Белла [Жан Жироду] (fb2) читать постранично

Белла: роман. Жан Жироду 

Ромео и Джульетта XX века

Роман «Белла» — первая часть тетралогии известного французского писателя Жана Жироду (1882–1944), посвященной знатному семейству Фонтранж. И хотя этот роман можно назвать любовным, он задумывался в первую очередь как философско-политическое произведение: в нем Жироду, со свойственными ему острой наблюдательностью и едкой иронией, анализирует проблему кризиса демократии во Франции после Первой мировой войны, выводя на сцену две семьи французских политиков, которые в течение нескольких десятилетий поставляли Франции президентов, премьеров, председателей палат.

Одна из этих семей олицетворяет собой честь и совесть нации. Она — хранительница лучших традиций французской демократии, ее жизнь зиждется на искренней субъективной вере в суверенитет народной воли. Для этой семьи власть — единственно возможный способ служения народу.

Другая семья относится к таким убеждениям цинично: для нее власть — всего лишь способ возвыситься, не брезгуя никакими средствами.

На фоне ожесточенного политического конфликта, мастерски описанного автором, разворачивается история тайной любви молодых представителей двух этих семей — Беллы Ребандар и Филиппа Дюбардо, от лица которого ведется повествование. И здесь рафинированный стилист и сатирик Жироду проявляет чисто человеческое сочувствие к своим героям, завершая роман такими простыми, бесхитростными словами: «Да, братец ты мой, любовь — это не шутки».

И. Волевич

Глава первая

У моего отца Рене Дюбардо был, кроме меня, еще один ребенок — Европа. Некогда она приходилась мне старшей сестрой, а с началом войны перешла в разряд младших. Вместо того, чтобы говорить со мной о ней как о взрослой особе, набравшейся жизненного опыта и худо-бедно, но «пристроенной», он произносил ее имя с большой нежностью и большим беспокойством, словно ее только еще предстояло выдавать замуж, и потому именно мои отзывы — отзывы молодого человека — казались ему небесполезными. Отец был единственным — за исключением Вильсона — полномочным представителем Версаля, который воссоздал Европу, вложив в эту задачу всю свою душевную щедрость, и единственным — уже без всяких исключений, — кто отнесся к своему делу вполне компетентно. Он свято веровал в силу договоров, в их непогрешимость, в их могущество. Будучи племянником того, кто ввел в химию синтез, он почитал возможным, особенно в таком пекле, создавать новые государства. Вестфалия уступила Швейцарию, Вена Бельгию — государства, которые были обязаны именно своему искусственному рождению естественным духом нейтралитета и мира. Версалю также вменялось в обязанность способствовать рождению наций, которыми была теперь беременна Европа и которые развивались без особой пользы в самом ее центре. Мой отец помог Вильсону решить эту проблему, — более того, он придал центральной Европе новый импульс. Вместо того чтобы уютно свернуться клубочком в собственных пределах, молодые нации потянулись кто на север, кто на юг, запад или восток — словом, все они готовились к экспансии. В студенческой юности мой отец подрабатывал себе на жизнь составлением справочных статей об исчезнувших или покоренных народах для «Большой Энциклопедии». И теперь, на Конгрессе, он незаметно для всех, забавы ради, исправлял вековые несправедливости, возвращая, например, одной чешской деревушке земли, отнятые сеньором в 1300 году, другим селениям — право на рыбную ловлю в такой-то реке, коего их лишали в течение долгих столетий; в результате его именем — тем самым именем Дюбардо, что мой двоюродный дед присваивал химическим составам, электрическим токам и аксиомам, — новоиспеченные государства, занимавшие свои новые территории, называли озера и водопады. Больницы, школы, вокзалы, словом, все наиважнейшие институты какой-нибудь нации, кроме окрещенных иначе по сугубо эгоистическим мотивам, звались теперь, как я. Страна, для которой мой отец добился выхода к Адриатике, продвинула свою армию к самому морю с кличем «Дюбардо!» — вместо того, чтобы возгласить: «Thalassa!» Если бы я, достигнув старости, захотел жить, подобно вдовам великих людей, на какой-нибудь улице или в уголке земли, носящих мое имя, мне всего только пришлось бы выбирать между горными пиками и полуостровами, между теми плато нашего мира, откуда взирают вниз, где черпают надежду. Когда мой отец путешествовал по Чехословакии или Польше, крестьяне сбегались к нему толпами, умоляя положить конец тяжбам, насчитывающим два десятка лет. И он рассекал эти гордиевы узлы, удовлетворяя обе стороны и не рассекая при этом детей.

Отец встретил приход войны, не питая на ее счет никаких иллюзий. Опять-таки именно ему мы обязаны статьями в «Большой Энциклопедии» о бедствиях, поразивших человечество, о роковых датах, о тысячном годе, чуме, гуннах. Он знал, что катастрофа неизбежна. 2 августа 1914 года, когда сам я еще надеялся, --">

Пожертвовать