В ловушке [Вера Холлинс] (fb2) читать онлайн

Вера Холлинс В ловушке

ПРОЛОГ

ШЕСТЬ МЕСЯЦЕВ НАЗАД

Это был первый день моего последнего года обучения в старшей школе. Это было не совсем то, на что я надеялась. Я была не в своей старой школе в Бриджпорте, а в новой школе, которая таила в себе только неизвестность, а я всегда боялась неизвестности.

Прозвенел звонок, ознаменовав конец третьего урока и начало еще более неизвестных вещей. Я игнорировала взгляды одноклассников, выходя из класса. Мне просто хотелось, чтобы они перестали пялиться, но я знала, что этого не произойдет. Я была новенькой, что, по-видимому, означало, что меня должны были крестить неустанными взглядами, шептаться и указывать на меня пальцем, как будто они никогда не видели в этой школе новых учеников, как будто я была каким-то инопланетным существом. Это было довольно пугающе, и я почти струсила. Я бы определенно отказалась от похода в столовую, если бы не урчащий живот… Я умирала от голода.

Студенты толпились в зале, что помогло мне затеряться в толпе. Я втянула живот и выпрямила спину, надеясь, что не выгляжу слишком толстой, какой себя чувствую. Я нервничала, когда двигалась, проводя руками по краям своей драпированной рубашки, чтобы исправить несуществующие складки, надеясь, что это скроет складку над поясом моих джинсов.

Все будет хорошо. Посмотри на светлую сторону. Ты начинаешь все заново.

Я остановилась перед дверями кафетерия, когда тупая боль распространилась по моей груди. Я не хотела есть в одиночестве и сталкиваться с еще большими взглядами. Лучше просто взять немного еды и пойти в тихое место.

Сделав глубокий вдох, я вошла. Быстрый осмотр комнаты показал мне, что мне удалось привлечь некоторое внимание, отчего я покраснела.

Ладно. Еще больше жутких взглядов, поехали.

Мои неуверенные шаги привели меня вглубь столовой, пока кто-то не остановился слишком близко ко мне. Я подняла голову, чтобы встретиться с потрясающими, но холодными серыми глазами парня, который был настолько высок, что я чувствовала себя карликом рядом с ним. Я подавилась слюной, сбитая с толку тем, почему такой горячий парень намеренно приближается ко мне

Я изучала точеные черты его лица, отмечая его высокие скулы, прямой нос и губы в форме сердечка, которые лучше всего можно было бы описать как «созданные для поцелуев». Он определенно мог составить конкуренцию другим парням, но в нем было что-то — вид беспокойства, что мне не нравилось, тем более, учитывая, что я не знала, в чем дело.

Он тоже оценивал меня, и я не упустила из виду жестокую расчетливость на его лице или внезапную тишину, наступившую в комнате.

— Ну, это что-то новенькое. — Он говорил громко, чтобы другие слышали. На его лице появилась недружелюбная ухмылка. — Как тебя зовут?

Я опустила голову, и еще один румянец покрыл мои щеки. Я становилась слишком застенчивой, чувствуя, как тысячи глаз тыкают в меня. Слишком легко я вернулась к старому инциденту пятилетней давности. Я не могла справиться с этим тогда, и я определенно не могла справиться с этим сейчас. Я просто хотела покончить с этим и убраться отсюда.

— Дж-Джессика, — ответила я тем писклявым детским голосом, который я ненавидела. Мое заикание сопровождалось злобным смехом нескольких студентов, стоявших поблизости.

— Джессика кто?

— Джессика Меттс.

— Кто? Я не расслышал. Джессика кто?

— Дж-Джессика Меттс.

— Ты имеешь в виду Джессику Фэтс?

Мой желудок сжался от оскорбления, которое ранило больше всего. Оскорбление, которое я слышала больше, чем любое другое. То, которое превратило меня в неуверенное в себе существо, которое никогда не могло быть по-настоящему удовлетворено своей внешностью.

Его ухмылка стала еще шире.

— Потому что ты такая же толстая, Джесси, как старый добрый пианист Фэтс.

Все эти безликие люди в комнате смеялись. Смех был повсюду, как и в тот день. Было ошибкой приходить сюда. Глупой, глупой ошибкой.

Мои слезы готовы были вылиться наружу. Я понятия не имела, почему этот придурок нацелился на меня, но я не собиралась ждать, чтобы узнать. Я развернулась, но он потянулся ко мне и схватил мое предплечье, не давая мне сбежать.

— Куда собралась, Джесси? Ты хочешь пропустить свою приветственную вечеринку?

Мне это не понравилось.

— Мою приветственную вечеринку?

— Да. — Он взглянул на студентов вокруг нас. — Что скажете, ребята? Хотите устроить приветственную вечеринку для Джессики?

Мое сердце бешено колотилось о ребра, я знала, что вот-вот произойдет катастрофа. Парень отступил в сторону, и реальность исказилась во что-то совершенно уродливое, когда студенты начали забрасывать меня едой.

Прежде чем я успела среагировать, мне прямо в лицо посыпались различные блюда. Я подняла руки, чтобы защитить голову, но все остальное тело было полностью открыто, и я вздрагивала от боли каждый раз, когда меня ударяли. Я была страшно унижена.

Я упала на колени, мои ноги были слишком слабы, чтобы держать меня. Я не могла поверить, что это происходит со мной. Я не могла. Каждая секунда приносила все больше боли и унижения, и мое сердце начало разрываться на части. Я разрыдалась, надеясь, что эта пытка закончится. Это было нереально. Это было больно. Это было очень больно.

Почему никто не остановит это?

Помогите…

Они ужасны.

Кто-нибудь… Помогите мне…

Пожалуйста, помогите мне…

Боль взорвалась во лбу, когда пакет молока ударил меня и лопнул, молоко залило все мое лицо, но сильнее всего болело мое сердце. Я не могла понять эту жестокость. Это было сильнее боли. Я открыла рот, чтобы умолять их остановиться, но высокая худая девушка встала между мной и остальными, чтобы защитить меня. На мгновение я подумала, что у меня галлюцинация. Моя грудь сжалась от облегчения и страха за нее.

— Прекрати это, — закричала она парню, который все это начал.

На его лице отразилась смесь ярости и удивления.

— Какого черта ты делаешь?

— Это не нормально! Ты делаешь ей больно! Разве ты не видишь, что у нее уже кровь?! — Она посмотрела на меня через плечо и встретилась со мной взглядом. Мне было интересно, видит ли она, насколько я напугана, что даже не поняла, что у меня течет кровь.

— Отойди в сторону, сука.

— Нет.

Он набросился на нее.

— Ты об этом пожалеешь.

Он схватил ее за волосы и толкнул на пол, вырвав несколько прядей. Я не могла поверить своим глазам. Этот придурок был более чем мерзок. Он сделал знак остальным бросать в нас еду, но затем двери столовой распахнулись, и вошел директор.

Наконец-то.

— Что здесь происходит? — Он добежал до нас несколькими быстрыми шагами. — Господи Иисусе!

Шок измотал меня, и моя дрожь усилилась. Я не могла перестать плакать, осознавая, как странно я, должно быть, выглядела, вся в еде и жидкостях. Он присел рядом со мной и положил руку мне на плечо.

— Ты в порядке? — Спросил он, но я не смогла найти в себе сил сформулировать слова.

— Ей нужно к медсестре. Она ранена, — сказала ему высокая девушка.

Он нахмурился, когда заметил что-то на моем лбу, что, как я предположила, было раной от острого края пакета молока. Он встал.

— Кто это сделал?

Наступившая тишина была хуже всего.

Что, никто не выступит против этих хулиганов? Невероятно.

— Джонс, в мой кабинет, — сказал директор парню, который начал этот разгром.

Да! В конце концов, была какая-то справедливость.

Он бросил на него убийственный взгляд.

— Почему я?

— Не притворяйся невинным, Джонс. Это не первый раз, когда что-то подобное происходит, и большую часть времени ты в этом замешан.

— Это неправильно, мистер Андерс. Я просто случайно оказался здесь, чтобы помочь этим девочкам. Разве это не так? — Спросил он двух парней рядом с ним, и они кивнули в ответ.

Какого черта?

— В любом случае, в мой кабинет, Джонс. Сейчас. Ты тоже, Декер. Я хочу, чтобы ты была в моем кабинете сейчас же.

— Хорошо, — ответила девушка. — Могу ли я сначала отвести Джессику к медсестре?

— Можешь, но побыстрее. — Он повернулся лицом ко всему кафетерию. — Почему вы все еще стоите без дела? Я хочу, чтобы этот беспорядок был убран немедленно!

Я прислонилась к девушке, когда поднялась на ноги, чувствуя, что мои ноги могут отказать мне в любой момент. Все уставились на меня, и стыд поглотил меня целиком. Я больше не хотела возвращаться сюда никогда.

— Ты можешь ходить? — Спросила она, обнимая меня за плечо для поддержки. Она была настоящим сокровищем.

— Да.

— Ладно. Давай пойдем к медсестре.

Я кивнула, безмерно благодарная, прежде чем в последний раз взглянуть на монстра, который заставил меня пройти через это. Его глаза были двумя озерами презрения и никакого раскаяния, когда он смотрел на меня. Мой желудок скрутило от отвращения. Я никогда не чувствовала такого сильного отвращения к кому-либо, и я хотела бы никогда больше его не видеть.

Однако каким-то образом я чувствовала, что это только начало, и мне предстоит долгая и ужасная адская поездка.

ГЛАВА 1

НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ

Конец февраля

Бенджамин Франклин сказал, что в этом мире нет ничего определенного, кроме смерти и налогов. Он ошибался, потому что теперь, сидя прямо перед своим мучителем на уроке истории США, я могла бы легко добавить еще кое-что к этому списку.

В этом мире нет ничего определенного, кроме смерти, налогов и пыток Блейка Джонса.

Блейк просто должен был сесть прямо за мной на этом уроке. Он просто должен был…

Я остро ощущаю его близость каждую секунду этого ужасно длинного урока. Мурашки покрывают мою кожу каждый раз, когда я чувствую его движение, и я едва могу это вынести. Мне приходится бороться, чтобы дышать ровно, надеясь, что я не буду выглядеть полной чудачкой в глазах моего одноклассника Маркуса, который сидит рядом со мной.

Эта надежда таяла с каждой минутой, потому что Блейк старался как можно сильнее размазать мой образ перед ним. Он издевался надо мной всякий раз, когда Маркус наклонялся, чтобы что-то прошептать мне, пока наш учитель что-то писал на доске, и я теряла терпение. Мое сердце колотилось от перспективы драки с парнем, который был самым сложным и бессердечным человеком, которого я когда-либо встречала. Даже одно имя Блейка Джонса вызывало у меня дрожь.

Он представлял собой длинную, мучительную историю, которая началась в мой первый день в качестве старшеклассницы в этой школе. Он издевался надо мной с того момента, как увидел меня, и превратил мою жизнь в Ист Уиллоу в кошмар. Я подвергалась издевательствам в средней школе и в предыдущей старшей школе, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что я переживала с Блейком, абсолютно нет.

Блейк давил на меня день за днем. Он испортил мое представление о себе до такой степени, что мне стало не нравиться все в себе — от внешности до личности, и даже с терапией я с трудом помнила, что мне не должно быть дела до его оскорблений и что я должна любить себя такой, какая я есть.

Мой психотерапевт Сьюзен снова и снова напоминала мне, что я красивая и особенная девушка, и Блейк, скорее всего, просто проецировал на меня свою неуверенность, но логическое мышление ничего не значило каждый раз, когда он причинял мне боль и доводил меня до слез.

Я была трусихой. Я была из тех людей, которые убегали при виде опасности или ждали, пока другие ее спасут, на что Блейк любил часто указывать. Он называл меня слабачкой и удваивал свои оскорбления, просто чтобы увидеть, как я ломаюсь и молю о пощаде. Я постоянно жила в страхе перед его оскорблениями или местью, если я каким-либо образом выступлю против него.

Я никому не рассказывала о том, как он взломал мой шкафчик и украл мои прокладки, и я протекла через джинсы к концу занятий. Выход из школы был ужасно унизительным. Конечно, Блейк был там, чтобы заснять это на свой телефон.

Я также никому не рассказывала, что он бросил окурок в мои тщательно завитые волосы, когда проходил мимо, сказав, что я горю. Охваченная ужасом, я попыталась вытащить окурок, прежде чем он спалил мои волосы, но обнаружила, что он уже потушил сигарету, прежде чем бросить ее. Я часами плакала в своей комнате, не в силах понять, как кто-то может так травмировать людей, просто потому что ему так хочется.

Потом был случай, когда он снова взломал мой шкафчик и оставил там кучу мусора. Я пожаловалась на него директору, но он сказал мне, что у меня нет доказательств, что это сделал Блейк, и отказался что-либо делать против него. Это не стало сюрпризом, так как он не помог мне и после моей «приветственной вечеринки» шесть месяцев назад. В школе не было камер, и поскольку никто не выступил в качестве свидетеля, это было мое слово против слова Блейка. Отец Блейка был мэром Энфилда, поэтому было ясно, чье слово имело большую ценность в этой коррумпированной школе.

Блейк был возмущен, потому что я настучала на него директору, поэтому он отомстил мне, прифотошопив мое лицо на фотографию женщины в корсете и чулках с хлыстом в руке и ногой, стоящей на мини-холодильнике. Он отправил это одному из своих футбольных приятелей, который опубликовал это в своем Instagram и подписал «Пищевая-Шлюха». Это прозвище закрепилось за мной в последующие месяцы, напоминая, что каждый раз, когда я давала отпор, Блейк был рядом, чтобы сделать все еще хуже.

Я даже и предположить не могу, почему он меня так ненавидит. Я ничего ему не сделала, но он постоянно вселял в меня все больше и больше страха, пока я не была близка к тому, чтобы отказаться от своей новой жизни в Энфилде и вернуться в родной город, чтобы жить с тетей и дядей. Однако, у меня здесь появились лучшие друзья, и я не хотела разочаровывать родителей, сдаваясь.

В какой-то момент Блейк перестал издеваться надо мной. По какой-то чудесной иронии судьбы он перестал преследовать меня после Нового года, и я думала, что наконец смогу провести дни без его жестокости, но потом выяснилось, что я ошиблась, потому что в последнее время он снова взялся за дело. Я должна была знать, что мир не продлится долго.

Теперь Маркус был первым свидетелем моего унижения, и я хотела, чтобы земля поглотила меня. Или поглотила Блейка, как можно глубже и дальше от меня.

Урок не мог закончиться достаточно быстро…

— Толстуха, — прошептал Блейк мне на ухо. Я напряглась, потому что его губы почти коснулись моей мочки уха.

Сегодня я опять допустила ошибку, заплетя косы.

— Повернись. — Его дыхание коснулось моей шеи, и мой живот перевернулся.

Я поджала губы, уставившись в одну точку в учебнике. Его аромат сбил меня с толку. Несправедливо, что он так приятно пах.

— Ты повернешься, если не хочешь, чтобы я сказал твоему парню-неудачнику, что ты плохо целуешься.

Мои щеки покраснели от воспоминания об одной из самых больших ошибок в моей жизни, сопровождавшейся уколом боли в груди, потому что он назвал меня ужасно целующейся.

Я посмотрела на него через плечо.

— Может прекратишь? И он не мой парень-неудачник.

Он злобно улыбнулся, поднял телефон и сфотографировал мою ухмылку.

— Посмотри на себя. — Зарычал он на фотографию, как будто смотрел на мерзость. — Ты настоящий морж. Теперь мне нужно только использовать фильтр и отправить фото твоему парню-неудачнику. Уверен, он намочит штаны от смеха.

Мои глаза расширились. Я потянулась к его телефону, чтобы попытаться удалить фото вместе с другими фотографиями, которые он сделал ранее на уроке, но Блейк не зря был капитаном нашей футбольной команды. Его рефлексы были исключительными.

— А-а-а, не так быстро. — Он убрал свой телефон подальше от меня.

— Мисс Меттс, это не Старбакс, — упрекнула мисс Джентри, вырывая меня из моего пузыря нарастающего гнева. Я резко повернула голову, чтобы посмотреть на нее с горящими щеками. Мне было стыдно, что она отчитывает меня перед всем классом. — Если вы не хотите быть внимательны на моем уроке, можете выйти.

— Простите, мисс Джентри. Я буду внимательна.

Ее глаза сузились, когда она нахмурилась на меня.

— Лучше бы так и было.

Я сцепила руки на коленях, желая, чтобы мои волосы скрыли меня от всех. Я не заплачу. Нет. Я закрыла глаза и втянула воздух.

Джесс, не смей сейчас плакать.

Я знала, что Блейк злорадствует. Ему нравилось выставлять меня напоказ, а я презирала это всем нутром.

Маркус искоса взглянул на меня и протянул сложенную бумагу, когда мисс Джентри продолжала говорить о Бенджамине Франклине. Спрятав ее под партой, я развернула ее: «Не обращай внимания на Джонса. Рано или поздно он остановится».

Я могла только мечтать. Маркус не знал, что игнорирование никогда не приводило меня к чему-либо с Блейком. На самом деле, это только подстрекало его еще больше преследовать меня. Тем не менее, я ценила Маркуса за то, что он не думал обо мне хуже из-за оскорблений Блейка.

Маркус Робинсон пел в школьном хоре, как и я, и он казался хорошим парнем. На прошлой неделе он пригласил меня на свидание, что стало совершенно неожиданностью из-за давно циркулирующих слухов о том, что он гей. Я сказала ему, что он мне не нравится, и отказала ему, но он остался со мной дружелюбен.

«Ты его не знаешь. Он может быть очень настойчивым», написала я под его словами и вернула ему бумагу. Я взглянула на мисс Джентри, и, к счастью, она не смотрела в нашу сторону. Маркус прочел ее. Я наклонилась, чтобы сказать ему, чтобы он ничего не принимал от Блейка, на случай, если он действительно отправит мою фотографию в свой Snapchat, но слишком внезапно Блейк отдернул меня от Маркуса за косу, и я едва успела подавить вскрик.

Я развернулась к нему лицом.

— В чем, черт возьми, твоя проблема? — Прошипела я, стараясь говорить как можно тише.

— Беркса тебе мало, так ты еще и Робинсона хочешь? — Сказал он себе под нос, скривившись. — Значит, ты у нас толстая шлюха?

Я поморщилась, отвращенная его уродливыми, ревниво звучащими словами. На этот раз желание поставить его на место оказалось сильнее страха, и я выпалила:

— Это говорит парень, который спал с бесчисленным количеством девушек. Удивительно, что твой стручок еще не отвалился.

Его лицо вытянулось. Его серые глаза сузились до двух угрожающих щелей, которые глубоко врезались в меня, и остальная часть класса перестала существовать. Я чувствовала это — его следующую атаку.

Он схватил меня за запястье, которое я положила на спинку стула, и выплюнул мне в лицо:

— Кем ты себя возомнила, черт возьми? — Я отдернула руку, чтобы попытаться освободиться, но это было бесполезно. — Ты же знаешь, что я могу сломать тебя за секунду. Это проще простого.

— Мисс Меттс? Мистер Джонс? — Позвала мисс Джентри, но ее голос звучал так, будто он доносился откуда-то издалека. Мы с Блейком были слишком поглощены нашим разговором, чтобы заботиться о ком-то еще, теперь наши лица разделяли всего несколько дюймов.

— Я отправлю твои постыдные фото и видео во все колледжи штата, — тихо сказал он, так, чтобы его слышала только я, и в его голосе смешались тревога и гнев. — Никто тебя не примет. К тому времени, как я закончу с тобой, у тебя не будет будущего, так что лучше подумай дважды, прежде чем снова подставлять мне спину.

Я. Ненавижу. Его. Я так его ненавижу…

— Мистер Джонс! Что вы делаете?

Наш учитель остановилась над нами, но мой гнев достиг точки кипения, и больше ничего не имело значения, кроме как причинить ему боль. Шесть месяцев — именно столько времени мне потребовалось, чтобы не беспокоиться о его болезненных возмездиях и боли хотя бы раз… Шесть долгих месяцев, но лучше поздно, чем никогда.

У него не было границ. У него не было стыда. И у него не было абсолютно никакого сочувствия. Это было слишком, и я больше не могла этого выносить. Я не могла просто молчать и прятаться под одеялом, как испуганный ребенок, надеясь, что опасность пройдет.

Больше нет.

Я взглянула на его iPhone на столе — телефон, который был там почти каждый раз, когда меня унижали. Этот телефон документировал мои слезы, мои моменты отчаяния и мои моменты унижения. Это было отвратительно.

Сдерживаемая тревога была как тикающая бомба. Она могла взорваться в любой момент.

Моя наконец взорвалась.

Я встала, даже не осознав этого, и схватила устройство, которое так презирала. Я швырнула его на пол, наслаждаясь звуком разбивающегося стекла. Это было катарсисом. Его экран треснул в разных местах, и что-то похожее на удовлетворение разлилось по моей груди. Когда все смешалось на заднем плане, я подняла голову, чтобы встретиться взглядом с Блейком, и все позитивные чувства во мне исчезли. Я фактически пошатнулась, когда увидела ненависть, какой никогда раньше не было в его глазах. Вены на его челюсти вздулись, когда он боролся, чтобы не броситься на меня.

— Мисс Меттс, что вы творите! — Мисс Джентри уставилась на меня, приложив руку к сердцу. — Я не потерплю такого ужасного поведения в своем классе. И вас. — Она указала на Блейка. — Мне противно, что вы издеваетесь над своими одноклассниками, и это происходит прямо посреди моего урока! Я не могу оставить это безнаказанным. Я назначаю вам обоим совместную отработку.

Что?!

— Но он был тем, кто начал это…

— Но вы продолжили. — Она поправила очки на переносице. — Я хочу видеть вас обоих здесь после занятий в понедельник. А теперь вон из моего класса!

— Ты пожалеешь об этом, — сквозь зубы пробормотал Блейк голосом, от которого у меня похолодело, и я поверила ему. Я действительно поверила, что меня подставили. Он поднял телефон с пола и схватил учебник и тетрадь со стола, выходя.

Я не могла ни на кого смотреть, не в силах избавиться от сожаления и стыда. Только сейчас до меня дошли последствия моей вспышки. Меня никогда раньше не наказывали отработкой, и моим родителям это совсем не понравится.

Я схватила тетрадь и учебник дрожащими руками и пожала плечами Маркусу, в чьем взгляде было море жалости. Мне хотелось перемотать последнюю минуту и еще сильнее удержаться от того, чтобы не швырнуть телефон Блейка.

Я до сих пор не могла поверить, что бросила его на пол и разбила.

Все еще в шоке от своей реакции, я вытащила себя из класса, подальше от непрекращающегося шепота моих одноклассников. Я только что завернула за угол, когда кто-то дернул меня с силой, от которой у меня перехватило дыхание. Моя спина врезалась в стену, и мой взгляд встретился с взглядом Блейка. Его руки на моих плечах не давали мне двигаться.

— Что ты делаешь…

— Ты думаешь, что можешь противостоять мне? Ты думаешь, я позволю тебе уйти безнаказанной?! — Я вздрогнула, когда его крик разнесся по пустому коридору. Его огромное тело было слишком близко к моему, и мой пульс сошел с ума от его близости.

Я сжала его руки, чтобы оторвать их от моих плеч, но он только усилил свое давление.

— Если бы ты не приставал ко мне, я бы не…

— Заткнись! Я не хочу слышать больше ни слова из твоего большого, толстого рта. — Он скривил губы. — А я думал, что смогу дать тебе свободу действий после Нового года. Я думал, что все будет лучше, если я буду относиться к тебе так, будто тебя не существует. Но ты облажалась стерва.

Он оттолкнулся от меня, но вместо того, чтобы почувствовать облегчение от столь необходимого расстояния между нами, я почувствовала, что задыхаюсь, боясь того, что может случиться дальше.

Отвернувшись от меня, он бросил на меня последний взгляд через плечо.

— Сегодня ты облажалась по-крупному, и теперь? Теперь настало время расплаты.

ГЛАВА 2

— Ты думаешь, что ей понравится браслет? — Спросил меня Кевин, вырывая меня из моих мрачных мыслей.

Мы были на пути к вечеринке по случаю дня рождения моей лучшей подруги Сары Декер, но я продолжала останавливаться на инциденте с Блейком.

— Определенно, и даже если нет, ты знаешь, как говорят: лучшие подарки приходят от сердца, но я уверена, что ей он понравится.

Ей определенно понравится, потому что она была той, кто ценил чувства вместо материальных вещей, и она была самой доброй девушкой, которую я когда — либо встречала. Я многому ей обязана, потому что она всегда оставалась рядом со мной и заступалась за меня, несмотря ни на что, начиная с проклятой «приветственной вечеринки» шесть месяцев назад.

Я всегда считала себя слабой, всегда прибегая к слезам и отказывалась от помощи других, если это означало спасение себя. Я чувствовала себя хуже рядом с Сарой, но я никогда не могла сказать ей это. Я никогда не могла сказать ей, что мне было еще больше стыдно за себя, когда я была рядом с ней, как будто я мертвый груз.

Сара никогда не критиковала меня за то, что я трусиха. Она никогда не упрекала меня в том, что она спасала меня периодически. Она была той девушкой, которой я восхищалась больше всего, потому что даже со всеми издевательствами и трудностями, которые она испытала в своей жизни, она была сильной и продолжала идти. Я стремилась быть похожей на нее, но это было не так просто.

Я остановилась на красный свет светофора и посмотрела на Кевина. По иронии судьбы, я встретила его во время другой «приветственной вечеринки» — устроенной Блейком, Мейсеном и их товарищимя по футболу, для него. Это было так же унизительно, как и моя, когда ученики окружили его и бросали в него еду, пока мы с Сарой не вмешались и не помогли ему выйти из столовой.

Кевин и я сблизились в рекордное время, особенно потому, что я видела в нем свои собственные слабости. Он напомнил мне о себе — всегда угрюмой, страдающей от чувства неполноценности, что было еще одной причиной, по которой я хотела стать сильнее и быть рядом с ним. Я узнала через Сару, что значит бороться за друзей, и я хотела бороться за Кевина. У него также была страсть к музыке и он пел в хоре, что было здорово, наконец-то, иметь кого — то, кто мог бы полностью понять, что значит музыка для меня.

Я улыбнулась ему.

— Твоя новая рубашка тебе идет. — Элегантная черная рубашка, которую он надел, была далекой от его обычных рубашек, которые поглощали его худощавое тело

Он покраснел.

— Большое спасибо. Моя мама купила ее для меня. Я не хотел ее надевать, н-н-но она настояла.

— У твоей мамы хороший вкус.

— Но мне это не нравится.

— Я тебя понимаю. Моя мама также любит меня удивлять новой одеждой, которая мне не всегда нравится. — Я ускорилась, когда свет стал зеленым. — Тем не менее, ты хорошо выглядишь. Я уверена, что цыпочки набросятся на тебя сегодня вечером. — Я подмигнула ему. — И ребята.

Он скрестил руки на груди и молчал, давая мне еще раз понять, насколько обидчивой была эта тема для него.

Кевин был бисексуалом, и он изо всех сил пытался принять свою сексуальность в течение многих лет. Он понял, что он также любит мальчиков, когда один мальчик сказал ему, что у него были очень голубые глаза в третьем классе, и он долго был влюблен в этого мальчика. Его одноклассники стыдили его за это, заставляя его стыдиться того, чего никто никогда не должен стыдиться. Девять лет спустя он все еще был смущен своими эмоциями.

Была еще одна причина, по которой Кевин не хотел говорить о парнях или влюбленности, и это было потому, что он влюбился в парня Сары, Хейдена и меня. Это было неловко, и иногда я не знала, как действовать или что сказать, надеясь, что он сокрушит кого — то другого, кто сможет ответить взаимностью.

Блейк Джонс был уверен, что между Кевином и мной что-то есть. Если бы только он знал.

— Ух ты. Вечеринка уже в полном разгаре, — сказал Кевин, когда мы добрались до дома Хейдена.

Я поставила свою машину в конец длинного ряда транспортных средств. Затягивающий ритм музыки прорвался сквозь стены, наполнив меня энергией и эйфорией. Я любила все, что имело отношение к музыке, что было одной из причин, по которой я наслаждалась вечеринками. Нет ничего лучше, чем громкие песни с тяжелым басом, которые разгоняли мою кровь, мчащуюся по моим венам и поджигали мое тело.

Это была свобода.

— Такс, не забываем подарок Сары. — Я схватила серебряный браслет с цветочными шармами, завернутыми в серебряную декоративную бумагу, и вышла на улицу.

— Холодно, — сказал он, обняв себя, несмотря на свою теплую зимнюю куртку. С другой стороны, я не была смущенна от холода, хотя на мне плотно прилегающее платье, которое почти не достигло середины и короткое пальто. Я была готова поспорить, что это было из — за моего избыточного веса, который обнимал меня и большую часть времени согревал меня.

Мои высокие каблуки щелкали по тротуару, когда мы подошли к дому, мое беспокойство вернулось в полную силу, потому что я увижу Блейка. Он был внутри и, скорее всего, с какой-то достойной моделью, и я не сомневалась, что он сделает что-то, чтобы заставить меня сожалеть о приходе на вечеринку моей лучшей подруги.

Я позвонила в звонок и отрегулировала ремешок моей сумочки выше на моем плече.

— Как я выгляжу?

— П-п-прекрасно!

— Разве ты не думаешь, что я выгляжу толстой в этом платье?

Он энергично покачал головой и подтолкнул очки на нос.

— Нет! Ты вообще не толстая, Джесс. — Если ты не такая тощая, как большинство девочек у нас в школе, это не значит, что ты толстая.

Определенно я отличалась от худышек, но было приятно, что Кевин, всегда говорил так, чтобы я чувствовала себя лучше в отношении своей внешности.

— Спасибо. Ты тоже хорошо выглядишь.

Дверь открылась, прежде чем он смог ответить мне, и Сара появилась перед нами.

— С днем рождения! — Я завизжала и обняла ее худое тело, чтобы втянуть ее в свои объятия.

Она обняла меня в ответ.

— Спасибо, Джесс. Ты хорошо пахнешь. Это новый духи?

— Мамины. Шанель № 5. — Я отстранилась, чтобы посмотреть на нее с улыбкой.

Она выглядела великолепно в платье, которое было похоже на мое, только ее было синим, в то время как мое было бордовым. Оно подчеркивало ее стройную талию и идеально пропорциональные бедра, которые я никогда не смогу иметь. Все, что у меня было, это то, что я была узкой в талии, но округлой в бедрах, что явно подчеркивается в этом дерзком платье, хотя моя мама заверила меня, что я была прекрасна. Я также не смогла не заметить, как ее длинные ноги выглядели еще длиннее на высоких каблуках. Мои не очень длинные ноги, от слова совсем, никогда не будут-не за миллион лет-так же хорошо выглядеть, как ее.

Я всегда завидовала Саре за то, как она выглядела, и хотела, чтобы я могла быть такой же легкой и худой. Мой терапевт сказала, что все мы были уникальными, и я должна ценить то, что у меня есть, но было трудно не сравнивать себя с другими, когда моя грудь и бедра, чересчур, контрастировали с моей узкой талией.

— Ты выглядишь потрясающе, Сара, — сказала я ей. — Платье просто бомба.

— Я могла бы сказать то же самое. Все будут пускать слюни на тебя.

Все, кроме человека, которого я хочу, вмешался мой коварный разум, но я отказалась его слушать.

— Счастливого дня рождения, Сара, — сказал Кевин с глупой улыбкой, обнимая ее.

— Спасибо, Кевин. Крутая рубашка.

Его брови сошлись вместе.

— Мне она не нравится. Я не ношу такое, но моя мама не хотела слышать «нет».

— Правда, ты очень хорошо выглядишь в ней.

— Это от Кевина, Мел и меня. — Мы вручили ей подарок.

Ее карие глаза стали мягкими, а ее розовые глянцевые губы растянулись от огромной улыбки.

— Большое спасибо, ребята. Теперь давайте зайдем в дом, прежде чем замерзнем насмерть.

Кевин и я сцепили наши руки и вошли. Прихожая была заполнена подростками, и звуки «живой группы», окутали нас. Мы оставили наши куртки в шкафу и последовали за Сарой через толпы людей в гостиную. Я не могла перестать улыбаться, в восторге от музыки, охватывающей меня. Ничто не могло победить то, как я чувствовала, когда слушала музыку, которая мне нравилась. Это был неограниченный источник вдохновения.

Большая гостиная была еще более упакована и наполнена сигаретным дымом, который мешал моему зрению. Группа играла в углу, в то время как большинство людей танцевали в середине комнаты.

— Джесс! Кевин! Мои дорогие детки! — Мел вышла из танцующей толпы с красной чашкой в руке. — Я начала думать, что инопланетяне наконец — то пришли на нашу драгоценную планету и похитили вас. Вам понадобилась вечность, чтобы добраться сюда!

Я хихикнула и позволила ей потянуть меня в почти удушающее объятие. Мелисса Брукс, моя лучшая подруга, была такой же остроумной, как и всегда.

— Я уверена, что ты пересекла бы всю галактику, чтобы спасти нас. Кроме того, если ты продолжишь обнимать меня так, ты меня раздавишь. Хотя я бы не возражала против этого, если бы это снизило мой вес наполовину.

— Девочка, тебе это не нужно. Ты идеальна такая, какая ты есть. — Мел указала, и покрутила свои пышные бедра, отодвинувшись от меня. Она выглядела потрясающе в серой-зеленой рубашке, леггинсах из черной кожи и грубых ботинках с розовым рисунком по бокам.

Сара закатила глаза.

— Мел уже пьяна, так что…

— Может быть, я пьяна, но это означает только двойную уникальность. — Кевин и я впали в приступ смеха.

— Это правда, — сказал Кевин. — Твоя уникальность, как твоя супер-сила.

— Держу пари! Супермен ничего не получит пока есть я!

Моя кожа покалывала странным осознанием, я оглянулась вокруг нас, и мой пульс участился. Я всегда реагировала так, когда Блейк был поблизости, но раньше это было из — за чистого страха. Сейчас? Сейчас это было из — за того, что я отказывалась признать и яростно надеялась исчезнуть. Я почти чувствовала его глаза на мене, ожидая увидеть его в любой момент, но вместо этого я обнаружила взгляд Хейдена Блэка. Он направлялся нам навстречу.

Он выглядел красиво в темно-серой футболке и джинсах, которые очень хорошо соответствуют его мышечной форме, демонстрируя, почему его считали одним из самых привлекательных и популярных парней в школе. Несколько шрамов усеяли его лицо — большинство из них — память о ночи, когда он оставил банду, но они ничего не сделали, чтобы уменьшить его привлекательность. Мои глаза пошли на татуированные слова и различные маленькие формы, украшающие его плечи. Они интриговали меня, но я никогда не спрашивала Сару об их значениях, потому что я догадывалась, что они были слишком личными.

Мне было любопытно, были ли у Блейка какие — либо татуировки, хотя были сотни причин, почему я не должна была интересоваться этим. Я осмотрела Хейдена, но Блейка нигде не было видно.

Он остановился рядом с Сарой и обнял ее за талию, притягивая ее к себе.

— Привет, Джессика.

— Привет, — сказала я, улыбнувшись Саре, которая положительно светилась рядом с ним. На ней была сияющая улыбка, которая говорила о том, как счастливо Хейден заставлял ее чувствовать себя. Это было трогательно, тем более что после всего, что они прошли вместе. Она редко улыбалась, когда я впервые встретила ее, но в эти дни она не могла сдерживать свою улыбку.

Хейден кивнул Кевину.

— Беркс.

Кевин покраснел, его глаза забегали.

— Привет, Хейден. — Мелисса и Сара взглянули друг на друга.

Даже через два месяца Кевин все еще стеснялся Хейдена. Для всех было болезненно очевидно, насколько он его привлекал. В надежде стереть неловкость, висящую в воздухе, я сказала:

— Эта группа звучит потрясающе.

— Да, — сказал Хейден. — «Ястребы и Розы». У них есть канал на YouTube, где они публикуют свои оригинальные песни и обложки. Их дебютный альбом выходит в конце этого года.

Мое сердце пело. У меня также был канал на YouTube с каверами и собственными песнями, и я надеялась выпустить свой собственный альбом однажды. Мне еще предстоит показать себя в своих видео, потому что я не была достаточно уверена, чтобы сделать это, используя акварельные картинки в качестве фона.

— Хорошо, давай нальем вам что-нибудь выпить, — сказала Сара, подводя нас к столу с алкоголем.

Кевин и я улыбнулись друг другу, когда опрокидывали шоты.

— Ура, — сказала я, бросая свой в себя.

Как только я потянулась к другому, я заметила Блейка на другой стороне комнаты, и мое дыхание застряло в моем горле. Он сидел на диване с девушкой на коленях. Она наклонилась к его уху, чтобы сказать ему что-то, но он не обращал на нее внимания. Вместо этого он смотрел прямо на меня.

Даже с расстояния, разделяющего нас, я могла ясно видеть его холодные глаза, прослеживающие каждую часть моего тела, и я чувствовала себя обнаженной. Я чувствовала, что он лишает меня разума, оставляя меня только с неуверенностью. Он делает это специально, чтобы унижать меня, так как он ни в коем случае не смотрел на меня так, как будто я его привлекаю.

Он определенно нашел меня толстой, и я могла просто представить, какие мысли проходят через его голову. Я могла поспорить, что он смеется над мной прямо сейчас.

— Сегодня ты облажалась по-крупному, и теперь? Теперь настало время расплаты.

Его слова не отпускали меня. Я была уверена, что он уже запланировал свое следующее унижение. Все, что я хотела, это повеселиться сегодня вечером, но я очень хорошо помнила, что произошло в прошлый раз, когда Блейк и я были на одной вечеринке, которая была в канун Нового года. Это закончилось плохо.

Я опрокинула второй шот и сказала себе — игнорировать его и максимально использовать момент.

Мы с Кевином выпили еще по одной рюмке, прежде чем пошли танцевать с Мел. Я чувствовала, как Блейк следит за мной, но я отказалась смотреть, становясь горячее и чрезвычайно застенчивой.

Моя решимость не длилась долго. Когда Кевин развернул меня, что-то привлекло мой взгляд на Блейка, и наши глаза встретились. Я пересекалась с ним взглядом снова и снова, пока действовал алкоголь, и все остальное было размыто, а мир стал смесью волнения и радости.

Уже далеко после полуночи, и я была пьяна. Мел что — то говорила мне, когда она меня крутила, но я не могла разобраться. Я ничего не могла разобрать, и мое зрение было слишком размытым. Я потянулась к очкам Кевина и попыталась надеть их, но они выскользнули из моих рук, и Мел чуть не растоптала их. Все трое из нас разразились смехом. Упс.

Сара и Хейден уже давно ушли, вероятно, где-то уединились, и я снова завидовала ей. Я хотела бы найти кого-то, с кем могла бы уединяться… Я хотела…

— Поосторожней, — крикнула Мел на Мейсена, друга Хейдена и Блейка, когда он танцевал рядом с нами с какой-то брюнеткой.

Он обернулся, но его рука не покидала талию брюнетки. Его соблазнительная улыбка исчезла, когда он увидел Мел.

— В чем твоя проблема сейчас? — Зарычал он на нее.

— Ты наткнулся на меня, осел. Я чуть не упала из-за тебя!

Он поднял бровь.

— Зная, насколько ты неуклюжа, ты можешь упасть в любой момент.

Ноздри Мел расширились. Она напомнила мне яростного дракона, и я не была бы удивлена, если бы она начала плевать огонь в Мейсена.

Мелисса и Мейсен не ладили. Нет, это было преуменьшением. Мел ненавидела Мейсена, и он не скрывал, насколько она ему неприятна. Он никогда не упускал возможность называть ее уродливой или еще много чего. Если Мел, которая была супер красивой, была для него уродливой, я могу только догадываться, как девушка должна выглядеть, чтобы он считал ее красивой. Она должна быть мисс Вселенной не меньше.

Сам Мейсен тоже не выглядел плохо, что объясняло орды девушек, которые всегда были возле него, и его репутации того, что он красавчик. Его легкая бронзовая кожа подчеркивала его кристаллические голубые глаза, делая их более заметными. Его светлые волосы были короткими и непослушными, и его тело было украшено твердыми мышцами. Он мог легко сойти за модель. Жаль, что его личности не хватало достоинств.

— Ты более раздражителен, чем диарея, — отбилась Мел, качаясь, когда она сделала угрожающий шаг к нему с ее кулаком, поднятым в воздухе.

Мейсен не сдвинулся ни на дюйм, явно не будучи впечетленным.

— Верю в тебя, сатана. Ты вечно как на реслинге, готовая сбить меня с ног.

Он обернулся и положил руки на бедра брюнетки. Я не могла слышать его ясно, но это звучало так, как будто он сказал ей не обращать внимания на Мел. Они продолжали танцевать, полностью игнорируя ее, пока она выглядела так, будто собиралась сойти с ума.

— Это вечеринка по случаю дня рождения Сары. — Я положила руку ей на плечо, чтобы успокоить ее. — Не делай этого сейчас.

Кевин сложил руки вместе.

— Да, Мел. Оставь тему.

Она смотрела, как они танцуют с насмешкой.

— Хорошо. Я не буду этого делать сейчас. Но, мне просто нужно будет сломать нос Барби, в следующий раз при встречи.

Кевин и я посмотрели друг на друга, и он пожал плечами. Да, она однозначно была сильно пьяной.

— Он не сделал ничего плохого, Мел, — сказала я. — Он просто танцует с девушкой.

Брови Мел подпрыгнули.

— Он не сделал ничего плохого? Он просто существует! Этого достаточно, чтобы быть уничтоженным с лица земли!

Я фыркнула.

— Ты как — королева драмы. И не забывай свою кампанию против издевательств, мисс вице-президент. Что скажет студенческий совет, если они услышат об этом? Им бы не понравились твои двойные стандарты.

Ее единственным ответом было закатить глаза. Группа начала играть балладу, которая была моей подсказкой, чтобы наконец пойти на кухню, чтобы попить немного воды. Я обессилила, и мои ноги слишком устали на высоких каблуках.

— Я за водой.

— Удачи, — сказала Мел, прежде чем показать мне язык.

Я натянула глупую улыбку, пока проталкивалась через людей, изо всех сил пытаясь увидеть что-нибудь за пределами туманных линий моего окружения. Пот покрывал мою кожу, и я надеялась, что мой макияж на месте. Если нет, я, скорее всего, выглядела как клоун.

Я хихикнула мысли и пробилась на кухню, которая наполнена активностью.

Некоторые парни играли в пиво-понг на кухонном острове, в то время как блондинка и два парня, которые выглядели достаточно взрослыми, чтобы учиться в колледже, наполняли кубок на обеденном столе. Также было несколько целующихся пар, и я выдохнула задумчивый вздох. Я тоже хотела, чтобы кто-то так целовал меня.

Нежелательное воспоминание о моем последнем поцелуе бросилось через мой разум, и я покраснела… Губы, которые утопили меня в желании. Руки, которые наслаждались на мне… А потом слова, которые вышли из его рта, и уничтожили все.

Я спрятала свои кудри за ухо и открыла холодильник.

Все в Блейке было сложным. Стены вокруг него и его сложное прошлое были слишком высокими, непроницаемыми и опасными. Глубина презрения в его глазах каждый раз, когда он смотрел на меня, была слишком сильной, и я спрашивала себя в сотый раз, почему я позволила ему взять кусочек моего сердца.

Мы недолжны были быть вместе никогда, и хотя Сара сказала мне ранее, что он может понять, насколько он неправ, и измениться, было трудно преодолеть все, что он сделал со мной.

Я взяла бутылку с водой и поставила чашку на стойку, напевая балладу. Я открутила крышку и наклонила бутылку, чтобы налить воду, но кто — то откинул мою чашку в сторону, и я дернулась назад, когда вода разбрызгалась по всей стойке и моему платью, столкнувшись с кем-то, кто слишком близко ко мне.

— Что… — Я начала оборачиваться, но он схватил стойку и прижал себя ко мне, обеими мускулистыми руками.

Я была готова начать паниковать, от близости незнакомца, когда голос в ухе сказал:

— Это платье не подходит тебе. Ты слишком толстая для него.

Блейк.

— Твой мягкий живот и толстая задница все портят.

Я закрыла глаза и плотно сжала бутылку в руке. Это больно. Это очень больно, и стыд и гнев пригласили еще больше на себя ненависти и самоотвержения. Я более чем ощущала его твердое тело позади себя, без безумного пульса. Я представляла как выливаю оставшуюся воду из бутылки на его голову.

Я не была Мел, выливать жидкости на раздражающих парней была ее специальностью.

— Похоже, кто — то не может отвести глаза от моего тела, — ответила я с фальшивой уверенностью, любезно предоставленной алкоголем.

Он фыркнул. Его губы были настолько близки к моей мочке, что мое тело покрывалось колючками.

— Мне не нужно было смотреть на тебя, чтобы убедиться, насколько ты толстая и страшная.

Я укусила свою губу и поставила бутылку на стойку с стуком.

— Ты не можешь перестать говорить о том, как я выгляжу. Ты так одержим моим телом?

— Одержим? Ты думаешь, что я одержим твоим телом, когда я сплю с девушками, которые выглядят намного лучше, чем ты? Ты жалкая.

Я отказывалась позволить его словам добраться до меня.

— Оставь меня в покое.

Он слишком быстро развернул меня и врезался мне в лицо, создавая вихрь эмоций во мне. Я прижала себя к стойке, чтобы отойти от него как можно дальше, и отбросила голову назад, чтобы я могла встретиться с его взглядом. Его ледяные серые глаза обещали мне боль.

— Я не оставлю тебя в покое, потому что ты сегодня разбила мой проклятый телефон. Ты не можешь со мной возиться таким образом.

— Я заплачу тебе. И ты единственный, кто возится со мной все время.

— Я вожусь с тобой, потому что я не выношу тебя. И не думай, что ты можешь просто заплатить за мой телефон, и все. Это не сойдет тебе с рук так легко.

Он невероятный мерзавец!

— Ты болен, Блейк и…

Он схватил мое плечо.

— А теперь послушай меня внимательно. Я не тот дурачок, который будет целовать землю, по которой ты ходишь.

— Ты не…

Он грубо встряхнул меня.

— Не перебивай меня. Как я уже сказал, я не такой, так что не думай, даже на секунду, что ты можешь обернуть меня вокруг пальца.

Прошло несколько секунд, пока мы уставились друг на друга, наши лица только на расстоянии дыхания, и жар распространился по моей груди. Он посмотрел на мои губы. Что-то дикое прошло по его глазам, в которых говорилось, все противоположное тому, что только что вышло из его рта, и в безумный момент я подумала, что он собирается поцеловать меня.

Тем не менее, все, что удерживало нас вместе, исчезло так же быстро, как и это, и снова мы были не более чем врагами.

Он резко отпустил меня и ушел.

— Ты сегодня разбила мой телефон, и я не оставлю тебя в покое после этого трюка. Так что тебе лучше подумать дважды, прежде чем снова открыть рот. — С этим он развернулся и ушел.

ГЛАВА 3

Было одиннадцать утра, когда я вытащила себя с постели. Я чувствовала, что спала целую вечность. Мне не нужно было смотреть на себя в зеркало, чтобы знать, что мои волосы напоминали гнездо, и моя тушь и подводка для глаз были размазаны вокруг моих глаз. Я почистила зубы, умыла свое необычно опухшее лицо и собрала свои длинные волосы в небрежный хвост.

Я напевала мелодию, которую я только что придумала, когда спускалась по лестнице. Это была фортепьянная баллада, которая играла в моей голове, но я хотела запомнить ее и попробовать на своей гитаре.

— Доброе утро, дорогая. Ты выглядишь так, как будто вышла прямо из стиральной машины, — сказала мне моя мама, когда я вошла в кухню, где она готовила обед.

На ней была спортивная рубашка и спортивные штаны, которые демонстрировали ее тонкую фигуру песочных часов, что было полным контрастом с одеждой, которую она носила на работе. Она работала пиар менеджером, и я видела ее в официальных костюмах чаще, чем в обычной одежде.

Я зевнула и взяла свою тарелку ветчины и яиц, прежде чем упала на кухонный стул, умирая с голоду.

— И тебе тоже доброе утро, мама.

Ее янтарные глаза мерцали от юмора.

— Хорошо спалось?

Да, если не считать два часа безрезультатных попыток заснуть, после встречи с Блейком на вечеринке. Но ей не нужно было этого знать.

— Как младенец.

— Во сколько ты вернулась домой?

Я застонала.

— Мама, не делай этого.

— Я просто хочу знать. Это так плохо?

Это было неплохо, но это было раздражающим. Моя мама была самой милой мамой в мире — побуждала свою тенденцию быть любопытной в каждом моем движении.

— Ты же знаешь, я не нарушила комендантский час.

— Я этого не знаю. Я спала.

Я вздохнула.

— Я была дома вовремя.

Она улыбнулась мне через плечо.

— Это хорошо. Был ли кто — то, кто привлек твое внимание? — Она подергала бровями.

Я бросила взгляд на яйца.

— Нет.

— А Кевин?

— Ты же знаешь, что он просто друг, — пробормотала я, размазывая еду по тарелке.

— Но этот мальчик такой милый!

Я откусила большой укус, когда думала о последнем разе, когда Кевин был у меня дома. Это было совершенно неловко. Мы смотрели «американский идол» в гостиной, или больше как пытались. Моя мама продолжала приходить и оценивать его, и я почти ожидала, что она попросит, чтобы он показал ей свое семейное древо, прежде чем он исповедует свою бессмертную любовь ко мне.

Бедный Кевин даже не мог представить, почему она так заинтересована в нем. Он был единственным мальчиком, которого я привела в свой дом с момента моего бывшего и единственного парня, Рори, поэтому неудивительно, что она подумала, что у Кевина и моей дружбы было нечто большее, чем было на самом деле.

— Но он мне не нравится.

— Ну что ж. Когда ты снова собираешься пригласить его в наш дом?

— Мама, прекрати это. Я не буду с ним, если это то, о чем ты думаешь. — Я улыбнулась. — Мы просто друзья!

Мой папа, зашел на кухню.

— Кто с кем друзья? — Спросил он.

Я посмотрела на него, с набитым ртом, и получила еще одно напоминание, что я получила короткий конец генетической палочки. Так же, как мама, он выглядел слишком красивым для кого-то за сорок с его определенной рельефной грудью, широкими плечами и твердыми мышцами, доказывая, что пробежки на выходных действительно окупаются. У меня были его темно-синие большие глаза, веснушки на носу и более легкий цвет лица, но я получила волосы песчаного цвета моей мамы, вздернутый нос и сочные губы.

У меня было красивое лицо, если бы я исключила свои пухлые щеки, но остальная часть моего тела… моя мама, мой терапевт, Мел и Сара всегда говорили мне, что я выгляжу великолепно и имею отличные изгибы, но мне было трудно им поверить. Зеркало не лгало, и зеркало показывало выпирающий животик, и огромные мягкие бедра. Трудно было полюбить эти части себя.

— Я дружу с Кевином.

Он взял бутылку с водой из холодильника.

— Он хороший парень. Ты должна приглашать его сюда чаще.

Я застонала.

— Папа, и ты тоже?

Он поднял руки в воздухе.

— Что? Я просто говорю. Он может оказать положительное влияние на тебя. Ты же знаешь, что школа важна.

Я проследила за тем, как мои родители подчеркивают, что тусоваться с хорошими детьми и получать хорошие оценки, это приоритет. Моя семья и родственники пытались укоренить в моей голове свои высокие ожидания от меня всю мою жизнь, и они даже никогда не спрашивали меня, что я хочу делать со своей жизнью.

Мой папа был адвокатом, и он представлял важных общественных деятелей. Он владел юридической фирмой, которая объединилась с еще одной фирмой из Энфилда, поэтому мы переехали из моего родного города Бриджпорта в Энфилд. Для моего отца было естественно думать, что я собираюсь пойти по его стопам.

Вот почему я еще не сказала им, что подала заявку в несколько музыкальных колледжей. Я все еще набиралась смелости, чтобы рассказать им об этом, и мой желудок завязывал узлы каждый раз, когда я думала об этом моменте. Это будет катастрофа.

— Говоря о школе, — тихо начала я, — мне нужно кое-что сказать.

Папа остановился на полпути через дверь кухни.

— Что именно?

— Ты выглядишь так, как будто собираешься бросить на нас бомбу. Ты беременна? — Пошутила моя мама.

Я фыркнула. В этот момент даже это было лучше, чем правда. Я хотела бы задержать рассказать им об отработке, но мой папа очень разозлиться, если я не скажу им сейчас.

— У меня отработка.

Они нахмурились и посмотрели друг на друга.

— Отработка? Но как это возможно, Джессика? Что ты сделала? — Спросила мама.

Как будто они ожидали, что я скажу «шутка»! И вас снимает скрытая камера. Я хотела бы, чтобы была скрытая камера, и это не было реальным, и я не разбила телефон Блейка.

— Джессика? — Папа подтолкнул, его тон раскрыл предстоящий аргумент.

Надо было сначала закончить завтрак. Я оттолкнула свою тарелку в сторону.

— Я разбила телефон своего одноклассника, намеренно.

Мама поднесла свою руку к груди.

— Иисус.

Лицо папы стало таким мрачным, что я почувствовала, что совершила уголовное преступление.

— Почему ты это сделала?

Я уставилась в свою тарелку, пытаясь обрести голос. Мои родители не знали о том, как надо мной издевались в школе, потому что мне было слишком стыдно рассказывать им все детали. Они думали, что это что-то временное и незначительное, что-то, что пройдет, если я буду игнорировать. Они всегда говорили мне ни на кого не реагировать и сосредоточиться на учебе, и они оставят меня в покое. Но они ничего не знали…

Однажды я упомянула Блейка моей маме, и все, что она сказала мне, — это держаться подальше от него и сообщать о нем моими учителями. Как будто это было так легко. Как будто Блейк заботился о школьных властях, он был авторитетом, все благодаря денежным средствам, которые его родители бросали во имя школьных пожертвований.

— Мальчик, о котором я тебе рассказывала, — начала я, глядя на маму. — Сегодня он снова издевался надо мной в классе. Он не останавливался, независимо от того, как сильно я умоляла его. Он был ужасен… поэтому я просто вышла из себя.

Тишина на кухне была слишком громкой.

— Так ты просто вышла из себя, — повторил папа.

— Да, — ответила я с красными щеками. — Я схватила его телефон и бросила его на пол со всей силы… и его экран разбился.

Папа провел рукой по волосам.

— Я не могу поверить, что ты сделала что — то подобное. Этот мальчик должен быть наказан за свои действия, но тебе не нужно было опускаться до его уровня. Я думал, что мы воспитали тебя лучше, чем это.

— Я знаю, и мне очень жаль, но он просто не остановился бы…

— Тогда ты должна была сообщить о нем учителю, — прервал папа.

— Это не помогает, папа! Учителя в нашей школе не похожи на вас. Наш директор не похож на вас. Им все равно.

— Ну, пришло время вмешаться, сейчас, когда школьный совет меняется. — Он остановился рядом со мной и поставил бутылку с водой на стойку. — Я собираюсь снова поговорить с директором школы и потребовать, чтобы он выполнял свою работу.

— Тем временем ты извинишься перед мальчиком и заплатишь за его телефон, — сказала мама.

НЕТ. Это было абсолютное НЕТ. Я даже не хотела представлять, как плохо это пойдет. Блейк не нуждался в моих извинениях, и он уже сказал, что плата за его телефон не принесет мне пользы.

— Я боюсь его, мама, поэтому я не хочу отработку с ним. И он тот, кто должен извиниться передо мной! За все, что он сделал со мной.

Папа глубоко нахмурился.

— Он когда-нибудь трогал тебя или физически как-то оскорблял тебя?

Я отколола лак для ногтей.

— Все сложно.

— Джессика. — Его строгий голос потребовал послушания. — Этот мальчик бил тебя?

— Нет, он никогда не бил меня. Он просто достает меня большую часть времени.

Он протяжно вздохнул.

— Мы поговорим с родителями мальчика и…

— Нет! — Воскликнула я. Я была в ужасе, просто думая об этом. Я не хотела вмешивать моих родителей, что, скорее всего, не сделает ничего, чтобы помочь мне. Это только разозлит Блейка, и тогда весь ад вырвется на свободу. — Я-я поговорю с ним и извиняюсь.

Мой папа посмотрел на меня так, как будто он не купился.

— Ты сделаешь это?

Румяна на моих щеках усилились.

— Я сделаю.

Я никак не могла поговорить с ним и извиниться за разбитый телефон. Я бы предпочла съесть стекло.

— Хорошо, — сказала мама. — И я действительно надеюсь, что ты не прибегнешь к повреждению имущества людей, когда снова выйдешь из себя. То, что ты сделала, никогда не является решением. Папа поговорит с твоим директором и позаботится о том, чтобы что-то подобное не повторилось.

— Это не обязательно…

— Конечно, обязательно, — сказал папа. — Я не хочу, чтобы студенты преследовали тебя. Кроме того, это может повлиять на твои оценки, и мы уже говорили тебе, насколько важны твои оценки. Ты не можешь надеяться, что в высшие университеты будут приняты студенты, с плохими оценками и отработкой. Так что, если я услышу, что у тебя появится еще одно наказание или возникнут какие-то проблемы, я не куплю тебе новую гитару.

Моя челюсть упала.

— Что? Но я просила эту гитару в течение многих лет!

— Тогда тебе лучше убедиться, что ты не совершишь другую ошибку.

Мне хотелось плакать. Они не справедливы. Всю свою жизнь я усердно училась, всегда получая хорошие оценки, и теперь, когда я получила отработку в наказание, впервые в своей жизни, они отнеслись ко мне так, как будто я собиралась стать преступником.

Я бросилась обратно в свою комнату и закрыла дверь ударом, гневные слезы скатились с моих глаз, и я чувствовала необходимость кричать о своей обиде на весь мир. Я ненавидела быть такой бессильной.

Когда мне было семь лет, моя бабушка научила меня играть на гитаре и отдала мне свою Мартин — акустическую гитару, которой она владела с тех пор, как ей было двадцать лет, в качестве подарка на день рождения. Это было особенным для меня, потому что это привело меня в мир музыки и помогло мне узнать, кем я была, и я стала безумно любить ее. Это был мой якорь, когда я чувствовала себя потерянной и источником радости, когда я чувствовала себя сильной. Это привело меня к пению.

Тем не менее, ее тональное качество было не таким хорошим, как могло бы быть. Итак, я просила моего отца купить мне новую гитару с тех пор, как я поняла, что хочу быть певицей, и начала представлять себя на сцене. Теперь я была на одной ступени ближе к тому, чтобы не получить ее, как будто годы быть образцовой ученицей можно было легко аннулировать одним чертовым наказанием. Это было совершенно нелепо.

Я упала лицом вниз на свою кровать и схватил свой iPhone.

«Я рассказала родителям об отработке», написала я Кевину.

«И что они сказали?»

«Что я должна извиниться перед Блейком.»

«Ты шутишь верно?»

«И что я должна заплатить за его телефон.»

«Твои родители употребляют наркотики?»

«Это не все. Мой папа сказал, что он не купит мне новую гитару, если я получу еще наказание».

«Подтверждаю. Они на наркотиках.»

«Расскажи мне об этом. Я ненавижу это. Я стала победителем во всех викторинах на прошлой неделе, но это все даром, потому что для них недостаточно хороших оценок.»

«Но это была не твоя вина.»

«Технически, это была моя вина, и не имеет значения, что Блейк — придурок. Плюс, теперь я должна извиниться перед ним.»

«Но это Блейк, о котором мы говорим. Извиняться бесполезно.»

Я перевернулась к стене и посмотрела на плакаты моих любимых инди-поп-певцов на стенах. Я думала о тексте «Бег с волками» от Авроры, желая, чтобы я могла освободиться от цепочек страха, которые удерживали меня и стать свободной, начиная с Блейка. Он был везде. Он владел моим разумом и причинял мне боль на разных уровнях, и меня тошнило, что я дала ему так много власти над мной.

Цепочки страхов …теперь это может стать моей новой песней.

«Я знаю. Так что ты можешь просто убить меня и избавить меня от страданий», вернулась я к Кевину.

«У меня лучший план. Давай выйдем и съедим что-нибудь вкусненького.»

Я широко улыбнулась. Еда всегда была решением.

«Ты гений, Кевин:) Я полностью за!»

После того, как мы решили, когда и где встретимся, я пошла в свою импровизированную студию звукозаписи. Это была на самом деле гардеробная, которая была настолько большой, что отлично служила как студия. Когда мы переехали в этот дом, я выбрала эту комнату только из-за этого. Я превратила ее в студию, звукоизолировала ее пеной и оборудовала ее аудио-интерфейсом, студийным микрофоном и студийными наушниками. Я потратила все деньги, которые получила от своей семьи и родственников на протяжении многих лет, и я не жалела ни одного цента.

Я взяла свою гитару и села на стул, умирая за свою ежедневную дозу игры и пения. Я набрала аккорд и позволила музыке охватить меня. Закрывая глаза, я начала петь, позволяя всем своим заботам и стрессу исчезнуть, забывая обо всем, кроме мелодии, которая перенесла меня в место, гораздо более волшебное и мирное, чем любое другое.

— Ммм, это божественно, — сказала я с полным ртом, когда смотрела на свой вкусный чизбургер. Это было настоящее удовольствие.

Кевин улыбнулся мне через стол, и я заметила кусок салата, застрявший между зубами.

— С-с-согласен.

Я улыбнулась.

— Эй, Кевин! У тебя салат застрял между зубами!

Он покраснел и прикрыл рот рукой.

— Правда? Дай мне свое зеркало.

— Вот. — Я вытащила розовое зеркальце из сумки.

Он схватил его и отвернулся. Я сделала глоток колы и посмотрела через окно на проходящих мимо людей. Большой слой снега густо лежал на земле, обещая детям снежные приключения. Темное, облачное небо указывало на то, что скоро будет снегопад.

— Твои р-р-родители действительно с-строги. — Он вернул мне зеркало. — Одна отработка — это не конец света.

Я откусила еще кусочек чизбургера и быстро проглотила его. Я всегда ела быстро, но мне приходилась замедлиться, если я не хотела привлекать к себе внимание. Место было полно людей из нашей школы.

— Для них так и есть. Всю жизнь мне говорили, насколько хорош мой папа. Мне всегда напоминают о его достижениях. Лучший в своем классе, владеет своей собственной юридической фирмой. И если этого недостаточно, они продолжают напоминать мне, что я не похожа на моих кузенов, которые либо слишком ленивы, чтобы учиться, либо общаются с не той толпой.

— Они слишком сильно давят на тебя.

Я потянулась к своему стакану и сделала еще один глоток колы.

— Ага. Они всегда хотели, чтобы я была их идеальным ребенком. Я должна нести ответственность и думать о своем будущем, бла-бла-бла. Иногда я чувствую, что этого никогда не бывает достаточно. Я устала доказать им что-то.

— Ты до сих пор не сказала им, что хочешь стать певицей?

Я откусила еще.

— Неа. Глядя, на это, когда дело доходит до чего — то столь незначительного, как отработка, я боюсь представить их реакцию, когда расскажу им об этом. Они думают, что пение — это только мое хобби. — Я улыбнулась ему. — Если ты не услышишь ничего от меня, это означает, что они убили меня.

Он улыбнулся.

— Я уверен, что ты преувеличиваешь. — Он подтолкнул очки на нос. — Я думаю, что ты должна сказать им, что хочешь быть п-п-певицей. Пение делает тебя счастливой, поэтому они должны это понять.

— Я надеюсь, что это так. Давай держать пальцы скрещенными.

Опять же, даже если они примут это, это решило бы только одну часть моей проблемы. Другая часть была намного больше, и я не знала, как с этим справиться.

У меня был страх сцены.

У меня было это с тех пор, как мне исполнилось двенадцать, и произошел один инцидент. Я не могла петь перед другими. Сара и Мел пытались убедить меня присоединиться к школьному хору в течение нескольких месяцев, прежде чем я наконец уступила. Первые несколько недель были катастрофическими, потому что я не могла найти свой настоящий голос. Все, что выходило, было высоким визгом, и это было унизительно.

Наш учитель пытался помочь мне преодолеть это. Она сказала мне, что в хоре было еще двадцать человек, поэтому внимание было не только на меня. Хор не был обо мне. Это было обо всех нас — единстве. Постепенно я смогла достаточно расслабиться и выступить на удовлетворительном уровне, но у нас был школьный фестиваль примерно через месяц, прямо перед весенними каникулами, и я абсолютно боюсь петь в нем.

— Как прошла твоя терапия?

У Кевина было речевое расстройство, и он начал речевую терапию месяцем ранее. Он жил со своей заиканием всю свою жизнь, которая наложила огромную вмятину в его самооценке и желании осуществить свои мечты. Это заставило его бояться общаться с другими или встречаться с новыми людьми.

Однажды он сказал мне, что чувствовал, что его заикание определяло его. Он сказал, что ничто не приносило ему большего стыда и разочарования, чем когда он делал все возможное, чтобы свободно говорить только, чтобы потерпеть неудачу и встретиться с недоразумением или невежеством, особенно от тех, кто считал его глупым только потому, что не мог выразить свои мысли или долго не мог что-то сказать, чтобы сформировать предложение. Он сталкивался с насмешками, жалостью и раздражением изо дня в день, что раздавило его надежду на перемены, поэтому он решил говорить как можно меньше. Я очень хотела бы как-то помочь ему.

— Это было как всегда. Мы работали над легким началом. Снова.

— Что это значит?

— Ты плавно начинаешь, чтобы мягко использовать свой голос и облегчить остальные слова. — Он глубоко вздохнул и продемонстрировал технику. — Мы читаем н-некоторые отрывки из книг.

— Как все прошло?

— Утомительно. Я не вижу никакого прогресса.

— Это требует времени, Кевин. Ты ходишь туда лишь месяц.

— Но я рассказывал тебе, я ходил на терапию в детстве. Ничего не помогает. Это неизлечимо.

— Может быть, ты просто не нашел подходящего терапевта или терапии для себя.

Он не выглядел убежденным. Это было правдой, что с многими случаями заикания нельзя было успешно справится, но я надеялась, что это не помешает ему преследовать его мечту стать певцом. Как бы необычно это ни было, Кевин не заикался, когда пел, что было замечательным.

— О, нет, — сказал он с внезапно бледным лицом, глядя на что-то позади меня с широкими глазами. — Не поверишь, кто здесь.

Мой пульс ускорился, и я посмотрела через плечо. Мои щеки согрелись, когда я увидела Блейка, брата Мел, Стивена, Мейсена и двух девушек вместе вошедших в закусочную. Я откинула голову назад и надвинула волосы, чтобы скрыть лицо за ними.

Просто моя удача и я.

— Пожалуйста, не позволяй ему увидеть меня, — прошептала я про себя. — Не позволяй ему подойти к нам. Заставь его сидеть в дальнем конце комнаты. Заставь его исчезнуть в воздухе.

— Я-я не думаю, что это поможет, Джесс. Они направляются прямо к нам.

Я резко вдохнула воздух.

— Ты шутишь, верно? — Я ущипнула переносицу. — Пожалуйста, скажи мне, что это просто плохой сон. Они на самом деле не здесь, — пробормотала я, уставившись на свой чизбургер, который внезапно стал гораздо интереснее чтобы смотреть, чем на что — либо еще.

— Гляньте на это? Это Беркс! — Воскликнул Мейсен, остановившись прямо рядом с нашим столом. Я не двигалась, отказываясь отвести взгляд от чизбургера. — И Меттс. Я не удивлен, увидев тебя здесь, Меттс. Ты же должна где-нибудь пополнять свои запасы жира.

Девочки, которые были с ними, хихикали, но я не смела поднять голову и посмотреть на кого-либо из них. Почти мгновенно я сожалела о том, что ела этот гигантский чизбургер, у которого, вероятно, было достаточно калорий, чтобы продержаться мне неделю.

— Почему она притворяется статуей? — Сказал Стивен, дважды стуча в макушку моей головы.

— Что ты хочешь? — Сказала я чуть не плача, когда я подняла взгляд, чтобы встретиться с ним, что было трудно при его росте. — Оставь меня в покое.

Они рассмеялись во весь голос, и красный цвет поднялся на мои щеки. Я до сих пор не могла смотреть в направлении Блейка, хотя я видела его на своей периферии за Мейсеном и девочками.

— Просто проверяю, там ли еще твой мозг, — сказал Стивен. Его дружелюбная улыбка не ощущалась правильной.

В Стивене было что-то, что было совершенно отталкивающим, и я не знала, было ли это потому, что он был тяжелым пользователем запрещенных веществ и типичным хулиганом или потому, что он выглядел как гиена с жаждой кровопролития.

— Ты не найдешь его, — сказал Блейк, и я встретила взгляд Кевина. Он выглядел смущенным. — Она тупая уродка.

Я. Ненавижу. Его.

— Прекрати, — ворчал Стивен. — Она не так уж и плоха. Может быть, у нее нет мозгов, но она милая и достаточна симпатичная с аппетитной фигурой.

Я проглотила еще одну дозу унижения, чувствуя все больше и больше глаз на нас. Я не хотела быть в центре внимания. Я хотела просто сбежать.

— Теперь мы будем стоять целый день здесь или как? — Спросил Стивен.

Они, наконец, продвинулись, чтобы сесть, но мое облегчение было недолговечным из всех столов, они сели за тот, что рядом с нами.

Я чуть не застонала, когда Блейк сел лицом к мне. Он поднял глаза, чтобы встретиться с моими, и узлы завязывались в животе. Он держал меня в своем немигающем взгляде, делая меня неподвижной. Я опустила голову и попыталась спрятаться за своими волосами еще раз, но я знала, что это бесполезно. Я никогда не смогу спрятаться от него.

Я пыталась придумать о чем поговорить с Кевином, но в голову ничего не приходило, и я слишком сильно откусила свой чизбургер. Как будто все уши и глаза были на нас.

— Эй, четырехглазый, — начал Мейсен после того, как официантка взяла из заказы. Он обернулся, похлопывая Кевина по плечу.

О, давай! Оставь нас в покое!

— Посмотри на себя. Мамин сынок, наконец, на свидании.

Я зарыла пальцы в бедра. Если было что — то, что я ненавидела больше, чем издевательства над собой, это было видеть как издеваются над Кевином. Кто-то всегда издевался над ним так или иначе, и я не могла этого выносить.

Выпрыгнув из своей раковины, я щелкнула ему:

— Мы не на свидании. И не называй его так.

— Но выглядит все так, — вставил Стивен. — Ты защищаешь его, как настоящая девушка.

— Нам нужно дать ей медаль, — сказал Мейсен Стивену.

— Точно, — согласился он, с жуткой улыбкой.

— Дайте ей медаль, как самой толстой девушке в мире, — присоединился Блейк, и девушки засмеялись. Я сжала руки в кулаки, чувствуя, что могу начать плакать в любой момент.

— С каких это пор они позволяют сидеть мусору в этом месте? — Спросил Блейк, звуча и выглядя скучающим. — Мы должны поговорить с менеджером.

Я укусила внутреннюю часть щеки и посмотрела на Кевина. Мне хотелось убежать, но я не хотела давать им удовлетворение, увидев, как я убегаю. Они уже видели, как я слишком много раз сбегала.

— Игнорируй их, — я подняла на Кевина взгляд и взяла свой телефон, чтобы зайти в Instagram, полагаясь на него, чтобы помочь мне вытерпеть это.

— Им не весело, — сказал Стивен искусственно фальшивым голосом. — Они не хотят разговаривать с нами. Как грубо!

Он взорвался в громкий истерический смех, вероятно, привлекая внимание всей закусочной.

Кто-нибудь знал, какие наркотики он использовал сегодня?

Кевин прислал мне сообщение.

«Ты хочешь уйти?»

«Да, но я не хочу, чтобы это выглядело так, будто мы убегаем.»

«Тогда заканчиваем есть и уходим. Хорошо?»

«Хорошо.»

Официантка принесла им напитки, и Кевин дал сигнал на счет. Я пережевывала, и каждая секунда казалось вечностью. Я чувствовала его взгляд на мне, но я отказывалась смотреть на него. Мои щеки горели, когда я снова укусила свой чизбургер, прокручивая свой канал в Instagram, лишь бы мне не пришлось смотреть на него.

— Сегодняшние гонки будут веселыми, — услышала я Стивена. — Я выручу хорошие деньги.

— Ничего веселого. Это будет легкая победа для Блейка или меня, — сказал Мейсен.

— Как всегда, — ответил Блейк своим глубоким голосом, и прежде чем я смогла остановиться, я подняла взгляд со своего экрана, чтобы посмотреть на него. Мой желудок перевернулся, потому что он уже смотрел на меня, его огненный взгляд заставил меня чувствовать, что здесь больше никого не было, кроме меня. Это не имело смысла. Если он так ненавидел меня, он не должен был обращать на меня внимание. Он не должен был смотреть на меня так.

— Звучит слишком самодовольно, братан, — сказал ему Стивен, и я прервала наш зрительный контакт. — Я слышал слухи о каком — то парне, который якобы непревзойденный. Ти сказал, что скоро он собирается гоняться на трассе.

— Пусть попробует. Мы покажем ему, как это делается, — сказал Блейк.

Сара рассказывала мне об их отвратительных бандитских мероприятиях. Они участвовали в незаконных гонках и боях, а некоторые другие члены также участвовали в краже и торговле наркотиками. Ти был лидером банды. Я просто не могла понять, почему кто-то когда-нибудь присоединится к чему-то столь ужасному, как банда.

Блейк, Мейсен, Стивен и Хейден были в этой банде долгое время, но более чем месяц назад, Хейден наконец-то вышел из нее, оставив свое беспокойное прошлое ради Сары. Он должен был пройти через ад, чтобы уйти, и даже у него была встреча со смертью, когда другие члены банды избили его и выкинули. Ему потребовались недели, чтобы полностью выздороветь.

Просто представление Блейка в той же ситуации наполняет меня необъяснимым страхом. Я не должна заботиться об этом. Это его жизнь, а не моя. Тем не менее, я боялась за него. Я хотела смеяться над собой за то, что боялась за своего мучителя.

Кевин закончил есть и сделал последний глоток колы, когда официантка принесла нам чек.

— Пойдем, — сказала я, когда мы заплатили за еду и встали. Мои щеки покраснели как помидоры, потому что все они повернулись и молча смотрели, как мы уходили.

Я поспешила мимо их стола, слишком осознавая, что мне придется пройти мимо Блейка, чтобы получить свою свободу, но он быстро среагировал. Он бросил в меня свою колу, и жидкость приземлилась на мою куртку и джинсы. Я остановилась со вздохом.

Мое смущение достигло рекордно высокого уровня, когда бесчисленные взгляды клиентов вокруг этого места были закреплены на меня в длительной тишине. Один молодой подросток поднял свой телефон, как будто он планировал снять меня, и я отвернулась от него, чувствуя себя как аттракцион в зоопарке.

Гнев, стыд и боль, вырвались на поверхность, становясь сильнее, когда я встретила взгляд Блейка, который был полон презрения, а он сам сардонично улыбался.

— Упс, — сказал он, достаточно громко, чтобы окружающие нас могли услышать его. — Моя рука нечаянно соскользнула.

Я начала задыхаться.

— Когда? Когда ты перестанешь это делать? — Я едва могла сказать хот что-то, мой голос ломался. Он показал нулевое раскаяние, как обычно. Его улыбка исчезла в одно мгновение.

— Я никогда не остановлюсь, — сказал он низким голосом. — Ты можешь сбегать, Толстуха, но это не будет иметь никакого значения.

Мои глаза наполнились слезами, что означало, что я должна была сбежать, прежде чем я стану униженна еще больше. Я не собиралась позволять ему видеть, как я плачу. Пятна на моей одежде представляли собой стыд, сожаления и боль, которую я несла долго, и мне все уже надоело. Я хотела бы, чтобы все мои проблемы могли быть волшебным образом устранены. Мне бы хотелось, чтобы хоть один день наступил, когда мне не придется бояться Блейка или других, и я могла бы жить в мире.

Я не могла смотреть ни на кого, поэтому я бросилась с Кевином к двери и вышла на холод. Только тогда я поддалась слезам, сожалея о том, что сегодня покинула вообще свою комнату.

ГЛАВА 4

Я вернулась домой и заперлась в своей комнате, где провела большую часть своего субботнего вечера и воскресенья. После моего раннего всплеска вдохновения я создала текст и мелодию для «Цепочки страха» и записала себя, исполняя ее, и позже загрузила на свой канале YouTube, под именем Валери. Это был мой псевдоним, так как я не хотела использовать свое настоящее имя на своем канале. Скрытие моей личности сработало в мою пользу, поскольку люди были заинтригованы, чтобы встретить лицо за голосом, и это было захватывающе, но также пугающе. Инцидент пятилетней давности меня взволновал, и лучшее, что я могла сделать на данный момент, — это музыка анонимно.

Воскресенье прошло слишком быстро, и еще одно утро понедельника наступило. Я чуть не осталась дома, благополучно спрятавшись под одеялами в своей комнате, но я не забыла, какой аргумент, был у родителей в последний раз, когда я решила прогулять школу и остаться дома. Они были в ярости, и я боялась их реакции, если пропущу школу снова.

Убедив себя, что я переживу сегодняшнюю отработку с Блейком, я быстро съела злаковый батончик и подготовилась к школе. К счастью, я не видела Блейка перед обеденным временем, но меня встретили несколько криков «жирная» и «толстуха» от некоторых студентов в коридорах, что уже заставило меня сожалеть о появлении. Одна девушка назвала меня «пищевой шлюхой» во французском классе и почти довела меня до слез, потому что казалось, что это прозвище будет преследовать меня до конца моего старшего года. Студенты никогда ничего не забывали, им нравилось доставать тех, кто демонстрировал слабость.

Одна часть меня очень хотела, перейти в другую школу, но Сара была права — если я убегу, они победят, и я должна была преодолеть свою слабость.

Я встретила Кевина возле его шкафчика, а затем мы пошли присоединиться к Мел и Саре в кафетерии.

— Хейден тоже там. — Кевин указал на наш стол, и я последовала за его взглядом. Хейден сидел рядом с Сарой, его рука на ее талии, когда он что-то говорил ей, и я почувствовала знакомый оттенок зависти. Хейден никогда не упускал возможность показать, насколько он был влюблен в Сару, глядя на нее, как будто она была его причиной для существования. Он улыбался самой яркой улыбкой, когда был с ней. Я хотела, чтобы всепоглощающая любовь, как у них встретила и меня, но на данный момент это было похоже на несбыточную мечту.

— Тебя это беспокоит? — Спросила я Кевина.

Он покраснел.

— Нет. — Он не поднял взгляд ни разу, пока мы добрались до обеденной зоны.

Я спрятала свои волосы за ушами и втянула живот сожалея о джинсах, которые на мне. Они были слишком плотными, а высокая талия врезалась в мою кожу. Я прошла мимо столика Блейка и увидела, как он разговаривает с девушкой, сидящей рядом с ним. Девушка засмеялась над чем-то, что он сказал, и моя грудь сжалась. Я подняла свой взгляд на них. Конечно же, она была еще одной тощей девушкой. Где он их находит? Все они выглядели так, как будто они сошли только с подиума.

Внезапно куриные крылышки стали выглядеть не так привлекательно, как секундой раньше. Мой живот заурчал, когда я взглянула на жареные овощи, словно умоляя меня взять первое. На моих весах говорилось, что я в последнее время набрала дополнительный вес и должна сесть на диету как можно скорее, так что было бы лучше всего взять только овощи…

О, черт! Абсолютно никто не сможет удержаться от этих вкусных куриных крылышек.

Оттолкнув свое сожаление и вину в сторону, я взяла их и последовала за Кевином к нашему столу.

— Привет, — сказала я, сев рядом с Мел.

Кевин стоял, размышляя, куда сесть. Рядом с Хейденом было доступное место, но он выбрал место на другой стороне Мел, его щеки горели, как два красных пятна.

— Ты выглядишь так, будто собираешься упасть в обморок, Беркс, — сказал ему Хейден шутливым тоном. — Расслабляться. И начинай дышать.

— Хейден! — Резко сказала Сара.

Он поднял на нее свой взгляд.

— Что? Я просто пытаюсь помочь парню. Он всегда выглядит возле меня как будто у него запор.

Мел ударила по лбу.

— Мы все будем выглядеть вокруг тебя так, если ты не остановишься, — сказала она ему.

Если бы взгляд Хейдена мог бы убить, Мелисса уже была бы призраком.

— Ты все время выглядишь так, — сказал он.

— А ты… — начала Мел, но Сара прервала.

— Ладно, достаточно. Можем мы поесть, пожалуйста, без ваших ссор? — Она посмотрела на Хейдена с просьбой в глазах и поцеловала его в щеку. — Пожалуйста.

Хейден сжал свою челюсть, явно сражаясь со своими эмоциями, когда смотрел на Сару. У Хейдена было пограничное расстройство личности, которое проявлялось в подобных моментах, когда каждая мелочь может спровоцировать его и привести к огромному и неконтролируемому гневу. Это было связано с его чрезвычайно низкой самооценкой и серьезными проблемами доверия, которые у него были в основном всю его жизнь. Мел и Хейден не ладили до недавнего времени, но даже сейчас у них были ссоры время от времени. Я могла только представить, как тяжело ему было терпеть, и я восхищалась тем, что он старался изо всех сил контролировать себя.

Его лицо было натянуто, когда он потянулся к своей коле.

— Она должна знать, когда закрыть рот, — пробормотал он.

— Мел, — я обратилась к ней, когда она собралась открыть рот, чтобы ответить, сказав ей своим взглядом, чтобы она бросила это.

Мелисса была темпераментной, огненной и иногда агрессивной, и она всегда могла дать другим вкус их собственного лекарства. Неудивительно, что она стремилась стать общественным активистом, уже работая в качестве вице-президента Студенческого совета, чтобы искоренить издевательства в этой школе.

Она закатила глаза.

— Ага-ага. — Она сунула несколько картофеля фри в рот. Ее угрюмое лицо было довольно смешным. — Ладно, вы слышали о теме школьного фестиваля? — Медленная улыбка сформировалась на ее лице. — Все мои усилия окупились, потому что «необразованная свинья и заноза в заднице» согласился с тем, чтобы назвать его «борьбой с издевательствами». Ура.

Хейден фыркнул.

— Что ты сделала, чтобы это произошло? Угрожала отрубить ему член?

Она подняла брови на него.

— Я продвигаю анти-насилие здесь, хотя я хотела бы сделать именно это. Он должен был согласиться с тем, что политика школьного совета меняется. Наконец-то у нас будут люди, которые готовы выяснить, что, черт возьми, происходит в этой адской яме, и внесут изменения в лучшую сторону.

Это было правдой. Дни коррупции и плохой трудовой этики директора Андерса постепенно подходили к концу. Двумя неделями ранее два старшеклассника ткнули голову первокурсника в туалет, а третий записал это, затем опубликовал в Instagram. Студенты Ист Уиллоу часто публиковали контент издевательств в своих частных или общественных социальных сетях, но до сих пор им удавалось избегать огласки средств массовой информации. Однако племянница сенатора Коннектикута наткнулась на это видео и показала его ему. За один день новости о жестоких издевательствах в средней школе Энфилда распространились по всему штату, и власти потребовали тщательного расследования администрации нашей школы. Пресса начала преследовать нашу школу.

Конечно, директор отказался взять на себя ответственность за этот вопрос. Он утверждал, что не знал, что в его школе были серьезные случаи издевательств, но я не думала, что следователи купились на это.

Итак, теперь, когда наша школа была в глазах общественности, Мел использовала возможность начать свою кампанию против издевательств. Она даже утверждала, что будет снимать хулиганов, если придется, и отправлять видео в СМИ, пока Андерс наконец не уйдет.

— Мы организуем мероприятия, чтобы повысить осведомленность о издевательствах и распространять послание мира. Я думала, что мы можем пригласить жертв издевательства рассказать об их опыте, чтобы люди могли легче понять, — продолжила Мел.

— Это отличная идея, — с энтузиазмом сказала Сара, и я согласилась с ней. Нам нужно было больше таких людей, как Мелисса, которые были увлечены тем, чтобы сделать мир лучше.

— Мы также можем снять документальные фильмы о травле, — добавила Мел.

— Пока ты занимаешься этим, — вмешался Хейден, — почему бы тебе не показать и сторону хулиганов?

Мел нахмурилась на него.

— Их сторону? Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, если ты проповедуешь, говорить о жертвах. Так говори и о хулиганах. Покажи нашу сторону. Мы не все демоны из ада. Если бы люди могли бы понять нас лучше, возможно, у нас может быть появились лучшие шансы быть менее дерьмовыми.

Мы все уставились на него. Я была удивлена, что он громко признался, что он был одним из хулиганов, но то, что меня больше удивило, так это то, как я никогда не думала об этом таким образом. Я никогда не думала, что понимание хулиганов может иметь значение, но это имело смысл.

Хейден был настоящим примером этого. Он смог измениться, потому что у него была Сара. Ее понимание и поддержка подпитывали его силу и желание измениться.

Блейк, с другой стороны… я посмотрела на него, он говорил с Мейсеном и Стивеном за их столом, с вечно нахмуренным лицом, и я еще раз задалась вопросом, какова была его история. Сара говорила, что некоторые люди могут быть настолько потеряны при боли, что становятся слепы от того, насколько ужасны их действия, но даже если бы я это и понимала, это не меняло того факта, что я так сильно страдала.

Даже если то, что она сказала, было правдой — что Блейк мог бы осознать свои ошибки и начать меняться, мне было бы трудно преодолеть все, что он сделал со мной. Но маленькая часть меня, которая питала эти чувства, жила с иллюзией, что Блейк и я можем быть больше, и мы могли бы найти счастье, как Сара и Хейден, но я не могла продолжать витать в облаках. Реальность была слишком болезненной для меня, чтобы просто так легко справиться с этим и принять Блейка со всеми его недостатками.

Сара обняла руками Хейдена и поцеловала его в губы.

— Мне нравится твоя идея, Хейден. — Она посмотрела на Мелиссу. — Было бы здорово, если бы мы могли увидеть хулиганов в истории. Я думаю, что это также было бы хорошо для жертв, потому что так они могут решать свои проблемы более здоровым способом.Они смогут лучше понять свое прошлое и увидеть, что это не ты виноват в том, что над тобой издеваются.

Мел потерла подбородок.

— Хм. Я рассмотрю это. Хотя я думаю, что хулиганы заслуживают худшего. С другой стороны, у меня есть хулиган в своем собственном доме, и я очень хорошо знаю, что происходит в его голове, поэтому я могу в некоторой степени понять, почему он ведет себя так, как он это делает. — Она подняла указательный палец в воздухе. — Но это не значит, что я защищаю его или что — то в этом роде. Он заслуживает того, чтобы быть поставленным на свое место после всего, что он сделал со всеми этими бедными студентами. И говоря о хулиганах — она кивнула в направлении стола Блейка. — Я думаю, что твои друзья скучают по тебе.

Блейк и Мейсен смотрели прямо на нас, и мои щеки горели. Это был не первый раз, когда Хейден ел с нами, но это было все еще необычно. Я отвернулась от Блейка, неспособного удержать свой насмешливый взгляд.

— Барби не может перестать смотреть. Думаю, ты более интересный, чем цыпочка рядом с ним.

Хейден выгнул брови на нее.

— Ты завидуешь?

Она кивнула.

— Безумно. Я настолько больна ревностью, что в эту минуту я буду рвать свою фри, как будто это ты. Она закатила глаза. — На самом деле, весь кафетерий смотрит на нас. Невозможно так есть. — Она указала на него. — Как будто ты знаменитость!

— Всегда было так, — сказала Сара. — Он привлекает внимание, куда бы он ни шел.

— Это п-потому что, он красивый, — выпалил Кевин.

Мы оказались в сильном молчании, и он стал малиновым красным. Сара посмотрела на него с жалостью. Хейден прочистил горло.

— Беркс…

— Прости, — сказал Кевин, и его глаза устремились на пол, когда он подскочил. — Забудь об этом.

— Кевин, — позвала я, но он бросился от нашего стола и сделал быстрый выход. Не думая, я пошла за ним, игнорируя взгляды всех остальных.

— Кевин, подожди!

Его длинные ноги отнесли его до другой стороны школы, прежде чем я смогла догнать его.

— Кевин!

— Оставь меня в покое, — закричал он через плечо, и я схватила и повернула его лицом к себе со всей силой, которую я смогла собрать. Каждая из его слезинок прибила новую боль к моей груди, и меня беспокоило, что я не могла многое сделать, чтобы помочь ему справиться с этим.

— Я не оставлю тебя в покое, — ответила я с убеждением, что было редко для меня. Я оглядела почти пустой коридор и потянула Кевина в ближайшую пустую классную комнату, закрывая дверь позади себя. — Поговори со мной.

Он подошел к окнам и остался со спиной ко мне. Его плечи дрожали, его сгорбленная форма говорила мне, насколько он огорчен. Мое сердце болезненно билось за него.

— Это не важно.

— Это, важно. — Я подошла к нему с внезапным всплеском силы, проходящей через меня.

Он был намного выше меня, но он выглядел таким маленьким и хрупким, что я хотела обнять его руками и защитить его от всего мира.

Его брови сошлись вместе, когда он закрыл глаза.

— Я чувствую себя ужасно.

— Из — за того, что ты сказал в кафетерии?

— И это тоже. — Он всхлипнул несколько раз. — Я чувствую себя ужасно из-за … за то, что меня привлекают парни. — Его щеки снова покраснели, и он отвернулся от меня. — Я парень. Я… я не должен чувствовать себя так.

Я схватила его за плечо.

— Не говори так. Ты имеешь право чувствовать себя, как хочешь. Это не имеет никакого отношения к твоему полу. Это то, кто ты есть.

Он моргнул, чтобы встретиться с моим взглядом.

— Мне это не нравится! Я живу со стыдом с тех пор, когда я понял, что… мне и мальчики нравятся тоже. Даже моя мама думает, что это странно!

Я подошла ближе к нему, желание защитить его стало сильнее.

— Все не так. То, что твоя мама не понимает твоей сексуальной ориентации, это не значит, что это плохо.

— Значит, ты не думаешь, что я испорченный?

Я потянула его, чтобы он посмотрел на меня.

— Абсолютно нет. Ты нормальный, и тебе никогда не должно быть стыдно за это. Я думаю, что ты должен принять это и жить своей жизнью, как хочешь.

— Но что, если другие узнают? Они будут травить меня еще больше!

Я тяжело вздохнула.

— Это правда, есть люди, которые действуют так, как будто это не 21-й век, но, по правде говоря, хулиганы могут найти любое основание для запугивания других, будь то их сексуальность, внешность или что-то еще.

По крайней мере, это было то, что мой терапевт говорил мне все время. Она призывала меня принять себя, и гордиться этим, потому что это было то, кем я была. Это было легче сказать, чем сделать.

— Я не знаю, Джесс. Я… я боюсь.

— Я понимаю. — Я хорошо это понимала, потому что я тоже была напугана. Я боялась жить так, как я хотела жить.

Он натянул очки на нос.

— Я ужасный друг. Я думаю, С-Сара ненавидит меня.

— Она не ненавидит тебя. Она понимает, потому что мы не можем выбирать, в кого влюбляться.

— Ты не думаешь, что она злится?

— Нисколько. Так что не беспокойся о ней.

— Но я так смущен, чтобы даже смотреть на Хейдена. Как я могу встретиться с ним после этого?

— Действовать так, как будто этого не произошло? Я не знаю. Я думаю, что это не так уж важно. Я имею в виду, что ты не можешь с этим что-то сделать. — Я похлопала его по плечу. — Так что не беспокойся об этом.

Он пожал плечами.

— Я постараюсь. — Он вытер нос задней частью руки и отрегулировал очки. — Спасибо. Ты потрясающая.

Он был очень милым парнем.

— Ты тоже.

— Кстати, это отстой, что ты не можешь пойти на нашу хоровую-практику. Маркус будет скучать по тебе.

Напоминание об отработке напомнило о том, что я задерживаю Блейка после школы. Я не хотела ничего больше, чем пропустить это, но не было никакого выхода.

— Маркус?

— Ага. Ты знаешь, что он продолжает спрашивать меня о тебе, когда тебя там нет.

— Правда?

— Ага. Я имею в виду, что он всегда хочет поговорить со мной по какой-то причине.

— Хм, это звучит интересно. Может быть, я просто оправдание для него, чтобы поговорить с тобой.

— Нет. Ни за что. — Я посмотрела на него. — Ни за что. Он спрашивает о тебе.

— Это правда, но честно? Я не чувствую, что я ему нравлюсь. Он дружелюбен ко мне, но я думаю, что это все.

— Я понимаю. — Он отвернулся. — Он милый, — тихо сказал он, покраснев.

— Милый? Теперь это звучит интересно. — Я подвигала бровями и засмеялась, когда все его лицо покраснело.

Звонок прозвенел, и мое беспокойство усилилось. Еще один период, и мне придется пойти на отработку…

— Удачи с отработкой, Джесс.

— Спасибо. Мне это нужно. Увидимся, — пробормотала я в ответ и направилась в свой следующий класс, надеясь еще раз, что это наказание было просто плохим сном, и я скоро проснусь.

Последний период закончился слишком быстро. Я потащила себя в класс мисс Джентри с бурлящей тревогой в животе.

— Все в порядке, Джесс. Это пройдет быстро. Он ничего не сделает с тобой. Не бойся, — прошептала я про себя, быстро ускоряясь.

Это было бесполезно. Я не могла успокоиться.

Я достигла классной комнаты как раз вовремя и выдохнула с облегчением, потому что там было пусто. Я села за столом на дальней стороне комнаты, надеясь, что Блейк не появится.

Вся моя надежда была раздавлена, когда дверь открылась, и зашел Блейк. Он выглядел очень пугающим в темно-серой рубашке и черных джинсах, но, как всегда, для него было больше, и я не могла отвести взгляд. Его пронзительный взгляд удерживал меня пленницей, стирая все мои последовательные мысли, когда мы смотрели друг на друга. Тишина в комнате внезапно стала оглушительной.

Он пересек класс и остановился прямо перед моим столом, глядя на меня, сложив руки на груди, и я чувствовала недостаток кислорода, сидя так, пока он нависал надо мной. Я поймала запах его отличительного аромата и нахмурилась, упрекнув себя за то, что мне это нравится.

— Веселилась с Берксом?

Моя частота сердечных сокращений удвоилась, пока я смотрела в одну точку на доске, игнорируя его неожиданный вопрос.

— Вы двое идеально подходите друг другу.

Я потянула за рубашку, мои пальцы сжались вокруг материала. Он поддерживал себя обеими руками на столе и наклонился ко мне. Я выдержала его взгляд

— Только неудачник хотел бы трахнуть кита.

Я вздрогнула и вцепилась пальцами в бедра, когда мое лицо разогревалось. Мои волосы не могли меня скрыть.

— Заткнись, — сказала я, едва ли больше, чем шепотом.

— Ему нравятся жирные? Он заикается, когда трахнет тебя?

Моя грудь горела от гнева.

— Пожалуйста, заткнись.

— Бьюсь об заклад, у него стоял на тебя не больше минуты.

Я прижимала пальцы к бедрам так сильно, что это оставляло отметины.

— Замолчи.

Он усмехнулся.

— Может быть, две минуты — если он представлял член Хейдена.

— Я сказала, заткнись! — Я встала, забывая о страхе, когда мой гнев вступил во владение. — Ты противный ублюдок! Я не позволю тебе говорить о нем так!

Он поднял на меня одну бровь и выпрямился.

— Или что? Что ты собираешься сделать, чтобы защитить своего парня? Ныть? Ты просто выставишь себя дурой.

— Для друзей я готова сделать что угодно.

Даже мышца не двигалась на его лице, когда он изучал меня, пока его глаза пылали.

— Это смелые слова для такой трусихи как ты. Почему бы тебе не пойти в какой-нибудь угол и не спрятаться, как обычно? Перед тем, как навалить в штаны.

Всего несколько месяцев назад это было именно то, что я бы сделала. Я бы даже не смогла высказать свое мнение, но я больше не могла молчать — как в тот день в столовой более двух месяцев назад, когда я столкнулась с ним впервые.

— Я знаю, что я не самый смелый человек, но я могу измениться. Я хочу измениться.

— Ой, так трогательно. Ты хочешь аплодисментов? Здесь. — Он сильно захлопал в ладоши. Каждый хлопок приносил мне больше стыда и боли, но я не отступила.

— Ты можешь издеваться над мной, на самом деле вы все, как хочешь, но это не меняет того факта, что я скоро закончу школу, и мне больше не придется видеть твое лицо. — Он сжал свою челюсть. — Однажды я стану лучшим человеком, но ты никогда не изменишься. Ты всегда останешься ужасным придурком без сердца. — Что-то вспыхнуло в его глазах, и вены на его шее вздулись. — Ты останешься один.

Он напряг свои руки.

— Заткни свой проклятый рот.

— А что? — Я издала насмешливой смешок, что было на меня непохоже, но в этот момент это было странно уместно. — Это правда. Правда причиняет тебе боль?

Он схватил воротник моей рубашки и дернул меня к себе.

— Если ты не закрываешь рот прямо сейчас, ты пожалеешь об этом.

Адреналин и гнев заглушили все предупреждения, которые говорили мне не провоцировать его.

— Что случилось, Блейк? Это больно? Но я просто говорю правду! Никто никогда не будет любить тебя…

Он толкнул меня в ближайшую стену и прижал меня к ней, трясясь от ярости.

— Заткнись! Ты ничего не знаешь обо мне!

— И я не хочу! — Я схватила его за руки своими и попыталась убрать их с воротника, но без эффекта. — Я хочу оставаться как можно дальше от тебя!

Он смотрел мне прямо в лицо.

— Ты никогда не сможешь!

— Почему?!

— Потому что ты мой гребаный триггер! — Его кричащее откровение резко повторилось в классе. — Ты все вернула! И за это я заставлю тебя заплатить!

Я была в шоке, мой взгляд оказался между его глазами.

— Что ты…

— Мисс Меттс? Мистер Джонс? Что во имя Небес вы делаете?!

Выпустив меня, Блейк отступил назад и столкнулся с мисс Джентри, которая смотрела на нас с широко открытыми глазами. Мои ноги стали ватными, когда я выходила из адреналина, поэтому я поддерживала себя у стены.

— Простите… мне жаль… — начала я.

— Как это, черт возьми, выглядит? — Зарычал Блейк. Он выглядел так, как будто собирался взорваться, что не было ничем новым, потому что он всегда был нестабильным и легко выходил из себя.

— Следите за своим языком, мистер Джонс. Вы не можете так разговаривать со мной.

Он посмеялся над ней.

— Или что?

Она сузила глаза.

— Или я поговорю с директором о вашей отстранении.

— Сделайте это, и я поговорю с моим отцом о том, чтобы вы уволились. — Смело.

— Я не боюсь вашего отца, мистер Джонс, — сказала она слегка поднятым голосом, положив руки на бедра, и я с вновь уважительно посмотрела на нее. — И вам было бы разумно не разговаривать с ним, потому что я не побоюсь пойти в прессу и разоблачить вашего отца, если это произойдет. Меня нелегко напугать.

Он сжал и расслабил руки, когда посмотрел на нее, молча. Я надеялась, что он не сделает это труднее, чем это было. Я просто хотела, чтобы эта отработка закончилось.

— Я вижу, у вас двоих есть серьезные проблемы друг с другом, и я не уверена, что вы действительно понимаете последствия ваших поступков. Я собираюсь отпустить вас сейчас домой.

Хм?

— Вы позволите нам уйти, — заявил Блейк монотонным голосом, его глаза сосредоточились на ней.

— Да, но наказание не отменяется. Я еще не закончила. Наш уборщик работает один, так что вы помогаете ему до четверга. Вы начнете завтра после занятий.

Я смотрела на ее с открытым ртом.

— Это шутка, — сказал он, скрестив руки по груди.

— Нет, мистер Джонс. Это ваше наказание, но также и ценный урок. Просто написание отчетов или эссе не сократит его. Вы оба должны научиться лучше общаться, и совместная работа может помочь вам в этом.

— Нет, — выпалила я. Это было безумие. Никакое количество времени, проведенного вместе, не сделает наше общение лучше.

— Вы можете забыть это, — сказал Блейк. — Я не сделаю этого. — Он пошел за дверь, но мисс Джентри не планировала позволить ему получить последнее слово.

— Тогда вы столкнетесь с повесткой и возможным отчислением.

Он посмотрел на нее через плечо с рукой на ручке двери и фыркнул.

— Отчисление? Меня не отчислят. Кажется, вы продолжаете забывать, кто мой отец.

— И, кажется, вы продолжаете забывать, что связи вашего отца не имеют большого значения, когда весь мир знает, что происходит в этой школе. Я видела вашу запись, мистер Джонс, и я могу с уверенностью сказать, что ваши дни издевательств подходят к концу. Я лично позабочусь о том, чтобы вас исключили, если вы откажетесь отрабатывать наказание.

Он подошел к ней с убийственным выражением.

— Если вы думаете, что можете устанавливать правила, вы не правы.

Она не была смущена ни в коем случае.

— Я не буду повторяться, поэтому вам лучше выбирать свои следующие слова.

Ух ты. Просто вау. Я смотрела между ними с восхищением к мисс Джентри. Ни один учитель не встал против Блейка, потому что они боялись его отца, так что это был луч надежды, о котором часто говорила Мел. Мел верила, что люди могут изменить мир, и миссис Джентри в действии определенно подтвердила это.

— То же самое касается вас, мисс Меттс. Даже не думайте о попытках уклониться от этого.

Я сглотнула, в ужасе, просто думая о том, чтобы быть отчисленной. Я не могла позволить этому случиться. Мои родители отрекутся от меня.

— Я буду помогать уборщику.

— Хорошо. — Она кивнула на меня, а затем посмотрела на Блейка. — Мистер Джонс?

Его глаза были бешеными. Он просто стоял и смотрел на мисс Джентри и меня, как будто мы были его заклятыми врагами. Секунды и секунды, отмеченные, напряжением тянулись, пока он, наконец, не сдался.

— Хорошо, — выплюнул он. — Я сделаю это.

— Отлично. — Найдите мистера Мейнарда завтра. Он расскажет вам все, что вам нужно делать.

Взглянув на меня, полным ненависти взглядом, Блейк повернулся на пятках и выбежал из класса, но я не могла дышать легче. Все, о чем я могла думать, это то, что я застряла с ним в течение следующих трех дней, воспроизводя в своем уме, одно предложение, которое достигло самых глубоких уголков меня:

Ты мой гребаный триггер.

ГЛАВА 5

Я зевнула и положила голову на руку, и изо всех сил пыталась бодрствовать на английском языке. Если бы я только лежала в своей постели и спала… Мисс Доусон читала нам Вирджинию Вульф, но я не слышала и половины, думая о Блейке и о его поступках, не понимая почему он так зациклен на мне, и не зная, что с этим делать. Что еще хуже, моя мама дала мне деньги, чтобы заплатить ему за разбитый телефон. Это означало, что я должна подойти к нему и в очередной раз унизить себя, чтобы исправить ситуацию. Деньги в моем кармане чувствовались как свинец.

Я посмотрела на Сару. Она нарисовала что-то в своей записной книжке, очевидно, не обращая внимания на мисс Доусон. Хейден, который сидел на другой стороне, был в своем телефоне. Он выглядел еще менее заинтересованным в уроке.

Сара и я теперь сидели в задней части класса, заняв места приятелей Хейдена. Я вытащила свой телефон из кармана, и собиралась узнать, знала ли Сара что-то о Блейке, чего не знала я:

«Хейден рассказывал тебе что-нибудь о Блейке?»

Она перестала рисовать и потянулась к своему телефону в кармане, бросив на меня любопытный взгляд, прежде чем открыла сообщение. Ее ответ прибыл через несколько мгновений.

«Например?»

«Например, в чем его чертова проблема?»

«Что — то случилось между вами на отработке?»

«У нас была огромная ссора до того, как прибыла мисс Джентри. И мы должны помогать уборщику до четверга в качестве нашего наказания.»

«Ты серьезно?»

Она написала мне в ответ, и я посмотрела на мисс Доусон, чтобы подтвердить, что она не смотрит в нашем направлении. Я открыла сообщение.

«Ага. Он сказал кое-что странное»

«Что?»

«Что я его спусковой крючок. Ты знаешь, что это может значит?»

«Не совсем. Хейден не сказал мне много, за исключением того, что он никогда не встречается.»

Это конечно же очевидно, учитывая, как он меняет своих девушек. Она отправила еще один текст, прежде чем я смогла ответить ей.

«У меня есть теория.»

Удивила, у меня было больше их, чем я могла сосчитать, и каждая была более абсурдна, чем другая.

«Стреляй.»

«Я думаю, что с ним что — то случилось, что мешает ему влюбиться в кого — либо.»

Я смотрела на сообщение, и мысленно вернулась в школьный спортзал на пару месяцев назад, когда я нашла, как он в одиночестве плачет. Это был момент, который изменил мой взгляд на него, и тогда я услышала, как он упомянул имя девушки, которое пробудило мое любопытство. Эмма. Это имеет какое-то отношение к ней?

Новый текст Сары выскочил на моем экране:

«Я кое-что заметила.»

«Да?»

«Я думаю, что он подвергался насилию, потому что ему не нравится, когда его трогают сзади.»

Я нахмурилась, и стала вспоминать каждую свою встречу с Блейком, но я не смогла найти ничего, что подтвердило бы ее слова.

«С чего ты взяла?»

«Помнишь, когда я хотела поговорить с ним насчет тебя? Он вышел из себя, когда я коснулась его плеча.»

«Ты думаешь, что это признак какой-то травмы?»

«Это возможно.»

«Как насчет фобии?»

Она нахмурилась, глубоко задумалась, прежде чем набрала новое сообщение.

«Как фобия прикосновения?»

«Ага.»

Кто знает? Я думала об этом, весь день, но я не смогла соединить точки. Даже если бы он подвергался насилию, это не оправдывало того, как он относился ко мне. Это означало, что он возложил на меня вину за то, что не имело ко мне ничего общего, и это было непростительно. Я не заслужила его гнева.

История США собиралась дать мне больше времени с Блейком, и не помогало то, что у нас назначена отработка сразу после этого. Мне пришлось пройти рядом с его шкафчиком по дороге в класс, и мое сердцебиение ускорилось, прежде чем я даже заметила, как он прошел к нему. Я ускорила свой темп, чтобы пройти мимо, но потом я остановилась. Это может быть мой шанс отдать ему деньги за телефон.

Мой желудок скрутило узлами, и я хотела сбежать, но я вспомнила лицо моей мамы, когда она давала мне деньги. Это было либо отдать ему деньги, либо умереть, пытаясь. В итоге я заставила мои неустойчивые ноги двигаться, прежде чем я потеряю, толику мужества, что собрала. Как будто я шла прямо в логово льва, и я не знала, что в конце концов ждет меня.

Я остановилась на безопасном расстоянии и вытащила деньги из кармана.

Мои предательские глаза скользили по его телу, воспользовавшись возможностью, прежде чем он обернулся. Моя грудь болела со сладким давлением, которое превратилось в неудовольствие, когда я поняла, что пялюсь на него.

Глупая, глупая я.

Я потянула в конце своей рубашки, не забывая, чтобы втянуть свой живот.

— Блейк, — крикнула я, и мышцы спины стали жесткими. Я сглотнула, сжимая деньги в руке.

Я не должна волноваться. Я абсолютно не должна волноваться.

Он повернулся к о мне с враждебным выражением.

— Блядь, чего тебе надо?

Как бы он ни размазывал меня по стене своим испепеляющим взглядом, мне пришлось мириться с его пренебрежением и быть лучшим человеком на этот раз.

— Я должна тебе за разбитый телефон. — Каждое слово боль. Все во мне сопротивлялось этому. — Так что я хочу отдать тебе деньги.

Мой пульс сошел с ума, когда я приблизилась на два шага ближе к нему и протянула руку с деньгами, молча умоляя его не усложнять это для меня и взять деньги.

Он посмотрел на деньги, как будто не понимал, что, черт возьми, я делаю. Честно говоря, я тоже не понимала, но я разбила его телефон, и мне приходится придерживаться этого.

— Ты отдаешь мне деньги за телефон, — категорически заявил он.

— Да-да. — Моя рука дрожала, и я была уверена, что он мог это видеть. Он наверняка наслаждался этим. — Я-я извиняюсь за то, что так поступила. — Все, я сказала это. Мне удалось принести свои извинения. — Пожалуйста. Возьми деньги.

Он наклонил голову в сторону.

— Ты сожалеешь?

— Да.

Через несколько долгих секунд он потянулся за деньгами, и я встретила его взгляд с облегчением, но также с удивлением, что он не собирается доставлять мне проблемы. Казалось, что все получилось в мою пользу. Я затаила дыхание, когда наши руки встретились, и его прикосновение задержалось на моей коже на секунду дольше, чем необходимо, прежде чем он убрал руку.

Я ожидала, что он положит деньги в карман, но он этого не сделал. Вместо этого он разорвал их на куски, его выражение было пустое, когда он смотрел на меня. Мои глаза расширились, когда он бросил их на пол. Пара учеников остановилась, чтобы увидеть, что происходит, и мое лицо вспыхнуло.

— Ты можешь пойти на хуй, со своими дерьмовыми извинениями.

Эти разорванные деньги были разрывающимися кусочками моего достоинства, брошенными на пол, чтобы быть растоптанными и запятнанными. Мое достоинство всегда было растоптано, но это… Слезы собрались в моих глазах.

— Почему ты такой? — Мой голос дрожал от сдерживаемых слез.

— Ты уже забыла, что я сказал? Тебе не сойдет это с рук так легко.

Слеза сбежала по щеке, и я яростно смахнула ее, злясь на себя за то, что позволила ему увидеть меня такой. Он закрыл свой шкафчик и ушел.

Я дрожала от ярости, когда смотрела на деньги на полу.

Я. Ненавижу. Его.

Скрывшись за своими волосами, я проигнорировала взгляды всех и заставила себя войти в класс. Узел нервозности в моем животе стал сильнее, когда я вошла внутрь и села на свое место, когда мои глаза были прикованы к полу. Я чувствовала, что в любой момент я могу разразиться слезами, но об этом не могло быть и речи, и я старалась изо всех сил улыбнуться Маркусу, когда я села, притворяясь, что я в порядке.

Близость Блейка ко мне была мучительной, но Маркус предоставил хорошее отвлечение. Он помогал мне забыть о Блейке, по крайней мере, на некоторое время.

Когда урок закончился, Блейк был первым, кто ушел. Он не посмотрел на меня ни разу, что было совершенно хорошо для меня. Я сильно надеялась, что он пропустит отработку и уйдет куда-нибудь далеко. Например на луну.

Мисс Джентри бросила на меня долгий взгляд, который сказал громко и ясно: даже не думай прогулять отработку. Я кивнула ей, и мой живот скрутился в очередных узлах.

— Могу я поговорить с тобой? — Спросил меня Маркус в коридоре. — Мне нужно кое-что тебе сказать.

— Я бы хотела, но у меня сейчас отработка.

— Это не займет много времени.

— Тогда хорошо.

Мы остановились на углу, который по совпадению был напротив шкафчика Блейка. Он был там, прислонившись к нему, когда говорил с какой-то девушкой, и мое сердце сжималось. Я оторвала взгляд от них, чтобы он не заметил, что я смотрю и сосредоточилась на Маркусе, который казался не в своей тарелке.

— В чем дело?

Он почесал затылок и провел рукой по голове.

— Думаю, ты, наверное, слышала слухи о том, что я гей?

Хорошо, это было неожиданно.

— Да.

— Я подумал, что ты не хочешь идти со мной на свидание из-за слухов.

— Нет, это не так. Я просто…

Мой взгляд оказался на Блейке, и мое сердце дрогнуло, потому что его глаза уже были на мене. Отвращение было написано на его лице, когда он смотрел между Маркусом и мной, и еще раз, мир сузился для нас двоих. Гнев мелькнул во мне, напоминая мне о том, насколько я была унижена, когда он разорвал мои деньги на куски.

Он никогда не изменится. Это просто было невозможно.

Взгляд Блейка стал слишком намеренным, и я обильно покраснела. Он даже не обращал внимания на то, что девушка рядом разговаривала с ним, пока он внезапно не устроил отличного шоу притянув ее, чтобы поцеловать. Его руки скользнули с ее плеч и обхватили ее задницу прямо посреди полупустого школьного коридора. Я вцепилась ногтями в ладони, сжав губы, пытаясь подавить растущий гнев.

— Джессика? — Маркус позвал меня, и я заставила свой взгляд вернуться обратно к нему.

— Извини, Маркус. Я действительно не хочу тебя обидеть, но я вижу тебя только как друга…

Он улыбнулся.

— Это нормально. Хорошо, что ты видишь меня только как друга, потому что я солгал тебе.

Я внимательно посмотрела на него.

— Ты солгал мне?

— Да. Ты мне на самом деле не нравишься.

Мое сердце мучительно сжалось, потому что на мгновение я подумала, что он собирается сказать, что он поспорил на меня со своими друзьями или что — то в этом роде.

— Тогда что?

Он опустил голову, избегая моих глаз.

— Эм, слухи правдивы. Я гей. — Я могла только смотреть на него, смущенного. — И я приглашал тебя, потому что я подумал, что если я буду ближе к тебе, я буду также ближе к Кевину.

Я опрокинула голову в сторону.

— Ты пригласил меня из-за Кевина?

— Да. Я… мне нравится Кевин.

Я не могла найти слова сразу, обрабатывая эту последнюю информацию. Видя, как он выглядит уязвимым, я не думаю, что это был правильный момент, чтобы сказать ему, что его «стратегия» была абсолютно не способ получить кого — либо. Независимо от меня, как он мог подумать, что, пригласив меня, он сможет быть с Кевином, но у меня не было сил, чтобы рассердиться. Теперь, когда я подумала об этом, Маркус и Кевин будут выглядеть очень мило вместе. Я уже могу представить, что они гуляют вместе, держась за руки. Как мило.

— Тогда ты должен поговорить с ним и сказать ему об этом.

— Э — э, я не знаю. — Он потер шею. — Это нелегко сказать. А что, если он не увлекается парнями? — Оу. Румяна, которые покрывали его светло-коричневое лицо, были восхитительными.

— Ты не узнаешь, если не поговоришь с ним.

— Так как насчет того, чтобы поговорить с ним?

— Мне?

— Да. Пожалуйста. Я буду обязан тебе всегда. Просто скажи ему, что он мне нравится, и я хочу его пригласить куда-нибудь.

Я не была уверена, что это была хорошая идея.

— Маркус…

Он отвернулся.

— Слушай… извини. — Его тихие слова кричали стыдом. На периферии зрения я увидела, как Блейк идет в нашем направлении, и я вросла в пол очень неподвижно.

— Почему ты извиняешься? — Спросила я Маркуса.

Пожалуйста, не останавливайтесь. Просто иди куда шел.

— Потому что, похоже, я хотел использовать тебя. Хорошо, я хотел использовать тебя, но у меня не было плохих намерений. Я клянусь. — Он посмотрел в пол. — Теперь я вижу, как это было глупо. Это было очень, глупо.

Блейк был всего в нескольких футах от нас, и я изо всех сил старалась игнорировать его …

— Не волнуйся. Я не злюсь. Я…

— Шлюха, — выплюнул Блейк, не останавливаясь. Слово было настолько резким и унизительным, что было похоже на пощечину, и я обернулась в шоке, согнув руку в кулак.

Уродка. Толстая. Глупая. Отвратительная. Шлюха. Все эти мощные оскорбления… только вызвали большую боль и чувство тревоги, пока я не превращалась в недостойное существо, и не начинала верить им. Слова горели в моем горле, эхом в моем уме громче и громче, когда поднимался мой гнев. Сначала мои деньги, теперь это. Я так устала.

Я устала от него, и я устала от страха и стыда. Его непрерывных оскорблений. Ожидания, когда он изменится. Моего сердца, идущего против моей логики.

Пора заканчивать это.

— Ты сам шлюха! — Я взорвалась достаточно громко, чтобы весь коридор услышал это. — Ты здесь единственная шлюха, Блейк Джонс!

Он остановился в середине шага, и я была уверена, что мне конец, если он наложит свои руки на меня. Я схватила Маркуса за руку и побежала. Я не остановилась, пока мы не достигли фойе, и я не убедилась, что он не последовал за нами.

Я согнулась пополам, чтобы отдышаться, а Маркус разразился смехом.

— Ты потрясающая. Его лицо, когда ты сказала… это было бесценным! Он полностью заслужил.

Я издала короткий смешок, но на самом деле мне было не смешно. Это было просто, чтобы скрыть, как ужасно я себя сейчас чувствую.

С Блейком я не могла ожидать ничего, кроме бесконечной петли смущений и оскорблений. Я увернулась от этого сейчас, но издевательства не закончились. Всегда будет еще один день, наполненный его ненавистью.

Я бросила Маркусу фальшивую улыбку, чтобы замаскировать свою боль.

— Ты не думаешь, что я странная, раз Блейк так ко мне относится?

— Зачем мне так думать? Ты совсем не странная.

— Но Блейк продолжает говорить про меня неприятные вещи. Это слишком много.

— Это не твоя вина, он слишком глуп, чтобы понять, какой ты прекрасный человек.

На моем лице вспыхнула настоящая улыбка.

— Ты действительно так думаешь?

— Да, и это не только потому, что ты друг Кевина, и ты можешь помочь мне… — смущенно улыбнулся он.

— Верно, Кевин, ты хочешь, чтобы я поговорила с Кевином о тебе. Хитрый. — Он пожал плечами, посмеиваясь. — Я ничего не могу обещать, но я постараюсь поговорить с ним.

Маркусу не нужно было знать, насколько плохи были его шансы, зная, что Кевин заглядывается Хейдена и меня.

— Спасибо! Я сказал это, но я скажу это снова — ты потрясающая!

— Приятно знать, по крайней мере что хоть, кто-то думает, что я потрясающая, — пробормотала я. — Мне нужно уже идти.

— Конечно. Увидимся завтра.

— Увидимся.

Я помахала ему и направилась в офис мистера Мейнарда. Каждый шаг, который становился ближе, чувствовался тяжелее. Я ожидала, что Блейк ответит, поэтому я подумала, что это самое время для него, чтобы пропустить отработку. Или пусть у него будет внезапная амнезия и он забудет о моей вспышке.

Одернув свою рубашку, я постучала в дверь и вошла в чрезвычайно маленький офис мистера Мейнарда. Блейк уже был здесь, сидел на единственном кресле в комнате рядом с мистером Мейнардом. Его челюсть была усердно сжата, когда он посмотрел на меня, и я надеялась на чудо, которое позволило бы мне выйти из этого невредимой.

У меня было едва ли место, чтобы стоять в комнате, освещенной слабой лампочкой, свисающей с шнура.

— Мисс Меттс, вы здесь. Хорошо, — сказал мистер Мейнард с улыбкой. Он был добрым человеком в свои пятьдесят, и мне было легко вернуть ему улыбку.

Блейк сместился на своем стуле, и я втянула воздух. Он был слишком близко, его привлекательный аромат ударил мне в нос. Если бы я немного сдвинулась, рука, которую он держал на бедре, коснулась бы моей ноги.

— Итак, вы наконец-то проложите, или это все? — Спросил Блейк грубо, но мистер Мейнард не обиделся.

Он улыбнулся и кивнул.

— Конечно. Теперь, когда мисс Меттс здесь, я могу рассказать вам, что от вас ожидается на этой неделе. В подвале есть несколько комнат, которые необходимо отремонтировать.

Я почувствовала ужас Блейка, и посмотрела на него. У него было выражение, которое было совершенно неожиданным. Это был действительно ужас.

— Вы не собираетесь ремонтировать те комнаты, если это вас беспокоит, — пошутил он со смехом, но Блейк не обрадовался. Он вообще не был рад, уставившись на него полностью замороженный.

— Чтобы отремонтировать комнаты, нам нужно убрать вещи, которые там есть. Это старое школьное оборудование, которое не использовалось уже более десяти лет. Все, что вам нужно сделать, это упаковать все в коробки и бросить в мусорные контейнеры.

— Вы сказали подвал? — Блейк медленно спросил сквозь сжатые зубы. Как будто он проигнорировал все, что сказал мистер Мейнард, за исключением этого слова.

— Да, мистер Джонс. Они в подвале. — Блейк крутил руку на бедре, его артерия яростно пульсировала в шее, но он ничего не сказал. — Эти старые комнаты использовались в качестве хранилища, но у нас есть серьезная проблема с плесенью, поэтому нам нужно как можно скорее их отремонтировать. Вы будете работать в течение часа после школы каждый день, и вы начнете с одной комнаты. Если вы закончите чистить ее до четверга, вы приступите к следующей, и так далее. Ящики уже там. Сейчас у вас остались вопросы?

Он посмотрел между Блейком и мной, но никто из нас не сказал ни слова. Я посмотрела на Блейка и увидела, как он смотрит на землю с пустынным взглядом, как будто он был не здесь. Его дыхание стало рваным.

— Мистер Джонс? — Спросил его он, но Блейк не двигался ни на дюйм, не говоря уже о том, чтобы подтвердить вопрос. Его взгляд не отрывался от пола.

— Нет, — ответила я, уставившись на Блейка в замешательстве. — Вопросов нет.

Мистер Мейнард сжал руки вместе и бросил нам еще одну из своих теплых улыбок.

— Хорошо! Тогда я отведу вас туда и оставлю. Пойдемте со мной.

Я была первой, кто вышел, желая оставить как можно больше места между Блейком и мной. Школа была в основном пустой сейчас, и наши шаги раздавались эхом в длинных коридорах. Я посмотрела на Блейка через плечо, и не пропустила его тяжелые шаги и жесткую позу, когда он смотрел на землю с серьезным выражением лица. Он непрерывно потирал левую руку.

— Вот мы и на месте, — сказал мистер Мейнард, открывая двойные двери на лестницу ведущую вниз. Он включил свет и продолжил спускаться вниз, а я внимательно следила за ним.

Я никогда не была там, и, услышав, как мистер Мейнард рассказывает о ветхих комнатах с плесенью, я ожидала длительного темного коридора из фильма ужасов с жуткими звуками и тенями. Реальная вещь была менее тоскливой, чем мое воображение, но это могло бы заставить человека почувствовать клаустрофобию или по крайней мере, очень неприятно с грязным низким потолком, покрытым плесенью, плохой вентиляцией, несвежим запахом и ржавыми трубами, которые бежали вдоль потолка и белые кирпичные стены.

Мистер Мейнард остановился перед первой белой дверью и повернулся лицом к нам, но затем его взгляд упал на Блейка.

— Мистер Джонс? В чем дело?

Я посмотрела на него через плечо. Он был необычайно бледен, все еще на последнем этапе лестницы. Его глаза были широки и в ужасе, когда они бегали по всему длинному проходу.

— Мистер Джонс? Вы в порядке?

— Я не могу этого сделать, — сказал Блейк, затаив дыхание, и прежде чем мистер Мейнард смог что-то сказать, он бросился по лестнице и выбежал.

ГЛАВА 6

— Ты подавишься, если сбудешь есть так быстро, — сказала моя мама со смехом, когда она налила кофе в свою чашку. На ней был деловой костюм, и она была готова к работе.

Я проглотила большой кусок тоста с арахисовым маслом, наслаждаясь его богатым вкусом, за который можно было бы умереть. Я очень любила арахисовое масло, что даже в детстве хотела иметь гигантский склад с неограниченным запасом, чтобы я могла есть его каждый день до конца своей жизни.

— Ничего не могу с собой поделать. Ты знаешь, я не могу устоять перед сладким арахисовым маслом. — Я откусила еще. Ммм, как хорошо.

Когда я жевала, я прокручивала на своем телефоне комментарии к песне «Цепочки страхов». У меня уже было множество положительных реакций. Многие люди хвалили мой характерный голос и то, как я смогла вылить свою душу и заставить их чувствовать мою боль и беспомощность. Это дало мне огромный импульс.

— Моя новая песня получает позитивную реакцию, — сказала я маме.

Она прислонилась к кухонному острову, когда сделала глоток кофе.

— Я говорила тебе, что людям она понравится. Это очень эмоциональная песня. Хотя, она очень грустная и немного на темной стороне.

— Ага. Это точно.

Она положила палец на подбородок.

— Ты приковал меня к себе и привел меня к слезам. Ты не что иное, как цепочка страхов, — тихо сказала она, прочитав слова из припева. — Это происходит из твоего личного опыта?

Я опустила глаза и укусила тост, чтобы подумать некоторое время. Румяна на моих щеках не помогали.

— Нет, это просто случайный текст.

— Я понимаю.

— Я вернула свое внимание на свой телефон, но я ничего не видела, мой разум дрейфовал до предыдущего дня. С тех пор, как Блейк пропустил нашу отработку, я была вынуждена работать в одиночку, что было в десять раз лучше, чем делить с ним это изношенное пространство, но это означало, что я была наедине со своими мыслями. Всякий раз, когда я думала, что закончила с ним, я была свидетелем чего-то, что касалось скрытых уголков моего сердца, и начинался новый цикл желаний, сомнений и боли.

Мне не было жаль его. Я не должна была заботиться о его проблемах, не говоря уже о необходимости помочь ему каким-либо образом, но я не могла чувствовать себя иначе.

Когда я заполнила коробку пыльным оборудованием, я размышляла над его необычным поведением в офисе мистера Мейнарда и на этой лестнице, и я пришла к выводу, что он боится подвалов. Его страх был очевиден, когда мистер Мейнард упомянул подвал, а также когда мы туда добрались, и он врос на последней лестнице, как будто подвал был лавой, а он в ужасе от того, что сделает еще один шаг.

Его необъяснимый страх только добавил ему загадку и дал мне больше доказательств того, что он не такой неуязвимый, как кажется. Как бы я ни презирала его, я хотела протолкнуть его слои яда и гнева и посмотреть, что заставило его тикать. Я хотела увидеть его настоящего.

— Папа поговорил с твоим директором вчера.

— Он поговорил?

— Да. Он гарантировал, что школа работает над новой программой, которая накладывает более строгие наказания на проблемных детей.

Я закатила глаза. Для директора Андерса типично попытаться сохранить лицо после того, как таблоиды назвали нашу школу «логово хулиганов».

— Он даже подтвердил, что весь персонал пройдет обширную подготовку, чтобы научиться более эффективно справляться с хулиганами.

— Ух ты. Это настоящая утопия мам. Я навсегда откажусь от чизбургеров, если это действительно произойдет.

— Только время покажет, но в то же время убедись, что ты не в неприятностях, хорошо? Если кто-нибудь тебя преследует, сообщи об этом…

Я снова закатила глаза.

— Конечно.

Она потягивала кофе и посмотрела на свои часы.

— Мне нужно поторопиться, потому что у нас сегодня важная встреча.

Я хихикнула.

— У тебя всегда есть какая-то важная встреча.

— Вот так всегда случается, когда у вас есть пьяный местный певец, который не знает, когда закрыть рот. Так что теперь я должна устранить ущерб, контролируя ситуацию.

Меня преодолел приступ смеха. Я очень хорошо знала, чем занималась моя мама в ее пиар-фирме. Грязными вещами, которые она знала о некоторых из ее клиентов, можно было заполнить таблоиды в течение всего года.

— Верно. Прежде чем уйти, я хочу спросить тебя, ты получила какие-либо решения о приеме?

Кусок хлеба застрял в моем горле, и я начала кашлять. Это была не та тема, которую я хотела обсуждать рано утром.

Я получила несколько ответов, но как я могла сказать ей, что меня не волнует ни один из тех колледжей, в которые она и папа заставили меня подать заявку? Было только два ответа, которые действительно имели значение для меня, и они поступали из музыкальных колледжей в Хартфорде и Нью — Йорке. Я до сих пор не знала, как сообщить новости моим родителям.

— Да…

— И? Почему ты нам ничего не сказала? Каков ответ?

Я пожала плечами.

— Я хотела удивить вас? Я все еще жду некоторых ответов, но до сих пор меня приняли в три из них.

— Три? — Она сложила руки вместе, ее лицо была картиной радости. — О, Боже! — Через секунду ее руки закрыли меня в жестких объятиях. — Я знала это! Я так горжусь тобой, Джесс. Я знала, что у моей милой девочки все получится. — Она поцеловала макушку моей головы и с гордостью смотрела на меня. Это только заставило мою грудь болеть.

Я заставила себя улыбнуться. Я не могла сказать ей сейчас. Я не хотела, чтобы ее лицо падало с разочарованием.

— Ага.

— Мы должны отпраздновать! Я собираюсь позвонить папе и рассказать ему великие новости. Он будет в восторге! И подожди, пока я скажу твоим бабушкам и дедушке!

Я более широко улыбнулась, чувствуя, что залезла глубже в грязную ловушку без выхода. Мой живот заболел, когда я села в машину. Они никогда не примут мое решение поступить в музыкальный колледж.

Они никогда не думали всерьез о моей страсти к пению. Они были полны похвалы за мой голос и любили хвастаться этим нашим родственникам, но они никогда не рассматривали это как нечто серьезное. Папа однажды сказал мне, что пение не может оплачивать счета, и я должна быть реалисткой, утверждая, что стать адвокатом станет самой умной и самой ответственной задачей. Я никогда больше не упоминала, что желаю карьеры певицы.

Я припарковалась на парковке школы, когда пела вместе с радио, и была мгновенно успокоена из-за слов, выходящих из моего рта, и мне стало легче дышать. Я закрыла глаза и прислонила голову к подголовнику, гудя от энергии, когда я достигла высочайших нот. В этот момент я была непобедима, и лучшие годы моей жизни должны были прийти.

Я вышла из машины с улыбкой и направилась в школу, пробираясь через снег, который накопился в течение ночи. Это был первый день марта, но погода была неумолимой и обещала больше холодных дней. Я потерла руки в перчатках и подняла свой темп, пока не достигла фойе.

Мой телефон вибрировал в моем кармане, и я вытащила его. Это был папа.

«Мама только что рассказала мне новости. Поздравляю, Джесс! У нас будет большой праздник.»

Я поспешила ссообщением новостей. Скорее всего, у них будет барбекю на нашем заднем дворе, и они позовут всех наших родственников. И сейчас я нахожусь еще под большим давлением.

«Спасибо, пап. Может быть, только мы втроем отпраздновать для начала. Я все еще не определилась с тем, в каком колледже я хочу.»

«Это просто незначительная деталь. Мы поможем тебе решить, какой вариант для тебя лучше всего.»

Я остановилась у своего шкафчика с тяжестью в груди. Мой большой палец парил над клавиатурой, прежде чем я отказалась от ответа и толкнула свой телефон обратно в карман. Я должна сказать им, прежде чем это станет большим беспорядком.

Я открыла свой шкафчик, но кто-то захлопнул его и вдавил меня в себя своим телом, прислоняя ладони к шкафчикам с обеих сторон моих плеч.

— Не двигайся, — прорычал Блейк мне в ухо, прежде чем я смогла издавать звук. Мое тело реагировало на его близость.

— Чего ты хочешь?

— Я хочу убедиться, что ты не откроешь свой жирный, уродливый рот по поводу вчерашнего дня.

Я закрыла глаза и медленно вдыхала. Возможно, я подталкивала свою удачу, но я больше не собиралась молчать.

— Какой именно части? Где ты все время придурок, или той где ты убегаешь, как трус, в чем собственно всегда обвиняешь меня?

Он ударил кулак о шкафчик и оказался возле моего лица.

— Заткнись, черт возьми.

— А что? Снова больно?

Он схватил мой подбородок и заставил меня посмотреть на него.

— Я думаю, ты забыла, что не должна так говорить со мной, потому что, если ты это будешь продолжать делать, я верну тебе это вдвойне, и это будет очень уродливо.

— Больше, чем это уже есть? — Его пальцы прижались к моей коже, и я вздрогнула. — Мне… больно, — сказала я сквозь стиснутые зубы, разочарованная, что он использует агрессию, чтобы подчинить меня.

Он уменьшил давление, но не убрал пальцы с моего подбородка.

— Это то, что ты получаешь, когда…

— Это то, что я получаю?! — Я усмехнулась, но это не содержало даже унции радости. Это было выражение полной боли, которая жила в моем сердце, потому что он был таким жестоким и беспощадным. — Ты вообще слышишь себя? Поэтому, когда ты не можешь выиграть, используя слова, ты используешь агрессию? Что дальше? Собираешься поднять руку на меня? Избить меня?

Он отпустил меня и отступил, и я развернулась лицом к нему.

— Это то, что ты думаешь обо мне?

Мое сердце трепетало от короткого проявления боли, которая затеняла его лицо, но я не позволила этому помешать мне говорить то, что я держала внутри так долго.

— Ты серьезно спрашиваешь меня об этом? Ты хулиган! Я ожидаю от тебя худшего! А как я не могу? Сколько раз ты меня унижал? Сколько раз ты хватал мои руки или плечи так сильно, что это оставляло у меня синяки?

Он отошел назад с расширяющимися глазами, но вместо того, чтобы чувствовать удовлетворение, увидев его таким, я чувствовала еще больше боли.

— Ты продолжаешь угрожать мне, когда я тебя злю, что происходит всегда, поэтому я была бы дурой, не ожидая, что ты когда-нибудь причинишь мне больше боли. — Я сжала пальцы вокруг подола моей рубашки, сдерживая слезы, которые так внезапно появились. — Я даже не знаю, почему я говорю тебе это. Это не имеет для тебя никакого значения.

Игнорируя, как слабеют мои конечности, я повернулась к нему спиной и открыла свой шкафчик. Волосы на моей шее поднимались, пока я ждала его реакции. Я ожидала, что он сделает или скажет что-то, что причинило бы мне большую боль, но он ничего не сделал. Я вытащила свой учебник по французскому, закрыла шкафчик и повернулась к нему, ожидая увидеть, как его глаза сверлят во мне дыры, но он уже ушел.

Что это значит?

Я улыбнулась.

Я не знала, было ли это небольшой победой или нет, но это был определенно прогресс.

Я стояла в середине сырой комнаты, тихо напевая, пока я заполняла коробки с настенными картами, старыми лабораторными трубками и бутылками, видеокассетами и другими вещами. Пыль была повсюду, и я чихала по крайней мере раз десять. Я была рада, что принесла старую рубашку, которую я носила дома только потому, что была полностью покрыта ее.

Блейка не было здесь, что не стало неожиданностью, хотя я задавалась вопросом, будет ли он отстранен от того, или ему удастся изменить это в его пользу. Я делала ставку на последнее.

Мои мышцы болели от всей работы, и я надеялась, что смогу потерять несколько фунтов. Джинсы, которые на мне, уже были слишком плотными, а я купила их всего три месяца назад.

Я знала, что должна была сократить свои сладости и закуски, но это была невозможная миссия. Это было несправедливо. В эти дни казалось, что я могла бы набрать вес просто попив водички, и мне хотелось, чтобы я была похож на Сару. Она была очень худой со своими тонкими руками и удивительно стройными длинными ногами, и она даже не пыталась. Я хотела ее вес. И больше всего — я хотела есть пиццу, не беспокоясь об этих ужасных калориях.

Думай позитивно, Джесс. Ты прекрасна такой, какая ты есть. Ты прекрасна такой, какая ты есть…

Я услышала быстрые шаги на расстоянии, и напряглась, надеясь, что это был мистер Мейнард, а не Блейк. Я потянулась к колбам на полке рядом со мной, мой пульс зашкаливал с каждым шагом. Я положила колбы в коробку и подняла взгляд. Блейк вошел в комнату с большой коробкой в руках и хмурым бледным лицом, и мое сердце упало в живот.

Э-э-э.

— Я не трус, — сказал он мне, имея в виду то, что я сказала ему сегодня утром, и пошел на другую сторону комнаты. Я ничего не сказала в ответ, когда смотрела, как он помещал укладывая вещи в коробку, удивленно, что он чувствовал необходимость защищать себя передо мной.

Мы работали в тишине в течение нескольких минут. Я случайно бросала на него скрытые взгляды, заметив, что он никогда не выглядел больше на грани, чем сейчас, с натянутым лицом и сосредоточенными глазами.

Стоя на цыпочках, я взяла настольный глобус с верхней полки, но сфера отделилась от его крепления и упала на пол с громким ударом.

— Блядь! — Блейк отскочил назад и положил руки перед собой в качестве щита. Он встретил мои глаза, и его страх превратился в ярость. — Какого черта ты делаешь?!

— Прости, — пробормотала я и подняла сферу с пола. — Глобус не был закреплен. Я не хотела напугать тебя.

Он стиснул челюсть.

— О чем ты говоришь? — Он взял пару трубок, избегая моего взгляда. — Ты меня не пугаешь. Я просто ненавижу неуклюжих людей.

Я хотела сказать ему, что это не моя вина, что сфера упала, но я проглотила это замечание, вспоминая о том, что он сказал мне в понедельник.

— Что ты имел в виду, когда сказал, что я твой триггер? — Спросила я, игнорируя мой внутренний голос, который говорил мне молчать.

Он все еще стоял не двигаясь и поднял глаза, чтобы посмотреть на меня.

— Забудь об этом.

Его тон не оставил места для споров, но я не прислушалась к предупреждению, в котором предположила, что я пожалею об этом.

— Почему?

— Потому что.

Раздраженная, я положила сферу в коробку не слишком мягко и поставила руки на бедра.

— Почему ты меня мучаешь? Почему ты меня ненавидишь?

Он вернулся к упаковке, отказываясь давать мне ответ. Мое сердцебиение взлетело на галопе. Что-то глубокое во мне подтолкнуло меня к тому, чтобы приблизиться к истине среди растущего гнева и предупреждений в моей голове.

— Блейк, перестань игнорировать меня и, на этот раз, скажи мне правду!

Он бросил проектор в коробку и пригвоздил меня взглядом.

— Ты хочешь правду?

— Да!

— Хорошо. Вот твоя правда. — Он шел ко мне с насмешкой, его шаги замедлялись. — Я ненавижу все в тебе.

Я отошла и схватила край стола позади меня для поддержки.

— Ты плаксивая сука. Ты всегда прячешься за своими друзьями и живешь как трусиха. — Что-то раскололось внутри меня, и это было больно. — Я ненавижу таких девушек, как ты больше всего.

Мои ногти копались в деревянной поверхности стола, но даже это больно меньше, чем растущая рана в моей груди.

— Ты всегда плачешь, плачешь и плачешь, и мне очень любопытно, откуда у тебя столько слез, чтобы плакать.

Мне стало холодно. Очень холодно.

— Хорошо. Достаточно.

— Нет, дорогая. Ты хотела правду, теперь справляйся с ней.

Он остановился в менее чем двух футах, разделяющих нас, и я прижала себя к столу столько, сколько смогла.

— Ты толстая, у тебя вообще есть пределы? — Он ущипнул мой живот, и я закричала, пораженная этим. — Посмотри на это. Скажи мне, ты действительно думаешь, что будет парень, которому это понравится? Или это. Он сжал мою щеку и потянул ее. — Или это. — Он ущипнул мое внутреннее бедро, и я закричала:

— Не трогай меня!

Я отступила, пока не врезалась в шкаф рядом со столом. Вся моя неуверенность бросилась назад ко мне, и слезы встали на глаза. Никогда, как в этот момент, я не чувствовала себя уродливее или толще, чем под его ненавистными глазами.

— Ты отвратителен изнутри.

Я заплакала и опустила взгляд на пол. Моих волос было недостаточно, чтобы скрыть меня от него, ничего не было достаточно, чтобы скрыть меня от него, и стыд оттолкнул всю самооценку, которую мне удалось получить за эти последние несколько месяцев с помощью моего терапевта.

Он фыркнул.

— Так как, я и сказал — одни слезы и ничего больше.

Я больше не могла этого выносить. Я бросилась на выход, слепая от слез. К черту с отработкой и всем остальным. Я собиралась добраться до двери, но я вспомнила, слишком поздно, что оставила упакованную коробку возле двери, чтобы выкинуть ее позже. Я споткнулась об нее и потерпела неудачу на полу, мои колени получили сильный удар.

На мгновение, просто на мгновение, я позволила себе закрыть глаза и погрязнуть в полном унижении. Мои колени сильно болели, но я не остановилась, чтобы осмотреть их. Я поднялась, даже не повернувшись, чтобы посмотреть на него. Я просто давала ему больше причин ненавидеть меня. Я давала себе больше причин ненавидеть себя.

Я сделала два шага к двери, хромая.

— Джесси, подожди, — сказал он невероятно мягким голосом, который был пронизан сожалением, и я остановилась, думая, что все это мне кажется. Тепло распространилось по моей груди, что побудило меня остаться.

Конечно, я не осталась… А просто вышла и ни разу не оглянулась.

ГЛАВА 7

Я провела часы в своей машине, припаркованной перед моим пустым домом, темное небо постепенно охватывало меня в тени. Я хотела, чтобы мои слезы высохли, но они продолжали приходить, и моя грудь болела под натиском самоуничтожительных мыслей.

Я не должна обращать внимание на его жестокость. Я попросила правду, и я получила ее. Я не могла ожидать от него ничего другого, потому что кто может любить меня такой?

Мой разум вернулся к двухлетним отношениям с моим бывшим парнем, который закончились год назад. Рори был сыном лучшей подруги моей мамы, поэтому мы знали друг друга с тех пор, как мы были в подгузниках, но мы никогда не были особенно близки. До тех пор, пока я не пошла на его день рождения в девятом классе.

Той ночью мы танцевали, много говорили, и что-то изменилось между нами. Мы закончили тем, что поцеловались на его крыльце, и он пригласил меня на свидание. Рори был красивым, но он не был моим типом. Он был невысоким, и у него было слишком много прыщей на лице, но он был милым и добродушным. Как человек, который был невидимкой для мальчиков, я была голодна, чтобы увидеть, как меня выделили, и мне нравилось его внимание, поэтому я хотела дать нам шанс.

Если бы я могла объяснить наши отношения одним словом, это было бы «душевно». Он был хорошим парнем, но искры не было. Несмотря на это, я отдала ему свою девственность, потому что я чувствовала себя достаточно комфортно рядом с ним и верила, что он ничего не раскритикует в моем весе или фигуре.

Он никогда не говорил плохого слова о моем теле, но он редко хвалил его, и он обычно избегал какого-либо разговора, который затрагивал тему моего веса. Он говорил, что я милая, но у меня были глаза, и я замечала, как он смотрел на стройных девушек. Это было не то же выражение, которое у него было, когда он смотрел на меня. Я вела себя так, как будто я была в порядке с этим, как будто я должна была это принять, но месяц за месяцем, это просто создало большую вмятину в моей уверенности в себе, пока мне не открылась суровая истина.

Никто не мог любить меня такой.

Я схватила руль и прислонилась к нему лбом, закрыв глаза.

Как я им завидовала. Как я завидовала девочкам, которым не нужно было беспокоиться о следующих калориях или тем, кто мог бы легко проскользнуть в бикини, не беспокоясь о жире или целлюлите. Как я хотела быть тоньше. Чтобы быть замеченной, а не по плохим причинам. Я хотела бы день, когда я была бы полностью довольна собой, и мне не пришлось подавлять эту внутреннюю неудовлетворенность, которая преследует меня каждый день.

Теперь все эти слова о любви к себе и самооценке, которыми мой терапевт кормит меня, ощущались фальшивыми. Они казались оберткой, которая должна была скрыть реальную вещь внутри, что было моим уродством. Это было не только о моей внешности. Это было о моей трусости и слабости. На самом деле во мне не было ничего хорошего.

Я закрыла глаза и пожелала, чтобы когда я их открыла, я волшебным образом была бы более худой, и у меня не было бы этого жира в животе и дряблости. И я бы не была такой несчастной.

Все эти годы я сидела на диетах, пытаясь есть только здоровую пищу и ограничивая потребление пищи, и несколько раз я даже тренировалась, но я была несчастной, потому что я не была создана для этого. Это было не мое. Я не была Сарой. Я не много думала о здоровом образе жизни или о том, чтобы быть в хорошей форме, и я находила это несправедливым, что мне приходилось подчиняться тому, что я ненавидела, чтобы изменить себя. Почему я должна была менять себя? Почему мир не может принять меня такой, какой я была?

Весь мир был построен по стандартам красоты, которые постоянно навязывали нам фильмы и телешоу. Все эти симпатичные, стройные актеры, позирующие на наших экранах, затем все эти комедии о полных девочках. Я даже не могла сосчитать, сколько раз люди смотрели на меня и их лица говорили мне, что я не вписываюсь в каноны красоты, которые наше общество наложило на нас. Так что я застряла между любовью к себя такой, какая я была, и желанием стать кем-то, кем я не была. Я застряла между потерей себя в этом богатом, удивительном вкусе еды и стыдом за то, чтобы ее есть.

И я застряла между разумом и любви к монстру, который ненавидел меня больше всего в своей жизни.

— Зачем я здесь? — Я пела текст, который я придумала только сейчас, когда в моей голове разыгралась грустная мелодия для фортепиано, мой голос дрожал со слезами. — Зачем я здесь, когда я такая? — Я всхлипнула. — Зачем я здесь, когда ты делаешь мне больно? Ты причинил мне боль. — Мой голос был шатким, глубже и глубже. — Зачем ты мне нравишься? Тебе никогда не понравлюсь я.

Я начала рыдать.

Почему мне пришлось влюбиться в него? Я глупа. Очень глупа.

— Джесс? — Мой папа постучал в окно, заставляя меня вздрогнуть.

Просто здорово. Я быстро вытерла слезы, прежде чем поднять голову, чтобы посмотреть на него.

— Что ты делаешь в своей машине? Почему не идешь в дом?

Я взяла свой рюкзак и вышла, избегая его взгляда.

— Я собиралась войти внутрь.

— Дорогая, ты в порядке? — Он заставил меня посмотреть на него и нахмурился, когда заметил мое лицо, которое, вероятно, было опухшим от слез. — Джесс. Почему ты плачешь? Что-то случилось? — Он посмотрел на меня так, как будто проверял меня на любые травмы.

Я всхлипнула.

— Папа, я толстая?

— Что? Конечно, нет, милая.

Возмущение пробилось через мои вены.

— Ты лжешь! Ты говоришь это только потому, что я твоя дочь!

— Это неправда. Ты красивая, молодая девушка, с нормальным телосложением.

Я бросилась в дом, отказываясь слушать его. Он был предвзятым, поэтому он не мог говорить правду. Я не была нормальной. Я была толстой, и это не было отрицание.

Я заперлась в ванной и села на пол, опустив голову между коленями. Я качала свое тело взад-вперед, когда разразились свежие слезы. Я ненавидела себя за то, что выглядела так. Я ненавидела отвратительный круглый, мягкий живот, и свои совсем не тонкие ноги. Я ненавидела свой вес. И я ненавижу, ненавижу это ненавидеть.

Старое желание ненавидеть себя за свое уродство выбралось на поверхность. Я встала на свои шаткие ноги и посмотрела на себя в зеркало, убитая тем, что я видела. Каждый укус еды, который я сделала сегодня, создал вину и стыд, которые нажимали на меня со всех сторон. Я чувствовала, что мое сердце перекачивается кислотой, и давление, чтобы облегчить себя и избавиться от токсинов во мне, побудило меня опуститься на колени и опустошить содержимое моего желудка в туалет.

И я сделала это.

Я убрала свои волосы, чтобы не дать им попасть в лицо, когда я сгорбилась над туалетом и глубоко толкнула пальцы себе в рот, заставляя себя вырвать, пока не стало нечем, и моя грудь горела. Я вымыла туалет и оперлась на стену, все мое тело трясло и горело. Я чувствовала себя усталой, но на несколько мгновений это не имело значения, потому что меня накрыло умиротворение, и я почувствовала себя хорошо.

Но, как всегда, высокая высота исчезла так же быстро, как и наступила, и у меня осталось больше стыда, отвращения и разочарования. Я обещала своим родителям, что больше не буду этого делать. Я обещала себе.

Стыд охватил мои мысли. Нет, нет, нет, нет, нет. Не сейчас.

— Джесс? — Пожалуйста, открой дверь, — сказала мама, дергая ручкой.

Я не могла позволить ей видеть меня такой.

— Нет. Уходи!

Она постучала сильнее.

— Я не уйду, Джессика. Открой дверь.

— Оставь меня в покое!

— Джессика Меттс! Клянусь тебе, если ты не откроешь эту дверь прямо сейчас, ты будешь наказана на целый месяц!

Я прижала свое предплечье к своим глазам, ужасно стыдясь. Она поймала меня на этом, в первый раз, когда я это сделала, и это было одно из самых унизительных переживаний в моей жизни.

Я подняла себя и заставила мои нестабильные ноги нести меня к двери. Стыд ударил меня еще сильнее, когда я разблокировала дверь и отошла в сторону. Она ворвалась и обняла меня вздохнув, сразу поняв, что я сделала.

— Сладкий Иисус! — Она обняла меня и потянула меня в твердые объятия. — О, Джесс… о, дорогая…

Свежая волна боли промыла меня, и я разразилась слезами. Я обняла ее за талию, как будто я тонула, и она была моей жизнью. Я могла бы также тонуть, потому что я не могла найти выход, и я не знала, что делать с собой.

— Прости, мам, — сказала я ей в плечо, сжимая ее рубашку в руках. — Я обещала, что больше не буду этого делать… Мне очень жаль.

— О, Джесс. Не надо, дорогая. Не извиняйся. — Она откинулась и обхватила мои щеки. Ее глаза наполнились слезами. — Поговори со мной. Ты знаешь, что всегда можешь поговорить со мной, особенно когда это становится так сложно.

— Я знаю, но я… я не хочу беспокоить и разочаровывать тебя. Или папу.

Ее глаза расширились.

— Нет, дорогая. Никогда не говори так. Ты никогда не сможешь разочаровать нас. — Это неправда, сказал мой внутренний голос. Вы разочаровываетесь всякий раз, когда я действую так, как я не должна. — Пожалуйста, не скрывай от нас ничего. Папа и я здесь, чтобы помочь тебе. — Она опустила крышку туалета и заставила меня сесть на нее. Она оказалась на коленях передо мной, взяв мои холодные руки. — Я знаю, что это сложно, но ты знаешь, что только причиняешь себе вред, делая это.

Я кивнула и всхлипнула. Мои глаза жгло от слез.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, потому что я была там. Я прошла всевозможные вещи, будучи подростком с Булимией, и ты знаешь, что в конце концов произошло.

Я снова кивнула. Страх смерти, который я слишком хорошо знала, просочился в меня. Мама боролась с Булимией с ее раннего подросткового возраста. Она вызывала рвоту, используя диуретики и чрезмерно тренируясь в течение многих лет. Эти повторяющиеся циклы длились до ее первого года обучения в колледже, когда у нее была остановка сердца и она ускользнула от смерти только чудом.

После этого она сделала новое начало и полностью изменила свою жизнь. Она посвятила себя здоровому образу жизни и гармонии с собой, и когда я начала бороться со своим весом после инцидента в конце шестого класса, она немедленно узнала признаки и отправила меня к терапевту, прежде чем мои проблемы превратились в расстройство пищевого поведения.

Однако даже с терапией у меня были такие моменты, как сегодня, когда все становилось слишком большим, и я просто хотела облегчения от давления, что позволило моему мозгу привести меня к этому.

— Я знаю, мам. Я действительно знаю, что подвергаю себя опасности. Я знаю, что не должна это делать.

Она ласкала мои руки, не отрывая своего взволнованного взгляда от меня.

— Ты справишься с этим, дорогая. Я здесь. Не забывай об этом. Ты никогда не останешься одна в этом. — Она улыбнулась мне и ласкала мои волосы медленными движениями. — Ты потрясающая и сильная, моя удивительная девочка.

Мой взгляд упал на колени. Я хотела верить ее словам, но это было так сложно.

— Я не знаю. Я чувствую себя толстой, и мне это не нравится.

— Ты не толстая, дорогая.

— Но посмотри на меня, мама. — Я широко развела руки. — Зеркало не лжет.

Несколько слез вылились из ее глаз. Она гладила мою щеку.

— О, но это так. Зеркало лежит, и знаешь, почему? Потому что все это идет отсюда. — Она постучала по моей голове своим указательным пальцам. — То, как ты видишь себя, определяет это изображение в зеркале. — Она встала и поцеловала мня в лоб. — Поэтому вместо того, чтобы говорить себе, что ты толстая, скажи себе, что ты самая великолепная девушка. Ты увидишь. Со временем изображение в зеркале изменится. И станет намного лучше.

Это было сложно, потому что я не могла чувствовать это внутри. Слов было недостаточно, но я все равно повторила их, надеясь, что однажды я приму себя.

— Все в тебе красиво. — Она улыбнулась водянистой улыбкой. — Каждая вещь, включая твои недостатки. Твои недостатки делают тебя тобой. Независимо от того, сколько ты весишь, ты всегда будешь этой особенной девушкой с сердцем больше, чем когда-либо вмещало чье-то тело. — Она спрятала прядь моих волос за ухо своей дрожащей рукой. — И в конце концов, это единственное, что имеет значение.

Я продолжала всхлипывать.

— Спасибо, мам.

— Это правда. Просто убедись, что ты поговоришь с Сьюзен об этом, хорошо? Она сможет помочь тебе преодолеть это.

Я ковыряла лак для ногтей.

— Хорошо. У меня сеанс с ней в эту пятницу.

— Это хорошо. А дорогая? — Я подняла голову, чтобы посмотреть на нее. — Я люблю тебя.

Немного тепла вернулось в мое тело, и мне удалось улыбнуться ей.

— Я тоже тебя люблю, мам.

Завтра наступит новый день.

Поэтому на следующее утро я встала, закрыла все свои негативные чувства и мысли в коробке и пошла в школу с обновленной решимостью, чтобы не позволить Блейку творить беспорядок с моим разумом. Внутренняя сила Сары, должно быть, в какой — то момент стерла меня, потому что я смогла отскочить от своего низкого уровня быстрее, чем обычно, и продолжала идти.

Моим вторым периодом была психология, которую я делила с Мел. Мы сидели ближе к задней части класса, разговаривая друг с другом в тихих шепотах всякий раз, когда наш учитель поворачивался, чтобы написать что-то на доске. Мейсен также был в этом классе, и Мел не скрывала, насколько ей не нравился этот факт, хотя он едва обращал на нас внимания.

Сегодня он флиртовал с розоволосой девушкой, сидящей рядом с ним во втором ряду, которая хихикала почти каждый раз, когда он что-то говорил, и глаза Мел были устремлены на него.

Я еле сдерживала улыбку.

— Ты выглядишь так, будто собираешься стать баллистическим оружием, — сказала я ей.

— И я собираюсь стать. Шрейя Уилкинс — ты знаешь, одна из членов студенческого совета и президент математического клуба, вчера расплакалась прямо в середине нашей встречи, и нам не удалось ничего обсудить, потому что она плакала, как апокалипсис! Она плакала так сильно, что могла затопить пустыню!

Поскольку столы в этом классе были очень близки друг к другу, Мейсену было легко положить руку на бедро девушки, когда он наклонился, чтобы что-то шептать ей на ухо. Мел сжала кулаки под ее столом, гримасничая.

— Шрея так безумно влюблена в Барби, но, видимо, ему плевать на ее чувства. Он просто трахнул ее в прошлые выходные и с тех пор не смотрел в ее сторону.

Я пожала плечами. В этом не было ничего нового. Было известно, что Мейсен никогда ни с кем не встречается. Для него девочки были мясом, и он никогда не спал с девушкой второй раз, или так говорили слухи.

— Честно говоря, я думаю, что она знала, во что она ввязывается, — сказала я. — Я имею в виду, это не секрет, что он не ищет девушки.

— Но это не дает ему права относиться к ней так, как будто она стоит не больше, чем дерьмо в его туалете. — Я посмотрела на нее боковым взглядом, удивленная количеством яда в ее словах. — Вот почему я презираю парней, — прорычала она. — Это отвратительные свиньи, которые используют девушек только для секса.

Я просмотрела на нее, и была смущена тем, откуда взялась все это отвращение. Я хотела спросить ее, было ли это причиной, почему она не хотела ни с кем встречаться, как она упоминала много раз, но я не могла, потому что учитель повернулась к нам, и мы замолчали. Я сосредоточилась на своем учебнике, держась за эксперименты Павлова. В тот момент, когда она повернулась снова к доске, Мел наклонилась ко мне.

— Глядя на яркую сторону — мне удалось предложить, и наш дорогой совет согласился создать стенды, укомплектованные психологами, которые могут консультировать жертв издевательства во время фестиваля.

Мел грезила о фестивале, и она работала как бобр, чтобы сделать его успешным.

— Это блестяще, — сказала я ей. — Возможно, некоторые жертвы будут менее неохотно обращаться за помощью, если у них появится такой вариант.

Она играла с краями своего учебника.

— Истина. Я также думала о том, что Хайди Бамблби сказал в понедельник.

Я закатила глаза на ее прозвище для Хейдена.

— Что с твоими прозвищами? У у тебя есть для всех, кроме Стивена.

— Ну привет! У меня много прозвищ для Стивена! Я называю его идиотом, придурком, надоедливым мудаком…

— Хорошо, хорошо. Я поняла.

— В любом случае, Хайди Бамблби на самом деле сказал кое-что, с чем я могла бы согласиться. Аллилуйя! — Я улыбнулась, качая головой.

— Психологи также могут помочь хулиганам, то есть, если эти хулиганы готовы открыться им и очистить свой разум их злых путей.

— Ты чрезмерно отдаешься, — сказала я ей, и она высунула мне язык. — Может быть, они будут открываться чаще, если общество не будет смотреть на них, как будто у них заразная болезнь.

— Что это значит?

— Я думаю, что трудно выйти и признать, что ты хулиган, потому что это означает, что некоторые люди тебя сразу заклеймят.

Она посмотрела на меня, как будто я не в себе.

— А как ты думаешь, чего они заслуживают? Большой раунд аплодисментов за их героические усилия по уничтожению жизни других людей?

— Я думаю, что они заслуживают второго шанса. Если они хотят измениться, конечно.

Она громко фыркнула, привлекая внимание двух девушек перед нами, которые посмотрели на нее через плечо.

— Что? — Рявкнула она на них с поднятой бровью. — Учитель там. — Она указала пальцем в сторону доски. — Глаза на фронт.

Девушка передо мной повернула голову назад, красная от стыда, но другая девушка придала Мелиссе грязный взгляд.

— Грубиянка, — усмехнулась она.

— Говорит девушка, которая продолжает смотреть на меня. Разве твоя мама не научила тебя, что смотреть в упор тоже грубо?

Понимая, что она не могла пойти против Мел, девушка отвернулась. И она опять сосредоточилась на мне.

— Посмотри на моего идиота брата — чертового хулигана! Ты знаешь, сколько раз я давала ему шансы и разговаривала с ним?

На моем лице образовалось хмурое выражение. Одно было наверняка: Стивен скатывался. Быстро. Он и Мел спорили в эти дни чаще, и я могла видеть, что это ее угнетает. Она никогда не показывала этого, ее счастливый, энергичный режим всегда включался, но я видела настоящую ее в те моменты, когда она думала, что никто не смотрит. Она беспокоилась о Стивене, и по очень веской причине.

В эти дни он не выглядел хорошо. Ранее его чрезвычайно мускулистые тело быстро становилось изможденным. Его темно-голубые глаза часто были расфокусированы, его черные волосы были в беспорядке, и его одежда была мятой. Он действовал так, как будто он злился на весь мир, пропуская много уроков и тусуясь с другими наркоманами на заднем дворе школы. Я тоже беспокоилась о нем, потому что, если он продолжит идти по этому опасному пути, это не закончится хорошо.

— Он все еще не ночует дома?

— Не ночует дома? Он даже не знает, где находится его дом в наши дни! С тех пор, как наша мама купила нам дом, и мы переехали от бабушки и дедушки туда, что я называю особняком Круэллы де Виль, он ни разу там не появился.

Я не смогла сдержать смешок на ее описание ее нового дома. Она часто повторяла, что ее мама перешла за борт с новой собственностью, где было девять комнат, огромный внутренний бассейн и ботанический сад, который более подходил для президента, чем одинокой матери с двумя подростками.

— Некоторые женщины подстригают или красят волосы после расставания, — сказала Мел несколькими днями ранее. — Моя мама покупает смехотворно экстравагантный особняк, который стоит целое состояние.

И Мел, и Стивен были недовольны радикальными решениями их мамы. В дополнение к этому Мел плохо справлялась с разводом своих родителей.

— Как насчет твоего отца? — Спросила я ее аккуратно.

— Слишком занят своей работой, чтобы заботиться. Мне надоело только говорить с его помощником, поэтому вчера я оставила ему два голосовых сообщения. Он не перезвонил мне.

Папа Мел был адвокатом, как и мой, но я не могла представить, что мой папа работает до такой степени, что не видит нашу семью. Даже когда он работал в поте лица, мы были его главным приоритетом. Он всегда был рядом с нами.

Когда урок закончился, Мейсен положил руку на спину девушки и вывел ее из классной комнаты, держа ее рядом с собой. Мел не смогла удержаться от укуса, когда мы проходили мимо.

— Барби, не забудь обернуть своего Вилли. Ты же не хочешь, чтобы эта бедная девушка получила ЗППП.

Девушка ахнула, ее глаза бегали между Мейсеном и Мел, в то время как Мейсен посмотрел на Мелиссу с враждебностью, которая была почти ощутимой.

— Не волнуйся, дорогая, — сказал он девушке своим естественным хриплым голосом. Он звучал непринужденно, но я могла различить гнев, скрытый под поверхностью. — Сатана просто завидует, потому что она хотела пососать меня прошлой ночью, но я сказал ей, что я не достаточно в отчаянии, чтобы отдаться Шреку.

Мел положила руки на бедра со смехом и сладко посмотрела на девушку.

— Дорогая, он лжет. Он бы и рад, да там нечего. — Она вытянула свой мизинец и согнула его, имитируя дефляционный член, и указала на него. — Он такой маленький, да.

Я схватила ее за руку и утащила от них.

— Хватит, Мел. Оставь их в покое. Ты опоздаешь на свой следующий урок.

Смеясь, она позволила мне тащить ее, пока мы не прошли за угол и не исчезли из виду.

— Ты видела его лицо? — Она развернулась в еще одном приступе смеха и ударила бедро. — Если кто — то когда-нибудь сделает его восковой скульптурой мадам Тюссо, им лучше захватить это выражение!

Я покачала головой с улыбкой направляясь в туалет, чтобы пописать, прежде чем я возьму то, что мне нужно для следующего урока из моего шкафчика. Я прошла рядом с лестницей в почти пустом коридоре и застыла, когда услышал голос Блейка поблизости. Мое хорошее настроение испарилось в воздухе, мой пульс ускорился одновременно.

— Айзак уверен, что он новый гонщик? — Спросил он, и я осмотрелась вокруг, пытаясь определить, откуда его голос, чтобы я могла сбежать в другом направлении. — Это означает, что я могу быть ближе к ним, чем я думал, — сказал он, и я поняла, что он стоит за лестницей и не мог видеть меня с того места. Не было никакого ответа, что могло только означать, что он разговаривал по телефону. — Нет. Ничего не делай. Давай посмотрим, покажут ли они свои лица на трассе.

Я двигалась медленно, планируя на цыпочках проскочить, пока не окажусь на безопасном расстоянием от него.

— Не волнуйся. — Его тихий голос дошел до меня. — У меня это было запланировано долгое время, поэтому я ничего не испорчу.

Волосы на моей шее встали. Что, о чем он?

Со вздохом облегчения я позволила себе бежать, остановившись только тогда, когда я добралась до туалета. Вздохнув, я прислонилась к стене и положила руки на колени. Я была разочарована в себе. Я не должна заботиться о его делах или загадочных разговорах, но мое сердце билось быстрее, потому что разговор был о чем-то, что явно было чрезвычайно важным для него.

Я должна была быть лучше этого. Я всегда следила за своим сердцем, но на этот раз мне нужно перестать быть тем безнадежным романтиком, который верит в счастливые концовки. Здесь не было счастливых концов. Блейк только разрушит меня, и если бы я продолжала зацикливаться на скрытой стороне его, я только сгорела бы. Плохо. Очень плохо.

Итак, я должна быть умнее этого.

Однако у меня была догадка, что мое сердце не получит уведомление.

ГЛАВА 8

Блейк не был в столовой во время обеда, и к концу последнего периода слухи распространились как ветер. По одному из них, Блейк остался с девушкой в пустой классной комнате. Кто-то даже сказал, что он ударил эту самую девушку во время выяснения их отношений. А потом и вовсе, кто-то сказал, что он был пойман во время полового акта с учителем.

Когда я упаковала вещи в коробки, окруженная тишиной, потому что Блейк снова опоздал, мое настроение стремительно пошло вниз. Это был не первый раз, когда такие слухи распространялись вокруг школы, но они тем не менее беспокоили меня, что приводило к большему самокопанию.

Меня преследовали образы Блейка, держащего какую-то красивую девушку в своих объятиях, заставляющего ее почувствовать все, что я чувствовала в том шкафу, на новогодней вечеринке, и ревность грызла меня безустанно. Я схватила трубку и бросила ее в коробку, умирая, от желания, чтобы взять свою гитару и струны, пока все мое беспокойство не исчезнет.

Все было бы проще, гораздо легче, если бы мне понравился кто-то вроде Кевина. Кевин никогда бы не разбил мне сердце и не обесценивал бы меня. Он был бы милым и добрым, и мне не пришлось бы чувствовать эту безнадежность, из-за моего упрямого, глупого сердца.

Блейк ворвался, и я чуть не уронила микроскоп, который держала в руках, пораженная. Он даже не смотрел на меня, когда взял пустую коробку и перенес ее в дальнюю сторону комнаты, что, вероятно, было лучше всего после нашего последнего забега. Я ожидала, что он начнет издеваться надо мной за мою неуклюжесть или сделает меня посмешищем, но он даже ни разу не посмотрел на меня, когда мы работали в полной тишине, что помогло мне расслабиться. Он не собирался усложнять для меня сегодняшнюю отработку. Это было впервые.

Новая мелодия врезалась в мой разум, песня в высоком темпе с гитарами и немного скрипки в сегменте хор, и волнение кружилось по моей груди. Нет ничего лучше, чем реализовывать свои творческие порывы. Если меня накрывало вдохновение, я могла бы придумать пару новых песен за день, но я не смогла бы записать их все, поэтому мне пришлось выбирать те, которые говорили со мной на более глубоком уровне.

Погруженная в новую песню, я почти забыла, что Блейк был здесь, когда внезапно тьма покрыла всю комнату. Я остановилась в середине шага и схватила маленькую картонную коробку, заполненную старыми видеокассетами в моих руках.

— Что за…? — Крикнул Блейк. — Я ничего не вижу!

Страх в его голосе послал по мне дрожь.

— Электричество, должно быть, отключилось, — сказала я, сделав два шага к столу, где я планировала оставить коробку, но ничего не видела в кромешной темноте.

— Только не это дерьмо.

Я повернулась в направлении его голоса, который сейчас звучал ближе ко мне, но это была ошибка, потому что это только сбило мою ориентацию.

— Тебе не нужно паниковать…

— Где проклятый свет?! — Его слова были тяжелыми с паникой, сопровождаемые тяжелым дыханием. — Мне нужно выбраться отсюда.

Он задел меня, уронив стулья, вокруг нас дважды, прежде чем что-то пнул. Его страх сильно беспокоил меня, и часть меня глубоко внутри, жаждала помочь ему. Я должна была достать свой телефон, прежде чем его одолеет паническая атака или что — то столь же страшное.

— Блядь. Мой телефон. — Он постучал по столу, по-видимому, в поисках своего телефона, его дыхание было прерывистым. — Где мой гребаный телефон?!

Я почти бросила коробку на пол и потянулась к своему телефону в кармане.

— Подожди. Я включу фонарик…

— Быстрее, — сказал он, даже не обращая внимания на мои слова, предположительно, осознавая их. Казалось, что только дюймы отделяли нас, и мое тело покалывало от его близости. — Мне нужно найти дверь.

Я собиралась включить фонарик на своем телефоне, но он споткнулся об коробку, которую я опустила рядом со мной и столкнулся со мной. Мы потеряли равновесие и упали на пол.

Воздух был выбит из моих легких, когда почти все его твердое тело оказалось на вершине меня, оба наших телефона потерялись где-то в темноте. Я прислонила свои руки к его талии, чтобы отодвинуть его от себя, смущенная его теплом и его запахом, который взволновал мои внутренности.

— Блейк, ты меня придавливаешь, — сказала я, но он едва сместил свой вес с меня. Он дышал так быстро, что мне стало тревожно.

— Я не могу оставаться здесь, — закричал он. Его дрожь стала сильнее. — Я не могу… не могу оставаться. Я должен выйти отсюда.

Он встал на ноги, но он столкнулся с чем-то рядом со мной и сразу же опустился обратно с проклятием. Он хрипел, тяжело дыша. Нащупывая пол вокруг себя, я добралась до него на коленях. Теперь я чувствовала его лучше, когда я больше не полагалась на зрение. Моя забота о нем победила любое расстоянии, которое я хотела поставить между нами, и я решила помочь ему справиться с этим.

— Эй, успокойся. Ты на грани гипервентиляции, я нашла его плечо, и он вздрогнул. — Все будет в порядке, ты выберешься отсюда, но сначала сделай глубокий вдох.

Он все еще задыхался, и я погладила его спину. В этой темноте мы не были врагами. В этой тьме нашего болезненного прошлого не было. В этой темноте была только его боль и моя необходимость, чтобы она исчезла.

— Все в порядке, — прошептала я.

Прошло несколько минут, но я не перестала ласкать его спину, пока его дыхание не вернулось в норму, и он не перестал дрожать. Мы скользнули в полную тишину. Тепло его тела просочилось в мою ладонь через его рубашку, и только тогда я поняла, что не должна была трогать его. Я отдернула руку назад, пытаясь выровнять свое неустойчивое дыхание, когда я ждала его реакции.

Его атака так и не наступила, и атмосфера между нами изменилась. Воздух заполнился ожиданием. Я могла бы поклясться, что он обернулся и теперь лицом ко мне со мной на коленях.

— Почему ты мне помогаешь? — Прошептал он, пробуждая бабочек в моем животе. Он был таким близким, и я была уверена, что он мог слышать дикое удары моего сердца.

— Тебе нужна была помощь. Я не могла просто стоять в стороне, пока у тебя был срыв.

— Кто-то другой сделал бы именно это на твоем месте.

Я пожала плечами, хотя он не мог этого видеть.

— Ну, я не такая.

Его дыхание овевало мое лицо, и я сжала пальцы в кулаки на коленях, приклеиваясь к месту.

— Ты права, — тихо сказал он. — Ты совсем не такая.

Он положил руку на мою талию, и я глотнула воздуха. Мой пульс сошел с ума от внезапного контакта. Я была удивлена тем, что он касался меня, напомнив тот момент, который мы разделили в том темном шкафу два месяца назад. Это было так…

— Только ты, — сказал он.

Моя грудь заболела.

— Только я?

— Только тебе удалось заставить страх уйти.

Ох. Я чувствовала его лицо только в дюймах от моего, когда его дыхание ласкало мою шею, и я не могла вспомнить ни одной причины, почему я не должна позволять ему делать это. Он понюхал мою шею, создавая во мне взрыв эмоций, и это было похоже на сбывшуюся мечту. Мое сердце жадно это обняло, хотя мой разум пытался бороться с этим.

— Блейк…

— Ты пахнешь жасмином… — прошептал он в мою кожу, снимая мои волосы с плеча. А потом… потом он дотронулся до моего плеча губами, настолько легким прикосновением, что это могло быть моим воображением.

Я дышала тяжело, изо всех сил пытаясь вспомнить все, что он сделал со мной. Я не должна была позволять ему делать это … Я должна была оттолкнуть его прямо в эту секунду, и я подняла руки, чтобы сделать это…

— Дети? Вы здесь?

Я дернулась и посмотрела на уборщика, стоящего в дверях с фонариком. Блейк уже отстранился от меня до того, как луч света достиг нас, подтверждая, что момент, который мы разделили был просто иллюзией и большой ошибкой.

— Вы здесь, — сказал мистер Мейнард с облегчением. — Электричество отсутствует, но оно должно вернуться через час или около того. Вы в порядке?

Я прочистила горло.

— Да. Мы в порядке, — ответила я и посмотрела на Блейка.

— Тогда давайте выйдем. Я вытащу вас отсюда.

Я вряд ли могла обрадоваться словам мистера Мейнарда, когда я увидела выражение Блейка.

Он просто смотрел на меня так, как будто не мог поверить, что только что произошло между нами. Что-то, напоминающее сожаление, прошло на его лице кратко, но этого было достаточно, чтобы вызвать еще одну рану в моем сердце. Он закрылся, слишком знакомый лед вернулся обратно в глаза.

Не говоря ни слова, он поднял свой телефон, прежде чем вскочил и вырвался из комнаты.

Злясь на себя, я вернулась домой и провела весь вечер, играя на гитаре, пела до тех пор, пока мое горло не заболело. Это было мое убежище, но также наказание за то, что позволила своему состраданию стереть все эти плохие воспоминания. Я не должна был трогать его. Когда я услышала, как он паникует и теряет контроль, я должна была что-то сделать, все что угодно, вместо того, чтобы преодолеть барьер между нами и инициировать контакт.

Как будто этого было недостаточно, как будто я потеряла своймозг где-то на этом пути, я не отошла, когда он подошел так близко ко мне, и сказал эти воодушевляющие слова. Я практически поддалась ему.

По крайней мере, наша отработка закончилась.

Я вспомнила ноябрь прошлого года, после фотошопа фотографии «продовольственная шлюха». Мне потребовалось несколько сессий, чтобы вернуть кусок тонкой уверенности, которую я приобрела, и недавний инцидент с Блейком угрожал аннулировать это, отбросив меня в те темные, старые времена, когда я чувствовала, что мое тело было слишком большим для меня и душило меня. Для меня это была еще одна причина не позволить моему сердцу править из-за тех нескольких минут в подвале, но когда дело доходило до Блейка, мне приходится иметь дело со многими противоречивыми и нежелательными эмоциями.

— Ты моя дилемма. Непрерывная погоня. Ты сломаешь меня. Ты связываешься с моим разумом. И в конце концов, больше ничего нет. — Я напевала тексты, которые я придумала всего несколькими минутами ранее, когда ехала в клинику, последние лучи заката зажигали дорогу впереди. Мелодия укоренилась в моей голове, и каждая линия, которую я пела, облегчала мое напряжение.

На полпути к клинике я остановилась у магазина, чтобы купить пачку жевательной резинки и бутылку сока. Я только что покинула магазин, когда заметила Мейсена перед продуктовым магазином поблизости. Он шел рядом с мальчиком в инвалидной коляске, и неожиданный сюрприз заставил меня остановиться.

Мейсен улыбался, разговаривая с мальчиком, который не мог быть старше тринадцати или четырнадцати лет. Моя грудь наполнилась сочувствием к нему. Он был более молодой версией Мейсена с его голубыми глазами, светлыми волосами и поразительным лицом, что могло бы означать, что он был его братом, ну или кузеном.

Мейсен казался совершенно другим человеком. Не было обычной ухмылки или тщеславного выражения на его лице, и его постоянное чванство и признаки высокомерия исчезли. На самом деле, он впервые выглядел доступным, более живым и настоящим, чем в школе. Я заметила, что одежда, которая на нем, теперь выглядела намного дешевле, чем та, которую он носил в школе.

Он занес продуктовые пакеты вокруг старого серебряного минивэна, в его грузовое пространство сзади, в то время как мальчик ждал его по другую сторону. На его коленях был продуктовый пакет с яблоками, но когда он переместил контроллер своей спастической рукой, чтобы изменить положение его инвалидной коляски, яблоки выскользнули и упали на землю.

Мое сердце сжалось, и я бросилась собирать яблоки, встав на колени перед ним, собирая фрукты и складывая в пакет.

— Вот, держи, — сказала я с улыбкой, тронутая застенчивостью на его лице. Я собиралась положить пакет обратно на его колени, когда Мейсен вырвал его и схватил меня за руку, дергая меня на ноги.

— Что ты делаешь? — Зашипел он. Его ранее хорошее настроение полностью исчезло, сменившись чем-то пугающим. Я никогда не видела, чтобы он выглядел так страшно, его голубые глаза смотрели на меня, как будто я напала на этого мальчика.

— Я-я помогала…

— Держись подальше от него.

Я была поражена тем, насколько он выглядел защищающим.

— Я… конечно. Я ничего не имела в виду плохого…

Он затянул руку вокруг моего плеча.

— И не разговаривай об этом ни с кем. Поняла? Особенно с этой сукой Мелиссой. Мне не нужно, чтобы она преследовала его только потому, что она получает удовольствие от того, что опускает других.

— Мел не такая. Она…

Он обнажил зубы.

— Скажи мне, что ты не скажешь ни слова. Скажи.

— Мейсен? — Спросил мальчик осторожно. — Что происходит?

— Ничего, Эли, — ответил он мягким голосом, хотя его неумолимые глаза остались на мне. — Я возьму фрукты и поставлю в багажник. — Он уставился в мое лицо. — Если ты скажешь хоть одно слово об Эли, я заставлю тебя пожалеть об этом, Меттс. — Он сказал это, так что только я могла его услышать.

Я полностью поверила ему. Я могла ясно видеть, что он был готов сделать все, что угодно, чтобы защитить этого мальчика, и, несмотря на то, что я не понимала, почему он хотел, чтобы я молчала о нем, почему это так важно, чтобы никто не знал о нем, я не хотела, чтобы он увидел во мне врага. У меня было слишком много на тарелке с Блейком. Кроме того, я слышала истории о том, каким может быть жестокий Мейсен. Он издевался над тремя девочками в школе, и он отправил пару парней в больницу. Лучше не связываться с ним.

— Я никому не скажу. Ты можешь мне доверять.

— Я никому не доверяю, — выплюнул он. — И особенно девушкам. — Он отодвинулся от меня. — Это твое единственное предупреждение.

Я кивнула и поспешила создать расстояние между нами, бросив последний взглядом на мальчика, который молча смотрел на меня грустными, мудрыми глазами, напоминающими глаза гораздо более старшего человека. Я села в свою машину и уехала.

— Расскажи мне снова, как все началось, — сказала мне Сьюзен, с блокнотом на коленях.

Я сидела в кресле напротив нее, мой взгляд блуждал между ее дипломом и картиной фруктов, собранной в металлической миске. Я изучала оттенки цветов в сотый раз, когда формулировала ответ.

— Я училась в шестом классе. Я пела вторую партию, в школьной постановке. — Я закрыла глаза. Старая боль покрыла мою грудь. — Я очень нервничала, когда впервые пела перед аудиторией. Это была мечта, но я не могла избавиться от боязни сцены.

— И что случилось тогда?

Она хорошо знала, что произошло дальше, но ее вопрос помог мне переориентироваться и вспомнить инцидент более подробно.

— В тот момент, когда я появилась на сцене, мои сверстники в первом ряду шептались между собой. Я думала, что это как-то связано с моим платьем, но я была неправа. Все это было связано с моим весом.

— Что они сказали?

Я резко вздохнула, мои глаза все еще были закрыты. Моя память никогда не смогла стереть унижение и страх, который я чувствовала в то время.

— Они называли меня свиньей. Бегемотом. Толстой. Жирной. — Мои длинные ногти были сильно вжаты в мои ладони, но боль была хорошей. Боль держала меня в курсе настоящего.

Лицо Сьюзен было сочувствующим, когда она терпеливо ждала, пока я продолжу.

— Они сказали, что я наверняка буду визжать как свинья, когда открою рот. — Это в прошлом. Помни, это просто воспоминание. — Поэтому, когда я начала петь… ничего не вышло. Я пыталась, пыталась, и единственное, что вышло, это высокий звук, который даже нельзя назвать пением.

— А потом?

Я посмотрела на золотой карандаш, который она держала в руке. Я узнала его, так как видела его уже у нее, что позволило мне также оставаться в настоящем. Так что, я смотрела на этот пресловутый золотой карандаш.

— А потом они начали кричать и смеяться. Даже некоторые из одноклассников, которых я считала друзьями, смеялись или тыкали на меня пальцами. Это было ужасно. Они сказали, что я не знаю, как петь. Они сказали, что я никогда не должна больше пытаться, и что я слишком толстая для сцены. — Я спрятала лицо в руках. — Это было очень жестоко.

— Как ты себя чувствовала в тот момент?

— В шоке. Стыдно. Мне было очень стыдно, и я больше не могла оставаться на той сцене. Я не могла петь. Поэтому я бросилась прочь и поклялась больше никогда не выходить на сцену. После этого я никогда не пыталась петь публично.

— И именно так началась борьба с весом. — Я кивнула. — Ты считала себя полной до этого инцидента?

Я покусала губы.

— Хм, может быть. Я не знаю. Это было не так важно. Я имею в виду, я не уделяла столько внимания своему весу. Я как бы знала, что я полная, но это не беспокоило меня. Я была ребенком, и я не могла меньше заботиться о том, как я выглядела. Но все изменилось после того дня, и я начала думать о диете и калориях. — Фыркнула я. — До этого я даже не знала, что такое калории, но вдруг я узнала все о калориях, весе и размеру моей одежды.

— Что ты делала, чтобы похудеть?

Я пожала плечами.

— Ничего особенного. Я сидела время от времени на диете, например, пробовала некоторые популярные диеты, которые я могла найти в Интернете, но я обычно бросала их через несколько дней и начинала питаться нормально. Я также пыталась тренироваться пару раз. Я никогда не терял вес, и какое-то время я просто пыталась научиться жить с этим. Вроде: О, хорошо, я толстая — ну, не так, как будто все скоро изменится, верно? Я просто должна жить с этим. — Я выпустила смешок.

— Что заставило тебя не принимать себя?

Слабый румянец покрыл мои щеки, когда я рассматривала свои часы.

— Моя влюбленность, в мальчика, который никогда не замечал меня, смеялся надо мной со своим другом в восьмом классе. Его друг любил насмехаться над моим весом, но однажды он тоже присоединился и… и это было ужасно. — Он сказал, что ни один мальчик никогда не будет интересоваться кем-то такой толстой, как я. В ту ночь я подумала, что если я не могу быть стройнее, диетами, может быть, я могла бы заставить себя похудеть вызывая рвоту. Это… это был первый раз.

— Значит, ты вызывала рвоту из-за того, что сказал мальчик в которого ты влюбленна?

— Да.

— Как ты себя чувствовала потом?

— С облегчением. Я чувствовала, что у меня есть контроль. Это было приятно для разнообразия, но потом я почувствовала вину и страх, потому что я вспомнила мою маму, у которой было расстройство пищевого поведения. Я боялась, что в конечном итоге, я закончу как она, если продолжу в том же духе. Она также поймала меня в то время, что было совершенно унизительно. Так что, да.

— А ты продолжила вызывать рвоту?

— Время от времени. Может быть, один или два раза в год. Я не знаю. Поэтому я пошла на терапию, но я не была полностью убеждена, что у меня проблема.

— Я понимаю. А что привело к этим моментам?

— В этот момент я была в отношениях, и, хотя вначале это дало мне повышение уверенности, я всегда чувствовала, что Рори может найти кого-то лучше. Однажды мы пошли в боулинг с друзьями, и все ели гамбургеры и закуски, но и я подумала, что переела.

Я наблюдала, как ее золотой карандаш движется, когда она написала, слишком хорошо вспоминая смущение.

— Я пришла домой, заперлась в ванной и заставила себя вырвать.

— А сейчас? Ты чувствуешь себя вынужденной делать это?

— Вынужденной? Не совсем. Иногда, просто иногда, я думаю об этом, но я не чувствую необходимости делать это. Я делаю это, когда все становится слишком тяжелым, и я чувствую себя загнанной в угол, и это как способ, чтобы все эти негативные чувства ушли.

— Что заставило тебя сделать это на этой неделе?

Я рассказала ей, что Блейк сделал в подвале, а затем о давлении, которое я испытала, когда вернулась домой.

— Это дало какое-либо облегчение?

— Только немного.

— Как ты думаешь, облегчение того стоило?

Я спрятала свои волосы за ушами и бросила взгляд. Мне было совершенно комфортно рядом с Сьюзен, которая была моим терапевтом с тех пор, как я приехала в Энфилд шесть месяцев назад, но было нелегко открывать мою тенденцию в любое время.

— В этот момент да. Но потом я чувствовала себя разочарованной в себе, потому что я обещала себе и своим родителям, что больше не буду этого делать. Итак, нет. Облегчение не стоило того.

— Учитывая то, что ты относишься к этому, в масштабе от одного до десяти, насколько вероятно, что ты сделала бы это снова?

Я запустила свои руки вниз по лицу, обдумывая еще один сложный вопрос. Сьюзен была хорошей. Она бомбардировала меня вопросами, пока мы не достигали корня проблемы, но я не всегда была готова столкнуться с правдой. Потребовалась отличная смелость, чтобы иметь возможность заглянуть в себя и посмотреть, кем я была на самом деле.

— Я не знаю. Я думаю три. Четыре?

Она что-то написала в своем блокноте.

— Мы говорили о том, как плохо вызывать рвоту.

Я кивнула.

— Да, я знаю о последствиях. Моя мама — живой пример того, насколько это нездорово.

— Это верно. Твоя мать — явный пример этого. Может показаться, что только один эпизод не имеет большого значения, но после этого может произойти другой, а затем другой, и вскоре он может стать хуже, и прежде чем ты это поймешь… все может стать очень плохо.

Я смотрела на свои туфли, усердно глотая. Я знала о своих повторяющихся ошибках. Я просто не хотела возвращаться в то страшное место, где неправильное казалось правильным, и толкать пальцы в свой рот был выходом из моих проблем. Я должна была преодолеть это.

— Я знаю. Я знаю, что это не способ справиться с моими проблемами, и это никуда не приведет меня. — Я сжала губы. — Я думаю… да, событие или человек — это то, что заставляет меня делать это, но если бы у меня еще не было сомнений и неуверенности, я бы этого не делала. Верно?

— В твоем случае, да, есть основной процесс, и он заканчивается, когда ты решаешь, что тебя беспокоит. Ты не удовлетворена тем, как ты выглядишь. Ты чувствуешь, что не достаточно хороша.

— Да.

— Но число в масштабе не определяет твою ценность или ценность твоего тела. Это не определяет, кто ты есть. Вес не определяет тебя. Кто ты, Джессика? Подумай об этом.

Я посмотрела на ее карандаш. Мне не нужно было думать об этом. Ответ все это время горел в глубине души.

— Я просто та, кто цепляется за других, чтобы решить свои проблемы. Я всегда выбираю легкий выход. Я трусиха, которая не может даже следовать за своими мечтами. Я бы предпочла жить в бесконечном цикле своих ошибок и жалуюсь на них изо дня в день, чем сломать этот цикл и бороться за то, кем я на самом деле хочу быть. — Усмехнулась я. — Я даже не могу смотреть на себя в зеркало без этого тихого голоса, говорящего мне, что я недостаточно хороша. Я не симпатичная, я не смелая, я не я.

Я наконец встретила ее взгляд, разглядывающий меня. Я даже не могла начать любить свое тело, если чувствовала столько ненависти к себе. Я продолжала сосредотачиваться на своих плохих моментах, даже не думая о вещах, которые я никогда не хотела менять в себе. Если я смотрела в зеркало, я видела только негатив. Хотя я любила свою большую грудь и круглую задницу и тонкую талию. Мне нравилось, как сексуально я могла выглядеть в платьях, которые подчеркивали мои изгибы. Это было не все плохо.

Я всегда сравнивала себя с другими и завидовала всем этим стройным девочкам, всегда желая быть похожей на кого-то другого и никогда на саму себя. Я знала, что должна была принять свои недостатки и помнить, что все мы, так или иначе несовершенны, если бы я хотела быть счастливее, но я никогда не пыталась это сделать.

Конечно, я была бы в восторге, если бы я весила на несколько фунтов меньше, но более того, мне пришлось перестать позволять всем, особенно моим родителям, определять свою жизнь, даже не пытаясь дать отпор. Я хотела, чтобы меня уважали за то, что я могла бы сделать. Я хотела следовать своей мечте и перестать жить в страхе.

— Ну вот ты и добралась — сказала Сьюзен. — Первый шаг — определение проблемы. Теперь ты должна подумать о том, как тебе решить ее, связать мост между тем, кем ты являешься сейчас, и тем, кем хочешь быть. — Она наклонилась ко мне. — Это твой выбор, Джессика. Ты можешь прожить свою жизнь, обвиняя себя или других, или ты можешь что — то с этим сделать.

Я покинула офис Сьюзен, чувствуя себя не обремененной впервые за долгое время. Это было похоже на то, что беспокоило меня, было удалено и заменено чем-то гораздо лучшим, намного здоровее. Мне предстоит пройти долгий путь, и я все еще не была уверена, смогу ли я это сделать, но я чувствовала себя более решительной, чтобы улучшиться и перестать жить с сожалением и жалобами.

Я завернула за угол, застегнув свое пальто, когда дверь через коридор открылась, и высокий парень, одетый во все черное, вышел из кабинета.

Мне потребовался удар сердца, чтобы обработать, кого я на самом деле увидела, и мой пульс ускорился, все мои мысли остановились.

Блейк.

ГЛАВА 9

Глаза Блейка расширились, когда он увидел меня, укоренив меня на месте. Он был здесь. Он был на самом деле здесь. Воспоминания об этой тьме в подвале сильно поразили меня, когда мы смотрели друг на друга, и я покраснела.

Он сделал шаг ко мне, гнев заменил шок на его лице.

— Что ты здесь делаешь?

Я не собиралась оставаться на секунду дольше. Я побежала, проходя мимо людей, которые бросали на меня странные взгляды за бег по клинике. Мне было все равно. Мне просто нужно было уйти от Блейка.

Я остановилась рядом с машиной и потянулась к своему ключу в кармане, но мне не удалось вытащить его, потому что Блейк прижал меня к машине. Черт, он быстр.

— Ты думаешь, что можешь убежать от меня? — Его горячее дыхание ласкало мое ухо, в отличие от его резкого голоса. — Ты не ответила на мой вопрос.

— А что ты думаешь? Я посещала терапевта. Не то чтобы я пришла на пикник, Блейк, — укусила я, удивляя нас обоих своей смелостью.

Он развернул меня лицом к себе, его глаза почти потемнели от ярости.

— Ты не должна так разговаривать со мной.

Я отбила его руки. С тем, как он действовал, все выглядело так, как будто у нас и не было ни минуты мира в подвале. Я просто хотела один день спокойствия.

— А ты можешь? Ты оскорблял меня с первого дня нашего старшего года, и я всегда молчала, но ты никогда не останавливался. Я устала от этого цикла. Почему ты так одержим мной?

Мышца в его челюсти.

— Осторожно сейчас.

— Нет! — Я ненавидела, как хорошо он пах и как сильно я хотела опираться на него. Это было абсурдно, но мое тело грело в нем. Оно грело в его близости и его внимании. Так, что было больно. — Ты продолжаешь издеваться надо мной, и я схожу с ума!

— Ты сходишь с ума?

— Да!

— Тогда что мне сказать обо всем, через что ты заставляешь меня пройти?! Это убивает меня. Это разрушает мою жизнь! — Он отошел от меня, на грани взрыва, его вены выступали от его шеи.

— О чем ты говоришь?

— Я хочу вернуть свою жизнь, но я не могу, когда ты рядом! Я пытался заставить тебя покинуть школу, но нет. Несмотря на все, что я делал, ты осталась.

Я подозревала, что он хотел, чтобы я ушла, но я никогда не знала, почему.

— Если это так, то уходи сам. Или просто держись подальше от меня…

— Я не могу! — Его рев пронзил меня, привлекая внимание нескольких человек на парковке, но ему было все равно, он не опускал глаза от меня. — В том то и дело! Я. Не могу.

Моя грудь пульсировала.

— Почему? — Вопрос, который я уже задавала себе сто раз.

Он ничего не сказал, наблюдая за мной в течение долгого времени. Та часть меня, которая хотела, чтобы его внимание было наслаждалась этим. Это цеплялось за тот факт, что он, очевидно, не был невосприимчив ко мне. Что-то изменилось в его выражении, и он пересек расстояние между нами. Я облокотилась на свою машину, изо всех сил пытаясь дышать. Он облокотился на крышу и наклонился рядом с моим лицом. Медленная ухмылка сформировалась на его губах.

— Мое терпение на исходе, так что тебе лучше следить за своим ртом. — Он наклонил голову в сторону. — Потому что кто знает? Может быть, я встречаюсь с терапевтом, потому что я психопат. Так что я бы не связывался со мной, если бы я был тобой.

Мои глаза бросились в его. Я не верила ему, но слова все равно вышли из моих губ.

— Ты? Психопат?

Его ухмылка расширилась. Он бросил один затяжной взгляд на мой рот, а затем ушел.

— Это богато, — сказала Мелисса, бездельничая на диване в гостиной Хейдена. У нее и Сары был выходной от их частичной занятости в доме престарелых, поэтому мы проводили утро субботы в доме Хейдена и Сары. Это был также ее дом сейчас с тех пор, как она переехала сюда после своего дня рождения более недели назад.

— Хейден ходит на терапию, — продолжила Мел. — Сара ходит на терапию, ты ходишь на терапию, Кевин ходит на терапию… и Блейк ходит на терапию! Дай угадаю… Барби тоже ходит на терапию?

Сара пожала плечами. Она сидела со скрещенными ногами в кресле напротив Мел и меня.

— Ты ходишь на терапию? — Спросил я Мелиссу.

— Нет, но я делала это несколько лет назад. Это считается?

— Да. Это делает тебя сертифицированным членом нашего клуба «Фриков», — сказала я с мягкой улыбкой.

Мел закатила глаза и вздохнула.

— О, ладно. Мы все испорчены.

Я хихикнула.

— Но это все еще мы.

— Так как же прошел сеанс? — Спросила меня Сара.

Я убрала волосы за уши, когда моя улыбка превратилась в тонкую линию. Они знали о моей борьбе с весом и самооценкой, но я никогда не говорила им о том, как на самом деле все это переживаю. Однажды я могла бы быть готова поговорить об этом, но не сейчас.

— Это прошло лучше, чем я ожидала. Я была на нисходящей спирали после оскорблений Блейка во время нашей отработки…

— Что сказала эта горилла — Острый тон Мел прорезал воздух.

Я смотрела на руки, когда рассказывала, решив сохранить то, что произошло на следующий день в подвале.

— Все как обычно: я толстая, и никто не захочет меня. Но на этот раз это поразило отметку, поэтому я чувствовала себя подавленной и действительно, действительно толстой…

— Боже, Джесс, — прервала меня Мел и схватила меня за руку. — Ты серьезно? Если у тебя есть несколько лишних килограммов, в этом нет ничего плохого. И ты выглядишь сексуально. Я бы убила за твои изгибы.

— У тебя есть свои изгибы. — Я указала на ее бедра.

— Да, но не как твои. — Мел покачала головой. — Черт, Блейк мудак. Не слушай его, хорошо? Ты огонь для любого парня.

Я немного растаяла внутри из-за ее сладких слов, и улыбнулась.

— Это не только из-за него. Я была недовольна тем, как я смотрюсь еще до того, как встретила его.

— Но почему? — Спросил меня Сара. — Ты прекрасна.

— Точно, — согласилась Мелисса. — Ты хорошо выглядишь такой, какая есть. Я понимаю, как ты себя чувствуешь, потому что все мы жалуемся и нам удается найти что-то не так в самих себя, но мы должны принять это. Никто не идеален. Даже самые лучшие модели.

— Тебе легко сказать, — сказала я ей. — Ты горячая, и очень привлекательная.

Она закатила глаза.

— И у меня есть прыщи по плечам и верхней части спины. Мой нос слегка кривой. Видишь? — Она показала нам свой профиль, указывая на ее нос. — Моя левая грудь меньше моей правой, а правая нога больше моей левой. О, и мои ноги легко становятся потными и вонючими… ты хочешь, чтобы я продолжила?

Я засмеялась, качая головой.

— Итак, как ты можешь видеть, есть много вещей, которые я ненавижу в себе, — сказала она. — У всех нас есть недостатки, девочка. Так что не слушай эту глупую гориллу, потому что его мнение не стоит ни копейки. Если он действительно думает, что ты толстая, с его мозгом что-то ужасно не так, хотя с ним действительно давно уже все не так.

— Мел абсолютно права. И так как мы говорим о недостатках, — начала Сара, — я ненавижу свои выступающие тазобедренные кости. Это просто даже неудобно, когда я лежу на животе. У меня нет груди, и у меня огромная щель между бедрами, что заставляет меня чувствовать, что все смотрят прямо на нее. Понимаешь? Я тоже не идеальна.

— Я не согласен, — сказал Хейден, заходя в комнату. На нем были черные спортивные штаны и черная футболка Nike, и он выглядел так же красиво, как и всегда.

Но не так красиво, как Блейк, сказал мой внутренний голос, и я чуть не закатила глаза на себя.

— Ты идеальна с головы до ног. — Он остановился за ее креслом и оставил поцелуй на макушке. — То есть, если мы исключаем прыщи и кривой нос.

— Хейден — Закричала Сара.

— Что? — Он пожал плечами и посмотрел между Мелиссой и мной. — Я просто говорю правду.

Сара покраснела.

— Ты нас слушал?

Он поднял лоб.

— Как будто у меня нет лучших дел, чем подслушивать девчонок.

— Мы все знаем о твоих сталкерских привычках, — сказала Мел, высунув ему язык.

— Не требуется сталкер, чтобы узнать все о вас, — ответил он ей, — вы всегда много болтаете. Вот. — Он раскрыл лист бумаги, который держал в руке, передовая его мне. — Я улучшил несколько строк.

Я взяла его, в нетерпении увидеть их. Сара предложила Хейдену, что я и он могли сотрудничать с тех пор, как он писал стихи и тексты, и я была взволнована, чтобы попробовать это. Мои навыки лирического написания были твердыми, но Хейден знал, как добавить глубину и встряхнуть людей до глубины души. Эти тексты были очень личными, и мне было не совсем удобно делиться ими с кем-либо, но Хейден был крут в этом и не делал лица, как будто я недостойна этого.

Я улыбнулась, когда прочла слова.

— Они потрясающие. Спасибо.

Я читала их еще несколько раз, запоминая измененные линии. Эта песня прекрасно сочеталась с мелодией, которую я наработала прошлой ночью.

— Так? Давай послушаем это. — Он указал на мою гитару, лежащую рядом со мной на полу. Я принесла свою гитару после того, как Мел заставила меня принести ее, но я не планировала играть на ней.

Румяна окрасили мои щеки.

— Я не могу.

— Давай, — сказал Хейден. — Почему нет?

Я опустила голову так, что мои волосы спрятали большую часть моих щек.

— Я боюсь выступать перед другими, — неохотно призналась я, желая их внимания на что-либо еще, кроме меня.

— Но почему? — Спросила Мел. — Это только мы. Мы не будем судить тебя.

Я потянула в нить, торчащую из моих джинсов.

— Да, ну, я боюсь, ладно?

— Это еще одна причина для тебя, чтобы сделать это, — сказала она. — Посмотри на свои страхи. Это единственный способ, которым ты сможешь их победить.

— Мы не будем смотреть на тебя, если тебе от этого легче, — добавила Сара с слабой улыбкой.

— Или ты можешь закрыть глаза и притворяться, что нас здесь нет, — сказала Мел.

Если бы это было так легко. Я хотела петь, я так сильно хотела, но я боялась, что не буду достаточно хороша или что-то испорчу.

— Я не могу.

— Тогда Блейк прав, — сказал Хейден, сидя в кресле рядом с Сарой. — Ты действительно жалкая трусиха. — Я вздрогнула, и покрылась красным.

Сара посмотрела на него.

— Хейден, не говори так с ней.

Он бесстрастно посмотрел на нее.

— Почему нет? Это правда. — Он встретил мой взгляд. — И ты говоришь, что хочешь стать певицей? Как? Ты думаешь, твой страх исчезнет сам по себе? Или ты планируешь убегать всю свою жизнь? Ты когда-нибудь собираешься понять, как глупо ты сейчас ведешь себя?

Его тупые слова подняли боль в моей груди. Он был абсолютно прав. Я была готова игнорировать всю свою мечту всю свою жизнь, если это означало не столкнуться с тем самым страхом, который удерживал меня подальше от этого. Сколько раз я говорила себе, что буду сожалеть о том, что не трусиха? Это ужасно. Я так сильно хотела петь и видеть восхищение в их глазах, но я оставалась в тени не позволяя себе сиять.

Что, если я допущу ошибку? Что, если мой голос или игра будет недостаточно хороши? Я должна была когда-нибудь начать. Может быть, мне пришло время сделать прыжок веры. Может быть, я должна принять прожектор на раз и показать миру, кто я есть.

— Не дави на нее, — сказала Сара. — Это не так просто…

— Нет, он прав, — сказала я дрожащим голосом, моя гитара уже была в моих руках. Я проигнорировала дрожь своих рук и яростные удары по моему сердцу, когда я сорвала струны. Я на самом деле собираюсь сделать это. — Он абсолютно прав. — Я начала настраивать гитару, надеясь, что не испорчу это. — Не смеяться.

— Мы не будем, — ответил Хейден и переплетал пальцы Сарой над их подлокотниками.

Хорошо. Я могу это сделать. Один, два, три, четыре.

— Я устала быть трусихой. — Я спела слова осторожно, что привело к слабому голосу и ярко-красным щекам.

Я закрыла глаза и прочистила горло, когда играла душевные ноты. Я должна была забыть о своем стыде. Теперь для этого не было места:

Я устала быть трусихой,

Растрачивая свою жизнь

И все потерянные шансы.

Все из — за своего страха.

Я чувствую себя очень маленькой.

Парадокс, в том

Что я между счастьем и болью,

И я повторяю свои ошибки

И все напрасно.

Я веду себя глупо

Очень глупо, да.

Я трусиха,

Я девушка, которая ищет выход

Проблем и боли,

Так чтоб ей не пришлось убегать от стыда.

Мой страх, вся я

Что создает сомнения

И все напрасно.

Я ударила по струнам быстрее, эмоции, резонировали во мне, выливаясь из меня.

Пусть я и трусиха,

Но я не хочу бежать и сгорать со стыда.

Я хочу сражаться,

И вылечить мои падения светом.

Я хочу проснуться и быть сильной.

Я использовал Vibrato на струне G и сорвала струны, играя последние ноты. Так же, как всегда, я была погружена в свою музыку, которая унесла меня от всего.

Мои глаза все еще закрыты, я сыграла последнюю ноту и улыбнулась, когда вокруг меня обернулось молчание. Я чувствовала, что была на вершине мира, непобедима. Музыка прокачивала мои вены и наполнила меня счастьем, которое было больше, чем жизнь. Это было все, что я когда-либо хотела.

Громкие хлопки вспыхнули, и я открыла глаза, вспоминая, что у меня была аудитория. Мел и Сара смотрели на меня со звездами в глазах и улыбались, но Хейдена нигде не было найдено. Я оглянулась на него и выпустила испуганный вздох.

Он стоял в арочном дверном проеме… прямо рядом с Блейком.

Глаза Блейка были жидким огнем, когда он смотрел на меня, лишая меня всего. У его лица было выражение, которое я никогда не видела раньше — все следы его постоянного презрения исчезли, и это было так, как будто я видела совершенно другого человека. Мое сердце пульсировало, связанное с ним в мире, где никого не существовало, кроме нас.

— Это было потрясающе, девочка! Браво! — Мел была первой, кто сломал заклинание, и я оторвала свой взгляд от него. Удовольствие заполнило каждый дюйм меня.

Блейк был здесь. Он слышал, как я пою. Он видел, как я играю на гитаре. Он был здесь, и он услышал каждое чертово слово, которое вылилось из меня.

О, черт возьми, нет.

Не в силах смотреть никому в глаза или оставаться здесь на мгновение дольше, я сделала единственное, что пришло на ум — я схватила свою гитару и куртку и выбежала из дома.

ГЛАВА10

Мои родители пригласили всех наших родственников из Бриджпорта — более двадцати, на воскресное барбекю, чтобы отпраздновать мое принятие в колледж. Погода была на нашей стороне, позволяя нам заполнить наш маленький задний двор и провести время на улице до вечера.

Мой папа, никогда не упускал шанс произнести речь, и повторил несколько раз, как ему повезло, что у него была такая хорошая и ответственная дочь, которая собиралась пойти по его стопам. Я не могла смотреть ни на кого, когда он сказал, что всегда гордился мной. Я чувствовала вину, и должна была сказать ему, что я не хочу поступать в его или любой другой юридический колледж.

Каждая улыбка и смех, которыми я делилась с родителями и родственниками, ощущалась фальшивой, и голос внутри кричал на меня, чтобы взять быка за рога и остановить эту гигантскую шараду.

Я не сказала ни слова, но я обещала себе, что скажу им к концу этого месяца. Я скажу им, что поступаю в музыкальную школу и стану певицей. У меня были недели, чтобы найти мужество.

Теперь все, что мне нужно было сделать, это победить свой страх выступать на публике, что было еще сложнее, когда Блейк был включен. Мой момент триумфа был прерван, когда наши глаза встретились через гостиную Хейдена, и я чувствовала себя более уязвимой перед ним, чем когда-либо. Я, вероятно, выглядела как серийный убийца, когда я бросилась к своей машине и проскочила мимо Мейсена, который прибыл в то время.

«Блейк сказал что-нибудь после того, как я ушла?» — Написала я Мелиссе.

Мел оставила мне дюжину сообщений, проверяя меня.

«Нет. Он был серьезным как статуя свободы.»

«Он не издевался надо мной?»

«Нет.»

Сара также написала мне и сказала мне, что я потрясающая, и мне нечего стыдиться. Мне не было стыдно. Хорошо, мне было немного стыдно, но большая часть этого стыда исходила от того факта, что Блейк стал свидетелем очень личного момента, которым я никогда не решила бы поделиться с ним. Я даже не хотела представлять насмешки, которые выйдут из его рта. Он съест меня заживо. Конечно, он ничего не сказал перед моими друзьями, но было бы глупо, что я не ожидаю, что он даст мне трудные времена в школе.

«Что там делал Блейк?» — Спросила я Сару.

«Он и Масен пришли, чтобы забрать Хейдена.»

«Как обычно мое везение.»

« Они обычно тусуются по выходным. Но я бы не назвала это невезением, потому что он был поражен твоим выступлением. Ты должна была видеть его, когда он увидел тебя.»

Мое сердце дико забилось, когда я снова и снова перечитывала ее сообщение. Я хотела спросить ее обо всех деталях, но это было отчаянно даже для меня, поэтому я воздерживалась от того, чтобы спрашивать что-либо. Но, Боже, я хотела знать.

В воскресенье вечером я уступила своему любопытству и зашла в Instagram Блейка. Должно быть, я была мазохисткой, потому что не было другого способа объяснить, почему я была вынуждена прокручивать его фотографии в поисках… Чего?

Его лента была о вечеринках и моментах с разными девушками или друзьями, и все фотографии рисовали картину жизни плохого мальчика. Сигареты, выпивка, быстрые машины и байки — этот мир был мне, настолько чужой, но я была в восторге от этого. Меня тянуло к адреналину и опасности, которую он, казалось, испытывал каждый день. Я не могла забыть о его боли на той баскетбольной площадке в спортзале, когда он плакал за Эмму, кем бы она ни была. Эта боль была непохожей на то, что я видела, настолько глубока, что она полностью изменила то, как я его видела.

Он был загадкой, которую я бы никогда не разгадала. Он был моим обидчиком, который не заслужил ни одной мысли, но у него была ни одна, а гораздо больше, каждый бодрствующий момент. Что это говорило обо мне? Дура? Безнадежный романтик? Глупая девушка с большим сердцем? Может быть, все вместе.

Я прокрутила обратно на вершину его профиля и посмотрела на его биографию, в которой было только одно предложение.

«Вы живете только для того, чтобы столкнуться с болью.»

Я проскользнула под одеяло и закрыла глаза. Я заставила себя забыть о нем, но мой разум был самым слабым прямо перед тем, как я засыпала, и всегда несся к нему.

На этот раз это было в тот момент, когда мы заперлись в том шкафу на Новогодней вечеринке. Пьяная я думала, что было бы отличной идеей сыграть в семь минут на небесах. Блейк даже не играл в игру, но он сидел прямо за пустым местом в круге. Поэтому, когда кто-то развернул бутылку, она в конечном итоге указала на него.

Я ожидала, что он откажется. Он не играл, и это была я, он должен был закрыться со мной в шкафу, но он не отказался. Он встал и потянул меня за собой, вгоняя меня в ступор. Перед тем, как мой шок смог испариться, он толкнул меня в шкаф и закрыл дверь позади него.

Он прижал меня в стену, и даже в полной тьме я чувствовала его губы болезненно близко к моим. Я могла чувствовать запах алкоголя на его дыхании, смешанный с мятой и вкусом, который был чисто его. Он положил руки на мою талию, и через туман я почувствовала панику, что он собирается почувствовать мой мягкий живот и убедиться в том, насколько я жирная. Это было недолгим, потому что мое желание вступило во владение и отбросило мою неуверенность в сторону. Мне было трудно притворяться, что он мне не нравился так близко мне.

— Что ты делаешь? — Спросила я, мои мысли и чувства находились в состоянии беспорядка.

— То чего мы оба хотим, — сказал он.

Он уткнулся головой в мою шею и медленно поцеловал ее, чтобы разбудить каждый мой нерв и заставить меня быть податливой под его ртом и руками. Это было волнующе. Это было абсолютно замечательно, и я обнаружила, что сжимаю его волосы.

Он застонал в ответ и провел руками по моим волосам, прижимаясь к мне. Я чувствовала, насколько он хотел меня, четкое доказательство прижималось ко мне. Я отбросила все сомнения и отдалась чувствам.

Он оставил линию поцелуев, которые остановились прямо рядом с моими губами, как способ насмехаться над мной. Я застонала в ответ, в секунде от поцелуя.

— Что? Ты думала, что я собираюсь поцеловать тебя? — Его дыхание мягко ласкало мои губы. — Подумай еще раз.

Если бы я была трезвой, я бы отодвинулась от него, как будто он ударил меня. Я бы отказалась прикасаться нему на мгновение дольше.

Но я этого не сделала.

Подстегнутая алкоголем и подавляющим желанием, я коснулась своими губами его, удивив нас обоих. Ему не понадобилась ни одна лишняя секунда, чтобы ответить. Он поддался мне так, как казалось, что он что-то подавлял так долго, пока не мог больше сопротивляться. Он схватил мое лицо и подтолкнул меня к стене, его стоны создавали сильные ощущения в моем животе. Мы не могли сдерживать себя, когда наши руки беспокойно бродили по нашим телам, и это оставляло меня задыхаться и нуждаться гораздо больше, чем обычно.

Прошли минуты или, может быть, вечность — до того, как он оторвался от моих губ, тяжело дыша, как и я. Он пронизал пальцами по моим волосам и прислонился лоб к моему, рвано дыша, когда молчание растянулась… Пока его тело не стало жестким.

— Нет, — сказал он голосом, капающим с сожалением, убрав от меня руки. — Черт, нет.

— Блейк?

Он не отвечал секунду, две, три… десять. А потом он начал смеяться.

— Ты не только толстая, ты и легкодоступная. — На этот раз я отпрянула, потрясенная полным изменением его действий. — Сначала, Беркс. Теперь я. Кто дальше?

Я не могла говорить. Первые слезы уже нашли свой путь по моим щекам. Он издал еще один смешок.

— Мне даже не нужно было делать ничего, чтобы ты ела из моих рук. Так легко.

— Я… я тебя ненавижу. — Это было все, что я могла сказать, но мне удалось влить в это все негодование.

Он фыркнул.

— Что еще нового?

Я оттолкнула его в сторону и повернулась к двери, собираясь открыть ее, когда он сказал:

— С Новым годом, жирная. И научись целоваться лучше.

Я ударила кулаками против матраса, переживая те минуты, как будто они сейчас происходили. Я была точно мазохисткой мучая себя воспоминаниями, которые приносили мне только боль. Больше всего было больно потому, что это был один из лучших моментов в моей жизни. В течение нескольких блаженных секунд я чувствовала себя ближе к нему, чем кому-либо, и это залечило все мои шрамы. Не было лучшего способа начать новый год.

Только ему удалось уничтожить все, жестоко напомнив мне, что мы всегда будем оставаться врагами. Наш поцелуй значил для меня все, но ничего не значил для него.

А теперь, три месяца спустя, я все еще застряла между чувствами к нему и своей жизнью. Если бы только вещи могли быть иначе.

Если бы я только могла быть свободной.

Утро понедельника медленно тянулось. Слишком медленно. Я была умственно истощена и скучные лекции не помогали, и я считала минуты до обеда. Кевин написал мне, чтобы я не ждала его, потому что ему пришлось выполнить какое-то поручение для своего учителя испанского языка, поэтому мы с Мел первыми добрались до кафетерия. Мел по какой-то причине продолжала смотреть на меня, и было трудно игнорировать это. Я пошла за жареными овощами, думая о потреблении калорий. Я думала о том, что Сьюзен сказала мне раньше. Теперь я понимала это лучше:

— Еда не твой враг. Поэтому вместо того, чтобы лишать себя продуктов, которые тебе нравятся, подумай о балансе и умеренности.

Хорошо, может быть, в пицце была дополнительная калория, но я бы чувствовала себя еще более несчастный, если бы мне пришлось лишать себя еды, которая мне нравилась. Может быть, я должна наконец попробовать этот баланс, вместо того, чтобы отказываться от всех продуктов, которые мне нравятся.

Я повторила одну из мантр Сьюзен, чувствуя себя более комфортно: все варианты имели последствия, но вместо того, чтобы сожалеть о них, я должна взять на себя ответственность за них, наслаждаться ими, пока они продолжаются, а затем посмотреть, как продолжать оттуда.

— Что? — Спросила я Мел, когда мы принесли наши подносы к нашему столу и сели.

— Тебе нравится Блейк, — заявила она, не колеблясь.

Глупый румянец покрыл все мое лицо.

— Нет, — быстро отрицала я.

Я рассказала Саре о своих чувствах к Блейку, потому что она пережила то же самое и могла понять меня лучше. Мел, с другой стороны, не была такой понимающей или терпеливой, будучи против Хейдена до недавнего времени. Она никогда не одобрит Блейка.

— А теперь ты лжешь мне.

— Я не лгу. — Еще одна ложь.

— Слушай, бессмысленно это отрицать. Чем раньше ты это примешь, тем лучше для тебя.

Моя челюсть чуть не упала.

— Ты не будешь критиковать меня? Не то чтобы я заинтересована в нем или что-то еще. — Я вообще не была хорошей лгуньей.

Она вздохнула:

— Я много делала это с Сарой, и что хорошо это принесло? Я просто хочу, чтобы ты была осторожна. Блейк не хороший человек. Он может серьезно причинить тебе боль.

Ее слова были правдой, но, тем не менее, моя грудь болела.

— А как ты это поняла?

— Потому что я видела, насколько он может быть жестоким. Я могу показать тебе, если хочешь, так что ты увидишь это даже из первых рук.

— Покажешь мне, что?

— Его жизнь в банде.

Банда. Еще одно доказательство того, как я не права, выбирая его из всех людей. Я мало что знала об этом аспекте его жизни, но мне было достаточно сделать вывод о том, что он жил чрезвычайно опасно и был связан со всеми видами неправильных вещей.

— Ты хочешь, чтобы я увидела, как он дерется? — Я была удивлена, что она предлагает что-то подобное.

— На самом деле, я говорю о гонках. В четверг состоится очередная гонка Стивен не перестает об этом говорить. Это принесет первым трем местам большие суммы. Итак, мы можем пойти туда, и ты увидишь сама, какую жизнь ведет Блейк. Может быть, это изменит то, как ты его видишь.

Я сомневалась, что это будет иметь значение, так как я уже видела его в плохом свете. Я укусила кутикулу на большом пальце.

— Ты уверена, что это безопасно для двух школьниц, чтобы находиться там самим по себе?

Она фыркнула.

— Пожалуйста. Раньше я ходила туда в одиночку и вытаскивала Стивена из сомнительных партий, так что это ничто. Сара также ходила со мной однажды, прежде чем Хейден выпрыгнул оттуда. Кроме того, никто даже не заметит нас на трассе. Люди там заботятся только о гонщиках и их деньгах.

Я вздрогнула от мысли о том, как Хейдана выбросили из банды. Я могла только представить, через что Сара прошла той ночью, когда Хейдена избивали несколько десятков членов банды, что произошло всего через месяц после того, как он вышел из комыи выздоровел после серьезной автомобильной аварии. После этого она не была прежней, проводя дни в больнице рядом с Хейденом, который находился в критическом состоянии.

Если бы Блейк захотел покинуть банду, ему тоже пришлось бы выпрыгивать, то есть допустить, чтобы его избили, а потом выбросили. Я вдохнула глубокий вздох, так как озабоченность пронзила мою грудь.

— Отлично. Ты убедила меня.

— Хорошо. Я буду использовать эту возможность, чтобы следить за Стивеном.

— Почему?

— Потому что этот идиот рискует своей жизнью с тем, как он ведет себя прямо сейчас. Я не могу остановить его.

Она нахмурилась и вбила несколько картофелин фри себе в рот. Только сейчас я заметила, что она выглядела так, будто не спала прошлой ночью.

— Что с кислым настроением? — Спросила я ее. — Ты не выглядишь хорошо.

— Расскажи мне об этом. Я пила энергетические напитки, пока не была готова умереть от диареи.

Я хихикнула.

— О, нет. Только не диарея…

— Злейший враг всех. — Она пробежала рукой по волосам и выдохнула вздохнув. — Мы со Стивеном провели огромный бой вчера вечером.

— Почему?

— Я нашла наркотики в бутылке из под колы под его кроватью и смыла их в туалете.

— О, черт возьми.

Она провела рукой по лицу.

— Он сходил с ума и вел себя так, будто сбежал из психиатрической больницы.

— Я не могу поверить, что он принимает так много наркотиков.

— Кокс, героин, ЛСД… Ему становится хуже, и это страшно. До сих пор моя мама всегда давала ему большие пособия, но теперь, когда она купила нам новый дом, мы должны много сократить наши расходы. Поэтому она наконец отказалась давать ему больше денег.

Я проглотила кусок брокколи.

— Окончательно.

— Да, но — сюрприз… Стивену это не нравится. Он не может провести день без наркотиков, поэтому он на грани. Ему нужно постоянно икать наличные, что приводит нас к этой гонке в четверг.

Я проглотила еще один кусочек овощей.

— Твоя мама об этом знает?

— Стивен угрожал мне и заставил меня пообещать ничего не говорить ей.

— Он угрожал тебе? Как?

— Он сказал, что убежит из дома.

— Мне очень жаль, Мел. Хотела бы я тебе помочь.

— Я знаю. Ты должна была видеть его прошлой ночью. Это было хуже, чем фильм ужасов. Он был ужасно агрессивным.

— Насколько агрессивным?

— Он ударил нашу маму.

Моя рука бросилась, чтобы прикрыть рот.

— Что?

— Мы спорили, и он кричал так громко, что я была уверена, что все слышат. Мама ворвалась в мою комнату и попыталась поговорить с ним, и когда он попросил у нее больше денег, и она отказалась, он ударил ее.

— Я не могу в это поверить. Он ударил свою собственную мать?

— Ага. А потом я ударила его по лицу и чуть не сломала ему нос. — Она положила голову в руки. — Это было ужасно. Он ушел после этого и вернулся только в шесть сегодня утром.

— Ты пробовала предложить реабилитацию?

— Он даже не хочет слышать об этом.

— Так что ты собираешься делать?

Она подняла голову, чтобы посмотреть на меня.

— Возьму сковородку и разобью ему лицо.

Я разразилась в хихиканье, как только Хейден появился с Сарой рядом с ним.

— Почему ты такая серьезная? — Спросил он Мел. — Ты выглядишь, как будто кто — то окунул тебя в ведро.

— Ага. Моя крыса Пепито умерла, и теперь я не знаю, что делать с моей жизнью, — резко сказала она, и все предыдущие беспокойства исчезли с ее лица.

Еще раз, я была удивлена тем, как быстро Мел может восстановиться, или, скорее, скрыть свою боль, когда это необходимо. Она никогда не плакала. Она редко придерживалась своих проблем, всегда продвигалась вперед и никогда не говорила, что я не могу этого сделать.

— У тебя нет крысы, — сказала ей Сара, когда она заняла место между Хейденом и мной и поставила свой поднос на стол.

— У меня была, когда мне было восемь лет, и я думала, что это мило, чтобы держать крыс в доме. К сожалению, она умерла трагической смертью.

— Что случилось? — Спросила я.

Она положила две картофелины фри в рот.

— Наш кот Мясник съел ее.

Хейден поднял бровь, пока мы с Сарой смотрели на нее.

— Мясник? Позволь мне угадать — он ел крыс на завтрак, — сказал он.

— Точно. Он оправдывал свое имя. Он был причастен к убийству всех крыс по соседству.

Сара и Хейден взглянули друг на друга, как будто искали реакцию другого на это. Хейден сжал ее руку под столом и наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб. Мое сердце умилялось при виде этого. Серьезно, это была классно. Они все время делали эти небольшие признаки привязанности, и я не была уверена, что они даже знали об этом.

Если бы мне пришлось сравнить их отношения с шести месяцев ранее, это было бы похоже на сравнение неба и земли. От врагов до милой пары которой все завидовали, начиная с меня. То, как Хейден смотрел на Сару, было настолько интенсивным, что даже я, посторонняя, чувствовала это, и романтик во мне жаждал этого. Я жаждала, чтобы кто-то смотрел на меня, как будто я была причиной его следующего сердцебиения.

Нет, не кто-то, а только он…

Как будто я вызвала его своими мыслями, Блейк вошел в кафетерий, но он был не один. Он шел рядом с какой-то девушкой, их тела были слишком близки друг к другу, и во мне поднялся шторм. Было трудно не заметить, насколько она была привлекательной. Его глаза сразу обнаружили мои, как будто привлеченные мною, и это было похоже на удар в кишечнике. Мой пульс начал барабанную дробь.

Я оторвала глаза от них и встретила резкий взгляд Хейдена, покраснев глядя на свою еду. Я чувствовала, как он видел, как я смотрела.

Как долго продлится эта новая девушка? Один час? Два?

— Он меняет их чаще, чем я мою посуду, — ворчала я. Я не хотела, чтобы кто-то услышал, но Хейден услышал.

— У тебя есть проблема с этим? — Спросил он.

Его вопрос попал слишком близко к дому.

— Мне просто любопытно, почему он не выберет одну, — ответила я, пытаясь сгладить любопытство.

— Потому что он не хочет отношения. Он с этими девушками только ради секса и ничего больше.

Я нахмурилась.

— Это не звучит правильно.

Его лицо оставалось пустым.

— Если Блейк и его девочки наслаждаются этим, кто ты такая, чтобы судить?

Эти девушки действительно наслаждаются этим? Что, если у них появятся чувства к нему?

— Но почему он не хочет отношений? — Вопрос на миллион долларов.

Он молчал, и я могла видеть периферийным зрением, что он наблюдал за мной над головой Сары. Я не могла оглянуться назад на него, чувствуя, что слишком много прошу.

— Слушай, ты подруга Сары, и если тебе больно, Сара тоже страдает. Короче, я должен предупредить тебя — не трать свое время на Блейка. Ты только обожжешься.

Румяна покрыли мое лицо. Я посмотрела в сторону и открыла рот, чтобы сказать, что я не интересуюсь им, но Хейден опередил меня.

— Не отрицай этого, потому что ты слишком очевидна.

Поговорим о смущении. Хорошо тогда. Поскольку это было уже так, я подумала, что могу также удовлетворить свое любопытство.

— Допустим, гипотетически, что я заинтересована в нем. Хотя, я абсолютно нет. — Мел фыркнула, и я посмотрела на нее. Она снова фыркнула. — Мне не интересно, — повторила я. — Но гипотетически, если я захочу быть с ним, как я пострадаю?

Он сузил глаза на меня.

— Потому что он не сможет полюбить тебя. Сейчас удовлетворена? Есть причины, по которым он не встречается с девочками.

Причины. Не причина, но причины. Мое любопытство достигло самой высокой вершины, и я отбросила весь свой стыд и осторожность.

— Причины? Какие причины?

Он отвернулся от меня и потянулся к своей пицце.

— Я не скажу тебе об этом. Суть в том, что тебе лучше забыть о нем, — заключил он.

Как будто это было так легко. Мой взгляд переместился не по своей воле и встретился с Блейком, который уже наблюдал за мной со своего места, и мое сердце забилось в моей груди.

Забыть о Блейке? Я могла только надеяться.

ГЛАВА 11

Остаток недели прошел без происшествий, медленно приближаясь к четвергу, который заставил мои нервы гудеть от сомнений. Мне повезло, когда я сказала родителям, что Мел и мне нужно закончить школьный проект, и попросила их разрешить мне переночевать у нее, потому что они ни капли не сомневались в этом.

Я боролась со своими противоречивыми мыслями всю дорогу до трассы. Я не хотела находиться рядом с Блейком, но в то же время я хотела узнать о нем больше. Я хотела положить конец тайне, которой он был.

Почему он не мог любить? Почему он был таким нежным в подвале? Он явно потерял бдительность, как в канун Нового года, но такие резкие перемены в его поведении заставили меня понервничать. Либо он ненавидел меня, либо… Нет. Это был опасный способ мышления. Это не имело значения. Что бы он ни чувствовал, это не имело значения, потому что я не могла пережить все, что он со мной сделал.

Или могла?

Я не знала, способна ли я стереть прошлое, и начать с чистого листа. Он меня не заслуживал. Он был явно полон гнева, и я приняла на себя его удар, и по этой единственной причине я знала, что должна уйти от него. Он не был хорош для моего рассудка… но я хотела помочь ему.

— Ты ужасно тихая, — сказала мне Мел, не отрывая взгляда от темной дороги впереди. Эта местность за пределами Энфилда была незнакомой, усеянной лесами, которые вызывали страх и беспокойство, и я снова спросила себя, зачем я еду в место, где не обитало ничего хорошего.

— Я все еще не уверена, что это хорошая идея.

— Что именно?

— Вмешиваться в дела Блейка. Мне следует держаться от него подальше, а не преследовать его.

— Ты не преследуешь его.

— Я знаю, но мне кажется, что так и есть. Ну и что, что он в банде? Это меня не волнует.

О, какая ложь. Мне даже снились кошмары, связанные с жизнью Блейка в банде, и мне хотелось обнять его и как-то защитить.

— Скажи это своему сердцу, — сказала Мел, направляясь по ухабистой тропинке в лесу, которая все глубже и глубже вела нас в кромешную тьму.

Через десять минут каменистой езды лес сменился поляной, заполненной припаркованными автомобилями. Вдалеке толпа людей стояла у того, что я приняла за трассу, которая шла вокруг фермы.

Мел припарковала свой Volvo рядом с красным седаном, и мы вышли на тонкий слой снега, встреченные ледяным воздухом. Я вздрогнула, но это было не только из-за низкой температуры. Адреналин захлестнул меня, когда я увидела людей вокруг нас. Они выглядели как люди, с которыми я бы никогда добровольно не связала бы себя. Большинство из них были одеты во все черное и носили кожаные куртки, и выглядели так, будто могли бы раздавить меня мизинцем, если бы захотели. Многие из них были намного старше нас, с вырезанной на их лицах угрозой и шрамами, свидетельствующими о жестокости.

Следуя совету Мел, я тоже оделась во все черное, что позволило мне легко смешаться с толпой. Я еще раз проверила, что мой телефон в кармане, на случай, если что-то пойдет не так, и последовала за Мел к ближайшей группе парней. Стивен был самым высоким из них и, несомненно, самым громким, его пронзительный смех резал мне уши. Мейсен стоял рядом с ним с сигаретой в руке, разговаривая с невысоким парнем по другую сторону от него. Блейка нигде не было видно, и комок напряжения в моем животе немного сжался.

— О, смотрите. Вот мой любопытный телохранитель, — громко сказал Стивен и указал на Мел, синяк на его носу невозможно было не заметить.

Вся группа обернулась, чтобы посмотреть на нас, и я покраснела до корней волос. Мне захотелось спрятаться за Мелиссой, пока они нас осматривали. Мейсен поднял брови, явно удивленный, увидев меня. Я бы почувствовала то же самое, если бы была им. Я чувствовала себя здесь как рыба, выброшенная на берег.

— О, смотрите, это мозговой пердеж! Упс. Я имею в виду, мой брат.

Группа расхохоталась, все, кроме Стивена, чьи глаза превратились в щелочки.

— Я же говорил тебе не приходить сюда.

— Да? А я же говорила тебе, что не подчиняюсь чьим-либо приказам. Я просто хочу убедиться, что ты не сломаешь себе кость или две.

— Ты это слышал, — сказал Стивен Мейсену, подражая его ухмылке. Он снова перевел взгляд на Мел. — Да, мамочка. Что-нибудь еще, мамочка?

Она ударила его по затылку.

— Будь серьезен, придурок.

— Ой! Твои знаки привязанности никогда не перестают меня удивлять, сестренка. Я бы не удивился, если бы завтра проснулся с синяками. — Он указал на свой нос. — Ты уже нанесла мне один.

Мел поморщилась, но быстро скрыла это.

— Ты закончишь с переломанными костями или чем-нибудь похуже, если будешь гонять, будучи таким обкуренным.

— Блин, Брукс. Почему ты не сказал нам, что твоя сестра дикарка? — Парень, стоявший рядом с Мейсеном, подмигнул ей. — Такая горячая. Я бы с ней точно…

Мел бросила на него убийственный взгляд, который заставил даже меня съёжиться от страха.

— Ты не знаешь, во что ввязываешься, — сказал ему Мейсен, его ухмылка давно исчезла. — Она бы тебя перегрызла, прежде чем ты даже вытащил свой член.

Мел сжала руки в кулаки.

— Стивен, дай мне свой нож.

Стивен опустил подбородок.

— И зачем мне это делать?

— Потому что я хочу прирезать этого придурка, — сказала она, устремив свой взгляд на Мейсена.

— Боже мой! Они вцепились друг другу в глотки, но сексуальное напряжение между ними зашкаливает! Извращенцы, — сказал рыжеволосый парень по другую сторону от Стивена другому парню. Он ухмыльнулся Мейсену. — Почему бы вам двоим не выпустить пар на заднем сиденье?

Если раньше Мел была в ярости, то теперь я была уверена, что она на пути к тому, чтобы стать убийцей.

— Мел… — начала я, желая урезонить ее, но она не обратила на меня внимания.

— И почему бы тебе не заткнуться и не перестать совать свой нос куда не следует, тупой придурок? — Выпалила она, готовая замахнуться на него.

Улыбка рыжего исчезла, и он выпрямился во весь рост.

— Что за…? Я вырублю эту сучку.

Он бросился на нее, но прежде чем она успела отреагировать, Мейсен скользнул между ними, удивив всех нас.

— Не делай этого, чувак, — сказал он ему. Глаза Мел расширились и опустились вниз по руке Мейсена, которая теперь лежала у нее на талии и держала ее за собой. Она отстранилась от контакта, но продолжала смотреть между его рукой и затылком, ее губы приоткрылись.

Стивен подошел и встал рядом с Мейсеном, окончательно решив встать на сторону Мел.

— Да. Не связывайся с моей младшей сестрой.

— Ты защищаешь эту цыпочку? — Спросил рыжий Мейсена сквозь зубы.

Мейсен фыркнул.

— Я защищаю тебя от нее. Попасть в отделение неотложной помощи из-за этой психованной того не стоит.

Смятение на лице Мел сменилось яростью, и она плюнула Мейсену под ноги.

— Иди к черту и гори в аду. — Она схватила меня за руку и оттащила от кричащей группы.

— О, да? Я позабочусь, чтобы сначала сгорела ты в этом самом аду, — закричал он, его убийственный взгляд преследовал нас всю дорогу до машины Мел.

Она отпустила мою руку и ударила кулаком по капоту своей машины.

— Козлы! Они все козлы.

Тревога проросла в моей груди, когда я тихонько наблюдала за ней. Она была так полна гнева. Это было почти осязаемо.

— Не принимай это близко к сердцу. — Я положила руку ей на трясущееся плечо. Ее раскаленная добела ярость была совсем не здоровой. — Они того не стоят.

Она прижала кулаки к капоту, сжав их так сильно, что костяшки пальцев побелели.

— Просто… это несправедливо. Я ненавижу таких людей. Я ненавижу их всех. Мир был бы лучше, если бы таких людей не существовало.

Я вздрогнула от ее ядовитого тона.

— Просто они ничего другого не знают.

Она фыркнула.

— Они не хотят ничего знать лучше. Им просто нравится жить своей жалкой жизнью и издеваться над другими.

— Не будь такой осуждающей, Мел.

— Я не осуждаю. Я реалист.

Она была больше похожа на пессимиста, но я не говорила ей об этом. Правда была в том, что иногда ей приходилось отступать и отказываться от участия, но она никогда не рассматривала такую возможность. Она могла быть слишком взрывной, и ее проблемы с гневом слишком часто брали над ней верх.

— В любом случае. — Она сделала глубокий вдох и выдохнула, прежде чем повернуться ко мне с огромной улыбкой. — Если бы у меня была такая возможность, я бы сломала этому парню нос. Я бы сделала из него пудинг! — Она размахивала кулаком в воздухе, создавая комический эффект.

Она довольно быстро вернулась к старой Мел, слишком привыкшей надевать маску, и это только сильнее разозлило мое сердце. Я хотела помочь ей избавиться от ее демонов, но как я могла помочь тому, кто отказывается от помощи? Всякий раз, когда я пыталась поговорить с ней об этом, она отмахивалась от меня и говорила, что с ней все в порядке. Она всегда просила Сару и меня открыться, но сама никогда не открывалась.

Неподалеку припарковалось несколько машин, и я вовремя подняла голову, чтобы увидеть, как Блейк останавливает свой красный Dodge Challenger Hellcat примерно в пятидесяти ярдах от нас. Он даже не вышел из машины, а вокруг него уже столпилась группа девушек, половина из которых была одета в черные кожаные юбки и кожаные куртки, которые облегали их идеально пропорциональные тела, как влитые. Я отбросила свою зависть в сторону и заставила себя вспомнить, что мне следует принять различия между нашими телами и перестать быть такой озлобленной.

Блейк вышел из машины. Он выглядел невероятно привлекательным со своими колючими темными волосами, коротко выбритыми висками и черной одеждой, которая добавляла ему привлекательности. Две девушки прилипли к нему, словно их притянуло магнитом. Прежде чем я успела отвести взгляд, он взглянул и поймал мой взгляд, и даже на таком расстоянии между нами я могла видеть, что он был удивлен, увидев меня здесь. Я перевела взгляд на Мел, определенно чувствуя, что он думает, что я здесь, чтобы преследовать его.

— Я удивлена, что такая хорошая девочка, как ты, здесь. Ты сегодня хорошо выглядишь, — раздался голос мне на ухо, и я отскочила назад. Я столкнулась лицом к лицу со Стивеном, который оставил своих друзей, чтобы присоединиться к нам.

— Она всегда хорошо выглядит, придурок, — сказала ему Мел.

Я отошла от него, но он тут же сократил расстояние между нами, и мой живот сжался. От него разило тем, что, как я предположила, было травкой.

— Но сегодня она выглядит еще лучше. Хочешь повеселиться со мной после гонки? — Он положил руку мне на плечо, наклонившись к моему лицу. — Я чувствую себя таким одиноким, и мне нужен кто-то, кто согреет мое сиденье в машине. Так что скажешь, куколка? — Он подмигнул мне.

Я снова отстранилась от него, разрывая наш контакт.

— Мне это не интересно.

Мел нахмурилась.

— В последний раз, когда я проверяла, у наркоманов не было высоких оценок по шкале привлекательности парней. Может, у тебя и был бы шанс с ней, когда ты приведешь себя в порядок, но для свиданий, а не для секса, ты, придурок. — Она ударила его по затылку во второй раз за вечер. — Хотя я бы не советовала ей встречаться с тобой даже тогда, учитывая твой ужасный характер.

— Ты кода-нибудь заткнешься? Ты все время тявкаешь. И что ты постоянно распускаешь руки? Я не боксерская груша, так что расслабься. — Он одарил меня улыбкой, от которой у меня по коже побежали мурашки. — Ну что, куколка, что выбираешь?

— Я правда не… — Мой голос затих, когда я встретила взгляд Блейка, стоявшего всего в нескольких футах от меня.

— Ну и что? — Блейк наклонил голову набок, не отрывая от меня глаз ни на секунду. — Ты теперь с ним?

Гнев заглушил мой ответ, но все равно мое сердце пропустило удар или два из-за его очевидной ревности.

— Что это должно значить? — Спросила его Мел, положив руки на бедра.

— Это значит, что я не разговариваю с тобой, клоунское лицо, — сказал ей Блейк, но его глаза не отрывались от меня.

— Какого черта ты только что сказал?

Стивен рассмеялся.

— Клоунское лицо! Мне это нравится. С этого момента я буду часто так тебя называть.

— Возвращайся к тем девчонкам и держись подальше от Джесс, — сказала Мел, вставая передо мной, чтобы защитить меня от Блейка, но впервые я не оценила этот жест или ее слова. Я могла видеть это в глазах Блейка, и то же самое чувство, что у него сейчас бурлило в моей груди: разочарование.

И снова я не смогла дать отпор. И снова кто-то другой вел мои битвы. Я снова был трусихой.

Я отступила в сторону, чтобы Мел больше не заслоняла меня.

— Ты спрашиваешь меня, со Стивеном ли я? Тогда что насчет тебя? Ты с какой-то неизвестной девушкой, номер пятьсот? — Я выстрелила первое, что пришло мне в голову, и кивнула головой в сторону девушки, которая обнимала его всего минуту назад. — Какой лицемер.

Его глаза сверкали жидким гневом, но он ничего не сказал. Вместо этого он потянул меня за собой.

— Эй! — Я дернула руку, чтобы освободить ее, но моя сила была далеко не такой сильной, как у него. — Отпусти меня!

— Куда ты ее тащишь, придурок?! — Мел бросилась ловить нас, привлекая внимание всех людей вокруг нас.

Блейк остановился и пронзил ее взглядом.

— Перестань следовать за нами, если не хочешь, чтобы все стало еще хуже.

— Я не отступлю! Она не твоя собственность! Ты не можешь тащить ее куда захочешь.

Он зарычал.

— Ты продолжаешь лаять, стерва, и это действительно действует мне на нервы.

Стивен подошел к ней.

— Сестра, перестань все портить. Отойди в сторону и отпусти их.

Она недоверчиво посмотрела на него.

— Наркотики действительно уничтожили все твои мозговые клетки. Конечно, я не собираюсь этого делать…

— С меня хватит тебя сегодня, Мелисса. — Стивен полностью изменил тон, резкость в голосе добавила ему злобного вида. — Ты ей не мать, так что перестань, черт возьми, обращаться с ней как с ребенком. Она сама справится. — Он бросил на меня многозначительный взгляд. Как бы я ни боялась Блейка, эта ссора лишь отсрочила неизбежное. Он всегда добивался своего.

— Я пойду с ним, — слабо сказала я.

— Ты с ума сошла?! — Взорвалась Мел, но Блейк не стал ждать ни секунды дольше, потащив меня за собой, пока Мел смотрела на нас с недоверием. Я проглотила свое негодование, страх показал свою уродливую голову, потому что я не знала, что он собирается делать.

Он остановился рядом со своей машиной и уставился на двух девушек, сидевших на его капоте, которые, по-видимому, ждали его.

— Убирайтесь на хрен, — прорычал он.

Они озадаченно нахмурились, прежде чем убежать. Блейк отпустил меня и указал на свою машину.

— Залезай.

Я сердито посмотрела на него.

— Я никуда с тобой не поеду.

Он схватил меня за плечо и наклонился.

— Мы никуда не поедем. Мне нужно поговорить с тобой, так что залезай.

Его губы были слишком близко к моим, и я оторвала от них взгляд, проклиная его за то, что он привлек меня даже в такое время.

— Я не настолько сумасшедшая, чтобы садиться с тобой в машину.

— Сейчас ты в большей безопасности со мной, чем с кем-либо из этих людей, которые ошиваются вокруг. Сейчас же. Залезай. Быстро.

Его дыхание щекотало мои губы, и мой пульс участился. Он слишком близко ко мне. Я вытерла влажную руку о джинсы и открыла дверь, попадая в пространство, которое было всем Блейком с его черно-красной кожей и впечатляющим интерьером, который источал силу и контроль.

Это было ошеломляюще, и я поняла, насколько опасно находиться здесь с ним. Мне пришлось бояться его и своего глупого сердца за то, что я нашла в этот момент что-то, чего не существовало.

Блейк сел и захлопнул дверь. Его близость влияла на меня по-разному, и мне пришлось приложить усилия, чтобы дышать медленно, глядя прямо перед собой в темноту. Его тонированные задние и боковые окна скрывали нас от посторонних глаз, и осознание того, что он может сделать что угодно и остаться безнаказанным… Нехорошо.

— Что ты здесь делаешь? — Спросил он.

Я покраснела. Я никогда не скажу ему, что я здесь из-за него.

— Какое это имеет для тебя значение?

Он фыркнул в насмешку.

— Не имеет. — Он усмехнулся. — Кто бы мог подумать? Ты действительно легкодоступная девушка. Сначала Беркс, потом Робинсон, а теперь Брукс. И давайте не забывать канун Нового года в том шкафу.

Я скрестила руки на груди. Мне надоели его намеки.

— Ты такой лицемер, — огрызнулась я. — Ты лицемер, а еще и жутко ревнив.

Его глаза расширились, прежде чем скользнуть по мне.

— Ты слишком много себе воздаешь. Ты думаешь, я ревную? Тебя? — Его снисходительный взгляд вызвал сокрушительное ощущение в моей груди.

— Тогда почему я здесь? Зачем ты хочешь со мной поговорить?

— Это потому, что я хочу, чтобы ты перестала дурить мой разум.

Я втянула воздух.

— Дурить твой разум?

— С тех пор, как я встретил тебя, я чувствую себя дерьмом, и это становится все труднее и труднее. Я хочу, чтобы ты прекратила.

— Я ничего не делаю! Я просто хочу жить своей жизнью в мире и вдали от тебя.

— Для этого уже слишком поздно.

— Что ты имеешь в виду?

— Сколько раз мне повторять? Я не могу держаться от тебя вдали. — По моему животу пробежали мурашки от слов, которые звучали интимно, несмотря на их реальное значение.

Я издала смешок, в котором не было юмора.

— Бред! Ты обвиняешь меня в том, что я усложняю тебе жизнь, но ты не можешь держаться от меня подальше?

Теперь мы смотрели друг на друга, наши глаза не отрывались от лица друг друга. Его запах — смесь сигарет и одеколона, создавал во мне жар, который противостоял боли, распространявшейся от его холодных слов. Этот ядовитый круг оскорблений и ненависти будет длиться вечно. Может быть, в нем было что-то хорошее, но я никогда этого не увижу.

— Я тебя не понимаю, Блейк. Я тебя вообще не понимаю. — Мой голос надломился. Я была безнадежной дурой.

Казалось, он хотел что-то сказать, дать мне какие-то объяснения, но выражение его лица потемнело, а губы сложились в кривую улыбку.

— Давай, начинай плакать. Это то, что ты делаешь лучше всего.

Я сжала руку в кулак. Я ненавидела яд, который переполнял меня и заставлял говорить обидные вещи.

— Да. Я всегда плачу, и я слаба, но слабее тебя нет никого. — Он вздрогнул. — Посмотри на себя, обвиняешь меня. Ты даже не представляешь, как справляться со своим беспорядком, поэтому ходишь кругами и ведешь себя как настоящий мудак.

Он схватил меня за плечо и дернул к себе, в его глазах сверкали ярость и боль.

— Не шути со мной, Меттс.

Мой взгляд метнулся между его глазами, слишком много эмоций заполнило мою грудь.

— Я просто говорю правду. У тебя нет ответа, поэтому ты просто используешь агрессию, угрозы и оскорбления, чтобы почувствовать себя лучше, за счет кого, слабой девушки?

— Закрой рот.

— Нет. Я слишком долго молчала, и это не пошло мне на пользу. Это не какое-то наказание за не знаю что. Это жалкая попытка справиться с твоим гневом. Ты не можешь направить этот гнев на нужную цель, поэтому ты используешь меня, чтобы избавиться от него и избавиться от своего разочарования.

Его лицо исказилось от боли, а глаза стали цвета бурных облаков. Я не ожидала от него такой реакции, но вместо удовлетворения я почувствовала жалость.

Он отвернулся и поджал губы, но не отпустил меня.

Я грустно улыбнулась.

— Разве ты не видишь? Лучше не становится, потому что, делая мою жизнь дерьмовой, ты не делаешь свою жизнь менее дерьмовой, и ты это знаешь. И тебе становится только хуже.

Он опустил голову, его хватка на моей руке стала дрожащей, а дыхание тяжелым. Он ничего не сказал, и я не знала, что делать. Мне нужно было выйти из его машины, но у меня не было сил пошевелиться, я была связана с ним по причине, которую я все еще пыталась отрицать. Моя грудь сжалась, увидев его таким уязвимым.

— Иди на хуй, — внезапно сказал он.

Я отпрянула. Он схватил меня за другую руку и поднял голову, чтобы посмотреть на меня. Его красные глаза метнулись по всему моему лицу, прослеживая каждый дюйм его.

— Иди на хуй за то, что заставила меня так смутиться. Иди на хуй за всю боль. Иди на хуй за то, что вернула мои кошмары. И иди на хуй за то, что заставила меня нарушить обещание, которое я ей дал.

Я не смела говорить. Я не смела даже пошевелиться. Его слова были такими резкими, но его глаза… они были огнем.

— Я предаю ее из-за тебя. — Он встряхнул меня, его лицо исказилось отчаянием. — Я не должен чувствовать себя так! — Моя грудь ужасно болела. Это было слишком. — Я должен ненавидеть тебя.

Его взгляд упал на мои губы и задержался там. Я все еще не могла пошевелиться, затаив дыхание…

— Иди на хуй за то, что заставила меня это сделать, — прошептал он и наклонился слишком быстро…

Стук в окно заморозил нас на месте, прежде чем его губы коснулись моих.

— Блейк? — Сказал Мейсен. — Гонка вот-вот начнется, мужик.

— Чёрт, — пробормотал Блейк, отпуская меня и отводя взгляд.

Я закрыла глаза от стыда. Это было круто. О чём я думала? Я бы позволила ему поцеловать меня, желая этого.

Плохо. Это было очень плохо.

Мне нужно было уйти от него. Это было ещё одним доказательством того, что я не могу доверять себе, когда я рядом с ним. Я бросилась выходить, как только открыла дверь, но он схватил меня за запястье и заставил меня посмотреть на него.

— Никому не говори об этом.

Я не ответила. Я просто выскочила из его машины, совершенно растерянная и сбитая с толку.

ГЛАВА 12

Я даже не могла смотреть на Мейсена, когда закрывала дверь. Я бросилась между машинами и направилась обратно к Мелиссе, но успела услышать, как Мейсен сказал Блейку что-то вроде «Ты не очень хорошо выглядишь». Мне было любопытно, почему он это сказал, но я не обернулась и не замедлилась, чтобы услышать больше.

Если бы Мейсен не появился, я бы поцеловала Блейка. Он хотел поцеловать меня.

Я застонала, заставляя себя не думать об этом. Это была катастрофа, но мне не стоило волноваться. Совсем нет.

Я присоединилась к Мел у стартовой линии. Ее окружала группа девушек в кожаных куртках, которые выглядели так, будто они убьют нас, если мы хотя бы посмотрим на них не так. Я вздрогнула. Холод в моих конечностях контрастировал с растущим предвкушением в воздухе.

Глаза Мел скользнули по моему телу, словно проверяя, цела ли я.

— Я жива, — сказала я ей. Я надеялась, что она не станет спрашивать подробности.

— И странно покраснела. — Она прищурила глаза. — Что случилось в его машине?

— Ничего, — быстро ответила я.

— Угу. И я невеста Человека-паука.

— Он не причинил мне вреда, так что можешь расслабиться. — Она подняла бровь, но предпочла промолчать. — Сколько кругов им нужно сделать?

— Пять. Всего восемь миль. Смотри, они стартуют.

Шесть машин выстроились на широкой кольцевой трассе, освещенной прожекторами, работающими от генератора. Dodge Challenger Hellcat Блейка и желтый Chevrolet Corvette Мейсена были припаркованы посередине. Серебристый Audi TT Стивена находился между Corvette Мейсена и зеленым Mustang с черным черепом, нарисованным на капоте. Яростный рев двигателей пронесся в воздухе, и зрители закричали громче.

Он был близок к тому, чтобы поцеловать меня… Заткнись, глупый мозг. Закрой дверь.

Я не могла. Он что-то упомянул об обещании девушке и предательстве, и мои мысли вернули меня к Эмме и его связи с ней.

Девушка-гонщица в сапогах до колен и мини-юбке, едва прикрывающей ее зад, проскользнула к стартовой линии, прорвавшись сквозь мои мысли, и ознаменовала начало гонки.

Машины покинули стартовую линию в облаке дыма, и мой пульс участился от волнения. Я никогда не интересовалась гонками и не понимала, что в них такого особенного, но наблюдение за ними лично, со звуками двигателей и восторженной толпой вокруг, наполнило меня энергией.

Я была втянута в их мир, мои глаза были прикованы к машинам. Стивен лидировал, за ним следовали проворный Corvette Мейсена и зеленый Mustang. К концу первого круга Мейсен обогнал Стивена и ускорился, увеличив расстояние между ними перед первым поворотом.

Я была поражена Мейсеном, который, казалось, правил трассой. Он справлялся с поворотами, ускоряясь намного раньше, чем это могли сделать другие гонщики. Я смутно помнила, как Хейден упоминал, что специализация Мейсена — гонки, что теперь было ясно как день.

Я также слышала, как он говорил, что Мейсену очень нужны деньги, что не было сюрпризом, потому что в отличие от Блейка или Хейдена, Мейсен не был из богатой семьи. Я сомневалась, что зарплата его отца, редактора местных новостей, приносила много денег. А еще был этот мальчик, Эли, которому требовался уход, поскольку он был парализован, и я могла только догадываться, сколько это стоит.

Я посмотрела на машину Блейка. Он отставал от Mustang. Его Challenger на поворотах неповоротливо притормаживал, из-за чего ему было трудно удержаться на четвертой позиции. Я была озадачена тем, что он не так уж хорошо водит.

Мейсен сказал, что Блейк выглядит неважно, и я задалась вопросом, не из-за меня ли это. Может быть, мои слова оказали на него большее влияние, чем я могла предположить.

Мейсен закончил второй, третий и четвертый круг первым, но Mustang подобрался к нему довольно близко в начале последнего круга, едва не выбив Стивена с трассы на одном из самых крутых поворотов. Блейк изо всех сил пытался удержаться на четвертом месте, пока последняя машина не сумела занять его позицию в середине круга.

Двигатель Стивена взревел, когда он нажал на газ и почти вырвался вперед Mustang, но водитель Mustang вильнул, чтобы заблокировать Стивена, и обогнал Мейсена в последний возможный момент, достигнув финиша первым. Толпа взорвалась аплодисментами. Блейк пересек финишную черту последним и резко остановился рядом с машиной Мейсена.

Зрители бросились на трассу, чтобы поприветствовать победителя, некоторые из них фотографировали его Mustang. Возбужденный шепот разнес по воздуху одно имя, которое, как я предположила, принадлежало ему: Бобби Кью.

— Все кончено, — с облегчением воскликнула Мел, которая была необычайно тихой во время гонки, и схватила меня за руку. — Давай к Стивену.

Мы бросились к его машине, которая была припаркована прямо за машиной Мейсена. Стивен вышел и ударил кулаком по крыше, обнажив зубы. Мел столкнулась с ним и сжала его в сокрушительных объятиях.

— Я украду твою машину и продам ее, чтобы ты больше не мог участвовать в гонках. Ты напугал меня до чертиков!

Стивен не ответил на ее объятие и ничего не сказал. Он уставился на победителя, которого теперь окружали две пышногрудые брюнетки. Дрожь пробежала по моей спине, когда я остановилась на лице парня. У него были волосы цвета воронова крыла до плеч, и он выглядел как минимум на десять лет старше, с еще более пугающим выражением лица, чем остальные.

— Я мог бы победить, — процедил Стивен, отстраняясь от Мел. — Эти деньги должны были быть моими!

Я резко вдохнула, ошеломленная его истеричным тоном. Его тощее лицо было перекошено, как будто ему было больно, и мое сердце ныло за Мелиссу. Я не знала многого о наркоманах, но могла предположить, что зависимость сильно его испортила, когда он был таким яростным и отчаянным.

Мел нахмурилась на него.

— Ты должен быть счастлив, что ты жив, сопляк.

— Прекрати, Мелисса. Ты ведешь себя как мама, и это сводит меня с ума.

Они не прекращали препираться, но я отключилась, когда мой взгляд упал на профиль Блейка неподалеку. Мой желудок скрутило в узел от выражения его лица, когда он уставился на Бобби Кью. Это была ненависть, не похожая ни на что, что я видела раньше, но был также и ужас, который еще больше усилился, когда он закрыл глаза и ущипнул себя за переносицу.

Мейсен присоединился к нему.

— Что случилось? — Услышала я, как он спросил, несмотря на постоянную болтовню и крики вокруг нас.

— Айзек был прав. Это он. — Было трудно разобрать его слова с такого расстояния, но приближаться к ним означало ронять мяч. Он кивнул в сторону Бобби Кью. — Он вынырнул на поверхность.

Мейсен проследил за его взглядом.

— Черт. Ты уверен, что это он?

— Я уверен. — Он добавил что-то еще, но я не могла услышать.

— Как думаешь, он знает, кто ты?

Я взглянула на Мел и Стивена, которые были в середине своей ссоры и не обращали на меня никакого внимания.

— Вряд ли… — Я не могла услышать остаток его предложения. Я сжала руки, которые тем временем вспотели. Блейк действительно выглядел неважно.

— Ты сможешь справиться с ним со своим…? Знаешь.

С его чем?

Блейк сердито посмотрел на меня.

— Это неважно. Я сделаю все, что необходимо.

— И что теперь? — Спросил Мейсен, и я затаила дыхание, мое сердце забилось сильнее в ожидании его ответа.

— Теперь я наконец… — Остальное потонуло в реве соседнего двигателя.

Я не могла перестать думать о загадочном разговоре между Блейком и Мейсеном и о том, как Блейк следил за тем гонщиком. Он знал его, и все во мне говорило мне, что его ждут большие неприятности.

Это было не мое дело. Я даже не должна была думать о страхах Блейка или его загадочных словах, но вот я здесь, снова пережевываю за него.

Я отбросила мысли о Блейке в сторону и посмотрела на мисс Донован, моего преподавателя хора, которая играла на пианино, пока Шелли, студентка второго курса, репетировала соло, которое она собиралась исполнить на школьном фестивале. Мисс Донован все еще пыталась убедить меня исполнить соло, уверяя меня, что у меня голос ангела, который достигнет многих сердец. Я была в полном ужасе от этого, но не могла отрицать, что мне понравилась эта идея. До начала фестиваля оставалось всего две недели, и она сказала, что я должна принять решение до сегодняшнего дня.

Кевин подтолкнул меня локтем и прошептал:

— Маркус, наблюдает за тобой.

Я взглянула на Маркуса. Он смотрел в нашу сторону с того места, где он стоял с остальной частью нашей группы через комнату, но его шоколадные глаза были не на мне — нет, они были на Кевине, и это был взгляд с такой тоской, что я хотела бы быть Купидоном, чтобы свести этих двоих вместе.

Это напомнило мне — я не поговорила с Кевином о Маркусе.

Я придвинулась ближе к Кевину, чтобы поговорить с ним, не навострив уши другим.

— Я говорила с Маркусом на прошлой неделе.

Он бросил на меня косой взгляд.

— Да?

— Он сказал мне, что он гей.

Кевин дважды посмотрел на меня, прежде чем посмотреть на Маркуса. Почти сразу же Маркус отвернулся и почесал шею. Это было так мило!

— Маркус гей? Но почему он пригласил тебя на свидание т-т-т-тогда?

— Соберись Кевин. Он пригласил меня на свидание, потому что ты ему нравишься.

Его глаза вылезли из орбит, румянец проложил себе путь по лицу. Он уставился на Маркуса, который теперь пялился в свой телефон.

— Н-Н-но я не понимаю. Это бессмыслица.

Я пожала плечами.

— Он хотел сблизиться с тобой. Я знаю, что это неправильный способ, далеко не так, но я думаю, что это мило.

Его румянец стал сильнее.

— Значит, ты ему совсем не нравишься?

— Нет, и он попросил меня поговорить с тобой и сказать, что хочет пригласить тебя на свидание.

— Пригласить меня на свидание? — Сказал он высоким голосом, широко раскрыв глаза. — Я… я не знаю.

— Он тебе нравится? Ты сказал, что он милый.

Он заерзал, уставившись на свои туфли.

— Он действительно милый, но я, я, я никогда не думал о нем в таком ключе.

— Ну, подумай об этом. Вы двое были бы хорошей парой.

Он одарил меня сдержанной улыбкой.

— Если ты так думаешь.

— Я так думаю. Он также любит музыку и поет, как ты видишь, и он как-то сказал мне, что он ярый фанат «Звездных войн». Прямо как ты!

— Правда? Это потрясающе. — Отсутствие волнения в его голосе вызвало у меня спазм в животе.

Я хорошо знала, откуда взялась эта мягкая реакция, но я старалась не думать об этом. Я не могла ожидать, что он будет в восторге от Маркуса, но я надеялась, что он найдет кого-то, кто сможет ответить ему взаимностью.

Я подавила новую волну вины и сосредоточилась на мисс Донован. Шелли только что закончила свою песню, и всем нам пора было репетировать для выступления на фестивале.

Маркус часто поглядывал на Кевина, но Кевин постоянно пялился на свои ботинки, напевая без всякого энтузиазма, и я чувствовала себя ужасным другом. Мы закончили песню, и мисс Донован объявила об окончании. Желая подбодрить Кевина, я вышла из класса вслед за ним, но учительница окликнула меня.

— Джессика, можно мне минутку твоего времени?

Я сцепила руки. Я забыла, что должна была сообщить ей о своем решении по поводу моего соло.

— Конечно. — Я взглянула на Кевина и широко улыбнулась ему. — Увидимся вечером. — Один из друзей Хейдена устраивал вечеринку, и мы все были приглашены.

Он кивнул, улыбнувшись, и выбежал из класса. Я поймала взгляд Маркуса и прочитала вопрос в его глазах, и пожала плечами. Кевин не отказался пойти с ним, но он также не согласился.

Мисс Донован повернулась ко мне лицом, когда класс опустел.

— Ну что, ты приняла решение?

Я прикусила внутреннюю часть щеки, когда мой пульс участился. Я чувствовала, что стою на распутье, и мое решение определит, кем я буду: трусом или бойцом.

У меня болел живот, когда я представляла себя там, совсем одну перед всей школой, делающей то, чего я боялась все эти годы. Это был бы самый ужасный опыт в моей жизни, который мог бы привести к окончательному позору, от которого я не смогу оправиться.

С другой стороны, побег от этого заставил бы меня быть трусихой. Это помешало бы мне двигаться вперед и действительно сделать что-то важное в своей жизни. Я не смогла бы стать певицей, если бы не смогла посмотреть в лицо своим страхам. Мне пришлось бы попрощаться со своей мечтой и жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Я хотела противостоять своим страхам. Я умирала от желания избавиться от них. Это могло оказаться худшим решением в моей жизни. Это могло оказаться лучшим решением, которое я когда-либо принимала.

Следуй за своими мечтами, Джесс.

Я сглотнула желчь, подступившую к горлу, и подняла голову, чтобы посмотреть на нее.

— Да, — ответила я дрожащим голосом. — Я буду петь соло.

Ее глаза наполнились гордостью.

— Превосходно! Это лучшее решение, которое ты могла принять, Джессика. Позволь себе сиять.

Я улыбнулась ей в ответ, но внутри я была в полном ужасе. Как я заставлю свой голос работать перед аудиторией, было выше моего понимания.

Я просто надеялась, что приняла правильное решение.

ГЛАВА 13

Водитель Uber подъехал к одной из многих машин, припаркованных на подъездной дорожке большого трехэтажного дома. Я вышла, думая о сеансе, который у меня был с Сьюзен ранее. Я рассказала ей о своемрешении выступать в одиночку, и она похвалила меня за то, что я взяла на себя ответственность за свою жизнь. Она была уверена, что я смогу выступить, когда придет время. Как бы мне ни хотелось разделить ее энтузиазм, большинство сценариев, которые придумал мой мозг, были нехорошими.

Она была уверена, что соло повысит мою уверенность в себе и улучшит то, как я себя вижу, и где-то в глубине души я знала, что это может быть способом справиться с моей ненавистью к себе. Если я смогу доказать себе, чего я действительно стою, я бы, на этот раз, наслаждалась быть собой.

Она также дала мне домашнее задание. Она сказала мне посмотреть в зеркало и найти одну положительную вещь на каждую отрицательную вещь, которую я увижу в себе, и записать ее. Я так и сделала, и оказалось, что у меня больше черт, которые мне нравятся, чем я думала. Я приклеила список к зеркалу, решив сосредоточиться больше на позитиве, чем на негативе.

Я посмотрела на свое отражение в компактном зеркальце, когда водитель Uber уехал, и улыбнулась. Мои голубые глаза выделялись подводкой и смесью светлых и темных теней, которые делали их больше. Тонкий слой румян придал цвет моему прекрасному лицу, в то время как нежно-розовая помада покрывала мои губы. Я была одета в черные джинсы, черные туфли на каблуках высотой пять дюймов и цветочную рубашку с низким вырезом и поясом, которая скрывала мои боковые складки и подчеркивала мою большую грудь.

Я выглядела прекрасно. Я достала телефон из сумочки и сделала несколько селфи, улыбаясь в камеру. Я выбрала последнюю фотографию и выложила ее в Instagram, чувствуя себя необычайно уверенно.

Подожди, пока Блейк увидит тебя. Подожди. Что?

Я сжала телефон. После вчерашнего «почти поцелуя» мой разум играл со мной злые шутки, заставляя думать о нем и его поцелуе. Не помогало и то, что он хорошо целовался и был невероятно красив, что вообще не должно было иметь значения. Он был моим задирой. Мне нужно было это запомнить. Моим мучителем и больше ничего.

Я провела пальцами по своим прямым волосам, чтобы поправить их. Музыка гремела из дома, и моя кровь быстрее бежала от волнения. Напевая под звучащую сейчас электропоп-песню, я взглянула на облачное небо, прежде чем написать Мел.

«Я здесь. Где ты?»

«Мы с Кевином у входной двери.»

Я маневрировала между плотно припаркованными автомобилями, мой пульс ускорился. Мел и Кевин ждали меня у входа, и оба выглядели так, будто уже навеселе. Кевин был без очков, одетый в джинсы цвета хаки и одну из своих любимых клетчатых рубашек, которая резко контрастировала с кожаной мини-юбкой Мел и черной рубашкой с белым лозунгом «Мои глаза здесь ↑» на груди.

— Ух ты, — сказала мне Мел, окидывая меня круглыми глазами. — Ты просто бомба.

— Ничего особенного. — Я заправила прядь волос за ухо.

Кевин тоже смотрел на меня, но это был взгляд, который говорил, что я самая красивая девушка в мире. Мой живот сжался.

— Ха-ха-ха. Ничего особенного, — ответила она. — Если это ничего особенного, то я выгляжу так, будто вылезла из болота.

— Вы выглядите прекрасно. Оба, — сказала я.

Кевин покраснел.

— С-спасибо. Ты тоже.

— Давай зайдем внутрь и возьмем нам чего-нибудь выпить. — Мел взяла меня под руку и направилась внутрь.

Громкая музыка и дым окружили меня, а сильный ритм заставил мое сердце биться сильнее. Мел провела нас мимо толпы подростков, которая превратила этот большой дом в спичечный коробок, учитывая, сколько здесь было людей. Она провела нас в комнату с тремя бассейнами и мини-баром в углу, и волосы на моей шее встали дыбом. Я чувствовала его. Он был где-то здесь.

Мои глаза метались по разным лицам, пока я не нашла его сидящим между Хейденом и Мейсеном у бара, и я втянула живот. Его глаза уже были устремлены на меня, охватывая меня целиком, затрудняя дыхание. Он ни разу не отвел от меня взгляда, когда мы приблизились к ним, лишая меня всего, и та часть меня, которую я презирала, слишком уж наслаждалась этим.

Он все больше и больше доставал меня, и я не могла это контролировать.

— Где Стивен? — Спросила я Мел.

Она нахмурилась, по ее лицу пробежала тень.

— Наверное, нюхает наркотики со своими приятелями-наркоманами в каком-то дерьмовом месте. Давай не будем говорить о нем сегодня вечером, ладно?

— Ладно, — согласилась я, видя, как сильно это ее беспокоит.

— Привет, — поприветствовала я Сару, Хейдена и Мейсена, когда мы присоединились к ним, игнорируя взгляд Блейка. Мейсен кивнул мне и отхлебнул пива прямо из бутылки, прежде чем повернуться к великолепной блондинке, с которой разговаривал.

— Привет, Джесс, — сказала Сара и наклонилась к моему уху. — Ты выглядишь потрясающе!

Я встретилась взглядом с Блейком через ее плечо, и меня пронзила боль в груди. Его взгляд был слишком пристальным, лишая меня дыхания и рассудка, и мне нужно было заставить себя отвести от него взгляд.

— Спасибо. Ты тоже выглядишь прекрасно, — сказала я ей. — Это платье тебе невероятно идет.

На ней было темно-синее облегающее платье, которое подчеркивало ее тонкую талию и маленькие бедра, в паре с балетками с ремешками на щиколотках. Горячие глаза Хейдена были прикованы к ней, и я улыбнулась изнутри от радости за них. Он обнял ее за талию, когда она повернулась к нему, и поцеловал ее в губы с такой силой, что мне стало немного жарко, просто наблюдая за ними.

Мой взгляд снова метнулся к Блейку, который лениво покачивал бутылкой пива между пальцами. Я поймала его взгляд на моей груди и сильно покраснела, откинув волосы вперед, чтобы скрыть лицо.

— Ладно, если эти двое когда-нибудь поцелуются перед своими детьми, они навсегда их травмируют, — сказала Мел, наблюдая за поцелуем Сары и Хейдена и передавая нам с Кевином напитки.

Я закатила глаза и взяла чашку чего-то, похожего на воду, но я знала лучше. Мне нужен был алкоголь, если я собиралась пережить сбивающие с толку перемены настроения Блейка. Я осушила всю чашку в несколько глотков, бабочки порхали в моем животе. Я должна была ненавидеть, когда он смотрел на меня. Я должна была ненавидеть это. Я не могла позволить ему так легко превратить меня в жалкую дурочку.

Мел протянула мне еще одну чашку, которую я с радостью приняла, но потом я заметила, как подавленно выглядел Кевин, когда его взгляд метнулся к Саре и Хейдену, и поняла, что он едва ли произнес два слова с тех пор, как я пришла.

Я положила руку ему на плечо.

— Кевин? Ты в порядке?

Его рука напряглась под моей рукой.

— Да.

— Ты выглядишь неважно.

Он ухмыльнулся и поднял большой палец в мою сторону.

— Я в порядке.

— Ты же знаешь, что можешь рассказать мне все, что тебя беспокоит, верно?

— Ага. — Его улыбка стала еще шире, если это вообще возможно.

— Ребята, пойдемте танцевать, — сказала нам Мел, прежде чем я успела ей ответить. — Мы здесь не для того, чтобы быть столбами электропередач.

— Думаю, ты не хочешь танцевать с нами, — сказала Сара Хейдену, ее губы распухли, а глаза остекленели.

Он бросил на нее холодный взгляд.

— Нет, черт возьми.

— Ладно. — Она поцеловала его еще раз и взвизгнула, когда он игриво шлепнул ее по заднице. Она улыбнулась ему и взяла меня за руку, покачав головой.

Я улыбнулась и последовала за Мел из комнаты, чувствуя на своей спине взгляд Блейка, но так и не ответив ему взглядом.

Три часа и еще пара напитков спустя, я была беззаботным комочком радости. Я танцевала до упаду под музыку, от которой кайфовала или, может быть, это был алкоголь. В любом случае, это было приятно, и я не могла перестать улыбаться.

Сара куда-то ушла с Хейденом, пока Мел, Кевин и я в итоге играли в правду или вызов, собравшись вокруг кухонного острова. Мел не хотела играть в эту игру, она утверждала, что это глупо, и что она прекратит, если ее попросят поцеловать кого-нибудь, но нам с Кевином удалось ее убедить.

Мейсен и Блейк тоже играли, и я делала вид, что не замечаю непрерывных взглядов Блейка, когда смотрела на все и всех, кроме него. Все это время мое сердцебиение отказывалось замедляться.

Бутылка остановилась на мне только один раз, и я выбрала правду, не будучи достаточно смелой, чтобы выполнить действие, потому что большинство действий были о том, чтобы поцеловать кого-нибудь или сделать что-то ужасно смущающее. Парень напротив меня спросил, девственница ли я, и мне стало неловко из-за этого вопроса, даже несмотря на все выпитое.

— Нет, не девственница, — ответила я, что было встречено свистом. Глаза Блейка расширились, а затем на его лице промелькнуло разочарование, прежде чем он надел свою нейтральную маску. Мой разум пытался докопаться до сути, но я была слишком пьяна и отвлечена.

— Огурец, да? — Громко добавил Мейсен, имея в виду один из комментариев к той фотографии «пищевая шлюха» в Instagram, в которой говорилось, что я потеряла девственность с огурцом.

Я сильно покраснела, но встретилась с его удивленными глазами и высказала свои мысли раньше, чем Мел успела.

— Единственный огурец, о котором я знаю, — это тот, что застрял у тебя в заднице.

Несколько парней завыли от смехе, и Мел улыбнулась мне.

— Это моя девочка, — сказала она, давая мне пять.

После этого Мел дважды бросала вызов, а Блейк — один раз. Ему пришлось поцеловать девушку справа, и мой живот скрутило от чего-то отвратительного, когда я наблюдала, как он наклоняется к ней ближе. Я ожидала, что он подарит ей долгий и глубокий поцелуй, однако он отстранился от девушки в тот момент, когда их губы соприкоснулись, его лицо было бесстрастным.

Девушка с фиолетовыми волосами справа от меня крутила бутылку, и она остановилась на парне слева от Мел.

— Правда или вызов?

— Вызов, — сказал он без колебаний.

— Я бросаю тебе вызов встать на четвереньки и мяукать следующие две минуты. — Мы все расхохотались.

Парень уставился на нее.

— Серьезно? Ты хочешь, чтобы я тоже мурлыкал?

Смех вокруг меня стал громче.

— Если хочешь. — Девушка подмигнула ему. Мы с Кевом переглянулись, и наши улыбки стали шире.

— Бро, не усложняй себе жизнь, — сказал ему его друг.

Парень застонал и опустился на четвереньки. Мейсен вытащил телефон и направил его на него, готовый снимать.

— Мне его жалко, — сказал мне Кевин.

Я хихикнула.

— Мне тоже.

Парень бросил на Мейсена сердитый взгляд через плечо.

— Эй! Не снимай меня!

— Начинай мяукать. — Сказала девушка с фиолетовыми волосами, и парень неохотно повиновался.

— Мяу. Мяу. Мяу, — сказал он монотонным голосом, ползая по кухонному острову.

— Ты звучишь так, будто вот-вот умрешь, — сказал ему Мейсен, следуя за ним с телефоном. — Громче! Обними своего внутреннего кота!

Я согнулась пополам от смеха, держась за живот, который начал болеть, и не задумываясь взглянула на Блейка, и смех застыл на моих губах. Он не смеялся. Он даже не улыбался, не замечая никого, кроме меня, его глаза странно горели.

Я не могла отвести от него взгляд, пока вызов не закончился, и парень не раскрутил бутылку. Она остановилась на блондинке рядом с ним, которая выбрала вызов и должна была станцевать танец на его коленях, но мне было все равно, так как потемневшие глаза Блейка преследовали меня.

Затем бутылка указала на Мел, и она выбрала вызов.

— Я хочу, чтобы ты поцеловала его в шею, — сказала блондинка Мел, указывая на Мейсена. Упс. Это была плохая идея.

Челюсти Мел напряглись.

— Что скажешь?

— Ни за что, — сказал Мейсен, нахмурившись. — Я отказываюсь.

Блондинка посмотрела на него так, будто он сказал, что Земля плоская.

— Почему? — Она бросила решительный взгляд на Мелиссу. — Давай. Не порти веселье. Сделай это, или ты выбываешь.

Мел скрестила руки на груди. В ее глазах было только презрение к Мейсену.

— Тогда я ухожу. Я ни за что не прикоснусь к нему.

Мейсен усмехнулся.

— Я ни за что не позволю тебе прикоснуться ко мне.

— Я рада, что это чувство взаимно, Барби. — Она выбежала из кухни, прежде чем я успела что-либо сказать или остановить ее. Я моргнула несколько раз, чтобы прочистить затуманенное зрение.

— Как думаешь, с ней все будет в порядке? — Спросила я Кевина.

Он пожал плечами.

— Это Мел. Ты же знаешь, она-она — она может сама с собой справиться.

— Что у тебя с той девчонкой? — Спросила блондинка у Мейсена.

— Ничего. Я просто не выношу эту сумасшедшую.

— Не называй ее сумасшедшей, — резко бросила я. Как бы мне ни не хотелось привлекать к себе внимание, я гордилась тем, что наконец-то заступаюсь за своих друзей. Даже если для этого потребовалось несколько напитков.

— Ладно, ладно, ладно, — сказала блондинка, прежде чем Мейсен успел ответить. — Давай не будем превращать это в драму. Я снова раскручу бутылку.

На этот раз бутылка оказалась у Кевина, и он, как ни странно, выбрал «вызов».

— Хм. Дай подумать. — Блондинка прижала палец к губам.

— Ты уверен, что хочешь это сделать? — Хихикая, сказала я ему на ухо. — Глядя, как они себя ведут, они попросят тебя лизнуть пол.

Кевин толкнул меня в плечо, усмехнувшись.

— Со мной все будет в порядке.

Я чувствовала, что Блейк слишком внимательно наблюдает за моим общением с Кевином, и мои щеки покраснели. Всю ночь он пялился на меня, и я не могла понять, в чем его дело. Я ожидала, что он будет меня запугивать, но этого не произошло.

— Ладно. Я хочу, чтобы ты поцеловал мою подругу. — Блондинка указала на черную девушку с косичками напротив нее, и Кевин яростно покраснел.

— К-конечно, — сказал он, но заметно сглотнул.

— Этот педик знает, как целовать девушку? — Спросил парень рядом с девушкой, заставив нас замолчать.

Кевин побледнел и опустил взгляд. Я сжала руки в кулаки от растущей потребности защитить его.

— Он гей? — Спросила ее подруга. — Фу. Черт возьми, нет.

— Нет ничего плохого в том, чтобы быть геем, — выпалила я, дрожа от гнева. Кевин был неподвижен рядом со мной. Слишком неподвижен.

— От них можно заразиться ЗППП, — сказала девушка с фиолетовыми волосами, и я уставилась на нее.

— Ты когда-нибудь слышала о презервативах? — Спросила я ее дрожащим голосом. Кевин был почти в слезах.

— Как будто они действительно могут помочь.

Я была готова поговорить с ней, но Кевин рванул со своего места, проталкиваясь сквозь людей, чтобы выбраться из кухни, и я тут же бросилась за ним, надеясь, что я не настолько пьяна, чтобы упасть.

— Кевин! — Крикнула я.

Я настигла его на заднем крыльце. На заднем дворе никого не было, и музыка не играла громко, в воздухе витал запах приближающегося дождя. Стало холоднее, но алкоголь согревал меня.

— Не обращай на них внимания. — Я остановилась позади него. Он не обернулся.

— Это нелегко, сделать, потому что т-такие люди повсюду! Как я могу сказать л-л-людям, что я бисексуал, если они собираются так отреагировать?

В моем горле образовался комок. Я положила руку ему на плечо.

— Я знаю. Это несправедливо, и в этом мире много несправедливости, но не все такие, как они. Есть хорошие люди, Кевин. Есть люди, которые не будут судить тебя или смотреть на тебя по-другому из-за твоей сексуальности.

— Я знаю, что есть хорошие люди, но это ничего не значит, когда это происходит. Трудно принять себя таким, какой я есть, когда надо мной за это издеваются. Хотел бы я это изменить.

Я подошла к нему и посмотрела ему в лицо. Его красные глаза и боль в них оставили во мне глубокую рану, и я притянула его в свои объятия, уже протрезвев. Я прекрасно его понимала. Я не понаслышке знала, каково это — подавлять себя, потому что боишься, что скажет мир. Они имели над нами власть, заглушая наши голоса, мечты и желания, превращая их в пыль, а нас — в оболочки того, кем мы были на самом деле, и ради чего?

Каждый должен иметь свободу быть собой, но добиться этого очень трудно. Мы живем только один раз, но тратим время на то, чтобы угождать другим и забывая о собственном счастье, забывая, что мы те, кто должен жить со своим выбором, а не они.

Почему это так важно? Почему важно, являемся ли мы би, геями, толстыми, уродливыми, глупыми, неудачниками или любым другим ярлыком, который навешивает на нас общество?

— Все будет хорошо, — успокаивающе сказала я. — Просто не скрывай и не подавляй то, кто ты есть, несмотря ни на что. Я делаю это с тех пор, как себя помню, и теперь я пытаюсь найти способ жить, свободной от своих страхов. Так что не позволяй им победить. Мы с тобой найдем способ быть собой.

Он отстранился, но не разорвал контакт между нами, держа меня за локти.

— Почему ты так добра ко мне?

— Почему я не должна быть такой? Ты мой друг.

— Никто не относился ко мне так, так, так хорошо, как ты. Я никто. Я не стою твоего в-в-времени.

Я покачала головой.

— Не унижай себя. Ты очень хороший, Кевин. — Я ущипнула его за щеку. — Ты лучший друг, о котором только можно мечтать.

Он опустил руки. Его губы изогнулись в грустной улыбке, когда он уставился в небо.

— Друг, да?

Я открыла рот, чтобы подтвердить это, но остановилась. Я чувствовала, что хожу по тонкой грани.

— Ты знаешь, что я действительно забочусь о тебе.

— Да, я знаю. Ты заботишься обо мне… но как о друге.

— Я… — вздохнула я. — Прости. Я знаю, что ты чувствуешь ко мне, но… я просто не чувствую этого к тебе.

Он выглядел все более расстроенным с каждым моим словом, и я ненавидела причинять ему такую боль. Он схватился за перила, а его глаза переместились в небо.

— Я знаю. Но я надеялся, что я тоже тебе понравлюсь, и я… и я также смогу забыть о Хейдене. Это так глупо с моей стороны влюбляться в него. Или в тебя.

Я наблюдала за его профилем.

— Может быть, тебе нравится кто-то еще? Я имею в виду, как насчет Маркуса?

Он нахмурился.

— Маркус?

— Да. Я знаю, может, ты так не считаешь, но я думаю, что вы двое будете потрясающе смотреться вместе.

Он испустил долгий вздох и оттолкнулся от перил.

— Я не уверен, что смогу быть с ним, Джесс. И как я могу ему нравиться с моим заиканием?

— А почему ты не должен ему нравиться с твоим заиканием? Твое заикание — это не то, кем ты являешься, помнишь? Я вижу, что Маркусу все равно, и тебе тоже не должно быть до этого дела. Заикаешься ты или нет, ты милый, хороший человек, и ты заслуживаешь самого лучшего.

— Тогда почему я не могу тебе понравиться? — Он провел рукой по своим зализанным волосам, умудрившись их испортить. — Неужели нет способа, чтобы я тебе понравился?

Мой взгляд проследил за облаками, скрывающими звезды, толстый слой сожаления покрыл мою грудь. Дрожь пробежала по моему телу.

— Кевин, я… я не могу. Мне нравится другой.

— Я знаю. Это Блейк, не так ли? Несмотря на то, что он всегда издевался над тобой, ты влюбилась в него.

Мне не понравилось обвинение в его тоне. Я не повернулась, чтобы посмотреть на него, сжав руки в кулаки на перилах.

— Да. Я влюбилась в него, несмотря на то, что он мой мучитель. Больная, да? Ты, наверное, считаешь меня глупой, но думаешь, я не пыталась избавиться от этих чувств? Это нелегко.

Он схватил меня за руку, и я посмотрела на него. Тоска в его глазах была слишком сильной для меня.

— Я могу помочь тебе забыть его. Мы оба можем забыть наши г-г-глупые увлечения и быть вместе…

— Ты вообще понимаешь английский, Беркс? Или тебе нужно, чтобы я перевел тебе «Мне нравится другой»? — Произнес глубокий голос, и мое сердце остановилось.

Черт возьми, нет.

Блейк стоял всего в нескольких футах позади нас, скрестив руки на груди, с непроницаемым выражением лица.

Он все слышал.

ГЛАВА 14

Мой мир рухнул. Он услышал это. Он услышал, что он мне нравится. Меня сейчас стошнит.

— Я ей нравлюсь, а не ты, так что перестань пытаться заставить ее полюбить тебя. А теперь проваливай, — сказал Блейк, указывая большим пальцем на заднюю дверь, чтобы Кевин ушел.

— Нет. Я-я-я не оставлю Джесс наедине с тобой. И мы с Джесс разговариваем, так что тебе следует уйти.

Ноздри Блейка раздулись, и он бросился на Кевина, схватив его за плечо.

— Ты правда так мне отвечаешь? Ты хочешь, чтобы я заставил тебя уйти, Беркс?

— Не трогай его! — Я подскочила, чтобы оторвать его от Кевина, и оттолкнула его, заслонив Кевина своим телом. — Он ничего тебе не сделал, так что не смей его трогать.

Его хмурое выражение стало еще сильнее.

— Мне нужно поговорить с тобой, а он нам мешает.

— Я не хочу с тобой разговаривать, — сказала я, но это была ложь. Я хотела поговорить с ним, как бы глупо это ни было. Я хотела узнать, почему он здесь и что он услышал. Я хотела получить ответы на вопросы, которые становились все громче в моей голове день за днем.

Он наклонил голову, прищурив глаза.

— Ты не умеешь лгать. Думаю, тебе не терпится узнать, что я скажу о твоем маленьком признании.

Сильный румянец окрасил мои щеки, и я отвернулась. Моя кожа покалывала от его близости.

Я ненавижу его, ненавижу его, ненавижу его.

— Ладно. Мы поговорим.

— Джесс, — разочарованно сказал Кевин, но я не смотрела на него, не могла, вместо этого уставившись на свои туфли.

— Все в порядке, Кевин. Иди. Мы закончим наш разговор позже, хорошо?

Он не ответил сразу, и я чувствовала, как он наблюдает за мной.

— Ладно. Я найду Мел. Напиши мне, если… — Его голос затих, и Блейк фыркнул.

— Что? — Насмешливо спросил Блейк. — Если ее ранит большой злой волк? Ты будешь ее рыцарем в сияющих доспехах?

Кевин поднял подбородок, вызывающе глядя на него, отчего я открыла рот.

— Может быть.

Ухмылка Блейка исчезла.

— Ты действительно хочешь умереть.

Мое сердце сжалось от страха за Кевина. Я не хотела, чтобы он пострадал из-за меня.

— Иди, Кевин. Я скоро приду.

— Ладно, — пробормотал он и потащился обратно в дом.

Я спустилась по лестнице крыльца и пошла по каменной дорожке подальше от Блейка, мне нужно было это расстояние между нами. Воздух стал прохладнее. Несмотря на то, что я находилась на открытом пространстве, я чувствовала себя заключенной в маленьком пузыре, где не существовало ничего, кроме Блейка.

Я слышала, как он следовал за мной по пятам, и моя дрожь усилилась. Я остановился возле заднего сарая и скрестила руки на груди. Запах дождя распространился вокруг меня, а в моей голове сформировалась пронзительная мелодия, изображающая этот момент между нами, но мне так и не удалось ее закончить.

— Ты хотел поговорить, так говори, — смело сказала я, отвернувшись от него.

Он придвинулся ближе, остановившись всего в нескольких дюймах позади меня, и стук в моей груди усилился.

— Кто бы мог подумать, что ты влюбишься в меня?

Я потерла руки, чтобы избавиться от холода, пронзившего мою кожу, подавляя стыд.

— Так ты здесь, чтобы сыпать соль на рану. Поздравляю, я чувствую себя еще более несчастной и пристыженной. Ты уйдешь сейчас?

— С каких пор?

Я нахмурилась.

— С каких пор что?

— Ты поняла, что я имею в виду.

Я закрыла глаза, и образ возник перед моими веками. Его хрупкая, сгорбленная фигура на полу в спортзале в тот день разбила мне сердце. Слова, сорвавшиеся с его губ, были наполнены болью, которая проникла так глубоко, что я даже не была уверена, есть ли у нее конец. Последнее, что я услышала перед тем, как уйти, было прошептанное «Я люблю тебя, Эмма», и даже сейчас я помнила всепоглощающую тоску в этих четырех словах, которые эхом отдавались в уголках моего сознания.

— С тех пор как я подумала, что увидела под твоей жестокой внешностью, что-то хорошее. Но я ошибалась.

— Что-то хорошее. — Это был не вопрос. Это было утверждение, произнесенное тоном, который показывал, что он изначально не верил, что в нем есть что-то хорошее.

Я сделала несколько шатких шагов от него, глядя в небо.

— Это было, когда я увидела, как ты убивался горем из-за какой-то девушки по имени Эмма. — Я начала оборачиваться. — Это заставило меня понять, что ты не такой уж бессердечный… — Мои слова превратились в ничто, когда я увидела его холодное выражение лица.

Он стер расстояние между нами двумя гневными шагами и возвышался надо мной.

— Что ты знаешь об Эмме?

Гнев сошел с его тела, и мне пришлось сделать шаг назад, потрясенной внезапной переменой в его настроении.

— Ничего, — быстро ответила я. — Кроме того, что она та, о ком ты явно заботился.

Он шагнул ко мне, снова сокращая расстояние между нами.

— Больше никогда не упоминай ее имени.

Я вздрогнула.

— Господи. Она действительно задела тебя за живое…

Его глаза сверкнули яростью, и он бросился на меня. С криком я отступила, пока не ударилась о стену сарая, но он преследовал меня до самого конца и прижал ладони по обе стороны моей головы.

— Больше никогда не говори о ней! — Он ударил рукой по дереву. — Ты не имеешь права!

Меня пронзила боль. Я видела любовь в его глазах, которая так яростно горела к этой девушке, преданность настолько сильную, что я жаждала чего-то подобного. Мои глаза наполнились слезами, старые раны открылись.

— Понятно. Я больше не буду упоминать о ней. — Я отошла в сторону, чтобы уйти, но его рука не двинулась, удерживая меня на месте. — Отпусти меня.

— Зачем? Разве ты не этого хочешь? — Он прижался ко мне, полностью возбужденный, и я ахнула от внезапного, оскорбительного контакта. Я зажмурилась и сжала руки в кулаки, ненавидя это. Я ненавидела его за то, что он так меня ломал. — Я тебе нравлюсь, так что, полагаю, это именно то, чего ты хочешь.

Первые слезы упали, и я отвернулась в сторону, избегая его взгляда.

— Не так, — прошептала я. — Никогда так. — Я прикусила губу. — Не унижай меня этим. Пожалуйста.

Мне было очень холодно. Холодно и одиноко.

Он отстранился, и хватка, сжимавшая мое сердце, ослабла, но я не могла встретиться с ним взглядом.

— Тогда чего же ты хочешь?

Слова вырвались из моего рта прежде, чем я успела пожалеть о них:

— Чего я хочу? — Я опустила голову, закрыв глаза. — Даже частичку того, что ты чувствуешь к этой девушке. Крошечную частичку. Твою улыбку. Но я никогда этого не получу, так какой смысл быть рядом с тобой вот так? Какой смысл в моих глупых чувствах? Это токсично.

Капля упала мне на щеку, и я открыла глаза к небу, когда первые капли дождя обрушились на нас. Сильная дрожь сотрясла мое тело, когда я перевела взгляд на Блейка. Мое сердце сжалось от пламенного взгляда в его глазах, который поглотил меня в затянувшемся молчании.

— Да. Это токсично, — наконец сказал он. — Но так быть не должно.

Мои глаза расширились. Так много мыслей пронеслось в моей голове от его слов, его близости, его глаз… Мы промокли, но никто из нас не пошевелился и не признал этого. Земной запах дождя, встречающегося с землей, смешался с его запахом, призывно.

— Мы не должны быть такими, — сказал он, обхватив мою щеку, когда его взгляд упал на мои губы. — Я не должен так себя чувствовать. — Он провел большим пальцем по моему рту, и у меня вырвался вздох. Я должна была отстраниться. В любой момент… Я ненавижу это.

— Тогда отпусти меня, — слабо проговорила я сквозь стучащие зубы. Дождь превратился в настоящий ливень, приклеивая нашу одежду к телам.

— Я не могу. Я хочу этого, но…

— Перестань играть со мной. Снова и снова. Хватит.

— Я не играю с тобой.

— Так что же ты делаешь? — Устало спросила я, щурясь сквозь ливень. — Все это время ты подавал мне противоречивые сигналы. Так чего же ты на самом деле хочешь? Пожалуйста, будь честен со мной хоть раз.

Казалось, он все еще пытался чему-то сопротивляться, но затем в его чертах проступило смирение, и он сделал последний шаг, разделяющий нас. Я вздрогнула, но это было не из-за погоды.

— Я хочу перестать чувствовать себя виноватым за то, что я такой. Я хочу перестать чувствовать. Точка.

Я заставила себя дышать ровно.

— А что ты чувствуешь?

Его глаза метнулись по всему моему лицу. Ненависти не было. Никакой злости. Просто потребность.

Он выругался себе под нос.

— Я не могу насытиться тобой. Я не могу перестать думать о тебе. И как бы я ни говорил себе, что, то, что мы делаем сейчас, неправильно… я не могу с этим бороться.

Он схватил меня за затылок рукой и врезался губами в мои губы, прежде чем его слова успели укорениться в моем сознании, проглотив мой вздох удивления. Его поцелуй был яростным, воспламеняющим все во мне, и на несколько мгновений я позволила себе насладиться этим, забыть о боли… притвориться, что все в порядке. Я притянула его ближе к себе. Я жаждала поцелуя, который разрушал меня так же сильно, как и вдыхал в меня счастье.

Его руки бродили вверх и вниз по моей спине, ища каждый дюйм меня, как будто он умирал от желания прикоснуться ко мне, и это было невероятно. Его тело излучало тепло, которое было сильнее любого холода, окутывая меня своим притягательным коконом. Мое сердце забилось, когда он углубил наш поцелуй, и его язык столкнулся с моим, и это продолжалось и продолжалось, пока я не потеряла рассудок. Пока я не захотела большего, большего, большего.

Он просунул руки под мои бедра и с потрясающей легкостью поднял меня. Я схватила его за плечи, и мои ноги рефлекторно обвились вокруг его талии, когда он прижал меня к сараю.

— Нет, подожди. Отпусти меня. Я слишком тяжелая.

Его глаза с тяжелыми веками были двумя темными озерами похоти.

— Нет, ты не такая. Ты совсем не тяжелая.

Он снова поцеловал меня, прижимаясь ко мне, и этот контакт вызвал сладкое ощущение в моем нутре. Самым страшным было то, что, то, как наши тела прилегали друг к другу, было естественным, и я никогда не хотела, чтобы он отпускал меня.

Его рука прошлась по моей талии и остановилась на моем мягком бедре, схватив его. Паника распространилась по моей груди, и я прервала наш поцелуй, слишком осознавая лишний жир, который у меня там был.

— Нет… не трогай меня там. — Я потянула его за руку, чтобы убрать ее с этого места.

Он наклонился, чтобы посмотреть на меня.

— Что ты делаешь?

— Я просто не хочу, чтобы ты трогал меня там.

Его брови сошлись на переносице.

— Почему нет?

Я покраснела, отводя взгляд.

— Потому что я…

— Потому ты, что? — Он надавил сильнее.

Черт его побери.

— Потому что я толстая, и трогать мои жировые отложения приятного мало.

Он опустил меня вниз, вся похоть в его глазах исчезла.

— Ты это серьезно?

Его тон погасил недолговечное тепло во мне, вернув боль. Вот что я получила за то, что была такой слабой и позволила ему поцелуй, которого он не заслуживал.

Я скривила губы.

— Так же серьезно, как все те разы, когда ты называл меня толстой и жирной.

Он отступил и провел рукой по волосам.

— Это не… — Он покачал головой. — Ты не толстая.

Что он сказал?

Я уставилась на него.

— Я не толстая?

— Да. Ты не толстая, не худышка, но и не толстая, боже… неужели ты не видишь как все парни пожирают тебя взглядом, — повторил он, злясь все больше, но его гнев не мог сравниться с тем, что я чувствовала в этот момент. Я была вне себя, все эти месяцы оскорблений возвращались ко мне, чтобы поиздеваться надо мной.

— Тогда зачем ты отпускал все эти грязные шутки в мой адрес? Зачем ты оскорблял меня все это время, называя меня толстой и многими другими ужасными словами?! Зачем ты заставил меня вспомнить, как сильно я ненавижу свое тело?!

Он пошатнулся, его глаза расширились.

— Джесси, я… — прошипел он и отбросил небольшой камень на тропинке. — Я никогда не хотел… — он сжал кулаки. — Блядь. Слушай, прости…

— Даже не смей извиняться! — Закричала я и толкнула его в плечо. — Даже не говори этого, потому что одно «прости» никогда не исправит ущерб, который ты уже нанес. Не говори этого, когда ты даже не имеешь это в виду! Потому что завтра ты отправишь мне еще одно «жирное» оскорбление, и я снова заставлю себя блевать в туалете, чувствуя себя ужасно и как самая толстая девушка в мире!

Наступила тишина, когда на его лице отразился шок. И тут я поняла, что только что сказала.

Я застонала. Я действительно рассказала ему о рвоте.

Я достигла самого дна унижения, дав ему еще одну вещь, которую он мог использовать, чтобы сломать меня. Насколько глупее я могла быть?

Не в силах оставаться здесь ни секунды дольше, я спрятала лицо от стыда и бросилась прочь.

ГЛАВА 15

Суббота прошла в тумане слез, ненависти к себе и повторов нашего поцелуя. Я была не только в упадке сил, у меня еще и горло болело. Я даже петь не могла, застряв с домашним заданием и тоскливыми мыслями. Он целовал меня так, словно от этого зависела его жизнь. Он сказал мне, что я не толстая. Он пытался извиниться.

Он не мог перестать думать обо мне. Он не мог насытиться мной.

Подумаешь.

Все это не имело значения. Не имело значения, когда все оставалось прежним. Не было никакого уважения, доверия или любви. Но ничто из вчерашнего вечера не сравнилось с выражением лица Блейка, когда я рассказала ему свой самый постыдный секрет, и это терзало меня. Мне хотелось приклеиться к кровати и сидеть в своей комнате, пока я не закончу учебу и не уеду из этого города.

Но у моих родителей были другие планы. Мой отец ценил субботние ужины нашей семьи и его ключевых клиентов, которые служили укреплению его деловых отношений с ними. Эти ужины всегда были для меня смертельно скучными, но как послушная дочь я никогда не отказывалась идти.

Вот почему я ждала в гостиной, вся наряженная, когда мои родители спустятся вниз. На мне была элегантная белая блузка с цветочным узором и черные брюки, с заплетенными волосами и макияжем, который скрывал все гигантские прыщи, выскочившие перед месячными. Добавьте к этому боль в горле и ужасные спазмы, и вы получите девушку, которая просто хотела остаться дома, приготовить горячий шоколад и посмотреть Netflix в постели.

Мой телефон зазвонил, оповещая о сообщении от Кевина.

«Можем поговорить?»

Мои родители не спешили собираться, так что у меня, вероятно, было еще несколько свободных минут.

— Привет, — сказала я, когда он поднял трубку, чувствуя укол вины из-за нашего последнего разговора.

— Привет. — Его голос был хриплым.

— Звучишь нехорошо. Ты заболел? — Он не ответил сразу, и тяжелое молчание заставило меня нахмуриться.

— Нет.

Я прижала руку к спазмированному животу.

— Тогда что не так?

— Во-первых, я хочу извиниться за прошлую ночь. Я был слишком пьян.

— Все в порядке, Кевин. Тебе не нужно извиняться. Ты просто сказал, что чувствовал.

— Но я не хочу давить на тебя.

— Не беспокойся об этом. Я просто… — Я прикусила кутикулу большого пальца. — Мне просто жаль, что я не вижу тебя таким. Я хочу, но ты же знаешь, что не можешь заставить свое сердце полюбить кого-то, верно?

Он вздохнул.

— Я знаю и понимаю. Тебе нравится Б-Блейк, и после прошлой ночи, я думаю, ты ему тоже можешь нравиться.

Я грубо усмехнулась.

— Да, конечно.

Ты лгунья, Джесс. А как насчет того поцелуя? И почти поцелуя на трассе?

— Нет, серьезно. У этого парня серьезные проблемы, но я не думаю, что он тебя ненавидит.

Нет, он ненавидит только то, как он себя чувствует, что тоже извращенно.

— Даже если это правда, это ничего не значит. Я полностью за прощение, но он все равно мой враг. И он причинил мне много боли.

— Правда, — сказал он.

— Но хватит о нем. Мне кажется, тебя беспокоит что-то еще.

— Эээ… Я сказал отцу, что я би.

— Ты сказал?! Что он сказал?

Он снова вздохнул.

— Он с-сказал, что не понимает меня. Он не разозлился, но выглядел разочарованным.

Я могла представить себе выражение лица его отца. Это было то же самое выражение, которое я боялась увидеть на лицах своих родителей, когда скажу им, что собираюсь поступать в музыкальный колледж.

— Извини, Кевин. — Я оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что мои родители все еще наверху. — Наши родители иногда бывают отстойными.

— Расскажи мне об этом. Ты же знаешь, моя мама тоже не п-поддерживает это.

— Надеюсь, они не давят на тебя, чтобы ты изменился или вел себя как натурал.

— Нет, не давят. Они сказали, что не будут п-п-препятствовать мне встречаться с кем угодно, но надеются, что это будет девушка.

Я покачала головой.

— Кому какое дело, что они думают? Если ты хочешь быть с парнем, это твое право. Ты контролируешь свою жизнь, а не они. — Последнее предложение произнесла Сьюзен, и я повторяла его как мантру последние несколько недель, вбивая его в свой разум.

— Я постараюсь запомнить. Но…

— Да?

— Ты правда думаешь, что Маркус и я будем п-п-потрясающе смотреться вместе?

Я улыбнулась.

— Абсолютно.

— Он о-о-определенно милый.

Моя улыбка стала шире.

— Ммм.

— Я видел его в ресторане раньше.

Я подняла брови.

— О? И?

Он прочистил горло.

— И ничего. Он был со своими родителями, а я был со своими.

— Я чувствую «но» в этом предложении.

— Но наши глаза продолжали встречаться, и я…

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но это ведь только начало, верно?

— Да… но я не знаю.

— Чего не знаешь?

— Я не знаю, хочу ли я быть с парнем…

— Но, Кевин, тебе нечего стыдиться…

— Нет, ты н-не понимаешь. Я не борюсь с этим. Я знаю, что это бессмысленно.

— Тогда почему?

— Меня будут за это травить.

Я закрыла глаза, когда очередная волна боли ударила по моему животу, готовая не согласиться, но я остановила себя, потому что знала лучше. Если меня травили из-за моего веса, чего могли ожидать нетрадиционные ученики? В нашей школе были люди, которые были гомофобами, и у них был целый набор ругательств, готовых выплеснуть на людей, которые им не нравились по той или иной причине. Хотя я надеялась, что антибуллинговый фестиваль образумит хулиганов, если мы не будем работать над пониманием и принятием всех наших различий, я не была уверена, окажет ли фестиваль долгосрочный эффект на них или нет.

— Мел бы сказала тебе пойти на все это и делать все, что хочешь, а мой психотерапевт сказал бы не упускать свои возможности, особенно из-за тех, кто совершенно не заслуживает твоего внимания.

— Думаю, ты права. Я просто б-боюсь.

Я сжала губы в тонкую линию.

— Я знаю, Кевин, — прошептала я. — Я знаю.

— Джесс? — Позвала мама из коридора. — Мы готовы идти.

Я встала.

— Кевин, мне пора.

— Конечно. Увидимся в школе.

Закончив разговор, я последовала за родителями к папиной Tesla, глубоко вздохнув, когда мои спазмы усилились. Я села в машину и пристегнулась как раз в тот момент, когда папа выехал с нашей подъездной дорожки. Мне нужно было что-то, чтобы отвлечься от боли, поэтому я зашла в Instagram и открыла свою историю, в которой было селфи, сделанное мной перед вечеринкой, отличавшееся от того, что я выложила в своей ленте. Я пробежала глазами по именам пользователей, которые видели мою историю, прежде чем заметила одну, от которой мое сердце забилось быстрее.

Blake.j1

Это был никнейм Блейка.

Я снова нажала на свою историю, просто чтобы проверить, не обманывают ли меня мои глаза, но я не ошиблась. Это был он. Мое тело накалилось. После слов, которые я ему выпалила, я ожидала от него только худшего. Это не имело значения. Его внимание не имело значения. Я даже не должна была думать об этом. Мои пальцы не заботились о моем мыслительном процессе. Они перенесли меня в его Instagram, и мои глаза снова пересекли строку в его биографии.

Ты живешь только для того, чтобы столкнуться с болью.

Его последняя фотография была сделана им с Хейденом на вечеринке, оба смотрели в камеру без улыбок на лицах. Они выглядели устрашающе, но тем не менее очень горячо, и, конечно же, фотография собрала много комментариев «Ты великолепен» и «Такой горячий», заполненных множеством эмодзи-сердечек. Я провела пальцами по лицу Блейка на экране, представляя, что я действительно касаюсь его лица. Прежде чем я это осознала, мои пальцы скользнули по кнопке «Нравится» под фотографией.

Я вздрогнула. Я дышала через открытый рот, уставившись на пустой значок сердца, а мое сердце колотилось. Хорошо. Уф.

Я сунула телефон в сумку, прежде чем сделать что-то еще более глупое.

Мама обернулась на пассажирском сиденье, чтобы посмотреть на меня.

— Почему ты такая тихая, милая? Это из-за того, что у тебя болит горло?

— Вроде того. И месячные понимаешь…

— Может, ты простудилась. — Она протянула руку. — Иди сюда. — Я наклонилась к ней, и она потрогала мой лоб тыльной стороной ладони, прежде чем повернуться. — У тебя нет высокой температуры. Ты приняла Адвил от спазмов?

— Да, но это не помогает. У меня адски болит живот.

— Не думай об этом, и все пройдет, — сказал мой отец, устремив взгляд на дорогу.

Мой отец всегда выглядел таким серьезным, когда вел машину. Он не любил разговаривать, слушать радио или отвечать на телефонные звонки, чтобы полностью сосредоточиться на дороге, что было плохо, потому что мне нужна была музыка в машине. Мне следовало взять с собой наушники.

— Если бы это было так просто.

— Ты всегда можешь научиться медитировать, — сказала моя мама, и я закатила глаза. Недавно она увлеклась йогой и медитацией, она купила много ароматических свечей и зажигала их по всему дому, говоря нам, что они помогут нам очистить наш дух или что-то столь же неинтересное.

— Или ты можешь приготовить мне шоколадный торт. Ты знаешь, это всегда помогает мне.

Она улыбнулась и повернулась, чтобы посмотреть на меня через плечо.

— Раз уж ты попала в колледж отца, ты заслужила немного удовольствия, верно? — Она подмигнула мне, и мой желудок скрутило от беспокойства.

— За это она заслуживает большего, чем одного удовольствия. — Папа посмотрел на меня в зеркало заднего вида. — Я наконец-то куплю тебе новую гитару.

Я заставила себя улыбнуться, но улыбка была такой фальшивой, что у меня заболела грудь. В последнее время он все время спрашивал меня, ответила ли я на предложение о поступлении, предполагая, что я приму предложение о поступлении, и давление, которое я чувствовала, становилось все сильнее. Я не могла быть счастлива из-за этой гитары, когда знала, что они не очень хорошо воспримут мое решение принять предложение музыкального колледжа.

— Ты не выглядишь счастливой, — заметила моя мама.

Улыбнись, Джесс. Сделай это убедительно.

— Я в восторге! Но я могу умереть в любой момент от этой боли.

Мой отец цокнул.

— Женщины и их месячные. Я никогда не пойму.

— Что тут понимать? — Спросила я. — Это обязательный ад.

— Могу себе представить. В любом случае, ты приняла поступление? — Вот он снова. Мне нужно было отвлечься прямо сейчас.

— Я была занята школьными заданиями, но скоро найду время. Так, что с этим клиентом? Кто он? Или она? — Я скрестилапальцы, чтобы тактика отвлечения внимания сработала.

— Он мэр.

Я подавилась слюной.

— Мэр? — Мой голос достиг предела своей пронзительности. Нет. Просто нет.

Он странно посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

— Да. Мэр Джонс.

Моя мама взглянула на меня через плечо.

— Что-то не так, милая?

Что-то не так? Не так?

Просто катастрофа седьмого уровня!

— Нет. Я просто не знала, что ты работаешь на мэра.

— Знаешь, фирма папы работает с некоторыми политиками, — сказала мама. — Мэр Энфилда — один из них.

— Его сын твоего возраста, — добавил мой отец. — Ты, должно быть, слышала о нем. Его зовут Блейк.

Услышав его имя, я почувствовала дрожь в животе, смешанную с тошнотой, потому что я не хотела его видеть. Не после моего шокирующего открытия.

— Да, я слышала о нем. Невозможно не слышать, когда он один из самых популярных учеников в нашей школе. — И он также мой мучитель.

Но я не могла этого сказать.

Моя мама знала о мальчике, который издевался надо мной, но я никогда не называла ей его имени. Я даже не рассказывала ей много о нем, держа большую часть его беспощадных издевательств в тайне. Я не могла признаться ей или папе, насколько ужасна моя школьная жизнь, и разрушить их образ меня. Они наверняка подумают, что это повлияет на мои оценки и заставят меня больше учиться.

— Он тоже будет там? — Спросила я их, надеясь, что мой голос ничего не выдаст.

— Вероятно, — ответила мама.

Просто здорово. Мне следовало настоять на том, чтобы остаться дома.

Мне пришлось заставить себя дышать ровно, глядя в окно на дома, мимо которых мы проезжали. Разница между ними и моим была очевидна. Эти особняки выглядели так, будто сошли со страниц журналов о домах знаменитостей. Однако поместье Джонсов было своего рода классом. Я дважды оглядела окрестности, когда папа прошел через богато украшенные главные ворота и направился по длинной, обсаженной деревьями подъездной дорожке.

Господи.

Это была огромная собственность, которая рассказывала истории о деньгах. Белый кирпично-каменный особняк вдалеке был в десять раз больше моего дома. В конце подъездной дорожки даже стоял гигантский фонтан с ангелами, несущими горшки с водой.

— Они миллионеры, — пробормотала я, скручивая руки на коленях. Я нервничала все больше с каждой секундой, приближаясь к дому Блейка.

— Их дом прекрасен, — сказала мама, и в ее словах сквозило благоговение. — И огромный.

— Ты выбрал не ту профессию, папа. Тебе следовало стать политиком.

Он усмехнулся, припарковывая машину перед входом.

— Не все политики могут позволить себе такую роскошь. Джонсы — одна из самых богатых семей здесь. Старые деньги и все такое.

— Я это вижу. Это поместье явно стоит немалых денег, — ответила я и вышла из машины. Мои руки вспотели.

Только сейчас до меня дошло, что я собираюсь встретиться с родителями Блейка, и мне стало любопытно, но также и страшно. Я долгое время думала, какие у него родители. Я не могла представить их милыми и сердечными людьми, учитывая, что у них был сын-негодяй.

Я не должна была удивляться, увидев служанку, открывающую входную дверь, но я все равно удивилась. Она была средних лет и чрезвычайно вежлива, в униформе, которая, вероятно, стоила больше, чем вся моя одежда вместе взятая. Она провела нас внутрь, и с моих губ едва не сорвался вздох удивления.

Их фойе было показной демонстрацией их богатства с мраморным полом, двумя большими лестницами и хрустальной люстрой, свисающей с потолка. Все было сделано в белом и золоте, и я задалась вопросом, как они поддерживали его в такой чистоте. Я не могла сохранить свои белые кроссовки безупречными даже в течение дня, поэтому я могла только представить, сколько усилий приходилось вкладывать их горничной в уборку.

Она провела нас в грандиозную гостиную, в которой я могла бы легко потеряться, которая также была сделана и обставлена в белом и золотом цветах. Было много всего, что можно было охватить взглядом, когда я перевела взгляд с камина с белой плиткой и украшений на большой настенный телевизор и белые кожаные секционные диваны, которые затмили их единственный трехместный диван.

— Оуэн, рад тебя видеть. — Мужчина, которого я узнала как Натаниэля Джонса из газет и телепередач, подошел к нам с улыбкой, которая была воплощением обаяния. Это была милая и удобная маска, которую он использовал для публики, но, несмотря на изысканную внешность, в нем было что-то подозрительное.

Блейк был совсем не похож на него, поскольку Натаниэль был долговязым блондином, серьезно, этот человек красит волосы? И с огромным носом и близко посаженными зелеными глазами под кустистыми бровями.

— Я рад, что наконец-то смог познакомиться с твоей семьей. Спасибо, что присоединились к нам за ужином сегодня вечером.

Они пожали руки, и папа представил мою маму и меня. Я провела рукой по бедру, надеясь, что она не такая липкая, как ощущалась, и пожала ему руку. Его хватка была крепкой, его улыбка ни разу не дрогнула, когда он оценивал меня, и я едва могла смотреть ему в глаза. Знакомство с новыми людьми и рукопожатие с ними никогда не были моей сильной стороной.

— Приятно познакомиться, Джессика.

— Мне тоже приятно познакомиться, сэр, — ответила я, пытаясь прочистить горло. Оно болело еще сильнее, а из носа потекло, а это означало, что завтра я заболею.

Его жена появилась позади него. Она была высокой и стильной брюнеткой с красивым лицом, которое совсем не постарело. Теперь я знала, чью внешность унаследовал Блейк. Он был копией своей матери. У нее даже была такая же осанка, как у Блейка, и от нее исходило холодное безразличие. Это было похоже на невидимую стену, которая ее защищала. Ее ледяные серые глаза, уставились на меня, и у меня перехватило дыхание.

— Это моя прекрасная жена, Даниэла, — сказал Натаниэль с улыбкой. Я обхватила пальцами ее холодную, тонкую руку и застенчиво пожала ее.

— Приятно познакомиться, — сказала она сладкозвучным голосом, нацепив улыбку, которая не коснулась ее глаз.

Я улыбнулась ей в ответ и быстро убрала руку, оглядев комнату, чтобы посмотреть, не появится ли откуда-нибудь Блейк, но я не успела.

— Прошу прощения за нашего сына, Блейка, — сказала она. — Он не сможет присутствовать на нашем ужине, так как у него уже есть другие планы на сегодняшний вечер. Он искренне извиняется за свое отсутствие.

Ого, она была такой официальной. Перевод: он был на вечеринке и ему было наплевать на этот дурацкий ужин.

И я сомневалась, что он когда-либо извинится за это. Я была рада, что мне не придется его видеть, но я также почувствовала проблеск разочарования, когда услышала, что его здесь не будет.

Что-то в том, что я была в доме моего врага, человека, который подарил мне лучший поцелуй в моей жизни прошлой ночью, заставило мое сердце биться быстрее. Я почти чувствовала его — воспоминание о его аромате, ощущение его тепла, его кожи на моей…

Я задалась вопросом, знал ли он, что моя семья должна была приехать сюда.

— Это понятно, — ответил мой отец, хотя я сомневалась, что он имел это в виду. Пунктуальность и точность были добродетелями, которые он очень ценил, но было бы неразумно с его стороны ставить на карту их деловые отношения, не так ли?

Обед был подан в столовой с круглым столом, на котором могли разместиться десять человек, и окнами от пола до потолка, выходящими на потрясающий каменный балкон. Даниэла упомянула, что у них три столовые, когда мы сели, и мои глаза чуть не вылезли из орбит. Сколько у них тогда было спален? Тридцать три?

Моя мама похвалила ее дизайн интерьера, что стало для Даниэлы сигналом начать рассказывать о ремонте, который они начали в предыдущем месяце. Я едва обращала на нее внимание, ни капельки не интересуясь сносом, перестановкой и другими подробностями, о которых она так гордо говорила. Еда, которую они подавали, была роскошной и вкусной, особенно салаты и суп, и мне приходилось снова и снова напоминать себе не глотать ее залпом, а есть медленно.

Я думала о словах Сьюзен с нашего последнего сеанса, чтобы успокоиться. Еда не была моим врагом. Баланс был моим другом. Поэтому, с правильными порциями, я могла есть все, что захочу, не виня себя за это. Это было самое подходящее время для меня, чтобы попрактиковаться в этом.

— …Комната Блейка в левом крыле, — сказала миссис Джонс, и я оживилась, теперь все мое внимание было сосредоточено на ней. — Я уже приготовила для него новую комнату на третьем этаже, рядом с нами, но он хочет остаться на втором этаже. Он говорит, что ему нравится уединение. — Она скромно улыбнулась, но это было явно фальшиво.

— Подростки. Их не убедить, — сказал Натаниэль, и мои родители рассмеялись в ответ. Я закашлялась и подавила желание чихнуть.

— У нас нет таких проблем с Джессикой, — сказала моя мама, всегда пользуясь любой возможностью, чтобы похвастаться мной. — Она очень послушный и ответственный ребенок.

— Это так? — Спросила Даниэла, устремив на меня свой острый, как у Блейка, взгляд. Я отвернулась, покраснев.

— А в какой колледж пойдет Джессика? — Спросил Натаниэль.

— Она пойдет в мою alma mater, и будет юристом, — ответил мой отец. Я застыла, уставившись на салат на своей тарелке.

— Правда? — Спросил Натаниэль. — Рад это слышать. Мой сын тоже пойдет в юридическую школу.

Я бросила на него взгляд. Блейк и юриспруденция? Он как будто сказал, что можно есть «Нутеллу» с салатами.

— Он собирается стать юристом? — Спросила я, не в силах сдержаться.

— Скорее всего.

— Это хорошо. Это самый многообещающий выбор карьеры, — сказал мой отец, что привело к разговору о колледжах, и я не могла оставаться здесь ни секунды дольше. Если бы я услышала, как мой отец говорит, как он гордится мной за то, что я следую его пути еще раз, я бы закричала от разочарования.

— Извините, но можно мне в туалет? — Спросила я Даниэлу, молча проклиная спазмы в животе. Они не утихали.

— Конечно. Все ванные комнаты на первом этаже находятся на ремонте, так что тебе придется воспользоваться той, что на втором этаже. Наша горничная проводит тебя туда.

Я кивнула и ждала, когда она придет и покажет мне дорогу. Я не сказала ни слова, когда последовала за ней наверх в левое крыло, отчего мое сердце забилось быстрее. Там была комната Блейка.

Она провела меня к первой двери справа и оставила там, спустившись вниз. В коридоре было еще две двери, и мое сердце забилось быстрее, потому что я была так близко к комнате Блейка. Я сделала глубокий вдох и вошла в ванную, зная, что ничто не остановит мои спазмы еще как минимум час.

Я закончила в ванной и направилась к лестнице, но мои ноги остановились на полпути. Я бросила взгляд через плечо на вторую дверь справа, а затем на дверь в дальнем конце коридора, и у меня возникло подозрение, что это его комната.

Моя грудь сжалась от странного ощущения, когда в моей голове сформировалась идея. Это было более чем возмутительно, но я хотела сделать это еще больше. Я должна была вернуться в столовую и продолжать быть послушным и ответственным ребенком.

Вместо этого я направилась к двери в конце коридора.

Я, должно быть, схожу с ума, подумала я про себя. Я превращаюсь в преследователя.

Я сказала себе, что делаю это, чтобы получить некоторое преимущество перед ним, если он захочет использовать мою самую уязвимую часть против меня в понедельник. В его комнате могут быть некоторые компрометирующие ответы. Но это была ложь, и я это знала. Я просто хотела увидеть его комнату. Ни больше, ни меньше. Это было похоже на спрятанное сокровище, которое было так близко, что я практически чувствовала его, и это было похоже на возможность, которая выпадает раз в жизни. Я в комнате Блейка — ничего более личного не было.

Если бы меня поймали, я всегда могла сказать, что заблудилась.

Да, конечно. Как будто они на это купятся.

Моя рука вспотела, когда я потянулась к ручке, надеясь, что она не заперта.

Она не была заперта, но за долю секунды, которая потребовалась мне, чтобы открыть дверь, я поняла, что Блейк может быть внутри. Может, он был дома все это время и просто не хотел спускаться.

Ну, черт.

Я прикусила губу, сердце подпрыгнуло, ожидая увидеть его в комнате, но меня встретила полная темнота. Это была его комната, конечно, но его там не было, и я облегченно вздохнула.

Я проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте, вдыхая его запах, который был повсюду.

Я была сумасшедшей. Я была слишком сумасшедшей, что пришла сюда, но это не помешало мне пройти глубже в просторную комнату, мои глаза метались, чтобы впитать как можно больше.

Благодаря слабому свету, льющемуся из заднего сада через окна от пола до потолка, я могла различить его кровать размера «king-size», которая стояла напротив них, и 75-дюймовый телевизор, установленный над тумбой, которая была расположена по диагонали от его кровати. На тумбе стояли PlayStation, кабельная приставка и еще несколько гаджетов. Несколько его рубашек были брошены на его заправленную кровать, а несколько пар его Air Jordans беспорядочно лежали на полу рядом с ней.

Тут было не так много мебели или личных вещей, что указывало на пустоту, которая добавляла таинственности, которой был Блейк. Если убрать баскетбольный мяч, лежащий рядом со встроенным шкафом, две фотографии в рамках с обложкой альбома Infected Mushroom на стене… он слушает психотранс? И диски с видеоиграми, сложенные на полу рядом с его PS4, то получится комната из тех журналов о доме и стиле жизни, которая выглядела так, будто там никто не живет.

Я взглянула на дверь, опасаясь, что кто-то может войти в любой момент. Я стояла на месте, внимательно прислушиваясь к любому звуку, готовая спрятаться, если понадобится, но не слышала ничего, кроме бешеного биения моего сердца. Словно удар ножом, судорога пронзила низ живота, и мне пришлось прижать к нему руку и глубоко вздохнуть, чтобы выдержать это.

Ладно. Еще несколько секунд, и я уйду.

Я двинулась по черно-белому полосатому ковру к его столу рядом с дверью в ванную. Мои глаза изучали темный экран ноутбука, прежде чем они увидели папку из манильской бумаги с торчащими из нее фотографиями. Они вызвали у меня дрожь дискомфорта, и я нахмурилась, доставая телефон и включая фонарик.

Я бросила еще один взгляд на дверь. Мой мозг приказал мне прекратить совать свой нос и прийти в себя, но моя рука не слушалась, направляя свет на фотографии. Это были все фотографии каких-то обветшалых домов и парней, сделанные издалека и в темноте, их низкое качество не позволяло мне разглядеть лица или здания. Записка, лежащая рядом с ними, гласила крупными рукописными буквами: Никогда не забуду. Мой пульс участился. Никогда не забуду что?

— Что ты делаешь с этим, Блейк? — Прошептала я.

Я заметила одну фотографию, выглядывающую из-под папки, и потянулась за ней, замерев, когда увидела, что это было. На ней молодой Блейк обнимая красивую девушку с короткими вьющимися черными волосами и темно-карими глазами где-то на улице. Она была худой и высокой, и ее улыбка соответствовала улыбке Блейка, когда они смотрели в камеру. Я почувствовала внезапный прилив тоски, потому что никогда раньше не видела, чтобы Блейк так улыбался.

Он выглядел таким… беззаботным и счастливым. Он был совсем не похож на того холодного и сдержанного парня, которого я знала с первого дня в школе. Его глаза светились радостью, и было ясно, что они безумно влюблены. Это просто сияло на фотографии.

Внизу черным маркером написано:

Эмма и Блейк навсегда

Тупая боль скрутила мою грудь, тоска и печаль по молодому Блейку вызвали слезы на моих глазах.

Что с ними случилось? Где она?

Решив уйти, пока удача не закончилась, я вернула фотографию на место, но в процессе я задела мышь рядом с ней рукой, и экран ноутбука загорелся. В самом центре была открытая папка с видео с зернистым эскизом и названием «Блейк Джонс и Эмма Гувер, день 11». При более близком рассмотрении я смогла различить на нем мальчика, привязанного к стулу… Нет, не просто мальчика. Это был Блейк.

Я зажала рот рукой, и дрожь пробежала по моему позвоночнику. Какого черта?

Инстинкт подсказывал мне отойти и забыть, что я это видела. Что бы здесь ни происходило, это не мое дело. Я не имела права на это смотреть. Это было бы совершенно неправильно, и я бы еще глубже запуталась в его паутине секретов и тьмы.

Но с Блейком случилось что-то ужасное, и даже с чувством вины и страха, бурлящими во мне, я не могла просто игнорировать это. Я бросила быстрый взгляд через плечо на дверь и провела дрожащим пальцем по мышке, надеясь, что видео скоро закончится, и я уйду отсюда до того, как кто-нибудь войдет.

Первые несколько секунд показывали серовато-грязную поверхность, в которой я узнала пол, только когда камера поднялась. Этот человек находился в очень маленьком подвале с грязными и влажными серыми кирпичными стенами, от которых у меня побежали мурашки.

Камера сфокусировалась на молодом Блейке в кресле, и я едва могла узнать его из-за множества порезов, которые портили его лицо. В комнате было полутемно, но висящая лампочка давала достаточно света, чтобы я могла различить каждый синяк и порез. Мой живот скрутило.

— Ты записываешь? — Спросил парень на заднем плане, звук был достаточно громким, чтобы я могла его услышать.

— Да, — ответил тот, что держал камеру.

Блейк выглядел измученным и истощенным, его измученный взгляд был устремлен в пол, пока парень с камерой кружил вокруг него. Он был неподвижен, в своем собственном мире. Парень, который записывал, схватил Блейка за подбородок и заставил его посмотреть на него. Его тусклые глаза потеряли весь свой свет.

— Улыбнись на камеру, — сказал парень. Блейк не пошевелился и мускулом, храня молчание. — Это нехорошо. Ты же не хочешь, чтобы твои родители увидели тебя таким, когда получат это видео, не так ли? — Я издала вздох отвращения, как раз когда он схватил его подбородок. — Ты продолжаешь игнорировать меня, и это начинает действовать мне на нервы. Посмотрим, проигнорируешь ли ты это.

Видео дергалось, когда парень перешел на другую сторону комнаты, где на полу в углу, свернувшись, лежала растрепанная девушка, ее руки и ноги были связаны веревкой. Это была девушка с фотографии. Эмма.

— Давай поиграем с твоей девушкой.

— Не трогай ее! — Внезапный крик Блейка больно ударил меня, и первая слеза скатилась по моей щеке. Другой парень, одетый во все черное и в лыжной маске, которая открывала только его глаза, схватил девушку и потащил ее ближе к Блейку. — Не трогай ее! Оставь ее в покое! ОСТАВЬ ЕЕ В ПОКОЕ!

Парень полностью проигнорировал его. Он снял с нее веревки и оседлал ее, пока она лежала на земле, не сопротивляясь и даже не двигаясь. Это было так, как будто она смирилась со своей судьбой, и это разбило мне сердце.

Парень с камерой отодвинулся так, чтобы в кадре были и Блейк, и Эмма. Блейк бился о стул и выкрикивал проклятия, пытаясь освободиться, что, казалось, только забавляло парней.

— Ей это нравится, — сказал парень, проводя рукой по ее лицу, прижимая ее руки над головой другой рукой.

Он ощупал грудь Эммы поверх ее рубашки, а затем провел рукой по ее животу, спускаясь еще ниже. Он засунул руку ей в спортивные штаны, и я почувствовала приступ тошноты. Моя рука зависла над мышкой, чтобы остановить видео, но я не могла его остановить, вынужденная наблюдать за ужасом, разворачивающимся передо мной.

Блейк оттолкнулся от веревок, крича, когда парень, записывающий, хихикал на заднем плане, и сила его движений опрокинула его стул. Он упал на пол с громким грохотом, его голова ударилась об пол с глухим стуком.

— Блейк, — закричала Эмма, глядя на него слезящимися глазами.

Это, казалось, позабавило парня в черном, который теперь трогал Эмму самым неподобающим образом, пока она просто лежала там и смотрела на Блейка.

— Не трогай ее! Отойди от нее! — Блейк поднял голову от пола, наблюдая за ними, плача. — Я убью тебя! Клянусь, я убью тебя!

Парень не переставал трогать Эмму, не удостоив Блейка ни единого взгляда.

— Но ей это нравилось в последние несколько раз, не так ли, котенок?

Нет. Мое дыхание становилось все более и более поверхностным. Он схватил ее за подбородок, чтобы она посмотрела на него.

— Отвечай мне! — Он вытащил руку из ее спортивных штанов и ударил ее с такой силой, что у нее пошла кровь из носа.

— Оставь ее в покое! — Пронзительный голос Блейка раздался у меня в голове, наполняя меня сильнейшей болью.

— Это для того, чтобы научить тебя быть более послушным в следующий раз, — сказал ему парень, и тут произошло то, чего я боялась…

Он сорвал с Эммы спортивные штаны и нижнее белье и стянул свои джинсы и плавки, начав то, что навсегда запечатлелось в моем сознании. Крики Блейка и Эммы отдавались в моей голове, смешанные с жестоким смехом их похитителей, который никогда не прекращался.

И затем ужасное действо закончилось. Все во мне похолодело, когда я наблюдала за девушкой, которая выглядела безжизненной. Она не двигалась с того места на полу, где ее оставил парень, уставившись в потолок глазами, и я окаменела. Больной ублюдок приблизил камеру, а затем показал Блейка, которому каким-то образом удалось освободить руки в те секунды, когда фокус не был на нем.

Блейк сбросил с себя веревки, обмотанные вокруг его талии, и приподнялся, все еще связанный по лодыжкам.

— Я убью тебя! — Он набросился на парня и обхватил руками его шею.

— Черт, — сказал парень с камерой и опустил ее на какой-то предмет мебели, прежде чем присоединиться, чтобы помочь своему другу. Я не могла много видеть, но этого было достаточно, мое сердце бешено колотилось, когда он оторвал Блейка от парня, что позволило парню в черном ударить Блейка в живот.

Блейк вскрикнул, когда парень нанес ему еще один удар в живот, за которым последовали все более и более беспощадные удары.

— Нет! — Эмма поднялась и бросилась на парня, бьющего Блейка, обхватив его шею рукой, чтобы оттащить.

— Отстань от меня, — крикнул парень и отшвырнул ее, отправив на пол. — Я устал от этой сучки. Она нам все равно не нужна.

— НЕТ! — Блейк боролся с парнем, который его держал, но не мог освободиться. — Что ты собираешься с ней сделать?!

— Сделай это, — сказал другой парень. — Давно пора.

Парень вытащил пистолет из джинсов и направил его на Эмму.

— Пора прощаться.

— НЕТ, — закричал Блейк, когда выстрелил пистолет, и пуля попала в голову Эммы.

Она упала. В мгновение ока.

Камера показала все. Ее верхнюю часть тела, ударившуюся о пол. Ее безжизненные глаза, когда она смотрела в никуда. Обильное количество крови, которая ужасно скопилась под ней. Блейк кричал, пока парень не сбил его с ног рукояткой своего пистолета.

А затем наступила тяжелая тишина.

Парень взял камеру и направил ее на свое лицо, закрытое серой лыжной маской.

— Ты хочешь, чтобы твой сын тоже закончил так же? Если нет, тебе лучше приготовить эти чертовы деньги к концу этой недели.

ГЛАВА 16

Я убедилась, что дисплей снова заснул, и спустилась вниз. Мне едва удалось сохранить нейтральное выражение лица, пока я сидела до конца ужина, крайне обеспокоенная кровавым сюжетом, который я увидела на видео. Только после того, как мы вернулись домой, и я закрылась в своей комнате, я выпустила все это наружу, проплакав несколько часов в своей постели.

Я плакала из-за Эммы. Я плакала из-за молодого Блейка. Я плакала из-за их трагической любви. Я плакала из-за несправедливости в этом мире, которая послала этих злых людей и заточила их в том подвале. Я никогда не могла представить себе чего-то столь разрушительного и ужасного, чего-то столь внезапного. В один момент она была там. В следующий ее не стало, ее последние секунды… нет, дни… прошли в полнейшем ужасе. Эти кадры снова и снова проигрывались у меня перед глазами, пока я ворочалась и пыталась заснуть, и когда мне наконец удалось это сделать, меня мучили кошмары.

Кровь, смерть, изнасилование… все это смешивалось вместе, пока я не смогла больше этого выносить, поэтому я отказалась от сна и пошла в свою комнату для записи, чтобы поиграть на гитаре в четыре утра. Я перебирала струны, преследуя счастливую мелодию, которая успокаивала меня, но было трудно сосредоточиться.

Я пожалела, что вошла в его комнату. Я была очень глупа, суя нос в его дела, получив гораздо больше, чем я рассчитывала… Намного больше.

Как он вообще с эти жил? Теперь я поняла, с чем связана та записка «Никогда не забуду» и почему у него фобия подвалов, но что насчет фотографий? Зачем ему нужно было напоминание, чтобы не забывать о том, что произошло?

Эта новая загадка только еще больше меня взволновала, поэтому я отбросила все свои мысли и сосредоточилась на музыке. Сумев успокоиться достаточно, чтобы попытаться снова заснуть, я оставила гитару и плотно завернулась в простыни, наконец заснув.

Моя простуда усилилась, когда я проснулась, и у меня поднялась температура, поэтому я проспала почти все воскресенье. Я проснулась около полудня следующего дня, когда мои родители были на работе, и нашла свой любимый сэндвич с помидорами в пластиковой пленке на тарелке на тумбочке, вместе с запиской от мамы, в которой говорилось, что мне нужно отдыхать весь день. Она также оставила мне немного денег на случай, если я захочу заказать еду.

Проголодавшись, я быстро проглотила сэндвич и заказала пиццу, затем сменила пижаму на спортивные штаны и футболку и пошла в ванную, чтобы заняться своими повседневными делами.

Я планировала провести следующие несколько часов за просмотром «Хауса», наверное, в сотый раз, поэтому в итоге я лежала на диване в гостиной. Я уже набросала кучу использованных салфеток рядом с коробкой с салфетками на журнальном столике, и мой нос был сухим и чувствительным после всех этих манипуляций. Мои спазмы были не такими сильными, как в субботу, но этого было достаточно, чтобы держать меня в напряжении.

Мама позвонила, чтобы проверить, как я, хорошо ли я ем и нет ли у меня лихорадки. У меня все еще была температура, и я чувствовала себя настолько измотанной, что хотела остаться приклеенной к дивану на весь оставшийся день. Мой нос был заложен, и каждый раз, когда я глотала, это было похоже на то, будто я глотаю шарик.

Доставка пиццы была быстрой, соответствуя заявленному двадцатиминутному времени доставки. Я поставила на паузу последнюю серию первого сезона «Хауса», взяла деньги и потащилась к входной двери, игнорируя протесты своих мышц.

По крайней мере, в этом было что-то позитивное — мне не нужно идти в школу.

Я открыла дверь и скривила губы в улыбке, но моя улыбка застыла, потому что на пороге был не кто иной, как Блейк. После короткого момента замешательства перед моими глазами появилось это видео. Все, что я могла видеть, — это молодого Блейка. Избитого. Опустошенного. Безнадежного.

Он видел, как его девушку изнасиловали и убили прямо у него на глазах…

Я моргнула, очищая свой разум от этих тошнотворных мыслей, и заметила его красный Ducati Panigale R, на который пускали слюни многие цыпочки в нашей школе, припаркованный у меня на подъездной дорожке, и нахмурилась. Если только Блейк не был разносчиком пиццы, я даже не могла начать понимать, что он здесь делает.

Мое сердце забилось. Может, он узнал, что я была в его комнате?

— Что ты здесь делаешь, Блейк?

Его взгляд медленно, очень медленно скользнул по моему телу, и мои щеки вспыхнули. Я унижала себя перед ним в пятницу вечером, и теперь, когда он был здесь, мои слова вернулись, чтобы издеваться надо мной. Мои щеки стали еще краснее, если это вообще возможно. Как всегда, когда я была рядом с ним, я втянула живот, надеясь, что моя складка не так заметна, как я думаю.

Я кашлянула и шмыгнула носом. Небольшое хмурое выражение на его лице стало еще сильнее, когда он встретился со мной взглядом.

— Ты не пришла в школу. — Я подняла брови. — Я слышал, как Сара сказала, что ты заболела, поэтому я пришел навестить тебя.

Что? Мне захотелось ущипнуть себя за руку, просто чтобы проверить, не показалось ли мне это. Школьный день еще не закончился, а он был здесь, проверяя меня. Должно быть, это была шутка. Он улыбнется еще одной из своих жестоких улыбок и покажет мне, что просто издевается надо мной.

По крайней мере, он здесь не потому, что я была в его комнате и видела видео. Это означает, что он не знает об этом.

— Ты… — начала я голосом одновременно писклявым и хриплым. Я закашлялась. — Ты пришел навестить меня?

Его глаза прожигали меня.

— Можно так сказать, да.

Я считала, что меня перенесли в другое измерение, это было единственным объяснением того, почему Блейк Джонс — мой враг и мучитель с самого первого дня, был здесь, проверяя, все ли у меня в порядке.

— Зачем? Мы не друзья.

Он открыл рот, чтобы ответить, но тут разносчик пиццы остановил свой скутер рядом с байком Блейка. Блейк скрестил руки на груди. Его лицо не выражало никаких эмоций, когда он наблюдал за взаимодействием между разносчиком пиццы и мной. Я ничего не могла поделать со стыдом, что он видел, как я покупаю пиццу. Я не хотела, чтобы он осуждал меня за мои привычки в еде, слишком хорошо зная, что его тянет только к очень худым девушкам.

Или к тебе, вклинился мой разум, но я не позволила этой предательской мысли глубже проникнуть в меня.

— С вас 11,99 долларов, — сказал парень, протягивая мне пиццу.

Я дала ему пятнадцать долларов, кашляя. Была середина марта, но было холодно, как в феврале.

— Без сдачи.

Он улыбнулся мне.

— Спасибо. Увидимся. — Он бросил быстрый взгляд на Блейка, который не сдвинулся ни на дюйм со своего места, и ушел.

Я схватила коробку с пиццей, размышляя, что мне теперь делать. Холод пробежал по моей шее, когда вокруг меня закружился холодный ветерок.

— Что за внезапная перемена в отношении? — Спросила я. Я все еще ожидала, что он скажет, что это розыгрыш, и я полная дура, что поверила в это.

— Могу я войти?

Я уставилась на него. Он не прорвался вперед, а попросил разрешения? С каждой секундой это становилось все более сюрреалистичным.

— Зачем? — Я не собиралась терять бдительность только потому, что он вел себя мило.

— Потому что ты явно замерзаешь. — Он указал на меня, и я оглядела свое тело. Я была заметно дрожащей. — Кроме того, я хочу поговорить с тобой, и я хотел бы сделать это внутри.

Я всегда хотела, чтобы Блейк относился ко мне как к человеку, но я не могла просто вести себя так, будто у нас не было болезненной истории. Я не могла быть полностью счастлива по этому поводу, хотя мое сердце радовалось тому, что он здесь.

— Тебя никогда не волновало, чего хочу я, так почему меня должно волновать, чего хочешь ты?

Он нахмурился, сложив руки на груди и напрягся.

— Ладно, я понял — ты мстишь мне за все, что я тебе сделал, но дай мне всего пять минут? Это все, о чем я прошу.

Еще одно горькое замечание вертелось у меня на языке, но я не могла его произнести. По причинам, которые я не могла себе объяснить, я отошла в сторону и жестом пригласила его войти, опустив взгляд в пол. Он вошел внутрь, как будто он был хозяином этого места, и я стояла, завороженная уверенностью, которую он излучал, упиваясь его телом, одетым в черную кожаную куртку и темные джинсы.

Я закашлялась, когда присоединилась к нему в гостиной и опустила пиццу на журнальный столик. Проблеск аппетита, который у меня был ранее, полностью исчез. Я чувствовала себя уязвимой, потому что он видел меня такой. Мой взгляд метнулся к отвратительной башне использованных салфеток на журнальном столике, но он даже не посмотрел в ту сторону.

Он указал на экран телевизора.

— Тебе тоже нравится «Хаус»?

Мой живот затрепетал, и я отвернулась.

— Да.

— Это лучшее шоу. — Я не знала, что сказать, шокированная им.

Он подошел к камину и остановился, чтобы рассмотреть фотографии меня и моей семьи на каминной полке. Я поморщилась, когда его взгляд упал на изображение меня десятилетней. Я была тогда очень пухлой, но в блаженном неведении относительно того, сколько я вешу на самом деле.

— Итак? О чем ты хотел поговорить? — Спросила я, надеясь, что он перестанет пялиться на эти постыдные фотографии и обернется.

Он этого не сделал. К моему огорчению, он рассматривал меня, когда мне было семь лет, и я только что получила свою Мартин от бабушки. У меня не было переднего зуба, но моя улыбка все равно была яркой, когда я держала гитару в руках, как будто нашла сундук, полный золота. Мое сердце пропустило удар, когда легкая улыбка тронула его губы.

Я метнулась вокруг журнального столика и выхватила фотографию из его руки.

— Остановись.

Его улыбка исчезла.

— Остановиться?

— Перестань вести себя так, будто это нормально, что ты просто так приезжаешь сюда из ниоткуда.

Он провел рукой по волосам, его взгляд блуждал по комнате.

— Я пытаюсь все исправить, Джессика.

Мой пульс ускорился, когда я услышала, как он зовет меня по имени. Его глаза встретились с моими и задержались на них, пленяя меня.

— Может быть, я хочу начать новую жизнь, — сказал он.

Теплое чувство пронзило мою грудь, и я позволила себе немного погреться в нем. Сара сказала, что любовь может придать нам сил, когда мы находимся на самом дне, и осветить даже самые темные места, и в этот момент я могла это чувствовать. Я могла чувствовать, как часть боли, которая держала мое сердце в заложниках, начинает растворяться. Я хотела этого. Я хотела начать новую жизнь с Блейком, но я должна была быть реалисткой. Его слова звучали слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— И ты думаешь, что можешь просто щелкнуть пальцами, и мы начнем все заново? Ты хоть немного уважаешь меня? Нет, подожди… забудь об этом, потому что ты, очевидно, совсем меня не уважаешь. Ты показал мне это в первый день моего пребывания в школе.

Он сжал кулаки по бокам.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал? Я не буду тебе врать. Да, я тебя не уважал. С того дня, как мы встретились, я чувствовал к тебе только ненависть. Хотел бы я, чтобы сейчас все было по-другому? Может быть. Но тогда я чувствовал, что у меня нет выбора.

Я с грохотом опустила фотографию на каминную полку, глядя на него.

— Но была альтернатива! Ты мог бы меня проигнорировать. Вместо этого ты решил издеваться надо мной! — Мое больное горло сжалось, протестуя против криков. Я несколько раз шмыгнула носом. Давно пора было воспользоваться салфеткой.

Он подошел к журнальному столику и вытащил из коробки салфетку.

— Вот, держи. — Он протянул ее мне.

Мои щеки стали обжигающе красными. Я выхватила салфетку из его руки и повернулась к нему спиной, не позволяя ему видеть, как я сморкаюсь. Я слышала, как он хихикнул, когда я сморкалась, и бросила на него сердитый взгляд через плечо, все еще прижимая салфетку к носу.

— Это не смешно, — сказала я, но поскольку я зажимала нос салфеткой, мой голос звучал как голос Багса Банни, что, должна признать, звучало слишком смешно.

Он разразился смехом, а я просто стояла неподвижно, наблюдая за ним, очарованный этим. Он смеялся. Это был настоящий смех, который освещал все его лицо и стирал все следы вечной жестокости. Я не могла перестать смотреть на него.

Мне снова вспомнился молодой Блейк. Его кровоточащая боль так контрастировала с улыбкой, украшавшей его лицо сейчас. Что случилось после того дня? Сколько времени прошло, прежде чем он смог свободно смеяться вот так, вдали от той разрушительной тьмы, в которой он оказался с Эммой в том подвале?

— Твои сопли прилипли к твоему носу. — Он указал на него.

— Что?! — Взвизгнула я и снова прижала салфетку к носу. Он согнулся пополам от смеха, ударив ладонью по каминной полке.

— Ты — нечто, — Сказал он сквозь смех, глядя на меня с блеском в глазах, от которого у меня подкосились колени. — Я просто дразню тебя.

У меня закружилась голова. Я села на диван и схватила новую салфетку, чтобы высморкаться.

— Поскольку ты, очевидно, не можешь удержаться от того, чтобы не приставать ко мне, мне придется попросить тебя уйти. К тому же, мои родители скоро вернутся домой, и я не хочу, чтобы они тебя видели.

Он выпрямился и стал серьезным.

— Я уже говорил тебе, что ты не умеешь лгать, и сейчас только час дня. Твои родители оба работают, поэтому мне трудно поверить, что они вернутся так рано.

Я откинула голову на спинку дивана, даже не пытаясь отрицать это. Моя высокая температура доставала меня. Он сел на другой конец дивана, убедившись, что между нами достаточно места. Я чувствовала его взгляд на себе, но отказывалась отводить взгляд от салфетки, которую я скручивала в руках на коленях.

— Ты не ответил, — сказала я. — Что за внезапная перемена?

— Может быть, я наконец увидел, сколько вреда я натворил.

Я бросила салфетку рядом с остальными на стол и скрестила руки на груди.

— Как я уже говорил тебе, тогда я чувствовал, что у меня нет выбора, — продолжил он. — Ты устроила мне настоящий ураган дерьма, когда пришла в нашу школу, и мне нужно было, чтобы ты ушла, чтобы я мог оставаться в здравом уме. Я надеялся, что ты наконец-то устанешь и уйдешь, потому что каждый раз, когда я видел тебя в школе… Каждый раз мне приходилось избавляться от чего-то, что разрушало меня. — Он отвернулся и зажмурился.

Его слова пронзили меня, поглотив то немногое тепло, что я чувствовала в последние несколько минут.

— Тебе нужно было, чтобы я ушла, чтобы ты мог оставаться в здравом уме? Но как насчет моего здравомыслия? Ты сделал мою жизнь дерьмовой. Ты разрушал меня по кусочкам, делая меня такой незначительной. Знаешь, сколько раз я плакала, чтобы уснуть, или вообще не могла спать из-за тебя? Это было ужасно!

Он встал и подошел к окну, скрестив руки на груди.

— Тогда почему ты не ушла?

Слезы навернулись на глаза, когда я поднялась с дивана.

— Я хотела. Так много раз я была близка к тому, чтобы уйти. Но я не могла, и я бы ненавидела себя еще больше, если бы позволила тебе выгнать меня отсюда. — Я на мгновение закрыла глаза, чтобы сдержать слезы. — И подумать только, что ты причинил мне боль, заставляя уйти только потому, что не мог вынести моего присутствия… Это ужасно. Ты ужасен. Я ничего тебе не сделала.

Все его тело заметно напряглось, но он не обернулся, некоторое время стоя неподвижно. Он сжал руки.

— Я знаю. И мне жаль. — Слова были едва произнесены шепотом, но они были там, заперев меня в недоумении.

Я стиснула зубы.

— Тебе жаль?

— Да.

— Это шутка? Ты хочешь, чтобы я поверила тебе, чтобы потом ты мог причинить мне еще больше боли?

Он повернулся ко мне, нахмурившись.

— Что? Конечно, нет. Ты думаешь, я бы сказал тебе, что я чувствовал тогда, если бы это было так?

Я просто скрестила руки на груди, долго изучая выражение его лица. Оно выглядело достаточно искренним.

— Я обдумал то, что ты сказала мне в пятницу вечером, и понял, что зашел слишком далеко. Прости, что я причинил тебе всю эту боль. Прости, что я так с тобой обращался. Ты этого не заслужила.

Я не почувствовала его извинений, даже если они были настоящими. Я не могла после того, в чем он мне только что признался.

— Ну, я не принимаю твои извинения.

Он нахмурился.

— Почему?

— Потому что я не чувствую, что ты действительно сожалеешь, и ты зашел слишком далеко с тех пор. С самого первого дня, на самом деле. Я даже истекала кровью в тот день, и все из-за тебя. Засовывала пальцы себе в горло — из-за тебя. Твои извинения ничто по сравнению со всеми теми ужасами, которые ты заставил меня пережить. Так что нет, мы не можем начать все с чистого листа. Между нами слишком много обид.

Он стиснул челюсти.

— Тебе правда нужно все усложнять?

Я закашлялась.

— Я все усложняю?

— Да, потому что я пришел сюда не для того, чтобы спорить. Я пришел извиниться.

Я отвернулась, сделав судорожный вдох, отказываясь зацикливаться на боли в груди. Я хотела простить его. Я хотела сказать, что у нас все хорошо. Но я не была готова. Это казалось неправильным.

Я скрестила руки на груди.

— Может, уже слишком поздно, Блейк. Может, мне больше нет дела до твоих извинений.

Я не слышала, как он двигался, но в одно мгновение он оказался прямо передо мной. Я ахнула, когда он поднял мой подбородок и заставил меня посмотреть в его измученные глаза, и желание прикоснуться к нему было сильным. Он был так близко ко мне, и было бы так легко просто наклониться к нему и искать его объятий.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? Пресмыкался у твоих ног?

Я высвободила подбородок из его хватки.

— Да, Блейк. Именно этого я и хочу, чтобы ты сделал, — прорычала я, прежде чем смогла остановиться. — Ты думаешь, одного жалкого извинения достаточно, чтобы я забыла обо всем, что ты мне сделал?

Его глаза стали жестче.

— Жалкого извинения? В какую игру ты играешь?

— Игру?

— Ты говоришь, что я тебе нравлюсь, но ты притворяешься недотрогой.

Я нахмурилась, ненавидя то, что мои чувства полностью раскрыты перед ним.

— Я не притворяюсь недотрогой! Я даже не хочу быть с тобой.

Мышцы его челюсти напряглись.

— Хорошо, — сказал он. Это одно слово не должно было ранить меня, но ранило. — Потому что я никогда не буду с тобой.

Я отпрянула, когда в мое сердце вбили еще один гвоздь. Конечно, Блейк никогда не будет со мной. Мы никогда не будем вместе, и мне давно пора было обрубить корни этой больной фантазии. Я позволяла ей расти слишком долго.

— Я не ожидал, что ты все сразу простишь, но я думал, что это может быть началом. Однако теперь я вижу, что было ошибкой приходить сюда.

Насколько более униженной я могла себя чувствовать? Я подошла к коробке с салфетками и схватила еще одну, когда первая слеза скатилась по моей щеке.

— Да, это была ошибка. — Я едва могла держать голос ровным. — А теперь, пожалуйста, уходи.

— Хорошо. Как бы то ни было. Я оставлю тебя в покое. Навсегда.

Я с трудом сглотнула, и снова хлынули слезы.

— Звучит здорово.

Его уходящие шаги были единственным, что было слышно, пока он не остановился. Я затаила дыхание, ожидая, совершенно неподвижно.

— Только не вызывай у себя рвоту, ладно? Береги себя.

Мое сердце сжалось слишком болезненно. Я не сказала ни слова. Секунды прошли в полной тишине, как будто он ждал моей реакции, но я не обернулась. Я даже не пошевелилась. После, как мне показалось, мучительно долгого времени он ушел, и только тогда я позволила себе пошевелиться. Я упала на диван и разрыдалась еще сильнее.

Это было хорошо. Он оставил меня в покое. Идеально.

Только я не могла почувствовать ни капли радости.

ГЛАВА 17

Блейк сдержал свое слово. В четверг я вернулась в школу, и он вел себя так, будто меня не существует, каждый раз, когда мы были рядом. Я должна была вздохнуть с облегчением и принять эту новую главу в жизни, где мне не нужно было беспокоиться о нем, но я продолжала искать его, отчасти из-за привычки, рожденной из глубоко укоренившегося страха, а отчасти потому, что… потому что я не могла перестать думать о поцелуе или об изменении его поведения.

Я была последним человеком, который держал обиду, всегда готовая простить, но когда дело касалось Блейка, я не позволяла себе этого. Тем не менее, в эти дни мне ничего не оставалось, как плакать и размышлять о резких словах, которые я ему сказала. Я переживала из-за его извинений. Я переживала из-за них очень, но я боялась, что он передумает и вернется к старым привычкам. Шесть месяцев издевательств не могли быть так легко смыты несколькими тихими словами.

Мы с Сарой переписывались во время урока английского, и я упомянула о поцелуе и его визите в понедельник. Она была, мягко говоря, удивлена.

«Это объясняет, почему я не видела его ни с одной девушкой на этой неделе», написала она мне.

Мое сердце забилось сильнее, и я нашла глупую надежду в ее словах.

«Ты ему нравишься. Очень. Может быть, однажды он даже полюбит тебя.»

Я сдержала фырканье и взглянула на мисс Доусон. Ее взгляд был устремлен на студентов в первом ряду.

«Полюбит меня? Я так не думаю. Он не позволит себе полюбить меня», ответила я ей.

«А если бы он это сделал, что бы ты сделала?»

Мое сердце сжалось от тоски. Я минуту смотрела на ее сообщение, пока во мне боролись чувства к нему за доминирование, противоположные моему желанию. Поцеловать его и потерять себя в его сильных объятиях…

Нет, нет, нет, абсолютно нет.

«Ничего.»

«Почему?»

Я встретилась с ее карими глазами, в которых было сочувствие ко мне, и вздохнула.

«Потому что он ужасен, и я чувствую, что он собирается причинить мне боль. Как всегда.»

Она заправила прядь волос за ухо и сделала поцелуйное движение губами в сторону Хейдена. Медленная ухмылка растянулась по его лицу, когда он потянулся рукой под ее стол, чтобы сжать ее бедро. Я отвела взгляд, покраснев. Почти сразу же я представила, как Блейк делает со мной то же самое…

Мой телефон снова завибрировал.

«Я тебя понимаю. Ты считаешь, что лучше оставаться в безопасности, чем потом сожалеть, верно?», написала она.

Мои пальцы зависли над экраном, пока я думала над ответом. Она снова написала мне, прежде чем я успела что-то придумать.

«Если хочешь знать мое мнение, он просто пытается бороться с этим.»

Я думала о словах Блейка в ту ночь, когда мы поцеловались на вечеринке.

«Может быть, но как ты можешь быть в этом так уверена?»

«Потому что именно это и делал Хейден, прежде чем признался мне. Он был сбит с толку своими новыми чувствами, когда все, что он знал, это ненависть, и затем он попытался избавиться от них.»

Ее следующее сообщение пришло через несколько секунд.

«Но я не думаю, что Блейк может с ними бороться.»

«Потому что ты не можешь победить свое сердце?»

«Ты можешь победить, но не всегда. Я не могла победить свое.»

«Ты когда-нибудь жалела об этом?»

Краем глаза я увидела ее улыбку.

«Никогда. Даже сейчас, когда мы с Хейденом сильно ссоримся, я чувствую, что мы на шаг ближе к взаимному выздоровлению, потому что мы можем научиться лучше общаться и преодолевать препятствия одно за другим.»

Преодолевать препятствие одно за другим… Я не могла отвлечься от ее сообщений до конца занятий, думая о том, как я всегда позволяла своему сердцу вести меня. Если Сара тогда не смогла ничего сделать против своих чувств к Хейдену и была более рациональной, чем я, что я могу сделать? Я была слишком глубоко. Я даже смотрела видео на YouTube и читала блоги, в которых говорилось о том, чтобы двигаться дальше, но это было похоже на то, как будто я пыталась построить ракету. Я могла только надеяться, что как только я поступлю в колледж, расстояние и время сделают свое дело.

Третий урок был свободным, так как учитель в последнюю минуту заболел, и они не смогли найти замену, поэтому я пошла в библиотеку, думая, что смогу написать ноты для своего соло там, не будучи отвлеченной. Школьный фестиваль был через неделю, но я не могла попрактиковаться на гитаре или петь с больным горлом в последние несколько дней. По крайней мере, я смогла спланировать и сочинить. У меня уже была мелодия в голове, которая просто умоляла, чтобы ее выпустили в мир, от чего у меня кружилась голова.

Я направилась к своему шкафчику, чтобы забрать наушники, намереваясь использовать музыкальное приложение, которое я скачала, чтобы создавать музыку, когда меня нет дома. Я прошла мимо спортзала, и сквозь стену меня встретили непрерывные удары баскетбольного мяча и скрип кроссовок. Мое сердце забилось быстрее, ассоциируя эти звуки с Блейком, и я покачала головой от своей глупой реакции. Это мог быть кто угодно внутри, и даже если это был Блейк, это не имеет значения…

Крик, который звучал так, будто он исходил из глубины души человека, остановил меня. За ним последовал другой, на грани крика, наполняя меня беспокойством. Мои ноги быстро понесли меня к дверям спортзала.

Я приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Блейк играл в баскетбол один на площадке, и мне пришлось сдержать вздох, который жаждал вырваться наружу. Он быстро двигался по площадке, агрессивно ведя мяч и снова и снова бросая его в прыжке. Каждый раз он забивал мяч в корзину.

Измученный взгляд на его лице вызвал во мне горькое чувство, и я поймала себя на мысли, что хотела бы сделать что-нибудь, чтобы это выражение исчезло. Казалось, он убегает от своих демонов, каждое его движение было полно тревоги, которая овладела его телом. Мой разум перенесся к тому шокирующему видео.

Я закрыла глаза под натиском ужасных образов. Я наконец-то могла лучше его понять. То, что он пережил до и после того дня, не оправдывало его беспощадности, но объясняло всю эту бесконечную злость и ненависть.

С еще одним леденящим кровь криком он замахнулся мячом на корзину и оперся на колени, тяжело дыша и покрытый потом. Мяч ударился о щит и отскочил от пола в моем направлении. Он продолжал катиться, пока не остановился рядом со мной, но Блейк не обернулся, чтобы поймать его. Вместо этого он остался в том же положении.

Я находила его одного на баскетбольной площадке достаточно раз, чтобы знать, что это был его способ избавиться от всего, что его беспокоило, и после просмотра того видео я могла только представить себе степень его боли. Баскетбол был его отдушиной, позволявшей ему выплеснуть свой сдерживаемый гнев и агрессию на площадку, но этого было недостаточно, потому что он был ходячей бомбой напряжения, которая могла взорваться в любой момент, спровоцированная или нет.

Теперь его взгляд был устремлен в одну точку перед ним, а его глаза смотрели вдаль, из-за чего казалось, что он не здесь, а в каком-то страшном месте. Мой инстинкт подсказывал мне помочь ему. Но помочь ему в чем?

Я сжала пальцы в кулак, глядя в коридор, ведущий к моему шкафчику. Я прекрасно знала, что должна держаться от него подальше. Он сказал мне, что оставит меня в покое. Я наконец-то обрела свободу. Самым разумным и логичным было бы держаться от него на максимально возможном расстоянии и забыть о нем. Это был единственный способ двигаться дальше.

Так что, черт возьми, я сейчас делаю?

Я вошла в спортзал и взяла мяч. Он не сдвинулся ни на дюйм, его глаза все еще были устремлены на ту же точку на полу.

— Привет, Блейк. — Мое сердце колотилось слишком сильно. Он оставался неподвижным, его руки сжались в кулаки на коленях. — Блейк? Блейк, ты меня слышишь?

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы отреагировать. Он выпрямился и обернулся, его лицо было напряжено от боли и страха, он просто смотрел сквозь меня. Я наблюдала за ним, пытаясь понять, почему он вообще чувствует страх, но ничего не придумала.

Я бросила мяч в корзину, пытаясь удержать на нем взгляд.

— С тобой все в порядке?

Его лицо приняло настороженное выражение, когда его глаза наконец сфокусировались на мне.

— Что… — Он сжал переносицу и закрыл глаза, тяжело дыша. — Что ты делаешь?

Я пытаюсь помочь тебе с твоими демонами, потому что, очевидно, я не могу просто уйти, когда тебе больно.

— Давай сыграем один на один.

Он открыл глаза и прищурился, глядя на меня, и мое лицо покраснело. Мое предложение прозвучало нелепо даже для моих собственных ушей, учитывая наши обстоятельства. Он начал глубоко дышать, потирая тыльную сторону ладони другой рукой, выглядя слишком настороженно.

— После всего, что ты сказала в понедельник?

Я остановилась на линии штрафного броска, прежде чем нацелиться на корзину, еще больше покраснев под его жестким взглядом. Это было очень нетипично для меня, но мне нравилось, что я еще не убежала. Я дважды кашлянула и шмыгнула носом.

— Я просто хочу поиграть с тобой.

Я бросила в корзину и почувствовала знакомый прилив сил от движения. Я знала, что промахнусь, потому что в последний раз я играла в баскетбол с моими кузенами в моем родном городе во время последних рождественских каникул, но это не погасило волнения. Я любила баскетбол, несмотря на то, что была средним игроком.

Я промахнулась на несколько дюймов от корзины, и мяч прошел прямо под ней. В следующий раз мне нужно вложить больше силы в свой бросок. Я подошла к мячу и подняла его.

— Я не хочу играть с тобой, так что передай мне мяч и уходи.

В необычном порыве смелости я слегка улыбнулась ему и посмотрела на него из-под полуопущенных век.

— А если нет?

Страдания сошли с его лица, как будто демоны, державшие его в плену, начали исчезать. Его глаза наполнились совершенно другими эмоциями, когда он стер расстояние между нами медленными шагами. Он остановился слишком близко ко мне, и мне пришлось поднять голову, чтобы поддерживать зрительный контакт, не в силах дышать.

— Осторожнее, Джесси, — тихо сказал он. — Ты не можешь играть со мной.

Я была уверена, что он слышал, как безумно колотится мое сердце. Невозможно было не заметить, как горячо он выглядел в своей черной баскетбольной майке и шортах. Капли пота, стекающие по его точеным скулам и челюсти, только добавляли ему привлекательности.

— Я просто хочу поиграть в баскетбол. Ничего больше.

Он наклонил голову набок.

— Ты вообще умеешь играть?

С милой улыбкой я ввела мяч в корзину, согнув колени и бросив, предчувствуя, что на этот раз я попаду. Мяч балансировал на ободе, прежде чем пролететь мимо, но, по крайней мере, я не промахнулась. Я улыбнулась, чувствуя себя самодовольной, что доказала свою точку зрения.

— Это не так уж и сложно, — сказала я, поворачиваясь к нему лицом. Мое сердце затрепетало, когда я встретила его пристальный взгляд. Он пронзил меня насквозь и согрел во многих местах. — Я часто играю со своими кузенами в моем родном городе.

— Ты все еще болеешь?

Мои губы изогнулись в улыбке против моей воли, потому что он звучал так, будто его это волновало.

— Ты говоришь как мой папа. — Я не смогла удержаться от шутки. Он не нашел это забавным, нахмурившись на меня, но это только сделало мою улыбку еще шире.

Я побежала трусцой, чтобы подобрать мяч, который остановился в паре футов позади нас. Мне не следовало играть, потому что я все еще не полностью выздоровела и должна был петь на фестивале на следующей неделе. Если бы мне стало хуже, у меня не было бы достаточно времени, чтобы отрепетировать свое соло. Тем не менее, я была полна волнения и энергии.

Я предложила Блейку сыграть со мной один на один. Сумасшедшая. Но, по крайней мере, он не выглядел таким обеспокоенным, как до того, как я пришла. Миссия выполнена.

Я подняла мяч.

— Раз тебе интересно, у меня все еще течет нос, и иногда мне кажется, что я выплюну легкие, спасибо, что спросил. Но я не калека, так что давай играть.

Его губы дернулись.

— Ты думаешь, ты смешная?

Я прикусила нижнюю губу, что привлекло его внимание.

— Может быть.

Он метнул взгляд мне в глаза.

— Вот это интересно.

— Что именно?

Он указал на меня рукой.

— Твоя уверенность. Ты не маленькая, испуганная мышка, когда разговариваешь со мной.

Я тоже удивлялась сама себе.

— Ты тоже изменился. Ты больше не ведешь себя как большой, страшный волк. Или, по крайней мере, не так сильно.

Он приблизился ко мне, и между нами повисло ощущение опасности.

— Ты была бы дурочкой, если бы так думала. Я хуже всех.

Я была парализована его пристальным взглядом, и не могла отвести от него взгляд, мое сердце громко колотилось в ушах. Он двигался так быстро, что я даже не заметила его, вырвав мяч у меня из рук одной рукой. Он вел мяч в корзину быстрее, чем я когда-либо могла, и сделал данк, его тело ловко извивалось в воздухе.

Просто вау. Мои губы приоткрылись, когда я с благоговением уставилась на него. Это тело и эти движения…

— Ты перестанешь пялиться на меня и начнешь играть? — Спросил он, вырывая меня из задумчивости. — Первый, кто попадет в двенадцать корзин, побеждает. — Он так быстро передал мне мяч, что я едва успела его поймать. — Дамы вперед, — сказал он насмешливым голосом.

— Не нужно делать мне одолжений только потому, что я девчонка.

Он ухмыльнулся.

— Не волнуйся. Мне не понадобится и пяти секунд, чтобы вернуть этот мяч.

— Вот как? — Я выбила мяч из трехочковой линии и повернулась лицом к корзине. Я не была большой поклонницей вызовов и обычно отступала от них, но в этот раз я не хотела этого делать. Я не хотела снова вести себя как трусиха перед Блейком.

Он встал передо мной в стойку, блокируя меня, и я метнулась в сторону. Мой адреналин взлетел, несмотря на протест моего тела против напряженного движения. Я не могла стереть улыбку с лица, когда я вела мяч ближе к корзине, а Блейк непрерывно блокировал меня. Он не пытался отобрать у меня мяч, что заставило меня заподозрить, что он слишком мягок со мной.

— Разве ты не говорил, что тебе нужны всего несколько секунд, чтобы вернуть мяч? — Бросила я вызов, когда оказалась примерно в десяти футах от корзины.

Ему не нужно было, чтобы я говорила что-то еще. Он ухмыльнулся и потянулся за мячом, пока тот был в воздухе, слишком легко его украв. Он развернулся и сделал бросок в прыжке, идеально забросив в корзину.

— Эй! Это нечестно! Ты намного быстрее меня!

Он ухмыльнулся и вывел мяч из корзины.

— Так ты хочешь, чтобы я оказал тебе услугу, потому что я быстрее тебя? Как это может быть честно?

Я хмыкнула. Конечно, я не собиралась использовать карту девушки. Я заблокировала его, но у меня не было ничего против его размеров или техники. Он слишком хорошо защищал мяч, меняя руки и вращаясь слишком быстро, чтобы я могла сделать достаточно хороший ход. Он набрал еще одно очко в еще одном безупречном движении. Я начала задыхаться.

— Какой у тебя родной город? — Спросил он, отходя.

— Бриджпорт.

Он бросился в сторону, чтобы приблизиться к корзине. Я попыталась выхватить у него мяч, но он провел его между ног, развернулся в сторону и бросился прямо в корзину. Он сделал слэм-данк и повис на кольце. Я уставилась на него.

Ну какой же он горячий…

— Усиль свою игру, — сказал он мне, прежде чем передать мне мяч, хотя он не должен был этого делать. — Три очка для меня и ноль для тебя.

Я отступила от него и сказала себе, что нужно больше сосредоточиться на игре, а не на его точеных скулах и челюсти.

— Ты скучаешь по нему? — Спросил он, остановившись передо мной в оборонительной стойке. Мой взгляд скользнул по впечатляющим мускулам его поднятых рук, и я внутренне поморщилась.

— Скучаю по чему? По своему родному городу? — Я поменяла руки, но он даже не попытался украсть мяч, не сводя с меня глаз.

— Да.

Я уставилась на него, удивленная тем, что он хотел это знать. На самом деле, весь этот разговор был удивительным. Мы нормально общались. Я должна была быть осторожной с ним и отказаться рассказывать что-либо о себе, но я также хотела рассказать ему все. Я хотела открыться ему.

Я сделала шаг в сторону, чтобы обойти его, но он не позволил мне.

— И да, и нет. Почему ты не отбираешь мяч?

Поскольку у меня не было возможности приблизиться к корзине, я надеялась на лучшее и бросила. Он мог подпрыгнуть и схватить мяч, но не двинулся. Он определенно поддавался.

Я промахнулась, и мяч вместо этого ударился о щит. Я несколько раз кашлянула, и слишком напрягалась, но не хотела останавливаться.

Он снова позволил мне завладеть мячом, но я вернула его ему.

— Не будь со мной нежен, — сказала я ему. — Если я забью, я хочу сделать это сама.

Что-то похожее на уважение промелькнуло на его лице, и он кивнул. Он медленно отбил мяч, направляясь в другую сторону, и я использовала это как шанс украсть его. Я потянулась за ним один раз, но он отступил. Я потянулась за ним снова, пресекая его попытку обойти меня, но затем он поймал мяч обеими руками и развернулся на каблуке в сторону.

Я заблокировала его в последний возможный момент, планируя ударить по мячу так, чтобы он его выронил, но наши тела столкнулись, когда он обернулся, и мы оба потеряли равновесие. Я рухнула на пол, а он упал на меня, когда мяч отскочил от нас. На долгое мгновение его тело полностью оказалось на моем, твердые ребра его тела вдавливались в каждый дюйм меня.

— Блядь, — прорычал он, приподнявшись на локтях, заключив меня в клетку своими руками. Его мужской запах окутал меня, и мое сердце начало свой дикий ритм.

Его взгляд скользнул по моему лицу, напомнив мне, что на мне нет никакого макияжа. Просто великолепно. Без тонального крема недостатки моего лица были видны за милю, как и мой двойной подбородок.

Но он выглядел так, будто его не волновали мои физические недостатки. На самом деле, он продолжал смотреть на меня, его взгляд становился все темнее и интенсивнее. Моя грудь сжалась. Он ничего не сказал, изучая мое лицо, и я могла бы поклясться, что его губы приблизились на несколько дюймов к моим…

Он провел пальцами по переносице, разглядывая ее.

— У тебя веснушки.

Покраснев, я отвела голову в сторону.

— Да. И что?

Он не улыбнулся, но его глаза стали немного мягче.

— Они милые.

Милые? Блейк Джонс только что сказал, что мои веснушки милые. Те самые веснушки, которые я хотела бы волшебным образом удалить.

— Мне они не нравятся, — выпалила я.

Он слегка улыбнулся мне.

— А должны.

Он поднял колено выше между моих ног, переместив вес, когда он наклонился еще ближе к моим губам, и я с трудом дышала, воюя с собой. Я не должна была позволять ему это.

Он не заслуживает меня, он не заслуживает меня, он не заслуживает меня…

— Спасибо, — сказал он едва слышным голосом.

Я перевела взгляд с его губ на его глаза.

— За что?

— Ты снова помогла мне.

Эта одна фраза сильно повлияла на меня, и мне стало сложнее бороться с потоком моих чувств.

— Что я сделала?

— Мне было легче справляться с болью, потому что ты отвлекала меня. — Его дыхание обдувало мои губы, и я отвела голову в сторону, борясь с этим, отказываясь позволить ему поцеловать меня. Я знала, что не должна позволять своему состраданию к нему перевешивать горькую правду о том, что мне следует держаться от него подальше.

Его дыхание теперь было на моей шее, скользя по ней короткими, теплыми хлопками…

Я закрыла глаза и тяжело сглотнула. Я почти чувствовала это. Его губы на моей шее…

Не надо, подумала я, или я прошептала это?

Поцелуй так и не состоялся. Он слез с меня и сел рядом со мной. Я несколько секунд смотрела в потолок, мое сердце колотилось в ушах.

— Ну и что? Ты собираешься мне ответить? — Спросил он, и я неохотно посмотрела на него. — Почему ты не скучаешь по своему родному городу?

Я села и вздохнула, глядя на свой облупившийся розовый лак для ногтей. Я не понимала, почему он был заинтересован. Он лез в мою жизнь, чтобы… что? Удовлетворить свое болезненное любопытство? Собрать больше материала, который он мог бы использовать против меня?

Но когда я рассмотрела его лицо, я не нашла ничего злонамеренного. Если только я не была безнадежно наивной, за его вопросом не было никаких злых намерений.

— Меня там тоже травили, — наконец ответила я. Мое лицо потеплело, когда на меня нахлынул поток плохих воспоминаний.

Там я не вписывалась в то, что некоторые мои сверстники считали приемлемым или привлекательным, отсюда все эти оскорбления и насмешки в мой адрес. Они считали себя забавными. Они считали, что имеют право смеяться надо мной, как будто я была менее достойна из-за своих форм. Как будто не было человека с чувствами под этой внешностью. Как будто имело значение только то, что тебя считают красивой снаружи. Поэтому они издевались надо мной и смеялись надо мной, заставляя меня чувствовать себя чужой.

— Не новость, да? — Спросила я, когда он промолчал.

— За что тебя травили?

Я недоверчиво усмехнулась. Он, как никто другой, должен был знать ответ на этот вопрос.

— Ты мне скажи. — Я встала. — Ты тот, кто назвал меня толстой в тот день, когда я сюда попала.

Он нахмурился и вскочил на ноги.

— Я на самом деле не это имел в виду.

Мои глаза округлились.

— Давай еще раз?

Он пошел за мячом, избегая моего взгляда.

— Когда я впервые увидел тебя в школьной столовой, я не думал, что ты толстая. — Он начал отбивать мяч. — Ты не худышка, и у тебя были изгибы, да, но это не помешало мне разглядывать тебя.

Я нахмурилась на него.

— Позволь мне прояснить это — ты не считал, что я толстая в тот день в столовой.

— Верно.

— Ты считал… — Мне пришлось нагло высказаться и задать вопрос, который я сгорала от желания задать. — Ты счел, что я привлекательная?

Он отвел взгляд, наклонив голову вниз.

— Да.

Мой живот сделал несколько сальто, выдавая мой гнев. Я проигнорировала его.

— Но ты же сказал мне, что я жирная.

Он сильнее отбил мяч.

— Да.

— Почему?

— Потому что я предположил, что это может быть твоей слабостью. Поэтому я использовал это против тебя.

— Ты использовал это против меня, потому что по какой-то причине я тебе не понравилась с того момента, как ты меня увидел.

Он перестал пинать мяч и, наконец, посмотрел на меня.

— Именно так.

Я зажала рукой рот. Я не знала, что хуже: то, что Блейк думает, что я толстая, и стыдит меня за то, что я толстая, или то, что он на самом деле не считает меня толстой, а стыдит меня за то, что я толстая, потому что хочет использовать мою слабость против меня.

— И почему я тебе не понравилась?

Он молчал, снова начав отбивать мяч, и каждый отскок приносил больше напряжения и гнева, которые быстро распространялись и все больше завладевали мной. Так что это был еще один вопрос, на который он собирался отказать мне в ответе.

— Ты хоть представляешь, что ты натворил? У меня и так достаточно плохое представление о себе, но ты должен был сделать его еще хуже?!

Он бросил мяч и провел рукой по лицу.

— Я уже говорил тебе, что понял, насколько это было неправильно. Что-то во мне изменилось за последние несколько дней. Я уже не тот парень, которому было все равно, как сильно тебе больно. Если бы я мог сейчас взять эти слова обратно, я бы это сделал.

Я покачала головой. Моя грудь ныла от острой боли, которая так долго в ней жила.

— Если бы ты только знал… если бы ты только знал, как глубоко ранит каждое твое оскорбление. Если бы ты только знал, как сильно я себя ненавидела. — Я шмыгнула носом и повернулась к нему спиной. — Ты сломал меня, — прошептала я.

Он долгое время ничего не говорил, и я уже начала думать, что он вообще не собирается говорить.

Но потом он сказал:

— Если бы ты мне тогда это сказала, мне, наверное, было бы все равно. Но сейчас… сейчас мне больно. Мне больно, что я причинил тебе столько боли. Мне больно знать, что я так сильно тебя ранил, и я никогда не смогу все вернуть.

Я закрыла глаза, говоря себе, что не поддамся сожалению и чувству вины, которые я слышала в его тоне. Несколько тихих слов не могли заменить ужасы его поступков, или так я продолжала убеждать свое сердце.

— Но есть кое-что, чего я не понимаю, — продолжил он. — Почему ты никогда не сопротивлялась? Почему ты позволяла людям вытирать об тебя ноги?

Я резко открыла глаза и обернулась.

— Извини?

— Почему ты позволяешь людям оскорблять тебя?

— Я позволяю им?

— Да.

— Ты серьезно спрашиваешь меня об этом? Ты, кто контролировал меня и вселял в меня страх каждый день?

— Это все у тебя в голове. Страх и неспособность защитить себя — все у тебя в голове. Я не умаляю свою вину, но ты позволяешь своему разуму играть с тобой, позволяя мне и другим этим пользоваться.

Я стиснула зубы, кипя от злости.

— Ты не знаешь, о чем говоришь.

Стиснув зубы, он преодолел расстояние между нами.

— Не знаю? Ты понятия не имеешь, через что я прошел.

Я замерла, кадры из того видео снова вторглись в мой разум. Его глаза стали бурными, когда он схватил меня за плечи и потянул так, что наши лица оказались на расстоянии вздоха. Он дрожал.

— Я знаю страх лучше всех. Черт, страх разрушил мою жизнь! Но я никогда не переставал бороться с ним. Каждую секунду своей жизни я борюсь с ним. Ты? Ты просто убегаешь от него, но бегство не заставляет плохие вещи исчезать. Так что вместо того, чтобы играть роль маленькой, слабой девочки, которая ждет, пока Сара и другие спасут ее задницу, или терпеть. Дай отпор. И даже если ты пострадаешь в процессе, по крайней мере, ты не будешь жалкой трусихой в конце. — Он отпустил меня, взял мяч и вышел из спортзала, оставив меня стоять на месте.

ГЛАВА 18

Блейк посоветовал мне давать отпор. Он был прав, потому что мне давно пора было преодолеть свою трусость. Его слова не выходили у меня из головы весь день, они звучали на повторе, приглашая в мой разум каждое воспоминание о травле. Если бы я давала отпор, все было бы иначе? Казалось, Мел держала все под контролем. Она никогда не позволяла другим вытирать об себя ноги и всегда сражалась в своих битвах сама.

Сколько раз я думала о том, чтобы дать отпор, но не могла, потому что чувствовала себя меньше мыши? В конце концов, что может сделать одна девочка против стольких людей? И даже если я буду защищаться, кто может гарантировать, что не станет хуже? Если ты дашь отпор одному, кто может гарантировать, что завтра он не вернется с кем-то, кто поддержит его?

Я видела этот сценарий слишком много раз. Я видела, как мальчики били своих мучителей в ответ, а на следующий день те же мучители и их друзья избивали их до полусмерти на заднем дворе школы. Жертвы не могли победить. Их жестоко заставляли замолчать. Поэтому я страдала в этой одинокой тишине и надеялась, что все издевательства когда-нибудь прекратятся. Но этого так и не произошло, и стало еще хуже, когда я пришла в школу Ист Уиллоу и встретила Блейка.

— И даже если ты пострадаешь в процессе, по крайней мере, ты не будешь жалкой трусихой в конце, — сказал Блейк.

Я была готова сражаться за Кевина. Так почему бы мне не сражаться за себя? Сражаться любой ценой или оставаться трусихой по жизни. Оба варианта могли бы мне дорого обойтись, но я была трусихой всю свою жизнь, и что это мне принесло? Я даже была готова пожертвовать своим будущим, всей своей жизнью, и поступить в колледж, который предпочитали мои родители, просто чтобы они были довольны.

Поэтому, когда Мелисса попросила меня пойти с ней на трассу в пятницу вечером, потому что Стивен не приходил домой несколько дней, и она хотела убедиться, что с ним все в порядке, я согласилась, не раздумывая. Если я хотела стать сильнее, мне нужно было вырваться из своей скорлупы и испытать волнение в своей жизни. Мне нужно было немного опасности, чтобы доказать себе, что я не сломаюсь так легко.

Мне не хотелось снова лгать родителям, чувствуя, что куча лжи, которую я им наговорила, в последнее время стала намного больше. На этот раз я сказала, что Мел пригласила нас с Сарой на ночевку к ней, и они отпустили меня только после того, как я пообещала, что проведу все выходные за учебой и выполнением заданий.

Всплыло старое чувство вины. Я должна была быть их идеальной дочерью, которая оставалась в ее пузыре, который удерживал ее от ужасов реального мира. Я не должна была общаться с людьми, которые одной ногой в тюремной камере. Но с другой стороны, я устала пытаться быть идеальной для них.

Я устала от ограниченной свободы.

Я взглянула на Мел, которая была глубоко погружена в свои мысли, пока везла нас на трассу. Она выглядела измученной, с глубокими морщинками беспокойства на лбу, и я догадалась, что это было связано со Стивеном. Помимо того, что он не вернулся домой, он также пропустил целую неделю в школе, и никто не знал, где он и что делает.

— С тобой все в порядке? — Спросила я ее.

— Лучше не бывает, — ответила она, устремив взгляд на неосвещенную дорогу.

Ее темные круги под глазами и лицо говорили о другом.

— Ты вообще высыпаешься?

— Я вообще не сплю. Я стала вампиром и теперь тоже функционирую по ночам.

Я захихикала, покачав головой.

— Все настолько плохо?

Она крепче сжала руль.

— По шкале от одного до десяти? Минус тринадцать.

— Так вот почему ты в последнее время глотаешь энергетики.

— Ага. Red Bull — мой новый лучший друг, мой будущий парень, а также мой будущий муж.

— Ух ты. Желаю Red Bull и тебе всего самого наилучшего в будущем.

— Спасибо. — Она переключила передачу и провела рукой по своим волосам. — Между моим идиотским братом и школьным фестивалем у меня едва хватает времени дышать. Добавь к этому мою кампанию против издевательств и обязанности вице-президента, и ты получишь зомби.

— Ты не можешь быть и вампиром, и зомби одновременно. Придется выбрать.

— Может Вамби? — Я заулыбалась. — Я была очень занята фестивалем. Мне нужно было подтвердить участников семинара и убедиться, что мы получили все необходимые права на документальные фильмы о травле.

— Семинар?

— Да. Мы собираемся сделать глиняные фигурки и продавать их. Все вырученные средства пойдут в организации по борьбе с травлей.

— Это очень круто! Я хочу присоединиться.

Она взглянула на меня.

— Ты серьезно?

— Да. Я делала глиняные фигурки в начальной школе. Это было весело.

— Отлично! Я тебя запишу. Сара тоже сделает несколько, а еще она создаст рисунки с антибуллинговыми сообщениями.

— Звучит круто.

Samsung Мел, который был в держателе на панели приборов, запищал, оповещая ее о новом сообщении от ее отца.

Она фыркнула.

— Итак, он наконец-то решил мне ответить.

— Наконец-то?

— Да, наконец-то, потому что он так занят. У него никогда нет времени даже ответить на звонок своего ребенка.

— Это отстой.

— Ага. Он продолжает работать сверхурочно, и когда я прихожу к нему, у него есть всего несколько минут для меня. На прошлой неделе он забыл, что мы должны были пойти на ужин, и мне пришлось ждать его в ресторане. Когда я написала ему, чтобы узнать, что происходит, он просто прислал короткое извинение и перенес встречу на «когда-нибудь в будущем». Это чертов беспорядок. С тех пор, как мои родители развелись, наша семья развалилась.

— Может быть, его работа — это его способ справиться с разводом?

Она сжала руль.

— Это не значит, что он должен пренебрегать своими детьми. Как будто недостаточно того, что Стивен и я должны пройти через ад из-за них, так мы еще и не можем иметь с ними нормальные отношения?

— Ты все еще думаешь, что было бы лучше, если бы они снова сошлись?

— Двести процентов да.

Я ничего не ответила, не зная, что на это сказать. Я знала, что если бы это происходило с моими родителями, я бы не хотела, чтобы они оставались вместе и были несчастны только из-за меня. Это было бы эгоистично с моей стороны. Я бы хотела, чтобы они были счастливы, даже если бы это означало развод. Но я понимала точку зрения Мел. Это было большое изменение, и оно создало огромный семейный разлом. Она и Стивен многое пережили из-за своих родителей, и это могло оставить след.

Мел сбавила скорость, когда мы приблизились к трассе. Как и в прошлый раз, поляна была заполнена машинами и толпами людей в черном, обещая еще одну ночь волнения и адреналина. Я вышла из машины, и холодный ветерок глубоко обжег мне щеки и нос. Я засунула руки в карманы куртки, чтобы согреться.

— Давай найдем этого идиота, — сказала Мел, и я последовала за ней.

В воздухе витал сильный запах травы. Он исходил от соседней группы парней лет двадцати в черных толстовках с капюшонами и с вечно хмурыми лицами. Я снова почувствовала себя не в своей тарелке. Если бы мои родители узнали, что я здесь, у них обоих наверняка случился бы сердечный приступ.

Я огляделась, ища, но не Стивена. Мой пульс участился, покалывание осознания ударило по затылку, потому что я знала, что он где-то рядом. Это подтвердилось через пару секунд, когда я обнаружила его разговаривающим с рыжеволосым парнем, которого я не узнавала вдалеке. У Блейка было нейтральное выражение лица, но было что-то в них двоих вместе, что казалось неправильным.

— Вот он, — сказала Мелисса, затем бросилась к Стивену и Мейсену, которые сидели рядом на капоте Audi TT Стивена и курили. Улыбка Мейсена превратилась в глубокую хмурую мину, когда он увидел Мел.

Мелисса остановилась перед Стивеном и положила руки на бедра.

— Ты вообще помнишь, что у тебя есть дом, сопляк?

Теперь, когда я увидела его вблизи, я уставилась на Стивена. Он выглядел так, будто за последние несколько дней постарел на десять лет, а его рот покрыла сыпь. У меня свело живот, и когда он встретился со мной взглядом, его глаза налились кровью, а зрачки расширились, я фактически отпрянула, желая быть как минимум в миле от него. Его взгляд кричал об опасности, но больше всего он был тревожным, поскольку было очевидно, что он попал в ловушку, которая ни к чему хорошему не привела.

— Кто ты? — Спросил ее Стивен, облизывая губы, совершенно серьезно. Он взглянул на Мейсена, указывая на Мелиссу сигаретой. — Ты ее знаешь?

Мейсен фыркнул и затянулся сигаретой, но его взгляд остался жестким, когда он посмотрел на Мелиссу. Он выпустил дым через нос.

— Она — пердежная вонь.

Мел с усмешкой подошла к Мейсену и хлопнула рукой по капоту рядом с его бедром, бросив ему в лицо.

— Почему ты позволяешь ему быть таким?

Мейсен уставился на нее, но не отступил, теперь их лица разделяло всего несколько дюймов.

— Что, черт возьми, ты несешь?

Она еще раз ударила по капоту открытой ладонью.

— Разве ты не должен быть его другом? Что за друг, который просто ничего не делает, чтобы помочь тому, кто рушит свою жизнь прямо у него на глазах? Посмотрит на него! — Мелисса указала на Стивена, который наблюдал за их взаимодействием без каких-либо эмоций на лице. — Он полностью под кайфом и выглядит так, будто вот-вот растворится в небытие! Не говори мне, что ты позволил бы ему сесть в машину и мчаться в таком состоянии?!

Стивен закатил глаза.

— Сестра, ты раздуваешь из ничего…

Мейсен двигался так быстро, что Мел даже не успела среагировать, бросив сигарету на землю и перевернув их так, что она оказалась зажатой между ним и капотом.

— Мне надоело, что ты делаешь поспешные выводы, — сказал он ей, прижимая ее руки к капоту за спиной. — Ты ни черта обо мне не знаешь, так что не веди себя как всезнайка.

Его тон голоса и выражение лица были непохожи на его обычное легкомысленное, плейбойское отношение, и это холодило меня, хотя его гнев не был направлен на меня. Это напомнило мне тот день, когда я встретила Эли, и Мейсен сорвался с места. Он мог быть ужасно страшным, когда хотел.

— Отвали от меня, ты, контейнер для микробов! — Она билась об него, чтобы освободиться, но Мейсен предугадал все ее приемы самообороны и запер ее, используя свою силу и опыт. У нее не было никакого преимущества перед ним, даже с ее навыками крав-мага, и на ее лице промелькнул внезапный страх.

— Я никогда не бью девушек, но когда дело касается тебя, я хочу выбить из тебя все дерьмо, — прорычал он ей в лицо.

Стивен сполз с капота и положил руку на плечо Мейсена.

— Бро, отпусти ее. Ты же знаешь, какая она. Я к этому привык, так что просто брось это.

Мейсен не двинулся с места, каждый из них смотрел на другого с неразбавленной ненавистью. Через несколько секунд сильного напряжения он отпустил Мелиссу и оттолкнул ее.

— К черту это дерьмо, — пробормотал он, уходя.

Мел нахмурилась, глядя на Стивена, ее лицо исказилось от боли.

— Очень мило. Ты действительно знаешь, как выбирать друзей, Стивен. Ты попал в точку, — сказала она дрожащим голосом и подняла подбородок в сторону Мейсена.

— Ты в порядке? — Спросил Стивен, игнорируя ее замечание, и я подняла брови от беспокойства в его голосе.

Она отвернулась и потерла плечи.

— Ага. Почему я не должна быть в порядке?

— Потому что он прижал тебя, и ты не могла…

— Мы не будем сейчас об этом говорить, — сказала она, взглянув на меня, что только разожгло мое любопытство. Стивен тоже взглянул на меня, и на его лице промелькнуло понимание. Мел что-то от меня скрывала, и я не знала, что я чувствую по этому поводу.

— Ладно, но ты перестанешь каждый раз нападать на Мейса? — Спросил он ее. — У меня появляются новые седые волосы каждый раз, когда я вижу, как вы двое ссоритесь. И я хочу, чтобы мои волосы были идеальными, спасибо большое.

Мел закатила глаза.

— На что ты жалуешься? Разве ты не всегда тот, кто не может дождаться, чтобы схватить свой попкорн и насладиться драмой?

— Это правда. Я всегда готов к драме, но твоя драма уже давно надоела, сестренка. И, к твоему сведению, я сегодня не участвую в гонках. Мейс, который хороший приятель — о, шок! Отговорил меня от этого.

Я не услышала ответа Мел, потому что голос Блейка донесся до меня сзади.

— Что ты здесь делаешь?

Я обернулась, мое горло пересохло при виде его. Его тлеющие глаза скользнули по моему телу в узких черных джинсах и черной куртке, и у меня сильно затрепетало в животе. Его взгляд сказал мне все — ему понравилось то, что он увидел. Очень.

Всплыла старая неуверенность, и я скрестила руки на груди, чувствуя необходимость спрятаться. Мне хотелось втянуть живот, надеясь, что два фунта, которые я потеряла за последнюю неделю, отразятся на моем теле, но потом я вспомнила, что должна принимать себя такой, какая я есть, и перестать чувствовать себя менее адекватной, чем другие, особенно перед Блейком. Ему может нравиться моя внешность или нет, но это не меняет того факта, что я должна любить себя, как бы я ни выглядела и что бы ни говорили другие.

Я посмотрела на рыжеволосого, который теперь стоял рядом с Блейком. Блейк похлопал его по плечу.

— Айзек, продолжай. Мне нужно поговорить с ней.

Так вот, кто это… тот самый Айзек, о котором я слышала, как Блейк упоминал по телефону в школе и после гонки на прошлой неделе. Он казался по меньшей мере на десять лет старше. Он быстро окинул меня взглядом, внезапно проявив любопытство. В его взгляде было что-то расчетливое, что не внушало мне ничего хорошего.

— Конечно, — сказал он, ухмыльнувшись Блейку. — Удачи в гонке.

— Спасибо, — ответил Блейк, глядя ему вслед, прежде чем повернуться ко мне лицом. — Ну и что? Что ты здесь делаешь?

— Я здесь, чтобы посмотреть гонку. — Оправдание вырвалось из моего рта слишком быстро.

— Ты, должно быть, шутишь. Тебе нельзя здесь находиться.

Я прекрасно это знала, но это не помешало мне бросить ему вызов.

— Почему нет?

— Потому что это опасно.

Я получила огромное удовольствие от этого дополнительного доказательства того, что он заботится о моей безопасности, но я не позволила этому захватить меня.

— Тогда что ты здесь делаешь?

Его лицо стало замкнутым.

— Это не для тебя.

Я нахмурилась от его загадочного ответа. Я думала, он скажет что-то вроде «Я гоняю, хех», но это определенно не так.

— Ладно. — Я взглянула на Мел и Стивена, которые отошли на несколько футов от нас и разговаривали друг с другом тихим шепотом.

Он скрестил руки на груди.

— Я не могу тебя понять. Ты сейчас везде и всюду. Что ты делаешь сейчас? И не говори мне, что ты пришла сюда посмотреть гонку, потому что я не поведусь на это.

— Я здесь не из-за тебя, если ты так думаешь. — Это не совсем так.

Он сделал шаг ко мне и навис надо мной.

— Именно это я и думаю, — тихо сказал он.

— Мне жаль разочаровывать тебя, Блейк, но мир не вращается вокруг тебя.

Он недоверчиво посмотрел на меня.

— Это не какая-то игра, Меттс. Это реально и опасно. Тебе следует уйти домой. Пошли. — Он потянулся ко мне, как будто собирался лично отвезти меня домой, но я отступила, прежде чем он коснулся меня, отказываясь позволить ему прикоснуться ко мне.

— Я не собираюсь быть трусихой, Блейк. Я здесь, чтобы остаться. Так что оставь меня в покое.

Я развернулась и подошла ближе к Мел и Стивену, когда комментатор объявил, что гонка вот-вот начнется. Несколько двигателей взревели, и атмосфера изменилась, позволив волнению взять верх.

Блейк выругался позади меня.

— Блядь.

Я собиралась посмотреть на него через плечо, но он схватил меня за руку и потянул за собой.

— Подожди! Что ты…

— Ты хотела поиграть? Пошли, я дам тебе твою опасность.

Я оглянулась на Мел, у которой на лице было выражение «Какого черта?», когда она смотрела, как мы уходим. Казалось, она пойдет за нами, но Стивен сказал ей что-то, что удержало ее на месте.

— Что ты делаешь? — спросила я его. Моя кожа горела там, где он держал меня. Мы прошли мимо комментатора, который с удовольствием посмотрел на Блейка.

— Берешь с собой цыпочку? — Спросил он его.

— Называй это моим талисманом.

Парень подмигнул ему.

— Понял.

Мы остановились рядом с его машиной, и он отпустил мою руку.

— Залезай.

Я положила руки себе на талию.

— Я не хочу быть рядом с тобой, когда ты гоняешь.

Он закатил глаза.

— Я не собираюсь врезаться в дерево. Так что залезай.

Он не стал дожидаться моего согласия. Он сел в свою машину, предполагая, что я последую за ним. Я огляделась и увидела победителя прошлой недели, Бобби Кью. Он встретился со мной взглядом через крышу своей машины, которая была припаркована неподалеку. Он изучал меня, необычно неподвижный, и что-то ужасно холодное пронеслось по мне. Я не хотела быть на его радаре.

Спеша уйти от его взгляда, я залезла в машину Блейка. Я тут же вспомниланаш «почти» поцелуй до того, как появился Мейсен, и мое сердце забилось чаще. Я слишком хорошо знала, как привлекательно выглядит Блейк в своей спортивной машине. Не помогало и то, что я запала на парня в этой машине.

— Не уверена, что это хорошая идея, — сказала я, наблюдая, как сгибается его рука, когда он заводит двигатель и включает фары.

— Расслабься. Это может быть весело, если ты позволишь.

Он завел двигатель и переключился на первую передачу. У машины была механическая коробка передач, и я не могла не впечатлиться. Я понятия не имела, как водить механику. Мой взгляд упал на его костяшки пальцев. На них были свежие царапины, что указывало на то, что он недавно дрался.

— Тебе лучше пристегнуться, — сказал он.

Я посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— То есть ты на самом деле не собираешься меня убивать, беспокоясь о моей безопасности и все такое, — сказала я полушутя, полупререкаясь, когда пристегивала ремень безопасности.

От его взгляда у меня перехватило дыхание.

— Я уже убил тебя мысленно. Я не хочу, чтобы все стало еще хуже.

Я ничего не сказала. Я не могла. Я держала руки сцепленными на коленях, пока он выстраивался в ряд с другими машинами на стартовой линии.

Сегодня вечером Блейк гонялся с еще двумя парнями, и одним из них был Бобби Кью, который был слева от Блейка. Я посмотрела через окно Блейка на Бобби Кью. Было в нем что-то, что мне совсем не нравилось. Я не могла быть уверена в этой темноте, но, похоже, у него на лице была линия шрама, от которой я вздрогнула, и резко отвела взгляд.

Толпа сгрудилась вокруг стартовой линии. Блейк включил стерео, и ремикс песни Infected Mushroom «Shakawkaw» заполнил салон. От оглушительной музыки у меня закипела кровь.

Я поморщилась.

— Как ты можешь это слушать? Я даже не слышу своих мыслей.

Его глаза были устремлены на трассу впереди.

— В этом-то и суть — я не слышу себя.

Я уставилась на него с широко открытым ртом, не находя слов. На стартовой линии появилась девушка, и Блейк крепче сжал руль. Выражение его лица стало резким и сосредоточенным, тени, танцующие на его скулах и челюсти, добавляли шарма его соблазнительному виду.

Я отвернулась от него, прикусив губу. Он не соблазнителен. Он ужасен. Он точно не соблазнителен.

Девушка объявила о начале гонки, и Блейк нажал на газ, отправив нас вперед. Я схватила свое место, когда адреналин вырвался наружу. Блейк вырвался вперед прямо перед тем, как сделать первый поворот, подняв вокруг себя пыль. Бобби Кью был близко позади нас. Он сделал резкий поворот на внутренней стороне трассы, прежде чем выпрямился и ускорился, угрожая обогнать Блейка.

Мое сердце подскочило к горлу, и я посмотрела в боковое зеркало, становясь беспокойной. Другой водитель ехал прямо за нами, ноздря в ноздрю с Бобби Кью. Блейк ускорился, оторвавшись от них, прежде чем замедлиться, чтобы сделать следующий поворот.

Бобби Кью потребовалось всего несколько секунд, чтобы догнать Блейка сзади, проехав опасно близко к нам. Я взвизгнула и сжала руки в кулаки на бедрах. В отличие от Блейка, Бобби Кью не замедлился, а вошел в поворот на полной скорости, из-за чего его машину занесло в сторону, прежде чем он выровнял ее и ускорился далеко позади Блейка.

— Ух ты! Это было близко.

Я взглянула на Блейка и увидела, что он ухмыляется.

— Что? — Спросила я.

Он не отводил взгляд от дороги.

— Ты ведешь себя странно.

Он нажал на газ, переключаясь на шестую передачу, и я снова схватила свое сиденье.

— Это мой первый опыт, так что дай мне немного поблажки.

Его улыбка стала шире, его взгляд метнулся в зеркало заднего вида. Бобби Кью приближался к машине Блейка, но третья машина уже была далеко позади.

— Хорошо. Мне нравится давать девушкам первый опыт.

Я выгнула брови, глядя на него. Он едва взглянул на меня, прежде чем сбавил скорость и сделал следующий, более резкий поворот.

Я посмотрела в боковое зеркало и увидела, что Бобби Кью снова слишком близко позади нас. Я сжала руки, когда увидела последний поворот на дистанции. В прошлый раз Блейк не смог обогнать Бобби Кью, которому удалось обогнать Мейсена прямо перед финишем. Каковы были шансы Блейка сейчас?

— Сколько кругов тебе осталось сделать?

— Два. — Блейк ускорился, его взгляд метался между зеркалом заднего вида и дорогой. — Блядь.

Бобби Кью появился слева от Блейка и обогнал его, создав облако пыли, из-за которого невозможно было видеть дорогу.

— Сукин сын. — Блейк нажал на педаль газа и переключил передачи.

Бобби Кью был хорош, все больше и больше отдаляясь от Блейка. Блейк не сбавил скорость на повороте, из-за чего задняя часть машины скользнула в сторону, но Блейку удалось восстановить контроль. Я украдкой посмотрела на него и была поглощена выражением его лица. Опасность покрывала его суровые черты, но в его глазах также был огонь — решимость. Он излучал энергию, которая была заразительной, и мне нравился адреналин, который поддерживал меня на высоте.

— Я не позволю тебе победить, — пробормотал он себе под нос. Он выглядел так, будто в этом мире не было никого, кроме него и Бобби Кью, ненависть на его лице сплетала историю о чем-то невероятно темном. Он отбросил осторожность и перестал играть наверняка, входя в каждый поворот на гораздо более высокой скорости, рискуя многим, но отказываясь сдаваться.

Наше окружение было просто размытым, когда Блейк мчался на невероятно высокой скорости во время второго круга, и я держала ручку крыши так, будто от этого зависела моя жизнь. Последний поворот приближался быстро, и Блейк подобрался так близко к зеленому Mustang, что у него действительно был шанс на победу.

Бобби Кью был близко к внутренней стороне трассы, но это не помешало Блейку проскользнуть между ограждением и машиной Бобби на повороте. Он подрезал колесо, разгоняясь, сделав силовой занос, который поднял пыль по всему Mustang Бобби.

Я взвизгнула от восторга, когда Блейк нажал на газ, ехав бок о бок с Бобби почти до финиша.

Я была на грани, тяжелые ритмы музыки подпитывали мое волнение, и это было так восхитительно. Погрузившись в настроение, я сказала не задумываясь:

— Давай. Ты так близко. Ты сможешь его обогнать.

Я видела, как он посмотрел на меня краем глаза. На его лице отразилось удивление, но он ничего не сказал. Вместо этого он переключился на шестую передачу всего за двадцать футов до финиша и получил преимущество над Бобби в последний возможный момент, выиграв гонку.

— Да, — закричала я. — Ты победил!

Я начала визжать и подпрыгивать на сиденье, прежде чем встретила взгляд Блейка с ослепительной улыбкой. Он резко остановился, отстегнул ремень безопасности и повернулся ко мне с нечитаемым выражением лица, которое вызвало жжение в моей груди.

— Спасибо, — сказал он голосом, который я не узнала, и прежде чем я успела ответить, он схватил мое лицо обеими руками и прижался губами к моим.

ГЛАВА 19

Тепло охватило меня полностью, когда наши губы слились воедино. Поцелуй был на грани отчаяния, что-то глубоко внутри него сливалось с моей болью и желанием. Голос моего разума отошел на второй план, когда он провел языком по моему. А затем все закончилось слишком быстро. Он убрал руки с моих щек и отстранился, чтобы посмотреть на меня. Он смотрел на меня с той интенсивностью, о которой я всегда мечтала, но мне было больно, потому что я не могла полностью принять это.

Я отвернулась от него и позволила волосам скрыть мое лицо. Я не хотела, чтобы он увидел, что я на самом деле чувствую.

— Подожди меня здесь, хорошо? Я отвезу тебя домой, — сказал он, прежде чем выйти, не дожидаясь моего ответа.

Толпа окружила его, и крики и аплодисменты взорвались в воздухе. Я тупо уставилась на свои колени, прижимая пальцы к покалывающим губам.

— Спасибо, — сказал он и поцеловал меня так, будто изголодался по мне. Как будто наше прошлое не разделяло нас.

Я не могла поверить, что он поцеловал меня. И не только это… я позволила ему поцеловать меня. Я закрыла глаза, находясь в конфликте с собой. Мне следовало выйти из машины прямо сейчас, прежде чем он затянет меня глубже в омут сожалений и боли.

Мой телефон зазвонил. Я вытащила его из кармана и разблокировала. Это была Мел.

«Скажи мне, что этот придурок ничего тебе не сделал, и ты все еще цела.»

Я посмотрела на толпу на обочине, но не могла ее заметить. Я снова прижала пальцы к губам, моя грудь ныла от мысли о нашем поцелуе. Мне просто нужно было помнить, что он был моим мучителем и не позволить ему добраться до меня. Этот поцелуй… любой из наших поцелуев, не имеет значения.

«Я цела и невредима», — ответила я.

Я взглянула на Блейка, который разговаривал с явно разозленным Бобби Кью. Мейсен стоял рядом с ними, и он выглядел таким же напряженным, как сейчас Блейк. Следы триумфа на лице Блейка давно исчезли. Блейк врезался в лицо Бобби Кью, выглядя так, будто мог ударить его в любой момент.

Моя рука сжала телефон.

— Не дерись, — прошептала я прямо перед тем, как получила новое сообщение. Я оторвала взгляд от Блейка и открыла сообщение Мел.

«Почему ты все еще в его машине? Поехали.»

Ее следующее сообщение пришло всего через несколько секунд.

«И знаешь что? Мой идиотский брат наконец согласился вернуться домой. Аллилуйя.»

Я посмотрела на парней как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мейсен встал между Блейком и Бобби Кью, чтобы не допустить обострения. Он что-то сказал Блейку на ухо и махнул в мою сторону головой, и Блейк взглянул на меня. Бросив Бобби Кью последний взгляд, он развернулся и зашагал обратно к машине, яростно сжав челюсти.

Я прикусила губу и быстро набрала сообщение Мел, действуя импульсивно.

«Это здорово! Кстати, Блейк отвезет меня к тебе. Извини. Поговорим позже.»

Я выключила звук и положила телефон обратно в карман. Блейк сел в машину, захлопнул дверь и схватился за руль. Его дыхание было учащенным, и казалось, что он вот-вот взорвется от раскаленного добела гнева или упадет в обморок. Желание прикоснуться к нему подняло свою глупую голову, и я сжала руки, чтобы остановить себя. Он прислонил голову к подголовнику и закрыл глаза, делая глубокие вдохи. Бобби Кью вернулся к своей машине и умчался, подбрасывая немного гравия для шоу, и толпа начала редеть.

Я снова посмотрела на его ободранные костяшки пальцев, испытывая противоречивые чувства.

— Блейк? Ты в порядке? — Он не пошевелился, чтобы посмотреть на меня, только сильнее сжал руль. — Могу ли я… могу ли я помочь? — Я поджала губы, чувствуя себя глупо, что вообще спросила об этом.

Он ни за что не примет мою помощь, но я не могла просто сидеть и притворяться, что он не разваливается прямо рядом со мной.

— Полагаю, нет — пробормотала я.

— Ты уже помогаешь, — сказал он так тихо, что мне показалось, что я неправильно его расслышала.

Мое горло сжалось.

— Что? — Он ответил не сразу, пока его дыхание не выровнялось, и он не поднял голову, избегая моего взгляда.

— Ничего. — Он пристегнул ремень безопасности.

Следующей заиграла песня Infected Mushroom «Becoming Insane», и ее сильные, наполненные латиноамериканскими мотивами биты заполнили неловкую тишину между нами, когда он завел машину. Я скрестила руки на коленях. Я не знала, как себя вести рядом с ним. Он мигнул фарами Мейсену, когда мы проезжали, и тот помахал нам с понимающей ухмылкой на лице. Я оглянулась в поисках Мел, но ее нигде не было, почувствовав укол вины, потому что покидала это место с Блейком, а не с ней.

— Ты вообще можешь вести? Потому что ты не очень хорошо выглядишь.

— Да, я в состоянии вести. Я не стеклянный, Меттс, — резко ответил он.

Я скрестила руки на груди.

— Если ты собираешься разговаривать со мной таким образом, можешь высадить меня прямо здесь и уезжать. Это был просто вопрос.

Он посмотрел на меня, приоткрыв рот. Я ожидала, что он оскорбит меня или остановит машину, чтобы я могла выйти, но он не сделал ни того, ни другого, что меня поразило.

Свет от генераторов сменился темнотой, когда он ехал по лесной тропе, окруженной бесконечными деревьями. Это только сделало атмосферу между нами более интимной, и это сбивало с толку. Мне было трудно дышать ровно, слишком осознавая, насколько он близко. Его запах был повсюду, играя со мной, возбуждая меня.

Я хотела спросить его, что случилось там с Бобби Кью и что он сделал, чтобы так сильно потрясти Блейка, но я знала, что ступлю на запретную территорию, и он откажется отвечать.

— Отвези меня к дому Мел. Я не могла рассказать родителям о гонках, поэтому сказала, что переночую у нее. — Я не знала, почему мне нужно было объясняться. — Это был единственный способ, которым они могли меня отпустить.

Он поднял бровь.

— И они купились на это?

— Почему бы и нет?

— Точно. Я забыл — ты хорошая девочка, которая просто любит иногда играть в плохую. — Он улыбнулся мне, но я не знала, насмешливо это или нет.

Я скрестила руки на груди, глядя вперед.

— Почему ты предложил отвезти меня домой?

— Потому что хотел.

У меня перехватило дыхание. Я была озадачена этой внезапной переменой между нами. Границы становились размытыми, и эта серая зона, в которую мы погрузились, была чем-то, к чему я не была готова.

Я посмотрела на него.

— Ты хотел отвезти домой человека, которого презирал до недавнего времени?

Он снова посмотрел на меня секунду, две… Дыши, Джесс. Дыши.

— Ты бы предпочла, чтобы я снова тебя презирал?

Мои брови сошлись вместе.

— Конечно, нет. Я просто в замешательстве от этой перемены между нами.

— Ты не единственная, кто не может понять, что здесь происходит. Я понятия не имею, что мы делаем.

Моя грудь болезненно сжалась.

— Мы ничего не делаем. Нас нет, Блейк.

— Конечно. Лги себе, если это заставит тебя почувствовать себя лучше.

— Это не ложь.

Он встретился со мной взглядом.

— Тогда почему ты смотришь на меня так, будто хочешь, чтобы я снова тебя поцеловал?

Я яростно покраснела и отвернулась, убедившись, что мои волосы скрывают большую часть моего лица от него.

— Я не хочу, чтобы ты снова меня целовал.

Он свернул, выйдя на дорогу.

— Солги себе еще немного, и, может быть, ты начнешь в это верить.

Я прикусила внутреннюю часть щеки.

— Какое это вообще имеет для тебя значение? Ты сказал, что никогда не будешь со мной.

— И я это имел в виду, — ответил он, не теряя ни секунды. — Неважно, как у нас все сложится, финал всегда один — мы не будем вместе.

Боль пронзила мою грудь, хотя не должна была. Почему? вертелось на кончике языка, но я не спрашивала.

— Приятно знать это, потому что я бы не хотела, чтобы было по-другому, — сказала я, глядя на линии на дороге, которые быстро проносились мимо. Я надеялась, что мои слова не покажутся ему такими же фальшивыми, как мне, что было смешно.

Он твой мучитель, Джесс. Не забывай об этом. Просто мучитель.

Заиграла еще одна песня Infected Mushroom, ремикс «Demons of Pain», и ее тяжелые басы вбили гвозди мне в голову. Я украдкой взглянула на Блейка, который выглядел задумчивым. Я поиграла большими пальцами, и басы песни стали еще сильнее.

— Очевидно, почему эта песня называется «Демоны боли», — сказала я.

— Почему?

— Потому что ее ритм причиняет мне боль. — Я помассировала виски. — У меня от нее голова болит.

Он убавил громкость и взглянул на меня, уголок его губ изогнулся.

— Дай угадаю… ты за сладкие, милые песни.

— Эй! Что это должно значить?

Его улыбка стала шире.

— Ты носишь розовое большую часть времени. Ты также носишь цветочные аксессуары для волос и браслеты. — Я не должна была удивляться, что он помнил все эти детали, но я удивилась. — Ты за сладкие вещи до мозга костей.

Мои брови поднялись. Он был прав. Я была за сладкие вещи.

— Не могу представить, чтобы ты слушала такую музыку. Особенно после того, как я услышал, как ты играешь свою песню, — добавил он, и я резко вдохнула. Я хотела выкинуть из головы это смущающее воспоминание, но оно не отступало.

Я сгорбилась на сиденье.

— Я поняла… моя песня была слишком приторной.

Он нахмурился.

— Я никогда этого не говорил.

Я не ответила, ожидая, что он скажет больше, сгорая от любопытства услышать его мнение об этом… но он ничего не сказал.

— Хорошо. — Это все, что я сказала, хотя на самом деле хотела спросить, что он об этом думает.

Он постучал пальцами по рулю.

— Мне понравилось, — сказал он еле слышно.

Я замерла. Он сказал, что ему понравилось? Надеясь получить прямой ответ, я спросила:

— Тебе понравилось что?

— Знаешь что.

— Я не знаю.

— Да, мне понравилась, но ты хочешь, чтобы я это сказал. — Он взглянул на меня, и его грубый взгляд привлек меня. — Твоя песня. Мне понравилась твоя песня. И… мне очень понравился твой голос.

У меня перехватило дыхание.

— Ты говоришь это только для того, чтобы мне стало лучше, — сказала я, отказываясь принять возможность того, что ему это действительно понравилось, потому что это много значило для меня, и это меня пугало.

Он наморщил лоб.

— Тебе действительно нравится принижать себя. Не говори мне, что ты никогда не осознавала, какой у тебя потрясающий голос.

Мои губы изогнулись в широкой улыбке. Мне захотелось ущипнуть себя, чтобы доказать, что это правда. Блейк Джонс только что похвалил мой голос. Ему он действительно понравился.

Мои эмоции бурлили внутри меня. Рассказал ли ему Хейден о моей мечте стать певицей? Знал ли он вообще, как много его похвала — похвала любого человека, значит для меня? Знал ли он, как я боялась выступать перед другими, до такой степени, что не следовала своим мечтам?

— Ты правда так думаешь?

Он взглянул на меня и улыбнулся. Как-то по-настоящему… по-настоящему.

— Да.

Моя улыбка стала шире.

— Спасибо. — Он только ухмыльнулся, а я потерла подол куртки.

— Полагаю, ты не слушаешь мою музыку.

— Нет.

— Я так и думала.

— Но я бы дал твоим песням шанс.

Мое сердце подпрыгнуло.

— И почему? — Я не смогла удержаться и спросила.

— Потому что они твои, очевидно.

Ладно. Мне пришлось ущипнуть себя. Я ущипнула себя за плечо.

— Ой.

Он фыркнул.

— Зачем ты это сделала?

— Просто хотела убедиться, что я действительно это услышала.

Он рассмеялся, но потом, словно поймав себя на чем-то, чего не должен был делать, стал серьезным. Он покачал мне головой.

— Ты странная.

Мы были недалеко от Энфилда, а это означало, что эта поездка скоро закончится. Мне бы хотелось, чтобы она продлилась немного дольше. Я думала о моментах нежности, которые он проявил этим вечером и за последние несколько дней, и мое тело согрелось. Он наконец-то позволил мне увидеть его другую сторону, наконец-то обращался со мной как с чем-то большим, чем просто насекомым, которое нужно раздавить.

У меня было так много вопросов на уме. Мы не были друзьями. Мы не могли быть любовниками. Но мы не были прежними врагами. Так кем же мы были?

Я была так глубоко погружена в свои мысли, что не заметила, как Блейк замедлил ход. Он съехал с дороги и припарковал свою машину рядом с ней, прямо посреди ничего. Музыка и все звуки стихли, когда он заглушил двигатель. Его фары были нашим единственным источником света.

— Что ты делаешь? Почему ты остановился?

Он отстегнул ремень безопасности.

— Выйди на секунду.

— Но почему…

— Просто выйди. — Он вышел и закрыл дверь.

Я огляделась, нахмурившись. Было так темно, что я ничего не могла разглядеть в тенях, которые сходились повсюду. Не было ни одной проезжающей машины. Я облизнула губы.

Что он делает?

Неохотно я отстегнула ремень безопасности и вышла наружу, на меня обрушился порыв холодного воздуха. Он прислонился к капоту своей машины и запрокинул голову, чтобы посмотреть на звездное небо.

Мой взгляд упал на вывеску, стоящую в нескольких футах от меня, которую я узнала по местным новостям, освещавшим туристические достопримечательности около Энфилда. На ней было написано: Подсолнечное поле Энфилда. Добро пожаловать.

Я не могла видеть так далеко, но мне и не нужно было, чтобы знать, что поле подсолнечников пустует в это время года.

— Ты же знаешь, что это как во всех этих фильмах ужасов, да? Ты везешь меня в никуда и ведешь себя загадочно? — Спросила я.

— Если бы это было похоже на фильмы ужасов, ты бы уже была мертва.

— Ха-ха-ха. Это не смешно.

Он пожал плечами.

— Я и не пытался.

— Да, я заметила, что юмор — не твоя сильная сторона.

— Говорит эксперт по юмору.

— По крайней мере, я не хмурюсь все время.

На его лице расплылась широкая улыбка, и я замерла, понимая, что мы ходим туда-сюда, как старые друзья.

Я скрестила руки на груди и подошла к краю поля. Теперь, когда мои глаза привыкли к темноте, я смогла различить линии пустого пространства. Не было ни света, ни признаков цивилизации, если уж на то пошло, только деревья и еще больше деревьев. Мне пришлось напомнить себе, что я разговариваю с Блейком, но каждая секунда, проведенная с ним, помогала мне расслабиться.

— Почему мы остановились здесь?

Он не торопился с ответом, глядя на небо.

— Ты когда-нибудь считала звезды?

Я опустила подбородок, глядя на него с поднятыми бровями. Какой странный вопрос.

— Да, когда мне было семь или восемь. А ты?

— Каждый раз, когда я сюда прихожу.

— Почему?

— Потому что это успокаивает меня. Это помогает мне оставаться на земле.

Я была сбита с толку еще одним необычным выбором слов.

— Правда?

— Правда.

Я улыбнулась.

— Не пойми меня неправильно, но я не думала, что ты тот, кто действительно это делает.

Выражение его лица стало настороженным, когда он встретился со мной взглядом, и я поняла свою ошибку. Он только что открылся мне, а я отреагировала так, что могла обидеть его.

Я подняла руки.

— Я не имела в виду ничего плохого. Я просто думала, что ты…

— Что?

Я огляделась вокруг, подыскивая нужное слово.

— Неуязвимый.

Он закатил глаза.

— Я тоже человек.

Я пошевелила руками.

— Ты не казался человеком, когда издевался надо мной.

Его брови нахмурились, и он скрестил руки на груди. Его взгляд скользнул по полю.

— Мы с тобой гораздо больше, чем то, что мы думали друг о друге, Джессика. — Казалось, он хотел сказать больше, но не сказал.

— Достаточно справедливо.

Холодный ветерок окутал нас, и мы замолчали. Он лег на капот и закинул руки за голову, глядя в небо, и я воспользовалась возможностью понаблюдать за ним. За его телом. Его лицо я видела во сне чаще, чем хотела. Даже сейчас, со всеми преградами между нами, я хотела, чтобы он обнял меня и показал, что наше прошлое было просто кошмаром, и он собирался разбудить меня.

— И отвечая на твой вопрос, я просто хотел привести тебя сюда, — продолжил он, его глаза метались от одной части неба к другой. — Кроме того, ты помогала мне на трассе, так что…

Я подошла и остановилась всего в нескольких футах от него.

— Но я ничего не сделала.

— Ты была там. Этого было более чем достаточно. — Он вздохнул. — У меня были дерьмовые дни в последнее время, и я не мог участвовать в гонках, но сегодня вечером, с тобой… — Его голос затих, и мне захотелось умолять его закончить предложение. Он выглядел глубоко задумавшимся.

— Сегодня вечером, со мной? — Я подстегнула его, слишком любопытная, чтобы не сделать этого.

Наши взгляды встретились.

— Это было по-другому. В хорошем смысле.

Мое сердце забилось быстрее. Мне становилось все труднее сопротивляться его притяжению. Я хотела спросить его, почему его дни были плохими, но я знала, что он не ответит на это. Я даже не заметила, что сделала еще несколько шагов к нему. Теперь я стояла прямо у капота, пристально глядя ему в глаза.

— Но почему это место? Что в нем такого особенного?

Он сел.

— Это одно из моих самых любимых мест. Это пустое поле… — Он указал на него. — Летом там будут подсолнухи, и поверь мне, это что-то особенное.

Я уставилась на него, погруженная в его слова, его голос, взгляд в его глазах. Он только что привел меня в одно из своих самых любимых мест. Еще один жесткий слой спал с моего сердца, сделав меня еще более уязвимой для него.

— Могу представить, — сказала я. Я прекрасно осознавала, как близко я сейчас к нему, всего в нескольких дюймах между мной и его коленями, и каждый новый вдох добавлял сладкого давления в мою грудь. Его тело было огромным по сравнению с моим, сплошные мышцы и рост. Мне было трудно подавить свое желание.

— Я тоже хотела поблагодарить тебя. — Мой голос был едва громче шепота.

Он оперся локтем на колено, приближаясь ко мне еще ближе. Его взгляд устремился к моим губам.

Дыши, Джесс. Просто дыши.

— За что?

— Мне было очень весело во время гонки. Наконец-то я поняла, из-за чего вся эта суета.

— Да, гонки — это лучшее.

Он продолжал смотреть на меня, полуулыбка тронула его губы, и напряжение в моей груди стало почти невыносимым. Мои щеки горели. Мне нужно было что-то сказать, что угодно, чтобы нарушить тишину.

— Итак. — Я прочистила горло. — Тебе нравится считать звезды, подсолнухи, баскетбол. Что еще?

Порыв ветра бросил прядь моих волос прямо ему в лицо. Он обхватил ее пальцами и пошевелил, но не отпустил, нахально улыбнувшись.

— Тебе любопытно?

Он медленно, очень медленно заправил прядь мне за ухо. Я вздрогнула, когда его пальцы коснулись моей мочки уха.

Он посмотрел на небо.

— Что еще мне нравится? Мне нравится… — Он встретился со мной взглядом. — Ты.

Я втянула воздух. Он на самом деле сказал…

— …Видео с YouTube, — заключил он, лопнув мой пузырь.

Я издала сдавленный звук, и все мое лицо вспыхнуло. Он поднял брови, увидев мое выражение лица, и разразился искренним смехом, согнувшись в талии.

— Твое лицо! Тебе бы следовало видеть свое лицо. — Его смех стал громче, но я не нашла это таким забавным, как он.

Я прикусила губу. Я была такой глупой. Я действительно подумала, что он… Он просто издевается надо мной.

Я повернулась к нему спиной и издала пустой смешок.

— Точно. Видео с YouTube. Мне они тоже нравятся. — Я хотела, чтобы мое чертово сердце замедлилось. Такое глупое.

Его смех замер. Я уставилась на поле, говоря себе не принимать это близко к сердцу и забыть об этом. Это не должно иметь значения.

Я скрестила руки на груди.

— Ну что, мы можем идти?

— Джесси, — сказал он невероятно тихо, но я не отреагировала.

Он взял меня за руку и потянул меня к себе между ног. Мои глаза расширились от этой позы, меня окатило жаром. Он обвил другую руку вокруг моей талии, и мне пришлось положить руки ему на бедра, чтобы удержаться на ногах.

Он улыбнулся.

— Ты такая милая.

Мой голос не слушался меня. Я смотрела ему в глаза, полностью завороженная. Мои ладони на его бедрах горели.

— Ты правда хочешь знать, что мне нравится? — Он провел пальцами по моим волосам. — Мне нравится это время здесь с тобой. — Он посмотрел на мой рот, его глаза были полузакрыты. — Мне нравится говорить с тобой. — Он обхватил мое лицо рукой и я задрожала.

— Почему?

Он провел большим пальцем по моей нижней губе.

— Потому что ты намного больше, чем я думал. И этой ночью, ты и я здесь… это кажется более реальным, чем что-либо еще. — Он прислонился своим лбом к моему, и я закрыла глаза.

Я рефлекторно вжала пальцы в его бедра. Мне было трудно поверить, что это реальность.

— Но для меня… это похоже на сон. — Если бы я приблизила свои губы на дюйм ближе к его губам, мы бы поцеловались. — Такое чувство, что я проснусь в очередной день ненависти и оскорблений.

— Джесси… — Его пальцы сжались в моих волосах. — У нас здесь время взаймы, но это очень реально. — Его тяжелый вздох скользнул по моим губам. — Мне жаль. — Я хотела спросить, что он имел в виду под временем взаймы, но он сказал: — Я знаю, что извинения сейчас ничего не исправят, но я хочу, чтобы ты знала, что я сожалею за каждое оскорбление. — Его губы коснулись моей нижней губы. — Прости, что заставил тебя пройти через все это. — Он оставил крошечный поцелуй на моей верхней губе. — Прости за все.

Он прижался своими губами к моим и обнял меня, и я сдалась, прижимаясь к нему. Это было горько-сладко — все это: поцелуй, близость, тишина ночи, которая была свидетелем нашего болезненного танца запретных чувств, когда не было прощения. Ничто в этом не обещало счастливого конца, но я была счастлива немного побаловаться им, позволив себе увлечься волной иллюзий.

Он углубил наш поцелуй, прижимая меня так близко, словно боялся, что я исчезну в любой момент, и я могла чувствовать его отчаяние. Оно лилось из него с каждым движением его языка, с каждой лаской его рук, с каждым учащенным дыханием, которое смешивалось с моим.

Он перевернул нас и положил меня на капот, не прерывая нашего поцелуя. Его руки прижали меня вниз и двинулись вниз по моей талии и бедрам, разжигая мое желание.

Он зарылся головой в мою шею и оставил поцелуи, которые украли еще больше моего рассудка, и когда он положил ладонь на мою грудь поверх моей куртки — движение, которое казалось таким естественным и заставляло меня желать большего, я почти выбросила всю свою осторожность на ветер. Но это была иллюзия, и когда она разобьется, ее осколки пронзят меня и оставят еще более глубокие шрамы, чем те, что у меня уже были.

Я резко открыла глаза.

— Подожди. — Я прижалась к его груди. — Блейк, подожди. — Он наклонился, чтобы посмотреть на меня, положив руки на капот по обе стороны моей талии. Его глаза были полны желания, его дыхание было прерывистым. — Ты не можешь целовать меня так. Это неправильно после всего.

Он нахмурился.

— Почему ты такая сложная?

— Почему я…? — Раздраженно фыркнула я. — Потому что наше прошлое слишком болезненно! Потому что с тобой всегда то жарко, то холодно. Потому что я боюсь, что могу полностью сломаться, если позволю тебе обращаться со мной, как со всеми твоими другими девушками.

Он отступил.

— Я не обращаюсь с тобой, как с другими девушками.

Я села.

— Нет, ты… Ты потеряешь интерес ко мне в тот момент, когда все произойдет.

Он покачал головой.

— Нет. Ты не понимаешь. Это… — Он указал между нами. — Это не бессмысленная ебля.

— Тогда что это, Блейк? Игра? Потому что я не могу объяснить по-другому, что ты делаешь со мной, особенно после того, как ты сказал, что никогда не будешь со мной.

Он провел руками по волосам.

— Ты думаешь, я хочу быть таким? Мой разум говорит мне, чтобы я убирался от тебя к черту, но я не могу. Я не могу. И я устал держать себя на коротком поводке и отказывать себе в том, чего хочу.

Я схватилась за край капота. Его слова вызвали сильное желание, которое заставило меня притянуть его обратно к себе и поцеловать нашу боль.

— Я иду против своего обещания, и ты не представляешь, как это больно. Я обещал ей, что никогда не буду заботиться ни о ком другом… Я сказал, что она будет единственной для меня…

Я прикрыла рот рукой. Моя грудь болела слишком сильно.

Он сократил расстояние между нами и положил ладонь мне на затылок. В его глазах была глубоко укоренившаяся боль.

— Я дал это обещание, но я не могу его сдержать. Я, черт возьми, не могу его сдержать.

Он удерживал мой взгляд, и я видела правду в его глазах. Он был в противоречии, разрываясь между своей любовью и преданностью Эмме и мне. Возможно, он даже чувствовал, что предает ее, и теперь, больше, чем когда-либо, я хотела, чтобы мы встретились при других обстоятельствах. Я хотела, чтобы не было слишком много вещей, которые разделяли нас.

— Я просто хочу потеряться в тебе на минуту, — сказал он. — Только в этот раз.

Он обхватил мою голову обеими руками и уткнулся в мой нос. Его теплое дыхание пробежало по моей коже, прежде чем он поцеловал меня в уголок губ и оставил след из поцелуев бабочки вдоль моей челюсти, невероятно медленно. Мой разум снова затуманился желанием, которое превратило меня в марионетку. Его губы скользнули по моей щеке, прежде чем они закончили свое путешествие на моих губах, и я поцеловала его в ответ со всей своей силой, наша боль сошлась воедино.

Он встал между моих ног и оставил поцелуи на моей шее, дав мне почувствовать то, чего я всегда жаждала. Он обхватил моими ногами свою талию и прижался ко мне, что привело его эрекцию туда, где мне больше всего требовалось давление. Я застонала, откинув голову назад.

— Я хочу тебя, — хрипло сказал он. — Я хочу тебя больше, чем одним способом.

Он начал тереться об меня, и его поцелуи становились все жарче. Его руки исследовали мою талию, грудь и бедра, заставляя меня чувствовать себя более желанной, чем когда-либо.

— Если бы ты только знала, как хорошо с тобой, — сказал он. Его глаза блуждали по мне, такие темные, такие полные похоти, устраняя все сомнения, что ему действительно нравится мое тело со всеми его изгибами. — Ты великолепна.

И я поверила ему. То, как он смотрел на меня, убежденность в его слова… похоть, которая соответствовала моей… Было так легко отбросить все в сторону и жить этим моментом.

Он переместил руку и обхватил меня там, и я втянула воздух. Наши взгляды встретились.

— Блейк, — прошептала я, сбитая с толку, но наслаждаясь его прикосновением.

— Дай мне прикоснуться к тебе.

Я отвернулась, закусив губу.

— Я…

— Дай мне дать тебе то, чего я так долго хотел. — Он усилил давление, и это было восхитительно затягивающе.

Я застонала, невольно наклонившись к его прикосновению, но я не могла этого допустить. Я не могла.

— Только в этот раз, — сказал он, целуя мою шею, и я была так близка к тому, чтобы позволить ему сделать это. Так близка…

Но это было бессмысленно. Я толкнула его в плечи.

— Нет. Остановись.

Он застонал.

— Джесси, пожалуйста…

— Нет. Не так. — Я снова толкнула его в плечи, и он отстранился, разорвав контакт между нами. Я проигнорировала яростную пульсацию своего естества, когда я соскользнула с капота и остановилась на безопасном расстоянии. Я повернулась к нему лицом. — Ты не ответил на мой вопрос — что это? Что я для тебя значу?

Он громко вздохнул.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал?

Я нахмурилась на него.

— Что я хочу, чтобы ты сказал?! — Я указала на свою грудь. — Я не та, кого ты можешь просто использовать и выбросить позже, Блейк!

— Я не использую тебя! Черт! — Он пнул переднее колесо и уставился на меня, его артерия яростно пульсировала вдоль шеи. — Я все еще пытаюсь принять тот факт, что больше не могу тебя ненавидеть. Тогда это было так легко. Я ненавидел тебя, и все имело смысл. Ты была моим врагом, и меня это вполне устраивало. Но потом ненависть превратилась во что-то… во что-то другое, и теперь я понятия не имею, что с этим делать.

— Как насчет того, чтобы сначала относиться ко мне с уважением? Потому что я также изо всех сил пытаюсь принять, что по какой-то извращенной причине я влюбилась в своего мучителя! — Я сжала холодные руки, борясь со слезами. — И что еще труднее, так это то, что все, что я получаю от тебя, — это полуправда, загадки и еще больше загадок. Это слишком для меня.

Он посмотрел в сторону.

— Я не могу сказать тебе правду.

Слеза скатилась по моей щеке, и я быстро смахнула ее, отвернувшись в сторону, чтобы он не видел моего лица.

— Конечно, нет.

— Ты не знаешь так многого, но я не готов рассказать. Не думаю, что когда-нибудь буду готов.

Еще одна слеза скатилась с моих глаз, когда чувство вины за вторжение в его личную жизнь нахлынуло на меня. Я тоже не была с ним полностью откровенна, и теперь, больше, чем когда-либо, я чувствовала себя ужасно из-за того, что узнала то, чем он не поделился со мной добровольно то, чем он, вероятно, как он только что сказал, никогда не будет готов поделиться. Скрывать это от него было совсем неправильно.

— Я не тот, кто тебе нужен, — продолжил он. — Я не знаю, почему мы начали чувствовать себя по-другому по отношению друг к другу, но нам не суждено быть вместе.

Он вбил еще один, последний гвоздь мне в сердце. Я всегда это знала, но было гораздо больнее услышать это прямо от него. Я повернулась к нему лицом, скрывая свою боль нейтральным выражением лица.

— Нам не суждено быть вместе, — повторила я ровным тоном. — Почему? — Спросила я с единственной целью найти утешение.

Он схватился за затылок. На его лице отразилось крайнее страдание, и каким-то образом я поняла, что его следующие слова разорвут меня на части.

— Потому что у меня есть обещание, которое я должен сдержать, и оно, скорее всего, убьет меня, но это обещание я никогда не нарушу.

Стук моего сердца в ушах был слишком громким.

Обещание, которое, скорее всего, убьет его.

— Обещание? Обещание чего?

— Обещание отомстить.

ГЛАВА 20

Блейк не стал объяснять, что он имел в виду. Вместо этого он вернулся к своей машине, что было для меня сигналом, что ночь закончилась, и мы продолжили путь к дому Мелиссы в полной тишине. Мне было трудно сдержать слезы. Он собирался сделать что-то, что могло стоить ему жизни, и я ничего не могла поделать со страхом, который овладел моим сердцем. Я не могла перестать размышлять об этом, пытаясь связать все части головоломки.

Я была уверена в одном — это должно быть связано с Эммой и их похищением. Я вспомнила фрагменты разговоров Блейка, которые я слышала, и его реакцию на Бобби Кью. Это могло быть неправдоподобно, но что, если Бобби Кью как-то связан с похищением? Нет, он должен был быть частью головоломки, как и те фотографии, которые я нашла в комнате Блейка. С другой стороны, что делал Блейк? Какой у него был план мести и когда он его осуществит?

И это обещание мести… было ли это обещанием Эмме? Или кому-то другому?

Одно было ясно: он не собирался отступать. Было больно знать это. Я хотела, чтобы он был в безопасности, но как он выглядел, когда говорил эти слова… огонь в его глазах… Он был полон решимости сделать это, и неважно, что он чувствовал ко мне. Он сдерживался, потому что для него его месть была на первом месте.

Я должна была отдалиться от него и перестать постоянно беспокоиться о нем, но это было невозможно. Я знала, что ничего не могу сказать или сделать, чтобы помочь ему, но это не мешало мне придумывать различные сценарии после того, как он высадил меня у дома Мел и уехал, не сказав ни слова. У меня было предчувствие, что у него будут серьезные проблемы.

Я провела всю ночь, ворочаясь на диване Мел, думая обо всем, что произошло за последнюю неделю, и о том, как мне нужно извиниться перед ним за то, что я вторглась в его комнату и посмотрела то видео. Мы с родителями собирались на очередной субботний ужин к ним домой, поэтому я решила сделать это, если он будет там.

Мысль о том, чтобы сделать это так скоро, вызвала грызущее чувство в моей груди, но я не могла больше сдерживать его. Мне нужно было признать свою ошибку и перестать быть трусихой. Как много раз говорила мне Сьюзен, честность — лучшая политика. Даже если это означало, что мне придется столкнуться с его яростью.

Эта мысль вызвала слезы, которые я долго не могла остановить. Он возненавидит меня больше, чем когда-либо, когда узнает, что я вторглась в часть его прошлого, и это будет необратимо.

Я готовилась к этому весь день, но это не остановило мой живот от трепетания, когда я села в машину отца, и это ощущение только усиливалось по мере того, как мы приближались к особняку Джонсов. Я увеличила громкость песни Florence and the Machine, звучащей в моих AirPods, когда мой телефон завибрировал от нового сообщения от Кевина.

«Я с родителями в том шикарном ресторане, который открылся на прошлой неделе. Угадайте что.»

«Что?»

«Владельцы — родители Маркуса. И угадай, кто там работает официантом.»

Я усмехнулась, понимая, к чему он ведет.

«Санта-Клаус?»

«Ты близко. Маркус. И он ждет за нашим столиком!»

Мои губы изогнулись в ослепительной улыбке. Накануне Маркус подошел ко мне перед нашей практикой хора и спросил, говорила ли я о нем с Кевином. Я сказала ему, что он должен попробовать поговорить с ним сам, потому что Кевин определенно оценит это. После этого Кевин и Маркус всю тренировку разговаривали друг с другом тихим шепотом, и они выглядели так мило вместе. Я видела, что Кевин постепенно проникается симпатией к Маркусу. Я не могла быть счастливее за него.

«Ох. И? Расскажи мне подробности.»

«И я не могу есть, потому что он все время смотрит на меня, и мое сердце странно прыгает. А еще мне жарко.»

Я хихикнула, подпрыгивая на сиденье. Так мило!

Папа посмотрел на меня в зеркало заднего вида и что-то сказал, но я не могла его услышать из-за музыки.

Я вытащила свои AirPod.

— Что?

— Я спросил, что на тебя нашло? С тобой все в порядке?

Я кивнула ему, ухмыляясь.

— Да. Все идеально.

— Ты ведешь себя как твоя мама, когда она натыкается на распродажу. — Он подмигнул ей.

Мама преувеличенно вздохнула и покачала головой.

— Что-то ты не жалуешься, когда я покупаю тебе галстуки. Или клюшки для гольфа.

— Ты покупаешь их раз в год. Один раз. А сколько раз в год ты ходишь за покупками?

Я усмехнулась.

— Наверное, тысячу раз, — сказала я. — Она помешана на распродажах.

Она цокнула.

— Я не помешана на распродажах. Нет ничего плохого в том, чтобы покупать новую одежду время от времени.

Я закатила глаза.

— Да, скорее раз в неделю. — Я вставила свои AirPod обратно в ухо и отправила Кевину еще одно сообщение.

«Я тут, улыбаюсь как сумасшедшая, а мой папа думает, что пора надеть на меня смирительную рубашку. Это так мило!»

Он ответил через несколько минут.

«Он положил мне на колени записку!»

Я взвизгнула и быстро набрала текст.

«Что там написано???»

Я постучала пальцами по бедру, почти на краю сиденья, ожидая его ответа. Я серьезно жила ради их зарождающегося романа.

«Там написано: Хочешь потусоваться со мной завтра?»

— Да, — крикнула я, и теперь и мама, и папа смотрели на меня так, будто собирались запереть меня в психушке.

«Скажи да. СКАЖИ ДА.»

Его сообщение пришло почти сразу.

«Но я заикаюсь, Джесс. Это довольно неловко.»

Я фыркнула.

«Не смей говорить «нет», Кевин Беркс. Маркус не такой. Ему все равно.»

«Ты думаешь?»

«Я ЗНАЮ. Ты гораздо больше, чем твое заикание, и Маркус это знает. Мы все это знаем. Он бы не пригласил тебя на свидание, если бы его это волновало.»

Мой отец что-то сказал, но я снова не услышала его. Я остановила музыку и посмотрела на него.

— Да?

— Мы приехали.

Моя улыбка погасла. Я огляделась и увидела шикарную входную дверь Джонсов. Моируки начали дрожать, когда я запихивала телефон и AirPods в рюкзак. Мой телефон завибрировал, но я не могла сосредоточиться на нем сейчас, делая глубокие вдохи. Скорее всего, я увижу Блейка всего через несколько минут.

По крайней мере, мои родители не заметили во мне ничего необычного. Мы вышли из машины в удивительно теплую ночь и направились к входу. Я вцепилась в лямку рюкзака, когда папа позвонил в дверь, и та же служанка, что и раньше, открыла дверь. Она встретила нас теплой улыбкой, которая не сделала ничего, чтобы уменьшить мое растущее беспокойство, прежде чем она впустила нас. Как и в прошлый раз, я почти чувствовала там Блейка, и моя кожа покалывала от осознания. Я старалась изо всех сил играть хладнокровно.

— Мистер и миссис Джонс ждут вас в гостиной.

Я осталась позади родителей, когда мы следовали за ней. Высокие каблуки моей мамы стучали по мраморному полу, смешиваясь со звуками моего сердцебиения, громыхавшего в ушах, и я заставила свои ноги двигаться, независимо от того, насколько тяжелым был каждый шаг.

Я обвела взглядом гостиную, когда мы вошли в нее в поисках Блейка, но его там не было. Снова.

— Оуэн и Джули, добро пожаловать, — сказал Натаниэль, прежде чем направить на меня свою белоснежную улыбку. — И Джессика. Рад снова тебя видеть.

Я слабо улыбнулась ему и встретился взглядом с Даниэлой, и снова ее улыбка противоречила холоду в ее глазах. Мне показалось, что она видит меня насквозь.

— Привет, — сказала я, пожимая им руки.

— Проходите, садитесь. — Натаниэль указал на диван. — Наш сын вот-вот вернется домой.

Мой пульс тут же участился. Перспектива увидеть Блейка после вчерашней ночи сделала что-то странное с моим телом. Несмотря на мое беспокойство и его болезненное откровение, мои мысли устремились к тем жарким моментам между нами, когда я села.

Я покраснела, хорошо вспомнив, как приятно было ощущать его руку на моей самой чувствительной части. Его слова были полны похоти, под стать его опустошающему взгляду, который навсегда запечатлелся в моем сознании. Никто никогда не смотрел на меня так, как он. Никто, но это было горько. Все, что мы чувствовали друг к другу, было зажато под блоками прошлой ненависти и его обещаний.

Я сжала руки. Я видела, что мой отец и Натаниэль стали дружелюбнее после нашего первого ужина, и даже Даниэла, которая казалась холодной и отстраненной в прошлый раз, теперь казалась более заинтересованной в том, что сказала мама.

Горничная подала нам наши напитки — виски для джентльменов, вино для дам и старый добрый апельсиновый сок для меня, и папа с Натаниэлем погрузились в тему, которая была так же стара, как само время: политику.

Я была беспокойна, слушая их разговор, умирая от скуки. Я была близка к тому, чтобы вытащить телефон из рюкзака, чтобы провести время в Instagram, но я знала, что это будет невежливо, поэтому я просто смотрела в никуда и кивала в ответ на то, что они говорили, делая вид, что знаю, о чем идет речь. Блейк отсутствовал целую вечность…

Тяжелые шаги разнеслись по коридору, и у меня пересохло в горле. Секунды прошли в нарастающей нервозности, а затем он появился на пороге с черным мотоциклетным шлемом в руке, одетый в черную мотоциклетную куртку и штаны, от которых у меня перехватило дыхание. Он был чересчур сексуален, и когда он провел рукой по своим растрепанным волосам, я перестала дышать. Я не могла до конца осознать, что этот парень был со мной всю прошлую ночь и смотрел на меня так, словно никогда в жизни не видел более красивой девушки.

Он поднял голову. Его взгляд скользнул по моим родителям, прежде чем они добрались до меня, и он остановился, его брови сошлись вместе, как будто он был удивлен, увидев меня. Он снова посмотрел на моих родителей, а затем снова на меня, и, казалось, он сложил два и два.

— Сынок. Ты наконец-то решил почтить нас своим присутствием, — сказал Натаниэль и встал, надев улыбку, которую было легко увидеть. Он был недоволен Блейком.

— Я же говорил тебе, что не смогу прийти раньше, — сказал ему Блейк, нисколько не смущаясь Натаниэля.

— А мы говорили тебе, что этот ужин важен, — сладко сказала Даниэла, поднимаясь на ноги. — Познакомьтесь с нашим сыном, Блейком. — Ее улыбка могла бы пронзить лед. — Блейк, это Оуэн Меттс. Он один из адвокатов твоего отца. — Она махнула рукой моему отцу, и он встал, чтобы пожать руку Блейку.

— Приятно познакомиться, Блейк. Натаниэль много рассказывал мне о тебе. — Мой отец крепко пожал ему руку, и что-то сжалось у меня в животе, когда я увидела, как мой отец пожимает руку парню, который был моим мучителем, моей любовью и моим неиссякаемым источником контрастных эмоций.

Блейк, который был выше моего отца на три дюйма, ответил ему взглядом со всей уверенностью в мире.

— Я тоже рад познакомиться, сэр. — Его голос был таким глубоким, что я заерзала на своем месте.

— А это Джули Меттс, — сказала Даниэла, продолжая представляться. Блейк остановился перед моей мамой, которая мягко улыбнулась ему. Мое сердце подпрыгнуло в груди, отреагировав на его близость.

— Приятно познакомиться, миссис Меттс.

— То же самое, Блейк. — Она взяла его руку и коротко пожала ее. Едва заметная улыбка, которую он питал к моей маме, исчезла, когда он встретился со мной взглядом.

— Блейк, это Джессика. Она учится в твоей школе, — сказала Даниэла.

Я встала на трясущихся ногах, отчасти ожидая, что он притворится, что не знает меня. Выражение его лица было непроницаемым, пока мы смотрели друг на друга в затянувшемся молчании.

— Я знаю ее очень хорошо, — тихо сказал он, не мигая. Он протянул руку, и на секунду я просто уставилась на нее, удивленная. Я облизнула губы и протянула руку, очарованная его темнеющими глазами.

Его длинные пальцы обхватили мою руку, и я почувствовала рывок в животе. Его прикосновение было теплым и опьяняющим. Наши руки оставались соединенными, пока его большой палец медленно, чувственно скользил по тыльной стороне моей руки. Я не могла дышать. Я не могла пошевелить ни одним мускулом, пока мы смотрели друг на друга, потерявшись в своем собственном мире. Моя грудь так сжалась, и когда его взгляд скользнул по моим губам, это было похоже на повторение предыдущей ночи. Было очевидно, что мы оба хотели еще раз попробовать.

Натаниэль что-то сказал, и Блейк отпустил мою руку, вернув меня в нашу унылую реальность. Он сел на диван в другом конце комнаты, увеличив расстояние между собой и родителями. Трудно было не заметить, что они не были сплоченными. Всякий раз, когда родители пытались включить его в разговор, он отпускал какие-то грубые замечания, открыто показывая, что он думает о родительских посиделках. Я заметила, как мои родители обменялись несколькими украдкой взглядами, которые показывали, что они также были сбиты с толку этими напряженными семейными отношениями.

Внезапно меня затопило разочарование. Я не знала, чего ожидать от его родителей, но я думала и надеялась, что они будут больше поддерживать своего сына. После просмотра этого видео я задумалась, были ли они когда-либо его опорой. Было очевидно, что это событие оставило на нем шрам, поэтому у него должен был быть кто-то, кто бы помог ему и направил его по жизни.

Казалось, он был один — даже со своими друзьями.

Мы переместились в столовую. На этот раз она была другой, с живописным видом на открытый бассейн и цветущие изгороди вокруг него. Каким-то образом Блейк оказался прямо рядом со мной, что было подвигом, потому что стол мог вместить всю президентскую делегацию, и у него было много мест на выбор.

Его аромат доминировал в воздухе, который я вдыхала. Я слишком хорошо осознавала каждое его движение, и мне приходилось заставлять свои руки работать правильно, когда я клала еду на тарелку и нарезала ее, надеясь, что я ничего не испорчу. Особое внимание к манерам за столом было одной из вещей, которые мне не нравились в этих встречах, а из-за такой близости к Блейку это было почти невозможно сделать.

Наши руки соприкоснулись, когда мы одновременно потянулись за солью. Он напрягся, и его взгляд метнулся к моим губам. Я отвернулась, снова думая о наших недавних поцелуях.

— Ну что, Блейк, Натаниэль сказал мне, что ты будешь учиться на юриста? — Спросил мой отец.

Я не упустила недовольство, промелькнувшее на лице Блейка.

— Да, сэр, — ответил он, разрезая стейк слишком сильно. Тон его голоса выдавал, что он не был рад юридической школе, и мне хотелось узнать, почему.

— А ты выбрал колледж? — Спросил папа.

Блейк проглотил стейк и отпил колы.

— Вам стоит спросить об этом моего отца. — Он посмотрел на Натаниэля. — Он всем командует.

Натаниэль бросил на Блейка быстрый хмурый взгляд, который я могла бы легко пропустить, если бы не смотрела на него. Он прочистил горло.

— Правильно. Он будет учиться в Колумбийском университете.

Я метнула взгляд на Блейка.

— Нью-Йорк? — Спросила я, не в силах скрыть удивление в голосе.

Я приняла поступление в музыкальный колледж в Нью-Йорке всего несколько часов назад. Это было частью моего решения начать владеть своей жизнью и следовать своим мечтам, вместо того чтобы позволять родителям решать мое будущее, и теперь Блейк тоже едет в Нью-Йорк?

Блейк просто наклонил голову набок и молча изучал меня.

— Да, — ответил Натаниэль вместо него. — В Колумбийском одна из лучших юридических программ.

Блейк презрительно усмехнулся.

— Но я все еще не принял их зачисление.

— Ты примешь, — ответил Натаниэль тоном, не оставляющим места для обсуждения.

Блейк уронил вилку на тарелку, почти оглушительный лязг заставил нас всех замолчать. Мои родители переглянулись, изо всех сил стараясь сохранить нейтральное выражение лиц.

— Ты все продумал, да? — Издевался Блейк. — Отправить меня в какой-нибудь далекий колледж, чтобы тебе не пришлось иметь со мной дело, верно?

Даниэла напряглась.

— Блейк, сейчас не время и не место говорить об этом.

Я прикусила внутреннюю часть щеки. Это было похоже на то, как будто я смотрела теннисный матч, когда я смотрела между Блейком и его родителями по другую сторону стола, только они не бросали теннисный мяч, а яд. Много яда.

— Это никогда не время и не место, мама. — Он выплюнул последнее слово с горячей злостью, сжав кулак на бедре.

— Мы говорили об этом, сынок, — сказал ему Натаниэль. — Ты создан для лучшей школы, чем этот жалкий местный колледж.

Итак, Блейк хотел поступить в местный колледж. Почему?

— Нет. Это не то, и ты это знаешь, — сказал Блейк. — Ты просто хочешь, чтобы я был подальше отсюда.

— И на то есть причина, Блейк. — Костяшки пальцев Натаниэля побелели, когда он крепче сжал вилку. — Тебе будет лучше там… со своими проблемами.

Мои мысли проносились в голове, пока я пыталась за ними угнаться, но затем Даниэла сказала:

— Блейк, почему бы тебе не провести Джессику по дому? Вы сможете лучше узнать друг друга, учитывая, что вы одного возраста.

Я подавилась слюной, и посмотрела на Блейка, который сердито посмотрел на свою мать, сжав обе руки в кулаки на бедрах.

— Конечно. Все, чтобы этот ужин был цивилизованным. Хорошая репутация и все такое. — Он вскочил на ноги, громко заскрежетав стулом по полу. — Следуй за мной, — грубо сказал он мне. Он даже не стал меня дожидаться, выскочив из комнаты несколькими быстрыми шагами.

— Пожалуйста, извините нашего сына, — сказала Даниэла, но в ее голосе не прозвучало извинения. — Он просто иногда вспыльчив, но это пройдет.

— Подростковые гормоны, — добавил Натаниэль с улыбкой, которая должна была быть очаровательной, но на меня она подействовала наоборот.

— Конечно, — согласилась мама, просто чтобы оставаться вежливой.

— Эм…, — сказала я, не зная, что делать. Я перевела взгляд с мамы на папу и обратно, вставая.

Мама не выглядела так, будто хотела, чтобы я была рядом с кем-то, кто был так полон негативной энергии, но Даниэла снова улыбнулась мне сжатыми губами и сказала:

— Все в порядке, Джессика. Продолжай.

Я повернула голову, чтобы скрыть хмурое выражение лица. Я была поражена, что ее так мало заботят чувства Блейка. Я была более чем благодарна за то, что у меня есть мать, которая никогда не будет относиться ко мне так снисходительно, без заботы или желания помочь мне. Мои ноги поспешно вынесли меня из комнаты, мое сердце подталкивало меня показать Блейку, что он не одинок в этом мире. Было наивно думать, что он примет мою компанию или утешение, потому что один взгляд на него, стоящего напряженной спиной ко мне в коридоре, сказал мне, что он хочет побыть один.

Я прикусила нижнюю губу и остановилась прямо за ним.

— Ты знаешь, ты не должен показывать мне дом. — Его дыхание было прерывистым, и мне хотелось выгнать из него это напряжение.

— Я не планировал. Пошли.

Он снова ушел, не дожидаясь меня, и повел меня на заднее крыльцо. Я последовала за ним в тихую ночь, пахнущую травой и изысканными цветами, воздух был достаточно холодным, чтобы оставлять маленькие холодные укусы по всей моей коже, поэтому я была рада, что на мне шерстяной свитер.

Он не остановился на крыльце, как я ожидала. Он прошел по каменной дорожке, освещенной рядом маленьких садовых фонарей, и мы добрались до сада, который заставил меня замереть на месте. Он был тускло освещен, но отсутствие света только добавляло ему магии.

Посередине был небольшой пруд, и его поверхность мерцала под звездным небом. Каменная дорожка, которая изгибалась вокруг него, заканчивалась на террасе с небольшой деревянной крышей и деревянной скамейкой, окруженной горшками с цветами. Цветущие лозы росли вдоль решетчатых панелей, ограждавших сад, что придавало пространству неповторимый штрих, и я погрузилась в это зрелище.

Блейк подошел и сел на скамейку, что вывело меня из оцепенения. Я двинулась к нему медленными шагами.

— Зачем мы сюда пришли?

Он не смотрел на меня, его взгляд был опущен. Я окинула взглядом его сгорбленную фигуру, затем широко расставленные ноги, и во мне пробежала волна тепла. Тени подчеркивали острые линии его щек и челюсти, придавая ему темное очарование, которому невозможно было противостоять.

— Потому что это единственное место в этом поместье, где я не чувствую себя замурованным. — Он посмотрел на дом взглядом, который сказал мне то, что мне нужно было знать еще до того, как он произнес эти слова. — Я ненавижу это место. Это тюрьма.

Я остановилась рядом с ним, но не слишком близко.

— Тюрьма?

Его глаза встретились с моими, показывая мне его боль.

— Да. Тюрьма, которая держит меня застрявшим в моем прошлом.

Его слова нашли отклик во мне, и я просто стояла и смотрела на него, пока он смотрел вдаль, позволяя мне видеть мириады эмоций, проносившихся на его лице.

Но затем, осознав, что оставил дверь в свой мир открытой, он надел другую маску.

Я прочистила горло и подошла к перилам.

— Мне жаль твоих родителей, — сказала я, чтобы нарушить тишину. — Они несправедливы.

— Не надо. Они никогда не были родителями.

Я посмотрела на него через плечо.

— Я не понимаю. Похоже, ты принял это.

Его взгляд был направлен в небо.

— Я принял, давным-давно. Я не хочу говорить о своих родителях.

Я кивнула и посмотрела на пруд. Опавшие листья украшали его лунную поверхность завораживающим узором. Это было волшебно и мирно, и если бы обстоятельства были другими, я бы посчитала этот момент романтичным. Я закрыла глаза и позволила себе представить это. Я позволила себе представить, что все по-другому: Блейк обнимал меня сзади, а я тонула в его тепле.

Я почти чувствовала его позади себя и открыла глаза, наполненные сокрушительной и почти невыносимой тоской. Собачьи шаги нарушили мои раздумья, и я повернулся, чтобы увидеть ротвейлера прямо рядом со мной.

Я подняла брови. Откуда взялся этот пес? Он высунул язык и помахал хвостом, прежде чем сел в позе, которая говорила мне, что он ждет, чтобы я его погладила. Я села на корточки.

— Привет, — проворковала я, поглаживая мех между его ушами. — Ты такой хороший мальчик… или девочка. — Я улыбнулась через плечо Блейку.

— Это впервые, — сказал он, вставая, скрестив руки на груди и приподняв брови. Он остановился прямо за мной, и я резко откинула голову назад, мое сердце яростно забилось в груди. Он был слишком близко!

— Что? — Спросила я, надеясь, что я не звучу так взволнованно, как чувствую себя.

— Задире никто не нравится, кроме меня.

Я рассмеялась и встретила его взгляд через плечо.

— Ты назвал свою собаку Задирой?

Его лицо оставалось бесстрастным.

— Он хорошо отпугивает людей.

— Какой милый малыш! Посмотри на него! Он готов к объятиям. — Я переместилась на колени и наклонилась к нему, поглаживая его голову и шею обеими руками.

— Как я уже сказал, ты единственный человек, который видел его таким добродушным, кроме меня.

— Наверное, это потому, что животные любят меня по какой-то причине.

— Я не удивлен, — сказал он невероятно нежно, заставив мой желудок сжаться. Я чувствовала его взгляд на себе, но я не осмелилась посмотреть на него и увидеть выражение его лица.

Я хихикнула, когда Задира лизнул мою руку.

— Тебе это нравится? О, да, тебе нравится. Правда, тебе нравится. — Я погладила его шею и голову, наслаждаясь этим так же, как и он. Мне просто нравилось обнимать домашних животных.

Блейк переместился в мою сторону, и когда я взглянула на него, яростный взгляд в его глазах заставил мое лицо покраснеть. Он был словно очарован мной, и это было так сильно, что я смутилась. Я наклонила голову, чтобы мои волосы скрыли меня от его взгляда, каждая часть меня была горячей.

— Почему ему никто не нравится? — Спросила я себе под нос.

— Его избили, и он держался изо всех сил, когда я нашел его на улице. Я отвез его в отделение неотложной ветеринарной помощи на операцию и решил оставить его, если он выживет. Он поправился физически, но избиение оставило его достаточно травмированным, чтобы не подпускать никого близко к себе.

Моя грудь наполнилась сочувствием к Задире, и я хотела бы сделать что-нибудь, чтобы избавить его от боли и помочь ему снова обрести доверие к людям. В то же время слова Блейка задели меня за живое, потому что это было похоже не только на Задиру. Казалось, что Блейк мог понять Задиру больше, чем может показаться.

— Больно это слышать, — тихо сказала я, лаская уши Задиры. По крайней мере, у него есть Блейк, который принял его и заботится о нем. Я чувствовала, как таю от этого факта, все больше влюбляясь в ту сторону Блейка, которую он скрывал от мира.

Блейк присел рядом со мной, и его аромат ударил в меня, как сильный порыв ветра, лишая меня дыхания. Он потянулся, чтобы погладить Задиру по спине, и наши руки соприкоснулись друг с другом. Ощущение удара пробежало по моей руке. Я отдернула руку, словно меня ужалил огонь, не в силах скрыть, как сильно он на меня повлиял.

Он посмотрел на меня.

— Зачем ты сюда пришла?

Я отвернулась от него.

— Ты знаешь, зачем. Мои родители и я были приглашены…

— Ты могла отказаться. Тебе следовало отказаться.

Я впилась ногтями в ладонь, изрезанную холодом и болью. Предыдущая ночь развеяла мои иллюзии, сделав очевидным, что у нас с ним ничего не получится. Но его слова все еще ранили меня.

— И заскучать по твоему теплому приему? — Я встала. — Не волнуйся, Блейк. Уверяю тебя, это последний раз, когда я переступаю порог твоего дома.

Он поднялся на ноги и скрестил руки на груди.

— Ты не понимаешь. — Он провел рукой по волосам. — Мне становится все труднее находиться рядом с тобой, когда мы не можем быть вместе.

Он сделал шаг ко мне, и расстояние между нами превратилось в пространство, которое умоляло свести его к нулю. Я дрожала, разрываясь между желанием его и тем же старым колебанием.

— Ты понятия не имеешь, что я хочу с тобой сделать. — Он запустил пальцы в мои волосы, и сладкая боль наполнила мою грудь. — Но это никуда нас не приведет.

Я скрестила руки на груди и взглянула на Задиру, который не двигался с места, наблюдая за нашим обменом репликами.

— Верно. Из-за твоего обещания мести.

— Да.

— Обещания кому?

Он опустил руку. Его глаза снова стали жесткими.

— Джессика, — прорычал он.

— Кому? — Повторила я, намереваясь докопаться до сути.

Он отвернулся.

— Я не могу тебе сказать.

Я схватилась за перила, слезы щипали мне глаза. У него не было причин доверять мне это, однако, и это было очень больно.

Я закрыла глаза.

— Я могу спросить тебя, за что ты мстишь и почему ты так одержим этим, но ты ведь тоже откажешь мне в ответах, верно?

Ему потребовалось некоторое время, чтобы ответить.

— Да.

Я глубоко вздохнула. Небо заволакивало, свет звезд постепенно угасал. Ледяной страх и боль окружали мой мир.

— Все в порядке, — сказала я, готовясь к тому, что должно было произойти. — Потому что я думаю, что уже знаю.

Он стал тихим позади меня. Слишком тихим. А затем он сказал напряженным голосом:

— Что ты имеешь в виду?

Я обернулась.

— Это из-за Эммы, да?

Его озадаченный взгляд сказал мне все, что мне нужно было знать.

— Как ты…?

Я была права. Его месть была из-за Эммы и их похищения. Ничто не похожее на боль прежде пронзило мою грудь.

Я заставила себя поддерживать зрительный контакт.

— В прошлую субботу твои родители пригласили мою семью к тебе домой на ужин.

Он нахмурился.

— Это была твоя семья?

— Да.

Я сцепила дрожащие руки, чувствуя себя слишком маленькой. Мое горло сжалось, восставая против слов, которые вот-вот должны были вырваться, но мне пришлось вытолкнуть их и признаться.

— Мне нужно было в туалет, поэтому горничная отвела меня в тот, что на твоем этаже. Находясь так близко к твоей комнате… мне стало любопытно. Тебя не было дома, поэтому я… я вошла.

Он поморщился.

— Что ты сделала?

Я отпрянула и прижалась к перилам. Задира встал на ноги, почувствовав, что что-то не так.

— Что ты делала в моей комнате?

Я уставилась на свои ноги, стыдясь себя.

— Я подошла к твоему столу, и увидела несколько фотографий, торчащих из папки с манильской бумагой, вместе с запиской «Никогда не забуду» и фотографии Эммы и тебя.

Его лицо исказилось от смеси эмоций: недоверия, замешательства, гнева, а затем молчаливой ярости, которая становилась все более ощутимой с каждой секундой. Мое сердце забилось галопом.

— Я собиралась уйти, клянусь, но я случайно наткнулась на мышь, и экран твоего ноутбука загорелся… в открытой папке было видео…

— Ты случайно наткнулась на мышь, — категорически заявил он.

— Д-да.

— Ты пробралась в мою комнату, просмотрела мои вещи и наткнулась на видео.

Я едва могла смотреть на него.

— Да.

— Ты его воспроизвела?

Знакомое выражение ненависти вернулось на его лицо с новой силой, и я схватилась за перила позади себя.

— Я…

— Ты?! — Он встал уткнувшись мне в лицо, ударив руками по перилам по обе стороны от меня. Задира заскулил.

Я так сильно прикусила губу, что подумала, что потечет кровь.

— Да. Прости. Я…

Он ударил кулаком по перилам.

— Ты не имела права! — Его крик пронзил ночь, и я вздрогнула. Задира заскулил еще раз, беспокойно двигаясь вокруг нас. — Ты не имела никакого права, черт возьми!

Слезы затуманили мое зрение.

— Я знаю. Мне жаль.

— Ты знаешь? Тебе жаль?! — Он снова ударил кулаком по перилам, и я вскрикнула, увидев кровь, текущую из разорванной кожи на его костяшках пальцев. Задира залаял.

— Это была месть?! Ты сделала это, чтобы отомстить мне за все, что я тебе сделал?

— Нет! Нет, это было не так. — Я шмыгнула носом и смахнула слезу со щеки. — Признаюсь, я сказала себе, что хочу найти что-то, что можно использовать в своих интересах, но это было не так. Я просто хотела узнать о тебе больше.

Он посмотрел на меня с ненавистью, которая уничтожила все тепло, которое создали его поцелуи и любящие прикосновения.

— Ты хотела… Что, черт возьми, с тобой не так? Ты не имела права заходить в мою комнату и шпионить. Ты не имела права смотреть это видео.

Слезы неудержимо потекли по моим щекам.

— Теперь я это знаю. Я действительно это знаю, и я жалею, что сделала это. Тогда, когда я увидела… ты был привязан к тому стулу… я просто не могла его игнорировать. Я так забеспокоилась. Но я знаю, что это было плохо и глупо с моей стороны. Прости.

Не задумываясь, я подняла руку и коснулась его плеча, чтобы утешить, но он вздрогнул и отступил, сбросив мою руку со своего плеча.

— Не трогай меня!

Он сделал еще несколько шагов от меня, глядя на меня с отвращением. Я прикрыла рот рукой, чтобы заглушить крик. Мне хотелось раствориться в ничто. Я поступила глупо, копаясь в его прошлом.

Лай стал почти невыносимым, и Блейк крикнул Задире:

— Заткнись нахрен!

Собака заскулила, поджав хвост, и поспешила прочь. Мы погрузились в тишину, которая была еще более невыносимой, чем предыдущий шум, и мне потребовалось все силы, чтобы не удрать отсюда. Его взгляд стал ледяным.

— Ты кому-нибудь рассказала об Эмме или о том, что ты видела?

— Нет. — Он выглядел так, будто не доверял мне. — Клянусь, я никому не рассказывала об Эмме или похищении, Блейк. — Я шмыгнула носом, моя грудь напряглась. — Мне правда жаль. Я не хотела причинять тебе боль. Я никогда не хотела причинять тебе боль, и когда я увидела, что произошло…

— Не говори этого, черт возьми. Я не хочу слышать, что ты говоришь об этом хоть слово, потому что если ты это сделаешь, клянусь, ты пожалеешь, что встретила меня.

Я опустила голову. На этот раз я не смогла спрятаться от него даже за густыми прядями волос. Мои пальцы слишком крепко сжимали металлические перила, и это было больно, но физическая боль не могла сравниться с тем, что я чувствовала внутри. Я была рыдающим кошмаром. Я изо всех сил старалась сдержать слезы, но не смогла.

Я хотела бы повернуть время вспять. Я думала, что буду готова к последствиям, но я не была готова, и было тяжело видеть, как он смотрит на меня вот так. Прямо как в начале.

— Я был таким идиотом. — Он коротко усмехнулся. — Я думал, что ты та, кому я действительно могу доверять. Я позволил себе поверить, может быть, если бы наша жизнь сложилась по-другому, мы могли бы быть вместе. — Он покачал головой. — Я никогда не должен был впускать тебя.

Я зарыдала. Это было слишком. Его слова, его ненависть, расстояние между нами… это было слишком.

— Я хочу, чтобы ты ушла отсюда и никогда больше со мной не разговаривала.

Я не могла смотреть ему в глаза, отходя прочь, но я остановилась, когда заметила Даниэлу, стоящую рядом с прудом. Ее брови были нахмурены, когда она наблюдала за нами, скрестив руки на груди.

— Блейк? Что за суматоха? — Спросила она, переводя взгляд с Блейка на меня.

Я не могла оставаться там ни секунды дольше, и поспешила прочь, ослепленная слезами.

ГЛАВА 21

В понедельник утром я пришла в школу с тяжелым грузом в животе. Я провела все воскресенье, запертая в своей комнате, рыдая, не в силах отвлечься от предательского взгляда на лице Блейка. Я фактически уничтожила свои шансы заставить его доверять мне, и хотя я знала, что должна просто отпустить это, я не могла. Я не могла смириться с тем, как все сложилось между нами. Я хотела, чтобы он знал, что я никогда не хотела причинить ему боль своим глупым поступком. Поэтому я продолжала искать его по всей школе, чувствуя жгучую потребность извиниться или просто объясниться.

Я не видела его до истории США. Я думала, что смогу попытаться поговорить с ним тогда, но он вошел в класс прямо перед приходом учителя. Он ни разу не посмотрел в мою сторону, направляясь к своему месту, и мое сердце болезненно сжалось.

Учитель объявил внеплановую контрольную работу, и класс взорвался стонами и вздохами. Однако мое сердце забилось совсем по другой причине. Мои руки задрожали, когда ученики передали мне листы, и я взяла их у ученика передо мной, и медленно повернулась, чтобы отдать их Блейку.

Он смотрел на свой стол, когда протянул руку, к моему большому разочарованию. Но затем наши руки соприкоснулись, и его глаза метнулись к моим. Я резко вдохнула. В них была боль, но она была смешана с чем-то другим, чем-то, что волновало меня изнутри. Однако это было так мимолетно, что я могла бы легко это вообразить. Его взгляд стал жестче, и он вырвал у меня тесты, погасив все тепло, которое я чувствовала.

Учитель объявил начало, но я не могла сосредоточиться. Я начинала нервничать. Это было пыткой — сидеть так близко к нему, осознавая каждое его движение. Достаточно глупо, но я надеялась, что наши тела случайно соприкоснутся, мое дыхание перехватывало каждый раз, когда он наклонялся ближе ко мне. Но этого не произошло, и это оставило меня с чувством пустоты, которое только усилилось к концу урока. Я практически чувствовала его враждебность, исходящую на меня.

Моя смелость извиниться почти испарилась, когда прозвенел звонок. Я подняла свои вещи дрожащими руками, думая о том, что я могла бы сказать, чтобы начать разговор, но он практически выскочил из класса, прежде чем я успела его окликнуть.

Я вздохнула, вставая и следуя за Маркусом. Он что-то говорил мне, пока мы шли к шкафчику Блейка, но я не обращала на него внимания, наблюдая, как Блейк его открывает.

— Извини, что ты сказал?

— Кажется, я полностью провалил этот тест.

Я прижала книги к груди.

— Это очень плохо. Надеюсь, что нет. Я ответила на все вопросы, но не знаю, правильно ли я их поняла.

— Мисс Джентри делает это постоянно. Ей когда-нибудь это надоест?

— Я так не думаю.

Его телефон зазвонил, и он улыбнулся, взглянув на экран.

— Это Кевин.

Я улыбнулась.

— О? Что говорит?

— Он ждет меня у моего шкафчика.

— Вы двое такие милые.

Кевин и Маркус теперь были парой. В воскресенье они сходили на свидание и начали встречаться, и я не могла быть счастливее за них. Трудно было не заметить, как засияли глаза Маркуса, все его тревоги исчезли, словно для него ничего не имело значения в мире, кроме Кевина. Тупая боль пронзила мою грудь. Казалось, это так легко — иметь кого-то, кто мог бы принести тебе солнце, когда был только дождь. Кого-то, кто не заставлял бы твое сердце биться от боли и тоски сильнее, чем что-либо другое.

Его улыбка стала шире, когда он ответил Кевину.

— Ты так думаешь?

Я перевела взгляд на Блейка, который стоял спиной ко мне, роясь в своем шкафчике.

— Абсолютно.

— Это все благодаря тебе, — сказал Маркус.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты сказала мне поговорить с Кевином. У меня не хватало смелости сделать это, но ты мне помогла, так что спасибо тебе за это.

Ой, как мило.

— Не надо меня благодарить. Я просто немного подтолкнула тебя в правильном направлении, вот и все.

— Тем не менее, ты как наш Купидон или что-то в этом роде. — Я усмехнулась. — Я пойду. Не могу заставлять своего мужчину ждать.

Своего мужчину. Как же это мило.

Я подмигнула ему.

— Конечно. Мы не можем этого допустить. — Он рассмеялся, помахав на прощание.

Моя улыбка померкла, когда он исчез в коридоре, мой взгляд переместился на Блейка. Теперь нас разделяло всего несколько футов, когда я приблизилась к углу, но это могли быть мили, и все было бы то же самое. Мой пульс сильно бился в горле. Это был мой шанс. Но прежде чем я успела подойти к нему, какой-то парень завернул за угол, и я врезалась в него. Книги, которые он нес, упали на землю, разлетевшись во все стороны.

— Смотри куда прешь, — прорычал он, отталкивая меня, что привлекло всеобщее внимание.

Я едва успела удержаться, прежде чем упала, опираясь на шкафчик.

Он навис надо мной.

— Почему ты не смотрела, куда идешь? Посмотри, что ты натворила! — Он указал на книги.

Я не успела ему ответить, потому что Блейк подбежал и толкнул его к шкафчикам, оставив меня безмолвной.

— Что по твоему ты делаешь? — Прошипел Блейк, хватая его за воротник рубашки. Мой пульс резко участился.

Он прибежал, чтобы помочь мне.

— Отпусти меня, мужик. — Парень пытался освободиться, но Блейк был намного сильнее его.

Пальцы Блейка сжались вокруг его воротника.

— Я спросил, что ты делаешь?

Парень выругался в подбородок.

— Ты видел. Эта тупая сука не смотрела, где…

— Что ты только что сказал? — Блейк сильнее ударил его о шкафчик, и голова парня сильно ударилась о металл.

Он закричал.

— Эй, я…

Блейк врезался ему в лицо:

— Ты не можешь так ее называть, и ты не можешь к ней прикасаться. Понял? — Мое сердце подпрыгнуло в груди, услышав его слова. Парень не ответил сразу, и Блейк прижал руку к его горлу. — Ты понял?!

Парень попытался убрать руку Блейка, но безуспешно, его лицо покраснело.

— Да, чувак! Я понял! Прости!

— Тебе же лучше. Если я когда-нибудь снова увижу тебя рядом с ней, я сломаю тебе челюсть.

— Ладно! Ладно. Я даже не посмотрю в ее сторону.

— Хорошо. — Он сильно оттолкнул его, и тот рухнул на землю. Он сжал кулаки, наблюдая, как тот спешно забирает свои книги и уходит, и что-то в моей груди сжалось. Он уставился на толпу, которая все еще смотрела. — Что вы все смотрите? Отвалите!

Студенты быстро разошлись, бормоча между собой о том, что только что произошло, в то время как все, что я могла сделать, это просто смотреть на Блейка с приоткрытыми губами и учащенным сердцебиением. На моем лице появилась дрожащая улыбка. Он только что помог мне, несмотря ни на что. Я не знала, что с этим делать, но было трудно не чувствовать надежды.

Он не переставал смотреть в направлении, куда ушел парень, когда я подошла к нему, еще не взглянув на меня.

Я прочистила горло.

— Спасибо, Блейк. Я действительно ценю то, что ты только что сделал для меня.

Его руки снова сжались. Моя улыбка померкла. Он не пошевелил ни одним мускулом, глядя прямо перед собой, и это продолжалось.

Что происходит у него в голове?

— Блейк?

Не говоря ни слова, он развернулся и прошел мимо меня, возвращаясь к своему шкафчику, даже не взглянув на меня. Мое горло сжалось. Я пошла за ним.

— Блейк, подожди. Я знаю, как обстоят дела между нами, но я хочу, чтобы ты знал, что мне очень жаль. Я знаю, как я была неправа, и я бы хотела никогда этого не делать. Я бы хотела…

— Перестань. Разговаривать. — Он захлопнул свой шкафчик и потянулся за рюкзаком, лежащим на земле. — Это ничего не меняет, — пробормотал он сквозь стиснутые зубы, наконец посмотрев на меня, и в его глазах читалась злость, которая говорила мне, что он уже сожалеет о том, что помог мне. — Я имел в виду то, что сказал. Держись от меня подальше.

Он развернулся и ушел, фактически уничтожив все мои надежды.

— Ладно, ты сегодня странно себя ведешь. Что происходит? — Спросила Мелисса.

Мы с Сарой пошли к Мел после школы. Мы были в ее комнате, которая представляла собой огромное пространство, в котором легко мог бы разместиться самолет. Ну, почти. Там был балкон с видом на их ботанический сад и окна от пола до потолка, которые обеспечивали достаточно света, чтобы компенсировать все темные тона в комнате. Темная мебель, темно-синие стены, черная боксерская груша, черная книжная полка, занимающая всю стену, темные простыни — все это увенчано черным ковром с рисунком черепа.

Это вполне соответствовало моему настроению в тот момент.

— Ты не задержалась долго в субботу утром, поэтому мы не смогли поговорить, — сказала Сара, пересаживаясь напротив меня на кровать Мел. — Что-то случилось с Блейком в пятницу вечером?

Я рассказала им о том, что произошло после того, как мы ушли с трассы, за исключением отдельных частей, чувствуя постоянную боль в груди. Я смогла увидеть ту часть Блейка, о которой никогда не подозревала, и теперь это было просто воспоминание, которое заставляло меня плакать.

Глаза Мел выпучились.

— Вы в итоге поцеловались?

Я опустила взгляд.

— Да.

Ей не нужно было ничего говорить, потому что ее лицо было достаточно ясным сообщением, что она этого не одобряет.

— И как? — Спросила Сара.

Румянец залил мои щеки.

— Он действительно знает, что делает.

Мелисса фыркнула, играя с подушкой на диване.

— Конечно, он знает. Этот парень — ходячая проститутка.

Сара нахмурилась:

— Это бесполезно, Мел.

— О, простите мою ошибку. Он не ходячая проститутка — он ходячая проститутка-придурок. — Я ковыряла ногти, не в силах смотреть на нее, пока она говорила. — Тебе следовало пнуть его по яйцам и пригрозить кастрацией, если он когда-нибудь снова к тебе приблизится, а не целовать его.

Сара снова нахмурилась на нее.

— Оставь все как есть и попытайся понять ее. Она не может ничего поделать со своими чувствами. И, судя по всему, он тоже не может ничего поделать со своими чувствами, а это что-то значит, верно? Он бы не повел ее в свое любимое место, если бы ненавидел ее.

Мел поморщилась.

— Да, но это не меняет того факта, что он издевался над ней целую вечность. Как будто я не понимаю, что у него могут быть к ней чувства, что очень кстати извращенно, но это не дает ему права вести себя так, будто он не был полным придурком с самого начала.

— И я это прекрасно знаю, — сказала я ей. — Но я не ты.

Она лениво ткнула подушку.

— Я знаю. Извини. Я просто не хочу, чтобы он причинил тебе боль.

— Что случилось после поцелуя? — Спросила Сара.

— Ничего. Он привез меня сюда, и все. — Я предпочла не упоминать о нашем споре.

Мел наклонила голову набок.

— Так вы теперь в хороших отношениях или как?

Я глубоко вздохнула, когда меня накрыла новая волна боли. Преданное выражение его лица и ненависть в его глазах продолжали терзать мой разум, усиливая мое сожаление. Мне хотелось плакать, но я должна была сдержаться.

— Не совсем.

— Почему нет?

Я не могла сказать им, что не так, потому что мне пришлось бы раскрыть прошлое Блейка и его намерение отомстить своим похитителям.

— Мы просто не…

— Ты хочешь быть с ним? — Спросила Сара.

— Нет.

Мел начала хлопать.

— Кто-нибудь, дайте этой девушке Оскар! Эта игра — такая настоящая! — Она вытерла несуществующие слезы с лица, притворно рыдая.

Взглянув в сторону, я схватила подушку и бросила в нее.

— Заткнись.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, потому что я тоже не была уверена, смогу ли я быть с Хейденом, — сказала Сара. — Я боялась, что он причинит мне еще больше боли, поэтому я пыталась подавить свои чувства, пока не смогла больше этого делать. Я решила рискнуть и дать нам шанс. Всегда есть шанс, что Блейк причинит тебе боль, да, но также есть шанс, что он сделает тебя самой счастливой на свете.

Я просто кивнула, потому что этот разговор в любом случае был бессмысленным. Я сделала еще один глубокий вдох, чтобы притупить боль в груди, и сжала руки.

— В любом случае, я хотела вам кое-что сказать.

— Ты говоришь так, будто хочешь сказать, что у тебя есть муж и двое детей, — сказала Мел. Ее глаза резко расширились. — Есть?

Я показала ей язык.

— Ты ошибаешься. У меня три мужа и десять детей.

— Ого. У тебя там ферма, — ответила она, и мы расхохотались.

— Ну и что? Что ты хотела нам сказать? — Спросила Сара.

Я уставилась на свои влажные руки, думая о том, как правильно раскрыть эту уязвимую часть себя. Я наконец-то была готова, но мое лицо уже было красным как свекла.

— Пожалуйста, не судите меня.

На лице Сары отразилось беспокойство.

— Мы не собираемся судить тебя, Джесс. Ты же знаешь, что можешь рассказать нам все.

— Да, девочка, — добавила Мелисса. — Ты можешь рассчитывать на нашу поддержку 24/7. Мы твои личные супергерои.

Я глубоко вздохнула.

— Вы же знаете, что я хожу к психотерапевту из-за проблем со своим телом. Ну, есть кое-что, о чем я вам раньше не говорила. Я… — Я прикусила щеку. — Возможно, я время от времени специально вызываю у себя рвоту. — Я подняла глаза, чтобы посмотреть на них, совершенно настороженно ожидая их реакции.

Глаза Сары были широко раскрыты.

— О нет, Джесс. Как… Зачем? Когда это началось?

Я облизнула губы.

— В восьмом классе. Моя старая любовь приставала ко мне из-за моего веса, и в тот момент, после многих неудачных диет, единственным моим ответом была рвота. — Я подергала нитку на джинсах. — Мама немедленно отправила меня к психотерапевту, и мне удалось немного улучшить свою плохую самооценку, но я всегда боролась с этим. Я вызывала у себя рвоту, когда становилось совсем тяжело, как около трех недель назад. Это был последний раз, когда я это делала.

— Джесс, — прошептала Сара, коснувшись рукой моего плеча. Я накрыла ее руку своей и благодарно улыбнулась.

Мел сползла с дивана и вскочила рядом со мной на кровать.

— Иди сюда. — Она крепко обняла меня. — Зачем ты так с собой поступаешь? Я не говорю, что тебе нужно похудеть, но если ты действительно хочешь стать стройнее, почему бы тебе не заняться спортом? Вызывать искусственно рвоту очень вредно для здоровья.

Я наклонилась, чтобы посмотреть на нее.

— Я знаю. Я правда так думаю. Думаю, давление было слишком сильным для меня, и это был простой способ с ним справиться. Но упражнения… я пробовала, но так и не добилась никакого прогресса, и это было тяжело. Может быть, однажды я попробую снова и смогу придерживаться этого. С другой стороны, я хочу любить себя такой, какая я есть, с более тонкой талией или нет.

— Ты права, потому что килограммы приходят и уходят, но важно то, что внутри тебя, — сказала мне Сара.

— Сара, права, — сказала Мелисса. — Не торопись. Работай над собой постепенно, и ты увидишь, что со временем станешь счастливее.

Я хихикнула.

— Вы обе звучите как мой психотерапевт.

Мел подмигнула мне.

— Скоро я начну брать с тебя плату.

— Как ты себя чувствуешь сейчас? — Спросила Сара. — У тебя… не появляется желания снова сделать что-то подобное?

Я покачала головой.

— Нет. С тех пор я говорила об этом со своим терапевтом, и она мне очень помогла. Она помогает мне сосредоточиться на позитиве и поощряет следовать за своими мечтами. И всякий раз, когда у меня снова возникает это желание, она говорит мне, что ключ в том, чтобы принять ошибку, извлечь из нее урок и двигаться дальше, а не сожалеть о своем выборе.

— Она похожа на моего терапевта, — заметила Сара. — Она всегда говорит, что нужно принимать ошибки и учиться на них.

Мелисса ухмыльнулась.

— Ваши терапевты должны быть вашими лучшими друзьями.

— Может быть, так оно и есть, — пошутила я. — В любом случае, спасибо, девочки. Это мне очень помогает.

— Не благодари нас, тупица. — Мел толкнула меня в плечо. — Я просто не понимаю, почему ты не сказала нам этого раньше. Мы бы тебе давно помогли.

Я поиграла кончиками волос.

— Я боялась, что вы осудите меня. К тому же, мой путь к выздоровлению долог, потому что это гораздо больше, чем просто проблемы с телом.

— Я знаю, глупая, но все же… ты супер, супер, супер красива, как внутри, так и снаружи. Просто береги свое здоровье. Как однажды сказала мне моя дорогая бабушка, здоровье — это бесценное богатство.

Я улыбнулась ей в ответ.

— Спасибо, Мел. В последнее время я чувствую себя неудачницей, но я знаю, что я намного больше, чем это. Я хочу с этим бороться.

Мел напрягла бицепс.

— Вот это дух!

Улыбка Сары была мягкой.

— Ты совершенно не неудачница. Ты красивая, добрая, умная и потрясающая певица. У тебя невероятный талант.

Я закусила губу.

— Ты правда так думаешь?

Ее улыбка стала шире.

— Я знаю это. К тому же, сколько людей уже говорили тебе это на твоем канале? И они абсолютно правы — твой голос ангельский, и ты можешь передать так много через свои песни. Я не могу дождаться того дня, когда услышу, что твой альбом стал платиновым.

У меня в груди потеплело от этой мысли. Платиновый альбом. Это было то, чего я хотела больше всего на свете, мечтая, чтобы я смогла достучаться до как можно большего количества людей и коснуться их сердец своими песнями.

Я могла это сделать. Мне нужно было поверить в себя.

— Думаю, мое сольное выступление в следующую субботу — это первый большой шаг. Я наконец-то сделаю публичное выступление, и я также воспользуюсь этой возможностью, чтобы раскрыть себя на своем канале. Кевин собирается снять это на свой GoPro, и я выложу видео на своем канале.

Мел щелкнула пальцами.

— Вот это отличная идея! Ты справишься, детка!

Я улыбнулась, волнение уже наполняло мой живот.

Я очень надеюсь, что она права.

ГЛАВА 22

Прошло несколько дней, и каждый из них был воплощением тоски и уныния. Блейк даже не смотрел в мою сторону, не говоря уже о том, чтобы разговаривать со мной, обращаясь со мной так, будто меня никогда не было, и я пыталась убедить себя, что это к лучшему. Я продолжала говорить себе, что все это не будет иметь значения, когда я поступлю в колледж и начну строить свое будущее, но в глубине души я знала, что все не так.

Было тяжело видеть, как он проходит мимо меня в коридорах, разговаривает с другими или даже улыбается кому-то другому. Было тяжело сидеть так близко к нему на истории США. Каждую ночь я плакала, пока не засыпала, постепенно мучаясь воспоминаниями о том поле подсолнухов и фантазиями о том, как Блейк и я обнимались, и было трудно двигаться дальше.

А потом было обещание, которое нависло над его жизнью. Я видела, как он спорил с Хейденом и Мейсеном в школе несколько раз, и мне удавалось услышать отрывки их разговоров. Я не могла разобрать многого, но одно было ясно — Хейден и Мейсен были против желания Блейка мстить. Это только удвоило мой страх, из-за чего мне стало еще сложнее оставаться в стороне, когда он шел прямо навстречу чему-то, что не кончится ничем хорошим.

Я вложила всю свою энергию в свое предстоящее соло и использовала эти долгие часы игры и пения как отдушину. Я все больше нервничала по мере приближения субботы, надеясь, что не струшу в последнюю минуту и не пойму, что это слишком большой шаг для меня.

Песня была важна во многих отношениях, поскольку это было мое признание и способ извиниться перед Блейком. Он не позволял мне показать ему, как мне жаль, но он помог мне в понедельник, и это должно было что-то значить. Я просто надеялась, что мои слова дойдут до него и покажут ему, что я действительно чувствую.

Дни пролетали быстро, и школьный фестиваль наступил с грохотом — церемония открытия в спортзале принесла огромный, но давно ожидаемый сюрприз, что директор Андерс ушел в историю. Мы ожидали, что он появится и выступит с речью, но вместо него на сцену вышел представитель нового школьного совета и объявил о решении назначить одного из учителей, Калифу Агуду, новым директором. Она была хорошим учителем, которая действительно заботилась о своих учениках, поэтому эта новость была признаком больших перемен.

Г-жа Агуда рассказала об изменениях, которые вступят в силу в ближайшие несколько недель, начиная с камер видеонаблюдения, которые они собирались установить в понедельник, и антибуллингового обучения, которое должен был пройти весь персонал. За этим последовали громкие аплодисменты, а затем официально начался фестиваль.

Школа организовала для учеников и их родителей различные мероприятия на выходные. Психологи дежурили в кабинках в вестибюле, и как жертвам, так и хулиганам предлагалось поделиться своими историями. Плакаты, рассказывающие о краткосрочных и долгосрочных последствиях травли, были развешаны по всем коридорам, а некоторые ученики носили значки и футболки с лозунгами вроде «Скажи нет травле, скажи да единству» и «Травле — нет. Миру — ура».

Мелисса, Шрея Уилкинс и остальные члены студенческого совета связались с несколькими учениками, которые были готовы публично рассказать о своем опыте травли, и они были частью семинара, запланированного на конец дня. Показы документальных фильмов о травле проходили на втором этаже, и чтобы привлечь больше людей, наш учитель биологии обещал зрителям бесплатный попкорн и газировку.

Стенды, где студенты могли продавать свои поделки или бывшие в употреблении вещи, были размещены возле вестибюля, а все доходы шли в организации по борьбе с издевательствами. Мел, Сара и я стояли у одного из стендов. Мы продавали глиняные фигурки и напечатанные рисунки Сары, которые стояли на мини-мольбертах. Половина из них уже была куплена.

Хейден зашел повидаться с Сарой, и Блейк был с ним. Его руки были засунуты в карманы, он смотрел на все и на всех, кроме меня, и я едва могла вести себя нормально. Я пыталась поймать его взгляд, но это было бесполезно.

Его лицо не выдавало его мыслей, но я заметила, насколько измученным он выглядел. У него были темные круги под глазами, и в глубине их было что-то глубоко печальное, что еще больше вбило в меня чувство вины.

Я не видела его снова до благотворительного баскетбольного матча между Ист-Виндзором и нашей школой, в котором играли Блейк, Хейден и Мейсен. Игра, которая была запланирована прямо перед хором и сольными выступлениями, должна была вот-вот начаться, и девушки не могли перестать влюбляться в игроков, слетаясь к ним, как мухи на мед.

Возбуждение висело в воздухе, когда Сара, Мел, Кевин, Маркус, Стивен и я сидели в первом ряду, и было трудно не смотреть на Блейка, который выглядел так сексуально в своей черной баскетбольной форме. Я была не одна, кто смотрел. Многие девушки смотрели, и они смотрели много. Некоторые из них даже подходили к нему, пока он разминался.

Каждый раз, когда я видела, как он разговаривает с ними, ревность разъедала меня вместе с собственническим чувством. Он не был моим, но это не мешало мне сжимать руки в кулаки и желать, чтобы мне не приходилось видеть, как он разговаривает с другими девушками. Он ни разу не взглянул в мою сторону, и было трудно обмануть себя, думая, что это не влияет на меня.

Чтобы отвлечься, я посмотрела на Кевина, который сидел между мной и Маркусом. Они держались за руки, и я в сотый раз растаяла от очередного проявления их привязанности. Кевину было нелегко встречаться, особенно в первые несколько дней, когда шепот и любопытные взгляды следовали за ним и Маркусом, когда они ходили рука об руку по школе, но Маркус — этот очаровательный парень, справлялся с этим как чемпион, поддерживая Кевина во всем. Он не позволял никому до него дотрагиваться, и было трогательно видеть, как он так защищает Кевина.

Кевин немного изменился, стал немного увереннее в себе. Он по-прежнему предпочитал меньше говорить, но присутствие Маркуса рядом с ним творило чудеса с его самооценкой. Он начал принимать свою сексуальность и позволять себе быть с кем угодно, и я была рада за него.

Потепление к Маркусу также помогло ему расслабиться рядом с Хейденом, и у меня возникло предчувствие, что он уже не влюблен в Хейдена или меня так, как раньше. Я была рада не только за него, но и за Маркуса.

Я улыбнулась им.

— Значит, завтра у вас будет недельная годовщина, да?

Кевин покраснел. Он был таким милашкой.

— Да. — Он поправил очки на носу. — Люди вообще празднуют недельные годовщины?

Я усмехнулась.

— Вы двое можете отпраздновать.

— Я хочу сходить поесть мороженое с тобой, — полушутя сказал Маркус, глядя на Кевина глазами, полными обожания.

— Вам стоит, — сказала я ему. — Кевин без ума от мороженого в любое время года.

— Есть один небольшой салон возле реки, «Ледяная хижина», — сказала Сара. — Хейден водил меня туда на прошлой неделе. Их мороженое просто объедение.

— Я ходила туда. — Мел вставила это с другой стороны Сары. — Их мороженое лучшее, не так ли, Стивен? — Она взглянула на него, который сидел рядом с ней, уткнувшись лицом в телефон.

Он едва взглянул на нее, полностью отвлекаясь на то, что было на его экране.

— Что? Да, да, конечно.

Мел закатила глаза.

— Мозг Стивена перестал работать. — Стивен даже не услышал ее, его взгляд был прикован к устройству.

— Тогда мы можем пойти туда, — сказал Маркус Кевину. — Что ты думаешь?

Кевин улыбнулся.

— Я за.

Я хихикнула и положила руку на плечо Кевина, наклонившись к нему.

— Просто убедись, что Кевину не придется есть слишком много мороженого. Он на самом деле не знает, когда остановиться.

Кевин покраснел, а Маркус улыбнулся. По привычке я взглянула на Блейка, который стоял рядом, лицом к нам. Он почти сразу же отвел взгляд, и моя улыбка исчезла. Я могла бы поклясться, что он смотрел на мою руку, которая все еще была на плече Кевина.

Я убрала ее, мое сердце подпрыгнуло. Мел что-то сказала, но я не услышала ее, так как мои мысли лихорадочно крутились в моей голове. Блейку было так легко заставить меня смутиться.

Лицо Сары засияло, когда Хейден направился в нашу сторону, и ее звездные глаза скользнули вниз и вверх по его телу. Как и Блейк, Хейден привлекал внимание девушек, но он никогда не смотрел ни на кого, кроме Сары, его взгляд тлел.

Он присел перед ней и положил руки ей на колени, и я не смогла сдержать улыбку, появляющуюся на моем лице. Но через секунду во мне вспыхнула зависть, напомнив мне, что я хочу того же самого с Блейком. Мой предательский взгляд снова устремился на него. Я очень нервничала из-за песни, которую собиралась исполнить, тем более, что Блейк должен был быть среди зрителей.

— Ты выглядишь так, будто собираешься раздеть меня прямо здесь, — услышала я шепот Хейдена ей на ухо. Я покраснела, оглядывая спортзал, притворяясь, что не слышала этого.

— Я раздену тебя позже, — соблазнительно ответила она ему на ухо и поцеловала его в щеку.

Мои пальцы сами собой сжались в кулак. Их обмен шепотом вернул мне воспоминание о губах Блейка, и это было почти слишком. Я закрыла глаза и глубоко вздохнула. Трудно было поверить, что это произошло на самом деле, а не было просто плодом моего воображения.

Игра началась десять минут спустя, и мои глаза чаще всего искали Блейка. Я была в восторге от того, что видела его игру, очарованная его сосредоточенностью и навыками. Он и Хейден набрали больше всего очков, и когда наша команда выиграла, весь спортзал разразился радостными возгласами и неразборчивыми криками, и я вскочила на ноги, чтобы похлопать, как и все остальные, с гигантской улыбкой на лице.

Парни бросились друг к другу и обнялись. Я выкрикивала слова поддержки вместе с другими, и когда Блейк посмотрел в мою сторону, это было похоже на удар, который выбил из меня весь воздух. Наши взгляды встретились впервые почти за неделю. Наши глаза передавали то, чего не передавали наши тела, и это вызвало во мне жгучую тоску, которая росла с каждой секундой, проведенной нами, глядя друг на друга.

Несколько мгновений казалось, что нашего спора и не было. Как будто были только мы и эта связь, которая резонировала между нами, и мир больше не был таким темным.

Но затем Мейсен похлопал Блейка по спине и обменялся с ним несколькими словами, заставив Блейка отвести взгляд от меня, и чары были разрушены. Сара встретила Хейдена на полпути, прежде чем они отправились в праздничный поцелуй, который был достоин фильма, вызывая еще одну болезненную фантазию о нас с Блейком вместе.

Мой телефон завибрировал в кармане. Я достала его и разблокировала, чтобы найти сообщение от мамы.

«Мы здесь.»

Я оглядела зрителей на трибунах, прищурившись, чтобы найти своих родителей в море лиц. Я заметила их зажатыми между другими родителями в предпоследнем ряду. Мама помахала мне, а я помахала в ответ, все больше нервничая. Я просто хотела, чтобы они гордились мной, когда я начну свое сольное выступление.

— Мои родители здесь, — сказал я Кевину.

Он поправил очки на носу.

— Ты будешь крутой, Джесс. Им и всем понравится.

Я потянула рубашку и разгладила невидимые складки. Примерно через тридцать минут начнутся сольные выступления, и мне придется выступать перед всеми. Я должна была это сделать. Я должна была.

— Мне следовало бы изучить дыхательные техники моей мамы. Думаю, я буду на грани гипервентиляции.

— Не переживай из-за этого. У тебя все получится.

— Нам следовало бы спеть дуэтом. Мне было бы легче выйти туда, если бы рядом был кто-то.

— Ты сможешь, Джессика, — подбодрил Маркус. — Знаешь, что мисс Донован всегда говорит тебе: у тебя такой хороший голос, что ты будешь хорошо петь, как бы ты ни пела.

Я вздохнула.

— Она приукрашивала, чтобы я расслабилась.

— Но она не лгала, — сказал Кевин. — Твой голос идеален.

— Спасибо, — выдохнула я и подошла поприветствовать родителей.

Они были рады увидеть мое выступление, потому что это было мое первое публичное выступление с шестого класса. Мама несколько раз говорила мне этим утром, как она мной гордится, и заверяла, что я отлично справлюсь. Папа поднял большой палец вверх и сказал, что на сто процентов уверен, что всем понравится мое соло.

Я взяла свою гитару у мамы, которая принесла ее для меня, и вернулась к друзьям. Гитара никогда не казалась мне такой тяжелой, как сейчас, и я отчаянно надеялась, что мой голос не предаст меня, а боль в животе не усилится, потому что я чувствовала, что у меня начнется диарея от такого волнения.

Блейк, Мейсен и Хейден отправились со своей командой в быстрый душ и переоделись, прежде чем вернуться в спортзал, и они прибыли как раз вовремя, чтобы хор вышел на площадку. Трепет в моем животе утроился, когда они сели по другую сторону от Стивена, и несколько мгновений я не могла сдвинуться с места. Я боялась привлечь к себе внимание, особенно Блейка.

Кевин и Маркус встали и посмотрели на меня, подняв брови, и я не могла больше тянуть. Я поднялась на ноги, и мое сердце работало в бешеном ритме.

— Ты справишься, девочка. — Мел подмигнула мне. — Не думай ни о чем. Просто погрузись в свою музыку или в то, что вы, артисты, делаете поэтичным. — Она сделала несколько драматических движений руками, как будто играла в пьесе.

Краем глаза я заметила, что Блейк смотрит на меня, и я напряглась.

— Спасибо, Мел. — Мой голос был не моим, и мне пришлось быстро подбодрить себя, чтобы заставить свое тело двигаться.

Глаза Сары тепло светились, когда она улыбнулась.

— Ты сможешь.

Мне удалось улыбнуться ей в ответ и, наконец, пошевелить вялыми ногами. Мое тело гудело от осознания. Казалось, что вся аудитория смотрела на меня, когда я присоединилась к хору на возвышении и оставила свою гитару в стороне на потом. Мне пришлось встать в первом ряду из-за моего маленького роста, что только усилило мое беспокойство.

Я сцепила руки и посмотрела через плечо на Кевина и Маркуса, которые стояли прямо за мной.

— Я так нервничаю, — прошептала я им.

Кевин похлопал меня по плечу и сказал несколько слов поддержки, которые сумели рассеять часть моего напряжения. После короткой речи мисс Донован мы начали нашу пьесу, и я смогла достаточно расслабиться, чтобы не испортить ее, когда голоса окружили меня в идеальной гармонии.

Прежде чем я успела опомниться, все закончилось, и следующими были соло. Шелли выступала первой, поэтому мисс Донован села за пианино, которое было на сцене, чтобы аккомпанировать ей. Мы остались стоять на своих местах в знак поддержки, и мои нервы становились все напряженнее с каждой минутой, приближающейся к выступлению. Мне следовало сходить в туалет до этого. Мне очень сильно хотелось в туалет.

Я прослушала два соло, которые последовали за этим, с колотящимся сердцем и ноющим животом, потому что следующее и последнее соло было моим. Я была в ужасе от того, что буду петь фальшиво или сыграю плохую ноту, и всевозможные нервирующие сценарии доминировали в моем сознании.

Погруженная в страх, я даже не услышала, как мисс Донован позвала меня выступать следующей. Кевину пришлось подтолкнуть меня, чтобы привлечь мое внимание, прошептав, что теперь моя очередь, и на мгновение я не могла пошевелиться. Каждый шаг давался мне с трудом, когда я взяла гитару и подошла к микрофону. Я схватила гриф гитары, как будто это была моя единственная защита от апокалипсиса, который собирался посеять хаос во мне и уничтожить ту каплю мужества, которую мне удалось собрать.

Кевин встал передо мной со своей GoPro и ободряюще улыбнулся, но все, о чем я могла думать, было то, что он собирается записать мой провал. Я отвернулась от объектива, начиная думать, что это плохая идея — использовать это выступление, чтобы показать себя на своем канале.

Я прочистила горло.

— Эм, привет, — сказала я, проверяя громкость микрофона. Мой голос звучал так, будто меня кто-то душил. Я подготовила несколько предложений для вступления, но моя нервозность полностью стерла их из моей головы, и я не могла придумать, что сказать.

Все молчали, слишком молчали, и громкий стук моего сердца наполнял мои уши. Так много незнакомых лиц в зале слились в разноцветную массу, которая помешала мне найти моих родителей, и мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы прочистить зрение. Мое дыхание участилось. Я ожидала услышать оскорбления в любой момент…

Ты толстая. Ты не умеешь петь. Иди домой. Тебе место в зоопарке, бегемот. Воющий кот звучит лучше тебя.

Я схватилась за микрофонную стойку, чтобы отрегулировать ее на нужную высоту, меня почти тошнило. Я не могла этого сделать. Я собирался открыть рот, но ничего не вышло. Я собирался испортить свои песни. Я, несомненно, провалюсь.

Это была ошибка. Как, черт возьми, я думала, что смогу сделать это перед всей школой?

Я схватила свою гитару. Я чувствовала, что могу убежать отсюда в любой момент, но затем слова Блейка вернулись ко мне, напомнив мне, как важно оставаться.

— Бегство не заставит плохие вещи исчезнуть. Терпи. Давай отпор. И даже если ты пострадаешь в процессе, по крайней мере, в конце ты не будешь жалкой трусихой.

Мел и Хейден оба говорили мне, как важно смотреть своим страхам в лицо. Я и сама это знала, но всегда выбирала легкий путь. Я чувствовала, как мои мышцы расслабляются, и больше воздуха достигает моих легких. Я снова оглядела аудиторию и нашла своих родителей. Даже со своего места я могла видеть яркую улыбку моей мамы, которая помогала мне успокоиться. Они были там и верили в меня.

Если я сейчас убегу, даже не попытавшись сыграть, я пожалею об этом. Мне нужно было это пережить. Это была очень личная песня, но если я не смогу исполнить ее сейчас, я не смогу и надеяться исполнить какую-либо из своих песен в будущем.

Я сделала еще один глубокий вдох и посмотрела на Сару и Мелиссу, которые улыбались мне, подняв большие пальцы. Хорошо, я смогу это сделать.

— Я Джессика. — Мой голос дрожал, но я продолжала. — Песня, которую я собираюсь спеть, рассказывает историю, которая началась с издевательств, но превратилась во что-то другое. Она несет в себе особое послание, и я надеюсь, что вам понравится. Она называется «В ловушке».

Ничего не произошло.

Я закрыла глаза и провела пальцами по струнам, сыграв первые несколько нот. Мои руки так дрожали, что я была уверена, что пропущу что-то, но мелодия, которая получилась, была хороша. Она была даже более чем хороша. Она обняла меня и вывела из места, полного неуверенности, в место радости, позволив мне забыть о своем страхе.

Все началось с ненависти,

А закончилось любовью

Ты и я, мы загнаны в угол

В мире пыли,

В этом бесконечном круге

Наша история как разбитое стекло.

Я не могу перестать любить тебя.

Я не могу начать прощать тебя.

Я в ловушке.

Я загнана в угол.

В этом мире, где нет ничего, кроме нашей боли

Я разрываюсь,

Мне остается только гадать

Было ли все это просто одной большой игрой?

Судьба хорошо сыграла с нами

Между раем и адом

Я в ловушке

Я открыла глаза и позволила им найти Блейка, замедляя темп перед вторым куплетом. Я почувствовала толчок в животе, когда наши взгляды встретились, притянутые той же невидимой нитью, которая всегда держала нас связанными.

Подсолнухи цветут,

Но некоторая любовь никогда не расцветает.

Это мое извинение

И последнее признание тебе.

Шрамы слишком глубоки, чтобы зажить

И все, что осталось — это страх

Я не могу перестать любить тебя

Я хочу начать прощать тебя

И я в ловушке

Я загнана в угол

В этом мире, где нет ничего, кроме нашей боли

И я разрываюсь,

Мне остается только гадать,

Было ли все это просто игрой?

Судьба хорошо сыграла с нами

Между раем и адом

Глаза Блейка не отрывались от моих, и грубое выражение на его лице разрезало меня. Это были тоска, благоговение и тоска, объединенные вместе, позволяющие мне излить душу — позволяя мне соединиться с ним, как никогда раньше, и моя грудь сжалась от любви к нему.

Я принимаю свою любовь, наблюдая, как ты уходишь

На краю прошлых сожалений, боли и печали

Просто тень под звездным небом, ты и я

А потом поцелуй

Или два

Или три

И я в ловушке

Я загнана в угол

В этом мире, где нет ничего, кроме нашей боли

Я разрываюсь

Мне остается только гадать,

Было ли все это просто игрой?

Судьба хорошо сыграла с нами

Между раем и адом

Я в ловушке.

Я дернула за струны и остановилась. Моя грудь сжалась от эмоций, которые вызвали слезы на моих глазах. Я не могла отвести взгляд от Блейка, по-настоящему захваченная его взглядом, который передавал его истинные чувства. Он никогда раньше не смотрел на меня так — взгляд такой нежный и безмерно мягкий, что он почти разрушил меня.

Теперь он знал. Теперь он знал, что я люблю его. Я сняла с себя все слои лжи, сомнений и ограничений и позволила ему увидеть это. Я позволила себе увидеть это, приняв правду. Я люблю его.

Вокруг раздались аплодисменты, и я вздрогнула, глядя на публику, только сейчас вспомнив, где я нахожусь. Не было никаких насмешливых лиц или усмешек, только широкие улыбки и выражения восхищения, когда они устроили мне овацию стоя, и облегчение нашло свое продолжение во мне.

Я смогла излить свою душу. Мне удалось выступить соло перед всеми и поразить зал. Волна гордости за себя, сильнее, чем когда-либо прежде, нахлынула на меня. Я никогда не чувствовала себя лучше, чем сейчас.

Я улыбнулась Кевину, и только сейчас я поняла, что меня сильно трясет. Публика все еще хлопала, что развеяло все оставшиеся у меня сомнения или неуверенность.

— Ты была великолепна, Джесс, — сказал Кевин, выключая свою GoPro. — Это было потрясающе.

— Спасибо, — пробормотала я, прежде чем встать и поклониться.

Я посмотрела на родителей и почувствовала, что могу расплакаться в любой момент, потому что они никогда не выглядели так гордо по отношению ко мне, как сейчас. Они оба были на ногах, яростно аплодируя мне. Мама вытирала слезы, а я приложила руку к сердцу.

Я всегда надеялась, что мои родители будут смотреть на меня так из-за моей музыки, и теперь, когда это произошло, я почувствовала, что могу покорить весь мир своим голосом и своей гитарой. Я могла бы воплотить свои мечты в реальность.

— Джессика, это было чудесно! — Сказала мне мисс Донован. — Я узнаю талант, когда вижу его, и позволь мне сказать тебе — однажды ты станешь большой звездой.

Ее похвала значила так много, что у меня не было нужных слов, чтобы выразить признательность. Поэтому я просто сказала:

— Спасибо, мисс Донован.

Миссис Агуда объявила об окончании программы, и все начали расходиться. Я сошла со сцены вместе с другими участниками хора, с неизменной улыбкой на лице, когда они поздравляли меня с выступлением. Мои шаги стали легче, когда я дошла до друзей и позволила им обнять меня и осыпать комплиментами.

— Ты хорошо поработала, — сказал мне Хейден. На его лице не было улыбки, но я видела одобрение в его глазах.

— Спасибо, — смущенно ответила я, а затем наконец позволила себе посмотреть в сторону Блейка. Однако его место было пустым.

Я поискала его глазами по всему спортзалу, прежде чем смогла остановиться. Я нигде его не нашла, и мои губы опустились вниз. Ну, я же не могла ожидать, что он поздравит меня или сделает мне комплимент, не так ли?

Мои родители подошли ко мне и заключили меня в свои объятия.

— Ты была восхитительна, дорогая, — сказала мама мне в волосы, крепко обнимая меня. — Твой голос уникален. — Она отстранилась и потерла плечи. — У меня до сих пор мурашки!

— Мы так гордимся тобой, — сказал папа с мягкой улыбкой, взъерошив мне волосы.

— Папа! Не делай этого! — Я отстранилась от него и провела рукой по волосам, чтобы пригладить их. — Я потратила много времени, чтобы их поправить. — Он усмехнулся.

— Твое соло было лучшим, — тихо сказала мне мама, проверяя, нет ли поблизости Шелли и других участников хора. — Остальные тоже хорошо выступили, но в твоем выступлении было что-то особенное. И песня! — Она положила руку себе на грудь. — Так красиво! Так эмоционально.

Я отвела взгляд.

— Спасибо, мам.

Поддержка моих родителей значила очень много. Она заглушила предыдущую вспышку разочарования из-за того, что Блейка больше нет.

Пока его отсутствие не имело значения. Мне удалось преодолеть свой страх и победить себя, и ничто не могло этого испортить.

Я помогала мистеру Мейнарду устанавливать реквизит для конференции на следующий день в спортзале, поэтому я осталась в школе намного позже окончания фестивальных мероприятий. Я работала рядом с ним, тихо считая минуты до того момента, когда мы закончим, и я смогу отправиться к Мел на очередную ночевку.

— Это все, мисс Меттс, — сказал мистер Мейнард через некоторое время. — Спасибо за помощь.

Я отряхнула пыльные ладони о джинсы. Мои ноги ныли от того, что я стояла весь день, но даже усталость не могла притупить мое чувство выполненного долга. Это был прекрасный день.

— Пожалуйста. Приятного вам остатка дня!

— И вам тоже.

Я направилась на парковку, и оставила куртку расстегнутой, потому что погода была теплой. Я была рядом с машиной, когда проверила телефон на наличие сообщений от Мел или Сары, но по моему позвоночнику пробежал холодок, и я остановилась.

Я огляделась, и заметила несколько студентов тут и там, но никто не смотрел в мою сторону. Ничего подозрительного не было, но мое тело гудело от странного осознания того, что кто-то наблюдает за мной.

Я поспешила к своей машине, оглядываясь через плечо каждые несколько секунд, но никого не увидела. Я внутренне усмехнулась, что была параноиком без причины. Никто не наблюдал за мной. Я просто воображала.

Я остановилась рядом со своей машиной и пошарила в рюкзаке в поисках ключей. В этот момент я взглянула в окно со стороны водителя и заметила размытое отражение смутно знакомой мужской фигуры в кепке в двадцати ярдах позади себя. Он смотрел на меня. С ахом я развернулась к нему лицом и вскрикнула, когда чья-то грудь материализовалась прямо перед моим лицом.

Прижавшись к своей машине, я резко подняла глаза и встретилась взглядом с Блейком.

— Б-Блейк?

На его лице было выражение разбитости, от которого у меня свело живот, а в голове возникло бесчисленное количество вопросов, которые усилили мои опасения. Был ли это он? Нет, этого не могло быть, потому что этот человек стоял вдалеке, а на Блейке не было кепки.

Я выглянула из-за Блейка, чтобы найти таинственную фигуру, но никого не было. Я покачала головой. Я не вообразила это. Я не могла…

— Что… что ты делаешь? — Он не ответил, его глаза внимательно изучали каждый дюйм моего лица, и мои щеки потеплели. Только сейчас я заметила, что его глаза покраснели. — Блейк?

— Тебе нужно было сделать это еще труднее для меня, — сказал он хриплым голосом. — Тебе нужно было…

Моя грудь сжалась от того, каким измученным он выглядел. Он положил руки на крышу моей машины по обе стороны от меня и низко опустил голову.

— Я не хочу доверять тебе. Я не хочу хотеть тебя… Я… — Он закрыл глаза, его тяжелое дыхание коснулось моих щек. — Прости.

Мое дыхание участилось.

— Простить? За что?

Он улыбнулся, но улыбка была пустой.

— За многое. За все. За то, что всегда был мудаком. За то, что не имел понятия, как себя чувствовать. После прошлой субботы я сказал себе, что ты останешься в прошлом, но это ложь, а потом эта песня… Черт. Эта песня. Слеза скатилась по его щеке, и я просто тупо уставилась на него, потрясенная тем, что он плачет. Он быстро вытер ее и откинулся назад.

— А что насчет песни? — Я очень хотела услышать его ответ. Я хотела точно знать, что он чувствовал, когда я ее пела.

Еще одна слеза сбежала из его глаза, когда он ответил на мой взгляд.

— Ты и я… в ловушке. Чувства, которых никто из нас не хочет. Ходим по кругу, потому что не можем держаться подальше друг от друга.

Он коснулся моей щеки. Я знала, что должна отстраниться, но не могла. Я не хотела, и это меня пугало, но я также приняла это.

— Я никогда не верил, что ты тот человек, которым я надеялся тебя видеть, — сказал он. — Я взорвался в субботу, ища любую возможную причину ненавидеть тебя еще больше, и ты дала мне идеальную.

Я облизнула губы.

— Мне правда жаль, Блейк. Это было так неправильно с моей стороны сделать это по стольким причинам. Мне так жаль. Пожалуйста, поверь мне.

— Я знаю. — Он коснулся моей другой щеки. — Я знаю. Я был так зол, но почему-то это не важно. Это даже не сравнится с тем, что я сделал с тобой.

— Но это важно. Конечно, это важно. Я никогда не хотела причинить тебе боль. Это было глупо и совершенно неправильно. Я бы хотела никогда не заходить в твою комнату.

Он просто посмотрел на меня, отчаянно ища что-то в моих глазах. Кажется, он нашел то, что искал, потому что на его лице появилась тень улыбки.

— Песня прекрасна, Джессика. — Он приблизился ко мне, и его взгляд переместился между моими губами и моими глазами. — Ты прекрасна. Ты так прекрасна, а я даже не видел этого. Я не хотел этого видеть. Я продолжал говорить себе, что ты плохая, но я ошибался. Я был так неправ. Эта неделя была для меня дерьмовой. Я не мог спать, и как бы я ни пытался убедить себя, что, то, что я сказал тебе в субботу вечером, было правильным, это не казалось правильным. Я хотел увидеть тебя. — Его глаза прожгли меня. — Я хотел поговорить с тобой. И когда этот парень толкнул тебя, мне потребовалось все силы, чтобы не схватить тебя и не обнять.

Он прислонился лбом к моему, его руки крепко обхватили мое лицо. Его отчаяние было ощутимым, и я не знала, что делать. Я не знала, каким будет мой следующий шаг. Это было похоже на ходьбу по скользкой земле в полной темноте, где даже один неверный шаг мог сильно ранить меня.

Я положила свои руки на его и убрала их от своего лица. Мне пришлось отойти на некоторое расстояние между нами, как бы я ни жаждала его близости. Я отстранилась от него и остановилась, повернувшись к нему спиной.

— Я хотела того же, Блейк, но с другой стороны… мне страшно. В один момент все хорошо, а в другой — все плохо. Я хочу найти золотую середину с тобой, но каким-то образом она всегда ускользает. — Я сжала руки в кулаки, уставившись вдаль. — Я бы хотела, чтобы между нами все было по-другому. А не взлеты и падения, взлеты и падения… когда мы сможем это преодолеть?

Он молчал. Каждая секунда, проведенная в тишине, приносила мне все больше боли, но затем он сказал:

— Когда мы научимся доверять друг другу. Я хочу доверять тебе. Я верю, что могу доверять тебе. Ты можешь доверять мне?

Я закрыла глаза, борясь со слезами. Доверие. Казалось бы, простая вещь, но ее так трудно достичь, когда у тебя плохая история с кем-то. Все, что я знала, это его холодность и оскорбления, и я только начинала видеть его другую сторону. Но нам нужно было сделать первый шаг к доверию, чтобы достичь его, и я задавалась вопросом, был ли это наш первый шаг, мост к чему-то лучшему.

— Я хочу доверять тебе, — тихо ответила я.

Я почувствовала, как он двигается позади меня, а затем он положил руку мне на плечо. Я резко открыла глаза.

— Как насчет того, чтобы сначала выслушать меня? — Спросил он с надеждой.

Я втянула воздух.

— О чем?

— Обо всем. С самого начала. Мое гребаное прошлое… Я хочу, чтобы ты все знала.

Я изо всех сил старалась выровнять дыхание. Мое тело было слишком осведомлено о его близости, и было трудно бороться с потребностью во мне. Он хотел открыться мне. Он был готов открыться.

— Ты была права, — продолжил он. Все, — что я тебе дал, было полуправдой. Ты дала мне свою песню, свою честность, и теперь я хочу быть честным с тобой.

Я сделала глубокий вдох, медленно поворачиваясь.

— Хорошо. Я выслушаю тебя.

Его губы изогнулись в легкой улыбке, и это было так мучительно прекрасно. Он был прекрасен.

— Тогда пойдем ко мне домой прямо сейчас.

Я наклонила голову набок.

— К тебе?

— Да.

— Но твои родители…

— Они в командировке моего отца на все выходные. У него какая-то конференция в Хартфорде, моя мама с ним, и у наших горничных выходной. Никто не помешает нам.

Мой пульс участился. Блейк и я. В его доме. Наедине. Мое тело согрелось от одной мысли об этом. Его глаза стали умоляющими.

— Я не причиню тебе вреда. Я просто хочу, чтобы ты знала правду.

Во рту пересохло. Я стояла на краю, взвешивая плюсы и минусы.

— Доверься мне, — добавил он, почти умоляя меня.

Бабочки порхали по моему животу, когда я сделала еще один глубокий вдох.

— Хорошо. Я пойду.

ГЛАВА23

Я припарковала машину позади его Dodge Challenger на подъездной дорожке и отправила Мел короткое сообщение, чтобы сообщить ей, что я у Блейка. Ожидая, что мой телефон взорвется от ее сообщений, я поставила его на беззвучный режим и последовала за ним в его дом.

Блейк отвел меня в тот прекрасный сад, и теперь при дневном свете я могла видеть его во всей красе. Я остановилась у пруда и изучала цветы разных цветов, украшавшие пространство. То, как они смешивались вместе, изумляло меня.

Он остановился рядом со мной, и мои мышцы напряглись от его близкого присутствия.

— Какой твой любимый цветок? — Спросил он.

— Угадай.

Его глаза тлели.

— Жасмин.

Тепло бросилось мне в щеки при воспоминании о том моменте в школьном подвале.

— Ты запомнил.

— Как я мог забыть?

Мое сердце подпрыгнуло в груди. Я наклонилась и сорвала маленький цветок с травы, глядя на него, но не видя.

— Эмма ненавидела цветы. — Я замерла. — У нее была на них аллергия.

Я посмотрела на него, когда вставала. На его лице было грустное, но мягкое выражение. Мне не терпелось спросить его о ней, но я колебалась.

Я решила стиснуть зубы, так как он упомянул ее первым.

— Как вы познакомились?

Он поднял с земли небольшой плоский камень и бросил его через пруд. Он подпрыгнул четыре раза, прежде чем оказался на другой стороне сада. На секунду я подумала, что он откажется отвечать, но я ошибалась.

— Она была внучкой одной из наших предыдущих служанок. Мы были одного возраста. Она потеряла родителей, когда ей было четыре года, и она переехала сюда, чтобы жить с единственным оставшимся членом своей семьи. — Он улыбнулся. — Мне хватило одного взгляда, чтобы решить, что она станет моей лучшей подругой. С тех пор мы были лучшими друзьями.

Легкая боль пронзила мою грудь. Я знала, что не должна ревновать к Эмме, это было ужасно, но я не могла не сравнивать себя с ней. Она получила дружбу Блейка с первого дня. Я получила только его ненависть.

— Похоже, она была хорошей девочкой.

Его улыбка дрожала.

— Так и было. Она была самой удивительной девочкой.

Я поджала губы, сдерживая вздох. Он говорил о ней с такой любовью. А я…

— Когда вы начали встречаться? — Осторожно спросила я.

— В седьмом классе. Я был влюблен в нее долгое время, и вот тогда я наконец нашел в себе смелость пригласить ее на свидание. Нам было по четырнадцать, когда нас похитили.

Я прижала руку к губам. Им было всего по четырнадцать. Я попыталась отогнать образ Эммы, лежащей на полу, и этого монстра, прижимающего ее к себе, пока он… Нет.

— Но почему? Почему они похитили вас?

Его глаза были устремлены на пруд, становясь стеклянными.

— Деньги. — Его голос был монотонным, как будто он произнес это слово бесчисленное количество раз, прежде чем отстранился. — Они знали, что моя семья купается в них, поэтому они составили план, как схватить меня и потребовать выкуп.

Я подавила крик, который рвался наружу.

— Зачем они забрали Эмму?

— Она просто оказалась со мной. Они бы никогда не забрали ее, если бы она не пошла со мной в тот день. — Он сжал руку и тут же отпустил ее, его глаза были затравленными. Я это видела. Он винил себя.

— Это ужасно, — прошептала я, и мои глаза наполнились слезами.

Он присел и провел рукой по поверхности воды, создавая небольшую рябь.

— Это было ужасно. День за днем, час за часом… минута за минутой, которые казались чертовой вечностью, и я думал, что теряю рассудок. Я уже потерял надежду, что мы когда-нибудь выберемся из того места живыми. Нас оставили в этом темном подвале на несколько дней, и временами они держали нас без еды и воды. Они избивали меня всякий раз, когда я отказывался их слушать, и иногда это было так жестоко, что я почти умолял их убить меня, чтобы мне больше не пришлось чувствовать эту боль. Но я не мог умереть. Я должен был остаться в живых ради нее. — Он перестал двигать рукой, держа ее в дюйме над водой. — Они все снимали и отправляли моим родителям видео в качестве «стимула», чтобы заставить их выложить свои деньги.

Мое горло сжалось от его слов. Его тон был бесстрастным, но я могла чувствовать бурные эмоции, закручивающиеся под этим непроницаемым щитом, и я хотела забрать всю его боль. Я желала исцеляющего прикосновения, которое заставило бы исчезнуть всех его демонов и плохие воспоминания.

— Но почему твоим родителям потребовалось так много времени, чтобы заплатить выкуп?

— Сначала мой отец не хотел уступать им. Он думал, что они просто новички, которые сдадутся, как только увидят, что он не напуган. — Он горько улыбнулся. — Он ошибался.

Я не знала, что сказать. Трудно было поверить, что его отец был готов поставить на кон жизни своего сына и Эммы, только чтобы не быть загнанным в угол и не поддаться их требованиям.

— Ты видела это видео. Это был одиннадцатый день. После… — Он закрыл глаза. Он сделал движение, как будто пытался схватить воду, но сжал руку так сильно, что вены на тыльной стороне ладони вздулись. — После ее смерти они держали меня там еще три дня, пока мои родители, наконец, не отдали деньги. Я даже не помню последний день, потому что они избили меня до полусмерти, и я потерял сознание. Я очнулся в больнице.

Я дрожала от безмолвных слез, которые бесконтрольно текли по моим щекам. Моя грудь ныла от тупой боли, которая только сильнее пульсировала.

— Те дни были новым видом кошмара. Я сошел с ума, бушевал и кричал, чтобы они убили меня, потому что я не хотел жить. Я не заслуживал жизни. Ее не стало. Она умерла из-за меня, и я был так зол, так полон гнева. Им пришлось привязать меня к кровати, пока они не удостоверились, что я не собираюсь убить себя.

Я прижала руку к груди, трясясь от боли.

— После этого жизнь уже не та, — заключил он, вставая.

Стая птиц пронеслась по небу, чудесно свободная и не стесненная клеткой, которой могла бы быть жизнь. Оттенки оранжевого, фиолетового, розового и красного окрасили горизонт, когда день сменился ночью — прекрасное зрелище, контрастирующее с уродством прошлого Блейка.

— Мне жаль, Блейк. Страшно и очень больно, через что тебе пришлось пройти. Мне искренне жаль Эмму.

Наконец он повернулся ко мне, его лицо было призрачно бледным. Его глаза скользнули по моим, отслеживая мои слезы.

— Ты плачешь. Почему?

Я неуверенно шагнула к нему. Мне хотелось обнять его и сказать, что все будет хорошо.

— Потому что я сочувствую тебе. Я сочувствую Эмме. Я бы хотела, чтобы никто из вас не прошел через это. Когда я увидела это видео… — Я вытерла слезы, но они продолжали течь. — Это было чудовищно. Это было душераздирающе. И это было адски больно.

Он молча смотрел на меня с пустым лицом, затем отвернулся и посмотрел в небо.

— Мои родители держали все в тайне, понимаешь? Никакой полиции, никаких СМИ, ничего. Никто об этом не знал. Они сделали все возможное, чтобы сохранить репутацию и карьеру моего отца в неприкосновенности, позволив моим похитителям уйти от ответственности.

— А как же…

— Что?

— А как же Эмма? Полиция, должно быть, была уведомлена о ее смерти.

— Их не уведомили, потому что похитители где-то избавились от ее тела.

Я вскрикнула. Ее даже не похоронили как положено?

— Ее бабушка хотела привлечь этих людей к ответственности, но через несколько дней после того, как они меня освободили, у нее случился инсульт. Она умерла.

Я перестала сдерживать себя и сократила расстояние между нами. Я смахнула оставшиеся слезы с лица, положив руку ему на плечо, слишком поздно вспомнив, что это было неправильное движение.

Он вздрогнул и повернулся ко мне лицом.

— Блядь. Не трогай меня так, — прошипел он сквозь зубы. — Никогда не трогай мои плечи сзади.

Я внутренне проклинала себя.

— Прости, — прошептала я. — Я больше так не буду.

Его брови нахмурились.

— Мне не нравится, когда меня так трогают. Я этого не выношу.

— Почему?

Он глубоко вдохнул и выдохнул спроклятием.

— Потому что именно так они добрались до меня, когда похитили нас. Мы с Эммой шли вместе, когда кто-то подошел к нам сзади и схватил меня за плечо, прежде чем они сбили меня с ног. И теперь это моя фобия. Так же, как фобия подвалов.

Я переплела пальцы вместе.

— Прости, Блейк. Хотела бы я чем-то помочь с твоими фобиями, со всем. Это звучит нелепо, потому что я знаю, что ничего не могу сделать, но все же… я здесь, если я тебе нужна.

В его глазах было что-то, это было похоже на лед, тающий на солнце, слой за слоем. Это держало меня на месте и заставляло задыхаться.

— Ты здесь, если мне нужна… даже после всего, что я тебе сделал. — Медленно он взял мою руку в свою, не отрывая от меня взгляда. — Я был таким дураком. Я делал тебе самые ужасные вещи, и вот ты здесь, предлагаешь помощь тому, кто даже не заслуживает этого. — Он покачал головой, улыбаясь себе, но улыбка была самоупреком. — Все эти годы я чувствовал себя одиноким. У меня была семья и друзья, но они никогда не могли заполнить эту пустоту внутри меня. Я всегда был пуст, но теперь, с тобой…

Я затаила дыхание.

— Со мной…? — Я подстегнула его, слишком любопытная, чтобы узнать.

— Мы были врагами. У нас есть все основания не быть рядом друг с другом. У тебя есть все основания ненавидеть меня. Но прямо сейчас, с тобой, я чувствую, что так и должно быть. — Он погладил мою ладонь большим пальцем. — И мне нравится это чувство.

Я наблюдала за нашими соединенными руками. Мне хотелось сказать так много всего, но слова застревали у меня в горле. Он полностью открылся мне, позволив мне увидеть гораздо больше, чем я когда-либо надеялась.

Я прочистила горло.

— Я также не могу лгать тебе и говорить, что я пережила наше прошлое, потому что я не пережила все то, что ты сделал. Некоторые из моих шрамов все еще свежи, но все, что я знала до сих пор, это то, что я убегала от тебя и обвиняла тебя. Я не хочу больше чувствовать горечь и позволять ей отравлять меня. Поэтому я хочу начать все сначала. Можешь быть уверен, что я тебя не предам. Я никому не расскажу то, что ты мне только что рассказал.

Призрак улыбки на мгновение появился на его лице, когда он удерживал мой взгляд.

— Я знаю. Я понял это в тот момент, когда ты пропела эти слова, глядя на меня так, будто я был всем для тебя. Перед всей школой… так смело.

Я перестала дышать, мне стало жарко под его взглядом. Я вернулась в тот момент на сцене, когда мы смотрели друг на друга, связанные чем-то, что было сильнее нас или нашего прошлого. Мы оба были марионетками иронии, которая управляла нашими жизнями, ибо как что-то столь чистое, как мои чувства к нему, могло возникнуть из уродства? Как мой враг мог превратиться в того, кого я хотела бы защитить?

— Зачем ты отдаешь мне свое сердце? Я тебя не заслуживаю. — Его слова были полны боли.

Я вытащила свою руку из его, покраснев.

— Это не то, что я выбрала. Я не выбирала, что чувствую, но, с другой стороны, я верю во второй шанс. Я верю, что если ты хочешь измениться, ты заслуживаешь второго шанса.

Кратчайший проблеск надежды осветил его лицо, но затем его глаза потемнели, и он отвернулся.

— Слишком поздно для второго шанса.

Мое дыхание остановилось.

— Что ты имеешь в виду?

— Я уже говорил тебе о своем обещании. Я намерен его сдержать.

Мое сердце сжалось.

— Ты хочешь отомстить своим похитителям.

— Да. Им это сошло с рук, но больше нет. Я искал их годами, и теперь, когда я наконец нашел их, я добьюсь справедливости для Эммы.

Страх проник в каждую мою пору, когда мои глаза следили за гребнями напряженных мышц на его спине. Страшный голос глубоко внутри меня сказал мне, что это не кончится хорошо.

— Вот почему у тебя были эти фотографии, ты следишь за ними. — Он кивнул. — А то видео? Ты смотрел его в тот день. Почему?

Он ответил не сразу. Он глубоко вздохнул и бросил на меня прожигающий взгляд.

— Потому что я начал слишком много думать об одной девушке, позволяя себе представлять вещи, которые мне не по карману. — Мой живот слегка подпрыгнул. — Мне нужно было напоминание, чтобы я не забыл, что самое важное.

Никогда не забуду.

— Вот почему ты написал «Никогда не забуду»?

Он кивнул. Я на секунду закрыла глаза. Мне хотелось насладиться его словами, но я не позволила им отвлечь меня от более насущного вопроса.

— Так ты собираешься добиться справедливости для Эммы ценой своей жизни? Но что ты планируешь сделать?

Короткое молчание, последовавшее за моими словами, было словно предчувствие тьмы.

— Я приду к ним домой и убью их.

Я зажала рот руками, молча крича.

— Нет, ты не можешь быть серьезным.

Он повернулся ко мне лицом.

— Я очень серьезен.

— Но ты не убийца. Ты не такой.

Он сделал шаг ко мне, его глаза были жесткими и неумолимыми.

— И откуда ты знаешь, кто я? Откуда ты знаешь, что у меня внутри? — Он ударил себя кулаком в грудь. — Годами я жил с этим ядом. Годами я испытывал эту ярость, которую нужно выплеснуть. Я больше не могу жить с этой несправедливостью.

— И что ты собираешься делать? Просто ворваться в одиночку?

Он не ответил, но ему и не нужно было. Его лицо сказало мне все, что мне нужно было знать, и невидимая рука схватила мое сердце и болезненно скрутила его.

— Вот почему ты не хочешь ехать в какой-то далекий колледж, — сказала я. — Ты хочешь остаться здесь, чтобы отомстить им.

— Я никогда не заботился о колледже. Я знал, что как только я найду этих сукиных детей, у меня будет только два варианта: убить их и оказаться в тюрьме или умереть, пытаясь.

Новые слезы хлынули по моему лицу. Он был готов отказаться от своей жизни и будущего ради того, чтобы разобраться со своим прошлым. Он был готов убить…

Я бросилась к нему и схватила его за предплечье.

— Ты не можешь этого сделать. Ты не можешь! — Я повысила голос, впадая в истерику. — Я понимаю, как сильно ты ее любишь, и я понимаю несправедливость, но власти должны с ними разобраться. Ты не можешь разрушить свою жизнь…

— Разве ты не понимаешь?! — Он схватил меня за плечи и притянул к себе, его глаза наполнились слезами. — Я не смогу жить дальше, если не сделаю этого! Это была единственная причина, по которой я выкарабкался и нашел в себе силы продолжать жить, и каждый раз, когда я хотел сдаться, у меня было это видео, чтобы напомнить мне не делать этого. Моя месть — единственная причина, по которой я не покончил с собой давным-давно.

Я задохнулась.

Муки, страх, мысли о самоубийстве… Я не знала, что он таит в себе столько боли. Я не знала, что она так глубока.

Мои пальцы схватили его за рубашку.

— Нет, нет. Не говори так. Не надо. Ты намного больше этого. Намного больше.

Слезы хлынули из его глаз и покатились по щекам.

— Правда? Сказал человек, над которым я издевался полгода. Шесть гребаных месяцев. — Он отпустил меня и отступил, смахивая слезы. — Я не лучше этих людей.

Я поморщилась.

— Ты вообще себя слышишь? Ты действительно ставишь себя на один уровень с этими убийцами и насильниками?

Он поморщился, его бледное лицо исказилось от боли. Он сделал глубокий вдох, потом еще один, сжав руки в кулаки.

— Мне нужно быть на их уровне, если я хочу иметь с ними дело.

Я схватила его за руки.

— Ты не убийца, Блейк. Ты не убийца. Пожалуйста, не делай этого. Я… Если ты это сделаешь, я… — всхлипнула я, задыхаясь от боли. — Если ты это сделаешь… — Я даже не смогла закончить предложение.

Он поднял руку и провел пальцами по моим волосам.

— Я знаю, и это так больно. — Он поднес другую руку к моей щеке. — Мне больно знать, что я это с тобой делаю. — Он прижался лбом к моему. — Как все изменилось. До того, как я встретил тебя, все было проще. Даже когда ты появилась, было легче, потому что я ненавидел тебя. Ты была для меня никем. Но потом у меня появились эти чувства к тебе, а теперь? Теперь я чувствую себя дерьмом, потому что хочу, чтобы ты была счастлива, но я никогда не смогу сделать тебя счастливой. И ты не должна беспокоиться обо мне, потому что я не заслуживаю жить после всего, через что я заставил тебя пройти.

Я схватила его за рубашку.

— Нет, не говори так. Я не могу поверить, что ты действительно так думаешь. Конечно, ты заслуживаешь жить, так что не говори таких глупостей. — Я тряслась от слез, сжимая в руках материал, как будто это был мой спасательный круг.

— Не плачь, — прошептал он. — Ты и так достаточно наплакалась из-за меня.

— И как ты хочешь, чтобы я отреагировала, Блейк? — Я отстранилась, чтобы посмотреть на него. — Ты рассказываешь мне все это и ждешь, что я… что? Поддержу твой план мести? Ты идешь против убийц, чтобы стать одним из них! Ты знаешь, что это может тебя убить, но… но…

Я замолчала, позволив своим словам раствориться в пустоте. Я не могла убедить его отказаться от мести. Что бы я ни говорила, это ничего не изменит. Я видела решимость в его глазах, слышала ее в его словах. У него не было другого выхода. Он даже не хотел пробовать другой путь.

Возможно, физически он был далеко от этого подвала, но мысленно… мысленно он все еще был там, запертый в той темной комнате, которая теперь владела его жизнью.

— Я действительно ничего не могу сделать или сказать, чтобы заставить тебя передумать? — Спросила я дрожащим голосом.

Он провел руками по лицу и громко выдохнул.

— Не делай этого со мной. Я даже не могу думать о какой-либо другой альтернативе, не после всех этих лет. Вот почему ты должна забыть обо мне. Я привел тебя сюда, чтобы ты поняла, что мы не можем быть вместе. Ты должна влюбиться в кого-то другого. Не в меня.

Мои губы скривились в улыбке боли. Я разрушалась изнутри. У меня никогда не было его, но я все еще чувствовала, что теряю его, и это медленно разрывало меня на части.

— Но всякий раз, когда я рядом с любым другим парнем, ты ревнуешь. Ты можешь забыть обо мне?

Его глаза потемнели от такой тоски, что это было похоже на ласку на моей коже. Как прикосновение его пальцев, которые теперь скользили по моим рукам, чтобы лечь на мои плечи.

— Я очень старался в эти дни, но это было невозможно. Все, чего я чертовски хотел, это поцеловать тебя. — Он наклонился и прижался губами к моему лбу. Прикосновение было таким легким, но все равно оказало на меня сильное воздействие.

Я издала короткий хриплый смешок.

— И вот я здесь, в надежде, что ты посмотришь на меня хотя бы раз.

— Я хотел сделать это и многое другое, так сильно. Ты сидела передо мной на истории США, и я не мог думать ни о чем, кроме тебя. Несколько раз я был так близок к тому, чтобы затащить тебя в какой-нибудь класс, чтобы я мог сделать то, о чем я так долго мечтал, но мне приходилось держаться от тебя подальше. Так было лучше для нас обоих.

Тепло нахлынуло на меня, пробуждая все мои нервы и облегчая боль.

— И о чем ты мечтал? — Я играла с огнем, но не могла противиться. Он был сильнее моего разума.

Он обнял меня за талию и притянул ближе. Воздух между нами медленно накалялся. Я погрузилась в него, наслаждаясь ощущением наших тел друг напротив друга.

— Я мечтал о том, чтобы обладать тобой целиком. — Он наклонился и откинул мои волосы в сторону. Его губы нежно скользнули по моей коже. Он застонал. — Не делай этого со мной.

— Не делать чего?

— Не искушай меня так. Я сказал себе, что не буду эгоистом. Ты не заслуживаешь большей боли после всего, что я тебе сделал.

Он начал отстраняться, но что-то во мне достигло точки разрыва, и я схватила его за плечи, чтобы удержать его рядом с собой.

— А что, если я захочу? Что, если я захочу иллюзию? Всего на некоторое время.

Его глаза потемнели и опустились к моим губам.

— Ты не знаешь, что говоришь. Это только ухудшит наше положение.

Да, это ухудшит положение, но теперь я поняла, что он имел в виду, когда сказал, что у нас мало времени. Часы тикали, подгоняя нас к окончательному расставанию, и мое сердце победило разум. Что значил один момент страсти? Один момент потакания тому, чего я так сильно хотела? Я хотела любую его частичку, какой бы мимолетной и маленькой она ни была, какой бы эгоистичной или неосмотрительной я ни была, всего на мгновение, прежде чем наше время истечет.

Отбросив все предостережения, я прижала ладони к его груди. Его сердце сильно колотилось под моими руками, соблазняя меня наклониться и поцеловать это место прямо над ним.

— Но ты тоже хотел иллюзии той ночью на поле подсолнухов. Так что же изменилось на этот раз?

Он нахмурился. Его выражение лица было разорванным, когда он обдумывал мои слова, его отчаянные глаза достигли всю меня, а затем…

— Блядь. — Он схватил мое лицо, сдаваясь. — Это несправедливо. Я не должен был влюбляться в тебя. Я даже не должен был встречаться с тобой. Почему жизнь играет с нами эту злую шутку?

Я едва могла дышать. Моя грудь сжалась от потребности в нем.

— Может быть, это жизнь говорит тебе не мстить, — прошептала я, держась за нить надежды, что он передумает. — Продолжать жить, потому что у тебя так много всего, ради чего стоит жить.

Он поморщился, его взгляд скользнул по каждому дюйму моего лица.

— Ты не представляешь, Джессика. Ты не представляешь, как это тяжело.

Моя рука сжала его рубашку.

— Но со временем может стать легче. Так должно быть.

Я приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку, позволяя своим губам задержаться на его коже. Я начала отстраняться, но он схватил мою голову обеими руками и завладел моими губами, создавая осколки удовольствия глубоко внутри меня. Я немедленно ответила, поцеловав его в ответ, как будто это был мой первый и последний раз. Наши тела переплелись, когда наши руки боролись за то, чтобы соприкоснуться все больше и больше, и мы потерялись в отчаянии момента.

— Ты переворачиваешь мой мир с ног на голову, — сказал он между поцелуями.

— Ты мой тоже.

Он застонал и оставил открытые поцелуи вдоль моей челюсти, пока его руки скользили вниз, чтобы лечь на мою спину.

— Я так сильно хочу тебя, что больше не могу сдерживаться. — Он покусывал мою шею. — Так что, если ты не хочешь меня… просто скажи это. Скажи это сейчас…

Я потребовала его губы в ответ и поцеловала его настойчиво. Его слова и поцелуи возбудили меня до такой степени, что я не могла продолжать без него. Он опустил руки еще ниже и обхватил мою задницу, прижимая меня к себе, и тепло устранило холод, который жил во мне последние несколько минут. Это помогло мне забыть жестокую реальность хотя бы на некоторое время. Ничто из этого не имело значения в этот момент.

— Скажи это, Джесси, — нетерпеливо прорычал он.

— Я хочу тебя, Блейк, — сказала я тихо, но решительно, давая ему понять, что я никуда не уйду.

Этого было достаточно, чтобы схватить меня за руку и потянуть за собой, выскочив из сада. Дорога в его комнату была наполнена поцелуями и пылкими прикосновениями, которые лишили меня рассудка и затмили весь остальной мир. К тому времени, как мы добрались до нее, я была полностью без ума от него.

Ослепительные лучи заката заливали комнату через окна во всю стену, а оттенки фиолетового, оранжевого и желтого каскадом ниспадали на пол и мебель. У меня затрепетало в животе от мысли, что я снова в его комнате, ближе к нему, чем когда-либо прежде.

Блейк снял с нас куртки, прижал меня к стене и крепко поцеловал, наши языки танцевали вместе под мелодию нашей страсти. Его руки совершили путешествие по моим рукам, талии и бедрам, не останавливаясь, и я чувствовала, что в любой момент могу вспыхнуть. Его губы медленно скользнули по моей щеке и челюсти, оставляя поцелуи на пути к моей шее, что задевало мои нервные окончания.

— Я хочу чувствовать каждый дюйм тебя, — сказал он хриплым голосом, который рокотал по моей коже. Он опустился на колени и обнял меня.

Мои глаза округлились.

— Блейк?

Он поднял голову, чтобы посмотреть на меня. Его глаза были умоляющими и полными потребности.

— Я хочу целовать тебя везде.

Он поцеловал меня поверх моей рубашки, прямо над поясом моих джинсов, и я застонала, тепло разливалось между моих бедер. Я схватила его за голову, чтобы притянуть ближе, но потом вспомнила о проблемах со своим телом. Он собирался увидеть все мои недостатки, что, безусловно, оттолкнет его.

— Подожди. — Я попыталась отстраниться от него, но его руки крепко обхватили меня, удерживая на месте. — Не целуй меня там.

Его взгляд смягчился, когда он посмотрел на меня.

— А куда? Сюда? — Он снова поцеловал меня в живот. Я схватила его за волосы. — Или сюда? — Он поцеловал меня в правый бок. — А может быть сюда? — Он наклонился в другую сторону и поцеловал в левый, и к моему удивлению, я начала расслабляться.

Его губы изогнулись в любящей улыбке.

— Ты прекрасна. — Он положил руку мне на живот и провел ею вниз, остановившись всего в нескольких дюймах от моего центра. Мои внутренности сжались. — Каждая часть тебя, независимо от того, какая, и я хочу доказать тебе это.

Он медленно поднял мою рубашку, не отрывая от меня своих пылких глаз, и осыпал мой живот крошечными поцелуями, которые заставили меня почти умолять о большем. Как и в ту ночь на поле подсолнечников, все сомнения исчезли под его взглядом и прикосновениями, и я перестала сопротивляться удовольствию. На его лице не было отвращения, когда он смотрел на мой мягкий живот, только похоть. Это заставило меня почувствовать себя невыносимо желанной, и я отказалась от мысли втягивать живот, чтобы казаться стройнее.

— Я не могу стереть свои оскорбления или исправить ущерб, но я могу попытаться загладить свою вину перед тобой. Я могу попытаться показать тебе, насколько ты прекрасна и сексуальна для меня.

Он расстегнул мои джинсы и понемногу стянул их вниз, его дыхание стало учащенным. Я могла видеть, как напряжены его мышцы, что говорило мне, что он сдерживал себя и двигался медленно только из-за меня, и мое сердце наполнилось внезапным приливом любви. Я была заворожена, наблюдая, как он снимает с меня джинсы и бросает их на пол, я никогда раньше не видела такого Блейка.

Он улыбнулся, когда его взгляд упал на мои розовые трусики в цветочек.

— Розовые в цветочек… Я должен был знать.

Я покраснела.

— Что-то не так?

Его улыбка озарила все его лицо.

— Нет, мне это нравится. Это даже лучше, чем я себе представлял.

Я прикусила губу, чтобы сдержать стон, но затем он удивил меня, когда положил мою ногу себе на плечо и начал целовать внутреннюю часть моего бедра, двигая губами даже по моим мягким частям. Он смотрел на меня так, будто каждая частичка меня была идеальна, и я верила ему. Я верила, что все мои недостатки были идеальными для него, и это придавало сил. Может, у меня и не было упругой задницы, плоского живота или стройных бедер, но я могла заставить этого сексуального парня смотреть на меня именно так.

Я закрыла глаза и откинула голову назад, когда мои руки потянулись, чтобы схватить его за волосы. Он не спеша ласкал мою кожу, медленно скользя губами вверх и вниз по моему бедру, каждый раз приближаясь так близко к моему ядру, чтобы отстраниться. Я была в нескольких секундах от того, чтобы умолять его поцеловать меня там, где я больше всего в этом нуждалась.

Как раз когда я думала, что больше не могу, он прижался губами к моим трусикам, целуя меня прямо там, и мой мир перевернулся.

— Блейк. — Я втянула воздух, когда ответила на его пылкий взгляд.

— Я хотел этого очень долго, — прошептал он, его глаза были невероятно темными. Он отодвинул мои трусики в сторону и прижался губами прямо к моей разгоряченной плоти, и все мое тело дернулось от обжигающей вспышки удовольствия.

Я начала неудержимо дрожать, пытаясь понять, как что-то может ощущаться настолько потрясающе. Он заставил меня почувствовать что-то настолько сильное и захватывающее, что переполнило все мои чувства, и я хотела, чтобы эти секунды могли растянуться на вечность. Я хотела, чтобы не было завтра, которое разделит нас, только сегодня и это обволакивающее тепло, которое казалось безграничным.

Я кончила с криком, вырвавшимся из моего горла, и крепко держала его, пока последний толчок не пронзил мое тело и не превратился в дымку экстаза. Его глаза не отрывались от моих, когда он поднял меня, пронес через комнату и положил на край своей кровати.

— Ты так чертовски красива, — сказал он мне, его глубокий голос скользил по моей коже, как шелк.

Я чувствовала себя блаженно.

— Спасибо.

— Тебе, спасибо.

— За что?

— За то, что отдала себя мне.

Я не знала, что сказать на эти неожиданные слова. Все, что я знала, это тоску по нему, пульсирующую сильнее и дающую жизнь глупой надежде, что, может быть, все может быть иначе. Думать так было опасно, но прямо сейчас, переживая эту сторону реальности, эту сторону Блейка, я ощутила проблеск надежды, что он откажется от разрушения своей жизни ради мести.

Он отступил назад, и мое сердце пропустило удар или два, когда он снял рубашку через голову и обнажил идеально очерченные мышцы рук, груди и живота. Я жадно впилась в него и попыталась запомнить как можно больше. У него была сложная круглая татуировка на левой стороне груди, и я не удержалась и провела по ней пальцем. Он резко вдохнул, его веки опустились, когда он увидел, как я его касаюсь.

— Что означает твоя татуировка?

— Это ацтекский символ мужества и силы. — Я провела пальцами по ее краям, и его дыхание участилось. — Это напоминание мне продолжать, — добавил он.

Я собиралась убрать руку, когда мои пальцы коснулись небольшого грубого участка кожи, который покрывала татуировка. Я всмотрелась в пятно диаметром в четверть дюйма, похожее на шрам от пули. Мое сердце болезненно сжалось. Неужели его тоже подстрелили в том подвале?

Я нахмурилась.

— Что это?

— Остаток моего прошлого. Теперь это неважно. — Он не стал вдаваться в подробности, а я не стала давить.

Он отошел и снял джинсы, остались только черные боксеры Calvin Klein. Мои щеки загорелись, когда я увидела его большую эрекцию. Он ухмыльнулся.

— Вот что ты со мной делаешь, — сказал он. — Вот какая ты привлекательная. — Я заерзала на кровати, вся красная и возбужденная.

Он помог мне снять рубашку и нижнее белье и отстранился, чтобы посмотреть на мое обнаженное тело. Мягкая улыбка играла на его губах. У меня возникло давнее желание прикрыться, но я подавила его, не позволяя этому глупому голосу неуверенности испортить мне этот момент. Это была я, со всеми моими недостатками, и я не собиралась извиняться за это или стыдиться.

Его взгляд был таким пристальным, когда он скользил вниз и вверх по моему телу так медленно, что я почувствовала себя нелепо, когда думала, что ему может не нравиться какая-то часть меня. Ему нравилось все, и когда его глаза наконец остановились на моих, его влечение было почти осязаемым, как будто ничто в этом мире не имело для него значения, кроме меня.

Он подхватил мои руки под мышки и усадил меня в центр своей кровати. Он осыпал поцелуями всю мою кожу, покрывая мою шею, грудь, живот и ноги, прежде чем он погладил мою грудь и зарылся головой между ними, даря мне ошеломляющие ощущения.

Наши губы снова встретились, когда он накрыл меня своим телом, но на этот раз его поцелуй был другим. Его губы двигались по моим, как будто он изливал все свои чувства, залечивая мои шрамы один за другим, говоря мне, что я значу для него все, и это было большей правдой, чем что-либо еще.

Он отстранился только для того, чтобы достать презерватив из своей тумбочки и надеть его. Пузырьки нервозности и волнения поднялись в моем животе.

Я собиралась переспать с Блейком.

— Я не могу поверить, что это происходит на самом деле, — прошептала я.

От тлеющего взгляда в его глазах у меня перехватило дыхание.

— Я тоже. — Он убрал прядь моих волос с моего лица. — То, что ты сказала на той вечеринке, было правдой? Ты не девственница?

— Да.

Он сдвинул брови, словно ему было больно.

— Ты не представляешь, как сильно я хотел быть твоим первым. Я знаю, что это эгоистично, но я ничего не мог с собой поделать.

Я провела пальцем по его губам.

— Разве это делает меня менее желанной?

Он покачал головой.

— Чёрт, нет. Ничто не может сделать тебя менее желанной. — Он расположился между моих ног и поддержал свой вес на предплечьях. — Я никого не хотел так сильно, как хочу тебя.

Я не успела ответить, потому что его губы накрыли мои, и он медленно скользнул в меня, упиваясь хриплым стоном, который вырвался из моих губ. Чистое удовольствие прорвалось сквозь меня и завладело мной, становясь сильнее, когда он начал двигаться. Я двигала бедрами против его, преследуя волну удовольствия.

Это было намного больше, чем секс. Это было похоже на то, как будто наши души общались друг с другом, зная, что наше время вместе имеет срок годности, и мы провозглашали это соприкосновением наших тел. Это было похоже на счастливую мелодию в пасмурный день, как солнце, согревающее холодную кожу. Это было безопасное убежище, которое укрывало нас от всей боли прошлого, и я отказывалась думать о завтрашнем дне.

Все, что у нас было, это настоящее и эта связь между нами, которая длилась, несмотря на все разбитые сердца. Я обхватила его руками и ногами, чтобы притянуть его как можно ближе к себе.

Он замедлился и обхватил мою лицо глазами, полными обожания. Я чувствовала, что сплю.

— Мне кажется, я влюбился в тебя еще больше, — внезапно прошептал он.

Мои глаза расширились вместе с улыбкой, и я могла бы лопнуть от счастья.

— Теперь я уверена, что сплю.

Ты не спишь. — Он перевернул нас так, что я оказалась сверху, и положил руки мне на бедра. — Я весь твой, так что бери от меня столько, сколько хочешь.

Мой пульс забился быстрее. Я положила руки ему на грудь и начала двигаться медленно, а затем быстро. Мы не отрывали друг от друга взгляда, наши тела двигались в идеальной гармонии, и я попыталась запечатлеть этот момент в своей памяти и сохранить его навсегда.

Он положил руки мне на лицо и притянул меня для поцелуя. Мы оба двигались еще быстрее, и когда он кончил, я последовала за ним, утопая в самом сильном ощущении, которое я когда-либо испытывала.

Его руки обняли меня, когда я обмякла на нем, и он держал меня в любящих объятиях. Я закрыла глаза, слушая, как его сердце колотится в темпе, который соответствовал моему. Я чувствовала умиротворение.

— Для меня это никогда не было так, — сказал он через некоторое время. — Это никогда не было так.

— Как?

— Особенно. Черт, особенно — это не то. — Он поцеловал меня в макушку. — Лучший момент в моей жизни.

Я улыбнулась и прижалась к нему еще крепче.

— Я чувствую то же самое.

Он обнял меня еще крепче в ответ. Я хотела бы, чтобы мы могли оставаться такими вечно. На следующий день мы вернемся к суровой стороне реальности. Но сегодня… сегодня я ощутила вкус сладкой реальности, о которой всегда мечтала.

Сегодня он был полностью моим…. А я его.

ГЛАВА24

Я проснулась от толчка в темноте и прищурилась в потолок. Я не была уверена, что меня разбудило. Я даже не была уверена, как я заснула. Я села, пока мои глаза привыкали к темноте в комнате, которая не была моей, и нахмурилась, увидев рубашку на мне.

Это была рубашка парня…

Точно.

Мы с Блейком обнимались в его кровати после нашего второго раза, и, похоже, я заснула в его объятиях.

Часы на тумбочке Блейка показывали 9:25 вечера. Черт. Я должна была быть у Мел несколько часов назад. Она, должно быть, прислала мне дюжину сообщений. Мне нужно встать и… Всхлип Блейка прервал мои суетливые мысли. Я повернулась к нему лицом. Теперь, когда я могла лучше видеть, я могла различить черты его лица. Он нахмурился, его губы раздвинулись в быстрой последовательности безмолвных вздохов.

— Блейк?

Он откинул голову набок и схватил простыню под собой руками.

— Нет, — едва слышно сказал он, но, судя по тому, как сжалась его шея, казалось, что он хотел закричать. Его голая грудь быстро поднималась и опускалась. — Не надо. Нет. — Он откинул голову в другую сторону.

Ему снился кошмар.

Я включила лампу на его тумбочке и потянулась, чтобы дотронуться до него, но потом ахнула, увидев, как по его вискам текут слезы, и он весь мокрый.

Я нежно коснулась его плеча.

— Блейк, — тихо сказала я. — Блейк, просыпайся.

Он повернул голову в другую сторону, дыша еще чаще.

— Нет. Нет! — Он вздрогнул.

Я дважды подтолкнула его руку. — Блейк, это всего лишь сон. Просыпайся.

— Нет! Оставь ее в покое!

Слова резко пронзили мою грудь.

— Ты просто спишь. Просыпайся…

— НЕТ! — Его крик пронзил мою душу, наполнив меня отчаянной болью. Он вздрогнул и резко открыл глаза.

— Блейк…

— Держись от меня подальше!

Он отстранился и прижался спиной к изголовью кровати, подтянув колени к груди и закрыв себя руками. Я просто уставилась на него в шоке. Затем, медленно, как будто наконец осознав, что это всего лишь я, его широко раскрытые глаза потеряли остроту, и узнавание сменило ужас на его заплаканном лице.

— Это всего лишь я. — Я нежно положила руку ему на колено.

Он уставился на меня, выглядя более уязвимым, чем когда-либо. Это было душераздирающе. Он так быстро выдохнул, что я была уверена, что он в любой момент начнет задыхаться.

— С тобой все в порядке. — Успокоила я его и взяла за руку. — Все в порядке. Дыши медленно. — Его глаза были прикованы к моим, пока он хватал ртом воздух. — Дыши медленно, Блейк. Просто дыши медленно. С тобой все в порядке.

Он медленно дышал, сжимая простыни так, что костяшки пальцев побелели.

— Вот и все. Просто продолжай дышать медленно.

Он дышал не так быстро, как раньше, и я начала расслабляться, и улыбнулась ему.

— У тебя все хорошо…

Он разрыдался и спрятал голову в руках.

— Блейк. — Я подобралась, чтобы сесть рядом с ним, и обняла его, прижимая его голову к своей груди, прижимая его к себе. — Все в порядке. Я здесь. Это не реально. Это просто кошмар.

Он сильно трясся, когда его слезы пропитывали мою рубашку, и он быстро потирал тыльную сторону ладони.

— Это никогда не бывает просто кошмаром. Это реально. Это чертовски реально, и это повторяется.

Я гладила его по волосам, медленно покачивая его.

— Я здесь, с тобой. Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе.

Он перестал тереть руку и схватил меня за плечо, держа меня так, будто я была его единственным якорем в этом мире. Его рыдания стихли, но он все еще неровно дышал.

— Ты не можешь мне помочь. Никто не может.

— Ты хочешь поговорить об этом? — Тихо спросила я, надеясь, что мой голос не покажет, как я боюсь за него.

Он молчал, и я не заставляла его говорить. Я закрыла глаза и притянула его ближе к себе, надеясь, что мое присутствие поможет ему легче справиться с его кошмаром.

Он судорожно вздохнул.

— Я не рассказал тебе всего раньше. Ты так многого не знаешь. Никто не знает.

Он вырвался из моих объятий и смахнул слезы с чрезвычайно бледного лица.

— Это похищение испортило мне жизнь во многих отношениях. — Он встретил мой взгляд красными глазами, затененными болью, которая не знала границ. — У меня посттравматическое стрессовое расстройство. ПТСР. Вот почему ты видела меня в тот день в кабинете моего психотерапевта.

Мой рот округлился в безмолвной букве О. Я даже не могла представить, что он переживает каждый день. Мне бы хотелось, чтобы это было в моих силах, чтобы помочь ему.

— Так этот кошмар — часть твоего ПТСР?

Он скривил губы в горькой улыбке.

— Да, и это только верхушка айсберга.

Он схватил простыни, уставившись в какую-то точку на стене. Я не хотела давить на него, требуя ответов, поэтому ждала, пока он продолжит говорить.

— Это иронично. Большую часть времени я боюсь засыпать из-за кошмаров, не то чтобы я мог заснуть в большинство дней. Но бывают моменты, когда мой день может стать настолько плохим, что даже кошмары кажутся ничем по сравнению с другими вещами.

Мое сердце забилось быстрее.

— Что это за другие вещи? — Я подняла руки вверх. — Тебе не нужно говорить об этом, если ты не хочешь.

— Я не хочу об этом говорить, но я так долго держал все в себе, что это слишком. Мне нужно как-то это выпустить… как-то…

Я обхватила пальцами его холодную руку и нежно сжала ее.

— Хорошо.

Он уставился на наши руки.

— Это странно. Мне трудно доверять людям, но я собираюсь открыться тебе еще больше.

Я провела большим пальцем по тыльной стороне его руки.

— Посмотри на меня. — Он ответил мне взглядом. — Ты можешь мне доверять.

Он долго и пристально смотрел на меня, словно ища подтверждения того, что я его не предам.

— Просто пообещай мне одну вещь. Нет, две вещи.

— Конечно.

— Никому об этом не говори и не осуждай меня.

Я нахмурилась.

— Конечно, я не буду тебя осуждать и никому это не расскажу. Зачем мне тебя осуждать?

— Потому что я не чувствую себя нормально. Я не могу чувствовать себя нормально с тех пор, как меня похитили. Моя жизнь стала такой хреновой, что я уверен, что ты бы сбежала, если бы узнала обо всем.

— Я бы никогда не сбежала, Блейк. Я хочу тебя выслушать. Я здесь для тебя. И я ни с кем не буду это обсуждать. Клянусь на мизинцах. — Я слегка улыбнулась, подняв мизинец, чтобы его немного подбодрить, но он остался неподвижен.

Он уставился на мой палец, но на самом деле не видел его.

Я опустила руку.

— Эм… суть в том, что я обещаю, что никому не скажу ни слова.

Он низко опустил голову и сделал глубокий вдох, снова и снова схватывая и отпуская простыни. Если бы это был любой другой момент, я бы отвлеклась на его голый торс, но сейчас все, о чем я могла думать, это как ему помочь.

— Представь, что ты живешь начеку все время. Ты всегда сверх-бдительна, потому что, что угодно или кто угодно может причинить тебе боль. Представь себе, что ты идешь по неизвестному, где любой объект, человек, звук, запах, слово, цвет — как хочешь, может стать твоим следующим триггером. Ты продолжаешь следить за триггерами, но они могут быть где угодно, даже в твоих собственных мыслях или чувствах. И когда ты сталкиваешься с триггером, ты возвращаешься к своей травме. Неоднократно. Много раз в неделю. Черт, много раз в день. Это флэшбэк, и это хуже всего, потому что это как будто ты видишь фильм о своей травме, разыгрывающийся у тебя перед глазами, но это также гораздо больше. Ты переживаешь это заново. Ты там. Тебе трудно дышать. Снова и снова. Ты застреваешь в этих моментах. Ты чувствуешь тот же страх, гнев, панику, физическую боль, звуки, запах… и ты не можешь предотвратить это.

— Ты… ты говоришь, что на самом деле проходишь через все это, как будто это снова происходит с тобой?

— Да.

— И ты чувствуешь… ты чувствуешь физическую боль? По-настоящему?

Он тяжело сглотнул. Видимая жесткость в его плечах всегда присутствовала.

— Это зависит от типа флэшбэка, но обычно да. Я могу чувствовать боль.

Я сжала губы, чтобы подавить ужасный вздох. Когти его травмы слишком глубоко в него вцепились. Я никогда не могла себе представить, что он проходит через все это застряв в петле, всегда держащей в плену.

— А как насчет твоего реального окружения? Когда ты разговариваешь с людьми? Как ты тогда справляешься с этим?

Он поднял глаза от наших соединенных рук, чтобы посмотреть на меня.

— Это совершенно сбивает с толку, потому что я могу совершенно не осознавать свое текущее окружение, или флэшбэк может смешиваться с ним, так что я могу видеть, чувствовать и слышать все одновременно. — Он провел рукой по лицу и тяжело вздохнул. — Ты уже дважды была рядом со мной, когда у меня были флэшбэки.

Я подняла брови.

— Я?

— Да. Один раз в кабинете уборщика, когда он рассказывал нам о нашей отработке, и один раз на баскетбольной площадке перед тем, как мы играли один на один.

Я резко вдохнула, вспомнив те времена, когда он отключался.

— Так вот почему ты выглядел так, будто тебя там не было. — Он кивнул. — А потирание руки? — Я указала на его руку.

— Это моя техника заземления.

— Что это?

— Это помогает мне сосредоточиться на настоящем и легче выпутываться из прошлого. Я не могу полностью избежать флэшбэков, но со временем я научился выпутываться из них быстрее. Я не всегда могу выпутаться, но, по крайней мере, мне удается справляться с ними в хорошие дни.

— Хорошие дни?

— Да.

Он потер лоб, внезапно выглядя очень усталым. Я ждала, когда он продолжит.

— Бывают хорошие дни, плохие дни и просто… дни. Иногда воспоминания могут так сильно меня испортить, что я едва могу функционировать большую часть дня.

— И ты никак не можешь их остановить?

Он грустно улыбнулся.

— Нет. Я могу попытаться избежать триггеров, но я не могу все контролировать. Поэтому я просто использую стратегии преодоления, которым научился на терапии, но это сложно, потому что мне приходится делать это снова и снова, и это никогда не прекращается. Это как пытаться достичь вершины горы, но ты всегда скатываешься вниз, и как раз когда ты думаешь, что ты ближе к вершине, ты понимаешь, что ты совсем не близко к ней. Ты в лучшем случае посередине. Есть дополнительные вещи, которые тянут тебя вниз. Панические атаки, перепады настроения, неконтролируемый гнев… так много гнева. Мелочи могут так легко разозлить меня, и кажется, что моя грудь взорвется, если я как-то не выплесну это наружу. Вот тут-то и появляются баскетбол, драки и гонки. Они помогают мне справляться со стрессом и тревогой.

— И ты слушаешь громкий психотранс, чтобы заглушить свои мысли, — сказала я, имея в виду то, что он сказал в машине.

Он встретился со мной взглядом.

— Да.

— Но я не понимаю. Как ты это делаешь? Как ты учишься и работаешь?

Морщины печали глубоко засели на его лице.

— Я не знаю. Иногда я действительно не знаю. Я просто делаю все возможное, чтобы преодолеть страх и стресс. Я просто… продолжаю жить. Продираюсь сквозь страх…

— Я знаю страх лучше всех. Черт, страх разрушил мою жизнь! Но я никогда не переставал бороться с ним. Каждую секунду своей жизни я борюсь с ним. Ты? Ты просто убегаешь от него, но бегство не заставляет плохие вещи исчезать. — Его слова из спортзала вернулись ко мне с прерывистым эхом. — Давай отпор.

Теперь я могла полностью понять, что стояло за этими словами. Я полностью понимала, почему он считал меня жалкой трусихой. Вот он, вечно борющийся с ужасами своей жизни, а тут я, убегающая от них и заметающая их под ковер. Неудивительно, что он не уважал меня.

Я не уважала себя. Или его. Но теперь, когда я узнала, что скрывается за его внешностью, я больше не могла видеть в нем прежнего, безжалостного Блейка.

Я заправила волосы за уши. Я хотела знать все, но не хотела слишком много совать нос. Я была поражена, что он доверяет мне настолько, чтобы поделиться всем этим со мной. Независимо от того, какими путями мы собирались идти дальше, в этот момент мы были союзниками.

Я немного поборола свои мысли, пока не решила задать животрепещущий вопрос:

— Каковы твои триггеры?

Он закрыл глаза, скривившись.

— Я не могу говорить об этом, потому что даже это для меня триггер.

— Понятно. — Я накрутила прядь волос на палец и отпустила ее. — Ну, бананы падают с неба, заставляя обезьян летать, а дети висят на деревьях, проводя время с пчелами.

Он резко открыл глаза и усмехнулся.

— Ты что-то придумала? Что это было?

— Я просто придумываю все, что смогу, чтобы отвлечь тебя от триггеров.

Его взгляд несколько секунд метался между моим, пристально вглядываясь в меня, прежде чем он снова рассмеялся. Он покачал головой.

— Я должен был знать, что ты будешь такой. — Он протянул руку и погладил меня по щеке. — У тебя и правда большое сердце, не так ли?

Я покраснела, пожав плечами.

— Знаешь, когда я была ребенком, я все время ныла о необходимости чистить зубы. Моя мама всегда напоминала мне, что нужно их чистить, и я ненавидела это, потому что не видела в этом смысла. Мне приходилось чистить их снова и снова, и это было самым раздражающим, потому что это на всю жизнь. Если только ты не хочешь иметь плохие зубы. — Я хихикнула. — Думаю, для тебя борьба с ПТСР — это как чистить зубы сто раз в день, но как бы ты их ни чистил, они продолжают портиться.

Его губы изогнулись в чем-то похожем на улыбку.

— Это понятно, но вот в чем дело — ты всегда можешь получить искусственные зубы. Я не могу жить без своего психического заболевания.

Было так удручающе слышать, как он говорит такое. Я хотела что-то сказать, чтобы поднять ему настроение, но больше всего ему нужно было мое понимание. Это было правдой. Ему приходится жить со своим ПТСР, но жизнь на этом не заканчивается.

— Ты боец, Блейк. Ты можешь вставать с постели каждый день и идти в школу, а это о многом говорит.

Он скривил губы.

— Да, я встаю, иду в школу и отношусь к людям как к дерьму. Я живу лучшей жизнью.

— Тогда почему ты это делаешь? Зачем ты издеваешься?

Он сжал руки в кулаки.

— Потому что я переполнен гневом. Иногда кажется, что, что бы я ни делал, он никогда не исчезнет, и я чувствую себя бессильным. Я знаю, что это больно и неправильно, но в такие моменты это мой механизм преодоления. Кажется, что это единственный способ для меня обрести контроль над своей жизнью и своими эмоциями, и на какое-то время я могу избавиться от постоянного давления и стресса.

Я думала о его словах, пытаясь поставить себя на его место. Я не могу ему посочувствовать, потому что я никогда не хотела никого обидеть, и травля была неправильной, независимо от причин, стоящих за ней, но я хотела понять его. Я хотела понять его причины.

— Это как курение, — сказала я.

Он поднял брови.

— Курение?

— Курение помогает избавиться от беспокойства, верно? Мой отец курил пару лет назад, и он сказал, что не может бросить ни за что на свете. Это помогало ему избавиться от стресса. Но он все время знал, что курение вредно. Он знал, что делает плохой выбор, выбирая сигареты, не только для себя, но и для своей семьи, которая беспокоилась о его здоровье, но он все равно решил курить. Но облегчение всегда временное. Тебе всегда нужна еще одна сигарета. Тебе всегда нужна следующая затяжка дыма, которая все больше и больше вредит твоему телу. То же самое с наркотиками, алкоголем, травлей и так далее. Так что в конечном итоге речь идет о том, чтобы справляться с негативом негативным образом. Мы все делаем это в какой-то момент нашей жизни, так или иначе. Я делала это, когда заставлял себя блевать. Но это никогда не решение. — Я улыбнулся ему. — Так что, вместо того, чтобы издеваться, как насчет того, чтобы справляться с негативом позитивным образом? Ты уже это делаешь. Баскетбол, прослушивание музыки… есть так много здоровых вариантов.

Он ничего не сказал наэто, наблюдая за мной, завороженно.

Я покраснела.

— Что?

Он провел зубами по нижней губе.

— Ничего. Просто мне нравится тебя слушать. У тебя успокаивающий голос, ты знаешь это?

Мои щеки стали еще краснее. Я не могла понять, как он находит мой высокий, детский голос успокаивающим, но это все равно делало меня счастливой.

— Спасибо.

— Нет, тебе спасибо. Еще раз. Ты снова мне помогла, и я не думаю, что ты знаешь, что это значит для меня.

— Не нужно меня за это благодарить. Это человеческое дело.

— Но это не просто человеческое дело. В тебе есть что-то, что-то чистое и хорошее.

Он переплел пальцы в моих волосах, и мне становилось все труднее дышать под его теплым взглядом. Он обхватил мой подбородок другой рукой и провел большим пальцем по моим губам, лишая меня дыхания. Я перевела взгляд на его татуировку.

— Эм… — начала я.

— Да?

— Есть кое-что, что я действительно хотела бы узнать.

Он улыбнулся и убрал руки.

— Как будто я уже не излил тебе свою душу. — Он усмехнулся, когда на моих щеках появился новый румянец. — Просто дразню тебя. Давай. Спрашивай.

— Я понимаю, что ты не хочешь говорить о триггерах, и надеюсь, это не будет триггером, но ты упомянул… Меня…?

— Что?

— Извини, но я действительно твой триггер?

Он выдохнул и сдвинул брови.

— Да, но не в этом смысле.

— Что ты имеешь в виду?

Он пошевелился и встал. Его тело было полностью выставлено напоказ, когда он подошел к окнам, одетый только в боксеры. Было определенно не время для этого, но я не могла оторвать глаз от его впечатляющей спины, сексуальной круглой попки и длинных, рельефных ног.

— В начале мой ПТСР был настолько сильным, что я не мог спать неделями и у меня было до двадцати флешбэков в день.

Я уставилась на него.

— Двадцать?

— Да. У меня были флешбэки и панические атаки, а когда мне удавалось заснуть, все, что у меня было, это кошмары того времени в подвале. Я не мог никуда пойти, не срываясь, и это продолжалось очень долго. Добавь к этому постоянную тревогу и депрессию, и ты получишь полный гребаный беспорядок. Пока моя терапия не начала давать результаты. Я, наконец, снова смог спать и не имел кошмаров. Панические атаки прошли. У меня было только один флешбэк в неделю, иногда два. Я все еще чувствовал взрывной гнев, но, по крайней мере, я мог справляться со своими триггерами. Но потом появилась ты, и ад начался снова… с первого дня, как я тебя увидел.

— Но я не понимаю. Почему?

Он приложил руку к стеклу, глядя через окно на звездное небо. Тишина длилась, пока он не издал долгий вздох.

— Это прозвучит странно, но когда ты вошла в кафе в первый день в нашей школе, моей первой мыслью было, что ты такая чертовски милая, и я подумал, что ты такая застенчивая, и тебе нужен кто-то, кто позаботится о тебе. И в эту долю секунды я почувствовал, что могу быть тем, кто позаботится о тебе.

Моя рука сжала простыню, когда я сделала дрожащий вдох.

— Для меня это был красный флаг. Я думал и чувствовал что-то запретное, что-то, что я чувствовал впервые после смерти Эммы, и мне это не нравилось. Я не мог чувствовать себя так. Я не мог позволить какой-то незнакомой девушке добраться до меня после… чего? Всего одного взгляда? Это было жалко. Поэтому я сказал себе, что ты определенно манипулятивная сука и просто ведешь себя застенчиво и мило. Ты не из тех, кого нужно защищать, и ты определенно не из тех, кому я мог бы доверять. Я не доверял людям. Я не мог доверять тебе. Вот тут-то и появилась та приветственная вечеринка.

Я уставилась на свои руки на коленях, нахмурившись, когда в моей голове пронеслись образы первого дня в школе.

— Ты никогда не давал мне возможности проявить себя перед тобой, — прошептала я в подбородок. — Ты просто считал меня плохой и продолжал издеваться надо мной.

Он повернулся ко мне лицом, пелена сожаления затенила его лицо.

— В тот день, да, но это не все. Приветственная вечеринка была моей рефлекторной реакцией на тебя. Но потом, той ночью, мне приснился первый кошмар. А на следующий день снова начались воспоминания, за которыми последовали панические атаки и еще больше кошмаров. Чем больше я тебя видел, тем тяжелее было, и я винил тебя. Я винил тебя за то, что ты вернула мои симптомы, и мне пришлось увести тебя от себя, поэтому я сделал все, что мог, чтобы заставить тебя уйти, как ты теперь знаешь.

Я прижала руку к груди, пытаясь унять растущую боль, которая пульсировала там. Мне было очень больно это слышать, но, по крайней мере, он наконец-то сказал мне правду. Он не приукрашивал ее. Он просто констатировал факты из прошлого, но это прошлое все еще имело надо мной власть, как и его прошлое все еще имело власть над ним.

— Но ты прекратил после Нового года. Какое-то время ты вел себя так, будто меня не существует. А потом ты снова начал, прежде чем нас оставили на отработку.

Он с сожалением улыбнулся.

— Это потому, что я был очень ревнив и зол, когда увидел тебя с Робинсоном. Поэтому я начал набрасываться. Я не хотел признаваться, что хочу тебя, и я даже убедил себя, что все это было для того, чтобы наказать тебя за то, как ты влияла на меня с первого дня, но каждый раз, когда я видел тебя с ним или Берксом, я чувствовал себя убийцей. Но ты не была моей. Ни в коем случае.

Я заправила волосы за ухо.

— Ты все еще винишь меня? За то, что вернулись твои симптомы?

Он оглянулся и сжал кулаки.

— Нет. Я все еще не знаю, почему твой приезд ухудшил мое ПТСР, но это не твоя вина. Это никогда не было твоей виной. Все дело в моем больном уме.

Я встала и подошла к нему.

— Не говори так, Блейк.

— Как ты хочешь, чтобы я это сказал? Это правда. Я мог бы попытаться рационализировать это, но на самом деле нет оправдания тому, что я сделал. Никогда не будет. И я слишком поздно понял, что причинение тебе боли только ухудшило ситуацию. Это заставило меня чувствовать себя дерьмом. Это подпитывало мою вину… такую сильную вину, что она казалась бесконечной.

Он прижал лоб и руки к стеклу, его тело снова напряглось.

— Иногда я так устаю от себя. Я устал постоянно идти по жизни со своими глупыми травмами и посттравматическим стрессовым расстройством. Я устал от этой взрывной ярости. — Он ударил кулаком по стеклу достаточно сильно, чтобы оно задрожало. — Я устал быть дерьмовым человеком.

Я остановилась рядом с ним и посмотрела в окно. Деревья, окружавшие поместье, растворились вдали, сливаясь со звездным небом, которое тянулось бесконечно. Полная луна создала яркий путь, который продолжался в темное небытие, и контраст между светом и тьмой был завораживающим. Они дополняли друг друга, как надежда дополняла отчаяние.

— Есть надежда, Блейк. Я могу только представить, как тяжела может быть жизнь с ПТСР, но пока мы не отказываемся от надежды, все может стать лучше. Мы можем стать лучше. Ты можешь стать кем-то лучше, чем хулиганом.

Он повернулся, чтобы посмотреть на меня тусклыми глазами, его губы сжались в тонкую линию.

— Мне уже слишком поздно становиться лучше, но я могу сделать что-то правильно для разнообразия. — Финальный тон его слов нес ясный смысл, и свинец в моем животе вернулся, чтобы потянуть меня вниз.

— Месть. — Я едва прошептала это слово, но его воздействие эхом отозвалось в моем разуме и сердце.

— Месть, — подтвердил он, и я закрыла глаза, борясь со слезами.

— Но я не понимаю. Как ты можешь противостоять им со своим ПТСР? — Как только я задала этот вопрос, я поняла, что это, должно быть, то, о чем спрашивал его Мейсен после того, как они проиграли гонку Бобби Кью. У Блейка было посттравматическое стрессовое расстройство, но он был готов встретиться со своими мучителями лицом к лицу, чтобы добиться справедливости.

— Сосредоточившись на том, что нужно сделать. Я пройду через ад, если придется.

Его резкие слова помогли мне полностью осознать, что означает наша реальность. Все, чем мы делились, происходило в одолженное время — каждый поцелуй, объятие, ласка и тихое слово. Наши тела танцевали первый и последний танец, пока песня не закончилась, и бесконечная тишина не захватила наши жизни.

Блейк заботился обо мне, но этого было недостаточно. Этого было недостаточно, чтобы победить его потребность в мести. Ему было недостаточно хотеть продолжать жить, и это был самый острый осколок, который пронзил мое сердце и создал прокол, который забрал всю надежду и радость.

Все было лучше этого. Даже если бы мы всегда оставались врагами, это было бы лучше, потому что у меня было бы хотя бы утешение, что он где-то там, живой. Но это… это…

— Пожалуйста. — Мой голос был не более чем шепотом, несущим печаль, которая пульсировала во всем моем существе. Я держала глаза крепко закрытыми, боясь посмотреть на него, потому что если бы я это сделала… я бы сломалась, а я не хотела сломаться. Блейк был прав. Заниматься с ним любовью только ухудшило ситуацию, но сломаться… сломаться здесь, перед ним, испортило бы время, которое мы провели в объятиях друг друга, и я не могла этого допустить.

— Пожалуйста, передумай. Тебе не обязательно убивать их, чтобы отомстить. Копы могут арестовать их, и я уверена, что они получат максимальный срок. Они сгниют в тюрьме.

— Я не хочу, чтобы они гнили в тюрьме. Я хочу, чтобы они умерли.

— Но разве ты не видишь, как это тебя отравляет? Я понимаю, что ты хочешь, чтобы они заплатили, и они должны заплатить, но почему ты должен проходить через что-то ужасное ради мести? Подумай об Эмме. Она не хотела бы, чтобы ты разрушал или жертвовал своей жизнью ради…

Он оттолкнулся от окна.

— Стой. Не ходи туда. — Он сел на край кровати. — Не ходи.

Я закрыла губы и посмотрела на луну. Слеза скатилась по моей щеке, но я быстро смахнула ее и сделала несколько глубоких вдохов.

— Я должен отомстить за нее. Она умерла из-за меня.

Я бросилась к нему.

— Не вини себя, Блейк. Это не твоя вина. Ты не убивал ее. Они убили.

Он обхватил голову руками и положил ее между колен.

— Они бы не убили ее, если бы я послушал их.

— Это спорно, и ты это знаешь. — Я села перед ним на колени и запустила свои холодные, дрожащие пальцы в его волосы. — Они были головорезами. Подонки. Ее смерть на их руках, а не на твоих.

Он поднял голову, чтобы посмотреть на меня, и мое сердце сжалось от слез на его лице. Он смахнул их, но это не помешало новым собраться в его глазах.

— Ты думаешь, я не говорил себе этого? Ты думаешь, я не пытался избавиться от этой чертовой вины? Но как бы я это ни формулировал в уме, результат всегда один и тот же. Она не должна была умереть. Ее не должны были похищать, насиловать и убивать!

С тихим криком я обняла его и притянула к себе, прижав его голову к своему плечу. Мне потребовалось много сил, чтобы не плакать самой, но я должна была быть сильной ради него.

— Для меня нет другого пути, Джесси. — Его шепот был окончательным, вонзающимся в меня постоянной болью. Я не могла ничего сделать или сказать, чтобы заставить его передумать.

Я держала его, пока его дрожь и слезы не прекратились, сохраняя молчание. Я проверила свой телефон на наличие сообщений и нашла несколько от Мел и Сары.

— Мел и Сара ждут меня у Мел. Мы ночуем у нее. — Я закончила предложение с долей неуверенности, оставляя ему возможность сказать мне, что я могу остаться.

Я хотела остаться. Я боялась оставлять его наедине со своими мыслями и кошмарами, но он закрылся и надел невидимый щит, который всегда носил с собой.

— Все в порядке. Иди. Я буду в порядке.

— Но я не хочу, чтобы ты был один.

— Я хочу остаться один. — Он едва взглянул на меня, надевая рубашку и спортивные штаны, его тон не оставлял места для споров.

— Но…

— Джессика, все в порядке. Просто уходи.

Я не хотела, чтобы он разбирался со своими демонами самостоятельно, но заклинание, которое держало нас вместе сегодня, теряло свою силу, и расстояние между нами снова увеличивалось.

— Понимаю. Хорошо. Я уйду.

Я ответила Мел, что еду к ней, сохраняя бесстрастное выражение лица, но он словно видел меня насквозь. Он остановился передо мной с раскаянием, от которого его черты потемнели. Он поднял руку, чтобы коснуться моей щеки, и я затаила дыхание, более чем осознавая, что на мне только его рубашка и трусики, но он убрал руку, прежде чем наша кожа соприкоснулась.

— Так лучше. Для нас обоих.

Я просто кивнула, изо всех сил стараясь держать себя в руках. К счастью, мне удалось сохранить спокойствие, выходя из его комнаты, из его дома и, скорее всего, из его жизни.

Я остановилась рядом со своей машиной и устремила взгляд на небо, ища луну, но в отличие от предыдущего раза она была затянута облаками и едва видна, показывая, что даже самые мощные светила могут быть побеждены завесой тьмы.

Должен был быть способ заставить облака Блейка исчезнуть. Его свет, каким бы слабым он ни был, не мог просто так ослабнуть.

Хотя казалось, что уже слишком поздно.

ГЛАВА 25

Я вошла в свой дом тяжелыми шагами, и чувствовала себя как зомби, потому что почти не сомкнула глаз прошлой ночью. Не помогло и то, что Мел допрашивала меня, когда я наконец пришла к ней домой с опухшими, налитыми кровью глазами, и попросила воспользоваться ее душем, что вызвало еще больше вопросов, от которых я не могла избавиться. В итоге мы разговаривали до поздней ночи, и они едва держали глаза открытыми.

Я ничего не упомянула о своем разговоре с Блейком или его кошмаре, только придерживаясь секса. Челюсть Мел отвисла до пола, когда она услышала, что мы с Блейком это сделали. Было забавно просто думать о выражении ее лица, но я не могла найти в себе сил улыбнуться сейчас, когда шла на кухню, настраивая себя на момент истины.

Видя, как Блейк продирается сквозь свою жизнь с посттравматическим стрессовым расстройством, я подготовилась к разговору, который мне непременно предстояло провести с родителями. Я не хотела больше откладывать его. Выступление перед всей школой было всего лишь одним шагом к осуществлению моих мечтаний. Следующим шагом было рассказать родителям, кто я на самом деле.

Запах вафель встретил меня, когда я вошла на кухню, и мой живот заурчал. Я пришла домой сразу после пробуждения, поэтому еще не завтракала.

Моя мама стояла у кухонного острова. Она улыбалась.

— Привет, дорогая. Как все прошло у Мелиссы?

— Все нормально. Мел сильно храпит. — Я взяла тарелку и потянулась за одной из вафель, прежде чем сесть за кухонный остров.

Мама хихикнула.

— Ей следует спать на боку или с поднятой головой, чтобы дыхательные пути оставались открытыми.

Я проглотила вафлю в три больших укуса и откусила еще одну.

— Мы говорим о Мел — она ворочается в постели, как будто репетирует самбу во сне. Кажется, у меня есть несколько синяков от ее локтей и коленей.

— Ой. Так ты спала рядом с ней?

— Ага. — Я откусила вафлю. — Сара получила больше. Она спала на диване. В следующий раз мне тоже стоит там лечь.

— Так и сделай. В любом случае, есть кое-что, о чем я хотела спросить тебя после твоего сольного выступления, — сказала она с легкой улыбкой, понимающе глядя на меня. — Твоя песня была довольно эмоциональной и… ну, личной. Так что, полагаю, она о тебе, да?

Мои щеки запылали.

— Верно.

— Ты никогда не говорила мне, что влюблена в кого-то.

Я не хотела говорить о своих чувствах, и даже если бы я это сделала, я бы не знала, с чего начать.

— Это долгая история.

— Держу пари, после того как я услышала текст. У тебя с этим парнем сейчас все в порядке?

Я открыла рот, чтобы дать ей какой-то неопределенный ответ, но папа вошел на кухню и улыбнулся мне, разговаривая с кем-то по телефону.

— Я проверю завтра. — Он вздохнул, услышав то, что сказал человек на другом конце провода. — Роберт, сегодня воскресенье. Ты же знаешь, что мне лучше не звонить в воскресенье. Мы рассмотрим эти отчеты завтра. Поговорим позже. — Он закончил разговор и остановился рядом со мной.

Улыбка мамы была забавной.

— Они продолжают звонить тебе по выходным?

Папа потер лоб.

— А ведь еще даже восьми нет. Привет, дорогая. — Он улыбнулся и взъерошил мне волосы. — Как наша самая замечательная певица? Ты вчера была необыкновенной.

Я прикусила кутикулу большого пальца, надеясь, что мама не будет давить на меня, чтобы я рассказала о Блейке, теперь, когда папа здесь.

— А ты как думаешь?

— Он даже записал это на свой телефон, — сказала мама. — Он хочет показать выступление в офисе.

Я нахмурилась.

— Чёрт! Не делай этого! Это так стыдно!

— В этом нет ничего стыдного. Я хочу показать всем, насколько талантлива моя дочь. — Они с мамой переглянулись и как-то молча обменялись мнениями. Я так и не поняла, о чем шла речь.

— Подожди секунду, — сказал он, прежде чем выйти из кухни. Я просто хотела, чтобы он вернулся, и мы могли обсудить мое решение поступить в колледж.

Но когда он вернулся, и я увидела предмет в его руках, и я онемела, а мой пульс участился.

Он купил мне новую гитару, и это была не просто гитара. Я узнала ее, потому что много раз гуглила ее, мечтая о том, чтобы иметь ее. Это была Gibson Montana SJ-200 Standard, одна из лучших акустических гитар в мире. Это чудо стоило больше четырех тысяч.

Это будет стоить им разочарования, когда они узнают о выбранном мной пути.

— Не могу поверить, что ты купил мне Gibson. Ты что, ограбил банк, чтобы купить ее?

Смеясь, он протянул мне гитару с большим красным бантом на грифе.

— Банк или два, да. Тебе нравится?

Мои руки дрожали, когда я осматривала прекрасный винтажный дизайн, проводя пальцами по его полированной поверхности. Эта гитара была тяжелее моей Мартин, но в моих руках она чувствовалась идеально.

— Нравится ли она мне? Я ЛЮБЛЮ ее! — Я вскочила со стула и обняла его, держа гитару в одной руке. — Спасибо, спасибо, спасибо.

Я увидела, как мама широко улыбается через плечо, и это вселило в меня надежду, что разговор о колледже пройдет хорошо. Они заботились о моем счастье. Они хотели, чтобы я делала то, что сделает меня счастливой. Так что, может быть, они не будут злиться… по крайней мере, не очень.

Я отошла от папы и положила гитару на стойку, так осторожно, как будто каждое движение могло разбить ее на куски.

— Спасибо вам обоим, — сказала я, глубоко вдыхая. — Но есть кое-что, о чем я хотела с вами поговорить.

Папа прислонился к стойке рядом с мамой.

— Да?

— Я не пойду в твой юридический колледж, или любой другой юридический колледж, если уж на то пошло. — Их улыбки погасли.

— Что ты говоришь? — Спросила мама. — Ты не пойдешь в юридический колледж?

Я сложила свои внезапно похолодевшие руки. Несмотря ни на что, я пройду через это.

— Да. Я не хочу быть юристом. — Я посмотрела на отца. — Я никогда не хотела. Я хочу продолжить карьеру певицы.

Его лицо стало суровым.

— Певицы? — Он произнес это слово так, словно оно собиралось укусить его.

Я сглотнула желчь, подступившую к горлу.

— Да. Я хочу быть певицей. Это моя мечта.

— Джесс, дорогая, будь реалисткой, — сказала мама. — Мы уже говорили об этом довольно много раз. Мечтать — это нормально, и твой голос невероятен, но реальный мир — это не солнечный свет и радуга. Пение никогда не удержит тебя на плаву.

— Это не лучший выбор, Джессика, — добавил папа. — Ты не можешь рассчитывать на то, что заработаешь этим на жизнь.

— Да, я прекрасно знаю, насколько малы мои шансы на успех. Я знаю, что есть тысячи, нет, миллионы вокалистов, которые не могут и никогда не смогут добиться успеха в музыкальной индустрии, но я не хочу отказываться от своей мечты только потому, что шансы против меня. Если бы все сдавались из-за шансов, у нас не было бы известных артистов…

Мама недоверчиво усмехнулась.

— Ты не понимаешь, как тяжело этим людям пришлось работать, чтобы достичь этого. И дело не только в упорном труде. Дело в самоотверженности, деньгах и большой удаче.

Я заправила волосы за ухо.

— Я знаю, мама. Я знаю.

— Нет, Джессика, ты не знаешь, — категорически ответил папа. — У тебя удивительный талант, и ты должна, во что бы то ни стало, продолжать петь и создавать музыку, но оставить это как хобби. У тебя уже есть канал на YouTube. Ты можешь продолжать создавать музыку для своего канала, но расставь приоритеты. У тебя уже есть работа в моей фирме после окончания школы, что принесет тебе хорошие деньги.

— Я также могу хорошо зарабатывать как певица. На самом деле, я могу зарабатывать гораздо, гораздо больше, если доберусь до вершины.

— Если доберешься до вершины. Ты правильно сказала. Это большое «если», — сказал папа. — Ты еще очень молода, и я уверен, что когда ты станешь старше, ты будешь благодарна своей матери и мне. Пение — не лучший выбор карьеры. Это нестабильный доход, и ты никогда не знаешь, когда дела пойдут наперекосяк.

— Какую бы карьеру я ни выбрала, дела могут пойти наперекосяк, папа. — Я повысила тон, начиная раздражаться. — Если мы будем такими пессимистами, то ты также не знаешь, обанкротится ли твоя фирма через десять лет или нет. Мы не знаем, убьет ли нас всех глобальное потепление через пятьдесят лет или нет. В наши дни никто не может быть ни в чем уверен. Но я знаю, что не хочу провести остаток своей жизни, делая то, что ненавижу. Я ненавижу закон и все, что с ним связано. Я не хочу делать то, что ненавижу, ради вас. — Я указала на них пальцем.

— Это не ради нас, — сказала мама. — Это ради тебя…

— Это не ради меня, если это делает меня несчастной. Ты хочешь, чтобы я была несчастной? Хочешь? — Они молчали, сохраняя суровые выражения лиц. — Да, может быть, я буду ужасно бедной. Может быть, я никогда не добьюсь успеха. Но я буду в мире с собой, потому что я сделаю все возможное, чтобы мои мечты сбылись. Я не буду сидеть в каком-то офисе и желать, чтобы я пела где-то там. Я не буду увядать от сожалений, когда годы пройдут, а мои мечты просто исчезнут.

Моя мама вздохнула.

— Послушай, Джесс, я понимаю, что этот период в твоей жизни чрезвычайно напряженный, и ты даже можешь чувствовать себя загнанной в угол. Решения относительно колледжа оказывают большое давление на студентов, потому что это огромный шаг к взрослой жизни, и это может сбить тебя с толку. Но мы здесь, чтобы поддержать тебя и…

— Я приняла поступление в музыкальный колледж в Нью-Йорке, — сказала я невозмутимо.

Выражение шока застыло на их лицах. Я впилась ногтями в ладони. Я сделала это. Я наконец-то сказала им правду. Я была в ужасе, но слова освободили меня, слой за слоем снимая напряжение с моего тела, и я могла дышать немного легче. Я могла смотреть в зеркало и гордиться собой за то, что наконец-то боролась за то, кто я. Это была я, и я не собиралась позволять им формировать из меня то, кем я не являюсь.

— Я не запуталась. Я знаю, чего хочу, от всего сердца. Я отклонила предложение твоего колледжа, папа, — сказала я, наблюдая, как бледнеет его лицо. — Я знаю, что это разочаровывает тебя, но я приняла решение. И я очень, очень надеюсь, что ты сможешь поддержать его однажды.

— Ты… — Мама издала сдавленный звук. — Ты отклонила предложение? Но… — Она разминала пространство между бровями двумя пальцами.

— Джессика, почему ты сначала не поговорила с нами? — Спросил папа, и я поморщилась от упрека в его тоне. Его лицо было картиной разочарования, как я и думала, но воздействие, которое оно оказало на меня, было сильнее, чем я себе представляла. Я была готова пойти в музыкальный колледж вопреки их одобрению, но я надеялась, что они хотя бы попытаются понять меня и пожелают мне всего наилучшего.

— Потому что я знала, что ты так отреагируешь, — ответила я. — Ты не позволил бы мне специализироваться на музыке. Пожалуйста, пойми. Я была готова отказаться от своих мечтаний и следовать твоим желаниям, но это сделало бы меня несчастной. Я просто хочу быть собой. Я хочу прожить свою жизнь так, как хочу, со всеми ее взлетами и падениями.

Я думала об Эмме, чья жизнь закончилась, даже не начавшись. Я думала о Блейке, который был готов пожертвовать своей жизнью, даже не дав себе шанса жить и воплощать свои мечты. Были ли у него вообще мечты? Или они были потеряны в той же тьме, что поглотила Эмму?

— Жизнь слишком коротка и непредсказуема, чтобы я могла упускать свои возможности. — Я соскользнула со стула и взяла маму за руку. — Я знаю, что ты хочешь защитить меня и желаешь мне только лучшего, но, пожалуйста, постарайся понять меня. Может, я молода и неопытна, но я думаю, что жизнь — это больше, чем просто стресс из-за денег. Конечно, я буду переживать из-за этого, может быть, даже больше, когда начну бороться за свое место в музыкальной индустрии, но, по крайней мере, я буду стараться изо всех сил, чтобы добиться успеха.

Мы погрузились в тишину, и атмосфера на кухне стала тяжелее от напряжения. Я отпустила мамину руку и оперлась на кухонный остров.

Папа бросил на меня презрительный взгляд.

— Неважно, согласны мы с тобой или нет, не так ли? Потому что ты уже приняла предложение. Ты сделала все, даже не посоветовавшись с нами.

Я потерла грудь, чтобы не отвести от него глаз из-за давления, которое создавал его обвиняющий тон.

— Это правда, что, возможно, мне стоило сначала поговорить с тобой, но ты когда-нибудь говорил со мной о том, чего я действительно хочу? Нет, ты просто предполагал, что я пойду по твоим стопам. Ты даже не спросил меня, чем я хочу заниматься в жизни. — Слеза скатилась по моей щеке, и я вытерла ее. Я не собиралась плакать. — Пожалуйста, поддержите мое решение. Пожалуйста.

Мама покачала головой.

— Я не знаю, что ты хочешь, чтобы мы сказали. Сначала ты должна была поговорить с нами о музыкальном колледже. Это очень важно, и я не знаю, что тебе сказать. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Это самое важное для меня, но я не хочу, чтобы ты испортила себе жизнь. Мне нужно подумать об этом.

— Да, нам нужно подумать об этом, — согласился папа. — Ты не можешь просто сбросить эту бомбу и ожидать, что мы ее примем. Я разочарован, Джессика. Я ожидал от тебя большего.

Вот оно. Это слово… Разочарование.

— Я… — я заломила руки. — Я понимаю.

Я вернулась к своим вафлям, хотя у меня больше не было аппетита. Папа ушел из кухни, оставив маму и меня в неловкой тишине, которую никто из нас не нарушал. Мы еще не обсуждали финансы, но я прекрасно знала, что если они откажутся поддержать меня, я буду полностью предоставлена сама себе. Однако, была и хорошая сторона — по крайней мере, я осталась верна себе.

Может быть, я и разрушу свою жизнь и заставлю их еще больше разочароваться во мне, но это была моя жизнь, а не их, и я больше не буду оставаться в тени своей трусости. Моя интуиция подсказывала мне, что это правильное решение, и я не позволю своим старым сомнениям растоптать его. В конце концов, им придется понять и принять мои чувства, и даже если они этого не сделают, все будет в порядке.

Потому что я наконец-то начала чувствовать себя немного лучше в своей собственной шкуре.

Я приехала в школу, чувствуя волнение, мое сердце забилось быстрее от мысли, что я могу увидеть Блейка в любой момент. Я не знала, где мы находимся. Так много всего происходило одновременно, ускоряя эти американские горки, на которых мы катались. Мы не были врагами, но я не была уверена, могу ли я вообще называть нас друзьями.

Я хотела, чтобы мы были друзьями, по крайней мере. Я была готова двигаться дальше и перестать таить в себе негативные чувства к нему.

И я наконец была готова простить его.

Предыдущая ночь дала мне много ответов и пролила свет на то, кем на самом деле был Блейк. Хотя ничто никогда не исправит все то, что он заставил меня пережить, он больше не был таким ужасно жестоким человеком, и было больно осознавать, что он готов бросить свою жизнь и стать убийцей, чтобы найти справедливость для Эммы. Больно было осознавать, что он может лишиться жизни в любой день.

Опасная мысль начала звучать громче других, помещая меня в подвешенное состояние. Я начала думать о том, чтобы спасти его, о том, чтобы сделать что-нибудь, чтобы помешать ему осуществить свой план, который казался невозможным, потому что, что я могла сделать? Я была бессильна, просто вспышка на горизонте ненависти и страданий, которые он держал в себе годами.

Я занималась праздничными мероприятиями в школе по мере того, как день шел, но он всегда был у меня на уме, и я продолжала искать его в толпе, заполнявшей коридоры.

Второй день фестиваля привлек в нашу школу еще больше людей. Стенды, которыми управляли психологи, пользовались успехом, и продажи поделок учеников прошли более чем хорошо, но самым ожидаемым событием была конференция, похожая на TED Talks, которая была запланирована на полдень в спортзале, где ученики собирались поделиться своим опытом травли и пригласить людей распространять понимание и работать над единством. Мел была одним из спикеров.

Сара, Кевин, Маркус и я направлялись в спортзал, когда я наткнулась на невысокую рыжеволосую девушку, несущую в руках стопку книг. Книги упали на пол от удара, рассыпавшись у моих ног.

— Прости, — сказала голубоглазая девушка с легкой улыбкой, прежде чем наклониться, чтобы поднять свои книги.

— Ничего, — сказала я. — Я помогу тебе.

Я присела и потянулась за остальными, прочитав их названия: «Боль», «Последствие», «Шрамы» и «В ловушке». Я подняла их одну за другой и положила поверх той, которую она держала в руках, которая называлась «Травля».

— Спасибо, — сказала она.

— Пожалуйста.

— Если хочешь купить эти или любые другие книги, можешь сделать это там. — Она указала на книжный стенд рядом.

— Конечно.

— Увидимся, — сказала она и ушла.

Мы прошли сквозь толпу студентов, и я заметила, что некоторые из них бросали любопытные взгляды на Кевина и Маркуса, которые держались за руки. Я улыбнулась про себя, потому что они не позволяли никому и ничему вмешиваться в их отношения. Люди могли говорить и показывать на них пальцем сколько угодно, но любовь побеждала, и только это имело значение. Я была рада, что Кевин начал принимать себя таким, какой он есть. Было вдохновляюще и прекрасно видеть, как он получает свой счастливый конец, потому что эта милая булочка с корицей заслуживала этого больше, чем кто-либо другой.

Я задавалась вопросом, где же была моя «булочка с корицей».

Трибуны уже были наполовину заполнены, когда мы вошли в спортзал. Мы заняли места в третьем ряду, и я помахала Мел, которая стояла на сцене рядом со Шрейей Уилкинс и остальными членами студенческого совета. Она помахала в ответ с усмешкой.

Блейк, Хейден и Мейсен вошли в спортзал несколько мгновений спустя, и меня охватило облегчение, потому что появился Блейк. Я боялась, что он не придет, после своего кошмара. Я даже не осознавала, что затаила дыхание, пока они не подошли, и мои глаза не встретились с его. Мгновенно комната сузилась до нас двоих. Его лицо было серьезным, но в его взгляде было тепло, согревающее мое тело, и я вернулась в его комнату на закате. Я отчетливо помнила каждую ласку, каждый поцелуй, каждый момент, проведенный в его объятиях… Я не могла отвести от него взгляд, желая прикоснуться к нему.

Хейден и Мейсен подошли и сели рядом с Сарой, в то время как Блейк занял пустое место рядом со мной, и мое сердце забилось. Я смотрела прямо перед собой, не в силах смотреть на него. Я была сверхчувствительна к каждому его движению.

— Привет, — сказал он.

Мои щеки вспыхнули.

— Привет, — прохрипела я.

Это было смешно. Он видел меня всю, целовал меня всю, и все же я была там, яростно краснея от одного простого приветствия. Нет, это было не просто. Все в Блейке было не так просто, и мысль о том, что он так близко ко мне, его колено касается моего, а его рука лежит так близко к моему бедру… было невозможно не хотеть, чтобы эта рука была на мне.

Я пыталась сосредоточиться на чем-то другом, кроме него, слушая, как Маркус и Кевин по другую сторону от меня говорят о том, что Кайло Рен горячее Энакина Скайуокера, но это было бесполезно. Все мои мысли были о Блейке.

Блейк, Блейк, Блейк.

— Ты выглядишь странно. С тобой все в порядке? — Спросил он, его дыхание обдувало мое лицо, потому что он наклонялся ко мне. Было трудно не оглянуться на него, когда он был так близко.

Конечно, я выгляжу странно, когда все, что я хочу, это поцеловать тебя и снять с тебя эту одежду…

— Я думаю, это тот вопрос, который я должна задать тебе. — Я потянула за подол рубашки. — Я беспокоилась о тебе.

— Почему?

Я уставилась на распущенную нитку на шве джинсов.

— Ты знаешь почему.

— Это то, с чем я сталкиваюсь уже четыре года, — тихо сказал он, так что только я могла его услышать. — Я пережил гораздо худшее, чем то, что ты видела, так что не беспокойся обо мне.

— Я должна беспокоиться о тебе.

Я чувствовала, как он улыбается.

— Потому что это то, что ты делаешь. Ты беспокоишься о людях и хочешь им помочь.

— Невозможно не беспокоиться о людях, которые тебе дороги, — выдавила я, и мое лицо потеплело.

Я видела, как он наблюдал за мной краем глаза в затянувшемся молчании, от которого у меня забилось сердце.

— А ты? — Спросил он.

— Я?

— Кто тебе поможет?

Я подавила сдавленный звук, который хотел вырваться из моего горла, и наконец посмотрела на него. Его губы изогнулись в крошечной улыбке, и я обнаружила, что смотрю на них. Мне хотелось поцеловать его. Очень сильно.

— Что за внезапный вопрос?

— Я думал об этом вчера вечером. Я думал о том, что никогда ни с чем тебе не помогал.

— Ты помог мне, когда тот парень толкнул меня в коридоре.

— Это ничего.

— Это все. — Я отвернулась от его внезапно пылкого взгляда и заправила волосы за уши. — К тому же, ты не обязан мне помогать. Я могу помочь себе сама. Мне давно пора перестать полагаться на помощь других.

— Да, но все же…

— Все же что?

Его взгляд метнулся между моими губами и глазами.

— Я хочу быть рядом с тобой… Хотел бы я быть рядом с тобой.

Я закрыла глаза.

— Но ты не можешь. — Я не добавила слово, которое висело между нами, как лезвие гильотины: месть.

Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но один из учителей постучал по микрофону и привлек наше внимание. Весь спортзал затих, и я попыталась сосредоточиться на ней, а не на глазах Блейка, которые не отрывались от моего лица.

Она произнесла вступительную речь, а затем Мел заняла свое место за микрофоном и начала свою речь, говоря о том, как важны очевидцы.

— Они могут изменить ситуацию, — сказала Мел сильным, непоколебимым голосом. — Чрезвычайно важно помогать нуждающимся людям, а не просто игнорировать их. Издевательства могут оставить шрам на всю жизнь. Только представьте, каково это — подвергаться издевательствам каждый день. Только представьте, каково это, когда очевидцы просто наблюдают за издевательствами и ничего не делают, чтобы их остановить. Знаете ли вы, что самоубийства и издевательства тесно связаны? Знаете ли вы, что самоубийства сейчас является второй по значимости причиной смерти среди подростков и молодых людей? Чаще всего наша помощь может иметь решающее значение. Она может изменить жизни и дать надежду людям, которые в ней больше всего нуждаются. Так что давайте поможем. Давайте покажем нуждающимся, что жизнь — это больше, чем дни, наполненные безнадежностью и жестокостью.

Аплодисменты разнеслись по комнате, и я с гордостью улыбнулась Мел. Она была такой вдохновляющей.

Блейк придвинулся ближе ко мне, и я замерла.

— Я не мог перестать думать о тебе прошлой ночью, — прошептал он мне прямо в ухо, отчего по коже пробежали мурашки. Я впилась ногтями в ладони и заставила себя дышать ровно. — Я не мог перестать думать о твоей улыбке. Твоих поцелуях. Черт, эти поцелуи…

Я прикусила губу. Теперь его рука была еще ближе к моему бедру, его мизинец почти касался меня.

— Я думал о том, как хочу быть тем человеком, который будет заботиться о тебе.

Я повернула голову, чтобы посмотреть на него, но это было ошибкой, потому что его лицо было всего в нескольких дюймах от моего, и все, что мне нужно было сделать, это просто наклонить голову к нему, и мы бы поцеловались. Это было слишком заманчиво, поэтому мне пришлось резко откинуть голову назад и устремить взгляд на Мелиссу.

— Это несправедливо, Блейк, потому что ты никогда не будешь тем человеком. У тебя уже расставлены приоритеты. — Я не хотела звучать горько, поэтому сказала это нейтральным голосом, желая, чтобы он знал, что я ни в чем его не обвиняю.

— Я знаю. — Его шепот был очень болезненным.

— Тогда что мы делаем сейчас? Кем мы являемся? Друзьями? Знакомыми? Никем?

Его пальцы скользнули по моему бедру легким прикосновением и остановились.

— Просто два человека, которые пытаются понять, как жить дальше со своими чувствами.

Я посмотрела на него.

— Этого недостаточно, Блейк. Я… я не знаю, как себя вести рядом с тобой. Я не знаю, чего от тебя ожидать.

— Ничего не жди. Я ничего не могу тебе дать.

— Тогда почему твоя рука на моем бедре?

Он отдернул ее, как будто обжегся, и отвернулся. Я заставила себя дышать ровно. Это было плохо. Становилось мучительно сидеть рядом с ним и знать, что между нами никогда ничего не будет. Я думала, что смогу справиться с этим, справиться с его близостью и вести себя так, будто все в порядке, но сейчас я не могла. Я не могла избавиться от постоянного страха, который напоминал мне, как мало времени мы проводим вместе.

Мне нужно было выйти. Мне нужен был свежий воздух.

Мел закончила свою речь, пригласив свидетелей травли вступиться за жертв, а не молчать, и одна студентка-первокурсница вышла, чтобы рассказать свою историю, но я не могла оставаться здесь ни минуты дольше.

Почувствовав внезапное желание немного побыть одной, я прошептала Кевину, что иду в туалет, и встала. Сначала мне пришлось пройти мимо Блейка, и я затаила дыхание, когда встала перед ним, более чем осознавая, что моя задница была прямо у него перед лицом, потому что пространство между рядами было узким. Я выдохнула только тогда, когда сошла с трибун и выбежала.

Я ворвалась в двери спортзала и помчалась по пустым коридорам в поисках… чего? Ясности? Ответов? Чего угодно, что могло бы притупить эту боль и тоску, которые становились невыносимыми.

Музыка была ответом.

Солнечные лучи ослепили меня, когда я вышла на улицу, и я прикрыла глаза рукой, когда пошла на парковку. Мне очень нужна была музыка, а мои наушники были в машине.

— Джесси! — Я развернулась на каблуках и остановилась, мои глаза расширились, когда я увидела, как Блейк бежит ко мне. — Подожди!

Я уставилась на его нелепо сексуальное тело, когда он подбежал. Каждый мускул был подчеркнут, сгибался и разгибался, и это было слишком. Моему телу было наплевать на логику или реальность. Ему было наплевать, что я никогда не буду его приоритетом или выше его потребности в мести и потерянной любви всей его жизни. Оно просто хотело брать и давать.

Он остановился немного слишком близко ко мне, когда схватил мое лицо, чтобы притянуть меня для поцелуя, и я потеряла себя в контакте наших губ. Это было слишком хорошо. Его руки спустились к моей пояснице и притянули меня вплотную к нему, когда его язык с большой потребностью поглаживал мой. Я схватилась за лацканы его куртки, не заботясь о том, увидит ли нас кто-нибудь или нет.

Было ли слишком глупо иметь в груди эту непреодолимую надежду, которая пережила каждую кочку на нашей дороге? Был ли хоть какой-то шанс, неважно насколько крошечный, что Блейк откажется от того, чтобы разрушить или рискнуть своей жизнью?

Я оторвала губы, желая, чтобы это было больше, чем просто украденный момент.

— Подожди…

Он прижался лицом к изгибу моей шеи и продолжил целовать меня, борясь с моим разумом.

— Подожди, — повторила я, желая, чтобы мои руки оттолкнули его, но я так нуждалась в его поцелуях, уже наклоняясь к нему для большего… Я оттолкнула его и сделала шаг назад. — Ты хоть представляешь, как я боюсь за тебя? — Спросила я. — Ты знаешь, как я боюсь, что в любой день я даже больше тебя не увижу? Я приду в школу и услышу, что ты мертв или пожизненно заключен в тюрьму. И чем больше я думаю о твоей мести, тем более ужасные сценарии я придумываю, и я чувствую себя такой потерянной, потому что ты так одержим этой местью и… Мои слова иссякли, когда он обхватил мои щеки руками.

— Я знаю. — Он прислонился своим лбом к моему. — Я знаю, и мне так жаль. Я не хочу обманывать тебя. Я не хочу ранить твои чувства. Я хочу быть с тобой, но…

— Но ты не изменишь своего решения. Ничто никогда не заставит тебя изменить свое решение, потому что ты даже не хочешь думать о жизни без своей мести.

Он поморщился и опустил руки.

— Не надо, Джесси. Пожалуйста, не говори этого. Я…

— Мир гораздо больше, чем ты думаешь, Блейк. Он не весь негативный. Он может быть счастливым и полным радости, и я хочу, чтобы ты позволил себе это испытать. Но ты даже не пытаешься.

Я развернулась и продолжила идти к своей машине с удушающим чувством, царапающим мою грудь.

— Джесси! — Крикнул он мне вслед, но я не остановилась, устремив глаза на тротуар перед собой. Мне хотелось потеряться в музыке и забыть обо всем.

Я вытащила ключи из кармана.

— Я хочу быть твоим другом, Блейк. Может быть, даже кем-то большим, но это неважно, — сказала я, услышав, как он остановился позади меня, открывая дверцу машины дрожащей рукой. Я наклонилась, чтобы залезть внутрь. — Это неважно, когда ты можешь потерять жизнь… — Я замерла, мои глаза расширились, когда они встретились с дулом пистолета.

— Наконец-то, — протянул Айзек, друг Блейка по гонкам, с кривой улыбкой. Он сидел на моем заднем сиденье, направив пистолет прямо на меня. — Теперь мы можем начать эту вечеринку.

ГЛАВА 26

Прежде чем я успела осознать, что происходит, Блейк невероятно быстро бросился между мной и пистолетом и оттолкнул меня за себя, закрывая меня.

— Блейк, ты с ума сошел? — Закричала я. Ужас пронзил меня, потому что он рисковал своей жизнью, чтобы защитить меня. — Ты не можешь…

— Что, черт возьми, ты делаешь? — Спросил Блейк Айзека, и осознание этого сильно ударило по мне. Это был он — парень, которого я видела здесь за мной вчера. Это был Айзек. Вот почему он показался мне знакомым.

Улыбка Айзека стала шире.

— Блейк, мой мужчина! Должен сказать, это только что стало в десять раз лучше. Мы планировали взять твою девушку в качестве приманки, но теперь, когда ты здесь… все идеально! Это как, как… — Он щелкнул пальцами. — Как поэтическое правосудие, да!

Его небрежная манера речи только добавила путаницы в мои мысли. Я осмотрела парковку в поискахсвидетелей, но не было ни одной живой души.

— Айзек, что ты несешь? — Я хотела выглянуть из- за Блейка, чтобы лучше разглядеть Айзека, но рука Блейка удержала меня. — Не подходи, — прошипел он мне.

Айзек усмехнулся.

— Что? Ты думал, мы друзья? Подумай еще раз, мужик.

Мышцы Блейка напряглись.

— Ты скармливал мне информацию о Бобби Кью и его ребятах.

Он ухмыльнулся.

— А им я скармливал информацию о тебе.

— Что?

— Я рассказал им о твоем плане мести. Они хорошо посмеялись, правда. Почти так же хорошо, как я, когда ты рассказал мне, почему ты их ищешь. Серьезно, это совершенно нелепо, но ты получаешь очки за эту мысль.

— Ты был рядом со мной с самого начала. Ты вел себя так, будто мы друзья. Так почему? — Спросил Блейк сквозь стиснутые зубы.

Улыбка Айзека погасла, уступив место пугающему выражению.

— Позволь мне освежить твою память, — сказал он совершенно другим голосом, глубоким и грубым, звучащим как у совершенно другого человека.

Блейк сдавленно вздохнул.

— Нет. — Он пошатнулся. — Нет. Это не можешь быть ты.

— О, это я, все в порядке. — Он наклонил голову набок. — И позволь мне сказать тебе, ее киска была такой узкой… — Его глаза нашли мои. — Прямо перед тем, как я всадил пулю ей в голову.

Все во мне похолодело. Безмолвный крик сорвался с моих губ, когда смысл слов Айзека укоренился в моем сознании. Айзек был тем, кто… Он был…

Все тело Блейка напряглось, его дыхание участилось, что активировало сигнализацию в моей голове. Я боялась, что у него вот-вот случится флешбэк.

Я потерла его руку, которая все еще лежала у меня на талии, и прошептала:

— Все в порядке. Я здесь.

Слова должны были успокоить его, но как я смогу успокоить его, когда сама в ужасе, я не знала. Мой взгляд снова обвел парковку. Там вообще никого не было. Чертовы камеры должны были установить вокруг школы на следующий день, и мне хотелось кричать от разочарования.

— Ладно, хватит болтать. Вот как все будет происходить. Вы оба сядете в эту машину. За рулем будет цыпочка. И если ты даже подумаешь отказаться или сбежать, будут последствия.

Это, казалось, вывело Блейка из оцепенения, его ужасно холодная рука сжала мою, когда он оттолкнул меня еще дальше за себя.

— Она никуда с тобой не поедет, — сказал он хриплым голосом, и я схватила его за куртку. — Ты можешь делать со мной все, что хочешь, но я не позволю, чтобы с ней что-то случилось.

Айзек усмехнулся.

— Какой ты благородный, крутой парень, но у тебя нет выбора. Я не колеблясь пристрелю тебя, если придется. — Он посмотрел на меня. — Ты бы этого хотела?

— Нет! — Закричала я в чистом страхе. — Нет, Блейк. Не будь идиотом! Послушай его.

— Джессика, беги в школу и…

— Нет, я… — начала я, но он оттолкнул меня назад и от себя.

— Беги и предупреди их…

— Не так быстро, — раздался странно знакомый голос позади меня, и я почувствовала, как что-то твердое упирается мне в спину. Я напряглась, каждая мышца моего тела напряглась. Это был пистолет.

Мое сердцебиение зашкаливало.

— Б-Блейк…, — сказала я, задыхаясь.

— Если кто-то из вас сделает шаг, она мертва, — сказал новичок, сильнее прижимая пистолет ко мне и парализуя меня с головы до ног.

— Лоуренс? — Блейк оглянулся через плечо, его лицо побледнело, а глаза были полны страха.

— Узнал мой голос после всего этого времени, Джонс? Трогательно. А теперь делай, что сказал Айзек. Садись в машину, или я нажму на курок. — Он снял предохранитель с пистолета, и тихий щелчок отдался в моем сознании, словно удар молотка по металлу.

Глаза Блейка встретились с моими через плечо. Его выражение сожаления послало осколки ледяной боли в мое сердце. Мой разум лихорадочно пытался придумать какое-нибудь решение, но безуспешно.

— Пожалуйста, Блейк, сделай то, что он сказал, — умоляла я дрожащим голосом, беспокоясь, что он может сделать что-то, что подвергнет его опасности. Мучение прокатилось по его лицу, и он сжал мою руку почти невыносимо крепко, как будто не хотел отпускать меня.

— Нет, — прошептал он с сожалением. — Так не должно быть. — Он уставился на Лоуренса. — Если ты причинишь ей боль, я убью тебя.

— Это я держу пистолет, так что не заставляй меня пытаться. Двигайся.

Я заставила себя отпустить его руку. Отсутствие его прикосновений и силы на моей коже заставило меня почувствовать, что я потеряла последнюю опору, но я не позволила этому проявиться на моем лице. Мне нужно было оставаться сильной ради нас обоих, поэтому я надела маску храбрости, глядя на него. Он поморщился и неохотно двинулся, волоча ноги по тротуару, когда он обошел мою машину с пассажирской стороны.

— И не пытайся сделать ничего глупого, — сказал ему Лоуренс.

— Или что? Ты схватишь камеру, чтобы заснять нас, прежде чем убьешь? — Спросил его Блейк с усмешкой, прежде чем сесть в мою машину. Так что Лоуренс был тем, кто тогда держал камеру. Неудивительно, что его голос был мне немного знаком.

— Твой юмор суше, чем пизда твоей бабушки, — ответил Лоуренс, и я скривилась от отвращения. Он подтолкнул меня пистолетом, давая мне знак двигаться.

Я сделала шаткий шаг к машине, но тут Лоуренс вытащил мой телефон из моего заднего кармана рукой в перчатке.

— Тебе это больше не нужно, — сказал он и швырнул его вдаль, где он приземлился с громким грохотом.

Я вскрикнула, наблюдая за этим с круглыми глазами. Пока у меня был телефон, была надежда, что я смогу им воспользоваться, как бы маловероятно это ни было, но теперь…

— Садись в машину, — приказал Лоуренс, прижимая пистолет к моей спине, чтобы заставить меня двигаться. Я сделала еще один шаткий шаг, затем еще один, мой холодный страх становился сильнее, потому что каждый шаг, каждый вдох, каждая секунда казались последними.

Я села за руль и вытащила ключ из кармана, дрожа. Я смогла вставить его в замок зажигания только с третьей попытки. Айзек потянулся рукой в перчатке за телефоном Блейка и выбросил его в окно, прежде чем назвал мне адрес, который находился на окраине Энфилда.

Я еще раз огляделась, заводя машину. Ни одного человека. Но даже если бы кто-то был, что я могла сделать? И Блейк, и я были бы мертвы прежде, чем я успела бы их предупредить.

Мертвы. Я вздрогнула от новой волны страха и посмотрела на Блейка, который смотрел прямо перед собой. Его лицо было почти неузнаваемым из-за сильных эмоций, проносящихся по нему.

Что они собираются с нами сделать?

— Езжай. — Резкий приказ Айзека заставил меня вздрогнуть на сиденье. Я едва помнила, что мне нужно пристегнуться, но я остановилась, прежде чем потянулась к ремню безопасности. Может быть, просто может быть, копы остановят меня за то, что я не пристегнута, и это может быть нашим шансом выбраться из этой ситуации. Но нет, Айзек и Лоуренс раскусят меня, как только сработает предупреждение о ремне безопасности, так что это не вариант.

Моя паника усилилась, когда я переключилась на первую передачу. Я могла бы врезаться в машину и надеяться, что они пострадают достаточно сильно, чтобы мы смогли уехать, но тогда я также рискую, что пострадают Блейк или я. Может быть, я могла бы просто ехать слишком быстро и надеяться, что меня остановят за превышение скорости. Но когда я направилась к выезду справа, планируя проехать по самым оживленным улицам, Айзек велел мне повернуть налево, а затем следовать по дороге, которая вела в сторону от оживленных улиц и районов, где я могла ожидать увидеть полицейских.

Я сделала, как мне сказали, в ужасе от того, что нас ждет после этой поездки. Я бросила быстрый взгляд на Айзека, он изнасиловал и убил Эмму. Было трудно понять, как один человек может быть таким злым и жестоким.

— Зачем вы это делаете? — Спросил Блейк. — У вас снова нет денег?

Они усмехнулись. Я взглянула в зеркало заднего вида и увидела, как они презрительно посмотрели на Блейка.

— Не совсем так, крутой парень, — сказал Лоуренс. — Ты правда думал, что мы будем просто сидеть и ничего не делать, пока ты будешь планировать свою детскую месть? Я думал, мы научили тебя быть более послушным и перестать совать нос в чужие дела, но, похоже, ты так и не усвоил урок.

Блейк сдавленно выдохнул.

— Значит, пока я замышлял уничтожить тебя и Бобби Кью, ты замышлял… что? Похитить меня и замучить до смерти?

— Нет. Просто убить тебя было достаточно, — саркастически сказал Айзек. — Но потом мы с Бобби увидели, что ты очень уютно устроился с этой милашкой, и это было как знак свыше, потому что, что может быть лучше, чем замкнуть круг, верно?

— Это не имеет никакого отношения к Джессике. Отпусти ее.

— И пропустить веселье, которое мы можем провести с ней?

Я схватила руль, чувствуя тошноту от подтекста этих слов. Я боялась, как Блейк справится с этим во второй раз.

— Я убью тебя, — прорычал он сквозь зубы, на что Айзек и Лоуренс рассмеялись.

— Ооо, я уже весь трясусь, — издевательски произнес Айзек.

— Ты будешь, когда я закончу с тобой, — пробормотал Блейк себе под нос и накрыл мою руку на рычаге переключения передач. Я взглянула на него. — Я защищу тебя, — беззвучно прошептал он, и я увидела это — вину, сожаление, страх, решимость.

Я слегка улыбнулась ему, желая, чтобы он знал, что я ему доверяю. Я чувствовала себя в безопасности с ним.

— Кто бы мог подумать, а? — Сказал Айзек своим веселым фальшивым голосом, его прицел оставался прикованным к Блейку. — Что я найду тебя, когда присоединился к банде Ти в прошлом году? Мир такой маленький. А ты даже не узнал меня! — Он издал ядовитый смешок. — Но в этом и смысл лыжных масок. Никто не может узнать тебя в них, понимаешь? — Он ударил себя рукой по бедру, разражаясь смехом, который резал мне уши.

— Ну и что? Ты знал, кто я, с самого начала и решил притвориться моим другом? Ты даже изменил свой голос, чтобы я его не узнал.

Айзек мрачно ухмыльнулся.

— Да.

— Зачем?

Он пожал плечами.

— Ради развлечения. Было забавно видеть, как ты тусовался с человеком, который трахнул и убил твою девушку.

Блейк сжал кулаки на бедрах. Он сделал это так сильно, что его вены вздулись, и я сглотнула желчь в горле.

— Но я никогда не ожидал, что ты придешь ко мне и спросишь о Бобби Кью, — продолжил Айзек. — Это было круто.

— Я спросил тебя о Бобби Кью только потому, что слышал, что вы двое вращаетесь в одних и тех же кругах.

Айзек причмокнул.

— Надо любить иронию. И вот мы здесь.

Я скривила губы от отвращения. Он сделал невыразимые вещи с невинной девушкой, но свободно разгуливал по всему миру, и на мгновение я поняла горячее желание Блейка положить конец его жалкой жизни. Я задалась вопросом, будет ли пожизненного заключения достаточно для таких, как он.

— Это был ты вчера? — Спросила я Айзека.

— Вчера? — Спросил меня Блейк.

— Когда я вышла из школы, на парковке был парень. Он казался знакомым, но стоял вдалеке и был в кепке, так что я не могла быть уверена. Потом появился ты, а его уже не было.

Айзек кивнул с ухмылкой.

— Да, это был я.

Блейк выругался.

— Что ты там делал?

— Просто следил за ней.

— Сукин сын, — прорычал Блейк.

— Тебе это не сойдет с рук, — сказала я ему, хотя и знала, насколько это маловероятно. Им удалось избежать похищения Блейка и Эммы.

Лоуренс издевательски рассмеялся.

— Посмотрим.

Поездка казалась одновременно долгой и короткой, убивая все мои надежды на то, что мы сможем выбраться из этого до того, как доберемся до адреса. Мое сердце ушло в пятки, когда в конце дороги показался зловещий серый викторианский дом. Здесь не было ничего, кроме лугов и еще лугов, что усиливало ужасное чувство, что это добром не кончится. Айзек приказал мне припарковаться на маленькой подъездной дорожке и отдать ему ключ от машины, его прицел в мою голову ни разу не дрогнул.

Я отдала ему ключ и вышла из машины, дрожа от порыва холодного ветра, который хлестал меня по лицу и развевал мои волосы.

— Вы оба, двигайтесь, — приказал Лоуренс, когда Блейк отказался отходить от машины. Теперь он был более сдержанным, все следы страха исчезли с его лица и сменились тихой яростью.

— Я заставлю тебя пожалеть об этом, — предупредил Блейк.

Айзек закатил глаза.

— Избавь меня от драматизма и двигайся уже, черт возьми.

Их пистолеты за нашими спинами были постоянным напоминанием о том, что не стоит делать ничего опрометчивого, пока мы направлялись к дому. Я посмотрела на небо. Солнце стояло высоко над горизонтом, делая день прекрасным, и у меня болела грудь. Мне казалось, что я попалась в ловушку, из которой никогда не выберусь, и я боялась, что это мой последний раз, когда я увижу свет дня.

— Что ты собираешься с нами делать? — Спросила я Лоуренса, когда вошла в темный дом, в котором стоял затхлый запах и старая мебель.

— Скоро увидишь.

Мы оказались в гостиной, которая выглядела почти как у моих бабушки и дедушки, с цветочными обоями, большими фотографиями пастбищ в рамах, пианино, креслом-качалкой и старым изношенным диваном. Не было ничего, что мы могли бы использовать для защиты, кроме лампы на маленькой подставке рядом с диваном… И там, рядом с занавешенным окном, стоял Бобби Кью, одетый в черное и выглядевший настолько устрашающе, насколько это возможно. Теперь, при дневном свете, я ясно могла видеть бледную линию шрама, которая начиналась у него на подбородке и заканчивалась на скуле.

— Смотри, кого мы привели, — сказал ему Айзек с широкой улыбкой, кивнув головой в сторону Блейка.

— Ублюдок. — Блейк выплюнул слово и сделал угрожающий шаг к Бобби, но Айзек приставил пистолет к его голове. Я закричала, зажимая руками рот.

— Куда ты, по-твоему, идешь? — Спросил его Айзек.

Блейк сжал кулаки, его ледяные серые глаза были полны ненависти, когда он уставился на Бобби.

Бобби ухмыльнулся.

— Джекпот. Привет, Джонс. Как мило с твоей стороны появиться и все нам упростить.

— Ближе к делу. Чего ты хочешь? Выкладывай, — сказал Блейк.

Айзек усмехнулся.

— Ого, парень, помедленнее. Ты кажешься немного слишком нервным.

— Ты нас похитил, — сказала я. — Какой реакции ты ожидаешь от нас?

Лоуренс свистнул позади меня.

— Эта цыпочка может укусить.

Взгляд Бобби был холодным, когда он оценивал меня, отчего по моей спине пробежали мурашки.

— Я повеселюсь с тобой позже.

Блейк бросился к нему.

— Сукин сын…

Айзек выстрелил из своего пистолета, и я закричала. Пуля приземлилась совсем рядом с тем местом, где остановился Блейк, проделав дыру в ковре.

— В следующий раз я не промахнусь, так что считай это единственным предупреждением, Блейк, — тихо сказал Айзек, который прозвучал для меня приглушенно из-за растущего давления в голове. Я уставилась на дыру в ковре, а мое сердце колотилось в грудной клетке. Меня охватывал все больший и больший страх, пока я не смогла нормально думать, пока не осталась только паника.

— Обыщи его на предмет оружия, — приказал Бобби.

— Сними куртку, — сказал Айзек Блейку и подождал, пока он это сделает, не оставляя ничего на волю случая. Он бросил куртку на диван и провел руками по телу Блейка. Он ухмыльнулся, вытащив из заднего кармана Блейка перочинный нож.

— Ты носишь это в школу? — Спросил Айзек, подняв нож в воздух для выразительности. — Он тебе больше не понадобится. — Он бросил его на диван рядом с курткой Блейка.

Блейк сердито посмотрел на него.

— Иди на хер.

— Больше никакого оружия? — Спросил Бобби у Айзека.

— Нет.

— Теперь девушку.

— Не трогай ее, — крикнул Блейк, готовый прыгнуть на Айзека и перегрызть ему горло, но Айзек не обратил на него внимания, сняв с меня куртку и не теряя ни секунды, ощупывая меня в поисках оружия.

Моя кожа покрылась мурашками от отвращения от его прикосновения, за которым последовала тошнота, когда его руки коснулись моих интимных мест. Я почувствовала себя ужасно, впиваясь ногтями в ладони так сильно, что подумала, что вот-вот потечет кровь.

— С девушками в наши дни никогда не знаешь, что будет, — сказал Айзек, прежде чем отойти. Я с трудом выровняла дыхание.

— Клянусь, я убью тебя нахрен при первой же возможности, — сказал Блейк, глядя на Айзека с ненавистью, не знающей границ, и я ему поверила. Убежденность в его словах была несомненной.

— Нет, если мы убьем тебя первыми, — скучающим тоном заявил Бобби.

Блейк сердито посмотрел на него.

— Если бы ты хотел меня убить, ты бы уже мог это сделать. Тебе не нужно было тратить время на всю эту ерунду.

— Ты же знаешь, как мы тут поступаем, Джонс, — пошутил Бобби с полуулыбкой на лице. — Это не достижение, если мы не похитили человека… — Его взгляд нашел мой. — Или двух.

— Но в отличие от прошлого раза, ты не прячешься за своими головорезами и не ждешь, что они сделают за тебя всю грязную работу, — сказал Блейк. — Ты показываешь свое лицо, а это может означать только одно: мы не выберемся отсюда живыми.

— Кто знает? — Ухмыльнулся Бобби. — Может быть да, а может и нет.

Я вздрогнула. Мне было страшно даже думать об этой возможности, но с каждой минутой она становилась все более правдоподобной. Я знала точный адрес этого места. Я сомневалась, что Айзек дал бы его мне, если бы они планировали оставить нас в живых.

Но нет, я не могла так думать. Мне нужно было сохранять позитивный настрой.

— Я просто хочу знать одну вещь, — сказал Бобби, вращая массивное кольцо, которое он носил на правой руке. — Откуда ты знаешь, как я выгляжу? Я был там всего дважды, и каждый раз на мне была маска.

— Я видел, как ты вышел через окно, прежде чем нас завели в тот подвал. Тебе следовало надеть маску раньше.

Бобби усмехнулся.

— Ты что, издеваешься? Ни у кого нет такой хорошей памяти.

— Память играет на руку, когда у тебя есть уродливый шрам, который виден за милю.

Бобби был быстр, бросая крест в лицо Блейка, прежде чем кто-либо успел заметить его движение. Блейк пошатнулся, его щека прорвалась там, где в нее попало кольцо Бобби. Я прижала руку ко рту, чтобы подавить крик. Металл пистолета у меня за спиной уничтожил любую возможность, что я могла бы сделать что-то, чтобы помочь Блейку, и я ненавидела быть такой бесполезной.

— Отведи их в подвал, — сказал Бобби. Блейк вздрогнул.

Нет, только не в подвал.

— Оставь их там, чтобы они переосмыслили свой жизненный выбор на некоторое время.

— Нет, — прошептала я. Блейк тут же побледнел, и внезапный всплеск гнева прорезал мне путь. Он снова переживал свою травму из-за тех же ужасных людей, которые ее вызвали.

— Иди, — сказал Айзек, дергая его за плечо в сторону коридора. Шаги Блейка были медленными, тяжелыми. У него не было выбора, кроме как столкнуться с тем, чего он боялся больше всего, и это было несправедливо. Мне хотелось хотя бы прикоснуться к нему или обнять его, чтобы развеять его демонов.

— Чего ты ждешь? Благословения? Двигайся. — Лоуренс подтолкнул меня своим пистолетом.

Мои ноги стали тяжелее, чем когда-либо, когда я последовала за Айзеком и Блейком из гостиной. Мы спустились по узкой лестнице, ведущей в подвал, и тишина в доме давила на мои уши. Никто не мог нам помочь. Никто даже не мог нас услышать. Мы были предоставлены сами себе.

Блейк споткнулся, когда мы вошли в маленькую, затхлую комнату, которая была совершенно пуста, если не считать веревок, сложенных в углу. Она освещалась лампочкой, которая была настолько слабой, что, казалось, могла перегореть в любой момент, и я задавалась вопросом, не в этом ли был весь смысл. Может быть, они хотели, чтобы мы были в полной темноте.

Слова Блейка о его опыте в подвале четыре года назад всплыли у меня с новой силой, и я не могла перестать думать о худшем. Ни еды, ни воды. Тьма. Наказание. Эмма… Эмма прошла через ад, прежде чем…

Из моего рта хотел вырваться всхлип, но я должна была сдержаться.

— На этот раз ты не сможешь так легко развязать себя, — сказал Айзек, схватив одну из веревок. — Может, так и лучше. Так ты не будешь нести ответственность за чью-то смерть. — Он подмигнул ему, обмениваясь злобным смехом с Лоуренсом. Ублюдок.

Блейк побледнел еще больше. Я была уверена, что эти слова произвели на него разрушительное действие.

— Ты знала? — Спросил меня Айзек, связывая Блейка, пока Лоуренс держал нас обоих под дулом пистолета. — Мы похитили Блейка и его маленькую подружку четыре года назад. И угадай, кто тогда умер? — Он закрепил запястья Блейка за спиной, прежде чем двинулся, чтобы связать его лодыжки. — Его подружка! Но не раньше, чем мы успели поиграть с ней. У мужчин есть потребности, понимаешь? И что может сделать мужчина, когда перед ним такая идеальная пара молодых сисек и кисок?

Мое сердце готово было разорваться от неистовой пульсации. Меня тошнило.

— Но в конце концов она умерла из-за крутого парня. Он не послушал. Он хотел играть в героя, а эта бедная девочка пыталась его защитить. Так мило. — Его фальшивый нежный голос добавил еще больше веса свинцу в моем животе. — В конце концов, она заплатила цену из-за него. — Айзек холодно посмотрел на Блейка. — Она умерла из-за тебя.

Он толкнул Блейка, чтобы тот сел на пол у стены. Меня беспокоило, как плохо выглядел Блейк, глядя вдаль.

— Нет, — твердо сказала я. — Она умерла из-за тебя. — Я указала обвиняющим пальцем на Айзека, прежде чем Лоуренс заломил мне руки за спину, чтобы связать мне руки. — Ты тот, кто убил ее. Это твоя вина и только твоя. — Я вскрикнула, потому что Лоуренс слишком сильно затянул веревку вокруг моих запястий.

Айзек поднял брови.

— Так ты слышала слезливую историю от Блейка, а? Думаю, это хорошая история, чтобы рассказать, если хочешь залезть к девушке в трусики.

Блейк не отреагировал, и я сомневалась, что он вообще слышал Айзека, потому что он был потерян в своем собственном мире.

Я плюнула в лицо Айзеку во внезапном порыве смелости и гнева.

— Ты болен.

Лоуренс остановился, словно ожидая, чем все это закончится. Айзек скривился и вытер мою слюну с лица, медленно шагнув ко мне.

— Сука. — Он сильно ударил меня по щеке, и я споткнулась о Лоуренса. Моя кожа горела, словно в нее вонзились тысячи иголок.

Проклиная Айзека, Блейк попытался встать на ноги, но Айзек перешагнул через него и ударил его в висок рукояткой пистолета, отчего он снова упал.

— Сядь, мать твою, на место, — выпалил Айзек.

— Нет, Блейк. — Мои ноги сами собой двинулись к нему, но Лоуренс схватил меня за волосы и дернул назад, вызвав жгучую боль в голове.

— Я еще не закончил, — прошипел он мне в ухо. — Так что не двигайся, черт возьми. Ты тоже, крутой парень. Сделай движение, и я вырву ей волосы.

С хныканьем я оглянулась на Блейка, когда Лоуренс связал мне лодыжки, мои глаза наполнились слезами. Мы не отводили взгляд друг от друга, пока Лоуренс не закончил и не подтолкнул меня сесть рядом с ним. Я потеряла равновесие и сползла по стене, приземлившись на землю с глухим стуком.

Лоуренс и Айзек посмеялись надо мной, получая от всего этого тошнотворное удовольствие. Я проверила веревки на запястьях. Они были слишком тугими. Я никак не могла их ослабить.

— Увидимся через некоторое время, — сказал нам Лоуренс, подмигнув, и они вышли из подвала.

ГЛАВА 27

На нас навалилась густая тишина. Ее заполняли лишь прерывистое дыхание Блейка и громкий стук моего сердца. Моя кожа горела от тугих веревок, а щека тупо пульсировала волнами. Я прислушивалась к звукам сверху, но их не было. Шок медленно проходил, и я начала осознавать всю серьезность ситуации. Мы могли оказаться в ловушке на несколько дней. Они могли пытать нас, как хотели, и мы, скорее всего, погибли бы.

Сколько времени пройдет, прежде чем они вернутся?

Мой желудок скрутило, а дыхание стало неровным, и я заставила себя успокоиться.

— С тобой все в порядке? — Спросил он меня. — Щека сильно болит?

Я посмотрела на него и поморщилась от крови, которая текла по его лицу с его головы. Его щека уже была в синяках, порез на ней был кровавым.

— Немного, но я в порядке. А ты?

Он поморщился, изучая мою щеку, и я предположила, что там формируется синяк.

— Пытаюсь. — Он выругался. — Вот сукины дети. — Он прислонился головой к стене и закрыл глаза, глубоко вздохнув. — Прости.

— Тебе не за что извиняться.

— Есть за что. Это моя вина.

— Нет, Блейк, это не твоя вина. Не делай этого с собой. Это не твоя вина, что они ненормальные.

— Но ты бы никогда не попала в эту ситуацию, если бы не я.

— Эй. — Я придвинулась к нему ближе, пока наши тела почти не соприкоснулись. Я толкнула его плечом, выдавив легкую улыбку. — Знаешь, чувство вины не выглядит на тебе привлекательным, — поддразнила я его, надеясь отвлечь его достаточно, чтобы замедлить его прерывистое дыхание. Измученное выражение на его лице было постоянным с тех пор, как мы вошли сюда. — Или страх. Где этот большой, страшный Блейк?

Он не ответил, его глаза были плотно закрыты, когда он глубоко дышал.

— Просто дай мне немного времени, — сказал он через некоторое время. — Поговори о чем-нибудь.

— О чем?

— Все, что угодно, подойдет.

— Ладно, так… — Я оглядела унылые серые кирпичи, окружавшие нас, в поисках темы для разговора. — Я люблю петь перед зеркалом и представлять, что я в своем собственном музыкальном клипе.

Я улыбнулась, хотя мне совсем не хотелось улыбаться. Если бы это был любой другой день, я бы смутилась, но сейчас мне самой нужно было отвлечься, немного нормальности в этой совершенно ненормальной ситуации.

— Я беру свой дезодорант, представляю, что это микрофон, и пою от всего сердца. Я слишком часто теряла голос, потому что притворялась Адель, беря все эти нелепо высокие ноты. Однажды мой младший кузен, которому тогда было девять лет, застал меня за этим занятием и не мог перестать смеяться. Он сказал, что я звучу как курица, накачавшаяся гелием. Он даже рассказал об этом моим другим кузенам, и они неделями надо мной издевались.

Я не поняла, когда у меня начали течь слезы. Я скучала по своим кузенам. Я скучала по своей семье.

— Я пою с тех пор, как была маленькой. Мама говорила, что я пела другим детям перед сном в детском саду. Можно сказать, что они были моими первыми слушателями. — Я издала пустой смешок и быстро моргнула, чтобы убрать слезы из поля зрения. — И говоря о первых, мой первый поцелуй был таким глупым, если его вообще можно считать поцелуем. Мне было четыре года, и мальчик в моем дошкольном классе решил, что было бы неплохо прижаться своими губами к моим губам перед всеми. Он сказал, что видел, как это делали его родители, и хотел узнать, что это такое. — Хихикнула я, качая головой.

— Что ты сделала?

— Я ничего не сделала тогда, но на следующий день, пока он спал, я нарисовала на его лице маркером. К тому времени, как он проснулся, все его лицо было покрыто фиолетовыми сердечками и цветами.

Он впервые улыбнулся, все еще прислонившись головой к стене с закрытыми глазами.

— Хорошая девочка. — Он дышал уже не так тяжело, как раньше. — Я никогда не говорил тебе, что я чувствовал, когда услышал, как ты поешь у Хейдена, — продолжил он. — У тебя было такое выражение лица, которого я никогда раньше не видел. Ты так увлеклась этим, и мне показалось, что я увидел совершенно другого человека. Ты меня прямо тогда ошеломила. Ты потрясающая певица.

Проблеск тепла разлился по сплошному холоду в моей груди.

— Спасибо. Я всегда была так неуверенна в своем голосе, так что… да. Спасибо.

Он посмотрел на меня.

— Тебе не в чем сомневаться. Ты умная, талантливая… красивая. Ты такая красивая, Джесси.

Его слова и мягкий взгляд в его глазах успокоили меня, заставив почувствовать, что мы просто два человека, которые проводят время друг с другом. Не было никаких веревок, которые впивались бы в нашу кожу и ограничивали нашу свободу, никаких стен, ограничивающих нас неопределенностью и страхом. Весь этот страх… мы не выберемся отсюда живыми, не так ли? Все эти воспоминания… они были всего лишь вспышками на нашем горизонте, который вскоре заполнится тьмой.

Он придвинулся ко мне ближе, так что наши губы оказались всего в нескольких дюймах друг от друга.

— Поцелуй меня, — прошептал он.

Я наклонилась и прижалась губами к его губам, чувствуя, что сейчас заплачу и потеряю себя в нем. Я боялась. Я боялась, что это может быть наш последний поцелуй, что-то глубоко внутри меня говорило мне, что произойдет что-то ужасное, хотя мой разум все еще отказывался принимать эту возможность. Я рефлекторно дернула свои веревки. Мне хотелось обнять его и прижать к себе, но я не могла, и это было слишком больно.

Он отстранился, его глаза были самого мягкого оттенка серого. Моя грудь сжалась от крови на его лице, и я хотела сделать все, чтобы она ушла — помочь ему исцелиться. Остаться с ним и позволить нам обоим исцелиться. Вместе.

— Спасибо, что отвлекла меня, — сказал он. — А теперь…

Он моргнул, и мягкость в его взгляде исчезла, сменившись расчетом. Он изогнулся и повернулся так, что оказался на коленях, похожий на старого Блейка — контролирующего и сильного.

— Встань на колени спиной ко мне, — приказал он мне.

Я наклонила голову набок.

— Зачем?

— Ты можешь попробовать дотянуться до моего ремня. — Я посмотрела на его черный кожаный ремень, нахмурившись. — Пряжка на самом деле рукоятка ножа. Тебе нужно схватить пряжку и потянуть ее вправо, чтобы вытащить нож. Я собираюсь разрезать наши путы.

Мои брови высоко поднялись. Ого.

— Я никогда бы не подумала, что у тебя в рукаве есть что-то подобное. Как ты до этого додумался?

Его глаза были темными и холодными.

— Я усвоил свой урок трудным путем. Это лучший способ спрятать нож.

— Понятно. Подожди секунду. — Я изогнулась, чтобы встать на колени, вставая перед ним на колени, расположив руки прямо над его пахом. — Признайся, ты сделал это только для того, чтобы я была рядом с твоей промежностью. — Я схватила пряжку.

— Именно это и было моим планом с самого начала. — Я дернула за рукоятку и вытащила нож. — Хорошо. Держи его так. Я просто повернусь и заберу его у тебя.

Он отодвинулся, и я оглянулась через плечо, пока он смотрел через свое. Он потянулся за ножом, и я убедилась, что он не коснулся лезвия, когда передала его ему.

— Сначала я перережу твои веревки. Оставайся на месте.

Он начал работать, зазубренное лезвие оказалось в опасной близости от моей кожи, но я верила, что он не причинит мне вреда. Мы не разговаривали, пока ему не удалось перерезать веревку, что ослабило ее достаточно, чтобы я могла освободить руки.

— Да. — Я выдохнула, едва сдерживая голос, который хотела выкрикнуть от радости.

— Теперь перережь мою.

Мое сердце забилось быстрее, когда я забрала у него нож. Если они сейчас вернутся… Я прижала лезвие к веревке, убедившись, что оно не коснулось его кожи. Мне удалось перерезать ее, и он освободился.

Он улыбнулся мне.

— Спасибо.

Затем были веревки вокруг наших лодыжек, которые он перерезал несколькими быстрыми движениями, и мы были свободны.

Я встала.

— Что мы будем делать теперь?

— Ты ничего, кроме как убежишь. Я разберусь с ними.

— Что? Нет. Ты ни в коем случае не можешь этого сделать. Их трое!

— Если ты не заметила, задняя дверь прямо за лестницей. Они были достаточно самоуверенны, чтобы не запереть эту дверь, — он указал на дверь подвала, — так что одной проблемой меньше. Я собираюсь убедиться, что путь свободен для тебя, чтобы…

Я схватила его за предплечья, становясь все холоднее и холоднее.

— Ты вообще меня слышишь, Блейк? Нам нужно убежать вместе! Мы найдем кого-нибудь с телефоном и позвоним в полицию.

— Джесси. — Он взял мои руки в свои. — Я не могу упустить эту возможность. Я не могу просто сбежать, когда наконец могу отомстить.

— Нет, Блейк. Пожалуйста. Подумай об этом. Пожалуйста. Я умоляю тебя не делать этого. Давай сбежим вместе и вызовем полицию. Они получат большой срок за то, что сделали с Эммой.

Он просто долго смотрел на меня, и каждая новая секунда была мучительной, потому что моя надежда сталкивалась с болью, которая поглощала меня все больше. Если он не передумает…

— Или… или ты можешь просто выстрелить им в ногу или что-то в этом роде, — добавила я, отчаиваясь. — Ты можешь сильно их ранить. Да. Ты можешь ранить их, и они, типа, будут сильно истекать кровью, и это будет приятно, да? — Теперь я лепетала весь этот бред, пытаясь сделать все возможное, чтобы заставить его изменить свое мнение. — Ты можешь заставить их страдать, пытая их долго и медленно, и это все равно будет жестоко, да? Есть много способов пытать их…

Он сжал мои руки.

— Джесси…

— Пожалуйста, — прошептала я. Слеза скатилась по моей щеке. — Пожалуйста, не покидай меня.

Он обхватил мою щеку и смахнул слезу большим пальцем, глядя на меня с грустью, которой не было равных.

— Я не хочу оставлять тебя. Я хочу сделать тебя счастливой.

— Тогда сделай меня счастливой. Дай нам шанс. Есть и другие способы отомстить. Пожалуйста, Блейк.

— Джесси, я… — Он убрал руку с моего лица и закрыл глаза, глубоко вздыхая. — Я не знаю, что делать. Я понятия не имею.

— Живи, — сказала я. — Найди способ вырваться из своего прошлого и жить. А я буду здесь. Я буду ждать, когда ты выйдешь, и помогать тебе до конца. — Я положила руку ему на сердце, и из моих глаз потекло еще несколько слезинок. — Я помогу тебе увидеть, что у тебя есть еще много всего, ради чего стоит жить. Ты снова можешь быть счастлив. Я сделаю все возможное, чтобы сделать тебя счастливым.

Он изучал мое лицо в те долгие секунды, которые тикали, его сердце бешено колотилось под моей рукой. Я едва могла дышать, отчаянно надеясь, что достучалась до него.

Он вытер одну слезу с моего лица, затем другую. И еще одну…

— Хорошо, — сказал он, спустя целую вечность.

Мое сердце остановилось.

— Хорошо?

— Хорошо. Давай уйдем отсюда.

Меня охватило невиданное ранее облегчение, и я притянула его в свои объятия, крепко обхватив руками его талию.

— Спасибо! — Сказала я ему в грудь. — Спасибо, спасибо, спасибо.

Он поцеловал меня в макушку.

— Оставь свои благодарности на потом. Пойдем, пока они не вернулись.

Он взял меня за руку и направился к двери. Стук моего сердца звучал слишком громко для моих ушей, когда он потянулся к дверной ручке, и сотня плохих сценариев пронеслась в моей голове, пока я ждала, когда он ее повернет. Я глубоко вздохнула, когда он открыл дверь, а за ней никого не было.

Мы поднялись по лестнице на первый этаж, и он остановился на верхней ступеньке.

— Подожди меня здесь, пока я проверю, заперта ли задняя дверь, — прошептал он, отпуская мою руку.

Мрачная мысль о том, что я в последний раз держу руку Блейка, мелькнула у меня в голове, и я застыла, как приклеенная к земле. Это плохо.

Он выглянул из-за деревянных перил, чтобы посмотреть в коридор, из которого мы пришли, и бесшумно прошагал к задней двери, которая теперь казалась слишком далекой. Мое тело жаждало пошевелиться, проверить, где они, оттащить Блейка от этой двери, но я ничего не делала, считая секунды, которые казались часами.

Он попробовал открыть дверь, но она была заперта. Плохо. Это очень плохо. Рядом с этой дверью коридор заканчивался тупиком, а это означало, что единственный выход был тот, которым мы вообще сюда попали. Нам нужно было пройти через гостиную, которая была соединена с холлом, так что у нас не было возможности уйти незамеченными.

— Что теперь? — Прошептала я одними губами, приближаясь к нему на шаг.

— Подожди, — прошептал он в ответ, подняв руку в покадровой съемке. — Я поищу другой путь. Не двигайся.

— Нет, Блейк… — начала я, но он не послушал, направившись в сторону гостиной.

Я сжала руки в кулаки. Я знала, что ему не следует туда идти. Они увидят его и…

Грохот из гостиной заставил мою кровь застыть в жилах.

— Блейк, — простонала я.

Еще один грохот пронесся в воздухе, и я метнулась по перилам под звуки борьбы и хрюканья. Я едва успела сделать два шага, как Айзек вышел из гостиной и бросился ко мне с пистолетом. С криком я бросилась по перилам и вниз по лестнице в подвал, паника обожгла мне легкие, когда он выстрелил в меня из пистолета.

Я снова закричала, шатаясь. Что я могла сделать? Я не могла убежать! Всего через несколько секунд он доберется до меня и убьет меня… Мои глаза лихорадочно метались по пустой комнате…

Веревки!

Но…

Нет, я должна это сделать.

Я схватила веревку и остановилась рядом с открытой дверью в последний возможный момент. Айзек ворвался внутрь, не видя, как я прячусь в стороне, и я действовала инстинктивно.

Я набросила веревку ему на шею и потянула так сильно, как только могла, адреналин хлынул через мою систему.

— Сука, — выдавил он, ударив меня локтем в живот.

Я осталась без воздуха, когда тошнотворная боль пронзила мой живот, и я почти отпустила веревку. Проталкиваясь сквозь нее, я дернула веревку еще сильнее, борясь с ним, пока он пытался сбить меня с ног. Его задыхающиеся звуки смешались с моими громкими хрюканьями, когда он снова попытался ударить меня локтем, но я едва увернулась, и веревка глубоко врезалась в мою кожу, когда я потянула ее еще сильнее.

Он захлебнулся и хлюпнул, отступая:

— Я… убью… Он впечатал меня в стену, заперев меня между собой и твердой поверхностью, а из гостиной раздались крики и грохот.

Его локоть снова наткнулся на мой живот, выбив из меня весь воздух. Я закричала от невыносимой боли. Я больше не могла этого выносить, и собиралась отпустить веревку, но тут он рухнул головой вперед, ударившись об пол без сознания, и я чуть не оказалась распростертой на нем.

Я восстановила равновесие. Мои руки все еще дергали веревку, мой разум отказывался принимать возможность того, что он был без сознания, думая, что он, должно быть, разыгрывает меня… Но секунды шли, а он не двигался. Я отпустила веревку и упала на колени, когда ужас от того, что я сделала, нахлынул на меня.

Он был мертв? Нет, он не мог быть мертв!

Я прижала пальцы к его шее и почувствовала слабый, но живой пульс. Я вскрикнула от облегчения. Он жив…

Раздирающий крик прорезал воздух, и мой желудок упал.

Блейк.

Мне нужно было немедленно добраться до Блейка.

Я оперлась на пол, чтобы встать, но сильная боль пронзила мой живот, вызывая слезы на глазах. Я захрипела, говоря себе не обращать внимания на боль и напряжение, и заставила себя подняться на ноги, пока не заметила выпуклость в заднем кармане джинсов Айзека, похожую на телефон.

Я могла бы использовать его, чтобы вызвать полицию! Да.

Послышались еще звуки ударов, и я заставила себя двигаться быстрее.

Блейк, держись.

— Пожалуйста, не просыпайся так скоро. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — прошептала я Айзеку и засунула руку ему в карман. Да! Это был телефон.

Я набрала 911 дрожащими пальцами и заставила себя подняться на шатающиеся ноги, прислушиваясь к любым новым звукам из гостиной, боясь в любой момент увидеть Бобби или Лоуренса. Надеюсь, что Блейк в порядке. Надеюсь, он не ранен или… или не мертв. Надеюсь…

— 911, что у вас случилось?

— Пожалуйста, помогите! Меня и моего друга похитили, и их трое. У них есть оружие. Я… я думаю, что мой друг ранен. Пожалуйста, немедленно отправьте полицию. — Я говорила со скоростью мили в минуту, мое сердце колотилось, когда я смотрела на неподвижное тело Айзека. Он мог пошевелиться в любой момент…

— Ты знаешь, где ты?

Я назвала ей адрес, а затем она попросила больше подробностей. Мне пришлось повторить несколько раз, потому что большинство моих слов выходили бессвязными.

— Пожалуйста, поторопись, — заплакала я.

— Полиция уже в пути, — сказала она мне. — Оставайтесь на месте и ждите их…

Пистолет выстрелил в гостиной, и крик застрял в моем горле.

Блейк.

Телефон выскользнул из моей руки и упал.

— Мисс? Алло? Мисс? — Я услышала, как диспетчер зовет меня, когда я потянулась за пистолетом Айзека на полу. Я выбежала из подвала, игнорируя боль в животе. Оружие казалось странным в моей руке, тяжелым из-за дополнительного веса глушителя, и я не знала, что я собираюсь с ним делать.

Я остановилась и выглянула из-за стены в гостиную. Блейк и Бобби боролись посреди помещения, стулья, журнальный столик, лампа и пистолет метались вокруг них. Несколько синяков уже испещряли их лица. Их удары были быстрыми и жестокими, и мой живот сжался в тугой узел, когда Бобби нанес Блейку один-два удара, заставив его пошатнуться у стены.

— Тебе конец, Джонс, — поддразнил Бобби.

Я подняла пистолет на Бобби, когда вошла в комнату, но что-то в углу привлекло мое внимание. Лоуренс лежал на полу у стены, без сознания, с ножом Блейка, застрявшим в его животе. Огромное количество крови пропитало его серую рубашку и скопилось вокруг него, и на мгновение я не могла пошевелиться, опасаясь, что он мертв. Я оторвала от него взгляд.

— Н-не двигайся, — сказала я Бобби.

Он резко повернулся, чтобы посмотреть на меня, и этого было достаточно, чтобы отвлечь его от Блейка, чтобы он мог приблизиться к нему и ударить его в челюсть. Бобби перевалился через диван и упал на пол, но быстро вскочил, и я снова прицелилась в него.

— Не двигайся, — повторила я. Я надеялась, что он не видит, как сильно дрожат мои руки. — Шаг, и я тебя пристрелю. — Он замер.

Блейк оперся на спинку дивана, тяжело дыша.

— Ты в порядке?

Мое лицо исказилось, когда я увидела, как кровь капает из его рта по подбородку.

— Да.

— Где Айзек? — Спросил меня Бобби.

— Отключился в подвале. — Я посмотрела на Блейка. — Я вызвала полицию, и они уже в пути. — Бобби потянулся за пистолетом на полу. — Не двигайся!

Он ухмыльнулся и убрал руку, вытирая кровь с уголка рта.

— Ты не выстрелишь в меня. Ты даже не умеешь держать пистолет. — Он указал на пистолет, который я держала, и я выпрямилась, держа его обеими руками.

— Может, и не выстрелит, — сказал Блейк. Что-то темное сгустилось вокруг него, когда он поднял пистолет с пола. — Но я это сделаю. — Он направил его на Бобби.

Я тихонько ахнула от внезапного выражения его лица. Я чувствовала темноту, которая была непохожа ни на что, что я когда-либо чувствовал от него, даже в те дни, когда он больше всего надо мной издевался, и это было похоже на то, что я видела совершенно другого человека. Мой страх перед тем, что он может сделать, вернулся, только он был намного сильнее. Это был не тот Блейк. Этот парень… этот парень был способен убить человека.

Это был его шанс отомстить за Эмму, и теперь, с пистолетом в руке, у него была прекрасная возможность разобраться со своими похитителями. Я посмотрела на Лоуренса. Я не могла видеть, как двигалась его грудь. Что,если Блейк не воткнул нож ему в живот в целях самообороны? Что, если он пытался убить его?

— Блейк, что ты собираешься делать? — Спросила я паническим тоном, когда он сделал несколько угрожающих шагов в сторону Бобби. Его лицо было полно неразбавленной ненависти, зубы оскалились, когда он навис над ним. Мой желудок сжался от растущего напряжения. — Блейк, полиция приедет и разберется с ним. Так что, пожалуйста…

Он даже не слушал меня, сделав еще один шаг в сторону Бобби, дуло пистолета было всего в нескольких дюймах от его лица.

Наглое выражение лица Бобби наконец исчезло.

— Не делай ничего опрометчивого, ладно? — Сказал он ему. Он видел это и в глазах Блейка. Он видел, что Блейк способен прикончить его в одно мгновение. — Ты на самом деле не хочешь меня убивать. Так что опусти пистолет и…

Блейк прижал пистолет ко лбу Бобби и зарычал на него.

— Я хочу убить тебя, — сказал он голосом, который я не узнала. — Я хочу взорвать твой мозг так же, как Айзек сделал с Эммой. Я хочу убить вас всех.

— Блейк, пожалуйста, опусти пистолет. — Я неуверенно шагнула к нему.

Блейк ткнул Бобби в лоб пистолетом.

— Нет. Он должен умереть. Все они должны умереть.

Мое сердцебиение оглушительно отдавалось в ушах.

— Нет, не делай этого. Ты решил этого не делать. Их посадят на всю жизнь. Они будут наказаны.

Блейк прорычал.

— Нет. Этого недостаточно.

— Послушай девушку, Джонс. Не будь дураком.

— Дураком? Это звучит богато с твоей стороны. Сколько смертей на твоей совести?

Я сделала еще один шаг к нему, пистолет Айзека свободно болтался в моей руке.

— Не надо, Блейк. Ты не такой, как он. Ты гораздо больше, чем это. Пожалуйста, подумай о себе, о своем будущем. Подумай обо мне. Не делай этого. Пожалуйста, не делай этого.

Он просто посмотрел на Бобби, который стоял неподвижно, его рука сильнее сжала рукоятку пистолета, а палец дернулся над спусковым крючком. Его мышцы дрожали, и я ожидала, что он выстрелит в любую секунду…

Слишком быстро, чтобы я могла понять, пистолет вырвали из моей руки и прижали к моему виску.

— Брось пистолет, или она умрет, — хрипло сказал Айзек, схватив меня за плечо, чтобы удержать на месте.

Глаза Блейка расширились, когда он увидел пистолет Айзека. Он встретился со мной взглядом, затем снова посмотрел на пистолет, и его лицо исказилось от муки и страха, которые соответствовали моим. Меня затошнило от страха, от которого похолодели мои конечности.

— Ладно, — выдавил Блейк. — Ладно. Только не причиняй ей вреда. — Он бросил пистолет на пол и отошел от Бобби, и на секунду наши глаза встретились.

Айзек направил пистолет на Блейка и нажал на курок.

Я закричала.

Мир сузился до пули, которая попала в голову Блейка, так же, как она попала в Эмму, и ужасное и жуткое зрелище выбило из меня воздух.

Блейк упал на землю и остался там неподвижно, темная кровь текла с макушки по лицу. Так же, как у Эммы.

— НЕТ, — закричала я, опускаясь на колени. Ему выстрелили в голову. Он не двигался. Он вообще не двигался. — Нет, нет, нет, нет!

Вдалеке ревели полицейские сирены, но я не чувствовала ничего, кроме этого сокрушительного чувства в груди, которое распространялось по мне все больше и больше вдалбливая в меня боль. Он был мертв. Блейк был мертв.

Он мертв. Мертв. Мертв. МЕРТВ.

— Черт. Чертовы копы, — сказал Бобби, словно его голос доносился из конца темного туннеля. Его лицо было размытым, когда я посмотрела на него, как и все остальное вокруг, поскольку края моего зрения побелели. — Я пойду подготовлю машину, а ты избавься от девки.

Он выбежал из комнаты, и я посмотрела на Айзека, необычайно апатично, поскольку шок оторвал меня от реальности.

Айзек навис надо мной.

— Извини, сладкий пирожок, но веди себя хорошо на небесах, ладно? — Он подмигнул и направил на меня пистолет, и я закрыла глаза, слишком пустые.

Блейк мертв.

И я тоже умру.

Раздался выстрел, за которым последовал крик. Я дернулась, но боли не было. Я открыла глаза в замешательстве. Айзек упал на пол и отпустил пистолет, кровь текла из его живота. Я резко повернулся к Блейку и задохнулась. Пистолет был поднят в его руке, направлен в сторону, где мгновение назад стоял Айзек.

— Блейк!

Он был жив.

Я отбросила пистолет от Айзека, который свернулся в клубок и держался за живот, скуля от боли, а затем подползла к Блейку, осматривая огромную, ужасную рану на макушке. Отвратительное количество крови стекало по всему его лицу, делая его неузнаваемым. Я подумала что он умер и я вижу фантазию. Но Блейк был жив, и новые слезы потекли по моему лицу.

— Блейк, ты жив, — прохрипела я, хватая его за плечи.

Он опустил руку и посмотрел на меня со слабой улыбкой.

— С тобой все в порядке, — прошептал он, его глаза затрепетали. — Слава богу.

Я впилась пальцами в его плечи, чувствуя, что сейчас у меня начнется гипервентиляция.

— Нет, Блейк. Открой глаза. Не закрывай их.

Входная дверь распахнулась, и на пороге появились три офицера с оружием наготове.

— Полиция! — Сказал один из них, но остановился, увидев нас. — Мисс? С вами все в порядке?

Я взяла руку Блейка в свою.

— Пожалуйста, вызовите скорую, — быстро сказала я. — Этот парень, — я указала на Айзека, — выстрелил ему в голову!

Офицер что-то сказал по рации и вошел вместе с остальными, осматривая комнату.

— Скорая уже здесь. — Его коллега подошел, чтобы проверить Лоуренса, в то время как другой парень наклонился над Айзеком.

— Джесси… — выдохнул Блейк, его рука холодела в моей. — Я… я…

— Береги силы и не разговаривай, — сказала я ему, улыбаясь и смахивая слезы. — С тобой все будет в порядке. Просто держись. Скорая отвезет тебя в больницу, и с тобой все будет в порядке. Обещаю. Я здесь с тобой.

Он изо всех сил пытался открыть глаза, и когда он это сделал, тепло в них разбило меня, разбив мое сердце снова и снова.

— Ты молодец, Джесси… ты такая смелая.

Я вытерла еще больше слез, но они продолжали течь и течь.

— Так же, как ты. Ты спас меня.

Его губы боролись, чтобы удержать улыбку. Он попытался сжать мою руку, но его хватка была такой слабой.

— Я люблю тебя, — сказал он.

Он любит меня.

И вот тут я потеряла контроль. Я разрыдалась еще больше, всхлипывая, и я схватила его так, будто он собирался исчезнуть прямо сейчас. Парамедики ворвались в комнату с носилками и окружили нас, но я не хотела отпускать его. Я даже никогда не говорила ему этих точных слов.

— Я тоже люблю тебя, Блейк, — сказала я с искренней убежденностью, чувствуя, что уже слишком поздно. Его глаза закрылись сами собой, и его рука обмякла в моей. Моя паника утроилась. Нет, нет, нет, нет… Он должен был быть в порядке.

— Мисс, вам нужно двигаться, чтобы мы могли делать свою работу, — сказал кто-то, оттаскивая меня от Блейка, когда вокруг него собрались парамедики.

— Я так сильно тебя люблю, — пробормотала я, протягивая к нему руки, но ухватилась только за воздух. — Я люблю тебя, Блейк.

Не умирай.

Он не двигался. Он даже не дышал.

— Мы теряем его.

Нет.

— У него нет пульса.

Нет, нет, нет.

— Начинайте СЛР.

НЕТ.

Кто-то заставил меня сесть на диван и что-то сказал мне, но я ничего не слышала. Я не могла видеть ничего, кроме Блейка, и это было похоже на вечный холод, просачивающийся в каждую часть меня, и я больше не жила. Они продолжали сдавливать его грудь, и это движение повторялось вечно, пока они прикладывали к его груди электроды, которые были подключены к какому-то маленькому устройству рядом с ним.

— Пульса все еще нет.

— Примените дефибриллятор.

Все стало приглушенным, и, наблюдая, как они пытаются реанимировать его в бесчисленные секунды, которые пронеслись мимо, я потеряла всякую надежду. Он не просыпался.

Он был мертв.

Как будто кто-то задернул надо мной занавеску, и мир потерял всякий смысл.

ГЛАВА 28

Я уставилась на терапевта через стол, пока она что-то писала в своем планшете. Каждая минута приносила мне маленькие осколки боли. Я была в ее кабинете последние двадцать минут, но это было похоже на дни, особенно после того часа, который я провела с врачом скорой помощи, пока он меня осматривал. У меня был огромный, уродливый синяк, где Айзек толкнул меня локтем, но врач определил, что никаких дальнейших повреждений нет, поэтому мне не нужно было оставаться в больнице. Он отправил меня к терапевту на консультацию по выписке, но не раньше, чем я дала полиции подробное заявление о том, что произошло в том доме всего несколько часов назад, и это было похоже на новый раунд пыток.

Простого воспоминания обо всем этом было достаточно, чтобы задушить меня болью, которая, казалось, никогда не кончится. Я видела, как он умирает собственными глазами. Так же, как Эмма.

— Мне нужно его увидеть, — сказала я терапевту, желая поскорее уйти.

Она перевела взгляд со своего планшета на меня и вежливо улыбнулась.

— Я понимаю, но, пожалуйста, наберись терпения. Тебе нужно пройти полное обследование…

— Я в порядке. — Я была близка к тому, чтобы выскочить и пойти в палату Блейка.

— Могут быть психологические последствия…

— Нет, — настаивала я. К черту любезности.

Мне было плевать на любезности или на то, посчитает ли она меня отчаявшейся или нет. Мне было все равно после того, как я увидела, как любимый человек умирает и возвращается к жизни у меня на глазах. Не после того, как я сама чуть не умерла. Каким-то образом после всего этого все мои предыдущие неуверенности и сомнения теперь казались очень незначительными. Это не имело значения, когда я смотрела смерти в лицо. Это не имело значения, когда каждая моя секунда сейчас была подарком… подарком от Блейка, потому что он спас меня. Он спас мою жизнь, полностью проигнорировав свою, и мне казалось, что я никогда не смогу отплатить ему за это. Даже через миллион лет.

Больше не было никаких ограничений, которые удерживали меня от него. Больше не было стыда или неуверенности. Больше ничего не имело значения, кроме как быть рядом с ним и дарить ему всю любовь в этом мире, говорить ему, что я прощаю его за все и что он мне нужен.

Терапевт приятно улыбнулась.

— Ты можешь чувствовать себя хорошо, но нам нужно убедиться, что с тобой действительно все в порядке. У тебя очень велика вероятность получить психологическую травму после того, что ты пережила.

Мне хотелось рассмеяться над ней. Или просто смеяться. Смеяться, смеяться, смеяться. Мне хотелось смеяться с тех пор, как парамедики применили дефибриллятор и его сердце снова забилось после остановки. Он был фактически мертв. Целых две минуты он был мертв, но ущерб, нанесенный моему сердцу, был постоянным. Я очень хорошо знала боль от его потери сейчас, и это навсегда запечатлелось во мне. Я больше никогда не хочу его терять. Мне хотелось смеяться, пока боль и травма не станут лишь смутным воспоминанием.

— Да, конечно. Но можем ли мы сделать это позже? Вы можете анализировать меня сколько угодно, после того, как я его увижу.

Я не видела его с тех пор, как нас срочно отвезли в больницу. Я сидела рядом с ним в машине скорой помощи, держа его за руку, пока парамедики говорили о том, как ему повезло, что пуля чудесным образом прошла только по касательной головы, а не попала в нее, и все, о чем я могла думать, это веселая ирония, которая позволила ему продолжать жить. Если бы эта пуля прошла хоть немного ниже, она бы попала ему в мозг, и он был бы мертв.

Пузырьки смеха поднялись к моему горлу, но я подавила их, потому что знала, что если я начну смеяться сейчас, то разрыдаюсь и никогда не остановлюсь.

Пуля только задела часть его кожи, образовав рану на макушке, на которую потребовалось наложить пять швов, но, по словам врачей, она была несерьезной. У него произошла остановка сердца из-за хаотичного сердцебиения, вызванного шоком, но поскольку его быстро реанимировали, повреждений мозга, похоже, не было. Они упомянули, что будут держать его под наблюдением в течение нескольких дней, после чего его отпустят домой. Он будет свободен продолжать жить, как будто ничего не произошло.

Но это случилось, и это навсегда оставит на нас след. Нас заманили в ловушку, только на этот раз мы должны были преодолеть все вместе. И все будет хорошо. Так и должно было быть.

Она вздохнула и поправила очки на носу.

— Ладно. — Я вскочила со стула и поморщилась, когда тупая боль пронзила мой живот. — Но, — продолжила она, — надеюсь, мы продолжим наш разговор позже.

Я кивнула ей, уже уходя.

— Конечно.

Я едва вышла из ее кабинета, как меня обняли, и хриплый голос мамы наполнил мое ухо.

— С тобой все в порядке. Слава богу.

— Мама! — Я наклонилась к ней, не в силах больше сдерживать слезы. Я плакала в ее объятиях, ища ее тепла и поддержки, словно это было единственное, что защищало меня от ада этого мира. Я могла умереть, а они могли потерять меня…

Я схватила ткань ее куртки.

— Я люблю тебя, мама. Я так сильно тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю, милая. Я люблю тебя больше всего на свете. — Она поцеловала меня в макушку, всхлипывая вместе со мной.

Я встретила взгляд папы через плечо. Его обычно невозмутимое лицо теперь было картиной боли и страха.

— Мы приехали, как только нам позвонили, — сказал он, притягивая маму и меня к себе в объятия.

— С тобой все в порядке? Тебе больно? — Спросила мама, отступая, чтобы осмотреть меня на предмет травм.

— Да, я в порядке. Меня ударили в живот, но врач сказал, что это несерьезно.

— О, милая. — Она поцеловала меня в лоб.

Брови папы сошлись от беспокойства.

— Они сказали нам, что тебя похитили вместе с сыном мэра Джонса. Я только что говорил по телефону с Натаниэлем, который подтвердил это.

— Это правда. Они появились на школьной парковке и забрали нас.

Мама побледнела.

— На школьной парковке?!

— Почему они нацелились на тебя? — Спросил папа, принимая позу адвоката.

Я выдохнула и несколько раз шмыгнула носом, смахивая слезы. Как бы мне ни хотелось рассказать им все подробности, придется подождать. Мне нужно было увидеть Блейка.

— Это долгая история. Я расскажу вам позже, потому что мне нужно увидеть его сейчас.

— Его? — Спросила мама.

— Блейка. Он спас мне жизнь. Увидимся позже. — Я повернулась на каблуках, но потом остановилась и посмотрела на нее через плечо. — Это тот парень, о котором ты меня спрашивала. Это тот парень, которого я люблю.

— Что? — Одновременно сказали оба моих родителя, но я не стала вдаваться в подробности, бросившись в комнату Блейка.

Я только что свернула за угол, когда увидела Сару, Мелиссу, Кевина и Маркуса, идущих в мою сторону. Их обеспокоенные лица озарились облегчением, когда они увидели меня.

Мел указала на меня.

— Она не призрак! Она очень даже жива. Мы искали тебя везде!

Их вид вызвал новые слезы, напомнив мне обо всем, что я могла потерять.

— Вы здесь, — сказала я.

Сара обняла меня.

— Все в порядке. Мы здесь.

Мел, Кевин и Маркус присоединились к нам, сделав групповое объятие, и мы все начали смеяться. Мои друзья. Мои маяки в темноте.

— Спасибо, что пришли.

— Конечно, мы пришли, глупенькая! — Сказала Мел, когда мы расстались. — Кто бы мог подумать, что ты присоединишься к клубу «пострадавших» Сары? — Она покачала головой. — Эти ублюдки заслуживают того, чтобы их сварили в самой глубокой кастрюле с кипящей водой, а потом бросили крысам.

Сара сжала мое плечо.

— Теперь все кончено.

— С тобой все в порядке? — Спросил меня Кевин. — Они тебя обидели?

Я не могла им сказать, что мои физические раны не идут ни в какое сравнение с тем, что я чувствую внутри. Поэтому я просто сказала:

— Да, я в порядке, но как вы узнали, что я здесь?

— Ученик видел, как они заталкивали тебя в машину, — сказала Сара. — Он ворвался в спортзал и крикнул, что нам нужно вызвать полицию, потому что тебя и Блейка увезли, а директор Агуда позвонила в 911. Мы сразу же приехали сюда, когда узнали, что тебя нашли.

Так что вся школа знала об этом. Неудивительно, что снаружи были репортеры, которые пытались войти в больницу, чтобы узнать подробности.

— Я все еще не могу в это поверить, — сказал Маркус. — Я думал, этот ученик нас разыграл.

— Ты можешь представить себе выражение лица миссис Агуды, когда она услышала то, что он сказал, — сказала Мел. — Мы были на фестивале против издевательств, когда ее учеников похитили прямо у нее под носом! Я уже вижу, как она организует фестиваль против похищений, чтобы убедиться, что это не повторится.

— Что там произошло? — Спросила Сара с беспокойством на лице, которое удвоило боль, кипящую внутри меня.

— Правда ли, что Блейк умер и был возвращен к жизни? — Спросил Маркус, широко раскрыв глаза.

У меня заболела грудь. Я не хотела вспоминать этот момент. Я никогда не хотела говорить об этом моменте.

— Это правда, но давайте поговорим об этом позже. — Я продолжила идти к комнате Блейка. — Я иду к нему.

— Мы его видели, — сказала Сара, идя в ногу со мной.

— Видели? Как он?

— Сейчас с ним Хейден, Мейсен и Стивен. Он проснулся, и с ним все в порядке. Он спрашивал о тебе.

Мои слезы затуманили мне зрение.

— Он спрашивал? — Я ускорила шаги. Мне хотелось обнять его и никогда не отпускать. Мне казалось, что прошли недели с тех пор, как я видела его в последний раз, и мои ноги не могли нести меня достаточно быстро.

— Да. Он даже заплакал от радости за тебя и заказал сотню букетов красных роз, которые доставят тебе домой, — сказала Мел, театрально прижимая руку к груди.

Я закатила глаза.

— Серьезно?

Она серьезно посмотрела на меня.

— Клянусь, и никогда не надейся умереть.

Кевин поправил очки.

— Он разговаривал с офицерами, когда мы его видели.

— Парни, которые сделали это с тобой, сядут в тюрьму на очень долго, — сказал Маркус.

Я искренне на это надеялась. В отличие от Бобби Кью, который сейчас находится под стражей, Лоуренса и Айзека срочно доставили в больницу, но они находятся под наблюдением и будут переведены в тюрьму.

Я была рада, что Лоуренс не умер. Нож Блейка разорвал его печень, но парамедики успели оказать ему помощь до того, как он истек кровью. Что касается Айзека, пуля попала в селезенку, но это не было смертельно, хотя он потерял много крови. Они оба поправятся, но я хотела, чтобы они получили самое строгое наказание.

Мое сердцебиение ускорилось, когда мы достигли этажа Блейка.

— Я люблю тебя, — сказал он.

Его слова отразились в моем сознании, как фейерверк, облегчая боль. Ему удалось вырваться из ненависти и полюбить меня в ответ. Нам удалось найти дорогу друг к другу. И теперь, когда кошмар закончился, мы наконец-то были свободны, чтобы начать все сначала.

Я не стала стучать, потеряв дыхание, когда рывком открыла дверь и обнаружила его лежащим на больничной койке с бинтами на голове. Он улыбался, пока Стивен говорил, и это зрелище едва не заставило комок напряжения во мне лопнуть. На болезненный момент я увидела, как его подстрелили, он упал на пол и остался неподвижным в куче крови. Мое тело покачнулось на неустойчивых ногах, а зрение снова затуманилось.

Он жив. Жив.

Его взгляд встретился с моим, и острая боль пронзила мою грудь. Я едва осознавала всех вокруг нас. Я едва осознавала что-либо, когда бросилась к нему, схватила его за плечи и прижалась губами к его губам, как будто он собирался раствориться в любой момент.

Он немедленно ответил, его руки обхватили меня и притянули к себе так, что я села рядом с ним, а его губы прижались к моим. Я прижала его крепче, игнорируя боль в животе, ощущая лишь опьяняющий вкус его движения по моему языку.

Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя.

— Давайте дадим им немного уединения, — мне показалось, что я услышала голос Сары, но я не была уверена, потому что была полностью поглощена им.

Звуки удаляющихся шагов заполнили комнату, но мы так и не разорвали поцелуй. Я не могла остановить поток слез, как радостных, так и грустных. Все, что мне было нужно, это чтобы мы обрели хоть какой-то смысл после всего, что мы пережили.

Он удивил меня, когда обхватил мои щеки и поцеловал мою слезу, а затем еще одну, и еще одну. Мое сердце было так полно им.

— Ты умер. Ты действительно умер прямо передо мной, и я думала, что потеряла тебя навсегда, — закричала я, прижимаясь к его плечам.

— Ты не потеряла меня. Ты никогда меня не потеряешь.

Его пылкие слова вбили в меня счастье, и еще больше слез хлынуло, заливая все мое лицо.

— Как ты себя чувствуешь? У тебя болит голова?

— Да, но ничего серьезного.

Я издала сдавленный смешок.

— Ничего серьезного. Пуля задела твою голову. Не могу поверить, как тебе повезло. Очень повезло. — Я снова и снова хихикала, чувствуя, что нахожусь на грани истерики.

— Эй. — Он посмотрел мне в глаза с сокрушительной мягкостью во взгляде. — Эй, я в порядке. Странно, ведь эта пуля не нанесла никакого вреда, кроме как оставила ужасный шрам, но я думаю, что смогу с этим жить.

Он подмигнул и улыбнулся мне, но я не ответила ему, проведя глазами по каждому дюйму его лица. Он был покрыт синяками и небольшими порезами, и мне было больно даже смотреть на них.

— Ты в порядке? — Спросил он меня.

— Я в порядке.

Он покачал головой.

— Ты не в порядке. Иди сюда. — Он прижал меня к своему плечу, обхватил меня руками, и я погрузилась в него, ища его утешения и тепла, как будто это было единственное, что могло удержать меня в здравом уме в этот момент. Я дрожала, проливая безмолвные слезы.

— Я здесь, — прошептал он мне в волосы, гладя их. — Все кончено, и все будет хорошо.

Я схватила его за плечо.

— Это я должна это сказать. Посмотри на меня. Я только ныла и плакала, пока ты проходил через гораздо худшее…

— Эй. — Он заставил меня посмотреть на него и мягко улыбнулся. — Не беспокойся обо мне. Ты можешь плакать, сколько хочешь. — Он провел большим пальцем по моей щеке. — Я буду здесь, чтобы позаботиться о тебе.

Его слова открыли плотину, и я не смогла удержаться от новых слез. Я плакала и плакала, пока он медленно качал меня на руках, весь этот страх, боль, беспокойство и стресс вытекали из меня. Все закончилось. Этот ужас закончился.

Мои слезы давно прекратились и высохли, но он не отпускал меня. Невиданный ранее покой охватил меня. Я не собиралась сдаваться. Он не собирался умирать.

— Я так волновался за тебя, — сказал он. — Я был напуган до смерти, когда Айзек пошел искать тебя, но я ничего не мог сделать, чтобы остановить его, потому что Лоуренс прижал меня к полу.

Я откинулась назад, чтобы посмотреть на него.

— Что там произошло? С Лоуренсом?

— Он попытался отобрать у меня нож, но потом Бобби вытащил свой пистолет, и я понял, что должен действовать быстро, если не хочу оказаться мертвым. Мне пришлось использовать свой нож. Это был единственный способ освободиться и дать отпор, прежде чем Бобби убьет меня. Ты видела остальное. Что случилось с Айзеком?

Я глубоко вздохнула и рассказала ему, как я использовала веревку, чтобы защитить себя.

— Я боялась, что убил его, Блейк. Я боялась, что зашла слишком далеко.

Он с благоговением наблюдал за мной, легкая улыбка мелькнула на его губах.

— Но ты этого не сделала. Ты просто защищалась. Ты ничего плохого не сделала. — Он взял мою руку и прижался к моей ладони губами. — Я так горжусь тобой, Джесси. Ты была очень сильной и смелой там.

Моя грудь надулась от взгляда в его глаза. Казалось, что я сплю, только на этот раз не было кошмаров. Просто сладкие сны, которые подпитывали меня надеждой, что завтра будет новый день, лучший день.

Я наклонилась и коснулась его губ своими. На этот раз наш поцелуй был медленным и сладким, наши губы нежно соприкасались друг с другом, и я наслаждалась моментом.

Я была вся в его тепле, когда отстранилась.

— Ты спас мне жизнь. Я не думаю, что когда-либо смогу достаточно отблагодарить тебя за то, что ты для меня сделал.

Он оставил небольшой поцелуй на моем лбу.

— В этом нет необходимости. Я бы сделал это снова.

Он сделал бы это снова.

Я просто смотрела на него, глубина его жгучих серых глаз притягивала меня. Как все изменилось между нами. От врагов к этому. От человека, которого я боялась и ненавидела больше всего, к человеку, которого я люблю и в котором нуждаюсь больше всего. Я хотела, чтобы он знал, что он заставил меня чувствовать. Я хотела, чтобы он знал, что меня не смущает наше прошлое. Я хотела рассказать ему все.

— Я люблю тебя, — начала я. — Все это время я боролась с этим с притяжением, но не могла его победить. Я думала, что закончу школу, уеду из Энфилда и забуду о тебе, но я не хочу забывать о тебе. Я не хочу быть вдали от тебя. Я отпустила наше прошлое. Я держала обиду все это время и напоминала себе, какой ты плохой, но ты изменился, и то, что ты сделал для меня в том доме… нет, с того момента, как ты встал под пистолет Айзека, чтобы защитить меня на школьной парковке, я никогда этого не забуду. А теперь я просто хочу быть рядом с тобой и любить тебя. Я просто хочу сделать тебя счастливым. И я… — Я положила руку ему на щеку и нежно провела большим пальцем по одному из порезов, которые портили его щеку. — Я прощаю тебя. За все.

Его глаза метались между моими, пока он молча изучал меня без улыбки на лице, и затянувшееся молчание играло с моими нервами.

— Скажи что-нибудь, — я издала бездыханный смешок.

— Тебе потребовалось некоторое время, — сказал он с улыбкой и озорным блеском в глазах.

Я подняла брови, когда слабый румянец покрыл мои щеки, но затем его взгляд смягчился.

— Все в порядке. Мне тоже потребовалось некоторое время. — Он наклонился и прижал мою нижнюю губу к своей, потянув ее один раз, прежде чем поцеловать. — Мне потребовалось некоторое время и этот чертов пистолет, направленный тебе в голову, чтобы понять, что ты самое важное для меня. Ничто не имеет значения, кроме тебя. — Он запустил пальцы в мои волосы. — Все это время я так зациклился на своем прошлом, что даже не замечал, что упускаю. — Он прислонился своим лбом к моему. — Я упускал лучшее, что случалось со мной, и я почти потерял это. Я почти потерял тебя. — Он уткнулся в мой нос. — Но больше нет. Я не оставлю тебя. Никогда.

Сладкая боль разлилась в моей груди, когда тепло и счастье завладели каждым дюймом меня. Счастливая мелодия сформировалась в моем сознании, играя в быстром темпе, который соответствовал моему быстрому сердцебиению. Я не могла отвести взгляд от его глаз, которые говорили мне так много, чувствуя тепло, которое помогало развеять вечно сокрушительное чувство его смерти.

Он был здесь, он был жив. Не мертв. Больше нет.

Слишком подавленная своими чувствами к нему, я прижалась губами к его губам и схватила его за больничную рубашку. Я чувствовала, что ни одного поцелуя никогда не будет достаточно. Я собиралась целовать его снова и снова, день за днем, и осыпать его любовью, которую мое сердце умоляло меня дать ему.

— Спасибо, что простила меня, — сказал он между поцелуями. — Спасибо, что ты такой хороший человек.

Он держал меня за затылок и углубил наш поцелуй, и это было все, что мне когда-либо было нужно, и даже больше.

— Ты меня зацепила до глубины души, Джесси, и я люблю каждую секунду этого. — Он убрал мои волосы с шеи и поцеловал меня под ухо. Я удовлетворенно вздохнула, закрыв глаза. — Я не могу выкинуть тебя из головы. — Он еще раз нежно поцеловал меня в шею. — Я не могу перестать думать о тебе или о том, когда я снова тебя увижу. — Он отстранился. — Ты — все, о чем я могу думать в эти дни, и мне было противно, что я даже ничего не мог сделать. Как будто мои руки снова были связаны, потому что я должен был все исправить и отомстить за Эмму.

— А как насчет сейчас? Ты хотел их смерти. Ты… ты чувствуешь, что подвел ее?

Он посмотрел в окно в вечернюю темноту. Его брови нахмурились, когда он задумался о чем-то. Уголки его губ медленно изогнулись.

— Нет. Ты была права. Она бы не хотела, чтобы я разрушил или пожертвовал своей жизнью. Она бы хотела, чтобы я был счастлив. А я счастлив, потому что у меня есть ты. — Он посмотрел на меня. — Я бы предпочел видеть их мертвыми, это правда, но они получат то, что заслуживают, потому что я собираюсь убедиться, что они отбывают пожизненное.

— Как ты собираешься это сделать?

— У моего отца есть связи. Не составит труда убедить судью приговорить их к пожизненному заключению без права досрочного освобождения, и в худшей тюрьме штата. Там может произойти много отвратительных вещей, которые заставят их «пересмотреть свой жизненный выбор», — сказал он, цитируя слова Бобби Кью. Он ухмыльнулся, и я увидела ту же жестокость, которую я видела, когда он держал Бобби под дулом пистолета. — Думаю, видео, которое я хранил все это время, будет не просто мучительным напоминанием о тех днях. Оно пригодится в качестве доказательства.

— Я просто рада, что они больше не смогут причинить никому вреда. — Я погладила его по щеке и улыбнулся. — Все кончено.

Он улыбнулся мне в ответ.

— Для них все кончено… но для нас это только начало.

Мое сердце сжалось. Мои губы изогнулись в еще большей улыбке, но затем дверь распахнулась, и шквал вопросов заполнил комнату. Я отскочила от кровати Блейка, словно меня поймали с поличным, когда его родители проталкивались сквозь толпу репортеров с камерами и микрофонами, которые толпились в коридоре у комнаты Блейка.

— Мэр Джонс, что вы можете сказать о похищении?

— Мэр Джонс, правда ли, что вашего сына похитили четыре года назад?

— Сэр, мы слышали, что вашего сына застрелили в голову. Это правда?

— Он жив?

— Нет, вы смотрите на вампира, — тихо сказал Блейк с усмешкой.

Сотрудник службы безопасности держал его родителей отдельно от репортеров, заслоняя их, когда они вошли внутрь. Репортеры проталкивались вперед, чтобы сделать несколько фотографий, но сотрудник службы безопасности не позволил этого сделать.

— Камеры запрещены, — сказал он, не давая одному из репортеров войти. — Вам не разрешено входить. Отойдите назад. — Он закрыл дверь, оставив Блейка, его родителей и меня в неловком молчании, пока они смотрели на меня. Я покраснела.

— Здравствуйте, — тихо сказала я, чтобы сломать лед, и слегка помахала им рукой.

— Джессика Меттс? — Спросил Натаниэль.

— Ты вернулся из Хартфорда, чтобы увидеть меня, — сказал Блейк, его лицо было пустым. — Сюрприз, сюрприз.

Даниэла и Натаниэль подошли к его кровати и остановились с другой стороны, обмениваясь взглядами между Блейком и мной.

— Мы должны были вернуться завтра, но как только нам позвонили, мы приехали как можно быстрее, — сказала Даниэла.

Она была воплощением спокойствия, как всегда. На ее лице не было никаких морщин, когда она смотрела на сына, ничего не было. Если бы на ее месте была моя мать, она бы уже рыдала. Однако я могла заметить намек на боль в глубине этих серых глаз, так сильно напоминавших мне Блейка.

— Как ты держишься? — Спросил его Натаниэль.

Блейк изобразил скуку.

— Как видишь, я цел, так что не расстраивайся из-за меня так сильно. — Его сарказм заставил их нахмуриться.

— Мы беспокоимся о тебе, сынок, — сказал Натаниэль. — Ты мог умереть. — Он покачал головой и на несколько мгновений закрыл глаза в необычном и кратком проявлении уязвимости. — И подумать только, что те же самые люди снова похитили тебя. Это смешно!

— Но на этот раз ты не сможешь скрыть это от общественности, — парировал Блейк с сардонической улыбкой на лице. — Мне жаль твою репутацию, папа, но на этот раз ты не сможешь ее сохранить. Интересно, что скажут СМИ, когда узнают, что ты хотел сохранить все в тайне.

— Ты прекратишь вести себя так, Блейк? — Спросила его мать. — Мы тебе не враги. Мы сделали то, что считали лучшим для нашей семьи, что было бы лучшим для тебя. Ты разваливался… — Она посмотрела на меня, останавливаясь, прежде чем сказать то, что собиралась сказать. — У тебя появились некоторые проблемы после этого, и было бы хуже, если бы весь город сплетничал о тебе. Это было бы постоянным напоминанием для тебя.

Блейк скривил губы.

— Как трогательно. Ты сделала все это для меня. — Он закатил глаза. — И ты можешь сказать, что это такое. Она знает, что у меня ПТСР.

Даниэла едва заметно вздохнула. Ее глаза незаметно расширились, когда она меня оглядела.

— Ты сказал ей? — Теперь она смотрела на меня по-другому, как будто видела меня впервые, и я почти могла видеть, как крутятся колесики в ее голове. — Почему ты здесь?

Я почувствовала, как сильно краснею под их пытливыми взглядами.

— Я…

— Почему она здесь? — Спросил Блейк, уставившись на них. Он взял меня за руку. — Она здесь, потому что она моя девушка.

Девушка. Я уставилась на него. Брови Натаниэля поднялись.

— Твоя девушка?

Блейк мягко улыбнулся мне. Мне было жарко и так стыдно перед его родителями, но это не помешало моему счастью.

— Да, девушка. — Он не отводил от меня взгляд, улыбаясь. — И я люблю ее.

Это было официально. Мое сердце могло разорваться в любой момент.

Он посмотрел на них, прищурившись.

— Какие-то проблемы?

Даниэла и Натаниэль обменялись неловкими взглядами.

— Нет. — Натаниэль заговорил первым. Он прочистил горло. — Нет, совсем нет.

— Хорошо, — ответил Блейк и сжал мою руку, его глаза радостно заблестели, когда он посмотрел на меня. — Потому что я не хотел бы, чтобы было по-другому.

ГЛАВА 29

В понедельник, казалось, весь город знал, что сына мэра похитили во второй раз. Средства массовой информации сошли с ума, пытаясь как можно больше узнать о прошлом Блейка, а заголовки, рассказывающие об обоих похищениях, казались бесконечными. Люди были шокированы, узнав, что Блейка похитили, когда ему было всего четырнадцать лет, вместе с его девушкой, которую изнасиловали и жестоко убили, что вызвало общественное возмущение.

Новостные агентства жаждали драм поэтому, когда они узнали, что во втором похищении также замешана девушка, это было похоже на предложение крови акулам, привлекающее их нежелательное внимание ко мне. Репортеры звонили весь день, пытаясь взять у меня интервью, но мама отказывала каждому из них. Ко вторнику она не могла выносить постоянно звонящий в нашем доме телефон, поэтому она отключила устройство и проклинала журналистов или, как она их называла, стервятников — шестью способами до воскресенья.

Мэр поспешил провести пресс-конференцию, чтобы попытаться уменьшить ущерб, который это могло нанести его репутации. Он утверждал, что им нужно было сохранить первое похищение в тайне, потому что они боялись за безопасность своего сына, что только породило больше вопросов, однако он умело уклонился от них. Говоря о Бобби Кью, Айзеке и Лоуренсе и о долгом времени, которое они проведут в тюрьме, он закончил обещанием, что сделает все возможное, чтобы они получили заслуженное наказание, за что получил взрыв громких аплодисментов.

То, как легко Натаниэль справился с общественным возмущением, было отвратительным, и мне было жаль, что отец Блейка не мог быть тем, кто также легко заботился о своей семье больше, чем о своем публичном имидже. Блейк не придавал этому большого значения, поскольку он уже привык к этому, но это только заставило меня еще больше захотеть показать ему, что его любят и о нем заботятся. Он не был одинок в этом мире. Больше нет.

Поскольку мы были на весенних каникулах, я использовала свободное время, чтобы провести его с Блейком и поработать над своей музыкой. Мой разум снова и снова прокручивал сцены из того дома, и моя музыка помогла мне отключиться от этого хотя бы на время. Она помогла мне забыть темную сторону этого мира, которую я больше никогда не хотела испытывать. Однако я не могла остановить слезы, когда играла на своей гитаре, позволяя всем этим негативным чувствам вытекать из меня, прежде чем они съедят меня заживо.

Я плакала и плакала, приветствуя каждый новый вдох сильнее, чем когда-либо. Я могла видеть многие вещи в новом свете и ценить то, что у меня было, что подпитывало мои силы, чтобы следовать за своими мечтами, как бы тяжело это ни было. Шаг за шагом.

Ночью воспоминания раскрывались перед моими глазами, как кинолента. Эмма. Блейк. Я. Потерянные и разбитые мечты. Вторые шансы. Но у меня был ночной звонок Блейка, который помог мне справиться с плохими чувствами. Почти через час его глубокий голос убаюкивал меня, погружая в сон без сновидений, и все было почти так, как будто ничего не произошло.

В четверг вечером я отредактировала и загрузила видео моего сольного выступления на YouTube, сразу после того, как сменила название своего канала с Валери на Джесси, используя прозвище Блейка для меня в качестве нового сценического имени. Я наконец-то открыла себя публике, и, наблюдая за загрузкой и воспроизведением видео на моем экране, я почувствовала странную смесь предвкушения и облегчения. Я сделала еще один большой шаг вперед после своего фестивального сольного выступления, и это было только начало.

Следующим шагом будут живые выступления, и у меня уже были планы на лето. Мой живот скручивало, когда я представляла это, но все волнения того стоили. Огромное удовольствие выступать перед публикой только, ради того, чтобы видеть их лица, когда они погружаются в мою музыку.

Я улыбнулась.

Однажды. Однажды я сделаю это.

Зазвонил мой новый телефон, и моя улыбка стала шире, когда я увидела имя Блейка.

— Привет, — сказала я, опускаясь в кровать и устраиваясь на подушках.

— Я только что посмотрел твое видео. Ты выглядишь как ангел, когда поешь.

Я взвизгнула и покраснела. Мне захотелось прижать телефон к груди.

— Ты правда так думаешь?

— Да. Все твои просмотры? Половина из них от меня.

Я хихикнула. Накануне вечером я рассказала ему о своем канале и о своей мечте стать певицей, и он часами просматривал мои видео и ставил лайки. Он поддразнил меня, сказав, что я сейчас обмочусь от того, как я взволнована каждый раз, когда он нажимает на новое видео, но трудно не быть на седьмом небе от счастья, когда он быстро становится моим фанатом номер один. Он даже попросил меня отправить ему одну из моих песен, чтобы он мог использовать ее в качестве рингтона для моих звонков.

— Я просто рада, что у меня вообще есть просмотры. Я так нервничала, когда выкладывала его.

— Не надо. Я уверен, что всем понравится. Мне скоро придется отбиваться от твоих поклонников.

Я начала смеяться и не могла остановиться.

— Уже ревнуешь?

— Ничего не поделаешь, когда у меня такая привлекательная и талантливая девушка.

Вот и снова он восхищается мной. Я не могла стать счастливее, и моя тоска по нему пульсировала сильнее. Мы виделись только сегодня утром, но казалось, что прошло уже несколько дней, и я скучала по нему. Я никогда не думала, что быть его девушкой будет так, так хорошо. Мне все еще приходилось щипать себя, чтобы доказать себе, что я не сплю.

— Сегодня так много комплиментов от тебя.

— Это проблема?

Я улыбнулась.

— Нет, я просто чувствую, что ты скоро меня избалуешь.

— Я бы не возражал.

— Я скучаю по тебе.

— Я тоже скучаю по тебе. Я не могу перестать думать о тебе. Но ты и так это знаешь. — В его голосе была хриплость, которая подчеркивала его слова, и у меня возникло сильное желание целоваться с ним, пока мы оба не задохнемся и не потеряемся друг в друге.

— Не навредит услышать это снова. — Раздался стук в дверь. — Подожди секунду, — сказала я Блейку и села. — Да?

Мама заглянула внутрь.

— Ты можешь спуститься? Папа и я хотим поговорить с тобой. — Она выглядела серьезной, с едва заметной улыбкой на губах.

— Конечно. Я буду через минуту. — Она кивнула и закрыла дверь. — Блейк, мне нужно идти. Мои родители хотят поговорить со мной о чем-то.

— Хорошо. Поговорим позже.

У меня в груди потеплело. Я уже с нетерпением этого ждала.

— Не могу дождаться.

Я встала, как только отключилась и оставила телефон на кровати. Мне было интересно, о чем они хотели поговорить.

Когда меня выписали из больницы, они усадили меня в гостиной для долгого разговора о похищении. Мама и я расплакались, когда она обняла меня и держала, пока я делилась самыми ужасными подробностями. Я никогда не видела их более напуганными, и я хотела, чтобы им не пришлось проходить через это. Я не хотела думать о том, как бы они себя чувствовали, если бы со мной что-то случилось. Возможно, они были слишком строги и беспощадны в некоторых аспектах моего воспитания, но они любили меня больше всех на свете, и я знала, что, несмотря ни на что, я никогда не буду одна. Они всегда будут со мной.

Они сидели на диване, когда я вошла в гостиную.

— Что случилось?

Они переглянулись.

— Вчера вечером мы с папой обсуждали твое решение по поводу колледжа.

Я замерла на полпути.

— Ладно. — Я опустилась в кресло рядом с диваном и сцепила руки на коленях. Они не смотрели с упреком, но это не уменьшило моего внезапного беспокойства. Вдруг они хотят сказать что не поддержат меня с расходами?

Губы мамы изогнулись в крошечной улыбке. Морщины беспокойства, казалось, прорезались на ее лбу с воскресенья, и казалось, что она постарела на несколько лет за несколько дней.

— Мы поддержим тебя доченька.

Я была уверена, что, должно быть, неправильно ее поняла.

— Что?

Папа улыбнулся мне. Темные круги под его глазами были такими же, как у мамы. Они оба выглядели так, будто не сомкнули глаз прошлой ночью.

— Мы поддерживаем твое решение поступить в музыкальный колледж, — сказал он.

Я уставилась на них.

— Правда?

Мама кивнула.

— Да. — Ее улыбка исчезла, уступив место боли. — Мы хотим для тебя только лучшего, но не ценой твоего счастья. То, что произошло в воскресенье… — Она вздрогнула. — Это открыло нам глаза. Ты была права. Жизнь слишком коротка и непредсказуема, чтобы ты упускала свои возможности. Мы слишком сильно давили на тебя, даже не спросив, чего ты хочешь.

— Мы хотим, чтобы ты была счастлива, Джесс, — сказал папа. — И если профессия юриста сделает тебя несчастной, мы не будем заставлять тебя это делать. Главное, чтобы ты была в безопасности, здорова и счастлива.

Мое сердце бешено забилось в груди, когда я посмотрела на них.

— Вы действительно так думаете?

Мама наклонилась ко мне и положила свою руку поверх моей на моих коленях. — Да. И нам давно пора начать верить, что все будет хорошо, какой бы путь ты ни выбрала, не так ли, Оуэн? — Она посмотрела на папу с улыбкой.

— Это верно. У тебя необыкновенный талант, так докажи нам, что мы не правы. Докажи, что тыможешь создать будущее для себя. Борись и с хорошим, и с плохим.

— И не беспокойся о деньгах, потому что мы поможем тебе с ними, насколько сможем, — добавила мама, заставив мое сердце биться еще быстрее. — Следуй за своими мечтами, дорогая. Сделай так, чтобы мы гордились тобой.

— Спасибо, спасибо, спасибо! — Взвизгнула я от волнения и крепко обняла ее. — Вы лучшие! — Завизжала я еще громче, обнимая папу. — Я заставлю вас гордиться. Вот увидите.

Я не могла перестать улыбаться, подпрыгивая, как маленький ребенок. Они позволяли мне следовать за своими мечтами. Я почти ожидала, что кто-то скажет мне, что это ранняя первоапрельская шутка, но они были серьезны, и это было правдой.

— Я люблю вас, — сказала я им.

Мама поцеловала меня в макушку.

— Мы тоже тебя любим.

— Но если ты однажды передумаешь и решишь стать юристом, ты сможешь прийти работать в мою фирму в любое время, — добавил папа.

— Конечно. Спасибо, — сказала я, но в глубине души я знала, что никогда не собьюсь со своего пути.

— И иногда приводи Блейка к нам домой, — сказала мама с усмешкой, подмигивая мне. — Мы бы хотели узнать твоего парня получше.

Я простонала.

— Мам, нет! Это так неловко.

— Этот мальчик спас тебе жизнь, Джесс, — сказал папа. — Меньшее, что мы с Джули можем сделать, это поблагодарить его лично.

Я вздохнула.

— Ладно. Я приглашу его к себе на днях. Только не допрашивайте его слишком много, ладно?

Мама изобразила шокированное изумление.

— Мы бы никогда! — И она заулыбалась.

— Да, конечно. — Я притворилась раздраженной, но на самом деле я была счастлива. У меня была их поддержка и одобрение.

В конце концов, все складывалось хорошо.

Мы с Блейком вернулись в школу сразу после весенних каникул, в понедельник, и было такое ощущение, что все глаза были прикованы только к нам. Куда бы я ни пошла, люди шептались и наблюдали за мной, и особенно, когда я была с Блейком. Они хотели узнать подробности нашего похищения, и некоторые из них даже спрашивали Блейка, видел ли он какие-нибудь огни или свое тело сверху в каком-то странном внетелесном опыте, когда он умер, глядя на него, как на какое-то мифическое существо.

Как будто этого было недостаточно, вся школа знала, что мы с Блейком встречаемся, и это была горячая сплетня. Девочки не переставали пялиться на меня, и я чувствовала себя все более неловко с течением дня.

— Ты хотела исчезнуть, когда все узнали, что вы с Хейденом вместе? — Спросила я Сару по пути в кафетерий, переводя взгляд с нее на него. — Потому что люди пялятся на меня. Очень много.

— Да, — ответила она. — Было неловко, но в конце концов они перестали так сильно пялиться.

— Так сильно, да? — Я нервно усмехнулась.

— Не обращай на них внимания, — сказал мне Хейден своим ровным тоном. — Они просто завидуют.

Я вздохнула.

— Я не уверена в этом.

— Что ты имеешь в виду? — Спросила Сара.

— Я знаю, что не должна так себя чувствовать, но я… — я покраснела. — Я чувствую себя неуверенно как девушка Блейка. То, как на меня смотрят некоторые девушки… как будто он заслуживает кого-то гораздо, гораздо красивее.

— Ты права, — сказал Хейден, и я, смущенно посмотрела на него, но затем он продолжил: — Ты не должна так себя чувствовать. — Моя грудь сдулась от облегчения. — Потому что Блейку все равно. Ты ему нравишься такой, какая ты есть, и кого волнует, что думают другие?

Мой румянец усилился. Я знала это. Я делала маленькие шаги, когда дело касалось принятия себя и бодипозитива. Я знала, что время от времени у меня будут неудачи, но я больше не собиралась позволять им тянуть меня вниз. Я двигалась вперед и знала, что однажды, независимо от того, наберу ли я больше или меньше фунтов, я полюблю свое тело таким, какое оно есть.

— Я знаю. Мне просто нужно научиться игнорировать все их взгляды и злые комментарии.

— Я видела, как он смотрит на тебя, — сказала Сара, ее глаза заблестели. — Поверь мне, он без ума от тебя.

— Ты права, — сказал Блейк позади нас, обнимая меня и притягивая к себе. Я откинулась назад, мой пульс начал колотиться.

Блейк любил обниматься. Он использовал любую возможность, чтобы коснуться моих волос, поцеловать меня в лоб или обнять меня, и ему нравилось, когда я сама начинала целовать. Вот почему я быстро поцеловала его в губы через плечо, более чем осознавая, что на нас со всех сторон устремлены дюжина пар глаз.

— И тебе привет, — сказала я ему. Я заметила более темный оттенок его глаз, когда он посмотрел на мои губы. На нем была черная кепка, которая скрывала повязку, закрывавшую его рану, и это только делало его восхитительные серые глаза еще более заметными в тени. Прежняя бледность его лица сменилась здоровым цветом, а синяки на щеках поблекли и стали редкими. Невероятно, как быстро он вернулся в нормальное состояние, всего за неделю.

Он посмотрел на блондинку рядом с нами, которая уставилась на него с открытым ртом.

— На что ты смотришь? — Рявкнул он. — Ты никогда не видела, как двое людей целуются? — Она покраснела и поспешила прочь.

Хейден посмотрел на Блейка с изумлением.

— Я процитирую тебя, — протянул он. — Вы, возможно, захотите трахнуть друг друга позже, когда не будет зрителей.

Блейк крепче обнял меня.

— Иди на хуй, принцесса.

Хейден прищурил свои темные глаза.

— Хочешь сказать это снова со сломанной челюстью?

— Больше никаких травм, ладно, ребята? — Сказала Сара, прежде чем поцеловать Хейдена в щеку. — Сначала ты, когда попал в аварию и тебя избили выкинув, а теперь Блейк. Вы оба уже достаточно натерпелись.

Хейден что-то сказал, но я его не услышала, потому что слова «выкинув» застряли у меня в голове. Только сейчас я вспомнила, что Блейк все еще в банде, и чтобы выбраться, если он захочет, его тоже изобьют и выкинут. Это был единственный способ, которым Ти, главарь их банды, позволил бы ему уйти.

У меня сжалось сердце. Я украдкой взглянула на Блейка и впилась ногтями в свои внезапно похолодевшие ладони. Я не могла его потерять. Ни за что.

Еще больше глаз устремилось на нас, когда мы вошли в столовую, но я едва ли их замечала. Кевин и Маркус ждали нас за нашим столиком, и я помахала им, изображая энтузиазм.

— С тобой все в порядке? — Тихо спросила меня Сара.

Я притянула ее поближе, позволив Блейку и Хейдену первыми встать в очередь, и прошептала ей на ухо:

— Неужели нет другого выхода из банды, кроме как…?

Она нахмурилась, когда ее осенило понимание. Она посмотрела на Блейка.

— Он сказал, что хочет уйти?

— Он не сказал, но если он это сделает, ему придется через это пройти, верно?

Она вздохнула. Мы остановились позади Блейка и Хейдена, которые разговаривали друг с другом, но недостаточно близко, чтобы услышать наш шепот.

— Он может уехать из Энфилда. Мы заканчиваем учебу через два месяца, так что это может быть его шансом сбежать отсюда, пока они не забудут о нем.

Я прикусила губу и без всякого интереса посмотрела на выбор еды. Я уже потеряла аппетит.

— Но это большое «если». А что, если они никогда о нем не забудут? Ему придется прятаться вечно? А что, если они будут ждать, пока он вернется, и накажут его за то, что он ушел? А что, если…

— О чем ты говоришь? — Спросил Хейден, глядя на меня через плечо, и я покраснела.

— Ни о чем, — сказала я. Сейчас я не хотела об этом говорить. Я встретилась взглядом с Блейком, не уверенная, услышали ли они что-нибудь.

Всегда была вероятность, что Блейк не захочет покидать банду. Он сказал, что его никогда не волновал колледж, и если его жизнь в банде даст ему механизмы преодоления его посттравматического стрессового расстройства, он, скорее всего, останется там. Я не знала, как к этому относиться.

Мы взяли еду и продолжили идти к нашему столику. Кевин и Маркус были в середине своего разговора о супергероях Marvel, когда мы подошли.

— Супергерои скучные, — заявил Хейден, ставя поднос на стол и садясь напротив них.

Я села между Блейком и Сарой. Это был первый раз, когда Блейк сидел за нашим столом, что сделало что-то необычное для моего сердца. Это был такой прогресс по сравнению с тем, что было всего несколько недель назад.

— Они не скучные. — Маркус отправил кусок стейка в рот. — Капитан Америка рулит. И он суперсексуальный. — Он подмигнул Кевину.

Кевин покраснел и поправил очки.

— Да. Крис Эванс, он-он услада для глаз.

Блейк закатил глаза.

— Скарлетт Йоханссон — услада для глаз.

Я уставилась на него. Неужели все парни были от нее в восторге? Она была всем, о чем говорили мои кузены. Она и Меган Фокс.

— Правда?

Он пожал плечами, посмеиваясь над моим выражением лица.

— Что? Она даже напоминает мне тебя, хотя ты намного, намного горячее ее. — Он подчеркнул это, проведя кончиком пальца по моему рту, прежде чем поцеловать меня, медленно и горячо.

Рядом с нами раздался стон, и я подняла глаза, чтобы увидеть, как Мейсен закатил глаза, прежде чем он, к моему удивлению, плюхнулся рядом с Маркусом и опустил поднос на стол, как будто всегда здесь сидел.

— Киска, — сказал он Блейку, но в его поведении не было обычной небрежности или самоуверенности. Он был зол. — И что теперь? Мы будем сидеть здесь с вашими цыпочками? — Он посмотрел на Блейка и Хейдена с более чем очевидным неудовольствием на лице. — Киски.

Хейден сердито посмотрел на него, сжав кулак на столе.

— Никто не заставляет тебя здесь сидеть, так что иди на хер, если тебе не нравится.

— Что с тобой происходит? — Спросил Блейк его. — Ты вчера вечером не дрочил или что?

Я покраснела, взглянув на Сару, Кевина и Маркуса. Они тоже выглядели смущенными, наблюдая за этим взаимодействием.

Мейсен вонзил вилку в еду.

— Это ваша сумасшедшая. Она заслужила то, что получила.

— Наша? — Спросила я, надеясь, что он на самом деле не имеет в виду Мел.

Он посмотрел на меня так же, как когда я помогала Эли с яблоками.

— Ваша сумасшедшая подруга Мелисса.

— Она не сумасшедшая, — сказала Сара.

Я нахмурилась.

— Что случилось?

— Что случится, так это то, что я убью этого дегенеративного придурка медленно и мучительно, и буду наслаждаться каждой секундой этого, — сказала Мел, появляясь позади Мейсена с руками на бедрах. Она посмотрела на нас. — Что он делает за нашим столом? Ему лучше телепортироваться, иначе я пойду куда-нибудь поем одна.

Мейсен вскочил на ноги и уставился ей в лицо.

— Заставь меня. Не то чтобы ты могла что-то сделать теперь, когда тебя отстранили.

Что он сказал?

— Ладно, что происходит? — Спросила Сара, уже вставая.

— Тебя отстранили? — Спросил я Мел высоким голосом.

— Конечно, ее отстранили, — презрительно усмехнулся Мейсен. — Вот что она получила за то, что ударила Стивена и вела себя агрессивно.

Ого, ого, ого.

— Что? — Тупо спросила я. Она снова ударила своего брата?

Мел посмотрела на меня, ее черты на мгновение потемнели от обиды, прежде чем она заставила себя взять в руки.

— Стивен кое-что сказал, и я просто сорвалась.

Мейсен усмехнулся.

— Она просто «сорвалась». — Он сделал воздушные кавычки, злорадствуя. — Да, конечно. Жаль, что директор появилась именно тогда.

Она посмотрела на него, оскалив зубы. Она была готова ударить его, но потом оглядела кафетерий. Новые дежурные, казалось, были готовы вмешаться в любой момент, так что если она что-то сделает, то только ухудшит ситуацию.

— Нет, жаль, что тебе пришлось явиться с ней и все усугубить, — сказала она Мейсену. — Ты лгал ей. Ты на самом деле сказал ей, что я все время бью учеников и у меня проблемы с агрессией, ты, куча коровьего дерьма.

Мои глаза стали еще шире. Я взглянула на Сару, которая выглядела такой же сбитой с толку, как и я.

Мейсен пожал плечами.

— Где тут ложь? У тебя действительно проблемы с агрессией, и ты все время бьешь своего брата.

На ее висках вздулись вены, она оттолкнулась от его плеча и подняла кулак, словно собиралась ударить его в любой момент.

— Я бросаю тебе вызов сказать это еще раз. Я бросаю тебе вызов. — Мейсен оглянулась через плечо и ухмыльнулся.

— Эй. — Один из дежурных остановился позади Мел. — Что здесь происходит?

Мейсен самодовольно приподнял бровь.

— И я бросаю тебе вызов ударить меня. Может, это наконец-то приведет к исключению.

— Если ты не остановишься прямо сейчас, ты отправишься в кабинет директора, — сказал дежурный, хмуро глядя на Мелиссу и Мейсена.

— Мел, послушай его, — сказала ей Сара. — Ты уже отстранена, так что не усугубляй ситуацию.

Мел не смотрела ни на кого, кроме Мейсена, она смотрела на него так, словно хотела избить его до смерти. Между ними было сильное отвращение, и когда она опустила руку и разжала ее, казалось, что ей потребовалось все силы, чтобы сделать это и не ударить его.

— Я сотру эту самодовольную ухмылку с твоего лица, даже если это последнее, что я сделаю, — пробормотала она себе под нос и развернулась на каблуках, чтобы уйти.

— Мел! — Крикнула я ей вслед, уже направляясь к ней.

— Не иди за мной, — бросила она через плечо. — Я иду домой. — Она выбежала из кафетерия, оставив весь стол в тяжелом молчании.

Сара нахмурилась, глядя на Мейсена.

— Это был удар ниже пояса.

Мейсен сел, холодно глядя на нее.

— Удар ниже пояса? Она как бешеная собака, и никто ничего не делает, чтобы остановить ее. Она этого заслуживает.

— Нет, не заслуживает, — сказала я ему. — Она переживает трудные времена с родителями в середине их развода, так что дай ей немного снисхождения.

— И что, мы все должны позволить ей обращаться с нами как с боксерскими грушей только потому, что у нее проблемы? Ты можешь забыть об этом.

— Ты такой же, — сказала я ему, и его лицо вытянулось. В его глазах мелькнула тень опасности. — У тебя тоже есть проблемы…

— Тебе лучше дважды подумать, прежде чем что-то сказать, Меттс, — сказал он мне, и я вспомнила его предупреждение. Я не должна была ничего говорить об Эли.

— И тебе лучше перестать разговаривать с ней так, — прорычал Блейк.

Я взяла его за руку.

— Все в порядке.

— Нет, не в порядке, — сказал Блейк. — У тебя большие проблемы с Брукс? Это нормально, но не впутывай Джессику в эту хрень.

Мейсен посмотрел между Блейком и мной, сжав челюсти в молчаливом гневе, и я ожидала, что он начнет спорить, но затем он широко улыбнулся и подмигнул нам.

— Как скажешь, чувак. У нас все круто.

Несколько мгновений я могла только таращиться на него, вспоминая Мел. Она была такой же. Она могла скрыть свои настоящие чувства за секунду, ведя себя как обычно, несмотря на то, как сильно она была ранена внутри, и было страшно, насколько хорошо они оба это делали. В течение всего обеда улыбка Мейсена не исчезала, его грубые шутки, смех и обаяние заполняли разговор, и было так, будто ничего не произошло.

Я помассировала виски, совершенно сбитая с толку Мел и Мейсеном. Отношения между ними определенно будут сложными, может быть, даже более сложными, чем сейчас, и я не имела ни малейшего представления, как все это получится.

ГЛАВА 30

— Ты прошла долгий путь, Джессика, — сказала мне Сьюзен, кладя свой планшет на обитый тканью подлокотник своего кресла. — Я впечатлена твоим желанием совершенствоваться, несмотря на неудачи на этом пути.

Я посмотрела на свой облупившийся розовый лак на ногтях.

— Я все еще чувствую, что мне предстоит долгий путь. Я чувствую, что могу потерпеть неудачу, если не буду достаточно стараться.

— Бояться — это нормально. Просто не останавливайся. Я поражена, что ты такая решительная после того, что ты пережила неделю назад. Это может сказываться на человеке.

Бояться — это нормально. Просто не останавливайся. Было странно, как то, как Блейк пробивался через свою жизнь с посттравматическим стрессовым расстройством, могло вдохновлять кого-то, кого так легко ввести в уныние, как меня. Я равнялась на него, когда думала о том, чтобы все бросить, потому что даже в самые темные моменты у него были силы встать и продолжать идти. Поэтому я собиралась продолжать идти и чего-то добиться.

— Да, это на меня повлияло, но это также помогло мне осознать, в каком-то смысле, что у меня так много поводов для радости. У меня есть моя семья, мои друзья, мой парень. — Я улыбнулась, и легкий румянец окрасил мои щеки. — У меня есть моя музыка и хобби. Я здорова и жива. У меня так много причин быть счастливой. Я принимала все как должное, но теперь я вижу, как мне повезло иметь все это.

— Ты абсолютно права. У тебя так много причин быть счастливой. А как насчет твоего тела? Ты чувствуешь себя счастливой?

Я глубоко вздохнула, глядя на ее золотой карандаш, который теперь неподвижно лежал на ее планшете.

— Было бы ложью, если бы я сказала, что не хочу ничего менять в себе.

Я посмотрела на свой живот. На мне была обтягивающая рубашка, которая не скрывала мои мягкие складки, и я представляла себе талию без них. В отличие от того, что было раньше, этот образ не вызывал у меня мучительной тоски, когда я думала об этом. Я хотела бы более упругое тело, но я не корила себя за это или не обвиняла свое тело в том, что оно не такое, каким я хотела его видеть. Я была достаточно хороша и так.

— Я учусь не сравнивать себя с другими и устанавливать для себя реалистичные ожидания. Строение моего тела явно не позволяет мне иметь просвет между бедрами или узкие бедра, и я просто учусь принимать это и двигаться дальше. Мы не можем иметь все в жизни, и это нормально. — Я взглянула на свою пышную грудь, которая теперь стала еще более заметной, когда я надела бюстгальтер с эффектом пуш-ап, и подумала о Саре. — Моя подруга как-то сказала мне, что хотела бы иметь большую грудь, как у меня, что иронично, поскольку я хочу иметь стройное тело, как у нее. Мы всегда хотим чего-то, чего не можем иметь, верно? И кажется, что очень трудно быть удовлетворенной тем, что у нас уже есть. Это как шопинг. Покупаешь одну вещь, и этого недостаточно. Всегда хочется чего-то нового, чего-то более дорогого, чего-то более красивого. Я всегда хотела лучшее и красивое тело, но теперь я просто хочу замедлиться и ценить себя такой, какая я есть. Я хочу перестать считать свои физические недостатки чем-то, чего стоит стыдиться.

Почему это недостатки?

— Почему мое несовершенное тело — это недостаток? Если мой вес не ухудшает мое здоровье, почему я должна быть против своих более толстых бедер или круглой задницы? Почему общество должно быть против моих круглых форм? И я не хочу наказывать себя рвотой или чувством вины. Я не хочу наказывать себя за то, какая я есть. Однажды, может быть, я достигну желаемого веса. Может быть, я никогда этого не достигну, но, несмотря ни на что, я хочу освободиться от сожалений и недовольства собой. И я работаю над этим. Шаг за шагом.

Она смотрела на меня с одобрением, написанным на ее лице, ее мягкая улыбка становилась все шире.

— Ты действительно проделала большой путь, — повторила она. — Я поражена разницей между тем, что было раньше, и тем, что есть сейчас, и я уверена, что однажды ты этого достигнешь. Просто сосредоточься на себе и не позволяй внешним голосам победить тебя. Ты — твоя самая большая сила и поддержка.

На этом наша сессия закончилась, и я вышла из ее кабинета, чувствуя себя более позитивно, чем раньше. Неделя была хаотичной, но жизнь продолжалась, и время залечит раны.

Блейк, который был на сеансе в то же время, что и я, уже ждал меня в зале ожидания. Его губы растянулись в сияющей улыбке, когда он увидел меня, что сделало его прекрасное лицо еще прекраснее, если это вообще возможно. Я заметила с трепетом в груди, что теперь он улыбается и смеется чаще.

Эти дни тоже были нелегкими для него, потому что, то воскресенье подвергло его безумному количеству стресса, что привело к новым кошмарам и воспоминаниям. Но, по его словам, все было не так плохо, как могло бы быть. Он принимал антидепрессанты, которые хорошо справлялись со своей задачей, что в сочетании со временем, проведенным вместе, означало, что он был в гораздо более спокойном состоянии, чем обычно.

— Закончила? — Он встал и поцеловал меня в лоб.

— Да. Поехали.

Мы вышли, держась за руки, и сели в мою машину, закат создавал уютную картину вдалеке.

— Итак, поле подсолнухов? — Спросила я.

— Поле подсолнухов. — Он наклонился и захватил мои губы. Поцелуй был томным, пока он не углубил его и не украл мое дыхание. Всегда жаждущая его поцелуев, я обхватила его лицо и прижалась к нему ближе. Мы отстранились через несколько мгновений, оба хватая ртом воздух.

— Ты же знаешь, что я зависима от твоих поцелуев, да? — Сказала я ему, заводя машину.

— Ты же знаешь, что я от тебя зависим, да? — Его чувственный голос сделал что-то странное в моей душе.

Я хихикнула, выезжая с парковки.

— Теперь я знаю. Как прошел твой сеанс?

— Как обычно, чертовски скучно, но необходимо. Она была рада услышать о тебе. Она думает, что теперь, когда ты рядом, мне будет легче справляться с симптомами ПТСР. Поддержка и все такое. — Я искренне на это надеялась. Я хотела помочь ему. — А как прошел твой?

— Все нормально. Мне нравится разговаривать со Сьюзен.

— Да? Почему?

— Потому что она всегда заставляет меня чувствовать себя спокойнее и ближе к принятию себя такой, какая я есть. — Я улыбнулась и нажала на газ, проезжая мимо машины перед нами. — Она довольна моим прогрессом.

Он положил свою руку на мою на рычаге переключения передач.

— Мне нравится, какая ты, — мягко сказал он, и я взглянула на него. В его выражении лица читалась тоска и легкий намек на сожаление. — Я бы хотел стереть свои оскорбления и исправить ущерб, но, как я уже говорил, это невозможно. Поэтому я буду показывать тебе каждый день, какая ты особенная и красивая. Мне все равно, сколько ты весишь. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.

Я улыбнулась ему, желая заключить его в сокрушительные объятия.

— Я знаю. Я имею в виду, это все еще немного необычно, потому что ты называл меня толстой до недавнего времени, но ты можешь компенсировать это, говоря мне, какая я красивая и как сильно ты меня любишь, сто раз в день. — Подмигнула я.

Он рассмеялся.

— Так мало. Давай сделаем триста.

— Триста пятьдесят.

— Договорились. — Я хихикнула, и он быстро поцеловал меня в щеку. — Ты никогда не была для меня уродливой или толстой. Если бы ты только могла увидеть себя такой, какой вижу тебя я, я уверен, ты бы больше никогда не сомневалась в себе.

— Держу пари, что ты видишь только мою большую грудь и задницу, — пошутила я.

Он усмехнулся.

— Не могу отрицать. Они чертовски сексуальны. — Он погладил мои волосы, медленно проводя пальцами по прядям.

— Эй, ты меня отвлекаешь.

— Мне нравится отвлекать тебя, — сказал он своим сексуальным, низким голосом, который послал заряд удовольствия в мой живот. Он не переставал дразнить меня всю оставшуюся часть нашей поездки, и я почти соблазнилась остановиться и позволить ему поцеловать меня снова и снова задолго до того, как мы достигли места назначения.

Было еще достаточно света, когда я припарковалась на том же месте, что и в прошлый раз, в нескольких футах от знака поля подсолнечников, и я могла видеть все, что не могла увидеть той ночью.

Вся территория была украшена яркими полевыми цветами, а деревья вдалеке только начали покрываться листвой. Это был мирный вид. Я выскочила из машины и побежала к краю поля, завороженная расцветающей природой и темнеющими красками неба. Земляной аромат был подавляющим, заставляя меня улыбаться еще шире.

— Джесси?

— Да? — Я обернулась, и он сфотографировал меня своим новым iPhone.

Его глаза потеплели, когда он посмотрел на изображение. Он улыбнулся.

— Идеально.

Хихикая, я подбежала к нему и обвила руками его шею. Он фотографировал меня каждый день.

— Ты идеален. Но тебе не надоело фотографировать меня? У тебя уже много моих фоток.

Он ухмыльнулся.

— Ты жалуешься?

Я прикусила губу, и моя улыбка растянулась.

— Вовсе нет. — Я поцеловала его и отдалась теплу, которое расцветало во мне каждый раз, когда наши губы соприкасались. Его губы были мягкими, такими мягкими, создающими музыку с моими в моем сознании, воодушевляющую песню, которая рассказывала о двух влюбленных, наконец-то объединенных светом.

Когда я отстранилась, мы оба были ошеломлены и тяжело дышали. Он обнял меня и положил мою голову себе на грудь, позволяя мне впитать его близость.

— Я так счастлива, Блейк, — прошептала я, глядя на пустое поле, которое скоро будет полно прекрасных подсолнухов. Оно изменится. Так же, как Блейк и я.

— Я тоже. Я счастливее, чем когда-либо думал. Черт, я никогда не думал, что буду счастлив с самого начала.

Я подняла голову, чтобы посмотреть на него.

— Но вот мы здесь. Мы прошли через ад, но мы выжили, и теперь умы есть друг у друга.

Он обхватил мою щеку и запустил другую руку в мои волосы.

— Это странно. Я никогда не думал, что у меня будет это, а теперь, когда у меня есть…

— Да?

— Я хочу защитить это любой ценой. — Он взял меня за руку и потянул к своей машине. — Есть кое-что, что я хочу тебе сказать.

Мы сели на капот рядом друг с другом. Где-то вдалеке щебетала птица, дополняя мирную мелодию природы, которую не нарушали проезжающие машины.

— Я не боялся смерти. После смерти Эммы у меня не осталось других причин жить, кроме как из мести, и я думал, что если умру, то все будет хорошо. Я буду свободен от травм и боли. Но в том доме, рядом с тобой, я впервые боялся умереть. Я боялся оставить тебя, и моей последней мыслью перед тем, как я потерял сознание, было то, как бы я хотел снова тебя увидеть.

Горько-сладкое чувство сдавило мою грудь. Я переплела свои пальцы с его. Я никогда не забуду этот момент, блеск в его глазах, когда он сказал мне, что любит меня, прежде чем поток смерти утащил его.

— У меня появился второй шанс на жизнь, и я не хочу терять ни секунды. Я не хочу терять тебя. Я хочу видеть тебя. Твою улыбку. Твои прекрасные глаза. Хочу слышать твой сладкий смех. Твои песни. Я хочу всего этого и даже больше, поэтому я решил поступить в Колумбийский университет. Я хочу поехать с тобой в Нью-Йорк».

Мой пульс удвоился. Я схватила его за предплечья, готовая взвизгнуть и подпрыгнуть от волнения.

— Правда?

Он улыбнулся.

— Правда.

— Правда, правда?

Он усмехнулся.

— Ммм.

— Да! — Я подняла кулак в воздух и громко поцеловала его в губы. — Да, да, да! — Он рассмеялся, когда я осыпала его лицо поцелуями. — Мы оба едем в Нью-Йорк!

— Да. Я имею в виду, я не знаю, мое ли это дело, потому что меня никогда ничего не волновало, но мне нужно с чего-то начать. Может, получится так, что мне это понравится.

Я облизнула губы, представив себе Блейка в костюме в зале суда.

— Ммм, ты был бы сексуальным адвокатом.

Он приподнял бровь.

— Кто тебе сказал, что я собираюсь стать адвокатом? Может, я стану прокурором и буду сажать гребаных ублюдков за решетку.

— Еще лучше. Ты накажешь всех этих убийц и будешь выглядеть сексуально, пока будешь это делать. — Моя улыбка погасла, когда я внезапно вспомнила о его связях с бандой. — Но подожди… а как же банда?

Он стал серьезным.

— Это еще одна вещь, которую я хотел тебе сказать. Я говорил с Ти вчера вечером.

Я подняла брови.

— Ты говорил?

— Да. Я говорил с ним о том, чтобы уйти из банды.

Мое сердце подпрыгнуло.

— Они тебя «выкинут»?

Его губы изогнулись в уголке.

— Не совсем.

Сначала я подумала, что неправильно его поняла.

— Нет? Но как? Почему?

Он нежно посмотрел на меня.

— Помнишь шрам под моей татуировкой?

Круглое пятно, похожее на шрам от пули.

— Да.

— Я получил его, когда кто-то пытался убить Ти некоторое время назад. Я стоял рядом с ним, когда это произошло, поэтому я инстинктивно отреагировал и заслонил его, приняв на себя пулю за него.

Я уставилась на него.

— Ты принял на себя пулю за него?

Он слегка улыбнулся.

— Сумасшествие, да? Я до сих пор не знаю, почему я это сделал. Может быть, я пытался положить конец своей жалкой жизни, а может быть, я действительно пытался защитить его. В любом случае, он был мне должен, и он сказал, что если я когда-нибудь захочу уйти, он отпустит меня. Жизнь за жизнь. Но я не хотел уходить, потому что жизнь там помогала мне отвлечься от моих проблем и справиться с тревогой. Но что еще важнее, она позволила мне копать глубже на Бобби Кью и его ребят. — Он посмотрел на темное небо, которое теперь было украшено несколькими звездами. — Когда Хейден захотел уйти, я пошел к Ти и сказал ему, чтобы он отпустил Хейдена вместо меня. Но он не хотел этого слышать, сказал, что так это не сработает. Я не мог помочь Хейдену.

Мое сердце ныло. Он был готов сделать все для людей, которые ему были дороги. Эмма. Хейден. Я.

— Но в конце концов, это оказалось хорошо, — сказала я ему, и он посмотрел на меня. — Потому что Хейден выжил, и ты можешь уйти без последствий.

— Верно. Так что теперь я официально вне банды. Я свободен.

Да, да, да! Я начала подпрыгивать на капоте, смеясь как дурочка. Ему не придется рисковать своей жизнью. Он был свободен.

— ДА! — Я хлопнула в ладоши. — Мы должны это отпраздновать!

— Определенно. — Он улыбнулся и положил руку мне на талию, его взгляд был полон обожания. — Ты потрясающая, ты знаешь это?

— Не больше, чем ты.

— Нет, ты самая потрясающая. Самая милая, самая заботливая, самая вызывающая привыкание… — Его губы нежно коснулись моей щеки. — Ты отдала мне свое сердце и помогла мне, когда мне больше всего нужна была помощь, не задавая вопросов. Я никогда не забуду тот момент в школьном подвале, когда ты помогла мне справиться с панической атакой.

Он обхватил мою голову руками.

— Может быть, именно это заставило меня влюбиться в тебя. — Его голос упал до шепота.

Я втянула воздух, опустив глаза к его губам, прежде чем он поцеловал меня, медленно пробуя меня на вкус. Все мое существо было наполнено любовью к нему, которая росла с каждым днем. Каждый день он давал мне новую причину быть счастливой, и я наконец смогла полностью понять слова Сары с ее дня рождения.

Любовь устойчива. Она может родиться на земле, наполненной ненавистью и негативом, и все равно выжить. Она может изменить человека, и, увидев, как Блейк наконец позволил себе исцелиться и стать счастливым, я поняла, что любовь — это не только ловушка. Это не только нежелательные чувства, которые держат вас в месте, из которого вы хотите сбежать. Это также может быть исцеление и второй шанс. Это может быть дверь в новый мир, которая позволяет нам расти и становиться сильнее, чем когда-либо.

Среди всепоглощающего негатива наши сердца сумели найти дорогу друг к другу. Нам удалось найти убежище от всей боли и взрастить нашу любовь, и теперь мы были свободны любить друг друга без каких-либо ограничений, которые держали бы нас в оковах.

Его глаза были почти такими же темными, как небо над головой, когда он отстранился, чтобы посмотреть на меня. Его руки томно бродили вверх и вниз по моим рукам.

— Итак, если я действительно такой удивительный, что я получу за это?

Я приложила палец к губам, притворяясь, что думаю.

— Хм. Дюжину поцелуев?

Его глаза сверкнули от удовольствия.

— И?

Я опустила подбородок.

— И? Давай подумаем… секс?

Он усмехнулся и провел пальцем по моей нижней губе.

— Тонны его, да. И?

Я усмехнулась в недоумении.

— Хочешь большего?

Он ухмыльнулся.

— Абсолютно.

— Я позволю тебе снова выиграть у меня в «Монополию».

— Я выиграл ее честно и справедливо, но, конечно, я бы с удовольствием выиграл снова. Ну и что? Что еще?

Моя улыбка была широчайшей.

— Хорошо, я поняла. Ты хочешь, чтобы я спела для тебя.

Его тлеющий взгляд согрел меня.

— Бинго.

Мое сердце забилось в груди. Моя тревога перед выступлением выплеснулась наружу, но я обещала, что спою для него сегодня, и я хотела увидеть благоговение в его глазах, когда сыграю ему свою новую песню.

Я слезла с капота и открыла заднюю дверь, чтобы достать с заднего сиденья свою новую гитару.

— Обещай, что не будешь смеяться. — Я села рядом с ним, держа гитару в руках.

Он наклонил голову набок.

— Как я смеялся в первые два раза, когда услышал, как ты поешь?

Мои щеки покраснели.

— Я знаю, что ты не смеялся, но я нервничаю, и хотя я знаю, что ты не будешь смеяться, не повредит напомнить тебе…

Он прервал мою болтовню, прижавшись губами к моим, одарив меня долгим, теплым поцелуем, и мои пальцы на ногах сжались.

— Никогда не нервничай при мне. — Его слова прошептали мне по коже. Наши взгляды встретились. — Я люблю тебя, Джесси.

И вот так мое беспокойство ушло. Я положила пальцы на струны, и мои губы изогнулись в улыбке.

— Я тоже тебя люблю.

Я сыграла первые несколько нот неуверенно, затем более уверенно, и пронзительная мелодия полилась в ночной воздух. Я устремила на него взгляд, тронутая звездами в его глазах, которые соответствовали тем, что усеивали небо, впитывая этот момент.

Неважно, что принесет завтрашний день, все будет хорошо. Мы собирались преодолеть все падения одно за другим. И я была к этому готова.

Мы с тобой как цветы

Расцветающие ночью:

Смелые, дразнящие,

Противостоящие тьме

Сияющие собственным светом.

И это завораживает, манит,

Как солнечные лучи на твоей коже,

Как любовь, которую ты даришь.

Пламя мерцает в темноте

Создавая путь света,

Что прорывается сквозь сердца, наполненные любовью.

Наверно это мой рай, когда ты целуешь мою кожу

Заставляя мое сердце биться,

И я чувствую себя свободной,

Я становлюсь сильнее

Сильнее, чем когда-либо.

И я свободна…

P.S

История Джессики и Блейка закончилась, но в серии «Травля» есть еще одна история. Следите за историей Мелиссы и Мейсена в пятой книге «Шрамы».

ПЕРЕВОДЧИК — t.me/HotDarkNovels

КОНЕЦ.

Оглавление

ПРОЛОГ

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ГЛАВА 21

ГЛАВА 22

ГЛАВА23

ГЛАВА24

ГЛАВА 25

ГЛАВА 26

ГЛАВА 27

ГЛАВА 28

ГЛАВА 29

ГЛАВА 30

P.S

Пожертвовать