"Тот самый сантехник". Компиляция. Книги 1-10 [Степан Александрович Мазур] (fb2) читать онлайн

Cтепан Мазур Тот самый сантехник

Глава 1 Техно-школота

4 года назад.

Запах сварки в учебном кабинете не выветривался даже с открытой форточкой. Впился в кожу и забился в ноздри. Весь мир вокруг состоял из пороха и оксида железа. По помещению плавала дымка после каждой попытки преподавателя объяснить основы сварочного дела. Лёгкая белая занавеска под потолком собирала пыль и дым, по сотни раз на дню пропитываясь этим запахом. То быль вместо полноценной системы воздуховода.

Здание с видом на взрослую жизнь имени Артёмия Тапочкина создавало двоякие ощущения у студентов. Старое, ещё советской постройки, оно даже не думало раздавать вай-фай по кабинетам, но и на шторы никто не думал сдавать в такой атмосфере. Умудрённые опытом профессионалы своего дела объясняли основы профессии старательно и со знанием дела. Таков колледж технических наук, ранее носивший звание ПТУ.

Сварочная дуга потухла. Маска-хамелеон поднялась под движением мозолистых пальцев. Ещё не седой, но уже порядочно потерявший волосы преподаватель повернулся к десятку ребят, демонстрируя ровный, образцовый шов на трубе.

— Видали? Сваркой можно хоть слово «жопа» написать. Лишь бы толк был!

Класс ожидаемо заржал, в разнарядку снимая очки сварщика, чтобы оценить результат. Мастер в ответ подёрнул верхней губой, опытным глазом отмечая тех, кто доучится до последнего курса и тех, кто бросит занятия через месяц-другой, потому что пошёл на учёбу, чтобы создать видимость, что хоть чем-то занят.

Несмотря на то, что люди рабочих профессий нужны всегда и везде, молодёжи нужно своё. Если не сантехническое дело в целом, то сварка юнцам при случае пригодится. Но кто об этом думает в шестнадцать лет? В колледж идут после девятого класса те, у кого в школе не всё гладко. После одиннадцатого больше тянет в институты поступать, высшее образование получать, а не на среднеспециальное учиться.

«Головой хотят думать, а не марать руки», — точно знал наставник теории и практики сварного дела и даже взгрустнул.

В стране много умников, а кран починить часто некому.

Поведя пышными усами, Василий Степанович мечтал лишь о том, чтобы покурить. Объяснять простые истины тем, кто грезит лишь о девчонках, видеоиграх и прикидывает чем заняться на выходных — занятие тяжёлое и неблагодарное.

Но курить нельзя. Во-первых, пример плохой заразителен. А во-вторых, стоит закурить в кабинете даже под честное пионерское, что никто не донесёт, так куратор посетит в неподходящее время.

Никак её не провести, не отшутиться. Некурящая баба. Курево за версту чует. А появляется всегда как чёртик из табакерки. Поэтому жди перемены, а то снова из зарплаты вычтут штрафом.

«Держись, Вася», — пробормотал мастер про себя и снова посмотрел на молодых пацанов.

Девчонок в колледже уже лет десять как не видели. Отсутствие женского пола не отвлекало на глупости, но и энтузиазма не добавляло.

Вздохнув как будто имел дело с обречёнными, Василий Степанович заявил всему классу прокуренным, местами пропитым голосом:

— Ну всё, поржали и хватит.

Голос достался ему опытным путём в тяжёлых боях с трубами, жизнью и женой, которая кран с водой каждый день использовала, а профессию его почему-то не ценила. А всё отголоски прошлого — мечтала выйти за олигарха.

Но если лет двадцать назад ещё был шанс, когда миллионеры в малиновых пиджаках бегали и их за версту определить можно было, то после те почему-то не обращали внимания на женщин, у которых лицо к сорока годам было больше похоже на куриную жопку, чем на перспективный лик матери его детей.

Вот она — современная действительность: одним хочется курить, другим жить в роскоши, а третьим поскорее дождаться звонка на перемену и умчаться пить пиво за зданием, принимать энергетики на лавочках или учиться плохому в беседке.

«Ну или чем там сейчас молодёжь занимается?» — привычно прикинул преподаватель старой закалки.

Вспоминая светлый образ супруги, Василий Степанович готов был произносить слово «жопа» по сто раз на дню. Но чёртов куратор шуток не понимала и снова выписывала штрафные санкции за каждую шуточку продвинутого сексиста.

Ну и за «жопу» вслух, конечно. То — моветон.

Жопа обходилась ему примерно в пятую часть зарплаты каждый месяц. Поэтому старался шутить Василий Степанович только в классе на аудиторию 16+, где понимали сколько нужно блондинок, чтобы вкрутить лампочку.

В преподавательской обходился общением на общие темы. В классе же говорил свободно, всем и только то, что думал… Но смотрел при этом только на Бориса.

Опытный взгляд наставника наметил, что из всей этой кодлы доучится на потоке только один. Слушает внимательно, записывает старательно, глядишь чего и выйдет за три года обучения. К своим девятнадцати совсем другим человеком станет.

«Стране такие нужны. Счастливые ячейки общества плодить», — снова подумал наставник.

— Запомнил, Глобальный? Зажигаешь дугу и идёшь снизу-вверх или справа-налево. Так легче, если правша. Сверху-вниз не варят, шлаком всё засоряется и шва не будет качественного. Главное, начать. Руки запомнят, потом вслепую делать будешь, пока в глазах круги плавают. А глаза всё равно не раз обожжёшь, помяни моё слово. Всё приходит с опытом.

— Гы-гы-гы, налево, — тут же подхватили парни, кто пялясь в окно, кто в телефон, а кто на дверь, но на сварочный шов — смотрел только один. Самый перспективный, который обязательно женится в раннем возрасте и всю ту перспективность под хвост коню пустит.

Василий прекрасно понимал, что эти в свои шестнадцать лет свернув после девятого класса в колледж, меньше всего думали об учёбе. Прыщавые особи отчаянно боролись с пубертатом, а на лекциях делали лишь некоторые делали вялые пометки в конспектах рядом с подрисованными рожами. Или хотя бы подобия схем, чтобы получить его зачёт в теории, а потом повторить что-то похожее на образец сварки на практике. А дальше — конвейер. Передать другим специалистам в руки, пока за несколько лет учёбы не налепят на лоб звание «сантехник»… И всё, новые лица, новое желание закурить.

Конечно, диплома на работе дальше первого дня не спросят, важны лишь умения.

При каждом удобном случае Степаныч добавлял:

— Какая бы жопа, ребят, вас по жизни не накрыла, запомните… Слышите, бойцы труб и фитингов? Запоминайте, говорю! А иные пусть запишут, что вы не сантехники, а «санитарные техники». Эта скверная привычка всё сокращать ведёт к моральному разложению нации. А нам оно надо? Мы вольны сами решать, когда давать ёбу, а когда выдавать прогресс на радость обществу!

Тут обычно Василий Степанович обводил всех пристальным взглядом и давал пример из жизни. Режим «лайфстайл», как ему часто говорили эти умники, которые бачок слива в унитазе сами не поменяют.

Они ведь даже не догадываются, что первые прототипы унитазов появились ещё в Древнем Египте за пару-тройку тысяч лет до нашей эры. И знать не знают, что в Древнем Риме водопроводное дело на поток пошло. Хоть и вытирали зад ракушками и камешками, но древние города все как один (или через один) имели фонтаны, водостоки, виадуки и водоводы, не говоря уже о термах. А это уже основа для работы сантехника, как-никак.

Приободрённый этими ценными знаниями, кои нужно было передать молодёжи, Василий Степанович выдал на весь класс:

— Отличный санитарный техник зимой трубы пробитые на раз сварит. Даже накануне Нового Года. А когда говны соседские на нижние этажи на двадцать третье февраля польются, к вам первыми прибегут среди ночи люди в пиджаках красивых, да в галстуках приспущенных. Встанут на колени или просто в ножки поклонятся. А затем, махая пятитысячными купюрами, обязательно попросят выполнить работу, которую почему-то никто другой делать не умеет. Ни депутат, ни продавец, ни начальник жилищно-управляющей компании, что вам же зарплату назначил. И дружить с вами будут по этой же причине, номер ваш записав до следующего случая. А всё почему? Да потому что хороший санитарных техник всем нужен так же, как стоматолог, водитель и юрист. Поэтому, запоминаем. Сантехник — это не просто квалифицированный рабочий, занимающийся монтажом или ремонтом водопроводного и канализационного оборудования. Это человек, от которого зависят домашний комфорт, отопление и нормальная работа предприятий. Раньше таких на заводах жаловали, а теперь в офисах с улыбкой встречают и чай секретарши предлагают.

Василий Степанович посмотрел на Бориса, одобряюще кивнул. Парень активно конспектировал каждое его слово, строча как печатный станок. Стало приятно. Не всё в пустоту уходит.

Потерев усы, наставник продолжил с важным видом:

— Сантехнический техник, Глобальный, — это мастер коммунальных сетей. Рабочий, который занимается ремонтом, эксплуатацией и монтажом разных санитарно-технических систем для промышленных и бытовых нужд. А значит, что? Значит, работы всегда до жопы, а то и по горло. Потому что до вас её делали либо косорукие субъекты без знания дела. Либо те, кому заплатили меньше обещанного, а значит — обиженные индивиды. Есть такая примета — заплатил мало, получи как следует. В таких случаях мастер сантехники делает работу на тяп-ляп и ждёт следующего звонка, чтобы при следующей поломке взять уже сумму заранее и сделать работу как положено. А как положено? Да хотя бы так, чтобы вас на этом же объекте не было около года. Понял, Борис? На совесть делай или не делай вовсе.

Боря вздрогнул и перестал писать. Поднял голову. Заинтересованный преподаватель теории и практики сварного дела, а среди прочего ещё и любитель баек, подошёл поближе, чтобы оценить последние слова, что должны быть записаны как под диктофон.

Он и заметил, что корявым, мелким, но главное быстрым почерком в полузашифрованном стиле расписана каждая страница. Но написано в общих тетрадях совсем не то, о чём говорил. Зато есть схема костюма сантехника с презервативом в переднем кармашке. А рисунок под номером двадцать три, например, изображал, как сантехник снимает одежду-комбинезон и предлагает прочистить трубы клиентке в отображённом диалоге. А та в бигуди и халате. И как по виду, так словно пояс потеряла и уже на всё согласна, лишь бы комфорт в дом вернулся.

Весь процесс починки, а главное прочистки труб и отображался в диалоге на рисунках ниже словами: «О, я! Я профессионал. Я, я! Моя починить ваши трубы!».

— Что это такое, Глобальный⁈ — мигом налился волной гнева Василий Степанович, треснув общей тетрадкой по столу.

Самодеятельность он, конечно, одобрял. Но лишь до той поры, пока в сварочное дело не вмешивали женский пол.

— Творческий порыв, — слабо проблеял Боря, прижимая тетрадку поближе к груди, чтобы не видел больше ни преподаватель, ни ребята из класса.

— А ну-ка пошёл вон отсюда! И чтобы глаза мои тебя больше здесь не видели!

Глобальный пулей вылетел в коридор, не став спорить.

Его интерес к профессии был прост. Не блистая умом в школе, свои пару пятёрок в аттестате о неполном образовании он всё же имел. Что и позволило легко поступить в колледж Тапочкина, где средний проходной балл составлял 3,5. А среди пятёрок была как раз та, что по ИЗО. Откуда следовало, что Борис неплохо рисовал. А ещё пел.

Но вместо того, чтобы петь рэп или пойти в художественную школу или дотянуть до поступления на дизайнера, Глобальный предпочитал отдавать все душевные порывы как раз женскому полу, дорисовывая их образам халаты и мокрые волосы для сексапильности. Всё-таки на чистую девушку всегда приятно посмотреть. И что бы там не бурчал о женщинах преподаватель, сам Борис женщин ценил и даже любил их при случае нюхать. В автобусе, например. Или в лифте. От них всегда приятно пахло духами, свежестью, жвачками или даже потом. Но другим, приятным.

Развивал Борис воображение ровно с той поры, когда впервые увидел сантехника в деле. Причём не склонившись над унитазом на коленках, а елозя разводной ключ в руке над головой блондинки, пока клиентка говорила ему куда-то в область паха как в микрофон о проблемах в семье, которые заставили её вызвать мастера «по трубам». Говорила с перерывами, как будто никак не могла подобрать слова.

Борис и сам слов не находил, чтобы описать возникшие чувства. Но вместе с картинкой образа как клеймо в голове юнца застыло, что сантехники — самые крутые ребята в мире. Хотя бы потому, что в любую семью могут войти не разуваясь, и по шкафам прятаться от мужей не надо. Специалисты!

Да и что за муж, что сам кран починить не может? От такого даже прятаться не надо. Рядом постоит, посмотрит, а потом ещё и заплатит. Потому что — профессионал в доме!

Современные люди обленились и привыкли к комфорту. Они не носят воду из колодца, а получают её, открыв кран на кухне или в ванной. Такая же ситуация и с водоотводом м теплом в многоквартирных домах от централизованных котельных. Все это предполагает наличие целой сети коммуникаций, которые постоянно нужно поддерживать в рабочем состоянии.

Значит, сантехник нужен миру всегда, что прекрасно понимал даже Борис. Пока существует само понятия «цивилизация», что собственно обозначает «городской». Это было последнее, что Глобальный запомнил по истории в школе, прежде чем покинуть её бессмысленные для него стены.

Но теперь выходило, что и стены колледжа придётся покинуть, что автоматически отодвигало мечту о профессии, если не разбивало её в пух и прах. В семье и так напряжённые отношения. Второй раз не заплатят.

— Чего же придумать? — бормотал Борис по дороге, возвращаясь в родной двор после прогулки в три остановки пешком.

Без денег на проезд даже девушек понюхать не удалось.

«А что тут думать? В массажисты надо идти», — пробормотал внутренний голос.

Это был первый случай, когда он заговорил словно независимо от самого Бориса.

«Там тоже много мокрых девушек. Как до, так и после массажа. Сам намазывай кремом и нюхай сколько влезет», — добавил он следом.

Идея до того понравилась Глобальному, что вместо того, чтобы вернуться домой в расстроенных чувствах, он вернулся в приподнятом настроении.

Только судьба-злодейка стояла на своём и испортила всё ещё в подъезде. На пороге его встретил отец с полными сумками в руках. Лицо грозное, а глаза растерянные.

Борис уже испугался, что позвонили с колледжа. За время пешей прогулки преподаватель вполне мог нажаловаться декану, а тот отчислить «за неподобающее поведение».

«Не забыв позвонить и сообщить, что денег они не вернут. Так как сын у вас пошляк, а такие долго в приличном обществе не живут», — тут же добавил внутренний голос замогильным тоном, проиграв траурный марш.

Но всё оказалось ещё хуже. Отец уходил из дома. Отношения с женой долгое время висели на волоске и теперь тот волосок порвался. А Борис оставался жить со старшей сестрой, отец которой наверняка валялся где-то в канаве без опознавательной таблички. Что тоже не прибавляло любви к сводной сеструхе.

Выйдя на площадку с сумками наперевес навстречу сыну, отец только поставил сумки, вздохнул и сказал:

— Ну что сказать? Сам всё понимаешь. Не маленький. Квартира вам остаётся. Живите втроём. Воспитывать тебя поздно, сам остальное по жизни получишь. А от меня… — тут отец порылся по карманам, достал бумажник и протянул пятитысячную купюру и ключи. — Вот, купишь себе какую-нибудь хрень на память. И гараж мой забирай. Там всякий хлам, вывезешь, сдашь. Может, тогда и машина влезет. На которую сам заработаешь!

— А ты куда?

— Я? — отец даже не знал, что толком сказать. Драма застала его без особого плана. — Да на север походу подамся. Ну или по вахтам помотаюсь. Электрики всегда в цене. Без работы не останусь.

Он снова вздохнул:

— Ты это… это самое… Учись там, все дела. Лампочки меняй в квартире. К Новому Году напишу… А, ещё одно. С мужиками в гараже поговорил. Через пару лет его на тебя оформят. Не ссы в трусы, в общем. Пригодятся… Ну всё, бывай, сын.

И отец взвихрил волосы, как будто Боря всё ещё был младшеклассником. Затем подхватил сумки и быстро спустился по лестнице.

Уже не Боря, а мигом повзрослевший Борис хотел добавить что-то ещё вслед, но не мог больше сказать ни слова. Сжимая в руке купюру и не чувствуя веса ключей в ладони, он ещё долго стоял и слушал окружающий жестокий мир.

За дверью доносились слёзы матери и ругань сестры. Но больше всего надеялся услышать от отца снизу — «Ну чего встал? А может со мной поедешь?».

Но отец не вернулся.

«Ну всё, Боря. Не хватит нам на массажиста отцовских дивидендов», — пробубнил внутренний голос: «Ты лучше гараж навести. Может, там чего завалялось? А то сдашь металл, подкопим и поступим на какие-нибудь курсы».

Однако, настроение покорять мир пропало. В этот день Борис Глобальный потерял родного для себя человека. Вроде не шёл рядом, но всегда был на какой-то важной периферии. Протяни руку — поможет. И вдруг нет его.

Словно компенсируя потерю, парень приобрёл другого человека. Внутри самого себя. На замену. И этот другой, пытался найти выход из ситуации.

«Можно ещё на психолога пойти», — добавил этот самый внутренний голос: «Или лучше сразу на психиатра? Мир ведь лучше не станет… Давай искать выход».

Глава 2 Папкины радости

Многое высказала сестра за дверью от боли и обиды на родителя. Был рядом, воспитывал, кормил-поил, но вроде так и не стал родным, потому как предал и ушёл.

Ещё больше мать добавила сгоряча. Успевай только слушать. И про рыжий волос на плече Боря прознал, и про запахи духов на рубашке, и про стринги в робе, обнаруженные в состоянии «будучи в употреблении».

Явно не для подарка маме предназначены. Что-то подсказывало, что отец брал от жизни всё, но Борис не желал в это верить.

Внутренний голос поддакивал: «Ну и что, что по домам ходит и в гостях ночует чаще, чем дома? Отец всё-таки. Взрослый. Имеет право. И фамилию оставил что надо. Пробивную. По жизни пригодится. Не Борис Говнов и на том спасибо».

Всё тщательно обдумав, Глобальный-младший решил, что уже достаточно взрослый, чтобы уйти из дома следом. По сути, основные вещи, которые ему нужны, находятся в руках.

Решив дома больше не появляться, Борис тут же метнулся в гараж осваивать наследство. Идти не далеко. Всего полчаса. Гараж из тех времён, когда за ними стояли в очереди годами, даже не имея автомобиля. Мужики там обитают такие, что надо. Выросли на духе кооперации и взаимопомощи. А всё потому, что часто по вечерам вместе распивали.

Сугубо для коллективного духа.

Некоторых Борис даже знал в лицо и здоровался лично за руку. Например, как с председателем Максимом Витальевичем.

«Такой спрашивать не будет, что ты там делаешь. Живёшь или баб водишь. Но гараж переоформит при случае. Подрасти только надо. До восемнадцати в нашей стране ты и с паспортом никто, а без него и в помине», — напомнил внутренний голос.

А вот и гараж. Лючок. Открыв его, Боря долго боролся с потайными задвижками. Тех батя наварил аж четыре штуки, по две в пол и в потолок. Но руки помнили. Поднатужившись, открыл все тайники.

Открыв во всю ширь стандартные, так и не расширенные под высокие автомобили ворота, парень включил свет и улыбнулся. Ладони запачкались о металл. Потому первым делом умылся в раковине. А затем рухнул на диван и долго рассматривал постеры с полуобнажёнными женщинами на потолке.

Вот где — жизнь мужицкая. Берлога потаённая. Проводя в гараже больше времени, чем дома, папка пробил в погребе скважину, завёл воду внутрь с помощью небольшого насоса. Давление даёт, трубы всегда полны. Открывай кран, да пользуйся или автомобиль мой, когда появится.

Трубу канализации отец вывел в ближайший овраг, для чего они с соседом Лёней даже тротиловые шашки по периметру подрывали, чтобы лопатой долго не махать по устоявшемуся грунту. Затея была пьяная, но воплощена идеально. Пробили, прокопали, навзрывали.

То ли бог потворствует пьяным, то ли армейский опыт подрывника пригодился. В любом случае, вода и сортир присутствовали. Белый фаянс был взят с ближайшей свалки уже на трезвую голову, отмыт до блеска и под дело приспособлен. А уровень гаража и подвала выше, чем слив в овраг.

«Комфорт есть, теперь заводим женщину», — подал идею внутренний голос, но тут же дал заднюю: «Хотя денег у нас нет. А её кормить надо. Давай обождём с этим делом. На ноги сначала встанем».

Толчок с деревянным ободком таинственных времён и сливным механизмом на уровне головы был из тех же технологий начала прошлого века. Он стоял в тусклом освещении как трон, но явно не для королевы. Мужской вариант, холодножопый, вечно сырой. Но стоял гордо, над всем возвышаясь. Словно уже вокруг него вырыли погреб, деревянные полки которого были заставлены соленьями и вареньями.

Про запасы следовало рассказать отдельно. Их могло хватить на несколько лет вперёд даже в случае апокалипсиса или восстания зомби. Было бы ещё больше, если в прошлом году родители не решили избавиться от дачного участка, который он и сестра Дуня ненавидели всей душой.

Кому там надо спины гнуть в век информационных технологий?

Глобальный поднял голову к потолку, хмыкнул. Можно было обойтись и этими удобствами в гараже, но отец пошёл дальше. Он разобрал крышу, добавил блоков поверх плит, и сделал второй этаж с перекрытием. Наверх провёл полноценный душ и установил бойлер, «чтобы тёпленькая не переводилась».

Попутно рукастый родитель собрал своими руками кровать из досок, что залежались у соседа Лёни и иногда ночевал в гараже, когда ноги уже не могли унести домой после бурных и продолжительных дискуссий с мужиками.

Принюхавшись к матрасу, Боря обрадовался. Матрас на ней лежал не со свалки. Куплен недавно. А вот старый телевизор без пульта спокойно себе работал и после того, как его выкинули предыдущие хозяева. А переключить канал недолго.

«Или до этого был другой, чёрно-белый? А этот батя разве не в карты у Максима Витальевича выиграл?» — припомнил внутренний голос.

Учитывая, что в гараже был свет и печка-буржуйка выводила трубу наружу для отведения газов, и имелся сам по себе небольшой воздуховод, все удобства «под ключ» у Бориса были по факту. Причём даже на зимний период проживания.

«Успевай только дрова таскать. Да за свет хоть раз в квартал плати», — напомнил внутренний голос: «Но где нам взять денег? Да хотя бы металл сдадим, будет копеечка. А на растопку мусора всегда можно набрать повсюду и напилить на дровишки».

Даже рабочая одежда отца досталась Борису. Великовата по размеру, но ничего. На вырост пойдёт всё, от резиновых сапог до зимних шапок.

Бери и владей, наследник.

Встав перед большим зеркалом и примерив комбез, Боря оглянулся в поисках разводного газового ключа. Но прежде обнаружил бочку, полную солярки. Старый автомобиль отца на дизеле ездил, когда тот копейки стоил. А затем кто-то в стране решил, что отработка должна быть дороже бензина, чтобы жизнь мёдом не казалась аграриям и всем примазавшимся. И от дизельного автомобиля отец избавился, как не выгодного. Только налил «отработку» в металлическую чеплажку и иногда жарил на ней тушёнку с голодухи. Готовил он на маленькой сковородке у гаража, если печку не топил и дело было летом или в тёплое межсезонье, когда дополнительный источник огня не нужен и даже подозрителен.

«Пригодится», — отметил внутренний голос: «Хотя, конечно, лучше электроплитку купить».

Оценив, что на полках покоятся канистры, кастрюли, сковорода и обилие ложек-вилок-ножей, сын решил инвентаризировать все остальные гаражные богатства.

Теперь всё — его. Надо вести себя по-хозяйски.

Пространства в гараже было много, так как старый автомобиль отец продал ещё в прошлом году. А по углам валялось, висело, стояло и хламилось почти всё в плане инструментов. От топора и молотка до полезной мелочи вроде гвоздей и шурупов в банках из-под кофе. Имелся даже маленький холодильник «Бирюса», где к названию кто-то несмываемым чёрным фломастером приписал «имени Бирюса Уиллиса».

Многое покоилось в гараже. Забавное и старое или почти новое, но точно навевающее воспоминания.

Единственное, что никак не мог найти Борис, это сварочный аппарат. Зато нашёл три комплекта сварочных электродов, маску с грязным чёрным стеклом, УШМ, что в народе чаще звали «болгаркой», а по-научному называли «угловая шлифовальная машина».

За инвентаризацией в гараж нагрянул сосед Лёня, тут же спросил:

— А где батя?

— А всё… нет теперь бати, — ответил Борис, погрустнев.

Лёня не растерялся и прошёл внутрь. А поглядев на электроды, даже добавил:

— Как так? Рассказывай.

— Так он председателю всё уже рассказал, — припомнил Боря.

— Я с ним не в ладах, — отмахнулся сосед.

Выслушав попутно короткую историю побега юнца из дома, добавил, всё так же продолжая поглядывать на электроды.

— Слушай, гаражный Маугли городского типа, а давай бартер? Раз жить тут собираешься, дам тебе электроплитку на одну конфорку. А ты мне дай пару пачек электродов. Я там ворота навариваю. Грузовичок взял. Надо поднять. А то без спущенных колёс не заехать.

Лёня был простой как сапог. И плитку такую же притащил: грязную и с перемотанным в двух местах изолентой проводом. Но делал это всё с таким уверенным видом, словно предлагал сокровище «за спасибо».

С важным видом он начал присматриваться к изобилию металлических труб и кусков железа, выбирая тот, который «на него смотрит». Но Боря прекрасно помнил все бартеры отца и соседа. Все они выходили не в пользу родителя.

Последнее, что знал наследник, это то, что батя лодку надувную дал соседу. На неделю, а вернул Лёня плавучее средство уже без весла. Пришлось деревянное делать вместо складного. То в мешок не влезало, и торчало как напоминание, что не все вещи стоит давать «на денёк». А ещё следует чаще говорить — «своё надо иметь!»

Поэтому Глобальный-младший, как рациональный человек и сознательный молодой человек, готовый к вызовам взрослой жизни хотя бы в теории, выбрал на обмен одну пачку уже открытых электродов, а другую дал мокрых. А третью, самую сухую и непочатую, как и положено, оставил себе.

— Ну что? Вот плитка, вот электроды. Бартер?

Лёня, заранее уверенный в выгодном обмене, кивнул и приблизился к трубам. Приоткрыл рот, желая что-то сказать. Но Боря как раз сделал вид, что начал перетаскивать железный хлам из одного угла в другой. И словно случайно начал носить его у выхода, вытолкав соседа наружу то бочком, то спиной, то с предложением посторониться.

Железа в гараже столько, что можно было сварить Железного дровосека. Или сдать на цветмет и чёрный лом. Или даже использовать по назначению. Например, сварить трубы, вывесив радиаторное отопление. Батареи можно было наполнить водой и вывести из той же печки-буржуйки стальные.

Что требуется? Батареи чугунные были, трубы железные были, не хватало лишь настойчивости и твёрдой руки сварщика и чернорабочего.

Боря понимал принцип работы отопительных устройств, но ему не хватало практических навыков. Решив приобрести их походу, он закрыл гараж и отправился в магазин за своей первой покупкой «от отца на память».

Первым делом Глобальный купил сварочный аппарат и бутылку лимонада. Распив её за то, «чтобы хорошо работал», вернулся в гараж. Где, однако, обнаружил недовольного Лёню у входа.

— Ну, брат, так не пойдёт. Что-то не варят твои электроды.

— Да? Отсырели, наверное. Надо у огня подержать, — тут же сориентировался Боря и отлил соседу полведра старой солярки в качестве компенсации.

Но ушлый сосед не сдавался. И тут же решил компенсировать обмен.

— Дизеля бочка? Вот это поворот! Сдурел, что ли, тратить на электроды? Да я им и заправлюсь! Мой грузовичок на дизеле. Пригодится. Сменяй.

Он уже не предлагал, а настаивал. Но сколько солярка покоится в бочке, Боря не сказал бы и на вскидку. Однако, соседа переубеждать не стал. Каждый сам венец своего счастья. Одни куют, другие идут на куй без особого направления.

— Меняю, ага, — добавил Боря и зашёл к соседу с ответным визитом.

Разыскав в его гараже красивый лист железа, Глобальный утащил его к себе и занялся делом. Он отрезал кусок десять на пятнадцать сантиметров, отшлифовал его съёмной насадкой на УШМ и решительно подключил сварочный аппарат к сети.

Вспоминая всё, что прошёл на первом и последнем уроке у Василия Степановича, Боря распотрошил пачку приемлемых (разве что немного толстых) электродов, натянул перчатки, маску сварщика, зацепил один «клещ» на куске железа, а в другой вставил электрод.

Вздохнув, Боря помолился одной фразой «спаси и сохрани», и уверенно ткнул кончиком электрода по железу. Тот сначала сухо щёлкнул, а при втором касании выдал сине-голубое пламя. Образовалась дуга.

Обрадовавшись ей, как первый человек костру, Боря принялся вести дугу то сверху-вниз, то справа-налево. Первый кусок железа по итогу как будто термиты погрызли. Разве что питались такие бы не деревом, а металлом. А вот на втором отшлифованном от ржавчины куске Глобальный со всем старанием принялся выводить одно единственное, но такое важное слово в его жизни.

ЖОПА.

Сварка потухла спустя полчаса. Боря поднял маску и опытным взглядом мастера оценил творение. Швы вышли ровные, в накладку один на другой.

«Бориска-а-а-», — протянул внутренний голос: «Да ты — элита. Далеко пойдёшь!»

По ту сторону ворот уже завёлся грузовой автомобиль, закоптил. И вскоре от соседа донеслось ещё одно недовольное бурчание.

— Не ну знаю, Боря. Что-то «пальчики» стучат.

Глобальный хмыкнул со знанием дела, пожал плечами.

— Не знаю, я не АЗС. Своих дел по горло.

Закрыл ворота, он слазил в погреб. И отлил по-мужицки лишнее, не забыв стряхнуть капельку на ободок, которую так дерзко оставил на месте, как самец, пометивший территорию.

Вытерев рукавом нос, Борис подхватил банку с огурцами и полез обратно на первый этаж. Там открыл советской открывашкой крышку и решительно захрустел первым ужином в самостоятельной жизни.

Слушая вполуха матершину соседа на улице, Боря плотно прикрыл дверь. И щёлкнул тумблером бойлера на втором этаже. Попутно включил и телевизор в ожидании душа.

«Боевик показывают. Вот это жизнь начинается!» — подбодрил внутренний голос.

Обнаружив под кроватью тапочки, молодой хозяин разделся и развалился на кровати звездой. Большое лежбище. Не односпалка, к которой привык в своей с сестрой комнате на двоих.

Под крышей на самом потолке вновь обнаружились приклеенные постеры с голыми дивами. Одна была в джинсовом комбинезоне, что не могло остаться для Бориса незамеченным.

«Хороша же!» — заметил внутренний голос.

Решительно дожевав огурец, Боря подхватил уже свой огурчик и поступил как любой нормальный мужик на новом месте — ответственно подрочил, морально обозначая владения новой территорией.

Горячая вода в душе пришлась к месту. Помылся как следует. Затем шоркая тапочками, разлёгся перед телевизором на кровати. Да так и задремал на боку, поглядывая порой с улыбкой на сваренное слово на табличке.

С мыслями, что он теперь мужик и сам за себя в ответе, Боря только никак не мог понять, почему над кроватью в изголовье вдруг появилась мать среди ночи. И начала бить его веником, которым он утром подумывал вымести весь мусор.

— Ты что же теперь, как отец? В гараже жить вздумал? — бурчала она сонному сыну в такт телевизору, пока тот подскочил и одевался. — Вот стукнет тебе восемнадцать, тогда и ночуй где хочешь, а пока дома живёшь! Понял меня?

— Понял, — буркнул Боря, спускаясь со второго этажа и закрывая гараж.

Это сражение за взрослую жизнь он безнадёжно проиграл.

Всё, что успел забрать с собой из гаража, это тетрадку с рисунками и табличку… Но с них-то и начиналась новая жизнь.

Переночевав дома на положенной кровати в смежной с Дуней комнате, Боря плотно позавтракал, прилизал короткую чёлку и решительно отправился в колледж.

Ещё до начала пар он нашёл в коридоре преподавателя и вручил ему табличку.

— Простите, Василий Степанович. Больше о бабах ни-ни. Только о деле. Вы не выгоняйте меня. Учиться хочу.

Мастер все слова учеников делил на ноль.

— Учиться? Ну-ну.

— Учиться, учиться, — уверил Глобальный. — Мне ещё на зиму варить в гараже отопление надо. С сестрой жить в одной комнате больше не хочу. Взрослый уже. Самостоятельности учусь. Вы учите меня по-человечески. И ругайте за дело. Только… не выгоняйте.

В одном-двух абзаце обычно немногословный Борис произнёс больше слов, чем за всю прошлую неделю. Потому те слова для преподавателя показались весомыми. Уж сколько раз ему в уши втирали всякое ученики, что они золото, но мало кто делом доказывал.

А главное, что за весь преподавательский век только один табличку с «жопой» притащил. Вот он — человек дела.

Чего скрывать? Стало Василию Степановичу лестно. Табличку он сохранил до последних дней преподавания в шкафу кабинета. И другим показывал, как пример зрелости сварочного дела.

А ответственному ученику в этот момент только кулак показал и в класс запустил. Не забыв добавить:

— Что ж, Глобальный, раз есть в тебе толк, то не только с отоплением столкнёшься. Профессия «слесарь-сантехник» требует умения мастера обслуживать три основные санитарно-технических системы, включая водоснабжение и водоотведение. А это значит, что дерьма ты ещё по жизни хлебнёшь.

— Я готов.

— Но не от меня, — добавил Степаныч. — Так что сел быстро на место. И если чего ещё черкнёшь в своей тетрадке скабрёзного, то только дома и в тайне. Понял?

Борис понял. Первый урок жизни, что творчество — не для всех, он усвоил быстро.

Дело и исключением замялось. Вновь потекли уроки, в которые Борис уже вникал ровно так, чтобы не выходить из класса и забывать, а осуществлять в гараже на практике.

— Иногда в народе сантехников называют водопроводчиками, — охотно рассказывал Василий Степанович. — Но носишь ты кепку или нет, не важно. Важно, что вы все должны уметь выполнять весь спектр работ. А это значит уметь всё, от прочистки слива в ванной и ремонта бачка унитаза до монтажа водопроводных труб.

Учили их монтажу труб из ПВХ или полипропилена на горячей спайке. В процессе практической работы по этой части Боря не только натаскал себе в гараж образцов, которым было гораздо легче соединить старые батареи, но и уже привычно для себя собрал из обрезков слово «жопа».

Когда второй выставочный стенд занял место в кабинете Василия Степановича, они стали почти друзьями. Преподаватель активно травил байки про жену на зависть стендаперам, а Борис иногда рассказывал ему про преобразования в гараже.

Последнее не осталось без внимания. И на праздники преподаватель нагрянул в указанное место, чтобы лично оценить потуги ученика на месте.

— Ну что тебе сказать, Борис? — хрустя огурцом, заявил он, оценив масштабы мероприятия. — Сейчас большой популярностью пользуется установка индивидуальных отопительных котлов. Топить такой можешь всяким хламом, конечно. Но варить трубы на буржуйку не так просто. Да и смысла особого нет. Ты лучше из «буржуйки» на втором этаже сауну сделай, трубу под крышу выведи, обложи блоками печку и обшей «вагонкой». Пару полок присобачь и готово. А печку лучше сразу с трубами с подключенной к ним системой водяного отопления вари или купи. Если займёшься этим делом сам, то материалом помогу. Вместо практики на предприятиях зачту. Это же — Дело. А не справка, подписанная не глядя.

И Глобальный занялся. Печкой, трубами, сауной. Только материала для последней не хватало. Тогда Василий Степанович стал брать его с собой на подработки «на объекты».

Удобно выходило. Там, где пожилому человеку с пузом было уже не подлезть, отлично подходил щуплый мальчонка со взором горящим. В глазах его читалась жажда знаний. А преподаватель подливал каплю за каплей в тот костёр, чтобы равномерно горело, не тухло, но и не перегорало.

— Ты давай на квалификации сосредоточься, Борь, — говорил он, когда отчитывал положенную напарнику долю после сдачи работы. — Кто ты? «Мастер жилищно-коммунального хозяйства»? Или больше за «монтаж и эксплуатацию внутренних сантехнических устройств, кондиционирования воздуха и вентиляции» топишь? А может тебе больше нравится, как звучит «мастер по ремонту и обслуживанию инженерных систем ЖКХ?»

Борису всё нравилось. Было что-то магическое в том, когда из земли моторы-насосы поднимали воду, пропускали через фильтры, тянули по трубам и выдавали человеку по требованию. Стоило только вентиль повернуть или кран.

Он только понять не мог, почему после девятого класса учился три года, тогда как после одиннадцатого освоение той же профессии требовало лишь год. На выходе всем одинаковые дипломы выдавали, где чётко обозначалось, что они теперь сантехники второго уровня. То есть разряда.

Но у системы своё мнение.

Глава 3 Подмастерье

3 года назад.

Учиться, трудиться, и конечно — работать. И всё сложится… Именно об этом твердил Василий Степанович, когда доели последние огурцы в гараже. Но стоило отдать должное рабочим людям, происходило это дело уже исключительно в новой сауне.

Та расположилась в углу второго этажа за блоками из арболита. Для перегородок шли те, что потоньше. Страшные и неказистые на вид, те, однако, не впитывали влагу и отлично держали температуру по факту. Закрывая плотно деревянную дверь парной Боря не ощущал единственную комнату-спальню, как предбанник.

Приходя париться по выходным в гаражную баню «имени Бориса Глобального», преподаватель отныне приносил уже свои соленья-варенья с дачи. И при случае то рыбой солёной угощал, то мясом вяленным. Только ученику квас или лимонад брал, а себе пива. Разливного.

Гордо восседая на одной из двух скамеек, пока Боря вскрывал банки, Василий Степанович отмечал чистоту, которую поддерживал целеустремлённый пацан. Отмечал воссозданный необходимый минимум уюта в помещении. На стенах — ковры, а на воротах помимо одеял даже дартс висел, в который они с удовольствием и играли, считая очки без всяких бумажек.

В школе Борис с математикой и не дружил, но теперь легко мог посчитать количество материала, необходимого для завершения объекта, а также навскидку сказать его стоимость в ближайших строительных магазинах. И данные эти часто держал в голове так же, как очки для игры в дартс.

Жизнь учит.

Преподаватель проверял его между делом, называя другие цифры, но Боря мягко поправлял. За что Василий Степанович подбадривал его развивающиеся навыки и спрашивал между делом с шутливым настроем:

— Так сколько нужно женщин, чтобы поменять одну лампочку?

Боря называл цифру уже наугад, чтобы поддержать разговор. С соседом Лёней он полностью прекратил всё общение, так как больше ценил людей дела, чем балаболов и рвачей. А Степаныч — другой. Человек широкой души. Потому Боря старался прислушиваться к преподавателю, а замечания соседа давно пропускал мимо ушей, отчитываясь лишь перед председателем за ситуацию в гараже и на территории.

Как с соседом по гаражу дружил отец, Боря не понимал. Человек-катастрофа постоянно что-то ломал и тырил, разрушал и тащил к себе в коморку всё, что плохо лежало. А чтобы не тащил, это следовало прикручивать, приваривать или выставлять охрану.

Однажды они даже поспорили насчёт старого паласа. Когда тот валялся грязный и вонючий у свалки, никому не был нужен. Но когда Боря его как следует отмыл и постелил на первом этаже, чтобы ходить не просто по бетону, сосед тут же вспомнил, что это его палас и он ему срочно нужен.

— Ну забирай, раз твой. Только погоди, верну его в изначальное состояние, — ответил тогда Борис, снял штаны и присев на палас, изобразил давление в клапане.

С тех пор Лёня старался с ним не разговаривать.

Разговаривать с преподавателем в бане было куда интереснее. И на этот раз Боря ответил:

— Семь женщин?

— Три! — поправил его и полотенце Василий Степанович, хихикая. И тут же объяснил. — Одна говорит, что делать. Вторая звонит электрику, который всё сделает, а третья пока сделает всем маникюр, раз без дела сидят.

Боря улыбнулся. Выбирая между преподавателем-женоненавистником и вороватым соседом, он все же предпочитал старые проверенные шутки первого. Лучше открытый сексист под рукой, чем тайный человеконенавистник за стенкой.

Добавляя пара на раскалённые буржуйкой камни, Василий Степанович, отсмеявшись, часто говорил и дельные вещи:

— Функции сантехника очерчены его должностной инструкцией. Они, Боря, зависят от квалификационного разряда, которых выделяется в народе шесть. Чем выше разряд, тем большее количество сложных работ специалист имеет право выполнять. На выходе из «фазанки» у тебя будет второй разряд. Хочешь выше — работай по специальности и постоянно повышай свой уровень знаний. Так и до шестого доработаешь. Это по идее потолок. Хотя на самом деле их восемь. Но это… не наш уровень, Борь.

— Чего так?

— Тебе и шестого хватит за глаза, — отмахнулся наставник. — Это когда сам всё делаешь, своими руками, с нуля до работы «под ключ» можешь собрать.

— Всё-все? — уточнил Боря.

— Всё, что касается санитарно-технического оборудования и сетей любой степени сложности, — добавил наставник. — Чтобы больше постичь и пометку сделать, уже вышку надо получать. Не заморачивайся насчёт неё. Если к газовикам и нефтяникам не пойдёшь, то знания те мало пригодится. Своих туда в основном берут, по связям и родству. Это — привилегия. Считай, элита среди рабочих.

Боря шмыгал носом и кивал. В свои семнадцать он был согласен с преподавателем во всём, кроме подхода к женщинам. Тут он скорее кивал для вида, а сам на постеры больше поглядывал. Женщины были загадочны и манили юнца, как огурец муху.

За год Глобальный окреп и раздался в плечах, что и отметили на призывной комиссии, поставив жирный плюсик среди косых, кривых, ластоногих и подслеповатых ровесников.

Боря и рад бы отслужить по-быстрому. К чистоте, порядку и внутреннему распорядку привык, дайте только автомат и научите ходить строем. Но ещё рано, говорят. Приходи через год.

В колледже Глобальный собрал все знания, что тот мог дать за первый же год. Хоть самому преподавай. Остальные два года «обучения» скорее развязывали ему руки для ещё большего количества подработок. Всё-таки за свет в гараже нужно платить. Как и находить средства на пропитание. Единственное, за что всё ещё платила семья — это само обучение. И то со скрипом зубов.

«Раз весь металл в округе давно сдал и спалил мусор поблизости, то выкручивайся как можешь», — подбадривал внутренний голос.

Он никуда не делся за год. Напротив, часто становилсяединственным собеседником в часы тишины, которых становилось всё больше и больше, так как людей рядом становилось всё меньше и меньше. Одноклассники пошли своей дорогой, он — своей. С сестрой Боря окончательно рассорился.

Последняя точка не смогла стать запятой ровно с того момента, когда Дуня привела парня в комнату… Всю ночь он слушал звуки пружин и нарочитые стоны.

Мать вроде не выгоняла из двухкомнатной квартиры, и можно было ночевать хоть на кухне, но Борис так не мог. А может уже не хотел. Что-то внутри подсказывало, что пора откочёвывать на новое место.

Сестру он за женщину никогда не воспринимал, отделяя себя от неё ровно также, как, возможно, и отец. А потому всегда считался ей лишь сводным братом, боясь произнести это словосочетание «родной брат». Разве что добавляя скупое «родной по матери».

— Ну вот, отцовские гены взыграли! — периодически подливала масла в огонь и сама мама, когда он вновь и вновь уходил в гараж на ночь глядя, чтобы не доводить до конфликта с родственниками.

В то утро, вдоволь наслушавшись ахов и охов сестры за ночь, он спорить ни с кем не стал. Просто собрал все вещи и полностью переехал в гараж на круглогодичное проживание. О чём и заявил председателю гаража при случае.

Максим Витальевич только очки поправил и добавил:

— Ну ты аккуратней тогда. Если кто пожалуется, я не при делах. Не знаю. Понял? У меня одна забота — тебе гараж отец отписать. Да ты ещё не совершеннолетний. Думай сам, Борь. Мне своих забот хватает.

— Ага, думаю. Сам, — ответил Борис, не надеясь на чью-то помощь даже здесь, где понятие кооператива и духа сообщества если и осталось, то лишь в воспоминаниях отца. Когда люди другие были и время другое.

«Боря, успокойся. Они не будут принимать тебя за своего, пока не начнёшь кирять рядом», — подсказал внутренний голос, когда он в очередной раз проходил мимо мужиков за раскладным столиком у гаражей. Или тех, кто жарил шашлыки и скупо кивал местному жителю.

Глобальный забивался в дальний угол гаража подальше от запаха мяса, и наклонял голову к пластиковой одноразовой тарелке много разового использования с самой дешёвой заваренной лапшой, ливерной колбасой или сухим печеньем.

«Ничего, ничего, Борь. Будем ещё и мясо есть», — поддерживал его внутренний голос в моменты отчаянья.

Мать в тот день пришла к вечеру, второй раз на памяти Бориса со времён ухода отца посетив гараж. Но обратно утянуть уже не смогла. Отметила только, что в гараже стало гораздо уютнее. Повздыхали «семейным советом» для порядка и приняли его решение. Никто особо и не спорил.

— Ну что сказать? Хочешь жить тут — живи, — сдалась мама. — Весь в отца. По берлогам каким-то тянет. Вы, Глобальные, дикие, что ли?

— Ну тянет, что поделать? — только и ответил на все претензии Борис, стирая носки в раковине и развешивая бельё в ещё горячей сауне. Её Галина Константиновна посетить так и не решилась, так как отказалась лезть на второй этаж по крутой лестнице. — А мы теперь фамилиями делиться будем? Так, может, девичью обратно возьмёшь, чтобы мне об отце постоянно не напоминать? Дуне-то скоро другая светит.

— Может, светит. Может, нет. Какая разница? Дело молодое.

— А сколько они ночей так будут трахаться, пока не залетит и замуж идти придётся? А потом что? Делёжка квартиры? Так я уже в гараже, мам.

— Дурак ты, Глобальный. Ох и глобальный дурак!

Мать, вспыхнув, ушла. Борис теперь уже полностью оказался сам по себе.

И началась жизнь холостяка и одиночки. Радовало только, что преподаватель лезть на второй этаж не боялся.

Махая берёзовым веником в его гаражной сауне по выходным, он всегда добавлял что-то полезное для головы, чтобы там поселился не только внутренний голос, но и немного уверенности в собственных силах.

— Нередко мастера специализируются на каком-то одном направлении, достигая высот в своем деле, Борька. Эти спецы по установке душевых кабин, ванн и унитазов или же отопительных систем, переходят из рук в руки, потому что просто не могут накосячить, как «временщики-сезонщики», — объяснял мастер. — Тогда как другие специалисты выполняют полный комплекс работ, закрывая весь спектр потребностей заказчика. Что удобно, так как спрашивать потом тоже с одного человека. Так что мой тебе совет, Боря: будь универсальным. Всё, что касается механизмов, ты должен знать назубок. Молодёжь нынче в компьютерах вся. Это работа головы. А руками делать ни хрена не умеют. Ни пайку замаздрячить, ни прокладку поменять. Тьфу на них! Один ты — Д’Артаньян.

— Так я бы тоже рад в компьютерах сидеть, — заявлял Боря из всегда сырого и пыльного гаража, где вместо офисного стола повесил грушу.

Прямо по центру, на балке. Над тем местом, где должен был стоят батин автомобиль.

— Но мне ноутбуков-планшетов не дарили. В то время Дуне на институт собирали. А сейчас они мне на кой чёрт? Тут интернета нет. В гаражи не проводят. Я узнавал. Что толку?

Однако, на первый автомобиль Боря уже начал собирать. И мясо нет-нет, да позволял себе жарить. В мангале, что сварил себе сам.

— Да какие тебе планшеты-интернеты? — бурчал почти старик, собираясь домой. — Ты мужик, а не задрот с плечом перекошенным. Что те могут? Кроме того, как мышку гладить? А ты гриль себе сделал из старого газового баллона.

— Ну сделал, но другие просто покупают и не парятся.

— А ты на других не смотри! — хмыкнул наставник. — На себе сосредоточься. Сначала — получи водительское удостоверение. Иначе какой смысл в жизни? Жопу всегда надо на чём-то возить, тем более рабочие инструменты. От автобусов скоро одно название останется. На такси не наездишься. А пока копишь, грушу мни. Боксёрская груша — это дело. И гантельки. Ну а стойку для штанги сам сваришь. Как и гриф. Мужику нужна сила, Борь. Всегда пригодится, чтобы мнение отстоять там, где слова закончились.

Глобальный был внутренне согласный. По жизни немало таких, как Лёня рядом бродят. И отбиваться лучше с первого удара, а лучше — не сбивая костяшек, чтобы доказать ничего не могли. Но это уже опыт дворовый, прошлый.

В гаражах драк не видел.

В подворотнях они, да по спальным районам. У пивнушек и магазинов. Там, где в ночи люди облик человеческий под градусом теряют.

Обо всем этом тоже говорил и предупреждал Василий Степанович. Он то ставил ему удар, то чинил проводку. Он же показывал, как разбираться в розетках.

Старик если и не заменил отца, то по крайней мере давал Борису практические знания, на которые «родитель номер один» почему-то не уделял времени.

Или считал, что всё впереди, успеет научить.

«А вот — не успел. И что теперь, отец? Не пригодилось бы?» — возмущался скорее внутренний голос.

За это Глобальный отца не любил. А вот весёлого старикана ценил за практические навыки. И при случае сам помогал ему то на даче, то в колледже, то почти всю работу выполнял за него на подработках. Ему не сложно. А старость уважить — надо.

Старенький пузатый партнёр ходил с ним на объекты скорее, как радио. Степаныч постоянно травил байки, но при случае нет-нет, да добавлял, что если не подтянет гайку, то на следующий день снова приходить и всё переделывать.

Он тыкал носом в ошибки, а те все — верные. Борис ни разу не пожалел, что старик рядом. Диагноста лучше не придумать, чем того, кому лень за напарника переделывать.

Поднакопив денег на подработках, Боря активно складывал их в банку с крышкой, которую хранил в подполе. Стеклу плесень не страшна. А если гараж вскроют, то искать замучаются.

Сдав водительскую комиссию, Глобальный начал ходить на курсы вождения вечерами. И зубрить пункты ПДД в тусклом свете гаража. Уча билеты, старался только не глядеть на постеры на стенах, которых только прибавилось.

«Концентрация на Цели — наше всё», — подбадривал внутренний голос.

Порезав по получении корочек на правах колбасу после бани, и ответственно передернув на постер на потолке, Боря вдруг понял, что его бесит старый телевизор и тусклый свет.

Нужно что-то срочно менять!

Но если купить новый телевизор он мог, то отвечать за его безопасность не очень-то и выходило.

Не то, чтобы в гараж кто-то ломился ночами, но свет периодически мигал. Электросчётчик стоял старый, ещё советский, маломощный. Проводка под замену, как уверял Степаныч.

Боря не мог понять лишь одного. Почему отец, будучи электриком, не поменял всё в гараже?

«Видно и впрямь сапожник всегда без сапог», — вздыхал даже внутренний голос.

Глядя на распечатанные в колледже схемы проводки, Глобальный вдруг понял, что освоить профессию электрика ему тоже не помешает.

Для себя же!

«Останется только найти жену-стоматолога, что разбирается в юридических вопросах, и круг взаимовыручки замкнётся в пределах семьи», — подливал масла в огонь внутренний голос.

Едва получив водительское удостоверение, Боря тут же поступил и на электрика. В тот же колледж. Благо тот обладал автодромом. Но платил за учёбу уже сам, не собираясь дёргать ни мать, ни тем более обращаться к сестре.

Освоив основы и продвинутые знания по электрике, Боря вдруг понял, что не хочет постоянно собирать мусор для печки для обогрева в зимний период.

Больше не дожидаясь отца, сам начал гаражное обновление.

«Он не вернётся, Борь. Никогда. Смирись. Возможно там, на севере, где-то растёт уже новый Глобальный. Или Глобальная. Это — жизнь», — шептал внутренний голос.

Вскоре Василий Степанович уже не подкидывал дров в печурку, но ответственно крутил регулятор температуры. Окрестив баню «сауной», он отметил, что в гараже стало гораздо светлее, уютнее и чище. Ведь доски, уголь и утиль теперь оставались на свалке. А вместо проданной соседу печке-буржуйки на дровах, на втором этаже поселилась универсальная электропечь.

Чище комната, меньше кашля!

Электропечка могла как греть баню электротеннами, так и отапливать гараж в зимнее время. Оставалось только орудовать дверью и открывать-перекрывать водяные вентили для передачи тепла внешним батареям. Вот и вся схема обогрева-проветривания.

Лишний жар выводила активная вентиляция по кнопке запуска и всегда функционировавшая пассивная приточно-отточная из подвала. Это нужно, чтобы по запарке не надышаться газами от мешков картошки, которыми в обилии снабжал под конец года преподаватель.

Сидя в новой бане с квасом в руке и в простыне на все тело, Василий Степанович отмечал и новую стиральную машину.

— Рукастый, ты, Боря.

После пожаренной отроком полной сковородки картошечки с луком и тушёнкой на приличной двухкомфорочной электроплитке, настроение было на высоте.

— Да я чего? Просто ленивый, — хмыкнул Боря. — Надоело самому стирать.

— А все ленивые хитрые, потому головастые. Чтобы дважды не делать, — ничуть не разубеждал его наставник. — Профессия сама тебя нашла. Такие как ты умеют и любят работать руками и обладают техническим мышлением. В основном, сантехнические мастера, Боря, это — мужчины. Потому что… что?

— Что? — для порядка переспросил Боря.

— Потому что женщинам это нафиг не нужно, — рассмеялся Степаныч. — Им маникюр подавай и бульки в джакузи. А нам что?

— Что? — снова подбавил слов немногословный Борис.

— Нам эти штуки, вроде плоек или фенов с таймером, ни к чему, — продолжил наставлять банный гость. — Сантехнику для выполнения своих обязанностей необходимо лишь разбираться в ассортименте различных фитингов, труб, переходников и арматуры. Здесь некогда думать о юбках. Виды санитарного оборудования надо постигать, их устройство и особенности конструкции. А как выучишь принцип действия основных систем, так юбки к тебе сами придут. И сделать работу попросят. А как сделаешь, по оплате уже… как договоришься.

И Василий Степанович улыбнулся так, как будто градус от кваса делал его более терпимым к женскому полу.

— Ну… договоримся, — кивнул Боря, мигом представив эту картинку лучше всяких постеров.

Только жар вместе с градусами делали настаника слабым. Едва добредая до кровати, он расплывался по ней медузой, и отключался на полчаса-час. А приходя в себя после жара, даже в полусонном продолжал бормотать:

— Что бабы? Вот способы крепления и соединения труб — это важно. А правила установки приборов? В первую очередь… их испытания и настройки, типичные поломки систем, методы их выявления и… хр-р… устранения.

Просыпался преподаватель в бодром расположении духа. Выиграв в дартс оппонента, вызывал такси до дома уже совершенно другим человеком. Обновлённым.

Этот человек бодро и чётко произносил слова:

— Мы же мужики, Борь! Нам не миксеры следует иметь, чтобы смузи сбивать. Нам нужно уметь использовать мужские инструменты. Такие как сварочный аппарат, паяльник для пластиковых труб, разводной ключ, болгарку, отбойный молоток и перфоратор. И это все не в личной сумочке таскать, а в спортивной сумке в углу на всякий случай хранить.

Боря слушал и не слушал одновременно, обрабатывая грушу. В дартс он в последнее время всё чаще поддавался. И чтобы не выглядело нарочито, отжимался до одури и колошматил по груше, пока руки становились как не свои, чтобы кидать хуже. Отожмёшься на пальцах сотку — сбивается концентрация.

«Выигрывать старика — нельзя. Ходить перестанет», — подсказывал внутренний голос: «Но и явно поддаваться не следует. Обидится».

Преподаватель скрашивал редкие вечера одиночества. Только Борису безумно хотелось и другого общения. Да хотя бы с таксистом парой слов перекинуться.

«Нет, к чёрту таксиста, лучше таксистку», — поправлял внутренний голос и подло добавлял: «Вот был бы у тебя нормальный отец, уже бы машину подарил после получения прав. Сам бы преподавателя домой отвозил, а сюда привозил кого-то поинтереснее, кто не пахнет сваркой. А ромашкой или хотя бы ландышем».

Глобальный в такие моменты подвисал и смотрел на постер.

«Борь, может, хотя бы рыженькую подругу заведём?» — не унимался голос: «Ну мы же уже не нищеброды. И чуханами никогда не были. Борь, ты подумай, а? Должны же быть и простые девушки. Те, что к айфонам инертны. Давай хоть по деревням поищем? Как увидишь выходящую из горящей избы бабы навстречу бегущему коню — иди на неё!».

Боря вздыхал, но возразить сам себе не мог. Тянуло к женщинам. Чего уж? И с каждым днём всё больше. Но сделать этот важный шаг к потере девственности он всё не решался.

Будь у него отец, он может и сводил бы его в дом терпимости или устроил его прямо здесь, на втором этаже по знакомству, пока распивал с мужиками пиво в другом конце гаража. Но отца нет.

Пётр Глобальный не написал даже на Новый год. Как и в любое другое время года о себе вестей не подал. И Борису Петровичу оставалось только брать вечерние подработки до последнего работающего автобуса, чтобы от тоски не выть в двухэтажной конуре с толчком в подвале, где даже новый плоский телевизор уже не радовал в ночи двумя десятками каналов.

Отец пропал, а вот у матери неожиданно всё сложилось иначе. Однажды она пришла к Борису в гараж. В третий раз на его памяти. И вся напомаженная и накрашенная, подарила свой старый смартфон вместе с номером.

— Бери, бери. Мне всё равно новый подарили.

— Кто? — не понял сын.

— Кто надо, Борь. Бери, не думай, — защебетала она и Боря узнал, что в жизни Галины Константиновы появился другой мужчина. — Я всех подруг и знакомых предупредила, чтобы звонить перестали. А в Италии мне старый номер будет не нужен.

«Итальянец? Вот те раз!» — промелькнуло в голове.

Мало того, что иностранец был почти вдвое её старше, он ещё и проживал на том конце света, что воображение Бориса воспроизводило только как сапог.

В этот самый сапог ушлый итальянец собирался забрать мать со всеми её умениями русской женщины: печь пирожки, убирать хоромы, стирать, гладить, улыбаться и присматривать за домашними животными.

Боря догадывался, что скорее старику по другую сторону Европы нужна сиделка, но не смог ничего доказать. Его давно не слышали в этой семье.

Да и глаза… Глаза матери впервые за долгое время светились светом новой надежды. Надежды на лучшую жизнь.

«Рыба ищет где глубже, а человек — где лучше. Отпусти её, Борь».

Не желая тушить этот свет, Глобальный молча помог матери собрать вещи в доме, проводил в аэропорт на такси, а затем долго махал рукой на прощание самолёту, не в силах поверить, что действительно остался один в городе.

«Сестра не в счёт. У неё своя жизнь».

Дуня провожать мать не поехала. Но первая же смс от неё поставила всё на свои места.

«Я беременна, Борь… Ты ведь не собираешься переезжать в мамину комнату?»

«А что, если собирался?» — ответил он.

«Одумайся. Дай нам с Лёшей вдвоём как люди пожить».

Боря решил не отвечать. До этого же они не как люди жили. Это у него в гараже всё по-людски было.

Но почти тут же прилетело другое смс.

«Кстати, кран на кухне капает. Зайдёшь? Починишь?».

— Нет, ну точно! Если люди на свете и пострашнее Лёни, — буркнул брат.

Боря долго колошматил грушу, выпуская пар. А затем набрал пакет картошки, взял банку помидоров и собрался в гости к сестре. Потому что родню по крови не выбирают. А той, что будет по духу, ещё не завёл.

Гостинцы перекочевали в руки с пакетом. Однако, Борю не встретили ответным чаем и на кухне за стол не садили. Сестра сидела в телефоне в зале. Её муж уткнулся в компьютер, делая вид, что его не существует.

Глобальный смотрел на них несколько минут, сидя на мягком диване, а затем ушёл на кухню приниматься за работу, так и не сказав ни слова. Там он психанул и починил всё, что видел от розетки до крана. Попутно стравил лишний воздух в батарее и заточил ножи. Но пить чай к нему на кухню так и не пришли. Лишь с зала доносился смех над видеороликами в интернете. Это было почти так же больно, как праздновать в одиночестве Новый год в гараже. Но тогда впечатления скрасили фейерверки после полуночи. А теперь ярких красок для картины под названием «семья» не нашлось.

Так и не сказав сестре больше ни одного слова, Боря удалился обратно в гараж. Информация, что он получил водительское удостоверение и вскоре получит корочки электрика, была явно лишней в этой новой ячейке общества, где Лёша не умел чинить краны, да и на машине сестру возить явно не собирается.

Лёша был другой. Он активно играл в кораблики, танчики и самолётики, пока жена, отлипнув от видосиков, готовила бутерброды на кухне и мыла посуду под этим самым краном, что капал, пока дом не посетил «Бориска».

Плюнув на такую семейную идиллию, Глобальный снова зарёкся когда-либо обращаться к сестре, писать или тем более звонить первым. И словно прочитав эти мысли в голове одиночки, она не позвала его на свадьбу.

И если до этого момента его можно было звать младшим в семье, но с той поры Борис решил считать себя единственным Глобальным в клане из одного человека.

«Сестра предала идеалы семьи и взяла другую фамилию. Но она подходит ей больше, Борь. Дуня Бесстыжая», — откровенно веселился внутренний голос: «Да и чёрт бы с ней, с этой Дуней».

Внутренний голос Бориса бормотал что-то ещё, пока носитель рассматривал фотографии в социальной сети со свадьбы сеструхи. Вместо праздничного стола для своих, ему скорее предложили похрустеть снегом.

И Боря хрустел им. Снегом. Под сапогами. Когда встречался глазами с прохожими, которые вечером возвращались из гаража в спальный район, а не наоборот, как он, спускались в темноту гаражей.

«У тебя всё своё: любимый гараж, профессия, навыки, груша». — наставлял внутренний голос: «Ну и свои устремления по жизни с задроченным напрочь постером. куда же без него?».

Открыв привычными движениями ворота и широко распахнув их, Боря решил, что снова пора в жизни что-то менять.

«Раз простая женщина с нами жить не будет, возьмём непростую, а?»

Решив дополнить антураж, Борис кивнул и набравшись смелости поутру следующего дня, впервые посетил секс-шоп. Это место буквально очаровало его. Он мог бы рассматривать часами продукцию, но пришёл ради одно единственной покупки.

В тот день в его спортивной сумке с инструментами поселилась надувная женщина. А уже вечером перекочевала в его кровать. И пусть губы её были ярко-красные, а лицо овальное, лишнего она не говорила. А обняв её крепко под одеялом, Глобальный впервые за долгое время ощутил немного тепла и уверенности.

Шло это от него самого или надутой женщины, он так и не разобрался. Только на всякий случай не стал давать ей имени, чтобы слишком не привязываться.

«Кто знает, что из этого дальше выйдет?» — шептал внутренний голос: «Женятся же во всём мире на пылесосах, как подсказывают мировые новости на телефоне. А ты в своём гараже даже котика не можешь завести или собачку, не желая им таких условий».

Животных Борис подкармливал порой у гаражей, но держать весь день в закрытом тёмном помещении считал бесчеловечным. А вот надувная женщина стойкая. Темноту и одиночество до вечернего возвращения переживёт. Порой большего мужику и не надо.

Глава 4 Совершеннолетие?

1,5 года назад.

Живот сестры рос так же быстро, как навыки юного Бориса. Глобальный в свои почти восемнадцать возмужал, окреп. И преддверии выпускного решил снова круто поменять свою жизнь. Потому дал надувной женщине не только имя, но и фамилию. Чтобы дважды не чудить.

Так вторую подушку на двуспальной кровати стала занимать Жанна Глобальная. А Боря обрушил на неё всю пылкость чувств под поскрипывание кровати.

То, что с силой юности шутить не следует, владелец понял сразу. Так как Жанна сначала выпучила глаза от напряжения и безусловного старания. А затем, не выдержав напора, дала слабину. Так Боря понял, что пукать рядом с ним она уже не боится.

И всё бы ничего, стерпится-слюбится, но в одно прекрасное утро он буквально проснулся рядом со шкурой.

— Не-е-е-ет! — закричал на весь гараж юный и малоопытный любовник. — Не уходи от меня… так! Я всё прощу!

Не то, чтобы Боря в этот момент разочаровался в женщинах, но оказалось, что в чём-то Василий Степанович прав. Ненадёжные они. И сколько клея не лей по швам, где-то да подпустят пшик, потом пш-и-ик, а затем обрастут дырой такого размера, что и пальцем сразу и не заткнуть.

«Боря, ну зачем им пальцы? Им весь мужчина нужен!» — заныл внутренний голос, настроенный в этот день исключительно на ля-минор.

— Жанна, ну как же так? Я же тебе новое бельё купил, — негодовал Боря, жаря яичницу, яйца для которой достал из уже полноценного холодильника в углу.

Ларь имени Бирюса Уиллиса теперь содержал исключительно замороженные грибы, мясо, рыбу и ягоду под самую крышку. И за продуктовую безопасность Глобальный перестал переживать полностью, как и сохранность бытовых приборов.

Он давно сменил электросчётчик, собрал щиток с отдельным автоматом на каждую розетку. Смотрел на это чудо при случае каждый случайный гость гаража, который забредал к нему за мелочью. А затем по всему бывшему кооперативу пошёл слушок, что завёлся в их дебрях рукастый мужичок, что тока не боится. А такие на вес золота. Сработал принцип «и мне надо». И к Борису один за другим стали обращаться другие мужики с той же целью, кто бормоча про автоматы, кто про счётчики, а кто и про солнечные панели заикаясь.

«Ни хрена себе, цивилизация грядёт!» — одобрял внутренний голос: «Так надо в ней скорее разобраться!».

Глобальный охотно собирал мужикам автоматы, менял розетки, проводил свет, который не коротнёт и не спалит всё гаражное добро при первой возможности. Заодно молодой электрик набирал практический опыт и в установке «ловцов солнца» на крышах надстроек. Дело это было не простое. Если на обычный гараж солнечную панель устанавливать не имело смысла, (так как могли утащить, просто приставив лестницу и активировав функцию «ночной демонтаж обыкновенный»), то на надстройки залезть было гораздо сложнее. Те располагались на уровень третьего этажа. Там лестница уже специальная нужна, раздвижная или башенный кран. Но видно всю эту деятельность ночных скалолазов среди оврагов как на ладони. Сами себя подсвечивать будут, как маяк в темноте для кораблей.

Работа спорилась и с сантехникой по гаражам. Заказов хватало: Боря варил трубы, собирал из листового железа печки, делал сауны, под которые новый фундамент не нужен. Лишь надстройка на этаж. Но по цене на блоки и стройматериалы выходила в ту же стоимость, что отдельно стоящая. Только за такую «внутреннюю стройку» не требовалось платить налоги. Кому какое дело до гаражей? С инспекциями по оврагам не ходят.

Насчёт легальности таких пристроек, строек и построек по гаражам Глобальный вообще не переживал. Мужики взрослые, сами разберутся. А если какой проверяющий и зайдёт, то встретят, напоют и подскажут, что всё хорошо. А он и поверит.

Пока делал сауны, пришлось освоить и нехитрую профессию строителя, а затем кровельщика. Зато без дела не сидел. Работы много повсюду. Бери — не хочу.

Взамен (помимо денег) его угощали кто чем, от рыбы с зимних или летних рыбалок мешками, до даров леса, тайников природы, и прочих изысков тайги, степей и пасек.

Количество банок в подполе достигло предела. Рядом с соленьями появились и настойки, наливочки, мутная бражка и чистый, как слеза младенца, самогон. А под полезный металлолом на новые печки и прочий бартер хоть второй гараж заводи.

И тут такой удар в спину! Жанна дырками пошла.

— Да что трусы? Я же уже почти мопед купил! — добавил Боря сдувшейся женщине. — Одумайся, Жанка. Без меня ты кто? Вагина потёртая. Парик рыжий сними и всё. Нет тебя как личности. А я же тебя на моря отвезу летом! Днём плавать на тебе как на матрасе буду, а ночью вместо матраса использовать. Но нет, ты захотела свободы, да? Хочешь сама плыть к морю и закончить свою жизнь среди мусорного острова посреди Индийского океана? Я тоже телевизор смотрю!

Жанна ничего не ответила на утренний упрёк, только голову на стуле назад закинула, проявив истинную суть. Не интересно ей, мол.

«Сдутая, потёртая шкура она, Борь, а не верная спутница жизни! Такую хоть в гамак в углу вешай, хоть на качели у дерева за гаражами качай, толку не будет. Решила и всё тут», — заявил внутренний голос.

С горя Глобальный решил так отметить своё восемнадцатилетние, чтобы бывшей стыдно стало. Раз не хочет с ним жить в одной кровати и теплом делиться, другую приведёт. Такую, чтобы монологи в диалоги превращала, а не только шептала в ответ сдутыми дырками.

Идея под яичницу залетела. Кивнув сам себе, Глобальный окончательно решился на рокировку женщин в гараже. С этой целью он загодя разжился номерком на столбе остановки. А теперь, насухо вытершись полотенцем после душа и надев лучшую повседневную одежду, состоящую из спортивных штанов, олимпийки и майки, Боря ждал в гости некую Снежану.

Девушка опытная, к ласкам приученная. Судя по виду кем-то распечатанной и им сорванной фотографии. Глядишь, и с ним теплом поделится.

«Ну а чего?» — бубнил внутренний голос, добавив немного настроения: «Научит чего и как надо, а ты в долгу не останешься. Захочет, рыбой возьмёт, а может и огурцами малосольными. Деньги, конечно, тоже есть. Но мы же от души хотим, по-мужицки. В общем, в обиде не останется. Ты только не дави на неё, как на Жанну. Тогда дольше продержится».

План был хорошо со всех сторон, но вмешалась погода. На смену бесснежной зиме пришла слякотная весна. Зарядили такие интенсивные ранние дожди, что даже давно подсыпанные на три раза дороги поплыли. Соседские подполы в гаражах начало топить, реки выходить из берегов, а город превратился в одну сплошную лужу с редкими островками-клумбами.

Автолюбители разделились на два лагеря. Одни бросили автомобили в гараже, пока городские ливневые стоки не начнут справляться с нагрузкой, а другие забрали транспорт из гаражей в низинах и в гаражи те носа не казали, предпочитая утопить автомобили у дома или спрятать на крытые стоянки на хранение.

Испугавшись, что затопит собственный подпол, Боря обзавёлся системой откачки воды, стоило лишь нажать на кнопку. Лишаться унитаза не хотелось, как и всех подвальных богатств.

Уверенный в канализации и откачке, он пожалел лишь о том, что не нашёл времени залить бетоном весь старый, подсыпанный гравием пол. Тогда как первый этаж выложил плиткой, а на втором даже постелил линолеум для удобства. Работа хоть и отнимала слишком много времени, чтобы думать о собственном уюте, но глаз радовался.

«А в подпол можно пока и в тапочках спускаться. Ничего страшного. Гравий — тоже неплохо», — твердил внутренний голос.

Но сегодня всё это не имело значения. Сегодня Боря ждал Снежану, а спущенную Жанну с разболтанным ртом и потёртой промежностью, скинул в подпол. Чтобы не ревновала. Одним движением, даже не глядя. Видимо, не завязалась между ними та ниточка, про которую все говорят в книгах, фильмах и по телевизору.

Так семейный конфликт был улажен разводом. И пока «мастерица шлифовки горизонтальных поверхностей» чапала по лужам, Боря смотрел на разноцветные бутылки с наливкой на столе.

Пока его первая суженная небом половинка за пять тысяч в час спускаясь в гаражи от автобусной остановки или выходила из такси, которое отказалось ехать дальше по размытым дорогам, Боря суетился, как ответственная хозяйка перед приходом дорогих гостей.

Сказать, что он накрыл стол по случаю совершеннолетия, значит ничего не сказать. Едой были заставлены как знаменитый полноценный советский раскладной стол, что мог вместить не двоих, а дюжину благодаря откидным краям (для большей ёмкости), так и маленький складной столик из набора кемпинга.

Половину приготовил сам на скорую руку, половину забрал с остановки доставкой из ресторана.

«Ничего, ничего, Борь. Пожрём от пуза. Раз в квартал можно и душу порадовать», — предвкушал внутренний голос.

Впервые для самого Бориса перед ним стояли бутылки. Глобальный решил, раз через пару часов стукнет восемнадцать, то не только отметит это событие с первой живой женщиной в жизни, но и культуру пития с ней же и постигнет.

«Чтобы дважды не ходить. Пусть учит. Чем с ней ещё этот час заниматься?» — так же подсказывал внутренний голос, но чутко добавил: «Если что, за собеседника доплатим. Надеюсь, что возьмёт соленьями».

Василий Степанович слёг с температурой, ноги в лужах замочив. Борис прекрасно понимал, что до него ещё пару дней не добраться. А совершеннолетие оно уже почти тут, не за горами. Ждать не будет.

Почему он всё еще не попробовал ни алкоголя, ни сигарет, Боря точно сказать не мог. Разве что в первый год жизни в гараже денег не было даже на проезд, и бегал в колледж пешком, раскачав икроножные мышцы и подсушившись на спринтерских дистанциях. А во второй год работы навалилось столько, что и без вредных привычек отрубался, проваливаясь в мир без снов. На третий же год больше в спорт подался. И предпочитал молоко с минералкой «отвёрткам» и энергетикам. Пример бухающих по гаражам мужиков всегда стоял перед глазами. Быть как они, Глобальный не желал, пока боролся за своё существование.

«Но ведь теперь и мужика надо врубить, Борь», — переживал внутренний голос. Тот же самый, который мечтал его поскорее женить, чтобы не тратил сил на ручное передёргивание затвора: «Вхолостую стрелять — себя не уважать. А так может тоже детей заведёшь, как сеструха. Сварке их научишь. Розетки чинить. Краны проверять. Всё — опыт».

Телефон зазвонил, выводя из раздумий. Боря, волнуясь, почесал нос и посмотрел на неизвестный номер.

— Да?

— Вам одобрен кредит на сумму…

— Научитесь жить по средствам!

Боря отключил телефон и ощутил, как бешено колотится сердце. Хотел услышать женский голос милой нимфы. А то и русалки. Другие женщины в такую погоду по работам не ездят.

«Разве что в сапогах по самые уши смело маршируют за хлебушком. Но то для нужд семьи. Да и у идеальной женщины вроде бы всё равно ноги от ушей растут», — добавил его внутренний собеседник.

Телефон снова зазвонил.

— В жопу идите! — брякнул Боря, не глядя на дисплей за суетой у стола.

Перед глазами (стоило их чуть прикрыть) как раз стояла женщина, показывая ноги от ушей. А его отвлекали от созерцания этого живого постера какими-то глупостями. Так и порезаться можно, салат нарезая.

— Да можно и в жопу, — легко согласился абонент по ту сторону динамика. — Только скажи, где тут лодки на прокат сдают? А то скоро вразмашку поплыву.

Боря покраснел и прислушался, замычав в ответ как умственно недоукомплектованный:

— Ой, я думал это мошенники.

— Да ладно. Бывает и с мошенниками сплю. Лишь бы у тебя деньги были. Есть? А то голос какой-то слишком молодой.

— Да есть у меня всё! Я же не мошенник, — буркнул Боря. — Зарабатывая не от случая к случаю, а постоянно.

— Ну раз деньги есть, не удивляйся, что их хотят забрать всякие… сезонные работники.

Она говорила что-то ещё. Доносился голос сильной, уверенной в себе женщины. Индивидуалки, которой босс ни к чему и нет желания платить налоги.

«Мужик-баба. Борь! Иначе и быть не может. Другие в этот день просто сидят по сухим и тёплым квартирам, и на высоких каблуках, да в короткой юбке через лужи между камнями не прыгают. А это ведь нашим единственным требованием было», — припомнил, а заодно и посочувствовал женщине с низкой социальной ответственностью внутренний голос, пока Боря пытался разобраться нравится ли ему её голос.

Через каждое предложение Снежана подхихикивала, то ли подбадривая себя в своих сумасшедших приключениях во время вселенского потопа, то ли накатив ещё с самого утра.

«А может её рабочая ночь плавно перетекла в рабочий день», — периодически подключался и внутренний голос.

В приподнятом настроении, и в лёгком волнении, Боря напялил сапоги и вышел с зонтиком навстречу. Встречать возможного секс-партнёра нужно как следует. Только бабочку не надел. Да и костюмов-троек в гараже не держат.

Но едва Глобальный завернул за угол гаражей и увидел этого партнёра, как приставка «секс» мгновенно испарилась. Навстречу почти по-солдатски маршировал, высоко поднимая каблуки из луж, колобок полутора метров высоты и почти такой же ширины и общей окружности.

«Такая себе… на любителя», — тут же проанализировал внутренний голос эту картинку.

Мини-юбка поверх колготок способствовала свободному перемещению пухлых как у детского пупса ног. Тушь под дождём сдалась первой, затем потёк тонак, обозначая невзгоды природной красоты и обозначая каверны на лице.

Вселенский городской потоп на отдельно взятой территории сделал из лица Снежаны плачущее пугало. Словно некий начинающий художник-авангардист смешал на холсте тонак, пудру, дешёвую помаду, тушь и что-то ещё из арсенала «солдата кроватных войск».

Картина отлично подходила для запугивания вероятного противника.

«Ой, ё!» — заметил внутренний голос: «А знаешь? Отличный камуфляж, Боря! С такой можно идти в разведку… но спать лучше с переклеенной Жанной. И здоровее будешь, и психика устоит. Может не надо, а?».

— Как это не надо? Я сам всё не съем, — ответил ему Боря и внутренний голос замолчал в раздумьях.

Величина его одиночества была гораздо больше полутора метров в диаметре.

Дождь лишь усиливался, смазывая видимость. Боря, посочувствовав несостоявшейся соучастнице в таком тонком деле, как сексуальные утехи, даже приблизился, желая протянуть зонт проститутке. Профессия не из престижных, но прикрыть страстную даму от скверной погоды надо в любом случае.

Но порыв ветра стал таким сильным, что зонт выломало, не забыв припечатать Снежану по лицу спицами. Учитывая мокрую ткань, получилась смачная оплеуха.

— Ай! Да что происходит? — возмутилась та. — Ты не мой сутенёр, чтобы меня хлестать!

— Да я и не хлестал! Оно само как-то вышло.

В этот момент Глобальный отметил две особенности: на белом зонте мгновенно образовалась боевая раскраска, а лицо Снежаны словно мороз лизнул. Покраснела.

Присмотрелся.

Она сначала потирала раскрасневшуюся щёку, пребывая в лёгком шоке. А когда камуфляж-предатель обозначил так долго затираемые прыщи на лице, по которому словно прошлась бомбардировка жизни, колобок топнул и заявил:

— Тёплый приёмчик, ничего не скажешь!

— Простите, я не хотел… правда, — попытался оправдаться, а заодно и сложить обратно зонтик, Боря. Но проще было расставить руки и улететь на другой конец города к Степанычу.

Чтобы спастись от стихии, оставалось только капитулировать перед ней.

— Пойдёмте в гараж! Там тепло и не дует, — предложил Глобальный в качестве примирения.

— Деньги сначала покажи! — потребовала Снежана.

Боря и рад бы показать, но у судьбы были свои планы. Порыв ветра в спину подтолкнул одежду проститутки, напоминающую пончо. Расставив руки, балансируя на каблуках, Снежана почти мгновенно превратилась в парус. И уже сама побежала в сторону гаража, ловя просторной одеждой попутный ветер. Как корабль до изобретения паровых двигателей.

— Да есть у меня деньги, не переживайте! — кричал Боря в ответ в обширную спину. Но насчёт желания заниматься сексом с живым человеком был уже не уверен.

«Нравится тебе женщина или нет, о том вслух не говорят, Борь. У всех есть чувства. Не хватало ещё ранить самолюбие проститутки», — словно издевался внутренний голос, которому бесполезно отвечать в этой ситуации.

Выбросив капитулировавший изломанный зонтик в лужу размером с озерцо, Боря зашагал за Снежаной, отмечая детали округлой женской особи со спины.

На вид ей было лет сорок.

«Многовато для древней профессии, но может то игра воображения? И по паспорту ей меньше?» — всё же искал плюсы Боря там, где другой клиент уже обвинил бы проститутку в плагиате чужой внешности ради собственных рекламных целей. И послал бы куда подальше за обманутые ожидания.

Если на фотографии была топ-модель премиального уровня, то глядя на Снежану, приходили в голову такие слова как «пожухлый», «неоднозначно» и даже «плюгавый». И всё про вид.

«А что поделать, Борь? Тут уж с воображением ничего не попишешь. Против фактов не попрёшь».

Снежана остановилась у ворот, осмотрелась и вошла за дверь гаража с той же неспешной решимостью, как путник после долгой дороги входит в незнакомую пещеру, где желает обрести безопасный ночлег, но опасается пещерных медведей, змей или волков.

Боря приблизился. С курчавых редких волос её короткой причёски стекала вода, как будто из ведра полили.

— Ну и погодка, — буркнула она.

Пока владелец гаража разувался, предложив гостье запасные тапочки, он также отметил, что и с одежды гостьи обильно льётся. Пальчики-сосиски торчали из туфелек на каблуке, и судя по посиневшим мизинцам, тем вскоре грозила ампутация на обоих ногах, чем возможность добрать до дома своим ходом.

Но Снежану это не смущало. «Кудесница любви за рубли» смотрела на стол, сглатывая ещё до начала работы.

— Очуметь! Так это я на пикник забрела? А какой повод?

— Так… первый раз, — робко выдавил Боря.

Она сразу повеселела и даже разулась, ступив на мягкий и тёплый ворс ковра.

— Не опытный, значит? Ну, сейчас исправим!

Девственник закрыл воротину и включил дополнительный свет. Ветер тут же стих, оставшись где-то снаружи. А на ковре у стола стало заметно уютнее. Вытерев лицо от дождя висящим у раковины полотенцем, Глобальный собирался уже протянуть его даме, но та просто начала стягивать пончо через голову, чтобы самой подсушиться в тёплом гараже, где обильно пахло едой, теплотой и заботой. На чистые полотенца она в гаражах не рассчитывала.

— Вкусно пахнет, — отметила проститутка Снежана и подошла к столу. — О, а что это?

Одежда сползла через голову. И перед лицом Бори задёргались два бидона, как по виду, так несколько килограмм каждый.

«Это ж сколько детей можно накормить за раз?» — тут же оценил внутренний голос.

Как бюстгальтер справлялся с нагрузкой, парень даже не загадывал, но тут среди торчащей волосатой родинки у неё на спине он заметил пять полосок застёжек. Они как церберы охраняли вход в Аид, если кто-то по недоразумению возжелает дотронуться. И судя по виду, держали в горизонтальном положении всю влажную фею целиком.

Снежана повернулась, что только усугубило ситуацию с возбуждением. В довершении к потекшей туши и губной помаде на подбородке, в её рту теперь торчал пучок укропа. А массивные челюсти уже привычно работали, выплюнув жвачку перед входом в гараж и заменив её тем, что первое подхватила на столе.

— Ща приступим, перекушу только, — пообещала она.

— Угощайтесь. Да я тут… приготовил немного, — пробубнил Боря. — День рождения у меня. Решил отметить.

— День рождения? А где торт? — переспросила Снежана и улыбнулась. — Шучу, шучу. Днюха — это хорошо, отметим. Сейчас подсохну и начнём.

И она сделала шаг к нему.

— А может… не надо? — отступая на тот же шаг от жрицы любви, спросил он.

Но спина упёрлась в стену.

— Да чего ты переживаешь? Я тебе даже скидочку сделаю… ты такой красавчик.

Тут рука Бори нашарила выключатель. Решение пришло мгновенно.

— А может в сауну? Подсушиться там, погреться.

— Сауна? — приподняла тонкую бровь Снежана. Сначала выщипанную или сбритую под ноль, потом нарисованную, а потом снова стёртую дождём. И потому не отображающую эмоции вообще.

— Сауна — это хорошо! — добавила она. И чтобы подчеркнуть свой интерес, снова сделала шаг навстречу.

Боря шагнул в сторону. И вместо него пухлая ручка подхватила колбаску, положила поверх зелени в рот.

Глобальный уже отвернулся к лестнице на второй этаж, когда послышался звук расстёгиваемой молнии. Повернулся. Как оказалось, обширная мини-юбка уже сползла на пол, обозначая огромные белые трусы под колготками.

«Трусы в горошек. Классика», — отметил внутренний голос и порекомендовал принюхаться к женщине: «Если запах нравится, то мозг мы обманем. А там само пойдёт-поедет».

Боря повёл носом. Но — флюидов не почувствовал. По гаражу скорее начинало вонять мокрой псиной.

«Но собак по округе всю зиму не было!»

Боря присмотрелся к гостье, желая деталей, которые могли, как факир дудочкой, заставить шевелиться его змея в штанах. Также легко, как постеры на стенах. Но эродеталей не хватало. Реакция не шла.

«Походу, где-то коротнуло».

Зато её трусы словно светились внутренним светом. Вздумай парень сшить из них себе одежду, хватило бы на весь торс в растяжку. Но ёмкости растяжки колготкам явно не хватало. Под всеми потугами раздевания жрицы любви, стрелка пошла по всей правой ноге.

— Чёрт! Порвались.

Пока колготы сползали с коленки, Снежана активно прыгала на одной ноге, желая свободы от мокрой одежды так же, как и от обуви. Предложенные тапочки ей были до фени. В процессе прыжков был затронут сначала маленький столик, ичасть еды полетела на пол, а затем и богатый внутренний мир героини. Боря готов был поклясться, что в этот момент её трусы сзади колыхнулись.

Случись что-то подобное при встрече на улице, парень бежал бы без оглядки до самой автобусной остановки. А тут на смену собачатине по гаражу запахло острой морковкой и выход был надёжно перекрыт проституткой Снежаной.

Бежать было некуда.

— Ой, я это… волнуюсь просто, — объяснила она, лишь усугубив ситуацию. Когда обоим начало резать глаза, добавила для расширения кругозора. — «Тайки» наелась. Острая. Я сейчас всё подниму…

— Давайте я сам.

— Ты лучше это… готовься. И плесни мне для согрева.

— А, хорошо.

Плача внутренне при виде сложившейся картины, Боря почти не глядя нашарил бутылку на столе. Стараясь не выражать эмоций, откупорил самодельную пробку и смело плеснул в стакан мутного зелья. С полминуты сам нюхал его пары. И остро жалел, что вытяжка наружу не такая широкая, как могла быть, вздумай он держать в гараже грузовик, как сосед. То, что было рассчитано на автомобиль, явно не справлялось с парфюмом и выхлопами Снежаны.

Не так он себе первый раз представлял.

Глава 5 Восемнадцать мне уже!

Смеркалось. И без того серый день укутало грозовыми тучами. Из-за обилия облаков словно наступило затмение в преддверии Конца света. Но в гараже светло и сухо. Только уже не Борис, а Снежана всерьёз рассчитывала на кураж. А чтобы лучше проявить себя на оргии, дама активно запасала калории на «накрытой по случаю дня рождения полянке».

Хвалила и опустошала её пышная дама одновременно. Попутно строила глазки. Настойчивости необъятной нимфе, приплывшей на каблуках из гаражных озёр, было не занимать.

В попытках флирта после удушающего начала, она даже подняла перевёрнутый столик и собрала блюда. Правда спасая часть провизии, тут же употребила половину с формулировкой «чего добру пропадать?». Но на эти мелочи ни Борис, ни его внутренний голос внимания уже не обращали. Зато оба отметили, что если бы человеку за усы в майонезе давали выигрыш на городском конкурсе, то в этом году с изрядным отрывом победила бы гаражная гостья в номинации «раскосые, с бахромой».

— День рождения, говоришь? — плотоядно заявила Снежана, наконец перестав жевать и вытерев рот тыльной стороной ладони. Поправив массивную грудь в чашечках, она даже приготовилась к секс-атаке. — Сейчас отпразднуем!

Борис долго держался в стороне, продолжая нюхать стакан. Но мыслительный процесс никуда не исчез. Промелькнула мысль, что на одну грудь Снежаны можно лечь как на подушку, а второй укрыться.

Как ещё использовать эту пышку по вызову, Глобальный себе не представлял.

«С такой в гараже долго не проживёшь. Её и со старой работы, наверное, выгнали, потому что всё съела», — добавил внутренний голос: «Ты это… денег ей сразу дай. Скажи, пошутили. Посмеемся, а там может и забудет».

Боря молча достал из кармана пятитысячную купюру, положил на стол, сунул под тарелку с помидорами. Раздевшись на ковре прямо у стола до нижнего белья, Снежана кивнула и достала из сумки телефон. Словно подписав договор на взаимовыгодных условиях, она включила на смартфоне музыку и начала пританцовывать на месте, нарезая круги под хиты «девяностых». Начало в виде «двух кусочиков колбаски» было положено.

Боря даже присмотрелся. Но исключительно к ногам. Мизинчики из синих стали просто розовыми. Значит, сегодня обойдётся без ампутаций.

Снежана же, довольная вниманием, ускорила танцы. Ведь первый хит сменился на «ох, что ж я маленький не сдох?» Как не поддержать? Живот танцевал в одну сторону, бока в другую, а хозяйка этого багажа подавалась в третью. И танец соблазнения инерция не останавливала.

«Так вот он какой — танец живота!» — даже удивился внутренний голос, не ожидая, что его будет так много.

Больше всего поражал пупок. Когда он смотрел в разные стороны, ещё было терпимо, а когда Снежана достала из него что-то, положила на палец и зашвырнула как соплю в дальний угол гаража, кнопку с пометкой «предел» вдавило. Испугавшись, что ослепнет от целлюлозно-жирового откровения, Боря едва не отхлебнул из стакана.

«Греть в руке долго невозможно. Но пить с ней тоже не стоит», — тут же предостерёг внутренний голос: «Стоит окосеть и всё, пиши-пропало. Догонит, оседлает, использует. А нам такой подарок даром не нужен».

У Бориса загорелась идея, что лучше напоить её первой. Но учитывая вес, одной бутылки могло не хватить. К счастью, «снарядов» в погребе хватало. Ради такого готов был нырять туда при первом удобном случае.

— Эмм… для согрева? — протянул первый стакан Борис.

Снежана как раз перестала жевать и притопывать ножкой, подпевая губами в вилку с нанизанным куском мяса, как в микрофон. В ней определённо умирала певица.

Легко взяв стакан, она буркнула:

— С днём рожденья! — и даже не думая нюхать, опрокинула до дна.

Боря невольно сглотнул. На миг показалось, что увидел кадык, но то лишь игра воображения. Плюс проглоченный кусок мяса, которым закусила.

А Снежана, поморщившись, кивнула:

— Ух, забористо. А где друзья? Или… не друзья вовсе?

Боря на всякий случай кивнул. Вопрос риторический. Если празднуешь совершеннолетие в гараже в одиночестве, то жизнь явно не сложилась.

Запах собачатины в помещении сменился запахом пота. Обнаружив его источник, хозяин подхватил комок одежды Снежаны, повертел в руках, как инопланетный артефакт.

— Я это… подсушу пока в сауне, — заявил Боря и проворно полез наверх по лестнице.

— Фетишист, что ли? — донеслось снизу приглушенно и с сомнением в голосе.

Едва Боря прислушался, как что-то стрельнуло. Глобальный подумал, что поломался стул под гостей.

«Она, видимо, решила отдохнуть от танцев», — предположил внутренний голос.

Но как оказалось, Снежана просто избавилась от бюстгальтера. Это заявила о своей свободе грудь, едва ли не со звуком взрыва фейерверка. И пока бюстгальтер чашечками накрыл несколько блюд на столе, Снежана похлопала себя по бокам, подгоняя тело как сумоист к выступлению. А когда настрой совпал с обязательствами, шустро устремилась на лестницу следом.

Поела, согрелась, потанцевала, теперь за работу!

Первая, самая низкая и хлипкая ступенька, приваренная всего на пару распиленных арматурин, надломилась под доской. Борис её никогда не использовал, шагая сразу на вторую или спрыгивая у низа на пол, чтобы не тратить время. Но Снежану эта мелочь не остановила. Хохотнув, словно приняв испытание, она занесла ногу на вторую ступеньку, более надёжную.

— У-у! Там значит сауна у тебя? Здорово!

С восклицанием «э-ге-гей!», нимфа продолжила абордаж.

Боря, закрыв дверь в сауну, быстро раскидал вещи по полкам. Руки дрожали, сердце бешено стучало. То не от поднимающегося жара в помещении, а от осознания, что за ним лезет настырная женщина.

«Чего ей надо, Борь⁈» — паниковал внутренний голос: «Мы же отдали ей деньги! Накормили! Сушим вот. Что ещё? Трусы постирать? Спать уложить⁈ Так отдай ей кровать, Борь! Всё отдай! Только пусть не трогает!»

Звуки скрипящих ступенек-досок пропали. Боря замер, глядя на банную дверь с внутренней стороны. В страхе сполз спиной по оббитой вагонкой стенке на нижнюю полку.

Но тут дверь решительно распахнулась.

«Боренька-а-а-а, не губи-и-и-и на-а-ас!», — запаниковал внутренний голос.

В парилку вошла грудь. Затем остальной человек. Проёма едва хватило, чтобы протиснуться. Боря сам не понял, как оказался на верхней полке. Запрыгнул с ногами.

— А ты чего ещё не разделся? — недовольно обронила Снежана сама и принялась избавляться от трусов.

Эта картина навсегда впилась в сознание Бориса Глобального. Он как в замедленной съёмке наблюдал, как белый флаг опускается на колени, сползает до пяток, затем, подхваченный одной ножкой, ловко подскакивает в руку хозяйки. И властная рука швыряет белый флаг в его сторону.

Сдавайся!

Боря готов был поклясться, что трусы раскрылись парашютом и заняли всю парилку. Укрыться от них не было никакой возможности… у обычного человека. Но не сантехника!

Пригодился опыт лазанья под ваннами и раковинами. Боря в один момент вжался в стену, прыгнул и оказался за Снежаной. Пока трусы накрыли половину верхней полки, юный сантехник был уже у двери. Рванул на себя. Да в суете забыл, что открывается наружу.

Снежана оказалась проворной, словно клиенты не раз пытались от неё сбежать. Ловко повернувшись, словно продолжая танец на месте, она оттеснила левой грудью Борю от двери, как иной боксёр хуком с лева от канатов. И чтобы не угодить на камни поверх электрической печки, Глобальному пришлось снова вернуться на полку.

Сделав полный круг по парилке против своей воли, Глобальный приземлился поверх трусов на ту же верхнюю полку. И пока пытался понять, что произошло, настырные руки с пухлыми пальцами в одно движение стянули с него майку через голову.

«Ох, зачем ты снял олимпийку ещё на первом этаже⁈» — разволновался внутренний голос, не горя желанием оставаться при минимуме одежды с проституткой Снежаной один на один.

Боря зажмурился от таких прикосновений. В коленку по ощущениям упёрся ёж или жёсткая щётка. Металлическая, какой удобно оттирать накипь со старой сковороды. Но что ей делать в его сауне?

Попытки его раздеть куда-то пропали и Боря невольно открыл глаза. Темнота никуда не пропала. Но не пропала и Снежана!

Её голос спросил:

— Ой, что свет отключили?

Глобальный обрадовался и огорчился одновременно. Все звуки в гараже стихли разом. Как и давно привычный гул моторов-откачки воды в подполе.

«Боря, ну какого хрена ты дизель-генератор не прикупил на распродаже?» — возмутился внутренний голос, но Глобальному было не до него.

Властная рука схватила его за пах и на всякий случай даже немного прижала, чтобы точно не убежал.

— Ну, это… это самое. Да, — ответил Боря в лёгком сомнении.

— Я тут у тебя кровать краем глаза видела, — прошептала пышная банши рядом. — Пойдём, а?

Она вроде бы спрашивала, но вопрос был скорее из области утвердительных. Потому что эта властная рука, немного придавив, тут же повела его в сторону двери. Ничего не оставалось делать, как последовать за ней, так как у Бориса на тестикулы были свои планы. Те по жизни могли ещё пригодится.

Распахнув дверь, Снежана вывела его из царства тепла в царство потенциальной похоти. Кровать скрипнула под его весом. На миг показалось, что властная нимфа швырнула его на неё не глядя. Как пробный шар боулинга на дорожку. А чтобы не укатился чёрт знает куда, Снежана тут же сиганула на кровать следом, утопая в матрасе с эффектом памяти как в водяном.

То, что матрас никогда не забудет коленок Снежаны, Боря понял сразу. Ведь одна такая коленка придавила грудь и ему. Женская рука избавила от штанов так же быстро, как опытная хозяйка на кухне от старой шелухи чистит лук.

Развернув его на кровати под свои нужды, кудесница горизонтальных войск направила «ежа» уже ему в лицо. На что Боря пообещал себе, что теперь всегда будет бриться. Тыкать в другого человека своей растительностью оказалось весьма неприятно.

Потершись носом о ежа, Боря понял, что тот плачет, источая специфические запахи. Но причин тех слёз в темноте разглядеть не удавалось.

Зато темнота выдала один странный оптический эффект: Снежана вдруг стала гораздо красивее. Не то, чтобы гора теней перед ним вдруг завоевала «мисс города», но её тёплая, мягкая ладонь вдруг сама прошлась по его паху. И прикосновение оказалось приятным.

Боря мог плакать или молиться, а внутренний голос взывать к гендерному равенству, но факт оставался фактом. Мягкая пухлая рука сначала расшевелила логово змея, а затем освободила его от трусов через кармашек семейников и начала… окунать!

Боря готов был поклясться, что сейчас с потолка польётся вода и утопит его всего. Но нет, топили исключительно змея. А судя по чавканью губ и дёрганью рук, иногда то пытались придушить, то съесть.

В целом эта странная комбинация сначала заставила насторожиться, а затем расслабиться. Процесс мог бы даже нравиться, если бы проклятый ёж не царапал нос.

Решив искать в любой ситуации плюсы, Боря сначала как следует почесал нос, а затем решил подумать о чём-то прекрасном. Благо, в полной темноте он легко мог представит какой постер висит на потолке.

От этих мыслей из скользкой руки Снежаны леденец выскочил, ткнул в глаз, а затем ударил по лбу. Ощущая эти трансформации, она сначала удивилась, а затем заявилась:

— Да почему он всё время растёт⁈ Куда ещё-то?

Боря не понимал о чём она. И старался не отвлекаться. Там, внутри своего внутреннего мира, он нежно обнимал гладковыбритую блондинку в комбинезоне. От неё не пахло луком, лишь полевыми цветами, а если среди её домашних животных и были пушистые экземпляры, то скорее кролики, а не ежи. Мягкие и шелковистые.

Он даже представил, как работает в поле, чтобы накосить траву тем кроликам. А она приносит ему на обед хлеба и молока. И вот он достаёт крынку молока и пригубляет.

В этот момент губ и коснулось что-то мокрое, почти склизкое. Мир снаружи требовал внимания.

Снежана металась по кровати, кашляла, сморкалась, махала руками. Ежи пропали, но во все стороны летели капли молока, а мастер по ремонту любви в отдельно взятом гараже вдруг заявила:

— Да сколько её⁈ Прекрати уже! Хватит! Я ничего не вижу левым глазом. А-а! Жжёт! Ты тоже перец ел, что ли⁈

Пока она снова кашляла и сморкалась, Боря вдруг понял, что в тестикулах стало тепло, а по телу проплыла приятная расслабленность. Почесав лёгкую щетину, он расплылся на подушке, подтёр с губы соки любви и подумал, что встречать день рождения с женщиной в тёмной комнате довольно весело.

Но как только он готов был это признать, как снизу с первого этажа (и даже ниже) донёсся гул воды. Лёгкий рокот нарастал, переходя в бульканье.

Боря вдруг вспомнил про насосы. Подскочил и, ловко уложив Снежану обратно на кровать одним движением подножки, ринулся к лестнице.

— Лежи, я сейчас!

Последний раз Снежану бросали на кровать ещё в институте на вписке. Пришлось подчиниться, когда говорили властным тоном.

Едва упав на спину, она рефлекторно раздвинула рогатку в предвкушении… Но расслышала лишь удаляющийся шум скрипящих ступенек, вместо дикой, необузданной страсти партнёра.

— Боря!

Он не ответил. Однако, перед глазами ещё маячил его прибор, что оказался больше, чем её самый массивный вибратор.

Глаз жгло, но больше мозг тревожило то воспоминание. Не смыкая рогатку, Снежана принялась за привычную ручную работу. С одним заметным отличием. Она впервые была занята не клиентом на работе, а собой!

Приключения Бори на первом этаже были совсем другими. Снеся второстепенный столик впотьмах второй раз, он добрался до воротины и распахнул по всю ширь. Стало ненамного светлее, но удалось обнаружить фонарик на стене.

Включив его, почти лишённый девственности сантехник ринулся к подполу, почти занырнув к лестнице. Но тут же отскочил. Вместе с потоком воды к верхней лестнице устремилась женская голова!

«Трупы всплывают!» — закричал внутренний голос, тут же предположив, что отец маньяк и закопал их в подвале немало.

Но присмотревшись, Боря выдохнул. То — всего лишь рыжие волосы съёмного парика Жанны. Он сидел на сдутом теле надёжно, когда-то приклеенный на столярный клей. Косой потёртый рот бывшей словно в истерике кричал на него, колыхаясь на волнах: «И это ты называешь морем⁈».

Боря выловил сдувшуюся женщину, что в теории была его изначально первой, обнял как родную и хотел уже всё простить, но затем прислушался к томным вздохам настоящей первой женщины на втором этаже. Той тоже вроде хорошо.

Тогда Боря посмотрел на часы — всё, восемнадцать лет! — затем тяжело вздохнул и пришёл к выводу, что подполу кабзда, а душа просит самогона.

Теперь вместо подпола будет либо бассейн, либо купальня. Но это потом. А сейчас после пары глотков обжигающего глотку пойла, его резко потянуло наверх. На призывные крики самки почасово.

По пути Боря лишь рванул рыжий парик с Жанны. То ли как оберег, то ли на удачу.

«Если покоришь Снежану за ночь, то впредь с любой дамой сердца справишься», — уверил внутренний голос: «Сейчас главное опыта поднабраться. Жизнь долгая — пригодится. А подстраховка не помешает».

Опрокинув под эти мысли второй стакан самогона, Боря занюхал локтем, выключил фонарь, и целенаправленно двинулся к лестнице.

«Интуиция не подведёт», — рассчитывал он.

Но тело с непривычки дало слабину. Мышцы сводило от предвкушения. И нога вместо привычной второй ступеньки поймала лишь первую, надломленную Снежаной. Эта веха не простила огрехи сварки тому, кто «не учёл предел прочности повышенной эксплуатации объекта», как учили в колледже. Сапожник оказался без сапог, а Борис без сознания.

Припечатавшись лбом о следующую ступеньку лестницы, Глобальный отключился. Снилось море, купающаяся надувная Жанна с лысиной и призывные брачные возгласы самки тюленя поблизости.

Глава 6 Санвыпускник

Около года назад.

Боря поднял голову от парты, потёр нос. К лицу прилип листик. Глобальный отклеил его от щеки и довольный, улыбнулся. Последний пункт ночью вычеркнул. Но воспоминания — как много в этом слове.

«Всё, свобода», — заметил внутренний голос: «Ох и ударно мы потрудились за эти полгода, Борь».

Утро почти шесть месяцев назад начиналось не так гладко. Придя в себя у лестницы, Боря обнаружил две важные детали. Во-первых, мир расплылся и даже немного двоился. Доковыляв до зеркала, Глобальный обнаружил фингал под глазом размером с картофелину. Гематома порядком сузила обзор, округлив лицо. Во-вторых, в гараже стало гораздо меньше вещей. Так он не досчитался телевизора, документов и телефона. Порядком опустел стол.

Могли пропасть и деньги, но их к рукам прибрала другая стихия — водная. За банкой со сбережениями теперь нырять на дно водолазом в погреб. Воды по самую кромку налило. Уйти некуда, пока из грунта в овраг с высот вся не просочится.

Свет дали. «Пробки» в погребе щёлкнули, отключившись. Никакого замыкания и бьющей током воды. Это плюс. А вот Снежаны нигде не было. Это минус. И только белоснежные трусы в парилке напоминали о её фактическом существовании, а не о том, что всё придумал от одиночества.

Почему она оставила трусы, долгое время было загадкой. Но сжав их со злостью в руке, Борис уже собирался идти в полицию. Там надо подавать заявление и предлагать вещественное доказательство на ДНК, пусть экспертизу проводят.

«Должна же полиция по тоненькому волосику определять геолокацию человека. А волосков этих по кровати много. Один даже между зубов застрял», — отметил внутренний голос.

Вытаскивая его, Боря теперь испытывал почти осязаемое отвращение к ежам. Вздумай те приползти в гараж из оврага, конечно. Но ежей не было. Зато в голове гудел колокол, а во рту рассыпалась пустыня размером с Сахару.

Присев на стул и пожевав укропа, как поверженный противником баран, Боря решил, что в таком состоянии не то, что заявление не примут, ещё и сам присядет на пятнадцать суток. А поскольку документов нет и гаражная прописка — для эстетов, ещё и пригребут «до выяснения».

Боря подергал нерабочий кран и загрустил. Вылавливай теперь этот моторчик подачи воды в подполе, меняй предохранители. Но промыв глаз минералкой и отхлебнув треть бутылки с газами, хозяин пришёл к выводу, что заявление лучше подавать без синяков на лице.

«Зубы целы — веры будет больше. Но то потом. А сейчас… сейчас терпи», — посочувствовал внутренний голос.

Промытый глаз творил чудеса обзора. Под ножкой стола обнаружилось письмо, где ровным почерком было накатано на целую страницу большими злыми буквами.

… Так! Боренька. С женщинами ты обращаться не умеешь совершенно. Поэтому буду учить тебя жизни, раз сам не смог, и папа не подсказал, а маму не слушал.

Конечно, меня зовут не Снежана. И хрен бы ты где меня нашёл, но перед глазами всё утро стоит твой прибор. Я не знаю, может перед моим приходом тебя укусила в залупу пчела или ты что-то принял, но я рискну… Рискну предположить, что применять его можно по назначению как следует. А таким добром не разбрасываются. Поэтому, Боря (на паспорте ты не получился, да и кто хранит документы под матрасом?) делаем так. Я верну тебе всё, что взяла. Я не воровка. Но и ты мои чувства задел. Так что накажу тебя. Ты должен будешь отработать каждую встречу.

ОТРАБОТАТЬ, Боренька. Так, как Я скажу!

Даю тебе неделю, чтобы разобрался с последствиями потопа. И если будешь ждать меня каждую ночь, не отвлекаясь на глупости со сдутыми бабами (фетишист хренов, что ли? Тогда забери мои трусы! Мне не жалко, оставлю), то однажды я нагряну к тебе с твоим телефоном.

Потом через месяц с телевизором приду. Тащить его было не просто. Смотреть мужчинам там всё равно нечего, а мне нужно досмотреть тот турецкий сериал про красивую жизнь. Где-то же она есть!

Если мне снова всё понравится, и я увижу, как ты работаешь над собой, а не смотришь на меня с отвращением, то сама тебе приготовлю нормальной еды. Это ещё через месяц. Борща на столе я не увидела. Всухомятку всё жрёшь. А так и до язвы не далеко.

Последними я отдам тебе документы.

Я не дура и прекрасно понимаю, что без них тебя менты в дупу пошлют. А сейчас я хочу, чтобы ты понял — с женщинами так нельзя. Имея ТАКОЙ, их надо радовать! Понимаешь? Радовать, а не оставлять наедине с комплексами в темноте, пока не включат свет.

P . S . Что-то мне подсказывает, что друзей у тебя и не будет… а вот количество подруг со временем может умножиться.

Если бы Снежана-не-Снежана вернулась в первую ночь, Боря задушил бы её на раз. И скинул в помойную яму, глядя как потоки уносят пышное тело к ежам.

Если на вторую, то притопил бы в подполе, который вычерпывал вёдрами три дня подряд. Но вместо этого он лишь похоронил на заднем дворике сдутую Жанну, прочистил мотор, возобновив подачу воды, залил бетоном полы в подполе, как просохло и принялся ждать хитрую бестию уже на холодную голову.

Скрипя зубами, Боря выпад проглотил. И по жизни не пожалел. Гнев ушёл через неделю, на смену ему пришёл интерес. И желание разобраться в хрупкой, чуткой женской душе в массивном теле.

Как оказалось, попасть под управление властной, опытной женщины не так уж и плохо. Даже трусы назад не потребовала. А он походил на ученика, который разве что не записывал «куда, что, с какой скоростью, и как»?. Вопросов было мало. А практики — много.

Снежана крутила его словесно, затем использовала как вздумается. А заодно показывала многое такое, о чём постеры умалчивают. Её ёж стал даже меньше колоться, а запах колбасы дополнился запахом мандаринок, которые та приносила с собой, чтобы подпитать его в моменты коротких перерывов.

Первая ночь пролетела как будто моргнул. И вроде ничего не делал, а телефон остался. А поутру Боря понял, что с нетерпением будет ждать следующего месяца. Но уже не из-за телевизора, а из-за тайны, которую мало-помалу открывала перед ним эта загадочная женщина.

Надо ли говорить, что все остальные ночи он сдал на «отлично», как и подобает старательному ученику?

Последняя ночь была бессонной. И если подумать, он едва ли не на голове стоял, показывая мастер-класс. Для чего и подкачал заранее шею. Мало ли?

Потом исполнял произвольную программу на бис. От того поутру шея болела, но каков эффект! Зачли.

Результат того стоил. На память ему отдали не только документы, но и новые трусы, которые он повесил на стену, как медаль за особые заслуги.

Документы вернулись вовремя. В колледже имени Артёмия Тапочкина близился выпускной. Три полные года он дополнил летней практикой и теперь, в сентябре, давно минуло время квалификационных экзаменов. Но в расписании ещё стояли часы. И по этому случаю лекции «об общем порядке» читал Василий Степанович.

Говорил он слова нужные, по существу, чтобы ребята после выпуска не сразу шли работать на свободную кассу булочки раздавать, а хотя бы попробовали устроиться по специальности.

— Личные качества, нужные хорошему сантехническому мастеру… — вещал преподаватель. — … это, конечно, физическая сила и выносливость. Сантехник в уд не дует. Он изначально терпелив и выдержан. Потому что иначе начнёт душить первую скандалящую бабку. А душить нельзя. Закон УК РФ свят. Зато можно в совершенстве постичь саматхи «частного случая». Ну, то есть скрупулезностью и аккуратностью овладеть также, как вы знаете «отче наш». А знать его обязаны, хотя бы первую строку. Потому что иногда творится полная чертовщина с трубами. Ты затягиваешь фитинг, сцепление даёт слабину. Ты ослабляешь резинку, трубу прорывает под давлением. Ты так, оно сяк… тоси-боси, иже-пассатижи!

Тут Василий Степанович вздохнул и снова вырулил на нужный лад:

— Короче, мужики, системность в работе и ответственность за результат — это вам не тёлок на сеновал тащить. Коммуникабельность и вежливость не для понтов придуманы. Умение понять желание заказчика — во главу угла. Ведь иногда он такую хрень готов городить, что диву даёшься. Но кто платит, тот и прав. Есть смысл лишний раз послушать. Так как бить нельзя. Как ту бабку.

Боря слушал вполуха. Таких речей он сам теперь мог часами начитывать на диктофон. Но то лишь в голове. Говорить вслух — лень. Чего говорить, когда делать надо? А делал он давно всё как надо. Не даром же документы вернули и на прощание в щёчку поцеловали.

«Вот только придёт ли на следующий месяц? Так, для себя,» — переживал внутренний голос и нет-нет, да подкидывал картинок из сплетения рук и сплетения ног ночью.

«Легко жить, когда сверху ужом вьёшься. А ты под Снежаной попробуй полежи!», — добавлял он с опытом эксперта-профессионала. — «Удовлетвори пышку и жизнь с прочими мёдом покажется. Но руки подкачай, пригодится».

Прислушиваясь к внутреннему голосу, последние месяцы Боря отжимался до одури и в гараж даже штангу сварил со стойкой, где активно и жал от груди сначала полтинник, потом шестьдесят, семьдесят, восемьдесят, девяносто. А когда приходил Степаныч, то со страховкой и весь центнер брал.

«Никто не знает, что по жизни может пригодиться», — раздумывал Боря.

Василия Степановича было уже не унять. Он тёр кустистые брови и вещал на всю аудиторию:

— Сантехник — рука бога. Но всегда грязная. Потому что перчатки мы надеваем, когда уже совсем припрёт. Ну там, морскую свинку из толчка достать. Или вот, однажды, загород меня попросили сгонять, а там сортир из двух досок стоит с выгребной ямой. И говорят — достань телефон! Я, конечно, отказался. Яма — не сортир, тут наши полномочия — всё. Ведь всё, что не сложнее унитаза, не наша юрисдикция. Не лезем. Но поскольку слов было много сказано в мой адрес, и за вызов не заплатили — я вечера дождался, снова пришёл и телефон тот достал. Надо всё-таки прислушиваться к людям. Да и внучке понравился.

Аудитория слегла. Боря улыбнулся. Эту историю он слышал уже раз седьмой. И во всех её вариациях внучка была внуком, женой, любовницей, знакомой, мамой. Но только Глобальный знал, что из всего этого набора, у Василия Степановича есть только жена. С кнопочным телефоном, которые за гигантский размер кнопок можно было назвать «бабкофоном».

— Как и в любой профессии, у мастеров сантехники есть свои сильные и слабые стороны, — продолжил преподаватель, когда шум стих. И начал загибать пальцы. — Значит, положительные стороны. Во-первых, зарабатываем что надо. Порой больше тех, кому ещё в высшем учебном заведении четыре-шесть лет сидеть. Значит, всегда можно подработать. Человек предсказуем. Он всегда почему-то срёт и моется. Поэтому работа у нас не переведётся. Конечно, если вы умеете не только прокладку поменять, но и задачу «под ключ» выполнить. А входит туда только установка «полотенчика» или проводка отопления на три этажа на сотни квадратных метров, это уже от квалификации зависит.

Василий Степанович потёр нос и продолжил:

— Ну, по части плюсов других и не надо. Мы и так красивые, даже когда тиной пахнем. Так что переходим к минусам. Кстати, тина… разбирая засоры, вы будете ощущать себя нефтяниками, потому что эту чёрную вонючую жировую массу с волосами иначе как нефтью иногда и не назвать, вот только полного разложения ждать некогда. Так что выбирайте сразу, пришли вы по вызову в костюме сантехника работать или развлекаться. Был у меня тут один случай…

Аудитория снова полегла, когда преподаватель рассказал, как его приняли за стриптизёра подвыпившие дамочки. Вот что значит новая униформа в первый рабочий день.

— Но все эти плюсы и минусы — для любителей, — продолжил наставник. — Профессионалы знают точно, сколько они будут получать. Если сейчас пойдёте работать, то больше тридцатки не ждите. До третьей-четвёртой категории подниметесь, будет сорокет, а то и полтинник. Самый смак будет собирать высококлассный мастер, которому можно доверить установку грёбанной джакузи с завязанными глазами. Такой и сотку в месяц имеет. Это без подработок. Кстати, о подработках. В основном они будут в частных, загородных домах. А те могут быть и в элитных посёлках. А это часто тоже бонус. Правда, всегда разноплановый. То нальют и похвалят, икрой накормят, а то поминутно рассчитают. Люди разные. Ко всем нужен свой особый подход. Никакой чёткой карьерной лестницы нет, как у всех рабочих. Учитесь сами, развивайтесь. И будем вам счастье. Теплосети в спальных районах в основном изношены. Работы всегда куча. Но чаще лужа… так что. С богом, мужики! В добрый путь!

Василий Степанович не был бы преподавателем с тридцатилетним стажем, если бы не подгадал свои последние слова аккурат к последнему звонку.

Раздав дипломы и тепло распрощавшись с учениками, вскоре они в аудитории с Борисом остались одни.

Глобальный смотрел на заветную корочку и никак не мог поверить, что учёба позади. Теперь со вторым разрядом ему можно идти устраиваться на работу в любой ЖЭК. Оставалось только добавить, что с рекомендациями от Степаныча. Или, что в свои восемнадцать с половиной за плечами два года рабочего опыта, что позволяло сразу сдать квалификацию на третий разряд.

Но у судьбы были свои планы насчёт Бориса. И в почти пустую аудиторию вдруг вошли двое людей в военной форме. Один из них, подойдя к Глобальному, козырнул, разглядывая фотографию в руке и сопоставляя с живым образом.

— Борис Глобальный?

Боря кивнул.

Капитан протянул повестку, вручил. Старший лейтенант тут же сфотографировал вручение и пробурчав:

— Хе, по гаражам он скрывается от призыва. Ну что за молодёжь пошла?

Он даже покачал головой осуждающе.

Борис и рад бы сказать, что нигде не скрывается. Но его никто не спрашивал. Мужчины в строгой форме просто развернулись и вышли как по команде «кругом», едва выполнив поручение.

Хочет он того или нет, но у Железнодорожного района осенний призыв под угрозой срыва. А значит — хочет.

Сжимая в руках повестку, Боря вздохнул, уже понимая, что в ближайший год на работу он не попадёт. Переглянувшись с Василием Степановичем, поплёлся в гараж паковать вещи.

Вот только на кого его оставить в ближайших год? Этот вопрос решился на раз на вечернем собрании кооператива. Поздравив Борю с выпускным, гаражный председатель Максим Витальевич упросил ему отдать гараж на год. Сын давно ставил автомобиль в боксе отца, а родитель присматривал гараж для приобретения поблизости, вытесненный «семейными обязательствами».

Поскольку, единственной быстрой альтернативой был лишь сосед Лёня, что просил гараж под бизнес по установке окон и дверей, и обещал использовать его как склад весь год, решение оказалось не в пользу последнего.

«Засрёт», — коротко резюмировал внутренний голос.

Максим Витальевич, получив ключи, в свою очередь обязывался оплачивать свет, откачивать вовремя воду, следить за прогревом труб зимой. И, конечно, встретить его с дембеля как следует, накрыв такой стол по случаю, что окупит весь год гаражной эксплуатации. А заодно сразу и гараж на него с отца оформит, как вернётся. Сложно это было сделать без документов последние полгода.

Недолго думая, Боря пожал руку. Председатель всё-таки должность выборная, а раз люди ему доверяют, то де-факто человек надёжный. Да и что может случиться за год? Пролетит и не заметит.

Отдав ключи и повесив спортивную сумку через плечо, Боря зашагал в сторону остановки.

«Похоже, Снежана через пару месяцев сама всё поймёт и перестанет приходить», — подсказал внутренний голос, но Боря его старался не слушать.

Он был уже там, на плацу, показывая класс в физических показателях. Долг Родине взывал. А там не до глупостей совсем. А как вернётся, все Снежаны в городе его будут. Ни одну больше не расстроит!

Глава 7 Юность в сапогах

Год назад.

Стройбат полон контрастов. С одной стороны, это место почти альтернативной службы для миролюбивых пацифистов, где военнослужащим не дают оружия без особого расположения. С другой, оно же — место, где служат такие люди, которым и оружие не обязательно, чтобы устрашать противника.

Оглядываясь на бедолаг, по воле случая оказавшихся с ним рядом в одной упряжке, Глобальный понял, что на многих призывниках сама Природа отыгралась за красоту всего остального человечества.

Одних она вооружила по полной врождённой возможностью уходить от любой работы, вплоть до желания ровно стоять. Таких сгибало на корточки в тамбуре поезда и проходах плацкартного вагона, затем на платформе железнодорожной станции, вскоре после автобуса на распределении.

Другим та самая «креативная теория вероятности по рождению индивидов» подкрутила настройки хмурых лиц по умолчанию, не забыв выдать ярлык «неприемлемо», «похож на жопу», «выглядит как старый трансвестит» и «как человек не удался, но всё равно любим мамой».

Природа в стройбате была однозначно против однообразия особей, одним раскрасив в такой камуфляж лица, что из разведки можно не доставать весь год, а другим выдав голоса, за которые следовало расстреливать ещё в период ломки, пока не смешались с самками и не подпортили генофонд.

Стоило закрыть глаза и Боря оказывался в окружении гоблинов. Скверно пахнущих, часто желтокожих, в синяках и шрамах, предпринимающих постоянные попытки закурить.

Пустить дым они пытались хотя бы для того, чтобы скрыть подпорченный ими же воздух. Выданный в дорогу сухпай почти никто есть не стал, заныкав до лучших времён. В поезде в ход чаще шли пюрешки под чай, супчики и лапша быстрого приготовления в любой таре. Потому газовали все. Часто. И словно соревнуясь друг с другом в сдувании организмов.

— Ебучи-и-ий слу-у-учай, — протянул майор Кардонов, цепенея перед разгружающейся ордой, несколько почти зеленокожих представителей которой тут же устремилось в кусты отдать дань уважения естественным потребностям организма. — Капитан, я понимаю, что демографическая яма, но почему нам тогда просто ишаков не прислали? Больше бы толка было!

Капитан принял папку с документами от старшего лейтенанта из автобуса, расписался, козырнул в ответ. И пока доставивший не мог надышаться свежим воздухом и курил с водителем, не открывая её, ответил:

— Не положено, товарищ майор.

— В штаны себе не наложи, раз не положено, — буркнул майор, почесав под фуражкой. — А эти судя по виду и звукам в кустах, до весны не дотянут, — мигом оценил одним острым, намётанным взглядом опытный военспец. — Ямы заебёмся копать и похоронки слать. А сейчас не война, капитан. Так, балуемся.

Тут он понизил голос заговорщицки:

— Ты чё, башка безмозглая, старлею самогона не мог всучить, чтобы ребят пободрее набрал?

— Я вручил, — ответил капитан тихо, хмыкнул и открыл папку. — Иначе бы нам сантехника так и не прислали в часть…

Кардонов тут же повеселел. Когда даже в штабе офицеры ведро выносят, потому что канализация забита, престижу армии урон больше, чем от действий вероятного противника.

— Сантехник — это хорошо, капитан. Но за второй порцией ты со старлеем поедешь. Иначе этот ушлый нам такого добра отгрузит, что передавать военную вахту некому будет. Одичаем.

Капитан козырнул, кивнул хмурому водиле, которому по виду все тридцать. Хотя полгода назад это был совершеннолетний призывник, которому посчастливилось сдать на права раньше всех «на механику». И армия этим активно пользовалась.

Старлей поднапрягся от такой компании. Докурив, сиганул обратно в автобус. ПАЗик привёз к военной части первых призывников и тут же укатил за оставшимися, которых даже с закрытыми глазами вряд ли можно было принять за представителей Хомо Сапиенс.

Других нет. И самогон тут спасёт от возмущения едва ли.

Автобус рыкнул, бзднул чёрным облачком. И задымив уже как следует более привычным белым дымом из выхлопной трубы, покатил по ухабам всеми презираемой дороги по лесу.

Кардонов скривил рожу и перекрестил его вслед. Имущества в части по бумагам хватало волей полковника Гришина. Но по факту, (вне всякой отчётности), количество единиц транспорта в категории «на ходу» можно было пересчитать пальцами одной руки. Причём та быстро стремилась к интернациональному жесту.

Оптимисты скажут, что это «кул». Пессимисты скажут, что — «фак». И только Боря точно знал, что всё это двадцать первый палец. Такого хватит одного для подсчёта общего положения дел.

Деталей для анализа вокруг много: когда-то зелёные ворота на КПП были подкрашены в местах шелушения красными звёздами. Креативно, конечно, но от ржавчины на металле это спасало мало. А со старого столба, подъеденного короедом, на территорию части был заброшен древний советский провод, что давно пережил своё время. Он провис и судя по виду, превысил предел службы как минимум втрое. Его мотало ветром во все стороны. И глядя на это дело, Глбальный мог предположить, что день на день часть лишится электричества. Больше расскажет трансформаторная будка, но она на территории части.

— Где там у нас сантехник? — крикнул Кардонов, отходя ближе к лесу. — Ко мне подойди!

Глобальный поспешил следом. И вскоре остался с сумкой через плечо наперевес с майором один-на-один.

Кардонов сверился с документами.

— Борис Глобальный, значит?

— Как есть, Борис. Глобальный.

— Разводной ключ хоть в руках держал? — спросил без особой надежды майор.

Часто бывает, что в бумагах одно напишут. А на деле — ноль. Халтуру подсовывают необразованную за самогон горящий.

— Обижаете, товарищ майор. Я опытный мастер, — на эмоциях ответил Боря. — В деле проверен, второй год работаю.

— Рабочий, значит? — как в первый раз оценил Бориса майор, отметил спортивную стать, широкие плечи и раскачанный грудак, что даже под олимпийкой проглядывается. Одного-двух «лосей» в неделю выдержит. А там, глядишь, и поумнеет.

Боря снова оглянулся на провиснувший провод, что качался над будкой КПП, (как будто собираясь накинуть не неё удавку) и вспомнив усатого, прокуренного водителя, решил поумнеть сразу. Заочно. И о водительских правах и курсах электрика умолчал. А если точнее — говорить до особого случая не решился.

Не спрашивают, значит не надо.

— Проверен, значит? Ну, посмотрим, — с одобрением и даже как-то по-отчески добавил майор.

Почесав лоб, Кардонов словно решал стоит ли доверять призывнику одно важное дело? И никак не мог решиться. А потому решил проверить «на вшивость», раскачивая разговорами. Военная философия чётко подчеркивала, что дай человеку возможность говорить и он сам опростоволосится.

Боря стоял недвижимый, ровный, ничего не говорил, не сыпал вопросами и ожидал

распоряжений с бритым лицом. Этим он явно выделялся на фоне расхлябанной бородатой нечисти, что спрашивала пароль от вай-фая, искала расположение магазинов поблизости и обрастала волосами по всей поверхности видимо ещё с колыбели. А потому была особо презираема в армии. Но уже через пару-тройку часов после поступления в расположение, (как только попадёт в нужные руки полкового цирюльника), её истребят как класс. А на плацу уже будут стоять потенциальные защитники Родины с причёской «под ноль».

Кардонов кивнул своим мыслям. Слушал Борис внимательно, это плюс. Но был болен одной неизлечимой болезнью первой недели — лицо излучало энтузиазм.

Это, несомненно, минус.

Словно ставя первую прививку от неё, майор вздохнул и выложил всё как на духу:

— Там краны в части текут почти все. В лучшем случае — капают. Жопорукие ставили. И прислали самое дешёвое. Чуть не так поверни, прокрути, пережми — всё, в расход. А они что? Лентой перемотают и ведро подставят и терпят. Меняют посменно только то ведро. Вся служба, Глобальный, это один сплошной круговорот дежурств с вёдрами… А оно нам надо?

— Починю, — пообещал Борис, полный уверенности в собственных силах.

— Да и душевая по бороде монашке пошла, — добавил тут же майор. — В одних тонкая струйка лазером надвое человека распиливает, давление как из гидранта, в других лейка вся льётся, но по капельке. Непорядок получается. Хилых, ущербных и наглых с ног душ сбивает, а робких, неуверенных и долгих сухими оставляет.

— Прочищу, — спокойно добавил Боря.

Но Кардонов только подкидывал углей в топку, решив доверить «секрет». Слабый сразу разнесёт, растреплет. А стойкий забудет. Но при случае припомнит.

— Котельная вроде ничего так, подлатали. Но косяки все первые морозы покажут. Летом ей чего будет? Ничего. А вот говна в штабе уже больше, чем в голове полковника. Иначе зачем сучку крашенную в секретари посадил вместо моей жены? А?

Ответа Боря не знал, но поступил мудро — молчал. Собеседник Кардонову не требовался.

— А затем на какого-то чахоточного заменил? — продолжал сокрушаться майор. — Я и говорю — верни жену, раз так. А он, знаешь, что? Пусть сидит, говорит. Пригодится. Они там на пару теперь. То ли руки без конца полируют от микробов, то ли над сериалами грустными плачут. Всё в салфетках. Мусорят много, в общем, вот канализация и забивается.

— Прочищу, — чуть менее уверенно ответил Борис.

Но майор явно обладал пророческим даром и уже видел, что с ним будет через год при ненадлежащем использовании. А использовать его будут все, кому попадётся с такими навыками.

— Ты вижу, парень смышлёный, только глупый. А всё от неопытности. Но опыта в армии хоть залейся. Потому сразу мудрую вещь скажу, — посочувствовал майор. — Если сам полковник тебя в оборот возьмёт, то считай всё. До дембеля пахать будешь. Лучше бы ты электриком был. Сантехнику в армии не сладко… работы до чёрта.

— В стройбате совсем не понимают, как чинить? — задал свойпервый вопрос за день Глобальный.

— Да уж понимают более твоего, Глобальный. Только часть пытается самоликвидироваться уже лет двадцать как. А с этим борются, как с реанимацией пациента. Не дают ей умереть спокойно. Не желают всё здесь по кирпичику разобрать, сдать на переработку, да поля подконтрольные ведомству под картошку засеять. С другой стороны, в армии тоже кто-то должен рыть, копать и строить. И другим показывать, как правильно.

— А почему же электриком легче? — спросил следом Борис и вспомнил как его в первый раз шибануло по пальцам в гараже, когда пытался подключить точильный станок к старой розетке, да провода оголились.

А здесь таких проводов — масса. И в лучшем случае изоленту выдадут.

— Потому что особая жопа. Так сказать, эталонная, вся в столовке, — ответил майор, удовлетворённый тем, что призывник, как и все, начинает интересоваться информацией. А значит, можно на такого и повлиять. Увлечь. — Там патроны из-под лампочек стреляют чаще, чем на нашем стрельбище. А стекло в кастрюли сыплется больше, чем дотации в соседнюю образцово-показательную воинскую ракетную часть. Чтоб им пусто было.

— А у них там всё хорошо? — явно расширял кругозор Боря.

— Ракетчикам всегда всё лучшее. А мы им для учений только в поле нужны. Чтобы то толчки, то мишени ставить. Порой мишени из тех же сортиров выходят, — тут майор понизил голос и снова признался. — Не с руки генералам срать в поле, Глобальный. Понял меня? А вот в столовке тоже всё хорошо будет… когда электрика умелого найдём.

— Так я это… это самое… я ещё и электрик, — тут же со знанием дела добавил Боря. — Я говорил. А они видимо, записать забыли.

Уже понимая, что ему подыскивают место получше, Боря задумался. Ведь жизнь научила его одному простому правилу: если кто-то тебя подмазывает, то ему что-то от тебя вскоре понадобится.

— Машину водишь? — тут же новым вопросом вцепился в него майор, уже разыскав призывника, который на две трети подходил под параметры на личные нужды. А где три из трёх в солдате, так и джек-пота никакого не надо. Призывник тебе и так достанется, без налогов.

— Умею, но случая проявить на этом поприще себя ещё не было, — честно ответил Боря и разговор закончился.

Автобус вернулся.

Видимо, чтобы сохранить секрет боеспособности, майор не решался никого впускать на территорию ровно до того момента, пока ПАЗик не прикатил обратно со второй порцией будущих солдат.

Призывники пока больше походила на отрыжку кита. Как по виду, так и по запаху. Сутки мариновались в вагонах. А дезодорантами, увы, в дорогу не снабдили.

— Толя, ну нахуй. Заворачивай их обратно! — крикнул Кардонов водителю в форточку, едва начали показываться первые экземпляры в спортивках, тельняшках, рокерских рваных майках или рэперских длинных балахонах по колени, что больше пошло бы в служении попам или шаманам.

Водитель улыбнулся в усы и тут же закрыл форточку. Но не со зла, а чтобы не дышать перегаром на начальство. Лишь по глазам с поволокой намётанный глаз Кардонова уже отметил первые сигналы тревоги.

«Неужто без меня начали?» — мелькнуло в голове.

Судя по нетвёрдой походке капитана со старлеем, что не вышли, а вывалились из автобуса с папкой наперевес, (за неё же и придерживая друг друга), все трое употребили бутылку самогона прямо в дороге. А майору ни стакана не оставили, что коробило отдельно.

Трезвым смотреть на всё это безобразие Кардонов не собирался. И охотно бы выместил всю злость прямо здесь, если бы не сантехник.

Приобретение радовало. А с подчинёнными позже разберётся, с глазу на глаз.

Майор, показав кулак обоим, подхватил папку. Едва пересилив себя, чтобы треснуть ей по лбу капитана, пробурчал:

— Я вам устрою при случае… Чего в лесу не поломались-то? Мало того, что красивое, умное и отлынивающее от призывной службы человечество хрен спросит кто это такие, ещё и спасибо скажут, что отдохнули без этих особей.

Капитан, пошатываясь, кивнул, вытянувшись по струнке. А старлей устало присел на скамейку, не в силах больше стоять. За сегодня это была уже третья военная часть, куда он доставлял призывников. А печень столько подарков сразу переработать не в состоянии.

Все хотят лучших.

Сначала, знамо дело, ракетчики угостили. Потом за три десятка километров к пехотинцам сгонял. А на сдачу — стройбат посетил.

— Каких уродили, — буркнул старлей, обхватил голову руками и предался печали под запах мятной жвачки. — Таких и воспитывайте.

— Не выёбывайся, Гриня, — рявкнул майор, приободрённый новыми возможностями после разговора с электриком-сантехником-водителем. — Стройбат полон уникальных личностей!

Для разгона голоса он включил глотку на полную, добавляя громкости на призывниках.

— Всем строиться парами и пиздовать в расположение! Отчизна ждать не будет! Капитан, песню салагам за-пе-вай!

— Выбирайте репертуар! — с вызовом посмотрел на начальство поддатый, но не сломленный капитан.

Кардонов улыбнулся. За язык капитана никто не тянул, так что спустя пару минут тот уже вёл строй, «открывая мир других мужчин».

Боря открывал рот, но не произносил ни звука. А затем вовсе поморщился. Трансформаторную будку у КПП как будто волки обосрали. Тщательно и со знанием дела. Затем им еноты помогли. И после голуби добавили.

Глобальный вздохнул и уже пожалел, что раскрыл все карты. Одному электрику тут не справиться. И почему будка всё ещё функционирует, сказать не решилась бы ни одна гадалка.

К счастью, гадалок на военную службу не призывали. В армии и своих ясновидящих хватало. И все они ясно видели, что «ещё пару лет протянет».

Свой долг Родине Борис начал выплачивать волосами примерно час спустя. Не то, чтобы он носил длинную причёску, но даже спортивный «ёжик» сбрили до синевы, чтобы некоторые индивидуумы не начали делиться своей кишащей уникальностью ещё в строю на плацу, где собрали всех призывников.

До присяги все они походили на разбойничий сброд, из которого ещё ковать и ковать людей. Об этом им без передышки полчаса к ряду талдычил майор, пока голос не сел. Затем пришли дивиденды. И выдали сразу зимнюю форму. Недаром на дворе сентябрь и уже «всего плюс пятнадцать по Цельсию».

Завязывая шнурки на зимних ботинках и подтягивая пояс, Боря сразу понял, что попал в новый, необычный мир, где за целостность трансформаторной будки теперь отвечать ему, а логику лучше отключить, чтобы не фонила.

Теперь его одевали и кормили, было где спать. А значит, стоило сосредоточиться на задачах поважнее выживания. Например, на боеспособности всей военной части. С одной стороны, тяжело. А с другой — кто, если не он? Абы кого в стройбат не берут.

«Потому что долго не протянет», — добавил внутренний голос.

Глава 8 Булочки с корицей. Часть первая: вводная

Умрёт ли профессия сантехника? В первый день службы этот философский вопрос Борису никто задавать в армии не собирался.

Напротив, вместо ознакомительной беготни по плацу в новой униформе, (разве что без зимних курток) сразу после бессонной ночи в казарме, его взял в оборот Кардонов. Чем явно выделял среди других новобранцев. Боря понимал, что это могло выйти боком. Когда на тебя смотрит рота солдат, желая закопать или напомнить при случае такое внимание, хорошего мало.

«Духи» перешёптывались, осуждающе смотрели «черпаки», недвусмысленно косились «деды» и «дембеля». Потому на следующий день косячить не следовало. Следующая ночь могла оказаться гораздо жёстче.

«А всё, Борь. Устроят тёмную и поминай как звали», — прикинул внутренний голос: «Или бежим, или умаслить надо, пока глаз на жопу не натянули».

Однако, избить до завтрака его не успели. Поводов не было. Первым оделся среди призывников, первым заправил кровать и встал в строй, застегнув все до последней пуговицы.

Не придраться.

Майор перехватил Глобального в своё распоряжение, переведя внимание недругов тем бесхитростным способом, что устроил всем солдатам различных сроков службы утреннюю пробежку с капитаном.

— Марш-бросок перед завтраком вам не повредит, лупоглазые. Для разгона аппетита. И чтобы зрение от гаджетов отдохнуло. Здесь не кибер-армия, контристы и дотеры со стажем, мать вашу. Некому ваши стримы по сортирам смотреть. Смывать за собой не забывайте и будет вам счастье! Рука заодно правая отдохнёт. Силы вам нужны, чтобы дрочить. Но исключительно лопаты. На всё прочее времени не будет. Обещаю. Брома закупили с запасом. Ну и просторы оценить, опять же, полезно для здоровья. Родина щедра: дыши, смотри, не хочу. Чем не курорт? — заметил майор для концентрации внимания и крикнул уже так, чтобы каждый услышал и в коме. — А кто глухой, слепой и в танке, повторю. Сантехник сертифицированный у нас на всю часть один. Я не спрашиваю, что вы там тоже умеете и можете. Мне насрать. Но только он профессионально разберётся с нашей дерьминой. А как разберётся, то вот моё слово — первым получит ефрейтора. Не разберётся — всем плохо… останется. Но кто сейчас будет сантехника доёбывать, мыться до первого снега у меня точно не будет! И жрать на улице будет. Так что выбор за вами.

За первую ночь Глобальный глаз не сомкнул, давно привыкнув спать в полной тишине гаража, потому охотно прогуливался по территории под ознакомительную беседу с человеком, от которого пахло огуречными духами, а не подмышками. Всё познаётся в сравнении. Ночью в гаражах было тише, чем на кладбище. Мужики расходились с закатом и не появлялись до рассвета. Спальный район располагался в отдалении. В казарме же стоял такой храп, словно под ухом стреляли крупнокалиберные пулемёты. А «помывочный вечер» отменили из-за проблем с душевой. И вонь от грязных носков стояла такая, что хотелось лишиться обоняния навсегда, забив себе в ноздри чёпики.

Имело место и стеснение. Так один из призывников в первую ночь обоссался, не решившись сходить в туалет на улицу. И при виде его позора в строю, хотелось лишиться ещё и зрения вдобавок.

«Рота получила первое чмо. Таким образом, переживём и вторую ночь», — подытожил внутренний голос, пока Боря выходил из казармы.

Майор лично показывал, что, где и почему не так в части. Выходило в среднем, что почти везде не так, не то и не туда, включая проблемы всей электросети на территории, нужды помывочной, столовой, трёх казарм, (одна из которых была заколочена и заброшена), хозблока, спаренных гаражей. А о проблемах общей на всю территорию канализации, труб и прочего хозяйства, что мечтало о крепкой руке хозяина, можно было рассказывать часами к ряду.

Порадовала только инициатива в виде отдельно закопанного шамбо по приказу полковника у штаба. Собственно, только потому, что в часть приезжает «говновозка», решение по проблемам общей канализации отодвигалось на неопределённый период всё лето.

Да говорят, зима не за горами.

— А что такого? Шамбо как шамбо, — пробурчал Кардонов, который видимо появлялся там редко. И сопоставлять себя с прочими мог лишь в столовой. — Спиздили у железнодорожников с состава под особые потребности офицеров в штабе. Но это военная тайна. Потому никому. Иначе в Таиланд отдыхать не выпустят… Бывал в Таиланде?

— Нет, — ответил Боря, который и за пределы города-то почти не выезжал.

— Правильно, нам своих дел в Сочи хватает. Чего на ту пакость заграничную смотреть? — кивнул майор и тут же добавил. — Но им повезло, форма одна на все сезоны. Ещё и бананы на деревьях растут. Аж зависть берёт на тайцев. Носи себе шлепанцы, ешь фрукты с дерева, а служба идёт.

Глобальный попытался представит консервированные бананы в погребе гаража, но воображение подвело, нахмурился.

— Не грусти, Глобальный. Глобальное потепление и до нас скоро доберётся, — поддержал майор. — Тысяч так через пятьсот лет. Плюс-минус. Но вот беда, я буду уже на пенсии.

Борис спорить не стал. Только отметил, что на территории военной части более-менее работала ливнёвка. Она могла выдержать любой дождь, ливень и даже Всемирный потоп, вздумай тот случиться в части. А всё по причине того, что вдоль и поперёк всего периметра солдаты вырыли ямы как под траншеи, а кое-где и окопы, пока копали один в направлении другого и сходились на перекрёстках. Между пересечением с дорогами и дорожками сколотили мостики-переходы из чего-то, отдельно напоминающее доски, или то, что считалось ими три десятка лет назад.

— Чего зыришь, Глобальный? В прочности сомневаешься? — усмехнулся майор. — Танки не пройдут, да и ладно. А умный человек не полезет. Ну а если ты дурак, то лежи в яме, там тебе самое и место.

— Это понятно, товарищ майор, но зачем такие глубокие?

Кардонов почесал под фуражкой, но ответа на козырьке не оказалось, пришлось импровизировать:

— А мы не замеряли, когда в очередной раз психанул полковник. Чтобы три раза не копать, один раз сделали, но надёжно. С запасом прочности, и чтобы вероятного противника ввести в заблуждение. А если тот вздумает ночью напасть без фонариков, то все ноги себе переломает. Тут мы его тёпленьким по утру и возьмём. И премию от государства получим. За импровизацию.

Борис спрыгнул в ливнёвку и оказался скрыт по пояс. В таких можно было прятаться, а не то что воду отводить.

— А что делать? Погода у нас на любителя. То засуха месяц, то льёт как из ведра. Потому бананы и не растут, — вводил в курс дела Кардонов по ходу, пока Глобальный оценивал общий фронт работ. — А если бы и росли, то с начальством не спорят. Драчёв шуток не понимает. И чем ближе генеральское звание полковнику, тем больше не понимает. Там голова уже о другом должна думать. О пенсии генеральской, например. А до следующей проверки всё равно мусором, грязью и прочей листвой забьётся по самое не балуйся. Огорчает лишь то, что туда часто срать ходят. Поэтому… вылез бы ты оттуда поскорее.

Боря не вылез, а выскочил, не смотря на ботинки вместо кроссовок. Но дальше бежать не стал. Жаркие, обжигающие, сопревшие ноги в зимних ботинках подсказывали, что далеко не убежит.

Да и рота солдат, спущенная вдогонку, быстро нагонит.

— А что делать? — посочувствовал Кардонов и на этот раз беде солдата. — Разнарядка на этот год бестолковая была. Перепугались, что мало соберут народу в демографической яме, чтоб её кошки драли. По итогу вас рано призвали с перепугу, чтобы дважды не бегать. А приказ уже получен. А дальше что? Сказали «зима», значит зима. Кому-то повезло больше. К примеру северу Якутии. Другим совсем тяжело приключилось, к примеру, в Сочи служить. Пальмы вокруг, а ты в ушанке. Согласись, неудобно?

— А почему приказ не могли выполнить попозже? Жарко же! — на всякий случай спросил Боря, и тут же пожалел.

— Глобальный, говорю один раз. А ты запомни, — посуровел майор и повёл его к штабу. — Страна у нас большая. Мыслим широко. Где начштабу приспичит отдыхать, там приказ по погоде и пишут. В этот раз главный по звёздочкам в оленеводство подался. Могло быть и хуже. Так что не жалуемся. Выполняем.

— Да я не жалуюсь, просто неудобно потеть, когда душевой нет.

— Нет такого понятия, как «неудобно». Есть — «надо». Есть — «сделаем». Потому в армии выдают обмундирование в двух случаях. «Когда ещё не нужно», и «когда уже не надо». Понял?

Глобальный сразу принял на веру, но тут майор заржал в голос.

— Но это я шучу, конечно, — но тут же посуровел. — А, может, и нарочно даю дезинформацию, чтобы ввести в заблуждение разведку вероятного противника. А пока они расшифровывают, ты уж не подумай, что мы тут совсем конченные. Просто зеки форму пошили раньше на неделю.

— Зеки? — удивился сантехник.

— Ну не у китайцев же заказывать! — воскликнул майор. — Есть и на зонах передовики, чего говорить. Но на складе трубу прорвало, сыро как в подвале. Не доживёт форма до зимы. Вот и выдали сразу, чтобы потом лазарет не переполнило ампутантами. Кстати о лазарете… там вообще пиздец! Говорят, после клизм терпеть заставляют, так как срать ходить на улицу больным не положено.

— Правда? — снова принял на веру Борис, но майор снова заржал и больше ничего не объяснял.

Во-первых, трижды никто солдату говорить не будет. И второго раза жалко.

Во-вторых, подошли к штабу. С трубой, торчащей из земли, да горшочком под цвет хаки прикрытой.

Когда на втором этаже открылось окно, и кто-то вылил что-то через подоконник, Боря уже не особо удивился. Только по носу пахнуло нечистотами.

— А, это ты не обращай внимания. Говновозка забарахлила. Завтра приедет.

Но голос полковника не барахлил. И хорошо был слышен с улицы. И чем ближе приближались к окну штаба с ремонтом «под снос», тем крепче росло его негодование.

— Кардонова, уволю к едрени фени! Такого приказа не было!

— А чо?

— Не носи сама ведро, чо. Тяжело же! Солдатни тебе мало в помощники, что ли?

— А чо делать? — вопросил чёкающий голос женщины «сорок-плюс». Она даже добавила, прервав интригу. — Секретарь с диареей со вчерась по кустам сидит. Его не дождёшься. А арбузы те со скидкой были! Это я меру знаю, а он оплошал с голодухи. Когда уже Галька вернётся? Подсиживаю её с тобой тут выходит.

— Ничего не подсиживаешь. Сиди, пока сидится.

Боря посмотрел на насупившегося майора, сопоставил услышанные фамилии и понял, что дело в семейной драме. И тут же выбрал сторону, когда майор первым пошёл в штаб ругаться.

Вернулся он спустя пять минут, с красной рожей и фуражкой, сползшей на правую сторону. Забурчал:

— Вот чего ей дома не сидится, а? Арбузы ещё приплела. Я те арбузы может дочке брал, а не этих всех оглоедов кормить.

Ответа Борис не знал, дополнений тем более. Предпочёл промолчать. Но вновь открылось окно. И диалог между майором, полковником и женой майора возобновился на повышенных. С обилием мало переводимой речи для несведущего человека.

Там, где разведка вероятного противника наверняка бы коротнула, из услышанного следовало, что полковник Драчёв как бы намекнул, что неплохо бы начать эксплуатацию сантехника с канализации, раз такой кадр к ним попал.

Но майор, поминая арбузы, возразил, что вёдра подождать могут, а вот проблемы столовой — нет. Тут они заспорили, но Кардонова поставила точку, приняв сторону майора.

Полковник остался в меньшинстве. Есть нужно всем. Как и освобождаться от лишнего.

Глобальный будто в фильме снимался, где отыгрывал роль героя второго плана. Но очень важного. Скрытая реклама на нём вместо водки рассказывала о важности для населения работы сантехника.

Но на первом месте всё же стояла работа электрика. Потому что в процессе оров из окна и в окно обратно, вырубило свет. И диалоги прекратились.

— Писец мне в конец, — подытожил майор итог душещипательной беседы. — Душевая отменяется. И отходы отложим на потом. Идём в столовую. Опять пробки вышибло.

«Бежать отсюда надо, Борь. Дело плохо. Даже элита военной части комфорта не видит», — заявил тут же внутренний голос, но майор, чеканя походку, одним своим видом загнал его поглубже.

Столовая Глобальному понравилось. Было в ней что-то притягательное, душевное. Если в колледже она называлась именно «столовкой», то столовая военной части в стройбате была местом преклонения и возможно, даже писалась с большой буквы.

В основном преклонение было перед поваром Яшиным, который за качественные булочки с повидлом и корицей от офицеров быстро получил повышение до старшины. Вместе с постоянными поставками той самой корицы и повидла.

Но, как и любому старшине, ему, (как и всем военнослужащим), тоже грозил дембель. И когда Глобальный начал решать проблемы столовки, залезая в щитовую, полковник настиг майора, подключился капитан, и все коллективно языки зачесали. Они же головы ломали, кого поставить на место нового повара.

Есть время побалакать, пока военная часть погрузилась во мрак в отдельно взятых помещениях. И коллектив постановил, что на смену проверенному и надёжному повару пришёл недалёкий представитель кулинарного техникума по фамилии Узьков. Из призыва Глобального.

— Человек с грустным ебалом, — дал ему быструю характеристику майор. — Видали мы таких. В таз нассыт, а тебе ничего не скажет.

Но других кандидатур не было. И теперь Яшин пытался подтянуть Узькова в своём «храме принятия пищи».

Старшина всеми правдами пытался довести салагу до уровня «комфорт-плюс», обучая тонкостям поварского военного дела. Но среди теней в помещении удавалось не очень. Завтрак, однако, Яшин приготовить успел. А вот обед переносился на улицу, пока Глобальный менял патроны и кидал новую проводку из почти такой же старой, но ещё годной. С пометкой «ещё лет десять протянет».

Периодически Глобальный выходил на улицу. И уши не подводили. Временный младший повар Узьков косячил. Нет, чтобы помалкивать. И рецепт булочек записывать, которым будет офицеров кормить. Но тот пошёл методом от противного. И тут же принялся жаловаться, что готовить в столовой ему жарко. Мол, с самого утра ещё. Чуть богу душу не отдал.

В его словах был резон. Если при пожаре от короткого замыкания ещё можно было сбежать в форточку на рассвете, (благо первый этаж), то постоянный дым, испарение и духота его с ног свалят если не к вечеру, то к концу года. И снова повара искать придётся. Так что если начальство не сообразит, как разобраться с пассивной вентиляцией, то офицеры так всех поваров изведут на районе. А даже если найдут ему замену, результат тот же будет… Это был сильно причёсанный перевод повара на замену.

Для убедительности и вескости доводов Узьков вначале кашлял дымом, затем пытался умыться в корыте от гари после короткого замыкания, а после даже пытался отпроситься в санчасть «кислородом подышать».

«Неопытный ещё, не знает про клизмы», — подсказал внутренний голос Борису.

Начальство сообразило решение после обеда, перекусив сухпаями у костров с раздачей чая вёдрами. И перед Глобальным поставили первоочередную задачу «сделать из пассивной вентиляции — активную».

Да только кроме разводного ключа, двух десятков мотков проводов, пары килограммов гвоздей, шурупов, отвёртки на «плюс» и «минус», пассатижей и безлимитного количества клея и изоленты, другого инвентаря электрику решено было не выдавать.

— А чего ещё ему дать? — заявил лысый и вредный как старуха-старьёвщица прапорщик в хозблоке. — И так жирно. Ещё ничего не сделал, а ему всё на блюдечке? Заслужи, салага!

— Ещё бы фонарик, — подсказал Боря, пока майор рассказывал адрес, где окажется прапорщик, если сантехнику не выдадут инструмент для работы в темноте.

Так как работы той конь не валялся. И дотемна не управятся.

— Батареек нет, — почти натурально вздохнул прапорщик на это заявление. — А аккумуляторный я где тебе заряжу, пока не исправишь? Держи свечку. И то на веру даю, что наладишь всё. А если и вправду наладишь, я тебя лично в баню отведу и веник выдам.

Странно ощущал себя Глобальный, когда после ужина ходил со свечкой по тёмной столовой. Уже не в зимней куртке и шапке. Начальство не видит после отбоя. Можно раздеться по пояс. Только ногам дискомфортно. Но на такую вольность, как ношение кроссовок в первый день работы заработать не удалось. Как и «начинить на ефрейтора».

Словно батюшка на богослужении, Глобальный бродил из угла в угол, но не святой водой и кадилом окроплял помещение, а гвоздиками прибивал нарезанные жестянки к стене и на них же крепил провод. Импровизация, так как заклёпок пластиковых никто в части отродясь не видел. Как и аккумуляторного шуруповёрта. А вот молоток нашли. Старый, советский, с вечно отваливающейся ссохшейся ручкой, который ненавидел его пальцы и ноги.

И что удивительно, зимняя обувь не раз спасла сантехника в этот начальный осенний период.

Оценивая свою работу к полуночи, Борис бы назвал её креативной. Но обновлённая проводка не подвела. Рубильник включился и свет вернулся в военную часть.

Только начальства, принимающего работу, на ногах уже не оказалось.

«Баня отменяется», — подсказал внутренний голос.

Вернувшись в казарму грязным, усталым, с отбитым пальцем на руке и с отваливающимся от усталости руками, Борис уже не боялся «тёмной». Он просто провалился в мир без снов.

Глава 9 Булочки с корицей. Часть вторая: обобщающая

Показалось, что забытье продлилось одно мгновение. А теперь кто-то светил в глаз фонариком и требовательно дёргал за плечо.

— Что… что случилось? — едва сумев открыть глаза, пробормотал Боря.

— Коза за забор зацепилась. Пока отвязали, трое отодрали, — буркнул капитан и ржанул так, как будто сам был козлом и воспользовался этой ситуацией. Но тут же добавил строгим шёпотом. — Одевайся. Тут тебе прапор фонарик передал. С батарейками. Бери и владей… Жду на выходе.

Боря приподнялся, опустил ноги. Вокруг тьма казарменная, но фонарик борется с ней, подсвечивая округу как декорации для картин ужасов: чумазые лица, храп, сип и сонные подфыркивания. А на десерт — торчащие руки и ноги из-под старых одеял и застиранных простыней. Страшно, если подумать.

Никуда не делась вонь, как будто ночевал в конюшне, но понял это Боря лишь когда покинул казарму и глотнул свежего воздуха. А здесь, ощущая себя зависимым протоном в атоме какой-то глобальной целостной конструкции, он вынужденно подчинился и обулся, поправил кровать. Раздеться так и не успел. Ведь уснул, едва коснувшись подушки.

А теперь что? Все остальные спят как надо. Разуты и раздеты, являя миру разную степень волосатости. Кроме дневального, конечно. Тот лежит на соседней кровати, в форме, так же как и ночной сантехник, только разувшись.

Дежурному по полку и его помощнику в роте разрешается за время дежурства спать по четыре часа, поочерёдно. Что обозначено в уставе как — «отдыхать лёжа».

Об этом Боря слышал краем уха. Жаль, не было времени тот Устав изучить. Когда всех заставляли читать после пробежки, он работал.

Сантехник не помнил спящее лицо на входе, когда притащился с ночной работы. А это значило, что «на тумбочке» стоит ещё его сменщик, что автоматически означало, что прошло не больше четырёх часов после того, как вернулся.

Зачем же его разбудили в такую рань?

«Зачем отодрали животное у забора? Причём тут коза? И почему так хочется побить человека?» — спрашивал тем временем внутренний голос, пока Глобальный старался не засветить в глаз «дедушке», чтобы не нарваться на праведный гнев и не получить леща.

Капитан ждал в коридоре, отчитывая дневального, который играл с молотком, за чем и был застукан. Боря оставил инструменты на входе по возвращению. Не на тумбочку же с грохотом складывать, да и растащат при случае.

Вернув молоток владельцу, Глобальный невольно присмотрелся к капитану. Он довольно молод, чувства юмора не растерял. Носит очки, сухощавый, а шея как будто у гуся, длинная и тонкая. Такой тяжело даже фуражку носить, не то, что каску. А фамилия у капитана говорящая — Гусман.

Боря вздохнул и вытянулся по струнке, ожидая дальнейших указаний. Но капитан, словно ещё не началось служебное время, приобнял по-братски и тихо пояснил, чтобы не слышал дневальный:

— Боря, выручай и Родина тебя не забудет. Ты, смотрю, парень смышлёный. Ситуацию со светом выправил. Но как дал освещение, мы за голову схватились.

— Так что случилось? — вновь попытался сойти за своего сонный Глобальный.

— Белка на еже женилась! — специально громко крикнул капитан, чтобы навостривший уши дневальный вздрогнул и вновь распрямился.

Тогда капитан снова понизил голос:

— Бунт зреет. Мы в первый день чёрте как призывников отмыли, скорее обтёрли влажными полотенцами, чтобы вши лобковые со смеху подохли. Теми полотенцами теперь хоть подтирайся. Всё лучше, чем стирать. Смекаешь?

— Я и сам не успел помыться, — зевнул сантехник. — До полуночи работал.

— Ничего страшного, патологоанатом отмоет, если не разберёмся, — уверил капитан и даже дал двухсекундную паузу, чтобы Борис ещё раз спросил, что случилось.

Но опыт — сын ошибок трудных. Потому Глобальный промолчал. И Гусман с озадаченной рожей (такая шутка пропала!) продолжил:

— А всё от того, что в душевой швах творится. Мы её и прикрыли на пару дней. Я лично вход заколотил. Но «деды» духов посвятить должны. «Изгнать духа», так сказать. Для этого жопы должны быть мыты, а не в дошике с перцем. Кто ж о них ремни марать будет?

Капитан подождал, пока Боря кивнёт. А как только информация была принята, продолжил:

— Посвящение, по традиции, можно делать только после помывки. Вот ночью вчерась, как отбой дали и стемнело, ломанулись толпой бедолаги на ночной прорыв всей ротой по тьме кромешной. И взяли душевую на абордаж. Думали, курорт мы там скрываем. А затем что-то не так пошло, один руку сломал, другой жопу порвал, поскользнувшись. Мелких потерь не счесть, говорят в лазарете. Утром будет известно точно, сколько косых и косоруких. А утром всю часть вонючий бунт ждёт. Потому задача на тебе, Глобальный, более чем глобальная. Душевую до завтрака надо сделать. Иначе солдаты зубы кровью офицерской почистят. Ведь раковины в казарме давно не пашут. С канализацией проблемы. Но то летом — полбеды. На улице с водовозки умываются. Но сколько водовозок надо, чтобы всю роту целиком помыть, а? Смекаешь, чем пахнет?

Боря посмотрел на скромный набор инструментария, вздохнул и задал уже уточняющий вопрос, чтобы вновь на мероприятия зоопарка не нарваться.

— Там вода есть или нет?

— Воды там хоть залейся, — уточнил капитан. — Но слив не работает. Корабль можно запустить или рыбачить с берега. Да говорят, не клюёт.

— Тогда мне нужен газовый ключ и сапоги, — ответил Боря и не слушая возражений, поплёлся цеплять пояс с инструментами.

На зимней форме тот порядочно прибавлял веса. Таскать с собой приходилось всё больше и больше.

— Давай я тебе летнюю форму выдам, — смекнул капитан. — Как рабочая будет. Всё равно на складе до весны ей кабзда. Там сапоги есть. У тебя какой размер?

Боря ответил, и капитан умчался к хозблоку. Условились встретиться у душевой в ближайшее время.

Душевая, она же помывочная, была сдана в эксплуатацию почти полвека назад. И представляла собой отдельно стоящее одноэтажное здание. То, что ситуация патовая, Боря понял ещё на подходе. Из-за двери, удерживаемой одной лишь петелькой, текла вода. У здания собралась порядочная лужа. А все окна фонарик подсвечивал исключительно как запотевшие. Парила и лужа. Так сантехник понял, что кто-то выкрутил на максимум горячую воду. Всё залил кипяток.

Капитан примчался с формой и ключом наперевес. Боря разделся, но облачаться в новое не спешил. Так в сапогах и трусах и пошёл вокруг здания.

— Глобальный, что случилось? — не понял капитан, не одобряя ночного загара.

Борю тянуло ответить присказкой, но сдержался. С начальством шутки плохи. Юмор должен идти в одностороннем порядке, или передумают насчёт летней формы.

— Ищу приточные трубы, — ответил вместо этого Глобальный, и вскоре перекрыл большим газовым ключом подачу горячей и холодной воды.

Вентиля, как и предполагал, не было. Иначе крутил бы его каждый встречный-поперечный. А простой разводной ключ по размеру не подходил. Вот газовый — самое то!

Вода перестала поступать в здание. И пар должен был прекратиться. Боря посмотрел на безмятежное ночное небо, открыл петельку и рванул дверь на себя. Волна воды чуть не сшибла с ног.

Опытный сантехник отскочил. А вот капитана обдало. И то самое ночное небо услышало много про ежей, коз и прочий зоопарк в отдельно взятой голове под фуражкой.

Боря потрогал воду. Не такая уж и горячая. Совсем не кипяток. Скорее, горячая, но в сапогах терпимо.

— Я сейчас, — пообещал Глобальный и исчез с внутри фонариком.

Вернулся он спустя пять минут, затребовав с капитана проволоку, штырь, швабру и резиновые перчатки.

— Да где я тебе среди ночи штырь найду? — возмутился капитан. — Прапор утром придёт и найдёт.

— Так давайте спать до утра ляжем. И подождём, пока все проснутся, — тут же предложил Боря, который готов был уснуть и на ближайшей лавочке. Хоть часок подремать, пусть даже под выстрелы из пушек. Потому что от храпа и так одни кошмары снятся.

А от армии польза одна. С бессонницей на раз справилась.

Капитан, ворча как прапор, вновь отправился открывать хозблок с дежурным ключом. Вернулся со шваброй и проволокой. Но без перчаток.

— Вот. Благодари молча.

На этот раз в душевой Боря растворился на добрые четверть часа. Даже окна открыл, чтобы лишний пар вышел. Наблюдая за мельканием света в окнах, сидящий на скамеечке капитан скурил немало сигарет в ожидании развязки.

Уйти нельзя. Ситуацию держать надо под контролем, да и летнюю форму с выданным под честное слово инструментарием хоть ночные волки, но стащат. Традиция такая — брать всё, что не прибито и не прикручено.

Вышел из душевой Борис со шваброй наперевес. На кончике её висела когда-то белая тряпка ныне странно коричневого цвета.

— Вот, — уточнил сантехник. — Этим забило слив.

— Что это?

— Фуфайка.

Капитан знатно удивился:

— Они ей что, жопу вытирали?

— Сложно сказать точно. Тут и волосы лобковые, и гречки ядра, и следы от папирос, — перечислил Боря, всучил конец швабры удивлённому капитану и подошёл к скамейке для заслуженного отдыха.

— Да какой бунт тогда? — рявкнул меж тем капитан. — Они же конченные! А самый конченный — эталонный предводитель, который посрать удумал в душевой.

— Прихватило, кажись, — добавил устало Глобальный.

— Так он на воду понадеялся, а по итогу подтёрся в ночи тем, что под руку попалось. Есть у меня и другие варианты на этот счёт, но все они для роты без радости, — пояснил капитан и глаза загорелись. — Кабзда вам, золотые рыбки. Курорт кончился. Ну я им и устрою бурное утро! Жёванный крот им в помощь!

Боря подхватил молоток, гвозди и объяснил:

— Там лейки ржавчиной забило. Я новых дырок наделаю, простучу как смогу и обратно поставлю. Полирнуть бы, конечно, как следует. Да на сварку затем насадки посадить. Старое всё.

— А изолента? — кое-что знал о магическом инвентаре Гусман.

— Изолента держать долго не будет, — вздохнул Боря. — Резьбы нет, прикрутить-открутить нечего. Гвоздём ещё каждую закреплю для надёжности. Пару месяцев может и протянет. Но до завтрака я тут точно провожусь.

Капитан слушал мало, больше матерился, с ненавистью глядя на тряпку. И уже изобретал маршрут пробега для подопечных, прикидывая дополнительный вес.

Но при слове о завтраке, он добавил:

— Не переживай, соображу я тебе чего пожрать. Если будет где отмыть стадо перед тем завтраком. Еж мне в печень — мы их тут подлечим! Хотя бы от слабоумия. Слыхал про витамин Пэ?

Боря хмыкнул. А капитан продолжил:

— Вонять они у меня будут на всю округу. Таких в столовку не пустят. Так что — делай.

Сантехник ничего не добавил, и капитан ушёл в темноту, подсвечивая дорогу сигаретой. Он походил на рыцаря ордена, но вместо меча в руке была швабра. И лишь непоколебимая решимость на лице чётко давала понять, что стройбат как следует по утру пропердится на свежем воздухе, ударным ЗОЖем ответив за все косяки творческих индивидуумов.

Вода ушла в слив. Пар исчез. Проверив остальные сливы и прочистив их от разного хлама от упаковок мыла до смытых пачек сигарет, Боря перенёс свои вещи в душевую и погрузился в работу по восстановлению водоснабжения.

Стуча молоком ко металлу, краска с которого отходила вместе с ржавчиной, он поражался запасу прочности. Раньше металл отливали на ура. А прочищая лейки, (и их же дырявя), он делал всё, что мог бы сделать прокачанный сантехнический мастер.

Боря точно знал, что на второй «начальной» ступени сантехник должен знать основные приёмы для работы с простейшим оборудованием. Например, как применять различные ремонтные инструменты. И не тупить в свойствах рабочих материалов. На зубок всё о квалитетах, шероховатостях различных веществах, а также полностью изучить систему допусков и посадок. Но никто не говорил, что делать мастеру, когда в руках лишь набор «говно и палки», а о запросах на адекватные материалы и походы в магазин можно забыть.

На рассвете, однако, он подал в душевую напор, вновь открутив вентили. Вода потекла без угрозы обдать сильным напором кипятка. И больше не выдавала её по капельке как член пожилого, простуженного человека с хроническими заболеваниями простаты.

Отрегулировав подачу воды до конца Борис напор не давал. Оставил на трёх четвертях горячую воду и определил чуть больше половины для холодной, что имела больший напор. Износ труб не мог выдержать максимальную подачу.

Как следствие, подойдя к любому душу и крутанув оба крана на максимум, солдат получал чуть горячее, чем тёплую воду. Тогда как сам напор из леек почти зафиксировался на категории «норма», выдавая средний уровень напора.

Умывшись под первым попавшимся душем, Боря смахнул капли с бритой лысины и уже начал одеваться в летнюю форму, когда в душевую пришли первые солдаты.

— Ты чё? Здесь ночуешь, золотарь? — тут же спросил старший сержант Буков. — А не охренел ли ты? Деды там кросс бегают с полной боевой выкладкой, а ты тут кости паришь и первым моешься?

Боря продолжил молча одеваться, стараясь не обращать внимания на выпад. Поглядывая на его форму «не по уставу», многие отпускали шуточки между собой «о привилегиях». Но почти каждый менял своё мнение, когда становился под душ и с удивлением обнаруживал, что оказывается, можно нормально помыться, не настраивая долго воду.

— Глохни, Бук, — донеслось от старшины Яшина. — Он нам воду по-человечески сделал. Нормальный пацан. В столовке пахал всю ночь. Ты видел новую проводку? На голову со штукатуркой не падает. В кой-то веки без «приправ» можно пожрать. А сегодня впервые ни одна лампочка не взорвалась, когда я выключатель щёлкнул по утру.

— Но какого лешего ему летнюю форму дали? Почему мы как ебанаты в зимней бегаем? Мне скидывать уже нечего, Яш. Я всё за год отдал!

— Это рабочая, — буркнул Боря, поднялся и действительно ощущая себя человеком в форме по погоде, добавил с улыбкой. — Пожалуйста.

Часть солдат рассмеялась. Буков отвернулся, мылясь и переключил внимание на призывников.

— Мойтесь хорошо, духи. Прописывать сегодня будем. Традиция! — предупредил он. — Но если кто вздумает снова насрать в душевой, сразу в траншею закопайтесь! А первого я сам закопаю, кого без фуфайки найду в строе.

Рота заржала.

Боря ощутил нечто вроде благодарности, устало улыбнулся со всеми. Цепляя рабочий пояс на летнюю форму и подхватывая в охапку зимнюю, он уже собирался вернуться в казарму, но… всё испортил прапорщик.

Ворвавшись в душевую с берёзовым веником наперевес, он закричал во всю мощь лёгких. Видимо, чтобы каждый слышал среди льющейся воды.

— Глобальный, драть тебя в три шкуры! Вижу, есть свет в части. Значит, тебя боженька в обе руки поцеловал. Так чего с пехотой моешься? Идём в хозблок! Я уже баню запарил.

Количество осуждающих лиц в этот момент умножилось. Из душевой Борис выходил как оплёванный. В бане мылись только офицеры.

— Нихера себе, тут помылся, теперь и там помоется. Самый чистый солдат на районе, походу, — проводило в спину замечание какого-то призывника, что тут же заработал себе дополнительные баллы, тогда как весь труд сантехника мгновенно обнулился.

Боря покраснел лицом и догнав прапорщика на улице, буркнул:

— Зачем вы так?

— Как? — изобразил непонимание прапорщик по фамилии Кот.

Стоило ли говорить, кто по-другому его никто и не звал?

Лысый, противный старикан, доживающий свой век в военной части сразу не понравился Борису.

— Открыто…

— А у нас что, секреты в части? — он даже изобразил удивление. — Ты это брось. Нет никаких секретов. Моя баня, кого хочу, того и зову.

— Ну… Вы же получается подставили меня перед ротой.

И тут Кот раскрыл карты, излив обиду, а заодно погладив рукав летней формы:

— А зачем вы с капитаном залезли в хозблок ночью и всё там перерыли без меня? Я сначала за сердце схватился. Думал, воры. Потом смекнул, что швабру только украли. Тупые какие-то воры.

— Я не лазил! — возразил Борис хозяйственному старику. — И вообще всё это для починки душевой!

— Ну видишь, ты человек дела, — хмыкнул старикан. — Но и я обещал, что как наработаешь, так и помоешься. Кот сказал — Кот сделал.

Боря проглотил замечание. А прапорщик добавил чуть тише:

— А что втихаря ты в баню сходишь или в открытую, это дело временное. Всё всплывёт наружу, — тут он угрожающе скосил брови с сединой на переносице и добавил. — Поверь мне, сынок. Лучше всё делать в открытую.

Вручив веник в руки солдату, Кот поспешил вперёд, к хозблоку.

У прапорщика, как понял Глобальный вскоре, была своя правда. Ежегодные траты штаб распределил в основном в сторону приобретения целых ящиков лампочек для столовой и по всем прочим позициям в хозблоке наблюдался острый дефицит. Но простые «лампочки Ильича», которые в части принято было называть одноразовыми, почему-то перестали взрываться поутру, и как назло грозили стать долгоиграющим ликвидом. Прапорщика это не радовало… Зато радовала баня.

Боря оставил вещи в закутке хозблока и с веником наперевес вошёл в парилку. Баня оказалась сауной. Электропечь с камнями поверх для длительного жара выдавала температуру в районе ста градусов, что было обычно недостаточно для полноценной бани на дровах, но достаточно для комфортного прогревания костей. Пара не ощущалось, воды не подольёшь, но махать веником можно.

Засев на верхнюю полку, Боря едва не уснул от расслабления. Вдыхая медленно, пришёл к выводу, что всё не так уж и плохо.

Вся жизнь — опыт. Вместе с повышением категории слесаря меняются и его обязанности. Чем выше разряд — тем сложнее выполняемая работа и тем выше требуемые стандарты.

Придя в военную часть сантехником второго разряда, он должен был стать всего лишь «мастером на все руки», чтобы меньше косились и больше уважали.

«А на старика бесполезно обижаться. Он всё как надо сказал. Тут много ума не нужно, чтобы понимать. Достаточно прогреться в сауне и остыть», — добавил внутренний голос.

Боря невольно вспомнил Степаныча. Остро захотелось позвонить старику, справиться о здоровье, но сотовый в тумбочке без денег и разряженный. Всё равно, что кирпич. Все мысли, однако, вскоре кончились, потому что в хозблок нагрянул повеселевший капитан.

Гусман нашёл Бориса в единственном душе, что был пристроен сбоку от сауны и представлял собой мини-помывочную, куда горячую воду поставляла не печь из сауны, а та же котельная, что и во всю воинскую часть.

— Вот тебе и завтрак, не благодари, — заявил капитан, вручив поднос с булочками с корицей.

— Гусман, драть тебя семерым и одному смотреть! — прикрикнул прапорщик, пока Боря весь в мыле не знал кудадеть поднос из рук. — Ещё раз в хозблок ночью залезешь, пеняй на себя.

Капитан повернулся к прапорщику, хмыкнул и заметил:

— Родина прикажет, я ещё и не туда залезу. Молчал бы, Кот, в тряпочку. Ты тут один на всю часть чистым ходил. А ключ я под отчёт брал.

— А ну вон отсюда, честный мне тут нашёлся! — возмутился прапорщик. — Сейчас не погляжу, что капитан.

— Честь имею, — козырнул Гусман и подмигнув Глобальному, исчез за дверью.

— А с ней надо дружить! — крикнул вдогонку Кот. — И чтобы швабру вернул!

Боря кашлянул и вручил поднос с булочками перевозбуждённому почём зря прапорщику.

— Угощайтесь.

Не то, чтобы он горел желанием отдать весь завтрак первому попавшемуся вредному деду, но тот выглядел расстроенным. Да и руки освободить нужно, чтобы помыться как следует.

Когда же Боря отмыл всю грязь, прапорщик вручил ему новое полотенце. А на столике рядом с булочками встали две кружки и тарелочка с парой ложек варенья, что автоматически означало приглашение к чаепитию.

Прапорщик, завозившись, включил электрочайник и подмахнул рукой.

— Давай что ли, почаёвничаем.

Просить дважды не пришлось. Ещё тёплые булочки с корицей таяли во рту и быстро уменьшались на подносе. Первую Боря проглотил всухомятку, вторую с вареньем. А третью и четвертую ещё под кипяток в кружке. Пятая пошла тяжело, но под разговоры зашла.

Только этот разговор быстро прервался. В хозблоке вдруг стало темно. И маленькие оконца не справлялись с освещением большого помещения.

Прапорщик, жуя булочку, заученным движением достал свечу из стола, чирканул зажигалкой из переднего кармана. Стало светлее, и даже как-то уютнее.

— Ну вот, опять пробки выбило. Когда одна баня, ещё нормально. Или, когда один чайник. А вот обе уже не тянут.

— Кажись, я понимаю в чём дело.

— Чегой-то?

Боря, насытившись и почти полностью одевшись, добрался до выданного фонарика, включил.

— Ну вот, пригодился. Не зря доверили.

Кот ухмыльнулся. С фонариком Глобальный быстро нашёл щиток, открыл и пригляделся.

— Ну как и думал. Тут на пять киловатт входная мощность.

— И что делать?

— Да всё просто. Автоматы поставить надо и мощность хотя бы до пятнадцати повысить. С заменой, работы на час-два. Но автоматов у меня нет. Через магазин надо.

— Калаш пойдёт? — усмехнулся прапорщик.

Боря вставил на место пробки и свет вернулся. А вот желание шутить у прапора — нет. Осознав всю бренность бытия через необходимость собственных вложений, сыто икнув, Кот смирился. Достать вагонку и доски под полки для бани он сумел, как и сменять печку, а вот с современной электрикой было туго. Потому прапорщик достал из стола листик, карандаш и протянул.

— Ну… пиши, что нужно. Достану, — заявил он. — Давай сразу договоримся. Ты сделаешь, и мойся хоть каждую…неделю.

Боря кивнул, оглянулся в поисках места, куда присесть, и тут увидел гамак в углу. За бочками с дизелем.

— О! Можно прилягу, прикину схему? — и Борис тут же досочинил, привыкнув, что в армии всё просто так не даётся. — Проводку чтобы тоже не менять, надо прикинуть под повышенные мощности. Время мне нужно рассчитать. А вы тут пока служите… внимания на меня не обращайте.

— Да уж приляг, прикинь, — забурчал прапорщик, закипая.

Но вернувшись к столу, и подцепив новую булочку, подобрел лицом. Уж очень ему нравились булочки старины Яшина с корицей. Только офицеры очень редко угощали, потому их в баню редко и звал. А тут солдат равноценный обмен предложил.

Боря с удовольствием забрался в гамак и за пару минут расчертив схему, оглянулся. Прапорщик за бочками с этого угла его не видел. Потому Глобальный, пользуясь моментом, с чувством выполненного долга сделал то, что должен каждый разумный мужчина в армии. Прикрыв лицо листиком со схемой, он мгновенно отрубился.

Солдат спит — служба идёт!

Глава 10 Булочки с корицей. Часть третья: завершающая

Открыл глаза Борис от того, что майор нависал над ним со шваброй наперевес. Едва Глобальный испугался, что сейчас его побьют, как Кардонов огорошил вопросом с тут же придуманным ответом:

— Солдат спит — служба идёт? Это, Глобальный, актуально лишь когда вентиляция в столовой заработает как надо. А как не надо, она и так работает. Да только всё в дыму. Рядовой Узьков уже третий раз в обморок падает. Есть подозрение, что не придуривается.

Боря поднялся, хрустнул шеей. Энергии если и прибавилось, то на донышке. Прапорщик исчез, а с ним радушие, чай и булочки со стола. Только поднос остался.

«Обидно, если подумать», — добавил внутренний голос, пока тело подхватило поднос и пошло следом за майором без участия сознания.

Кардонов так и шёл со шваброй по территории, как будто был монахом Шаолиня и готовился встретить врага из кустов. Или поджидал тех, кто свалится с неба, как часто бывает в китайских фильмах.

— Мы сначала думали, что конченный, а он сдуру синеть начал, — объяснил майор. — Так что событий у нас похлеще, чем в Санта-Барбаре. Драчёв учудил, опять же.

Тут Боря заметил, что весь стройбат в едином порыве принялся зарывать траншеи-ливнёвки. Лопатами махали все солдаты, потому что фронт работ раскинулся на территорию всей части. И только капитан бегал вдоль и поперёк, прыгал через мостики и кричал на тех, кто вздумал перекурить.

— А что происходит? — спросил Глобальный, уже привыкнув к ливнёвкам размера «экстра-большие».

— Да говорю же, полковник в ночи поссать удумал, — припомнил Кардонов. — Вышел из штаба, а его то ли красота звёзд приманила, то ли лес решил послушать. Пошёл на зов природы, да только не дошёл. Чуть ранее ебалом о мостик стукнулся. К утру, говорят, в себя пришёл. Но ебало на место только в больничке поставили.

Боря брови приподнял, а майор только ржанул и добавил:

— Зато как поставили! Он тут же нам позвонил и велел всей части до своего возращения «зарыть чёртовы окопы». До больнички той ехать два часа. Так что времени в обрез. Вот и трудятся, как могут.

Боря прошёл мимо солдат, ощущая недружелюбные и просто разгневанные взгляды. Во-первых, он не работал. Во-вторых, был в сапогах и остальной летней форме, тогда как ребята трудились в кальсонах и зимних ботинках, паруя от напряжения. Красные рожи походили на демонов и искренне его ненавидели.

«Боря, бежать надо», — в который раз подал идею внутренний голос.

Страшные рожи и изнывающие от жары тела внушили мотивацию. Боря забрал у майора швабру в одну руку и со щитом-подносом в другой руке, вошёл в здание выполнять квест.

Как из пассивной вентиляции делать активную, ему не сказали. Задача уровня «эксперт», если без вентиляторов, новых труб, подведённых розеток, новых проводов и вытяжек. Но приказ есть приказ.

Убедившись, что в столовке ни души, Боря просто принялся бить от души по всему периметру старой советской вентиляции шваброй, надеясь, что всё лишнее само отвалится. Как и в случае с накипью в лейках в душевых.

Вентиляция была довольно широкой. Вытяжки висели прямо над газовыми плитами. А в квадратных трубах мог спокойно спать, бродить или даже жить кот, а то и небольшой пёс. Размеры позволяли.

Но те же размеры и крепления НЕ позволяли залезть в неё человеку, чтобы прочистить изнутри. И идеи, которую подавали Голливудские фильмы, шли прахом.

— Получи, супостат, наш российский ответ! — крикнул Боря, отодвинул кастрюли и прикрывая ближайший мешок с картошкой подносом, заработал шваброй уже изо всех сил.

Сначала кухня наполнилась пылью, чёрные куски гари выпадали похожие на уголь. Пришлось снять фуфайку, обмотать вокруг лица, соорудив фильтр «для лишённых дотаций». Больше всего Глобальный мечтал о пластиковых защитных очках, но пришлось лишь жмуриться и открыть настежь все окна, чтобы было хоть чем-то дышать.

Спасти кухню от генеральной уборки не могло ничего. Из тёмного отверстия вытяжки следом полетело птичье дерьмо, а затем выпал целый куст, который свили птицы году этак в 1972-ом. Когда Леонид Брежнев и американский президент Ричард Никсон подписали в Москве документ под названием «Основы взаимоотношений СССР и США», в честь чего новую вытяжку и провели. Да было это пятьдесят лет назад, а с тех пор почти и не трогали.

Но меньше всего Боря ожидал, что от очередного удара по днищу из недр вентиляции вылетит Калашников. АК-47. С полным рожком. К счастью, на предохранителе справа.

Трогать его Боря не стал. То ли потому что был без перчаток, то ли потому, что рукоятка была так плотно облеплена голубиным помётом, словно те пытались его утилизировать.

«Голубь всё-таки — символ птицы мира», — прикинул внутренний голос.

Несколько ошалев от такого подарка судьбы, Боря залез с сапогами на плиту, попрыгал до края. Не достать. Тогда, слез, подставил табуретку для высоты, после чего спокойно просунул голову в вентиляцию.

Пыль немного осела. Он смог обнаружить, а затем достать восемнадцать полных рожков, три гранаты, револьвер и четыре серых пачки патронов с давно стёршимися надписями.

За этим занятием его и застал майор, который сначала открыл рот, чтобы прокричаться на солдата, стоящего ботинками на плите. Но затем решил, что среди пыли и грязи кричать себе дороже и закрыл. А когда увидел подарки из вытяжки на столе, только снова рот открыл.

— Хобот мне вместо рта, да в узел! — заявил он и поднял в руке гранату. — Это же РГД-33!

Боря пошарил рукой в вытяжке, но больше ничего подозрительного не нашёл. Попросил знаком швабру. Кого ещё припахать к работе, если не майора?

Но и швабра выгребла уже не так много.

— Старая? — спросил Борис, когда вылез из вытяжки и принялся складывать мусор на поднос, чтобы вынести во двор.

Осмотрелся. Вся кухня безнадёжно загрязнена и всё перемывать.

— Да уж старая не то слово! Эта нычка старше моего дедушки! — воскликнул Кардонов. — Эти гранаты ещё на Хасане использовали! Красная армия ими японцев глушила.

Боря имел смутное преставление о том, когда произошло это мероприятие, но по занятиям на ОБЖ помнил, что АК-47 — первая модель автомата в семействе Калашниковых, что разработан вскоре после Великой Отечественной Войны. А значит, дела давно минувших дней.

Майор был словно лишён брезгливости, когда дело касалось оружия. Водрузив автомат на кастрюлю, обложив его гранатами, и украсив револьвером и пачками патронов, он первым пошёл на выход.

Уходя, добавил:

— Боря, бляшкин сын. Нам с такими находками либо звания дадут, либо пиздюлей по первое число выпишут.

— А от чего зависит? — старался не отставать от него Глобальный, спеша рядом с подносом, полным кусков грязи и гнездом с давно вылупившимся, выросшими, и успешно вымершими птенцами. Но сугубо из-за старости.

— Как от чего? — посмотрел на него майор как на недалёкого. — От настроения начальства! Наше дело маленькое — доложить. А там наверху уже пусть сами разбираются. Клад с исторической ценностью, птицами отмеченный, мы им вручили. Но если всё плохо, то это просто головняк с птичьим дерьмом.

На улице майор подозвал Яшина.

— Старшина, бери двоих и дуйте пидорить кухню. И скажите «спасибо» сантехнику, что это хуйня вас там всех не порешила при готовке.

Яшин посмотрел на гранаты, округлил глаза.

— Так что, поварам теперь в каске и бронежилете готовить?

Майор только отмахнулся и уделив заметно меньшее внимание содержимому на подносе Глобального, поспешил на кухню.

Боря скинул грязь в траншею — всё равно закопают, поспешил следом за старшиной.

— Товарищ Яшин! Товарищ Яшин!

— Да какой бабкин рот товарищ? — удивился Яшин, подзывая помощника повара. — Ты устав читал?

Боря медленно, но отрицательно покачал головой.

— Вот и не начинай, — даже где-то в глубине души понимал его Яшин. — Всё равно придётся забыть, если работаешь на кухне. Да ты и сам при деле. За гранаты, конечно, спасибо. То есть спасибо, что домой целые вернёмся. Меньше всего я ожидал встретить смерть под лепку котлет.

Узьков отдал лопату младшему сержанту и пришёл на зов старшины. Втроём и вернулись в столовую. А по той словно вулкан пепел рассыпал. Пяль и грязь в сантиметр толщиной покрыла пол в кухне. Подоконники, плиты и все столовые приборы были в налёте.

— Господи, ну за что мне всё это в последние дни? — взмолился Яшин и посмотрел на Узькова. — Вот что, припадочный. Дышать тебе дали вволю. Цени. Но попутно пидорь всё, пока дышится… А ты, молодой, — тут он посмотрел на Борю. — Проси, что хочешь.

Боря невольно вспомнил озлобленные лица в окопах. Отчего задний клапан невольно сократился. Тут же прикинул, что сам относительно сыт. Даже относительно помыт. Душ, конечно, вечером уже никто не отнимет. И вечером ждёт ужин, но жизнь ночью отнять ещё могут.

«В лучшем случае к кровати летнюю форму пришьют», — прикинул внутренний голос.

— Яшин, а можешь на всех булок сварганить? — прикинул Боря. — Ну, от нас типа жест. Спасителей столовой. С корицей там или повидлом, уже пофиг. Главное, чтобы всем досталось. Как прощальный жест от тебя… мастер.

Старшина потёр виски, хмыкнул:

— На весь стройбат, говоришь?

— Кроме офицеров, — тут же добавил Боря, так как не имел конфликта с теми, кто носил высокие погоны.

Только просьбы одни. Или приказы. Поди тут разберись, пока устав не выучил.

— Финальный аккорд, говоришь? — добавил Яшин. — А что, идея хорошая. Яйца есть, мука есть. А сахар вон Узьков в ложке надавит.

— Нахрена? — донеслось от помощника.

— Ты тупой, что ли? В санчасти тебе зубы скорее вырвут, чем вылечат. А сахар — кристалл твёрдый. Если им булочки сыпать будешь посыпкой, то пара-тройка пломб вылетит. Укусят на халяву с голодухи так, что мама не горюй. Тут каждую неделю то один, то другой ложку-вилку так кусает, что без резцов остаётся. А тут…булки. Опасно. Понял?

Узьков понял. А Боря, довольный собой, покинул столовую. Может после ужина его и простят. Но настроение тут же упало. Предстояло заняться канализацией части. Значит, можно не мыться.

С чего начать, Боря представлял себе смутно. Не технически, а по сути. Но на всякий случай для важности обвесился поясом с инструментами и ходил по части взад-вперёд до самого ужина. Никто толком не знал схем расположения труб, а вся часть после рытья и последующей засыпки траншей-ливнёвок только вносила путаницы, показывая в разные стороны и рассказывая, кто что помнил. Да тут же сам себе и противоречил. Проще было спросить у яндекса или ждать ответов от мэйл.ру.

Глобальный с трагичным видом заглядывал в сортиры казарм, вздыхал, попадал без пропуска в штаб, где стояли такие же туалеты, но была и своя туалетная бумага. Только решение всё не приходило. И меньше всего он горел желанием лезть в каждый унитаз, чтобы проверить какой именно забит.

Решение в одном-двух. А все остальные водолазные работы — по боку.

Расчертив примерную схему на глаз, Боря пошёл советоваться с майором на предмет решения ситуации. Но того у штаба под вечер окружили люди в синей форме. И без горящей швабры к нему было уже не подобраться.

Зато Боря подобрался к жене майора и спросил в лоб, пока та курила с видом дохлой мыши под козырьком.

— А что происходит?

Присказок она то ли не знала, то ли стеснялась. Потому ответила, как есть, без преамбулы:

— Ну как что? Драчёв обычно все комиссии в баню водил к прапору мелкие, а крупные вдоль забора пускал поохотиться на коз. А Кардонов, как эталонный дебил сам позвонил и доложил о внештатной ситуации. Ну они и нагрянули хищниками. А у нас тут столько баранов, что и коз не надо.

— Так это комиссия? — уточнил Боря.

— Комиссия. И вид трансформаторной будки им сразу не понравился, — вздохнула жена офицера. — Посрать одного приспичило, а срать-то и негде. Солдаты все ямы зарыли. Да и солдаты чем занимаются? Хернёй страдают вместо строевой после призыва. А комиссии той ни стол накрыть в столовой, ни чаем напоить в штабе. Всё у нас плохо в части, Глобальный. Не вовремя полковник ебало поломал.

— И что теперь?

Жена майора потушила сигарету о стену с таким видом, как будто здания штаба уже не существовало.

— А что теперь? — повторила она и усмехнулась. — Мне работу другую искать, а вам чемоданы паковать и перевода ждать. В лучшем случае переведут в образцово-показательную. А в худшем… Ладно, посмотрим.

Боря так и присел на лавочку у штаба.

«Похоже, булочки нам уже не помогут», — подытожил внутренний голос: «С другой стороны, толчки можно уже не чистить… Аминь!».

В смежных чувствах Глобальный пошёл первым помылся в душевую, сдал инвентарь дневальному, вернулся в столовую и принялся ждать ужина.

В столовой его и нашёл майор Кардонов. В мыле и с красной рожей, с видом, что всё про всех знает, он быстро подсел к нему на лавку и потёр руки.

— Ну всё, полковника под списание отправляют, — с огоньком в глазах говорил он. — Столько лет бардак прикрывать ещё уметь надо. А теперь всё просто.

— Что просто? — спросил Боря на автомате.

— Просто часть расформирована, — ответил майор и хищно улыбнулся. — А для тебя у меня есть два варианта.

Боря тут же повернулся к нему. Под ложечкой засосало. На поверхности уже плавал ответ на вопрос, «почему майор крутится рядом с ним с первых часов пребывания в воинской части».

— Вариантов? — всё же переспросил Глобальный, вдруг с некой тоской в сердце осознав, что ефрейтора первым ему не видать.

— Вариантов, — повторил майор.

Как паук, что наконец, доплёл паутину, он затаился и приготовился к первой жертве. А жертва та на лавочке простачка изображает.

Что-то подсказывало Борису, что лучше от этой «улыбки» майора было бежать не оглядываясь. Но очень хотелось остаться и дождаться булочек в дополнении к ужину.

Уж очень хорошо они у Яшина получались.

Глава 11 Удачное выживание

10 месяцев назад.

Дверь кунга отворилась. Боря, стараясь не выпускать последнее тепло, быстро закрыл её за собой. Уже на улице потянулся во весь рост, зевнул, поправил ушанку и спустился по лестнице разминаться на просторе. Свежий снег захрустел под зимними ботинками. Ветер бодрил лицо.

Всё сошлось. Пригодилось зимнее обмундирование. Другой формы зимой уже не надо. По всем параметрам право было начальство. В летней теперь только в помещении работать. Закрытом и отапливаемом.

Майор, как и обещал, дал выбор. И когда ракетчики отработали по бывшей военной части стройбата, как по новому полигону, жизнь Бориса Глобального дала изгиб.

Можно было перейти к ракетчикам и продолжать чистить унитазы и чинить краны с трубами вместе с третью солдат из расформированной части, кому оставалось служить от одного до трёх месяцев. Но свои деды в покое не оставят. Всё припомнят.

А можно было пойти в пехоту со всеми остальными призывниками и теми, кто служил менее полугода. И тоже чистить толчки, души, вентиляции и знакомиться с новыми офицерами. Только уже без булочек. На общих условиях.

Глобальный выбрал альтернативную службу. И по совету Кардонова начал незамедлительно строить дачу майору. Такая служба протянется до конца призыва. Сдаст объект и на дембель со спокойной душой.

Здесь, в почти заповедном месте, на чистом воздухе бывших охотничьих угодий, где бродили дикие козы, в тишине и покое, с лычкой ефрейтора, Глобальный мог спокойно заниматься любимым делом — развивать голову и занимать руки. Никто ему не указ. Даже майор появлялся на даче лишь раз в неделю, привозя стройматериалы, инструмент и припасы по предварительному запросу.

Кардонову достался участок по цене ниже кадастровой, когда «министерство военных и не твоих дел» только начало передачу земель местному муниципалитету.

Сотни квадратных километров территорий, частью за колючкой, частью по спецпропускам, без зазрения совести и особой нужды передавали городам и в частные руки.

Там, где раньше не ступала нога человека без пропуска, отныне гордо шагали сапоги и ботинки. А руки под кепками и шапками трудолюбивые люди в форме возводили высоким чинам дачи, дома, банные комплексы и коттеджи. Местечко для души. Иначе — загородные дома для людей предпенсионного возраста, но с амбициями.

Борису досталась та ещё задачка для выживания под зимний период. Слева от кунга стояла баня без фундамента, из бруса, со светом от распределительного щитка, с окнами и дверьми, но без воды и без печки. Майор выкупил её почти даром у прапорщика Кота в части. Баню перенесли, разобрав вагонку, двери и полоти. Но Кардонов не сошёлся в цене на электротены. Потому баня свою основную функцию не выполняла. И хоть фундамент из гравия на обсыпанных со всех сторон и утрамбованных шинах промёрз и ходуном не ходил, прятаться там можно было только от ветра. А париться только если сделать сотню приседаний или полсотни отжиманий.

Справа стоял двухэтажный дом на сто семьдесят квадратов из газосиликатного, или как его чаще называли — газобетонного блока. Здесь солдаты-стройбатовцы в количестве четырёх единиц за лето отлили прочный ленточный фундамент и спрятали почти все косяки «до востребования». В частности, подпилив торчащую сверху арматуру ещё до того, как убрали опалубку и после усадки положили первые блоки.

Но Боря видел первые трещины что в фундаменте, что на первом этаже, что на втором. Для этого нужно было лишь отогнуть облицовку с минеральной ватой.

Спросить уже не с кого, все дембельнулись. К их чести, перед дембелем успели сделать крышу над головой. Да только не успели поставить двери, окна и хотя бы черновые полы на втором этаже. Или залить бетон на первом.

Из остаточных плюсов — успели пробить скважину. Да только без света моторы не поднимали воду. И конечно, в доме не было никакой сантехники и труб отопления. Всё это должен был сделать Боря «за время службы».

Кардонов был не дурак, чтобы морить солдата холодом. И чтобы пережить зиму, майор пригнал подопечному кунг-прицеп с оборудованной печкой, выкупив его у расформированной части по ценам ниже ворованных.

Газ-66 при расформировании майору не достался. Его отжал для своих нужд полковник, не забыв так же отжать и жену Кардонова на сдачу. Расходились они со скандалом. Но каждый остался при своём мнении.

Кунг доставил сам Глобальный на ПАЗике, который тоже пришлось вернуть, но попозже. Прекрасно понимая, что без печки ему в зимний период долго не протянуть, Боря провернул это дело с майором в ночи, пока тот глушил самогон и костерил Галю, поминая арбузы, салфетки и активно рекомендуя полковнику трахать арбузы, а не чужих жён. А с салфетками или без, уже не имеет значения.

Печка — залог здоровья. Ей Глобальный согревался в кабине-комнате, на этой же маленькой печке (относительно стандартной плите) готовил.

Жить можно.

В округе была отменная охота. И Боря часто стрелял из АКМ Кардонова, принося к кунгу тушку козы, а то и кабана. Без мяса он не сидел. И быстро научился разделывать дичь. Стрельба из автомата разве что не приходилась по вкусу фазанам и прочей дичи. Та разлеталась на куски. Оставалось лишь мечтать о дроби охотничьего оружия. Но ружья майор не имел. И одолжить на год не мог.

А вот на прочие запасы Кардонов не поскупился, и сразу по заселению выделил мешок картошки, вязанку чеснока, мешок моркови и пакет лука, что не было недостатка в витаминах и его строитель на сгинул от цинги.

Кунг-прицеп имел кровать-нары на пару человек, что располагались друг над другом, а под кроватью был забит коробкой с тушёнкой, пачками рожек, чая, кофе, сахаром и мукой.

Жить нужно!

Смекнув, что в одиночестве зимы и кунга «даст дикого», Боря пошёл дальше и в первый же день запросил денег на баланс на телефон. Исключительно для того, «чтобы смотреть схемы развода труб, электросчётчиков, розеток и постигать устав в электронном виде».

Глобальный действительно листал то одно, то другое по пять минут в день. Но больше уделял внимания мулаткам в бикини, азиаткам без лифчиков, рыжим-бесстыжим и часто переходил по длинным ссылкам с пометками «порно смотреть бесплатно онлайн без регистрации». Кровь кипела. И с заходом солнца жизнь не заканчивалась.

Майор, положив на баланс сразу несколько тысяч «до конца года», отбыл. А Боря остался. Отрукоблудив пару дней «после долгой службы», отожравшись вволю и выспавшись про запас, даже принялся за работу.

Первым делом он провёл свет с бани на дом. И добыл себе воду со скважины. Затем залил бетоном полы, чтобы земля инеем не покрылась. А затем один за другим установил все пластиковые окна и наружные двери в доме.

Но даже нацепив межкомнатные двери, Боря быстро понял, что зима хоть и не дует теперь в уши, но никуда из помещения не уйдёт. И сделав из досок разной степени ущербности черновой пол на втором этаже, где отныне можно было не прыгать по балкам перекрытия, Боря понял, что пора менять фронт работ, пока зима не доконала.

Толщина кунга по стенам составляла 0,2 сантиметра, чего было достаточно, чтобы печка держала тепло сначала всю ночь, затем четыре-пять часов, когда зима взялась за округу всерьёз, а после приходилось протапливать заготовленными с ближайшей лесосеки дровами уже по несколько раз в ночи.

Мороз крепчал и было ясно-понятно, что будет только хуже.

«С другой стороны, если бы кунг был из более толстого металла, и он весил бы как танк», — уверял внутренний голос.

Компромиссный вариант из утепления досками стен не решил задач, и имел скорее декоративный элемент украшения. Но стало уютнее. Разглядывая мулаток в руке и иней на потолке, Боря решился на дальнейшую модернизацию.

Выпилив УШМ печку из кунга, он перенёс её в баню вместе с трубой. С весной он верно провёл бы туда и трубку с водой под землей, или сам бы продолбил скважину, но мёрзлая земля ставила свои условия.

Тепло пришло в помещение бани и стояло теперь весь день. Или ночь к ряду. Среди утеплённого бруса это было сделать проще. Но таскать воду приходилось вёдрами из дома. А таскал он их в ёмкость с горячей водой, которую и сварил из кусков выпиленного кунга. Вторая емкость, побольше, была уже для холодной воды, и отлично заменяла бочку в бане.

Дальше — проще. Растопи печку, дождись прогрева воды, смешай воду в тазике с холодной и помывочная готова.

Жить прекрасно!

Когда майор приехал с инспекцией в зимний месяц, он обнаружил наполовину разобранный кунг и спящего на лавочке в бане Борю. Разве что спящего уже не в тулупе, а спортивных штанах на босу ногу. И не чумазого после охоты или работы, а чистого и с отросшими волосами. Блестящими как в рекламе шампуней. Всё-таки вода в округе хорошая, без железа и примесей.

Побурчав для порядка над порчей имущества, майор выслушал, что весь корпус кунга будет задействован. Ничего не пропадёт даром: пойдёт в ход на скамейки, сварку деталей под теплицу по территории и прочее нужное в хозяйстве.

— А на старую ось можно будет и новый корпус сделать. Был бы приказ, — обнадёжил Боря. — Потеплее будет, займусь наружными работами. А то и гараж вам поставлю.

Идея с отдельным гаражом до того понравилась майору, что злость тот растерял в один момент. Ещё и яйцами, фруктами и молоком угостил. Благо, холодильник теперь был на всей улице безразмерный. Успевай только рысей и сусликов отгонять.

Но если вопрос с теплом и водоснабжением был решён, то еды в бане уже не приготовишь на печи, как раньше. Кунг, продуваемый всеми ветрами, отлично заменял кухню. Но та же печка в хорошо утеплённом помещении при одном приготовлении яичницы с тушёнкой заставила вспотеть и ефрейтора на все руки, и майора, который тут же попытался разделить трапезу, а заодно попарился и помылся.

— И как ты теперь жрать будешь готовить? — спросил майор, махая веником в парилке под ароматы еды. — На улице?

— Можно и на улице, только… холодно, — ответил Боря, не продумав этот момент. — Может, электропечку выделите? С одной хотя бы конфоркой. Мне под чаёк хватит.

— В бане готовить? — уточнил майор.

— В доме, — объяснил Боря. — Заодно и систему отопления проведу. Свет раскидаю по этажам, розетки накладные сделаю. Запиливаться в блоки нет смысла. Он под дождями всё лето пролежал, рассохся, крошится. Плохой блок по качеству. Его лучше лишний раз не тревожить.

— Да знаю я, что не очень, — расстроился Кардонов. — Я если бы сразу тебя прорабом поставил, то всё сделал бы иначе. А теперь видишь, как оно — рабочая сила кончилась. И прораб за всех работает. Но… с пользой для себя. Ты, Боря, толком скажи, что с этим можно сделать?

— Блоки проще прикрыть вагонкой, задрапировав вместо обоев «под дерево» или заштробить блоки под провода на худой конец, и штукатуркой замазать. Только материал мне нужен, товарищ майор. Из воздуха я его не достану. Крышу бы я тоже утеплил, но плёнки недостаточно. Там от мауэрлата до черепицы железной городили на утепление минеральную вату сначала плотно, а когда стало не хватать, тонко. Экономили. Там не «мостик холода», а дыра мороза. Такие места надо заложить листами утепления. Из чего они будут, сами решайте. Вам жить. Что привезёте, то и запихаю под потолок.

Майор, вытираясь насухо полотенцем, с ходу начал подсчитывать траты на листике, вздохнул. С фундаментом, блоком и даже крышей почти удачно получилось, цемента в части было хоть залейся, блоки у родственника со скидкой взял ниже себестоимости. А вот на окна и двери потратился. Теперь все траты на водопровод и отопление, электрику, и самое обидное, на сантехнику, уходили.

— Ну и воду заведу в ванную комнату, на кухню и в туалеты, — добавил Боря, готовый построить хоть дворец, пока дни службы числятся, живётся в тепле и даже кормят.

Туалета, а точнее помещения под них, в доме было два. На первом и втором этаже. Но оба стояли без дела. Приходилось использовать помещение на улице без особых удобств. Из дыры снизу дуло так, что булки промерзали, а бубенцы звенеть начинали так же быстро, как телефон брал в руки.

«С такими сортирами в гаджетах не посидишь», — добавлял внутренний голос.

А всё потому, что шамбо солдаты летом закопали. Только трубу в фундамент завели не сразу на стадии заливки, а раздолбили щель после устойки-усадки. Затем замазывали и прятали. На этом дело и встало. Дальше трубы для слива никто по дому не прокладывал. Другой работы хватало.

— Короче, достану я материалы, — прикинул Кардонов. — Но не всё сразу.

— А что по плитке?

— С плиткой погоди. Я сразу плиту газовую для кухни возьму. Тёще новую брал на юбилей. А теперь куда? Врагу оставлять, что ли? Заберу! Её и поставишь. А чтобы не запарился пока без плитки, Ольга тебе будет обед и ужин привозить. С утра учится в институте, не может. Но на завтрак чаем с печеньем обойдёшься. Кипятильник у тебя есть. А вот обед горячий будет. Ужин разогреешь.

— Ольга? — только и спросил Боря, стараясь не дёрнуть ни единой щетинкой на заросшем не по уставу, но исключительно ради утепления в зимний период, лице.

— Дочка моя, — ответил майор.

— У вас есть дочка? — включил дурачка Боря, хотя прекрасно знал, что после развода с женой та больше тяготела к отцу, чем к матери. Хотя бы потому, что отец с «полковницей» по курортам не ездил и фотографии с пляжей не слал.

Майор не ответил, укатил по делам. А Боря тут же гладко выбрился в тазике с горячей водой, постирал одежду, развесил. На следующий день будет весь с иголочки одет. Всё-таки не часто в гости студенточки заглядывают.

«Хочу, хочу, хочу!» — бубнил внутренний голос, вместо того, чтобы давать какие-то советы или рекомендации по факту.

А по факту телу восемнадцати лет безумно хотелось выплёскивать гормоны. Семенем Бориса можно было засеять ближайшее поле у леса, да только лунок желающих в округе не хватало. Дефицит женского внимания.

Оля приехала на следующий день в белом седане потёртых лет. Боря заметил гостью, лишь когда та достала из багажника «ням-ням»-груз и уже топтала новую тропинку по снегу с двумя объёмными сумками.

Присмотрелся. Из-под спортивной шапки торчали пшеничные локоны. На немного подкрашенные, длинные ресницы ложились снежинки. Зимние сапоги на высоком каблуке облегали изящные ляжки, а куртка-плащ прикрывала всё от коленей до подбородка. На плече небрежно висел накинутый наспех длинный шарф, что вот-вот грозил сползти в снег.

Боря застыл столбом, разглядывая это чудо на вверенной ему территории. А затем быстро пошёл навстречу. И чем ближе приближался, тем больше росло волнение.

«Поздоровайся! Поздоровайся, я тебе говорю,» — переживал за первую встречу внутренний голос, но язык как отнялся.

Потому Глобальный просто подошёл к ней и неожиданно для себя подхватил не сумки, а сразу Олю на руки.

Не говори ни слова, понёс к бане.

— Ничего себе встреча! — немного махая сумками, ответила Оля.

Глаза большие, голубые, и что под ними скрывается кроме удивления, сразу не разглядеть.

— Да меня папа на руках не носил! — добавила следом.

Но Боря смотрел не под ноги, а только в глаза. И руки его так крепко обхватили девушку, что упасть та не боялась.

— А я буду, — наконец, выдавил из себя Глобальный и мог бы ровно так же отнести её хоть в поле, хоть в лес, хоть в город.

Но чёртова протоптанная тропка среди снега быстро кончилась. И пришлось поставить доставщика еды на место.

Оля, так и не выпуская из рук в рукавичках сумки, улыбнулась. Боря готов был поклясться, что это лучшая улыбка в мире. Взгляд зацепился за розоватые щёки. И пока внутренний голос делал предположения на тему того, смутил ли он её, или то от морозца, Глобальный наслаждался этой картинкой. И старался отметить все-все детали.

Возникло спонтанное желание приблизиться и поцеловать это сокровище, а затем обнять крепко и никогда-никогда не отпускать, но… Боря зассал.

Замерев столбом, он лишь позволял себе пялиться на девушку-картинку.

«Запоминай. Ночью пригодится. И трафик тратить не надо», — одобрял и этот поступок внутренний голос, даже не позволяя себе замечания, что оба одичали в глуши.

— Это что же мы, как в мультике теперь будем? — уточнила девушка.

— Каком мультике? — проблеял Боря, ощущая, как истончился голос.

— Ну, вы Гена, а я Чебурашка. Чебурашка нёс вещи, а крокодил его нёс. Так и… взаимодействовали.

Её голос на последней ноте упал до шёпота. Боря ощутил искры в глазах, приблизился. Все запреты немедленно полетели к чертям. Он просто поцеловал её в губы. И это было не просто прикосновение, а чувственный, страстный поцелуй, который прервался через несколько секунд звонким «чмок». И он отстранился.

Запоздалый анализ ситуации включился, но тут же забуксовал. Вместе со страхом в глазах. И ощущением, что дослужит он уже в яме у леса.

Оля поступила иначе. Те несколько секунд она ещё держала сумки, а затем они с глухим звуком рухнули в снег. Рукавички распрямились.

Она рванула к нему навстречу, обхватывая холодными вязанками со снежинками его за шею. Второй поцелуй уже был от неё. Так тепло стало внутри: сначала в груди, а затем ниже. Пробрало сразу от пяток до кончиков ушей. В глазах заплясали фейерверки.

Боря подхватил её за бёдра, увлекая в баню уже на себе. Нога слепо пнула дверь. Но та открывалась наружу. Придерживая девушку, он так же слепо зашарил рукой, рванул дверь на себя, и они оказались внутри, сокрытые от всего мира.

В искусственном свете все запреты в принципе перестали иметь значение. На полку полетели бушлат и куртка, джинсы и штаны, кофта и олимпийка, затем руки зашарили в трусах друг у друга, пока губы покрывали поцелуями шею, грудь, и без устали искали друг друга.

Ускорение на перемотке и вне времени. Сьёмка покадрово лишь то выделяла округлую попу у скамейки, что в наклоне как в форме сердечка, то фиксировала общий фон, когда на плечах вместо погонов розовые пяточки. Они то дёргаются без устали, то периодически отгибают пальчики в сторону.

Всё произошло безумно долго и в то же время за какие-то мгновения. А сколько точно времени пролетело, уже не имело значения. В предбаннике почти достроенной бани, оно текло совсем иначе.

В какой-то момент оба просто сели на лавочке в парной без сил и нашли время поговорить.

— Как говоришь, тебя зовут? — первой спросила она.

— Борис.

— А я — Света, — добавила девушка.

— Света??? — удивился Боря, закашлявшись.

— Ну да, — улыбнулась девушка. — Оля не смогла приехать. Экзамен сдаёт. Меня попросила. Я во втором потоке с обеда. Мы вместе учимся.

— А-а-а, — протянул Глобальный, пытаясь понять хорошо это, что его не закопает майор в ближайшем лесу?

Выходило, что хорошо. В глаза можно смотреть Кардонову без зазрения совести. Да и порыв с Олей будет уже совсем другим. Не такой будет их первая встреча. Гораздо сдержаннее. А это значит, с дочкой майора он как раз будет лишь мило беседовать. И с нетерпением ждать следующей встречи со Светой. Там глядишь и до весны дотянет.

Света над будущим совсем не задумывалась. Взяв его за чресла, она только снова начала быстро гладить, да ласкать нежно тонкую кожицу.

— А солдаты всегда… хм… такие голодные?

Боря знал ответ, но он не требовался. В восемнадцать одинаково безразлично с кем спать и кого убивать. Был бы приказ. Всё остальное — частный случай. Но она ждала слов.

И он ответил первое, что пришло в голове.

— Солдаты? Не знаю. Я же… сантехник.

Тут Света наклонилась, легко достав ладонями до пола. С растяжкой у неё был полный порядок.

Наклонившись, она сказала в пол:

— Сантехник? Ну тогда прочисти мне трубы… обе.

Мгновенно перезарядившись от этих слов, Боря принялся за работу. Больше по длинным ссылкам Глобальный не переходил.

Жизнь поинтереснее будет.

Глава 12 Улетают в родные края…

Настоящее.

Минула зима, пролетела весна, пробежало лето. И первые жёлтые листья на деревьях Борис Глобальный встречал уже в чине старшины. Но не на обустроенной даче подполковника Кардонова, а в одиноком СВ-вагоне поезда дальнего следования.

Закинув ноги на второе сиденье, он бренчал песни Сектор Газа на гитаре, исполнял Короля и Шута и мотивы из старых советских кинофильмов. Он же пытался петь акапельно «Батарейку», когда уставали пальцы. Получалось даже правдоподобнее, навзрыд. А то и на разрыв души.

Боря пел, а когда голос срывался на хрип, вновь и вновь подливал себе жидкости с прихваченной бутылки в персональный стакан. Дембель пригублял и грустил. В душе творилось чёрте что. Рвать уже нечего. Одна пустота, с которой быстро примирился проводник, но которая почему-то не устраивает окружающих.

Наряд полиции бродил по вагонам в поисках злостного нарушителя, но на странного дембеля в эполетах и петлицах посмотрел с удивлением.

— Толя, я не сплю? Дембель едет в СВ? — прошептал один.

— Меня на всякий случай тоже ущипни, — ответил другой и повысил голос. — Гражданин, ваши документики.

Боря кивнул на столик, не прекращая играть. Проверили, переглянулись. Мало того, что пел демобилизованный в дневное время, разувшись и демонстрируя свои чистые белые носки лишь себе одному в элитном вагоне, так это было даже за закрытой дверью, а не в проходе тамбура плацкарта у всех на виду.

Но то полбеды. Больше проверяющих поразило, что пил дембель вместо водки и пива… лимонад!

Сотрудники переглянулись, усмехнулись и сначала даже не поверили. Но один понюхал стакан, а другой пошёл дальше и попробовал на язык с горла.

— Коля… лимонад!

На столике рядом сок непочатый. Вот и минералка газами сверкает, непочатая. Не подделаешь.

Пошарили взглядом среди вещей визуально, заглянули под полку вполне себе конкретно. Боря даже привстал и со своего сиденья, не прекращая играть. Многому можно научиться за долгое лето, когда ночи длинные, да все бессонные.

Чуйка не подводила людей в синей форме. Всякого повидали. Но тут — капли алкоголя!

Крутили головами, вертелись, принюхивались. Но нет даже сигарет. Ни пачки, ни пепельницы с окурками, ни просто запаха перегара.

От старшины, у которого оказалось всё в полном порядке с документами, пахло гелем для довольно густых тёмных волос, которые давно никто не сбривал с самого призыва, да незамысловатыми духами, что подарила Светлана. А на сдачу — свежевымытым телом с ароматом земляничного мыла.

В баню сходил на прощание. Сразу видно.

— Толя, расчехлить тебя в хвост. Мы же к людям уже придираемся, — первым сдался старший лейтенант Егоров, что так и не решился с визуального осмотра на полный личный досмотр переходить. — Я так уволюсь скоро нафиг, никаких нервов не хватит,

Они с напарником зависли где-то между выполнением программы «тут посмотрим, это проверим, то потрогаем, а сюда всё равно ничего не поместиться» и остановились.

— Что там сейчас за кривые доносы дают? — добавил он же. — Поломали мне к херам картину мира.

— Коля, сам в шоке. Кажись, конкретно его жизнь пришибла. Смотрю как на человека-осколка, а он… прозрачный весь, — поддержал капитан Павлов и с сочувствием посмотрел на возмутителя порядка, от которого даже варёной курицей и яйцами не пахло и предложил напарнику. — А давай как обратно идти будем, так посмотрим на ту бабку, как будто всё про неё знаем. Ну и мужик тоже хорош. Сам вроде служил… гитара ему мешает, ха! Этот хоть в ноты попадает.

— Ты ещё за кобуру резко схватись. А я подыграю.

Голос их удалялся, и вскоре исчез в соседнем вагоне. Наряд удалился так же быстро, как появился. Но Боря не придал тому значения. Он продолжал петь, потому что говорить просто не мог.

Он ничего не объяснял. Только смотрел на проплывающие перроны в окно, ловил взглядом мимолётные картины в небе. А душой был не здесь, а… в университете Лейпцига.

Служба закончилась и пёс бы с ней, да зацепилась занозой в душе и не скоро ещё отпустит. Потому бренчат пальцы, а губы либо шепчут имя, либо ищут чем себя занять. И потому поют.

«А если один чёрт не берёт самогон, то какая разница чем себя травить? Лимонад всё-таки вкуснее», — напоминал внутренний голос, что от последнего знакомства с тем самогоном едва не пропал.

Но не пропал. Истончился только. Да кто бы его сейчас слушал?

Для скверного настроения у Бориса были свои причины. С Ольгой он общего языка так и не нашёл. Общение с дочерью майора ограничилось комплексом «здравствуйте-спасибо-до свидания». А потом Кардонов-старший плиту газовую привёз «как в лучших домах Парижа». И долго хвалился, что отбил трофей из цепких лап тёщи при разделе имущества с женой.

Они были родней много лет, а стали врагами в одно мгновение. Так и начинаются войны.

С тех пор Глобальный больше готовил себе сам, Оля приходить перестала. А Света — нет.

Не пропала. Не наскучила. Не надоело. И как-то закрутилось всё у них, завертелось. Они словно в своём собственном доме жили всё это время. Она порой готовила ему, пока его рукицементы и растворы мешали, да клей в бадье помешивали.

Рассказывала ему всякое, пока обои клеил, плитку клал, а временами даже ложил и потом переделывал, насытившись кухаркой в костюме Евы. Всё вокруг них вертелось. Они — центр мира. А Света вполне могла стать женой.

При мыслях о светловолосой девушке Боря невольно струну порвал, прекратил играть и потянулся за новыми струнами в карман. Целый набор в пакетике.

Блондинка весь год приезжала к нему при первой возможности. Сначала под разными предлогами прося подругу заменить ту с «обязаловкой по доставке провизии», затем прилетая по первому зову после его звонка или сообщения.

Он и сам бы рад мчаться к ней хоть через зимний лес в ночи на радость волкам, но она его никуда не звала.

Куда звать, когда живёшь в общаге? Она же простая была. Сразу. И с головой на плечах. Потому на автомобиле ездила. И в одежде хорошей ходила. А телефон от него подальше прятала. Особые отношения, ничего не скажешь.

Зато Света часто оставалась ночевать с ним прямо в бане. И они засыпали на полатях или на деревянном прогретом полу, обложившись одеялами. Ночевали они и в доме, едва провёл отопление. На поляне не то, чтобы ночевали, но переспали точно. И у леса ночевали, глядя на звёзды. И на крыше спать пытались, да едва не кувыркнулись. И в транспорте весь салон соками молодости перепачкали, и капот едва не погнули. И дверь однажды чуть не оторвали, слишком понадеявшись на крепость петлей.

Где страсть заставала обоих, там ей и предавались. Свои особые, известные только им двоим метки появились в залитом бетоном подполе, на кухне, в нововозведённом гараже, у бани, в бане, за баней, на крыше бани под полной луной, среди свежих грядок и в теплице, на бочке за теплицей, и в летнем душе как минимум дюжину раз.

Везде на вверенной территории любил Борис Светлану. А Светлана любила Бориса. И вроде всё шло к известному концу. Тем более, что о презервативах оба позабыли с первого дня знакомства. Но он вдруг перестал верить в чудо и принял его как должное.

Так одним погожим летним днём, Глобальный узнал, что у неё стоит спираль, и детей она не планирует. Не то, чтобы от него. В принципе.

Зато планирует переводиться в немецкий университет, после бакалавриата там магистратура — самое то. Для того активно языки и учит. Ферштейн? А вот, кстати, и билет уже заказан. И дата стоит на скриншоте в сообщении, в которую Боря не мог поверить.

Гладя на прощальное письмо, по остатку лета словно пал пустили. Вся трава хоть и не выгорела, но для Бори стала колючей и блёклой. Он больше не порхал над территорией Кардоновых от объекта к объекту в сланцах и трусах. Но ходил бледной тенью, босиком, перестал бриться, и напрочь позабыл про связь с окружающим миром.

Майор мигом смекнул что к чему, и привёз почти столько самогона для лечения души, сколько Боря весил. Совпали два события, и помимо горечи души Борису, дали Кардонову повышение в новой части.

Залив в служивого пару литров мутного и употребив за компанию ещё столько же за обмыв звёздочек, Кардонов ответственно заявил, что блондинок в его жизни будет ещё много. И ещё больше Свет. Даже новую блондинку Светлану найти не проблема, если постараться. Страна у них большая. Начни искать — тут же найдёшь. А эту стоит отпустить. Не пара она ему, кем бы не была. Пусть там себе учится в университете Лейпцига и в ус не дует. Пусть даже выйдет замуж за Ганса. То уже не его дело.

— Отпусти, если любишь и не выёбывайся, — говорил ещё на пороге майор, который уже сам растапливал баню и подготавливал стаканы к сражению за настроение.

— А и чёрт бы с ней! Наплюй! — советовал гораздо более опытный мужик, что давно снял фуражку в бане и даже погоны, и потому стал ближе в понимании.

Да под каждый литр всё больше приближался к сути.

— Боря, ты — золото-человек. Ну хочешь я тебя на Олечке женю своей? Живите тут. Вон какой дом, видишь? Что ещё надо мне? Только внуков и внучек, — добавлял уже далеко смотрящий мутными глазами подполковник, с фуражкой козырьком назад и в погонах на голове тело.

Правда, погоны от ошпаривания плеч получились. Но это не помещало на них звёзды нацепить. Да только утром ужаснулись.

— А Германии мы той войну ради такого случая объявим и Лейпциг быстро захватим, — обещал он же. — Ты думаешь из-за кого войны? Все из-за баб, Борь! Давай, Минелай, смирно! Упор лёжа принять. За прекрасную Елену ещё стакан до дна при-нять! До-дна! И следом за… за Спа-а-арту-у-у!!!

Не привыкший к алкоголю организм быстро всё отмотал назад на свежем воздухе. Под давление за двести в голове снова казалась философия мужика в погонах сильно на любителя. Хуже того, вроде на самогон аллергия появилась. Может со временем и пройдёт, только Боря никак не мог стать прежним.

Лето, однако, вскоре закончилось, как и интоксикация. Глобальный умылся в бочке у бани и оценил объём работ за год. Привычка спать на полатях осталась, хотя перед глазами стоял благоустроенный двухэтажный дом, в котором функционировала каждая розетка, горела каждая лампочка, текла холодная и горячая вода по запросу, а в печке уже лежали дрова до первых холодов. Спичкой только черкани. И тепло пойдёт по трубам.

А захочет подполковник Кардонов раньше тепла, баня позади стоит. Со своей независимой скважиной, душевой и комнатой отдыха, по стенам которой висят шкуры коз и кабанов. Стол там стоит дубовый, надёжный. Хочешь пляши на таком один, а хочешь с подругой. Не проломится. Проверяли.

Ровно такой же по прочности стол в столовой в доме, но ещё шире, на двенадцать персон. Есть стол и поменьше, в беседке, где мангал. Его Боря сварил и вытяжку под крышу сделал. В этой зоне отдыха хоть шашлыки готовь, хоть рыбу на шарабане копти, хоть тандыр разжигай. Всё есть, всё сделал, пока искал чем руки занять. Лишь бы Свете не писать, не звонить, и сердце на полку положить, а то и в мешок зашить.

На территории забор выше головы, тропки отсыпаны гравием — траве не пройти! Аккуратные кустики и фруктово-ягодные насаждения вдоль забора торчат с подсыпкой и дренажем. Теплица с весны плодоносит и до первых снегов будет урожай давать. А аккуратные грядки приподняты, чтобы далеко не наклоняться. На одном урожае можно ближайшую зиму прожить.

Боря старался не думать о том, что было, и что будет. После внутреннего опустошения всё равно уже. Но внутренний голос, привыкнув всё калькулировать, быстро подсчитал, что одних строительно-монтажно-дренажных работ с креативной изюминкой и особым подходом Глобальный произвёл миллиона на четыре за год для майора, а затем и подполковника. Чем изрядно обогатил Кардоновых. Но сам по итогу имел тысячу рублей на балансе телефона, два убитых комплекта служебной одежды, кроссовки и звание старшины.

Но сопроводив на вокзал лично, Кардонов поблагодарил за отличную службу, купил билет в лучший вагон, вручил две сумки провизии в дорогу и ещё пять тысяч рублей на мелкие расходы. Только инструмент забрать не позволил. Самому пригодится.

Расстались тепло, претензий друг к другу не имея. Один трудился, второй создавал условия. Так оба и отдали долг Родине. Каждый, как умел.

И вот служба осталась позади, а впереди уже маячил Новосибирск. А до родного города от него рукой подать.

Сойдя на перрон, Боря с ходу подарил гитару каким-то студентам. Сбитым пальцам заживать ещё неделю. А голос больше петь не желает.

Гитара что? От неё одни воспоминания. Рванул за ней в город в самоволку, снял деньги с телефона, да украдкой по самоучителю разучивал аккорды для того, чтобы любимую порадовать.

«Порадовал. А теперь её будет радовать какой-нибудь Ганс», — напомнил о реалиях внутренний голос.

На перроне никто не встречал. Мелькнула мысль нагрянуть к сестре и высказать всё по этом поводу. Почему не нашла времени? Но мысль та тут же потухла.

«У них там своё, семейное… племянник, опять же», — подумал Боря и потащился к рейсовому автобусу с сумками. С таксистом общаться сил нет. Спросит почему на дембеле грустный, объяснять придётся. А объяснять не хочется. Это сразу подраться придётся.

Так в форме, при полном параде, загорелый, в преддверии и предчувствии своих двадцати лет через полгода, Боря вновь оказался рядом с родным гаражом. Жизненный круг замкнулся, как будто и не было почти четырёх лет опыта за спиной, когда впервые пришёл сюда с ключом от лючка в руке.

— Один ты меня, друг, понимаешь, — прохрипел дембель.

Руки пошарили в сумке, извлекли ключ и всунули в замочную скважину. Вот только ключ… не подошёл.

На Борю как ушат холодной водой вылили. Стал тыкать ключом, но тот не подходил даже формой. Другой замок, не родной.

Глобальный подхватил телефон из кармана и принялся звонить председателю.

— Телефон выключен или не доступен… — ответил робот.

Глаза расширились от удивления. Внутри заклокотало. От возмущения. Будь у него в руках гитара, он наверняка разбил бы её о ворота. Но вместо этого лишь кулаками застучал по металлу… Да всё без толку.

— Ёбаный в рот!!! МОЁ!!! ОТДАЙТЕ!!! — кричал и возмущался Глобальный несколько минут к ряду, швыряя вещи, пиная сумку и ворота.

И так гневался, пока из соседнего гаража не вышел Лёня.

— О, дембельнулся, что ли? — буркнул тот, лениво почёсывая порядком опустившееся пузо. — И что орёшь? Нет председателя!

— А где он⁈

— Да я ебу, Борь? Я за ним не слежу.

— Он там… машину ставит? — почти по слогам, закипая от гнева, спросил Боря, просто не понимая за что ему такая подлость прилетела от человека, которому доверял.

— Конечно, ставит. Каждый день почти, — ответил Лёня и улыбнулся недобро. — Я ж тебе говорил, мне ключ давай. Такой херни бы не было. А ты… ну да ладно.

Боря рванул к нему в гараж, забегая следом.

— Ты чего? — повернулся сосед.

— УШМ дай!

— Зачем?

Боря не объяснял. Только болгарку подхватил, нашёл глазами удлинитель, прокинул на улицу и уже минуту спустя без зазрения совести пилил ворота. Искры летели, крошка металлическая сыпалась. Но Боря не обращал на это внимания. Глаз своих не жалел. Как и зудящих пальцев рук. А вот гнев из горячего становился холодным.

Замок, усиленный по контуру, выпилить не удалось, пришлось срезать ворота целиком, снимая с петель. Внутри обнаружился внедорожник председателя. Без сигнализации, с опущенными окнами.

Глобальный включил свет, поставил на нейтралку и выкатил автомобиль наполовину, открыв доступ к погребу. После чего поднял доски перекрытия и спустился вниз.

Через несколько минут Боря вылез из погреба с трёхлитровой банкой. Но вместо огурцов или помидоров в ней были разноцветные крупные купюры. Однако, целостность банки была нарушена. И часть банкнот сгнила в сырости, где давно не откачивали воду, а часть была погрызена живностью, что также завелась по явному недосмотру.

Боря высыпал наличность прямо на асфальт, собирая наиболее уцелевшие купюры. И с ненавистью посмотрел на пластиковую крышку, которую погрызли маленькие, но настойчивые зубки. Откупорили, остальное доделала плесень. Часть накоплений как корова языком слизнула. Спасти, предложив обмен банку, можно было не так уж и много.

— Сука! Сука! СУКА!!! — только ещё больше разогрелся Боря. — Что это за хозяин⁈

В этот момент к нему снова подошёл Лёня и спросил вроде невзначай:

— Э, ты же не собираешься меня делать соучастником?

Находясь в состоянии покоя, Боря бы только бровь вскинул. И ответил, что гараж его, и деньги его, никакого взлома с проникновением нет.

Он был как раскачанный зуб в лунке. Не хватало лишь последнего движения. И этим движением стал вопрос Лёни.

Внутренний голос просто намекнул, что гараж у него уже отжали. И председатель давно переписал его на себя. А его как пыль болотную с сапог стряхнули и забыли.

Но даже в этом случае Боря снова потянулся к телефону. Убедиться. Повтор звонка. На этот раз пошёл гудок. Да только на том конце звонок скинули.

Это стало последней каплей.

— ДА ХУЙ ТЕБЕ, А НЕ МОЙ ГАРАЖ! — подскочил Боря, ворвался в гараж, откупорил старую бочку с застоявшимся дизтопливом и бросил под автомобиль.

После чего в состоянии аффекта поджог ближайшую тряпку и нервно бросил в чёрную растекающуюся лужу. Отработка долго лизала пламя, затем нехотя закоптила. Едва побежали огоньки по поверхности, как гараж заволокло чёрными клубами.

Лёня, подцепив удлинитель и спрятав УШМ, подозрительно быстро закрыл свой гараж и побежал на выход. Тогда как Боря уходил медленно, с двоякими ощущениями.

Захваченный гараж горел, сдетонировал бензин в бензобаке внедорожника, и тот быстро превращался в хлам. Но месть не радовала. Боря даже первым вызвал пожарных, открыл для них во всю ширь общие ворота на территорию. И пошёл куда глаза глядят.

Гараж для него пропал так же верно, как отобрала кусочек души Светлана. Слушая отдалённый гул сирен, но не глядя на чёрные клубы дыма, Боря так и завалился в банк с чумазым лицом. Вместо простецкого парфюма воняя гарью, он попросил спасти остатки наличности.

С брезгливым видом оператор надела перчатки, маску и принялась рыться частью в погрызенной, частью в подъеденной грибком, наличке.

— Ну что ж вы так? В банке надо было хранить, — бурчал её приглушённый голос.

— Я и хранил в банке.

— В сберегательном! — поправила девушка.

Боря спорить не стал. Денег потерял немало, это да. Но те, что остались, своей новизной и хрустом банкнот внушали надежду и даже некоторую уверенность в завтрашнем дне. Да только этот день стремительно подходил к концу.

Пролистав немногочисленные контакты, Боря остановился на «Степаныч». Но вспомнив о его жене, пролистал дальше.

Волей-неволей, ноги понесли по направлению к сестре.

«Правильно, Борь. Пора решать квартирный вопрос», — подбодрил внутренний голос: «Шоколадку только не забудь племяшу купить. Ты всё-таки стал дядей».

Глава 13 О большой мечте и маленькой радости

Дуня Бесстыжая встретила бледной, взлохмаченной. Вся какая-то заполошная, на суете. Говорят, что мальчики не воруют красоту у матерей. Но с сестрой был обратный случай, как будто девочку родила, а природа всё вернуть потом забыла.

Роды её не скрасили, округлили бёдра и щёки. Зато постродовой синдром прибавил активности. Она набрала лишний десяток килограмм и теперь активно их сжигала, игнорируя сон ночами и полностью посвящая себя ребёнку. Судя по виду.

Синяки под глазами врать не будут.

Вопросов, почему не встретила на перроне, у Бори даже не возникло. Глобальный лишь посочувствовал сестре и пробубнил о просьбе переночевать.

С порога он тут же был отправлен в… ванную. И не просто мыть руки, а мыться. Даже полотенце выдали с тапочками.

Боря подспудно не ждал тёплого приёма. Но бегая из комнаты в комнату с пелёнками-распашонками, гладя, настирывая и убирая, сестра попутно начистила и нажарила целую сковороду картошки с луком и грибами, настрогала салатов. А вместо ужина с кружкой чая и печеньками, получился накрыт семейный стол. Первый на памяти Глобального с момента, как ушёл отец.

Лёша с малым гуляли на ночь глядя с коляской по району. А когда пришли и сонного Пашку вручили Боре в руки, он понял, что не сможет качать права.

«Неплохо бы, конечно, двушку разделить, и взять ипотеку на остаток суммы для комнаты-студии, но им с Пашкой тесно в однушке будет». — словно прозвучал в голове голос матери: «Дуня в декрете не работает и ещё пару лет не будет, а Лёша один не потянет семью и ипотеку».

Лёша, хоть и приговорил шоколадку за чаем в одну харю, стал проще. Сам говорил, смотрел без злобы. И даже охотно расспрашивал о жизни в армии. Украдкой, с завистью, смотрел на висящую форму с эполетами на вешалке.

— Старшина, значит? — прикинул он. — Выходить, ты там прапорщиком мог там остаться?

— Мог, да не захотел, — ответил Боря. — Хватит с меня армии. На себя работать хочу.

— Ух, брат. Наработаться ты ещё успеешь, — усмехнулся навязанный родственник и понёс Пашку укладывать спать.

Ребёнок сонно зевал, наигравшись с дядей.

Причин, почему изменился Лёша, было много. Сестра шепнула, намывая посуду, что рождение сына и обилие работы напрочь перекрыли ему возможность играть в компьютер.

— Не до танчиков-хуянчиков теперь, Борь. Пашет как лошадь, — призналась сеструха. — Вот только на ночь глядя с малым и гуляет. А поскольку старая видеокарта сгорела, а новые премиальные стоят как автомобили благодаря майнерам и дефициту во всём мире, обновлять компьютер нет смысла. Там всё надо менять, говорит. Старая материнка на ладан дышит. А на новую другой процессор нужен. Короче, колом встал тот компьютер и хер бы с ним. Вот в ноутбуке офисном и работает.

Боря не разбирался в компьютерах, лишь кивнул. Как можно играть часами напролёт безотрывно от монитора, он не понимал. Столько усидчивости у него не было. За эти пару часов можно батареи установить или три подхода на штангу устроить. Или на Свету. С перерывами.

При мысли о Свете, зубы сжались. Боря ушёл на балкон проветриться. Курить привычку не приобрёл, но подышать свежим воздухом не помешало. Именно за этим занятием его и застал телефонный звонок.

Смартфон подцепил домашний вай-фай и теперь во весь экран растянулась фотография Максима Витальевича. Председатель звонил по видеосвязи.

— Что за люди? — пробурчал Боря, и скинул звонок. — И так гараж отжал, ещё и на обычном звонке экономит.

Но вызов повторился. Палец нехотя скользнул вбок.

— Боря, блядь! — тут же начал кричать председатель, едва не теряя очки от усердия. — Вандал ёбаный! Ты совсем там после армейки кукухой поехал⁈

Выглядел председатель загорелым. Он сидел за столом в гавайской рубашке и в широкополосной шляпе. А перед ним на столе стояли разноцветные коктейли. Пальм и банановых деревьев вокруг не видно, но Боря был уверен, что похититель чужого имущества отдыхает за границей.

Выслушав поток слов, отслуживший сантехник с усмешкой ответил:

— Ты чё думал я так просто обиду проглочу? Отжал гараж и всё? Не тронет тебя никто? Да хуй угадал! Я за отцовское наследие ещё и твой гараж спалю.

— Я тебя за поджог посажу!

— Сначала найди.

Председатель от негодования аж очки снял. Красное от гнева лицо отображало много эмоций. И чтобы не сорвать голос, Максим Витальевич перешёл на злой шёпот:

— Хули ты творишь? Кто у тебя чего отжимал-то? Я понять не могу! Ты объясни мне, а я послушаю. Ты же был не дурак. Что случилось? В голову настучали? Так я обратно настучу, чтобы вернулось всё как раньше.

Боря скривил рожу, едва переборов желание выкинуть телефон с пятого этажа. Ответил с усилием:

— Только не надо отыгрывать непонятки. Переписал гараж на себя. Сменил замки. Всё, Глобальный не в теме. Боря и рядом не стоял.

Председатель изобразил покерфейс, сложив лицо в руку.

— Я не думал, что ты такой имбицил, — тут он поднялся, присел снова и начал объяснять, как малолетке. Кем для него Глобальный всё ещё и являлся. — Замки, Борь, заржавели. Наглухо встали. Пришлось сменить. Там сырость из подвала такая была после затопления, что многое заржавело по осени, как ты ушёл.

— Как это заржавели? Откуда сырость? Я откачал всё и пролил полы бетоном!

— Сырой пол ты пролил! И толку? В тазик теперь себе бетона налей и топись! — снова вспыхнул председатель, но тут же взяв себя в руки, добавил. — Твой гараж, блядь. Твой! Никто у тебя его не забирал. Я твоему отцу обещал, я бы сразу и сделал. Но ты же проститутке какой-то документы проиграл. А потом тебя загребли с ходу. Когда бы я бумаги оформил?

— Да не проиграл… Ну… не то, чтобы проиграл… А чего ты… вы…

Тут Боря сбился.

Внутри по телу прошло ощущение холода, а на голову накатило как волной. Он ощутил себя тотально-обманутым. И безумно не понятым. И от этого ощущения, а затем и ПОНИМАНИЯ организм готовился то ли получить инфаркт, то ли инсульт, то ли упасть в обморок с последующей комой. Но держался.

Здоровый потому что, ещё не изношенный.

— Так это… недоразумение? — наконец, выдавил из себя Боря, когда вернулось подобие мыслительного процесса.

— Хуясе недоразумение, — удивился председатель. — Мужики говорят, от моего внедорожника один хуй собачий остался. И тот копчёный.

Боря прикусил кулак. И некоторое время смотрел вдаль, затем взвыл. Он почти забыл, что разговаривает.

Но тут сам собой возник вопрос:

— А почему вы трубку не брали?

— А! Так мы теперь на «вы» вернулись? Что, уважение отмотал назад? — протянул динамик и добавил. — Боря, ебанат ты многоразовый. Я в роуминге. Я все звонки тут сбрасываю. Звонил тебе весь день по видеосвязи, но у тебя связи нет, похоже.

— Ну… нет мобильного интернета. По нулям я. У сестры вот… подключился, — залепетал Глобальный, растеряв всю уверенность.

Боря запоздало язык прикусил, на нервах раскрыв место расположения так же просто, как два пальца на ветру обмочить. Но отыграть уже нельзя.

— Ну раз ты у сестры, то есть два варианта, — продолжил председатель. — Либо мы решаем вопрос мировой, либо к тебе ребята в форме приходят. Бегай не бегай, найдут. У меня половина родни из органов. Так что… за поджог пойдёшь? Или помыслим, как здравые люди?

— Помыслим, — ответил Боря и попросил пару минут на размышление.

Отключив связь и спустившись по балконной стене спиной, Боря обхватил голову руками и снова взвыл.

САМ!

Сам своими руками спалил отцовское наследие. И сам же создал себе головняк, что-либо закончится уголовкой, либо кредитными обязательствами не на один год.

Боря поднял голову к ночному небу. Звёзд в городе не видно. Это обидно. Но говорят, что каждый человек сам кузнец своего счастья. Так вот… накуй!

Накуй он себе наковал такого счастья в первый же день свободы⁈

Председатель перезвонил ровно через две минуты. Боря впился глазами в картинку. Светло там, тепло, и наверняка рядом море. А он здесь, теперь полностью без жилья и с одними обязательствами.

— Что решил, Борь? — потягивая свежий сок манго из трубочки, обронил председатель.

Глобальный-младший шмыгнул носом, потёр лоб и начал излагать:

— Ну а что тут решать? Гараж мой забирайте.

— Гараж? — хмыкнул Максим Витальевич. — А на кой чёрт мне горелый гараж? Ты скажи «спасибо», что соседние ещё не спалило. И всё быстро потушили.

— Да я сам пожарных вызвал, — вдохнул Боря. — Ну а гараж я в прежнее состояние верну.

Председатель прикинул варианты.

— Ну, если за четыре дня в порядок приведёшь до моего возвращения, то часть долга я тебе, может, и спишу. Но… Борь. Сам понимаешь, с тебя лям сверху при любом раскладе.

Глобальный невольно вспомнил внедорожник. И чёрные клубы дыма.

— Ну… да… Справедливо.

Председатель долго не думал, тут же уточнил:

— И как собрался возвращать?

Боря положил телефон на коленки, и показал обе руки.

— Вот этим! Сами натворили, сами заработают. У меня, Максим Витальевич, работа есть. Даже — профессия. Долг я вам верну. Не сразу, конечно. Но частями и, по возможности, быстро. А за машину… извините.

Председатель протёр очки, кивнул:

— Борь… вот только ради памяти твоего отца на проценты тебя ставить не буду. Хер с тобой, работай. Приеду, поговорим о деталях.

Связь отключилась. Глобальный распластался по холодному полу медузой.

«И как теперь жить? Где?» — спросил внутренний голос.

А ответов не было.

В таком положении его и застала сестра. Она вышла на тёмный балкон в халате. И не разглядев скорби на его лице, сказала тихо:

— Пашка уснул. И Лёшка с ним тоже заодно. Борь, я там в зале тебе постелила. Как накуришься, иди спать.

— Я не курю, — обронил тихо Боря, стараясь не выдать своих переживаний. — Просто… размышляю.

— А ну да, сейчас же на работу устраиваться. Все дела. Взрослая жизнь.

— Не понимаю я этой взрослой жизни, — ответил Боря, но всё же поднялся. — Можно тебя попросить об одной услуге?

— Конечно, Борь. Ты же мой брат, — ответила сестра, как будто всегда так говорила.

— Дунь, — даже немного опешил от этой доброты Боря. — Не выписывай меня из квартиры.

— Ты чего? Я и не собиралась.

— Хотя бы пару лет, Дунь, — уточнил младший брат. — Я, как только зацеплюсь на каком-нибудь другом адресе, сам выпишусь.

— Да… хорошо, без проблем, — ответила сестра, сонно зевнула и уже собиралась удалиться, но Боря задал ещё один вопрос.

— Тебе мать из Италии звонила?

— Звонила, — улыбнулся сеструха. — И на Новый год посылку прислала. Салями колбаса во рту тает. А шоколадная паста… она с шоколадом, понимаешь? Жаль, ничего уже не осталось. Дала бы попробовать.

— Это хорошо, что звонила, — тихо ответил Боря, не понимая, почему ему не звонили. Один раз за год можно было и раскошелиться. — Ну да ладно. Спокойной ночи. Завтра… тяжёлый день.

— Много работы?

— Безумно много работы, сеструх, — улыбнулся Боря сквозь подступающие слёзы.

Жизнь предстояло перезагрузить. Было даже немного печально, что она не персональный компьютер, где достаточно поменять видеокарту, чтобы всё вновь играло как раньше, успевая под новые требования техпроцессов.

* * *

Пока Боря рухнул на диван и от непривычно-мягкого покрытия долго ворочался, председатель на другом конце мира только телефон отодвинул и улыбнулся молодой любовнице.

— Ну вот и сам продался. Всё решилось.

— Что решилось, дорогой? — улыбнулась пышными губами раскосая нимфа в купальнике.

Ответ её не интересовал, но она спросила для поддержания разговора. Пока папик платит, с ним нужно вести беседу. Иначе в новый отпуск в Доминикану не возьмёт.

Конкуренция большая.

— Да дроволёт мой колом стоял в гараже. Я не мог ни продать, ни починить. Запчасти дорогие. Чинить и смысла нет. Я уже на разборку хотел сдать по весу или прямо свалку под пресс пустить эту рухлядь. А тут на тебе — подарок судьбы. Дурачок один его спалил к херам прямо в гараже. Теперь и гараж свой отдаст и переплатит втридорога. Ремонт даже за свой счёт сделает. Я его соседу Лёне и продам. Тот давно просил. Возьмёт за полторы цены, раз спрос. Да и от страховщиков поимею не слабо. Хоть и старый внедорожник, а застрахован был по полной программе. Ну… — тут он поднял бокал с янтарным вином и улыбнулся. — … за то, чтобы в мире не переводились дурачки. И нам за их счёт лучше жилось.

Эскортница улыбнулась. Это был её любимый лозунг.

* * *

Поспать Боре так и не удалось. Сначала ворочался, затем проснулся ребёнок и голосил полночи. Лёша и Дуня тенями бродили по очереди на кухню и на балкон.

«Спать — только время терять», — подытожил внутренний голос.

Боря собрал по утру вещи, позавтракал остатками картошки. И уже причёсываясь у зеркала, мельком глянул на банкноты из сумки. Деньги-то у него были. Не то, чтобы много, но квартиру снять можно. Или часть долга сразу отдать. Или…

Тут Глобальный вдруг вспомнил о мечте детства.

Мотоцикл!

Но уже взрослый разум тут же подкорректировал эту мечту. И заявил, что мотоцикл, мопед, да хоть трёхколесник с люлькой — не практично по осени. А на права он сдавал, чтобы полноценный автомобиль зимой водить с печкой и тёплым салоном.

«А что? Там и спать можно. Если попросторнее взять», — тут же зацепился за идею внутренний голос: «Зачем тебе квартиру снимать? Бери микроавтобус, загружай инструментом под крышу, и катайся по заказам. Да там и ночуй, как силы кончаться. А помыться всегда у Дуни можно. Хотя бы пару раз в неделю, но стерпит».

Обрадованный новой идее, Боря прошёл на кухню, где за неимением шоколадки цедил голый чай Лёша.

— Слушай, а давай тачку найдём?

— Тачку? — удивился родственничек и усмехнулся. — Синюю, что ли? Или другую?

— Ну… я в автомобилях пока не очень. Больше в технике сварки, по трубам и электрике, — пробормотал Боря. — А ты вроде в умной технике сечёшь?

Лёша посмотрел исподлобья. Вид у него был сонный и довольно глупый. С другой стороны, несколько часов сна никого не красят.

— Я и по машинам секу, да только предпочитаю компьютеры, — признался Лёша и вздохнул. — Надо было малолитражку брать с такими ценами на бензин. А я что взял? Персональный компьютер для геймера. Потянулся за этими дебилами малолетними, которые кнопки тыкают на турнирах и миллионы зарабатывают на рекламных контрактах. А ставка на него не сыграла, Борь. Потому что вместо стриминга, раскрутки каналов на видео хостингах с корешем или работы с программированием над одним интересным приложения, я чаще по торрентам лазил и последние игры скачивал. Да так время и потерял. Так что, Боря, пока не завёл детей, не чуди. Есть время — сядь, подумай. Только потом принимай решения. Не руби с плеча.

— Поздно, я уже начудил, — вздохнул Боря, сожалея, что не услышал такие слова раньше.

Но вроде и не нуждался. Своя голова на плечах должна быть.

Лёха с пониманием кивнул. Тогда Глобальный вместо дальнейших разговоров достал из кармана пятитысячную купюру, протянул.

— Вот, Пашке на подгузники там. Ну и родителям на шоколадки. Для бодрости. Ты мне только… времени немного удели.

Глаза Лёши распахнулись. Купюра быстро исчезла в кармане. На стол лёг планшет. И муж сестры начал вбивать информацию в поиске, а затем показывать оптимальные варианты.

— А может грузовичок возьмёшь? — прикидывал Лёха. — Возить можно всякое. Есть с прицепом.

— Да как я в нём зимой спать буду? — уточнил запрос Боря.

— А, точно. Кабина маленькая. Ну, давай тогда микроавтобусы на ходу искать, — подкорректировал запрос Лёха. — Есть с двумя печками. Вот вроде неплохой. И вот… И этот посмотри.

Пока смотрели, Лёша оделся и вызвал такси. Поторопил с порога:

— Ну чего сидишь? Поехали смотреть, тогда. Перед работой есть ещё полтора часа. Может и на диагностику загоним. Да и на обеде полчаса выделю, если чего приглянётся.

Глобальный кивнул, получив заряд поддержки. Есть всё-таки какой-то толк от родни. А что сам среди гаражей в машины не погрузился с головой, это только его вина.

Как бы то ни было, но после обеда Боря уже сидел за рулём собственного автомобиля, о чём и гласила бумажка договора купли-продажи в бардачке. Оставалось только поставить на учёт и получить номера. Но это можно и не в первый день. А вот гаражом заняться следовало чем раньше, тем лучше. Стоял нараспашку, а добра ещё там хватало.

В первую очередь Глобальный вызвал эвакуатор, чтобы избавиться от погорельца. Затем долго менял проводку и щиток. Когда среди чёрных стен вернулся свет, он сам варил ворота, сам белил, красил, восстанавливал трубы и проверял крепость балок. Те хоть и лизнул огонь, но не выжег.

Попутно Боря утаскивал из гаража в длинный микроавтобус на девять пассажирских мест (и два откидных дополнительных) уцелевшие инструменты и полезную мелочёвку от отвёртки до набора ключей. Работы будет много. Скоро всё в ход пойдёт.

Из уцелевшего погреба Боря эвакуировал столько банок с соленьями-вареньями, что заставил весь балкон семье Бесстыжевых. Рад бы и картошки притащить, но та за год скукожилась, заплесневела или дала поросль. Только на рассаду пустить или выкинуть.

Холодильник и морозильный ларь спасти не удалось, оплавились. Все продукты в них пропали, что рыба, что мясо, что ягоды. А вот новая (разве что немного подкопчённая) стиральная машинка пришлась сестре по душе. Та пришла на смену полуавтомату, чем добавила час сна в сутки молодой мамаше и красок бодрости на лицо в ближайшую неделю. В доме он стал желанным гостем, и никто не смотрел волком, когда приходил помыться.

С тяжёлым сердцем отдавал вскоре ключи председателю Боря. Гараж смотрел на него с укором, как на предателя. Стыдно было перед наследием. Но жизнь диктовала свои условия.

«Раз сам повлиял, то сам и лавируй в её бурных потоках», — подытожил внутренний голос.

Отвернувшись от гаража и стараясь на него больше не смотреть, Боря достал телефон и начал искать номер следующего самого близкого человека.

Глава 14 Степаныч

Телефон долго не отвечал, а затем автоматика перевела на автоответчик. Боря так и не смог дозвониться до Василия Степановича ни со второго, ни с третьего раза. Поэтому решил навестить его сам.

Сюрприз сделать.

Да вот беда, он ни разу не был у него в гостях. Степаныч всегда ссылался на гемеру-жену и предпочитал сам заглядывать к нему в гараж. Чаще встречались в колледже, реже — на нейтральной территории, или на подработках. Но никогда — у него дома.

Адрес пришлось узнавать на работе.

«Сентябрь!» — бормотал внутренний голос: «Где ему ещё быть? На работе! Отключил телефон и в ус не дует».

Боря посетил колледж с ноткой ностальгии. Три года пролетели в его стенах как один день, и тот приятный. Он с удовольствием прошёлся по этажам, заглянул в пустую аудиторию в поисках преподавателя, где Степаныч будто только вчера читал лекции.

Закроешь глаза, а его голос так и звучит:

— Для третьей ступени сантехнического мастерства нужно разбираться в устройстве ремонтируемого оборудования и взаимодействии между узлами, знать технологическую последовательность работ, технические условия для испытаний, приёмки и регулировки, а ещё правила перемещения грузов.

Чёткий отпечаток в сознании. Боря даже открыл глаза, но преподавателя не услышал. Степаныча на работе не оказалось. Более того, в преподавательской куратор сказал, что он ушёл на пенсию.

— Как это на пенсию? — не поверил Глобальный своим ушам. — Кто тогда вообще преподавать будет?

Куратор не ответила, делая вид, что погружена в работу. А хмурая, седая деканша скупо улыбнулась и заявила, что всегда готова взять на работу его, как отличного ученика, но для этого придётся закончить педагогический университет. Пока может разве что «мастер-класс» показывать на практике, но для этого нужно наработать ещё немало лет практики. Конечно, его могут ставить лишь как удачный пример. Но на этом много не заработаешь.

— Нет, спасибо, работу я себе и так найду, — дежурно улыбнулся Боря, припоминая, что в процессе получения диплома эти же лица говорили совсем другое. Что даже здесь его с руками-ногами оторвут.

Что же изменилось за год?

Как бы то ни было, адрес Степаныча написали на листике. И теперь Боря мог мчаться на микроавтобусе через весь город к родному лицу. Только ехать далеко не пришлось. Остановка через одну.

Припарковав автомобиль у серого, ничем не примечательного подъезда сталинки возле детского садика, Боря приготовился к встрече. Полный пакет гостинцев ожидал в руках.

«Раз ушёл на пенсию, то сейчас его там так проводим, что обратно надумает вернуться», — подсказывал внутренний голос и постоянно добавлял: «Сейчас всё будет! Сейчас как повеселимся!»

Домофон долго не отвечал. Так и не дождавшись ответа, Боря проскочил в подъезд вместе со стайкой ребятни с ключом. Подниматься на второй этаж долго не пришлось. А вот и искомая квартира.

Чётко различимая трель дверного звонка. Ещё одна. Словно птицы поселились в квартире Степаныча. Будили его, будили, только сам хозяин открывать не спешил.

Однако, настойчивость Бори окупилась. На общую площадку вышел сосед. Дядька лет пятидесяти с излишком и округлым лицом.

— Парень, ты к Степанычу?

— Да, к нему. Не открывает что-то.

Сосед присмотрелся к пакетам, затем к военной форме с эполетами. Сопоставил одно с другим, и что-то для себя решил. Но на всякий случай задал уточняющий вопрос:

— А ты ему кто?

— Ученик, — немного подумав, ответил Глобальный.

Потому как «воспитанник» не звучало, а записывать себя в сыновья было немного странно при живом отце.

«Возможно, живом отце», — поправил внутренний голос: «Хотя какой он тебе теперь отец? Так, родитель».

— А-а, ученик, — сосед толкнул дверь Степаныча. Та стояла закрытой, но не на замок. Достаточно повернуть ручку замка. — Ну заходи, ученик. Там он… на стакан присел.

— Что случилось? — тут же спросил Боря, уже предчувствуя, что ничего хорошего.

— Да… случилось, — вздохнул сосед. — Жена умерла. Его инсультом и разбило следом. Выходили вот, да… он сдался.

Боря округлил глаза:

— А родня чего же? Друзья?

— Да нет у него никого, — отмахнулся сосед. — Так что и ты удивил, что пришёл.

— Мы дружили крепко. Он мог обо мне рассказывать. Я — Борис.

— Где же ты был, Борис? — сказал с явным укором сосед.

— Служил. Вот только дембель, сразу сюда.

Сосед покивал, повздыхал, и тут неожиданно с полным спокойствием добавил:

— Хату отжать у старика хочешь? Ну-ну…

Глобальный изменился в лице. Столько всего отразилось в глазах, что сосед предпочёл не слушать ответа и скрылся за своей дверью.

Взбодрившись на пустом месте, Боря вошёл в помещение. И как в склеп попал. Пыль и сумрак кругом. Зашторены окна, завешаны зеркала в прихожей. А в зале, за столом сидит какой-то старик, держит в руке гранённый стакан и смотрит в телевизор.

— Степаныч, — обронил вошедший, сменив гнев на удивление.

Ноль внимания.

Батарея пустых бутылок тянется от стола до коридора. В зале пахнет ссаньём и отчаяньем. На ковре застарелая блевотина и ещё много подозрительных пятен поблизости. Всё говорит о том, что если раньше и пытались убирать, то со временем бросили это гиблое дело и сдались.

Боря смотрел на старика, который не обращал внимания на окружающий мир. Первое время даже не мог понять, что делать. Только сумки и пакеты сложил у дивана.

А как снова к наставнику подошёл, присел рядом. Показывали какой-то концерт. Люди пели и смеялись не в такт. Фоном показывали людей с напряжёнными лицами, что явно отрабатывали почасово, нагнетая веселье.

«Инсульт, бляха-муха! Он вообще может тебя не помнить», — прикинул внутренний голос.

Боря осмотрелся и заметил фотографию в рамке с чёрной полоской у телевизора в серванте. А там девушка лет двадцати с пышной причёской с химической завивкой, да только фотография чёрно-белая ещё.

— Степаныч, — протянул Боря, ощущая такую боль сочувствия, что внутри всё сжалось.

И вроде не болит ничего по факту, а шкуру с себя снять охота. И на старика надеть. Чтобы разделить с ним его тоску и отчаянье.

— Знаешь, Борь, — вдруг ответил старик. — Я вот всё в толк не возьму за артистов этих, певцов и танцоров. С одной стороны, конечно, «нам песня строить и жить помогает». Куда ж без хитов прошлых лет? Ностальгия людей терзает. Тоскуем за мир, который не вернуть. А с другой стороны, если взять всю эту шоблу и сжечь на костре, то для мира ничего не изменится. Страна даже не заметит, — старик вдруг повернул голову и посмотрел на бывшего подопечного пустыми глазами. Все слёзы выплаканы, новых не будет. — Ничего не изменится, Борь. Глобально, это все — паразиты.

Подопечный кивнул и обнял старика. Затем выключил телевизор. Распахнул шторы, открыл окна. Свежий воздух ворвался в помещение. И уже не сквозняк, а Боря принялся кружить по комнатам. Сначала собирая в пакеты бутылки, затем очищая ковёр в ванной. Тут же принялся перемывать гору посуды и драить полы, макая тряпку в тазик.

— Они все ни хрена не значат без рабочего класса, — продолжал рассуждать старик, не обращая внимания на всю эту суету гостя.

Инсульт разбил его тело, едва двигалась левая рука, но не был задет речевой аппарат. А мышление если и пострадало, то незаметно. Степаныч рассказывал, как раньше на лекциях. С выражением и эффектными паузами.

— Но если раньше вся эта сволота хотя бы в общих рамках понимала, что поёт она, танцует и выкобенивается для народа, на радость трудящимся, то теперь это всё — элита.

Зачистив комнаты, закинув стирку в стиралку и вытащив ковёр сушиться на балкон, Боря нашёл в шкафах чистое бельё и принялся за преображение самого старика.

— Элита, блядь! Ты слышал? — бормотал Степаныч, пока Боря его раздевал и помогал забраться в ванную. — Миллионеры, которые стоят на плечах нищего, голодного народа. Нахлебники, которых мы заслужили. С ебалами толстыми и важными, как будто лекарство от рака изобрели. А они хоть одну школу… хоть одну больничку открыли? Институт там какой-нибудь, фонд помощи тому народу? Нихуя, Борь! Ни-ху-я. Даже те, что насмеяли на миллиарды у того же народа, думают, что с собой заберут всё нажитое. Им там нужнее. А мы и так скинемся. Как всегда.

Глобальный намылил старика что называется «от рогов до копыт», пытаясь вместе с той грязью смыть и скверное настроение.

Но даже с зажмуренными от шампуня глазами, сплёвывая пену, Степаныч продолжал вещать, как народный рупор:

— Они же только ноют, как им плохо живётся. И несут какую-нибудь хуйню. То земля у них плоская, то партия недодала, то мать не долюбила. Им что тогда жилось херово, притесняли. Цензура, ага. Пидорасы красные. Всё такое. Что сейчас живётся ужасно. Свободы вроде много, а что с ней делать, не знают. По-прежнему кругом одни пидорасы, ага. Только уже трёхцветные. Или трёхполосные. Главное, что не радужные. Радуга теперь под запретом. Нельзя радугу народ, Борь.

Глобальный вытер старика насухо большим полотенцем, вернул в зал и усадил на диван. А затем принёс ножницы из ванной и принялся состригать ногти. Те превратились скорее в когти. Большие, жёлтые, толстые, как будто из обсидиана. Не стригутся, не рубятся. А как надавишь как следует — стреляют как пули и летают по всей комнате.

— Они нуждаются вроде как, а у самих ебала тоньше не становятся. И любовницы во внучки и любовники во внуки годятся. Так может и права та цензура была, когда такого блядства не позволяла? А теперь попробуй к таким на людях подойти. Сказать, что не правы и яйца выеденного не стоят. Охрана скрутит. Потому что что?

— Что? — на автомате спросил Глобальный.

— А потому, Борь, что правда им твоя нахуй не нужна. Своей много. Особой. Элитной. С короной на голове и алмазами в зубах, они всё поют и танцуют, смешат и выёбываются, как могут. А у меня ощущение, что смеются только над нами.

Боря вздохнул и принялся стричь старика. Космы мягких как пух волос полетели по комнате. Спереди уже не растут, а позади опустились ниже плеч. Хоть косички плети. Усы и борода давно слились в одно целое. Невольный цирюльник половину баллончика пены для бритья извёл, пока брил и состригал лишнее.

— А что же мы, рабочий класс? — продолжал говорить заросший старик. — А ничего, Борь. Ни-че-го. Вся страна как на нас держалась, так и держится. Потому что если нас на костре хотя бы подпалить, то всё встанет в тот же день. Всё, Борь. Так почему у них всё, а у нас ничего?

Три одноразовых бритвы рядом полегло, прежде чем на Глобального снова посмотрел не какой-то старик, а Василий Степанович. В чистой одежде, с лицом человека, а не слюнявого животного.

Боря даже его перед зеркалом поставил и сорвал с того зеркала покрывало. Немного толстоватый, скорее даже одутловатый, подтягивающий левую руку, баюкая её в правой, он всё же был темсамым Степанычем, который учил уму-разуму по жизни.

Теперь этот мудрый старик замолчал, глядя на себя в отражение. А затем повернулся к нему и едва выдавил:

— Борь… спасибо.

Глобальный кивнул и пошёл на кухню готовить человеческую еду, а не закуску. Пока жарилась колбаса с яичницей, да луком, пока строгались салаты и открывались консервы, Степаныч рядом на кухне сидел. Только не говорил уже ни слова. Он смотрел на свои пальцы и словно пытался понять, что произошло за последнее время.

Когда Боря перед ним сковороду с горячей едой поставил, да крышку открыл, Степаныч желток поддел вилкой, понюхал. И принялся уплетать за обе щёки. Со здоровым аппетитом. Так, как будто неделями ничего не ел.

«А может и не ел, только пил», — подсказал внутренний голос.

Боря и сам угостился, но больше на преподавателя смотрел. Тот похорошел от процедур, посвежел. И рубашка модная. Уже не страшный старик за столом, костерящий всех и вся на свете. А мужчина в самом расцвете сил, как сказал бы Карлсон Малышу.

Пока Борис пытался понять, кто теперь из них Малыш, а кто мужик с пропеллером, Степаныч вилку отложил и выдохнув долго, произнёс:

— Жена…

Боря так и застыл с полным ртом. Только что на лице человека была жизнь, как вновь исчезла. Ветром краски сдуло. Он словно вспомнил всё, что произошло. И это его не радовало.

Украдкой дожевав, Боря оставил старика наедине с этим моментом и отправился пылесосить, затем бегал по этажам на улицу выносить мусор в тапочках хозяина. А когда вернулся, Степаныч по-прежнему сидел на кухне и смотрел на вилку с подцепленным огурчиком. Ту банку с соленьями Боря в шкафу нашёл и открыл.

— Жена, — повторил он тихо. — Борь, нет её теперь. А я есть… Зачем?

Боря давно переоделся из формы в домашнее. То возясь с пылесосом, то со шваброй, то с посудой, он раз за разом проходил мимо старика. Но тот сидел неподвижно, как статуя. И раз за разом повторял одно и то же слово — «жена».

На десятом повторе, Боря не выдержал и сказал:

— Слушай, Степаныч, ну ты же нам постоянно говорил, что не любишь жену. Насмехался над ней ещё всегда. Шутки шутил. Костерил её же. Помнишь?

Уже не Степаныч, а Василий Степанович резко треснул по столу кулаком. И громогласно заявил:

— Я не любил? Да я её больше жизни любил! Все же ради неё, всё в дом. Цветы ей всегда и любимые конфеты. С печеньем шоколадным. Всегда к ней домой спешил. Ты что такое говоришь, Борис? Я же свою Аллочку больше всех на свете любил. Она у меня всю жизнь одна-единственная была. Золото-человек.

Боря вытер нос рукавом, присел рядом. Чудно было наблюдать трансформацию сексиста и женоненавистника в романтика и однолюба. Послушав ещё несколько минут о романтических моментах в жизни Степаныча, Глобальный снова вставил слово:

— А шутил-то над ней постоянно зачем? Ну, гемера там, называл. Всё такое.

Степаныч зыркнул резко, с ненавистью во взгляде:

— Гемера, говоришь? — и тут же стал повышать голос, как на нерадивого ученика в аудитории. — А что вы, молодёжь, знаете о жизни то? А? Геме́ра с Древнегреческого — «день». Солнышком она моим была всю жизнь! Гемера, Глобальный, это в греческой мифологии богиня дневного света, олицетворявшая день. Дочь Ночи и Мрака! Ты знаешь, какие у неё сложные родители были? Сколько раз я её добивался, знаешь? Сколько укоров стерпел, пока с Аллочкой квартирку не выбили? Думаешь помогли её родители? Шиш с маслом! А люди высокого полёта были. За дипломата замуж хотели отдать. А она что? За сантехника выскочила! «Золоторя-говнаря»! Представь себе? И всё то говно мне на голову всю жизнь от тёщи капало. А Алла… она… добрая была. И когда отец её умер, всегда сторону матери принимал в спорах. И вот они меня тут надвое, — тут Степаныч от избытка чувство только отмахнулся. — Ой, да былое. Нет уже ни той, ни другой.

Боря повздыхал с сочувствием, стол разгрёб, посуду снова помыл, вытер, всё расставил и снова спросил:

— Почему же к себе никогда не звал? Мы так у тебя ни разу и не были.

— Нет уже ни той, ни другой, — повторил снова старик устало. — Как тёща ушла на тот свет, тут моя Аллочка и захворала. Бесплодие у неё было. Загрустила. Впала в депрессию. А я как будто не грустил? Я может тоже детей хотел. Наследников. Чтобы сварочным аппаратом «жопу» написали мне. Борь.

По щекам старика потекли слёзы. Тихие, безмолвные. Он долго молчал, а затем заговорил с трудом:

— А тут рак у неё нашли. Целый год, почитай, мучились на пару. Химиотерапия эта блядская. А не помогло ничего, Борь. Был человек и весь вышел… какие гости?

Боря ощутил, как краска заливает лицо. Стыдно стало. У каждого человека своя правда. Было бы желание, допытался бы. А так судить все мастаки.

— И вот уже полгода как бабылём хожу, — продолжил старик. — Вдовец. Думал упиться вусмерть. Так не же, откачали. Сердобольные соседи, как же.

Степаныч слёзы смахивал. Боря ощутил, что силы кончились. Сел рядом. Не у него одного судьба тяжёлая, выходит. Кому хочется под старость лет одному жить остаться?

И так захотелось радостью какой-нибудь со Степанычем поделиться, чтобы перебило всю грусть-тоску.

— А я машину купил! — воскликнул Глобальный, умолчав обо всех остальных трудностях.

Старика грузить — последнее дело.

— Машину? Это ты молодец, — улыбнулся старик. — Теперь сам меня в гараж в баню возить будешь,

Боря помрачнел.

— Что? — уловил этот момент перехода бывший преподаватель с той же лёгкостью, как ранее все тревоги гаражного юнца. — А ну, давай рассказывай.

Теперь уже Боря долго выдохнул… и неожиданно для себя выложил всё.

Накопилось.

Старик слушал внимательно. А когда Боря замолчал, ответил:

— Да уж, наломал ты дров. Молодость торопится всегда. Но то дело поправимое. Миллион собрать не долго, когда профессия в кармане. Сейчас тебя на участок определим, и будешь отстёгивать копеечку с зарплаты.

Тут старик поднялся и зашаркал по коридору. Послышался шелест дискового телефона. Старинный проводной раритет стоял в прихожей. Боря не обнаружил на нём даже кнопок. Только цифры нарисованные. И вот теперь левая рука едва придерживала телефон, а правая с трубкой в руке водила пальцем по диску, прокручивая его вместе с набором.

Старик и после инсульта память не растерял. Легко набрал цифры. Бодрым голосом заявил:

— Нина Альбертовна, Степаныч беспокоит. Как жизнь, моя дорогая?.. Да и тебе не хворать. А помнишь ты говорила, что мастер вам на участок нужен… Так вот, у меня под боком… К тебе завтра пошлю, ага… Ну давай, привет внучке Лесечке. Помню её… Ага. Замуж пора. А то пропадёт… ну, бывай.

Положил старик телефон уже с важным видом и довольным голосом добавил:

— Ну вот, на работу устроился. Ходи тут по району по заявкам. Работа не пыльная. А сам подработки бери по городу. И трудись денно и нощно. Всё, Боря, через труд вернёшь. И ещё больше получится. А насчёт ночевать в машине даже не думай. Сейчас ещё пару дней, конечно, можно перекантоваться для опыта. Но зимой так уснёшь и не проснёшься когда-нибудь. Мотор забарахлит, или бензин кончится и всё. В холоде не заметишь, как не проснёшься. А утром окоченевшего найдут. Кому хорошо сделаешь?

Боря улыбнулся.

— Альбертовна, значит?

— Да, Альбертовна. Тётка — во! — и Степаныч показал большой палец. — Раньше, когда профессия сантехника была более прибыльная, мы с ней первые на районе по квартире получили и с сантехникой кумекать начали. Там же как было? Можно было легко любой смеситель заменить, поставить новую трубу и сразу заработать деньги. А сейчас понаставят везде пломб, без заявок не суйся. Сорвёшь пломбу, проверяющий придёт счётчики смотреть и скажет — «ага, наживаешься на государстве, супостат⁈ Скрутил счётчик, а сам льёшь воду теперь без меры? А вот штраф тебе». Вода-то у нас из достояния народа стала достоянием частников. За горячую воду как за насыщенную золотом платим. А раньше бесплатной была. Как побочный эффект.

— Как это?

— А так это. Горячей водой отапливали. Это дело нужное, за это платили. Но куда ту горячую воду девать, помимо труб в батареях и котлах на ТЭЦ? Ей же циркуляция нужна, чтобы не охлаждаться. Так и стали пускать горячую воду по трубам рядом с холодной. Как побочный продукт вышла. Это со временем уже водовод на горячий и холодный разделили, да за всё драть в три шкуры стали. Горячей водой с батарей уже не помоешься. Смешивать её с отработкой стали, чтобы люди не чудили, да давление с батарей не стравливали без нужды.

Боря только руками развёл. С байками Степаныча всегда так. Может шутит, а может и взаправду говорит.

Над другим Глобальный задумался, над своим, локальным:

— Так это что получается? Работа у меня уже есть, а подработки что? Резюме, может, выставить в интернете?

Старик покачал головой и исчез в спальне, а вернулся с записной книжкой.

— У меня тут объектов тьма, где работа постоянно нужна. Переписывай хоть всю книгу. А резюме — это для новичков. Как в колею рабочую войдёшь, тебя самого с объекта на объект, да по знакомству будут передавать. Из рук в руки. Никакого резюме не надо с этими вашими интернетами. Мошенники там одни и лодыри. Рабочий человек всегда на вес золота. Если не пьющий.

Пока разговаривали, Степаныч обулся. Пришлось повторить за ним. Оба оказались на улице.

— С появлением ЖКХ в городах работать стало гораздо сложнее, — продолжил наставник, решив то ли прогуляться, то ли сходить в магазин. Но вместо этого встал у Бориного микроавтобуса, попинал колеса и в салон залез. — Особенно в многоквартирных домах. Если во времена СССР подвалы в домах были всегда открыты, можно было спуститься вниз перекрыть стояк своим ходом, то сейчас все они под контролем ЖКХ. Я сам себе ничего починить без них не могу, пока не позвоню и не накричу на Альбертовну. А оттуда задохликов каких-то присылают малахольных. Сам за таких заявку закрываешь, а им денег платят. За что, спрашивается? А тут выяснилось, что и мастер у них слёг. Так по заявкам чёрте кто ходит. Разве это дело? А ты человек надёжный… поехали!

И они поехали. Сначала на кладбище, чему Боря совсем не удивился. А стоило Степанычу цветы на могилу жене положить и взять с него обещание, что подкрасит оградку, как наставник велел за город ехать, в поля.

И они приехали. В поле. Заросшее с лета. Никто не косил, не сеял и даже не собирался.

— Вот! — заявил Степаныч, едва сойдя с дороги среди ковыля, камышей и пожухлой травы выше пояса.

— Что, вот? — не понял Боря.

— Участок вот, — объяснил наставник. — Мы на нём двадцать лет картошку с Аллой садили, помимо дачи. А в этом году забросил я его. Куда мне одному столько картошки? Да и с автобуса не набегаешься. А там размежевание было, переоформление. Все дела. Короче, раньше только под сельхоз нужды участок годился. А сейчас можно и под ИЖС податься. Хоть прописывайся тут. Но сначала оформи всё как надо. Под себя.

Боря брови поднял.

— ИЖС? Это же…

— Индивидуальное жилищное строительство! — тут же объяснил, как молодому Степаныч и сам уже брови поднял. — Боря, ты чего как с луны свалился? Бери участок и строй дом себе. С машиной под жопой — самое то.

— Да как-то… не ожидал, — признался Глобальный, осматривая поле размерами примерно сто на сто метров. — Тут же гектар целый.

— Во-во, гектар. Места много. Не так конечно, как у поющих в трусах цветастых, но тебе хватит. Или ты собрался попутно ипотеку брать на квартиру? — прищурился Степаныч и тут же добавил. — Ты это дело брось! В городе квадратный метр столько стоит, что Сатана и рядом с душой не стоял. Застройщики из тебя эту самую душу вытащат, пока себе однушку-хуйнушку выбьешь потом и кровью, а потом ещё с десяток лет будешь ждать, пока отдадут. Тебе же. Твоё же. За твои же деньги. Ремонт опять же. Столько вложишь, что проще на Луну слетать в один конец. А тут ты сам себе застройщик.

— Застройщик, — повторил Боря, прикидывая что можно сделать уже осенью. До первого снега осталось не так уж и долго. Сибирь, одним словом.

— Бери и не выёживайся, Борь, — буквально вручал ему в руки участок наставник. — Сейчас подженим тебя, и детишкам будет где бегать. Свежий воздух, природа. Грибы вон в лесу. И речка в паре километров. Пешком напрямки люди ходят. С супругой прогуляешься на раз.

— Не, я пока долги не раздам, не женюсь, — тут же пообещал сам себе Боря и с каким-то новым чувством посмотрел на траву.

Уже не такая пожухлая. И земля плодородная. А по осени можно документы на строительство оформить. Ну или зимой, чтобы весной точно строиться.

«Да и дорога ничего так подсыпана», — подтвердил внутренний голос: — «Может, хотя бы фундамент зальём?»

— Не женюсь, не влюблюсь, — добавил старик и впервые за день улыбнулся. — Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь… Ты же молодой!

В глазах Глобального загорелся свет. Степаныч помнил такой. Свет надежды на лучшее. А уж он со своей стороны сделает всё, чтобы тот не потух. И хоть сноп соломы, но в тлеющие угли подкинет. А на искру дунет. Самому уже не надо ярким пламенем гореть. А молодёжи ещё жить и радоваться.

Сам когда-то так же к Альбертовне клинья подбивал. Да на Аллу в пути нарвался и как бабка отшептала от адюльтеров и приключений. А у Бориса всё впереди.

Пройдётся ещё по граблям.

Глава 15 …как в первый класс

На следующий день управляющая компания ещё не открылась, а Боря уже стоял у двери в ожидании приёма. Когда перед ним промелькнула девушка лет двадцати с русой косой и в розовой куртке, он не обратил на неё внимания.

Глобальный ждал бабушку лет под шестьдесят. Седую, едва ковыляющую, возможно, с тростью. Куртка на ней должна быть старая, цвета асфальта, мрака или безнадёги. Или пальто. С катышками. И застиранное. И обязательно шаль. Все бабушки любят шали.

«Или платок. В любую погоду. Компенсируется это всё либо яркой помадой, либо фиолетовыми кончиками волос. Возможны оранжевые ногти. Но то от морковки. А лак так, для маскировки», — добавил внутренний голос.

Во всяком случае, именно так описывал Альбертовну Степаныч.

Но двери уже открылись, а подходящей бабки всё не было. Пришлось войти среди толпы других людей и обратиться в окошко диспетчера.

— Доброе утро. А где я могу найти Нину Альбертовну?

На него с удивлением смотрела та самая девушка с русой косой, но уже без розовой куртки. Теперь на ней была белая кофта с вырезом на груди. И грудь внушала уважение. Боря только и смотрел, что на вырез. А девушка смотрела в телефон. На него она глянула вскользь и снова углубилась в переписку.

— Она заболела. Я подменяю. Вы что-то хотели?

— Я — Борис Глобальный.

— А я — Леся Василькова, — немного смущённо ответила девушка. — А что? Это новый вид знакомства такой? Просто обмениваемся Ф.И.О. лоб в лоб? Учтите, телефончик не дам. Вдруг вы — коллектор?

Боря немного смутился, но быстро вспомнил о цели прихода:

— Я по части работы. Нина Альбертовна должна быть в курсе.

— А, бабушка рассказывала, что мастер участка должен прийти, — девушка отложила телефон и вышла из диспетчерской. — Тогда пойдёмте оформляться. — И она

пошла по коридору, пока не привела к закрытому на ключ кабинету отдела кадров.

Боря покорно поплёлся следом, отмечая, что Леся идёт в кроссовках и джинсах, а тело её словно дефилирует на высоких каблуках и в платье. Покачивая бёдрами, она как лодочка плыла. И всё в тихую погоду.

«Ох и хороша, чертовка», — оценил внутренний голос и вынес первый вердикт дня: «Сработаемся!»

— Что, сразу мастером? Даже без испытательного срока? — обронил Боря просто потому, что надо было что-то сказать.

Гипноз выреза на кофте перестал действовать, но теперь он попал под чары джинсов с низкой посадкой пояса, выгодно подчеркивающих спелые ягодицы.

«Я бы сорвал!» — вынес второй вердикт внутренний голос.

Леся открыла кабинет и поигрывая локоном косы, ответила:

— Она сказала, если Степаныч рекомендует, то этот срок… ты уже прошёл, — и тут она призналась шёпотом. — Да и работать у нас некому. А заявок уже на два месяца вперёд. Люди скоро штурмом управляйку возьмут. Работы тьма, а просвета не видно.

Леся даже улыбнулась ему, как будто долго брела по пещере, и наконец, впереди показался свет. Или это было сделано, чтобы тут же не сбежал?

— А где мастера? — тут же спросил Борис.

— Один болеет, другой в отпуске. Прислали новичка по распределению по договору, но бабушка его только однажды видела. Числится у нас, а где пропадает, не знаю. Телефон не берёт. Встретишь если, с собой бери на заявки. Опыта набираться. Ромой зовут. Рыжий такой.

Боря начал выгружать из папки документы и подписывать распечатанные бумаги договора. Пока Леся копировала документы, Глобальный пришёл к новому выводу.

— Так мне что, по участку одному ходить?

— Пока да. Вынужденная мера. А с аварийной бригадой позже что-нибудь придумаем. Там сейчас такой переполох. Она одна на три района. И учти, рабочей формы у нас новой нет, конечно. Начальство выделяет деньги, идёшь и покупаешь себе по размеру. На год вперёд. Должны каждый год давать, но по сути… только при найме дают. А потом как-то забывается этот момент.

Боря пожал плечами. Он всю жизнь либо в рабочем, либо в спортивном. Есть во что одеться.

— А инструмент как же?

— Инструмент есть, но он… такой, — снова улыбнулась Леся.

Уже не так, чтобы скрыть чей-то стыд. Возможно, ей было стыдно за начальника управляющей компании «Светлый путь», а может за систему в целом, что на ладан дышала благодаря неэффективному распределению кадров и ещё менее эффективному распределению средств.

— Лучше свой бери, — добавила Василькова. — И получать-сдавать каждый раз под расписку не придётся. Я с работы пораньше убегу сегодня. Бабушка болеет.

— Бабушку лечить надо, конечно, — не стал спорить Боря.

— А ты бланки пустые возьми и запоминай, — тут же составила инструкцию диспетчер. — От людей только подпись и дата, расшифровка фамилии, имени, отчества. А я потом заявку сама заполню, как сдашь. Тут всё просто. Адрес, цель работы, приёмка.

— Ясно, я сам заполню, — ответил он и впервые посмотрел прямо в глаза Васильковой. А глаза то голубые-голубые, глубокие как омут.

«В таких и утонуть можно», — тут же подсказал внутренний голос: «Ты давай сильно за буйки не заплывай, а то Альбертовна быстро к ногтю приставит».

— Руки обычно грязные, — тем временем говорила Леся.

Она в любом промежутке, когда не заполняла бумаги, теребила косу. А вот к телефону больше не тянулась. Что тоже показательно.

«Значит, ты ей больше интересен, чем гаджет».

— Не проблема. Решу, — ответил Боря, раздумывая над этим анализом ситуации поведения прекрасной девушки в его компании.

Мало того, что оба в закрытом тесном помещении, так ещё и глаза в глаза, безотрывно.

С двояким чувством он подставил последнюю подпись в документах. Отныне на столе лежала трудовая книжка. И судя по печати и подписи Леси, срок в ней уже пошёл, начиная от пятнадцатого сентября.

«Ну, вот и первый рабочий день», — подсказал внутренний голос.

— С чего начать-то?

— Закупись и звони мне, — она открыла сейф, извлекла крупную купюру, протянула

вместе с листиком с телефоном.

Цифры ровные, аккуратные. Неторопливые. Только подпись заставила поставить, что деньги принял. Таков порядок.

— А я буду отправлять тебя по заявкам. — Леся протянула журнал и показала длинные столбцы с адресами, где вроде бы был записан весь район. А то и два других. — Их тут… конь не валялся.

Боря удивился безмерно, но тут же задал очень важный и нужный вопрос:

— А оплата почасовая или по заявкам?

— Как закрываешь заявку, ставлю галочку, — едва-едва одними уголками чуть подкрашенных розовым блеском губ обозначила улыбку Леся. — Чем больше галочек, тем выше премия в конце месяца. А свою фиксированную минималку ты так и так получишь.

Сколько они стояли в кабинете, столько звонил телефон. Трель раздавалась по всему коридору. Диспетчерская разрывалась от звонков. Василькова больше не могла уделить и минуты.

Лишь у самого порога Боря остановил её новым вопросом:

— Так может… совет новичку?

Девушка кивнула, посмотрела на него, затем тут же отвела глаза. Словно рассматривает календарь на двери позади него. Да только видел он тот календарь. Пятый год висит. Даты не актуальные.

— Конечно, Борис. Ты это… не забывай обедать. А то долго не протянешь.

Кивнул. Она первой выскочила из кабинета, закрыла на ключ и уже не поплыла, а побежала в диспетчерскую. Он вышел следом и больше не смотрел на эффектный зад. Разве что не дольше секунды.

Каким-то образом Глобальный ощутил на своих плечах груз ответственности за водоснабжение всего района. И только оранжевая пятёрка в руках на форму и инструменты, этакий мини-аванс первого рабочего дня, говорила, что всё происходящее — взаправду.

«А что ты хотел? Стаж пошёл. Одевайся и дуй работать», — отметил внутренний голос.

Боря вышел на улицу, пробиваясь через толпу кричащего и требующего выполнения заявок народа. Они штурмовали кабинет начальника. Видимо поэтому Леся не представила его начальству.

«Время неподходящее, ага. Ты сначала за этим начальством разгреби. Потом тебя на чай и пустят. А пока работай, Боря. Миллион сам себя не вернёт», — подстегивал внутренний голос, пока сантехник сел в микроавтобус и мчал до магазина спецодежды.

Взяв себе комбинезон, перчатки, наколенники, защитные очки, разводной и газовый ключ, Боря понял, что на сварочный аппарат, электроды, маску-хамелеон и болгарку ему бы в жизнь не хватило. Но к счастью, всё это и многое другое богатство осталось в автомобиле с гаражного наследия.

Решив быть «сантехником из сказки» до конца, Боря решил сразу выдать высокий уровень и купил уже на свои деньги пачку бахил, масок, антисептик и влажные салфетки.

С чувством выполненного долга, он позвонил сначала Степанычу.

— Благослови на первый раз… отец.

— У-у-у! Это дело. Помню я свой первый раз, — припомнил наставник. — От мастера так брагой и луком разило, что глаза резало. Я с ним в лифте не катался. Пешком на девятый этаж бегал. Потом к стояку обратно. Потом в магазин. Кстати, в магазин тебя отправят раз пятьсот на дню. Потому что в конторе одну обмотку выдадут. А у людей своего ничего никогда нет. Оно им не нужно. Это лишний хлам в доме. На тебя надеются люди… Но труд твой благословен. Ступай, сынок!

Боря ударил себя по лбу, едва положил трубку.

«Точно. Мелочёвки сразу надо взять. Чтобы по три раза не бегать», — подтвердил внутренний голос и отправил его следом в магазин сантехники.

Цены в нём были на порядок выше, чем на оптовом складе, куда Боря, немного подумав, и отправился закупаться резинками, обмоткой для труб, фитингами, кранами, дюбелями, свёрлами по кафелю, бетону, металлу и дереву, и насадками на УШМ самых разных форм и размеров. Тут же взял электроды для сварки и мелочи по электронике.

Всего полный ящик вышел. К счастью, его с собой не носить. В багажник влез и на том спасибо.

Приободрённый покупками, Боря теперь позвонил уже Лесе.

— Я закупился. Давай первый адрес, Лесь.

— О, тут одна уже квартал целый ждёт. Давай к ней сначала, — и девушка продиктовала адрес.

Боря посмотрел на дом, рядом с которым стоял. Это рядом, через дом. Даже машину гонять не надо. Покидав техминимум в сумку, Боря пошёл пешком на свой первый официальный заказ.

Дверь подъезда оказалась открыта настежь. Боря поднялся на этаж. Нацепил бахилы, проверил сумку на плече, пристёгивающийся пояс, обвешанный отвёртками, ключами и мелочёвкой с магнитами. Последней поправил кепку. Не как у братьев Марио, скорее спортивная бейсболка, но волосы свои не разбросает по объектам на радость ДНК-тестерам. На голову пыль сыпаться не будет, как и паутина досаждать.

Полезно, чтобы по десять раз голову не мыть.

Позвонил. Женщина в чёрно-белом халате, с бигуди на голове и мягких тапочках, открыла сразу. Но ещё несколько секунд рассматривала его, как медведя в зоопарке.

— Это что… сантехник, что ли?

— День добрый. Меня зовут Борис. Я сантехник второй категории. И пришёл по вашей заявке, — отчеканил Глобальный.

И тут же понял, как это всё долго звучит. А с улыбкой ещё и не естественно. Но так хотелось блистать для людей.

Сервис же!

«Может просто сократить до „добрый день, я сантехник по заявке“?» — тут же посоветовал внутренний голос, пока женщина лет тридцати пяти шагнула в сторону, пропуская его внутрь.

На вид она невысокая, с пышными бёдрами, но лишнего веса не много. Лицо в румянах, ресницы длинные. Но накладными не выглядят. Скорее, естественная красота.

— Борис, значит? — тётка отступила, включая свет.

Бахилы ей сразу понравились. Они не ставят в дурацкое положение. С одной стороны, не надо просить мастера разуться. Ведь бегать туда-сюда он может часто. С другой, полы не мыть потом. Не натопчет.

— Ну заходи, Борис. А второй категории это же… хорошо? — добавила она, ненавязчиво получая информацию.

Как и остальные 99,9999 процентов человечества, хозяйка квартиры понятия не имела о разрядах сантехников.

— Да, опытный. Наученный, так сказать. Будет возможность, тут же на третью сдам. — кивнул Глобальный и протянул лист заявки. — Поставьте сразу дату и рассказывайте, что случилось.

Он спросил, а потом язык прикусил. Показалось, что сейчас ответят в рифму. Но рыжая тётка только листик отложила. Графы в листике «об объёме работ» явно не хватало, чтобы впихнуть в квадратик примерно пять на пять сантиметров того, что накопилось.

— О, у меня тут много. Душ течёт в ванной, в туалете капает. Баночку замучалась подставлять. Как анализы сдаю каждую ночь. А на кухне кран если включить, то салютует. Пионерское какое-то мытьё посуды получается. Ну и раковина засорилась. Что на кухне, что в ванной. А вы не могли бы мне лампочку в ванной ещё вкрутить?

Боря вздохнул и честно заявил:

— Заявка на адрес подразумевает, что я сделаю что-то одно. Ну максимум, два.

Женщина сразу погрустнела, столько всего на лице отобразилось. Из разряда «ага, вот такой тебе европейский сервис, да? Размечталась!».

Но Борис снова улыбнулся лучезарно и ещё пять листиков бланков достал.

— Но я слышал, что вы давно в очереди стоите. Давайте сделаем так. Вы в заявках сегодня дату поставьте, а в следующих на всю ближайшую неделю на свой адрес ставьте, прибавляя по дню, кроме воскресенья. Закрою я их потом автоматом, а сделаю всё сейчас.

— А что так можно? Правда? — тут же повеселела ответственная домохозяйка.

— Всё можно, если осторожно, — ответил Борис с той же улыбкой, с какой бы разговаривал с красивыми женщинами сантехник из его юности и принялся за работу.

Лестницу с собой таскать сантехнику ни к чему. Поэтому Боря смело вошёл на кухню, взял стул и пробрался в ванную. В пять движений вкрутив предложенную хозяйкой лампочку, он тут же отсёк попытку оформить это через заявку.

— Не надо. Я для них не электрик. Здесь я только по сантехнике. Но если вам понадобится что-то по электрике или сантехнике вне работы, так сказать, то просто запишите мой номер телефона и звоните в любое время… эм… как вас?

— Наташа, — тут же представилась хозяйка и побежала искать телефон.

Боря с высоты оценил фронт работ. И просачивающуюся капельку на полотенчике. Решался этот вопрос в один неполный поворот газового ключа. Только подтянуть, сняв предварительно полку. Но никто этим не занимался и уже ржавая капелька подсыхает.

Хозяйка тут же готова была записать в бланк и эту работу.

— Да что вы? Это так, по ходу дела, — отмахнулся Глобальный. — Вы у меня первая. Так что… не переживайте. Работа начнётся… тут.

Наталья улыбнулась и принялась снимать бигуди рядом с ванной, глядя в зеркало на трюмо. По плечам побежали озорные кудряшки, рыжие и как будто пропитанные солнцем.

Боря снял защитный экран ванной, нашёл в поле видимости ковшик и подставив его под слив, принялся откручивать пластиковую затяжку. Через несколько секунд он уже наблюдал обилие рыжих кудрей в сливе, которых как раз пропитала сама тьма.

Волосы забили слив наглухо. И не брала их ни хлорка, ни чистящие средства.

— Волосы можно только вручную удалить, — посочувствовал Боря, вернул вычищенный слив.

Чтобы дважды не мыть руки, прочистил заодно и слив в раковинке. Слив в унитаз целый моток рыжих волос в жире и с чёрной жижей, он помыл руки и принялся за лейку душа. Работы оказалось на пятнадцать секунд. Не надо стучать молотком, вбивать гвоздь, точить. Только крути, да меняй.

— Лейка в норме, тут просто резинка прохудилась. Стоит двадцать рублей. У меня есть с собой.

Хозяйка в коридоре только глаза округлила:

— Что, вправду ничего менять не надо?

— Тут? Нет, — спокойно ответил Боря и перешёл в раздельный туалет. — Только в заявке отметим.

Капало как за унитазом, так и под счётчиками горячей и холодной воды. Но за унитазом спас тот же неполный поворот разводного ключа. И в актив эту работу Глобальный не занёс. А вот счётчики висели чёрте как, и все обвешанные пломбами с натянутой леской.

— Плохо затянул установщик, — тут же сказал Боря и поддев газовым и разводным ключом разом с двух сторон сначала одну трубу, потом другую, затянул вместе с одновременным поворотом счётчиков. Пломбы и леска провернулись одновременно по часовой стрелке, даже не думая рваться. — Готово.

— Да? Так быстро? — удивилась хозяйка, что даже косметику не успела нанести на лицо за это время.

Через семь минут работы, (половину из которых сантехника тщательно мыл руки хозяйским мылом, не желая надевать перчатки без необходимости), Боря уже прочищал слив на кухне. А затем подлез под ту же раковину, чтобы проверить кран.

Расхлябанный, тот висел на одном честном слове. Но больше внушала опасения труба холодной воды. Новый провод проводили в угоду новому кухонному гарнитуру, а не наоборот. И фитинги заводили одной левой.

— Кран подтяну, закреплю, там только резинка и подвод воды под замену. У меня есть. Сто рублей стоит, — ответил Боря и вылез из-под раковины и обратился уже глаза в глаза хозяйке. — Но тут сложнее. Фитинг надо.

Она покраснела. Затем опустила глазки. Неловко улыбнулась и ответила, не сразу подбирая слова:

— Что ж, Борис. Вижу человек вы серьёзный, обстоятельный. Мастер опять же хороший. В хозяйстве пригодитесь. Так что если нужен фистинг, то дайте мне минутку.

Боря не особо вслушивался в ответ, вновь оказавшись под раковиной. Мысленно он заглянул в свою коробку и пытался припомнить есть ли фитинг подходящего размера под рукой. Или придётся в магазин идти? То, что трубу перекрывать холодной воды, это точно в подвал спускаться придётся. Вентиль накрутили уже после фитинга. Чтобы два раза туда-сюда не бегать, заодно и фитинг взять сразу. Он даже присел снова под раковиной, пальцем взяв размер.

«Да есть, Боря. По любому есть. Ты же весь комплект брал», — добавил убедительно внутренний голос.

Повернувшись к дверному проходу в коридор на шаги хозяйки, Боря застыл. Клиентка стояла в чём мать родила. И те же рыжие, разве что не такие курчавые волосы, смотрели прямо ему в лоб, пока сидел в полуприсяде.

— Что ж, Борис, я готова к фистингу, — добавила стойко женщина, которой, наконец, решили с ходу половину проблем по хозяйству. — Но… не торопитесь. У меня давно не было мужчины.

Боря присмотрелся. Рыжий куст только приблизился.

Шаг. Он всё ближе. Другой. Почти вплотную.

— Ж… женщина, — пробормотал потрясённо сантехник.

— Наташа, — проникновенным шёпотом напомнила хозяйка и сняла с него кепку, а затем прижалась животом к лицу.

Глобальный ощутил тепло щекой. Собственная температура в теле медленно, но верно двинулась в сторону кипения.

— Наташа… женщина, — повторил Боря, уже и думав забыв про фитинг, который приняла за фистинг несведущая в сантехнике домохозяйка.

Все события последних пяти лет как будто просто подводили к этому моменту.

— Женщина, — кивнула она и вздохнула так жалобно и проникновенно, что Борины принципы ослабли и дали трещину.

Вместе с перехватившим дыханием.

— А ты — мужчина, — добавила она горячо. — Настоящий мужчина. С руками. Так используй эти руки!

Кровь ударила в голову мгновенно. В висках потяжелело. В глазах помутилось. И Боря понял, что приник носом к рыжему кусту, как будто надеялся найти созревшую ягодку и пригубить.

И нашёл. И пригубил. Вишенка сладкая, мокрая и манящая своим неповторимым запахом желания, от которого смазало все тормоза так, что те временно перестали работать.

Проще говоря, Боре сорвал планку!

Сантехник вроде только моргнул, а руки уже жадно мяли мягкую попу. Тогда как в паху становилось твёрдо и неудобно. Костюм мгновенно стал тесным.

Глобальный был безумно рад, что вместо боксёров надел обычные семейные трусы, что добавляли пространства. И тут же понял, что на этой заявке задержится хоть в две смены. В основном потому, что сбывалась его невольная мечта. А фитинг он, конечно, поменяет. И воду перекроет. И снова откроет. И если надо, хоть раковину у соседей финскую утащит.

Но это всё будет потом. А сейчас… сейчас его внимания хотела женщина! Одинокая, голодная до ласки и безумно нуждающаяся во внимании женщина. С одной важной пометкой — без кольца на безымянном пальце.

Боря поднялся во весь рост. Руки с лакированными ногтями расстегнули ему подтяжки, спустили штаны. А губы жадно впились в его губы.

«Как приятно!» — мелькнула мысль.

Затем поцелуи пошли гулять по щеке, а когда Наталья немного дунула горячим воздухом ему в ухо, по телу мурашки прошлись. Строем. Маршируя и скандируя, каждая из них повторяла только одно: «Вдуй! Вдуй! Вдуй!».

Отступать было поздно. И Боря перехватил инициативу в свои руки. Он развернул Наталью, наклонил на столешницу, и приставил головку к заросшему, но такому мокрому и манящему входу.

Сок хозяйки коснулся члена, прошёлся по стволу. Боря вошёл неторопливо, «на полкарасика», не желая делать больно той, что давно не занималась сексом.

Желание смешалось с возможностью. И безумно дико захотелось почесать своего внутреннего зверя о её.

— О-о-о! Да-а-а! — простонала Наталья уже не шёпотом, но как раненный зверь.

От этого звука Глобальный вошёл уже что называется «на полную палку», чем только удвоил довольный крик.

— Да! Разрывай меня! Рви! Бери всю без остатка!

Задвигавшись как спущенный с пружины механизм, он вдруг понял, что действительно занимается сексом на работе.

«Прямо здесь, прямо сейчас, Боря», — только подтвердил внутренний голос.

Выйдя из гостеприимной женщины наружу, сантехник принялся стрелять ей на спину от избытка чувств.

«Правильно, если давление не стравить, то порвёт, Борь», — пытался сочувствовать голос, пока глаза фиксировали во всех подробностях белые залпы из крупнокалиберного орудия.

Стреляли они из перегретого дула. Иначе почему оно багрового цвета?

Наталья только тихонько вскрикнула, ощущая финал этой прелюдии с продолжением. Но таким тоном, что Боря услышал отчаянье всех женщин мира. А с ним призыв.

А с ним — вызов!

Ещё не упала последняя капля на кафельный пол, как Боря тут же распрямил женщину, развернул и приподнял на столешницу. Встав на колени, он тут же принялся зализывать прощение. Чем вызвал удивление на лице и радость в голосе у объекта страсти.

План был простой как сапог — переждать минуту, чтобы перезарядиться. Но не потребовалось и минуты молодому, пышущему здоровьем организму. Вскоре Боря вытер лицо, улыбнулся улыбкой коварного демона, приготовился ко второму раунду.

Если Наталья и хотела что-то сказать в этот момент, то мешали ощущения ниже лобка. Они напрочь растворяли все мысли, что под членом, что под проворным языком.

Когда мокрый и крепкий член снова вошёл в неё, теперь уже спереди, она обхватила ногами тело и обняла руками, желая лишь одного — никогда ЭТО не отпускать. Все мужчины, что тенями бледными мелькали перед ней по жизни, в этот момент растаяли. А перед глазами появилась одна чернявая фигура, затмившая их всех разом.

Борис, сделав пару движений на столешнице, подхватил Наталью руками и нацепил что называется «на себя». Держать её довольно стройное тело не составляло труда тренированному телу. И пусть немного мешали спущенные штаны в штанинах, он закружил её по кухне в причудливом вальсе.

Они порхали как голубки, приседая то на кухонный стол, то на подоконник, то на морозильный ларь, в углу. Всё закончилось вновь на столешнице, где каждое утро и вечер Наталья резала хлеб и строгала салаты на разделочной доске.

Здесь стоит добавить, что строгала и плакала, про себя моля бога, чтобы сзади кто-то подошёл и обнял за талию. А то и за грудь взял. Благо, с этим Природа не обидела. Как и с бёдрами. А сантехник не только пришёл и взял, но и удержал.

Оказалось, что скакать на нём так удобно. Стойкий и выносливый.

«Такому и родить можно. И всё равно, что скажут, что молод», — подумала Наталья: «Сейчас это модно. Милфа и молодой парень. Полное совпадение темпераментов и желания по природным циклам»

Всё это промелькнуло в голове Натальи перед тем, как мысли остановились и разбились на осколки.

Она замерла вместе с ними, прикусила губу и протяжно застонала. Ей можно. Это не от тоски. Её накрывало волной оргазма! Той волной, что шла к ней аккурат тридцать пять лет и шесть месяцев, начиная от момента рождения. И вот, наконец, добралась.

Боря замер, не спеша выходить. Палка смазана. Соединение крепко, надёжно. А что женщина замерла и взяла передышку, так ей это нужно.

«Важно подождать. Дать передохнуть. Пусть отдышится», — так учила Снежана, храни её господь.

Боря улыбнулся украдкой, довольный и счастливый. Поцеловал нежно в шею. И остановил губы на коже, стараясь вместе с мягкой кожей запомнить момент единения.

Наталью от этого простого, но нежного и важного жеста ПОСЛЕ завершения пробрало до кончиков пальцев.

Он почувствовал, как отозвалось её тело. И снова улыбнулся.

«Всё правильно сделал!» — добавил внутренний голос. — «А всё почему, Борь? Да потому что от мечты не отказался».

Следом внутренний голос попросил водички. Но тихо, шёпотом, чтобы не спугнуть важное.

Женщина на руках прижалась ещё плотнее и тихо плакала. Но что-то подсказывало Борису, что это слёзы счастья.

Просто женщина нашла то, что так долго искала.

Наткнулась на отличного специалиста, а ей и понравилось.

Глава 16 Отличный специалист

Наталья так и не дождалась фистинга. Боря не решился засунуть в неё даже палец. Дополнительно. И так неплохо. А жил он по принципу «не суй в человека что попало, он и так полон неожиданностей».

Этот подход пришёлся по душе обоим. Нежный, обстоятельный. Чувственный, но настойчивый. С ноткой приятного послевкусия.

Когда Глобальный вышел из подъезда нетвёрдой походкой и немного помятый, он ощущал одну лишь радость. В глазах до сих пор мелькали круги. А что в одном бахиле и с приклеенной улыбкой на губах, так это мелочи.

«Поработал от души, так сказать. И дивидендов огрёб», — заметил внутренний голос.

Помимо самого естественного и желанного секса на Земле, для радости было много и других причин. Во-первых, накормили борщом со сметаной и чёрным хлебом на первое. И котлетой с пюре на второе. Поили сладким горячим чаем с мёдом и лимоном под медленный стриптиз с чайной ложечкой по рту у хозяйки.

Во-вторых, в каждую руку рыжая сунула по тысяче, заявив, что сверх заявки эксплуатация специалиста должна оплачиваться отдельно. Внеурочно трудиться почётно.

В-третьих, она ждёт его в рабочее и не рабочее время, но уже по особой ставке. Без звонка в управляющую компанию. А это значило, что секс мог продолжаться и продолжаться. Лишь бы человек оставался хорошим.

Боря пытался спорить, что денег не надо. Он, мол, от души. И сам расслабился так, что готов все карманные отдать. Но Наталья просто повернулась, наклонилась и в такой позе заявила:

— Знаешь, что, Боря? Тут ещё придётся поработать. Не все фронты работ охвачены. Так что… звони. Я, может, уже готова новое попробовать. Обещал фистинг, надо делать. В конце-то концов!

Была она снова в халате, но без трусиков. Так что все его аргументы тут же и закончились.

«Ну и что, что заросла? Это всё от отсутствия комфорта», — дополнил внутренний голос резонно: «Где ей было бриться, когда почти все сливы забиты? Это теперь красоту наведёт и снова в гости позовёт. И вообще отличный контраст со Светланой. У той, фитоняшки на спорте, одна кожа, да кости были, перевитые не мышцами, а сухожилиями. А тут хоть подержаться есть за что. Мягонько».

В-четвёртых, и последних, «на десерт» в рабочей сумке Глобального поселились мини-кексики, а заодно стопка выполненных заявок, где Наташа аккуратным почерком расписала выполненные работы на две недели вперёд до конца месяца, оформив на свой адрес, с грядущим числом и подписью. Оставалось лишь добавить свою.

Вот и получалось, что за полтора часа он выполнил только одну заявку, но за месяц в перспективе уже четырнадцать, если не торопиться и сдать всё вовремя в конце месяца. Тем самым он одновременно как побеждал систему, так и эффективно работал.

Сытый и довольный Борис тут же выудил телефон из кармана рабочих штанов.

— Леся, какой там следующий адрес?

— Ты что так долго? — удивилась она. — Два часа провозился?

— Да тут… всё плохо было.

— У-у-у! А говорил, опытный специалист! — возмутилась диспетчер, но рядом слышались недовольные голоса, окрики. И она быстро сменила гнев на милость, ведь Боря был её единственным союзником в этой ситуации. — Но теперь-то всё хорошо?

— Теперь замечательно, — ответил он довольным голосом. И тут же кашлянул, чтобы не спалиться.

Василькова открыла журнал и скоординировала:

— Ну, хоть кто-то нормально сделает… О! Ты как раз вовремя. Там прорыв. В этом же доме, первый подъезд, первый этаж, налево и прямо. Аварийка сейчас в соседнем районе. Не скоро ещё прибудет. Подсоби ребятам.

— Понял, выдвигаюсь.

Боря снял только что замеченный бахил, выбросил в урну у подъезда и решительно позвонил в домофон.

— Кто там? — спросил голос женщины средних лет.

— Сантехник, — ответил Глобальный одной фразой, потому что все остальные из него высосали на кухне.

Нелёгкое это дело, когда приходится доброжелательность для всех весь день излучать.

Магнитный замок, запищав впустил. Но вместо женщины мужик открыл. Лысый, в очках-лупах, от чего его глаза увеличивались и казались вытаращенными.

Было от чего возмущаться мужику средних лет. Ведь образ домохозяина в трениках и обвислой майке дополняли резиновые сапоги. А это уже — показательно.

— Где вас носит? —возмутился тот с порога.

— Где их носит не знаю, я первый день работаю, — ответил Боря нейтрально и в то же время плавно переведя стрелки.

Подставляться под удар незачем, а просить прощения за работу других не за что.

— Да хоть тридцать первый, — буркнул очкарик. — Благо, что первый этаж. Весь подъезд бы давно залили. А так только бомжей в подвале радуем. Да и те уже байдарками должны закупиться.

Боря понял, что разуваться не придётся. По коридору разлилась река. Пёс средних размеров смотрел на проплывающие ботинки. Порой прыгал с сухого островка на островок, но чаще просто высоко задирал лапы, не понимая откуда в доме лужи. Но когда понял, что это всё легально, просто начал играть с проплывающими тапочками. Ловко вылавливая их зубами, подкидывал и снова нырял с мордой в воду за добычей, как за мячиком в пруд.

Боря присвистнул. Воды уже несколько сантиметров. И скоро хлынет за порожек.

— Что случилось?

— Как что? — терял терпение хозяин. — Батарею прорвало! Вот что!

— Но отопление ещё не дали. Откуда вода в батареях? В подвале должны были перекрыть.

Мужик пожал плечами. Глобальный прошёл к месту прорыва. Это оказалась спальня. На месте тут же обнаружилась пара любопытных фактов: на краю кровати сидела женщина в красивом платье, спрятав одну руку под одеяло, а от батареи хлестала вода так, как будто дело обстояло посреди зимы. Но пара нет. Даже окна не запотели.

Боря с женщиной сразу поздоровался. А когда к трубе подошёл, и воду пощупал, вздохнул. Вода холодная и чистая. Чище, чем должна быть. Такой хоть мойся. Это означало лишь одно: трубы продували-промывали под давлением перед последующим запуском.

— Решение простое. Спуститься в подвал и перекрыть подачу воды, — ответил Глобальный хозяину как по учебнику.

Тот вошёл в спальню следом и с тревогой в глазах посматривал на супругу. А чтобы скрыть волнение, руки на груди сложил. Но Боря уже присматривался к месту крепления батарей. И видел нестыковки.

Поднял голову к хозяину, он заявил, как есть:

— Воду-то я перекрою. Это не проблема. Но что-то не сходится.

— Чего не сходится? — возмутился мужик, готовый сорваться в атаку.

— А то, — тут Глобальный предложил присмотреться. — Батареи чугунные, относительно новые. Девяностые годы. Висят так, что хоть танцуй на них. Трубы подводки мощные, надёжные, не ржавые. А на месте прорыва… чётко виднеется спил. Ручной. Скорее всего, ножовкой. Болгарка сработала бы чище. А теперь вопрос, зачем вы распилили трубу?

Хозяина как током шибануло, лицо побагровело:

— Молодой человек, как не стыдно! Что вы себе… позволяете.

Женщина вдруг просто откинула одеяло. На руке её висели наручники.

— Мася, хватит уже! — воскликнула она, не в силах их снять. — Хватит этих нелепых секретов. Я тебе не любовница. Мы семь лет женаты!

— Но Люсь… — тут же сменил тон мужик, сдувшись как воздушный шарик с дыркой.

— Не Люськай мне, — воскликнула жена. — Чуть руку не отпилил! Фетишист хренов!

Хозяйка поднялась, сиганула в колготках в воду и почапала на кухню, мало обращая внимания на потоп.

— Люся-я-я, — следом за ней исчез и хозяин.

Боря усмехнулся и снова присмотрелся к спилу.

«Похоже, муж решил разнообразить семейную жизнь ролевыми играми и приковал жену к батарее. А с ключом вышла какая-то засада. И он не нашёл ничего лучше, чем отпилить трубу, вернув супруге свободу. Так как с батареей это было бы сделать почти не реально. Но почему он не остановился, когда из трубы потекла вода?».

Боря присмотрелся к спилу. Свежий. На дне, (то есть на полу), под водой металлическая пыль. Значит, пилил ещё до того, как резко дали воду в прочистке. А потом паника, звонки в управляйку. Дело житейское, Борь. Выручай людей. Если бы пилили, когда текла вода, металлические частицы бы смыло с потоком.

Сантехник оставил семейную пару наедине на время и спустился в открытый подвал с фонариком наперевес. Там выключил гудящий дизельный генератор. Мотор подачи воды тут же затих. Двое слесарей, севших обедать у фонаря в это время, так и застыли с бутербродами в руках от подобной наглости.

— Хуцпа! — вскрикнул один.

— Чего? — не понял Боря.

— Ты охуел, говорит? — разъяснил второй.

Судя по оранжевым спецовкам, они не состояли в местной УК, но относились к общей городской службе по ремонту теплосетей.

— Ты чё выключил? — спросил один уже более понятно.

— Ты вообще кто такой? — добавил другой.

— Мастер участка, — буркнул Боря, чтобы без матов, но настойчиво и серьёзно, а главное с уверенным видом, всё равно сойти за своего. Без предъявления пропусков и иных документов. — Прорвало батарею на первом. На голову ещё не капает? Не? А подъезд весь уже залило! Хоть бы бегали, проверяли.

— А чего они сами не спустились? — сказал один.

— Могли бы и кричать в голос! Тут слышно, — поддержал другой.

— А вы объявление о продувке дали? — пошёл во встречную атаку Борис, прикрывая семейную пару, которая никогда никакого заявления об ущербе не подаст. Сами виноваты, это понятно. Но скорее со стыда сгорят, чем признаются. И всё же, они с его района. Местные подопечные. А своих защищать надо. — Кто вообще знает, что вы тут диагностику запустили?

— Где я тебе те листики с объявлениями достану? — буркнул один с набитым ртом. — Нам не распечатали.

— У нас и клея нет. Не выдали, — добавил второй, отхлебывая из кружки кофе.

Судя по запаху консервантов, то точно среднего рода.

— И совести нет, — вздохнул Боря с таким видом, словно решал, выписать ли обоим премию или выдать пиздюлей. — С этим стояком всё. Считай, прочистили.

— Чего так? — не унимался один.

— Мы вообще при чём? — вторил ему второй. — Их проблемы, что батареи старые. Менять надо. За свой счёт. Хотя… Капитальный ремонт не за горами. Скоро подойдёт.

Боря сделал грозное лицо, подсвечивая фонариком снизу словно невзначай.

— Подойдёт, ага. Ждём не дождёмся. Дуйте в другой дом, пока хозяева не спустились! Там мужик суровый, в наколках весь, бритый. Каратек, что ли? А может, только отсидел. Если слиняете быстро, успею отмазать. Лучше на глаза ему не попадаться.

Глобальный ушёл. Что-то подсказывало ему, что в подвале уже через пару минут ранний обед закончится. А когда вернулся в квартиру, вода уже не лилась из трубы. Только рядом с ней сидел хозяин в очках. С видом грустным.

Жена в ванной скрылась.

— Слушай…те, — начал мужик, собственно, не зная, как начать. — Ну мы это… того. Набедокурили немного. Что теперь-то? Давайте сообразим. А я… Я всё возмещу.

Боря присмотрелся к трубе:

— Спил неудобный. Материала такого сейчас не отливают, трубы чугунные в продаже не найти. А даже если найти такую трубу на свалке, то ржавая будет. А если и удастся что-то отыскать, то либо вырезать и новый с двух сторон наваривать по контуру, а это безумно неудобно без того, чтобы батарею не снять, либо плямбу такую вешать, что грибом торчать будет. Но это полбеды. Главное, что сварка такая долго не выдержит. Если этот год и простоит, то в следующий бахнет труба. И снова всё зальёт. Оно вам надо?

— Не надо, — ответил мужик с огорчённым видом. — Но ты раз дело говоришь, ты и думай. Я специалист в своей области, ты в своей.

— Вот я и думаю, — кивнул Боря. — А подумав, рекомендую полностью заменить батарею в спальне на современную. С трубами, соответственно. Железные секции, пластиковые трубы. Эстетично, практично, можно при желании перекрыть… если в спальне станет жарко.

Мужик аж поперхнулся:

— А… дорого?

Боря припомнил цены на складе и в розничном магазине, назвал среднюю. Прибавил за работу. И честно признался:

— Заявка такую не покроет. Так что придётся в свободное время заняться… Вечером. А ещё купить всё надо.

Мужик за голову схватился:

— Молодо-о-ой человек, да я на эти наручники и прочие игрушки весь аванс спустил. Где ж денег взять?

Боря вздохнул, но ничего не ответил. Есть предел собственных вложений. Одно дело резинку подарить, другое батарею за свой счёт поставить. Потом бегай за всеми, напоминай о долге. А у самого долг на миллион меньше не станет. Прибавится только.

Мужик побледнел весь, осунулся. В голове его наверняка мелькали сотни вариантов. Боря даже проникся этим процессом, соучаствуя и сочувствуя.

Только спросил тихо, припомнив слова хозяина квартиры:

— А в какой вы области специалист?

— Я? — мужик поднял голову от батареи. — Архитектор.

Глобальный усмехнулся.

— Вы наверняка скажете, хорош архитектор. Трубу не просчитал, — добавил сам мужик. — Да кто ж знал, что эти упыри продувку сегодня начнут? Месяц впереди у меня был. Зарплату бы получил и батарею поменял в конце месяца. Злой рок судьбы, понимаете?

Боря понимал. Как и понимал, что есть у него участок в ковыле и полыни.

— А архитектор может спроектировать и оформить дом на участке? И разобраться со всеми бумагами по оформлению и прописке?

Мужик снял сапог, вылил из него воду. И кивнул:

— Да легко, молодой человек. И стоит это примерно… примерно…

Боря молча протянул руку и спросил:

— Бартер?

Архитектор кивнул.

— Бартер.

Вскоре Борис вешал новую батарею и разогревал толстые пластиковые трубы на спайке. Брать тонкие, дешёвые, на первый этаж — занятие для любителей. Профессионал знает, что самый кипяток и давление пойдёт сверху вниз именно отсюда, с первого этажа. И экономить на объёме труб — последнее дело. Дашь давление по меньшему водоводу, сначала начнёт капать, потом прохудится, а после рванёт. Потому что соседи сверху закидают жалобами управляйку, и слесаря будут вынуждены добавить давления, потом снова, пока не станет критично для тех, кто решил сэкономить на материале.

Женщина давно сняла платье для несостоявшихся ролевых игр, надела домашнее. В рейтузах и топике, на босу ногу, она быстро ликвидировала всю воду в доме, танцуя со шваброй, тряпкой и тазиком свой особый танец.

Боря не стал пилить железку наручника, но открыл замочек парой шпилек для волос. Это умение, которое досталось ему от гаражной жизни, пока долгими вечерами размыкал и закрывал всякие найденные на свалке замки, замочки и застёжки с секретом.

Обрадованная хозяйка в совершенно новом настроении просушила паласы и коврики, закрыла на балконе давно подсохшего пса и теперь суетилась на кухне, чтобы приготовить полноценный обед к выгодной сделке и в качестве благодарности за освобождения от наручников.

А пока сантехник варил трубы и орудовал углошлифовальной машиной, спиливая старую батарею, (чтобы сдать потом на металлолом вечером дополнительно), архитектор не только подписал семь заявок на текущий адрес до конца месяца, но уже сидел с важным видом на кровати и выполнял свою часть работы.

На ногах его отныне был ватман метр на метр. И на этом ватмане он ответственно чертил схему грядущего строительства. А в процессе сыпал уточняющими вопросами, чтобы потом не созваниваться и не вызывать в рабочий кабинет, а решить всё сразу.

— На сколько фундамент по периметру? — задал он первый самый важный вопрос.

— Да не большой, — прикинул рациональный Боря.

— Так и в малом смысла нет. Раз уж взялись, не стройте себе будку, молодой человек. Вы же там жить планируете, а не пульс понижать после копания картошки.

— Ну, скажем десять на десять, — прикинул Глобальный.

Пока архитектор задавал параметры, Боря рассчитывал количество времени, которое сможет выделить на строительные и сантехнические работы в таком доме. Делать всё одному дёшево, но трудозатратно. А ещё энергоёмко.

«Но для себя же будешь делать, а не для Кардонова», — добавил внутренний голос.

— Разумно. А сколько комнат?

— Ой… я об этом пока не думал.

— Так давайте подумаем вместе, молодой человек, — уверенно ответил несостоявшийся мачо в трениках. — Кабинет хотите?

— Зачем мне кабинет? Я что, писатель какой? Программист? Или трейдер?

— Ну… под столярку, — улыбнулся архитектор, поправив очки. — Вижу, руками работать любите. Строгайте там себе, рубите, пилите, и всё тепле, в доме. И никто не потревожит.

Боря кивнул. Дело нужное.

— О, столярка — это дело. Давайте. Да и в кабинет можно компьютер поставить.

Архитектор кивнул, поправил очки и добавил:

— Кухня, конечно же?

— Да. И со столовой, — добавил Боря, мечтая о большом столе, где можно спокойно класть локти на стол и никого не стеснять. А за это тебе никто слова не скажет, потому что приходить будут только свои.

— А гараж?

— О, гараж нужен! — кивнул Боря, уже прикидывая, что однажды купит и ту, что не для работы, а для души. — Можно даже на две машины.

— И зал? — кивнул архитектор.

— Да. С большим телевизором, — мечтательно улыбнулся сантехник. — Как начну жить на полную катушку, так и приставку возьму. Ну или в зал компьютер поставлю вместо кабинета. Тоже дело.

— Спальню, конечно?

— Конечно.

— Ну и котельную.

— Куда же без неё?

— А камин?

— О! Камин это для души. Рисуйте.

— Но будет он в прихожей? Не в зале?

Боря повернулся. Уточнил:

— Почему?

— Это разумно, что лучше дрова через прихожую таскать или с гаража, чем по мягким паласам и коврам в зале. Вы ведь у телевизора можете как на диване мягком сидеть, так и валяться на ковре персидском. Или подушках. А камин искру может дать и всё это мягкое и пушистое на полу мигом загорится. Тогда как в прихожей пол можно сделать более огнестойким и ничего мягкого не стелить. Достаточно кресла или диванчика напротив. Безопасность, но и комфорт, да? Лаундж-зона этакая.

Боря ощутил, как по коже мурашки прошлись от этого слова. Что-то на богатом.

— Да, зона отдыха с полным… эм… комплектом отдыха.

— Санузел опять же, — добавил архитектор. — Раздельный.

— На первом и втором этаже, конечно, — кивнул Глобальный, как ответственный мечтатель. — На первом — гостевой. На втором совмещённый с ванной. А ту попросторнее, чтобы и душ и ванная. Удобно.

— Удобно, — добавил Боря, потёр грязный нос и хмыкнул над важным моментом. — Так дом будет двухэтажный?

— Либо так, либо с мансардой, — отметил очевидное архитектор. — Но в один этаж мы точно всё не впихнём. Вы же гараж хотите. Просторный.

— Ну давайте не такой уж и просторный, — тут же сдал назад Боря. Всё-таки надо ещё и строить, а ещё год его никто кормить так просто не будет. — Я лучше отдельный гараж на участке сделаю. Со смотровой ямой.

— И вентилируемым подвалом? — усмехнулся исполнитель.

— А что, это мысль.

— Так подвал можно отдельно сделать, — тут же внёс ясность архитектор. — Погреб называется.

— На кухне, что ли? — уточнил Боря.

— То подпол. И я его уже отметил. А это погреб.

— А в гараже тогда что будет? Отдельном? — уточнил скорее для себя Боря. — Не погреб?

— Скажем, место хранения деталей. К примеру, колёс. Или можете спускать улья для пасеки. Вместо омшаника… Хотите пасеку?

Боря хотел.

Но не пасеку, а полный комплект хозяйства под боком. Чтобы растить всё своим трудом, и погреба забивать разносолами. Он же на хозяйке женится, а она будет делать закрутки. И в голове Глобального на эту тему галочка. Отложился бзик, что в этом истинное богатство. В наполнении. В продуктовом самобеспечении по максимуму. Когда в магазин за продуктами глобально ходить хотя бы полгода в году не надо.

— Ладно, давайте то, то и другое тоже давайте, — уточнил Боря.

Архитектор кивнул и начал дописывать параметры по проекту.

Боря тут же снова спросил, скорректировав себя по времени, которое может выделить на строительство:

— А что, если фундамент больше сделать? Скажем, десять на пятнадцать? Тогда всё влезет? Давайте хотя бы с домом сначала разберёмся. А гаражи и прочие пристройки это уже потом, когда основное разгребу.

Архитектор со вздохом отложил ватман, принёс другой, с типовым проектом, где

уже была расширена площадь. И пошёл по пути искушения, чтобы снова не сокращать:

— А спортзал хотите?

Боря вспомнил о груше, которую пришлось подарить должнику. И стойке со штангой. Ностальгия по гаражу взяла верх. Уверенно кивнул.

— Ну вот, а рядом комната отдыха.

Глобальный впервые выразил принципиальное несогласие.

— Нет, комната отдыха это в бане.

— А в доме сауну не желаете? Чистая, без дров, на электричестве.

— Нет, — тут Боря был уверен, как в себе. — Электропечь пусть идёт лесом. Я баню на нормальном фундаменте поставлю. На дровах, с отдельной скважиной. А рядом… купальню поставлю или бассейн сборный. А может и прудик вырою. Небольшой десять на десять.

Архитектор внёс коррективы. Спросил:

— Может, две спальные комнаты в дом? С такой солидной обстановкой на участке то.

— Зачем?

— Ну… жена, дети, — уточнил исполнитель. — Судя по объёму работ, семья у вас будет из дюжины человек.

— Тогда давайте три спальни, — тут же внёс и свои коррективы Глобальный. — Помощники — это хорошо. Жена, опять же, дети, гости.

— Но она наверняка работать будет, — уточнил архитектор. — И возможно, по удалёнке. Вы же наверняка проведёте интернет в дом. Вместе с кабельным на свой большой телевизор.

Боря кивнул.

— Вот видите? А ей может понадобиться свой кабинет, — всё расширял и расширял территорию дома архитектор, заполняя комнаты.

— Может и понадобится, — прикинул Борис, и представил в том кабинете Наташу. Потом Лесю на секундочку. А последней мелькнула Светлана.

И от этого настроение испортилось.

— Ну вот. А раз у жены есть кабинет, то второй гараж точно не повредит. Первый-то мы уже уменьшили до одного места. Но и вторую машина на улице не оставишь. Даже под козырьком. С нашими-то морозами.

Боря вздохнул, даже зубы сжал, но кивнул.

— Да и козырёк нужен. Дрова хранить от дождя. Но с навесом и верандами я как-нибудь сам разберусь.

— А вот не надо самому и потом, — усмехнулся архитектор. — Надо сразу всё. Со специалистом. Тип фундамента я после просмотра плана местности на работе порекомендую. Но вы прежде скажите, из чего дом будет? Материал какой. Брус хотите? Бревно. А может кирпич? Блоки? Или панели?

— Блоки, — уверенно ответил Боря. — Кирпич холодный, утеплять много. А с блоками я и сам справлюсь.

— А какого типа блоки, Борис?

Сантехник только отмахнулся. Потом, мол.

Архитектор снова кивнул и черновой участок плана показал:

— Ну вот и получается, что ваш потенциальный «маленький домик для одного человека» выходит пока что даже при грубом подсчёте на сто семьдесят квадратных метров в среднем. А мы ведь ещё и третий этаж-мансарду налепить можем. Чтобы со всей округи уже видели, где мечтатель-сантехник живёт.

— Как же так? — удивился Боря. — Куда мне такая домина?

— Домина эта получается на два полноценных этажа без всяких мансард и фронтиров, — поправил архитектор. — Проект дома десять на пятнадцать выходит обстоятельным, и будет неплохо смотреться из блоков арболита. Всё-таки такой дышит и утеплять не надо. Да, неказистый на вид, но то только до момента отделки. Простой, штукатурной. В то же время не сгорит, не сгниёт, грибок не заведётся. А если отопление так же по уму провести. А как мне кажется, вы сделаете его по всему контуру двух этажей как надо, дом будет тёплым. Только водяные полы не суйте на первый этаж. Я вас умоляю. Это всё от лукавого. Лучше двойную подушку бетонную залейте с гидроизоляцией. Но если хотите, я вам и подвал спроектирую следом.

Боря уже не знал кивать или мотать головой в разные стороны. Всё было такое вкусное в плане. Но он также представлял, что будет это строить один с десяток лет при его загрузке. Да и материал в копеечку встанет.

Но архитектор только продолжал сыпать доводами:

— Сам дом состоит из примыкающего к основному контуру гаража с откатными воротами и небольшой перегородкой для топочной, где будет пробита скважина для завода воды в дом. В топочной располагается чёрный ход, чтобы не засорять дровами дом. А, может, и углем топить будете. Из гаража также ведёт ход на просторную кухню с обзорными французскими окнами со столовой с большим столом на десять, а то и двенадцать персон.

Боря только зубы сжал. Снова. Может ведь и стол сам из досок сделать. На «даче» майора-подполковника натренировался.

— В прихожей помимо центрального хода с крыльца вас ждёт камин. На первом этаже есть зал, гостевой туалет, гардеробная со стиральной машиной и сушилкой, чтобы не перегружать ими ванную комнату на втором этаже, а также располагается столярная-мастерская, у лестницы, — объяснял как на презентации исполнитель. — По контуру первого этажа располагается всего шесть окон. Я тактично предположил, что в гостевом санузле и гардеробной-постирочной вам окна не нужны, и хватит электрического света. А трубы слива будут выходить в шамбо или септик во дворе прямо из гостевого туалета с примыкающей к нему стиральной-гардеробной. Остальная сливная труба на этаже протянута с кухни под или на уровне фундамента. Зальёте цементом или спрячете её, когда будете формировать полы. А вот трубы водовода пустите уже по верху, над полом. Во избежание прорывов. Бойлер, предполагаю, поставите в топочной рядом с насосами скважины. Инеем не покроется при надлежащем утеплении внешней двери. На кухне так же можно поставить проточный нагреватель. Посуду мыть можно. А для гор посуды рекомендую поставить посудомоечную машину. Простора у вас на кухне хватит для любых задумок, а подводить к ней нужно только холодную воду. Трубы отопления же будут, как и говорил, по всему периметру. Под окнами и вдоль стен. За исключением гаража, где достаточно пустить по внешней стене. Трубы, конечно, двухпоточные. С притоком и оттоком. На два этажа иначе не получится. Во избежание избыточного давления и для долива воды или иной жидкости, ставим перемычку с датчиком. Умный дом предлагает сейчас такие, что передаст информацию на ваш смартфон по вай-фаю. И если что-то не так, подаст сигнал. Так что домой попадёте раньше, чем к нам слесари по заявке.

Боря уже заканчивал: крепил к стене держатель для трубы, и проверял крепость трубы, дёргая её так, как будто ребёнок с разбега сиганул бы.

— А что же второй этаж? — спросил он, когда удостоверился, что всё надёжно прикреплено.

— Там всё просто. По контуру десять окон. С прихожей поднимается двускатная лестница с полезным пространством под ней под бытовую мелочевку. Она ведёт в холл. В холле продолжение трубы камина и просторный коридор с перилами и перегородками лестницы. А из коридора холл ведёт в полноценную просторную ванную комнату с хозяйским санузлом и кабинет, а также в просторную спальню. Детская получается на этаже совмещённая, с двумя выходами. Один из них ведёт в ещё более просторный спортзал, где можете хоть бильярдный стол поставить, хоть стол для настольного тенниса разом, ещё и на тренажёры места хватит, — тут архитектор поднял палец. — Но чтобы не делать спортзал больше гаража, которому и так досталось пять на семь метров, я выделил часть пространства под террасу. Но из неё может получиться и небольшой балкон. Утеплённый, или нет, решать уже вам. По жене знаю, не всегда хочется сушить бельё в сушилке. А ещё иные любят на балконе покурить зимой, да и на местность иногда с чашечкой чая приятно посмотреть. В любом случае, на балкон отопление не выводите. Со своей стороны, я лишь уверен, что с того пространства на крышу будет вести дополнительная лестница на всякий пожарный случай. Но если сразу закроете и утеплите четырёхскатную крышку по уму, то лазить не придётся… Вот, пожалуй, и всё, Борис.

Боря посмотрел на скатываемый ватман в тубусе. В нём теперь хранилась его мечта, которой в ближайшее время храниться у Степаныча.

— Возьмите проект. Не дом, а сказка. Я всё-таки над этим типом планировки работал не один год, учёл каждую мелочь. А как окончательно решите, что всё в нём прекрасно, я три-дэ модель сделаю. Но даже на глаз скажу, что балки перекрытия клееные искать не придётся. Расстояние от стены до стены менее пяти метров. Такие доски в любом строительном сейчас продаются. Так что… дайте знать, когда начнём оформляться.

Боря ватман взял и рукой в сторону батареи повёл.

— С моей стороны работа тоже закончена. Держите ключик.

— Ключик? — архитектор выставил руки перед собой. — О, нет. Хватит с меня экспериментов. Я уж лучше по старинке. Да и Люсе хватило нервов.

Боря улыбнулся:

— Это ключик, чтобы стравливать воздух, когда дадут отопление. На всякий пожарный случай. Когда откроете оба вентиля, давление на первом этаже само вам весь воздух к соседям повыше прогонит. А наручники лучше без ключиков, а со встроенными застёжками покупать. Я в магазине такие видел… рекомендую.

Правда, дело было не в магазине, а в Свете, которая однажды такие на стройку притащила, но это уже частности.

Глава 17 Суета сует

Мася и Люся оказались людьми компанейскими и добродушными. Опыт свой вспоминали со смехом, пометив как интригующий. Впредь обещали, что будут осторожнее с ролевыми играми.

Борису пришлось второй раз пообедать, поддержав компанию за общим столом. После выполненной работы это было даже приятно. Архитектор постоянно пытался напоить сливовкой, нахваливая сей дар богов. Дед его угостил, мол, своя, натурпродукт. А хозяйка кормила так, словно у этой семьи давно не было дорогих гостей.

Вставал из-за стола Глобальный уже в состоянии сытости уровня «сейчас сдохну», а выходил из подъезда, перекатываясь как колобок.

Люся украдкой сунула в карман тысячу, а архитектор успел запихать в сумку бутылку. Но это сантехник обнаружил, лишь покинув гостеприимную квартиру.

— Как же так? — только и обронил Боря, но назад заходить не стал.

Обидятся.

Выйдя на улицу и едва дойдя до состояния «могу дышать», Глобальный сразу позвонил диспетчеру. Пока он отъедался, работа по району стояла.

— Леся, какая следующая заявка?

— Ты что, до сих пор на этой был? — возмутилась проводница между миром заказов и посредница среди клиентов. — Так не пойдёт. Ты работаешь очень медленно. Ты точно профессионал? Или диплом купил?

Боря сыто рыгнул, но из уважения к оператору, вдали от телефона.

— Ты сама сказала не забыть пообедать, — ответил он. — Я… перевыполнил.

— А, так ты уже отобедал, — тут же сдалась Леся. — Тогда ещё терпимо, но два заказа до обеда — это очень мало. Начальство по головке не погладит. Сам понимаешь.

— В конце месяца разберёмся, — улыбнулся Боря, уже ополовинив стопку заявок в сумке. — Первый день же. Осваиваюсь потихоньку. Ещё и бед напарника.

На самом деле Леся не сдавалась. И спросила первое проверочное, что пришло в голову.

— Так если ты профессионал, то скажи мне, что нужно знать сантехнику, чтобы сдать на… ну скажем… четвёртый разряд?

— Как что? — перед Глобальным словно проявилась голограмма Степаныча, которая шевелила губами с подсказками. Оставалось только повторить звуки. А звуки те давно в голове. — Надо знать на зубок правила регулировки оборудования, способы устранения различных дефектов оборудования, конструкцию всех приспособлений для работы, свойства сплавов, основные моменты планово-предупредительных ремонтных работ. Ещё нужно знать, как нужно обрабатывать и размечать детали. Но главное — руки. Если руки не из того места растут, то все косяки быстро вылезут.

Леся вздохнула и сдалась:

— Ладно, живи. В соседнем доме надо унитаз заменить. Месяц уже ждут. Сходишь?

— Конечно. Уже бегу… иду.

Боря сложил лишний инструмент в микроавтобус, взял нужный и поспешил на задание. Встретила его седая. как будто политая молоком бабка. Открыла она дверь сразу, впустила без вопросов, но уже в коридоре подозрительно прищурилась:

— Чавой надо? Денег хочешь?

— Сантехник я, бабушка, — миролюбиво улыбнулся Глобальный. До конфликта доводить не хотелось. Да и старость он всегда уважал. — Унитаз пришёл заменить.

— Унитаз наш хочешь скомуниздить? — сморщила и без того помятое старостью лицо, что больше походило на печёное яблоко. — Ай, забирай! Всё забирайте уже, крохоборы беспринципные. Всё никак не нажрётесь.

— Заменить! — поправил Глобальный, стараясь и не кричать, и в то же время быть услышанным. — Я — работник!

Тем более, что упаковка с новым унитазом стояла прямо в коридоре. И судя по пыли на ней, довольно давно ждала умелых рук.

Ситуацию несколько сгладила девушка в чулках и топике. На самом деле она едва выглянула в коридор одной чернявой головкой. А остальное воображение дорисовало.

Приятный, протяжный голос раздался из комнаты:

— Ма-а-м, не беси человека. Дай ему делать свою работу… Мужчина, вы занимайтесь. Не обращайте на неё внимания. Она немного не в себе. Деменция. Сами понимаете. А я потом всё подпишу. Не переживайте. Работайте… Давно вас ждали.

Боря кивнул и вдруг понял, что забыл новые бахилы в машине. Но не возвращаться же уже. И так «медленно» работает.

Сантехник разулся, подхватил коробку и пошёл к санузлу. Из комнаты женщины в это время вышел мужчина, на ходу одеваясь, поправляясь и застёгиваясь.

Не здороваясь, он прошёл по коридору, обулся, открыл дверь и был таков.

— Пихарь! Пиха-а-арь! — закричала ему вдогонку уже на лестничной площадке бабка. — Когда вы уже все переведётесь? Истыкали мою Леночку вдоль и поперёк! Хоть счётчик входящих ставь.

Чернявая Леночка же, видимо спешно накинув халат, выскочила следом за старушкой и увела её обратно в квартиру.

— Маменька, ну чего вы начинаете? Соседей не пугайте. Идите чая попейте.

Посмеиваясь над бабкой, и улыбаясь чьей-то интрижке в обеденное время, Боря тем не менее перекрыл воду в квартире и быстро отсоединил унитаз. Стараясь не капать, он подхватил его и аккуратно понёс в коридор. Но оставить раритет на красивый дубовый паркет не решился. Сантехника старая, с ржавчиной на месте соединений со сливом и подводкой воды. Да и ободок пожелтевший от времени. Запачкает.

Касаться такого в принципе не приятно, ещё и перчатки забыл впопыхах. Чтобы не капал и не вонял в коридоре, Боря решил выставить его за дверь.

Хозяева потом сами выкинут. Не его работа.

Да только женщина снова испарилась в комнате. А вот бабка была тут как тут. Стояла и сверлила его пронзительным взглядом, подозревая во всех смертных грехах.

— Бабушка, откройте, пожалуйста, дверь, — попросил сантехник первого дня работы.

Ту не нужно было просить дважды. Да только распахнув дверь, она тут же закричала:

— Пихарь! Пиха-а-арь! Опять мою Ленку тыкал? А совести у вас нет никакой! У-у, трахари! Да, когда вы уже переведётесь? Да чтобы ты обосрался, ненасытный!

Боря уже собирался поставить унитаз на лестничной площадке, и исчезнуть в квартире вместе с голосящей бабкой, но тут по лестнице снизу-вверх вбежал другой мужик. С глазами навыкат и дипломатом в руке.

— Ага! Попался!

Действовал он быстро. Сначала кинул дипломат в Глобального. Не попал. А когда снаряд отлетел от унитаза, мужик перескочил несколько ступенек и оказался рядом.

Создалась странная ситуация, когда между Борисом и ревнивым мужем был лишь старый унитаз. Мужик не обладал выдающимися спортивными данными, но сходу (пока не потерял запал) поспешил ударить по лицу «разутого нахала, что бежит из его квартиры, застуканный».

Боря только голову отклонил на рефлексах. Далеко отскакивать не надо. Оппоненту помешал сблизиться предмет сантехники.

Мужик вертелся, крутился вокруг сантехники, но никак не мог дотянуться до её носителя.

— Куда попался? — спросил на всякий случай Боря, наблюдая за этим танцем обманутого самца на лестничной площадке.

При очередной попытке его ударить, он просто вручил унитаз хозяину.

— Подержите лучше! Или выбросьте сразу.

— Я тебе сейчас подержу! Я тебя самого сейчас выброшу! По лестнице спущу! — заявил мужик, но действительно удержал унитаз. Так как признал родной атрибут, на котором провёл немало тёплых минут уединения. — Ты что, гад, ещё и толчок мой отжать решил? Игры у вас такие ролевые? Разоделся в сантехника! Просто перепихнуться в обед вам уже недостаточно⁈ Мама мне всё рассказала! И соседи слышали!

Боря вместо ответа в квартиру шагнул. Говорить что-то бессмысленно. А там всё-таки жена. Она всё объяснит мужу. Разберутся. Не его это дело.

Но чтобы у них было время поговорить, Боря в туалете закрылся. И принялся доделывать работу, распаковывая новый унитаз.

— Открой, гад! — тут же принялся стучать хозяин квартиры, муж, он же — рогоносец.

Кто ж разберёт все эти мужские роли на глазок? Без унитаза, снова с дипломатом, он выглядел грозно. Но ножа или оружия в руках не было. И Боря решил, что работа сама себя не сделает. И просто продолжил установку.

— Ты что там, совсем бессмертный⁈ — распылял себя мужик, в гневе своём словно становясь немного больше, чем есть. — А ну открывай! Или я… или я тут все сейчас обоссу! Да! И начну с твоей обуви!

Боре пришлось отреагировать. Открыв дверь, он заявил мужчине средних лет, средних размеров, и средних параметров, с относительно-молодой залысинкой:

— Мужик, обувь моя ни при чём. Я парень простой. Из народа. Как только нассышь в ботинок, сразу получишь в табло. И купишь мне новую обувь.

Чтобы не доводить до эксцесса, Боря вышел из санузла, забрал обувь и демонстративно вернулся обратно. По пути даже перфоратор захватил, включил в розетку и принялся сверлить в полу новые дыры для креплений.

Муж от такой наглости «любовника» дар речи потерял. Дипломат выронил, за сердце схватился и по стенке сползать начал.

— Да что же это делается? Ленку мою теперь любой хам взять может? А я что же теперь, куколд?

Боря включил режим дрели и уже не слышал.

— Вы из меня куколда делаете, да⁈ — на всякий случай уточнил мужик так громко, чтобы любовник расслышал.

Во избежание недоразумений.

Но дрель как раз выключилась. Сверлил Глобальный быстро. Инструмент хороший. Свёрла новые. Так что крик раздался по всей квартире.

Первой на него отреагировала бабка. Выскочив из кухни в коридор, она тут же заявила:

— Ни чаю попить, ни на телевизор покричать! Только трахаются ходют и ходют. Туалет то за что разгромили, вандалы? Теперя и шептуна не пустить⁈

Их комнаты вышла и Лена. В пальто. С видом, что собирается на работу, она молча принялась обувать высокие осенние кожаные сапоги. На мужа ноль внимания. Как на пустое место.

— Лена… куколда, да? — спросил почти шёпотом растерянный мужик, который уже не знал, кого бить, на кого кричать и что требовать.

Ясно одно — в семейной жизни что-то пошло не так.

— Толя, ты ещё не беси, — она обулась и подняла руку, показывая, что не хочет разговаривать. Но тут же добавила. — А раз решил доебаться до сантехника, то сам ему и заплатишь, — тут она открыла дверь в санузел и сказала показательно-громко. — А вы, молодой, приятный человек, знайте. Если решите быть моим любовником, то приходите каждый обед. И козла этого не жалейте. Пусть платит за работу хорошо. Как своей суке-секретарше, которая даже кофе подать не умеет нормально.

— Чего? — почти осип муж.

— А какого хрена она получает почти как ты, Толь? А? — тут же повернулась к нему жена. — А я тут как дура бегаю твою мать кормлю с работы каждый день. А я, может, хоть раз одна хочу покушать! В тишине! А ты, если время нашёл меня проверить, сам теперь этим занимайся. А я на работе с шефом потрахаюсь! Заодно и покушаю. Без беготни.

Она ушла, резко хлопнув дверью. Даже бабка в спину ей ничего не кричала. А Толя только дипломат поднял, ослабленный галстук поправил, потом пиджак отряхнул. Слова нужные так и не находились.

Тут Боря понял, что у обоих рыльца в пушку. Но унитаз уже встал на место. Дрель больше не нужна. Мыслей не заглушить. Да и сливная труба встала как литая. Новую даже распаковывать не пришлось. Оставалось только гибкий шланг подачи холодной воды подсоединить и сливной механизм собрать. Но это дело пары минут. Со Степанычем на шабашках ещё навострился.

Вскоре Боря вышел из санузла и с двояким чувством прошёл на кухню. Мужик сидел за столом поникший. Галстук валялся на подоконнике, пиджак висел на стуле.

Боря молча вернулся в коридор, полез в сумку за листами приёмки. И вдруг наткнулся на бутылку сливовки. Ухмыльнулся.

«Так, ну нам пить некогда, а вот мужику сейчас явно не помешает», — подсказал внутренний голос.

Вернувшись на кухню, Боря протянул листки, а рядом поставил бутылку:

— Вы это, угощайтесь. Накатите. А потом подпишите приёмку работ.

Мужик вздохнул, потёр запотевшую бутылку и спросил, глядя в глаза:

— А полегчает?

Сантехник скрывать своих мыслей на этот счёт не стал:

— Вряд ли. Но градус напряжения сбавит. Ситуация раскалена до предела. На сотрудников управляйки уже кидаетесь.

— Это да, — вздохнул мужик, достал стакан, наполнил и, понюхав, пригубил. Поцокал. — Неплохо, неплохо. Как зовут тебя?

— Боря.

— А знаешь, Боря, мы ведь с ней с самых низов пробивались. Из деревни перебрались. Пахали оба как лошади. Потом получаться что-то начало, зацепились за работу. И вот что ведь странно. Когда нищие были, то душа в душу жили. А как стало что-то появляться, в разные стороны смотреть начали. А работа… да что работа?

Боря как раз заполнил бланки и протянул под роспись:

— Нового захотелось?

— Да вроде и не хотелось. А вроде и… — и тут он признался. — Пришла такая, молоденькая, подтянутая. Тупая, как пробка, но старательная. Понимаешь?

Боря кивнул. Боря понимал. У самого блондинка до сих пор перед глазами стоит на фоне бани.

— Ну вот и расстаралась. А я… — тут его окончательно на откровения пробило. — … поплыл. Я ж старомодный. А она такие трюки там показывала. И как давай, обучать. Словечки эти ещё новые.

— Куколд? — припомнил Боря.

Теперь кивнул уже мужик и залпом стакан допил. Занюхав рукавом рубашки, продолжил:

— Долбаёб, Боря. Не куколд, а долбаёб. Я ведь пока на секретаршу смотрел, на мою Ленку кто-то другой смотрел. И видимо, тоже новому учил. А то и показывал. Но я-то свою секретутку так и… не тронул. А Ленка тут, похоже, времени не теряла.

Боря бумаги собрал, снова кивнул. Но столько в глазах мужика грусти было, что даже слова нашлись:

— Так может, обнулиться и снова влюбиться? Это же как сантехника.

— В смысле?

— Когда старая бесит, надо обновлять, — со знанием дела объяснил Глобальный, — кивнув на старый унитаз.

— Так что мне теперь расходиться? В секретаршу эту вкладывать, учить, потом…

Боря покачал головой:

— Нет. Я имел ввиду заново влюбиться в жену.

— Как это?

— Как впервые, — прикинул Боря. — Если вы жили душа в душу, то всего хватало. А сейчас вам просто не хватает времени друг на друга. Так может забыть о «работниках» и просто радоваться тому, что в доме есть? Каждый обед радоваться. Ведь если близкого человека резко не станет, в душе пусто.

— Пусто. Каждый обед, — повторил тупо мужик и в глазах вдруг загорелся огонёк. — Точно! Каждый обед! Бежать домой! И отыгрывать за любовников! А вечером… как жена и муж кушать, слушая друг друга. Точно!!! Боря, блядь, дай я тебя обниму!

И он обнял. Потом достал из кармана несколько пятитысячных купюр, сунул в руку. Эту же руку старательно пожал. А затем побежал в коридор, обулся и рванул вниз по лестнице.

Боря вытер нос, вздохнул и принялся собираться.

«Чужая душа — потёмки, конечно», — подсказал внутренний голос философским тоном: «Но людям иногда просто необходима смена ролей. Чтобы важное вспомнить. Главное».

Тут из комнаты выглянула бабка. Пританцовывая на месте, предупредила:

— Если меня в туалет сейчас же не пустят, я тут всё в каколды превращу!

Боря молча прошёл до санузла, открыл дверь, включил свет и повёл рукой в сторону новой сантехники:

— Проходите, располагайтесь. Чувствуйте себя как дома.

Бабка тут же скрылась за дверью. Боря хотел уже уйти. Но тут периферийное зрение зацепило за фиолетовый край в комнате через приоткрытую дверь. Любопытство взыграло.

Боря не искал ответа насчёт того, почему решил зайти и проверить? Но когда вошёл в комнату, то увидел посредине портрет почти обнажённого мужчины. И на том портрете, среди кистей и тюбиков красок, изображался мужик, который убежал первым, спешно одеваясь, чтобы не быть побитым за тягу к искусству.

«Боря, кошки-матрёшки! Так это натурщик!» — удивился внутренний голос: «А мы уже всех развели и поженили. Но правильно говорят: не судите и не судимы будете».

Покидал квартиру Глобальный со смежными ощущениями. Но очень надеялся про себя, что в этой семье придут к согласию. Вот только унитаз глава семейства выкинуть забыл. Тот так сиротливо и стоял у лифта.

Припомнив чаевые за выполненный заказ, Боря решил помочь. Подхватив унитаз, вышел с ним на улицу и оставил у мусорки. Задумался. С этого ракурса тот показался не так уж и плох.

Сантехник тут же набрал Степаныча:

— Слушай, а тебе унитаз не нужен?

— Куда мне, Борь?

— Ну, на дачу давай отвезём.

— Так там нет сортира.

— Так давай сделаем в следующем году. Скважину не долго пробить.

— Шутник ты, Боря… зачем мне теперь дача? — ответил Степаныч с грустинкой в голосе и Глобальный тут же перевёл тему, а затем распрощался.

Телефон у автомобиля зазвонил тут же. Звонила Наталья. Пока устраивался поудобнее за рулём и заводил мотор, тело припомнило все приятные ощущения, связанные с этой рыжей милфой, а разум выслушал интересное предложение.

— Борь… я тут готовлю. Ты придёшь на ужин?

— Ужин? Приду! — ответил тут же Глобальный без раздумий, не столько желая есть, сколько уже представив, как будет отмечать окончание первого рабочего дня на интенсиве.

Весело и задорно, но без грамма алкоголя и никотина.

«А это уже какой-то ЗОЖ получается!» — тут же прикинул внутренний голос: «Но главное — семью ощутить. Хотя бы понюхать, что это такое».

— Только не знаю, во сколько освобожусь, — добавил сантехник женщине приятной наружности.

Считать её любовницей он не смел, так как не был женат, да и она не замужем. А насчёт точного статуса можно и вечером определиться.

— О, не переживай… я дождусь, — ответила счастливая Наталья. — Столько лет ждала…

Борис улыбнулся. Не было никаких сомнений, что дождётся. Вот только бы не рисовала других мужиков украдкой.

Искусство должно быть открытым и основанным на взаимопонимании.

Глава 18 Смеркалось…

Когда солнце клонится на закат, город погружается в суету перед отходом ко сну. Но столько всего интересного может произойти за эти уже нерабочие часы, что успевай головой вертеть.

У кого как вечер проходит. Боря, например, успел пройтись по трём одиночным заявкам, подкручивая краны, подтягивая трубы и меняя прохудившиеся резинки. Попутно зашёл в магазин взять хорошего вина кужину. А вот его начальник управляющей компании «Светлый путь» — Антон Иванов, примерял платье в кабинете у зеркала и считал минуты до конца рабочего дня.

Пусть его давно и считал «излишне-продвинутым» весь район, платье Антон всё же купил не себе, а любовнице. А сейчас представлял, как та будет в нём выглядеть. И решал в уме загадку на тему «сколько понадобится времени охраннику, чтобы выдворить толпу посетителей из здания, чтобы пройти в соседний двор, сесть в автомобиль и укатить домой». Хотел уйти пораньше, чтобы любовница то платье могла примерить. А он, соответственно, снять его с неё под медленную музыку.

А потом что? Потом домой, ужинать с семьёй. Там давно не спрашивают, где он задерживается час-другой. В городе всё-таки вечерний час-пик, пробки и «работы много, люди совсем озверели».

Жена только посочувствует, отравит мыть руки и будет ждать у стола.

Ах, если бы она знала, что от дома любовницы до дома жены ехать ровно два километра. Или три минуты, включая возможную пробку на одном единственном светофоре по дороге.

Свой персональный автомобиль-внедорожник Иванов под окнами конторы давно не ставил. В лучшем случае ему пробивали колёса или откручивали зеркала. А в худшем писали скабрезные слова, а то и кричалки, где чаще всего рифмовалось имя. В такие вечера приходилось не к Оксаночке заскакивать, чтобы цветы дарить, а в мойку ехать, где ему уже скидку как постоянному клиенту делали.

Но имя Антон менять не собирался. Как и политику управляющей компании. В конце концов, он делал всё, что мог: поддерживал в тонусе сотрудников, нанимал новых людей, бросал их на наиболее критичные, давно прохудившиеся участки, старался закупать материал подешевле, оптом, договариваясь с поставщиками напрямую, а в последнее время вообще договор заключил с колледжем имени Артёмия Тапочкина «на поставку» первоклассного сантехника.

А они что? Прислали не пойми кого, что отработал один день и был таков. А за него уже деньги уплачены. Такие, что по сути окупили его почти трёхлетнюю учёбу.

«В розыск парня объявлять, что ли?» — раздумывал Антон.

Наймита звали Романом. Он сам подписал договор последующего трудового найма, но где его теперь искать? Непонятно. Как не понятно, почему молодёжь не спешит идти к нему на работу. Только одни люди старой закалки и остались.

Но среди всех этих проблем Антона больше всего бесили последние минуты работы. Сидишь в оккупированном офисе, как в засаде, выжидаешь. Хорошо окно на втором этаже, а то не только бы яйцами закидали, но и смотрели испепеляюще через решётку.

Он верит в сглазы. От них то живот скрутит, то сыпь на причинном месте соскочит. Но Оксана умная. Она вовремя даёт ему таблетки, «чтобы перед женой не спалился».

А ещё Оксана добрая. А вот абоненты злые. Клиенты «управляйки» шутить не любят и всегда чего-то требуют: трубы им поменяй, батареи нагрей, подъезды покрась.

«Нет бы, чтобы хоть раз поблагодарили!» — в сердцах подумал директор: «А то тарифы им не нравятся, ага».

Он те тарифы регулирует, что ли? Подкручивает столько, сколько говорят. Правда, всегда в сторону максимума, чтобы заранее избежать манёвра Центробанка с процентными ставками. Но это чтобы сразу собрать средства на обновление. Трубы к зиме сами себя не поменяют. А их много надо.

«Впрочем, до следующей зимы потерпят», — прикинул директор.

А там он уже весь район перероет с полноценной заменой. Если конечно, Оксаночка новый автомобиль не попросит. С другой стороны, горловой минет сам себя не сделает. Да и анальный секс — всегда пожалуйста. Под ролы и пиццу. Тогда как жена Яна предпочитает классику и борщи.

За тяжёлыми раздумьями о тратах, трахах и жизни на две семьи, Антон зашёл на сайт своей конторы с телефона и поморщился от отзывов.

— Да сам ты… Антон! — буркнул начальник, откинулся на стуле и начал листать длинным скролом, водя широким мазком пальца по экрану.

Все отзывы как под копирку, а самые цензурные слова это «плохо» и «ужас». Средняя оценка Светлый путь составляла две звезды из пяти. Ниже только дно, которое они проломят и можно будет объявлять о банкротстве. Тогда никаких тебе чёрный внедорожников в соседнем дворе, поездок на курорт два раза в год с семьёй, и платья любовнице.

Антон резко остановил палец. Так как среди отзывов на единицу, двойку и в лучшем случае тройку, это когда покрасили скамейки у подъезда, увидел пятёрку.

— Что же это… померещилось?

Как громом поражённый, Иванов замер, вчитываясь. Среди обилия смайликов некая Наталья Новокурова благодарила управляйку за «богом посланного сантехника Бориса».

Пролистав ниже, он вдруг увидел ещё пару отзывов с пятёркой и обилием приятных слов о работе некоего Глобального от двух семей с незамысловатыми фамилиями.

— Кто такой Борис? — обронил вслух Антон и присмотрелся к общей оценке работы.

Теперь она составляла два и один из пяти. Три комментария с пятёрками повысили оценку работ сразу на одну десятую. И это за какой-то день против многих лет «обычной» работы.

Антон только браузер закрыл и позвонил диспетчеру напрямую:

— Альбертовна, кто такой Борис⁈

— Какой Борис? — ответила старушка, сидевшая дома по болезни и Глобального в глаза не видевшая. — Не знаю никакого Бориса!

— Так мы что, бота купили? — тут же сориентировался начальник. — Или отзывы проплатили? Не помню такой графы расходов.

Старушка задумалась, а потом начала рассуждать вслух:

— Внучка только пришла. Хлеба купила. Тебе тоже купить, что ли?

— Но отзывы же…

— Так о нём хорошо отзываются, — стояла на своём престарелая диспетчер на больничном. — С грецкими орехами. Рекомендую. Для пищеварения полезно.

Директор вздохнул, понимая, что исчерпывающей информации тут не добьётся.

— Альбертовна, давай уже на пенсию, а? Толку от тебя…

— А кто работать будет? — тут же надавила на больное сотрудница со стажем больше, чем было лет Иванову.

— Да походу Борис и будет, — ответил начальник и отключил телефон.

Антон забарабанил пальцами по столу. Даже про платье позабыл. Теперь его интересовал больше Глобальный, чем любовница.

— Да кто такой этот Борис? — добавил начальник вслух наедине с мыслями, и тут в кабинет постучал охранник.

— Антон Сергеевич, всё чисто, — заявил рано лысеющий к своим сорока Егор. — Сегодня не так уж и много людей было. Удивлён.

— Ты Бориса не видел? — на всякий случай спросил директор.

— Кота Бориса? — задумался и рано седеющий охранник в форме ОМОНа.

Носил он её с гордостью, хоть никогда и не служил, и даже спортом не занимался. Но тощее строение тела и высокий рост компенсировали эти недостатки. И кроссворды на проходной он разгадывал быстро. Правда, от этого зрение портилось. И потому не особо приглядывался к посетителям, среди которых Глобальный и прошёл утром туда-сюда.

— Егор… иди ты уже.

— Куда? — тут же уточнил охранник с цепким умом, которого по отчеству никто в конторе не звал и даже фамилию смутно помнили.

Этот вопрос он задавал людям по сотни раз на дню. И порой задавался им даже среди ночи, пугая жену и беспокоя детей. На что она всегда отвечала одной и той же фразой перед тем, как повернуться на другой бок: «кошке под муда!».

Утром он не помнил ни о вопросе, ни об ответе. Хотя котов любил. И даже кошек на улице подкармливал.

— Кота ловить, — буркнул начальник и выскочил из кабинета.

Спеша по уже опустевшему коридору мимо закрытого кабинета отдела кадров и диспетчерской, Антон всё же спросил:

— Почему никто не работает?

— Так вечер уже, Антон Сергеевич, — отметил очевидное охранник, так как прекрасно помнил все отчества и фамилии сотрудников. — Звонки на центральную аварийку переведены.

Начальник только отмахнулся от охранника, как от мухи. Знал он всё это прекрасно. Но не знал, что за сантехник вдруг вздумал работать на его участке?

* * *

Борис в это время стоял в магазине и смотрел на бутылки из тёмного стекла с красивыми этикетками. В вине он не разбирался от слова совсем. Да и рабочий комбез не добавлял уверенности покупателю.

Глобальный был больше спецом по лимонаду и с ходу мог сказать от какого будет изжога, а какой можно выпить хоть бутылку залпом. Но Наталья наверняка уже наготовила всякого вкусного. И подбирала красивые трусики к ужину. Вопрос уже не в вине, а скорее в том, выделит ли она ему времени, чтобы со щетиной разобраться?

А вот что случилось с её щёткой, Боря гадал уже по ходу дела. Пока ноги несли к квартире Натальи с разноцветными бутылками в пакете, среди которых было и вино, и лимонад, и шампанское. Дивиденды за день жгли карман. Хотелось отметить первый рабочий, как новую веху жизни. Тем более, что не нашёл и пяти минут свободного времени, чтобы разочароваться в своей работе.

«Боря, с такими подработками мы этот гаражный долг на раз-два отдадим», — прикидывал внутренний голос.

А вот воображение рисовало физические упражнение с рыжим отягощением у стола, под столом и на столе. С обилием растяжек, приседаний и отжиманий. И всё от приятной на ощупь Натальи.

«Но ты в этот раз сам не нападай. Дай ей время разогреться. Прелюдия там, всё такое. Не спеши».

Боря кивнул, внутренне согласный, и позвонил в дверь подъезда. Внутренний хозяин уже прикидывал, что стоит сделать дубликат ключ от домофона. Дело трёх минут в торговом центре.

Лифт — лесом. Пешком. Бодрые ноги! Кровь кипит. Сердце жаждет. И улыбка на губах уже заждалась тёплых прикосновений.

Рыжая хозяйка открыла дверь уже не в халате с бигуди, но в красивом облегающем платье чуть выше колен. Алая помада не оставила на щеке отпечатка, но сам поцелуй в щеку немного насторожил Бориса.

Он — нейтральный.

«Алярм, Боря! Сейчас что-то будет», — тут же подсказал внутренний голос.

Причина выяснилась буквально с порога. Глобальный, ещё раздеваясь, увидел за столом на кухне рыжего юношу.

Тот поднял взгляд и усмехнулся:

— Ну ты даёшь, ма! Да ему же почти как мне! Что, пацан, по милфам прёшься?

Боря так и замер со звенящим пакетом, не зная, как с ходу реагировать.

«Упражнения у стола лучше отменить», — тут же посоветовал внутренний голос.

— Знакомься, Боря, — немного смущённо ответила Наталья. — Это мой сын… Ромка.

— Ромка. Рыжий, — пробормотал Глобальный и в голове промелькнула утрешняя информация.

Она сопоставилась. Картинка сошлась с возрастом.

— Ну Ромка, рыжий, — подскочил парень. — А что, проблемы какие-то? А, Бориска?

Глобальный на выпад почти сверстника не ответил. Молодому около восемнадцати. По сути, только вчера закончил колледж. Если под осенний призыв не попадёт, то весной пойдёт топтать землю сапогами. Там то всю борзость и пообломают. Да и нагнетать конфликт при матери — последнее дело. Лучше потом, с глазу на глаз поговорить.

— А не тот ли ты Ромка, которого в управляйке потеряли? — только и спросил Борис, передавая Наталье пакет. — Держи… к ужину.

Роман сразу поник, посмотрел на мать. Та на него.

— Ты же говорил, что работаешь уже! — тут же повысила голос Наталья. — Врал мне, выходит? Зачем, Рома⁈ Зачем ты постоянно врёшь мне⁈

Боря смотрел по очереди на обоих. Как же они похожи чисто внешне. Разница между ними в возрасте лет шестнадцать-семнадцать означала, что с первым мужчиной Наталья явно поторопилась.

«Или для того были свои обстоятельства? Давай уже не будем делать преждевременных выводов, как днём. Захочет — сама расскажет», — предупредил внутренний голос и тут же добавил: «С другой стороны, бриться уже незачем».

— Да там…жуть! — ответил самый юный сантехник в ближайшем радиусе, что учился едва-едва, и не горел желанием продолжать трудиться по профессии.

Боря тут же понял, что засунули рыжего юнца в первый попавшийся колледж «на особых условиях». Мама подсуетилась.

— Жуть не жуть, а ты договор заключил, — напомнил Глобальный. — За тебя деньги заплатили. Иди отрабатывай, пока не предъявили.

— Да отдам я им эти деньги! — вспыхнул парень.

Боря только бровь приподнял:

— Как, если не работать?

— Я музыку пишу! И меня слушают! — он подскочил и быстро обувшись, да подхватив куртку, выскочил за дверь. Прощальные слова донеслись с лестничной площадки. — Отстаньте вы от меня все уже! А с тобой, мамкаёб, потом поговорим!

Боря не стал бросаться острыми фразами в ответ. И в квартире сразу стало тихо.

Наталья только осунулась лицом, встала у стены, прижавшись спиной и вздохнула:

— Боря, ну что с ним делать? Я его всю жизнь одна тянула. А в тот год надорвалась, дома сидела, болела. У нас не было денег на обучение. Ели-то через раз. А в колледже недобор был. Брали всё, что видели. Вот и… увидели «потенциал». Я же юрист. Предложила им разобраться с их документами. А в удобный момент подкинула идею найма с гарантированным трудоустройством. Они и… прислушались.

— Много должны?

— Да тысяч двести, но с претензией выйдет на четверть миллиона, — прикинула Наталья, которой приходилось думать за обоих Новокуровых. — При разрыве договора вкатят неустойку.

Боря разулся, молча вымыл руки, умылся в ванной, затем там же молча прошёл к столу, сел и достал из пакета бутылку лимонада. Отвинтил, налил в стакан, пригубил. Затем устало откинувшись на стуле, тоном уверенного в себе рабочего человека, сказал:

— Ну что ж… заработаем. Отдадим.

— Как это… заработаем? — не поняла Наталья, с сомнением глядя на парня, который не только не сбежал при знакомстве с сыном, но и всерьёз рассчитывал вписаться за «семейные» долги.

— Ну не лежит у него душа к трубам, чего пытать? — прикинул Боря. — То, что мне бы за радость было под договор обязательного найма попасть, ему не в прикол. Быковать будет до последнего. А оно тебе надо?

— Да кто его спрашивать будет, в прикол ему или нет? Пусть работает!

Боря покачал головой.

— Пусть. Но путь сантехника не для него. Пусть уж лучше музыку пишет.

— Думаешь? — слабо улыбнулась Наташка.

В последний раз она слушала мужчину почти восемнадцать лет назад. И ровно тогда же она в последний раз была уверена в себе.

Но Боря был чужд таких мелочей. Он уже представлял, как обобьёт вагонкой её рабочий кабинет. Чтобы хорошо дышалось и легче работалось под дерево среди бумаг.

— Думаю, — ответил он. — Хотя…

— Что «хотя»? — тут же впилась глазами Наталья, присев рядом на стуле.

— … хотя я могу сделать вид, что он работает со мной, — прикинул сантехник. — Заявок у меня на двоих хватит.

Наталья вся превратилась в знак вопроса.

— А так разве можно?

Боря пожал плечами:

— Да хрен его знает, можно или нет. Но я постараюсь понять диспетчера. Что ей в действительности от меня надо в плане работы. Может и выгорит, — тут он улыбнулся. —

Знаешь, Наташ, ко мне даже меньше вопросов будет, почему одна фамилия на адрес каждый день идёт. А так Ромкиной разбавим. Как там твоя фамилия?

— Новокурова.

— По-моему, «Глобальной» тебе бы шло гораздо больше.

Наталья смотрела на него несколько секунд, а затем бросилась. Уже не в щёку целовать, а в губы лобызать. Только лицо руками обхватила, чтобы точно поверить, что свой, настоящий. И никуда не сбежит, не растает дымкой.

И таким был сильный рывок женщины, которая уже и не чаяла, что какой-то мужчина войдёт в её жизнь и начнёт решать, а не создавать проблемы, что оба рухнули со стула на пол.

«Нет, давай всё-таки начнём разминку перед ужином!» — тут же посоветовал внутренний голос.

Руки жадно потянулись к мягкой попе, пока губы целовали бледную шею и слабую россыпь веснушек. Волей-неволей пальцы сползли ниже, но на этот раз не коснулись пышного куста, а прошлись по гладкой и нежной коже, которую словно отполировали на шлифовальном станке.

«Готовилась. Уважает. Дождалась», — повторил внутренний голос три слова, как заклинание перед тем, как по кухне полетела одежда.

По полу покатились два тела, не забывая в порыве страсти снести пару бутылок со стола. Отметив краем глаза разбитую бутылку шампанского и вина, Глобальный даже не думал прекращать ласки. И словно легализовав разрушения «на полчасика», по полной отрывалась Наталья.

Оба забыли и про ужин, осколки и всё остальное. Никто уже и не слышал, когда приоткрылась дверь и рыжий парень проскочил в коридор, чтобы забрать сумку. Застыв у кухни, он некоторое время приходил в себя, а затем так же тихо удалился.

Смеркалось… Прелюдии так и не получилось. Зато отлично получилось при людях.

Глава 19 Чтоб я так пел

Хрупкая в душе и полновесная в миру Наталья распласталась на крепком мужском теле как на простыне. Ощущая приятное расслабление после мощного оргазма, что накатил под столом так же быстро, как они под него закатились, она всерьёз рассчитывала на продолжение. Но партнёр ещё не разрядился. Для ускорения процесса она поглаживала сучок, за который снова зацепится, едва перестанет сводить ноги.

Боря прикосновения ценил, но вместо нового забега в секс-марафоне вдруг подскочил. Краем глаза из кухни заметил, что сумка на прихожей не висит.

Как так⁈

Он прекрасно помнил, что спортивная сумка Романа висела у зеркала. На ней была красная полоска, бросающаяся в глаза. Раз взглянешь и уже не забудешь. И теперь — пропала. Это означало только одно. Либо в квартиру проник вор, покусившись на одну сумку, либо рыжий сам забрал её! А значит…

«Твою мать, он всё видел!» — подсказал внутренний голос, словно обвинил в чём-то ужасном, мерзком и даже нечистоплотном.

Хотя все были совершеннолетними и секс случился сугубо по обоюдному согласию, всегда есть третья недовольная сторона.

Желание продолжать как рукой сняло. Боря вдруг вспомнил как сам невольно становился свидетелем сексуальных утех сестры на соседней кровати в комнате. И пусть была ночь, и видимость ограничена, но звуки он прекрасно слышал. А что за моральная травма будет у парня, который ещё и всё прекрасно видел, можно только гадать.

К психологу, как водится, никто не пойдёт. А вот ему следовало разобраться с этим немедленно. Одевшись за какие-то секунды, вдев ноги в обувь, захватив куртку, Боря выскочил из квартиры.

Наталья пыталась что-то сказать, но он лишь взял номер Романа, чтобы бесцельно не искать его по улице.

Звонить не пришлось. Рыжий курил на скамеечке во дворе.

Когда подошёл Боря, он сказал только одно, глядя прямо перед собой:

— Я не должен был это видеть. Теперь мои глаза кровоточат. Как это развидеть?

— Никак.

— Мне хочется тебя задушить, — признался плохой сантехник. — Но потом я понимаю, что ничего такого вроде не произошло. Вы же взрослые люди. Сами решаете. И это ставит меня в тупик.

— Понимаю.

— Понимаешь? — недовольно повернулся к нему Рома. — Я ощущаю себя маленьким ребёнком в этой ситуации! Ты ведь почти мой ровесник. Это… тяжело.

Боря хмыкнул, почесал нос и ответил:

— Прости, накатило. У любви много лиц. Я не знаю, говорили ли об этом классики, ведь читал я мало. Но наверняка так думает немало людей. Потому что всё идёт не по плану, когда…

— Да завали ты уже, Боря! — отмахнулся рыжий. — Лучше бы вы оба сначала накатили, а потом добавили. И утром я бы нашёл вас под столом в невменяемом состоянии. Это отличный повод сослаться на «синьку».

— Я не пью, вообще-то, — ответил Глобальный, прекратив этот поток истерики. — Это не разовая акция. И мать я твою люблю.

— Ну… люби, чё, — затянулся рыжий и добавил, кашлянув. — До самого гроба!

Боря присел рядом и тихо спросил:

— А если бы ты нас нашёл нас под столом утром мёртвыми, то тебе было бы легче?

Парень поднялся и попытался уйти.

— Так выходит, всё познаётся в сравнении, да? — крикнул ему вдогонку хороший сантехник. — Это ведь мог быть какой-нибудь толстый старый дед. Да, Рома?

Роман молча показал «фак». Пришлось ускориться, нагоняя его.

— Погоди. Ты куда?

— На репбазу.

— У тебя своя группа, да? — спросил Глобальный, подстраиваясь под шаг.

— Тебе-то какое дело?

— Спрашиваю, значит важно.

— Важно ему, — буркнул рыжий. — Иди уже к ней.

— А ты?

— А я с пацанами перекантуюсь, — заявил Новокуров. — Дома я сегодня ночевать не собираюсь. Так что можете продолжать. Мне всё равно.

Но Глобальный не сдавался и спросил в лоб:

— Можно с тобой пойти?

— Нахрена? — не понял сын горячо любимой матери.

— Ну, я тоже немного играю на гитаре, — признался Боря. — Да и разговор есть по части твоей работы. Как раз и обсудим.

— Я же сказал, что не буду там работать!

— Так об этом и разговор… Подстрахуй меня. И будет тебе счастье.

Они пошли через дворы напрямки к цели, обсуждая решение рабочего вопроса. Отношение рыжего к любовнику мамки менялось с каждым шагом. Глобальный последовательно рассказал ему как отработает за него минимальные часы. А если совсем не выйдет, то просто закроет долг перед колледжем. И он свободен.

В ответ Рома удивился, но согласился. А попутно предложил вариант, где тут же с ним рассчитается. Ведь он вот-вот станет миллионером «на донатах от фэнов». И будет колесить по стране с новым альбомом, который, конечно же, станет золотым. А тогда ему точно будет всё равно, что происходит дома и кто там ночует.

— Неплохой вариант, — согласился Боря и спросил нейтральным голосом, чтобы не выглядело издёвкой. — И много фэнов?

— Ну… пока два, — честно признался Рома, не раскрывая имён. Так как среди них наверняка могла мелькнуть Наталья, которая пекла всей группе пирожки при случае. Или давала деньги на аренду.

Они приблизились к репбазе и Боря быстро понял, что за её использование скорее нужно доплачивать самим арендодателям.

Репетиционной базой оказался тёмный, мрачный подвал со словами «нет войне!» и «даёшь панк-рок!» на обшарпанной двери. Она располагалась на окраине спального района. В здании хрущёвки, где раньше было бомбоубежище, потом склад, потом качалка, а затем поселилась плесень и безнадёга для владельца. Что и подвигло его сдать вихрастым ребятам площадь хоть под нужды сатанизма, лишь бы выйти «в ноль».

Внутри лофта оказалось немного светлее. Никаких сатанинских надписей и луж крови нет и в помине. Просто разруха, пыль и грязища. А обстановка почти та же, что и при спуске по старым лестницам: обшарпанные стены, завешанные постерами рок-чудовищ, местами голый кирпич без штукатурки и цементной стяжки, вдоль которого тянулись провода и розетки, подвешенные на честное слово.

Боря оценил объём реставрационных работ и вздохнул.

«Проще выжечь напалмом», — прикинул внутренний голос.

Проводов от редких розеток и сетевых фильтров столько, что часть просто прокинута по полу. И глядя на всё это чудо репетиционной точки, Глобальный мог только удивляться, как здесь ещё не произошёл пожар после короткого замыкания. В воздухе ощущалась влага. Капало с труб. Углы оделись в чёрное, но то была не краска. Это цвет разрухи и запустения.

Место отлично подходило для декораций к фильмам о конце света, выживанию в пост апокалиптическом мире или среди ужасов с маньяками-убийцами с бензопилами и в масках. Но бензопил не было. Зато было трое репетирующих участников на базе, не считая вошедших.

Трио на «сцене», что представляла собой пятачок среди стульев, колонок, узелков и барабанной установки, лабали мрачный андерграунд под бас и акустическую гитары. Барабанщик вяло стучал палочками, иногда добавляя ударные по тарелке, нажимая на педаль ногой. Но всё больше отрабатывал за солиста, бормоча тексты в микрофон. В текстах в обилии звучали следующие слова-рифмы: кровь-боль-моль, постой-отстой-герой. Повторялись устойчивые выражения типа «хуй со вкусом барбариса» и «променяла меня на мажора».

— Монах, опять ты эту дичь гонишь! — тут же заявил Роман, отбирая у барабанщика микрофон. — Что за самодеятельность? Я — солист! Кинг-Конг — бэк-вокалист!

— У гитариста горло болит. Ты давай сам пой, фронтмен подгорелый, — ответил спокойно барабанщик и кивнул на басиста. — У Лютого подпевки лучше выходят. Немного «адского сатаны» в текстах нам не помешает.

Бас-гитарист кивнул и добавил гроулингом:

— Абсолютно!

— И вообще, раз вечер пришёл — надо репать! — закончил барабанщик по прозвищу Монах, а в миру — Моня. — До одиннадцати имеем право! Ребята ждут. Бегаешь где-то вечно.

Рома прокашлялся, разогревая связки одной тягучей фразой «раз-раз-пидорас», покорчил рожу, повёл губами, размял щёки.

— Я сейчас такой текст сочиню, ты присядешь. У меня в голове такое… такое. Щас как выдам! — заявил рыжий.

Но выдал лишь строчку «мою мамку пердолит мужик». Потом креатив кончился, и солист принялся больше кричать в микрофон нецензурные выражения.

— Рыжий! Дебила кусок, давай чего поновей? — тут же зачмырили одногруппники солиста под комментарий Монаха. — Какая ещё мамка? Это для реперов с их шкурами! А нашим тёлкам нужен мета-а-алл!

Группа снова стала играть говнорок, рычать и выкрикивать никак не связанные с агрессивной подачей миролюбивые лозунги. Выходило, что от музыки может обосраться собака, а содержание текста по смыслу можно было спокойно рассказывать в качестве колыбельной младенцам.

Они старались не обращать внимания на единственного зрителя, что уселся на стуле. Но тот вдруг сам подошёл, забрал гитару и выключил усилитель звука.

— Так, пацаны. Вы же к успеху стремитесь, да?

— Ну, да, — ответил гитарист, с сомнением глядя на свою гитару в чужих руках. Она была дорога Кинг-Конгу как девушка. Хотя бы потому, что девушки у не было. А гитаре он имя дал и даже подписал её как «пиздюлина».

— Кто это вообще? — добавил басист. — Почему посторонние люди в нашем храме музыки?

— Это мамкин пихарь, — ответил Рома, не найдя другого определения при поставленном вопросе.

— А, пихарь, понятно, — ответил Лютый. — А что он тут делает?

— Завали! — отмахнулся солист. — Нормальный пацан. Работу за меня отработает. Время на творчество мне разгрузил. Помогает, в общем!

Боря пощёлкал пальцами, привлекая внимания:

— Так, сфокусируйтесь, ребят. Представьте, что электричество вырубили. Что тогда от вашей музыки остаётся? В чём её суть?

— В смысле выключили? — не понял барабанщик. — Ну подождём, пока включат.

— Да без смысла, Монах, — ответил Боря и забренчал на гитаре неувядающие, бессмертные хиты классического рока. — Вот тут — соль. В текстах, в смысле, в подаче. А у вас что? Что будут петь ваши фэны, когда нет света? Не на час-другой, а вообще электричество кончилось.

— Как это? — спросил уже рыжий. — Мы же в цивилизации, а не в мире постапа. Ты на этот склеп внимания не обращай. Мы выберемся наружу. На открытые площадки.

— Такой, значит, план? А кто вас туда позовёт? — немного повысил голос Глобальный, чтобы лучше слышали. — Вот ты про войну кричишь постоянно. А представь, пришла та война, разбомблены подстанции, пизда трансформаторам, перерубило кабели снарядами. Окопы кругом, траншеи, крики, боль. Света больше нет. Что остаётся от твоих слов тогда? Что будут петь у костра солдаты или невольные участники из гражданских?

— Так мы против войны! — заявил заросший по плечи волосами басист с давно немытой головой. — Мы же пацифисты.

— Пацифисты гроулингом не рычат, — тут же ответил Боря. — Хотя, что они рычат, вообще никто не понимает. Но если вы против, зачем вы о ней поёте? Что вы сразу негатив нагнетаете? Чтобы петь о войне, надо хотя бы отслужить. Служили?

Он посмотрел на всех, но все либо промолчали, либо покачали головой. Отрицательно.

— Может, участвовали в военных конфликтах? — продолжил Боря. — Видели трупы, кровь, кишки? А? Не по телевизору. Не через образ в книге. Вживую.

— Нет… нет… нет… нет, — раздалось по очереди от всего квартета.

— Вот и не выёбывайтесь, — уверенно подытожил Боря. — Мрачноты в мире хватает. Дайте людям веселья. Кто вас здесь слушать будет, кроме соседей на первом этаже? Сейчас же соцсети популярны. Этот, как его… шутка-юмора?

— Тик-ток! — поправил гитарист, так как без гитары ему делать было нечего, и он первым начал думать, потеряв Пиздюлину.

— Точно, тиканёшься тут с вами, — ответил Боря и наиграл пару задорных рифов, а затем затянул из головы первое, что на них легло. — Там, говорят, в основном молодёжь. Да и вы вроде не старые. Так что если вам нужна аудитория, берите нахрапом то, что всем зайдёт и сразу. Популярное. Чуть сложнее, чем считалочка.

— Нахер попсу! — ответил рыжий вокалист. — Мы за хардкор!

Но Боря снова защёлкал пальцами, поправляя:

— Нахер нищету плодить, хардкорщики. В андерграунд по подвалам засесть всегда успеете. Но что-то мне подсказывает, что угорите здесь в пьяном угаре с такой проводкой ещё до того момента, пока на улице продюсер у вашей собачей сральни ногу сломает.

Все рассмеялись, повеселели. А Боря продолжил:

— Попробуйте свежим воздухом подышать. На публике поиграть. Но при этом так выступайте, как будто живёте у леса. И ваших песен никто не видит и не слышит. А развлекать себя как-то при этом надо. Так вот, что бы вы для себя пели?

— Как это для себя? — снова спросил барабанщик. — Надо для публики!

— Для себя это когда самому по кайфу слушать! — уже почти рявкнул Боря и начал тихо-тихо, неспешно перебирая струны.

На стихи к Бузовой

Положу всех абьюзанных.

Сочиню гимн Киркорову.

Императору всё равно.

Напишу письмо Баскову.

Просто… рад за него.

А останется время

Сочиню и припев я

Едва группа поникла, как Боря тут же затянул припев во все лёгкие:

Между арбузов у Бузовой!

На коленях Киркорова!

И если по башке Баскова…

то только ласково.

Врубив ногой узелок, Боря начал в довесок мочить на гитаре такие тяжёлые рифы, что квартет рты пораскрывал. А едва музыка закончила обозначать припев, Глобальный вновь понизил голос, удерживая внимание уже текстом:

Шоу-бизнес простой порой:

Кто плывёт, кто утоп,

Ну и бог с тобой.

На Олимп не взбираются.

Скучно пёхом.

Вертолётом «под ключ» доставляются…

Кучно. Блоком.

А, может, всё было иначе?

Пока Боря затянул припев, трое из четверых уже подпевали.

Потому что — прилипчиво.

Между арбузов у Бузовой!

На коленях Киркорова!

И если по башке Баскова…

то только ласково.

— Не слышу! — подстегнул Боря и они затянули уже всей толпой.

Между арбузов у Бузовой!

на коленях Киркорова!

И если по башке Баскова…

то только ласково.

Новая порция музыки-динамита заставила весь квартет скакать по сцене, показывая козы, и сталкиваясь как частицы в Броуновском движении. Пусть и никто из присутствующих не знал, что это такое.

Опустив Пиздюлину, Глобальный понял, что достиг цели. На него смотрели с восторгом.

«Что ж, месяцы криков на сосну в лесу с гитарой не прошли даром», — подытожил внутренний голос.

Оставалось лишь эффектно закончить:

— Ну что, пацаны, дарю вам текст. Музыку сами допилите. Удачи на Олимпе, — он отдал гитару и добавил. — Кстати, если захотите записать ролик для тик-тока, у меня друг в компьютерах шарит. Подкинет спецэффектов. На видеокарту ему только заработаю. Уверен, Лёха не откажет начинающим звёздам… Всё, пора мне.

Интерес в глазах группы сменился окровененным обожанием. Посыпались вопросы.

— А откуда у Бузовой арбузы? — интересовался гитарист.

— Ты чё, не врубаешься, что арбузы — это жопа? — ответил за Борю Рома. — Жопа у всех есть. У Оли даже поинтереснее многих. Уверен, там ни одной волосинки. И гладко, как в поле после собранного урожая.

— А звёзды не обидятся? — насторожился более ссыкливый басист. — Нас же по судам затаскают. И зачем на коленях у Киркорова сидеть?

— А кто ты для них такой? Мелкая тля, — так же ответил за Глобального рыжий. — Можно и посидеть, он же высокий. Мы все для него как дети.

— В смысле? — удивился и барабанщик. — А что так можно было? Просто записать бомбу и рвануть на сцену? Так я сейчас партию барабанов запилю. Это будет хит! Баскова только зачем по голове? Кстати, давайте так и назовём тему — «А что, так можно было?».

— Да, только по голове и погладить можно, — снова правил смысловые понятия рыжий.

Вопросов, почему его выбрали лидером, больше не возникало. Боря быстро понял, что тот сглаживал конфликты в группе.

— Ребят, всё классно, только «бог» на «гроб» заменим! Так звучит интереснее, — предложил уже раздухорившийся Лютый, но тут же был коллективно зачмырён.

Мыслями ребята уже выступали на первых телевизионных каналах, собирали стадионы и участвовали в закрытых столичных застенках, крича в камеру «хуй, хуй, хуй!».

Боря улыбнулся и пошёл на выход. Наталья, наверняка, уже волнуется.

Роман догнал уже на улице.

— Так что что, реально текст нам даришь?

— Ну да, скачите. Мне-то некогда, работать надо.

— Ты… мировой мужик! — заявил рыжий и первым протянул, а затем с удовольствием пожал руку. — Нам же просто пинка не хватало. А популярный рок — это ведь тоже рок. Так что…

— Удачи, Рома, — усмехнулся Глобальный, застёгивая ветровку.

Но парень не отставал.

— Слушай, а как ты это сочинил? Нам же теперь целый альбом надо такого. На «чёс». С одной песней быстро всех задолбаем. Мы же не бабочки-однодневки.

— Как вышло? — Боря остановился и вспомнил дикую боль в груди, когда потерял девушку. Эту смесь разочарования, тревоги, и желания начистить кому-то лицо. Но врагов вокруг не было. Враг всегда внутри. Ему и пел, чтобы успокоить, повеселить и подружиться. — Да само как-то получилось. Жизнь, походу.

— Как это, само? — не поверил уже не враг, но приятель. — Сама у меня по жизни только херня получается. А у тебя это уже творчество!

Глобальный посмотрел на бледные звёзды, едва различимые среди городского светового загрязнения.

— Ну, давай на примерах. Ты вот когда на дисплее телефона минус четыре градуса по Цельсию видишь, что это для тебя? (-40 С)

— Температура окружающей среды, — немного подумав, ответил Роман.

— А я вижу срущего человечка, — ответил Боря, повернулся и молча зашагал без остановки.

Рома застыл на месте и уже второй раз за день почти минуту приходил в себя.

Жизнь его больше не могла быть прежней.

Глава 20 Без вины виноватый

Боря вернулся в квартиру Натальи без звонка. Дверь была закрыта, но не заперта. Глобальный прошёл, снял верхнюю одежду, разулся, закрыл за собой все замки и всерьёз рассчитывал обнаружить хозяйку на кухне, чтобы продолжить начатое, но совместно не доделанное. Ведь всё, что было до, можно легко списать на прелюдию. Или музыкальную паузу. В любом случае, Романа ещё несколько часов дома не будет точно. Парень загорелся желанием творить. А это значит, что можно позволить себе многое.

Наедине.

Но на кухне лишь чистота на полу вместо осколков разбитого алкоголя. И остывающие горячие блюда, укрытые полотенцами, чтобы жир курицы совсем не застыл. Затянутые плёнкой салаты прямо в блюдах смотрят с укором. Хозяйка позаботилась, чтобы дольше держали свежесть и презентабельный вид.

Праздничный ужин пока так и не состоялся.

Хлебнув лимонада из холодильника, Боря обнаружил рыжую хозяйку в ванной. Она плавала, притопившись по самый нос. Ни следа пены. Вода прозрачная, как слеза младенца. И отлично видно бледное тело с плавающей на поверхности грудью.

Розовые ореолы бледны и манящи. Рыжие локоны свободно разбежались по воде, парят как в невесомости. Губы розовые, в тон им бледно-розовый клитор. Глаза плотно закрыты. И не перестают источать влагу в уголках. Нос покраснел. Слышны лёгкие всхлипывания.

Картина в целом не возбуждает. Потому что глаза красные и слёзы бегут по щекам, тут же смываемые водой при новой попытке… утопиться?

Боря невольно встал на колени у бортика, поднимая её за голову из воды.

— Ты что делаешь?

Она распахнула глаза, поморгала мокрыми ресницами, словно фокусируя взгляд на объекте в ореоле света.

Не поверила.

Но когда образ не растаял мороком обманутого сознания, обняла мокрыми руками. Объятье получилось с давно сморщенными подушечками пальцев. Всё-таки отмокала довольно долго. Но какие же это всё мелочи.

Рот скривился в волнении и одновременно освобождении чувств. Грудь сдавило тисками. Выдала сипло:

— Ты… вернулся?

Если до этого Наталья глотала слёзы и хныкала почти бесшумно, как сильная независимая женщина, то теперь заревела в голос, отдаваясь накопившимся чувствам.

Потому что хотела зависеть! Сильно. Причём от сильной половины человечества, которое вздумало заикнуться о решении проблем и тут же сбежало.

Всё это обрушилось в районе уха Борису шёпотом, на нервах, с ноткой истерики. Цепкие пальцы не желали расслабляться, держа сантехника в плену на коленях. Но он и не пытался отстраниться, только руки поглубже окунул. В майке и рабочем комбезе можно — по локоть свобода от одежды. Сантехники не обгорают на солнце. Сантехники как вампиры — всегда внутри помещений. На худой конец, в глубине ям и по колено в воде варят трубы.

Но о работе Боря больше не думал. Он был целиком во власти одной вкусно пахнущей тревогой женщины, которую и держал в руках.

Обнял, прижимая поближе к себе. Если что-то и понимал в женщинах целого мира, так это то, что конкретно эту сейчас надо как следует обнять и успокоить. Потому что в рыжей голове уже наверняка провертелось не весть что. А затем повторилось, умножилось. И как итог, за полчаса отсутствия он переспал минимум с тремя, а то и пятью девицами лёгкого поведения, и как минимум у дюжины взял телефончики, чтобы подло позвонить им на следующий день. Или отправить смс с предложением выслать обнажёнку немедленно.

— Конечно, я вернулся. Я же никуда не уходил. Просто объясниться немного пришлось, — пробормотал быстро Боря, постепенно замедляя слова и громкость до шёпота.

Что бы он сейчас ни говорил, это не имело значения. Ей не нужно слов. Ей нужны поступки. Действия. Близость.

Губы коснулись её уха. Самым краешком прикусил, но не зубами.

Она вдруг замолчала, отстранилась, глядя прямо в глаза, а затем спросила:

— Ты меня… не бросишь?

Любой ответ неправильный. Потому что — риторический. Боря только забрался в ванную прямо в одежде. Те словно рассчитаны, что кромка не перельётся, если в ёмкость забирается ещё один человек.

А тот человек даже не думает отпускать водоплавающую русалку ко дну. Он и так знает — не сбежит.

— Я тебя даже немного придавлю! — всё же нашёл слова Глобальный и лизнул в нос.

«Чёрт знает, что это за жест и что он значит, но женщин надо определённо удивлять», — подсказал внутренний голос.

Она рассмеялась, свободно, освобождённо. Впервые к ней в ванную подло внедрился мужик и презрев все каноны купания, залез в воду. Если умён, то телефон и ключи выложил ещё в коридоре. А если нет, то… всё равно её!

Она поцеловала быстро. Так же быстро отстранилась, глядя на реакцию. Боря не отстранился. Он начал целовать шею. Локти упёрлись в дно ванны. Верхний слив с трудом справлялся со своей задачей отвода лишней воды. Часть всё равно переливалась за борт, мочила коврик. Но её недостаточно, чтобы затопить соседей. Плитка выдержит полведра-ведро, только потом на потолке снизу у соседа появятся капли. Да и те ещё нужно заметить. А потолок может быть натяжной, навесной, или отлично замазанный, заклеенный. Тут уж кто во что горазд.

Боря понял, что когда плаваешь в ванной поверх женщины, ты скорее больше тонешь, чем барахтаешься на воде. Если её вода снизу выталкивает и расслабляет тело, то верхнее пытается больше сопротивляться.

Ноги вытянуты, упёршись в область в районе крана. Конечно, он снёс все бутыльки, шампуни и крема пятками. Теперь они плавают в воде вместе с ним. А локти продолжают упираться в дно ванной. Но губы близко: удобно целовать в шею и щекотать ушко.

Наталья сначала замерла и прислушивалась к ощущениям. То, что восприняла как попытку пощекотать, оказалось приятно. Главное, расслабиться и довериться ощущениям. Конечно, никто и не думал баловать её таким опытом в молодые годы. Тогда мужчина просто ворвался в её жизнь, жадно взял своё, оставил «бонус» и исчез. А она потом этот бонус растила и воспитывала. И вот теперь, в возрасте, когда давно пора было всё перепробовать, она впервые ощутила, как это приятно, когда тёплые губы и отчасти язык медленно и неторопливо исследуют каждый сантиметр кожи на шее от плечика до ушка.

В ней в этот момент боролись две противоположности. Одна из них, природно-инстинктивная, советовала откинуть угрозу подальше от своей шеи. Ведь зубастый хищник в один укус может перекусить, порвать, растерзать ярёмную вену. А там всё будет в крови, она не издаст ни звука и тихо осядет на дно ванны. А этот вампир сверху просто выпьет всю её кровь и гордо удалится, сыто икнув напоследок.

Но с ней активно боролась социально-адаптивная сфера. Она давно учила, что нельзя никому доверять, но делала исключения для индивидуумов. И этот, чернявый в данный момент делал приятно, как конкретный представитель Хомо Сапиенса. Судя по вырывающемся из неё урчанию, пришедшему на смену слезам и теплу, (что разливалось по телу уже совсем не от горячей воды), своё дело он знал. Экспериментировали на пару, получая новый опыт в почти остывшей воде.

Наталья замерла и не двигалась, пробуя ощущения на вкус. И пока маленькие волны-разряды гуляли по телу от кончиков пальцев ног, (что потянулись-вытянулись и раздвинулись от удовольствия), между ног тоже потеплело и намокло. Но уже совсем не от воды.

Она вдруг поняла, что стягивает с него подтяжки, и пытается обнажить тело, подтягивая майку вверх. А этот хитрый зверь словно просто ждал, пока сольётся лишняя вода в ванной через верхний слив. А теперь подскочил, стянул майку через голову и бросил в раковину стекать. Туда же полетели штаны и трусы. После некоторого раздумья и носки. Тело вновь легло поверх неё, и твёрдое требовательно упёрлось, а затем начало елозить и тереться её между ног.

Возможно, она хотела поговорить об этом. Или хотя бы предложить полотенце, а затем переход в спальню, где есть все условия, чтобы заняться достойным сексом. Но любопытство победило.

В рыжей голове постоянно вертелось: «а каково это?»

Боря и показал. Как мог. Головка вошла бодро в подготовленную, смазанную природным позывом, область. Удалось сразу даже углубиться как следует. И вызвать первое «Ой, ну не так же сразу глубоко», но оно быстро сменилось на прикушенную губу и томный стон.

А вот с движениями в ванной получалась полная засада. Первая же работа бёдрами вызвала волны. И за неимением волнореза, немало воды утеклоза край. Пришлось остановиться, то ли прислушиваясь, а не капает ли с потолка соседям, то ли оценивая ситуацию — и как теперь быть?

«А никак!» — заявил внутренний голос и тело остановилось: «Это тебе не джакузи!»

Тогда Боря понял два основных момента. Во-первых, приятно даже просто лежать женщине на воде, то ли воткнувшись в ней буем, то ли заякорив так, что не сбежит из водного резервуара.

Во-вторых, этот резервуар должен быть явно пошире, побольше, и просторнее. С обилием пространства, чтобы даже создаваемые движением волны не препятствовали процессу. Лучше — бассейн. А ещё лучше — море.

Да вот беда, бассейн он ещё не построил, а морское побережье если и познает поступь их ног в скором времени, то явно не будет таким же безлюдным, как ванна-полторашка, что в теории может вместить сразу двух людей, но лучше не надо. Потому что мокрая жопа одного из них рано или поздно замёрзнет.

Сочтя это всё той же прелюдией, Боря поднялся и подал руку нимфе. Едва она восстала из ванной из остатков не разбрызганных вод, как Глобальный тут же вручил в руку одну штуку, которая успокаивала мокрых, голодных, расстроенных женщин… И это был фен.

Стоило Наталье вылезти из ванной, чтобы включить этот фен и начать сушить волосы, как Боря тут же пристроил другую штуку сзади. Свою. План сработал. Шум работающего фена тут же начал перекрывать начавшиеся вскрики.

Положив его на стиральную машинку, Наталья вскоре и думать о нём забыла. Как и о волосах, с которых свисали капли. Она только сильнее держалась за раковину. Тогда как сам Глобальный держался за её бёдра, и вскоре показывал максимальную амплитуду телодвижений при проникновении.

Они походили по принципу действия на работу перфоратора. Что во отличие от режима работы дрели, не просто всверливался в расширяемую дыру, а долбил ту до самого сокровенного.

Это самое сокровенное, (откуда иногда появлялись дети, если заменить процесс мастурбации дилдо на секс с живым мужчиной), вскоре начало довольно сокращаться. Бесспорная эмоция удовольствия отображалась на лице Наталье. Она расставила ноги пошире, прогнулась поглубже, пыталась схватить и поцарапать одну из держащих её ладоней, а другой упёрлась в кран.

— Нет, нет. Оторвёшь кран! — заявил Боря, похлопал по руке, но движений не заканчивал. Только замедлился.

Стоило мокрой рыжей женщине подчиниться и упереться в края раковины уже в две руки, оставив в покое кран, как Боря принялся за дело всерьёз. Шум фена уже не спасал.

Наталья сначала пыталась делать вид, что сдержит крик, прикусывая губы, но чувств оказалось больше, чем стеснения. И словно решив, что они уже на одиноком острове безлюдного пляжа, она дала волю голосовым связкам.

Боря аж вздрогнул, когда вскрики превратились в редкие крики, а затем в один сплошной ор. Оргазм накрыл рыжий громкоговоритель так, что по трубе-полотенчику застучали соседи.

Но соседей для Натальи сейчас не существовало. Зато присутствовали трясущиеся ноги, уставшие руки, и сокращающиеся мышцы пресса. Она кончала громко, со вкусом, и Глобальному пришлось остановиться, выйдя из женщины так же бесцеремонно, как войдя.

Тут он допустил ещё одну ошибку, и тут же выключил фен, посчитав, что новых криков больше не будет. Но матка Натальи расценила это по-своему, приняв ещё больше сокращаться, заодно передавая импульс всем внутренним мышцам.

Оргазмирующая дева уже не закричала, но зарычала как раненый зверь! Причина была простой — в качестве завершающего акта оргазм дополнился первым в жизни рыжей женщины сквиртом. Мышцы сократились так, что из неё стрельнула струя нерастраченной жидкости. Что хозяйка квартиры, по отсутствию опыта в подобных парасексуальных явлениях, истолковала неверно.

— Боря, бля! Ты что-то растормошил, и я обоссалась! — заявила Наталья, покраснела и шмыгнула в спальню, быстро прикрыв за собой дверь.

Боря остался стоять с членом наперевес, так и не успев ничего сказать. Только понюхал смазку. Пахло иначе, чем урина. Но подумать об этом не дали. Во входную дверь мощно застучали. По интенсивности ударов, можно было понять, что так просто обеспокоенные криком люди не сдадутся. И если не хочет доводить до вызова ОМОНа, то надо реагировать.

Прикрыв полотенцем бёдра, Боря некоторое время ждал реакции Натальи. Но та заперлась в спальной и до скончания времён выходить не собиралась, так как сгорала от стыда. Так же быстро, как её покачало на качелях оргазма, вознеся до облаков, теперь обрушило вниз, в дебри мыслей «чего же я наделала?».

Пока хозяйка прикидывала варианты между переездом в другой город со сменой фамилии и осуществлением желания стать первой марсианкой по специальной программе, Глобальному пришлось идти открывать самому.

Халата он не нашёл. Майка была мокрая насквозь. Не найдя ничего лучше, как накинуть на голое тело ветровку поверх полотенца на бёдрах, Боря обул тапочки Романа и открыл дверь.

Он рассчитывал увидеть перед собой хотя бы участкового в окружении людей, каждый из которых показывал бы на него пальцем и готов был стать свидетелем жуткого преступления. Но вместо этого на лестничной площадке стояла только одна женщина в халате и тапочках. Довольно приятная женщина, немного полноватая. С руками, сложёнными на массивной груди.

В её глазах горел огонь! Она хотела высказать всё, что думает об игрищах Натальи. Вздумала тоже оргии на ночь глядя устраивать в будни дни. Но вместо этого лишь ткнула в мужчину пальцем и все слова растеряла, когда взгляд упал на топырящееся полотенце под ветровкой, а затем взгляд зацепился за край яиц.

От увиденного только рот приоткрыла. Но Боря не умел читать знаков судьбы. Ему не поддувало в одном месте — ему поддувало везде, так как был мокрый весь. И решив, что они всё же затопили соседей, он сразу сделал шаг вперёд на лестничную площадку, прикрыл за собой дверь и сказал:

— Простите, я сейчас всё исправлю.

Она сглотнула, кивнула и подалась ему навстречу. Наверное, всё дело было в том, что крики соседки сверху как раз прервали её собственный оргазм. А для этого безнадёжного дела она минут сорок разогревала себя видео роликами формата XXX, где группа чернокожих ребят забавлялась с одной толстушкой. То, что нужно, когда весь день настраиваешься на секс с любовником, но остаёшься голодной, когда тот решает, что сегодня семья важнее.

Теперь же, когда в нос ударил запах секса, рука сама, без какой-либо команды мозга, схватила за ствол Бориса. Испугавшись, полноватая дама поняла, что наделала, но решила, что отступать уже некуда.

Мама всегда учила Оксаночку жить по одному правилу: взялась — делай!

Удерживая за это самое место, за которое взялась, Оксана просто повела его вниз по лестнице.

Сказать, что Боря офонарел, значит ничего не сказать. Он морально готов был сделать ремонт сам или оплатить компенсацию. Но то, что придётся хреном отрабатывать — такое с ним было впервые.

Как можно спорить с решительной женщиной, которая держит тебя за причинное место и куда-то ведёт? Слов нет, только быстро-быстро работают ноги, пытаясь удержать тапочки на размер меньше и не потерять мужское достоинство, которое от всех нервов и не думало опадать. Нервы всегда действовали на Борю как возбуждающее средство.

«Схватилась ещё под самый корешок. Не рванёшь», — тут же подсказал паникующий внутренний голос, уже рисуя перед ним цифры счёта: «Наверняка у неё там итальянский ремонт во французском стиле, раз так старается»

Едва Боря шагнул за ней и прикрыл дверь, как прозвучало следующее:

— Хуй с тобой, герой-любовник. Исправляй прямо тут! — потребовала соседка в качестве компенсации прямо с порога.

Оглянулся. Ремонт и впрямь хорош. Как и женщина: ухоженная, ногти накладные, явно не руками работает. Вздумай она его встретить в одежде, наверняка это было бы платье. Обтягивающее.

Боря и не знал, что в гардеробе Оксаны таких много. Сегодня должны были доставить ещё одно, да перенесли на завтра. А вот сама самка перенести подобное так просто не могла.

Либидо повышенное.

«А ещё долг, Боря», — тут же подсказал внутренний голос: «Мы ей должны… за беспокойство».

В один момент перед глазами встал укоряющий образ Снежаны, которая привила желание уважать всех женщин. И поскольку дама перед ним была моложе и как минимум вдвое, а то и втрое меньше по окружности, а тестикулы просили продолжения для извержения, Глобальный замер в раздумьях. С тупым вопросом на лице в стиле «что же конкретно имеется ввиду?»

Оксана стояла без улыбки. Только халат вдруг скинула. И Боря вдруг увидел большие груди, что манили и целились в глаза сосками. Те приподнялись, взволнованные.

Огонёк в глазах Оксаны уже не горела, а пылал. Мышка зашла в клетку, мышеловка захлопнулась. А чтобы показать сыр, она решительно повернулась и упёрлась в раздевалку руками. Это было их любимое место с Антоном, потому что в зеркало могла видеть лицо любовника… если бы тот сегодня пришёл.

«Но раз Иванов не пришёл — сам виноват. Вот и трахай там свою жену как дурак», — подумала Оксана, немного наклонилась, и чтобы увидеть лицо другого любовница позади себя, резко прикрикнула:

— Ну!

Боря вздрогнул и на негнущихся ногах подошёл ближе. Если до этого момента у Глобального ещё мелькала мысль сбежать, откупиться или хотя бы позвать на помощь, то строгий голос опять-таки напомнил повелительные нотки первой учительницы секспросвета.

Вспомнив, что до конца жизни Наталья вряд ли покинет спальню, Боря подчинился. Вечерний сантехник обошёл коридорную повелительницу сзади и увидел в свете мигающей лампочки — тоненькую мокрую дорожку, что бежала по внутренней стороне бёдер.

«Боря, это не дело, надо заменить лампу, взорвётся же,», — попеняв на технические трудности в квартире, внутренний голос тут же добавил: «И сжалься уже над человеком! Он вон весь протекает! И ладно бы он, так нет же, — она!»

Глобальный вздохнул и сжалился. Войдя с мокрую просторную пещеру усталым рудокопом, он принялся дорабатывать бёдрами. Это походило на вторую смену. Но как приходит аппетит во время еды, так и желание разыгрывалось с новой силой.

«Тут же все новое! Запах! Парфюм. Чуешь? А желание ощущаешь? Да она вся горит!»

Едва он попытался что-то подумать про ответственность и начало новых отношений, что должны были определиться на позднем ужине, как образы и ощущения переполнили.

Оксана принялась стоически прикусывать губы, затем подвывать, а потом стонать во весь голос. И фена, который бы это всё исправил, под рукой уже не было. Только чёртова мигающая лампочка на миг создавала иллюзию темноты и защищённости, тут же показывая, что он беспринципно ебёт нового в своей жизни человека.

Слушая сердце, что выпрыгивало из горла не столько от физических нагрузок, сколько от паники, Боря понял, что близок к финалу. Он уже готов был подать какой-нибудь знак, но ему повезло, так как девушка под ним вдруг сама подала знак. Отличные ощущения настигли её быстро после всего накала страстей.

Финал этой ситуации Оксана видела другим. Она взяла Бориса «под узды» и вставила его выходным орудием в своё входное отверстие. Только уже менее крупное, но не менее подготовленное и разработанное этим вечером.

«Даёт в чёрный ход!» — добил внутренний голос в потрясении.

От удивления Борис принялся кончать, сам едва не зарычав от удовольствия. Стенки обступили, опутали. И тёрли так плотно, словно шкурил наждачкой какую-нибудь деревянную деталь на уроках труда. Ощущений столько, что хоть караул кричи.

Прикрыв глаза, Боря замер. В мозг, наконец, начала возвращаться кровь. Он вдруг понял, что держит довольно массивный зад. Со звуком «чпок» вышел из несостоявшейся соседки. И не говоря ни слова, вышел за дверь.

«Тут то мы по долгам уже расплатились», — подбодрил внутренний голос. Но когда Боря поднялся на этаж, он же первым и добил: «А тут — пиздец. Всё… уходим».

Глобальный вошёл в квартиру, ни живой, ни мёртвый. В голове ни одной мысли. Их должно быть сотне две. А всё заменялось одной — ЧТО ЭТО БЫЛО⁈

Этот вопрос слишком глобальный для ответа. Поэтому проще тихо пройти в ванную, взять мокрую одежду, выжать до максимума. И одевшись в сырое, обуться и застыть на пороге.

«Боря, одумайся!» — выдал внутренний голос: «Ты что, так просто уйдёшь?»

Глобальный снова замер, не зная, что делать. В спальне тишина. На нижнем этаже тоже тишина. Весь мир — тишина. Только в висках стучит. И яйца опустели. Организм даже снова готов поверить в вечную любовь и верность до гробовой доски.

«А, может, ебись оно всё конём?» — предложил снова внутренний голос что-то похожее на разумный компромисс: «Может, разуться, раздеться и в спальню к Наташке снова, а?».

Но Боря лишь покачал головой.

«Ладно. Понял тебя. Уходим. Но… хотя бы салатик захвати!».

Голод его уже не тревожил. Больше душа. Так гадко себя давно не ощущал.

Подхватив телефон и открыв дверь, он плотно закрыл её и некоторое время смотрел на порог, словно прощался с ним навсегда. Жить во лжи он не мог. Начинать отношения с обмана — хуже не придумать.

Ночевать пришлось у Степаныча.

Глава 21 Градус доверия

Василий Степанович принял как родного, когда Боря пришёл сырой из гостей. Бывшему ученику даже стало стыдно, что мелькнула мысль заночевать в микроавтобусе. Отогрелся в горячей ванне, вспомнил, что значит комфорт и уют. Человек всё-таки давно не обезьяна и чёрте где жить не должен.

Взбодрившись намедни, словно получив новый импульс для жизни, Степаныч сходил в магазин, начистил и нажарил картошки, почистил селёдку от костей и сделал салат — «селёдка под шубой», а для Бори взял бутылочку пива ещё весь остаток вечера выговаривал воспитаннику на маленькой кухоньке, что тот опоздал к холостяцкому ужину.

На пиво Глобальный смотрел с полным безразличием, так и не открыв. Предпочитал чаёк. Заметив эту нестыковку в потреблении закуски как еды и сопоставив с грустным настроением (ну кто так первый рабочий день отмечает?), Василий Степанович впился метафорическими клещами в Бориса и начал вытаскивать на поверхность горькую правду.

Как прихожанин на исповеди, Глобальный вдруг выложил ему всё, приготовившись слушать долгие ответные лекции «о незыблемости брака», «крепких семейных устоях в наши времена» и даже «блядстве и распутстве в отдельно взятые мои двадцать лет».

Но Степаныч только пиво открыл, налил, пену с пива сдул, пригубил и посмотрел исподлобья. Лекций не последовало.

Зато последовал вопрос:

— Наташка Новокурова? Ты уверен?

Глобальный был уверен.

— Боря, а ты уверен, что стоило жить с подстилкой, которая половине колледжа отсосала, прежде чем своего долбаёба пристроила? — неожиданно заявил наставник.

— Чего? — округлил глаза бывший воспитанник и следом пива себе налил.

Не хотел же, так обстоятельства подталкивают.

— Целевого то у нас не было до того года. Это для неё сделали исключение. Ну… внедрили, — продолжил Степаныч. — Ещё старый директор постарался. Он там даже свои вложил, чтобы прошло через комиссию. И Романа этого за уши тянули все эти три года, чтобы зачёты ему ставили вне зависимости от того, ходит он на занятия или нет. Смекаешь?

Слова наставника не сразу воспринимались буквально. Глядя ему прямо в глаза, спросил:

— Ты уверен?

— Боря… — Степаныч смотрел с состраданием.

Картину сочувствия немного разбавляла рыбья чешуя на губах, что прилипла у укороченных усов. Но в целом это не имело значения. Наставник не врал и взгляда не отводил.

— Я помню эту рыжую. Такое не забудешь. Это был первый случай, когда мне предлагали отсосать за тридцать три года работы в «Тапке». Седина моя её не особо смущала. Как и кольцо на пальце. Но я свою Аллочку не предавал. Ни разу за… за… сколько мы там лет прожили то?

Боря допил залпом. Тело уже не храм. Тело хотело утопиться в яде. Но с одной кружки отравиться не удалось. Только хмель ударил в голову, постепенно разобравшись с чаем и выяснив кто главнее.

Степаныч, похлопав по плечу, спокойно продолжил:

— Я же этому Роману не хотел зачёт ставить. Меня тогда декан лично попросила, так как на неё директор наехал. А этот директор… ну ты понимаешь. Был с ней. Не раз.

Боря поставил на стол пустую кружку, молча поднялся и пошёл переодеваться.

«Вперёд!», — кричало в нём пиво: «На штурм! Объясняться! Потребовать, допросить, вынести вердикт, а там уже хоть трава не расти».

Степаныч успел в коридор раньше. Закрыл дверь на замок и засунул ключи себе в трусы. Обе связки.

Боря поморщился. Одно дело помыть старика, когда нуждался, побрить лицо, постираться помочь, и совсем другое — отбирать, напирать и доказывать в хозяйской квартире, где он всё-таки гость.

— Так, никуда ты не пойдёшь! До утра, по крайней мере. А утром я твою связку ключей прокипячу и положу в прихожей, — заявил Степаныч и добавил очередную мудрость. — Бери и пиздуй на работу. Работа — лучшее лекарство. Отвлекись и переспи с этой мыслью, а затем свыкнись, что Наталья твоя не святая. Понял?

— Но я же ей… кабинет… там… дом. Понимаешь? — пробурчал Боря.

Степаныч только снова похлопал по плечу:

— Что, влюбился? Тогда потом, когда и себя простишь заодно, бери цветы и иди мириться. Вечером. Завтра. Любовь она такая, если за сутки не пройдёт, то есть шанс пронести дольше.

— Я пронесу, — снова буркнул Боря.

— Если, конечно, нужна она тебе, — отмотал назад Степаныч. — Всё-таки это всё было в прошлом. Да и ты не святой. Ведь соседку ты отпежил как раз в настоящем. Но за дело. А дело вы вдвоём натворили. Так?

Боря кивнул.

Пока он, значит, разбирался с соседкой, она там в прошлом с половиной колледжа переспала! Не порядок!

Пока в собственной голове была каша, наставник всё логично излагал. Как будто пива не пил, и инсульта у него никакого не было.

— А сейчас в зал ушёл, на диван упал и уснул, — вновь направил наставник тоном, не требующим препирательств.

Это с мамкой можно спорить в детстве, а не с кураторами юношества.

Глобальный вздохнул, почесал краснеющий нос и исполнил указание. Но перед тем, как лечь, всё же доел салат.

«Правильно, не в одном месте покушаешь, так в другом накормят», — одобрил внутренний голос: «Хоть курочку мы и потеряли, но селёдка тоже хороша».

Уже лёжа на диване и проваливаясь в сон, Боря мельком глянул на телефон, поставив будильник.

Там было всего одно сообщение, но большое.

« Ты обиделся? Прости меня, зайчик, я растерялась. Никто и никогда не доводил меня до таких… эм… ощущений. Я просто со стыда сгорела, когда это произошло. Взрыв в голове! Паника… Но потом поискала в поисковике, почитала пару-тройку статей и поняла, что это не то, что я подумала. А сам факт существования этого явления говорит о том, что мы совпадаем не только темпераментами, но… чёрт! Я даже не знаю, как это описать. Ты нужен мне, понимаешь? Прости, что не бросилась за тобой, когда уходил. Прости, что проигнорировала твоё существование за дверью. Ты всё-таки был у меня в гостях. И прости, что оставила тебя решать вопрос с соседкой. Надеюсь, завтра мы поговорим и всё решим… Но ты тоже хорош. Зачем сбежал? Я всё же вышла… не сразу правда, но… ой, всё! До завтра!».

Едва Глобальный закрыл глаза, как пришло второе сообщение.

' P . S . Я постоянно слышу, как трахается эта курва. Каждый ужин у нас с Ромкой начинается с того, что делаем телевизор погромче. К ней в это время приходит любовник и начинается. Надеюсь, тебе не пришлось слишком сильно за нас краснеть… до завтра! Целую'.

Боря закрыл глаза, взвыл. Пальцы горели написать всё, что он думает. И лучше с дик-пиком. Хотела? Получай! Для этого просто надо сходить в туалет. И снова раздеться. А ещё можно попросить её нюдсы. А заодно выложить признание на десерт… Но это могут быть не его глубинные мысли, а доминирование пива в организме.

«Нет, давай лучше спать. Берём сутки карантина на все нерабочие мероприятия!» — добавил внутренний голос и это показалось разумным.

Заворочался. Сразу не дал спать мочевой пузырь. Пиво словно сказало — «нет, до утра мы не дотерпим».

Боря поплёлся в санузел. Попутно умылся, затем набрал ванную и залёг на дно. Подумать. В процессе всплыла вся информация, которую он знал о подобном типе зданий.

Собственно, сами «сталинки» это многокомнатные, а затем и многоквартирные дома, возведённые в основном в период с 1930 по 1950-ые годы. «Сталинский ампир», он же неоклассицизм, предполагал здания от двух до шести этажей. В последнем случае первый этаж чаще всего был не жилым и предполагал огромные площади для магазинов и прочих коммерческих территорий. И возводили такие в центре города на широких проспектах. На окраине же и в жилых, густозаселённых спальных районах часто возводили двухэтажные дома с четырьмя квартирами на площадке на одном этаже. По восемь семей в одном подъезде. А сами здания чаше всего на пару подъездов, чтобы люди не селились так кучно, не бесили друг друга.

Собственно, в подобной двухэтажке на втором этаже Степаныч и жил. Наставник выбрал своё жильё не просто так. Он прекрасно понимал, что сталинки послевоенных лет возводились из железобетонных перекрытий на всех этажах. И в отличие от довоенных (с деревянными перекрытиями меж этажей), гнить там было нечему.

Само здание из белого и красного кирпича в несколько слоёв и с толстым слоем штукатурки было настолько прочным, словно заменяло собой бомбоубежище. Оно и впрямь могло выдержать немало попаданий снарядов прямой наводкой. Что неудивительно, ведь сталинки этого отрезка времени строили на срок эксплуатации в сто пятьдесят лет. Таким образом, по нормам надлежащей эксплуатации, сталинки спокойно могли служить до 2100 года. Это при отличной шумовой и тепловой изоляции, изолированных комнатах и высоких потолках, в которых не надо было задыхаться от духоты летом. Или пытаться поймать свет солнца. Даже самые близко стоящие двухэтажки не перегораживали света соседям, как высотные новостройки.

Конечно, были в сталинке и свои минусы. Например, самая маленькая кухонька из возможных, где после расположения нового гарнитура места оставалось лишь на столик с табуретками. Именно поэтому все празднества всегда выносили в большие просторные комнаты на отдельные складные столы. И даже сам Степаныч предпочитал ужинать у телевизора за передвижным столиком в зале.

Но на этом все минусы и закачивались. Так как всю старую сантехнику и батареи старый мастер-сантехник давно поменял. Ну а что нет лифта в двухэтажном здании или мусоропровода, это и так понятно. Кому нужно выбрасывать мусор себе под окна? А парковку у дома на восемь семей с горем пополам всегда можно найти, даже если в каждой семье по две машины.

Капитальный ремонт сделал из квартиры Степаныча конфетку. Возможно, именно поэтому сосед мог предположить, что Борис пришёл отжать её у старика.

«Но ничего, ещё изменит своё мнение о тебе», — добавил внутренний голос: «Когда всё в подъезде покрасишь, поменяешь проводку внешнего освещения и даже старые обшарпанные ступеньки новым бетоном зальёшь. Одну за другой, не спеша, сделав опалубку из досок. Всё-таки переступить через одну можно. Ну а бетонный пол общей площадки можно и плиткой выложить. Недорогой. Да и детектор света поставить. А на улице вообще можно цветник у дома сделать такой, что первое место за благоустройство района дадут. Были бы заявки. Но Степаныч их по соседям быстро насобирает».

Плескаясь в ванной, Боря понял, что не боится залить соседа снизу. Бетонное перекрытие, да хорошо пролитые швы между ними, плитка и водонепроницаемая штукатурка могли выдержать не одно ведро воды. Соседка здесь их просто не услышала бы, вздумай он Наташку позвать на свидание или ночное примирение.

При мысли о рыжей красе, Боря невольно поник. Наташка, конечно, не в сталинке живёт, но и не в комфортабельной новостройке. А в панельном доме, который принято называть «Брежневка». Это панельные дома от девяти до шестнадцати этажей ввысь, возводились в период с 1970 до 1985-ых годов в районе с хорошо развитой инфраструктурой.

Брежневка — это обязательно дом с лифтом, мусоропроводом, довольно просторной лестничной площадкой, чтобы носить габаритную мебель без особых матов грузчиков. В таких домах давно раздельные санузлы, но кухня с коридором, как и сама ванная, всё ещё маленькая — не то, что в новостройках. Изолированные комнаты есть, а вот теплоизоляции и шумоизоляции почти нет. Плиты строители возводили быстро, и дыры между ними самого разного размера. В лучше случае швы между ними засыпали песком, в худшем, просто штукатурили, оставляя пустоты.

Собственно, из-за наличия этих пустот и приходится постоянно держать трубы под наблюдением. Одна протечка на этаже может доставить неприятностей половине подъезда. А самая главная проблема подобных домов в том, что возле них редко где можно припарковаться. Так как во времена их строительства в СССР был примерно один автомобиль на двести семей, включая общественный и грузовой транспорт. И личный транспорт был роскошью, а не средством передвижения. Но эти здания ещё постоят. Срок их сноса намечен не ранее, чем на середину двадцать первого века.

За этими размышлениями Боря вернулся в зал, выглянул в окно и увидел «хрущёвку». Эти здания он ненавидел всей душой. В основном с подачи Степаныча. Уж сколько разных историй мастер рассказал о работе в хрущёвках, но ни одной хорошей.

Это были массовые панельки-пятиэтажки, которые строились чёрт-те как. Ведь никто долго жить в них не планировал. Максимум — двадцать пять лет. Главное — массовость. А за период с 1955 по 1985 годы их наклепали по стране больше всего, реализуя программу: «каждой семье — своё жильё». Да вот исполнение происходило под звёздочкой с пометкой: «маленькое, уродливое, зато своё».

Швы между панелями часто даже не изолировали. Просто накрывали досками поверх не струганных лагов и красили те доски сверху, чтобы создать видимость ровного пола. А потолок штукатурили, оставляя сантиметр-два изоляции, через которую не нужно было прикладывать стакан к стене, чтобы слышать, как плодятся соседи.

Та самая массовая культура вешать ковры на стену — это не прихоть, не понты, а лишь попытка хоть как-то загладить стоны, охи и ахи в маленьких комнатках, где любой лишний шорох тут же отражался негодующим стуком по батарее. А позвать соседа из соседнего подъезда выйти покурить на площадку можно было просто ударом кулака.

Причина была банальной: экономия времени и материала. Так как таскать мешки с цементом и делать ровный залитый пол — это роскошь. Роскошь она не для всех. Зачем тратиться на времянку? Её же всё равно будут сносить.

Именно поэтому в старых хрущёвках днём и ночью что называется «катались шары». А по скрипящим полам можно было легко определить расположение человека в квартире. И каждый сосед точно знал, пошёл его сосед на кухню или сидит в толчке.

Все дело в отсутствии изоляции и надлежащем утеплении здания. Так что зимой оно было холодным, летом жарким, а в межсезонье и при смене времени дня «шары катались» как раз из-за деформации конструкции, что нагревалась и остывала в зависимости от времени года и дня.

Такие дома буквально дышали и жили своей жизнью. И железные трубы, не рассчитанные на эту игру как на баяне, прорывались на раз-два. Современные материалы, конечно, облегчили жизнь жителям здания, но ненамного. Собственно, поэтому и началась массовая «реновация». Правительство решительно избавлялось от ветхих строений, начиная как всегда со столицы. Но пока дело дойдёт до уездных городов, можно спокойно состариться и помереть в своей старой, но ещё живой хрущёвке. Потому что на окраинах ещё не со всеми деревянными бараками разобрались.

Боря почесал нос, хмыкнул. Хрущёвки как здания проектировались явно не для людей. Придумал их сам Сатана для карликов, на которых не давят потолки в два с половиной метра. И особо рогатый ненавидел тех людей, которых поселял на пятом этаже без лифта и мусоропровода. Но ещё больше их ненавидели грузчики, которые доставляли диваны по узкой лестнице, едва разворачиваясь на узких площадках, где часто жило не четыре, а три семьи, так как в узких комнатках на малом пространстве селить больше означало автоматически подписать себе контракт на место в аду.

Припомнив, что наибольшее количество человеконенавистников как раз собиралось на лавочках у подъездов подобных строений, (а больше всего крыс и тараканов плодилось в подвалах хрущёвок, где отлично себя чувствовал грибок, дружа с плесенью), Боря закрыл глаза на удобном, надёжном и мягком диване.

Будь у него выбор, это было бы последним местом на земле, где бы он поселился… Но в хрущёвке он вырос. Глобальные жили как раз на пятом этаже.

Потому, к своим годам, Борис мог спокойно бежать кросс с мешком цемента в горку, был лишён любых намёков на стеснительность и мог жить в гараже два года без комфорта хоть с одной холодной водой. Ведь чаще всего горячую воду для профилактики трубопровода отключали именно в хрущёвках из-за критического износа коммуникаций. А ещё там периодически загорались щитки на площадках из-за старых проводок и автоматов, пробки в которых начало выбивать ещё с появлением первых электрочайников.

Вспоминая родное жильё, Боря мог легко спать год на полатях в бане. Ровно так же, как он ночевал в спальнике на мини-балконе хрущёвки, когда приходили в гости друзья семьи. Им часто не хватало места даже на полу в комнатах.

Вспоминая детство с карбидом в кострах и смолой деревьев в зубах вместо жвачки, Боря мог и в автомобиле легко обитать.

Человек ко всему привыкает.

«Главное — это контроль, а не это вот всё», — добавил внутренний голос.

И, гад такой, последовательно воспроизвёл в голове то вскрик Наташи, то соседки снизу. Но шары в потолке не катались, поэтому Боря уснул раньше, чем возбудился.

Глава 22 Как ни в чем не бывало

Утро началось со жвачки во рту со специфическим вкусом. Как будто хомяк-диверсант проник внутрь, повеселился, как водится, и был таков. А по ощущениям тела, Боря мог предположить, что его били семеро, затем сделал массаж слон. Разило за версту.

Сев на край дивана, Глобальный посмотрел в тёмное окно. Вроде не запотело. Попутно прикинул, что будет сегодня делать. Зарядка точно отменялась. Не враг он себе, ох, не враг. Дел было примерно вагон и маленькая тележка. Там и разомнётся. Причём с маленькой тележкой лучше сразу разобраться, чтобы руки свободнее были для свершения великих дел. Поэтому первым делом Боря пошёл в душ. Мысли от скверны очищать.

Пока плескался, проснулся Степаныч. Старик за ночь вставал всего раз пять-шесть, чтобы отлить по капельке. Потому решил начать утро с кофе, чтобы снова было чем отливать. Попутно приготовил завтрак.

— Боря, иди поточи перед работой.

Пока хозяин накрывал на стол бутерброды и подливал чая в кружку, Боря присел за стол и набирался смелости написать ответное сообщение Наталье. Но в голове тишина. Вчерашний хаос мыслей ещё не проснулся.

На маленькой кухне телевизора отродясь не было. Но и тишину старик слушать не желал в ответ. Поэтому снова первым начал разговор:

— Боря, а ты долго будешь булки мять?

— В смысле?

— Получи третий разряд с ходу, — вдруг предложил наставник.

— Так я ж только на работу устроился… вчера, — напомнил он, переживая, что Степаныч после инсульта снова поплохел.

— И что? — отхлебнул кофе старик. Поморщился, так как жижа, которую растворил в кружке была явно не мужского рода, а среднего. — Чтобы получить новый разряд, слесарю нужно пройти испытание перед тарифно-квалификационной комиссией. Но это актуально с четвёртого разряда, где требуется два года практики на предыдущем месте работы. А третий ты можешь получить уже сейчас, хоть дистанционно, так как год отпахал в армии по специальности. Дело даже не в том, что там год за два, а в том, что ты и так давно пашешь на уровне третьего разряда, меняя заглушки и предохранительные пробки, прокладки, фланцевые соединения, заделывая раструбы трубопровода и меняя манжеты в унитазах. Так в чём проблема? Работаешь-то ты по факту. А разряд тебе нужен для галочки.

Боря отпил чая без сахара. Поморщился и отпил снова. Лучше зелья восстановления не придумано, чем чифирь. В армии огуречного рассола под рукой не было. Пристрастился пить без сахара.

— Ну… ни в чём, выходит, — прикинул он.

— Вот и ладушки-оладушки, — кивнул старик и тут же добавил бодрее. — Будем брать быка за рога!

Глобальный кивнул. В Степаныче столько энергии с утра. Наверняка за тушёнкой на другой конец города поедет.

— Какой всё-таки дрянной кофе, — сплюнул в раковину старик, вылил остаток жижи и пообещал. — А комиссию я тебе организую номинальную. Зачем тебе ещё год ждать? Стаж со вчерась пошёл, добавим армейский опыт, так что получается уже второй год трудишься. Ну а коли так… не будем заниматься самообманом. Третий разряд давно по тебе плачет.

— Это ж обман получается? — прикинул Глобальный. — Ну, если без комиссии.

— Боря, да какой обман? — развёл руками мастер, который все уровни профессии постиг ещё до того, как Глобальный под столом ползал. — Разборку, ремонт и сборку различных деталей и узлов санитарно-технических систем центрального отопления, водоснабжения, канализации и водостоков ты освоил, ещё проживая в гараже. Как и сверление или пробивку отверстий в конструкциях. Не знаю никого в колледже, кто бы лучше тебя знал нарезку резьбы на трубах вручную, установку и заделку креплений под трубопроводы и приборы, комплектование труб и фасонных частей стояков. Тебе если глаза завязать, ты всё равно всё правильно сделаешь. Потому что рукастый и головастый. Так зачем мы будем у комиссии время отнимать, если ты и так разряд получишь?

Боря невольно пожал плечами. Прав старик. Получит.

— Или ты решил, что хочешь заплатить хуллиард какой-нибудь аккредитованной конторке за сто шестьдесят часов теории, которую тебе начитает девочка-припевочка на мониторе с бумажки? Та самая, которая в руках разводного ключа ни разу не держала? Потому что — ноготочки.

— Да не то, чтобы прям деньги лишние, — прикинул Боря, прекрасно помня о долге.

— Ну так и думай головой, а не залупой, как с Наташкой! — подстегнул наставник. — Знания в тебя изначально заложены. Годами практики. А не аккредитацией тех, кому всё равно, что людям читать и что подписывать. Потому что профессия их другая — столоначальники. Что сами себе вообразят, то и творят. А ты тоже хорош! Не поощряй паразитов-посредников.

Глобальный ощутил, как аппетит разыгрался от этой мысли. Закусил хлебом с маслом. Да, для галочки он должен знать принцип действия, назначение и особенности ремонта санитарно-технических трубопроводных систем центрального отопления, водоснабжения, канализации и водостоков, виды основных деталей санитарно-технических систем, соединений труб и креплений трубопроводов, способы сверления и пробивки отверстий, правила обращения и транспортирования баллонов с кислородом и ацетиленом, назначение и правила пользования механизированным инструментом. Но с этим никаких проблем нет.

— А что с комиссией-то? — только и спросил Борис. — Сам же я себе эту галочку в резюме не поставлю!

Степаныч поднялся из-за стола, достал бумажку, чирканул адрес.

— Вот, сходишь к Мане в учебный центр дополнительного профильного образования, выписку в военном билете покажешь, где указано, что ты сантехник. И скажешь, что от меня. Она тебе разряд и оформит. В Едином Тарифно-Квалификационном Справочнике получишь пометку «Профессия Слесарь-сантехник третьего разряда». А как получишь, так и работай спокойно два года, и уже потом комиссию что надо соберём. Под четвёртый разряд. Там поляну и накроешь.

— Сейчас значит, для галочки. А по-честному, значит, потом? — расставил все точки над i Боря.

— По-честному жить — здоровью вредить, — буркнул Степаныч и пошёл в ванную следом. — Но ты видимо ещё не натрудился. Что ж, иди. Заслужи на месте, так сказать. Без теории по удалёнке. Если не понял, чем сантехнический мастер практики и сантехтеоретик отличается. Тот, который корочки для галочки хватает, а у самого кран капает. Но ты, Боря, трудись при низкой квалификации, конечно. Паши, пока они там повышенную ставку получать будут за свои мысли. Пусть подумают, как бы они там что сделали, умей подобное на месте. А суть, Боря, такова, что мысли их нахер никому не сдались. Делом надо заниматься, а не теории курсов проходить, где тебе же твою же работу объясняют, как истину те, кто о ней понятия никакого не имеет. Трудись в общем, саморазвивайся, а вечером хоккей смотреть будем.

— Да? — улыбнулся Боря. — Тогда попкорна возьму.

— Дурак, что ли? — удивился старик. — Мусор этот оставь врагам. Они без кукурузы жить не могут. А ты… пельменей лучше возьми. И кетчупа. Он майонеза полезней.

Прогревая автомобиль, Боря прикинул, что до работы у него ещё час. Контора работает с девяти, тогда как центр с восьми. Значит, самое время посетить человека «для галочки».

«Жизнь как игра, где надо собрать максимальное количество достижений по своей стезе», — прикинул внутренний голос: «И третий разряд сантехнику точно не повредит».

Маней оказалась дородная тётка килограмм за сто и возрастом под полтинник. Сидела она в просторном кресле, и длинные шикарные волосы каштанового цвета были распущены по всему пиджаку. Вид дама имела повелительный. Грозная вся. Посмотрела, как на говно, оценив потенциал секунды за три.

Но при упоминании о Василии Степановиче на лицо наползла улыбка. Тут же вернула взгляд на вошедшего в кабинет.

— Жив ещё, что ли? Давно его не видала.

Порой у Бори складывалось впечатление, что чем старше люди, тем больше удивляются тому, что кто-то ещё живой. Тот, кто ещё старше.

— Ну, болел. Но… выздоровел, — уточнил Глобальный, показывая все документы.

— Здоровых нет, — чётко разложила по полочкам Маня, проверив его бумаги за те же пару секунд. — Есть плохая диагностика.

— Так он не за себя болел. За жену… Умерла, — и Боря сделал трагическую паузу даже. Но скорее из уважения к Степанычу, чем к его жене, так как никогда её не видел, а при её жизни ничего хорошего о ней не слышал.

— Умерла всё-таки? — она снова вернула взгляд на вошедшего. Повздыхала показушно, даже губу прикусила. — Ой, чего жизнь с людьми делает. Мрут как мухи. А почитай, и не пожили совсем.

Она внесла все данные в реестр, но прежде чем нажать на кнопку «сохранить», снова посмотрела на Глобального.

— Борис, давай так. Услуга за услугу. Документы твои вечером будут готовы. Сертификат лично вручу. Но раз такой умный мастер-фломастер, давай ты мне…

В голове Глобального за эту двухсекундную паузу чего только не надумал. И все мысли почему-то остановились на предложении залезть к ней под стол и как следует там поработать. Явно, не разводным ключом.

Но тётка лишь добавила:

— … кой-чего в спортзале наладишь.

— В спортзале? — даже удивился Борис, так как мощный образ властной женщины никак не сочетался с фитнесом и прочим непотребством для людей, которые почему-то хотят прожить на три-пять лет больше, тратя десятки лет на всякую глупость, вроде поддержания здоровья.

А какие мысли ещё могут быть в девятнадцать лет?

— Да, — кивнула начальница. — Дочка спортзал открыла в здании скотобойни. Труб обогрева там много. Все такие большие, ещё советские. Но ни одна толком не греет. А скоро отопление дадут. И снова будут говорить, что холодно в помещении… Холодно им, представляешь? Спортсмены, тоже мне.

Боря кивнул.

— Да, конечно, посмотрю. Давайте адрес.

— Ну вот и отлично. А сертификат свой потом у Дашки и заберёшь.

Записав адрес и телефон некой Дарьи, Боря поспешил вернуться на работу. Бартер есть бартер. Даже по знакомству. И будь ты хоть сотню раз отличным специалистом на словах, один раз надо доказать на деле… Но уже после основной работы.

Боря был в рабочем комбезе. Поэтому на входе в управляйку его тут же остановил охранник.

— Так это ты Борис?

— Я Борис, — не стал скрывать Борис, так как был Борисом. И отрицать это было так же глупо, как надеяться выиграть в лотерею.

— А я — Егор, — тут же представился охранник и первым протянул руку.

Пришлось пожать, так как не часто с Глобальным охранники знакомились.

Но Егор тут же приобнял как родного и довёл до сведения:

— Так тебя начальник ищет. В кабинете с самого утра ждёт. Первым, почитай пришёл на работу. Чего раньше за ним замечено не было.

Глобальный кивнул и пошёл вместо диспетчерской сразу к «Иванову А. С.», как гласила табличка.

Постучав и не выжидая ни секунды, как принято на Руси, Боря сразу вошёл.

— Вызывали?

Начальник посмотрел на вошедшего суровым взглядом, так и застыв у кулера с наливаемым в кружку кипятком. Вид человека в комбезе вызвал заминку в возможном разговоре.

— Роман?

— Нет, Борис, — поправил вошедший. — Борис Глобальный.

На бледном лице тут же появилась улыбка. Начальник расцвёл. И готов был вознестись мгновенно. Но проклятый кипяток оказался быстрее. И начал переливаться в кружке, пока отвлёкся.

С криком начальник выронил кружку и заругался, причитая, но почему-то исключительно на себя.

— Антоша, чего же ты делаешь?

Так Борис расшифровал первую букву в инициалах. И принялся гадать:

— Антон… Сергеевич? — спросил он первое, что пришло на ум, так как их не представили.

— Антон, просто Антон, — отмахнулся начальник и даже пожал его руку левой, так как правая была ошпарена. — А ты, значит, наша новая восходящая звезда?

— Почему звезда? — не понял Глобальный.

— Потому что ты приносишь нам пять звёзд! — радостно ответил начальник, и даже предложил чая-кофе.

Но Боря покачал головой:

— Спасибо, в другой раз. Работать надо.

— Золотые слова! — не теряя настроя, ответил начальник. — Тогда работай. Мешать не буду. Только Леся из диспетчерской сказала, что у тебя и сертификат электрика есть. Это правда?

— Да, получил попутно, пока учился, — не стал скрывать Глобальный, так как сам принёс все документы, в том числе о дополнительном образовании-курсах.

Иванов подошёл поближе и понизил голос:

— Можешь тогда на один адресок без заявки зайти? Там женщина одна хорошая говорит, что лампочка мигает. Непорядок, знаешь ли. А я в электрику не лезу с тех пор, как в детстве розетка не простила вторжения вилки. Обычной такой вилки, алюминиевой, у которой легко загибались зубчики.

— Простите, Антон Сергеевич, но я как бы… сантехником нанимался, — напомнил Глобальный. — Может, женщине лучше вызвать электрика?

— Боря, сложно у нас с электриками сейчас, —вздохнул начальник и вытащил из кармана пиджака пятитысячную купюру. — Да и зачем женщину расстраивать? Сделай ей лампочку. А в заявке там отметь, что…. Трубы прочистил. Понял? И так и так получишь бонус. А если справишься, я тебе полставки электрика добавлю. А работать ты будешь ну… раз в неделю. И только с випами. Идёт?

Глобальный взял купюру и кивнул, сразу став понятливее.

— Всё понял, босс. Сделаю в лучшем виде.

— Босс? — снова улыбнулся Иванов. — Отлично звучит. Вот это я называю здоровые отношения с понимающим сотрудником. Так держать! Далеко пойдёшь!

Пока не подгрузили новой работой, Боря откланялся, быстро выйдя из кабинета в коридоре, свернул за поворот. Леся уже стояла у диспетчерской, уперев руки в боки. Телефон звонил не переставая. Как стационарный, так и сотовый.

— Боря, блин! Где тебя носит? Опаздываешь! Мне весь телефон с утра сорвали! — с ходу наехала Василькова. — Работы вагон и…

— … с маленькой тележкой я уже разобрался, — ответил спокойно Боря, припоминая кипу выполненных заявок в рабочей сумке в салоне автомобиля. — Давай бланки и адреса заявок на листике. Чего я тебе звоню-то постоянно? Сразу на объекты заезжать буду. Звони только по срочным.

— Какие бланки? — возмутилась диспетчерша. — Я тебе на месяц вчера выдала.

Тут Боря понял, что с рабочим планом в конторе не важно, раз бланков на месяц хватило на день. Правда, предъявлять их стоило в конце месяца, чтобы даты сходились.

— Да? Это хорошо, но я их… э-э-э… Дома забыл, — тут же сочинил он. — Давай ещё. Нам с Романом работать ещё и работать.

— О, ты видел Романа? — удивилась она. — Прогресс! Я-то его ещё ни разу не видела.

— Не только видел, — уточнил Боря. — Он вчера с обеда со мной трудился. И сейчас в машине ждёт… Э-э-э… сортирует прокладки.

— Да? Отлично, — ответила Леся и выдала всё необходимое, включая пластиковые пломбы на счётчики и нитки-лески контроля. — Тогда, удачи на объектах.

Уже уходя, Глобальный вспомнил о Нине Альбертовне.

— Как бабушка?

— Да валяется, телевизор смотрит, — оценила любезность диспетчер. — Чего ей ещё делать? Отпуск себе устроила.

— Понятно. Ну, здоровья ей, — ответил Боря и вышел из диспетчерской.

Ускорился в коридоре и почти пробежал мимо охранника, который уже сдерживал первых посетителей новой байкой, сочинённой только что:

— Дамы и господа, Антон Сергеевич в мэрии. Решает вопросы о поставке новых материалов в контору. Скоро вам всё-всё подчинят.

— Голову себе почините там! — раздалось от одной недовольной тётки. — У меня бачок в унитазе течёт постоянно. Я воды за день больше расходую, чем раньше за неделю.

— Сколько можно? — добавила бабушку рядом. — Капает и капает днём и ночью! Кап-кап! Душ этот клятый! Зачем его только так высоко закрепили?

— Да, когда этот бардак прекратится? — возмущался и мужичок небольшого роста. — Я кран новый поставить не могу без вашего согласия! Потому что пломбы стоят. Я бы тот кран за полчаса сам сделал! Заявка уже месяц висит! Где сантехник?

Боря, проходя мимо толпы, прикрывая рабочую форму ветровкой, подцепил мужика за локоть, так как орал тот до хрипоты. И первым осип.

— Пойдём.

— Куда пойдём? — не понял мужик.

— Кран тебе поменяю, — обрадовал Глобальный. — Бланк заявки на месте и подпишешь.

Мужик аж опешил. Но Боря ветровку у машины снял. И глядя на синие штаны комбинезона, дополненные подтяжками, веры у мужика явно прибавилось.

— Ты серьёзно, что ли?

— Да. Кран новый на месте? Адрес какой?

— Заозёрная.

— А, ну тут рядом, садитесь, — добавил Боря.

Но синие штаны заметила бабка и тётка. Они тоже подошли к микроавтобусу.

— А мне кран? — добавила бабка.

— А мне слив? — спросила тётка. — Я заплачу.

— Не плачь, — тут же ответила ей бабка с сочувствием. — Починят. Но я первая буду!

Усадив всех троих в микроавтобус, Боря узнал адреса и уже попытался построить маршрут, как зазвонил телефон.

Звонил Роман.

— Боря, здорова! Чего там с клипом? Мы такой хит ночью записали. Это надо видеть!

— Да не до клипа пока. С работой разбираюсь, — ответил Глобальный, первым отправившись на адрес мужика. — Твоей тоже.

— А, ну не затягивай, — ответил Роман и отключил связь.

И тут Боря понял, что есть в мире люди наглые, есть очень наглые, а есть Роман. Но раз обещал, надо делать. За язык-то никто не тянул.

Боря высадил мужика у подъезда, и заявил:

— Давайте так. Я сейчас слив женщине поменяю, и пожилой женщине лейку заменю, а вы пока воду перекройте и кран открутите. Я приду, и сам поставлю.

— Да я сам поставлю, — заверил мужичок. — Ты мне только пломбу на место поставь, чтобы проверяющие не докапывались.

— Хорошо.

Решив, что лучше он будет смотреться рядом с тёткой в доме бабки, чем с бабкой в доме тётки, Боря решил вопросы на обоих объектах. За что был угощён пирожками с капустой и получил скидку на курсы английского языка в пятнадцать процентов от репетитора. Заодно закрыл двойные заявки, что висели как в листе ожиданий текущего дня, так и за месяц в целом. Всего то и стоило, что выполнить в обоих квартирах мелочёвку с заменой прокладок и прочисткой труб для хозяек.

А когда он вновь парковался у дома мужика с краном, телефон снова позвонил. звонил председатель Максим Витальевич.

— Боря, здорова. Когда долг начнёшь выплачивать?

— Вчера устроился на работу. В конце месяца и начну, — прикинул Глобальный. — С первого аванса или зарплаты.

— Сколько получаешь? — тут же взял быка за рога председатель гаражного кооператива, который привык иметь дело с конкретными цифрами.

— Пока не знаю. В первом месяце не полная будет. Плюс испытательный срок, — прикинул Боря. — А через пару месяцев видно будет, что по факту. Но зарплату и аванс всю сразу отдам. И потом каждый раз расти будет. Я курсы повышения квалификации прошёл попутно. Должен быть прирост.

— А сам на что жить будешь? — прозвучал резонный вопрос.

— На подработки, — ответил Боря, ведь купюра грела карман.

— Мудро. Так полстраны работает, — обрадовался Максим Витальевич. — Что ж, верю, что отдашь быстро. Гараж ты что надо сделал. Я теперь его сдаю. Давай… жду первого конверта.

Боря отключил связь и стиснул зубы. Вроде все верно, сделал — отвечай. Но почему в глубине души такое чувство, словно снова работает по долгу службы очередному майору. Почему ощущение, что снова трудится на халяву?

Одно радует — пирожки дают на второй завтрак. На английский опять же можно пойти, чтобы названия начать иностранные читать. А то и инструкции. В любой профессии есть плюсы.

Не то бы совсем отчаялся.

Глава 23 Сантех-теоретик

Перекусив пирожками в автомобиле, Боря поднялся на пятый этаж хрущёвки и на всякий случай, перекрестился. Хуже места для жизни не придумаешь. Но это скрыто от посторонних глаз.

Ответ таится внутри.

Глобальный поздоровался с впустившей его женщиной небольшого роста, напялил бахилы и зашёл на кухню, где стоял грустный курчавый мужичок.

Причина его негодования была проста: облит водой с ног до головы. Выжимая майку и шорты в раковину, чернявый, немного седой хозяин почти показательно пнул кран на полу. Сделал он это с наигранной злостью. Так как тапочек почти не коснулся объекта ненависти.

— Вот же говно китайское! Я его только подкрутил чутка. Подзатянул. А он… хрясь!

Боря поднял кран, присмотрелся.

Кран как кран. Только теперь с трещиной. С одной стороны, из дешёвого сплава, что почти походил на пластик по характеристикам, а с другой, затягивали его как надёжный, металлический. С расчётом на те времена, когда японские автомобили делали из уральской стали и безопасность с долговечностью стояли в приоритете над экономией и желанием заработать у производителей.

Но тот кран и весил бы больше, чем пирожок. Да кто ж это заметит, когда очень хочется что-нибудь починить скорее своими руками, не дожидаясь специалиста?

Боря немало побегал по рынкам, магазинам и складам. И прекрасно знал, что китайцы давно повысили качество продукции с категории «кустарно» до «заводское». Только новые образцы не сразу наводнили рынок. И ещё встречались раритеты из тех времён, когда «закупы» брали оптом по такой цене, что казались дешевле ворованных. А потом это всё сбывалось в магазины мелкими партиями, когда цены росли, а на качество никто не смотрел.

Дешёвое расходилось лучше, чем достойное.

Судя по трещине, мужичок сказал «и-эх!», и лихо подтянул ещё один, последний раз, сорвав не только резьбу, но и надежду на секс с женой. Та, конечно, тут же ушла из кухни, причитая. А мужичок остался, пиная ненавистный кран.

Но мысли эти пролетели и забылись, а вот телефонный звонок забываться не спешил. Смартфон пищал, требуя внимания.

Звонила Леся, обеспокоенным голосом с ходу начав причитать:

— Боря, ты что, до сих пор на первом объекте возишься?

— Нет, с чего ты взяла? — ответил Боря, но подтвердить это ничем не мог. Так как бабушка и тётка в графу «выполнено» попадут только вечером, а то и в конце месяца.

— Звонки не прекращаются, — нашла самое лучшее объяснение, как будто один сантехник за сутки мог исправить положение во всём районе на сотни домов с сотнями квартир.

— Так это новые. А старые уже… выполняются, — ответил со вздохом Боря, осматривая кран.

Можно, конечно, олово расплавить и залить. Держать воду будет. Даже горячую. Но это как лепить из говна конфету. Форма та же, а вот содержание — не важное.

— Ладно-ладно, — быстро сдалась Леся, но уточнила. — Ты точно на объектах?

— Да. Трудимся тут… с Романом, — ответил Боря и выкинул кран в мусорное ведро. — Не знаешь, где видеокарту можно купить?

— Чего? Какую ещё видеокарту?

— Ну, в компьютер.

— А, нет. Я в этом не шарю. Погугли адреса магазинов.

— Ага… всё, работаю, — ответил Боря, отключил связь и посмотрел на мужика.

Мужичок снова вздохнул, снял майку и повесил на батарею. Боря молча залез под мойку. Оценить нанесённый ущерб.

Нет, одним молодецким взмахом разводного ключа не обошлось. Попутно были сняты и снова затянуты с «эх-эффектом» подводки воды к крану, что теперь капали в корзину с мусорным пакетом с завидным постоянством. А судя по ржавым потёкам воды по старым трубам, на которые были нарезаны новые фитинги, тараканам было где пить воду. Зато поверх всего этого безобразия гордо висели счётчики учёта воды с сорванными пломбами.

— Господи, ну что за ужас? — обронил Боря и вылез из-под раковины, пробежался глазами по трубе горячей воды.

А вот и главный козырь! На стороне сил зла, разумеется.

Хрущёвки были спроектированы так, что холодная вода подавалась каждая по своему стояку, что не составляло проблем с заменой труб, стоило лишь перекрыть вентиль. Тогда как горячая вода объединяла сразу два стояка. И чтобы от давления не рванули трубы, как раз на пятом этаже оба стояка объединялись между собой в единую циркулирующую схему. Выходило, что страшная старая труба тянулась через кухню по коридору в ванную вдоль стены. Перекрыть её изнутри помещения не было никакой конструктивной возможности. Так как циркуляция остановилась бы и тут же начали лопаться трубы в одном месте, тогда как в других местах вода бы остыла. И те же «полотенчики» в ванной стали бы холодными.

Не имея возможности перекрыть горячую воду в трубе, и не в восторге от её внешнего вида, обладатели квартир на пятом этаже часто просто прятали старую трубу в натяжные потолки и прочий «ремонт под ключ». То есть зашивали под картон, гипс, фанеру, а то и сразу плитку. Например, в туалете. Но труба подобного стерпеть не могла. Достигнув износа со временем, она сначала начинала выдавливать капельку за капелькой, а потом просто прорывалась, заливая кипятком всю квартиру, соседей, а затем и весь подъезд. В лучшем случае, весь контур трубы горячей воды красили в белую краску, чтобы первые же потёки стали заметны хотя бы случайно при визуальном осмотре. В худшем (как и в этом), Боря прошёлся до туалета и обнаружил сырой короб, что спрятал трубу. Где-то под ним труба уже давила капельку, а то и выдавала струю. Сырела сама стена. Что способствовало росту грибка и плесени. О чём Боря честно и рассказал хозяину квартиры.

А в конце продолжил:

— Есть два варианта. Первый. Я просто спускаюсь в автомобиль, беру нормальный кран и установив его, и вернув на место пломбы, удаляюсь в закат. Ещё месяц вас ничего не будет беспокоить. А потом просто что-то отвалится и отпадёт. Так что лучше сразу застраховать квартиру.

— А сколько стоит кран? — уточнил хозяин. — Давайте поговорим за кран.

Боря назвал цену.

— Так это всего на пятьсот рублей дороже того, что я купил, — удивился мужичок с оголённым торсом, но фигурой далеко не Аполлона.

Глобальный кивнул.

— А второй? — уточнил хозяин. — Мне-таки очень хочется узнать второй вариант сделки.

— Ну, никакой сделки ещё нет, — напомнил Боря. — Но второй — это взять хорошие пластиковые трубы приличного диаметра, которым перепады давления побоку. И поменять от кухни до туалета. Только ремонт ваш придётся вскрыть, зачистить от того, что там уже проросло и сделать снова. Но уже с полным доступом к трубам. Красивые, современные, те не придётся прятать. Я даже такой короб сделаю, из которого на вас будут смотреть все приборы учёта воды в доме. С прямым доступом.

— А сделаете в одном месте для кухни и ванной?

— К сожалению, это невозможно, — признался Боря. — Так как крана два.

— Но горячий контур один, — уточнил мужчина и надел новую сухую майку.

— Да, но крана по-прежнему два, — стоял на очевидном сантехник. — Один счётчик не может фиксировать подачу воды в оба крана, так как ванная и кухня расположены далеко друг от друга.

— А если мы вообще уберем эту обводную трубу и сделаем как холодную? С двумя точками?

— Тогда вам каждый раз придётся сливать всю холодную воду, прежде чем пойдёт горячая.

Предприимчивый хозяин уже собирался предложить очередную безумную затею заказчик. Но Боря опередил:

— Но даже если сделаю единый горячий контур с одним выходным отверстием на оба крана, протянув ещё больше труб, то холодные стояки по-прежнему будут работать каждый на свой кран. Так что по затратам вам выйдет больше вдвое, а смысла в меньшем количестве счётчиков нет. Воды будет расходоваться точно так же. Экономия на четвёртом счетчике окупится не ранее, чем через десяток лет. Плюс у вас уже зарегистрированы четыре счётчика. Не усложняйте себе жизнь.

— Ваши доводы звучат разумно, молодой человек, — признал вдруг хозяин и уточнил. — А во сколько мне всё это обойдётся? Замена труб и новые короба с доступом?

Боря начал считать, попутно объясняя почему так, а на иначе. Вывел расчёты на бумажку, протянул.

Как посредник между закупочными ценами на складке он добавил лишь десять процентов, так как прекрасно понимал, что даже с доставкой придётся самому всё ломать и переделывать. С перфоратором для внедрения креплений и инструментом для плавки-соединения труб придётся провозиться все выходные. Ещё и со стремянкой подмышкой. А ещё придётся поработать плиточником, отделочником, переклеить обои и что-то подсказывало, что заказчик обновит всю сантехнику заодно. На ту, которая не будет делать мозги лет пять, на три из которых он даст свою гарантию. Так что добавив ещё цифр за работу, Глобальный показал новую цену и принялся ждать ответа.

Мужик выдохнул и предложил попить чая. Пока Боря цедил чифирь, (к вящей радости хозяина не требуя сахара), мужичок исчез в зале, обсуждая ремонт с женой. А затем вернулся с ответом и красивой коробкой подмышкой.

— Вот. Слышал, вам нужна видеокарта. Так вот, как говорят — «их есть у меня!». Давайте включим в прайс.

— Видеокарта? — удивился сантехник.

— Да. Я набрал ещё до того, как возросли цены, — признался мужичок. — Так что отдаю по себестоимости. Плюс мой небольшой интерес. Но это за честность.

— За честность? — переспросил Боря.

— Да, я проверил ваши расценки, — признался хозяин квартиры. — Да что тут говорить? Сарочка даже своим знакомым позвонила для консультации. И они сказали расходиться со мной и срочно выходить замуж за вас, так как таких цен на рынке просто нет. Что говорит о двух моментах. Либо вы дурак и не лечитесь, пока остальные ловят рыбку в мутной воде, либо очень честный человек. А таких я давно не видел. Так что давайте согласуем оба варианта, и таки включим карту в прайс оплаты. Но…

— Но?

— Но за материалом я с вами поеду.

— А это без проблем, — пожал плечами Глобальный. — Сам хотел предложить. Обои- то я за вас не буду выбирать. Как раз прикидывал на этих выходных или следующих заняться.

Мужичок кивнул, но вместо того, чтобы пожать руки, сел составлять договор. А на все удивлённые взгляды, заверил:

— Дурость людей имеет склонность быстро проходить. Сегодня человек улыбается, а завтра встаёт не с той ноги. Так что давайте закрепим договор подписями.

Боря кивнул и пока ждал заполнения, всё же погулил название карты.

— Погодите, но эта карта очень старая. И стоит она… мало.

— Сара! — крикнул мужичок в спальню. — Я-таки говорил тебе, не стоит недооценивать этого человека! Теперь уже я буду настаивать, чтобы ты выбрала в супруги его! Он сделал над собой чудо и поумнел-таки на глазах! — тут хозяин снова обратился к нему. — Внушает уважение, молодой человек. Далеко пойдёте. А пока не ушли, давайте составим новый договор.

И он порвал старый.

Боря хмыкнул и поднялся, больше не собираясь ждать новых причуд.

— Что ж, жаль, что вы выбрали первый вариант. С одним краном. Но я и так много времени потратил. Мне пора.

— Ой, вэй! Погодите, не торопитесь, — подскочил мужичок и даже сахарницу подвинул. — Не горячитесь. Попейте ещё чая. Никто не говорил, что у меня нет для вас другой, более достойной вас видеокарты. Вам для чего? Смею заверить, играть в тетрис хватило бы и той.

— Видеоклипы делать.

— Рендериинг, значит? — приподнял бровь мужичок, на котором отлично бы смотрелись очки. — Вы не похожи на влогера.

— Кого?

— Я же говорю, не похожи! — заявил мужичок и взял Борю за ладони. — Ваши руки в грязи под ногтями. Вы человек дела, не языка. Но дело своё знаете. Потому я трачу своё время на вас ровно так же, как вы на меня.

— А-а, нет, — протянул Боря. — Мне не для себя. Это для ребят из рок-группы. Неплохо поют. Отлично играют. Что-то подсказывает, что выстрелят. Сердцем чую. Но нужна раскрутка. Вот и хочу, чтобы клип записали. Но для обработки нужна мощная видеокарта, родственничек сделает.

Мужичок отложил договор, посмотрел пристально:

— Давайте так. Я давно не слышал приличной музыки. Если убедите меня в обратном, я возможно сам стану курировать группу.

— Как это?

— А так, что вам не придётся ломать голову над тем, кто и зачем будет делать группе клипы. Этим займётся продюсер. Иначе — человек со связами в городе.

— Правда? — улыбнулся Боря, но затем оглянулся и тень недоверия поселилась в нём. — Но вы не похожи на продюсера.

— А как вы это поняли? — прищурился мужичок. — По каким оценочным критериям?

— Ну, продюсер не меняет сам себе кран, как минимум, — прикинул Боря. — Не говоря уже о том, что живёт в хрущёвке.

— Очень интересно, молодой человек. А много вы-таки знаете о продюсерах? — улыбнулся он. — Может я просто не доверяю сантехникам настолько, что лучше сам сломаю свой честно купленный кран, чем доверю это гиблое дело другому мастеру-ломастеру? Вы современных специалистов-то видели?

Глобальный промолчал.

Хозяин квартиры дожал доводами:

— Жить скромно — не порок. Уверяю вас, у меня есть всё необходимое, чтобы молить бога о том, чтобы было больше. Я всё-таки юрист. И судя по вашему виду, вы похожи на человека, которому с юристами лучше дружить.

— Это почему ещё?

— Честный потому что, — тут же ответил клиент, заказчик, а может быть и человек, с которым можно далеко пойти. Но лишь бы не выйти к обрыву. — Но хуже того — добрый. Мир почему-то не переваривает этого словосочетания. «Честный и добрый человек». Так что пришло время представиться. Я — Моисей Лазаревич Коба. Адвокат, нотариус, юрист высшей категории.

— Борис Глобальный. Сантехник вто… третьего разряда.

В этот раз они пожали друг другу руки. И под конец разговора остались друг другом довольны. Правда, новую видеокарту Боря в этот день так и не увидел.

Вернувшись к микроавтобусу, Глобальный понял один важный момент. Крупная купюра по-прежнему грела карман, дело двигалось к обеду, а работа так и не была выполнена.

Решив исправить это недоразумение, Борис направился по адресу, указанному начальником. И чем ближе он приближался к цели, тем больше погружался в ощущение дежавю.

Знакомая улица. Знакомый подъезд. Этаж вроде не знаком, но… квартира та. Только при свете дня не сразу узнал дверь соседки снизу.

Оксана открыла сразу. В лёгкой сорочке, с минимумом макияжа. Но сердце застучало быстрее, едва признал вчерашнюю гостью.

— О, ты? — удивилась и она. — Понравилось? Ну заходи… хотя бы познакомимся.

— Я пришёл… эм… прочистить трубы, — вспомнил он верную последовательность по заявке.

— Какой ты ненасытный, — тут же кокетливо улыбнулась Оксана. — Понравилось, значит? А я сразу поняла, что у нас есть химия. А меня Оксана зовут.

— Боря, — ответил Глобальный, снял сумку и с плеча, надел бахилы.

Попытался сосредоточиться на плафоне в коридоре, но тут случилось неожиданное. Его взяли за пах и начали гладить внутреннее содержимое. А, видимо, чтобы не закричал, губы тут же накрыли губами. И запах такой приятный, мятный. На губах не помада, а сладкий блеск.

Боря не успел ничего подумать, как ответил на поцелуй. Но едва это осознал, как прямо на пороге был лишён штанов. А разувая его как маленького, Оксана присела на корточки и принялась развивать наступление. Конкретно была захвачена передняя выступающая окружность, а мягкие тёплые пальцы схватили и удержали бубенцы.

— Бля-я-я-я! — выдавил Боря, так как снова увидел руку без кольца.

Но мужской обуви или курток в прихожей он тоже не заметил. Что подводило к одному выводу. Оксана не замужем.

«И это хорошо», — добавил внутренний голос, но тут же добавил: «Но у начальника на пальце кольцо было. И это плохо. А знаешь почему?».

— Бля-я-я-я!!! — снова заявил Боря, так как сразу понял к кому его послал Антон Сергеевич.

Любовница!

Оксана рассмеялась, на миг отлипнув от головки.

— Что, нравится? Я и не такое могу! — заявила она и сходу показала горловой минет.

Боря понял, что симпатия его растёт быстрее, чем недоумение. Так как никто и никогда ещё не показывал ему, что шпагу можно проглотить. Но если в цирке или у иллюзионистов это наверняка был какой-то фокус, то здесь… здесь оставался лишь «вау-эффект».

Он просто исчезал в ней, исчезал, и всё ещё исчезал. А когда показалось, что достал уже до желудка, она просто коснулась губами его яиц и вытащила длинный, смоченный и воспрявший конец так, что казалось дотронься — зазвенит.

В этот момент в Борисе боролись две противоположности. Одна с левого плеча в белом балахоне и с пернатыми крылышками говорила, что нельзя трахать любовниц начальника. Лучше сделать быстро работу, извиниться и навсегда пропасть, даже мысли не допуская, что можно появиться в радиусе километра от этого адреса. А другая с правого плеча, рогатая, красная и с хитрой рожей ничего не сказала. Просто победила, так как Боря вдруг понял, что повторяет вчерашнюю позицию у зеркала.

Разозлившись на себя, (что он, других поз не знает, что ли⁈), Глобальный перевернул Оксану, приподнял и усадив на трюмо, принялся измерять изнутри уже с новой позиции. И так это женщине понравилось, что она только ноги пошире развела, а затем ими его же поясницу и оплела.

За страстью новая волна накатила. Пришлось близко-близко прижаться, чтобы амплитуду понизил и дал несколько мгновений дух перевести.

Осознав, что Оксана улетает, Боря и сам замедлился, замер. Свободной рукой даже лампочку включил, дотянувшись до выключателя. И снова увидел, как та мигает.

«Непорядок!» — заявил внутренний голос.

Причём так решительно, что Глобальный даже снова штаны надел. И даже обулся.

Точнее, сначала обулся, а потом оделся. Так как штаны так и стояли в кроссовках. Как зимние штаны в валенках.

Рассчитывая на продолжение, Оксана и сама сползла с трюмо, подошла. Но едва рука снова потянулась к так и не потерявшему актуальности бойцу, в дверь вдруг попал ключ. И кто-то начал проворачивать замочную скважину.

Боря как стоял, так и смотрел на это. И только Оксанке хватило смекалки скрыться на кухне.

— А, ты уже здесь? — заявил Антон Сергеевич с порога. — Быстро работаешь. А я тут… на обед решил заскочить.

Боря кивнул и снова посмотрел на мигающую лампочку. Наверное, стоило что-то сказать.

Но тут Оксана принесла с кухни стул, как бы продолжая разговор ещё оттуда:

— Стремянки у меня нет, но есть стул… пойдёт?

Вручив стул сантехнику-электрику, она изобразила удивление.

— Антоша? Ты чего так рано? До обеда ещё два часа.

— Ну дык… — ответил неполно тот, так как ответ не требовался.

Боря встал на стул. Потянулся к плафону и только в последний момент понял, что боец ещё в полной боевой. И как раз целится в глаз начальнику. Правда, из-за защиты из штанов и трусов, но образ обозначен.

С другой стороны, работала на Глобального и гравитация. И подчиняясь ей, член стоял скорее вниз, натянув ткань, но не более того.

Оксана оказалась умнее. Вместо того, чтобы гадать ослепнет от данной картины любовник или нет, она сама перекрыла обзор Антону и крепко поцеловала его. А затем, взяв за руку, сразу повела в спальню.

— Вы тут работайте тогда. А мы пойдём… «покурим», — послышалось напоследок.

— Ага, хорошо.

В то же время от начальника послышалось уже на удалении:

— Оксана… у тебя новая помада? Какой интересный вкус.

— Помада? — переспросила девушка.

— Привкус…

— А, это не помада. Это… новый блеск для губ, — выкрутилась любовница, опыта которой в интригах было не занимать.

— Как же я тебя обожаю! — заявил начальник и на прощание обронил. — Борис, не торопись там, да? Свет можешь весь выключить. Нам не нужен.

— Ага.

Только когда закрылась дверь спальни, Боря понял, как был близок к провалу. Слезая со стула, он ощутил, как напряглись мышцы в области живота. И даже выйдя в коридор, и щелкнув выключателем, понял, что напряжение не пропадает. Что-то нервное в организме решило, что мужской долг перед природой должен быть исполнен.

Боря вздохнул и тут взгляд упал на верхнюю площадку. Раз в этой квартире его ещё минут пятнадцать не ждут, то самое время помириться с Наташкой.

«Помириться? Это так теперь называется?» — заявил внутренний голос, но Боря его сегодня больше не слушал.

Ноги сами понесли вверх по ступенькам. Разврата много не бывает. А если падать, то на самое дно. Лишь бы там кто-то тоже пошерудил рукой и включил подсветку.

Глава 24 Спорт — это жизнь

Боря позвонил, тут же постучал. Настойчивость — не его конёк, но сегодня можно. Сегодня нужно! Потому что душа просит. Тело ноет. И, вообще, интуиция работает.

Само нутро чует, что нужно за той дверью стоять и выяснять, объяснять, пояснять, а ещё в глаза смотреть. Пристально. Так, чтобы на разрыв самой души. Чтобы пробрало до мозга костей. Чтобы… Дверь открылась. На пороге стояла Наташка.

Секунда… другая… искра!

Сказать никто ничего не успел. Боря вдруг оказался по ту сторону порога, дверь хлопнула, прикрытая то ли ногой, то ли рукой. А тела вдруг сблизились, поймав положенные им орбиты.

Не слишком далеко. Не слишком близко. Но достаточно, чтобы целоваться и снимать друг с друга одежду.

Весь мир вокруг потерял значение. Все сожаления, размышления, страхи и претензии бессмысленны. Он просто хотел её. Она его жаждала. И оба могли лишь скулить как щенки, пока горячие объятия обжигали беспрерывным французским поцелуем, а пальцы срывали непослушный лифчик.

Одежда поразительно быстро разлетелась по коридору. Боря вдруг понял, что прижал Наташку спиной к стене, поддерживая за попу, и словно примиряет куда бы усадить, уложить. А оно, как назло, всё хорошо — и у стены, и в наклоне, и на тумбочке, и на стуле.

Внутри у обоих тепло-тепло. Войдя, больше не хочется выходить. Но до безумия хочется двигаться. И это движение — есть сама квинтэссенция. Выжимка добра, тепла, нежности и любви из всего, что и принято называть «жизнь».

Глобальный краем сознание понял, что трясёт стол. А на столе лежит, расправив рыжие кудри, самая прекрасная женщина на свете. В лучах полуденного солнца, что только подчёркивает её красу. Словно издеваясь над ним, солнечный луч скользит по щеке, касается губ. А те прикушены. И глаза прикрыты в наслаждении его движений. А когда открываются — словно пьяные.

И за это он любил её тоже.

«Кабинет ей! Коня! И полцарства в придачу!» — призывал внутренний голос, хотя радом не было ни конюшни, ни помещений, да и сам не царских кровей.

Что это, как не страсть? Она же — зависимость. Но если с зависимостью нужно бороться, то это единственная слабость, которой Борис предпочёл бы полностью сдаться.

Кухня у Натальи в «брежневке» была не слишком большой. И длинный стол на четыре персоны со спецпокрытием для горячих блюд, стоял впритык к стене. Это так же означало, что при любом движении на столе, двигался сам стол. И не сильно, но ощутимо бил по стене.

Стук-стук-стук.

Вздумай кто читать азбуку Морзе, там наверняка бы обозначилось слово «секс». Боря уже собирался перенести Наталью на широкий кухонный подоконник и запачкать пластиковые окна ей спиной, но тут в дело вмешалось ещё одно лицо.

— Господи, ребята! У вас же спальня есть! — заявил вдруг кто-то сбоку. — Я тут ем вообще-то!

Боря повернулся. В дверном проходе в одних трусах и тапочках стоял сонный Роман с битой в руке, и держал перед глазами руку, чтобы не видеть творившееся безобразие. Ослепнуть второй раз за сутки — занятие на любителя. А он ещё от первого психологического шока не отошёл.

— Ты одежду не видел на полу, что ли? — сказала Наташка, прижавшись к Борису так, что сразу прикрыла грудь и лоно. — А стол я помою, не переживай. Кто ещё, как не мама? Ты, что ли?

— Я думал, что нас грабят! — добавил Роман, отвернулся и почапал к себе в комнату, по пути потеряв один тапок.

Но возвращаться за ним не стал.

— А вот нечего до обеда спать! — заявила мать, даже прикрикнула. — Ты на работе днём должен быть, а не ночами репетировать!

— Так он за меня работает, — отмахнулся Рома и пробурчал. — Всеми силами. Не знаю, как насчёт лошадиных, но я бы с ходу присвоил ему «двойную-мамкаёбную»!

С тем заявлением Рома плотно прикрыл за собой дверь.

Боря вдруг понял, что напряжение дало слабину и «вентиль» начал подтекать, а затем открылся во всю. Что не осталось неожиданностью для Натальи. Но она даже не дёрнулась, то ли готовая к случайной беременности, то ли всерьёз рассчитывая на неё.

— Ты не думай ничего такого. Обычно мы… так себя не ведём, — донеслось от рыжей. — Я вообще скромная по жизни. И… раз уж ты не вынул, можешь расслабиться. У меня спираль стоит.

Боря кивнул. Да, что-то не то, чтобы острое, но постороннее тыкалось в головку. Но спрашивать о таком — себе дороже. А лезть и доставать пальцами — не комильфо. Для этого специально-обученные люди есть, которым зарплату платят за ежедневное проникновение в вагины.

Боря слова горючие о скромности и прочим проглотил. Если начнёт говорить, то не остановится. Но то дело прошлое. Какое он имеет право пенять её на то, что было раньше, до встречи с ним? А вот она ему вполне себе может заточку в бок воткнуть. И будет права. Потому что уже дважды к соседке за сутки зашёл. И если вчера на эмоциях, то сегодня мог и отбиться.

Наташка в то же время расслабилась, расплываясь по столу медузой.

— А ты не из робких, — донеслось от неё. — Так это мы помирились, получается?

— Да, — твёрдо ответил Боря, добавив к выделяемому кабинету для любимой ещё и пару-тройку детей в детской. А то и в двух.

«В одной будут жить мальчики, в другой девочки», — тут же добавил внутренний голос, пока будущий гипотетический отец семейства вышел из детораздатчика и детоприёмника и прикинул какую дичь на кухне творит.

«Месте, где всё-таки кушают люди!», — подстегнул внутренний голос.

Но Боря пошёл до конца. Поэтому пока Наташка, прикрывая низ рукой, рыбкой поплыла в ванную, сам Глобальный наскоро сполоснул в раковине, оделся и в качестве оправдания своему поступку тут же помыл всю посуду. А затем и раковину.

Прислушавшись к плеску воды в ванной, сантехник вышел из квартиры. Слова уже не имеют значения. Работать надо. Слова на вечер можно оставить. Под чай с тортиком. А пока электрикой лучше заняться. Чтобы пятёрка больше не жгла карман.

Как оказалось, Оксана с Антоном уже пили чай на кухне. В этом преимущества газификации. Света в квартире нет, но чаёвничать можно.

— А мы думали, что вы уже не вернётесь, — хихикнула хозяйка в халате, подрезая одному любовнику колбасы на бутерброды, пока другой с важным видом вставал на стульчик и лазил в плафоне.

Дело на пару минут, но Боря никак не мог понять, что он делает. Головой он был всё ещё этажом выше. Возможно, тоже пил чай. Скорее всего, обсуждал имена детям. И даже сам себя убеждал, что мастерская ему в доме не нужна, если пригодится ещё одна детская.

Детей, конечно должно быть много. Всех вырастит. И гаражи сам каждому построит. Плюс делу электрика и сантехника без всяких курсов обучит. Но это, если мальчики. А что делать с девочками, он пока понятия не имел. И поэтому смотрел на пару проводков, что вели к плафону, как на откровение.

А может дело было в том, что тянуло спать после исполнения супружеского долга? Но если углубляться в семейные вопросы, то супругом он ещё не был, а с Романом надо было что-то делать. Хотя бы обсудить график прихода-ухода.

«А то насочиняет альбом о мамкаёбах на свою голову, а Кобе потом разгребать это всё», — прикинул внутренний голос.

Начальник засобирался. И Боря вдруг понял, что если останется, то подвергнет себя риску измены. Которая будет уже натуральной изменой, а не «это не считается, так как пока никаких отношений нет».

Мозг вдруг включился и Глобальный сделал всю работу за несколько мгновений. После чего включил свет, проверил лампочку — не мигает.

— Готово! — добавил он и распрощался с хозяйкой вместе с начальником. — Ну, всё тогда. Я пойду… заказов ещё много.

Оксана если и разочаровалась тому, что сразу оба любовника уходят, то виду не подала. Стоит, сияет, одного целует, другого хвалит. В конце концов, секса ей сегодня хватало. Ещё и платье подарили, да свет наладили. И всё не за свои. На день подарков достаточно.

Стоило обоим войти в лифт, как Антон тут же раскрыл карты:

— Ну ты понял, — заявил он гордо, почёсывая эго вне зависимости от того, просил его кто-то об этом или нет. — Да. Потрахиваю её периодически. Горячая самка. Такое творит. И-эх!

Наверное, стоило что-то ответить. Или поддакнуть начальству. К счастью, лифт приехал на первый этаж и оба вышли. Боря даже обрадовался, что не пришлось слушать продолжение.

У выхода из подъезда зазвонил телефон.

«Наташка» — гордо гласила надпись без фотографии. Хотя бы потому, что в одежде он видел его пока меньше времени, чем без оной.

— Ты куда ушёл? — тут же спросил она.

— Да работать надо, — изобразил он печаль. — Давай вечером.

— Хорошо, — ответила дама сердца погрустневшим голосом, который не нужно отыгрывать. Ей-то как раз хотелось поговорить после коитуса и настроение поднялось. — Рома тебе привет передаёт. Работай тогда. А я пока кухню отгенералю. Спасибо, что помыл посуду… Целую!

— Всегда пожалуйста, — ответил Боря и отключил телефон.

Начальник почему-то от подъезда не уходил. Стоял рядом. Видимо, хотел поговорить. И дожидался окончания разговора.

— Боря, я голос услышал знакомый, — заявил он. — Это не та ли Наташка, что выше этажом живёт?

Глобальный ощутил, как тело потом покрылось. Холодным, неприятным. Предчувствие, после которого скажут «лох!».

— Ну… — выдавил он немного громко, приготовившись к неприятностям.

— Да что ну? — даже не понял предостерегающего намека «ты мол, полегче», начальник. — Я же тебе зла не желаю. Предостерегаю просто. Окси говорит, что шлюха та ещё.

— В смысле? — добавил таким тоном Глобальный, что Антон отошёл на полшага, чтобы в случае чего ещё и отскочить.

— Мужчины к ней ходят регулярно, — добавил Антон стойко, но уже потише, — стонет каждый день…

— Это… вчера, что ли? — стараясь сдерживать ярость, уточнил Глобальный.

Мысль о детской комнате (и тем более второй детской) стала тусклее. Только кабинет пока держался.

— А что, если вчера? — уточнил Антон Иванов, неизвестно как доживший до своих лет с таким подходом к решению проблем.

— Так это я вчера был!

— А-а-а… ну, извиняй, браток, — протянул он и пояснил. — Но сам понимаешь, не раз дело было, если Оксик говорила. Ты давай, это… Не думай, работай. Баб много, не зацикливайся.

«Кто бы говорил», — сказал внутренний голос за Глобального.

А сам Боря ничего не ответил, набычившись. Пограничное состояние завладело им.

Что-то смежное между набить морду шефу, вернуться и выдрать клок волос из распущенной копны говорливой соседки и ненавистью к самой Наталье, которая вроде бы только что говорила про скромность.

Вот зачем так? Всё вроде бы уже улеглось, а теперь снова со дна поднялось, всколыхнулось. И муть в глазах.

Начальник, заметив изменение в лице лучшего работника месяца, от греха подальше сел во внедорожник и проезжая рядом, пипикнул на прощание.

Боря как стоял, так и присел на корточки. Схватился за голову. Слишком много эмоций. Надо успокоиться. Решений вроде немного, но по одному из них он сейчас поднимется и начнёт выяснять всё с Оксаной. А это закончится либо сексом, либо дракой. Что плохо в обоих случаях. Другой вариант — поднимется к рыжей и, опять же либо приголубит, либо…

При мысли о том, что он может сделать с Наташкой, Боря вдруг понял опять же два момента. По первому выходило, что она ему дорога. А вот по второму он начинал опасаться, что всё это слишком далеко заходит.

«Ну вот сам посуди», — начал издалека внутренний голос: «Ты сейчас в неё влюбишься, а потом застанешь под каким-нибудь Антоном. А там тьма в глазах, руки в крови, посадят лет на пятнадцать, списав на состояние аффекта. И кому лучше будет? Ей, любовнику убитому или Роману? Саму-то Наташку ты не тронешь. Её ты только придушивать немного можешь. Или за волосы тянуть, но это сама просит!».

Боря взвыл и решил, что никуда он до вечера не пойдёт. Не видя ничего перед собой, сел в автомобиль. И просто дышал несколько минут. После чего вспомнил, что пока не выполнит заказ в спортзале, так и будет грустить сантехником второго уровня как дурак какой-то. А для того, чтобы прокачаться до третьего уровня, нужно работать. Просто работать!

Прогревая мотор и поглядывая на подъезд, Глобальный вдруг понял, что на нём многое завязано. Здесь всего за сутки он устроил из любовного треугольника квадрат, понацеплял на себя обязательств до кучи, поучаствовал в творческом прогрессе, разочаровался пару-тройку раз в людях, тут же всё себе простил и себе, потом разочаровался снова, уже в себе, а сейчас страсти так зашкаливали, что снова захотелось секса. Сразу после того, как пропало желание разбираться. Но сначала — работа! Иначе так и будет всю жизнь слушать пустобрёхов по лифтам.

Боря нащупал телефон.

— Здравствуйте, Дарья. Это Борис. Я знаю, что должен к вам подъехать вечером. Но я сейчас свободен. Вы не против?

— Без проблем, Борис. Как раз собираюсь побегать в зале. И покажу «что и как» на месте, — ответила хозяйка фитнес-центра приятным голосом.

Через пятнадцать минут Боря вышел из микроавтобуса. И вдруг понял, что всё ещё ходит в бахилах. Уже стёртых, грязных.

«Это как глубоко надо проникнуть мыслями в себя, чтобы это не заметить?» — возмутился внутренний голос.

Пришлось вернуться в машину и взять новые из пачки. Топтать людям среди беговых дорожек не хотелось. Они всё-таки туда в сменной обуви ходят.

Дарья оказалась подтянутой красавицей с тугой косой цвета пшеницы. В легинсах и спортивном костюме, с минимумом макияжа на розовом от занятий лице. На вид ей было лет двадцать с лишним, словно только что закончила институт. И теперь со всем энтузиазмом и максимализмом осваивала нелёгкое дело по управлению спорткомплексом. А ещё бейджик на майке обозначал её старшим тренером.

«Должность загадочная. Но что старший, это важно», — отметил внутренний голос, тут же преисполнившись уважения.

Дарья проводила в просторное помещение, где по краям бегали люди, тогда как в центре стояли теннисные столы в одной половине зала, а в другой располагались тренажёры. Но среди них ни одной беговой дорожки. Так как бегать предлагалось самим, на что и выделялся круг длиной не менее километра по окружности комплекса.

Дарья тут же указала на трубы обогрева, которые батареями язык назвать не поворачивался. Длинные как сосиски, совсем не ребристые, но массивные почти как газовые баллоны, они располагались под окнами и просто вдоль стен. И судя по сотому слою краски, были установлены во времена Кубинского кризиса. Или ещё раньше.

Боря поднял голову, оценивая простор помещения и вдруг понял, что он в бывшем… коровнике! За это говорили торчащие из стен обрубки труб, что раньше подавали воду, чтобы напоить скотину. Да и деревянный пол соврать не даст. Только раньше под него в канализацию стекала кровь скотобойни и скидывали лепёшки, а теперь доски заменили, частью покрыли прорезиненным покрытием, часть обложили матами для растяжек и прыжков. А часть оставили как есть.

— Занимайтесь тогда, — добавила Дарья и пикнула чем-то на умных часах. — А мне сегодня ещё семь километров надо набегать.

Боря кивнул и стараясь не глядеть на удаляющийся зад в легинсах, сначала перевёл взгляд на розовые подошвы кроссовок, а затем обратно на трубы. Постучал ключом, слушая звук и вздохнул. Почти полные. Но не воды. Ржавчины.

Годами она накапливалась внутри ещё со времён, когда не существовала современная прочистка-продувка. Её внутри так много, что окись забрала всё полезное пространство.

Боря перехватил хозяйку на втором круге, не успев на первом. просто снова долго смотрел на удаляющиеся, подпрыгивающие булочки. А теперь изложил своё виденье ситуации, стараясь уже не смотреть на содержимое топика.

— А, может, просто прочистите трубы? — предложила она, совсем нерассчитывая перед скорым стартом отопительного сезона менять все трубы с батареями в радиусе сотен метров.

То, что раньше отлично обогревало коров и досталось её родственникам в процессе приватизации, уже лет тридцать как с горем пополам обогревало людей. И было стойкое ощущение, что протянет ещё пять-десять лет.

— Я бы мог, — признался Боря, вспомнив мужиков в подвале с дизельными генераторами. — Но самой воды там маленький ручеёк. Это ничего не даст. Батареи надо разрезать, срезать болгаркой внутренности, затем сваривать обратно как яйцо. Прочность потеряется. Но даже если сварю идеально, это снова ничего не даст. Потому что контур, что был раньше, давно проржавел. По сути мы смотрим на слой краски в палец, а под ним пять-десять сантиметров ржавчины, который едва-едва прогревает кипяток внутри. Я если начну срезать, так и не остановлюсь. Такая батарея давно существует лишь номинально. Увы, Дарья, это так. Здесь нужна замена. Это работа не на один день, конечно. И потребует немало вложений в материалы. У вас большое помещение. Но им никто и никогда не занимался. Так ведь?

— Так, — вздохнула Дарья, возобновив дыхание после бега.

По её лбу побежала капелька пота. Боря невольно засмотрелся на неё, но капелька застряла в брови. И это было хорошо. Будь брови нарисованные, как у Оксаны, она бы просто ослепила спортсменку на один глаз. А тут природа справилась с вызовом самостоятельно. Что внушало уважения ничуть не меньше, чем бейджик.

Дарья была тем человеком, кто не создаёт сам себе проблем, выщипывая брови и тут же их рисуя.

«Да и ногти аккуратно подстрижены, а не торчат на пару сантиметров наружу, словно у росомахи или древолаза», — добавил внутренний голос.

— Борис, вы меня слушаете?

Глобальный вдруг понял, что давно оценивает девушку, а она вообще-то ему что-то говорит и даже предлагает. И если там, (глубоко в голове), он сам готов был построить ей спортзал хоть в поле, а заодно кабинет и детскую на втором этаже для совместного проживания среди семейного вызова, то здесь, (в суровой действительности), он предлагал ей вложиться в своей же проект, хотя сам должен был отработать на неё за квалификацию.

С другой стороны, отработать не означало вложить свои в материал. У него столько и нету.

— Я спрашиваю, во сколько мне это обойдётся, Борис?

Глобальный попросил листик и ручку, и принялся считать, достав из сумки с инструментами раздвижной метр, которого хватало на десять метров в отличие от рулетки. Но даже он казался безумно маленьким среди просторов спортзала. Всё-таки раньше здесь стояло, росло, доилось и умирало за соседней стенкой немало коров в стойлах. Так что сумма обновления выходила внушительная.

— За свою работу я возьму только половину, — добавил он в конце, хотя прекрасно представлял, что провозится здесь не один день на выходных, а возможно и целую неделю каждый вечер уже после основной работы.

— Очень благородно с вашей стороны, — улыбнулась робко Дарья, глядя на цифры.

В её кабинете уже висело три подобных листика с предложениями от мастеров. И цифры там были на порядок выше. Но всё равно кредит брать.

— Другого варианта нет, — признался Глобальный. — Конвекторы не дадут достаточного тепла на такое помещение. Печку вам установить не позволят. Да и трубу выводить наружу — то ещё занятие. Будут вопросы у контролирующих органов. А эти батареи уже не обогреют в эту зиму. Можно сразу срезать и сдавать на лом.

— А знаете, что? Я подумаю, — ответила она и завела его в свой кабинет.

В голове резко Глобального она схватила его за шиворот, затем жестоко снасильничала, оседлав отлично прокачанными бёдрами, но за пределами внутреннего мира лишь вручила переданные в обед бумаги.

— Думайте, конечно. Но через месяц дадут отопление, — напомнил Борис. — Так что лучше не очень долго думать. Буду ждать вашего звонка… Был рад знакомству, Дарья.

И он пошёл на выход.

— Борис… Вы забыли свои документы, — добавила она, даже не думая отворачиваться от созерцания мужских ягодиц, обтянутых рабочими штанами.

Он словно только что поднимался на пятый этаж с мешком цемента на плечах. Или делал это каждый день плюс присед со штангой. А результат вот он — перед глазами. Такой аппетитный, но такой недоступный.

Ведь он сейчас уйдёт.

Глобальный остановился у входа, покачал головой:

— Я ничего не забыл, — чуть улыбнулся он. — Просто я их ещё не отработал. Договор был, что я вам помогу, а не посоветую… Всего доброго!

И он удалился. А Дарья вдруг поняла, что готова взять не только кредит, но и свои слова назад перед матерью. Например, о том, что никогда не выйдет замуж, поскольку настоящие мужчины перевелись.

Этот, например, готов был помочь. Только по-честному помочь.

Дарья вздохнула и опустила голову себе между ног. Прислушиваясь, (а не зайдёт ли кто в ближайшее время?) отодвинула резинку легинсов вместе с трусами и с недоумением посмотрела на тягучую «слюну», что тянулась от хлопковых трусиков до голодной вагины, давно не знавшей мужского внимания.

Точнее, внимания-то ей уделяли каждый день разные индивидуумы хоть отбавляй, но всё не те. А у этого ладони в мозолях. И не от штанги, а от работы.

Взвыв, Дарья вернула мокрые трусы на место, нащупала не глядя телефон на столе, и принялась звонить в банк.

Этот коровник давно следовало модернизировать!

Глава 25 ЖЭК, ЖЭУ и ЖУК

Боря вышел из спортзала, а перед глазами все ещё стояли старые батареи и трубы. Почему их не поменяли раньше? Тому было одно объяснение, но понять его можно не сразу.

Дело в том, что во времена молодости Степаныча чаще всего говорили «ЖЭК». Что расшифровывалось как жилищно-эксплуатационная контора. Он же территориальный исполнительный орган жилищно-коммунального хозяйства, существовавший в СССР, (а затем в Российской Федерации), с 1959 по 2005 год. Руководился такой местными органами самоуправления, включая районное жилищное управление.

Этот орган ЖКХ в разных населённых пунктах также имел названия: жилищно-эксплуатационное управление (ЖЭУ), ремонтно-эксплуатационное управление (РЭУ), ремонтно-эксплуатационное предприятие (РЭП). А иногда его даже обзывали ЖУКом, что обозначалось как жилищно-управляющая компания. Однако, такая никогда не существовала на бумаге за пределами людского понимания. В простонародье же под всеми этими аббревиатурами подразумевалось тоже всего лишь пара-другая наименований: «управдом», «домоуправление», «домохозяйствование». То есть орган, образованный для обслуживания серии типовых домов государственного жилого фонда СССР, наследуемый Россией.

Но с 2005 года ЖЭКи, ЖЭУ и даже полумифические ЖУКи пропали. Товарищества собственников жилья (ТСЖ) вроде как все в едином порыве передали обслуживание жилого фонда управляющим компаниями. Что те ещё жуки на словах, но на деле — УК.

И вот эта управляющая компания только при угрозе попасть под уголовный кодекс по статьям «мошенничество» или «недобросовестное исполнение обязанностей, повлекших причинение тяжких телесных повреждений», готова обращать внимание на проблемы старых теплосетей. А всё потому, что большая часть управляющих компаний были созданы бывшими руководителями городских, районных департаментов и управлений местной администрации в том самом 2005 году. То есть чиновниками, которые изменили правовой статус и название в ООО, ОАО и ЗАО, получив в собственность уже существующие административные территориальные здания, производственные и технические базы, а так диспетчерские пункты по сути за «спасибо».

Государство, словно заметив, что старых коровников по стране очень много, а есть вещи поважнее модернизации, передало проблемы жилфонда в частные руки таким людям, как Антон Иванов, самоустранившись от решения проблем дожития старых строений и быстро стареющих коммуникаций. Видимо, понадеялось, что частники, которые сами определяют тарифы, решат проблемы на местах. Им же там жить!

Но вместо того, чтобы решать те проблемы, такие как Антон Сергеевич чаще оттягивали решение, а разницу за счёт предела прочности эксплуатации объектов клали в карман. И никто им был не указ, потому что, во-первых, хоть ряд управляющих компаний и зарегистрировали свои частные компании под названиями ООО «ЖЭК», ООО «Департамент ЖКХ» это не имело фактического смысла, так как все они уже не находились в подчинении местных муниципалитетов, а попали в частные лапы. А во-вторых, федеральная антимонопольная служба обращала внимания только на весомый рост тарифов, а не на «обоснованный инфляцией».

Так что эти самые частные лапы и решали какие трубы менять, а какие ещё полежат с десяток лет. В конце концов, плюнув на всё, собственники жилья могут поменять трубы и за свой счёт, а не ждать аварии или проблем с теплоснабжением. А для самых упрямых создан фонд капитального ремонта, который действительно рано или поздно выделит необходимые аккумулируемые средства, но будет это лет через тридцать-сорок после того, когда «уже надо».

Создавалась та же ситуация, что и в ведомствах с переходом на летнюю или зимнюю форму. Но если в них всё стабилизировалась через неделю-другую, то проблемы ЖКХ можно было отодвигать хоть на полвека вперёд, постоянно перекладывая решение вопросов на новых собственников жилья, коммерческих территорий и, конечно, на новых начальников управления.

Но то — люди. А у железа было своё мнение на этот счёт. Подверженное коррозии изнутри и перепадам ежегодных температур снаружи, оно износилось и рвалось каждый год.

Постоянные прорывы труб в городе — ежегодное явление, на которое давно не обращали внимания. Даже с учётом летней подготовки, каждый житель города был готов к тому, что рано или поздно ему отключат на пару дней тепло или водоснабжение, пока экскаватор и пара-тройка ребят в униформе не поставят латку… поверх латки.

Боря читал, будто в другом мире, где существуют и развиваются некие технологии, трубы делают из стойкого пластика, который не ржавеет, не перемерзает и держит кипяток без прорыва условные полвека, а по сути хоть век при надлежащей укладке. Всё это время вроде бы не надо перекапывать жилую территорию вдоль и поперёк. Не надо вскрывать только что уложенный асфальт. И будить ночью бригады быстрого реагирования тоже не надо. А вот поверить в технологии надо. Хотя бы тем, кто проложил немало пластиковых труб и батарей вдоль теплового контура. И не удивлён тому, что даже несколько миллиметров пластика могут держать кипяток под контролем весь отопительный сезон.

Но почему сталепрокатное дело живо и будет жить, трубы будут ржаветь и взрываться под давлением, перемерзать и причинять неудобство, а новые технологии никогда не придут в УК?

Наверное, потому, что на самом деле сфера ЖКХ не готова обновляться, пока находится под управлением частных рук. Мелкие князьки на местах не готовы пробовать новое, пока не увидят его у соседей в деле. Да и не потянут большие начальные расходы. А верхние боссы высокого уровня чужды идее запуска обновления на местах. Они не делают себе мозги и просто заезжают в новостройки или частные коттеджи. Они же часто живут по полгода за границей, где как раз с технологиями всё на уровне.

Эта система не обновит себя сверху. Не обновят инфраструктуру и с места. Её проблемы — юдоль тех, кто живёт на самом дне пищевой цепочки — потребителей. То есть тех потребителей услуг, кто упрямо оплачивает коммунальные платежи, не видя другого способа взаимодействия с предложенным вариантом жизни в «каменных джунглях».

Вместо того, чтобы стать заказчиками услуг, горожане всегда будут лишь потребителями одного варианта из… одного. Так как другого им никто по предлагать не собирается ровно до того момента, пока не спросят — почему так происходит?

Вздохнув над тяжёлыми мыслями, Боря вошёл в «штаб» этого легализованного беспредела. Накатила усталость. Всем помочь сразу не получается. И женщину жалко, как представителя малого бизнеса, что тянет спортзал. Вроде предлагает людям здоровье, что хорошо для общества. Но это теория. На практике вынуждена брать кредит, чтобы решать проблемы, а не создавать новые для того же общества потребления.

Боря постучал в кабинет Антона Сергеевича, тут же зашёл и сел на кресло без приглашения. Начальник, оторвавшись от заказа модного шмота из Китая, посмотрел с удивлением.

— Глобальный? Виделись же.

— Антон Сергеевич, я по делу, — отмахнулся Боря. — Спортзал «Юность» знаете?

— Знаю. На нашем районе. На нашей территории, — прикинул тот и поднял бровь. — А что?

— Зданию больше пятидесяти лет. Капфонд выделить средства обязан. Срок подошёл, — напомнил сантехник. — Ещё десяток лет эксплуатации и признают аварийным. Владельцы и так его из руин подняли. Почему мы им трубы не меняем?

Начальник изменился в лице от такой наглости. Одно дело, когда предлагают глупости на сайте или крича в коридоре. И совсем другое — слышать подобное от сотрудника.

— Почему ты мне задаёшь подобные вопросы? — спросил Антон и посмотрел так, как будто уволит от неправильного предложения.

И Глобальный понял, что да, действительно скорее уволит, чем объяснит или предложит. Потому что система статична и не хочет ничего менять. Её саму надо постоянно надо долбить, пока не решит, что проще сделать, чтобы отвязался инициатор, чем не делать, постоянно испытывая его давление.

Но Боря так же знал, что работать некому. Поэтому — не уволит.

«Надо кинуть собаке кость», — подсказал внутренний голос.

— Вы не поняли, Антон Сергеевич, — улыбнулся Боря дружелюбно. — Там же как дело? Мы им трубы поменяем, а они нам годовые вип-абонементы всем сотрудникам и…

— … и членам семей, я надеюсь? — тут же вцепился в слова начальник. — Я Яне давно говорю, пойди, займись собой.

— Точно, — кивнул боря. — Дарья, которая владелица заведения, так и сказала. Вы нам трубы, мол, мы вам — карточки постоянных клиентов.

— А там что? — тут же прикинул Антон, взглядом уползая под потолок. — Тренажёрка, столы игровые, дорожка, да? Без бассейна же?

— Бассейна нет, но есть сауна.

— Хм, — прикинул начальник. — А сам бассейн можно рядом пристроить. Место на территории есть. Хоть под полный развлекательный комплекс. И парковка удобная… Трубы говоришь, да?

— Да, надо менять, — кивнул Боря. — На переделе всё. Зимой бахнет.

В голове Антона Сергеевича уже зрел бизнес-план. Он открыл карту, прикинул возможности. И, видимо, собрался в соучредители грядущего проекта.

Но Боря на это смотреть не мог. Поднялся и поспешил на выход.

— Давай так, я прикину что можно сделать и позвоню тебе, — добавил уже в спину Антон, который чаще прикидывал, как присунуть Оксане, пока жена дома сидит, чем как сделать работу, за которую получал больше всех в управляющей компании.

Но кость брошена. И алчность сделает своё дело. Если человек понимает, что за свою работу, (которую он и так должен сделать), он получит бонус, эта работа будет сделана, а не отложена. Так учил Степаныч, когда подсказывал подходы к начальникам и прочим сотрудникам в сфере УК.

Глобальный стиснул зубы. Пригодилось. Предприниматель же.

«Конечно, прикинет. Он уже делит прибыль, да ещё и рекламную акцию устраивает для знакомых. Друзей то у него быть не может», — прикинул внутренний голос: «Да только Дарья пока ни сном, ни духом».

Прикидывая, как лучше предложить ей такой вариант сотрудничества, где вложений с её стороны будет меньше, Боря заглянул в диспетчерскую.

Леся Василькова сидела на стуле, сползая с него как жидкость. Трубка телефона лежала на столе снятая. Сотовый отключен. А сотрудник смотрела в потолок и испытывала небывалое нервное напряжение. От чего по щеке катилась одинокая слеза. Обед на это почти не повлиял.

Бесшумно, даже беззвучно, Леся молила о пощаде. И Боря по одному виду понял, что на неё лился такой поток грязи, как будто это она ходила по району и трубы взрывала, а затем заходила в каждую квартиру и засоряла унитазы, ломала краны и шептала лейкам душа коварный приказ — подтекать!

Боря зашёл в коморку, присел на корточки, взял за руку.

— Лесь… не надо так.

Человек перегорал эмоционально, ещё не выработав иммунитета к хамству и угрозам.

— Как? — тихо спросила она, так устав от шума.

— Так глубоко погружаться.

Комнатушка похожа на ту, где раньше хранили швабру и вёдра с хлоркой. А ныне это почему-то считалось рабочим кабинетом с явно выпиленным окошком.

Инфраструктура двухэтажного здания вообще поражал Бориса. До 2005 года это было полноценное здание ЖЭКа, где на первом этаже располагались мастерские ремонтных служб, а в подвале на станках можно было легко выточить деталь или обточить трубу, которую потом и приварить на месте прорыва или замены. А теперь там располагалась парикмахерская и ателье, где сидел китаец, меняющий молнии на обуви и одежде. Там же он мог сделать копию ключа или домофона. А под ремонтно-технические нужды оставили едва ли пятую часть бывших помещений, чтобы не показывать, что на складах пусто.

Боря знал, что в конторе почти никаких батарей, труб и иного материала про запас. Разве что немного краски и пару секций старых труб, но год изготовления краски внушал опасения, а трубы явно кто-то сложил, чтобы сдать на металлолом.

Изменилась и сама суть здания. Если в СССР и до 2004 года в таких располагались паспортные столы, он же территориальный пункт паспортно-визовой службы, общественные приёмные народных советов, пункты социального обеспечения, они же СОБЕСы, телефонные общественные пункты международной и местной связи, как и отделения Ростелекома, фотоателье и территориальное общественное самоуправление, то с 2005 годов от прошлого остались только отделения почтовой связи.

Сами общественные парикмахерские заменились на вип-бутики, где с одинаковой беспечностью кололи губы ботоксом и гиалуроновой кислотой, делали татуаж сбритых бровей, лазерную депиляцию всего и вся. И ногти всех форм и размеров. Но часто этим занимались одни и те же люди. Моноспециалист, он же часто владелец заведения.

Аренда коммерческих организаций приносила свои плоды, но лишь владельцам. Степаныч говорил, что раньше на ЖЭК была возложена общественная и социальная деятельность, которая в СССР носила всеохватывающий и массовый характер. В зданиях располагались актовые залы для проведения собраний с активом уполномоченных. Там же назначали старших по дому, старших по подъезду, старших по этажу. Своеобразная общественная работа уполномоченных из жильцов дома, назначенных для надзора за порядком и разъяснительной работы с жильцами, наделяла общественно-полезной ответственностью. А с хулиганами боролись «Доской позора». Их устанавливали прямо на улицах в общественных местах, где вывешивали на всеобщее обозрение фотографии пьяниц, хулиганов и дебоширов. Исключительно для общественного осуждения и становления граждан на путь исправления.

Но где сейчас эти управдомы? Ликвидированы как общественно-значимое явление в 1991 году. Теперь звонят в управляйку или стоят в той же очереди, что и все прочие жильцы. А территориальные общественные самоуправления скорее юридическая галочка, чем всеохватывающий и массовый характер общественной деятельности.

Об этом всё прекрасно знал Боря, но его дико бесила сложившаяся система. Он видел все её изъяны. Но даже при всём желании не мог помочь всем людям, для которых работал.

Однако, руку Леси он сейчас держал. Потому что ей в данный момент было хуже всего.

— Лесь… успокойся.

— А как успокойся, Борь? — утирая слёзы свободной рукой, ответила Леся. — Они кричат, хамят, требуют. Сегодня один сказал, что узнал меня по голосу и знает где я живу. Придёт и сделает какую-нибудь гадость. А мне что делать? Заявление на него писать? На кого? Я не знаю, кто это звонит. Да и что они сделают-то? Нет преступления, нет заявления. Но мне… мне страшно, Борь!

— Леся, не переживай, — вздохнул Глобальный неожиданно для себя предложил. — Сегодня я тебя провожу домой.

— Правда? — в её глазах мелькнуло удивление и вера в лучшее.

Словно внутренний свет стал немного ярче. Так отвечает душа, когда получает толику тепла.

— Конечно, правда. Я подъеду к конторе. Никуда без меня не выходи, — заверил Борис и тут же добавил. — А тут у нас охранник есть.

— Бравый Егор? — усмехнулась Леся, поигрывая уже свободной рукой с косой. — Да он же первый побежит, если что.

— Главное знать, куда бежать, — поддержал улыбку Боря, но тут взгляд упал на висящие в коморке часы. — Слушай, мне пора работать. Ты давай тут чая попей, взбодрись. До вечера!

Она вытерла последнюю слезу и кивнула. Розовые щёки стали сразу краше. А спина выпрямилась, плечи расправились. И только выигрышнее обозначили воспрявшую грудь.

Боря буквально вылетел из управляйки. Список дел ещё большой. До вечера далеко. А гнев и ненависть множится по району. А «напарник» даже не в курсе. Главное, творит добро. А там пусть сами догоняют.

Через четыре часа плодотворной работы, Боря действительно подъехал на микроавтобусе прямо к дверям управляющей компании. И даже первый открыл дверь для Леси сначала на входе, а потом у автомобиля.

Василькова принимала заботу с видом сильно образованной леди. Вряд ли эту дурь заложила Нина Альбертовна. Значит, досталось от мамы. Но как раз старушка учила внучку выживать в социуме и при первых же признаках появления «голубой крови», засовывала оператором в управляйку, чтобы прививку от гордости и предубеждений получила.

Собственно, об этом Леся и поведала, пока автомобиль стоял в пробке на нерегулируемом перекрёстке, где давно следовало поставить светофор. Чаще всего вперёд пробивались наглые маршрутчики по обочине, тогда как остальные автолюбители старались соблюдать правила ПДД.

Где-то в момент рассказа о учёбе в старших классах, Лесина рука вдруг легла на пах. И принялась гладить. Боря в этот момент едва тормоз не отпустил. Рука рефлекторно поставила парковку. Медленно повернул голову. Глаза наверняка наполнились вопросами. И основной из них — ЧЕГО?

— Лесь? — тихо спросил он, но она прекрасно услышала под бормочущее радио.

Движения, однако, не прекратились. Напротив, ладонь требовательно проникла за ширинку рабочих штанов. И Боря впервые пожалел, что взял такой фасон. На многих других штанах с подтяжками ширинки не предполагалось.

— Лесь?

Но новый вопрос потонул в тепле руки. Василькова, глядя перед собой в окно, как ни в чём не бывало, смотрела на дорогу, на стоящие рядом автомобили и автобусы. А коварная рука, проникнув под подлокотник, просто гладила змия. Только когда тот воспрял, освободила его от плена трусов и, как ни в чём не бывало, принялась надрачивать.

Глобальный теперь тоже старался смотреть только перед собой, сконцентрироваться на дороге. Но вздумай его сейчас остановить патруль, он наверняка бы проверил его на наркотики, так как зрачки у водителя были по пять копеек. А в горле пересохло.

— Ты молодец, Боря, — вдруг заявила она, продолжая движения. — Заботишься обо мне, поддерживаешь. А мне так давно этого не хватало.

«Да я только подвожу», — хотел ответить Боря, но пальцы плотно обхватили головку и в момент особо жесткого трения выделился предэякулянт.

— Погуляем, может? Как-нибудь, — добавила она и вдруг повернулась.

В этот момент Боря готов был поверить в существование ведьм. Потому что их представитель сидел рядом на пассажирском сидении и не только держал его «под узды», но и наладил тесный, почти телепатический контакт.

«Боря, просто сделай всё, что она просит», — тут же посоветовал внутренний голос и подло добавил рефлекторно-аналитическое заявление: «Наташка то что? Распутная! С такой семью не построить. Если начальник её знает по голосу, то наверняка и к нему заходила. Не будет же Оксана её с ним сводить. Даже если случайно в лифте ехали, всё это похоже на сказку. У них личный контакт был. Это с Антоном-то! Куда дальше падать?».

Пока Глобальный прикидывал, согласиться ему или нет, тепло в тестикулах стало определяющим, давящим. И в остром желании избавиться от давления, как от засора в трубах, Боря даже кивнул, внутренне согласный.

Пока хозяин прикусил губу, стреляя на штаны и на ладонь Лесе, этот же внутренний голос добил не менее веским доводом:

«А вот про Лесю он ничего не говорил! Да и вообще страшненьких надо брать. Целее они остаются от нужд общества. А такая и за домашний очаг на раз ответит и сумки с продуктами на рад донесёт. Ты посмотри на её стать! Пышечка же! Настоящая русская женщина!».

Только надавив локтем на клаксон и оглушительно пипикнув, Боря пришёл в себя от мыслей. Рядом Леся уже ловко орудовала салфеткой. И быстро подтёрла следы преступления. Выходило, что это уже она о нём заботилась.

«Баш на баш. А? Конфетка же!».

Приготовившись к крикам, Боря вдруг понял, что мир вокруг ничего и не заметил. Только все вокруг принялись жать на клаксоны, разгоняя пробку и приструняя обнаглевших водителей маршрутки, что упорно лезли обходными путями.

Но Глобальный ко всем в мире в ближайшие пару минут относился благосклонно. Пусть катаются. Он тут может новую любовь нашёл, пока все друг друга ненавидели. Таков его путь!

В конце концов, в автомобиле могло стать ровно вдвое больше Глобальных. Только окольцуй и дело в шляпе.

— А давай… погуляем, — ответил он с заметным запозданием. — И даже перекусим.

— Нет, кушать мы дома будем, — тут же ответила она. — Питаться надо правильно. А пока… нагуляем аппетит.

Что-то подсказывало Борису, что на ужин к Наталье он сегодня не попадёт.

Глава 26 Домнадзор

Автомобилю не хватило места, чтобы припарковаться у дома Леси. А просто высадить у подъезда и помахать ручкой, уехав в закат, Боря посчитал кощунством. Он и раньше собирался проводить её до квартиры, передав лично на поруки Нине Альбертовне. Теперь же после всех инициативно-женских манипуляций в пробке скорее следовало жениться на сотруднице.

Старалась же!

«Этой можно и кабинет выделить в доме, но лучше две детских. Бёдра то о-го-го. Рожай — не хочу», — подстёгивал внутренний голос, пока водитель при всякой возможности украдкой рассматривал грудь.

Нужда вроде бы ушла, а тяга осталась. Ему не хотелось спать или просто уйти. А это уже — знак. Впрочем, Глобальный не помнил случая, когда сразу хотелось уйти от женщины после секса.

Если такое случается у людей, то либо секс не тот, либо женщина не та, либо мужчина сам себя наказывает «компромиссом». Это когда спустить оказывается важнее, чем признаться себе — «не твоё»!

Но если подумать глубже, то вряд ли кто-то будет против брака на Лесе, потому что корпоративной этикой в управляющей компании даже не пахло, как и дресс-кодом.

Зато пахло у входа в здание управляйки. Причём каждое утро. Кто-то мочился прямо на крыльцо, а то и подкладывал «мину» коричневого мнения и сордельковых пропорций, чтобы сразу было понятно — не собака.

Но ДНК-тест никто проводить не будет. Это не сериал, где на глаз определяют пропорции и свойства предметов, заодно выдавая на планшет картотеку местных жителей, начиная с 1917 года. А в реальности всё, что мог обнаружить охранник поутру — это свежую или старую лужу. И матерясь на чём свет стоит, только первым шёл за шваброй.

— Камеры внешнего наблюдения-то нет, — заявила Леся, подхватив его под руку после предложения найти место для парковки подальше и прогуляться. — Антон-гандон никак не может поставить. Это же компьютер придётся Егору ставить. А значит, уже не оставишь на проходной, где пока могут украсть только кроссворд или очки, а выделять ему закрытую коморку, как у меня. А это снова вложения.

— Оригинальное имя для начальника, — улыбнулся Боря, всё ещё не понимая, почему на первом этаже управления есть место даже для кабинета обученного астролога-таролога и потомственной гадалки-шепталки, но для охранника закутка не нашлось.

Егора продувает всеми ветрами. Мужику приходится сидеть в тулупе даже в межсезонье, так как тепловую пушку на вход в УК тоже никто ставить не собирается, а сквозит по утру ощутимо. С другой стороны, что он может сделать, даже если ворвётся человек без оружия, но с битой или ломом? Сказать — «постойте-ка⁉ Вы к кому?»

«Да и гадалка с тарологом так себе, если не купили долларов в нулевых и не вложились в биткойн на пике. Поступи они так, действительно зная, что впереди, обе не арендовали бы кабинеты в управляйке», — подсказал внутренний голос: «Вывод простой — они все врут, но уголовный кодекс никак не может квалифицировать их работу как мошенничество и введение в заблуждение. А вот налоговый орган легко выдаёт таким статус самозанятого. Так как с паршивой овцы хоть шерсти клок».

— Бабушка его так прозвала, — объяснила Леся тем временем, поглядывая в окно с тревогой, словно переживая, что отъезжают всё дальше и дальше. — В первый день, как появился. Молодой тогда был, бойкий. Всех построил. И сказал, что теперь всё будет иначе. И действительно стало иначе… отпуска всем порезал сразу, премии сократил и нерабочие дни сделал полурабочими. Тогда народ и побежал из УК на фриланс, так сказать. Теперь ещё больше работают, заключив договора с разными конторами. Но трудятся уже на себя. Некоторые по три-четыре договора сразу заключают. Острая нехватка рабочих рук на рынке. Всех берут, лишь бы работали.

— Плюс подработки, за которые налог не возьмут, — прикинул Боря, приглядев место у магазина где-то через полтора километра от подъезда, где и впихнул автомобиль. — Частники.

— Да, ты тоже рано или поздно пойдёшь работать «в серую». Только опыта наберёшься. А то делаешь всё пока не очень быстро, — сказала Леся и невольно прикрыла рот, показывая, что не имела ввиду ничего плохого. — Но ничего, все так начинают. Всё получится.

Боря кивнул. Действительно, работай он для галочки, получалось бы ещё быстрей бегать по квартирам. Но какой смысл просто бегать, если даже не собираешься решать проблемы? Создавать видимость работы он не мог. И приходить по два раза, сначала диагностируя проблему первой заявкой, а затем устраняя второй, не собирался. Это худшее проявление бюрократии для отчётности, когда сантехник приходит на заявку без инструментов «просто посмотреть».

На памяти самого Глобального подобное случалось лишь в порно, где от набора сантехника на санитарном технике был только костюм. Обманчивые ролевые игры без атрибутов ужасны. В то же время с разводным ключом культурист в штанах с подтяжками на голое тело смотрелся не так уж и плохо.

Пока пошли к подъезду, принялись нарезать обходные круги вокруг домов, вдоль аллей, скверов и редкой инфраструктурной застройки. Но по сути выходило, что гуляли они не среди кустов, цветов и деревьев, и детских площадок, а среди припаркованного где попало, в ряды, в строи, рассыпанные шрапнелью, выставленные в линии, пристроившиеся на холмах, притаившиеся среди низин и возвышенностей, автомобилей. Те перегородили всё, кроме узкой дорожки до подъездов.

— Тесновато тут у тебя, — заметил Боря.

— Ага, с тех пор, как построили торговый центр, яблоку негде упасть, — буркнула Леся, почему-то не в восторге от прогулки.

Хотя сама ранее предлагала прогуляться перед ужином.

— Вечером средства индивидуального транспорта весь район превращают в парковку, — сказал Глобальный. — По большей части это те ленивые жопы, кто не видит смысла в гаражах или платных парковках через дорогу или за километр от дома. Сигнализация-то не достаёт.

Пахнуло картошечкой. Но не жареной, а скорее варёной. Леся вдруг резко ускорила шаг к подъезду. Ненавязчивая беседа обо всём как-то прервалась, дама напряглась, и на вопросы стала отвечать двусложно.

Боря не придал этому значения. Усталость накопилась под вечер. С кем не бывает?

Кавалер в униформе галантно открыл дверь подъезда, спросил какой этаж, и вызвав лифт, оставил у него, а сам первым помчался наверх пешком. Там встретит.

— Ты куда? Седьмой этаж же! — крикнула вдогонку Леся.

— Вот и хорошо, разомнусь, — ответил Боря.

К лифтам он так и не привык, большую части прожив в доме, где их не было, а меньшую в гараже, где и не предполагалось, но тоже были лестницы. И если с начальником вошёл утром на автомате в кабинку, не включая мозг, то сейчас голос разума снова подсказал, что лестницей надёжнее.

Но добежать до седьмого этажа Боря не успел. В подъезде, а может быть и всё доме, или районе, вдруг отключили электричество!

Леся принялась орать где-то между четвёртым и пятым этажом.

— Боря! Боренька! Мне очень нужно домой! Сделай что-нибудь! — взмолилась она таким голосом, словно больной просил обезболивающее у медперсонала.

Единственное, что мог сделать Глобальный это раздвинуть двери лифта принудительно, напрочь забыв про технику безопасности и нарушая все должностные инструкции… если бы работал электриком. Но трудовая книжка гласила, что он был сантехником.

Этот сантехник взял в руки телефон, включил фонарик и с обещанием «я сейчас», спустился вниз и прогулялся до автомобиля. Взяв газовый ключ, он вновь поднялся на четвёртый этаж.

— Лесь, ты ещё тут?

— Не смешно, Боря! — ответила она. — Открывай скорей!

Показалось, в проёме пахнуло капустой.

— Открыть-то, может, и открою. Но судя по твоему голосу, кабинка застряла между этажей, — заметил Глобальный. — Не безопасно это! Ты что, ужасов никогда не смотрела?

— Пофиг, я спрыгну!

Боря немного раздвинул внешние створки руками и вставил газовый ключ в проём с палец, создал рычаг. В нос тут же пахнуло старой тушёнкой.

— Боря, быстрее! — тут же заявила Леся, теряя терпение.

В полной темноте, которую Глобальный подсвечивал фонариком на телефоне, который отныне держал в зубах, не видно её красного лица и вспотевшего лба. Зато слышно трель. То громче, то тише. И снова пахнет тушёнкой. Теперь ещё и с кукурузой. А может и той же капустой.

«Тонкие колбасные нотки, опять же, витают в воздухе. Крыса там внизу сдохла что ли?» — предположил внутренний голос осторожно.

Глобальный если и хотел спросить, покупала ли она колбасу и спрятала ли её в плащ, то не мог. Рот был занят. А вот рычага газового ключа хватило бы лишь на то, чтобы извлечь собаку из западни. Но только в теории. А на практике никакой собаки в лифте не было. Дверь открылась сантиметров на десять-двенадцать. Но при этом, у лифтовой кабинки была ещё и своя дверь, до которой рычага дотянуться уже не хватало. А продолжив вставлять ключ дальше, он бы терял сантиметры создаваемого коридора обратно пропорционально.

Высунув ключ, Боря подхватил телефон, сунул в карман и сказал:

— Чёрт побери, мне ещё и ломик нужен.

— ПОЧЕМУ СРАЗУ НЕ ВЗЯЛ⁈ — крикнула в ответ Леся так, что сантехник отшатнулся.

Не то, чтобы испугался. Только запах капусты усилился. И вроде на этот раз она была морской.

«Кто знает, что там эти чёртовы крысы жрут перед тем, как отойти в последний путь? Кучно они дохнут на дне лифтовой шахты, что ли?»

Боря молча помчался вниз, прыгая через пять-семь ступенек, придерживаясь за перила. Но тёмный подъезд спешки не простил. Шагов снизу он не услышал. И в какой-то момент заехал подошвами во что-то, оказавшееся грудью человека.

Подсвечивая потерпевшего фонариком, Боря так же обнаружил, что перед ним Роман.

— Что, гад? — лёжа на площадке и потирая грудак, обронил Рома. — Сначала мамку мою развёл, а теперь с другой под ручку гуляешь? Мало тебе⁈

Какой-то резон в его словах был, но у Глобального была и своя сторона правды. Например, той, где Наталья творила всякие непотребства… но не с ним.

За неимением времени на объяснения, Боря просто включил непонятку.

— Рома, ты чего? Головой ударился?

— Я всё видел! — заявил юноша, поднимаясь.

Если головой и ударился, то незаметно.

«Мозговой сотряс возможен только у тех, у кого есть мозг», — добавил внутренний голос.

— Вы под ручку шли! — не сдавался Рома, пока Боря осмотрел ему голову, подсвечивая фонариком.

Крови нет.

— Чего ты видел? — пробормотал Глобальный. — Я сотрудницу провожаю, сберегая от хамов! Она вон в лифте застряла. Помоги, а? Мы же с тобой как бы ВМЕСТЕ работаем! Мне тебя ещё год тянуть как минимум, пока не отпустят.

Роман даже немного ошалел от такой наглости. Наступать он должен, а наехали на него. Но тут в шахте лифта раздались залпы как из крупнокалиберного пулемёта. Совсем недвусмысленные.

«Какой интересный звонок на телефоне у Леси», — тут же нашёл свой вариант объяснения Боря, что вновь сорвался вниз за ломом.

Рома поспешил следом. Но рядом не побежал. Голова кружилась. Спустился и дождался у подъезда.

— Поздно, — заявил он вернувшемуся после очередной пробежки Борису.

— Что поздно?

— Я мамке ещё до твоего объяснения фотку отправил. И видео.

— Слышь ты, оператор недоделанный! — замахнулся Боря ломиком.

Но вроде бы за косяк уже спросил. Причём с ноги в грудак. Карма сработала раньше.

— Я ж не знал! — оправдался рыжий следователь.

— Не знал он, — огорчился Боря, вручая ломик напарнику. — Что ты вообще тут делаешь?

— Тут Кинг-Конг живёт. Бэк-вокалист наш и гитарист. А также Монах. Барабанщик, — ответил рыжий, следуя за ним уже по ступенькам. — Вообще, ты клип обещал!

— В очередь… на обещания, — вздохнул Боря и поднялся на четвёртый этаж.

Вдвоём они разомкнули внешнюю створу ломиком из конца в конец. Двери щёлкнули, сорвавшись с замка и раздвинулись максимально. Держать не пришлось. И пока Глобальный начал раздвигать внутреннюю створу, Рома её держал, постепенно расширяя коридор до тридцати с лишним сантиметров. Дело спорилось, но в нос ударило таким набором запахов, что глаза у обоих заслезились.

— Лесь? Вылезай, — старался не плакать, но и говорить разборчиво, насколько это возможно с фонариком в зубах, Боря.

Она вылезла молча, скатившись колобком из кабинки. И так же молча пошла вверх по ступенькам.

Боря вытащил лом, подсветив дно лифта. Но ничего в нём не обнаружил. Рома извлёк ключ.

— Какой старый, вонючий лифт, — заметил Глобальный, утирая пот после всех пробежек.

Он уже собирался уже пойти наверх следом, руки помыть. Но Рома потянул за рукав, увлекая вниз.

— Ты что, совсем дурак?

— Что? — не понял Боря.

Он до последнего не верил, что в женщинах живут не только бабочки. Конечно, понятно, что туалет используют оба пола, но там должна выделяться какая-то пыльца фей или нечто вроде сквирта. А всё остальное самоустраняться ещё внутри.

— Запах пошёл за ней! — прикрикнул Рома, но так, чтобы услышал только рядом идущий. — Даже я заметил, что на работе одними фастфудами питается.

— Фастфудами? — тупо повторил Боря, больше рассчитывая на борщ в доме.

— Ага, ей сейчас не до нас, короче, — добавил Роман. — Завтра ещё и на работу не пойдёт. Или вообще из города уедет… Навсегда.

Боря замер, вдруг приняв новое положение вещей, как старый компьютер, дозагрузив обновление. Но ещё переваривая его, молчал всю дорогу до автомобиля.

Проводив его и отдав ломик, Рома решился спросить только у магазина:

— Так что теперь?

— А что теперь? — не понял Боря.

— Ну… к мамке-то пойдёшь объясняться?

«Да иди ты со своей мамкой!» — сказал внутренний голос, а вот Борис ничего не сказал. Только посмотрел с угрозой.

И Рома тут же поднял руки, заранее сдаваясь:

— Понял! Понял. Сам позвоню и всё объясню… как раз пока доедешь, отойдёт.

Боря вдруг понял, как же устал от этого дня. Хлопнув дверью и пикнув сигнализацией, пошёл в магазин.

— Ты куда?

— За пельменями, — ответил Боря и добавил, немного подумав. — С кетчупом.

— Так ты ужинать с мамой не будешь? — теперь не догонял уже рыжий.

— Ты же сам сказал, отойти ей время надо. Да и мне, — признался Боря. — Хватит с меня сегодня женского внимания. Спать поеду.

Рома кивнул и помахав на прощание, удалился. А Борис телефон подцепил и набрал номер человека, который всегда был рад его видеть.

— Степаныч, чего тебе ещё взять? Я в магазине.

— Да я всё уже взял! — огорошил наставник. — Дуй домой. Хоккей через двадцать минут начинается.

Боря кивнул, но к машине вернулся только с полным пакетом продуктов. Стресс заесть нужно. Чтобы мысли появились, как со всем этим разбираться. Ведь одна женщина из его жизни буквально сдристнула, вторая ждала в любое время, но идти к ней не хотелось, чтобы не портить отношения с начальством, а третья — рыжая. Так что поди разберись, с букетом цветов к ней явиться или грозным видом, чтобы потребовать объяснений?

«Рома опять же этот инициативный подгадил», — добавил внутренний голос: «Уж лучше хоккей!»

Уже за рулём телефон зазвонил. Высветилось «Дарья, спортзал». Боря потянулся к телефону, но рука застыла. Так как мысль оказалась быстрее. И эта мысль подсказала, что рабочее время кончилось, а если он решит сходу поехать и решить проблемы ещё одной кандидатки в жёны, то хватит. Силы иссякли.

«Да и вообще неприлично заводить новые отношения с человеком, пока со старыми не разобрался. Да и что значит „заводить отношения“? Ей же от тебя только трубы нужны», — напомнил внутренний голос.

Боря кивнул вескому доводу. Крыть было нечем. Но мысли о спортсменке не покидали его. Какой там хоккей? Где-то бегала на спортивной дорожке одна симпатичная блондинка! А в свободное время набирала ЕГО номер.

Автомобиль припарковался почти без участия разума. И Боря вдруг понял, что приехал к зданию спортивного комплекса вместо дворика сталинки.

«Ну что поделать?» — тут же переметнулся на другую сторону внутренний голос: «Зов природы, чутьё, а может быть даже интуиция. Тут уж к гадалке не ходи».

Боря уже потянулся к двери, чтобы выйти, войти в спортзал, позвать в сторонку и по всём Дарье признаться. Мол, трубы то он сделает. Но и на свидание бы неплохо сходить. А то бегаете вы, а в пот бросает меня. Непорядок!

Но тут заметил, как девушка выходит из здания и тянет за руку ребёнка.

Боря присмотрелся. Девочка. Лет пяти-шести. А в самой проходящей под фонарём девушке Глобальный узнал Дарью.

«Нет, ну а что ты хотел? Девушка-конфетка. Конечно, у неё могло быть дитё», — отчитал внутренний голос: «Ты что, детей боишься?».

Боря вспомнил про детские комнаты в гипотетическом доме, покачал головой. Нет, не боится. Сейчас вот пойдёт и познакомиться сразу с обеими. Точнее, с одной познакомится, а с другой объяснится. И будет там им трубы делать, дом строить, воспитывать. Что успеет, короче.

Столько всего в голове проявилось разом, от белого платья до надписей на песке у моря, что улыбка наползла на лицо… Но тут взгляд зацепился за мужика, который из седана вылез и пошёлнавстречу обеим.

— Тьфу ты! — заявил Боря, отвернулся и быстро вырулил на дорогу, чтобы успеть хотя бы к началу второго периода.

Дерьмовый день.

Одно дело чужого ребёнка растить, да своими прирастать. А совсем другое даму сердца у мужика какого-то уводить, а то и семью разрушать.

Накручивая себя, Боря уже и не вспомнил, что не заметил кольца на безымянном пальце правой руки. Об этом мысль промелькнула только тарелку пельменей спустя, под конец третьего периода.

«Но ничего, завтра новый день. Снова попробуем», — уверил его внутренний голос, который строго-настрого запретил куда-либо высовываться из дома до рассвета.

И Боря не собирался. Но тут Наталья прислала обнажённую фотографию грустной женщины. И Глобальный неожиданно для себя полностью очнулся в круглосуточном цветочном магазине.

Таков зов природы, когда рыжий — любимый цвет.

«А Роман всё равно с Кинг-Конгом и прочими Монахами на репбазе до утра зависнут», — тут же подыграл внутренний голос, пока ноги размашисто шагали под полной луной среди строя автомобилей с букетом в руке.

Луна — это единственное, что можно увидеть на небе в ночном городе. Звёздам некогда тратить своё время на горожан. И только перед тем, как протянуть руку к кнопкам домофона, тот же внутренний голос подкинул:

«А что, если она не только тебе нюдсы отправляет?».

Вопрос застал врасплох. Но Боря уже не слушал. Рыжая гравитация подъезда оказалась сильнее. А свернуть на запасной аэродром к Оксане никогда не поздно. Где-нибудь, да переночует.

Но Оксане он точно кабинета выделять не будет. Пусть на кухне сидит. Готовить учится. А то тоже придётся сухой лапшой на работе питаться и домой под вечер бежать, позабыв про всю подлунную романтику.

Глава 27 Лютый писец

Припарковав автомобиль, тянет на приключения. Позади ночной город, опустевшие улицы и почти пустые дороги. Вроде спать надо давно, время позднее, а впереди полный рабочий день, но щеки касается не подушка, а букет цветов.

Как иначе, когда тебе девятнадцать?

Ноги всё ближе ведут к прекрасно освещённому подъезду. Ощущение, что начальник управляйки вкладывался лишь в него во всём районе. Но думать о том недосуг. Букет лилий притягивает обворожительным запахом. Нюхать бы их и нюхать. А вот палец домофона так и не коснулся. Мужской голос, раздавшийся о откуда-то сбоку, сбил с толку.

Он донёсся из какой-то тёмной подворотни бодрый, требовательный:

— Ну наконец-то!

Боря повернулся. Говорил тот, кто в себя поверил. А вот обращались явно к нему, так как никого на улице у подъезда в довольно поздний час уже не было. Это отлично видно в свете фонарей. Если какие черти и ищут закладки по скамейкам в окрестностях, или недобитые холодами парочки целуются по кустам, того уже не видать. Тёмная зона за пределами света от подъездов полна опасностей, приключений и фраз, заканчивающихся на «…я же говорил\а!».

Россыпь лилий в красной упаковке упёрлась в мужичка небольшого роста. Лысоватый, с длинной шеей, которую спасал от ветра поднятый воротник куртки, тот подошёл вплотную, по-хозяйски подсветил цветы телефоном и с важным видом добавил:

— Годится!

Затем жадные загребущие руки незнакомца подхватили букет. А едва Боря открыл рот, чтобы возмутиться, (а заодно сработать по наглой роже двоечку, состоящей из прямой левой и хука справа), как тут же взамен в руке оказалась пятитысячная купюра. Что несколько сбило с толку.

При таком подходе желание драться пропадает моментально.

— Вас, курьеров, только за смертью посылать! — возмутился мужик, решив, что чаевых помимо заказа достаточно, чтобы разговаривать как угодно с человеком в рабочих синих штанах.

Не то, чтобы Боря не имел домашней одежды на ночь глядя, но с утра на работу идти отсюда ближе, не заезжая к Степанычу. Не в пакете же рабочее нести. Одежду всё равно снимут прямо с порога. Так какая разница в чём идти на свидание? Цветы же принёс, но и их забрали.

Правда, прибыльно забрали.

«Поздравляю, тебя перепутали с курьером доставки», — добавил внутренний голос.

Сам Боря добавить ничего не смог. Только дверь приоткрытую подхватил в последний момент за «клиентом», пока доводчик снова не закрыл на замок.

А что делать? Не бежать же вдогонку за мужиком, забирая букет. Позднее зажигание никому не интересно. Нелепая ситуация, ну да бог с ней. Завтра цветы принесёт. А сегодня и поговорить можно. По душам, да как следует.

С теми мыслями Боря шагнул в подъезд. По обыкновению, ехать в лифте не стал. А мужик только и рад был побыстрее дверь закрыть, чтобы одному отчалить. Бодрый, весёлый, насвистывал что-то себе под нос. Словно вторая молодость в нём проснулась.

«После сорока седина в бороду, а бес в ребро», — заметил внутренний голос.

Глобальный рванул по ступенькам вверх как торпеда на всплытии, желая отработать по цели. Только цель была не надводная, а оказалась на уровне седьмого этажа.

Боря остановился на шестом этаже, восстанавливая дыхание и слушая, как шаги мужика идут вправо, по хорошо знакомой дорожке. Затем раздался голос Оксаны на площадке, и губы невольно прошептали «вот сучка!».

Потянулся за телефоном.

— Владлен? Ты всё-таки решился? — заявила любовница на день. — Откуда знаешь, что люблю лилии? Белый — мой любимый цвет.

Раздался поцелуй вперемешку с милостями и комплиментами. Но Боря уже не слушал. Записав признание на диктофон смартфона и отправив звукозапись Антону с пометкой «хочу предупредить», он поднялся и с полным безразличием прошёл мимо седьмого этажа, поднимаясь выше.

Можно сражаться за женщину с одним оппонентом. Добиваться её, вырывая из цепких лап хоть у начальника, хоть у качка на анаболиках, хоть у бандита вооружённого, или так же вооружённого, но уже властью чиновника, который тебя на раз силой положения придавить может. То не имеет значение. Это почётное сражение за приз, адреналин и яркий оргазм на финише. Это понятно, приятно и вызывает восторг и трепет в процессе. Но когда в мужскую гонку врывается третий, интерес к объекту с широкими бёдрами и любой грудью падает ровно до нуля. Женщина из желанного трофея превращается в проститутку. По морально-волевым качествам.

«Потому что в патриархальном обществе, все фигуры, где больше трёх углов, осуждается автоматически», — подтвердил простую истину внутренний голос. — «Любовных квадратов и не бывает! А тут может быть даже многоугольник. Кто ту прошмандовку знает? Мы вот знаем! Наведывались. Но больше не будем. Правда, Борь?»

Боря кивнул. При том, что к самим женщинам с низкой социальной ответственностью у него претензий не было. Те хотя бы честно говорят, что клиентов у них много и ты лишь один из них. Поэтому давай без поцелуев. А с Оксаной судя по всему следовало сходить провериться до верного. Потому что мало ли таких Владленов в себя с ней поверило.

Где только берёт на ночь глядя?

Впрочем, мужик существо слабохарактерное. Рассыпь приманку — он и клюнет. А некоторых и прикармливать не надо. На голый крючок бросятся, едва заметят. Потому Владлен мог появиться в любой момент дня от похода за хлебом до комментария к группе «белый — мой любимый цвет»'.

Почёсывая причинное место, Боря переложил пятёрку в карман. Пригодится на лечение, если что.

В кармане звякнуло. С улыбкой прочитал ответное сообщение «вот сука!». И поднялся на восьмой этаж. На седьмой он больше не ходок. Даже если небо на землю упадёт. Как отрезало. Пусть у неё там хоть все лампочки перегорят разом.

Боря уже протянул руку к звонку у внешней общей двери, но звонить не потребовалось. Та оказалась открыта.

«Ждут! Это приятно. А не раздеться ли нам перед входом?».

Впервые за день отказав внутреннему голосу — холодно уже, не май месяц! — Боря прошёл в предбанник, тщательно вытер ноги на коврике и уже собирался потянуть дверь на себя.

Но тут услышал голос из-за двери:

— Ты в своём уме, Петя⁈ На восемнадцать лет как сквозь землю провалился, и на тебе! Берите и любите! Какой тебе Ромкин телефон? Да я сейчас тебе сковородкой по лицу заеду!

— Наташка, прозрение мне было на севере! — прозвучал подозрительно знакомый голос. — Я же чуть не окочурился в сугробе! Вон и мизинца на ноге нет. Ампутировали, отморозил. А как в себя пришёл по утру в лазарете, понял, что надо исправлять былое. Я и список составил. А там всего два пункта. Стало быть, с тебя и началось всё былое. Ты под номером один числишься.

Боря застыл, не понимая почему покрылся холодным потом. Сглотнув, посмотрел в глазок. Тот открыт в оба направления. Кто с огороженной площадки смотреть будет? Соседям давно не интересно.

Моргнул. Сердце застучало быстрее. Затем остановилось. Ведь в свете коридорных ламп Боря увидел свою постаревшую лет на двадцать копию. В зимнем полушубке и шапке-ушанке.

Расстёгнутый стоит гость на пороге и шапку ту в руках мнёт. А сапоги на меху рядом стоят. Не по погоде пока одет. Но это дело пары недель.

Разулся отец, видать, но дальше порога не пустили.

Боря как стоял, так и сполз по двери. Силы оставили. Только лбом в холодную дверь упёрся, чтобы в себя немного прийти.

— Наташка, другой я теперь! — заявил родитель по ту сторону двери. — Исправить всё хочу. Где Ромка? Где мой сын?

Ощущая острую нехватку воздуха, Боря отшатнулся. Но сил хватило лишь спиной к стене прижаться. Замер, глядя на яркую лампочку. Та слепила, в глазах плыли блики, но он словно не замечал. В ушах ещё стояли слова отца.

«СЫН? ОТЕЦ?» — кричал внутренний голос, пока Боря не мог произнести ни звука: «ЧТО ПРОИСХОДИТ⁈»

Карма словно настигла его мгновенно. Только что он заложил прелюбодеяние этажом ниже начальству, (чтобы сам сильно не блудил, а о жене больше думал), а теперь получал ответку от мироздания уже по теме «отцы и дети». Только помноженной на двое, на трое, а то и на все десять.

И этот десятичный пиздец означал ровно одно… Когда Боре было около двух лет, и он с полной ответственностью ходил под столом с просьбой о вкусняшках, что выражалось в слове-призыве «дай!», отец в это время ходил от матери налево.

Одно дело подозревать и совсем другое это поздороваться с рыжим результатом.

«Неудивительно, что Дуня могла заметить странности в его поведении. Или сама мать могла найти какие-то улики. Но пока дети малые, кто бы её слушал?» — прикинул внутренний голос.

Боря, ощущая щем в груди, понял вдруг, что намокли глаза. Сестра у него не дура, всё-таки. А мать, если и прознала, ещё почти пятнадцать лет терпела, пока в Италии не оказалась с более ответственным человеком. Такой даже мог полюбить её взаправду. Так же стало понятно, почему с сыном через губу разговаривает. От обид внутренних. Так же, как и с отцом, по его поступкам. Вот где истина, вот где корни зарытые. В блядстве батькином, в распутстве при браке.

Но это только присказка, а сказка заключалась в том, что Роман — его сводный брат. Матери то разные, а отец один… Но это тоже была лишь первая глава сказки. А где-то на её экваторе словно большими рыжими буквами автор его жизни написал жирную пометку «а пиздец этой ситуации заключается в том, что ты трахнул свою несостоявшуюся мачеху и возможно продолжение рода».

При этой мысли Боря получил перегруз. Взвыл, подскочил и ломанулся по лестнице вниз с таким грохотом, что слышали все соседи. Кроме Петра и Натальи, что были слишком заняты выяснением отношений, которые тянулись на долгие восемнадцать лет назад, когда она была юна и глупа, а он либо туп, либо влюблён, либо слишком беспринципен, чтобы разделять одно от другого. И если раскаянье батьку в снегах застигло и не дало умереть, значит, до самых глубин души пробрало. Понял, наконец, что что-то не так.

Вырвавшись из подъезда, Глобальный закричал на всю улицу:

— ДА НУ НАХУ-У-УЙ!!!

От мусорки ломанулся бомж с фонариком, из подворотни с воем выскочила собака, умчавшись под машины, где-то рядом прослабило трёх котов на крышах детской молочной кухни. А Боря только в микроавтобус заскочил и рухнул на задние сиденья.

Откинув одно из них, он уткнулся лицом него и кричал, кричал, кричал, а как прокричался, принялся бить кресло как боксёрскую грушу. Да всё сбоку. Но и эти силы вскоре иссякли по каплям.

Странно дело, но едва кончились силы, пришёл холодный гнев, а с ним проявили себя зачатки аналитики и ком вопросов.

«Где этот старый мудак пропадал четыре года? С чего вдруг вернулся? И к кому вернулся? К нему с Дуней? Нет же, к любовнице старой…Точнее, совсем не старой, ещё о-го-го какой женщине, но всё-таки любовнице».

Боря ощутил порыв схватить полупустую канистру бензина в салоне, облиться с ног до головы и попросить у прохожих спички. Но вместо этого лишь мотор прогрел. Так как уши замерзали.

От тепла от печки салонной снова мысли появились.

«Или Наташка давно бывшая? Настолько давно, что уже и не правда. Да и что ей предъявить? За прошлое? Глупо. Ладно бы они целовались на том пороге. Так нет же! Она вроде бы возмущалась, а не обниматься лезла. И вообще, не для того нюдсы слала, чтобы с отцом свести. Значит, явился батя не званным. Как снег на голову свалился с того севера. Но что теперь? Роман папой папу будет называть?»

С этими мыслями Боря откинул кресло, выключил подогрев с брелока сигнализации и долго смотрел в тонированное окно-иллюминатор на крыше. Холода он больше не чувствовал. На улице где-то около нуля. В салоне прогрелось. Ещё и одет. Но мысли остыли. А с ними пришла сонливость.

Сонно моргая, Боря пожелал только одного — уснуть и не проснуться. Разобраться с этой семейной мелодрамой не смог бы ни один мозгоправ.

Но ведь могло быть и хуже. Гораздо хуже. Например, отец мог вернуться, когда у них с Натальей уже был бы свой сын.

И что тогда? Брат его брата по отцу брат ему, а сыну брат тоже? При том, что он отец брату своему? Нет уж, лучше умереть, чем это всё разгребать!

Боря поморщился от этих мыслей, перестал ломать голову, и уснул. Но когда первый луч солнца попал в глаз, понял, что не все желания имеют свойство сбываться. Промёрз насквозь, кашлял, но дышал. Тоже, выходит, карма покоя не даст, пока не покается.

Да вот только перед кем?

Размявшись и освободившись от холодных оков, сонным духом Борис явился на работу.

Принцип «в любых непонятных ситуациях — работай», не раз спасал жизнь от самоубийства в период полового созревания. Походило на то, что не раз он пригодится и в годы становления. Организм молодой, жить хочет, выживет. Так что будь здоров и не кашляй.

В унисон ему прокашлял Егор на проходной. Охранник, осмотрев с ног до головы, с ходу угостил горячим чаем по случаю. Себя согреть и гостя. Только кружка одна. Поэтому сначала гостю.

— Ну, дело молодое дома не ночевать. Но видок у тебя, конечно, как после тяжёлого трудового дня. А тебе ещё пахать и пахать до вечера.

Боря, глотая кипяток, чтобы побыстрее отдать кружку, молчал. Все слова выкричал вчера. Все мысли выдумал. Лучше бы хоккей со Степанычем смотрел на диване. И горя не знал. Нет же, потянуло на подвиги.

Мимо обоих промчался чёрной тучей Антон Сергеевич. Увидев сантехника в уголке на стульчике, остановился и поманил за собой лёгким движением руки.

Боря поднялся и нехотя поплёлся следом, не выпуская из озябших пальцев кружки. До работоспособного состояния было как до Марса. И то только пешком.

— Что ж, Боря. Спасибо тебе. Открыл мне глаза, — с ходу начал начальник, запустив в холодный кабинет, где всю ночь проветривалось помещение. — Проси, что хочешь.

Боря приподнял бровь. Неужели?

— Но учти, сделать сегодня много для тебя не могу, — тут же сделал корректировку запроса Иванов. — Леся на работу не явилась, сука такая. Работала она не официально, замещала. Уволить её не могу. Объяснений я с утра так и не получил. Короче, отрабатывать не намерена, а Нина Альбертовна ещё болеет. Так что кто будет сидеть в диспетчерской, сегодня не ясно. У тебя есть чем заняться? Заказы свои знаешь?

Боря кивнул, закашлялся.

Иванов тоже осмотрел с ног до головы и отметив что сегодня его лучший сотрудник вряд ли наберёт и одну звезду в приложении, покачал головой.

— Ты давай это… Забудь сегодня о походах по объектам. Нечего заражать людей. Все лето терпели, ещё потерпят денёк. Ты там вроде хотел по трубам в спортзале сработать.

— Хотел.

— Спортсменам то что твой кашель? — заметил начальник. — Иммунитет у них о-го-го. Не заболеют. Дуй туда!

Боря снова кивнул. Правда, уже и не помнил, зачем хотел в спортзале работать. Для кого? Точно не для себя. А чем Дарья отличается от всех прочих женщин на районе? Косой цвета пшеницы? Смешно.

Всем смешно, да только не ему.

— Я тут подумал. Знаешь, давай, — чего-то там для себя вновь решил начальник. — Меняй им трубы. Материал я выделю. Всё-таки спортзал — место общественное. Поработаем на благо района, так сказать. А про скидки там или прочие вип-пропуска забудь. Всё равно ходить некогда. Толку с него, да?

Боря, не спеша выпускать из руки кружку охранника, допил. Посмотрел пристально и снова кивнул многозначительно. Похоже, начальник тоже многое ночью обдумал.

«Всех эта карма тревожит. Живут чёрте как, а потом в посмертии стыдно становится», — подвёл итог и внутренний голос: «Меняют всё-таки мужиков женщины».

— Тогда что? — снова спросил начальник, копаясь среди бумаг на столе. — Делай спортзал сегодня с напарником, а я подразгребу тут дела. Вечером прикинем, что получится.

— А материалы? Ну там, трубы, батареи.

— А, с этим делом труба, — постучал по столу пальцами начальник. — Значит, так. Вот тебе адрес склада. Там моя мелочёвка бесхозная на дачу лежит в небольшом контейнере. Охраннику позвоню, он тебя пропустит. Вот ключ. Бери что пригодится и делай, — тут Антон уточнил. — Напарник-то на работу придёт сегодня?

Боря кивнул.

Конечно, придёт. И ещё год незримо ходить будет. За брата теперь горой. Сыном ведь мог стать. Не по крови, а по сути. В юридических прецедентах ногу можно сломать. Всякое в жизни бывает. Беречь, в общем, надо. В люди выводить.

Брат же. Как иначе?

Глава 28 Нежданчик

Так и не сказав больше начальнику ни слова против, Боря взял ключ с номерком на бирке. «Шестьсот». Почерк на листике под пластиком как у курицы лапой. Учительница русского языка, наверняка, ненавидела Антона.

Борю подмораживало. Состояние в голове такое, что отправь его грузить трупы в морг, сделал бы без раздумий. Вроде в теле, а вроде не в своём. Но брать выходной и идти валяться в постели — не вариант. Там же мысли строем пойдут, самокопание начнётся. Хуже занятия нет, чем жалеть себя. А за работой можно не думать об отце и Наташке. Нового сообщения от неё не было. Значит, не так уж и нужен.

Вернув кружку охраннику с благодарностями, Боря глянул на адрес на листике. «Приречная». Где-то в южном микрорайоне. Сел в микроавтобус и поехал на склад.

Склад ожидаемо оказался речным. Располагался рядом с небольшим грузовым портом. Такие есть в каждом уездном городке. Так как каждый мало-мальски большой город на Руси располагается на реке. Или на озере.

Огороженная территория с будкой-пропуском на входе и камерой внешнего обзора. Боря уже собрался разворачиваться, подъехав к шлагбауму и звонить начальнику, чтобы не попасть в глазок камеры лишний раз, но из КПП высунулся дед с седой бородой. Округлое лицо под утеплённой кепкой показалось. Помахал, показывая проезжать.

Видимо, начальник описал ему автомобиль, так как номер микроавтобуса сантехник не говорил.

«Антон и не спрашивал», — припомнил внутренний голос.

Дед поднял шлагбаум, запустил на территорию и высунулся с одним единственным вопросом:

— К Иванову?

— Да, Антону Сергеевичу.

— Какой бокс?

Боря, припомнив ключ, ответил:

— Шестисотый.

— Прямо полсотни метров езжай, третий проезд, затем направо.

Проехав на территорию и бросив автомобиль у прохода, Боря рассчитывал увидеть небольшой грузовой контейнер со всякой старой мелочёвкой, которую Антон Сергеевич пропускал «мимо кассы». Такой действительно стоял неподалеку в ряду среди больших и малых контейнеров. Но молодой охранник, шныряющий между рядами, на вопрос «где шестисотый?», подвёл его к здоровому красному тройному контейнеру, где сбоку действительно было выведено «600». А по сути, он был сварен из трёх рядом примыкающих.

— Вот он, гордость наша, — буркнул охранник и отошёл на почтительное расстояние, а затем вовсе уткнулся в телефон.

Боря достал ключ, вставил в сырой замок и попытался повернуть. Ключ вошёл туго, а поворачиваться не желал ни в какую.

— Всё в порядке? — донеслось от охранника.

— Ну да.

Уверенный в том, что надо лишь поднажать, как часто бывает со старыми замками, Боря надавил сильнее. Ключ напрягся до предела. Затем в старом замке что-то щёлкнуло, и дужка освобождённо выпрыгнула.

Боря подхватил замок и помахал охраннику, тот кивнул и ушёл, удовлетворённый увиденным.

Подняв рычаг и открыв массивную металлическую дверь, Боря словно попал в рай сантехнических нужд. Ящики от пола до потолка. Хоть со стремянки доставай верхние.

В свете солнца одних только пластиковых труб по коробкам столько, что хватило бы на многоэтажный новострой. А новенькие батареи в ряд у стен уложены. Среди них расположились упаковки с раковинами, были видны унитазы не распакованные, печки-буржуйки стояли и современные котлы видно. А вот и душевые подписанные в полупрозрачной упаковке и две широкие ванные рядом. И это только то, что сразу удалось разглядеть.

Боря присвистнул.

Во-первых, начальник ещё тот шутник.

— Нихрена себе маленький контейнер!

Во-вторых, если это всё «мелочёвка на дачу», то Глобальный боялся даже подумать, что для Антона Сергеевича представляли собой действительно серьёзные запасы.

— Сколько же ты наворовал? — побурчал Боря, двигая коробки.

Помимо материала среди них в начале контейнера было вдоволь рабочего инструмента: сварочные аппараты, включая аргоновые, и баллоны к ним, «болгарки» от десятков компаний, разводные ключи в заводской смазке, коробки с рабочей одеждой, которую как подсказывало чутьё, выделяли для сотрудников. Боря завис, пытаясь оценить всё это великолепие на глаз и прикинуть хотя бы примерную стоимость свежеворованного начальником великолепия. Но на оценку ушло бы немало времени.

«А думать не надо. Надо работать», — прикинул внутренний голос.

Нашарив телефон, Боря позвонил Дарье.

— Доброе утро. Звонили?

— Здравствуйте, Борис. Простите, что вчера звонила вам после рабочих часов. Как-то не подумала, что вы уже не работаете.

Боря безразличным голосом добавил:

— Я готов сегодня сработать по вашему объекту. Денёк выдался свободный.

— Да? — удивилась она. — Ой как замечательно. А я как раз еду из банка.

— Какого банка? — не понял Глобальный.

— Оформила кредит, — объяснила владелица спортивного центра мягким голосом. — Так что деньги на материал и задаток сразу получите.

— Скоро буду, ждите, — сухо ответил Борис.

Хотелось минералки или чая с лимоном. А не это вот всё. Вроде бы ничего незаконного не совершил. Но с другой стороны, ничего ей и не должен. Хочет платить, путь платит. А кредиты её наверняка муженёк закроет.

Он, Борис, той семье кто?

У самого семья вроде бы уже есть. Правда, своеобразная. Но долг висит на нём конкретный. Да и дом надо строить. Хотя бы забор до холодов поставить, а зимой контейнер на территорию завести. Не такой, конечно, а хотя бы крошечный. И материалами под потолок загрузить при случае. До весны-то со всеми делами справиться должен. А там уже строить, как снег сойдёт.

Себе строить. То дело по душе. Вот только… ради кого строить?

С этой мыслью Боря подогнал микроавтобус, убрал задние сиденья, сложил боковушки и принялся таскать трубы и загружать батарейные секции через багажник.

Грузил он прямо коробками. Под их весом проседали стойки. В коробки Глобальный заглядывал мельком. На складе всё-таки темно. Но даже загрузив машину по полной, не смог отказать себе в удовольствии взять аргоновую сварку полуавтоматического типа и средства индивидуальной защиты сварщика. Так как фартука у него отродясь не было, а маски-хамелеоны, как тут есть, ещё поискать по городу надо.

Правда, баллон с газом пришлось пристёгивать уже на переднем сиденье. Но это мелочи жизни. В отличие от простой дуговой сварки, при помощи аргоновой сварки можно было легко соединить алюминий, медь и титан. То есть металлы, которые трудно поддаются свариванию другими способами. Такую сварку на практике никто не таскает по объектам, но в хозяйстве точно пригодится.

Как показывала практика в колледже, у аргоновой сварки получались аккуратные швы, причём повышенной герметичности. На нержавейке, к примеру, они получались почти зеркальные и не требовали механической обработки. А ещё удобство такой сварки заключалось в отсутствии шлака, поскольку за защиту сварочной ванны отвечал инертный газ.

Основным недостатком аргоновой сварки выступала низкая скорость процесса при ручном исполнении. Но полуавтоматическое подразумевало в горелке специальный канал для подачи проволоки. В аппарате был установлен подающий механизм. И сварщику оставалось лишь направлять саму горелку, а вторая рука оставалась свободной для придерживания и разворота заготовки или предмета сварки. Всё остальные зависело только от квалификации сварщика.

Если не сейчас, то когда и на что? Ведь расходники для сварки изрядно били по кошельку. Вольфрамовые электроды сами по себе стоили не мало, а заправка баллонов аргоном — так вообще не для сантехников.

В целом, Боря был безумно рад, что начальник расщедрился. Теперь работа пойдёт гораздо легче.

Когда место в автомобиле закончилось от слова «совсем» и Боря вернул на место замок, телефон снова зазвонил.

Отобразился «Начальник».

— Ты где?

— На складе.

— А-а, молодец. Я тут чего подумал. Погорячился с утра, Борь.

— По части?

— По части санчасти, Борь, — заржал начальник, но тут же стал снова серьёзным, листая список кандидатур на бирже труда на мониторе. — По части спортзала, конечно. Ты давай по части карточек клиентов все же договорись. Да? Хотя бы нам, ну и…семье. Семья ведь — святое.

— Так, а-а-а… — протянул Боря, уже и думать забыв про эти карточки.

«Семье ещё договариваться? Понять бы кто из них семья сейчас», — подсказал внутренний голос.

— Спорт всё-таки — жизнь, продлевает либидо, — стоял на своём начальник. — Ну ты понял, короче? Оксанки-то теперь нет. Чем ещё вечером заниматься? Будем ходить заниматься спортом. В теннис настольный играть, к примеру. Ну и всё такое.

— Всё такое, понял, — ответил Боря и ни о чём особо не думая, поехал к спортзалу выполнять работу за себя «и за того парня».

«Там ещё груз разгружать и таскать до обеда. Совсем мыслей не останется», — прикинул внутренний голос.

С первой же коробкой его застала Дарья у входа. Остановила вопросом:

— Вы один, что ли, всю работу делать будете?

Боря, не выпуская коробки, кивнул.

— Да, помощников нет.

Тогда Дарья огорошила ответом:

— Ой, а давайте я помогу. Чего это вы один все эти тяжести таскать будете? У меня тут полный зал культуристов с утра занимается. Сейчас ребят попрошу помочь. Им тренировка, вам приятно, а мне — быстрее. Все в плюсе.

Когда Глобальный вернулся к автомобилю за второй коробкой, вокруг микроавтобуса уже стояла дюжина качков в майках и шортах. Каждый подхватил по паре коробок или батарейных секций и автомобиль тут же привстал на стойках. Вскоре в салоне только сварка осталась. И части работы как не бывало.

Если Боря не особо заглядывал в коробки, то Дарья была другого склада ума, более практичной. Пока Глобальный перекрывал доступ воды в батареи и готовил насадки под спил старых батарей, она прошлась мимо каждой коробки и не поленилась забрать распечатанные чеки, что лежали поверх.

Глобальный понятия не имел, что в них отображается, завозившись с инструментами. Его радовало то, что и старые, действительно тяжёлые трубы, уже вторая и третья группа качков вниз в машине стаскала. Тягали их как гантели, гири или штанги. По лестнице отлично заменяло присед с весом.

Ближе к обеду, когда часть новых батарей уже пристроилась вдоль беговой окружной дорожки под окнами помещения, Дарья пригласила перекусить в ближайшее кафе, где и протянула через стол пухлый конверт.

«Наверняка мелкими купюрами выдали», — подсказал внутренний голос, пока Боря с приёмом еды в себя приходил.

— Чеки плохие распечатали. Похоже, картридж на кассе заканчивался. Дат почти не видно. Но цифры я всё сама посчитала. Так что… — Дарья посмотрела на конверт. — … тут за материалы и часть за вашу работу авансом. Вы так быстро трудитесь.

Боря с безразличным видом засунул конверт в барсетку с документами на автомобиль. И принялся за первое, второе и компот. Меню столовой сейчас его интересовали больше, чем женщины.

«В женщинах горе одно. Особенно в рыжих», — посочувствовал внутренний голос: «Но она при мужике, смотреть больше нельзя. Хоть запретный плод и сладок».

Пока Боря точил котлету ложкой, даже не думая взять вилки, а Дарья расправлялась с салатиком, клевая его как птичка, Глобальный снова заметил, что на правой руке у старшего тренера кольца всё-таки нет.

«Зачем скрывать факт замужества? Каково коварство!»

Тщательно прожевав, Глобальный спросил:

— Простите, Дарья, а вы замужем?

— Я?

Она немало удивлялась за сегодняшний день. Сначала в банке, где сказали, что на восстановление и возведение спортивных объектов государство устроило акцию с кэшбэком на половину суммы кредита ровно так же, как возвращают за использование спортивных объектов половину суммы клиентам. Сиречь — спортсменам. И надежде нации.

Затем Дарья удивилась, глядя на часы и работу сантехника. Сменились три группы качков-профессионалов, пролив немало пота и подолгу отдыхая между перерывами. А он и не думал делать перерыв или перекур. Так и пахал с самого завтрака до обеда, пока сама покушать не позвала.

«Выносливости в нём немало», — подумала Дарья, отмечая, что на попытки устроить растяжку рядом с объектом работы, или попрыгать со скакалкой перед глазами сантехника тот внимания не обращал.

На грудь не смотрел. Только на трубах фокусировался.

Теперь же Дарья удивилась откровенности, с которой сантехник пошёл ва-банк. Деньги его явно не интересуют. Даже пересчитывать не стал. А вместо флирта издалека, как делают многие, сразу в лоб спросил.

«Надёжный парень, выходит», — поразмыслила Дарья, пока Боря опустошал третий стакан компота на сушняке.

Его температурило. Мир вокруг постепенно погружался в марево.

— Нет, что вы. Мне ещё рано, — ответила она немного кокетливо, но не так явно, чтобы было заметно со стороны.

Не то подумает, что игривая. И интерес потеряет.

— Да? — удивился он и, не меняя выражение лица, добавил. — А я бы с удовольствием детей завёл уже… у вас нет?

Сердце Дарьи затрепетало. Дети-то только с помощью секса получаются. С капустой и аистами не получается. А это уже намёк!

Щёки заалели. Она немного подалась навстречу за столом и голос стал почти бархатным:

— Признаться, Борис, я и сама мечтаю о семье. Но пока… не нашла своего человека. Секс без любви, знаете ли… не тот.

Боря хотел ответить или даже добавить нечто умное, но в голове был туман. А котлета никак не прожёвывалась.

Тогда Дарья сама все карты раскрыла:

— Мне только брат почти каждый вечер племяшку подкидывает. Видимо, чтобы слишком детей не хотела. А она врединка такая маленькая. Я её так люблю!

И она улыбнулась. А сантехник вдруг понял, что кусок застрял в горле, закашлялся.

«Это же в корне меняет дело!» — заявил внутренний голос и глаза Бориса вновь загорелись искрой жизни.

Не заметив, как доел что-то в тарелке, он всё больше пожирал глазами Дашку… Дашечку же!

Снова в жар ударило. Не замужем! Детей нет! А вчера просто недоразумение было.

Подошла официантка. Дарья потянулась к сумочке, но Боря перехватил руку.

— Нет, что вы. Я сам.

— Но это же я вас пригласила, — снова приятно удивилась обладательница пышной косы мужским знакам внимания.

Мир, где каждый платит сам за себя суровый и бессмысленный. И Боря, как приверженец другого мира, где не нужно быть сильной и независимой,

ничего слушать не стал. Только галантно отодвинул стул девушке. Не осталось незамеченным и то, что по приходу попросил тряпку при посадке и как следует вытер стол, пока ходила мыть руки. Эта деталь поразила Дарью больше всего.

Заботится же!

А Боря, испугавшись, что вновь сопли на стол закапают над тарелкой, в сторону отошел и вытер краснеющий нос рукавом. Только когда конверт достал, чтобы расплатиться с аванса, вдруг рот открыл.

Как оказалось, не сотки там, а покоились более чем крупные купюры. По сути, самые крупные — пятитысячные. И лишь то, что называлось авансом, было в тысячных. Подхватив пару таких, он протянул официантке, хриплым голосом добавив:

— Сдачи не надо.

— Спасибо, — засияла обладательница щедрых чаевых и сунула в руку номер телефона.

Иначе зачем бы он дёргал её с тряпкой, затем постоянно просил компота подлить? Добивался внимания, очевидно же.

Боря же решил, что ему вручили салфетку. Вошли в положение. Высморкавшись в неё, отправил в урну.

Проведя пальцами по купюрам украдкой, Глобальный вдруг понял, что стал обладателем не менее чем полумиллиона… Но сделать с этим ничего не успел. Зазвонил телефон.

«Начальник».

— Боря, я тут покушал и подумал, — и он затянул уже почти привычную волынку с нудными разъяснениями. — Ну что с тех труб ржавых ей? Инвестиции, конечно, мои будут в бассейн. Но это когда ещё? Негоже просить всем абонементы на год сразу. Давай только мне и тебе. А там видно будет, кого ещё с собой возьмём. Передоговоришься?

— Зачем мне это всё? — заявил Глобальный скорее конверту, чем начальнику.

Но Антон Сергеевич принял на свой счёт и тут же дал заднюю:

— А знаешь, ты прав. Давай не будем ничего менять. Я тут на склад заехал, проверить чего ты взял. А ты оказывается ничего и не взял фактически. Молодец! Своими силами, так сказать!

— Да? — удивился Боря, и тут же пожалел, что не обладает грузовиком, чтобы начальник действительно ощутил потери.

«А этот микроавтобус один забитый коробками ему что? На один зубок. Он за неделю больше спиздит, чем мы на объект вывезем», — добавил внутренний голос.

— Короче, Боря. Никаких там вип-пропусков. Всё так сделай, от души. Мы за спорт. Да? Пусть всем людям вокруг хорошо будет.

— Да, — ответил Боря, ничего толком не понимая.

Отключив связь, он достал ключ с номером, прищурился, приблизив к глазам — 606!

Последняя цифра и при ярком солнечном свете едва читалась. Не удивительно, что едва заметил с утра. На рассвете эта надпись казалась «600», а на такую мелочь, как более мелкую цифру «о» по сравнению с «О» он внимания не обратил.

«Чёрточка подтерлась», — пролетела мысль.

Боря замер, и вдруг понял, что ограбил чей-то склад. Тело обдало холодным потом. Не своими руками подхватил связку с биркой и присмотрелся к ключу. На самом кончике был едва заметно обломан край.

«Это залёт, Борь», — подсказал внутренний голос.

Глава 29 Это дело до суда дойдет!

Паники внутри столько, что хоть на хлеб намазывай.

«Что же делать? Что же делать⁈» — твердил внутренний голос, как главный паникёр.

По́том пробрало от рогов до копыт, вспотело даже между булок. Найти бы полотенце, которым можно обтереться и в себя прийти. Да разве сделанного воротишь?

Первая разумная мысль — всё вернуть.

«Отличная идея!» — подсказал внутренний голос, пока тестикулы так поджались, что стали размером с горошины. Мир стал зыбким и хрупким, как печенье, которое уже окунули в молоко.

Боря примчался в спортзал и с тоской посмотрел на уже пущенные в ход батареи и трубы. С ужасом заглянул в опустевшие ящики. Заработался до того на фоне мыслей о семье, что в половину зала провёл отопление. Никакой мелочёвки даже не осталось. Всё пошло в ход, включая крепления и фитинги. А значит, впереди никакого будущего, лишь лязг решёток и беспросветные дни.

«Бля-бля-бля! Всё пропало, Борь!» — накалял внутренний голос: «А мы же неуклюжие, обязательно мыло выроним… Но ведь и грязным долго не походишь! Зачмырят! Давай сразу решать, как в хате прописываться будем. В блатные пойти или в мужиках остаться?»

Обрисовав себе душевую в лунном свете и одинокое мыло на полу в луже с пузырьками, Боря вздохнул. Вернуть потерпевшему ничего не получится. Разве что штраф заплатить. Или компенсацию. Бывают же недоразумения в жизни, где можно понять и простить?

С той мыслью Боря вновь помчался на улицу. Там можно поговорить с начальником по душам. Покричать в голос доводами или выслушать возмущения из динамика. Уволят или не уволят, вопрос уже не стоит. Главное, чтобы уголовка к условному сроку свелась.

С чистосердечным и возвратом всех потерь как иначе?

Дарья стояла у выхода, поглядывая на старые трубы, которые качки грузили в машину с такой же аккуратностью, как сапёры бомбу. Как раньше весь этот ржавый хлам не вывезла из помещения? Дышали всей этой ржавчиной и старой краской много лет. Но как хорошо обновляться! Новые трубы красивые, в тон штукатурке на потолке. Ещё и освещение сменит, как кэшбек придёт.

— Вы куда? — заметила она Бориса и вновь засияла.

Мужчина в поту. Капли эротично стекают по лбу. Видно в жар бросило при её виде. Приятно.

— Подышать? — добавила она вместо словосочетания «может, вместе передохнём?». — Вы бледный весь. Кислорода не хватает? Понимаю… столько пыли!

— Так, а всё… материал кончился, — сказал первое, что пришло в голову Боря вместо словосочетания «всё, пиздец».

— А-а, так вы за новой порцией едете? — кивнула с понимаем старший тренер. — Тогда отпускаю ребят и буду ждать вас тут. До вечера я буду… одна.

Последнее слово она выдала на высокой ноте, чуть не выдав себя голосом.

— Сделаю всё, что смогу, — ответил Глобальный на автомате, в кризисе ситуации не замечая подобных мелочей.

Он больше представлял себя скорее за решёткой, как и на скамье подсудимых, чем вновь за работой или в окружении семьи на фоне построенного дома. Прислушиваться ему было некогда. Как и читать знаки судьбы. Женщин он и в обычное время не слишком разгадывал, а под температурой и в помине не понимал.

«Буду ждать», — добавила Дарья одними глазами, так как голос стал елейным и добавить ещё хоть одно слово означало признаться, что он ей не безразличен.

Боря же, выбирая между мылом на полу и чуханством, сделал морду кирпичом, проверил груз, закрыл все двери, и сел во вновь провисший микроавтобус. С тоской посмотрел на пристёгнутый баллон с аргоном.

Не пригодился.

«Отдай хотя бы это», — посоветовал внутренний голос: «Вместе с чистосердечным облегчит понимание со следствием. С другой стороны, если всё будешь отрицать, то уважать будут больше. Мы за красных или в чёрную кость пойдём?».

Боря, прикусив губу, потянулся за телефоном. Но надавить на экран не успел. Начальник позвонил сам. Разговор уже, наверняка, под запись, а рядом сидит человек в фуражке и кивает в такт.

Сглотнув, Боря продышался, отпуская панику и ответил:

— Да?

— Ты где?

Боря невольно оглянулся. Лязг решетки? А, нет, показалось. Ещё не в тюрьме.

«Чему там нас в детстве по дворам учили? Как за ровного пацана пояснять? Ни гадского, ни блядского? А с кем мы? Теперь со спортсменами? Уже можно примазаться или не стоит?»

— В машине, — ответил Боря, немного подумав. — Металлолом еду сдавать. Материал кончился.

— Боря, ты чего такой упрямый? — то ли пожурил, то ли наехал начальник. Но настроение его на высоте. Судя по голосу. Излучает позитив. — Я же тебе сказал, что бери на складе всё, что хочешь!

— Так я это… — протянул Боря, не зная, как начать.

Но у начальника было своё мнение:

— Вот какой смысл, что ты на свои всё покупаешь? Ты думаешь, тебе окупится? Да хрена с два! Заказчик ещё и скидку попросит. Дуй на склад, давай! И бери, всё что нужно. Если и в этот раз с пустыми руками уедешь, я обижусь. Понял меня?

— Вы серьёзно? — немного дрожащим голосом переспросил Боря.

Он больше рассчитывал на строгий выговор и срок. А то и оба сразу в комплекте, с пометкой в трудовой. А тут на тебе — молодец, бери ещё. И как после этого не воровать на Руси?

— Конечно, я серьёзно! — стоял на своём Антон Сергеевич.

Ему в кой-то веки не приходилось ни платьев покупать, ни путёвок на Мальдивы подбирать. Свободный день, почитай, выдался.

— Мне зачем это барахло копить? — распылял он. — Пускай всё в ход! Инвестируем в предприятие, так сказать. Подмажем Дарью, а потом уже и о пристройке поговорим. Ну как поговорим… Я буду говорить, а ты рядом с важным видом постоишь. К тебе пока доверия больше.

— Больше, — повторил тупо Глобальный, который в уме уже мыло продырявил и на верёвочку намотал, к руке привязал.

Уронит — поднимет одним движением. Практично.

— Я сейчас охраннику позвоню, предупрежу, что ты снова заедешь.

— Хорошо, — ответил растерянный сантехник и отключил связь.

Он понимал в этом мире всё меньше и меньше. Вот и гипотетическое изобретение не пригодилось. Тем более, что там, в другом мире и шнурки часто отбирают. Откуда той верёвке взяться?

«Нет, ну ты на него посмотри! Совсем заворовался начальничек!» — добавил внутренний голос, рассуждая за всех: «Те трубы с батареями ему уже старые, значит! Новые некуда девать. Вот тебе барахло и спихивает».

Этот внутренний голос в союзе с рефлексами, да под температурой, прокатил его по городу до пункта приёма лома. Где получил денежку. Затем он же отвёл в магазин набрать Василию Степановичу продуктов по мелочи в дом и к чаю. Неудобно, что в ночи исчез.

Вручив пакет старику на квартире, Боря переложил из барсетки в сумку с вещами конверт объёмный. Позже скажет, сколько оттуда брать понемногу, чтобы посылки на зону слал.

«Чайные хотя бы. Даром мы чифирь научились пить, что ли?»

— Ты бледный какой-то, — отметил Степаныч, который не знал, что его ждёт. Только продукты разгружал. — Не заболел часом?

Боря покачал головой. Некогда болеть. Ну кашляет, ну сопли, ну голова болит, руки дрожат, будто курей крал. Но это не повод работу бросать. Сейчас вот начальник позвонит, скажет, что пошутил и всё, придут люди в форме, лицом вниз положат и в наручники закуют. И положить они хотели на то, что надо его не ложить, а класть.

С этой мыслью Боря на автомате ушёл к автомобилю и вернулся с комплектом аргоновой сварки. На балкон Степанычу тупоставил. До холодов баллон пару дней простоит, а там переставит в место потеплее.

— Годный аппарат, — тут же отметил старик. — Где взял?

Боря красный нос почесал, припомнил как всё было:

— Да начальник говорит, что не нужно ему барахло старое. А нам таких образцов ещё поискать. Дарю тебе. Ну и… сам иногда попользую, если разрешишь. А так мастерскую в зале или подвале по весне сделаешь. Или там на дачу увезёшь. Пригодится.

— Вот уж точно, пригодится… тебе! — ответил Степаныч, разразившись хохотом. Положил Боре на плечо руку и заявил ответственно. — Ты кончай меня одаривать. В холодильнике уже места нет. Сам то ничего не жрёшь. Тощий как скелет.

— Степаныч, но я же живу у тебя, — напомнил Боря. — Раз приютил, то я хотя бы накормить должен.

— Да только одну ночь заночевал пока, — припомнил старик. — А квартиру вылизал, как будто год прожил. Хозяйственный ты, Борь. Бабы таких любят. А я ж не дурак, понимаю, что к бабам тем тебя тянет. Молодость, мать её! Не со мной же вечерами сидеть и в телек втыкать. Ну его в баню.

— Ну-у—у… — протянул Боря, даже не веря, что за последние пару дней столько всего приключилось.

Вчера так и вовсе бы у телека лучше остался. Психика уцелела бы. Но на каждое «бы» у судьбы свои аргументы.

— Я тут это… — протянул в ответ уже Степаныч. — Подумал чего. Важное хочу тебе сказать.

— Да мне тоже, наверное, стоит тебе сказать, — прикинул Боря.

Не дело старика с посылками гонять.

«Пусть наймёт кого-нибудь. А может и с Романом их свести? Брат же, поможет», — подсказал внутренний голос.

— Давай я первый, а то забуду, — сказал старик. — Я это… Дачу свою на продажу вчера поставил.

— Зачем? — удивился Боря, который не только знал, что солёные огурцы в доме появляются не из магазина, но и прекрасно понимал где и как они растут.

— Мне она теперь без надобности, — отмахнулся дед. — Здоровье не то картоху раком садить. Да и тебе не нужна даром, поверь мне.

— Здоровье? — прикинул Боря, высморкался в ванной, прокашлялся, умылся и вернулся. — Да ты не переживай. Я вскопаю тебе грядки, посажу всё. Ты там только в баню будешь ходить, да на веранде чай пить. При свечах. Или… при свете?

— Свет там есть, это да. Но это единственный плюс, а бани отродясь не было, — признался Степаныч. — Дом старый. Сносить замучаешься, чтобы новый строить. В Фундаменте трещина. И мышей куча. Колорадский жук, опять же, в картошке. Но покупателей это не смутило.

— Покупателей? — вновь удивился Боря, сходил ещё раз высморкался, умылся.

Уши зачесались. Внутри. Потёр их ватными палочками. Но стало только хуже.

— Да, сегодня утром уже продал. Риелтор конечно — огонь у них, — добавил Степаныч, сходил на кухню и вернулся с пухлым конвертом. — Короче, вот. Держи. Закрой там часть своего долга или вроде того. Я себе гробовые давно отложил. Потом покажу где лежит, если что.

Боря машинально взял в руки конверт, заглянул. По первому впечатлению с полмиллиона. Пятитысячные сплошь. Увесистый.

— Степаныч…

— Да что сразу Степаныч? — сразу начал спорить старик, уже понимая к чему ведёт ученик. — Я сегодня-завтра помру уже, а тебе ещё жить. А то мотаешься в ночи по каким-то подработкам. А может и толстую бабу мнёшь. А что толку-то? Там здоровья не напасёшься. Но накормит, это да.

Боря усмехнулся. Не растерял ещё наставник бодрого духа.

— Да я здоров. А тебе, может, на лекарства надо? Оставил себе бы? Не?

— Хватит уже, налечился за полгода. Печень всё помнит, — буркнул Степаныч, припоминая россыпь бутылок под окном и срач по всей квартире, который оказывается быстро разводится, когда в доме нет хозяйки. — Ты вот что, ночами спать надо. Да и свет тебе ещё на участок свой проводить. Сам на столб не полезешь. Не положено. А со специалистом это немало стоит. А если со мной ночевать не хочешь в одной квартире, то риелтору этому позвони. Быстро тебе местечко подберёт в городе.

— Риелтору, значит?

— Да, так-то они все посредники, паразиты и пена, которую государство сдуть должно вместе с перекупами на раз, когда за дело реорганизации примется или вновь нам коммунизм какой построить вздумает, — выдал наставник. — Но конкретно у этой грудь такая, что семерых выкормить может. Может, и тебе пригодится? Раз на пышных потянуло? А?

Степаныч хохотнул и с последними словами сунул в руки Боре визитку, которую тот убрал в карман не глядя. А вот конверт Глобальный отнёс к мешку с вещами и к первому рядышком подложил. В худшем случае посылок уже в два раза больше будет.

Глядя на оба конверта, душа молодого сантехника радовалась. При совмещении конвертов выходило, что долг можно отдать хоть сегодня и жить как с чистого листа. В таком случае и риелтор может пригодится. Любая. Грудастая как плюс. Если самому некогда будет жильё искать, пока строится.

С другой стороны, за зиму можно приличную сумму на стройку насобирать и жить прямо в вагончике на стройке. Сам вагон прикатить, конечно, дорого, но контейнер двадцатый грузовой на раз привезёт грузовик. А такой под ночлежку переделает утеплённую или первый холодный склад.

Как снег сойдёт, так и займётся.

«Только тот снег ещё и не выпал», — напомнил внутренний голос.

Раздумывая о вновь открывшихся возможностях и забыв, что хотел сказать Степанычу о подсудном деле, Боря обнял старика как родного и пообещал вернуть втрое больше.

Хорошо жить, когда ничего не давит…

Вскоре Глобальный вновь прибыл в порт. И с двояким чувством подошёл к красному контейнеру. Рука чуть дрожала. Вставил ключ в замок.

Рядом прошёл охранник, присмотрелся. Вроде виделись уже утром. Но на всякий случай спросил, сверяясь со списком.

— Фамилия?

— Иванов. Антон Сергеевич, — на автомате выдал Боря.

— Есть такой, — проверил по списку охранник.

Ощутив первое сопротивление в замке, Боря вспомнил, что бирка на ключе не та, да и ключ вроде обломан… Вроде.

Но замок же открылся утром. Да и ни охрана, ни сам начальник ничего не сказали. Ни тогда, ни сейчас. Может, померещилось на мутный глаз? Голова с утра сама не своя.

«Ну, чего замер? Антон Сергеевич же сам всё приезжал проверять. И тебе чётко сказал, что не нужно ему это барахло. А Дарье пригодится. Бери уже. Работы ещё валом», — подстегнул внутренний голос и Боря вновь надавил на ключ.

С заметным трудом, тот провернулся.

Выдохнув — пронесло! — Глобальный вновь оказался среди Эльдорадо в стиле сантехнического чуда.

Уже по-хозяйски прошёлся взглядом среди ящиков. Раз за плечами ОМОН не стоял, чтобы повязать на горячем, принялся размеренно загружать микроавтобус.

В процессе безжалостной погрузки, когда стойки скрипели, а пружины просели так, словно никогда больше не распрямятся, от Дуни прилетела смс.

«Боря… отец вернулся!»

Хорошо, что прочитал это сообщение Глобальный уже в момент, когда рядом на соседнее пассажирское сиденье последний ящик с одеждой пристёгивал. Пригодится на стройке.

Но теперь снова по́том взяло. Как в тумане он закрыл порядком опустевший контейнер. И глядя на руки, понял, что уже час грузит всё в рабочих перчатках. Вот и первый бонус из коробок. Утром-то без перчаток работал.

Вернувшись в автомобиль, Боря снял перчатки и ощутил, как язык к нёбу прилип. Сердце заходилось ходуном и сбавлять оборотов словно не собиралось. Хотя нагрузка спала.

Второе сообщение от Дуни не заставило себя ждать

«Приходи вечером на ужин, нам надо о многом поговорить».

Стараясь дышать медленно и глубоко, Боря ощутил, как в ушах зафонило. Почесав потный лоб, он вернулся в спортзал.

Едва припарковавшись, тут же взвыл. Если Дарья уже отпустила всех качков, то теперь только ему разгружать весь груз.

Но третье сообщение не дало покинуть машину. Только пришло оно уже от Натальи.

«Боря, ты бы не мог сходить вечером со мной на одно мероприятие? Оно ОЧЕНЬ ВАЖНОЕ!»

Сопоставив одно с другим, Глобальный только за голову схватился. Дышать стало не то, чтобы тяжело, а почти невозможно. Писк в ушках усилился, стал тонким. Затем…

Отстегнувшись, Боря потянулся положить телефон, но тут пришло голосовое. Невольно ткнул его пальцем.

На весь тихий салон с заглушенным двигателем разнеслось громовое от начальника:

— ЁБАНЫЙ В РОТ! МЕНЯ ОБНЕСЛИ! И ЗНАЕШЬ, ЧТО, БОРЯ⁈ Я ЗНАЮ, КТО ЭТО СДЕЛАЛ! ЭТО ДЕЛО ДО СУДА ДОЙДЁТ!!!

Глобальный был не только впечатлительным малым, но ещё и культурным человеком. Поэтому свалился в обморок между сидений только после последнего слова.

В голове что-то заклинило. Как маленькая шестерёнка потеряла предназначенное положение. Что и привило к поломке всего человеческого аппарата.

Это была последняя капля в чаше человеческого терпения. Та самая, что ломает барьеры. Для Бори после последних слов начальника миром овладела тишина. Темнота мгновенно стала абсолютной.

Мгновенно всё вокруг потеряло всякий смысл, следуя одному извечному правилу, возведённому в абсолют: «прах ты — и в прах обратишься».

И никакой внутренний голос уже не имел права на комментарии по этому поводу.

Предел хорошего человека был достигнут.

Глава 30 Где пляшут девки?

Шмыганье носом раздавалось где-то на задворках сознания. Кто-то периодически ревел рядом, затем причитал едва слышно или дёргал за руку с призывом «немедленно прийти в себя». Раздавались и молитвы, но в основном из одной-двух строк. Мало кто знал больше. Его даже окропляли святой водой под этот речитатив. А может то слёзы капали на лицо? Кто знает. По эту сторону не видно.

Шансы вывести Глобального из комы в ближайшее время были, но верного метода медицина не знала и предпочитала не трогать пациента с блаженной улыбкой на губах. Судя по виду, он отлично себя чувствовал в непреднамеренном отпуске.

Прыгая по лестничным облачкам или летая в небе без единого воздушного замка, Боря планировал отоспаться хотя бы сутки, а лучше двое. А пока приходил в себя из полуанабиоза в состоянии, близкое к полуразумному, чаще всего слышал разговоры.

Они раздавались где-то рядом и в то же время были так далеко.

— Боря, в рот мне ноги! Я-то думаю, куда ты пропал? Хорошо бабёнка какая-то твой телефон прибрала, — начинал обычно прокуренный, с хрипотцой голос Степаныча. — Созвонились, сговорились. Ты решил переделать сразу всю работу в мире без перерыва? Ты это дело брось! Всем сразу не поможешь. Сантехник должен быть последователен и хорошо питаться. Давай приходи в себя. Я буду лично следить за твоим распорядком. Уж я-то тебя на ноги поставлю! Ну, бывай, хлопец.

Голос уходил и Глобального тут же окружали райские девы. Они устраивали вокруг него пляски, показывали тити с розовыми сосками, сиськи, на которых можно дольше задерживать взгляд, и даже откровенные дойки. Но все разом убегали, едва рядом начинал звучать ещё один голос. Тише, ниже, проникновеннее.

Как у человека, которому не всё равно.

— Боренька, до чего же ты себя довёл? — это был голос Наташки. — Разве можно столько работать? А отдыхать когда? Переносить на ногах простуду с тяжёлой двусторонней пневмонией лёгких ещё уметь надо. Когда ты успел так простудиться? Ох, не доглядела я за тобой. Прости меня, милый. Но ничего, в себя придёшь и всё по новой начнём… Тут папка Ромкин появился, представляешь? Он мне и сказал, что с тобой приключилось. Они при первой встрече чуть не подрались. Но думаю, со временем помирятся. Папка же… Как можно папу не любить?

Пока в безразмерном мире со всех сторон эхо доносило от гор до моря и от облаков до полей словосочетание «папка же», её голос удалился.

Гурии со стажем, безлимитные стриптизёрши, а порой и эльфийские тысячелетние девственницы тут же вылезали из кустов в чащобах, пещер глубоких и даже выныривали из недр океана с плавниками на загривках и снова окружали Бориса.

Бояться их не стоило. Они делали ему массаж, трогали за всякое, хихикали или сладко пели на ухо нечто незамысловатое, вроде:

Боря, с нами не шути.

Член большой свой покажи.

Ты его не укрывай.

С нами можно сразу в рай.

Хихикали и снова убегали девы, едва рядом раздавался новый женский голос:

— Борис, вы право меня удивили, — доносилось уже от Дарьи.

Вроде на дистанции, а вроде так же проникновенно говорит. Словно человек разделяет что на публику, а потом оглядывается на окружающую обстановку и когда убеждается, что никого нет, становится более откровенным.

— Признаться, я хотела сюрприз сделать. Вы же меня обедом угостили. И я ждала вас на тайский ужин. Натащила в кабинет вкусняшек с ресторана. На стол взобралась, лампочку выкрутила и свечи на столе приготовила. Невзначай, вроде как… А вы не пришли. Нет, я понимаю, у вас уважительная причина. Упали в обморок в автомобиле, пытаясь поскорее сделать мне работу. Кстати, с тем микроавтобусом ничего страшного не произошло. Стоит у спортзала. Ребята разгрузили трубы, сложили в углу, ключ в кабинете моём хранится. За эти мелочи не переживайте. И, знаете, что? Я ценю, конечно, ваше рвение к работе. Переработали, чтобы закончить всё за один день. Но себя беречь надо! Все эти коробки, ящики и материал могли и до следующего дня подождать. Кто же работает при температуре под 42 градуса по Цельсию? Внутренней.

Тут случился небольшой перерыв и голос перешёл на шёпот:

— А вы знаете, Борис… у меня тоже температура при вашем появлении повышается. И внизу горячо становится.

В этот момент Боря ощущал поцелуй на щеке, и словно кто-то нюхал его кожу, наслаждаясь моментом, затем нежно касался кончика уха, а после продолжал шептать уже томно и страстно, ничего не боясь:

— Но ничего, Борис. Мы с вами всё наверстаем. Вижу парень вы надёжный. В трусы сразу ко мне не полезли при первой встрече. Уж я-то вам бросок через бедро бы показала! А вы что же? О долге трудовом вспомнили, обязательствах. И сердечко моё всколыхнули. Я сразу почуяла, химия между нами. Искра! А я, надо сказать, на лазерную депиляцию намедни сходила и трусики настолько тонкие одела, что иногда забываю, если ли они на мне? Или ветер под пальто прямо в жопу дует? Так вот, Борис, просыпайтесь уже скорее, приходите в себя, а я вам… а я вам в попку дам… Да-да… Давно хотела попробовать. А тут такой случай.

Рядом что-то запищало. Писк приборов, а может и совет медсестры, заставил даму спешно ретироваться, почти убежать.

Едва писк пропал, за дело взялись уже русалки. Присев на камень у берега морского рядом с Борисом, они призывно подманивали его пальчиками и расчёсывали волосы.

Но Глобальный на них внимания не обращал. Он точно знал, что локонами с расчёсок потом будет каждый слив забит. Убирай за такими хоть днями напролёт, а всё равно наберётся и забьётся. С другой стороны, если номерок взять, то можно постоянного клиента найти. И раз в неделю заходить: чистить, прочищать… а потом и трубы заодно от волос освободить.

Но и русалок отогнал голос. Знакомый такой, бодрый, сестринский. Тот, который никогда не возбуждал, а по жизни раздражал только.

— Боря, бляха-муха. Ты чего устроил? Еле дозвонились. К нам отец вернулся, а ты на радостях в обморок хлопнулся? Не вовремя это! Неправильно радуешься.

— Нельзя так с роднёй, брательник, — подтвердил голос Лёши рядом. — Давай выкарабкивайся. Я в ту розетку сам не полезу.

— Лёша, блядь, ну какая ему сейчас розетка? Ты бы чего путного сказал!

— Да я так, шутя. Он же всё равно не слышит.

— Они всё слышат и всё понимают, говорят, — ответил пылко сестра, но на этом разговоры и затихли.

Ушли.

Боря на радостях даже к груди потянулся молочной. Не сестры, конечно. Иначе рвотный рефлекс сразу. Задохнётся ещё. А оно ему надо? А к той потянулся, что поближе. И сама в руки лезет. Большая такая, как у риелтора, которую никогда не видел. Только воображение нарисовало два мячика, пару ниппелей. Почти коровьи соски. Оставалось только устами припасть и пить, вкушать нектар и сладкий сок. А может и молока накапает в кружку. В утренний кофе, например.

Возможно, Боря зачавкал в этот момент, так к губам тут же мокрую марлю поднесли. И снова голос Дарьи раздался:

— Борис, тут вам каждый день какой-то еврей звонит. Говорит, свою часть сделки он выполнил, а кома не считается форс-мажором. Так что, если вы в письменном виде не предоставите ему отказ от обязательств с полной выплатой штрафа, намерен идти в высшие инстанции. Ну… я его конечно послала, но фото ваше скинула. Вы не против? Он сразу тон сменил, как вас в трубках увидел. И обещал санкции снять, да ещё недельку подождать. А, ещё какой-то мужик по части долга звонил. Вежливый такой. Вы должны кому-то, Борис? Я адреса вашего не давала, не переживайте. Да и долг, думаю, реструктуризируем. Всё сделаем. Главное… просыпайтесь.

Тут рядом послышались сразу два женских голоса. Один другого громче. Добавился голос Натальи в речь:

— А чего это мы моего мужика по губам трогаете?

— Вашего мужика? — ответила Дарья. — На нём не написано. И в телефоне контактов «жена» и «девушка» не обнаружено.

— А вы в галерею не заглядывали часом? Я там во всей красе!

— А я по чужим фотографиям не лажу.

— Не лажу, а смотрю, или хотя бы лазию, — тут же поправила довольная Наташка. — А лажа у вас по жизни, видимо.

— Вы в мою жизнь не лезьте! — предостерегла Дарья. — Очень пожалеете!

Они спорили как две интеллигентки, не позволяя себя много в месте, где положено разговаривать шёпотом. Но как при этом скандалить инструкций не было.

— Телефон мужика моего она, значит, спёрла, а фотки не посмотрела⁈ — всё же пыталась пойти в атаку рыжая. — Шлюха вы бестолковая!

— Шлюха? — возмутилась Дарья. — Да мы ещё даже не целовались!

— Ну, знаете ли… пока вы не целовались, мы уже активно спали вместе, — вновь ощутила маленькую победу Наталья.

— Выспались хоть? — усмехнулась старший тренер, как человек, который был уверен, что силами обладает большими, а потому соперницу на раз порвёт.

Но и рыжая не сдавалась:

— Так, а что это вы мне дерзите?

— Вы, надо признать, первой меня шлюхой назвали! — напомнила Дарья. — Давайте уже выйдем в коридор и там вам лицо расцарапаю. Здесь всё-таки человек болеет. Неудобно как-ото.

— Нет уж, позвольте. Не надо мне ничего царапать, мне сегодня с отцом моего ребёнка на свидание идти.

— Так вы сами шлюха, получается! — проанализировала Дарья. — И мужа, и мужика вам⁈ Рот порвётся!

— Ой, вы не так меня поняли, — вздохнула возмущённо Наталья. — Там совсем всё по-другому было.

— Детали вашего пиздострадания мне не интересны. Увольте.

— А не пошли бы вы тогда на кол? — тут же предложила Наташка. — Это ведь единственная штука, которую вы оседлаете по итогу!

— Нет уж, вы первая идите, — возмутилась Дарья. — Вам даже маршрут настраивать не придётся. И давайте я лучше вам сначала лицо разукрашу на встречу, чтобы точно признали!

— Это уже насилие, смею заметить!

— Никакого насилия. Просто косметические услуги… Бесплатные.

— Обойдусь! — топнула ножкой Наташка, да так, что Боря услышал.

Но глаз не открыл. Для него этот образ воплотился землетрясением у берега моря, и волны поднялись.

Побежал от них, сверкая пятками.

— Иди, иди, курва крашенная, — тем временем продолжал звучать голос Дарьи.

— Это мой натуральный цвет волос! — возмутилась Наташка.

— Всё равно мужика я вам не отдам.

— С какой стати? Ваши-то нюдсы в галере есть?

— Сейчас сделаю!

— Хамка!

— Я забочусь, значит мой, — отрезала Дарья и угрожающе добавила. — Проснётся, тогда и сам выберет, где ему лучше!

Голоса затихли. Миром вновь овладела тишина. Боря даже бежать перестал. Обернулся — стихли волны. Чайки только крабиков собирают на закате. Красота.

Но тут другой голос раздался. Мужской, хрипловатый, но помоложе.

— Боря, ты как?

Глобальный пожал плечами, показал на чаек, вздохнул. Нормально, мол. Но по ту сторону словно не расслышали ответа.

— Я думал первым тебе сообщить, — заявил Егор. — Как узнал где ты, сразу сюда. Берегиня у тебя что надо. Вежливая. Ну так слушай… Дела у нас на работе приключились. Нарочно не придумаешь. Начальника ограбили. Тот, недолго думая, заявление написал в полицию. Те пришли, конечно, но не одни. С прокуратурой. Работа-то у нас встала, а люди жалуются. Нина Альбертовна болеет, Леська на работу на замену не пришла. А люди требуют и требуют. Тех жалоб уже на пару томов «Война и мир» в полной версии. Ну прокуратура и давай шерстить. А по объекту недостача на восемь миллионов. И это только за два квартала. Куда, спрашивают, трубы на объекты делись? Где батареи? Краска? Антон от ответа увиливал, конечно. И ментам сразу заднюю дал. Говорит, ошибся. Не было никакого заявления. Ему, мол, ничего не принадлежит, так и воровать нечего. А бумажку заберёт. Глупая она, не обдуманная. Но следователи на склад нагрянули, который тот в заявлении указал. Контейнеры вскрыли. А там сплошь его отпечатки. На замках. И коробки с накладными под его роспись. Те, что в нашем подвале покоится должны. Представляешь? Ну его под белы рученьки и взяли… в «траты в особо крупном размере с применением служебного положения», так сказать. Короче, Боря, УК Светлый Путь в карантин поставили, а нас всех в отпуска неоплачиваемые турнули. Новое начальство придёт. И свой порядок наведёт. Сам знаешь, что «новая метла по-новому метёт». Так что не торопись тут. Работа всё равно встала. Отдыхай.

Голос затих. А Боре на душе полегчало. Что бы там теперь Антон не бормотал, улики против него говорят. А сколько машин он нанимал и грузчиков, чтобы контейнеры те под завязку набить — уже не имеет особого значения. Глобальный как подчинённый приказания выполнял. На том и сойдутся. Куда часть труб девались, уже и не спросят. А новый начальник на старого всё спишет.

Нет, действительно легче дышится. Бриз вокруг, чайки.

Тут одна из чаек человеческим голосом заговорила:

— Сын… ну ты чё? Весь в меня пошёл, да? — раздался голос отца. — Как Пётр

Иванович пашет сутками, да в две смены, так и сын трудоголик? Надо что-то с этим делать… о, так я и сделал!

Глобальный прислушался к чайке. Даже хлеба ей протянул. Сам собой в руке появился. Только чайка его хвать и улетела.

Какой с неё спрос?

А вот ёжик со всей серьёзности на Борю посмотрел. Нос почесал и продолжил разговор уже на поляне цветочной, среди пчёл жужжащих и рядом с козлом пасущимся:

— В гараж я тут наведался к мужикам. Ну узнать, чё-как, тоси-боси, патосы-ботаньеры. И чего узнаю? Отжали гараж, оказывается. Не конторы, не рэкетиры, не микрофинансовые хуеплёты и банковские наряды, не банды и наркодиллеры, не мужъя-рогоносцы, не финансовые пирамиды, а… председатель! Максимка, сучий потрох!

Батя заржал в голос, и некоторое время спустя продолжил:

— Я главное, строил, вёл годами, ты улучшил, а он не мой, не твой, не внуков. А… председателя теперь! Швабры этой очкастой!

Отец снова заржал. Но кто-то рядом сделал замечание. И он притих, перейдя на шёпот:

— Я к Лёне захожу. Ты чё, говорю, енот тебе в рот, сыну помочь не мог? Падаль ушастая, ущерб бесполый. Он мне в ответ, как покойничку воскресшему, с испугу всё и рассказал. И узнал я, как тебя пропесочил Максимка. Как херь сказочную про своё корыто придумал, которому в обед сто лет. Как год эксплуатировал гараж задаром, а потом замки сменил, чтобы в наглую отжать… Да ты сам подсказал новую инициативу. Вот они на пару с Лёней и развели тебя… Тот-то мог и возмутиться. Но нет, промолчал, сучий потрох… Обидно, да? Коробит, когда близкие кидают. Мне же говорили, что жил ты с ним бок-о-бок два года. Много мне ещё чего там наговорили. Уважают там тебя, мужики, понимаешь? Ты ж им столько добра натворил, до сих пор пользуются. На совесть делал!

Боря на ежа смотрел внимательно. А тот вдруг жвачку из-за спины достал, развернул упаковку и зажевал. Пахнуло ментолом.

Но на дикторские способности ежа это не распространилось:

— Ну мы с мужиками по рюмашке хлопнули для разбега. Максимку за грудки вечером подхватили, и головой в лужу окунули. Раз окунули — долг списал. Два макнули — гараж мне в обратку отписал. На тебя же так и не оформил, лупоглаз двудушный. А дальше что? Да ничего. На ноги поставили, зубы выбитые протянули в кулёчке — тут он и признал, что косяк спорол. Готов компенсировать.

«Так, погоди, а как же семья его в органах?», — хотел спросить Боря, но тут же понял, что «пиздеть — не мешки ворочать».

К тому есть мнение органов, а есть мужицкий вердикт, коллективный. Обязательный к исполнению.

— Так что, Борь. Зря переживал, — продолжил голос. — Вернулся папка, всё наладил. Ты давай это, завязывай с комой. Единственная кома, которую может себе позволить мужик — алкогольная. Так что, давай уже по пивку. Кстати, был я в твоей бане на втором этаже. Классная вещь. И вот оно чего ещё… Там мужики говорят, что каждый месяц как по графику баба какая-то пухлая ходит. Про тебя всё выспрашивает… Кто говорит, мол, беременна от тебя. Другие твердят, что жизнь ты ей спас. Я тоже ставку сделал на кон. Но эту историю уже от тебя хочу выслушать. Как оно взаправду то?

Голос отца затих. Боря на ежа посмотрел. Продолжай, мол. Но тот вдруг в пузырь превратился, в небо взвился и лопнул. И слушатель остался на поляне рядом с каким-то козлом, как обычно и бывает по жизни.

Что гараж вернулся в семейный фонд, это конечно, хорошо. Пашке достанется, когда дядя мотоцикл подарит. Должно же где-то новое поколение с новыми Снежанами от старшего поколения уединяться.

А что долг списан — так это ещё лучше. У каждого по жизни должен быть человек, который на раз проблемы решает. Только одни его «папиком» зовут, а другие «отцом» кличут.

Не посадили, опять же. Совсем замечательно. Теперь трубы можно Дарье доделать и сертификат забрать с чистой совестью. А может и перезимовать с ней, Степанычу не мешая с телевизором разговаривать. И по весне уже дом строить. Как-никак, поднакопил на первое время на стройку. Если стройматериалы опять в два раза в цене не поднимутся, начать можно. На фундамент точно хватит.

Но и проблем отец привнёс немало. С Романом теперь дружить. Это понятно. А что с Наташкой делать? Глаза отводить? Что было и прошлое у неё, это понятно. Но про Дашку спросит. А это драка. А если не спросит и с отцом на свидание пойдёт, то — стыд.

Да и как в глаза смотреть? Как мачехе? Как любовнице? Как женщине, к которой тянет?

И где мать? Могла бы хоть раз и позвонить из своей знойной Италии. Просыпаться надо, и самому позвонить, узнать. С этими итальянцами ухо востро надо держать.

Выспался уже. Дела пора решать.

Моисей Лазаревич опять же долго ждать не будет. А там и с Лёхой группе промо-ролик записывать самое время. Творчество, опять же, попрёт. Тут и думать не надо. И чем больше не думать, тем больше текстов получится.

Но всё это уже проблемы, которые не с ёжиками, чайками и козлами надо обсуждать, а с вполне конкретными людьми. Всё ведь решаемо. Это просто «жизнью» зовётся.

И чего только так переживал?

Cтепан Мазур Тот самый сантехник 2

Глава 1 Глобальное время

Неделю спустя последних событий.

Пациент слегка покачивался на стуле в ожидании доктора. Больше не в пижаме, одет в домашнее, что по сути — спортивное. То — традиция. Не Борису Глобальному нарушать.

Кома позади. Подоспела выписка. Пациенту осталось лишь переобуться из тапочек в кроссовки. И куртку в гардеробе забрать. И всё, на работу можно выходить.

«А чего время терять?» — подстегнул внутренний голос: «Пора трубами заняться. Отопительный сезон скоро! Дарья ждать не будет».

Боря расслабился, поправил манжеты. Только в спортивном русский человек чувствует себя в безопасности. И не важно в больницах на лечении, на курортах на отдыхе или на работу забежал. Главное запутывать, бороться с физической нагрузкой в пассивном режиме. Или напротив, активно отдыхать на рыбалке со спиннингом или удочкой. Но не ради спорта, или здоровья, а только в охотку. Под настроение.

Русский человек может щеголять в спортивном на отдыхе с пивком, а когда устанет — пойти куда угодно, от магазина до приёма у начальства. Главное — намеренье обозначить. Экипирован, мол, и готов к любым вызовам.

Но из здания с успокаивающими стенами сразу на волю не пустят. Человек в халате нужен, чтобы поставил подпись под распечатанным листиком. Свобода от медицины доказательства любит, да с печатями. Автоматика не справится. Человеческое присутствие требуется, чтобы порадовать бюрократию.

Вроде встань ты с кровати больничной и уйди, раз уже можешь. Но — нельзя. Выписка с бумажкой о закрытии больничного листа нужна на работу. Юридический факт, чтобы лежащего в коме не посчитали халявщиком. Мало ли таких, изображающих кашель, чтобы отдохнуть на островах недельку-другую?

«Система бдит и требует доказательств! Говорят, мухлюя со справками, так и поступал Антон Сергеевич, пока не сменил Канары на нары», — подсказал внутренний голос: «Ну да туда ему и дорога. Кто людей обманывает, рано или поздно сам окажется в дураках. Нельзя быть умнее всех сразу. Конкуренты найдутся».

Продолжая качаться на стуле и глядя на побеленный потолок, Боря больше не думал о начальнике под следствием. Как человек в полном расцвете сил в свои девятнадцать лет, он больше задавался другим, почти философским вопросом.

Почему, когда помоешься — какать хочется?

Антибиотики крутили живот. Боря чётко понимал одно — главное, не растрясти. Иначе последствия могут застигнут где угодно. От медицины ещё ни один далеко не уходил. Но в ординаторской никого не было. Доктора разбежались по палатам. Однако, Глобальному одному сидеть было можно. Доверие наработал.

Пока в себя приходил, расхаживаясь по коридору, восемь раковин прочистил от засоров по палатам. Попутно починил три капающих крана в кабинетах и перевязочной. Ещё один полностью сменил в столовой, когда главврач новый принёс, глядя на энтузиазм пациента.

В награду витаминки лежат на тумбочке. Даже булочками накормили из буфета. Уважают.

Проблема заключалась в халатности местного сантехника. Тот приходил от случая к случаю, порой выглядывая из запоя на окружающий мир одним глазком. Затем срывался и снова погружался на дно. Уборщицы поговаривали, что снова включал телевизор и не выпить уже не мог.

Потому особой надежды на него медперсонал не возлагал. И когда в отделении вдруг заработала вся сантехника ровно так, как и планировалось, отношение к Борису Глобальному стало как к вип-персоне: чистое бельё по размеру и две порции в столовой. А хлеба давали сколько угодно по первому запросу. Хоть лепи из него.

Но истинное почтение выражалось в том, что мог в любое время взять ключ в ординаторской и воспользоваться служебным совмещённым санузлом. Более того — мыться, когда пожелает.

Пользуясь случаем, Боря и понежился в ванной перед выпиской. Расслабился перед погружением в рабочий график как следует. Но стоило отмыть себя до зеркального блеска, как клапан затравил.

Сантехник снова прислушался к ощущениям. Слабоват напор. «Пшик» скажет и затихнет.

«Спокойно, Боря, без нервов», — снова заявил внутренний голос: «Мы всё успеем».

Поспорить с ним не удалось. В кабинет вошёл пожилой доктор. Пациент приподнялся из уважения, но был посажен на место властным взмахом морщинистой руки.

По возрасту видно — опытный. Но ещё не настолько стар, чтобы самому под наблюдение попасть.

— Сидите, Борис. Не вставайте.

Доктор подслеповато глянул на распечатанную историю, поставил росчерк на выписке, заверил печатью и протянул с надеждой в глазах, что не придётся комментировать происходящее.

— Док, так что со мной было? — спросил Боря уже сам, так как чувствовал себя великолепно. Просто хотелось поинтересоваться насчёт здоровья.

Никаких тебе инсультов и инфарктов, от которых отходить и восстанавливаться хоть всю жизнь. Только таблетки с витаминками давали. Беленькие. Иногда Глобальный подозревал, что это слабительное, чтобы долго койко-место не занимали. Но ничего не докажешь.

— Невралгия, — улыбнулся седой доктор с прищуром. — Удар, знаете ли.

На этом разговор мог и закончиться, но упрямый пациент ждал ещё пары слов. А лучше предложений. Развёрнутых.

Пришлось объяснять.

— Нервы. Просто нервы, Борис, — смирился доктор. — Мы часто много на себя берём. Переживаем по пустякам. Но если в преклонном возрасте это выражается болью в груди или пульсацией и голове, то в молодости организм решает, что рано ещё переходить за грань. И просто выключает «рубильник» раньше, чем пробьёт последний час. Так что вам, считайте, повезло. Вас вовремя вырубило.

— Кома — это везение, выходит? — прикинул Боря.

— Ваша кома внутренних органов не отключала, просто перезапустила мозг, — отметил светило медицинской науки, ответственный именно за голову и её содержимое. — Вы истощили резервы организма, Борис. Он ответил, как мог. Ещё вопросы?

— Так что теперь делать? — Боря сам весь в вопрос превратился. — Витаминки продолжать пить?

— Это конечно, — кивнул доктор. — Плюс режим дня настроить и начать правильно питаться. Воду пейте обязательно. Простую. Не кофе, не чай, не сок, не морс, а именно воду. Но это общие рекомендации, — и тут доктор даже голос изменил. — А лично вам советую посетить психолога. Признаюсь, это не больно. Даже в первый раз.

Боря поднялся. Даже в туалет перехотелось. Как любой нормальный молодой человек он боялся стоматологов, смеялся над походами к проктологам, подозревал урологов во всех тяжких и не понимал мозгоправов.

Булки решительно сжались от внутреннего протеста!

«Чушь это всё!» — заявил внутренний голос, поддерживая: «Выспался, отъелся, подремал на сончасе. Что ещё надо?»

Доктор заметил заминку, пошарил в кармане халата и протянул визитку.

— Вот… дочка моя. Мозги на место поставит, если дело в них. Покопайтесь в себе, Борис. Полезно.

— Нервы подлечить, значит? — буркнул Боря, но визитку взял. Из уважения к старости.

Выкинуть всегда можно. А то и использовать. Не зря же деревья росли.

— Лишним не будет. В глобальное время живём… бывайте, — ответил доктор и мгновенно потерял пациента из вида, зарывшись в бумагах на столе.

Это стал доктор Шредингера. Он был здесь и не здесь одновременно.

Боря поблагодарил ценителя научного подхода к здоровью и направился восвояси. Душ уже посетил. Так почему бы не уделить внимание и другой дополнительной комнате перед сдачей запасного ключа от неё? Где ещё лечить нервы, как не в подобном месте отдыха? На белом троне спокойно. Там не стучат в дверь минуту спустя, подозревая во всяком. Зато есть время поиграть в игру на радость клану.

В туалете для врачей — хорошо. Вон и телефон под рукой, и розетка. Дарья отдала гаджет, как из реанимации перевели. Только визитка не пригодилась. Бумага под рукой казённая, двуслойная. Наперёд медицина за него подумала!

Но едва Боря протянул палец к иконке игрушечки на дисплее, чтобы плотнее погрузиться в процесс, как там же отобразился неизвестный номер. Палец невольно угодил в «принять».

— Чёрт! — ругнулся Глобальный, и попытался отключить звонок, но из динамика донёсся знакомый голос.

— Боря! Боря-я-я! Это Антоха! — огорошил невольный собеседник.

— Эм… Антон Сергеевич? — переспросил Боря по громкой связи, так как в попытках отключить звонок нажал на «динамик».

— Он самый! — подтвердил бывший директор управляющей компании Светлый путь. — Не бросай трубку!

— Так вы же это… сидите.

— Это смотря на чём сидеть, Боря, — поправил бывший начальник. — Да, я из СИЗО звоню! Слушай меня внимательно. Я не в претензиях, что половину контейнера обнёс.

— Так это… это самое… Серьёзно? — даже растерялся Боря. И от волнения начал бомбометать. Со всеми звуковыми эффектами полного присутствия.

Среди эха закрытого, тихого помещения получалось эпично. Хоть и не со зла. Вроде нужно прекратить, перестать и немедленно остановиться, но живот крутило и организм сказал «нет» разумным доводам.

— Боря, помехи какие-то! Сверлят, что ли? Долбанный ремонт! — донеслось по динамику. — Слушай, чего говорю. Чёрт с ним, с контейнером! Будь он полный, мне бы в особо крупном размере прилетело. А так может и на условку с конфискацией выйду. Но суть не в этом. В порту два контейнера на меня записаны. «Шестисотый» и «шестьсот шестой». Их арестовали, и близко тебя не подпустят, это понятно. Но есть ещё один. На жену записан. Слышишь меня?

— Так я это… — пытался ответить Боря между оглушающими раскатами. — … не хотел же!

— Боря, ты чего переживаешь? Спас меня, считай. Если бы не ополовинил контейнер, мне бы ещё следствие намотало по самое не балуйся, — успокаивал начальник из мест не столь отдалённых, что само по себе напоминало сюрреализм. — Но ещё может намотать! Слышишь? Третий контейнер вывести из порта надо! Сороковка! «Семьсот третий».

— Как вывести? — не понял выписанный, но не опустошённый пациент. — Куда?

— Да куда хочешь, — обнадёжил Антон. — Хоть на утиль сдай. За склад мне всё равно пока платить нечем. Счета заморожены. Возьми у жены деньги на перевозку и вывези контейнер.

— А что там? — тут же поинтересовался Боря, как и любой любопытный человек на земле.

— Да… всякое. Накопилось по мелочи, — выплюнул динамик неопределённо. — Избавься от этого! Понял? Дуй прямо туда!

— Так я в больнице.

— Боря, не режь без ножа, — взмолился начальник. — Слиняй на часок. К Янке заедь. Она ключ даст. А я охраннику позвоню, договорюсь, пропустит.

— Почему я-то? — сделал последнюю попытку договориться Боря.

Но с ультиматумами особо не спорят.

— А кто ещё? Егор, что ли? Да я ему и степлер не доверю! Поэтому и сидит охранником в коридоре, — удивился динамик. — Молю тебя, вывези контейнер со склада. Потом проси, что хочешь. Там же начпорта Палыч тарифы поднял, а у меня три места. За пару лет за аренду столько намотает, что новую зону можно рядом построить. Слышишь меня?

— Да слышу, — ответил Боря, выдав чпокающее «па» сзади, как будто открыли пробку. — Дорого хранить, значит? Понял. Что ж, вывезу. Ну, постараюсь в смысле.

— Отлично! — донеслось из динамика почти обрадованное. — Адрес Яны в конторе возьмёшь.

— А так нельзя сказать?

— Не могу по телефону, — уточнил бывший начальник. — Всё, Янке скажи, пусть грев шлёт… покедова!

Боря кивнул и отключил связь. Почесал нос краем телефона. Из него словно разом все лекарства вышли.

«Так вот они какие нервы, получаются», — подсказал внутренний голос.

Истратив немало бумаги и тщательно работая ёршиком впоследствии, Боря вдруг понял, что на душе полегчало. Во-первых, подследственный не в обиде. Во-вторых, контейнер если бесхозный, то самому пригодится. На стройке. Правда, в поле его просто так не поставить. Сопрут как увидят.

— Эх… Забор до зимы надо ставить, — решил Глобальный и понёс ключ обратно в ординаторскую.

С выпиской под мышкой, он вернулся в палату. Там всё с завтрака по-прежнему: дед спал в углу, укрыв лицо газеткой. Стас-крановщик разгадывал кроссворды на столе, поглядывая в окно. А суетной бизнесмен Пахом разговаривал по телефону на повышенных.

Звонили ему примерно раз в три минуты. И выходил в коридор он только на каждый пятый звонок. Так как медсестры на посту делали ему замечания чаще, чем соседи по палате. Пахом всё понимал, но поделать ничего не мог.

Бизнес ждать не будет.

Глядя на этого успешного бизнесмена каждый в отделении задавался только одним вопросом — почему не купит себе отдельный бокс в отделении? Хотя бы со скидкой, тот что на двоих.

Видимо, у бизнеса были проблемы.

Вот и в этот раз хорошо поставленный громкий голос раздавался в коридоре. А открыв дверь палаты, Боря услышал:

— Шац, ты в своём уме? Куда я тебе две фуры хуёв на раз запихаю? У меня все склады забиты… Нет, в порту какой-то кипишь с обысками. Пока новых грузов не принимают. Прокуратура шерстит. Не вдавался в подробности.

Боря прошёлся по палате и принялся собирать вещи из личной тумбочки в пакет.

Стас отложил кроссворд и повернулся к соседу:

— Быстро тебя выписали. Везёт же некоторым. Мне ещё до обеда походу сидеть придётся.

Боря посочувствовал, цокнув и следом посмотрел на бизнесмена с раздутыми щеками. Тот носился из угла в угол с красным лицом и напоминал Отелло, застукавшего жену с любовником.

— Там своих контейнеров девать некуда… Ну и что, что всего сто двадцать упаковок! Это же не скоропортящийся продукт!.. Нет, Шац, давай ВМЕСТЕ решать! Вертел я твою продукцию… Да не нужны мне пробники бесплатно! Я сам тебе напихаю, если двери грузить будет некуда!.. Тридцать евро-паллет! Ты в своём уме?

Боря старался не слушать. Собрал пакет, подошёл к Стасу руку пожать на прощание. Но пока менялись номерами, оба посмотрели на Пахома, у которого страсти только разгорались. А с ними прибавлялась громкость и отражались все эмоции на краснеющем лице.

— Чего это он сегодня разошёлся? — буркнул Боря тихо.

— Да контейнер свободный найти не может, — ответил крановщик. — Уже всех обзвонил. По второму кругу пошёл. Я уже ему советы даю, кому звонить. Весь список контактов знаю. Я же, волей-неволей, вместо цифрового помощника.

— Да я тоже половину запомнил уже, — улыбнулся Глобальный.

Пахом отключил связь и изобразил, что готов разбить телефон. Но в последний момент задержал руку перед полом. Только зубы стиснул. А потом выдохнул долго и спросил устало:

— Мужики, фуру продукции из секс-шопа никто на зиму не пригреет? В гараж может какой? Погребок? Хотя, какой к чёрту лысому погребок? — и тут до Пахома дошла глобальная мысль. — Бункер нужен!

Он сказал и тут же забыл, едва Стас рассмеялся. А Боря задумался и в создавшейся тишине заявил:

— Ну, в гараж фура не влезет. А контейнера на сорок тонн хватит? Какие у него габариты?

Стас с Пахомом переглянулись и тут же на него посмотрели.

— Повтори, что сказал, — потребовал бизнесмен и первым подошёл поближе.

Тут на кровати дед проснулся, поднялся, скрипя пружинами, отложил газетку и ответственно заявил:

— Как вас земля носит, бестолочи необразованные?

— Ты чего, отец? — усмехнулся Пахом. — Успокоительные забыл принять?

— Да не сорокотонные, а сорокафутовые! — даже не думал униматься старик с седыми усами и бородой.

Было немало серебра и на висках нестриженных, отчего соседи по палате прозвали его «Гендальфом».

— Я столько морей прошёл, что вам и не снилось, — сказал тот. — Длину как сейчас знаю. Ежели «Куб», то размеры внешние — 12,19 метров, ширина — 2,44 метра, высота — 2,59 метра. Высоту дверного проёма сказать? Для паллет-то какая разница? Всякая влезет.

Пахом, Стас и Боря смотрели на Гендальфа уже безотрывно. Так как за всё времяваляния в уголке он за несколько дней не мог вспомнить своего имени. А теперь раздухарился.

— Но они разных моделей бывают, — сыпал знаниями морской волк без вяского интернета. — Длина у всех одинакова, 12192 миллиметра, а вот ширина и высота разнятся по внешнему и внутреннему контуру. Ежели к примеру, не «куб», а… — тут дед замолчал и посмотрел на всех как будто первый раз увидел. — … о чём я сейчас говорил?

Пахом повернулся к Боре:

— Ну Гендальфа-то я подкормлю с первой посылки. Но откуда у тебя контейнер взялся?

— Так у меня это… это самое, — прикинул Боря, не понимая, хвастается он этим достижением или стоит его скрывать? — Есть один, походу. Сорокафутовый. В порту стоит. На участок только перебросить. Там аренды нет.

«Мысли — тлен, пока перевозчика не найдём. Действий бы», — подсказал внутренний голос.

— Боря, не шути со мной, Христа ради, — притворно схватился за сердце Пахом. — Ты может и не в курсе, как обыватель. Даже я морями не ходил, палуб не драил, но как бизнесмен скажу тебе одно: в каждый сорокафутовый контейнер двадцать четыре евро-паллет влезает. А это столько продукции из секс-шопа, что тебе и не снилось. И каждый продукт в упаковке, девственный, как мой новый счёт в банке. А таким он и останется, если неустойку упырям платить стану.

Пахом заходил по палате, заложив руки за спину, забурчал.

— Куда ж ещё шесть паллет сплавить? На балконе, что ли, хранить? Так у меня там лаундж-зона. Мать их за ногу! Кто ж знал, что двери в этом году хреново в розницу пойдут? Почуял стабильность наш народ, страх потерял совсем. Не берут его уже новости. Все, кто мог — давно бункера понастроили. А двери там не из картона.

— Так что новые двери, что старые двери, всё равно денег нет, — буркнул Стас. — Потому и старые, что на новые не накопили. — Но шесть паллет уже не тридцать. Так что…

— Едрит вашу медь! — снова активировался старый моряк. — Да где вы учились? Есть версии контейнеров на тридцать паллет. Он так и называется — «контейнер длиной сорок футов с увеличенной шириной». Или высотой, в зависимости от модификации. Такая модель даёт больше полезного объёма и позволяет вместить ещё два ряда европаллет. Тех рядков три дополнительно выходит. Вот тебе и шесть к тем двадцати четырём. А всего — тридцать. Полная фура, выходит.

— Откуда знаешь? — удивился Пахом.

— Да я такие под Нальчиком двадцать лет возил! — огорошил Гендальф. — Чего мы только с Ирана через Азербайджан не гоняли. Один раз даже герпес привёз. Жена потом переживала, правда… — тут он снова завис и спросил. — А почему, переживала? Не помните? Ох и не стоило мне тем летом с соседкой жить, пока Нюрка в Крыму на санаторно-курортном, почитай, месяц пропадала. Но море лечебное оказалось. Через девять месяцев у меня первенец появился… Нежданом назвали, — тут снова случилась пауза и он же заявил. — А кого назвали? Не помните?

— Дед! — воскликнул бизнесмен, не слушая вторую часть информации, но всё ещё радуясь. — Я тебе лекарства от деменции выбью!

— Не надо меня бить! — испугался Гендальф.

— Да я же в хорошем смысле, — заверил Пахом. — Выбью, в смысле — подлечу.

— По-хорошему мне бы самогона хряпнуть. Вот это — лечение, — тут же согласился бывалый моряк, а по совместительству и дальнобойщик. — Кости ломает что-то. Снег скоро повалит, помяните моё слово.

Бизнесмен показал большой палец:

— Замётано!

— Мужики, ну я пошёл, — добавил Борис, водрузив выписку в пакет поверх вещей. — Я ж контейнер со склада забрать должен. На участок загоню. А там и забор поставлю.

— В рост? — спросил Стас. — Металлический?

— Да не. Земля уже коловая, черновой, — отмахнулся Глобальный, пока Пахом рядом приплясывал от нетерпения влезть в разговор.

— Так себе защита, конечно, — заметил крановщик. — Это только от коров уберечь может, а зимой им откуда взяться?

— Так, а на сколько у тебя паллет контейнер? — не выдержал Пахом долгого разговора.

Бизнес не терпит ожиданий.

— Поеду, посмотрю вот… померяю, — заверил Боря, не зная в сущности ни о габаритах, ни цвете, ни степени ржавости.

Признаться, он пока не понимал даже, на чём и как будет его транспортировать. На территорию бы пустили. А там посмотреть для начала, что-как и решить по ходу действия.

Но Пахом, выдохнув со свистом, подошёл вдруг и обнял крепко-крепко. Затряс за плечи, радуясь, как ребёнок:

— Боря! Ты не понимаешь, что ли? Ты — мой спаситель!

Глобальный бы поспорил, но только вяло отмахнулся:

— Чего это? Я просто раковину в палате почистил.

— Да к чёрту раковину! — горел энтузиазмом Пахом как бумажка на костре. — Я у тебя этот контейнер на всю зиму арендую!

Тут Боря вспомнил о досках, цементе и кирпичах, что должны появиться на строительном участке. Лишь тогда он и станет — «строительным». А пока — пустой.

На фоне лишь бывший огород, ковылём заросший.

Земля потенциальная, но бесполезная. Хоть уже и переоформленная из категории «под сельское хозяйство» в «под земли для поселения». Иначе — ИЖС, что в народе расшифровывается как индивидуальное жилищное строительство.

Всего-то и оставалось, что архитектору Масе связи подтянуть в мэрии, да план строительства дома и разметку стройки на территории приложить.

— Мне там строительные материалы весной хранить вообще-то, — прикинул Боря с сомнением.

Уж очень суетная авантюра, а забор никакой. Сопрут, а затем с него же и спросят.

— Так это по весне! — тут же вцепился в спасительное слово бизнесмен. — Давай на квартал арендую, а там посмотрим. Суть да дело, суй смело! Боря, ты короче, даже не думай. Адрес говори, куда коробки подвести! Как сфотаешь груз на месте, так я тебе за тот квартал сразу «котлету» и отгружу.

Глобальный немного смутился. Котлеты он любил. И ничего против них не имел. Деньги сами в руки лезут, вроде как. Зачем отказывать? Хранение есть не просит. Это тебе не трубы варить и батареи таскать с этажа на этаж.

— А они не пропадут на морозе?

— Кто? — даже не сразу понял Пахом.

— Ну-у-у, члены… — протянул Боря, переживая за латексные изделия заранее. — Зима же грядёт. Замёрзнет всё. А то и уменьшится.

— Письки, Боренька, есть не просят, — заметил Пахом, и набирая номер на телефоне, тут же добавил. — Что им будет? Заплесневеют?

Ответ не требовался.

— А если какие вагины в упаковке и помёрзнут без мужской ласки, то Шац всё равно без страховки товар не отгружает, — продолжил бизнесмен. — А на страховку ещё перестраховка бывает. Спишут на неликвид в крайнем случае. Так что двадцать четыре или тридцать паллет, мне самому до лампочки. Мне бы в целом с грузом разобраться. Двери куда-то надо перевезти, понимаешь? Время нынче ненадёжное. А в любое ненадёжное время люди всегда двери помассивнее ставят. Это проще, чем огнестрел заводить. Так что… Жмём руки?

— Добро, — ответил Боря и попробовал рукопожатие на крепость.

Бизнесменовское. Особое. С похлопыванием по плечу после.

Вот он — самый старинный договор. Даже плеваться не надо и кровью расписываться. «Слово мужика» называется. Определение ныне подзабытое и юридическими процедурами вытесненное, но в народе не изживаемое.

Глава 2 Не грузи меня, кран

Но одно дело договориться о результате и ждать у моря погоды. И совсем другое — пораскинуть мозгами над деталями. Любое дело определяется его завершением.

«Процесс важен лишь для рыбалки, охоты и прочих хобби. Вроде поиска женщин, одной из которых суждено стать женой. То есть взять фамилию — Глобальная», — добавил важно внутренний голос: «Потому что если женщина не берёт твою фамилию, то это не твоя женщина. Ну или как говорится — привет, куколд!»

Задумавшись, Боря поскрёб щетину и заявил:

— Так, ну шкуру неубитого медведя мы уже поделили, но чем контейнер перевезти на участок?

— Погоди, сейчас решу, — заявил Пахом, поставил звонок на удержание и снова повернулся к сантехнику. — В тот смысле, что грузовик нужен? Не вопрос. Шац свою фуру без тента подгонит. Двенадцать на два с половиной метра влезут на подложку как нечего делать. Ленточками красными там обвесьте по краям и везите хоть на край света.

— Добро, — немного подумав, ответил Боря.

Пахом же думал наперёд:

— Ты только адрес скажи. Это беру на себя.

— Так, ну грузовик как бы есть, это одно, — прикинул Боря следом. — Но крана как бы нет, это другое.

— Ой, да там на складе разберётесь, — заявил бизнесмен, скинул номер Шаца в приложение и отмахнулся, как от дела свершённого. — Что в порту крановщика нет, что ли? Вон Стасяна возьми на худой конец. А то все газеты уже прочитал. А читать современные газеты опасно для здоровья.

Стасян поднял голову от очередной статьи и добавил:

— А вы знали, что природные образования, которые напоминают женские формы, называются «натиформа»? Вроде камней, скал и деревьев. На что-то же Буратино возбуждается.

Боря кивнул. Не знал. А теперь и рад бы забыть, да уже не получится.

А предприниматель сразу напомнил, чтобы другое важное не забыл:

— Позвони мне как всё закончится, Борь. Денежку на карту закину.

Глобальный снова посмотрел на Стаса. Тощее лицо крановщика и при свете дня было угрюмое, словно короедом изнутри подточенное. Но когда в воздухе прозвучали теги «кран», «фура», «искать», он гордо выпятил хилую грудь и как избранный персонаж, приготовился к вниманию к своей персоне, ожидая триумфа.

Но подтвердить свою кандидатуру в деле не дали. Медсестра позвала Станислава на выписку.

— Боря, погоди меня, вместе поедем, — добавил Стасян у двери и поспешил по коридору к ординаторской.

Глобальный кивнул, делая лёгкую зарядку. Перед выходом в суетливые мир нелишним будет подготовиться.

В руке завибрировало, отвлекло от мыслей о грузоперевозках и предстоящих делах. Посмотрел на дисплей — «Коба».

— День добрый, Моисей Лазаревич, — тут же поднял трубку Глобальный.

— Боря? — динамик словно удивился. — Мама дорогая! Ты очнулся. Рад слышать!

— Взаимно, — ответил пациент, вспоминая детали их договора. — На ближайших выходных займусь вашим вопросом.

— Шоб да, так нет, Борис, — тут же осёк клиент. — Смею заметить, геморрой на мою голову случился заметно раньше. Тянуть до выходных резона нет. Давайте поторопимся от сего момента. Дабы не растягивать его в бесконечность. Оно нам надо? Мне нет, а вам и подавно,

Напор был весомым. Крыть было нечем. Только детали отсутствовали.

— Что случилось? — только и спросил сантехник.

— Как шо? Как шо, Борис? — протараторил Коба и ответил, трагично повздыхав. — Слушайте сюда, и я отвечу. Трубу-таки прорвало. Хорошего только то, что я к вам прислушался сразу. И Сара всё застраховала заранее с моей небольшой помощью. И когда случился казус, сосед снизу не с факелом к двери пришёл, а с ведром поднялся. Одно радует — полы он всё-таки помыл. Затем мы вместе повздыхали над ипотеками, посетовали глобальному потеплению и гуманитарной проблеме полярных медведей. И на том разошлись. И это без мордобоя!

— Так разве это плохо? — невольно спросил сантехник.

— Мне или медведям, Борис? — удивился Моисей Лазаревич. — Вы не уводите разговор в сторону от сих до тех. Плохого тоже не мало. Например, у нас больше нет горячей воды во всём подъезде. Пришёл какой-то чистый поц в пиджаке, чтоб я так жил. Развёл какие-то мансы и отключил всё по контуру, как вы и говорили. А сам говорит, что в отпуске от сего момента. И из запоя выходить дольше, чем на пятнадцать минут больше не намерен. Мы вроде как ему ещё и обязаны, что сделал милость.

— Так это… это самое…

В моменты повышенной тревожности Глобальный невольно начинал воспроизводить отца.

— Таки дослушайте, Борис! — держал быка за рога Коба и не собирался отпускать. — Я в управляйку позвонил в соседний район, а они говорят — других специалистов нет. А ваша УК в ауте. Которое и наше тоже, но попозже. Вся надежда на вас. Таки сделайте уже что-нибудь с этим. Иначе изжога доконает меня. А что потом? Судиться со «Светлым путём»? Да меня судья засмеёт. Наше настоящее и без того безрадостное.

— Так, а я ж… — попытался вставить хоть слово Боря.

— Не поймите меня неправильно, но мы все любим мыться, — даже не думал умолкать Коба. — К тому же у нас был разговор за это дело, и я устал смотреть на коробку с видеокартой. Если она вам нужна, давайте торопиться вместе.

— Но я в больнице… — вставил в поток не до конца понятной, но порой забавной речи сантехник.

— Дышите носом, Борис. Говорят, помогает. А я ещё не договорил, — спокойно излагал свои тревоги собеседник. — Есть ещё один момэ-э-энт. Дабы подсластить вам пилюлю, соседи снизу тоже решил обновить трубы. А затем мы прошлись до первого этажа и собрали вам ещё два заказа. Один пока сомневается, но будьте уверены, он тоже хочет жить среди коллектива. И таки прислушается к мнению большинства. В противном случае мы все, разделившись по чётным и нечетным дням месяца, будем гадить ему на коврик, пока не одумается. В некоторых соседях изрядно накопилось, я бы сказал. И это только — мыслей. А у людей есть ещё свой большой внутренний мир.

— Да не надо никому гадить! — возмутился Глобальный.

— Вот именно, Борис. Не надо, — тут же поддержал Коба. — Так что если вы хорошо хотите, то вам сюда. Работы сразу на пять квартир. Рассчитываю на прогрессирующую скидку. А я ведь только начал. Хотите, я договорюсь за весь дом? Или вы ещё восстанавливаетесь? Поймите меня правильно, Борис. Снова загонять вас в кому я не собираюсь, но и бойлер брать не желаю. Вы видели какие на них цены? А золота я там не видел. Золото вообще по кранам не течёт.

— Моисей Лазаревич, я примчусь к вам, как только так сразу, — уверил Боря и вдруг понял, что говорит манерой клиента.

— Тю, Борис. Вы же разумный человек, — тут же заметил эту особенность собеседник. — Будь у меня дочка, я бы отдал её за вас. А вы посылаете меня так бестактно на фоне нашего почти общего бизнеса? Вы в своём уме?

Боря выдохнул и поправился:

— Я к тому, что через пару-тройку часов выпишусь и сразу к вам.

За пару часов разобраться с транспортировкой груза можно. Что там за дела-то? Приехать в порт и забрать контейнер, вывести за город. Тут каждый с техникой справится.

— Тогда а-а-апчём рэ-э-эчь, Борис? — тут же обрадовался Коба. — Уверяю вас, что до вечера без горячей воды мы с Сарой таки обождём. За чистоту ваших ковриков я спокоен. Будьте тогда здоровы!

Телефон отключился.

За время разговора Боря переобулся из пакета, спустился до гардероба, взял куртку и вышел на улицу. Холодный дождь и пронизывающий ветер тут же заявили, что гулять по району в трениках, кроссовках и лёгкой ветровке без зонтика — занятие на любителя.

Тут сантехник и вспомнил, что микроавтобус по-прежнему у Дарьи возле спортивного зала. А сама она на работе и за ним приедет едва ли, даже если попросить. Одна на работе, без подмены. Экономит на сотрудниках старший тренер, потому что дела у спортзала ни шатко, ни валко.

«А ещё там проводка отопления на половине пути брошена», — напомнил внутренний голос.

Подумав дальше насчёт эвакуации тела из больницы, Боря так же прикинул, что в спортзале уже должна начинаться холодрыга. Старые трубы спилены, новые проложены лишь на половину. Красивые, конечно, трубы, спил идеальный, но пока до рабочего состояния не запустить. А зал — не маленький.

«В целом — работы тьма и без Кобы», — подытожил внутренний голос: «Но спортзал хотя бы не заливает. Можно и завтра заняться. А потом всю неделю убить на ремонт в остальном подъезде. Иначе соседи коврик уберут. Или станут покупать одноразовые. Человек всё-таки ко всему привыкает. Но что это за новая статья расходов „на замену ковриков?“ Не практично».

Представляя, как Моисей Лазаревич со всей ответственностью тужится у двери соседа, почитывая газетку и здороваясь с прохожими на лестнице, Боря уже приготовился вызывать такси, но тут из больницы вышел Станислав. Крановщик был в майке, мастерке, сланцах и шортах. Одет явно не по погоде, словно забрали с пляжа.

А всё потому, что человек больше месяца в отделении без посещений. Застиран до дыр. Бледный и не в восторге от самообеспечения. Его лицо при виде холодного дождя автоматически превратилось в остро-недовольное.

Учитывая, что и в бодром расположении духа Стасян был не красавец, теперь к нему не рискнул бы подойти поинтересоваться на предмет «закурить» ни один человек на районе. Даже в пьяном виде.

Тогда Боря решил действовать на опережение. Всё-таки такси можно на двоих вызвать. Или просто подвести. Стасян-то человек в душе добрый. За пару дней в палате сдружились.

«Просто с ебалом не повезло», — вздохнул внутренний голос.

— Ты всё? — поёжился Глобальный. — Давай на двоих такси закажу.

— Да какое такси? — отмахнулся Стас. — У меня тут колымага под боком.

Удивил. Сам, выходит, приехал.

— Но аккума уже села по любому, — поразмыслил Стасян. — Нужно «прикурить».

— Ты что её на общей парковке с лета оставил? — всё же поинтересовался Борис.

— Знаешь что, Боря… — Стасян сам прикурил прямо на крыльце и продолжил. — … медицина непредсказуема! Я ноготь заехал вросший вырезать на пол часика. Кто ж знал, что аппендицит прицепом вскроют? А пока анализы сдавал, камни в почках нашли. Ну и давай ультразвуком долбить, пока песок с меня сыпаться не начал. У нас в деревне о диспансеризации же слышат только перед выборами.

Он выпустил колечко дыма и добавил:

— Да я уже и забыл, что человек мочится больше трёх раз в сутки. Пока сидишь в этой кабинке на высоте, хоть памперсы покупай. Не моё это — ссать на всех с высоты. Я ж не либерал какой. Я простой рабочий.

— Это да, — почти посочувствовал Боря, так как сам долгое время жил не в лучших условиях и сам о работе знал не понаслышке.

Оба, подняв плечи к шее, (как будто это поможет от дождя), перебежкой поспешили к стоянке. Там хозяина под деревом действительно ждала грязная, облюбованная птицами машина японской национальности.

Удивления Бориса стало больше. Бело-серый слой пыли и «подарков птиц» плотно покрыл капот и крышу. Помёт почти в палец толщиной. Сразу и не разобрать, где голуби постарались, а где воробьи помогли.

— Хуясе в цвет покрасили! — воскликнул Стасян, и тут же закурил вторую, чтобы нервы унять и смириться с действительностью.

Как-никак, первый подарок наружной цивилизации.

Боря присмотрелся к ржавым аркам. Под битой бочиной автомобиля было как минимум три слоя краски, два из которых как раз и были серым и белым. Но изначально автопром задумал седан голубым.

«Да кто его слушать будет? Голубой — не пацанский цвет», — добавил внутренний голос.

Владелец заброшенного чуда на колёсах открыл капот и завозился с клеммами на аккумуляторе. Боре оставалось лишь взять тряпку и попытаться оттереть боковые зеркала. Привести в порядок то, что месяц назад походило на обзорные стёкла. Сейчас это была грязь в листьях.

«С другой стороны — отличный камуфляж», — стебался внутренний голос.

Воды долго искать не пришлось. «Небесный сантехник» добавил напора, сорвав вентиль и холодный дождь перестал накрапывать, а просто ливанул как из ведра.

Размазывая грязь по стеклу, Боря с сочувствием смотрел на Стасяна. Повторяя как мантру «данунахуй-данунахуй-данунахуй», тот ускорил все подготовительные работы к реанимации автомобиля. И теперь делал попытку уговорить скучающего водителя скорой помощи дать прикурить.

— Помочь? Да я тебе колёса сейчас проколю! — заявил водитель того, что было принято называть «каретой скорой помощи» вместо, собственно, автомобиля. Всё-таки сила привычки.

— Нам машины некуда ставить, а ты тут на месяц обосновался со своей развалюхой! — справедливо негодовал пухленький водитель. — Ты инвалид, что ли? Если ещё нет, давай исправлю.

— Да я на пять минут заскочил… планировал, — ответил Стасян и тут же добавил разумную мысль. — Смысл меня ломать? Как я тогда уеду⁈ Ты, кстати, знаешь, что когда используют вопросительный и восклицательный знак одновременно, это называется интерробанг.

— Самый умный, что ли? — уже психовал водитель скорой. — Поразвелось дебилов, плюнуть не в кого! Или ты из этих? Альтернативно одарённых?

— Я не блогер, я — крановщик! — возмутился Стасян. — Я действительно нужен Родине, а не имитирую рабочую деятельность. По-хорошему прошу, «дай прикурить»!

— Сколько же раз ты со своего крана падал? — буркнул водитель, но уже без прежней ярости в голосе.

Всё-таки детина перед ним немалая, страшная как тысяча чертей, которые собрались в одну фигуру и не потеряли шарма. Хоть без грима на Хэллоуин идти можно.

Стас даже улыбнулся примирительно. Но в свете молнии ореол небесной вспышки автоматически приравнял его к виду чудища Франкенштейна. От чего голубей, спрятавшихся на ветках от дождя, пробрало как по команде. А водитель только за сердце схватился.

— Хоспади-и-и! — пролепетал он и без дальнейших споров подогнал карету скорой помощи поближе. Сразу видно, что человеку плохо. Только сразу — с рождения.

Стас уже не и не расслышал, как водитель добавил в полголоса:

— Чёрт с тобой, живи. Страшнее всё равно не будет, сколько не разукрашивай.

С прикуренного аккумулятора старая японка закряхтела, кашлянула, взревела и завелась. Свист от ремня под капотом пошёл такой, что Боря не слышал грома.

— Жёванный крот! Она же сейчас взорвётся!

— С чего вдруг? Тут бензина на донышке, — успокоил Стасян.

Тайком перекрестившись, Глобальный уместился на пассажирское сиденье в прокуренном, местами прожжённом окурками, салоне.

«Что тут у нас? А тут — всё плохо», — проворчал внутренний голос.

Бесила шерсть на сиденье, словно водитель пса катал. Или выделил место для всей собачьей семьи. Но это — мелочи. Зато Глобальный пристегнулся сразу. Ведь колёса лысые. Протектор почти под ноль сошёл. Разве что фломастером новый не нарисовали. Рад бы и позади водителя уместиться, это безопаснее. Но пришлось сесть спереди из уважения к крановщику.

А ещё дело в чистоплотности. Позади как овец возили. И там же стригли.

— Ты что делаешь? — тут же спросил Стасян, глядя на ремень на пассажире как на гремучую змею, которая вот-вот на него прыгнет.

Шерсть на сиденьях его не смущала. А на колёса он не смотрел. Работает двигатель — ехать можно.

— Выжить хочу, Стасян! — ответил Глобальный, вдоволь насмотревшись на состояние автомобиля, пока стёкла отмывал.

— А чего такого? — не понял крановщик.

— Того, что ты скоро на штамповках одних ездить будешь! — добавил Боря. — Не будь дождя, я бы на остановку к автобусу пошёл. Честное слово.

— А-а, ссышь? — протянул Стас со свойственным ему пониманием и заверил. — Да нормально всё будет. Не переживай… Тут иконка.

Боря посмотрел на светлый лик святого в рясе, вздохнул. Булки напряглись. Зазор сзади стал настолько плотным, что иголку не просунуть. Тоже считай — защита.

— Давай только потихоньку, да? — тише добавил сантехник.

— Коне-е-ечно! — от всей души ответил Стасян и начал подстраиваться. — Ты, кстати, знал, что акт выбрасывания кого из окна называется дефенестрацией?

«Вот так примерно и работают новости», — прикинул Боря и тут же добавил вслух:

— Поехали уже!

Водительское кресло оказалось довольно близко, так как колени прикрыли водителю уши. А ноги-лыжи со ступнями-ластами полностью скрыли педали с глаз. Боря сколько не пытался, не мог разглядеть ни тормоз, ни газ под сланцем, который словно выпилили из доски для сёрфинга.

«А, может, это просто кажется от бликов молний в глазах?» — прикинул внутренний голос в поисках объяснения. Огромные, длинные пальцы водителя ловко обхватили руль: «Руки такие, что дядя Стёпа из советского мультика впал бы в депрессию как карлик, что тянется за книжкой к верхней полке в библиотеке».

В любом случае, вёл автомобиль бывший пациент с прочищенными почками и удалённым аппендицитом вполне себе уверенно. Улицы мелькали одна за другой.

«Главное — смириться и за руль водителя не хватать», — посоветовал внутренний голос и тут же добавил: — «От тебя уже ничего не зависит, Борь».

— Ты отодвинься, хоть. Не удобно же, — посоветовал Глобальный на очередном красном светофоре, поглядывая на сиденье, которое словно вдавило Стасяна в рулевую рейку.

Сантехник также глянул на часы. Провозились полчаса. Теперь нагонять.

— Да я уже отодвинул на максимум, — уверил крановщик. — Не на заднем же сиденье сидеть.

— Ты уверен, что тебе удобно?

— А мне-то что? Это младшего брата машина. Мелкий пиздюк, — хмыкнул крановщик. — До двух метров так и не дорос. А мы со старшим братюней уже в пятом классе за сборную села играли… друг с другом в основном. Я редко Петро выигрывал. Старше же!

— Во что играли? — спросил Боря, пытаясь не обращать внимания на дорожную обстановку и включить радио.

Но то ловило лишь помехи. А подкрутить возможности не было — вместо кнопок «влево» и «вправо» в приборной панели сияли дыры, которые ловко и прикрыли иконкой.

— Да во что скажут: волейбол, баскетбол, — ответил Стас, поглядывая на мигающую лампочку датчика топлива. — Высокие мы. Все в батю. У него Йети погоняло.

Боря как раз пытался от шерсти штаны отряхнуть. Выходило худо. Возмутился:

— У вас семья бигфутов, что ли?

— Не, ну он жил в лесу, — хохотнул Стасян, полный не обиды, но самоиронии. — Но с кем — подробностей не знаю. Мама у нас метр с кепкой. Старшему чуть выше пупка. Но скажет — как отрежет. Все её уважают, боятся. Этакий карманный генерал. Батя, считай, только её и слушается.

С этим заявлением он зябко передёрнул плечами и включил печку. По салону мгновенно потянуло мокрой шерстью, пылью и чем-то ядовито-приторным, от чего запершило в горле.

— Бенедикт Кемпмампечкин! — воскликнул Стас, переврав сразу пару имён и фамилий, а возможно и нарвавшись на пару исков об оскорблении. — Кошка там сдохла, что ли?

— Где там? В воздухозаборнике? — заявил Боря. — Я думал она тут в салоне ночью вместо сигнализации с козой ночует на пару!

— А я знаю, где кошки ночами обитают? Может и ночует, — прикинул Стасян с озадаченным видом. — Но коз не было. Овцу возили… И корову.

— Корову? — удивился Боря.

— Телёнка, то есть, — тут же поправился крановщик. — А корову к бамперу цепляли, пока не оторвала. Это помню. Упёртая Марта, что ни говори. Но молоко жирное давала. За это и терпели. А на буксир брали, чтобы в соседнее село к быку свозить, порадовать.

— Какое ещё молоко? — кашляя и чихая одновременно от пыли и вони, возмутился Боря. — Ты же смотрел под капот! Ничего не заметил?

— И что, что смотрел? — с полной невозмутимостью в голосе ответил Стас. — Ещё и видеть надо. А там дождь шпарил. А я кроме аккумулятора и замены масла не понимаю ничего в современной технике. Это же брата машина, Колясика. Пусть сам и возится. Я только в больничку взял сгонять, провериться, да и… застрял чего-то. А он сам не забрал. Права летом забрали. А кто — не помнит.

Боря, кашляя как туберкулёзник, отключил печку. Запах такой, словно отсоединил трубу канализации и дышал строго через неё. Палец зашарил по двери в поисках стеклоподъёмника, но нашёл в провале от него лишь стаканчик от газировки, в котором по неизвестной причине покоился теннисный мячик.

«Господи, спаси и сохрани… а то мутит чавой-то!» — пробормотал внутренний голос.

Видимо, молитва дошла до адресата. Так как в конце улицы мелькнула спасительная крыша спорткомплекса.

— Стасян, тормози там справа… на моей дальше поедем, — дыша в локоть ветровки, роняя слёзы и кашляя от удушья, обронил Боря.

— Отлично! — обрадовался Стасян.

«В основном тому, что не придётся заправляться», — прикинул Борис.

Но тут крановщик всё расставил по полочкам:

— У меня всё равно прав нет, — огорошил крановщик. — Брату пока позвоню. Пусть Колясик сам забирает свою колымагу.

Боря едва сделал усилие, чтобы не выскочить из салона на ходу. Инстинкт самосохранения шутить не любит.

Стоило водителю без прав припарковаться, как сантехник словно мгновенно оказался у входа в спортзал. Только обронил через плечо:

— Жди здесь!

Глобальный рассчитывал явиться к Дарье с цветами и конфетами, чистый и с улыбкой на лице. Но вместо этого явился прокуренным до кончиков волос и словно прибыл с шабаша, где делали шашлыки из кошек. С пустым стаканчиком в одной руке и нелепым коричневым мячиком в другой в качестве бонуса.

Как это оказалось в руках, Боря смутно себе представлял, так как всю дорогу до администратора лил слёзы и заставлял себя дышать через рот. Что-то вроде пыльцы забило нос и во всю тормошило слезные каналы.

Возможно, в какой-то момент он даже пытался дышать в стаканчик, приняв за кислородную подушку на нервной почке. Всё-таки какую только дичь люди не творят, пытаясь выжить. Но на свежем воздухе всё обернулось против него: кашлял как чахоточный, вонял как бывалый бомж, а подарки так вообще на сильного любителя.

Сразу видно — женщина расстроилась. Сначала глаза загорелись, но следом в помещение вошла вонь и нелепость. И Дарья предпочла держать дистанцию вместо обнимашек.

— Господи, Боря! — воскликнула блондинка. — В больнице что, теперь совсем не моются? Это что, запах шерсти? Откуда там кошки?

— Я не знаю, — признался сантехник, также не горя желанием обниматься в таком виде. Весь лоск, что наводил в ванной, поплыл после дождя. По виду как будто в псарне ночевал. И с расстояния трёх-четырёх метров, выставив перед собой стаканчик и мячик, сантехник завил. — Даша, ничего не спрашивай. Просто кинь в меня ключами от автомобиля и увидимся вечером.

— Почему вечером? Я столько ждала! — всё же возмутилась старший тренер и владелец спортивного заведения по совместительству.

Вопрос мог остаться риторическим, но тут её голову посетила одна единственно-возможная мысль.

— Ты поедешь к той рыжей женщине?

«Нет, я поеду отмываться от запаха Стасяна и всего его семейства йети!», — хотел ответить Боря, но это бы только ухудшило положение вещей.

И он сделал лучшее, что мог сделать мужчина — промолчал.

Дарья же сузила глаза в две щёлочки. Присмотрелась к атрибутам в руках, сделала новый вывод.

— А в кино ты когда успел побывать?

Боря посмотрел на нелепый стаканчик и кинул его в урну вместе с мячиком.

— Это из… такси.

— Такси водят теннисисты? — пошла в атаку обладательница двух косичек, что ещё загодя готовилась к выписке и из одной косы сделала две небольшие, забавные, чтобы скинуть пару лет от своих двадцати с лишним.

«По виду ей всегда должно быть восемнадцать», — невольно подумал Боря, остро сожалея, что нельзя обнять это весёлое, озорное чудо, которое словно светится здоровьем.

— Да у нас только биты по стране продаются, а бейсбольных мячиков я не видела, — заметила Дарья. — А вот теннисные мячи есть в ходу, но и ракетки у тебя я не вижу… рыжая что, занимается теннисом?

Боре бы задуматься насчёт того, что волнуется, переживает как о парне. Остановиться бы и присмотреться, да сделать выводы. Ведь тогда увидел бы, что девушка стала обладательницей блестящего маникюра с акрилом, сделала татуаж губ и даже смогла остановится в момент ликвидации бровей, не изводя те до нуля и вновь подрисовывая. А это уже — показатель.

Прояви Боря любопытство, он мог бы даже узнать, что подготовка шла по всем уровням. Так, ниже пупка все волосы Дарье как напалмом пожгло. До самой зоны педикюра ни волосинки. Но это десерт на сладкое, сокровенное. А они даже к первому не приступили. На теннисе остановились.

Но Боря спешил. И о спорте, еде и теннисистках не думал. Он только моргал после слезоточивой атаки из пыли и грязи. Одежда ещё вся в шерсти собачьей. Какой тут внешний вид и милования? Скрыться бы с глаз долой. А блондинка потом сама «спасибо» скажет, когда вернётся в нормальном виде.

Так и не дождавшись ответом и иных благодарностей, Дарья снова следователя включила:

— И с каких это пор клиенты за таксистов выкидывают мусор?

— Даша… ключи, — подчеркнул очнувшийся из комы хриплым голосом, как будто из запоя вышел.

Он вроде и рад с цветами явиться, конфетами и большим плюшевым медведем, но всё это мелочи жизни, прах и зацепки за материальное. Но пока такой, какой есть. Захочет — сама поймёт.

«А если интуиция женская против неё работает, то это уже не наши проблемы», — добавил расстроенный внутренний голос.

Пока Дарья ходила за ключом, Боря ненавидел себя за эту ситуацию. А едва в него кинули брелоком с дистанции, подхватил его на лету и добавил торопливо:

— Вечером, Даша. Всё вечером… Хорошо? Ты только не обижайся. Я скоро!

— Хорошо, я тут пока нового администратора найму. Есть чем заняться.

Она сказала, но стянула губы в линию. Символ опасности на женском лице. Мог бы и догадаться. Но Борис обладал недостаточным уровнем познаний в семейной жизни, чтобы расшифровать его. Поэтому вместо дальнейших успокаивающих слов просто кивнул и удалился.

Будь он бумагой в этот момент, (и обладай Дарья даром пирокинетика) Глобальный сгорел бы ещё на выходе, начиная тлеть с самого зада. Но его пронесло. Всё-таки нет в мире ни суперлюдей, ни магии, ни прочей чертовщины… пока это не нужно сценаристам мистических телепрограмм.

Уцелев, Боря подошёл к микроавтобусу и наорал на стоящего рядом Стасяна:

— Зачем так делать?

— Как? — удивился соучастник свершившегося преступления на дороге.

— Без прав ездить! Как! — возмутился Глобальный. — Ты бессмертный, что ли? Или решил в морге прописаться? На кой чёрт на тебя лекарства-то тратили тогда?

Стас начал разводить плечами, потом руками. Этот процесс всё продолжался и продолжался, отображая безмерное удивление обладателя:

— Так у нас половина деревни так ездит, — наконец, ответил он. — Другая — тоже на тачках, но на ручных. И там уж кто кого повезёт.

— Ты в городе! — подчеркнул Боря, открыл свой автомобиль с брелока и добавил. — Брату позвонил?

— Какому?

— Старшему, — буркнул Боря. — Младший-то как машину без прав заберёт? Хватит по беспределу кататься!

— Позвонил родне, — вздохнул Стасян, даже не собираясь уточнять, что у старшего прав тех отродясь не было. На тачках остановился в развитии. Ручных. — Уже пошли на автобус.

— Какой автобус?

— Межгород, какой, — объяснил сельский крановщик. — Часа через три доберутся. Путь не близкий.

Боря чуть успокоился, нос почесал и спросил, провернув ключ в зажигании:

— Как ты вообще крановщиком стал среди такой среды?

— Выучился, как, — ответил Стасян, с удовольствием залезая в место потеплее и без дождя. — Как и ты на сантехника.

Крановщик дрожал, но пытался не подавать виду.

— А работаешь как? — заметил этот момент Боря.

— Как, как, вахтами, — ответил подсушенный гигант и зябко передёрнул плечами, сунув пальцы под печку, из которой так непривычно не доносились запахи разложения, что оказалось приятно.

Лучше только покушать. Но завтрак из манки уже выдавали. А новой порции еды никто просто так не даст.

Боря вздохнул, принимая действительность.

«Не выгонять же бедолагу. Замёрзнет. Всё-таки подвёз… как мог», — добавил внутренний голос.

— Ладно, покатаемся пока, — предложил Боря. — Только не кури.

— Так я всё скурил, что дед дал, — буркнул Стасян и притих, согреваясь.

Автомобиль завёлся с пол-оборота. В салоне вместо мокрой псины пахло ёлочкой. Активно работали дворники. Печка вскоре начала не только дуть, но и греть. И Стасян, млея над воздуховодом, с довольным видом вытянул ноги. Места в микроавтобусе хватало даже спереди, потому что сидел высоко. Ноги в пружину не согнуты, как в седане.

— У тебя допуск-то до крана есть? — прикинул Боря насчёт их общего дела.

В тепле и с запахами приятными думалось по-другому. Временами даже планировалось.

— Есть всё. Не ссы, — отмахнулся Стасян. — Всё, что похоже на кран, это ко мне.

— Понятно. Тогда в порту с краном проблем не будет, — прикинул Боря. — Но как разгружать фуру потом на участке?

— Ты это… — удивился крановщик. — Работу мне предлагаешь? Смотри, а то соглашусь ведь.

Автомобиль вырулил на мокрую трассу, двинувшись в сторону побережья.

— Там видно будет, — вздохнул Боря.

Следом за ощущением тепла пришло понимание, что перед Дарьей получилось неудобно. Всё-таки выходила, выкормила, а посещала, песенки на ушко пела и шептала всякое, а он ей теннисный мячик принёс в подарок. Грязный.

«Совсем не умный. Ладно, вечером всё исправим», — тут же добавил внутренний голос и мозг включил функцию картинок, где исправляет стоя, потом сидя, потом сбоку, затем в лёгком наклоне.

Боря блаженно улыбнулся, представляя идеальное на фоне возможного.

Вечер уже не за горами.

Глава 3 Меньше слов, больше Бориса

Шац позвонил первым. Бизнес не делал поправок на погоду и транспортную недоступность. Ему не важен внешний вид исполнителей. И меньше всего выгода обращала внимания на лица. Так что в логистике мог работать каждый. Даже Стасян. Но пока он сидел рядом и всем видом показывал, что ему не холодно. Даже мастерку расстегнул.

Так и изображал человека, потеющего в бане… когда не затопили.

— Борис? — раздалось в трубке.

— Да. Это я, — ответил Глобальный, ожидая этого звонка.

— У меня две фуры в деле, — уведомил Шац. — Одна с грузом. Вторая пустая. Куда засылать? Часики тикают.

— Пустую в порт подгоняйте, — ответил Боря. — Контейнер «семьсот три». Скоро подъедем. А груз на участок сразу. Адрес скину. На участке потом и увидимся, перегрузимся… Только чем разгружать контейнер с фуры?

— Не переживайте, пригоню кран-погрузчик на участок, — ответил Шац и прикинул, рассуждая вслух. — Так, это контейнер четыре тонны, плюс груза на пару-тройку тонн. Ну десятитонника хватит за глаза. Вы номер автомобиля ещё скиньте. Чтобы водила не плутал.

— Конечно.

За окном тем временем пошёл снего-дождь, автомобиль завилял. Мокрая хмарь ещё не стала снежинками, но уже где-то рядом, на грани отрицательных температур.

«Ночью будет лёд», — предупредил внутренний голос: «Думать в таком случае много не надо. Зимнюю резину ставить пора».

Но денег под рукой не было. Пятёрка, с которой Боря потерял сознание в робе, давно была пущена в ход на больничный подкорм. А к Степанычу ехать через половину города было не с руки. Как быть, когда под рукой ни карточки, ни паспорта? Не Дарье же снова звонить или ехать за барсеткой.

Туда до вечера лучше не соваться — высокое напряжение.

И тут Боря вспомнил, что некая Яна, являясь женой Антона, должна оплатить услуги по доставке. А жил бывший начальник как раз в этом районе.

«Можно и заскочить», — прикинул внутренний голос: «Чаю не нальют, но денежку подкинут».

Боря попытал счастье и зашарил в поиске номера в телефоне, но тут вспомнил, что искомые цифры нужно узнать в конторе. Шифровка, вроде как, замысел начальника-уголовника, который то ли еще под следствием, то ли уже сидит. Кому интересно, что там за решёткой происходит? Богатых людей туда не садят, а бедные никому не интересны.

— Стасян, мне на работу придётся заехать, — прикинул Боря. — Иначе мы далеко не уедем.

— Без проблем, — ответил крановщик, шмыгая носом. — Рано в этом году снег, да? «Бабьего лета» ещё не было. А теперь и не будет, судя по всему. Чёрт дёрнул нас уродиться вне черноморского побережья. Ну и этой, как её… Африки?

— В Африке питоны, — заметил Боря. — А со змеями я не дружу. Не перевариваю.

— Зато питон бы тебя отлично переварил, — заметил находчивый крановщик и заржал в голос, после чего открыл форточку, вдохнул полной грудью и добавил. — А ты знаешь, что запах земли после дождя — это петрикор?

Боря не знал. Но прикидывая варианты с добычей средств к существованию, невольно посмотрел на Стасяна. Тот пригрелся в салоне, излучал позитив. Хоть по-прежнему сидел в майке, шортах и тапках. Рукава необъятной мастерки грели ладони, стянутые вниз, как у школьника на физической культуре, который бегал курить за школу.

«Сними он её и заболеет минут через пять при такой погоде», — заметил внутренний голос: «Стоит крановщику только тепло покинуть и всё — обратно в больничку загремит».

Глядя на это безобразие, Глобальный вдруг вспомнил, что в салоне остался целый ящик с рабочей одеждой. Причём новой. Там всё от штанов до перчаток. Только обуви нет и исподнего. Видимо, чтобы на тряпки не пустили.

Боря смутно помнил, что с тех пор, как спортсмены-культуристы из спортзала трубы в салон грузили, коробка на переднем сиденье пристёгнутой была. Но когда разгрузился в пункте приёма лома, сам в багажник переложил. Там и должна быть. Если ноги не приделала, пока в больничке отдыхал.

Припарковавшись у небезразличной управляющей компании Светлый путь, Боря вылез из салона, открыл багажник, достал уцелевшую от всех невзгод коробку и вручил крановщику прямо на коленки.

— Ого, подарки! — заметил крановщик и тут же прищурился. — Так не Новый Год вроде.

— Стасян, с нашей жизнью каждый день как праздник, — ответил Боря. — Посмотри там себе по размеру чего.

— А, аванс, — сразу всё понял крановщик. — Авансы я люблю.

Дважды уговаривать не пришлось. И он зашарил в поисках размера XXXXXXXL или близкого по значению.

Боря рассчитывал заскочить на минутку, буквально поинтересоваться номером Яны у Егора и тут же обратно, но охранник в управляйке стоял по стройке «смирно». А рядом находился высокий, статный мужчина в строгом пиджаке и что-то ему выговаривал.

Сантехник невольно присмотрелся к новичку. Мужик с военной выправкой, седина на висках, взгляд оценивающий. Такой только у политиков и начальства.

«Каким ветром его сюда занесло? Политикам до уездных городов дела нет после выборов. Так что выбор невелик. Начальство это», — предположил внутренний голос.

— А вот и Борис, кстати, — тут же перевёл внимание начальника Егор. — Знакомьтесь.

— Борис, значит? — оценил Глобального лазер-детекторами обоих глаз мужик суровый, да с бородой ухоженной, но не усами.

«Значит, не из военных», — добавил внутренний голос.

— Что ж, давай знакомиться, работник месяца, — предложил мужик с ходу. — Тимофей Вольфыч я. Поговорить надо. Где напарник?

— Напарник? — изобразил удивление Боря, пожимая крепкую руку. — Зачем?

Ставший менее таинственным мужик в пиджаке тут же разъяснил:

— Я так понял, показатели у вас хорошие. Сравнивать особо не с чем, работали здесь одни вурдалаки, судя по всему. Но отзывы о вас по городу ничего так. Чуть подтянуть и на «городского передовика» номинировать можно. — И тут он прищурился, сразу перейдя на «ты». — Хочешь грамоту и фотографию на доске почёта на центральной площади?

— Нето, чтобы хочу, но… стараюсь делать свою работу качественно, — смутился сантехник второго с половиной разряда, так как никак не мог забрать сертификат у Дарьи.

Это помимо барсетки с документами и платёжными средствами, чтобы точно быть независимым от блондинки.

— Работящий ты, Боря, мужик, — тут же снова похвалил начальник, что было даже подозрительно. — Людям в душу западаешь. А если оба в паре с напарником трудитесь, к премии вас обоих и приставлю. Столько заявок, исполненных за месяц, сколько раньше за квартал делали. Хорошо работаете.

И тут Боря вспомнил, что отчётность шла, даже пока он был в коме. Ведь даты на бланках упрямо пошли в ход в конце месяца. Да и отзывы множились от людей проверенных.

— Ну да, иных с ударом в больничку и не кладут, — робко заметил Глобальный.

— Уработался, значит? — приподнял бровь Вольфыч. — Как здоровье?

Боря, всё ещё пожимая сильную руку, ответил:

— Я вообще-то только с больницы, а напарник… он это… это самое…

В голове пронеслось перекати-поле. И как назло ни одного умного слова, обозначение которых так ценит Стасян. Но тут дверь открылась и на пороге возник сам крановщик. В костюме сантехника, сланцах и мастеркой поверх рабочей формы, чтобы совсем тепло было.

Посчитав, что мочить колесо автомобиля в городе перед детской площадкой не принято, культурный представитель деревни заскочил в контору на минутку, чтобы найти комнату уединения.

Цивилизация, всё-таки. Телят в автомобилях не возят. Для этого прицеп отдельный заводят и его же регистрируют.

— А, вот видимо и Роман, — добавил Тимофей Вольфович. — Что ж, отличный рабочий вид между сменами. Прошу в мой кабинет, господа. Надо поговорить по душам.

Перед тем, как подняться, Боря только Егору успел шепнуть на ухо:

— Телефон Яны не знаешь?

— Яны?

— Жены Антона.

— А, Яна, — прикинул охранник. — Рано ты к жене прошлого начальника в гости намылился… А если амнистируют? Не боишься?

Боря бровь приподнял.

Егор тут же улыбочку убрал. Кашлянул и ответил:

— Звонить не приходилось. Но сейчас схожу, узнаю.

— У кого? — не понял Боря.

— Леся вышла на работу, — ответил охранник и тут же вздохнул горестно. — Нина Альбертовна-то всё… того. Васильковой приходится работать. А я ей твои бланки передал. Дарья из машины достала, посчитав за важные документы.

«Так вот откуда отчётность», — тут же прикинул внутренний голос.

Сантехник сделал скорбное лицо:

— Так Альбертовна померла, что ли?

— Хуже… на пенсию отправили, — не меняя выражение лица, добавил Егор. — Реорганизация. С молодым пополнением работать вроде как в два, а то и три раза быстрее будем. А платить так же.

Глобальный кивнул. Стас ткнул его под руку.

— Дико неудобно, но мне бы в толчок. И… с чего это я вдруг Роман?

Боря показал направление к санузлу и добавил полушутливо:

— А, так эти типа звания у нас тут. Так всех новичков называют. Не обращай внимания и кивай в такт. Я сам говорить буду…

Излив всё почти до самой души, теперь Стасян внимательно слушал незнакомого мужика в пиджаке. И Боря тоже. Он и рад бы вставить хоть слово, но говорил в основном Тимофей Вольфович, чётко и последовательно расписав программу реорганизации компании.

— Кроме того, мы будем брать в расчёт международный опыт, — пообещал начальник, поправив галстук. — И перенимать всё лучшее из зарубежной практики.

Следом он посулил повышение заработной платы и обещал создать все необходимые условия на рабочем месте, вплоть до комнаты с лаундж-зоной.

«Из инвентарной её сделают, что ли?» — ещё подумал Боря.

Закончил новый начальник уверенностью, что уже завтра оба сотрудника начнут первый полноценный рабочий день как с чистого листа. И поведут компанию к светлому будущему, как и следует из названия управляйки.

— Так это, поведём конечно, — только и добавил Стасян-Рома. — Чего нам жалко, что ли? С лаундж-зоной это уже не так сложно.

Боря только вздохнул. Если одни только обозначают путь, то другим на месте предстояло пахать. Это значит, что работать теперь за всю контору придётся. Чтобы тем, (идущим впереди), было куда в тыл вернуться и спросить, как идёт работа? Не расходится ли с обещаниями?

Выйдя из кабинета, оба прошли мимо Егора, где сразу заполучили адрес бывшего начальника. А вот с телефоном оказалась проблема — такового в базе не оказалось.

— Жёны в списках не обозначены, — заявил Егор и Боре подмигнул, как будто знал чуть больше, чем положено. — Сам действуй, раз приспичило.

Глобальный снова вздохнул. Лишняя суета. А теперь и подозрения посыплются. А он ту Яну как не знал, так и не планировал узнавать.

— Так, я не понял, — заявил Стас, вновь усаживаясь в автомобиль. — Меня что, на работу приняли? Чудеса! Я же даже заявку не подавал! Или Госуслуги теперь не спрашивают разрешения?

Боря посмотрел на крановщика как на чернорабочего, которому никогда не объясняли инструкций, только команды отдавали и потом спрашивали за результат.

— Ну почему бы и нет? — тут же предложил Глобальный, выкручивая ситуацию в свою пользу. — Как у тебя с работой сейчас? Есть время?

При мысли о том, что придётся одному таскать все материалы на пять этажей в хрущёвке, (и это только в одном подъезде), Боре плохо становилось. Ведь попутно придётся делать и основную работу по заказам. Раз начальник сказал выходить «как только, так сразу», про психологов можно забыть.

Работа — лучший психолог.

— Ну вообще-то я только с вахты должен был вернуться, — прикинул Стас. — Теперь месяц свободен. Швы зажили. Можно и поднапрячься.

— Значит, поработаешь за Романа, — тут же подвёл Глобальный. — А получишь как крановщик.

Но Стасян тут же всё испортил своими разумными выводами:

— Как же я поработаю, если брат уже за мной едет?

— Так скажи, чтобы не ехал, — ответил Боря. — Я сам тебя потом отвезу. На прицеп вашу колымагу возьмём.

— А жить где? — вновь подал голос разума крановщик, словно действительно учился, а не только посещал занятия.

Боря почесал маковку и буркнул:

— У Степаныча. В гараже. В спортзале. Да где придётся, там и будем жить. Хорошему человеку всегда рады, если кошатиной или собачатиной не воняет.

— Где я и где хороший, — добавил Стасян с усмешкой. — Я, когда на кухню захожу, молоко сворачивается. Один раз, помню, даже стекло треснуло. Но возможно, то было от перегара. В Тыквенный спас, да как не напиться? Это вражина всякая его Хэллоуином зовёт. Да мне говорят, там и костюма никакого не надо. Так все сладости отдадут… добровольно.

— Ты на себя не наговаривай, — остановил поток самокритики Боря. — Давай пока здесь разгребём дела. В настоящем, иначе к будущему не придём. Тем более, светлому.

— Да нужны мы и там в светлом будущем? — буркнул крановщик, маковку почесал и выдал уточнение. — А по зарплате что выходит?

— В обиде не останешься. Тем более… — Боря хмыкнул. — … форму тебе уже выдали. Аванс, как никак. Сам говорил. Обувь только прикупить осталось.

— И куртку с шапкой! — быстро договорил крановщик, сориентировавшись по обстоятельствам.

— Точно, обуем, оденем и ты в деле, — кивнул Боря.

— Дело говоришь, — ответил крановщик и принялся набирать брата на телефоне. — Колясик, сучий стержень. Ты в хламину там?.. В смысле Петро подписали? Уехал?.. Ой, да чего ты мне рассказываешь! Ну-ка дыхни!.. Ха-ха, всегда ведёшься… А потому что в хламину… Нет, отец у тебя точно — сосед. Ну или Петро тебя слишком высоко подкидывал… А надо было ещё и ловить!.. С другой стороны, как ещё было потолок белить?..

После двухминутного разговора выяснилось, что младший брат Николай после бани «с квасом» никуда ехать и не собирался до завтра. Что тоже могло стать проблемой. Но история не знает сослагательных наклонений. И обстоятельства изменились.

— Совпало, выходит, — выдал Стасян по итогу и с сомнением посмотрел на ноготь на ноге, который так и не вырезали.

Сам пророс, пока от аппендицита отходил и камни в почках разбивали. Только выглядел тот в тапке не очень.

«Замёрз, очевидно», — добавил внутренний голос Бориса.

Но Боря старался на ногти пассажиру не смотреть, больше следил за дорогой.

Заскочив к Яне по ходу дела, Глобальный позвонил в домофон:

— Яна? Это Борис. Я от Антона.

Открыли сразу. Даже встретили на лестничной площадке. Но стоило довольно молодой даме со скорбным видом вручить тридцать тысяч из рук в руки, как в качестве бонуса её прорвало.

Добавила на сдачу и от всего сердца:

— Да чтобы его кошки драли! — заявила она, пока Боря складывал купюры в карман спортивных штанов. — Пусть там и сгниёт к чертям собачьим! Оставил на голодном пайке. От меня пайка не дождётся! Так ему и передайте.

— Грева, — поправил Боря осторожно, не желая смешивать культуру общения двух миров.

В одном мире благодарят, в другом говорят «спасибо». Главное, не перепутать.

— Да пусть его теперь петухи греют! — добавила горячо жена.

Выслушивать подобные заявления можно было долго. И Боря для экономии времени невольно начал со штанов шерсть звериную собирать. Даме нужно высказаться. Минута времени у него есть. А дальше — извиняйте.

Яна высказываниями не ограничивалась. Сначала рифмы пошли к имени мужа, ранее уже известные. Потом слова покрепче полились, не печатные, а потом расплакалась в голос и на плече повисла.

— Как же я без него буду? Пропаду-у-у! — взвыла женщина средних лет, но ближе к первой половине возраста, когда принято считать, что ещё не все потеряно.

«В этом возрасте женщина опасна, так как уже способна на эксперименты. Созрела», — предостерёг внутренний голос.

Но кто бы его слушал?

Испугавшись, что плачущее эхо подъезда сделает его невольным соучастником преступления со слов соседей, Боря обнял расстроенную женщину. И к груди широкой прижал, чтобы теплом поделиться и шерстью заодно. Ему не жалко. А к запаху курева лучше сразу привыкнуть. Другим муж не вернётся, только прокуренным. С возможными татуировками на теле. С той лишь разницей — либо сам нанесёт, либо нанесут.

Варианты возможны.

Но Яна, вместо того, чтобы о возвращении арестанта подумать, вдруг голову подняла и прошептала горячо:

— Борис… вы слышите, Борис?

И сразу ей от того говора веры стало больше.Потому что искренне говорила, на разрыв души каждое слово раздавалось:

— Я же вразнос без него пойду.

— Вразнос? — Боря попытался представить, как женщина вдруг толстеет и вширь раздаётся, заедая горе и приобретая второй подбородок автоматически.

Но ведь и обратный процесс может произойти — схуднёт с горя. Поэтому правильнее всего на месте остаться. И ничего не менять.

— Да не, не пойдёте, — заявил он, немного подумав.

Женщине лучше всего в стабильности оставаться. Как есть.

— Пойду, говорю! — уверила она, споря. — «Налево» пойду!

— А, может, не надо налево? — на всякий случай уточнил Борис, в спор этот вступать не желая. Заденет ещё тонкие трепетные струны души, порвёт чего ненароком, потом клей и оправдывайся. — Может лучше направо? Ну, или прямо. Туда, куда правильно.

Она отшатнулась и в глазах как будто свет озарения появился.

— А ведь точно, Борис. Налево он сам ходок! — уверила она. — А моё дело правое. Я же теперь женщина-одиночка. Мне… выживать надо! Я прямо пойду!

— Но вы же не мать-одиночка? — прошептал в ответ Глобальный на всякий случай, как будто это имело какое-то значение для женщины, что всё твердо решила секунд пять назад.

— А вы правы, Борис, — добавила она тут же. — Годы то уходят, я не молодею. И матерью пора стать. Чего я всё жду и надеюсь? А?

Пока Боря искал ответы, Яна вдруг рукой за пах приобняла и ладошку сжала. Намёк прямее некуда. И всё с левым уклоном. Пока отросток чуть вправо клонить будет.

Сантехник только «оп» добавил, когда пальцы сомкнулись. На вид хрупкая, а силы в ней столько оказалось, что не отвертишься.

— А? — повторила она, но мягко как-то, с человеческим подходом.

— Не надо херасмента, — пропищал Боря более высоким голосом, за целостность структур опасаясь.

Он точно не знал, как это слово произносится и тем более пишется. Но главное — обозначить. А там пусть сама додумает.

— Хера…чего? — повторила женщина и тут же добавила. — Борис, побудьте в моём положении, а не Антона. Кольца на его пальце уже нет, отобрали. Так что пусть с петухами просыпается. А мне тоже следом снимать. И предстоит хоть раз в жизни за чужой хер подержаться. Я без секса жить не намерена. Что это за жизнь предстоит? Не на месяц, на годы!

Боря пытался вспомнить слова типа «целибат», но на ум приходило только «целкоград», что не очень-то вслух объяснишь. А поверившая в себя дама уже опустилась на корточки, достала прибор и действительно подержалась.

В ответ сантехник слова не сказал. Только озноб его пробрал. Не знал неделю ласки, и тут на тебе. Получите — распишитесь. Рос Борис малый, расширялся от тепла и длительного простоя. И удивление в глазах женщины росло пропорционально. Как ракета Сармат поднималась из шахты в боевое положение, так и Глобальный к бою приготовился, нацелившись на покорение отдельно взятой женщины.

Затянулся процесс. Яна всё гладила, Борис младший всё рос.

— Похоже… я не за того вышла, — сглотнув образовавшуюся слюну, добавила женщина, когда нижняя челюсть отстегнулась немного, но ещё не отвалилась от удивления.

— Порой мы выбираем, порой… нас, — сипло ответил Боря.

Тогда она принялась держаться уже двумя руками за прибор. Во-первых, руки греет. Во-вторых, приятно не только для мелкой моторики, но и для крупной. На колотушке на кухне натренировалась. А этот прибор помягче будет, поприятнее.

Боря застыл, боясь сделать только хуже. Чуть не так дёрнешься и предварительный запуск обеспечен. А тут как назло в ход уже поцелуи пошли. Губы на боеголовке неожиданно дополнил язык. Сразу потеплело так, что в одних местах расслабило, в других напрягло… Но процесс пришлось прервать. В замочной скважине соседей провернулся ключ.

Сантехник отпрянул. Убегая почти на трёх ногах вниз по лестнице, он только обронил через плечо:

— Я позже заскочу! Вы не отчаивайтесь, Яна! Мы ещё найдем верный путь!

Яна приподнялась, поправила причёску и только вздохнула. Ноги её мелко дрожали. Подкашивались коленки. А вот голос пропал, ответить не смогла. Но что на «вы» обращались, коробило немного.

С одной стороны, уважали после того, как на флейте кожаной поиграла. Это хорошо. С другой — мог и «заей» назвать. Так привычнее, так короче.

Решив всё же, что пока дело не доделано, никакого «зоопарка» не предвещается, Яна губы вытерла и снова вздохнула. Всё! Отныне она хотела новую встречу. И даже закрывая глазами, перед глазами всё ещё стоял малый Борис. Зашла домой, а он за ней в воображении. Стоит, покачивается, а порой даже подмигивает. Вот такой конкретный инструмент сантехника, который всегда при нём. И видом мил, нарочно не забудешь…

Боря с трудом запихал хозяйство обратно. Пришлось выждать пару минут, чтобы не хромать на обе ноги. Лишь тогда вернулся в автомобиль.

— Ты какой-то красномордый, — заметил крановщик с ходу.

— Так это самое… стыдно, — нашёлся Глобальный.

— За кого?

— Ну не за Родину же, Стасян! — ответил Боря без объяснений. — Только за отдельных представителей.

С теми словами он сел за руль и вскоре выруливал в сторону ближайшего магазина шин.

— Это точно, — протянул крановщик. — За Родину у нас только плохие музыканты и неважные актёры стыдятся. И прочие культурные выхухоли, про которых не знали, а потом ещё и забыли, пока о себе снова не напомнят.

Боря невольно на Стасяна посмотрел.

А тот лицо возвышенное сделал и добавил вдруг как по учебнику:

— Интеллектуально-прикормленная нечисть со стажем чужда духа патриотизма! А мы им сызмальства пропитаны. И в другом не нуждаемся.

— А мы — это кто? — на всякий случай уточнил Борис.

Родину он любил, но и логический подход уважал. А тот к критическому мышлению подталкивал. Но не ранее, чем через полчаса после рук тёплых на причинном месте.

— Как кто? Мы — рабочие люди! — ответил Стасян. — Нам до пизды, сколько стоит доллар, лишь бы Родину в обиду не давали. Так что-либо врага покажите, либо работу давайте. А свой рубль всегда заработаем.

Боря посмотрел на грозное ебало напарника с уважением. Даже добавлять ничего не стал. Сказал, как отрезал. Мужик! Такому каску дай, он сам всех врагов Отечества прогонит. Если ещё и автомат следом выдать, то ещё и накажет. А если не давать, то сам как-нибудь справится. Смекалистый.

Суть да дело, колёса «в круг» на штамповках встали в двадцать тысяч. Даже на шино-монтажку ехать не пришлось. Меняли на месте. Услуга включена в стоимость. Но очередь на замену в преддверии снега внушала уважение. Провозились ещё час.

Теперь автомобиль надёжно держал трассу. А десяти тысяч на транспортировку контейнера должно хватить.

«За сотню такой полный из Калининграда в Магадан отправляют. А тут только из района в район перебросить», — прикинул внутренний голос.

Подъезжая к шлагбауму у порта, Боря почесал нос. Ну прибыл он, и что дальше? Антону в СИЗО звонить? Не безопасно по всем статьям. Может и следственный комитет перезвонить.

Да и если дозвонится, то что говорить? «Вечер в хату, позовите арестанта Иванова?». Там таких каждый второй на пару с Сидоровыми и Петровыми сидит.

Из будки вышел незнакомый охранник в очках, недовольный тем, что перегородили проезд. И судя по грозному прищуренному виду, никто ему не звонил и даже не намекал.

— Какого хрена встали тут? — недовольно заявил он.

— Так крановщик мёрзнет, — буркнул Боря в приоткрытое окно. — Я его прямо из больницы забрал. Он это… это самое…

— Крановщик? — охранник словно засиял. — Наконец-то! Полдня ждём! Проезжайте!

— Так, а мы это… это самое, — попытался всё же объяснить Боря, но порыв ветра швырнул дождя в лицо, пришлось замолчать и спешно приподнять стекло обратно.

— Езжай уже, я сказал! — поторопил охранник. — На территорию сначала, там и разбирайтесь! Работнички, мать вашу. Где только пропадаете?

Шлагбаум поднялся. Пришлось заехать. Не раздумывая, Боря покатил к контейнеру номер «семьсот три», научившись ориентироваться среди рядов ещё в прошлое посещение порта.

Но оказалось, что Шац сориентировался ещё раньше. Фура с прицепом уже стояла. Из кабинки вместо водителя человек в свитере и кепке кожаной вылез и как давай негодовать с разбега:

— Борис, где вас носит? Часики тикают! Время — деньги.

— Так это… это самое, — вновь попытался объясниться сантехник, но тут включилось логическое мышление вдогонку к критическому восприятию мира. — «Переобуться» пришлось.

— Ну да. Погода не шутит, — сменил гнев на милость посредник. — Ладно, какой контейнер? Что внутри?

Боря ткнул пальцем на синий контейнер и на этом его познания ограничились. А ещё понял, что пока Яна за хер держалась, напрочь забыл у неё ключи от ёмкости забрать.

«Вот влияют же на тебя женщины» — попенял внутренний голос: «Ведомый ты, Боря. Мужик вообще ненадёжный среди ласки женской. Крови на всё сразу не хватает».

— Да так, по мелочи, — ответил первое, что пришло в голове Борис. — Тонна может наберётся.

«Правильно. Не мог же туда Антон снова батарей до потолка напихать!», — подсказал внутренний голос: «Куда ему батарей столько? Он же не баррикады из них строить вздумал. Стачки у нас давно и надёжно запрещены».

Глобальный и Шац синхронно на кран портовый посмотрели. Посредник даже помахал стреле. Но кран не двигался. Хотя бы потому, что крановщик отсутствовал. То ли ещё не нанятый, то ли болеющий, а может даже ещё не обученный по профилю.

— Чего стоим? Кого ждем? — напомнил о проблеме Шац, подчеркнув, что кран-погрузчик ждёт их на участке, а здесь только пустая фура.

— А, сейчас, — ответил Боря и вернулся в автомобиль.

Мелькнула мысль позвонить Антону, помноженная на обстоятельства. Но крановщика тот вроде не обещал. В то же время наружу выбрался Стасян. Ловко выпросив у водителя фуры полпачки сигарет. Затянулся и довольный, присмотрелся к крану и объяснил:

— Полноповоротный стреловой? Я на таком работал.

— Так идите и работайте, — поторопил его Шац, не понимая к чему эти рассуждения. Лишь снова скрывшись в кабине грузовика от непогоды. — Хватит перекуры устраивать… работнички, мать вашу.

Просить Стасяна дважды не требовалось. Он спокойно пошёл к крану, а затем полез в башню, мелькая пятками для зевак. Дверь в башню была открыта. Оставалось лишь подняться повыше.

За время подъёма лишь охранник снаружи попенял, что «нарушает технику безопасности, залезая без каски». Но то почти шёпотом, потому что орать смысла нет — ветер и дождь по лицу и сами настучат. На высоте несладко. А дует сегодня так, что боже, помилуй.

Портовый кран скользил по рельсам вдоль порта, лавируя между гипотетическими кораблями, в пустом в это время года доке и контейнерами с грузом. Такие краны имеют механизмы подъёма, изменения вылета, поворота и передвижения. И всё, что не касалось установочного движения по платформе, управлялось крановщиком.

Стасян не подвёл. Потому поворотная крана часть вскоре дёрнулась в сторону искомого контейнера, а затем опустила подъёмный механизм, ткнув в «спину» груз. Человеку оставалось лишь залезть на него и сделать сцепку. К счастью для Бориса, которому и выпало это испытание, на контейнере уже была связка тросов, видимо оставшаяся от прошлой погрузки. Оставалось лишь защёлкнуть сцепку, с чем любой сантехник справится.

Не дожидаясь, пока Глобальный слезет (всё равно же потом обратно залезать), Стас потянул кран вверх. Тросы напряглись. Боря, глядя на них, приготовился к полёту и крепко зажмурился. Но подъёмность ещё советского строения составляла триста тонн, так что с грузом в шесть тонн кран справился играючи. И теперь уже водитель с Шацем бегали вокруг фуры, показывая знаками левее-правее и ниже-выше.

Не доверяя ни одному, ни другому на сто процентов, Боря этот процесс регулировал по телефону.

— Стасян, праве… моё «правее»… теперь выше… стоп… назад… ага, так пойдёт.

Лишь когда контейнер перекочевал на открытый прицеп фуры, Глобальный спустился и выдохнул. Дело сделано. Фура отправилась в путь от порта до участка. Микроавтобус, дождавшись крановщика, вскоре пристроился следом. Затем обогнал грузовик, показывая путь.

Так ещё через час общепогрузочных работ и дороги за город, (когда дело дошло до обеда), все наконец прибыли на участок. Там уже скучали водители крана-погрузчика и загруженной до потолка фуры, которую ещё разгружать. Без грузчиков.

Первым делом вступил в работу кран, заехав на участок. Окопавшись опорами-стоперами в землю для баланса, он выдвинул стрелу и навис стрелой над предполагаемым контейнером. Фуре пришлось пропахать землю следом, пробираясь на участок уже заметно труднее под тяжким грузом. Но земля промёрзла и не провалилась, выдержав испытание. Встала под обозначенную пяткой Стасяна галочку, будто здесь и стояла.

Крановщик взял операцию по грузопереносу на себя, ловко потеснив водителя советами в стиле «с запасом бери» и «ну кто так за рычаг дёргает? Нежнее надо!»

Боре под завывание ветра вновь пришлось карабкаться на контейнер. Цепляя тросы, он ощущал, что ветер продувает уши насквозь. Потому что мозгов работать в такую погоду после больнички у него точно нет.

Но мужики ждали. И в этот раз он спускался на контейнере уже без боязни. Как гордый капитан за штурвалом корабля обозревая окрестности.

Когда контейнер был выгружен в поле, а Боря спустился, подошёл Шац.

— Ну что, Борис? Открывайте. Будем перегружать товар. Водители согласились потрудиться сверхурочно, так сказать.

Боря кивнул, но вместо ключа достал из автомобиля двое плоскогубцев. Под недоумевающие взгляды, приблизился к навесному замку и вставил между дужек.

— Что? Я ключ забыл, — ответил он на безмолвный вопрос. — Если сейчас за ним поеду, то вы же все взвоете.

— Конечно, взвою, — пробурчал Шац. — Сколько по-вашему стоит аренда двух фур и крана на колёсах в час? Я теряю деньги.

Боря снова кивнул и дужку обломил. Затем открыл контейнер… Все застыли, гладя на европаллеты. Те покоились одна к другой до пололка и от стенки до стенки, складированные вилочным погрузчиком аккуратно и впритык.

— Что это? — не понял Шац.

— Это… — Боря вместо ответа залез повыше и прорвав упаковку, сунул руку.

Вскрыли первую попавшуюся упаковку и тут же появились новые вопросы. Ведь это оказался полный контейнер консервов: от тушёнки и сгущёнки до сайры и шпрот.

— Нишутя себе эн зэ! — в восторге заметил Стасян. — Некоторым до конца дней хватит! Здесь же только толчковки не хватает! У тебя что, шеф в ядерную угрозу поверил? Или с бабкой живёт? Зачем ему столько?

Ответа Борис не знал. Зато у него были вопросы к Антону.

Глава 4 Чем больше дел, тем больше проблем

Мужики переглянулись. Одно дело доставать паллеты в сотни килограмм из прицепа в четыре-шесть-восемь рук, работая как муравьи — коллективом. И совсем другое, ещё и встречный контейнер разгружать. Никто не любит лишней работы.

Разгоняя мысль, можно было даже прикинуть, что и его потом куда-то надо загружать. А это значило, что работы стало не то, что больше, её количество просто умножилось многократно. И всё это время придётся трудится без стремянок, по воле случая, до первого растяжения или возгласа «ай, зажало».

Мужики подкованные. Знают, что случаи бывают разные и даже если все выживут без потерь, дураков выполнять чужую работу нет.

— Борис… я не понимаю, что это за вагон возможностей? — ловко закамуфлировал Шац всё то, что накопилось в душе от вида этой картины.

На людях он был культурным человеком. Но судя по суровому, озадаченному виду, ему больше подходило словосочетание «что за ёбаный пиздец⁈». Однако, посредник словно проходил курс управления гневом, где любили подменять глубинные понятия на наносные.

«Вот это у бизнесменов выдержка-а-а», — невольно протянул внутренний голос.

Боря даже кивнул, внутренне согласный с ситуацией. Долго разгрузка пойдёт. Сил требует немалых, а происходит действие в поле, с грязью под сапогами. В условиях, когда ветер дует в недовольную харю, а желудок урчит, требуя обеда. Но обеда не будет. Только подработка. С перспективой сначала разозлить мокрых, голодных мужиков, а потом от них же выхватить, когда первый психанёт и все остальные поддержат за компанию, дружно послав его туда, куда Макар телят не гонял.

— Вы не говорили, что ещё и этот контейнер придётся разгружать, — заметил Шац, поскрёб лоб, а затем продолжил. — Тут же роту грузчиков нанимать придётся попутно! Одна европаллета, она же в простонародье деревянный поддон… — бизнесмен (или им сочувствующий) следом нос почесал, вздохнул и продолжил. — … сама по себе весит от пятнадцати до двадцати килограмм в зависимости от влажности и используемой древесины. А ведь на ней ещё и груз ничего себе получается. И вижу я в загрузке не вату. Так что даже если мы все впряжемся, утром не поднимемся. Поясница взвоет, Борис.

— А… техника? — робко подал голос Глобальный.

Тонущий за соломинку хватается.

— Какая техника? Экзоскелеты в наше сельпо ещё не завезли, — удивился посредник. — А вилочный погрузчик в поле не погоняешь по сырой земле. Ему ровная поверхность нужна, устойчивая. Желательно бетонка, асфальт или хотя бы укатанная грунтовка. Но не в поле же! Колёса маленькие, намотает быстро. Он если и не просядет от груза, то сам в кашу землю на выгрузке превратит довольно быстро. В этой же луже следом и искупается, — Шац даже поморщился. — А погода и так на любителя. Дождь не прекратится, Борис. Земля суше не станет… Да, мужики?

— Я-то впрягусь, — добавил мрачно Стасян. — Но, если верить статистике, четверо из пяти людей не умеют какать под дождём.

Боря посмотрел на кореша. В его бровях собиралась вода. С них как с кормушки могли кормиться синицы. Но те в непогоду попрятались, чтобы ветром не сдуло. Поэтому он оставался не удел.

— Он прав, после поднятия таких тяжестей всем придётся обосраться, — добавил Шац с пониманием и снова повернулся к Глобальному. — Я жду объяснений, Борис.

Боря почесал маковку и приподнял палец:

— Один момент! Я только позвоню кое-что уточнить.

Глобальный тут же умчался в салон микроавтобуса звонить в СИЗО. Вопросов следственного комитета он больше не боялся, так как пара-тройка мужиков в поле с округлёнными глазами — это угроза явно большего значения, чем гипотетические проблемы со следствием.

Ответили довольно быстро. Боря не успел даже представить, как достают трубку из заднего хранилища. Воображение у него всё-таки было хорошим. Но думал в основном сначала о женщинах, а потом и о работе начал задумываться. Отвлекаться на прочее нет ни времени, ни желания. С другой стороны, такие «склады общественного пользования» могли использовать не только для транспортировки. И Глобальный очень надеялся, что детали пройдут мимо него, если у бывшего шефа что-то пойдёт не так в месте отсидки.

— Мне бы Антона, — сказал Борис вместо приветствия нейтральным голосом.

Понятно, что техника умная и кому надо распознают. Но зачем облегчать им задачу? А ещё ему было совсем не ясно, входит ли он уже со своим уставом в чужой монастырь или ещё располагается на своей территории?

Проще говоря — «нужно ли входить в хату, располагаясь на территории поля под картошку?». Иначе говоря — здороваться надо «по-особому»? Или если трубку следователь возьмёт, то не оценит «вечера в хату бродягам»?

Обидеть Борису никого не хотелось. Ведь ребята во дворе в детстве уверяли, что даже слово «обидеть» имеет другое толкование в местах не столь отдалённых, но огороженных высокими заборами с колючей проволокой. Пока мир по эту сторону чужд тех требований, всё вроде в порядке. Но сейчас ненароком приходится его побеспокоить и нервы играют. А с ними играет что-то сзади в штанах, пытаясь поймать ритм и сокращаться в такт.

«Боря, не ссы, у всех случается, что очко играет», — объяснил простыми словами внутренний голос.

— Шмыга, тебе звонят, — донёс динамик весело и добавил приглушённо, как будто трубку рукой прижали. — Будешь платить или за счёт звонящего?

— Разберёмся, Ущерб, — ответил Антон, у которого судя по прозвищу, дела по ту сторону колючего провода сложились не очень.

Но и у посредника рядом не то, чтобы гладко по жизни. Потому едва проскочила философская подоплека, как динамик заговорил проникновеннее.

Антон выдал громким шёпотом:

— Боря, ты почему ещё не в порту? Я с охраной договорился. Дед тебя после обеда пропустит. Он там смотрящий. Всё на мази.

— В каком, бляха-муха, порту! — обозначил негодование Борис, но пока не настолько глобально, чтобы предъявили за бестактность. — Я забрал уже груз! И по нему есть вопросы!

— Как забрал? — если и отыгрывал удивление Антон Сергеевич, то весьма умело. — Кто бы тебя пустил? И какие ещё вопросы?

— Так получилось… — протянул Боря, не помня подробностей. — Что «семьсот третий» полон припасов. Вот смотрю на него и думаю — а разгружать кто будет твоё «там всё по мелочи?».

— Бляшка… блестящая! — вновь сыграл так, что поверишь, Антон. Видимо, целенаправленно не допуская бранных слов на территории особого порядка жизни. — Боря, я что сказал «семьсот третий»? «Триста седьмой» же!

— Что? — округлил глаза сантехник.

— Борь! Это нервы… Борь… — последние слова он произнёс со слезами в голосе.

«Каков актёрище!» — восхитился внутренний голос: «Рекламируй такой услуги банка, ему бы верили больше, чем очумевшим от окна возможностей и гонораров топовым актёрам, отыгрывающим за народный эпос по причине красивых морд».

— Антон… — Боря сделал многозначительную паузу, подбирая слова по манере Шаца.

Но внутренний голос молчал. А другого не было. И на «вы» бывшего начальника уже называть не хотелось. Разве что степень глубины падения пока точно не определил из-за шока. Можно и потыкать.

— Я, как тут говорят, «за базаром не проследил»! — добавил бывший начальник с ощущением, что всё пропало. — Борь! Сделай что-нибудь… Борь… Боря-я-я… не молчи!

— Да слышу я! — рявкнул Глобальный. — Сделай, ага. Я что, волшебник⁈

Он даже попытался представить, как подходит к мужикам и говорит, что надо всё переиграть, ошибочка вышла. Шутка-юмора, хе-хе! А чего это вы все не аплодируете? Но по итогу вместо веселого времяпрепровождения полетит на землю от прямого в зубы. Да и по земле потом покатается, пока пинать будут. Но дело не в боли. А в принципе. А принцип этот недоумевал и твердил раз за разом — какого хрена⁈

Боря выдохнул и добавил с пониманием:

— Сделать уже ничего не могу. Не обратно же его вести! Там ещё охрана потом череп проломит. Не понимают люди, когда ворованное возвращают на месте. Не по-людски это как-то.

— Боря, да хер с семьсот третьим! — вдруг выдал арестант коммерческой направленности в рабочее время. — Триста седьмой забери!

«Всё просто у него. Нашёл тоже помощничка. Принеси-подай, отойди — не мешай», — возмутился внутренний голос.

— Сразу надо было говорить точно! — добавил Боря, солидарный как с нервным полустоячком на полувозбуждении, так и с поигрывающим очком, которое словно пыталось что-то сказать где-то на тонкой границе между нервным срывом и желанием рассмеяться в голос.

«Как там говорил доктор: нервы, просто нервы?», — подсказал внутренний голос, тут же активировавшись в этой какофонии ощущений и отыгрывая за разумного собеседника.

Всё могло переключиться на личную травму, но по ту сторону телефона вдруг натуральным образом ударились в слёзы. И сразу не поймёшь, по понятиям то было или в силу чрезмерных актёрских способностей.

— Боря, реши вопрос! Умоляю! Боря-я-я, — завыл бывший начальник в голос. — Забери контейнер! Он такой, небольшой, красненький. Мне же пиздец, Боря-я-я. Яна меня убьёт, если узнает. Там же все мои секреты.

— Да как я тебе его заберу⁈ — всё же перешёл на ты Борис. — Подмышку, что ли, возьму? Я за этот «подарок» ещё мужикам должен!

— Как хочешь, Боря-я-я! Я тебе сам грев зашлю. Я тебя так подогрею по жизни, что всю жизнь в тепле будешь! — забормотал Антон и перешёл на шёпот. — Я же… машину свою отдам! Слышишь? Внедорожник. Помнишь? Бери, твой. Только спрячь груз! Вывези его!

— Ну… машина это… неплохо, — прикинул Боря. — Но что за груз-то?

— Боря, я в тебе не сомневался! — вместо ответа выдал Антон. — Надеюсь на тебя.

Связь тут же отключилась. Боря сплюнул. Фигурально. Так как плевать на руль своего автомобиля не хотелось, пока другой не подарили. Да и переобутый микроавтобус-трудяга подобного отношения не заслужил. Это не какой-то мажорский джип.

Озадаченный сантехник скорее Антону Сергеевичу в морду наглую плюнул. Отразил в действии всё, что не высказал. Но о возражениях раньше думать надо было.

Открыв дверь, Боря вышел.

«Нет, а что собственно не так? Внедорожники каждый день не раздают», — подстегнул внутренний голос: «Брать надо! В хозяйстве всё пригодится».

Вдохнул полной грудью и сделав морду кирпичом, Боря подошёл тут же к Шацу. С новым предложением.

— Значит так, — бодро начал Глобальный. — Надо ещё раз сгонять в порт. И ещё один контейнер забрать. Который… почти пустой.

— А почти это… — прикинул Шац, поигрывая пальцем. — … больше «пустой» или больше «почти»?

— Да пустой… почти, — уточнил Глобальный, отмахнувшись от деталей.

Он и на этот раз понятия не имел, что там. Только шептуна подпустил, едва подумав о запрещёнке. В себя ещё не пришёл после больничных процедур.

«Что там может быть?» — не унимался внутренний голос, нагоняя страха, от которого подкручивало живот: «Продукты ядерного синтеза? Оружие? Просроченный советский творожок, в один момент ставший грозным химико-биологическим? А может всё проще, и Антон наш — наркобарыга? Тогда понятно, почему его загребли. За то посадить не могли, взяли за мелочёвку. Как Аль Капоне за неуплату налогов».

Почуяв сомнение, все посмотрели на Бориса с разными выражениями лиц. Кто с уважением, как к собственнику движимых активов, кто с негодованием, как к человеку, который не собирается делиться секретами с отрепьем, а кто с нейтральным выражением лица, как люди не конфликтные.

В числе последних был Шац. Он же первый и сказал:

— Предположим, ещё час у меня найдётся… А денег-то хватит?

Деловые люди всегда договариваются.

— С собой на руках десятка, — уверенно начал Боря.

— Сколько по-твоему стоит аренда двух фур и крана-погрузчика? — повторил Шац, мгновенно перейдя с «вы» на «ты».

Это в первый раз от него вопрос звучал уважительно. А теперь хотелось кофе и в джакузи с блондинкой. И клиент чётко обозначил, что не особо-то платежеспособен.

Тогда Боря чуть менее уверенно добавил:

— А остальное Пахом на карточку перекинет безналом.

Лица сразу стали уважительными. Деньги вроде как есть, остальное — решаемо. Но тут Боря не ко времени вспомнил, что все документы на автомобиль, (как и портмоне с карточками) по-прежнему у Дарьи. Она приютила барсетку, когда сдавала его в скорую помощь, да так о ней и заботится. Ключами в него швырнула, а остальным имуществом кинуть забыла. А оно гораздо более движимое, чем контейнеры.

Но это уже детали. А суть в том, что, забрав ключ, Боря сам забыл про всё остальное, пока раздумывал, воняет ли от него кошками и собаками? Или можно обнять спасительницу как родную?

«Мало того, что не обнял, так почему до сих пор ещё приложение банка на телефон не установил?» — тут же предъявил внутренний голос.

Попутно Боря вспомнил что изначально оно было при попадании в больницу. Но смотреть на нули было скучно. А на обновление игрушечки не хватило места и пришлось удалить всё «не столь важное».

«Кого волнует отражение зарплатных нулей, когда орк не прокачан, а в клане обещали новый шмот, да?» — припомнил внутренний голос.

— Кому скажу, тому и зашлёт, — подчеркнул Боря в тот момент, когда Шац начал терять терпение. — За оплату, мужики, не переживаем. Дело делаем. Остальное приложится.

При магическом слове «оплата», посредник почесал нос и прикинул:

— Ну, можно и снова сгонять. Тогда едем с краном, чтобы снова на портовый в тапках не лезть. Я вообще не пойму, зачем с тобой крановщик поехал.

— Я человек свободный, хочу — еду, — подчеркнул Стасян. — Хочу — не еду.

— Так, мужики. Без меня. Мне ехать надо, — подчеркнул водитель гружённой до потолка изделиями секс-индустрии фуры. — Максимум что могу сделать, это груз отцепить. А пока рассчитайтесь и я двину в рейс.

— Тогда подопри вход в контейнер, — посоветовал крановщик. — А то мало ли… Ветром сдует. Ветер перемен у нас загадочный. Но если дует, то всё сдувает под чистую.

Боря посмотрел на крановщика с вопросом «Это ты тоже в тех газетах в больнице прочитал?», но помыслив, кивнул. Да, разумно. Так как нового навесного замка под рукой ни у кого не было. А стоит оставить открытый контейнер хоть в чистом поле на час-другой в тайге глухой, как тут же найдутся искатели металлолома и других приключений.

«Они всегда приходят, когда не ждёшь, а чего им предъявишь, когда на участке даже забора нет?» — добавил внутренний голос.

Через десять минут поле опустело, оставив придавленный синий контейнер и прицеп с грузом. Причём белый прицеп, в отличие от вскрытой ёмкости, был закрыт навесным замком, ключ от которого вручили Шацу на хранение.

Вскоре колонна, состоящая из грузовика-крана, пустой фуры с прицепом без бортов и из микроавтобуса, торжественно подъехала к шлагбауму в порту. Задумчиво поглядывая на глазок камеры, Боря сделал непроницаемое лицо и даже помахал рукой «смотрящему».

Но на этот раз мз будки вышло сразу два охранника. Только старик закурил, кивнув водителю и остался под козырьком. А молодой, что работал с самого утра, вышел под дождь и постучал в окно пассажира.

— Чего надо? — буркнул Стасян, неохотно впуская холодный воздух в салон.

— Как чего? — удивился охранник такой наглости «сотрудников». — Тебя несколько дней ждали. А ты приехал и снова слинял? Я уж думал кинул ты нас, в полицию собрался звонить. А смотрю — едет крановщик наш. Ты чего, паря? Расслабился совсем?

— В смысле расслабился? Я и не напрягался, — ответил Стасян хотя бы потому, что действительно не напрягался.

Разгружать евро-паллеты не пришлось.

— Ты дерзкий, смотрю, — заметил охранник и очки убрал в кармашек рубашечки. — Выходи, поговорим. Учить тебя буду. Нельзя портовых кидать. Никогда не спорь с докерами!

— Слышь, докер. А уверен, что хочешь, чтобы я тебя кинул? — уточнил Стасян для порядка.

— Ты чё, крутой? — стал на дыбы охранник, приподняв плечи и нагнув голову, как бойцовый пёс, готовый к атаке. — Выходи, говорю!

Боря вздохнул. Охранник по ту сторону был среднего роста, средней стати. В очках с толстыми линзами, что означало — не видит ни хрена. Но из той породы борзых, что всегда ищут правду. Где бы её не зарыли.

К его несчастью, он видел только голову Стаса. И даже не представлял, на высоте какого роста та голова обитает. А другой охранник не подсказал с кем придётся иметь дело.

Стас выходить не стал, только заметил придирчиво:

— Слышь, портовый мститель, ты чё? Зацеп ищешь? А хера у вас переобуться не во что! А? Мне что в сланцах по кранам щеголять?

— Чё зассал? — принялся нагнетать охранник, почуяв слабину. Показательно разминая кулаки и даже немного подпрыгивая на месте, он активно изображал боксёра. — Тапки тебе не понадобятся. Сразу в лыжи обую. Выходи, сучье племя! На катетер положу! Ещё и к проктологу запишут.

И он изобразил пару хуков, затем добавил джеба, как профи полулёгкого веса. Хотя боксёрского на нём могли быть только трусы.

Стасян на Борю посмотрел.

Сантехник покачал головой. И сплошь отрицательно.

— Ладно, шучу. Сильно бить не буду, — тут же добавил охранник, чтобы оппонент совсем не перепугался. — Ласты не склеишь. Так, подучу малёк. С «варкушки» пропишу. А «лося» в следующий раз пробью, если снова будешь косяка давить!

Стасян улыбнулся в ответ Боре:

— Спорим этот не служил?

— Ты сам-то служил?

— Конечно. Мотострелки! — гордо ответил крановщик. — Но в люльку меня только один раз посадили. А так в основном рядом бегал.

Боря снова к крановщику присмотрелся. Шутит? Улыбнулся вроде не сильно. Но случись подобное под водой, акулы бы трижды подумали, стоит ли с ним связываться. Потому что лошадиные зубы крановщика сплошь щербатые и широкие. Укусит — мало не покажется.

— А по медицинской страховке у вас как? Нормально всё? Ну тогда зовидоктора… — пожал плечами крановщик, уже собираясь выходить, но там — дождь.

И Стасян вновь дверь не открыл.

— Выходи, говорю! — рассвирепел охранник, и вновь троечку прописал в воздухе.

Бой с тенью.

«Разогрелся», — отметил внутренний голос.

Стасян же разминался прямо в салоне. Ногу поближе к голове поднял. А показав пятку, ответственно заявил охраннику:

— Мозоль видишь?

— Вижу.

— А укусить можешь?

— Чё сказал⁈ — тут же вспыхнул тот ярче пламени. — Выходи, говорю! Даванул ты уже косяка! А я чё тебе, желе⁈ Я — человек! А человек — звучит гордо! Выходи, давай!

Выходить под дождь Стасяну было всё ещё лень. Поэтому он применил секретное оружие и следом за пяткой охранник увидел вросший и снова проросший ноготь, вид которого привёл бы к зелёному цвету лица любого, кто на него смотрел.

Боря невольно и сам посмотрел и поморщился.

— Ты вылечить в больнице это не мог?

— А чем? Йодом? Или парацетомолом? — уточнил Стасян. — Доктора обижаются, когда прямо говоришь о проблеме. А сами посмотреть не догадались.

Боря взглянул снова. Помимо того, что ногтем можно было убить семерых за раз, на нём ещё и грибок сформировался, что не привнесло радужных красок общей картине. Это была скорее антирадуга: мутно-зелёный, бледно-жёлтый, белый, местами коричневый, с признаками то ли гноя, то ли гангрены, этот ноготь как бы намекал, что цвета в нём не так просто перемешивались. Опасно!

А ещё ноготь словно молил — избавься от меня или превращусь в медвежий коготь!

Молодой охранник от нового вида отшатнулся и принялся извергать обед, махая машине проезжать.

— Бедняга… чем их тут только кормят? — посочувствовал Стасян. — На лапше одной и сидят… О, нет, вижу пельмень.

«Боря, давай подарим ему новые тапочки», — прикинул внутренний голос. «Если найдем, конечно. Какой тут размер? Пятидесятый? Может сразу валенки брать?».

Проезжая под шлагбаумом, Глобальный заметил, что старый охранник снова кивнул. Как будто подавал условный знак. Наверное, это означало, что камера временно не фиксирует их действий. А те, что уже зафиксированы, будут стёрты при удобном случае.

Иначе о чём Антону с ним договариваться?

Задний клапан от этой мысли уже не припустил, но подтравил. Словно организм вновь намекал, что происходит нечто важное. Только не мог указать где, в мыслях или в теле? Но это странным образом сочеталось внутри.

«Что же тогда прячут в контейнере? Неужто рабынек филиппинских? Да не… те бы сдохли давно с голодухи», — издевался внутренний голос, пока в животе крутило и клокотало.

Стараясь не подавать виду, Боря повёл колонну к красному контейнеру с номером «триста семь». Двадцатифутовый красавец в свежей краске с номером на боку не давал никакого представления о том, что хранится внутри. А огромный замок подсказывал, что секрет откроется ещё не скоро.

«Справиться с ним парой пассатижей и молотком не получится. Резать надо», — прикинул Боря, и понял, что нужно ехать к Степанычу за инструментами, в том числе и за аргоном. Тот на балконе ждёт своего часа вместе со сварочным аппаратом.

Внутри порта всё быстрее складывалось: погрузка на подложку фуры прошла без эксцессов. Водитель крана поднял груз как крупную купюру. Осторожно и с уважением.

Боря, вновь залезая на контейнер, чтобы закрепить тросы, даже прислушался к содержимому. Но там ничего не кричало, не пищало, не бахало и даже не воняло. Присмотрелся, но подозрительного цвета вещества тоже не просачивались.

«Контейнер как контейнер. Чего переживал?» — подумал Боря и вдруг вспомнил, что содержимое можно открыть и без взлома.

«Просто ключ у Яны забери и будет тебе счастье», — посоветовал внутренний голос: «А ещё сразу можно забрать ключ от внедорожника».

Решив так и поступить, Боря отправил колонну обратно на участок разгружаться. А сам махнул деду в будке, вновь приняв какое-тайное послание. Даже Стасян заметил, но виду не подал. Только спросил, как бы издалека:

— Ты же не из этих?

— Каких?

— Ну… масонов. Или они только каменщики, а не докеры?

— Стасян!

Глобальный уже собирался направиться прямиком к Яне, как из будки вновь выскочил молодой охранник и рванул к шлагбауму.

— Нет, ну этот никак не уймётся, — вздохнул крановщик и открыл дверь, выходя под дождь ради такого случая.

И вот выходит крановщик, выходит, всё ещё выходит, а охранник становится всё меньше, меньше, и дажеу́же в плечах.

Не поверив, даже очки обратно надел. А они только усугубили ситуацию.

Боря тоже моргнул, но не помогло. Процесс всё не прекращается, только набирает обороты. Выходит, и выходит крановщик.

Но любой процесс когда-нибудь заканчивается. По итогу и Стасян вышел. Весь. Следом рот у охранника открылся, но оттуда ни звука. В очках увеличительных — та ещё картина.

— Ну чего тебе, бедолага? — первым пошёл на него Стасян. — «Лося», говоришь? Ну давай, «Лося» пропишу!

«Если очкарик и побежит, то Стасяну только руку протянуть и сразу догонит», — невольно подумал Боря.

Охранник, не будь ведьмаком (платили ему всё же не серебряными монетами и тем более не золотыми) не горел желанием сражаться с монстрами в мрачную, дождливую погоду. Потому от крановщика отскочил, развернулся и дал стрекача. А по итогу забега на короткую дистанцию в будке скрылся.

— Что ж вы такие агрессивные, а хотите, чтобы я у вас работал? — не стал отпускать человека крановщик со стажем и тапочках. Он сделал шаг-другой вдогонку и почти догнав беглеца у порога, заявил. — Или ты что, против дружбы во всём мире? — добавил Стасян уже в окошечко будки.

Объект неприятностей скрылся из виду, но явно его слышал.

Только молодой охранник больше не вышел, а дверь открылась. На пороге возник дед. Перестав гоготать как удод в брачный период, он вытер слёзы и протянул Стасу тюбик.

— Не, паря. Мы как раз за мир. Вот, держи.

Прикинув, что это прикол, крановщик покачал головой.

— Ну спасибо, дед. От тебя не ожидал. Старый, а всё туда же?

А дед только ухмыльнулся и сказал:

— Слушай, друг подозрительного вида. Ты не серчай. На молодого внимания не обращай. Засиделся. Кровь играет. А сам давай лечись. Я такой каждый день использую. Не дело это без смазки на работу ходить, едрить тя в корень.

Стасян покраснел немного, пробурчал:

— Дед, мне не важно, чем вы тут занимаетесь… Но я больше сюда ни ногой. Поняли? Оба два… а ещё напарники.

— Дело твоё, — подразумевал своё, пока Стасян думал о другом. — Начальству скажем, что не подошли тебе условия. Ну всё, бывай.

И он закрыл дверь.

Хмыкнув в ответ, Стас вернулся в салон автомобиля и только там раскрыл ладонь. На пальцах покоился маленький тюбик… с мазью от грибка.

Густо покраснев, крановщик стянул губы в линию.

— Боря, воротайся! — потребовал крановщик.

— Нет, — легко ответил Глобальный, утирая слёзы смеха, но и о дороге не забывая.

— Боря, я тебя прошу.

До того ему было стыдно и безумно неудобно перед пожилым человеком, что хоть сквозь землю проваливайся. А везде — асфальт.

— Не-е-ет, — добавил Боря, только ускоряя ход автомобиля.

— Боря, ну неудобно же.

— Неудобно перед мужиками будет, когда платить за перевозку нечем будет, — разъяснил Глобальный. — Прости, финансовый вопрос бьёт твою карту с извинениями.

На все остальные уговоры Боря назад так и не повернул.

— Ты чего? — возмутился водитель. — Если перед каждым дедом извиняться, мы так вообще ничего сегодня не успеем! Дедов в стране много. Молодёжи мало. Работать кому?

— Да я же не хотел! — буркнул Стасян. — Я думал, это прикол с вазелином. Такое часто бывает на новой работе.

— Не хотел… — хохотнул Боря. — Но смог же!

Так они и ехали до самой Яны, посмеиваясь. Стасян попутно смазал ноготь и обронил в тишину:

— Нет, ну теперь я какому-нибудь деду жизнь в ответ должен спасти. Чтобы, представ перед ангелами господними, пояснить со всеми вытекающими. Верно мыслю? В одном месте убывает, в другом прибывать должно. Закон сохранения энергии!

— Деды они разные бывают, — осторожно заметил Борис, не желая углубляться в религиозные диспуты.

— Карма, всё такое, — добавил пространно совестливый крановщик. — Через какого-нибудь, да обернётся бумерангом.

— А ты что, уже буддист? — все же уточнил Борис.

— Я нормальный атеист, — тут же ответил крановщик. — Но через левое плечо плюю и тебе советую с черными кошками не якшаться.

— Это да, — протянул Боря, паркуясь уже у знакомого дома. — Тогда спасай дедов. Но занимайся своими кармическими долгами в другой день. Хорошо?

— Договорились.

— Я скоро.

И Боря побежал к подъезду.

Глава 5 Плата по долгам

Боря названивал в домофон Яны три раза, но никто не отвечал. Решив, что просто никого нет дома, Глобальный выругался и ещё раз попеняв себе на то, что не взял номера телефона у жены Антона, вернулся в автомобиль.

«Денёк не задался. Ни внедорожника, ни ключа от замка, ни женщины», — вздохнул внутренний голос, пока водитель устраивался поудобнее: «А ведь обещала дождаться».

— Что, карма уже работает? — усмехнулся Стас, заметив помрачневший взгляд сантехника.

— Да с чего вдруг? Я-то дедов не обижал! — смахнув капли дождя с волос, ответил Боря. — Даже так: «я-то дедушку не бил, я-то дедушку любил». А ты чем ответишь?

— Нет, ну если дела принимают такой оборот, то у меня с предками тоже всё в порядке, — объяснил крановщик. — Ты к делу давай. Почему рожа не красная? Теперь не стыдно?

Боря повёл бровью. Заметил, значит.

«А он прав, что теперь делать-то будем?» — добавил внутренний голос.

— Вот что, Стасян, — вздохнул Боря. — Мы вынужденно переходим к плану «Б».

— По блядям, значит? — хлопнул в ладоши и растёр ладони крановщик, как будто готовился переходить к десерту. — Это всегда, пожалуйста.

— Какие тебе бляди? — возмутился Боря. — Работать надо! Едем к Степанычу.

Теперь бровью повёл уже крановщик.

— Зачем к Степанычу?

— За аргоновой сваркой, — ответил Боря. — Хватит с меня секретов. Будем копать под истину.

— Но Степаныч же — дед? — тут же спросил Стасян, не особо интересуясь зачем им сварка.

До возвращения младшего брата с передачкой из одежды на вахту всё равно сутки, а тут вроде бы уже на подработку устроили. Хорошо, когда руки заняты. Время быстрее идёт.

— Он самый чёткий дед из всех, кого я знаю, — ответил Борис без ухмылок и поглядывая на тапочки почти коллеги, решил для себя, что лучше сначала заехать в обувной. — Но дед он только по возрасту. А тебя сейчас обуть надо. А то до завтра не дотянешь, если снег пойдёт.

Боря притопил педальку, двигая в торговый центр. Сдача с десяти тысяч осталась, жгла карман. Явись они завтра на работу без обуви, будут вопросы к комплектованию. Начнут доискиваться, а там фото Романа поднимут их архива, сопоставят. Объясняйся потом, что за дивный замысел был у него взять в напарники человека с улицы? Головняк один.

Пока Боря раздумывал, Шац позвонил всего один раз:

— Мы разгрузились. Вы где?

— Осуществляем план «Б», — ответил Боря. — Тут рядом. Расчётное время прибытия четверть часа. Максимум — половина.

— Ускоряйтесь, — не стал вдаваться в подробности мастер логистики и поставок, но совет дал, что надо. По типу того, что если просто всё делать быстрей, то мир вокруг тоже начнёт крутиться быстрее.

«В какой-то степени он прав», — добавил внутренний голос: «В суете своей мы разгоняем вращение планеты».

Они действительно ускорялись, бегая по торговому центру под восклицание охранников. Но беготня ничего не дала. Только время словно на перемотке проходило. С ними и обед прошёл.

К графику приёма пищи узники больницы несколько привыкли. В животах урчало так, что смотрели на них как на бездомных.

— Так, а может перекусим? — предложил Стасян.

— Меряй давай! — приказал Боря. — Пока не обуешь что-то похожее на ботинки, да потеплее, потерпишь.

Обувь разыскали с трудом. Но желудки продолжали урчать. Организм намекал, что завтрак больничный давно переварился. Пришлось по возвращению с покупкой подхватить по хот-догу, чтобы не сбивать лечебный распорядок дня.

Пока Боря без особого энтузиазма жевал свою серую сосиску всухомятку в салоне автомобиля, краем глаза смотрел, с каким удовольствием Стас перешнуровывает зимние кроссовки необъятного размера на примерочные носки. Они отдалённо походили на валенки, но почему-то с дырками для шнуровки и порядком подрезанные.

«Платформа, опять же, не такая. Похожи на кроссовки, всё-таки, но в них может жить сразу вся кошачья семья», — подсказал внутренний голос.

Свой хот-дог крановщик захомячил за пару укусов. И крошек не осталось. Учитывая размер морды-лица, для Стасяна любая порция еды в руке автоматически превращалась в формулу: «раз-два-нету».

Кроссовки пятидесятого размера оказались в единственном экземпляре во всём торговом центре. Выбирать фасон и форму не приходилось, дали чёрные — радуйся. И так набегались, всполошив весь персонал.

Зато в подарок вручили носки. Всё равно без потерь снять уже не реально, да и пятно от противогрибковой мази само себя не смоет.

Припарковавшись, оба бодро шагали по улице к знакомой Боре Сталинке между луж. Сантехник, попеняв себе на то, что так и не успел облагородить округу из-за комы, как собирался, торопливо набрал цифры на домофоне. Но словно по закону подлости, вновь никто не отвечал.

— Борь… ты грешник, что ли? — вздохнул Стасян, снова припоминая карму. — Покайся, пока не поздно, а то молния уконтропупит. Улыбнуться не успеешь.

— Да какой я тебе грешник? С такой жизнью я — мученик! — ответил Глобальный и из подъезда вышла старушка, отворив дверь.

Это походило на призыв ангела-хранителя по запросу, если бы тот не носил авоську и не кутался в платок. Только соседка при виде крановщика перекрестилась со словами:

— Свят-свят! — и пристально посмотрела на обоих, ожидая пока задымятся.

Оба в преисподнюю проваливаться не стали, но зато поблагодарили и прошмыгнули внутрь. Затем поднялись на второй этаж Василия Степановича Дедова. Но и звонок в дверь ничего не дал.

Тишина в ответ.

Вспоминая, что ключ от дома остался в барсетке у Дарьи, Боря пробурчал:

— А может и грешник. Да и с контейнером как-то не очень получилось, — и тут он пристально на напарника посмотрел. — Но я не по своему умыслу! Ты же мне веришь?

— А что получилось? — округлил монобровь с символическими миллиметрами в промежутке Стасян и тут же добавил. — Или не получилось?

Обычно бровей у этого рослого крановщика было ровно две. Густых как щётка для чистки обуви в гуталине, но теперь между промежутком собрались капли дождя и сгладили впечатление раздельности.

— Ну, — протянул Боря, прикидывая что можно рассказать, чтобы товарищу по несчастью не пришлось против него свидетельствовать. — Не тот мы вначале контейнер забрали. А потом тот, но обратно уже не переиграть, а то спросят.

— Я тоже ещё подумал, куда тебе столько гречки? Но мы же всё исправим? — с надеждой в глазах взглянул на него Стас, которого по жизни ещё ни разу не назвали Станиславом за пределами семьи. И даже не думали спрашивать отчества при знакомстве.

Стасян, да Стасян. Свой в доску. Рубаха-парень. Да он и сам привык, что так правильно и единственно верно.

— Так это… это самое… — протянул Боря. — Провизию можно детям раздать по детским домам. И прочим голодающим.

— Африки? — на всякий случай спросил Стасян.

— А что, больше нигде не голодают?

Боря невольно вспомнил про удава, который в теории мог его съесть в Африке и поморщился. Далеко везти.

— Я одного не могу понять, — признался Стасян. — У них же бананы растут и тепло круглый год. Почему они постоянно голодают?

— Это в Эквадоре растут, — припомнил Боря, чётко помня, что покупал эквадорские, но возможно, по ценам африканских.

Потому что чёрт ногу сломит в этой логистике.

Стасян брови сжал, воду выдавил и вновь отдалённо стал похож на человека. Прозвучал резонный вопрос:

— А в Африке не растут?

Боре, судя по виду, было уже всё равно, где бананы растут. С делами бы разобраться.

— Почём мне знать, Стасян? Про Африку я только из детской песенки знаю. Я как-то за пределы не выезжал.

— А что мы об Африке знаем? — задумался крановщик. — Что гулять там нельзя? Иначе крокодил лишнее отхватит?

— Да, но это сказки. А вот с контейнером сложнее будет. На место вернуть без палева не получится, — подытожил Боря, снова звоня и звоня, пока не открылась соседская дверь.

Хорошо знакомый по прошлой (не вполне дружелюбной) встрече мужик с пометкой «сосед» распахнул дверь. Вид недовольный, как и положено уже не молодому человеку, которого беспокоят лишним шумом.

Цокая, он распахнул дверь на весь порог и протянул поучительно:

— А-а, ты опять? Всё не успокоишься? Так и хочешь у старика квартиру отжать?

Стасян брови домиком сделал. Посмотрел вопросительно, губы сложив в знак вопроса.

— Да с чего бы⁈ — начинал терять терпение Борис от нелепых подозрений.

Даже в жар бросило от возмущения. Перед товарищем неудобно. Только что уверял, что чист перед дедами, как тут же оклеветали.

— Как с чего? — забубнил мутный сосед. — То хвостиком вьёшься за Степанычем, то пропадешь на недели! А теперь вон с грузчиком пришёл! Всё обнести хотите? Фуры, поди подогнал уже? У, кровопийцы!

— Слушай, не до тебя сейчас, — устало ответил Боря, едва сдерживая колкие слова в ответ.

Скажет так, что не сразу отойдут непричастные.

«А причастный может и в мир иной отойти. Но уже не от слов, а от дела. Потому что нечего рабочих людей доводить!» — заявил внутренний голос: «Но возраст уважать надо».

Поэтому руки Боря не поднимал. Зато изнутри ударило: стресс взял в оборот. Началась мигрень. Надавило на виски так, что даже немного замельтешило в глазах.

«Опять эти нервы!».

Стараясь глубже дышать, Боря только спросил:

— Где Степаныч?

— Ведомо где… на стакане, — ответил сосед и дверь закрыл с хлопком.

Боря принялся колотить по стене мастера-сантехника от гнева и негодования добавляя:

— Степаныч, как же так⁈

Сосед снова открыл дверь, прошоркал тапочками до двери соседской и показательно достал ключ.

— Чего молотишь? — буркнул он. — Не ты ставил, не тебе выбивать. Что за молодёжь? Торопитесь постоянно куда-то.

— Да не собираюсь я дверь выбивать! — процедил сквозь зубы Борис. — Ему там, может, помощь нужна⁈

— Может и нужна, — прикинул сосед. — Но тебя не знаю. Ты кто такой? Если увижу с вещами, сразу звоню в полицию. Понял меня?

— А если мои вещи? — только и спросил Боря, с одной стороны не собираясь терять зацепку по проникновению в дом без взлома, а с другой, в раба обстоятельств превращаясь.

Лучше сразу узнать, насколько человек рядом кукухой поехал в своей паранойе. Он тебе всё сам и обозначит.

«Раньше таких управдомами назначали», — подсказал внутренний голос: «Время ушло, а самомнение осталось. Однако, Степаныч важней. А нам не до выяснений отношений с подозрительными личностями. Время поджимает».

— Следствие разберётся, — ответил важно сосед и с видом вершителя судеб вставил ключ в замочную скважину, провернул замок. — Время покажет кто есть кто. А кто и совсем никто. Понял? Никитка пожил. Никитка знает.

— Да понял, понял уже, — пробурчал Боря. — Открывай давай!

— В церковь, что ли, сходи, свечку поставь… покайся, — прошептал над ухом Стасян, не собираясь подливать масла в огонь распрей, но немного придерживая Глобального, чтобы тот не сорвался на соседей. — Контейнеры тыришь, дедов обворовываешь. Чего я ещё о тебе не знаю? Ты же не из этих?

— Их которых? — снова уточнил Боря.

— Ну, которые и вашим, и нашим.

— Так я ни тем, ни этим, — тут же обозначил Боря, но тут же прищурился.

Дошло.

Стасян захохотал в голос. Вне зависимости от того, стоял или сидел крановщик, всегда получалось, что говорил он над ухом Глобального. Что в салоне автомобиля, что бродя между луж во дворе, что на лестничной площадке.

— Всё не так однозначно! — заверил сантехник.

Они вошли внутрь и по ноздрям ударил кислый, затхлый запах. Боря прекрасно его помнил. От такого недавно избавлял эту квартиру. И вот — опять.

«Или снова?» — добавил внутренний голос, только усиливая мигрень.

На повторение сюжета намекала батарея бутылок, что начиналась сразу в прихожей, затем тянулась по коридору в зал. Не в шеренгу, как раньше, но одна за другой.

— Степаны-ы-ыч, ну что ты твори-и-и-ишь? — протянул Боря обречённо и зашёл в зал.

Старик сидел за столом с баяном в руках и храпел, явно взяв антракт между концертами одного актёра. Откуда взялся баян — вопрос всех вопросов. Раньше Боря его не наблюдал и в шкафах квартиры, и на антресолях, и на балконе. Но по отсутствию телевизора можно было предположить, что произошёл материально-культурный обмен, за счёт которого каждый остался при своих.

При суете гостей Степаныч проснулся, тут же раздвинул меха и выдал хриплым, но вполне живым голосом, подстраиваясь пальцами под кнопки:

— А-а, смерть моя пришла? Ну присядь, чернобровая. Щаз это… исполню на дорожку и пойдём. Признаться, порядочно заебался ждать… Долго ты.

— Всё не так, — ответил теперь уже Стасян.

Сосед хмыкнул, забрал ключ из двери и удалился, не желая слушать новый концерт. Тех исполняли в ночи достаточно. Днём бы отоспаться.

Боря только на балкон проскочил, баллон с аргоном достал, как услышал:

Пидорасы, пидорасы!

Пидорасы в области.

Кого в область не поставит,

Все ебало просерают.

Глобальный оставил баллон в комнате и вернулся за сварочной техникой, как концерт без заявок продолжился:

Патриоты встали в круг,

Пацифцистов за хуй жмут.

Рукожопые ликуют,

А в народе негодуют.

Враг себя уже назначил,

Жопой в хуй нам захуячил.

Чтобы дело шло быстрей,

Смазки просит у царей.

Боря технику на пол поставил и на Стасяна посмотрел. Тот присел рядом со Степанычем, заслушался.

Раньше сеяли, ковали,

Бед вообще не замечали.

А теперь едим залупы

Ради мощи Гваделупы.

Боря от удивления и сам рядом присел. Геополитика пошла. Но только рот открыл в попытке переключить канал мышления наставнику, как мастер сантехнического ремесла на пенсии после сольного проигрыша сам выдал:

Ты, воруя, меру знай,

Не продашь ты всё в Китай.

Счёту в Лондоне пиздец,

А такой был молодец.

Боря, как в озарении, метнулся к пакетам с личными вещами в шкафу соседней комнаты. Сунул руку, порылся, затем вытряс всё содержимое на диван, но пары конвертов со свёртками на полмиллиона каждый как в воду канули. А он вроде как на берегу стоял теперь, головой поникнув. И махал им вслед.

Когда Глобальный забежал обратно в зал, зажимая голову руками, Степаныч распевал новый куплет:

В космос, на Луну, на Марс?

Всё хуйня, держите кассу!

Или скажет предводитель:

«Денег нет, но вы держитесь».

Боря баян из рук Степаныча вырвал и пустым пакетом затряс перед лицом:

— Степаныч, где деньги-и-и?

— Деньги? — переспросил наставник с мутным взором, явно теряя над собой без музыки контроль. — Деньги, Боря, зло. Людям Цель нужна, понимаешь? А не счета множить и бумажки собирать. Каждому по банану, порткам и спа-а-ать. Что ещё делать на галерах?

— Степаны-ы-ыч, — протянул Боря, понимая, что за неделю потерял ровно столько сколько приобрёл.

А может и больше. Просто последствия только начали себя показывать. Без начального капитала дома не построить, потому семью не завести. А сам ещё долги по заказам не сдал, да и на работе неизвестно, когда зарплату дадут. Новое начальство пока разберётся с премиями и окладами, дубу можно дать. И где при этом жить прикажете, если соседи волками смотрят?

Степаныч отложил баян и икнул. Попытался встать, но силы были уже не те. Рухнул обратно, как подкошенный и отключился, распластавшись по дивану.

«Сдулся», — подвёл итог этой печальной картины внутренний голос.

— Хорошо пел, проникновенно, — отметил Стасян.

Боря перевёл на собрата по несчастью потухший взгляд. С видом «всё пропало». Ещё живот скрутило. Перед глазами плавали предупреждающие круги. Хоть обратно в кому впадай.

Потерял миллион на ровном месте! Пусть половина была формально и не его, но обидно на фоне общей тенденции к разрушению.

Время ещё поджимает. Нужно взять себя в руки и ехать, решать, разгребать… люди же ждут.

«Кстати, давно не звонил Шац, а ведь прошло уже больше получаса», — напомнил внутренний голос и живот кольнуло.

— Стас… посиди с ним, а? — предложил Боря. — Чтобы опять чего-нибудь не натворил. А я к мужикам сгоняю и обратно.

— Ну давай так, — не стал спорить крановщик. — Как уберусь, потом помыться можно?

— Можно, — разрешил Боря по праву трезвого и разумного. — Только баллон помоги отнести. Я всё в один заход не утащу.

Оба подхватили сварочное оборудование, баллон, ключи и вышли на площадку. Но тут же открылась дверь соседа. И мужик в халате в обеденный час показательно помахал домашней телефонной трубкой перед лицом.

— Я предупреждал.

Боря присмотрелся к трубке. Явно не сотовый. Из того периода времени, когда были модными радиотелефоны, чтобы ходить по всей квартире и разговаривать сколько влезет, а никакой шнур тебе не мешает.

«О чём только разговаривали?» — вновь проявил себя недовольный ситуацией внутренний голос.

— Это моя сварка! Мой баллон. Мне на работу надо, не доводи, — спускаясь по лестнице, ответил Боря. А затем прикрикнул, открывая дверь. — Позвонишь ментам, я тебе дверь обоссу!

К несчастью для Бориса, в этот момент за дверью застыла девушка в строгой форме с погонами. С папкой в руке. А рядом с ней мужик с пистолетом в кобуре на поясе.

Мужик первым и спросил:

— Зачем же сразу ссать на дверь? Это как-никак, мелкое хулиганство, — и тут же предложил. — Давайте отойдём лучше и поговорим… в участок.

Боря со Стасом переглянулись. Глобальный поник, принявшись хватать ртом воздух и уже как следует отдавшись на откуп стрессу.

А крановщик с непроницаемой миной заявил:

— Так он нам на коврик намедни насрал и у соседа телевизор на баян сменял под проценты, а возвращать не намерен.

— Как же так? — спросила женщина.

— Да так, соседские приколы, — вздохнул Стасян. — Сами разберёмся. Старики всё-таки. Старость уважать надо. А если сантехников за работой каждый раз в участки таскать, то трубы сами себя не починят.

— Вообще не починят, — подхватил идею оправдания на месте Борис. — Сегодня-завтра отопление дадут, так спортзал сразу затопит. Там трубы есть и нет одновременно. А «семьдесят второй» дом в конце улицы с пятого по первый этаж зальёт следом, но всё это время люди без воды сидеть будут, немытые.

Участковый с дамой из судебных приставов переглянулись.

— Семьдесят второй? У меня там мама живёт, — добавила пристав, что с лёгкой руки необразованных людей могла стать и «приставкой».

— А я в спортзале бегаю вечерами. И там… действительно трубы лежат, — добавил мужик в фуражке и тут же в глазах его идея возникла. — О, так вы сантехники, что ли? А нормальные?

— Других не делают… Третий разряд в помощь, — ляпнул Боря, забывая, что ещё не забрал бумаги у Дарьи, так как работу не сделал и благородство в первый месяц работы было на первом месте.

— Да? А у меня КМС по бегу, — улыбнулся добродушный и простой, как солдатский сапог участковый. — Вы это, загляните тогда в «седьмой» участок. Мне там кран покоя не даёт. Течёт черте как. И вода не сливается почти. Ни рук не помыть, ни чай не поставить, — тут он посуровел и добавил. — А заодно и про соседей поговорим. Мне тут суета на районе не нужна. И так в порту опять что-то началось нездоровое. А только старое замяли.

Женщина толкнула его в бок, чтобы много не говорил.

— Разглашать все могут, а ты попробуй промолчи в нужный момент, — заметила она. — Глядишь и заметят, а там премию получишь. А то обделяют всё тебя, Хромов.

Участковый брови нахмурил. Боря, ощущая, как дрожит рука, вздохнул. Но телефон достал и начал вбивать цифры контактов. По несколько раз набирая одни и те же цифры на нервной почве, пока участковый сам не сделал дозвон.

«Никаких проблем. Всё-таки помогать органам правопорядка лучше, чем выяснять с ними отношения», — подсказал внутренний голос: «А там мужики на полянке ждут. И судя по всему, их уже ищут… из порта».

— Не вопрос, забежим завтра, — добавил Стас и сделал реверанс с открытой дверью перед дамой в погонах.

При том, что не выпускал из рук баллон, но элегантно придержав ту задом и пробормотав «проходите». Затем помог загрузить в микроавтобус оборудование, сунув баллон с аргоном спереди. И не желая больше стоять под дождём, быстро вернулся к Степанычу, пока тот ещё чего-нибудь не натворил.

Боря разложил оборудование сзади и задумался. С органами правопорядка расстались на мажорной ноте. Это радовало.

«Всё-таки не до конца карма подпорчена. Главное работать, здесь, внизу. А там наверху потом разберутся, кто на что наработал», — обнадёжил внутренний голос.

Но присев за руль, заведя мотор и вырулив на трассу, Боря вдруг понял, что дело плохо. В животе тревожно булькнуло и предъявило за невнятный хот-дог, помноженный на нервы. Только остановиться негде в городе. И не возвращаться же.

Мельком глянув на часы на дисплее, Глобальный понял, что провозился уже около часа. А мужики ждут. Работа стоит.

«Как с этим теперь всем расплачиваться? Чем?».

Снова голова запульсировала, затошнило. Напрягаясь, как в присяде со штангой в попытке побороть недуг, Боря только скорости прибавил и сам газовать начал.

Отвлекли. Телефон зазвонил. На дисплее «отец».

«Это святое, возьми трубку», — решил внутренний голос.

— Да, батя?

— Очнулся, наконец? — голос отца был весёлым, радостным. Таким его и запомнил из детства. — Это хорошо! Где ты?

— На участок за город еду.

— Адрес говори, сейчас с Ромкой подъедем.

Боря рефлекторно назвал адрес. Так подтвердили и положили трубку. Запоздало возникли вопросы: на чём подъедем? Почему именно с Ромкой?

«Неужели батя машину купил?» — тут же подкинул важный вопрос и внутренний голос, а потом добавил и провокационный за ним: «А что, если он РОМКЕ купил, а тебе по жизни в гаражах жить приходится?».

Взыграло в Боре внутреннее, необъяснимое. Он уже с трассы на грунтовку свернул, но педаль в пол утопила нога. Помчался вдоль участков ракетой, подпрыгивая на ухабинах. Какой русский не любит быстрой езды? Да по бездорожью!

Вон и знакомый участок, а там грузовики, кран, легковушки какие-то и поля, поля вокруг. Ни кустика!

Только заметил краем глаза Боря, что Шац у контейнера синего на коленях стоит. Свежезаимствованного с порта. А водитель фуры рядом с грузовиком лежит без движения, словно без сознания. Ещё один водитель крана на кран тот залез и молится. Руки к небу поднял.

Рядом с Шацем трое стоят. С оружием в руках. Но не в форме, а в куртках кожаных, что вдвойне подозрительно.

«Их легковушка, походу», — прикинул внутренний голос, и добавив последнюю капельку в стакан терпения, добавил: «Кажется, сейчас начнётся!»

Мелькнул спасительный кустик на периферии зрения. К нему Глобальный и направился, да прямо по полю соседскому, с трассы свернув на землю промёрзшую.

Всё ближе лава к выходу, всё меньше шансов успеть!

Вдарил у самого куста по тормозам! Только не рассчитал, что колёса новые в землю промёрзлую вцепятся, как тигр когтями. Тряхнуло при резкой остановке. Вцепился в грудь ремень безопасности. Вышибло дух. А рядом сбоку в окно баллон с аргоном полетел. По инерции.

А всё потому, что Стасян пристёгивается не любил и другим не советовал.

Глава 6 Карманьяки и астроолухи

Порой в жизни случаются ситуации, которые тебе просто не подвластны. И не важно умный ты, гибкий или предприимчивый, всё уже решено за тебя.

Возможно, именно поэтому полетел баллон высоко и далеко. Ратуя за физику, он как бы подтверждал чудеса массы на скорость в квадрате и напоминал, что все спрессованные под давлением газы в баллонах — взрывоопасны.

Пока в тревоге билось сердце, баллон не делал робкую дыру в стекле. Чего стесняться? Он сразу выдавил всё лобовое своей массой! Водитель успел лишь зафиксировать два момента в сознании, чётко охарактеризованных для сознания как команды «кудабля?» и «ойнетудабля!».

Как в один момент шелуху семечек сдувает сильный ветер, так не стало и защиты от летящих в лицо капель. Боря мгновенно отметил для себя, что лобовуха перестала существовать. А снаряд как из танка прямой наводкой пальнули. Но если масса может быть преобразована в чистую энергию, то баллон не желал себе подобной участи, быстро теряя ускорение. Описав дугу по округе, он влетел синим снарядом и угодил аккурат в легковой автомобиль.

Произошла детонация!

«Ой бля-я-я», — добавил следом внутренний голос тоном, полным раскаянья.

Бензобак пробило при попадании в бочину, как бронебойным. Тут же последовал взрыв. Физика сработала, напоминая, что с аргоном шутки плохи. И с транспортировочной оболочкой его стоит обращаться соответственно, а не по кустам разбрасывать и на колдобинах проверять стресс-тестом.

В момент взрыва произошло многое не только для Бориса, но и для всего его окружения. Так легковушка в пламя оделась. Разнесло её стёкла взрывом и чёрное облако поднялось к небу.

Участь автомобиля известна: восстановлению не подлежит. Но в этот же момент Шац с колен подскочил, ствол из руки мучителя подхватил и в лоб босса шайки средней руки рукояткой огрел.

Упал тот в грязь как подкошенный, а двое только дёрнулись на помощь. Но пальнул посредник дважды в небо, напоминая, что бывших морпехов не бывает. Промелькнула перед Шацем служба на Чёрном море, припомнил, как снаряды крупнокалиберные летали, наползла на лицо улыбка блаженная.

Снова дуло Макарова на обидчиков он навёл. Рука крепка. Палец не дрогнет.

— Всё, отвоевались, соколики, — заявил им морпех громко и рассудительно, пистолетом водя от одного к другому, попутно губы в крови вытирая рукавом. — Замерли!

А они и замерли. Стоят, дышать бояться. В чёрном зеве пистолета Макарова чего только не разглядишь с перепугу. Вечность на перемотке для одних, повышенная влажность в штанах для других. Только что вроде были королями ситуации. Да взрыв всё переиграл.

Ствол решает.

Пока бандиты заглядывали в моменты особого единения с огнестрельным оружием в дуло, как в зеркало жизни, каждый из вышибал точно видел в нём одно — карачун ему придёт, если дёрнется. Стоять на своём, права качая — себе дороже.

Кончился диалог. Слова хорошо босс подбирал, да тот лежит без памяти с шишкой на лбу. А позвонить некому. Телефоны в машине горят, один на зарядке, второй рядом, на очереди дожидался.

— Как удачно вышло! — добавил Шац и снова улыбнулся, недобро, но многообещающе.

Боря из-за куста что-то слышал в разговоре, даже местами о потере баллона сожалел, но больше о туалетной бумаге раздумывал. Ладно, что вскрыть замок теперь нечем. Мужики, конечно, расстроятся. Это прискорбно, но гораздо печальнее, что туалетку не прихватил. Трусы шуток не понимают. А на ветру долго с голой задницей не просидишь, отмёрзнет, что вдвойне обидно.

Стараясь об этом не думать, худел Глобальный как мог. Быстрее и эффективнее всякой диеты из себя лекарства выводил. Ветер даже поддувал, остужая напалм. Редкие капли дождя булок касались, да всё без пользы. А на голове стоять не умеет, чтобы к тучам прямой запрос на душ сделать.

— Сраный фаст-фуд, — буркнул Боря и к пожухлым листьям присмотрелся.

Хорошо, не всё ещё природа скинула. Оставила запас для бедолаг придорожных, не считая вечнозелёной горчицы на грядках соседей.

А за кустом тем временем разговор шёл как шёл:

— Короче, слушаем внятно. Мыслим трезво. Князь очнётся, скажете долг в счёт ремонта лица внёс. Другого нету, — заявил Шац, к звукам из-за куста почти не прислушиваясь. — Есть ещё предъявы? Или миром разойдёмся?

— Как это разойдёмся? А контейнер Князя? — спросил один, явно намекая на синее приобретение в поле на сорок футов.

— Обойдётесь.

— А тачила? — не понял другой из верзил, на горящий автомобиль поглядывая. — Я кредит за неё ещё не выплатил. А теперь новый брать придётся. Не на автобусе же ездить! А это была — рабочая. Не палёная!

— Нечего в кредит жить, — хмыкнул Шац. — Пешком ходи, Бита. Целее будешь. Да и не обеднеешь. Где ты и где кредит-то? Скажи ещё, что в банке деньги хранишь.

— А за гуманитарку-то что? — вновь повторил первый.

— Как что? Раздали нуждающимся, — ответил Шац строго. — Лапоть, у тебя ебало уже, как пельмень. На голодающего не тянешь. Значит, не нуждаешься. Какая тебе гуманитарка? На диету садись.

— Да я и так чуть не похудел от взрыва.

Вооружённый морпех седину поскрёб на висках рукояткой и добавил от себя, по-простому:

— Выбор простой, Бита. Либо жмём руки и расходимся, списывая потери на флибустьеров. Либо мы с мужиками разойдёмся, а вы разложитесь. В поле места всем хватит, — тут Шац перевёл взгляд на подельника. — Скажи ему, Лапоть? Ты меня знаешь.

Предприниматель смотрел строго. Взгляд пристальный, пронизывающий. Лапоть вздохнул, и руками развёл, показывая насколько много мест для могил в округе, про которые никто не спросит. А самое печально, что да, мол, знает.

— А ты выразительный стал, Лапоть, — добавил Шац. — Сельхозугодия для того и розданы народу, чтобы копать, сажать и выкапывать в своё удовольствие. Вместо места в спорте профессиональном токмо локальная физкультура людям доступна. На шести сотках, да по выходным. Бухать или спину гнуть — святое право выбора каждого. Но это всё сезонное, ребят. Так что даже если по головы закопаю, шансов, что выкопают не много. А скоро снег пойдёт. Уши обморозите. А кому вы без ушей нужны?

— Ну-у… — протянул Лапоть, явно не горя желанием встречаться с сырой землёй раньше времени и без деревянной обёртки.

Сколько братвы сам закопал, схоронил, да чаще в гробах были. В кожаной куртке без такой оболочки черви быстрее пожрут, не подавятся.

— Ладно, всё польза природе, — улыбнулся Лапоть, как самый бедный из всей бандитской компании и потому самый весёлый и находчивый. — На деревья пойдём. Да, Бита?

— Да не-е-е, нихера! Я пока все сочинения Ленина не прочитаю, на тот свет ни ногой, — заспорил напарник. — А читать мне ещё до ебени матери. Вождь пролетариата был плодовит на творчество.

— В смысле, Ленина читал? — не понял Лапоть. — Я вообще удивлён, что ты читать умеешь. И что там? Как обстоят дела с «жи-ши»? Все ли по понятиям?

— Да как с первым томиком повстречался, когда с Князем за шаурму поспорил, так и подсел, — признался напарник. — Не было больше ничего под рукой. А с тех пор как-то затянуло. А теперь уже и не важно, если не договоримся. Или договоримся может? А, Лапоть? Князю то чего? Утром и не вспомнит. А нам ещё жить!

— Но это же предательство интересов малого бизнеса, — прикинул Лапоть.

Шац на босса обоих у ног посмотрел, затем на Лаптя взглянул, добавил:

— Ну найдут собаки кости ваши по весне, и чего? Рады будете таким интересам? Бита вон хотя бы на глазах умнеет, а ты лучше сразу со Сталина начинай. Тоже написал немало. А там и поймёшь, чем мы владели.

— Широка страна моя родная. Крики, не кричи, не услышат, — кивнул Лапоть с пониманием. — Слушай, ну ты раньше проще был. На службе, так точно. А теперь столько лирики. Может, тоже к Князю в депутаты двинешь? Баллотируется от округа. А дальше — больше.

Шац поморщился. На слабо берут.

— На службе сослуживцы спину прикрывали, а не в лицо пинали. Не подманивай вареньем, Лапоть. Я тебе не Мальчиш-Плохиш. Завязывай с переговорами. Не твоя тема.

— Шац, ну ты чего, обиделся, что ли? — вздохнул бывший сослуживец. — Это ж не я, а босс моей рукой дрочит. Я же по самые гланды у него в работе, и всё не в своё удовольствие. А так, для дела.

— На крючке сидишь? — хмыкнул Шац, но скорее для порядка. — Ну Бита, понятно. Придаток. Но ты-то мог и в консильери податься.

— Чего сразу придаток? Я оригинальный организм! У меня своя трудотерапия, — вздохнул уже Бита. — Херня такая с тех пор, как Князь от тюрьмы отмазал. Вот тебе Пахом бы сказал и что? Не сделал бы?

— Но не сказал же, — добавил Шац укоризненно и вновь на сослуживца взгляд перевёл. — И не сделал же. Эх, Лапоть, Лапоток, говна ты кусок. Ну что ты за человек-то? По лицу ботинком.

— Ну… да, — не стал отрицать бывший напарник. — Сложный я, когда моих баб имеют.

— То дело прошлое. Как и контейнер. Забыли, короче. Пацану груз принадлежит. Он — артиллерист. Мы на его земле. А вы тут лишние.

Боря задумался, расслабившись. Но ноги затекать начали, напрягся. Тут же из-за куста до компании новая очередь донеслась. Бандиты головы пригнули, дёрнулись к земле. Но застыли. Оглянулись друг на друга, заржали.

Поствоенный синдром. Стреляют — падай.

— Там чё, сто двадцать вторым херачат? — прикинул на слух Бита, что в отличие от морпехов-сослуживцев служил именно в артиллерии. — Не, ну у меня после ряженки и не такое бывало. Может толчковки принести человеку? Ах да… не могу. Она в машине осталась. Шац, ну обидно мне за машину теперь! Что мне по рабочим вопросам теперь на личной кататься?

— Обидчивых ебут, Бита.

— Я думал, воду возят, — почесав массивный подбородок, заметил потерявший автомобиль.

— Это в фильмах. По жизни сложнее. Так что решаем шустрее, — подогнал в выборе без выбора Шац и быстро обрисовал ситуацию. — Лопаты в фуре, палец на взводе. Нервы ни к чёрту. Напарник отравлен. Долго не продержится. Ловим расход или вас пускаем в расход?

— Нет предъяв, забыли, — сказал Бита за себя и за Князя.

А затем даже руку поднял как с парты, имея сию привычку с третьего класса младшей школы. Уж больно учительница строгая была.

— Ну чего ещё, Бита? — недовольно пробурчал Шац.

— Вопрос есть.

— Какой?

— Почему «Шац»? — спросил тот. — По фамилии?

Лапоть заржал, но тут же сам руку поднял.

— Ой, можно я расскажу? Можно?

— Валяй, — буркнул предприниматель.

— Это его армейское прозвище. Если схожий по звучанию кинематографический Кац предлагал своим сдаться, то Шац предлагал сдаться только врагам. Но тоже три раза. Бог любит Троицу, всё-такое.

— Так. Не богохульствуй, Лапоть, — обрубил смешки товарища Шац подзатыльником и перекрестился. — Все под смертью ходим.

— Ну, да, — протянул сослуживец, достав крестик и поцеловал распятье.

Тут же в себя пришёл, стал серьёзным, как агнец перед закланьем.

— Это да, — добавил Бита, перекрестившись и татуировку креста на запястье поцеловав. А чтобы вопросов не было, добавил. — Ну чего смотрите? Удобно. Всегда с собой. А золотые кресты я всегда в проруби проёбываю на Крещенье. Грехов много. Все не смываются.

— Так это жертва Водяному, — хохотнул Лапоть. — Ты только пирсинг следом на члене не сделай. А то щука отхватит.

— Бля, не подумал, — ответил Бита и следом заржал.

Шац вздохнул, достал из Макарова обойму, протянул пистолет. Чего взять с малахольных? Лапоть под его началом два года ходил, да всё тот же распиздяй.

Весёлый сослуживец убрал разряженное оружие в кобуру скрытого ношения под куртку и с тоской посмотрел на обойму, возмутился:

— Не, комдив. Ты чего? Ты хоть знаешь, сколько патроны сейчас стоят?

— Тебе повезло, что мои зубы уцелели. Мог и ответить.

— Что я, зверь какой-то зубы выбивать? — пробурчал Лапоть. — Я знаю сколько сейчас вставные стоят. Но и ты подумай. Где я тебе новую обойму достану? Нам Князь только один раз выдал. При найме. Сразу после оргии в бане. Я потом всё удивлялся, откуда он его достал?

Бита заржал в голос. Последнее напряжение сошло на нет. Шац сплюнул, разрядил патроны, протянул обойму в руку, а в ладонь напарнику насыпал патронов.

— Уёбывайте уже, долбоёбы со стажем. И работу нормальную найдите.

Сказал без злобы, с отческой заботой в голосе. От чего оба синхронно кивнули и Князя подмышки подхватили, поволокли по грязи.

— Да не, мы ж староверы, — донеслось от Биты.

— Щас, ты меня знаешь, я за классический подход, — сказал и Лапоть.

А затем понесли босса через рытвину, один за ноги, другой за руки. Со стороны казалось, что пытаются маршировать в ногу.

Но лишь сыпали репликами:

— Пиздец Князь толстый стал.

— Так жопу отожрал на икре!

— Не, ну он же ещё говорил, что яйца стальные. Походу, титан.

— А чего тогда не звенят?

— Ты хочешь сказать, что он мудозвон?

— Это ты первый сказал.

— Оборотень ты, Бита. А ещё в коммунисты подался, — упрекнул напарник и тут же добавил. — Хотя знаешь… от капитализма я тоже не в восторге. Может, действительно, Сталина почитать?

Снова смешки. Уходя с поля, с тоской глядя на догорающий автомобиль, Бита только спросил:

— А такси сюда можно вызвать? Босс за переноску не доплачивает. Тот ещё… мудозвон.

Шац молча показал интернациональный жест, понятный без перевода в более чем двухстах странах. Сразу понятно, такси не будет.

Тут из-за куста показался Боря, делая небольшие, нетвёрдые шаги. После продвижения ноги на десяток сантиметров, он замирал и прислушивался к ощущениям. Всё-таки листья тонкие, не надёжные.

— Боря… родной мой, ты как раз вовремя, — донеслось от Шаца. — Поговорим?

Сантехник молча показал «палец вверх». А вот рук жать бы не стал. Социальная дистанция и всё такое.

«Домой бы, а не это вот всё. Не для того Древний Рим унитазы цивилизации выдал, чтобы в поле по кустам сидеть», — добавил внутренний голос.

— Боря, ты в карму веришь? — начал издалека Шац, махая водителю крана, что уже всё и можно спускаться.

Затем присел перед водителем фуры, похлопал по щекам, в себя приводя.

— Ну… походу, верю, — протянул Глобальный, больше раздумывая над тем, как домой без стекла поедет, чем над превратностями судьбы на своём участке.

Заболеет же, а завтра на работу.

— А в астрологию веришь? Ну, гороскопы всякие там, зодиаки, — Шац сделал ещё один намёк, но слишком далёкий, чтобы сразу всё стало ясно.

Боря головой покачал:

— Да не то, чтобы прям верю…

Шац кивнул и глядя в глаза спросил:

— Тогда скажи мне, как так сошлись звёзды, что ты появился на поле боя с единственным снарядом на полсотни километров в округе и покорил моих врагов одним выстрелом? Причём стрелял без пушки. Ну разве что шрапнель потом по кустам раздавал. Но это осколочные. Нервы, понимаю. Бывает при первом бое. Кто скажет другое — плюнь в лицо!

— Так это… а контейнеры теперь что? — кивнул Боря в сторону груза.

Рядом с утрешним сорокофутовым «семьсот третьим» синего окраса теперь стоял красный «триста седьмой» двадцати футов. Всё это дополнялось белым прицепом гружённой фуры сверху и чуть сбоку ещё одним сорокофутовым контейнером. Что даже на первый взгляд казалось весьма патриотичным в подобранной цветовой гамме.

— Короче, Борь. Жизнь ты мне спас, — перешёл к сути дела Шац, не привыкший к предварительным ласкам ни в жизни, ни в работе.

Обойдя пылающую колымагу, он подошёл к микроавтобусу, поцокал над валяющимся неподалёку лобовым стеклом.

— Должок за мной, короче. Я таких вещей не забываю, — сказал Шац. — Мужик ты, Боря, что надо. Звони если что. Сразу выручу. Помяни моё слово.

— Так, а это… это самое, — смутился Боря, но в сторону контейнеров кивнул, чтобы всё как есть на духу рассказать. — А контейнеры то что теперь?

— А-а, ты про плату за перевозку? Забудь. Вопрос решён, — отмахнулся Шац и с шеи ключ снял. — Я с мужиками сам поговорю. Вот, держи ключ от прицепа. Дарю. Сам уже решишь, что с товаром делать. Хоть в поле его оставь, хоть сожги, мне до пизды. Напиться мне надо, Борь. В баню под веники и в речку распаренным. Чтобы жизнь снова ощутить. Понимаешь? Заебало всё в усмерть! Не бизнес, а одна морока.

Боря понимал призыв, но пить не хотел. Хотелось домой и помыться.

— Я главное служил с ним два года, а он в лицо херак вместо «здрасти», — забурчал Шац. — А на кой я его из-под обстрела выносил обоссавшегося, спрашивается? Зачем работали столько вместе?

Боря понимающе кивнул, внутренне солидарный, местами согласный, в целом — не понимая ничего.

— А он чего? — продолжил бормотать Шац. — Комдивом назвал, шутник. Про гуманитарку какую-то ещё плёл. Подумаешь, пуля в черепе. Но с ним я точно пить не буду. Я с ним больше срать в одном поле не сяду… Да и жену его трахать не следовало.

Боря пожал плечами и невольно припомнил Яну. Она словно была женой Шредингера. Трахнутая и не трахнутая одновременно. Это как в гости на чай зайти и… чая попить.

Что он за мужик при таком подходе? Человек же явно на близость намекал, чтобы совсем на путь разврата не уйти. Так, у перекрёстка постоять немного и обратно вернуться. А он не понял намёков, убежал. Дела, заботы. Не до лобзаний.

Шац вернулся к водителю фуры. Тот уже пришёл в себя и завёл мотор. Тогда предводитель мини-войска на участке подошёл к водителю крана-погрузчика и показал на дымящийся остов легковушки.

— Саня, давай эту срань подбитую вывезем подальше.

— Зачем? — удивился тот. — Звякнуть сборщикам металла по весне — сами заберут.

— Какая тебе весна? — удивился наниматель. — Человек тут может огурцы хотел посадить по весне уже. Или того выше — редис! Не стоит окислять металлоломом грядки. Загружай давай!

Саня вздохнул, достал из кабины огнетушитель и принялся тушить прощальные всполохи на легковушке. Перевозить горящий факел в открытом виде он не собирался. У постовых будут вопросы, а он не олимпиец и даже не Прометей. С другой стороны, как потушит, так самому на пункт приёма металлолома отвести можно. О процентах за соучастие никто не заикнулся. Тоже копеечка.

Боря в третий раз хотел намекнуть Шацу, что не прочь поговорить про контейнеры и выложить на стол всю их подноготную и свои предположения касательно решения острой фазы кризиса. Да пусть хоть срок оплаты назначит под проценты. Вон автомобиль можно в первый взнос сдать. А с остальным разгребётся. С гаражом же порешалось… Но комдив с висками седыми ничего не спрашивал. И тем более, не требовал.

Более того, мужики собрались, погрузили остов легковушки и отчалили. Лишь Шац из кабины на прощание кулак показал. Но не кулак угрозы, а мужик, мол. Помню, держись.

Почесывая жопу украдкой, Боря прикинул, что карма не такая уж и плохая штука. Ну а вместо стекла лобового ему целый прицеп подарили. С контейнером на подложке.

Только что с ним делать? Теперь грузовик в комплект брать надо, а под тот гараж строить. Дела одни, заботы. А ещё ведь и понятия не имеет, что покоится в красном контейнере. Интрига.

«Вдруг наркотики?» — снова начал внутренний голос.

Боря снова зад поскрёб, предпочитая не заглядывать внутрь, пока живот не успокоится. Но тут зазвонил телефон. Дисплей подсветил «Пахом».

Следом за принятым звонком выползла видеоконференция и бородатая лысая рожа давно повзрослевшего в своей самостоятельной жизни колобка:

— Борь, ну ты чего там поник? Не звонишь.

— Да тут это… дела.

— Разрулили вопросик-то? — даже не стал слушать Пахом, пытаясь поскорее услышать о результатах.

Его слово важнее. Ему нужнее. Остальные подождут.

— Ну как бы… в процессе.

— Ох, Боря, отслужить тебе надо, мямлишь всё.

— Так, а я это… это самое…

Пахом по ту сторону динамика громко смыл, показывая, что устал от разговора. И всё по обыкновению взял в свои руки:

— Короче, мы тут с дедом по коньяку вдарили. Мировой мужик, оказывается. Про конфликт в Буркина-Фасо рассказывает медсёстрам, но не кадрит. А те уже разгорячились и на меня вешаются. Я одной помог, второй помогу следом. Но здоровье уже не то, сам понимаешь. Пока брейк взял, перерыв, то бишь, не могу больше с ними пить в боксе. В туалете спрятался. А пока так, для себя интересуюсь… так что там с партией?

Боря посмотрел на груз под белым цветом, показал его в камеру. Даже ключ на шее пощупал, комдивом подаренный. Хорошо, мол, всё. Не переживай. Но то лучше прямым видом показывать. Слова ненадёжны для бизнеса. Картинка нужна.

— О, открытая стоянка? — кивнул довольный Пахом, разглядывая заодно и небо. — Ну и отлично.

— Пойдёт? — в удивлении переспросил Боря.

— Так даже лучше! — заявил Пахом. — Грибок не пристанет. По тёмным, сырым помещениям цепляется как зараза. С другой сторону, плесень на просторе развиться может. Но не зимой. Короче, до весны обождёт, а там от дождей спрячу. Номер к карте прикреплён?

Боря кивнул, потом подумал. И кивнул снова. Аж хрустнуло в шее. Всё-таки в ДТП попал. Только оформлять — себе дороже. Не многие страховщики поймут, зачем он в обнимку с баллоном катается. ОСАГО взвинтят потом такое, что пешком ходить по заказам будет, да на себе всё доставлять.

— Всё, братка, — остался доволен разговором Пахом. — Спасибо, выручил. Сейчас прилетят… Бывай!

Меньше, чем через минуту смс-уведомление обозначило, что Боря стал богаче на полторы зарплаты. Той, которую теперь обещал Тимофей Вольфович. Только в отличие от нового целенаправленного начальника, бизнесмен ещё и делал.

Вздохнув, Боря снова на контейнеры посмотрел. Что с теми делать?

«Да забором обнесём и снегом само прикопает», — посоветовал внутренний голос.

Тут автомобиль на грунтовке показался. Красненький, с мужиком и парнем спереди. А он и забыл совсем про них.

Первым из легковушки-седана отец вылез, которого пять лет, считай, не видел. Но один раз слышал. Вроде бы. Всё как в тумане было.

— Прости, Борь, задержались, — донёс тот, почти не изменившись за это время. Только морщин прибавилось. — Мужиков пришлось подвести. Тащили какого-то бухарика с шашлыков. Намаялись, бедолаги, на природе. Но в деньгах не обидели. Да, Ром? На бенз хватит.

— Ага. До трассы подкинули их, — добавил рыжий музыкант, кинувший профессию сантехника через бедро.

— Сам то мелкий пока не водит, — добавил отец. — Но вот на права пойдёт сдавать. Там и кататься будет.

Рома кивнул, но смолчал. Он видел, как начинает закипать Боря. А ссориться с семьей вовсе не вариант. Текста лишат и про клип забыть можно будет. А это урон по группе.

С другой стороны, машину тоже отнять могут. А ведь только подарили. Пока на ней сам лично только стекло боковое тряпочкой протёр.

Пока Новокуров об этом раздумывал, Боря обронил:

— М-м-м… машину значит ему подарил?

— Да. Тебе гараж, ему машина. Всё поровну. Вы же у меня одни, — припомнил отец и тут же уточнил. — А, ну ещё дочь. Но она девочка, ей приданное нужно. Вот, квартира и досталась. Какие ко мне теперь вопросы? Я всем всё раздал, что было!

Боря подлетел в один момент и отца за ворот рубахи прихватил, к машине прижал, зашептав:

— Послушай, благодетель. Ты хоть понимаешь, что я в гараже том жил два года?

— Понимаю… видел… красиво, — пробубнил родитель придушенно.

— А ты мне позвонить-то хоть раз мог? — горячо продолжил сын. — Открыточку на Новый Год прислать? А?

— Ну… я это… это самое, — протянул отец, говоря совсем как Боря.

И сын вдруг пальцы разжал в озарении.

«Так вот оно какое — яблочко от яблоньки!» — добавил внутренний голос.

Сантехник посмотрел на отца как на себя через три десятка лет. Вид этот седого, сморщенного мужчины ему не понравился. Почему только он в него пошёл?

— А Наташку как теперь делить будем… папа? — добавил зло Боря.

Кулаки чесались. Но и применять — гнусно. Тем более, стресс ушёл. В кустах остался. Даже мигрень как рукой сняло. Права всё-таки медицина. Всё плохое с лекарствами уходит.

— Ну так это… это самое… — вновь смутился отец, явно ощущая себя не на своём месте.

Пальцами лысинку начинающуюся потёр. Затем поскрёб маковку.

— Ай, да не знаю я! — взвыл он, не находя ответа. — Чего ты от меня хочешь? Раскаянья?

А из Бори попёрло. Глубинное, тёмное. К этому никто не принюхивается, держит поглубже, старается не тревожить. Но ведь всколыхнули, за душу подёргали. И показалось. Само.

— Отца хочу… Хотел… Не знаю уже! — устало добавил Боря. — Где ты был, когда нужен был? Когда я реально захотел учиться и постигать всё? Где весь твой мужской опыт был? Самому всё пришлось постигать. С нуля. Хрена ты меня в детстве не учил ничему?

— Ой ли? — улыбнулся отец. — Ты собаку-дворнягу, когда в дом притащил, и она в первый день все телефонные кабеля погрызла, кто наладил?

— Я наладил, — припомнил Боря.

— А научил кто?

— Ты, что ли? — не понял сын, не помня этого момента. Но тут вспомнил другое. — Я с тем полезным опытом потом полез дверной звонок делать, а там уже двести двадцать напряжения, а не двенадцать! Меня как трахнуло!

— Ну… недоучил, может, малость, — почесал лоб отец и улыбнулся вновь, уже виновато.

А Рома, глядя на обоих, ключи протянул брательнику и улыбнулся так искреннее. Немного смущенно добавил:

— Забирай себе машину, Борь. Чего соритесь? У меня всё равно прав нет. А когда учиться? Репетировать надо. Забирай, братан. Не думай.

Боря на ключи посмотрел, как на кобру ядовитую перед броском. Рук к ним не тянул. Но глаза брата светлые, чистые. Не понимает же ни хрена. Тоже, наверное, сам в розетки лез чинить. И первые шишки по жизни сам набил, без передачи полезного опыта от отца к сыну.

«Не при делах он, Борь», — прошептал внутренний голос: «Да и этот долбак лысеющий наворотил, конечно. Но отцом тебе быть не перестанет».

Боря отвернулся, чтобы глаза не показывать. А в тех впервые за четыре года с гаком слёзы встали.

— Да не машина мне нужна была всё это время, Рома. Мне звонок нужен был. Хотя бы один. Для поддержки. Я же… я же один всё это время жил! Там, где с собаками только выть можно на луну. А этот свалил куда-то на север. А почему — не объяснил. Не сказал ничего. Я же думал, он там кончился весь. А он живой… мудак.

Ромка подошёл, обнял крепко. Здоровый, детина.

Рыжий сообщил весело, почти задорно:

— Братан, так я вообще на отца не рассчитывал. А тут — на тебе. Я сначала ему ребро сломал, конечно. Как про мамку узнал. Но потом подумал… а почему нет то? Вот же он. Бери. Мудрость всю эту отцовскую. Дрочить, правда, уже не научит, опоздал. Но про перфораторы и прочие мутки технические рассказать может… Если пойму хоть слово.

— Ой да не пизди, сломал он, — буркнул отец, но ребро потёр и усмехнулся. А затем другой нервный смешок вырвался. — Так, погнул малость… Я же тоже сначала не поверил, что мой. А тот кружку уронил с ходу. Смотрю, мой. Такой же растяпа. Эх, распиздяйчики вы мои родные-е-е!

— Это ты разбил! — тут же возмутился Рома. — Боря, не слушай его. Пиздит, как дышит… Да там и так трещина была.

— Да иди ты сам козе в трещину! — хихикнул отец. — Я тебе этих кружек хоть ящик куплю! Но… не буду.

Боря невольно хохотнул, затем гоготнул. А после каждый заржал в голос, не сдерживаясь. Лавина обрушилась и уже не подвергалась контролю. Только троица откровенно веселилась на пустом месте. Но что для одних пустяк, то для других очень важное, внутрисемейное.

Мир вокруг темнел, а трое, держась за животы и друг друга за плечи то толкая, то придерживая, ржали как кони и остановиться не могли. И смеялись, пока на капот не свалились. А после по дверям сползли.

Боря первым поднялся. Ключи Роману обронённые в руку вложил.

— Значит так, машину тебе подарили. Учись гонять, значит. Но работу ты свою на меня скинул. Это парит.

— Какую работу? — удивился отец.

Боря на брата посмотрел, но рассказывать ничего не стал. Дел много. Сам расскажет, если захочет.

— Я свою часть сделки выполню. По музыке, что тебе обещал, — продолжил сантехник. — Но в ответ хочу, чтобы ты тоже поработал. Руками.

— Это как? — загорелся желанием рыжий и бицепсы показал. — Я готов, если что!

— А вот так, — ответил Боря и руки развёл. — Всё это — мой участок. И до первого снега он должен быть забором огорожен. Чтобы вот те контейнеры не спиздили.

— Так их так просто с места не сдвинуть!

— Ага, и не будем облегчать ворам задачу. — добавил Боря. — Короче, Рома, забор с тебя. И подстраховка, если что.

Брат на отца посмотрел, руками развёл:

— А что делать-то надо? Ну, копать там, пилить, все дела? Не, ну понятно, что забор. А… как? Как делать, бать?

— У-у-у, — протянул отец, и рукава закатал. — Чую настроишь ты тут без меня. Вот что, Боря. Раз Роман тебе должен. Да и я как бы… в должниках. Мы тебе такой забор замаздрячим, что танк не проедет. Идёт?

Боря улыбнулся:

— Идёт.

Он точно знал, что забор под первый снег получится один из худших в мире, да и мёрзлую землю копать замучаются. Но главное, чтобы суету на участке наводили, и от контейнеров глаза лишние отгоняли. А снег выпадет — все косяки скроет. Лишь бы снова за грузом не пришли. Мало ли Лаптей вокруг.

На всех бит не хватит.

Глава 7 Подноготная наготы

Ветер бил по лицу наотмашь, капли слепили глаза. Сантехник чувствовал себя придурком, но ничего не поделать. Возвращать автомобиль в город надо. А как? На эвакуатор не хватает. А если стекло ставить на замену, то попросить отвезти некого. Трос есть, да, но батя сказал, что у него «автомат» и его легковушка тянуть микроавтобус не собирается. А то сгорит всё к чертовой бабушке. И прав родитель, не поспоришь.

«Да и какой толк, если всё равно за рулём сидеть и подруливать?» — добавил внутренний голос.

И вот ты вроде разумный человек, а вынужден доделывать начатое, что в обычных условиях всем разумным противопоказано. И даже со скоростью сорок километров в час Боря за рулём последовательно подавился мухой, получил по щеке божьей коровкой и собрал левым ухом порядка трёх комаров или иных мелких насекомых существ, не поддающихся классификации по причине размазанности. Благо лезть, доставать и рассматривать не было никакого желания.

А всё потому, что без лобового стекла водителю не сладко.

Что стронно, в правое ухо они не залетали. Видимо, дело было в правом расположении руля. Зато туда залетал ветер, найдя свободную щель. Порой Боре казалось, что мозг у него отсутствует напрочь, и ветер гудит по пустотам внутренних полостей, так как продувало его по самые пятки.

Но вести то надо!

«Скоро снег пойдёт, а тогда вообще кранты. Так в поле автомобиль и останется. А на чём работать?» — подстёгивал внутренний голос.

Сгладив прогулку с ветерком солнцезащитными очками, Боря повысил скорость до пятидесяти. Остро желал в своём невольном путешествии, как можно быстрее попасть в город. А чтобы не попасть на Тот свет раньше срока, старался держаться обочины, включив аварийку.

Если за городом его просто обгоняли, то в городе считали тихоходом, и мучали клаксонами со всех сторон. Глобальный держался молодцом, стараясь не подавать виду. Только лицо сначала покраснело, а потом потихоньку синело. К обочине уже не прижаться, не передохнуть.

Если быть точнее, щёки от розовых перешли сначала к алому цвета, а затем начинали темнеть как баклажаны. А от воды за шиворотом он вскоре вовсе перестал понимать, нужно ли ещё принимать душ или уже хватит?

«Промочило до самых жопных волосков!» — старался бодриться внутренний голос.

Но это было только начало. Погода издевалась, вскоре зарядив тугими струями с неба. Открыв рот на светофоре и чуть вытянув шею вперёд, можно было почистить зубы. Но под рукой не было зубной щётки, да и пасту или зубной порошок он с собой не возил. Только после происшествия в кустах пообещал себе обзавестись «набором на все случаи жизни». Такой должен храниться рядом с аптечкой в бардачке.

Понимание приходит с опытом.

Что делать, Глобальный толком не понимал. Наличности не хватало, а за деньгами на карточке предстояло ехать к Дарье. Вздумай он заклеить ветровое прозрачным пакетом или целлофаном, он не видел бы перед собой дорогу дальше метра. Да и взять материалы ещё откуда-то надо в поле.

Вот и выходило, что только так, навстречу ветру. С видом знатока, давно познавшего мир.

«Или бестолкового ебаната, если смотреть со стороны», — огорчил внутренний голос: «Ведь людям виднее!»

С горем пополам добравшись до спорткомплекса, Боря стучал зубами и понял, что горло отекло. Выковыривая крылышки из уха, он вдобавок почти ничего не слышал. Уши продуло и утрамбовало для прочности водой и насекомыми, а будь у него стильная причёска, она сохранилась бы укладкой навечно.

В слуховых каналах хрустело, пощёлкивало. Как будто кто-то настраивал радио. Попутно начинали ныть зубы, как будто кариес проник сразу во все щели и закладывал тротиловые шашки в каналы, рассчитывая бахнуть одновременно.

Ещё в процессе езды Боря порой косил глаза на подсвечиваемый телефон. Там мелькало «Коба», «Наташка», «Стасян», но разговаривать при сначала обветренных, потом промоченных, и, наконец, почти обмороженных пальцах на руле желания особого не было. Температура около нуля градусов по Цельсию выбила из него всё тепло на скорости.

А что значит быть сухим, он уже и не помнил. Оставалась только Цель. Главное — добраться, не особо наслаждаясь процессом.

«На кабриолетах ездят одни идиоты», — был итог этой поездки.

И вот — добрался. Автомобиль прибыл в пункт назначения. Пальцы с трудом разжались от руля, казалось бы, навечно скрюченные. Хуже всего досталось губам. Понятие «обветренные губы» стало иметь сакральное значение. А ощущалось так, как будто целовался с качелей на морозе.

За общим сотрясом организма (а трясти его начало километров за десять до конца поездки), в приглушённом мире и с стреляющими фоновыми звуками в слуховых каналах, сантехник заглушил мотор, открыл дверь и сделал вид, что вышел из тёплого салона в холодный мир. С огромным желанием вырвать себе зубы, чтобы не болели все разом, обветренный всеми ветрами мира губами, он мечтал о дождевике, но потратился на Стасяна. Ибо сказано — «сам погибай, а товарища выручай».

Но нет, мир был точно таким же. Ветер всё так же бросал в лицо дождь. И одного взгляда на залитые до краёв водой резиновые коврики-подложки хватило, чтобы понять — автомобиль нужно отдавать не на помывку, а на просушку. Сиденье пассажира рядом как губка впитала пару-другую вёдер воды, набухло. А дождь даже у стены здания делал попытку залить всю электрику под лобовухой. Крыша спасала мало под ветром. Но Боря на это внимания уже не обращал.

Тепло! В тепло-о-о!

Нетвёрдой походкой он направился в спортзал. Судя по удивлённым глазам новой девушки у входа, что пришла на вакансию администратора, человек её впечатлил. Затем поразил. А после — на всякий случай шокировал. Он не только оставлял за собой мокрые следы, но сам был похож на промокашку. Прислони его любой частью тела к сухому — намочит.

Вывод простой: неважная защита от непогоды — спортивная летняя одежда. Водителю другой в тёплом салоне и не надо, но когда нет лобового стекла, а дорога на тридцать километров среди дождя, лучше выбирать солнечную погоду для путешествия.

Боря понимал это внутренним умом. Кто бы не понимал? А вот внешний мир для него стал вдруг загадкой. Подойдя к девушке с просьбой, чтобы позвала хозяйку, гость спорткомплекса «Юность» вдруг осознал, что не слышит ни слова.

Девушка просто открывала губы, немного улыбалась, порой жестикулировала, с выжиданием глядя на него, словно флиртуя. А он разве что пытался по губам читать. Но как тут читать, когда тело трясётся? Да и не понимает ни буквы. Этому же отдельно учиться надо!

Но чернявая девушка с короткой причёской и гвоздиком в носу оказалась умнее и просто позвала Дарью. Теперь уже обе стояли перед ним, махали руками, открывали рот, двигая губами.

Боря, облокотившись на стойку, просто пытался прийти в себя и никак не реагировал, только мастерку снял. С неё полилось прямо с рукавов. Хоть как тряпку половую выжимай. А под мастеркой, оказывается, руки синюшные.

И здесь, по эту сторону мира, в царстве слышащих, Дарья всплеснула руками:

— Батюшки-и-и, это что вообще происходит? Ты что, купался? Ты же продрог, как зюзя! Зуб на зуб не попадает! Где твоя рыжая, что должна заботиться?

Боря молчал, не слыша ни подколов, ни требований.

— Какая рыжая? — спросила Диана чисто из любопытства.

— Да была у него одна рыжая мадам, — проворчала Дарья. — В больнице пересеклись как-то. Чуть в рукопашную не сошлись с ней. Но не на тех напала!

— Ловелас, что ли? — расплылась в понимающей улыбке чернявая. — А сразу и не скажешь. — И снова присмотрелась к мокрому парню, что после поездки поздавис в лёгком неадеквате.

Ей нравилась придурковатость в парнях. Безуминка. Чтобы не такие как все, а какой-нибудь хренью, да выделился!

Боря как раз собирался взять плоскогубцы и вырвать все зубы. Внутренний диверсант уже подорвал заряды в каналах и к хрусту в ушах добавилась одна всепоглощающая зубная боль. Но осуществить задуманное не дали. Дашка просто подхватила его под руку и потащила в кабинет с причитаниями. А пока тащила, отметила не только синеватую кожу на руках, но и холодные как у трупа пальцы и белые губы.

Едва переступили порог, принялась раздевать гостя:

— Ты что, дурак совсем? Заболеешь же! А ну снимай всё сырое!

А сырое было всё, вплоть до трусов с подозрительным черкашом сзади. Впрочем, довольно узким, чтобы делать конкретные выводы. Может, на шоколадку присел? К тому же всегда существовала возможность, что за шиворот свалилось эскимо.

Стоит отдать Боре должное, спереди всё было чисто. Возможно потому, что человек жил по принципу: «пацаны не ссут против ветра».

Подхватив сухое полотенце от умывальника, блондинка принялась обтирать горе-сантехника, причитая:

— Нет, ты что с собой сделал? Как так можно? Ты слышишь меня вообще? Борь? Моргни хоть. Что как обмороженный?

Боря если и слышал, то только шорох, помехи. Местами ощущал тепло прикосновения, но это не точно. Ведь тепла сразу стало много, везде. А почему так затупил — сказать сложно. Это как ситуация, когда покупаешь баночку йогурта, сдираешь этикетку и выбрасываешь все лишнее, а потом с недоумением смотришь на обвёртку в руке и полную баночку в мусорной корзине и понимаешь, что что-то пошло не так.

Дарья попыталась разжать ему руки, что находились примерно в области груди-руля, но не тут-то было. Они, как тренажёр, заточенный под одно конкретное действие, снова возвращались в первоначальное положение и пытались рулить.

Тогда Дашка включила прохладную воду в раковине и сунула туда кончики его пальцев. Боря взвыл и принялся издавать тающий звук, заканчивающийся на «…ука-а-а».

Через минуту Дашка добавила воде градусов. Когда та стала тёплой, Боря ощутил, как подушечки пальцев пульсирует. А пальцы как будто дышат.

Сняв с него штаны, (по весу превосходящие сухие в два-три раза), Дарья взялась за обувь. А разувая подопечного, с трудом отклеила от ног носки. Чёрные, те подкрасили синюшные ноги и перед ней как будто баклажан стоял на ножках.

Намазав гостью губы гигиеничной следом, хозяйка снова опустилась перед ним в наклоне и пыталась растереть окоченевшие пальцы на ногах. Те походили на белёсых червяков. Таких бледных, что ни одна рыба не покусится. Всё, трупы.

Тогда Дарья полностью присела перед ним на корточки и принялась растирать икроножные мышцы, бёдра. Взгляд невольно остановился на трусах. Точнее, на их наполненности.

Если изначально яйца походили на перепелиные, то с каждой новой минутой, проведённой в тепле, те отвоевывали пространство. А с ними и робко, но справедливо возвращалось мужское достоинство. И с каждым новым отвоеванным сантиметром пульс спортсменки ускорялся, а движения становились медленнее, осознание. А взгляд застыл в одном месте и глаза косило, даже если голову отворачивало.

Боря же просто смотрел перед собой, продолжая выдавливать звук «у-ка-а-а-а» над раковиной и желая, чтобы пальцы перестали гореть огнём. Но не тут то было. Их как будто под кипяток сунули. При том, что вода текла чуть тёплая. Но это он задним умом понимал, так как подобное уже испытывал в детстве, когда без рукавиц в снежки играл.

А вот пальцы девушки чувствовали температуру. Но невольной массажистке что-то мешало. Взгляд постоянно цеплялся за бугор в трусах. Сначала ненароком, потом специально. А когда ткань оттянулась, и резинка трусов воспротивилась этому, глаза девушки расширились от удивления.

Почуяв тепло пальцев, естество Бори потянулось к Дарье, как к родной.

Дыхание блондинки сбилось от удивления (ты же мой хорош-и-и-ий!), а сердце сжалось от жалости, когда невольно коснулась кожицы за трусами и ощутила, как же холодна жопка.

Мысль «спасти!» стала доминирующей в сознании старшего тренера. Украдкой блондинка скосила глаза на дверь.

Закрыта.

С убеждением, что никто не войдёт, Дашка начала реабилитационные меры: тёплые пальцы мяли зад. От интенсивных движений содержимое под тканью только увеличивалось и увеличивалось, сначала натянув ткань, а потом грозя порвать.

«Бинго!» — обрадовалась Дашка, пока рот наполнялся слюнкой.

С явным одобрением она наблюдала картину оттаивающего в правильных местах мужика. Он был как надувная кукла, только живой. Ну чем не подарок?

«Пусть глуховат и мычит только, главное, чтобы в правильных местах наполненность была», — подумала Дарья и решительно потянула трусы вниз.

Ибо такому спортивных мужских стрингов на выступления культуристов не носить!

Последний оплот ткани пал, став простой мокрой тряпкой под ногами. Мгновенно Боря оказался в костюме Адама. Только в отличие от Райского Сада, здесь ему и фигового листика не выдали.

Зато полотенце принялось растирать тестикулы и его змея. Боря поморщился, ощущая холод. Полотенце давно промокло. Для Дарьи это не осталось незамеченным.

— Что? Холодно? Сейчас… согреем.

Волнуясь, как малолетка перед первым свиданием, (и ещё раз воровато посмотрев мельком на дверь), она взяла тёплой рукой за пару мешочков, подула на них тёплым воздухом, продолжая растирать порозовевшую кожицу и разгонять кровоток уже без полотенца.

Боря блаженно улыбнулся.

Ощущая уверенность и следуя принципу «делай, раз начала», Дашка сложила губы в трубочку и начала дуть горячим воздухом как феном. И чем больше она дула, тем больше тянулся к ней источник интереса.

Словно разнополярные магниты, они притягивались друг к другу. И краснее становились уже не его естество, а её щёки. Решительно обхватив ствол, девушка решилась. Внизу живота вдруг что-то восстало, потянуло и сказало всему остальному: «или сейчас или кот и старость»

Этой встрече суждено было произойти!

Изнемогая от желания, Дарья обхватила большой, местам синюшный ствол обоими руками и открыла рот, покусившись на большое и красное, с родимым пятном у разреза.

Губы притянуло: большая, странная, дремлющая до поры до времени внутренняя сила накинула блондинку ртом на Бориса. Как голодный удав, она принялась поглощать жертву. Но не всю, а локально. И поскольку удав был на диете, тут же отпускала жертву обратно, как анорексичка со стажем извергая проглоченное.

Боря домычал над раковиной первое слово и поглядев вниз, замычал другое, что заканчивалось на «…ануться-я-я».

Дарья уже не слушала, так как процесс поглощения её так понравился, что щёки едва ли паром не пошли. Она сама начала подтекать внизу, пропитывая препоны и преграды сахарных самоубеждений и принципов.

Сунув левую руку в трусы, под резинку леггинсов, Дарья как палец в нос сопливый засунула. Горячий, влажный и сыростью пропитанный. И столько радости всколыхнулось в старшем тренере спорткомплекса «Юность» и его же владелице, что мгновенно простила всё Борису: и встречу по утру, и вид обмороженный, и ту рыжую, что ей пусто было!

Он же о ней теперь и не вспомнит. Она — моложе. И уж точно прекраснее телом.

Да чего скрывать? Простила она всё ещё в тот момент, когда его трусы наполнились, потянулись её рукам навстречу! А сейчас она скорее покорилась.

Голодная внутренняя самка восстала, взревела, и повалила Бориса на диван. А затем властно оседлала и самопроткнулась.

Одно дело седлать вибратор с имитацией бёдер человека, и совсем другое — человека с образцово-показательным концом. И несколько лет без секса сыграли с Дарьей злую шутку: новое ощущение потери девственности давно не использованной промежности не прошло даром.

— Ах ты ж ёбаный в рот, как на кол села, — пробормотала она, отпрянула и посмотрела вниз.

Но крови не было. Только соки. А организм прошептал требовательно на ушко: «не верю! Надо повторить!»

Решив, что удар выдержан, обратно взобралась. По нервным окончаниям как мёда разлили. Сладкого и тёплого.

И блондинка задвигалась неспешно, входя во вкус, пока от тела жар не пошёл.

— Ебучий случай! Вот это я понимаю — тренировка! — заявила Дашка и уже подключила бёдра как следует.

Диван заскрипел, всколыхнулся, и принялся разрушаться. Как иначе, когда работает её хорошо тренированное тело? Не зря качала. А выносливости в ней на три марафона хватит.

Истосковалась.

Пока прочие говорили — кому вообще нужны эти приседания? Дарья точно знала, что однажды пригодится. И вот теперь, оседлав мачту юнгой, она взбиралась на неё поднять паруса. Или в смотровое гнездо посмотреть на горизонт, до оргазма — рукой подать!

А пока не видно ничего! В глазах туман, орут что-то губы, мелькает лицо синюшное под ней с губами треснувшими.

Сама кричит на вскриках, на выдохе, а губы её горячие целую те, что, обветренные, едва живые. И жизнь в них вдыхают.

Не зря же с рыжей билась за право заботы и обладания!

Не зря отвоевала время посещений и сумки с продуктами на всю смену в реанимацию сдавала. И сами сытые, и её пропустят. А после в боксах та схема работала неплохо.

Хорошо заходило лечение. Потеряла право обладания лишь в тот момент, когда в палату перевели мужика её. А там видно бесхозные мужики плохому научили: прокуренный вернулся, бледненький, замёрзший.

Но то все былое, позади. Настоящим надо жить! А настоящее под ней, между ног зажато. Не отпустит, как шест опытная стриптизёрша.

За скачками и разрушением мебели трение делало своё дело. Жизнь словно сама в Борю проникла, теплом обдав.

Он вдруг понял, что ощущает не только, как щиплют кончики пальцев на руках, но и как начинают двигаться пальцы на ногах.

Губы вдруг ожили, щёки поцелуи чувствуют. Шею щекотно.

Ему словно делали искусственное дыхание, предпринимали все реанимационные меры. Только вылилось это не в том, что он выплюнул морскую воду и задышал, кашляя, а из ушей вдруг что-то потекло. От давления. Выплеснуло воду лишнюю. И услышал вдруг Боря, что в обычной тиши ночного кабинета спорткомплекса «Юность» властно призывала оргазм ведьма с косой.

Она так и говорила, (а после закричала зверем раненным):

— Да, да, да! Вот так. Сейчас! Сейчас! Сей…ча-а-ас!!! Бля-я-я-ть!!! СУ-КА-А-А! ДА-А-А!

Стояли за дверью люди взволнованные, но войти предложить помощь не решались. Есть шанс на оборотня наткнуться. Время на позднем закате всё же, солнце почти село.

Только девочка с администрации пыталась делать вид, что так и надо. Бормотала чернявая посетителям, что технические процедуры в кабинете. А то и реанимационные меры. Нужно войти в положение, разойтись и вообще… нечего тут слушать. Спортом надо заниматься!

Камеры телефонов-то точно стоит убрать.

Но впервые за долгие годы люди входили не в положение, а в Дарью. И орала она так, что слышал весь район. А попутно записал каждый на диктофон, как полезен спорт, чтобы жене показать или мужа привлечь. При нескольких походах на повторении пригодится. На бис вызвать.

Но не до чужих забот блондинке в кабинете было. Руки Дарьи перед глазами мелькали, то и дело упираясь о шкаф. Ноги были вокруг бёдер. И Боря никак не мог понять, что же тогда так властно и беспощадно обхватило его сокровенное и начало изображать доярку за работой, если все конечности заняты?

«Неужто искусство гейш автоматически активируется каждой женщиной при определении функции 'нашла того самого!», — прикинул внутренний голос.

Зарычал Боря как бык племенной в ответ. Отпрянули от двери слушатели.

— Это победа! — заверила всех девушка с администрации. — Жить будет! Вот что спорт животворящий делает!

Кто руки поднял, кто зааплодировал. А в кабинете не до того было. После всех отмороженных и обветренных чувств вдруг такие новые ожившие ощущения из Бори попёрли, что руки бёдра Дашки сжал как руль. Крепко, и бескомпромиссно, а поясница сделала прогиб. Затем, как матёрый солдат любви, он расстрелял весь боезапас.

Организм решил не экономить, (раз уж они всё равно умирают на улице под дождём и ветром). А может, то было от скрытых чувств к Дарье, что вдруг активировались на первом пробном занятии спортом? Ответа никто не знал, но было же. Было!

Проводницу спортивных наук вдруг как коротнуло. Она перестала кричать. Замерла. Глаза по пять копеек стали. И глядя на него сверху-вниз, вдруг затрясло её.

— Дашка? — испугался Боря, не ожидая припадка.

Вдруг он как вампир энергетический всю энергию из неё выпил? И сердце сбой дало? Секс — он же не спорт. На него здоровье нужно.

Она вроде как замёрзла, но протянула едва слышно:

— Боря… — и по щеке по итогу слеза потекла.

Одинокая, и настолько живая, что Боря влюбился во всё это сразу: перекошенный рот, слюнка на подбородке, растрёпанные волосы, и слеза настоящая. А какая причёска выдержит подобные скачки?

Глаза блондинки на миг вдруг такое отразили, что словами не описать. На это время можно было не только поверить, но и ощутить, что человек — сама Вселенная.

Лишь на миг, но как много показалось!

А затем она рухнула на него, и задышала тяжело. Трясло её мелкой дрожью ещё долго. Да сколько точно, никто за дверью не считал. Лишь вздохнули и расходиться начали, подгоняемые Дианой.

Боря в какой-то момент понял, что в потолок смотрит. А по животу как озеро разлилось. Вдруг за ушко кто-то гладит, дергает и бормочет:

— Боря… Боренька…

А значит, уши вернули чувствительность!

Не обморожены. Да и зубы перестали болеть все разом, отпустило малость. Язык бы ещё заворочался, совсем хорошо было. Но как прилип.

Лишь океан ощущений в Глобальном. В мире только он, да… огромное желание пописать.

— Ну так это… это самое… — протянул Боря своим и не своим голосом одновременно.

Выебанный, высушенный, и частично вновь намоченный, он толком не знал, что сказать. Голос свой был внутри, в голове, а снаружи какое-то карканье придушенной вороны раздавалось. И всё бы хорошо, только мгновенно перед глазами укоряющий рыжий образ мелькнул. Наташка как в полный рост встала. И руки на груди сложила, нахохлилась. А следом отец к ней подошёл, обнял и повёл куда-то. И понял Боря тотчас, что простил отцу это. Не всё, конечно, но то, «наташкинское», точно.

Тогда ведь как произошло? Просто совпало. Он может тоже обмороженный, оглушенный, ошпаренный и контуженный возлежал рядом с ней, а она его спасала… пару раз. Первый раз для порядка, а второй для счёта. И столько огня между ними было, что Ромка рыжий родился. Обгорел.

Правда не совсем понятно, куда он потом от них делся. Отец который. Видимо, в скит ушёл, что и называлось «жизнью», только уже с его матерью. Но это только до нового обморожения было, которое мозг на место вернуло и приоритеты по жизни расставило. Так батя и вернулся в семью. Хотя бы для большинства семьи.

Пока Боря мысль эту по потолку размазывал, Дарья отцепилась, сползла. Оба вроде бы даже звук «чпок» расслышали, да не обратили внимания.

А вот на что обратил внимание оттаявший, так это на то, как нежно протирает его вновь намоченным горячим полотенцем блондинка. А на самой в этот момент ни грамма одежды, только волосы попу прикрыли. И то самый верх. А внизу у неё все красно, натёрто, но выглядит довольным.

Если вагина могла улыбаться, то в данный момент Боря смотрел на такой экземпляр. Да и Дашка, судя по виду, довольна. Примирились. Этот вывод Боря по глазам уже сделал.

Хозяйка только обтёрла его и за руку взяла. Посмотрела пристально. Выражение «очи чёрные» заиграло новым смыслом. Он раскрылся в своём истинном определении — бездонные провалы, глубокие. Те, в которые смотришь, а глубины не видно. Потому в них и тонешь.

Только… писать хочется.

И это мутный, скверный, противный мир напоминает, что не стоит пребывать в блаженстве любовном больше, чем необходимо обоим. А ещё, что почки заработали.

Боря с дивана сполз амёбой. И с трудом на ноги себя поставил. Мышцы все напряглись, грудь колесом, плечи вширь. Таким богатырём себя ощутил перед девой юной, да нагой, что едва в новый бой не рванул.

Но тяжело уже внизу. А облегчиться негде.

«Кто ж ссыт в раковину при первом знакомстве?» — забурчал бабкой старой внутренний голос: «Это выждать надо месячишко. Следующая стадия — пукнуть ненароком рядом. Но то через неделю, не раньше. А секс можно и сразу. Конечно, давайте!»

В мокрое одеваться едва согревшемуся телу не хотелось. Как и идти куда-то в одних трусах. Потому свой коварный план по эксплуатации раковины Боря решил осуществить под предлогом «принеси мне чая, а я пока трусы сполосну».

Он так и хотел сказать, но она оделась первой, первой чайник поставила, а потом выскользнула куда-то.

«Есть всё-таки в женщинах какая-то загадка. Да, Борь? Мысли они, что ли, читают?»— добавил внутренний голос.

И только воробей за окном мог наблюдать с какой резкостью хозяин метнулся к раковине и струю пустил. Как только надвое не разрезала?

Сделав своё чёрное дело, Боря новый вкус жизни ощутил. Затем всё тщательно помыл и лишь после этого принялся стираться, а затем выжимать то, что пыталась отжать Даша.

Но какими бы сильными не были руки спортсменки, она всё-таки девушка. Ей машинка стиральная нужна и сушилка. А не носки крутить над раковиной. Боря подозревал, что можно быть мастером спорта по чему угодно, но всегда после попытки женщины отжать бельё от воды, там должно что-то остаться.

Вот и сейчас Глобальный с усмешкой наблюдал, как мастерка, штаны, майка, носки и кроссовки скидывают лишнюю воду в отверстие.

Главное — старалась! А вот повесить сушиться не на что. Потому что сертификат стоял на столе в ожидании, сантехник куда-то запропастился на пару недель, бросив дело на половине пути с отоплением. Все вокруг мёрзли, с опаской поглядывая на торчащие трубы.

Дело не сделано, а он тут развлекается.

То, что в кабинете довольно холодно, Боря ощутил спустя пару минут, когда остыл от реанимационных мер. Но Дашка скучать не дала. И сразу после того, как дала, а затем повторила, принесла в кабинет кружки, выключила давно кипящий чайник со сломанным датчиком температуры, разлила по емкостям заварку. А следом бухнула мёда из шкафчика, заставила залезть на диван с ногами, укутала в плед и сунула горячую кружку в руки.

— Слышишь меня, наконец?

— А ты что-то говорила? — ответил Боря, довольный тем, что не придётся учить азбуку для глухонемых.

Всё-таки есть положительные моменты, когда у человека всё работает. Ценить это нужно. А не лишать себя удовольствий в полной мере мир ощущать.

Это на досуге можно было и подучить, вдруг пригодится умение читать по губам? Но где этот досуг? А работа она рядом. Её вокруг столько, что хоть волком вой. Да и на телефоне уже семнадцать пропущенных, пять из которых голосовых.

Что-то подсказывало, что Моисей Лазаревич недоволен задержкой. А может Стас волнуется? Или батя пытается выяснить какую породу древесины сын предпочитает в заборе?

Не важно это всё.

Важно, что рядом сидит женщина. И не сходит улыбка с её довольного лица. А в улыбке той смущённой и немного развратной столько всего намешано, что гадай и гадай весь вечер. А затем всю ночь. Только утром не забудь на работу выйти.

Дело само себя не сделает.

Глава 8 Шутки от пехоты за триста

Ночь темна. И на узком поскрипывающем диване для одного расположились двое. Комфорт ничто, только согрев, но хоть глаза сомкнуть, дух перевести. Тяжёлый был день, насыщенный. Впечатлений столько, что хоть в дневник записывай. А потом в старости перечитывай и внукам рассказывай у костра. Или, когда свет дадут и выключат все гаджеты в доме.

Сон чуткий, тревожный. Боря просыпался всего раз пять или восемь. Тут уж как посмотреть. Трижды его будили зубы, но пять раз неутомимая Дарья, поверившая в мужскую силу бесконечной любви после чая с женьшенем. И столько света было в улыбке, когда прозвучала фраза «мы сегодня закрываемся пораньше».

То не для него, для других слова. А ему она шептала такое, что мурашки по коже бежали. Это когда слышал, конечно.

Левое ухо притихло, лишь похрустывало. А вот правое углубило проблему, стреляло как из автомата, дёргая нервы от горла до виска. Простуда накрыла с головой. Нарывало все дёсны на правой стороне, дёргая как пальцы пианиста клавиши. И в ухо для согрева напихали ваты, смоченной в спирте. Чтобы прогрело всё, и простуда отпустила.

Вот Боря и слушал, как греет. То тепло, приятно, то дёрг-дёрг, нарывает. Если капля камень точит, то начала она от сего момента и готова была продлиться в бесконечность. Ну или до самого утра, что одно и то же для того, кто толком не спит.

Под утро снова хотелось вырвать каждый зуб, только теперь по отдельности, в разные моменты времени. Или все сразу для профилактики.

«Но потом на вставные не напасёшься», — предупредил внутренний голос.

Кто кого будил, сразу и не понять. Вроде только повернёшься, руку онемевшую из-под девы нагой вытащишь, от прилива крови порадуешься и жить можно. Так она тут же ластится начинает. Реагирует на «домогательства».

— Боря, ты опять? Ну давай, — говорит.

Гладить приходится, почёсывать, улыбаться в ответ. Даже чухать спинку. А где спинка, там шейка подключается. Дева спортивная гибкая, изворачивается, и снова губы к нему тянутся. Тогда всё по новой начинается — от искры разгорается пламя!

Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Так и утро ночь оборвало. С тоской посмотрев на сертификат (ещё не заработал!), подхватил Боря барсетку со всем необходимым и пообещал себе в первую очередь поставить автомобилю стекло, а во вторую сделать Дашке предложение. Конечно, после такой ночи и заботы только в ЗАГС. А что действительно понял Глобальный, так это то, что уши лучше беречь от проветривания.

Будить не стал. Укутавшаяся в плед гостеприимная хозяйка сонно плямкала натруженными губами. Дорвалась до всего, что пожать посмела. А чего стеснялась, то жала с закрытыми глазами. Лучше и не вспоминать, что в сумраке кабинета творила директор спорткомплекса «Юность». Среди теней ночных Боря порой вроде бы видел хвост у Дашки, рога и копыта. А как смеётся демонически — слышал. Но это не точно. Или не всё сразу было, а по отдельности. В порядке очереди между фразами «о, а так я ещё не пробовала» и «а что, так можно было?».

«Жила себе скромная спортивная девушка, бегала, изнывая от гормонов, прыгала, любви не замечая. А тут на тебе — накрыло. А всего то и требовалось, что мужика на ночь оставить», — добавил внутренний голос.

И следом Боря пообещал себе, что переименует комплекс в «Счастье» при расширении, едва бассейн пристроят на пару. Кабинет-то он теперь ей точно в коттедже выделит. Только его ещё тоже построить надо. А там пока и забора нет. Только родня связи налаживает.

А что происходит на работе, остаётся на работе, прекрасно понимал Боря. У каждого есть свои тёмные секреты.

«Кому и кунилингус — анафема», — тут же добавил внутренний голос.

Не споря с ним, Боря отметил другое. Если человек домой не поехал ночевать, то произошло нечто особое, важное. Так что будить по утру за пару часов до открытия старшего тренера Глобальный не посмел.

Бегать сил не останется. Конечно, если ходить вообще сможет. А вот растяжка пригодилась.

«Гибкая девушка — инициативы полна, да задора», — с наслаждением вспоминал отдельные моменты внутренний голос, тут же их и озвучивая.

Он словно заменил внутренний диалог. Так как в диалоге всё-таки отвечают, а внутренний голос Боря просто слушал без права ответа.

Одеваться пришлось в холодную, но уже сухую одежду. Надышали в кабинете, нагрели. Относительно тепло.

Выбравшись на улицу и потирая натруженную поясницу, Боря прикинул развитие событий. Если с предложением руки и сердца всё понятно и решено, то со стеклом как-то сразу не задалось. Во-первых, не работают ремонтные автомастерские в шестом часу утра. Во-вторых, выпал первый снег и засыпал салон от педалей по самый руль.

Смотрит Боря и видит: как снеговик сидит на кресле. А рядом снежная баба. Кайфуют на пару. Это при том, что сама рулевая колодка и всё, что рядом, заледенело под снегом. Лишь торчали одинокие дворники палками-сосульками.

Либо грызи, либо обламывай. Эвакуатор по-хорошему нужно вызывать. Отогревать, да отдать электрику на процедуры. Но это — после.

Боря попытался вызвать такси, но ближайшее обещало прибыть лишь через пятьдесят семь минут. Снег спутал и таксистам все приоритеты.

С тоской перевёл взгляд Глобальный на аппарат рядом на улице, условно напоминающий автомобиль. Снег скрыл косяки седана. Под снегом даже выглядел вполне себе автомобилем.

«Дороги пустынны. Ключи в кармане», — напомнил внутренний голос: «Не то, чтобы Колясик совсем был против маленькой прогулки, да? Мы же только до Степаныча доберёмся и всё».

Боря и сам припомнил, что крановщик ключи сунул ему в руку, пока кроссовки в торговом центре примерял. Свой карман продырявился. Что с таким руками и не удивительно.

Сантехник хмыкнул. В какой момент они вообще стали так близки, что тот ему ключи доверил, а он ему деда оставил на ночёвку?

Видимо, медицина сближает.

Ёжась от снега и ветра, в мастерке, штанах и кроссовках, с опухшей щекой, Боря снова вздохнул. Не хотелось на ветру стоять. Но холода снова не избежать. Почему только вчера, забегая к Степанычу, не оделся как следует? Поспешишь — людей насмешишь? Как бы не так! Просто шок от потери миллиона выбил из колеи.

«Но как-то до дома добраться надо», — стоял на своём внутренний голос: «Ключи бери и ехай в тепле. Или пешком иди там, где Макар телят не гонял! С такими ушами без шапки — самое то».

Ключи грели руку. Седан, несмотря на внешний вид, (который отпугивал лучше всякой сигнализации), завёлся с пол-оборота. А внутри даже кошками вонять перестало, выморозило неприятные запахи, утилизировало. Но лучше всего то, что водительское сидение было без шерсти. Словно собаки уважали хозяина и лишний раз не ночевали.

Перекрестившись и пробормотав «спаси и сохрани», Боря вывел седан на дорогу и неторопливо повёл в сторону сталинки Степаныча. Как оказалось, постовые в первый снег либо ещё не проснулись, либо уже разъезжали до развязок, где через час начнётся встреча любителей летней резины.

Стараясь не попасть в этот список, Боря вёл свой малоуправляемый болид с запасом расстояния. То есть так, как будто у него вообще не было тормозов.

Пронесло.

Припарковав долгожителя японского автопрома у подъезда, Боря приложил запасной ключ Степаныча к домофону.

В подъезде тепло. В квартире ещё теплее. Не пахнет больше престарелым блевантином и лекарствами валидольной направленности. Перекати-поле в область зрения не попадает, а пыль если и есть, то в глаза не бросается. Проветрено всё, свежо, прибрано.

Всё видно при свете коридора. Свет прямо с порога в глаза бьёт. Лампочку протёрли. Абажур от пыли смахнули.

Но больше поразили два существа за столом в зале напротив друг друга. Оба с красными глазами, в тельняшках. Подпирая подбородки среди россыпи пустых кружек, (некогда наполненными чаем), они сверлили суровым взглядом друг друга, порой гладили баян по очереди, и неспешно покачивали головами в такт, заочно соглашаясь с собеседником.

«Спелись на одной волне», — добавил внутренний голос.

Боря попытался обнаружить признаки опьянения на глазок, но оба как стёклышко. Да и как его обнаружить помимо красных глаз? В зале воняло чесноком так, словно оба подались в истребители вампиров.

Принюхался. Но кроме того — ничего. Стасян чистый сидит, бритый, на человека похож. Немного. Если типичный вид неандертальцев имеет спрос на сцене, то хоть сейчас в кинематограф.

Причина чесночного запаха оказалась в салатнице на столе, где осталось на ложку потёртой моркови, была добавлена не одна головка чеснока и всё припорошено сыром и майонезом.

«Салат „антисекс“. Похоже это вся еда, которая была обнаружена в холодильнике», — подсказал внутренний голос.

Осознав вдруг, что работать сегодня будет просто некому, потому что никто спать и не ложился, Боря уловил следующую фразу Степаныча:

— … Это ещё ничего, что его расстреляли, а он выжил. А вот у меня другая история была. Я же пока служил, разжалован был. Боря вот старшиной домой вернулся, а я — рядовым. После двух лет службы-то в советской армии. Ребята во дворе ржали как кони.

— Как так? — приподнял брови Стасян. — За два года рядовым? Это много, Василий Степанович.

— Много — не мало, — усмехнулся Степаныч. — Я ж повесой был. Нинка отказала без замужества, а я решил, что не нагулялся ещё. И в отрыв пошёл. Портвейн «три топора», сырок «дружба», прогулки под ручку со студентками, все дела. Профессию сантехника уже потом получил, как вернулся и за разум взялся. А в восемнадцать-двадцать меня за приключениями больше тянуло. Ну так слушай, как было…

Тысяча девятьсот восемьдесят шестой год был тяжелым для армии Советского Союза. Речь не о количестве или качестве вооружения, или поставках провизии. Тут как раз всё в порядке было. Но последствия демографической ямы послевоенного периода сказывались на количестве служивых. Из-за дефицита в наряд по роте заступали два человека взамен трёх. А в нашей части была традиция «делового оборота». То есть жена офицера могла позвонить в любое подразделение и попросить прислать к ней домой пару солдат для собственных нужд.

Пару. Смекаешь? По быту нельзя иначе. Стиральных машинок ещё не было, а балкон как норка мышки был. Бельё вечно по гарнизону в тазиках таскаешь, сварив в кипятке. И отбелив предварительно белизной, от которой отлично слезала кожа на пальцах, но никак не выводились пятна на одежде. Они только насыщеннее становились.

Гарнизон состоял по большей части из хрущёвок, само собой без лифтов или совсем бараков, где и толчка нет, не то, что жизни. А как женщине ковёр вынести выбить, когда муж-офицер на службе? Ковры тоже были по весу такие, словно в них на стадии производства уже труп завернули. Комплектация такая. Таскай только, поправляйся.

Но пока в наряд по роте ходили трое солдат, кратковременное выделение пары из них было вполне допустимым, но настали тяжёлые времена демографической ямы — и вот их стало двое.

Дело было зимой. Закончился послеобеденный развод. Личный состав разошёлся по части, в казарме посапывали девятнадцать сослуживцев, готовящихся заступить в наряд. Один дневальный стоял на тумбочке, второй убирал снег на крыльце. Я заполнял журнал для сдачи наряда. Как вдруг раздался телефонный звонок. Дневальный позвал меня к телефону. Я представился так, мол и так, сержант слушает.

— Вас беспокоит жена капитана Коромыслова. Пришлите пару солдат. Мне ненадолго, минут на сорок. Затеяла генеральную уборку, а муж на службе.

И адрес назвала. Я-то сразу запомнил, но объяснить ситуацию не успел. Трубку повесила. Сейчас мебель из прессованных опилок делают, а советская мебель сплошь цельная доска была, а то и вовсе кругляк, с которого пару стружек сняли, на века чтобы, до самого конца света или вплоть до будущего светлого коммунизма.

Такая мебель всегда весила больше, чем может поднять один человек. Что для кооперации полезно и в обсуждении политических анекдотов уместно, да и у грузчиков всегда работа. С другой стороны — надёжная та мебель была. Но опасная. Русская женщина хоть и коня на скаку остановит, но иных шкафы и шифоньеры одиночек-энтузиасток придавливали, не раз слышал о таком.

Переживать я за женщину стал. Покумекал и вызвался помочь. Дописал журнал, тулуп накинул, метнулся кабанчиком. Думаю, управлюсь пораньше. Что там делать? Раз-два и готово. Ссориться с капитаном не хотелось.

Прибегаю: стоит в халатике тонком, разглядывает.

— Где шкаф-то?

— Зачем шкаф? — заявляет в ответ Коромыслова и улыбается, как будто знает где достать колготки венгерские. — Муж не скоро вернётся… А друг где? Управишься-то один?

А я с вечернего чая знатно на толчке посидел. Утром на него смотреть не мог, отказался. И чую, не действует больше бром-то. Главное, жена капитана действует, целоваться лезет, интима требует, а бром вышел весь.

Ну какой там уже шкаф? И генералка? Забыли про неё, конечно. И все сорок минут как кролики на кровати высокой производства ГДР кувыркались. Я пока чехословацкий шкаф украдкой в углу разглядывал, даже гордость за себя почувствовал. Пока в СССР секса нет, в отдельно взятом пехотном гарнизоне план перевыполнен!

В щёчку поцеловала. Чая в дорогу дала без брома, фруктами угостила. Вернулся в расположение. Неплохо, думаю, служба идёт.

Через двое суток снова в наряд заступать. После ужина рота ушла в кино «Кин-Дза-Дза» смотреть, дневальные приводили в порядок сральники-умывальники, а я стоял «на тумбочке» и снова о кровати производства ГДР мечтал. Высокая главное такая, удобная, крепкая. Почти не скрипит.

Но тут дверь открылась и в казарму вошёл мужчина усатый. Ну как мужчина? В офицерских сапогах, трико, бушлате и фуражке. А погон нет. Мужик, короче.

Я ему с ходу по Уставу и говорю:

— Доложите о цели своего визита!

А он говниться начал. Я мол, капитан, а ты хер моржовый, свали, ещё и честь не отдаёшь.

Я просьбу повторил, даже представился, а он меня за шиворот берёт и кричит на ухо:

— Мою жену ебать вздумал, сержант? Я капитан Залупов! Слышал?

— В расположение Залуповых не поступал, только к Коромысловой заходил, — говорю тихо, оправдываясь. — Мебель двигал, да подталкивал.

— Это — моя жена! Фамилию не взяла, курва! — кричит мужик и брагой от него несёт за версту. — И мебель моя! Это я её толкать должен, а не ты!

— На жене принадлежность не написана, — говорю, уже понимая, что залёт. — По такому случаю на слово женщинам верю. В этом грешен. Но на кровати принадлежность написана. Красивая. Пока толкал, пружины так и звенели.

— Звенели, говоришь⁈ — рассвирепел мой собеседник.

— Не по-хозяйски это, — говорю. — Смазать не помешает. Соседи беспокоятся. Вы чего это, гражданин Залупов, соседей нервируете?

— Ты кто такой, чтобы мне ещё и морали читать⁈ Ты в своём умер⁈ — рассвирепел капитан и рукой по-богатырски замахнулся.

А вот оно и рукоприкладство в свободное от дедовщины время. Но только не в мою смену!

Я не будь дураком и кричу:

— Наряд, ко мне!!! Нападение на дежурного по роте!!!

А они Кин-дза-дза не смотрели ещё. Никакой «ку-ку»-йни, короче, все по делу. Бегут ко мне, «кий-йа» кричат, так как до этого на фильмы о карате сходили. А я капитану бросок через бедро и руку выкрутил, чтобы до верного. Спеленали мы его втроём, руки ремнём повязали. Дежурному позвонили.

Майор Громов примчался в сопровождении патруля, глаза круглые. Вы что, говорит, это же капитан Залупов, как-никак, а не хуй собачий!

— Так, а без погонов не видно, — отвечаю вполне логично. — Неопознанный алкаш вне уставного типа пытался проникнуть в расположение, а у нас оружейка под боком. Мы его и… обезвредили. Благодарностей не надо.

— Служат они, — проворчал Громов.

— Служим Советскому Союзу, товарищ майор! — рявкнули мы все хором.

Залупова подняли, увели с глаз долой. На меня он только с укором посмотрел, но кричать о семейном позоре на всю казарму больше не стал. А ДНК ещё не было. Ну и сериалов не снимали, где по запаху зарин определили, а по виду на глазок количество хромосом предполагали.

Чьё пятно на простынях — поди докажи ещё.

Отвёл меня майор Громов на улицу на два слова и тут я понял, что не фамилия у него, а прозвище. Громыхал он так, что ремень чуть не лопнул.

Выяснилось, что Залупов шкафы всей части из Чехословакии привозит и иногда даже кровати из ГДР достаёт без ленд-лиза, а намедни по бартеру толчки финские поставить обещал на тушёнку. Да куда там теперь? Обидится же.

Я засопел ежом, кивнул и выдал как можно громче:

— Впредь обязуюсь жён офицеров лесом слать вместе с просьбами по бытнуждам. И прочей вне уставной деятельности. Разрешите уточнить только — по телефону или при личной встрече тоже?

— Ты дурак? — аж опешил майор. — А как же традиция?

— Так я дурак потому, что понял, или потому что не понял? — уточняю.

Обиделся майор, пальцем погрозил:

— Ты не дурак, ты мудак! Напал на офицера! Это подсудное дело!

— Это он на меня напал. Ребята поддержат, мы вместе карате смотрели, — уточняю. — Да и откуда мне знать, что это офицер? Погон нет. Признаки алкогольного опьянения на лицо есть. А лицо явно несёт угрозу. Я сразу тоже не поверил, но тут он замахнулся. И рефлекс сработал. Это же как лимон лизнуть!

Майор кулак под нос сунул, вздохнул, и снова спросил. Но уже тише, по-свойски:

— А с женой-то что?

— Как что? Вошёл в положение дамы. Двоих послать не смог. Сам сходил. Выполнил. Вернулся… Но не без последствий.

Громов устало на меня посмотрел и тяжело вздохнув, ушёл домой. Чего с дураками спорить?

На следующий день на вечерней поверке командир части за четыре месяца до дембеля зачитал приказ о разжаловании меня в рядовые с формулировкой «за попытку внесения деструктивного элемента логики в армейскую жизнь!».

Но дело пошло дальше. На собрании офицерских жён глава комитета порекомендовала прочим больше не звонить в подразделения, а обращаться непосредственно к командирам рот. И до конца службы я не ни разу не слышал, чтобы офицерские жёны звонили в подразделения.

Так я традицию, ребята, и развалил. А Коромыслова письма так на каждый новый Год и шлёт. Говорит, так и слышу в ушах скрип той кровати из ГДР…

Василий Степанович вздохнул и замолчал, ностальгией накрытый. А какой процент правды из сказанного — подсказок не дал.

Сами, мол, догадаетесь.

Глава 9 Неоспоримый

Но гости есть гости. Заговорить всех не получится. Развлекать надо. С той мыслью Степаныч подхватил баян, поднялся с кресла и бодро зашагал из зала в коридор, намереваясь избавиться от лишнего чая. Но резко остановился и повернувшись, заявил:

— Вот это байка, а не то, что кто-то полз три дня с пулей в сердце по пустыне, а умер от гонореи!

Стасян заржал и пошёл умываться следом. Боря вздохнул, оделся по-зимнему, обнаружив пуховик, ботинки и шапку и пошёл в магазин за продуктами.

В холодильнике шаром покати. А эти двое байки травят. Одного ещё одеть надо. Кроссовки-то утеплённые, месяц переживёт, а без куртки и шапки — долго не протянет. На родню надежды мало, когда детине четверть века.

По пути в магазин Коба позвонил. Правое ухо стреляло, пришлось приложить к левому.

— Борис, я полон вопросов и негодования, — начал с ходу собеседник. — Таки скажите, почему вы вчера не пришли?

— Небольшая автокатастрофа, Моисей Лазаревич. Лобовуху потерял. Рассчитываю сделать к обеду и сразу к вам.

— Прискорбно, — донёс динамик. — Неужто вы гонщик? Вот уж никогда бы не подумал!

— Скорее, артиллерист.

— И таки кого вы подбили? — тут же уточнил собеседник.

Боря пожал плечами, но вовремя вспомнил, что сей манёвр останется без внимания. Пришлось ответить, как есть:

— Полагаю, врагов честных предпринимателей… Но давайте не будем об этом по телефону.

— Разумно, — не стал спорить Коба. — Мировое правительство довольно слухасто. Но и вы меня поймите, Борис. Видите ли, у Сарочки мёрзнут ноги. И если раньше я просто отпускал её в ванную на ночь глядя на пятнадцать минуток погреться, то вчера был вынужден битый час к ряду кипятить тазик на газу. А его же ещё таскать в ванную надо! Спина уже не та. А газ нынче не дёшев. Я часто задаюсь вопросом, Борис. Когда до нас-таки дойдёт газификация? Почему пользуемся сжиженным, привозным вместо природного, трубного? Труб им на нас жалко, что ли? Или вам труб на нас жалко?

— Моисей Лазаревич, спрошу у газовщиков сразу, как только получу высшие формы допуска и пойду работать в Нашгазпрём, — лихо ответил сантехник.

— Почему «наш»? — уточнил собеседник.

— Потому что «их» не трогаем.

Посмеялись.

— А вы высоко метите, Борис, — повеселел Коба. — Впрочем, я сразу заметил в вас потенциал. А раз мы снова обратно договорились, не вздумайте больше меня разочаровывать. За себя-то переживу, но вот за Сарочку обидно будет.

— Всё будет в лучше виде, — пообещал следом Боря.

Вернувшись с парой полных пакетов провизии, он приготовил нехитрый завтрак. Все уселись на тесной кухне, где с комфортом сидел бы один крановщик, а трое уже в тесноте располагались. При том, что один стоял у плиты на раздаче.

Синька ушла и пришло время серьёзных разговоров.

— Степаныч, — начал обстоятельный разговор Боря. — Меня неделю не было всего.

— ЦЕЛУЮ неделю! — уточнил наставник.

— И всё равно, ты когда в запой успел уйти?

— Как тебя на кровати без сознания увидел, так и не по себе стало, — припомнил наставник, погладив бороду. — Приборы эти пикают ещё. Люди в халатах бродят, смерть отгоняя. Херувимы патлатые.

Он поморщился, передёрнул плечами и продолжил:

— Жутко, Боря. Взыграло что-то, — объяснял Дедов. — Забрёл в магазин, прикупил, налил для согрева. Потом повторил, за твоё здоровье. Потом помню, моё здоровье кончилось. А с ним кончилось вообще всё. Я к соседу Никитке. Говорю — «дай». А он говорит — «нынче рыночные отношения. Хочешь взять, давай взад что-нибудь». Я его мало в тесно-пидорских отношениях представлял, ребята. Так что понял всё как надо сразу. И не надо мне тут хихикать. Ну «баш-на-баш» схема то бишь, без обратного наклонения. Короче, я ему телевизор и отдал, пока он меня до пенсии спонсировал… Инвестор хренов.

— Степаныч, — снова повторил Боря, подкладывая бутербродов в тарелку и подвигая поближе варенье в пиале. — Какая к чёрту пенсия? Как ты в одного умудрился за неделю МИЛЛИОН пробухать?

— Миллион? — мастер аж поперхнулся.

Рядом подавился и Стасян, что о таких деньгах слышал только по телевизору.

— Ты с дуба рухнул? — добавил наставник, прожевав быстро с голодухи. — Я пятёрку в ход пустил и ещё столько же занял, но не больше… здоровье уже не то!

— А где он? — резонно возразил Глобальный. — В пакете нету. Я все свои вещи перерыл, пока зимнее доставал.

— Как где? Конечно, в банке, — ответил, как ни в чём не бывало, Степаныч. — Кто ж такие деньги дома держит? Ты, Боря, совсем не умный, что ли? Деньги либо инфляция жрёт, либо тараканы.

— В банке? — не поверил такому удачному стечению обстоятельств Глобальный.

Вроде вчера только смирился, что всё потерял. И вот на тебе — на месте. Просто не так понял. Зря переживал.

— В банке, да не в бутылке, — повторил Степаныч и палец поднял как наставник, желающий мудрость высказать. — Но я на три месяца бухнул вкладом. Думаю, неплохие проценты под Новый Год нагорят. Там и отпразднуем как следует. Ёлку поставим, вон Станислава позовём. Мужик что надо, кстати. С высоты на всех не ссыт, а ведь мог. В политику такому надо. Может что путное и получится, если они там уже честные бои на выживание устроят.

Стас снова подавился от удивления. Полным именем его только перед выговором на работе и постановкой в угол в детстве называли. А чтобы в политику посылали — не было.

— А забрать раньше можно? — на всякий случай спросил Глобальный.

Вроде не сам кладёшь, не сам и владеешь.

— Без востребования, Боря, — уточнил Степаныч. — Так процентов больше. Ну и… меня беречь будешь, а не по больницам валятся. А то взял моду. Старик переживает, а он нервирует. Гад ты, Боря. Но гад свой, что простительно. Говорил же тебе, дурик, все проблемы из-за баб. А ты мне не верил.

— Погоди, Степаныч. То есть деньги как бы есть, и как бы нет одновременно? — прикинул номинальный владелец состояния, который де-юре был миллионером, но до де-факто не дотягивал, так как не мог даже с ходу автомобиль починить.

А на практике ещё и кормил двух оглоедов.

— Миллион Шредингера, — хихикнул Стасян, закидывая бутерброды в топку как семечки.

Вроде бы даже не жевал. При этом допивал вторую кружку чая. А кружки почти пол-литровые.

Боря бутерброд откусил, пожевал, поморщился. Челюсть как онемела. А ту часть, что чувствовал — боль и мучения. Ещё и горло опухло. Гландами хоть кашляй наружу. Пульсируют. Если так дело дальше пойдёт, то можно и к врачу обратиться.

«Чего только в аптеку забежать не успел?» — пожурил внутренний голос: «Жаль, что все хорошие мысли потом приходят. А надо быть умным сразу. Полезно».

Уложив Степаныча отсыпаться, оба снова на кухню вернулись. Боря ключи от седана протянул.

— Ты чего это? — хмыкнул крановщик. — Перегнать поближе решил?

— Ага, не благодари, — ответил Глобальный и в лоб спросил. — Стасян, что там по брату? Звонил? Вещи зимние привезёт тебе?

— Да с утра ещё с толчка написал, — ответил крановщик. — А тот ответил, что уже собрался на остановку, а ту замело за ночь. Одна верхушка торчит с табличкой. Пока разгребут теперь и трасу почистят, это ещё два-три дня ждать.

— Херасе у вас зимы быстрые. Вроде один регион.

— Один, да не один. Не на острове живём. Сибирь большая.

— И холодная, — пробурчал Боря. — Тогда беру такси и едем в торговый центр.

— Зачем?

— Долго на холоде не протянешь. А за медведем в лес тебя врукопашную отправлять — время терять только. Так уж и быть… инвестирую.

— Так это ты теперь мой «Никитка-инвестор» по соседству? — хмыкнул Стасян. — Ну спасибо, вернусь с вахты, всё отдам. До копеечки.

— А когда вахта? — уточнил Боря.

— Через двадцать девять дней, — напомнил крановщик. — Календарный месяц начался вчера. Не успел я.

Тут Боря вспомнил одну любопытную деталь и снова в лоб спросил:

— А как ты вчера понял, что телевизор у соседа?

— А кто ещё к Степанычу ходит? — ответил крановщик, обожающий детективы. Добавил тут же. — Ты бы это… ключи забери. А то всё тут повыносит. Не только телевизор. Василий Степанович вчерась про блондинок-лесбиянок в парной рассказывал, где бассейн чинил. И так возбудился… ну, умом… что тонометр вчера просил, а я всё обыскал, не нашёл. Спиздил, сосед, выходит.

Боря оглянулся, и припомнил, что и на кухне действительно больше вещей было. Куда всё только делось? Кофеварка вроде была. Сам на юбилей дарил. Где она?

Вручив Стасяну запасную шапку из своего гардероба и шарф, Боря вызвал предварительно такси в торговый центр, чтобы отправиться за зимней курткой, а сам первым вышел в коридор и решительно застучался к соседу.

— Чаво? — вырос на пороге седеющий проныра в привычном халате, как будто других вещей не носил.

— Что ж вы, товарищ Никита, телевизоры-то у пенсионеров отжимаете? — посуровел Боря. — А как же карма?

— Какая карма? — ответил человек-сосед со стажем сожительства через стенку в двадцать-тридцать лет. — Я уже пенсионер!

Никита Сергеевич даже дверь попытался закрыть с ходу, но Боря ногу в проход подставил.

— Спокойно, инвестор. Я долг выкупить соседский пришёл, а не морды бить… Сколько он вам должен?

И Боря из барсетки карточку достал, повел показательно перед носом. Был бы чип над усами соседа, считал бы сразу. А так хоть ножи о его бороду точи, толку не будет.

— Так семь, — ответил сосед, пытаясь то ли запомнить последовательность из шестнадцати цифр на лицевой стороне, то ли только трёхзначный код на обратной стороне в движении разглядеть.

— А он говорил пять, — появился рядом Стасян, шарфик как художник повязав.

Не хватало только берета. Но и шапка с бубенчиком делала вид этого йети менее грозным.

— Так проценты, — добавил сосед тут же.

— Нихера себе проценты за неделю, — присвистнул крановщик и уточнил, так как не знал предыдущего пункта договора. — А по ебалу?

— А ещё он… баян купил. А это ещё пять… Итого пятнадцать… ежели округлить, — тут же выкрутился сосед и виновато улыбнулся. — Инфляция. Деньги неделю назад и сейчас уже не те же самые.

— Охуеть математика, — ответил Стасян и добавил с миролюбивой улыбкой, но глазами волчьими. — У нас в деревне таких математиков в сортир макают. Один даже с чьим-то телефоном-нокией однажды вылез. Так глубоко нырнул.

Сосед от такой перспективы снова попытался дверь закрыть, но Боря дверь на себя дёрнул, соседа оттолкнул и за шиворот придержал:

— Значит так, я тебе вечером пятнашку твою занесу наличкой. Но это лишь потому, что за баян обидно. А телевизор мы сейчас заберём. И ключи давай сюда от квартиры Степаныча.

— Это почему ещё? — возразил лишь однажды Никита.

Но Стасян кулак под нос сунул. А тот по размеру как арбуз молодой. С той же перспективой дальнейшего роста.

— Быстро!

Ключи перекочевали из ключницы в руку. А Стас вдруг в проход заглянул. Вытянулся весь, как собака охотника, что утку нашла и в позу встала.

И не думая разуваться, крановщик прямо из коридора по комнатам в обуви сразу и прошёлся.

Из недр квартиры уже присвистнул:

— Вот это я понимаю, современный Плюшкин!

Боря, сунув ключи в карман, следом прошёл. Брови сами к потолку поползли. Только в зале у Никиты стояло три телевизора, два из которых работали, а для третьего розетки не хватило.

Рядом всё завалено, захламлено, заставлено, подвешено, подпёрто. И чего только нет: копилки, техника, бытовые приборы, люстры, коробки. Человек только в центре стоять может, изображая дракона среди богатства пещерного.

Сосед, главное на пяточке том крутится, руками машет, а толком сказать ничего не может. От возмущения и негодования. Но и так понятно, переживает.

Оба в соседнюю комнату прошли, а там та же картинка с кроватью посередине. Если Никита и переживал, что на старость глядя никто стакан не протянет, то для этой цели материальных благ в противовес нажил. Потому вокруг себя разным барахлом обложил, чтобы не так обидно помирать было.

В третьей комнате вовсе не протолкнуться было: коробки с гречкой, мешки с сахаром, муки след на коврах. А ковры свет от окна перегородили. И не старые советские экземпляры, главное, а современные, из южных республик, с ворсом высоким, дорогим. На вес на продажу.

Коробки были и в санузле, и на кухне. Балкон как будто ими вместо кирпичей заложен, словно сосед дзот делал. Не хватало только пулемёта поверх, чтобы точно от врагов защитить.

Тут Боря мимо одной из коробок проходя, фоторамку заметил. Взгляд за выцветшую фотографию зацепился. Пыльная, старая, с красками почти сплошь фиолетовыми и розовыми.

Взял её только Глобальный в руки, так и охнул. На ней Степаныч в форме стоял, а рядом женщина с кудрявой причёской, да в платье свадебном. И что-то подсказывало, что жена это мастера. Первая и она же единственная. Не Нинка совсем, а сугубо Алла. Из того момента жизни, когда наставник за ум взялся и удержался, влюбившись на всю жизнь вперёд.

Боря и не понял, как подле Никиты оказался, который за полсотни лет человеком так и не стал.

Снова за шиворот взял соседа сантехник, затряс:

— Ты кто вообще такой⁈ Ты совсем охуел фотографии выносить? Падальщик! Это кем… кем, сука надо быть, чтобы…такое творить!!! КТО ТЫ⁈ А⁈ КТО???

— Я верну! Я всё верну! — кричал сосед, но всё без толку.

Стас вмешался. Бить Никиту не стал, а вот Борю на лестничную площадку вынес. Просто взял подмышку и понёс. Раньше так богатыри коней на плечах таскали нужды ли, а то и потехи ради, а нынче крановщики деревенские забавлялись.

Боря в себя пришёл только на улице, когда ветер в лицо пригоршню снега бросил и ухо вновь заболело от перепада температур. Произошла первая вспышка гнева по жизни, когда вообще не понимал, что происходит. Контроль потерял.

Состояние аффекта — по-научному.

«Как только не прибил? Хорошо, оттащили», — добавил внутренний голос.

Боря оглянулся. Стас рядом стоял и языком снежинки ловил. Нет в нём гнева ни капли. Только посмеивается снисходительно богатырь на просушке. А как заметил осмысленность в действиях, сказал сразу:

— Такого я ещё, конечно, не видел, чтобы даже фотографии тырили. Это в век цифровых технологий!

— Сука! — буркнул Боря.

— Ещё какая, — подтвердил крановщик и принялся делать зарядку на свежем воздухе, так как выбора особого в мастерке не было. — Сдаётся мне, Никитос жену Степаныча любил тайком, да украдкой. А теперь мстит ему, что не уберёг. Ну как мстит… падлит как может. Всё-таки Никита Степаныча моложе, а дед твой верит ему по старой дружбе. Соседи же, не чужие люди. Доверия, Боря, штука опасная. Икается часто.

— Был у меня такой сосед как-то, — буркнул Глобальный. — Икается тебе, Лёня?

Глобальный снега молодого подхватил, умылся, на часы посмотрел — дело к завтраку. И тут такси подъехало.

— Мужики, в городе завал, — честно предупредил молодой таксист. — Может не поедем в центр?

— Да в любой магазин одежды надо, можно поближе, — подсказал Боря.

— Да, где на коней чехлы в городе шьют? — добавил Стас и сам заржал шутке, в которой скрывалась и горькая правда.

Таксист посмотрел на пассажира спереди, которому колени после того, как присел, уши закрывали, и поразился уровню самоиронии.

— Я как будто звезду НБА везу, — признался он.

— А что сразу НБА? Я бы и за столичных играл, повернись оно так, что спорт бы до деревень доходил, — ответил Стасян. — А что? Я баскетбольный мяч ещё в школе ладонью на весу перед собой держал. Помню однажды трёхочковый стулом сделал с линии. Зачем — не помню. Дебил молодым был потому что. А сейчас что, лучше? Нет, чтобы куртку с собой в больницу прихватить. Да плюс тридцать по Цельсию было. Все ходили обгорали-облезали. Вот и не подумал. Эх, доведёт меня этот резко континентальный климат.

Боря, сидя позади в седане, их уже не слушал. Не до природно-климатических перепадов в стране широкой. Ведь ему писала Дашка. А с её признаниями селфи из душевой пошли. С лицом довольным.

Улыбка стала как у хмельного, присмотрелся. Распущенные ночью волосы девы теперь в две косички. И на женском языке это определённо что-то значило. Даже тени нанесла, глаза подкрасила. Чего раньше за ней замечено не было. А вот румянец тот же, свой, природный, так сердцу милый.

«Никакая пудра не нужна, когда женщина влюблена», — добавил внутренний голос.

Но едва Боря отвечать начал, тыкая виртуальную клавиатуру, как звонок появился с надписью «начальник».

— Борис, ты на работу-то собираешься? У нас тут планёрка, и кого-то явно не хватает, — заявил Тимофей Вольфович. — Обоих-двоих, я бы сказал.

— Были бы деньги, ездил бы на своей и быстро. А приходится пешком и на общественном. Что дольше. Снега навалило по самое не балуйся, — ответил Боря скорее по привычке как старому начальнику.

Ведь ещё сутки назад для него на месте начальника был Антон Сергеевич, и не сразу вспомнил, что заменил того в адресной книге на «арестант». А как вспомнил, губу прикусил. Ведь звонил уже другой начальник. Ну да поздно уже.

Только добавил поспешно:

— Может, аванс хоть дадите? Месяц позади, считай. Работал хорошо. Денег не видел. Так не поступают с лучшими работниками.

— Будет аванс. Завтра, — уверил начальник. — Будет! Ты только работай.

— Ну, значит завтра и придём. Заодно и поработаем, — буркнул Стас едва-едва, но радио в салоне работало тихо, так что получилось довольно громко.

Начальник услышал речь так же, как слухастый крановщик разговор.

— Роман, ты чего там бухтишь? И тебе аванс будет! Вижу, что в паре трудитесь последний месяц. Но раньше ты в отстающих был. Так что ты не в приоритете, потерпишь.

Тогда крановщик-сантехник на подмене не стал сдаваться и добавил задорно:

— Так раньше хотя бы минималку выдавали, чтобы отстающие тоже ели, пока догоняют. А теперь как платят, так и работаем. Так что, Тимофей Вольфович, это не наш выбор! Это жизненная необходимость. Вы там берегите себя! А мы на работу по тому же остаточному принципу выйдем.

— Что?

— Потерпите! — добавил громче Стасян. — Не в приоритете!

Боря прищурился. То ли от ощущения, что сейчас уволят на месте, то ли от порции боли в десне. После прогулки по морозцу свело новой судорогой боли.

В тепле бы отсидеться неделю, да кто даст? Хотя больничный у него только с завтрашнего дня закрыт, так что всё по закону. Трудовому. Но вместо тёплой постели и чая с мёдом — заказы ждут.

Начальник дальше слушать эхо издалека не стал, но и сам ничего не сказал. Таинственно всё вышло. Связь отключилась.

Может, задумался над увольнением. А может проникся.

— Похоже всё, отработали мы своё, — буркнул теперь уже Боря. — Ладно, хер с ним. Выходит, Стасян, мы находимся на развилке. Выбирай.

— Чего выбирать? — уточнил крановщик, так как по жизни особо выбирать раньше не приходилось.

— С одной стороны Дарье спортзал доделать надо. Работы на полдня осталось, но денег не дадут. Я их вроде как в банк инвестировал. К Новому Года, ага. Но девушка хорошая. Можешь даже гантели потягать на халяву. Да и нимфы там бегают на загляденье. Фон красивый.

— Звучит вкусно, — кивнул Стас. — Я даже зубы почистил по случаю. А другие варианты? А то так и не расплачусь с тобой, пока на фей смотреть буду.

— Кран участковому починить надо, — припомнил Боря. — Обещали. Плюс лояльность местной власти автоматом идёт.

— Это я помню, но с благотворительности день не начинают, — заметил крановщик под смешок таксиста. — Ты мясо… мясо давай!

Таксис всем видом показал солидарность по этому вопросу и даже добавил:

— Подвести можно раз в день тех, кто нуждается, но и заправляться на что-то надо в течение дня. А если каждый себе в убыток работать будет, то лучше сразу коммунизм объявить и пусть нас всех правительство кормит. А мы поработаем… Как сможем.

Боря поморгал. Кивнул. Таксисты всегда знают, как правильно, верно и даже нужно. Критики в офлайн режиме. Однако, всё быстро забывается, когда к делу переходить надо.

Пришлось припомнить всё, что ещё обещал разгрести по району:

— Тогда заказ на весь день ещё есть, — прикинул сантехник. — А то и два. На весь подъезд работы. В семьдесят втором доме трубы менять надо. Заплатят как надо. По прейскуранту. Ещё и видеокарту братюне обещал. Но и тяжести потаскать придётся, Стасян. Попотеть. В магазины накатаемся от души.

— А на чём кататься? — задал вопрос дня Стасян.

— Тоже верно, не твою же переобувать… её лучше сразу сжечь, — почесал телефоном лоб Боря. — Тогда после магазина сразу за микрачом рванём. Восстановим. А там и от души поработаем.

Возражений не поступило. Спорить никто не стал.

Глава 10 Минус один

Куртка на крановщике красивая и широкая. Длинная, как плащ-палатка. Поднимет Стас руки — тент готов. Встанет против ветра — тут же парашютиста изображает в прыжке. Зимний вариант ему к лицу: утеплённый, массивный и без очков парашютиста.

Радуется Стасян, пританцовывает. Застёжки и молнию проверяет как довольный ребёнок, воротник поднимает-опускает. Настраивает под себя. По карманам шарится, проверяет, вдруг полтинник какой остался?

Смекалистая продавщица отметила эти моменты и тут же заявила, что «жених!». А Стасян только доволен. Да, он такой. Шапка спортивная уши крановщику скрыла. Не торчат больше локаторами. Почти на человека стал похож, тот, что из Хомо Сапиенс, а не от распутства неандертальца с медведем.

Думая обо всём этом, Боря смотрел на него с лёгкой улыбкой. Каждый должен изжить в себе неандертальца. Говорят, есть в каждом какая-то часть их крови. Но как же мало человеку для счастья надо! Куртка, шапка, кроссовки зимние. Теперь работать за троих будет, в своё удовольствие. И на помощь семьи больше надеяться не надо.

Ещё бы в правом ухе не стреляло, Боря и сам бы радовался жизни. Так, чтобы не на сорок процентов жить, а на всю катушку. Того и гляди — в больничкуобратится. Ближе к выходным. А сейчас — где там? Работать надо!

Хоть очередь из той работы выстраивай: Коба закипает, Дашка ждёт-не-дождётся, участковый на стрёме, не говоря уже об официальном трудоустройстве в УК «Светлый путь» с Вольфычем и прочими Васильковыми.

«Хорошо, что не последний», — буркнул внутренний голос.

У торгового центра такси долго ловить не нужно. Сами предлагают, под ноги стелются. Только Стасян лёгким движением руки настырных таксистов отодвигает, если движения бровей не понимают. А если ещё и дуэль глаза-в-глаза выдерживают и не рассыпаются от взгляда пристального, чуть в бок крановщик отпихивает. Мини-движением — раз и нету. А сам, как ледокол в Арктике напрямик прёт, к Волге серой. С той ещё краской, заводской. Что изначально была. Цвета, которой и забор можно покрасить и танк.

— Вот на этой поедем, — заявил Стас и первым к деду-водителю на переднее сидение подсел.

Тот только в удивлении газетку отложил, очки поправил с толстой оправой и голову чуть повернул:

— Куда, молодые люди?

— Спорткомплекс «Юность» на Советской, — ответил Боря, уселся позади и в телефон уткнулся.

На дороге трафик, ехать долго, успеет ресурсы собрать и с кланом в рейд отправиться. А то выгонят к чертям собачьим за неучастие. Но не тут-то было. Едва палец потянулся к иконе с орком, как телефон подсветил звонок и выскочило «Наташка».

«Блядский рот и сбоку бантик», — снова пробурчал внутренний голос, так как Боря материться вслух не любил.

Что в одиночестве, что (тем более) в компании. Внутри за него ругался кто-то совсем другой, большой и грозный. Иногда таких называли — «взрослый». Но что это конкретно значит, даже к своим двадцати годам Борис Петрович Глобальный весьма смутно себе представлял. Ведь ответственность и понимание жизни в нём словно всегда были. Как в первый раз за хлебом послали, так и началось. А с пятого класса так даже окрепло.

Тогда на уроке труда сделал деревянное яйцо, затем покрасил и на Пасху всех противников перебил как нефиг делать. Но когда споткнулся, яйцо из рук вылетело, упало, но не разбилось. И секрет раскрылся! Тут же со всем подобострастием от всего двора и выхватил Боря. Шпионский замысел провалился, диверсионные мысли как ветром сдуло. Зато смеху было… Вместе с тумаками людям улыбки дарил.

Но это когда было? Давно. А тут — Наташка. Настоящее.

«Ностальгировать не надо, надо работать!» — подчеркнул внутренний голос, возвращая в текущее.

Палец секунду-две протормозил, затем в «принять» уткнулся. Голос сразу вздрогнул, слабину дал. Это снаружи он кремень и не лечится, а внутри маленький робкий мальчик, который за романтику и мир во всём мире.

— Боря, здравствуй.

А вот её голос подчёркнуто-нейтральный. Но то для других. Для него словно льётся патокой. Чует, что маска надета. Потянуть за ту, да снять можно одним движением.

Эти вкусные оттенки голоса. Почему они так прекрасны? Почему за душу голос тот берёт и об стенку шмякает? А он млеет как рыба подвяленная, подкопчённая, отбитая.

Вот только корюшкой тоже быть не хочется. Обратно в ту же реку уже не вернуться. Только и остаётся, что глаза пучить и рот приоткрытым держать, чтобы другие завидовали.

«Ёпта, да возьми себя в руки!» — вкратце подытожил внутренний голос.

— Наташка, — пробормотал Боря и в облачко превратился в ожидании ветра.

Свой то голос как раз палевно-мягкий. Брутальность как рукой сняло. А может это кажется от дефекта в ухе? Со слуховыми настройками непорядок. Но и внутри что-то не в порядке, подтекает.

«Растаял, сахарок!» — заметил внутренний голос и приказал собраться, напомнив строго: «Это не твоя женщина… уже!»

И от этого осознания так грустно и горько стало Боре, словно лекарства без оболочки проглотил полную горсть.

— Наталья? — повторил сантехник как можно жёстче, словно стекло кусал на зло врагам. И резало ему дёсны от боли. А ничего не скажешь. Терпеть надо!

Не должен мир видеть его рыжих слабостей, да кудрявых недоразумений. Ему и с обладательницами кос неплохо живётся: греют, берегут, заботятся.

А рыжие что? Так, шалость.

«Это отцовское хобби», — напомнил внутренний голос: «по наследству не передаётся».

— Боря, как ты, дорогой? Слышала, в себя пришёл, — добавила она всё тем же нейтральным голосом, и он почти поверил, что любовь прошла.

Он-то тает, а она не сдаётся. Тон, тональность, вибрации, флюиды телефонные — всё то же. Ничего не меняется! Значит в отца влюблена, а он — не пришей кобыле хвост.

«Суровым надо быть, ответственным», — добавил стойко советчик: «А эти пусть сами разбираются. Оба два».

— Да нормально, — ответил он как можно отстранённее, как будто такси заказывал. — Вот уже… работаю.

— Ты что? — и тут и её голос дал слабину. Вроде на йоту, но слух уловил. А воображение недосказанное дорисовало. — Тебе отдохнуть надо! Зачем сразу работать? В себя приди, сил наберись. Потом и работай.

— Да тут это… это самое… дел по горло, — буркнул Глобальный, который из младшего брата вдруг старшим стал.

Ответственность. Хоть кто-то же в семье должен быть адекватным.

— Господи! Ты говоришь совсем как отец, — вздохнула она так искренне, что в Боре всё ниже пояса сразу приподнялось, а всё что выше к ней побежало впереди такси, не спрашивая направления. — Но только моложе. Я… так рада… тебя слышать.

Это уже не сахарок подтаявший, а сироп сладкий.

— Наташка, — протянул Боря и в слове том такой спектр эмоций отразился, что линзу подставь, разбей на палитру, а там и радуга получится и миллионы оттенков в придачу.

Куда только монохромный мир делся?

А всё потому, что бессильна физика, когда химия внутри работает. Химический комбинат имени двоих шуток не понимает. Тут всё серьёзно. Всё по-взрослому.

— Боря… — протянула она в ответ.

И вроде всё сразу скрывать перестала. Только не забота полилась как из ведра, а ощущения тёплого водопада. Когда с человеком по телефону хоть мычать можно, а всё равно диалог получается. И все всё поймут. А кто не поймёт, тому и не надо было.

С этим понимаем такой диалог душ начался, что время и пространство слились в единую точку. Аж в глазах от чувств замельтешило.

— Боря! — крикнул вдруг Стасян где-то рядом. — Бор-я-я!

Глобальный от телефона отлип и вокруг посмотрел. Дверь Волги была открыта, автомобиль, естественно, уже не двигался, зато двигался крановщик. А именно, стоял перед ним и за плечо тряс, проявляя активную позицию.

— Чего? — буркнул сантехник почти третьего разряда, не желая выныривать из мира грёз, где можно было легко забыть про стреляющее ухо и ноющие дёсны.

— Как чего? — удивился крановщик. — Ты уже полчаса бормочешь «Натаха», а у самого стояк такой, что по лбу лупит.

— И чего? — не понял Боря. — Я свободный человек!

— Как чего? — добавил стойко Стас, высморкавшись на стаю воробьёв неподалеку. Показалось, что одного из них подшиб метким выстрелом на взлёте, как охотник утку. — Мы на месте! Микрач где?

Глобальный из автомобиля вылез, штаны поправил и залип на стоянку. След от седана Стасяна припорошило мокрым снегом. Тот уже таял лужей. А рядом пустовали три машиноместа. И лишь затем стояла малолитражка Дарьи.

Нет микроавтобуса!

Боря повел головой в другую сторону от гипотетического седана, но там пустовало шесть машиномест и уже разворачивалась Волга с пожилым водителем.

И там нет.

— Так а… где микроавтобус? — повторил тупо Боря и розовые очки того, совсем другого мира вечной любви и понимания, вдруг разбились. Ровно так же, как лобовуха у личного транспортного средства намедни.

— Где микроавтобус, я тебе спрашиваю? — повторил Стасян и тут Глобальный понял, что не знает ответа.

На секунду он ужаснулся, а потом в улыбке расплылся.

— А-а-а! Так это, наверное, Дашка мне решила сюрприз сделать и… эвакуатор вызвала, — тут же нашёл он удобное объяснение происходящему.

Стасян посмотрел с подозрением. Кровь вроде отплыла от причинного места, а рассуждает всё ещё как дурак. Женщины, конечно, полны сюрпризов, но не до такой же степени, чтобы в мужские дела лезть! А именно — автомобилями за них заниматься.

— Ты же понимаешь, что без микрача или какого-нибудь грузовичка с кузовом, мы трубы с батареями на объект не привезём? — на всякий случай спросил крановщик, как единственный пока разумный человек в радиусе десятка метров.

— Да какие батареи? Где моя тачка⁈ — буркнул Боря и спущенной стрелой помчался ко входу в «Юность».

Пролетел мимо администратора, запоздало поздоровавшись. Та закатила глаза и поцокала, но ничего не сказала. Рекламы вчерашней хватило со звуковым сопровождением, чтобы распознавать сантехника за километр. И судя по продолжительности марафонов, он был хорош. Но если начальница мужика забила, то лучше с ним шашни не крутить, глазки не строить.

Неделю выждать надо как минимум, а для верности — две. Потом и уводить. Или хотя бы попытаться. Как с таким мужиком не попробовать?

— Дарья-я-я! Даша-а-а! — сначала бормотал, потом шептал, а затем почти закричал Боря, ворвавшись в кабинет ураганом и без стука. — Дашка! Где микрач?

Она сидела за столом в окружении бумаг, но как только увидела его, всё отложила. Улыбка захватила лицо. В кабинете даже светлее немного стало и так захотелось снова розовые очки одеть. Или хотя бы — зелёные, магические.

— Боря?

— Машина, Даша, — отказался на этот раз от влияния флюидов на него молодой сантехник. — Где авто?

— Какое авто? — улыбалась она, совсем не об авто думая, а лишь о нём.

— Микроавтобус, — уточнил потерпевший. — Во дворе стоял.

— Так я думала, что ты на нём и уехал, — ответила она чуть строже, не дождавшись ответной любви, но затем снова улыбнулась, припоминая приятное. Тело раньше разума отозвалось. Потеплело внизу. — Ты чего сбежал-то? Даже не позавтракали вместе. Я бы хоть кашки запарила. С молочком.

Боря за голову схватился, уши обхватил, пережал. От удара по ушным раковинам кольнуло внутри. И те следом так заболели, что взвыл. Нервное то или на живую, уже не понять. Болит и всё тут. Хоть пулю в лоб пускай в качестве избавления.

«Рано металл глотать. Он не переваривается!» — остепенил внутренний голос: «Ты про камеры! Про камеры спроси!»

— Даша! — поморщился Боря. — А камеры есть?

— Камеры? — она на мгновение задумалась, обрабатывая запрос. На миг даже мелькнуло сожаление, что не записали вчерашние игрищу. Ради такого и камеру ночного наблюдения не лишне прикупить. — А, наружного наблюдения? Есть. У Дианы на монитор выведены.

Так Боря узнал, что человека на стойке администрации зовут Диана. Но на данный момент эта информация была, мягко говоря, лишней. Так, как только Дианы ему ещё не хватало. Лучше бы бейджик той маленькой чернявой кнопке на входе выдали.

Вместе с Дарьей спустились на первый этаж. Диана по первому запросу повернула к ним экран, а затем залезла на старый, но большого объёма жёсткий диск в поисках записей за утро и ночь и начала перематывать произошедшее.

Смотрели в три пары глаз.

Боря даже забыл, что творил утром. Так все увидели, как он ссыт на колесо седана под светом фонаря, перед тем как отогнать его к Степанычу.

— Что? — буркнул тот. — Не возвращаться же в здание… примета плохая.

Даша с Дианой показательно смолчали, не обращая внимания на подобные мелочи жизни. И перемотка мышкой по ленте времени продлилась дальше. Пока не остановилась на уже отсутствующем следом микроавтобусе.

— Далеко отмотали, — остановил Боря. — Дина, давай чуть назад.

— Диана! Я — Диана, — поправила чернявая девушка с пирсингом у брови, что появился следом за гвоздиком в носу, но видео всё же перемотала.

Боря глаза округлил. Перед микроавтобусом вдруг выросли двое мужиков в пальто. Оба по два раза обошли автомобиль, в процессе чего тот снова был обоссан на колесо, затем рассмотрен пристально спереди и сзади.

Человек сзади смахнул снег с номерного знака, мужик спереди покурил, а затем с разбега, наверняка с фразой «смотри, как могу!», сиганул в салон через отсутствующее стекло. В процессе прыжка он ловко снёс сосульки-дворники. А внутри расчистил снег и принялся шкрябать лёд.

Второй подошёл, открыл дверь и по лбу себе постучал. Достал телефон, сделал звонок и через несколько десятков минут за микроавтобусом приехал эвакуатор.

— Так это… эвакуаторщики, что ли? — первой подала голос Дашка.

Боря похлопал глазами, не зная точного ответа, но сквозь зубы пробормотал:

— Скорее угонщики.

«Ссать-то на автомобиль зачем?», — добавил внутренний голос: «И очему так нагло работают? Уже утро было, светало, между прочим».

Но карма как бы намекала, что не стоит кричать о мусоре, когда мусоришь сам. А Диана только остановила картинку с мужиками, сделала скриншот и приблизила его в фоторедакторе. Монохромные лица стали немного чётче, но ровно настолько, насколько позволяло HD-разрешение 1280 на 720 точек при приближении. До Full HD камеры наружного наблюдения спорткомплекса ещё не дотягивали.

Но Борю дрожь пробрала. Узнал!

Перед ним стояли Бита и Князь. Ровно в той же одежде, что и вчера. Только босса уже не несли на руках, а переминался на своих двоих.

«А где третий?» — добавил внутренний голос: «Как его? Лапоть?»

Ответа не было. Боря посмотрел на Дарью каменными взглядом. Мыслей нет. Одни эмоции. Но те как у корюшки. Подвяленной.

— Что будешь делать? — спросила она и тут же ответила. Потому что любящая женщина всегда знала правильный ответ. — В полицию надо звонить!

— Звонить, да, — пробормотал Боря и пошёл на улицу.

По пути телефон лёг в руки, но позвонил он не в полицейский участок, а Шацу.

«Его знакомые, то пусть сам и разбирается», — одобрил внутренний голос.

Голос Шаца был как с похмелья: с хрипотцой, как будто струны гитарные рвал и пел что-то навзрыд.

Но выслушав суть запроса, протянул следом:

— Вот же жулики малахольные-е-е. Не понимают с первого раза. Надо Бите было вместо тачки хоть велосипед подогнать. Взыграло, видать, обиженное эго.

— Ага. Эго. Взыграло. Обиделся, — повторил Глобальный почти по слогам.

Его состояние можно было описать как мешком пыльным пришибленный. Но понятийный аппарат сбоил. Вот если в мешок цемента насыпать — тогда да, пришибить как нечего делать.

«А пылью зачем махать? Только глаза щипать будет», — пытался разобраться внутренний голос.

— Но ничего, Борь, — обнадёжил собеседник. — С этим разберёмся на раз-два. Не было, говоришь, Лаптя?

— Не было на камере. Насчёт прочего не уверен, — добавил Боря и с надеждой в голосе спросил. — Так что теперь делать?

— Что делать, что делать, — пробурчал Шац и видимо хряпнув рюмашку следом, закусил малосольным огурчиком и добавил. — Хуй к муравью приделать! Пусть спотыкается, пока развлекается… Ты не переживай. Это даже не твой запрос. Это на меня снова наехали. Через тебя. На участок соваться не стали, не дураки. Но номер запомнили. Ты же за артиллериста отыграл в этом бою. Лапоть не умеет поражение принимать. А как Князь проснулся, план мести быстро продумали. Номер тачки пробили, и им подсказали, где ты в последний раз на камере отметился. Они и навестили.

— В смысле подсказали? — ужаснулся Боря, представив на миг, что было бы, если явились к Дашке или к Степанычу.

Всё-таки глобальный предиктор бдит, и все под колпаком ходят.

— В смысле намекнули, — заверил Шац. — У Князя всё на мази. Свои люди по городу есть. Но не переживай, я-то ему рога пообломаю. Носорог дикий среди людей гулять не должен. Дикие долго не живут. Дай мне пару дней, разгребу.

— Как это пару дней? — воскликнул Глобальный. — Мне же работать надо. Сегодня.

— Работа не волк, в лес не убежит, — ответил Шац. — Возьми отгул.

На фоне послышался плеск и девичьи вскрики. А затем кто-то спросил скороговоркой «ёбананутыгдебляна». И связь отключилась.

Боря телефон опустил и только на Стасяна посмотрел. Тот слышал половину разговора.

Крановщик спросил сразу:

— А не кинет? Ты сейчас время просрёшь, заяву ментам не подашь, а потом скажут — чего ждал? Мы бы по горячим следам поймали, а теперь ищи-свищи.

Боря на корточки присел. Голову снова обхватил. Мигрень такая началась, что в голове колокола, а уши сейчас наружу полезут. Давит на них изнутри что-то, хочет выбраться наружу. А не ко времени это. Ох, не ко времени!

— Братан, ты так-то не гони, а то опять загремишь, — приподнял его одним рывком Стас, просто положив руку на плечо.

Хотел того или нет, Боря подскочил.

— Загремлю? Куда загремлю? — пробормотал Глобальный.

И представилось как в хату заходит, только с караваем. А в хате той Антон Сергеевич сидит в сарафане и кокошнике и говорит «ну наконец-то, смена пришла».

— Как куда? — приподнял бровь Стасян и словно потемнело небо. — На больничку. Или на кладбище. Все болезни от нервов, ёпта!

Боря молча вернулся в спортзал, выцыганил у Дарьи таблетку обезболивающего и вдруг вспомнил, что часть инструментов, и все трубы с батареями так и стоят по коробкам у неё в подсобке. Значит, работать можно здесь начать.

Пока об этом думал, прикинул, что и к участковому можно зайти кран починить, заодно и посоветоваться. Только это в другом конце района. А туда ехать надо.

И тут третья мысль пришла, глобальнее всех предыдущих.

«Есть же машина!» — почти воскликнул внутренний голос: «Идём у Яны джип забирать. Он же внедорожник для придирчивых».

То ли таблетка подействовала, то ли мысль по душе пришлась, только полегчало сразу Боре. Он оставил Стаса в спортзале, обозначив фронт подготовительных работ с батареями, а сам снова такси заказал и к жене Антона поспешил.

«К тому же вчера ещё обещал заскочить», — напомнил внутренний голос: «неудобно получилось. Прообещался, выходит. А женщина хрупка и беззащитна, пока муж сидит. Таких не то, что обманывать нельзя. Таких беречь надо».

Решив немного поберечь Яну, Боря из такси вышел и уверенно зазвонил в домофон. На этот раз открыли на первом звонке. Даже на пороге поджидали.

Боря был настолько ослаблен от всех утрешних впечатлений, что на лифте прокатился. А как вышел и свернул, удивился. Стоит и смотрит: стоит дева в халате и волосы на палец накручивает.

«Видимо, чаем хочет напоить», — прикинул внутренний голос.

Но чутьё подсказывало Глобальному, что нет под тем халатом ни-че-го. Уж больно лицо довольное.

Глава 11 Плюс другой

Яна — женщина серьёзная. Обстоятельная даже. Впустив за порог, она сразу закрыла двери на все замки, но целоваться не полезла. Только тапочки выдала и заявила:

— Прости, что не открыла вчера. Не могла отвлекаться.

— От чего отвлекаться? — на всякий случай спросил Борис, так как не планировал в ближайшее время быть связанным, четвертованным или участвовать в пытках, даже если это нравится той стороне.

Хотя зачем эта жесть? Ответ мог быть любым и вполне бы устроил сантехника. Женщины всё-таки принимают душ, красят ногти, а некоторые даже пылесосят и моют посуду. Не говоря уже о том, что могут борща сварить и угостить не званного гостя.

— Я же работу нашла! — огорошила довольная женщина в халате и прокрутилась на одной ножке.

Танцуя с пояском, как гимнастки с лентой, она явно намекала на то, что настроение у неё отличное. Но едва Боря попытался представить, как Яна гнётся гимнасткой, вдевая голову себе между ног и показывая «лайк» на камеру, как та уверенно потащила на кухню. И без всяких акробатических ухищрений налила чая с лимоном.

Потому что воображать — это одного, а угостить по-человечески — другое.

«Хороша чертовка. Знает, что мужику с морозца надо», — одобрил внутренний голос, пока губы пробовали кипяток с привкусом бергамота.

— Когда закрыли Антошку, счета же все заморозили, карточки заблокировали, — начала она издалека. — Я по сути осталась без средств к существованию.

Боря оглянулся. Тишина в доме. Ни кошки, ни собаки, ни тёщи, ни зятя. Кормит вроде, никого не надо.

— Да, у нас нет детей, — расценила это по-своему хозяйка. — Заботиться не о ком, но обо мне кто позаботится? Я уже пять лет нигде не работаю. Как второй институт закончила заочно, так и… ну ты понимаешь. Домохозяйка.

Боря кивнул, откусил край лимона и потянулся за конфеткой. По руке никто не ударил, что уже хорошо. Но попалась тянучка, которую без вреда для зубов быстро не прожевать.

Капкан! Диалог в монолог превратился.

Яна, будучи всё ещё в лёгком халатике, теребя поясок, нервно продолжила:

— А там, на площадке… в момент моей слабости ты… убежал.

Глобальный поперхнулся чаем. Постучал по груди, покашливая. Поднял намокшие глаза. Говорить с конфеткой во рту неприлично. Тянучки придумал либо стоматолог без клиентуры, что практиковался у Сатаны, либо человек с обилием детей, который хотел пять-десять минут тишины. А тут и Сатаны никакого не надо. Всё лучшее — детям. Каждого мужика поскребёшь — найдёшь одного такого.

Делая задумчивый взгляд, Боря кивнул и бровями подыграл.

Продолжай, мол. Внимательно слушаю.

— Вот, а мне взыгралось. Взбрыкнуло что-то, — продолжила она. — Ну, поднялось такое… внутри. И огнём по животу потекло, как в молодости. Я давай пор… — она осеклась, посмотрела на гостя, словно решаясь рассказать или нет. Всё-таки личное, а не минет на площадке.

Но под рукой больше нет собеседников. Тем более молчаливых, способных выслушать.

И Яна вдруг выпалила скороговоркой:

— И я как давай порнуху смотреть! И трогать себя… гладить. Хорошо мне, оказывается. А потом что-то нажала на сайте, и мужик вылез в окне. Я со стула навернулась, а как подскочила, попыталась сразу выключить всё. Но горит проклятый глазок камеры, а мужик никуда не девается. Он только поржал и давай аплодировать. Главное, такой, говорит мне вполне человеческим голосом из колонок — «покажи грудь».

Боря глаза округлил. Если каждую просьбу по жизни выполнять — стереться можно как ластик.

А Яна, глаза опустив в пол, продолжила:

— Комплименты ещё говорил… Много. Потом какой-то провал в памяти… Ну я и… показала. Он в ответ тоже много чего показал. Я вообще не знала, что мужик может за несколько секунд раздеваться. Стоит, значит, голый, наяривает. А я сиськи мну и охреневаю от процесса. А он… охуевает! Член то всё больше. Залупа красная. Натёр, поди, пока всех упрашивал.

Она сглотнула и едва на шёпот не перешла, чтобы МОССАД с ЦРУ через вентиляцию не расслышали:

— А я краем глаза смотрю, интересно же. А сосками моими стекло можно резать. Думаю — ни шутя себе, изголодалась. Антону то всё некогда, работник месяца. Вечерами постоянно на работе пропадал, чтобы у людей тепло было. Командировки одни, да разъезды, учат их там всё руководить. А тут… сам понимаешь, внимание. Не обещание внимания, а приказы почти. И просьбы. И мольбы. Много всего!

Боря губами поплямкал, так как теперь за мужика по ту сторону экрана отыгрывал. Ведь грудь показывали уже ему, а трогать вроде нельзя. С другой стороны, халат на одном плечике только, второе обнажилось бесстыдно. И кожа такая молочная, светлая. Кровь с молоком.

Аж молока захотелось. Но он-то лимон жевал.

«Нельзя смешивать», — напомнил внутренний голос, но так тихо, как будто громкость ему убавили.

Яна, грудь поглаживая, вновь расписала как сосок набухший показывает, тут же его демонстрируя:

— Вот как сейчас примерно было. Тут он и говорит, стручок свой теребя. «Ты ниже, мол, покажи. То, что под халатиком, покажи. И вообще — всё покажи, а я — заплачу». Я ему и говорю — ты не плачь, всё хорошо будет… Ну, вдруг у человека горе какое? Всякое бывает.

Боря кивнул, не особо слушая. Больше рассматривая. В глазах такая фокусировка и набор резкости начались, что каждый белёсый волосок можно рассмотреть. Приподнялись, навстречу тянутся. Ласки просят. Тепла желают.

А Яне уже не важно было, слушают её или нет. Стоит млеет и бормочет, в потолок глядя:

— И вот глажу себя, а он вдруг пресс напряг, в районе живота согнулся малость и стрелять начал. Белокалиберными. И метко так бьёт, прямо себе на камеру. А у меня по всему монитору… ну… осколки. Сам понимаешь. Я испугалась и выключила всё к чертям собачьим. Вдруг вирус какой передаст? Я же за безопасный… Интернет.

Боря, заслушавшись, вдруг понял, что рука Яны уже давно по ту сторону халата, что ближе к сердцу. Стоит и в трусиках елозит. А другая рука под грудь обхватила и массажирует, наминает, воспроизводя картину необычного опыта.

Глобальный вдруг понял, что поясок развязался, сполз по ноге. А хозяйка стоит в метре от него, в глаза смотрит и рассказывает с чуть сбившимся дыханием всякое.

Голос хозяйки напряжённым стал, слова вылетают с губ пулями, на провокацию нарываются:

— И я, Боря, чего подумала? Трусы на мне красивые, кружевные. А есть ещё ажурные. И тонкие как ниточки есть. На юбилей купила. А показать некому. А этот даже не успел посмотреть… Ты хоть посмотри… Красивые?

Сердце остановилось. Потом как застучит!

«Так а ёптить!» — ответил внутренний голос за сантехника.

А Борю просить не нужно. Он давно смотрел без приглашения, не особо понимая, технику НЛП против него применили или прямой гипноз? Вроде бледненькая вся, ничего в ней цыганского, на ведьму даже не похожа. Но заведённая женщина, что пахнет шампунем с мёдом, сама по себе ведьмочка. Такая всегда приятна. Да и сам минуту как лимона поел.

Мёд и лимон — отличное сочетание.

— Красивые, — ответил Боря голоском тонким. Как струна распрямлённая прозвенел. И вдруг рядом оказался.

Ноги сами распрямились как пружинки, от стола подкинули. А затем магниты сработали полями незримыми и сблизило их на раз.

Магнитный захват к Яне подтянул, скрытый захват активировал. А там и руки в дело пошли, и губы, и тела подозрительно быстро одежды лишились. Халат так сразу исчез. Следом штаны сползли. А потом на столешнице разминочные упражнения начались. Ноги женские почки его мужские обхватили, а руки плечи.

Повисла Яна на нём, а сама на краю столешницы ёрзает и ритмично вскрикивает: «Бо-ря, Бо-ря, Бо-ря».

Глобальный остановился и скорость сменил. Новые звуки полились, на ускорении: «Боря-Боря-Боря!».

Вроде как режим сменил. И так этот набор звуков Глобальному понравился, что давай туда-сюда скорость менять, а Яна только радуется: щёки розовые, бормочет что-то в перерывах, но толком сказать не может, так как короткие перерывы. Отдышаться бы. Уже не первый курс института, пожила.

Боря, понимая и сочувствуя, женщину только к себе покрепче прижал, в спальню отнёс и на кровать уложил.

«Чего Антону не хватало-то?» — не понял внутренний голос: «страстная, горячая, кричит разное. Занятная женщина! Так и займи её!».

Тут Глобальный женщину-то и разгадал. Не сильно, но было.

Потом повторил, чтобы наверняка. Но бессонная ночь дала о себе знать. Вскоре силы закончились и на простыне он в кисель превратился.

— Ну вот! Опять получилось, — обрадовалась Янка, вновь начав разговаривать на человеческом, а не только звуки издавать.

Главное говорит ещё где-то фоном, через туман сознания, пока нега Борю обхватила и огромное желание не возобладало. Только желание то просто, как мир: ничего и никогда больше не делать.

А слушать — это пожалуйста. Только со слухом странности: слышно, как будто с водой в ушах, на отдалении.

— И тут я подумала, — продолжила Яна. — Раз мужики платить готовы, меня голенькую разглядывая, то почему бы и нет? — прикинула бизнес-леди на дому, бизнес-план тот раскрывая по секрету. — Пусть смотрят, только сразу переводят на карточку. А если записывать вздумают, так я маску одену. Или надену? Эм… натяну?

Боря, посапывая, пожевал что-то во сне. Но за ответ зашло.

— Понимаешь, Боря, — поглаживая волосы на груди Бориса, продолжила Яна. — Я в школе не очень умной была. Но зато красивой считали. Да и сейчас считают. Поэтому, думаю, что получится у меня без Антона прожить. Мне бы только на игрушки какие-нибудь накопить, да на одёжку приличную. Инвентарь собрать соблазнительницы. Слышишь? Борь?

Глобальный глаза сонно открыл и невольно вспомнил о полном контейнере изделий из секс-шопа.

Добавил тихо:

— Этого добра я тебе нанесу хоть покилограмно, хоть попачечно. Ты только скажи, что конкретно надо. Список составь. Хотя я не очень разбираюсь, но подыщу, обещаю.

— Правда? — её глаза загорелись искоркой.

Улыбка приятная лицо захватила, искренним поцелуем одарила.

— Ой, так это же сразу бизнес в рост пойдёт!

Гость, понимая, что поспать не дадут, на бок повернулся. Так меньше отрубало.

— А ты уверена, что хочешь… ну… такой работой заниматься? — спросил он.

Она, крутя мягкой, округлой, бледной попой у трюмо, повернулась:

— А что? На дому же! И я в полной безопасности. Плюс, огня меньше станет. Да и не изменяю я таким образом… вроде, — перечислила она аргументы, как будто давно готовилась к такому вопросу заранее.

Затем задумчивая дама села за трюмо и список принялась составлять. Боря вроде только глаза прикрыл, как список уже под нос сунули. А там тридцать пунктов. И понятное среди них только «хрен как у коня». А такие пункты как «чтобы другие бабы завидовали» и «что-нибудь, чтобы жопу прикрыть», вообще неясны остаются. Сиди-гадай.

Боря на всякий случай кивнул. Потом разберётся.

Тут Яна вновь на него посмотрела, за ягодицу помяла и спросила:

— Так, а ты чего заходил-то? Переспать хотел? Или влюбился?

Захихикав, она тут же подскочила и на кухню стрекозой поскакала. Ответ-то не нужен.

«Чего только гормоны с женщинами делают», — буркнул внутренний голос: «Кстати, ты же не влюблялся?»

Боря приподнялся с кровати, цель прихода припомнив. Щеку почесал, на кухню вернулся и начав собирать одежду.

Заговорил мимоходом:

— Да я это… это самое… для Антона дело сделал. Решил его проблему, короче. Вроде, срок это скостит.

— Да?

— Точно не знаю. Пусть сам разбирается. Но теперь вроде как, его машина — моя машина, — добавил Боря и тут же добавил. — Это его слова. Ты не подумай. Я не напрашивался. Но влез из-за него в одну историю по самые уши. И теперь у меня мою машину забрали. А работать на чём-то надо.

— Машина? — Яна бровь подкинула. — А, этот джип, что ли? Да забирай его побыстрее. Я его без надписей «Антон-гандон» и не помню.

Теперь уже у сантехника глаза искрой блеснули. Надежды.

— Правда?

— Конечно, — улыбнулась Яна и халатик накинув, снова пританцовывать начала, показывая основы соблазнительного искусства в кухонных условиях. — Я же всё равно водить не умею. Вкладывать ещё в эти покраски постоянно и мойки кто теперь будет? Антон как помешался на этой развалюхе. Каждую неделю химчистку делал. Я меньше на красоту трачу, чем он на неё. Забирай.

Боря оделся, но когда ему ключи принесли, снова спросил:

— Ты… точно просто так отдаёшь мне машину?

— Ну-у-у, — она потянула слово как ведущий, осмысливающий фразу в прямом эфире, но не желая передавать право голоса другому. — Что значит «просто так»? Ты же сам сказал, что заработал. Да и заработал, чего уж скрывать, — она махнула ладошкой, довольная, только добавила. — Ты ведь подвезёшь меня разок-другой на недельке? Если будешь свободен, конечно.

— Конечно, — тут же навострился сантехник. — Куда тебе?

— Ну, за продуктами там. Или вещами какими-нибудь в город, — она в глаза ему посмотрела. — Не, не переживай. Я на дом всё заказываю, доставляют. Но иногда дела в городе. А сейчас слякоть началась. Скользко. Не хочу по автобусам. А такси… опасны, как минимум.

— А, за это не переживай. Подвезу, конечно, — тут же подхватил ключи Боря. — Мы же теперь бизнес-партнёры. — Только… оформить договор «купли-продажи» надо. Бланк распечатать. Есть принтер? Ну и страховка если есть, неси.

— Сейчас, — ответила Яна и исчезла в зале.

Там заработал принтер.

Глобальный пока ждал, телефон подхватил, а там сообщение от Дарьи:

«Боря, он гантель погнул!».

Хмыкнув, Глобальный уже собирался Стаса набрать с претензией, но тут на телефоне подсветилось «Коба».

Пришлось принять звонок.

— Борис, вы верите в бога? — начал издалека вип-клиент.

— Моисей Лазаревич, у меня машину угнали! — решил сразу ходить с козыря сантехник, который никак не мог попасть на объект.

— Надеюсь это не очередная отмазка, чтобы не делать работу? — уточнил Моисей Лазаревич.

— Таким не шутят, — набычился Боря.

— С одной стороны да, но и вы меня поймите, — забормотал динамик. — Посуда сама себя не помоет. А холодной Сарочка мыть не будет. Руки уже не те, что в молодости, когда дояркой работала. Так, собственно, мы и познакомились. Я как сейчас был красивый, а она по привычке сработала, — телефон отдалился от источника звука и стал глуше. — Нет, Сара, я не рассказываю историю нашего знакомства! Я прекрасно помню, что нас познакомили родители. Но это же мужские байки, куда ты лезешь? Кто расскажет лучшую, того резко зовут на рыбалку. А раз ты не ешь рыбу, так пойди сериал посмотри, и не грей-таки уши!

Боря улыбнулся и допив остывший чай залпом, сказал:

— Моисей Лазаревич…

Телефон вернулся к прежней тональности:

— Я понимаю вашу боль, Борис. Но что же нам теперь?

— Теперь я еду оформлять новую тачку, и сразу к вам, — ответил Боря, так как Яна принесла пачку бумаг, включая распечатанный бланк, который и уселась заполнять задним числом, пока хозяин ещё не сидел.

— Разумное решение, — ответил Коба, словно ничуть не удивился. — Но-таки скажите, тачка так же хороша, как предыдущая? Поймите меня правильно, переживаю, Борис. Сможете ли выполнить весь объём заявленных работ к вечеру? Или вы-таки купите тележку с одним колесом и представите мне это дело новым поводом для задержки плана на неделю-другую?

— «Тачка» в смысле машина. Автомобиль. Он даже лучше, Моисей Лазаревич, — ответил Боря, глядя как быстро и ловко Яна заполняет все данные в бланке.

— Тогда другое дело, — немного успокоился Коба. — Но что-то подсказывает мне, что Сарочка вышла не за того. Сдаётся мне, и я пошёл не на тот факультет, если сантехник получает больше юриста. Если вы каждый месяц можете покупать новые машины, я подумаю о дополнительном образовании.

Снова улыбнуло. Боря добавил в приподнятом настроении:

— Учиться никогда не поздно.

— Это да, но иногда мне кажется, что на доярку должен был наткнуться не я, — добавил несколько приглушённо динамик. — Впрочем, флейтисток я тоже в жизни не встречал. Увы и ах, прошли мимо меня. Так что все при своих, Борис. Буду ждать вас здесь, как только так сразу. Но если вы приедете на такси, я-таки снова расстроюсь.

— Сделаю всё в лучшем виде, Моисей Лазаревич, — улыбнулся Боря. — Берегите жену.

— Это да… Не самому же мне посуду мыть!

И связь отключилась.

Яна протянула бланк и все документы, что смогла найти с пометкой «это папка мужа». Боря потерял к ней интерес, едва увидел паспорт транспортного средства, свидетельство регистрации транспортного средства и открытую страховку, которую всё равно делать новую.

Подхватил подмышку папку и сияя как новогодняя ёлка, зазвенел ключом, присмотрелся к брелоку.

— Яна, — пристально посмотрело он на неё. — Ты звони, как что понадобится. Я примчусь сразу. Кстати, никаких других ключей Антон не оставлял? Я ещё в прошлый раз должен был забрать, да… отвлёкся.

Яна, хохотнув, снова исчезла в зале, а затем вернулась со связкой ключей, где висела как минимум дюжина экземпляров.

— Ты про эти? — она с сомнением посмотрела на каждый. — Слушай, я понятия не имею что тут от чего. Моих там нет, сам разберёшься?

— Конечно!

Тут она посмотрела на его правую руку, погладила безымянный палец, хитро улыбнулась и добавила:

— Ну раз мы теперь… близки… Хочешь я тебе ключи от квартиры дам?

Боря застыл, не зная правильного ответа.

Она заминку заметила, улыбнулась лукаво:

— Ну, там… чтобы сам заходил, не звонил, не спрашивал. Вдруг я на… сеансе, — объяснила она и не дожидаясь ответа, из ключницы другую связку взяла и протянула.

— Чтобы не тревожить за работой, да? — переспросил Боря, ключи в карман положил и получив новый поцелуй, ушёл.

Только у лифта он вдруг понял, что если эти отношения перерастут из деловых в нечто большее, то лучше не затягивать с объяснениями. Его женщина подобным заниматься не должна. Но заставить её бросить сейчас — значит обрезать крылья. С другой стороны, со временем всё станет сложнее бросить. Пусть побалуется.

«Слушай, ну с Дашкой всё-как-то проще», — подсказал внутренний голос — «Но она почему-то ключей тебе не дала. Так что сразу и не понятно, чей ты парень, Янин или Дашкин. А может, всё-таки Наташка? Сам-то чего хочешь?».

И тут Боря задумался. Пропитавшись потом спортсменки за ночь, они так конкретно ничего и не решили. Но и окунувшись в медовый привкус Яны, он тоже не мог с уверенностью сказать: «это — моё!».

Потому что своё жопу чужому не показывает.

А пока думал про обеих, взвешивая все за и против, перед глазами почему-то снова стояла Наташка. И это рыжее недоразумение доводило его до безумия. Ведь позади неё маячил отец. И махал Ромка.

«А, ну всё понятно, Боря. Ты — бабник!» — попенял ему внутренний голос и Глобальный не нашёлся что ответить.

Похоже, он был сыном своего отца. Когда кровь играет, ничего не попишешь. Видно и впрямь яблочко от яблоньки не далеко падает.

Глава 12 Физкульт, привет!

За дарами кармы ходить далеко не пришлось. Автомобиль был обнаружен прямо у подъезда. Чёрный японский внедорожник как будто только и ждал нового владельца.

«Это разумно, учитывая, что повязали Антона в ночи, после работы», — подсказал внутренний голос: «Возьми его раньше, тогда джип следовало искать у подъезда Оксаны. Ещё раньше — стоял бы у работы».

Брелок с автомобильным ключом валялся в кармане куртки отдельно, так что лезть за ними далеко не пришлось. Боря только поймал себя на мысли, что где-то на соседней связке есть ключ и от контейнера.

«Секрет содержимого будет раскрыт. Это понятно. Но что делать с остальными ключами? — продолжал внутренний голос: „Тут и большие, и маленькие, и длинные, и с бирками с ничего не значащими номерами '1“, „2“, „3“. Что за форт Боярд?»

Глобальный включил аналитика, но кнопка включения запала. Толку не было. Как оказалось, для того, чтобы пользоваться знаниями по дедуктивному методу… надо чтобы те знания были.

Догадками сыт не будешь.

Другое дело — автомобиль перед глазами. Его можно потрогать, убедиться, поверить в удачу. Рамный внедорожник — это не какой-нибудь косящий под него «паркетник», что застрянет на первой сельской развилке, а транспорт надёжный и проходимый. Это уже Боря знал точно с подачи Стасяна.

Про крутые тачки крановщик мог рассказывать весь день, цитируя автомобильные передачи или журналы. Сам он в них разбирался постольку-поскольку, зато часто доставал подобные экземпляры из луж вместо трактора. Приедут мужики-бизнесмены на рыбалку на крутых джипах, заедут подальше, застрянут поплотнее, приходят в деревню за трактором и платят побольше, чтобы достали. Да только нет трактора, но есть Стасян. Хоть и не тракторист, но парень надёжный. Возьмёт в руки трос и тянет джип из лужи вместо коня пахового. И ведь — вытаскивает. Потому что упрямства в нём много и ещё больше упорства. А дурной силы вовсе не занимать.

«Такой и гантель запросто погнёт», — намекнул внутренний голос, напоминая о проделках детины, которую одну оставил в спортзале на свою голову.

Боря вздохнул и забравшись внутрь, первым делом погладил руль. Напарник, конечно, балбес. А вот подключаемый полный привод с раздачей на все четыре колеса пригодится. И за городом на бездорожье и в городе при снежном апокалипсисе не подведёт.

Осторожно поглаживая приборную панель, как студент-первокурсник милфе клитор, Боря объяснил автомобилю свою позицию:

— Понимаю, переобуть тебя надо в зимнее. Только давай не всё сразу. Колёса у тебя всё-таки широкие, а первый снег подтаял. На мокрой дороге днём удержишься, а ночь на прикол поставлю. Нет, я не жлоб, ты не подумай. Но на зимнюю резину на литье ещё заработать надо. Так что предлагаю поработать вместе! Ты как? «За»?

Прадо завёлся с пол-оборота, загудел, довольный вниманием. Боря тряпочкой стекло заднее протёр и снова в салон забрался.

— На штамповках такие как ты не ездят, — прошептал Глобальный, поправляя зеркало заднего вида. — Подумываю тебя на техническое обслуживание завести, проверить нутро. И жидкости не лишним будет проверить. Но ты вроде не старенький. Дышишь без хрипов.

Боря залез в интернет с телефона, читая о модели по паспорту. Без году неделя как стал владельцем первого автомобиля вообще, а новые знания уже тут как тут: полный привод, «раздатка» с «понижайкой», высокий клиренс, блокировка дифференциала. Разбирайся — не хочу. Но это дело неспешное, гаражное, а ему работать надо. По системе «включил и поехал».

Пока новый владелец прадика подумывал о новых колёсах и настраивал под себя руль и кресло, крутил-вертел переключатели и проверял-тестировал кнопочки в прогреваемом салоне, снег в городе полностью превратился в лужи. Ничего больше белого по всей округе не осталось. Солнце всё растопило. К обеду не останется и воспоминаний от альфа-версии зимы. Только иски к страховщикам напомнят о первом пробнике отрицательных температур.

— Пойди и пойми тут — надо переобувать или нет? — пробурчал Боря.

Телефон утверждал, что ночью положительные температуры, а прогноз на неделю явно намекал, что подоспеет запоздалое «бабье лето». До плюс двадцати включительно на пике. Средняя — плюс десять.

Да и куда потом летнюю резину деть? К отцу в гараж?

— И на кой хрен мы зимние куртки достали? — добавил сантехник, расстегнулся и покрутил выданную связку ключей в руках.

Пока прогревался автомобиль, новый хозяин проверил уровень тормозной жидкости под капотом, убедился достаточно ли антифриза, взглянув на цветастую жидкость под колпачком, пошатал аккумулятор на предмет надёжного закрепления, проверил клеммы, попинал колёса, протёр боковые зеркала и наконец, просто походил вокруг, привыкая к новым габаритам авто.

Микроавтобус поуже будет. А джипу как типу кузова, побольше пространства надо на дороже, шире он. Зато внутри места ничуть не меньше и комфорта столько, что прилёг и спи как на мягких домашних креслах. Сон в пахнущей кожей салоне будет точно крепче, чем в провонявшем дизеле и ржавчине старом рабочем микроавтобусе.

— Слушай, ну ты внушаешь уважение, конечно, — обронил Боря, заглянув под колёсную дугу. Оба типа автомобиля высоко подняты, только у джипа колёса выше и шире, но и рамная посадка ниже, так что на одном уровне транспортные средства, относительноглубины ближайшей лужи. Просто внедорожник быстрее выбираться должен из-за большего количества лошадиных сил под капотом. — Высоко сижу, далеко гляжу, да?

Довольный незапланированным приобретением, Боря вернулся в тёплый салон и уже собирался покопаться в выданных бумагах детально, но смартфон отвлёк.

«Дуня».

Не то, чтобы это был последний человек на земле, о котором вспомнит. Но за суетой совсем позабыл о родне.

— О, привет, сестра.

— Привет, брат, — ответила Дуня. И тут же наехала. — А ты чего это очнулся и не звонишь? Мне отец сказал, что ты в себя пришёл.

— Да… замотался как-то, — ответил Боря, почесывая лоб. — Как Пашка?

— Растёт и крепнет, — осекла та. — А ты размотайся обратно. Мы всё-таки семья. Забыл?

— Да надо. Но давай не всё сразу, — ответил Боря и тут же прищурился подозрительно. — Что, кран сломался?

— Надо ему, — пробурчала сестра и всплеснула руками. Он хоть и не видел, но точно был уверен, что там всё так и обстоит. — Да какой кран? Тут это… знаешь, чего?

— Чего? — приготовился к новому удару судьбы Глобальный.

— Мать прилетает! — огорошила Дуня. — Позвонила, поставила перед фактом. А я уже спальню родительскую под детскую переоборудовала. Поторопилась, походу.

До этого момента Боря считал, что нет больше сил удивляться. Однако, возможности человеческие неисчерпаемы. И брови взлетели к небу.

— Чего⁈

— Под детскую, говорю, переоборудовала, — повторила сестра.

— Да я не про спальню! — отмахнулся брат. — Мать, зачем прилетает? Не сказала? Насовсем или в гости?

— Не знаю. Послезавтра узнаем. Не говорит ничего, секретничает, — ответила сестра и добавила. — Как снег на голову, да?

— Ну… да. Наверное, — пробормотал Боря, уже и не зная, как он теперь относится к матери. С одной стороны, соскучился, ждёт и любит. С другой, отец же рядом. — Одна прилетает-то?

— Не знаю. Она отключилась после второго предложения. «Ждите», только сказала. А первое было «я прилечу…». — И тут Дуня тон сменила на серьёзно-озабоченный. — Короче, брат. Ты встретишь её или как?

— Да встречу, конечно, — ответил Боря, подлокотник удобного кресла поглаживая. — А куда везти? К тебе?

— Ха, ко мне. Скажешь тоже. Это же её квартира! Хотя в детской и так отец ночует. Короче, не маленькие, разберутся, — ответила сестра и хотела ещё много чего рассказать, но тут раздался детский плач. — Ой, всё, мне пора. Сюда вези, да. Хе, адрес знаешь.

Связь отключилась. Боря тупо посмотрел перед собой. Ну да, квартира-то матери. Более того, она по-прежнему наполовину и отцу принадлежит. Статус-кво застыл на уровне пятилетней давности, когда семья Глобальных горя не знала. Или хотя бы делала вид, что всё у них, как у людей.

Как оказалось — есть подводные камни.

Он как сейчас помнил своё пятнадцатилетие: торт домашний, пятнадцать свечек и сестру, мать и отца за одним столом, он дует на свечи, как будто всё ещё маленький. А вокруг какие-то гости, соседи. Ребята давно во дворе ждут. И это был последний год беззаботного детства и собственно, ощущение семьи.

А дальше треш пошёл — «взрослая жизнь», иначе. Аж ухо заболело от воспоминаний! Боря моргнул и вдруг понял, что смотрит на надпись на воротах гаража вдалеке «Антон-гондон».

Там гаражный кооператив в пятистах метрах, за детской площадкой. Он из тех времён постройки, когда можно было выкупить любую муниципальную землю у города по блату, по знакомству или за фразу «ты меня уважаешь?» с последующей перестрелкой.

Но помимо надписи, была нарисована рожа с короткой причёской. Малолетний художник ограничился бы надписью, но какой-то зрелый придурок пытался изобразить бывшего начальника со всеми подробностями: короткая причёска, пиджачок, туфли. Уровень владения баллончиком с краской на стадии «человечек-огуречек», однако, много деталей, которые ребёнку не выдумать. Изображающий точно знал, кого рисует.

Боря не поленился подъехать к гаражу. Вышел из автомобиля и рассмотрел двери поближе. А там надписей нацарапано столько, словно все соседи с округи Антона не любили за несвоевременное отопление и проблемы с канализацией, да постоянные отключения холодной и горячей воды. Когда прорывает, а не профилактика. А прорывает потому, что старое всё, а никто не меняет. Отсюда и отношение к начальнику управляйки.

Надписей много. Почти все говорящие. Одни сделаны ключом, другие мелом, третьи краской. И всё это при том, что на соседних воротах лишь цифры номеров гаражей. Довольно свежие, кстати.

Глобальный, подаваясь интуиции, связку ключей в руках перебрал, прикинул, и ключ, наиболее подходящий по форме под замочную скважину, достал.

Оглянулся. Никого. Конечно, на него могут смотреть из дома, но если вести себя уверенно, то внимания не привлечёт. Да и джип перегородил немало обзора. А к нему на районе наверняка привыкли.

Боря сунул длинный мощный ключ с насечками на конце и замок скрипнул. Лючок подался и отворился сразу.

— А вот это уже интересно, — протянул Боря, но лючок обратно закрыл и полностью открывать гараж не стал.

Это нужно лезть рукой внутрь, отодвигать затворы, которые снаружи не видно, время тратить. Потом закрывать всё обратно. А если кто подойдёт и спросит, но нет у него ответов. Как ни крути — проникновение уже получается… А ему маму встречать.

«Последнее дело — маму расстраивать», — посочувствовал внутренний голос: «Можно и позже заняться гаражным вопросом. Да и Антон всегда может позвонить, снова что-нибудь попросить. А там на кон гараж поставит или жену заложит. С него станется. Толкнул супругу на путь самоспасения, а она и рада открыться… миру. Так что давай, это, не торопись».

С этими мыслями Боря лючок обратно закрыл и в салон вернулся. Другая пришла идея: разглядывая паспортные данные на первом листике договора «купли-продажи», Глобальный прикинул, что такой же можно сделать, повторив на бис. И тем нехитрым манёвром на себя гараж переоформить.

«Так, ты куда разогнался-то?», — тут же заявил внутренний голос: «Это уже мошенничество получается. Ты на Янке женись сначала, а там уже и владей чем хочешь… помимо Янки».

Боря подбородок почесал. Разумно говорит, гад. Но потенциальная жена шмоньку всем в интернете за денежку показывает. А это уже не дело. С другой стороны, если гараж рядом с Яной, это даже удобно. Поставил джип ночевать, а сам в квартиру к жене под бочок и давай её там уму-разуму учить, да отчитывать. Иногда даже наказывать немного. Для профилактики.

«Ночь твоя получается, а днём пусть работает», — прикинул внутренний голос, но тут же засомневался: «Или вебкам-модели и ночью трудятся?»

Много вопросов, а Боря один.

Но ещё больше работы. В мыслях о ней Глобальный и поехал к Кобе замеры делать.

Летняя резина на внедорожнике всё же не одно и то же, что узкая резина на микроавтобусе. Широкие большие колёса отлично держали дорогу, так и подмывая притопить педальку. Но Боря ещё помнил полёт баллона по обратной параболе и держался от этого поступка на расстоянии, как чёрт от ладана.

Как оказалось, ничто не способно успокоить старого еврея так же верно, как чётко составленная смета с примерными расходами на листике.

— Ой-вэй, Борис. Всё так аккуратно написано, аж читать интересно.

В процессе торгов, принятия, депрессии, новых торгов и согласия, минуя стадию гнева, Моисей Лазаревич со сметой сверялся и часто вздыхал. Затем в окно на автомобиль блестящий смотрел и никак не мог успокоиться.

— Всё никак не пойму, Борис. Если цены столь малы, как указаны, то откуда у вас джип? Если мне не изменяет память, это Лэнд Крузер Прадо от Тойоты. И явно не 1987 года выпуска. Я бы даже сказал, что годов он свежих. Не последний, но и не старше трёх-четырёх лет, а значит, стоит в районе пяти миллионов.

— Правда? — даже удивился Боря. Ведь это было ровно в десять раз дороже, чем гараж и точно дороже, чем его жизнь.

— Так где вы его достали? Только не говорите, что стоял рядом с лексусом.

— А, ерунда, — улыбнулся Боря. — Как карму начал исправлять, оно и посыпалось, — то ли полушутя, то ли полусерьёзно ответил Глобальный, так как в цивилизованном мире не принято спрашивать «откуда и сколько», если ты не под следствием.

— Что посыпалось, простите? — переспросил Коба.

— Благодать, — буркнул Боря, не меняя спокойного выражения лица.

Улыбался ещё и потому, что перед глазами то рыжая дама танцевала, то дева со светлой косой приплясывала, а иногда и в халатике на фоне гаража ещё одна мелькала, постарше. Такие разные все, а такие приятные.

— Вы-таки ломаете моё представление о сути вещей, а я его без малого шестьдесят лет настраивал, холил и лелеял, — заметил Коба и чётко заявил. — Джипы на грядках не растут!

— Карма, Моисей Лазаревич, — напомнил Боря, вдруг осознав, что приятно недоговаривать, когда спрашивают.

— Вы-таки верите в эти глупости? — прищурился Коба.

— Не верил, честно признаюсь. Но уже сутки как работает, — прикинул Глобальный, надписал прежнюю цифру над зачеркнутой клиентом и листик снова обратно протянул. — Так что, без изменений. Тут всё по факту. Либо работаем, либо нет.

— Ну… хорошо, — наконец, сдался Коба, недолюбливая мир без скидок.

— За материалом со мной поедете? — уточнил Боря.

— Или? — тут же предложил Моисей Лазаревич.

— В любом случае, работы начнутся только завтра, — обозначил Боря. — Но так уж и быть, покатаю.

Коба нахмурился, снова листик взял и ещё долго сверялся с цифрами, перепроверяя по сайтам. А Боря в это время через госуслуги подал заявку на оформление автомобиля, переустановил приложение банка, оплатил госпошлину. И судя по долгому пройденному пути верификации, подтверждения и электронным чекам, всё так и было, сколько бы Коба не уверял себя в обратном.

Тяжело вздохнув, рано лысеющему клиенту ничего не оставалось делать, как выдать Глобальному кровно-заработанные.

— Смотрите сюда, Борис. С одной стороны, видеокарта сама себя не заработает. Вот вам Звезда Давида в свидетели, — и Коба показал на часы на стене в форме шестиугольника. — Я, конечно, ценю ваш подход, но бонус получите только по завершению работы. С другой стороны, если вы что-то себе придумали постороннее, то я уже сфотографировал ваш номер автомобиля и почти намерен попросить паспорт. Ровно так же, как Сарочка просит ваш номерок каждый вечер, когда я ухожу от супружеского долга к телевизору. Признаться, ей и самой давно не надо. Но из чувства вредности, всё просит и просит, чтобы потом повод для скандала был в удобный момент. А удобным он становится, когда ей скучно.

— Мося, не выдумывай себе лишнего, — тут же донеслось из другой комнаты. — Номер Бориса я давно переписала из твоего телефона. И если будешь вредничать, я знаю кому позвонить и-таки снова попробовать!

— Моя ж ты умница, — пробубнил Моисей Лазаревич шёпотом, почти одними губами добавив. — Вот это слух!

— Могу и паспорт показать, — потянулся за документами Боря, но был остановлен властной рукой.

— Ой, вэй, Борис. Вы режете меня без ножа. Верю. Таки, доверяю уже. Уберите документы! Всё давно решено, — и тут он снова понизил голос. — Но сделайте мне последнее одолжение. Даже не думайте делать соседям ту же скидку, что и мне. Я всё-таки много лет их знаю. Таких сволочей ещё поискать. Что там можно сверлить каждую весну? Кладовку? Или они там жилплощадь себе в Нарнию расширяют?

Боря хмыкнул. Войны соседские никогда не прекращаются!

— А сосед снизу вообще удивил больше, чем способен, — продолжил Коба. — У него от потопа отклеилась одна обоина, а ведёт себя так, словно я пролил на них целый бассейн и уничтожил французский потолок, японскую технику, немецкую мебель и итальянскую плитку разом. А была ли та плитка, Боренька в квартире патриота? Как по мне, так кроме наждачной туалетной бумаги из Набережных челнов, там ничего отродясь не было. Да и патриот ли — это большой вопрос? Но банку соседи сказали, что была. Даже чеки где-то купили. А следующая страховка теперь по приемлемой цене достанется лишь мои внукам. Нет, ну что вообще за люди в наши дни хранят чеки? А, Борис?

— Понимаю, — ответил Боря, не особо разбираясь в ставках на понижение и повышение процентов у страховых компаний после череды страховых случаев или отсутствия оных. — Но есть же экспертиза. Да?

— Как да, так и нет, Борис, — ввёл в курс дела Коба. — Всё зависит от того, работаете вы в той страховой компании или нет. И хотите ли заморачиваться над дополнительными расходами.

Страховщики — эта часть взрослой жизни, которая от Бори была пока скрыта. Сплошное «Терра Инкогнито». И это было единственное латинское выражение, которое сантехник знал. Означало оно «неведомую землю». В народе же это называлось — «за седьмой завесой». И это только в цензурном варианте.

Боря кивнул и спустился к соседям. На четвёртом, третьем, втором и первом этаже вдоль по стояку документов не просили. Достаточно было упомянуть Кобу и люди сразу брались за кошелёк, поскольку прежде имела место долгая профилактическая беседа на предмет коллективной ответственности. А проще говоря — он давно всех достал так, что проще было откупиться.

Шрапнелью от той беседы на вынос мозга задело и соседей сбоку, что вечером обещали организовать собрание на предмет демонтажа старых труб. Так пять заказов по квартирам в подъезде могло превратиться в пятнадцать. И пока не накидали новой работы, Боря поспешил ретироваться до момента, когда отхватит больший фронт, чем сможет переработать.

Работы вокруг много. А он один. Один напарник гантели гнёт по спортзалам. А другой по струнам бренчит и промоушинга дожидается. Надежды на таких мало. А судя по напору Тимофея Вольфовича, он скорее иностранного специалиста из плена капитализма выкупит, чем объявление на местного нового сантехника подаст. Потому что никто не желает идти простым путём и просто работать. Но всем нужны результаты.

У каждого в своей области.

— Стасян, Роман, — буркнул Боря и сел в автомобиль деньги пересчитывать. — Как вы оба до совершеннолетия-то дожили?

Пачка наличности в барсетке радовала глаз. Часть скинули на карточку.

«Того и гляди налоги придётся платить», — прикинул внутренний голос.

Боря пожал плечами. Кто об этом думает в девятнадцать лет? Налоги — это что-то на богатом. А с него что взять? Даже автомобиль ещё в процессе регистрации. Их тех, что работой не пахнет.

Парковка у «Юности» оказалась в кой то веки забита автомобилями. Водитель внедорожника едва нашёл место, куда приткнуться.

Диана стояла на входе, её окружила куча людей, все чего-то требовали. А она только периодически повторяла:

— Да нет у нас курса повышения либидо! Само получилось!.. Случайность, товарищи. Химией не торгуем… Нет, ну спорт, конечно, способствует, но не до такой же степени… Да, сезонные абонементы ещё есть… Давайте, что ли, в очередь!

Боря, бровь приподняв, не стал терять времени. Просочился и поднялся на второй этаж. И снова обнаружил толпу людей: посетители были повсюду, переодетые и нет, топчущие грязь в зимних ботинках или ступающие в сменке, они заполонили беговую окружную дорожку, смотровые балконы, жались к тренажёрам. А больше всех толпы было посреди зала, где стояли штанги.

Предчувствуя беду, Боря протиснулся в круг и обомлел. Там в окружении перекачанных полуголых культуристов на скамейке-подставке под штангой сидел Стасян.

В майке-алкоголичке, сигаретой в одной руке и гантелей в другой, он объяснял людям как на уроке труда трудовик школьникам:

— Ну как так делаю? Да вот так. Берёшь и… гнёшь… так оно и… выходит. Все поняли?

Они кивнули, зааплодировали, один попробовал, другой. Не вышло. Тогда снова кто-то выкупил у спортзала гантель со стойки спортзала, протянул и тут же попросил повторить.

Стасян брал не только гантели. В качестве интереса ему доставались пачки сигарет.

С важным видом он собирал те и поштучно, пихал одну в зубы, не поджигая и брался за гантель с двух сторон. Чем шире соединение, тем дольше вертел. Таким образом от самой маленькой гантельки из нержавеющего металла они продвигались к более крупным из россыпи на пьедестале.

Боря присмотрелся. Некоторое время крановщик вертел гантель, как будто подыскивая слабое место, а затем на глазах Бориса гантель вдруг начала гнуться под его руками.

Боря челюсть опустил. Поморгал. Нет же, не привиделось. Металл мнёт!

И не то, чтобы крановщик делал это силой взгляда. Напротив, он очень даже потел от натуги, едва не перекусывая так и не зажжённую сигарету пополам. Руки-крюки напрягались, вдувались вены на пальцах. Но как чётко фиксировали десятки видеокамер на телефонах, гнулись сборные и цельнолитые гантели, отваливались края, а некоторые даже закручивались в местах соединения, как будто лепили их из пластилина.

«Да у нас тут уникум!» — воскликнул внутренний голос и тут же добавил: «Уникальный лоботряс! Он вообще знает, сколько стоит эта россыпь гантелей в спортивном магазине?»

Глобальный снова поморгал. Но глаза не обманывали: выгибались гантели, теряли резиновое обрамление. Курочил Стасян спортинвентарь, как мог. А толпа нет, чтобы пиздюлей отвесить ему за порчу имущества, только хлопала в восторге. Слова ему никто против не сказал. Чек не ущерб не предъявил. Довольны все только.

Но Боря был не из таких. Словно выполняя функцию матери Стасяна размером «метр с кепкой», он руки в боки сложил и заявил на весь зал:

— Стасян, бляха-муха! Ты чего тут цирк устроил?

— А я чего? — тут же вжал шею в плечи крановщик.

— Того! — добавил Боря и на горку гнутых гантелей с укором посмотрел. — Мы же не расплатимся!

Переломаны, погнуты и испорчены все гантели в диапазоне от пяти до двадцати пяти килограмм. На иных дужка как рука человека в запястье. Другие выглядели попроще, прорезиненные, но из той же нержавеющей стали внутри, или прочные, закалённые.

«На вид, так все крепкие. Разве что не из титана», — заметил внутренний голос: «А то устал бы!»

— А ты чего так долго? Я же тебя жду, — ответил крановщик, тут же убрал сигарету в карман рабочих штанов сантехника.

— А ты чего?

— А я ничего… так, разогреваюсь, малёхо. Перед работой — самое то.

Сделав это заявление, Стасян под штангой на скамейку прилёт. Отдохнуть от гантелей. Да куда-там? Толпа ждать не будет. Качки уже блинов на гриф до краёв напихали и «замки» по краям вешали. И все главное большие блины, прорезиненные, а под резиной вес четко отмеренный на «25» или «50» килограмм каждый.

Боря поморгал. С одной стороны грифа таких блинов хватает, с другой стороны — тоже немало. А общую сумму кто считает? Не метраж труб же!

Отдыхая, Стасян за гриф двадцатикилограммовый ухватился огромными пальцами, поёрзал и поднимать штангу начал без согласования. Качки по краям ещё замки вешали, а крановщик уже поторопился и за блинами их не заметил. Людей вокруг много. Кто на каждого обращать внимание будет?

Нет, чтобы по блину на ноги качкам уронить, (чтоб отстали поскорее), так Стасян прямо с ними поднимать груз начал.

«Слово против не скажет, не подгонит, не поторопит», — объяснил внутренний голос Боре: «Жалостливый».

Глобальный невольно потом покрылся, сопереживая. А может дело в температуре? А Стасян знай себе поднимает штангу от груди, отдыхая от гантелей. А качки по краям вцепились, блины держат вместо замков-зацепов всем телом, только ноги от земли оторвались и барахтаются.

А люди вокруг снова радуются, аплодируют чего-то, снимают. Спорт — это весело.

Боря только снова недоволен, бурчит опять, как мамка деревенская:

— Стасян, едрить тя в корень. Ну ты чего? В циркачи пошёл? А работать кто будет? Завязывай хернёй страдать.

Слова на языке покрепче были, но не при людях же изъясняться. Вокруг могут быть дети и прочие блогеры.

— Да я-то чего? Они сами! — ответил крановщик и штангу на стойку вернул, качков по краям опустив на пятки.

Те стоят бледные, ни живые, ни мёртвые. Вспотели на пару, хотя вроде не тренировались толком. А на вид здоровые ребята. Мускулистые. Глаза только по пять копеек и сказать ничего не могут. Побледнели чего-то, один перекрестился даже. Стоит, тяжело дышит, напрягся весь. Мышц на нём столько, что дыхание спёрло, дышать мешают.

«Простыли, наверное», — ещё подумал Боря, остро сожалея, что до сих пор отопление в помещении не сделал.

Стасян поднялся, похлопал по плечу одного из качков и снова сигарету в зубы вставил. Холодно в помещении людям. Батареи ставить надо. А как поставить, когда столько толпы кругом?

Давай Боря сразу знаки подавать, что работать пора. Собраться надо. А Стасян сигареты собирает, не думает о батареях, прохлаждается. Штангу только обратно положил, выполз из-под неё и не слушает почти. Аплодисменты мешают.

— Сам толпу собрал, сам и разгоняй! — крикнул ему над ухом Боря. — А нам работать надо!

Стасян улыбнулся тепло и руку поднял, помахал всем, продолжил разговор с напарником:

— Я собрал? Говорят, хозяйка вчера кричала призывно. По всему району услышали, пришли на зов. Может, помощь какая нужна, мол? — сказал крановщик. — А я батареи давно разложил. А тебя всё нет и нет. Дай думаю, разомнусь малёхо. Смотрю — гантель кривая. Не эстетично валяется. Ну я её давай исправлять, чтобы на стойку вернуть красивой. А она, дура, в другую сторону только погнулась. Я обратно — хоп. А она пополам. Что это за металл вообще?

— А по тихой наладить не мог? — шикнул Боря. — Люди-то откуда? Тут же холодно. Заболеют!

— Я не знаю. Они с утра понабежали ещё. Тут вчера то ли резали кого-то, то ли лечили. Показания рознятся, — признался крановщик и спортсмен-любитель. — А я пока слушал, заодно разминался. Ну и так, пока гантели не кончились.

— И зачем ты их кончил⁈ — возмутился Боря. — Ну одна гнутая была, а другие?

— Вторая ржавая была! Я просто потёр чуток, и она развалилась.

— Какая ржавчина? Они из нержавейки!

— Вот и я думаю, хреновая у них нержавейка. Как короеды поели, — усмехнулся крановщик, в толпе прореху для Бори создавая, как для наставника и тренера. — Вот у меня дома гиря двухпудовая на улице валяется дедовская ещё. Так той хоть бы хны. Полвека уже гниёт. Мы ей капусту квашенную придавливаем вместо пресса. Вкус особый придаёт.

— Так домой занеси, целее будет.

— Да что ей будет? Чистый чугун! — добавил Стасян. — Я её как утром через крышу швырну до сортира, пройдусь, подышу свежим воздухом, потом покурю над дыркой. И здоров, считай, — добавил крановщик. — У нас в деревне воздух знаешь какой? Не то что здесь. Как напукано везде. Ну я, значит, покурю, чтобы подгадить немного организму, а то ведь так никогда не помру, как и батя, потом обратно швырну гирю в палисадник. И размялся вроде. Не ногами же и руками махать, как дурак. Дрова рубить надо, воду таскать, скотину кормить, это дело. Работаешь весь день по хозяйству, скучать некогда. На ночь потом повторю только процедуру с гирей, чтобы лучше спалось. Так вот и терпит меня всю жизнь. А это что за инвентарь? Разве это снаряды? Ты его чинишь, чинишь, а он гнётся, ломается. Тьфу, а не снаряды! Ну кто так делает?

Боря на горку гнутых гантелей вновь посмотрел, почесал лоб:

— И чего нам теперь новые гантели отливать? Или за эти заплатим?

— Ну, — протянул Стасян. — Не подумал как-то. Ты мне в аванс впиши, хорошо? Я же не со зла. Помочь хотел. Думаю, куда им гнутые то? А эти теперь только на сувениры.

— Не подумал он, — буркнул Боря, как вдруг в толпе Дарью заметил. — Ты скоро весь будешь из аванса состоять. Посиди пока, я сейчас сразу поговорю, а то поставят ещё за гантели на проценты, а мы ещё с батареями толком не разобрались.

Дашка стояла в толпе. Бледная вся, трусило её знатно, улыбалась робко. На камеру её снимали. Бормотала едва дыша.

Нервы.

Ведь не на видеокамеру телефона снимали старшего тренера и владелицу Юности, а на профессиональную, со стойкой и корреспондентом в придачу. А на камере той сбоку написано ЛУНО.

«За гантели, наверное, переживает. А они её микрофоном мохнатым в лицо тычут», — подумал Боря, под руку Дарью взял и никого не слушая, в кабинет потащил разбираться.

Сначала о деле надо, а потом уже болтай сколько влезет.

Глава 13 Береги яйца смолоду

В тишине лучше думается. Как только от постороннего внимания в кабинете скрылись, Дашка как будто ожила. Прошла бледность. Улыбка появилась.

— Боря! — заявила она и как на шею прыгнет. — Как же я рада тебя видеть.

У ангела спорта всё всегда в порядке. Светится вся. Только нимба не надо.

У сантехника только от ответной улыбки хрустнуло в ухе. Потекло что-то по ушной раковине. Но где-то внутри. Не снаружи.

— Боренька!

— Я тут, — ответил Борис, почесал ухо и проверил на содержимое.

Палец как палец вроде. Зафонило только малость, зазвенело на периферии, но почти сразу прошло.

«Если не кровь, то можно игнорировать», — заметил внутренний голос: «Мужики на пустяки не отвлекаются».

— Что вообще тут творится?

Дашка затараторил скороговоркой от нервов:

— Ты понимаешь, что произошло? Понимаешь хоть?

Боря и рад бы слушать, но дева от спорта словно на ультразвук перешла. Ни слова не понятно. В ушах хрустит. Уже и во втором гул.

Что происходит?

Боря в ухе трёт, остановить её пытается, но куда там. Навеселе Дашка, столько эмоций.

Тогда сантехник издали давай намёки делать, что закрывать спортзал пора. То крестик руками покажет, то горло пальцем порежет.

«Жаль азбуке Морзе не обучены и корабельными флажками махать не умеем», — заметил внутренний голос.

Главное, всё, что изображает телом Боря, больше знаками на домогательства похоже. Аж обидно стало.

«Неужели стоит мужикам бёдрами покрутить и всё секс получается?»

— Боря, потом, — ответила Дашка в то же время, на секс в кабинете почему-то не согласная. — Боря-я-я. Ты слышишь меня? Пото-о-ом!

А он машет всё, показывает.

— Ну ты чего разошёлся? Тут людей столько, успокойся.

«Успокоиться — это верно. В тишине работать надо, в пустом помещении», — тут же добавил внутренний голос: «Одно дело, когда пара-другая качков друг друга маслом мажут. Это ещё куда ни шло. Пусть кричат чего-то себе для разгона духа, пьют всякое химически-разбавленное во время долгих перерывов, и железо мацают. А другое — поди поработай, когда толпа такая. Не велит техника безопасности трубы варить при полном помещении людей. И всё тут!»

Дёргает ухо сантехнику. Отвлекает боль. Злится Боря. Уже настолько плохо, что хоть в больничку обращайся.

— Даша, закрой спортзал, — повторил он настойчиво, теряя связь с рабочими настройками слуха. Рад бы намекнуть, что батареи делать надо. Да не так понимают женщины его. — Разложимся по полной! И ка-а-ак…

— Ты что? — перебила тут же Дашка. — Какой закрой? Ты видел, сколько там людей⁈

Глаза округлились, губы словно сами собой ботексом подкачались. Засвистела опять свирелькой, на дельфиньем запела.

Боря поморщился. Через слово слышно, а понятно через два.

— Ты в своём уме? — говорит. — Мы вчера пока дышали тут с тобой на пару, утром столько любопытных набежало на курсы холотропного дыхания, что хоть в очередь ставь. А у нас такого отродясь не было. Мы же не йогой какой-нибудь занимаемся. К спросу не привычны.

— А что… собственно…

— Как что? Люди пришли. Сами. Без рекламы, — не унималась Дашка. — А тут Стасян давай кренделя с гантелями выписывать. Засняли его зеваки, в соцсети выложили и всё. К обеду — толпа уже с хештегом #водаёт. Его даже репортёры приехали снимать из «локально-уездных новостей окраины». А это наше первое новостное агентство после центральных сразу.

— И что теперь? — пожал плечами Боря. — Не работать, что ли?

Брови старшего тренера спорткомплекса «Юность» под потолок взлетели. Открыть бы форточку — улетят. Но пока на месте остались.

«Закрыто окно. Никуда не денутся», — напомнил внутренний голос. — «А почему закрыто? Холодно же! Трубы делать надо! Но не понимает человек и всё тут».

— Как это не работать? — едва выдавила из себя Дашка. — Работай, но без Станислава!

— Ему до Станислава ещё полный аванс отрабатывать. Пока только Стасян. — уточнил Боря, ухо красное теребя и поглядывая на стол, где сертификат третьего разряда сантехника дожидался. — А эти стоят, снимают с ним чего-то. Работать мешают, а он и рад перекурить.

До сертификата, главное, работы на пять-шесть часов осталось, а не дотянуться.

— Станислав ведёт спортзал к успеху! — заявила Дашка.

— Ага, Сусанин от спорта, — буркнул Боря. — Скажи ещё, что за гантели платить не придётся. Если их теперь в какой-нибудь Польше придётся заказывать, то я пас.

Стук в дверь оборвал разговор. По ту сторону зашумели так, что себя

не слышно, в ушах ещё стреляет. Скривился Боря, пытаясь расслышать, что Дашка говорит, но не выходит толком. Стоит только рот открывает, как рыба.

Пропал звук.

— Что? — переспросил сантехник.

— Боря! — снова воскликнула Дашка, и вокруг него закружилась на радостях от такого внимания социума к спорту на её территории. — Боренька! Это нам… Нам теперь платить будут! В спортзале посещения на год вперёд расписаны, хоть круглосуточно работай! Вип-билеты все до одного выкуплены!

Тупо как-то. Говорит, а не слышно.

— Чего? — вяло переспросил Глобальный, прекрасно понимая, что что-то не так. Но что с этим делать?

Неужто и впрямь в больничку?

— Боря… скажи честно, где ты прятал этого самородка? Это же уникум! Нет, ну ты его видел? Где такой уродился?

— Да знаю я, что урод он тот ещё, — ответил Боря, уловив часть последней фразы скорее по губам, по наитию. — Урод, в жопе ноги. Понимаю. Другие гантели не ломают. Прости его.

— Да с чего он урод-то? — удивилась Дашка. — Самородок он! И жила золотая! Он же денег теперь «Юности» принесёт, как Золотая Антилопа. Ты на него не наговаривай. А если нужен тебе на работе, то не забирай хотя бы на весь день. Хорошо? Сделай ему ставку маленькую, время освободи. Особенно вечер. Вечером тут — пик.

Боря лицом в печёное яблоко превратился, вообще почти ничего не расслышав, но ответа ждали. Пришлось отвечать, скорее импровизируя на ходу.

— Даша, да позже дёрнем по маленькой! Ты чего за воротник-то закладываешь? Днём работать надо! Вечером расслабляться.

Удивления у человека спортивного вида всё больше и больше. Хоть косы расплетай. Но пока сплетены туго. Дёргаются туда-сюда, не поспевая за хозяйкой.

— Боря, ты меня вообще слышишь? — возмутилась хозяйка. — Я тебе что, на алкашку похожа? Предлагаю пересмотреть своё поведение!

Глобальный как будто из дискотеки вышел сельской, протанцевав у колонки весь вечер. Ответил ей, вновь лишь часть фраз разобрав:

— Какую ты мне ещё Машку предлагаешь? Даша, я не могу сейчас заниматься введением! Потерпи.

— Я и не прошу. И даже не чешется, — заметила старший тренер, раз разговор такой пошёл. Подбоченилась, собралась. Губки надулись. — На человека говорю, не наговаривай. Стасян, может, лучшее, что тут вообще было.

— В смысле у тебя со Стасяном было? — сразу «всё понял» Боря.

Тут уже сам подбоченился. Взглядом посуровел. А она стоит как ни в чём не бывало, глаза сияют от восторга, кивает. Руки на груди только сомкнула. Никак её не разубедить, что не нужна ему Машка.

«Вводить надо немедленно и всё тут», — предложил внутренний голос, немного подумав: «А не введёшь — к Стасяну уйдёт».

Боря руки на всякий случай протянул, груди потрогал. Проверил. На месте.

— Да ничего у меня со Стасяном не было! — возмутилась Дарья, как разумный человек без проблем со слухом, который и на сельской дискотеке то ни разу не был.

По рукам тем надавала сразу, продолжив:

— Но человек он золотой. И если будешь так себя вести, то с ним пойду по жизни. Ты у меня договоришься!

— Со Стасяном тебе теперь идти? — прищурился Боря, словно издевался над ней. — И мне теперь не с кем договориться?

Директор спорткомплекса «Юность» губы в линию стянула и ответила:

— Ну раз ты такой умный и благословляешь наш брак, то больше можешь не суетиться!

Боря только больше поморщился, в губы вгляделся. Но на этот раз ни слова не понял. И предположений никаких не было.

Поэтому сразу важное спросил:

— Так у вас всё уже утром было и решили сразу пожениться?

— Финита ля комедия, Боренька! — всплеснула руками Даша. — Достал ты меня своими шутками. Проваливай уже! Работу только доделай и дуй на все четыре стороны.

Боря как в вакууме оказался на время.

Пробормотал только:

— Работу сделаю, когда людей не будет.

— Значит, услышал меня? — обрадовалась блондинка. — Тогда читай по буквам: сво-бо-ден! Всё! Ищи ту, что всегда готова и шутки твои понимает, а ко мне дорогу забудь!

— Мне всё равно, что у тебя маленькая грудь! — возмутился Боря, вновь немного услышав.

Пощёчина прилетела мгновенно. С ощущением, что отвалилась часть мозга, или что-то перевернулось внутри, но главное — со звуком!

— А можешь повторить? — ответил Боря, в ушах поковырялся и с удивлением большой коричневый кусок вытащил с чёрными лапками и слюдяными крылышками.

«Так, ну всё! К ЛОРу надо идти. Со слухом какая-то нездоровая тема уже выходит», — добавил внутренний голос.

Боря прислушался. В правом ухе уже не стреляло, а вяло тарахтело. А звуки толпы снаружи стали ярче. Но то в левом ухе. В правом пока разброд и шатания и лишнее что-то. Да никак не достать.

— Скажи что-нибудь, — потребовал Боря. — Дашь?

— У другой теперь проси! — ответила Дарья со злостью, сертификат в руки сунула и в спину из кабинета вытолкала.

«Так я его ещё не заработал», — подумал Глобальный, но спорить не стал, только снова за Стасяном пошёл: «Пусть тут сама с толпой разбирается. А работу можно и с дома Кобы начать. Пока одни веселятся, другие без тепла остаться могут. Мороз придёт, всё инеем покроются».

Полный внутренних противоречий, Борис во внедорожник сел и на Стасяна с укором посмотрел. Тот молчал, намёков не понимал.

— Работать надо, а не херней маяться, — заявил, Боря, но ничего не услышал.

Ни сам, ни в ответ.

Озадачило. Повернулся снова. Стас шлёпал губами и активно жестикулировал руками, крутил радио, которое мало того, что было, так ещё работало. Но Глобальный не слышал ни звука.

Замер Боря. В глазах отразился страх и непонимание.

Стас снова что-то спросил, затем пальцами перед глазами повёл, пощёлкал. Губы ясно произнесли «ты чего?». Но это рассказало зрение, а слух словно досрочно вышел на пенсию.

— Пиздец, я не слышу ничего! — сказал Боря так, как это должно было звучать.

Мир глухоты — безрадостный, оказывается.

Крановщик руки развёл, сделал музыку потише, крутанув ручку, сказал что-то. Но фига там — тишина.

— Стасян, ты не вкурил, что ли? — снова заявил Боря. — Вообще ничего! Вакуум!

Крановщик два больших пальца вверх показал и на руль указал. Мол, может, я поведу?

— Да в жопу все твои предложения, — обрезал Боря. — Я-то хоть глухой, но ты вообще без прав… Сам поведу!

Стасян тут же ладони показал. Хорошо, мол. Без проблем.

— Хорошо ему! Бабу увёл и радуется, — забурчал Боря шёпотом, как ему показалось.

Напарник рядом что-то говорил, руки к груди прикладывал, кланялся, кулаки сжимал. Красиво жестикулировал, но о чём — кто ж знает?

Не теряя больше ни минуты, Боря поехал в больницу. Проблемы со здоровьем приоритетом над работой и отношениями встали. Тянуть дальше просто нельзя.

Припарковавшись на хорошо знакомой площадке под деревом, Глобальный вышел из внедорожника. Голуби с интересом к новой мишени присмотрелись, пока пациенты бывшие и вновь прибывшие в приёмный покой направились.

В кабинете доктора что-то говорили. Медсестры перед лицом Бори махали, как будто слепой он, а они — яркий свет. Глобальный в ответ только злился и жестами в пах показывал, рукой воздух разрезая с разной степени интенсивности, что Стасян тут же расшифровал как «ни хуя не слышно» и уточняющее — «вообще ни хуя!».

Тогда начали допрашивать крановщика. Стасян рядом практически вприсядку приплясывал, объясняя, как всё было. И как не было.

Мельтешение это Бориса только больше раздражало.

— Я всё вижу, но ни хрена не слышу! Застудил. Заморозил. Уши дождём залил. Ватки закладывал, грел. Вроде… Сделайте уже что-нибудь.

Наконец, проводили его в кабинет с надписью «отоларинголог» и посадили на стул крутящийся. А там уши начали смотреть металлическим прибором. Но едва свет лампы направили, женщина в халате сразу за сердце схватилась. Заохала.

Боря смотрит на неё и брови галочками. Информации ноль, а губы как у карася «чмяк-чмяк-чмяк».

«Почему врачей языкам жестов не учат?» — посетовал внутренний голос: «Хоть бы на курсы самообразования походили, что ли».

На призыв «карася в халате» подошёл толстый доктор и выгнал их обоих вместе с крановщиком из кабинета. Место за стулом напротив Бори занял. Посмотрел строго. Не дождался реакции. И как давай в ушах ковыряться с видом эскулапа продвинутого, умудрённого.

Боря смеяться начал. Щекотно, словно мозг шевелят. Потом больно стало. Потом хлопнуло что-то и звук появился!

— О, звук!

Доктор перед ним на металлическую тарелку от медицины ваты комок положил. Но не белой, чистой и пушистой, как Дашка втыкала, а коричневой и жёлтой. Явно врагами подложенной. Или домой поигрался. Кто их по тёмным кабинетам в ночи знает?

Боря присмотрелся, а там половина ватного тампона и много волокон поменьше, как катышки мышиные. То от палочек ватных осталось. Всё это вместе с серой и гноем своим видом печальным угнетало. А воняло так, как будто сыр заплесневел.

«Дашка лечила ночью, лечила, да так и бросила», — подсказал внутренний голос: «Нет, часть ты, конечно, достал, пока чесался. Но не всё извлёк».

Следом Боря услышал вздох усталого доктора, затем шорканье тапочек, что весьма обнадёжило.

— Я слышу! Слышу уже! — заявил Глобальный и уточнил. — Одним ухом, так точно.

— Зачем так жить? — вздохнул доктор, голову его наклонил, и в прочищенное ухо жидкости какой-то прозрачной залил, вновь в царство тишины погрузив.

Жидкость сначала охладила, потом пузыри пошли, забурлило внутри, пощекотало и греть начало. Слух пропал, но изнутри гидроудары нахлынули. С химической реакцией во внутреннем ухе.

Доктор ухо тампоном прикрыл, чтобы не вытекло всё раньше времени, на другую сторону голову ему наклонил и поморщился. Снова губы как у карася «чавк-чавк-чавк».

Отоларинголог на этот раз ковыряться в ухе не стал. Только к раковине приблизил, флакон достал, наклонил голову и давай полоскать сверху-вниз фонтаном.

Ощутив холод, Боря следом щекотку почувствовал и в раковину артефакты серные посыпались. Затем полились вместе с крылышками, хоботком и гноем что-то. ЛОР вздохнул, ухо салфеткой сухой протёр снаружи и на прогревание посадил под красный цвет.

Боря посидел несколько минут, о жизни подумал, а следом за теплом так хорошо стало, что даже зубы меньше болеть стали. Дёсны блаженно притихли.

«Ну что я за дебил? Раньше не мог обратиться?»

— Слава медицине! — заявил Боря.

— Вы как муху в ухо засунули, уважаемый? — поинтересовался доктор, как у недалёкого.

— Как… как… как в путешествии! — ответил Боря, чтобы за психа не приняли.

— С такими путешествиями боюсь отправлять вас к проктологу, — пробурчал доктор.

Заметив улыбку на лице пациента, отоларинголог из второго уха ватку достал, посмотрел снова внутрь и заставил несколько минут на правой ноге прыгать. Пока из уха всё до последней капли не вытекло.

Вода мутная, тёплая.

Снова вздохнув, как будто имел дело с конченным, ЛОР сел на расстоянии нескольких метров, рот свой прикрыл и разговаривать тихо-тихо начал:

— Ну что? Слышим?

— Слышу, слышу! — обрадовался Боря сразу. — Что это было?

— Лабиринтит, что, — ответил доктор.

И начал вокруг ходить. Шептать то ближе, то дальше от одного уха, затем от другого.

Боря теперь всё слышал и радовался как ребёнок. Хорошо же! Как мало человеку для счастья надо, оказывается. Настроение улучшилось. Даже любопытство появилось.

— А что это значит? Лабиринт этот ваш.

— Да уж точно не мой, — хмыкнул доктор. — Шум в ухе был?

— Был.

— Снижение слуха было?

— Было.

И тут доктор задал вопрос дня:

— Молодой человек, вы из тех, кто любит боль?

Боря покачал головой. И всё отрицательно.

— А чего тогда за помощью медицинской не обратились?

— Так это… думал само пройдёт.

— Само? — приподнял бровь ЛОР. — Само от мухи навозной только гнойными процессами внутри черепа обернутся может. А там выбирайте, что больше нравится: менингит, тромбоз сигмовидного синуса, субдуральный абсцесс, экстрадуральный абсцесс. И наконец моё любимое — абсцесс мозга, сепсис… смерть.

Боря голову склонил, посрамлённый. Дурак же!

— Как говорил мой отец, — продолжил доктор. — Береги яйца смолоду. Но я его не слушался, поэтому детей нет. С горя вот уши людям лечу. А всё от того, что мозгов не хватило услышать разумное, доброе, вечное сразу. Но глядя на вас, молодой человек, меня прямо попустило. Не у одного меня, выходит, мозгов нет.

«Нет, ну болело же, прав доктор. Чего сразу не пришёл?», — подкинул внутренний голос груза самокопания. Тот же, что раньше убеждал, что он мужик и должен держаться.

Он и держался… за грудь Дарьи. А это уже своего рода обезболивающее.

«Да где теперь Дашка? Друг подсидел», — напомнил внутренний голос и Боря как лимона лизнул.

Скис на глазах сантехник, вздохнул.

Доктор, заполняя бумаги, усмехнулся всем мыслям Бори. Те отразились на лице все до единой. Только добавил строго:

— Значит так. Обычно я советую не лезть в уши ватными палочками без нужды. Но вы порядком поиздевались над внутренним ухом. Так что никаких резких звуков месяц. Никаких наушников «капельных». Внтуренних, то есть. Никакого телефона под ухом, только на громкой связи разговаривать. От холода, опять же, бережёмся. Шапку потеплее, с ушами. Простудите — всё болеть будет от горла до черепной коробки. У вас ещё и ангина попутно. Лимфоузлы челюстные, опять же. Вы как будто на севере побывали. А зима ещё не началась.

— Ну… работа такая, — буркнул Боря.

Доктор посмотрел строго, оценивающе:

— Баня есть?

— Пока нет.

— Жаль, — снова вздохнул доктор.

— Я построю! — тут же пообещал Глобальный.

Ведь в жизненном плане она где-то рядом с кабинетами, гаражом и парниками с обогревом.

— Вот как построите, так и приходите… на осмотр, — ответил доктор и листик с рецептами протянул. — А пока антибиотики пьём, в уши капли капаем и в тепле сидим.

— Долго?

— С неделю так точно… Вопросы есть?

— А как же работа?

— В отпуск.

— Но я только с больничного.

Доктор в окно посмотрел и снова не пациента взглядперевёл:

— Шумная работа?

— Ну… перфоратора не избежать.

Тогда ЛОР нос почесал и предложил:

— Тогда выбирайте. Слуховой аппарат сейчас или в глубокой старости.

— А… из чего выбирать? — не понял Боря. Но тут же сам себя по лбу ударил. — А, понял! Дайте хоть совет.

— Ну если перечисленного мало, то купите авиационные наушники.

— А где их купить?

Но доктор больше не слушал. Он всё сказал. А терять время на дебилов сверх отмеренных клятвой Гиппократа минут не собирался. Других бедолаг в приёмном покое хватает. С палочками в ухе и уверенностью «само пройдёт».

— Хорошо, я найду, — добавил на всякий случай Боря и горячо поблагодарив спасителя слуха, вышел из кабинета.

Стасян сидел на лавочке в приёмном покое и показывал две руки как чашу весов. Те колебались.

Диалог начался с предложения:

— Выбирай.

Его чуть прокуренный голос Боря слышать был рад. Улыбнулся даже.

«Да и чёрт с этой Дашкой. Пусть забирает. Только рад за обоих», — добавил внутренний голоса: «А у нас Янка есть. С гаражом подмышкой. Там в кооперативе даже толком менять ничего не надо будет. Так признают лет через пять. А Антон раньше и не выйдет».

— Что выбирать? — снова не понял Боря.

— Какую выбираешь новость? — уточнил крановщик. — Хорошую или плохую?

Глобальный рядом присел, листик в трубочку скрутил. Пальцами у ушей пощёлкал. Работают. Слышно. Радует.

Лекарства он купит. Но как теперь сверлить? Трубы к чему-то цеплять надо. Особенно те, что в квартире Кобы на пятом этаже у потолка виться будут. На скотч не приделать.

Конечно, сверлить может и Стасян. Ему только дырки наметить, пальцем ткнуть и выходить в моменты особого шума. А самому — отдых.

Здоровые мысли пошли, когда дёсны, прогретые инфракрасным теплом, болеть перестали. Но внешний мир подкидывает новостей и событий, не спрашивая, хочет того Глобальный или нет.

Вот и сейчас приходится выбирать.

— Ну, давай с плохой, — обронил Боря и приготовился слушать.

— Ты пока там на приёме сидел, я в отделение наше поднялся поздороваться с народом. Мужиков проведать, то да сё.

— И что в этом плохого?

— Так там новостью огорошили. Пахом откинулся, — вздохнул Стасян. — В морг с утречка забрали.

— Как откинулся?

— Всё, совсем… Завтракать не будет, — уточнил Стасян. И за горло себя придушил, чтобы точно жмура отобразить.

Знак смерти у него неплохо получался. Стоило только глаза закрыть и всё, грим не нужен.

Пока Боря переваливал новость, крановщик тут же подробностей накидал:

— Медсестра сказала, что они с дедом сначала спирт пили. А когда медсёстры отказали новый выдать, санитара в магазинчик заслали. Ну тот далеко не пошёл. По первому попавшемуся номеру позвонил с доставкой. В ночи палёнки какой-то привезли в пятилитровой канистре в машине без опознавательных знаков. Они на радостях на троих и залипли в боксе на ночь. Ну, деду с утра хоть бы хны, санитара откачали, ослеп только на пару часов, а Пахом всё… записался к праотцам на приём.

«Ну всё! Вечно фуру хуёв хранить теперь будешь», — добавил тут же внутренний голос Борису.

— Не опытный в делах возлияния, — продолжил Стасян. — Привык к винам заморским. Тормозуху в детстве не пил. Вот и разбаловал организм. А я всегда говорил, что нет ничего лучше самогона дедовского. Как на всю деревню нагонит, так и радостно всем. Двое или трое только померло за всё время. А, ну ещё ослеп один. Но в тот год картошка неважнецкая уродилась. Да и то говорят, что от порчи то было.

Боря за голову взялся, вздохнул сочувственно:

— Это что же делается? Мужики как мухи мрут.

— Ага, хоть не пей совсем, — кивнул крановщик. — Но тогда и курить придётся бросить. А как тогда жить, Борь? Я так с нашим свежим воздухом в деревне вообще не помру!

Боря на него молча посмотрел, тут Стасян и продолжил:

— А, так ещё одна новость есть. Дашка позвонила. И в лоб спрашивает меня, «возьмёшь замуж?».

— А ты чего?

— Так я испугался. Возьму, говорю. Не каждый день баб раздают всё-таки, — ответил быстро Стасян и тише с тоской добавил. — Но это же курить придётся бросить. И самогона в городе нет… А чего это она, а?

Боря только отмахнулся и к машине пошёл, чтобы простоем длительным кучеров карет скорой помощи не раздражать. Стас следом поплёлся. Музыку в салоне не включил, только смотрел пристально, выжидательно, как партизан в засаде.

Молчал Боря до самого магазина. А там тележку взял и принялся в неё трубы кидать полипропиленовые, крепежи на стену собирать, коллекторы, переходники, фитинги и прочее по нужде сантехнической искать. За этим процессом и прорвало.

Выпалил как на духу:

— Ну и хер с вами обоими! Совет да любовь!

— Борь… Ну ты чего? — удивился крановщик. — Обиделся, что ли? Я ж не знал, что за акция.

— Не знал он… Береги Дашку, говорю. Хорошая девка. Спортивная. Жопу как орех накачала. На одной ноге через скакалку прыгать может, — и тут Боря как зыркнул на напарника. — Но, если обидишь — гантели не помогут. Понял меня?

Стасян кивнул тут же:

— Да понял, но… не понял.

Подумав, Боря инструмент для плавки добавил. Дашка ещё неизвестно отдаст старый или нет. С разделом имущества он ранее не сталкивался. На всякий случай дрель-перфоратор с насадками по бетону взял. Рядом наушники накидные положил, авиационные. На уши такие натянешь — и не слышно почти ничего. Опыт полезный. Для здоровья пригодятся.

Нужно слушать доктора!

Полную тележку Боря набрал. Молча, зло и расчётливо инструментарий заново собирая. Стасян смотрел на него с подозрением, но о карме и дедах на этот раз предпочитал умолчать.

Захочет — сам расскажет.

Боря расплатился на кассе, тележку к джипу подогнал, а когда стал разгружать, не сдержался. Ворот куртки поднял от ветра, палец к небу воздел и заявил важно:

— Стасян, я мало в жизни понимаю. Но если женщина звонит и просит, значит надо ей очень.

— А что надо то?

— Надо и всё тут. Какая разница? Делай или пропади из её жизни навсегда. Понимаешь?

— Ну теперь, похоже, понимаю, — протянул Стасян и улыбнулся. — Вы меня в свои ролевые игры втянули, да?

— Нет.

— Боря, я парень скромный, к тройничкам не приучен. Так что давайте без этой всей городской мишуры. Да? Без меня, короче.

Боря снова зыркнул, прошипел почти:

— От Дашки, значит, отказываешься?

Лицо крановщика застыло в момент между обдумыванием и озарением. Бабка рядом перекрестилась. Где-то в мире заплакал гримёр фильма ужасов. А Боря вздохнул освобождённо, завёл автомобиль с брелока и добавил:

— Короче, поехали. Работы много. Пообедаем по дороге.

— Так мне теперь что, на кольцо надо зарабатывать? — тут же сориентировался крановщик, задумавшись так глубоко, что показались звёзды в глазах. — Да и цветы теперь. Шуры-муры. Все дела.

— Во-во, опять аванс просить, — добавил Боря и утопил педальку газа. — А пока копить будешь и ухаживать, заодно и курить бросишь.

— Это зачем ещё?

— Всё равно на радости жизни у тебя мелочи больше не останется. Дело семейное.

— Так это… — крановщик почесался от нервов и переспросил. — А может, ну его?

Боря взглянул глазами киллера, Стасян снова ладони выставил.

— Да понял, понял. Хорошая. Помню всё про Дашку, в обиде не дам.

И внедорожник рамный их дальше помчал. Работа сама себя не сделает. Главное только в процессе о себе не забыть. Иначе с Пахомом рядом прилягут.

Глава 14 Помноженное на ноль

Обед всухомятку — привычное дело. Человеку труда не получается есть супы-борщи по столовым и выбирать из первого, второго и десерта, когда загружен полный автомобиль труб и сантехнических комплектующих.

Некоторые атрибуты скорого ремонта из окон торчат. Прочие на крыше привязаны на багажнике и остановки госинспектора сами просят, так как красную тряпочку купить забыли.

Остановив автомобиль, что увидит инспектор? Что сиденья задние разложены, а всё до крыши сплошняком загружено разным барахлом на ремонт.

— Сзади ничего не видно, — попенял Боря.

— Но машина умная, она вперёд едет, — ответил Стасян, который точно не искал лёгких путей.

— Ладно, прорвёмся, — не стал спорить Глобальный, которому это было близко.

Подъехав к самому подъезду, Боря разгрузил закупки и принялся формировать «посылки» по квартирам. В качестве мула выступал крановщик. Только трубы себе не на спину нагружал, а в руки собирал, как иные юго-восточные аборигены бамбук. Или хворост бабули у леса.

— Ты унесёшь то? — спросил его Боря между ходками только однажды, когда охапка казалась неподъёмной на вид.

— Ну а чего не унести? Дури во мне много, — ответил ему Стасян обычно, а по возвращению даже добавил. — Это же не брус по всей деревне таскать.

— А зачем его по всей деревне таскать? — не понял Боря, дверь подъездную придерживая.

— Помню с батей и братьями клуб сельский разбирали. А тележка одна. Ну, Колясик, как самый мелкий тележку первый сопрёт, конечно. Катит, радуется. Батя с братом в паре тащат, пыхтят. А я в одного на плече тащу. Главное на окрики не поворачиваться. Лиственница, она, знаешь ли, тяжёлая. С годами только крепче становится.

Боря вспотел от одного представления этой картины, а Стасян спокойно продолжил:

— Короче, первые полкилометра ещё нормально нести. А потом замечать начинаешь, что на бок тебя косит. Ну и на другое плечо перекладываешь. Так ещё полкило топаешь. И обратно выравниваешься.

Боря брови страдальчески скривил, вздохнул с сочувствием, вновь нагрузил освободившегося юнита.

А тот знай себе дальше рассказывает, как сельское радио:

— Идёшь ещё, а солнце жарит. Комары лицо облепят, или мошка ест. То слепень в шею вопьётся, если коровы рядом. То ямка-канавка, спотыкаешься. В зависимости от времени дня то душно, то ёбаный дождь зарядит. А насекомые как будто посменно работают. Пока одни тебя грызут, другие отдыхают.

Боря кивнул и снова порцию приготовил, выдал.

А Стасян всё продолжает разговор за неимением другого собеседника:

— Вот это зарядка была. А не эти хворостинки. Кстати, клуба давно нет, а заведующий клуба до сих пор зарплату получает. А ты говоришь — коррупция. Нет, главное было с брусом на окрики не поворачиваться. У нас так трое в деревне померло, когда рядом шли. Не со мной, конечно. С дедом. Вот тоже постоянно идёт, задумается, а потом «Василий Макарович!», а он повернётся, хрясь бревном и нет человечка. А бревно потяжелее бруса будет-то.

— Иди уже на пятый, хорош трындеть, — ответил Боря и на больное надавил. — Кольцо само на себя не заработает!

Стасян кивнул, посуровел и снова за дело принялся. Возьмёт, главное, охапкой на раз и всё — сформирована посылка. Доставить только остаётся. А доставка быстрая, когда курьер через ступеньку шагает. Не может иначе. Скучно богатырю деревенскому.

— Так, это в «третью» неси, — сверялся с данными на листике Боря, дверь придерживая. — Это в «шестую»… Это у нас для «девятой»… «Двенадцатая»… Ну и последняя — в «пятнадцатую» снова… Всё, по стояку всё сформировано.

Таскает туда-сюда Стасян с полной загрузкой, а как будто налегке шагает. Душа его поёт от работы. Засиделся в больнице.

Держит дверь Боря, с листиками сверяется, мрачный весь, о яйцах думает, которые беречь надо, гаражах и клубе. На ветру только шапку-гондонку натянет пониже на брови, чтобы уши берегло получше и снова — полный контроль.

Заметив в окно беготню и волнения, Коба в тапочках к подъезду спустился.

— О, а я смотрю процесс начался. Отрадно видеть, Боренька! — тут же засиял он. — Всё-таки есть у Сарочки чутьё. Не ошиблась в вас. Будь её младшая сестра помоложе английской королевы, мы бы сразу её за вас выдали. Человек вы надёжный.

Говорит клиент, участвует, а Боря только в нужное место его переставил и Коба тут же пользу приносить начал — у двери встал. Дверь держит, процесс доставки контролируя.

Но Моисей Лазаревич не был бы собой, если бы и на себя процесс не обернул. И следом как давай прохожим высказывать и предлагать всякое:

— Вот и правильно, Олеговна, старые трубы оставляйте. Сколько вам там осталось?.. Да и не говори, Евгенишна? Нынче всё дорого. Грише скажи, всё равно внуки сами ремонт сделают. Вам то чего переживать? Год ещё простоят. Ну а потекут, так потекут, чего уж?.. Коля, я тебя умоляю. Ну капает и капает. Не течёт же. Тазик подставь и дальше себе живи и жизни радуйся. Ремонт он же как два пожара.

Говорит Коба, шутит, посмеивается, но про инфляцию мимоходом добавляет:

— Ну подорожают и подорожают с Нового Года и чего там? Скоро всё равно под снос пойдём, да и капремонт не за горами. Осталась какая-то десятка и наш регион так же попадёт под реновацию, как бараки в центре города, что уже лет пятьдесят как в очереди стоят. А заодно нам выдадут участок на Луне… Как, вы что, ещё не заняли?.. Да сдалась вам эта чистая вода? Кто в наше время за здоровьем следит? Я вам умоляю, Козловы, ставим китайские фильтры за сотку и в ус не дуем… Ну и что, что ртутные. Ртутью раньше сифилис лечили. Некоторые даже пережили… И кому нужна та пиписька вообще? От неё одни проблемы или дети… А дети что, не проблемы при таких ценах на жизнь?

Боря с напарником груз выгрузили из багажника, по людям доставили коробки с чеками, отчитались. И только разложились по квартирам, как хозяева других квартир окружили. Снова давай расспрашивать и предлагать всякое.

— Я вас умоляю, — вклинился в толпу Коба. — Что вы молодому человеку голову морочите? Говорите мне, я доставлю. Не мешайте сантехнику работать. Он всё-таки делом занят, а не политику на диване обсуждает.

Толпа на соседа тут же переключилась и вскоре первый консилиум подъезда установил, что стояк горячей воды по линии второй-пятой-восьмой-одиннадцатой-четырнадцатой квартиры тоже не прочь трубы на горячую воду поменять, чтобы волосы не только ржавчиной мыть, но ещё и водой.

— Нет, ну вы слышали их, Борис? — поправил очочки посредник и изложил как есть. — Говорят-таки ржавой воды много течёт, а коричневый с рыжим ныне не в моде. Поход к стоматологам им видите ли не нравится. Пломбы нынче дороги, а коронки стоят дороже золота.

— А что поделать, когда песок пьют? — посочувствовал Боря, который буквально видел в старых трубах ржавчину в палец и песка на сдачу пакетик на каждый сантиметр.

— Жаль, что нет сына-стоматолога, завалили бы заказами, — повздыхал Коба. — Но друг сантехник-то у меня есть. Давайте как-то поможем людям избежать и болезни почек. И про себя не забудем.

Боря внимательно выслушал, прошёлся по квартирам, новую смету составил, добавил пару процентов за доставку.

Коба головой покачал, листик из рук взял и поцокал:

— Борис, вы же разумный человек, а как же погрешности? — с тем он пару процентов зачеркнул, дописал пять, где по два выделил сантехнику, помощнику и один себе оставил.

Глобальный кивнул, спорить не стал. Только день к работе прибавил, чтобы наверняка. Снова в магазин строительный поехали. А там уже и рады карту на скидку оформить.

Вернулись час спустя. Стасян снова доставкой занялся. Боря, пока ждал, разглядел как Коба одного из соседей словесно отправлял в нокаут, подальше от жены с пакетами отодвигая:

— Сергей Валентиныч, ну и что, что вы давно сменяли те трубы? Сколько уже лет прошло? Всё имеет срок годности. Где трубы сейчас и где — тогда?

— Так на двадцать лет обещали, — робко возразил последний несогласный с глобальным обновлением сосед в подъезде.

Общество смотрело на него теперь косо: дети мячиком запулили, вздыхали соседки, а иные бабки шептались, что дочь пойдёт в проститутки.

Внёс свою лепту и Коба, по секрету шепнув соседям:

— Хуже того, жена нет-нет, да охает за стенкой. А с чего ей охать, если двадцать лет в браке, спрашивается? Явно любовник приходил!

Муж с женой спорить тут же начали, то послание-предположение от других соседей расслышав:

— Я вас умоляю, — поохал Коба, за плечо соседа взял и к себе поближе подвинул. — Где они говорят двадцать, у нас десять.

— Серёжа, ну может и десять, — добавила жена, устав держать пакеты.

— И давайте будем учитывать, что в нашем климате год за два, — тут же добавил собеседник. — Это уже пять. А вы воду ту видели? А котельную? Всё на угле. Газификацию только обещают, но трубы как-то мимо нас в Китай проходят. Им нужнее. А нам же не Борис прокладывает. Ему только дай волю, он весь район газифицирует. Вот такой он молодец. А мы что? Разве не поддержим отечественного рабочего?

— Не, ну может и молодец. Я же не спорю, — отвечал сосед, рассчитывая перейти больше со штамповок на литьё в конце месяца, чем броситься в безнадёжный бой на ремонт с препятствиями.

А жена только на грозную бабку на лавочке поглядывала, пока та губами шептала подруге на лавочке что-то подозрительное, похожее в окончании своём на «…люха».

— А вы, Сергей Валентиныч, магистрали трогали? — даже не думал сдаваться Коба. — Нет, вы пойдите и потрогайте. Честное слово, будь у меня возможность, я бы каждый год те трубы менял.

Так капля по капле жена устала. Бабки нахмурились. А мужик посыпался и сдался.

— Хорошо, хорошо, мы тоже всё поменяем. Запишите нас.

— Целее будем, Сергей Валентиныч, — тут же отлип Коба, сделав пометочку в листочке. — Меняйте и даже не думайте. Кстати, КАСКО уже одели или всё ОСАГО мучаете?

Не успел Стасян вторую ходку устроить, как Борю у подъезда второй подъездный консилиум принял. С целью радиаторы отопления поменять. А чтобы скучно не было, сразу и холодной водой заняться. Для профилактики, так как Коба в воде той пару минут назад хламидии разыскал, и подозревал в наличии коклюша.

Почесал Боря щетину, блокнотик достал и снова по квартирам пошёл. Мерил тщательно, оглашал вслух возможности, советы давал, учитывая перепланировку. Крановщик рядом ходил, кивал важно и с хозяевами трындел. Где воды попросит, где чаем угостят, где конфетками разживётся — всё польза.

Вновь в магазин уехали сантехник с помощником. Вернулись с батареями. Все, конечно, не влезли. Дважды пришлось ехать. Но за охрану партии батарей уже лично директор магазина вписался. Увеличилась скидка на карте. Глобальный только первую партию разгрузил, за второй поехал, а охранник на выходе уже как родного встречал.

Вернулся Боря к «семьдесят второму» дому, а крановщик у лавочки стоит. И руками машет, видимо метраж показывая. Но не женщине и рыбаку, а всему третьему консилиуму.

— Да что ж это делается? — пробурчал Боря, в толпу заезжая, но никого не давя.

Лекарства принять некогда, ухо закапать, а страсти только накаляются. Коба на лавочку рядом взобрался в тапочках красных и оттуда уже вещает людям.

А когда спрашивают, сам уже в свой блокнот глядит и записывает без оглядки на мастера:

— Так, вам чего, из «первой»? Трубы на холодную поменять сплошняком? Это дело!.. Сёма, а ты чего бормочешь? Батарея на кухне греет хреново? Да менять надо, конечно. Лучше не станет… «Восьмая», кран заржавел, и вода почти не течёт? Починить, конечно, можно. Но лучше поменять всё сразу… Чего тут думать, Никитишна? Меняйте всё и сразу, а я вам скидку выбью… Нет, варенья у меня хватает ещё с прошлого раза… Всё за пожелание здоровья, конечно.

Боря напарнику радиаторы только выгрузил, а Коба уже как к родному подошёл, руки расставил, приобнял у всех на виду:

— О, Борис! Таки-смею заявить, что весь первый подъезд намерен обновиться, — тут он к уху приблизился и договорил тише. — И стоит нам ещё пару часов глаза помозолить, заказы из второго и третьего подъездов пойдут. Их бабки уже шепчутся с нашими, долго ли до заражения?

— Заражения? — переспросил потрясённый Боря, не рассчитывая на такой объём работ.

— Заражения идеями, конечно, — объяснил Коба как недалёкому. — А много ли надо тому поветрию? Бабки народ простой: видят очередь — занимают. Сарафанное радио — вещь недооценённая. Я так прошлым летом мёд липовый сто литров за полчаса вот на этой лавочке и продал. Зачем пасечнику на тот рынок мотаться, когда тут в округе такой ресурсный потенциал просиживает на лавочках? Нет, ну вы сами поглядите, Борис. Цифры врать не будут.

Боря на список заказов посмотрел и глаза округлил — пятнадцать квартир в очереди, а фронт работ от завтрашнего утра на неделю вперёд. Это, конечно, если про основную работу забудет, и больше подработок брать не будет.

— Моисей Лазаревич, да когда же это я всё успею? — только и сказал Боря озадаченно.

А предводитель подъездного сообщества только подмигнул и поправил, снова шепнув на ухо:

— Борис, правильно говорить не «когда», а «сколько»? И за свой малый процент, если не сказать за «спасибо», я забью вам график работы на месяц вперёд, а то и до Нового Года не разгребётесь. Всё-таки хрущёвки старые, а хороших сантехников кот накакал.

— Правильно говорить — наплакал, — рефлекторно поправил Боря.

— Борис, я вас умоляю, — фыркнул посредник. — Кому наплакал, тому ещё повезло. Но я говорю не за слёзы, а за жизнь. А я в ней кое-что подозреваю. Так что держите карманы шире. Все заказы в этом микрорайоне ваши, хоть ООО организовывай. Что и советую. Оформить на вас юрлицо — плёвое дело, Борис. Как вам идея семейного бизнеса? Так и назовём. «Коба и сын». А затем закрепим это дело оладушками со сметаной. В этом Сарочка не подведёт, помяните моё слово.

Боря устало вздохнул:

— Моисей Лазаревич, давайте больше без самодеятельности. Я пока с этими пятнадцатью объектами теперь не разгребу, новых не брать.

— Что, даже из второго и третьего подъезда? — на всякий случай уточнил бизнес-партнёр.

— Даже-даже.

— Хорошо, ваша правда, Борис. Внесу их во вторую очередь. Хотят быстрее, пусть доплачивают. А после Нового Года сразу цены и повысим, как у нас принято.

— В смысле доплачивают, Моисей Лазаревич? — удивился Боря. — Вы же… не брали авансов?

— Как да так нет, Борис, — ответил Коба, отвернулся и тут же что-то начал вычеркивать и обводить в блокноте.

— Моисей Лазаревич! — обронил вдогонку единственный сертифицированный сантехник на всю округу.

— Я услышал вас сразу, Борис. И где-то даже согласен, — ответил Коба и поспешил в свою квартиру.

Сантехник третьего разряда только испариной покрылся. Совесть давила, что ещё спортзал на полпути завис.

Почти час он ходил по квартирам, мерил, сверялся, записывал, объяснял, брал телефоны. А потом трижды в магазин без Стасяна ездил. Загружал его теперь охранник и два консультанта с директором. Те выручку за месяц сделали за день и помочь только рады.

Катался туда-сюда Боря, пока не стемнело. Молча носил в свете фонаря Стасян груз батарей. То как поднос на одной руке по пять штук, то подмышкой по три штуки. Боря только рот открывал, не решаясь помощь предложить. У человека и так всё схвачено.

Ни слова не сказал крановщик. Только вширь раздувался костюм по карманам.

— Так, ты отёк, что ли? — спросил Боря, когда оба, наконец, сели в автомобиль без сил.

От Стаса луком пахло, как от Чиполино. Кто первым с него куртку снимет — прослезится.

— В смысле?

— Карманы всё шире и шире, — объяснил Боря. — Чего набрал?

— А, так это бонусы, — ответил Стасян.

— Выложи всё, сейчас поужинаем нормально, — добавил Боря устало. Клонило в сон. — Не то с таким графиком быстро с язвами сляжем. Доктор сказал здоровье беречь. Короче, выкладывай давай.

Стас молча принялся разгружаться в бардачок автомобиля из всех карманов сигареты. Разноплановые. Настрелял напарник за пару часов пачек на восемь. По две-три штуки, а где по полпачки собирая. Тут любые на подбор, от женских со вкусом ванили, до пустого Беломора под табак.

— Стасян, бляха-муха! Хватит сиги шкулять.

— А чё? — набычился крановщик.

— А ничё! — тут же надавил Боря. — Давай я тебе просто блок куплю. Любых.

— Я и так у тебя в аванс всё беру.

— Ты что думаешь, мы бесплатно работаем? — Боря протянул барсетку, забитую разноплановыми купюрами. — Я уже инструменты отбил и заправился. А это только материалы были. Начнём завтра работать и авансы в ход пойдут… И вообще ты бросить хотел.

— Хотел, да? — на всякий случай переспросил Стасян.

— Ну, Дашка… спортсменка, — напомнил Боря. — Не курит. Аналогию чуешь?

— А, точно, свадьба же, — ответил Стасян, взвесил в руке барсетку и добавил. — Так это, погоди. Ну денег-то мы отгребли, даже немного поработали. А полезного-то чего сделали?

— Кобу оптимизмом зарядили, — пробурчал Боря, зевая.

Выспаться бы сутки. Глядишь и настроение поднимется. Или хотя бы покушать. И душ принять. Но если не двигаться, сидя в тёплом салоне, то тоже ничего выходит.

— Не, это не подходит, — отверг Стасян. — Это для одного, не для общества.

Приняв таблетки, Боря понял, что устал, вяло поинтересовался:

— Стасян, что с тобой не так вообще? Опять за карму будешь втирать?

— А как иначе? — удивился крановщик. — Меня мать учила хоть пять минут в день, но на полезное потратить. Чтобы не для себя, а для других. Иначе вообще никогда к коммунизму не придём. Смекаешь?

— А в больнице ты чего полезного делал? Кроссворды гадал?

Стасян лоб поскрёб и признался:

— Да ни хрена не делал. От этого и стыдно. Но там я на диете, считай, сидел. Ни коровы у них, ни хлеба своего. А теперь отъедаться начинаю. Калорий больше, чем на каше с супами пустыми. Распирает меня теперь силушка богатырская. Добра во мне много. Не сделаю доброго и полезного — не усну.

— Давай просто пожрём и спать ляжем, — взмолился Боря. — А завтра весь день полезности будем делать. Хочешь, котиков с деревьев доставай. Хочешь, людям воду проводи. Польза одна… Но котика лучше сразу, с утреца. Потом некогда будет.

Но напарник воротник почесал и снова в штыки всё воспринял:

— Боря, я уже почти семейный человек. Пора ответственным становиться. А то всё распиздяй-распиздяем. Надо меняться!

— Куда тебе ещё меняться то? — приподнял бровь Боря. — И так уже мутагены на лице отразились. А ты говоришь, ещё жрать толком не начал.

— Я-то ладно, — отмахнулся Стасян. — Но как дети пойдут — чему хорошему научу? Сиги шкулять? Гантели ломать? Соседского кота, помню, зашиб гирькой, до сих пор стыдно. Дури, говорю, во мне много, Боря! Выход нужен!

Глобальный вздохнул, в зеркало заднего вида на набор инструментов посмотрел. И тут его озарило. Вспомнил.

— А, ну мы ж участковому обещали кран поменять. Пойдёт за общественно-полезное?

— О, точно! Едем! «Седьмой» участок, кажись.

Боря хмыкнул:

— Ну я-то поменяю… а ты чего полезного сделаешь?

— Да хоть пять минут в день посмотрю, как другой человек работает, — ответил Стасян не моргнув и глазом.

Но Боре вдруг стало стыдно.

Сколько центнеров батарей напарник перетаскал? А он ему покурить спокойно не даёт. Ещё и жизни учит. Сам выходит, распиздяй и не лечится. Но жизнь научит.

— Ладно, едем, — ответил тише Глобальный и за телефоном потянулся. — Ало, это Борис, сантехник. Мы у подъезда встречались намедни. Я вам кран обещал починить… да. Куда подъезжать?

Их встретили прямо на входе. Участковый капитан и двое в форме с погонами старших лейтенантов. Боря, шагая с инструментами первый, удивился, но старлеев пропустил. А они по обе руки от Стаса встали и под руки его подхватили.

— Да я как бы…сам могу, — добавил напарник.

Но ко входу пошёл. Даже руки заламывать не пришлось.

— Сами значит пришли, что ж… не ожидал, — выпустив в небо облачко дыма, заявил участковый. — Это вы вовремя. Уже хотел в розыск объявлять. Да дай думаю чая попью… пройдёмте.

Боря и прошёл. А попутно спросил:

— А что происходит?

Все ответы внутри оказались, но как бы день на ноль не умножили.

Глава 15 Сделал дело — сиди смело

Участковый уполномоченный полиции представился как Андрей Валентинович Хромов. В свой кабинет он привёл без угроз, шума и пыли. Вежливо указал Борису за стол с мягким стулом напротив.

— Присаживайтесь. Разговор будет долгим.

Боря сделал шаг, но замер. Устало на кран посмотрел. Капает, гад прямо в слив. Нервирует. А нервы ни к чёрту. Расшатала работа. Рядом по коридору Стасяна куда-то повели. Значит, посмотреть на работу не получится, как хотел. Последнего удовольствия на дню крановщика лишили.

Но и сам хорош — карму исправлять потянуло. Кто же с полицейского участка начинает? А теперь контейнеры припишут и рядом с Антоном Сергеевичем посадят. А за что — найдётся. Мог и обратно вернуть, в конце концов. Или уведомить соответствующие службы. Были варианты. Теперь не будет. Поздно каяться.

Но не об этом думал сознательный гражданин Глобальный, а только о том, как бы поесть и выспаться перед тяжёлой работой на завтра. А ещё умыться можно на сон грядущий.

Только не из капающего же крана!

— А можно я буду чинить, а вы пока говорите? — предложил Боря и сам к крану потянулся, с пояса ключ разводной подхватил.

В предложении было больше положительного, чем отрицательного. Поэтому Хромов кивнул:

— Ну что ж, чините.

Сантехник присел на корточки, руку за раковину протянул, подачу воды перекрывая и добавил устало:

— Совместим, так сказать, приятное с полезным. А то жрать охота, дел невпроворот.

— Так вы что, ничего не понимаете? — словно удивился участковый Андрей. Был он в фуражке красивой. А форма как с иголочки, словно только утром выдали. — Как, кстати, вас зовут?

Боря, если и удивился, то ненамного. У следствия трудности видать с опознаванием. Их понять можно. Хоть и прописан у сестры, по сути в гараже жил, а теперь после армии почти бомжом скитается, без особого места жительства.

— Борис Глобальный я. Сантехник третьего уровня, — разъяснил Боря с лёгкой усмешкой.

— Я играл в Марио, — в ответ поностальгировал и участковый тоже. — До третьего уровня доходил, понимаю. Но и вы меня поймите, дела тут у нас творятся. Давайте разберёмся.

Боря снова улыбнулся. Раз имеешь дело с кармой, лучше улыбаться и не хамить.

— А чего тут разбираться? Я пришёл кран починить, — ответил он так же спокойно. — Как и обещал с утреца. Помните меня? У подъезда пересеклись.

— Да забудешь тут, — ответил участковый. — Таких образин на весь район ещё поискать.

Взгрустнув, Хромов фуражку на стол положил, а под ней залысинка ранняя появилась, от невзгод. Волосы как пух на свету едва-едва обозначены. И те долго жить не собираются.

— Образин? — переспросил Боря, недолюбливая хамство.

Нет, Стасян то понятно. Не удался природой. Но его то за что приплели? Сложен что надо. Зубы на месте. Гирей в котов не кидается.

Участковый папку за день с заявлениями достал из шкафа и зачитал вслух верхнее, в один листик.

— Гражданин Никита Сергеевич уверяет…

— Хрущёв? — на всякий случай тут же спросил Боря, так как не любил лезть в политику.

«Ну её нахрен, про Крым спросят, потом не отмоешься», — буркнул внутренний голос: «А мы может и рады бы в Крым этот поехать посмотреть, убедиться, потрогать там всякое, да работать надо. Не до мелочей нам по жизни, Боря».

— Нет. Хрунычев, — ответил участковый и взгляд посуровел.

Не любил, когда перебивали.

— А, ну это близко, продолжайте, — разрешил Боря.

А чтобы слова весомее казались, под раковину снова подлез, гибкие подводки холодной и горячей воды отсоединил. И с ключом наперевес и в пару движений кран отвинтил, ситечко снял, резинку проверил.

— Значит, гражданин Никита Сергеевич уверяет… — продолжил участковый, — … что двое лиц, подозрительно похожих на «Марио с человеком-йети», совершили на него намеренное нападение средь бела дня. В связи с чем и просит органы правопорядка разобраться в произошедшем.

Боря от негодования не только кран отвинтил, но и за сифон схватился. Отвинтил в два движение, подскочил.

— Ну раз меня с грязью смешивают, то где тут у вас мусорка? Почищу заодно.

Содержимое сифона пахнуло резко. Там и волосы, и окурки, и зубочистки. С недоумением проводив это всё взглядом, Андрей ведро мусорное подставил. Кто успел накидать? Враги, что ли, какие в кабинет просачиваются?

Последним Боря из сифона презерватив вытряс. Хромов промолчал неловко.

Вот так неожиданность!

А сантехник буркнул:

— Нет, ну я многое видел. Не то, чтобы осуждаю. Но если разбираться, то давайте разбираться, а не на гандоны смотреть.

Хромов побагровел, ведро подхватил подмышку и из кабинета выскочил. Ор поднялся на всё отделение. Ведро в стену полетело.

— Сомов, Кишинидзе, вы охуели в край⁈ Откуда гондоны в моей раковине⁈ Кто вчера дежурил⁈

Выражение лиц лейтенантов Боря не видел. Но отлично слышал откуда они воспроизведены на пару, кто проживает в их семействах, и каким образом школу милиции прошли.

Предположение о том, что заочно окончили — было лишь одним из десятков.

— … экстерном сдавали, что ли? — закончил разъяснительную работу капитан, в кабинет вернулся и застыл у порога.

Боря уже отмыл грязные руки и спокойно умывался, наглядно доказывая, что работа сделана. Поменять резинку недолго, а как перестало подтекать, так и капать кран перестал. В ремонтном наборе на нитке железной целая россыпь резинок нанизана. Выбирай по размеру, да ставь на радость людям.

Участковый подошёл, проверил, повертел кран в разные стороны. А тот, гад, не капает. Ещё и течь стал увереннее после прочистки. Как кран деда, у которого любовница молодая появилась. И слив почему-то сразу воду убирает, а не спустя минуту. Так, чего доброго, и кружку можно помыть без оглядки на то, что вода перельётся.

Озадаченный Хромов на сантехника посмотрел с уважением. Действительно, можно и поразбираться на сон грядущий. Дедов по району много, а Марио мало.

Боря отряхнул руки в раковину и ждал, пока высохнут. От Хромова не укрылось, что полотенца его с нашивкой «Хромов А. В.» не касался. Висит, как висело. А задержанный сидит за столом, зевает и глаза грустные. Нет в них ни тревоги, ни смирения, бывалым рецидивистам свойственного. Может, не того взяли?

Хромов лысинку почесал и предложил:

— Так может… чайку?

Чего бы не угостить? Кружка гостевая есть. Вода давно вскипела. Пакетик на двоих разделить можно. Если подольше подержать, то незаметно даже. Уважает же личное. Таких поощрять надо. Сразу видно — человек культурный, образованный. Не то, что Сомов, который рожу полотенцем его трёт постоянно. Или Кишинидзе, которого теперь на дежурство в кабинете и не оставить без лампы в ультрафиолете.

— Не откажусь, — ответил Боря и вскоре чай пил. А как сделал первый глоток, так на листик-заявление посмотрел и добавил. — Товарищ капитан, но этот гражданин Хрунычев забыл уточнить, что у соседа своего телевизор отжал. А попутно всякую ценную вещь за несколько лет увёл и вернуть забыл.

Участковый напротив присел, чая отхлебнул и добавил:

— Если вернёт, то нет состава преступления. Главное — намеренье.

— Так он не вернёт. Забыл. Напомнили.

— Вы что же, Борис? — нахмурился капитан. — Утверждаете, что гражданин Хрунычев заслужено пиздюлей получил?

— Я бы сказал, что недополучил. Но утверждать не буду, — подчеркнул Боря. — А утверждаю я, что он у Василия Степановича всё этот гражданин всё из дома вынес ценного, вплоть до фотографий. Да и соседей опросить не помешает насчёт Плюшкина этого. Откуда у него каждая комната техникой и прочим полезным барахлом от пола до потолка забита?

— Коллекционирование — не порок, — заметил служивый.

— Но фотографии чужие причём!– возмутился Глобальный. — Старые такие, советские. С фиолетовым отливом. Их люди сами по домам проявляли. Там только Степаныч и жена изображены. Как они у Хрунычева оказались? Фотографии на время не дают. А право какое он на них какое имеет?

— Выходит, что никакого.

— А Степаныч жену потерял. Теперь и память об Алле потеряет, — кивнул Боря. — Всё соседу досталось. Так есть тут состав преступления, когда память чужую воруют?

Участковый выслушал внимательно, но перебивать не стал.

— Хрунычев воспользовался случаем, пока Степаныч на стакан присел, — продолжил Боря разъяснения. — А всё от тоски по жене. А я в армии был, недоглядел. А тут в больницу загремел и неделю в коме валялся. Так сосед снова заходил. Последний телевизор и вынес.

— Понятно, в общем, — вздохнул участковый. — Чеки-то у Степаныча на товары есть?

— Ну какие чеки за всю жизнь-то? — всплеснул руками Боря. — Разве не понятно по трём телевизорам в комнате, что обогатился Хрунычев за чужой счёт? Или как там это называется в уголовном кодексе?

— Не понятно… тут улики нужны, — подчеркнул Хромов и задумавшись, ещё несколько папок достал. С делами о краже по району. — А какие там телевизоры, говорите?

— Так плоские. Плазму видел, помню. И жидкокристаллические. Новые, — сразу перечислил Боря. — Японский был. И южнокорейский. Да там не только телевизоры же! Там этого барахла, включая бытовых приборов — как у дурака махорки. И раритетов всяких хватает. Музыкальные шкатулки были, помню.

В животе задержанного от негодования на действительность печально заурчало. Хромов вздохнул и печеньки из верхней выдвигашки стола достал, под ключом от лейтенантов спрятанные. А пока Боря поглощал те одну за другой, вспоминая что ещё видел, из шкафа ещё с десяток папок достал. Делом занявшись, участковый начал фотографии доставать и описания читать.

То дела о кражах со взломом, что сам вёл, да так и не довёл толком. Мёртвым грузом повисли. А теперь случай подходящий — проверить.

Боря, визуализируя, как будто снова по квартире соседа прошёлся. Печеньки питательным веществами в мозг ударили. Чай добавил полезных элементов. И вспомнилось ему, что вот же — кофеварка под окном торчит. А вот микроволновая печь на подоконнике, а из шкафа латунная мера весов торчит, аж дверь не открывается. Такой раньше порох или махорку отмеряли. Гирька в гирьку вложена. Какую хочешь на весы клади. От самой маленькой, до объёмной.

Разговорились сантехник с участковым. С энтузиазмом записывал Хромов в список потерь безвозвратных предметы домашнего обихода, интерьера, быта и прочей уворованной действительности.

Боря чуть на стуле не уснул, но тот его за рукав затряс вскоре.

— Вот что, Борис. Если хоть треть их этого на его квартире найдём, вы свободны, а он надолго сядет. За скупку краденного. Если сам, конечно, не в доле. Поехали, прогуляемся, — Хромов поднялся и крикнул в коридор. — Сомов, садись на телефон, я на выезде.

— А я? — донеслось от подчинённого.

— А ты ногти подстриги, а не грызи. Сидишь тихо, короче, и думаешь о своём поведении.

— Так Кишки очередь сейчас… думать, — возмутился Сомов. — Ему полезно.

— Рот закрыл! — осёк капитан. — Оба дежурить будете! Проститутку чтобы не кошмарили. А за гондон я вам ещё припомню!

— Есть, дежурить, — отчеканил юный, хмурый Сомов.

Боря вздохнул и в бобик полицейский сел. Но усадили месте пассажира, а не за решёткой, что радовало. Так к дому Степаныча и подкатили.

Участковый только когда у подъезда встал, цель визита обозначил:

— Я значит, к нему зайти попрошусь. Мол, насчёт заявления. И всё посмотрю. А ты жди… Борис Глобальный.

— Да подожду, конечно. Потеплело же, — буркнул Боря, жалея, что не оставили в автомобиле.

Но заскучать не дали. Позвонила Дарья.

Блондинка подчёркнуто-нейтральным голосом спросила:

— Борис, добрый вечер. А вы не знаете где Станислав? Обещали вернуть под вечер. Тут народ переживает, всё-таки. Им гуру нужен от спорта.

«Ого, дистанция!» — воскликнул внутренний голос.

— Ну насчёт Станислава не знаю, — хмыкнул Глобальный, решив сбить этот нарост. Одно дело дружить семьями, как будто ничего не было, а другое — изображать учтивость и делать вид, что он не помнит, как она кричала «глубже!». А может и не кричала. То никто не объяснял, когда слух вернулся. Только осадочек остался. Потому Боря спокойно добавил. — А Стасяна закрыли и телефон отобрали.

— Боря, что за шутки⁈ — тут же исчезла вся дистанция Дарьи, а на смену ей интерес пришёл, с тревогой перемешанный.

— Да никаких шуток, в «седьмом» участке мы, — добавил Боря. — Разбираемся вот.

— За что вас?

— Соседу на коврик насрали, — буркнул сантехник, не горя желанием объяснять всю суть вещей, когда энергия близка к нулю.

— Зачем? — удивилась девушка.

— Так он злой. А со злом надо бороться, — ответил Боря и отключил телефон, так как домофон запищал. А он до конца и не знал, задержанный он или можно использовать сотовую связь.

Хромов вернулся озадаченный и злой:

— Ты что мне сказки рассказываешь? Там пусто, как в пещере!

Боря выдохнул тяжело:

— Так он же не дурак идти заяву писать, когда в доме улики. Вывез сначала всё. Потом пошёл и накатал. Был бы дурак, столько добра бы не насобирал.

— Сам вывез, что ли? — буркнул капитан, разозлившись то ли на прогулку на ночь глядя, то ли на то, что сам первым не допёр.

Ну а если бы и допёр, то какая разница? Результата нет.

— Нет, конечно, — спокойно добавил Борис. — Грузчиков нанял.

— Так грузчиков у нас в городе тьма, — разъяснил участковый, фуражку поправив. — Как найти нужных? По списку пойдём?

— Да зачем их искать? Список звонков проверить. И тем самым позвонить, которые требуются, — спокойно предложил Боря. — Вряд ли он каждый день на телефоне сидит. Список за сегодня будет короткий. Деды звонки не стирают!

Участковый палец поднял показательно, на лице отобразилось всякое, в основном — долбанные гражданские, что вы понимаете в следствии? — но затем лишь посмотрел вдаль и обратно в подъезд вошёл, не сказав ни слова.

— Попросите у него телефон позвонить! Мол, ваш разрядился! — брякнул в спину Боря, опасаясь, что следствие вновь забуксует или заблудится в лабиринте частных случаев.

Полиции всё-таки помогать надо. Насколько энергии под конец рабочего дня остаётся. Но Хромов не подвёл. Он не только взял телефон у «потерпевшего», но и вышел в коридор. Мол, частный звонок, не для чужих ушей.

А когда дверь закрылась, разговор придумал, да на свой телефон сфотографировал список звонков. После чего телефон вернул владельцу, козырнул и к бобику на улице вернулся:

— Так… ну тут походу три номера только на исходящих. Не густо.

Боря, быстро вбил первый телефон в поиск.

— Так, это пиццерия… Это какой-то частник… А вот это… смотрите! Объявление в интернете есть. Грузовые перевозки «Мартын и товарищи».

— Щас я этому Мартыну-то позвоню, — пообещал участковый и первым телефон набрал.

— Грузовые перевозки, слушаем, — донеслось из динамика почти мгновенно.

— Вы ещё работаете?

— У нас сервис двадцать четыре часа в сутки, кроме праздничных дней.

— О, отлично…

Боря снова зевнул, аж глаза заслезились. Заодно зрение улучшилось. Поднял голову к ночному небу. Там звёзды светят, космос и кометы летают. А они тутморду ворью без последствий набить не могут. Куда там колонизировать новые миры? С этим бы, земным, разобраться.

— Ага, Советская, 1б, на углу. Хорошо. Благодарю за помощь следствию! — закончил разговор Хромов и первым в УАЗ сел. — Ну чего встал? Поехали проверим.

Боря пояс с инструментами поправил, подмигнул падающей звезде и снова залез в салон. Вроде не прокуренный, вроде чистый, но запахи в нём специфические. Словно автомобиль гнил изнутри, но как-то неспешно, с попытками ещё пожить и поработать.

На углу Советской гаражи стояли частные, мелкие, ржавые. Среди них оказался сорокафутовый контейнер. Боря на такие за пару дней насмотрелся.

Подошёл, подёргал навесной замок, потянулся к разводному ключу, но остановил руку в сомнениях:

— Так я это… можно?

— Можно Машку за ляжку, — уточнил участковый. — А готов отвечать за последствия, если внутри ничего?

Боря замер. Но думал не долго. Чего тут думать? Стасян сейчас взвоет с голодухи в участке. Он и так от больничной диеты истощал. Начнёт всё крушить, решётки помнёт, потом покусает. И всё, ремонт во всём отделении делать.

— Ну выбор невелик. За пиздаболию сидеть или за неё же спросить, — ответил Боря, ещё раз прикинул, что на указанной точке запихнуть барахло можно только в этот контейнер и уверенно добавил. — Готов! Карма разберётся.

Сантехник, не дожидаясь ответа, снова за разводным ключом потянулся, пассатижи достал, приготовившись ломать дужку.

— Да куда ты? — уже совсем по-свойски ответил Хромов и отпихнул, достал что-то из кармана, зашебуршал в замке. — Думать же надо. Как ты контейнер с награбленным без замка-то предъявишь?

— Резонно, — добавил Боря. — Не подумал.

— Карму ещё приплёл, — проворчал капитан, прикусив губы от захватывающего процесса.

— А курсы взлома в школе милиции проходят? — на всякий случай спросил Боря, как как был любопытным.

— Да если бы. Сократили всё. Это так… из детства навык остался, — вздохнул капитан. — Я всё-таки местный.

Боря даже симпатию к человеку почувствовал. Всё-таки земеля. Зёма!

Но тут новый вопрос возник:

— А что, если он скажет, что не его это контейнер? Вряд ли землю в аренду взял. А если и не взял, то на контейнере не написано, — и тут Боря понял, что и на «его» контейнерах на пока не его участке тоже ничего особенного не написано. Забор надо ставить. А то доверился родственникам. А те до весны раскачиваться будут, а потом забудут.

— Если я увижу тут что-то путное, то это уже моя забота, — ответил участковый. — Тебе вообще повезло, что я у гражданина Хрунычева фотографию мельком увидел. На ней женщина и… не он. Старая фотография, с фиолетовым отливом, — добавил он и провернул в замке отмычкой.

Душка отскочила. Целая, не обломленная. Оба рычаги отодвинули, распахнули ворота во всю ширь, а на них белое покрывало смотрит.

Боря фонарик первым включил, на себя покрывало дёрнул. А под ним рай для торговцев: техника в упаковке и тряпках, сувениры в полиэтилене и без, велосипед стоит, коробки, ящики, сундук, подозрительно похожий на дореволюционный.

— Бинго! — воскликнул Хромов и руки подняв, приплясывать начал, а потом Борю за плечи схватил и потряс. — Я же этих пидорасов восемь лет по району искал! Каждый квартал премию срезали! Столько нервов. Жена ушла. Лысеть начал. Но теперь всё будет иначе. Теперь… майора дадут!

Глава 16 Наше тело правое

Боря за человека в погонах, конечно, порадовался. Но простынку белую обратно вернул, чтобы добро целее было. Под ноги подсветил, присмотрелся. А как следы свои обнаружил, затёр. Чтобы повышение не сорвалось, ухо держать востро надо!

«Полумайор», смекнув, что дело ещё не доделано, тоже в себя пришёл. От чувств, распирающих изнутри, покурить вышел. Но погода испортилась. Эйфорию дождём по лицу служивому размазало, да в чувство привёл ветер. А с ним и ощущение, что премию сдуть следом может.

Капитан даже курить не стал, вернулся, тут же замок о простыню обтёр, затем рукавом по рычагам прошёлся, стирая отпечатки. Коллективная работа началась: закрыли краем курток контейнер, замок обратно повесили, снова обтёрли, чтобы наверняка. Затем отошли от хранилища железного, следы затоптали.

Ладно вышло. Как будто, так и было. А если что и осталось — дождь разберётся.

— Короче, карму мы смазали. Теперь лучше в резьбу войдёт, — заявил Хромов, с основами буддизма ознакомленный не по долгу службы, а по долгу жизни. Только сразу предупредил. — Следствие всегда как-то лучше идёт, когда смазано. Только на участке переночевать придётся, Борь. Сам понимаешь. Разбирательства.

Боря шапку спортивную поправил, лоб потёр:

— До выяснения всех обстоятельств или до утра?

— Да ты не переживай. В кабинете посидим, оформлю всё как следует, — добавил участковый со знанием дела. — А утром нагрянем к соседу твоему и под белы рученьки уведём. Он, как водится, показания новые даст, а старые поменяет. И вы на свободу с чистой совестью сходите, помоетесь, а потом свидетелями на суд по звонку явитесь.

Боря кивнул. Разумно. Хорошо, когда всё хорошо. Ну а спать он и на лавочке умеет. Да что лавочка? В угол поставь — захрапит!

Но желудок снова заурчал.

— Андрей Валентинович, давайте только в магазин прежде заедем.

— Это зачем ещё? — нахмурился капитан, взятку предвидя.

Там, где взятка — всегда суета, нервы, раннее облысение. А ему нервничать нельзя. Только майором в воздухе запахло. Чуть ветерок начнётся — сдует к чертям собачьим.

Но Глобальный тут же разъяснил:

— Вот что-что, а с напарником моим голодным я в одной камере спать не собираюсь. Опасно это. Да и печеньки за мной. Негоже сотрудников объедать.

— Так ты мне кран починил, — напомнил Хромов. — Баш-на-баш.

Его поражало, что в третий раз за день служебный автомобиль завёлся с первого раза. Может и правда, что карма не против?

— Это мой гражданский долг — починить, помочь и направить, — пробормотал Боря. — Если идут не туда, конечно. Да и всё равно не люблю быть должным.

— Хорошо, если дело в печеньках, то бери только не дорогие, — предупредил участковый.

— Но и не галеты эти сушёные, а нормальные… человеческие, — поправил Глобальный и тепло улыбнулся, как будто блинов горячих поел. — Шоколадные, да?

Хромов тоже улыбнулся украдкой. В темноте не видно, что шоколад его — слабость. А если посторонние обнаружат признаки радости, скажет, что померещилось. Офицер должен быть суров, непогрешим и со слабостями бороться в служебном жилье, а не миллиардами по новым квартирам обрастать.

— А там чего ещё прикуплю. Посидим, прикинем, как оно лучше, — продолжал бормотать Боря, зевая. — Раз долго сидеть, надо сидеть с комфортом. Правильно говорю?

— Неправильно. Кому надо, уже сидят, а мы только присядем, — сразу поправил участковый и добавил в задумчивости. — А чего может быть лучше шоколадных?

— Как чего? Со сгущёнкой, конечно, — сразу ответил Боря. — Под варёнку лучше думается.

— Чего думается? — уточнил участковый уполномоченный.

— Как бы так провернуть, чтобы Степанычу телевизор поскорее вернулся, а баян остался, — добавил осторожно Боря. — Уж больно душевно на нём играет. А искусство надо поощрять.

— Какой баян? — насторожился капитан с предварительным повышением, но следствием ещё не зафиксированным.

Потому почти напрасным.

— Вот и я говорю — обдумать всё надо, — улыбнулся Глобальный и вскоре из магазина с парой полных пакетов вернулся.

Благо барсетку у него никто не забирал и связи не лишал. Даже подушку прикупил. И нёс подмышкой.

У Хромова снова настроение поднялось. Чем больше пакетов, тем лучше. Много не сожрут, а если и сожрут, то хотя бы чай у него в кабинете останется. И не будут же они подушку забирать. А такая всегда на службе пригодится.

Но подушка Боре не пригодилась. Стоило бобику к участку подъехать и выгрузиться, как автобус длинный у входа остановился. Вроде только-только на ступеньки взобрались и к двери потянулись, как на тебе, здрастье.

— Это что ещё такое? — спросил Хромов, не привыкший, что автобусы, которые обычно туристов катают по окрестностям и достопримечательностям городским, у участка паркуются.

Не на что здесь смотреть. Ещё и у самого входа.

Боря ничего ответить не успел, как автобус распахнул двери и оттуда качки посыпали, как конфетки-«ракушки» из упаковки. Только с лозунгами и транспарантами. Самые бойкие сразу растяжку вытащили. А там надпись — «Свободу Станиславу! Он — спортивное будущее России!»

— Ой, бля-я-яшка моя блестит, — протянул Боря, предчувствуя заход кармы с фланга, а то и хук с левой прилетит.

Сейчас в нокаут отправят и всё, нет кармы. Только дело уголовное. А сосед на электронной торговой площадке распродажу устроит и в Монголию переедет. Там вроде товарно-меновые отношения ещё в ходу.

Хромов на Глобального выразительно посмотрел, сплюнул. Фигурально. Так как плевать у входа в участок не мог себе позволить и другим не советовал.

— Боря, херасе чаепитие сейчас начнётся, — предупредил гостеприимный, но не настолько начальник отделения. — Где я тебе возьму столько кружек?

— Я… не планировал! — возмутился Глобальный. — Я вообще не люблю толпу.

— Не планировал он, — пробурчал капитан и лысинку под фуражкой потёр. — А ведь могли по тихой утром уйти! Зачем этот цирк с конями? Запрещены пикеты и стачки! Мне теперь всех вязать, что ли? С Кишкой и Сомом не справимся. Придётся ОМОН с автозаками призвать на поддержку. Ну да ничего… показатели, зато подтянем.

Боря рот открыл и закрыл. У кармы свои планы, конечно. Но если женщина переживает, то возмездие можно и отложить.

Или перенаправить.

— А может, обойдётся? — все же спросил Борис. — Тут всего-то человек… сорок. Так, группка. И все за ЗОЖ, как один.

— Зато на одиночный пикет не тянет. Даже согласованный! — добавил капитан с явной угрозой разжалования в лейтенанты. — Думай, Боря! Но думай быстрее.

Сантехник третьего разряда и сам не знал, зачем девушку надоумил. Спортсмены активные все и сплочённые, оказывается. Важен им Стасян, переживают.

«Дала Дашка дрозда, конечно», — добавил внутренний голос.

— Погодите, Андрей Валентинович, — взмолился Боря. — Так это ж акция!

— Какая акция? — тут же нахмурил Хромов брови. Если ещё и иноагентов в список включит, премия даже двойная может выйти. — Кто организатор? Местные или за границей? Каков объём финансирования?

— Так с призами, спортивная… дворовая, добровольно-принудительная… почти, — пролепетал Боря, разыскивая зачинщицу беспорядка.

— А в чём суть? — потёр брови капитан. — Пошуметь на ночь глядя?

— Ну в чём. Во всём. Спорт — наше всё! — сочинял на ходу Боря. — Задержанный значит, гантель гнёт. Все радуются, аплодируют, расходятся. А участникам призы за ночную смену.

Участковый посмотрел, как на дебила: продолжай, мол, развлекай меня.

Но на всякий случай спросил, потому что тоже в душе верил в чудо:

— И что делать надо?

— Да ничего. Вы уже победили. Стасяна только выведите, они и разъедутся, — договорил Боря. — Гантель только дайте, что фото на память сделать. Групповое.

— Да где я тебе гантель в участке возьму?

— Это ж качки. Гантели у них всегда под рукой, — заявил Боря, пакеты капитану вручил и побежал искать организатора с косой.

— Пять минут, Боря! Не больше, — догнали в спину слова участкового. — Иначе такой шторм нагрянет, что не просушимся!

— Мне хватит и три! — заверил Борис, уже разглядев в толпе Дашку.

Стоит, важничает, как будто напрашивается. Самое время подушкой бить.

— Ты чего устроила? — заявил Глобальный, подушкой размахивая от негодования, но пока лишь примериваясь.

«Женщину бить — последнее дело. А она почти за мужем. И не за тебя», — заверил внутренний голос и тут же добавил: «Чужую можно только немного отшлёпать».

— А вам чего, уже бельё выдают? — тут же спросила Даша, приглядываясь к подушке и «матюгальник» к губам приблизила. — Нет, так не пойдёт! Мы требуем правосудия!

Но эпичности не вышло. Включить громкоговоритель забыла. Тихо получилось, хоть и эмоционально. Боря её сразу подушкой немного огрел, чтобы в себя пришла быстрее, а пока глаза выпучила, усилитель забрал и в сторонку отвёл.

— Да всё в порядке со Стасяном, — заверил Глобальный. — Он если надо решётки раздвинет, за хлебом сходит, вернётся, обратно задвинет и будто так и было. Голова же! Не только с гантелями может.

— Ты что плетёшь? Другу отдал, а теперь сочиняешь, да? — даже не собиралась сдаваться валькирия с попой прокачанной. — Мужика мне вернул быстро! Мой, значит — мой!

Волновалась Дашка, переживала. Но больше за неё грудь говорила. То влево дёрнется, то вправо. Мячиками прыгает, не успевая за суетливой хозяйкой в спортивной одежде и пальто поверх. А Боря вроде и слушает, кивает, да взгляд в одной точке фокусируется.

Истинный оратор. Завладела вниманием!

— Сейчас ремонт доделаем и по домам. Хорошо всё будет, — добавил Боря.

Внутри главное что-то поднялось, шепнуло — ну как так? Такую женщину упустил! И это только в цензурном варианте. А в обычном он и сам про себя всё знал.

«Дурак же. Такую женщину упустить!», — вздохнул внутренний голос.

— Знаю я ваше «хорошо», — возмущалась Дашка. — Мужик суров. Молчит, молчит, а потом раз и — всё. Нет человечка. Тапочки надевай ему белые, в последний путь провожай.

— Даша, ты чего? Стасян здоровее всех нас вместе взятых. А тапочки пятидесятого размера искать вспотеем. Да и где гроб таких габаритов взять? В бахилах в крематорий поедет, если уже на то пошло. Но точно не в этом году.

— Я баба опытная! Ты мне, Боря, голову не морочь! — попёрла на него спортсменка, грудью к автобусу подталкивая. — За что его посадили? А? Говори! Грабёж? Шантаж? Рукоблудие в общественном месте? Ты мне сразу как есть скажи! Я всё приму! Мне… — голос сорвался. — Мне семью надо, Боря! Часики тикают! Есть у него там кто? А? Ментовку нашёл? Красивая хоть? Идёт ей форма? Сексуально выглядит, хоть?

— Даша… Стасян не такой, — залепетал Боря, эмоциональным напором пришибленный. — Он же шпателем работает только, когда по женщине тоскует. Но это не точно. Не успеваю я его в деле проверить. Мешают нам работать силы различные!

Но хозяйка спортивного заведения уже завелась. И дальше само шло, глубинное, принципиально-истинное:

— А трубку чего не берёт? А? Чпокаетесь по очереди с ментовками и друг друга покрываете, да?

Боря попытался представить эту картину, но плечи передёрнуло, возмутился:

— Так в отделении запрещено пользоваться мобильной связью.

— А по стационарному чего не позвонил? А? — продолжила напирать блондинка, на самоподрыве шрапнелью эмоциональной закидывая окружающих.

Борю совсем к автобусу прижали, затем он на ступеньки задом упал, а она всё напирает и напирает.

«Волнуется. Отвечать надо», — напомнил внутренний голос.

— А кто сейчас номера на память помнит? — возмутился Боря. — Человечество глупеет с гаджетами. Я свой номер с трудом помню.

Но тут Дашка совсем близко стала. Зажмурился сантехник, предчувствуя обилие лещей и все не копчёные. Тут же придавили грудью крепко. А затем он был крепко… поцелован.

Глаза открыл Боря, а она сверху на него по ступенькам залезла. Дверь закрылась. Там орут, главное. А внутри салона уже пусто. Эвакуировались все. Даже водитель отлить вышел.

«Она тебе не игрушка!» — закричал внутренний голос: «Отдал корешу — терпи! Сам виноват. Дурак ты, конечно. Мог бы такую семью создать, что закачаешься».

Боря и рад бы согласиться, а потом возразить. Сказать своё решительное «нет» попыткам всё вернуть. Нельзя взад отмотать. Только горячо вдруг внутри стало. И всё равно уже, что к полу прижали. Над ним дыхание прерывистое. И губы целую так, словно последний мужчина на Земле остался.

Боря шире в штанах сразу стал.

Но тут внутренний голос вдруг как ляпнет:

«Ну что ты за человек?».

И, главное, тоном учительницы начальных классов говорит. Той, старой, ещё советской закалки. И так сразу стыдно стало, что отпихнули руки спортсменки.

А затем голосом, полным вселенской тоски, сказал:

— Даш… давай домой иди, а? Завтра тебе Стасяна верну в целости и сохранности.

— Да какой Стасян! — рявкнула она, а затем затихла. — Ты совсем дурак⁈

— Я… не знаю! Я запутался.

Она только за щёки себя взяла, вздохнула и тихо добавила:

— Ладно, бывает. А ты чего с ним не работаешь?

— А я на другом объекте.

— Это каком же?

— «Семьдесят второй» дом, первый подъезд.

— А квартира?

— Так все квартиры… но завтра, — припомнил Боря и на всякий случай добавил. — Но в форме там никто не ходит. Проверять будешь?

Взвыла Дашка от глупости мужской и солидарности надуманной. Из автобуса выскочила. И как давай всех в него загонять без громкоговорителя. На эмоциях он ей не нужен. Глубинное задели, остро-женского коснулись. Взыграло.

Боря только в себя пришёл, подушку одинокую в упаковке продавца к груди прижимая, а автобус уже всех качков погрузил и во тьму укатил. Грустно даже стало немного. Только губы горели. Как будто человек что-то важное ему сказать через поцелуй хотел, член заодно поглаживая. Но что?

Убедившись, что кровь вернулась в головной мозг, Глобальный по ступенькам ко входу в участок поднялся и постучался.

— Ну чего тебе ещё, Глобальный? — показался на входе участковый.

«Вроде только недавно душа в душу сладости обсуждали. А снова какой-то отдалённый», — добавил внутренний голос.

Выспаться бы снова недельку и жизнь в порядок придёт. Так не же — суета жизненная. Всё куда-то стремится, хочет всякого.

И Боря не нашёл ничего лучшего, чем спросить:

— А можно у вас переночевать?

Хромов выдыхал около минуты от такой наглости, а затем снова сплюнул. Фигурально. И подушку рывком забрал. Если нет у человека мозгов — то беречь нечего.

Рукой только в сторону обратной дороги показал и добавил в спину напутственное слово. Что-то подсказывало Борису, что значит оно — «нет».

«Обидно, чая так и не попили», — возмутился внутренний голос, пока ноги ступеньки пересчитали и руки брелок от автомобиля достали.

Сел Глобальный за руль. Вздохнул заметно короче. А как включилась и голова, ржать начал дико. Истерика просочилась.

Такое может случиться только с ним. Кто в тюрячку сам просится?

Отсмеялся, слёзы смахнул, ключ провернул и к Степанычу собрался. Но краем глаза на часы глянул — за полночь давно.

«Спит старик. Чего тревожить?» — добавил внутренний голос, что после полуночи теперь и за совесть отрабатывал.

Сантехник на заднее сиденье посмотрел. Можно и тут заночевать. Но подушку забрали. За новой не съездить. В городе из круглосуточного сервиса только грузчики функционируют. Магазин закрыт давно.

Вспомнив о ключах Яны, повёл автомобиль к дому Антона. Руки, однако, сами рулить начали. И очнулся у спорткомплекса «Юность».

— Да что же это такое?

Припарковался у входа почти. Присмотрелся. Горит огонёк на втором этаже. Не спит хозяйка. Накричалась уже на качков и по домам разогнала.

«Может и чая налить».

— Дашка, ты вообще дома-то вообще бываешь? — пробурчал Боря, ключи от квартиры Яны в бардачок выкладывая.

Конечно, всегда можно вернуться, забрать и удалиться. Но так здесь хотелось остаться. Попытка — не пытка.

Боря решительно автомобиль на сигнализацию поставил, встал перед окном и давай телефоном махать. Светится тот, мелькает. А чтобы лучше видели, звонок поставил к «Дарья, спортзал».

Где-то по ту сторону окна в чувства девушку приведёт. А не приведёт, так и не надо. Всё-таки не по-пацански у чужих девушек ночевать.

В окне действительно вскоре мелькнуло лицо бледное. Затем дверь центральную отворила дама заплаканная, с косами расплетёнными. Внешне держится вроде, а в душе — тоска. И глаза с грустинкой. За один такой взгляд хочется обнять и напечь оладушков. Но это ещё за мукой с яйцами в магазин ехать. А сам едва на ногах стоит.

— Ну чего тебе, Боря? — устало обронила она, за последние сутки как полгода от жизни отмотав.

Возможно, и килограмм-другой от нервов потеряла. Но на весы её Глобальный не ставил. И точно утверждать не мог. Только руку к груди прислонил ночной гость, голову чуть склонил и пробормотал в ответ:

— Долгий был день. Устал я чего-то. Может… переночуем вместе?

Дашка застыла. Ни движения. Возможно, рядом пролетело бы перекати-поле, но дождь был против. Только капли били по спортивной шапке Бориса и стекали по вискам. Эротично получается даже.

— Боря, как Земля то тебя держит? — не выдержала этой картины дольше минуты Дашка и дверь распахнула. — Заходи уже!

Боря и зашёл, не чуя ног. Дождь по одежде течёт. Кроссовки мокрые. В душе чёрте что, ещё и луком пахнет.

— Можно я в душевую?

— Можно, — ответила Дашка и спросила. — Тебе машину вернули, что ли? Как добрался?

— Нет… новую нашёл, — признался Борис.

— Что, значит, «нашёл»?

— Карма, — со знанием дела ответил сантехник и начал раздеваться ещё до подхода в душевую. — Кто работает, тому приз.

Только горячая вода в темечко может привести в чувство. А ещё на плечи. И в спину напор посильнее сделать.

Поясницы коснулась рука.

«Слава богу, женская!», — успел только подумать Боря, повернулся и в объятьях кудрявой нимфы оказался.

«Так ты — кудрявая!» — восхитился мужчина одними глазами. Но выразилось это почему-то выпуклостью спереди вместо слов.

«Не по-пацански», — всё ещё шептал едва слышно внутренний голос: «Не по-па-ца…».

Горячая вода глушила мысли, смывала грехи и отодвигала мысли о последствиях на следующий день.

«Когда же я всё-таки высплюсь?» — подумал Боря и отключил мыслительный процесс, отдавшись на волю случая.

А где-то на скамейке, с кружкой чая в руке и полным ртом овсяного печенья (с шоколадной крошкой), принялся икать один заключённый под стражу крановщик.

Капитан, заметив это дело, гантель погнутую отобрал. И Сомова с Кишинидзе с телефонами наперевес из камеры выгнал.

Один мобильную видеокамеру в зубы взял, коротко поаплодировав. Другой добавил:

— Ну даёт. Талант! На зоне не пропадёт.

Капитан брови сомкнул на переносице:

— Что ты мелешь?

— Ляпнул, не подумав, — тут же добавил старлей и чуть склонился к заключённому. — Моё почтение, маэстро.

Хромов следом сам вышел, решётку на замок закрыл, свет выключил. Но вскоре в отдалённом свете коридора вернулся. С подушкой подмышкой.

Сунул между решёток, пробормотав:

— Держи, тебе Боря передал. Ты это… чехол только не снимай. Утром надо будет спрятать. Разбужу пораньше.

Стасян кивнул с пониманием.

«Опять аванс».

Отдал крановщик опустевшую в три глотка кружку, обнял подушку и устало прилёг на скамейку. Жить можно! Карма всё-таки работала. Только ноги полностью вытянуть не удавалось. С другой стороны, ноги не протянул — тоже радует. А Боря где-то рядом уже суетится.

Кто-кто, а Боря о нём позаботится.

Глава 17 Караси? Какие караси?

Утро началось задолго до восхода солнца. Боря проснулся от приятного ощущения внизу живота. С открытием глаз оно не только не растаяло, но напротив, стало ярче и только набирало обороты.

«Так вот ты какой, утренний минет», — обрадовался внутренний голос и тут же принялся строить планы: «Так и до Камасутры не далеко. А где секс спозаранку, там и зарядку делать не надо».

Боря приподнял голову с подушки и заметил, как ритмично двигается одеяло. Округлое, со звуками интересными. В районе паха дёргается, привидение изображая. Только не страшно в целом, а страшно приятно.

«Ей же жарко, неудобно», — подсказал внутренний голос.

— Дашка… ты чудо, — протянул Боря и одеяло потянул в сторону.

Забота изнутри пошла волной, встав в один ряд с желанием взять старательную спортивную деву с косичками замуж. А попутно сделать не только батареи в круг в Юности, но и всю территорию вокруг спортзала в спорткомплекс расстроить.

Всё для неё, лишь бы улыбалась!

Но что-то пошло не так. Одеяло-то сползло, а под ним не Дашка со щеками красными и глазами поплывшими, а… Диана!

Боря только рот открыл. Моргнул. Ничего не меняется: чернявая сосёт, да причмокивает. Вот и пирсинг у брови, и глаза серые, и причёска короткая. Меньше гораздо Дашки она и худенькая вся, почти тощая. Но то не от занятий спортом, а по причине телосложения.

Боря снова моргнул, сглотнул во рту неприятное, утрешнее. Дышать таким на девушек старательных нельзя, а до умывальника ещё добраться нужно. А Диана вдруг сама глотать начала. И процесс этот уже не остановить.

Так они и смотрели друг на друга примерно минуту. Боря с двояким чувством радости и печали, а девушка с администрации с острым желанием на месте Дашки оказаться.

Осознав, что назад не отмотать, Глобальный лицо отвернул и в сторону говорить начал:

— Диана, послушай меня внимательно… Хорошо?

— Хорошо, — ответила она, капельку последнюю слизнув, но член из руки отпускать не торопилась.

Пока мужчина в её руках, слова подбирать будет. А как отпустить, тут же забудет.

— Дал Бог тебе клитор — даст и мужика, который его найдёт, — заявил Боря и снова в глаза посмотрел.

Те серые, с блядской поволокой. Там всё для себя решено и другого не будет.

— Правда? — переспросила она, губы язычком маленьким облизнула и даже не думала глаза отводить.

— Правда-правда. Кто-нибудь, да попадётся, — ответил со всей уверенностью Глобальный, игру в гляделки принимая.

Диана, усмехнувшись победно, тут же от одежды начала избавляться, но Боря напрягся и с дивана её спихнул, подскочил. Только застыл голый, не зная с чего начать: одежду искать по кабинету или лекцию о вреде развратно-поступательных движений на рабочем месте прочесть?

Но вместо этого к раковине подошёл и умылся. На эту процедуру он потратил секунд пятнадцать, а когда обратно к гостье кабинетной повернулся, она уже голой стояла: бледная, тонкая кожа с камуфляжем в стиле «кровь с молоком».

С посвежевшим ртом, однако, уверенности сантехнику прибавилось.

— Дина, блядь! Ты чего творишь⁈

— Я не блядь, я честная давалка, — спокойно заявила девушка и капелька на половых губах повисла от желания превеликого.

Прикусив же нижнюю губу и показав зубки как хищник голодный, она в атаку бросилась. То есть на пару шагов подступила. Но как девушка опытная, не сразу на мужика пошла, а к двери подошла, вход перекрыла.

Альтернатива теперь — только в окно.

— Трахни меня, Боря! — заявила хищница чернявая. — Ваши крики у меня в ушах вместо музыки стоят. Не могу больше!

— Какие крики? — возмутился Боря, на диван запрыгивая. — То, когда было? А если и было, то как-то… вспоминать не принято.

— Я тоже думала, что забуду, но утром пришла, открываю, а вы снова чпокаетесь!

— Я спал!

— Ты-то может и спал, а Дарья Сергеевна очень даже бодрствовала.

Боря сглотнул невольно. Может, Дашка и бодрствовала. Порнуха какая-то снилась. Там вроде он последним мужиком на всём белом свете остался. А они по очереди подходили, домогались. Все такие красивые. Как отказать-то?

— Дина, прекрати!

— Я уже сказала, что я не Дина, я Диана! — заявила девушка и в ноги бросилась.

Боря приготовился к захвату, удержанию и возможному броску через бедро с дивана на пол, но чернявая только за член ухватилась и снова губами приникла.

Пробуждённый поморгал, попытался вырвать из цепких губ дорогое, но тут уже девичьи ручки подключились, держат крепко за корень.

Встала чернявая во весь рост ещё, а он на диване стоит. Её ростик и размер его ног до бёдер идеально совпали: без наклонов и на цыпочках не тянется.

«Отсосёт, не нагибаясь», — заявил тут же внутренний голос и замолк, так как Дина ладошками тёплыми за ягодицы взяла и властно к себе придвинула: «Боря, тут одно из двух, либо на идеальный отсос нарвались, либо диван такой же надо купить. А как из такого захвата выйти, когда тёпленько?».

Боря вздохнул, брови домиком сделал, негодуя, даже кулак сжал. Но применять его не стал. Девушек бить — последнее дело. Разве что немного отшлёпать. Но это лишь тех, кого замуж брать собираешься. Всех подряд нельзя. Привыкнут и потом снова просить будут. А эта ретивая и так все планы сбила. Передумывай теперь.

— Слушай, а где Дашка? — наконец, принял всё как есть Глобальный и даже руки на плечики худенькие положил, чтобы лучше баланс удерживать.

— За карасями уехала, — ответила быстро Дина и тут же обратно за подработку без зарплаты взялась. Когда не рублём платят, а в удовольствие хобби.

Боря зевнул, потянулся, пробуждаясь и по плечу похлопал.

— Слушай, а караси-то причём?

Дина за ягодицу ущипнула, чтобы не отвлекал. Но всё же ответила:

— Так она обычно витаминный комплекс с аминокислотами принимает. А её любимый производитель прекратил поставки. А ей без омега-3 не жить. А те в рыбе жирной. Вот на рынок за карасями и рванула. Те дешёвые. Жаренные, говорит, самое то.

Боря нос почесал. Вздохнул снова. Дина зыркнула снизу-вверх. А в глазах мольба стоит. И член стоит, помпой губ накачанный до багровости. Тишина в кабинете в целом. Пуст ещё зал. И слышно в тишине этой, как на пол капелька капнула.

«А это не с крана капелька. Это от большого желания женского», — укорил внутренний голос.

— Да что ж ты будешь дела-а-ать, — протянул Боря, с дивана спрыгнул и Дину в одно движение на диван поставил.

На коленки. Из гуманитарных соображений, чтобы здоровье не портила и нервы ушли. Только подумал, как в Дину вошёл.

— Ох ты ж нихуя ж себе! — была её первая фраза, когда цветочек набухший был сорван, опробован и тут же углублен.

Вошло ещё как назло, как по маслу. Никаких тебе трений и препирательств. Словно долго и тщательно чернявая шалунишка дома с игрушками играла разноразмерными. Да больше на вырост брала.

Боря тазом задвигал, за попу маленькую взял, сдавил булку мелкую аккуратно. А обладательница попы тут же и говорит почти басом:

— А ну-ка блядь жёстче!

Удивился парень. Вроде маленький человек, слабенький, бледненький, а слова такие знает и рычать зверем умеет. Очевидно, что сидит в ней маленькое зло и бормочет.

«А зло изгонять нужно!» — тут же добавил внутренний голос, как истинный источник доброты и света внутреннего.

Уверовав в заповедь эту жизненную с первой палки, засунул Боря уже как следует. Застонала Дина, но тут же подмахивать начала. И сама насаживаться.

Удивился Глобальный возможностям организма. Вроде насквозь её от сих до сих протыкает, а из темечка почему-то не вылезает. Где только помещается?

— Ёбанный-корёбанный! — закричала Дина не своим голосом, словно обряд сексорцизма проходя. И демоны из неё штабелями попёрли. — Вдувай мне по самое не хочу! Не жалей! Еби, Боря! Еби-и-и-и! Ебать-колотить, держи меня крепче-е-е-е!

Боря, намёк уловив, расслабился уже как следует. И без всякой боязни порвать человека надвое или проткнуть насквозь, работать начал вместо зарядки. На лбу от той работы аж пот выступил. Умники говорили, что любой труд с утра на пользу здоровью идёт. Выходит, вот она дорога к бессмертию.

Скрутило Дину вскоре, застряло малость, вскрикнула и рухнув на диван, затихла. Лицо в подушку только уткнула и кричит туда матерно-неразборчиво. Некоторые слова Глобальный в первый раз услышал. Велик и могуч оказывается русский матерный, да всего не постичь. А если постигнешь старое, новое придумают.

«Девочки худенькие, с полной головой чертей и бесами на языке, такие затейницы», — добавил внутренний голос: «Но эту мы похоже, подлечили».

Боря уже оделся, когда Дина в себя пришла. Повернулась только, подскочила, в щёчку поцеловала и таким приятным, нежным голосом сказала:

— Спасибо, мой сладкий.

Боре аж страшно стало от такого перехода от строгости к нежности. Вдруг и вправду демона какого изгнал? Теперь характер изменит. В белое оденется и пойдёт чистое, доброе вечное в мир нести.

Боря из кабинета вышел в раздумьях и застыл. Дашка по лестнице с пакетиком поднимается. А позади в кабинете человек со стойки администрации ещё с голым задом бегает, просветление получив.

«Ну всё, спасать надо», — заявил внутренний голос.

Тогда Боря сам на Дашку пошёл. Молча на руки подхватил и вниз понёс по лестнице той же.

— Ты чего? — спросила блондинка с интересом. — Кстати, Динку нигде не видел?

— Она же не Дина, а Диана, — заметил Боря, проникнувшись к человеку за утро.

— Ой, да это всё от нервов и недотраха, — хихикнула Дашка. — Но ничего, кто-нибудь, да лоханётся. И будет Диночкой звать… А ты куда меня несёшь?

— В душ, — припомнил одно интересное место Боря и пакетик на стойке регистрации оставить приказал.

Именно приказал, доминируя, так как уверенности от прошлых движений в теле ещё хватало. Но Дашка спорить с альфа-самцом в свободное от работы время не стала. Только за шею обхватила и заявила, как давно на всё согласная:

— Слушай, а ты прав. Надо мудя помыть. День будет насыщенным. С людьми ещё разговаривать. А ты вон весь потный. Тренировался, что ли?

— Кошмар приснился… пришлось зарядку делать, — ответил Боря, стараясь перед собой смотреть, чтобы не споткнуться с драгоценной ношей.

А то разобьёт, как потом Стасяну отдать? А отдать теперь придётся, всё-таки не каждое утро жаворонки чернявые минетами будят. И трахнув старшего и единственного тренера почти спорткомплекса «Юность» как в последний раз, Боря с тоской в глазах мимо стойки администрации прошёл.

Ладно, что Дина там уже стоит и подмигивает, это дело прошлое. А вот пакет с карасями сам себя не пожарит. А на это времени много уйдёт. А ему на работу надо, так что завтрак уже пропустил.

Дел по горло: трубы в спортзале проводить надо, Коба с полным подъездом людей начала работы дожидается, а главное — Стасяна выручать надо. И так подленько-гаденько на душе стало. Хоть и нет у них ещё официальных отношений, но всё же.

Боря в салон автомобиля сел, у кофейни бургера с кофе перехватил и давай участковому звонить.

Получит или нет, это ещё не известно. А вот без напарника — какая работа?

— Капитан Хромов слушает, — ответил бодрым голосом служивый.

— Андрей Валентинович, это Боря, — поздоровался сантехник. — Как там с делом? Я могу Стасяна уже забрать?

— Слушай, Борь. Ну опоздал ты малость. Хрунычева-то мы задержали, но вот Станислав…

— Что с ним? — дрогнуло сердце за друга, пока опустошенные тестикулы сжались в тревоге.

— Ситуация, Борь, — тут же успокоил капитан. — Тут у нас начальство нагрянуло с утреца. А Станислава ночью приспичило. Звать никого не стал, сам сходил, а решётку того…

— Что, погнул, да? — прикинул Боря, осознавая, что неудачно пошутил по этому поводу ещё вчера.

И вот на тебе — в жизни воплощается. Всё-таки вселенная слышит мысли.

— Хуже, — вздохнул капитан. — Замок сломал.

— Так, может, я просто оплачу ущерб? Сколько он там стоит?

Хромов тут же голос понизил и на улицу вышел, так как ветер в трубке загудел:

— Боря, это не тот ущерб, который можно оплатить. Это нанесение ущерба, плюс попытка побега. Понимаешь?

— Понимаю, но он мне на работе нужен позарез!

— Всем нужен, — вздохнул Хромов, но весёлого тона не сменил. — Да разрулили уже. У майора перед выходом на пенсию вечер намечается. Короче, Станислав приглашён фокусы свои спортивные показывать. Ты не переживай. Завтраком его уже накормили. На обед как поедем, костюм справим подходящий, содержимое контейнера опознают пострадавшие. Он как свидетель пойдёт, а вечером выступит и отпустим… с костюмом. Но без срока и административных нарушений. Справедливо?

— Справедливо, — ответил Боря, немного подумав.

«Вроде и за замок не надо платить. И по лицу за Дашку получать. Каждый развлекался ночью как мог! Да и нужен ли блондинке такой муж вообще, что постеснялся попроситься?» — тут же засомневался внутренний голос.

— Тогда вечером скину адрес, заберёшь, — добавил участковый, что видимо уже примерял погоны майора и новую должность начальника участка взамен уходящего на пенсию человека. — А я сейчас к Василию Степановичу на огонёк заскочу, чтобы всё рассказать. Бывай, Боря!

Связь отключилась. И тут же на телефоне подсветилось «Коба».

Переживает человек, волнуется.

— Да, Моисей Лазаревич?

— Доброе утро, Борис. Тут Сарочка блинов испекла и-таки интересуется, когда вас ждать?

— Да где-то через час начну работу, — прикинул Боря, судорожно соображая где теперь взять напарника. — Разгребусь только.

— Дело ваше, Борис. Но в чём ваш секрет, скажите на милость? Мне она за сорок лет супружеской жизни блинов ни разу не испекла. А тут — на тебе. Явились разок. И все вам, а не мне.

— Я не знаю, честно, — ответил Борис и отключил связь.

Телефоном по лбу постучал. Вроде просто всё: бери работу и сам делай. Но звук перфоратора будет по ушам долбить! А доктор сказал не шутить с громкими звуками с неделю-другую, иначе слуха лишиться можно или в старости скажется.

Тут же сообщение от «Начальника» пришло: «планёрка через 15 минут», напоминая Глобальному, что обычная работа тоже ждать не будет.

— Да что ж это делается? — буркнул сантехник и внедорожник к штабу управляющей компании повёл, бурча. — «Светлый путь» без Бори не обойдётся, конечно. Кто работать-то будет?

Только сообщение прочитал, как фотография от Ромки пришла. На ней стоял одинокий не струганный столб в поле. И в обнимку с ним парень с мужиком. Оба пальцы вверх держали. Но если приглядеться, то столб стоял не вкопанный. Что означало, что подняли его просто так, чтобы селфи сделать.

— А мы точно из одной семьи? — буркнул Боря и у управляющей компании припарковался. — Кто ж фотографирует работу ещё до того, как её сделает?

«Количество недалёких в нашем окружении просто зашкаливает. Когда совсем окружат — всем плохо будет от таких деятелей», — заявил внутренний голос: «Развиваться, Боря надо. Иначе пиздец!»

Водитель внедорожника спорить с собой не стал, только дверь центральную в управляйку открыл и тут же от Леси пощёчину получил.

Однако, здравствуйте!

Глава 18 Столбы и гвозди

Отлично новый день начинается!

Щека горела алым пламенем. И не то, чтобы больно, скорее обидно. За что? В конце концов, человека из застрявшего лифта спас, от внутренних блоков избавил. А тот драться лезет.

— Ты совсем обнаглел, да? — застыла у входа Леся, даже не думая извиняться.

Человек невысокий, округлый. С видом уверенным и грудью внушительной. Серьёзен до жути. В свитере с длинными рукавами. Такой скорее топор в руки возьмёт и на путь справедливости встанет, первым отопление в управляющей компании требуя, чем с ходу сексом займётся, выплеснув волну страсти следом за прелюдией-пощёчиной.

— В смысле? — на всякий случай спросил Боря.

Мало ли что? Свитер всегда снять можно. А под ним к примеру, портупея. Эффект неожиданности называется.

Но Леся раздеваться не спешила, закричала только:

— На Антоновой машине приехал, ещё и спрашиваешь⁈

Боря присмотрелся: женщина внушает уважение, потому что в глазах пламя праведное. Руки в боки, взгляд суровый. А лицо справедливости требует. Губы от злости в линию стиснуты. Ни улыбочки тебе, ни подмигивания.

— Это теперь моя машина, — на всякий случай объяснил Боря, так-как бумага подходящая имелась.

Но показывать в таком расположении духа нельзя — порвут в клочья документ официальный.

— Ах, так⁈ — возмутилась она с тем же выражением лица, словно кто-то её последний йогурт из холодильника достал и съел прямо у неё на глазах.

— Да! Я… заработал! — заявил Боря, но оваций не услышал.

Только снова пощечина раздалась. И вторая щека заболела.

«Ох ты ж ёж», — посочувствовал внутренний голос, так как дёсны ещё не совсем отошли и гораздо больнее получилось, чем в здоровом состоянии.

Боря поморщился, но сдержался. Сейчас человек свою позицию объяснит, оба посмеются и чай пить пойдут.

— Янку ты обработал! — крикнула вместо этого Леся в гневе.

— В смысле Янку… — протянул Боря, пытаясь импровизировать, тянуть время и припомнить момент, когда прокололся.

Но на ум ничего не приходило. Только лифт.

— А Егор у меня для кого номер брал, а? — тут же сама всё женщина округлая объяснила. — Мне то зубы не заговаривай! Не для себя же спрашивал. Ему не надо давно, всё на входе отморозил, анекдоты рассказывает только. А тебе… тебе надо! Смотрю, уже на тачке начальника приехал. У-у-у, кобелина!

И тут Глобальный понял, что человек обиделся. Нет, он конечно, мог позвонить и написать. Перезапустить всё по новой попробовать. Но сначала в кому свалился, а как отлежался, дела закрутились. Времени на Лесю совсем не осталось. А она, выходит, сначала переживать начала, потом самокопанием занималась, а потом просто копать начала. И всё-таки докопалась до истины.

«Нельзя женщину надолго одну оставлять. Осерчала», — подсказал внутренний голос: «Но девка находчивая. Жаль, что не срослось с ней. Да только какое у неё право по щекам бить? Минет принадлежность человека не определяет, разве что подчёркивает иногда. Но это не точно».

— А что, если и Янку! Тебе то какое дело? — тут же заявил Боря, голову вытянув и скулы стиснув, как будто ветер в лицо дул, а он с ним стойко боролся и в будущее лицезрел светлое и тёплое.

Так как отопление в том будущем точно есть.

— Ах ты ж пакость какая! — заявила Леся и снова на него бульдозером рванула.

Боря уклонился от новой атаки и вглубь коридора побежал. Она за ним рванула. Полненькая внешность — обманчива. Бойкая бой-баба оказалась неплохим спринтером.

«От таких никогда не знаешь, чего ожидать», — вздохнул внутренний голос: «Может и носит портупею. А то и трусики с дырочкой. Кто ж знает? А вот охранника на входе ещё нет, чтобы задержать и допросить с пристрастием».

— Леся, прекрати! — остановился у лестницы Боря и резко повернулся. — Всё, хватит. Не получилось у нас, это да. Но какое тебе дело до Яны?

— До Яны? — она прищурила глаза, и хмыкнула. — Никакого. Но Антон…

— Ба-а-а, — протянул Боря, в глаза заглядывая. — Так у вас было что-то?

Теперь она сама в лице изменилась, у виска покрутила. Но не помогло. Глаза выдали. Тут же отвернулась.

— Так было? — спросила тише жертва, что тут же в следователя превратилась.

Поменялись ролями. А там и до ролевых игр не далеко.

— Нет… — ответила тихо Леся и в кабинетик свой гордой походкой удалилась.

Но от злости не как лодочка плыла, а как солдат маршировала, в голове даже слова звучали: «ать-два, левой!»

«Странная какая-то любовница. Могла кабинет и побольше выбить», — прикинул внутренний голос, не желая понимать, почему в каморке любовницабывшего начальника УК обитает.

Одно дело Нине Альбертовне по старой памяти выдали. И совсем другое — внучке, что больше старалась.

Боря и рад бы на ней следом сходить, но на плечо рука Егора легла.

Спросил участливо голос прокуренный:

— Вы чего тут расшумелись спозаранку?

— Да так… дела, — повернулся к охраннику сантехник, руку пожал, а после про щёки горящие вспомнил.

Хорошо, щетина. Побриться не успел. Скрывает немного. Но всё равно перед людьми неудобно. Будут потом гадать — почему рожа красная? Спать не смогут. Человек из интереса состоит. Всё ему любопытно.

— А, ну раз о делах, то Тимофей Вольфович уже у себя в кабинете, — доложил охранник и куда-то вбок пошёл, а не за привычный столик со стулом на входе. — Попросил тебя позвать с Романом. А я всё пытаюсь понять, почему Романом то одного, то другого зовут. Что за ребус? Раньше рыжий помощник был поменьше, а теперь он чернявый и на йети похож.

— Раскачался на работе и подкрасился, — обрубил Боря и уже в кабинет начальства направился, но спросил перед этим. — А ты чего на входе не сидишь? Я еле пробился.

— Так пересадили вглубь, — объяснил охранник УК «Светлый путь». — Реформация началась и эти… как их там… преображения!

Боря губы в уважении стянул, отражая глубину восхищения. Но промолчал.

«Нет, ну а что такого? Реформы — это неплохо», — прикинул внутренний голос: «Воровать всё равно уже нечего, будут делать вид, что переходим на минимализм».

— Здравствуйте, Тимофей Вольфыч, — вошёл в кабинет Боря, а затем постучался, как водится.

Руки рабочего человека работают быстрее головы. А может, дело в том, что утро. На входе кофе-машины нет. Никак не подправить.

— Борис, значит? — поднял от бумаг голову новый начальник. — Доброе утро. А где Роман?

— Так он это… это самое… материалом закупается, — прикинул Глобальный и напротив присел. Додумав, добавил. — Решили пораньше, пока очереди нет. Сегодня весь день на «семьдесят второй» дом уйдёт.

— Хрущёвка на углу? Видел. Дело нужное. Одна, почитай, среди новостроек на той улице осталась.

— Да, там всё проржавело, весь подъезд менять, — кивнул Боря. — Все стояки ржавые.

— Понял тебя. Короче, раз дел много, задерживать не буду. Пара новостей для вас только. Аванс с минуты на минуту придёт, — заявил Вольфыч и засиял, как фонарь, включённый в ночном переулке. — На пару слов Романа хотел, чтобы лично одну вещь сказать. Но раз суетится клиента ради, сам передашь.

— Ага, передам, — буркнул Боря, представляя, как Стасян гантелями жонглирует перед людьми с высокими погонами. И гантель в одного из них прилетает. Неуклюжий же.

Поморщился.

— Так вот, я вчера запрос на рынок труда сделал, но там глухо. Дефицит у нас по рабочим профессиям, удалёнщики одни, но с Гоа особо над трубами не поработать. Тогда я на ступеньку выше подался, чтобы углубить процесс набора. И сразу ответ-предложение получил, — Вольфыч сделал эффектную паузу, набрал дыхания и выпалил. — Союз Организаций Сантехников и Коммерческих Ассоциаций, они же международное сообщество — СОСКА, предлагают нам опытом поделиться.

— С соской поделиться? — не понял Боря.

— Они нам мастер-сантехника на квартал дают, показатели подтянуть. А мы им отстающего на тот же период вручаем на постой, чтобы его там подучили как следует. Я так понимаю, у тебя показатели выше. Значит, Романа пошлём.

Боря замер. В голове коктейль. И его взбалтывают.

— Куда пошлём-то?

— Как куда? В Германию, — ответил начальник и к карте мира на стене подошёл, ткнул в область Западной Европы. — Сюда, значит. Берлин. А дальше по распределению.

— Вот только немецкого сантехника нам не хватало! — возмутился Боря, не зная, как с российским-то разобраться.

Официальный Роман на вызове ни разу не был и со столбами в огороде предпочитает обниматься, а не официальный в спортивную стезю подался и после ублажения генералитета может и идолом спортивного комитета стать.

«Нельзя таких в Германию отправлять. Немцы с обоих выпадут в осадок», — добавил внутренний голос и прошептал тихо-тихо: «С Романом наш секрет откроется! Объясняться придётся. А это — увольнение по собственному желанию, как минимум».

— Ты что же, за товарища не рад? — прищурился Вольфыч. — Или сам поехать хочешь?

— Да рад, конечно, — прикинул Боря. — А в Германию я не собираюсь. Прадед сходил пешком и хватит. А мне некогда, да и загранпаспорта нет.

«Да и ну её, эту Германию», — добавил внутренний голос: «Порно у них, конечно, хорошее. Но и Светку какой-то бюргер к себе забрал. Обидно. Не немку же теперь обратно везти для соблюдения баланса».

Начальник от карты отошёл и сказал:

— Короче, Роман пусть загранник оформляет. К зиме полетит, а то и к концу осени. А нам пошли навстречу и их сантехник уже послезавтра прибудет. Заранее. Так что скоро тебе подмога будет.

— Вот уже… не ожидал, — протянул Боря, не зная с какой стороны к новости подступиться.

«Два раза в аэропорт ехать придётся. Мать прилетает. Сантехник следом. Жаль, что не в один день», — добавил внутренний голос.

— Быстро они, — заметил Борис.

— Немцы же, — напомнил Вольфыч. — У них всё через Блицкриг.

Брови Бори приподнялись, но развить тему начальник не дал.

— Ты пока в подвал спустись и инвентаризируй новые материалы, чтобы в грязь лицом не упасть перед коллегами, — заявил он. — А то взяли моду — в магазине покупать. Люди в управляйке на что деньги сдают? Чтобы ещё и за материал доплачивать? По-людски надо. По-человечески.

Боря кивнул и на часы глаза скосил — почти десять! Поднялся и в коридор вышел. Решив не тратить время на инвентаризацию (что там могут путного купить?), сантехник сразу к Васильковой за «билетиками» пошёл.

Заявки официальные оформлять. Суета с заграницей ещё когда будет? А Коба там уже сейчас негодует, на блинчики остывшие смотрит. Заодно и заявки соберёт.

Телефон оповестил о пополнении счёта. Аванс прилетел. Боря следом в коморку диспетчера постучался. Окошечко открылось. А там лицо заплаканное. Можно на него время потратить, а можно за работу взяться.

Противоречие внутреннего наполнения и внешних обстоятельств.

— Леся, «семьдесят второй» дом, первый подъезд. Замена труб холодной, горячей воды, отопление всё с нуля, — решил оставить всё как есть Глобальный.

Не в силу природной злости, а сугубо из-за нехватки времени.

— Это же тройная работа, — тут же включилась она в работу и журнал заявок к себе подвинула. — А какая квартира?

— С первой по пятнадцатую.

«В долю надо брать. Или шоколадку подарить», — подсказал внутренний голос.

— Как это?

Боря щетину почесал, что к вечеру в бороду превратится и решил подтолкнуть к верному решению диспетчера.

— Да вот так, чтобы пятнадцать раз не ходить, коллективный подали.

— Не пятнадцать. А сорок пять уже, если по регламенту делать! — поправила Леся. — Но ты не можешь весь день на одном объекте торчать.

— И бегать на один и тот же объект по сто раз я не собираюсь ради показателей, — добавил сантехник. — Давай я всё сразу хорошо сделаю, а?

— Боря, так нельзя!

— Нельзя быка доить. А всё остальное можно попробовать, — улыбнулся Глобальный, заметив, как быстро работа отвлекал девушку от мыслей грустных. — Давай до верности округлим до пятидесяти заявок. Там ещё наверняка захотят краны поменять и раковины почистить. Это проще всё сразу сделать, пока разбирать-собирать буду, чтобы потом не подлезать.

— Так это уже заявок семьдесят-восемьдесят, — тут же пересчитала Леся. — А как я тебе их оформлю за один день-то?

— Ну как Антону глазки строила, так и оформляй, — ответил Боря, посмотрев на трубку, лежащую рядом с телефоном.

Вздохнул. До вечера ни один не дозвонится. В лучшем случае вечером на аварийку. А у кого-то может дом топить, всех соседей заливая.

«А эта дура и не понимает ничего. Так семьдесят заявок в один день и впишет, по месяцу раскидывать не будет. Проревёт до вечера в одиночестве, а абонентов со следующего дня записывать только начнёт», — подсказал внутренний голос: «Хуже того, темнит, чего-то. Выгораживает Антона. Но зачем? Что он ей такое предлагал?»

Глаза вновь на часы скосились, на этот раз в каморке. Одиннадцатый час!

— Да не было у нас ничего! — возмутилась Леся.

— Как это не было? А пощёчины за что?

— Так он человек хороший, — тут же смутилась девушка. — Ну… хороший. Понимаешь?

А Боря не понимал. Информации не хватало.

— Что это значит? — прищурился сантехник. — Жениться обещал?

— Ты не подумай. Он ничего такого, — она глазки следом потупила и на шёпот перешла. — Предлагал только… другое.

— Так что предлагал? — все ещё не понимал Боря, как любой нормальный мужик, не умея расшифровывать намёков женских, предпочитая конкретику фактов.

— Ну… всякое…

— Всякое?

— Не твоё дело! — наконец, рявкнула Леся, устав от этого разговора. И пачку бланков вывалила на подоконник. — Короче, сам заявки оформляй. Мне на звонки отвечать надо! Вечером принесёшь — впишу.

Подхватив пустые бланки, Боря к автомобилю помчался. Журнал заявок бы для верности захватить, но диспетчер в работу, наконец, включилась. О долге вспомнила.

Едва сантехник за руль сел, пробежавшись по улице без шапки, как в ухе кольнуло. О здоровье припомнив, Боря голову на подголовник откинул и протяжно выдохнул.

Как сверлить-то одному? Стасян не подстрахует. Но перед глазами тут же другой сантехник встал. Со столбом в обнимку.

— А, ну раз ты в немцы подался, то и будешь теперь у меня работать как немец, — пробормотал Боря и машину на земельный участок погнал.

«В конце концов, Роман сверлить может. Точки засверливания фломастером обозначить только», — советовал внутренний голос: «А ты в наушниках выходить будешь от шума подальше».

А ещё подмывало на участок вернуться, чтобы интригу прервать. Связка ключей в бардачке гремела. Вскоре контейнер Антона секрет и откроет.

Домчав до земельного участка под ИЖС, Боря присвистнул. У поля автомобиль легковой стоял. Что вроде отцовский, но уже Ромкин. А у дороги столбы валялись. Рядом груда обрезной доски. А в поле нет никого.

Боря затылок поскрёб и кучу столбов обошёл, затем груду досок оценил, а после к автомобилю присмотрелся. А там — двое валяются. Один на заднем сиденье, который постарше. А второй на переднем, откинув сиденье. И лица такие довольные-довольные. У отца ножка только дёргается и из-за неё дверь не закрыта. А у рыжего рот открыт и слюнка по щеке течёт.

Источник неприятностей на капоте оказался: бутылка водки, две бутылки пива и закуска. Стаканчики одноразовые ветром сдуло, рядом валяются. Их всей проделанной работы в поле только яма вырыта и одна лопата торчит. Молоток рядом в луже валяется. Ведро гвоздей водой дождливой залило.

— Вы что творите, демоны⁈ — закричал Боря, дверь автомобиля открывая.

Рома глаз один открыл. Красный, как у того самого демона. Пробубнил:

— Как что? Он меня с локтя учил пить… Кажется, я победил.

Батя на заднем сиденье заворочался, одеялка потребовал. Но не обнаружив оного, приподнялся и заявил решительно:

— Святое дело, Боря. Ромка первый аванс получил по жизни. Как не отметить… когда угощают?

— Вы сейчас у меня оба пиздюлей получите! — прозвучало новое предупреждение от Глобального, что среди всех троих единственным трезвым был. — Рома, дебила кусок, а тебе не пришло в голову, что аванс за работу получают именно ЗА РАБОТУ⁈ А ты работал хоть час⁈

— Я думал это кешбек, — буркнул рыжий, довольно улыбнулся, из автомобиля выполз и осмотрелся в поисках источника водички. — С пиломатериалов. Есть чего попить?

— Какой тебе кешбек? — буркнул отец, попытался подняться, но «ёрш» мешал бороться с гравитацией. — Мы моей наличкой платили, а чип мне пока не вшили. Вроде бы.

Рома, походив по полю после дождя, обнаружил попить только в лужах и в ведре с гвоздями. Как истинный металлист, он решил, что немного железа в организме не помешает и к губам ведро приблизил. Если с края хлебнуть, то ничего не будет. Главное, осадок не поднимать.

Боря оказался рядом, охлаждающего подзатыльника отвесил:

— Ты как до совершеннолетия-то дожил?

— А чего? — не понял младший. — Вся хрень на дне!

— Гвозди в заводской смазке! — заметил старший брат. — Какой придурок их вообще открытыми оставил? И молоток в лужу бросил?

Рома, глядя на рассыпанные по земле гвозди, хмыкнул и снова улыбнулся:

— Действительно. Вода какая-то мутненькая. Как попса отечественная. А молоток там сразу лежал. Ещё до лужи. Так что, официально никто не виноват.

Боря подошёл поближе, за затылок обхватил и лоб ко лбу приблизив, сказал:

— Рома, в себя приди. Чёрт с ним, с авансом. Но следом зарплата придёт. Тоже на халяву пропьёшь?

— Ну а чего мне аванс пришёл? — сморщил морду брат. — Соблазнил!

— Так и собираешься всю жизнь на халяву жить? И подачки собирать случая к случаю? — пробурчал Глобальный. — На тебя карточка зарплатная оформлена. Вот и пришёл.

— Я же не просил.

Боря вздохнул и с другого края разговор начал. С воспитанием пусть отец разбирается. Своих дел по горло.

Двенадцатый час уже!

— Голова болит?

— Болит…

— Отлично. Тогда пошумим как следует. Собирайся.

— Куда?

— Сантехника из тебя буду делать, — улыбнулся Боря улыбкой, которой Сатана мог позавидовать. И добавил зловещим шёпотом. — По ускоренной программе.

Но Роману воды в организме не хватало. Не включился ещё мыслительный процесс.

— Нахрена?

— Немецкий знаешь?

— Нет.

— Будешь учить.

— Зачем? — удивился рыжий. — Я и русский-то не очень. «Тся» и «Ться» с «еба» пишу обычно.

— Ты же собирался на мировые гастроли, — припомнил брат. — Вот с Германии и начнёшь. Берлин покоришь, а дальше все двери открыты.

Глаза Ромки тут же загорелись:

— Правда?

— Правда, — усмехнулся Боря. — Только в Германию абы кого не берут. Так что не металлистом, а сантехником поедешь.

— Нахрена?

— Маскировка.

Рома остался осмысливать сей факт, а Боря ключи из бардачка достал и к контейнерам пошёл.

До раскрытия секрета Антона оставалось два десятка шагов.

Глава 19 Изнанка Антона

Боря осмотрелся на своём потенциальном хозяйстве. Картина безрадостная — грязь и слякоть кругом. Вдобавок, участок на шесть соток, что свалился на него шутки ради одним росчерком пера Степаныча, был уже довольно плотно заставлен, заложен и завален: брёвен нетёсаных столько, как будто дом собрались строить, доски обрезные низшего сорта на сдачу. На черновой забор. Хорошо, что на легковушке в голову не взбрело на территорию заезжать, а то бы дёргать пришлось. А это опять время терять.

На окраине два контейнера стена к стене вместо забора. Тут тебе и синий «семьсот третий» и красный «триста седьмой», а двери одного из них подпирает белый прицеп от грузовика с ещё одним контейнером, он же «крытая фура». Вместе триколор флага государственного составляют, что довольно патриотично.

«Теперь этот прицеп без грузовика не использовать. Встал колом. Ни туда, ни сюда. Но судя по внутреннему содержанию, её можно называть фура с хуями», — напомнил внутренний голос: «Прощальный подарок Пахома подпёр контейнер с некой гуманитаркой Князя. С этими обоими ёмкостями более-менее ясно. Но что в тайном контейнере Антона? Давай, открывай уже!».

Боря подошёл вплотную к тайному контейнеру и начал перебирать ключи на вязанке. Один из них подошёл. Замок щёлкнул, рычаги подвинулись. Солнце осветило ящики без опознавательных знаков или упаковки.

Стоят плотно. Одни в ряд, другие разбросаны, подставлены, заложены, и так почти под самый потолок.

«Ну, хотя бы евро-паллет нет и то радует!» — заметил внутренний голос, пока Боря одну коробку взял, Роману в руки вручил (за неимением другой подставки) и вскрывать начал, ключом по скотчу резанув.

А в коробке той мужики обнимаются на DVD-диске, маска силиконовая со ртом-застёжкой, стринги с гульфиком и чулки огромного размера. Явно не на женщину. И всё это только то, что сверху лежало.

— Это что ещё за гомосылка? — буркнул рыжий и заржал в голос. — Боря, ты так-то не гони. Это обязательное требование для евроинтеграции? Ты ведь это барахло достаёшь не для того, чтобы меня в Германию подготовить?

Сантехник от удивления глазами захлопал, рот открыл. Но желая удостовериться полностью, поглубже рукой занырнул в коробку. И тут же насадку на член вытащил, что обещала прирост в пять сантиметров. И это только в длину.

Невольно, тело тряхнуло.

— Какая Германия? — вздохнул Боря. — Как бы Антон Сергеевич сам с сюрпризом не оказался. Уж больно много у него игрушек.

«Да не, бред какой-то»' — тут же отыгрался за мужскую солидарность внутренний голос: «Он же бабник! Оксана там, Леся, всё такое».

Коробку Глобальный на место поставил и другую достал, чтобы наверняка проверить. Но Рома снова подставкой стоять отказался. Отбежал только и с пяти шагов руки поднял, скрестив локти:

— Не-не-не! Ты меня в такие вещи с Ансергами не впутывай! Если там переспать надо с кем-то из-за поездки или стринги напялить, то фу-фу-фу. Я лучше на Родине останусь.

Боря смолчал, сам ничего не понимая.

— Ты чего, братан? Какой из меня турист? — продолжал лопотать Ромка. — Я уже Ленке почти вдул. Мы же целовались по-взрослому. Скоро следующий шаг. Я может и тупой, но всё же альфач, а не гомач!

Боря молча вторую коробку открыл, а там член на присосках. Щетину почесав, «следователь на минутку» вздохнул и понял, что слишком двоякое назначение игрушки. Такой и женщине можно подарить, чтобы не грустила. А о другом варианте и думать не хотелось.

Подхватив коробку, Боря дальше тем членом в ящике копаться начал. Юбка мелькнула и платье, что не говорило ни о чём. Как и массажёр простаты с увеличителем члена, что в народе помпой воздушной называется. Но это тоже ничего не значит. Может для здоровья надо? Человек комплектует, все дела. Держался до последнего Боря, но следом туфли большого размера оказались.

«Ну, может и с баскетболисткой встречается», — тут же предположил внутренний голос.

А под ними Боря рад бы женщину надувную найти, но нашёл лишь жопу силиконовую, с дыркой одной на месте жопы и членом с другой стороны.

«Всё, братан, это залёт», — сдался внутренний голос.

И всё сплошь чёрного цвета, как будто белого для шока мало было.

«Может, я расист?» — на всякий случай подумал Боря, но коробку на всякий случай бросил и по кругу бегать начал, с криком:

— Чур меня!

— Чур, не меня! — тут же подхватил эту инициативу Рома и от смеха едва не уссался.

Периодически рыжий выдавал реплики типа: «вот это гомоконтейнер!» и «пидория-секрет представляет!».

Когда Боря остановился и тело перестало зябко передёргивать, Рома посмотрел пристально и спросил:

— Ты что, в хранители заднеприводных подался? Тут же на целый гомо-район хватит!

Боря остановился, тяжело дыша. Снова к коробке подошёл. А из той вдобавок целая серия коробок с анальными стимуляторами высыпалась. И костюм «американский морячок» следом, как гласила коробка. Да только на костюме том материи почти нет: пилотка, да стринги в стиль под тельняшку.

«Ебануться и не жить! Помереть — не плакать!» — сдался внутренний голос.

Появилось одно желание: отвернуться и бежать без оглядки. Но Боря вспомнил, что Яне игрушки обещал.

Как раз возможность поговорить выдаётся.

С этой мыслью Боря сначала одну, потом другую коробку во внедорожник погрузил, далеко-далеко от себя держать стараясь, пока носил. Руки в луже помыл и контейнер закрыл. Копаться там более нет желания.

Мелькнула даже мысль на замок не закрывать. Пусть берут, кому надо. Но потом подумал, что дети могут гомоштуки заполучить, а это уже совсем труба будет. Закрыл для верности.

— Поехали, — обронил он брату.

Рома как раз штанину джинсов от грязи отирал, да как-то без толку. Длинные, рыжие волосы и без того засаленные были. На образ грязного рокера тянул. А где рокер, так и работник.

— Куда? — снова спросил Роман и сделал такое выражение лица, что стало ясно: без ответов на этот раз никуда не поедет.

— Туда, — ответил Боря, потому что сказать по сути было нечего.

У самого вопросов куча. К примеру, зачем бывший начальник полный контейнер гомоигрушек понабрал и скрыть от жены пытался?

Тут же перед глазами Оксана встала. Со взором горящим или искоркой блядско-спасительной в глазах. Теперь с какого ракурса посмотреть. С одной стороны — давалка, с другой — мужика на путь истинный направит.

«Она должна знать все ответы!», — заявил внутренний голос.

И шокированный Боря повторил только:

— Поехали.

Рома, если и готов был спорить до последнего, то в этот момент закашлялся. Сушняк терзал его изнутри. Но и собутыльника бросать не хотелось. Тот вроде бы следом в алко-шашки играть собирался, но в спорттоварах почему-то рюмки с доской не продавались. А на бухач-шахматы оба не тянули, так как играть в них не умели.

— А батя чего? Тут останется?

— Рома, он на севере в сугробах ночевал, — ответил едва слышно Боря, как тень себя прежнего. Планка веры в человечество если не рухнула, то понизилась почти до пола. — Что ему в машине при плюсовых будет? Отоспится и свалит.

Рома штанину подкатал, став похожим на пирата и ответил:

— Ну знаешь, если ко всем отцам так относится, последний сбежит.

Боря слышал и не слышал одновременно. Со слухом полный порядок, но он словно в другом мире. Там, где руку начальнику жал и победы его над женщинами в лифте выслушивал.

Тот мир как бы спорил с настоящим, где мужчины только с женщинами спят. Порой даже с разными. А есть мир другой, тайный, скрытый, иллюминатам подобный. Мир, где мужики баб в баню не зовут и точно знают, как занять вечер с переодевашками.

Представив бывшего начальника в платье, Боря едва в кювет не свернул. И палочка полосатая на дороге тут как тут!

Глобальный в последний момент патрульного заметил. Свернул на обочину.

Тот представился, документы попросил, а после заметил:

— Чего же вы, гражданин Глобальный, машину как пьяный водите? Принимали? У… запашок чую в салоне. Пройдёмте…

Боря на Рому с укором посмотрел.

— Водички ему, — пробурчал брат. — В следующий раз из лужи пей. Останавливать не буду!

— Я не козёл, это обстоятельства! — крикнул вдогонку рыжий в окно опущенное. — А ты жлоб! Брату воды пожалел! Как мне ещё в супергероя превратиться, если не эксперементировать?

Постовой, на рыжего посмотрев, лёгкий тест провёл: полосу начертил мелом, пальцем до носа заставил достать. А когда Боря прошёлся по прямой ровно-ровно, добавил с сомнением, на напарника поглядев:

— Вроде трезв. Но детектора нет, сразу и не скажешь.

— Конечно трезвый, это брат бухает на природе Отдыхал. Строитель года, — буркнул Боря. — Я с самой армии ни-ни.

— Служил?

Боря кивнул. Полицейский на рыжего посмотрел, на заднее сиденье заглянул, до багажника прошёлся и снова спросил:

— Бывает… Что везёте?

Боря тут же и вспомнил что везёт. И глаза быстрее губ ответ дали. Зрачки расширились.

Капитан реакцию удивления оценил, на багажник тут же указал:

— Открывайте.

Покраснел Боря, замер.

Не спешит открывать.

— Так, понятно… — протянул полицейский и напарнику в рацию заявил. — Бобрышев, останавливай понятых.

— Зачем понятых? — тут же нарисовался рядом Рома и тоже про коробки вспомнил. — О-о-о, всё! Я не с ним короче! Я вообще за минералочкой ехал. А это всё — не моё!

Телефон заиграл. Боря зубы стиснул. Опять Коба звонит. А дорожные полицейские уже оба тут как тут. Лейтенант Бобрышев пару пожилых людей остановил. К машине подозвал и положение зачитал. Из которого выходило, что визуальный осмотр на фактический досмотр перешёл в связи с подозрением «на обстоятельства».

Со звуком «бля-я-я» от Романа и пунцовыми щеками Бориса, багажник открылся. Полицейский постарше, что в звании капитана, коробку первую достал. Содержимое в багажник высыпал, а лейтенант уже уговаривал деда с бабкой поближе подойти и рассмотреть, что увидят.

Они и увидели…

Сначала конский дилдо чёрного цвета, что на самом дне коробки оказался. А затем всякое до кучи с массажёрами, но не для шеи.

Бабка заохала сразу «что делается⁈», дед за сердце схватился. Впечатлительный. А полицейский с погонами лейтенанта, глазам не поверив, дилдо конский взял, перед напарником потряс.

— Артём Палыч, он в пятнах каких-то. Или струпьях. Может, на ДНК возьмём? Мало ли…

Боря присмотрелся. А дилдо без упаковки почему-то. Только в пакетике был, да и из того выпал.

«Будучи в употреблении, значит», — подсказал внутренний голос.

Капитан зубы стиснул, на Глобального зыркнул, потом на Романа взгляд перевёл и прошептал тихо:

— Бобрышев, не трогай это… дурак, что ли?

— Бля-я-я, — протянул напарник, осознав ошибку слишком поздно. — Когда нам уже выдадут перчатки на смену?

Рыжий заржал в истерике, как будто смеялся в последний раз, бабка забормотала «в наши времена такой только у председателя был», дед испариной пошёл, не выдерживая конкуренции.

Боря попытался сквозь землю провалиться, но проклятая отсыпанная грунтовой земля даже на болото не походила. Оставалось только от стыда самовозгореть, но этому тоже никто не учил.

— Тебе же сказали — с отдыха люди едут… «строительством» занимались, — добавил капитан, пока лейтенант елдак обратно положил и руки с такой интенсивностью отряхивать друг о друга начал, словно припадок случился.

Капитан тут же багажник закрыл и заявил грустно:

— Проезжайте, не задерживайте… без протокола обойдёмся.

Зыркнув в последний раз на Глобального, добавил только:

— А ещё служил… называется.

Боря за руль вернулся и с минуту в пространство смотрел, пытаясь в себя прийти. Тут всё-таки движение нельзя задерживать. Это там, в какой-то параллельной реальности есть мир другой. Гомомассонский, где власть не через рукопожатие передают и в рыцари иначе возводят.

«Мало ли чем по плечу похлопать можно», — вновь добавил внутренний голос на пару с соображением.

От такой двоякости мировой и тайной жизни общества не по себе Боре стало. В третий раз передёрнув плечами, о главном вспомнил. Чего, как не семьи держаться?

— С каких пор тебя заботит, что с отцом станется? — обронил Глобальный. — Не знаешь его совсем. Ты вроде ко всем мамкиным пихарям одинаково относился. А теперь — «батя, батя». Только увидел и сразу принял?

— Ты что, совсем ничего не понимаешь? — переспросил Рома, слёзы смеха смахнув в который раз на дню. — Он же меня учит! Мы с ним копали, пока я черенком кроссовок не порезал. Потом таскали даже, полные руки заноз набрав. Как теперь на гитаре играть? Потом смс-оповещение это. Столько радости было. В магазин сгоняли, а дальше, — рыжий вздохнул, припоминая подробности.

— А дальше что-то пошло не так? — уточнил Боря.

— Может и у этого Ансерга твоего что-то пошло не так, а? — скривился Рома. — Судя по размеру дилдо, берегов он не знает.

Боря к брату повернулся и признался:

— Судя по тому месту, где он сейчас находится, ему может даже понравиться.

— Внутренний карман завёл? — сощурился брат.

— Да… звонил даже. Но это не точно.

Теперь уже Рому передёрнуло, забарабанил ладонями по панели.

— Братан, поехали, куда скажешь. Главное попить купи, — и тут же добавил важное уточнение. — Только если это не гей-бар!

Боря как в тумане ехал. В голове всё перемешалось. Коба названивал. Но какая теперь работа, когда перед глазами жизнь переосмыслением пошла?

— Работать надо. Тогда всё хорошо будет. Поехали, — вздохнул Боря. — Сверлить тебя учить буду. Но сначала в место одно заеду… на пару слов.

— Какое ещё место?

— Ты поправь меня, если ошибаюсь, — начал Боря, слова подбирая. — Ты вроде говорил, что целовался с Ленкой.

— Да, целовался! — гордо заявил Роман.

— Так ты… — протянул Боря и тут же все пазлы сошлись в голове. Одна рок-группа чего стоила. — Ну, точно. Ты же девственник!

— Чего сразу девственник-то? — набычился Рома и тут же добавил. — Ну а что, если девственник? Я по крайней мере, хер конский не вожу в багажнике. А вот чем ты занимаешься? При таком раскладе, мамку лучше не трогай!

Боря только губу пожевал и скорости добавил.

Скорее!

Скорее к Оксанке надо. Во-первых, поговорить. А во-вторых, за старшего брата отработать.

«Если отец только бухать учит и хуйней на огороде страдать, а своей толстой проститутки у рок-группы нет, то кто ж его ещё мудрости то житейской научит, как не братюня?» — прикинул внутренний голос.

— Значит так, Роман. Девственником в Германию я тебя не отпущу, — вновь начал издалека Боря.

Рома посмотрел на него с недоумением. И немного — страхом.

— А вот сейчас поподробнее. А то может я сам за минералочкой, а?

— Да не бойся, — ответил Глобальный и понял, что до обеда на объект точно не успеет. — Оксана толк в это знает!

Дела семейные — в приоритете. А заодно и поинтересоваться за Антона можно. Может, они просто всё не так поняли и это один сплошной розыгрыш?

«С другой стороны, даже для замшелого геюги контейнер фетиша и секс-игрушек — это уже слишком», — тут же подчеркнул внутренний голос.

Чтобы не сойти с ума от информационного потока, Боря включил радио. То затянуло хриплым голосом старого алкаша, что скорее обоссыт со сцены слушателей, чем кого-нибудь вдохновит своим творчеством на великие подвиги.

А может ну его нахуй?

Махнём на Таити!

Дёрнем стопки по две

И всю жизнь на репите.

— М-да, группа «Город на Неве» уже не та. Менять им солиста надо, — заявил Рома и выключил радио. — Что ж, с ментами мы сегодня уже порамсовали. Хером померились. А теперь перейдём к десерту? Но у меня к тебе пара вопросов.

Боря невольно улыбнулся, вспоминая Снежану (дай ей бог здоровья). Песни его больше не интересовали. Его интересовала Оксана. И как и положено старшему брату, он не ответил ни на один из потока. Сам постигнет всё. Теория мертва без практики.

«Просто швырни его к Оксане на постель и закрой дверь», — тут же добавил внутренний голос: «Если из рода Глобальных, сам как-нибудь выплывет. Главное — создать прецедент».

Осталось только уговорить Оксану поучаствовать в замысле.

«Неудивительно, что с таким партнёром на всех вокруг бросается», — заявил внутренний голос и добавил гордо: «Тоскует по-настоящему мужику!»

Внедорожник подвёз к знакомому подъезду бывшей любовницы Антона.

Глава 20 Оксана устала

С тех пор, как Роман понял суть поездки, его нервно трясло всю оставшуюся часть дороги. А когда вылез из автомобиля, едва сделав уверенный шаг в сторону подъезда, он тут же заявил:

— Так это же мой подъезд! Ты куда меня привёз?

— Вот именно, — хихикнул сантехник. — У тебя женщина рядом всегда готова, а ты и не знаешь. Рекомендую заводить полезные связи. Припрёт — пригодится.

Рыжий вздохнул и снова повернулся к брату:

— Слушай, так это ж цветов надо купить. Ну и там шоколадку. Да?

— На это нет времени, — ответил Боря, скосив глаза на дисплей телефона.

Двенадцать! Первый час пошёл.

— Но ты прав, нельзя с пустыми руками, — добавил сантехник и открыл багажник. — Бери ящик.

— При чём тут гомоящик? — возмутился Новокуров. — Это вообще ни разу не подарок!

— Пригодится, — загадочно ответил Глобальный, нагрузил девственника поклажей и позвонил в домофон.

— Кто там? — ответила Оксана-домоседка, которая либо не думала выходить на работу, либо совпало, что ещё не нашла.

— Боря. Сантехник, — ответил коротко Глобальный и готов был начать разговор прямо на улице, но дверь тут же открылась.

— Боря — это хорошо, — встретила она на пороге в лёгком халатике, что немного распахнулся. Но тут же запахнула полы, крепко подвязав пояском, едва заметила дополнительного гостя с коробкой в руках. — Рома?

— Привет, Оксана, — заявил Борис, уверенно ступая навстречу.

— Здравствуйте, — добавил покрасневший сосед из квартиры сверху, робко шагая позади.

Конечно, он знал соседку. Но как к ней относился — другой вопрос.

«Если сразу не сбежал, то всё не так уж и плохо», — добавил внутренний голос.

Озадаченная Оксана впустила обоих внутрь, но Рома тут же остался на пороге, а пальчик в обрамлении маникюра поманил Глобального на два слова.

— Так, ну ты похоже соскучился, — зашептала Оксана, из поля зрения соседа пропав. — Но он что здесь делает?

— Он-то как раз для дела пришёл, — начал Боря издалека. — Но сначала скажи мне, что за дела с Антоном?

— А что за дела с Антоном? — не поняла она. — Пропал куда-то на неделю. Больше «Окси» не зовёт. Одумался, похоже. И к жене вернулся. Но с ней ему счастья не будет.

— Почему?

— Иначе бы ко мне не бегал.

— А, ну логично, — кивнул Боря. — Но он не пропадал. Его посадили за хищения. И похоже надолго.

— Да… ну что ж, я не удивлена.

Следом Боря протянул коробку, забрав её в Романа.

— Но я скорее за этим. Ту как бы… игрушки. Они как бы это сказать… особые. Но я точно знаю, что они принадлежат Антону Сергеевичу.

— Ансергу! — добавил Рома, скрывая смешок.

— В связи с чем — вопрос, — вновь перехватил внимание Боря. — Ты ничего подозрительного не заметила, пока он к тебе приходил?

— В смысле подозрительного? — удивилась Оксана, но в коробке порылась и даже присвистнула. — Хотя, он давно к этому шёл. А я всё думала, где он деньги на всё это барахло берёт. Явно воровал.

— Барахло? — настало время удивляться сантехнику.

Не то, чтобы прямо удивляться, но бровь вскинул. А дальше пусть сама думает.

Оксана взяла за руку и молча повела в спальню. А там: коробки, ящики, упаковка, целлофан, шкафы забиты, по краям стены обложены, а весь подоконник под тюлем красивым членами заставлен. Буквально.

Теперь присвистнул уже сантехник. Одни на присосках стоят, другие на ремнях держатся, а третьи в упаковке по стойке смирно хранятся, ещё не опробованные.

«Вот это я понимаю — хуёвая жизнь!» — воскликнул внутренний голос: «Но я бы не сказал, что это спальня одинокой женщины. Скорее, забавной женщины. Более того — безумно голодной, забавной женщины».

Едва Боря рот открыл, благословляя все силы небесные, что раньше в эту спальню не попал, как Оксана всё и выложила:

— Антон любит, когда его женщина пялит. И подчиняться любит. Он этот… сабмиссив.

— Что? — не понял Глобальный, не очень-то с иностранным знакомый.

— Ну, подчиняться любит. Нижний. Госпожой зовёт, всё-такое, — объяснила соседка Романа в двух словах. — Мне-то это всё до фени. Даже нравилось, когда первые месяцы игрушки разные дарил и наряды. Туфли там, платьишка, все дела. Но когда в промышленных масштабах поставлять начал — не по себе стало. Я ведь хотела секс в антураже, а не антураж и недосекс.

Она присела на кровать и тяжко вздохнула:

— Он ещё моду взял — в женское одеваться. Такое себе зрелище. Напялит туфли сорок третьего размера, губы накрасит и просит звать его Люсей. Я член с поясом надела пару раз по приколу, конечно. Чего-то там ему вставила, подёргалась. Мне это никак вообще, а ему это понравилось.

Она улыбнулась неловко:

— А я такая двигаюсь и думаю — «Окси, ну как ты до такого дошла то?» и угораю про себя, — тут она вздохнула как в последний раз и добавила. — Борь, мне бы член обычный. Рабочий. Понимаешь?

— Понимаю.

— Я тоже люблю, когда меня ебут! — воскликнула дама. — Что это за мужики пошли, что сами выебать не могут, а хотят, чтобы их ебали? Я чего-то в жизни не понимаю? А?

— Я не знаю за всех, я просто работаю, — ответил Борис, но по руке женщину всё же погладил.

Настрадалась с любовничком. Теперь травму психологическую лечить-не-перелечить, а лекарство известно.

Тут она подмигнула и за пах Борю погладила. Но тот гладить за руку перестал, среди коробок прошёлся, вздохнул. Ещё одну коробку рядом не поставить.

Обречён он эти дилдо в багажнике возить и постовых смущать, что ли?

— То есть Антон не гей? — на всякий случай уточнил Глобальный скорее для общего развития, чем для конкретики, которую можно было использовать в быту.

— Ну по жизни-то Антоша пидор изрядный. Как послушаю его истории, как людей наёбывает, не по себе становится. А вот чтобы гей… не думаю. Просто любит, когда его дырявят, простату массируя. Но до единения с мужиками вроде бы пока не дошёл. Но раз ты говоришь, посадили, значит… нашёл, что искал.

Боря замер, представляя, как весь мир педоризировался и нет в нём больше женщин. А те, что есть, почему-то заняты друг другом больше, чем вниманием к противоположному полу. Более того, есть и почти женщины, почти мужчины, но толком не те, ни другие. Но тоже ебут друг друга. А ему мозги делают и от работы отвлекают.

Передёрнуло.

«Нет, для нас, нормальных мужиков, есть другой мир. Со скрепами тайными и явными, где мужики ибо по спорту, либо по хобби, либо по бухичу, что чаще всего сочетается в одном дне на рыбалке», — добавил внутренний голос: «А вот для других представителей того, другого мира всё так, что Люся для мужичка — нормальное имя. Но и хер бы с ним. Руками он всё равно работать не собирался. Пусть работает жопой. Не велика потеря».

Боря очнулся от мыслей. Девушка смотрела на него, как будто-тоже что-то додумывая. Затем выдала:

— Боря, выручи. Продавать я эту хрень не хочу и не умею. Сейчас стоит что-то выложить объявлением и кредитами затрахают. А если не хочешь брать сама, так номер на созаёмы повесят, ублюдки чёртовы. Даже если имени твоего не знают и адреса, звонками замучают конторы всякие коллекторские. Потом хоть телефон выкидывай, — объяснила Оксана. — Давай ты всё это просто куда-нибудь вывезешь, а? Я же мусор без члена в пакете уже забыла, когда последний раз выкидывала.

«То есть она не блядь, а просто в дама поисках члена. Обычного, но живого», — объяснил тут же внутренний голос: «Потому и подыскивает. Как Антон подыскивал. Но если Антон просто извращенец, то как в этом можно упрекнуть одинокую даму? Она никому ничего не должна. Леди в поиске».

— А что, если услуга за услугу? — улыбнулся Боря и в сторону Ромы кивнул в коридоре.

— А, да, — вспомнила о соседе Оксана. — Что тут Ромка-то делает?

— Так тебя ждёт. Понимаешь… — Боря приблизился, гладить не стал, но слова верные подобрать пытался. Так, чтобы не завраться и звучало убедительно разом. — Влюблён он в тебя тайно.

— А ты то здесь причём?

— Так братом он мне стал. А как старший брат, я за него и отвечаю.

— Братом? — не поняла Оксана. — Я их семью давно знаю. Не было там ни отца, ни сестры, ни брата…

— Это долгая история, — отмахнулся Глобальный. — Потом расскажу. Короче, по-братски говорит, что каждый день на тебя дрочит, потому что очень хочет. А подойти признаться — боится. Хуй уже метра два отрастил. И это только в диаметре. Но кому попало не доверит. Оксану, говорит, хочет. А сказать — боится. Робкий.

— Почему? Он довольно смазлив. И… — она захихикала. — Ну, ты понимаешь. Как мужчина вполне себе ничего так.

— Однолюб, — вздохнул Боря, как раз ничего не понимая с позиции женщины, но понимая, как убедить её в том, что понимать нужно. — Очень хочет, чтобы ты у него первая была. Говорит, только Оксика радовать будет, а других не надо ему во век. Всех этих глупых малолеток — тьфу-тьфу-тьфу, плюнуть и растереть. Ему женщина с характером нужна. В воспитательных целях. И практических. Так что бери и пользуйся. А кого слепишь, уже от тебя зависит. Я тебе верю… по старой памяти.

— Так он что… реально ещё девственник? — заявила соседка и снова захихикала.

Старая память уже отсеклась, а в глазах на смену страстному огню новая искорка интереса появилась. И женщина сразу прихорашиваться начала, у трюмо закрутилась.

— Это излечимо. Но чтобы влюбиться прям… я не знаю. Я же для него взрослая тётка.

— Опытная, — поправил Боря.

Попадись ему такой экземпляр в первую очередь, к другому может быть и не шагнул бы никогда. А тут всё тебе на блюдечке подают. Бери и пользуйся. Оплошаешь — похихикают и попросят снова попробовать.

— И… с чего начать?

— Слушай, ну давай ты это как-то с ним сама решишь, — добавил Боря. — Я вас на часок оставлю в зале. А сам пока коробки унесу в машину и отвезу куда-нибудь. Просто дверь не закрывай. А сами там… развлекайтесь.

— А давай, — улыбнулась она и накрашенными губками в воздухе чмокнула.

Сказано — сделано.

Боря подхватил первую коробку. В коридор вышел.

Коробку на коробку Роману положил, по плечу похлопал и на ухо шепнул по-братски:

— Всё готово. Пошла в зал готовиться.

— Всё в смысле… всё? — нервно переспросил Роман.

Боря только коробки обе забрал и пинком в сторону зала подогнал.

— Всё — это в смысле «иди, раздевайся», а дальше природа подскажет. А за природу у нас — женщина. Слушайся её и не пропадёшь.

— Не, ну я понимаю, что делать, но КАК?

— О ней прежде думай, а потом о себе не забывай, — тут же посоветовал сантехник. — Наоборот если делать, есть большая вероятность Люсей вырасти. Понял?

— Да понял, понял.

Боря плечом дверь прикрыл и первую порцию коробок в автомобиль понёс. Когда вернулся за второй, в зале уже музыка звучала. А когда за третьей поднялся, диван шатался, поскрипывая.

За четвёртой пришёл — Роман с обнажённым торсом у холодильника стоит и минералку залпом глушит.

За пятой поднялся — Оксана на кухне в халате сидит, курит. Чего раньше за ней замечено не было. Руки нервно трясутся, а волосы вихрами торчат, как будто из урагана её вытянуло. Причёска в стиле «удар током».

— Д…давно так хорошо не было… — призналась она, сигарету потушила в раковине и впереди Бори в зал побежала. — Надо повторить!

За шестой партией Боря решил не подниматься. Обидно немного стало. За ним так быстро не бегают. А если и бегают, то он не знает. Но что Роман в Глобальных пошёл — радовало.

Радуясь за брата, Боря повёз коробки к Яне. Всё равно почти под завязку загрузился. А на крыше дилдо возить не собирался даже за деньги.

Час уже стукнул, когда Боря в домофон Яне позвонил. Ворвавшись к ней с двумя коробками наперевес, он даже и не знал, что во первой делать: гараж попросить под хранение или за мужа объясниться.

«Вот чего ему с женой не хватало? Стыдно было признаться? А ей, значит, теперь не стыдно пиздой в камеру левым мужикам светить», — сетовал внутренний голос, пока хозяйка его в обе щёки целовала, а затем в губы.

Так и застыл на пороге.

— Боря! Родной мой, ты мне уже подарки носишь? А я всё думаю, куда пропал! — затараторила она. — У меня же дело пошло! Я и в зале, и в спальне уже пробую. Но вот игрушек как раз не хватало.

Глобальный,глядя как потрошатся коробки, даже задумался на тему «всё возвращается на круги своя». Антон покупал для любовницы, а всё по итогу жене досталось.

Карма.

С чувством, что возвращает в мир если не добро, то справедливость точно, Боря ещё пару ходок сделал, автомобиль разгружая. А когда в третий раз возвращался, вспотев от беготни, Яна с дилдо застыла посредине коридора.

Тем, что будучи в употреблении. И махала им, как будто от комаров отбиваясь.

— Слушай, а этот что, в смазке какой-то заводской?

— Ага, китайской, — буркнул Боря, едва по лбу себя не ударив, что коробки перепутал и не ту принёс. А там и колготки большие и туфли, и наряды явно не на её размер. — Но лучше помыть. Тщательно так, с мылом.

Яна тут же мыть пошла, а Боря в спальню ворвался, коробку приметную подхватил с вещичками Антона, пока не раздербанили и обратно в машину отнёс. Вместо неё другую принёс.

Тогда и встал вопрос — куда гомоящики девать? Собственно, с этим вопросом он и обратился к Яне, несколько переформулировав под прочие нужды гаражного хранения.

— Слушай, ну коробок-то много будет. Раз бизнес пошёл, то на атрибутике лучше не экономить, — заявил он. — По акции беру, вроде как. Но ты всё сразу в ход не пустишь. Давай я сложу куда-нибудь вне дома пока? А?

— Хорошо, Боря. Как скажешь, — сияла довольная женщина, которую видимо уже следовало оформлять самозанятой.

«Ведь если в стране нет графы „проституция“, как легального дохода, то вот блогером или влогером называться можно. Как и рекламой жопы в интернете никто заниматься не запрещает», — добавил внутренний голос: «А раз Яна втянулась, то нужно развивать. Кто ж женщинам крылья на взлёте подрезает?».

И Боря решился:

— А можно я гараж Антона под это дело приспособлю?

— Гараж? — тут же вздёрнула бровку Яна. — Какой гараж?

Боря за руку взял, к окну в спальне подвёл и показал.

— Вон там гараж Антона.

— С чего ты взял? — она подслеповато прищурилась. — У меня зрение не очень. Но очки не ношу. Так что лучше сам скажи, что там. И откуда знаешь?

— Знаю… потому что… — Боря уже хотел рассказать про ключ, но тогда могли появиться вопросы. И он ответил первое, что пришло в голову. — Потому что мы были там с Антоном однажды. Он говорил, что это его гараж.

— Ах он гусь! — воскликнула Яна. — Купил гараж втихомолку и мне ничего не сказал?

«Вот жук!» — добавил внутренний голос: «Даже гараж с учётом дефекта жены взял. И по жизни ничего не видит, и сам за нос водил».

Боря промолчал, только на часы посмотрел: второй час!

Если рассказать всё, что муж от неё делал втихомолку, то как минимум понятно, почему детей нет. Но моральную травму наносить женщине не стоит.

Ей ещё работать.

Яна же, решила, что «сантехник, дары приносящий», до сих пор ждёт ответа. Прокружившись в костюмчике феи из секс-шопа, (что был на один размер больше, явно подбираясь по Оксану), она только бутафорской палочкой махнула и заявила:

— Раз так, Боренька, то забирай этот гараж к чёртовой матери! — и она тут же добавила тише. — Но как же ты туда проникнешь без ключа?

— Ой, да разберусь. У меня же болгарка есть.

— Женат, что ли? Или любовница?

— Не, это электроинструмент такой, — отмахнулся Борис. — Но если у меня будет договор «купли-продажи», то мужики не станут вызывать полицию, когда замок спилю.

Фея снова прокрутилась, на этот раз на новых туфлях, которые ни разу не доставали из коробки, и заявила:

— Тогда возвращайся вечером, и будет тебе договор! А у меня через три минуты сеанс. Надо подготовиться, — и она побежала в зал.

Разгрузившись и оставив веб-модель готовится к новому приёму, Боря со спокойной душой вышел на улицу, подогнал автомобиль к гаражу и открыл его ключом. Затем как ни в чём не бывало, сложил коробки с вещами Антона в угол. Включив свет, по-хозяйски прошёлся вдоль стены, поднимая тенты и плёнки.

Под одним из покрывал Боря обнаружил четыре колеса на зимней резине для внедорожника, на модном хромированном литье.

Бинго!

Боря руки к небу воздел, да карму поблагодарил. Только начинаешь людям помогать, Вселенная тебе и благоприятствует. А Антону гараж всё равно уже не нужен.

«Ну, может Антону и нужен, но Люсе не очень», — уточнил все же внутренний голос.

Обнаружив так же ящик навесных замков с ключами, Боря присвистнул. Солидно. Не эти ли замки на весь район выдали, чтобы крыши закрыть и подвалы? Вопрос, конечно, риторический.

Коба тут же позвонил.

— Моисей Лазаревич, я нашёл, наконец! — первым выпалил Боря, сыграв на опережение.

— Что нашли, Борис? Свою совесть? Люди-таки, волнуются, — едва сдерживался он. — А я как раз не хочу, чтобы мой коврик пострадал первым. Всё-таки одно дело, когда ты, а другое, когда — тебе. Тут уже не смешно ни разу. Таки что вы такого нашли, Борис, что должно поменять моё мнение о вас, как о человеке не пунктуальном?

— Замок нашёл! — ляпнул Боря.

— Какой замок?

— Который на подвале висит, — прикинул сантехник и вспомнил, что ключ от подвала «семьдесят второго» дома забыл. — С утра бегаю, ищу. Потеряли. А тут на обеде — нашёл. Представляете? Всё, еду к вам.

— Ну слава богу, Борис. А я-то уже подумал, что вы муда…мудрейший человек! Ну да не будем об этом. Жду! — трубка отдалилась. И там послышалось. — Эй, ну зачем так стучаться? Боря-таки искал ключ, чтобы перекрыть воду в подвале, так что прошу все слова взять обратно.

«Хороший человек всегда прикроет», — подумал сантехник.

И только подумал, как телефон снова звонит. А там «Наташка».

Боря тут же ответил, приложив телефон к уху и колёса грузить начал. Заехать — переобуться — милое дело, пока снова снег не выпал.

— Да?

— Боря, привет.

— Привет.

— Слушай, а ты не знаешь, где Ромка?

— С… отцом, — нашёлся сантехник.

Сдавать мамке брата в такой ситуации — последнее дело.

— С отцом, значит? — повторила Наташка и Глобальный прищурился, приготовившись к тираде, но женщина рыжая уличать во лжи не стала и продолжила томным голосом. — Знаешь, а я тут прилегла на кроватку. И лежу такая, в потолок смотрю. А Оксанка внизу опять с кем-то трахается. Ну и слышу, кричит там её ухажёр что-то вроде «ой, мамочки». А я слушаю их и оторваться не могу. То ли потому, что на Ромкин голос похож, то ли потому что… соскучилась. Борь… а ты соскучился?

— Я на работе, позже поговорим.

Он отключился и на стояк посмотрел. Закрыв гараж, сел за руль, посмотрел снова — на месте. Вздохнув, Глобальный точно знал, где будет обедать.

Если перед глазами стоит рыжий цвет, то сердцу не прикажешь.

— Прости, батя, — вздохнул сын. — Жизнь идёт своим чередом. Кому сушняком по автомобилям маяться, кому секс и борщ за работу.

Глава 21 Работа не волк, не овца и не енот

Боря вошёл в квартиру Новокуровых и словно кто-то потянул за кончики губ: пахло борщом, что сразу давало плюс сто баллов к домашнему уюту.

Наташка застыла у двери в кухню в одном переднике, коварно подмигнула. Сколько бы Глобальный не пытался, разглядеть намёков на трусики он не мог.

«Вот же бесстыжая!» — восхитился внутренний голос и тут же добавил: «Где кольцо?»

Хозяйка лишь немного коснулась верхней повязки и фартук беспардонно свалился на пол. Манящая грудь захватила взгляд. Затем взгляд упал ниже, да там и задержался.

«Нагоним аппетита лицезрением аккуратного кустика разврата!», — тут же заявил внутренний голос.

Двое бросились друг к другу, жадно целуясь. Слова нужны там, где мало действий. А здесь и говорить ничего не надо — соскучились. Некая незримая сила, вездесущая, как тяга самой вселенской гравитации, снова свела их. Неизбежность, подобная встрече волн и скал, подсказывала что это правильно, а всё остальное — тлен и суета.

Боря вдруг понял, что пустота в жизни испарилась. Очутился в спальне, словно после перемотки. И что творит, главное? Поцелуи ушли от линии декольте гораздо ниже, спускаясь по «блядской дорожке» от пупка к холмику удовольствия.

Нежно целуя аккуратненький кустик, снайперски выискивая языком место большего удовольствия, Боря ещё пытался бороться, но искушение оказалось сильнее. А стоило языку коснуться кнопки удовольствия, как хрупкую башню самоконтроля из структуры, подобной соломе, снесло мощным селевым потоком пошленьких мыслишек и поступков.

Важно попасть в него сразу, так учила Снежана. Мужчины, которые ищут клитор больше пары секунд — бесперспективны для радости дам. Или просто не желают взрослеть.

«Будь мужиком — найди и одолей его!» — подстегнул внутренний голос.

Наталья напряглась и тут же расслабилась — нашёл!

Распластавшись по кровати, раскинула руки и подхватила подушку. Остро захотелось продолжения. Подскочила, раздевая любовника в спецовке.

Руки у него наверняка грязные, а вот всё, что ниже пояса манит как пчелу нектар. За пару движений Боря остался лишь в тонких летних носочках с забавными рисунками ромашки.

— Это не мои, — тут же заявил он, потому что мужчина с принтом на носках выглядит подозрительно.

Даже если тот сантиметр на сантиметр в диаметре. Даже если с женщиной наедине. Ибо легенда гласит, что мужские носки должны быть сплошь черны, серы или белы. Но последнее для особых случаев, вроде свадеб или похорон.

Наташка рассмеялась и опустилась к поясу. Поцелуй с внутренней стороны бедра в одну ногу, поцелуй в другую, как будто забыла направление. Но это был лишь отвлекающий манёвр. Когда оппонент потерял бдительность, мгновенно был исполнен мастерский засос на головке, от которого Глобального как током прошибло.

— Ой-ой-ой, полегче, — сказал он.

«Но только не вздумай останавливаться», — добавил внутренний голос.

Едва Наталья ослабила хватку и начала помогать себе рукой, как мышцы ног расслабились. Рыжая хозяюшка тут же принялась творить с членом языком всякое, как будто справлялась с летним тающим мороженым, не в силах сразу укусить.

От этих манипуляций Боря ощущал себя джойстиком, которым можно управлять как угодно. Порой игрок номер один лишь замирала, чтобы сразу не доводить до финала, и некоторое время смотрела в глаза молодому любовнику, томно прикусив нижнюю губу. Но чтобы совсем не скучал — начала гладить соски.

Прислуживаясь к новым ощущениям, Боря уж было решил, что лучше борщ. Так как мужские соски бессмысленны и бесперспективны. Появляются чисто по инерции природы, шутки ради. И тратить на них время в обед — точно не стоит.

«Разве что после ужина?»

С этой мыслью Глобальный перехватил инициативу в свои руки, подтянул Наталью на кровать и занялся уже её грудью.

Женская грудь как раз наоборот, полна тайных смыслов, замыслов и загадок. Не зря же её постоянно рисуют художники и вставляют куда ни попадя дизайнеры. А ты сиди и гадай, всматривайся. Лизнешь такую — напрягается сосочек. Подзабудешь — расслабится. А в целом — интересно. Женщина в процессе ласки издаёт интересные звуки, которые в обычной речи никогда не применит.

«Но ведь те же самые звуки получаются и от ласки лона», — поспешил добавить внутренний голос и Боря пообещал себе написать на эту тему эссе.

Но не сегодня, а когда-нибудь в старости, когда время будет и уже стоять не будет. Останутся одни воспоминания. А пока — надо пользоваться тем, что работает. Иначе на кой хрен он отрастил такой хрен?

С новой легендарной мыслью Глобальный поправил носочек и взобрался на женщину. Рыжая раздвинула пошире колени, и уже сама взяла себя за груди, вновь прикусив губу и глядя с выжиданием снизу-вверх.

Что же он предпримет? Если обычно ласкать себя ей не хотелось, (а то и воспитание не позволяло) то рядом с настойчивым молодым человеком могло быть всё и побольше. Желательно с добавкой.

Наташка вскрикнула. Сначала тихо, словно случайно, когда он вошёл. Но движения продолжились и крики стали громче.

— Ой-ой-ой, полегче, — даже повторила она его слова.

Боря только продолжил напирать. И рыжая вдруг стала кричать изо всех сил, словно желая отомстить соседке за мысли и томление одинокой души.

И как давай она от себя эту тоску отгонять, что вот-вот по трубам застучат!

Боря на секунду прислушался, и подлеченный слух не подвёл — внизу ответили. Только не по трубам, а голосом. Такое коварное, гортанное «ах!».

Наташка тут же повторила, но чуть протянула:

— А-а!

Снизу — снова ответ.

— О-ох!

Процесс занятия сексом словно превратился в соревнование. На всякий случай, чтобы не думала имитировать, Глобальный, глотая слюну от запаха борща, что доносился с кухни, решил, что филонить не стоит и разошёлся как следует.

Мало ли. Женщины коварны. Сегодня до финиша не доведёшь — завтра без борща останешься. Потому что — должен был.

Но и снизу не отставали. Там на Оксану словно каток наехал. Орала она — будь здоров. А мелкий рыжий пиздюк, в кого мгновенно превратился брат-конкурент на минуточку, даже решил подвывать, порой разбавляя вызов между половозрелыми самками, что совсем не по-мужски.

«Ладно, он солист. Ему можно», — ещё подумал Боря и в ответ увеличил напор.

Наташку накрыло. Только вместо того, чтобы закричать как следует, чтобы показать этим соплякам снизу, как надо заниматься любовью, она вдруг замолчала и на какое-то время даже перестала дышать, а потом из глаз брызнули слёзы.

И губы прошептали тихо, но искренне:

— Я люблю тебя.

«Какой люблю? Мы же проиграем так!» — возмутился внутренний голос.

Боря и рад бы додавить, спустить и пойти есть борщ в носочках с ромашками, но внизу всё ещё кричат.

Да и тут ещё можно работать и работать. Эта женщина слишком долго жила в строгости к себе, пока не пришёл искуситель с разводным ключом… и развёл.

Так чего теперь стесняться? Обед должен быть полноценным. С десертом!

Боря не знал иностранного, но решил задействовать отечественные языковые свойства, чтобы всё-таки вызвать крики. В идеале вплоть до вызова скорой и полиции разом. Для того снова сполз пониже и устроил настоящее торнадо между ног.

Терзая женщину языком, он замечал лишь, как наливаются нижние губы кровью и как неистово крутится Наташка. Вот и её джойстик обнаружен!

Теперь он игрок номер один.

Едва понял и усилил нажим, как крики и полились. Среди них таинственные звуки с подвыванием и рокотом. Словно кайфует человек, только уже для себя, а не для других. Да вот что интересно, едва Боря расслышал их, как ощутил дикое возбуждение и снова на Наташку взобрался.

«Сейчас ещё посмотрим чья возьмёт!»

Кровать заскрипела так, словно её никогда не смазывали, а на самой фабрике при производстве специально состарили и собрали из всего ржавого хлама в округе. Будь у такой кровати ножки, они наверняка бы переломились. А так только изголовье стучало в стену, как набат для тех, кто устроил перекур снизу.

Снизу сразу прекратились все звуки.

«Мы победили!» — добавил в восторге голос: «Всё-таки — опыт против молодости решает!»

Боря тут же сдулся. Распластался на женщине. Затем перекатился на бок, не желая задавить. Ещё пригодится. Но ещё некоторое время гладил по бледным мягким ягодицам и раздумывал, спросить ли её о том, что предлагал Антон Сергеевич, когда на работу Романа устраивала?

Или, как Леся надуется и ответит односложно?

Решив не портить послевкусие, смолчал. Наташка уже не кричала, но тихонько постанывала. Накрыло запоздалой негой, что пришла на смену серии быстрых, мощных оргазмов. А ещё ноги тянуло. И как будто лёгкие мелкие волны гуляли по телу, немного тряслись мышцы, чуть сводило судорогой икры.

— Солнце моё… ты сходи, покушай, — сказала Наташка, замерев и разглядывая потолок.

В её глазах плыли блики. В левом ухе фонило. Всё-таки опыт-опытом, а годы берут своё. Гореть в пламени похоти долго не получается. Вот и остаётся полустон-полувздох. Хотелось то быть «о-го-го», а получилось только «о-го». Но радости даже больше!

Она сказала это так нежно, что Боря едва снова в бой не бросился. Но в животе требовательно заурчало, подсказав, что дальше организм будет переваривать сам себя и будет он тощим и жилистым грузчиком, а не мускулистым красавцем-сантехником с обнажёнными сосками, которые после ужина не грех и взбитыми сливками намазать для опыта.

Боря почесал нос и подумал над развитием ситуации. Первый природный инстинкт был удовлетворён. Самка млела на кровати, накачанная полезными веществами, годными для продолжения рода.

За ним последовал второй — утоление чувства голода. Но едва Глобальный употребил три-четыре ложки аппетитного варева со сметаной, как в квартиру бесцеремонно зашёл Роман, тут же отмечая полуголого мужика на кухне.

Сам он был весьма помят, но доволен. Улыбка не покидала лица. Держалась как пришитая.

— А я тут думаю… что-то знакомое сверху доносится, а вот на тебе — Боря.

Глобальный цикнул на него и кивнул в сторону борща.

— Тихо, у нас обед. Жри давай и помчались аванс твой отрабатывать. И… перспективы.

Рома тут же кивнул, налил в тарелку зелья восстановления сил и присоединился к трапезе. Почти минуту хлебали молча, с наслаждением. А когда ложки застучали по дну, на кухню зашла Наталья. Подчёркнуто-одетая по всем фронтам, с немного виноватой-полуулыбкой.

— О, Ромка… пришёл. А где… отец?

Рыжий посмотрел на Борю, буркнул:

— В поле… работает.

— Так его надо тоже накормить, — тут же засуетилась Наташка, наливая борща в банку.

— О, не переживай по этому поводу, — обронил Боря. — Он и так изрядно откушамши. Захочет — приедет и сам поест. Но для этого надо… доработать. Так что раньше ужина не жди.

Мельком взглянув на часы — почти два после полудня! — сантехник подскочил и отказавшись от чая, побежал одеваться-обуваться.

— Братан, мы опаздываем!

— Хе… братан, — хмыкнул Рома и набрав полные карманы печенек, поспешил следом. — Отныне я буду звать тебя сенсеем.

— Вы куда, мальчики? Вы же только пришли, — удивилась Наташка, но тут же перелила чай в термос и вручила у порога своим любимым мужчинам… с разницей в пару лет.

— Работа, — с важным видом ответил Роман, пытаясь не представлять, что высказывание относилось не только к нему.

Любовь она такая странная штука, что всё возвращается. Даже в локальном смысле если ты на Оксане, то кто-нибудь на Наташке. И этим двоим лучше бы не пересекаться, но у судьбы свои планы.

— На ужин то придёте? — голос рыжей звенел, как будто говорила со эффектом радуги.

— Вряд ли успеем, — ответил Боря. — Разве что полуночный. Но лучше не ждать.

— Как это не ждать? — улыбнулась Наташка, спалив всю поляну обаятельной улыбкой любящей женщины. — Скажешь тоже.

Если в лифте Рома ещё сдержался, дожёвывая печенье и лишь показывал некоторые движения, то в автомобиле его понесло: застрочил словами как из пулемёта.

Спеша поделиться всеми подробностями первого раза, рыжий обрушил море деталей на брата, большая часть из которых начиналась с фразы «и тут я её…» и «а потом она меня…». Иногда добавлял фразы вроде «я даже и не думал, что так можно» и «нет, так туда тоже можно, оказывается».

Боря слушал вполуха, всё больше поглядывал на телефон, где каждую минуту подсвечивалось «Коба». Когда они подъехали к подъезду, там уже собрался небольшой митинг. Во главе с известным лицом на лавочке.

— Чего это они? — не понял Роман.

— Чего, чего. Результата ждут. Никогда не беси людей, Рома. А если уж взбесил, мысли, как повернуть в свою пользу, — буркнул Боря и подхватив замок, поднял его над головой, да так к толпе и вышел, словно флаг в руках нёс знаменоносец. — Вот!

Толпа перестала гудеть, прислушалась. А сантехник, довольный вниманием, продолжил:

— Вот теперь будет у вас новый замок за мой счёт, потому что старый я так снять и не смог. Ключ от него чёрт знает где. Всё утро провозился в поисках. Что же это делается? Совсем людям работать не дают. А если бы прорыв был? А?

Толпа загудела недовольно, но Боря тут же усилил голос:

— Так, пора и за работу. И если кто-то ещё не набрал воду, то до 23.00 часов можно уже не ждать. Рома… тащи болгарку.

Народ как ветром сдуло. Тут же оказалось, что вёдра не набраны, ковшей недостаточно, а кто-то срочно решил помыть жопу напоследок.

— Вот что значит — коллективное-бессознательное, — философски протянул Рома и открыл багажник, оценивая попутно инструментарий.

Некоторые вещи даже казались знакомыми.

Боря подхватил УШМ из коробки, а помощнику вручил удлинитель с разветвителем, который у хорошего сантехника всегда с собой в сумке с инструментами вместо фразы «о, а у вас нет, что ли?».

— Рома, ты давай не умничай. Лучше метнись к квартире на первом этаже, пусть подключат и выкинут мне к подвалу в форточку. Метраж там такой, что можно до соседнего подъезда достать.

Новокуров исчез в первом подъезде, а Коба слез со скамейки, деликатно отряхнулся, (чисто символически, как будто был побит, но выжил в нелёгкой борьбе) и заявил:

— Что ж, Борис. Вы как раз вовремя. Меня уже собирались линчевать. Кто во всех проблемах всегда виноват? Конечно, евреи. Хотя тенденция немного переменилась. Теперь ещё и русские. Боюсь, что доживу до дней, когда во всём всегда будут виноваты только русские.

— Эх, не тот народ назвали богоизбранным, — донеслось от Романа.

— Так, а это что за мелкий поц с вами? — тут же повернулся к нему Коба.

— Помощник, — буркнул Боря, ещё не понимая, почему оба не сошлись во мнениях, что во всём виноваты американцы, как и положено гринго и янки.

— Так с вами же Станислав был, — припомнил Моисей Лазаревич.

«Был… посадили», — ответил внутренний голос.

Но этот диалог остался внутри, чтобы сильно людей не расстраивать.

Боря вслух лишь добавил:

— Да вы не переживайте. Сейчас всё наверстаем. С меня доля за сдачу металлолома в качестве… компенсации.

— Другое дело, Борис, — ответил Коба и исчез в подъезде.

Боря дождался торчащего из форточки удлинителя, подключил болгарку, напялил авиационные наушники и за мгновение спилил замок. Вставив новый в одну из дужек на двери, включил фонарик, пробрался внутрь и перекрыл все стояки по подъезду.

Ужаснувшись состоянию труб в подвале, едва не спилил половину тут же, но работу следовало начинать сверху. К тому же, за суету в подвале собственники не заплатят. Это уже свою УК надо трясти.

А оно им надо?

Авиационные наушники как будто в мир глухоты погрузили. Как оказалось, звук работающей болгарки для многострадального слуха терпим. И чтобы не терять времени, Боря, забрав удлинитель, с электроинструментом наперевес ворвался на пятый этаж и тут же застучал по всем дверям.

— Не закрывайтесь, пожалуйста. Я сейчас трубы буду спиливать, — заявил он и действительно начал спиливать всё, что видел, включая трубы холодной и горячей воды и радиаторного отопления в квартирах номер 15, 14 и 13. От пола вверх остались торчать лишь сантиметров пять для нанесения насечек.

Трубы в плите выглядели достойно. Мастер-сантехник решил оставить их как есть, чтобы не пришлось ещё возиться и дощатым полом, на котором в ряде случаев возлежал линолеум, а в ряде плитка или паркет.

Если менять трубу насквозь от соседа к соседу, то много дополнительной суеты выходит: обдалбливание бетонного пола вокруг трубы перфоратором, чтобы её извлечь, как минимум. Конечно, можно сразу и запенить дыру, чтобы соседи лишнего не сболтнули. Но зачем нарушать и без того хрупкую звукоизоляцию хрущёвок?

Так что пока не прорвёт — ни-ни.

Глава 22 Как пройти медные трубы и не замочиться?

Работа спорилась. В пластиковых очках для защиты глаз и в авиационных наушниках для защиты барабанных перепонок, Боря быстро посрезал старые ржавые (а иногда и ново-покрашенные) трубы, батареи и пыльные, почерневшие от времени держатели, что могли удерживать вес кабана, но не подходили для того, чтоб удерживать батареи новой формации.

Напилив старые батареи по метру и трубы по полтора, чтобы легче было таскать и складировать, Боря разъяснил Роману, что лучше складывать металлолом из батарей и сочленений прямо на лестничной площадке.

— А почему не сразу на улицу у подъезда выносить? — тут же спросил новичок, который никогда не дрался с ушлыми мужичками на грузовичках за право первым сдать бесхозный металлолом.

— Туда придётся поставить постового, — ответил Боря, на минутку сняв наушники. — А ты мне нужен тут. Долбить и сверлить сейчас будешь. Ты же хотел хардкор.

— А то!

— Значит, самое время проникнуться рабочей музыкой.

— Долбить я, оказывается, люблю, — хихикнул рыжий и с довольной рожей взялся за перфоратор. — Сейчас устрою адову музыку! Жаль, шорты не одел. Так бы жопой потряс… на радость старушке.

И Ромка улыбнулся Сарочке, которая порой поглядывала на него из кухни с намёком заманить на чай.

— Тут как во что попадёшь, так и потрахаешься, — даже не слушал его Боря, и тем более не смотрел на старушек с вареньем, полностью сконцентрировавшись на нехватке времени при большом объёме работы. А попутно объяснил о чём он. — Бывает, сверло мягко в бетон входит. Идёт как по накатанной. Раз-два-готово. Бывало, провалишься в пустоты. Раз и всё, пересверлил с запасом. А бывает, в металлические пластины или штыри попадёшь. Тли камень какой. И стоишь засверливаешься по миллиметру, материшься, а дальше не идёт. Тогда сверло по бетону надо менять на сверло по металлу, как минимум.

— Серьёзно? Я думал, раз долбит и сверлит сразу, то как-нибудь само пройдёт, — прикинул рыжий помощник. — Ну, трение же, всё такое.

Боря вздохнул, разъясняя, как отец должен объяснять сыну:

— С перфоратором, братан, как и с женщинами, не так просто. Никогда не сверли по диагонали от розетки или от выключателя. Хрен его знает, как он там проложен. Сканеров нет, но чаще всего идёт вверх или в бок. А какой бок — вот вопрос. Не думай, наискось иди. Целее будешь.

— А, так это техника безопасности?

— Ты вообще на пары-то ходил?

— Конечно… спать. После репы, — ответил Рома и подмигнул старушке, от чего та сразу принялась соображать чай на работников, игнорируя термос у входа.

— Ладно ещё сам убьёшься, но и людей электричества лишишь, — добавил Боря. — Вскрывай потом стену, меняй провод, замазывай. Нельзя так. Понял?

— Понял, — ответил рыжий и собрал волосы в пучок, чтобы лишний раз хаером не махать.

— Тогда переходим к практике, — продолжил наставлять Глобальный. — Тащи инструменты. Всё, что осталось в багажнике, сюда.

Рома притащил инструменты, Боря разложился на площадке рядом с горой металлолома и пошёл вдоль стены намечать запилы под крепления, орудуя чёрным маркером на стене поверх обоев. Вместо стремянки, (заботливо угнанной в микроавтобусе), приходилось использовать гостевой стул, так как даже среднего размера стремянка во внедорожник не влезала, а в маленькой не было толка. А возить её на крыше рядом с лопатой — себе дороже. Бегай потом, проверяй сигнализацию, когда первый же подвыпивший интеллектуал вздумает забрать себе.

Ему в хозяйстве нужнее.

— Короче слушай меня. В Германии пригодится, — продолжил разъяснительную работу Боря. — Чтобы напрочь всё не просверлил, а тут всё-таки некоторые межкомнатные стены не больше десятка сантиметров, я тебе на сверло изолентой метку глубины поставлю для верности. Это вдобавок к ограничителю. Это вот эта торчащая хрень из перфоратора, что упирается в стену и есть ограничитель. Он же дозиметр, палка и «хватит». Называй как хочешь, всё равно никто не знает, как правильно.

— Ага.

— Дозиметры нам до звезды и от удара прячутся, так что ориентируйся на изоленту. Так надёжнее, — продолжил Боря. — А дальше неё не лезь. Перебор будет.

— А если залезу? — на всякий случай спросил рыжий подмастерье.

— Тогда дюбель утонет и шурупа или крепления может не хватить.

— А если не долезу? — тут же уточнил Рома.

— Пока до неё не досверлишь, дюбель в стену весь не влезет, — терпеливо объяснял наставник, понятия не имея как Василий Степаныч их всех не придушил в ПТУ имени Артёмия Тапочкина за подобные вопросы в своё время. — Так что оставлять работу на полпути тоже нельзя. Стой потом и стучи молотком как дурак, а по итогу лишь сломаешь дюбель. Не обманывай сам себя, Рома. Не пытайся филонить. Всё равно доставать и дальше сверлить придётся, чтобы по-людски получилось. Понял? Не прокатит халява! Сразу всё делай нормально.

— Понял.

Оставив рыжего с перфоратором наперевес прокладывать путь для трубы на горячую воды, (что в хрущёвке на пятом этаже имеет самый длинный путь, чтобы горячая вода постоянно циркулировала), Боря подхватил пачку заявлений и поманил Кобу из зала на балкон, чтобы перфоратор вблизи не слушать.

— Моисей Лазаревич, я первую заявку по вашей квартире заполню, а вы дальше по соседям пройдетесь. И точно такие же составите.

— Бумаги, значит? — сразу заинтересовался сообщник.

— Вы не переживайте, все заявленные работы, я выполню… Если есть материалы. А если нет, то хотя бы проверю, подтяну, заменю по расходной мелочи. Всё есть под рукой.

— Так, а может Роман сбегает? Колени мои уже не те, — тут же попытался отвертеться хозяин, но рыжий тут же начал сверлить со злодейским смехом в перерывах, добавляя гроулингом отсебятиы так, что даже старушки, что принялись стучать по батареям, вдруг утихли и пошли молиться.

— Так, а может вы сами? — снова сделал попытку увильнуть Коба с умным видом.

— Дело нелёгкое, понимаю, — улыбнулся Боря. — Но в этом случае весь кэш с металлолома вы надвое с этим рыжим делите. Я откажусь от свей доли, только машину на приём вызову.

— Так это другое дело, Борис, — тут же расположился на стульчике человек в очках, и попытался вникнуть в бумаги. — Говорите.

— Да что говорить? Там всё просто: демонтаж и замена труб горячей воды на кухне/в коридоре/в ванной, замена труб холодной воды в ванной и кухне, прочистка канализации в ванной и кухне, смена/ремонт крана или подведение к нему гибких шлангов в кухне и ванной, замена батарей отопления в кухне, спальне, зале (в зависимости от количества комнат), замена полотенцесушителя в ванной комнате…

Боря перечислил ещё три десятка подходящих позиций по работам в квартире. Учитывая все локации и типы работ вместе с выделяемыми на них человеко-часами, убрал верхнюю границу работ и определил по двадцать заявок на одну квартиру. На подъезд выходило триста заявок.

— Так, а… не многовато ли? — начал было Коба, силясь сказать свое решительное «но».

Но причин не мог найти, так как ни за одну из «дополнительных работ» ни он, ни соседи не платили и это влияло только на премию сантехнику и его показатели.

— Ну нас же двое, то есть по 150 на каждого, — тут же объяснил Боря. — И по одной заявке в день. Просто надо раскидать на весь месяц. А расписаться заранее, чтобы мне не пришлось объяснять почему я всё сделал сразу. Система так устроена. Не умная.

— А-а-а, — тут же протянул соучастник. — Так вот откуда у вас внедорожник.

— Не-не-не, — заспорил Боря. — Работу-то я всё равно всю сделаю. Просто сразу, а не бегая туда-сюда по одной заявке в день. Я не могу сидеть в управляйке у телефона и ждать сломанного крана и потом ходить по три раза на объект: посмотреть, сходить купить самый дешевый хлам по заказу хозяина, поставить, подождать полчаса, дождаться нового вызова, сходить купить нормальный по заказу того же клиента после пистонов от жены, и уже сделать всё как полагается. Я сразу делаю всё как надо. А как не надо чаще сделали уже до меня.

— Понял, понял, молодой человек. Это просто прибавка к показателям, исходя из зарплатной части… хитро, — кивнул Коба, перебирая бумаги. — Эх, где то время, когда сразу делали на совесть? И никаких комплектующих в магазинах не было, а только в ЖЭКе на складе хранилось.

Боря, не смея горевать по временам, в которых не жил, лишь улыбнулся, вручил ему пачку бланков, подмигнул и пошёл чистить сливы в ванной. Затем углубился в работу на кухне. Плотность застроек кухонного гарнитура высокая, и чтобы поменять трубы воды, требовалось его отодвигать. Но всему мешала газовая плита с часто безумно-коротким шлангом, которую газовщик и менял на месте, экономя копеечку. Что мешало ему добавить хотя бы полметра-метр гибкому газовому проводу, кроме экономии материала в урон практичности, представить было сложно. И прежде, чем добраться до труб воды, требовалось перекрыть газ, выдвинуть плиту в режиме «вот-вот порвётся», и лишь потом браться за кухонный гарнитур, устраивая на кухне игру в своеобразный тетрис.

Это если обычная планировка. При дизайнерской можно было потратить ещё больше времени, чтобы добраться до демонтажа и монтажа труб у стены. Притом доступ к трубам вообще должны были обеспечивать собственники жилья. Но многие из них уже преклонных годов или часто тяжелее ручки ничего в руках не держали.

Отодвинув мебель, Боря вытер выглянул в коридор, где Рома только закончил сверлить дырки под держатели трубы горячей воды. Сама по себе она весила мало, но ощутимая длина трубы при наполненности водой увеличивала вес многократно и требовала защёлок в стене. К тому же за трубу всегда могла зацепиться хозяйка, что вздумает убрать паутину из углов, встанет на стульчик, а затем падая, ухватится на трубу.

Исходя из техники безопасности, труба должна держать не только свой вес, но и такие вот экстремальные немотивированные нагрузки, чтобы кипяток шпарить не начал. Проблема лишь в том, что сами они держатся часто за стены в десяток сантиметров глубины и просто не рассчитаны на такие нагрузки.

Но самое гнусное другое: трубы в коридоре приходилось изгибать, так как коридор даже не думал быть строго-ровным. И плутая из кухни в коридор через стену, по той же стене, что делала изгиб под дверь в зал в сорок пять градусов, вновь выравнивалась при завершении в туалет, где снова делал изгиб у потолка, но уже под девяносто градусов.

«Змейка» на продвинутом уровне.

— Так, иди на кухню запилы под батарею делай, — тут же перенаправил сотрудника Боря, прикидывая как удобнее справиться с этой задачей при прокладке труб.

Рома, который предпочитал тяжелую музыку, словно испытывал особое удовольствие от громкого звука перфоратора. А чтобы не было скучно, перерывы между сверлением дополнял распевкой. Кашляя от продолжительного демонического голоса, он попутно пил чай с ромашкой, заботливо предоставленный старушкой, которая вилась за ним хвостиком.

Только Новокуров не учёл, что тело после утренней «работы» уже подустало, да в обед юноша измотался «в конец». Поэтому, когда рыжий сделал все дырки в квартире номер «15», уже ощущал себя медузой, распластавшись в любимом кресле Кобы. Но рядом с ним вновь образовалась бабушка с блинчиками. А это верный признак, что надо идти работать дальше.

Она же смахивала ему пот платком и засовывала один за другим в рот блины, чтобы руки не пачкал.

— Сарочка, но что же это получается? — заметил эту несправедливость Коба, вернувшийся по заявкам с пачкой бумажек в большой папке. — Им и наши деньги, и еда, и забота?

— Мося, я тебя умоляю, — отмахнулась от него старушка. — Он же такой худенький. Смотри сам — ручки дрожат!

Рома показательно поднял руку. Дрожала она вместе с пальцами.

Добавил почти жалобно:

— Во, во, а мне ими ещё партию играть на репе.

— Сара, ты бы отошла от молодого человека. Таки неизвестно, что он этими руками до тебя делал. И что там ещё за репа. Вдруг у тебя от неё появится сыпь?

— Мося, сыпь — не худшее, что с нами было. Ты ещё сделай вид, что не понимаешь важность репетиций для музыкального дарования. Он же рычит аки тигр! А когда ты на меня в последний раз рычал в постели?

— Сара, побойся бога, — ужаснулся Коба. — Какие наши годы! Какие игры? О душе пора подумать!

— Я гораздо моложе этих поющих марамоек на сцене. Это ты постоянно бурчишь, как дед старый. Вот и говори за себя. А на молодого не наговаривай. Он красив и юг. И я даже немного понимаю тех самых марамоек, если погрузиться в вопрос… Кушай, Рома, никого не слушай.

— Борис, вы теперь будьте поаккуратнее, — тут же заметил Коба, вручив пачку бумаг сантехнику. — У Сарочки новый фаворит. А значит, вам свадьба уже не светит. Конкуренцию проиграли и я, и вы.

Посмеиваясь, Глобальный провёл трубы горячего отопления, быстро разобрался с холодным водотоком. Тот в отличие от горячего кругового, подавался независимо на кухню и в ванную с туалетом просто вдоль стояка.

Подводя к старым кранам новую подводку воды вместе с установкой новых фитингов на причинное место, Боря вскоре взялся за батареи.

Когда комплекс работ в двухкомнатной квартире был окончен, время близилось к ужину. Шестой час.

— Твою мать. Не успеваем ничего, — буркнул Глобальный, опустошая термос с чаем и строго посмотрел на Рому. — Хватит блины жрать, ускоряемся!

— Но они же с клубничным вареньем! — запихал в себя последний блин Рома и снова взялся за перфоратор.

— Тогда никаких тебе репетиций сегодня!

— Всё, второе дыхание открылось! — тут же навострился сотрудник. — Где сверлить?

Повторить комплекс работ в квартире номер «14» удалось к восьми вечера, так как комната там была всего лишь одна. И проживающая там старушка с котом попыток накормить рыжего не делала. Только придирчиво ходила вокруг да около, чтобы ни один пакет гречки не пропал без присмотра.

Кота Рома умудрялся украдкой гладить. Правда шерсть кошачью не одобрял, как и запах лекарств по всей квартире. А когда бабка начала натирать колени чем-то вроде звёздочки, Боря пожалел, что не взял из инструментов и затычки для носа.

Однако, и тут работа спорилась. Рома потел, разделся по пояс, но сверлил до последнего. А вот работа в «13» квартире, (где было уже три комнаты) протянулась до одиннадцати часов, после которых работники шуметь уже не имели право.

Последний крюк под батарею Боря воткнул в 22.48.

Не ощущая ни рук, ни ног, Рома сел поверх груды металлолома на площадке и просто хотел уснуть или умереть. Тут уж что получится. Боря сходил в подвал и вернул подачу горячей и холодной воды по всем трубам на радость всем жителям подъезда.

Проверив каждое сочленение, он получил расчёт от трёх квартир. Но остальным двенадцати квартирам пришлось ждать своей очереди на ремонт на следующие дни.

— Да вы не переживайте, за завтра-послезавтра всё сделаем, — уверил он людей и они разошлись по квартирам.

Скосив взгляд на груду металлолома на площадке, Боря прикинул, что сдать его можно и завтра, а то и послезавтра. А вот видеокарту Коба вынес на ту же площадку немедленно, с лёгкой помпезностью вручая бонус к работе с пакетиком блинчиков в придачу.

— Другое дело, Борис. Совсем другое дело. Вот сейчас как помоюсь и… спать, — обозначил свои настроения хозяин квартиры. — А если Сарочку больше волнуют рыжие сорвиголовы, то пусть сама себе пятки пемзой трёт. Я умываю руки.

Боря усмехнулся и отдал коробку Роману.

— О, а у меня такая же, — тут же заявил рыжий, рассмотрев коробку. — Зачем мне две?

— Рот свой замолчи уже, — устало добавил Боря и снова забрал видеокарту, взамен вручил пятитысячную купюру. — Держи, аванс. С металлоломом завтра порешаете. Оставим пока… Ничего, Моисей Лазаревич? Покараулите?

Коба кивнул:

— До завтра потерпит. Большинство злоумышленников домофон выдержит, а от прочих ночных, так уж и быть, отобьёмся. Отдыхайте.

Рома с кряхтением поднялся от груды металла. И оба сантехника, едва переставляя ноги, поплелись вниз по лестнице, не забывая тащить инструментарий.

Дико голодные, не чувствуя ни рук, ни ног, они едва нашли в себе силы на новый разговор:

— Раньше не мог сказать, что у тебя есть компьютер? — обронил Глобальный, припоминая что под эту авантюру с переработкой он в основном и подписался из-за одного рыжего юноши. А тот вместо того, чтобы вокальные данные показывать возможному продюсеру, скорее взбесил его и покусился на святое — сидел пыльный в хозяйском кресле и позволял жене себя с рук кормить.

— А ты что, так ни разу и не заходил в мою комнату? — ответил напарник в раздумьях, не замечая таких мелочей по жизни. — Ты же в курсе, что у Новокуровых больше, чем одна комната? Или тебе за пределы спальни-кухни-ванной не очень-то и надо было? Ты бы хоть на перекуры выходил!

Боря насупился, снял автомобиль с сигнализации, убрал инструменты и буркнул:

— Вообще, это Лёхе карта, чтобы тебе, дурню, клип сделать. Мог бы и «спасибо» сказать.

— Ага, спасибо. С Оксанкой клёво получилось, — только и ответил подоглохший, но довольный рыжий. — Теперь женюсь.

— Чего?

— А что? Пятёрку на свадьбу уже можно отложить. А мы ведь только начали, да?

Боря смолчал. Понятно, что утром этот деятель вообще с кровати не поднимется. Ещё и у мамки будет банки просить или массажик с разогревающими мазями.

Присев рядом с пассажирским, Рома в довесок к этой теории, даже зевнул так, что едва рот не порвался. А затем просто отключился, как будто отслужил не один день. И только руки с непривычки от тяжелой работы слегка подрагивали в свете фонарей.

Как ноги женщины, отвыкшей от оргазмов.

«Силы кончились. День насыщенный. Давай в кому, а?» — устало добавил и внутренний голос Бориса.

Но водитель, сражаясь со сном, упрямо вёл автомобиль к дому Натальи. Ужин они пропустили, так хоть мелкого домой доставить. Там и отец уже, наверное. А с ним ещё разговор предстоит. Но только не сегодня. Сегодня его и муха победит. Силы не ровны.

Подхватив оставленный в автомобиле телефон, Глобальный ужаснулся: два десятка пропущенных. В том числе от Дашки, трубы отопления которой так и не провёл и отца, которого бросил в поле пьяным. Помимо всего прочего и сестры, что видимо хотела поделиться подробностями насчёт аэропорта и встречи матери. Была там и Леся, которой следовало сдать отчёт по проделанной работе ещё к ужину. Не забыл о нём и Степаныч, про которого вообще забыл на пару дней. А также от следователя, что вёл дело с перспективой на повышение.

— Бля-я-я, — протянул Боря, хлопнув себя по лбу ладонью. — Стасяна забрать забыл!

Глава 23 Шац предлагает сдаться

Двенадцать часов до этого.

Если день Бориса Глобального прошёл в рабочей суете, то для Шаца тот не задался с самого утра. Проснувшись с жуткого похмелья в одиннадцать часов совсем не утра, он долго смотрел в потолок без движений.

Если сначала лампочки вели себя смирно, то стоило пошевелиться, как начали двоиться. Жизнь началась по принципу: лежишь смирно — нормально, движение — удвоение. Кривя глазами, дёргая бровями и отчаянно хмурясь, Шац решил бороться, но количество выпитого за пару дней превышало количество крови в организме и тот решил проиграть заранее.

Тогда Шац решил, что само пройдёт и даже попыталсяуснуть. Да куда там? Сна ни в одном глазу. Выспался на пару дней вперёд.

От нечего делать, (но отчаянно ища выход из ситуации), Шац решил вспомнить что-нибудь полезное, чтобы убить время. В голове почему-то были одни девизы.

Так он вспомнил, что девиз танкистов — это «Броня крепка и танки наши быстры!», а лётчики напевают «Всё выше и выше!». И если добавить к ним ещё одно выше, то это уже строители небоскрёбов какие-то получаются. Девиз войск связи вот, к примеру: «Чем громче крикнешь, тем дальше слышно!». Но это не точно. А девиз ПВО — это точно: «Сами не летаем и другим не даем!». У ВДВ, конечно, «Никто кроме нас». СпН ГРУ — это: «Выше нас только звёзды». Ракетчики — шутники, опять же, но говорят верно: «После нас только тишина». Артиллеристы поскромнее будут со своим «Артиллерия — Бог войны». Сапёры ещё есть и их знаменитое «Без права на ошибку». МЧС говорит что-то вроде: «Предотвращение, Спасение, Помощь». ПП скажут: «Верность, Честь, Долг». У 83 оВДБр, если подумать, так звучат важные слова «Честь Дороже Жизни». ОДОН скажет гордо: «Любая задача, в любом месте, в любое время». ВВ скажет: «Честь, Отвага, Мужество». А 106 Гв.ВДД добавит, не моргнув и глазом: «Нет Задач Невыполнимых».

И тут Шацу по-настоящему стало страшно. Аж холодным потом обдало. Он вдруг понял, что не помнит, что говорят морпехи.

— Как же так? — пробормотал он. — Этого не может быть. Я же… я же… морпех!

Рядом заворочалось какое-то тело. Повернул к нему голову. Скосил глаза. Но, едва открыл оба глаза, как помутнело. Прикрыл один. Вот так можно оказалось.

Тело оказалось блондинистым. Женским. С явными признаками наготы. И едва начало приходить в себя, как тут же начало блевать, как будто заставили выпить стакан солёной воды при посвящении в моряки.

К счастью, не на него, а рядом, на пол. Слушая эти звуки, Шац улыбнулся, тут же вспомнив, что у СпН ВМФ «Долг, Честь, Отвага», а у ВМФ всё просто: «С нами Бог и Андреевский флаг!». И только после этого озарило. Вспомнил, как у морпехов!

Видимо, в голове включилось самое важное, прошептав на ушко: «Там, где мы, там победа!».

Шац тут же поднялся, насколько смог на локте, но тело не простило. Тогда он тоже принялся фонтанировать ядом. Но края кровати почему-то не было. Кровать упиралась в стену.

Выхода не было. Пришлось выдать залп прямо на проститутку, потому что сил переползти её не было никаких после девизов. Или, тем более, использовать по назначению. Всё-таки это дополнительная услуга, которых он обычно избегал, когда брал упругое тело на полную ночь, день, а то и на неделю.

Мог ли он пойти дальше и арендовать подобную на всю жизнь? Пожалуй. Но едва попытался поделиться этой мыслью, как проститутка почему-то обиделась и с криком «козёл!», продолжила блевать ещё интенсивнее.

Тут Шац и решил для себя, что в жизни пора что-то менять. До чего он докатился? Хотел же просто отдохнуть, а как начал, так пришлось продолжить. Ведь откинулся Пахом.

«И от чего? От грёбанного алкоголя, который нам уничтожить во всём городе залпом почему-то не удалось», — подумал морпех и уже хотел пожалеть проститутку, но та первой умчалась в душ, скользя, матерясь и обещая, что это её последний вызов.

Мол, хватит с неё грязи по жизни. Впереди лишь ромашки и одуванчики.

Вытерев губы, Шац некоторое время сидел на кровати и прикидывал, как дальше быть. Конечно, в себя надо прийти. Потерял друга, но работу и связи пока не потерял. Да и дом — полная чаша. Жить можно. Правда не с проститутками, что уходят из профессии и знают много матерных, а с нормальной русской женщиной, которую ещё надо найти.

Это галочка в новом списке дел на жизнь. Да и собутыльников лучше всех выгнать к чёртовой матери, это уже галочка на день. Ладно бы водку пили, так нет же, опустошают его коллекционный коньяк и ликёр, который стоит столько, словно сварен из крови врагов.

Поднявшись и пошатываясь, Шац вытянулся по стойке «смирно» и приказал себе идти прямо. Но тело подсознательно постаралось избежать попадания в лужу и пол вдруг со всей дури ударил его по лицу.

Смысла бить в ответ лежачий не увидел. Зато увидел телефон на полу. Среди разбросанной одежды тот валялся, торча из кармана джинсов.

«Я же кому-то звонил… кому?» — попытался припомнить Шац и тут же поправился: «А может мне кто-то звонил? Кто?».

В голове промелькнул список звонивших. Поморщился. Не, не то.

Тогда в голове прокрутился список исходящих, и тут край сознания зацепился за человека, что всё-таки спас ему жизнь на днях. Не то вместе бы рядом с Пахомом на облачке сидели.

— А я чего? В луже лежу? Ну что я за человек? У меня же… дело! — возмутился Шац, поднял голову и пополз по-пластунски выполнять основные поручения дня.

В порядке очерёдности они звучали так: добраться до душа, высказать всё, что думает о проститутке, пожалеть нормальную отмытую девушку, попросить отмыть его, вместе выпить кофе, попросить порекомендовать подругу, но только чтобы сразу — о-го-го. То есть — на всю жизнь, а не это вот всё.

Дальше мыслительный процесс на эту тему разнился. Так подсознание говорило о приоритете борща, тогда как тело при мыслях о еде передёргивало. И что-то тихо шептало изнутри — душа-а-а.

«С душо-о-ой бери-и-и!»

Употребив рассол, выгнав из загородного дома всех, кого увидел и немного прибравшись, к обеду Матвей Алексеевич Лопырёв стал немного похож на человека.

С этой мыслью он зашёл к себе в кабинет, взял фломастер и написал на доске для планирования три имени: Бита, Князь и Лапоть. Подумав немного, последнее имя сначала зачеркнул, а потом поставил вопросик.

— Лапоть, Лапоть, конь педальный, — пробубнил Шац и взяв телефон, решил действовать наверняка. Отчего набрал хорошо знакомые цифры и спросил прямо. — Лапоть, ты мне в суп не ссал в последние пару дней?

На той стороне динамика закашлялись, поперхнулись:

— Шац, ты совсем дурак? Я же обедаю!

— Так ты толком скажи! — тут же потребовал у бывшего подчинённого вышестоящий чин.

— Да нужен ты мне больно, — вздохнул печально собеседник. — Я от Князя ушёл. Всё, в свободном полёте. Вакансии вот, смотрю. Список большой, а по сути… нет.

— А, ну раз ты ушёл, — тут же переориентировался Шац. — То есть одно дельце. Пойдёшь на подработку?

Лапоть думал недолго. И всё не туда. Мысли понесли его в сторону жены.

— А Настю забудем, как страшный сон?

— Ну как сон, — вздохнул теперь уже Шац. — Я до сих пор блондинок подбираю. Но твоя жена была лучшая… Жаль, что так думал не только я.

Раздался крик, звон посуды. Связь отключилась.

Но через минуту Лапоть снова перезвонил и сообщил:

— Ладно, чёрт с Настей. Всё равно не с одним тобой спала. Кто гномиков садовых собирает, кто варежки вяжет, а она вот, отпечатки членов собирала. С целью погладить.

Оба улыбнулись, но скорее поморщились.

— Отлично, — продолжил разговор Шац. — Грузовики водить умеешь?

— На у чего там водить? Берёшь и едешь, — ответил Лапоть и на всякий случай спросил. — А тебе зачем?

— Ну, как зачем? Зная Пахома, чую, пригодится, — ответил Шац, назвал адрес и повесил трубку.

Решительно перечеркнув имя на доске, он обвёл два других и пошёл в гараж за дизель-генератором и канистрой.

* * *

Семь часов до этого.

Пётр Глобальный открыл глаза, зевнул, попытался потянуться, но не удалось. Руки упёрлись в дверь, а ноги вообще торчали из автомобиля. Причём одна метила в окно, другая в открытую дверь. И обе порядком затекли.

Тогда Борин батя попытался скрючиться в позе эмбриона, чтобы немного согреться, но тут на улице послышался грохот. Поднявшись, он решительно зевнул, почавкал и увидел едущий по гравийной дороге грузовик с крытым прицепом-фурой.

Что тот делал посреди полей под сельское хозяйство? Одному богу известно.

Решив, что грузовик проедет мимо, Пётр отлил на колесо легковушки и уже собирался залезть обратно, включить двигатель и доспать. Но тут грузовик смело заехал на участок, только остановился у груды брёвен и досок, как танк у противотанковых ежей.

Оттуда в окно вылез недовольный мужик и крикнул:

— Это что ещё за хрень?

— А ты что, в красивые пошёл? — ответил ему батя, стряхнул и повернулся. — Чего надо?

Тогда мужик вылез уже весь. Тут-то выяснилось, что он в тельняшке и в камуфляже. А на ногах берцы чёрные. Разве что берета нет. Вместо него кепка на глаза натянута и уши красные.

Подошёл быстро и почти потребовал ответить:

— Ты кто такой?

— Кто, кто, электрик в пальто! — ответил батя, ощущая сухость во рту, но не имея никакого желания общаться с диверсантами. Однако, жажда была выше его сил и пришлось наводить новые мосты с социумом. — Мужики, водички не будет?

Шац сначала нахмурил брови, но перед ним был человек постарше и признаков враждебности не показывал. А морпех и сам страдал сушняком весь день. Оттого отнёсся с пониманием, вернулся в кабину и вернулся с бутылкой минералки из упаковки.

Батя пил, наверное, целую минуту, присосавшись как клещ к жертве. А когда всосал в себя половину бутылки, рыгнул так, что новоприбывший невольно улыбнулся.

С таким простаком всегда можно договориться.

— Отец, ты чего тут забыл?

— Да вот… сплю, уработался, — ответил батя и посмотрел на один единственный столб, врытый по утру. К обеду он уже покосился, а в ночи обещал рухнуть. И тут же спросил. — Мужики, а чё хотели-то?

— По делу мы. До контейнера.

— Не пойдёт. Борины контейнеры, — обозначил охранник беззаборный. — А я, значит, тут за главного. И пока так, хода до контейнера нет. Пока Боря другое не скажет.

Шац почесал шею, набрал номер Глобального. Но тот молчал. Тяжко вздохнув, пришилось заходить с другого хода:

— А ты, отец, Боре кто?

— Родитель номер «батя», — ответил довольно тот.

И тоже номер сына набрал, да тот снова не брал трубку.

— О, отец. Так ты реально отец! — обрадовался Шац, протянул пачку сигарет и обнял по- свойски. — Слушай, так и мы не враги. Друг он нам. Видишь мою фуру?

— Ну, вижу.

— Это, чтобы микроавтобус обратно вернуть… не привлекая внимания.

— Какой микроавтобус? Он на джипе ездит, — ответил батя и прищурился. — А ты про моего ли Борю?

— На джипе? — удивился морпех и под кепкой почесал. — Шустрый малый. Ну да дело не в этом, а в том, что забрать нам надо из контейнера кой чего прежде, чем вернуть микроавтобус.

— Чего забрать? — переспросил батя, закурил и добавил. — И не видел я никаких микроавтобусов. Может, другой какой Боря-то? А?

— Так-то и не видел, что угнали. А проблемами, походу, Боря никого не грузит, — сказал уже Шац, и видя, что разговор в тупик заходит, тоже закурил. — Добро мне твой сын причинил. Вот ровно на этом поле жизнь спас. Намедни. Веришь?

— Верю. Боря мог, — ответил батя и снова затянулся. А затем кашлянул. — Нам, Глобальным, что в говно вступить, что добро чинить — один хрен. Дело случая. Но контейнер не отдам. Не ты ставил, не тебе забирать.

Безысходность ощущалась в воздухе. Даже Лапоть из кабины вылез, закурил на пару.

— Эти как раз я ставил, отец, — улыбнулся Шац и подвёл батю поближе к ним, завёл за угол и на заднюю часть синего контейнера показал. — Ты пойми, не нужны нам контейнеры. Эти сорокафутовые пока разгрузишь, замаешься. Там евро паллеты тяжёлые. Не вдвоём же их разгружать в поле. Техника нужна.

— А что вам нужно от них?

Тут Шац к синему «703» контейнеру с подошёл и постучал по «тыльной стороне», как сия часть интеллигентами зовётся.

— Что нам нужно, где-то тут хранится.

— Так ты даже не знаешь где лежит то, что тебе нужно?

— Отец… Фура полна гуманитарки, — добавил Шац. — Буквально от пола до пола. Бери там потом что хочешь. Вопросов к тебе не будет никаких. Продуктовый склад прямо перед тобой. Но как видишь, вход мы подпёрли прицепом. Нужно сделать другой. С обратной стороны. А Боря не на связи. Войди в положение, а? А я в долгу не останусь. Баш на баш.

Отец докурил. Подумал. Кивнул.

— Ну допустим, ты фуру пригнал, бросил и ключ отдал, хуйня ещё эта с прицепом приключилась. А кое-что забыл в контейнере, что нужно тебе позарез. И что? Гуманитарка потребовалась? Ты же мне её собрался отдать. Где логика?

Шац сразу повеселел. Глаза загорелись.

Заговорил добро:

— Идейка одна есть. Ты раз электрик, со сваркой у тебя как?

— Как-как… могу, — ответил скромно отец. — Хера ещё электрикам на северах делать, только пилим и варим, пока свет есть. А за свет кто отвечает? Правильно, электрик… Совпало, да?

Не говоря больше ни слова, Шац в кабину залез, а вылез со сварочным аппаратом. И вручил Лаптю на подхвате. А затем передал и дизель-генератор. Следом настала очередь канистры и маски-хамелеона.

— Отец, давай так. Разрежь тут вход сзади. Мы тихонько свой ящик-другой заберём. И заваривай себе обратно. А сам с центрального входа уже бери что хочешь. Даже прицеп двигать не придётся. Подсоби и этот дизель-генератор я тебе подарю. И сварку, чего уж там, оставлю. Да и маску забирай. Всё, что видишь, отдам. Только ящики нам достань. НАШИ ящики.

Шац давно знал Князя и прекрасно понимал, что гуманитарка тому без надобности. Прикрытие. Значит, в контейнере покоилось что-то поинтереснее консервов и гречки.

Пётр Иванович присвистнул, но затем снова погрустнел, развёл руками:

— Дело то хорошее. Только куда всё это добро деть потом?

Шац на легковушку с сомнением посмотрел:

— А в багажник не влезет?

— Да что багажник? — отмахнулся батя и важно палец поднял. — Это же наследие! Я как с архангелом Уриилом-то перекурил, с тех пор ошибки молодости исправляю. Так что машина — младшенькому. Боре, значит, гараж остался. А квартира — дочке. Она мне первой внука подарила, всё-таки. Хорошенький такой. Два раза уже обоссал. К деньгам, значит.

Шац кивнул и снова закурил. Щетину почесал и спросил:

— Ну ты всё раздал, а сам где жить будешь?

Батя тут же руки развёл неопределённо:

— Да вот тут и буду, походу. Участок соседний куплю. А если зиму не переживу, так хоть на могилку приходить будут. Рядом же. Тут пусть и закопают, если на то пошло.

— Не, отец, это не дело, — покачал головой Шац, закурил третью, переглянулся с Лаптем, что водил грузовик без категории С и предложил. — Давай дальнобойщиком ко мне? Пойдёшь? Всю зиму хоть катайся. В кабине тепло. Евро-стандарт. Био-толчок поставлю, чего уж там.

— Да не могу я в кабине жить, — снова вздохнул отец. — Тесно там. Я ведь как севером пришиблен был, так на просторе теперь только жить и могу. Ты что думаешь, я бы в гараж к Боре не напросился? Или к дочери на квартиру? Душевно страдаю я. Как зайду — стены давят. На простор тут же надо. Поле вот — простор. А всё остальное — тюрьма. Понимаешь?

Шац руки к голове приложил, кепку потёр, а затем кинул её на землю. На небо только посмотрел и ответил горячо так, проникновенно:

— Да понимаю, отец. Сам без моря тоскую. Когда сплошная синь от горизонта до горизонта и на разрыв души. А потом выкидывают на какой-то берег и говорят — либо захватить и окопаться, либо пиздец… Ай, да чего я всё о себе и о себе.

Батя проникся. Кепку поднял гостю, раскинул руки, показывая земли от горизонта до горизонта и снова отмахнулся.

— Ладно, хер с вами. Заливай дизель. Подсоблю. Ты только… это. Ну ты понял, да? Без всякого.

— Да, — на всякий случай ответил морпех, так как меньше всего хотел расстраивать северного электрика.

Полезный человек. Всегда в хозяйстве пригодится.

Пока мужики возились со сваркой, батя пошёл к автомобилю, прихватил УШМ, вернулся, воткнул штекер в розетку загудевшего дизель-генератора и спросил:

— Где пилить, говоришь? Всю жопу контейнеру, али одно полужопие?

— Отец, пили между булок, — поправил Шац. — А там видно будет.

Болгарка впилась в металл от края, выпилила дугу и пошла дальше, пока не изобразила арку в виде загнутой буквы «П».

Вскоре сварщик отложил в сторону лист металла примерно полтора на полтора метра и с озадаченным видом посмотрел на зелёные продолговатые ящики, что явно не детское питание предлагали.

Лапоть с Шацем оказались тут как тут. Первый присвистнул, сдувая пыль с оружейных ящиков. А второй перекрестился и глядя в небо, добавил:

— Князю гуманитарка по боку. Главное — наполнитель.

Пётр Иванович, отойдя в сторонку, не спеша допивал минералку. Он пытался не думать, зачем сын позволяет хранить на своём участке ящики с ручными противотанковыми гранатомётами, гранатами и автоматами с пометкой «сделано в СССР». Не его это дело.

Мужики же, погрузив ящики в грузовик, отбыли, дав прощальный гудок.

Но вопросы никуда не делись. И вздохнув, электрик посмотрел на остальные ящики. Те стояли следом за оружием уже сплошняком от стены до стены. Удалось вытащить банку тушёнки.

«Не обманули выходит», — понял временно проживающий на участке Глобальный-старший.

Следом прицепил электрод на прищепку, приладил вторую на металл и принялся обратно приваривать часть контейнера. Останется только шлифануть и покрасить и будто так и было. Но под рукой ни насадки, ни краски. И если начнёт красить, то уже весь контейнер придётся.

Одной баночкой не отделаешься.

Глава 24 Если друг оказался вдруг

В тот же день, за шестнадцать часов до настоящего.

Если день Бориса был насыщенным, а день Шаца интригующе-интересным, то день крановщика Стасяна можно было назвать даже мистическим.

Но мистика всего вопроса заключалась в том, получит ли он пиздюлей за необоснованный выход из камеры или нет? А это, как известно, одному богу известно.

— Станислав Евгеньевич, сучий вы потрох, — выговаривал ему с утреца капитан Хромов, щупая решётки. А те как назло встали обратно. Одна только как кактус осталась расти в прериях Мексики. Чуть вбок и сразу строго вверх. — Что ж вы за человек-то такой, что не знаете, что будет с решётками, если каждый вздумает их гнуть туда-сюда?

— Я не хотел никого будить, — оправдывался Стасян. — Просто приспичило не по-детски. Почки заработали. Доктор сказал, нельзя долго терпеть.

— О здоровье, значит, подумал, — посочувствовал Хромов, поглаживая новые седые волосы.

— Так я новую спортивную жизнь начал, — добавил крановщик. — Зачем вы меня закрыли? Я же из задержанного в свидетели переквалифицировался.

— Зачем, зачем, — буркнул капитан, продолжая щупать решётки.

Целые же. Почти незаметно. Как только выбрался? Да никто бы и не понял, что выбрался, если бы крановщик остатки чая в кабинете не выпил. Тараканы бы столько за раз не выпили.

— Так ты в распределителе не один, — подсказал Кишинидзе и протянул запаренную лапку, а сам вытащил телефон из кармана. — Вот, подкрепись. Звезде спорта голодать нельзя. Только скажи «сы-ы-ыр».

Стасян ничего говорить не стал, только посмотрел на валяющегося под скамейкой бомжа, что со вчерашнего вечера не подавал признаков жизни и задумался. Такой если и сбежит, то сразу на тот свет.

Он, может, и в коме лежит, никто толком не знает. Пока не трогаешь — не пахнет. А проститутку ещё ночью куда-то Сомов увёл. Но просил о том ни слова не говорить. Он же, гад, и разбудил. Потом пришлось ворочаться на скамейке, пока не понял, что до утра не дотянет. Всё, проснулся организм. Но не на бомжа же спирать!

— Я даже не знаю, то ли тебе как побег оформить… — начал было Хромов, под фуражкой почесывая. — … то ли простить на первый раз. Тут вроде незаметно.

— Я же вернулся! — тут же напомнил Стасян. — И всё исправил. И вообще с чего вы решили, что я решётки ломал? Ну погнул одну малость.

— Тогда можно дописать явку с повинной и чистосердечное, — добавил Сомов, который под утро вернулся в отделение с довольной рожей.

«Но люди с сифилисом тоже часто улыбчивые ходят, пока губы не начинают отваливаться. Так что пока неясно, кому ещё повезло», — тут же подумал Стасян.

Крановщик даже припомнил хламидий с монодиями и в три хлебка выпил кипяток с заваренной лапшой без вилки и палочек. Одноразовые приборы Кишинидзе себе в чайный набор откладывал, чтобы служебную ложку не заводить.

— Так если не гнул, то как выбрался? — не понял капитан и решётку на всякий случай закрыл. — Показывай.

— Как, как. Да вот так, — ответил Стасян, потянулся, коробку пустую через решётку отдал, одной рукой взялся за решётку, другой за замок и рванул на себя.

Если первое вторжение обломало язычок замка на треть, так как не до конца было закрыто, то второе напрочь лишило его дееспособности. С жалобным хрустом замок пошёл трещиной и выпустил диверсанта на свободу.

Хромов только рот открыл. Стасян вздохнул и пошёл умываться. За что тут же получил аплодисменты от Сомова, а Кишинидзе кричал «браво!» и тут же закинул снятое видео в чат для своих.

Хромов, провожая задержанного, долго матерился. А в процессе прогулки по коридору участка взялся за запищавший оповещением телефон.

Тут же возмутился:

— Кишка, ты совсем дурак? Ты в общий служебный чат закинул!

— Да? — старлей тут же скис. — Я маме хотел. Она мне каждое утро открытки присылает «с добрым утром». Даже в воскресенье. Каждое утро. В шесть утра.

В общем служебном чате тут же голосовое от майора прилетело. Вернувшись к камере, все переглянулись. Капитан снова на решётку посмотрел. Если раньше ближайшая к замку продолина росла как кактус мексиканский, то теперь она больше походила на натянутый лук.

— Опа-на, — заметил эту оплошность Стасян и тут же попытался на место все поставить, но был остановлен властным криком.

Но крик этот раздавался из телефона капитана Хромова через динамик без всякой громкой связи:

— Жёванный крот! — кричал майор Вездесуев так, что казалось, до пенсии не доживёт.

Капитан даже телефон к уху прикладывать боялся. Ему то ещё служить и служить, и судя по тембру, где-то вновь с рядового.

— Вы что там, совсем охренели⁈ — переживал Вездесуев. — У вас беглецы посреди дня из участка сплошь и рядом камеры курочат, а вы даже табельное не применяете? Задержать и допросить! С пристрастием.

Хромов лоб почесал.

Ну и что теперь делать? Теперь не то, что майора не дадут, (посади он хоть полрайона за кражи), теперь по этому случаю специально для него новую должность придумают с пометкой «лох — это судьба».

Но капитан не был бы десяток лет служивым, если бы тут же не изобрёл выход из ситуации. Показав кулак всем, чтобы молчали, он на запись голосовое поставил и ответственно заявил:

— Товарищ майор, произведены следственно-показательные выступления с целью подобрать кандидатов на вечер в вашу честь. Задержанного не имею, так как он является свидетелем по делу. Предварительное согласие кандидата получено.

В этот момент майор Вездесуев сам позвонил и сменил гнев на милость:

— Ты что же, капитан, сюрприз мне решил сделать? Ай, голова! Ну что ж, удивил ты меня, Хромов. Не ожидал от тебя такой прыти. Так держать. Тогда, вечером жду весь коллектив. С культурно-развлекательно программой, так сказать.

— А как же участок?

— Да закройте его ко всем чертям до утра! Ну послушают люди один раз музыку после одиннадцати, ничего страшного.

— Есть, закрыть ко всем чертям, — старательно повторил капитан и отдал честь, забывая, что по телефону не видно.

Но майору не обязательно было видеть. Он чуйкой чуял. Поэтому добавил удовлетворённо:

— Фокусника, значит своего, только переодеть как следует. А то что, как гопник?

— Во что, товарищ майор?

— В парадное, Хромов… В парадное.

— Есть, в парадное! — ответил Андрей Валентинович, ещё пару раз добавил «так точно» и связь отключил после того, как на той стороне удовлетворённо замолкло.

Отключив связь, Хромов некоторое время смотрел вперёд перед собой, ничего не видя. Не сразу мозг включился.

— Что ж… пойдёмте тогда.

Стасян улыбнулся и тут же из камеры вышел, не спрашивая направления.

— Куда? — всё же поинтересовался Сомов. — Может, девочек тоже переоденем? Будут ассистентками.

— Кошке под муда! — воскликнул Хромов, полностью вернувшись в мир. — Поработать сначала надо, чтобы вечером отдыхать. На задержание товарища Хрунычева для начала поедем. Потом этого надо переодеть. А ресурса нам никто не выделял.

Тут капитан посмотрел на Стасяна и скис. Таких размеров пиджаков с карманами в магазинах обычно не бывает. На заказ надо шить, а это время.

Тут ещё Сомов не вовремя начал проявлять чудеса смекалки:

— А где мы задержанного содержать будем, если участок до завтра закроем?

Хромов завис. Потом разозлился. В глазах уже вот-вот мысль промелькнула. Но тут же погасла. Снова завис.

Когда отвис во второй раз, добавил:

— Кишинидзе, задержанного на ночь приютишь?

— Не могу… я у мамы ночую.

— И что, мама против?

— Я к ней и с женщинами не очень суюсь, а если мужика в наручниках приведу, точно будут вопросы.

Хромов под фуражкой почесал, где уже напекать начало и добавил тихо-тихо:

— Вы же… мне совсем не помогаете.

Трое переглянулись. И тут же предложения посыпались.

— Нет, ну задержанного я у себя в общаге могу подержать, — тут же предложил Сомов. — Там всё равно, как в тюрьме. Закрою в комнате на замок и все дела.

— А я знаю, кто замок переварит и решётку поправит, — добавил Стасян. — Даже ходить дважды не надо. Мы к Степанычу всё равно заезжать сегодня будем.

— А мама моя отлично шьёт, — всплеснул руками Кишка. — Такой костюм справит, все фокусники завидовать будут.

Хромов тут же улыбнулся. Светло на душе стало. Аж припекать под фуражкой прекратило. Будет! Всё будет: и повышение, и вечер со спортивными фокусами. Бомжа только под руки-ноги взять и из участка рядом с помойкой выкинуть. Потеплеет, оттает. А если никуда не денется, то утром можно вернуть.

Тут на телефон Боря позвонил. Дав команду на извлечение бомжа из клетки, капитан на крыльцо вышел с ним поговорить.

Там следующий разговор и состоялся:

— … Ситуация, Борь. Тут у нас начальство нагрянуло с утреца. А Станислава ночью приспичило. Звать никого не стал, сам сходил, а решётку того…

— Что, погнул, да?

— Хуже, — вздохнул капитан. — Замок сломал.

— Так, может, я просто оплачу ущерб? Сколько он там стоит?

— Боря, это не тот ущерб, который можно оплатить. Понимаешь?

— Понимаю, но он мне на работе нужен позарез!

— Всем нужен… Да разрулили уже. У майора перед выходом на пенсию вечер намечается. Короче, Станислав приглашён фокусы свои спортивные показывать. Ты не переживай. Завтраком его уже накормили. На обед как поедем, костюм справим подходящий, содержимое контейнера опознают пострадавшие, как свидетель пойдёт, а вечером выступит и отпустим… с костюмом. Но без срока и административных нарушений. Справедливо?

— Справедливо.

Так разговор на углу у мусорных контейнеров и прекратился. Сомов и Кишинидзе, утащив за руки и ноги бомжа из отделения, положили его на ближайшую скамейку.

— Ну вот, отогреется на солнышке, проветрится, а завтра заберём. Свежее даже будет, — сказал Сомов и похлопав руками, удалился отмывать.

Следом ушёл Кишинидзе, а за ними капитан Хромов.

Стасян остался стоять у мусорки один. В ожидании развязки, закурил. Конечно, раз больше не караулят, можно уходить. Но как ответственный крановщик, Станислав Евгеньевич так же был не против получить пиджак с карманами и костюм-тройку в придачу. На порядочное мероприятие, опять же, в кроссовках зимних не пустят. Так что ребятам придётся думать и где туфли в цвет раздобыть. Но эта мысль им ещё не пришла в голову. Сюрприз будет.

«Что для одних — фокусы, то другим на свадьбу сгодится», — прикинул Стасян и уже попытался домыслить, где бы деньжат на кольцо раздобыть.

А лучше сразу на два. А там и свадьбу какую-никакую справлять можно. Хотя бы в деревне? А что: стол накрыть, самогона наварить, а его родня так и быть, драку первой устроит.

— Пс-с… мужик! — донеслось из-за мусорки.

Стасян повернулся, мысли все растеряв. Оглянулся, осмотрев откругу от ближайшего дерева до магазина, оттуда и вырулил мужик с мешком через плечо.

— Ты знаешь, сколько стоят микрочипы? — был первый вопрос.

Крановщик, как все образованные люди в мире, чего-то слышал о кризисе производства микрочипов по миру. Но что конкретно — не помнил.

— Ну допустим, — ответил Стасян и мужик улыбнулся во все уцелевшие от нелёгкой жизни предпринимателя зубы.

То, что почти все зубы на месте, сразу подкупило деревенского. А что мешок за плечами, так кто картошки не носил?

Но мужику этого показалось мало. И он начала вытаскивать из мешка пакеты и разворачивать их. Затем выложил на ладонь что-то маленькое и с торчащими усиками. А те тонкие как антенки. Только самые маленькие, какие только видел крановщик.

— Смотри, вот микрочипы. Ты в курсе, вообще? На них сейчас спрос во всем мире. — добавил мужик с мешком и добавил тихо. — Брать будешь?

Стасян даже курить перестал. Это же уже приданное к свадьбе получается.

На сельском мероприятии потом будет всем показывать и говорить — знаете сколько стоит микрочип? А у меня тут их полный мешок. Что там ваши биткоины? Их и пощупать нельзя. А тут живые, трогай — не хочу.

И все сразу сначала удивятся, а потом завидовать начнут, но сделать уже ничего не смогут. Потому что разумные инвестиции!

— А по чём? — уточнил Стасян.

— Шесть баксов штука, — тут же ответил мужик с мешком и добавил тихо. — Сам понимаешь, в рублях не могу продать. Всё-таки — иностранные. С Тайваня спи… доставили.

Про Тайвань Стасян тоже слышал. Поэтому схватив сразу весь пакет, а затем и мешок, к участку направился.

Денег занять.

По шесть купит, по десять-двадцать в розницу продаст. Потому что пропитал его Пахом духом бизнеса. В бизнесмены теперь пойдёт. А если ещё полгода подождать, то по спросу даже по сотне за штуку продавать можно.

Мужик сначала рядом шёл, и план этот словно с языка у крановщика снял. Только цены уже о пятистах долларах шли. А если повезёт, то и в тысячу на пике.

Только увидев вывеску на доме «участок номер 7», мужик в лице изменился и обратно потребовал мешок с пакетами.

— Да погоди, сейчас всё будет, — заверил Стасян и махнул капитану на крыльце. А тот не один пошёл к нему, а с Сомовым.

И оба как закричат куда-то рядом:

— Котов, жопа с ручкой! Ты, что ли? А ну иди сюда!

— Алименты я за тебя жене платить должен⁈

Мужик с мешком, что вдруг без мешка оказался, о нём и не вспомнил. Только дёру дал. Сомов метров тридцать за ним пробежал и остановился. Всё-таки не на переквалификации.

А капитан даже бежать не стал. Только спросил у Стасяна:

— Чего он хотел?

— Да вот… — показал на мешок крановщик. — Чипы купить предлагал.

Капитан мешок взял, взвесил. Образцы чипов достал, ухмыльнулся. Присмотрелся. Даже сфотографировал.

— Ну а чё? — добавил в этот момент Стасян. — За микрочипами будущее, всё-таки. В хозяйстве пригодится.

— Будущее, ага, — ответил капитан и в интернет залез. — Только знаю я прошлое Котова. И оно говорит, что будущим там и не пахнет. А вот наебаловом мелким — всегда-пожалуйста.

Найдя схожую фотографию в интернете, Хромов улыбнулся и показал.

Микрочипом оказалась микросхема «К 553 УД 1А». Простейший операционный усилитель с максимальной ценой в три рубля и минимальной в рубль с копейками, если оптом брать.

Стасян лоб потёр и хмыкнул. Хорошо всё-таки полиция работает. Заблаговременно.

Хотел уже тот мешок на свалку отнести, но капитан за плечо придержал.

— Стой, ты чего это удумал?

— Так выбросить.

— Как это, выбросить? — удивился капитан. — А майору мы чего дарить будем?

— Рублевые чипы? — удивился в ответ крановщик.

— Не рублёвые, — поправил Хромов важно, взял четыре чипа и пошёл к себе в кабинет за наждачкой. — А бесценные. Главное, названия стереть и правильно обернуть. А если обвёртка красивая, то в содержимом сомневаться не принято.

Стасян бровь приподнял, едва потолок не задев. А капитан вздохнул горестно и добавил, шкуря белые буковки потихоньку:

— Ну а что ты хотел? Какое начальство, такие и подарки. Нам ещё всё равно тебе на материал скидываться. А премию хрен кто даст… пока не возьмёшь.

— И туфли, — тут же добавил Стасян, временами сожалея, что после армии сам в полицию служить не пошёл.

Находчивые тут ребята служат. Смекалистые. Добрые и щедрые. Таким не только кран починить можно, но и сына доверить на воспитание. Только того ещё завести надо. А для этого свадьбу надо сыграть.

Правда, заработать на неё лучше своими руками. Без бизнес-идей.

— И туфли, — снова вдохнул капитан, ещё больше желая стать майором.

Майору всё-таки проще туфли покупать на такую ножищу. Там же чем больше размер, тем дороже. Материала потому что больше надо. Это понятно.

Непонятно только, почему детская обувь самая дорогая. Они же растут быстро и носить толком не успевают. А эта дылда носить туфли будет пока до основания не сотрёт. Но если плохо фокусы спортивные показывать будет, то в них же и похоронят. В лучшем случае с бомжом в крематории на одной подложке сожгут.

Как и всех членов отделения, если «подарки» раскусят. Но как известно, кто не рискует, тот не пьёт шампанского. До аванса всё равно ещё три дня тянуть. Другого выбора нет. До юбилея считанные часы остались.

«Выбора нет», — решил Хромов, пыль с четвёртого микрочипа стёр, на тряпочку для протирания телефона новую все четыре образца положил (что выглядела как бархатная) и принялся кумекать над упаковкой.

На ум приходило два варианта: положить в коробочку из-под обручального кольца, но там мало места и открыть-проверить могут. Или купить пластиковый кубик и запаять туда со всеми концами, чтобы смотреть только можно было. А подложку приклеить можно, чтобы чипы не попадали.

— Если хочется сделать всё по уму, то без вложений никак, — заявил капитан, фуражку поправил и добавил важно. — Всё, едем на задержание. А дальше как получится!

Глава 25 Мама, роди меня обратно

Настоящее.

Много всего произошло за день. Но, как и любой другой день, он имел свойство заканчиваться. Как говорил Соломон «и это пройдёт» и кто бы мог ему возразить? Только глупец, который уверен, что однажды солнце взойдёт на западе. Глупцом Борис бывать не желал, но часто оказывался в дураках. Вот и в эти минуты его калёным железом жгло ощущение, что дико затупил. А звонить теперь всем среди ночи и всё исправлять разом — не выйдет.

«Спят люди. Завтра всё. Или лучше, послезавтра, чтобы наверняка», — подсказывал внутренний голос.

Да только ощущение недоделанного ждать утра не собиралось. Сон перебило. С тем гадким ощущением, сродни войне совести и желанием забить на всё болт, Боря остановил автомобиль у ночного подъезда.

Там отныне не работала лампочка. Если раньше за этим чутко следил Антон Сергеевич, то теперь бывший начальник сидел там, где и следили скорее за ним.

«Некому наводить комфорт у дверей любовницы, когда по расписанию кормят и водят в душ», — прикинул внутренний голос.

Боря попытался придумать за что первое хвататься; кому звонить, кому писать. Но время уже позднее — двенадцатый час ночи.

Писать или звонить с вопросом «спишь?», автоматически означает прослыть мудаком.

Ночь — время покоя. Суеты не терпит. Тишину любит.

Вот и рядом немного храпело, чаще посапывало и порой даже плямкало губами. Рыжий работник медленно, но верно впадал в анабиоз, замерзая и сжимаясь в комочек.

Очумевшее от объёма внезапных тренировок тело плавно понижало температуру и переходило в режим самосохранения: конечности подрагивали, желудок урчал, требуя восполнения ресурсов.

Боря, не стал дожидаться окончательного отключения брата, только открыл окно, чтобы взбодрился и растолкал пассажира в плечо:

— Рома, просыпайся.

— Что? А?

— Дуй домой спать, говорю, — добавил Боря. — Завтра трогать тебя не буду, высыпайся. Забор, считай, поставил. А вот насчёт послезавтра потом подумаем.

— Мы уже приехали? — потянулся брательник, потёр глаза. А те красные от бетонной и обычной пыли. Очки хардкорщик предпочитал при сверлении не надевать по принципу «и так сойдёт». — А ты чего? Паркуйся. Хоть чая попьём.

— У меня ещё дела, — ответил Глобальный, даже не пытаясь намекать насколько их много и что за гад умножает их надвое каждый час.

Порой ему казалось, что его судьбу пишет какой-то чокнутый гиперактивный сценарист, не давая побатониться на диване даже жалкие пару часов с игрушечкой ради нужд клана. Но кто вообще в наше время пишет про обычных людей?

— А, ну бывай тогда, — быстро сдался Роман.

Его в своей судьбе как раз всё устраивало. Женщины стали появляться вместо картинок. А в группе даже прогресс наметился. Жаль, конечно, что первую группу бросить придётся. Так ни на один эфир и не пробились. Но с другими ребятами он обязательно коснётся Олимпа рока и войдёт в Зал Славы хеви металла.

— Спасибо за пятёру.

— Тебе спасибо за помощь, — ответил в свою очередь Борис, но тут же добавил. — Но не вздумай копить на кольцо раньше тридцати.

— Почему? — не понял рыжий.

— Знаю я одного такого затейника… хреново вышло, — вздохнул Глобальный. — Лучше загранник делай. Там ещё визу оформлять, все дела. Скажешь потом, я добавлю.

— О, точно! Германия же! — тут же отмёл всю идею со свадьбой «с самой лучшей женщиной на земле» беспечный Ромка и добавил отсебятину. — Слушай, а если за границу свалю, то не призовут же?

— Ты как-то странно всё понял, — скривился Боря. — Я тебя отправляю опыта набраться как молодого специалиста, а не скрываю от службы Родине.

— А что? Можно и задержаться. Эпидемии кончились, мода на мову прошла, — припомнил рыжий всю геополитическую ситуацию в мире, о которой не давали забыть многочисленные ток-шоу. — Европа теперь, конечно, голодает, но сколько эмоций!

— Ладно, эмоциональный ты наш. Всё равно вернёшься и отслужишь так или иначе. Немного дисциплины тебе не повредит.

— Это если вернусь, — подмигнул брат, уже создав альтернативный план по развитию жизни и её дальнейшего виденья, где весь Берлин рукоплещет его группе, а Рамштайн стоит на разогреве.

— Да кому ты там нужен в этой сраной Европе? Если от них к нам лучший сантехник уедет, а ты туда полетишь дела делать, то ещё и немытая будет, — тут же «поддержал» Борис, как и положено старшему брату и подмигнул, закрывая стекло.

Мина заложена.

— Чё сразу не мытой! — запоздало воскликнул задетый работник месяца, тут же на ней подорвавшись.

За день он научился на практике больше, чем за сессию в ПТУ, но пробелов ещё хватало.

— Просто нищей духом, — добавил он, немного подумав. — Всё дело в колониальном прошлом. К халяве привыкли и горам золота. Ничего, отучим. Лучше свой Старший брат, чем заокеанский. Они у нас ещё поработают!

— Мамке «привет» передавай… историк.

— Ага. Передам.

Едва Боря высадил пассажира, как тут же схватился за телефон. Тьма звонков. Но самый важный сейчас — Стас.

Должен был забрать его сколько часов назад? Да и Дашка, наверняка, волнуется. Восемнадцать пропущенных, как намёк на обострение отношений.

Трубку долго не брали. Духовно обогащённый сантехник на грани распада тела уже собирался звонить участковому и выяснять обстоятельства, но затем раздался знакомый голос. Словно в лёгком подпитии или спросонья:

— Да?

— Стасян!

— Боря?

— Да! Ты как там?

— Как, как… как в сказке, — ответил суровый мужик, говоря почему-то полушёпотом.

Это состояние, когда хочется сказать погромче, но рядом сложились некоторые обстоятельства, которые не дают этого сделать.

«Вот только, какие? Что вообще может случиться в участке на ночь глядя?» — тут же начал спрашивать внутренний голос.

— Ты где?

— В госпитале, — легко ответил крановщик, тут же уточнил. — Военном.

— Что⁈

— Сам себе удивляюсь, — усмехнулся Стасян. — Ты учти, я от наркоза отхожу. Болтливый малость. Одного генерала уже заболтал, но он ответить не может — челюсть сломана.

— Зачем?

— Так вышло.

— В смысле «вышло»? — сон сантехника как рукой сняло. Включился внутренний резерв. — Само у нас только в форточку выходит… Какой ещё наркоз? Что случилось? Нихрена не понимаю.

— Ну как что, — прикинул Стасян, воспроизводя события почасово. — Подарили чипы, значит.

— Какие ещё чипы?

— Какие-какие, да хрен знает. Но чипы были, точно. Майор же обрадовался. Даже пожурил за траты. И так дело последних лет раскрыли, вроде. Всем отделом радоваться надо, говорил и Хромова с ходу в центральное отделение полиции порекомендовал перевести.

— Это какое дело? — прервал Боря. — Со Степанычем которое?

— Степанычу телек, кстати, сразу вернули. Под расписку, — уточнил Стасян. — Остальное в течение месяца получит. На описи осталось.

— Улики, значит, — понял Боря. — Как там Степаныч?

— Всё с ним хорошо. Радуется, про мировую интеграцию в глобальные процессы слушает, про баян забыл. Просто так матерится. Что-то про Вангу рассказывал и Каземира Малевича, но я не особо слушал.

— Да хер с этой Вангой! Ты как в госпиталь попал? — снова прервал Глобальный. — Ещё и военный!

— Да как… как? Чудом! — выдал вновь расплывчатую суть крановщик, на мысли которого влияли химические вещества. Но не со зла, а сугубо из медицинских показаний. — Подарки, значит, подарили. Потом сидели, выпивали. Все вокруг красивые, нарядные, в форме парадной. И я в пиджаке с карманами.

Голова Бори уже тоже работала плохо. Долго держать внимание не получалось.

— В смысле в пиджаке? — потёр глаза Боря. — Где взял? А… чего-то припоминаю. Участковый подогнал?

— Да, капитан подарил. С туфлями, — тут же похвастался пациент военного госпиталя. — Точнее, они с Кишкой и Сомом скинулись на материал, а мать пошила.

— Чья мать?

— Так сотрудника.

— Сотрудника чего?

— Боря, блядь, остановись! — воскликнул чуть громче, чем следовало Стасян. И тут же рядом предложили заткнуться с веским аргументом «или пизды получишь».

— Я сейчас запутаюсь, — добавил крановщик тише. — Не сбивай.

— А, хорошо, — сбавил обороты и Боря. Но тут же уточнил. — Так Хромов теперь майор?

— Ой… это сложный вопрос, — прикинул Стасян. — Вроде бы майор, но это не точно. Понимаешь, за его звёздочки ещё не пили. А теперь вообще сложно будет пить. Челюсть у него выбита. Хотя через трубочку можно, раз такое дело.

— Так что случилось? — вновь подвёл к главному вопросу засыпающий за рулём сантехник.

— Так то и случилось, что всё и сразу, — снова сказал крановщик так, что побить его захотелось.

Боря рыкнул. На том конце намёк поняли и к сути вернулись, перестав лить воду и катать вату.

— Ты суть! Суть давай!

— Всё вроде бы хорошо было, — продолжил крановщик, зевая. — Потом я начал фокусы спортивные показывать. Ну как фокусы. Мнекусок металла дают, я гну. Сгибаю, то бишь. Гвозди то я еще в школе в узлы заворачивал. Скрепок то не было, чтобы человечка сделать.

Боря зарычал громче, так как не собирался слушать этот рассказ до утра.

— Стою, значит, гантели гну. Никого не трогаю. А в майоре вдруг коньяк заговорил. Подскочил, подбежал, вспылил.

— И что? Ударил?

— Да если бы, — протянул Стасян. — Так оно может быть вернее вышло. А не так, как случилось.

— Стасян! Короче!

— Дай, говорит, гантель проверить. Чего ты нам тут детский сад устроил, говорит. Обидно так кричит, волнуется. Слюнкой изо рта брызжет. Ну да я не брезгливый. Просто пиджак жалко. Мать Кишинидзе всё-таки старалась.

Мысли — это просто буквы, что складываются в слова. В худшем случае из них снимают фильмы.

— А ты чего⁈

— А чего я? — немного заплутал в дебрях размышлений крановщик. — Ой, маме забыл позвонить.

— Так и чего ты⁈ — почти не выдерживал Боря этого диалога, что перерастал в допрос с размягчением мозга.

Безумно хотелось выспаться, чтобы назавтра разгрести все дела и как следует поработать.

И поэтому снова воскликнул:

— Стасян!!!

— А-а… так я и говорю, что протянул гантель на вытянутой руке. Держи, говорю, — ответил крановщик, словно от чего-то отвлекаясь. Рядом вроде бы даже послышалось «да завали, бля!», но у крановщика руки длинные, а костыли на раз-два ломает.

— Он её пытался двумя пальцами взять, — продолжил Стасян почти совсем тихо. — Типа надувная, думал. И не удержал, конечно. На ногу себе уронил. Обиделся чего-то потом. Как давай кричать и охать. Уволю, говорит.

— Так, а почему ты в госпитале? — уточнил Боря. — ТЫ, а не он!

— Так, а полковник какой-то и говорит: «Кого, ты блядь, увольнять собрался? Фокусника?». И давай ржать. Однокашник он Вездесуева. Или друг детства, вроде. Так по лицу и не скажешь. И весь зал угорать начал, как майор на одной ноге по сцене скачет, а уволить уже никого не может. Сначала, значит, все военные подхватили. Ну, в целях поддержать товарища полковника. Солидарные они к начальству. Ну а потом по инерции и полицейские в хохот.

Только Хромов подскочил, по столу кулаком ударил и говорит. Не позволю, мол, товарища майора обижать. И все уже полицейские такие — да, не позволим. И ржать прекратили. Кричат военным заткнуться. Один даже соком облил другого. В общем, Хромову первому табуреткой по челюсти прилетело. Это последнее, что помню. Очнулся на полу. Смотрю, гантель на ноге, моей, а вокруг хаос, как на рынке в чёрную пятницу, где носки за сто рублей по такому случаю за сто пятьдесят отдают. Смотрю, гости от доблестных войск дерутся во всю с гостями от внутренних служб. Первых меньше, но у них по физкультуре показателей больше. А вторых больше, массой давят.

Глобальный посочувствовал только:

— Гантелей то по ноге зачем? Как позволил?

— Да кто их разберёт? Беспредел! — был солидарен крановщик. — Короче, менты с вояками как давай драться во всю. Я и поник. Ни тех, ни других бить нельзя. Либо посадят, либо осудят. А потом смотрю, Сомова на удушающий взяли. Глаза на лоб полезли, лицом подмоги просит. А у него Хруничев дома в общаге к батарее наручниками пристёгнут. Думаю, нельзя ему отключаться. Ну я эту гантель и метнул с пола. Хорошо промазал, люстру сбил только. Зато как свет потух, всё сразу и затихло. Включили потом и замерли. В мясо все хлебала разбили друг другу и только смеются. Майор с полковником так вообще самые довольные сидят. У одного передних зубов нет, второй сломанной рукой туда-сюда суставом машет. Гибкий стал. Всё хорошо закончилось, Борь. Отлично погуляли. А потом нас на семи или восьми скорых по больничкам-то и развезли. Самых тяжёлых — в военный госпиталь. Ближе всего оказался. Слушай, давай завтра поговорим. Я троих на одной ноге одной рукой уже не удержу. Не дай бог швы разойдутся.

Связь отключилась.

Боря только за голову схватился. То ли от осознания, что крановщик неплохо погулял, то ли от того факта, что и завтра он на работу не выйдет. Как возможно и ближайший месяц. Гантели и ноги всё-таки не совместимы. А дальше уже на вахту поедет.

Хрен бы с ним, с авансом. Но с кем теперь подрабатывать?

В расстроенных чувствах, Боря уже хотел поехать к Степанычу, но тот уже спит. Будить придётся. А если проснётся и начнёт рассказывать про Малевича, то уже не лягут.

Следом сантехник подумал о Дашке. Как вообще мог доверить такую девушку распиздяю вроде Стасяна? Аж самому стыдно. Но Дарья Сергеевна давно из спортзала ушла, а где живёт — ума не приложить.

Диана? Смешно! Подумаешь фыркала-фыркала, потом вероломно на член насадилась. Не считается. Осознанно сходиться надо, а не когда чешется.

Наташка? Вроде бы уже сказал, что не придёт. Человек должен быть конкретным.

К сестре махнуть? Нет, племянник спит. Хоть Лёха и будет видеокарте рад, в семьи с детьми среди ночи не ходят.

И тут Боря расслышал шелест ключей в кармане. Решение пришло мгновенно — Яна же!

Припарковавшись у нового, хорошо освещённого подъезда, Боря с удовольствием прокатился на рабочем лифте, открыл двери выделенными ему ключами и разувшись-раздевшись, прошёл в спальню.

Полуобнажённая Яна уснула на кровати жопой кверху прямо на коленках с парой игрушек внутри себя.

«Вот же труженица тыла!» — с восторгом подумал Боря, помыл руки, высунул из неё игрушки неспешно, помыл руки снова.

Но накрывая её одеялом, вдруг расслышал мужской голос поблизости:

— Эй, мужик… трахни её.

Боря повернулся, но никого в комнате не обнаружил. Только подойдя к компьютеру и дёрнув мышкой, включился монитор. Выйдя из спящего режима, он показал мужика в очках, с членом в руке.

Не выпуская оного, но поправив очки, он повторил, а динамики произвели:

— Трахни её!

Боря сморщил бровь, посмотрел на Яну, что рухнула на постели из коленно-локтевой позы и блаженно расплылась по покрывалу, давая отдых натруженной пояснице и коленям.

«Похоже, в семье двое трудоголиков», — заявил внутренний голос.

— Может, в другой раз? — спросил на всякий случай Боря.

— У меня ещё полчаса оплачено, — заявил очкарик, подёргивая стручок то ли на Борю, то ли на шевеления на кровати почти бесформенного тела с натёртыми отверстиями, что не сразу желали закрываться.

— И чего?

— Да ничего. Но если трахнешь, я сверху ещё доплачу. Сто баксов.

И он повёл карточкой перед веб-камерой.

Боря в ответ устало поднял барсетку, достал портмоне и развёл веер из пятитысячных купюр, всем видом давая понять, что ему это не интересно.

— Давай ты просто счёт на остаток по времени выставишь, я завтра оплачу, когда она проснётся.

— Ого, а ты кем работаешь? — удивился мужик и даже перестал теребить, так как сделка расторгнута.

Не всё, оказывается, можно купить.

— Я сантехник, — ответил Борис и гордо добавил. — Русский сантехник.

С улыбкой победителя он выключил компьютер из розетки. А затем с чувством выполненного долга разделся, взял одело на двоих, лёг рядом с Яной, и подгрёб ту под себя.

Яна сначала заворочалась, но прижавшись холодным задом к тёплому паху, успокоилась. Вздохнула и впервые за день по-настоящему расслабилась.

Хорошо, когда мужик решает.

Глава 26 Боря, как ты вырос!

Яна, как и любая женщина, не терпела пустоты. Ей рядом по жизни нужен был мужчина, чтобы ощущать наполненность. И проснулась она от того, что на кровати стало слишком просторно. Пощупав область позади себя, чтобы точно убедиться, она даже расстроилась.

Суть женщин в наполнении пространства смыслом. А если нет у мужчины рядом с женщиной, то какой смысл в существовании этого пространства? Так, баловство одно.

«Привиделось, что ли?» — подумала Яна, пеняя на ночные грёзы.

На кухне раздался грохот посуды. С лёгкой тревогой хозяйка подскочила с ложа, и вдруг поняла, что полностью голая. Кто-то ночью позаботился о ней и полностью раздел.

«Но кто? Неужели поклонники прознали адрес?» — гоняя эту мысль по кругу, она накинула на себя халат и медленно прошла на кухню, откуда пошёл запах яичницы.

— Боря⁈ — с лёгким удивлением и каплей восторга воскликнула она.

Утренний сантехник стоял к ней в пол-оборота, сверкая мощной ягодицей. Скрывалась та за семейными трусами, но была внушительно-обозначена, что немало пробуждало аппетит пресыщенной развратом, но такой голодной до живого тепла женщины. Тело словно говорило с ней. Область ниже лобка хозяйки, например, намекала, что неплохо бы отдохнуть день-другой, а потом уже «о-го-го», и «давай!».

Но Боря орудовал ухватом, коварно не замечая этих намёков в голове Яны. Ночной гость гонял яйца с колбасой по сковороде, переворачивал хлеб и предварительно обжаренный лук. Из одежды на нём был лишь передник с принтом сисек.

Повернувшись на звук пробуждающейся женщины, он тепло улыбнулся и заявил:

— Доброе утро. Умывайся и давай завтракать.

Яна застыла на месте, не веря ушам своим. Антон за всю совместную жизнь ни разу не сказал ей «доброго утра». И тем более ни разу не приготовил завтрак.

Один раз, правда, заказал суши. Но те привезли вчерашние, так как «японские мастера» узбекской национальности отказывались готовить их до рассвета. Дали, что дали, с засохшим рисом и заветренной рыбой.

Тот завтрак тут же отправился в помойку.

Раздумывая над этим, Яна приняла душ. Натруженную за последние дни вагину щипало. К большому её сожалению, а то воздала бы ему по заслугам.

Гладя кожу ног губкой с пеной, она вдруг поняла, что выспалась и так легко на душе. Отлично себя чувствует рядом с ним. Как знала — ключи выдала.

«Полуночный вторженец» себя оправдал. Он не только раздел усталую даму, снимая этот потный колющий наряд и позволяя коже дышать, но и одеялком укрыл и сам под ним подогрел. Без отопления в квартире всё же морозно-свежо.

Для окончательной победы в её сердечке не хватало лишь слов «ты выйдешь за меня?».

Но к чёрту те слова. Действия! Вот, что важно. Он заботился! А это уже такой уровень отношений, что можно и ляльку родить.

«С таким отцом не пропадёт», — тут же подумала Яна: «Ещё и кашку с утра сварит и в садик отведёт».

При этой мысли Яна потёрла себя между ног, но там снова кольнуло, напомнив — перерыв!

— Чёртова работа! — воскликнула женщина и вдруг вспомнила, что последний заказ не доделала. А это падение рейтинга.

А может и доделала, но уже на подсознании.

Что же там вчера было? Айтишник был, велосипедист с импотенцией был, что любит чисто посмотреть и целая россыпь «гладиаторов» была. То мужчин за пятьдесят, что давно не могут на деле, но погладить ещё готовы. А значит, полноценные самцы и в себе уверены хотя бы статусно.

В какой момент она перестала обращать внимания на то, чем заняты на мониторе извращенцы? Пожалуй, пары дней хватило, чтобы пресытиться. А затем началось работа «через не хочу». Счёт, конечно, пополнился, но и отвращение на место возбуждению пришло. Сделай то, сделай это, засунь в себя что-нибудь поглубже, попрыгай, подергав сиськами. От всего этого быстро устала.

А вот Боря не такой. Он ей яишенку сделал. А такого обаяшку можно минетом с омлетом на работу будить. И блинчики печь, используя тот же фартук на голое тело. Или само голое тело в дело пускать, когда не натёрто. Благо, с сиськами у неё всё в порядке.

«Кто вообще может отказаться от блинчиков?» — снова подумала Яна и примеров не нашла.

С этой мыслью она укутала волосы в полотенце и не тратя время на просушку феном, вернулась на кухню. Сантехник без формы мало того, что не стал ставить сковороду на стол на деревянную подставку, а по тарелкам по равным порциям разложил и сердечко кетчупом намазал, так ещё и чая налил с лимоном. И сахар поближе поставил, чтобы сама решала, что и сколько ей нужно.

Хлебнув такой, Яна едва слезу не пустила.

«Сладкая будет с ним жизнь, только за него держись!» — пронеслось в голове, пока приложенная к тарелке вилка робко коснулась желтка.

Боря же в два-три укуса расправился с яичницей, выдул в два присеста кружку чая и уже собирался подскочить, срываясь в спринт под названием «забег длиною в жизнь» но застыл, глядя на неё.

Что-то подозрительное там, по ту сторону женских глаз. Душа чешется вроде как. Или подумывает жопу почесать, но при нём стесняется. Одно дело, когда сам почешет, ему можно, он самец и брутален. И совсем другое — сама. Некультурно же. Мама иначе воспитала.

Но Боря ничего ей чесать не стал. Только произнёс проникновенно то, что сама хотела озвучить. Для себя. И украдкой.

— Слушай, Ян, а может… нахрен такую работу?

Яна перестала жевать. Губа дёрнулась. Глаза намокли. Не от тоски или печали, а от того, что понимает её мужик. А значит это её мужик, и другого не надо!

— Давай ты лучше высыпаться будешь, — тут же только укрепил в этом утверждении сантехник рядовую женщину почти средних лет, что всё ещё считалась молодёжью.

Но Боря, как идеальный мужчина её жизни, и не думал останавливаться. Он даже тут же придумал возможность для её тактичного отступления, чтобы не казалось, что заднюю дала.

Так и заявил:

— Не, ну если прямо хочешь всеми этими игрушками заниматься, то давай магазин открой. Первую фуру хуёв я тебе для бизнеса обеспечу. Лучше я, чем жизнь. А дальше — сама смотри уже. Раскрутишься, поставщиков найдёшь.

— Можно хуёвых, а можно пиздатых, — робко добавила Яна, нервно улыбнувшись, чтобы не расплакаться от счастья.

— Тут уж как решишь, — кивнул Боря. — Мне бы только сейчас их… хранить их где-то.

Он намекал на гараж. Всё-таки обещала. А потом, видимо, заработалась. Но участок надо освобождать.

Вчера почему в машине спать не остался? Потому, что колёса там зимние лежали, занимая половину салона. Не на улицу же их выставлять.

Шины, конечно, можно и в свой гараж увести. Но это дело десятое и далеко. На окраине тот, а не в центре. А всё под рукой надо, чтобы больше по работе успевать. Тогда полный порядок в жизни будет.

Яна вдруг вспомнила, что намедни бумажку оформила. Подскочила, принесла договор «купли-продажи» со всеми подписями задним числом. Протянула без сомнений. Как ключи однажды.

Всё-таки первые дивиденды уже появились. Дальше только больше. Заживут так, что другие завидовать будут… но сделать ничего не смогут.

— Вот, — заявила она. — В гараже и храни. А я… — и тут её осенило. — Я пока в интернете торговать начну! Опись сначала сделаю, инвентаризацию, всё такое. Пусть домой приходят и забирают товар сразу. Без посредников. А как первый капитал соберу, можно и магазин.

— А не опасно домой-то пускать? — вновь побеспокоился о ней Глобальный, но на листик посмотрел и в трубочку его свернул. — Давай хотя бы у подъезда встречай. С пакетиком.

— Чёрным? — улыбнулась Яна, от слёз на глазах к бизнес-модели переходя быстро.

Той версии, где первые объявления уже к вечеру первую прибыль принесут.

«Стоит только хуи все до одного подсчитать», — подумала начинающая бизнес-леди: «А там может и какая-никакая пизда затесалась. А это уже расширение аудитории».

Отдельной статьёй доходов ношенное бельё пойдёт. Оно же нестиранное. На порошок тратиться не надо. Немало таких, кто втридорога купят и нюхать будут. В этом Яна за два дня убедилась. Хоть в письме им по почте отправляй — только рады будут. Только плату заранее брать надо.

«Рейтинг продавца набрать стоит, которому доверяют люди», — тут же додумала она и засияла тем самым внутренним светом, что согревало пространство и, видимо, считалось «светом полноценной женщины».

— Любым, — ответил Боря тем временем и прихватив листик, не забыл чмокнуть в щёчку, после чего убрал посуду в раковину, а сам пошёл одеваться.

Всё-таки не идеален. Помыть забыл.

Доев яичницу с луком, Яна вернулась в спальню. А там… кровать застелена!

Шок, трепет! И мурашки по коже!

«Что же ты со мной делаешь, самец⁈»

Сказать, что она испытала культурный оргазм, значит ничего не сказать. Антон обычно только носки у кровати оставлял. Иногда и трусы грязные в угол кидал. А сам глаженных рубашек дожидался на кухне, неспешно кофе попивая, как будто прислугу нанял, а не жену завёл.

Но оказывается, мужик может заправить кровать и убрать за собой все разбросанные вещи.

«А это уже не один, а два ребёночка заводить можно», — тут же решила Яна: «Чтобы дважды порадовать. Комплект сразу сделаем. Мальчика и девочку через год. Или близнецов сразу, если повезёт. Остаётся лишь узнать, были ли у него в роду близнецы».

— Яна, солнце ненаглядное, я на работу, — вывел Боря из раздумий и когда она выглянула в коридор, он уже открывал дверь. Только задержался на пороге и сообщил. — Вечером ещё пару-тройку коробок продукции на реализацию принесу.

«Будет три ребёнка!» — тут же поняла Яна, у того порога и растаяв: «Коробками мне зарабатывать каждый день готов!»

Словно положив вишенку на торт, он поцеловал её в носик, лишь затем дверь закрыл. И не хлопнул даже.

— Сука… я люблю его, — прошептали губы, а внизу потеплело и по пупку пробежало, да в груди разлилось.

В тот момент Яна и решила, что мастурбировать напоказ будет лишь для одного мужчины. А остальным по лицу ладошкой, если на попу её бледную только посмотрят! Разве что на пляже можно. Но там Боря сам разберётся, если долго смотреть будут. А она под зонтиком на песочке с ребятней сидеть будет и весь мир вокруг не замечать…

Боря в шиномонтажку заскочил, перекинул колёса у «Равшана и Олега», что с утра только ставили чайник на сухую лапшу и чаёк. Затем в гараж летнюю резину завёз и с сомнением на свежую надпись на гараж посмотрел «Антон…ну вы знаете».

Выполнена жёлтой краской, поверх белой, синей и старой зелёной, которой не один год уже.

Открыв створы, Боря свет включил и следом на гомо-ящики посмотрел.

— И куда вас теперь засунуть? Тоже Янке?

За этим вопросом его застал мужик любопытный. Усами своими за шторку гаражную внедрился бесцеремонно. Чуть шевеля ими, как тараканище, спросил в лоб:

— Уважаемый, а вы чьих будете? И где Антон? Машина его, смотрю. Гараж его. А он сам где?

Боря, прикрыв тентом колёса, из гаража ему навстречу вышел и ответил уверенно:

— А он продал всё. И на севера подался. За длинным рублём.

Усач протянул с сожалением:

— Так вроде не бедствует.

Боря чуть потянулся, мышцы болящие растягивая. Добавил философски:

— А кто может с уверенностью сказать, когда хватит?

— Бывает, — не стал спорить мужик. — На корабль, наверное, космический собирает.

— В общем, я — новый владелец. Автомобиля и гаража. Борис меня зовут. Не знаете где номер председателя найти можно?

— Нет у нас председателей ныне, — ответил тараканище. — Но раньше я был. По старой памяти могу чего посоветовать.

— Как же оформить право собственности?

— Через госуслуги, как, — хмыкнул мужик. — Если документы в порядке, проблем не будет.

— В порядке, конечно. Что с ними будет? — ответил уверенно Боря, так как в Яне не сомневался. — Хорошо, разберусь.

Мужик кивнул. И тут Боря в усах огромных на рассвете капельку жёлтой краски увидал. И пятно на кончике пальца мытое, да недомытое. Рядом с кольцом обручальным.

«Ах ты ж сука!.. А ещё правша», — заявил мозг, только Боря вида не подал.

Не бить же мужика за старые огрехи.

Но тут же уточнил для порядка:

— Я тут ворота хочу покрасить. Никто против не будет?

Усач хмыкнул, уходя с сожалением в голосе:

— Да красьте, Борис, красьте. Кто ж вам теперь запретит? А Антон удивил, конечно.

Подумывая над цветом краски, Боря вскоре в «Светлом пути» оказался. Подхватив пачку заявок, мимо пустующего стула со столиком на входе прошёл. Поздоровавшись с Егором у его коморки, к Лесе прошмыгнул мимо начальника. А та из коморки как раз в комнату попросторнее перебиралась, коробки таская.

Боря тут же папку вручил, а коробку забрал, помогая. Молча, как и положено.

В новой комнате новая хозяйка, сменив «таролога на все случаи жизни» только чай ставила. Но чая не предложила. Гнева в ней много за прошлый день скопилось. Тут уж к тарологу не ходи.

Вместо «привет» или «спасибо», она пересчитала тут же всю пачку и воскликнула:

— Триста заявок⁈ За день? Ты охренел?

Боря коробку поставил. И за новой пошёл.

Она волей-неволей рядом пристроилась. Чтобы не дай бог не ту подхватил.

— По сто пятьдесят на каждого же, — уточнил Глобальный, новый груз принимая.

— На какого каждого? — как привязанная, вышагивала в ногу Олеся рядом. — На громилу того? Ты что думаешь, я тоже его за Романа приняла? За дуру меня держишь? Я видела фотку рыжего на документах! А этот чернявый! Голову мне не морочь!

— Чернявый? — повёл бровью Боря, и вспомнив, что Стасян выпал из круговорота работы, добавил. — Не видел. Рыжего знаю. В Германию поедет. Ну а что покрасился и раскачался, так это… сдуется. И обратно перекрасится. Молодёжь же, не обращай внимания. Нине Альбертовне привет от Степаныча, кстати.

— Слушай, Боря… не беси, — заявила она настороженно, но слов для возмущений больше не нашла.

Да и бабка со старым мастером за спиной могли договориться и в курс не поставить. Это ещё разобраться надо, а потом уже предъявлять. А сантехник только новую коробку на стол поставил и руками развёл.

Не при делах, мол.

— Лесь, давай работать нормально, — первым предложил Боря в хорошем расположении духа после приобретения гаража. — На месяц раскидай. Мне ещё работу ту делать и делать. По возможности ещё принесу исполненные заявки.

— Мне то что с этого?

— С меня проценты с премии, — обезоруживающе улыбнулся он. — Просто от оформления меня избавь и новые бланки давай. Лишними не будут. А между собой разберёмся. Да, Лесь?

Сотрудница припомнила, что до телефонного терроризма бабушками и суровыми тётками ещё пять минут. Попутно вспомнила всех кранотекущих, душепротекающих и трубо-капающих и вздохнула.

Надо сотрудничать. Но могут ли их крики и требования бонусные проценты перевесить? Если подумать, могут. Всем нужна подработка. А ей сапоги ещё на зиму брать. И желательно с каблуками. Чтобы сверху на мир смотреть.

Боря молчал, ожидая вердикта. Тот последовал после тяжёлых раздумий:

— А с текущими заявками что делать, умник?

— На аварийку вечером перекидывай, — отмахнулся он, читая смс от сестры «мать приедет в 13.00, рейсом из Рима через Москву. Он один в городе, не перепутаешь».

— Почему я вообще один сантехник в управляйке на район? — добавил Боря. — Как так вышло?

Выспался он лишь относительно. То жопой на член пытались насадиться, то от костюма феи пахнуло так, что снять пришлось. А утром похавать так потянуло, что подскочил ни свет, ни заря. А у Яны даже халата мужского нет. В фартук пришлось облачаться, чтобы раскалённым маслом в пузо не получить.

— Двое, — поправила Леся и пачкой махнула. — Ты же сам сказал.

— Ой, всё короче. Хочешь, сотрудничай, хочешь — нет.

Леся глаза распахнула, захлопала ресницами, словно пыталась взлететь, да лишний вес не позволял феей стать. Возмутилась запоздало:

— Эй, это моя фраза!

— Позаимствую, — буркнул Боря и обратно пошёл дела делать, пока телефон не начал звонить.

Но если мимо кабинета начальника снова удалось проскользнуть, то Егор перед ним словно стена возник.

— Боря, шеф спрашивает, почему ты материал в подвале не забираешь?

— Какой материал? — ответил Глобальный и припомнил, что вроде что-то такое говорили. Да что?

— Известно, какой, — ответил охранник и добавил тише. — Рабочий. Я вчера весь день разгружал. Тренировка, конечно, полезна, но сегодня рук не разогнуть.

— Рабочий, говоришь? — прищурился Боря и вместе с охранником в подвал спустился.

Как свет включил Егор, обомлел сантехник. Там тебе и трубы пластиковые в ряд горкой навалены, и батареи новенькие, блестящие холмиком. И ящик с фитингами стоит. А вон так одежда запакованная, рабочая. Перчатки опять же, электродов несколько ящиков, фитинги, маска-хамелеон, очки защитные, насадки под УШМ разного плана и ещё всякого на год вперёд припасено полезного. Одних резинок и насадок на душ на месяц хватит, даже если каждый день забирать. А ещё красок банки в ряд стоят, кисточек много и валиков. Ацетона рядом — хоть залейся. Губки валяются чёрте как, конечно, но сам факт радует — они есть!

— Так, что происходит? — не понял Боря.

Он изобилие такое лишь в магазине видел, но то с ценниками, а не по формуле «спускайся-бери-работай».

Был правда ещё случай с контейнером в порту, но за то дело Антон Сергеевич уже в СИЗО сидел и с постояльцами сверхтесный контакт налаживал. Возможно, даже платья обсуждали на досуге.

— Как что? — пожал плечами Егор, который видел разный рабочий процесс на своём веку и ещё при позапрошлом директоре работал, который в порядке пытался район держать и тоже о закупках материала знал не понаслышке. — Управляйка материал для работы закупила!

И тут Глобальный понял, что может удивляться.

— А что, так можно было?

— Ну конечно можно… когда не пиздят вагонами, — ответил охранник. А за нагромождение труб отведя, добавил тише. — Только не понятно, что за сейфы в углу стоят. Ключей от них нет. А сами сейфы хрен трое поднимут. На месте их, что ли, варили?

Боря тут же вспомнил о ключах разных, которые Яна подарила. Но секрета этого рассказывать не стал. Повременить стоит. Вдруг гомо-подарки начальник оставил. Егор заинтересуется, слухи пойдут. А Леся и так не говорит, что Антон ей предлагал. Может, домогаться пытался и в стан мужицкий вернуться? А то и хотел, чтобы губы накрасила и Люсей называла тет-а-тет.

Тут всякое возможно. Начальство же!

— Так, ну с сейфами я потом разберусь, — тут же пообещал Боря.

— Ну потом, не потом, а вечером отопление пробное дают, — заметил охранник.

— Что? Уже? — спросил Боря, ощущая, как внутри все кричит «не успевае-е-ем!»

— Бабье лето подъебало в этом году, — кивнул охранник. — Всё-таки пригодился метеорологам новый спутник по климату. И чего на Роскосмос наговаривают? Запускают же! Холода завтра обещают, а ночью снег пойдёт. Грустно людям на снег смотреть, Боря, батарею холодную теребя. Вот и форсировали сроки. Не зря же карта Сибири теперь на член больше не похожа с яйцами. Дальневоточникам Забайкалье нужнее. А нам визуально приятнее стало. Это, если новую карту купить. Но такой графы расходов пока не было. В атласы и карты сейчас вообще лучше не вкладываться. Обождать надо.

Боря уже не слушал, о Дашке вспомнил. В спортзале половина труб под ногами до сих пор валяется. А в «семьдесят втором» доме вообще четыре этажа со старыми трубами. А в подвале там такие трубы, что пальцем ткни — насквозь пробьёт. А он всё-таки новый ответственный по подвалу, раз свой замок повесил.

«Менять всё надо к чертям собачьим!», — воскликнул внутренний голос и тут же поддал паники, как банщик пару на раскалённые камни: «Да только с кем⁈ С охранником?».

Стасян выбыл из строя надолго. Добираясь до автомобиля, Боря даже Роману позвонил в отчаянье, но трубку Наташка взяла.

— Слушай, он вчера как приполз, помылся и как будто снотворного проглотил, — заявила рыжая, дав понять, что к сыну подпустит не раньше завтрашнего дня. — Ни шороха в комнате. Я заглянула — спит. Я его таким усталым лет с двенадцати не помню, когда стручок гонять начал по пять раз на дню.

— Это он мужчиной стал. Эволюционирует, — объяснил Боря расплывчато и трубку повесил, пока на обед не позвали, на ужин не заманили или хуже того, ночь провести вместе не предложили.

«С подачей отопления мы сегодня выспимся, походу», — пробурчал внутренний голос.

С полсотни домов на районе. И столько труб рванут, потекут или подкапывать начнут, что забудет про сон. Не до прелюбодеяний.

Но прежде удар на себя примут школы, детские садики и поликлиники с больницами. Тех поменьше. А там может и в военный госпиталь заскочить успеет, апельсины передать бедолаге с ногой подбитой.

Боря очень надеялся, что ошибки прошлого крановщик не допустит и в палате курить не станет.

Итог оказался суров: двое напарников выбыло, дел по горло, работа стояла, а рекомендация доктора «беречь слух» осталась.

И как жить?

Глава 27 Боря, как ты вырос-2!

Нет ничего хуже, чем жить в выдуманном, идеальном мире. Ведь в реальном ничего не изменится. И размышляя над решением задачи, Боря уже собирался к Степанычу заехать. Можно прорабом взять, переодеться, опять же.

Сколько можно в одних и тех же застиранных трусах по району гонять? Прикрывая дырку позади, приходится в фартуках по утру шнырять. Помощник точно нужен! Пусть хотя бы над ухом гудит радио.

Но тут в процессе листания списка на телефоне «отец» промелькнул. И Боря решил, что — сгодится. Не то, чтобы с паршивой овцы — шерсти клок, но последние пять лет батя скорее не радовал, чем помогал по жизни.

Самое время напомнить о близкородственных связях.

— Всяко лучше, чем заборы в снег ставить, — буркнул сантехник, очень надеясь, что позабытый вчера на участке отец протрезвел и отбыл в более тёплое место.

«К дочери, например. Или хотя бы в гараж с отоплением», — предложил внутренний голос.

Батя оказался жив-здоров. Спокойно взял трубку и заявил, что сам ждёт его на участке. Том самом, что из сельхоз-нужд в строительный переделали росчерком пера одного шалуна-архитектора. Максим позвонил кому-то в архитектуру мэрию по старой дружбе, так как очень ценил момент, когда жену от батареи отстегнули.

«Вот она — взаимовыручка», — буркнул и внутренний голос, что уже морально настроился на тяжёлый рабочий день.

Удивился Боря просьбе отца, но на участок тут же приехал. Неужели забор поставил?

Увы, нет. Столб на земле по-прежнему валяется, сырой и грязный. Но рядом кунг возник. И дым из трубы его валил. Армейский такой кунг, борта с ЗИЛа взяты. А топят теми самыми столбами и обрезными досками к нему.

Но на этом сюрпризы не закончились, так как рядом с кунгом-прицепом микроавтобус стоял. Как настоящий.

Боря поморгал. Туман по округе стелется. И поди разбери — мираж или правда?

Но нет же, стоит!

Сантехник с ходу глазам своим не поверил. Вылез из внедорожника, кругами обошёл микроавтобус. Ошибки нет — номера те, что помнил. Вон и резина зимняя, новая на литье.

«Мой, выходит», — подумал Боря.

Хватало места и обновлениям. Автомобиль вернулся не с разбитым лобовым стеклом (что некоторые по скудоумию на западе «ветровым» называют как будто не лбом его выбивают), а с целым.

Ни трещинки на лобовухе. Словно намедни поставили.

Боря дверь открыл, внутрь заглянул. А там приборная панель без льда и снега. А сиденья сухие стоят и чистые. Пахнут малиной, как будто из химчистки. В салоне — свежо, коврики блестят. Только на месте водителя пару следов от армейских ботинок. Но то не критично.

Батя, словно почуяв гостей, дверь распахнул и из кунга вылез на «крылечко». Был он не один, а сковородкой, парующей в руках, откуда подозрительно-прекрасно пахло жареной картошечкой со шкварками. В пяти метрах стоишь, а ветер доносит. Боря, из микроавтобуса вылезая, даже головой треснулся.

Вроде не голодный, а как манит.

— О, Боря, здорова, — заявил отец, полотенце на плече поправил и кивнул внутрь. — Заходи, мол, раз пришёл.

Сын по ступенькам откидным в кунг военный забрался. Снаружи тот обманчив: армейской краской покрашен и виды бывалые имеет, а внутри прекрасно всё.

Там тебе и стеклопакеты двойные стоят вместо окон простых, с форточкой. Дверь старую заменили на полноценную, стальную, утеплённую и в кулак толщиной. Не продует. Стены тоже утеплены пенопластом и фанерой обшиты. А на полу линолеум постелен и коврик возлежит резиновый, с пупырышками. Чистота, хоть разувайся на входе.

«Просторно, но пусто немного», — подытожил внутренний голос: «Припасами бы набить, да дровами запасти на зиму и всё, готова будка сторожа».

— Бать… откуда? — только и просил Боря, кроссовки на коврике стянув.

Тепло от печи идёт, циркулирует горячий воздух по помещению.

За стол присел гость. А тот не мелкий, как в купе, а на четверых. У стены вместе со скамейками встроен, на которых по двое сидеть можно.

Оглянулся сын: с другой стены кровать двуспальная, только не в ширь, а в два яруса, до самого потолка. На нём же и закреплена по краям. Хочешь на верхнюю лезь подремать, хочешь на нижней приляг на матрас толстый передохнуть.

Но лучше всего печка современная смотрелась, крашенная в цвет чёрный, с трубой оцинкованной. Пол перед ней в железо одет. Искры если и посыплют, когда распахнёшь искрящую топку, на него приземлятся без ветра. Всё для безопасности. А сверху заслонка торчит, для комфорта. Растопил-закрыл-грейся. Не угоришь, если закроешь, когда огонь погас. А если не погас, дым о себе напомнит.

«Судя по толщине утеплителя у дверного проёма, на ночь одной охапки дров хватит», — прикинул Боря: «А ведь можно и газ подвести. Гибридный котёл вроде. Для себя кто-то делал, душу вложил».

На той же печке можно было и готовить: широка, под две конфорки. Не хватало только воды и душа для полноценной жизни. Ну и света, конечно. Но на столе смартфон лежал заряженный. Словно батя уже отчасти решил этот вопрос.

Пётр Иванович мудрить не стал и сковороду на стол на подставку можжевеловую поставил. Запахло приятно.

— Кушай. Сейчас чайник дойдёт, кофе хлебанём.

— Откуда? — повторил Боря, что есть вроде не собирался.

Но тут глаза за сало поджаренное зацепились. Застыли. И рука сама вилку подхватила. Помнил Боря, как с отцом в поход ходили. А там батя картоху в костре запекал, катал в руках ещё горячую, разламывал с кожурой подгоревшей. И давал есть, пока лицо сына в морду угольную не превращалось. Но как же рад был чертёнок чумазый! А чтобы совсем запомнилось лето чудное, батя следом на палочку сало нанизывал и в руку давал. Сам, мол, жарь. Твоя ответственность.

Как же вкусно было со свежим хлебом и солью! А потом рыбу в болоте каком-то ловили. Мелочь отпускали, а крупняк в баночку складывали. Мать только тому улову не обрадовалась почему-то. Коту пришлось отдать, который жил у подъезда.

Но ведь было же, было!

Воспоминаниями накрыло Борю. Жуя, он на отца посмотрел. А тот полотенцем нос вытер. Помнится, вчера оно на капоте автомобиля покоилось. А ранее он им то ли стёкла мыл, то ли руки от мазута оттирал. Судя по серости, оно служило ему тряпкой на все случаи жизни. А судя по редким сумкам с пакетами в углу и отсутствию белья на матрасе, это была вынужденная мера.

— Бензин кончился, пока спал, — начал отец издалека, с ложкой к трапезе присоединяясь. Так как вторую вилку с собой не возил. — Сижу, значит, вечер коротаю. Тебе звоню — не берёшь. Лёхе звонить этому Дунькиному бестолковому — нет смысла. Рома трубку не берёт тоже. Да и что он сделает, если машина у меня осталась?

Боря кивнул, буркнул:

— Не до телефонов было, работали мы.

— Так по жизни и бывает. Хрен кого дозовёшься. Ну вот и сижу на капоте, кумекаю: то ли костёр разводить, то ли на трассу пёхом через поле и на попутках в город, — добавил отец и из-под низа картоху достал. Та, что не подгорелая, но с нагаром ароматным. — Куда податься? Тут слышу, шум. Оборачиваюсь, смотрю, грузовик снова на поле въезжает. Первый.

— Первый? — уточнил Боря.

— Да, он ещё днём заезжал. Про тебя спрашивали, да ты… вне связи был.

— Работали же, — повторил Глобальный-младший.

— Первый взъезжает грузовик, значит, — продолжил отец. — Такой я уже днём видел. Сразу понял, что он. Так как через соседнее поле заезжал.

— Соседи-то не обидятся?

— А, так это я теперь сосед твой, — ухмыльнулся батя. — Купил участок поблизости на остаток. Свет проведу на двоих — эх, и заживём!

Боря посмотрел на отца. А у того глаза горят. Не брешет. Как бы сразу дал понять, что ни в каком гараже жить не будет. Простор, мол, глобальность. А там, где свет, там всегда скважину пробить можно, баню поставить. А там и до шамбо не далеко.

И вот уже — автономность.

«Белья ему только купим постельного и провиантом с дровами обеспечим, пока все бревна не спалил», — тут же подсказал внутренний голос: «И всё, лучше сторожа контейнерам не придумать. Останется только с ружьём сообразить до верного».

Батя кожуру от сала достал, на палец положил и резво в форточку приоткрытую запустил, как соплю с пальца. Затем продолжил неспешно, смакуя подробности:

— Потом второй рядом с дорогой заехал, а оттуда Шац твой выскакивает, прицеп отстегнул и ко мне. Говорит, бери, батя, пользуйся. Тебе — не жалко. Мужик ты, что надо. И Боре, мол, привет. В расчёте теперь. В разведку говорит, в следующий раз вместе пойдём. Ну или на охоту. Спрашивал ещё, нравятся ли блондинки? Ты как по блондинкам, кстати?

— Шац? — пропустил все подколы Боря, подхватил особо горячий кусок картофеля, принялся дуть, обжигая щёки внутри. — А ты когда успел с ним так законтачить, что в номинацию «мужик года подался»?

— Да было дело одно, — отмахнулся отец. — Не перебивай, а то забуду. Короче, Шац что с картинки «после боя» явился. Повязка на ладони в крови, щека поцарапана, как будто мордой по асфальту повозили. Правой брови нет. Днём была, как сейчас помню. На ночь глядя, сгорела, значит. Штанина ещё рваная. Словно собаки погрызли. Чистый пират! Ты прикинь?

Боря кивнул, справляясь с куском. Смолчал.

— А из фуры первой кореш его выскакивает и дверь за бортами высокими открывает, — продолжил батя. — С важным видом доску-«пятёрку» достал, другую на пару метров вытащил. Внутри исчез, а затем по доскам тем на микроавтобусе уже выезжает.

— Вернули, значит, — хмыкнул Боря и невольно вспомнил как снаряд через лобовуху во врагов Шаца полетел.

Разброс оказался таким большим, что кунгом накрыло в придачу. Теперь не ломать голову, куда отца определить. А то ведь снова на север подастся, но уже вряд ли вернётся.

«Скорее на якутяночке женится. С него станется», — доставил внутренний голос.

— А как вылез — ко мне, — продолжил отец. — Идёт, хромает. Ухо рваное у кончика, как будто сережку сорвали, на левом глазу фингал, синева небесная, грозовая. Костяшки сбиты словно со стеной спорил. Ну чистый Лапоть. Шац его так и называл, кстати. И такой говорит: «трофеем не назову, но своё вернули. А Бита его походу, отремонтировал». И ключи мне протягивает от микрача. Ну я, грешен, ключи взял и в магаз за картохой на ночь глядя сгонял к тушёнке в придачу.

— Откуда тушёнка-то? — не понял Боря.

— Так вон, полный контейнер жратвы, — ответил батя и прищурившись, осторожно добавил. — Щац сказал, твоя вся. А там припасов не целую деревню. Я же здесь с ней зимовать теперь могу.

Боря притих, озадаченный известием.

— А утром потом впотьмах дров по округе пособирал, печку растопил, сел на шконку — душа отдыхает. В окно звёзды такие крупные-крупные светят, — продолжал рассказывать Пётр Иванович. — Красота, Борь. Как на севере.

Боря снова на отца посмотрел. А глаза того горят пуще прежнего.

«Нет, сегодня на север не рванёт», — подсказал внутренний голос: «Надо пользоваться возможностью. Ну а что гуманитарки часть пожрёт, так то за службу плата. Пусть территорию охраняет».

Боря хмыкнул и добавил:

— Бать… помоги мне микрач в гараж отогнать мой…твой… наш… А я тебе к гуманитарке ещё и солений с вареньями определю. Потом в магаз заедем, белья возьмём. Ну и продуктов. Хлеба, там, молока. Да?

— Дело говоришь. Чего не помочь? — тут же загорелся отец и снова пообещал. — А свет я проведу на участки. Коробку только собрать. А потом и разрешение получим, как приспичит.

— Бать… давай не всё сразу, — отмахнулся сын. — Сегодня, короче, со мной покатаешься. Часть работы разгребём. С перфоратором поможешь?

— А ты что сверлить так и не научился?

Боря насупился. Опять в субстанцию макают, да всё не сгущёнка.

— Я-то научился, да доктор не велит!

— О, я как трипак поймал, тоже неделю людей сторонился, — ответил отец. — А потом ничего, рассосались сомнения!

— Бать, ну харош брехать.

А он только куртку накинул, сковороду прикрыл крышкой и кофе в кружку налил. Та оказалась одна. Да и сахара не было. Не нащупал ещё в контейнере. Зато была баночка мёда и маленькая ложка. На двоих и распили.

Затем Глобальные отбыли по делам, от теплушки подальше. Много времени отогнать микроавтобус в гараж не заняло. Но Боря решил, что он ему нужнее в работе. И внедорожник на хранение поставил вместо него.

В микроавтобус перебрался с отцом. Катались они долго. То за бензином на АЗС, то за канистрой металлической в магазин, (так как в пластиковую не налили), то химию батя решил купить, чтобы посуду мыть, то воду начал набирать в канистры питьевые на колонке. Затем вовсе в магазине пропал.

Боря, глядя как сокращаются часы до прилёта матери, уже понял, что в «семьдесят второй дом» сегодня до обеда не успеет. Впрочем, вода в первом подъезде имелась. За яйца не подвесят. А с самым беспокойным разобрался.

«Всегда можно сослаться на подготовительные работы» — прикинул внутренний голос: «В подвале, мол, работал. Трубы бесплатно людям поменял, чтобы вода чище была. С этой целю труб в управляйке и наберёшь при случае»,

Пока Боря отца у очередного магазина ждал, Рома позвонил. По видеосвязи.

Пришпандорив телефон на держалку магнитную, сантехник смотрел как брательник с гитарой сидит на стульчике. В одних трусах и с грустным видом. Струны перебирал и охрипшим голосом бормотал разное, пока не признался:

— Слушай, Борь. Я тут песню Оксане написал. Послушаешь?

— Ну, — брат оглянулся в поисках отца, но тот либо брал по скидке чистящие средства, либо торговался за помидоры с таджиками. С него станется.

Ничего не оставалось делать, как ответить:

— Давай.

Рома потёр нос, скривил лицо как от душевной боли и начал бубнить:

Моя кровь — твоя любовь.

Между нами как морковь.

Только мягче и нежней.

Окси, ты ещё проверь.

— Так, ну-ка завали быстро! — осёк Боря, не выдержав и первого куплета. — Ты что творишь?

— Как что? Песню… Оксане.

— Песня по-твоему — это набор мутных рифм? — скривился Глобальный. — Или ты из этих ебанатов, что слова ни одного не могут внятно в микрофон произнести?

— Но так модно! — заспорил рыжий.

— Да в жопу твою моду на день! Твори для вечности! — возмутился брат и тут же сделал голос помягче. — Ты ещё недостаточно богат и популярен, чтобы хернёй страдать. Где загадка? Где подача? Куда делась экспрессия? Я же Лёхе сегодня видюху завезу и можно клип снимать. Тебе вторая полноценная песня уже на альбом нужна. А ты что пишешь?

— Но так… модно, — снова повторил Рома, но уже без прежней уверенности. — Ты сам сказал, надо веселее и попсовее!

— У меня уши кровоточат от твоего исполнения моих замыслов! — добавил старший брат, подпирая авторитетом. — Бодрее надо,Рома. Бодрее.

Рыжий поник, удручённо кивнул и вздохнул, принимая поражение:

— Не, ну надо ещё подумать. Только у меня даже мозг болит после вчерашнего! Ты бы помог, а?

Боря глаза закатил, бардачок открыл, листик с ручкой из барсетки достал и начал из головы накидывать текст. Времени примерно пять минут. А песня столько же и звучит. Должен успеть.

Гитары под рукой не оказалось и Боря начал экспромтом:

— Короче, людей надо удивлять. Так что давай замутим песню-наоборот. Да так и назовём «Наоборот»… Готов?

— Готов.

Ломай систему: воруй цыган.

И кофе с мёдом — назло врагам.

Мы кашу жизни, да с топором

Варить умеем.

Кому расскажешь — вон.

Дурной же тон!

Спаси полицейских,

сядь в зону комфорта

и оттуда никого не кошмарь.

А если ты будешь в стразах под песню

пояснять Пенкину за мораль,

то лучше отстань.

Есть же ещё Моисеев.

За неимением гитары под рукой, Боря сделал «брынь» ртом и продолжил второй куплет после припева и «бриджа».

Застегни свою душу

и с каменным сердцем

всю зарплату гадалке отдай.

А если начальник даст тебе денег,

то зарплату потрать на врагов.

Да, мир таков.

Спаси полицейских,

сядь в зону комфорта

и оттуда никого не кошмарь.

А если ты будешь в стразах под песню

пояснять Пенкину за мораль,

то лучше отстань.

Все гадалки всё равно — цыганки.

Снова «брынь» и вот уже звучал третий куплет.

Лотерея хуйню не несёт,

В «пирамидах» тебе тоже везёт.

Три кредита ещё для жизни достойной?

Бережённого бог бережёт!

Только сам одно крепко знай:

Депутатов никогда не ругай.

Спаси полицейских,

сядь в зону комфорта

и оттуда никого не кошмарь.

А если ты будешь в стразах под песню

пояснять Пенкину за мораль,

то лучше отстань…

Нет плохих людей, просто мало платят.

Вроде бы пой из головы и дальше, пока Рома рот открыл. Но тут дверь автомобиля хлопнула. Вернулся батя с пакетами в каждом пальце. И с порядком прохудившемся портмоне сына.

— Всё, братан, дальше сам допишешь аранжировку, — оборвал связь «поэт на минутку».

— Сделаю. Всё остальное — гон, — кивнул Рома и быстро отключая связь, чтобы с рифмы не слететь. А то потечёт ещё по полу, да на седьмой этаж смоет. А там уже класса показать не получится.

Отдохнуть нужно. Накопить.

Батя пакеты на заднее сиденье забросил, так как багажник уже канистрами с бензином и водой заложил. Рядом присел и спросил:

— Чего это он такой помятый?

— Да творческий походу, — отметил Боря. — Как бы рано не женился. Ты всё?

— Да.

Боря на часы посмотрел и прикинул дорогу:

— Слушай, ну мне через час мать из аэропорта встречать. Давай так поступим. Я тебя в спортзал на объект закину. Там трубы уже разложены. Перфоратором часок-другой поработаешь, а я мать отвезу к Дуне и сразу к тебе вернусь. Доделаем работу вместе и домой потом тебя определю.

Тут Боря замолчал, так как отец замер и смотрел перед собой. Наверное, при известии, что возвращается жена из Италии, он и в первый раз изрядно офигел. А от ощущения, что она от него где-то в часе езды и можно в принципе поехать и посмотреть на неё с сыном — подвис.

Боря мотор завёл и дождался дозагрузки программы «отец года, верный муж жены».

— Давай так, — наконец, выдал отец и отвернул лицо.

О чём он там себе думал, сын предпочитал не загадывать. Отец сам наворотил. Самому и исправлять.

Но сам был не лучше, иначе бы обходил Наташку стороной. Так что, два сапога — пара… да оба левые.

Вскоре микроавтобус припарковался у спорткомплекса Юность. И подмигнув Диане, Боря тут же провёл отца в кабинет Дашки, чтобы представить.

— Знакомься, Даша. Это мой отец…

Блондинка нервно подскочила от горы бумаг, улыбнулась робко:

— Ой, Боря. Ты что же не предупредил, что с родителями знакомиться будем?

Тут уже завис сам сантехник. Вроде напарника вёз на объект, а как оказалось, отца к невесте привёз. А сам и забыл.

— Господи, Боря. Что за принцесса? — засиял отец и обтерев руки о рабочие штаны, протянул ладонь, а затем ручку Дашке расцеловал всю. Тут же вошёл в кондицию. — Да, мог бы и предупредить, что будешь знакомить. А то блондинку вижу, да я не в парадном!

— Да я тоже не накрашена даже, — покраснела Дашка, засмущавшись.

Мгновенно разыгрывали они этот спектакль в «вы так добры, мне так неловко». И отыгрывали почти с минуту, пока Боря вновь на дисплей смартфона не посмотрел и поспешил откланяться, не забыв упомянуть избраннице с косичками, чтобы показала отцу, где сверлить по заранее отмеченным точкам.

А батя и рад с невесткой побалакать. Комплиментами на весь зал сыплет, как джентльмен престарелый.

Уже проходя мимо стойки администрации, Боря от Дианы услышал:

— Ага, отца, значит, с Дашкой знакомить привёл, а когда о нас рассказывать будешь?

Сердце Бори ускорило ход. Тело бросило в жар, потом выступил холодный пот на лбу.

«Вот это поворот!» — заявил внутренний голос и тестикулы тревожно поджались.

Глава 28 Боря, как ты вырос-3!

Боря повернулся к Диане, как холодной водой облитый.

Неожиданно!

А она стоит за стойкой маленькая, худенькая, блестит пирсингом. Как рыбак рыбу приманивает блестяшкой по воде.

Если дура — клюнет. Или если голодная — клюнет. Но он то не дурак. И не голодный. Да и не мелочёвка нужна. А рыба покрупнее. Блондинка там, рыжая, русую даже можно. А вот насчёт чернявых не думал даже!

Диана не замечает, что занят мужик. Что не до частностей ему. Глобальные мысли у Глобального: семья и дети. А то перед мамой похвастаться нечем.

Да и отцу помочь — благое дело. С контейнером повезло даже — не жалко. Пусть на месте питается. Сколько он той еды из сорокафутового контейнера за зиму подъесть может? Слёзы!

Отец приспособлен для жизни. Он же снег будет первый топить на воду, и им же обтираться, чтобы никого не обременять. Мужик суров и закалён. А Диана что? На мелкий шантаж пошла? Или решила сыграть по-крупному и поставила на кон всё?

С одной стороны — работа, карьера, стабильность и хорошие отношения с начальницей и баловство с любовником (по её инициативе). С другой — попытка взять мужика с первого зацепа, чтобы упрочить положение. А если соскочит — увольнение, клеймо шлюшандры и депрессия. А всё почему? Потому что поторопилась.

«Кто ж после первого минета сразу подсекает?» — не стал одобрять внутренний голос.

А она не понимает этого. Стоит как тополь на ветру, бровями чёрными сверкает. Глаза коварные-коварные. Взгляд завидущий и улыбка нагленькая.

Будь Боря казаком, он бы такую подмышку и сразу в лес. В землянку. Радовать. А потом рожать, рожать, рожать. Те, кто выживут — в поле помогать будут. И пчёл бы развёл. Целую пасеку. Кони, опять же, неподалёку чтобы паслись. И телегу без осей, но с колёсами деревянными, чтобы по классике всё… Вот так глубоко генетическая память копнула.

Но он же не казак, он сантехник. Да и землянки нет. Заимел-приобрёл-разжился лишь парой автомобилей, участком на перспективу и парой гаражей на сдачу, но кто ж в гараже живёт из женского пола?

Женщина ей комфорт нужен. «С милым и рай в шалаше» — это для студентов и романтиков. А он — реалист с разводным ключом и чёткой позицией по жизни. Цель одна — закрепиться.

И глядя прямо в глаза, Боря набрался наглости и откровенно произнёс:

— Чего ты хочешь? Семью? Детей? Дом? Квартиру? А? А может большой, крепкой любви? Признавайся, Дина. Давай сразу всё решим.

— Трахаться хочу, как в последний раз, — неожиданно ответила Диана. — А всё остальное — производное от этого глагола. Нахуй мне твоя любовь, когда на хуй просто хочется сесть и не слезать весь обед и на ночь перед сном? Ночью кутить хочу, а утром отсыпаться.

— Слушай, ну кому глаголы, а кому в жизни устремления, — даже несколько растерялся мужик, который не искал новых знакомств. Со старыми бы разобраться. — Разные мы, Дина… в разные стороны смотрим.

В её глазах отобразилось разочарование:

— Ну почему мужики иногда не могут просто заткнуться и трахнуть?

— Потому что… о доме надо думать! — ответил сантехник и гордо подняв голову, вдаль направился.

— Ну, давай хотя бы тройничок замутим! — в последней попытке покорить его сердце, обронила она в спину.

Боря замер. Стиснул зубы.

Тяжело!

Тяжело такое слышать уму не окрепшему. Сразу что-то со на души поднялось, всколыхнуло ил порочный. И мутно перед глазами стало. Хоть обратно поворачивайся, беги и в объятья крепкие чудо-девушку хватай, да имей по-всякому. А всё страшный бес искушения перед ним. Стоит, за хвост дёргает.

«Ну и что, что хвост спереди растёт!» — заметил внутренний диалог: «А ты не поддавайся! Дом, Боря! До-о-ом! Думай о доме! Борись с её чарами!».

Только крепче Боря зубы стиснул и заставил идти прямо ноги проклятущие. Стон сдержал, душу рвущий и за дверью уже на выходе застонал как зверь раненный.

— Выёбывайся, не выёбывайся, а моим будешь, — обронила в спину Диана, победно улыбаясь.

Заметила слабину. Теперь будет использовать. На жертвы пойдёт. Ведь сама готова за член длинный и крепкий даже сокращение имени простить партнёру. Лишь бы меньше кочевряжился и чаще делом занимался.

С последними словами вдогонку она лишь руку из-под юбки достала и понюхала. Пока в помещении холодно, в колготках постоит. А как чуть потеплеет, так сразу на чулки перейдёт ажурные. И трусики тонкие, соблазнительные. А там и юбка покороче будет.

«Хочет не хочет, а захочет!» — промелькнуло в голове администратора коварное и настырное.

* * *

Боря до аэропорта как в тумане ехал. Вроде зрение отличное. А мир вокруг есть и нет его одновременно. Мысли все только вокруг тройничка держатся.

Такому Снежана не учила. Это же в два раза больше ответственности. И больше свободы выбора. А она — пугает неожиданными предложениями. Так и растеряться можно.

Главное, как быть? Сначала одной хорошо сделать, а потом со второй акт половой отработать? Или одну ласкать, о другой не забывая? А может они обе ласкать его будут, а он млеть от восторга. Тогда в кого кончать? Или на кого? И общие ли от этого считаются дети? Или коллективные? А дальше либо в «Шведскую семью» податься, либо за иные социокультурные нормы выходить, потому что как раньше уже не будет.

«До четырёх жён только в исламе можно. Ну или в племенах каких диких», — заметил внутренний голос: «Зато как удобно. Одна по хозяйству, другая в деле. Потом меняются. Борь, а может обеих в лес? В тайгу дикую, непроходимую. Там, где нет тлетворного влияния общества, а белки с волками на тройнички особо внимания не обращают».

Взвыв от мыслей тревожных, что мигом голову заполонили, Боря покой потерял. Работать с такими мыслями точно некогда.

«А если не работать, то как жить?», — не унимался внутренний голос: «Но разве это жизнь, если в четыре руки тебя не поглядят?».

— Дина-а-а! Сука-а-а! — закричал Глобальный, припарковываясь у терминала местных авиалиний.

«Вот так идёшь к успеху. Потом попадётся чернобровая, идею подкинет. И всё — нет человека», — посочувствовал внутренний голос, пока сантехник табло электронное изучал.

Толпа встречающих ожидала уже следующий рейс из Санкт-Петербурга. А рейс из Москвы прибыл полчаса назад.

Боря прикусил губу. Опоздал. Неужели мать где-то на улице уже стоит?

— Боря, как ты вырос! — раздалось за спиной.

Он повернулся и замер, разглядывая бледную стройную женщину с морщинками на лице, которые ранее то ли не замечал, то ли отсутствовали.

Она носила длинные волосы, собранные под шляпку, и стояла в летнем сарафане, как будто прилетела на юг к тёплому морю, а не в осенний, промозглый уездный город, где всегда больше туч, чем солнца.

«Мать, ты словно не в Сибирь, а в Турцию прилетела», — хотел он сказать, но губы произнесли лишь:

— Мама…

Она обняла первой, прижав к себе. Такая маленькая для него теперь, и такая беззащитная перед целым миром. А он большой и сильный, должен защищать её, беречь и согревать. Хотя бы посредством надлежащей работы батарей.

Он мигом снял рабочую куртку и накинул ей на плечи. Она хоть и запылилась, но не грязная.

— Вот, немного согреет.

— Ой, да мне не холодно, — привычно хорохорилась Галина Константиновна, но куртки не сняла. Погладила только плечо. — Ты, значит, сейчас сантехником работаешь?

— Работаю.

Боря улыбнулся и подхватил чемодан на колёсиках из её рук. Как вдруг понял, что это весь её багаж.

«С чем улетала, с тем и прилетела», — напомнил внутренний голос: «Добра, выходит не нажила».

— А где… итальянец? — всё же спросил Глобальный.

После этого вопроса Глобальная, что новой фамилии так и не завела, заметно погрустнела. На лбу новая морщинка образовалась.

— Где-где… хохлушку завёл. Их сейчас по Европе, как цыплят по весне разбирают, — ответила мать и первой пошла на выход, давая понять, что не желает разговаривать об этом в обозримом будущем, но сама же добавила. — А по осени на убой пустят, когда надоедят.

Сын вдруг понял, что бледность и морщины — это результат долгого сидения дома и годы нервотрёпки. Они отняли у неё с десяток лет. Из сильной уверенной в себе женщины мать прекратилась в уставшую, одинокую носительницу мудрости.

Мудрость заключается в том, что дома — лучше. А сказка, мечта, сама «жизнь на вечном курорте», разбилась на осколки. Некая цыпа, что подсидела её на насесте, теперь тоже сначала будет купаться в бассейне и делать селфи у моря, а затем окунётся в передовики по всем трём направлениям: «готовка», «комфорт», «ублажение».

Боря, не смея задевать порванных струн души матери, подвёл её к микроавтобусу. Распахнул дверь пассажира и завозился с чемоданом. Позади в багажнике заставлено всё канистрами с водой и бензином, а салон полон пакетов с покупками.

— Ой, ты машину купил, что ли?

— Ну… это рабочая.

Боря вдруг пожалел, что не взял внедорожник. Мог мать и получше встретить. С комфортом. Нет, чтобы времени уделить ей как следует, подготовиться. А он погодя решил забрать.

Ну что за сын?

— А, рабочая. Тогда понятно откуда столько барахла, — отметила мать, пристёгиваясь. — Но запах странно-знакомый. Грезится, что ли?

Глобальный хотел рассказать сразу, что рабочая — это не значит, что на работе выдали. Сам заработал. Да и гаражей у него теперь двое. И уже планы на будущее есть. Потому что вверх по карьерной лестнице идёт так или иначе, когда другие карабкаются. Но вдруг понял, что это лишь хвастовство. А суть она — внутри. Скромнее надо быть.

Счастье любит тишину.

«Что пахнет одеждой отца и забрали кое-что постирать, ты ей не говори. Расстроится», — добавил внутренний голос: «Пусть думает, что ностальгия».

Сев за руль и заведя мотор, Боря решился всё же сказал:

— А, это батино барахло. На участок отвести надо.

— Батино? — глаза мамы расширились. — Он что, в городе?

И тут Глобальный понял, что пока уворачивался от одной струны, задел другую. А та ещё громче звучит.

— Да… вернулся. С севера.

— Да начхать мне, откуда он вернулся, — буркнула она.

Но ей было не начхать. Это заноза всё ещё сидела в сердце. Или того, что от него осталось.

Стараясь даже не упоминать о Наталье или тому, что повёз батю знакомиться с Дашкой ненароком, Боря вновь перешагнул уже не струну, а растяжку.

Как сапёр смотрит на пару проводов, так и он задумался. Какой отключать?

— Мам… всё не просто.

— Как это не просто? — заявила она. — Это у него всё всегда непросто. А у меня вообще труба!

— Ну чего сразу труба-то? — добавил Боря, не зная, как смягчить известие.

— А жить мне где теперь? — вопросила мама. — Он же у Дуньки? На нашей квартире?

Уже не сестры жилплощадь, а общая. Потому что обстоятельства так сложились.

— А-а, за это не переживай, — ответил Боря и даже немного улыбнулся. — Он у меня на участке в теплушке зимовать будет.

«А ведь они даже не развелись», — напомнил внутренний голос.

— Не замёрзнет, — заверил Боря.

— Да хоть бы его волки съели, — снова буркнула мать, но тихо, едва слышно.

Тишина наступила. И до самой квартиры Глобальных молча ехали. Боря хотел рассказать и про третью категорию сантехника, и про то, как отслужил, как на гитаре научился играть и вообще мастер на все руки.

Но молчал. Потому что сначала спросить должны. А если им не интересовались несколько лет, то не так уж и нужен, чтобы вдруг начать навязываться свою персону.

«Да и вообще, акклиматизация», — добавил внутренний голос: «Дай ей в себя прийти».

Всё же Боре хотелось сделать приятное семье. Он заскочил в магазин, где купил большой торт по случаю общего семейного сбора.

— Ммм… шоколадный, — отметила мать и торт сразу себе на руки забрала, пока он её чемодан из автомобиля забирал и коробку с видеокартой.

— О, а мама-то к нам с подарками… сладкими, — встретила её первой на пороге сестра, обняла крепко.

Даже Борю в щёку поцеловала, чего ранее за ней не замечалось. Брат только чемодан от удивления у входа поставил.

Может ещё и магнитик из Рима перепадёт. Кто знает?

Но пока только Лёха с сыном на руках подошёл, тёще вручил.

— Держите, мама, знакомьтесь заново. Да только поосторожнее. Только последние памперсы снял и колготы одел. Следите за повышенной протекаемостью.

Игнорируя все инструкции, Галина Константиновна только давай целовать внука с ног до головы. Отвлеклась уже и нет ей разницы, в колготах родное чудо маленькое или в слоистой впитывающей броне. Хуже пахнуть, чем старый итальянец, всё равно не будет.

Боря Лёхе руку пожал следом.

— Держи бонус, — тут он подарок следом вручил. — Клип с тебя для Ромки только!

— Вот это нишутя себе! — воскликнул Лёха, снова погружаясь в детство, где зайчик подарки приносил, пока не повзрослел, устроился на работу и не стал приносить квитанции.

Стоит такой мужик бледный, толстый, а глаза горят. Радуется! И слов больше подобрать не может. Только в зал по итогу убежал, тапочки растеряв по ходу.

— Какого Ромки? — тут же спросила мать, внука качая, покачивая и улюлюкая.

— Рома? — переспросил Боря, понимая, что на растяжке то следом и подорвался. — А так это… брат мой.

В прихожей повисла тишина. На миг стало слышно, как кричат соседи снизу. А через стену в соседнем подъезде кто-то делает новых людей.

Первым неловкую тишину оборвал Пашка, с рук бабушки к матери обратно попросившись. А то руки ещё не помыла, а сразу за внуков хвататься — непорядок.

Боря его тут же и подхватил, следом в зал уходя, от возможных криков подальше.

— Так Петя что… совсем распустился? — мать даже слов не нашла сначала, а когда заговорила, сначала шёпотом начала возмущаться, а потом распылять себя с каждым словом начала. — Он ещё и сына с севера привёз⁈

— В смысле привёз? — удивилась Дуня и по-простецки выдала все тайны, что слил ей отец под селёдочку. — Тот тут всегда рос, в городе. Дылда уже такая рыжая. Выше Бори. Они почти одногодки.

Мать побледнела больше прежнего, воздух ртом хватать стала.

— Так ты что, не знала, что ли? — удивилась Дуня и мать под локоть подхватив, на кухню повела.

Усадив за столом напротив торта, валерьянки принялась капать в стакан.

Кап-кап-кап.

А сердце у матери бух-бух-бух. И электрочайник вместо слов шумит минуту-другую.

— Ну теперь понятно, что у него за подработки после работы были, — ответила мать, выпив первый стакан с успокоительным, бутылёк отобрав и тут же во второй начав капать.

Боря, заметив, что Лёха выпал из окружающего мира едва видеокарту в слот корпуса вставил, племянника вновь обратно на кухню принёс. При нём может меньше кричать будут?

Интересно же, что говорят!

— Я что-то не понял, — начал Боря, чисто для себя уточняя. — Вы обе не знали, что у меня брат есть, выходит. Но… разошлись не поэтому?

— Да уж не поэтому! — поддала мать, но голос тут же понизила, внука забрала обратно и присела с ним, в себя приходя. — Хотя, какая теперь разница?

— В смысле какая⁈ — не понял Боря. — У нас у всех жизни по пи… шву пошли. Я в гараже жил. Ты вон в Италию отчалила. А батя на север. Поговорить не могли, что ли? Решить всё.

— Боря, что решать? — осекла сестра. — Любили они друг друга. Жили, пока могли. А как невмоготу стало, разошлись. Не маленький уже, чтобы разжёвывать всё тебе. Понимать должен.

Но Глобального, как единственного представителя мужской части населения, что уже умел говорить и ещё не выпал в виртуальную реальность со звуком загружаемой винды и комментарием «нихрена тут обновлений повыходило!» из зала, было уже не остановить.

Возмутился:

— Понимать? А что я должен понимать? Да, я понимаю, что отец гульнул разок, когда я пешком под стол ходил. И что это ему потом пятнадцать лет подряд припоминали. Капали на мозги, крышечку отвинчивая. Сначала одна, а потом вторая, как повзрослела. Он и сбежал от вас. А мне… — голос сбился. — Мне его не хватало, понимаете? В том возрасте, когда отец больше всего нужен был! Когда розетки надо учиться чинить и в автомобиле копаться! А я в мусорке копался, хлам на растопку собирая!

Сестра с матерью переглянулись. У Бори глаза заблестели. Не искры, что человеку жить помогают, а слёзы, что от тоски выступили. Те самые, что глушил в себе ночами под собачье завывание годами. Потому что некому было выслушать. И тем более — понять.

— Он же ради семьи старался… жить. Сохранить всё пытался, — продолжил Глобальный вдруг осипшим, не своим голосом.

Вроде только что не хотел такого. И вдруг на тебе — полилось. Само собой выходило. Из самых недр.

— Сохранить? — ответила мать. — Он и разрушил!

— Мужчина слаб в силу… обстоятельств, — прошептал почти Боря. И даже Пашка прислушался к нему, ручку маленькую протянул, давая «пятюню» солидарности. — Но я-то всё же с отцом рос. А Рома… нет. Мать его растила. Как могла, но она хотя бы в гараж не сдавала!

Мать стаканом по столу стукнула так, что тот едва не разлетелся.

— Кто ж тебя в гараже жить заставлял⁈ Или из дома кто-то гнал? Ты же упёртый, сам всё решил!

— Как кто? Обстоятельства! Здесь уже новая семья зарождалась, — ответил Боря громче, но всё ещё не своим голосом. — Вы семьи для чего заводите? Чтобы вырастить членов общества достойных. На тех устоях и живут годами. Но когда любовь заканчивается… как говорите… то что же остаётся детям в сухом остатке? Материальное вместо человеческого? — тут он на сестру посмотрел. — Батя старался, понимаешь? И теперь у тебя квартира. У меня — гараж. У Романа вон — машина. Всем подогнал, что смог.

— Ох, нихера себе подарки Роме! А за какие заслуги? — снова воскликнула мать и внука дочке отдала, так как валерьянка не спасала от нервов. Долгий накопительный эффект сразу себя не проявит. А валокордина под рукой не было. — А ты чего ту семью-то защищаешь, Борь? А? Петя твой если бы путёвый был, он бы к ним и ушёл, а не на север подался. А теперь Боречке, значит, братик по душе стал, а мать и сестра — по боку? Так выходит? Кобеля этого старого защищаешь? Да? А он тебе хоть раз позвонил с севера того? Письмо-то отправил?

— А ты ко мне сколько раз в гараж приходила? — возмутился Глобальный. — Или с Италии той позвонила хоть раз? Дуньке-то вон — писала.

— А ты знаешь, как мне там жилось-то? — в глазах матери снова слёзы застыли. — Мне же даже сказать нечего было!

— А чего поехала тогда⁉ — возмутился сын.

— Да дура была, вот и поехала! — ответила мать и у сарафана рукава закатала.

А там синяки.

— Дура! — добавил мать и замолчала.

У самой слёзы в глазах застыли. Боря застыл, не зная, то ли билет в Рим брать и ехать карать макаронников, то ли напиться и забыться по-русски. Тяжело, когда близкие страдают, а помочь не можешь.

Сестра вздохнула и добавила козыря, выигрывая эту партию:

— Да знаю я, чего он о той семье печётся, мам. Ту бабу рыжую они с батей… ну… поделить и не могут.

— Ты чего… городишь, — почти вновь потерял голос Боря от такого вероломства.

Задушить бы ту гюрзу подколодную. Такие люди вообще на свет появляться не должны. Он же всё уступил первый ей. Живи, кайфуй. А она чем ответила? В спину бьет⁈

«Вот она — женская солидарность в крайнем проявлении, помноженная на семейные узы», — подсказал внутренний голос.

— Как чего? — усмехнулась сестра. — Налила я бате как-то вечером. Он и выложил мне правду матку. Говорит мол, не знает, что теперь с Натахой делать. Боря в неё мол… влюбился. А та дура и давай их сравнивать. У кого, мол, больше… положительных качеств. Младшенький то наш… победил, выходит.

Боря тут же краской покрылся. Будь окно открытым, туда бы и сиганул с пятого этажа. Потому что пол под ногами почему-то не проваливался.

Или это сестра должна в ад попасть после таких слов?

«Её там точно черти ждут!»

Мать от накопившихся эмоций торт подхватила и подскочила, чтобы на голову его Боре надеть. А то и одеть. Тут уж как экспозиция получится.

— Так вы что же? В два смычка её жарите там⁈ — заявила Галина Константиновна и на Борю двинулась, тортом шоколадным угрожая.

Уже без обёртки. С розочкой розовой дурацкой по центру. Глобальный только к холодильнику прижался, предчувствуя неизбежную развязку.

Дверь в коридоре распахнулась, никем в суете не закрытая. А там отец с букетом хризантем наперевес. Вошёл в обуви и сразу на таран пошёл.

На жену, то есть. Набравшись смелости, как воскликнет вдруг, лицо цветами теми прикрывая:

— Галина! Я всё осознал! Давай снова вместе жить! Не было слаще жизни, чем с тобой!

И цветы протянул, голову склонив и не смея в глаза смотреть. На ботинки смотрит, что в грязи все. Натоптал же!

Но если бы не натоптал, то пройти бы не решился. А если эту самую малость ему простят, то он простит всё всем и сразу.

— Сейчас я тебе устрою ту жизнь-то! — заявила в ответ супруга и в один замах торт швырнула.

Тот цветы смёл и по лицу супруга законного слоями съехал.

Тишина в кухне возникла.

Стоит батя, лепесток хризантемы жуёт, кремом шоколадным закусывает, с усов собирая корж и розочку.

— О! — заявил Пашка, к розочке той тут же потянувшись и пукнул как в последний раз.

Да с сюрпризом.

— К деньгам, — вздохнула мать, цветочек из бороды отца доставая.

— И большой удаче, — добавил отец, дочь в сторону отодвинув и супругу к себе прижимая.

Первый поцелуй за пять лет. А слаще его ничего нет.

Оставив родителей целовать, Боря племянника подхватил у сестры и понёс отмывать.

— Я — сантехник. Мне не привыкать. Сейчас всё исправим и ка-а-ак заживём… Правда, Пашка?

— Угу, — ответил ребёнок так нечаянно, но вдруг камня на камне не оставив от семейных неурядиц и бытовых проблем.

Уже плескаясь в ванной, что-то подсказывало Борису, что всё теперь у Глобальных хорошо будет. Главное, что вместе все. А работа сегодня подождёт. Завтра доделает. Всё равно сантехника заграничного встречать. С ним и поработает.

И только стены слышали, как присев за столом на кухне, родители посмотрели друг на друга, и мать сказала:

— Борька-то наш вона как вымахал!

— И не говори, — ответил отец. — Того и гляди, в люди выбьется. А там и нас подтянет.

Cтепан Мазур Тот самый сантехник 3

Глава 1 S. O. S

Близилась ночь, но мужчина не спал. Позади тяжёлый день, тело молило о пощаде и первый песок в глазах словно говорил: «отдыхай! Завтра на работу!».

А всё дело в том, что уже предвкушая мягкую постельку и блаженную прохладу подушки, мужик возраста «немного за сорок» стойко листал новостную ленту. Чего греха таить? По большей части промышлял по группам с грудастыми улыбчивыми девами без принципов. Или немного с принципами, чтобы не так очевидно было и оставалась лёгкая недосказанность за полоской материи.

Интернет — вот где глазами зацепиться можно за женщин! Душой порадоваться за выдающиеся формы в свободное от домашних обязательств и рабочих процессов время.

Разглядывая родинки на словно отшлифованных мелкозернистой наждачкой лобках, мужчина держался до последнего, борясь со сном. Что отдых? Надо ещё и для себя немного пожить! Хоть десять минут в день. А лучше — полчасика, чтобы до верного. Но жизнь сурова и беспощадна. Смотри, не смотри, а рано или поздно ноги затекут.

Не доводя до последней стадии посинения конечностей, данных природой, мужчина решительно отложил телефон и сказал себе:

— Ну, пора и честь знать.

Избегая последующей борьбой с онемением с кряхтением у стены, усталый защитник семьи поднялся рывком и долго смывал воду. Этим самым он как бы подавал сигнал семейному прайду, что вожак сделал дело и его снова можно мучать и докучать разными вопросами. На часть даже ответит.

А думая о бесстыжих титьках, даже что-нибудь пообещает сделать из запросов. Конечно, завтра. Сегодня-то уже куда на ночь глядя? Всё бросить и за дело браться, что ли?

Осмотрелся — чистота. Профессионально сработано. Ёршик сухим останется. А это уже показатель, что как человек он настолько по жизни чист, что грязь к нему не прилипает.

Как, впрочем, и деньги.

Потянулся, выдохнул. Теперь с чистой совестью и отполированными электрической щёткой зубами в царство Морфея пора. Нырнуть в совершенный мир, где он проживает с блондинкой-коллегой по работе. С грудью третьего размера. А не с какой-то невзрачной женой-одноклассницей, с которой со школы вместе.

Откуда взяться той блондинке на работе? Да хотя бы оттуда, откуда директора миллионерами становятся. Очевидно же, что у Деда Мороза просили ещё в детстве. И письма начали доходить. Это он, как дурак, в чудо не верил и старательно таблицу умножения учил вместо того, чтобы открыть вселенной свой разум и всё-всё захапать. А может даже — заграбастать.

Они с женой других партнёров не знали. Поэтому лишь в мечтах и немного во сне можно было покуражиться. Под утро, до проклятущего будильника занырнуть в такие дебри разврата, что даже щёки гореть начинают. Но это уже подсознание. А в сознании перед сном мужик сам себе король.

Во сне — хорошо. Там у него не трое детей-девочек, а один ребёнок. И тот — сын. Он не тройки приносит со школы и просьбы сдать на шторы, а шпарит на трёх языках и сам подрабатывает. Медалями и кубками вся стена со стеллажом завешана и заставлена. Спортсмен же ж!

Гипотетический стеллаж сын, конечно, тоже сделал сам. На уроке труда. И сам договорился с трудовиком доставить и установить. Так уж и быть, папа оплатил материалы и работу принял не сразу, а с оговорками, чтобы было куда развиваться.

Эх, хороши мечты-фантазии… Но тут на грани слуха донеслось падение капли, разбив мимолётную мечту мужика как поток молока сухую печеньку в кружке.

Кап!

Мужчина застыл в проёме двери, прислушался.

«Хоть бы — нет. Ну хоть бы — нет», — пронеслось в голове.

Кап-кап.

Да куда там? Сразу две наглые капли упали на кафельную плитку.

Склонился мужик недовольный, залысину начинающуюся почесал. Взгляд суровый сделал. Такой, чтобы пристальный. Чтобы само всё чинились от одной концентрации на задаче.

За унитазом оказывается, лужица собралась. Пока с ладонь, но ночь только начинается. А к утру ведро наберётся. И будет уже не в санузле, а у соседа над головой капать. Или хуже того — в натяжной потолок соберётся.

Глядя на эту навесную красоту над головой, сосед прямо с утра и начнёт долбиться, кричать, требовать. А дальше что? Ругань поднимется. Разборки вместо работы и школ, чёрт бы их побрал!

И всё сразу на мужика навалится: нервы, опоздание, увольнение, инфаркт, смерть и… ускоренное предварительное облысение.

Мужчина поморщился от свалившихся бед, отложил телефон на полочку в коридоре и вместо блаженного отдыха в спальне с воображаемыми блондинками, склонился над унитазом.

Вновь морда напряглась, посуровела. Щетина даже появилась. Или не заметил за день? Несправедливо всё-таки природа-мать. Гормонов до чёртиков, а всю растительность вместо залысинки на зад гравитацией натянуло.

Только присел и поясница сразу дала о себе знать — тянет почти атрофированные мышцы, покалывает между подтёртых годами позвонков. Колени ещё хрустнули в присяде и напомнили, что последний раз делал зарядку вместо утреннего возлияния кофе — ещё до первенца.

Как-кап-кап!

Шланг напрягся, перекачивая холодную воду в сливной бачок. А на месте крепления — уже не капелька висит, а мелкий поток от давления воды сочится.

Мужик, не будь дураков, тут же пальцами попытался подтянуть металлическое крепление. То даже немного затянулось. Вроде меньше стало течь. А может то от того, что вода в бачок уже набралась?

Вновь смыв, мужик прислушался и ладонь под гибкую подводку воды подставил. А там — мокро. Капает снова. Даже течёт почти.

— Твою мать! — буркнул сонный мужик, поднялся, вновь хрустнув коленками и решил затянуть уже как следует.

Только чем? Разводной ключ на полке, где ебутся волки. Рукой сразу не достать. табуретки не хватит. Как знал, подальше засунул. Теперь за лестницей на балкон надо через детскую идти.

«Вот же пакость! Только всех спать уложил. Теперь мелкую разбужу», — подумал мужик в расстроенных чувствах.

В тщетной попытке достать до ящика, мужик всё же стул с кухни принёс. Кто знает, может подрос с прошлой попытки достать до края полки? Но ящик с инструментами в самом конце, за топором, молотком и перфоратором.

Мужик же! Все инструменты под рукой должны быть. А разводной ключ куда? Раз в год всего и нужен.

— Везучий случай, — пробурчал хозяин довольно старой квартиры, которую приобрёл в ипотеку.

С этим восклицанием, он отнёс стул на кухню обратно и пока выключал там свет, нарвался на злой шёпот жены из спальни:

— Ты достал шараёбиться! Давай спать уже! — и супруга добавила более мягким голосом с намёком на возможную нежность. — Мне ножку не на кого закинуть.

— Отвали, — буркнул любящий муж, у которого и так блондинок забрали.

Мужик жену любил. Но не в моменты пиковой усталости. В такие отрезки жизни всех ненавидел. Так как три года без отпуска работал. То пандемия ковида, то спецоперации, то постоянные войны с капиталистическим миром, будь тот неладен. Никакой стабильности. На один доллар в бумажнике только курс постоянно растёт.

Всем понятно, что враг будет повержен. Это лишь вопрос времени. Жалко только то, что пока сражение идёт, жизнь уходит, а унитазы для людей делать так и не научились. Технология на минималках простаивает, а ты крутись-вертись и пляши вприсядку.

Крадучись в детской комнате как ниндзя, мужик первые три шага без потерь прошёл, а затем, как водится, расслабился. И тут же на куклу наступил!

Та не просто пискнула, а закричала на полу, как одинокая женщина в тёмной подворотне:

— Убери свои руки!

Умные игрушки детям плохого не посоветуют.

«Но конкретно эта — стерва. И делали её нелюди и мужененавистники», — промелькнуло в голове.

— Да ёпта-а-а, — протянул мужик глухо, балконную дверь отворив.

Сразу морозом повеяло в лицо. Лизнуло по труханам и майке-алкоголичке. А затем особливо в ноги впилось холодным воздухом, чтобы последнее мужское здоровье украсть.

Зима наступила в городе внезапно. Бабье лето оказалось повержено качественным сибирским снегом под расписку Деду Морозу.

До весны незастеклённый балкон не растает. А снег по утру совком и веником кому выгребать? Мужику сорок-плюс!

Ну не успел застеклить, и что? Зимняя резина на автомобиль всё-таки в приоритете стоит. На летней долго до школы не покатаешься. Седан заднеприводный шуток не понимает. Во главу угла — безопасность ставить надо. Да и летом в отпуске были по месяцу оба зарабатывающих человека. Кэшбек от поездок на дачу почему-то не выдают, а на курорты не накопили. Каждый может пойти лёгким путем и ребёнка в детский лагерь отправить. А нужно к бабушке отправлять, чтобы крепли семейные узы и развивались близкородственные отношения. Правильные, как дедов самогон и бабушкина окрошка.

Минус холодного балкона без остекления простой — снег сразу в стопы голые мужицкие впился. Физика безжалостна. В паре с логикой работает. А та и напомнила, что тапочки в спальне остались.

Но идти туда нельзя — жена переманит.

«С ножкой своей ещё», — сразу подумал мужик: «Ну не дура? Какая ножка в одиннадцать часов? С утра бы хоть раз пристала. А то всё вечером на неё накатывает. Так и поругаться можно… опять. Уж лучше в снег босиком!»

— Ух ты! Ах ты! Ох ты! — запрыгал мужик по снегу босиком.

Стремянка холодная как лёд. Железная, надёжная. Сколько он с ней раз обои клеил? Не счесть. Наловчился «на верховых» работать, хоть сам ремонт людям делай. Инструмент важный всегда под рукой. Жаль, что жена не разрешает в коридоре держать, приходится на балкон выносить. Летом ещё ничего, терпимо, а зимой — царство холода, а он без обувки.

По балкону пришлось сделать три с половиной шага в снежном плену туда. И столько же обратно. Фитнес-браслет на руке тут же радостно пикнул, сообщая что хозяин прошёл тысячу шагов за день, что больше, чем вчера.

— Как же… холодно… ах! — запрыгал мужик по тёплому полу уже в комнате.

Дверь быстро закрыл и браслет прикрыл, чтобы не разбудить подсветкой тех, кто всё же спал, несмотря на все попытки «пройти незаметно».

— Пап, ты чего? — проснулась средняя, так как пляшущий над ней мужик со стремянкой выглядел как минимум подозрительно.

— А он закаляется, — вставила старшая дочь Вера, наушник из уха беспроводной вытащив ещё тогда, когда светом от коридора в комнату ударило.

— Так, цыц! Всем спать! Тише! — буркнул глава семейства и по пути к свету в коридоре на другую игрушку наступил.

— Убери свои грязные руки, мужлан! — потребовала другая кукла и мужик понял, что взращивает племя будущих феминисток.

Хотя бы потому, что возглас был последним. Пластиковое и хрупкое чудо хрустнуло, щёлкнуло и затихло. Потому что «хрупкое» — это любимое слово игрушкоделов.

— Ты мелкой единорога не сломай только, — заявила средняя, которую точно помнил, звали Майя, так как в мае родилась. — А то до утра не уснём от её истерик.

— Не фиг раскидывать! — прикрикнул отец и окончательно разбудил маленькую, бурча. — Говно китайское!

Младшая заворочалась и заявила:

— Пап, я пить хочу.

— Иди да пей! — уже во весь голос сказал отец семейства Валетовых.

Его дело маленькое — никого не убить стремянкой в полутьме. А попутно пальцами пол ощупывать как миноискателями. Потому что не дай бог — конструктор!

— Ну па-а-ап, на кухне темно, — добавила маленькая Елизавета, зная все слабости родителей.

— Да вашу ж… — Мужик сорок-плюс быстро терял терпение. — Пошли!

С другой стороны, лестнице пока нагреться надо. Ступеньки холоднее льда. Стоять на таких без тапочек точно не получится. А значит, всему своё время. Пока нагреется, можно и напоить.

— Да что ж вы там колобродите то все? — донеслось от жены тут же с метким именем Соня, сон к которой без мужа не шёл.

Супруга рассчитывала на ласку. По бедру хоть погладят, а то и поцелуют в ушко на ночь. А вместо этого лишь топот, свет в глаза из коридора и мужицкое ворчание. Потеет, опять же. Вроде ничего не делал, и в душ ходил, а снова потный.

«Стареет», — с тоской подумала Соня, сожалея, что на неё не положил глаз какой-нибудь настойчивый младшеклассник в своё время с богатыми родителями и обилием идей на тему как покорить мир, а сдалась однокласснику, который в кино сводил и смешно шутил, пародируя училку. Вот и вышло, что пока смеялась, так и растаяла.

Быстро напоив ребёнка, отец Лизу обратно в кровать уложил. Со злостью пнув единорога под кровать, (что и не думал предупреждать его о харассменте), дверь в детскую плотно-плотно закрыл.

Да не тут-то было. Майя тут же заявила:

— Пап… мне бы в туалет.

— Ты раньше не могла?

— Так ты сидел там полчаса.

Крыть нечем. В обычных семьях один туалет на всех. И усиленная конкуренция.

Вздохнул мужик и уточнил ненароком:

— По-маленькому или по большому?

— По большому…

— Да вашу ж мать! — не стал скрывать огорчения ремонтник дня.

— Я всё слышу! — донеслось из спальни от жены в негодовании, которая всё ещё рассчитывала на ласку и даже готова была терпеть запах пота ради этого. Всё равно оба вспотеют, пока ластиться будут. Оба и помоются. А теперь что? Мало того, что ласки лишили, так ещё и наговаривают.

Пока дочь устремилась в санузел, мужик на холодные ступеньки взобрался в коридоре. Он всё-таки семейный супергерой, а не хер собачий. Дело-то плёвое, достать разводной ключ и подтянуть.

Ступеньки всё же холодные. В почки тут же кольнуло, напоминая, что в последний раз он закалялся в деревне у деда, когда от гусей без штанов бегал и о самогоне и не помышлял даже. Даже на мужиков с сомнением смотрел и говорил «фу, как это пить можно? Вот я никогда не буду!». Смеялись над ним мужики, а он и не понимал, почему. Пока не подрос.

Финалом верховых работ подлянка от ящика с инструментами оказалась, который ещё раскопать пришлось в поисках искомого. Быстро подвинув его к краю, придерживая перфоратор и отдвигая топор и сумку с банками, (которых дедам всегда мало), он за ручку ящика ухватился.

Ага!

Так и собирался быстро спуститься с лестницы мужик. Но запамятовал, что напихал в ящик инструментов «с горкой». От чего тот едва закрылся. Одних отвёрток, гаечных ключей и пассатижей три набора. Да и рыбацкое всякое. Грузила в основном. Тяжёлое всё, надёжное.

Мужские игрушки.

Когда ящик в руку перекочевал с полки, старая ручка ящика как бы сказала «с меня хватит!» и обломилась. В попытке удержать её, мужик резко дёрнулся и даже устоял на покачнувшейся стремянке, но в пояснице стрельнуло, только подтверждая факт — не герой. Ни разу.

Ухватившись за спину и стену, мужик вдруг понял, что на ящик уже рук не хватает. Только напоследок его пахом пихнул, да от того же и поморщился.

С грохотом падающего со скалы робота инструменты на паркет рухнули, пробив в трёх местах пол как пулями. Глядя на блёсны, рассыпавшиеся по полу, мужик замер и слушая трепет сердца, вдруг вспомнил, что зря на соседа по гаражу наехал.

«Вот гандольерство! Выходит, не брал Серёга блёсен. Я сам заныкал», — промелькнула мысль. За ней раскаянье последовало: «Стыдно! На животе ещё синяк будет с тарелку. Как будто сразу за дело прописали. Карма, мать её!»

Падение ящика не осталось незамеченным. Дочь в туалете сказала «ой» и начала оповещать о своём присутствии на весь коридор уже не только в звуковом формате, но и по делу.

«В кого только такаявонючка?» — подумал мужик сорок-плюс: «Ясно же, что в жену! На младшеклассниц смотреть надо было. Кто ж на будущих бухгалтерах женится? Она же единственная во всей школе знала на кого учиться пойдёт».

Сам мужик считал, что всю жизнь вообще не пахнет. Даже когда горячей воды нет летом, искупался в озере и нормально. Ну а от постели тиной несёт от старости или дело в кондиционере для белья.

Едва прогремело, как из детской донеслось сразу двуликое многоголосье, коварное и на что-то намекающее. Например, на то, что мог бы и тише вопросы решать.

— Ну вообще-е-е, — от старшей послышалось.

— Мама, мне страшно! — раздалось и от младшей на грани визга.

Соседи тоже оценили. По батарее тут же стукнули в раздражении.

На фитнес-браслет мужик глянул — за одиннадцать уже. Шуметь нельзя.

«Да я и не собирался, блядь, шуметь! Войдите в положение! Вы, когда в тазики стучите и шары металлические катаете по полу утром и вечером, никто вам ничего не говорит», — сразу так громко подумал мужик, словно сам постучал в батарею следом.

Сложив стремянку и скорчившись в три погибели, заботливый хозяин инструменты начал собирать в ящик. А на том трещина. Сделан, возможно из того же пластика, что и единорог. Только побольше. Чтобы сломался, бесспорно, но не сразу.

— Так вот почему ты по акции шёл, дерьма кусок! — заявил мужик и тут же к спускаемой воде за дверью прислушался.

«Потечёт или не потечёт?» — делал он ставки, пока жена отвлекла.

Поднявшись, супруга из спальни в детскую пошла на зов Елизаветы. Света в коридоре много, но то у прихожей. А над полкой какой свет? Только из туалета и ванной лампочки светят, но обе двери закрыты.

«Эротичная полутьма, интим благородный», — говорил на этот счёт мужик сорок-плюс, лишь бы не долбить стену, чтобы прокидывать новый провод под люстру или светильник.

Но блесне что тот интим? Предпочла остаться незамеченной и тут же вероломно впилась в ногу, все сексуальные порывы супруги на ночь отменив. А то и подвинув на конец недели.

— А-а-а! Су…чо-о-ок! — запрыгала на здоровой ноге жена, гремя и трепыхаясь, как иная щука.

Мужик был готов назвать её карасём. Но те, как известно, на блесну не берут. Брезгуют. Однако, супруга прыгала старательно, не чета иной щуке. И мужик сразу поверил, что блесна — ловчая.

Всё, как и говорили продавцы в рыболовном.

«Ничего за всё лето поймать не смог, пока к осени в ящик не заныкал. И вот на тебе — жену поймал», — подумал супруг с лёгким ощущением грядущей бури.

— Не соврали, надо же! — буркнул он и к жене устремился.

Но тут дверь из туалета открыла средняя дочь и оба родителя синхронно носы прикрыли, забыв на время про разногласия. Душман, подчиняясь диффузии, проник в коридор, обезболил жену, а попутно отвлёк и отца.

Изменилась обстановка в коридоре. Глаза режет. Кашляет жена. Прикрывает плечом дверь муж.

— О-о-о, мне полегчало, — заявила Майя и в детскую дверь открыла сходу, чтобы и там облегчение её почуяли.

Младшенькая в то же время на свет в проёме пошла по тёмной комнате к родителям. Не будь глупенькой, первой направилась к родителям, пока ситуация неясная, мутная. Движение родителей озадачивало. И Лизу тут же сбило дверью.

Бах! И мелкая рухнула от удара в лоб.

Закатив губки, тут же бросилась в крик:

— А-а-а! Мама-а-а! Она меня-я-я… ударила-а-а.

Жена, про блесну забыв, по лбу себя только хлопнула. И средней кулак показала, чтобы жизнь мёдом не казалась.

— А чего она тут ходит? — оправдалась Майя. — Дети ночью спать должны!

Мужик не спорил. Только супругу поддерживая за локоть, за пассатижи взялся.

— Не дыши, — говорит.

— Не дышу, — отвечает Соня.

— А теперь резко выдохни!

— Фу-у-ух! — добавила супруга, и мужик блесну в один миг извлёк из недр пятки.

«Мужик же? Мужик!» — сам себя подбодрил супруг: «Опыт есть. Всё-таки не сом заглотил».

Мать семейства не оценила. Хныкая и матерясь исключительно уменьшительно-ласкательными, заойкала:

— Ёжечкин писик! Маленький конечик! Оторву по самый корешочек!

— За что? — возмутился законный супруг, выгораживая воображаемых блондинок.

— Ой… Чтобы к блядушечкам не ходил… ай…

— Мама, а кто такие блядушечки? — тут же обновила словарный запас Лиза.

Кровью орошая пол, жена под руку дочку взяла и на кухню повела, хромая и продумывая по пути ответ достойный.

Отец семейства с горя ящик пнул только с восклицанием:

— Старая рухлядь!

А ящику теперь хоть бы хны. Палец только ушиб, добавляя иностранных слов в лексикон, который припомнил из набора «выучи английский за пять месяцев».

— Мам, а кто такой мазерфакер? — снова включила режим любознательности младшенькая.

— Замолчи и пей чай! — оборвала супруга.

Но это уже мелочи семейные, легко поправимые. А новый напор воды в туалете фактическую проблему обнажил. Кап-кап-кап там теперь и даже пись-пись!

Подхватив разводной ключ, мужик решительно открыл дверь.

— Ужас! Тут что, йети жил месяца три-четыре безвылазно? — пробурчал он, зажимая нос рукой у локтя. — Судя по запаху, тут же и сдох. Разложился. Вон и волосы на полу в лужице воды плавают. Улика весомая.

Майя лишь усмехнулась из комнаты:

— Пап, ну ты же меня больше всех любишь?

— С чего это? — не понял мужик.

— Ах так? Тогда я расскажу где твоя заначка лежит!

— Ты ж моя… находчивая, — тут же добавил мужик как можно более ласковым голосом.

Пока жена пластырем ногу заклеивала и хныкающую Елизавету чаем с клубникой отпаивала, муж брезгливость презрев, коленями в лужицу встал и ключ подогнал под размер гайки. Сделав почти половину оборота у места крепления шланга к унитазу, мужик едва нирвану не постиг.

Капли прекратились!

«Ну вот могут же делать», — сразу сменил он гнев на милость: «У нас же не только танки крепки и в космос летаем, но и по мелочи всё по уму можем».

Однако, силы в руках ещё было предостаточно. И как часто бывает, решил мужик «ещё подтянуть», чтобы наверняка не капало. Только последняя четверть оборота ключа была явно лишней. В бачке что-то хрустнуло и провернулось.

— Да ну на-а-а-х! — крикнул в унитаз мужик, как в рупор, сражаясь с острым желанием подхватить весь бачок и расколошматить его о стену.

Из унитаза не ответили. Тогда он быстро воду слил, проверяя работоспособность агрегата. Подстава была обнаружена не сразу. Снизу уже не капало. Но вода набиралась, набиралась в бачок, и всё ещё набиралась, даже когда все привычные сроки истекли. А затем просто начала переливаться, от чего процесс смывания не прекращался ни на секунду, только прибавлял счёт за холодную воду.

— Ебану-у-уться, — протянул мужик в тот же унитаз глухо, разглядывая не прекращающийся водный каскад. Они с белым троном знавали лучшие годы и часто проводили время наедине. Так чего бы не поговорить со старым другом по душам? — Ты чего меня подставляешь, херня ржавая? Вот возьму и куплю японский, чтобы анекдоты мне рассказывал!

За разговором, мужик отвинтил кнопку-слива, снял крышку сливного бака, прислонив к стене осторожно, чтобы не мешала, а сам внутрь заглянул. Внутри дозатор пластиковый набекрень. Провернуло его не слабо.

Походило на то, что подкрутив снизу ключом металлическую подводку воды к пластиковой трубке, мужик (ответственный, но неразумный) к стенке дозатор прижал.

Обидно стало. Нарушен сложный механизм вандальским отношением.

— Да твою ж ма-а-а-ать! — заявил хозяин в унитаз сгоряча следом.

Нервы сдавать начали. Можно было весь день держаться, решая проблемы и сталкиваться с трудностями лицом к лицу, но ночью спать хотелось.

«А не это вот всё!» — в сердцах обозначил для себя мужик сорок-плюс.

Очень пожалев, что из металла нержавеющего внутренности сливных бачков не делают, расстроился мужик. Хлипкое всё. Не надёжное. Ты можешь быть трижды рукастым. Но, если баланса не знаешь, и в системе не уверен — не лезь. Не ломай. А он — полез. И теперь с унылым видом смотрел на проржавевшие шляпки болтов, удерживающих бачок на унитазе. И на сливной дозатор посматривал, что пожелтел от феррума в воде, но вроде бы ещё ничего так, до весны простоит. Это терпимо. А вот маленькая пластиковая штучка чуть и вбок, и всё — беда.

Устранившись от локальной проблемы, мужик решил перейти к глобальному мышлению сразу. Пахло всё-таки уже немного поменьше и дочь снова можно было любить чуть больше.

«Хорошо, что не всю вентиляцию обоями заклеил», — припомнил хозяин.

Решив, что можно просто перекрыть поток воды, мужик даже хмыкнул. Победитель же! Тем более, что у туалета отдельный краник есть. Он же вентиль, к которому гибкий шланг подачи воды крепится рядом.

«Вот же он — под рукой. Чего переживаю?» — настраивал себя на позитивный лад мужик.

И тут же пальцы на него наложив, повернул. Точнее, попытался. А тот как будто примёрз. Ведь пользовались им ровно никогда с момента установки. Присох, проржавел.

Тогда мужик посильнее надавил, пальцы свои не жалея. С трудом заметным, красным лицом и до боли в плече, провернулся краник окаянный.

— Ес! — заявил мужик громко, как подобает билингву.

Но подача воды полностью не перекрылась. Лишь замедлилось на порядок.

— Ноу! — добавляет горько он же и шёпотом. Аж силы покинули.

Как у дедушек с протечками в трусах в старости, так и здесь кран уже полностью не перекрывался.

«А то и изначально такая конструкция. Кто бы её проверял при приёме работы? Главное, что дешёвые краны были», — припомнил хозяин: «А когда есть, то и ладно. На душе легче от ощущения, что всё в твоих руках».

Сбив на узком кранике в бесплодных попытках все пальцы, мужик оказался на грани истерики.

Не перекрывается весь напор и всё тут!

— Кто вообще делает такие маленькие вентили, которые для полного открытия-закрытия гидравлическим прессом нужно поддавливать? — забурчал мужик. — Или робота какого надо звать? Но те и так слишком умные! Даже на Фукусиме работать не желают.

Ругался мужик от души, пока сосед по сливной трубе не застучал и куревом не запахло.

Пообещав себе клятвенно сменить вентиль при случае на лепестковый или хотя бы с широкими краями, чтобы больше двух пальцев за раз обхватывало сей агрегат, мужик решил сразу всю воду холодную в квартире перекрыть.

Чтобы наверняка.

С этой целью он к стене потянулся. Ведь там, под туалетом, сбоку, есть небольшое оконце среди фанеры и плитки. И открывая эту «смотровую щель» примерно десять на пятнадцать сантиметров, жена отлично видит показания счётчиков горячей и холодной воды. А в теории ремонтники от прошлого владельца квартиры даже оставили пару сантиметров пространства в лючке, чтобы он мог засунуть туда свою руку и дотянуть до краников подачи воды.

«Он», это который в возрасте лет пяти-шести, очевидно. Так как другая рука, человеческая, туда пролазить не желала.

Хоть фанеру с плиткой отдирай!

Сделав усилие, всё же протиснул руку. Да вот беда, там стояли ровно такие же маленькие, жёсткие вентили, которые вдобавок с двух сторон обвесили леской с печатями. Порвать их гораздо легче, чем провернуть вентили.

— Ёбаны-ы-ый- в ро-о-о-от! Сука! Пидорасы!!! — был явно не согласен с таким архитектурным решением мужик, который и не думал воровать воду у государства.

На полу, в полуприсяде, а порой и в изгибе, в уже мокрых от потоков воды и вспотевшей от пота майке, хозяин вроде бы своей квартиры чувствовал себя не комфортно.

Ну не рассчитывал мужик на такую зарядку с прогибами на ночь глядя. Так бы спортивный костюм одел и кисти рук размял. Может и меньше болели бы. Сходу, без разогрева, лишь колени щёлкали, посиневшие пальцы болели и из поясницы как будто почки обещали выпрыгнуть, заодно расстреляв всех вокруг камнями.

Но решать проблему — надо. Дети почему-то ещё не умеют. А жена, не будь дурой, просто найдёт того, кто сможет решать проблемы, а не генерировать новые. Жизнь ведь простая: решай сам или решат за тебя.

Встала тогда перед мужиком задача на логическое мышление: вырвать ли фанеры кусок из стены, чтобы до вентилей подачи воды удобно добраться, (и не факт, что они полностью перекрою воду), или ослабив воды напор до предела, на месте сходу разобраться. Как именно действовать — пока не решил, озарения дожидаясь.

Разрушать ремонтик не хотелось, (до полноценного ремонта ещё лет двести не дорастёт, а сделан в лёгкую, бюджетно и «лишь бы глаза не мозолило»). Раздумывая о нём, мужик на унитаз сел в обратном направлении от привычного человечеству. Так, что и кружку поставить можно на бачок и о жизни подумать, если штаны полностью снять.

С ненавистью глядя на обычно добродушный белый трон, мужик вновь воду всю спустил. Пока тонкой струйкой набиралась свежая вода, мужик быстро-быстро открутил шланг подачи металлический. Запотевший и уже не раз прокрученный и изломанный бедолага ещё держался. Но едва ослабло крепление, всё вокруг водой начал заливать.

— То днём, блядь, у них нет напора, то ночью как из брандспойта хуярит! — поделился наблюдением с унитазом мужик. Мокрый не по своему желанию.

Унитаз вроде бы даже блеснул в ответ. С кем, мол, не бывает? Держись!

Гадая, почему металл к пластиковому патрубку подходит, мужик сорок-плюс лицо озадаченное напряг. Что и так уже почти трещиной пошло.

«Видимо потому, что любой металлический заржавеет через месяц-другой при постоянном контакте с водой», — озарило его следом.

Рассуждая на эту тему, мужик открутил красными пальцами с уже синим отливом дозатор. Тот был от ржавчины потемневший и едва от стены отпрянул, тут же начал туда-сюда вертеться как надо. Он как бы намекал, что он в рабочем состоянии, просто с ним нежнее надо. Он всё-таки отечественный, хоть и собран на китайском заводе по немецкой лицензии из итальянских деталей, чертёж для которых белорусы делали, а задумывали очевидно в Монголии.

«Чем-то же они со времён Чингисхана должны были заниматься», — ещё подумал мужик.

Прав дозатор оказался — не ломай его. Или беги среди ночи за новым. В тот самый мифический круглосуточный магазин сантехники, который работает после цветения папоротника. Или дождика в четверг, но только в зимний период.

Пока мужик в мокрой майке гадал, как работает принцип дозатора (и всячески ненавидел его создателей, разработчиков и бета-тестеров), гибкий шланг подачи воды ему все трусы намочил, а заодно весь пол лужей покрыл.

Мужик, яйца мокрые почуяв, подскочил, за поясницу схватился, от вероломства того слов не находя. Откуда вода при двух перекрытых кранах-то? Совсем ослаб, затянуть как следует не может! Уйдёт жена от слабака такого, возможно даже с утра вещи собирать начнёт.

Хреново дело.

С трусами мокрыми, мужик рассерженный тот шланг просто в унитаз сунул, словно больше не хотел быть посредником между бачком унитазным, краном подачи холодной воды и системой слива.

Убедившись, что лужа больше не увеличивается, мужик закрыл дверь и начал трусы над толчком выжимать. Совсем как в детстве. Когда в кустах прятался, выжимаясь после того, как в озере купался. Домой лень заходить. Река всегда ближе, чем дом. Одно из чудес деревенских.

Думая о реке и тёплом летнем деньке, мужик больше не хотел ни спать, ни жить. Глядя на залиты пол и воду, что уже собралась у сливной трубы и к соседу стремится, закричал он в бессилии на кухню жене:

— Да помоги ты уже!

А сам трусы быстро надел сырые, чтобы в дурдом следом не сдали. Кто же в туалете купается, когда ванная с душем в соседнем помещении есть?

Жена на зов с первой попытки прихромала. А с ней за руку дочка пришлёпала, переступая инструменты разбросанные и на пол дырявый с интересом поглядывая.

— Что? — спросила Соня, пытаясь прекратить подачу картинок в мозгу, где мужика топит в унитазе во всех ракурсах.

— Ничего! — ответил мужик.

Он, может, и сам не прочь утопиться. Рыбок вон дохлых смывают и ничего. Некоторые даже на воле оживают потом и обратно в море возвращаются… Так ему отец рассказывал. Так же он и дочери будет рассказывать, когда на аквариум лишние деньги появятся.

Глядя на папу в мокрых трусах, ребёнок тут же спросил:

— Пап, а зачем ты в туалете купаешься?

Мужик взвыл, ощущая, как быстро теряет контроль над ситуацией по дому, жизнью в целом и заодно и оставшейся потенцией. От негодования и бессильной злобы, за телефон схватился. Уже не глядя на умные часы и не думая о последствиях, едва сдерживался, чтобы не начать убивать всех людей в радиусе трёхсот метров.

Но что удивительно, туда в основном попадут самые близкие. А их то за что, если сам дурак?

— Боря! Абзац! Спасай! Утонул весь!

— Егор, ты чего печалишься? — раздался в ответ весёлый молодой голос человека, который ещё и не думал спать ложиться, так как едва-едва переступил порог дома. — Все болезни от нервов!

После заката солнца к зиме ближе — самые жирные заказы. А как начнёшь хапать, остановиться уже не можешь. Нужно всё больше и больше, чтобы потом шелест банкнот приятный слушать и спать без задних ног.

— Не могу больше! — признался охранник управляющей компании «Светлый путь». — Выручай. С меня царевна и полцарства в придачу… если раньше дуба не дам.

Боря почему-то дышал тяжело, но всё же спросил:

— Слушай, а эта история не началась случайно с падающей капли?

— А что… если… — Егор выдохнул. — … началась?

— С прорывом и потопом то всегда всё понятно. То дело решённое, — ответил понимающий Борис Глобальный. — А от капли-суки обычно самые тяжёлые последствия. На инициативу капля мужиков пробивает. Хочется сделать как лучше.

— Верю, — кивнул Егор. — И жду.

Затем Егор Валетов так строго телефон на полку положил, что все вздрогнули. Дочь, первой осознав всю серьёзность ситуации, сама уложилась спать. А жена у унитаза с тряпкой наперевес плясать начала, попу в трусах розовых обозначая.

Егор прищурился даже. Ладно так ещё танцует, ни слова от неё не слышно. Словно не заботит её ни рана от блесны на теле, ни муж дебил, ни сна остатков порывы. Как будто не надо ей завтра на работу.

Придумал тоже, отдыхать.

Тут-то Егор сразу и понял, что с любой блондинкой с работы (что с третьим размером груди придёт устраиваться к ним на работу охранницей) он бы так долго не продержался. Выгнала бы взашей, как и любая из галереи фотографий в телефоне.

А эта, рядом, мелкая, но своя — родная. Душа в душу же. Да и знает со школы. И вроде пока не было проблем с восприятием. Да и восприятие топорщится начинает, чем дольше смотрит. Поясницу в наклонах размял, кровь и потекла куда надо. Хоть зарядку начинай делать!

Хмыкнув в руку по-мужски, привлекая внимание. Следом суровый охранник жену за руку приподнял от пола сырого и на трусы внимания более не обращая, в спальню повёл.

Долги за неделю отдавать.

— Егор, ты чего? — только и сказала, прихрамывая жена.

— Как чего? — ответил мужик и разъяснил как по полочкам. — Люблю же тебя крепко. Давай уже мальчика сделаем, что ли. И в трёшку переедем. Один хер денег ни на что не хватает, пока Европа там умирает и Штаты корчатся в агонии. Так пусть не хватает хотя бы с комфортом.

— Скажешь тоже… трёшку, — только хихикнула жена.

Как бы не была по жизни сурова, как от такого предложения отказаться?

Прикрылась дверь в спальню плотно. В детской замерли тут же, словно спят все. Старшая тут же поднялась, чтобы закрыть и туда дверь. И снова сделала вид, что ничего подозрительного не слышит. А на все вопросы сестёр отвечала односложно — «ну что ты такое говоришь? Это у меня музыка в телефоне играет, тебе послышалось».

Точно знала Вера лишь одно. Минут десять-пятнадцать на перезагрузку у родителей есть. А позже придёт дядя Боря и снова всё починит.

Знала Вера и другое. Доживёт ещё год с родителями и обязательно за Глобального замуж выйдет. Он всё-таки ей шоколадки дарит и тепло улыбается. Не то, что сверстники, с которыми и поговорить не о чем. Ещё и фамилия красивая. В хозяйстве такой муж всегда пригодится, в отличие от папы, которому с руками по жизни не повезло. Не из того места растут.

Глава 2 Разговор у лифта

Боря отключил связь и вздохнул. Двенадцатый час ночи. Они с новым напарником только пересекли порог съёмной квартиры. С небольшими пакетами с продуктовым набором на вечер.

Много думать трудягам не надо в это время. Желают о простом: перекусить, помыться и баиньки. Мужикам после тяжёлых трудовых будней не до баб и кутежей. Им бы быстро поужинать полуфабрикатами полуночными и отключиться часов на шесть, а если повезёт, то и на семь.

Но не тут-то было!

Звонок застал, когда в туалет наперегонки бежали от микроавтобуса. Немецкий напарник сделал ставку на лифт и проиграл. Боря по лестнице быстрее успел. Сила привычки. Для здоровья полезная нагрузка и по жизни выручает.

Волка ноги кормят.

Не то, чтобы он рвал всех вокруг, кого видел, но волчицу искал. А порой точно выступал в роли «санитара леса». Хоть лес каменный, оленей и лис в нём хватает. Одни просят помочь в силу природной тупости, другие хитрят и давят на больное, ссылаясь на семьи, детей, работу и обстоятельства по норкам. Конечно, своя рубаха ближе к телу. И частная жизнь сантехников их не интересует.

Как и время обращения.

— Олаф, можешь не разуваться, — первым выполнив намеченный план под мощным напором, заявил русский наставник и по плечу коллегу немецкого похлопал. В силу привычки руки перед тем действием помыть забыв.

— Что такое? — устало обронил коллега.

— Оставь пакеты, идём.

— Куда⁈

— Тут недалеко. Мы быстренько. Туда и обратно, — быстро ответил Глобальный и заявил важно. — Дело есть!

— Какое ещё дело, Борис? — психанул напарник и проследовал в туалет, не разуваясь. — Рабочий день закончился шесть часов назад! Русские вообще отдыхают?

Боря посмотрел на следы, поджал губы. Первую неделю иностранный коллега ещё держался в рамках приличия. Или бахилы обувал, а затем — как отшептали. То устал, то забыл, то «уже всё равно». Всплыла вторая натура, подноготная.

Глобальному, словно по праву принимающей стороны, всё чаще приходилось мыть полы вечером. Попутно поясняя, что никто им ради этого дела специально обученную женщину в переднике не выдаст. А женщина если и появится на квартире, то с кольцом на пальце. А на левом или правом — сама решит. Всё-таки русские — православные, а немцы — католики или протестанты.

«Последние так или иначе неправильно всё делают, начиная примерно от одиннадцатого века», — пробурчал внутренний голос: «Придумали тоже: раскол церквей устраивать в 1054-ом, в гости с крестоносцами Ливонского ордена в 1242 заходить помыться. Ливонская война, опять же 1558–1583 годов прыти им поубавила. Брусиловский прорыв им в 1916 году, видите ли, не понравился. А в 1941−1945-ых годах вообще многое закреплять в умах пришлось, что не одни они на белом свете жить могут. Да уже в начале 21 века повторять многие истины внукам пришлось».

В историю Боря углубился, пока Роман Петрович Новокуров билеты учил для получения Шенгена и все уши про них прожужжал. Как и про культурные особенности.

«Дома разуваться принято, что в России, что в Германии. В отличие от какой-то там Америки Соединительных Штатов, где как бы раз в месяц тротуары шампунем моют, а по сути дома так же грязно, как на улице. Потому как никто не будет пылесосить и мыть полы каждый день в помещении от ста квадратных метров и более», — пробурчал внутренний голос человека, который всегда к новым знаниям стремился.

Однако, история с географией полезны, а у «домашнего очага» погреться толком сегодня не удалось. Работа на голову свалилась.

Что же представлял собой тот очаг? Рабочей обителью для Олафа и Бориса стала однушка в панельном доме, полученная от начальства «на квартал». То есть на срок, который можно перетерпеть отсутствие ремонта и голые стены. И не замечать ужасные попытки тот ремонт сделать. Главное, что батареи греют и окна вставлены. Хоть и по «технологии двойного остекленения» с ватой между рам.

Той технологии Глобальный охотно коллегу и учил, вату подавая и самостоятельно ножом подпихивая между деревянными створками, где дуло особо, до дрожи стёкол.

Квартира как квартира. Не то, чтобы здесь раньше бомжи дрались за право посрать у стенки, но собаки точно жили. Они же линолеум и погрызли. А люди или животные, сразу и не понять.

Если одним выражением характеристику помещению давать, то «квартира в неблагополучном районе».

Но район то их! Пока сами не сделают, лучше не будет.

— Борис…

Олаф Мергенштольц хоть и говорил с заметным акцентом, но к концу месяца уже не переспрашивал каждое слово и в словарик за пояснениями не лез. Однако, он словно нарочно говорил имя напарника с ударением на первом слоге — Бо́рис.

Хоть тысячу раз возрази, у немца помимо вредных привычек был и вредный характер. Всё равно назло сделает.

«А может всё дело в одном блондине от политики, который всю Европу так говорить заставил?» — пробурчал внутренний голос, что следом за историей, географией и культурой под вечер решил в политику податься.

Телевизора в квартире всё равно нет, но в телефоне о ней из каждой закладки докладывает. Хоть работу всю брось и сиди слушай о Борисах Джонсонах или того хуже — Байденах.

Пуская струю с заметными перерывами, как будто простата размером с кулак, от Олафа тем временем снова послышалось:

— Борис, я хочу помыться, поесть и поспать. Это нормально для человека.

— И что? — буркнул напарник, гадая спустит ли воду в этот раз или снова забудет.

Спустил. Даже руки пошёл помыть, перевыполнив план.

— Как что? — удивился немец. — Это естественные потребности! Я и не знал, что их нужно указывать в договоре!

Боря покачал головой. Напарник сносно знал русский язык, но истин простых не понимал. Различий, что что есть — «надо», а есть — «очень надо», не делал.

Придёшь к такому ночью на порог, от волков три версты убежав, а он к очагу не пустит, (в темноту постреливая для острастки), пока не выяснит что хотел. А выяснив, всё равно утром попросит прийти. Неудобно ему, видите ли.

Такому лучше, чтобы все сами свои проблемы решали. Бегаешь, мол, хреново. Да и порох в мушкете отсырел. Ну кто так делает, скажет немец условный? Вон как надо… И превратится тут же в капитана-очевидность. А то и в генерала с инициалами «Надо Было Так».

Пока Боря напарника в шапке-треуголке представлял, который каждому раненому солдату объясняет, что тот плохо воевал и нужно было совсем иначе, (ему из палатки виднее), Олаф снова генерала включил и в штыки встал.

Так и заявил:

— И я не понимаю, почему мы работаем по тринадцать-четырнадцать часов.

— Ты засекаешь, что ли? — удивился русский сантехник, который часов за работой не наблюдал.

Время со стартом отопительного сезона летело для Глобального так, что света белого не видел. В основном на трубы и паутину смотрел. Промежутки дня делились лишь на оплаченные управляющей компанией по ставке часы, сверхурочные часы и подработку, что уже для себя, то есть — «мимо кассы».

— Конечно! — добавил напарник лысенький, не горя желанием снова выходить под метель и завывающий ветер русской зимы, а то вообще последние волосы растеряет.

Ветер там только усиливался. И первый настоящий снегопад синоптики обещали. Летом то дождей особо не было, а природа помнит о долгах. При случае возвращает. Любит русская зима перед немцами во всей красе проявлять себя. А Олаф всё понять не может, почему они до Сибири не дошли.

Вот и сейчас сделал умный вид, обуваясь и спросил:

— Почему в ноябре зима ещё осенью у вас считается?

— Потому что календарная.

— Но там же снег! — возмутился напарник. — Говорят, что дальше хуже будет, но куда уж хуже? И так — снег!

Боря прищурился:

— В Германии снега не бывает, что ли?

— Бывает конечно, но на Рождество… Пару недель, — объяснил немец и вздохнул. — Чтобы ёлку было чем украшать. На улице. Искусственную. Хотя она уже и не ёлка, а политически-корректное зелёное дерево.

— А что, нечем украшать это дерево? — посочувствовал Боря, о праздниках вообще не думая.

Некогда думать куда поставить ёлку, когда жить негде. Ходи, да у людей смотри мимолётом.

— Как это нечем? Есть. Но… нельзя.

— Почему?

— Потому что ель — символ христианства, — вздохнул Олаф. — И может обидеть чувства других верующих.

Боря даже за плечи немца взял. Потряс, сочувствуя подобным мелочам жизни. Куда-то они там в своём равенстве не туда ушли, балансируя между фашизмом и человеколюбием с инквизицией и прочими крестовыми походами и концентрационными лагерями. Так, раскачиваясь, и позабыли о самом человеке в своих вечных поисках райского сада с прорывом на восток. Он же — «драх нах остен». О чём ещё в школе говорили. И запомнилось потому, что присутствовало слово «нах».

«Но под Москвой в сорок первом немцу ещё хуже было, так что пусть не жалуется и одевается», — тут же напомнил внутренний голос.

Вслух свои мысли Боря говорить не стал, дабы снова не ломать хрупкую картину европейского мира. И всё же немец и зима — не союзники и даже не дружат.

Спасая коллегу, Боря напарнику ушанку подарил, тулуп и валенки батины из гаража привёз, чтобы до весны без потерь дожил. Тем набором Олаф на улице в последние дни и держался. А то придумал тоже — в ветровке и кроссовках приехать, в шапочке спортивной толщиной в миллиметр.

Не любит таких Сибирь. И тем более, не прощает.

Лысенький, щуплый, к тридцати годам безумно похожий на мумию, Олаф всей своей мертвенной бледностью показывал, что вот-вот помрёт от климатической адаптации. Жизнь его, мол, к такому не готовила. Но жалеть его Борису было некогда. Старт отопительного сезона заставил скинуть шесть килограмм даже его. А на теле ещё с техникума ничего лишнего не задерживалось.

За последний месяц Глобальный и вовсе подсушился на беготне с трубами и батареями по лестнице как на иной «сушке». Всё лучше заседаний в бане и беге в гору с утяжелителями. Но Дарье о том лучше не говорить. Обидится.

«К тому же приятно смотреть на неё сзади, когда приседает», — напомнил внутренний голос.

Осознав, что соскучился по спортсменке больше, чем по сну, Боря даже разозлился на себя.

— Олаф, не ной. Сотрудник попросил помочь.

— И что?

— Свой… понимаешь? Значит, надо помочь!

— Так пусть оставит заявку! — взмолился немчик бледненький. — И завтра первым делом с него и начнём.

Боря посмотрел на него как на падшего, поиграл бровями, усмехнулся. Нет, не понимает. В валенках, тулупе, ушанке, поссавший, а всё ещё не понимает, что есть зов человека, погружённого в нужду.

— Есть же аварийная служба! — напомнил Олаф, пытаясь достучаться до рационального мышления загадочного русского мышления.

Что за люди? Жертвенность какая-то. Придумали тоже себе другую систему ценностей. Закрытые какие-то. Консервативные. Гей-парады не проводят, и мама с папой у них из двух разных полов состоят. Как у таких Евровиденье проводить? Не модные же!

Глобальный возражениям немца, разучившись спорить с европейцем ещё в первые дни. Лишь постепенно направлял адаптанта в сторону верного мышления:

— Есть, а ещё есть «аварийная дружба». Она же — «дружба по знакомству».

Не будет же он говорить коллеге, что работают они сверхурочно для того, чтобы директор Тимофей Вольфович перестал тыкать в падение показателей.

Раньше Боря один работал и по тридцать-сорок заявок за день делал, да на месяц на двоих делил с фантомным напарником, (чтобы сильно не выделяться). А теперь, когда дали конкретного помощника, всё прахом у Глобального пошло. Десяток едва наскребал. А всё, потому что заполнял бумажки Олаф столько же, сколько работал. Ни больше, ни меньше. А ещё тратил время на объяснения и не был чужд философии на тему «а я бы так сделал, потому как у нас в Европе все так делают».

«Словно нам тут всем не похер то, как там делают в Европе», — добавил внутренний голос.

Говорил немец ещё с таким умным видом, словно не знал, что все философы — бомжи, а метафизика — хуйня, как утверждал уже Роман Новокуров, который Европу покорять собрался.

«А где теперь тот Роман?» — спросил внутренний голос следом: «Известно, где! Жизнь бюргера вкушает полной ложкой».

Боря вздохнул синхронно с напарником. Скучал по брату, которого едва узнал. Только проникаться начал, а тот улетел. А столько вместе лимонада не выпито, песен не сыграно. Да и на рыбалке ни разу не были. Розетки только научил менять и счётчики ставить, а вот мотор перебрать или в карбюратор залезть вместе — не успели.

Боря вновь открыл дверь квартиры, сказав скупо:

— Пошли.

— Нет.

— Это не обсуждается, — заявил Глобальный и вытолкал напарника под свет одинокой лампочки.

В первый день на движение поставили детектор, но на второй день его не оказалось на месте. Кому-то нужнее. А лампочка пока держалась. Все давно на энергосберегающие перешли и «лампочками Ильича» брезговали.

— Пошли, говорю!

Олаф, хныкая как ребёнок, вышел. Боря закрыл за обоими дверь. Конечно, можно и настежь оставить открытой. Воровать на рабочей квартире всё равно нечего. Антон Сергеевич давно всё ценное вывез, а то и не завозил вовсе. А узнали они о наличии такой квартиры лишь когда копать под бывшего директора начали. Дела уголовные завели, недвижимость и всплыла, которую он посуточно сдавал лицам с нетрадиционной жизненной позицией. А вот кому? Сатанистам, маргиналам или либералам, сразу и не скажешь. Но все на стенах и полу отметились. Каждый свою внутреннюю суть проявил в пентаграммах и кучках в знак протеста.

Молодой сантехник первым побежал вниз по лестнице, показывая, что есть ещё энергия. Тогда как напарник терпеливо дождался лифта с пятого этажа и вышел на улицу на минуту позже, кутаясь в шапку-ушанку.

Вроде подарили как сувенир, а носит каждый день. Очень, говорит, штука действенная. И он никогда бы не подумал, что реально уши бережёт!

Микроавтобус остыть за пять минут не успел. До гаражей Бориных далеко. Приходилось ставить у дома. Зато транспорт всегда под рукой. А на дизельные автомобили по стране спроса нет. И угонять их стали меньше. Потому что даже бодяжный дизель почему-то дороже чистого бензина. А почему — никто толком понять не может. Соляра есть соляра.

Усаживаясь в тёплый салон, Олаф снова забурчал:

— Нет, я ещё могу понять, почему мы едим только пельмени и котлеты на ужин, но зачем куда-то ехать в ночи, если это не наша забота?

— Утром сосиски были, — припомнил Боря, выруливая на трассу.

Готовить ему действительно некогда, разве что убираться раз в неделю. Был бы один, к Наташке бы забежал на борщ или к Даше на рис с суши. Фитоняшка-же! А с напарником вдвоём как-то неудобно в гости ходить.

Да Глобальный и сам не сразу привык, что слова немецкие звучат в квартире, а картинки подходящей рядом нет. С женщинами страстными и по теме восприятия. Хоть глаза не закрывай рядом с Олафом. А то чудится всякое.

Спать по сути, некогда. Октябрь — месяц авральный получился. И с «семьдесят второго» дома постоянно дёргали, где в подвале по доброте душевной Боря замену труб устроил. С «абсолютного гнилья» на «свежеворованные». То есть «успешно отработанные» тем же Антоном Сергеевичем у государства, а затем возвращённые сантехником благодарному народу от подобных предприимчивых и запасливых директоров.

Ноябрь только начался, но должен был ему соответствовать. Ведь температура плавно повышалась в трубах. И чем выше она поднималась, тем больше случалось прорывов. Попутно Коба звонит с заказами день-через-день. И старые клиенты нет-нет, да напомнят о себе. «Сарафанное радио» работает. Все Бориса Глобального по знакомству советуют.

Вот как такие дела другим поручить?

Глобальному иногда казалось, что лучше бы Олафа с аэропорта не забирал вовсе. Какой вообще обмен сотрудниками? Мало того, что прислали бюргера-бюрократа с бзиком по технике безопасности, который без перчаток не умеет работать, (а старые под конец рабочего дня готов выкинуть), так ещё и сдуру на джипе его встретил вместо микроавтобуса. А когда Олаф по любопытству поинтересовался, откуда, мол, машинка премиальная, Боря и шутканул, что «на работе такую выдают каждому русскому сантехнику для удобства».

Так Мергенштольц на радостях чуть на русское гражданство не подал в первый же день. А попутно при любом удобном моменте Тимофея Вольфовича уверял, что «готов влиться в дружные ряды сотрудников на постоянной основе, если к джипу ещё и квартиру служебную в придачу оформят». Ему бабушка из ГДР, мол, рассказывала, что такие раньше выдавали сотрудникам просто за сам факт работы на работе по всему СССР. Но мир, где нужно было немного работать на благо всех почему-то не всем понравился. И выбрали тот, где нужно было работать много, но уже на себя.

Чтобы влиться в дружный коллектив управляющей компании Светлый путь, Олафу ещё предстояло понять, что Леся Борису показатели по дням раскидывала за четверть прибавки сверхнормативов. Тем и дружили. А Егор вообще мужик отличный. Мало того, что от начальства всегда прикроет и с Романом не сдал, под дурочка закосив, так ещё и трёх отличный дочек растит.

«Выживает, как может, мужик. Ну как такому не помочь?», — подумал ещё Боря: «К тому же охранник всегда знает, как звучит любое слово по вертикали или горизонтали. Даже интернет не нужен».

К дому охранника управляйки подъехали быстро. Домофон не работал. Дверь настежь так, что заметать начало.

Тревожный знак!

Боря привычно по лестнице вверх помчался, а Олаф вновь лифт вызвал. Когда на седьмом этаже встретились, лимит вопросов по десять штук в день немчик сразу и превысил.

— Почему снова насрали в лифте? — спросил он как у управдома на еженедельном отчёте, вздумай такой существовать в простом панельном доме.

Боря сам невольно в кабинку заглянул. А там осторожная колбаска в уголке лежит. Либо собаки двухметровой ДНК, либо человека без принципов.

Вздохнул сантехник снова. Сразу понятно, кто там собака, а кто человечен. Но если рассказывать начать — не поймёт же.

— В смысле насрали? — нахмурил брови Глобальный, как в первый раз. — Может это стандартная лифтовая комплектация?

— Боря, я трижды на эту шутку не куплюсь! — воскликнул Олаф.

В первый раз он действительно с интересом разглядывал «новую модификацию». А во второй нос зажимал от «побочных эффектов ускоренного процесса модернизации», но ничего не имел против. И вот — привык.

Глобальный улыбнулся.

«Возражает, значит энергии ещё много».

Рома так просто кивал под вечер. А как он его учил в последние дни перед поездкой — любо-дорого смотреть было. Спать стоя без всякой армейки научился. Зато любые трубы наладить может, сварке научился, при словах типа «фитинг» или «прокладка» не краснеет. Курс молодого бойца за пару недель выучил, который некоторые годами проходили.

Звонок в дверь.

Егор хоть в трусах и майке встретил, но жена как для дорогих гостей уже чай поставила с вареньем. Блинами пахло. Свежими.

«В ночи пекла. А это — показатель», — отметил внутренний голос.

Олаф, не разуваясь, (но руки предварительно помыв на кухне), там же с ходу и остался. И как давай хозяйке про преимущества Болонской системы образования рассказывать перед «специалитетом». А сам сел за стол и как оратор прошаренный, блины один за другим уплетает.

Хозяйка только кивает в ответ. Сонно, но довольно интенсивно.

Боря, разувшись из уважения к людям и слюну проглотив, сразу на проблему бросился. Не мог русский сантехник иначе поступить, когда на душе у хозяина тяжело.

Всё-таки капелька капает.

«Сначала дело! Потом тело», — подбодрил внутренний голос, намекая на блины.

Прошли до санузла вдвоём. Одним плечом Боря едва велосипед не задел, прикреплённый на стене, а другим стремянку. Коридор заужен шкафом-купе.

— Ну вот как-то так, — обрисовал быстро ситуацию Егор, теребя в руках пачку от сигарет.

Грустно ему показывать пол пробитый. Только инструменты убрать успел. А лестницу и утром на балкон убрать можно. Ничего с ней не будет. А пачка в руках как атрибут от волнения просто. Дома курить жена не разрешает. На работе — начальство против. А между домом и работой если одну и успеет покурить туда и обратно, то ещё хорошо. Не на заднеприводном же седане на работу ездить!

Но даже бегая на работу и с работы пешком, покурить толком не успеет! Потому что вежливый и то одной бабушке объясняет, почему у них сокращённый день в УК, то с другой здоровается и насчёт горячей воды объясняет, почему та холодная. Каждая собака его на районе уже знает. И та облает.

В последнее время, правда, проклинать сходу перестали и под ноги плевать. Но это от Бориной работы сугубо. А эффект прошлых накоплений ещё нет-нет, но давал о себе знать. Как при Антоне-гандоне работали долгие годы, так и встречали сотрудников, хоть трижды им про «ребрендинг» расскажи и «перезагрузкой» его назови.

Боря, на краны мелкие внимания не обращая, склонился над бачком унитазным сразу. Дозатор достал, надавил пальцем, щёлкнул головкой пластиковой и на место деталь поставил. Резинку проверил поролоновую сверху, прокладку снизу пощупал резиновую — годные. Тут же обратно всё водрузил в конструкции, пальцами закрутил, подтянул заодно пластиковые крепления туалета.

А пока ключ из пояса рабочего доставал на штанах синих с подтяжками, сказал голосом наставника:

— Смотри, Егор. Пластик всегда подтягивается пальцами. Если демон какой внутри призовёт тебя испробовать силу металлического инструмента, гони его прочь! Так как металл всегда… уточняю ещё раз — всегда!.. сильнее пластика. Битва их обречена на победу физики.

С тем заявлением Боря затянул осторожно гайку с гибкой подводкой, не доводя до кризисной точки с простонародным названием «кажется, сломал». Но и спуску расхлябанности не дал. Затем сразу включил общую подачу воды, а затем персональный кран к унитазу отворил, как будто ничего не боялся и с соседом готов был спорить до победного хоть всю ночь напролёт.

Вода в бачок не потекла тоненькой струйкой, а побежала мощным напором. Но сколько бы Егор не приглядывался и не заглядывал за унитаз, на полу ни капельки.

Сантехник только руки помыл и кивнул:

— Всё.

Работа заняла плюс-минус две минуты.

Егор только рот открыл:

— Так а… что за магия?

— Да какая магия? — отмахнулся Боря. — Ты только под дозатор в бачок никаких жидких гвоздей, герметиков или иной субстанции «для герметичности» не заливай. При постоянном контакте с водой заплесневеет всё за месяц или грибком покроется. Семье потом этим всем дышать. Поверь мне, прокладки и резинки вполне достаточно, чтобы держать пластиковый дозатор на месте без протечек. Ну а что трубкаметаллическая на подводке капать может, так её главное не перетягивать. Пальцами, конечно, дело не исправить, но и с разводным ключом нежнее, надо. Понял, Егор? Как с женщиной.

— Нежнее. Понял.

Егор тут же в спальню сходил и с кошельком вернулся, тысячу из него достал, протянул.

Боря вновь брови нахмурил:

— Ты чего?

— Ну как чего? — удивился охранник. — Я тебя среди ночи дёрнул. Психанул. А оно вон оно как, оказывается. Нежнее. А я думал просто — говно. А это не оно говно, а я получается. А мы всё-таки танки делаем и в космос летаем. А скоро вообще свою космическую станцию запустим. Тогда совсем не до мелочей в бачке унитазном будет.

Боря, давно осознав, что в ночи с людьми спорить бесполезно, тысячу взял, но тут же её под куклу на полке сунул и сказал:

— Это малой на подарок. В садике, знаешь, не сладко живётся. Так что купи ей шоколадку. А лучше три. У тебя всё-таки трое дочек. Только за старшей присматривай, а то она мне всё чаще глазки строит.

— Да ты и так их разбаловал уже всех! — воскликнул Егор. — В прошлый раз мелкой единорога купил, когда под ванной потекло и я тебя с обеда дёрнул. А там не текло, оказывается, а труба для слива с машинки стиральной наклонилась. А до этого ты им всем торт купил, когда машинку стиральную чинил «от вони» на выходных. А что ж знал, что дело всё в косточке от бюстгальтера? Я ж не знал, что на ней грязь собирается и в сливе копится. А в праздничные дни я тебя чего дёргал? Не помню уже.

— Егорянтий… перестань. Мы же трубы народу в «семьдесят второй» вынесли со склада. Вынесли. Считай, благотворительность. Они их годами оплачивали. Косвенно. Вот и тебе косвенно работа досталась.

Охранник кивнул. Приятно всё-таки жить в мире, где кешбек не баллами начисляется после покупки, а сразу купюрами возвращается. Из рук в руки. А тут ещё и кармическая побочка возможна, оказывается.

Боря, лестницу погладив и глядя на велосипед в коридоре подвешенный, добавил:

— Слушай, впятером в двушке… Не тесно? Стершей же вскоре в институт. Не бесят друг друга в зале? Я с сестрой то еле-еле под конец вдвоём в одной комнате жил. А если мальчика приведёт, как жить будете?

— Ещё как бесят! — ответил отец и голос понизил. — Да что поделать? Я с этой ипотекой ещё разбираться десять лет буду.

— Так, а поменяться с доплатой?

— На трёху если менять хоть с голыми стенами, то это ещё лям как минимум сверху надо, — сходу прикинул охранник-риелтор, так как «газетки почитывал». — А где мне его взять? Зарплату за двадцать лет вперёд не выдадут.

— Двадцать лет? Не хило так.

— Ага, мы же там по идее уже на лунной базе должны обитать или на Марсе, так что людям будущего чуждо наше бренное настоящее.

Боря нос потёр, очумев от таких сравнений. Охранник творческий. Вроде и стихи украдкой пописывает в тетрадку. Но никому её не показывает. Мельком только глазу удаётся зацепиться в проходе.

И тут Боря невольно вспомнил о миллионе на счету, который Василий Степанович в банк на вклад на три месяца сунул. Половина срока позади уже.

Сам, правда, без жилья ныкается. Но два гаража и две машины под жопой. А служебная квартира на квартал проплачена, как минимум. К весне всё равно по шабашкам на фундамент насобирает.

А там разве много надо? Не заказывать же бригаду будет, а сам всё сделает. А это втрое дешевле. Материалы только кусаются. А цемент, арматуру и доски для опалубки всегда раздобудет. Желающие покопать найдутся. Просто они об этом пока не знают.

«Дом за год не построить», — прикинул внутренний голос: «Хороший, имею ввиду. Лучше бы годик фундаменту устояться. Кто сразу строит, тот часто сразу и продаёт недострой».

Видеть озадаченное лицо Егора — тяжело.

— Слушай, ну может чего-нибудь придумаем, — подбодрил Боря. — Ты нос держи по ветру.

— А хера мне грустить? Пока жив, буду дышать, — вздохнул в ответ помятый жизнью и ночными обстоятельствами глава семейства. — А пока дышу, буду бороться.

Золотые слова. Даже помочь ещё больше захотелось. Только сначала — детали.

— Тут видишь в чём дело, — продолжил Боря. — Я в лючок заглянул, там за приборами учёта стена чёрная.

— И… что?

— Как что? Плесень тут, Егор. А может и грибок. Зря в короб трубы зашили. Дышала бы хоть стена. Сверху когда пластик или плитка на фанере — не видно. А внутри — «швах», как говорит мой коллега.

— Это точно, я в ванной между плиткой швы и так каждый год от черноты обновляю. Да без толку. Помоется один, другой, пар и сырость — и всё, готова новая поросль.

— По вентиляции из подвала пакость та тянется. А в тех подвалах мрак и такое отчаянье, что и тараканы жить не желают, — кивнул Боря. — Но детям тут жить тоже не стоит. Давай подыскивай трёшку. С разменом может уладим.

— Уладишь тут, — буркнул хозяин.

Боря улыбнулся. Вот есть люди, которым сложно внедрить методикой НЛП-программирования или пропагандой свою правду. Они на всё сарказмом отвечают. Иммунитет к чуду.

Но Егор всё же тыковку почесал и заявил:

— Подумаю ещё. Малая и правда постоянно кашляет. А средняя то дрищет, то запор три дня. Старшая вот, правда, здоровая лошица. Но её мы ещё в бабушкином доме в деревне взрастили. На молоке козьем.

Боря невольно сглотнул. При мысли о молоке в животе заурчало.

Развивая мысль о добродетелях, и обсуждая детали, сантехник на кухню с хозяином прошёл. А там — непонятки. Жена Егора стоит красная как рак, словно стыдно ей.

Глобальный уже решил, что в адюльтер подался немецкий коллега и скабрёзные вещи говорит, а то и за попу в халатике строгом трогает. Ан нет, всё оказалось гораздо прозаичнее. Олаф в одну харю все блины сожрал!

Жена Егора только грустным голосом сказала, на немца поглядывая:

— Ой, а у меня больше яиц нет… Боря, ты завтра приходи. Я тебе отдельно напеку. Будешь бутербродики?

Глобальный улыбнулся, кивнул. И коллегу по плечу похлопал. Куда только влезло? Стопка же была.

«С голодухи наелся, рожа ненасытная», — добавил внутренний голос: «Если в ночи помрёт, ты сильно за него тогда не переживай. На родину последнюю зарплату только отправим. Туда ему и дорога».

А Мергенштольц по животу себя поглаживая, на стуле развалился и сказал с довольным видом, словно оплошности своей не замечая:

— Домашняя еда — лучшая на всём белом свете. Твоя жена отлично готовит, Егор.

Его даже после таких слов бить расхотелось. Вроде как комплимент сделал.

Но Олаф тут же сам всё испортил. Подняв палец как наставник для подмастерьев, он рыгнул и добавил:

— Но моя — лучше. Кстати, в конце месяца прилетит. Тогда-то я, Боря, и покажу тебе, что такое знаменитая кровяная колбаса «по-боварски».

Боря с Егором переглянулись только. А Олаф добил с довольной рожей:

— Только когда она приедет, я попрошу тебя съехать, Борис.

— Так это… это самое, — растерялся Глобальный, не ожидая таких фортелей от судьбы.

— Я разговаривал с директором, — объяснил коллега. — Он говорил, что однушку на меня одного и снимали. Ты мне всё за месяц уже показал, поэтому плату с тебя брать не буду. Но дальше мы… сами.

Теперь маковку почесал уже Боря, не рассчитывая, что на зиму глядя жилья лишится. Только окна законопатил.

Выжил бы он там, как же.

— Да я и на кухне спать могу! — попытался возразить Глобальный.

Но немец коварный в положение входить не стал. И только головой покачал:

— Не пойдёт, Борис. Жена есть жена. Сам понимаешь.

«Найн или немного нихт», — добавил внутренний голос Бориса: «Вот же змея подколодная! Зачем только валенки ему отдали?»

Но в чём-то немчик прав. Что задержался у коллеги, сам виноват. Всё-таки сначала показывал, «как тут что», потом готовил «как у них», убирал «как принято». Возил ещё везде и повсюду, чтобы в розыск на немца по городу не пришлось подавать. Ну и по хозяйству помог чем смог. А то как-то не по-христиански в бараках селить.

Однако, это не повод жить с ним на казённых метрах! А то может по ту сторону мира Роману тоже в однушку умника какого-нибудь умного подселят, а тот его плохому и научит.

Либо сразу, либо, когда язык освоит.

«От немцев как известно, хорошего не жди», — завершил внутренний голос этот кармический посыл и прикинул, что миллион с такими коллегами может вскоре и самим потребоваться.

А до него ещё дотянуть надо. Новый Год ещё не скоро.

Глава 3 Жилищный вопрос

Утро для Бориса началось не с кофе, а с вопроса — где ночевать в следующий раз? Конечно, можно протянуть до последнего и забрать вещи уже когда жена Олафа приедет. Всё равно в аэропорт за ней ехать в областной центр. Но если щуплому немцу хватило храбрости сказать — «уезжай», придётся озаботиться переездом пораньше.

Накипело, похоже.

«Укрепил силу духа немчик. Наверно не зря его батареи заставляли красить», — добавил внутренний голос: «А теперь с женой как заживёт при встрече. Как начнёт показывать, КАК соскучился, что лучше этого не слышать и не видеть. А соседи всё равно решат, что немецкую порнуху смотрят».

Боря рывком поднялся с раскладушки. До будильника ещё пять минут. Сила привычки подниматься раньше него сформирована ещё в гараже. В дни, когда не было света, а на пары опаздывать не хотелось.

Мергенштольц на кровати спит и в ус не дует.

Во-первых, потому, что усов нет. Тупо не растут. Как и борода. Куцые торчащие волоски бреет нещадно. Природа поскупилась на волосы. Последние с головы взяла и брать продолжает. А куда засунула — известно. Мягко сидит. Да и в сливе постоянно нет-нет, да виднеется поросль.

«Как будто йети моется. Короткошёрстный», — добавил внутренний голос.

А во-вторых, потому, что есть у него будильник. Затем контрольный будильник. А ещё есть запасной. И всё с интервалом в пять минут.

Олаф клятвенно уверял, что дома просыпается рано, но здесь утро тогда, когда у него на родине ещё глубокая ночь. Не привычно.

Но месяц спустя привычка никуда не ушла и Боря подозревал, что дело уже в самой Германии. Дойчланд, судя по Олафу, давно не встаёт засветло. Берут пример со знойной Испании, где принята долгая фиеста и вставать попозже.

«Испортил Евросоюз немцев, что ни говори», — заметил внутренний голос.

А может дело в том, что за окном темно и завывает так, что хочется одеяло натянуть по самую лысинку и никуда не двигаться вообще? Метель такая, что хочется в отпуск и под пальмами ходить.

Боря поднялся. Какие пальмы? «Дома» нет даже фикуса. Пришлось идти умываться. Тут-то телефон и запиликал. Картинка с рыжей аватаркой выскочила. Эту рожу ни с чем не перепутать.

— Рома, ты никак до вай-фая добрался! — обрадовался Боря, стараясь не фальшивить с зубной щёткой за щекой.

С другой стороны, и у него там музыка орёт. На заднем фоне люди мелькают в цветомузыке. А сам братан красивый сидит, в кофте чистой и волосами длинными, помытыми.

— Да мы тут с пацанами в клубешник запёрлись. Первую зарплату, так сказать, обмывать, — заявил сводный брат. — На входе оплатили и внутри оказалось, что есть всё. Ну то есть, алкоголь бесплатно дают. А за закусь уже платить приходится. Но кому она нужна? Вот и накидываюсь.

Боря прищурился. С каких это пор алкашку бесплатно раздают?

Но утром мозг работал слабо. Всё ещё пытался понять, почему снилась собака, а потом в женщину превратилась? Сначала чесал её за ухом, а потом мыть начал. С шампунем. И гладить между складками. Наверное, подсознание что-то хотело сказать, да толкователей нет.

«Не то время нынче, чтобы к ведьме с дарами на край деревни ходить», — пробурчал внутренний голос.

— Ну как ты там? Рассказывай, — сплюнул зубную пасту Боря и намочив палец, вытер у левого и правого глаза.

Затем по капельке с других краёв добавил, не привлекая внимания. Кто вообще умывается, когда по видеосвязи сеанс идёт? Месяц братана не видел, не слышал. С моционом можно и подождать.

Только работа ждать не будет.

— Ну что рассказывать? — хмыкнул Рома. — Если бы не работа сантехником, то мылся бы раз в неделю. А так у заказчиков умудряюсь мудя пополоскать и рад. А если жадные попадают или коварные какие говорят, что нельзя, то я условия сразу ставлю «мою только одну часть тела». Они думают, что руки и кивают. А я ноги мою. Не сразу же доходит, что когда ноги моешь, то и руки заодно моются… Европейцы же.

— Воду экономят, что ли? — прикинул Боря.

— Да тут всё экономят, горячую воду в особенности, — поцокал рыжий. — На бойлерах всё в их жилищных хозяйствах. А в домах холодно пипец. Топят по минималке. А на свете экономят особенно. Вечером вообще какой-то «комендантский час» завели. На улице витрины красивые, конечно, рекламы много, но только днём видно. Фонари или светофоры вообще не разглядеть. Тусклые стали. Говорят, раньше лучше было. Подсветку всю напрочь убрали с достопримечательностей.

— Город-то красивый?

— Красивый ли Берлин? — развёл руками Рома. — Да хрен знает. Ночью не видно, а днём работаем. Это как по пещере без фонарика шастать.

Глобальный улыбнулся. Вот же турист привередливый. Его туда работать прислали, а он с путеводителем шастает и бурчит.

— Куда поселили?

— Да так, к пацанам в какую-то общагу, в комнату на троих, — ответил брат. — Они это таун-хаусами расширенными называют, хотя больше на общагу ПТУ имени Артёмия Тапочкина похоже. Так и живём.

— И как пацаны относятся?

— Да я вообще не уверен, что пацаны, — вздохнул Рома. — Один квиром назвался, второй пансексуалом представился.

— Погоняла, походу, такие. А этот второй вообще — поляк.

Рома улыбнулся, оценив шутку и добавил:

— Я вообще не понимаю, что за бинарность такая? И что за цисгендеры? И почему они друг друга не только «он» или «она» называют, но и «они». А выражение «транс» — здесь самое ходовое. «Транс-ебанулись» все разом.

— Рома, ты не в клуб для геев зашёл часом? — прищурился Боря. — Чего там у тебя одни мужики мелькают фоном?

— Ой, да тут половина таких, — отмахнулся Новокуров. — Кто в платьях ходит, кто в юбке. А кто и голым по площади по особым случаям. Или на еженедельных парадах с радужным флагом.

— По полной расслабились ребята, так сказать.

— Да, детей только жалко, — добавил брат. — Что должно быть с психикой, когда рядом со школьником дед в автобусе голый едет? А сказать ничего нельзя — права человека, мать его. Уважай его выбор, на член не смотри. Или смотри, наоборот. Я уже точно не знаю. Но обидится в любом случае.

— А нормальные что?

— Ну как что? Есть, — не стал скрывать Рома всех недоработок европейской системы. — Я в них пальцем тыкаю, главное, на немецком, уровень владения языком повышая, киваю выразительно, а они говорят и говорят что-то. Хрен пойми о чём, мрачные какие-то. Шутке про «хенде хох» не радуются. А ещё их очень «Гитлер капут» печалит. Но я держусь и пою песни рамштайна. Улыбаться сразу начинают, — тут Рома повернулся и включил иностранца. — Эй, мужик? Мужи-и-ик… ту мохито виз водка плиз!

Боря, воспользовавшись паузой, телефон на подставку сунул и завтраком занялся, достав продукты из холодильника и кружку сполоснув. Приятно всё-таки, когда из крана горячая вода льётся, на кухне свет яркий, в батарее тепло под восемьдесят градусов Цельсия и можно ходить по квартире в трусах, когда за окном завывает и метёт.

— А с пацанами как общаешься? Тоже на английском?

Рома махнул рукой перед фронтальной камерой:

— Ой, эти тоже бормочут что-то активно. Ну я тогда брови домиком делаю и переспрашиваю «и что ты там пиздишь? Пиво то пить будем?». Вот где-то месяц они эту мою фразу слушали, пока полностью не перевели. И вот мы, наконец, пиво пьём.

— Дошло, выходит.

— Ага, песни ещё ночью писать пытаюсь. Не спится. Храпят как паровозы. Пастой вот одного ночью измазал. А тот приятеля подушкой чуть не придушил. Я ж его тюбик взял. Свой самому пригодится.

Боря улыбнулся, намазывая на хлеб кусман сливочного масла и кидая толстый кусок колбасы в палец толщиной. Есть надо много с утра. Потом некогда.

Жуя, спросил:

— Слушай, коварный, а ты что там за пионерлагерь устраиваешь? Ты бы потише в людей пальцем тыкал и нарывался. А то обидятся. В меньшей степени Светлый путь за тебя хочет вписываться, чтобы из тюряги вытаскивать. На кого тебя потом менять придётся?

— Да в смысле потише тыкай? Я, так тыкая, с девушкой тут и познакомился, — Рома расплылся в улыбке блаженной. — Домой походу привезу. Влюбился по уши.

— Что, опять? — приподнял брови Боря. — А как же Оксана?

— Да какая Оксана? — снова отмахнулся Новокуров. — Прав ты, бро. Стара для меня. Это ведь сейчас ничего выглядит. А через лет десять уже всё, тётка. А я ещё о-го-го!

Чайник электрический закипел. Турка на газе подоспела. Боря заварил байхового, лимона добавил. А в чашку с кофе молока плеснул. Немчику.

А на брата довольного поглядывая, обронил:

— Так ты новую жертву, подыскал? Помоложе?

Не исправится же. Да и что там исправлять? Только умнеть начал. Жаль, что начал с Оксаны. Но не каждому же человеку по жизни толстые умелые проститутки сразу попадаются, которые объяснят, как жить надо.

«Эх, Снежана, долгих тебе лет жизни», — добавил внутренний голос с тоном ностальгии картинки подбирая.

Могли же жить себе в гараже, в дартс играть и в бане париться каждый день. Кровать ночью ломать, а днём борщ варить на плитке с одной конфоркой. Но нет же, хорошей жизни захотел и всё старое отринув, в работу с головой подался.

А Рома всё не унимался и почти кричал от восторга, чтобы музыку однотипную, на басах, перебить:

— Вот чую прям, что мой человечек! Даже английский ради неё учу. Ну там, хау ду ю ду ит и вся херня, — тут Рома снова повернулся к кому-то и добавил. — Хей, мэн, ту шотс плиз!.. Ноу секс фор мани. Ноу, я сказал! Ты что, блядь такая, немецкого не понимаешь?

— Она что, из Великобритании? — уточнил Боря, глядя как перед братом на стойке виски в рюмках появились, а мужик навязчивый, напротив, исчез.

— Я не знаю. Кто ж о таких вещах в первую встречу спрашивает? Я ей «дюхаста» спел на сцене вживую только, потом мы давай стесняться вместе насчёт «тревелинга даун зе ревира», а потом почему-то уже целуемся у туалета, пока мужики вокруг в юбках и на каблуках ходят и фукают, на женщину глядя.

Боря прожевал и вдруг понял основную мысль:

— То есть ты только что с ней познакомился?

— Да минут уже как сорок. Но я сейчас пьян, за временем не слежу, и последствий дальнейшего развития ситуации не предвижу, — кивнул Рома, заливая в себя алкоголь. И с важным видом добавил. — Вижу пока только самый конец. Тот, где на берегу моря сидим и за руки держимся старенькими. А затем умираем в один момент на закате. Надеюсь мой конец заправлен в штаны будет.

— Рома!

— Что, Рома-то? — улыбнулся брат. — Ты вообще видел какие у дедов яйца висят? До пола почти отвисают. А я видел. Теперь часто смотреть приходится. Общественный транспорт же. Ну и люди с флагами радужными то жопу покажут, то хер в руку сунуть пытаются вместо приветствия…. Тяжело в Европе, Боря.

— Так, балбес! Думай о работе. Ты вообще там что-то делаешь?

— Да только и делаю, что работаю, — тут Рома опрокинул шот вне кадра, а телефон рядом подсветил африканца и араба за стойкой.

Занюхал рыжий сантехник рукавом и тут же объяснил:

— Эти двое арийцев пока с людьми разговаривают и бумаги оформляют, я всю работу и делаю. Только мне кажется, они на своём разговаривают. Потому что это точно не немецкий.

— Как это?

Рома закашлялся. Не в то горло пошло. По груди себя побил и ответил:

— Тут вообще хер пойми сколько языков звучит. Но нам чаще везёт. А может и квировский контингент попадается. Или там, пансексуальный. Это же польский? Я ни в зуб ногой насчёт их заморочек, короче. А эти два моих хлопца там на своём перетирают, чалму почёсывая или на дреды глядя. И всё, есть работа. Я переводчик онлайн однажды включил между делом, а он мне про «еблю обезьян в зимний период» выдал, распознав часть речи. Ну я с тех пор телефон и не включал. Вирус может какой немецкий телефон мой поймал? Ну его. Нельзя так с обезьянкой-то. А тут думаю, давно тебя не слышал.

Боря кипяток с чайника в термос слил на работу, в сумку закинул и спросил между делом:

— А что за работа? Тяжело?

— Да та же: протечки, поломки, краны им поменять, раковины прочистить. С этим любой ебанурик справится, — и тут братан лицом посветлел. — А вот инструменты классные выдали. Обратно сдавать не буду. Домой увезу.

— Это с хрена бы?

Рома тут же приблизил камеру:

— Есть подозрение, что мне не доплачивают. Только вот на один поход раз в месяц в клубешник и хватило… Эй, бармен, ту текила, плиз! Шнеля, давай! Стоп киссинг! Нихт! Бля, ну вы же оба с усами! Найн!.. Ой, пойду пересяду подальше от этих пидрил, короче.

— Рома, дурик. Я сам тебе инструменты тут куплю, — пообещал брат. — Ты опыта набирайся. Языки учи. Полезное что-нибудь делай. Бухать каждый алкаш может.

— Да тут походу только языками и зацепляться, — Рома с кислой рожей посмотрел на целующихся, поморщился и добавил. — В смысле — да успею. А что там мой… ик… заменитель? Трудится и… ик… пашет? Я слышал, они рано встают.

— Всё херня — я раньше.

— Вот и я. Потому что чаще не ложусь вовсе! Столько эмоций. Что это за ноябрь без снега? В майке хожу. Но всё же. Чему ты его там учишь?

Боря невольно к первому прозвучавшему будильнику в единственной комнате прислушался. Но на кровати вроде и ухом не повели, сразу работу второму доверив. А то и на третий понадеявшись.

Вздохнул сантехник. Опять коллегу расталкивать. Потом кофе в постель подавать. Ну и через край немного перелить, чтобы совсем не расслаблялся.

— Мой напарник краски за месяц нанюхался, а теперь плодиться и размножаться собрался. В валенках волю почуял. Жену вот забрать теперь хочет.

— На пару будут батареи красить, походу, — понял Рома.

— А я не знаю, что ему ещё доверить, — признался Боря. — Краны китайские ломает, в падении проверяя. Прокладки ему не того качества постоянно, пальцами мнёт, пока не порвёт. И трубы ему, Рома, не те. Ещё и не понимает зачем батареи красить. И в трубах дырки заваривать. Вообще говорит, сразу покрашенные радиаторные батареи продаваться должны… Ну как с ним работать? Может, домой его отправить?

— Боря, — тут Рому немного повело, но он удержался за стойку. — Да они тут половина на лыжи встают. Все мотают отсюда под разными предлогами. Германия уже не та. Октябрьфесты не те. Я как их платёжки как за газ посмотрел, сразу и понял, почему чая в гостях не предлагают или покушать не усаживают за стол.

— А как же европейское изобилие?

— Какое изобилие? — удивился Рома. — Велики на улице все давно спиздили не примотанные. Гостеприимство умерло. Говорят, в девяностых было. Каршеринги с прокатами самокатов своё отслужили. Воруют. Но мы с пацанами держимся. Ходим в бани их общественные. А там все парятся, прикинь!

Боря улыбнулся, а Рома продолжил:

— И мужчины, и женщины, и вся эта ебота разноплановая-многогранная. Я в первый раз чуть не ослеп. А после второго порнуха меня уже не берёт. Думал на немок белокурых посмотрю, а по итогу на пирсинг в пупке бабки наткнулся. Спереди-то блестит, а сзади присмотришься — бабочка набита. И крылышками так бяк-бяк-бяк при ходьбе.

Рыжий заржал, Боря улыбнулся:

— Рома, прекращай. Питаешься хоть нормально?

— Конечно. Ходим в общественные столовки. Там квашенную капусту дают, прикинь?

— А баварские сосиски? — решил показать знания немецкой кухни Глобальный.

— Не, ну по сосиске тоже один раз дали, — прикинул Рома. — Но я потом с тем бомжом нормально так за просрочку подрался. Всю неделю пакет трофейный доедали.

Теперь заржал уже Боря.

— Хуясе, трюфели и мраморную говядину откопал, — продолжил гнать пургу Рома. — Срали, правда, потом с них дальше, чем видели. Но уже на рабочем месте… Эх, лучше бы картохи нарыл.

Тут Боря старшего брата включил, сделав суровый вид:

— Ты что, реально с помойки жрёшь?

— Боря, ты не поверишь, но… — тут Рома снова приблизился к камере и подмигнул. — Вся Европа сейчас жрёт с помойки. Им Африка как всю продукцию сбывать по дешёвке перестала, так роли голодающих поменялись. Они же на великах теперь до работы чешут, которые хранят под замком дома. На улице уже ничего не оставить. Видел некоторых бюргеров и на роликах. Под пиджак — самое то. А как доехал — в рюкзак. И рюкзак тот в сейф, ячейку, под замок. Замки повсюду, Боря-я-я.

Дальнейшие детали остались за кадром, так как в зале стало громко. Послышались аплодисменты и крики. Потом закричали «Ро-ма, Ро-ма»!

— О, опять тяжеляк просят запилить, — отвернулся от экрана брат. — Давай, Борь, созвонимся. Мамане привет. Мне если гитару с ходу подарят, может и с бомжами больше драться не придётся. Да кто тут сейчас не бомж? Каждый выживает как может.

— Передам, — ответил Боря, но уже опустевшему экрану.

Нарезав бутербродов и употребив один, Глобальный стал сумку собирать. Конечно, к Натахе поедет. Батя к ней вроде ходить перестал. Ну а что Оксана рядом живёт, так это мелочи жизни. Давно должна была понять, что у них с Ромкой ничего не получится. Ветреный пацан. Сегодня одной на кольцо копит, завтра для другой английский учит. А если какую бабочку на теле снова увидит, которая ещё не провисла, может и те планы поменять.

Но тут Боря вспомнил, что сам брат тоже через месяц-другой вернётся. А может и с девушкой. Тогда опять переезжать придётся. А это уже не продуктивно. Другой вариант нужен. А к Наташке разве что на борщ… С вознаграждением.

Даже на душе потеплело.

— Кто звонил? — послышалось от Олафа, который всё же поднялся после третьего звонка, так и не дождавшись кофе в постель. А теперь на пах посматривал, где штаны с подтяжками топорщиться начинали.

Утреннее. Мужское.

— Немцы, — буркнул Боря, отворачиваясь.

— Немцы? — переспросил напарник заинтересованно.

— Да, современные немцы, — кивнул Глобальный и перечислил через плечо. — Негр, араб и русский.

— Швайне! — закричал Олаф и тут же ругаться на иностранном начал с оборотами длинными.

Но тех хватило лишь на пару минут. От недостатка словарного запаса немчик по столу ударил, выражая негодование. Чтобы точно поняли — рассержен.

Боря только обулся, куртку накинул, сумку через плечо прихватил и уже на пороге обронил:

— Короче, я съезжаю, как и просил. До работы сам доберёшься, раз ты меня послал.

— Как это? — не понял напарник, что полночи с животом маялся после блинов, ворочался как бегемот, а уснул под утро. И теперь на мертвеца больше походил, чем на ответственного рабочего.

— Ну раз ты решил русифицироваться, то самое время постичь такое понятия как «маршрутка», — подмигнул Боря. — Ферштейн?

Олаф кивнул, а затем лысину почесал, на оставленные ключи на столе посмотрел и спросил в спину:

— Я-я… Слушай, а как так получилось, что у вас многоступенчатые маты?

— Так они нам строить и жить помогают, — зашнуровав последний ботинок, на пороге обернулся Боря. — А ты про что конкретно?

— Ну вот есть «иди ты», есть «пошёл ты», есть «пошёл ты в баню», есть «пошёл ты в жопу», есть «пошёл ты в пизду», а есть даже самое жестокое — «пошёл ты нахуй». Вроде смысл один и тот же. Всё время надо куда-то идти против своей воли. В всё-таки шесть уровней глубины получается.

— Ну при большом терпении можно и двадцать пять накопать, но это тебе к эстетам, — прикинул Боря. — Ты людей больше слушай, может и станешь человеком к весне ещё… До встречи на работе.

— Борь… — донеслось снова в спину.

— Да? — спросил, не оборачиваясь.

— Пошёл ты в баню! — радостно сообщил коллега, кофе поближе к себе пододвигая и тарелку с бутербродами.

«Научил на свою голову», — вздохнул внутренний голос.

Но грубить в ответ Боря не стал, улыбнулся только. Это выражение давно ничего не значит. Глубины нет.

— Удачи с русификацией, коллега.

Выйдя на улицу в метель, Боря обнаружил, что половина города сегодня опоздает на работу, а вторая просто не пойдёт. Даже микроавтобус замело под крышу. Одна антенна торчит. Всю ночь пуржило, да и сейчас снег такой плотный падает, словно Всемирный Потом кто-то среди лета заказал, а доставить забыли. С опозданием пришёл. Но зато с процентами.

Боря по колено в снег увяз уже возле подъезда.

Чем дальше идёшь, тем глубже становится. По пояс снега на дороге намело. А машины как холмы белоснежные. Один пониже, другой повыше. Барханы, с которых действительно можно кататься на сноубордах.

Его микроавтобус выше всех оказался. Протоптав к нему тропку первопроходца, сантехник разблокировал с сигнализации замки. Багажник ещё откопать надо.

Скинув сумку в снег и орудуя руками как лопатами, (чтобы до складной лопаты внутри добраться), Боря понял, что зарядку можно сегодня не делать. Хреновый из человека экскаватор всё-таки получается. Перегревается быстро, а КПД маленькое.

С другой стороны, если эволюция к ластам обратно вывернет, то тонкая работа отсеется. А пока приходится жить как есть. Ни так, ни сяк толком.

Боря осмотрелся на таких же бедолаг по несчастью, что в ночи при свете фонарей из подъездов с лопатами наперевес выходили на работу, учёбу и по делам неотложным. И пробирались или к своим личным автомобилям, либо на остановку топали. Все повязаны одной цепью. Заскоками климатическими.

Умывшись снегом уже как следует, Глобальный решил, что хватит под глушаком места. Натоптал. А раз свободна выхлопная труба, то процесс проще пойдёт, когда заведёт и стёкла отогреются.

Пикнув сигнализацией, автоматика заскрипела, силясь замёрзший замок зажигания провернуть. Но без толку. Автомобиль за ночь подмёрз и встал колом.

Скрипит, бурчит, тарахтит, но не заводится. Ни с первого, ни с пятого раза. Только свечи залил.

— Долбанный дизель! В гараже стоять всю зиму будешь! — крикнул Боря технике, что остальные полгода исправно служила.

Дёргая дверь багажника, даже на немецком повторил оборот, как запомнил. Но без толку. Дверь в снег упёрлась. Копать ещё и откапывать.

В свете подъезда фигура вдруг знакомая в шапке-ушанке показалась. В валенках, ватнике, с сумкой подмышкой рабочей. Она вдруг руки в рукавичках во все стороны расставила и на весь двор произнесла:

— Боря-я-я!

— Ну что тебе?

— Пошё-ё-ёл в жопу! — с заметным акцентом добавил радостный немец.

И с тем заявлением бодренько потопал в сторону остановки общественного транспорта. Да не наобум, а по тропинке, по которой уже пробилось с десяток человек. Идти приходилось не по пояс, а всего лишь по колено в снегу.

Натоптали. И к дороге выведет если не тропа народная, то приложение с картой точной.

«И зачем только Сталин их простил?» — буркнул внутренний голос.

Дверь наконец, поддалась. Только не багажника, а откатная дверь со стороны пассажирского салона. Войти в транспорт можно с помощью неё с одной стороны. Внутри даже светло. Но не от лампочки перегоревшей салонной, а через стёкла с потолка пробивается свет от фонарей и окон квартир. Потому такой микроавтобус и прозвали «аквариум».

Проникнув через салон внутрь, Боря подхватил складную лопату. Когда выбрался, скинул куртку и начал работать с двойным рвением, раскидывая снег вокруг автомобиля гораздо быстрее, чем руками.

Человеку не ласты нужны, а голову включать почаще.

Поверить в то, что недобиток арийский доберётся до управляющей компании раньше него, было можно, но как-то грустно становилось. Всё-таки ради него в гараж джип подальше поставил. Чтобы глаза не мозолил. А теперь то того гаража ещё добраться надо.

За злостью работа спорилась, чередуя лопату и щётку. Микроавтобус постепенно избавлялся от плена снега, вновь обозначив свои контуры среди белого фона.

Сначала крыша освободилась, потом стёкла, потом бока. Воюя с сугробами, Боря вдруг понял, что никогда не будет лепить снеговика. Это же в радость должно быть. А тут единственная радость — это поссать среди метели, под прикрытием сумерек и за корпусом автомобиля. Детей при этом травмировать сложно. Потому что дети умные и в такую погоду дома сидят. А если какие взрослые вылезают, то им не до таких частностей.

Забравшись в салон, Боря снова попытался завести с ключа, но без толку.

«Можно ещё аккумулятор подзарядить. Может мощности не хватает?» — прикинул внутренний голос.

Но для этого прежде соседнюю машину нужно было откопать и реанимировать. А её хозяин спит и видит сны. О том, как бы помочь соседу.

Как же!

— Долбанный ноябрь! — заявил и сплюнул Боря на снег.

Хорошее настроение улетучилось. Колом встала машинка, хоть эвакуатор вызывай. Но те сегодня в городе — на вес золота.

Сделав с десяток звонков, абонент получил в половине случаев «занято» или «сброс», а в остальных попытках был отправлен в ожидание на неопределённый срок или нарвался на цену с умноженным коэффициентом от пяти до десяти от обычного прейскуранта.

— Да что ж такое-то? Уж лучше ребят с обогревателем позову, — заявил Боря холмику с жёлтым под фарой.

Предтеча снеговика без морковки.

Но немного подумав, Глобальный вдруг понял, что та система с тряпками и одеялами, что отлично подходит для седанов и джипов, укрывая капот, для микроавтобусов со внутренним расположением двигателя — хреновая затея. Хоть палатку над ним ставь. Хоть купол парашютный натягивай. Толку мало. Да и за купол — цена особая.

Внутри же микроавтобуса костёр не разведёшь. Греть горелкой бензобак с дизелем — тоже затея на любителя. Если замёрз, то замёрз. Всё. В тепле гаража можно только реанимировать.

— Су-у-ука-а-а! — закричал Боря, не сдерживаясь.

Всё-таки внутри салона. Может себе позволить. Час работы коту под хвост. Пальцы обморожены. Щёки красные. Отлично орётся под мокрые ноги сибиряку расстроенному.

Только и остаётся, что чая с термоса хлебнуть, пока тёплый. Китайский термос — не важно температуру держит. А немецкий Олаф с собой забрал. Тот до вечера дотягивал. Тогда как свой максимум — до обеда.

От переживаний по части сравнения технологий, даже глаз задёргался. А затем голове тепло-тепло стало. Боря, за виски взявшись, вдруг понял, что близок к новому обмороку или того хуже — инсульту. Сердечную мышцу-то постоянной тяжёлой работой прокачал, сбоя не даёт, а вот сосуд в голове вполне может от напряга нервного лопнуть.

«Человеку так мало для смерти надо», — перешёл на лирический лад внутренний голос.

Плюнув на всё и бросив автомобиль, Боря сам на остановку пошёл. Прогуляется, согреется. Такси ждать уже смысла нет. А если и приедет, то хоть половину зарплаты ему отдавай.

«Ещё и ебало недовольное скорчит», — припомнил внутренний голос подобный эпизод.

Уровень наглости таксистов пропорционален погоде. Как старики чуют костями наступающий дождь или снег, так и борзость водил начинается с лёгкого дождика и снежка и умножаться в геометрической прогрессии с метелью и ливнем. А ещё на них время дня влияет и загруженность трафика уровень кортизола в крови повышает. Потому порой кажется, что «извозчик» как система гораздо сложнее женщины. Но это лишь до той поры, пока женщину-водителя не повстречаешь.

Раздумывая об этом, Боря шёл и пинал снег в негодовании. Жаль метро нет в их городе, как в Новосибирске. Уездный городок хоть и рядом с областным центром, но до миллионика не дотянул со всеми его сопутствующими привилегиями. Вроде и порт есть, и железнодорожный вокзал, и автовокзал. И даже аэропорт был. Раньше. Для малой авиации. Но тот встал ещё в год рождения Бориса и кроме как дрифтерами больше никем и не используется толком с тех пор.

Поэтому — маршрутка. Поэтому — толпа людей с замёрзшими лицами. Из которых больше всего жалко очкариков. Вроде видят что-то перед собой, а вроде и нет. В инее стёкла. А как в тепло заходят — пелена, завеса. Беззащитные лица, растерянные.

Боря пока на нос в перчатках тёплым воздухом дышал и ключи от автомобиля перекладывал, понял вдруг, что нервов вокруг много, а он — один. А себя беречь надо. Руки сразу зашарили по карманам в поисках телефона. Доктор всё-таки ещё по выписке предлагал психотерапевта посетить.

«Пусть там пустырника выпишет, что ли. Или валерьянки», — подсказал внутренний голос.

Пальцы нащупали цветастую визитку. Хорошо, когда одна куртка на все случаи жизни. Полтинник по карманам не потеряется. Другая пока только — плащ-дождевик, вот и всё, что нажил непосильным трудом.

Без особых изысков на визитке было написано: «Цветаева Ирина Олеговна, психотерапевт». И под номером подпись: «К людям — по-людски».

Проникнувшись посылом, Боря даже номер сразу набрал, чтобы бабулькин голос успокаивающий послушать и получить консультацию удалённо. А там, конечно, рублей пятьсот ей скинет. Не в кабинет же на приём ходить. Это всё для мажоров и хлюпиков. А он — мужик. И не собирается всей этой херней с мозгоправством заниматься.

Не умеешь решать проблемы, умирай молодым.

Но голос Ирины Олеговны молодым оказался, даже немного томным. Тут-то Боря и понял, что хирургу хоть и под шестьдесят, но дочь поздно завёл. Возможно, даже от молодой любовницы.

«Такой дочь свою любит и в обиду не даст. Лет двадцать пять ей. Плюс-минус», — подсказал внутренний голос и тут же добавил: «С такой и поговорить можно. Записывайся что ли на вечер. День-то всё равно по шву пошёл. Раньше не справимся».

Поправив сумку на плече с вещами-пожитками и ополовиненным термосом, Боря даже кивнул мыслям своим. Всё херня, главное беречь здоровье. А переночевать на раз и у Степаныча можно. Давно старика не видел.

А вон и маршрутка. Осталось только с боем пробиться и вылезти без потерь. А город, конечно, рано или поздно наберёт свой миллион населения.

И метро им обязательно построят.

Глава 4 Собачья направленность

Но пока не построили… С этой мыслью Боря пылко устремился в маршрутку.

«Это ж надо было так лохануться и автомобиль без прогрева на ночь оставить. Доверился сигнализации, проспал шесть часов к ряду и всё, колом встала».

Много времени надо, чтобы на ветру движку остыть?

Сантехник готов был расталкивать локтями народ, но с кем сражаться? Сначала пропустил бабушку с тросточкой, потом женщину беременную на ступеньку подсадил, (в положении на поздних сроках всё-таки, что даже видно), потом помог школьнице, портфель которой составлял половину от человека. Пришлось поднять на руках подмышки, да так и поставить наверх.

«Если знания того стоят, но новый Ломоносов растёт», — прикинул внутренний голос.

Когда же сам залезть попытался, получил в лоб локтем от бабки, женщина в положении оттоптала ногу, (как слон прошёлся), а девочка с разворотом портфеля придавила его к двери так, что затылком стукнулся.

Боря поморщился, потирая ушиб. Школьница вроде и не виновата. Просто внутри маршрутки биомасса сама двигается. И если мужик, придавленный к стеклу лицом, руку сзади повернёт или ногой дёрнет, это тело, как единый организм, синхронно ответит. Тогда через шубы и куртки движение передастся волной. А в самой кризисной точке входа по лбу или затылку и прилетит.

Водитель маршрутки в этой ситуации попытался только закрыть дверь, но мешала сумка за плечами пассажира. Дернулась раз-два створка и обратно отъехала.

— Так, мы никуда не поедем с открытой дверью! — донеслось от водителя из той касты в городе, которая в снегопад никогда цены не задирала.

Боря попытался поднять сумку над головой, но не успел. Бабка первой и вытолкала его вон костылём со словами:

— Молодой ещё, сам прогуляешься!

Как итог — он остался на остановке. В одиночестве и вопросом «что это было?». Ветер ответа не давал, снова бил по лицу, кусал щёки и нос. Снег бодро сыпал на шапку, а на зимние ботинки и вовсе словно гастербайтер лопатой с крыши остановки кидал.

Сантехник вздохнул и пошёл пешком. Маршрутке тоже оказалось не легко. Едва отъехав от остановки, ГАЗелька снова попала в пробку. Сколько не смотри налево или направо, та тянется в обоих направлениях и скрывается в тумане.

«Залезли, теперь постоят. Друг другом подышат», — ещё подумал Боря, ускоряя шаг.

Город встал. Может и есть проблески через километр-другой, но того не видно — словно пеленой всё укрыто. Снег густой сыплет. Надёжно укрывает город от сглаза или порчи. Не видно больше ни дырок в асфальте, ни пошарпанных фасадов зданий. Обнулилось всё. И на отсутствие скамеек можно больше не жаловаться. Не заметить их больше под снежным пленом.

В кармане куртки зазвонил телефон. Рука в перчатке потянулась за гаджетом, подхватила. Присмотрелся сантехник, а на дисплей сыплет белой мукой, а на нём «Батя» отображено.

Помнит, родня. От того немного теплее ушам и на душе приятно.

— Здорово, бать.

— Здоровее видали, — пробурчал отец. — Меня тут засыпало в теплушке по самый хер. Со ступенек кунга можно как в бассейн нырять. Жаль, ещё баню не поставил. Так бы и погрелся, и поплавал. Хорошо, что дров вчера занёс. Как знал. Локоть то так ломало, так ломало.

— Поставим, баню, бать, — Боря почесал щиплющий нос и прикинул для порядка. — Летом. Весной фундамент зальём. Ему много не надо. Быстрее отстоится. А с осени строиться можно начинать, сколько успеем.

— Да дожить бы до той весны ещё, — верил и не верил отец в планы сына. — А ты когда заедешь? Хлеб кончился. Колбасы нет. А без мазика жизнь вообще теряет смысл. Почему его в гуманитарку не кладут?

— Потому что портится на жаре.

— Тут ты прав. Я до контейнера продуктового гуляю, но там одни крупы, консервы и сахар, — поделился наблюдением отец. — Вчера увидел «тунец», достал, на радостях открыл. Думаю, сейчас хапну аминокислот. А внутри тунец меньше селёдки. Ещё и распотрошённый, как будто чайки не доели. Так что не затягивай с подвозом. Не все консервы одинаково полезны.

Боря осмотрелся на сугробы. Хороший вопрос задал предок. Город, может, дня через три и откопают. А пока — тундра.

«Верный ответ — никогда», — подсказал внутренний голос: «Но обидится же».

— Как только до джипа доберусь, так и подвезу свежачка тебе. Не переживай.

— А когда доберёшься? — уточнил батя.

— Ну…

Тут Боря прикинул, что до родного гаража напрямки километров двенадцать по районам, но ключи от гаража у Степаныча. А к нему ещё километров восемь топать. С точки зрения наличия автомобиля — ничтожные отрезки. Но с точки зрения использования компании «ходи сам» в снегу по колено идти — пол дня потратит. Это если работу по известному адресу пошлёт, конечно. А с работой выходит снова тот же отрезок времени — «никогда». Так же, наверняка, и мэр заодно думал, не спеша дороги песком с реагентами и солью посыпать. Или технику дополнительную выводить на уборку дорог.

— Батя, я не знаю-ю-ю, — протянул Боря и снова под черепной коробкой потеплело предостерегающе.

Как будто кофе пил. А он не пил. Ну а чтозарядку снежную делал и закалялся заодно, так это побочка. Как и снег зимой.

— Ну ты там смотри, не сдавайся, — ответил отец и голос немного понизил. — И это… журнальчиков каких захвати.

— Каких ещё журнальчиков?

— «Всякихтам», — особым голосом добавил отец. — Скучно.

Он так и говорил — слитно.

Боря поморщился. Ко многим вещам по жизни можно привыкнуть, но не к тому, что батя рукоблудит от большой тоски.

«Хотя что ещё в кунге том без света делать?» — прикинул внутренний голос и тут же пояснил: «При свечах обстановка обязывает!»

— Батя, почему ты дома не живёшь? — возмутился сын.

— Ну там Дуня, Лёха, — перечислил Пётр Иванович, не понимая и в душе даже не принимая родственника, с которым выпить нельзя за ужином. — Про биткоины какие-то рассказывает, а сам дурак дураком. Пашка кричит, опять же. Не так, конечно, как Галина. Но та на ухо присядет и тоже хорошего мало. И давит всё это меня, простора хочется. Обратно на север. А то кричат все, волнуются. А я привык как-то больше ветер слушать.

«Мог бы ему и Наталью ему уступить. Батя всё-таки, а от тоски совсем руки опустит», — даже поддел внутренний голос, но как-то тихо, почти незаметно.

— А чего кричат? — тем временем спросил Боря.

— Да кто их знает? Они вахтовым методом работают. Пашка — ночью. Галина днём. А морды лица Бесстыжевых надо видеть, когда пачку за день скуриваю и в сотый раз на балкон выхожу, — ответил отец, долго выдохнув. — Зачем я там нужен? Раз в месяц в гости захаживаю и хватит. А с весны уже сами думать будем. Да? Поставишь мне будку на соседнем участке. А свет я нам обоим проведу.

— Батя, в смысле «проведу»? — уточнил Боря. — Там заявки надо оставлять, чтобы от столба тянули.

— Ну вот проведу, потом и заявку оставим, — хмыкнул патриарх Глобальных. — А когда подключать будут, договоримся. Всё-таки коллега. Хуй к носу не подведёт.

— Так же договоришься, как когда на работу по обслуживанию домофонов устраивался? — хмыкнул Боря, на вторую маршрутку на дороге поглядывая.

Та к остановке даже подъезжать не стала. И так чья-то рука в последней попытке устоять на ногах, к стеклу прислонена. И это всё, что видно. А вон и шапке чей-то бубенец как приклеенный едет поверх неё. Проще кильку в томате без ножа открыть, чем кого-то из неё выпустить. А впустить и подавно не получится.

— Ну а что? — ответил отец, припоминая тот случай. — Я пришёл чинить домофон, всё чин-чинарём. Позвонил, главное, а никто не открывает. Ну я и дальше пошёл по адресам. А там та же фигня.

— Так ты в домофоны «звонил»! Я с ребятами тогда во дворе гулял, всё видел.

Батя заржал в голос.

— А, ну точно. Ох и зря мы тогда с Лёней спирт медицинский, на сливах настоянный, пили. Лучше бы чернослива подкинули. А то сливы зелёные. Закуски никакой. Развезло… Короче, решишь вопрос, да?

— Да, — ответил Боря и попытался представить, что было бы, если не подарил Лёшику видеокарту.

Насколько бы интроверта хватило среди курящих людей, орущих как на соцсоревнованиях женщин и детей быстрорастущих? Всё-таки сложно дома на удалёнке работать в двушке с чужим семейством. А полностью своим станет лишь с появлением внука.

Но с другой стороны, клипа он тоже ещё не сделал. Хотя бы потому, что группа материал снять не успела. Ромка забегался с загранником в мыле, а самому некогда было проконтролировать процесс.

Как водится — перенесли, потом забыли.

— Короче, к маю всё точно сделаем, — ответил Боря и на всякий случай добавил. — Но это не точно.

Связь оборвалась.

«Обиделся, может?»

Боря потёр красные мочки ушей и соображалка в режим выживания перешла. Прикидывать начал.

Степаныч далеко. В гараж раньше вечера не попасть. Работа тоже не в двух шагах.

«Но этот немецкий упырь же как-то уехал. До часа пик успел, гад».

Боря снова подцепил телефон. Уже сорок минут как на работе должен быть. Но не звонит что-то никто, не ругается. Странно.

Набрал охранника.

— Егор, здорова. Ты на работе?

— Привет. Нет ещё. Подъезд откапывал. Какой-то мудила дверь оставил открытой. Нам намело по самый лифт. Потом машину копал мелкую отвезти в сад и в школу хотел прорваться со средней, но старшая сказала, что отменили всё. И я копать перестал. Потомство, в общем, плюнуло на всё и дома осталась. С женой вместе. А я пешком на работу вот только подхожу… Еба-а-аь тут намело. Боря, нам ещё вход откапывать час так точно!

— Никто не вошёл, что ли?

— Разве что через окно, — прикинул охранник. — Леся стоит, машет чего-то. Шефа не вижу.

— А Олафа не видно?

— Нет.

— Ладно, позвоню, если что.

— Давай.

Сантехник отключил связь. На работу можно не торопиться, а напарник по магазинам ближайшим греется, похоже.

Боря лоб под шапкой почесал и пожалел тут же, что ключи от квартиры сдал. Мог бы пойти поспать часик. В автомобиле холодном тоже не поваляешься. Можно и не проснуться.

А что еще? До Наташки километров десять отсюда с Оксаной. Борщ отменяется, точно.

Яна чуть ближе, но к ней через поле топать, (если напрямки), а там снега и по шею может быть. А если в обход, то ещё дальше получается.

К Дашке в «Юность» прорваться? Тоже километров десять.

Стасяну гипс сняли, он в деревню умотал. Даже в больничку к нему не прорваться, хотя она ближе всего.

А кто остаётся? К Кобе в «семьдесят второй» дом заскочить? Тогда за чай столько работы подгрузит, что наработаешься так, как будто «чаевыми» озадачили.

Боря скривил лицо, что прекратилось в рожу.

Кто вообще надоумил им хату снимать в конце района? Засада кругом. Хоть Шацу звони. Но волков лучше не беспокоить. Как говорится, не буди лихо, пока оно тихо. И тут сантехник мгновенно поверил в чудо, потому как на него из метели вдруг выскочил… волк!

Внутренний голос даже посоветовать ничего не успел. Город у них, конечно, не столица и даже не райцентр, но что это за метель такая, что волки из леса на окраину пробиваются?

Боря как стоял, застыв от радости лицезрения дикой природы, так и упал на спину. А волчара только к лицу бросился и как давай… лизать!

«А-а-а!» — сначала закричал внутренний голос, а потом добавил: «А, ну понятно! Хаски, мать его! Глаза то голубые-голубые. А вон и ошейник».

Чуть отстранив собаку и привстав, Боря девушку обнаружил, что ещё раньше бежала за озорным хаски с поводком в руке. А затем бежать перестала и поводок выпустила. Потому как сама в сугробе валяется. Одни каблуки торчат.

Боря невольно улыбнулся. Ножками дрыгает хозяйка, а сразу встать не может. Силы кончились от таких заснеженных прогулок.

Сантехник только собаку по голове погладил, за ушами потрепал, поиграв немного и сразу к девушке на выручку пошёл.

За хозяйкой шлейф по снегу тянулся. Разыгравшись, пёс в самую глубину завёл её, где снега даже выше пояса. А последние метры так вообще тащил, судя по накату.

Боря в снег по пояс залез. Ориентируясь на покачивающиеся каблуки как на флагшток, реющий на мачте, по направлению к ней и пошёл.

— Девушка, вы в порядке? Девушка-а-а! — кричал он для порядка, чтобы не испугать ненароком, когда совсем приблизится. А то, кто знает, какой ещё шлейф потянется? Не любит человек сюрпризы на Руси.

С заметным трудом в сугроб пробравшись, Боря собачницу из снега достал. Сначала за капюшон, потом подмышки подхватил, да за пояс уже как репку в сказке и вытянул.

Девушка лёгкая оказалась. Килограмм сорок в ней. Столько же, сколько и в собаке, по сути. Ведь на вид пёсель крупный. Но внешность бывает обманчива.

Стоило достать из снега хозяйку хаски, как пёс обрадованно бегать вокруг начал и лаять задорно. А Боря свою находку отряхивать находку. Та только встала, руками в руковичках шарит перед собой, словно ничего не видит. Снег с капюшона ещё сыплется, в глаза всё мукой белой припорошено.

«Может и вправду, слепая?» — добавил внутренний голос: «Собака тогда — поводырь!».

Но тут девушка снег с губ сплюнула и призналась звонко-обречённо, сверкая брекетами на всю улицу:

— Я все линзы проебала-а-а!

Сказала от души, изрядно удивив. А затем стоит и ревёт. И слёзы такие крупные-крупные. По щекам катятся. Неподдельные, на алмазы похожи. А снег растаявший лишь добавляет ей обаяния. То ли девочка, а то ли виденье!

Боря невольно улыбнулся. Хороша девка. Ресницы в инее, щёки красные. На лице лишнего ничего не замечено. Брови свои, снежинки собрали, как оделись. Губы только чуть посинели, дрожат. Вот и вся косметика.

Околела!

Боря присмотрелся и вздохнул, понимая причину. В джинсах тонюсеньких, и сапоги с каблуком высоченным, на зимние не похожи.

Это очевидно, что в каблуках гуляет, чтобы казаться повыше, так как ростика маленького. Компенсирует. И курточка на ней тоненькая. Шапочка с бубенчиком забавная. А по краям висят как косички, только вязанные от головного убора этого. И всё в снегу.

Снега столько, словно снежную бабу откопал. Даже лепить не пришлось. Бывает же!

— Так, а ну-ка не плачь, — тут же сказал сантехник.

— Я ничего не вижу-у-у, — только громче завыла она, поддержку рядом почуяв.

— Сегодня никто ничего не видит, — успокоил Боря, сумку с плеча достал и чая из термоса в кружку-крышку налил. Затем в руки сунул в руковички и выдал приказ. — Пей. Согреешься.

Она зубами о кружку застучала. Хорошо, что крышка из пластика. А зубки ровненькие все, в ряд по линейке и беленькие, как будто углём их зачистили и отмыли как следует. Хорошо видно брекеты под фонарём. А там и солнце уже с зарёй спешит, через тучи пробивается.

Чай уже не горячий, но тёплый. Но губы отогрел. Заморгала дева ресничками в инее, руку с кружкой протянула, кивнула:

— Спасибо.

— Да не за что, — ответил Боря, термос убрал и осмотрелся.

Вокруг снежный плен. Стоит девушка по пояс в нём пленницей. Собаке только раздолье: бегает, кувыркается, ныряет с головой, как будто лисьи норы ищет.

— Джек! Ко мне! — даже голос командирский в девушке прорезался.

Но хаски только рядом бегает, едва приблизится, как обратно дёру дал.

С поводком бегает, не замечает его.

— Похоже, ему и так хорошо, — ответил Боря и в снег посмотрел. — Но не думаю, что линзы твои найдём сейчас. Даже больше скажу, до весны их точно никто не найдёт. А там уже не понадобятся.

— Как же мне до дома добраться? На ощупь? — задумалась озябшая девушка и возмутилась. — Джек, какашка ты озорная! Ко мне! Пусть твоя Ленка сама с тобой и гуляет теперь!

Пёс ноль внимания.

— Джек, жопа ты с ручкой! Сюда иди!

Пёс вроде бы даже рассмеялся в ответ. Морда довольная.

Боря пригляделся к девушке. Судя по репертуару, что из уст девичьих раздаётся, ей где-то от шестнадцати до двадцати двух. Точнее не скажешь. А что не её собака, да и что не собачница вовсе, сразу заметно.

— А далеко дом-то? — спросил Боря.

Жизнь всё равно на паузе.

— «Тридцать седьмой». Вон там, — и она показала рукой в неопределённом направлении.

Внутренний компас немного сбился.

Боря по телефону посмотрел, нашёл дом и прикинул, что это метров четыреста если напрямки. А по тропам кривым так и все пятьсот. Но всё равно лучше, чем десять километров.

— Давай баш-на-баш, — предложил сантехник. — Я тебя отведу до квартиры и на руки сдам кому-нибудь, но ты мне позволишь ботинки посушить. Я пока в сугроб за тобой лез, снега полные ноги набрал.

— Я тоже-е-е! — протянула она, но уже не плача. Скорее из сострадания по самой себе. Но просьба все же дошла. И тон сразу изменился. — Идёмте же скорее в тепло!

Боря ей руку подал, она качнулась и сразу же попыталась упасть обратно. Пришлось под локоть подхватить. А затем дева близко-близко прижалась, словно пытаясь ощупать его для идентификации.

— А вы… кто вообще? — наконец, сдалась она, хоть и поглядывала украдкой то на спортивную шапку, то на куртку, то на сумку, где что-то гремело, то на ботинки.

Но больше всего смущали штаны рабочие. Не знает, что под ними подштанники тёплые.

— Сантехник, — ответил Боря.

— А давно сантехники девушек по сугробам вытаскивают? — решила она расширить свой кругозор.

— За всех не скажу, а со мной такое впервые, — признался Глобальный.

— Так вы, выходит, молоды? — сразу обрадовалась она, словно со стариком под руку из снежного плена ни за что бы не пошла.

— И глуп, — тут же добавил Боря, не желая оказаться в неловкой ситуации, если с ним снова заигрывает школьница.

Ладно ещё Егорова дочь по приколу подкатывает. Батя на неё цыкнет — убегает Вера. А тут увидят, что под руку с девушкой юной идёт. И всё, своё понимание сложится, если нет восемнадцати. У людей чёрте что в голове.

Хотя самому всего двадцатый год идёт. За границей наливать ещё не могут.

— Ой, я тоже глупенькая, — тут же прониклась она. — Попёрлась в метель гулять. Он же выл всю ночь, просился. Ленка ещё, дура набитая, собаку свою нашла с кем оставить. Этот кабан меня не слушается ни разу… Джек, конь ты педальный, веди нас домой!

И она как начала говорить, не остановишь. А голос такой приятный. Не пищит уже, но и хрень не несёт. На что внутренний голос тут же временные рамки с семнадцати до девятнадцати сузил, накинув год-другой.

Слушать её можно. Потому что на каждое рассуждение вопрос задавала и волей-неволей к диалогу подталкивала. Так и раскопала про сантехника, что машину в сугробе бросил и на работу не попал. А попутно узнала, что напарник не совсем хороший человек оказался.

Всё же сделка удалась. Представившись Лидией, девушка у подъезда в обратку не послала. Только собаку попросила поймать.

Намотал на руку поводок Боря, вместе в лифт вошли и на восьмой этаж поднялись.

— Довели, выходит, — даже обрадовалась Лида, уже немного согревшись и дистанцию на «вы» выдерживая.

Приготовился Боря к подвоху, но и тут не сорвалась сделка. Вместо того, чтобы в дверь позвонить и родителей дождавшись, начать кричать «насилуют!» и на помощь звать, Лида только ключи из кармана курточки достала, зашелестела и в квартиру впустила. А внутри пахнет приятно. Уютом, теплом и мандаринами. Как будто Новый Год скоро.

Пёс, лапы не помыв, сразу в туалет бросился и давай из унитаза лакать, носом подняв крышку. Однако, не поднята — а это уже показатель!

— Проходите, Борис. Разувайтесь, раздевайтесь, — подстегнула молодая хозяйка голосом приятным. Таким принцессы в лесу птичек приманивают, воркуют. — Джек, а ты прекращай делать вид, что у тебя в чашке воды нет… Ты чего меня позоришь? — и вроде строго говорит, а «мяу-мяу» в голосе.

Боря отряхнул куртку от снега налипшего и разуваться начал. Лида тоже попыталась, но застряла на этапе между принятием решений и переходу к действиям.

— Ой… не снимаются… да блин!.. А вы… вы не могли бы мне помочь ещё разик? Прикипело что-то на замках.

Боря наклонился и сапог на себя потянул. Девушка на одной ножке стоит, растяжку показывает неплохие. Но с сапоги длинные и не идёт что-то.

Тогда Боря сам вначале разулся, разделся, на колено привстал в прихожей и замок до конца расстегнув, уже как следует сапог на себя потянул.

— Ой, — только и сказала девушка, на ножке прыгая.

Соучаствовала она активно, но всё без толку. Джинсы мокрые, сапоги мокрые. Всё как-то застыло на улице. И в тепле с ходу сходить не желало.

Боря, не видя другого выхода, на руки девушку подхватил и в зал понёс. Чтобы усадить на диван и уже как следует постараться.

— Ой, а меня… и на руках сегодня носить будут? — сразу засмущалась девушка. — Какой интересный день!

Голосок едва не подвизгивал от того, как приятно за заботу. И вообще мужчина вблизи ничего так оказался. Штаны с подтяжками, конечно, глупые. Но вид суровый и придурковатый. А она такой любит.

«Мужественный даже!», — отметила девушка чисто для себя.

Боря, в третий раз оплошав с сапогами, на ремень джинсов посмотрел. Снимать похоже вместе с джинсами придётся. Как бы шиворот-навыворот не получилось сдирать. Хорошо ещё сразу из сугроба достал, а то к самой коже одежда прикипела бы и всё, прощай эпидермис.

Но как об этом в лицо сказать? Да и странно прозвучит вопрос. За маньяка примут.

— Ой, а чего это вы на меня так смотрите? — даже что-то почуяла девушка. Сразу и не скажешь, покраснела или нет. Щёки то красные уже где-то треть часа.

И это только при нём.

— Да я это… В ванную вас отнести хотел. Под джинсами вероятно какие-нибудь колготки, да? Плотности придали, оно и облегало в тепле как следует. А на холоде осело. Физика.

«Сжатие же. Скукоживание даже», — пояснил внутренний голос запоздало.

Она смотрела на него, то ли пытаясь получше разглядеть без очков и линз, то ли решая для себя сложные уравнения с большим количеством неизвестных. Патовая ситуация получилось.

Но тут Боря поднялся и спросил решительно:

— Лида, а сколько вам лет?

— Семнадцать.

Тут же на корточки снова присев, Боря снова попытался естественным путём сапоги снять. Не дело это — девушек в ванную носить несовершеннолетних и раздевать там.

Оно может и не в своё удовольствие действие получается, но кому потом докажешь, что помочь хотел? Судья строг — держи срок.

«Разве что жениться сразу», — прикинул внутренний голос: «Но это ещё согласие сначала получить надо. А у неё брекеты дороже, чем наша жизнь. Явно, не сама на них заработала».

Раздумывая о возможных родителях, Боря подвис. Попытки разуть почти прекратились. А вот её любопытство только разогрелось. Дотянувшись до подголовника дивана, Лида очки взяла, надела и пристально на него уставилась, разглядывая как впервые.

А он такой, с щетиной суточной, широкоплеч довольно, поджарый, подтянутый. Лицо кровь с молоком с мороза и глаза завидущие-завидущие. И сразу в путь хочется собраться и отправиться с проводником таким на встречу любым приключениям. Такой и через лужи перенесёт, и из дупла достать может.

Только вопросов сначала много к нему. Не на все ещё ответы получены.

— А почему вы мне этот вопрос задали?

— Да хотел… в ванную отнести, — с лёгкой запинкой ответил Боря, уже понимая, что разговор не туда поворачивает.

— А там…

— А там снять… всё, — не стал скрывать сантехник, смутившись.

Тут она кивнула медленно. И томно добавила:

— И чего вам теперь мешает? Вы и без того уже проникли в мою обитель. Никто на помощь мне не придёт. Кричи, не кричи. А Джек похоже, за вас скорее выступит. Вы ему понравились. Он от вас буквально без задних ног.

Оба посмотрели на собаку, что устало развалилась на паласе.

— Нет, я не такой, — даже снова поднялся Боря.

Тут Лида улыбнулась и захихикала:

— Зато я — такая.

Боря тут же испариной покрылся. А она очки на брови надвинула и призналась чуть строже:

— Что ж, Борис. Вынуждена вам признаться. Я из тех женщин, что искажают свой возраст в угоду… личному.

Последнее слово она подчеркнула. Но Глобальный понял, что довольно умна. Излагается ясно, чётко.

А последние слова в этой комнате всё расставили по местам:

— Мне девятнадцать.

Глаза встретились. Она тут же прикрыла лицо рукой и добавила:

— Несите, Борис! Не будем терять ни минуты! Когда ещё красивые мужчины на руках покатают?

Руки словно сами подхватили девушку. Груз не тяжесть, когда в радость. А дальше уже видно будет.

Глава 5 Лидок…аин

Если бы Боря желал срочно впасть в детство, то сходу сочинил бы загадку в стиле: «за окном снег валит, а в ванной снежинка стоит, тает… Кто это?». Но в детство впадать как раз не хотелось. Напротив, он улыбался по самые уши и так рад был совершеннолетию девушки и тому, что сам давно подрос.

Это открывало такой простор для игр на двоих, словно не зря рос, взрослел и лучший момент жизни словил, чтобы в картотеку разврата попасть и всё попробовать. Теперь выбирать меню взрослой жизнь можно, хватать пункты построчно или даже пробовать все подряд!

А правильный ответ на загадку — Лида.

«Лидок. Можно даже, лидокаин», — уточнил внутренний голос.

Тоже своего рода успокаивающее по жизни. Ведь его назначают при всех видах местной анестезии, а действует сильнее новокаина в разы. Это любой стоматолог скажет. А пока сидишь на кресле наклонённом, с разинутым ртом и ответить не в силах, добавит с умным видом, что сей препарат блокирует ток ионов натрия в клетках миокарда и подавляет автоматизм эктопических очагов. Вдобавок действует быстрее и продолжительнее аналогов.

Проще говоря, Борю торкнуло от Лиды. Химия пошла сразу, как только в ванную поставил деву и в очи коварные посмотрел. На пьедестале за ванным барьером рост сравнялся у них. Вровень губы встали.

— Ой, кажется приехали, — улыбнулась робко Лида.

Глаза серые и бездонные, большие, завидущие. И так жарко в груди Бори стало, что почти инфаркт. Только не умирается. Порыв души поймал.

И выдал сантехник в ответ уже не своим, глухим голосом, как будто в горле пересохло разом:

— За проезд платить будем?

Сигнал химической связи, разогретый погодой бодрой, обратно отразился. Девушка сняла очки, сложила и водрузила на стиральную машинку.

Глава в глаза. Искра! Молния!

— Только без сдачи! — заявила Лида и подтянула за шиворот, а сама подалась навстречу.

Губы маленькие горячими оказались как два ядерных реактора. Поцелую осторожными.

«Испепелят к чёртовой матери!», — предупредил внутренний голос и отключился.

Нет в губах ничего инородного, не накачаны, не подведены, не окультурены. Но природная красота и тепло через край хлещут.

Боря откровенно радовался. Маленькая, хрупкая, а столько в ней силы внутренней. Первый поцелуй сразу крепким оказался, без сомнений, стеснения и вопроса, на который никогда ответ искать не надо.

Стоило или нет?

Конечно стоило, когда обоим по девятнадцать и тянет друг к другу!

Локоны русые, сырые. По плечам расползлись, как только шапку сняла с бубенчиками и «бубончиком». Шапка та вязаная, мокрая. Как тряпка под ноги полетела.

Лида за пояс только свой взялась, ослабила и решительно верхнюю пуговичку расстегнула. Джинсы, что в натяг были, тут же на половину бедра сползли, колготки с собой потянули, а те трусики обнажили беленькие. Те, где резинка и ткань мягкая, но не в обтяжку.

Сдалось хлопчатобумажное изделие сразу, вниз поползло следом за колготками и джинсой, и попу белую обнажило. Не видел того Борис, но едва рукой коснулся булочек маленьких, как кольнуло мужицко-заботливое — холодная попа-то! Ледяная почти.

— Ты замёрзла же вся! — тут же прекратил целоваться Глобальный и не снимая костюма рабочего, в ванную следом залез, воду тёплую включил на глаз, а потом всё теплее и теплее набирал.

«Спасать попу надо!» — заявил внутренний голос мягко-настойчиво, в восторге от её мягкости и нежности.

Хихикнув, в раз Лида подачу воды с крана на душ переключила. Потекла водя тёпленькая по спине ей, кофту и блузку моча. Струи ударили с переливом, и на костюм Боре попали.

— Эй!

— Я, значит, мокни, а ты стоять рядом будешь? — заявила она, не со злобой в голосе, но как котику, что молоко лакал не из той миски. И всё равно лакать будет, но может краем уха услышит?

Тогда Боря молча под душ к ней шагнул, возобновив поцелуй. На темечко уже струи били, по костюму бежали, майку заливали.

Лида глаза округлила. Явно не ожидала, что её намочив, сам подставится. Но на слабо сантехника взять не удалось. Не под такими душами стоял!

Обрадовавшись оба как дети, уставшие от взрослого мира. И приняли друг друга от одежды избавлять. В раковину полетели кофты, майки, лифчик. Штаны без подтяжек тоже готовы, но пока не полностью сняты. Дама ещё не раздета. Он же джентльмен, в конце концов. Пропускать вперёд должен! К тому же их маленькая проблемка ещё не решена. Бонусом лишь предоплату взял, на груди второго размера молодой не только зацепившись взглядом, но и губами один сосок пригладив и со звоном в другой поцеловав.

Следом Боря на колени встал, от струй душа уйдя. Но едва коснулся сапога на шпильках, как тот словно сам сполз.

Как же так⁈

Второго коснулся тогда. Тот только что был самым непримиримым врагом его, а теперь послушно сполз в руку, как будто знала Лида секрет какой-то. От того такая загадочная улыбка Джоконды и ладошки небольшого размера проворно обувь в раковину следом отправляют.

Нет, сам он, конечно, тоже не промах. И под душ полез, чтобы с носками не палиться. Вчера в ночь постираться не успел, как и утром побриться. Дела, разговоры, заботы…

Лида додумать не дала. Следом за обувью джинсы сползли и колготки неопределённого количества ден. Благо понять, что это значит, всё равно сознания не хватало. А мозги вовсе ушли, когда следом за колготками и трусиками женская прелесть обнажилась. С робким треугольным-стрелочкой. Кустик вниз показывает, чтобы путник в ночи с пути не сбился и даже наощупь дорогу нашёл, по показателю.

Боря вдруг понял, что носом ищет, от пупка спускаясь с серией поцелуев.

— Ай, холодный! — хихикнула Лида.

Нос тут же исчез, губам доверив работу. Ещё штанины последние не покинули ножек с кожей атласной, как Боря принялся целовать деву там, где солнце только на нудистском пляже заглядывает. Да таких в Сибири меньше, чем совести у заёмщиков денег. Как они возвращать не спешат, так и не будет краса сибирская сразу все прелести миру показывать! А всё от природной скромности, что не умолит её богатств.

Загадка должна оставаться в девах сибирских. Чтобы вот так, раздев в ванной неспешно, с нежностью и ласками разгадывать её. Пока щеки снова алой краской наливаются и внутренний голос заявляет: «Нет, ну ты понял? Понял⁈ Это же тот самый запах, который нам нужен!»

Лида только ногу на бортик ванной поставила, голову откинула и замычала, на плечи его опираясь и ладошкой в волосы проникая. Схватила. Мокрые, не кудрявые. Ещё не вьются. Но если больше чем на три пальца отрастить, то кто знает — может и закудрявятся. Всё-таки чёрные как смоль и есть в нём что-то от Пушкинской породы.

Вспомнив о попе холодной, Боря за неё тут же деву подхватил и поднялся. Распрямился, а деву спиной к плитке прижал. Уронить он её не боялся. Ласки ласками, а носки снять всё же успел. Рядом в раковину упали. Холодные ступни так плотно в акриловую ванную впились, что клеем не отодрать ещё минут пять, пока не оттает под горячей водой.

Полёт на мужчине крепком Лиде понравился. От удивления она только руки в разные стороны расставила. А от осознания, что от неё теперь ничего не зависит, её тут же и накрыло. Задышала часто-часто, а потом как будто вовсе дышать перестала. В глазах замельтешило.

— Боря-я-я.

Ноги сводить начало. Обхватила шею мужчины девушка ногами, схватилась руками за плечи его и плотно-плотно прижалась, стоны разнообразные в один протяжный превратив:

— БОРЯ-Я-Я!!!

Глобальный, прекратив на минуту, присел. Обратно вернул её ванной, чтобы слишком не переживала. Штаны уже сползли настолько, что держать неудобно. На одном стояке, как на крючке и держатся.

Лида, вновь вернув способность дышать, сама теперь на дно ванной нырнула и сняла всё, что увидела. Оба в костюмы Адама и Евы нарядились. Только вместо фигового листочка ударил по щеке девушку змей. То ли слепой, то ли одноглазый. Тут уж как посмотреть.

Лида вот, смотреть не стала. Только придушить его сразу попыталась. Но то ли в руках силы не осталось, то ли пожалела. Потому сразу проглотить его попыталась, чтобы наверняка побороть.

Теперь уже Боря руками в стенки ванной упёрся. Ноги чуть ослабли. Ненадёжные стали. Пресс сводит, играют мышцы. А как трудится флейтистка в игре своей искусной — любо-дорого смотреть. В обе руки играет. А когда звучи от неё доносятся, то это либо довольное урчание, либо шёпот. В него лучше не вслушиваться. Но если бы гул в ушах не стоял, то услышал бы «нихуя себе дубина!» и «вот бы всё насилие в мире было такое!» и даже «он так прикольно бьёт меня по щеке!».

А потом тишина и восторг в глазах. Потому что возможности эластичные лица красивого и губ натуральных никто не отменял. Растягиваются как латекс на член. Жаль только рука одна устала, опустилась и где-то внизу живота шарит. Своего.

Боря такой игры вскоре притомившись под горячей водой, воду выключил и деве руку подал. Поднялась она и снова как давай целоваться, но недолго. Всё-таки брекеты делают прикосновения особыми, неуверенными.

Понял вдруг Глобальный, что со спины ещё деву не оценил. Развернул тут же.

«Надо же на предмет сатанинских татуировок проверить, а то может вообще хвост растёт и с ведьмой балует», — подстегнул внутренний голос.

Но если и ведьма, то правильная. Сырая, правда. Но уже тёплая, нежная и как своя. Только союз закреплять лучше изнутри, а то и углубить.

Повернув Лиду к стене как при досмотре, Боря между ног у неё начал шарить. А та нет, чтобы закричать: «у меня ничего, нет. Не у тех ищешь, начальник!», вместо этого только выгнула попу и дугой встала с довольным видом.

Едва дева отклячила зад, как губы малые обнажились. Торчат себе сзади, взор волнуют. И пушок у них едва-дева тёмный виднеется. По нему ориентируясь, Боря тут же как корабль на маяк и повёл головкой вдоль губ. А как на углубление наткнулся, надавил.

— Ой, бля-я-я! — раздалось уже вполне различимое без воды потоков.

Лида аж за губы себя схватила ладошкой, побила для порядка легонько. Она, мол, не такая, эмоции просто. А обычно — фея.

Боря только глубже проник. И следом донеслось от феи той протяжное:

— Да нихуя-я-я ж себе!

Причины понятны. Скользко, мокро, горячо и эффект трения в действии все возможности организма сразу и показал. Пока делала минет, в жизни бы не поверила, что в ней поместиться может столько.

Конечно, не девственна, и было даже два мужчины. Но один — платонический любовник, а второй геймер. Потыкал чего-то там в единственную ночь любви и сразу обновления побежал скачивать. А тут откровения накатили. Секс, оказывается, бывает!

— Как эффективно вы это делаете, Бори-и-ис! — не могла не отметить она. — Я в восторге!

Пока Лида от первого оргазма не до конца отошла, резко осознав, что тот может и мужчина причинить (не всё же самой делать!), как от мощного бура внутри тело вновь волнами пошло.

Лавина в крови, а не вишнёвый сок теперь! И от того давления изнутри так радостно её распирало, что весь словарный запас матов изо рта посыпался.

Вроде культурная, и вместо «жопы» всегда «попа» говорит. Но то в обычной жизни, феёвой. А тут надавили — и всё обнажилось разом. Секс обнажил всю подноготную.

И всё же часть сознания ещё помнила, что умная она и начитанная. А секс — это ещё и любовь. А любовь — это де-факто прекрасно. Вот и получалась солянка из внешний проявлений и внутренних порывов.

— Раздупли меня в щепу! — кричала Лида, ведьма, а может даже — фея, уже не опасаясь возмущения соседей. — Высекай пламя! Пусть от искры разгорится пожар!

Раньше то и порнуху на телефоне в ванной смотрела без звука, а всё пошлое в «ох!» тихом выражалось. А сейчас мир словно модернизировали, буквально вытряхивая её наизнанку.

— Порви меня надвое! — кричала она вдохновлённое, почти поэтичное. — Рази своим копьём, сорванец!

Боря вначале слушал внимательно. Не двигался почти. Всё-таки приятно, когда гладишь изнутри женщину, а она стихами шпарит. И Есенина знает наизусть. Про «баб на сене» точно что-то говорила отрывками. Но потом запах носков из раковины донёсся.

«Душа больше нет, ничего его не скрывает», — напомнил внутренний голос.

Тогда Боря резко ускорил процесс, как следует за бёдра обхватив и углубив процессы.

— Божечки! Боже! Вот это лямур! Очуметь и не встать! Вот это чувства! Да я сейчас… сейчас… Борис, берите меня вечно-о-о!

Оды пошли. Лида с минуту предлагала до скончания дней варить ему борщи и рожать строго по одному после каждого такого момента. А если он вдруг станет капитаном дальнего плавания или в кругосветку уйдёт — дождётся, чтобы только повторить. Ведь лучше уже не будет.

— Не соврать, ждать буду хоть до второго пришествия! — заверила девушка с брекетами.

Приятно слушать. Но едва кольнуло в тестикулах, и что-то подвинулось, начиная процесс извержения, как Лида следом уже материлась так, что сапожник отдал бы ей все сапоги за месяц, а то и за квартал. И то без угрозы применения оружия.

Но это почему-то тоже возбуждало. Единственное, что не мог позволить себе в данный момент Боря это остановиться и просить самый важный вопрос на текущий момент — «в тебя или не в тебя?».

Такой не принято задавать человеку после первого поцелуя. Мало ли, что носил на руках и раздел до трусиков. Спасение из снега вообще не в счёт.

С другой стороны, пёс за него. А собаки чуют хороших людей.

Взвешивая все «за» и «против», начался глубинный анализ. Мозг пытался выдать мгновенный результат, достигнуть озарения. Понятно же, что молода, красива, здорова, культурна и образованна. И всё равно, снимает ли квартиру или родители подарили. Это не важно. Важно, что готова рожать ему наследника и голодным тот не останется. А самому борщ обещан.

С другой стороны, зрение ни к чёрту, а от обилия матерных оборотов сатану можно призвать. А тот покраснеет только.

«И куда только в такой мелкой и хрупкой на вид девушке помещается столько?», — прикинул внутренний голос: «Может быть всё от запретов родительских? Не позволяли в детстве почти ничего, росла в тепличных условиях, а тут — дорвалась».

Тогда, Боря понял, что родители её песочить его долго будут, пока согласие на брак не дадут. Да и тот лет через пять, не раньше. Учится, же. Потом карьеру будет строить. А это ещё десятку накидывать надо до первенца. Понятно, что к этому времени он уже не один дом построит, а целый посёлок. И ко всем вызовам судьбы будет готов, крепко стоя на ногах.

Но ведь и сдохнуть от переработок может. Тогда что? Тогда в тридцать лет как жопа коня будет выглядеть. Варёная.

Варят же казахи коней и закатывают в тушёнку.

«Но при чём тут казахи?» — тут же спросил внутренний голос, пока мозг гнал аналитическую пургу и в какой-то момент так самозакопался в определениях, что половая система просто всё решила за него.

Боря вдруг понял, что высовывать поздно. И чтобы продлить удовольствие, только засунул поглубже. Разрядился во всю.

Лида же поняла, что это любовь с первого сокращения матки. Мужик пришёл, поднял из сложной ситуации, вернул в тепло, раздел, трахнул как следует и молча сказал, что заведут ребёнка.

Всё. Таким мужик и должен быть. А все эти разговоры — «фе» и «фу». Поговорить она и сама может. Нихуя не дадут цитаты Бродского. Не приблизит к оргазму ни на миг Мандельштам. Сказки Пушкина, конечно, возбуждают образами, но скорее от дикого недополучения мужчин организмом. Такого, что вплоть до того пробирает, что со всеми тридцатью тремя богатырями за раз хочется.

Но её то богатырь лучше! Вот и недоёб вдруг отступил от неё, как нечисть от святой воды.

«Повержен, супостат проклятый!», — обрадовалась дева поэтически-одарённая.

С довольным криком счастливой женщины, (которая начала исполнять своё предназначение в отведённые природой рамки), заявила Лида только следующее:

— Бори-и-ис, вы-ы-ы… не высовывайте только сразу. Так приятно подержать.

Не будет же говорить, что первый подобный опыт. Стыдно признаваться.

Ощущения только не подводят — так надо. То есть ИМЕННО так.

Боря застыл. А чтобы совсем не выглядеть глупо (да и подмерзать зад начал), приблизился ещё больше и целовать в шею начал, локоны отодвинув. Белоснежная шейка, лебединая. Сладкая как нектар для пчелы. Так и хочется зажужжать.

Лида замолчала и глаза закрыла, принимая эту нежность за лучший комплимент. А если ей суждено ослепнуть хоть немедленно, то она уже точно знает с кем проведёт остаток жизни. И хрен с ним, пусть не читает. Пусть так целует, гладит, моет шампунькой…

«О! шампунька!»

Девушка вдруг поняла, что Боря взял мочалку, налил на неё душистого варева и начал нежно тереть мокрую спинку. Всё вокруг сырое и тёплое. Мир прекрасен! А пены со вкусом дыни никогда не бывает достаточно.

Со звуком «чпок» они распались. Всё-таки есть в жизни моменты, когда две половинки соединяются в единой целое. Но понимаешь это лишь в такие моменты, когда одна деталь выходит из другой и остаётся лёгкое сожаление.

По ногам потекло. Лида поспешно включила душ, чтобы, не дай бог, заметили. Не принято, чтобы из женщин что-то вытекало. Даже если только что сами и впрыснули.

«Господи! А вдруг он вообще не планирует жениться? Как же я тогда буду рожать? Мать-одиночка? А как же институт? Отец, конечно, примет, но и спасибо не скажет. А я тут уже как дура размечталась», — вдруг пронеслось молнией в голове Лиды и страх отразился в глазах.

Боря как раз покончил с её спинкой и уже хотел заняться попой, но как будто холодной воды всплеск следом за горячей получил. Замер, глядя в её глаза. А она не только резко повернулась, но тоже замерла и всматривается куда-то внутрь него.

Сканирует.

«А, ну понятно. Считывает глубинную информацию. Ведьма же. Это нормально!.. Сожжём её для профилактики?» — тут же на всякий случай заявил непоследовательный внутренний голос, что только что строил для неё дом и отводил кабинет под личную деятельность на втором этаже.

На первом всё-таки и самому пригодится. Доски там таскать, шуметь, да и к выходу ближе. Но сложно сжигать кого-то под душем.

И тогда внутренний голос тут же добавил:

«Нет, ну чего сразу сжигать? Ты на личико это посмотри».

Боря смотрел. И было два варианта. Либо её прёт от затяжных оргазмов, тогда он конечно, мужик и даже мужи-и-ик!

Либо он где-то недоработал, а значит, придётся повторить. И вообще мог бы спросить, чем решать за двоих. Равенство полов ещё никто не отменял. Разве что при распределении пакетов с продуктами, или на стройке, когда брёвна таскаешь. Или в спортивных дисциплинах, когда тупо поднять можешь больше и пробежать быстрее, сугубо из замашек природы.

«Ой, да кто на эти мелочи вообще внимания обращает?», — заявил внутренний голос и тут же добавил: «Ты лучше спроси, что с ней? А то вдруг хворая? А ты поломал что-то. Некрасиво получится. И вообще, Боря, что за гнусная привычка в людей с вагиной и в возрастном диапазоне от 18 до 36 сразу тыкать? Мало ли, что хотел согреться».

Боре даже стыдно стало. Но лишь до того момента, когда на соски посмотрел. А те стоят, как на посту. Бодрые такие, красные. Губкой вокруг них потёр, потом в ложбинку между грудей попал. Пена вниз потекла. Продолжил вести губкой, пупка коснулся. А пена снова ниже, зараза.

Лида от таких манипуляций сразу на шею и бросилась. Не может такой человек её бросить! Он о чистое её груди заботится и лобок без спроса чешет.

Словно мысли читает — чешется же!

Таких мужиков, конечно, беречь надо. И тоже им спинку тереть и по попе гладить. Вон мышц кусок в ладони какой-то. Прелесть, а не жопа! Как камень!

«В спортзал, что ли, ходит каждый день? Неужели на спортсмена нарвалась?» — ещё подумала дева.

Это приятно, но подружкам лучше теперь не показывать. Разве что фотографии скидывать. А так пусть на расстоянии любуются, курвы и стервы.

Боря инициативу тут же и потерял. Выхватили губку у него и давай ему пресс тереть, потом булки наглаживать. А сама носом под плечо уткнулась, прижалась и заплакала.

«Бля, ну сломал же! Я тебе говорю, что сломал!» — тут же заявил внутренний голос: Ты что, урод-в-жопе-ноги, не мог аккуратнее быть? Вечно машешь своей булавой вокруг! После тебя как второй раз девственности лишаются. А толку? Склеивай теперь, перебинтовывай, протыкатель недоделанный'.

Боря тоже обнял в ответ. Задумался. Чем бинтовать? Куда клеить? Нет никаких инструкций к женщинам. Понятно, что из кости сделаны, даже клонированы. Некоторые даже говорят, что из ребра. Но он-то точно знает, что из бакуля.

Иначе куда он делся? Эволюция херни не посоветует. Да и не могут же авторы статей научных и сценариев популярных пургу нести. А девушка вдруг хныкать перестала. Отстранилась немного только и улыбается чего-то себе. Яркая вся.

«Походу, починилась», — заявил внутренний голос и тут же добавил: «Давай её сразу в полотенце, пока не поздно! А пока чай будет пить, всё постираешь и сам домоешься».

Сказано — сделано. Только дынькой приятно пахнет. И от «лидокаина в полотенчике» нервы как рукой сняло.

Зачем нужен психотерапевт, когда женщина под рукой влажная есть?

Глава 6 Гусь — птица вольная

Чай за кухонным столом особенно хорош, когда в стиральной машинке бельё полощется, а ноги в тепле хорошо прогретой квартиры в «папиных носках» находятся. Шерстяные, смотрятся нелепо, колются, да и цвета безумно-фиолетового, но как же приятно, что предложили. Размер «один-в-один».

В однушке вдвоём, однако, сложно замёрзнуть. После предварительного прогревания, под мёд и горячий чай, вовсе на пот прошибает.

Боря расплылся в блаженной улыбке. Сладко с горшочком мёда на столе силу восстанавливать. Винни Пухом себя ощущаешь, ещё и ложку деревянную дали.

Только чем больше насыщается, тем больше в сон тянет.

«Снотворного она туда насыпала, что ли?» — прикинул внутренний голос: «Смотри, а то проснёшься в ледяной ванной без почек».

Боря головой помотал. Нет, не проснётся. Чуйка на людей работает. Всё-таки опыт. И по опыту можно сказать, что совсем не зря в женщину входит что-то не столь большое и недолго, чтобы потом долго в себе держала и едва-едва из себя выпихнула. А раз так, то держаться надо за человечка, пока наследника не роди или наследницу. А потом только вдвое крепче держаться.

Как случай представился, Боря сразу всё постирал. И теперь сидел в чём мать родила. Лида эту инициативу поддержала сразу, только трусики вернула на привычное место. А то ходит, капает гостевыми соками. И сладить с этим никак не получается.

Хотела и халатик надеть, но потом подумала — ну уж нет! В серьёзном разговоре нужно все козыри в руках держать. И вид обнажённой груди ещё никому не вредил, если та молода и красива.

Вот на эти козыри Боря и пялился, пока разговор на двоих предстоял. Округлые такие, белоснежные груди. Розовые ореолы ещё помнят его ласки. А ушки обладательницы просвечиваются в свете восходящего из-за девятиэтажки солнца. Но на них мало внимания. Да и глаз не видно.

Всё внимание козыри заняли.

— Борис, — донеслось фоном, словно звук убавлен.

Прислушался. Неужели снова проблемы со слухом? Вроде, нет. Шепчет просто. Полную громкость включить не решается, а то обидится ещё, убежит. Мужики робкие пошли, не кричи на него, не тыкай ему. Поэтому — выкала.

Лида сидела прямо напротив и иногда ножкой касалась его ноги. А пару раз даже ложку к краю стола подвигала, чтобы потом ненароком уронить локтем. И, наклоняясь, чтобы ещё раз посмотреть, убедиться.

Да, точно, есть. Торчит вон. Так сразу и не скажешь, что потенциала много. А поди ж ты! Нет,всё-таки удивительная вещь — природа. Человека удлинять может. Правда, не всего, а лишь часть. Но главное — потенциал.

— Что? — как из тумана выныривал и Боря.

Его тоже мысли одолевали разные. Вот к примеру, если дева всегда так тихо будет говорить, то всю жизнь можно слушать. А это уже плюсик по жизни. «Болгарку» он может и на работе послушать, а дома тишина должна быть. И если кричать кто вздумает, то только дети. Пока маленькие. Большие, они конечно, кричать не будут. А работать пойдут. Ибо нечего — баловать.

Снег за окном никуда не делся, только ещё гуще повалил. Ветер добавился до штормового предупреждения. Укрылась в лёд река уже недели как две-три. Гуляет ветер свободно по вырубленному на корню лесу, приносит с севера охапку облаков. Ему не жалко.

«А люди раз мудаки через одного, то пусть сами свой город и чистят», — подытожил внутренний голос, за вырубку леса по области очень переживая.

Боря поморгал интенсивно, стараясь с собой не разговаривать, а на внешнем концентрироваться. А на улице пурга такая, что танк застрянет. Если человека за хлебом отправить, то обратно не вернётся. Разве что, тросом обвязать. Но те, почему-то короткие продают, не продуктивно выходит.

Сразу отменили и учёбу, и работу, которая не столь важная. А встречи перенеслись мгновенно. Потерпят. Когда люди с остановок переполненных домой пришли и снова спать уложились под одеяла тёплые, не до них уже.

— Гречишный попробуй, — сказала Лида, просто потому что нужно было и ей выныривать из сладкой истомы в реальный мир. Для того, чтобы убедиться, что не сон.

Как ещё проверить, что вот он — живой мужик, рядом сидит? И бровями задумчиво водит. Думы великие думает. При таком даже расслабиться можно. А то о коте уже подумывать начинала. Всё-таки — девятнадцать, пора.

— Папа угостил, — добавила девушка, не зная, как продолжить разговор.

Если самой постоянно вопросами сыпать — некультурно. Сначала должен ответить на предыдущие. Таков этикет. А сам — не спрашивает.

— Ага, попробую, — ответил Боря и тоже хотел сказать многое, но снова под гипноз попал.

Крутятся ведь, блестят на солнце.

«А что ты хотел? Сиськи правят миром!», — заявил внутренний голос.

Как только так получается? Вот трубы его с батареями не манят. Просто берёт и работает. А груди — манят. И брать приятнее. Но не может же быть к ним приклеенным. Поэтому только — просмотр, если продолжение не намечается.

«Перси прекрасны, если совсем по литературному. Надо именно так говорить. Правильно. Как она любит», — стоял на своём внутренний голос Бориса: «Достойному человеку с бюстом выдающимся даже сказать что-то приятное хочется. Но чего тут скажешь? Хороши! Жаль только, что матерится, как сапожник. Но женщиной быть тоже знаешь ли не сахар».

В тепле, после длительной переработки, Боря безнадёжно подвисал. Голова тяжелела. Наработался со снегом с утра, набродился по округе, а теперь в тепло попал, отогрелся и веки сами опускаются.

Вроде хочется быть учтивыми и умным, а тело говорит, что они «дзен» на пару постигли и неплохо бы подремать. В кой то веки сытым и удовлетворённым уснуть хочется, вообще ничего не решая и никого ни о чём не спрашивая.

«Но нужно разговаривать. И желательно остроумно», — подстегнул внутренний голос, чтобы за быдло необразованное не приняли и за порог не выставили. В носках вязанных.

— А папа кто? — спросил первое, что пришло в голову сантехнику.

— Военный, — ответила девушка и за реакцией попыталась проследить.

Обычно парни как слышат — на шаг назад и сразу на «вы» к ней. Но Боря как сидел с ложкой во рту, так и сидел. Зуб у стоматолога всё-таки сделал. Теперь снова можно портить сладким.

Военный, так военный. Сам по сути пару месяцев как дембельнулся. А за то время столько всего произошло, хоть по контракту снова иди.

— А мама? — для галочки спросил Глобальный, хотя до лампочки ему были сейчас все родители.

Хотелось просто пойти в зал, расправить этот её маленький, но уютный диванчик, укутать в плед деву, обнять и рядом лечь. А затем подмять под себя и всё — спи хоть до вечера.

Да как-то не принято спать после того, как переспали. Не ночь ещё!

Лида глаз не отводила, но те погрустнели. Вроде не сильно, но уже вуаль одета. Тонкой пеленой прикрыла, едва заметной.

— А мама умерла, когда я маленькая совсем была.

Тут взгляд мужика чуть приподнялся от персей спелых и стал немного осмысленнее.

О, он же на кухне, оказывается!

— Соболезную.

Лида поднялась и в комнату пошла за халатом. Сбили игривый настрой. И волосы в новое полотенце не помешает завернуть, посуше. А ещё трусы поменять украдкой. Потому что эти хоть выжимай. Как будто не мужчина, а конь в ней побывал.

Но такой кентавр ей по душе!

— Да… ничего. Давно это было, — донеслось из зала. — Отец меня вырастил. Поныкались, конечно, по гарнизонам. Друзей толком не нажила. Вот в институте первых подруг, считай, завела. А те дубинушки. Книг не читали. Стихов не знают. Чем занимались по жизни — не понимаю. Про какие-то шмотки постоянно талдычат. Одна тут говорит — «это краш!», а я ей — будь здорова. А они ржут, как дуры… Ой, а ты не знаешь, что такое кринж? Или буллинг? И кого они там постоянно шеймят?

— Болеют, наверное, — ответил Боря и в жижу снова превращаться начал. Кости что есть, что нет.

Но из комнаты снова донеслось:

— А теперь вот однушку взял мне папа мой, чтобы училась в городе в институте сама спокойно. А он уже служит, где скажут. Короче, говорит, пора мне оседать. А сам ещё поныкается. Гусь — птица вольная!

Боря даже по щекам себя побил немного, пытаясь взбодриться:

— На кого учишься?

— Филолог.

— Скажи что-нибудь на фило… фи… филоло… — язык безнадёжно заплетался.

— Ну, во-первых, на филологическом, — сразу уточнила она. — Во-вторых, филолог знает двадцать пять синонимов к слову «хуйня», но произнести не может.

— Тогда сантехник знает двести пятьдесят деталей с таким названием, — добавил Боря. — И все — хуйня.

— Значит, мы идеальная пара, — донеслось из коридора.

Улыбнулись. Каждый про себя.

— И вообще, ты липовый тоже попробуй, — последовала рекомендация.

Она вернулась в халате. За стол села. Довольная, без лифчика. А халатик, как нарочно, распахнут. Сбоку поясок. Да и тот сполз.

А пёс с ним даже не играется. Устал от прогулки, дрыхнет.

«Во-о-от», — заявил тут же внутренний голос, фокусируя внимание на козырях.

Зрение сразу чётким стало, настроилось. Тишина в квартире. Ходики только в коридоре едва слышно идут. Покой. И снова — гипноз. Снова сладкая жизнь полной ложкой.

Боря, мёд рецепторами дегустируя и организмом почти напрямую впитывая, невольно оценил девушку. Что-то в ней изменилось. Какая-то новая важная деталь. А какая? Волосы те же, глаза те же. Груди… точно те!

«Нет, ты посмотри, посмотри. Что это у левой груди? Не прыщик ли? А, нет, ворсинка».

Иногда Глобальный отводил голову, оглядывался немного. Собака приученная, не попрошайничает. Под столом валяется и храпит как дед старый. Но на полу не видно шерсти. Да и кухня блестит чистотой. В ванной, опять же, ни белья не было, ни в коридоре грязи.

«Всё-таки — хозяйственная», — одобрил внутренний голос и включил строгого наставника: «Слушай, ну пора что-то решать. Нельзя так с девчонкой-то. Что ты себе вообще позволяешь? Без резины даже авто зимой не ездят! А ты дикарь, Боря! Вечно со своей дубиной наперевес!».

— Слушай, Лид… я это…

Боря уже набрал в лёгкие побольше дыхания, чтобы сказать много и сразу, а то подумает ещё, что поговорить им не о чём, но вдруг его телефон на столе зазвонил. И сразу видеосвязью.

«Директор» подсветился.

— Извини, начальство.

Лида только под стол сразу нырнула. И как партизан в разведке, поползла, чтобы не палиться.

«А может стесняется просто?», — добавил внутренний голос, немного сожалея, что не между ног ему уползла, а в коридор.

Сантехник хмуро нос почесал корпусом аппарата, и вдруг на кран внимания обратил. А тот, гад, не капает даже. Стоит себе, новый и блестящий, бесит. И батареи новенькие.

«Тут оказывается ещё и кран с батареями есть!», — тут же заявил внутренний голос с иронией.

— Да, Тимофей Вольфыч, — ответил Боря, сразу к крану встав и стараясь камеру фронтальную не только выше пояса держать, но и выше плеч.

Всё-таки уже полтора часа как на работе должен быть. А они тут завтрак на рассвете устроили. И чаи гоняют, пока часики тикают, и зарплата капает в фиксированной своей части.

— Глобальный, ты где? — спросил директор.

Он возле машины снегоуборочной в пышной шапке стоял. Перья из неё торчат модные. Но чёрного цвета и короткие, чтобы не предъявили «за шмот».

— Как где? На вызове, — ответил Боря и полотенце кухонное подхватив, плечо стал вытирать. — Прорыв. Вон весь искупался с головы до ног. Теперь не знаю, как домой пойду. Сушиться надо. Всё в воде.

— А-а, ну ты даёшь, — протянул директор и с сомнением на кран посмотрел. — А как это ты просочился в «штаб»?

— Так я сразу на вызов пошёл. Леся давно говорила. А вчера напомнила. Говорит, месяц уже человек просит прийти, заявками закидала. На этой… как его… — тут Боря в коридор крикнул. — Хозяйка, какой адрес?

— Ленина, пять, — ответила Лида голосом сильной, уверенной в себе женщины.

У неё всё-таки сегодня секс был. И мужчину она накормила бутербродиками. А он в свою очередь, ради неё работу прогуливает. Так можно ему и Байрона в оригинале почитать по ролям. Пусть слушает.

— Ленина. Пять, — повторил Боря в камеру и добавил тут же голосом, полным жалости. — Раньше бы пришёл, может и не прорвало бы. Так что моя вина, вроде как.

— А Олаф что, тоже залит? — уточнил директор.

— Олаф? — Боря даже голову почесал. — А он что, не на работе ещё, что ли?

— Вы же вместе ходите!

— Теперь нет, — отрезал Боря. — Я с ним и так ничего не успеваю. А раз такой умный и батареи красить не хочет, пусть сам работает. Язык знает, не заблудится.

— Так и… где он? — повторил директор.

— На остановку шёл, когда я его в последний раз видел, — припомнил Глобальный. — Дальше не знаю. Маячок не ставил.

— Дело ясное, что дело тёмное, — ответил Тимофей Вольфович и кивнул. — Ну, работай. Поищем.

Связь отключилась. Боря как руки опустил, так снова чуть кости не вытащили все. Хребет кончился, истончился. Кожа и мышцы в нём только, да и те — сало. И стараясь не растаять прямо на кухне, он даже кран проверил, на трубу под мойкой заглянул. А там всё — идеально.

Однушка, однушкой, а трудов вложено много и всё по уму.

«Хоть заезжай и сразу живи!», — воскликнул внутренний голос и Борю в комнату повёл. А по пути добавил шёпотом: «Кстати…»

Глобальный как зашёл в комнату, так и обомлел. Стоит Лида, постель застилает. А диван уже разложен. И простынь такая белоснежная, чистая, свежая. Натянута как в армии на кроватях. Ни складочки, ни бугорочка на ней.

«Чудо же ж!»

— Борь… а давай ещё поваляемся? — снова так тихо-тихо девушка добавила со взглядом опытной женщины.

Тут-то Глобальный и пропал. Тело само двинулось по направлению к постели. И как пух опадает вниз, брошенный с руки, так и Боря в два-три летящих движения на постели вдруг оказался.

Лида тут же халат сбросила, рядом легла и обоих укрыла.

«Ты как хочешь, а я женюсь», — добавил внутренний голос и даже начал ожидать приставаний разных, и тыканий пальцем в щёку с вопросом «ты вообще меня слушаешь?»

Но Лида была умнее.

Она просто закинула ножку и замолчала. Только губы уха коснулись его, и дыхание жаркое медленно и неторопливо в самую его суть проникло вместе с воздухом:

— Борь… давай поспим, а?

«Женюсь!» — повторил внутренний голос, как будто с ним кто-то ещё спорил.

Рука вслепую телефон отключила и под диван швырнула. Там ведь мягкий, уютный ковёр, пылесосом прошлись если не прямо с утра-пораньше, то вчера на ночь глядя, как минимум.

Лида тоже глаза закрыла, и только перед тем как засыпать, его за член взяла. Нежно так. Чтобы был. Важно ощущать, что теперь — своё. Или хотя бы рядом. Жезл всевластия типа, а она — королева. Может постоянно рядом и не таскать. Но если понадобится — тут как тут чтобы был.

Подался Боря ощущениям. Шарит рука девичья спросонья, но шары нашарив, успокаивается. А вот уже и сопит рядом на ушко. И такое сантехник чувство блаженства и единения в тот момент ощутил, что из тела выкидывать начало. В высшие меры стремительно возносить. А рядом его персональный ангел прилёг, не иначе. А что ругается, так это от долгого пребывания на Земле. Ещё и зима.

«Зима кого хочешь испортит. Даже немцев», — заметил внутренний голос: «Но куда Олаф мог подеваться из маршрутки? На остановке его то уже не было».

Заёрзал было Глобальный, тревоги преисполнившись, и даже возноситься перестал. Но тут ладошка девичья в кудри нижние впилась, пропустила их между пальцев и тревогу ту как отрезало.

«А она знает, как успокаивать», — отметил внутренний голос, и полёт сразу возобновился.

Решение единогласное в её пользу — ОНА!

И пусть за окном по-прежнему дул ветер, и сыпал снег на подоконник, сон почти овладел комнатой, где сплетение ног и рук как-то само превратилось в нечто большее, чем просто мужчина и женщина.

Только некстати затылок зачесался. Подняв голову, Боря даже глаз приоткрыл. И невольно на трюмо посмотрел. А на том трюмо девушка молодая с лентой «выпускница» стоит, а рядом мужчина длинный в форме военной.

Боря моргнул раз. Моргнул два. А наваждение не уходит. И смотрит на него с той картинки прекрасной капитан Гусман собственной персоной.

«Да ну наху-у-уй!» — тут же внутренний голос заявил, прекратив вознесением всякое.

Вот же он, Гусман!

В очках тех же, как на службе и с шеей лебединой. Его ни с кем не перепутать. Как будто посмеивается и отвечает на вопрос «как дела?» — «кошка ёжа родила!»

Молодой он. На вид всё те же лет двадцать пять. Да вот хрен — за тридцать пять ему. Худощавый просто. Ну а что капитан до сих пор, так видимо, не очень со службой везло.

Ладошка гостеприимная как почуяла тревогу гостя, снова зашерудила, головку подзамёрзшую обхватила пальцами нежными и давай греть, подергивать немного.

Страх тут же и отступил.

«Ну Гусман, ну и что?», — добавил тот же внутренний голос тоном бывалого и зевнув, добавил: «Ничего-ничего. Доверие снова завоюем, всех победим, да и вообще — херня война, главное — манёвры. А теперь — баиньки».

И уснул дальше Боря без всякого вознесения. На Земле ещё дел хватает, чтобы при жизни на небеса забирали. Некогда ему по высшим мирам шагать. Здесь работы хватает.

Вот хотя бы — за ангелом присматривать, пока мудаки всякие пёрышки не попортили.

Глава 7 Медные трубы

Олаф Мергенштольц сразу показался Боре подозрительным. Он стоял в шапке-ушанке и никаких иных атрибутов одежды на нём больше не было.

«Вот же долбанный извращенец», — сразу решил Боря: «Я так и знал».

В неглиже хорошо было видно синюшную кожу бедолаги и стучащие зубы. В гневе поджатые губы. То для полноты картины. Морда у Олафа и так на любителя. Просит кирпича и ненавидит всех одновременно. А как расколдовывать её — не известно. Инструкции нет.

«Замёрз человек», — подумал Боря: «Ну и природа немало поиздевалась над геометрией черепа. Таких раньше со скалы сбрасывали. Но теперь-то что? Пусть живёт себе потихоньку. Но от меня-то чего надо?»

Но странности на этом не закончились. Немецкий сантехник водил руками перед Борей, как будто воду гладил, а то и изображал мастеров Шаолиня разом. Только вместо волн вокруг Олафа звуки распространялись. Прямо от ладоней. А те буквами прописаны. Как ноты на нотной грамоте. Всмотришься внутрь — видно надписи. Те в буквы складываются. Телетекстом плывут перед глазами. Как книгу читать можно.

Но книги не было. Все звуки-буквы почему-то к одной фразе заветной сводились, что больше на лозунг похожа. Вчитался Боря и как вблизи увидел:

«Пошё-ё-ёл в жо-о-опу!»

Что Олаф пытался не вербально передать, руками махая? Одному богу известно. Боря точно знал лишь одно — руки этого специалиста годны только кисточку держать. Растут не оттуда.

Но кто на это смотрит при приёме на работу? Иностранец же!

«Главное, чтобы человек был хороший», — так в народе говорят.

И лозунг его народный получается. Потому что есть в той фразе что-то своё, родное. Постигает глубинный смысл бытия сибирского. А ведь пока только начало ноября.

«Посыл этот это не какая-нибудь иностранщина ёбаная, у которой сорок аналогов, но о них не слышно, не модные потому что, а — ключ ко всему», — подумал снова Боря и тут же решил: «Ничего, ничего, русифицируем ещё немчика, все его посылы осознаем. Что толком сказать хотел?».

С это мыслью Боря снова услышал:

— ПОШЁЛ В ЖОПУ-У-У-У.

Тем утверждением хоть обмотайся, хоть через себя его пропускай, как элементарные частицы. Ни холодно от них, ни горячо. Только обидно немного стало сантехнику русскому.

— Олаф, ты чего? — возмутился Боря. — Обиделся, что ли?

Всё-таки из туриста целый месяц пытался сделать человека, а он не рад совсем преображению. То удивляется почему в бутылке из-под вина аджика в холодильнике храниться, то шапку-подарок носит даже в квартире.

Двоякая ситуация получается. С одной стороны, подарок принял, с другой — злобу затаил.

— Как чего, мастер? — ответил Олаф с грустью в голосе. — Я только 249 определений слова «хуйня» знаю. А какое последнее? Поведай мне для ровного счёта, сенсей труб и ключей разводных наставник. О, великий проникатель в дырочки, не оставь слугу своего! Исправитель и наладчик прорех и иных протечек, выдай последнюю истину!

Боре даже понравились определения. Задумался крепко над вопросом.

— Так, а это… это самое… «загогулина» была?

— Самой первой, — тут же ответил хитрый немец, почесав левое яйцо.

— А «пиздюлина»?

— Где-то в третьем десятке, — добавил он, почесав и правое.

— Тогда, «хреновина», может?

— Вошла в топ-пять, — заявил мужичок с лысиной и вокруг себя закрутился.

— Слушай, ты тут постой, не вертись. — прикинул Глобальный. — А я сейчас у филолога спрошу. Она точно знает.

Если не подскажет, то хотя бы направление задаст. Верное решение с ходу должно быть. Это как в решении кроссвордов. Просто мудрость внутри сидит, скрывается. Просто надо напомнить, в какую сторону думать. А дальше — само пойдёт.

— Даже «штуковина» была, а мне всё ещё холодно, — ответил Олаф, напоминая о себе.

— Не вертись, я думаю!

Но вместо того, чтобы попрыгать или чая с мёдом попросить у мудрого наставника, Олаф вдруг повернулся голым задом, нагнулся и как давай оттуда флаг радужный доставать, приговаривая:

— Потанцую пока. Ты же не против? А то мне ещё в автобусе ехать.

— Олаф, а может не надо? — не готов был смотреть на подобные картины Боря.

Ладно бы ещё женщина голенькая в шапке танцевала. Это понятно. Ум бережёт. А этот куда не модный лезет?

Но иностранный коллега не сдавался и заявил громко:

— Подожди, я сейчас ещё трезубец достану! Тогда совсем жарко станет! Нас этими символами в этом году так затрахали, что сразу и не достать. Глубоко сидит.

Боря готов был посочувствовать, но не успел. Флагом цветастым Олаф Мергенштольц вдруг как копьём в него кинул.

И пронзило сантехника в самое сердце русское! Застучало как не родное. Слёзы на глаза выступили от обиды у Глобального.

Опять немцы подвели…

С тем ощущением предательства Боря и проснулся. А рядом никакого Олафа с мудями висящими, только Лида его в бёдра толкает своими бёдрами. Настырная такая. Раз толкнула, два, а всё продолжает, как будто так и надо.

Моргнул Боря. Видение не пропало. Сидит на нём дева русая, блестит брекетами, скачет бесстыдно. Волосы растрепались все, подвывает немного «ой, божечки-и-и» и «мамочки, как же хорошо-о-о».

Скорость бёдрами всё быстрее и быстрее у неё. С «осторожной» на «максимальное пробуждение» переходит.

— Ты чего? — спросил её Боря, очень в глубине души за Олафа переживая.

Уже в сны пробрался и подсознание с совестью на пару разрушает.

Но Лидия о том не знает. Скачки не прекращает, шепчет только быстро-быстро:

— А я проснулась, смотрю ты мечешься чего-то, просишь флаг вытащить. Ну я и вытащила его из-под одеялка. Гляжу — отличный флагшток. Стоит, покачивается. Засмотрелась даже. Ну я и зацепилась за него немного, пока перелазила, — призналась дева с ходу. — А зачем лезла уже и забыла-а-а.

— Бывает, — ответил Боря, не очень этому и сопротивляясь.

— О-о-о Боречка! Вы такой устойчивый. — одарила с ходу комплиментом дева. — А вы знали, что раньше у обезьян в члене кость была, чтобы долго-долго можно было?

— Знаю. Бакуль, — буркнул Боря, запомнив в основном только этот ответ из кроссворда Егора.

Шесть букв по вертикали. А как в память врезались.

— А у человека отобрали почему-то. Обидно даже.

Тут голос девушки сбился, а шёпот в стон превратился протяжный. Затем в крики неуверенные переросли:

— Лежите, лежите, не вставайте. Я сама… сама-а-а-а! САМА-А-А!

Хорошо кричит дева юная в свете солнца полуденного. От души старается. Только с наращиванием скорости в сирену постепенно превращается. Как будто в кнопку громкости Боря внутри попал и давай ей звук прибавлять как на пульте Степаныч к телевизору.

— Бо-ря, Боря-я-я, Боренька-а-а! БОРИ-И-ИС!!!

Мотает её, дёргается во все стороны, внутренние те кнопки все подряд нажимая. Была не была. Вдруг за точку G зацепится. Ну а Глобальный и не против особо. Лучше, чем Олаф танцующий. Грёбанное подсознание чего только не нарисует. На груди прекрасной лучше бы концентрировалось.

Но скрипит диван. И сисей столько перед лицом скачет, что на всю жизнь запомнить можно. Может чего и отложится в долговременную память, а после приснится.

Когда дыхание девушки сбилось от переключения передач на его коробке, ревела она уже белугой, попутно разбавляя звуки забавными фразами в стиле «херасе, какой эластичный» и «боже-е-е, царя храни!».

Боря даже не понимал сразу, секс она больше любит или посмеяться. Но на всякий случай улыбался и порой подмахивал. На пике момента начала Лида читать что-то из оперы Ивана Грозного. Но едва Боря прислушался к тому, как царь начинает предавать всех анафеме, как следом она же такую порцию мата выдала, словно демон из горла вылез ненароком на чихе.

Тут-то по батарее и застучали, не выдержав контраста.

Сантехник тут же определил, что сверху стучат, с девятого этажа. А Лида нет, чтобы в подушку орать или от полноты чувств его кулачками маленькими по груди поколотить и затихнуть, только больше кричать стала:

— Боря, Боренька-а-а! Бори-и-ис! Достала меня эта карга старая! Спасу от неё нет никакого! Как начинаю вслух оды читать, так стучит всегда по этой долбанной батарее сразу. Нет никакой литературно-просветительской силы на неё. Так давайте, Борис, хотя бы сейчас бой ей дадим! Вместе мы — сила!

Сантехник даже похвалил себя, что сразу фамилию Лиде не сказал. А то и полные инициалы. А то весь дом бы уже знал, кто виновник сего мероприятия, что ближе к обеду решил диванную войну устроить с оперной дивой.

Чтобы удивить окружение, ей разве что гроулином оставалось запеть. Особо впечатлительные, конечно, сразу полицию вызовут. А там разборки начнутся. А у него бельё ещё сырое. Не в носках же с органами правоохранительными разговаривать. Головняк один. Рад бы ей сказать, чтобы хоть на полтона тише будь, а она разогретая уже. На максималках шумит. Связки срывает.

«Вся в папку, чего уж там», — добавил внутренний голос, капитана Гусмана ор вспоминая.

Батарея невольно стала третьим участником секса. Орёт Лида, молчит Борис, (её лёгким поражаясь), а сверху долбят так, что искры по чугуну высекаются. В какой-то момент так просто долбёжка пошла. Завёлся кузнец. Молотом дубасит, а то и кувалдой долбит. Пощады не знает.

На этой мелодии металлов Лида пик и поймала, честно признавшись после:

— Вот это меня проканаёбило! Да я в раскорячку весь день ходить теперь буду.

«Точно, в папку вся. Полковые словечки. Гусманская школа», — прикинул Боря.

Сантехник было решил, что всё. Можно отбывать. В себя приходить. Но энергии в Лиде было ещё много. Сползла вниз с него только, одеялом с головой укрылась и давай себе продолжать бесстыдство. Распутство даже. Со звуками чавкающими.

Теперь тихо буянит. Рот занят. Но в то же время осторожно, чтобы не зацепить нежную кожу вставками на зубы.

Боря поморгал только. Да уж, нарвался на нимфу оголодавшую. На диете вроде сидела, ни-ни, а как распробовала — всё, во вкус вошла.

«Вот нужен этот секс женщинам? Портит их только», — буркнул внутренний голос.

Боря потянулся. Выспался — будь здоров. Даже контужен немного. В левом ухе звенит. Такую бестию в квартире, конечно, держать нельзя. Надо на природу вывозить прокричаться в берёзовую рощу. Или пусть у ясеня спрашивает, чего хочет. Можно и в дом свой селить, только подальше от людей. И с обязательной звукоизоляцией. А там пластиковые окна и забор подальше, повыше, да и наушники авиационные где-то в микроавтобусе остались.

«К каждой женщине свой подход нужен», — добавил внутренний голос.

Боря прислушался. Вот когда молчит — золотце же дева. Работает там себе как пылесос бесшумный и электричества никакого не надо. И батареек. Его по кровати только елозит как под электрошокером. То ноги дёргаются от полноты глубинных работ, то пресс сводит уставший.

Хорошо, но с непривычки даже плохо.

Пора с этим делом заканчивать.

«Да что ты так переживаешь? Вытрахаешь из неё всех демонов, а со временем напор и ослабнет. Брекеты просто половину взрослой жизни стояли. Передержали девушку в девках, вот душу и отводит».

Резонно говорит, гад. Даже бабка замолчала, перестав по трубе стучать. И только Боря сконцентрировался, чтобы к финалу сладкому подойти в тишине, как слышит вдруг «кап-кап».

Звук падающей воды ни с чем не перепутать. В тишине больше всего бесит. В древние времена пытка такая была. На темечко капали. А если в тишине просто рядом с капающей водой поставить — тоже с ума сойти можно… минут за пять.

Боря взглядом по потолку навесному прошёлся как локаторами-детекторами, к шторкам поближе посмотрел и увидал вдруг, как змея по пластику распятому между стен ползёт. Сначала маленькая такая, едва заметная, но со временем толще и толще только становится.

Протечка!

А когда та змея вдруг в лужу стала собираться у люстры плоской, и потолок начал провисать, руки сантехника решительно одеяло откинули.

— Лида, ты, конечно, классная и я в восторге. Но, кажется, тебя заливают.

— Как так?

— Смотри!

Девушка подскочила. Щёки горят. На губе слюнка. В глазах огонь. В одной руке член. Другой шарит в поисках очков.

Тигрица!

Улыбнулась даже. Только клыков нет. А вот зубки ровненькие все, да и не всё равно человеку как яблоко кусается. Наперёд подумала с брететами, на перспективу прикинула. Год-два мучений, а потом хоть на сцену топай и там уже зубами ровными в ряд под софитами блистай.

Но Боря был чужд сцены. А вот с протечками каждый день почти сталкивался. Подскочив, он в ванную заскочил почти на трёх ногах. Из стиралки бельё сырое достал и вышел уже на двух. Потому что штаны напялил влажные с подтяжками. Холодно и мерзко. А потолку хоть бы хны — только ниже провисает.

Лида застыла и смотрит на него, как сорока на блёсточку.

— Вот же стерва старая! — заявила она. — То ей Булгаков вслух не интересен в полнолуние, то «молот ведьм» она слышать не желает в Вальпургиеву ночь на балконе в оригинале.

— Какая вредная старушка, — буркнул Боря, пытаясь прикинуть могла ли вылить пару вёдер воды на пол из вредности?

Лида, наконец, нашла очки и снова посмотрела на сталактит водный:

— Ты что там, белены объелась⁈ Что за диверсия⁈

Она даже сама по батарее застучала:

— Сейчас то что, гарпия бесхвостая⁈ Днём как хочу, так и кричу!

С тем заявлением Лида пару баллов потеряла в глазах Бориса.

«Всё-таки старость уважать надо. Да и не стоило полуденный сон старушки прерывать… так интенсивно», — тут же пояснил внутренний голос: «Есть женщины и потише и потактичнее. „Ах“ и „ох“ для них норма. Пошалили и хватит».

— Борис, ну что же вы стоите? — улыбнулась Лидия. — Решите проблему дамы? А я, так уж и быть, зачту нам ка за то, что вместе прошли воду… — тут она на диван запрыгнула и на потолок указала. — Вперёд, мой верный рыцарь, свергните тирана!

На новые звуки пёс в комнату только прорвался, сначала на диван запрыгнул, а потом под него залез.

— Старушка? Понял! — заявил тем временем Боря, снял носки и прыгнул в ботинки в прихожей.

Дверь распахнул, и на суете, наверх поднялся. Собака за ним, конечно, выскочила. Чего время терять? На прогулку, так на прогулку.

— Джек, стоять! — крикнула ему Лида запоздало, но из-за порога на лестничную клетку предпочла не показываться.

Одно дело кричать за плечом мужским (и довольно широким). А другое — самой в бой отправляться. И краснеть там стоять перед старушкой. Злобной и вредной. «Гарпией» в лицо никогда не назовёт, всё-таки.

Боря о нормах морали уже не думал. Только сожалел, что в туалет забыл забежать после пробуждения. От того только интенсивнее в дверь колотил, потом даже звонить начал — молчок в ответ.

Молчит старуха вредная. Наверняка над вёдрами хихикает, в угол подливая.

Боря в глазок заглянул, да куда там? Закрыт с той стороны. Ручку дёрнул. Заперто. А дверь такая, массивная. Не картонка, подбитая деревяшками и дерматином обёрнутая, а почти сейфовая, прочная на вид и по сути. Стучать о такую кулаком больно. Внутри гула нет. Словно монолитная, укреплена что надо. Килограмм сто в той двери.

И зачем только такая старушке?

Соседка не открывала. И тут Боря вспомнил, что может превысить полномочия и отключить к чертям собачьим всему подъезду отопление, пока заливать не прекратит. Старушка сразу первой замёрзнет и начнёт звонить в диспетчерскую. А там Леся её и пожурит. Ну а дальше разговор на лестничной площадке, выскажутся, придут к компромиссу и чай вместе пить сядут.

Но пошарив по карманам, Боря вдруг вспомнил, что телефон у дивана оставил. Пришлось в квартиру вернуться. Ключ разводной для устрашения взять из сумки рабочей.

Раскольников был глуп, потому с топором на бабушке ходил. А нужно с разводным ключом было — любят бабушки сантехникам доверять разным.

В комнате потолок уже ведра четыре набрал. Не видно тому процессу конца и края. Не унимается бабка. Вода шумит, по стене уже бежит. Но основной удар пока навесной потолок держит.

Боря под диван заглянул. Пошарил по паласу. Нету гаджета заветного.

— Где телефон?

— Я не знаю. Я не брала. А что, рыцари уже без мобил не могут воевать? — Лида улыбнулась несмело, но шутка не смешная.

Конечно, без телефона вообще жизни нет. Как и без интернета. Не такая уж она и дремучая. Проверяла просто его на понты.

А он, гад, прошёл… Со своим флагштоком-подсказкой.

И тут Боря вспомнил, что пёс подозрительно тихо себя вёл, пока Лида по дивану прыгала. А как подобрал момент, с чем-то в зубах выскочил наружу.

Телефон спёр!

«Сам виноват, нечего разбрасывать», — тут же включил капитана очевидность внутренний голос.

— Лида, звони в диспетчерскую!

Девушка телефон свой с трюмо подхватила и протянула. Боря попытался припомнить цифры Леси-диспетчера, но помнил только две цифры.

Хорошо, что всегда есть запасной вариант. Припомнил короткий номер. Решительно набрал вызов по нему… Длинные гудки.

Боря невольно посмотрел на ходики в коридоре. Полвторого.

— Блядский рот, обед, — словно подсказала сантехнику забытые слова Лида. — Рыцарь, вы уж ускоряйтесь, а то затопит нас к чёртовой бабушке.

Боря кивнул. Лучше бы и не выразился. Когда девушка сопереживает, она невольно подстраивается под собеседника. Со временем это может даже перерасти в понятие «родственные души». Но пока потолок мешает единению и отсутствие авиационных наушников тоже препона для истинного соединения половинок.

Тогда Боря набрал аварийку. Те же длинные гудки. Обед тому причиной или обилие выездов в непогоду, уже и не скажешь.

— Чёрт! — ругнулся Боря и объяснил. — Попробую в подвал пробраться!

И сантехник, сунув телефон хозяйский в карман широкий рабочих штанов, куртку на плечи накинул. А затем побежал вниз по лестничным пролётам. На пятом этаже даже пожёванный чехол обнаружил.

Сомнений нет — его. Даже наклейка Ромина дурацкая с гитарой со следами зубов.

Улика на месте, а вот самого телефона не было. Как и пса. И Боря очень надеялся обнаружить кого-то из них на первом этаже у двери, но дверь ту кто-то уже открывал. Собаки и след простыл.

Когда же сам сантехник в штанах сырых магнитный замок следом отворил, в лицо такая метель ударила, что сразу понял — ни пса, ни телефона он теперь вообще никогда не найдёт.

«Они где-то уже построили себе иглу на пару и будут сидеть там до весны», — подметил внутренний голос: «Но хрен с ним телефоном, важны контакты. Найти бы хотя бы симку, там останется хоть часть! Хотя, какая теперь симка? Слушай, мне сигналы от мочевого пузыря мешают думать. Решать что-то надо!».

— Джек, поскуда-а-а! — закричал Боря так же беззаботно в метель и вьюгу, как Лида в лицо при оргазме.

Но хаски уже явно двигался в сторону Камчатки, сменив паспорт и перекрасив лапы и хвост.

Плюнув на это дело с поисками, Боря к подвалу зашагал, набирая сначала полные ботинки снега без носок, а затем один потеряв. Так как завязать нормально шнурки времени не было.

О бабках думал и возмездии!

Ещё пытаясь добраться до подвальной двери, Боря понял, что из этой затеи ничего не выйдет. Вход в подвал замело метра на полтора. Накидало у стены, а дверь открывается наружу. Так устроен этот несправедливый мир, что копать ход в подвал около часа, да и то с лопатой. А у него ни лопаты, ни терпения. Ещё и из ушей сейчас польётся.

Вот какой из него рыцарь? Те годами куда-то сказали. А он из подъезда вышел и ноги замёрзли тут же.

Вернувшись к двери подъезда, Боря вдруг понял, что не помнит номера квартиры. Улица Ленина, дом пять, это понятно… А квартира какая была?

— Так, четвертый подъезд, девятый этаж, направо, десятиэтажка. Это… это…

Мозг нещадно сбоил от сигналов снизу, припоминал девяти, пятнадцати, двадцатиэтажки, хрущёвки и даже шутки ради — сталинки двухэтажные. Но нужную информацию как будто удалили. От чего под черепной коробкой вновь стало тепло и предостерегающе застучало в виске.

Паника.

— Да ёбаный в ро-о-от! — крикнул Боря, треснул по двери разводным ключом и принялся набирать все квартиры подряд.

Но куда звонить? Кто-то сорвал табличку с номерами квартир в подъезде, чтобы жизнь мёдом не казалась. И как назло, не входит никто, не выходит.

«Что они дураки, что ли, в такую погоду шастать?» — усмехнулся внутренний голос и Боря вдруг понял, что прямо сейчас в кому впадёт, притом изрядно обоссавшись.

Мороз брал в клещи, сырая одежда инеем покрылась, а вода в ботинках словно впитывалась и сразу по почкам била. Тут-то сантехник и решил, что самым разумным решением в такой ситуации будет «стравить стресс». Оглянувшись в снежную бурю, и никого не заметив поблизости, он лямки снял и отливать на сугроб начал.

Действительно, немного полегчало. Даже потеплело чуть-чуть. Но тут из подворотни «бобик» показался и сразу у подъезда остановился. А там внутри ловцы за рыцарями без страха и упрёка сидят. На Борю подозрительно глядят.

Глава 8 Двое из «бобика»

Борис отливал как из поливочного шланга на даче. Струя мощная, муху сбить можно. Хотя бы снежную. Нервы утекали из него вместе с лишним, оставляли тревоги и заботы. Хоть на минутку блаженство освобождения ощутить и то в радость.

«Холод бы ещё за конец не хватал и совсем хорошо было», — добавил внутренний голос: «Но идеального в мире ничего не бывает, кроме зарплаты. Но разве это зарплата, Борь? По сути мир — огромная космозалупа. А жизнь ей же тебя по голове и проверяет периодически. Стоит только зазеваться, поддавшись слабостям. И всё. Снова пропишет!»

Лишь краем глаза Глобальный поглядывал на серую тень в снежной пелене. Не особо присматривался, кто там. Попутно залипал на телефон Лидин в руке и держал его так же крепко, как уносимый напором член на ветру. Тот с каждой секундой на морозе словно уменьшался на миллиметр.

«А я говорил тебе, что ругаться нельзя. Вот и расплата пришла!» — тут же озадачил внутренний голос.

Не желая потерять мужское достоинство полностью, но написав на сугробе выражение «Любовь это пи…», Боря стряхнул, потряс и заправился.

Кровь отхлынула от мочевого пузыря и вернулась в мозг. Тут то и пришло осознание, что гаджет бесполезен без пароля и отпечатка пальца хозяйки.

На кой только брал, не зная пароль? Лидия позвонить на него тоже не могла. Не было дома стационарного. Кто их вообще ещё дома держит?

Западня оказалось ловкой. И сразу для двоих.

«Сам себя в ловушку загнал, выходит», — посочувствовал внутренний голос: «Вот что значит не с той ноги встать… Или ты просто подскочил и помчался галопом?»

Холодный безрадостный мир у подъезда диктовал свои условия подмерзающему сантехнику. Но в тёплом салоне УАЗика, рядом с нагретой печкой двоим было лучше округу видно. Потому капитан Сомов первым непотребства заметил.

— Ага, нарушитель общественного, так сказать, — сказал он и тут же предложил. — Что ж, можно и по пиздюлятору отвесить. Жалко срать не сел, так бы наверняка уже разогрелись. Устал я на снег смотреть. Жопа затекла.

— Я сейчас его быстро вразумлю! — пообещал Кишинидзе, дубинку из-под сиденья доставая. — Покараем бомжа? Этот вроде без свитера. Они в них как в бронежилетах. Что пиздишь, что нет. А если в тулупе, то катану самурайскую надо брать сразу. Иначе доспехи задубевшие не пробить.

Кишинидзе уже приоткрыл дверь, но капитан вдруг за рукав напарника дёрнул.

И заявил со всей ответственностью:

— Тише, Кишка. Чего разошёлся? Убери дубинку. Это… Боря. Совсем глаза пропил? Штаны с подтяжками в метель абы кто не носит. А ссать и ключом разводным придерживать на морозе вообще только люди особого характера могут. Кремень, а не человек. А ты пиздить его собрался.

— Какой ещё Боря? — не понял коллега из Седьмого участка.

— Сантехник. Последний общественный на районе походу, — добавил капитан. — Пришибёшь — сам чинить толчки в детских садиках будешь. А про школы вообще не говорю.

— И что ему теперь у каждого подъезда свою отметину поставить надо по этому поводу? — негодовал старший лейтенант.

Сомов шапку зимнюю поправил. Как знали, выдали форму ещё в октябре, чтобы голову светлую беречь. И заявил теперь уже наставительно:

— Ну насчёт этого не знаю. Но уверен, что ночью позвони — приедет… проверено.

— А зачем я тогда сам ночью вёдра под кран подставляю? Номер бы дал, что ли, — заявил немного обиженно тот, кого свои звали «Кишка» и трофейной дубинкой лоб потёр. — И зачем ссать на улице, если сантехник доступ ко всем унитазам района имеет?

Орудие возмездия он всё же оставил в салоне. Всё-таки не положены участковым дубинки. Их оружие — ручка. А что отобрал у одного алкаша и трофейным сделал — так это дело случая.

— Не знаю, — честно ответил участковый и добавил, угорая в голос. — Может уличная протечка?

Кишинидзе шутку коллеги не оценил, но кисло улыбнулся.

Почему майор Хромов этому долбаёбу повышение дал, а не ему? Недоразумение! Ясно же, кто больше достоин. А начальство всё не право по умолчанию. Про выслугу лет какую-то наплёл и зама себе нашёл подлый Андрей Валентинович. А теперь сидит в тёплом участке на телефоне и в ус не дует. А им по всему району приходится бомжей обмороженных собирать и на вызовы кататься.

Такое себе хобби на весь день.

Старлей Кишинидзе, однако, первым оценил внешний вид сантехника, из-за которого в участке уже месяц как новая жизнь шла. Хромов заменил прошлого майора. А долечился ли тот или сразу списали из госпиталя — дело десятое. Всем он стал до звезды уже на следующее утро после выхода на пенсию. А звёзд новых ему уже не видать.

— Борис, ты чего сам не свой? — хмыкнул Кишинидзе, вылезая из тёплого салона под ветер. Добавил, снег с губ сплёвывая. — Руку жать не буду.

Глобальный лоб разводным ключом почесал, телефон в карман сунул, заправился и удивился даже:

— Мужики! Как же я рад вас видеть. Какими судьбами?

— На вызов приехали, — ответил Кишинидзе, на капитана поглядывая.

Сомов припарковал автомобиль прямо у мусорного контейнера. Всё равно мусороуборочная машина ещё пару суток как не приедет. Да и контейнер дворник убрал на ночь в дом, а с утра ещё не появлялся. Свой двор в приоритете.

— Вопросы локального характера решать будем, — с тем заявлением Сомов без всякого сомнения по бумажке набрал номер квартиры вредной старухи.

Ответа, как водится, не дождался.

— Протролила, что ли, перечница старая? — пробурчал капитан. — Достали уже. Вот нахрена дурку прикрыли? Сидели себе все кучно по палатам. Нет, блядь, расселили под поручение. А где те поручители? Раз в неделю если заглянут — ещё хорошо. А остальные шесть дней в неделю — у полиции на контроле. А оно нам надо на участке?

— Эти психи нам теперь звонят как к себе домой. И чаще всего просто так беспокоят, — объяснил Боре Кишинидзе. — А нам проверять постоянно надо. Вызов получен, зафиксирован, в базу занесён. Автоматика ебучая!

— Чего бабка говорила-то? — как бы невзначай поинтересовался Боря.

Сейчас нажалуется в силу вредного характера, а ему поток краснеть. Но всё-таки карма ему намекнула, что врать — не хорошо. Хотел в воде искупаться, намекнув на работу — купайся как в бассейне теперь. И работы до чёртиков. Да сразу не сделаешь.

Арсен Кишинидзе тут же и выдал:

— То им соседи самогон варят в ночи, то через одного наркокурьеры на площадке рядом проживают со старухами. Чуйка у них, видите ли. И обострённое обоняние. Ну а если телевизор сиреневым подмигнёт, а та со двора увидит, то всё, приговор ясен. Наркоторговцы все. И употребляют всей семьёй, включая грудных младенцев.

Григорий Сомов усмехнулся и добавил:

— Не, это говорила, что убивают кого-то вроде. Кричат как резанные.

Домофон замолчал. Боря, отняв четыре цифры, тут же квартиру Лиды набрал. Дева его распутная, едва голос знакомый услышала, открыла, словно только рядом с ним и стояла.

— Ну можно и так сказать, — ответил Боря служивым, в блаженное тепло подъезда нырнув. — Только не убивают, а пока ещё топят. Но тоже людей. Непорядок!

— В смысле? — не понял ни один, ни другой, а спросил старший по званию.

— Бытовойпрорыв в смысле, — объяснил Боря. — Кипяток от той бабки херачит такой, что весь подъезд скоро в снежинку превратится. А она дверь не открывает.

— Диверсантка грёбанная, — добавил Кишинидзе. — Вот же удачно выбрала время. Все службы заняты.

Капитан Сомов снег с зимней формы стряхнул, шапку по центру лба подравнял. А пока лифт вызванный спускался, добавил важно:

— Разберёмся.

Втроём в лифтовую кабину забравшись, на девятый этаж поднялись. А там вода уже из-за двери сочится.

Постучав для порядка, и один раз позвонив, Сомов тут же смекнул:

— Походу, МЧС вызывать придётся. Не сдастся бабка просто так.

— Только быстрее, — поторопил Глобальный. — Я воду не могу перекрыть.

— Почему? Ты же сантехник!

— Но не волшебник же! — возмутился Боря. Все простые такие. Сделай и всё тут. А как и чем? Не говорят. — Замело подвал. А даже если откопать, там ещё и замок должен висеть. А ключи либо в управляйке, либо у жилфонда местного. А кому тут звонить — хер его знает. Собака ещё телефон скомуниздила. Я вообще без связи остался.

— Ничёси тебя помотало сегодня, — посочувствовал Кишка и перекрестился. — Ты бы в церковь сходил, исповедовался. Грешен же!

Боря покачал головой, не согласный. У самого скоро крылья полезут. А вот Лиде точно не помешает. В храмах и церквях трубопроводы и краны ломаются ничуть не реже, чем в жилых домах. А там может и экзорциста на полставки найдут. Изгнать злого духа из девы с брекетами со скидкой не помешает.

— Ща Коляну позвоню в МЧС. Мой шурин там работает. Быстро доедут, — обнадёжил Сомов и номер с пометкой «Колька пропидорка лысая» подсветил.

Полезный всё-таки человечек, когда в форме, а не на семейных посиделках.

— Колюнь, здорова. Дверку надо выломать… Сейфовая почти… Людей заливает… Не, подъезды замело, в подвал не залезть… В смысле вы «лом» с собой не возите?.. Да я ебу, где твой склад?.. Давайте подвал тогда откапывайте… А у нас тут что, не аврал?.. Да у меня тоже мозоли на руках, но не сегодня появились… Коля, заебал, а какие варианты? Подъезд утопить среди зимы? Тебя же не пожар в Испании и Франции какой-нибудь сраной тушить просят. Помогай своим по факту обращения… Ну давай так попробуем.

Связь отключив, Сомов в тишину подъездную обронил:

— Сзади зайдём старушке. Через чёрный ход.

Кишинидзе тут же руки поднял:

— Ой, не-не-не, я по бабкам как-то не очень. Вы может и давайте, я посмотрю даже, но я своё уже отгулял.

Сомов изменился в лице:

— Кишка, дебила кусок! И ты ещё спрашиваешь почему тебя не повысили, а меня?

— Да сколько ей? Лет восемьсот? — попытался упорствовать старлей. — Я не такой голодный. Она хоть хачапури делает?

Сомов только по лбу себя ударил:

— Через крышу мужики полезут, в смысле! Окно и есть — «чёрный ход». Альпинистское оборудование у них всегда с собой, — объяснил капитан дуболому.

— А что за «лом»? — спросил Боря, слабо себе представляя, как даже длинным ломом двое мужиков дверь отворяют. Его же ещё поддеть надо, запихать под точку опоры, а потом уже мир переворачивать.

Но Сомов как статью в Рувики включил и с умным видом выдал:

— «Ломом» они залупу такую килограмм на тридцать называют, которая как таран все двери вышибает с наскока. Но зимой к ней руки примерзают, и в машине гремит будь здоров. Так что стараются на складе оставлять… ещё вопросы?

Боря кивнул. Отличная идея — через крышу. На девятый этаж недалеко с крыши, всего один этаж проскочить и у цели. А дальше уже как спецназ действовать. Ботинком там окно выбить или фомкой и бабку спеленать. Если не в себе, то мало ей не покажется. Холодно, правда будет, если стекло разбить и в дырку картонку вместо стеклопакета вставить, но ради общего блага — можно.

— Мужики, можно я пока получше оденусь? — спросил Глобальный и пока оба отмахнулись, обратно в квартиру Лиды пришёл.

Утеплиться не мешает, пока на верховые работы сырым не отправили.

Вошёл Глобальный в квартиру открытую, а девушка сидит в прострации на диване застеленном. Два тазика два перед собой поставила и ведро мусорное достала. Пригодится.

Как загипнотизированная Лида на люстру смотрит, что всё ниже и ниже повисает. Провода в натяг всё больше и больше. В комнате потолок на метр провис и тенденция не прекращается.

Боря потрогал пластик — горячая вода внутри.

— Точно, батареи текут, — объяснил он. — Одно радует, что пока до девятого этажа поднимается вода по трубам, напор уже не такой сильный. На первом бы хлестало и давно всё залило. Час у нас есть, если всё по уму делать.

— А потом? — спросила Лида.

— А потом МЧС всех спасёт.

Она немного задумалась, а потом выдала:

— Так уже можно считать, что мы вместе воду прошли?

— Нужно! — улыбнулся Боря и на всякий случай добавил. — Только не поджигай пока ничего…

Лида бровью повела, на время забыв все достойные литературные ответы по этому поводу. В рифме. Или на эмоциях.

Боря оделся, все бытовые приборы в доме из розетки повыдёргивал, счётчик электричества на площадке отключил, пока не коротнуло. Затем с тазиком к сталактиту подошёл.

— Лида, короче, протыкать надо. Пусть сливается хоть струйкой.

— Как протыкать? — забеспокоилась девушка. — Да меня батя убьёт! Он на этот потолок столько денег потратил, чтобы красиво было. Одни обои чего стоят антиаллергенные.

— Не страшно. Я переклею обои. И с потолком разберёмся. Промышленный фен всё исправит, — тут же мужика врубил Боря, обнадёживая девушку. — не люблю это говорить. Но сейчас надо… дырявить!

С ремонтом плёвое дело. Всё-таки миллион в банке на счету душу греет. А Егор и сам ипотеку переоформит, платежами ему помогать только маленько. Подкидывать каждый месяц.

— Да в смысле разберёмся? — захныкала хозяйка, вдруг став маленькой и беззащитной на время.

Боря присмотрелся даже. Как только демоны помещаются?

Нет, ей конечно понравилось слово «дырявить», и работник на ремонт уже нашёлся потенциальный, но… жалко же!

Обняв её успокаивающе, Боря невольно представил, как Гусман в фуражке по комнате бегает и кричит «Что случилось? Бабка на метле спустилась!»

— Понимаю, потеря потерь, — ответил Глобальный, не став додумывать рифму в голове до четверостишья. Не до поэзии сейчас. Делом заниматься надо. А пока только бесполезно жопу отморозил. — Но если разом ливанёт, то всё здесь смоет. Кабзда технике. В плите потом грибок заведётся. Причём зальёт не только тебя, но и соседям достанется.

— Но бабка же виновата!

— А спрашивать будут с того, кто дома, — уточнил важную истину сантехник. — А так хотя бы пока в один тазик сливаешь, другой выносишь. Пока не взломаем бабке квартиру, схема рабочая.

Лида губы сжала, но спорить бесполезно — мужику виднее. Сам нашёл, спас, привёл, отогрел пару раз, сам пусть и разбирается.

И девушка кивнула, взвесив все «за» и «против»:

— Хорошо.

Боря дырку ручкой шариковой сделав под пузырем, ведро подставил. Напор тот же самый, что и у подъезда. Накипело у потолка. Облегчается.

С тем сравнением утеплённый сантехник на лестничную площадку вернулся. А там участковые уже на десятом этаже шумят. Поднялись, соседей прозванивают, ключ от крыши выспрашивают. Работают, ребята, одним словом.

— Конечно, понятно, что навесной замок повесили, чтобы дети на крышу не лазили закаты смотреть под лимонадик и ловлю покемонов на парапетах устраивать, но и пожарную безопасность никто не отменял, — разъяснял Сомов тем людям, кого дома застал. — Открыт доступ на крышу должен быть. А раз закрыт, нужно найти хозяина замка. У кого ключ, я спрашиваю?

Хозяин замка если и был, то при виде людей в форме затихарился. Скажешь «а», заставят говорить «б». Общаться без случая с людьми в погонах не принято.

— Ну что за народ? — вздохнул Григорий Сомов, глядя как закрывают очередную дверь. — Ещё один в несознанку пошёл. — Вся надежда теперь на шурина.

МЧС прибыло в течении часа. Домофон им не преграда ни разу. А когда на площадку десятого этажа болгарку принесли с удлинителем, к ближайшему щитку провода кинули и срезали навесной замок за минуту. Глядя на искры, Боря понял, что быстро на крышу проберутся. Бывалые.

Окно пластиковое в квартиру бабке выбивать, однако, спасатели не стали. Прекрасно обученный промышленный скалолаз за пару минут на балкон к ней только спустился, стеклорезом вырезав проём в деревянной окантовке. Такое заменить недолго и не финансово-затратно.

Чуть больше времени ушло на то, чтобы балконную пластиковую дверь открыть. Ручку пришлось разобрать, чтобы плечом не вышибать. Почти пять минут ушло, инструменты запрашивая и сапоги с резиновые с крыши.

Дальше как по сарафанному радио передали слова спасателя:

— Там плавает всё! Свет вырубите и открываю. На балконе потом каток устраивать можно будет!

Боря кивнул. Что поделать? Ремонт, так ремонт.

Через семь минут скалолаз в сапогах резиновых и спецовке сейфовую дверь квартиры и распахнул. Вода тут же на площадку морем-океаном через порог хлынула и давай ступени мыть на три этажа вниз и дальше.

— Ну что сказать, — заявил Колюня, вздыхая. — Вызывайте скорую. А нам походу ещё повозиться придётся. Идём, мужики, подвал откапывать. Как знал, что тренировка по вскопке огорода вручную пригодится. Чем мне ещё в отпуске то было заниматься летом, да, Гриша?

— Ты бы так копал, как шашлыки жрёшь, — ответил капитан тихо, чтобы перед сотрудниками не палить шурина.

Николай с сотрудниками вниз пошли, а полицейские в квартиру вошли. Боря следом прошмыгнул с ключом разводным, не зная куда себя деть. Рад бы тоже сапоги на резиновые сменить, да где их взять? У Лиды только тапочки тридцать шестого размера. такие только на уд надеть, чтобы народ посмешить.

Вода схлынула, но вонь никуда не делать. Обнажила запахи валидола и кошачьей ссанины. В затхлом помещения пыль и чёрные комки грязи, что из каждого угла повылезали.

— И ведь что интересно: обстановка заброшенная, трущоба почти, а дверь — первоклассная, — заметил Кишинидзе.

— Дурак ты, Кишка, — добавил Сомов. — Основной враг — снаружи, а не тараканы внутри. Тут никакой шапочки из фольги не нужно, чтобы понимать это.

Боря присмотрелся, а тараканы все как один на мебель взобрались в прихожей и хором всех спасателей встречали. Рядом только котик сидит с озадаченным видом. А сама бабка у батареи в луже кипятка плавает как в джакузи. Расслабилась, лежит без движения.

— Не могла она уже никому открыть, — вздохнул Сомов. — Обварилась.

Глаза только открытые хозяйки в потолок смотрели. А рядом с ней фомка валялась в воде.

— Таким ломиком шину на обод диска хорошо надевать, — заметил Кишинидзе, глаза бабке прикрывая. — Да только нет рядом колеса. И комната — не шиномонтажка. А вот бабка с фомкой есть. И батарея текущая имеется. Стало быть, фомкой та ловко краник и сбила. А дальше — сердечко ёкнуло.

— Так прямо и ёкнуло? — не желал принимать очевидного Сомов.

— Капитан, спорим, что инфаркт?

Сомов вошёл последним, когда основной поток воды схлынул и даже котика в прихожей успел погладить. Затем на кровать бабкину без зазрения совести взобрался, не желая по паласу по щиколотку в воде ходить.

Остальные кто на стуле разместились, кто на тазиках и вёдрах шагали, чтобы потом зимней обувью в снежную метель не идти. За мокрые ноги на службе не доплачивают почему-то. Зато фантазировать можно — сколько хочешь.

— А что тут ещё думать? — озвучил Кишинидзе рабочую версию. — Бабка чертей гоняла, потом по батарее засандалила. Тут-то на неё прозрение и накатило. Посмертно.

— Что ж, в квартиру никто не проникал до нас. Так что… логично, — прикинул сходу Сомов и на Борю посмотрел. — Ты слышал что-нибудь?

Сантехник крепко задумался. Не ляпнуть бы лишнего. Сам-то вроде не при делах. Спал себе тихо и флаг в заднице напарника рассматривал. Но если сейчас скажет, что Лида оргазм ловила обеденный, завидовать начнут. А тот такой звонкий был, что бабку ультразвуком взбесила. Так и посадить могут за соучастие непреднамеренное.

Или что там в статьях по теме?

«Что это за статья такая, где людей бесить среди бела дня звуками любви нельзя?» — тут же добавил внутренний голос: «Ладно бы ночью. Так в обед любились. Но о том лучше помалкивать, Борь. Жизнь в девятнадцать только начинается».

Глобальный задумался. Разве что соседи скажут иначе. Но кто их слушать будет после того, как хозяина замка определить не смогли?

И сантехник ответил единственно верно:

— Спали мы, а как проснулись — потоп над головой. Может и кричала. Кто ж её знает? Во сне не видно.

— О, девушка у тебя тут? — тут же оценил Сомов. — Что ж, орёл! Но раз девушка есть, лучше к ней отливать забегай. Нечего людей по округе нервировать.

Кишка тут же бабку перекрестил и добавил:

— Ну что сказать? Пожила своё, теперь там пусть людей достаёт. А «Седьмой участок» теперь чай в обед пить будет, а не по району козликом скакать. Звони в скорую, Сом. Пусть в морг увозят. Я пробью по родственникам, конечно. Но чую, хрен да маленько мы кого найдём. Обстановка не та. Муниципальное жильё для психов мэрия выделяет. Она же обратно и заберёт.

Разбрелись. Боря, на котёнка рыжего поглядев немного, на руки забрал. Нечего ему тут делать. Сам как в воду опущенный. Только разводной ключ бестолково в руке держит и котёнка на ладони. Вроде не делал ничего плохого, стечение обстоятельств неудачное, но на душе кошки скребутся.

МЧС подвал откопало, дверь вскрыло и воду перекрыло. Потом мужики поднялись в квартиру бабки со сварочным аппаратом и за десяток минут батарею заварили не хуже любой аварийки. Затем отопление всем вернули. А Боре ключ от нового замка на подвале подарили.

При выходе же на крышу душки мужики спилили, чтобы не было больше охотников доступ пожарный закрывать.

— Как от дыма бежать наверх будут, так все под крышкой металлической и задохнутся, если что. А «если что» — это основная причина смертей по осторожности на Руси, — добавил Кишинидзе.

Сомов, на тело на носилках посмотрев в последний раз, квартиру опечатал листиком проклеенным. Печать поставил «до востребования». На том и порешили с коллегой с пометкой по делу «самоубийство по неосторожности».

— Боря, ты короче на связи будь, — предупредил капитан. — Может, как свидетеля тебя дёрну.

— Ага… симку только восстановлю, — ответил Глобальный и тут же спросил, раз случай подходящий выдался. — Мужики, а к вам немец не попадал на участок? Щуплый такой. Как будто помрёт сейчас. Или завтра — точно. В глазах ещё остаточные признаки интеллекта. Худо ему на морозе.

— Таких у нас полрайона ветром сдувает, — прикинул Сомов.

— Боря, какой ещё немец? — буркнул Кишинидзе. — С утра катаемся по району не жрамши. На участке с самого завтрака не были. Ты думаешь, почему я толстею? Прихожу домой и как ужинать начинаю, так и продолжаю весь вечер.

— Это да, работа у нас вредная. Только и радость, что пожрать перед телевизором, — кивнул Сомов и на прощание руку Боре пожал.

Кишинидзе тоже отметился. Через час уже не считается. Микробы самоуничтожились, а вирусы только иностранные компании придумывают, чтобы денег побольше на людях заработать. А руку жать хорошему человеку надо. Потому что плохой человек к себе котика из обречённой квартиры не заберёт.

Разъехались участковые, МЧС и скорая. Боря в квартиру Лиды вернулся и Джеком был встречен на пороге. Вернулась собака, только без телефона. Теперь с котёнком игралась, как будто ничего не произошло. Погуляла в обед просто.

«Вечером же снова пойдём гулять, да?» — говорили её глаза голубые и не хотелось уже ругаться на хаски.

Боря котёнка на руки взял только, на стул сел и долго молчал. Слов найти подходящих ситуации не мог. Укантропупили бабку. Но и сама хороша. Нечего людям завидовать.

Подумав об этом, за вёдра сантехник взялся и впредь помогал потолок опустошать, пока Лида полы намывала.

Девушку тоже как подменили. Притихла. Словно чувствовала, что что-то не так. Не дёргала. А потом поступила самым разумным в этой ситуации способом — пошла на кухню борщ варить. А пока варился, вещи просушила все, раздев догола. Пока Боря котёнка продолжал гладить, погладила всё и вещи на стульчик сложила стопкой.

Захочет остаться мужик — останется, тогда по полкам разложит. Захочет уйти — обратно в сумку всё сложит. Право выбора.

Встав перед сантехником голеньким, сама вдруг разделась, котёнка из рук взяла, подальше отложила на мягкое и спросила голосом строгим, как будто училка урок у школьника спрашивает:

— Борис, так можно ли считать, что мы прошли сегодня стадию воды вместе? Или за медные трубы тоже заходит?

Глобальный глаза поднял. Смотрел на неё долго, а потом кивнул:

— Учитывая то, как мы зажигали, все стадии позади.

Она улыбнулась и захихикала. Оно и понятно. Бабками мёртвыми предпочёл её не грузить. По скорой могла и сама догадаться. А если есть силы улыбаться, то надо жить. Или хотя бы провести время до вечера, пока метель не утихнет. А там гляди и… привыкнет.

Глава 9 Жить, так жить

За именем для котёнка дело не встало. Его прозвали Демоном сразу же после того, как дал первый отпор хаски. При попытке облизать шерстистого, Джек получил серию ударов по морде, словно котик троечку пробил. Затем дворовый сирота без всяких затей впился в ухо обидчику и под завывание собаки носился по всей квартире мохнатой серёжкой до той поры, пока Боря не зажал их в углу и не расцепил.

Кого наказывать в этом ситуации — не понятно. Один маленький, другой — озорной. Но Лида сразу прониклась к Демону симпатией, почуяв в мелком дрожащем сером комочке родственную душу.

Что делать с самой девушкой, Боря пока точно не решил. Но поясок от халатика старался держать в кармане. Разойдётся — пригодится. Свяжет, чтобы больше бабушек не тревожила.

Но пока расходилась только зима за окном: ветер затих, но теперь валило так, словно мельник сошёл с ума. Он взобрался на крышу и высыпал мешок за мешком за прохожих без зазрения совести.

Суета с уборкой квартиры заняла несколько часов. Дело близилось к ужину. Боря лишь дозвонился с Лидиного телефона до Леси и уточнил, что спасает «улицу Ленина, дом пять» от незавидной участи. А сколько это в заявках — никто толком не скажет. Но по ощущениям — много. не зря же МЧС вызывали и участковых подключили.

Простила прогул Олеся Василькова. Только сказала, что Олафа они тоже потеряли.

— Да домой, походу, вернулся. Куда ему ещё идти-то? — ответил Боря скорее для своей успокоения своей совести, а не диспетчера управляющей компании.

Он нянькой не нанимался. А разведчикам за слежку за немцами хотя бы доплачивают. А тут бесплатно трудится приходилось.

Нет, всё. Решено. Хотел свободы — получил. Заодно и с Генералом Морозом о своём пошепчется. Не могут же взрослые люди в сугробах среди города оставаться. Кто-нибудь, да пригреет, если совсем мозгов нет.

«Но Рома говорил, что судя по цене на газ в Германии, мозгов там как раз давно и нет», — добавил внутренний голос сочувствующим тоном: «Германия уже не та. А всех сирых и убогих мы, как водится, жалеем и у себя пригреваем».

Бил по больному.

Только убедившись, что в потолке не осталось ни капли воды, Боря вернул в квартиру электричество. Проще при свечах посидеть, чем проводку менять. И уж точно меньше всего ему хотелось за сутки проходить с девушкой сразу и огонь для полноты поговорки.

Он вообще-то между Дашей и Наташей выбирает. Но они далеко. А Лидокаин — близко. И за это ей жирный плюсик в анкету сравнений. Такую, что в голове каждого мужчины имеется.

Потолок при свете люстры стал больше похож на сморщенный зад старушки, чем на необходимый предмет интерьера. Дырочка ещё бесила, растянувшись из прокола ручкой диаметром меньше сантиметра до дыры размером с кулак богатыря.

— Как будто девственник попал в руки мастера по фистингу и сразу всё сдал на «отлично», — отметила этот момент Лида. — Но навсегда подружился с проктологом. Потому что обратно всё уже не отмотать.

— Вот это я понимаю сравнения!

Но больше Борю раздражало, что всё вокруг теперь напоминает ему о старушке. Это вдобавок к немцам замёрзшим. Хоть действительно к психологу иди.

Прав доктор, если забросить лечение, то хорошего не жди. Да и Олаф этот долбанный. Кто вообще становится резко самостоятельным в снегопад? И разве не мог весны подождать, чтобы своей женщине страну показывать?

Отвлекаясь от дурных мыслей о старушкострадании и немцефобии, Боря снова на потолок посмотрел. Нет же! Не ляхи старухи, а куриная гузка. Просто мыслить нужно в другом направлении. Да и на ковре не рожа Мергенштольца перекошенная изображена, а просто узор такой странный, замысловатый.

Лучше о работе думать.

— Слушай, а зачем тебе такой потолок? — прикинув стоимость восстановления, а то и полной замены, спросил Глобальный. — Побелили бы и полный порядок.

Материалы всё-таки подорожали в последний год с «ох, нихуя себе!» до «они в корне охуели!». А хотелось уложиться хотя бы в «они что, блядь, из золота?».

И он добавил, пообещав себе присмотреться к ценникам на складах, как только вернёт в строй микроавтобус:

— И так пространства мало. А в жару ещё и дышать нечем. Тут же пространства мало!

— Ну, мне то воздуха хватает… хватало, — поправилась Лида, гладя котейку, играя с собакой и не забывая ножкой тыкать в мужчину.

Всё-таки все на одном диване поместились. И так уютно, аж жутко. Вдруг уже к полноценному витью гнезда готова? А с чего начинать?

Как вариант, можно сбросить мужика на палас, трахнуть, а дальше уже как-то само получится.

— Кондиционер спасает, — добавила Лида, ухмыляясь украдкой этой тайне, но не спеша посвящать в свои помыслах и намерения.

Вслух если всё говорить — сбежит секунд через десять.

— Да что кондиционер? Ещё и не инверторный, наверное. Свет только мотает без меры, — сразу завернул мысль Боря, подводя девушку к простому решению в сторону упрощения. — Снимать его надо. И просто побелить потолок.

— Но это же не красиво!

— Зато пространства больше будет. А как дышать полной грудью начнёшь, ещё и «спасибо» скажешь.

На всякий случай Боря поясок в кармане погладил. С дыхалкой-то у неё все в порядке. И голос поставлен. Но как бы кто ещё из соседей дуба не дал и в деревянный макинтош не оделся, пока спорить будут.

— В смысле побелить? Мы в деревне, что ли?

Лида даже отвлекалась от пошленьких мыслей, где он её связывал или наручники надевал. А заполучив, заставлял стихи Бальмонта читать. Наоборот, начиная с последней буквы и к первой двигаясь. «Пламя» то она ещё неплохо помнила. Чего там учить восемь строк? А вот если «Огонь» спросит, то совсем худо будет. Там же портянка на несколько страниц.

— Или как в казарме? — добавила она, пытаясь взглядом предостерегающую искру выдать. — Я, знаете ли, Борис, насмотрелась. Как у людей хочу. А не у общества по интересам.

— Не, чего сразу казарме? — пошёл по более мягкому пути «ремонтного соблазнения» Боря. — Сейчас такие материалы, что от лучших домов Парижа не отличишь. Радоваться будешь, когда разберусь. Просто позволь мне самому снять эту шкуру сдувшуюся. Ну и устроить ремонт своими силами. Я рукаст, говорят.

«И скромный, что трындец», — тут же добавил внутренний голос: «Что ты тут распинаешься? Бери и делай!»

— А вы справитесь? — спросила Лида на всякий случай, стараясь не думать о других достоинствах чернявого.

Не то, чтобы она сомневалась в сантехниках с газовыми или разводными ключами, но ремонт — это не только сантехника с трубами. Не может же мужик всё сразу уметь. Есть же всякие узкие специалисты. И не только в гинекологии.

— Конечно, справлюсь, — ответил Борис, уже соображая кому бы позвонить за консультацией. Но тут вспомнил, что телефона теперь нет, а сим-карту вообще восстанавливать надо. — Только в офис связи схожу. Карты нет, блин… Какой ближайший?

— Так на остановке, где вы меня и… нашли, — ответила Лида и ногу стала гостю поглаживать.

Он же либо «с перспективой совместного проживания», либо хотя бы «в целях дружбы для здоровья» сгодится.

Если ещё и в ремонтники заделается, то будет кого папе показать. А если возражать начнёт, то сразу доводы найдёт. Например, каждый раз звонить ему будет, чтобы приехал и банку открыл. Замучается. Всё-таки мужчины неустойчивы. Как поплавки дёргаются по жизни на поверхности, но малейшее течение, ветер и всё — унесёт… если нет достойного якоря.

Этот вот, зараза, красивый и устойчивый. В обморок не падает от её готовки и то приятно. Она на кашках привыкла жить, а мужику мяса надо. Но батя мясом весь холодильник забил. Так что на пару дней хватит, а там и в магазин можно прорваться.

Лида глаза скосила. Может уже снова голодный сидит? Нет вроде, за живот держится, сыто икает. Сидит, правда, снова в рабочей одёжке, готовый к низкому старту на ночь глядя. Но та приятно пахнет альпийской весной. Сама подбирала!

Палец снова зашарил по гаджету, план подготавливая. Накормить-то накормила, но на работу лучше отпускать с пустыми яйцами. А то мало ли там наработает? Лечиться потом обоим от хламидий и всяких манадий.

И Лида снова коварно улыбнулась украдкой, в плей-лист залезая на гаджете. Как знала, что любимая песня пригодится. Вот и случай подходящий… да где же она уже?

— О, тогда я туда сразу. А потом… блин, долбанный снег, — уже составлял план маршрута Боря.

Но некстати вспомнил, что при себе в сумке только самая простая одежда с парой сменных трусов-носков-маек, а всё серьезное у Степаныча хранится. Документы в том числе.

Сенсей и наставник по жизни даже от квартиры ключи запасные отдал. Сосед уже не прикроет, прикрыли его самого. Теперь в «случае чего», Боря сам должен открыть квартиру и «по телу его холодному тризну справить», как говорил Василий Степанович Дедов.

Читает что-то про славян. На медведя ещё на охоту собрался. Про берлоги что-то плёл и сочувствовал уткам, улетающим на юга. Кризис высшего возраста начался. А может просто по бане в гараже соскучился? В такую погоду — самое то.

Заглянуть к старику не помешает.

— Блин, доки-то не с собой, — обозначил все свои мысли в простой фразе Боря.

Если много говорить, то решит, что балабол. А если молчать побольше, то дольше протянет. При случае и за умного сойдёт.

Она то вон вся умненькая, целиком, а он лишь частями достойный.

— Ай-ай-ай, паспорт то всегда с собой носить надо, — даже посочувствовала Лида.

— Да, а я только права и страховку на машины ношу, — и Боря пресс напряг, обозначая, что готов подняться. — Что ж, в соседний район надо ехать.

— Борис, а как вы туда доедете? — спросила и руку на тот живот Лида словно невзначай положила.

Бровями поигрывая, как бы подкинула ими идею, что не надо никуда ехать. Тут и так хорошо. Тут жить надо. И прямо сейчас. Язык тела пока работал во всю, палец свободной руки всё быстрее листать плей-лист начал.

— Маршрутка трудится. Но не то, чтобы прямо работает, — добавила она. — Я не хочу, чтобы вы снова ноги в снегу намочили. Тут же какие-то зимние болотники надо брать. Или лыжи.

Боря кивнул. Права дева. Да и борщ не кислый, не пресный. А прямо, наваристый. Ешь хоть весь день. В столовке такой не подадут. Жорный, сытный, не то, что бульон в дошике. Хотя тот с голодухи тоже хорош. Только бесполезен. Пустой потому что. Как всё, что кипятком заваривается.

«Нельзя так жить, как раньше. Надо как сейчас», — тут же подкорректировал внутренний голос направление по жизни.

— И вообще темнеть уже начинает, — добавила Лида, нашарив нужный трек.

Тут же включила эротичную музыку на телефоне, отложила очки и поднялась. А поскольку уже мало чего видела (а значит, нету и стесняться нечего!) стала медленно раздеваться перед ним, немного пританцовывая.

Вина в холодильнике нет. Только морсик. Алкоголь не любит. Сама пьянить умеет. Только постараться надо. Мужчины ценят энтузиазм женский. Если умные, конечно. А дураков ей не надо. Дурака любого папа по заказу приведёт в тот же день.

Да пусть только попробует!

Этот вроде умный. Борщом накормлен, но не жаловался. Да и она в ударе. Рецепт глянула. Скорую вызывать не пришлось. Отстиран до каждого пятнышка ещё, поглажен. Над бельём покорпела, а сам предварительно приласкан. А теперь можно и соблазнить. Только уже как следует. С чувством, тактом, расстановкой. Так, чтобы жить захотелось… Но исключительно с ней!

Боря как сидел, так и встал… Но не весь.

Вроде бы куда ты там опять реагируешь? Снег идёт, успокойся уже. Ан нет — старается же дева, чувства стыда перебарывает. И даже без бокала в атаку пошла. Оба понимают, что морс вкуснее гораздо.

Пока Боря думал о вкусовых пристрастиях, в него последовательно прилетел белый топик, затем на плечо повесили розовый бюстгальтер, пахнущий молоком и мёдом. А пока рассуждал про себя, учатся ли девушки-студентки из филфака стриптизу дополнительно или он у них в голове по умолчанию встроен как опция при поступлении, на выпуклости его сразу и шортики джинсовые прилетели. А от шортиков тех одно название. Полоска скорее.

Глядя на нагую спину девы, концентрируя внимание на пальчиках маленьких, нежных и ухоженных, что по бёдрам себя гладят и под трусики тонкие норовят залезть, Боря вдруг понял, что образ немца с флагом поменялся. Радужный на белый сменился. А затем растаял вовсе. Да и какая бабка может быть в кипятке, когда трусики вдруг вниз нырнули, а Лида наклонилась?

Боря невольно звуки издавать начал нечленораздельные. Второе дыхание открылось. Магма потекла между ног, засвербело в главном инструменте. И словно желая его полностью победить, Лида пола легко коснулась ладонями. А пока он на губы с заднего плана смотрел зачарованно с каплей блестящей в свете люстры починенной, девушка добила его основным доводом, попой елозя:

— Борис, а вы уверены, что хотите на улицу идти? Я, конечно, могу ошибаться, но что-то мне подсказывает, что вы не прочь послушать Бальмонта в моём исполнении. Признаться, честно, ради вас я готова даже воспроизвести «Огонь» хоть задом наперёд! Но пока условие не поставлено, есть там у меня такие любимые строки.

…Огонь в своем рожденьи мал,

Бесформен, скуден, хром,

Но ты взгляни, когда он, ал,

Красивым исполином встал,

Когда он стал Огнём!

Огонь обманчив, словно дух: —

Тот может встать как тень,

Но вдруг заполнит взор и слух,

И ночь изменит в день…

Она говорила и говорила, вращая бёдрами в наклоне. В ушах Бори немного фонило. Сознание тормозило не минималках, сытое и довольное от тепла.

На капельку на губе засмотревшись, Глобальный услышал лишь отдельные слова: «задом» и «встал». А когда точно расслышал команду «встать», поднялся.

— Борис, чего же вы медлите? Видите, как пылает мой горн⁈ — на что-то намекала она, а чтобы долго не думал, начала приказы уточнять. — Изведайте же моего огня! Ощутите моё пламя! Ибо суждено нам сегодня познать и огонь.

С тем заявлением Боря скинул штаны и уже собирался пристроиться сзади. Но Лида возобновила сопротивление и снова начала крутить аппетитным задом в танце.

Тем она добила всякое желание идти к психологам и жаловаться на немцев и старушек. Теперь завоёвывать надо, так сразу не попасть, если не схватить. А если хватать, то это уже харассмент.

«Или хер с ним?» — прикинул внутренний голос.

— И когда соберём мы ворох любовных утех и погрязнем в отношениях, всякому сможем сказать с ходу, что прошли через огонь, воду и познали медные трубы, — вещала в наклоне Лида так же, как с трибуны. — А будь иначе, каждый нам — враг. Ибо мы — едины. Так познаем же истину в единстве!

Боря задумался, глядя на алый конец. Почти раскалённый. Что она конкретно хочет? В зад зафинделить, намекая на горн? Или вагина вполне себе неплохо разогрелась и тушить её прежде нужно? Вроде понятно, что хочет. Но что конкретно⁈

— Ибо я прошу вас взять меня там… где не светит солнце, — пылко добавила Лида и замерла в ожидании чуда.

«С козырей ходит!» — тут же заявил внутренний голос и добавил в сомнении: 'А может, она просто взяла перерыв перед новой порцией литпросвещения?

Раздумывая над тем, Боря только на кончик пояса халатика посмотрел, что торчал из кармана штанов спущенных.

Идея пришла мгновенно! Подхватив его, разогнул деву страстную и рот завязал в два счёта. Не сильно, (чтобы не дай бог больно), но теперь только мычать могла.

А Лида нет, чтобы возмутиться сразу, поясок развязать, выплюнуть и дать по лицу. Не шелохнулась даже. Только глаза таинственно загорелись. А рот в улыбке довольно расплылся, насколько возможно.

Тишина завладела комнатой. Боря, инициативу в тот же момент перехватив, повернул деву, снова наклонил, но уже чтобы руками в диван упёрлась и давай транслировать ей сзади образы горна, огня и пламени разом. А чтобы точно не прогадать с желаниями распутными девы начитанной, мизинчик облизнул и следом засунул. Туда, куда обычно нельзя, но если очень хочется, то можно.

Тут то Лида и поняла, что начинать нужно с малого. А к большому перейти всегда успеет. И столько в ней сразу лавы от этих ощущений скопилось, что по ляжкам потекло лишнее.

Следом так хорошо стало, что ноги невольно задрожали.

— Нихуасбепздц! — крикнула она что есть мощи и вдруг поняла, что никто при этом не глохнет.

Решение с завязанным ртом мгновенно обоим по душе пришлось.

Одна уже не сдерживалась и мычала в голос до хрипотцы, а второй только темп наращивал и больше не переживал за здоровье соседей.

Всем хорошо.

Боря не отпускал и даже не думал останавливаться. Раз пропустил сеанс с мозгоправом, то лечиться через другую женщину надо. Надёжно чтобы, желательно с профилактикой простуды и иных заболеваний, распространённых в зимний период.

Значит, эта ночь будет долгой. Но главное — тихой.

Жить, так жить в удовольствие! Ибо всё познаётся в сравнении.

Глава 10 Психануть, так психануть: начало

Олаф Мергенштольц неторопливо плыл на плоту, напевая тоненьким голосом арию гондольера. А «Ария гондольера» — это просто. Это же девять букв по горизонтали.

«И ответ известен — БАРКАРОЛА. Это же очевидно! Следующий вопрос!» — потребовал Глобальный, слушая песню:

Словно как лебедь по влаге прозрачной,

Тихо качаясь, плывёт наш челнок,

О, как на сердце легко и спокойно,

Нет и следа в нём минувших забот.

В небе заката лучи догорают,

Розовым блеском осыпан челнок.

Плыл немецкий сантехник в пилотке, тельняшке и кирзовых алых сапогах с подворотами. Модный, как иной петух в курятнике. Но вопросов больше не задавали. И отталкивался коллега почему-то не вислом, а гаечным ключом. А вместо паруса посредине странного плавсредства торчала телогрейка на мачте, но не трепыхалась.

«Видимо, ветра не хватает», — решил Боря и снова прислушался.

Час незаметно за часом проходит,

Дальше скользим мы по зеркалу вод,

Сердце, как волны, легко и спокойно,

Нет в нём и тени минувших тревог.

О, неужели на крыльях туманы

Утро с собою опять принесёт.

Присмотрелся Боря.

Да нет же, это не плот, это бабка! Только большая, посиневшая под цвет брёвен старых. Те мокрые, скользкие. Немчик может и поскользнуться.

«Даже хорошо, что спиной вверх бабка плывёт. Видно чётко откуда мачта торчит», — прикинул Глобальный: «Но что они задумали вместе с коллегой? Сговорились против меня?»

Едва Боря подумал об этом, как бабка начала переворачиваться, чтобы снова посмотреть на него рыбьими глазами.

Её право. Только Олаф от этого движения тут же тонуть начал, пузыри пуская. Но тонул не долго. У него ведь и свой флаг есть. Он сам себе — корабль. И как давай его доставать из заднего кармана, что сон как рукой сняло.

— Блядские гондольеры! — с этим возгласом Глобальный чуть не подскочил с дивана.

Пот на лбу, учащённое дыхание. Шесть часов утра. Привычка просыпаться рано работает даже тогда, когда только что лёг. Хочешь не хочешь, а организм привык и разбудит без будильника в любом состоянии.

Глобальный перестал быстро дышать, подуспокоился, потянулся немного, прислушался. Никого не разбудил?

Тишина в комнате такая, что ощущение уюта обволакивает. Мышцы расслаблены и не хочется двигаться. За окном метёт, завывает. И все природные инстинкты говорят — не ходи-и-и!

Хорошо просто не двигаться и ничего не делать, когда уже столько всего до этого переделал.

«Боря, ты что, дурак? У тебя форм-мажор. Не ходи-и-и», — шептал и внутренний голос-искуситель: «Сколько ты отжиманий от девушки за ночь сделал? Тысячу? А растяжка как же? не считается?»

Один глаз открыт, глядя на сморщенный потолок в свете проезжающих автомобилей. Ведь во сколько бы ты не проснулся, всё равно найдётся тот, кто встал ещё раньше.

Но второй глаз закрыт, чтобы обратно в сладкую дрёму нырнуть.

«Это всё-таки гнусно, когда приходится уходить от тёплой, вкусно пахнущей растрёпанной женщины, что возлежит под нагретым одеялком. И зачем идти куда-то прорываться в темноту? Решать какие-то вопросы в мороз? Вместо того, чтобы просто приспособить утренний стояк по назначению», — перечислил все плюсы внутренний голос и тут же добавил, как будто он за него. И ничего такого не имел ввиду, просто момент слабости: «Но надо. Это вечное надо, Борь! Давай, вставай, пока молодой. На пенсии отоспишься. Старики всё равно только спят. Или бесят всех, потому что не спят».

Боря открыл второй глаз. Надо!

«Давай, ты можешь. Но учти, только безжалостный человек без души и принципов, способен скинуть с себя маленькую нежную ручку и ножку, а потом подвинуть в сторону котика с груди на одеяле и вытащить ноги из-под собаки, которая примостилась сначала с краю, а потом просто забралась на одеяло сверху вместо носок, пока никто не видит».

Боря стиснул губы. Внутри словно какое-то зло живёт. Но зло объективное. Поэтому изображая гусеничку, завертелся, стараясь оставить всех на своих местах, но уже без него. Они все как-то по отдельности без него жили и теперь отлично справятся. Он же не сцепляющее звено, в конце концов. Просто совпало.

Мягко-пушисто-тёплый триумвират словно сговорился задержать его до завтрака, а то и вообще всё на свете прогулять. Но если пробатонится хотя бы до семи утра с девушкой, псом и котейкой, то снова не уедет с остановки. Поэтому вперёд и с песней!

Кто как утро начинает. Но все так или иначе заходят в санузел, чтобы расслабиться перед предстоящими буднями. А чтобы даром время не терять, в руках гаджет. И — здравствуй, информационный поток!

Но что делать, если телефон потерян?

Ответ прост — взять общественный девайс, пока собираешь по пути носки, штаны и роешься в сумке со своей одеждой. Найти его не так сложно по пути, если подсвечивается уведомлениями из игр и электронных писем.

Не то, чтобы Борис сразу залез в поисковик, чтобы смутиться запросам в стиле «Белоснежку семь гномов», просто очень хотелось посмотреть прогноз погоды на предстоящий день, а телевизор только в комнате, где спала Лида.

Как можно будить девушку после того, что с ней устроил? Даже хаски храпел, устав прислушиваться.

К счастью, планшет одинокой девушки оказался без пароля. Прогноз погоды на нём простой: снег должен был стать поменьше, ветер потише.

Первый же сайт с погодой в городе выдал набор статей.

«Работа слесарем-сантехником — это больше плюсов или минусов?» — прочитал Боря, сидя на толчке и ковыряясь в чужом планшете.

От мыслей тех крепко задумался. А действительно!

Статья, написанная человеком с фотографией в рубашке в галстуке, забавляла. Как все умные статьи гуманитариев с их экспертными мнениями по рабочим профессиям, те никогда не относились к действительности, но всегда подавались с максимальным пафосом.

Хотя бы потому, что автор чаше всего никогда ничего тяжелее хуя в руке не держал и пишет «как представляет». Но на грани провала нужно хотя бы делать вид, что «ты в теме». А реальным спецам с грязными руками под вечер настолько не хватает сил, что лень написать даже комментарий «автор-мудак».

Эта электронная статья, например, взялась с ходу перечислять плюсы профессии. К ним относились: «неплохой заработок», «возможность работать на себя», «интересная техническая работа».

Что вообще значит «неплохой заработок», Глобальный себе плохо представлял. Тут уж как попадёт. За день можно заработать жирный кусок на персональном заказе и целый месяц не работать. А можно бегать весь день заявки выполнять из одного конца района в другой без автомобиля в метель или под проливным дождём и получить лишь проклятье от бабок, что поздно пришёл. А потом следом нагоняй от директора прилетит, что нахамил и премии лишат. А открывал ли ты при этом рот или нет — никого интересовать не будет.

«Чёрт, опять бабки в голове», — подал слово внутренний голос: «Не, херня эта ваша любовь до стёртых половых органов. Надо идти и нормально к мозгоправу лечиться».

Стараясь не видеть открытых рыбьих глаз бабки, что в потолок не смотрели, а зырили, Боря вчитывался в статью.

Выходило, что с «интересной технической работой» тоже маху дали ребята с застёгнутой верхней пуговицей у компьютера. Чего интересного стоять в сапогах в кипятке по колено в подвале в полной темноте, молясь на батарею в мигающем фонарике? Или напротив, перекрывать ледяную воду среди снега без перчаток, пока рук не перестаёшь чувствовать? Или может они решили, что классно варить сливную трубу, не имея никакой возможности перекрыть поток её содержимого в процессе работы? Интерес в такой момент заключается лишь в том, чтобы успеть отскочить, когда сверху начнут смывать.

Другое дело, что хорошему заказчику ты и трубы проведёшь как себе, воюя за каждый миллиметр свободного пространства, и раковину красивой женщине поставишь так, чтобы не качалась. Просто потому, что можешь. Конечно, если хочешь новой встречи, то обязательно оставишь не важно затянутое капающее «полотенчико», но чаще этот прикол для заказчиков, которые на бесплатную работу рассчитывают в любое время дня и ночи.

К каждому человеку — особое отношение. Кто чай предлагает и шоколадку суёт — одно, а кому лень «здравствуйте» сказать, другое.

«Социум, ёпта», — добавил внутренний голос: «Хорошо работать должен каждый, но всегда есть нюансы».

На «отлично» (вот чтобы прямо вообще не придраться) он трубы, по сути, проведёт только себе в дом, когда тот из планов в конкретику превратится, а всем остальным сделает либо «по желанию заказчика», (что часто нахуевертит в плане противоречащих задумок так, как «погулил и лучшезнает»), либо под настроение. А на настроение влияют даже такие детали как возможность посидеть в туалете, подумать о жизни и решить, как сделать лучше.

«Нет, вы не можете сходить у нас в туалет» — эта фраза, после которой работа будет сделала чёрте как.

Хотя бы потому, что не может думать человек о работе нормально, когда приспичило. Инструкции есть, да. Но инструкции это — не люди.

Ведь те же инструкции при работе в управляющей компании и частником часто противоречат даже сами себе. Например, на подработках он трудится на уровне квалификации шестого разряда, дойдя до того опыта своей головой и руками, но при этом имеет лишь удостоверение третьего разряда. А до получения нового ещё время должно пройти в практике. Как будто практический опыт ежедневно не нарабатывается ещё после выпуска из ПТУ.

И комиссию нужно собирать для зачёта. Для чего? Для того, чтобы потом стол им накрыть, «проставиться», чтобы по слечу похлопали и сели покушать. Какой от этого толк? Никакого.

Вот и получается, что заказчику всё равно какой у тебя «уровень доступа». О квалификации спросит один из ста в лучшем случае. Остальным девяноста девяти важен лишь результат. Критерий простой: «красиво или не красиво» и «капает и не капает». Иногда бывает ещё «практично» и «не практично», но это скорее для эстетов.

Большинство работ сантехника вообще первого-второго уровня, с которой каждый школьник старших классов справляться может. Просто их никто этому не учит в школе. У трудовика есть дела поважнее. Например, понять, как из выделенных на урок ста рублей на материалы сделать что-то стоящее, что домой унести можно было.

Боря снова вчитался в статью. Минусы при работе слесарем-сантехником оказались «также значительными»: «тяжёлая физическая работа», «большая ответственность», «небольшой заработок для начинающих специалистов» и «высокая конкуренция на рынке труда».

Дочитав, Глобальный заржал в голос. Зарабатывать нормально он начал ещё пиздюком безусым в первые дни шабашек с Василием Степанычем на объектах. Другое дело, что ты просто можешь попасть к старшему мастеру-хапуге в начале, который будет зарабатывать за твой счёт, а тебе выделять копейки «на проезд и хлебушек». А понимание, что что-то не так придёт через месяц-другой.

Тяжёлая же физически работа — это вообще любая работа, где приходится работать руками, а не по клавиатуре стучать, двигая мышку. Но чаще не сантехник ванные с батареями таскает на пятый этаж без лифта, а грузчики доставки.

Работа сантехника чаще — работать с тем, что уже принесли на объект. И с большей долей вероятности как раз по «листу выполнения работ». Неожиданностей от «тяжёлого труда» не будет, как только окрепнут кисти рук и пальцы. А если что-то идёт прямо тяжело, значит, ты просто делаешь это неправильно. Либо инструмент не тот, либо тупишь из-за невнимательности и сверло по бетону поставил, когда надо по металлу засверливаться.

И наконец, изюминка: «высокая конкуренция на рынке труда».

Миф!

Работы всегда по горло, стоит поработать хоть пару месяцев на совесть и набрать клиентуру, которая будет передавать тебя дальше по знакомству и совету бедолагам с текущими трубами.

Другое дело, что в один прекрасный момент ты наберёшь столько, что перестанешь брать телефон, навсегда поставив в режим вибрации. Или просто расслабишься. И какая-нибудь собака стащит твой гаджет для связи со внешним миром сразу со всеми контактами. Тогда выбор не велик — начинать с начала с новым номером телефона. Или хотя бы попытаться вернуть старую базу и начать отвечать на звонки, даже не зная, кто звонит.

Боря потянулся, откладывая планшет на полочку. Для «перезапуска системы» нужно идти на остановку и восстанавливать сим-карту. Но сначала пройтись по заснеженному городу. И хотя бы попытаться реанимировать личный транспорт. А это уже сама по себе — работа, только пока не оплачиваемая.

Что важно: сантехник без личного транспорта — всегда в поту. Это чаще самая ленивая мразь, у которой под рукой только разводной ключ, а «всё остальное нужно покупать», да и вообще он «лучше в следующий раз зайдёт», а вы «лучше тут галочку поставьте».

Боря прекрасно знал, что за подобными специалистами с «самоинициацией» по системе «муж на час» чаще приходится переделывать. Это именно из-за них у обывателя закрепился образ вечно поддатого водопроводчика, которого не дозовёшься, если прорвало канализацию.

Но к действительности этот образ не относится. Ведь прорывы на районе довольно редки и на вызов приедут в течении получаса ребята со всеми необходимыми инструментами под рукой, чтобы исправить ситуацию. Если работа у них такая, а не подработка по системе «захочу — поработаю, а если лень будет, то откажусь». Люди разные, как и специалисты.

Одни работают для часовой оплаты, отлынивая от всего, а остальное затягивая и откладывая до последнего. Они всегда жалуются на отсутствие средств, времени и маленькую зарплату в микро-конторе, обслуживающей два-три дома на районе. Им интересно сидеть с диспетчером, играть в домино и чаи гонять, обсуждая политику. Они всегда всё знают, только делать ничего не будут.

Другие технари-рабочие трудятся для себя на двух-трёх работах, являясь не только официально трудоустроенными в одной из контор, где белая зарплата повыше, (чтобы на пенсию капала), но также оформленными как самозанятые. Они действуют на результат и готовы стремится к большему, добиваясь большего за короткий срок. При этом нет ни одной причины не платить налоги в шесть процентов из того массива переводов, что свалятся на карточку к концу месяца. В налоговую ходить — себе дороже. Конечно, если ты не получил лишь тысячу рублей в месяц и ноешь, что «мало заработал» и «высокая конкуренция».

«Какая ещё конкуренция?» — пробурчал внутренний голос: «Отличное оправдание лени».

В городе с изношенной инфраструктурой и даже нередко в новый районах, где сэкономили на сантехнике, всегда будет что-то ломаться. А ещё даже в самой глубинке всегда появится деятель с желанием «сделать ремонт как у людей».

В деревне сантехники вроде и не особо нужны, но всё равно стоить подать объявление о работе, как хотя бы раз в неделю тебе позвонят с ближайших посёлков с просьбой приехать и за любые деньги провести трубы под «тёплый туалет», а то и разобраться «с моторчиком для подъёма воды из скважины». Или наладить систему очистки воды. Потому что сначала за эту систему возьмётся местный мужик, а когда всё окончательно сломает, придёт жена и среди «соображения на троих» прозвучит фраза из женских уст: «всё мужики, идите вы нахрен. Теперь надо искать специалиста».

Припоминая эти детали, Боря невольно покосился на новые строки статьи, после чего желание читать как отрезало: «В целом хороший сантехник должен знать устройство и способы ремонта того или иного оборудования».

— Того или иного! — возмутился читатель. — Вот это я понимаю пояснил за всю мазуту!

Статья больше взбесила, чем внесла ясности. Он даже булькал активнее, словно скидывая злость на некомпетентных особей в журналистике. Поднявшись с белого трона, Боря решительно смыл с помощью «того или иного оборудования».

Булки затечь не успели. Тренированные. А туалетная бумага даже не «серая наждачка», а трёхслойная, мягкая и нежная, как бархат.

«Подумаешь, втулки делать не научились», — тут же поддержал внутренний голос: «Ну не в ту сторону русский изобретатель думает. В космос глядит, звёзды ему подавай, а не о лени человеческой заботу. А если ты не в силах до ведра мусорного дойти, это твои проблемы».

Боря подскочил.

Действительно! Волка ноги кормят. Сидеть, зарабатывая геморрой, некогда. Только и времени остаётся, что на статью с утра. Начнёшь вторую читать — в человечестве разочаруешься.

Сил нет на восприятие ереси уже к обеду. Он же и после ужина трудился, а затем и ночью пару-тройку раз дорабатывал-переделывал. Корпел до седьмого пота над Лидой, пока от желания кричать не осталось и следа.

Но результат того стоил: за полночью дева намаялась и больше в подушку посапывала или постанывала едва слышно, чем говорила всякое. Вылечил демонов всех. Либо изгнал, либо трахнул как следует так, что сами сбежали.

Экзорцист не пригодился. А результат очевиден — как прокричалась, так поясок на кресло и перекочевал, позабытый как страшный сон.

«А что? Главное, практика», — добавил внутренний голос: «Силы много, если днём часок вздремнуть. И привыкнуть по четыре-пять часов спать в последние месяцы».

Боря руки помыл, утеплился как следует и к двери входной подошёл. А Лида из кухни тут как тут с пакетиком.

— Я тебе вкусняшку с собой сделала, — заявила она сонная, но довольная. — Покушаешь на обеде, если не придёшь ко мне. Нам то отменили занятия сегодня. А ты как работать будешь, я не знаю.

Хороша дева. Ну а что прихрамывает немного и за стенку держится порой, так-то от избытка чувств. Главное, что потерю рядом обнаружила. Пробралась втихушку, настрогала чего-то, нагрела, наготовила.

— Да я, неверное, до вечера не появлюсь, — прикинул Боря. — А там уже как фишка ляжет. Телефон же к банковскому счёту привязан. Блокировать надо старую сим-карту, новую заводить. Пока не начали использовать не по назначению.

Лида только подошла, на цыпочки встала и в щечку поцеловала:

— Ты давай к ужину подходи, я мясо пожарю с луком. Что хочешь на гарнир?

Боря посмотрел на неё пристально. Нет, это понятно, что верный ответ — «тебя». Но лучше до нового трения пару дней не доводить. А то сам ходить не сможет. А ещё микроавтобус реанимировать.

— Рис, — ответил Глобальный и на пса в углу с укором посмотрев. Затем котейку погладил, поцеловал девушку как следует снова и лишь затем на улицу вышел.

Утро волшебное. Ничего не предвещало новых заморочек.

Глава 11 Психануть, так психануть: начало начал

Почти сутки назад.

Олаф Мергештольц не любил холод и тем более зиму. Русские определённо спятили, когда выбирали себе место жительства. Но ещё более безумными ему казались идеи Третьего Рейха, что всерьёз рассчитывал дойти до Сибири и поселиться в этих местах и жить как у себя на родине.

«Только Гитлер под побуждающими лекарствами мог до такого додуматься», — размышлял турист.

Не зря же фюрер сидел почти на всех известных «химических догонялках» своего времени, коих включало почти восемьдесят препаратов, в том числе кокаин, морфин и метамфетамин. Отличная «диета» для самого известного вегетарианца своего времени. Сверхтопливо для несостоявшегося художника, которого однажды обидели одни люди, а расплачивался весь мир.

«Нельзя же так с художниками», — хмыкнул Олаф: «Вот сейчас в Берлине художникам полная свобода действий. И те спокойно мошонку к полу Рейхстага прибивают. Или унитазы на выставках с наваленной кучей выставляют на общий обзор инсталляцией, чтобы варвары оценили и окультурились как следует».

А что Гитлер? Олаф отлично видел, что у него и сейчас немало последователей в Европе, которые пытаются пройти той же дорогой. Одухотворённые, полные планов, (пока не отпустило), они снова стремятся к «драхнахостен». И будут стараться, пока от «пути на восток» не остаётся один только вопрос — «нах?»

Олаф учился в школе ещё при наследии советов и отлично знал, что весь великий Рейх сидел на наркотических препаратах, как средстве профилактики. Так среди арийцев «с двадцатилетним стажем» был популярен первитин. От холода он не спасал, но вроде бы позволял «сверхлюдям» быть чуть более бодрыми, энергичными, быстрыми, сильными и продуктивными… Как любым наркоманам после дозы.

Таблетки по полной программе восполняли пробел неидеальных людей «ради высших целей». А цель была только одна — сделать больше немцев и уменьшить количество всех прочих народов. В идеале достигнув соотношения «один к одному». То есть создать мир, где у каждого умного немца есть глупый, необразованный раб, который ему подчинится. Но основная продуктивность немецкой прогрессивной мысли шла не на покорение космоса и освоение океанов, а на топку людей в газовых камерах. За право предоставить свой эффективный вариант уничтожения людей боролись лучшие умы и компании того времени.

По сути все крупные компании-игроки отметились на заказах для Третьего рейха, начиная от Порше, БМВ, Ауди, Опеля, Мерседеса и Фольсквагена до Айбиэм, Форда, Хьюго Босс, Байер, Метро, Сименс и Айкеа. И только основатель последней — Ингвар Кампрад признался, что «свернул не на ту дорогу» в погоне за прибылью и принёс хоть какие-то извинения.

«Немало из них работает на благо промышленности Европы и сейчас. Просто у капиталистического мира память короткая. А потребителю всё равно, чьи моторы стояли на „мессершмиттах“ и чьи двигатели коптили небо в „тиграх“ и „пантерах“. Он не знает, ЧТО Шкода производила для Третьего Рейха и в каких количествах», — прикинул Мергенштольц и потёр красный нос: «А теперь что? Теперь у Германии даже дешёвого газа нет. А самих немцев почему-то с каждым годом всё меньше, а приезжих больше, о уже не глупых и совсем не рабов. И те почему-то тоже немцами считаются, хотя череп им никто давно не мерил. Но видимо, у Провидения свои планы насчёт интеграции в социум и глобализации».

— Найн-найн-найн! — заявил Олаф, поморщившись.

«Зачем жить при отрицательных температурах, когда можно жить при положительных?» — стучало в голове задумавшегося немца, но он никак не мог найти ответа.

Снег Мергенштольца бесил, а слабые ноги в валенках едва вели к остановке.

Валенки ещё эти! Какая-то дремучая древность. Обувь неудобная даже с подшитой подошвой. Ну а что жарко в ней и на пот прошибает, когда все вокруг мёрзнут и суют руки в карманы — дело десятое.

«Не умеют русские обувь делать», — снова вздохнул Олаф: 'Вот Адидас или Пума — умеют. Но их утеплённые кроссовки почему-то даже с полосками и животными на окантовке не желают греть, когда температура опускается ниже нуля.

— О, Дойчланд, когда же мы тебя потеряли? — пробурчал иностранец.

Глядя на карту айфона, он подходил к остановке. А пока раздумывал почему немцы не производят свои телефоны, а закупают всё у американцев по части техники, к остановке подъезжал ПАЗик. Двигался тот медленно и неторопливо, так как сначала застрял на светофоре, а потом в потоке автомобилей, которых почему-то даже в самом уездном городке Сибири больше, чем в Берлине в первый гололёд.

«Всё потому, что немецкие автомобили оказались непрактичными при высокой цене на топливо. Быстро ломаются, жрут много», — прекрасно знал Олаф: «Конечно, бюргеры предпочитают пересаживаться на велосипеды. И даже одевать эти чёртовый свитеры с горлом, которые шею колют. Всё, что угодно, лишь бы подольше экономить на транспорте и электричество».

Да что гаджеты?

В ФРГ, на которую совсем недавно смотрели с завистью в связи с успехами в промышленности, культуре и спорте, теперь не хватало газа даже на то, чтобы обогреться зимой в собственном доме под ощущения «уют». И многие пенсионеры рванул за границу на пансионаты и в гостиницы по системе «всё включено» на весь зимний период, просто чтобы переждать холода. Потому что проще так, чем оплачивать платёжку. А если кто готов оплачивать, тому охотно сдадут дом со скидкой на зимние месяцы хоть в центре Берлина.

Жарко Олафу. Мысли так и лезут неприятные. Привычка ездить на казённом автомобиле по городу давала о себе знать. Прошёл немного, а мокрый как мышь. Почему эти коварные русские предпочитали покупать более экономичные японские автомобили? У них то с ценами на топливо всё хорошо… по сравнению.

Ослаб Олаф, отдышка появилась. Начало появляться пузо, а щёки немного отвисать от блинов, котлет и пельменей. Он невольно на миг увидел своё отражение в стекле задней двери небольшого автобуса.

— Боже, что за вид⁈

Разве он позволил бы себе носить что-то похожее на тулуп и телогрейку разом? В дизайнерском плане у русских полный провал. Одна военная форма получается. Но практично, надо признать. На деле же хоть иди расстёгнутым. Даже подмышки вспотели. Снегопад, метель, но с каждым новым шагом — жара! Только дыхание сбивается. Тяжёлая одежда. Не из пузырьков воздуха.

А ещё эта чёртова шапка! Не слышно ничего под ушками. Головой приходится вертеть как лебедю на пруду. Лоб ещё потеет. Неудивительно, что русские коварно уши этой шапке всегда подворачивают. Но стоит загнуть — сразу и уши мёрзнут и шее дует.

Есть, конечно, решение в виде шарфа, но Борис (чёртов эгоист!) пытался предложить ему настолько колючий шарф, словно стекловатой обматываешься. Кожа в нём через минуту как будто шнапсом намазана. Жара двойная приключается. Ещё и воняет горюче-смазочными материалами, словно в гараже хранили. Пришлось отказаться. Зачем такой, когда ездишь в автомобиле с почти личным водителем?

Зачем же он изгнал этого личного водителя из квартиры? Этот вопрос терзал Олафа все пятьсот метров, что преодолел до остановки в темноте, подсвечивая снег фонариком на айфоне. Теперь он продолжал терзать и в автобусе на заднем сиденье, пока немец разглядывал вязанный свитер под расстёгнутой курткой у школьника рядом. Пожалуй, даже слишком пристально, так как ухо шапки-ушанки краем глаза коситься не позволяло.

Не удержавшись, пощупал ткань, поморщился. Удобные свитера с оленями канадцы придумали, конечно, скандинавы и прочие жители Гренландии. Русские могли только сверхколючее недоразумении придумать, чтобы грело и пытало одновременно.

Нихт! Он такой носить не готов. Хоть Боря и предлагал вместе с носками вязанным, чтобы совсем уж его запытать, ничего не выйдет. Ведь весь этот набор пах так, как будто в бочке с дизтопливом вымачивался.

«Тоже пытка, только для обоняния», — вздыхал немец неблагодарный.

Нет, вот сложно было этому негостеприимному человеку постирать подарок как следует? Всё равно же полы намывал, посуду мыл и стирал на руках вещи их обоих в тазике вручную. Пылесос-то им со стиральной машинкой начальство к казённой квартире не выдало почему-то. Но этим всем и жена сможет легко заниматься. Чего ей тут ещё делать, пока от снега будет укрываться в тёплой квартире?

От этой мысли Олаф даже улыбнулся и в окно посмотрел. Краем лба прислонился, остывая и расслабляясь. Мысли уже другие накатили. Сначала ты хочешь власти, денег, самореализации, социальных изменений, потом тебе чуть за тридцать, и ты просто хочешь поспать утром, никуда не двигаться в темноте, и конечно, отдыхать в выходные… Но не будешь, потому что некогда.

— Эй, гражданин-хороший, — донеслось откуда-то сбоку от женщины с сумкой на боку. — Проезд оплачиваем.

Почему он хороший, Олаф даже не догадывался. Едет себе человек в полу-тулупе, полу-телогрейке, в ушанке и валенках на работу и в ус не дует. Потому что усов нет. Не растут!

Да и платить за проезд как-то отвык за последний месяц. Ну а что щёки розовые и нос красный, так это от прилива крови. Улыбается, кислорода надышавшись.

Пошерудив в кошельке, Олаф достал один евро монеткой и протянул.

— Вот. Должно хватить.

Освещение в ПАЗИке было на любителя, и кондукторша приняла евро за юбилейную монетку в десять рублей. И с протянутой рукой ждала новых монеток. Всё-таки за десять рублей далеко не уедешь. Инфляция.

Но Олаф не реагировал. Только отвернулся и снова попытался прислониться к стеклу Тогда кондуктор присмотрелась и возмутилась:

— Что это?

— Как что? Евро! — заявил Олаф. — Международный платёжный инструмент. Курс посмотреть? Он же много рублей стоит.

Тут Олаф невольно на курс на дисплее телефона скосил и добавил со вздохом:

— Стоил… нихт себе! Вот это просел на фоне роста стоимости газа!

«Россия что, дошла до Берлина, пока я тут работаю?» — ещё подумал немец.

Похоже, за месяц в мире много чего произошло, а он и не в курсе.

Рядом подскочил мальчик и что-то на ухо кондукторше прошептал, фотографию улыбающегося Олафа показал с глазами пьяненькими.

Женщина дородная с расстёгнутой курткой и шапкой спортивной набекрень тут же рассвирепела и как давай кричать на весь салон:

— Да нахер мне твоё евро, бомж вонючий. Рубли гони или уёбывай из автобуса! С мальчиком ещё сел рядом и пялится на него как удав на добычу.

— Я… я… нихт! — залепетал Олаф, немного растерявшись неожиданному напору.

— Нет, он ещё и издевается! — заявила кондукторша и на мужиков посмотрела. — Парни, помогите вышвырнуть педофила.

— А чё не помочь? — первым поднялся мужик толстый. — Ругается ещё при детях.

— Пялится на детей. Смотрю, ёрзает чего-то — добавил другой, щуплый, в очках, но с боевым задором в глазах. — Щупает украдкой, походу. Извращенец чёртов! А ну пошёл вон отсюда! Или в другой стране щупай за свои евро!

Немчик и рад бы сказать больше, но евро ему тут же на лоб наклеили без клея. А пара мужиков подозрительно быстро поднялась со своих мест и без всяких объяснений заехала в глаз и вышвырнула на следующей же остановке.

Олаф как был с евро на лбу, так лицо из сугроба и достал в снежном колючем безумии.

— Швайне! — крикнул он, но тут же закашлялся.

Задумчивым взглядом проводив автобус, немец подскочил и давай ему кулак, фак и локоть согнутый показывать. По очереди. И чем дальше отъезжал, тем активнее показывал. Сразу нельзя. Всё-таки в руке айфон, а не шмайсер.

Приложив снег к глазу подбитому, расстроенный падением курса евро и своим собственным позором, Олаф свободным глазом на дисплей посмотрел. А там по маршруту рядом банк подсвечивается.

Тут же в голове практичного немца и созрел план, что хоть валюта и обмельчала так, что за неё уже бьют в морду, а не улыбаются как раньше, всё-таки обменные пункты работают. А с рублями он уже и за русского может сойти.

Одобренный тем размышлением, Олаф тут же по направлению к Берибанку, проигнорировав Наеббанк и Объебанк рядом. Но тот оказался открыт только с девяти утра. А ещё и семи нет.

Несогласный с графиком, Мергенштольц тут же ругаться начал на родном языке. Но через пару минут все ругательства повторяться начали. Тогда на русском продолжил. Но быстро устал. А пока дух переводил, заметил с крыльца, что банкоматы-то внутри работают в круглосуточном режиме.

Обрадованный немец тут же внутрь пробрался. А внутри тепло, светло и бомж в урну с чеками срёт, бумагу используя по назначению. От вида этой картины Олаф и застыл.

Бомж, словно за своего принял. Подтёрся и показал на пол с картонкой, добавил миролюбиво:

— Чего застыл, коллега? Милости прошу к нашему шалашу, так сказать. Ох и несёт от тебя дизелем, конечно. Как насчёт совместно распития сгущёнки любимого мужчины?

Олаф пулей вылетел из предбанника банка и предпочёл полтора часа гулять по району, чем пить с бомжом на брудершафт, (а тот даже руки не помыл).

Что за напасть — ощущать себя бедным, когда полный кошелёк евро в кармане?

Конечно, эти полтора часа дались ему не легко. То в продуктовый зайдёт погреться, пока у продавщиц терпение не лопнет, то на турнике повесит на детской площадке. Там и подтягиваться не надо. Снега намело на метр. Стой на нём и веси. Рад бы на скамейку присесть, да те ещё откопать надо.

Но с детской площадки его быстро дворник прогнал. Пришлось остаток часа у банка куковать. Благо, бомж из предбанника уже выбрался и больше прилечь рядом никто не предлагал. А урну с чеками даже вынесли.

Наконец, открылся банк и Олаф сразу талончик взял на «денежно-валютные операции». Ждать долго не пришлось и его первым же к кассе вызвали. Обрадованный сервисом, немец в кабинку зашёл, поздоровался с оператором — молодой девушкой-блондинкой, которую в арийцы бы не глядя взяли. Та поздоровалась в ответ и начала на него смотреть пристально.

Олаф с глубоким чувством собственного достоинства в карман за кошельком залез. А того — нету.

«Вот до чего занятие спортом на детской площадке доводит», — невольно подумал немец и глаза вдруг грустные-грустные стали.

— Мужчина, вы долго? — подстегнула блондинка, не рассчитывая долго дизельными парами дышать.

Чтобы совсем не расстраивать девушку, Олаф из кармана один евро достал. Протянул.

— Это всё? — даже не удивилась девушка, исходя из внешне-оценочных характеристик субъекта с фингалом под глазом.

Он кивнул. Грустно и неторопливо. Если в движении можно передать всю тоску и отчаянье, что свалились на него в этот момент, то это был тот самый жест бровями. Но хотя бы на проезд до работы должно хватить. А там помогут. И дворника хитрожопого за решётку посадят. Выгнал-то точно в тот момент, когда кошелёк на снегу увидал. А это уже преступный умысел!

— Хорошо, давайте паспорт, — продолжила девушка красивая, да ставшая вдруг такой недоступной, что зубы невольно стиснулись, а губы сжались.

И тут Олаф взвыл. Паспорт то со всеми документами на квартире остался! Зачем его с собой на работу таскать?

Он даже по карманам зашарил с тревогой, но рука лишь на ключ наткнулась. Иисусе! Домой он всё-таки попадёт. А потом всё-всё исправит.

— Маша, да обменяй ты ему один евро без паспорта, пока мы тут все не задохнулись, — прошептала старшая сотрудница младшей, показавшись рядом. — У человека трубы горят. Ты посмотри на него. Трясёт всего.

— Как скажете, Лариса Сергеевна, — усмехнулась сотрудница, взяла одну монетку, отчитала монеток взамен и тут же побежала руки мыть с мылом.

Олаф с обречённым видом сгрёб в руку мелочь и снова поплёлся на остановку. Зачем на квартиру? Ясно же, что дворника никто не найдёт. Или скажет — не видел, не брал. Да и дворник ли взял? Или просто в снегу валяется?

Вспомнив, что по теории вероятности есть пару процентов, где он может найти свой кошелёк целым и невредимым, Олаф даже от остановки обратно на детскую площадку пошёл. И начал в снегу рыться.

Тогда его снова быстро дворник окликнул.

— Опять ты⁈ Я тебя предупреждал, чтобы по моему двору не шлялся! Все детские площадки уже пообсыкали!

— Я… найн! Нихт!

Но на этот раз дворник его сфотографировал даже.

— Ругается ещё! — возмутился человек с метлой и ей же пригрозил. — Хана тебе, бомжара облезлый! Вали давай, пока полицию не позвал.

— Верните мне мой кошелёк! — всё же обратился Олаф.

— Откуда у бомжа кошелёк? Удумал тоже, — ответил дворник и действительно за телефон взялся. — Сейчас участковому фотку твою скину и быстро в ориентировку попадёшь за свои пакости, рожа бесстыжая!

При сообщении о полиции, Олаф тут же побежал к остановке. За решётку ещё не хватало попасть. Тогда с работы быстро уволят. И обратно домой отошлют. В своей стране уже, конечно, появились магазины, где только за рубли всё покупают, но самих то рублей при таком раскладе много не привезёт.

С самым скверным настроением немец на остановке остановился нового автобуса ждать. Автобуса не было. Только микроавтобусы. А туда людей набивалось столько, словно фокусник дурил его. Как при четырнадцати посадочных местах в Газель тридцать-сорок человек набивается в зимней одежде он слабо себе представлял. Но когда сам решился попробовать, пропустив три маршрутки к ряду, локтем в другой глаз получил и сошёл сразу же.

Теперь уже под обоими глазами синяки синевой расплылись. Благо снега вокруг много — бери, да прикладывай.

Боль физическую и печаль на душе ощущая вне-телесную разом, Олаф даже Боре решил позвонить.

«Этот русский как обычно приедет и всё решит», — прикинул он.

Как тогда, когда Глобальный в коллектор распределительный залез в детском садике за ребёнком. Или, когда без сомнения руку без перчаток в школе в унитаз сунул и горсть прокладок вытащил использованных, не поморщившись.

— Человек-кремень! Долбанный сибиряк. Ничем таких не пронять. Панду придушит и не поморщится, — пробурчал Олаф, присел на лавочку в снегу и телефон достал.

А на том трещина на экране.

— Швайне-е-е! — в сердцах закричал Олаф, ведь за айфон последней модели ещё два года кредит платить.

Лучше бы автомобиль починил и ездил на работу как человек. В командировку бы не пришлось напрашиваться, коллег подсиживая.

— Не надо так орать! — заявила женщина с тяжёлой сумкой.

И этой самой сумкой так решительно замахнулась на него, что Олаф вновь побежал. На этот раз вдоль дороги. Дыхалки метров на сорок хватило. После чего ноги стали неподъёмные.

Он прошёл ещё метров десять и свалился.

— Иисусе, да у них даже женщины щей нальют, и по ним же набьют, — вдруг понял Олаф, постигнув какой-то новый уровень владения русского языка и снова решительно за телефон взялся.

Звонил уже лёжа. А там сплошь длинные губки. Словно Боря нарочно его игнорировал.

— Бессердечный ублюдок! — прокричал Олаф и забил руками по снегу, разбрасывая его во все стороны. — Проклятый эгоист! У-у-у, попадись ты мне! Я на тебя на самого валенки надену.

— Обую, — раздалось рядом.

Олаф приподнялся из снега, а на тропе снежной парень в очках стоит с сумкой через плечо.

Очки протерев, он добавил:

— Правильно говорить — обую.

— Я тебя сейчас в презерватив обую! — заявил ему Олаф в крайнем приступе гнева, не разглядев угрозу в щуплом теле и людей с сумками и большими кулаками поблизости.

— Правильно говорить — одену, — немного смутившись, добавил щуплый парень в спортивной шапке. — А если нужно надеть, то…

— Пошё-ё-ёл нахуй-у-уй! — закричал Олаф и за парнем по снегу рванул.

Взбесило его всё! Эти долбанные граммар-наци везде влезут, даже когда не просят.

Но их явный представитель как грациозная лань убегал. Быстро и даже оглядываться успевал, пока Олаф в сапогах падал в снег, поднимался и пытался кидаться в него снежками.

— Одумайся, мужик! — посоветовал Олафу незнакомец.

— Сейчас…пизды… надою… надаю… надену, — едва дышал тот.

А когда Олаф совсем отстал, парень телефон из сумки достал и набрал короткий номер:

— Ало, скорая? Тут мужчине плохо. Захватите что-нибудь успокоительное. Он это… подвыпил, походу. Не в себе малость. Но замёрзнет же!.. Улица Ленина. У остановки…

Потери на этом для Олафа не закончились. Он вдруг понял, что в руках давно нет и айфона. Какой-никакой, даже с трещиной, тот всё ещё работал. Но теперь был где-то глубоко под снегом. Учитывая пройденные, пробеганный и проползанный путь в двести с лишним метром, копать, чтобы найти его пришлось бы примерно четыре дня вручную. Снег мягкий, а телефон небольшой и плотный.

«Наверняка упадёт на самое дно», — это была последняя разумная мысль Олафа на сегодня.

Схватившись за сердце, он от всей полноты чувств рухнул спиной в снег и погрузился в безвременье. А когда над ним появились люди в курках поверх белых халатов, даже не удивился.

Но единственное, что безумно уставший немец смог им сказать обмороженными губами это: «Гитлер — капут» и «Майн нэйм из Олаф».

На основании этих слов Олаф Мергенштольц обедал уже в лечебнице имени «Святого Иуды», до ребрендинга медицины ранее известной в народе как «психиатрическая лечебница имени Павла Леонтьевича Морозова».

Кормили его уже привязанным и с ложечки.

Глава 12 Психануть, так психануть: продолжение

Сутки спустя.

Утро бодрило Бориса, хоть и не выспался. Оно же как получается? Просыпаться с хорошей девушкой — плюс. Топать на работу по снегу — минус. Холод собачий, по району темно хоть глаза за ненадобностью выколи.

«Сначала люди от такой погоды по пещерам прятались у костров, затем почему-то эволюционировали и назначили себе рабочий график от темна до темна», — подумал сонный сантехник.

Солнца ещё нет. В это вся проблема. Идти без подсветки телефона приходится практически наощупь. Так что бесить всё сантехника начало ещё у подъезда.

Если бы его с ходу попросили дать определение слову «ублюдство», то он бы сходу назвал украшение двора из покрышек. Экспозиции из грязной, вонючей резины с облезающей и самой дешёвой, априори токсичной краской — не то, что нужно детям. Но кому какое дело, когда бабушкам приспичило покреативить?

Но если летом резина просто выделяет вредные вещества на солнце, то сейчас этот образ дворовой живописи торчал ушами «чебурашек», руками «ген» и головами «лебедей» из гор снега с пометкой «добей меня!»

Дворники добивать не спешили, только порой замечали с какой интенсивностью на экспозиции срут коты, прыгая по этим островкам стабильности в белом море. А собаки считают своим долгом поднять ногу на самой вершине дворового искусства. Те, кто не разберётся, с радостью присядут на них как на скамейки. В лучше случае протерев тем же снегом. Пока же людей нет, покрышки под властью голубей. И проходя мимо, задев рукой, перчаткой или одеждой, невольно попадаешь уже в их творчество.

Вот и сейчас Боря по темну задел ухо то ли чебурашки, то ли демона, вызванного из ада с пенсии. Благо в подобном состоянии и в тенях они выглядели одинаково.

— Да твою ж мать! — объяснил своё несогласие Глобальный и сунул руку в снег, стирая грязь и помогая себе второй рукой.

Снег тоже бывает с сюрпризами. И чтобы сразу не попасть в какашку рукой, пришлось отойти подальше от обочины к куче снега. Ту старательно нагрёб намедни дворник. И наработал столько, как будто психанул и вместо массового убийства людей вокруг весь гнев в работу переложил.

Оказавшись на детской площадке, Боря даже осмотрелся в поисках ориентиров, которые обычно помечали животные или люди, на них похожие по поведению. Поблизости таких не оказалось, только турник торчал наполовину.

Оттирая руки в полуприсяде, Боря снова невольно чего-то коснулся. Испугавшись, что попал в очередную «мину», выдернул руку. Да так резко, что край неопознанного лежащего объекта показался.

Чёрный он. Слишком чёрный.

Боря пальцем его подцепил, повернулся к свету от подъезда. Оказалось, что бумажник перед ним. Кожаный, с гербом, что состоит из орла блестящего. Тот хорошо свет отражает.

— Бывает же, — буркнул Глобальный, подхватил находку и в радиус света зашёл.

Под лампочкой тот «лопатник» вновь достал и рассмотрел уже как следует. А внутри — купюры. Евро. Семь купюр сотками, две пятисотки, четыре двухсотки, семь полтинников, шесть двадцаток, три пятёрки и шесть десяток. Внутри в отдельном кармашке ещё и мелочь гремит на сдачу. В него лезть не стал.

Не став калькулировать, Боря хмыкнул и в другие отделы посмотрел. А там фотография красивой, кудрявой женщины на фотографии размером три на четыре сантиметра. Рядом карточка банковская Дойчебанк, проездной на метро на иностранном и обилие купонов и скидочных карт, от которых едва «гомонок» закрывается. Часть на английском, но большая на немецком покупательский статус отражает.

Поглядев на карточку постоянного посетителя парлор-салона со «скидкой 20 процентов», Боря по ней только одно понял — немецкие это буквы. Потому что прочёл что-то вроде «панцер-вафля-сосайтен-женерал», благо не зная латиницы воображение в любом направлении играло. Но стабильную ясность внесло водительское удостоверение, на которой лысоватый немчик был изображён. Слишком знакомый, чтобы показаться чужим. Оказалось, что Олаф даже улыбаться умеет.

На лицо русского сантехник улыбка следом наползла.

«Вот так подарочек с неба свалился», — подстегнул внутренний голос: «У него же ещё и волосы были вместо плеши. Никогда бы не подумал».

Глобальный буркнул:

— Тоже мне беженец нашёлся. То есть на пельменей пачку у тебя денег нет. «Зарплаты ждём, Борис, сам голодаю, не на что одежду купить». А как хоть десять евро в банке обменять на совместные покупки, так хрен? Жопа ты с ручкой, Олаф, а не напарник!

Поминая карму, Боря бумажник во внутренний карман засунул и огляделся в поисках владельца.

— Эй, посетитель парлора, ты где?

В ответ на него посмотрел мужик, что только что вышел из подъезда и пытался закурить:

— Ты кому?

— Сорян, обознался.

— А чё сразу парлора? — улыбнулся мужик, застёгивая куртку на выходе. — Не думал, что в нашем городе это модно.

— А что это вообще? — на всякий случай переспросил Боря, уже готовый и драться, и «пояснять за парлор», и вообще откупиться парой цветных купюр, если придётся.

Всё-таки напарник ему немало задолжал после неравноценного совместного проживания.

— Парлор — это «окончание», — без проблем объяснил мужик лет тридцати-сорока, напяливая зимние прошлогодние перчатки на толстые пальцы. — То есть парлор-салон это дрочильня, где вместо массажа тебе… ну… сам понимаешь.

— Вот это…кругозор! — обронил Боря и добавил. — Буду знать.

— Ну ты это, — сделал голос потише мужик следом. — Не увлекайся только сильно. Затянет. Тяжело мужику осознавать, что женщина молчит и делом занята целый час. Привыкает к фантастике, снова приходит. И так пока не женишься. А дома, она «не работает», видите ли!

Мужик со вздохом шарфик поправил, кивнул и как будто в салон тот сразу же и пошёл с гордым видом просветителя. Тьма вокруг него даже немного раздвигалась в уважении. Но скорее от огонька сигареты, чем от обилия знаний.

Боря невольно снова бумажник достал и ещё раз на фотографию женщины посмотрел. А там прямо красотка. Никакого парлора не надо. Бери и задействуй.

— Женой бы лучше занялся, дрочила! — вновь разозлился Боря на Олафа, убрал бумажник в куртку и почапал к остановке, похрустывая снегом.

Вот где теперь этого находчивого искать? Ещё и ключи от квартиры дома остались. А если поисковую экспедицию организовывать по городу, это людей напрягать, обмундирование им брать в лизинг, пропитание выделять на человека, бензин, опять же, все дела. А без документов даже евро в банке не поменять.

И тут Боря снова улыбнулся. На кой чёрт кого-то платно искать, если есть люди, которые этим бесплатно должны заниматься? Они же — правоохранительные органы.

Вновь пожалев, что потерял телефон «какими-то собачьими силами», Боря маршрут до остановки изменил, свернув в сторону «Седьмого» участка.

Хромов скоро придёт. Пусть ищет. Сам или с напарниками. Если ещё не нашли, конечно. За ночь многое могло произойти. А то до международного скандала недалеко. Скажут ещё, что похитили. Журналисты понаедут. Прокуратура начнёт проверку управляющей компании Светлый путь. А в ней ещё от прошлой проверки не все сидят. Бухгалтера так до сих пор ищут. А лично Глобальный его не видел ни разу.

Плутая между домами, ориентируясь по столбам с фонарями, свету у подъезда и из окон домов, сантехник к участковым уже часам к семи подошёл.

Осознание того факта, что снова ни в одни маршрутку не влезет пришло с подмёрзшим подбородком. Хоть сумку у Лиды скинул и то — польза. С ней не таскаться.

Но что время теперь, когда человек пропал? Искать надо. Вот в чём истина.

«Не дай бог по сугробам где-нибудь отмороженный лежит. Ладно, что сразу уснёт и не проснётся. А если успеют откачать? И что потом? Руки-ноги ампутируют, а женщине его потом мучиться», — добавил внутренний голос: «По парлор-салонам ходить перестанет, но тоже хорошего мало».

С этими мыслями Боря в дверь участка постучал, а затем и вошёл, предварительно хорошенько ноги отряхнув на пороге.

Кишинидзе встретил с кружкой кофе наперевес. Судя по запаху, это было именно оно. А вот судя по полуулыбке, в старшем лейтенанте тоже много чего было, и скверный запах кофе маскировал ещё более скверные запахи алкоголя.

— Доброе утро, — поздоровался первым Глобальный, к любым запахам давно инертный.

— Боря, ты никак соскучился со вчерась? — впустил внутрь доброжелательный кавказец, даром что грузин. — А я тут с цыганами в карты режусь. Не хочешь партеечку? У нас правило есть. Я, как только пятый туз вижу, сразу выигрываю автоматом. И ребята что-то приуныли. Надо их взбодрить, что ли.

— Не. Я по части немца, — ответил Глобальный.

— Какого ещё немца? — попытался припомнить Кишинидзе в кепке с атрибутикой клуба КХЛ, что явно была ему не по размеру.

— Да потеряли одного на работе, — махнул Боря. — Но немец же. К зиме иммунитета никакого. Искать надо. А то дуба даст и в международный скандал попадём.

— Дела-а-а, — протянул Арсен, поправляя кепку. — Трое суток прошло?

— Только сутки.

— Ну так зайди после выходных.

— Не могу… немец же, — напомнил Боря. — Пальцы на руках отморозит, а мне потом с ним работать. А он и так сотрудник месяца, только с другого края. Понимаешь?

— Понимаю, — ответил Кишинидзе и прошёл в кабинет. Присев на мягкий стул за удобный стол начальства, добавил. — Тогда заходи. Описание составлять будем. В чём был одет? Как выглядит? Только давай без фоторобота. Рисую я как мудак. Одни человечки-огуречки выходят. За меня папа в школе ИЗО всегда делал. Ну а сестра всё остальное. Я только по физре был спец и пел хорошо. Хочешь, спою?

— Да не надо петь с утра! — возмутился Боря. — Какой ему ещё робот? Лысенький такой, болезненный, в ватнике, опять же. Шапка-ушанка на нём. Валенки. Улыбочка извращенца со стажем. Я бы с ходу ему от трёх до пяти дал за внешний вид, как увидел. Так что не перепутаете.

— Боря, притормози, — огорчился Арсен тому факту, что спеть не дали. — Это на мне погоны, а ты в нашу работы не суйся.

— Так я и не собирался, — с ходу успокоил сантехник. — Мне бы самому на работу попасть. дел ещё невпроворот.

— Тогда зачем ты мне каждого местного бомжа на районе описываешь? — укорил Кишинидзе, написав на листике лишь словосочетание «мудак в пальто». — Ты давай лучше такую примету, по которой сразу определить можно.

— Так он на немецком шпарит как на родном! — тут же выдал Боря и добавил тише. — Ну, как в порнухе, то есть.

Арсен даже улыбнулся воспоминаниям и повторил медленно:

— Как в порнухе, значит? Это хорошо. Это уже — улика! А ещё что-нибудь есть? Хуй на лбу, например? Чтобы и в толпе разглядеть можно был с ходу.

— Так его какую хуйню не спроси, он ответит «я-я»! — припомнил Глобальный. — Правда сначала ещё «яволь» всегда говорил, но потом как отрезало. Я сразу донёс, что у нас плохие ассоциации с этим словом.

Старший лейтенант на листике тут же дописал «склонен к выебонам». Но для полноценной характеристики этого было недостаточно. Покажи такой листик Хромову — он тебе тут же его поглубже и засунет.

Кишинидзе тут же ориентировку скомкал и в урну бросил «трёхочковым».

Боря, понимая, что следствие буксует, молча достал бумажник. У Арсена тут же глаза загорелись. Но в руке всё ещё была кружка с кофе. Бурда не бурда, а действует.

— Но-но! — тут же добавил он. — За это сейчас по рукам бьют.

Но Боря весь бумажник оставлять не решился. Только водительское удостоверение достал, купюр не показывая. И на стол его кинул.

— Вот! Фоторобот как с картинки. Только добавить пару лет на лицо, как будто на урановой каторге отпахал и самое онополучится.

Старший лейтенант повертел прямоугольный кусок лакированного пластика, потом сфотал и вернул обратно.

— Ну как лицо? Скорее, ебало! Но это уже — вещь! Теперь только Хромова дождёмся, передам ему тебя с твоим немчиком и спать домой пойду. А они с Сомовым пусть бегают по району хоть с немцами, хоть с лопатой.

— Вы найдите, — прикинул Боря. — А я за него стол накрою. Ну или хотя бы кофе нормального куплю в участок, чтобы бодрее ночевалось.

Снова загорелись искрой интереса глаза старшего лейтенанта.

— Точно, немчик же, — снова повторил Кишинидзе, пощупал себя по карманам, зевнул и добавил. — Слушай, ну немца у меня сегодня нет. Ты завтра-послезавтра приходи, может какого немца тебе и организуем. Я как на работу попаду в следующий раз, весь поисковой локатор свой на немцах сразу и сориентирую. К нам вроде бы ссылали их сюда раньше, после Великой Отечественной. И тоже в валенках.

— Да нахрена мне другой немец? — немного привёл в чувство служивого блюстителя порядка сантехник без разводного ключа. — Мне и этого было по горло! Лишь бы рожу себе не отморозил. А то обратно в аэропорту не выпустят. А так сдать бы его обратно и забыть к едрене фене.

Кишинидзе кофе допил последний глоток и поднялся из-за стола, давая понять, что разговор закончен.

Боря вздохнул, буркнул:

— Ладно, вечером зайду, — и удалился.

Зря только время потратил. Теперь на остановку вообще смысла идти нет. Час-пик. Траффик. И пассажиропоток такой, что рад не будешь.

Но мир стал немного светлее.

Боря по лестнице спустился и вдруг в снегу бабку увидал. Побежал даже к ней. Что там делает в сугробе?

Но там лишь пакетик с картинкой бабки улыбчивой. Перфоманс почти. Снеговику на голову натянули. А тот на спину от ветра и завалился. Это под утро ветер стих, а ночью дуло так, что стёкла дрожали.

Комкая в руках пакетик с изображением бабки, Боря вдруг понял, что не хочет на работу. И за автомобилем не хочет. И немца искать — тем более не хочет. Сейчас он хотел только бабку из головы достать. И желательно куда-нибудь подальше забросить, как этот самый пакетик в урну поверх снега.

Тут Боря и вспомнил, что сеанс у психотерапевта вчера вечером пропустил. На других проблемам решил сосредоточиться. А также припомнил, что от участка номер семь до её офиса гораздо ближе, чем от Лиды до трёх участковых. А по отношению к остановке почти равнозначно.

Решив поставить всех бабок в своей голове на место с помощью пары купюр в кошельке немца, Боря решительно к Ирине Олеговне направился.

Психолог с фамилией Цветаева должен нести в мир счастье. Или делать его хоть немного краше, пока вокруг одни сплошные покрышки с чебурашками под тоннами снега. Просто потому, что не заслужил такой участи ушастых друг детства.

Пока сантехник добирался до офиса, (обходя стадион по округе), уже половина восьмого стукнула. Но топтаться у входа не пришлось. Как оказалось, Ирина Олеговна принимает по пятницам с семи до тринадцати. И когда он вошёл внутрь помещения, на приёме уже кто-то был.

Этот кто-то уже излил за полчаса душу и теперь стоял на пороге кабинета. Клиент мял в руках шапку и то ли прощаясь, то ли в порыве откровенности, добавил довольно громко:

— Я никогда не смогу стать пассивом, доктор. Мне стоит пустить шептуна и всё живое в округе погибает.

— Так попробуйте активную роль, — ответил ему без особого энтузиазма женский голос из глубин кабинета.

— Это что ещё за пропаганда⁈ — возмутился мужик ещё громче, Борю увидав на входе. — Вы в своём уме? Это же придётся в чью-то жопу пихать. А вдруг он аджики на ночь наелся? Давайте без меня!

— Молочко, вы не гей, вы дол… — психолог вовремя прервалась и добавила спокойнее. — Идите уже… Ваше время уже пять минут как истекло.

— Но мне нужен секс! — возмутился человек по фамилии Молочко. — Проверьте меня на пансексуальность. Или асексуальность. Или хотя бы попытку стать трансгендером! Вдруг в душе я девочка, просто не курсе?

— Зачем вам это?

— Как зачем? Мне государство сиськи нарастит по заявлению.

— Тогда вам точно придётся стать гражданином ДРУГОГО государства! У нас такое не прокатывает.

— А если через суд полового решения добиваться? — тут же уточнил находчивый клиент.

Психолог поморщилась. Тут-то Боря и понял, что первый диагноз доктора верным оказался. Тот, что из подсознания пулей вылетел. Но к несчастью для Молочко, его не задел.

И всё же тот факт, что психотерапевт ещё не душила клиента на пороге кабинета как бы подсказывал, что человек она терпеливый.

— Предлагаю перестать лазить по поисковикам, — ответила Ирина Олеговна совсем просто. — Витаминки попьёте и всё хорошо будет. Это просто… зима. Понимаете? Хочется нового.

Молочко кивнул и удалился.

Боря, пройдя по коридору ещё немного, подошёл к кабинету, поздоровался и спросил:

— Что с ним?

Ирина Олеговна с ходу оценила клиента по одёжке на «троечку». Но когда Глобальный воспользовался внутренней вешалкой и снял одежду, был поднят по внешнему виду до «четырёх с плюсом».

Да и клиент наговорил лишнего в уже не её рабочие часы. Его проблемы.

Поэтому психотерапевт спокойно ответила, презрев всякие договоры о неразглашении. Те, кто брал курсы со скидкой, никогда их не подписывали. А на мудаков она устала время тратить. По жизни — лимит.

Один развод с мужем чего стоит. Теперь нового искать. Время тратить. А могла бы просто дома на диван лечь и до понедельника сериальчик смотреть.

— На рыбалке жопу отморозил, — ответила она. — Теперь член не стоит. Переживает.Отец двух детей, всё-таки. Семейный, привык тыкать. Ищет причины в голове, почему не тыкается. А они в простате. Но палец в жопу совать не будет. Это «по-гейски». Так что лечение свечами не про него, а проктологу скорее руку сломает, чем пожмёт. Честно говоря, таким людям даже в бассейн справку не получить. Мазок на «яйце-глист» сдать не могут. Короче, Молочко к специалистам по профилю не пойдёт. Сразу к патологоанатому отнесут.

Тут она поправила очки, хмыкнула, понимая, что сказанула лишнего. Человек всё-таки со своей проблемой пришёл, а не рассказы в «мире животных» слушать. А она всё-таки с высшими приматами имеет дело. И диплом о том на стенке прибит.

Боря присел на мягкий диван напротив мозгоправа. Саму Ирину Олеговну он оценил бы на «пять», если бы не лёгкая степень ожирения, что отражалось на лице. Поэтому с минусом.

Однако, искусственный загар сглаживал ощущения. Словно на знойную бразильянку смотрел. Грудь ещё большая, слабо скрываемая. Ей лет двадцать семь, двадцать восемь. Бейджик «Цветаева И. О.» блестит. А под халатом белым не пиджак деловой, а платье вечернее. С вырезом, внушающим уважением.

«Похоже, кто-то собрался провести пятницу сходу после работы», — добавил внутренний голос.

— А вы… — начала было Ирина, ещё не совсем проснувшись.

Менять распорядок работы ради поиска новых отношений — чревато. Работала себе с девяти до пяти. И кто мешал-то? Так не же, надо выходить из зоны комфорта, чтобы мужика нормального по клубам и ресторанам разыскать.

— Борис… Борис Глобальный. Я вчера на вечер записывался, но… погода изменила планы, — с ходу расписался сантехник и тут же добавил, пока не послали в отместку. — Вы евро берёте за приём?

Цветаева тут же глаза округлила. Человек в рабочих штанах под кофту скорее должен был спросить «на сколько мне взять кредит, чтобы с вами расплатиться?», а этот чернявый ничего так, бойкий. Вроде и не загар, но кожа тоже как будто подзагорела. И прокисшим мякишем не пахнет, опять же, как Молочко, что мужчине только в плюс.

— Принимаю, — ответила Ирина Олеговна и тут же добавила. — Но первый сеанс бесплатный. Он так сказать, ознакомительный. Мне нужно понять, есть у вас… проблема или просто балуетесь.

Она едва не сказала «деньги». Или Боре так показалось.

На всякий случай он сразу достал портмоне с орлом и на стол с краешка водрузил. Деньги есть, мол, лечите. Но Ирина Олеговна на самом деле чуть не сказала «член». Потому что с мужем развелась по той причине, что перестал заниматься с ней сексом ни в каком виде. Сначала жёстко. Потом просто. В конце даже кое-как, на вялого, и то не было.

Чего они только не перепробовали с ним: игрушки, БДСМ, тройничок. Но от игрушек тот дурак смеялся в моменты, когда нужно было брак спасать. На роли доминанта заявил, что не может её бить, потому что любит. А на роли сабмиссива заявил, что не любит, когда ему больно. А стоило им позвать третьего, а затем и третью пригласить, как честно признался, что не может видеть, как её трахают.

Но и сам не может трахать при ней. Эффект «собака на сене» во всей красе!

Цветаева в какой-то момент просто призналась, что в жопу было засунуто четыре года брака. Время, когда ей нужно было зачать и родить. И теперь, когда в её кабинет вошёл приятный молодой человек и начал с ходу плести дичь про какую-то сварившуюся бабку, она слушала его лишь краем уха. В основном смотрела на губы, на подбородок, нос, глаза и расстояние между переносицей.

ДНК! Ей нужно было красивое, стройное тело, чтобы не портить генофонд, а разнообразить его, родив хотя бы для себя.

Всё выше перечисленное было ровно таким, каким она хотела видеть своего сына. Или дочь. Не важно это всё уже. Оставалось только понять, есть ли у него член, стоит ли он и готов ли человек совать его в неё как можно глубже до той поры, пока она не забеременеет? Вот тогда она поставит ему «пять с плюсом» и вообще перестанет рассматривать мужчин-клиентов как возможных партнёров.

А пока она могла поставить ему лишь пятёрку, так как кольца на руке не было. А бабка? Да что бабка? И не таких лечили! Одну грудь под голову подставила, другой накрыла — вот и самое лучшее лечение, пока рука по стволу работает.

За мыслями теми по кабинету медленно, но верно распространяясь флюиды. Боря немного ёрзал на стуле, но если что-то и подозревал, то никогда бы не подумал, что его только что использовали в сотнях позах на двоих. Правда, пока только визуально. Но сеанс ещё не закончился.

Глава 13 Психануть, так психануть: финал

Боря устал говорить уже спустя пять-шесть минут сеанса. Мало того, что его слушают, не перебивая. Так ещё и смотрят внимательно, а не в телефон втыкают или в окно смотрят. Где это видано в современном мире?

Когда он говорил последний раз такой продолжительный монолог? Пожалуй, никогда. Даже в школе любые стихотворения у доски за минуту из него вылетало. С выражением — за полторы.

В семье его особо не слушали. Наставника по сантехническому делу скорее больше слушал сам. Ну а с девушками разговаривать было некогда. Девушек лучше любить. А если любишь крепко, сами всё расскажут.

Уровень сложности Глобальному добавляла задачка: говорить, глядя в зелёные глаза человеку, когда грудь у того человека женской национальности пятого размера. Манит верхними округлостями, откровенно издевается вырезом. Кокосы напоминают округлости те. Только не шерстяные, а словно из шоколадного молока сделанные.

Сам человек такой вроде мощный, но нежный. Вроде пухловат, но вся припухлость в нужных местах сконцентрирована. Мягкий человек и подержаться есть за что, если в танец бросится с этим человеком или глупости какие начать реализовывать.

Ну а что голодным не останешься с таким человеком — так это гарантировано. Не зря же пахнет приятно. Абрикосовым чем-то, но с кислинкой. После мороза только аппетит разыгрывается от таких запахов.

Стараясь не растягивать слова и не сбиваться на «помеху снизу», Боря в переносицу старался смотреть собеседнице. Пергидрольная блондинка в ответ словно издевалась и бровками так поигрывала туда-сюда. Бровки те маленькие, выщипанные по самое не балуйся, но ещё есть в наличии.

«Хотя бы не нарисованные и то ладно», — заметил внутренний голос и тут же порекомендовал: «Правда сильно Ирине Олеговне лучше не потеть — такие брови много едких капель со лба не задержат. Спортсмен из неё никакой, как и работник физического труда. Человек головой думать привык. Но пора с этим делом заканчивать. Что-то ты распизделся, Боря. Завязывай».

И рассказчик, вновь ужав историю, зарезал финал:

— … вот теперь и вижу эти глаза рыбьи повсюду. И постоянно о судьбе немцев раздумываю. Как они там зимой доживают, если летом уровень рек падал и леса некому тушить было? Сами то давно и порнуху нормальную делать разучились. Не то, что о зиме думать. У нас вот мэр тоже не особо о ней думал, а снег выпал и город встал. А тракторов с ковшами я что-то на улицах не вижу. Может им тоже три дня надо подождать, чтобы наверняка снег найти?

— Кстати, о порнухе! — едва не подскочила на месте психотерапевт, улучшив удобный момент для вмешательства, пока на климатическо-политические темы не перешли.

Это первый признак, что разговор сворачивает с верного пути. А оно ей надо? Она свою тропку намерена протоптать и, если понадобится, даже на полянке потоптаться.

Ирина всё же поднялась, достала что-то из выдвигашки стола и решительно направилась к двери, цокая каблучками. Небольшими, но хорошо различимыми по слуху на плитке на полу офиса.

Боря и не поворачиваясь с кресла, отчетливо услышал, как провернулся замок. Ключ, однако, остался в замочной скважине, едва слышно стукая связку о брелоки и другие ключи.

Сама мозгоправ в лёгком халатике вернулась к столу. Но не села за своё место, а подошла прямо к нему, встала напротив и протянула руки. Даже немного наклонилась, чтобы ему далеко не тянутся. А может и встала так для того, чтобы было лучше видно. Вопрос лишь — куда смотреть?

«Похоже, страдает человек поясницей», — прикинул внутренний голос: «Грудь перевешивает. Ей бы в спорт податься вроде плавания. Но когда ей плавать с нами то, нытиками? Если сантехник на бабок жалуется, то вскоре не руки, а ноги протянешь».

Боря внутренний голос не слушал. На руки смотрел. Вот руки — красивые, ухоженные. Глобальный даже рефлекторно протянул свои в ответ. Дружеский жест же. Вряд ли стукнет сверху по ладоням и скажет «попался, лошара⁈»

Ирина Олеговна действительно бить на стала. Зато взяла ладони в ладони, показывая блестящие, длинные, лакированные ногти.

Свои или накладные, Глобальный не особо разбирался. Но выглядят красиво. Ещё и кроваво-красные, под вечернее платье и в тон помаде. Что даже под очки модные по стилю подходит.

Губы у женщины умной большие, но не накачанные. Сочные такие, с лёгкой тёмной окантовкой. Как фрукт сладкий, (и уже мытый), который сразу хочется взять и употребить жадно.

«Судя по графику работы, прямо с обеда кутить пойдёт», — напомнил внутренний голос: «И в лучшем случае в субботу к утру домой прибудет. В худшем — в понедельник явится на работу. Так что на следующий сеанс раньше будней не стоит рассчитывать. Как говорится, хер тебе, Боренька, а не лечение».

Но Ирина Олеговна планов своих не раскрывала. Она вообще о сеансах молчала. Только высказала немного томным голосом свой вердикт:

— Борис… бабки, немцы… это всё понятно. Это не долго подчинить, поверьте моему опыту. Вы лучше мне скажите, готовы ли вы отдаться всецело… — тут она сделала выразительную паузу, сглотнула почему-то образовавшуюся в горле слюну и её руки вспотели прежде, чем заставила себя договорить, — … лечению?

А Боря может и готов дальше в кресле сидеть и за немцев с бабками переживать, но тесно стало в штанах от голоса того томного. Вроде не на немецком говорят, а так тихо, но нежно, что волнами тело пробирает. Только не страха, а приятного ощущения. И волоски по коже дыбом встают следом.

«Ёбаные ёжики, да она же флиртует!» — заявил внутренний голос, словно прислушавшись к тембру, темпу, уровню громкости и выделив такие намёки, на которые Боря в процессе рассказа никогда бы внимания не обратил.

Картинка мешала. А этот внутренний провокатор всё подметил. Но… правда ли?

И Боря сделал единственное, что мог в этой ситуации. Это, конечно, же, сразу и со всем категорически согласился:

— Да!

Ирину Олеговну просить дважды не потребовалось. Она потянула его к себе за руки. Не сильно, не рывком, но невольно поднимешься.

Когда Боря с кресла предстал, тут же на подлёте его перехватила. Полностью встать не получилось. Глова между грудей угодила. А мозгоправ нет, чтобы отстраниться, дорогу дать и сказать: «проходите, проходите!», так нет же, руками красивыми и вкусно пахнущими персиками голову обхватила и только крепче к себе прижала.

Боря успел только голову повернуть, как в полусогнутом состоянии между грудей оказался. Одна щека так моментально в приятно-мягком утонула, а другая покраснела невольно.

Но что поделать? Не спорить же с человеком в белом халате на рабочем месте. Да и бабок в голове гораздо меньше стало. А о немцах он вообще думать перестал. Как отрезало.

«Работает метода!» — восхитился внутренний голос.

Но мягкость груди в вертикальном положении удобна лишь в том случае, если человек выше тебя. А Боря был выше собеседницы, слушательницы и грудораздатчицы под подушечку.

«Однако, неудобно в полунаклоне», — успел тот и посочувствовать.

Ирина Олеговна словно почувствовала это неудобство и добавила тут же с укором:

— Борис, ну что же вы скрючились в две погибели? Вам же неудобно, распрямитесь!

Боря и распрямился, от грудей отпрянув. А она тут же полшага вперёд сделала, обнимая.

Обнимашкам Глобальный был рад, даже читал где-то, что пять минут жизни добавляют. Или артериальное давление понижают. Тут уж кто что пишет. Однако, был и побочный эффект — упёрлось в неё загогулина! Неудобно получилось.

Тут же Ирина Олеговна как родного его обняла, обхватила даже крепко, ёрзая бёдрами едва-едва, но ощутимо. Словно в попытке удостовериться вилась, что да — не привиделось. Почуять так сказать, всю глубину, а то и ширину с длиной. Халат распахнутый уже не мешает. Платье короткое довольно, что выше колен, даже способствует. А колготки на ней или чулки, сразу и не сказать.

— Я это… это самое, — начал было Борис, но она отстранилась сразу и на губы палец накинула.

Мол, говорить буду я. А ты помолчи.

— Борис, что же вы лечение прерываете? Раз мы начали с грудотерапии, с ней же и продолжим. Только высокий вы мужчина, так что придётся… на кушетку прилечь.

Её голос вроде начинался как властный, а с этим предложением прервался почти. Истончился весь, тонким стал и невесомым. И сразу как-то больше таинственности в кабинете стало, а то и всей комнате приёмной.

— Идёмте, — сказала она уже почти шёпотом и взяв его за руку как маленького, сама повела.

Боря повернулся к кушетке и пошёл. А идти неудобно. Мешает нижний Борис. Тот, что без отчества.

Но было одно «но»!

Ирина Олеговна тоже едва шла. Ноги её немного потрясывало, тело подрагивало, а один раз даже едва не подогнулась левая коленка, тогда как во второй раз подломился правый каблук.

Боря только под руку подхватил, удержал. И сразу, и потом. А она и рада. Улыбнулась, довольная. А в качестве благодарности халат сняла.

Тогда Глобальный сам улыбнулся. Всё-таки халаты — это для работы. Они бывают грязными и пыльными, повседневность отображая. А вот платье точно чистое, как новое даже, блестящее, опять же.

«Его бы снять, чтобы не испортить», — тут же предложил внутренний голос: «А то чего оно мятое будет? Но человеку виднее. Человек старше тебя лет на семь-восемь и умнее в два раза. Иначе бы сам в халате ходил, а не спецовке. Тут уж кто на что учился, Борь».

Ирина Олеговна, однако, превосходства в интеллекте показывать не стала и первой на кушетку легла. Только тут же требовательно рукой повела, ладошкой подмахнула.

Сюда, мол, не ошибёшься.

Боря медицину головного мозга сразу зауважал сильно. Если каждую депрессию, психоз и невроз грудотерапией лечить, тогда вообще никаких лекарств не понадобится. Это ж какая экономия на семейном бюджете может быть. Ну или для начала, на личном бюджете, что рано или поздно семейным станет.

Боря рядом на кушетку прилёг на бочок. А его тут же щекой придвинули к мягкому. Молча так. Раз и всё, в неге купайся.

Он бы рад и ближе подвинуться, только пролегло между ними препятствие.

— А вы настойчивый, Борис, — сказала так, словно одобрила мозгоправ со стажем.

И пусть стаж тот за кадром остался, рука своё дело знала. Она тут же ухватилась за препятствие, пощупала требовательно. А когда удостоверилось, что точно стоит и падать не собирается, Ирина Олеговна даже ниже по кушетке сползла. И уже тщательно мять начала.

Тогда-то Боря и понял, что грудотерапия была лишь первым этапом лечения. Но как второй этап называется, спросить не решился. И так приятно было. А эффект это плацебо или нет, какая теперь разница? Главное, что рука тут же под свитер нырнула, лямку рабочих штанов с плеча отстегнула. А когда Боря на локте приподнялся, чтобы вторую снять, штаны так быстро до колен откатились вместе с подштанниками. Даже пикнуть не успел.

Ирина Олеговна была опытной девушкой. И тоже пищать не стала. С возгласом:

— Очуметь! И где ты раньше был⁈ — только за член схватилась, а затем так быстро по кушетке в область таза скатилась ротовым отверстием, что платье задралось.

Жадно накинувшись на головку губами, она едва глаза не закатила от удовольствия. И столько эмоций на лице у человека отобразилось, что сразу видно — изголодался по торчащим где надо предметам.

Такой человек, может быть, и висящим бы рад, лишь бы хоть как-то приключилось. Но когда долго — никакого, а потом сразу «палка-копалка», то поневоле начнёшь эволюционировать в сексуальном плане. И требовать больше и больше.

Пока фантом на растаял, Ирина Олеговна чудеса эквилибристики показывала и проворности. Крепко держась одной рукой как за мачту моряк в шторм, (и работая губами и ртом как пылесос, чтобы не сдуло), другой рукой она платье расстегнула и колготки сняла. Вскоре перед Борей трусики белоснежные появились, да с кружевными орнаментами.

Только рассмотреть их попытался, как их тут же и вручили.

Боря трусы аккуратно взял и под щёку подложил. Не то, чтобы вместо подушки подошли, но вместо покрывала — вполне. Мало ли кто на кушетке до него сидел? Забота о здоровье — прежде всего. Мир только недавно от ковида отошёл. А теперь то ли обезьян ебут, то ли ещё кого из мира животных пытаются приспособить под новые вирусы.

«Вот какие могут быть животные, когда женщина голодная рядом с грудью пятого размера?» — заявил внутренний голос и Боря от него даже подскочил.

Чего это она там на локте вертится, страдает, бедняга. Лечение началось. Нужно продолжать. Но чтобы «таблетки» действовали, пациент двигаться должен. Или двигать.

Боря отстранил женщину, поднялся. Глаза у той мгновенно стали грустными-грустными. И капелька слюнки на губе повисла. Но вытирать не торопится. Если уйдёт потенциальный донор, штаны через плечо повесив, то всё пропало. А если не уйдёт, то какая разница как она сейчас выглядит. Главное, что внутри.

А внутри — пожар!

Боря, стараясь о тот пожар не обжечься, приподнял её с кушетки за руку, но целовать не стал. Он всё-таки почти в отношениях. Лида человек надёжный. Сделает вот ей ремонт, с отцом познакомиться как следует и заживут же! Только к этому моменту надо уже подлеченным подойти. Без бабок в глазах и мыслях о немцах мёрзнущих.

Мельком глянув на бумажник на столе с орлом, Боря даже разозлился немного.

Опять отвлекается!

С этой гневной мыслью он Ирину Олеговну развернул, наклонил немного. Платье через голову у неё сползло как у змеи кожа. Она тут же поясницу прогнула и оказалась женщиной приятной лёгкой полноты, с бёдрами жаркими и попой прохладной.

Прислонившись к той попе тестикулами горячими, Боря вздохнул блаженно.

Приятно.

На руку плевать не пришлось. Поёрзав головкой, на ручей животворящий наткнулся. Хоть купайся в нём.

Вошло как по маслу сразу наполовину. Только застряло внутри немного.

— Ой… Борь… притормози… я… давно уже не… ну… ты понимаешь.

Боря понимал, но в то же время ещё злился, что смотрит на попу с дырочкой тёмной, а перед глазами Олаф в ушанке. Бабку то сразу победили ещё грудотерапией. А этот гад, клещами впился в сознание, оказывается. И исключительно с жопой ассоциируется в самой её тёмной части.

И Боря принялся двигаться. Словно сражаясь и загоняя второстепенные мысли поглубже. Сначала на головку расстояние, потом на две, на три, а как почувствовал, что мышцы её расслабились, заскользило всё уже как надо. Да побыстрее.

Она не ревела демоном как Лида, но стонала томно так, почти интеллигентно выходило. Подхихикивала немного, словно пыталась пошутить на тему «ой, а что это мы тут делаем?».

Но Боря перестал слушать. Он так плотно сконцентрировался на лечении, что за зад объёмный, да мягкий покрепче ухватился и только повысил амплитуду.

У Ирины Олеговны звёздочки в глазах появились ещё когда раком поставил. От одного ощущения предвкушения. От мысли, что «сейчас всё будет!». А когда ангел секса снизошёл на неё (вместо вибратора в выдвигашке рабочего кабинета, и игрушки в обе дырочки, которую хранила в бардачке автомобиля, и даже надёжного латексного друга с тридцатью двумя скоростями на батарейках, что дома хранится), томные возгласы из неё сами полезли. Из самых глубин.

Она вроде хочет сказать «ох». А получается «йо-о-оху-у-у!»

Вроде пытается ограничиться «ах», и быстро-быстро кончить, довольствуясь мини-оргазмом, чтобы долго мужчину трудолюбивого не занимать. А получается «хоч-у-у-у ещё-ё-ё. Бо-о-ор-я-я-я, еб-и-и-и!»

И чем быстрее он движется, (и чем дальше задвигается), тем большее количество восклицательных знаков на каждый возглас выходит.

Что точно не получалось, так это молчать. Тело, что обычно почти не реагировало на редкие ласки и довольствовалось малым, на таких скоростях и размерах словно возжелало ощутить полный спектр ощущений.

Ирина Олеговна и думать не смела, что оргазм бывает крышесносным. Что не «ой, а-а, всё», а звёздочки в глазах во взрывы Сверхновых превращаются. Что пока мышцы как не свои становятся и гуляют по телу волны жаркие, да дыхание перехватывает.

Ухватилась покрепче за кушетку мозгоправ, чтобы не улететь на Луну от тех ощущений. А та двигается и двигается вперёд. Сначала, робко поскрипывая по плитке. Потом к стенке придвинулась, а потом как давай долбить в стену соседнего помещения. И от осознания того и смешно сразу, и неудобно. Вдруг кто услышит?

Да только без толку это обдумывать. В мире сейчас не существовало силы, которая заставила бы её сказать «стоп» или «хватит». Она сама готова была на стену ту бросится и стучать в неё, добить кулаками. Но уже не от нехватки, а от переизбытка!

— Боря-я-я. Что ж ты-ы-ы делае-е-ешь, — сказала она, и тут же испугалась, что сейчас прекратит и отчалит.

Всё, что угодно, лишь бы ещё минуточку этого ощущения продлить. Ведь можно же, оказывается жить, любить, гореть! А не тлеть, доживать, страдать.

Чем она вообще всю жизнь занималась, что только в двадцать восемь поняла, что может трахаться как человек, а не мастурбировать, плача в подушку ночами от нехватки ласки?

Но Боря и не думал останавливаться. Только крепче пальцы сжал. От чего Ирина Олеговна тут же остро пожелала, чтобы отпечатки его пальцев на её заде навечно остались. Как татуировки. Чтобы в старости, когда имена начнёт забывать, к зеркалу подойти. И на них посмотрев, этот момент вспомнить.

Вспомнить и вновь пережить в мыслях, поставив якорь. А с гештальдами своими коллеги пусть нахуй идут. Нужно не прошлое перепроживать, а в настоящем жить и получать от того несомненное удовольствие.

Но кто думает о себе, когда других лечить надо?

«А ведь меня так тщательно ещё не трахали», — с той мыслью Ирина Олеговна начала кончать и поняла, что не в силах остановиться.

На неё сначала начало накатывать, потом накатило, затем накрыло, покатило, а после в голове образовался туман и ноги подкосились. Она свалилась на кушетку без сил.

Сверху что-то то ли капало, то ли лилось, падая ей на бедро и затекая между булок. Возможно, это был пот. Но лучше бы это было ДНК Бориса и отметился Борис-младший.

Потому что от Армагеддона в голове, (полностью перезагрузившего её мысли), она готова была родить хоть немедленно. А если надо, то и повторить, воспроизведя и свою копию. Не только отца. Дважды, так дважды. А то и — всегдажды!

«Как же хорошо, когда хорошо», — неожиданно осознала Ирина Олеговна.

Затихнув и прикрыв лицо рукой от света ламп с потолка, она долго не могла прийти в себя. А когда пришла, поняла, что хочет одного — целоваться.

Но уже не в рабочее время, а… всегда. И только с одним человеком.

Глава 14 Фрейд головного мозга

Кто ещё кого вылечил, вопрос оставался открытым. Но если ради этого требовалось пройти через годы учений и практики, то оно того стоило.

С этой мыслью Ирина Олеговна поднялась с кушетки и поняла, что едва стоит. Тогда специалист присела голой попой на кушетку. Голова немного кружилась. Давление повысилось после того, как тело расслабилась настолько, что ноги подкашивались. Только уже не от волнения, а от удовольствия. И немного от ощущения, что кто-то их раздвинул.

«Наконец-то! Каков мужчина!» — снова подумала психотерапевт и глазами, полными любви, посмотрела на Бориса: «Пришёл, увидел, победил».

Боря на победу не обращал внимания. Он сидел с задумчивым взглядом философа, развернув кресло в сторону окна. Взгляд гордый, полный ментального прозрения. Ну а что в носках одних сидит, так это мелочи. Носки всё-таки чистые. И хоть и серые, зато без дырочек. По крайней мере, сбоку не видно. А если пятка протёрлась, или палец вылез, так она тут же возьмёт и зашьёт. Или новые купит.

Пачку. Ящик. Комнату!

Всё началось три месяца назад, когда молодой электрик приходил менять старую вывалившуюся розетку. Он просто присел на корточки в старых трениках, оголив часть волосатых ягодиц, а она встала сзади и не смогла отвести взгляд от кудрей задних. А когда подошла ближе, и по обонянию ударил запах пота рабочего человека, который трудился весь день, ей крышу то и снесло.

Тут Ирина Олеговна и поняла, что не нужен ей умный. Ей нужен трудолюбивый. Тот, который хотя бы руками дело до конца доведёт. Пальцы есть — уже мужчина. А если язык рабочий — самец. Письку покажет — мачо. Использует — мифический, (но в теории существующий), экземпляр «мужика обыкновенного». Он же — ordinarium hominem на латинском. Но как добавить — «не пьющий», она уже не помнила.

В тот раз она сумела себя удержать, несмотря на лето и буйство гормонов под рёв матки, а сегодня — нет. Прорвало плотину одиночества. Стоило увидеть рабочие штаны и щетину, как организм воспринял посыл и сказал — взять!

Как бык бросается на красную тряпку, что маячит перед глазами, она жадно пожирала глазами клиента все те минуты, пока шла беседа. Но для себя решила ещё в первые пятнадцать секунд, что секс будет.

Именно столько женщине требуется подсознательно, чтобы оценить возможного полового партнёра, как уверяли последние исследования.

«Сколько требуется мужчинам? Да хрен их знает. Британские учёные, заебав друг друга как анкетированием, так и по жизни, ещё не решили толком. Только бюджет осваивают на новые предположения. Вариантов хватает: одних пальцем помани и секунды хватит. Других не сломаешь, хоть всю жизнь уговаривай. Таков диапазон. Но есть нюансы», — точно знала специалист.

Нюансы это — мужчины-импотенты, большинство из которых как раз не дальнобойщики, что вынуждены долго сидеть, а офисные клерки, что часто сами себя приклеивают к стулу.

А есть ещё мужчины с принципами и женоненавистники. Они же махровые шовинисты и сексисты на минималках. Такие предпочитают не замечать женщин, дружить исключительно с мужиками в тесной мужской компании.

Есть ещё «девственники по жизни», что и в сорок лет бормочут «не для тебя моя роза цвела» и живут с мамой, которая лучше знает, как довести кровиночку до пенсии за ручку.

Есть даже геи, скрытые и открытые, как банка шпрот. Но большинство из них — имитаторы. Те, кто «балуются» в угоду моде или движению и предпочитают всё отмотать назад с первым глобальным поносом по лету от овощей, фруктов и морепродуктов. В худшем случае она передаст их дальше проктологу с последующим раскаиванием для беседы на тему «а можно это запихать обратно?».

Есть нарциссы и качки, что больше на собственные мышцы любуются, чем на женщин, а потом плачут в ладошки, потому что пипирка полутора сантиметров в диаметре не стоит от «химии». И стринги — самая удобная одёжка для показательных выступлений.

Есть алкаши, наркоши и торчки, что придумали альтернативный мир, выжигая мозги всем, что горит, вставляет и травит.

Есть любители шапочек из фольги, мир которых даже краше. В нём много инопланетян, заговоров Мировых правительств в разных интерпретациях и рептилоидов на зарплате.

Есть даже воинствующие религиозники, что «до свадьбы ни-ни», а после свадьбы чуть-чуть. Но лишь для дела. Потому что родились они, чтобы страдать. И жить без этого не хотят.

«Есть даже просто долбаёбы, что сами не знают, что им нужно», — точно знала Ирина Олеговна.

И всё это — мужики.

Кто сказал, что мужчины всегда просты? Кто сказал, что на лицах у них всё написано?

«Этот вот вдаль смотрит. И наверняка думает о великом, а не о танчиках-самолетиках-корабликах. Если и не покорил ещё звёзды, то завтра обязательно построит корабль на заднем дворике. Космический. Ну или хотя бы дом».

Ирина Олеговна даже улыбнулась тем мыслям… Просторный такой. И детскую площадку на улице. А она блинчики будет печь по утрам. Всей большой-большой семье.

Скольких она сможет родить, пока он будет строить? Пятерых? Семерых?

«Да сколько угодно, лишь бы так же крепко держал за попу. И качал, толкал, убаюкивал».

Мысли Ирины Олеговны вновь не на шутку разыгрались. Она уже представила, как сейчас подойдёт к креслу, встанет на колени и сделает лучший в мире минет. Но без окончания. Потому что он в какой-то момент устанет, поднимется и так отдерёт её раком снова. А то и куни сделает, или снова пригвоздит её к стене, закинув ноги на плечи, что без обеда останутся… Но в дверь постучали.

Боря подскочил, заявив вместо «я люблю тебя, давай всю жизнь проживём вместе», лишь:

— Я пойду, наверное.

Несколько секунд психотерапевт не двигалась, затем моргнула и смирилась с настоящим. Фантазия разыгралась и не желала отпускать. Но в этом они с ней солидарны.

Она тоже не хочет его отпускать.

— А тебе сейчас куда?

— Да к дядьке надо попасть за ключами от гаража в конце района.

— Я тебя подвезу.

— Что? — Боря даже удивился, проворно одеваясь.

Нет, это прекрасно, что не придётся выживать в маршрутке в бою без правил и в сражении с совестью на тему «пропустить или не пропустить?». Но редко подобное услышишь от женщины. Тем более голенькой, вспотевшей и с глазами осоловевшими.

Мало кому хочется двигаться, когда удовлетворена.

Однако, Ирина Олеговна проворно оделась и когда в дверь уже не стучали, а ломились, сама пошла, открыла и как следует наорала на клиента:

— Ну чего ломимся? Один, что ли, на всё отделение?

Обычно она была само всепрощение и заискивающе улыбалась перед клиентами, пациентами и теми, кто мог сделать рекламу или оставить отзыв о её мягком подходе и усердной работе. Но не сегодня. Сегодня что-то изменилось. Что-то важное.

Возможно даже, что дело в оргазме. Он меняет людей. Перезагружает. Но для этого надо сначала много терпеть, а потом «вдарить по полной».

Мужик лет тридцати в шапочке с бубенчиком и шарфике с феями тут же поник и слёзно заявил. Тихо-тихо так пробормотал:

— Но сейчас же моё время…

— Твоё время придёт, когда от мамы во взрослую жизнь переедешь, Корольков, — даже не думала останавливаться Ирина Олеговна.

Ей почему-то хотелось выговориться при Боре, как ни при одном коллеге. Коллеги все нытики и неврастеники. Будут врать в глаза и выписывать антидепрессанты. Как будто она сама себе не может выписать всё, что угодно.

Система глупа.

— Куда же я перееду? — удивился мужичок, который никогда этот вопрос не ставил на повестку дня.

И тем более — мама не ставила. Они всё-таки всю жизнь вместе живут с тех пор, как папа однажды появился в её жизни и исчез, как та самая фея крёстная после двенадцати часов ночи.

— Желательно к женщине, Корольков, — ответила психотерапевт и Борю, на выход поманила рукой. А потом безжалостно закрыв кабинет перед носом пациента, добавила бескомпромиссно. — Хотя эти ваши игры с клизмой в детстве даром для тебя не прошли.

— Но у меня был запор. Мама лечила меня, — тут же объяснил мужичок Корольков тридцати трёх годиков, которому единственному в офисе никогда не поднимали зарплату.

Ведь начальник категорически отказывался «брать трубку от мамы». А самому ставить вопрос ребром было боязно. И как ветеран отдела, он получал столько же, сколько новичок на испытательном сроке.

Однако, мама получала пенсию и на двоих хватало.

— От запора, Корольков, каши едят, — хмыкнула совсем не бестактная и мягкая блондинка, а разбуженная фурия, что готова была сокрушать мир вокруг.

С одной лишь поправкой — мир вокруг Бори. Про себя — «Боречки».

— А зачем тебе в жопу палец в вазелине каждый вечер пихали — это к маме твоей вопрос, — добавила мозгоправ. — Пусть ко мне на приём придёт. Тебя лечить я уже устала… ты здоров.

— Правда? — мужичок в детской шапочке даже улыбнулся несмело. В ней его часто принимали за педофила, когда проходил возле детской площадки. Но в ней же меньше били гопники на районе. Всё-таки давно всех пересадили одноклассников, кто не спился и на игле не сторчался. А он жив-здоров. Один в люди выбился.

И шапочка маме нравится.

— Правда, — ответила необычайно жёсткая для сегодняшнего дня Ирина Олеговна и выпроводила всех на крыльцо. — Так что сделай милость, деньги на следующий приём потрать на то, чтобы девушку в кино сводить. Ради бога, хотя бы просто купи ей цветы!

— А где я её возьму? — удивился мальчик возраста Христа.

— Где угодно. Только… — тут мозгоправ за бубончик подергала. А он мягкий как пух. И даже чистый. На таких людей даже голуби не серут. — … шапочку поменяй.

Тут перед ней прошёл Борис и она сразу сменила гнев на милость, пробормотала, глядя на задницу:

— Хотя хер с тобой. Не меняй, такие девчоки-припевочки тоже есть. Любые есть! Разные. Просто оглянись. А если к пальцу в жопе привык на ночь, так и напиши в анкете для знакомств.

На том доверительный разговор «доктор-пациент» и закончился. Спустилась Цветаева с крыльца, пикнула сигнализация поблизости припаркованного автомобиля, которого за час не успело замести.

Снегопад пошёл на убыль.

Боря отряхнул обувь и сел в малолитражку свежего года выпуска. Маленькая, но бойкая, с полным приводом, она пробиралась по снежным завалам как танчик. А пока выбирались из дворов на трассу (и стояли в ожидании прекращения потока на повороте), продолжился уже другой разговор.

Первой его начала водитель в халате под курткой:

— Боря… Ты ведь позвонишь мне?

— Не могу, — честно признался Глобальный.

— Что… почему? — даже растерялась психотерапевт, не рассчитывая на столь быстрое расставание.

От концентрации и уверенности в завтрашнем дне вдруг осталось меньше, чем ничего.

— Так хаски телефон спёрла, — напомнил простодушный Боря.

Он бы и рад четверостишье с ходу выдать, но справа стойка гремит, отвлекает. Как будто пыльник замёрз и взорвался, а все остальное — последствия. А в моторе звуки посторонние булькают. Масло выплёскивается, что ли? Литровый движок не должен реветь как гоночный болид. И щёлкает что-то в АКПП. Но если сделать музыку погромче, то можно не обращаться внимания.

Если этого момента он точно был уверен, что его историю выслушали внимательно и запомнили каждую деталь, то теперь начались сомнения.

Доктор, видимо думала о великом. О тайнах космопсихологии, например. Или о том, что скажет старина Фрейд по этому поводу. Вселенная умна. А люди ебливы. Но это если в двух словах, о которых умным ебливым людям говорить даже не хочется. А остальные пусть сами догадываются.

Доктор Цветаева может и рада бы выслушать почившего коллегу (с улыбкой извращенца из колонии особо строго режима). Но она лишь до той поры ему внимала, пока все созвездия вечерами в член вместо ковша не начали складываться. Тогда сразу и стало понятно, что не успевал изливать старина Фрейд на женщину. И выходило — на бумагу или на аудиторию. Но исключительно в словесной форме.

Но отступать Ира не собиралась. Сама поступила, гоняя в Новосибирск на автобусах каждую неделю, сама выучилась. Сама практику проходила и опыта набиралась. Сама же себя на ноги по жизни ставила. Так что теперь? Мужика сама не приласкает?

С этой мыслью она руку в сумочку сунула и телефон свой достала, протянула.

— Бери… я всё равно хотела новый брать. Сим-карту только вытащи, пожалуйста.

— Во-во. В сим-картах весь сок, — кивнул Боря. — Но без паспорта не восстановить. Да и вообще на мать записана. Я тогда ещё несовершеннолетним был. Теперь, чтобы восстановить, надо навестить, взять, привести, показать… только потом восстановят.

Глобальный вдруг понял, что уже снял чехол, извлёк из телефона сим-карту кутикулой. Ей при желании можно банку шпрот вскрыть или от ниндзя с катаной отбиться. А то и самому в диверсанты пойти. Раз по горлу и всё, нет человечка.

Но ещё сантехник вдруг понял, что ему впервые телефон подарили. Причём, впервые чужие люди, а не мама, купив себе новый, ему старый отдала. И от осознания этого факта он завис немного, не зная, что сказать.

— Слушай… так я верну, как куплю.

— Бери, бери! Это подарок, — подстегнула Цветаева, и припомнив, что с потерей телефона все контакты у сантехника потерялись, добавила. — Только в бардачке возьми визитку. И я тебя прошу… будь на связи.

— Это без проблем, — ответил Боря в лёгком смущении.

«Кто знает этих мозгоправов? Может это часть практики? Чтобы лечение лучше шло», — подстегнул и внутренний голос: «Бери, бери, пока дают. Купишь новый — вернёшь. Но учти. Евро тебе в банке без паспорта не разменяют. А свой кошелёк ты в сумке у забыл, что у Лиды дома. Как ты вообще собирался на маршрутке ехать?»

Боря вновь глубоко задумался. Хоть обратно к Лиде беги. Но уже сказал, что вечером только. Вон и обед с собой. Куда спешить? Вечером придёт контейнеры отдавать, там и заберёт. А на цветы и так за день заработает. До работы бы только добраться.

«Разводной ключ же тоже в сумке забыл. Распиздяй!»

Автомобиль вдруг у дома Степаныча остановился. Прямо у самого подъезда. Борятолько повернулся, чтобы поблагодарить за особое отношение к клиенту.

— Спасибо! Большое.

Ему тут и телефон, и подвезли сразу. Вот это сервис. С другой стороны, он же без шапочки маньяка со стажем. Вон женщина осветлённая и тянется, чтобы в щёчку чмокнуть на прощание. Рука Бори только запоздало бардачок дёрнула.

Визитку-то забыл!

Как из бардачка на колени вдруг розовая хреновина выпала. И зажужжала, включившись от падения.

Боря смотрит на неё, пальцем потыкал даже, а она двойная. Не понятно, где зад, где перед. Но зато понятно, что сразу можно и в зад, и в перед… Только женщинам.

— У-у-упс-с-с, — протянула Ирина Олеговна, покрываясь румянцем.

Хорошо заметен даже на загорелой в солярии коже.

И она стекло опустив, не глядя игрушку ту с приставкой «секс» взяла и выкинула. А та возьми и попади собаке под нос. Собака, не будь дурой, сразу подхватила и с ней как с палкой в зубах, к хозяйке побежала.

Боря смотрит в окно, а хозяйка застыла сначала. Потом дёрнула игрушку из зубов собаки, подержала в руках и вдруг руки к нему подняла. Кричит на всю улицу:

— Боже-е-е! Спаси-и-и-ибо! Но я хотела живого-о-о!

Боря и рад бы крикнуть ей, что бог тут не при чём. Всё дело в одной пергидрольной женщине, что всю дорогу ехала ровно, а как припарковалась у подъезда, нервничать вдруг начала.

Да только подняла окно Цветаева быстро. И на него посмотрев, добавила быстро:

— Не обращай внимания. Это мне больше не нужно.

— Точно? — на всякий случай спросил Боря и как истинный джентльмен, тут же кашлянул и предложил другой выход из ситуации. — А хочешь я тебе другую подарю? Вот прямо на следующий сеанс.

Ирина Олеговна скромно потупила глазки. Голос упал на пол октавы. А то и больше. Всё-таки на «ты» перешли. И что не банальный альфонс попался — приятно.

— Ну, если хочешь, то подари-и-и, — протянула она.

Перед её глазами сразу цветы, конфеты, сеансы в кинозале на последнем ряду, где целуются всласть, промелькнули. Прикинула, как творить там безумное на пару будут. Такое, что пятна на креслах оставляет. Пусть их выгонят, конечно. Даже штраф готова платить. Лишь бы вдвоём, под ручку, хихикая и оправдываясь, выкручивались.

Цветаева не знала, что у Бори тех игрушек больше половины фуры. Яна только три поддона распродала. А с таким снегом бизнес вообще встанет. Мало кто из клиентов доберётся.

— Тогда я позвоню, — пообещал Боря, нашарил визитку в бардачке и тут же улыбнулся. — Хороший номер. Запомнить даже можно.

— Нужно, — улыбнулась Ирина как школьница после первого поцелуя. Пусть про поцелуй на прощание все уже забыли, но главное сделано — свидание второе назначено. А когда и где — это уже детали. — Я телефон прямо сейчас куплю.

— Ага, — ответил Боря и дверь придержал, не став хлопать.

Всё-таки последнее впечатление — важное. Мужик он ведь как познаётся? У автомобиля. Если ноги отряхивает, когда в автомобиль чей-то садится, хороший мужик. Такой даже когда из дома выходит — как дверью холодильника не хлопает, а культурно прикрывает подъезд. Без шума и пыли. Так и здесь. Раз и всё.

Что ещё женщине-водителю для счастья надо?

«Не тупи!», — добавил внутренний голос: «Надо и ещё кое-что»

Тогда Боря обошёл вокруг автомобиля, открыл дверь водителя и всё-таки поцеловал Цветаеву в щёчку на прощание.

Глаза Ирины Олеговны тут же посветлели. Назад на работу не ехала, а летела на крыльях любви.

Ничего-ничего, звонка подождёт. Да и кабинете в выдвигашке есть ещё одна игрушка, прозапас. Чтобы ждать долго не пришлось. Всё-таки прав старина Фрейд.

Всё — член…

Но это лишь мужская версия квинтэссенции его трудов. А женская в его дополнении: звучит примерно так: «…и бешенство матки».

Чтобы понять так это или нет, ей потребовалось всего десять лет учёбы и практики. А Боря на кончике члена все знания на раз и размочил. И теперь внизу почти всегда от тех мыслей.

Вот когда он уже позвонит?

Глава 15 Сенсей Степаныч

Боря пробрался в подъезд Василия Степановича без ритуала извлечения ключа из кармана, так как порог разметал пожилой дворник. Он же первым и предложил открыть. Предыстория подобного поведения проста. Не раз уже они с ним в подвал лазили. То котят доставать орущих голодных, то потоп устранять. Да и краски для двора Глобальный немало принёс на радость местному активу. Чтобы скамейки подкрасить, бордюры и турник подновить, который каким-то чудом уцелел на детской площадке, от которой одно название осталось.

«По весне стоит стройматериалов привести и заняться строительством новой площадки, для людей», — прикинул внутренний голос, устав от клумб из покрышек и огрызков лавочек: «Да и старикам новых лавочек надо досок натаскать, а молодёжи — беседку сделать, чтобы было где от дождя укрываться. Не все же бухают и курят. Есть и такие, кому просто посидеть поговорить негде».

Краска в одном из сейфов Антона оказалась. Бонус от севшего директора. Отборная такая, финская. Ключ подошёл от связки ключей с гаражом. Ясно, что бывший начальник себе отложил что получше, чтобы в гараже ворота подкрасить или на дачу какую копить материалы получше начал. А что похуже (и воняло так, что разило наповал), ту краску Антон Сергеевич гастербайтерам раздал летом, так те без нацвая сутки напролёт трудились, как утверждал дворник. Ведь главное видимость создать было, что делается ремонт, профилактические меры принимаются. На суде как плюс к характеристике зачлось.

— Здорова, Боря, — поэтому работник дворовой дверь первым и открыл. — Ты никак к Степанычу намылился? Намедни о тебе вспоминал.

— Есть такое, Аполлинарий Соломонович. Вам никак снова работы привалило?

— Отнюдь. Ну какая работа? Удовольствие одно! — хмыкнул дворник, ненавидя снег и белый цвет всей душой.

Одна только радость — в подъезд зайти и на краску финскую посмотреть, глаза порадовать.

Глядя на длинную, ухоженную бороду, задуманную «под лопату» и торчащие усы дворника, залихвацки подкрученные, сантехник словно в начало двадцатого века попадал или даже конец девятнадцатого. Дворник тогда уважаемым человеком был, так как подвалами заведовал. Холодильников не было, и все скоропортящиеся продукты хозяева многоквартирных домов в подвалы спускали в тёплое время года. А ключи от таких подвалов только у дворников часто и были. Так что обидеть дворника можно было лишь однажды, а затем ходить голодным, пока прощение не попросишь.

А ещё в то время к словам твёрдый знак ставили при написании. А при разговоре фразочки вставляли с буквой «с» на конце. Боря не поленился разузнать почему так, и оказалось, что «словерс» это. Частица, которая прибавлялась в конце слов в русском языке. По старой орфографии она выглядела как «-съ», а возникла как сокращение слов «сударь» и «государь».

«Модные понты позднеимперские, употребляемые в бытовом обращении», — заметил внутренний голос.

Сейчас бы это звучало как «ну-с, так-с, вот-с», а раньше было более интригующе: «отнюдь-с», но чаще «да-с» и «нет-с».

Поздоровавшись с человеком дела и крепко руку пожав дворника, сантехник добрался до двери квартиры, достал-таки связку ключей и вставил самый большой ключ в замочную скважину… Но провернуть его не удалось. Дверь была открыта.

Тогда гость просто толкнул её и шагнул через порог.

Степаныч словно ждал. С кряхтением опустился на табуретку посредине коридора, поправил лямку баяна, вдавил пару клавиш и начал вместо приветствия:

— «Страшные мужики», называется. Неоконченное, но наболевшее…

Прежде чем Боря успел сказать хоть слово, Степаныч затянул:

Страшные мужики юбки надели,

Страшные мужики сиськи хотят,

Страшные мужики, жизнь без предела!

Страшные мужики… мужиков хотят!

Боря только рот от удивления открыл, а Василий Степанович баян опустил и вздохнул:

— И это страшно, Боря. Куда мир катится? Уже чайный гриб подделывают. А дальше что? Автомобили начнём делать с прочностью танков? И внукам их передавать из поколения в поколение? А что нам остаётся? Чипы-то все по пизде пошли. На ламповые технологии откатываться надо, перфокарты снова делать. Вот это жизнь была. А не это вот всё!

Боря вздохнул. Похоже, телевизор опять выдал что-то на тему шапочки из фольги, а нумерологи очередную страшную цифру сложили в мрачные знаки. И в архивах Вангелии тут же нашлось по теме пророчество.

Гость разулся, снял куртку и подошёл к старику, обнял крепко. Украдкой понюхал. Водкой не пахнет. Мылом пахнет. Бритый, опять же. Следит за собой. Что радует.

— Степаныч, ну ты чего загрустил?

— Боря, а как тут не грустить? — тут же возмутился наставник. — Нэнси напилоси и понеслоси Пилоси! Но это ещё летом было. А теперь они на калькуляторе считают.

— Что считают?

— Сколько, блядь, миллиардов людей сотрёт с лица Земли как тряпкой пыль и сколько останется, если дубинкой друг друга ядерной пиздить начнём. А чего там может хорошего в мире остаться, если половина сразу погибнет? А четыре из пяти и года не проживут? Это же пенсию понизят, Боря. А куда мне после Часа Ика потом без пенсии деваться? Стар я уже для ядерной войны. Да и обрез в ментуру сдал ещё по молодости.

— Степаныч, ты давай это… не надо. Хорошо всё, — снова вздохнул Боря и пошёл на кухню чай ставить.

Важны не слова, а как ты их произносишь.

Мастер тут как тут оказался. Баян на стульчике оставил. Вдохновения нет. А поговорить — это всегда пожалуйста.

— А ты мне зубы-то не заговаривай, Боря, — привел рядом Дедов. — Я всё знаю!

Глобальный уже приготовился к отповеди, почему, мол, трубку не берёшь и не перезваниваешь через минуту-другую. Но наставник словно и не звонил вовсе. Его другое интересовало. Важное. Хотя бы для ядреной зимы.

— Ты мне лучше скажи, когда четвёртый разряд получать будешь? — прищурился Степаныч.

— Так я только два месяца как третий получил, — напомнил бывший ученик.

— Боря, так время ускорилось, — даже не думал отступать Дедов. — Я в твои двадцать уже отслужил, отучился и по заводам слонялся. Спорт, опять же. Воркаута тогда не было, правда. Но под Новый год на каких только корпоративах мы на танцульки не ходил. Алла то вытрезвители дёргала, то морги обзванивала, то по больницам шарила. А мне что? Я с мужиками по подвалам трубы варил. На них же потом и пили, и отжимались на скорость… Это сейчас краш или кринж?

— Степаныч, я твоего инопланетного не понимаю. Мне весной только двадцать будет, — робко возразил Глобальный, принявшись готовить перекус из холодильника к чаю. — Ты как человек говори. На человеческом. А то начитаешься дики в телефоне, роликом насмотришься и давай пересылать.

Глобальный сосредоточился на готовке. Второй завтрак в условиях зимних — необходим. Если просыпаешься в шесть, до часу обеденного можно и не дотянуть. Организм пополнений припасов требует, больше калорий нужно.

Степаныч исчез в комнате, а затем вернулся с когда-то распечатанными ещё на матричном принтере бумагами.

— Ну можно и без телефона. Вот. Читаем документ, значит. Параграф 162. Слесарь-сантехник четвёртый разряд. Характеристика работ: разборка, ремонт и сборка средней сложности деталей и узлов санитарно-технических систем центрального отопления, водоснабжения, канализации и водостоков, разметка мест установки прибора и креплений, группировка и догруппировка чугунных радиаторов на месте ремонта, соединение трубопроводов отопительных панелей, санитарно-технических кабин и блоков, крепление деталей и приборов при помощи поршневых пистолетов… Знакомо?

— Степаныч, мы этим всем занимались, когда я ещё в гараже жил.

Наставник палец поднял и продолжил:

— Сантехник в таком случае должен знать: устройство и способы ремонта трубопроводных санитарно-технических систем из стальных и полимерных труб, устройство поршневых пистолетов и правила работы с ними, способы разметки мест установки приборов и креплений, правила установки санитарных и нагревательных приборов… умеешь?

Боря хмыкнул:

— Умею.

Но Степаныч и тут не думал останавливаться и дочитал:

— Примеры работ, значит. Чёрным по белому. Разборка, ремонт, сборка: бачков смывных, ванн различных, вентилей, кранов, кроме трехходовых, моек различных, раковин, смесителей, умывальников, унитазов, установок для мойки подкладных суден, шкафов вытяжных… умеешь?

— Да умею! Умею! Чего там уметь?

Дедов только руки в стороны развёл от негодования:

— Боря, так чего ты тогда выёживаешься? Сейчас всем на возраст начхать. Иди и сдавай четвёртый разряд! Я позвоню, организуем тебе комиссию.

— Ты серьёзно?

— Конечно! — ответил наставник. — А ты лучше баню организуй. Посидим с пивком, на тебя посмотрим. Ну и попаримся заодно. Нам приятно. А тебе — польза.

Боря яичницу с колбасой сварганив, по тарелкам разложил.

Степаныч сразу подсел рядом со сковородкой, вздохнул:

— Переживаю я за ваше поколение, Борь. Вы же без телефона срать не сядете. Но мужикам всё равно пива хочется. Так что выбор простой. У меня на кухне, но без толку. Или у тебя в гараже, но с четвёртым разрядом в активе… выбирай.

Дуя на желток на хлебушке, Боря кивнул:

— Идея хорошая. Я всё равно в гараж за джипом сейчас поеду. Но сегодня уже не успею. Зови своих мужиков завтра-послезавтра. Подъеду с ящиком пива, поляну вам накрою, организую… Инструмент брать надо? Варить что-нибудь? Присоединять?

Наставник брови округлил:

— Какие инструменты?

— Ну… вы же меня тестировать собрались? — напомнил сантехник. — Комиссия, все дела.

Василий Степанович Дедов рассмеялся в голос. А когда прекратил хохотать, сам шутку сгенерировал. Похоже, пошло вдохновение. Так и спросил:

— Борь, как жену Буратино зовут?

— Эм… Мальвина? — попытался припомнить Глобальный.

— Это подруга. А жену как?

— Ну… не знаю, — признался сантехник ещё третьего разряда.

— Калитка! — заявил Степаныч и пояснил. — Чем дольше запускаешь, тем больше заноз потом извлекать.

Боря улыбнулся для приличия. Мужик такой. Смекалистый всегда. Если секса мало, будет о нём хотя бы шутить. А если секса много, то друзей по жизни мало. Шутить не с кем.

«Замкнутый круг получается», — заметил внутренний голос: «Никто не любит брехунов, а хвастаться вообще некому. Скажут — „хайпуешь“! И ещё какими-нибудь странными словами называть начнут. Скромнее надо быть».

Но Степаныч прав. Не знаешь, что делать по жизни — повышай квалификацию. Антоны Сергеевичи и Тимофеи Вольфовичи — это ведь всё приходящее-уходящее.

Директоров много, но на практике коммунальщики сталкиваются с нехваткой специалистов высокого класса. И всем нужны Борисы Петровичи. Поэтому часто квалифицированным сотрудникам предлагают работу слесарями-сантехниками по совместительству в разных организациях.

«Человек трудовой — всегда нарасхват. В отличие от проверяющих, смотрящих и советующих», — закончил внутренний голос.

— А кто в комиссию «банную» войдёт? — всё же поинтересовался Боря.

— Так Аполлинария возьмём, — тут же предложил Дедов. — Он как робот-терминатор уже двое суток лопату из рук не выпускает.

— А он что, специалист? — пришлось снова уточнить, так как квалификацию на лбу не пишут. А дополненная реальность пока только в теории в народ идёт. На практике больше в запой уходят. Самостоятельно.

— Он-то нет, но сын у него в надзорной комиссии сидит, — объяснил Степаныч. — Пиво ему по гаражам пить не с руки, но печать поставит и подпись подмахнёт. А для дела мы Нине Альбертовне позвоним. Уж она кого-нибудь посоветует дельного.

— Так на троих полянку накрывать, что ли? — прикинул Боря.

— А ты что, не будешь? — удивился Степаныч. — Ты это дело брось. Обратно мы и на такси можем уехать. А повышение отмечать надо так, чтобы автопилот включался. Вот куда твой автопилот тебя поведёт?

Боря задумался. А действительно, куда?

Взгрустнулось чего-то. Даже лицом поник. Только сенсей, семпай и «мастер по словоблудию и делу» тут же заметил:

— Эх, Боря. Хату тебе надо. Сколько ещё по съёмным скитаться собрался? Это пока молодой, можно хоть стоя спать. Но затем устанешь и комфорта захочется.

Старик глазами бодрыми смотрит. Вроде с поволокой лёгкой они, а как в душу заглядывает. И ничего от него не скрыть… Кроме похождений.

«А то давно бы на порог не пустил, традиционалист махровый», — про себя улыбнулся внутренний голос.

— Так весной буду строить.

— Весной ты, Боря, только фундамент зальёшь, — напомнил Дедов. — До осени отстояться должен. А там только начнёшь строится и снова зима. Дом построишь в лучшем случае через три-пять лет. Это уже целая жизнь. А ты их тех вольнодумцев, которые либо зимовку в автомобиле представляют с жопой немытой, либо в подвалах ночевать готовы с тараканами в споре, лишь бы потом хорошо было… А не будет, Боря. Сделать прежде надо!

Глобальный задумался. Да, с ночёвкой в микроавтобусе он бы дубу дал с первым снегом. Сибирь не прощает отсутствия интеллекта в зимний период. А постоянно бегать по Наташкам-Дашкам-Лидам тоже нельзя. Свой уголок должен быть. Да вот хотя бы в кабинете Цветаевой.

«Хоть квартира-студия, но своя», — важно и только по делу добавил внутренний голос: «Место для хранения документов, ключей и прочих носков!»

Боря голову от опустевшей тарелки поднял и голос подал:

— А что ты там за риелтора предлагал? Я записывал, да телефон… собака утащила.

— Боря, ты не переживай, — тут же посветлел наставник. — Собак по жизни хватает, но номерок нужных людей я всегда в книжечку переношу. А эта даже визитку оставляла… Сейчас поищу.

Он удалился в коридор, загремел вещами. Боря откинулся на стуле, осмотрелся. На кухне теперь вещей хватает. Всё следствие вернуло. И чего его ругают постоянно? Вон даже лишнее отдало, чтобы свои не подрались. Кофемашины у Степаныча точно никогда не было. А теперь эспрессо может пить и капучино варить по нажатию кнопки. Пусть даже не знает, как пишется правильно, да и зёрен кофе у него нет и не будет, если не подарить. Но главное — возможность!

Многие вещи спорные оказались. Чеков на них нет. Владельцы не заявляли, а по глазам видно — соседу не принадлежат. Куда их девать? Конечно, Степанычу.

Так Боря майору Хромову и сказал, пока ванную новую устанавливал в его квартире. Всё-таки новая акриловая лучше старой ржавой, железной, с которой покрытие давно сошло. А квартирантам новым в квартире, конфискованной государством, и старая ванная сойдёт. Всё равно со скидкой с аукциона выкупят, а не по полной рыночной стоимости пойдёт.

Вот пока мылся Андрей Валентинович в ванной с солькой и пенкой, вытянув ноги впервые, (что теперь от стенки до стенки, а не от бельевой корзины до пупка), пока от повышения отходил последствий майор тот, тут же и решил, что прав Борис — у деда Дедова лучше сохранится, чем у Кишинидзе или Сомова. На сотрудников мало надежды. Один картёжник, свой среди цыган и контор со ставками, где решают на кого первого сядет муха, а второй распиздяй по умолчанию и игроман знатный, но уже в компьютеры. А обоих успешно характеризовало то, что на пару в новый МММ вложились, едва Мавроди выпустили. А как дубу дал основатель пирамиды известный, так Сомов очень удивлялся, что спросить с него не выйдет. Он всё-таки в органах служит, а не суетой в офисах мается. А Арсен тот и грустить не стал. Просто проиграла ещё одна ставка по жизни.

Соседу Хрунычеву всё сполна вернулось. Десять лет с конфискацией дали. Органы даже на робу не поскупились. Потому что своего ничего не осталось. Чем докажешь, что твой спортивный костюм и чешки? Веры ворам нет. Авторитет один. Да говорят, Никита и по ту сторону, где жизнь по расписанию, неплохо устроился. Подельников не выдал, вот и воры за своего признали.

Если у сантехников один спрос — знание основных принципов функционирования сантехнических систем, правил установки сантехники и нагревательных приборов, кондиционеров, бойлеров, способов ремонта различных трубопроводов и прочего, то с Хрунычева Никиты Сергеевича скорее спрашивали сейчас тянется ли за ним гадское и блядское? И ровный ли он пацан? Или всё же немного искривлён и сутулится?

Боря даже улыбнулся, чая подливая. Каждому — своё.

Профессионал сантехнических дел обязан разбираться во всех тонкостях оборудования, проводить диагностику дефектов, делать ремонт всех типов, заменять поврежденные детали, своевременно определять годность материалов при их эксплуатации. А вор по жизни должен делать вовремя ноги. А если не успеет — сидеть и думать головой, почему и на чём попался?

Если в обязанности слесаря-сантехника на предприятии по должностной инструкции входит поддержание исправного состояния, надёжного и безаварийного функционирования систем центрального отопления, водоотведения, канализации, обеспечение правильной эксплуатации, монтаж, регулировка, настройка и устранение неполадок домовых сантехнических устройств. Ровно как и обнаружение причин раннего износа, меры по их устранению и предупреждению, сборка, наладка и техобслуживание трубопроводов, стоков, сливов, сборка и разборка, ремонт различных деталей и узлов санитарно-технических систем, комплектация заявок на инструменты, запчасти, материалы и обеспечение их экономного использования, а также своевременные испытания и подготовка отремонтированных участков к сдаче в эксплуатацию, то в обязанности вора на первой отсидке в любом возрасте входит поговорка «сидеть на жопе ровно, прикинуться ветошью и не отсвечивать».

Пока Степаныч шарил по коридору, подвигая ранее не использованный им спортивный инвентарь с ранее же ни разу не виденными клюшками для гольфа, пока двигал коробку с разобранной хрустальной люстрой и ногой толкал робот-пылесос без заряжающей станции, Боря чай допил и ещё раз достал портмоне с орлом.

Сам-то не вор. Нашёл, повезло. Но хозяин у бумажника — другой. Вернуть надо. Минус пару сотен евро. Не за доставку, конечно. А за то, что не скидывался на общие нужды.

Всё-таки нельзя идти против коллектива. А если хочешь на чужом горбу по жизни выехать, то рискуешь в сугробе поглубже оказаться.

В кармашке с мелочью портмоне загремело. Много там её. Боря высыпал на стол монетки, где большинство номиналом в один евро оказались. Такие можно и на память людям раздать.

«Или Степаныч кому подарит. Не велика потеря».

Да только в отделе тут же и записочка оказалась. А на ней немецкой ручкой немецкой же рукой на белом листике выведены чернилами чёрными немецкие буквы и цифры понятные. Глаза тут же за знакомое словно зацепились — Flug.

«Флаг что ли белый поднимает опять?» — подумал Боря и к планшету на подоконнике потянулся.

Тот валяется разряженным в коробке. Это плохо. С другой стороны, вай-фая у Степаныча тоже раньше не было. А теперь даже ноутбук вдобавок к новому телефону. И сидит наставник в социальных сетях чаще, чем у телевизора. От этого творчество и страдает.

«Зато в лексиконе современном шарить начал», — добавил внутренний голос.

Забив слово в переводчик с немецкого, Боря понял, что не флаг это, а рейс.

Точнее, рейс «745». Такой в том же планшете указан с направлением «Берлин-Стамбул-Москва-Новосибирск».

— Занятно, — пробурчал сантехник.

И совокупив с обозначенной датой, «детектив на удалёнке» вдруг понял, что Мергенштольц послезавтра в гости жену ждёт.

— Право-с дивно-с. Но как-с не вовремя-с, блядь-с! — пробурчал Боря и дописал ручкой на листике дату прилёта.

Судя по всему, искать коллегу без последствий ему оставалось около тридцати шести часов. А затем уже — Гитлер капут, нихт, шнеля и зер гуд… Но это не точно.

Степаныч показался на кухне с визиткой в руке и вручил её как семейную реликвию.

— А я сразу говорил, что девка хорошая. Грудастая такая. Пригодится. Вот и пригодилась.

— Ну, мне для дела.

— Кому дело, а кому семью пора заводить, — подмигнул наставник. — Ты время не теряй. В кино там своди, цветы подари, а затем — хоп. И вместе поселитесь. А то что ты всё на работе, да на работе. Молодость проходит!

Боря кисло улыбнулся, но спорить не стал. Спорить со стариками не надо. Их любить и уважать лучше.

Спорить можно только с собой. Хотя бы для понимания — карма это или просто совпало?

Глава 16 Звезда пленительного, щас я!

Боря по возможности честно пытался причинять людям добро. Действовал по формуле «помогай и беги!», пока не просили повторить. Иногда сантехник даже замахивался на собственное счастье, но не всегда всё шло по плану. Выходили то оргазмы, то рассуждения философского типа с упором на вопрос — «о чём ты мечтаешь?»

Понятно о чём: дом, семья, дети, финансовое благополучие. Но разве это предел? Разве в душе не должно что-то остаться?

«Меркантильные помыслы если и хороши на земле, то на Тот свет и монетки не забрать», — прекрасно понимал Глобальный.

При мысли об этом, сантехник собрал все необходимые вещи, прихватил пакетик с обедом и уже одевался-обувался, размышляя какие стройматериалы взять, чтобы устроить ремонт в квартире Лиды и какой коньяк, чтобы сойтись с Гусманом. Но Степаныч перебил все светлые помыслы.

Наставник вновь вышел в коридор и немного стесняющимся голосом спросил:

— Боря, а что такое «нюдсы»?

«Удивил! Сто баллов из ста!» — тут же заявил внутренний голос: «Но если спросит откуда берутся дети, то может быть и деменция, и Альцгеймер. Ты посмотри ему в глаза и проверь по части первых признаков инсульта».

Боря повернулся, повёл бровью. Но брови ответов не дают. Разве что брови генсеков. А ещё усы умничают, бывают. Но лишь у высокопоставленных лиц. У остальных усы выглядят солидно только в двух случаях: «ты — пожарный» или «ты — гусар».

Не зная с чего начать разъяснение старшему поколению, Боря переспросил:

— Зачем тебе?

— Да вот в социальных сетях осваиваюсь, — пояснил Степаныч. — Выставил, как водится, фотки с погребка. Ну там, наливочка, банки с огурцами-соленьями. Сауну опять же твою показал. Ну и мы в полотенцах сидим-пердим.

— Мы, это в смысле я и ты? — на всякий случай уточнил Борис. — Сидим.

— Ага, — даже не думал заострять на этом внимание наставник. — И тут как понеслось. Женщины повалили штабелями. Даже в теле. А иногда и в двойном-тройном, так сказать. Фотографии присылают. Объёмные телеса свои мощные и пышные показывают. А меня нюдсы просят в личку прислать. Я сначала отшучивался. Говорю, мол, «лично только на брудершафт пить привык. Но давно в завязке». А они чем старше, тем настойчивее только. Нюдсы хотят и хоть трава не расти!

— И ты что? — усмехнулся Боря.

— А что я? — даже несколько растерялся наставник. — Так это если с каждой за стакан присесть, а ей под сто пятьдесят… веса… я же все огурцы на закусь и потрачу. А впереди зима. Не продуктивно, Борь, получается. Надо умеренность знать.

Боря вздохнул. Действительно. Огорода у него теперь нет. Отдал, подарил даже. На всех огурцами не запасёшься теперь. Но вопрос был поставлен ребром. И надо что-то решать.

— Это обнажёнка, Степаныч. Не ведись, — объяснил Боря, но тут проснулась тактичность, зачесалась и давай показываться. — Конечно, если у вас всё серьёзно, то можно, наверное. Но давай ты лучше с поэзии начнёшь. А там уже сама прибежит, покажет. Там и решишься.

Василий Степанович улыбнулся даже. Робко, как пионер при вручении галстука.

Спросил с ухмылкой:

— Так меня хер просят показать?

— Ну… да, — ответил Боря как есть.

У мужиков не принято отправлять в ответ ногу или локоть. Мужчина строг и прямолинеен. Просят фотку — посылает. В лучше случае уточнит какая из двух голов интересна собеседнице.

— О-о-о! — затянул давно поседевший, но ещё не растерявший хватки наставник. — А почему бы так просто и не сказать? «Покажи хер. Или то, что от него осталось». Сейчас же с засильем иностранщины борются. Слышал? И уже не фак-юкают. Но материться на отечественном вроде бы тоже нельзя. Или… если очень хочется, то можно?

Боря начинал закипать. Уже четверть дня прошла, а дел только прибавляется.

— Ой, Степаныч, давай потом обсудим. Мне на работу ещё прорваться сегодня нужно. Ты только это… — и сантехник поднял к потолку палец, подавая особый знак. — … не вздумай высылать кому-то свои причиндалы.

— А зачем высылать? — снова удивился мастер на пенсии. — Хотят посмотреть, пусть приходят и смотрят. Офлайн, так сказать.

Боря вставил ключ, но вспомнил, что дверь открыта.

В спину уже донеслось:

— Хе, а я ещё думаю, это ж насколько ей мои банки с соленьями там в Европе понравились, что обнажиться ради посылки готова? Боря, да я бы и рад им гуманитарную миссию организовать. Но банки на почте не принимают. А если в контейнеры перекладывать соленья, и почте нашей доверить, то дойдут уже переваренные.

— Чем? Или кем?

— Временем!

Боря кивнул и удалился. Выбежал на улицу. И только тут вспомнил, что всё ещё нечем вызвать такси. Телефон есть и нету одновременно.

«Проклятая двойственность ситуации!» — заявил внутренний голос: «Сим-карту бы! Но без паспорта не дадут».

Он дёрнулся обратно к двери. Но та уже закрылась. А на его связке ключей не было нового магнитного ключа от домофона. Поменяли. Чертыхнувшись, Боря уже вновь собирался набрать номер квартиры. Но тут снова что-то пошло не так. Мир вдруг стал чёрным.

Буквально!

На голову накинули что-то непрозрачное, заломили руки и куда-то понесли в два счёта. Оставалось только надеяться, что барсетку с документами и ключами прихватили и пакетик с провизией не забыли. А то совсем грустно будет в плен попадать.

Всё произошло так быстро, что действия вокруг не имели значения. Мозг на звуках только сконцентрировался: топот ног, перемешиваемый с хрустом по снегу, звук закрываемой двери, затем рёв мотора.

Резкий старт с ходу, однако, скорее озадачил, чем ужасал. Его похитили? А нахрена? Кому он нужен? В долг не брал, важных людей не оскорблял. В акциях и стычках не замечен. Даже маску при случае с бахилами носит, хоть уже и не требуется.

Возможно, пересёкся с роковой женщиной, но то не со зла. Ни одна из них не говорила, что муж есть и даже не предупреждала, что любовник ревнивый.

«Тогда, кто? Что? Как и зачем⁈»

Всё прояснили голоса в салоне микроавтобуса.

— Бита, Лапоть, ну что за детский сад? — донёсся хорошо различимый голос Шаца поблизости откуда-то спереди. Возможно даже, что за рулём сидел.

— Князь сказал доставить, я доставил, — ответил один басовито.

— Ну. Я даже молодость немного вспомнил, — добавил второй с заминкой.

Боре резко сдернули чёрный мешок с головы. И он понял, что сидит в салоне микроавтобуса. Жаль, что не своём. Но мест девять есть, лишь половина из которых занята.

В салоне сидели Шац, Бита, Лапоть и Князь. Первый был за рулём. Второй сидел на переднем сиденье и смотрел вдаль. Он же первый и сказал:

— Боря, ты там не обоссался?.. Ну тогда слушай. Расклад такой. Шац порекомендовал тебя как деятельного человека. Так что мы с ходу решили, что лучше тебя кандидатуры нет. И, так сказать, позаимствовали тебя с ходу.

— Зачем так-то? — выдавил с ходу Боря, которому тут же с рук ремень стянули.

Но сбежать не получится. По бокам сидят мордовороты. Сиденья сзади свободны остались, можно кувырок сделать, но он не ниндзя и тайным боевым искусствам не обучен.

«То пространство походу для трупа», — невзначай добавил внутренний голос, от чего живот действительно немного скрутило.

— Так ты трубку не берёшь, — добавил Князь, повернувшись. — Не по-пацански это. Гаситься!

— Чего это я гашусь? Телефон просто спиздили, — буркнул Боря. — Вот симку собирался восстанавливать, а тут вы… налетели.

— Всё, кончаем гнилой базар, — обрезал Шац и в зеркало заднего вида взгляд Глобального поймал. — Боря, ситуёвина такова. От нашей с Князем войны бизнес страдает. Дела запустили оба совсем за этими стычками. Нас в больницах уже с распростёртыми принимают, как вип-клиентов. А в моргах отдельные полочки заготовили. Не дело это. Так?

— Не дело, — повторил Боря, нос почесал и немного выдохнул, когда под ногами пакет и барсетку увидал. — Но от меня-то что требуется?

— Будешь «третьей силой».

«Боря, только не гони соглашаться на тройничок с одной бабой. ЖМЖ то ещё ничего, наверное. А вот от мысли о МЖМ уже не по себе», — тут же пояснил внутренний голос, расставив приоритеты: «Так же членом другого мужика можно коснуться. Что может быть хуже? Только женщину с мужиком перепутать. Сейчас чрен пойми во что одеваются».

— Третейским судьёй, — с важным видом добавил Бита и тоже палец к крыше поднял, с важным видом пояснив. — Третейский судья — это вам не хуй собачий с головой телячьей, а физическое лицо, избранное сторонами для разрешения спора в третейском суде. Стороны могут по своему усмотрению согласовывать порядок назначения третейского судьи для рассмотрения конкретного спора.

Лапоть заёрзал и обронил:

— Бита, а ты когда таким умным стал?

— Так Ленина собрания сочинений читаю, — напомнил он. — Дельные вещи говорил. Я вообще думаю, что Ленин — рэпер.

— Чо-о-о? — протянул Лапоть.

— Это с хрена бы? — уточнил Князь.

Тогда как Шац просто прыснул.

А Бита как ни в чём не бывало начал пальцы загибать:

— А что не так? Во-первых, читал речёвки в толпу. С броневика даже было дело, выступал. Во-вторых, в него стреляли. Фанни Каплан не даст соврать. Ещё боролся с «белыми». Это третье. Четвёртое — носил модный шмот. Одна кепка-восьмиклинка чего стоит. Пятое — жил с одной женщиной, а спал с другой. Надежда Крупская и Инесса Арманд пусть вам в мозг впишутся тегами.

Все слушали внимательно, не перебивали.

Воодушевившись, Бита с ещё более важным видом вторую руку в ход пустил, продолжая пальцы загибать:

— Шестое вообще просто. Умер, но живее всех живых. Человек-легенда! Седьмое —

трудился в роскошной, просторной студии. Кремль всё-таки место не менее легендарное, чем его правители и заседатели. Восьмое — после смерти поставили ему такой памятник, что затмил все цыганские понты вместе взятые. Мавзолей! Девятое — возглавил революцию. Он буквально, зажёг толпу. Десятое — картавил. А чем хуже рэпер говорит и непонятнее, тем только лучше. Пусть фанаты сами домысливают.

На этом моменте у Биты закончились пальцы на руках, но он не растерялся и взял руку Бори, загибая пальцы уже там:

— Что ещё? Отсидел. В ссылке. Мало? Тогда скажу, что «работал по-чёрному». Добавим сюда — якшался с гангстерами. В его время такие акулы плавали типа Парвуса, что наши олигархи сейчас им в подстилки не годятся.

— Подмётки, — поправил Лапоть.

— Ещё раз перебьёшь и я тебя все дырочки в хлебе считать заставлю, — предупредил оппонент сразу.

— Э, ты на кого батон крошишь? — возмутился Лаптев.

— Не бурчи, воробушек!

— Глохни, голубка! Не то в деревянный макинтош оденешься.

— Цыц! — рявкнул Шац и затормозил даже, чтобы всех встряхнуло как следует. — На разборки временное — ша! Продолжай, Бита… интересно даже. Я вот понимаю, что ты пургну гонишь, а где — пока не решил.

Бита немного поклонился импровизированной публике и добавил:

— Ленин даже мозг наполовину высушил, чтобы соответствовать рэперам. Если вы понимаете о чём я. А какие слал мэсседжи? А? Человек всё-таки активно работал с телеграфом. Потому их первыми и захватывали.

— Хуясе, теоретик, — снова не выдержал Лапоть и тоже решил умное выдать. Но в его сортире только журналы и газеты валялись. — А я слышал, что Сибирь больше не похожа на карте на стоячий член по форме с яйцами. Забайкальский округ в введение Дальнего Востока передали. Вот теперь заживём по-людски! Наверное, даже масло подешевеет. И колбаса.

— Да как бы яйца не подорожали! — буркнул Бита.

Щац с Князем переглянулись. И дальше молча ехали. Каждый о своём думал.

«Пушкин всё-таки больше на рэпера походил с его дуэлями, происхождением и речитативом прекрасным. А Ленина под те же параметры и в рокера можно переодеть. Было бы желание», — подумал Боря, но вслух говорить не решился.

Уж больно обстановка нервозная.

— Так… куда мы едем? — наконец, нашёл в себе силы спросить похищенный сантехник.

Но автомобиль уже скинул скорость и вскоре затормозил. Шац выскочил первым. Затем выбрались все остальные.

Боря сглотнул невольно, глядя на лес заснеженный и белое поле у дороги. Вокруг ни машин, ни людей. Кричать бесполезно. А тело спрятать на раз-два. Просто в снег толкни, засыпь сверху и месяца на четыре хватит. Но… за что? Судей вроде не трогают.

Шац приблизился, повёл рукой в сторону полянки заснеженной. А того снега примерно метр намело за пару дней, а то и больше. Пояснил водитель коротко и по сути сразу:

— Боря, вот в чём соль. Нас четверо. Два на два, выходит. Князь с Битой заодно. Я с Лаптем. Короче, дуэль замастрячим. Кто победит, тот и прав.

Боря вновь невольно сглотнул.

«Ну пиздец, перестрелки нам сегодня только не хватает».

— И что мне? Пистолеты подать? Или дырки в теле посчитать? — прикинул сантехник, но тут все четверо засмеялись в голос.

— Боря, ну ты чего? — добавил уже Князь. — Покрошить друг друга мы и раньше могли. Но почему-то все выжили. А раз так, то давай по-человечески разбираться. Как люди, бля!

— Это как… драка в снегу? — вновь предположил Глобальный.

— Да не-е-е. Это ж раздеваться придётся, — протянул Лапоть. — А бани рядом нет. Мы, Боря, вот что решили. Мочилово долой. Лица ломать не будем тоже. В снежки будем рубиться!

Тут-то челюсть Глобального и отпала:

— Чего???

— Ты его слышал. В снежки будем херачиться, — добавил Бита и куртку сняв, разминать руки начал, плечами водить и прыгать немного.

Трое других не отставали. А когда все вчетвером вдруг начали снежную бабу лепить, шарики скатывая большие, Боря даже подзавис, испытав когнитивный диссонанс, как однажды обронила психотерапевт Цветаева.

Снеговик в восемь рук быстро в поле встал. А четверо отсчитали двадцать пять шагов от него. И давай снежки лепить. Да рядом с собой снарядами складывать.

«Похоже, они даже друг в друга не собираются кидать», — заметил внутренний голос: «Вот это я понимаю — бесконфликтное разрешение ситуации гуманными методами».

Шац вновь подошёл, снежок протянул:

— Короче, проверь все снаряды. Чтобы по такому эталону был. Без мухляжа. Каждый по пять раз бросает. Кто фатальнее снеговика ранит, тот и победил.

— А… я? — всё ещё не понимал Боря.

— А ты не меньжуйся и типа очки считай, — добавил Князь, кисть разминая без перчатки. Так меткости больше. — Ну там, в голову это одно, в живот другое. По ногам или по касательной — третье. Главное рядом с ним стой и фиксируй всё чётко. Чтобы пацаны не загонялись и не спорили, кто лучше кинул. Ты судья сейчас. Понял? Как скажешь, так и будет.

— Без мухляжа, — снова подчеркнул Шац с самой серьёзной мордой лица. — Даже если я угрожать начну, не ведись. То всё азарт и пиздоболия не по теме. Усёк?

— Уловил? — добавил Князь.

— Понял? — подмигнул Бита с важным видом.

— Осознал? — добавил Лапоть, хохотнув.

— Да понял я, понял, — Боря взял в руки снежок, вздохнул и пришёл к выводу, что если группе мужиков около сорока что-то придёт в голову, то лучше поддаться потоку и не спорить.

Первые сорок лет для мальчика самые сложные.

Когда все приготовления завершились, Боря тщательно проверил каждый снежок на предмет наличия жёлтого в нём или камней. Затем руки участников посмотрел, проследил, чтобы рукава закатали, чтобы никаких металлических бонусов не выползло. А после в паре метров от снеговика встал полубоком и приготовился считать баллы. Одновременно считая себя конченным и при том заражаясь интересом, даже самому интересно стало. Кто кого?

«Конечно ради этого стоило прогулять работу», — с ноткой сарказма заявил внутренний голос. А может то была ирония?

Но спросить не у кого. Вряд ли кто-то из четверых мужиков на морозе дал бы ответ — в чём различие? Они сами привыкли задавать вопросы и спрашивать за неверные ответы.

— Итак, по честному распределению на «цу-е-фа», первым кидает Бита, затем Шац, Князь и завершает Лапоть, — напомнил единственный член жюри, стоя по колено в снегу. — Бита, ты готов? Помни, кто хлюздит, тот — лох по умолчанию. Пиздеть друг на друга в процессе можно, драться — нет.

— Говно-вопрос! — заявил первый участник и подхватил первый снаряд.

Взвесил. Прицелился, кинул. Но снаряд угодил над головой снеговика.

Рядом тут же послышалось одобряющее:

— Мазила-а-а!

— Лошара-а-а!

— Лохопе-е-едик!

Бита посмотрел на всех угорающим взглядом. И следующий снаряд угодил в голову снеговику, добавив ему «третий глаз» на лбу.

— Трёха! Хэдшот! — заявил Боря.

Аудитория притихла, не найдя слов. А Бита один за другим швырнул ещё три снежка и добрал четыре очка.

— Семёра! — заключил судья. И даже самому захотелось поучаствовать. — Шац, ты готов?

— Я-то готов, а где вас потом хоронить, я хз, — ответил водитель микроавтобуса, стоимость которого ничуть не уступала цене отличного элитного внедорожника.

В качестве подтверждений своих слов, он тут же выбил «двойку», добавив левую грудь снеговику.

— Да это уже почти снеговиня, — заметил Бита.

— Не снеговиня, а снежная баба, баклан, — поправил Лапоть. — Давай вторую залепи!

Шац попробовал, но промазал. Затем угодил в ноги. Затем повторил в ноги и, наконец, закончил в голову.

— Семёра! — повторил Боря.

Бита с Шацем с искрами в глазах посмотрели друг на друга. Одно слово — и в драку превратится, вспыхнут пламенем!

— Князь, ты готов?

— Готов, — ответил конкурент Щаца и тут же «в молоко» угодил.

— Пролетел, как мимо биткойна в «десятых», — прокомментировал Шац, смакуя слова. — Или помнишь, как ты в молокозавод вложился?

— Чё сказал? — заступился за коллегу Бита. — Там хотя бы молоко шестипроцентное было, а не полуторка!

— Чё слышал, — ответил уже Лапоть. — Ты либо стреляй, либо сдавайся. А срали мы с твоего молока дальше, чем видели.

— Ха… сдаваться. — добавил Князь и вновь промазал. — Я перед дифтерией и палочкой Коха не сдался. И перед санэпиднадзором тем более!

Третий залп — мимо. Четвёртый — тут Боря задумался. Чиркнул по боку снеговика. Но настолько мало, что хрен его знает, считать или нет. Засчитаешь — осудят. Но не засчитать тоже нельзя — пизды можно получить.

— Чиркнул по бочине, одно очко! — решил Боря.

— Слыхал, Князь? У тебя пока ещё одно очко… Но это ненадолго, — добавил Лапоть и заржал в голос.

Тут уж Князь не выдержал и бросился на него с кулаками. Рухнули в снег, покатились, углубились, а там и застряли, мутузя друг друга. Да из-за большого количество одежды, состоящей из свитеров, шарфов и кофт, без особоготолка.

— Так, стопэ, — подбежал Боря указал на одного и другого. — У Князя очко снимаю. А тебе, Лапоть, даже выступать не придётся. Дисквалифицированы. Оба!

Дерущиеся поднялись. Забурчали, принялись отряхиваться, качать права, а Глобальный с обе руки поднял и заявил:

— Короче, счёт семь-семь. Боевая ничья.

— В смысле ничья? — возмутился Бита. — Нам нельзя «ничью». Нам надо хоть чью-нибудь, а то опять подерёмся.

— Ну так кидать лучше надо было. И дисциплинированнее подходить к соревнованиям, — ответил судья. — А пока, мужики, нет среди вас явных лидеров. В связи с чем предлагаю пожать друг друга руки и забыть, как страшный сон про претензии. А кто против, пусть раздевается и в снег ныряет… пока не согласится.

С тем заявлением Боря снежок не использованный подхватил и метким ударом ещё один глаз на лбу мишени сделал. Затем ещё один поднял и тут же вторую грудь долепил. А чтобы совсем вопрос снять, следом причиндал снеговику налепил. Прямо между «ног» и «туловища». Стоит ли говорить, что следом яйца у члена появились? Итого — девять очков. А то и больше. Тут уж как смежные зоны считать. А так, куда целился, туда и попал.

«Вот что значит, тренировка в дартс гаражная. Не прошли даром уроки», — заметил внутренний голос.

Четверо переглянулись, затем молча зааплодировали.

— Бля, ну базара нет. Мир и расход. Судья победил, — подтвердил Князь, первым руку примирения протянув. — Шац, ты мощного пацана привёл… Слышь, братан, может к нам пойдёшь? У нас снайпера всегда при деле!

— Не могу, — усмехнулся Боря и добавил. — Побаловались и хватит… работать надо. У кого-то сейчас хаты кипятком заливает, а других краны капающие бесят. А вы ко мне обращайтесь в следующий раз, когда все-все возможности исчерпаны для решения проблемы. Добро?

— Дело говоришь, — ответил Шац и предложил. — Выбирай приз.

— Да какой ещё приз? — отмахнулся Боря и тут же о проблеме вспомнил. — Мужики, до гаража подбросьте, а? На том и сочтёмся.

Глава 17 Ближе к обеду

Жизнь полна определений, а иногда и фактических уточнений. Например, «Подбросить к гаражу» — означало высадить примерно около автобусной остановки в глубине хорошо знакомого района. То есть на пригорке в метрах семистах от гаража, если по прямой. А если по дороге петляющей, то целый километр от гаража наберётся. И всё по снегу, что как минимум по колено. Только в колее. Шаг в сторону — по пояс окунёшься. А то и по грудь.

«Намело немало. Когда теперь разгребут?» — прикидывал Боря, хрустя снегом под подошвой.

Облака ушли, солнце трудится во всю. Прогрелся мир, временами капель с крыш бежит, стучит, брынчит и отмотать все назад торопится, к тёплым временам. Верхний снег коркой покрылся. Но лишь на палец. Но это поверхность, а глубина таит сюрпризы. Проехать дальше нельзя и на внедорожнике. Дороги до расположенных ниже по уровню от остановки гаражей замело так, что иначе как на танке не проедешь.

— Боря, братан, не совался бы ты туда без лыж, — на прощание обронил Шац. — Я бы подвёз, сам понимаешь, но даже в такси Равшану вездеходы не завели. А снегоболотоходы все на полгода вперёд выкупили с такой погодой. Сам понимаешь, сядем.

— А мне что делать? — вздохнул Боря. — Как без автомобиля работать? Откапываться буду. Своими силами.

— Грейдера хоть подожди. Почистят через пару-тройку дней, легче откапываться будет.

— Через пару дней меня уже уволят. Да и кто-то по уши в говне будет плавать или в кипятке обварится, пока отсиживаться буду.

— Да кто тебя уволит? — округлил глаза Шац и руки в свитере развёл так, чтобы всю округу разом зацепить для полноты картины. — Форс-мажор же ж! Природа шутить не любит.

И ведь не поспоришь. Намело так намело. Но когда сантехник только махнул рукой, водитель понимающе улыбнулся. Сам настырный. Пробивной. Твердолобый даже. Не отступит и молодой, это понятно.

— Хер с тобой, бери лопату, — выгрузил следом за пассажиром и часть груза Шац, вручив оный практичный пластиково-складной экземпляр в одни руки. — На память!

Рад бы и пистолет следом отдать именной. Всё-таки в кои-то веки без перестрелки обошлось, но патроны с пацанами все перестреляли. А без них какой толк от оружия?

Да и не гоже это — ствол дарить с тёмным прошлым. А сколько на нём висяков, забыл давно. Пока на кобуре подмышкой висит и документы на охранку в порядке, не придерутся. А если придерутся… Что ж, одним висяком больше будет. Бизнес «по-сибирски» никто не отменял. Сибирь большая. Законов не всех не хватает. А право силы ещё помнят.

Второе право после причуд погоды же!

— Я верну при подобающих климатических, так сказать, — тут же пообещал заёмщик, поправляя новую сумку на плече, где гремел пакетом обед. Шац как знал, вручил по работе. Удобнее на плече таскать, чем в руках пакет нелепый.

— Не, это подарок, — усмехнулся Шац. — Бери так. Без возврата. С этой лопатой я ещё никого не закапывал. Так что чистая. Не ссы.

Боря хмыкнул, но лопату взял. Чего не взять, когда дают?

«Другое дело, когда пизды дают», — тут же заметил внутренний голос: «Тогда возмущаться надо и сдачу давать в ответ. А от подарков халявных кто откажется? Бери- бери, Боря. В хозяйстве всё пригодится».

Так и почапал вниз. Раздумывая, то дорога или направление? Если спуститься к россыпям ГСК ещё можно было по общей дороге, где уже пробивали себе дорогу КАМАЗы в высокие гаражи, то дорога вниз мягко говоря, не важная выходила. Близкая к эталону бездорожья. Это на пригорке, среди грузовиков накатали колею, там даже фур хватало на ремонте. Мастерская что надо стоит, широкая, с большой площадкой для разворота и пятачком асфальтированным. На её просторах не менее широкие строения с покатыми крышами стоят. Снег с них сам скатывается и аккуратной стопочкой за ворота складывается. Почти у самого пригорка те новострои начинаются. А вот ниже по дороге тысячи раз разбитой и столько же подсыпанной — плохо дело. Начиная от ворот кооператива лёгкого транспорта, можно хоть купаться в бескрайнем снежном море, подгребая себе той самой лопатой как веслом. Никто у виска крутить не будет. Каждый сам себе на уме там.

Боря отшагал с полкилометра, высоко поднимая ноги из снега. Все носки мокрые насквозь, и холод на голенях уже не ощущается. А что выше — жарко. Вспотел на солнце без ветра. Но это — победы. Он вдруг понял, что даже сам шлагбаум на воротах замело, как будто и не было. А это сразу метр глубины от уровня земли, считай. А сверху ещё половина как минимум. И как из этого полутораметрового слоя снега выезжать — вопрос всех вопросов.

В самом кооперативе за высоким забором в клеточку была центральная улица-магистраль и четыре переулка. Гараж Глобальных находился в третьем переулке, что почти в самой низине притаился. Ниже только четвёртое ответвление у самого оврага, где снега того намело, пожалуй, больше двух метров, и никто из мужиков давным-давно мусор не выносил иначе, как в овраг тот кидал.

Двоякая ситуация по расположению выходила. С одной стороны, автомобиль угнать сложнее всего было. Из оврага крутого ворьё если и полезет, то канистру бензина чисто за смелость можно вручить. А всё, что тяжелее своровать не выйдет — скорее в дребезги разобьётся бедолага. С другой стороны, если откапываться (или из потопа весеннего погреб спасать), то Боря один из первых в списке пострадавших всегда.

Судьба, однако, на этот раз оказалась благосклонна. Остался он не один на один с бедой, а с группой лиц. У ворот кооператива уже ругался Лёня из соседнего к гаражу бокса. Там же кучковались другие мужики-владельцы своих двадцати метров в блоках из бетона и стали. С погребками и смотровыми ямами в придачу. Кто с лопатой в руке был, кто с санками, кто с сумками. Одно всех объединяло — желание попасть внутрь, дёргая металлический шлагбаум и согревая зажигалками заклинивший, заледеневший замок.

— Ну заебись, мужики, — бурчал Лёня, дёргая шлагбаум и подкапывая со всеми для порядка раз за разом. — Может охранника уже наймём для такого случая? Пусть коробку на замок вешает, что ли.

Мужики что-то отвечали ему, но не так эмоционально. Сразу не расслышать.

— Как председателя нахуй послали, так и дела у нас творятся так себе, — добавил он же. — Так бы хоть дежурство организовали. А теперь что, грейдера ждать? Так ведь не приедет! Их элита уже выкупила. А самые ленивые в эту ночь забьют и ночевать дома останутся. Вот и выходит, что нам две ночевать надо, раньше из гаражей не выберемся.

— А что тебе охранник сделает с таким снегопадом? Лопатой всю ночь дорогу будет чистить? — донеслось до слуха Бори от мужика на «Патриоте», которого Юрием звали.

Мало того, что название марки автомобиля писалось на иностранном, так владелец того образца-внедорожника от греха подальше свой экземпляр на всю зиму в гараж ставил. И посещал раз в неделю чисто из практического смысла — отогреть печкой с дровами и аккумулятор подзарядить. А ездить на нём в зиму не спешил и на зимней резине, чего бы там жена с тещей не говорили.

«Видимо ждёт особой модели „для зимы“. И чтобы обязательно тоже на иностранном писали. „Winter edition“. Это как минимум», — добавил внутренний голос Борису.

Пока Глобальный об этом думал, прошагал ещё метров сто по колено в снегу. Но чем ближе к общему потоку подходил, тем легче брелось. Натоптали уже с разных сторон. Не только от остановки шли, но и от домов панельных за виадуком в спальном районе, и от железнодорожных путей, что пролегал вдоль небольшого коттеджного посёлка, что из дач на шесть соток переделали.

«Железнодорожники-то в чистоте пути держат и сугробы не допускают», — снова пробурчал внутренний голос: «На кого ещё нам зимой надеяться, как не на железную дорогу? Должно же быть хоть что-то стабильно-практичное в стране. Не зря же они тарифы каждый год на перевозки поднимают. Тоже признак стабильности».

— Тут скорее дворника надо нанимать, чем охранника, — забурчал у ворот дед с санками. — Но тогда ему будку ставить надо. Железную не поставишь. Замёрзнет к херам в первую же январскую ночь. А кто виноваты будут? Мы! Кто же ещё? Крайнего найдут. А я сидеть не намерен. Мне ещё внука на пенсию отправить надо. Он у меня из этих… программёров! Покушать не усадишь, так и будет сидеть голодным.

— Не, ну блочный КПП тоже ставить накладно. Это же как новый гараж построить! Но можно и теплушку поставить, — не сдавался Лёня, который сам, конечно, сдавать ни на что не собирался. Главное идею подать. А инициативные потом спросят последним. — Кунг, там. Печку. Лопаты выдать. Бытовку, а? Мужики, давайте думать. Не дело это по полдня откапываться.

— А может ему проще гараж в аренду сдать «под будку» охранника? — забурчал снова дед, спалив первую зажигалку с ходу на обогреве и взяв вторую, казённую.

Её включал уже с перерывами. Своего автомобиля у старика давно не было. Но жена послала в гараж за соленьями. Возвращаться обратно пустым он не собирался. Всю плешь проедят. Из того, что осталось. А это не так уж и много.

«Ему этот шлагбаум по боку, так, за компанию постоять вздумал», — заметил внутренний голос Бориса тем временем на последних метрах до компании.

Глобальный подошёл, поздоровался и без дальнейших «бла-бла-бла» молча принялся откапывать шлагбаум по периметру лопатой. Шея быстро взмокла от упражнений на солнце. Пришлось скинуть куртку. Рядом даже тоже работать начали, кто лопатой, кто ногами, кто руками в перчатках подгребая. Сдался, наконец, и растаявший замок под напором деда.

— Переварить его «с ушами» наверх надо, — обронил тот. — Солнце греть будет первым. А когда вниз идёт, на нём капель вся собирается и тает, потом замерзает сосульками. Ну вода внутрь и попадает, застывает.

Боря, который варил шлагбаум несколько лет назад в тот раз «с упором на скрытность», по совету того же дела лишь кивнул. Так делал, чтобы с внешней стороны замок в глаза не бросался, и никак не рассчитывал, что снега в рост человека выпадет за пару суток. А тут — на тебе. Но старому виднее. Пожил своё.

— Переварю, — пообещал он, прикидывая, что сварит дужки на среднем уровне за воротами, чтобы спилить сложно было, не зная расположения, но в то же время и солнце грело, и дождём не заливало, и в снегу замок на болтался.

Ворота освободили. Тут же разговор и рассыпался. Дед пошёл к своему гаражу в первое ответвление. Мужики — во второе, Юра — в четвертое с патриотом разбираться, а Лёня с Борей в третий заворот пошли.

Ну как пошли? Попытались!

— Да ну нахрен! — первым возмутился Лёня. — Тут же в размашку надо.

Между ними давно никаких диалогов не случалось. «Привет-привет», да и хватит. Но снег сближает. Вот и в этот раз молодой и здоровый мужик прокладывал путь, а толстоватый и дряхлеющий мужчина сзади плёлся, вступая след в след.

— Боря, не спеши. Один хрен, откапываться ещё не один час, — руководил более опытный. — Куда этот снег только девать? На крышу — без толку кидать. На центр — не разъедемся.

Глобальный уже не собирался откапываться полностью. Гараж бы открыть, печку завести, да ноги просушить, носки выжав. Не танк же внутри стоит, а только джип. А джипы без гусениц делают. Потому стыдливо на английском подписывают.

«На первом же гусеничном — точно кириллицей будет!» — пообещал внутренний голос.

За мыслью этой Боря к своему гаражу пошёл, снег сминая и переваливаясь. Дышалось уже тяжело. Непривычно человеку как цапля ходить. Ладно бы ещё в болотниках. Так нет, штанины задрались, подштанники промокли, а сверху снег мокрый уже. Перчатки промокли, рукава, куртка. И самого всего хоть выжимай.

— Раскидаем как-нибудь, — буркнул Боря и тут с недоумением глаза скосил на соседний гараж.

Не тот, что Лёнин, справа, а тот, что несколько лет бесхозным стоял. А теперь словно поселился так кто-то — открыт и на два пальца щель. Не распахнут, но внутри уже намело с метр, наверное.

— Леонид, а кто-то гараж тут купил или что?

Лёня заинтересованно приблизился и заявил со своим экспертным мнением:

— Да кому он нахрен нужен? Там и света-то никогда не было. Отрубили ещё в «девяностых», предварительно свиснув провода. А ворота проржавели все уже насквозь. Что там в подвале кроме гнили может быть?

Оба ещё на пару шагов приблизились. И тут из дырки донеслось хриплое, дохнув перегаром:

— Мужики-и-и!

Лёня так просто как стоял, так на зад и присел в снег.

А Боря лопату покрепче перехватил и перед собой выставил:

— Кто там? Выходи!

— Кто…кто… — раздалось обречённое в щель. — Макс… я… Максим Витальевич!

Боря с Лёней переглянулись. Голос вроде тот, но не тот совсем.

Лёня поднялся, отряхнулся и первым спросил:

— А хрена ты там забыл?

— Тебя, блядь, не спросил! — раздалось раздосадованное.

Лёня сразу кивнул, признавая бывшего председателя. Он, мол. Нужно копать.

Конечно, сам Лёня копать не стал. У него не лапки, это понятно, но и лопаты нет. А вот Боре снова пришлось скинуть куртку и включить ручной экскаватор. А чтобы открыть хотя бы одну воротину, пришлось поработать десять минут к ряду. Так как в воротине той двери не наблюдалось. Стандартная гаражная комплектация, без добавлений.

Но пока Боря работал, тут они «с напарником» и узнали, что бывший председатель был пойман с поличным женой на любовнице в горизонтальном положении, в следствие чего был лишён многих привилегий. А именно, квартиры и автомобиля. С детьми повезло не больше. Гараж сын у него отмёл ещё раньше и уже успел продать, а прочих наследников не было. И видимо, больше не предвидится. На работе, конечно, тут же вошли в положение и уволили задним числом. Всё-таки работать на отца жены, а спать с другой — не лучшая затея по жизни.

Конечно, Максим Витальевич не нашёл ничего лучше, как набрать водяры полный пакет и пойти жаловаться в гараж к мужикам. А по пути даже придумал план как со всеми помириться после той ситуации с гаражом Бори. Но звон посуды в пакете почему-то никто не оценил по достоинству. Напротив, кооператив опустел, загодя прознав о непогоде, а после запуржило так, что обратно до остановки идти оказалось труднее, чем от неё. Тут-то он и вспомнил про старый заброшенный гараж. В конце концов, у него и ключ от него по старой памяти оказался.

Как следует накатив для храбрости, Максим Витальевич даже притащил со свалки старый палас, одеяло и пропитавшись той храбростью под завязку, уснул под свет телефона в уголке гаража. А когда проснулся на следующий день, ворота оказались надёжно подперты с той стороны непогодой. А телефон разрядился. Только и удалось, что на пару пальцев пространства у ворот отвоевать, пока плечом толкам. Но дальше воротина как будто примёрзла.

— И тут я понял, что изнутри пальцем не откопаться, — закончил бывший председатель. — Позвонить не смог. Ну думаю, пиздец мне. Но водка-то не кончилась. И закуски с собой было немало. Вот я сутки и сидел тут, пил, похмелялся, закусывал, спал, порой ссал на стену. А потом решил, что как человек я — говно. И так мне и надо. Ну и приготовился к неизбежному.

С последней фразой Максим Витальевич умылся снегом, раздвинул руки и застыл по направлению к солнцу. Как будто был солнцеедом и сейчас спешно заряжал батарейки. Но от солнцееда у него разве что щетина в полсантиметра на лице была, но тоже не солнечная панель.

— Я же всё проебал. Сам. А теперь хочу сдохнуть. Так же самостоятельно, — добавил он тише, но без трагизма, а с улыбкой на лице. Да только глаза открывать не спешил и смотреть на кого-то — тем более.

Боря с Лёней снова переглянулись.

— У-у-у, — протянул более опытный по жизни сосед. — Кукуха-то у нас и поехала. Боря, звони санитарам. Тут потенциальный убивец.

Глобальный дёрнулся к телефону, но вспомнил, что дело это бесперспективное без сим-карты. Да и куда они приедут? На остановку? А это его ещё туда вести или тащить. Не у деда же санки просить в самом деле.

И тут Боре другая интересная идея в голову пришла.

— Слушай, а что если его… охранником?

Лёнина челюсть даже немного отвисла:

— Ты что, следом к санитарам собрался?

— Не, ну а чего? Деваться ему всё равно некуда. А сюда в гараж свет кинуть не долго. Печку какую-никакую поставим, мебель сообразим поинтереснее. А дрова и еду всегда поднести успеем. И пусть пашет за неё. Трудится, как может. Здесь на одной расчистке снега можно ползимы трудиться!

Лёня тыковку почесал, хмыкнул:

— Не, ну идея то хорошая. Если не платить, а так, едой и дровами, то может и дело будет, но… он вообще хоть раз в жизни работал?

Боря кивнул:

— Сейчас и проверим.

Затем сантехник свистнул:

— Э, солнцеед. В общем, тема такая. Вот лопата. Если будешь работать, голодным не останешься. Если нет — лучше сразу в овраг прыгай. Сам.

И Боря протянул лопату. Максим повернулся, на лопату посмотрел, закряхтел в сомнениях, а затем резко подхватив за черенок, начал тут же Боре гараж зачищать. Как ближне-соседский.

— Работать — это да. Работа — это хорошо! Труд облагораживает! — бормотал он, сберегая дыхание, и с неистовой силой копая лопатой.

Как будто всю жизнь копил силы, чтобы в этот момент все их разом и отдать.

Поглядев, как этот мини-экскаватор ретиво взялся за работу, Боря вздохнул и кивнул Лёне. Похоже, время собрать мужиков на сход и обсудить пропитание и проживание наймита. Если пользы от него будет хоть на полпальца больше, чем вреда раньше, то может и пригодится обществу. А если нет, то всегда можно изгнать коллективно.

С бомжами разговор в ГСК короткий. Тут своя атмосфера.

Глава 18 Гаражных дел мастер

Проникнуть в свой гараж Борису оказалось гораздо проще. Лючок-замок к его счастью и не думал замерзать. Механизмы разжали пружины, едва вставил ключ с засечками. Отлично смазанные солидолом по весне рычаги, (удерживающие дверь и ворота), легко подались. А сама дверь в воротине на расстоянии десяти сантиметров от уровня земли оказалась весомым аргументом в споре со снегом.

Пока Максим Витальевич активно махал лопатой перед воротами, хозяин проник внутрь, включил свет и растопил печку с давно заготовленными для этого дела дровами внутри. Заложил их сантехник ещё по осени, подметая в гараже.

Затем Боря оценил пыль на джипе почти в сантиметр и решил, что тому стоит как следует прогреться перед запуском. Да и аккумулятор не плохо бы зарядить.

А пока неплохо бы и о себе подумать. Мокрый как мышь лабораторная после опытов. С этими мыслями Глобальный пробрался на второй этаж под крышу-мансарду и включил электро-тэны для сауны. После чего принялся раздеваться, стягивая мокрую одежду.

На смену в гараже всегда был старый махровый халат фиолетового цвета, с дыркой на левой ягодице, и пятном крови спереди, что никогда и ничем не выводилось. Как будто это была кровь дракона. Весил он несколько килограмм, и сложно было сказать — почему. Просто весил как факт, сплетённый из усов суровых великанов, но грел как верные объятья объёмной женщины.

Для ног в гараже тоже был свой особый бонус. В углу всегда стояли шерстяные носки. Носить их можно было всегда без тапок. Боря так и не решился их ни разу постирать за время их совместного проживания.

Конечно, попытки были. Но стоило закинуть их в тазик с водой, как те тут же впитывали любое количество воды: черпак, литр, кувшин, ведро — не имеет значения. Сушняк носков распространялся на всё. А при вращении в барабане стиральной машинке они тут же начинали плеваться веточками, палками, извергать иголки, пускать разные цвета, подкрашивая воду и разбрасываться такими артефактами, что Глобальный невольно начинал верить, что в них можно спрятать Янтарную комнату.

Внешне вроде носки как носки. От отца ещё достались. Ну а что стоят, а не валяются, так это дело десятое. Главное, в ладу с ними жить.

Ты их не трогаешь, они тебя не донимают и всех всё устраивает.

«Со своим характером носки просто. Потому и передаются из поколения в поколение», — буркнул внутренний голос: «Кто с тем наследием спорить собирается? Тепло, да и ладно!»

Подобных носкам и халату артефактов в гараже хватало. Одна бочка с соляркой чего стоила. Сколько бы лет она не стояла в углу, в ней всегда бултыхалось что-то на дне. Заправиться — не заправишься (чего механизмы губить?), но если дрова мокрые, то всегда кружкой черпни и на розжиг хватит. А сколько там этих последних кружек, Боря считать давно устал. Сам он точно ни разу в ту бочку ничего не подливал.

Отдельного упоминания стоил батин дембельских сундук на верхней полке. Весил он килограмм восемьсот. Потому с полки его лучше было не доставать. А открывать прямо там, используя стремянку без нижней ступеньки.

Каким образом батя дотащил его с дембеля домой — история умалчивала, но в нём в разное время можно было найти столько всякого, что хватит на неделю самодеятельности всему взводу. Захочется, к примеру, сапёрное дело изучать. Пожалуйста! Шашки тратила тут как-тут. Постираться нужно? Есть тряпок неведомое количество и хозяйственное мыло, на котором буквально запечатлелась боль дизайна Советского Союза и несмываемая ничем цифра в «70 %».

«Судя по всему, это проценты надёжности Вселенной», — был уверен внутренний голос.

Боря мог разочароваться в чём угодно, но он всегда был уверен, что это мыло будет существовать вечно. Оно переживёт отца, его, внука и семь следующих поколений, пока человечество не научится такое мыло есть. Причём, оно же никогда ничего не отмоет, разве что порвёт кожу или разъест одежду. А если ему дать волю, то само бросится на врагов и намылит им шею с фатальными последствиями для последних.

Что ещё валялось в дембельском ящике Пандоры? Да что угодно. Перчатка-варежка была! Суровая на вид, погрызенная сотней псов и с одним торчащим пальцем. Чтобы с автоматом системы Калашникова в дозоре спускать курок удобно было.

Боря иногда даже подозревал, что собаки её не только грызли, но и грустить ей не давали кто как мог. Но ни постирать, ни одеть, ни просто выбросить её так и не решился.

В том «отсеке неожиданности» была и сапёрная лопатка. Ей никто никогда не копал окопы, но в разное безотказное изделие использовали вместо топора, дротика и в качестве орудия пыток, очевидно. Иначе объяснить, откуда сбоку на черенке следы зубов, Глобальный не мог. Но если кто-то из дембелей откусил кусок на спор, то это точно следовало отобразить в дембельском альбоме.

Конечно, особой любовью, сложенный в сатиновую тряпочку, пользовался сам солдатский альбом. Старательно расписанный фломастерами, он предлагал взглянуть на двухлетний путь пехотинца, которого из учебки занесло на службу в Венгрию за тысячи километров от родной Сибири. Там Курсант Пётр Глобальный последовательно отрастил усы, опустил волосы, насколько позволял Устав, и красовался с блестящим бляхой ремнём на поясе то на танке, то у БМП, то в противогазе. А рядом такие уже усатые мужики мужали, что ещё полгода-год назад были мальчишками.

Сколько ночей Боря всматривался в этот альбом? Сколько громыхал едва живой стремянкой при свечах? И всё не понимал, почему отец его бросил со всём этом гаражном великолепии один на один с судьбой? И вот — кармический ответ. Теперь выходило, что уже он его среди заснеженной равнины без свежего хлеба. Но ничего, двое-трое суток –это не пара-тройка лет.

Пока бойлер нагревал горячую воду в душе, а печка начала гонять тёплую воду по радиаторным батареям по контуру, Боря присел на кровать и разложил пакет с провизией рядом. После всех работ на свежем воздухе аппетит такой разыгрался, что можно было коня съесть. При чём не важно, казах ты или просто им притворяешься. В роте с батей вон и казахи служили, и прибалты, и хохлы, и бульбаши, и мордва, и армяне, и буряты, а сам он для них был то ли кацапом, то ли москалём, хоть в Москве был лишь пару часов проездом на вокзале по направлению «Туда» и «Обратно».

И никто не обижался ни «на признаки на лице написанные», ни на кликухи. Пальцем не тыкал. Ведь все они были просто советскими людьми и ровнее быть никогда не могли. Но даже несмотря на редкое землячество, относились по-человечески друг к другу вне зависимости от территории, из которых прибыли нести призывную службу.

При воспоминании о том, что у самого бати погоняло в армии было «Борщ», Боря невольно представил, что созвучно с его именем. Неужели батя столько лет носил в себе эту кликуху, что решил передать сыну?

«Не, ну мог и по три порции борща за раз съедать, чего уж там?» — тут же заспорил внутренний голос: «Что ещё после марш-броска то делать? Был бы под рукой паломник. А может это за красное лицо после пробежки в полной боевой выкладке?»

Уплетая еду на обед и запивая почти холодным чаем, Боря только никак не мог понять, как батя в одного провёз, пронёс, прокатил или просто дотащил волоком этот грёбанный чемодан с тротилом, патронами, гранатами, каской и ещё кучей чего такого, от чего пограничные собаки на стыке не одной границы государств, просто у виска бы покрутили. Другое дело, что границы эти были внутри СССР были весьма размыты.

По гаражной легенде гранатой мужики в первый же день каску подорвали в ещё строящемся гаражном кооперативе. В сам ГСК охотно вступали и вставали в очередь на получение блочных комнат люди с района даже при любом отсутствии личного транспорта.

Так бате и квартира досталась. По той же схеме: отслужил, устроился на завод, поработал, получил на предприятии под роспись. И никакой ипотеки под «щадящие проценты». Просто потому, что наживаться на рабочем человеке было не принято. Он же — работает!

Тут Боря и понял, что всё уже съел и кусает себя за палец. А ведь хотел же работнику месяца на улице тоже оставить. Максим Витальевич как человек, конечно, говно, но пока работой машет, коллектив не возражает.

«Ладно, выдели ему банку солений», — разрешил внутренний голос.

И тут Боря понял, что не слышит ни лопаты, ни хруста снега, ни «ух!», ни «и-э-э-эх!» с улицы.

Заинтересованный этим фактом, Глобальный даже спустился по лестнице на первый этаж, протиснулся между автомобилем и стеной, поправляя мокрые вещи на батарее и выглянул наружу.

А там Лёня стоит у тела, руки раскинувшего и крестится. С одной стороны — лопата валяется, с другой — пальцы красные торчат. С ладонью подтёртой и намозоленной.

— Ну всё, пиздец. Хватило на полчаса работничка, — заявил сосед. — Вот что за жизнь? Человек может впервые лопату в руки взял, чтобы поработать как следует. И тут же… уработался.

Боря вышел на снег прямо в носках шерстяных. Эффект был тот же самый, что и в валенках. Были бы чистые, намокать бы начали. А так даже эффект защитный получался.

Сантехник только нос почесал, глядя на тело. А то жопой вверх торчит, не шевелится. Как стоял, так и упал лицом вниз, не шевелится. Умел бы человек через снег дышать, оно может и нормально бы было. А так — показатель.

— А я всегда говорил, — продолжил Лёня, телефон из куртки доставая. — Накатил если, то какая работа?

Только определив, что у Бори ни в носках, ни в халате телефона под рукой нет, сосед короткий номер сам набрал и заявил:

— А у нас тут на гаражах человек умер. Заберите тело, что ли…

Поговорив с диспетчером ещё с минуту, Лёня баланс перепроверил и снова вздохнул:

— И что теперь, весны ждать?

— В смысле? — не понял Боря, снова посмотрел на снег, а потом как сразу понял!

Тело то почти километр к остановке теперь тащить. Никто вертолёт в ГСК высылать не собирается.

— Борь, я не знаю, — тут же начал психовать сосед. — У меня у самого сердце слабое. Я если потащу, то тебе потом нас двоих тащить придётся.

Немного подумав, сантехник решил, что неплохо бы санки деда приспособить. Но тут же отмёл от себя эту идею. Будь снега хотя бы меньше полуметра, оно может ещё и помогло бы для транспортировки сумки с банками, а так — вряд ли пригодятся при переносе тела весом под семьдесят-восемьдесят килограмм. Да и санки — детские. Полозья слабые. А Максим Витальевич не то, чтобы лилипутом был.

Мелькнула мысль прикопать тело снежком на время, а дня через три-четыре вспомнить, заново обнаружив. Но внутренний голос заявил, что заявка уже зафиксирована. Придут ещё и спросят — куда дели? Почему — забыли?

И Боря с грустным лицом обратно в гараж поплелся, в мокрое обратно переодеваться. Если в таком виде прямо в носках к остановке тело потащит, то следом заберут. Но уже в другое отделение, что выше морга, да с мягкими стенами, как по слухам.

«Блядский рот!» — негодовал внутренний голос, не желая от тёплого халата избавляться и из сухих носков вылезать: «Этот еблан и при жизни падлой был, и в посмертии нагадить успел. Вот что за люди? Ни жить для других не могут, ни помереть без неудобств».

Бурча, (но не произнося вслух, ведь всем известно, что о мёртвых либо хорошо, либо ничего), Боря снова оделся-обулся и даже лопату поднял. В гараж занёс. А дальше идеи — кончились.

Лёня за ногу попробовал протащить тело, но только ботинок зимний в руке оставил. Тогда Боря попросил подсобить и на плечи ему тело накинуть, как шаль. Если лёгкая шаль портила эстетику вида мужику, то мёртвый мужик был даже к лицу. А ещё — удобно транспортировать.

Однако, сделав с десяток шагов с телом на плечах и едва не провалившись по горло, Боря понял, что так далеко не уйдёт. Труп постоянно мешал: то сползал с плеча, то выкатывался из куртки. А собственная куртка тоже была со скользящим на поверхности материалом. Современные дизайнеры почему-то не учли, что по зиме на плечах не только шарфы с шалью можно носить, но и жмуров доставлять до карет скорой помощи.

Лёня на этот раз оказался более инициативным. Он следовал по пятам и постоянно давал важные целеуказания.

Важные, конечно, по его мнению.

— Правей… правей… левее… Борь, это он пёрнул или ты? Я слышал, трупы начинают… выдавать всякое. Расслабление, всё такое. Так что… осторожнее.

«Да завали ты уже!», — подумал Боря, вспотев за какие-то двадцать шагов так, как не успел по дороге в гараж.

Затем Боря понял, что дыхалка сбивается. Оно, может, и к лучшему, так как на языке столько всего для соседа по гаражу вертится. А они ещё и к общей дороге гаражной не вышли. Из закутка своего только выбраться пытаются.

«На кой чёрт только в эти гаражи попёрлись?» — буркнул внутренний голос.

Сделав ещё пару шагов, как на дороге дед показался. Без санок, правда. Что ему от соседей понадобилось, он тут же забыл. Так как сам за сердце схватился, едва о новой «должности» только что назначенного коллективом охранника узнал.

— Свят! Свят! Свят! — заявил дед и тоже перекрестился. А затем тоже начал советы давать. — Боря, а ты чего его несёшь один?.. Волочи. Так вернее будет!

Мнение коллектива оказалось определяющим. Так как уже двое были против одного носильщика и всячески ему сочувствовали. Глобальный вынужденно смахнул труп с плеч в снег. Но куртка зацепилась за висюльку и замок разъехался в разные стороны. А при попытке помочь и тащить тело за руку, Лёня тут же непреднамеренно раздел Максима Витальевича.

Но вину свою не признал и тут же заявил:

— Да зачем ему теперь куртка? Так хотя бы скользить больше не будет.

Боре было уже всё равно. Он схватил тело за ноги и поволок к воротам. Они даже выбрались к общей дороге, и из второго закутка на них тут же пара мужиков уставилась.

— О, а Мася всё, что ли? Последнюю ипотеку выплатил? — заявил один.

— Так это что получается, проводить надо? — добавил второй, трагически вздохнул, снял шапку и… вернулся обратно в гараж, куда быстро проследовал и его сосед, чтобы помянуть по-христиански.

«Долбанные помощники», — подумал Боря. и тут же пообещал себе, что всех, кто умрёт следом, просто будет скидывать в овраг, а не тащить к остановке.

Вскоре от него валил пар. А от пота на лбу слепило глаза. Но тут дед, который теперь шёл рядом с Лёней, только с другого края, подал дельную идею:

— Слушай, а чего мы его тащим?

Так и сказал — «мы тащим».

Лёня кивнул, сразу согласный. А дед тут же продолжил мысль:

— А давайте у камазчиков прицеп возьмём, ну или самого его привяжем и на верх в мгновение домчим.

Лёня завис, глядя вдаль. Смотрел ещё дальше, чем добежала мысль. А Боря просто рухнул у ворот, даже не обращая внимание на мужиков у первого закутка. И дал понять, что дальше никуда «не повезёт», пока к согласию не придут.

Дед тут же показал Лёне направление по типу «иди туда!» и выдал свое целеуказание «спроси Петровича, он знает».

Пока Боря шапку от пота выжимал и тело к шлагбауму пристроить пытался, Лёня довольно бодро поднялся по уже не раз хоженой тропинке к гаражам и мастерской и растворился среди высоких и широких гаражей. Его не было минут пять. А обратно он вернулся в кабине грузовика. КАМАЗ, правда, оказался без прицепа.

Но опытный водитель спустился по дороге к шлагбауму задом, а затем открыл окно в кабине и кинул Боре верёвку со словами:

— Ну чего сидишь? Привязывай!

Тем самым он дал понять, что из кабины в снег выбираться не собирается. Помощь помощью, но кто водит грузовики, тот и прав.

Боря хмыкнул и недолго думая, привязал верёвку бывшему председателю за ногу. Лучше бы за две, за не перевязывать же уже. А хорошая мысль всегда после плохой приходит.

Второй конец верёвки он тщательно зацепил за грузовик.

Лёня только из кабины вылез, завалившись в снег, как КАМАЗ взревел мощным мотором и рванул вверх по дороге. Тело за ним как миленькое покатилось без всяких санок, волоков и подложек.

Всё бы ничего (доставка есть доставка), но труп по пути наверх ногами разъехался в разные стороны и вдруг как начал материться, что дед тут же в обморок упал. А Лёня так ржать начал, что вскоре от смеха того обоссался, не успев ничего извлечь из штанов.

Сам же Боря рванул следом за КАМАЗом как спринтер с низкого старта и только водителю успевал махать. А тот за сугробами не видит ничего. Петляет дорога. Только знай себе, на газ давит.

Максим Витальевич воскресший ему орёт в голос, порой на одной ноге прыгает, но по зиме кабину утеплили мужики в гараже рабочем что надо. Хоть из пушки стреляй, не услышишь. Вложился Петрович в КАМАЗ свой. Пусть другие завидуют теплу и тишине внутри.

Так бывший председатель последние семьсот метров прямо до остановки на своём заду и проехал, раза четыре всего на шпагат сев балеринам на зависть. Хоть до этого не умел ни разу. Но жаловаться — некому.

Если бы не поджидавшая «труповозка», Боря того председателя следом бы и порешил, нагнав. А так только кулак показал, под нос сунув. И пообещал, что если ещё Максим Витальевич ещё раз в их гаражах появится, обратно своим ходом к остановке уже не вернётся.

Вот и выходило, что не прижился в ту зиму в их кооперативе ни дворник, ни охранник. А Лёне домой пришлось топать без нижнего белья. Но история того стоила. Некоторые из мужиков даже цены на гаражи в ту зиму повысили, указав, что рядом «место силы» и люди там воскресают на раз. А врачей с какой-то непонятной «гипервентиляцией лёгких» и последующим выбросом адреналина в кровь и слушать никто не стал.

В гараж Боря вернулся уже без сил и проспал до самого вечера.

Глава 19 Гость из прошлого

Боря проснулся от шороха на первом этаже. Приподнялся на локте и тут же скорчился от боли. Пресс болел. А рука вообще, как не своя.

«Зачем столько копать, когда придумали экскаваторы и гастербайтеров?» — тут же возмутился внутренний голос.

Внизу горел свет, пробиваясь наверх. На мансарде темно. Погасил всё перед тем, как отключиться. Всё-таки хорошей идеей было провести кнопочный выключатель. Даже тянуться не надо. Рухнул — щёлкнул — спи. А когда остаются силы, чтобы добраться до выключателя или хотя бы тянуться — значит хренова работал.

По ступенькам кто-то загромыхал, вновь отвлекая от дрёмы. На кота или пса это походило мало. Очевидно, что человек забрался внутрь. И теперь в образе ниндзя пробирается между стеной и автомобилем впритирку. Но живот мешает, рюкзак или сумки.

«Лёня, что ли, переоделся сходил?» — прикинул внутренний голос: «Или Витальевич бессмертие почуял? Дед вроде с санками слинял давно. Сколько сейчас вообще времени? На телефоне время догадаться поставить не успел, так как до симки ещё не добрался».

Осматриваясь и стараясь определить время суток по ощущениям, Боря готов был увидеть многих людей в проёме. От Степаныча и Натальи до Шаца и даже Моисей Лазаревича. Благо он всегда появлялся или давал о себе знать в самый неожиданный момент. Но когда там вдруг показалась кудрявая рыжая голова с париком, Глобальный даже несколько смутился.

— Боря! — заявила та самая голова самым наглым образом.

«Вот же колобок бесстыжий!» — даже возмутился внутренний голос: «И чего к нам прикатился?»

Глобальный сморщился, приглядываясь. И скорее по голосу, чем по виду, хозяин гаража признал Снежану. Осунувшуюся и постаревшую. Объёмная проститутка, почесав под париком, (что одновременно служил, и шапкой, и прикрытием красот), в ответ даже не улыбнулась. Только преодолела последние ступеньки и оказалась рядом с кроватью.

Ей не нужно было вглядываться во тьму, чтобы определить наличие Бориса в гараже. Она сердцем чуяла!

О чём тут же и заявила:

— А я ведь как знала, что ты сегодня здесь будешь. Чую, в снежном плену, как и в водяном тогда, сидишь, — добавила она, пока Глобальный пытался прийти в себя и только-только спросонья подходящие слова подбирал.

Мол, развела их жизнь. Её, значит, в пучину падения горизонтального. А его наверх, водопроводными стоками вынося как морскими волнами на вершину успеха. Но если кто вздумает смыть властной рукой, то снова покатится жизнь в тартарары.

Сравнения, конечно, на любителя. Но и пробуждаться он не собирался. Какие уж тут ровные мысли, когда болело абсолютно всё? Хотелось пить, массаж и натереть локоть бабушкиной растиркой. А вот двигаться совсем не хотелось. Усталости в сантехнике за день накопилось столько, что бери ложку и ешь, как желе. И сам из той же консистенции. Только какого цвета, сразу и не скажешь. А как на латинском будет — «человек заебавшийся» тоже вопрос всех вопросов.

Человек умный сейчас только в том случае, если гаджет под рукой. А без связи — дуб дубом. Но то — лирика. А вот ко встрече с бывшей проституткой на практике Боря точно оказался не готов. Лишь вяло дёрнулся.

«Она может и не бывшая совсем, а самая что ни на есть теперешняя», — подсказал внутренний голос и добавил тихо: «Бывших проституток не бывает».

Снежана мыслей его не слышала, но отступать не собиралась. Только присела рядом и как давай лезть целоваться, грудью широкой тыкая настойчиво.

— Боря! Боренька! Я так ждала! — гнусавит её голос простывший, пока обоняние приходит в себя от духов крепких.

Носом поведи и поймёшь, что воняет какими-то цветами полевыми. Но в такой концентрации, словно помер уже реципиент подопытный. И в гроб те цветы складывают ему пачками или снаружи горками обкладывают.

В попытке отвертеться от нежданной ласки, он замычал даже что-то вроде «Снежана, ты пойми, теперь всё иначе. Я уже не девственник, да и ты не юна. Армия сделала из меня человека, а ты взад всё не перематывай. Другой я. И тем более — ты».

Но это в голове неплохо звучит, в теории.

— Так, погоди-погоди, — поморщился Глобальный и на кровать рухнул обратно.

А на практике — куда-там! В суровой реальности его сто с лишним килограмм любви и похоти придавили надёжно. И как давай елозить, одной рукой придавливая, а другой раздеваясь, что Боря сразу всё вспомнил. Если что жрица любви вбила себе что-то в голову, то ни герпес, ни цистит её уже не остановит.

Растерялся Глобальный от такого напора. Как сказать человеку, что не такой он теперь? И всё в мире иначе? Вон и Горбачёв помер, и никто ему слова хорошего вслед не сказал. А ведь — человек-эпоха был.

«Черти, очевидно, в три смены работают, пятно полируя», — добавил внутренний голос.

Но он то при чём? Он-то как раз не разваливает всё вокруг, а только чинит. И от мыслей об этом всё, что касается секса не то, что отодвинулись, а отскочило даже!

Парик с настойчивой Снежаны сполз, обозначив сухие редкие волосы, собранные в конский хвост. И щекотит, зараза, сосредоточиться мешает.

«Как обращаться к человеку, которого пару лет назад довольно глубоко тыкал? И даже погружал в него всякое. На „вы“ или ещё на „ты“?» — не давал покоя и внутренний голос.

— Сне…жана, прекрати! — наконец, выдал сантехник.

И слова покрепче заготовил в подкрепление, чтобы точно услышали. Некоторые ведь с первого раза не понимают, пока по струнам глубинным не набрынчишь.

Она не слушала. Лишь мощная длань его под мудя взяла и сдавила, напоминая, что и у самого струны есть. А организм, зараза, только и рад напомнить, кто у него первая. И образами подкрепилкасательно того, чего она с ним творила. Самое приятное вспомнил.

Обрадовалось тело тут же, воспряло, привстало, ярко обозначив отдельные части тела. Выпирать даже что-то начало. И так вдруг хорошо стало от тёплых пальцев и губ умелых, что Боря невольно подумал:

«А чего это я так напрягаюсь?».

Расслабился сразу усталый сантехник. А когда сопротивляться перестал совсем, и Снежана успокоилась, всю прыть с преодоления на похоть направив, резко напрягся и в прогибе проститутку бывалую с себя и скинул.

А чтобы точно намёк поняла, пока с кровати на пол катилась и рухнула, добавил даже:

— Снежана, ёб твою мать! Нашла время! Дел по горло, а она о сексе думает! О работе надо думать!

Она тут же подскочила, сгруппировавшись как мячик то ли резиновый, то ли даже латексный. Всё-таки человек с латексом имел дело гораздо чаще.

— Ой, Боря, да какой секс? Так, баловство одно. Накатило что-то. Дай, думаю, напомню. Ты не подумай, то не по работе было. По наитию.

— Давай лучше не надо, — снова поморщился Глобальный.

Хотя бы раз в жизни у мужика бывает период, когда стыдно за прошлое или прошлую. А без этого, считай и не жил.

— Ой, а я смотрю ты прямо деловой стал. Джип у него в гараже стоит, — заявила она восторженным голосом, грудь обратно в безмерный бюстгальтер заправляя. — Или чинишь чей-то?

— Да какой теперь джип? — только отмахнулся Боря, включил свет и под струи давно нагретого бойлером душа встал. — В такую погоду даже с внедорожников толка нет. Мне бы танк сразу. Да я не танкист ни разу!

— А что тебе не так с погодой?

— Так снег же! Замело всё! Ни выехать, ни проехать.

— Тю, — сказала Снежана, поправила парик и вновь по лестнице полезла. Обратно. Показав на прощание объёмный зад.

Когда нога только встала на первую ступеньку, из-за джинсов даже стринги показались, так похожие на парашютные стропы. Но Боря только головой тряхнул, отгоняя наваждение.

Лишние это мысли, лишние!

Чем она там внизу занималась, он даже боялся себе представить. Но предпочёл тянуть время, сначала как следует помывшись, затем постирав вещи. Следом даже в давно прогретую сауну зашёл, где вещи вокруг себя на полочке разложил. Чтобы в них же и одеться, когда во внешний мир обратно пойдёт.

«Всё-таки к Лиде надо пробиваться обратно», — посоветовал внутренний голос: «Контейнеры отдать. Помыть даже. Ну и на работу неплохо бы позвонить. Люди, наверняка, волнуются».

Боря выдохнул долго-долго. Затем вдохнул горячий воздух сауны и вдруг вспомнил, что без автомобиля ему никак. Всё-таки у Олафа жена в аэропорт скоро прибудет. А кто её ещё встретит, кроме него? Никто о ней и не знает даже.

«А муж-дебил где-то с цыганами подрался или с бомжами на щелбаны спорит. Всякое может быть», — прикинул внутренний голос: «Не любит немца зима».

Прогревшись и просохнув, сантехник пощупал одежду — сырая. С ходу свалить не получится. А значит, здравствуй, халат и носки-тапочки!

Тогда Боря набрался решимости поставить чайник на газовой горелке внизу. Надо запарить лапши. Пачки покоились в «бич-пакете» на случай войны. В количестве двух десятков вместе с супом-пюре, чипсами и уже окаменевшим печеньем.

Сколько он не заглядывал в тот пакет? Пожалуй, всю осень.

Суетясь у плитки с обратной стороны автомобиля от печки на дровах, Боря вдруг понял, что Снежаны на первом этаже нет. И осторожно выглянув за дверь, он невольно челюсть уронил.

Куртка валялась на снегу. А пока из кармана парик торчал, Снежана в снегоуборочную машину превратилась. Делая эффектный выпад с выступом то на левую, то на правую ногу, она оставляла за собой широкую просеку в снежном завале.

Боря с удивлением посмотрел на открывшийся бетон под ногами. Площадь у ворот и два десятка метров до дороги была вычищена как грейдером. Там едва ли оставалось на палец снега. Шкрябанье лопатой по полу не даст соврать, если на глаза надежды мало.

От самого же дворника валил пар. Поднимался в свете солнца на закате. Но это если вблизи смотреть. А из-за воротины только голову и видно. Снежана широкого, но размеренно дышала полной грудью. Экономила сила, но в то же время трудилась так, что и трёх Максимов Витальевичей было бы мало. Судя по алым, пышущим здоровью щекам, останавливаться и падать в обморок от гипервентиляции лёгких проститутка в теле даже не собиралась.

Снежана не переставала его удивлять. Но если раньше она всего лишь обнесла его и потом вытрахала обратно все вещи, то теперь он мог спокойно попить чая, подкрепиться лапшой, одеться и обуться. А затем либо выйти и сделать ей предложение (всё-таки такая баба в хозяйстве пригодится), либо дать ей то, за чем она пришла.

«А зачем она пришла?» — тут же переспросил внутренний голос в сомнениях: «Тебе не кажется, что у проституток хватает секса, чтобы идти за ним ещё в гаражи как Иван Сусанин в болота?»

Боря хмыкнул. Резонно! Даже не поспоришь. Да и времена, когда он спорил сам с собой в гараже, давно канули в лету. То ведь от безысходности было. А сейчас что? Сейчас перед ним весь мир открыт. Рабочему человеку всегда рады.

Был бы телефон, уже бы задёргали. А так хоть «спасибо» собаке сказать. Отдохнёт от экрана.

«Но мир по-прежнему открыт. Вот и стучится в него кто ни попадя. А затем приходят всякие особи, не особо вытирая ноги», — хмыкнул уже внутренний голос.

Чайник закипел. Боря запарил лапшу в коробке. Подумав, запарил ещё одну. Не жалко. Залил чая по старым кружкам с обломанными ручками. Нашёл лишь одну чайную ложку. Но зато была ещё и вилка, и сахар кусочками.

Жить можно.

Сотворив нехитрый ужин-перекус, Боря вновь выглянул наружу. А там баба-экскаватор до того разошлась, что всё ответвление уже по центру зачистила и к общей дороге выходить начала. Не трогай её ещё час-другой и до ворот докопает.

«Но это всё должна делать толпа мужиков, а не одинокая проститутка», — добавил внутренний голос. — «Другое дело, если почасово возьмёт. Я бы за такое как за секс порекомендовал заплатить».

Но Боря его не слушал, сказал только вслух:

— Снежан!

— А?

Едва не ответив в рифму. Только рукой махнул, перетерпел.

— Иди… передохни.

Она отставила лопату, воткнула в сугроб. Смачно высморкалась под ноги, прочистив обе ноздри по-мужицки. Подхватив куртку с париком, прошла по новому широкому тоннелю к воротам.

— А чё? Я ещё не закончила.

— Иди, иди, — повторил Боря, запустил женщину в гараж и к столу-капоту автомобиля поближе подтолкнул. — Давай, перекусим. Поговорим.

Только Боря собрался с мыслями, как вспомнил, что вилка только одна. Но Снежану это не смутило. Помыв руки в раковине с холодной водой, она взяла коробку лапши и просто начала хлебать её как из кружки, смачно всасывая в себя всю жижу и часть лапши разом.

Боря даже растерялся от этих звуков. Вот вроде хочешь поблагодарить человека, приятное сделать. А он сущность свою проявляет и отбивает всё желание напрочь замуж брать.

Недолго сёрбала Снежана лапшу. Через минуту в ней исчез весь ароматный кипяток. Дело продолжилось за кружкой с чаем. В этот раз, однако, она уже не стягивала в себя воду, а смачно рыгнув, оттопырила мизинчик и начала пить чай маленькими глоточками с видом аристократа на минималках.

Боря, очумев от таких преображений, даже лапшу не доел. Нет, не у каждой женщины должна быть своя половинка. Этой нужно что-то большое и целое. Чтобы её саму затмевало.

Но думать одно, а спросить — надо.

— Снежан… чем обязан? — начал Боря издалека.

Нет, что с армии его ждала и по гаражам шаталась, расспрашивая — это понятно. Непонятно только, почему не сдалась, когда приехал и на неё не вышел. Всё же очевидно. Никто ни о чём не договаривался. Никто никому ничему не обязан. А что баловством было, то им и осталось.

Из её рук тут же кружка и выскользнула от удивления. Но Снежана с поразительной скоростью поймала её на лету другой рукой.

Боре только брызги в лицо прилетели. Однако, потерь в хозяйственном имуществе удалось избежать.

— Борь… — начала издалека и она. — А ты чего здесь, а?

— Я чего? Да я вон… — сантехник махнул в сторону сауны наверху. — К комиссии приёму готовлюсь.

— Какой ещё комиссии? — прищурилась она и сахар грызть начала. Так бесяче, хоть зубами скребись.

Боря даже невольно про овраг вспомнил. И что снега ещё много. До весны не найдут, если что.

Это насколько он должен был быть голодным как мужчина, чтобы ЭТО месяц-другой ублажать?

Правильно отец говорит — не связывайся с толстыми женщинами… если не уверен в своих силах. А если связался, крепись.

Куда только эта уверенность за пару месяцев делась, что любую ублажить может?

«Может снова в армию на годик ломануться?» — прикинул внутренний голос: «Здоровее будем».

— На повышение квалификации, — ответил он, стараясь не концентрироваться на этом ужасном звуке. — В данную комиссию должны входить мастера цеха, несколько работников моей специальности, начальник цеха и главный инженер или главный механик.

— А? Да? — она сгрызла первый кусок как бобёр дерево и принялась за другой. — И как это должно быть? Ну, в гараже-то.

— Как-как? Как в сказке! — выдохнул Боря. — Само испытание состоит из двух частей: устная проверка по знанию теории и сдача практики. По сути мне нужно сделать как минимум три задания по теме. Сварить, настроить, наладить. Тут уж что под руку попадётся. Смотреть на суть работы будут и процесс, оценивая скорость, точность и мастерство.

— Борь… ты чего мне уши лечишь? Тёлок вы тут с мужиками пялите на компанию. Меня вон в соседний гараж приглашали. Наслышана.

Глобальный аж чаем подавился. Закашлялся:

— Чего?

— Того! — заявила она и третий кусок давай шкрябать с лицом озадаченным. — Но меня не это злит. А злит только то, что ты… ТЫ… никогда меня не заказываешь. А чего я тебе сделала плохого-то? А? Или мастерства в конкурентках больше, чем во мне?

Боря как стоял, так и завис. Глаза только округлились:

— Чего-о-о?

Она только руки в боки сложила и добавила:

— Мне всё про тебя рассказали. Не отнекивайся.

— Кто⁈ — начинал закипать Боря и рукой на гараж соседний показал. — Тот?

Она вдруг просто отвернулась вместо ответа. И… продолжила сахар грызть.

— Прекрати! И давай, что ли… погостила и хватит, — если до этого он готов был уступить ей душ и час-другой в сауне после ужина, то теперь даже рядом стоять было противно.

Она тут же повернулась:

— Боря, ты дурак! Мне сына нечем кормить, а постоянные клиенты сливаются. А тут ты ещё мозг ешь. Вот и решила сама навестить, чтобы точно убедиться. А ты… дурак! — заявила и снова отвернулась.

Глобальный от такой наглости снова подзавис. И даже не знал от чего больше. От того, что сын у неё есть? Или от того, что промысел мамкин не для всех?

— Так, погоди, а сын… он… — тут Боря даже подумал всякое, но Снежана захихикала и ответила сразу:

— Нет… Ему семь лет уже. Научишь его розетки там, краны… Да?

Сантехник на миг представил семейную идиллию, где сидит дома на диване в тапочках мягких, а сын перед ним схему подключения розеток и переключателей рассказывает с указкой. Звонок в дверь и тут мама со смены приходит. С пиццей подмышкой и каплей чего-то белого на губах.

— НЕТ! — сразу заявил Боря и пошёл одеваться.

Пофиг, можно и в сырой одежде пойти. Хоть в ночь. Хоть в овраг. Лишь бы подальше отсюда оказаться, на весомом расстоянии от этого недоразумения.

— Борь… Дениска болеет, — донеслось вдруг в спину.

Застыл на миг. Мать же!

Не поворачиваясь, спросил:

— Чем? Ковид?

— Нет. Есть и другие болезни ещё в мире. Воспаление лёгких, — тише добавила она. — Двухстороннее. Я заебалась уже антибиотики покупать… честно. Не вывожу. Столько времени по больницам. А это простой, сам понимаешь.

Боря кивнул, поднялся, оделся и вернулся, вытащив из заначки на втором этаже несколько пятитысячных купюр.

— На… вылечи пацана.

— Борь… — она взяла обе купюры, но тут же сама застыла. Растерялась даже. — Давай отработаю?

Он покачал головой:

— Нет. Не надо. Ты вон и так… поработала неплохо. Считай, зарплата.

Уж лучше бы он этого не говорил. Она тут же загорелась как свеча во мраке и выбежала вон из гаража. А вскоре он вновь расслышал скрежет лопаты. Женщина-экскаватор вновь принялась за работу!

Боря выдохнул долго, почесал макушку и попытался прикинуть, что делать дальше. Бросить всё и пойти к матери на квартиру? Это вариант. Идти не так далеко. Но всё равно автомобиль нужен.

«Чего тут думать? Откапываться надо!» — подзадорил внутренний голос и Боря вторую лопату достал.

Гаражную, не подаренную, а ту, что по наследству передавалась. Она была заметно тяжелее и неудобнее. Шире, тяжелее, с ручкой цвета тёмной безнадёги. И пусть всё по-прежнему болело, он всё равно вышел на улицу и присоединился к работе.

Если проститутка за заботой о сыне находит время, чтобы отработать положенные часы, то ему на что жаловаться? Никто не виноват в его проблемах. И тем более, погода.

«У природы нет плохой погоды!» — заметил внутренний голос и тут же добавил: «А вот плохие проститутки есть».

Уже стемнело, когда они докопались до ворот. На последнем этапе к ним даже присоединились ещё пару мужиков с лопатами. Один из них даже подмигнул Снежане. Но сказать ничего не решился. Уж больно вид у Бори был бескомпромиссный. Перешибёт ещё.

Когда Глобальный отворил гараж и выгнал джип на штурм дороги к остановке, Снежаны уже и след простыл. Она ушла, не прощаясь, сполна отработав свои деньги.

«Но плохая проститутка может быть хорошей матерью», — добавил внутренний голос и Боря даже пожалел, что не успел подвести её и побольше расспросить о Дениске.

Вскоре всё его внимание поглотила борьба с подъёмом на пригорок. Японский джип урчал, скользил, кряхтел и молил о пощаде перед русской зимой сибирской направленности. Но Боря точно знал, что нужно выбираться. И в сотый раз стискивая зубы, вновь брался за подаренную лопату, подкапывая и помогая иностранном внедорожнику преодолеть подъём.

За сим победим!

Глава 20 На прорыв!

Когда джип заехал в хорошо знакомый двор, Боря невольно отметил, что раньше заборы казались выше, а игровые площадки — шире. А количество автомобилей можно было пересчитать по пальцам рук. И все хорошо знали кому они принадлежат.

Теперь же он едва нашёл пространство для парковки. Накрало ностальгией. Когда-то давно ещё советские строители закопали две бетонные трубы для прокладки канализационных ходов прямо на игровую площадку. Конечно, бесхозных и не используемых. Из тех, что остались не у дел. И дети в них активно играли. Но если раньше они казались настоящими замками и внутри можно было гонять даже на «школьнике», то теперь Глобальный с недоумением посмотрел на засыпанные снегом холмики, которые укрыло с головой.

«А трубы-то маленькие!» — заявил внутренний голос и тут же нашёл чем подбодрить: «Но ничего, зато писька подросла! Только хрена толку с твоего удлинителя, если так никого и не наплодил? Не туда заливаешь, Боря. А ещё сантехник. Эх, ты! Тьфу на тебя».

Боря кивнул. Да, пора с этим разобраться. Дом можно и по весне построить, а детей круглый год заводят. Бомжи с бичами вон кругом плодятся со страшной силой, и никто им слово против не говорит. Напротив, государство даже помогает, наполняя детские дома беспризорниками, которым потом тоже квартира достанется. Тогда как рабочем человеку бесплатно может достаться только грыжа, депрессия, язва и лохотрон на сдачу.

Боря присмотрелся к шайкам таких детей, про которых хорошего не скажешь, даже если подумать. Бегают вокруг района стайками, кошмарят хорошо одетую детвору и трясут на деньги, как и с ним случалось в детстве. Времена уже не те, но на улицах, в подобный районах, мало что изменилось. Волчата есть всегда, они автономны. Сами растут, сами что-то едят. Ну а что ножом тебя пырнут по приколу или камнем в автомобиль зарядят, так это издержки перепроизводства. А может быть даже недостаток воспитания в стране, где так и не определились насчёт национальной идеи.

И такие дети — растут, живут, существуют в любое время года. Так с чего он решил, что если нет квартиры, то и детей заводить нельзя? Одного-двух точно прокормит. И книжку на ночь прочитает. И оденет-обует. А схемам разбора-сбора розеток и подводок гибких трубок к кранам — первым делом обучит.

С этой мыслью Боря подошёл к домофону и позвонил в родную квартиру. Отбросив ностальгические воспоминания, всё ещё можно было с уверенностью сказать, что его это квартира. Ну или сестры. Родителей, в общем. Кого-то близкого и родного. А кому достанется — не так важно.

«Да хотя бы Пашке», — прикинул внутренний голос.

Кивнул. Да, он совсем был не против, чтобы квартира племяннику досталась. На свою заработает. От наследства ничего не ждёт. Наследство — это что-то из будущего, но не из «прекрасного далёка», а из надежды. Тогда как сами надежды никогда ничем хорошим не заканчивались. Ситуация, когда руки из жопы растут, а в голове солома и сам ничего не умеешь, кроме как ждать — хреновая ситуация. А он не таков.

Он всего добьётся сам!

Вокруг снег пуржит. Горят фонари. Зима днём дала отдохнуть, а как темнеть начало, снова мука с неба посыпалась. Под лёгкий ветерок.

— Кто? — спросил домофон Дунькиным голосом.

«Как кто?» — удивился внутренний голос: «Русский сантехник, который готов по пятёрке в каждую руку проституткам хоть каждый день выдавать. Просто на работу надо попасть и снова ходить по заказам, а не с водой с неба бороться. Воды и на работе хватает. Пробивается из всех щелей».

— Я, — ответил Боря, как любой нормальный человек с русским менталитетом, даже не подумав представиться.

Фактическая информация может идти лесом, когда важен тембр и глубина голоса. Свои идентифицируют. Вспомнят такие детали, по которым родня с уверенностью может сказать — «это наш, открывай!».

— Ой, Боря пришёл, — послышалось по ту сторону динамика и магнитный замок запипикал, открывая дверь.

На пятый этаж не вошёл — влетел. Жаль, конечно, что ни солений-варений не принёс, ни шоколадку мелкому не захватил. Но свои должны понять, что сил уже нет бороться с этой стихией. Нужен перерыв и казённый чай.

«По дороге жизни бежать можно долго, но когда-нибудь всё равно устанешь», — точно знал усталый сантехник.

Дверь распахнули, пахнуло теплом и жареной картошечкой. Сестра обняла даже в куртке. В коридор Лёха вышел, потянулся и с заявлением:

— Какие люди! И без охраны? — затем руку пожал крепко-крепко.

Пока Боря разувался, вышла мать из кухни с племянником на руках. В щеку поцеловала и вручила Пашку, пока не вздумал там себе руки помыть. Всё-таки ребёнку полезны бактерии для иммунной системы и крепкие мужские объятья, чтобы мужиком рос, а не манюней.

— А он прямо подрос! — отметил сразу Боря и давай «самолётик» племяннику устраивать.

А тот и рад, смеётся во всё горло. Ни слезинки от него, ни пощады. Как тут сил не найти в руках, что только что вроде бы отнимались и едва шевелились?

Все встали в коридоре, замерли почти, любуются. Все словно соскучились. И никаких расспросов от них.

Напротив, на кухню сразу потащили и за стол усадили. Тарелка перед глазами появилась с вилкой, но была пустой не долгой. Салатики вдруг возникли на блюде с морковкой и свеклой, затем селёдка рядом легла, хлеб вручили в свободную руку, а кортошечки с самого дна сковороды Лёха сам нашкрябал. И сверху майонезом и кетчупом крест-накрест полил, чтобы вкуснее было. А оно не просто вкусно с мороза, оно — божественно-идеально! Переваривается словно ещё во рту, глотать можно не жуя.

Только вроде наложили, а снова пусто на тарелке. И только когда добавкой помидоры маринованные пошли и перцы фаршированными, мать рядом вдруг присела и вздохнула:

— Эх, совсем как отец ешь.

Щёки надутые. Тяжело говорить. Но надо.

— Так вкусно же! — возмутился Боря, этикет презрев.

— Вкусно, но… быстро, — уточнила Галина Константиновна. — Он же как с армии вернулся, с тех пор больше двух минут есть не может. Я только накладу обоим, присяду, а он уже подскакивает. Вот как так можно? А?

— Можно, мать… всё можно, — добавил Боря, доедая последний перец. — Ты это, паспорт далеко?

— Борис Петрович, а я всё ждала, когда ты попросишь, — призналась она, едва на «вы» не перейдя.

Он даже брови приподнял:

— Чего попрошу?

— Как чего? Кредит! — уточнила мать. — Зачем сейчас ещё паспорт нужен, Борь? Вон и Дуня просит. И Алексей… намекает.

Боря жевать прекратил. Посмотрел на обоих. Лёха сразу отвернулся посуду мыть, буркнув:

— Скажете тоже, Галина Константиновна. Нужны нам ваши деньги.

А сестра мелкого подхватила и в зал — шасть.

— Не, мам. Ты чего? — возмутился младший сын. — Я сим-карту твою просто посеял. А на том номере столько контактов. Ты можешь даже сама восстановить. Я отвезу-привезу. Мне очень надо по работе.

Мама только отмахнулась:

— А, так это без проблем. Я-то уже подумала, ты тоже машину захотел или ещё чего.

— Тоже? — тут Боря посмотрел на Алексея. — Лёх, что происходит?

— Да всё не так, Борь, — резко повернулся он. — Дуня мелкому машину хочет купить. Такую, на пульте управления, но чтобы сидел на ней, катался. А я как всегда крайний. Мне вроде как эта машина нужна… понимаешь?

Боря кивнул. Недоразумение, бывает.

Но тут Лёха сам всё испортил и добавил:

— И вертолётик.

Голос Дуни тут как-тут, на кухне появилась с сыном и заявила почти строго, строго камуфлируя форму мата:

— Жёванный крот, Лёша! Когда ты уже наиграешься? Тебе танчиков мало?

— Не ну можно и без вертолётика, — тут же насупился Алексей и с прискорбием взялся за самую большую сковороду в горе посуды.

Тосковать, так тосковать.

Боря улыбнулся, забирая племянника на руки, и тоже голос изменил на общение с ребёнком. Словно ай-кью до пары единиц упал разом:

— Так, будут вам вертолётики-машинки. Мне бы только телефон вернуть, на связь выйти и всё-всё-всё будет!

Пашка даже подмигнул. Замётано, мол. Теперь я спокоен.

— Так, ну что? Сгоняем тогда, мам?

— Как это сгоняем… куда? — удивилась Галина Константиновна и палец подняла под потолок.

Боря невольно по направлению проследил указанному и на часы настенные посмотрел. А девятый час уже. Закрыты все офисы. Завтра только.

Глобальный невольно поморщился. День пролетел незаметно. Непродуктивный какой-то, с потерями даже. Его ждут в десятках мест, а он только сигнальный костёр развести может. Но не факт, что заметят.

«Боря, успокой свои блатные нервы. Современный человек и свой номер с трудом помнит, не то, что близких», — подкинул мысль внутренний голос и сантехник невольно расплылся по стулу медузой.

Бежать уже некуда. Ну а что к Лиде на ужин не попал, так вообще из головы вылетело. Но девушка умная, поймёт, простит. Утром вот как симку возьмёт, так сразу ей и позвонит. Самой первой.

И тут он вспомнил, что номера её не знает. Вроде говорила. Вроде даже на бумажку хотел записать. Но потом решил — а зачем? Он же придёт, обнимет, телефон в руку даст, а она сама уже всё вобьёт. Ещё и рингтон прикольный поставит на свой контакт. Только не из собственных криков, к оргазму стремящихся, конечно. А что-то поспокойнее. Классику. Чтобы сразу настраивался на общение с культурной женщиной.

Но умным нужно быть сразу, а не потом. Потому как теперь он мудак, получается. Который девушку кинул и не позвонил даже.

Боря поморщился. Хоть снова в джип прыгай и прорывайся по району по сугробам и потом плутай по тёмным улицам, где местами вообще не проехать. А если и проедешь, то шансом припарковать автомобиль хотя бы в радиусе километра от её подъезда равен нулю.

Ведь люди с лопатами весь день расчищали для себя место. А если куда и уехали, то стоит только поставить на свободное места и утром можно будет доставать картошку из выхлопной трубы.

«Ну или просто треснут лопатой по лобовухе. И в чём-то даже будут правы», — подсказал внутренний голос: «Вежливость автовладельца обратно пропорциональна величине сугроба, который он отрыл на машиноместе».

Боря при мысли о том, что надо ещё и новое парковочное место в ночи откапывать будет, только ещё больше по стулу расплылся. Как будто вообще нет костей.

«Почему человек руки и ноги на ночь отстёгивать не может?» — вздохнул внутренний голос: «Как бы удобно было. Вот устала рука, а ты на зарядку её поставил, а утром вернул обратно. Или вот нога с растянутой мышцей доканывает. А ты её в холодильничек, а утром свеженькую раз обратно и готово».

Но человека разборного не было. Зато был телевизор. И все как-то разом перекочевали в зал, едва домылась посуда. Кто на диван, кто в кресло, а кто на полу разместились.

На экране показывают что-то. Боря не смотрел. Слушал краем глаза. Больше в расслабление ушёл и размышления. Если бы Будда так же впахивал каждый день, то не пришлось бы годами под деревом хернёй страдать на тему просвещения. Перекопал поле, присел, и всё — нирвана сразу. Стоит только глаза прикрыть.

Но кто рабочего человека слушать будет, когда «медитация» полезнее звучит и «внутреннее созерцание» на слуху?

Боря вдруг понял, что кемарит сидя. Авитаминоз наступил внезапно, с первым снегом. Точнее, пары дней его последствий хватило, чтобы все силы кончились. А летом запастить полезными веществами не успел. Растратил только.

— Так, Боря. На полу спать не надо, — заявила сестра и тут же поправилась. — Точнее, надо, но не так. Иди в душ, а я тебе матрас достану. На кухне ляжешь… ничего?

— Да где угодно, — сипло пробормотал брат, прекрасно понимая, что уснёт даже на подоконнике без одеяла.

Но странное дело, вроде проспал полдня. Да и ел пару раз. А теперь без сил. Как так-то? Ему двадцать почти, а не девяносто восемь! А что потом будет?

«Нет, к старости я ещё не готов», — возмутился внутренний голос: «Но раз отправляют в душ, перевыполни программу. Налей себе ванну, что ли. Расслабься».

И Боря расслабился. Последний раз он принимал полную ванную воды ещё когда отец здесь жил и даже не думал о севере.

«А теперь отец в будке живёт, засыпанной снегом. И к нему тоже ехать надо, прорываться. А он тут сонную амёбу изображает», — предложил внутренний голосок в момент слабости, когда тело в ванную с пеной погрузилось и пятки показались торчащие из воды: «Так может тоже вертолётик купим? Одноместный хотя бы».

Боря скривил лицо. Всё-таки железная ванная на метр пятьдесят, а не на метр семьдесят. Не достичь при таком раскладе нирваны.

«Женьшеня надо ебануть стаканчик», — тут же предложил внутренний голос: «Ну и элеутерококка там пожевать. Ещё какой-нибудь херни из мужского сбора попить. Впереди ещё долгая зима. Расслабляться некогда».

Боря, убедившись, что дверь закрыта на щеколду и точно никто не смотрит, пенку на голову напялил и сделал шапочку, как у пирата. А то и как у Наполеона.

«Вот, уже пошло расслабление!»

И тут же самому от себя стыдно стало. Что за дела? Напарник, может, в сугробе каком замёрз, баба его летит, чтобы о похоронке узнать, Лида наверняка уже всего Фауста процитировала, глядя на ужин остывший. А он тут валяется и страдать умудряется.

Там, может, отцу плохо! А Степанычу вообще крышка. А директора нового если ещё не посадили, то уже вот-вот нароют на него. Следствие близко. Прокуратура не дремлет. Показатели к концу года нужно выполнять.

«Будь мужиком, Боря!» — сказал ещё суровее голос: «Сначала дела, потом старость, а как на пенсию выйдешь, там и лепи себе шапочки. Хоть из фольги, хоть из пены. Всем вокруг уже насрать будет».

Глобальный кивнул и вроде бы только на миг глаза прикрыл. А очнулся от того, что в дверь тарабанят.

— Боря, брат! — стучал Лёха. — Ты живой там? Пашку это… помыть надо… Выходи.

— Выхожу, — ответил сухо Глобальный и нос почесал.

«Чего ж так рубит-то? Терапия, что ли, подействовала? Или Снежана в энергетические вампиры подалась? Вроде бы сосать умеет, а одно другому не мешает. Напротив, способствует. Или это от погоды стал зависим?»

Он действительно поднялся, вытерся и напялив на мокрый зад семейники, с трудом прошёл до кухни, где завалился на матрас. А едва накинул на себя одеяло, как вырубило, даже не взирая на свет над головой.

Мать пришла на кухню пить ночной чай. И глядя на уснувшего сына, произнесла сочувствующе:

— Эх, Боря, Боря. Точно, как папка весь. Пашет весь день и засыпает за минуту. Я только лягу, значит, только ножки вытяну, а он уже сопит во всю Ивановскую. Жить то вы когда думаете, Глобальные? А?

А Боря жил, по ту сторону. Немного, правда. Но у него в руках был большой пульт управления. Один на всё сразу. Нажмёшь кнопку, а тут тебе вертолётик из кустов появляется. Или дрон. Тут уж как мыслей хватит. А другую надавишь и рычажок повернёшь — машинка под ногами гоняет.

Но это что? Вот когда газонокосилка рядом поехала, совсем хорошо стало. Боря даже в шезлонг возле бассейна прилёг, шляпу пониже от солнца спустил и давай себе в монитор смотреть, пока машинка та с травой борется, со спутником сверяясь метр-в метр.

Не дай бог кусты красивые срезать! Да и деревья только посадил. Вот же рядом, дом построенный. Двухэтажный. И жена с балкона машет. Сына на руках держит. Только лица жены не разглядеть. Какого цвета у неё волосы? Рыжая? Русая? Блондинка? Чернявая, может быть?

Боря заворочался во все, очень сожалея, что нельзя весь комплект взять. Да куда ему весь? Он же теперь сонный старик. Не управится. Спит весь день, а ночью дремлет. Вон и руки дряхлые на первом кубометре снега сдают. А ноги так всегда болят, как от тысяч приседаний. На погоду.

Сантехник посмотрел на сморщенные руки, а над бассейном вдруг снег пошёл. Следом надувной член-банан прилетел. Примерно метр на метр. Воткнулся сосулькой в самый центр. Застыл, сморщился, а потом вдруг головой Олафа оказался.

А та голова лысенькая и говорит так жалобно:

— Боря, я конечно всё понимаю, но и ты пойми. Я жену в нормальную страну из той пиздаболии радужной увёз при первом случае. Она, может, беременная по самое не балуйся. Может уже живот на девятом месяце. Терпит, чтобы россиянина родить. А ты тут развалился. Старый и сонный. Фу на тебя! Или правильнее — «пошёл в баню»? А я знаю, как можно ещё больше страну познать. Но уже не могу научиться супругу. Мне же пушной зверёк пришёл из пяти букв по вертикали. Знаешь ответ или подсказать?

Тут-то Боря и проснулся. Даже обидно стало. Бабка и та уже сдалась. А это говно немецкое всё никак не успокоится.

«Не, ну поляки тоже успокоиться никак не могут. Сколько миллиардов репараций к наследникам Третьего Рейха предъявили?» — почему-то сразу спросил мозг по пробуждении, пока во все стороны разбегались феи, единороги, летели болгарки жужжащие и где-то рядом затухал крик удовлетворённой блондинки.

Боря потянулся, почти поднялся и пообещал себе, что ближайшие сутки спать не будет, пока всё-всё-всё не переделает. Не зря же погремушка в щёку впилась из-под подушки. Забыли.

«Уже и племянник на что-то намекает», — добавил внутренний голос и на всякий случай припомнил застывшие глаза одной известной старушки.

Глаза. Мёртвой. Бабки!

Пробудившийся подскочил, распахнул форточку и тут же принялся делать зарядку, чтобы не дай бог ещё что-то не привиделось. Попутно бурчал только «куда ночь, туда и сон. куда ночь, туда и сон!».

«Правильно говорят, вырос — терпи», — с видом знатока добавил внутренний голос, и словно прикурил старую табачную трубку: «А если ещё и взрослым стал — терпи молча».

Лишь кофе мог спасти ситуацию.

Глава 21 В делах-заботах

Весь следующий день Боря мог описать одной фразой: «то ночь мала, то хуй короткий».

Начинался он с неспешного, обстоятельного завтрака большой семьи за столом. Но не спеша кушали все, кроме него.

Тогда как сам Глобальный, схватив бутерброд в зубы, вновь откапывал и отогревал джип у дома, попутно помогая деду со значком «инвалид» откопать «копейку». Не то, чтобы человеку с ограниченными возможностями передвижения приспичило в аптеку на личном транспорте, но он очень переживал, что автомобиль превратится в подснежник и негде будет прятаться от жены, чтобы «усугубить по маленькой с соседом».

— А то что же? Окромя жены и не видеть никого? — переживал человек без одной ноги, что умело маневрировал даже на снежной местности с протезом.

Копая, Боря прикинул, что ему бы самому до весны в спячку впасть среди обилия снега. Загаситься в тайге, не знать забот и хоть трава не расти. Всё равно ничего интересного в мире до весны не предвидится. Но человек — не змея, не лягушка и даже не медведь. Не будет движения — угаснет.

Поэтому сантехник вновь копал как экскаватор вместо утренней зарядки.

Затем прихватив маму с паспортом, Боря отвёз её через все городские пробки в салон мобильной связи. А чтобы всё сразу получилось — в головной офис оператора доставил.

Он и сам бы рад там завести резервную сим-карту, куда постепенно мог переводить только нужных ему людей, но подаренный телефон есть, а вот паспорта — нет. Да и ключи от микроавтобуса у Лиды в сумке остались. К ней надо ехать в первую очередь.

«Потому что планирование — вещь абстрактная», — кивнул внутренний голос: «А быть сразу везде не получается».

Что есть у него в ответ из её вещей? Контейнеры и потерянный ужин. Должен был сидеть с девушкой красивой в обнимку на диване, а по итогу со жрицей любви гаражничал, а перед нимфой прообещался вроде как.

«Но есть же в юридической практике такой термин как „форм-мажор“. Погода внесла коррективы. Умная — поймёт. Даже простит. А глупая наведёт бучу, начнёт выяснять. Тут-то ты сумку подхватишь и распрощаешься сразу», — тут же успокоил внутренний голос, в кой то веки выступив адвокатом, а не прокурором.

С этой мыслью Боря с тоской посмотрел на отделение банка. Без паспорта ты — говно, а не человек. И есть у тебя бумажник, полный евро или нет, никого не интересует. Пока Европа там начинает замерзать при плюс пятнадцати по Цельсию и рубить вековые деревья даже мрачного тёмного леса из сказок Братьев Гримм, он тут должен маму обратно отвести в минус десять и никаких гвоздей.

Осень есть осень.

Только уже не с полными пакетами провизии для большой семьи отвезёт, чтобы и пообедали вкусно, а с голодным обещанием, что всё наладится.

— Эх, Боря, — только и ответила на это всё мама. — Живи, как живёшь. Я не знаю, как вам всем помочь. И тебя выручить хочется, конечно. И этим двоим расширяться надо. Взяли тоже моду трахаться в ванной. Скользко же, расшибутся. Ты ванну ту видел? А Дунька-то наша неуклюжая всю жизнь была. Ходит чего-то, руками машет, и косяки все локтями собирает.

— Видел. Маленькая, — буркнул Боря, пытаясь не переводить все разговоры с матери на сестру и племянника.

В детстве с ванной вроде проблем не было. Помещался. А потом вырос зачем-то. Местами даже повзрослел. И пресловутое «расширяться» — стало основным жизненным направлением. А куда расширяться, как? Никто инструкции не выдавал.

«Крутись как можешь, стараясь оставаться человеком», — добавил внутренний голос.

— Им бы двушечку на трёшку поменять и нам всем жить веселее станет, — продолжила мама на своей волне. — Да где деньги взять? Миллион хотя бы. В лотерею, что ли, поиграть. Мне каждый день приходят смс, что я победила. А как можно победить, если даже не участвуешь?

«Тем лям, этим лям!» — снова буркнул внутренний голос: «Сам сначала постройся, а потом родне помогай. Кабачки же надо будет куда-то девать, а так хоть на что-то сгодятся… родственнички».

— Мам, да какая лотерея? Всё — обман! — воскликнул Боря. — Я же работаю как вол. У меня есть деньги. Только не сейчас. А… зимой.

Мама затихла, кивая. Вроде даже буркнула: «ну да, ну да».

— Но, если надо будет — помогу, — вздохнул Боря и улыбнулся вымученно. — Расширим сеструху, так сказать, пока все локти не отбила… О косяки-то.

И он снова вымученно выдавил улыбку. Ведь тот миллион уже потратил на цемент, песок и даже гравий. Сварочный аппарат у него есть. А вот арматуру брать надо и вязальную проволоку. Опалубка, опять же денег стоит. Без досок никак. Даже если самому копать всё, собирать и варить тоже, без покупки материала не обойтись. Его на складах по первому требованию не выдают. Зато срок дают, если взять осмелишься.

— Ой, Боря, — снова вздохнула мама. — Я даже не знаю. Здорово, конечно, что сестре поможешь, но и про себя не забывай. А то батя всем обещал помочь, а сам по итогу в теплушке этой забурился. И забыл про обещания.

Родной двор показался за поворотом.

— Короче, хорошо всё будет, мам, — подытожил Боря. — Ты не переживай. Лёху только в стимуле держи. Смотрю, расслабился совсем. Самолётики-танчики-вертолётики. Гирю ему подарю на Новый год, чтобы бодрее был.

— Ох, и не говори! — рассмеялась мать. — Дуня вроде не дура совсем, а нашла тоже чепушилу. А ведь второго собрались заводить.

С этой мыслью мать открыла дверь и принялась вылезать.

Боря поник. Тут бы первого завести. Сеструха опережает график.

Высадив Галину Константиновну у самого подъезда, Боря симку в телефон вставил и включил. Заряда сорок процентов, как показала батарея. Виджет тут же намекнул, что погода впереди вновь снежная. Мести целую неделю будет. Да не просто мести, а мести и таять, засыпать и подмораживать. Снежная каша ноября — блюдо на любителя.

А как связь поймалась, что тут началось. Сообщения текстовые и голосовые о пропущенных градом посыпались. В мессенджеры даже заходить страшно. Вспоминать бы от них ещё пароли.

«Там наверняка и фотки и предъявы, да пока не до них».

Боря пока сообщения прокручивал широким взмахом пальца, телефон тут же зазвонил.

Телефон незнакомый. Кто звонит? Да бог его знает. На симке лишь пятьдесят номеров сохранилось. А это меньше, чем ничто от общего старого списка из почти тысячи контактов по всему району и области.

«На работу же надо позвонить, объяснить всё. Они наверняка и трезвонят. И батя. Бате позвони в первую очередь! Да и перед Ириной Олеговной неудобно», — напомнил внутренний голос о насущном.

На всякий случай, сантехник поднял трубку. У кого-то кипяток мог хлестать, в конце концов!

— Боря, брат! — донеслось из динамика радостное от Стасяна. — Ты что там, в подполье ушёл?

— Да как ушёл… засыпало, — буркнул Глобальный, делая себе пометку сохранить телефон крановщика после сброса.

— Боря, да тут какой-то пиздец на автовокзале, — усталым голосом сообщил напарник по подработкам. — Я как приехал в город, вообще никуда выехать не могу. Застрял тут.

— А что ты в городе забыл? — для порядка спросил сантехник, припоминая, когда в последний раз был на связи с крановщиком. — Ты же вроде только из военного госпиталя выписался.

— Как что? Медицинскую комиссию теперь надо проходить перед вахтой! — воскликнул крановщик, как будто говорил об этом пять минут назад. — У меня там всё на мази, только «дурку» осталось пройти, считай. Но транспорт подвёл. Можешь подбросить?

— А куда?

— Больница святого охламона, — прикинул Стасян. — Или как там её сейчас? Куда-то ссущий Павлик? Или на кого-то. Не помню!

«Да никуда не ссущий. Морозов он просто», — припомнил внутренний голос: «Холодно же. Хотя с отцом некрасиво поступил. Батя же!»

Боря даже задумался. Вроде, может подсобить. Но дел столько, что лучше клонироваться и делать сразу десятком Борисов Глобальных дела по городу. Потому что один со всем не справляется.

Вон и звонки на второй-третьей линии уже.

— Она на другом конце города, брат, — сделал почти молящий голос Стасян в то же время. — Я понимаю, что и так тебе должен за прошлое. Но таксисты-суки, такие цены ломят. Я не вывожу, Борь! Выручи. В долгу не останусь.

Глобальный моргнул. Сердце дрогнуло. Кивнул и ответил:

— Да не вопрос. Сейчас подберу тебя. Подкину. Но по пути за паспортом заедем. Иначе без бенза вообще скоро никуда не доеду.

— Да хоть на Луну! — сразу повеселел Стасян. — Я, короче, за путепроводом стоять буду. К остановке не суйся даже. Сразу штурмом машину возьмут. Или это… подзаработать хочешь? Могу договориться с кем-нибудь, подкинем.

— Нет! — тут же прервал эту затею Боря. — Своих дел по горло, чтобы ещё кого-то возить.

— Тогда жду там, где сказал.

Так в городе, где нет метро, каждую зиму. На работу и по делам попадают лишь самые настойчивые. Порой просто наглые. Боря только связь отключил, как вновь незнакомый номер мелькнул. Вроде нужно взять, а вроде — снова обяжут.

«Боря, да ебанись. Ты отец будущий, а не мать Тереза».

Отключив приём, Глобальный, как ответственный продолжатель рода, сам в контакты на симке зашёл, перенёс их на телефон копированием и сразу Лесю Василькову набрал. Если кто-то и может замолвить слово перед директором, то только она.

— Леся?

— Боря, ты живой вообще? — даже удивились по ту сторону телефона.

— Вроде живой.

— А где тебя носит?

— Как где? Работаю, — ответил сразу Боря и задумался над вескими доводами.

Конечно, подумать стоило заранее. Но хорошие идеи всегда позже приходят. Приходится работать с тем, что есть. Только в голову ничего не пришло, кроме как на форс-мажоры давить.

— Прорыв в подъезде был такой, что едва с МЧС справились, — тут же выложил часть информации Боря, не желая совсем уж откровенно пиздеть или тем более — жаловаться. — Телефон погиб, короче. Вот только новый достал. И сразу тебя набрал.

— Так это позавчера было! Прорыв в подъезде, — припомнила Леся. — О нём уже репортаж сняли. Мужик какой-то в погонах ещё пылкую речь выдал. Так резко и бодро город нахуй послал, что не всё успели запикать.

Боря нахмурился. Мужик в погонах?

— Так, а вчера вообще мажор жопный, форсированный… Всё плохо было, Лесь.

— Боря, что с жопой? Не слышно! Связь пропадает. Как будто с умственно-усталым разговариваю, — резко оборвала она. — Тут директор и так рвёт, и мечет. Егор уже не знает, как его успокоить. Говорит, денег ты ему обещал на расширение. Так что охранник наш за тебя до последнего рвать зубами будет.

— А… ну да, — тут же поник Боря, вспоминая трёх его дочерей.

Надо помочь, конечно. Хоть и начинал забывать, кому что именно обещал. Как верный приоритет распределения составить? И все долги по обещаниям помочь раздать за квартал?

«Или хотя бы в глухой тайге исчезнуть, пока снег не сойдёт. А с какой медведицей там будем жить, уже наши проблемы», — прикинул внутренний голос.

— Так, ты когда будешь? — поставила чёткий вопрос оператор всех жалоб на сантехнику по району.

Таким тоном ещё спросила, что обтечь тот вопрос водой не получится. Застрянет при первой встрече или отморозится, когда уволят по статье за халатность.

— Да сейчас запаспортом сгоняю и ещё в пару мест заскочу и на работу сразу, — выдал сантехник скороговоркой.

— Боря! — крикнула она и словно обхватив телефон руками, добавила тише. — Короче, отвезёшь меня в одно место сегодня и всё по пути обсудим. Прикрою тебя. А не отвезёшь — пеняй на себя. Понял?

— Замётано, — ответил Глобальный и отключил связь.

А там снова звонок. Стараясь не смотреть на него, на дорогу сантехник выехал. Да цифры вроде те же, что уже звонили. Последние так точно «семнадцать».

«Кому там чего надо? Наверняка, мошенники!»

Не ответил, только скорости прибавил. Стасян уже продрог, наверняка. Вон и путепровод. А там мужик стоит ростом со столб. В сумерках даже перепутать можно.

Боря включил поворотник и прижался. Пассажир оббежал автомобиль в два шага и запрыгнул на сиденье.

— Фу-х, бля! Ну и осень, якорь мне в задницу! — заявил вместо приветствия крановщик.

— И тебе не хворать, — улыбнулся Боря и тут же отметил, что Стасян такой же, как и был месяц-полтора назад. Та же куртка, те же зимние кроссовки. А чтобы совсем не ошибиться, те же рабочие штаны на нём, что ему выдал.

Только майка новая. Со смайликом. Видно её потому, что расстегнул пассажир куртку сразу, как залез. Тепло в салоне.

«Не, ну может это городской парадный набор на выезд», — тут же заметил внутренний голос.

Боря вновь поворотник включил, надеясь быстро вклиниться обратно в поток. И в зеркало боковое залип, ловя момент подходящий. А поток не пропускает никто. Словно джип у него заговорённый.

И главное, смотрит Боря в зеркало, а видит не только поток летящих автомобилей с номерами и без, но и девушка вдоль дороги на каблуках высоких бежит. Голосует, руками машет, да всё без толку.

Хорошая такая девушка, в пальто даже. Только юбка уж больно короткая. Словно жить-кутить-гулять планирует, а род продолжать — нет. Но настырная девушка при том, проворная даже. Так как до джипа быстрее добежала, чем дорогу Боре дали. Ещё и за заднюю дверь схватилась.

— Мальчики, выручайте! На ногти мне надо! — и чтобы усилить эффект, добавила строго. — Ноготочки же!

Боря малость растерялся от подобного напора. Собственными ногтями можно было снег копать без лопаты. Забыл подстричь, пока в ванной отмокал. А если человек ради ногтей готов в снег такси и городской транспорт штурмовать на каблуках высоких, то ему прям очень-очень нужно.

Стаясн только хмыкнул. Видали мы, мол, таких. Сначала руки моют, а потом Родину продадут.

Боря уже открыл рот, чтобы сказать что-то, но девушка даже не думала отступать и тут же продолжила:

— До Ленина подбросьте, а я вам стишок сбацаю!

Поскольку это была первая дама, которая его джип штурмом с ходу взяла, Боря опыта контратаки не имел. Словарный запас резко до точки сократился, пусть даже очень выразительной.

А дама лет двадцати пяти уже опытная была и с ходу стишок тот выдала в качестве аванса или предоплаты:

Осень наступила.

Прямо на мозоль.

Тучами накрыло.

Эндорфинов ноль.

Сяду я в автобус.

Если догоню.

Ногти мне дороже.

Ногти я люблю!

И девушка сама себе выдала порцию аплодисментов. Если не презрела, то глубоко игнорируя мнение публики.

Стасян, как самый внушаемый в автомобиле, даже подхватил рукоплескания, хлопая со скоростью тюленя, выпрашивающего рыбу. А затем сказал, глянув на Борю:

— А неплохо же!

— Ну… ничего так, — добавил водитель и вдруг увидел окно в потоке.

Вклинившись в него, дал газу. Всех вдавило в сиденье. Отличное напоминание, что неплохо бы пристёгиваться.

Поймав скорость потока с обилием звуковых сигналов, Боря в зеркало заднего вида только глянул и обронил:

— А площадь Ленина или улица?

— Улица! — довольно заявила девушка, поправляя берет. Теперь не выгонят.

Судя по головному убору, уши её тоже не особо интересовали. Но в них торчали наушники. Кудри чернявые объёмные, за шапку сойдут.

«Самоутеплилась», — подытожил внутренний голос.

Улица Ленина была по пути. К тому же Боре было проще подвести, чем даже думать, что делать с девушкой в такой ситуации.

Но тут вновь зазвонил телефон. А там эта же цифра последняя — семнадцать.

— Да, блинский! — обронил Боря глухо, и махнул рукой по экрану. Но автомобиль попал в ямку, припорошенную тающим снегом. Тряхнуло. От чего палец скользнул не слева направо, а ткнул в зелёный виджет и скользнул по громкой связи.

— Боря, душа моя! — мгновенно разнёсся проникновенный голос Ирины Олеговны по салону. — Я уже вся извелась. Трахни меня! Трахни немедленно! Ты зверь, который пробудил во мне огонь! Ты как шашлычник! И лучше твоего шампура в городе нет! Я изголада-а-алась вся-я-я!

— Ой, — робко обронил Боря, вновь потянувшись к телефону, чтобы спешно нажать на красную кнопку. Но перед этим успел обронить, чтобы в неловкое положение говорящего человека не ставить. — Встретимся на сеансе!

— Да какой сеанс, Боренька? Я сама… сама тебе заплачу-у-у! — затянула психолог, пока пациент не дотянулся до отбоя.

Водитель покраснел буквально весь. Стасян сделал каменное лицо, глядя строго перед собой, как будто занемела шея. Салон погрузился в молчание и длилось оно почти минуту.

Выдержав паузу, девушка позади тихо произнесла:

— А что, действительно лучший шампур? Так-то мясо я люблю!

Прорвало одновременно всех. Стасян прогудел как охотничий рог, а Боря почти выл, едва удерживаясь за руль. Весело расхохоталась и пассажирка.

А уже утирая слёзы на улице Ленина, даже добавила:

— А… где жарят?

Боря не нашёл в себе силы ответить. Стасян же вышел первым и галантно распахнул перед ней дверь, тыча лицо в рукав, чтобы слёзы смахнуть. Но прежде, чем она удалилась от автомобиля к торговому центру, что-то энергично пробормотал ей на ухо. Она ответила только безликое «спасибо!» и крановщик вновь вернулся на пассажирское сиденье рядом с водителем.

Неловкое молчание вновь длилось ещё с минуту, пока Боря заезжал во двор Лиды.

Крановщик прервал его таким вопросом:

— Так погоди, а как же Дарья?

Боря молча припарковался на окраине, вминая часть сугроба, вылез из внедорожника и покручивая брелок с ключом на пальце, только вздохнул.

Ответов у него не было. Были одни вопросы.

Глава 22 Внедрение без смазки

Боря убрал брелок от автомобиля в карман куртки и первым подошёл к домофону. Вспоминать номер квартиры долго не пришлось, пальцы сами пробежались по цифрам. Но крановщик стоял рядом и сверлил его взглядом в ожидании. Пришлось объяснить.

Конечно, сантехник сказал не то, что хотел услышать друг. Но «деревенскую суету» в город как раз никто сейчас не звал, чтобы права качать. А если бы был посмелее, сам бы давно Дашку окольцевал. Кто ему мешает?

«Хочет, но не может», — прикинул внутренний голос: «Что-то постоянно жмёт нашему человеку-приключению: работа, деньги, внешность, яйца не бриты, а то и характер ни к чёрту. Обычный суповой набор, короче. Но повозмущаться-то можно!»

Боря кивнул. Да, именно так в лёгкой форме можно было назвать Станислава — «человек-распиздяй». Но хотя бы на работу стремится, а работа из любого человека мужика делает.

— Стасян, давай без напрягов, — заявил прямо в лоб сантехник, как человек с утра уже заебавшийся, но до вечера ещё ответственный. — Сейчас паспорт с ключами от микрача заберу, сгоняем по твоим делам, потом попробуем его отогреть. Поможешь маленько.

— Да не вопрос, — прикинул немногословный крановщик, насупившись.

Водительских прав у него не было, но если на буксире вести, то даже если остановят, то спросят у первого водителя, а не у второго.

С Бори весь спрос. Пронести должно, а если нет, то Глобального прав лишат, а его в худшем случае на пятнадцать суток посадят. И только. А там и поговорят как следуют, заодно и по части Дашки решат.

Сантехник о плохом варианте даже не думал, гайцы и так по городу трудятся не покладая протоколов, судя по погоде. Но ситуация перед глазами простая.

Потому Боря продолжил инструкцию:

— Если получится отогреть, за руль сядешь и до гаража перегнать поможешь. Если нет, обратно тебя на вокзал отвезу. Или куда там надо.

— Торопишься?

— Да, мне сегодня человека ещё с аэропорта забирать. Успеть всё надо.

Стасян кивнул, угрюмый как сморщенный финик. Отличный вид для споров. Но лишь в тех случаях, когда не знаешь человека. Внутри-то — душка. Это внешне — горилла гориллой.

Домофон звенел, звенел, потом потух, не дождавшись ответа. Боря потёр подбородок в сомнениях.

«Нет, ну могла на учёбу уже умотать», — прикинул внутренний голос: «А что она тебя сидеть и ждать должна? А лесом бы ты не пошёл со своей погодой?»

Домофон вдруг запикал и из подъезда рванул на прогулки хаски. Сердце Глобального затрепетало.

Это был тот самый хаски, с которым гуляли!

«Тот самый гад, которые телефон утащил», — напомнил внутренний голос: «Та самая сволочь мохнатая, с которой все проблемы на этой неделе начались».

Не успел Боря погрузиться в эфемизмы, как следом за собакой из подъезда девушка вышла. В шапке с бубоном. Хорошая девушка такая, шапка ничего так, да только не та девушка!

Обидно даже.

Девушка, главное — шмыг. А пёс только у ног Бори закрутился, и давай лебезить. На спину завалился и хвостом как пропеллером машет-машет. А как завалился в снег, так словно щёткой его разгребает во все стороны. Работу за дворника выполняет.

— Джек, ты чего это перед незнакомцами распозенился? — застыла и повернулась девушка.

— А вы, наверное, Лена, — припомнил Боря. — Хозяйка Джека?

— Ну, допустим, — навострилась она. — А что? Я ни за что платить не буду!

Давно бы прошла мимо, но пёс больно милостив. Играет с незнакомцем как с родным. Словно знает его. А собаки ведь не дураки. Чуют людей хороших. Если сами не бестолковые.

Парень только закрепил результат первого впечатления, даже колени согнул. Гладит Джека, треплет. Играется — одним словом.

— Я — Борис, — представился сантехник и поднял голову от собаки к человеку. — Мы с Лидой сидели с ним позавчера.

Хозяйка сразу подобрела, заулыбалась:

— Ой, теперь всё понятно, почему он так ластится… Он вам проблем не доставил?

— Ну-у-у, — Боря поднялся, так и чек можно предъявить, раз спрашивают.

Но девушка красивая. Да и бубон симпатичный. И что вообще можно взять со студентки? Ему карма сама телефон вручила, в конец концов. Требовать больше — наглость.

— Да всё в порядке, — хмыкнул Глобальный. — Но вы не знаете случайно, где Лида?

Тут к подъезду автомобиль подъехал с лыжами на крыше. Пёс сразу подскочил и рванул к нему, словно тоже кого-то признал. А там мужик толстенький вылез и багажник хаски открыл.

— Джек, гулять!

Пёс деловито отлил на сугроб и сразу запрыгнул в автомобиль, разделяя место с санками. Те только больше гораздо детских. Потому что не просто санки, а беговая упряжка, чтобы собаку ездовую как следует нагрузить. В снежных трассах теперь нет проблем. Бегай — не хочу. И хаски радовался, зная, что поезда предстоит хоть и долгая (по меркам собаки), но весёлая.

— Лида? — в то же время переспросила Лена, снова развернувшись к Боре на мгновение перед тем, как тоже сесть в автомобиль.

Боря невольно залюбовался. Она была прекрасна в этот момент в своём тёплом спортивном костюме, состоящем из штанов, куртки и ботинках на высокой подошве. Насчёт кавалера тоже самое сказать не мог. Но автомобиль выглядел проходимым. Хоть и не джип, но кроссовер.

«Что означает, застрянет не в первой яме, а проедет подольше и там уже сядет как следует „пузом“. Как и подобает „паркетникам“. Зима не прощает ошибок», — милостиво добавил внутренний голос.

— А Лиду папа забрал, — продолжила девушка. — Они чего-то там ругались вчера весь вечер. На весь подъезд кричали, даже через стену слышно. Я стольких «машек за ляшек» в жизни не слышала. Как и ответов в стихотворной форме. И сплошь — Есенина. А матерился он будь здоров.

— Это да-а-а, — протянул Боря, гордый тем, что помнит незамысловатый стишок с рекомендациями от классика, касательно сена.

— Она мне собаку ещё в слезах вся завела, — добавила девушка. — Но толком так ничего и не сказала.

Боря как воды в рот набрал. Довёл до слёз, таки. На душе сразу кошки заскребли, а одна из них даже как за яйцо укусила. Стянул губы в этой не физической, но душевной боли сантехник.

А как морда скривилась, удалось лишь спросить:

— А сумку никакую не оставляла?

— Нет, — ответила Лена и проворно скрылась в автомобиле с мужичком толстеньким и собакой радостной. Одна уже лаяла в голос, а другой музыку делал погромче.

Из колонок доносилось незамысловатое от угасающей в последнее время группы «Город на Неве», но ещё на рейве:

Толерасты окружили,

И сжимается кольцо.

Как же так? Нормально жили!

Чьим вас ветром принесло?

Я скажу вам по секрету,

Чтобы слышали в окно:

Лучше мира в мире нету,

Но зачем к нам лезет зло?

Хуй! Хуй! Хуй!

Кому бабу, кому хуй.

Хуй! Хуй! Хуй!

Получите, обалдуи.

Либерасты в жопу дуют,

Щёки парусом зашлись.

Средь народа все заботы:

Авокадо как? Взошли?

Нам же многого не надо:

Были б живы и сыты.

А немые всем расскажут,

и покажут всем слепым.

Хуй! Хуй! Хуй!

Кому бабу, кому хуй.

Хуй! Хуй! Хуй!

Получите, обалдуи.

В узел дула все завяжем

Пояса затянем в раз.

Лишь бы выборы в тех Штатах

По итогу все сошлись.

Нам же много не надо

для спокойного житья.

Образец потрогать надо,

что такое — «для себя?»

Хуй! Хуй! Хуй!

Получите, обалдуи.

Хуй! Хуй! Хуй!

Где теперь вас хоронить?

Автомобиль дал по газам. Боря дёрнулся, но замер. Он и рад бы сказать напоследок «номер её хоть скажи», да протормозил. А теперь не услышат. Очередной шедевр от группы «Город на Неве» уши занял.

«Проморгали вспышку», — подытожил внутренний голос, глядя след удаляющемуся автомобилю: «Бежать позади кроссовера в сотне метров, махая руками и кричать во весь голос как-то тупо. Люди всё-таки на весёлую поездку настроились, а не на драму или мелодраму».

Боря обернулся. Стасян по-прежнему стоял у домофона, придерживая входную дверь как швейцар. Глобальный подошёл, глядя перед собой, но не видя ничего. В голове стучало лишь — «и что теперь делать?».

А ответов меньше, чем нету. Даже вариантов не завезли.

«Нет, ну куда там её отец мог забрать?» — прикинул внутренний голос и тут же развил аналитику, словно стоял в бабочке перед тумбой и говорил умные вещи в камеру на публику, хоть его никто и не спрашивал: «И насколько? На день? На выходные? На неделю? Когда-нибудь вернётся… Вот только хреново живётся на Руси без паспорта Российской Федерации».

Боря на автомате в подъезд зашёл. Стасян за ним прошмыгнул. Оба даже к лифту прошли, и крановщик на кнопку надавил. А когда сантехник автоматом нужный этаж вызвал, и приехали на предпоследний, в себя пришёл.

Встав перед дверью закрытой, он в стену кулаком ударил и голову к потолку поднял, огласив весь подъезд яростным:

— Да ебучий случа-а-ай!

— О, Боря. Походу ты опять карму жамкаешь, — усмехнулся кореш. — Что на этот раз?

Боря не ответил. Но глядя на просвет лестничный на последний этаж, мысль вдруг озарила его — МЧС же! Повторить заход с крыши. Взять сумки и свалить в закат. Что может быть проще?

— Стасян! — воскликнул Боря с глазами горящими, довольный идеей. — У тебя номер Сомова есть?

— Да был где-то, — начал копаться в телефоне крановщик.

Всё-таки пересекались в военном госпитале, когда майора навещали люди в погонах. А тот не только «чипами» запасался, но и внушительным списком связей обладал. И когда на ужин котлету парную давали, часто по нему названивал. То один человек, то другой «привет» передавал. Всей палатой обжирались от тех передачек. Одни назвали бы это связями, другие коррупцией, а сам майор на пенсии называл «ну теперь пожрём нормально!» и тут же четыре тумбочки в один стол делали.

Вскоре Боря уже номер Сомова набирал:

— Здорова, это Боря… Да, Глобальный. Тут это, вопросик. Николай тот с МЧС может ещё раз свой манёвр повторить?

— В смысле повторить? — не сразу врубился Сомов, не особо довольный тем, что от компьютера в выходной отвлекают. Но кран на кухне давно пора менять. Потому лучше дружить с сантехником, чем грубить. — Дверь, что ли, выбить? Или кошечку достать?

— Да не надо ничего ломать, — прикинул Боря. — Так, залезть, вернуть и всё.

— Боря-я-я… — протянул капитан. — Ты что там собрался делать? Не Кишка случаем, надоумил?

— Да ничего я не собирался, — на всякий случай сразу заявил сантехник и подумав, добавил. — И Кишка не при делах. Так что с МЧС?

— Боря, — сразу честно признался Сомов, ожидая между загрузкой уровней. — Коля мне чётко сказал. Не больше одного вызова в месяц. В этом месяце уже лимит. Если снова позвоню, должен буду. А я и так уже должен, понимаешь? В прошлом месяце два раза звонил. А летом вообще четыре пришлось. Августы в нашей стране тяжёлые получаются. А почему, никто толком не понимает. Ебанина из всех щелей лезет. И я не только про Галкина, чтоб ему кошки в рот насрали. Так что давай сразу договоримся. Ты мне чётко скажи — умирает кто-то?

— Да нет, не умирает, — ответил Боря.

Ведь если подумать, то можно паспорт восстановить. Побегать только придётся. С ключами, конечно, сложнее, но документы на автомобиль есть. Мастер-взломщик вопросов больше задавать не будет. А новый ключ можно в любой автомастерской оформить, где сигналки устанавливают.

— Может быть, рожает кто? — сделал новую попытку Сомов. — Или нож к горлу представили?

— Нет, ничего такого.

— Борь, тогда давай без МЧС, хорошо? — даже немного расслабился Сомов. — Звони если прямо вообще припрёт. Всегда помогу, а пока… всё, пока!

Уровень загрузился, пришлось сбросить трубку. Боря в ответ только телефоном нос почесал и столько эмоций сразу на морде-лица отобразилось, что даже Стасяну больно стало.

— Братан, а чего делать-то надо?

Боря на автомате в план и посвятил. Очнулся даже у крыши. А Стасян уже крышку откинул. Без «ушей» та, на замок не закрыть. Спилили всё пару дней ранее.

— Не, ну а чё? — выбрался крановщик на крышу. — Давай верёвку и страхуй. А я слезу. Боязни высоты у меня нет. Я и не на такой высоте работал. Всего через этаж спустится, получается.

Тут Боря и завис. Одно дело разговоры, думы там всякие, рассуждения, а другое — дело делать. Верёвка-то в джипе есть. Там чего только в багажнике не валяется. Если шутить на эту тему, то и мёртвые проститутки найдутся. Но не до шуток, когда без документов живёшь.

«Если ещё и тросом подстраховать за ремень, то если сорвётся, спасёт. Совсем хорошо будет», — прикинул внутренний голос.

— Стасян, — вдруг замер Боря. — А ты уверен, что… получится?

— Да, конечно, получится! — даже повеселел крановщик, заглядывая за парапет. — Я тут по краю спущусь. Тут и без верёвки по идее можно. А с верёвкой вообще лёгкой прогулкой получится.

Сам Боря едва устоял у парапета от ветра в лицо.

«Какая к чертям собачьим лёгкая прогулка?» — запаниковал внутренний голос: «Его же сдует!»

Но Стасян стоял на своём. И пришлось спускаться к подъезду за верёвкой. И чего точно Глобальный не ожидал, это то, что в поисках верёвки и троса в багажнике, он на сиденье блестящий подарочек обнаружит. Даже глазам сначала не поверил, вылез из багажника и дверь заднюю открыл, присмотрелся поближе.

Глаза не подводили. На заднем сиденье сверкала маленьким стеклянным сердечком анальная пробка. Рядом, сложенная вчетверо, покоилась записка с незамысловатым «позвони мне». И номер.

Боря пока на пробку смотрел, телефон достал и номер сразу вбил. А как понял, что сделал, пару снежков в руках сформировал и пробку ту с двух сторон облепил и выбросил в ближайший сугроб.

Потому что — ну его на березу к лешему!

Джип стоял в гараже уже полтора месяца. Так что вариантов было не много. Либо Снежана нашла время пострадать хернёй. Но у нее размер пробки должен быть раза в три, а то и четыре раза больше. А эта совсем маленькая. Либо это был подарочек от девушки в пальто.

Конечно, ответ был очевиден. Любительница ноготочков оставила.

Боря хмыкнул и повесив плетённую веревку через плечо и подхватив трос в руку, к подъеду подошёл. А там снова сообщник угрюмый стоит, на всё готовый по приколу. И дверь держит. Помогает заранее.

— Стасян, ты реально ради меня в чужую хату готов залезть? — на всякий случай уточнил сантехник.

— А хули делать, братан? Не мы такие, жизнь такая.

И тут Боре стыдно стало, что человек у него поблизости надёжный есть, а сам он — говно и не лечится. Придумал тоже — проблемы, суета. Крановщик ради него сесть готов, всё-таки. Суровый и решительный как гранитный камешек между зубов, что с пломбами по случаю успешно борется.

— Стасян, а чё ты той бабе сегодня сказал? — припомнил Боря.

Крановщик молча зашёл в лифт, помолчал для выразительности и буркнул:

— Ну-у-у…

— Понятно… Клеился? — предположил Боря.

Кореш неопределённо отмахнулся. Сказал и сказал, мол, а что не важно. Дело десятое. В этой лёгкой интриге поднялись на крышу и начали приготовления.

Стасян решительно снял куртку. Прицепил трос за пояс с бляшкой. И уже начал обвязываться верёвкой подмышками, когда Боря снова спросил:

— Стасян… ты уверен?

— Да уверен, уверен, — заявил крановщик таким тоном, как будто развлекался подобными методами каждую пятницу между игрой в покер с Сатаной и питьем кумыса с бабушкой. — Короче, тут главное противовес. Я веревку вокруг вентиляционного короба обмотаю. И я, получается, с одной стороны. А ты с другой. Ну там твой вес. Плюс намеренье. Ты главное кирпичом прикинься, а я тебе буду кричать «пониже там» или «повыше». А если что не так пойдёт, трос подстрахует. Он отдельно привязан к вентиляции и сам на себя завязан, вне тебя. Так что не ссы, капуста. Будь морковкой!

— Морковкой, понял, — ответил Боря и соображая почему он может быть капустой, тоже обмотал верёвку вокруг пояса и вцепился руками в рабочих перчатках с пупырышками в верёвку как клещ.

«Правильно, чем больше цепкости, тем лучше!» — заявил внутренний голос с надеждой и добавил: «А теперь запомни, ты — гора. А гору хер сдвинешь».

Стасян подошёл к парапету, сел на него как на скамейку и через плечо обронил:

— Ну что, полетели?

И не дожидаясь ответа, полетел!

«Подготовка — для лохов», — только и успел заявить внутренний голос.

Боря вдруг понял, что хорошая верёвка — мокрая верёвка. А ещё — надежная. А старую, залежалую стоило хотя бы визуально сначала проверить. Потому как горой то он стал, даже ногами упёрся для надёжности, но как только рвануло в руки килограмм девятьсот по ощущениям, сразу в обратную сторону упал. Потому что только клочок верёвки в тех руках и остался.

— Охуеть! — заявил небу Боря и тут же подскочил из снега на крыше, к парапету в один прыжок рванул.

За глаза сбоку даже зацепилось, что натянулся трос. Надежда возникал на чудо.

— Стасян!!!

— Чё-то я обоссался! — заявил Стасян, раскачиваясь веточкой на ветру.

Удерживал его теперь один кожаный ремень с бляшкой блестящей. Но этот факт его нисколько не смущал. Потому что, глядя вниз с высоты девяти этажей, невозмутимый внешне крановщик только добавил:

— Старый совсем стал. Клапан уже не держит.

Боря, молясь на трос, был благодарен небесам и за то, что тот всего четыре метра. Ещё более резкий рывок сорвал бы и пояс. А ещё Глобальный немного порадовался за себя, что выкинул дешёвые тросы для легковушек, (что рвутся, стоит на них сесть мухе) и купил нормальный «грузовой» на пять тонн.

«Вот и пригодился».

— Стасян! — крикнул Боря вниз сквозь ветер. — Ты как?

— Как-как… хуем об косяк! — ответил крановщик и как паук на нити из задницы, начал раскачиваться. — Внедряюсь!

С тем заявлением он влетел головой на балкон. И тут Боря вспомнил, что внизу бабкина квартира. До Лиды ещё этаж. С этой мыслью он бросил кусок верёвки и исчез в лифтовой шахте, а затем оказался на этаже через какие-то мгновения.

Стас открыл бронированную дверь и с невозмутимым видом заявил:

— Слушай, а где там твоя сумка лежит?

— Стасян! — прикрикнул Боря. Радости в нём было много. От адреналина даже немного привстал. Так что обниматься не стали. Мало ли. Но обозначить мысль следовало. — Это не та квартира, Стасян!

— Да? — удивился крановщик и шагнул в сторону, запуская внутрь.

Боря с тоской посмотрел на сорванную пломбу на замке. Похоже, начинался новый этап его жизни. А сообщник даже не понял насколько ему повезло. Только за булку держался. Правую.

Покидать чужой квартиры Стасян точно не спешил. Обратно пошёл по коридору, заявив:

— Я штаны о ледышку на балконе поранил. Не в курсе, где тут иголка с ниткой? — а затем повернувшись и посмотрев на Глобального с загадкой в глазах, добавил вполголоса.

— Пойду, что ли, помоюсь. По-моему, я ещё и немного дристанул. — И он спокойно включил свет и исчез в ванной. Послышался плеск воды.

Боря, глядя на мокрые следы под ногами, вздохнул. Проникновение со взломом у них уже есть на двоих. Но на нары с грязной жопой — тоже не дело. Не чуханы же. Так что если полиция оставит минут десять, чтобы штаны заштопать и помыться напарнику, то будет им по-человечески благодарен.

Но про какую он ледышку говорил?

С этой мыслью Боря на балкон прошёл. Сердце ёкнуло, когда батарею знакомую увидал. Там же бабка лежала. И в потолок смотрела, плавая. А на балконе с тех пор вообще — швах. Ледяной балкон, и палас обледеневший. Как уходили, дверь не плотно закрыли. Её и открыло сквозняком. А теперь на балконе царство льда и снега. И выбитое стекло на деревянном профиле, словно туда мужик под сотню килограмм локтями вперёд влетел.

Боря вздохнул и присел на край застеленной кровати. Проблемы никуда не делись, их только прибавлялось.

Глава 23 Не свисти — денег не будет

Мыслей много. Жаль, за них денежку не дают. Но пока Стасян спокойно мылся и без зазрения совести намыливался мочалкой старушки, Боря вернулся на крышу, захватил его куртку и отцепил остаток верёвки с тросом.

Улики ни к чему.

Когда сантехник возвращался, ноги едва мимо этажа не пронесли. Инстинкт самосохранения сработал. Может и успеет уйти от правосудия? Бежать надо, а там хоть трава не расти!

«Но зачем?» — тут же возразил внутренний голос: «Отпечатки всё равно в квартире есть. Правда, мы и раньше заходили. Так что — хрен докажут».

Но что момент слабости промелькнул, так кто о нём знает? Мыслить можно по-разному. Но делать так — не по-людски.

«Сам на делюгу подбил, сам и отчитывайся», — словно подмигнул внутренний голос, словно поправив воображаемую пацанскую кепку.

Когда Боря вернулся на место преступления, крановщик уже примирял бабкин халат, даже не помышляя ни о каких уликах. А что горячая вода есть — даже приятно. Самое удивительное это то, что халат ему подошёл. Правда рукава пришлось закатать выше локтей, а на торчащие мудя никто внимания не обращал.

Пояс, вообще, как шнурок выглядит. И ничего.

— Слушай, а где тут нитки? — спросил Стасян, поправил яйцо и пока Боря в осадок выпал от этого вопроса с картинкой, крановщик стираться начал параллельно.

То есть спокойно налил в тазик воды, достал мыло и давай прачку изображать под образ в халатике. Руки рабочие. Минутка свободная есть. Чего время терять?

«Так вот ты какой — человек настоящего момента», — хмыкнул внутренний голос: «Ну давай, ищи ему нитки, иголку и подскажи, где мука хранится. А как пирожки испечёте, считай — прописались».

Боря вместо ответа куртку в прихожей повесил и по стене спустился спиной. Снова грусть-тоска за душу взяли, сработав в паре.

Сантехник буркнул:

— Стасян, ты вообще осознаешь, что мы в чужую хату вломились?

— Ну и чё? — ответил крановщик и добавил. — Как вломились, так и выломимся. Мы же не со зла. Мы по делу. Ты это… верёвку мне только новую достань. С балкона там подстрахуешь. Тут уже ближе получается. На раз туда и сюда нырнуть можно. Нет, ну если прямо сейчас надо, то можно и за ноги подержать.

Боря только рот открыл. Вообще, что ли, бессмертный? Человек только что жопой на сосульку наткнулся, а теперь снова в бой рвётся. Но верёвка может и пригодится, чтобы на ней заодно и повеситься.

«По очереди, походу, придётся. Иначе жизнь под откос. Сидеть от десяти до пятнадцати. А оно нам надо?», — прикинул внутренний голос.

Но судя по бодрому духу и напевающему под нос Стасяну, он верёвку только по прямому назначению собирался использовать. То есть — в скалолазы пойти. И чтобы точно дойти, тапочки хозяйские на три пальца натянул и шоркал ими по квартире. А попутно не доллары и драгоценности по нычкам искал, а зелёнку в аптечке.

Как нашёл крановщик, так и вату подцепил. Булку зелёным зельем тут же залив, поохал для порядка, а затем с деловитым видом сел на кухне штаны зашивать, пока бельё замачивается. Даже очки бабкины на нос напялил.

«Деловой», — отметил внутренний голос.

От этой картины Глобальный в себя даже пришёл. Никакой тебе паники, вырванных волос. А адреналин если и был, то весь вышел.

— Стасян, так ты что, снова полезешь? — спросил в лоб Боря.

Потому что отступать всё равно некуда. Всё равно срок влепят. Вопрос лишь в том, за одну квартиру ли, или ещё и за убийство по неосторожности.

«Судя по виду этот герой-доходяга в рай без очереди стремится попасть», — заметил внутренний голос: «Ну а ты в ад, конечно. Такого человека сгубил! И не стыдно тебе?»

— А хули делать? — ответил тем временем крановщик, нитку в иголку вдевая. — Главное — результат. Ты ведь без паспорта — не человек вообще? А без ключей от автомобиля — дважды говном стал получается?

— Точно, автомобиль! — заявил Боря, на часы в коридоре взглянув. — Мне же в аэропорт надо! Немка прилетает.

— Ну езжай, раз надо. Я-то в халате не поеду, — добавил Стасян тут же, принимаясь штопать дырку. — Я пока лёд на балконе поддолблю. А на обратном пути верёвку захватишь, там и полезу.

Тут-то Боря и понял, что крановщик определённо летал на работе. Только без крыльев. Но результат того стоил. Ведь тихо сидеть не собирается. При деле всегда человек хочет быть. А яйца у него такие, что на них вместо стула сидеть может. Если по материалу сравнивать, то либо сразу титан, либо хотя бы нержавеющая сталь. Потому что иначе объяснить, как можно сидеть в чужой квартире пару-тройку часов как в засаде, но при этом шуметь как перфоратором, сантехник не мог.

Зная Стасяна, он либо лом в квартире найдёт, либо лопату. А если топором по батарее снова прилетит, то Боря уже и не удивится.

«С другой стороны, сирен тоже не слышно», — подсказал внутренний голос: «А соседям вообще похуй кто по крыше лазит и долбит днём. Тем более им всё равнее, кто с разбега по-спецназовски в чужую квартиру проникает. Не сняли — значит не было».

Боря поднялся, лоб почесал и вспомнил, что в бензобаке топлива на дне. Далеко не уедет. А гомоночек всё ещё в квартире снизу валяется. С собой только евро, да без паспорта они тоже меньше, чем ничто. Как часто бывает, решение пришло озарением.

Если нету, надо занять!

— Стасян, слушай, а у тебя рубли есть?

— Ну там штука-другая, — прикинул крановщик. — На проезд и комиссию мама дала. Но… с возвратом!

Боря из трофейного портмоне с орлом двести евро тут же достал, протянул:

— Слушай, поменяй, а? Из расчёта, один к… десяти.

Крановщик с сомнением посмотрел на пару зелёных бумажек с номиналом в сотню. Такие даже по телевизору не показывают. Там в основном розовую купюру демонстрируют, что «пятихатка» по-нашенски. А сколько те пятьсот — кто его знает? Он и долларам никогда не доверял. А евро — тем более. Проклятые вражеские бумажки из красивой бумаги!

Но Боря врать с курсом не будет. К тому же у него-то паспорт ест, в отличие от некоторых. А как высохнет — сходит и поменяет. Что-то подсказывало крановщику, что в накладе не останется.

Боря кивнул, принимая две тысячных. Хрен знает, какой там курс. Может и добавить потом придётся. Европе всё-таки тяжело зимой. Последний хуй без соли доедают, говорят. А наживаться на сообщнике бравом он точно не собирался.

«Наёбывать своих — себя не уважать», — подчеркнул внутренний голос, твёрдо решив причислить Стасяна к своим, как только с крыши сиганул.

Но рубли — получены. На верёвку с бензином с горем пополам хватит и ладно. Теперь ехать надо.

Тут Глобальный с удивлением на ключницу посмотрел. А там — ключей связка. С магнитным ключом от домофона даже. Сомов только одну связку забрал. Другой не надо следствию. А чья теперь квартира — ещё полгода разбираться будут.

— Слушай, ну я тогда ключи цепляю. И туда-обратно смотаюсь. А потом… — тут Боря задумался. Забрать-то немку — это одно, а куда деть — вопрос. — А хер знает, что потом. — Честно признался Глобальный следом.

— Потом достанем твоё и поедем по моим делам, — уже закончил штопать дырку Стасян и с важным видом очки бабушкины снял. — Ты ещё здесь? Вали уже! До ужина успеть надо всё.

Боря снова кивнул и на улицу побежал. Успеть везде надо. Телефон на вибрации с ума сходит.

Пока бежал по лестнице сломя голову, подустал немного. Тело болело после снегоуборочных процедур. Зато пробежка пригодилась — голова начала работать. С запозданием, но хотя бы так, с разбега. Или сам бегаешь или жизнь поджопников выдаёт. Для кровообращения усиления.

«Стоило сказать Стасяну, чтобы улики затёр все», — тут же предложил внутренний голос: «Ну там полы помыл или перчатки какие надел. А что членом машет, так это — на здоровье. По залупе отпечатки вроде ещё не берут. Если реформы в правоохранительных органах не так глубоко зашли, конечно».

Боря у двери остановился и из подъезда уже как человек вышел. Замедлился, даже ключи на палец от джипа кругляшом нацепил. Идёт важный, виду не подаёт, что херня случилась. С кем не бывает?

Но херня снова случилась. Пальцы всё ещё немного дрожали от пережитого стресса. И брелок с пальца соскочив, в снег улетел. Глобальный следом рванул, всю спесь сразу сбив. И как давай экскаватором копать в сугробе. Только уже без лопаты.

До лопаты ещё в салон автомобиля попасть надо.

Какого же было удивление, когда первым откопал не брелок, а телефон замёрзший и погрызенный. Зато — свой.

— Сучий пёс! — буркнул Боря, но на лицо наплыла довольная улыбка.

Следом и ключи достал с брелоком. А как гаджет от снега очистил, так оказалось, что только чехол пострадал от зубов и наклейка покарябана. Сняв всё лишнее, телефон как телефон по виду. Больше можно сказать лишь зарядив. Батарея от холода ушла в ноль.

Сунув телефон в карман, Боря за руль сел и в аэропорт двинул. Заправился только по пути. Джип зимой жрал двадцать литров на сотню. Но это — ничего, когда в работе по городу мотаешься и о маршрутах ГАЗелек раздумывать не надо. Обидно только, что на автозаправочных станциях верёвки не продают. Глядя на ценники порой, спрос бы точно был. Отличный набор: верёвка, мыло и кофе. Для бодрости духа.

Хмыкнул. В голове после решения одного из вопросов пустота образовалась. А потом первые мысли пошли. И все — дельные. Но чтобы точно знать, что по верному пути идёт, номер Сомова набрал.

А тот вместо ответа сразу сам просил:

— Так что… умер кто?

— Нет, но человек один жопу уже порвал, — вспомнил о веском доводе Боря, и чтобы быка за рога держать, сам спрашивать начал. — Я вот по части той квартиры бабкиной интересуюсь…

— Что с ней? — вроде бы и навострился собеседник, а вроде телефон плечом держит. А на фоне танки бахают. И моторы дизельные ревут. — Однушку захотел? Товар ходовой. Понимаю. Сам в общаге живу.

— Ну вот и я про то же. Могу я её, к примеру, купить подешевле? — забросил даже не удочку Боря, а скорее спиннинг дальним забросом. — Хотя бы по рыночной цене. Или как там. По кадастровой?

— Даже не знаю, можешь ты или нет, — буркнул Сомов. — Сантехники что теперь, на квартиры зарабатывают? Или жопу ты не так просто порвал, а с умыслом? Ты с этим делом лучше не балуйся, Борь. Жопа одна. Её беречь надо. Всё остальное не по понятиям. Завязывай, короче.

— Ну… в принципе, могу и купить, — прикинул тем временем Глобальный, сложив зарплату и подработки, и вспомнив про миллион в банке попутно. Новый Год всё-таки не за горами. — Если частями, то точно можно выкупить.

— А жопа не треснет? — напомнил капитан.

— Жопу я на работе и так рву каждый день, чтобы хотя бы однушку взять. Хотя бы в долг. Хотя бы под проценты. То дело — десятое. Но что по факту?

«Всё-таки лучше купить квартиру, чем сидеть за проникновение в неё и работать бесплатно на государство», — прикинул внутренний голос: «Лепить из хлеба ты всё равно не умеешь. Ещё, сука, и красивый!»

— А-а-а, кредит брать собрался, — всё понял по-своему капитан. — Ну рад за тебя. А мне-то чего звонишь? Я вон ещё за компьютер два года отдавать буду. В долг не дам.

— Да не нужно мне в долг. Я просто хочу понять, к кому там обращаться? — спросил Боря. — Куда податься? Не риелтора же для таких дел нанимают? Или они с судопроизводством и наследием-оформлением тоже работают?

— Ну… — прикинул капитан и тут же спросил. — Разузнать можно. А стол-то накроешь? За новоселье?

Боря вздохнул. Кивнул. А вспомнив, что не видят его, добавил:

— Да накрою. Новоселье же. Как не накрыть?

— Не, ну так-то ты в правильном направлении двигаешься, — добавил тут же повеселевший Сомов. — Риелторы люди ушлые. Может чего и нароют, если есть свои лазейки в мэрии. С жилфондом мэрии через них решать проще, чем самому соваться. Время сэкономишь. Если прокуратуру не подключат на проверку, то всё тихо пройти должно. Без шума и пыли.

— А что там с мэрией решать? — не понял Боря.

Он и следствия внимание не собирался привлекать. А тут ещё и мэрия с проверками сунется через прокуратуру, выходят. А там заодно все залупы на районе проверят. И опись составят списком.

— Бабок у них много, — пояснил капитан весьма двояко. — Всё равно по квартирам всех не расселишь. А сантехников на всех не хватает. Может и скидку какую сообразят… А тебе не стрёмно жить там, где коня слепили?

Слишком много мыслей в голове Бори тут же пронеслось. Что-то споткнулось и запуталось даже.

— Какого коня? — переспросил Глобальный, чтобы точно всё понять.

Тут бы с бабками разобраться, а рядом зоопарк копится.

— Ну, кони откинули, — объяснил капитан. — Дуба дали. Коньки отбросили. Мы же не может просто «умерли» сказать. Вдруг костлявую приманит? Она у нас даже не «смерть». Поэтому язык полон аналогий. Пользуйся. Или тебе словарик подарить?

Перед Борей тут же бабка встала. На коньках только. И как давай их отбрасывать во все стороны. Пару за парой. Ей грузчики кидают, а она тут же обратно ими отбрасываются. И бурчит: «такую страну просрали».

Боря головой тряхнул даже. Воображение разыгралось. Это всё от недоедания. Кушать надо нормально. Всё-таки баланда на зоне — звёзд Мишлена не считает. А вот с недвижимостью он правильно решил. Недвижимость всегда в цене. А батарею можно и поменять. Только не сразу. Стекло же на балконе спасатели не стали менять. А ему ещё ниже внедряться. А там без нового стекла с манерами Стасяна точно не обойтись.

— Да нормально всё, — ответил на всякий случай Боря, хотя ничего нормально уже не было даже близко. Нервы одни.

— Ну смотри мне, — добавил зачем-то Сомов и окончательно запутав, добавил. — На связи. Но помни, звони, только если кто-то помрёт.

Боря телефон отложил и кивнул. Вот дурак же. Зачем капитану позвонил? Тот теперь сам проверку устроит. Хотя с риелтором дельную мысль подал. Надо бы той позвонить, на которую Степаныч уже не первый месяц намекает. Визитка даже где-то была. А если телефон реанимирует, то даже контакт есть.

С этими мыслями Боря и приехал в аэропорт. Только встав на платной парковке вспомнил, что не знает ни имени, ни фамилии немецкой особы.

«Кого встречать? Чего вообще припёрся?» — тут же забурчал внутренний голос: «Тебе своих проблем мало, что ли, чтобы ещё и за Олафом разгребать?»

Боря хотел написать плакат, но джипе не оборудованы фломастерами с ватманами по умолчанию. Зажопили комплектацию.

В поиске выхода Глобальный был готов хоть гаечный ключ взять, но вовремя вспомнил, что через рамку металл детектора с ним не пройдёт. Ещё и побьют им же, если настаивать будет. В воздушной гавани всё-таки и своих сантехников хватает.

Но тут Боря вспомнил о зарядке для телефона в бардачке. А если подумать, то розетка в аэропорту найдётся. А пока ждать рейса будет, как минимум зарядится. Как максимум — немецкую непереводимую речь услышит.

«Главное, недолго ждать только», — предостерёг внутренний голос: «Мало ли? Вдруг в будке на выезде евро не принимают! Всё-таки далека до нас ещё цивилизация, Борь. А логика ещё дальше».

Взяв зарядку, Глобальный захрустел снегом в направлении входа в терминал междугороднего сообщения. Рейс из Москвы всё-таки, а не из Берлина напрямую. Ещё и с пересадками через Турцию.

«И почему у нас в школе немецкий не преподавали?» — на ходу прикинул Боря, предположив сходу как было бы прекрасно просто подойти к женщине из другой стороны и поздороваться.

Всё-таки гостья в его стране, а он даже цветов не взял. А дома вообще сообщник в халате пирожки жарит или достаёт соседей, ломиком лёд на балконе обдалбливая.

Решив, что падать дальше всё равно некуда, Боря решительно вошёл в терминал. И сразу улыбнулся. Где-то рядом на всех повышенных уже звучала бодрая немецкая речь. Как будто рядом ругались люди из старой порнухи. Аж на душе приятней стало. Воспоминаниями о старой кассете с видеоплеера навеяло.

Нацепив улыбку, Боря завертел головой и безошибочно пошёл в сторону ругани. Двинулся по маршруту как корабль в гавань с ориентацией на маяк у берега. А по пути насвистывал что-то из Рамштайна, чтобы сразу за своего приняли.

Чтобы точно не ошибиться, Боря даже фотокарточку три на четыре из портмоне достал. Не так уж и много в мире красивых кудрявых женщин-блондинок с голубыми глазами. Возможно, последняя арийка на всю Германию и осталась.

Глава 24 Обе две

Стасян грустить не любил. Тоску придумали ленивые. А уныние — это вообще развлечение для богатых.

Кстати, о богатстве… Перед ним на кухонном столе уже валялись две сотни евро, но это лишь начало городской жизни и лишь краешек роскоши.

«Дальше — больше», — считал приезжийиз сельской местности: «Надо закрепляться, а не по командировкам шляться вахтовым методом».

Правильно мама говорит, что «в городе все бабки крутятся». Только точный адрес не назвала. Наверное, возле городской площади крутятся. Всё-таки — центр.

За мыслями этими надухарившись огуречным одеколоном у бабкиного трюмо, Стасян точно знал лишь один нюанс — чтобы ближе к тем бабкам оказаться, нужно пахать без памяти.

Заштопав штаны, простирнув их вручную и повесив сушиться на батарее рядом с прочей одеждой, крановщик уже собирался разобраться со льдом и снегом на балконе почившей бабки.

«Ей уже не до уборки. Слишком уж закрутила городская жизнь. А затем, походу, вообще сорвало с карусели жизни! Держаться надо было лучше. А то и в бизнес идти. Люди из телевизора плохого не посоветуют», — подумал Стасян. Но в животе мыслителя от сохи заурчало протестующе.

Неудобно работать на пустой желудок. С шести утра крошки во рту не было, а уже обед. График, усвоенный в больнице и госпитале как бы намекал, что с ним шутки плохи.

«Кислота выделяется. Так что давай, что-нибудь переваривай, пока тебя не перевалили», — мог бы сказать и внутренний голос крановщика.

Стасян почесал раненную булку, скривился и залез в холодильник. А там кетчуп и валидол только. Фигурка ещё пластиковая пингвинчика стоит на полке. Маленькая и с подносиком на руке. Игрушка старая, из киндер-сюрприза извлечённая пару-тройку десятилетий назад. А на кой хрен ей в холодильнике рабочем делать — пойди разбери.

«Может заговор какой на удачу. Бабка же!» — подумал крановщик.

В морозилке также оказался промороженный насквозь кабачок таинственного тёмного цвета. Валялся он так долго, что в баклажан превращаться начал.

«Эволюционирует», — прикинул Стасян: «Возможно, его ещё при Андропове заморозили, да так и забыли. Хотя холодильник уже явно постперестроечных времён. С иностранными буквами на двери… Минского производства».

Так и не решившись ничего брать из холодильника, крановщик снова посмотрел на евро. Чего тут думать? Одеваться надо и идти менять деньги, продуктами затариваться. Это понятно.

«Чем больше кушаешь, тем больше сил», — точно знал Стасян.

Городские почему-то не держат солений-варений в подполе. Хотя бы потому, что подпола того нет в квартирах. Да и картошки мешок-другой (или какой капусты кочан) по тёмным углам у них не залежится никогда.

«Что за люди?» — уже почти расстроился насчёт городских крановщик.

Но на всякий случай по шкафам пошарил на удачу. И тут же наткнулся на консервы. Кошачьи. Перепутать сложно — на картинке кот изображён с толстой, довольной рожей.

«Видимо, кастрированный», — подумал Стасян: «Деревенский кот довольную морду корчить не будет. Он всегда осторожен и смотрит на тебя с плохо скрываемой ненавистью».

Гость осмотрелся. Нет кота вроде. И кошки нет. А котят так обнаружил бы своим чутьём внутренним. Ибо слабость у него к маленьким пушистым комочкам. С детства мимо не пройдёт, всех домой заберёт. Им много не надо.

Ну а что батя потом или мамка топят, или раздают, то дело десятое. Главное — благородство.

— Кыс-кыс-кыс, — на всякий случай сказал Стасян, но никто не откликнулся.

Запах вроде есть кошачий по квартире, но лекарствами сильнее пахнет и всё перебивает. Взять хоть же тот же валидол. Им словно все стены пропитаны. В обои старые, потускневшие въелся и хоть ремонт делай. А заодно линолеум пожелтевший от времени отдирай. Но ремонт вроде никто не заказывал. И удовлетворённый тишиной в квартире, крановщик открывашку из-под столешницы достал, и со спокойной душой вскрыл консервы.

Принюхался. Пахло старым говном и тушёнкой разом. Как на плацу у поля летом рядом с полевой кухней. Но голод оказался сильнее. И решившись на эксперимент, крановщик лизнул трофей.

«А на вкус вроде ничего так, ещё и с соусом. Жить можно!»

Картинку только снял и в ведро мусорное выкинул, чтобы не смущала образом. А без обложки — еда как еда.

«Кошки они-то как раз не дураки. Что попало есть не будут», — точно знал раненый в мягкое место мужчина.

Был у него, правда, в деревне кот, который огурцы ел. Те и проклюнуться порой не успевали. Но самого кота в отместку тоже съели. Завистники. Варианта всего два: либо огурцы скинулись, устав от зелёных смертей в самом расцвете сил, либо кафе «Егорка пирожки в начале деревни» теперь пекло с начинкой из всего, что поблизости бегало.

Вставив вилку в консервы, Стасян задумался над превратностями жизни и уже за стол собирался присесть. Но в дверь требовательно постучали.

Крановщик как был в халате на голое тело, так к глазку и подошёл осторожно. Глянул. А там девушка стоит невысокая и в очках с толстыми линзами. И с другой женщиной на периферии разговаривает.

Обе на вид молодые, в пальто, берете и шапке. Но та, что в берете, посуровей на вид, да и таз покрупнее. Устойчивее по жизни, вроде как. А молодую как ветром шатает. Бледная. Зато кожа — кровь с молоком.

«Такие рыжие хоть и сгорают на сенокосе первыми и потом сметаной мажутся, но зато говорят, в постели — огонь. А всё потому, что в теньке сил набираются», — точно знал Стасян и не будь дураком, через плечо только трижды сплюнул тихонько, чтобы на ведьму какую не нарваться.

Он уже собирался вернуться за стол и откушать как следует, забыв про обеих разом. Всё-таки все проблемы в жизни от женщин. Особенно от молодых и красивых. Надо просто сесть, поесть, и ни о чём не думать. Разве только о том, полить ли кетчупом обед? Воняет, хоть нос зажимай.

«Может, кошки всё-таки отупели и уже собаки правят миром, не привлекая внимание человечества?» — но додумать не дали.

В дверь снова застучали. И самая молодая рыжая девушка даже сама в глазок заглянула, отчего их глазища на миг встретились.

В сердце кольнуло!

Глазок тот глаз увеличил в разы, ещё и очки добавили резкости. Отчего Стасян на радужную оболочку на миг посмотрел и от удивления её глубины «ой!» сказал.

Сказал только как следует. По-мужски. По ту сторону, конечно, услышали. И давай снова стучать. Стучат и стучат. И не помогает большая толстая дверь ничуть. Потому что дверь-то поставили, а про звукоизоляцию по периметру забыли.

«Даже порог плохо замазан. Сквозит из всех щелей», — посетовал гость.

Понимая, что скрываться дальше бесполезно, Стасян пожал плечами и дверь ту распахнул. Всё равно ключей нет и замков внутренних не предусмотрено. За ручку дёрнут если — сами зайдут.

Боря с ключами ушёл. Замки бесполезны.

— Ой, здравствуйте, — раздалось от девушки в шапке сразу. Той, которой в душу заглянул.

Ведь глаза — это зеркало души. Даже если то зеркало запотело или брагой залито, не важно.

«Классики херни не скажут, да и дизлайка им давно не поставить», — понял Стасян.

— Хай, — почему-то ответил крановщик, как владелец евро и остро пожалел, что луком не заел.

Изо рта как из помойки пахнуло. А всё долбанная подлива в консервах. Такую и не всякий чеснок перебьёт.

— А вы верите в бога? — продолжила она, улыбнувшись и поближе к груди книгу объёмную прижимая вместо респиратора.

Очки только поправила на переносице. Не запотевшие, но лоб взмок от духа. А может и от нервов. Всё-таки женщины — существа загадочные и таинственные. И мама часто говорила сыну, что любят они точно таких же загадочных мужчин. Потому Стасян как стоял в халате с кошачьими консервами в руках, так и застыл. Если молчать, то человек-загадка.

Девушки улыбаются только. Ничего не изменилось внешне. Только член из-под края халата сначала торчать начал, потом даже топорщится вздумал. Уж больно девушка хорошая! А из ласки по жизни только кошки. Да и тех самих гладить приходится. А как когти выпустят в ответ, так уже бой вместо прелюдии получается.

Но Станислав, как его метко называла мама, когда лицо зелёнкой мазала, кошек любил не панинской любовью, а простой, человеческой. И точно знал, что если девушки в старости котов заводят, то сам он наверняка умрёт с кошкой в обнимку.

«Эта шерстяная шкура ведь даже скорую не вызовет. Еще и возмущаться начнёт, что не покормил по причине смерти скоропостижной», — взгрустнул крановщик.

Решив, что до старости прям тянуть не стоит, (сердце уже сейчас из груди выпрыгивало), Стасян консервами лоб почесал и ответил вполне по-философски, но почему-то с акцентом:

— Не важно, верю ли я в бога. Главное, чтобы он верил в меня, — добавил он с заточкой аристократа, получившего по роже лопатой, оттопырив при этом мизинчик на вилке и удерживая кус чего-то лишь отдалённо похожего на мясо.

Всё-таки у него кот «британец» был. По матери. Ну а что по отцу — дворовый, так кто об этом знал? Хвост пушистый, репейники собирает и хватит на этом играть в родословную. Если про человека говорят — «главное, чтобы человек был хороший». То котику и этого не нужно. Он просто может быть. Как факт. И всем вокруг хорошо.

Глаза девушки тут же округлились. То ли богохульника увидела, то ли халат топорщится начал очень явно. А может и британцы ещё удивляли. Те же страшные все, как смерть со своими неровными зубами. И лица словно в центрифуге побывали.

Но отступать перед трудностями девушка не любила. Потому и поселились на районе с кочующей сектой свидетелей последних дней старейшины Алагаморова.

Бизнес есть бизнес.

Женщина в берете так сразу из-за двери выскочила, перестав соседей в глазок разглядывать, как бесперспективных. Унюхав сюрстрёмминг и заслышав акцент, она тут же решившись напомнить напарнице, что понаглее надо быть с такими людьми. Всё-таки иностранцы. Это свои — олухи. Улыбнёшься такому, он и растает.

Но итог один — всё равно все в аду сгорят, кто не из их общины. А пока не сгорели все, кого старейшина не целует наедине при причастии, ухо востро надо держать со всеми. Пусть доживают последние деньки охламоны, как хотят. Они истинной веры не познали и способны лишь нервировать членов общины, которые точно в рай попадут. У них так уже заказано.

Аналитика старшей по паре работала как надо. Она же и подсказала, что если у грешников деньги на дверь толстую есть, то на храм божий точно найдутся. Ну или хотя бы на лавочку возле него. Тут уж как повезёт разжалобить. Ведь с собой на тот свет много не заберёшь.

Стасян кашлянул. Не то, чтобы его прошибло от запаха гипотетической консервированной сельди. Он и не таким незамерзайку закусывал, (пролитую по лому с электролитами). Но как выскочила более опытная женщина в делах НЛП-милостыни и гипно-убеждения и толкнула подругу, так замешкался. А та ещё главное, чтобы сразу цыганский эффект попрошайничества выдать, как давай воздуха в рот набирать, чтобы посильнее возмущаться начать… Но осеклась сразу. Глаза без очков только за нижний край халата зацепились. А там багровое что-то торчит, однообразное. На фоне зелёнки на ноге.

А торчит, потому что крановщик уже понял, что дама в берете — опытная. А это дороже молодости. С такой и за жизнь можно поговорить и ценам на хлеб и масло повозмущаться. Возбуждения процесс запущен оказался моментально! Не остановить его никак. Первый кусок консервов как достиг желудка, так сразу и предал сил. Даже в жар бросило и выпить захотелось. А как выпил в уме, да закусил по сути, так боец нижних войск в бой и приготовился!

Нацелился он на новую претендентку на счастье. Вот она, как бы говорит. Тыкает даже. Того и гляди залп даст вхолостую.

Зоркая претендентка на выстрел покраснела сразу. Когда уже вымрет это человечество за пределами их общины? А задумываясь, плечом подругу и двинула. То ли поддержки запрашивая, то ли от удивления сильного отступившись.

Вроде и хочет сказать, «ты зачем человека из душа вытащила? Халат жены только и успел что накинуть!». А не может. Потому что картинка перед глазами растёт и крепнет. Аж слюноотделение началось.

Первая, глазастая и в шапочке, даже поговорливее оказалась. Очки только поправила, вниз посмотрела мимоходом и с восклицанием:

— О, мой бог! — полшага вперёд сделала, как только подтолкнули сзади вероломно. А запнувшись о порог высокий, сразу за ближайшую ручку схватилась.

Тут Стасян и понял, что пленила его женщина коварная. Взялась за самое дорогое. Ещё и удержалась. Не, ему-то не жалко. Но кому род потом продолжать? Пригодится ещё.

От удивления, однако, он сам полшага назад сделал. Сцепились пальцы тонкие на боеголовке алой. Надёжно, как следует.

«Таким девушкам в скалолазы бы, а не по цыганской стезе бродить», — ещё подумал крановщик.

Вот и получилось в целом, что от толчка напарницы девушка внутри квартиры оказалась, а консервы на пол полетели.

А вторая, что в берете, звук включила и как давай возмущаться:

— Вот вы консервы норвежские из всяких тухлых акул едите и деликатесами каждый день давитесь, халаты модные женщинам дарите, ванны огуречные принимаете, а денег на бога нету, что ли? А если поискать⁈

И сама за порог шагнула, чтобы продолжить словесный натиск. Дверь прикрыла. Соседям-нищебродам тут делать нечего. Золотая рыбка — не для всех.

Стасян и рад бы сказать, что денег у него теперь действительно полный стол на кухне, да помешаются почему-то лишь в две купюры. Но сказать он не смог. Слова в горле застряли. Всё-таки пальцы нежные оказались, а он не испорченный. В деревне то дрочить некогда, как и сексом заниматься. Ебутся только порой, а чаще заёбываются люди, пытаясь в люди выбиться. Но то даже прелюдией не назвать.

Просто труд от зари до заката облагораживает. И напрочь избавляет от желания шалить в тёмное время суток. Когда ни ног, ни рук не чувствуешь, блуд сам собой уходит. А что кто-то в кого-то и заливает при случае по субботам после бани, так это чаще самогон, чем жидкости для деторождения.

Поэтому вместо ответа крановщик на кухню пошёл задним ходом, издавая звуки:

— Э-э-энд… ват… вау!

Очкарик не поверила, конечно, ни единому слову. Но на всякий случай за ним засеменила мелкими шажочками. Ей патриарх Уклейманов на курсах повышения квалификации чётко говорил, что если ухватилась за клиента уверовавшего, то держись крепко, пока монеты не посыплются. Слабину не давать — это понятно. А там и купюры появятся. А если очень повезёт, то и квартира общине отойдёт, когда окончательно дожмут… убеждениями.

Стасян креста не носил, поклоны не бил и церковной утвари не брал и даром, но пока до стола дошёл, попутно в бога уверовал и даже немного от сексизма подлечился. Всё-таки есть толк от женщин с их мягкими пальцами!

Сам-то если член в руки возьмёт, то только за кончик и исключительно — отлить. Дальше держать опасно — то занозу загонишь, то тосолом измажешь. А тосол в качестве смазки плохо подходит. В носу потом ковыряться не получается. Один раз попробуешь и насморка с обонянием весь сезон нет. Куда там ковиду в деревню пробраться!

Но не все оказались расслаблены и задумчивы в этот момент. Так женщина в берете позади подруги уже за телефон схватилась, чтобы в полицию звонить.

Она начеку! Не зря старшей в паре поставили. А пока звонить будет показательно, кричать громко-громко надо и жаловаться превентивно.

Всякий знает, чем больше шума, тем больше пожертвуют… Чтобы не так шумно было. Парадокс? Аксиома? Жизнь!

Но тут её взгляд за евро на столе зацепился. Подобрела сразу. Стасян мычит чего-то, в купюры тыкает в стиле «а-а-а… гуд… ух-х… ши-и-ит… йес!».

«Точно иностранец!», — подумала тут же ответственная за сбор средств на нужды секты дама и решила до последнего держаться.

Ошибки быть не может. Евро разглядев, сопоставив консервы с деликатесами заморскими и дверь мощную входную, дама в берете сразу проще стала. Берет тот стянув, с подругой плечо в плечо встала. Глаза жадные-жадные. Блестят хищно. От вида купюр или члена налитого, сразу не ясно.

Да только рука рядом на ствол тут же легла. И по яйцам погладила. Тут Стасян дважды в бога уверовал.

— Ну чего же ты, Глори, смущаешься? — заявила она напарнице уже не требовательным, но томным тоном. — Действуй, раз начала.

— Но, Холи, старейшина не велит… так зарабатывать, — напомнила девушка, очки поправляя.

— Глори, — подчеркнуто-строго обратилась старшая наставница, и прошептала на ухо. — Если снова не соберём нужной суммы, нас община бесплатно по кругу пустит. Человек всё-таки издалека прибыл. Устал… Расслабь его, дура!

При этих словах Глори ещё решительнее обхватила ствол и прошептав едва слышно:

— Ладно, хоть раз как следует заработаем, — очки сняла и на колени перед Стасяном присела.

А он на макушку только смотрит. Коснуться — неловко. Не коснуться — может обидится. Что делать? Не знает. Мычит только немного, но лицо умное оставаться должно. Человек на него с надеждой смотрит!

Градус только повышался с каждой минутой. Глаз не закатить. Звериную натуру не проявить. Да и зачем рычать? Если рот открыть, то консервами нести начнёт. Спалят.

«Хотя хрен знает, как этот тухляк деликатесный пахнуть должен. Может и подойдёт как раз», — подумал крановщик.

Но тут вторая напарница тоже на колени присела и сразу легче стало. Стасян голову запрокинул и одними губами в потолок прошептал:

— Спасибо!

Разряжаясь, он уже и не видел ничего, что в мире происходит. Не важно всё это, когда впервые влюбился. В деву, что кровь с молоком. А может и в настойчивую с руками сильными.

Пока не понятно. Но сразу видно, что такая и корову подоит на раз. И козу за рога подержит. По хозяйству, как водится, больше пригодится. Зато та, что моложе послушнее выглядит. Обучить можно всякому.

Открыв глаза от блаженства великого и освобождения неимоверного, Стасян голой жопой на стол облокотился, потянулся в неге, а когда в себя пришёл, понял вдруг, что нет уже ни одной, ни другой. Дверь только приоткрытая стоит.

Оглянулся потерпевший. Глазами захлопал.

Вопросов много. А денег — нет.

Глава 25 Христина

Симпатичную блондинку с голубыми глазами звали Христи́н. С ударением на второй слог. Христин Мергенштольц, если по полному.

Об этом Боря узнал в процессе. А сначала просто подошёл и вклинился между ней и охранником, которому она что-то быстро и сумбурно доказывала, тараторя на немецком как «язык» в плену партизан.

— Гражданин, а гражданин? Ну что же вы так грубо с туристкой? — обратился Глобальный к охране, приблизился вплотную, но вместо того, чтобы тоже качать права, сунул в ладонь блюстителю порядка пятьдесят евро одной купюрой.

Украдкой получилось. Вроде как руку пожал. Камерам не должно быть видно. Ну а раз его всё равно за взлом и проникновение посадят, то кто на дачу взятки-то будет смотреть?

«Плюс-минус год уже ничего не решат», — добавил внутренний голос: «Сгорел сарай — гори и хата!»

— Сходите, что ли, чая попейте, успокойтесь, — посоветовал Борис.

Охранник оскалился, подбирая вслух слова по инструкции. Но купюра в ладони шуршит. А если в карман положить, видно самым краешком периферийного зрения, что оранжевенькая. Это значит, что в лучшем случае — пятитысячная, рублёвая. В худшем — полтинник, что в евро. Он всё-таки нумизмат и знает о таких тонкостях. Да и человек вроде культурно просит.

А туристы… Да что с этих европейцев диких взять?

Конфликт оказался исчерпан. Вернув чемодан туристке, охранник удалился. Глобальный сразу повернулся к девушке с тугой косой и принялся изображать пещерного человека. То есть тыкать пальцем себе в грудь и говорить нечто вроде «май нэйм из Боря. Айм Олафс френд».

На этом познания в иностранном закончились, пришлось договорить на полуиностранном:

— А… тьебъя ках зъовут?

Христина, которую Боря для себя тут же начал называть Кристиной по-свойски, улыбнулась. Прыснула даже. Затем представилась на том же английском.

И вдруг почти на чистом русском ответила:

— И не обязательно изображать из себя идиота. Я отлично понимаю русский. Бабушка — русская. Или вы думаете кто Олафа научил русскому? Кстати… где он?

— О, это большая, интересная история, — тут же заявил Боря, подхватил чемодан на колёсиках за ручку и покатил к выходу. — Идёмте, расскажу. Автомобиль на платной стоянке. А я даже расценок не знаю.

— О, я слышала, что в России бедно живут. Понимаю, — добавила она и Боря нахмурился.

Сердцем закаменел даже. Вот так и знакомься с симпатичными блондинками на курортах. А они тебе начнут втирать про медведей и ушанки и сочувствовать.

Кристина и вправду спокойно продолжила, как будто сказала всё верно и извиняться за то не спешила:

— Так вы работаете вместе с Олафом, значит?

— Да, мы сантехники, — проглотил первое впечатление Глобальный, но осадочек остался. — Полтора месяца прожили вместе плечом к плечу. Я ему основы нашего рабочего процесса показывал, пока…

— … не прилетела я? — добавила приятная девушка, от которой пахло хорошими ненавязчивыми духами с запахом смородины и каких-то диких ягод.

«Ну а что с манерами проблемы, так это их немчурское дело, а не его заботы. Одета только не по погоде», — сразу отметил сантехник.

Пальто на ней, берет и сапоги межсезонные, кожаные, тонкие. Для московской осени в ноябре может и сойдёт, но для Сибири, где уже в ноябре зима пришла и обоснуется до самого конца апреля, не пойдёт.

— Да, так всё и было, — ускорил шаги на ветру Боря, чтобы туристка уши не отморозила.

Минус десять всего, но ветер усиливался.

Вид джипа гостью немного успокоил. А может и расстроил даже. Выходит, не так уж и бедно. Бровь приподнялась только, а больше и не сказать сразу.

Погрузив в багажник чемодан, Боря любезно открыл перед ней дверь и усадил в салон. А затем вернулся за руль, завёл мотор и включил печку.

— А это… ваш? — на всякий случай уточнила она.

— Что вы, этот хлам? — улыбнулся Боря. — Рабочий!

Похоже на эту удочку попадаются все немцы. Ну а раз на родине им только про медведей кремлевских рассказывают, можно и подыграть.

— Если бы мне не доплачивали, чтобы я ездил на этой развалюхе, то я бы предпочёл свой бизнес-класс, — любезно разъяснил Боря. — Но увы, на работе мы вынуждены ездить на том, что дают. Дресс-код, знаете ли.

Она улыбнулась, не совсем понимая, шутит он или говорит правду. Лицо-то серьёзное. А когда русский веселится или грустит, сразу и не понять. Всегда суровы.

Но подъехав к шлагбауму, водитель вдруг извлёк из куртки пачку евро и протянул верхнюю синюю купюру номиналом в двадцать единиц охраннику в будке.

Тот в руки взял, застыл с немым вопросом на бородатом лице.

Христина невольно засмотрелась. А тот тоже суровый. Тоже русский. Ещё и в шапке. Правда, не ушанка. В будке всё же отопление есть.

— Ну чего глаза вылупил? Обменяешь! — подстегнул Боря. — Я был-то здесь минут пять от силы. А карточки у меня с собой нет. Открывай или зови босса, разбираться будем.

Охранник на пропуске что-то для себя в уме посчитал, а как закончил с вычислениями, только кивнул и шлагбаум открыл. Первые пятнадцать минут вообще бесплатно. Но раз дают, надо брать.

— И чему их только учат? — буркнул Боря и подмигнул пассажирке, убирая купюры за пазуху.

— Ничего себе у вас цены за парковку, — удивилась Христина Мергенштольц. Всё-таки с наскока русифицировать её фамилию не удавалось. — Двадцать евро за пять минут ожидания?

— Евро? — изобразил удивление Боря. — А, так нам этот мусор на работе теперь в пропорции один к двум выдают с рублями. С тех пор, как Олаф приехал, гуманитарная акция пошла. Мы и девать его не знаем куда. Одни вместо туалетной бумаги используют. Другие стены дома обклеивают. Ну или сморкаются там, а порой и вместо салфеток на обедах заходит. Чтобы совсем без пользы в коробках не валялись, знаете ли. Но обещали, как только иностранец уедет из компании, снова будут нефтью и газом выдавать… Как раньше.

— Нефтью и газом? — снова удивилась туристка, даже берет набекрень сполз.

Боря вдруг понял, что волосы в тугой косе давно не мытые. Сальные. А в тепле салона духами уже не запахло, а понесло. Вместе со всеми другими запахами давно не мытого тщательно тела.

Сантехник хмыкнул про себя, но виду не подал.

«Ничего, ничего, отмыть-то отмоем человечка, но что дальше с ней делать?»

— Ну да, каждому россиянину же еженедельно начисляется по бочке бензина на выбор или дизтоплива тара, — продолжил Боря гнуть свою линию на серьёзных щах. — И выдаётся по баллону газа обязательно. Редко, но иногда и дровами берут. В сельской местности. Кубов шесть-восемь. Как раз КАМАЗ и выходит. Те, кто в деревнях живут, камины дровами предпочитают топить. Уголь-то мы давно забыли. Только на продажу идёт. В те страны, где «зелёной повесткой» и не пахнет. А чем пахнет, уже никто и не спрашивает.

— В деревнях, говорите, люди с каминами живут? — только и переспросила Кристина.

— Ну, в коттеджах. Загородных, то есть, — тут же поправился Глобальный, не меняя серьёзное выражение лица. — Места, куда мы летом чаще заглядываем, чем зимой. Обычно мы зовём их проще — «дача». Там всё почти правительство выдает. Отсюда и название.

— Ой, бабушка что-то говорила о дачах, но я не помню, — пробормотала девушка. — Так это там, где что-то… дают?

— Дают, конечно. Вот летом всем заборы бесплатно поставили, чтобы люди не ссорились. Плюс покой, опять же, — хихикнул Боря, но вновь настроился на серьёзную волну. — Это место для шашлыков и гамаков в теньке. Ну и баня стоит. Куда же без русской бани? Дрова на неё тоже идут. Но чаще — газ используем. Деревни наши с дачами давно газифицированы все. Ага, от Камчатки и до Калининграда, считай. Всё как началось с председателей совхозов, так и продолжилось широкой модернизацией, пока всем по ветке не раздали.

— Ух ты, ничего себе! — искренне удивилась немка. — А нам правительство только социальные льготы выдаёт. Но и те в последнее время со скрипом. Польша ещё репараций требует постоянно. За то, что мы их не додушили, когда могли. А раз они выжили, то мы теперь им обязаны… Ой, у вас такой сложный язык. Язык можно сломать.

Она рассмеялась, Боря только улыбнулся:

— На льготы мы в медицину обращаемся, учимся бесплатно и каждый год в санаториях отдыхаем все поголовно. Не только директора, — вновь заболтал новую знакомую сантехник, лишь бы не спрашивала о коллеге и откуда он взял евро. — А нефть, газ и дрова — наше национальное достояние же! Это просто директор Староков у нас добрейшей души человек. Всё так раздаёт. Так как у самого то же самое. Равноправие же!

— Да? Почему так?

— Так Тимофей Вольфыч говорит, что этот квартал валютой брать будем. Мол, потерпим, товарищи, — даже не думал останавливаться Боря. — Она, конечно, никому нахрен не нужна. Но взамен можем себе позволить газа и нефти нуждающейся Европе выделить на сдачу. От каждого, значит, вскладчину. И пусть им там теплее будет. Так и выживут. А нам и так тепло. Мы одеваемся тепло просто.

Кристина-Христина потёрла уши. Действительно, холодные дни в Европе настают. А сибиряки оказываются добрейшей души люди, раз сами по снегу ходят, а обогревают Европу даже в областях с вечнозелёными газонами и аллеями.

Боря украдкой рассматривал пассажирку, больше ничего не рассказывая, но чаще сам спрашивал. По паспорту гостья оказалась моложе Олафа на пять лет, а по виду, так на все десять.

«И каким образом этот лысый ишак захомутал такую красотку, можно было только догадываться», — подвёл итог внутренний голос.

— Так, а где Олаф? — в какой-то момент снова спросила немка.

— Честно говоря, понятия не имею, — признался Боря. — Он с директором Староквым теперь дружит. Кореша они, на одной волне. Так что его либо вскоре заместителем поставят, либо вообще — во главе управляющей компании.

На выражении «во главе» Кристина заулыбалась сразу. Приятно, что муж не просто там, где-то батареи красит, (как наверняка шутил), а развивается во всю.

Глобальный добавил только важно:

— Ну а меня попросили вас забрать и до конца дня на квартире одной подержать. Работа, всё-таки не ждёт.

— На квартире? — насторожилась она. — Одной?

— Видите ли, на самой рабочей квартире Олафа бригада ремонт затеяла. Там одни стены и… стены. Почти никаких удобств. А на этой квартире хотя бы ванная есть. Мы её под склад раньше использовали. Ну и как место для послеобеденного сна. У нас же фиеста каждый обед, как в жарких странах. Только мы от снега отдыхаем. Ага, наоборот, значит. В общем, трубы-то мы сегодня разнесли по участкам по утру и теперь стоит вторая рабочая квартира, пустует. Отдохнёте там, приведёте себя в порядок. А мы поработаем рядом и вечером все вместе уже пересечёмся и решим, что к чему… Всё-таки ваш приезд был для меня несколько неожиданным.

— Это почему же? — навострилась немка. — Олаф не предупредил?

— Предупредил, но буквально только вчера.

— Это не похоже на моего мужа, — вновь навострилась она. — Могу я ему позвонить?

— Можете, конечно! — Боря с хитрецой в глазах достал из куртки старый разряженный телефон. — Но я забыл свой телефон на балконе, а он на морозе и разрядился. Как заряжу, так и позвоните. Нет, если торопитесь, можете и со своего позвонить, но в роуминге это наверняка будет стоить немало.

— А, хорошо… подожду, — тут же сдалась она, повертела в руках коробку с андроидной начинкой и вернула обратно, так и не в силах включить.

Вскоре они прибыли к квартире почившей бабки. Куда ещё деть туристку, Боря себе смутно представлял. А напиздел уже с три короба, да и те с поверхом. А пока сочинял связную историю, выгораживая лысоватого балбеса, что умудрился потеряться по дороге на работу и планировал заселить жену в съёмную квартиру, как-то и запамятовал, что Стасян встретит их в одном халате.

С глазами осоловелыми, как будто накатил чекушку:

— О… здрасьте! — донеслось от крановщика.

— Ой, простите моего коллегу, — тут же загнал его на кухню одеваться Боря. — Он после смены. Стоял в воде с головы до ног весь день, варил трубы, спасая детей в детском садике от поноса и золотухи. А теперь… теперь отдыхает и сушится. Станислав, не могли бы вы одеться уже как следует?

— Я уже почти высушился, — ответил Стасян с какой-то грустинкой в голосе и начал одеваться в сырое.

— А я… подожду, ничего страшного, — донеслось от Кристины, рассматривающей неприглядный коридор со следами былой сырости.

Воняло плесенью. В том, что склад, конечно, сомневаться не приходится. Но Боря сразу надавил на больное. И Пока Кристина снимала плащ, он подтащил её чемодан к ванной комнате и включил там горячую воду. В ванной и раковине разом.

Затем сантехник спокойно помыл руки, вышел, не выключая воду и сообщил:

— Вы пока ванну примите.

— А… ограничения есть? — почему-то спросила она, прислушиваясь к плеску воды.

Боря повёл головой:

— Нет-нет-нет, я настроил воду. Можете плескаться хоть до вечера. Нам как раз потребуется время, чтобы доделать работу… тут по соседству.

Ответ её полностью удовлетворил. Затащив чемодан в ванную комнату, немка закрылась и принялась раздеваться.

Удивилась даже. Что значит, «настроил»? Присмотрелась к раковине и лейке, трубам. Никаких там у них дозиметров не стоит и счётчиков не виднеется. Но краны-то точно умные, раз не торопятся напор воды ограничивать по приказу сантехника.

Боря в коридоре за голову только взялся и посмотрел на поникшего Стасяна. В немного сырой одежде тот ёрзал булкой раненной. А пока Глобальный пытался понять, что не так, попутно вспомнил, что забыл купить верёвку.

— Твою ж мать! — обронил сантехник.

Стасян поднял взгляд, полный сочувствия и ответил:

— Боря, да не виноватый я! Они сами пришли!

Сантехник привык всю дорогу лицо каменным держать. Не улыбнулся даже. Подумаешь, размечтался вслух. Кто запретит-то?

Вот и крановщик его лицо за чистую монету принял и начал каяться:

— Я же только на секунду расслабился, но получается, что… оплатил как за два часа. С обеих.

— И что будем делать? — на всякий случай спросил Боря, чуя какой-то подвох, но не улавливая сути. — Без верёвки-то справимся?

С этой мыслью он на трос посмотрел, что так в прихожей и дожидался своего часа, как с крыши вернули.

Стасян даже приподнял его и тут же пообещал:

— Да я хоть без него туда залезу, ты мне только скажи, что займёшь денег на медкомиссию. Иначе как я домой вернусь?

Боря успокоительную пачку евро из куртки достал, показал и предложил:

— Завязывай с переживаниями. Деньги есть. Ты если мне паспорт достанешь, я тебе половину отдам всего, что с этой пачки сменяю. Идёт?

— Идёт! — едва не подскочил Стасян и козлом горным на балкон поскакал. А потом саксаулом застыл у рамы деревянной.

Если первое проникновение в чужую квартиру было волнительно, как потеря девственности, то на втором задании Боря и ухом не повёл от волнения. Руки не дрожат, дно держит. Только стимул есть своё вернуть и начать вопросы решать, а не задавать новые.

«А вот отлить, пожалуй, следует, пока случай подходящий», — порекомендовал внутренний голос.

И Боря исчез в туалете. А в Стасяне стимул после вида вознаграждения из ушей плескался. Он спокойно обвязался тросом, (как теперь позволял его размер), затем привязал второй конец к старой батарее и перевесился через край балкона, разглядывая створку балкона пониже.

Там балкон пластиковый, но вроде окно в режиме проветривания стоит. Сразу и не видно. В попытке спуститься пониже, только слишком высунулся. А одежда сырая. Не простили штаны затеи этой. Проскользили по льду под заснеженным краем. Полетел крановщик вниз сразу, без подготовки!

Да только полёт оказался снова не долгим. Трос в пояс ударил сразу, рванул. И Стасян уцелевшей булкой на балкон вместе с оконной рамой влетел. Механизм запирающий на форточке не ожидал таранного удара. И почти центнер крановщика заставил его покориться проникновению.

Проникнуть Стасян проник, но следом на балкон за ним батарея вылетела, которая полёт его рывком и оборвала. Считай, косу смерти на себя приняла.

Затупилась та, да не задела.

А как ударилась батарея о стену, трос порвав на ледяном сталагмите, тут её ресурс служебный и испарился весь без остатка. Кипяток только во все стороны рванул, ещё быстрее всё заливая, чем прежде при срыве крана.

Вновь хлынул поток горячей и мутной воды по едва подсушенным паласам и линолеуму…

Боря только успел воду спустить во врем этого действа. Сначала показалось, туалет прорвало. Подошву поднял. Но под ногами воды — нет. Вода почему-то снаружи хлынула сквозь прорезь дверную. Хорошо, что разуться благополучно забыл.

Выскочив в удивлении от вновь открывшегося факта повторного затопления, Боря от кипятка потока отскочил и с криком:

— Стася-я-ян, бля-я-ядь! — по коридору к двери спасительной побежал.

Он очень надеялся, что немка уже в ванной сидит и в кипятке снаружи не сварится. Девушка всё-таки ни в чём не виновата. И довольно глупо умирать в первый день в новой для себя стране.

«К тому же, срока изрядно прибавят», — добавил внутренний голос.

Ускоряется проблема для сантехника на ходу. Кипяток ближе и ближе по коридору расплывается. Думать не даёт.

«Зато нервничать можно сколько угодно. Волю эмоциям дать», — тут же посоветовал внутренний голос: «Хуже всё равно уже не будет».

Глава 26 Наболело, нарывает

Раздумывая о превратностях судьбы на пороге подтапливаемой квартиры, Боря замер и с ключом из ключницы завозился.

Кто вообще три замка в двери делает и все строго на ключ? А главное — для чего?

«Чтобы психи отсюда не вырвались?» — прикинул внутренний голос: «Или оттуда маньяки не вломились?»

Пока Глобальный бежал к спасительной двери, телефон ногой задел. Виброрежим в стандартный режим перешёл вдруг, на полную включился. И как давай орать на всю квартиру.

Вытащил его из кармана сантехник, а там одно словно высвечивается — «директор».

«Вовремя!» — буркнул внутренний голос.

Да нельзя дерзить начальству. Голос попроще, подобострастней надо делать. Крепостное право отменили только формально.

— Да, Тимофей Вольфыч?

— Боря, а ты часом не охуел? — словно издалека начал директор Светлого пути.

Сантехник поморщился, как будто изо рта разом чесноком пахнуло.

— С какой целью интересуетесь? — на всякий случай спросил Глобальный, прислушиваясь уже не столько к батарейному потоку, сколько к льющейся в ванной воде.

Услышала звонок Кристина или нет? Вопрос даже не в этом. А в том, как скоро начнёт предъявлять за ложь, которую он для неё сплёл из благих побуждений.

— Хули ты работу прогуливаешь⁈ — не стал долго рассусоливать директор. — В запой ушёл, да? За воротник закладываешь? А? А ещё лучший работник месяца и квартала!

— В смысле в запой? В смысле прогуливаю? — повторил Боря, озадаченно, но пока без матов. Первый замок даже поддался сразу. А зачем на все три закрыл, уже и не помнил. Автоматом вышло. Европейцы любят безопасность, а пока на Кристину смотрел, всё само и случилось. — Меня тут кипяток по щиколоткам лижет! Батарею прорвало. На объекте я!

— Ой, да не пизди ты уже, Боря! На объекте он! — пробубнил зло директор. — Я же как сердцем чуял, что кодировать тебя надо. Сразу как показатели упали, за голову схватился. Думаю, ну всё, либо в картёжник и проигрывается в пух и прах, либо запой.

— Да не бухаю я, Тимофей Вольфыч! И к картам равнодушен! — добавил сантехник и второй замок подчинил своей воле. Но затем связка в воду упала. — Тут правда прорыв! Кипяток шпарит!

— Какой ещё кипяток? В горле у тебя трубы горят, да? Горемыка не просыхающая! — продолжал возмущаться директор.

— Я не вру!

— Ну так сфотай мне плоды трудов своих!

— Я бы сфотал, но вы же мне кирзачей не выдали. Обещания одни были. До сих пор в своей обуви работаю, как нанялся, — напомнил Боря, ощущая, как горячий поток всё выше и выше.

Вскоре подошвы не хватит. А что к соседям течёт уже всё — и так ясно.

— Каких ещё кирзачей? — попытался припомнить директор, так как обещал много и разным людям. Всех не упомнить.

— Да рабочих, каких ещё? С носками шерстяными! С ними даже лучше! — вдруг ответил в тон ему Боря. — Они хоть пару градусов задержат, пока припекать не начнёт. А на зимней обуви подошвы на пару сантиметров мне не хватит, чтобы до батареи добраться для фотосессии.

— До чего добраться? — переспросил директор, видимо кирзачи себе представить пытаясь. Ещё и с носками шерстяными.

Сам он кроме туфель кожаных в летний период и ботинок на меху в зимний ничего не носил. А служить не довелось. Папа ещё при рождении сказал, что плоскостопие у сына. А кто с папой из горисполкома спорить в то время мог? Только человек из облисполкома!

— До батареи! Прорыв же! Кипяток! — как мог более спокойно объяснил Боря, насколько хватало терпения.

Но внутри у самого кипяток образовываться начал. Стараясь собраться, подхватил сантехник запертый ключи из воды двумя пальцами и только быстрее завозился с последним замком.

«Поторапливаться надо, пока ноги не сварились», — то и дело твердил внутренний голос.

— Где кипяток? На Ленина кипяток? — то ли передразнил, то ли снова нарочно спросил директор, словно с алкотой разговаривал в подворотне. С ними же как с детьми надо. Повторять по три раза. И лучше медленно. — Вот и Леся говорит, что на Ленина торчишь. Но ты не переживай. Я тебя в больничку положу! Прокапают. Всё хорошо будет. А с Лениным ты там будешь лежать или с Наполеоном, мне уже глубоко параллельно. Пиздаболия только, жаль, неизлечима.

— Чего⁈

— Заврался, ты, Боря, говорю, — продолжал гнуть свою линию директор. — А пиздеть, Боренька, это тебе не мишки ворочать. Не перетрудишься!

— Я пизжу⁈ — взбеленился Боря, на дыбы вставая. Хотя сам полчаса назад сочинял как дышал.

«Но то для дела! А здесь по факту предъяву на домыслах каких-то посторонних кидают, что вдвойне обидно», — подсказал внутренний голос.

— Ты пиздишь! — только подлил масла в огонь директор, повышая голос. — Заявки копятся, комментарии множатся, а показатели падают. Видимо, много пиздишь! А по факту где работа? А нет работы! Потому что Боря бухает и пиздит как дышит!

— А что всё один Боря должен делать? Да это вы же дебила этого иностранного сменяли, не глядя! — тоже повысил голос русский сантехник. — Я теперь за двоих пашу! Я и раньше так работал. Но теперь уже за четверых приходится с новыми требованиями. Может просто нормальных сантехников в пару поставить⁈ Я же без выходных и перерывов, считай, тружусь! А мне веры нет?

— Кстати, — вдруг понизил голос директор, словно решил водички попить между тем, как взять верхнюю ноту. — Мне тут предлагают китайского сантехника взять. По Ли Жу. Или лучше японца возьмём?

— Да ёбанный в рот! — уже прыгал на месте Боря, горячей воды не только приближение, но и касания на своей шкуре ощущая вживую. Она немного остыла, пока по коридору текла, но та, что следом идёт, уже кипяток кипятком. — Не надо никого брать из-за границы! Это так сложно понять, что со своими работать надо? Чем мы хуже? Учат отлично, практики — море! Мы не какой-то там ссаный колледж, мы — ПТУ!

Спасаясь от кипятка, Боря на прихожую с ногами забрался.

— Вы ебанулись там все, что ли⁈ — снова вспылил начальник. — В смысле своих брать? А оптимизация с модернизацией? Или ты что, мэрии объяснишь, что всё хорошо у нас? Что всё своё есть? И работать мы как люди можем и умеем? Да кто тебе поверит⁈ Только заграница нам поможет! И — гастербайтеры!

Тут Борю самого прорвало. Как щиколотки обожгло, так кипяток внутренний и полился.

Возмутился в голос:

— Да в жопу и оптимизацию и модернизацию вашу! И отчётность заодно поглубже себе запихайте!

— А как же без отчётности? Как понять, что ты работаешь?

— Дайте просто нормальные условия, чтобы работать по-человечески, блядь! — уже не мог остановиться Глобальный. — Я не успеваю весь район обслуживать в две ноги! Где моя рабочая машина? Где снятое для меня жильё, а не для пидоров заграничных? Оборудование где, блядь⁈ Одежда где рабочая? Снова всё спиздил, по стопам Антона прогулявшись? Ни труб уже, ни расходников. Нихуя нет! Куда всё делать? Только же закупились на год вперёд!

— Нет, ты точно охуел! — уже ревел туром директор. — Уволю без выходного пособия! Ты нигде больше в этом городе официально устроишься, я тебе обещаю.

— Ты что ли за меня работать будешь⁈ Или немцы твои?

— А что, если немцы?

Лицо покраснело. Пар валил. Припекало с обоих сторон. По ту сторону телефона — в голове, а по эту — наяву. Мутная вода уже не тёплая добегала, а такой кондиции, что сухую лапшу можно кидать и заваривать.

«Наруливаем! Не хватало ещё в кипятке на пороге свариться», — подтвердил внутренний голос.

Боря с прихожей до замка потянулся, ключ в третий замок вставил и едва не упал. Пошатнувшись, обратно за телефон взялся и как давай кричать в ответ:

—А может это ты там охуел в конец? Напяль бахилы свои одноразовые на туфли и пиздуй на объект! Пиджак свой бесполезный выкинь нахуй или сменяй на робу и пиздуй батарею варить без сапог, жлоб ебучий!

— Чё сказал⁈ — донёс динамик. — ЧЁ. ТЫ. СКАЗАЛ.

— Хули ты сидишь там и командуешь из кабинета? Тебе виднее, что ли? Я сейчас в кипятке сварюсь как яйцо в крутую, а должен тебе пруфы кидать, чтобы доказывать, что не пиздабол? Ты ебанутый совсем? Дебил ёбаный!

— Что ты сказал⁈ — словно всё ещё не верил услышанному директор. — А НУ-КА ПОВТОРИ!!!

— Или верни Романа, говорю! Или нахуй иди с этими заграничными коллегами и идеями своими, менеджер конченный! — эффектно закончил Боря и телефон в карман сунул.

После чего, придерживаясь за раздевалку, дотянулся до ключа и провернул замок. Дверь отворилась. Вода через край хлынула. Сантехник выждал момент и следом сиганул.

Всё равно как посадят, с работы увольняться надо. Два взлома с проникновением уже есть, ещё и похищение немки припишут, а то и пытки. Это пока немцы людей в концлагерях пытали, им всё можно было. Потом пожурили и простили. А самих немцев будь добр — не тронь. Как и полено избранной арийской расе, в шоколаде у них всё должно быть. Хорошо будет, если директор хотя бы задним числом уволит.

Сантехник широко распахнул дверь, позволяя кипятку бежать на площадку и вниз по лестнице. За это время будет успевать остывать хоть немного. Запирать его в квартире, где человек в ванной остался — преступление. Так и скажет в суде, пока пожизненное назначать будут.

Пар повалил при столкновении горячего и холодного воздуха. Стасян из этого пара как демон из преисподней по лестнице поднимался. Только не рогат пока, зато за булку придерживался. И сумку на плече нес трофейную.

— Эта, Борь?

Глобальный, от кипятка всё ниже убегая, за собой его потащил. На ходу сумку взял. Признал.

— Ага!

«Ну хоть что-то!»

В ней ключи и паспорт. И инструменты даже. Вон и ключ от подвала виднеется. Никакого теперь МЧС не надо. Сам воду перекроет. Справятся.

«Инструменты только из микрача забрать надо», — прикинул внутренний голос: «Сварочный аппарат, то есть. Разводной ключ-то вон в сумке покоится, и это единственный предмет, который не подведёт по жизни».

— Эта, осторожнее тут, — выдохнул Боря, понимая, прошлая жизнь дала трещину. Только что был молодым перспективным специалистом, к успеху шёл, потом что-то пошло не так и вот уже безработный и почти под следствием.

А дальше — больше.

Стасян с грустным ебалом послушно от горячей воды отскакивая, ему слова не сказал. Ну а что дурак, так это не должность. Это врождённое. Замер Боря, глядя на него. Внутри вроде негодования много, но дело-то сделано уйма. Сумку вернули. А с ней и часть жизни как будто.

— Ты это, — продолжил сантехник без угрозы физического уничтожения объекта. — Следи, чтобы Кристина из ванны не вылезала. Кричи там ей, руками маши. Делай, что хочешь, лишь бы в ванной сидела. Понял?

— Понял, — ответил крановщик таким голосом, словно постиг нирвану полчаса назад, а теперь пытался вспомнить зачем ему это было нужно. И не следует ли повторить?

Боря из подъезда выбежал, в подвал рванул. Хорошо, что откопан уже как следует вход. Не сильно замело. Замок на месте. Ключи не сменили.

Подсвечивая себе новым телефоном в подвале, сантехник стояк батарейный перекрыл быстро. Тот, что проблемный. И пока на верхних этажах потоп прекратился, выдохнул. Затем неторопливо поднявшись по лестнице вместо лифта, замер у квартиры Лиды. Дверь стояла распахнутой.

«Там, наверное, снова потолку пиздец», — подсказал внутренний голос: «Теперь без ремонта не обойтись».

Боря уже хотел выше подниматься и со Стасяном поговорить, но вместо этого в квартиру вдруг зашёл. Потолок на этот раз не держит воду. Ведро подставить надо. Дырка пробита. А кем пробита? Им.

«Может я в правду пиздабол?» — невольно подумал Боря, подтачиваемый неизвестно откуда взявшимся червём сомнений.

Вот и этой деве вроде ремонт обещал сам сделать, а теперь уже и не ясно, кому что делать. Уехала. Внутреннее с внешним в противоречия вошли, да так и закусились, ожидая пока первым противник сдохнет.

Но враг-то кто?

* * *

— Лё папа! Вы не выносимы! — на французский манер ответила Лида майору Гусману, пока УАЗик тёмно-зелёного цвета притормаживал у подъезда. — Ваше повышение не даёт вам права вмешиваться в личную жизнь!

— Отставить разговорчики! — заявил довольный розовощёкий майор в очках и с длиной шеей, смахнул с обновлённого погона поверх зимнего обмундирования пылинку и протянул водителю пятихатку на чай на радостях от давно заслуженного повышения. — В Питер жить поедем, дура. Как люди будем жить. Оба два. У питерских сейчас вся сила. А сила в чём? Сила в правде. А чтобы с правдой бабуйни какой не приключилось, надо за балтийца тебе выходить!

— Да ни в жизнь! — заартачилась Лида.

Но так только она сама этот процесс называла. Как по мнению Гусмана, так дочка просто выебывалась. Но кто его когда спрашивал? Однако, она стояла на своё.

И стянув губки, Лидия Гусман заявила:

— Мне и тут хорошо!

— Молчать, дурында, — первым вылез из служебной машины Гусман, но пока машину ту обходил, чтобы дверь дочери открыть, та первой к подъезду рванула. — Такого морячка там себе найдёшь, закачаешься! — крикнул он вслед, быстро настигая широкими шагами.

Пока она делает «раз-два-три» шагами, он делает «раз-два». И потом всегда нагонит. Родитель настороже. Родитель знает. Родитель пожил.

— Папа, остыньте! — открыла дверь домофона Лида и шмыгнула к лифту.

— Балтийцы знаешь какие? — не унимался отец, словно единственный родитель. От того прославленный в последние девятнадцать лет гиперопекой и гастритом. — Они никогда не ошибаются. А если ошибаются, то не обижаются, а сразу мстят! — тут он хмыкнул и лифт вызвав, добавил украдкой. — Не путать с прибалтами. Прибалты всё по жизни проебалты. Кроме гонора и самомнения. Но кто о них вспомнит через сорок лет? Вымрут или растворятся, как кельты. Или как там это… ассимилируются!

— Лё папа! — снова возмутилась дочь, хотя вроде бы давно могла принять отцовскую градацию, где были «наши» и «не наши». — Вот вам всё вам шуточки, а мне жизнь надо строить!

— А чего не строишь? — изобразил удивление Гусман. — Как не загляну, ревёшь только.

— Ну, во-первых, книга была хорошая. Не каждый день я Тургенева перечитываю, да и семь мне было тогда всего, — припомнила Лида. — А, во-вторых, не ваше дело, папенька! Я уже взрослая и сама решаю где и когда мне плакать. А жить — тем более. Оставьте меня в покое. Вы отец или деспот, в конце концов? И наконец-то конец!

Лифт остановился на их этаже. Гусман едва выпустил первой девушку по этикету, как тут же настиг и за спину себе подвинул. Так как дверь была открыта!

— Тихо, Лидок… — прошептал он и шапку ей вручил, а следом и очки. — Кажись, грабят. Щас я им по сусалам-то и отвешу с апперкота. Без сдачи.

— Папа… — только и прошептала дочь.

— Цыц!

Зачем-то принявшись широко шагать и перекатываясь с пятки на носок, (что было довольно нелегко в служебно-обмундировочных сапогах), Гусман ремень с пояса стянул и на правой руке обмотал бляшкой наружу. За кастет если и не сойдёт, то вмятин на лице прибавит. Судить его всё равно только военным судом будут. Так что если кого в расход и пустит, то только в целях самообороны. Ну или для профилактики. Не умные совсем, раз на служебную квартиру полезли.

Зря он, что ли, на неё ипотеку берёт и ремонт уже сделал?

Зашёл Гусман в зал, а там мужик с ведром стоит и ссыт в него. От удивления майор даже поморчал. Зря очки отдал.

Оказалось, что не ссыт незваный гость в их квартире, а струю ловит. Потолочную. А сам с задумчивым видом на люстру сползающую пялится. Отключать, мол свет, или уже по боку?

— Боря! — вдруг раздалось за спиной отца майора. — Ты чего тут делаешь?

Сантехник повернулся, едва ведро не перевернув от удивления.

Обронил сухо:

— Да вот… квартиру спасаю. Как могу.

— Ты как сюда попал⁈ — воскликнул Гусман сразу строго.

Боря нос почесал, плечами развёл. Терять то уже нечего, потому ответил:

— Соседка впустила.

— Ленка, что ли? — добавила Лида и папу за руку подхватив, протараторила. — Ну что ты стоишь? Неси вёдра, тазик, помогай. Не видишь, что ли? Человек квартиру спасает! Мы же с Ленкой выручаем друг друга. То она мне собаку оставит, то я ей… цветы поливаю.

— Ага, — добавил Глобальный тускло и без особого желания продолжать выяснения отношений. — Батарею на верхнем этаже оторвало. Сейчас приварю. Но там уже никто не живёт. Я стояк перекрыл, но думаю, ваша квартира больше всего пострадает. Вот и… сразу сюда.

Гусман хмыкнул, бушлат скинул, но ведро подхватил и в туалет понёс смывать. А затем в ванной завис, глядя на тазик в упор, но без подсказки его не замечая.

А Лида только к Боре приблизилась, ногтями в руку впилась и на шёпот перешла:

— Боря, чёрт бы тебя побрал! Ты что тут забыл? Я не давала никогда Ленке ключей!

Он кивнул, не зная ответа. Устал врать и выкручиваться. В первую очередь, конечно, окно на место поставил. Если открывать до зимы не будут, то не заметят, что запорный механизм с корнями вырвало. При случае заменит, конечно. Но остальных последствий ещё хватает. До весны можно устранять.

— Я… просто хочу всё сделать правильно, — устало ответил сантехник, поставил перед ней второе ведро и в глаза заглянул. — Можно я тебе контейнеры занесу и обо всём поговорим вечером?

— Ага, поговорим, — ответила она, отвернувшись к струе. — Поговорили уже… Убирайся, пока полицию не вызвала.

В проёме отец возник. С тазиком и озадаченным видом. Застыл, глядя на обоих.

— Всё нормально?

Дочь на потолок показала:

— Да какой там нормально? Не видишь, что ли? Ка-та-стро-фа!

— Ну… сделаем, — ответил Гусман и добавил с тоской. — Хотя пускай уже другие делают, а?

Боря только рядом прошёл и по коридору удалился. Рад бы на закат уйти, да только на верхний этаж пока получается. Стасяна забрать.

Майор без очков ему вслед задумчиво посмотрел, буркнул:

— Такое ощущение, что я где-то его уже видел.

Но додумать не дали. Вручив папе ведра и тазик поставив сторожить над потоком, Лида, однако, следом за Борей побежала. И даже по лестнице поднялась наполовину. А как на вторую половину начала подниматься, застыла. Перед ней стояла блондинка на площадке. Мало того, что в пальто.

Так ещё и Борю за руку подхватила и давай ему выговаривать:

— Борис! Что случилось? Я так переживала!

И к руке, главное, прижимается плотненько так. И акцент её лучше.

«Может тоже оргазмы не имитирует совсем?», — ещё подумал Лида.

Но что больше всего добило девушку, так это то, что волосы у неё — мокрые. А раз в квартире выше никто не живёт. Значит… с собой привёл!

Женская интуиция сработала тут же мгновенно, за ревность зацепилась. Глаза разом намокли. Какая теперь разница, лазит по её квартире или нет? Может, сюрприз хотел сделать.

«Но баб-то зачем третьей приводить!» — промелькнула грустная мысль.

Так и не добежав до Глобального, Лида развернулась тихо и домой пошла.

Прав отец. Лучше в Питер податься. Пропади этот чёртов сибирский городок пропадом. Что она себе сантехника питерского не найдёт, что ли? А как найдёт, так служить отправит! На Балтику.

Так с отцом во мнениях и сойдутся. Ему — балтийца. Ей — сантехника.

Глава 27 Там, где все великие

Взволнованные реплики Кристины Боре пришлось выслушать ещё на площадке, частично успокоить удалось немку уже в квартире, а реабилитировать — лишь на кухне. Пришлось запарить ей чая из бабкиных запасов. И оставить досыхать в помещении с феном наедине в целом.

«Просушится как следует, а дальше хоть трава не расти», — прикинул внутренний голос: «Очень просто завести женщину, а что с ней дальше делать — инструкции не прилагаются».

Осознав, что электричество тоже можно жечь сколько влезет — всё равно до майнеров далеко! — Кристина вдруг повеселела. А когда Стасян на кухню чемодан из ванной вернул, так заулыбалась даже. Из его недр вдруг разом повылезали гаджеты и зарядки.

На стол в ряд легли: полный набор от телефона до планшета, включая умные часы, кольцо с чипом и серёжку с тревожным маячком, которая почему-то отказалась работать, едва пересекла границу ФРГ.

«Видимо, в остальной части мира, людям помощь особо и не требовалась», — прикинул Боря.

Набор, однако, впечатлял. Только если раньше по словам Кристины он был «яблочный», то теперь вся семья Мергенштольцев перешла на андроиды.

— А яблоки пусть себе американцы покупают, — заявила Кристина. — Им ближе. Хоть давно не могут точно сказать, чем новая модель отличается от предыдущей по своей сути, кроме цены.

Ей, мол, бабушка рассказывала, что мир изменился, когда чёрно-белые телевизоры сменили цветные. Тогда хотя бы ясно было в чём различие. А потом всё как-то быстрее завертелось. Мир не стоит на месте и меняется так быстро, что никто уже не замечает мельтешения.

А вот чайник — стоит. Стоит и греется. Радуется тому дева светловолосая, улыбается, глядя на него. А чему лыбится — не ясно мужикам. Будь у Глобального побольше времени, он бы услышал, что впервые подмышки и ноги побрила за квартал. За теми манипуляциями жизнь перед ней другими красками заиграла. А если бы рано не дёрнули, то чего доброго бы и интимную причёску сделала. Куст в стрелочку превратив или в треугольник обозначив.

Хоть зеркальце запотело, хоть всё на ощупь, но может же! Потому что — возможность есть.

Но Боря спешил и до всех этих женско-блаженных деталей не разменивался. Он больше думал над тем, где бы бантики взять на контейнеры разноцветные, шарики всякие красивые с принтами «прости» прикрепить, и вообще размышлял сколько цветов в те контейнеры влезет, если хотя бы лепестками загрузить под завязку — то есть под самую крышку напихать, разом показав, что не жалко. Что может. И что она ему не безразлична. Просто так получилось!

Всё-таки замирится стоит. И одним проникновением в квартиру может меньше получиться. Им бы со Стасяном и из этой слинять, но как весь подъезд без отопления оставить? Доделывать надо, хоть и опасно оставаться.

«И Кристинка причём? Её не посадят. Не знает она ничего», — прикинул внутренний голос: «А пока не знает — хорошо даже. Позаботимся о ней пока. И лучше — пораньше начать заботиться, пока правда жёсткая не открылась».

Сантехник прекрасно помнил, что сколько бы не воевали с немцами, с немками-то всегда дружили. Последнее дело — обижать гостью. Только как одну дома оставить?

«Но не с собой же её брать на мороз сырую! Одежда у неё без зимних свойств теплозащиты», — предъявил внутренний голос свой довод: «Поэтому проще на кухне оставить сидеть, чем уши отправить промораживать. На ветру под мокрые волосы заболеет быстро. Пусть тут сидит, сушится. Забрать успеем. Куда она отсюда денется без знаний местности?»

Шлёпая по мокрому полу на входе, Боря ещё раз заверил натуральную блондинку, что вернётся через полчаса и всё-все исправит. Только крановщика с собой прихватит, чтобы баллон тащил. Одному не сподручно. А как вернутся, они обо всём и поговорят сразу до кучи. Куда торопиться?

А она и рада. Снова улыбается и немного светится на солнце, как будто фосфором намазали. Волосы уже не лоснятся салом в конском хвосте, а распущены и даже немного вьются. Самое время плойкой выпрямлять. Ну а что зад больше не чешется, так за это отдельное «спасибо».

Но кто о том в слух говорить будет?

Боря присмотрелся даже. Вот другой человек теперь! Мокрый ещё, но уже мягкий, подобревший. А самое приятное, что пальто на халат сменила. И пахнет от неё теперь шапмунькой с ванилью, а не застарелой шанелью неопределённого номера. А всё потому что чистому человеку духи не обязательны.

Вдохнув полной грудью приятный аромат пырея и чертополоха из запасов бабки на банной полке, Боря бочком-бочком на улицу двинул. Надо уходить, пока о телефоне не напомнили. Теперь зарядить может и позвонить Олафу.

Знать бы ещё где тот гад затихарился.

«Рано её ещё мужу звонить. На том свете, может, дозвон не работает», — напомнил внутренний голос: «С одним бы делом земным разобраться напоследок. Начальник уже уволил, наверняка. Так что будем считать, что с последним официальным объектом под рукой заканчиваем и на покой следуем без уважительной причины».

Боря губя стиснул. Тяжко, конечно, что уволили. Ну да ничего, справится. Не за горами повышение квалификации.

А дева только продолжала улыбаться. Кристина и не думала напоминать ему о внешнем мире. Расслабилась дама. Блаженное тепло разливалось по её телу. Всё-таки хорошо, когда отопление в доме безлимитное, ещё и со эффектом турецкого хамама по комнатам, когда балкон открывают.

Открывали часто, пока к выбитому стеклу в деревянной раме примерялись. И на лёд намёрзший, снова растаявший и снова подмёрзший, смотрели. Дел — выше крыши. Заметать ещё следы и заметать.

— Я скоро, — наконец, заявил снова Боря и дверь прикрыл.

Замков не слышно.

«Закроешь, потом себе дороже будет. Да и кому она тут нужна?» — подсказал внутренний голос.

Ещё сотни мыслей кружились в мужской голове, среди них куча нужных. Но, нет-нет, да мелькали странные. Вроде «зачем слону четыре колена» или «почему реперы считаются певцами, если читают, а не поют тексты?»

«Пусть считаются читателями», — даже отвечал в такие моменты внутренний голос.

Но думать — это одно. А действовать надо. Самый разгар дня уже, а не сделано и половина от задуманного.

Пробежавшись по лестнице, Глобальный в джип запрыгнул и за сварочным аппаратом поехал к микроавтобусу. А по пути в банк забежал и с паспортом уже как человек купюры сменял, пока Стасян в окно смотрел, да не на дорогу, а куда-то под небо.

«Странный он какой-то, загадочный», — ещё прикинул внутренний голос: «Вот что взлом с проникновением в квартиру с человеком делает!»

С купюрами в кошельке жизнь сразу лучше стала, веселее. В магазин заскочили, набрали продуктов четыре пакета, чтобы отметить как следует прилёт немки. Попутно Боря на кассе купюр «котлету» Стасяну отгрузил, чтобы вёл себя увереннее.

«А то грустный какой-то».

Но и в этот раз не сработало.

«Ходит, как в воду опущенный. А зима, заболеет же!» — переживал внутренний голос.

— Стасян, заебал. Что случилось? — наконец, не выдержал кореш напряжённого молчания.

Лучше сразу насчёт Дашки поговорить, разобраться по ходу, чем молчать и тянуть волынку.

— Боря, я же влюбился, — объяснил тот, пакеты в автомобиль пихая.

На деньги он даже не взглянул, сразу сунув в карман. Что дали, что нет. Крановщик в этот момент выше этих условностей был. Словно решил жить как птица — свободным от меркантильного, но с духовными расправленными крыльями.

«Сразу видно, раз ебало недовольное у рабочего человека при виде купюр в своей ладони, значит, душа болит», — объяснил внутренний голос Борису.

А тот и спорить не стал. Попёрло у Глобального! В удачу как окунули. Едва к микроавтобусу подъехали, как тот не только сигнализацией все двери открыл, но ещё и мотор завёл… Сам!

Боря обошёл вокруг в удивлении даже. Всё на месте до последнего колеса и зеркала бокового. Как откопал, так и стоит. Отогрелся на солнце только, ещё и снега на нём почти нет. Новую порцию пурги намело, но благополучно ветром сдуло.

Обрадовался Боря, Стасяна без опасений за руль усадил, подбодрил:

— Стаян, ты давай, хернёй не страдай. На Дашке свет клином не сошёлся. Сейчас тачку перегоним и в дурку твою рванём на медкомиссию. Плюс-минус пятнадцать минут погоды не сделают. А там видно будет.

Вздохнул крановщик тяжко, да не стал ничего объяснять. Он же внутри переживал, снаружи не видно. Просто как глаза закроет, так чмоканье слышит. И в ушах одно и то же имя повсюду слышится. А на губах одно лишь имя — Глория.

Суть да дело, поехали мини-караваном в дальний гараж отцовский, чтобы на зиму рабочий автомобиль консервировать. Гораздо проще дорога до гаража стала к обеду. Раскатали грузовики у остановки, да уплотнили мужики на своих легковушках кто как.

Без машины в городе какая жизнь?

Пока перегоняли автомобиль, таймер сдвинулся. Боря рассчитывал вернуться в квартиру к Кристине уже не через полчаса, а через часик, но если ещё в дурку заезжать, то это ещё полчаса. Ну да ничего не поделаешь. Стасян рядом опять грустный сидит. Молчит. Так в молчании до самого заведения для душевно больных и морально выздоравливающих и добрались.

«Может там и таблетку какую от души назначат», — прикинул Боря, на телефон свой внимания нисколько не обращая. Тот звонил без умолку, но большинство номеров неизвестны.

Пока Стасян пошёл справку оплачивать и в очереди получать, сантехник на лавочку присел в ожидании. Но его оттуда быстро попросили. Народу в коридоре — тьма. Пришлось в приёмное отделение пересесть. Там как раз тишина и благодать. Кроме уборщицы никого. А розетка — рядом, пожалуйста. Под пылесосы вывели после ремонта. Да пылесосы выдать забыли.

Под ритмичные взмахи тряпки Боря и отключил телефон подаренный, вставил зарядку в старый, а заодно туда и симку старую переставил.

Теперь номера потеряют свою таинственность и во вполне понятные «Наташка», «Дашка», «Яна» и прочие «Ирина Олеговна» перейдут.

«Этой ещё вообще член нужно подарить», — напомнил внутренний голос: «Да лучше побольше. А за ним ещё к бате стоит сгонять на участок. Самого батю тоже неплохо бы услышать и хлебом снабдить… Ладно пакет провизии ему завези, он и рад будет».

И пока возился Боря с телефонами, вдруг услышал речь немецкую вдалеке. Как будто порнуху рядом снимают в смежном с приёмным отделением. Проход туда открыт настежь по причине мытья полов. А уборщица удалилась с вёдрами воду менять.

Сантехник уши навострил, приблизился. А немецкий только громче раздаётся. Сложно его с другим языком перепутать. Как будто лошадь с набитым овсом ртом кашляет.

Глобальный осмотрелся. Никого. И в отделение приёмного покоя без опаски шагнул. Помещение ближайшее вроде закрыто, а вроде и нет. После нового ремонта двери старые оставили. Красили летом. А те зимой усохли и щель в палец образовалась. Не закрываются двери полностью.

Боря снова приблизился и в щель ту заглянул. А там мужик сидит в смирительной рубашке на кровати. Связан, но ноги свободны. Колени под себя подгрёб и качается. То лбом в подушку тыкается с вопросом «баня или сауна? Баня или сауна⁈». То головой качает из стороны в сторону, спрашивая на немецкий манер что-то вроде «быть или не быть?».

И мужик подозрительно знакомый, с лысинкой блестящей.

— Твою мать, Олаф! — воскликнул Боря и в палату без задней мысли вошёл. — Ты чё тут забыл?

На него тут же шестеро с кроватей смотреть начали. Все в сонный час послеобеденный тихо сидели. Санитары и расслабились, на обед отойдя. Но с другой стороны, и предмета для обсуждения особо не было. А как новенький появился — загалдели сразу.

Один давай ему про контрнаступление и манёвры рассказывать при преимуществе в воздушных силах и атаку с космоса, если потребуется. Да только чем атаковывать — не уточнил.

Другой кричит, что масоны доллар на юань меняют, и на крипту налегать нужно, как на самый надёжный инструмент влияния свободной мировой общественности на Мировое Правительство.

Третий заявил пылко, что раньше лучше было, а как сейчас — не ясно, но точно хуже.

Четвёртый молчит, но покрывало над ним дёргается где-то в районе паха. И видно, что занят человек, но общественной движухе рад и одобряет разом.

Все что-то говорят или делают разом, отметил Боря. Только Олаф продолжает качаться на кровати и с подушкой разговаривать.

Сантехник к нему поближе подошёл. Плеча коснулся. Не узнал, может?

«Что руки связали, это ничего. Он и раньше то ими особо не работал. Главное, чтобы голова на месте осталась», — прикинул внутренний голос: «Ну или чем он там раньше думал, когда в Россию собирался на заработки?»

Боря только языком поцокал, но внутренний голос добавить ничего не успел.

Рядом только мужик подскочил, принялся раздеваться и кричать:

— Они же всё распыляют! С самолётов! Ночами. Мы же все болеем, кашляем. Аж устали. А они там себе сидят и радуются. А всё почему? Потому что вакцина — яд, а прививка — западня. Все мировые чипы ушли на микро-чипирование, вот и дефицит! Нам же когда жидких терминаторов ввели всем сразу, мы от божественной сути и обнулились на раз. В рай нас больше не возьмут. Это уже как пить дать. А выпил я за свою жизнь не мало. А тут иду в магазин — белый снег. Иду обратно — жёлтый. Распыляют же? А? Нет, ну распыляют же!

Боря от мужика отвернулся, теряя нить разговора и снова Олафа внимание попытался привлечь.

— Коллега, ты чего? Под лекарствами? Тебе вкололи что-то? Олаф! Очнись!

Пациент с видом блаженного лишь на миг повернулся к Боре. Окинул невинными глазами, в которых мелькнула искра осознания.

И сказал, а может быть даже спросил:

— Это что получается, хуй хуйни хуёвее? А как я это им переведу? — и попытался за нос себя лизнуть, но не вышло. Тогда Мергенштольц тут же добавил. — О, не-е-ет! Моя песенка спета. Но кем спета? Я, знаете ли, песен не заказывал. А вдруг ещё и ди-джею платить придётся? А у меня и денег нет. Дворник слямзил, а я виноват!

— Что ты несёшь, Олаф?

Напарник не ответил, засмотревшись на мужика, над которым покрывало дёргалось, дергалось, да перестало. А мужик только на бок повернулся и отрубился с видом человека, жизнь познавшего.

«Кто понял жизнь, тот не спешит», — заметил внутренний голос.

Едва Глобальный поборол желание подзатыльника Олафу отвесить, как из угла снова псих подскочил. Кинулся к Боре и снова давай кричать в стиле «нет, ну вы видели?»

— Нет, ну разве это молоко? — сказал он проникновенно. — Да я его с огурцами жрать могу! А разве это огурцы? Да они даже в жопе не маринуются! ГМО и глютен один вокруг. Ещё и смазаны козюлями, чтобы дольше хранились. А я чего? Я за правду! Я за народ! Я от народа!

Боря, стараясь не слушать психов, Олафа за плечи только взял, встряхнул:

— Мергештольц, ржавые ты пассатижи! В себя приди!

Но Олаф словно загрустил. Видимо тому факту, что покрывало больше не дёргается.

— К тебе там жена прилетела! — заявил Боря. — Как там её… Христина?.. Точно. Кристина! Делать-то что дальше? Куда мне её теперь засунуть?

Олаф сморщил лицо, посмотрел в потолок и сказал:

— Нет, когда по тысяче за кубометр газ был, я ещё тянул, когда по две — прогорал, а как по три стал — заочно развёлся.

— Что за чушь⁈ — не понял Боря, начиная уставать от этого представления.

Олаф подскочил резко, едва с кровати не упав. И добавил речитативом, на распевках, как будто в хору упражнялся:

— Как не мер-е-е-й, не воро-о-очай, ху-у-у-й пизды-ы-ы всегда-а-а коро-о-оче!

Боря за ворот его подхватил тут же, чтобы в себя пришёл. И вопить перестал. Но тут в палату уборщица вошла. И морально-воспитательные процедуры пришлось свернуть.

— Эй, ты что тут забыл? — заявила она новенькому, не привязанному и в верхнюю одежду одетому.

— Да мне этого дебила забрать! — ответил Боря. — Сидит тут прохлаждается, симулянт чёртов! А мы его всем городом ищем. На работу не хочет идти, гад!

— Шпрехен зи дольч! — крикнул Олфаф. — Шпрехен? Нихт?

Уборщица ведро поставила, подошла, присмотрелась и с нарастанием спросила:

— Чего-о-о?

— А зачем козе баян, спрашивается? — тут же ответил Олаф. — Найн боянен, фройлян давай! Фройлян зер гуд! А коза — нихт! И баянен — нихт!

И без зазрения совести бабку в щеку поцеловал.

— Ах ты шляпа немецкая! — уже за шкирку подхватил его Боря.

Симуляции симуляциям, а бабушек трудовых обижать — не позволительно. Но бабка-божий одуванчик и сама не робкого десятка оказалась. Подхватив тряпку, немчика по всем сусалам и прописала. А тот как получил, лыбится только, как будто дюжина гурий его маслом мажет. И всё грудью обширной.

Мужик ещё рядом снова повернулся к ним и давай дёргать под покрывалом.

«Вот же ненасытный», — невольно подумал Боря и сам добавил напарнику, но лишь словесно. Сложив дважды два, всё ведь просто получалось. Симулирует в сильной зависимости от рыночной экономики!

— Бабу на меня свою переложить хочешь⁈ — прикрикнул Глобальный. — Шкура ты продажная. Ну-ка поднялся быстро и домой дуй! Сам свою фройлян зер гуд там делай. Как можешь, конечно. Это твоя забота!

Но Олаф лишь с кровати скатился и рассмеялся в голос. А следом санитары в палату вошли, не зная кого первого растаскивать. Задерживать Борю не стали. Но скорее на выход попросили.

— А с кем можно поговорить по части этого придурка? — всё же спросил сантехник.

И Борю к доктору отвели. Пусть сам определяет кто псих, а кто нормальный.

С большим удивлением в кабинете Глобальный на профессора посмотрел. Это был тот же пожилой профессор, который выписывал его из отделения интенсивной терапии.

— А вы что здесь делаете, док? Помните меня? Боря. Сантехник.

Доктор Глобального признал. И двух месяцев не прошло после выписки, всё-таки.

На стол указав, сказал только:

— А вы, Борис, смотрю в психи решили податься? Или на богатый внутренний мир решили глянуть?

— Да мне только одного немца забрать.

— Это вы бросьте, — отмахнулся доктор, очки толстые поправив. — Сейчас немало туристов к нам через больничку в гражданство примазаться желают. Некоторые гастербайтеры даже в тюрьмы присаживаются, лишь бы зиму в тепле пережить. Со сколькими я такими имел беседу, уже и не счесть. Но вы-то, вижу, здоровы. Или вызов в Германию рассчитываете получить на фоне болезни для последующего лечения?

Боря голову обхватил, пытаясь справиться с мигренью и гневом разом.

— Да какой здоров? Нервы ни чёрту. Того и гляди скоро снова в обморок упаду с такой работой. Напарник-придурок. Шеф-гондон. А женщины… с этими вообще не ясно!

— Поверьте моему опыту, молодой человек. Когда мужик о бабах и работе рассказывает, то он жив-здоров, — усмехнулся профессор. — Вы бы к дочери моей на приём-то сходили.

— Да сходил уже! — ответил Боря резко и вдруг понял, что Ирина Олеговна — дочь профессора.

Раньше этот факт как-то мимо шёл. А теперь перед глазами застыл, как живой.

— И… как? — даже снял на миг очки профессор, чтобы протереть.

— Как-как… замуж хочет, — буркнул Глобальный. — Вот телефон подарила. Можете ей вернуть? Ну, чтобы нам с ней лишний раз не встречаться?

Профессор не мог. Он застыл, глядя перед собой. А когда информация дозагрузилась, вспылил:

— Как? За вас⁈

— Ну а за кого… не за немца же!

Доктор подскочил разом. Голос ещё на порядок возвысился, словно ручку громкости подкрутили:

— КАК ЭТО ЗА ВАС⁈

А вот тут уже обидно стало.

— А что я, пальцем делан? — подскочил и Глобальный. — Или за немца обязательно надо?

— Нет, ну… нет… но… — залепетал профессор и обратно сел, за сердце чуть придерживаясь.

Невралгия же!

— Док, вы бы сильно не напрягались. Чёрт с ним, с немцем. Жизнь дороже, — попытался успокоить уже Боря профессора. — Но вы мне одно скажите. У этого болезненного с собой вещей при себе не было?

— Что вам нужно конкретно? — наконец, справился с волнениями Цветаев, что фамилию дочь даже в браке решила не менять.

— Ключи от квартиры, — ответил Боря и понял, что это может звучать превратно. Добавил поспешно. — Нашей… рабочей. Мои ключи дома остались. А он со своими потерялся. Не мог вот без ключей потеряться?

Доктор к столу порылся, вытащив на столешницу вдруг два десятка разнообразных ключей.

— Ну если так, то тест прост, — обозначил профессор Цветаев. — Признаете свои — берите.

Боря усмехнулся. Лучшая защита от мошенников. Наугад не схватить. Да и доказывать ничего не надо. Но приглядевшись, с ходу признал брелок с парой ключей и совой с глазами-бусинками. Металлический брелок, надёжный. Редкий. Не перепутать.

— Вот — мои. С совой потёртой. Не перепутать.

Доктор безразлично пожал плечами:

— Ваши, так забирайте.

Боря подхватил брелок, кивнул и на выходе обронил ненароком:

— Ну… бывай, отец.

Доктор почему-то побледнел, потом покраснел щеками, но Боря покинул кабинет чуть раньше, чем последовал взрыв.

В родню к профессуре он всё же не набивался, может хоть сам к немцам ехать и там их лечить.

Крановщик ждал в коридоре, глядя в потолок. Что дело плохо, можно было понять даже по тому простому моменту, что Стасян ни разу не попытался стрельнуть у людей сигарету. А ведь времени было предостаточно.

— Стасян, ты либо в себя приди, либо к Олафу тебя определю.

Крановщик кивнул и поплёлся за ним. Шаги его были широки, но безрадостны.

Глава 28 Мокрые и мрачные

Чайник вскоре закипел. На газе дольше, чем на свете греется, но обстоятельнее. Кристина налила в кружку чая, взяла в руку быстро теплеющую ёмкость и нюхая чёрный байховый, блаженно откинула голову.

— Ух, хорошо!

При прорыве окна сначала запотели, а теперь оттаивали. И не похоже на то, что хозяева каждый градус просчитывают и с термометрами внутренними сверяются.

Оно и понятно — рабочая квартира. Но уютно. Потому что всё есть: газ, свет, вода обоих типов без бойлера.

Глядя в зеркальце, девушка принялась расчёсываться. Волосы мягкие, послушные. Как оказалось, если толком не мыть, не завивать и не красить полгода, то идёт самовосстановление от химии.

Кристина осмотрелась, с сомнением глядя на старый холодильник с энергосбережением класса «я сожру свет у всего района». Гудит, главное, работает. А сколько наматывает — никому нет дела.

Да, пусть и квартира с особыми условиями, но за окном задувает так, что деревья гнутся. А внутри — тихо. Балкон всё-таки закрыли. А что ей ещё надо? Разве что на кровать прилечь, вытянув ноги. Но не всё сразу… чай ещё не допит. Планшет только встал на зарядку.

Как давно она играла в любимые офлайн-игры? Лишний раз гаджеты давно не зарядишь. Говорят, гулять полезнее. Но уточняют, что не позже шести вечера, так как в сумерках в славном городе Берлине становится не безопасно. А фонари давно зажигают лишь на пару часов в темноте, затем каждый час уменьшают интенсивность подсветки на четверть, пока в ночи даже напротив ранее подсвечиваемых культурных и просветительских объектов не окажешься предоставлен сам себе.

Но с этим ещё можно было жить в Европе, а вот когда безлимитный интернет на лимитированный в тарифе добровольно-принудительно сменился у всех операторов и поставщиков цифровых услуг, совсем не до обновлений Кристине стало. А тут, в гостях в дикой стране, планшет поймал чью-то сеть на бесплатной раздаче с названием «Avtor_mertvih_dush».

Конечно, она знала ответ. Ввела латиницей и теперь сёрфила на халяву. А нырнув в сеть, с удивлением обнаружила, что не работает Фэйсбук, Инстаграм и Твиттер.

Но ю-туб вроде держался.

«Ну да чёрт с ними, главное, что все приложения, игры и прошивки разом обновились на отличной скорости. А вместо популярного видео-хостинга и социальных сетей контентная реклама постоянно предлагала поставить аналоги, — быстро поняла немка: 'Ладно, обязательно займусь на досуге».

Хорошо, всё-таки, в России. И даже на этой странной квартире — неплохо. Да, вокруг — сырой палас. Линолеум в воде сначала на два пальца стоял, теперь подсохло и на палец всего осталось, но с этим можно бороться, когда ты в резиновых сланцах.

Сидя на одном стуле и на другой ноги возложив, Кристина даже поняла, что жить можно. Ведь рядом с кружкой сахарница, полный заварник, хоть залейся. И что немаловажно — чайник когда остынет, то снова можно подогреть. Никакого чаепития по графику на всю семью и — тьфу-тьфу-тьфу! — друзей!

Сколько миллионов немецких семей отказались от совместных посиделок в домах или в ресторанах, никакой статистики не было. Но встречей считалась даже если махнуть человеку на улице, перебегая светофор и бросить — «как дела?». А светофоры не видно стало почти. Им подсветку убавили сразу на треть даже в светлое время суток.

А здесь тепло, сытно и есть чем заняться. Даже голод отдалился и не доставал. Всё-таки даже при перелёте из столицы в Новосибирск кормили достойно. Летели, конечно, не на передовом самолёте. Но как стюардесса с каменным лицом объяснила, что щель в двери, залепленная пластилином — это нормально, так и перестала переживать. Ну а что двигатель дымит, так это птица не в том месте оказалась. Не горит и ладно.

Кристина, вспоминая с какой интенсивностью хлопала пилотам вместе со всеми пассажирами, когда приземлились, вдруг поняла, что русские смерти не боятся. Но когда удаётся ещё пожить, тоже не против.

От всех приятных ощущений в теле, она могла признаться Боре хоть тотчас, что готова смотреть на горящий синий цветок на конфорке если не бесконечно, то снова и снова. Как и на льющуюся воду из всех кранов.

Но он оказался слишком занят, чтобы услышать о простом человеческом счастье. И видимо даже не подозревал, что есть энергосберегающие лампочки, которые тут почему-то не мигали.

«Россия что, совсем не знает веерных отключений электричества? И вода у них обоих типов без бойлеров течёт. Мусор на улицах вывозят, но перед зданием правительства не складывают. Счастливый народ!» — подумала дева белокурая и сахара побольше в кружку положила, раз все ушли и можно было позволить себе больше.

Мелькнула мысль порно включить и руку между ног опустить. Всё-таки квартал почти без мужа и секса живёт. А ранее он то бегал документы оформлял, то готовился, то собирался. А после — вообще улетел.

Хорошо хоть, к себе позвал. А то на стену готова была лезть.

Засунув руку в трусики, Христин ощутила влагу. Готова к продолжительному интенсивному сексу даже без эпиляции в интимной зоне. Но лучше мужа дождаться.

«Может, хватит трёх минут для того, чтобы кончить?» — ещё подумала немка: «А так мастурбация градус сбавит. Ощущения не те будут. А мы всё-таки киндера собрались сделать. Олаф старше тридцати, мне почти тридцать — пора по европейским меркам и первенца заводить».

Убрать руку не успела. Организм вдруг решил взять своё. Одного прикосновения и нежного поглаживания светлых волосиков хватило, чтобы соски затвердели, по низу лобка тепло разлилось и мышцы начали сокращаться без разгона.

Вот она — сладкая жизнь начинается на чужбине!

Теперь точно все-все зарядки побыстрее по розеткам распихать, пока есть возможность. Неизвестно куда следом забросит.

Это год назад всё иначе было. Они в сытой Германии подумывали с Олафом о втором семейном автомобиле для путешествий и покупке загородного дома, устав от таунхауса в спальном районе с арабами и квартиры в центре у площади. Там в последнее время африканцев выходцы с восточной Европы теснили так интенсивно, что полиция предпочитала выговоры и штрафы, чем решать проблемы и встречаться с ними нос к носу. Новый тип беженцев в отличие от нищих, но трудолюбивых африканцев и религиозных, целеустремлённых арабов, хотел сразу всё и бесплатно, но даже получив преференции, по больше части не помышлял о работе. Работу все почему-то оставляли трудолюбивым немцам.

Отчасти благодаря приезжим Кристину всё больше интересовала математика. Так она задавалась вопросом — сколько булочек за два евро теперь может себе позволить в месяц, при том, что год назад они стоили четвертак.

Ныне типичный немец кормил себя и трёх беженцев с их семьями. И при этом не мог взять в толк, почему политики ещё сотни процентов добавочной стоимости к этому накидывают на голову коренного жителя?

Но кто об этом думает, когда в руках горячий сладкий чай, а чистое тело благоговеет после горячей воды и лёгкого оргазма?

Кристина растворилась в часах, расчёсывая волосы на стуле и чайничая, а политику оставив мужу. Попутно уже не себя, но корову дёргала за соски в эко-игре «немцы и природа» на планшете.

Видимо, что-то в стране не так, раз высокоразвитая индустриально страна, что совсем недавно строила космические спутники, задавала тон в автомобилестроении и интересовалась атомными исследованиями, вдруг решила, что можно и без детей прожить, а жить могут все со всеми вне зависимости от пола и возраста. Количество гендеров от 53 выросло до 278, а детям в детских садах уже преподавали не только основы сексуального воспитания, но и порой задавали на дом практические задания.

Бабушка не пережила подобных нововведений. Видимо, часть её крови играла и в Кристине. Она с ужасом ожидала будущего, где её возможный ребёнок вынужден будет адаптироваться в этот глобализированный покорёженный социум, что когда-то звался европейской семьёй с особыми ценностями, а затем стал превращаться всё больше в цирк моральных уродов без какого-либо будущего.

Она снова начала размышлять об этом, но корова кричала:

— О, я! Я! Я! — и пальцы без устали скользили по нарисованных соскам.

За этими занятиями Кристина никак не ожидала стука в дверь. Сначала решила его игнорировать. Всё-таки сосков всё больше становилось, добавляя уровень сложности. А корова латексную маску надела и давай кричать «шнеля! Шнеля, май либе!». Но проблема не решается игнорированием.

Стук в дверь становился всё требовательнее и требовательнее. Перерос в настойчивый. Поделать она с этим ничего не могла, так как ключей у неё не было. Но Боря на всякий случай оставил дверь открытой. И в какой-то момент ручка просто дёрнулась. Дверь открылась.

Кристина подскочила, поправляя халат и рассчитывая увидеть сантехника. Красивого, чернявого, с роскошной улыбкой. А может сразу и мужа лысенького, потёртого, но своего. Всё-таки привёз её в страну хоть с какой-то перспективой.

Правда саму перспективу русские почему-то заменяли на другое слово — «скрепы». И немка никак не могла понять этого перевода. В её-то стране католической, да и протестантской церквях давно трансгендеры презервативы на входе раздавали, предпочитая мирское, а не духовное. Но через порог только мужчина в зимней форме с забавной шапкой-ушанкой без ушей перешагнул.

Уши почему-то были завернуты на голову, что по мнению немки было верхом непрактичности. Ясно-понятно, что теплее будет, если вниз их опустить. Иначе какой смысл?

— Гражданочка, — обратился к ней старший лейтенант Кишинидзе строго, но без агрессии. — Что вы здесь делаете?

— Чаю пью, — ответила Кристина и на чайник кивнула. — Вы будете? Я сейчас снова подогрею.

Не то, чтобы немцы привыкли незнакомых людей чаем почивать. Ещё и в квартиру вторгшихся без разрешения. Но бабушка научила её основам гостеприимства. И говорила даже незадолго перед смертью, что лет тридцать назад в Европе тоже помнили, что этотакое. Да потом «советы» ушли, а НАТО пришло. И на дверях вдруг замки стали вешать. А сами двери предпочитали с тех пор как можно надёжнее ставить. Желательно близкие к сейфовым. Стоит ли говорить, что количество сейфов в домах преумножилось?

Старлей от такой наглости ошалел. Вот домушники пошли. Ходят по дому в халатах, чаи распевают. Ещё и полы замочили зачем-то.

«А-а-а!» — тут же подумал Кишинидзе: «Это чтобы следы замести. Хитрый план!»

Обиженная корова, которую перестали дёргать за соски, сняла маску и трагически покачала головой. Надпись на планшете высветилась «эко-капут, вы провалили зелёную повестку!»

Арсен хмыкнул. Вот до чего техника дошла. Присел за стол, разглядывая картинку. Воровка в халате от него никуда не убежит. От планшета же не убежала. Отвлёк гаджет. А девушка всё-таки видная. Когда ему ещё с девушками знакомиться, как не на службе? Бегает весь день по району, списки пострадавших от действий сектантов сверяет. Даже жениться некогда.

Вот и прошлая жена говорила, что на работе своей женат. Потом ушла к айтишнику. Те всегда пашут на удалёнке. Ну а что не радует её как мужик, то дело десятое. Главное, что радует, как муж. И дома полная чаша. Захотят, электриков позовут и проводку всю на раз сделают, а не по комнатам копят. Захотят, стены выровняют и обои новые поклеят. А то и сантехнику «под ключ» во всей квартире справят на раз. А самое обидное, что ролы с доставкой хоть каждый день себе позволить заказывать могут, а в гости не зовут. Жлобы.

Вздохнул Кишинидзе. Ролы он любил. Но больше люля-кебаб предпочитал.

Угощения из мяса никто не предложил, увы. Зато чай тут как тут на столе возник, и сахара уже подсыпают в кружку. С видом довольным, улыбчивым и доброжелательным.

«Ага!» — снова подумал служивый: «клофелина мне в чай хочет насыпать, бдительность мою усыпить!».

Но доброжелательность блондинки никуда не дела. Она даже рядом присела и тоже себе чая обновила. А между тем спросила:

— А вы не знаете, что это за система вентиляции такая, что стихами говорит? Я сама обладательница умного дома, но с таким ещё не сталкивалась.

Кишинидзе тут же все теории и рабочие версии позабыл. Хлебанул кипятка только, кашлянул, переспросил:

— Что, простите?

— Ну, вентиляция… умная, — повторила блондинка и на решетку кивнула.

Затихли оба, прислушались. Ничего не происходило примерно минуту. Старший лейтенант уже хотел новую версию придумать насчёт психологических расстройств подозреваемой, но тут в возникшей тишине действительно откуда-то снизу приглушённо донеслось:

Там чудеса, там леший бродит!

Русалка на ветвях сидит.

И давай Пушкина разгонять. Который Александр Сергеевич. Бойко так, с выражением. Голос молодой, женский, но с надрывом. Как будто плакала девушка полчаса к ряду. А потом и водички попить не дали. Сразу на табуретку поставили и отрабатывать за поэзию заставили.

Теперь по всей вентиляции и транслирует для всех желающих. Но много ли тех желающих стихи ныне послушать?

Кишинидзе был не дурак, потому сразу смекнул, что соседи литературно-озабоченные попались. Но ему-то до них какое дело? Ему домушницу раскалывать надо, следы в лужах искать на линолеуме и если бог сыска милостив окажется, то и банду глори-хольщиков накрыть удастся.

«В паре работают. Женской. Могли быть жёнами кому-то, а они — чудят, на себя работают», — подумал старлей.

И едва он об этом подумал, как в дверь снова постучали.

— О, это, наверное, Боря, — прикинула Кристина, снова подскочив, но тут же сама добавила. — Но у него же ключи есть!

— Боря, ключи… — сначала растерялся Арсен, а затем сопоставил пазл из четырёх кусочков (Боря, сантехник, ключи, вода под ногами) в одну небольшую картинку. — Сантехник что ли? Борис Глобальный?

Это понятно, что Сомов ему ключи отдал. А тот и рад людям помогать от потопов избавляться. Батареи нынче не те пошли. Протекают одна за другой. Или водяной какой свой появился? Да кто ж его зимой ждёт! Словно напасть какая-то на улице Ленина, проклятие.

Много ещё чего сразу старлей подумал.

— Да, именно он. Боря за батареей отправился, — добавила немка и губу прикусила. — Но зачем стучит? Он же открытой дверь оставил… Забыл?

— А сейчас и проверим, — прошептал Кишинидзе и мигом за стенкой спрятался. — Засаду устроим!

С прятками оказалось весьма своевременна процедура, так как дверь после очередного стука открылась. И Кристина с недоумением на двух мужчин в строгих одеждах уставилась.

— А вы верите в бога? — заявил один из них, улыбаясь фарфоровой улыбкой.

Неестественной такой, натянутой словно на манекен. В коридор глянув украдкой, он дальше к ней пошёл без всякого приглашения.

Кристина неопределённо покачала головой. А напарник его дверь плотно прикрыл и добавил:

— А мы верим. Иначе как объяснить тот факт, что он перед нами дважды двери открывает? А ещё говорят, что снаряд дважды в одну воронку не падает!

— Что? — не поняла ничего Кристина. — Кто вы?

Оба с одобрением посмотрели на стол, где играла лёгкая фоновая музыка из планшета, а рядом телефон валялся новый. И зарядки есть к обоим. Удобно. Искать не надо.

— Джоб, я комнату проверю, а ты кухню бери, — даже не стал скрывать человек в чёрном своих намерений.

— Идёт, Блоб, — добавил второй, ухмыляясь. И к Кристине руку протянул. — Как таких грешниц и не проверить? Все в геенне огненной гореть будут, но… попозже.

— Не подходите! — шагнула от неясной угрозы за стол немка, вжимаясь в холодильник спиной.

Кишинидзе статью супергероя не обладал. Но с тех пор, как кровь начала играть и с гормонами перемешиваться, чётко для себя определил, что пиздюлей по жизни намерен получать только ради женского пола. А ещё он очень не любил, когда грязные руки к чистым и вкусно пахнущим шампунькой девушкам в халате тянутся. Потому действовал быстро и без долгих рассусоливай. Едва заметил макушку в шапке-гандонке в зоне поражения, как тут же подхватил подогреваемый чайник с плиты и без всякого обозначения крестика на мишени по макушке той огрел.

Чайник был тяжёлый, на четыре с половиной литра. Стальной. Из того периода времени, когда любили гостей и большие семьи были не в тягость, а качество не страдало в угоду коммерческой перспективе. Очумев от такого гостеприимство моментально, Блоб рухнул щекой в мокрый линолеум как подкошенный.

Джоб рванул к двери по коридору, включив инстинкт самосохранения на полную при первом же звуке «шмяк». Перепрыгнув тело без сознания в проходе, Кишинидзе тут же рванул за ним. Но количество люля-кебаба на прошлой неделе явно превышало качество зарядки. Все даже не разогретые на разминке калории осели на боках. И как следствие, подгрузили старлею ноги.

Проскользив ботинком по мокрому полу как на горке, Арсен понял, что колено дало слабину и подломилось. А сам он летит лбом в уже распахнутую сектантом дверь. Их встреча была неминуема, как девственность и первый секс. Пропечатавшись лицом между парой замков и почти на уровне ручки, Кишинидзе рухнул следом на мокрый пол, укладываясь валетом в проходе с предыдущим пострадавшим.

Как Кристина, так и Джоб застыли друг напротив друга по разную сторону двери и кухни. Затем у немки включился голосовой рефлекс, и она выдала самую высокую ноту, на которую была способна. И как только блондинка закричала в голос, ворюга-сектант тут же рванул с низкого старта вниз по лестнице.

Глава 29 Все точки над заточками

В лифте строители возили цемент. Рядом с дверьми на первом этаже стояли и мешки с песком. Ещё не скоро попасть на последние этажи. Ремонт — дело обстоятельное. Суеты не любит.

Не желая терять времени даром, Боря в очередной раз проверял дыхалку при восхождении почти под крышу. Он тащил сварочный аппарат на девятый этаж и маску сварщика, а поверх неё ехал пакетик с контейнерами, закрывая обзор. Сравнить можно с кипой книг, что возвышается над головой, когда хочешь унести много и сразу.

«Занести надо контейнеры, извиниться, объясниться, а дальше — будь, как будь», — подсказывал внутренний голос Борису.

За ним по пятам следовал крановщик, тащив на правом плече баллон с аргоном, как бревно. А в левой руке сжимая порцию из трёх пакетов с продуктами. Один пакет отцу Бориному отвезут на участок, в машине остался. А эти три сразу в ход пустят. Обед уже прошёл, но покушать надо основательно и гостью покормить. А может и сама что-то сделает, пока батарею приварят.

На медицинскую комиссию крановщик попал. Но Стасяна совсем не радовала справка о психическом здоровье и эмоциональной устойчивости. Не веселили и деньги, что лишь отсрочили необходимость ехать на вахту на месяц.

Он загрузился по полной, бормоча под ноги только:

— Глори! Глория!

Не замечая ступенек, крановщик с теплом в сердце вспоминал свою невольную гостью и её подругу, что так удачно сработала в паре.

Партия — «Глори-Холл». Вот, что ему было нужно! Извёлся весь внутренне, сокрушаясь на тему «почему в стране запрещено двоежёнство?»

«Я ведь могу справиться с обеими!», — такая мысль посетила его, ещё заходя в подъезд.

Отношения, когда тебя ласкают четыре руки, определённо крепче. Удержать можно больше.

«А может, на одной жениться, а другую в любовницу сразу взять?» — даже подумал Стасян, когда поднялся со второго на третий.

«Нет, ну удобно же!» — всё ещё был уверен он, когда поднимался на пятый.

Но уже ближе к седьмому сошёлся на том, что подругу постарше можно и в гости иногда звать, а жить с ней вовсе не обязательно.

«Глори и одна справится!» — всё ещё был уверен Стасян, когда поднимался на восьмой.

Подъём продолжался.

«Да кому вообще нужны эти женщины?» — думал он же, отсчитывая ступеньки последнего пролёта на этаж.

Это был тот краткий отрезок слабости во времени, когда баллон на плече стал весить как небо, а ноги дрожали мелкой дрожью и она быстро перерастала в крупную.

— Борь, почему мы вообще аргоновую сварку с баллоном таскаем? — спросил крановщик.

— Я без тебя и не таскаю, — повернулся к нему Боря. — С осени лежит, катается. Так-то у меня обычный сварочный аппарат с плавкими электродами, что удобнее в переноске. Но аргоном быстрее заварим.

Левой руки крановщик давно не чувствовал. А ещё хотелось кашлять, но он понимал, что это чревато. Ведь клапан давно напрягся и одно даже самое мелкое дополнительное движение грозило стравить воздух.

Ох и не стоило у бабки старый чай пить! Вроде глоток-другой всего сделать успел, пока кипяток был, но это как раз пол-литровая кружка и вышла.

«Или то всё от сердечных переживаний?» — ещё подумал Стасян.

Боря же едва достиг восьмого этажа, едва не остановился. Вот же она, квартира Лиды. Позвони в звонок, протяни руку, отдай контейнеры. Но на лбу пот. А сам дышит как рыба. А если конкретно, то и матерится как карась, выброшенный на берег. Тихо, беззвучно, но показательно.

Стоит ли в таком виде говорить «прости?». Нет, конечно! Что за глупости? Вот поднимется сейчас на девятый, сгрузит сварочный аппарат, отдышится, умоется и спустится, приведя себя в порядок.

Но у судьбы были свои планы. И когда оба уже поднимались на девятый этаж, наверху вдруг резко закричало. В затем открытую дверь рвануло что-то тёмное с низкого старта.

Что это, Боря не видел из-за контейнеров. Но голос признал. Кричала немка. Они так на концертах рок-групп кричат или убегая от штыковой атаки русских. Это даже генетическая память помнит.

Сантехник и рад бы мимо себя это чёрное пропустить на лестнице, но то с перепугу решило, что кратчайший путь — через него. И сверху налетело.

Боря вдруг понял, что падает. Назад. Так как вперёд падать с лестницы не получалось. Физика работает вне зависимости от его хотелок. А ноги слишком перегружены, чтобы противостоять таранящим невзгодам.

Стасян же прекрасно видел всё перед собой. Только пот заливал глаза. И когда он вдруг понял, что к пакетам и баллону вот-вот прибавится вес почти в восемьдесят килограмм товарища Глобального со сварочным аппаратом, организм не выдержал и рефлекторно попытался сказать своё решительное «нет!».

Тогда крановщик загодя начал поворачиваться боком и с оглушительным звуком (словно штаны порвались) оповестил о своих намереньях. Человек в чёрном, (который уже толкнул Борю), рванул вбок как от выстрела, но лестница оказалась слишком узкой, чтобы они разошлись.

Каждый в этот момент привлёк к себе что поближе. Стасян напарника поймал двумя руками. Боря сварочный аппарат подхватил, подброшенный и вновь падающий в руки. А незнакомец в чёрном с баллоном взасос поцеловался на неожиданно узком пространстве. И до того к нему баллон любовью пылкой воспылал, что восемь зубов снежинками белёсыми на лестницу посыпались. А любовник неожиданной атаки рядом на ступеньку лёг и уснул крепким сном. Добровольно-принудительно. Как и полагается при столь тесных отношениях, он отдал все силы без остатка.

Стасян поставил Глобального на лесенку, Боря поставил на лесенку сварочный аппарат. И оба посмотрели на баллон, который по паре ступенек погромыхал и сверху на человека в чёрном свалился. Тот как подкошенный впереди ступенек ранее улетел. А как приземлился, так баллон летящий следом и обнял.

Глубину их любви мог оценить только рентгенолог. Ну а что не взорвало весь этаж, так за это даже «спасибо».

Сантехник носом только шмыгнул и глядя на разбросанные по лестнице контейнеры, спросил у ангела, который их очевидно и спас:

— Ну и чего теперь делать?

Стасян следом посмотрел на распотрошённые пакеты и пожал плечами. Ну, махнул рукой, ну шмякнулись о стену. Банки, склянки и хлебушек, конечно в дребезги и мелкую крошку, но кое-что уцелело. Если новый пакет обнаружить или хотя бы авоську, то на ужин на троих хватит. А этого, спешащего, звать не будут.

«И так зубов наелся», — подумал крановщик.

Оба, не сговариваясь, глаза на верхнюю лестничную площадку подняли. А там блондинка стоит в халате. И не мучает её чай старый, не тревожит поясок распущенный. Только зрачки по пять копеек и с тревогой сверху-вниз смотрит. В направлении человека в чёрном, обеззубленном. Благо не помнила Кристина есть ли такое слово в русском языке.

«Может, не всё бабушка рассказала?» — ещё в голове блондинке пришло.

Стасян рассусоливать долго не стал. Баллон подхватил и выше поднялся. Даже сварочный аппарат по пути поднял. Всё-таки прервался, дали отдохнуть, отдышаться. Теперь за работу.

— Ну ты это… извини, — добавил и Боря мужику, что лестнице растянулся.

С теми словами сантехник принялся контейнеры и провизию собирать, пока правило пяти минут не закончилось. За пять секунд-то точно поднять не успеет.

В это же время на восьмом этаже на звуки громкие майор с дочкой и вышли.

— Что случилось⁈ — скорее рявкнул, чем спросил Гусман.

Боря о баллоне вспомнил, содрогнулся. Авария могла приключиться!

«Да не приключилась и хер с ней», — тут же успокоил внутренний голос.

Сантехник лишь с сочувствием посмотрел на мужика в чёрном и буркнул:

— Пиздюлина приключилась. Как оклемается — сам во всём признается.

Гусман от удивления шею вытянул, видимо на лебедя желая быть похожим. А очки протерев, как в первый раз Глобального увидел. Обронил задорно:

— Боря, ты, что ли? Сантехник! А? Стройбат!

Глобальный кивнул:

— Один раз — стройбат. Всю жизнь — стройбат!

Повеселел майор. А дочка, напротив, расстроилась. Глядя на контейнеры в левой руке и на остатки пакета с едой в правой, руки в боки сложила. Контейнеры грязные вернуть хочет! А ещё мымру какую-то в ванной поласкает. Та так и стоит на верхней площадке в халатике, даже не подвяжется как следует.

«Стерва бесстыжая!» — тут же подумала Лида.

Боря уже толком и не знал, контейнеры ему собирать, еду спасать или объясняться с девушкой поэтичной насчёт погоды. Первым все точки над i расставил старший лейтенант Кишинидзе.

Придя в себя и надев наручники на оглушенного и ошпаренного чайником, он вышел на площадку с прихваченной на кухне колотушкой, чтобы добить уцелевшего. Так как вторых наручников ему никто в комплекте не выдал. Но оценив объём физического воздействия на человека в чёрном, Кишинидзе остался доволен.

Даже присвистнул, и глядя на Борю, спросил:

— Кто это его так? Боксёр какой, что ли?

Боря, вспомнив, что грусть с ебала Стасяна никуда не делась, (а значит, в тюрьме он не выживет), на себя сразу всю вину и взял. Всё равно за взломы с проникновением сидеть. Ну а если ещё и тяжкие телесные припишут, то хуже уже не будет. А вот авторитета прибавится. А там кого-нибудь ложкой заточенной пырнёт и ничего, освоится со временем.

«Везде жить можно. Главное, приспособиться», — кивнул внутренний голос.

— Это — я, — сказал Глобальный.

Но Кишинидзе почему-то, арестовывать не стал. Во-первых, наручников не было. Во-вторых, начальнику участка Хромову позвонил. А тот, как про ситуацию услышал, даже Сомова с выходных дёрнуть решил. Нечего там в семейниках перед компом сидеть.

Но капитан оказался хитрее и сделал вид, что не слышит звонка.

Вскоре в подъезде оказалась полиция и врачи прибыли. Немка сидела за столом с вываленными на него уцелевшими продуктами и всем подряд чай предлагала, готовая наливать, кипятить или просто подогревать чайник хоть по сто раз на дню. А попутно показания давала.

Стасян, очень по этому поводу переживая, свои показания давал поближе к туалету. А Борю все на десерт оставили.

Сантехник молча приваривал батарею, сразу заявив, что если в течение получаса не возобновит подачу отопления, то до весны тепла в подъезде можно не ждать. Перемёрзшие трубы могут и не выдержать наплыва кипятка. А если рванут, то плохо будет всем. А ему даже — стыдно. Таким и запомнит, мол, последний объект.

Попивая чаёк на диване к комнате, начальник «седьмого» участка Хромов, он же майор Андрей Валентинович в одном лице по совместительству, все показания за день пытался в единую картину составить. Картина в целом хорошая получалась: двух из четырёх злостных рецидивистов поймали сразу, а Кишинидзе хоть сразу капитана давай. Но если взять в расчёт батарею, то детали не сходились. В частности, он не понимал, как Боря в квартиру попал. Для чего?

Но разобраться с этим процессом ему майор Гусман мешал.

— Слушай, ну чего ты до него прикопался? — пытался наладить контакт военный. — Парень нам хату от потопа спас, а ты его душишь. Ему же медаль за помощь надо дать, а не протокол составлять! Ну а что помял немного задержанного, так тот упал. С кем не бывает?

— Серьёзно, упал, — буркнул Боря, накидывая последний сварочный шов. — Хорошо, что без серьёзных последствий… для подъезда.

— Медаль-то неплохо, — ответил Хромов, всё тщательно записывая. — Я даже не против, что сантехник в квартиру без разрешения казённую зашёл, чтобы спасти от потопа, но гражданку Германии то зачем поселил?

— А куда мне её деть? — возмутился Боря. — Муж ёбу дал. А обратно не берёт. У него и справка по этому поводу теперь имеется.

Лида, что рядом стояла, тут же папу локтем ткнула. Губы не в тонкую линию, а вообще в знак «минуса» превратились.

— Боря, блядь! — тут же возмутился отец семейства Гусманов. — Если каждой обиженной мужьями женщине по квартире казённой раздавать, то никакой жилплощади в государстве не хватит, — тут же встал на место майора внутренний войск майор войск сухопутных и с укором на Борю посмотрел. — Всё-таки она не из наших!

— Во-во, — поддержал Хромов вроде и не коллегу, но тоже служивого, а значит, двоюродного коллегу как минимум. — К тому же, на твоей работе сказали, что ты у них уже не работаешь. Как же ты узнал о прорыве, если диспетчер не докладывал?

Боря сварочный аппарат отключил, на баллон с тоской посмотрел. Может, плохо даже, что не рванул? Так бы все проблемы разом решились. А теперь гадать надо, почему Леся не прикрыла. Нет, это понятно, что обещал к Антону на зону свозить, да замотался. С кем не бывает? Понятно даже, почему директор без двухнедельных отработок за дверь выставил — обиделся, залупа такая. Но задним числом-то зачем увольнять, когда не просили?

— Так чего мне теперь, из-за каждого обиженного идиота людей в зиму без отопления оставлять? — возмутился Боря и словесно закусился. Всё равно уже ничего не теряет. Кроме дружбы, работы, любви в перспективе. Ну и источника заработка. — Ну уволили и уволили. Какая разница, с сегодня или с завтра? Диспетчер на телефоне у меня есть. Кинула заявку. Пока мотался за техникой, Кристину оставил на объекте. Что теперь, человеку после перелёта помыться нельзя? И вообще я Сомову звонил по части этой квартиры. Уточнял. Он подтвердит.

— Зачем звонил?

И тут Боря последний козырь выложил:

— Да я эту квартиру покупать буду! — и следом ещё пару тузов накинул. — Вот решил, раз Лида рядом, толк выйдет. Ну и папа рядом… сами понимаете, семья должна держаться вместе.

С этими словами он на Гусмана с надеждой посмотрел. А тот за поддержкой на дочь. А та уже не злится не разу, а глаза счастьем наполнены. На шею бросилась сантехнику даже!

Папа тут же подобрел и давай майору говорить-выговаривать:

— Слушай, ну ты его слышал. Раз его хата, то какая разница? Нет ни у кого претензий. Благодарности одни. Что ж вы все к человеку-то прицепились! Давайте лучше на свадьбу все приходите, что ли.

Боря застыл, пот на лбу проступил. От работы или волнения — поди разбери.

Стасян на миг все дела в туалете прекратил, уже и не понимая любовь его так сильно пробрала или всё же чай бабкин.

Хромов резко писать закончил, поставив последнюю точку в том протоколе, что устраивал всех.

Прислушалась к разговору и Кристина с Кишинидзе на кухне, чай тот допивая без всяких позывов.

А Боря только сварочный аппарат на плечо водрузил и сказал:

— Свадьба — это хорошо, конечно. Но мой рабочий день сегодня ещё не закончен. Вы если тут закончили, то я пойду. Мне ещё дел этих разгребать без меры от этого часа до конца месяца. И это только вчерашних!

— Как поэтично, — улыбнулась Лида. — Работай, дорогой.

— Рабочий человек в семье пригодится, — кивнул Гусман и тут же по полу потопал. — Но ремонт там внизу сам делать будешь.

Хромов кивнул, но ручку приподнял:

— Ладно, работай до выяснения обстоятельств. А на твою работу я ещё зайду и спрошу почему они там не работают, — и тут майор Хромов голос понизил до шёпота. — Но с гражданочкой немецкой сам уж как-нибудь решай.

— Ага, решай, — добавила Лида, вновь руки на груди сложив.

У неё-то тоже козырь есть. Всегда может вспомнить, что не давала соседке Ленке никаких ключей никогда. А папа подтвердит. Так что никуда не денется, влюбится и женится!

Тут послышался звук смываемой воды и из туалета показался Стасян. Сделав ещё более недовольную рожу, он решительно заявил:

— Свадьба, работа, а как же… Глори-Холл!

Майоры глаза округлили, Лида папе в руки в обморок почти показательно упала.

— Что, простите? — повторил Хромов.

— Ну, этих двоих то вы поймали. А ещё две ходят по району непойманные, случая дожидаются.

Лида едва глаза открыла, как вновь закатила, от фаталити литературного. Добавила только почти сурово:

— Не пойманные!

— Во-во, — кивнул Стасян и майору Хромову вдруг по-свойски руку на плечо положил. — Слушай, Хромов, а может… в засаду, а? Давай я первым пойду. На живца.

— Да иди ты в ж… — тут же скинул его руку майор, но оборвал себя на полуслове.

Припадка ещё женского рядом не хватало от его разговорного. С женщинами вообще всё не ясно выходит. Кишинидзе языком за одну на кухне зацепился и про бюргеров поведение расспрашивает. А зачем расспрашивает, если за границу его ту ещё лет двадцать не пустят? Эти тут вообще свадьбу играть собрались. Хотя, только что в Питер собирались. А у самого из женского пола только проститутки задержанные перед глазами на работе и цыганки у подъезда вьются. Бывшая почему-то не очень оценила повышения и возвращаться не намерена. О каких-то загубленных годах всё талдычит. Потерпеть, что ли, не могла пятнашку, пока всё наладится?

И среди этой картины только Боря с невозмутимым видом стоит. Ответственный человек. Представитель рабочего класса.

— Вы это… это самое… пойду я, короче. А там — созвонимся.

Всё-таки в кармане ключи от другой квартиры есть. Не хотят немку на этой оставлять, в съемную до конца месяца поселит. Не даром за квартал уплатили. Хоть какие-то бонусы от бывшей работы. А с голода первое время не пропадёт. В автомобиле ещё пакет с продуктами целый остался. Как-нибудь выживут. Как-нибудь рассосётся. Главное — не падать духом. А там и обязательно всё наладится… Но это не точно

Cтепан Мазур Тот самый сантехник 4

Глава 1 Бревно в глазу

Легендарные скрепы родной страны формируются на кухне. Именно здесь, собравшись тесной компанией за небольшим столом, мужики решают какие спортивные команды победят, кто из артистов или певцов — козёл и не лечится, а кому дальше петь или заниматься спортом, чтобы потом спокойно идти в думу, пока ходить может.

Неудивительно, что именно здесь, в храме принятия запивона и закуски и прозвучало легендарное:

— Ну, за внутреннее Азовское море! Вряд ли мы там когда-нибудь побываем из Сибири, это ж не Турция, но пусть будет… Пригодится!

Пластиковые стаканчики встретились. Губы собутыльников обронили синхронное «дзинь». Мир для суровых мужиков стремительно видоизменялся. Словно игроки виртуальные шлемы надели и подгружали новые уровни, выкручивая «уют» до максимума. И в этой забавной игре участковый Арсен Кишинидзе поднял очередной тост с полным стаканом мутной жижи, уже мало подлежащей классификации в любой посуде. Возможно, она всё ещё горела, если подпалить.

Стаканчики в таком случае опаляли усы и коптили нос, оплавляясь по ободку. А может, в неё уже намешали воды из графина и фокус впредь бы не удался? Но какая разница, в хорошей компании всё шло. И фон соответствовал: за окном мела пурга, а в голове после первого стакана мело не меньше.

Борис Глобальный смутно представлял себе происходящее. Да, не пьёт. Но как иначе? Предыдущий тост был за его помолвку. Не смог проигнорировать его также, как все остальные за ним последовавшие.

«Надо! Потому что — положено!» — заявил внутренний голос, почему-то тоже заплетаясь: «Ну а раз так, то необходимо, желательно и обсуждению не подлежит!»

До этого момента тосты за столом на кухне мелькали как крупнокалиберные трассирующие пули, выпущенные из пулемётной ленты. Под вечер уже прозвучало: «за встречу», «за родителей», «за здоровье», «за любовь», «за прекрасных дам», «за дружбу», «за службу», «за повышение», «за раскрытие опасного, но интересного случайного дела», «за собак, как друзей человека, вот был у меня один пёс…», «за котов, потому что… ну… коты, сам понимаешь», «за президента», «за собаку президента», «за мир во всём мире», «за уничтожение англосаксов», «за распад НАТО через резкую анальную боль, так как гантелей нам не жалко», «за тех, кто в море», «за тех, кто на фронте», «за пролив имени Сталина». «Ну или Курчатова, пофиг, лишь бы толк был», за «Байден — лох, Обама — чмо, но Трамп, ты там держись, один нормальный мужик среди тех прочих». И даже «за Маска — всё-таки пиараст, но часто на космос смотрит»…

Ещё час-полтора назад, глядя, как стремительно пустеет пятилитровая бутылка бурды далеко за пятьдесят градусов, Боря о пьянстве не помышлял и просто готовил. Молодой сантехник желал спасти друзей от неминуемого похмельного синдрома.

Словно в отрицании неминуемого, он стремительно подрезал салатиков и сооружал нехитрую закуску, чтобы у желудка были союзники в лице колбасы и сырка. Но ребята за столом не сдавались, и на закуску почти не смотрели. Стасян «лечил живот», а Кишинидзе «обладал отменным настроением в ожидании повышения».

«Эти слова можно занести в протокол», — сразу заявлял внутренний голос Борису. — «Но то — мужики. У них свои причины, а с этой мадам что не так?»

Уволенный одним днём молодой специалист лишь с недоумением смотрел и на Христину-Кристину. Та уже второй раз приняла ванную «в новой съёмной квартире мужа» и ворковала с тостующими. Конкретно, блондинка с немецким происхождением флиртовала с «почти-капитаном с почти обмытыми звёздами» и «крановщиком без особых устремлений». И делала это прямо в халате.

Сама дама европейской наружности была с полотенцем на голове, но никаких масок, макияжей и прочих малярно-штукатурных работ не проводила. И чтобы сильно не бросалось в глаза, что совсем расслабилась, бродила из кухни в комнату.

А по пути всем обещала:

— Вот наведу завтра красоту и Олафа быстро-быстро в чувство приведу! Он же просто не понял, какие здесь возможности! — уверяла она. — Психушка? Что за бред? Он просто соскучился! Женщина ему нужна. И немного заботы. Тогда сразу в себя придёт.

Боря, чтобы сильно не переживала, накормил гостью как следует. Так сказать, показал широкий спектр гостеприимства под оливье и картошечку с мясом. А дальше на кухне баловался уже чисто для себя, закинув в микроволновую печь попкорн и сварив морсика для души и бодрости духа.

«Витамины зимой не помешают», — твердил ему внутренний голос ещё до того, как начал заплетаться.

Но все труды Глобального были тщетны. На заставленный провизией стол мало кто обращал внимание. Мужики пили с локтя и с тыльной стороны ладони. Они слишком заняты, чтобы закусывать.

Тогда Боря переключил внимание на даму в халате. Ничего особенного в ней. Всё-таки замужем. Да и сам — почти женат, плюс-минус. Лишь вниманием мог одарить. Но надо держатся. Всё-таки спинку просила потереть в душе, да и на массаж плечиков намекала. Отнекивался под видом кулинарного сражения всеми силами. Она и обиделась.

Нейтральное предложение «посмотреть фильм», немецкая гостья отмела. И вместо дивана и пледа с попкорном у телевизора теперь её больше занимали разговоры на кухне. Заявив, что «на лысого мужика, спасающего небоскрёб» она уже смотрела, Кристина просто отсела с дивана в единственной комнате и переместилась на кухню с заявлением «пойду сделаю себе чая».

Страхуя служебную кухню от немотивированной оргии, Боре вскоре и саму пришлось смотреть, как пара мужиков стремительно становилась собутыльниками, эволюционируя из «да кто ты такой?» в «да я ради тебя пулю готов поймать!»

Переживал сантехник за гостью не зря. Блондинка сначала смотрела на газовую горелку и споласкивала кружку горячей водой из-под крана без бойлера несколько минут к ряду, а затем допустила грубую тактическую ошибку. Конкретно — присела за один стол с подпитыми мужиками. Тут-то и наступил стратегический проигрыш немки в зимний период на территории Российской Федерации.

— На этот раз пьём, не поджигая, — метко сказал тостующий перед общим подключением к матрице. — Всё-таки с нами дамы.

Затем паук-Кишинидзе мигом расправил свои сети, подлив в третий стакан. А как поставил на стол, заявил громко м почти с хрипотцой:

— Ну! За Германию! Чтобы, значит, одумалась.

Решив, что эти слова достойны похвалы, Кристина улыбнулась и немного пригубила из стаканчика, не в силах устоять перед тостом. Дальше — один большой пробел в восприятии. Без картинок, но с обилием ощущений.

Когда Боря в очередной раз вернулся на кухню за попкорном, было уже поздно. Не то, чтобы двое распечатывали даму прямо на столе, сместив его кулинарные потуги на столешницу, но лучше бы так… Вместо этого за столом отныне сидел манекен в халате. Христина Мергенштольц пропала для мира как личность на неопределённый период времени.

Сантехник (а бывших сантехников не бывает, просто кочуют они из одной управляйки в другую по своему усмотрению) тщетно ходил рядом с девой, махал перед лицом рукой, щёлкал пальцами, водил тряпкой по лицу. Как сухой, так и мокрой. Лоб протирал. Да всё без толку.

«Сломали, супостаты!» — подытожил внутренний голос.

При ближайшем рассмотрении можно было заметить, что в глазах женщины загорелись звёзды и не желали гаснуть. Блондинка смотрела на гудящий холодильник перед собой, но существовала не здесь, а где-то ещё. Она скорее была пилотом большого космического корабля русско-немецкого проекта с ёмким название «да ты закусывай!» на борту.

Следуя ему, Кристина держала вместо кусочка хлебушка с колбасой в руке настоящий штурвал. Хлебни зелья, присмотрись к холодильнику и видно будет, как она летела на большом космическом корабле к Марсу, планируя колонизировать его буквально на днях. И всё с улыбкой. Яркой, космической, неземной. Чтобы инопланетяне сразу признали, что воевать с ними люди не желают, но подвинуться попросят.

Люди вообще за мир во всём мире. Иначе зачем им столько топлива «для полёта»?

Боря с тоской посмотрел на пятилитровую бутыль. Пожалуй, пили его зря. Но будущий капитан Кишинидзе знал, где брать самогон на районе после двадцати трёх ноль-ноль. По рукам не надаёшь. Список в телефоне домашних самогонщиков внушительный. Но ведь и патологоанатомы тоже профессионалы. И без этикетки смогут сказать, что последним пил клиент зелёного змия.

«Опознают. Переживать не стоит», — заявил пока ещё трезвый внутренний голос.

История хороша, но детали ускользали. И по какой причине на спиртосодержащий продукт на черносливе потянуло даму, сказать никто толком не мог уже после нового тоста.

«Возможно, расстроилась из-за подслушанного разговора в коридоре, что муж её не такой уж и специалист. А может акклиматизация врасплох застала», — вздохнул внутренний голос, принимая неизбежное.

— Стасян, что это за адское варево вы пьёте? — всё же спросил Боря.

Чисто для себя. С целью — поинтересоваться, а не достать адрес.

— А что? — сразу набычился крановщик и показал большой палец, миролюбиво улыбнувшись.

Он был всецело за зелье. И на весь вечер позабыл про большую любовь. А это уже — не мало для подраненного, но чуткого сердца. Впереди лишь остаток безрадостной жизни, если не найдёт своих Глори-Холов.

— Да нормально. Как сочок идёт, — добавил Стасян. — Да, Кишка?

— Я — Арсен! — напомнил Кишинидзе, так как был уже не просто литёхой-лепёхой, а мог гордо поправлять «капитан Кишинидзе!»

— Сеня, ты чё такой хмурый? — тут же распознал этот намёк на элитарный настрой Стасян. — Напился, что ли?

— Я? Да я трезв как осколок… картонка… которое… стёклышко, — перечислил капитан с ходу, упившись до состояния пирата, но пока без воображаемого попугая на плече.

— А чё почернел весь? Загорел? — ржанул крановщик, доставая мягкий козырь расизма из рукава. Он не в стиле «убить всех чёрных», а с намёком на — подколоть, как и положено с собутыльниками. С улыбкой, но без последствий в виде колюще-режущих ран и прочих проникающих со вмятинами в черепе. Ведь если все свои, то можно. А с чужими не пьют.

Кишинидзе кивнул открывшемуся варианту действий, но предположений делать не стал. У гор свои законы. Даже — миропорядок. Можно только принять. Просто шеф почему-то не одобрял больше двух драк на неделе с непонятливыми. А лимит был превышен ещё в среду. Больше — нельзя! А то не видать ему капитана.

В поисках скорого решения, Арсен на Борю посмотрел. Тот сделал вид, что не слышал.

«Нет, при свидетелях точно не стоит разборки устраивать», — решил потенциальный капитан. И тут же подлил в стакан дамы из баклажки, долив почти до краёв. После чего чиркнул зажигалкой, чем опалил очередные края очередного стакана поднявшемся над стаканом пламенем. Тут же дунул на него как на свечу и смахнул дымок, как будто и не было.

Наконец, оттопырив мизинчик, Арсен протянул стакан Боре:

— Ты давай это… без этих вот самых, Борь, — на всякий случай уточнил Кишинидзе. — Захочешь, догонишься и разберёшь, кто прав.

— Это же чистый яд! — возразил сантехник, даже не думая брать стакан в руку. — Эталонный! Хуже просто уран добывать. А глядя на вас, я понимаю, что добавили бы и его, если бы в аптеке продавался!

— Не ссы, я… это… обезвредил. Так что давай это… ну с нами… простуды изгонять… И вирусы преду… предупержу… зачем пержу? А-а, предупреждать давай… С нами!

— Какой с вами — всё ещё делал попытки вернуть даму в чувство Боря. — Что с Кристиной? У неё даже мышцы не расслабляются. Это вообще, что? Шок? Кома? Спастика?

— Она же это… поторопилась просто, — поставил и свой диагноз Кишинидзе. — А я протормозил… Я же это… думаю!

— Мужика у неё просто хорошего нет, — добавил Стасян и зацокал осуждающе. — Сеня, знаешь, как раньше утопленников англичане спасали?

— Не-а… Гуголь, как? — почти капитан устремился к телефону и тоже зацыкал. — Ай, бля. У меня же кнопочный.

— В жопу дым вдували, — ответил без всяких интернетов крановщик.

— Ну… дыма у нас нет, — развёл руки в сторону один собеседник. — Я последнюю выкурил.

— Так что просто… вдуй ей! — тут же посоветовал другой.

— А вот это идея! — тут же нашёл важную точку соприкосновения со Стасяном Арсен. После чего даже драться расхотелось. Желание «небольшого перелома собутыльника на лице» на «серьёзный разговор опосля» сменилось.

Боря посмотрел на обоих с лёгким недоумением. Вот вроде люди по жизни, а как выпьют — упырь на упыре. Только один дырой в сердце прикрывается, а другой дырой в голове, в которую сколько не заливай, всё вытечет.

Если Кишинидзе ещё мог гениально произносить тост из одной-двух фраз, то с каждой новой минутой за столом ему становилось всё тяжелее формулировать общий мыслительный процесс. Но он не сдавался, только картошечку проклинал и притрагивался к ней всё реже и реже, «чтобы не травануться».

— Борь… давай, а? — сделал новую попытку тот.

— Я не пью! — напомнил сантехник. — Не то, чтобы ЗОЖ, прямо. Но оно же… невкусное! Давайте я лучше сока, а?

Оба корешка зубами заскрежетали. Как по сердцу мужикам резанул. Есть слова боли, а есть — выражения. В мужском лексиконе их выбор не велик, но в него в обязательном порядке входит «я не пью», что по уровню мужского коллективного удивления сопоставимо с «я беременна», когда слышат подобное от любовниц.

— Поломал клише, слесарь ссаный, — скривился Стасян и пучок укропа за ухо Кристине сунул.

Шутки ради.

А та только улыбается. Чистая и со свалившимся на пол полотенцем уже сидит.

Боря отметил, что пока только с головы полотенце свалилось. Пока есть пространство для манёвра. Но поясок на халатике тоже всё слабее и слабее. А дальше — не отбить даму. Откачают сами… как смогут.

«Как бы чего не вышло», — добавил внутренний голос Борису: «Без косметики, конечно, на любителя. Но русские корни бабушки спасают ситуацию. Ещё пару поколений будут обладать женственностью. Так что не знаю, что там за проблемы у Олафа. Зря он так с дамой».

Отмечая, что порой можно пооткровенничать только с внутренним голосом, когда друзья вокруг дебилы или бухают, (а то и бухают как дебилы), Глобальный взгрустнул.

— Боря, это ты раньше не пил, — уточнил Кишинидзе, пучок укропа убирая от дамы и им же зажёвывая. — А теперь одной ногой в этой… как её…

— Могиле? — подсказал Стасян, мелко икнув. Тут же повторил процесс.

— Какой могиле? Дурак, что ли⁈ — забурчал почти капитан. — В замужестве он! Или как его, сука… супружестве! А ты вообще — человек-говно. Скоро двадцать пять, а женщине ещё кольцо не надел!

— Не надел и не одел, — вздохнул Стасян, согласно кивая и снова мелко икая. — И не обул!

— А дальше что? На самокате на границу поедешь? К этим… этим самым? — поинтересовался Арсен и на всякий случай уточнил. — Среди тех, кто… действительно?

Если бы картину можно было описать смайликами, то Стасян из улыбающегося смайлика мигом обернулся унылым. Так как на самокатах никогда никуда не собирался. Хотя бы по причине их отсутствия на селе.

Боря тоже округлил глаза. Поженили заочно, это понятно. Но не помнил вроде, что дарил кольцо Лиде лично. С другой стороны, майор Гусман тоже не просто так ляпнул про свадьбу. Значит — надо!

Припекает им там. А ему теперь выкручиваться.

«Они же и взад всё отыграть могут. Отмотают показания и всё, запасайся вазелином», — добавил внутренний голос в целях устрашениях: «Так что женись и не выёбывайся, Борь. А то хуже будет. Лепка из хлеба, конечно, развивает мелкую моторику рук, но что-то мне подсказывает, что в фильме про тюрьму со Сталлоне те кадры, где показывали лесоповал с комарами, вырезали не зря».

Находясь в сумбуре чувств, Боря дал слабину на лице. Показал, что задумался. Чем тут же проиграл мужикам тактически. И был мгновенно повержен стратегически.

— Ты что, плохо слышал? Папка её уже на свадьбу настроился! — заявил Стасян, переводя от себя внимание на друга по совместительству.

Подняв стакан, крановщик даже вручил Боре прямо в руку.

— Так что давай, за новую жизнь. За чувства. Ну и за детишек, конечно. Побольше только сразу делай. Картоху будет кому копать. Должно же быть нормальное семейное хобби, пока штаны не начали подворачивать.

В больное место Глобального словно прилетела ракета. А со скоростью гиперзвука или выпущенная из рогатки, уже не имело значения. Он просто взял стакан, как одинаково взял бы графин, автомат и банку сгущёнки и тоже посмотрел на холодильник.

Но там пока лишь ржавчины полоска, шероховатости краски и времени длань. А до кратеров Марса пока далеко. Не видно!

Друзья не сдавались. Иначе зачем нужна дружба?

И змей-искуситель Кишинидзе только подлил яду в кровь, заявив:

— Ой, а мама-то как будет рада… Да, Борь? Давай, за маму!

«Сука же ты», — хотел сказать Боря, но сдержался.

Стасян ради такого случая даже поднялся, едва макушкой люстру не сбив.

Крановщик, покачиваясь, добавил, поддерживая коллективный порыв:

— Желаю тебе охуевше… в смысле охуённой тёщи! Чтобы всё у вас было по пиз… в смысле пиздато! Не такой уж ты и хуеп… охуев… Хороший ты, Боря, человек, в общем.

Кишинидзе сразу загудел одобрительно. Стасян добавил ухмылку.

«Почему мы вообще дружим?» — пытался понять Боря, но на ум ничего не приходило.

Желая быть последовательным в своём выборе, он хотел вернуть стакан на стол и уйти с кухни, не доводя до конфликта.

«Правильно, чего с долбоящерами спорить?» — поддержал внутренний голос.

Но тут телефон крановщика загудел. Мутным взглядом Стасян скользнув по дисплею, хмыкнул. Следом потёр лицо, магическим образом избавляясь от икоты и головокружения. А когда зрение сфокусировалсь на надписи, дёрнулся, как будто подгружая опцию глубокой заморозки. Чем мгновенно поставил алкогольное опьянение на паузу.

Присев, уже трезвым как стёклышко голосом, ответил в трубку:

— Да, мама?

Кишинидзе с Борей переглянулись. Почтикапитан тоже временно поставил стакан. Тосты то были, есть, и будут есть, а мама — это святое.

— Станислав Евгеньевич Сидоренко информацию к сведению принял… Да, мама… Скоро буду, — тем же идеально-трезвым голосом, как будто сидел и пил воду с глубин Байкала, добавил Стасян и отключил трубку.

После чего потёр нос и снова взялся за стакан. Но уже неспешно и почти осознанно.

Таким же прозвучал и его голос, разъясняя важный момент:

— Всё, мужики. Повестка пришла. Мобилизуют… завтра в военкомат.

— Зимний призыв? — удивился Кишинидзе.

— Какой тебе зимний? — буркнул Боря. — Он уже служил. Это… другая мобилизация. Та что, необходима, а не просто нужна. Всё, кончилась покраска травы. Не нужно больше ломом подметать. Теперь всё взаправду… Ну или как сейчас говорят — Za правду! Какой патриотизм без латиницы-то?

Кишинидзе замер, поражённый глубиной мысли.

Замер и Стасян, обдумывая ситуацию.

— Не, ну а чё? Пойду, — немного подумав, добавил крановщик. — Мотострелки за лентой нужны. Не в велосипедные же войска вступать. Я ж не конь педальный. Я рысак стремительный! Да, Борь?

Тут внутренний голос и заявил Борису то, что доселе было скрыто от размышлений: «А ты чего? Думаешь бывает, но не с тобой? Так ты же следом пойдёшь! Раз уволили, брони больше нет. На раз-два найдут и подпишут. Родине надо, отвечай — есть!»

Рука сантехника сама от той мысли стакан подхватила. Но следом улыбка наползла на лицо. Везде надо искать светлые стороны. Как минимум, попутешествует.

— Хуйня-война, главное — манёвры, — ответил Боря, понимая, что уже не отыграет назад со стаканом. — Прорвёмся, мужики!

Мгновенно пьянка по настроению только что превратилась в проводы. А это уже — повод железобетонный. Как осознание того, что фашизм не пройдёт. Как чувство Долга, покрывающего все мелкие долги по кредитам и ипотекам, как страх умереть, пытаясь выжить.

«Как смех над теми свалившими, которых мы несмотря ни на что называем своими, сколько бы они нас не поливали говном», — добавил пылко внутренний голос.

Рука как-то сама поднялась. Рефлекторно. Мозг не думал. Само сердце попросило, глядя на растерянного крановщика. Протянув поднятый стакан первым на середину стола, Боря встретился с вечерними поклонниками Диониса с чуть обожжённой щетиной.

Теперь уже все хором сказали «дзинь» и резко превратились в собутыльников.

Если после первого же глотка Боря на рефлексах хотел изрыгнуть пламя и взреветь драконом, то предприимчивый Кишинидзе вовремя подхватил под локоть, распознав тот порыв.

— Допивай! Не время для слабости!

Попутно почти капитан и сам опустошил стакан до дна. Не отставал и Стасян, вроде бы только пригубив, а — нету.

Три оплавленных стаканчика почти хором водрузились на стол, как знамя человечества на Марс, что когда-нибудь тоже сообразит на троих в смысле цивилизаций, и собрав сотни тонн полезного груза, полетит следом за роботами на первую обитаемую станцию.

«Чтобы и там всё засрать своей цивилизацией», — закончил мысль внутренний голос, пока ещё удавалось рассуждать.

На секунду чётко разглядев контуры космического корабля в трещинах на холодильнике, Боря понял, что не может дышать. Огонь по пищеводу сказал «давай ты сразу меня пересадишь», а шум в ушах добавил «ну теперь либо служить, либо жениться».

Но Кишинизде умереть не дал. Хлопнув по грудаку слегонца костяшками, он протянул в тут же приоткрытый сантехником рот недоеденный укроп и заявил:

— Ты занюхивай, занюхивай.

Вместе с запахом укропа Боря задышал, как откачанный на берегу утопленник. А потом зажевал. Пошло. Потом — поехало.

Вместо звёзд, однако, в глазах появилась идея. Боря сходил в комнату вполне себе на своих двоих. И вернулся с гитарой. Водрузив табуретку у окна, присел, настроил струны и выдал без подготовки:

Za или протиV — вопрос не стоит.

Через Ла-Манш дух нам велит.

По самый Нью-Йорк вернём и Аляску.

NATO-SATAN, ясно тебе?

Стасян посветлел лицом, повернулся к артисту и улыбнулся так, что сбежал бы любой враг из окопов хоть в экзокостюме.

А Боря лишь взял проигрыш и продолжил:

Польша, очнись, покури пассатижи.

Франция, руки давай ещё выше.

Немцы зигуют, это понятно.

Бриты воюют по клавишам внятно.

Все обступили, это беда.

Только зимой им хватает ума.

В толк не возьмёт безумный блондин,

Что Родина — это не только бензин.

Карлы, Терезы, да вашу же мать!

С ебалом на вынос кто дал вам решать?

Рыжих себе хоть всех заберите,

Пятнистых котлетой от нас приманите.

Все либералы свистят старику,

А может и дуют, то знать ни к чему.

Нам ебанина во век не сдалась.

Байден по-русски — «бидон». Вот же мразь!

Кишинидзе тоже посветлел лицом, повернулся следом. Ругать чужих политиков — не только нужно, но и необходимо, чтобы свои боялись. Потому что своим, которые по факту чужие, так как свои так не поступают, хоть на макушку ссы, а всё без толку. Не вздрогнут даже.

Боря, глядя в окно, продолжил лабать:

Мы не Европа, не Азия мы.

Русские — север, нам всё до звезды.

ZОV он как глас, Бог и боги за нас.

А Полководец ведёт в трудный час.

Есть и союзники, дай им всем Небо:

Мира Донбассу, сербам — победы,

Помним про Днестр, с нами Кавказ!

Предки взирают на нас в трудный час.

Ничто не забыто, никто не забыт:

Финские палки, балтийский акцент,

Отзывы с мовой мы все записали.

Позже расскажете, что предлагали.

Мир, ты безумен, мы новый несём.

Там, где фашистов в море снесёт.

Трупы волной ближе к статуе Смерти.

А нам с Альма-матер поближе к бессмертью.

Боря поднялся, подошёл к столу с гитарой и поставив ногу на табуретку, продолжил:

Орки, орда! Полки, пора!

А либералам на нары тогда.

Гнусно молчать, ещё хуже кричать,

Когда призывает Родина-Мать!

Нет, Макаревич, Россия — не ты.

Алла, Галчонок — вы нам до пизды.

Спите покрепче, жрите побольше…

Каждый предатель хочет попроще.

Стасян с Кишинизде переглянулись, впечатлённые порывом творчества, а Боря и не думал умолкать:

Нет, не нужны нам айфоны, поверь,

Когда отбирают из семьи детей.

Можешь под радугой долго ходить,

Только запомни — придётся ответить.

Ядерной радугой мир расцветёт,

Если вражина в толк не возьмёт:

Мир — это в целом, для всех, без изъян.

Но если нет русских… зачем он всем нам?

Струна порвалась. Боря отложил гитару, не успев израсходовать весь порыв. Но для впечатления хватило и этого. Стасян аплодировал стоя, макушкой почёсываясь о лампочку. Финалом выступления та тоже оказалась довольна и просто взорвалась. Но соседние пока горели. И глядя на них примерно секунду, подумать о жизни Кишинидзе не дал. Сменив стаканы, он улучшил момент и подлил с точностью робота-бармена.

Творчество надо поощрять!

— Одно, жалко, мужики, — заметил Стасян, доставая осколки стекла из волос и вновь присаживаясь. — Глори-Холов теперь своих потеряю… А так и не понял, кого больше любил, Хлашку или Глашку. Борь… может, ты найдёшь мою сладкую парочку? Они же как в две головки одну головку у ног тогда шерудили, я с тех пор вообще спать не могу. Одну эту картину наяву и во снах только и вижу!

«Чего-о-о?» — спросил внутренний голос Глобального, но голова почему-то только кивнула. Рот даже сам открылся и слова сами прозвучали:

— Конечно, братан. Найду хоть все глори-холы по району. Ты только не думай об этом, и так за это переживай.

— Только смотри, ты обещал, — уточнил Стасян. — Ну там, в засаде вместо меня посидеть, если придётся. Или чё там потребуется для поимки… да?

— Да.

— Я-то хз, — внёс ясности крановщик, очевидно убрав режим паузы с опьянения. — Но как Хромов скажет, так и будет… Да… или чё?

— Замётано, — кивнул Боря, ощущая накатывающую лёгкость в голове. — Да я ради тебя все глори-холлы на районе обследую и без засад всяких.

— Вот это по-мужски! — добавил Арсен.

Испепелив края зажигалкой, и метко сдув пламя над адским варевом, Кишинидзе снова протянул стакан теперь уже певцу, а не «сопле зелёной, которая ходит тут и умничает».

Вот как раз в этот момент и прозвучало легендарное:

— Ну, за внутреннее Азовское море!

Боря кивнул. Надо.

«Второй стакан даже лучше пойдёт. Чтобы и Чёрное море стало внутренним, раз не понимают по-хорошему», — добавил внутренний голос и добавил уверенно: «В Крым хочу. На море. Мы обязаны посмотреть на море, Борь!»

Никто не сказал «дзинь» на этот раз, чёкнулись молча, и так внутри звенит. Но каждый снова до дна.

Если первый удар яда организм нейтрализовал ужином, то со вторым — не справился. Боря понял, что что-то не так, да назад уже не отмотать.

Организм оказался умней. Не желая умирать, пока не построен дом и не зачат сын, а также осознав полную непричастность к лесопосадкам, он после второго же тоста со своим участием вытащил белый флаг.

Боря сначала ощутил лёгкость в теле. Затем миновав фазу звёзд, сразу перешёл к падению, рухнув с табуретки метеоритом поближе к мусорному ведру.

Жаль, посадочных полос возле него не оказалось.

«Роботы, суки, не предусмотрели».

Дальше — провал с мелькающими картинками.

Глава 2 Надо так надо

Людям со слабым сердцем не стоило начинать играть в рулетку здоровья. Проиграть можно на два вздоха. Назад пути нет. А пятилитровой канистре хоть бы хны.

Судя по ощущениям, Боря умирал. Возможно, даже навсегда. Сначала вроде ангел-хранитель не доработал. Или дело случая приключилось. А дальше уже как повезёт проснуться. И пробуждение сильно зависело от здоровья печени и почек испытуемого.

Но если сам Боря умирал, то творчество в Глобальном не желало угасать. Отравленный, но разгорячённый мозг поэта продолжал работать в автономном режиме, намекая на то, что он может потрудиться и подобно дельфину. Ведь как известно, у дельфинов мозг никогда не спит! И спать им некогда: ещё столько океана не исследовано.

Странного хватало по эту сторону дурманящей пелены. Так сразу после вероломного нападения гравитации и встречи с враждебно настроенным полом, Боря очутился в мягком кожаном кресле с бокалом бренди в одной руке и длинной кубинской сигарой в другой. Пока не зажжённой. Но долго ли прикурить, раз уж в разнос пошёл? Сам он вместо домашних шорт и майки с принтом «КиШ» был почему-то уже в атласном костюме-тройке и пиджаке, с золотыми манжетами и запонками. Красиво? Бесспорно!

Дополняло картину падения то, что перед ним стояла женщина на столь высоких каблуках и платформе, словно человек собирался долго ходить по лужам, не замочив ног. Но вместо удобных резиновых сапог или галош предпочёл такие мини-ходули.

Была дева румяна, озорна и в юбке-поясе. Улыбалась со всей ответственностью. Мини-юбкой эту полоску ткани можно было назвать пару сантиметров назад, ровно до той стадии, когда спереди не начали проглядываться розовые трусики без всякого прогиба в мостик. А когда стыд начинается — уже и не скажешь. Возможно, родилась без него. Дефектная.

Боря смотрел на розовый край без осуждения и чует, как тепло по телу разливается. Чем больше смотрит, тем больше в нём доброты копится. Дева-то — хороша! В лёгком обтягивающем топике на массивной груди, с просвечивающимися, набухшими сосками. Она что-то шепчет ему страстно, подавая скрытые намёки пухлыми губами. А чтобы на мелочи не отвлекался и по губам читать не вздумал себе всякое, ритмично машет алым флагом с надписью «СССР».

Мозг тут же объяснил вместо поисковика, что надпись можно толковать двояко. С одной стороны, это именно Союз Советских Социалистических Республик. Первая попытка человечества создать справедливое, равноправное государство. Правда, от той попытки рядом ни одного стоящего коммуниста на десяток километров не осталось, как в пургу не всматривайся. А вот с другой стороны это скорее: «Солидность, Стиль, Слава, но и — Работа».

«Увы, без работы первые три получаются только у мажоров», — уточнил внутренний голос, как кричащий проводник в пещере.

Даже с эхом выходило. Тем самым мозг сантехника как бы давал выбор, намекая на то, что будешь работать — всё у тебя будет. И деньги придут, и признание бытовых заслуг не за горами. И всё — не смотря на строй и общую политическую обстановку. Потому что обстановка меняется, а работа всегда была и будет.

«Рабочие мужики всегда нужны. Потому что другие тоже знают, но… не умеют. Родители номер один и два их не научили», — тут же добавил внутренний голос: «А ты — трудяга. Знаешь, умеешь и можешь. Значит, рядом с тобой девушки хорошенькие виться будут. Они любят успешных».

Боря даже улыбнулся от такого признание. А действительно, почему бы в успешным не записаться и сантехникам? Рабочий человек всегда на вес золота в мире эффективных менеджеров, руководителей и экспертов-советчиков, что становятся робкими котятами, когда батарея течь начинает или трубу прорывает. Не говоря уже о засорах. Тут не каждый рукава закатает и возьмётся прочистить!

Девушка перестала махать флагом, водрузила его с определённой долей почтительности рядом с креслом в золотую подставку и заговорила, перестав шевелить грудью массивной. Губы-вареники захлопали, словно человек от пчёл пострадал или на ос наткнулся (а то и шмель не глядя засадил с апперкота).

Спросила та девушка губастая участливо и без затей:

— А ты точно сантехник?

— Точно, — ответил Боря и добавил в лёгком волнении. — Тот самый сантехник.

Он уже собирался показать разводной ключ в качестве доказательств, но в пиджаке его носить не удобно. Да и сигарета с бокалом мешали. Вот если бы пояс с инструментами висел, где и отвёртка, и нить, резинки-прокладки для кранов и прочего хранятся, тогда сразу бы всё показал. А так сходу только щетину предъявить может. И трусы семейные.

Но девушку ответ удовлетворил. Кивнув, она легко избавилась от топика. А трусики так словно сами сползли по гладко выбритым ногам. От полной потери независимости от одежды недалеко. На деве оставалась лишь юбка-полоска, но пальцы с красивым алым маникюром коснулись и их, готовые сорвать всё один миг.

Кто вообще может устоять перед красивыми сантехниками с широкими планами на будущее?

Сердце Бори замерло в предвкушении. Там же — секретное. А всё секретное — манит. Возбуждает интерес. А если очень хочет показать, то почему бы и нет?

«Может помощь какая нужна?» — даже прикинул он, освобождая руки от лишнего.

Лучше бокала и сигареты в руках только грудь женская смотрится. Можно даже на вырост брать. Лишней не будет.

Однако, стоило даме сорвать полоску. Обнажить так сказать «терра инкогнито», как Боря вместо эксклюзивной женской вагины с недоумением уставился на карту Азовского моря на эпиллированном лобке. Озадачило, если не сказать больше.

Вокруг было много надписей. Те территории, что рядом обозначались, были подписаны как «наши», «почти наши» и «точно наши». А те, что поодаль, (что в основном гораздо западнее), обозначали себя уже как «полудурки», «придурки», «эти ничего так», «а это кто такие?».

Были и «мудаки». Хватало и «если не трогать, вонять не будут». Была даже надпись — «конченные», с картинкой под ней, где сатанисты хоровод вокруг деда водили. А дед рогатый в пиджаке делал вращательно-поступательные движения рукой перед собой с деловым видом, словно не знал кого выбрать из хоровода.

«Любопытные детали открываются», — сразу подумал Боря.

Чуть ниже лобка прелестной дамы он следом увидел красную кнопку. Большая такая, тугая на вид, но с потёртостями, совсем не женственная. Скорее, будучи в употреблении. С трещинкой. Она вдруг обозначила на себе голову майора Гусмана в очках и фуражке.

— Что случилось? — спросил он. — Нэнси напилоси и понеслоси?

— Я точно не знаю, — ответил Боря. — А что, если так? Им же там не только самогон разрешают пить… Но если они поджигать забывают?

Гусман снял очки, протёр и немного подумав, продолжил:

— Думаешь, отмазывать тебя буду?

— Не знаю, — признался Боря. Но на всякий случай уточнил. — А будешь?

— А вот не буду! — сразу рубанул правду-матку майор и вводную обозначил. — Ты парень-то дерзкий, но пока всем не нашим ориентацию в правильное русло не вернёшь, служить будешь до последней капли воды из крана! А кран то… капает.

— Как же я верну? — забеспокоился Боря. — Они же эти… трансформированные! Ну, сознанием. А без сознания какое осознание? И можно хотя бы на последний оборот не подкручивать? Вы там им сами сразу так скажите. А то резьбу срывают, а мне потом отдуваться.

— Боря, ты хоть хуем пёрни, но чтобы завтра было сделано! — рассердился майор. — Люди мы добрые, где-то даже отзывчивые. Но сам понимаешь, я свою дочь за кого попало не выдаю. Она у меня — штучный товар. Эксклюзивный. Так что иди и сделай всё как надо. А как не надо оно и так выйдет. Долго ли, умеючи?

— Есть, — ответил Боря, словно получив астральную команду и… открыл глаза.

С недоумением уставившись на мусорку, молодой сантехник приподнялся. Хорошего мало на кожуру от картошки смотреть. Шея хрустнула от движения. В голове стрельнуло. В глазах поплыли блики, а в затёкшую руку даже начала возвращаться кровь. Организм тут же попросил водички, чтобы остудить мотор в нелёгкой борьбе с ядом. Тяжело воскресать из небытья!

А вот миру вокруг — всё равно. Своих у него проблем хватает. На кухне, например, по-прежнему горели две из трёх лампочек. А за столом сидел Стасян. Глядя перед собой, куда-то в глубины коридора, он прижался щекой к пустой пятилитровке и что-то бормотал ей как родной, даже легонько поглаживая по ребристой поверхности.

Боря с трудом приподнялся, прислушался к разговору сокровенному. И тогда расслышал.

— Не, ну а я чё? Надо, так надо. Самоката у меня всё равно нету. Да и какой самокат, если в деревне дорога асфальтированная только от дома председателя до его бани, — говорил Стасян неторопливо, обстоятельно, вдумчиво. — А это всё равно на его участке вокруг теннисного корта выходит. Он же жлоб каких мало. И не пустит туда даже на экскурсию. Я же не баба красивая, чтобы в гости к нему наведываться. И не передовик на селе, чтобы за премией в калитку постучать. Да и заграничного не знаю. Куда мне за рубеж? Мне же только госуслуги намекают, что неплохо бы загранник сделать, но не объясняют — зачем. Да и что я за той границей не видел? Вот подвинут границу — посмотрю. А пока — пусть без меня там потерпят.

— Стасян? — буркнул Глобальный, с трудом поднимаясь и наливая водички в стаканчик из чайника. — Ты чего? В сомнения пошёл? Ты это брось. Ты ж мужик! Надо — сделал. Потом спросил, что надо было точно сделать и переделал уже как надо.

Мужик с настолько колючей щетиной, что могла резать бумагу, повернулся на голос и вдруг спросил тихо:

— Борь, а что если, я там обделаюсь? Ну, за лентой. Всякое бывает. Жизнь даёт кренделей. Вдруг дно прорвёт?

— В смысле обделаешься? — уточнил Боря, трогая и свою щетину. — Зачем? Что, диарея не прошла?

Под кожу словно ежа засунули. Жопа так точно на уровне лица была — пахло соответствующе, словно рядом отверстие.

— Да не, с этим — порядок, — заявил кореш. — Подлечило зелье. Теперь целую неделю только толстеть буду. Вообще, права была бабка Авдотья. Всё, что горит и течёт — целебное… Земля ей пухом. Почти до пятидесяти дожила со своим эликсиром вечной молодости.

— Так в чём вопрос, Стасян?

Крановщик перехватил взгляд и спросил в лоб:

— Я же про психологический момент говорю, а не физический. Что, если, глядя в прицел, я не смогу курок спустить?

— Это почему ещё? — прикинул Боря, в холодильник заглядывая. — Вы же все там в деревне охотники. Ну или хотя бы ружьё хоть раз видели.

На столе почти не осталось провизии. Возможно, часть даже убрали в холод. Но в холодильнике из холодного только банка солений оказалась. А в ней огурчики меньше пальца плавали. Привлекательные на вид. Одни скажут — не выросли. Другие добавят — корнишоны-переростки. Разность мнений. Независимость взглядов. А как для Бориса, так доставай и ешь.

Чем он тут же и занялся.

— Потому что — жалко, — объяснил крановщик. — Я ведь жалостливый, Борь. Я привык, что меня бьют, а сам бить не умею совсем. Мама говорила, что нельзя драться. А я маму слушался… Ну и кому я такой послушный сдался? Может, пиздить всех вокруг стоило, а? Для профилактики.

— Ты что, не дрался никогда? — с аппетитом захрустел Боря, отпив немало рассола и выловив первый огурчик парой пальцев.

— Ну как не дрался, — вздохнул Стасян, поддавшись на откровения. — Просто повода не было.

Глобальный открыл окно, зачерпнул снега, омывая пальцы от рассола, затем приложил снежок ко лбу. Блаженный холод пригодился. Комок сначала подтаял, защипал кожу, а затем растаял как на раскалённой сковородке. И полегчало.

Тогда сантехник перехватил взгляд собеседника. И крановщик пояснил:

— Я вот как физрука в седьмом классе на место поставил, дальше ни-ни. Заладил тоже со своим самбо. Я ему сразу по-человечески сказал, что мне твои даны-хуяны? Нет у меня формы и не будет, пока из корабельных парусов не начнут куртки спортивные шить. А маме штору жалко было. Дебилов у ней трое, и всем чего-то надо, а штора красивая одна. Остальное — тюль. Понимаешь? А человек через бедро и без всякого самбо неплохо летит.

— Понимаю. А что же… общество? — напомнил Боря, припомнив свои драки во дворе и школе.

Там в игровой форме через многое проходили: пытки, выносливость, и стулья летали и дубины в ход шли. Спор не на жизнь, а на смерть. Одна крапива чего стоит. Кто в неё не нырял без майки, жизни не знает. А кто дальше нырнёт на озере — вообще классика. Победителя, правда, течением унесло. Так и не нашли. Выиграл посмертно. Но пацаны ещё год его вспоминали, ровно до следующего купального сезона хватило.

Но то — счастливое детство с арматуриной в ноге и сломанной гвоздём коленкой. А сейчас — суровая взрослая жизнь. И если не пришлось тебе с физруками воевать и в обществе себя ставить, значит с другими проблемами столкнулся. Ведь всегда есть проблемы. Это сознательный выбор каждого человека — найти проблему. Весь смысл лишь в том, как к ней относится.

— Не, в деревне ребята вообще добрые все были, — отмахнулся крановщик. — Ну там, идём с младших классов домой, кто штакетину сломают о моё плечо на спор. Поржём вместе только и дальше идём от быка убегать. Мы только не сразу поняли, что он не на красное больше реагирует, а на кучность малолетних дебилов. А после пятого класса ребята ко мне вообще не лезли. Я же первым как выпускник начал выглядеть.

— Серьёзно? — удивился Боря.

Сам он в пятом классе больше в «бутылочку» играл. Но он городской. А у деревенских свои градации развития. И бег от быка в красном там только первый уровень выживания. Надо и к пчёлам залезть на пасеку, и яблоки вкуснее всего в саду у единственного на районе мужика с ружьём. Рассказывал Стасян и о том, как в баню подглядывали. Слава богу, за женщинами!

— Я вообще случайно тот турник сломал, — вдруг продолжил откровенничать Стасян на голубом глазу. — Честно. Он же ржавый был. А я на «выход силы» пошёл, но… не дошёл. А потом даже как-то в армии обошлось без насилия. Табуретку один раз разбили о меня за знакомство, и всё. Но я же не бил в ответ! Просто ободок кровати погнул обидчику, ночью-то не видно. На ощупь двигался. А его самого — ни-ни. Честно, Борь. Я же добрый. И ответственный.

Боря кивнул. Точно, великаны все добрые. Это маленькая херня с крылышками вроде фей или карлики бородатые всегда подлянки и провокации устраивают. А великан разве что сядет на тебя разок, не заметив. Но причина скорее в плохом зрении.

Стасян выдохнул и добавил:

— Его и так бледного увезли. Потом комиссовали. Энурез спонтанный открылся.

— Простыл, может? — добавил Кишинидзе, по такому случаю посетив в полуголом виде кухню и выпив залпом стакан воды из-под крана. Всё-таки в водопроводной воде меньше пластика, чем в бутилированной пластиковой таре. — Сквозняки на службе, сам понимаешь. Я вот такие издержки профессии чачей снимаю. Просыпаешься под столом обоссавшимся, а уже всё прошло. Проблема решена.

— Нам же как говорили? — не обращал на него внимания Стасян, пока тот не ушёл. — Призвали — служи, где пришлось. Отдыхать будешь на курорте. А для меня курорт всё, что за пределами деревни.

В голове сантехника стреляло, в ушах немного фонило, но общий смысл — понятен. Привстал рядом с корешем сантехник, приобнял за плечи и ответил:

— Стасян, это дамы не пукают. А нам, мужикам, можно хоть с головы до ног наперегонки и на спор. Страшно ведь не обосраться… страшно не помыться! Поэтому… — тут Боря показал большой палец. — … не ссы, вместе служить пойдём! Без сантехники я тебя не оставлю! Сауну в окопе сделаем. Опыт есть. А там снега растопим или скважину выкопаем. Ну и дров добудем. Короче, без горячей воды не останемся. Главное, что — вместе.

— Как это, вместе? — удивился Стасян, не помня разговора о ещё одной повестке.

Умолчал, может?

— Да мне всё равно, что возле мотострелков работать, что подле ракетчиков. Один хрен, наши, — присел рядом Боря. — Сантехники везде нужны, раз стройбата нету, но одних врождённых навыков маловато, а инженерные войска со всеми коммуникациями не справляются.

— А почему не справляются? — уточнил Стасян.

— Так гастербайтеров в армии нету, — отмахнулся Боря. — Но раз мне не пришлось долго протянуть официальным частным сантехником, буду общественно-государственным. Может даже — казённым. А там видно будет. Может и стройбаты заодно появятся. Пионерию же почти возродили. Правда, пока костюмы только на пионерок видел. Но зато — КАКИЕ!

Стасян отпустил бутыль и повернулся к корешу. Моргнул, как будто впервые за ночь. Кивнул. Улыбнулся и словно оттаял от дум грустных. После чего решительно поднялся, сбив головой вторую лампочку и сказал, пока с мысли ударом тока не сбило:

— А Глори-Холл как же? Я может такое всю жизнь искал! А как нашёл… терять не хочу.

— А, ну да, — вздохнул Боря, отпив залпом стаканчик с водой (нет ничего вкуснее воды!), и продолжил мысль. — Тогда ты иди сразу, а я документы заберу, в засаде твоей посижу с Хромовым и к выходным подтянусь. Ты только это… койку у окна мне придержи. Я без света не могу. Мне читать надо. Ну и соседские не мни с ободками. Пригодятся.

Крановщик кивнул, достал из волос стёклышко и пошёл умываться, довольный тем, что всё разрешилось. Вдвоём-то уже не так страшно в неизвестность нырять. Второходкам даже проще форму вновь надевать. Говорят, даже, удобнее стала. А каски так вовсе легче, чем в Великую Отечественную.

Решив один вопрос, Боря вдруг понял, что за столом кого-то не хватает.

«Нет, ну что женщины ресурс истёк, это объяснимо», — добавил внутренний голос, пояснив почему-то хрипло: «Но где там Арсен? На работу переодевался вроде?»

За ответом Боря пошёл в комнату. А там картина маслом: Кишинидзе лежит на кровати односпальной, халатом женским прикрытый под пузом объёмным. Под одной его мохнатой рукой женщина возлежит, как под одеялом с обогревом, а на другой как на подушке устроилась. Мягко щеке. Комфортно. Только соском бледным в потолок светит.

Боря хмыкнул. А что? Зато тылы — прикрыты. Упёрлась булками нежными и посапывает себе, довольная. Всех всё устраивает.

«Всё-таки покорил Кавказ Германию. Пала немка под натиском», — между делом добавил внутренний голос, но тут сантехник некстати про международной скандал вспомнил.

Всё-таки не любят полицейских за решёткой. Даже участковых и постовых. А если обидится немка и заявление подаст, то Кишинидзе потом не отмазать. ДНК какой сдаст тест или отпечатки где-нибудь покажет и всё, песенка почти капитана спета.

«Жалко Арсена будет. Он всё-таки тосты правильные говорит. Направляющий человек. Таких рядом держать надо…», — подтвердил внутренний голос и словно немного подумав, добавил: «…а не передачки носить!»

— Кишка! — буркнул Боря, за палец толстый его дёргая. Так как другой поверхности касаться не хотелось. — Ты чего это? Против коллектива пошёл? А?

Арсен замычал, но без особых движений.

— Мы тут рукопашника будущего провожаем. Он может, на повышение пойдёт. Кирпичи взглядом ломать научиться. Или вроде того. Способный. Стасяну, может, кроме лома вообще ничего не дадут. А ты в блуд? Как не стыдно… так сразу? А посидеть за компанию? Мы, можно сказать, и сами морально готовимся, а ты решил слабостью женской воспользоваться? А кого мы тогда защищаем?

Почти капитан глаз открыл. Прищурился.

— Напоил и присунул, да⁈ — усилил напор Боря. — Отвечай, гад! А то на форму не посмотрю и морду начищу!

Кишинидзе открыл второй глаз, достал нос из женских локонов и осмотрелся на местности.

— Да не. Не так всё было, — тут же заявил он, сражаясь морально с носом, что так некстати чесался.

Но почесать его означало лишить даму утепления, заодно и вторую грудь врагам вопрошающим показать, оголив бесстыдно. А он всё-таки защищал её от невзгод внешнего мира. Плюс мягкая, анти-стресс. Сам пользуйся. Другим — ни-ни.

Но Боря ждал ответа с грозным видом.

И почти капитану пришлось пояснить:

— Она со стула упала. Я, как джентльмен, поднял и отнёс, спать уложил даже. Об тебя чуть не споткнулся, кстати. Ты давай Боря, не шуткуй. Раз пить не можешь, чего напиваться как свинья? А ещё — поэт! А какой ты теперь поэт? Так, алкота. Не красит синька человека, Глобальный. Так что давай, завязывай. И… водички ещё принеси.

— Чего ты мне уши лечишь? — усмехнулся сантехник. — Отнёс так, что оба голые оказались? Хуясе фокусы!

— Так кто в одежде спит? Неудобно, — буркнул Кишинидзе. — Ну, я её и раздел. Мама говорила, что я заботливый. Надо соответствовать.

— Какой ответственный! — повысил голос Глобальный.

— Да, ответственный. Но по большем счёту жалостливый я, — подтвердил Кишинидзе. — А то скажет ещё, что гостеприимство нам чуждо. А что о нас там люди потом подумают? Мне то похуй, но за державу обидно.

— Ой, Кишка, не уважаешь ты брак заморский, — вздохнул Боря, вещи в душ собирая из сумки. — Внедрился по самый Берлин, а теперь лапшу мне на уши вешаешь. Ты давай это, раз серьёзно, то отвечай… за последствия.

Арсен даже в лице изменился от негодования:

— Я не трогал её! Ну как… ТАК не трогал. А руками трогал, выходит.

— Ты мне мозги не делай. Трогал, не трогал.

— Я просто рядом прилёг, чтобы согреть! — снова возразил Арсен шёпотом. — Одеяла не нашёл. Нет у вас тут ничего, кроме тоски. Как будто сантехники жили… честные.

Боря тут же уточнил, одеяло то под обоими приметив:

— А почему без трусов? Проветриваешь?

— Привычка! Тело должно дышать! — вспылил Кишинидзе, закашлялся и вдруг понял, что грудь сжимает. Но то не собственный сердечный приступ от обилия люля-кебаба, а женская грудь. Что приятно даже.

Там, во-первых, есть что сжимать. А во-вторых, действительно успокаивает. Даже протокол на Глобального составлять расхотелось за клевету. А ещё — женщиной пахло, а не цыганами в камере. Уютно.

Кристина, не прекращая выделять флюиды с максимальной плотностью на квадратный метр, тут же заворочалась и задом заёрзала, устраиваясь поудобнее.

Арсен тут же заявил:

— Всё, Борь… походу начинается…

— Что начинается? — переспросил сантехник рефлекторно, уже прекрасно понимая, что не хочет знать ответ.

— Процесс… внедрения, — предупредил почти капитан. — Ты бы это… вышел, пока в свидетели не попал.

— Арсен!

— Да женюсь я! — уверил Кишинидзе, не переставая мять грудь.

— Она же замужем!

— По-католически — не считается. Разведу и женюсь по-нашему, как полагается! — уточнил Кишинидзе, действуя по формуле «бери, что даёт жизнь. Тем более — женское».

Кровать медленно, но верно, заскрипела. Боря закатил глаза и вышел из комнаты, закрыв дверь. Пусть сами разбираются.

«Не, а чего? Тоже вариант. Одной проблемой теперь меньше», — заявил внутренний голос: «Нам на службе всё равно не до баб будет. До конца месяца пусть доживают и потом хоть к чёрту на кулички отсюда катятся!»

Стасян скрипа не слушал. Он уже стоял перед зеркалом в коридоре, расчёсываясь и поправляя спецовку с таким видом, словно галстук в узел вязал. От щетины не избавился, станка под рукой не оказалось. Но уверенности на лице прибавилось. Приободрился.

— Не, ну а чё? Все идут, и я пойду, — бормотал он отражению. — Мужики мы или не мужики? Да, Борь?

— Точно, — мимолётом обронил Глобальный и пропал в душе.

Пока брился, мылся, и в целом приводил себя в порядок под горячими струями, Стасян уже пропал из квартиры. Зато за столом на кухне оказался довольный Арсен в семейниках и рубашке с половиной расстёгнутых пуговиц. Без пяти минут капитан с любовью в глазах смотрел на суетящуюся за плитой немку. Сама Кристина таинственно улыбалась, и немного пританцовывала в мятом халатике, пока готовила яичницу с колбасой. Уж очень ей это нравилось делать на газу безлимитном. На соседней конфорке рядом закипал чайник.

«Похоже, завтрак у нас всё-таки будет», — прикинул внутренний голос: «А международного скандала удалось избежать. Консенсус, так сказать, достигнут при прениях сторон… Или трениях?»

Боря больше ничего не сказал, но с аппетитом расправился с яичницей и выдал новой семейной паре пару ключей. А сам забрал ту, что ранее принадлежала Олафу.

Мало ли! Второй раз умнее будет. Сразу ключи не сдаст.

— Вы это… обустраивайтесь здесь, тогда, — сказал Боря, два раза подумав. — Я на днях вещи заберу, заскочу и ключи последние отдам.

Кишинидзе кивнул, не сводя глаз с Кристины. Даже не ел почти. А та тоже ничего не говорит, только улыбается. Молчат оба, но КАК молчат!

«Аж зависть берёт», — добавил внутренний голос.

И главное, в глазах женщины сразу загадка появилась. Вроде только что на сисечку бледную её смотрел и никакой загадки не было. А тут только отвлёкся немного и — нате, здрастье. Снова — тайна.

Подумав об этом, сантехник вздохнул и снова вернулся в комнату. Стараясь не смотреть на кровать, достал старый и новый телефон, вернул сим-карту на привычное место. И что тут началось!

Если раньше поток звонков уходил в беззвучный режим, и смс не давали о себе знать, то теперь старые мессенджеры разом напомнили о своём существование и на старый гаджет посыпались десятки сообщений. Но ещё не успел Боря зайти в них, как выскочил видео-звонок. А там — «братан».

«Нельзя просто так взять и скинуть братана!» — предупредил внутренний голос.

Рыжее и бледное лицо Романа Петровича Новокурова тут же появилось на экране. Сдув чёлку со лба, он начал сразу день с предъяв:

— Боря, что случилось?

На этот вопрос у Глобального было вариантов двести ответов, в основном связанных со звериным распутством, но по братану успел соскучиться. Поэтому просто уточнил:

— А что случилось?

— Как это что? — возмутился рыжий, немного онемеченный сантехник. Только не в спецовке и на работе, а в куртке ветровке на прогулке. — Меня из Германии отзывают! А я только ранчо присмотрел. И насчёт кредитов на тридцать лет прикинул. На сорок даже лучше выходит. Но я — рокер. Столько жить не планирую.

— Ранчо? — удивился даже Боря. — Я думал, они только в Америке бывают.

— Думать не надо, надо точно знать, — хмыкнул брат по отцу. — Тут вообще большая часть Германии малоэтажная. Чуть от города удались и всё. Немцы на земле сидят среди полей.

— Зачем сидят? — тупо повторил Глобальный.

— Как зачем? Коровок пасут. Пиздец какое захолустье, но ухоженное, — просветил брат. — Нормальный немец пока корову в четыре утра не подоит, и козла не погладит, к пяти из дому на работу не выедет. Или ты думал, что европейское благополучие даётся больше тем, кто к девяти в рабочий офис прибывает и по фиестам на обедах сидит? Нет, тех они в основном кормят. Дотациями. А сами пашут засветло, а к ужину без задних ног. Так что не думай. Проверяй.

— Да ничего я не думал! Меня вообще их распорядок дня не заботит, — возразил Боря.

Ему не до туризма было. Куда начальство прикажет, туда и проведёт водопровод. Под прикрытием людей в униформе.

Но брат ждал ответа. Пришлось объяснять, сражаясь с головной болью:

— Короче, если вкратце, то Олаф в дурку лёг. Его либо как умственно уставшего обратно отправят, либо на манную кашу до конца дней посадят. Но уже у нас. Нам не жалко. В любом случае, договор рабочий аннулируется, походу. Вот ты и двигаешь домой… Радуйся, дурень. Мамку скоро обнимешь.

Тут Боря понял, что сам бы не против Наташку обнять. Но уже — нельзя. Уже почти женат. Плюс долги к Родине. Совсем некогда получается.

Рома задумался и приблизил камеру, почесав телефоном нос так, что на миг мелькнули мохнатые ноздри. Но процесс этот был не долгий.

Вспомнив, что его всё ещё видят, вернул обычный ракурс и ответил:

— Боря, какой радуйся? Я же женат уже почти!

— Ну, так вези её к нам, на смотрины, — сказал спокойно брат, на миг в коридор посмотрев. Не слушают ли? Добавил тише. — Походу, это уже традицией становится — немок русифицировать. Их же сами корни к нам тянут. История повторяется.

— Хочешь сказать, что Рюген наш? — вдруг изменился в лице братан, оглянулся даже. — Мы же все с Арткиды! Ну, Гиперборея.

— Чего? — не понял Боря, менее инертный до теорий заговоров, выговоров и отдельных гипотез.

— Ну, ты про корни сказал, — объяснил уже Рома. — Берлин — это, конечно, «город бера». А медведи — это наше, исконное. Понимаешь? А Рюген — это Руян вроде как наш, а может и Буян. А тот по Пушкину точно — наш. Вот одно с другим и сопоставил.

— Хуй к носу ты сопоставил! — вспылил Боря, не готовый к таким откровениям по утру на гудящую голову. — Я тебе про русификацию, а не про охоту на рептилоидов!

— А что? — не стал сдаваться брат. — Здесь же каждый пятый житель — русский! Россиянина, правда, ни одного не видел. Но русские точно поддержат инициативу. Главное, не останавливаться. Половина страны на русском ещё тридцать лет назад разговаривала. Думаешь, так быстро про ГДР забыли?

— Рома, ты о чём вообще? — удивился Боря. — Я имел ввиду, что немки за немцами ехали в ссылку, пока те жилищно-коммунальное хозяйство восстанавливали по строительным лагерям. Немало их в Сибири побывало на «семейных» поселениях. Смекаешь?

Рома брови свёл, спросил:

— А ты какой канал смотрел?

— Жизненный! Мне Степаныч рассказывал, — объяснил Боря. — Русифицировались тут немцы полным ходом, так сказать. Некоторые даже остались. Так что, давай обратно всех, кто уехал. Ранчо не обещаю, но места всем хватит!

— Сибири нужны рабочие руки? — улыбнулся брат. — Ты хоть понимаешь, как это звучит?

— Да пофиг как звучит. Важны факты. А если те руки ещё и не из жопы растут, то ставки только повышаются.

Рома вновь ноздри в камеру показал, но уже от избытка информации. После чего спросил взволнованно:

— Слушай, братан. А чего думаешь, действительно лучше её к нам? А как же слова типа «если любишь — отпусти»?

— Рома, так это про батарею, когда отопление дали. А за женщин держаться обоими руками надо, — тут Боря снова посмотрел в коридор, но там уже показалось пузо Кишинидзе. Пришлось добавить. — Ладно, потом поговорим. Работать надо.

Связь отключилась.

Капитан, зайдя в комнату с важным видом, принялся одеваться, насвистывая. Быстро облачаясь в форму, он сидел на расслабоне. Мазнув взглядом по сантехнику, буркнул:

— Борь, до работы подбросишь?

— Это можно, — ответил Глобальный и сразу прикинул, вдаль заглядывая. — Слушай, а если три свадьбы разом сыграем, то скидку дадут?

Тут Кишинидзе сделал серьёзное лицо, почесал щетину и на полном серьёзе ответил:

— Насчёт скидки не знаю, но тогда придётся думать где бы в нашем городе такое здание найти, чтобы всех гостей разом поместило?

Тут сантехник и сам задумался. Подход серьёзный. Обстоятельный. С другой стороны, кухню долго выбирать не придётся. В кавказской — много мяса. Если сразу согласятся, что шашлык — русский, проблем вообще никаких не будет.

Глава 3 Разговор по душам

Хорошо, когда Купидон шпарит стрелами. Влюбляешься в кого хочешь. А если неглубоко войдёт — испытываешь симпатию. Сложнее потом, на извлечении, когда от стрел душа кровоточит.

Но для Кристины и Кишинидзе этот этап пока далеко был. И судя по довольному виду обоих, вместо стрелы сразу копьё обоих поразило. Её — как минимум. А какой копьеносец не любит рассказывать о своём копье?

Как любой романтик, Глобальный был за любовь. И мешать новой паре на съёмной квартире не собирался. Захотят — продлят аренду. Захотят — съедут. Вторая пара ключей в бардачке — не помеха. Отдать всегда можно. А перед тем как войти, обязательно постучится. Вдруг на опыты молодых потянет? Так он сразу лапки поднимет и откланяется, немедленно просив пардона.

«Хорошо, когда женщина есть», — точно знал Глобальный: 'Сложнее, когда женщин больше, чем одна. Тоже своеобразная засада получается. И Купидон, зараза, со скорострельностью путает. Как из ручного пулемёта поливает!

Ещё Боря понимал, что он один, а женщин много.

«Но все, сука — хорошие. Как назло», — подытожил внутренний голос: «Это даже хорошо, что призовут, будет время подумать, выбрать. Но плохо, что грустить будут. А когда ротация — хрен его знает. Выход один — тоже работать придётся».

Работа отвлекает, точно знал Глобальный.

Ладно. Эти двое хоть пусть живут по-человечески. С немцем сами порешают, за ручку держать не надо.

«А по части вещей вообще — наплюй. Барахло же, — прикинул внутренний голос: 'Обмундирование зимнее всё равно выдадут. Не замёрзнешь. Остальные вещи можно и после службы забрать. А вот по части женщин давно пора решать. Не дело это, гарем под венец тащить. По пути затопчут».

Что-то в этом тоне сантехнику не понравилось, поморщился.

«Убей в себе кобеля, Боря!» — решил идти до последнего внутренний голос: «Или не женись вовсе, если не нагулялся. Всех девушек по жизни всё равно не заграбастать, как и деньги на тот свет не забрать».

Решительно повесив сумку с основными вещами через плечо, Боря был решительно согласен. Но выйдя из подъезда под лёгкий снежок, он вдруг осознал, что на работу уже не надо. А если так, то можно не спешить и как следует всё обдумать. Что там пытается сказать этот чёртов внутренний голос? Что одну надо искать?

Нет, если подумать, то всё логично выходит. Последовательно. Это пока выживал, думка на инстинктах срабатывала. Жилпо системе «основного выживания». Заработал — покушал — выжил. Почти всегда правильно всё выходило. Максимальная концентрация на задаче. А деталей нет почти. Всё просто и в обратном направлении было: не поработал — голодный сиди.

Потом, как учёба со службой кончилась, и на работу устроился, варианты уже пошли. Там, где к сытому желудку удовольствия разные примешались, обязанности и ответственность. Тогда и пошли ошибки. Чем шире пространство для манёвров и больше счёт на карточке, тем больше неизбежного выбора. А выбор тот в основном такой: «для себя жить» или «для других существовать».

Некоторые скажут, что просто отупел, если в простых вещах путаться начал. А другие промолчат. Потому что сами проходили уже через подобное, когда подсказать было некому.

«Ну да! Это в детстве мы всё всегда знаем сами, а как взрослеем, так дураки дураками оказывается», — подсказал внутренний голос: «Умными становятся не сразу. Сначала — опыт. Но я тебе ещё раз говорю — порви для начала хоть с частью женщин, другая часть может сама отвяжется, из вредности. Или из солидарности. Раз собрался жить с „половинкой“ — надо выбирать. Слышишь меня, Боря? Одну!»

Глобальный хмыкнул, сел за руль и с тоской на подъезд посмотрел. Опять квартиру искать. Или не искать уже и сразу переехать в казарму? Там о еде думать не надо, сухпаем обеспечат, кашами и супами. Да и готовить будут совсем другие люди. На взвод, отделение, а то и сразу на роту.

Сантехник толком уже и не знал, куда теперь деваться, кроме военкомата. А откопав автомобиль, даже уверился в этом. На гражданке тоже есть куча бесполезной работы. Следить за личным автомобилем, например. Да и Стасян ждёт. Пообещал корешку. Надо делать.

Прогревая автомобиль, Боря даже план составил нехитрый. К бате-то не долго сгонять с продуктами. Как и семью предупредить, что отбудет ради дел Отечества. Это не долго. Без работы вообще все дела быстро делаются. Привык отводить на личное пару минут в день. А теперь времени — хоть телевизор смотри.

Кому там чего ещё обещал? Вспомнить бы всех!

«Чего попусту думать?» — подстегнул внутренний голос: — «Бери карандаш и записывай!»

И Глобальный понял, что в первую очередь, с Лидой Гусман объясниться надо. Сказать, чтобы ждала, если сразу не распишут.

«А куда спешить? Пусть кота сначала вырастит, воспитает даже. А где тот кот — другой вопрос. В квартире не было. Забыл?» — некстати напомнил внутренний голос.

Боря тут же галочку в голове сделал. Прав голос, не было. К соседке, видимо, отдала. Раз та собаку оставляет. То и ей котика можно на передержку спихнуть.

«А ты забыл, что соседка сама укатила собаку выгуливать с мужичком толстым?» — тут же подлил яда внутренний голос: «Ты уверен вообще, что котика на помойке в тот же день не оставили? А то знаешь, как бывает? Вроде хороший человек, стихи читает вслух с выражением, а потом берёт нож, кричит на латыни всякое и чудить начинает, перевёрнутые звёзды рисуя мелом от тараканов. И что ты думаешь, ей котика трудно было выкинуть?»

Боря аж испариной покрылся от такого предположения, а голос тут же дожал:

«Вот! А уже жениться собрался. Проверь сначала, олух!»

Поглядывая на подъезд в ожидании Кишинидзе, сантехник поставил для себя новую галочку и дальше по «списку» пошёл.

«Яне ещё товара на несколько месяцев наперёд закинуть стоит», — подсказал внутренний голос: «Чтобы не простаивала по работе коммерчески-одарённая женщина. А то вновь подработками со своей камерой займётся, пока рабочий инструмент не натрёт. Передовичка же ж!».

Боря даже ручку достал из бардачка, чтобы записать хорошую мысль, но листика под рукой не оказалось. Стасян всё по дороге на квартиру потратил. Ради нужд личных.

«Ну и подарочек Ирине Олеговне обещал. Да и телефон отдать не помешает», — продолжал сыпать пунктами внутренний голос: «Обидно, что с курсами психологической поддержки не получилось. С другой стороны, и бабка уже не достаёт. Не сидит в голове. Значит, с первого занятия помогло. Эксперт в свой области! С такими людьми дружить надо, вдруг черти какие одолеют или белочку ловить начнёшь, а она просто поговорит с каждым из них и всё устаканится сразу».

Покачивающиеся груди пергидрольной блондинки как сейчас перед глазами стояли. Она скорее, экспертка. Так как с экспертом так поговорить по душам бы не получилось… Не те конечности. Плюс мало говорить там, где лучше делать.

Тактильный контакт — приятный самый. А поговорить можно и по телефону.

«А что ещё? Да дохрена и всего!» — отодвинул мысли о психологе внутренний голос: «К Дашке заскочить надо, она уже столько наприседать могла, а ты и не знаешь. Наташку предупредить ещё, что сын не один приедет, надо. А раз певец рыжий возвращается, то и Моисей Лазаревич может продюсированием группы заняться. Как они там по итогу назвались? „Мохнатка и вареник“? Или этот бренд за Примадонной остался?»

Боря вздохнул. Да, дела есть. Надо делать. Больше некому.

«Если лично встречаться — дел на день выходит. Если позвонить каждому — на час, не считая засады! С засадой, конечно, посложнее будет», — тут же добавил внутренний голос наставительно: «Это уже с Седьмым участком надо решать».

Сантехник в нетерпении руль потёр, добавил жара от печки, что уже начала горячим воздухом дуть.

Нагрелся салон. Комфортно. Но Арсену на Кристине, видимо, комфортнее. Не торопится. А может и рядом пристроился. Кто эту утреннюю Камасутру иностранцев знает?

— Нашёл же время! — буркнул сантехник в нетерпении.

«Зря Стасян один ушёл. Вместе бы пошли», — продолжил внутренний голос, вновь переключая внимание: «Лучше сразу добровольцем записаться, чем повестки без толку ждать. На адрес же Дуне пришлют. Сеструха расстроится, маме расскажет, переживать вместе будут и пить горькую настойку», — продолжал шпарить внутренний голос: «А так — раз и нету. В командировке, вроде как. Сначала за границей, потом на границе, потом уже на Родине, не меняя адреса. Главное, до Испании дойти и напомнить о человеческом. А сапоги и траки в Атлантическом океане сполоснуть за компанию можно. Одно другому не мешает. Мыслить надо шире, рациональнее».

Боря до того задумался, что упустил момент с мониторингом подъезда. Рядом на пассажирское сиденье уже присел Кишинидзе, от мыслей глубоких отодвинув перегаром ощутимым.

Если от Глобального слегка попахивало, то от него — несло. А сирых и убогих так просто разило на повал.

— Ты зубы-то почистил?

— А то!

— Ну-ну.

Ощущая, что щиплет глаза, Боря тронулся в путь. Маршрут выстроился сам собой — участок «номер семь».

— Слушай, а чего там по части засады получается? — кашлянув, спросил сантехник. И разглядев безмолвный вопрос на лице почти капитана, пояснил. — Ну с этими, сектантами. Будем ловить или сразу расстреляют?

— Генацвале, дорогой. Как нас в школе милиции учили, засада — это когда где-то сидеть надо, — объяснил Кишинидзе со знанием дела. — Но никто не уточнял, что сидеть лучше в тепле. Так дольше получится. Это уже самим домысливать пришлось, добирать опыта на практике, так сказать. Так что сидеть будем по старинке — на участке. Честно говоря, я бы и на этой квартире посидел с Кристинкой с недельку с удовольствием. Лишь бы платили.

— И что они, к вам сами должны прийти?

— А как иначе? — вздёрнул брови Арсен. — Воры и мошенники нынче ушлые пошли, Борь. Раз смекнули, что по району их ищут, в панельки эти могут больше не сунутся. Нужно что-то другое придумывать. Глобальное!

— А что придумать? — тут же поинтересовался следственными мероприятиями сантехник.

— Мне то откуда знать? — удивление Кишинидзе только умножилось. — Это пусть майор решает. Он у нас за стратегию отвечает. Мы с Сомом лишь тактики. Молчим и лишнего себе не думаем, пока приказа не будет.

— А что другое может быть?

— Боря, я что, майор? — снова удивился Арсен, на всякий случай посмотрел на одно плечо, потом на другое, но звёзды не возникли и вопрос был закрыт.

Замолчали. Оно и к лучшему — окна все запотели, хоть кондиционер включай.

«Плач, молись и едь, страдая молча», — буркнул внутренний голос.

Боря замолчал в раздумьях, морщился. Кишинидзе молчал, но улыбался. Возможно, находился рядом с белокурой красоткой в халатике, которой уже не так-то и хотелось наводить красоту и идти выручать мужа из глубин падения в собственное Я, а вот настроение поднялось. Ходила себе по квартире полуголенькая, насвистывала, не зная русских пословиц.

Молчали оба как следует. Один не хотел лезть по головам со своими идеями. Начальству виднее! Тем более, что собственная голова неплохо гудела. А другой смекнул, что лучше сразу — к начальнику участка идти. Хромов по должности в стратегии разбираться должен. Не зря же ему район доверили.

Припарковавшись у Седьмого, Глобальный не только завёз почти капитана на работу, но и сам автоматом прибыл на первый пункт в своём списке. За доставку всё-таки не платили. Собутыльник — дело такое.

Но приятное с полезным совместить — можно. И едва вытерев ноги у порога, Боря сразу постучался в кабинет к майору Хромову. За разъяснениями и дальнейшими инструкциями.

— Андрей Валентинович, разрешите?

Начальник участка как раз заваривал чай, заступая на службу. На усах ещё иней не высох. Но и чай ещё не кипел. Можно и поговорить.

— О, Боря. Доброе утро! Присаживайся. А я как раз хотел с тобой поговорить.

— Так и я хотел, — принял предложение сантехник, юркнув за стол.

Глава 4 Кап-кап-кап

Однако, разговор вышел не тот, который ожидался. Хромов вдруг у стола заходил с важным видом и словно следователь бывалый, посыпал вопросами. Тут и последовало такое предположение:

— Боря, а ты часом, не офонарел от персональной важности?

— В смысле? — тут же уточнил Глобальный, позабыв всё, с чем входил в кабинет.

«Нельзя же так, без подготовки», — растерялся и внутренний голос: «Или это тоже часть стратегии?»

Хромов усмехнулся, ус почесал и брякнул:

— Вижу, ты даже более опупевший, чем Папа Римский.

— Так а… — протянул Боря и завис в прострации, не желая попадать в международные скандалы. — А объяснить? Или мы на викторине? Варианты ответов-то будут?

— Да какие варианты? — вздохнул Хромов. — Они в принципе давно чудят. То фашистов с крестоносцами на утилизацию благословляют, то в азартные игры подаются, то инквизицию устраивают, баб нормальных изводя, то памятники сами себе при жизни ставят. Некоторые даже в разврат подаются. А прочий люд в толк не возьмёт — баба или мужик на престоле? И не верят, пока не пощупают.

— Так, а… — повторил Боря, потеряв нить разговора.

Он всё-таки с историей не очень. Это у гугля спросить надо. Тот за историю в ответе. И её коррекции.

А майору даже понравилось в экскурс вводить. Продолжил спокойно:

— Католики впервые признали, что Земля вокруг солнца вращается только в 1992 году. А затем у них волна «прогресса» началась. Конкретно, последний индивид в шапочке красивой пидоров обручать начал, руки убийцам пожимать, а чтобы дважды не мыть, сразу сам ноги насильникам омывает, — объяснил майор и снова усмехнулся, ус потирая. — Но ты просто переплюнул это всё и сразу послал нахуй начальника управляйки! Что делается? И это после старта отопительного сезона! А дальше куда? Углём начнёшь квартиру отапливать?

— А-а-а, — тут же припомнил Боря вчерашний тяжёлый день, отсекая историческое вступление. — Так он сам выпросил. Со своими реформами и предложениями, но без повышения ставки. Вот я и предложил прогуляться, раз баланс нарушен. А идти или нет — пусть сам решает. Вот прямо с утра и начнёт по району ходить, краны чинить и батареи проверять.

— Боря, так нельзя с начальством.

— Почему? — пожал плечами сантехник. — У меня-то никакой квартиры нет. Квартиры только иностранным специалистам предоставляют, пока на снег не насмотрятся и в тёплые палаты не переезжают. А я что? Я местный! Я сам этот вопрос решать должен. Работодатель ничем мне не обязан. Это я на него молиться должен. Между завариванием лапши и решением вопроса где бы жопу помыть после рабочего дня без обеда и трёх подработок по случаю.

— Короче! — чуть повысил голос Хромов, но по столу стучать не стал. — Ты на жалость не дави. Давай по сути разбираться.

Боря кивнул. Это можно. Начальник общей стратегии на районе видно, не проснулся ещё.

Майор зевнул даже, рукой помахал. Сантехника понять можно. У самого «реформаторство свыше, поперёк предложений снизу» поперёк горла стоит. А ниже почему-то не стоит. Нервами все сигналы давно заменились. А те ещё когда рассосутся?

Хромов голову к потолку задрал, предавшись мечтаниям.

«Вот если бы рассосали — другое дело», — додумал служивый.

Но инициатив от женского пола никаких, а мужской ему вовек не сдался. Чай, не европеец. Да и как решить подобный вопрос, когда даже подопечные с собой на гулянки не зовут?

Тут майор на Борю посмотрел суровым взглядом. Сосредоточился.

«С начальством пить не принято, это понятно. Но могли бы и покормить. А дальше — как получится. А они что? Они только перегар на работу приносят и дискуссии бурные разводят. Вот и сейчас Кишка что-то с жаром объясняет Сомову в коридоре. Хвастается, сука!»

А сам начальник чего? На хобби наседает. Пить не с кем. А чаще даже — не хочется. Вот и приходится стресс разгонять вязанием на досуге. Да только никто не спросит с него за макраме, вызвав «на ковёр». А за район почему-то спрашивают. И первое на районе — это порядок. А какой порядок на участке, когда в самом участке трубы капают? Капля по капле, вроде бы мелочь. А утром — банка. Забудешь подставить — лужа. Вытирать приходится. Не уборщицу же ждать. Они все после реформ стали сначала «менеджерами по половым вопросам», а после борьбы с иностранщиной — «поломойками» вновь. Но на зарплатах это никак не отразилось.

— Не время сейчас чего-то делить между собой, — добавил майор со знанием дела. — Вместе держаться надо! Так что, Боря, ты воду мне не мути. Ты мне трубу почини. А с начальником помирись, а то скажет ещё, что трубу какую-нибудь спиздил копеечную и недостачу на тебя повесит. А тебе отвечать.

— Да ему бы самому кто аудит устроил! Только что полный склад расходников был, а на днях заглянули с охранником — хер, да маленько. Так что как бы на него ничего не повесили. А я и не собираюсь с ним уже ничего решать. Уволил так уволил, — вздохнул Боря, мазнув взглядом по трубе. А там капелька только висит. Ничего страшного. Отвернулся, как непричастный. — Пусть на него немцы работают, китайцы и таджики до кучи. Как первую канализационную трубу из жилой комнаты в подвал выведут, там и посмотрим.

— А причём здесь китайцы? — не понял участковый.

Всё-таки из с области ещё в «десятых» как метлой вымело. Какой-то там промышленный подъём начался в Китае, и на рынке сменились лица.

— Да что-то я из этих быстровозводимых домов нашими соседями не видел ни одного, кто с десяток лет без трещин простоял, — пояснил Боря. — Возводят то быстро, да так же быстро и сносить приходится. Поэтому жильё начинает в них дешеветь СРАЗУ после постройки. То есть через год уже можно с заметной скидкой купить, а через десять почти даром. Ну или мужиков по объявлению пусть приглашает. Всем нужна подработка. Видал я и таких деятелей.

— Какие ещё мужики? — удивился Хромов, прекрасно зная, что мужиков на районе стало гораздо меньше, чем раньше. Бритых и бреющихся. Зато появились бородатые и усатые.

Нарушен баланс. Как внутри страны, так и из-за границы жалуются, чтобы обратно всё отмотали и вернули, как было. А как это сделать, если самолётов отечественных ещё мало? А иностранные уже — табу!

— Ну, те, что «на час». Мужички. Мастера на все руки, — объяснил Боря майору тем временем. — И плитку тебе в коридоре за полчаса смастерят, и проводку заменят по всей квартире за сутки, а как сантехнику меняют, так это вообще «чудо за пол часика». А чтобы сразу легче работалось, эти спецы людей подговаривают вызвать аварийку, чтобы мы им краны перекрытия у пола сделали. А дальше они уже — «сами как-нибудь».

— Зачем это краны перекрытия?

— Известно, зачем. Чтобы в подвал раз за разом не бегать. И «нас не дёргать». Хорошо, если те краны хотя бы потом открывать догадываются. А то соседи потом очень удивляются, почему это у них батареи холодные после ремонта у соседей становятся. А там всё перекрыто наглухо. И давление по системе растёт в одних местах, а где-то — падает. Одним хорошо, другие мёрзнут. Физика — мать всех наук.

— Я думал — математика, — припомнил Хромов.

— Математика у спецов в голове, когда прайс выставляют.

— Ну-ну! Поосторожнее мне тут словечками разбрасывайся. Сейчас если хочешь сказать «ебля», то никаких больше «фак». Постановление вышло! Мы же бой англосаксам дали. Ассиметричный ответ. Поддерживай, будь добр.

— Тогда — «счёт»! — поправился Боря.

Хромов кивнул:

— Так-то лучше.

Сантехник локти на стол положил, продолжая:

— Приходишь потом к людям после таких ремонтов от кудесников-самоучек и спотыкаешься на пороге, потому что тектонические сдвиги начинаются примерно со второй плитки. Стяжку-то качественную класть не умеют. Клеем сразу ровняют, от сантиметра до десяти, чтобы наверняка. Или ещё хуже бывают — сухую стяжку делают, но без гидроизола. Потом удивляются, почему пол в плесени и как вообще соседей могло залить, когда у них тут «новое покрытие в уровень»? Ой, а почему это «сухое покрытие мокрым стало»? Ну не понимают люди, что цемент лучше с решёткой заливать, чтобы не играл после изменения температуры зима-лето. А клей не может быть больше двух-трех сантиметров. Не практично это. И как это им математикой объяснить? Только физикой!

Хромов на капельку на батарее с тоской посмотрел и добавил:

— А то и биологией.

Боря словно не обращал внимания, шпарил:

— А дальше пройдёшь, чтобы «ремонт под ключ» заценить. Люди же хвастаются. А там из розеток дым идёт! Потому что вместо трёх отдельных проводов один к щитку подвели, поделив на трое по видеокурсам из ю-туба. Курсы ведь те никто никогда не проверяет. Нет такой опции. А монтаж и сотня переделок одного материала — допускается для впечатляющего результата. И про типы кабелей «мужички на часок» даже не задумываются. Им пофиг, что с заземлением, что без. Они часто не в курсе, что на потолочное освещение выводится отдельный провод попроще, на розетки — другой, с большей пропускной способностью. Многим невдомёк, что часть проводов можно в панельном доме прямо в плите проложить. Там полости для коммуникаций, чтобы лишний раз стены не мучить. Нет же, всё надо заштробить на стенах и на потолке, чтобы лично убедиться. Заодно ценник поднять и общий контур здания ослабить.

— Много работы, много зарплаты, — снова вздохнул Хромов, уже чая вскипевшим занимаясь.

— И это хорошо, если ещё на потолке, — рассказывал Боря накипевшее, лишь бы про начальника не разговаривать. — Многие ведь под полу провода кидают. Гофра должна спасти, вроде как. Та самая, китайская. Что от прикосновения трескается. Производитель ведь не уточняет, что спасёт она в лучшем случае до первого потопа. А дальше просто заходи, наступай в лужу и ныряй… на небо.

— Такого случая у нас на районе ещё не было, — припомнил Хромов. — Один, правда, тостером пытался самоубиться, но получилось только обосраться. Прослабило, так прослабило.

Боря скривился, выдавая ту же физику:

— Да 220 вольт когда бьёт, не так уж и просто умереть. Это когда совсем «автоматов» нет в щитке. А ведь сработают те за мгновение, когда замыкает.

— А как же в фильмах тогда показывают?

Сантехник улыбнулся:

— А как Голливуд самоубийц из потока в 110 вольт делает я даже себе не представляю, если у человека нет кардиостимулятора. Многие «самоспецы на минутку» даже не знают, что в старых домах нет никакого заземления, а на «ноль» выведен провод. Когда работу от подобных деятелей принимаешь, в осадок выпадать приходится. Но если брать по серьёзному, то такого напряжения не хватает даже толком, чтобы чайник подогреть. Поэтому там, где 110 вольт за основу взято, микроволновые печи предпочитают. Так быстрее и экономичнее выходит. Всякий электричество сэкономить хочет. Это мы себе и электрочайники разом позволить можем на 220 вольтовом сопровождении, и на газу чай греем, хоть и дольше. Зато — дешевле.

Хромов даже кивнул на трубу. Мол, обрати внимание. И так бывает. Тоже начудили. Не до комфорта совсем.

А Боря, волну рабочую поймав, всё шпарил:

— Сантехника после таких работников «на часок» течёт в лучшем случае через неделю, чаще — на второй-третий день меня вызывают. Деятелям же не важен диаметр труб, они экономят на материале, когда клиент доверяет. А если сам купил — тем более сам виноват. Какой с них спрос? Клиент всегда прав. Сам захотел. Сделали. Не спорят. А материалы часто сами по дешёвке берут или в отдельных случаях со старых объектов используют. Не видно ведь под ванной, что трубе уже двадцать лет и проржавела насквозь от накипи внутри. А под самой ванной вместо гидрофобной затирки монтажная пена бывает. Сверху не видно, да и ванна ровно стоит. Красота же! Кто в этом разбирается по сути? Бабушка, которой на плитку достаточно посмотреть, чтобы понять — евроремонт! Нет.

Хромов даже руки развёл, на кабинет показывая. Тоже неплохо бы евроремонт. Ну или хотя бы — трубы.

Но Боря говорил и говорил:

— И вот проложит такой деятель трубы на первом этаже тонкие, а девять-пятнадцать этажей сверху помыться толком не могут. Потому что давления нет. А бабки на нас в управляйку жалуются и жалобы фиксируются. Все! Мы обязаны реагировать. И желательно — немедленно. Ну мы и даём давления больше по теплотрассе. Просят же. Как не дать? Трубы и прорывает на раз, последних бомжей из подвалов выгоняя кипятком.

Хромов кулак сжал. Вот не слышит же его человек! А как прямо сказать? Всё-таки не подчинённый. Требовать только начальство может. А он лишь — рекомендовать. Участковый чаще должность совещательно-рекомендательная, пока кто-то совсем с ножом в спине заявление писать не приходит.

— Есть и другой вариант: максимально широкие трубы проложить на последнем этаже, чтобы содрать побольше с клиента, а зачем — толком сказать не могут, но на всякий случай называют «евроремонт», — уже хлебал чай и так же говорил Боря. — Это хорошо, если подобные трубы ещё по полу идут. А как повыше цепляют, так под тяжестью воды внутри их часто и отрывает на примыкании. Если не от своего веса, так ребёнок залезет и сорвёт. Нет запаса прочности! А почему не могут вычесть? Потому что образования нет. Только курсы какие-то дикие, самопальные. Некоторые просто честно говорят «меня папа учил» или «так ещё мой дед делал». Ну учил, хорошо, но зачем косяки тогда свои прячешь? Покажи людям, похвастайся! А не собирая деньги, убегай и блокируй номер, специалист ты долбанный.

Боря хлебнул кипятка от возмущения. Секунды на три возникла тишина, пока морщился. И Хромов уже хотел взять слово, но сантехник ещё не остыл.

— А как эти самопровозглашённые существа без особого образования «фартук» в ванной зашивают из невлагостойких материалов — это отдельная песня! — продолжил Глобальный. — Слоями потом отваливается, набухнув за месяц. Или ещё лучше делают: контур закроют, а внутри — ничего. Начнёшь полку вешать, а сверло на десятки сантиметров вглубь уходит, стен вообще не касаясь. У людей и так часто маленькие комнаты! Ещё больше пространства крадут. Заходишь потом в туалет, где и унитаз то с трудом с боку стоит. А на него только гном может присесть. Вот они — «мужики на час». Слепые, глухие, хромые, кривые частники.

— Так и… что дальше получается? — теперь присел на стул уже майор, не готовый к такому потоку информации.

Даже чая налил себе тоже. Горло промочить.

— А дальше людям приходится вновь сначала электрику звонить, который ещё при СССР практику наработал. Он почему-то лучше всех сделает. Опыт! Потом сантехнику звонят, у которого заказы на месяц вперёд. Его дождутся, чтобы весь спектр сантехнических работ провёл от водопроводных труб до батарей. А потом тем, кто от взгляда на уровень не косеет и руки не дрожат. А почему дрожат? Потому что тяжело это — каждый день работать с вибрацией инструментов и долбёжкой стен. Побухать надо мужикам, обезболиться. Чтобы жопа не порвалась от трудов «явсёсамделанья!». А знаешь почему так всё происходит? Да потому что каждый должен заниматься своим делом! А если ты специалист с ебалом помятым, пропитым и на Жигулях ездишь, то ты больше удачливый пиздабол, которого ещё просто не побили за прошлые косяки, чем специалист «широкого профиля».

Хромов поиграл бровями, уже невольно участвую в разговоре:

— А почему нельзя быть широкопрофильным?

— Да потому что специалист один всё сразу один делать не будет! У него всегда бригада. Он в лучшем случае — бригадир, прораб. Он же производитель работ, который своему отряду строительному задачу поставит… а в худшем — одиночка, который на объекте с месяц живёт, пока всё нормально не сделает. Потом отходить несколько дней будет и снова — на объект. Он годами свой опыт наработал. И даже не в первую пятёрку лет всё делать правильно научился. Только так, а не мастер «на час». За час можно только розетку или кран поменять, если стены кривые, труба не доходит или наоборот, с перетяжкой поставлена. Для хорошего дела — много времени надо, — уже устал говорить Боря. — Короче, Андрей Валентинович, заманался я за ними переделывать уже. Пусть Тимофей Вольфович переделывает. У него времени много, раз материалы пиздить успевает. Находит же время бухать на работе, раз всё про «зашивание» знает. Вот пусть курсы смотрит вместо порнухи и в дело пускает. Может даже платные купить. Там вроде как — лучше. Но спецам комментировать некогда. Они — работают. Спецы это не те, кто языком чешет. Это мужики-дела!

Майор вздохнул. Хотел для дела поговорить, а всё на рабочий лад вернулось.

— Слушай, ну ты уже пару раз намекнул. А доказать сможешь?

— Чего доказать? — не понял Глобальный.

— Что начальник ворует.

— Да я ещё от старого директора все сейфы не… ну в смысле секреты… вскрыть не могу, — почти проговорился Боря. — А тут видел — было. А сейчас — нету. А где?

На работу в Светлый Путь Боря выходить уже не планировал. Язык развязан. Теперь всё можно говорить. Захотят — проверят.

— Они в первый месяц только нормально работают, директора эти, — продолжил сантехник. — Все деятели такие, представительные, хуё-моё, все поменяем обновим, починим, бла-бла-бла, все дела. А потом начинается: урезать, сократить, понизить. Больше спроса с других, меньше дел от самих. И вот ты, пожав руку, и наслушавшись обещаний от нового босса, уже работаешь за двоих-троих-четверых… и так, пока не заебёт. А потом берут на твоё место другого. И он тоже в первые месяцы полон энтузиазма, руки жмёт, бегает, устраняет, работает, а затем как хлебнёт ответственности, закашляется. Посмотрит на платёжку, плюнет и так и уходит в частники.

— Ясно, проверим, — обронил Хромов и что-то черканул на бумажке, чтобы позже другу в прокуратуру позвонить. Тот давно интересовался, если ли проблемы на участке. С намёком на то, что если найдёт что-то Валентиныч, то может и за пределы участка шагнуть. Было бы желание.

— Место такое в управляйках, что ли? Не создан же человек, чтобы воровать и других людей ненавидеть, — продолжал бормотать на эмоциях Боря. — Но дисбаланс явный. Начальник всегда только пиздит, а работник трудится. Молча. Конечно, пока не прорвёт его и не прозреет.

Тут майор к последнему средству прибёг. К чаю конфеты достал и печенье в вазочку подсыпал. Голос совсем тихий стал, участливый даже. Когда не знаешь о чём дальше говорить, переводи разговор в нужное тебе русло!

И решил майор уже как есть говорить:

— А я же как вчера в управляйку зашёл вечером, тоже кое-что разузнал. Ну, насчёт замены батарей у нас на участке поинтересовался. Дому-то уже почти пятьдесят, пора. Хотя считается ещё ничего так, если с другими сравнивать. Хотя сравнивать скоро будет не с кем. Бараки-то уже потихоньку сносят, разбирают. Правда взамен редко чего строят. Вот и время хрущёвок пришло. Что ни на рубль со времён постройки не подешевели, а дорожают с каждым годом только… Да, Борь?

Сантехник промолчал, яростно жуя конфету. На сладенькое потянуло. Лимонада бы ещё. А чего майору сказать? Про то, что на те батареи ещё в начале года в формате капремонта выделили средства по слухам? Или про то, что о тех батареях к концу года уже никто и не вспомнил. Другое начальство — другой спрос. Вроде были, а по факту — нету. Держи электрод, вари на старые плямбы и не хворай.

— Заодно и насчёт тебя узнал, — продолжил майор, о том деле с растратами даже не подозревая. — А у людей в управляйке дело — швах. Нужен им Боря, выходит. А Боря что делает? Начальство хуевертит? Нет, осуждать, конечно, может. Возмущаться даже без дикпиков… Ой, бля! Опять англицизм, чтобы ему пусто было. То есть — хуёв расписных, я хотел сказать. Иначе нахуя нам демократия? Но ты мне факты, факты дай, Боря-я-я!

— Факты?

— Взятку там, фото-улику, — прикинул Хромов. — Переписку или разговор какой запиши. А то и за руку поймай начальника при свидетелях, а потом и увольняйся с повышением.

Тут Глобальному совсем весело стало, ответил с улыбкой:

— Мне же делать больше нечего на работе, только начальника подсиживать. Я ведь на его место мечу, так? — и тут он посуровел, добавив. — Я не стучу! Вот по лицу могу дать. За дело. Обложить — пожалуйста. Стучать? Нет! Раз хочет трубы пиздить, пусть пиздит. Его дело. А у меня своих забот хватает.

— Ой, Боря, не выначивайся. Вор должен сидеть в тюрьме! Но кто ж его ещё посадит, если не бдительный гражданин? — тут посуровел уже и майор. — Добудь мне пруфы… То есть… ёбаный в рот… улики! По-хорошему прошу!

— Одного уже посадил, — припомнил Боря «Шмыгу». — Что поменялось-то? Я в садике расходники за свой счёт менял. В школу краску сдал. А у меня даже детей нет. Заявление писал — ничего. Не выдали мне на той работе ни-хре-на! А это уже новый начальник был!

— Не порядок, Боря! — вновь вспыхнул майор, чуя как утечёт сантехник, а он с батареями так один на один и останется. — На районе должно быть всё без сучка без задоринки! Ломай систему! Сама не изменится!

— И что я должен делать? Учить инфоцыган? Или воровать у самих цыган? — усмехнулся Боря. — Или просто взять и забрать работу у гастербайтеров? У нас считай, только один Аполлинарий Соломонович от них свою работу и отстоял. Дворник от бога! Пока по утрам метёт, никому ритм секса с утра не сбивает. А всё потому, что нет с утра секса зимой! Одна темнота усталость!

Бровь майора приподнялась, погон дёрнулся:

— Ты что хочешь сказать, что русский дворник гастербайтеров подсиживает? Нет, ну это вообще ни в какие ворота! Будем разбираться.

— А чего тут разбираться? — тут же сказал Боря. — У сестры возле дома таджики работали. Ну, торговый цент строят с тех пор, как военное училище закрыли, снесли и говорят даже над развалинами надругались, но не суть. Я там часто с гаража рядом ходил. Так вот, приехало десять, а уезжали девять. Где, спрашиваю, девятый? Он такой, самый молодой был, заметный. А они говорят — с крыши упал, опыта мало было. И что, спрашиваю, в больнице лежит? Или не дай бог, в морге очутился? На родину может, отправили? А они плечами пожимают, и говорят — нет, не было никаких машин. Тогда, говорю, где? А они на бетон показывают. Не знаем, говорят, но бетон новый залили. А тапочки его рядом валялись… И что, Андрей Валентинович, пойдёте здание разбирать?

— Конечно, пойдём!

— А если не найдём ничего? Тогда чего? — тут же встал на другую сторону Глобальный. — Мэрии скажем, что не очень-то новый торговый центр и нужен району, да? И неустойку за свой счёт?

— Тогда… не пойдём, — совсем скис майор, явно ограниченный в возможностях. — Ты чего от меня-то хочешь? Чтобы я условия работ гастербайтеров проверял? Девять уехало с той стройки, сотню пригнали на следующий сезон. В следующем году сколько будет — вообще не известно. Это тебе не прогноз погоды, нельзя предсказать. Не от квот же зависит. Люди же не овощи. Сколько надо, столько и завезут. Проверку проходить не должны.

Но Глобальный не сдавался:

— Давайте хотя бы секту на районе закроем. Их же запретили всех. Нет?

— Ну, одних запретили, а других… не очень, — подумал майор, который платил ипотеку «имени сверхприбыли банка одного дня».

Глобальный брови сдвинул и снова поинтересовался:

— Ну они же — секта?

— Пока не косячат, не особо, — уточнил Хромов. — Ты признаки определения секты-то знаешь? Нам вот методички не выдают. А что туда вписывать по существу? Попрошайничество? А если сами подают? Вымогательство? Доказать ещё надо. Угрозы? Вилами по воде писано. Или даже — ростовщичество, если совсем архаично смотреть?

И Хромов крепко задумался, вдруг осознав, что сам состоит в секте благодаря такому подходу.

— Так людей из секты доставать будем? Или подождём? — всё же спросил Боря, разгорячившись. — Что там с засадой? Я Стасяну обещал, что все Глори-Холлы его на районе будут.

— Какой ещё засадой? — уточнил перегруженный информацией майор и ещё больше посуровел. Тут бы теперь самому из секты выйти, последнего платежа дождавшись. Это, конечно, если по пути в финансовую пирамиду не ввязался с пенсиями…

От той мысли на правом усе даже белый волос словно только что появился. Взбеленился Хромов:

— А что я тебе, по всему району засады устрою? Затихарятся сейчас, как пить дать. К весне, может, вылезут. Там люди, знаешь, не дураки совсем. Могут вообще в другой район уйти. А там мои полномочия… всё.

Но Боря не желал сдаваться:

— Неужели ничего нельзя сделать?

— Так всё уже сдали. Ориентировки по описанию Станислава Евгеньевича составили и разослали по городу. Может чего и зацепится. Но на большее пока не стоит рассчитывать, — уточнил майор. — А ещё знаешь, как бывает? Один раз попробуют — прокатило. Другой раз либо аппетиты растут, и хапают уже как следует, либо обдумывают все и прекращают. И всё. Некого уже искать.

— Короче, не будет засады? — уточнил Боря.

— Сегодня точно нет, — ответил майор, порой искренне не понимая, почему нельзя применять табельное в кабинете.

— Тогда иду по повестке! — выложил козырь на стол сантехник.

— Как? Сам? — удивился участковый, но тут же прищурился. — А повестка-то есть?

— Нет. Но… задолбало всё! — признался Боря. — Почему по-человечески всё нельзя делать?

— Потому что в Конституцию нет такой строчки, — уточнил майор. — А куда ты разбежался-то? А батареи в участке кто менять будет?

— Пусть Вольфыч и меняет, — хмыкнул Боря, поднялся, но остановился у порога, повернулся. — А-а, ну да. Он же не умеет. Ну «мужика на час» вызывайте. Может, заодно и ремонт сделают. Вам и секстантам. Заодно «жучки» там поставят, фото-доказательства с уликами на оргии найдут. У них время много, если почасово договорится. Ещё есть вариант «мужинёк на денёк». Пользуйтесь!

— Ты давай без этих, хиханек и хаханек, — поднялся и майор. — Ты что думаешь, за нас тут специально обученные псы работают? Да любая псина взвоет от этих бесконечных писулек! Давай как мужики разберёмся. Я тебе характеристику пишу. Сугубо положительную. Человек ты рабочий, району как специалист нужный. Берёшь и на работу относишь. Тебя там обратно забирают с распростёртыми объятьями, бронируют, а ты нам… батареи весной поменяешь.

— Да достал ты меня с этими батареями, майор! — загорелся Боря. — Не нужна мне твоя «бронь»! Я добровольцем пойду!

Майор стукнул по столу, но ничего не сказал. Не понимает же молокосос, что внутренняя территория страны больше, чем внешний периметр. И внутренние войска порой даже больше беречь надо, чем внешние. Не даром же силовиков больше, чем армии. Не будет порядка внутри — не удержим границы. А какой порядок, если батарея капает? А остальное — разговоры. Вопрос лишь в том, к чему они проводят? К «клевете», «даче ложных» или «поимке на месте с поличным»?

Закусив обиду пряником, повернулся к окну Хромов и принялся чай пить уже как следует. Сёрбая и с признаками злости на лице. Даже конфеты с печеньем к себе поближе подвинул. Не будет больше доброго чаепития.

Разговор окончен!

Боря из участка заведённый выскочил, во внедорожник сел и на руль смотрел с минуту, в себя приходя. Переборщил, конечно, с негативом. Действительно, ни одной собаки на участке нет с чутьём и навыками. С другой стороны, нечего за живое задевать. Всего-то и хотелось, что Стасяну с делами амурными помочь. И так с Дашкой не красиво получилось.

А батареи? Да что батареи? Сделает, конечно. По весне, как отопление выключат. Или, когда аварийку на прорыв вызовут и краны поставят, старьё под ноль спилив и сдав на лом.

Самому сантехнику в подвал соваться уже не хотелось. Казённых сапог ради этого дела так и не выдали. А если хочет ломать систему майор, так пусть с себя и начнёт. Секта сама с района на пенсию не уйдёт.

Но тут телефон зазвонил, выводя из мрачных дум и ответа искать не пришлось. По видеосвязи на Бнего Леся Василькова вышла. Как от диспетчера отмазаться можно было, уже не работает. Как от девушки — попробуй.

— Да, Леся?

— Боря, ты обещал! — с ходу напомнила она.

— Сейчас буду.

«Обнуляй список дел перед долгой дорогой», — напомнил и внутренний голос.

Закончив разговор, Боря вздохнул, вышел из салона, залез в багажник и достав металлическую стяжку, кусок резины и отвёртку «на плюс», что в народе зовётся «крестовой» вернулся в участок.

Затянуть резинку на месте протечки на трубе недолго. На горячую так сразу прикипит. До весны продержит. А больше участок номер Семь от него помощи не дождётся, пока сам работать не начнёт.

Глава 5 Не аномальная зона

Зима меняет людей. Одних утепляет внешне, других делает суровее лицом. Но некоторые меняются настолько чрезмерно, что сразу и не признать!

Так подъезжая к подъезду, Боря никак не мог понять, что за бабка стоит у мусорки? Даже потянулся за телефоном, чтобы поскорее Лесю позвать. А потом присмотрелся и рука дрогнула.

Замер… Леся! Василькова! Диспетчерша!

В зимней одежде девушка и так не на выданье идёт. Ей бы до остановки дожить и обратно без ампутации вернуться при снегопаде, метели и холоде. До такси всё равно не дозвониться в непогоду. Когда снег сыплет и ветер задувает, деталей гендерных не разглядеть. Достоинств не подчеркнуть. Ушки там у неё красивые или ресницы — не видно ни зги. Всё шарфом колючим прикрыто. Но сумкой Леси можно было убивать полярных волков!

«Одного меткого удара по хребтине на раз хватит», — заметил внутренний голос.

Это была именно грузовая сумка со всем необходимым для передачки на зону, а не какая-нибудь жалкая женская сумочка с губнушкой и кормом для пони. То есть — морковкой с пальчик. Не в этом случае. Провизией в сумке можно было роту накормить.

Глядя на обновлённую Лесю, можно было подумать, что не до губнушки ей. А может и вовсе никогда с собой не носила? А всё полезное пихала по карманам обширной куртки с подкладкой из пуховых перьев и капюшоном потёртым. Так смотришь и не можешь насмотреться. На ногах бывшей коллеги унты с остатками бисера. Что довольно тепло. Но если года три назад они выглядели как «вау-унты!» и из бисеринок состояли целые узоры, то теперь обувь больше походила на «ох-них-валенки» со стоптанной подошвой или в народе имели более ёмкое определение — «говнодавы».

«Бабушка плохого не посоветует. Главное, что ноги в тепле», — заявил внутренний голос Борису и рука окончательно опустила телефон.

«Знакомься наугад или лучше не рисковать?» — мог подумать случайный прохожий, поглядывая на промерзающую объёмную бабищу лет пятидесяти с сумкой с ближайшего развала рынка, в которой очевидно воровала цемент со стройки. И конечно, выбирал последнее, быстро ускоряя ход и так и не решаясь попросить закурить. Ведь такая могла курить только самокрутки!

И невдомёк ему, горемыке, что под броней из зимних атрибутов, купленных по рекомендации, (а то и сразу подаренных бабушкой внучке), скрывалась симпатичная полненькая девушка лет двадцати с хвостиком, где хвостик тот — не больше корнишона.

Но правду знал только Боря… Внешность на этот раз была не просто обманчива, но обезопасила бы Лесю даже в том случае, вздумай та мыть полы в камере заключенных за изнасилование. Ведь даже в наклоне, без швабры, с таким парадом можно было обойтись без охраны.

«Потому что… ну не вариант!» — признался внутренний голос.

Что же случилось с Лесей за пару дней?

Диспетчерша в этот день на работу не собиралась. Просто привычка осталась куртку носить, а остальное — как-то само случилось. Не каждый же день директор выходной объявляет по случаю проверки. А что пил всю ночь и ей выговаривал, названивая, так это дело десятое. Кому ещё звонить начальнику? Годы уже не те. Претенденток не так много.

Леся думала так: «главное, что не пристаёт на работе. Вот прошлый приставал, мужественность свою выставляя напоказ. И где он теперь? А то-то же! Жизнь всё расставляет по местам».

На зону Лесю Василькову теперь как магнитом тянуло. Спеша исполнить эту тягу, она и превращаясь в сугробик у подъезда. В раздутой пышной мешковине по этому случаю не так холодно, как красивым стройным шмыгающим взад-вперёд по району проституткам с застарелым циститом, но тоже хорошего мало. Леся и сама уже шмыгала носом, потирая красные ноздри варежкой. Ещё бы минутку и… ещё бы минутку могла подождать ради такого дела!

Она не думала о дублёнке или шубе на следующею зарплату. Но она думала об Антоне. Ведь он оказался первым в мире человеком, который предложил ей ТАКОЕ. Ведь если раньше Антон Сергеевич просто намекал, что напейся он вусмерть и перепутай её с женой, может чего-то бы и состоялось. Или свяжи она его, пристегни к стулу наручниками и домогайся на корпоративе — куда бы делся? На безрыбье и рак рыба. То теперь бывший начальник, а ныне активный сиделец, обещал вполне очевидные вещи. Пошлые, порой некультурные, но такие, мать их, соблазнительные, если вчитаться и включить воображение!

Однако, Леся была девушкой приличной, поэтому сразу заявила, что ничего не будет, пока с женой не разведётся, и на ней не женится. Видала она, мол, таких уже. Некоторым даже рукоблудила превентивно, а то и больше позволяла, чтобы в дальнейшем всё хорошо сложилось. А они не то, что «спасибо» не сказали, даже в любовницы не взяли. Оставили только коллегой с рабочими отношениями, что даже обидно. Старалась всё-таки.

«Деньги от того содружества, конечно, есть. Но могли бы кавалеры сраные и в ушко целовать хоть раз в неделю», — считала девушка.

А туттакой ментальный удар под дых девушке отчаявшейся прилетел — Антон Сергеевич кунилингус предложил!

Дурак, конечно. Но… что если дождётся?

«Десять лет всего лишь. А за хорошее поведение могут и раньше выпустить. А если распишутся, то свиданки сразу назначат. Значит всё ещё раньше может случиться», — точно знала Леся.

Убеждая себя внутренне, что занимается скорее благотворительностью, чем устраивает личную жизнь, Василькова и набрала в сумку продуктов побольше. Чтобы женишок дотянул. Не исхудал, не истощился, а сил набрался. Не то через десять лет и языком шевелить не сможет.

«Беречь мужика надо. Дело всё-таки говорит», — убеждал внутренний голос Лесю.

Писал Антон в последнее время даже много. Буквально сыпал сообщениями и при каждом удобном моменте обещал сразу небо, луну и звёзды (но чаще после ужина, ночью, а то и ранним утром). А ещё намекал, что всё будет быстрее, если закинет денег на тот самый баланс номера, с которого и звонил.

Да только позвонил он лишь один раз. И пару фраз буквально сказал. Как с прочитанной бумажки. Банальщину всякую. Вроде «давай переписываться, так безопаснее».

Но она же не дура! Денег кидать не стала. А вот читать — стала. Приятно, когда «солнышком» называют и обещают такое, что скоро синдром перенатруженного запястья случится от волнения.

А деньги просят только мошенники. Это каждый знает. Лучше продуктами отдать. Но вот беда — почтой туда не доставляют, доставку не пускают. Тогда Леся подумала и решила, что сама начальнику бывшему передачку принесёт.

«Или там есть кто-то против?» — написала даже.

Тогда-то и прилетело сообщение, чтобы «при полном параде не приходила, и попроще одевалась». Чтобы, значит, незаметной была. И ему там жизнь не усложняла. Он и так красивый. А с девушкой-красавицей совсем достанут.

А куда проще, если на человеке и так — куртка?

Решая этот вопрос, Леся даже брить ноги перестала. И всякое другое. А затем даже на усики под носом с вызовом смотреть начала.

«Надо так надо!» — решила целенаправленная женщина.

Чего ради обещанного причинения удовольствия не сделаешь?

В общем, когда Боря прибыл к подъезду, Леся была «максимально упрощена». Она как бы всем своим видом говорила: «я иду в монашки и это будет не мужской монастырь!»

Многим внучкам от бабушек достаются квартиры. Но это был не тот случай. Боря с ходу подумал, что Лесе от бабушки досталась строгость. И старость рядом ходила.

Но что-то такое обречённое, с вызовом, было не только в одежде бывшей напарницы по работе, но и во взгляде. Магическое, притягательное даже. А как взглянет — как хлыстом ударит. Вроде не больно, но стоишь ошарашенный. А если бы не сидел, свалился бы.

Вот и сейчас даже за рулём тем взглядом достало. Поэтому подъехав на адрес, первые пять секунд Боря протормозил, приглядываясь к Лесе. А потом джентльмена включать было уже поздно. Заметила, подбежала, сумку в багажник засунула. И всё сама.

Потом Леся открыла дверь, забралась в салон и бухнулась рядом на пассажирское.

— Пиздец задувает, уши в трубочку свернулись! — заявила строгая, немного пышная дама, и от души отлегло.

Не то, чтобы Боря поощрял матерный у представительниц прекрасного пола, но строгости сразу стало меньше ровно на половину. Только одно «но» — на шашлыки ей точно скидываться придётся. За красивые глаза уже не возьмут.

«Но мы за неё доплачивать не будем», — сразу обозначил свою позицию внутренний голос.

Леся на фигуру по жизни и не надеялась. Форма лица ещё ничего, а грушевидную фигуру в блендере с новым ДНК не смешаешь. Выданную родителями опцию не отменить. А до пересадки головы человечеству ещё шагать и шагать, обещают только.

«Какой уродили, такой и живи!» — так говорила бабушка: «Другой не будет».

Сняв большую, серую, вязанную шапку с бубенчиком и подвязками под подбородком, Леся стряхнула с неё снег и стала чуть более женственной. Но ровно до того момента, пока из носа конденсат капать не начал.

Боря моргнул, потеряв дар речи.

«Нет, точно женщина», — уточнил внутренний голос: «Вон и волосы по плечам кудрявые стелются. Завивала всё утро».

Были обнаружены и признаки помады, теней, возможно даже — пудры. Но подмороженные пальцы в варежке уничтожили и это начинание. Грея щёки, ещё приговаривая «быстрее, ну быстрее, ну где же он уже?», она вышла раньше к подъезду, чем он подъехал. И как следствие, боролась с ветром, холодом, а затем обморожением. А когда щёки начали гореть, активно их тёрла, не забывая сморкаться, пока никто не видит. Теперь в тепле на лице Леси был лёгкий хаос, что начинался от края помады и уходил боевой раскраской к вискам.

Не желая расстраивать девушку уточнением мелочей, Боря тактично промолчал и просто повёл автомобиль по дороге, покидая внутренние дворы. Но Леся только усложняла путь красоте, сначала откопав алые уши среди кудрей, затем принявшись их тереть. А по итогу вовсе зацепилась варежкой за серёжку.

Автомобиль угодил в яму, подсыпанную снегом, но пока не утрамбованную. И так как дури на морозе накопилось немало, Леся дёрнула себя за ухо как следует!

— Ай, да ёб… ты ж… это ж…

Дальнейшее звучало не разборчиво, так как слилось в одну мат-полосу. Среди прозвучавшего монолога Боря с удивлением обнаружил для себя два новых слова «перепиздина» и «пиздабратия».

— … и так уши маленькие, последние оторву! — наконец, выговорилась Леся, зажимая ранку.

Боря присмотрелся украдкой. И заметил, что как в мочку стремительно возвращалось тепло, так теперь по нему бежала и капелька крови. Тогда оттаявший от картины увиденного джентльмен молча открыл бардачок. Достал аптечку.

— Держи, там должна быть зелёнка.

— Зелёнка? — возмутилась облагороженная коллега. Тем более, что рожа действительно выглядела не очень. — А перекиси нет?

— Нет.

— Может, хотя бы йод?

— Посмотри, я не помню.

Но и йода не оказалось. Пришлось мочить ватку зелёнкой. Бутылёк, однако, замёрз. Едва обмокнув ватку, только хрустел кусочком льда внутри. Леся сначала держала его в свободной руке, зажимая рану другой. Затем начала трясти, потом дула теплом изо рта, пытаясь согреть, а после начала просто трясти, быстрее помогая физике срабатывать.

— Ну давай! Давай же!

Автомобиль угодил колесом в очередную яму. И бутылёк резко ответил на её молитвы. И зелёный выстрел вдруг изрядно добавил Лесе боевой раскраски. Угодив в лоб, подкрасив кудри, стекая по заросшим бровям, холодному носу и щеке к подбородку, зелёнка не попала только в одно место — на раненое ухо.

— Лесь… — только и сказал Боря, так как больше слов не нашёл.

Нет, понятно, что снова идти к психологу. Так как теперь вместо одной мёртвой бабки будет сниться другая. Живая, зелёная. Похожая на кикимору болотную. Но мужик — это ещё и дела, так что Глобальный просто взял ватку, промокнул с лица зелёнку и приложил к ранке. И всё одной рукой, не отрываясь от дороги, а лишь изредка поглядывая на спутницу.

Слава богу, не жизни!

— Ой, бля-я-я-я! — сразу заявила ноту проста Леся немного охрипшим и чуть осипшим голосом пропитого грузчика после смены.

Чего уж скрываться? Больно от зелёнки на ранке!

Больше водитель голову вбок пытался не поворачивать и до самой зоны ехали в траурном молчании.

Лишь за пару километров до пункта назначения, откашлявшись, она сказала почти своим обычным голосом:

— Борь, майор Хромов вчера приходил, подтвердил ситуацию с батареей в подъезде на Ленина. Вольфыч переживал по этому поводу всю ночь. А я-то, дура, ещё думала, что ты филонил. А ты вон оно чё оказывается.

— А чего я? — уточнил сантехник.

— Людей спас, можно сказать.

— Ну это… — сразу уточнил Глобальный, пытаясь припомнить кто больше виноват был с той батареей, он с Лидой или бабка? Выходило, что бабка. Но о мёртвых либо хорошо, либо ничего. — Можно и так сказать.

В детали можно было не вдаваться. А Леся сама подхватила ситуацию, обозначив самое важное:

— Короче, Тимофей Вольфыч признался, что был не прав. Вспылил, говорит. Ты значит, с кипятком борешься, людям квартиры спасаешь и целые подъезды в строй возвращаешь с отоплением, а он наговаривать на тебя вздумал. Говорит, даже рад, что ты его послал. А вот всему остальному не рад. Так что… — тут Леся почесала зелёный нос и улыбнулась передними зелёными зубами. — Обратно тебя на работу просить будет… Жди звонка.

Поглядывая на Лесю, Боря понимал только одно. Потенции у него больше не будет никогда. А значит, о семье можно уже не думать.

«Работа — да, пригодится. Но старого-доброго разврата уже не вернуть», — уточнил внутренний голос: «Никаких развратно-поступательных движений. Только тишина и смирение».

Кашлянув для солидности, Боря даже новую деталь вспомнил. Тут же решил ей поделиться:

— Понимаешь, Лесь, это всё хорошо. Да только увольняли вы меня как специалиста третьего уровня, а наймёте уже с четвёртым разрядом.

Диспетчер глаза округлила, отчего захотелось выскочить из автомобиля на ходу. И так день неудачный у Бори выдался, а тут только быстрее к Ирине Олеговне захотелось, когда Кикимора рожи корчит.

«Может ещё не глубоко в подсознание проникло?» — предположил внутренний голос: «Достать успеем?»

Детали насчёт плана Степаныча он опустил, так как уже к воротам подъехали. Выйдя из автомобиля, на этот раз сантехник сам сумку достал и даже до КПП поднёс. А Леся рядом шла, лицо шарфом прикрывая и немного прихрамывая, так как на правом унте подошва начала отклеиваться в тепле автомобиля.

— Ой, бабушка, давайте помогу, — заявил охранник на пропускной, заметив, что Боря по пути отсекается.

Леся от негодования даже холодного воздуха схватила. И прокуренным голосом старого конкистадора на пенсии, познавшего всех женщин Карибского моря, в ответ едва новую для русского языка тираду не выдала. Но Боря успел первым.

Вручив сумку охраннику, он приложил руку к груди и сказал:

— Спасибо. Ей… очень нужна помощь.

Охранник сразу расслабился. Вот если бы ему сказали «благодарю», то тогда сразу видно — сидел человек. На зоне не «спасибкают». А тут внук бабушку привёз, несмотря на непогоду. Бабушке совсем плохо, выглядит хреново. А ещё и психически больна. Одни седину в розовый красят, другие с морковный, эта вот сразу капустой решила стать. Достойный внук, раз за такой бабушкой ухаживает! Не бросает.

Боря вернулся в автомобиль и приготовился к долгому ожиданию. Срулить сразу не получится. Вздумай он Лесю маршрутке оставить, до дома уже не доберётся. Либо по пути бомжи в хоровод водить возьмут, либо секту новую возглавит и потом половина города с зелёными волосами ходить начнёт.

«Но что же такого ей сказал Антон, если в такую даль попёрлась с сумкой тяжёлой?» — прикинул внутренний голос и добавил в раздумьях: «Хорошего человека Шмыгой не назовут!»

Пока ждал, действительно позвонил директор. И оба нейтральным тоном выдвинули свои требования. Директор настаивал на прошлом, лишь бы отмотать всё взад. Боря намекал на грядущее, намекая что мир разлетелся на тысячи осколков, а ему даже изоленту не дают. Обоих этот вариант переговоров не устроил. Но и предыдущего разговора никто не вспоминал. Так что сошлись на том, что оба возьмут перерыв «на предмет — подумать» и поговорят позже.

Леся вернулась в слезах. Но если на ветру этого не было заметно, то в салоне подкрашенные зелёным усы затряслись, обветренная губа задёргалась, а по салону зашмыгали и даже засопливили как будто человек девять-двенадцать вместо одного разбитого горем:

— Антошке там плохо! — заявила Леся.

«А быстро он от Антона-гандона до Антошки пророс», — невольно отметил Боря.

— Кто делает ему плохо? И зачем? — на всякий случай спросил Глобальный и не разглядев сумки, добавил с надеждой. — Еду уже поделить не могут, что ли?

— Какую еду? У него, говорит, одних шоколадок хуева туча. Кариес уже мучает, — сначала без паники ответила Леся, а потом снова давай хныкать. — Хрущ его «морщит»! Проходу не даёт. Блатной какой-то. Такие всю жизнь по зонам сидят. Другой жизни не знают. А Антошка… знает!

Боря хмыкнул. Если Хрущ — это Никита Сергеевич Хрунычев, то их городок настолько маленький, что змея и паук нашли друг друга.

«Им бы туда ещё бывшего начальника кооператива скорпионом в банку третьим добавить и все ядовитые в сборе. С Максимки станется, будет как сыр в масле кататься, анаконда недодушенная».

— И что хочет Антошка? — с лёгкой иронией в голосе спросил Боря, стараясь не подавать виду, что ему настолько всё равно, что ровнее поля не бывает. На таком хоть плоскостопным войскам можно служить.

— Говорит, что Хрущ миллион хочет! — почти взвизгнула Леся и Боря ощутил дежавю.

Миллион-то у него был в теории к Новому Году. Но его миллионы от него словно сама жизнь хотела. А то и Вселенная намекала, что неплохо бы поделиться. В частности, миллион нужен был Егору на расширение семьи, Дусе на трёшку или размен с мамой, да и самому на фундамент бы не помешал для дома. А то и часть первого этажа выйдет блоками.

«Удобная цифра, приятная даже, но теперь её и на зоне озвучили. И всё не в нашу пользу», — заметил внутренний голос.

Леся быстро поняла, что решения нет. И уже ревела белугой, намекая на то, что сейчас ради того миллиона либо бабушку в расход пустит и на соседнюю женскую зону присядет (и завяжется у них переписка через года), или на работе трубы с батареями теперь вообще ни до одного дома не дойдут. Все домой таскать начнёт. А как отлежаться — продавать по объявлению.

— Или миллион найти надо. Или досидеть не успеет, — дополнила свои слёзы Леся вариантами. — А мне… мне очень надо! Борь! Слышишь? Очень-очень надо!

Сантехник завис. Думал один раз отвезёт — и всё, пропадёт желание кататься. А Леся только на какой-то другой уровень перешла, добавив ему сложности в листике исполнения желаний. Но мужик должен решать.

И Боря, как и положено, ответил:

— Лесь, не плачь, разберёмся.

— Ка-а-ак? — только сильнее заревела диспетчер и голос на робота стал похож. Старого и не смазанного. Такого, которого надо выкинуть на помойку или отправить на переработку. Но… жалко. Потому что — память.

— Ну, есть варианты, — прикинул Боря, тут же подумав о майоре Хромове и его батареях.

Иванова Антона Сергеевича он спасать не собирался даже в страшном сне, но закинуть ящик сгущёнки на зону мог, чтобы Хрущёва на стульчик усадили. Даже миллиона не понадобится.

Но это уже забота майора. А его дело — батареи поменять. Ведь жизнь учила сантехника, что всегда ведь есть бартер. Так даже весны ждать не придётся. А потом с засадой ещё что-нибудь придумают и сразу к Стасяну поближе рванёт!

Всё продумал Боря минуты за полторы… но не учёл нюансы.

Глава 6 Рыжий беспредел

Леся успокоилась не сразу. Любовь по переписке — сложная штука. Особенно когда оппонент пишет с ошибками даже слово люблю.

Вернув героиню-любовницу арестанта к подъезду, (чтобы в ванную поскорее залезла, отмокала и в себя приходила под причитания бабушки), Боря сразу поехал обратно к Седьмому участку. Договариваться.

«Сейчас там всё порешаем быстро!» — пообещал внутренний голос: «Может миллиона и не потребуется? Может, батареями обойдёмся?»

Повезло — Хромов оказался на месте. Майор с умиротворённым видом снова пил чай, пока Сомов с Кишинидзе по району на бобике рассекали.

— Может, бартер? — в какой-то момент разговора предложил сантехник.

Но к идее поменять батареи на этот раз Андрей Валентинович отнёсся прохладно.

— Зачем? Они же уже не капают, — спокойно заявил майор и с довольным лицом посмотрел на резиновую прокладку на стяжке. — Десять лет ещё простоят, а как там дальше — не мои проблемы.

— Какие десять лет? — возмутился Боря. — Весной отопление отключат, резина промерзнет и… хотя летом пофиг. Но по осени менять на новую придётся. А уже нельзя будет!

— Ой, да такую стяжку я даже сам новую сделаю, — победно улыбнулся майор, даже чая вновь не предлагая. А затем добил аргументами вескими, показывая осведомлённость и знакомства. — А Хруща лучше не трогать. Он же за воровство в особо крупном сел. И своих не сдал. Он теперь в авторитетах ходит.

— Особо крупном? — повторил сантехник, не припоминая золотых унитазов у соседа. Он же не полковник, который новую квартиру покупал просто потому, что новые деньги не куда было складывать. Буквально, в сумках или ящиках с наличностью. Которой свои жилые квадраты «для жизни» требовались. И не владелец поста ДПС по трассе на юг, что в сезон может для этой цели каждый раз новые коттеджи возводить.

Он — простой вор, локальный. Без связей.

— Это когда крупнее электросамоката по сумме выходит, — объяснил Хромов. — Короче, в блатные не глядя взяли. Он теперь на зоне в таком авторитете, что не работает. А на «мужиков» косо смотрит. На «петухов» так вовсе с презрением. Не связывайся с этим, Борь. Шоколадки Антону не просто так дают.

— Как это не связывайся? — возмутился сантехник. — Леся просит! Расстроен диспетчер.

— А я что сделаю? Хрущ на «малине» сидит. Там на твою сгущёнку с тушёнкой с жалостью посмотрят среди икры и омаров. Да и Антону каждую банку сразу же в жопу то и засунут. Когда свободно будет. Ну ты понял, короче. Мужиков на зоне теперь мало, добровольцами пошли. Одни блатные, да петухи и остались. А у тех друг с другом разговор короткий. И оба думают где бы достать вазелина для общего дела. Нет, ты слыхал? Сообщество так сплотилось, что даже чёрная кость с пидорасами об одном думают. Цели, правда, разные.

Сантехник сразу расстроился. Что теперь, миллион искать ради Шмыги? Думал на месте в лёгкую разберётся. Заодно и про засаду узнает и настоит на плане по её осуществлению, когда заявит, что за свой счёт все батареи поменяет, а они — не хотят.

«Что за следствие, которое не желает сотрудничать?» — возмутился внутренний голос: «Снова взлом систем какой-то. Ты, главное, предлагаешь, а они — не хотят!»

Боря от негодования тут же прошлое вспомнил и погоны майорские.

Хромов только за газетку взялся и добил козырем сверху:

— Ко мне тут классный сантехник Борис Глобальный заходил. Нормальный такой серьёзный мужик, работящий, на работе одни положительные отзывы. Элита рабочая. И люди вокруг его любят. А куда делся, я хрен его знает. Зато вижу безработного, который бьёт себя в грудь и говорит «я то, я сё!». А кто ты такой вообще?

Лицо Бори в вареник старый превратилось, ещё и надкусанный.

— Да устроился я обратно на работу уже… Почти.

— Почти, значит? — отложил газетку майор и всмотрелся.

— Почти потому, что ещё и повышением, — сразу заявил Боря, так как дело это было почти решённое. — Просто обождать немного надо.

Там много не надо. Только Степанычу позвонить. А потом директору перезвонить. Ну а Леся отмоется, и завтра на работу выйдет — устроит всё. Просто без решения ситуации потом так и будет выносить ему мозг каждый день с этим Антоном сраным, пока сама в Альбертовну не превратится, а он в Степаныча.

«Тоже мне, диспетчерша-декабристка!» — продолжал возмущаться внутренний голос.

— Ну-ну, — хмыкнул майор, лицо газеткой скрыв.

Боря сплюнул в сердцах и вышел из участка. Не хотят — как хотят. И так дел выше крыши.

«А что там с Антоном сделать могут по сути?» — прикинул внутренний голос: «Надругаться без шоколадки? Так он только и рад. Ему бы платье вместо тушёнки заслать только. Тогда сможет все женские роли играть в местных постановках. Культурный уровень зоны повышать будет».

Потерпев фиаско, Боря вернулся в японский внедорожник и глядя на сугроб, решил, что пора бы уже отца навестить. Совсем про родню забыл с этими головняками.

Посетив ближайший магазин и набрав два пакета продуктов, Глобальный-младший на участок к Глобальному-старшему собрался. Даже блокнотик купил, куда потратив четверть часа, все планы-встречи внёс и суммы, необходимые на решения людских вопросов примерные обозначил.

Только в путь собрался сантехник, как неизвестный номер высветился. Не за пару секунд и сбросил, а всё звонит и звонит, зараза.

Боря принял звонок.

— Ало?

— Боря, это Гусман. Надо всё по свадьбе перетереть… Ты где?

— Рядом с центром.

— Давай подъезжай к обеду, поговорим.

— Куда?

— К Лиде, куда ещё? Но если можешь, забери меня на рынке пораньше. Вместе на обед поедем. На рынке тогда ждать буду, — добавил потенциальный родственник.

— Где? — попытался уточнить Боря, так как к рынку было как минимум два подъезда, да и людей вокруг видимо-невидимо.

— У ежа на бороде! — вспыхнул майор уже совсем другой структуры. — На рынке, сказал же. У центрального входа. Позвонишь.

— Хорошо. Часа через два буду.

Рука вместо ключа зажигания снова к блокноту потянулась. И Боря отдельную колонку завёл с рассуждениями на тему «как избавиться от прошлого, свадьбы ради?»

Решил парень свободный порвать со всеми связями порочными ради блага семейного.

«Всё-таки — брак, а борода ежовая», — подтвердил внутренний голос и в первую очередь «Наташку» обозначил.

Боря дальше писать не стал. Пока с рыжей не разберётся, какая разница? Да и Роман скоро вернётся, сразу проблему решать надо. То есть — расставаться.

И рука номер кудрявой рыжей девы набрала. Сердце застучало, голос сбился, дрогнул:

— Наташка?

— Боря! — тут же обрадовалась она. — Я уже и не помню сколько раз тебе звонила и писала. Ты куда пропал? Так рада тебя слышать.

— Ты дома?

— Дома.

— Я заеду сейчас… Можно?

— Конечно, заезжай. Нам поговорить надо.

— Да… надо, — ответил сантехник и отключил связь.

Любопытство возобладало. Зашёл в приложение для общения, а там от Наташки Новокуровой картинки, картинки, и ещё раз картинки. Если брать количественно, то среди одного портрета в одежде четыре нюдса. А это уже признак того, что внимание нужно. Если не более.

Глобальный простонал, глядя на молочную кожу и груди налитые. Стиснулась челюсть, набухли чресла, а из носа едва кровь не пошла.

«Не, Борь. Надо бросать! Прям — надо» — лепетал внутренний голос, но каким-то осипшим голосом, как будто стал в десять раз меньше, а то и во все сто. И добавил уже тоненько, тихо, с просвистом: «Борись!»

Палец с невероятным трудом выделил диалог. Нажал на корзинку и все нюдсы удалились.

«Себе врать не обязательно!» — никак не сдавался внутренний голос: «Сам знаешь, что восстановить в течении тридцати дней из корзины можно. Давай уже, чисти сразу!»

Застонал снова Боря, взвыл немножко даже. Мозг не только картинок из воспоминаний в десять раз больше достал, но и про запах напомнил. И текстуру волос подкинул. А атласную кожу едва в стихотворной форме не подал. Вроде как смотри, как тебе без всего этого плохо будет.

Палец надавил на «очистить корзину» так, что казалось, дисплей проломится. Но гаджет выстоял. Боря устало на сиденье голову откинул, задышал тяжело.

— Так… надо что-то… делать.

Тяжело расставаться с девушкой, а ещё тяжелее с её лучшими фотографиями. Если сама дева постареет, (попадёт под рояль на стройке, как в мультиках или не дай бог, коротко пострижётся), то фотографии лучшие переживут всё и всех… но уже не на твоём телефоне, а где-то в мировой паутине.

Но Наташка была ближе, чем батя с участком. И как в тумане Боря до неё минут за пять добрался. Подхватив из пакета с покупками небольшой тортик, решительно к домофону пошёл.

Затем — лифт. Затем — этаж. Затем дверь открылась.

Глядя на рыжие локоны, что ТОЙ структуру, и ощущая ТОТ запах, Боря ощутил, как сердцу тесно. Она, главное, не в халатике в бигуди и с синяками под глазами пропитыми открыла. А в блузке белоснежной стоит, строгой почти. Личико белое, ухоженное, строго-подкрашенное. А ниже — юбка почти до колен. Не мини-юбка и не поясок-пошлый, а достойная юбка. Руководителя среднего звена как минимум. А под ней — колготки. Без дырочек. И не в сетку. Для работы колготки, не для утех. И от того только крепче всё отмотать назад захотелось.

— Ой, Борь, а я только с собеседования, — тут же заулыбалась она, пропуская внутрь побыстрее, чтобы в колготках тех тёмных на холодном долго не стоять в коридоре. — Похожу, меня на работу возьмут. Я так рада! Месяц ждала и вдруг говорят — приходите!

— Да? Класс! — заявил Боря не своим голосом и тортик протянул.

Всё-таки событие у человека. Отметить за чаепитием надо. Ну и поговорить заодно по-человечески. А человек тот кудрявый дверь закрыла, тортик подхватила, и в щёку его поцеловать хотела приветственно.

Вроде ничего необычного. Прилично даже. Но щетина везде, одно ухо и свободно. Губы тогда в ухо и угодили. Тёплые и в помаде красивой. Близко оказалась. По обонянию духи ударили, добили. Неброские, но цепляющие.

Бам!

И ощутил Боря, что током его пробрало. Тепло по телу пошло. Ещё губы её не отпрянули, как он уже сам целовал в ответ в щёку, в подбородок, под глаз, в висок и ушко прохладное, а как в губы угодил, безумие началось!

Наташка руки только разжала, тортик на пол полетел. Ни слова в ответ, только звуки утробные. Страсть звериная.

Руки вдруг чудить стали сами по себе, словно какой кукловод за ниточки дёргает, предварительно виагрой обоих с ног до головы обсыпав. Словно сама по себе куртка срывается, блузка мнётся, за шею хватает что-то, притягивая к себе властно и целует… целует… ест почти!

Страсти в обоих на тысячелетие вперёд припасено. И за месяц оказалось, не угасла та. Не пролилось ни капли, если в океанах мерить. Разуваться некогда, по коридору натоптано. Но спины то к одной стене прижимаются, то шкаф-купе на прочность пробуют, зеркала руками пачкая, да не замечая.

Полетели следом ботинки по коридору зимние, куртка и блуза, юбка сползла. А как в колготках ягодицы мягкие коснулись бёдер, и руки потеплевшие по ткани прошлись упругой и плотной, взвыл Боря. Если до этого таял маслицем, то теперь звериное нутро показалось, глубинное полезло.

«Размножайся!» — кричит оно ему.

«Отдайся!» — кричит оно ей.

И от одежды вскоре одни трусики белые остались. Да и те сползли, заняв место ниже колен у колготок.

И оба так удачно телами соприкоснулись, что в жар бросило.

— А-а-а! — простонала Наташка, едва головка горячая соков её коснулась.

Он же брать её сзади начал прямо у прихожей. Ткани набухшие женские сигналами мозг захламили, а тот давай вещества в кровь выделять. Да все сплошь — удовольствия рядом. Набухли соски в момент, поднялись волоски на коже, а макушка сначала в ключницу упёрлась в наклоне, а затем Наташка щекой поверхность под зеркалом легла. Да так бы всю жизнь в наклоне и простояла!

Боря понял два момента. Во-первых, рукой своей её ладонь накрыл, и пальцы переплелись. Во-вторых, что угодно может на белом свете произойти, но нельзя никому такую попу отдавать с видом сзади. Как наклонилась дева разгорячённая, как обнажила губы нижние, а те в соку все, жаждут ласк и требуют распутства неуёмного.

А он — только и рад! Увеличился Боря снизу, мыслей реку смыло потоком крови в голове. Эндорфинами смыло последние островки благоразумия, едва матки коснулся. До полной вошёл, в пару движений разбередил всё, расширил, углубил, а теперь до самого нутра докопался. И чем чаще и глубже выходило, тем больше тепла и стонов в коридоре.

Позабыв о тортике под ногами, обхватив попу мягкую как единственный островок надежды в этом непостоянном мире, Боря словно одинокий выживший на сушу выбрался. И дышал с трудом, от борьбы с волнами жизни устав.

Кричала Наташка, рецепторами управляемая. Сигналы магистральным потоком синапсы и щекотали. От момента полного единения до полного разъединения вроде с пару десятков сантиметров всего, а какой важный путь! И чтобы из конца в конец не бегать, даже не думал мужчина разгорячённый полностью высовывать. Только поглубже стремился попасть, как рудокоп до сердца горы.

Наташка и сама ощущала, что до желудка почти снизу продирает. Порой больно даже. Но та боль, губы стискивая, только ещё больше добрит. И самой хочется поглубже присесть. Да сковал враг окаянный сзади, прижал и не даёт пространства для манёвра. Только пальцами сжимает тёплыми. А у самой пальцы уже холодные стали. Вся кровь туда, вглубь убежала, разбираться с ситуацией. Может ранена? Может — при смерти? Не знает толком, но кружится немного голова, а в глазах искры стоят. И стон под ритмичные хлопки уже на максимум ручку громкости выкручивает.

Сладко стонет Наташка, рыжие кудри по всей тумбе расплелись. И губы шепчут, едва натиск ослабевает:

— Да! Ещё! Борь… Борь… Боря-я-я…

Слишком долго расставание продлилось, чтобы длиться вечность. В какой-то момент Глобальный вдруг понял, что два тела в одно сливаются. А сам словно какую-то кнопку внутри нажал. Красную или помеченную как «слив». Толком никто определений не знал, но Наташка вдруг по-особому вскрикнула, зрачки расширились и вагина конвульсивно сжиматься начала, соки уже не выделяя, а разбрызгивая.

Щекотнуло Боре по яйцам тёплой струёй. И сам резервуары опустошать начал. Да, едва не смыло потоком его встречным. Выдавить супостатка хотела конвульсией мышц, но инстинкт сильнее оказался. И только сильнее обхватили пальцы попу напрягшуюся. Чтобы подальше внутри выстрелить. Да побольше зачать.

Инстинкт всегда прав!

Застыли, не двигаясь. Она — заплакав беззвучно, едва носом хмыкая. Он — словно по голове ушибленный битой. А в каске стоял или нет — это уже другой вопрос.

Со звуком извлекаемой пробки, Боря отсоединился. И Наташку распрямил. А та стоит с глазами красными, смотрит снизу-вверх, но то дела пары секунд. Руки просто сами к себе поближе прижали, обняли плотно. Теплом он делился, когда оба разгорячённые и вспотевшие или заботой, то уже не важно.

Главное, что — надо.

— Я… — с гортанным звуком обронила Наташка. — … в ванную пойду.

— Ага, — ответил Боря, руки разжал и трусы натянул.

Свои. Семейные. Если дева почти вся обнажилась, то он по сути только куртку скинул и разулся, немного пах обнажив. За секунду две одеться удалось, выходит. Но в голове пустота. И духи бесплотные летают, с криками приглушёнными «заебись! Заебись! Заебись!».

Дверь в ванную закрылась. Вода послышалась. Сантехник на прихожку присел, в себя приходя.

«Боря, блядский ты бобёр! Чуть что, так плотину возводи, да?» — справедливо возмутился внутренний голос: «Что это было вообще! Кто так расстаётся?»

Сантехник спорить не стал. Прав, гад. По всем параметрам. Нет в нём ни силы воли, ни благоразумия. Как понюхает Наташку, все барьеры конём перескакивает. Жеребец с противовесом!

Эрекцию ту, видимо, соседи оценили. Так как в дверь требовательно застучали. Не в общую, которую Наташка даже не закрыла, а во входную сразу.

Провернув ручку замковую, Глобальный дверь открыл, с прихожей даже не поднимаясь. Сил не было встать. Всего себя отдал. Только злость одна осталась. На себя, опять же. Да, пока не женат. Но кто так поступает перед встречей с тестем?

А в проходе Оксана стоит. В халате, в бигуди, как и полагается безработным содержанкам, и с улыбкой так говорит:

— Боря! Так и знала! Ты это… — и тут она прислушалась к плеску воды в душе. — Она пока моется, может… давай?

Уже не мальчик, но мужчина, двери снова коснулся края и с криком:

— Ебись-провались, прошмандовка! — как следует её с размахом и прикрыл.

Дверь захлопнулась у озабоченной соседки перед самым носом. Руки, что немного от адреналина дрожали, курки кармана коснулись. Блокнотик с авторучкой извлёк. И с довольным видом написал и тут же вычеркнул в разделе особом «Оксана».

Нет, такие женщины ему точно не нужны. Но когда второй пункт прошёл, тут же к первому вернулся. А там одно имя — «Наташка». Застонал Боря, губы прикусил, поднялся даже, пах почесал, кулаки сжал.

«Надо, Борь», — не унимался внутренний голос.

Так и не обувшись и куртки более не касаясь, мужик решительно по коридору к ванной направился. Качало немного, стянуло все мышцы. Но решительности с каждым шагом всё больше и больше.

Коснувшись ручки ванной, он задышал даже больше. Сердце застучало как бешенное. Член от адреналина снова подскочил. Но на него уже не обращал внимания.

«НАДО, БОРЬ!» — кричал внутренний голос и пальцы провернули ручку, открыли дверь.

А там вода перестала течь. И Наташка богиней за бортиком стоит. Шторку отодвинув, улыбнулась только и сказала то, что он меньше всего ожидал:

— Борь… а давай в попку?

Тут-то внутренний голос и улетел со звуком спущенного шарика.

Глава 7 Боря, я твой отец

Окончательно очнулся Боря только тогда, когда вновь оказался за рулём своего автомобиля. Последний произнесённый звук был вроде — «агр-р-р!». И тот в душе, но это не точно. Может, даже после чего-то отвечал. На автомате, борясь с сонливостью и чресла погуще напенивая. Но это не считается.

«Всё-таки у природы своё мнение в кого пихать, совать и засовывать», — заметил внутренний голос: «А люди дальше сами себе балуются, новые методы придумывают. С системой борются. Биологической».

Глобальный попытался осмыслить произошедшее. Скривился. Наташка, конечно, довольная осталась. Что-то за чаем рассказывала, к ощущениям в попке прислушиваясь. Но почти сплошь всё — позитив: и работу нашла, и сын возвращается из-за границы с впечатлениями, ещё и с невестой, а не 'со шкурой соседской, чтоб ей пусто было.

Оксана, вроде как, только и делает, что стонет по ночам. Совсем человеку заняться нечем.

Боря головой повёл и вдруг голос внутренний за рулём и расслышал. Кровь словно только сейчас куда надо вернулась.

«Ой да иди ты на хрен, Боря! Куда тебе жениться? Ты не нагулялся ещё!» — заявил собеседник, который про него больше всех прочих знал.

Такого не обмануть и не убедить в правоте своей. Даже слушать не станет. Насквозь видит, гад. Но другим не расскажет. Одного доставать будет.

Затем сантехнику полегчало. Даже сонливость отступила от осознания, насколько прав внутренний голос. Хотел расстаться, зажить по-семейному, по-человечески, а Наташка лишь одно магическое слово сказала и всё. Поплыл, солдатик. Всё-таки «анал» в преддверии двадцатилетия много стоит. Он крепче за слух цепляется, чем «зарплата». И точно сильнее бьёт по душевному равновесию, чем вопрос «третьим будешь?».

Для Бори он был как новый уровень постижения женщины. Сам никогда не настаивал, но если «да», то «ничего себе! А давайте!». Кто он такой, чтобы отказываться?

Вздохнул Глобальный, на часы взгляд переведя. Час в запасе с небольшим. Только и останется времени, что бате продукты завести.

«Яйца уже перемёрзли наверняка, а сгущёнку ножом можно резать», — прикинул внутренний голос. — «И молоко в ледышку превратилось».

Тортик только удалось спасти. Подняли с пола (всё-таки в упаковке, ничего страшного) и употребили в две хари. И обе — довольные.

«Сколько калорий сжигаешь, столько зимой и возвращать надо, плюс тысячу сверху», — заметил внутренний голос, чуждый всяких диет, зарядок и прочих мелочей жизни, пока в новую кому не впадут на пару. Зато много энергии на мыслительный процесс появилось.

Боря блокнотик достал и «Наташка» обвёл в кружочек. С Оксаной как-то проще получилось, даже объясняться не пришлось. Мужик же! Сказал — как отрезал. Это в первый раз слабину дал. То от волнения и неопытности. А теперь — достойно отшил. Пусть спит хоть со всем районом, раз про Ромку за месяц забыла.

А вот «рыжее золото» дороже оказалось. Так просто с этого наркотика не соскочить. Биологическая химия посильнее любой химической формулы будет.

«Анал, опять же, и сквиртует», — тут же напомнил внутренний голос, мигом в дружеский стан переметнувшись, как двойной агент. Но сам себе репутацию тут же и испортил, добавив: «А что дальше? Двойное проникновение?».

Боря кулак сжал, но самого себя не ударишь. Только «фига» получилась.

«А вот шиш тебе!»

К такому он ещё точно не было готов. Делить женщин с кем-то на пару — извращение. Все женщины его и точка. Ну или в каждый конкретный момент по отдельности. Вместе их тоже не собрать. Либо напьются, либо подерутся. И это пока только в теории. А что на практике будет — лучше судьбу не испытывать.

«Но проблема-то не решена. Свадьба на носу!» — возразил внутренний голос и словно очки напялил. Умный такой стоит, в галстуке. Советчик от бога.

Почесав щетину и размышляя над текущей задачей, Боря в блокнотике два предложения вывел. На одном стояло «свобода». На другом «свадьба».

Написав с десяток определений под первым, где сплошь плюсы и позитив жизненный, вскоре половину листика и занял. За габариты второго даже пришлось залезть. А затем вовсе «гарем» под вторым написал. Но тут же жирно и многоразово его зачеркнул. Чтобы наверняка. Потому что — нет, гарема после свадьбы точно не будет. Другое у них общество, биологии чуждое, на духовенство подсевшее.

«Не желает демографический кризис очевидными вещами общество решать. На скрепы оглядывается и зарплату. Первые погнулись немного, вторые просели, но всё ещё держатся».

Тут Боря одну важную деталь вспомнил. Подхватив телефон, тут же «Лида» набрал. Обменялись телефонами ещё вчера, да так и не позвонил, не написал даже. Кишинидзе зельем забвения опоил, устроив превентивным мальчишник. А она может и писала, да не во всех приложениях пока полазил.

— Боря? Я так рада тебя слышать! — тут же донёс динамик девчачий голос, что даже немного пищал от восторга. — Ты куда пропал? Будешь на обед у меня? Папу заберёшь, да? Он звонил.

— Лида! — наверное даже сурово оборвал этот поток Боря и тут же спросил. — Где кот?

— Кот? — опешила девушка.

— Лида! Кот, — снова подчеркнул Боря, прекрасно помня котёнка, которого забрал у бабки и оставил девушке.

«Ну всё! Сейчас скажет, что подруге отдала. А подруга уехала без всякого кота и всё, повод веский. Да если бы и отдала, то уже вернуть должна. А ты приедешь на обед — а нет Демона. Куда дела?», — подчеркнул внутренний голос: «А если за котом не может пару дней присмотреть, то стихи и начитанность не помогут. На кой тебе такая безжалостная? К такой только раз домой пьяненьким приди и всё, новая кома обеспечена».

Но что-то пошло не так в планах.

— Так у бабушки, — спокойно ответила Лида.

Боря даже выдохнул. Рад, что ошибся в подозрениях. Девочка-то — золотце. И борщ, и книги, молодая даже. А с папиными планами — вовсе перспективная.

— Хорошо, — ответил Боря потеплевшим голосом. — Через пару часов будем с батей твоим, жди.

— Целую, — посветлела и девушка.

— Я… тоже, — с лёгкой заминкой ответил он, словно слюной подавился.

Нет, до этого момента он ничего ей не обещал, но похоже уже к вечеру — придётся остепениться.

С тяжёлым сердцем отключив связь, Боря понял, что раз кот в безопасности, то больше причин вести себя как кобель у него нет. Нужно в себя приходить, расставаться со всеми и с кольцом решать. Желательно в ближайшие дни, потому что Стасян там уже форму наверняка примеряет. А то и каску мнёт. Расписываться надо и — за ленту. Ну или рядом с ней, там тоже людям помогать надо.

«Поляки сами себя пятый раз не разделят», — подчеркнул внутренний голос, и перечислять начал: '«Не, ну сам подумай. Лида девушка ответственная. Молодая. Девятнадцать — это всё-таки не тридцать пять. Рожать как из пулемёта может. Бёдра, конечно, поуже будут, но ничего… разносим».

Стиснув зубы, Боря вновь об отце вспомнил и автомобиль на участок повёл. Продукты тоже сами себя не доставят. Везде нужно человеческое участие. Любой робот-доставщик в сугробах застрянет. Но до весны вряд ли сохранится. Раньше не металлолом сдадут.

«А насчёт Натахи — будь мужиком, держись!» — только подстегнул внутренний голос: «К тому же по ту сторону окольцевания может тоже анал есть. Но сначала — мужиком! Да?».

Боря кивнул, не в силах избавиться от привычки соглашаться сам с собой. Конечно, об этом стоит поговорить с психологом. А также сказать ей, что если будет брать плату сексом, то ничего не получится.

Брак — это святое. Всё-таки уже начал вести себя как мужик, а не как малолетка безмозглая. С Оксаной вон — раз, два и нету. А дальше — больше. Только с рыжей пока пробел. Но вернётся к этому вопросу, как только, так сразу.

«Но почему именно „брак“, а не „союз?“ — тут же начал сыпать догадками внутренний голос: „Хорошее 'бракованным“ не назовут. А может, ну его, а? Мало ли до чего ещё доебаться можно? А стоит ли?»

Стараясь выключить внутренний голос, Боря музыку включил. И пел на весь салон про цветы, потом снова про цветы, и поразительно, но третья песня тоже про цветы была. А потом даже вроде бы про цветовода. На ней и выключил. Если на эстраде одни цветолюбы остались, то слушать там нечего.

В дачный посёлок Боря подъезжал уже за сорок минут до назначенного с майором времени. Это означало, что есть минут десять, чтобы поздороваться, отдать пакеты и отвлекая ими внимание родителя, проникнуть в контейнер и спереть хотя бы одну игрушку Ирине Олеговне. А паллету для Яны может и позже опустошить. Там всё равно сразу много не унести. Да и коробки нужны, чтобы перекладывать куда было.

Бывший дачный посёлок, что хоть и был переведён частично в садоводство летом, пока постоянных жителей не обрёл. Здесь по-прежнему были дачи, которые бросали с первым снегом и вспоминали о них только в том время, когда тот снег растает. А это означало ровно два момента — никаких магазинов в радиусе десятка километров. И заснеженные дороги, которые никто и не думает чистить.

К счастью для Бори, его участок был не далеко от дороги, и часть выпавшего снега уже сдуло до образования снежной корки. Внедорожник, приминая то, что осталось, порой касаясь пузом, порой повышая обороты, всё же пробился к его переулку.

Мелькнуло что-то по дороге. Глядь, а на переулке том мужик на столбе висит, с верёвкой у ноги. Боря остановился, присмотрелся — ценитель цветмета?

Не то, чтобы за шею висит. И не то, чтобы на верёвке. Провод просто, кабель даже. Изоляции почти никакой.

Прищурился Боря. Не самоубийца, точно. Скорее, мужик в электрики подался, с поясом дровосека-древолаза взобрался за проводами как собиратель дикоросов на кедрач за шишками.

Но нет на столбе шишек! А у ноги вместо того пояса только что-то светло-оранжевое виднеется. Под жопой почти.

Моргнул сантехник и вдруг отца узнал, открылся рот в удивлении:

— Батя?

Боря из машины только выскочил, а мужик, (оранжевым зад подпирая, и

в проводах ковыряясь), даже помахать не успел. Сверкнуло вдруг мини-молнией! И полетел подальше от столба метеоритом. А рядом оплавленными осколками полетели оранжевые снаряды.

Отец мгновенно такой заряд бодрости получил, что тут же в сугроб угодил! Охлаждаться. Оранжевое, да подгоревшее, рядомупало. Чуть медленнее.

Боря наперерез к столбу рванул, в ботинки снега набирая. Подскочил к сугробу, а от телогрейки бати пар валит.

— Бать?

В небо смотрит глазами осоловелыми недоэлектрик. Но пока не застывшими. И на том — спасибо!

Моргнул для верности Глобальный-старший. А рядом — кукла надувная валяется. Да не одна, а две. Связанные. Одна с лицом недовольным, оплавленным. Губы такие, как будто электрошокеру минет пыталась сделать. Да так и взорвались. А второй жопу порвало, как будто носорог просунул. И всё — без смазки.

— Батя, ты чё удумал? — спросил Боря, пульс щупая, а на секс-куклы внимания ничуть не обращая.

— Боря… я твой отец, — заявил отец.

Видимо, раздел логики в мозгу как следует встряхнуло.

— Да я в курсе! Но ты нахера на столб полез, дурак⁈ Ещё и с бабами надувными⁈

— То не бабы, то контрафакт ебучий! — заявил вместо этого батя. — Нет там ни резины, ни силикона. Химия одна. А вы это ещё и писькой трахаете? Что за молодёжь пошла? Суют куда не попадя. Совсем хер отвалится с такими присадками!

Пульс родителя зашкаливал.

«Живой, вроде», — заметил внутренний голос: «Ему на троих жизни хватит, раз сразу двоих дёрнул из прицепа!».

Пётр Иванович за пальцем перед глазами следил пристально.

«Жив, точно тебе говорю. Но может мозги испеклись и в „овощ“ уже превратился?» — предупредил внутренний голос.

— А хули делать? — заявил отец, вариант тот сразу отметая. Ибо не будет овощ матерится, лёжа на снегу.

Только кашлянул то ли паром, то ли дымом. И нос почесал в перчатке сварочной сизый. А на баб сдутых даже не оглянулся. Те свою работу выполнили. Только итог не важный.

— Ты трубку не берёшь. Бензин кончился. Света нет, всё разрядилось, — перечислил с ходу родитель. — Тоска на участке. Жрать нечего. Снежный чай утомил. Решил вот себе щиток провести превентивный. Ну как щиток… с кабеля начать захотелось. А пояса нет, лезть не с чем. Вот я твоих баб и решил приспособить. Под жопу одной мало оказалось, мелкие все. Но если обеих связать — нормальный пояс выходит. А на морозе даже дубеют — прочные становятся. Лезть можно. А член я один из коробки достал и над перчаткой сварочной расплавил. Прорезинил, так сказать. Да видишь, как вышло — хреновая изоляция получилась. Не фартануло нынче подключение, Борь. Прости за порчу товара.

— Батя, так-то не гони! Какой товар? — ужаснулся, восхитился, а затем снова ужаснулся такому чётко продуманному плану лицензированный сантехник. — Как тебе такое вообще в голову пришло?

— А с кем посоветоваться? С тобой что ли? — возмутился родитель. — Ты занят весь от рогов до копыт.

— Конечно, занят, я же в армию иду! Потом, женщины у меня далеко не надувные, а с приложениями встроенными по общению и обязательствами в придачу, — перечислял уже сын. — Работа ещё… бывшая… Да и над будущей подумать надо. Ну и… свадьба, — с испугу тут же выложил все веские доводы Боря. Так привык делать в детстве, когда родители сильно ругали. Чем больше оправдаешься, тем меньше попадёт.

Хотя где-то внутри он точно знал, что не прав. Мог бы и раньше приехать. Но вместо слов «прости, батя», только патриарха рода из сугроба выволок на дорогу и сам наехал.

Превентивно обложил:

— Как бы я до тебя по такому снегу добрался? Вот только… размело.

— Ну да, ну да, — ответил отец, глядя на трясущиеся ноги, что почему-то не желали слушаться.

И руки, что даже за перчатками получили такой разряд, что смотреть не хочется. Кончики пальцев наверняка посинели.

— Курить хочу. Есть? — всё же настраивал себя на неизбежное родитель.

Посмотреть-то придётся. А потом долго сокрушаться. И тут же забыть, как всё подлечится. Потому что — бывает.

— Да ты чего, бать? — удивился Глобальный-младший. — Я же не курю.

— А выпить? — с надеждой переспросил батя и уточнил. — За армию.

Не дожидаясь, что третье предложение будет про женщин и в честь гусар, Боря сразу всё снова превентивно пообещал:

— Щас, бать! Щас всё будет! Ты главное, дыши ровно. А я тебе и курево, и выпить, и помыться организую.

— Эх, подсоби! — потребовал отец. — Рвани перчатки на себя. Не снимаются что-то.

Тогда сын батю к автомобилю приволок, ухватив подмышки, усадил на заднее сидение и рванул на тебя как следует. А внутри — чернота.

— Батя… давай в больничку, — сказал первое, что пришло в голову Боря.

— Какую нах больничку? — возмутился отец. — Что я там не видел? Я как носки сниму, они все и попадают. Я же сейчас как бомж вонючий… К киоску давай!

Прежде чем сесть за руль, сын на участок с тоской посмотрел. Тот расчищенный от снега внутри стоит. Видно какой-то мужик при световом дне не только дорожки от кунга до сортира за пару дней проложил, но и лопатой для снега как следует убрался. Дворник бесплатный вокруг контейнеров протоптал, гуманитарку пользуя и прочий товар изучая. А потом вовсе костры жёг из мусора в центре, дрова рубил заготовленные на пятачке. Снеговиков вон целую семью слепил, один из которых подозрительно был похож на самого Борю, потому что с рогами. Но и хером снежным выделялся неплохо. Всё-таки баланс должен быть у человека. А рядом так просто хер-снеговик стоял. Два шара и голова, головища целая!

«Ухоженный участок», — прикинул Боря: «Может и не полезут, если решат, что обитаем. Кунг в снеге утонул, не дёрнут. Контейнеры не видно под снежной шапкой. Да и дойти не так просто по снегу мародёрам. Даже если по дороге с санками нагрянут, то есть шанс, что оступятся и провалятся, добро по пути растеряв».

Кивнул сам себе хозяин участка, сел за руль.

«Контейнеры ещё взломать надо. А кунг с таким снегом не угонят. Разве что внутрь пробраться могут или грейдер вызовут. Ты не о том думаешь. Увози его в тепло уже! Чего как дикарь живёт?» — потребовал внутренний голос.

Боря автомобиль на трассу задним ходом вывел и прокладывая маршрут в голове, спросил:

— Бать, раз в больничку не хочешь, может домой? Мама доктора вызовет. А хирурга или патологоанатома — там уже сами решайте. По-семейному.

— Не, они меня бесят все! — заявил отец. — Не хочу в семью. И семью не хочу. Одичал я. Ветра наслушался.

— А куда тогда?

— В военкомат, куда, — ответил батя с лёгкой иронией в голосе и пальцы синие покусал.

Чувствительность не очень. До крови прокусил и даже не поморщился.

— А чего? Вместе служить пойдём, — то ли шутил он, то ли нагнетал. — Там подъёмные неплохие дают. Кто ещё Дуне добавит на размен с Галей, как не я? А меня теперь пытать удобно. Нихрена не скажу. Да и не знаю столько же.

— Я сам тот вопрос решу. Сеструха всё-таки. Ну и маме одной проще жить будет, — скупо обронил Боря, хотя толком не знал в кого первым кинуть миллионом.

Увидеть бы тот миллион ещё. Пока на карточке периодически скачет сумма не больше чем в сотню тысяч рублей, а по нынешним временам — это сущие копейки. Приятные, но ни туда, ни сюда.

— Нет, это я — должен! — заспорил отец. — И тебе должен. Всем должен. А я что делаю? По столбам лажу. Дожил!

— Ты мне и так гараж подогнал, — напомнил Боря.

— Да что гараж? — хмыкнул отец. — Я всё-таки твой отец. Хату должен был подогнать, а не сарай с покрышками. Это ты из него дворец сделал. Сам. А я в розетку боялся точилку для ножей включить лишний раз. Электрик ссаный.

— Бать, ну… всё приходит с опытом, — тут же попытался успокоить сын.

Отец погрустнел, насупился. Смолчал.

— Бать, ты не расстраивайся, — продолжил наследник. — Сейчас в тепле посидишь, оттаешь, всё хорошо будет.

— Да не будет, Борь! Не будет, если не сделаем. А я чего сделал по жизни? В основном — нахуевертил! — заявил отец. — Должен был тебе автомобиль на совершеннолетие подогнать. А я что? Свалил на север. И в себя пришёл только тогда, когда так же в сугробе очнулся. Я же не сказал тебе, но меня тогда тоже знатно током шарахнуло. А тут что? На бис повторил! Вторая реанимация, выходит. Мне всё шансов дают без меры, пачками с неба сыплются, а я — прежний. Обидно даже.

— Чего обидно то, что выжил?

— Что опыт ко мне не приходит, Борь… Старость одна подкрадывается!

Послушав ещё минут десять причитаний в стиле «да что ж я за отец?», Боря понял, что в семье Глобальный-старший больше одной ночёвки не протянет. Но и назад его на участок больше отвозить нельзя. Если на то пошло, то что он за сын, что отца в зимнего сторожа превратил?

Решение пришло в голове неожиданное.

— Короче, хватит причитать. К Наташке поедешь, — заявил Боря. — А если хуже станет, то в больницу тебя хоть связанного повезу.

— К Наташке? Это дело, — прикинул отец.

Боря хмыкнул. Нет, сегодня ей точно не до утех. Пару дней продержится. А потом отца заберёт и снова куда-нибудь пристроит. Как раз Рому встретит, опять же. Одно на другое цепляется.

Только додумать план не дали. Телефон зазвонил. А там «тесть» высветился.

Забрать же надо! Совсем про время забыл.

— Боря, ты где? Я через десять минут выхожу.

— У меня ЧП, — ответил Боря, и не дожидаясь вопросов, чтобы рифму на автомате не выдать, сам добавил. — Батю током ударило. В неотложку везу, так сказать. Можете сами до Лиды добраться? Я не успею за десять минут.

— Ну… отец — это святое, — вздохнул Гусман. — Доберусь, конечно. Ты больше по коньяку или водочки?

— Я не пью.

— Ха, точно! — воскликнул майор и добавил суровее. — Это ты раньше — не пил. Но теперь — надо. Так что не переживай насчёт выбора. Я сразу то и другое взял с настойкой вишнёвой. И пивом шлифанём по утру.

— А как же Лида? — зачем-то спросил Глобальный.

— А Лида у нас девочка — ей винишко, — ответил майор, свернув мысль в другое русло. — Так что — пьём, пока будем в алко-шахматы играть. Мы ж не алкошня какая-нибудь, мы спортсмены.

— Но я не умею в шахматы.

— Научишься… Ещё вопросы есть?

Боря поморщился. С котами ещё не ясно, но тестя бесить тоже не стоило.

Ответил на всякий случай сразу как полагается:

— Есть пить!

— Ну, может и сделаю из тебя человека, — снова тяжело вздохнул Гусман. — Отбой!

Батя с особым выражением на Борю в зеркало заднего вида посмотрел. Да не сказал ничего, вздохнул только. Он в своё время тоже немало с майорами выпил. Да толку? Связей так и не заимел. Но у сына всё впереди ещё. Может и до генералов в собутыльники дотянет. Там уже — другой уровень.

А насчёт Натальи батя даже спорить не стал. В ванной бы пару часом отмокнуть, а как снова человеком станет, дальше думать о жизни будет.

Раздумывая обо всё этом Боря только руль сильнее обычного сжимал. Морально подготавливался к тому самому разговору, который рано или поздно между ним с Новокуровой должен состояться. И лучше бы это случилось до обеда, чтобы Лиде в глаза смотреть мог спокойно.

Глава 8 Хуев как дров

Борис Петрович Глобальный мог назвать микрорайон Наташки Новокуровой своим родным, потому что бывал здесь уже чаще, чем в обоих гаражах. Но чаще — по делу.

А вот Пётр Иванович Глобальный насчёт этого района не высказывался. Только периодически диагностировал свои ощущения:

— Ноги как ватные. По мозгам ударило походу.

— Ты их чувствуешь вообще? — беспокоился Боря за отца.

Почему тот вообще заявил, что его отец? Кто в этом когда сомневался? Разве что сам Боря на столб с бабами надувными не лазил. Но одну имел в гараже. И тоже немало дырок ей расширил. Разве что полностью не рвал. Но и так видно — весь в отца. Косяк на косяке. Вроде двадцать почти, а также молод и глуп, как в пятнадцать.

Вот что сейчас мешает отца в приёмное отвезти? Трусы вонючие? Это — да. Но сменку мать быстро соберёт. И передаст вместе с едой домашней. Она добрая, когда «Петя тупит».

Даже не думая включать музыку, сын прислушивался сквозь рёв печки к заднему сиденью и порой сыпал бесполезными советами:

— Ты там это… это самое… Пошевели пальчиками!

— Ну ноги-то уже чувствую немного, только слабые они как у младенца, — отвечал отец в таком случае. — А вот с пальцами сложнее. Их я как раз отлично чувствую. Но лучше бы не чувствовал! Смешанная травма получилась. А то и комбинированная.

«В голове у тебя травма комбинированно, раз с куклами вместо перчаток защитных на столб электрический полез», — заявил внутренний голос Бориса: «Додумался тоже латекс с резиной тестировать. Два-ноль в их пользу, выходит».

— Как это? — совсем забыл за такими раздумьями о классификации травм Боря.

Может, конкретно во время этого занятия на последней парте после основной учёбы и подработки уснул? Мозг не всё запоминает. Пока самого не шарахнет.

Хотя бы обстоятельствами.

— При взаимодействии с перчатками, значит, оказия приключилась, — объяснил батя. — Теперь придётся срезать верхний слой с кожей. А то и до некроза не далеко. Прикипело, мать его. Ты перчатки рванул, но часть осталась снаружи. Слишком мало я этих дилдаков над свечой на перчатки накапал. Плохая изоляция получилась. Как знал, больше надо было в ход пускать. Да постеснялся портить казённое имущество.

— Так может, в больничку? — сделал ещё одну попытку разумного подхода Боря.

«Тупить, конечно, это у вас семейное по мужской линии. Но хоронить тоже никого не хочется. Наследие всё-таки уже при жизни распределили. Теперь пусть живёт хоть двести лет», — добавил внутренний голос, настроившись на волну чёрного юмора от пережитого. Но тут же сам себя поправил: «Пусть живёт батя! Только не в кунге в поле картофельном, а как полагается. Он тебе не зимний охранник без смены всё-таки!»

Отец только ответил на вопрос:

— Да возили меня по всему северу по этим больницам. Что я там не знаю? Ничего нового не расскажут. Сахар в норме, лёгкое обезвоживание. Будто я не знаю!

Боря вздохнул. Пока не настолько вырос, чтобы спорить с родителем.

А чтобы сын точно не вздумал везти, этот родитель добавил строже:

— И пока не помоюсь, точно никуда не поеду! Я ж не луковица, чтобы санитарки слёзы лили, пока раздевать будут, — тут отец чуть тише добавил. — Ты думаешь меня первый раз током бьёт? Да это для меня как поссать сходить. Это первые разы сердце заходилось и сознание терял, а теперь адаптировался. Вон с тобой разговариваю. А мотор словно перезарядился. Может я человек-молния?

— Батя, ты не батарейка ни разу! — ответил Боря, чуя вину перед отцом. — Давай без этой чепухи о супергероях. Мы ж не дебилы, которые сами ничего не умеют. Люди при столкновении с электричеством, молниями и радиацией чаще умирают, чем получают полезные мутации. В пропорции примерно «один к никогда». Хочешь что-то суперское сделать — работай. Иначе не получится. Сам собой даже волшебник в голубом вертолёте лететь не желает.

— Я и хотел поработать, — насупился отец. — От баб твоих устав.

— Моих? — удивился Глобальный. — Зачем ты их вообще достал?

— А зачем тебе полный контейнер резиновых баб?

На этот вопрос так просто не ответишь. И сантехник замолк, подбирая варианты.

«Раньше нужно было приехать», — заявил внутренний голос: «От одиночества родитель совсем с ума сошёл. На любопытство потянуло. Ты же ему не сказал, что в основном он охраняет целый склад забав для взрослых. Одних хуёв тут как дров! Да, Боря?».

Стиснул губы блудный сын. Прав внутренний голос, зараза. Но дарить родителям секс-игрушки на Руси тоже не принято. Во-первых, по печени можно получить. Во-вторых, смазки нету. Стёр бы напрочь чего отец, если во вкус вошёл. А в-третьих, там, где развлечения всегда должна быть сантехника с удобствами. А на участке пока даже воды нет, не то, что бани.

«Да и какие нахрен куклы? Самогонный аппарат брать нужно было! И картохи мешков восемь», — подал другую идею внутренний голос: «там глядишь, и перезимовал бы!»

Раскладывая всё для себя по полочкам, Боря, однако, покоя не находил. Это с совестью днём можно договориться, а ночью — всё наружу полезет. С батей так прямо в приоритете всё надо решать. Не то на куклах и столбах не остановится.

Пётр Глобальный же, глядя на тёмно-синие пальцы, только вздыхал с сожалением. Так как без сожаления уже не получалось. Но и заметки прямо перед глазами возникли. Можно даже не запоминать, так видно.

Так если от удара так называемой «линейной молнии» на коже человека порой прорисовывается сам белёсый контур стремящейся к низу ветки, (вследствие закипания белка), то при поражении электрическим током всякое бывает. Умные люди даже классификации придумали, наблюдая за коровами на выпасе возле высоковольтного провода без изоляции.

Самого Петра учили на технике безопасности классификациям, ещё и сам читал, да многим рассказывал. Выходило, что при поражении током могут наблюдаться нарушения деятельности сердечно-сосудистой системы. Когда дыхание сбивается, нервная система в шоке, а электроожоги на долгую память остаются. А какой интенсивности будут — это уже от силы тока зависит и времени взаимодействия. Если дверной звонок, к примеру, чинишь и едва коснулся оголённых проводов, то скорее всего тебя первая стадия поражения коснулась. В этом случае лишь руку отдёрнешь и удивишься, что забыл обесточить. Так как мышцы сами рефлекторно сокращаются, сознание полное, ещё и адреналина в кровь мозг выбросит. Хорошо ему, весело,

А если ударило и отключило сознание — это уже вторая стадия поражения током. Руки-ноги подёргаются без особой нужды. Поднимешься, почешешь маковку и спросишь себя: «что это было?»

С третьей стадией уже задыхаешься, как после пробежки на скорость, и сердце заходится ходуном. А контроль рук или ног с трудом даётся. Мышцы сжимает судорогой и как не твои они. Дышать тяжело, потому что диафрагма на лёгкие давит от шокового состояния.

Одни скажут, что и сами лёгкие по сути те же — мышцы. Но то — плоскоземельщики. Потому как другие прекрасно знают, что лёгкие — внутренние органы. И никаких мышц не имеют. То есть, не способны самостоятельно растягиваться и сокращаться. Лёгкие лишь следуют за грудной клеткой, которая расширяется благодаря диафрагме и межрёберным мышцам. Но эти рядом — в гипертонусе после удара бывают.

Вот тебе и вся классификация с медициной с обтяжку!

Пётр нос алый почесал и решил, что на этой стадии и остановился. Так как четвёртая уже — клиническая смерть. Когда «мотор» встал или лёгкие не дышат, а то и мозг больше не понимает происходящего… Об этом всём хотел Пётр даже Боре напомнить, если на курсах самому не рассказали. Но сначала сократил лекцию до совета — «просто хернёй не майся и вызывай профессионального электрика. Пусть он страдает». А потом вовсе решил, что потом скажет, когда заживёт всё.

Но что — уровни? Главное — КАК ударило и КУДА!

Иной раз ведь и не заметно сразу последствий, если с током низкого напряжения получил взаимодействие. А серое вещество уже поражено. Живёшь себе спокойно пару-тройку дней, а то и неделю-месяц, а потом бах и ноги отказали. А это спинальный атрофический паралич себя проявил, намекнув, что ничего не происходит бесследно. И как в случае с бешенством, за всё надо отвечать.

Но прежде до этого мышцы будут худеть, вес сбрасывать на радость толстым. Да только слабость придёт. Ведь не похудение это, а — утилизация мёртвых тканей, через которые ток прошёл. Впрочем, часто организм просто поменяет мёртвые ткани на новые. И незаметным процесс остаётся. Пострадает человек пару дней и в себя приходит. Выздоровел вроде как.

Точно знал Пётр и то, что сложнее с головным мозгом приходится. «Если человек идиот — то это надолго» — эта фраза как раз про электриков.

Природа, конечно, позаботилась о голове, упаковав мозг не только в череп прочный, но и как следует его заизолировав. Череп как будто гидрофобный изнутри, и имеет высокое сопротивление, предохраняя головной мозг от воздействия электричества. Слабые импульсы он просто не заметит. Напряга должна быть довольной мощной, чтобы пробиться через природный барьер. Но если пробился — хорошего мало. Ведь тепло, генерируемое при этом прохождении, вызывает «коагуляцию крови в подлежащих дуральных синусах и коагуляционный некроз мозга», как говорит наука.

Ну или как сказали бы мужики на улице, доступно объяснив — наступает пиздец всему организму благодаря «цереброваскулярным осложнениям». И это определение хоть татуировкой набивай. Всё равно не запомнишь.

Проще говорить по результатам — человека ждёт инфаркт мозга и внутримозговые кровоизлияния. А всё от того, что мозг буквально закипает под высоким напряжением. И, здравствуй, некроз, тромбоз, тромбы и аневризмы. Мозг при ударе током с той же лёгкостью погасит сердце, как отлить без проблем с простатой. В лучшем случае отделаешься головными болями и нарушениями памяти. Но детей Пётр вроде бы помнил, а при похмелье голова и не так болела. Переживёт!

Но цвет пальцем ему не нравился. Если в угле испачкавшись, помыл руки — и снова светлые. То электроожог как бы пропитывает ткани тёмным. Это следствие повреждения тканей в местах входа, выхода и на пути движения тока. Электротравма, одним словом.

Снов вздохнул Пётр Иванович тяжко. Знания-то в нём, оказывается, как в книге написаны. Просто травма помогла достать с подкорки. Человек ленив и туп, но только до поры до времени. Как припрёт — всё помнит и умеет сразу.

Так сам удар током тоже классифицировать можно. Если просто ударило током и тёмное пятно образовалась — это ожог от поражения электрическим током.

Но если ток или дуга электрическая с одеждой соприкоснулась на коже, то это уже ожог термический. Он же — смешанный. Как и получилось с перчаткой, когда тепло и ток в союзе поработали.

Но перчатки хотя бы не несут ток, (хоть и имеют разную степень сопротивляемости, которую он и пытался резиной переплавленной повысить). А больше «везёт» тем, кто в момент удара током на себе что-то металлическое носил. Это уже — комбинированные поражения. Это когда ток плавит металл, опаляя кожу или откидывает тело от токонесущих предметов в обратном направлении.

Хуже было бы только в том случае, если у человека совсем кожи не было. Но кожа человека оказывает сильное сопротивление электрическому току сама по себе. И в местах входа и выхода тока как раз наблюдаются наибольшие повреждения. Эти места соприкосновения и чернеют в первую очередь. А вот насколько почернели — это уже новая классификация, по уровням поражения от электрожогов.

Понятно, что первые лёгкие и почти светлые пятна никто и не заметит. Подгорел верхний слой эпидермиса — помыли руки, смыло омертвевшие клетки, новые видно — и красивая картинка остаётся. В случае поражения первого и второго уровня человек и не задумается над последствиями. Но если смотришь на синюшные пальцы и кожу — это уже некроз кожи и подкожной клетчатки. Третий уровень.

Четвертая степень бывает, когда до самих мышц и костей пробирает. А о коже там можно уже и не думать. Разве что во время пересадки спросят, вам с африканского донора или азиатского? Белые в дефиците в последнее время, они по столбам зимой лазят тока добыть! Ну разве не папуасы?

Ухмыльнулся своим мыслям Пётр Иванович, упорно разглядывая синюшные пальцы. Он точно знал, что выживет. Будь иначе, кости болели бы так, что думать и классифицировать было бы некогда. А тут зацепило от трёх миллиметров до полсантиметра где-то. Что чётко видно на кончиках.

Им больше всего и достанется в больнице. К хирургу сунется — срежет фаланги на раз без раздумий.

«Мастурбировать уже самому не получится», — расстроился патриарх семейный, а то и клановый, если Глобальный с Новокуровыми вместе брать: «А чем ещё на вахтах заниматься тогда?»

Снова присмотрелся. Может, не всё так и плохо? Хорошо поражения видно. Это потому, что кожа имеет вид пчелиных сот, и когда ток обрывает связи этих ячеек, они малоболезненные и не сопровождаются реактивными сосудистыми реакциями.

По-настоящему больно будет потом, когда начинается процесс регенерации. И болит не сама кожа, а рецепторы, вокруг которых она растянута. А коже что? Кожа просто закипает и испаряется, когда электрик забывает о технике безопасности, понадеявшись на резиновую женщину и латексные изделия, которые собрал из какой-то хуйни, что под рукой оказалась.

— Батя, ты чего молчишь? — донеслось от Бори с переднего сиденья. — Не пугай меня!

— Да так, задумался малёх, — ответил отец и на полном серьёзе сказал. — Ты это, за баб надувных прости. Спросить должен был, конечно. А если что, не хорони меня. Просто кремируйте.

— Чего⁈

— Да Галя в курсе уже, — отмахнулся батя. — И вот этой всей суеты с похоронами не надо. Накатите хорошенько, это — да. Но меня чур просто по ветру развеять. Памятники эти убогие и таблички-хуички с ебалом недовольным — нахуй. Понял меня?

— Батя! — возмутился скорее сын, чем наследник.

— Не батькай мне, — возразил скорее родитель, чем завещатель. — Отвечай, понял или нет?

— Да понял, понял.

Внедорожник пытался подъехать к подъезду, но там стояла мусороуборочная машина. Пришлось парковаться подальше. Боря выскочил из автомобиля и дверь распахнув, отца подхватил под плечо. Под руку подлез, подхватил. Так, придерживая, и почапали понемногу к подъезду. Ноги всё же двигались. Но пока лишь процентов на двадцать.

Оставив отца у подъезда прислонённым к стенке рядом с домофоном, Боря метнулся обратно и подхватил оба пакета с провизией. Если уж отца засылает человеку на день-другой без предупреждения, то хотя бы не с пустыми руками явиться. Конечно, понятно, что оргазмы создают некий кредит доверия между разнополыми людьми, но когда холодильник пустой — это тоже решает. А на новой работе зарплату сразу авансом не дают даже рыжим.

Оставив пакеты у подъезда, Боря дверь распахнул и так же потихоньку с отцом по лестнице подниматься начал. Путь к лифту в три раза короче, но в два раза дольше получился. Ноги если и поднимались, по замыслу мозга сгибая мышцы, то разгибать их почему-то не торопились.

— Батя, в больницу давай, а?

— Нет, — стоял на своём отец. — В ванной полежу, в себя и приду.

— Завтра всё равно поедем, — заверил сын. — Понял меня? Это не обсуждается. Вот прямо с утра и поедем.

— Завтра будет завтра, — пробурчал отец.

Боря отца у лифтовой шахты, наконец, оставил. И за пакетами вернулся. Но стоило дверь открыть, как смотрит — нет пакетов.

— Да ёбаный в рот! Что за люди? — прикрикнул Боря, но краем глаза белый пакет зафиксировал за подъездом.

Метнулся туда сантехник, готовый пиздюлей развешивать по такому случаю. А там Оксана стоит. И пакеты в обоих руках держит. Глаза только по пять копеек. И шапочка спортивная в придачу.

— Дай сюда, блядь! — заявил Боря, и первый пакет из рук на раз вырвал.

Но Оксана второй к груди как сына родного прижала и обхватила плотно-плотно. С ходу забрать не получилось.

— Да что с тобой происходит? — спросил тогда Глобальный.

Припомнилось, что раньше Оксана другие наряды носила. И если шапка на ней была, то только норковая.

«А вместо куртки шуба должна быть», — добавил внутренний голос.

— Что-что, жрать хочу! — заявила Оксана, пакет продолжая к груди прижимать.

И понял Боря, что с тех пор, как Антона посадили, всё у соседки по жизни по наклонной пошло.

«Так бывает, когда живёшь содержанкой, а потом тебя перестают содержать», — прикинул внутренний голос.

— Работать не пробовала? — буркнул Боря, но забирать второй пакет не стал.

Это же ломать человека придётся. А если решилась на такой шаг с воровством чужой провизии, то дела совсем плохи.

Это ж не мужичок, который всё не прикрученное и не приваренное погодя под руку подхватывает.

Это женщина, которая жила в тепле и уюте всю жизнь и чаевые не считая раздавала. Потому что не её это деньги всегда были. А дальше всё просто просматривалось: пыталась завести хахалей, да видимо, без толку.

«Хватку растеряла. Не те годы уже, чтобы цену себе набивать», — хмыкнул внутренний голос.

Стоит и смотрит на него Оксана со смежными чувствами. Вроде ненависть в глазах звериная, как у голодной на последнем издыхании, а вроде — раскаянье человеческое.

— Ты это… давай, береги себя, короче, — попятился назад Боря, об отце вспоминая. — Покушай там, а мне пора.

Чем ещё помочь Оксане сейчас он даже себе не представлял. Со своей бы семьёй разобраться. А соседка своим путём пошла. И не его забота, что стоит у обрыва.

Конечно, сложно человеку работать начать в зрелом возрасте, если никогда не работала в юном. Но это был её персональный выбор — не работать. Как у человека, что свастику фашистскую на кожу наносит, нет пути назад. Ни на художника-татуировщика, ни на состояние алкогольного опьянения уже не сослаться.

Это — её сознательный выбор!

Глава 9 Боцман

Когда в ванной плескался отец, Боря устало вытирал пот со лба. Дотащить мужика из коридора в санузел не проблема. То дело одного рывка. А вот раздеть и через борт перенести — тут уже сложности начались. Жарко. Сам потеть начинал, пока окончательно не взопрел.

Это в детстве все молоком пахнут, а лет с двадцати подмышками начинает производиться терпко-пыточное, с привкусом заправок в лапшу быстрого приготовления. Но надо терпеть. Следом в душ не залезть — занято.

И пока в стиральной машинке крутилось бельё, а пушистое полотенце ждало своего часа, Боря на кухне сидел и чай пил, приказывая телу не потеть, чтобы не смущать хозяйку. Но как в случае и с контролем страсти — ничего не получалось. Само работает.

Наташка, словно выговорившись в прошлую встречу на кухне, теперь молчала, о своём раздумывая. Не часто прошлое привозят с доставкой на дом.

Сантехник присмотрелся к ней и так и этак. Да, самое время о главном поговорить. Похоть ослабла, а само желание страсти подугасло после пары раз. Нет, можно, конечно, и в третий, но это уже если самому напросится. С избытком. А не глубинное пожелание подсознания и подспудные природные инстинкты.

Контроль организма ослаб. Внутренний зверь притих. Теперь как человек он сам за всё в ответе. Когда не на грани выживания и не голоден, а расслаблен и может думать о постороннем.

— Наташ, я понимаю, как это всё выглядит, — начал было Боря издалека, подготавливая почву для разговора.

Она подняла взгляд. А там бездонные глаза с тысячью копий-ресниц. И все свет полуденного солнца отражают. Скажешь лишнее — пронзят. Обидишь — влагой покроются. Как быть?

«Верные слова только подбирай, нужные», — предупредил внутренний голос, а сам, гад, начал дорисовывать картинку, где халатик с плеча её спадает. И грудь смотрит на него в упор.

Казалось бы, ну какая грудь? Вот только что же смотрел, щупал и целовал в сосок и ореолы поглаживал. Так нет, раз тканью прикрыта, значит — тайна. А где тайна, там исследователь просыпается. Познать желает.

Стараясь унять волнение и участившееся сердцебиение, Боря попытался не думать о груди, но тут губы влажные словно свет отразили. Блестят и ничего с ними не поделать. А там, где губы намокли — там уже снова воображение дорисовывает. То ли от поцелуев крепких смазаны, то ли иной влагой покрыл.

«Соберись, тряпка!» — подкидывал внутренний голос.

Кровь уже из мозга утекала и ниже собиралась. Ладно бы в губах или груди, но — нет. Ещё ниже. Там, где хорошо. Там, где — приятно. И только резервуары в тестикулах уныло сообщали, что нечего спускать. Времени бы немного. Поднакопить, приготовить. Но если надо, то можно!

Боря поднялся, обошёл стол, у подоконника встал, тяжело вздыхая. Любить — это понятно. Это хорошо и приятно. Не понятно только, что делать, когда тяга не изживаема? Хоть до дна ты иссякни, хоть до дыр сотрись. Чуть отдохнёшь и — по новой хочется. Потому что можно, потому что нужно, потому что — хочется. И так по кругу!

Наташка следом поднялась, сзади подошла, обняла. Носом в лопатку уткнулась. Не заботят её рабочие запахи. Её чутьё на иное настроено. Все рецепторы иначе работают, распознавая только одно «свой мужик» или «какая-то херня».

— Да не беспокойся. Я понимаю. Ты переживаешь за отца, — заворковала она. — Ничего страшного. Помоется, поест, поспит, а там и в себя придёт. Бельё к утру высохнет и как новенький будет.

Боря кивнул. Наташка права. Но ведь совсем не это хотел сказать. Повернулся, чтобы договорить, но тут в штанах телефон завибрировал.

Достал его сантехник, присмотрелся. Наташка отпрянула, как предполагает этикет, но на полшага. Вроде ещё к посуде не повернулась, в процессе только, но и рассмотреть кто звонит — без проблем можно.

Сердце Бори забилось. Член только окреп. Но уже от волнения. Вот сейчас подсветится «тесть» и всё, на разговор сами выйдут. А там — слёзы, ругань, пощёчина.

Без пощечины никак.

Сглотнув, Боря смирился с неизбежным и вытащил телефон. А там «Стасян» подсвечивается только. Выдохнул сантехник украдкой и принял связь.

Наташка тут же отвернулась. О крановщике наслышана. Напарник, это понятно. А что чудной, так где других друзей найти? Все чудные. Поэтому и — дружат. А нормальные все от одиночества страдают. И спокойно себе в петлю лезут. Или в кибермир уходят. За аналогами дружбы. Виртуальные бокалы за дружбу ту поднимают.

Наташка уже к посуде повернулась, пытаясь вспомнить момент в жизни, когда собственных подруг и друзей растеряла всех. Наверное, в то время, когда живот начал расти. Тестов ещё не было с двумя полосками. Но был улыбчивый электрик. Молодой, с шутками-прибаутками. Он словно всё-всё знал о жизни и кольцо на пальце этому никак не мешало. Он просто вошёл в их общагу, прошёл до её кровати в общей комнате. И даже когда все одногруппницы отпрянули, выйдя вон, она осталась сидеть рядом. И с интересом смотрела, как розетку без отключения света меняют.

«Рисковый», — тогда ещё подумала Наташка.

Нет, она уже видела парней, что глазом или зубом пиво открывают. С синяками, беззубые, они потом все были дико крутыми для её подружек в ПТУ, но только не для неё. А серьёзный мужик, который смело играл с напряжением у неё на глазах, привлёк внимание. И чем больше она на него смотрела, тем больше понимала, что поплыла.

Что случилось потом, толком сказать никто не может. Они оказались в кладовке, где света никогда и не было. Потом редкие встречи, цветы, кино. А диплом она получала уже со свёртком в руках, даже не думая остаться на выпускной. Ведь дома ждали пелёнки-распашонки и бутылочки-соски.

Семья электрика не знала, что Петя «поступил по-мужски». Собрав все свои накопления, что откладывал на собственных детей, и заняв у мужиков до кучи, он выкупил у каких-то бичей для неё однушку после пожара. Там сам поменял всю проводку, сделал бесхитростный ремонт и даже притащил с мужиками необходимый минимум мебели. Да только затем — пропал.

Со временем для Ромки появился садик, школа и однушка превратилась в двушку при удачном стечении обстоятельств. Наташка даже немного встала на ноги и пыталась бороться с жизненным потоком. Но электрик так и не появлялся… Пока Боря не привёл.

Но теперь того самого электрика она видела исключительно в Боре. Разве что возраст поменялся. Боря был — ТЕМ САМЫМ. А она — вдвое старше. Но Глобальным, по её мнению, было всё равно. Порода такая. Значит ей — всё равнее. Она всё-таки одна на двоих. Эксклюзив. Другой не будет.

И Наташка спокойно принялась мыть посуду. А Боря ответил на звонок, выходя в коридор, чтобы лучше слышать и не мешал плеск воды:

— Да, братан?

— Боря, здорова, — донеслось от Стасяна. — Я короче упакован уже. Стою курю в каске и новых берцах у плаца. Я хер знает, как они мой размер нашли. Говорят, у них и не такие медведи служили. Шьют по спецзаказу. Короче, магия армии работает — зимнее обмундирование выдали, спальные мешки и сухпаи на неделю вперёд тоже есть. Просроченные, правда, ну да хрена тем галетам будет-то? Сейчас вот за карточками стоим. А потом, походу, поедем оружие получать и на полигон рванём… Да, Шац?

— Шац? — переспросил Боря.

— Дай сюда! — послышалось из динамика и уже другой знакомый голос перехватил телефон. — Боря, меня короче тоже упаковали. Добровольцем не успел, хе-хе. Выбор был не велик — вилкой в глаз или… в том смысле, что служить-то я всегда готов. Стасян со своими мотострелками и видом залихвацким Одессу и без оружия по самую Румынию возьмёт по дорогам общего пользования. А мы с морпехами с моря прикроем. Так вместе на Приднестровье и выйдем. Давно хотел молдаванских яблочек с ветки пожрать. Или они молдавские?

— Я не в курсе, честно, — прикинул Боря, остро сожалея, что в образовании в широком смысле — дуб дубом. Вот узкое — это к нему. Оно же средне-специальное.

— Там же зимы вообще нет? — уточнил говоривший, но ответить не дал, сам продолжил. — Я хрен знает. Не стоило спать с географичкой походу. Но карты в сторону, Боря. Всё равно перерисовывать. У меня в тылу дельце осталось одно. Ты там подсоби по-братски. Сможешь?

— Конечно, без проблем, — прибодрился сантехник. — Что требуется?

— Боцман на хате остался. Я же в магазин шёл, когда взяли. А он ждёт. Запомни адрес, — тут Шац продиктовал адрес и цифры.

Их не много, запомнить легко. После чего послышалась новая речь с матерками. Голос Шаца отдалился:

— Капитан, в смысле нельзя звонить?.. Я не знал… Да я сам капитан!.. Ты будь человеком!.. Всё-всё, убрал… Да он даже без камеры… Ты давай повыёбывайся ещё, молокосос… Ты сам-то где служил?.. Не, Родину я люблю, ты просто бесишь… Да у меня хуй длиннее, чем тебе лет… Товарищ майор, он сам упал, Стасян не при делах… Разрешите обратиться?.. Я ведь музыку люблю. Возьмите в «музыканты»… Так точно!.. Есть, на фронт добровольцем без особой подготовки!

Связь отключилась. Боря на телефон убито посмотрел. Затем цифры в блокнот электронный записал и на дисплее оставил в приложении.

С кухни всё ещё плеск воды доносился. В ванной тоже что-то бултыхало. Но сердце не здесь. Сердце — там, с ребятами.

Вернувшись в реальность, вздохнул сантехник. Тяжело. Но едва Боря пошёл отца проведать, как телефон в руке снова завибрировал. А там — «тесть».

— Ало.

— В смысле ало? Ты где, жопа крокодилья? Мы же тут слюной с Лидой изойдём.

— Мне из военкомата позвонили, — с лёгкой грустью ответил Глобальный.

Сам-то уже должен быть рядом со Стасяном. А то и Шацем. А он тут на гражданке суетится… Пару раз так точно вышло.

— Так и… время такое. Ванга говорила, потом легче будет. Но когда — не говорила, — вздохнул майор Гусман, тут же сбавив обороты. — Что, уже вызвали?

— Морская пехота просит поддержки, — ответил Боря первое, что в голову пришло. А затем детали вспомнил. — Боцману помочь надо.

— Балтийская поддержка? — уточнил Гусман важный для себя момент, так как одной ногой был уже в Санкт-Петербурге. А балтийский флот там всегда где-то рядом. — Боцманом плохого человека не назовут. Ты давай тогда дуй помогать, а мы тебя на ужин ждём… До ужина-то успеешь?

— Успею. Ждёт же. Мне тут адрес дали.

— Далеко?

— За городом, но вроде недалеко ехать. Часа за два-три вернусь.

— Ну смотри, боец. Помощь понадобится — звони. Я тут это… шахматы сдал, шашки взял, чтобы не выёбываться… Нет, доча, не матерюсь. Это оборот речи… Так что будем в алко-шашки играть, Борь. А то и в «Чапаева». Всё, короче. Баб с собой не приводи, но тортик захватить. Теперь — обязан.

По ту сторону смех послышался.

— Так точно! — ответил Боря и связь отключил, даже не пытаясь представить себе эту картинку, где рюмки по комнате летают.

«Не время пить, время — жить!» — добавил внутренний голос.

В коридоре Наташка застыла. Давно не слышался плеск воды. Боря повернулся к ней, собрал волю в кулак и хотел честно-честно всё-всё рассказать. Но не включая свет в коридоре, губы вдруг вновь слились в поцелуе.

Под плеск воды в ванной продолжались стоны. Надо — не надо, уже не важно. Хочется или нет — тоже. Надо и хочется — конечно! Чего тут ещё думать?

Думать можно только над процессом. А лучше — наслаждаться. Ведь минуты теперь растянуты в вечность и ничего уже не торопит.

Качая рыжую на волнах оргазма, Боря тут же для себя решил, что разговора не будет. Потому что свадьбы не будет. Лида — конечно, хорошая. Но он почему-то не с ней на завтраке-обеде-ужине, а с Наташкой нежится. А три раза за день это уже — показатель.

«Гусман — человек, конечно, хороший. И партию в шашки с ним сыграть можно по старой памяти, но давай честно — спишь ты не с его дочерью», — подсказал внутренний голос: «Так что завязывай уже с этой свадьбой и лучше там с обоими как следует поговори. А что по лицу получишь или лицо то расцарапают — не так уж и важно. Всё-таки люди, поймут».

Боря кивнул сам себе, штаны напялил быстро, не в силах третий раз завершить дело со своей стороны. Уложил Наташку на кровать только. Остывать. И в себя приходить. Ноги дрожат мелкой дрожью, не сводятся. Дышит тяжело, плачет беззвучно. Со стороны посмотришь, одеялом прикрывая — приболел человек. А к прикушенной губе присмотришься — здоров, просто так кайф ловит.

Прикрыв спальни дверь, Глобальный отца из ванной вытащил, помог одеться в Ромкину одежду домашнюю и на диван уложил в зале. Что по совместительству является комнатой брата и сына сразу.

Отец распарился, розовый лежит, довольный. Волосы даже блестят чистотой. И руки уже не такие страшные.

— Батя, у меня дела, короче, — обронил Боря. — Ты звони, если хуже будет. Или сразу скорую вызывай… Хорошо?

Батя кивнул, но на пульт от телевизора указал. Тяжело человеку без шума реклам месяц-другой в поле жить. Болеть душой начинает. Разум шалит, на внутренние разговоры выводит. А они нужны кому-то?

Боря, не прощаясь с Наташкой, оделся, обулся и в автомобиле устроился наскоро. Путь не близкий. Но и далёким не назовёшь. За городом дело закончилось.

Как оказалось, поселился Шац в коттеджном элитном посёлке. Вокруг лес девственный с забором высоким. На входе — шлагбаум с охраной. Дороги все асфальтированы. Чисто вокруг.

«Дороги здесь в первую очередь чистят», — отметил внутренний голос.

А Боре и невдомёк, что если бы он на микроавтобусе старом подъехал, то послали бы далеко и надолго. Но он был на внедорожнике предпоследней модели в линейке. И охранник ради такого гостя сам из будки вышел. О джипе с определённым номером никто не предупреждал. Но сразу видно — человек важный.

— Вы к кому? — спросил охранник престарелый голосом вежливым.

Только что вроде в порту работал, был уверен по жизни и мог хамить при случае. Но нет, нагрянула прокуратура, проверки устроила в связи с кражами. Их и погнали на пару с молодым. Пришлось снова работу искать. Теперь мотается чёрте куда, но как без работы? Держаться за неё приходится.

— Я… сантехник, к Шацу, — ответил Боря рефлекторно и адрес назвал.

Охранник, что был совсем ещё не дед, но суровый отставник с военной выправкой и спиной прямой, только кивнул.

«Да, даже сантехники в этот квартал на джипах приезжают. Элитные. Иных если вызвать — соседизасмеют», — заметил внутренний голос Борису.

Но охранник свою работу знал. На слово не верил. Попросил багажник прежде открыть. Теперь сам готов каждую машину обыскивать, лишь бы снова с работы не уволили. Боря и открыл. А там — всё как полагается: разводные ключи, наборы инструментов, кое-что из одежды рабочей, фитинги, опять же. Весь набор из того, что завалялся. Но весь — правильный.

Кое-что сантехник из микроавтобуса перегрузил. Кое-что ещё с первых заказов убрать забыл. Глаза не мозолит и ладно.

Кивнул охранник. В рацию буркнул молодому:

— Пропускаем.

Шлагбаум и открылся с кнопки. Потому что два охранника у квартала в паре работают. Хозяева могут себе позволить. Один даже часто улицы на квадроцикле объезжает, хотя необходимости вроде нет — камеры безопасности повсюду висят, каждую улицу просматривают и периметр.

Но мало ли? Вдруг сломается?

Боря на территорию въехал и таблички улиц прочитав на въезде, к искомому адресу безошибочно поехал. Никакого навигатора не надо. На каждом заборчике на почтовом ящике адреса висят с номерами домов. А заборчики не в пару метров высотой и кольями сверху, чтобы точно вражину на кол насадить, а символический декоративный забор-штакетник. Перешагнуть можно, яйцами не зацепив. Зимой — снегом засыпаны немало. Грейдер, проходя, сгрёб по краям. Но дворники ответственно каждый подъезд к калиткам зачистили.

Припарковав у такого заборчика автомобиль, Боря удивился даже. Никакого тебе домофона. Звонок только дверной на калитку выведен. Без видеосвязи даже.

Не став звонить и спокойно калитку открыв, сантехник на участок зашёл и по вычищенной дорожке к главному выходу подошёл. А там дверь массивная стоит, красивая, с камерами, видеодомофоном и цифровым замком. Всё, как полагается. Только у двери той ручки нет. Магнитный умный замок. Через приложения открывается или по удалённой связи по запросу.

Боря невольно на окна посмотрел. А те вроде хрупкие, декоративные, да не так просты. Ручек тоже нет. Довольно толстые стёкла бронезащиту имеют. От пули снайпера на раз защитят. А из автомата хоть в упор стреляй — только трещины появятся, но внутрь ничего не залетит, врагов не пропустит.

«Так вот в чём дело!» — заявил внутренний голос: «Боцман просто наружу выйти не может. У Шаца-то телефон его забрали с пультом управления».

Раздумывая над тем, сработает ли код доступа, Боря не знал, что есть такие, которые можно как по запросу генерировать для разового доступа, так и резервные, на случай утери телефона или отключения связи, или электричества. Ведь стоит обесточить умный дом, как он просто блокирует все замки. А не открывает всё на радость ворам.

«Поэтому и зовут — умным», — хмыкнул внутренний голос.

Боря в телефон посмотрел и заветные цифры ввёл. Индикатор у двери мигнул и замок в сторону уполз, покинув углубление бронированное. Дверь открылась, механизмом подвинутая.

— Боцман, я иду! — воскликнул Боря, край двери подхватил, и полшага даже на порог сделал. Но вдруг замолчал резко.

У порога сидел ротвейлер! В тельняшке, сшитой как будто специально для него.

Пёс недоумевающим взглядом на сантехника посмотрел. На голове его была маленькая бескозырка, подхваченная резинкой у подбородка, чтобы плотнее сидела. Но судя по тому, что пёс её еще не снял, наряд ему нравился… А Боря — нет.

Их взгляды карих глаз встретились. Пёс вроде только головой повёл, проворачивая на десяток градусов. А вот зубы как следует обнажил. Тогда-то Боря и ощутил, как адреналин под кожей по венам побежал. Ноги одеревенели.

«Бежать до забора — смысла нет», — подсказал внутренний голос.

Если и обгонит собаку, догоняющую в спину, то на забор тот с ногами не залезть. А если перемахнёт, то оба охранника наверняка как следуют на выходе поинтересуются — как так получилось?

Всё мысли за секунду в голове промелькнули. Но не прошло и второй секунды, как пёс отреагировал. Он вдруг резко с места подорвался!

Боря приготовился к тому, что сейчас его пятьдесят килограмм живой мощи, клыков и зубов в снег укатают, а затем мяса кусок из него выдерут на килограмм-другой. Но ротвейлер поступил иначе. Рванув между у ног Бори, он выбежал на крыльцо, метнулся в снег и ногу поднял.

Отливал он столько, что сантехник невольно посочувствовал. Давно терпел, выходит. Даже ноги за это время оттекли, ступор пропал. Но едва Боцман закончил с первым делом, как отбежав ещё на пару метров, уже по большой нужде присел. И делал свои дела, глядя в глаза сантехнику с таким курьёзным видом в своём головном уборе и тельняшке, что Боря невольно посочувствовал.

Как бы ничего не случилось, сантехник всё же за дверь шагнул и тут же за собой её закрыл.

— Боцман, ты свободен! — заявил он ротвейлеру. — Погуляй пока. А я… А мне что теперь делать?

Понятно, что именно ради пса Шац умные замки завёл. И на окна датчики с фиксаторами повесил. Всё-таки сигнализации на движения ставят. А когда тушка в полцентнера по комнатам носится, с человеком сложно не перепутать. Не попугайчик, всё-таки.

«Но мог бы и предупредить, что пса идём спасать!» — возразил внутренний голос и тут же добавил: «Кстати, от чего?».

Пока Боря только дом от куч и луж спас. Дело, конечно, благородное. Но судя по всему, Шац беспокоился не за чистоту в доме, а за голодную смерть боевого товарища.

В любом случае дозвониться ни до хозяина, ни до Стасяна больше не получалось. Телефоны молчали. И сантехник решился идти на мировую с псом. А чтобы замириться как следует — его следовало сначала накормить.

С той мыслью Боря попёрся на кухню. Пусть Шац и поехал за продуктами, (видимо ничего нет), но хоть консервы там захудалые должны найтись.

«А где консервы открыты, там и маленький шажочек к дружбе протоптан», — приметил внутренний голос: «А сытые собаки — точно лучше голодных».

Глава 10 Умный дом

Бывают простые дома, где всё зависит от человека и действует по схеме «сломалось — обнаружь — почини». Сам или доверь другому. А бывают дома умные, которые сами заявят о неисправностях. Но если в них заходят глупые люди, то хорошего не жди… К этой мысли Боря пришёл сразу, едва зашёл на кухню.

Мало того, что при его появлении тут же включился дневной свет, состоящий из подсветок рабочих зон готовки, (что даже удобно), так ещё и обнаружилось, что на кухонном гарнитуре совсем нет ручек.

«Пошарить по закромам не получится», — тут же пришёл к первому выводу внутренний голос: «Тут инструкция нужна».

Но вместо инструкции лишь пыль на столешнице.

Сантехник с недоумением подошёл к навесным шкафам. Чтобы точно проверить. Может, просмотрел? В чём подвох? И зачем шкафы, которые невозможно открыть?

Там ни углублений для пальцев внутренних, ни любой внешней фурнитуры. Не торчит ни на сантиметр. Ничего не скрыто, не закамуфлировано. А зазоры такие тонкие, что едва лезвие ножа пролезет.

Но, во-первых, до ножа ещё тоже добраться надо. Они в подставках не стоят. Словно от детей спрятаны. А во-вторых, если даже с собой принести нож, и вставить лезвие в прорезь, то магнитные замки без боя не сдадутся.

«Поломать-то можно всё, но как потом объяснить эту необходимость?» — пришёл ко второму выводу внутренний голос.

Однако, Боря был не пальцем делан. И за размышлениями увидел инфракрасные датчики. Глазки красные повсюду просматривались. За тёмным стеклом калёным или пластиком скрыты.

Тогда Глобальный пришёл к новому выводу — умная кухня настроена не только на детектор движения общей массы тела, но и на отдельные жесты реагировать должна. И сантехник начал махать перед отсеками и у полок.

Стоит Боря и машет шкафам, а те — ноль эмоций.

«Соберись! Ты же не гуманитарий. Махать каждый ребёнок додумается. Даже нож достанет, всё вокруг порезав и в фарш превращая без мясорубки по замыслу производителя», — подсказал внутренний голос и в третий раз: «Ты мудрее будь. И определённые жесты показывай. Умные!».

Тогда сантехник начал комбинации разные подбирать. Но из трёх десятков жестов лишь… два сработали. «Фига» и «фак».

Нижний отдел в столешнице таким образом ему секрет с пакетами из-под круп обнажил, а верхний правый шкафчик у посудомойки — показал тушёнки и сгущёнки банки.

Приободрённый Боря собрал припасы, на столешнице сложил. Но пробуя комбинации над другими отделами, фиаско потерпел. Только кран в мойке следом разгадал.

Вправо махнёшь — горячая вода течь начинает. Влево — холодная. Вниз махнёшь — прекращает течь. Вверх — увеличивает напор. А если кулак перед ней сжать, то измельчитель в трубе начинает работать. Что довольно удобно, так как лишний раз в сливную трубу лезть не надо, чтобы засор прочистить. А сами детекторы нужны, чтобы ручки крана не пачкать.

Умывшись в одном из двух отделов мойки, Боря Шаца подозревать начал. Двойную мойку обычно евреи заказывали, чтобы мясо и рыбу отдельно готовить. По заверениям Моисея Лазаревича, те соприкасаться не должны. Не кошерно.

«Но также это могут быть и простые понты», — подсказал внутренний голос: «Да и удобнее выходит на порядок. В один отдел намыленную посуду складываешь, в другом — споласкиваешь. А кран, так и быть — вручную вертишь. Длинный. Удобный. Но мы бы с тобой гибкий поставили. Да?»

А вот хрен знает, да или нет. Потому что на пути к собственному дому пока только пыль в карманах. И немного на лице. Умывшись, Боря к холодильнику подошёл. Большой, высокий, широкий, двухкамерный, тот не дал ничего с ходу, только код запросил. Или голосовое на выбор потребовал — на дисплее вдруг волна пробежала, распознавая голос. А не распознав команд хозяина, потухла.

Хотелось пить. Боря зарычал зверем и холодильнику кулак показал.

— Слышь, не беси меня! — сказал сантехник следом.

Холодильник тут же и открылся. То ли от страха, то ли по замыслу хозяина-настройщика работая только от угроз. Так Глобальный и откопал третий скрижаль этой большой кухонной головоломки.

В холодильнике тоже немало провизии оказалось. В том числе свежие овощи в выдвигашке и пельмени на обед в морозильной камере. Но без посуды ни Боцману, ни себе не приготовить. А посуду кухня ни с помощью «кулаков», ни «фиг», ни «факов» не выдавала.

Вроде как тоже дети могут показать.

— Да ёбаный ты ж в рот! — в сердцах высказался гость, обозначая позицию несогласия.

И тут же сразу два отсека на кухне открылись, настроенные на голосовое управление. В одном — ложки, вилки и ножики столовые оказались. В другом — кружки стоят на полочке.

— Ебануться — не проснуться! — тут же одобрил Боря, явно настроившись на позитивный лад.

За эмоциональное восклицание он мгновенно получил доступ к тарелкам трёх форм и размеров: плоские, глубокие, и даже с поднятыми краями. Для борщей и прочих супов.

Достав всё обнаруженное сразу, сантехник только маковку почесал и прикинул.

«Шац, конечно, парень простой. Иностранный использовать не будет. Забудет. А без русского матерного утром ни одну кашу не сваришь».

И Тогда Боря в свой словарный словарь залез, чередуя слова типа «блядь», «сука», «нахуй», «лох», «пизда» и почему-то «черешня». Так как доступ к сковородкам выдало словосочетание «ёбанная черешня». Зато другие «ёбанные» продукты, фрукты, овощи и ягоды к первому слову не подходили. Однако, вспомнив все маты на Руси, он вскоре получил доступ почти ко всем отделам на кухне.

Кроме одного. Тот располагался у самой вентиляции, недоступный, как Грааль.

«Либо там датчик сломался. Либо для него Шац что-то особое припас», — тут же предположил внутренний голос: «Да и хрен с ним. Вари уже псу кашу с тушёнкой на три порции и дуй к Лиде! Не то Гусман нас со свету сживёт, если ещё и на ужин опоздаем!»

Пресс от воспоминаний о Гусмане даже немного сжался. Тут же мочевой пузырь дал о себе знать. И перед тем как взяться за готовку, Боря решил прогуляться по дому в поисках санузла.

С лёгким интересом, ничего не трогая, он проходил мимо картин на стенах, с уважением посмотрел на камин в гостиной, безразлично оценил взглядом мягкие диваны с креслами и деревянную витую лестницу на второй этаж с мягким ковриком. В коттедже было две ванные комнаты. И к несчастью для Бори, даже та, что располагалась на первом этаже, (что и называлась «гостевая») — была умной.

Это означало, что никаких переключателей света перед ней на стене не было. Боря едва не перепутал эту комнату с кладовкой. Но в кладовке как раз выключатели были, так как ей реже пользовались.

«Вёдра со швабрами и разная химия для уборщиц могут спокойно и в темноте на стеллажах стоять», — прикинул внутренний голос.

Первый боковой свет в гостевой ванной включился автоматически, едва открыл дверь. Загудела принудительная вентиляция. Боря сделал шаг внутрь и свет стал интенсивнее, добавив лампу на натяжном потолке. Присвистнул сантехник от удивления. Слева располагалась душевая кабинка и электрический полотенцесушитель. Над ним висел бойлер на горячую воду, а вод ним стояла тумбочка со стопкой белых полотенец и парой рулонов туалетной бумаги. Доступ к полотенцам и туалетке был у всех желающих без всяких датчиков и паролей.

«Видимо, Шац задолбался бегать и всем показывать, что, как и где?» — подсказал и на этот раз внутренний голос.

Боря продолжил осматриваться. По центру расположился умывальник с зеркалом над ним и вентиляцией, чтобы то зеркало не потело даже когда кто-то принимает душ с кипятком. Справа же расположился белый робот, почти квадратный. Так как унитазом это чудо техники назвать язык не поворачивался. Он имел необычную форму, а по начинке больше походил на скафандр для полёта в космос, чем на керамический трон.

«И это не удивительно, ведь на его разработку наверняка потратили не одну сотню миллионов долларов», — тут же добавил внутренний голос: «Такие уж мы люди — любим посрать с комфортом. А космос — не очень-то нам и нужен. Пусть туда актёры летают, им нужнее».

Словно выбирая из трёх направлений, Боря успел сделать только шаг вправо. И тут же случилось неожиданное. Во-первых, унитаз сразу открыл крышку, включил мягкую синюю подсветку и подогрев сиденья, показав свою японскую натуру. А пока Боря рот открыл, тут же поздоровался с ним приятным женским голосом.

Над голосом тем явно работали профессиональные и красивые актёры.

«Возможно, даже без одежды», — добавил внутренний голос, но тут же сам уточнил: «Но это уже от суммы гонорара зависит».

— Здравствуйте, вы по какому вопросу? — спросила женщина, ответственная за умный унитаз де-факто.

«Видимо блондинка, так как вопрос был поставлен не корректно для всех, кто посещает данную комнату», — прикинул внутренний голос.

— Мне бы… отлить, — невольно ответил Боря, немного смущаясь.

Чаще в туалете он слышал пердёж соседей сверху или снизу, кашель хронический или тактичный, разговоры по телефону или даже звуки секса через стенку. Но тут разговаривали именно с ним.

— Желаете помочиться? — уточнил унитаз голосом женщины без всякого акцента.

— Да.

— Принято.

Следом заиграла спокойная, расслабляющая музыка. А прямо под ободком унитаза синяя подсветка сменилась фиолетовой. И проекция выдала рыбку прямо над сливным отверстием.

Боря снял рабочие штаны, прицелился и поразил ту рыбку струёй, тут же приняв правила игры. Как ребёнок, что дорвался до видеоигр.

Рыбка дёргалась то влево-то вправо, то рот открывала, то хвостиком отбивалась, но далеко не убегала. Всё в пределах пары сантиметров.

Когда дело было сделано, унитаз вдруг заявил:

— У вас лёгкое обезвоживание.

— В смысле?

— Рекомендую пить больше жидкости, — добавил унитаз без объяснения причин.

И Боря вдруг понял, что невольно прошёл несложное тестирование на скрытых датчиках. А это означала лишь одно — старый борщ в такой унитаз не вылить. Иначе позвонит в скорую и закажет похоронный экипаж, распознав в человеке свекольное разложение.

Решив, однако, что минералки хлебнуть действительно не повредит, Боря вдруг об ужине вспомнил. К Лиде с Гусманов он с тортиком придёт. Но в каком виде? Пока батю таскал, вспотел весь. И тут сантехник на душ посмотрел. Тоже умный?

В сомнениях, Боря от унитаза отошёл.

— Удачного дня! — заявил унитаз, тут же сам смыл без подсказки и крышку опустил. Потух свет. Исчезла музыка.

Отодвинув скользящую полупрозрачную стенку душа, Боря внутрь заглянул. А там — душевая стойка. И куча кнопок прорезиненных, рычажков подозрительных. Но главное есть — ручка крутящаяся. А значит, помыться без советов и вопросов можно.

Гость умного дома тут же разделся. Повёл глазами в направлении стиральной машинки. Но той тут не оказалось. Зато была металлическая штука на стене размером с бумажный лист А4. Подойдя к нему, гость руку просунул и обнаружил, что та свободно болтается. И тут сантехник понял, что туда бельё бросают грязное.

«Не в корзину рядом, чтобы брать его и спускаться в подвал, где наверняка и стоят машинки стиральные и сушилки, а просто сразу в трубу, которая эту самую одежду, возможно, в ту же корзину для грязного белья и забросит», — повторил важным тоном внутренний голос.

Не решившись использовать трубу для белья, Боря верхнюю одежду просто стопкой на тумбочку сложил рядом с полотенцами. А трусы застирал с жидким мылом из дозатора на стене и на «полотенчико» повесил. То всегда греет, пока свет горит. То есть — когда внутри помещения кто-то находится.

«Если просто полотенце на него перед мытьём повесить — тёплое возьмёшь. А потом сложи его обратно, никто и не заметит. Ты же чистый будешь. Откуда грязи взяться?»

Так Боря полотенце заранее на подогрев и повесил, предвкушая комфорт.

«А трусы пока тоже подсохнут малёхо», — продолжал раздавать команды внутренний голос: «Ты же выжал их над раковиной до капли, до скрипа почти отжал. А что сырые немного наденешь — херня. На себе досушишь. Главное, на мороз сразу не иди».

Встав на прорезиненный коврик перед душем, сантехник снова отодвинул дверку и смело шагнул за порог. Тут же в душе музыка заиграла. Бодрая такая. Без слов. А табло засветилась вокруг кнопок и по контуру.

Умный душ, никуда не деться.

— Желаете помыться? — спросил тот же женский голос.

— Да!

— Настроить воду?

— Я сам!

— Принято.

Боря ручку покрутил, и вода полилась. Из душевой лейки. Холодной или горячей её так просто не сделать. Но температура воды на индикаторе указана. Рядом для особо одарённых «плюс» и «минус». Нажимай любую, станет теплее или прохладнее.

Присвистнув и заявив:

— Ну ничего себе! — Боря потеплее воду сделал и под струю встал.

По полке с шампунями вяло мазнул. Вот и мочалки висят. Помягче и пожёстче есть. Но то — вещи понятные. Да и не стоит их брать. Хозяйское всё, не родное. Разве что шампуня в руку капнет немного. Для приятного запаха. Больше интересно было — что за кнопки?

Подверженный любопытству, Боря экспортировать начал. Так одна кнопка цвет подсветки меняла, последовательно по красной, оранжевой, фиолетовой и зелёной пройдясь. Зелёная самая лучшая оказалась, как на его вкус.

Вторая кнопка музыку с внутренней памяти меняла на радио, а там уже листай любую. Душ даже запросил по блютузу музыку с телефона. Но тянуться до штанов не хотелось.

Сантехник пощёлкал по местным радиостанциям. И динамик заявил тут же, что в городе минус семь градусов по Цельсию, а курс доллара доминирует над евро как госпожа над рабом. Всё-таки смотрел и не такое видео, да чаще — мельком. Но неправильно это, когда в женщине много инициативы. Кому-то может и нравится, но не ему.

Вернув музыку обратно на внутренний плей-лист, Боря на другую кнопку нажал. И тут же вода со всех сторон в бока ударила. Вздрогнул от удивления. Но отскакивать некуда. Била со всех сторон. Терпи или кричи, исход один.

Вначале неприятно получилось, напор всё-таки не маленький. Но стоило постоять с полминуты, как расслабился. И сказался массажный эффект. По пояснице — особенно приятно. А вот в пах — даже щекотно.

«Так, не подстраивайся», — предупредил внутренний голос: «Это режим для одиноких!»

Словив кайф ещё пару минут, Боря снова в кнопку ту вдавил. И вода на этот раз из корпуса над потолком прямо на темечко полилась водопадом. У душа оказалась три режима. Массажный, из лейки, а не хочешь оба — водопад получай.

Однако, тёплая вода мощным напором тоже неплохо голову массажировала. По темечку поласкав, Боря шею подставил. И залив на неопределённое время. Массаж такой, что про мытьё забыл. Связки так прогрело, что даже зрение чётче стало. Только в сон потянуло.

Взбодрив себя водой попрохладнее с режима душевой лейки, Боря уже как следует мыться начал. И даже не постеснялся мочалку позаимствовать Шаца, так как тут же и решил, что на первом этаже хозяин не моется.

«С другой стороны, ей вполне могли мыться какие-нибудь шлюхи», — тут же обломал всю малину внутренний голос.

Решив, что терять нечего, Боря намылился и как следует потёрся. Затем смыл пену. А попутно только другие кнопки тыкал.

Умный душ так же умел фиксировать температурные режимы. Поставишь пятьдесят градусов, к примеру, он тебе и выдаст только такой. А пока не нагреется или не охладится — другого потока воды не будет. Жди.

Решив, что провёл в душе достаточно времени, Боря выключил воду самой первой кнопкой. Она же — самая большая и рифленая, чтобы точно не перепутали ни зрячие, ни слепые.

— Живут же люди! — воскликнул Глобальный, выходя из душа.

Рука за полотенцем на полотенцесушителе потянулась. И взяла горячее, мягкое, приятное на ощупь. Вытираясь с удовольствием, Боря уже собирался трусы напялить сырые, но тут организм расслабленный подкинул подлянку.

Боря поджал губы и с сомнением посмотрел на унитаз:

— Почему сейчас-то⁈

«Лучше тут, чем на улице» — подбодрил внутренний голос и тут же добавил: «Ничего, зато испробуем всё, на что он способен!»

Сантехник вновь подошёл к унитазу. Крышка поднялась, включилась подсветка крышки, просвечивая пластик изнутри. И женский голос заявил:

— Здравствуйте, вы по какому вопросу?

— Посрать хочу! — буркнул Боря. — Можно?

— Желаете помочиться?

— Нет.

— Желаете облегчиться? — добавила тактичная девушка, голос которой больше возбуждал, чем настраивал на процесс.

— Да!

— Принято.

Сплошная подсветка крышки тут же сменилась на редкие посадочные огни. А из динамика заиграла эпичная музыка. С трубами, барабаном и басом.

Боря уселся на унитаз, бурча:

— А попроще что-нибудь можно?

— Желаете сменить музыку?

— Да.

Тут же заиграл рэп.

— То, что мне насрать на рэп ещё не значит, что я должен под него срать! — тут же возмутился Боря, уже забывая, что хотел.

— Желаете сменить музыку? — не унималась женщина

— Да! — воскликнул Боря, сменяя релакс от душа на негодование.

И видимо умный унитаз уловил даже тон. Так как неразборчивые слова-звуки, отдельно напоминающие агонию тонущих лошадей, вдруг сменились звуками природы.

— Идеально, — буркнул Боря и снова расслабился.

Он сидел в таком расслабленном состоянии без телефона минуты три, пока унитаз вновь не решился на диалог.

— Рекомендую есть больше клетчатки, — заявила бестактная женщина, вновь покопавшись в его анализах без разрешения.

— Отстань, — вяло обронил Боря,

Он совсем не горел желанием снова идти в душ. Но рядом под рукой обнаружил только весящий на раздатчике пустой рулон. А новые рулоны стояли на расстоянии пары метров на тумбочке.

— Блинский!

Боря даже морально привстал, уже преодолев это расстояние, сжимая булки, как бы чего не вышло. Всё-таки он последний человек, кто будет брить булки. А будь он последним человеком в городе, плюс ещё один из службы шугаринга, так тот специалист помер бы от полного отсутствия внимания.

Но едва он начал привставать, как унитаз тут же смыл всё без подсказок. Это случилось по умолчанию, едва ободок перестал фиксировать вес на нём. А унитаз снова спросил:

— Вы всё?

— Всё, — ответил Боря на автомате и в зад резко и без всяких предварительных ласк ударила тёплая струя заранее подогретой воды.

При том, что к унитазу подключался только кран с холодной водой и не было отведения от бойлера.

— Предупреждать надо! — только и успел сказать сантехник, не готовый к мытью булок. И рефлекторно навис над краем, чтобы всё не расплескать по полу.

Не прошло и минуты пионерского фонтанчика, как Боря понял, что бумага ему уже не понадобится. Сложил её в уголок Шац для недалёких гостей или случайных посетителей.

— Удачного дня! — вновь заявил унитаз, но смывать больше не стал.

Потух свет. Исчезла музыка. Боря готов был уже даже к потоку тёплого воздуха в зад, но до этого техника ещё не дошла. Коварная встроенная женщина так и оставила его в полуприсяде трясти задом над унитазом, пока не решился добраться до полотенца. Использованное уже не по прямому назначению, то всё-таки полетело в трубу для белья.

«Ладно-ладно, спустимся и в подвал», — тут же прикинул внутренний голос: «А там всё постираем. И разложим. Всё будет так, как было!»

Глава 11 Полусемейный бизнес

Надев тёплые, прогретые батареей трусы, Боря сразу почувствовал семейный уют. Облачившись в пыльную, смятую одежду, (от которой теперь ощутимо несло потом, а пятна прямо бросались в глаза), сантехник вернулся на кухню за исполнением прямых обязанностей.

Пора накормить Боцмана!

Выбрав кастрюлю и сковороду, «повар на час» осмотрелся в поисках собачьей миски. Но таковой на кухне не оказалось. Видимо, пёс питался в другой комнате или прямо с человеческой посуды, наборов которой было гораздо больше в шкафах, чем людей вокруг.

«Не одноразовую же ему посуду Шац каждый раз выдаёт!» — прикинул внутренний голос.

Не став искать лежбище собаки с тарелкой поблизости, Боря открыл тушёнку обнаруженной открывашкой и вывалил содержимое на сковороду. Тушёнка была наваристая, высший сорт. Даже масла не надо.

Приободрённый сантехник набрал в кастрюлю воды из-под крана. Крупа ждала своего часа на столешнице рядом. С этим справится. Это — дело решённое. Но предстояло ещё зажечь плиту!

Почесав бровь, Боря подошёл к плоской как альбом для начального класса варочной панели. И скривился. Ни одного рычага в поле зрения. Ни электроподжига. Спичек рядом тоже не валялось, не находилось и даже не возлежало.

«Дети будут в безопасности, а приходящие повара с ума сойдут, пока всё разыщут», — выдал внутренний голос: «На магии тут всё работает, что ли⁈»

— Да что ж ты за человек-то вообще? — воскликнул Боря и невольно махнул рукой над конфорками. — Шац, ты что с телефона готовишь?

При слове «Шац» плита тут же активировалась. Мигнули и загорелись алыми глазками за закалённым стеклом все шесть конфорок, перейдя из режима ожидания в режим повышенной боевой готовности.

— О! — буркнул Боря и начал махать руками над каждой по очереди.

Вверх махнёт относительно своего положения — индикатор разгорается ярче. Вниз — убывает яркость. А значит, и температура.

Методом тыка, махая туда-сюда над двумя из шести конфорками, Боря довёл интенсивность на них до максимума, а четыре не задействованные потушил. Сковорода и кастрюля встали на разогретые точки. Присмотрелся снизу — горят индикаторы. Вроде всё в порядке.

— Пошла жара! — довольно сообщил Боря сам себе и достал пару тарелок поглубже.

«Может, хозяин Боцмана вообще за собаку не считает? И кормит с обычной тарелки всякий раз, а потом просто разбивает, чтобы не мыть?» — прикинул внутренний голос: «Кореш же его. А ты заодно тоже поешь. И минералки попей. Не зря же дама из туалета советует. Холодильник угроз не боится, но и не умничает особо. Бутылочкой поделится».

Боря достал пару глубоких тарелок, высыпал крупу в кипящую воду. А пока скворчащую тушёнку на сковороде деревянной мешалкой в чувство приводил, выпил полбутылки кристально-чистой воды «из недр Байкала». Вода как вода, чем-то напоминала водопроводную. Но бутылка эксклюзивной формы. А значит — стоила немало. И сантехник невольно начал искать плюсы в той воде. Вроде и не водопроводная уже, раз дорогая. С оттенком каким-то даже. Послевкусие приятное, опять же. Безусловно, стоит своих денег.

Едва сварилась крупа, как Глобальный бухнул в кастрюлю тушёнки, полив и пропитав её соусом. Затем всё тщательно перемешал и в две тарелки разложил. Ещё пара порций в кастрюле осталась. Остынет — сунет в холодильник. На следующий раз сгодится.

Каша зашла сразу. Пока остывала порция собаке, съел с удовольствием. После чего с сомнением посмотрел на встроенную посудомоечную посуду без кнопок.

— Вот зачем так жить? — буркнул Боря, считая про себя, что вещи должны порой просто служить, а не выначиваться напоказ. Ведь если посудомойка работает не через приложение, а на голосовом, то наверняка нужна какая-то молитва, чтобы посуда помылась.

Плюнув на это дело, Глобальный обнаружил чистящие средства под раковиной, и помыл сковороду по старинке — губкой. Ручной труд — полезный самый.

Полностью одевшись, подхватил тарелку для Боцмана. А дальше схема простая. Выставит ему тарелку покушать, пёс забежит в дом, а Боря — домой. На ужин всё-таки надо успеть. Разговор с Гусманом нелёгкий предстоит. Да и Лиде не просто будет объяснить, почему к свадьбе не готов.

Но — надо.

Когда Боря подошёл к двери с тарелкой в руке, он вдруг вспомнил, что код выдавали одноразовый. Это означало, что больше дверь по нему не откроется. То есть собаку-то он накормит, но видимо лишь один раз. Чего ясно недостаточно за время службы Шаца. А полный доступ к дому лишь у хозяина на телефоне. Или на магнитном ключе. Тут всегда есть варианты, в которые его не посвящали.

Тут-то Боря и вспомнил, что умные замки можно программировать, пока находишься внутри помещения. Покопавшись некоторое время в меню, он сгенерировал десяток новых одноразовых паролей. И всех их внёс в телефон. После чего спокойно приоткрыл дверь.

Вернётся!

Боцман сидел у крыльца, подгибая поочерёдно передние лапы. Замёрз и нагулялся всласть за то время, что сантехник провёл в доме. И теперь с удивлением смотрел на нового хозяина дома на вверенной ему территории.

Едва обнажилась собачья челюсть, как Боря выставил перед собой тарелку.

— Боцман, послушай. Давай дружить, а? — заявил сантехник, тарелкой с аппетитной кашей помахивая. — Я понимаю, что Шаца я тебе не заменю. У вас своя тема с фетишами из морфлота. Но я и не собираюсь. Честно. Так что учти, если ты сожрёшь меня вместо этой каши, сам от голода тут и подохнешь. А я тебе такой участи не хочу… Так что скажешь, друг?

Пёс смотрел пристально, как будто всё понимал. А может и понимал, кто его знает? Но ещё его мучало чувство голода. И этот инстинкт перебивал инстинкт охранника.

Тогда Боря приблизил подстывшую кашу поближе к его носу, пошире раскрыл дверь и поставил у порога. А затем резко распахнул дверь.

— Ешь! — заявил Боря почти командным голосом, чтобы привыкал.

Сантехник готов был шагнуть за дверь следом. Пёс действительно кинулся к тарелке, больше и не думая рычать. Но когда Боря сделал шаг за порог, с улицы неожиданно показался Лапоть. И не только не дал выйти, но затолкал обратно.

Так они и оказались в доме втроем.

— Боря, мать твою, я думал тебя уже пристрелили! — вместо «здрасти» сказал знакомый Шаца.

— Кто? — не понял сантехник, глядя как быстро исчезает каша в тарелке.

А значит, и отпущенные на свободу секунды таяли.

— Как кто, как кто? — затараторил Лапоть, не обращая ни малейшего внимания на ротвейлера. — Князь!

— За что? — снова не понял Боря. — Я тут Шацу, вообще-то, помогаю. А вы же теперь кореша после «снежной битвы». Или я что-то упустил?

— Какие нахрен кореша? — буркнул Лапоть, в окно поглядывая. — Шаца загребли и

концепция тут же изменилась. Дружбу подтверждать каждую неделю нужно, а если не продляешь, то бизнес — дороже. Короче, Князь у Шаца офис с помещениями уже отжал. Теперь и дом забрать хочет. Так сказать, куёт, пока горячо. — Лаптев прищурился, добавив. — Тот ещё куй. Или куец?

Боря лоб под шапкой почесал. Опять раздеваться, что ли?

— Но я же просто собаку кормлю!

Тут по стеклу громыхнуло. Оба рефлекторно присели, поглядывая на разбитую сеточку стекла на окне, которая сама пострадала, однако, не пропустила снаряд внутрь.

— Теперь не просто кормишь, походу. Ты на вражеской территории. Значит, теперь ты — сообщник, — буркнул Лапоть.

— Что это вообще значит? — совершенно не собирался ввязываться сегодня во что-то подобное Глобальный.

— Что вместе особняк отстоим или порешат нас здесь нахрен, — ответил Роман Геннадьевич строже. — Вон из СВД уже херачит.

Боря на Боцмана посмотрел. Тот облизнулся, давая понять, что хорошо — но мало. Можно было и с горкой выдать, раз в друзья собрался затесаться.

— А как же охрана? — спросил Боря, но уже у человека. С собакой пока не время разговаривать. Стадия отчаянья будет позже.

— Да какая нах охрана? — удивился Лапоть. — Один охранник сейчас резко уедет в город в больничку, приболеет всем и сразу вплоть до поноса со смертельным исходом, а второй уснёт средь бела дня или книгу читать будет. Не слышал, мол. А записи последних двух часов пропадут все резко. Ты не знаешь, как у нас дела делаются?

— И что же делать? — только и спросил растерянный сантехник.

— Суть в том, чтобы дожить до пересменки, — донёс Лапоть. — Это они часов в восемь-девять меняться будут. Новая охрана может и наведёт суету.

— Так, а может в полицию позвонить? У меня есть один… участковый, — и Боря о Хромове вспомнил. Участок, правда, не его. Но посоветовать пару молитв может.

— Да ты попробуй, попробуй, — хмыкнул Лапоть, прекрасно понимая, что ничего не выйдет.

Боря на телефон тут же посмотрел, а там нет палочек.

Связи нет.

— Зная Князя, он уже пригнал РЭБ и активировал где-нибудь неподалёку, — добавил сообщник. — Он же без прикрытия на дело не ходит.

— Откуда у них РЭБ-то?

— Бита глушилку одну выкупил и теперь при случае с собой катает, — припомнил Лапоть. — Как сейчас помню. Нам с Шацем кунг с печкой достался, вроде как в хозяйстве больше пригодится, а им система радиоэлектронной борьбы. А мы ещё думали, что сделка выгодная. Радовались даже. А оно видишь, как вышло? Эх, жизнь! Знал бы где уебёшься, вовсе не падал бы!

Выслушав подобное, Боря без сил до дивана дополз и устало свалился на это самое мягкое. Это что получается, на ужин к Лиде не попадёт?

«Гусман, конечно, расстроится. Из списка семейного вычеркнет», — прикинул внутренний голос: «Но есть же и плюсы. Во-первых, ты сам разойтись с ними хотел. Во-вторых, второй раз ехать собаку кормить не надо будет».

Боря по подлокотнику кожаному похлопал и вздохнул:

— Чем Шац, вообще, занимается, что дом себе такой отгрохал?

— Да проще сказать, чем не занимается, — хмыкнул Лапоть. — В последнее время бункера продавал, например.

— Бункера? — переспросил сантехник.

Времена Карибского кризиса, вроде давно прошли. А оно вона чего выходит!

— Ну да, — присел рядом сообщник, из кобуры пистолет доставая и обоймы из карманов вокруг себя раскладывая. — Он бизнес из воздуха делает. Под спрос. Эта вот хуйня с ядерной войной движуху как только создала, так бизнес-мышление Шаца тут же и выдало рецепт. Выкупил все металлические шамбо по области. Ну, кубов на десять-двадцать которые. Трубы новые входа-выхода наварил с люком, по старой трубе коммуникации на улицу вывел. Свет там, вентиляция, все дела. А внутри — по отсекам разбил, кровати приварил, био-унитазы поставил, печку газовую, стеллажи. Короче, бункер «под ключ». На участок такой привозят к заказчику, закапывают метра на три в глубину, он и доволен как ребёнок. Лезь, закрывайся, балуйся. Вроде как первое время выживешь после ядерного удара… Но какой смысл, да?

Боря морду скривил. Бункера под спрос на панику!

«Охереть, как сам раньше не додумался», — прикинул внутренний голос.

— Ну вот, это из последнего, — продолжил Лапоть. — А как короновирус победно по странам шагал, Шац маски шил тысячами. С помощью десятка швей из интернациональной солянки мира. Он же космополит. Человек народный. На него одинаково все работают от таджиков до китайцев. А там стоило только начать. Потом деньги рекой потекли. А как поднялся, аппараты ИВЛ пошёл делать для технарей и «брелоки с космозащитой» для верящих.

— Верящих? — переспросил Боря.

Понятно, что лохов хватает, но не до такой же степени, чтобы бизнес на этом делать вместо разовой акции.

— Как правило они верят в то, что их наёбывают с вирусами, — усмехнулся Роман Геннадьевич Лаптев. — Так что Шац им амулеты защиты через интернет продавал. Через подставных старух-шептуний. И сам заработал, и пенсионеры при деле. А лохи есть лохи. Им что МММ, что Горбачёву постфактум предъявлять за развал. Все задним умом крепки. Все капитаны-очевидности в деле. А СССР им нужно вернуть к понедельнику или Марс на Венеру заходит по космологии — всё до звезды. Лишь бы повод был поебланить. Действительность наш народ не любят. Современность многих даже расстраивает.

Боцман устал смотреть на незваных гостей, облизнулся и подойдя, резко на диван запрыгнул, устроившись между обоими. Всё-таки в доме было довольно прохладно. Если на улице минус семь-восемь, то внутри около десяти со знаком плюс, жить можно.

— А я вот вроде как за охрану отвечаю, — продолжил Лапоть. — Только очкуют ребята против Князя выступать. Он же всегда как падальщик, на запах добычи приходит. Если пошивочный цех — Князь тут как тут. Если бункеры десятками на складе стоят — давайте мне без скидки. Задаром. Ну так и со всеми остальными темами было: гуманитарка для подтопленцев. Шац организовывает, Князь подбирает.

— Бизнес, значит, — начал понимать Боря.

— Это сейчас бизнес, когда всё поделено. Скорее, импровизация в основном, — объяснил Лапоть. — А раньше как бывало? Ведомства старьё распродают для милитари- магазинов, а ты радуйся. Земли из обращения «лишние» выводит на нужды людей с толстыми ебалами, бери себе. Пригодится. А зачем? Да чтобы среди миллиардов картины сидели рисовали милые лица и ждали гласа всепрощальщиков. Помнишь случай?

— Помню.

— Так вот, Шац посёлки элитные в таких зонах выкупленных и строил. Там же считай, на месте бывших «запреток» — чистый курорт с тех пор, как арсеналы вывезли. Все или не все — вообще другой вопрос. Так вот, те области с дикими козами хочешь для охоты, хочешь для души используй. Лишь бы на благо бизнесу шло. Только бери первым и облагораживай, пока бомжи не нагрянули всё по кирпичу разобрать.

— А Князь-то причём? — спросил Боря в лоб.

— Князь заладил одно и то же — «дай, дай, делись». Алчная тварь, — ответил Лапоть. — Фантазии никакой. Сам только в крипте прогорать умеет, на взлёте вкладываясь.

— Так, а зачем вы с ним замирились? — всё же не понимал отдельных моментов сантехник.

— Знаешь, Борь, есть такие люди-говнари, — попытался объяснить и этот момент подельник Шаца. — Вот не трогаешь их когда, то тишина и покой. И пахнет нормально. А чуть подошли, рот открыли — всё, пиздец. Воняет на всю округу. Вот и Князь из таких. Если с ним бороться начинаешь, всё изговнякает. Да и на войнушку время надо. А откуда у бизнеса время?

— Это плохо для бизнеса, — добавил Боря. — Понимаю.

— Да и Шац не любит старое охранять, он новое уже мыслит. Он всегда в своём космосе, на своих орбитах.

— Таких «предпринимателями» называют, — прикинул Глобальный.

— Точно. Какую он только хуйню не предпринимал, — улыбнулся Лапоть, прошлое вспоминая. — Капитализм, конечно, вещь ебанутая и античеловечная. Но как видишь, дивиденды приносит. Можешь и дом построить… если выжить получается.

Лапоть расправил руки, охватывая просторы дома, после чего протянул Боре пистолет с полной обоймой:

— Пользоваться умеешь?

Сантехник спокойно взял пистолет в руки, присмотрелся.

«Макаров. Классика. Сколько миллионов экземпляров по Советскому союзу разошлось?», — пробормотал внутренний голос и тут же добавил: «Да всё мимо нас».

— Должен по идее, но на практике не приходилось, — признался Боря.

— Снимаешь вот тут с предохранителя. Целишься, «мушка» — спускаешь курок. Бам! И всё. Стрелять лучше в голову, чтобы вопросов не было. Пристрелишь Князя — я сам на тебя этот особняк перепишу… А это чтобы обойму менять. И это… Последнюю пулю себе оставь, если что. Он ведь тоже будет стрелять.

Боря сглотнул. Не так он планировал вечер провести.

— И оружие, конечно… — продолжил Лапоть, обоймы на Макаров Боре подвинув. — … что через Шаца, что через Князя, гуляет. В принципе на гуманитарке в контейнерах так немало завезли в регион. А после в тех же контейнерах дальше отправили. Да и сами контейнеры Китаю втридорога продали на пике спроса. Кому надо, тот всегда «в теме», и в доле. Всем всё известно, Боря. Неосведомлённые только бюллетени заполняют.

Боря прищурился, но спросить больше не решился.

— Я тебе почему всё рассказываю? — сам добавил сообщник. — Раз Шац тебе Боцмана доверил, а ты здесь, значит наш ты пацан. Не подведёшь. Другой бы тысячу причин нашёл, чтобы съехать с помощи. А я смотрю, маячок в приложении загорелся. Включил камеру — Боря в гостевом туалете сидит серит. Не так эпично, как тогда, в кустах в поле, конечно. Но я в тебе потенциал ещё на теме с портом разглядел.

— Да там как-то… само.

— Ага, само. Приехал, забрал контейнеры без всяких сомнений. И отбыл на закат. Я сразу смекнул — далеко пойдёшь. Не будь в них маячков, мы бы хер нашли, честное слово. А знай я чем сейчас это обернётся, Князя с Битой бы в том поле с Шацем на коп лопаты и закопал. Чтобы плугом его по весне располосовало. И на удобрения пошёл. Должен же человек и на благо хоть раз послужить. Да?

Сантехник невольно покраснел. О Лапте-то совсем не подумал. А тут свой человек под рукой, оказывается есть.

«Но почему это Шац его не попросил ротвейлера покормить? Они всё-таки ближе ему по духу», — прикинул внутренний голос.

— А я ещё думаю, чего тут столько техники? — буркнул Боря, глядя как сообщник второй пистолет из кобуры скрытого ношения достаёт.

А там уже не Макаров. Дезерт Игл! С бронебойными, чтобы наверняка пробрало.

«Не всякий бронежилет в упор выдержит», — заметил внутренний голос.

Не зря же мы фильмы голливудские смотрели. Пригодилось.

— Первый этаж Шац строил, когда мода на «хай тек» была. Помнишь время, когда мы вроде как сдружились со всеми передовыми странами? — объяснил Лапоть и снова усмехнулся, пули считая. — Ну, как сдружились, они у нас ресурсы по дешёвке скупали. Но и мы у них компьютеры брали не так дорого. Тогда ещё чипов навсех хватало. И у Тайваня аргона было хоть занюхайся.

Боря пожал плечами. Может и было. Из гаража, да за учёбой не особо разглядывал. О технике не думал. Больше на плакат смотрел с голой бабой. И сварку учил.

— Так вот, здесь всё в этом хай-теке, — продолжил рассказчик. — А второй этаж Шац уже для себя делал. Там и толчок смывать надо. И свет без хлопка в спальне гасить. Он же пока все эти комбинации не выучил умные, чуть с ума не сошёл. Первый этаж даже пёс не любит… Бля, холодно что-то. Ты отопление-то включил?

— Нет.

— А чего так? — не понял Лапоть. — Шац газ одним из первых в области в посёлок завёл. Зря они, что ли, с мэром тут в сауне мисс той области на пару драли? А я потом домой её отвозил… так с женой и познакомился. Думал, одумается.

Боря не успел удивиться, а Лапоть не успел включить отопление, как в другое окно пуля угодила.

— Ну всё, Борь. Он давал нам время подумать, — вздохнул Лапоть. — Сейчас на штурм пойдёт. Если остынем, то отопления нам уже не понадобится.

Боря снова вздохнул и невольно посильнее сжал рукоять Макарова.

— Так, а что я должен делать?

— Ты… пёса убрал бы. Шац его любит, — немного подумал сообщник. — Обидно будет, если пристрелят первым при штурме. А зная характер Боцмана, он Князю сразу в яйца вцепятся. Вот чуют собаки, когда люди-волки рядом.

— Ты ж говорил из другой консистенции.

— Одно другому не мешает, Боря!

Сантехник посмотрел на собаку в тельняшке. А там даже бескозырка залихвацки на бок сдвинута. Ну чисто героика попёрла!

«Можно, конечно, попытаться взять за ошейник, чтобы отвести в кладовку. Но это как льву палец в жопу совать», — тут же добавил внутренний голос: «Без последствий не останется!»

В дверь ударило словно тараном. По сути, это и был переносной ручной таран, который тащили двое.

«Судя по силе воздействия, умной бронированной двери с дополнительным усилением надолго не хватит», — прикинул внутренний голос.

Боря вздохнул. Вариантов у него было немного. Сунуть руку в пасть в собаке или погибнуть под пулями. И всё по-пацански, по-свойски, уже почти принятым в некую семью с криминальным или полукриминальным прошлым.

Что же выбрать?

Глава 12 Выбор очевиден

Собака лаяла перед дверью как бешенная. До хрипотцы. Даже бескозырка на подбородок сползла от усердий. Выглядит странно, даже Боцман озадачен.

Пёс в таком виде уже не кажется злым. Больше — нелепым. Но слюни летят настоящие, звериные. Подойдёшь — хуже будет.

Враги не понимают и ломятся как к себе домой. Входную дверь тараном выносят, поднимая пыль. По всем окнам пули бряцают, как будто стрелки в тире тренируются. Бронированное стекло держало первые удары. Но всё больше трещин. Вот-вот расколется. Всё больше шансов, что следующая пролетит насквозь.

— Бронированное стекло — понятие относительное, — обронил Лапоть. — Плёнку покоцает и всё, стекло распадается. На куски рвёт каждый новый выстрел. А там, где слабина — совсем хреново. Новые выстрелы находят лазейку.

— Что делать будем?

— Как что? Защищаться! — заявил сообщник с пистолетом наперевес, перевернул диван и спрятался за основанием, как за баррикадой. — Это попрочнее спинки будет, — объяснил свой поступок Лапоть. — От прямой очереди из автомата вряд ли спасёт, но от случайных осколков уберечь может. Смерть часто баба глупая, нелепая.

В этой нелёгкой ситуации мозг сантехника начал работать на высоких оборотах. Но вместо того, чтобы выдавать картинки из детства, юности и прочей жизни, (что только началась), Боря, пихая обоймы по карманам, вдруг про полочку на кухне вспомнил.

— Слушай, Лапоть. А что на кухне в дальнем навесном ящике хранится?

— Чего, блядь? — удивился Лапоть такой постановке вопроса, прижимая голову на уровне дивана и выглядывая как из окопа.

Когда пули свистят на улице и в дом тараном ломятся — не до тонкостей. А так хотя бы уложит первого прорвавшегося или сориентируется на тему того, что прилетит в простреленной окно. С дымовухи там начнут или сразу гранату бросят — это уже от настроения Князя зависят. Ребята с ним серьёзные.

«Не, ну ты всегда можешь засунуть Боцману палец в жопу», — тут же включился в работу и внутренний голос Бориса: «Говорят, собаки становятся менее агрессивными, когда так происходит. Может сильно и не покусает, пока закрывать в кладовке будешь».

Боря от новой идеи был не в восторге, но и Лаптев тормозил. Пришлось пистолет подхватить и самому убежать на кухню, проверять. Боцман проводил его долгим взглядом от двери, но лаять не прекратил и за сантехником не бросился. Тут тема поинтереснее — мужики за дверью ругаются. От них потом и куревом пахнет. Но на Щаца не похожи. Значит, можно и в пах вцепиться — никто против не будет.

— Ты хуйнём не страдай. Лучше помолись! — крикнул вдогонку Боре Лапоть. И дальше говорил скорее для себя, так как сантехник уже почти не слышал. — Говорят, помогает. Я хз. Я вообще за теорию разумной Вселенной, Борь. Только никак не вкурю почему она нам, конченным, жить не позволяет. Мы же просто какая-то цивилизационная язва на жопе мира.

В ответ ничего не донеслось, и Лаптев спокойно продолжил вместо молитвы рассуждения:

— Я же как думал? Если начнётся ядерная война — даже обрадуюсь. Перемрёт нахер всё это человечество тупорылое, которое жить не желает как люди в дружить ни с кем не может. Эти поганые хищники, блядь, развиваясь, не могут дойти до золотой точки. Какая там у нас уже цивилизация? Пятая на Земле? Шестая? Ну вот пять попыток было — всё подчистую проебали, опускаясь до Каменного века. Значит и нас нахуй надо всех стереть, чтобы через несколько тысяч лет природа спокойно вздохнула. Мы же обезьяны ебанутые, которые кошмарят всех остальных животных дубинами. Умные, бляха-муха. А по сути биомусор на планете! Нам только волю дай, мы и всю Солнечную систему по пизде пустим. Насрать на Марсе — это к нам. Роботами уже мусорим во всю, аккумуляторами раскидываемся как на своём заднем дворе. На Луне всё с фотографий и гольфа началось, а чем закончится? Уверен, что радиоактивными отходами, стрип-клубами и прободением анусов космотуристов набуханных. Супер-солнечная вспышка нужна, чтобы наверняка всех гнид выжгло. И заново что-то поумнее получилось. Без попытки пожрать друг друга или отрахать. Или пожрать, трахая, или жрать и трахать. Борь… ты меня слушаешь?

На кухне раздался выстрел. Одиночный.

— Ну пиздец, блядь! — подскочил Лапоть во весь рост. — Ещё и сантехника закашмарили! Князь, пидор ты гнойный! Ты за это ответишь! Слышишь, чмо? Я иду за тобой!!!

— Сам пидор! — донеслось из-за двери между собачьим лаем и ударами. — А за чмо ответишь!

Лапоть прицелился, буркнул:

— Щас я тебе третий глаз сделаю. Просвещение прямым рейсом обеспечу! Только жопой не поворачивайся… А то что как обычно?

— Щас дверь открою и поговорим по-свойски, Лапоть, — донеслось следом.

Но поговорить не удалось. Из кухни Боря показался. Пригибаясь над окнами, подбежал к двери и активировал замок в одно касание.

— Боря, ты чего? — удивился Лапоть. — В дезертиры пошёл? И как только Боцман тебя не пронюхал⁈

— Кня-я-язь! — закричал сантехник, уже не обращая внимания ни на собаку у ног, ни на пистолет, целящийся в спину. — Тормози, Князь! Разговор есть!

— Кто это? — донеслось из-за двери, когда выстрелы притихли.

— Это я — Боря!

— Боря? — раздалось за дверью. — А, Боря, сантехник… Помню!

Мужики в камуфляже невольно застыли с тараном в руках. Они скорее ожидали, что дверь падёт, чем то, что сама откроется. Но Князь их отодвинул и сам к крыльцу подошёл.

— Чё хотел, Борь? — показался главарь. — Мы тут с Лаптем мирно общались. Не лез бы ты в наши разборки. Не прибавляй работы патологоанатому.

— Князь, так послушай, чего скажу, — ответил в проход Боря. — Ошибочка вышла!

Но дверь Глобальный настежь не распахивал. И собака выскочит — яйца оторвёт. И пули в проём полетят, по пути дырочек наделают. А то и гранату бросят те или эти. Потом никому не докажешь. Мёртвые особо не разговорчивые, если только сценаристу плохому автору очень для фильма или книги надо.

— Щац мне этот дом подарил! — заявил вдруг Боря неожиданно для всех. — Ты моё отжать хочешь? У тебя ко мне какие-то претензии?

— Так, не мельтеши, — крайне озадачился Князь. — В смысле подарил?

— В прямом, — добавил Боря, очень желая ещё пожить. И желательно в доме, где есть не только тараканы, но и уют. — Живи, говорит. А я Родине служить пойду. Вернусь — или нет, дело, говорит, десятое. Главное, что при деле будешь. А мне жить вроде как негде было. Вот и… подарил. Иначе каким хреном бы я сюда попал и Лаптя пустил? У нас и собака есть.

И Боря на сообщника за плечом посмотрел, подмигнул:

— Правда, Лапоть?

— Ну так, а хули? — ответил тот из-за дивана. — Мы как раз Боцмана накормили и филиппинок вот думали позвать. Акция «два в одном», короче. И уберутся, и отметим. Оргия, все дела. Тебе тоже далеко ходить не надо, Князь. На соседней улице живёшь. Так распускай свою кодлу и тоже подтягивайся. Только без братвы приходи. И не с пустыми руками, а не как обычно… Ну ты понял, короче.

Пока Боря выпал в осадок от такого добрососедства. Князь стволом заряженным лоб почесал. Затем дулом поскрёб и на пацанов в камуфляже с автоматами посмотрел в состоянии лёгкой озадаченности.

Бита ему кивнул даже. Но затем головой покачал. Вроде — «да, всё так». А затем — «ну и что это меняет? Бизнес есть бизнес».

— Боря, да мне насрать дарил или нет. У меня на этот дом планы, — ответил Князь нехотя, почти через силу.

Всё-таки немало братвы подтянул, некоторых даже со второй работы дёрнул. Что теперь, ради филиппинок отменять всё, что ли?

— Не понял, — буркнул Боря. — Я дорогу тебе перешёл или чего вдруг война?

— Да не переходил, просто не в то время не в том месте оказался, — добавил почти печально Князь. — Это жизнь, Боря.

Филиппинок он любил. Оргии — тем более. Два в одном, тут всё верно. И поговорить, и спорт сразу. Калории так и так уходят.

— То есть не хочешь по-хорошему? — уточнил сантехник чисто для общего понимания.

— Боря, здристни, заебал, — добавил Бита грозно, потому что его на оргию никто не звал и это было обидно. — Ты у нас и так контейнер отжал. А я его китайцам хотел закатать.

— В смысле «ты хотел?» Это я хотел! — поправил Князь. — А ты, хуй собачий с головой телячьей, меня спросил?

— А чё спрашивать? Пока ты хотел, я договорился, — проговорился простодушный Битин. — Китайцы из них дома строят от нехуй делать, когда кизяки в три дэ принтерах заканчиваются. А долю я бы тебе всё равно занёс.

— Это тебе нехер делать, обалдуй, — ответил Князь и на дом с тоской посмотрел. — А в этом доме я ещё с унитазом не договорил!

— Ага, — поддержал Бита, ржанув. — Классная баба. Скажи, Князь? А как заботится. Сходите говорит к доктору, лечите мудя. И нежно так за жопку… хоп… помыла! Да меня мама так в детстве не мыла.

— Глохни, Бита! — заявил Князь, наскучив от подельника. И снова на Борю посмотрел. — Так ты чего, Борь? На фарш пойти предпочитаешь? Или подвинешься?

Пока шёл диалог за дверью, Лапоть позади шептал Глобальному почти:

«Подвинься. Щас я ему череп продырявлю! Остальные сами разбегутся. Просто открой дверь пошире!».

Но Боря не поддавался на провокации.

— Не понял ты меня, Князь, — улыбнулся сантехник по-простому, без подъёбов.

Но чтобы всем понятно было, детонатор из кармана достал. Палец на спуске застыл ещё с кухни. Большая тугая кнопка на одиночном пульте по сути.

— Либо мой дом, либо ничей, — уточнил Боря, её поглаживая. — Мне же Шац как сказал. Полезут термиты, тараканы или прочая напасть, кнопочку одну нажмёшь — и пиздец всем пацанам снаружи от дверного коврика до соседского дома включительно. Так что либо живём как люди и добрые соседи, либо в реинкарнацию всех. А там уже хер знает, тараканом или термитом. Как повезёт, Князь. Думаешь повезёт, Бита?

— Тебя же тоже заденет! — заявил Бита потрясённо, пока босс от шока отходил.

Термитом он быть не хотел. Тараканом тем более. Хотя слышал, что к условиям ядерной зимы те более приспособлены.

— Дом он, конечно, тоже заминировал, — продолжил спокойным голосом Боря, хотя поджилки тряслись.

Но раз играешь — играй до конца. Или — конец неизбежен. Жаль, отец таких мудрых слов не говорил.

«Отец в основном с бабами по столбам лазит», — добавил внутренний голос.

— Не даром в подвале тратила на десяток килограмм, — продолжил Боря, стараясь не думать о дурной наследственности. — Ящик целый. Мыши жрать устали. Но сам посуди, Князь. Удобно же. Одна кнопка — и ни одного таракана поблизости! На детонатор даже приложение выведено на активацию. На телефоне кнопку могу нажать. Удалённо. И все, кто тут будут без меня гостить — пожалеют.

Князь сплюнул в сердцах под ноги, заявив в голос:

— Чёртов Шац и в этом раз всё предусмотрел!

Бита смахнул пот, глядя на детонатор. Один из бойцов таран отпустил, побледнев. Что на разборку позвали — это одно. Но насчёт взрывов с последствиями никто не предупреждал. Это уже двойной тариф выходит, а он опростоволосился.

Второй любитель тарана одной рукой его не удержал. И на ногу себе уронил. Заойкал, прыгая.

Князь вдруг понял, что боец его на заряде скачет, возможно. И тестикулы сами собой поджались.

— Не, Борь. Я без предъяв, — тут же дал заднюю босс. — Раз твой дом, то живи. Базара ноль. Но сам понимаешь, я не могу так просто уйти. Мне пацанов чем кормить? Я в убыток не работаю.

— Контейнер с гуманитаркой отдам! — тут же предложил Боря. — Там только одна паллета по сути вскрыта. — Ну и, если что по сантехнике понадобится — сделаю. Не вопрос. Рядом же… сосед. Я даже окна сам поменяю. И… дверь вправлю. На первый раз прощу, так сказать.

— Ага, Князь. Боря дело говорит, — уже не кричал из-за дивана Лапоть, но сам подошёл к двери. Сантехник всё-таки в тему говорит. Взлетать на воздух никому не охота. — Сам понимаешь, живой сантехник всё-таки нужнее обществу, чем сотня офис-менеджеров, — поддержал Лапоть. — Те подохнут, и никто и не заметит. А если Борю в расход пустишь, засор в унитазе кто уберёт? Бита чистить будет?

— Чё это я сразу? — насупился Бита. — Я тестя позову.

— И что? — буркнул Князь. — Нажрётесь как всегда, сломаете всё нахуй и всё равно вызовите сантехника? И зачем мне посредники? Пусть вон лучше сантехник на улице живёт. Да, Борь?

Боря кивнул и осторожно детонатор из поля зрения убрал.

— Так мы это… — протянул тут же Бита. — Пойдём тогда, да? Домой.

— Ага, идём мужики. Гуманиатарку толкнём с ходу. А контейнер на перевозки пойдёт, — озвучил всем новый бизнес-план Князь с видом победителя.

Он мол, не проиграл. Просто делает шаг назад, осыпанный дарами.

Сказано — сделано. И очень скоро группа захвата покинула участок. Уехали и автомобили на улице. Боря предположил, что где-то с этого момента возобновили мониторинг улиц и подъездов к домам камеры в будке охранников.

Украдкой вытерев пот, сантехник от двери отошёл и на Лаптя посмотрел. А тот с уважением на детонатор смотрел только, пока диван обратно не перевернул и оба без сил на него не присели.

Боря как на диване растворился, так детонатор и протянул. Кинул даже. Лапоть на лету поймал, показав завидную реакцию.

— Боря, ты ебу дал, что ли? Детонаторами кидаться вздумал!

— Да каким детонатором? — улыбнулся Боря. — Это же пульт от какого-нибудь умного приспособления в доме.

— В смысле? — лицо Лаптя вытянулось и стало как у ослика.

На миг даже уши оттопырились и зубы блеснули. Присмотрелся напарник по несчастью к пульту управлению. А там не только большая тугая кнопка есть, но и пара поменьше, а одна даже утоплена. Как кнопка перезагрузки.

Боря взял пульт с колена и спокойно надавил на большую кнопку. На кухне тут же заиграла музыка из скрытых динамиков.

Лапоть как начал ржать, чуть с дивана не упал:

— Ёбанный-карёбанный! Так ты что, Князя на слабо взял? Охуеть! Вот лошара!

— Ага.

Роман Геннадьевич невольно зауважал находчивого сантехника больше прежнего. Так и сказал следом:

— Да что он? Я сам лошара, выходит! Купился как мальчик! Вот правильно говорят: «век живи — век учись». А дураком и помрёшь, блядь!

— Да я как ячейку вскрыл, пальнув, думал оружие там, все дела, — объяснил Боря. — А там пульты одни валяются и инструкций пачка. Штук десять разных. Ну я один схватил и решил отыграть. Хорошо, что ты в спину не пальнул. Ну те и купились. Удачно вышло.

Лапоть кивнул. Мысля пальнуть была, конечно. Но это уже в прошлом. Не пальнул, да и ладно. Другое дело, что теперь с домом делать? Свалит сантехник надолго — Князь вернётся. Шахидом зашлёт ближнего или курьера на проверку с функцией штурма шутки ради отправит.

Куда не глянь — проверит обязательно.

— Ты тогда реально тут живи, короче, — сказал Лапоть, оружие в кобуру убирая. — Пса корми, за порядком смотри. Все дела. А я к тебе заглядывать если что буду.

Боря кивнул, протянул пистолет, возвращая.

— Не, ты чё? — удивился Лапоть. — Тут район такой. Без волыны в сауну даже не выходи. Она там, на заднем дворике. А если там про счётчики поверку спросят или кто-то к забору без поднятых рук приблизится — стреляй лучше сразу. Тут просто так люди не ходят. Если увидишь кого подозрительного, сразу лопатой по хребтине. Не ошибёшься.

Сантехник пистолет отложил, Боцману подошедшему бескозырку поправил и ответил:

— Идея бить прохожих — огонь, конечно. Но мне в засаду ещё надо. Да и майору одному пообещал кой чего.

— Боря, ну какую нахер ещё засаду? Какие ещё майоры? — залепетал Лапоть. — Нас только что чуть не порешили! Давай напьёмся в сопли и возблагодарим Господа нашего, что пережили шухер.

— Да как какую засаду? — ответил Боря. — На глори посидеть. На холов посмотреть. И добровольцем ещё на фронт собираюсь. С работой теперь вообще не ясно. Надо идти к Степанычу решать. Дел по горло, короче. Так что долго не смогу прикрывать… Лапоть, слышишь меня?

Лапоть уже на кухню ушёл и вернулся с двумя квадратными бутылками виски и парой широких бокалов.

— Ну ты хотя бы с недельку перекантуйся тут, — подчеркнул он. — Князь такой. Что укусить не может — забывает быстро, чтобы не расстраиваться. Так что, давай так. Сегодня-то ты точно никуда не поедешь. А завтра отчаливай решать свои вопросы… Да и мне штаны не помешает постирать. Изрядно ссыканул, признаюсь.

Боря вздохнул и на телефон посмотрел. А там вдруг начала связь появляться. Одна палочка сначала. Потом две, потом три, как будто источник помех удалялся.

Не доводя до вызова, Боря тут же телефон отключил. На часах уже время позднего ужина. Встречу с Гусманом и Лидой благополучно профукал. А объяснять почему — уже сил не хватит.

Походу в Питер рванут на пару. А ему разве что кот достанется.

«Завтра всё. Завтра порешаем!», — подтвердил и внутренний голос.

Рука невольно бокал подхватила. Нервы смыть в унитаз не помешает. Не даром же тот умный и даже кокетничает.

«Сауна опять же сама себя не затопит. Да и псу одному не сидеть», — тут же нашёл новые причины для того, чтобы остаться внутренний голос. Коричневое вещество в бокале, отдающее немного опилками, всё же было гораздо лучше по запаху, чем ночной самогон Кишинидзе.

— Ну, за… новое рождение! — взял тост Лапоть и снова усмехнулся. — Не, ну как ты Князя натянул, конечно. Ты смотри, он если прознает, то в контейнере не только гуманитарка поедет, но и наши запчасти. В разобранном состоянии.

Боря невольно о контейнере вспомнил. На участке тот стоит, снегом присыпанный. Никуда не денется за один день. Можно расслабиться.

Оба чёкнулись и первые бокалы до дна залпом осушили. И только когда горячая змея по пищеводу пробежала, Боря вдруг понял, что проблема с жильём временно отодвинулась. Осталось только придумать что-нибудь для охранников, чтобы без претензий пропускали.

Но с сантехникой часто работы бывает на месяц-другой. Тем более в таком большом доме. Примелькается, а они и привыкнут. А там Шац на связь выйдет — предупредит или посоветует чего внятного. То уже совсем другой день будет и другое время. А сейчас — баня.

Самому трусы тоже не помешает постирать.

«Только уже не так откровенно, как Лаптю», — предупредил внутренний голос: «Ты всё-таки — победитель. А победители не ссут… Они просто потеют».

На том и порешили.

Глава 13 Баня на максималках

Усталости под вечер накопилось столько, что хоть хнычь. Давали о себе знать то тянущие плечи, то ноющие ноги. Побаливал и покалывал пресс. Позади тяжёлый трудовой день и несколько дней снегоборьбы к ряду.

«Но ты же не маленький мальчик, чтобы жаловаться», — напомнил внутренний голос: «Ты — мужик! А для мужика каждый день — тренировочный. И отпуск лишь на больничной постели. Куда по собственному желанию обратится едва ли».

Боря натаскался, наработался, напереживался. Это естественно. А теперь шёл обратный процесс — отпускало. Вот и тянуло связки, хоть к массажисту обращайся. Но последний раз он был у массажиста ровно никогда. Так что приходилось просто терпеть. Утром будет иначе. Всё само заживёт, пройдёт и подлечится.

Если раньше Боря вытравливал усталость из себя литром молока с булкой на ночь и горячим душем, просто погружаясь в анабиоз до следующего рабочего дня, чтобы побыстрее сделать дела с запасом прочности, то теперь оказалось, что бокал виски тоже неплохо справляется с задачей по расслаблению.

Остаток вечера подарил ещё пару часов непривычного свободного времени… Который и решили потратить на сауну.

«Главное, чтобы всё бокалом и ограничилось», — добавил внутренний голос: «Не собираешься же ты к двадцати годам на бутылку присесть, работник месяца. А что телефон отключил — молодец, иногда полезно. Лиду, правда, жалко. Уедет же! Но хоть с Гусманом не драться. Не дело это майора в ответку бить. Везде есть свои плюсы и минусы, выходит».

Боря кивнул своему внутреннему собеседнику — да, не собирался. Ни пить, ни драться, ни подставлять кого-то. Иногда вещи просто сами собой получаются. Но ничего, всё исправит. Впереди целая жизнь. Столько ещё не сделано. А сколько предстоит сделать? Пути человека рабочего неисповедимы. То бегаешь в мыле по десяткам объектов, то пашешь на конкретном заказе безвылазно. Вчера вот пил самогон с неплохими шансами ослепнуть, сегодня бродит среди хором, не понимая, как может жить один человек там, где поместилась бы рота на поселение.

«Нет, человек, конечно быстро привыкает к хорошему. Но… скучно же!», — возмутился внутренний голос: «Дом должен быть полон жизни, а не пугать сквозняками».

Мужики переместились в сауну. Отдельно-стоящий гостевой домик на заднем дворе оказался с внутренним небольшим бассейном, где температура могла опуститься до пары градусов, когда на улице минус тридцать по Цельсию, но не ниже. За принудительным подогревом следили датчики, запитанные от автономной электроники генератора в подвале основного дома. Даже в случае обесточивания всего посёлка, генераторы обеспечивали дом электричеством на трое суток.

Об этом Боря прознал, когда спустился в подвал закинуть постирать бельё в машинку. В подвале, что скорее представлял собой полноценный цокольный этаж, был своего рода бункер. С запасами топлива, воды, боеприпасов, провизии и полезной мелочёвки от резиновых сапог до противогазов на случай персонального апокалипсиса.

Если людям Шац продавал в лучшем случае «контейнеры недельного обитания», то себе отстроил подземный дворец, где хоть гарем заводи для последующего заселения планеты. Разве что без бассейна.

«За бассейн с мутантами придётся драться во внутреннем дворике», — уважительно добавил внутренний голос: «Чтобы рожать в нём, безвылазно, конечно. Кто ещё расу-то человеческую возродит, если не ты?»

Толщина стен-фундамента-основания дома внушала уважение, а металлическая дверь весила не менее двухсот килограмм и с трудом открывалась-закрывалась даже на хорошо смазанных петлях. Принудительная система вентиляции включалась с одного нажатия кнопки вручную. Датчика на случай радиационной утечки Боря с первого раза не заметил.

«Толку в этом нет, если на двери гидравлику не поставить с автозапорными механизмами. И отпорными. А это уже снова код-замок вводить. Суеты много. Толку — мало. Шац не делает ничего наполовину. Но и лишней работы себе не создаёт. Молодец мужик, голова!», — одобрил внутренний голос.

Спустившись в подвал, гость быстро разыскал стиральную машинку, сушилку и обнаружил контейнер для грязного белья, в который сыпалась одежда с двух этажей дома.

«Не нужно грязные носки по дому разбрасывать. Удобно!» — продолжал сыпать комплиментами внутренний голос, оценивая размах строительных работ.

Закинув стираться всё бельё, (чтобы хозяину дома было приятно по возвращению получит свежий набор), и оставшись с одних трусах, Боря заглянул в электрощитки по контуру. Быстро оценил систему электрики и трубопровода и вдруг понял, что здесь можно жить те самые три дня, продолжая питать всё здание. Или две недели, если отключить подачу электричества на верхние этажи. Что тоже делалось банальным отключением пары автоматов на основном щитке-распределителе. А ещё в заправленные доверху дизель-генераторы всегда можно было подлить топлива и продлить процесс самообеспечения на месяц-другой, судя по количеству бочек и ёмкости баков.

Среди бочек с бензином и соляркой и канистрами, обнаружились и десятилитровые бутыли с чистым медицинским спиртом. Здесь же стояли промышленные морозильные лари, где Боря обнаружил замороженные почти цельные туши свинины, баранины, телятины. И обилие чищенной рыбы от балыка до замороженных щук под «талу». Вдоль стеллажей у стен как в супермаркете стояли десятки ящиков с консервами, банками, пачками, упаковками. Отдельно стояли в ряд алкогольные ящики, состоящие из бутылок вин, коньяков и водки.

Поглаживая пыльные крышки, Боря понял, что Щац не делал персонального винного погреба в доме лишь потому, что устроил настоящий склад алкогольно-гуманитарной продукции в подвале, явно распихав по закромам содержимое пары контейнеров.

Этот человек крутился везде, но и про себя не забывал. Единственное, чего здесь не хватало, так это корма для собаки. И за ней Шац как раз и выезжал в город, как и за свежими овощами-фруктами-хлебом. Или прочим дефицитом, который мог быстро портиться.

«Значит, собаку он завёл не так давно», — подсказал внутренний голос: «Одиночество доконало?»

Набрав из морозильного ларя снеков, крабовых палочек, и балык под закуску, до верности набрав минералки и поверх рук, Боря в одних трусах и тапочках выбрался из цокольного этажа. Вернулся в баню, завалив столик в комнате для отдыха. Телефон он благополучно оставил на месте предыдущего пребывания за неимением свободных рук. А возвращаться не стал. На улице не май месяц.

В трусах карманов не шьют. Баня ждала! Тем более, что для растопки требовалось всего лишь повернуть тумблер.

Лапоть, уже провернув это нехитрое дело, разделся и щёлкал каналы на телевизоре. Оценив пополнение припасов к гольному коньяку, он лениво откупорил пачку едва подтаявших сушенных и копчённых кальмаров. Те сразу резаны кольцами. А на балык посмотрел с сомнением. Это за ножом идти надо.

Но в целом закуска — есть. Отмазки кончились. И он снова налил по бокалу до краев. Благо в бокалы влезало гораздо меньше, чем в фужеры под бренди. Но что нашёл, то нашёл. Не до привередливости.

Исполнив функцию «наливайло», он водрузил ноги на столик и подвинул телефон поближе, продолжая тыкать среди сотен каналов.

— Что за пиздец? Даже человека паука пидоризировали. Был спайдермен, стал пидормен. Сказки цвета поменяли. Русалочка, Белоснежка, Красавица из Чудовища — всё чёрные стали. Вот нахуя? Контрастность политкорректности подкрутить? — возмутился Лаптев и тут же продолжил. — А всё почему? Потому что мода ебучая такая — всё коверкать. Ну ладно, своих героев у них нет, придумывают хуету ленивую со сверхспособностями. Радиацией там их уебало разом или электричеством, не суть. Зачем столько людей, на которых сверхспособности свалились ни за хуй собачий? А затем, что сказка это, рассчитанная на дурака. Каждый человек о халяве мечтает, вне зависимости от цвета кожи, это объяснимо. А что по итогу?

— Что по итогу? — невольно переспросил Боря, который тоже не совсем понимал зачем всех исторических личностей играют африканцы и почему эльфы и гномы стали расистами, не желающими смешиваться с себе подобными.

— А по итогу мужик с мужиком целуется! — ответил Лапоть. — Всё от лени и «моды». И нежелания принять тот факт, что если мужик мужика полюбил, то где-то плачут две бабы, на которых тех мужиков не хватило. Такие погорюют, потоскую, и тоже целуются. Всё, мать его, в замкнутый круг превращается. Пидоры и лезбухи кругом не просто так плодятся. Им внушили их значимость для общества. А где-то не периферии хитрожопые трансы ебут тех и других, сиськи нарастив для декораций или в платья одеваясь. Колготки и юбочки, опять же напялят, чтобы подражать удобнее было под парики женщинам. И бисексуалы дают тем и другим, и берут то, что поближе, чтобы далеко не ходить. Удобно, да?

— Ну хрен знает, меня не привлекает, — высказался Боря.

— Да адский замкнутый круг по интересам, мать его! — распылился Лапоть. — И нахуя спрашивается, мне детей в таком мире заводить? Ещё и с женщиной. Белой. Возможно даже, ровесницей. Сейчас вон в моде бабушек беспринципных шпилить. Оно и понятно, так наследство ближе.

— Не, я пас. Я в поиске… обычной… девушки.

Но Лапоть не сдавался:

— Тебе вот, Борь, по моде тоже бабку надо найти. Которые понаполучали квартир в СССР и живут себе припеваючи. И сыт будешь, и жить где есть, и минет без зубов, говорят, классный. Пизда, правда, как ведро. Но главное ведь родство душ, да? Плюс пенсия. Минус косые взгляды наследников. Которые завистники!

— Ну вот прям… обычной. Девушки, — повторил Боря и оглянулся с мороза в помещении.

Устало повёл зудящим плечом. В комнате отдыха с одной стороны стоял бильярд в углу, с персональной подсветкой, и в другой — столик для настольного тенниса. По контуру располагались полноценны массажный стол, висел телевизор. По комнате были развешаны колонки со спрятанными проводами. Хочешь — слушай, хочешь — пой, благо рядом микрофон валяется и уже старая система с дисководами и флешками без подключения к интернету. А у дверей раздевалки и стоял тот самый широкий столик для посиделок большим компаний с деревянными скамейками, за которым расположился Лапоть, обёрнутый уже в одно полотенце. И с войлочной шапочкой с надписью «кто здесь босс?».

— Боря, ты чего плечо мнёшь? — наконец, заметил напарник по перестрелке. — Ранен?

— Да потянул что-то, — ответил сантехник, присмотревшись к лестнице. — Столько снега перекидал. Походу, перетрудился.

На второй этаж тянула витая лестница, и на пространстве-надстройке над сауной располагались кожаный диван и кресло. Там же за дверью спряталась спальня с широкой кроватью. В полноценном самостоятельном доме была не только вода и свет, но и все необходимые сантехнические коммуникации, включая санузел и душ. Те уже притаились в помещении-раздевалке. Поглядывая на это всё, Боря решил, что здесь мог жить как сам хозяин, не желающий возвращаться домой, так и оставаться с ночёвкой его многочисленные гости. Особенно, если не хотят компании Боцмана в общем доме.

— Говно-вопрос, — буркнул Лапоть и подхватил телефон. — Сейчас вызову массажиста. Нахуй бабушек, нам нужен специалист!

— Да не надо, наверное, — ответил Боря, но плечо болело.

«Может и надо», — прикинул внутренний голос.

— Как это не надо? — удивился кореш. — Ты мне сегодня жизнь спас, считай. Что я тебе, плечо не реабилитирую? Ща… ща…всё будет… Алё, Зин? Человечка надо одного починить. Дуй к Шацу на коттедж. И это… подругу возьми. Я ждать не люблю, пока вы там отремонтируетесь. Сама знаешь… Всё, ждём.

— Массажистку? — уточнил Боря.

Но новый кореш лишь отмахнулся:

— Ну массажист, массажистка, какая нахрен разница? Что за сексизм? Главное — плечо тебе помнёт. В бане разогреем, догоним. Шлифанём алкашкой. Тебя и отпустит, — и Лапоть на электронное табло отображаемой внутри температуры посмотрел, где гордо обозначалось сто пять градусов и показатель лишь рос. — Ты готов париться? Температура под сотку уже, вроде.

— Готов, — пританцовывал в холодных сланцах Шаца Боря. — Баню я люблю.

— Так это ж сауна! — уточнил Лапоть, намекая на то, что не на дровах.

— Но веники-то есть? — уточнил сантехник, намекая на то, что поливать водой камни можно, пар мокрый, температура вообще любая и регулируется, значит — баня.

— Где-то были… Давай что ли за лечение, — добавил кореш и поднял бокал. Кивнул на налитый у края столика Боре. И тут же на охранный пост позвонил. — Сёма, я у Шаца зависну, короче… Да, сантехник тут. И останется… ему короче, вип-пропуск выпишите. Он типа здесь надолго… Ты там это… тёлочек пропусти без досмотра и деду своему скажи… Будешь мацать как в прошлый раз — яйца откручу. Совсем массажисток от проституток отличить не можешь, что ли?.. В смысле не написано? Они же подмигивают!

Боре ничего не оставалось делать, как пригубить. Затем сделал пару глотков для приличия. Негоже ставить обратно, когда до краёв. К тому же хорошо согревало с морозца.

— Боря, ну что ты как маленький? — заметил этот манёвр Роман Геннадьевич.

— Ну мы же париться идём! — возмутился сантехник, пить перед жаром не желая, как и вообще больше — пить.

Разве что чай. Зелёный. Но его ещё добыть надо.

— Это мне под сорокет. А ты — здоровый, двадцатилетний. Ума пока нет, но перспективы-ы-ы-ы! — уточнил Лапоть. — Давай до дна! За Шаца. Пусть пули там его стороной обходят. И во врагов рикошетят.

— За Шаца и Стасяна! — уточнил Боря. — Возможно, они даже служат вместе. Пока не знаю. Там… суета была.

— Стасян здравый малый, одобряю, — кивнул Лапоть.

Чёкнулись. Бокалы опустели. Пришлось пить до дна. Закусил сантехник кальмаром. Не рвать же балык голыми руками.

«От второго стакана сильно не убьёт», — уточнил внутренний голос: «А теперь — греться!»

Лапоть привстал и снова с неодобрением посмотрел на какой-то голливудский блокбастер по телевизору, буркнул:

— Пропаганда англосаксонская заебала. С их подачи, бляха-муха, геями стали все: вампиры, оборотни, супергерои. Исторические персонажи так все сплошняком пидорас на пидорасе. Конечно, среди лезбух, оргий и разврата. Как говорится, «если нет света и интернета, то что ещё делать», да? Не книги же читать.

— Ну, — протянул Боря, первым заходя в раздевалку.

Та ветвилась на душевую кабинку, санузел, бассейн за высоким бортиком и выход к парной.

— Запад давно, качественно и целенаправленно дал ёбу. Ещё в «шестидесятых». А сейчас там если не спишь с собаками и не сделал из сына дочку или из дочки сына, то вообще в Белый Дом не возьмут, — добавил Лапоть, переключая на музыкальный канал и заходя в раздевалку. — Я рад, что наши запретили всю эту педерсию с ЛГБТ-пропагандой.

— А, ну да, — о чём-то подобной слышал и сантехник краем уха.

— Мы же мужики, Боря! А я хочу смело ходить с мужиками в баню и спокойно трясти балабесом без полотенца, — пояснил сообщник. — И лишь ржать, если привстанет, а не метаться в сомнениях и поисках ответов у психиатра. А если нажрусь в щи, то максимум с хуем на лбу проснуться желаю. Ну, маркером нарисованным. А не… ну ты понимаешь, короче?

— Да, понимаю, — добавил Боря, открывая парилку. И на всякий случай добавил. — Не, я за женщин. Всецело!

— Да? — Лапоть прошёл в парилку следом. — Ну, слава богу, конечно. А то я что-то призадумался. Думаю, чего это он, женщин в баню не одобряет. Мужика массажиста ему подавай. Сам понимаешь, опасный мир кругом. Надо проверять всё. Веры давно никому нет.

— Да я одобряю, просто… устал пиздец, — добавил Боря, не решившись с ходу докладывать по части своих любовных интриг.

Грузить людей своими проблемами — моветон. Второй бокал — не показатель.

— Устал, не устал, а без баб — какая баня? — заявил Лапоть и осмотрелся.

Веников под рукой не оказалось. Где их хранил хозяин, оставалось загадкой. Ответ простой — где угодно. Но зато был черпачок-ковшик и деревянное ведёрко.

Быстро набрав в него воды в душе, Лапоть вернулся и добавил:

— Я же баб часто чисто ради подстраховки заказываю. Ну мало ли каким Князьям эксперимента захочется. Такие в шутку могут сказать что-то вроде «лучше нет влагалища, чем очко товарища», а ты потом сиди и кубаторь — пошутил он или уже напился и внутреннее полезло? Таким же под черепок не заглянуть. Бог его знает, что у него в голове.

— Не, не, не. Я на эти темы даже не шучу, — добавил Боря, без боязни повернувшись жопой к человеку тех же принципов.

С опасением сантехник присел на верхнюю полку. Пока не сильно горячая. Однако, мудя прикрыл рукой. Приличие всё-таки. Запоздало вспомнил что снял трусы ещё в раздевалке, а полотенце забыл в доме прихватить. В бане второго комплекта на глаза не попалось, а идти за ними в умный туалет на первом этаже пока не хотелось.

«Массажист всё-таки за десять минут не пребудет. Ещё успеем набегаться. Сначала прогреться надо, потом уже бегать туда-сюда», — добавил внутренний голос, сочувствуя возможной простуженности простаты.

Лапоть плеснул воды на камни. Тут же добавил. Разноплановые камни зашипели. По помещению поплыл белый пар. Внутренний датчик тут же зафиксировал падение температуры, но она почти тут же начала снова расти.

Боря присмотрелся, а камни самые разные — жадеит, яшма, кварц галтованный. Не простые с речки и на не дороге подобранные. Многих и названий не знал.

Лапоть снял полотенце, постелил и присел на полочку рядом, развёл ноги, поправил шапку. А едва яйца пригрев, заявил:

— Сорян, вторую шапочку не нашёл. Не знаю я где он тут что хранит. Если в голову жар ударит, пониже просто присядь. Смотри по самочувствию. Хорошо?

— Хорошо.

Боря вскоре и сам расслабился, руки от паха убрал, на спину облокотился. Вагонка первосортная прошита вдоль стен. Ни капли лака. Пахнет приятно при нагревании. Член с мороза быстро понял, что тепло, хорошо, приятно и принял свой естественный, повседневный вид.

Лапоть невольно глаза скосил, буркнул:

— Нихуя ты удава отрастил! Ты это… смотри, чтобы в мою сторону даже не полз. Не то, чтобы смотрел. Осерчаю.

— Да не, не, не! Я вообще не по этой части, — засмущался Боря.

Во-первых, человеку, который носит пистолеты, лучше всё сразу и доходчиво объяснять. Во-вторых, нарочно уменьшать не получается. В-третьих, ну что теперь, в другой конец парной переходить?

Лапоть, завидев красные щёки Глобального, заржал в голос:

— Боря, да не ссы. Я же и говорю. Хуйня нас эта пидорская вокруг довела уже окончательно. На любые мелочи внимания обращаем. Принюхиваемся друг к другу. Если говном пахнет — нормиг, вроде как. Даже если мужик давно краем рубахи не подтирается. А если духами заморскими — как-то уже не по-пацански. Да?

— Да…

Повисло неловкое молчание. Вроде есть, что обсудить. Как минимум врагов. И поиски выхода искать надо. Но лишь дыхание Бори слышится и глаза щиплет, так как забыл умыться. Как и вообще принять душ.

С чего начать разговор — вопрос всех вопросов.

— У тебя баба-то есть? — на всякий случай уточнил Лапоть, чтобы наверняка.

— Да есть… вроде бы.

— Это как? — прикинул кореш.

В его мировоззрении было два варианта «конечно» и «голяк». А всё остальное разброд и шатания.

— Это когда… больше, чем одна, — развёл руками Боря. И снова поморщился. Плечо давало о себе знать. — А какая Та самая — не понятно.

— Охуеть! Так ты ещё и бабник? — подскочил Лапоть, вышел и вернулся с парой наполненных бокалов. — Ты как хочешь, но за это надо выпить.

— Может, побережём сердце? — попытался возразить Боря. — Паримся же! Нормальные люди тут чай пьют. Зелёный. Без сахара. Давай хотя бы наружу выйдем. А?

— Да какие ещё нормальные? Да я в твоём возрасте… — начал было Лапоть, но в дверь вдруг резко и мощно постучали. Так что история двадцатилетней давности оказалась неоконченной.

Оба невольно переглянулись. Лапоть даже на несуществующие часы на руке посмотрел.

— Быстро девчонки что-то, — заметил он. — У посёлка, что ли, дежурили?

Он как вошёл с бокалами, так и вышел, обратно их на стол поставил. Только за полотенцем вернулся. А Боря шапку с его головы подхватил, чтобы прикрыться и в душ рванул. Начинать знакомство с массажисткой с потного тела — не хорошо.

— Ну не знаю, Борь, — с сомнением посмотрел на эту авантюру лапоть. — На хую вертеть шапку Шаца так себе занятие. Или ты с конкретной целью?

— А что делать? — покрылся испариной Боря уже не только от жары, но и от стыда, скрываясь в душе. — Да я ему новую куплю или эту… постираю. Честно! Девушки всё-таки! Неудобно же.

— Ну да, ну да, — пробурчал Лапоть. Водрузив на пояс полотенце, он пошёл к двери. — После тебя ни одной бабы по размеру не останется. Вот что действительно… неудобно.

Дверь отворилась. Перед тем как включать воду в душе, Боря прислушался. Но вместо приятных женских голосов послышался лишь грубый мужской. К ним наведался Князь собственной персоной!

Тут Боря и вспомнил, что телефон-детонатор забыл в подвале. Тестикулы поджались.

«Ну, теперь не знаю даже», — пробурчал внутренний голос и тихо добавил: «Хорошо, что ты уже в душе… Дважды мыться не придётся».

Глава 14 Баня на максималках-2

Жар и алкоголь отличные союзники, когда дело касается борьбы со страхом. Коньяк разбегался по телу. Чувство самосохранения притупилось. Приняв душ меньше, чем за минуту, Боря глубоко продышался и смело открыл дверку.

Смерть надо встречать лицом к лицу!

«Будь, что будь!» — подсказал внутренний голос и сантехник решительно направился в прихожую-гостевую, шлёпая мокрыми тапочками.

Что телефон? Пистолет он тоже благополучно забыл! Макаров остался на кухне. Хоть кореш и говорил, что без него даже в баню не стоит теперь ходить. Но и при самом Лапте ничего из оружия не оказалось. На столе не валялось, за полотенце не сунуть. Понять можно — человек предпочитал париться без кобуры.

«Если и сунул куда пистолет поблизости, спрятав от девушек, то под лавку как минимум. А то и дома на диване оставил», — уточнил внутренний голос: «Всё как обычно. Миновала опасность, вы и расслабились тут же. Распиздяи!»

Открывая дверь в прихожую комнату, морально Боря уже был готов к картине, где Лаптя ставят на колени и прижимают дуло к виску или затылку. А ему лишь махнут — присоединяйся, мол! Чегоодному стоять? Вот обоих рядом и закопают.

Но чего Глобальный точно не ожидал, так это Князя с бутылкой в одной руке и гитарой в другой на входе. От удивления сантехник даже шляпу выронил. А адреналин уже делал своё чёрное дело, приподняв… и даже направив.

— Вот это нихуя себе — сказал я себе! — воскликнул Князь с порога, закрывая за собой дверь. — Вы чё тут, в туза долбитесь? А я думал посидим, как мужики. Я ж чё Биту домой сбагрил-то. Вечно он со своими шуточками в стиле «давай друг другу подрочим, раз бабы не пришли». А вы чего, мужики? Вживую опробовать решили? Может, не надо?

— Ты это… коней придержи, — даже растерялся немного Лапоть, похромав обратно от двери к столу без одного тапочка. Потерял, пока спешил открывать. А как открыл — сам не рад оказался.

Про всё забудешь, когда кобуру на кухне оставил, пока тару под коньяк искал из холодильника. Кухня то умная, но сам без ума оказался.

— То-то смотрю, Лапоть хромает, — добавил Князь, в спину ему посмеиваясь и на Борю с вешалкой посматривая. Вешалка та образовалась из попытки обратно шапку пристроить.

В плечо кольнуло. Боря поморщился, опуская руку. Атрибут и повис невольно.

Глядя на этот фокус без рук, Князь всё не унимался. Разуваясь на пороге, сыпал эпитетами, подбирал метафоры. С обилием жаргонизмов. Попутно гость в сланцы гостевые нырнул. Благо тех на входе хватало: по полочкам в прихожке разложены. Разве что по размерам не отмечены. Бери, какие нравятся.

— Ну мужики, вы даёте, — говорил он. — Я-то думал по бабам прошвырнусь. Посидим, покумекаем чего-как.

Боря с Лаптем переглянулись в поисках выхода из ситуации.

— У Бори, помню, не один контейнер на участке-то, — резко напомнил о деле Князь.

— И что? — не понял Глобальный, бочком-бочком двигаясь к скамейке.

— Мож сговоримся? Мне тара нужна. А вы тут… дальше балуйтесь. Я — могила.

Боря скривился. Но шляпа и не думала падать.

— Бля-я-я, — протянул Князь. — Не, ну модно, конечно. Но разве оно того стоит? Я же столько не выпью. Тут же ящик брать надо было! И этого вызывать… факира! Но это уже мне. Я, знаете ли, не любитель.

— Князь, завали уже! — буркнул Лапоть, добираясь до бокалов и быстро долив недостающее. — Мы баб уже позвали. А ты тут нарисовался. Фломастер бугристый.

— Да? — то ли подъябывал, то ли действительно удивился Князь. — И где бабы? Покажите хоть одну! Хотя бы рыжую, неказистую. С ебалом в веснушках. Знаете, когда не маленькая приятная россыпь, а как будто на лицо воробьи насрали.

— Будут! — буркнул Лапоть, и Борин бокал гостю вручил. — Давай выпьем лучше, пока ждём!

— А, понимаю, обезбол, — кивнул Князь, продолжая посмеиваться. Даже гостевую бутылку на стол поставил. Но бокал взял, понюхал. И выпил залпом.

Занюхивая уже балыком, гость добавил:

— Не дело это, когда жопа болит.

Лаптев сжал кулаки. У всех шуток есть придел.

Боря, резко осознав, что пора что-то делать, мыслительный процесс включил. Внутренний голос разными вариантами посыпал от «спросить за всю мазуту», до «этим же удавом и придушить».

Но ничего толкового не выдал.

Прикинув, что шляпа уже не спасёт от позора, Боря только к Князю подошёл и гитару из рук взял. Последнее средство оставалось — искусство!

«Правильно! Отвлечься надо», — одобрил внутренний голос: «Он и упадёт!»

Присев за стол, Боря струны подёргал, настраивая. О великом надо петь. И всё наносное самое уйдёт.

— Мужики, а давайте в игру поиграем, — предложил сантехник с ходу.

— Только не в «бутылочку»! — хмыкнул Князь, куртку в раздевалку вешая и за свитер принимаясь.

Сантехник на бутылки посмотрел и понял, что пить больше не хочет.

«А пить в такой ситуации — надо», — прикинул внутренний голос: «Главный вопрос лишь в том — кому надо? Тебе или им для снятия стресса?»

Идея сформировалась быстро.

— Не… тема, короче, такая, — быстро прикинул Боря. — Я пою на любую тему четверостишье там или куплет. И если творчество заканчивается предложением выпить, вы пьёте, а я дальше пою, играю, все дела. Но если не смогу ничего придумать, то пью я.

Лапоть подбородок почесал, прикинул:

— Не, ну идея хороша. Главное — повод. А что за тема?

Князь из раздевалки выглянул, уже и майку стянув через голову. По телевизору реклама рыбацкий снастей шла. Мужик вихрастый с улыбкой дебила, не знающего про ипотеки и налоги, приманки для спиннинга в пруду мочил. Показывал, как те клёво играют на солнце. И уверял потенциального покупателя жестами, что клёв обязательно будет. Но тот факт, что даже в рекламе ни одна рыба к насадкам даже в прикормленном пруду не подплыла, рекламщиков не смутил. Главное — пообещать. А если купят — сами виноваты.

— Ну похуй, давай о рыбалке! — воскликнул Князь. — Только когда вас перепью, пеняйте на себя.

Боря с Лаптем снова переглянулись. Дело было не только в опыте, но и весе. Если сантехник весил порядка 80 килограмм, Лапоть около 90, то Князь за центнер тянул. Но Шац в бане весы ставить не торопился, чтобы точно узнать.

Боря закинул ногу на ногу, прикрывшись полотенцем как следует и затянул о рыбалке.

«О чём ещё мужикам в бане разговаривать?» — вздохнул внутренний голос.

Выключив телевизор, поэт затянул нехитрый мотив под пару аккордов:

Собрались на рыбалку —

прихватили удочки.

Пару ящиков крепкого.

Громыхнули стаканы дружно так.

Князь с Лаптем переглянулись, но перебивать не стали. Любая подача требует вступления. Интерлюдия — иначе. А то и прелюдия.

Вот подъехал автобус

и сказал чей-то голос:

«Пацаны, за удачу?»

Разливай. Нет вопросов!

Лапоть кивнул и долил первую бутылку, столько осталось. Употребили с гостем, не сговариваясь. Игра есть игра. Правила есть правила.

А Боря продолжил петь, дёргая струны:

«Что ребята, всё взяли?»

Громыхнули пакеты.

'А теперь быстро к речке.

Поутру надо ехать'.

Затряслись рюкзаки.

Рыбаки все в салоне.

«Что, давай на дорожку?»

И опять звон посуды.

Боря застыл, глядя на обоих. Гость рукой повёл. Мол, сойдёт. Джинсы стянул, на вешалку закинул и присел рядом, оставшись в подштанниках. Откупорили вторую бутылку, выпили, кальмарами прикусили.

На лице Князя уже не подъёбка, а сомнения. Мол, если пидорасы хотя бы поющие, то уже не такие и конченные. А там — видно будет. Так-то он бы их всех, конечно, в крематорий бы без права выкупа. Но сначала и дослушать можно. Каждый имеет право на последнее слово.

Боря ухмыльнулся, с одобрением глядя на пустеющую тару и продолжил:

По дороге все едут, тут один говорит:

«Бля, червей позабыл! И неплохо б отлить».

Вот же пустоголовый, что ещё говорить?

Пока едут в дороге «в магазин зарулить!»

Древо у магазина. Чем с природой не нить?

Пока ждали червей, «Почему бы ещё не налить?»

Лапоть хмыкнул, разливая со второй бутылки до краёв. Если правильно понял посыл кореша, то первый удар лучше на себя взять. А когда Князь размякнет, про контейнеры, детонаторы и прочее проще решать. Но при этом и на гостевую одиночную бутылку с сомнением посмотрел. Не хватит же с таким творчеством надолго.

«Сейчас девчонки ещё подъедут. Гонца надо засылать. Сёму, что ли, послать?», — быстро прикинул Лапоть: «Князя так просто не завалить. Тёртый калач. А Миша в магазин не поедет, старый уже, прошаренный».

Боря всё играл и пел. Стояк ослаб. Нервы ушли. Даже Князь в раздевалку отошёл, раздеваясь от остатков исподнего.

'Лук, картошка и соль,

Чтоб ушицы сварить,

Взять сегодня забыл',

— тот рыбак говорит.

Мы подняли злой хай —

он плеснул по стаканам.

Вот же хитрый подлец.

«Ладно, в магазин надо!»

Музыка оборвалась. Лапоть разлил. Кивнул Князю. Тот кивнул в ответ. Но уже не так уверенно. С видом на лице, отображающим «не, ну с таким творчеством и спиться не долго!»

— А барду вообще наливать будем? — поинтересовался Князев, что в миру — Артём Иванович. — Или он пьян вдохновением?

— Так он пока ведёт! — уточнил Лапоть. — Дай ему фору! Молодой же!

Князь вздохнул и в трусах подключился к застолью, без прибытия женщин не решаясь перейти на одно полотенце. «Дзинь» — сказали бокалы.

Боря всё играл и пел:

'Котелок и чайку,

чтобы было что пить,

Тоже взять я забыл', —

он опять говорит.

И бутылку достал,

подрезал колбаски,

Чтобы сбить дружный возглас,

и не быть обласканным.

«Ну, за баб! Чтоб им пусто», —

Донеслось от него.

Что ещё говорить?

Перешли на винцо.

Князь пил уже в наклоне, чуть придерживаясь за стол, в недоснятых трусах в клеточку. Те повисли на одной ноге на фоне сползающих сланцев. Боря посмотрел на напарника. Тот пожевал губами, кивнул замедленно. Полотенце совсем Лаптя сползло. Но он на то не обращал уже никакого внимания.

Бокалы мелькали перед лицами, плескались края. Князь присел после очередного бокала залпом. Приходил в себя после ударных доз. Мужики общались теперь больше жестами, порой добавляя губами «давай, давай, за искусство!».

А Боря всё играл и играл. Даже замёрз немного. Хоть снова в парную иди.

«О, а что за девчонки?»,

— раздалось от водителя.

Ему пить не с руки,

но рыбак он отменный.

Так и съехал автобус

с рыбаками-экспертами

На обочину, в кустики.

Не одним же нам ехать!

Князь с Лаптем уже порядком захмелев, попытались тут же и барда опоить, не дав допеть. Но тот играл и не давал никакой возможности прервать процесс.

Руки заняты. Играет и поёт. Не прерывать же.

— Душевно поёт! — заявил Князь, в попытке это только одну струну сумев расстроить, до которой дотянулся.

Боря не растерялся и перешёл на ещё меньшее количество аккордов. Но не сдавался и на выставленный перед собой бокал смотрел как на вызов.

«Всё, в дорогу!»

Дубинки взмах.

Вот и автоинспектор.

Что за нах?

'Мужики, если честно,

То права я забыл', —

Говорит нам водитель.

Ну не дебил?

Князь трусами в раздевалку зашвырнул, потянулся поправить сланец, но пузо выставило стоп-кран. Накренился, пытаясь перебороть сопротивление жира и просто рухнул со скамейки.

Лапоть заржал в голос, глядя на толстую гусеничку. Ржал и Князь. Приподнявшись и облокотившись на скамейку, гость осознал, что принял уже достаточно. С ходу попытался употребить балык от волнения за драматические акты в искусстве. Но пришлось лишь занюхать.

Не ключами же резать!

А Боря всё пел и пел, глядя как быстро пустеет вторая бытулка, даже радовался немого. Ему меньше достанется. Может и до массажиста доживёт. А там и плечо поправят.

Опустел первый ящик

— лучший стол по округе.

По бутылке с майором.

С капитаном за дружбу.

Осознав, что вторая бутылка уже больше пуста, чем полна, Князь с Лаптем друг на друга смотрели, слегка покачиваясь. Сидя.

— Что за долгая песня такая? — буркнул Князь.

— Но интересно же, сук-а-а! — протянул Лапоть.

Боря только подогревал интерес:

«Вы рыбачить умеете?»

— спросила блондинка.

Китель ей так идёт.

Всё махает дубинкой.

«Мы? Конечно, умеем!» —

Пробурчали все наши.

Нимфа нам улыбнулась.

И присела на ящик.

«Где же все ваши удочки?».

Ответ без изъяна.

'Удочек мы не брали.

В рюкзаке места мало'.

На рыбалке знай меру.

Снасти — к чёрту, к примеру.

В остальном будь лишь первым.

Наливай — то и верно!

Лапоть Борю уже своим полотенцем укрыл на плечи, чтобы бард совсем не остыл. А Князь, употребив в очередной раз, рядом стоял, пританцовывал. Только «коза» вместо распальцовки в одной руке. А в другой — бокал. Закусывать не удобно, потому что — нечего. Хоть край того стакана и откусывай.

А Боря всё играл и играл, доводя до накала прогресс алкогольной интоксикации:

Опустел второй ящик.

Добыли текилы.

Позабыли про реку.

«К озеру долго ехать?»

Лапоть оглянулся. В глазах только одна забота — «точно, где озеро?»

Князь кивнул, полностью солидарный. На одной волне.

— Бля, мужики, я в озеро! — заявил он и так и пошёл, потеряв все тапочки по пути, в прихожую. Послышался плеск, как будто тюлень упал в холодный бассейн, чтобы немного в себя прийти. Коньяк уже не бил в виски, а стучал по башке.

Лапоть и сам тёр алые щёки, уши растирал. Но не помогало. Мир начинал качаться и переходить к стадии агрессии, когда пол внезапно может атаковать без предупреждения.

— А искусство, сука, всё продолжается и продолжается! — почти возмутился Лаптев. — Князь, ты пить будешь или как?

Боря подмигнул вернувшемуся вскоре Князю и продолжил:

Нам везде хорошо.

Если тема в движенье.

Мы с рыбалкой всегда на волне…

Признаемся честно!

Вот водитель в кустах.

Сила воли иссякла.

Захрапел и майор.

Китель нам не помеха.

«Где же здесь магазины?»

«Куда теперь ехать?»

Пирожки от злой бабки,

Шашлык от Армена.

Чья-то дача, поляна.

Вечер, ночь и бурьяны.

Поутру всё в тумане.

«Кто я? Где мы? Серьёзно!»

Рыбаки крепко спят.

Вот блондинка с матросом.

А откуда матрос?

Всё вопросы… Вопросы.

Боря посмотрел на допитую вторую бутылку. Перевёл взгляд на вернувшегося Князя, что присел на скамейку, но недосел. Он как бы застыл в позе полуприсяда. В позе, которая может получиться только у искренне пьяного человека. А вот Лапоть держался… Но держался за край стола, качаясь на другой скамейке и ясно ловил «вертолёты» в попытке достать третью бутылку.

И тут Боря понял, что пора заканчивать с песнями. Оба мужикам за сорокет. Конечно, ещё воины, но без закуски залпом не долго и в больничку попасть. Коньяк сердца не щадит.

Дёрнув пару струн, поэт добавил последний куплетик.

Как легко на природе дышать.

Минералка, чаёк.

'Хорошо отдохнули.

В магазин завернуть?'

Лапоть кивнул и молча рухнул под стол. Бутылка откатилась на середину комнаты. От этого движения пробудился Князь, доприсел, повёл головой и дико морщась, на гитару посмотрел.

— Охуен-н-н-но…! — протянул он, растягивая вместо гласных согласные.

И попытался похлопать.

— Вы же… вы ж… жеж… — добавил он горячо, но мысль оказалась незаконченной, повиснув в воздухе. Хочешь понять? Настраивайся на волну и домысливай.

Боря кивнул на всякий случай. Уважение, то да сё. Сам пока гитару держал, руки устали. Поморщился. В плечо уже не кольнуло, а стрельнуло.

— Борь, ты ж… жеж… уж? — спросил, едва шевеля языком, Князь.

Шутки кончились. Силы иссякли за тяжёлый, трудовой день.

— Ага, — на всякий случай ответил Боря и по плечу обезвреженного врага похлопал. — Потянул. Я пойду, что ли, попарюсь. Замёрз. А вы тут это… отдыхайте, мужики.

— Нах контейнеры! — добавил Князь едва разборчиво и почти чётко выговорил. — Дарю.

— Тогда мои благодарности, меценат, — кивнул Боря.

Кивнув так активно, будто истратил весь запас внутренних батареек, Князь рухнул на бок. Но не упал, а растянулся на скамейке, идеально распределив жировую массу по дереву вместо подушки.

Глобальный поднялся, отложил гитару и уже собирался идти в парную, когда в дверь застучали. Подхватив полотенце с плеч, укутав пояс, и водрузив на голову шапку войлочную, сантехник с сомнением на мужиков посмотрел.

«Нажрались рекордными темпами без закуски!», — воскликнул внутренний голос: «Вот что значит — нервы от бизнеса! А были бы миллиардерами спились бы нахрен!»

Стук продолжился. Надо открывать. Если девушкам хватило терпения стучаться в основной дом и не уйти, а затем ещё и догадались по свету из окон определить хозяев, то надо запускать

И Боря без сомнений дверь распахнул. Первой вошла добротная дама, немного напоминающая борца сумо начального уровня. Образ лишь портили штаны цвета хаки и военные ботинки на высокой подошве. Короткая причёска, ни шапки, ни перчаток. В пуховике. И даже через его повышенную надутость видно, что пуки её могли гнуть подковы, а не только вправлять хилые хребтины.

Лицо первой гости с румяными от морозца щеками было полно решимости искать и останавливать коней. Хотят они того или нет.

— Зина, — представилась она, делая шаг внутрь. Первым ей попался на глаза Лапоть с голым задом, что тянулся к бутылке, да полёг в процессе. — О, а я смотрю, Лапоть уже всё… Скончался без прелюдий? А как же массаж?

— Он для дела скончался… бизнес, — буркнул сантехник, галантно снимая шляпу перед ней. — А массаж — мне. Плечо болит.

Но тут следом через порог ступила новая фигура на шахматную доску их замыслов. И Боря с удивлением распознал даму, которую подвозил в джипе в снегопад, когда город встал. А всего то и стоило, что шапку её снять. И чернявые кудри по пальто расплылись. Сразу видно, завила.

«Как же её звали?» — прикинул внутренний голос.

Но вместо имени в сознании отпечатался лишь образ анальной пробки, оставленной вместо с записочкой на заднем сиденье.

— О, ноготочки? — расплылся в улыбке Боря, скрывая за ней пробел в памяти.

— О, тот самый шашлычник? — улыбнулась и она, стягивая шарф с подбородка. — Вот уж не ожидала. Хотя джип, смотрю, знакомый стоит… Что ж, в хорошем районе живёшь.

Боря губы в линию стянул. Вроде — живёт. Но есть частности. О таком с порога не говорят.

— Вы знакомы? — уточнила массажистка.

— Частично, — ответил Боря, едва не ляпнув «частично-глубинно».

— Поверхностно, — добавила чернявая в более ёмком уточнении. — Я, кстати, Марина.

— Боря, — кивнул сантехник, принимая пальто на вешалку у входа и выделяя тапочки обеим по размеру на глаз.

Зина следом сняла объёмный пуховик, повесила в углу сама, разулась, обошла Лаптя первой и наклонившись, легко подхватила тело.

— А с этим что делать? — заявила она, уже держа его под ногу и у головы.

Вес распределился как штанга в руках. Яйца повисли противовесами.

Боря кивнул на второй этаж.

— Туда! Помочь?

— У тебя же плечо болит, — напомнила массажистка, легко взобравшись по винтовой лестнице сама, но нещадно возя Лаптя концом по перилам. — Не надо усугублять!

Боря кивнул. С женщинами за сотню весом он не спорил. Себе дороже. Их нужно любить молча. И только по согласию.

Марина подняла бутылку, поставила на стол и посмотрела на сопящего Аполлона с мелкой пипиркой. Боря позади как следует рассмотрел гостью. Кудри объёмные, глаза голубые, юбка коротка, но теперь под ней колготки.

«А может то чулки?» — прикинул внутренний голос.

— А с этим что делать будем? — спросила Марина, потыкав пальчиком в плечо Князя.

Тот хихикнул чего-то себе во сне и пустил струйку, от которой девушка отскочила.

— Он что, как фонтан работает? Писающий мужичок?

— Пока в инструкции не очень разобрался, — признался Боря. — Но они оба в комплекте идут.

Чтобы сгладить неловкость, он подхватил бокалы, удалился в санузел, где сполоснул тщательно. Затем вернул и откупорив бутылку, налил обеим «для согрева». После чего снова посмотрел на балык. На столе из закуски уцелела только та рыба, которую так и не порезали.

— Простите, дамы, ножа пока нет, — признался сантехник, не горя желанием снова бежать на улицу, пока не попарится.

Зина, что как раз вернулась со второго этажа, хмыкнула и просто порвала рыбу на куски пальцами. С той же лёгкостью, что школьник тетрадку на 12 листов.

Внутренний голос невольно присвистнул.

«С ней бы я лишний раз не спорил!»

Девушки чёкнулись бокалами. Марина пригубила и прикусила рыбку краем губок. Зина опрокинула в себя залпом и лишь почесала нос. А пока отряхивала руки с громким стуком двух встречных кирпичей, добавила:

— Так, ну этого я одна не утащу… Сильно плечо-то болит?

Переглянулись. И не сговариваясь, втроем обступили Князя.

— Осторожно, он писает, если его активировать, — предупредила Марина, взяв за руку.

Боря взял за другую руку, стараясь распределить нагрузку на левое плечо.

Зина подхватила под обе ноги, начиная командный отчёт:

— Раз, два… взяли!

Они и взяли. И… тут же уронили Князя на пол.

Глава 15 Баня на максималках-3

Многое повидал за свою жизнь Князь. Парой сломанных рёбер его было не удивить. Но кому предъявлять, когда тело — тающая резина? И нет свидетелей, чтобы зафиксировать побои?

Будь рядом в понятых, к примеру, буддист, осведомлённый о деятельности Князя, он бы уверенно сказал, что кармические структуры оказались ни при чём. Артёма Ивановича, мол, и не так били, топтали, резали и даже щекотали до обморочного состояния. А сколько раз у края могилы лежал — не счесть. Да так и не закопали… полностью.

Будь рядом астролог с распечатанным дипломом имени института Мавроди Повторного, то заглянув в звёздную карту древнего мира, давно не имеющую ничего общего с современностью, он бы уверенно добавил, что Марс не спорил со Скорпионом. И всё в порядке с воздействием Венеры на дочерние предприятия в созвездии Орла.

Будь рядом хоть подкупленная ведьма на полставки, обвешанная куриными попками, она бы лишь подтвердила, что третья декада лун тоже не при делах. Всё так и было. Само. Просто рёбра иногда сами ломаются, когда падаешь со скамейки по пьяни.

В целом, никто по отдельности не был виноват в том, что деревянный настил сказал «быдыщ!» и что-то хрустнуло от физического воздействия. Просто падение объёмного жирного тела произошло в следствии спора с гравитацией. А с физикой спорить глупо. Проиграешь.

Но если разбирать детально, трагический акт был следствием совокупных действий троицы. Так Марина сказала «ой, кутикула!», и не удержала свою часть задачи, состоящей из пальцев-сарделек Князя. А Боря по привычке включил в работу оба плеча. И планируя подхватить тяжесть под локоть, снова ощутил, как в правое плечо изрядно кольнуло. Пожалуй, больнее, чем раньше. Руки разжались рефлекторно.

Оценив объём оставшихся работ за долю мгновения, Зина рисковать не стала и сбросила ноги. Она давно договорилась с грыжей между пятым и седьмыми позвонками, что максимальная нагрузка в центнер веса — это предел. Поэтому руки разжались ещё до того, как вес в более чем сто килограмм помог хрустнуть позвонкам.

Вот и получилось, что никто сам по себе один не виноват, а Князь рухнул как водный матрас. Все трое посмотрели друг на друга, не зная с чего начать, пока он колышется.

— Слушайте, а давайте его просто под стол закатим? — тут же предложила быстро захмелевшая Марина, включив опцию «я такая пьяненькая, что тут у вас происходит?»

На самом деле при её конституции в сорок с лишним килограмм это было сделать не сложно, даже просто понюхав крышечку от алкоголя. Но чаще чернявая притворялась что пьяна, чем нередко пользовалась, когда не хватало смелости.

— И накроем чем-нибудь, — тут же добавила она немного виновато. — Скатертью, например.

— Не, человек серьёзный. Может нас за такие приколы поутру в асфальт закатать, — предупредил Боря и немного подумав, добавил. — Давайте хотя бы НА скатерть положим.

— Или покладём? — добавила с важным видом Зина.

Марина спорить не стала. Она в этих делах не шарила и предпочитала слово «засунем». Но раз человек серьёзный — может обидеться.

Однако, план готов. Сказано — сделано. И на этот раз приподняв дружно тело, втроём уложили его не просто на скатерть, но и на выделенную для этого дела скамейку. Попутно запеленав раненного и обездвижив руки, чтобы не вертелся и не свалился повторно. А чтобы свет в глаза не бил с потолка — накрыли с головой. Тело поёрзало немного, возмутилось, но анестезия действовала. Вскоре Князь храпел, довольный жизнью. Мышцы расслабились, не замечая травмы. А что ещё нужно?

«Заживает на глазах!» — подтвердил внутренний голос сантехника.

Посчитав дело сделанным, Боря подлил обеим дамам «за знакомство и благоразумие». Всё-таки любой труд должен быть оплачен. Хотя бы знаками внимания.

Только закусывать нечем. И хотел Глобальный того или нет, в основной дом всё равно идти придётся. Даже полотенца по щелчку не появятся.

Потому едва подлив, джентльмен тут же заявил:

— Девушки, вы пока переодевайтесь. Погрейтесь, пар давно стынет. Там бассейн, если что. Душ. Весь комплект.

— А ты? — спросила Марина, не одобряя, когда последний мужик на ногах уходит в ночь.

Как и любая женщина, она чётко знала, когда и что надо делать. Но сделает только тогда, когда захочет. Вот с ним бы — сделала. Потому что — захотелось. А он — уходит. Ну как так?

— А я туда и обратно метнусь за полотенцами и прочим, — чуть улыбнулся Боря, немного подозревая об этой особенности. — И всё-всё подправлю. Добавлю так сказать, комфорта.

Слова — глупы. От мужика нужны действия. Всё-таки основной конфликт в комнате решён: Князя спеленали, да и Лапоть не горит желанием начинать перестрелку, можно и о дамах позаботиться.

Боря ещё раз посмотрел на обездвиженных.

«Сошлись во мнениях на почве алкоголизма и неприкрытой любви к искусству», — добавил внутренний голос.

Марина улыбнулась в ответ, включая кокетку. Ей нравились мужчины в полотенцах, а лучше вообще без них, можно даже с лёгкой небритостью на лице. Такие целуют осторожно, почти бережно. А ещё с ними в бутылочку или карты удобно на раздевание играть. Один раз проиграют и всё сразу с человеком ясно. Открывается по полной.

Зина улыбаться не стала и молча опрокинула второй стакан. Разогреть и вылечить проще, когда самой тепло внутри и снаружи. Специалист даже руки потёрла в предвкушении.

— Баня так баня! Ждём тогда вас, Борис, — кивнула она и первой пошла раздеваться, прихватив свой пакетик. — Но сами сидеть на месте не будем. Да, Марин?

— А то, — лёгкой кокеткой ответила чернявая, подхватила сумочку и поплыла лодочкой следом за подругой.

Боря посмотрел им вслед.

«Хороши!» — отметил внутренний голос: «Зина Снежану напоминает, а Марине и напоминать никого не надо, затычка сама в памяти всплывает».

Градус доверия повышался на глазах. Пришлось как можно быстрее выскочить на улицу, под лёгкий снежок и ощутимый ветер. Туда, где свежо и в попытках не умереть, тело отвлекает часть крови. Быстро преодолев расстояние до дома, Боря код набрал четырёхзначный. Один из входов-пропусков копировал пин-код от карточки, так что запомнить легко. Остальные записал в телефон.

Но лишь вводя последнюю цифру, Боря вдруг о ротвейлере вспомнил. Как и том факте, что Боцман так и сидит в не отапливаемом доме. Решение пришло мгновенно.

Командирским голосом Боря заявил:

— Боцман, гулять!

Пёс, что только что пытался защитить дом от повторного вероломного вторжения сантехников, вильнул коротким хвостом и стрелой выбежал на сугроб, поставив новую метку там, где уже побывал часами ранее. Боря же заскочил в дом, включил везде свет и принялся шерудить на кухне. Вскоре он разжился ножом, бокалами и на одном из пультов в простреленной полке нашёл регулятор температуры в доме. Как следствие, удалось включить отопление, и даже выставить режим «оптимально», указав двадцать три градуса выше нуля по Цельсию.

«Боцман должен оценить», — заметил внутренний голос: «Кстати, покорми его, как будешь выходить».

Достав из холодильника ранее приготовленную кашу, Глобальный поставил её в микроволновку, поставил на прогрев и метнулся в подвал. Оттуда вернулся уже с полными руками закуски, парой бутылок вина из «алко-ящика» и своим телефоном. Забудь он его в подвале и придётся вводить примерно 9999 комбинаций, но умный дом даст всего три попытки без открывашки-приложения.

Единственное, чего Боря не стал забирать из цокольного этажа, так это уже постиранную рабочую одежду. Только в сушку закинул.

«Негоже являться к дамам в сауну в спецовке, когда они о джипах думают», — заметил внутренний голос.

Забежав в санузел, Боря набрал полотенец и вернулся на кухню за остальным. Горячая тарелка заняла одну руку. А в другую всё не помещалось.

— Блин!

Осознав, что в руках уже много всего, а количество рук не прибавляется, Боря оглянулся в поисках пакетика или иной ёмкости. Но времени особо искать не было. Создав из одного из полотенец своеобразный мешок, он сложил всё добро туда, а миску с едой у порога поставил. План простой — открыть дверь, впустить, выбежать. Пока сбоев не давал.

Но едва Боря приоткрыл дверь и уже собирался отдать команду «домой!», как что-то пошло не так. Боцман с рёвом ринулся к забору.

Незадолго до этого события произошло следующее…

* * *

Молодой охранник Семён на КПП смотрел в монитор на подъезжающий к дому Шаца внедорожник. Биту они знали, как родного. Тот припарковался возле трёх других внедорожников, встав в линию, что уже выходила за пределы территории дома с низким заборчиком.

— Что-то намечается, — пробурчал второй охранник Михаил, что был постарше и поопытнее. — Князь к Шацу зачастил. А самого Шаца нет. Ох, не к добру.

— Да что не к добру сразу? — растянулся на стуле Семён. — Похоже, отдыхают мужики. Бабы к ним нагрянули. Сам проверял. Не трансы. Одна слишком страшная для транса, как по мне.

— А другая? — тут же спросил Михаил.

— А у другой кадыка нет, — выкрутился Сёма и с удивлением обнаружил в монитор убегающего от забора Биту. Ну точь-в-точь, как они на пару из порта от комиссии.

Сергей Евгеньевич Битин пробежал мимо автомобиля, не успев запрыгнуть обратно и дал стрекача вдоль по заснеженной улице. Ротвейлер в тельняшке не отставал. Только бескозырка на подбородок сползла, словно борода у собаки выросла. Со стороны могло казаться, что бешенством болеет — слюни текут и на морозе застывают.

Драматичная развязка была близка, но к забору вышел мужик в полотенце и тапках с тарелкой наперевес. Тут оба охранника испытали новый шок. Сверкая глазами-отсветами в камере почти ночного виденья, он нёс на плече мешок и кричал куда-то в сторону севера.

— Держите меня семеро! Вот это Дед Мороз изменился! — воскликнул Семён и даже очки протёр, чтобы лучше видеть. — В карты, что ли, проигрался? Или оленей призывает?

— Какие ещё олени? — возмутился Михаил. И прочистив горло, свою версию выдал. — Это же вор-домушник. Вон сколько добра натырил. Всё до последней… тарелки.

— А чего голый? — хмыкнул Семён.

— Так может… через трубу лез? — тут же выдал новую версию более опытный коллега.

— А чего чистый? — не понял молодой.

— Так аккуратный, — добавил Михаил в сомнениях. — И вообще может это Санта-Клаус, а не Дед Мороз. А таких и с берданки подстреливать не возбраняется. Доставай рабоче-табельное!

— Тогда с оленями всё сходится, — прикинул Сёмен.

Оба переглянулись. Михаил первым потянулся к связи с охранным ведомством, но Семён покачал головой:

— Нет, Миша. Погоди. Как-то тупо выходит. Мужики над чем больше ржать будут? Над голым домушником или Санта-Клаусом с подарочной тарелкой?

— А может это у них… ролевые игры? — тут же предложил новую идею Михаил. Так как пожил и о разном слышал. А некоторое даже предполагал.

Додумать обоим не дали. В будку вдруг с ходу ворвался Бита. С глазами горящими, на нервах. Он едва дышал, задыхался почти. А на лице столько эмоций, что хоть прикуривай.

— Не, ну я же… хотел… по-человечи… с бутылкой… а они вона как… собаку… спустили… и чё теперь думать?.. Князь уволил… или просто расстроен? А может зря я полез? А? Мужики?

Охранники снова переглянулись, но на этот раз вслух не высказывались. И так кумекать, как от собаки снаружи избавиться. А за это не доплачивают. Так Сёма точно знал, что на неё охранка не приедет. А Миша думал, что и пристрелить жалко — Шац яйца открутит за любимого пёселя.

Бита молча поставил на стол бутылку и занял свободный стул.

— Короче, давайте тут начнём, а там дальше вместе соображать будем.

Предложение мужикам понравилось. Возражений не оказалось.

* * *

… Решив, что собаке просто надо полаять и побегать, Боря спокойно вернулся в баню и обнаружил, что уже распаренные девушки навеселе играют в настольный теннис, вяло махая ракетками у стола, но активно сопровождая мячик криками.

— Так тебе!

— Да? А вот так!

— Ах ты… получай!

Обе переоделись в купальники. Только у Марины это были скорее белые полоски микро-бикини для символического вида. А трусами Зины в цвете хаки можно было накрыть человека вместо одеяла, а в её бюстгальтер можно было спрятать по паре дынь.

«Ну, где-то седьмой размер», — определил внутренний голос.

Раздумывая над этим, Боря развязал котомку, разложил на столе всё добытое, раздал полотенца, разрезал, вскрыл и разделил всё, чем можно было накормить дам. Затем с сомнением посмотрел на бутылку.

«Опа-на! Открывашку забыли», — посетовал внутренний голос.

Раздумывая над задачей по извлечении пробки, Боря пошёл в парную греться. В тепле лучше думается. Девушки тут же составили компанию, уже достаточно остыв. Марина по пути прихватила бокалы, а Зина бутылку.

Боря, поддав парка, при взгляде на бутылку уже хотел признаться, что потерпел фиаско с крышкой, но когда массажистка одним движением ладони отсекла горлышко, он начал догадываться, что за плечами Зины армия. Возможно, морская пехота. На это плавно намекал якорь, набитый на предплечье левой руки. Тогда как на правой акула перекусывала канат и тут без вариантов.

Зина была гром-бабой. Она сама определяла где, когда и кому делать массаж. Поэтому разлив из поверженной бутылки всем по полному бокалу вина, сама выпила залпом, крякнула, как будто пила самогон.

— Так, сейчас лечиться будем, — заявила она следом, не закусывая, но с видом знатока усадив Борю на верхнюю полку.

Отставив опустевшую тару, мощные пальцы принялись гулять вдоль плеча, щупая, гладя и даже немного тиская. Боря шмыгнул носом, попивая вино и поглядывая на Марину. Вино та любила больше коньяка. Пила его заметно чаше. И как следствие, очень быстро нагрелась внутри и снаружи.

— Как вы тут сидите? Жарко же! — воскликнула она, выскочив вон. — Я — купаться!

Сантехник и сам был не против составить ей компанию, но стальные пальцы Зины держали на месте. А вид как бы говорил — не шути со мной. Сначала — дело.

Глобальный уже смирился с тем, что пот течёт ручьём и здесь придётся провести не один час, но Зина вдруг сменила тактику и заявила:

— Лечь тебе надо. Пойдём на стол! С лопаткой у тебя что-то, посмотрю. Суставы все на месте. Небольшое растяжение, вроде.

С облегчением Боря вышел наружу и прошёл к столу, поглядывая на Марину, что села на краю бассейна и мочила одну ножку, а другой махала так, что край трусиков невольно привлекал взгляд.

Глядя на это, мужчина вдруг понял, что с массажем не всё так просто.

— Ложись на живот, — попросила Зина.

Но Боря вдруг понял, что не может просто взять и лечь на живот. Разве что выгнув зад, почти оттопырив. И он сделал лишь то, что смог в данной ситуации — лёг на спину. Полотенце мгновенно стало мачтой.

Зина помяла плечо, поглядывая на это дело. Минуту или две она молчала, только дыхание становилось тяжелее. Вначале Боря решил, что нагрелась, потом подумал, что тяжело работать, устала. Но движения её становились всё медленнее, а прикосновения нежнее и мягче. А дыхание напротив — усиливалось.

Когда Боря понял, что в глазах массажистки горят искры, от которых могут разгореться пожары на местности, он перехватил её взгляд.

— Борис, — немного осипшим голосом выдала она. — Я должна предупредить, что у меня давно не было мужчины. У меня так сказать… особые запросы… Но я вижу, что ваш потенциал более… способный, чем у многих.

Последнее она выдавила из себя как остатки сгущёнки из пачки. Боря невольно скосил взгляд ей между ног, и понял, что трусы массажистки мокрые не от пота.

— Ну… что ж теперь, — выдал он в ответ, прекрасно понимая, что и стояк не падает, и запах женщины рядом сбивает с ног убойной дозой флюидов.

Если бы Зина была лошадью, а он конюхом, то в этот момент её необходимо было отвезти на водопой, отмыть и отпустить в табун порезвиться. Ситуация со сравнениями только усугубилась тем фактом, что мачта окончательно обрела свободу. А с его подачи или силой телекинеза одной голодной массажистки — пойди разбери.

Поддавшись хмелю и расслаблению (плечо действительно перестало тянуть, словно обезболенное), Боря лишь уловил момент, когда Зина подалась вниз и вдруг взяла головку в рот. Приятные влажные ощущения захламили мозг точечными сигналами. Он невольно сказал «м-м-м». И чуть громче, чем шёпотом.

Она уловила порыв. И заработала языком, мягко и нежно подлизывая под уздечкой, в перерывах засасывая в себя голову. Тогда «м-м-м» стало ещё чуть громче.

Хотелось что-то сказать, но Зина только мгновение гладила его по яичкам. Вроде только-только коснулась ствола, прогулявшись пальцами к корню, как из раздевалки с бассейном показалась недовольная Марина.

Уперев руки в боки, она заявила, поджав губки:

— Зина, сука такая! А меня позвать? Мы же договорились! Я — первая.

— Так я чего… иди, — ответила Зина, на миг выпустив изо рта блаженный леденец, о котором давно просила Небо. — Он просто… моего размера.

— Что ты знаешь о размерах? — поддела подруга. — У тебя секс последний ещё при Брежневе был.

Зина не ответила на подкол. Она ловила кайф от запаха мужика и процесса минета, потирая нёбо крепким стволом. Небеса посылали ей чаще испытания, чем мужиков с конскими причиндалами. Заимев оный, подруга отодвинулась на второй план. Как и все её замыслы по покорению мужчин, двое из которых просто сами вырубили себя, не дождавшись десерта.

Боря присмотрелся к обеим, поглаживая по руке Зину. В глазах нимф горели искры. Но Марина похоже, своими подожгла одежду. Так как на ней быстро пропали и ниточки.

Сантехник вдруг понял, что смотрит на набухшие соски, а воспрянувшая грудь подруги массажистки всё ближе и ближе. Наконец, Марина просто отодвинула Зину, и первой забралась на стол. Перекинув ногу, она оседлала его и принялась тереться нижними губами о мачту.

«Действительно, зачем минет, когда отлично стоит?» — добавил внутренний голос и потух, когда влажный вход перетянули инициативу на себя.

Марина почти без труда приняла его в себя. Тогда Боря и понял, что вход неплохо разработан. Но тут же пришлось изменить мнение. Внутри, на глубине, всё вдруг оказалось уже, чем предполагал. Мышцы плотно обхватили его долото, как на спазме.

Марина вскрикнула недовольно:

— Да, блин! — и почти жёстко заставляя его проскочить дальше.

Она терзала обоих и спешила там, где просто требовалось немного времени, чтобы привыкнуть.

— Погоди-погоди, не спеши, — добавил Боря, чувствуя себя не уютно.

Ему приходится лежать бревном, когда вокруг дамы. Впервые в жизни — две. И судя по отсутствию конкуренции, ночь будет долгой.

Так куда спешить?

Глава 16 Баня на максималках-4

Стол шатался как от землетрясения. Но это была лишь воля одной единственной требовательной к себе женщине с одним замысловатым диагнозом. Некоторые сказали бы, что это последствия авитаминоза, одиночества и низкой самооценки, что и приводило к мозолям на пальцах. Но другие прошептали бы друг другу лишь одно слово — «недоебит». И тихонько захихикали.

Боря не смеялся. Ни про себя, ни в голос. Он просто сосредоточился на чернявой наезднице, пытаясь придерживать за бёдра, чтобы не сломала палку в процессе. Марина старалась удивить, но сама едва не роняла слёзы. Впервые ей достался размер, который хотела. Он снился ей в красочных снах, она грезила о нём наяву на трезвую голову и особенно сильно в состоянии лёгкой алкогольной дымки. Но когда дело дошло до конкретики, тело не могло принять нежданный дар без подготовки. И от этой трагедии желаемого и несочетаемого она только плотнее прикусывала губу, заставляя себя впихнуть невпихуемое.

Терзая обоих, чернявая дева трудилась через силу. Однако, этот процесс был без удовольствия для обоих участников. Никуда не делся и наблюдатель. Не то, чтобы Князь наблюдал с лавки, бормоча «отойдите, мне не видно», но Зина не дала о себе забыть!

Она подошла сбоку, и просто сняла верх. На Борю тут же посмотрели два объёмных бидона. Один так соском прицелился в него. И как бы взмолился в голос «ну погладь. Погла-а-а-дь!»

От такого напора сантехник быстро сдался. Возможно, сработал хватательный рефлекс. А может — природа подсказала, что накормить таким можно хоть дюжину, из расчёта семеро сантехников и пятеро электриков.

В любом случае Глобальный не выдержал и просто прикоснулся к одному из бидонов. Дело было даже не в молящих глазах Зинаиды. Он сам захотел этого, откинув мысли о Лиде, как о потерянных возможностях, и Наталье, как не правильных пожеланиях.

«Всё-таки она почти вдвое старше», — уточнил внутренний голос и замолчал, покорённый соску.

А там — жар, тепло, нежность! И столько потенциала!

«Куда там пластиков-резиновой херне с пупырышками, которая антистресс», — тут же снова включился внутренний голос и признался: «Нет ничего лучше банальных сисек!»

Боря даже глаза прикрыл от удовольствия. Груди были мягкие, нежные и не влезали в большую мужскую длань. Но как же приятно было их мять! Это успокаивало душу и возбуждало тело.

От этого ощущения словно выделился предъэякулянт, смазав ситуацию. Так как Марина вдруг села поглубже, и уже в голос простонала.

— Ну наконец то-о-о! Боря, кто тебя вообще из конюшни выпустил?

Боря промолчал. Наследственное, наверное. Просто с отцом в бане быть не доводилось.

Дело пошло быстрее. Стол зашатался ритмичнее, а Марина теперь подпрыгивала как на Американских горках.

Зина,изнывающая от похоти, с завистью смотрела на подругу. Близость вроде на расстоянии вытянутой руки, да не коснёшься. Если массажистка по жизни была сильной, то Марина — наглой. И просто брала всё, что хотела, вне зависимости от габаритов, пока более мощная подруга стеснялась.

— Охуеть! Охуеть! — кричала Марина, разбавляя стоны и показывала растяжку в бёдрах. — Пиздец! Пизде-е-е-! — добавляла тут же и эти слова были настолько разукрашены эмоциями сами по себе, что можно было заменить на любые другие с тем же эффектом.

Но никто менять и не думал. Боре даже приятно стало. Но не от слов, а от ощущений. Уже не опасаясь за «перелом мачты под напором шторма», онвторой рукой грудь Зины подхватил, а первой приблизил и захватил сосок губами. В рот словно поместился полный бурдюк. Он обволок область от горла до носа.

Зина от этой манипуляции томно выдала:

— А-а-ах! — и руки словно сами собой скинули трусы-парашюты.

По ноге её потекла смазка, устав висеть на краях бритых губ. Хохолок рыжих волос был недостаточно длинным, чтобы подхватить.

— Марина-а-а! — почти умоляюще произнесла подруга, устав растирать это дело между пальцами и наматывать на и без того замасленный лобок.

Чернявая, что как раз допрыгала до первого оргазма, повернулась к ней с красными щеками почти прозвенела:

— Ох, Зин, это нечто! Боря! Где ты раньше был?

«Где, где… там», — ответил за него внутренний голос.

Сантехник дёрнулся, едва не поперхнувшись соском. Вроде едва худышечка только ногу перемахнула, вроде пышечка только приготовилась лезть на стол, как он подскочил. Как молнией пронзило понимание, что стол узкий. Валяться на таком — одно удовольствие. А вот сексом заниматься — нет. Не предусмотрено. Разве что пара худых сычей расположатся, да и то — боком.

«А здесь эти шутки лучше бросить. Разъедутся толстые ляхи. Оседлать-то может и оседлает, но только один раз», — предупредил внутренний голос: «Давай ты лучше сам!»

Быстро представив, как ломается мачта под напором жаждущей массажистки, и попадает он в реанимацию с переломам уда, Боря и подскочил. А как подскочил, тут же взял инициативу в свои руки. Конкретно, в ладони он взял необъятные булки, обхватил почти, сблизился тактично. Рукой наклонил Зину на стол неспешно. Пристроился сзади, расставил ноги пошире для большей устойчивости. И как засадил, понадеявшись на соответствие внешних размеров внутренним!

Тут-то массажистка и поняла, что значит по конюшне голой бегать и споткнуться. Сзади вдруг ворвалось что-то, затрепетало между булок, задёргалось и даже — проникло немного. Но проблемы возникли сразу на входе. И даже обилие смазки не избавляло от ответственности перед женским здоровьем.

Едва в Зину начали проникать, как она тут же поняла, что сексом нужно заниматься почаще. Ответственный прозаик мог сказать, что пещера не только мхом поросла, но и вход завалило. И теперь одинокий альпинист пытался пролезть в узкую расщелину, обильно смазываясь чем-то вроде вазелина, чтобы проскочить наверняка. Но Боря ничего такого не имел ввиду. И быстро сбавил напор, едва осознав, что имеет дело почти с девственницей. Обычной девственницей лет под тридцать с татуировками и запасом душевной стойкости на роту солдат.

Сменив напор на ласку, сантехник Зину гладить начал. Она даже повернулась, не понимая, как это мужчина вдруг может быть ласковым и нежным, а не просто дёргать за дойки и шлёпать по булкам, хихикая по приколу?

Елозя между булок, медленно потыкивая в мягкий бок и булку, (что при желании могло заменить любой вид секса), Боря пальцы в ход пустил. Мастер в голове в первую очередь себя проявляет. Но руки тоже должны быть золотыми.

Когда пальцы проникли в массажистку, в голове девы распутной голоса послышались. И все — благословенные. Как по мнению Зины, так на периферии кто-то даже аплодировал, пока сначала один палец, потом два, а затем три в ней искали разное. А как нащупали нужное — ноги задёргались в предвкушении.

Тут-то хитрый Боря и сменил орудие. Дело пошло быстрее. Более того, вход расширив, дальше всё проще оказалось. Задвигалось тело, как по маслу заскользило. А Зина вдруг поняла, что проникли ей сразу в душу телодвижения подобные.

Мол, не слабые уже попытки трахнуть на входе, испачкав, так толком и не побаловавшись, а сурой, обстоятельный подход применён.

— Ну вы долго? — протянула Марина, на столик взобравшись, ноги раздвинув и лаская себя ладошкой в нетерпении. Нелёгкое это дело — дожидаться, когда хочется.

— Нет, Марина, ты не торопись, — залепетала горячо Зина. — Ты обожди немного. Я же… я же чую теперь всё… а чую я немало.

Что она говорила, массажистка сама толком не понимала. Но хотелось, чтобы процесс никогда не прекращался. По сути её саму массажировали изнутри. И впервые так, как надо, а не как придётся.

Боря старался как мог. Копьё быстро поразило все нужные точки.

Зина вдруг поняла, что накатывает и сначала от удивления открыла рот, а затем загудела трубой Иерихона:

— Бля-я-я!

Тональность от баса постепенно сошла на фальцет, а может быть это был тон, благо Боря в этом не сильно разбирался, так как не заканчивал музыкальную школу, и сам старался не петь, чтобы не пугать людей. Но когда всё закончилось протяжным «сука-а-а-а», он понял, что угадал с мелодией и смычком исполнительнице по душе.

Прокричавшись, Зина просто рухнула пузом на столик, планируя умереть в тот же момент. Потому что вся дальнейшая жизнь после этого — глупа и бессмысленна. Ничего лучше уже не будет. И даже если повторять в жалких попытках достигнуть того же ощущения, то только время зря терять.

Боря, сначала затих, а затем подвигав ещё для порядка, вынул. Его процесс был не окончен. Он настолько увлёкся, что не заметил Марины рядом.

Она времени не теряла. Ухватившись за него, как за удочку рыбак, притянула к себе, подвинула к краю и властно приказала:

— Входи!

Боря и вошёл, чем вызвал новый вскрик, в котором сочеталось удивление, восторг обилие эмоций. Пришлось лишь пустить руки в ход, подвинув даму к краю стола. А затем придерживаться за неё и удерживать её на месте одновременно, в зависимости от амплитуды. Пальцы впились в худые ноги и бритый наголо лобок блестел, отражая на влажной коже свет лампы над головой.

Марина держалась за небольшую грудь и теребила соски между парой пальцев, словно ей не хватало ощущений. Но это было наглой ложью. Просто как зависимый от удовольствия наркоман, она повышала планку, требуя для тела всё больше и больше ощущений.

Сантехник и выдавал их как мог, порой поглядывая на пирсинг в её пупке и на идеальный маникюр.

«Похоже, не зря свозил к мастеру», — подсказал внутренний голос и тут же спросил: «Но видишь ли ты её матерью своих детей?»

Подобной подлянки Боря не ожидал. И тут же начал кончать. Процесс этот растянулся в минуту-другую. Сначала он расстрелял её изнутри очередью, потом сбрызнул на почти плоский, ещё и напряжённый животик, испачкав и торчащую блестяшку, а затем член оказался во рту Зины.

Боря даже моргнул, не веря глазам своим. Но зрение не соврало. Пышка уже немного остыла. Словно набираясь жара, присела на колени, всасывая губами остатки. Можно ли было назвать их солёными, сладкими или любыми другим, сантехник не знал. Но губы чавкали с наслаждением. Зина явно давала понять, что готова высосать его всего, если будет такая возможность.

Все три сердца в радиусе метра стучали быстро-быстро. Ноги ослабли у многих. Глобальный вдруг понял, что немного устал и не против присесть передохнуть. Зина с тоской в глазах отпустила его, как кучер удила.

— Так, девчонки, перерыв, — заявил Боря и все трое вернулись к столу.

Разве что Марина укуталась в полотенце от груди до бедер, сам он накинул полотенце на бёдра, а вот Зина и не думала прикрываться. Она даже села на лавочку, широко раздвинув ноги, словно говорила окружающему миру — «смотри, у меня был секс! Прямо вот тут!»

Остатки вина из вскрытой бутылки разлились по двум бокалам. Зина подставила руку и лишь показала, что не против допить коньяк. Однако, это не помешало ей открыть вторую бутылку вина.

На этот раз Боря успел заметить в деталях процесс срезания горлышка, но объяснить его так и не смог. Если своими руками, то просто мощная рука тыльной стороной ладони херакнула по крышке так, что горлышко отвалилось вместе с ним.

«Наверняка, она может так и о голову», — тут же заметил внутренний голос и со страхом добавил: «и головку!»

Боря невольно зааплодировал, поддаваясь дымке в голове. Восторг в нём был не прикрытый. Если такую силу поместили в обычную русскую бабу, значит это кому-то нужно.

«Такая наверняка легко бы сошлась со Стасяном», — тут же добавил внутренний голос: «Так и представляю, как они оба гантели гнут наперегонки на крылечке после того, как коней подкуют, хотят они того или нет никаких коней в деревне».

Шутка показалась забавной, улыбнулся. Марина улыбнулась в ответ, словно он сделал это ей. Пригубив бокал и подскочив, она заявила, что идёт в душ.

Сантехник кивнул, и они с Зиной остались наедине. Плечо больше не болело, как будто исцелили прикосновением, а массажистку потянуло на откровения.

Она вдруг допила залпом коньяк, занюхала его плечом и выпалила:

— А я же, Боря, думала, так и не смогу найти мужика никогда.

— Как это? — не понял Глобальный, смакуя вино. — Чего их искать? Вон на улице шляются. Подходи и бери.

— Так меня как в юности конь трахнул, я с тех пор ни с одним мужиком и не могла… ощутить всё.

Боря как пил вино, так вино из него и полилось. Подскочив, сам не понял, как в душе рядом с Мариной оказался.

А та мылится мочалкой, главное, и подмигивает:

— О, уже соскучился? — сказала она и наклонилась за мочалкой упавшей. — Ну, заходи.

Он уже слышал эту фразу сегодня. Грудь ещё так в плечо тыкается щекотно, активирует что-то внутреннее. И это внутреннее лишь дополнилось, наполнилось, а потом и переполнилось, когда зад Марина отклячила, чтобы точно с первого раза мочалку поднять.

Глобального просить дважды не нужно. Плюнул на руку, смазал и сунул. Вошёл — то есть. Как и просили.

Тут Марина и поняла, что сбил прицел сантехник во хмелю. Целился, куда нужно, а попал куда не стоит, мыльной пеной сбитый с толку. Но то ли от неожиданности, то ли от постоянного ношения анальных пробок, это отверстие сразу вторжение приняло.

Вошёл Боря довольно глубоко, чтобы краснеть или кричать по выбору. Марина только разогнулась немного, но с удивлением поняла, что не больно. И настолько не больно, словно тоже конь на водопое поймал.

Боря же удивился, что второй раз сразу всё как надо пошло. И не особо замечал в пару душевой кабинке, что не то отверстие. Главное, что тяга есть. А там, где тяга, там подъём, вдохновение и эрекция следом.

Упёрся ногами в пол прорезиненный сантехник, руками для верности в стенки душа расщепился, и двигает себе, балуется. А Марина чует, что любовь в неё входит. Прямо накачивает кто-то её изнутри, расширяет. И чем дольше, тем глубже себя проявляет.

Тут то она и осознала, что одно дело, когда холодное, жёсткое и мелкое в жопу лезет, и совсем другое, когда тёплое, твёрдое, и достаточно упругое внедряется!

Кайфы накрыли Марину мгновенно. Именно во множественном числе, когда один большой кайф на множество мелких разделили. И они со всех сторон в голову лезут, пока что-то изнутри стенку с другой стороны натирает. И нет, чтобы отстраниться от этого, так она только глубже насаживается. И навстречу тыкается.

Любви много не бывает. А пошлости — тем более.

Чем бы это всё закончилось, никто точно сказать не может, но Зина вдруг закричала:

— Ага! И ты тела моего хочешь?

Боря как был в Марине, так и остался. С перепугу заклинил клапан, надёжно перекрыв вход и выход. Так вместе паровозиком и выскочили из душа, в прихожую ворвались, шаг в шаг вступая. Синхронизация неожиданная случилась.

А там дверь открытая, ветер дует. Бита зашёл и с порога осоловелыми глазами на массажистку смотрит над Князем рядом с лавочкой. Затем на Борю посмотрел, что из-за головы Марины выглядывал. А после снова на Князя, укрытого простынёй с головой.

Покачал головой Битин, переваривая ситуацию, поморгал как следует, даже зажмурился. Но нет, образ не пропал. Застыл подельник, бескозырку маленькую в руках только как держал, так и смял в один момент. Вроде и сказать что-то хочет, а не может слов подобрать. Рот открывает, всё на Князя смотрит, а руки того на груди сложены, что скрывает дыхание и простынь на лице укрыта. За край той простыни Зина только взялась и ногу над головой ему занесла. Мол, какая женщина не мечтает спящему на лицо сесть, чтобы точно попасть?

— Да вы охуели! — возмутился незваный гость. — Князя порешили и оргию устроили? Ещё и над телом надругаетесь?

Боря тут же головой покачал. Нет, не так всё было. Но крыть было нечем — надругается массажистка, пока не видят. А Марина самого в плен взяла, неудобно объясняться.

«Зина вкус ебли прочуяла почуяла», — добавил внутренний голос: «Под шумок и на очередь встала в ночном разврате».

На лице массажистки так и написано, что замыслы у неё на мужика. Не на одного, так на другого.

Зина, устав ногу держать, так на Князя лицо и опустилась. Тот глаза и открыл сразу. А под простынёй свет преломлен. И рыжая мохна в лицо тычется. А соскочить нельзя. Ляхи обхватили, сжали. И пускать не собираются.

— Чё, суки! — закричал тут же Князь, протрезвев в момент перед верной смертью. — Голыми руками не взяли, так под пресс решили пустить⁈

И кричит ещё грозно так, вибрирует щеками. Зина это дело сразу прочуяла и поближе только присела, чтобы наверняка. Забубнил тут же Князь, забулькал. А ей приятно.

Прервать массажистку на полпути сейчас означала ровно то же, что быка остановить перед красной тряпкой. Елозит только. А внизу булькает, барахтается, но выбраться не может. Удобно управлять мужчиной, когда между ног валяется.

Бита, как стоял с бескозыркой в руках, так и перекрестился. Заметив тот атрибут для Шаца важный, Боря вдруг понял, что с собакой не ладно. Возможно даже — всё, нет никакой собаки. А это уже совсем ни в какие ворота!

— Ты что же, Боцмана на мясо пустил⁈ — вскричал и он и так мощно дёрнулся морду бить, что пробкой вылетел из предыдущего места пребывания.

Марина уже несколько привыкла, что мужчина её крепко поддерживает. Даже закупоривает. И когда та поддержка вдруг прекратилась, выдала такую автоматную очередь, что Бита на рефлексах от жизни полубандитской на пол рухнул, и голову бескозыркой прикрыл. Ногой дверь невольно толкнул. Та и распахнулась наружу. Боцман тут же заскочил в баню и в бескозырку свою вцепился, а попутно, чтобы совсем обидно было, принялся Биту в хвост и гриву охаживать. Собачье-рефлекторным-сгибательным. Всё-таки плохая идея — кобеля в самом расцвете сил дома долго держать.

Боря застыл, поражённый картиной. Может Шац в крупу виагры подсыпал, а он и не знает? Метнулась обратно в душ Марина, как бы чего не вышло. Заржала в голос Зина, ногу подняла. Закашлялся, вновь набирая в лёгкие воздух Князь, как утопленник после реанимации. Бита же получил в ухо подарочек от пса и тут же прикрылся, отдавая трофей.

На фоне всего этого на втором этаже со скрипом открылась дверь. Все подняли головы наверх, включая Боцмана. А там сонный Лапоть, глядя на эту картину, почти философски заявил:

— Пропустил я много веселья, походу… Повторим?

На что Князь освобождённо откинул скатерть и заявил:

— Не знаю, как вы, но похоже у меня появился новый фетиш.

Теперь в один голос заржали уже все, включая Марину в душе. Хорошее всё-таки мероприятие — в бане париться. Главное меру знать и компанию выбирать подходящую.

Глава 17 Делай бабки, живи достойно

Боря открыл глаза. И понял, что один — не видит. Сначала испугался, сердце даже затрепетало. А мысли побежали табуном все сплошь грустные и печальные.

«Всё, пропил здоровье! Впереди только инвалидность. Ещё и права отберут», — прикинул внутренний голос: «Не покатаешься же с палочкой перед автомобилем. Одноглазых водителей можно по пальцам пересчитать… Одной руки. В деревне может ещё и прокатит, а в городе — точно нет».

Но потом сантехник улыбнулся. Нормально всё! Причина преждевременной неполной слепоты была проста: бюстгальтер закрывал половину лица высохшей тканью. При мысли о том, что совсем недавно скрывала эта завеса и подкралась улыбка.

«Видимо, Зина положила на лоб насисечник ещё влажным», — заметил внутренний голос и попросил водички. Не для себя, для друга.

С организмом дружил даже внутренний голос, в отличие от самого Бориса, которого угораздило уснуть на нижней полке в парной. Благо, сауну уже отключили, и температура опускалась, падала, а потом рухнула так, что тот же организм просил уже одеялка. Ведь другой одежды на теле не оказалось.

Но сработала армейская привычка. При отключении мозга (разве что не в следствии тяжёлой физической работы, а тотального уничтожения серого вещества), Глобальный прилёг там, где потеплее — на верхнюю полку. Полезный навык, чтобы прожить подольше, когда живёшь на даче майора, давал о себе знать.

Какой алкоголь больше всего убивал мозг? Точно Борис сказать не мог. Но был уверен, что при смешивании разных напитков ничего хорошего не бывает. Только шум в голове, фон в ушах и острое желание повернуть время вспять.

Приходя в себя, сантехник присел на скамейку, оглянулся. Зины нигде не было. А дверь в раздевалку приоткрыта. Там ни плеска бассейна, ни смеха Марины из душа. Ничего не слышно и из пригожей. Даже Лапоть с Битой не спорят на тему, что лучше? «С пацанами на велике или с чертями на гелике?».

— Куда все подевались? — буркнул Глобальный и пошёл умываться.

Проведя рукой по лицу, он вдруг понял, что щетина медленно, но верно трансформируется в бороду. Затем, очевидно, она начнёт седеть, а потом всё — старость, тишина и забвение.

Но старость он предпочитал встречать в своём доме, а не в доме товарища. Тишину надо ловить в саду, спасаясь от внуков, а забвение обрести среди обилия грудей. В основном томных и беспринципных девиц, когда зубов не останется, чтобы есть мясо, но губы ещё будут помнить, что делать с сосками.

Прокручивая возможное будущее, Боря умылся, отлил чистой кислотой в унитаз и спустив воду, вышел в гостевую. А там Боцман сидит у скамейки. А рядом в кресле сидит Князь с белым полотенцем на голове, некогда смоченным, но уже порядком подсохшим.

Ротвейлер не трогал мужика, мужик не имел ничего против собаки, давно подкормив его сто стола рыбой, консервами и всем, что годилось в закуску. Чем и обрёл его доверие.

— Боря, проснулся? — приоткрыл один глаз Князь. — Ну проходи, поговорить надо.

Сантехник прошёл, присел за опустевший стол. Вчера они вроде пиццу заказывали, а то и роллы с суши. Заказывали ли стриптизёрш? Это большой вопрос. Но кто-то точно помог Князю притащить кресло со второго этажа на первый и использовать бывшую скатерть в качестве утягивающей повязки для груди, чтобы рёбра не так сильно давали о себе знать.

Медицину Князев не любил. И даже стоматологу мог выбить зуб в ответ за каждый потерянный свой. А всё потому что — нервы.

Какой бизнес без нервов?

— Ты это… контейнер мне обратно подарил, если что, — тут же напомнил Боря о важном и уточнил. — Меценатство. За творчество!

— А, да? — Князь скинул полотенце с головы и вяло отмахнулся. — Да хер с ней, с гуманитаркой. Лапоть ляпнул, что они с Шацем уже всё важное давно распотрошили, так что суета это всё с консервами. Ты не перебивай. Я с тобой действительно о важном хочу поговорить!

Боря поднапрягся, пытаясь припомнить все косяки. Один, пожалуй, был — детонатор. За подобную подъёбку и на берёзе могли подвесить. За пальцы. Вверх ногами.

«Не только за пальцы!» — тут же уточнил внутренний голос: «Но это уже от настроения зависит».

— Ты нахера карликов заказывал? — огорошил Князь.

Боря завис, пытаясь вспомнить детали данной операции. Лицо отобразило муки воспоминаний. Но если не знал, а потом ещё и забыл — дело плохо.

Князь, увидав вытянувшееся лицо, заржал в голос. Но тут же схватился за рёбра:

— Боря, бля! Да шучу я! Расслабься. О важном, говорю, надо… поговорить.

Князь к столу подвинулся, перенося часть веса тела на руки. Поморщился. Глобальный натянуто улыбнулся в ответ, толком не зная куда деть бюстгальтер. Обладательницы рядом не видно. А телефона или адреса — не спросил.

Увидав данный атрибут в руках, лицо Князь тут же засияло, как будто приятное вспомнил. И он снова огорошил:

— Боря… женюсь я.

— Поздравляю, — добавил сухо Боря, озираясь в поисках водички.

Пить с крана не привык. Всё-таки видел состояние многих труб водопровода. Проще сразу лужу лизнуть. Эффект тот же, только немного подзатянется.

Сухо облизнувшись, сантехник аккуратно сложенный в несколько раз купальник на стол водрузил и поинтересовался:

— А на ком?

Марина хоть и куда-то укатила раньше всех, но всё-таки была с ним более чем близка в те моменты, когда ещё могла сидеть. Князь мог и запомнить. А дальше додумать не сложно — месть, кровь, кишки повсюду. И это только во взгляде. Говорят, что человек может убивать взглядом. В это Боря не верил. Но он точно знал, что человек напротив может взглядом ругаться.

— Как на ком? — удивился Князь и подобрел даже. Взглядом и в целом. — На Зине… Вот чую, мой человечек. Нужна мне такая баба, понимаешь?

Глобальный только рот открыл. Неудобно насчёт купальника получилось. Но что нужна — это хорошо. Со второй половинкой человек добрее становится и честнее с обществом. К тому же сразу было видно, что Зина — особенная.

«Поднять, конечно, одна не поднимет Князя, но уебать может», — тут же уточнил внутренний голос и добавил: «А если сядет сверху, то эту сотку на раз не отожмёт. Выходит, это единственная женщина на всю округу, кто Князю отпор может дать».

— Так а… когда свадьба? — пробормотал Боря, просто чтобы рот открытым долго не держать.

— В том то и дело, что без тебя свадьба не состоится, — уже в третий раз за неполные три минуты огорошил помятый мужик с полотенцем на голове.

Сантехник повторил образ: открытый рот, вытянутое лицо.

— Видишь ли, мы с ней по душам поговорили, пока пацаны в бильярд резались, а ты свой кий чернявой присовывал в спальне, — объяснил Князь. — На нас на первом этаже разве что штукатурка на всех не сыпалась. Потому что нет здесь штукатурки. Предусмотрел всё Шац. Как всегда. Он всегда на полшага меня впереди, выдрин выкидыш. И эта тема с конём меня до глубины души поразила. Признаться, я ведь и под юбку бабке никогда не лез. Не по понятиям это. А тут… ну ты помнишь.

— Помню, — глухо добавил сантехник, предпочитая забыть.

Но больше он помнил, как трубой Иерихона гудела Зина. И грудью его кормила пустой, но объёмной. Пожав такую, можно было спокойно говорить, что имел дело с дюжиной.

«А тут на тебе — свадьба», — не до конца верил внутренний голос.

— Ну вот и про тебя ещё… намекнули, — хмыкнул говоривший. — Короче, о чём базар? Давай сразу все точки обозначим на векторе наших семейных разборок. Она же сразу чётко сказала, что я с ней не справлюсь. А я, понимаешь ли, привык со всем справляться. Я же — мужик?

— Мужик, — кивнул Боря, принимая игру «в ты меня уважаешь?»

— Ну вот, как мужик и должен найти решение, — позволил развивать игру ту Князь. — И походу, в тебе это решение, Борь. Хер по колено, это, конечно, полезно. Но и как человек ты хороший. Специалист, то есть. Сантехника, хуё-моё. Трубы семейные в беде не оставишь. А говорят и… — тут собеседник даже голос сделал потише, словно боялся, что Боцман спалит и разгласит оппоненту при первой встрече. — … электрику тоже. Так что выручай!

— Как это? — не понял Боря и на всякий случай прищурился.

— А так. Мы значит, жить с Зиной будем душа в душу. Я от дел отойду даже, чтобы пацаны не предъявили за всю мазуту. А ты… ты нам пригодишься, — и тут Князь снова от стола отодвинулся, добавив пространственное. — Приходящим будешь.

— Че… го… — выдавил из себя Боря.

— Два-три раза в месяц. Больше не надо. Но чтобы… наверняка. Понял меня? — уточнил Князь тут же. — А, чтобы сверх того хуем не думал, я тебя на дочке своей женю. От первого брака. Ей как раз замуж пора. Двадцать почти. Считай, твоя ровесница. Кирой зовут. Можешь сразу татуху на плече набить. Потому что других баб у тебя по жизни не будет. Кира и… Зина. Но только два-три раза в месяц! Понял меня? Точно понял? Повторять не буду!

Боря завис. Свадьбу он не планировал даже вчера, а сегодня и подавно. Но ещё больше он не планировал набиваться в родственники к Князю. Человек, конечно, серьёзный, но при первом же косяке — боком выйдет.

«Валяйся потом под сырым гранитом, разлагайся», — прикинул внутренний голос.

— Так, а можно я это… это самое… подумаю… хоть, — залепетал Боря, каждое последующее слово говоря всё тише и тише.

Князь кивнул:

— Думай, хули делать. Нагружу тебя по полной. Но и плюсов не мало. Бизнес тебе свой передам. Делай деньги, живи достойно. О нас не забывай. Да и семья не даст забыть, сам понимаешь, хе-хе.

Сантехник невольно ком в горле сглотнул.

— С пацанами познакомлю, в тему войдёшь, возглавишь суету, — добавил собеседник. — Ты вон какой волчара. Тебе ротвейлеры в рот заглядывают, в отличие от Биты, которого в основном за жопу хватают, пока головой думать не научится и колбасой врага не приманит. А ты, Боря… ты быстро возглавишь стаю.

— Стаю? — тупо повторил Глобальный, вновь представляя кровь, кишки и мясо, но уже среди вольчей пирушки.

— Так что давай так, Борь. Думай, но не долго. Я живу на соседней улице. Пятый дом. Вечером жду на ужин. Часов в восемь. С дочкой знакомить буду. Зина тоже приедет. Так что… — тут Князь поднялся. — … не разочаруй. Или ты думаешь, что я веру в детонатор изобразил не для пацанов? Учти, взять тебя за жопу я всегда успею. За импровизацию, конечно — «пять». Но опыта тебе пока маловато, волчонок. Не подыграй я, ты бы тебя и подрали.

Князь поднялся и исчез в раздевалке. Мужик умный. Даже хитрый. Ещё и изворотливый. Жизнь его на пол кидает, а он поднимается, только немного морщится.

«Другие зелёными миллионами как хламидиями на групповухах не обрастают», — прикинул внутренний голос.

Боря всё сидел и смотрел в стол, пока дверь не хлопнула и уже одетый и обутый Князь с так и не завязанными шнурками к автомобилю пошёл. Наклоняться не удобно. А слуги далеко.

Остались в помещении наскоро только сантехник и ротвейлер. Боцман смотрел на него с лёгким сожалением. Его карие глаза как бы говорили: «Да уж, попал ты, человечек, так попал. Ну ничего, щенков потом раздашь своих».

Как в тумане Боря оделся, обулся, нашёл телефон. Но едва включил, диспетчерша позвонила и с ходу давай в трубку реветь:

— Боря, они же порежут Антошку! Ты куда пропал? Пукан обещали порвать.

— Как, опять? — только и сказал Боря.

— Совсем! — уточнила Леся.

Взволнованна Василькова, расстроена даже. И нет у ней травм юности с конями, чтобы было чем перебить этот стресс. И тут Боря понял, что в предложении Князя есть подоплёка. То есть подобные вопросы сантехник с новыми возможностями семьи на раз будет решать.

— Лесь, ты сильно-то не переживай, — вздохнул Боря. — Чего они там хотят?

— Миллион! — напомнила коллега с привилегиями, что однажды обрела их, а напоминать по продолжении — стыдно.

— Сама подумай. Дадим им миллион и попросят тут же два, — ответил Глобальный, как и подобает миллионерам. — Им сколько не давай, всё мало будет. Шантаж это. Без права выбора.

— Что же делать? — почти перестала хныкать Леся.

Сантехник улыбнулся, вспомнив о стае. Стоит только в неё войти, и он, как Боря Белый, накинув лёгкое пальто или кожан, тут же решит все эти вопросы. Так что в ответ были заготовки из десятка рифм, но все они не подходили для расстроенной девушки на грани истерики.

И поэтому Глобальный просто ответил:

— Я разберусь иначе. Я же… мужик!

Она тут же повеселела и долго засыпала его комплиментами. Когда он отключил связь, то понял, что находится уже в основном доме Шаца и греет Боцману так и не тронутую кашу, что осталась у порога и превратилась в ледышку. А пока ротвейлер употреблял пищу, Боря тут же назад отмотал. И о последствиях подумал. Педобразного Антона он может и выручит, но сам заляпается так, что потом не отмыться ни в одной бане мира. Князь не из тех, кто просто так что-то делает. Будет им как пешкой руководить. А если Зина надоест, как например, первая жена, то обоих в расход пустит. Так что лучше — работать. А для этого надо хотя бы вернуться на работу. И желательно с повышением. А для этого Степаныча навестить нужно.

Но тут внутренний голос как завопит:

«Боря! Как же мы раньше не догадались? Я знаю решение!» — и как выдал идею на миллион, которую ни одни зеки стырить не смогут: «Тебя не смогут поженить, если уже будешь женат! Дуй к Лиде, падай в ноги, проси прощения! А на ужин к Князю с кольцом придёшь на пальце. Так мол и так — не могу. Уже. Но с Зиной помогу, если очень надо. Ну или конюшню, скажи, чтобы завели. Нечего работу свою на других перекладывать, извращенцы хреновы!»

Борю как током ударило. А ведь — идея!

Но заглянув в телефон, где обнаружил «этот абонент звонил вам 23 раза», особо на благополучный исход не надеялся. Ведь этим абонентом был майор Гусман. А Лида позвонила только один раз. Обидчивая.

'Но если зайти в приложение, то там наверняка пара сотен разгромных сообщений.

И по любому половина в поэтической форме', — заметил внутренний голос: «Но собаку сфотай, пригодится, как вещественное доказательство».

Боря не стал терять времени на прочтение и детализацию того, насколько именно он охуел. Он просто закрыл умный дом, сел в джип, прогрел и помчался сразу к Лиде. В глаза посмотреть. Лучше пощечину получить, но хоть попытаться. Чем просто отступить, принимая поражение.

«Жаль, конечно, что Боцман тебя за жопу не укусил. Но когда фотку его покажешь и объяснишь, что в капкан собачий попал — пойдут навстречу. Не простят, это понятно. Но хотя бы причина есть. А там как-нибудь отмажемся», — разложил всё по полочкам внутренний голос так уверенно, как будто тоже в стае состоял и приходилось думать, как вожаку, за всех.

Приободрённый планом, сантехник вскоре на улице Ленина парковался. Но сколько бы в домофон не звонил, никто не открывал.

Лишь соседка с хаски на утреннюю прогулку вышла и в подъезд запустила. А попутно сказала:

— А всё, Борь. Они ночью улетели.

— Как… куда? — растерялся сантехник.

— Куда, куда. В Питер. Как и собирались.

— А бабушка? — всё ещё не верил Боря.

— Какая бабушка?

— Лидина.

— Так нет у неё никакой бабушки, — ответила подруга и умчалась гулять с Джеком.

Боря загрузился. Серость на лицо проникла. Тучами глаза укрылись. В подъезд вошёл на автомате. Поднялся на этаж знакомый. Но и там никто не открывает. Не соврала соседка.

Когда устал звонить, за голову только взялся гулящую.

«Херня какая-то. Люди не улетают за пару часов на край света!» — объяснил голос: «Либо билеты были заранее куплены, а для тебя какой-то сюрприз готовили, либо… кстати, а если нет никакой бабушки, то кот где?»

Тут Боря «мяу» и расслышал. От мусорки из закутка лифтовой шахты. Подойдя поближе, на Демона посмотрел. А котёнок нахохленный из коробки — на него.

— Твою ж мать! Демон, — сантехник долго выдохнул. — Похоже не только тебя одного кинули.

Котёнок мяукнул. Бывает, мол. Привычный.

«Когда перевешивают перспективы, можно и про бабушек набрехать, чтобы котята не мешали новую жизнь устраивать», — заметил внутренний голос: «Но бабку-то вы на двоих на тот свет провожали, а котик тебе достался. Где справедливость?»

Тут-то Боря и понял, что не все поэты — правы. Вне зависимости от пола, встречаются среди них и гондоны. Только везде есть причины. И причина в том, что Лида улетела, была либо в ней самой, либо в её отце. Проще говоря, он так и не понял, хотели ли ему кости переломать в засаде с парой солдат и отца прикрыла ложью. Или Лида сама решила, что котики ей не нужны для культурно-нравственного развития в культурной столице. И что хуже — не ясно.

Демон только снова мяукнул в ладонях, намекая на то, что пора бы перекусить.

— Так, ну и куда тебя деть теперь? — прикинул Боря. — Боцману ты на один зубок. В гаражах замёрзнешь, Степаныч про тебя быстро забудет, а мама и слушать не станет. Пашка в чистоте для неё важнее, чем пристроенные блохастые комочки шерсти.

И тут Боря вспомнил про то, что должен был отвезти в больницу отца с утра. Наташка с Петром, наверняка, тоже не один десяток раз позвонили и написали.

— У рыжей пока поживёшь! — помчался вниз с котёнком на руках по лестнице Боря, даже не думая дожидаться лифта. — А там Ромка приедет и окончательно куда-нибудь пристроим. Ты, Демон, не переживай. Ты может мне вообще жизнь спас. Гусман всё-таки за дочку и порвать мог. Так что… я твой должник.

Котик молчал, лишь нахохлился на морозе. Но на пассажирском сиденье во внедорожнике ему было тепло и мягко. Лучше, чем в старой коробке. Жизнь меняется? Или её меняют?

Глава 18 Поворот не туда

Демон относился с недоверием к ремню безопасности. Его удалось пристегнуть только на пару секунд, после чего котик выбрался из западни и посмотрел на сантехника, как на альтернативно-мыслящего.

«Стандартные правила по жизни работают не для всех», — как бы говорил котик взглядом.

Но разве человек его слушал?

Человек крутил колесо в руках, подкручивал колесо поменьше, размером с напёрсток, откуда доносились то гремящие звуки, где про любовь пели гроулингом, то зазывная реклама обещала дать всем лещей с доставкой, то умные дяди и тёти взволнованным голосом обещали потепление, ну или похолодание. Погода — это всё-таки в определённой степени лотерея.

Попутно люди рассказывали о том, как вероломные партнёры в очередной раз подставили доверчивую страну, которая с чистым сердцем раздавала зерно голодающим, засылала удобрения подсушенным и бесплодным, строила обездоленным и прощала тем, кто ничего всё равно отдать не мог, а может и не собирался. Потому что время такое — всё туда, а себе — потом, как-нибудь.

Спроси кто котика в качестве эксперта по всем вопросам, он бы и без очков сказал, что даже зерно котикам никто не раздаёт просто так, не то что рыбку. А им всё-таки нужнее. Рыбачить не умеют, да и негде. А удобрения, как по его мнению, можно было прямо к вражескому порогу доставлять, если котикам это дело доверить не могут и до тапочек не добраться.

Ну а долги прощать нельзя. Потому что снова попросят. И ведь — дадут же! В то время как им никто обратно ни разу и связки бананов просто так не подарил. Хотя мог. Доброта, она как известно, в обе стороны работает. Всё остальное за слабость принимают.

И даже котик понимал, что показывать слабость в современном мире нельзя — в коробку посадят.

Боря не собирался настраиваться на кошачью философию. Но по дороге увидел растяжку на баннере, где городские службы собирали гуманитарную помощь на запад быстро разрастающейся Родины. Пока едва начавшаяся зима меняла территории Европы, самые окраинные смекнули, что на тёмной стороне жить не резон и лучше переходить на светлую, где тепло, светло и кормят. А всего-то и надо в ответ, что работать. Фронт работ — большой. Перспективы — выше небоскрёба. А то и до звёзд достанут, если совсем все в единое мышление соберутся.

В этот момент Глобальный и решил, что лучше туда содержимое контейнера раздать, чем Князю достанется или ворьё какое всё потаскает.

«Всё-таки Стасян был прав. Карма спать не будет», — прикинул внутренний голос: «А самому Стасяну „за лентой“ сейчас любая небесная защита не помешает от молитв и благословений добрых сил до слепоты мрачному року».

Сделав себе пометку заехать на участок, Боря к Наташке рванул. И котика подарит, и отца в больничку свозит.

«А то нашёлся герой, самолечением заниматься», — пожурил внутренний голос.

Демон был не против, когда автомобиль остановился и его вновь взяли на тёплые руки. Понесли по морозу, потом по подъезду, а затем, зашелестев ключами, человек сам открыл дверь. Сюрприз решил хозяйке сделать!

Котик с рук отлично видел, как человек разулся, прошёл в зал, (что так же был комнатой Романа), а там старательная рыжая женщина маленькой рукой елозила по мужскому возвышению. Вроде только часть человека видна. Но как выделяется.

Вниз-вверх! Вниз-вверх!

Котик готов был поклясться, что это водонапорная башня. Только вода у неё грязная, мутная, белая. И полилось сразу, едва Боря рот открыл.

Глядя как Наташка старательно рукоблудит отцу по старой памяти, сантехник поймал когнитивный диссонанс, если по-научному, а если по-простому — охуел от увиденного.

Пётр только руки забинтованные на лоб положил. Охает, неудобно ему, в то же время — прекрасно. Волнуется, стесняется, но немного дергается в такт, подмахивает. Человек — сложный. Навстречу ласке подаётся, одновременно отрицая её.

Боря следом как стоял, так и вышел. Тенью растворился. Ни шороха от него, ни звука. Только котика на пороге комнаты оставил.

Ну а Демону что? Светло, тепло, и с кухни чем-то вкусным пахнет. Ну а что дядя с тётей на диване играются, так это их дело. Взрослые уже.

Сантехник обулся и вышел, не в силах снова закрыть ключом дверь. В голове всё перемешалось и никак не укладывалось, что только что запечатлённая сознанием картина — реальна.

«КАКОГО ХРЕНА?» — сказал внутренний голос только у автомобиля, когда Боря вдруг обнаружил, что пинает колесо, а собственный автомобиль орёт сигнализацией.

Пикнул брелоком, отключая. И тяжело дышал.

Любовь? Нет! Зависимость! Тяга, что обернулась теснотой в груди. Чувство, что потерял, но что потерял — конкретно сказать невозможно. А кого наказывать в этом ситуации, когда все вокруг — близкие?

«Хорош отец. За старое принялся!» — подсказал тот же внутренний голос, пока сын за руль присел и в пространство перед собой залип: «Ещё ты мог заметить, что хер у тебя наследственный. А какая женщина перед таким устоит? Они вчера наверняка столько всего на ночь глядя за чаем обсудили, молодость вспомнили, жизнь за ужином прожили… без тебя».

Боря откинул кресло и локтем лицо прикрыл, стараясь прийти в себя. А лучше стереть всё из памяти. Но чёртова наука пока не могла изобрести прибора с яркой вспышкой, который бы стирал память. Хотя бы на пять-десять минут назад.

Всё бы за него отдал! А так — думки. Они вновь и вновь подсказывали, что при любом раскладе Наташка дрочила отцу. Да, она не сидела на нём, не скакала у шеста и не прыгала, донимая отчаявшуюся соседку снизу. Даже не заглатывала поглубже всякое, разбрасывая ненарочную слюнку от восторга. Она просто дёргала маленькой рукой вниз-вверх, и смотрела в окно, как будто для неё это дело привычное. Сама её свободная рука не теребила сосок, не спускалась между ног. Но…

«Но чего ей не хватало⁈ Вы же вот только что практически… Сутки пройти не успели!»

Но Боря не слушал внутренний голос. Мир фонил. И менялся. Одно дело, когда ядерные боеголовки прилетят. Тогда все понятно — мы в рай, они — просто сдохнут. А что делать, когда попало персональным зарядом? Даже не тактическим, а местно-локальным?

Анализ ситуации, (что вскоре пришёл на смену гневу), выдал, что женщина оступилась. Но в то же время — не упала. Женщины в последнее время такие: тучи разводят руками, горы сворачивают, а мужики в основном за них переживают. Сочувствуют даже, но почти не соучаствуют.

Потому что занят мужик. Иногда — делом. И Боря понял, что поведение рыжей в комнате могло означать лишь одно — возбуждения она не испытывала. Скорее, выполняла рутинную работу. А значит — сжалилась. Над мужиком сжалилась, который и так с месяц дичал, а как приболел — и вовсе бы уже не смог избавиться от нужды, что в тягу перерастала.

«А тут проснулся, стоит», — добавил внутренний голос, включив Шерлока Холмса: «Стоит и, сука такая, не падает. А он что? Ни поссать толком, ни пожаловаться. Лежит, мычит, желая умереть или уснуть снова. Тут Наташка и зашла. Покраснела, конечно, сначала жутко. Даже отвернулась, вышла. А потом вернулась. Потому что женщина она опытная и давно всё понимает… Да, Борь?».

Глобальный открыл глаза, не зная, чего и думать. Да, он тоже не бег греха. Разве что они не в браке и даже не думали венчаться. И если сильно подумать, (прям как следует), то женщин вокруг него много. Отдать отцу одну — решение хорошее. Правильное.

«Пусть живут втроём, с котиком. А тебе теперь одна дороге — к Кире. Кем бы она не была», — кивнул внутренний голос, как делу решённому.

Сантехник слушал его, а мир вокруг словно немного исказился. И теперь говорил не то, что слышалось, а правду. И вот бы все так сразу правду говорили.

— Делай бабки! — бормотало едва заметно радио, если перевести на правду. — Мы — ваше лучшее решение. Мы наследники МММ с иконой Мавроди зелёной бумаге. Мы спёрли их логотип с пирамидой, чтобы далеко не ходить. Но обманывать вас не будем. Ведь мы — исправились и перевернули всё с ног на голову. Вы только деньги давайте. Несите побольше. Вкладывайте всё. Чего стесняться? Новаторство как раз в том, что СРАЗУ никто нихрена не получит, а не ПОТОМ. Мы уже облажались в Африке и Латинской Америке, нивелировав продовольственные дары среди нищих и нуждающихся. Но кто прошлое помянет — тому глаз вон. Поэтому подобные нам снова и снова будут собирать жертву, в том числе и в России. Русские, как известно, народ жертвенный. А за рекламой никто не следит. Поэтому, пока ожидаете прибыли от вложений, заодно делайте ставки на спорт. В очередной конторе с чуть изменённым названием. Иначе какой смысл в спортивных соревнованиях? — и тут мужик быстро-быстро пробормотал последние секунды эфира. — Одобрено лицензией хуй знает кого и хуй знает зачем.

Боря мотнул головой и отключил радио вовсе. Конечно, там просто говорили про инвестиции. Но не говорили — зачем. Чего удивляться? В мире, где рекламировали безалкогольное пиво средь бела дня, в плане рекламы у пиарщиков оставалось немало возможностей. Но первая фраза зацепилась за мозг — делай бабки! Об этом Князь намекал. Вечером с ним предстоит серьёзный разговор.

Но до вечера ещё тьма времени. И Глобальный решил унять печаль души работой. Правда, на работу он не поехал и Степаныча стороной дом объехал. Потому что решил напрямую к финансовой независимости вырулить. А проще всего это было сделать через новую поставку секс-игрушек Яне.

Так Глобальный оказался на участке заснеженном. И почти час извлекал товары для взрослых из белого прицепа по европаллете, а также секс-мелочёвку из красного контейнера Антона доставал. Затем таскал добытый груз в багажник.

Работа на свежем воздухе проветрила мысли, уняла боль в груди. Попутно на переднем сиденье оказалось четыре пакета с тушёнкой, сгущёнкой и прочими съестными припасами для нужд фронта, а багажник и заднее сиденье от пола до потолка оказались завалены коробками с изделиями секс-шопа. Но едва выведя гружённый автомобиль обратно на трассу, Боря вдруг как в тумане взмах палочкой полосатой разглядел. Патрульный среди снега хорошо заметен. А автомобиль на съезде спрятали, за сугробами не сразу заметишь.

Глобальный от всех расстроенных чувств лишь в последниймомент свернул на обочину, стекло опустил:

— Да?

— Старший-лейтенант-Бобрышев-ваши-документы, — с той же бешеной скоростью, что и мужик из рекламы, проговорил постовой, словно тяготился представиться нормально и внятно.

Боря даже подумал, что он там и там работает. Понять можно, многие сейчас подрабатывают. Сантехник молча протянул документы.

— Куда спешите? — спросил старлей.

Боря кивнул на пакеты с провизией, буркнул:

— Гуманитарку на фронт передать.

— Дело хорошее, — присмотрелся к белым пакетам Бобрышев, а затем на упаковки позади тёмные с подозрением посмотрел. — А там тоже гуманитарка?

— Там? — Боря даже повернулся. — Нет, там хуйня какая-то.

Старлей кивнул и достал рацию, буркнул:

— Капитан, тут товар везут… скрытно.

— Бобрышев, ну что ты как маленький? — ответил напарник из патрульной машины. — Останавливай понятых, я сейчас подойду. Протокол на двоих и составим.

Не отдавая документы водителю, Бобрышев снова палочкой взмахнул и остановил старую «девятку». Из неё показался седой дед и бабка. Дед с палкой прихромал, бабка придерживалась за руку, явно испытывая трудности с тазобедренным суставом.

— Гражданин Глобальный, выйдите из автомобиля, — предупредил он Борю. — А вы — подойдите сюда, — добавил он для понятых.

— Вы мне досмотр устраиваете? — уточнил сантехник. — А основания?

— Визуальный осмотр, — поправил старлей наименование юридической процедуры, но понятых поближе поманил.

Боря вылез из автомобиля и встал перед багажником. Ветер всех сдувал на открытой местности, но больше старики страдали. Одеты не по погоде. Пальто, ветхая куртка. Без шапок. Не планировали из автомобилей выходить, как на первый взгляд.

— Сами откроете? — уточнил старлей у водителя.

— У самого душа болит, — ответил Боря, остро недолюбливая служивого за издевательство над стариками.

— Почему болит? — снова спросил тот.

— Не почему, а за что, — уточнил уже сантехник. — За Родину переживаю. Пытаюсь ребят накормить. Сколько за раз унести можно — взял, а хуйнёй какой-то попрекают. Ещё и ветеранов гоняете, почём зря.

— Ветеранов? — тут же вцепился в слова служивый.

— Труда, как минимум, — добавил Боря. — У нас все, кто дожил до шестидесяти уже достаточно потрудились.

— Но у всех есть гражданский долг, — заспорил Бобрышев.

Подошёл капитан, представился, разъяснил понятным их работу. Дед со зрением «минус семь» только очки поправил, а бабка, что плохо слышала, спросила «чего?». Пришлось повторить, крича против ветра.

Боря не выдержал и открыл багажник первым, не желая доводить до протокола на холоде.

— Ну, смотрите. Можете даже пощупать, — разрешил водитель. — Какие-то вопросы ко мне?

Бобрышев тут же первый попавшийся чёрный пакет достал и начал на глазах у всех коробки разноцветные доставать. А там вуманайзер блестящий. Розовенький, с зарядкой под розетку надёжной.

— Хоспади! Массажёр! — воскликнула бабка, приглядевшись. — А что, за них теперь тоже сажают? Тю, дед! Ты бы электробритву выбросил, пока не посадили. Манька одна внуков не вытянет. Лучше бороду расти, сколько нам там осталось?

Старлей отвечать не стал, но застыл, гладя на вторую коробку. А там член с прожилками и залупой красной. Багровой почти. Хорошо видно, постарались маркетологи, добавили дизайнеры, воплотили художники на полставки.

Бобрышев рефлекторно на руках подальше от глаз вытянул изделие. И прямо на деда получилось. А тот прищурился, присмотрелся, а после за сердце и схватился. Снова.

Тут Боря и вспомнил, что уже видел стариков этих летом. Да и служивые вроде — те же. Вероятность такая, что карма как бы намекает — должок за ним остался. А вот — возможность расплатиться.

Капитан сослуживца за плечо только дёрнул, отвёл в сторонку. Коробка от рывка на снег упала.

— Бобрышев, блядский рот! — не выдержал старший напарник, уже понимая, чем это всё закончиться. — Опять ты за своё! Вечно мне всякую хуйню подсовываешь! Ещё и стариков гоняешь!

— Артём Палыч, но я же… по инструкции.

— Ну-ка пиздуй в машину быстро! И чтобы я тебя больше не видел!

Старлей дунул в сторону патрульного автомобиля, сунув в руки водителю документы.

А капитан на Борю посмотрел и сказал:

— Ну как так-то? Могли и сказать!

— Я и говорю — «хуйню везу», — припомнил Боря. — И спрашиваю — какие вопросы? Чего-то не так сказал?

Оба на стариков посмотрели. Бабка с любовью на массажёр глядела, словно такой же ей плечи разминал вечерами, а дед охал, на член на снегу поглядывая. Даже в лучшее время тягаться с таким он бы не смог. А сейчас и подавно изделие доминировало.

Капитан рассыпался в извинениях и проводил стариков до «девятки». Боре стало немного стыдно. Тех и других озадачил.

Подхватил один из пакетов, сантехник догнал понятых и бабке на переднем сиденье вручил со словами:

— Благодарим за участие в акции «безопасность на дороге». Вот вам небольшой съедобный подарок от государства… Растите внуков!

В конце концов, какая разница кому помогать, если многие нуждаются?

Старики рассыпались в благодарностях. Автомобиль отбыл. Боря помахал им, убрал коробки и захлопнул багажник. Капитан закурил, глядя вслед. Тоже не по себе ему было.

— Я-то думал, ты бизнесмен хуев, а ты людям помогаешь, получается?

Боря на капитана посмотрел. Форма на том новая, зимнюю выдали. А сигарета дешёвая. Не сказать, что с дороги кормится и уже второй коттедж достраивает.

«Но курить и бухать в стране скоро смогут себе позволить только миллионеры с новыми акцизами», — заметил внутренний голос: «А вот лицо — помятое. Только не вредными привычками, а жизнью в целом и неясной тревогой».

Боря второй пакет взял и к служивому подошёл:

— Я прошу прощения за инцидент. А это от «хуёвых бизнесменов» презент, так сказать.

— Взятка, что ли? — ухмыльнулся капитан, даже не посмотрев на пакет.

— Бонус за вредность на производстве. Ну, и чтобы чаще акции дорожные в тему были, — добавил Боря, оставил пакет у ног капитана и не прощаясь, сел в автомобиль.

Два пакета, конечно, не четыре, но всё же не с пустыми руками в центр сбора явится. Вскоре он продолжил путь. А капитан некоторое время на пакет смотрел завязанный, контуры банок проглядывая.

Смотрел и думал. Лишь докурив, подхватил. Если любую помощь взяткой считать, то тоже далеко не уедут. Сам может и не нуждается, а Бобрышев отец-одиночка. Один двух детей тащит. Ему подкормка пригодится. А что оступается на работе, или грубым бывает, так-то от недосыпа. Тяжело мужику с малышнёй одному возиться: приготовь, обстирай, уберись. Проверь уроки у одного, рассказав и показав, как нужно давать сдачи старшеклассникам. Сказки на ночь прочитай другой, и не забудь новую историю придумать куда мама ушла и когда вернётся.

Всякое по жизни бывает. Да не каждый найдёт время задуматься. А дорожные акции они потом вместе придумают, не дожидаясь 8 марта или 23 февраля.

Глава 19 Яна, Янус и анус

Внедорожник припарковался возле гаража неподалёку от дома Яны. Это случилось сразу после того, как сантехник завёз пару пакетов гуманитарки на точку сборки в государственное учреждение общественного типа.

Остановив автомобиль, Боря заметил, что на воротах уже неделю не писали свежего «Антон-гондон». Хотя бы потому, что для этого требовалось откопать ворота. Снег сыпал и сыпал.

«Дураков — нет. Даже среди дорожных служб и грейдеров», — подчеркнул внутренний голос.

Тогда Глобальный сам решил исполнить эту должность по принципу «спасение утопающих — в руках самих утопающих». Он извлёк лопату из-под коробок, скинул куртку и превратился в экскаватор. Отличное занятие на свежем воздухе, бесплатный фитнес без абонемента в фитнес центр типа «Юность». «Зимнее лопатоведение», как подраздел «лопатолюбия обыкновенного», а если по-научному, то — «лопатофильство сознательное» отлично прокачивало пресс, ноги, но в первую очередь — руки. С упором на трицепс и бицепс.

Дворники, что владели зимней лопатой в совершенстве, наверняка могли подходить к людям и бросать их, подхватив за шкирку и пояс, как вышибала из бара. Но почему-то не делали этого. Всё-таки профессия мирная, гражданская. Однако, не стоило злить дворников. Мускулатура развита что надо! Просто скрывают.

Вспотев, к Боре быстро пришло понимание, что с такими зимне-уборочными нагрузками, если подсесть на перловку и гречку, можно не слабо раскачаться и без занятий с личным тренером. А это уже экономия средств на три зимних месяца и как минимум по одном от осени и весны. А если добавить летний раздел с «лопатой обыкновенной, копковой», то приобретать абонемент и на год нет никакого смысла.

«Надеюсь, Стасяну с Шацем копается легко», — прикинул внутренний голос: «И хоть часть провизии до них доходит, чтобы быстрее превратились в культуристов».

Проверить — сложно. А вокруг снег, солнце слепит так, что хоть солнцезащитные очки надевай. В тон спортивной шапке. И редкие деды ходят по протоптанным тропам в гаражи за соленьями. Интенсивные водители автомобили на ночь в гараж не ставят. Температуры пока позволяют «с ключа» прогревать. Ноябрь всё-таки. До календарной зимы ещё целый месяц.

Работая лопатой, Боря сморкался конденсатом и разрабатывал методичку для повышения КПД. В кооперативе, (даже самом захудалом, но в центре города, а не на отшибе, где простора поменьше, люди злее и нелюдимее), существовало целых три выхода для избавления от снега. Первый — это кидать его на крышу. Так как на крыше всё равно ничего не построить. Заметно. Проверят. Предъявят за квадратуру. Снести заставят. Но этот метод переставал действовать, когда на крыше уже скопились метровые сугробы. В какой-то момент снега просто становилось так много, что он начинал стекать обратно как сухой песок, вне зависимости от наклона крыши. Второй — это кидать снег на дорогу в центре проезда. Но земля тут дороже, а значит, гаражи понатыканы ближе. «По евростандарту». Да и снега больше, чем автомобилей проезжает, способных его притоптать. А сугроб заметят. Вылезут. Ругаться начнут.

«Без их потом лопатой в ответ, кричи пока голос не сядет или убегай от компании. Оно нам надо?», — прикинул внутренний голос.

Выходило, что самый действенный метод — третий. В народе он расшифровывался как «соседу подкинуть». И горе тому соседу, кто откапывает гараж последним.

Но Боря за суетой прошлых дней сам оказался таким горе-соседом. Если те же деды хотя бы тропинки до дверки себе давно расчистили и активно их осваивали день ото дня, то его ворота соседи закидали по самую крышу за неимением внимания хозяина бокса.

«Расчистить полностью с ходу нельзя. Ресурс девать некуда», — даже расстроился внутренний голос: «Не снеговиков же лепить».

Тогда сантехник решил, что разумно будет добраться хотя бы до входной двери в воротах. Метод невольно выработался четвёртого типа. Смежный: раскидываешь снег по краям своей тропы, оставляя его на пятачке у ворот. Главное не увлекаться, расширяя окоп. Вздумай оставить арку — получится туннель.

К обеду Боря добрался до двери. Открыв, внутрь проник. А там пространства едва-едва хватает для автомобиля. По краям коробки, коробки, коробки, колёса и снова — коробки.

Тут то сантехник и вспомнил, что уже не раз привозил Яне продукцию, а сбыт хромал на обе ноги. Куда там миллион наскрести Антону? Самой хозяйке квартиры бы на оплату платежей хватало. Дома у неё тоже заставлено всё до потолка. Всё-таки фура игрушек с неба на обоих свалилась. Да и запасы Антона на две трети контейнера вытянули. А вместе всё — много! Изобилие.

Боря бородку почесал, хмыкнул. Если в начале продукция неплохо сбывалась, и приработок неплохой шёл, то потом что-то пошло не так. Хоть весь гараж под коробки используй.

Выгрузив часть продукции на машино-место, чтобы задом сдавать проще было и дорожно-постовые службы сильно не тревожились, Глобальный невольно к содержимому присмотрелся. Список дел большой, но иногда вспоминал о том, что обещал.

«Чего бы такого Ирине Олеговне подарить?» — прикинул внутренний голос и тут же сам и подсказал: «Так массажёр тот и подари! Если даже бабка в восторге, то женщине горячей точно понравится. А иных и не бывает. Только — „зажигалки“ рядом не хватает правильной».

Боря гараж закрыл, повертел в руках коробку с вуманайзером. По сути это был мощный вибратор с регулятором скоростей. Картинки показывали, что для наружного применения. Оно и понятно — головка почти как кулак. Особо не засунешь и не запихнёшь.

«Хотя многим нравится и такое», — уточнил внутренний голос: «Но инструкции для кого придуманы?»

Спрятав коробку подальше в салон, Боря закрыл гараж и во двор заехал к Яне. Загрузив себя коробками доверху, к домофону подошёл. Уже собирался звонить, как люди из подъезда вышли. Даже дверь придержали. Есть всё-таки и доброжелательные, соучаствующие. Мелочь, а приятно.

Сантехник следом в лифт зашёл и на этаж поднялся. Но перед дверью застыл, не решаясь своими ключами открывать. Вдруг внутри снова какая-нибудь интересная ситуация?

Звонил, пока не открыли. Яна выползла сонная, словно ещё и не просыпалась. Волосы похожи на рассохшуюся поломойку, губы сухие, уголки белые. Подсушена. Обезвоживание, как на первый взгляд. Глаза с красными прожилками, словно сутками напролёт у компьютера сидит. Но это что касается внешнего вида. Удивляла скорее форма.

Чуть полная, но подтянутая женщина, сверкала бледными сосками. Ярко выделяются, так как дама в кожаной портупее. Это скорее ремешки, подчёркивающие важное. Но чтобы была видна и бритая до синевы киска, снизу её обрамляли чёрные «как-бы-трусики». С доступом. Только доступа было больше, чем ткани самих трусиков. Тёмные чулки с подтяжками и кожаный ошейник дополняли картину.

«То ли ушла в БДСМ, то ли батареи перекрыть не может, а топят сильно», — прикинул внутренний голос.

В целом Яна походила на колбасу в сетке, которой вместо шкурки выделили ненадлежащую упаковку, в которой всё видно, но как бы и одета-защищена одновременно. Наверняка, она днями напролёт носила и высокие каблуки, но сейчас её разбудили и их заменяли мягкие розовые тапочки-зайчики.

— Боря, привет, — сказала хозяйка, зевая. — О, сколько коробок! А я ещё те не успела продать. Занята пока… Проходи.

Он зашёл через порог и понял, что пачку денег ему не отгрузят. Товар — на месте. У прихожей можно новый сгружать. Дальше проход лишь для одного человека. Над которым камера висит, синим глазком подмигивая.

— Здравствуй, Яна, — поздоровался сантехник и к видеонаблюдению присмотрелся. Такое обычно снаружи дома ставят. — А что происходит, вообще? Что за камера?

— А, это? — она повернулась к камере и помахала. — Это онлайн. Режим «лайфстайл». Короче, стрим 24 часа в сутки… Хотя, сейчас он спит.

— Кто, он? — немного смутился гость.

Сантехник разулся, снял верхнюю одежду и прошёл на кухню. А там тоже камера. Тогда Боря прошёл в спальную, но и там нет свободы от глобального ока предиктора. Висела даже у потолка. Присмотревшись, нашёл ещё две, для разных ракурсов. Причём одна, самая массивная, ничуть не скрываясь, висела прямо над изголовьем кровати.

— Он это — Янус. Он то ли из Латвии, то ли Эстонии. А может, вообще из Литвы. Не знаю. Мой фанат, короче. Выкупил всё моё время на целую неделю вперёд, — добавила Яна, пока Боря ходил в ванную, туалет м по коридору, а также заглянул в зал и на балкон. По пути насчитал с дюжину камер высокого разрешения для чуда-картинки.

Вопрос напрашивался сам собой:

— А… зачем?

— Видишь ли, Борь. Янус решил пойти ва-банк. За счета всё равно платить уже не может. Вот и выставил квартиру на продажу, а на задаток — гуляет. Прожигает всё, что есть. Отчасти тратит и на меня.

— Так а… может следовало просто счета оплатить без кутежей? — прикинул Боря. — Или сдавать, работая на вахте?

— Ну оплатишь раз-два, а дальше — нечем, — виновато улыбнулась Яна и присела на край кровати. — Потому что то, что раньше стоило евро, теперь у них стоит десять, а будет — двадцать. А зарабатывают люди по-старому. А некотороые уже и не зарабатывают вовсе. Туризм обвалился. Так скоро каждый лавки пилить начнёт и бутылки собирать. Знаешь как говорят: «каждый сходит с ума по-своему». Так что, если Янус решил покутить напоследок, кто я такая, чтобы его разубеждать?

Сантехник приподнял брови.

— Это просто заказ, — продолжила Яна. — Отношусь к нему соответственно, Борь. Я вообще не планировала к этому вернуться, пока не застала рыдающего мужика, который признался, что больше не контролирует жизнь и понятия не имеет, что будет со страной. Потому что нет никакой страны. Одна территория вымирания.

Боря кивнул.

— Проблема лишь в том, что я уже не знаю, что ещё ему показать, — добавила Яна. — А прошло только три дня из семи. Я уже и мастурбировала всем, чем можно в квартире. И ногти стригла, и брилась при нём, и переодевалась во всё, что есть. И газ жгла, и ванную по три раза в день принимаю. А он только плачет. Смотрит, смотрит и плачет.

— Чего плачет?

— Глядя на то, как на батарее трусы сохнут… горячей.

Боря вдруг вздрогнул, так как одна из камер с лёгким звуком повернулась в его сторону.

— А другая проблема в том, что я не знаю, что с ним будет через эти четыре дня, — призналась Яна, даже не обратив на это внимания. — Вот из кожи вон и лезу, чтобы скрасить последние дни…

— Он нас слышит? — утончил сантехник.

— Конечно, слышит. Но будет делать вид, что не понимает русского. Общение только на английском. Вредничают.

Боря невольно присел на край кровати рядом. Вздохнул. Даже ему в чистом (в ночи постиранном костюме сантехника) за Балтию обидно стало. Там всё-таки сосны, пионерами посаженные, янтарь, оставленный ещё при динозаврах. Есть холодное море. И ноющие реперы с плохими артистами прячутся друг за друга, которые «Z» и «V» сторонятся, как чёрт ладана.

«Видимо, тоже друг с другом на английском разговаривают», — уточнил внутренний голос.

Яна, что постарше была, даже углубилась в историю:

— Вроде жили не тужили, жиром обрастали на чужом наследии и транспортные услуги оказывали, и вдруг на тебе — продаются подчистую. Теперь оргии по всей стране проводят.

— Зачем?

— Согреться, — объяснила то, что слышала, хозяйка. — Воды-то горячей нет. ЗППП цветёт пышным цветом, больницы переполнены. Замерзающих рядом с затраханными кладут, за неимением свободных мест.

Боря повернулся, пытаясь намекнуть, что она как бы тоже сейчас немного продаётся, но Яна не дала ничего сказать, первой договорила:

— Оказывается, без большого соседа они не могут обогревать и освещать себя. Как не могут и внятно рассказать друг другу, как до такого довели? Всё со сноса памятников начиналось, чтобы обрезать память. А закончилось блэкаутом и массовыми самоубийствах по пустым квартирам, где всё давно распродано. Сидят теперь в пустых комнатах, дрочат и плачут. Иногда жалуются, если интернет есть. Но в основном их не слышно.

Боря поднял палец, желая что-то сказать, но опустил. Передумал. Он прекрасно знал, что значит жить в холодном пустом помещении, когда в животе урчит.

С одной лишь разницей. Он знал, ради чего голодает и даже полуголодный шёл учиться пешком за десятки километров, а потом работать, подрабатывать. Это было на перспективу. А там перспективы нет.

А Яна всё говорила:

— Нет, полезно, конечно, что туда всех либеральных пшиков сдуло, кому в Израиле в гражданстве отказали. В Прибалтике беглецам даже уютно делать ДНК-тесты и заявлять на русском, что не русские они, а так, мимо проходили. Теперь играют и поют, на сосны глядя, разведя серпентарий.

— А что играют? — уточнил Боря, который тоже играть любил. На гитаре. Иногда даже пел. Правда, на сосны не смотрел. А о море даже не думал. В Крым бы съездить, хоть одним глазком посмотреть. А там личное мнение составит — «наш» или «точно наш»?

Яна на него с расширенными глазами посмотрела:

— Да откуда мне знать? Я не понимаю искусства, где голые люди по сцене бегают и хером друг в друга тычут под аплодисменты или в анусы волосатые кричат друг другу. Один вот играл членом на рояле и что?

— Что? — повторил сантехник.

— Доигрался! — хмыкнула Яна. — Многих на хую повертел, с миром поигрался, а затем — затихарился. Заднюю дал. Я, мол, актёр. Что дали, то и играю. Заказчика ищите сами.

Камера у изголовья вновь подвинулась. И Яна уже по привычке соски начала дёргать, накручивая возбуждение вместо утреннего кофе.

— А нахрена мне такое искусство, которое меня не развивает, а в животное состояние низводит? — тут она кивнула на камеру. — Они все там другие. Понимаешь? Мы их подачу и под градусом никогда понять не могли. Кивали только и хлопали из сострадания. Они же творческая элита, а не хуй собачий. Вырастут и всё поймут, перебесятся… Но не выросли, Борь. Только распались. А многие просто сгнлили, — тут она повернулась к нему добавила веселее. — Слушай, а у тебя такой костюмчик подходящий. Подыграй мне, а?

Боря задумался. Вроде не на ролевые игры пришёл. И участвовать ни в чём не собирался, но невольно стал участником какого-то реалити-шоу, где режиссёр просто включил камеру, сидит и плачет. А сценарий разворачивается сам по себе, на импровизации.

— Ян, ты не в себе?

Она поднялась на коленках на кровати, приблизилась, обронила горячо:

— Трахни меня, как сантехник домохозяйку! А этот пусть смотрит и… завидует.

Боря подсочил:

— Ты сама-то себя слышишь? Трахаться на потеху онанистам? И чем мы тогда отличаемся? Хочешь устроить мини-театр для одного зрителя?

— Но он же конченный, а мы — потенциальные! — тут же отделила зёрна от плевел хозяйка.

— Мы… это мы, Яна. И сами свой путь выбираем. Каждый грёбанный день. Это тяжело, но надо быть другими. Отличаться… Понимаешь?

Глаза Яны блестели с вызовом. Она походила на озолотившегося драгдиллера, что загонял последнюю дозу клиенту, понимая, что тот не вернётся за новой. И это поведение «вершительницы судеб» опротивело Борису.

Он спокойно выдержал её взгляд, отстранил руку и добавил:

— Сейчас я иду делать чай с бутерами на кухню, а когда пообедаю, а ты позавтракаешь, оба решим, что делать с этими коробками вокруг. А ЭТИМ ты больше не занимаешься. Ни-ког-да!

Она вдруг прикрыла грудь от камеры, словно часть слов всё-таки дошла до мозга.

— Но как же Янус? — обронили губы уже тише и не так страстно.

— Верни ему деньги. Заработаем.

— Как?

— Да как угодно, просто не так. Они там мне все до звезды, а вот за тебя я переживаю, — спокойно добавил он. — Одевайся, дуй в душ… Жду на кухне.

Регулярный секс с женщинами всё-таки полезен. Он очищает мозг. Тот начинает делать выбор между доступным и правильным. С той мыслью Боря спокойно накрыл камеру подушкой. Можно и разбить. Вопросов нет, больше драмы. Но можно отключить, а потом пустить на что-то более полезное. Мир глобализируется, камер всё больше, этого не отнять. Вопрос лишь в том, как их использовать: подсматривать или наблюдать. И это действительно два разных значения, казалось бы, одного процесса.

Через четверть часа хозяйка сидела за столом напротив, посвежевшая, с мокрой головой. Если до этого Яна выглядела эффектно, но отталкивала внутренне, то теперь он охотно занялся бы сексом с этой сильной, уверенной в себе женщине.

Она уже сделала работу над ошибками и смотрела в окно, на облака. А пока порозовевших губ касалась чашка, мысли неслись вдаль. Ухватив одну из них, Яна первой предложила:

— Боря, мне нужно помещение.

— Для… чего? — уточнил Боря, хотя уже знал ответ.

— Для всего этого, — она смотрела уже иначе. Как женщина, что готова стать матерью. Разница между Яной До душа и ПОСЛЕ была колоссальной. — Для торговли, — добавила она. — Честно говоря, я боюсь торговать по интернету с тех пор, как среди ночи явился пьяный мужик и попросил опробовать секс-куклу на месте или займётся мной в случае отказа. Опасно всё это. Трахнут и ограбят, сам понимаешь. На почве спермотоксикоза чего только в головах пустых не вертится. Видала я и голодных женщин, что готовы на эксперименты. И теперь не знаю даже кто хуже. Люди… разные. Но одиночество одинаково плохо влияет на всех. Как по мне, Боря, так если тебе меньше шестидесяти, ты должен с кем-то жить. А если больше — обязан.

Он понимал. Кивал и пил кофе. А где-то в глубине уже сидел бизнесмен в пиджаке напротив Князя, который предлагал разумные вещи тестю. Но если сам будущий родственник лишь улыбнётся и тут же подкорректирует план, то Яна будет ловить каждое его слово. Да, ей всё равно, что происходит в тюрьме с Антоном. Но ей не всё равно, что будет с её собственной жизнью. Потому будет слушать. Что важнее — услышит.

— Что тебе нужно, чтобы открыть… скажем…магазинчик? — прикинул Глобальный.

Она ушла, вернулась с листиком и ручкой. И просто расписала затраты, где была указана аренда на полгода, зарплата двух посменных сотрудников на это же время, договор с охранной компанией и реклама, которая составляла треть затрат. Срок в шесть месяцев так же означал, что если за это время ничего не выгорит, то дальше пробовать не стоит, а если выгорит, то новый товар будет закупаться уже на прибыль.

Боря оценил схему бизнес-плана, и невольно улыбнулся, когда заметил в самом низу надпись «итого: 1.000.000 рублей». Включая уже имеющийся товар.

«До чего же удобная цифра», — вздохнул внутренний голос.

Боря сложил листик вчетверо, убрал в карман, поднялся и взял Яну за руку.

— Пойдём.

— Куда?

— Как куда? Заключать договор, — добавил сантехник-инвестор.

Не то, чтобы он резко подался в продюсеры, но в кого ещё первым вкладывать, как не в Яну? Она взамен предлагает хотя бы теоретическую прибыль на выходе. А там, где хоть что-то вернётся, есть шанс помочь и другим.

— Это теперь так называется? — улыбнулась она, но охотно пошла следом.

Можно сколько угодно гладить себя на камеру, отыгрывая актёрское мастерство за переводы в крипте, но как же хочется иногда просто взять и обнять живого мужика, поделиться с ними трудностями и доверить все проблемы. А затем зачать, если решит хотя бы часть и не подкинет новых.

Боря о проблемах не думал. Но знал, что вечер будет нервный. Лучше сразу нагуляться ДО, потому что ПОТОМ в такие клещи возьмут, что рад не будешь.

Разумный компромисс здесь — бартер. Взаимообмен, который устраивает всех.

…И только тринадцатая тайная камера в спальне видела, как спасал русский сантехник домохозяйку в халате от потопа. Всё-таки Яна не была дурой, чтобы отказываться от одних инвестиций в угоду другим. Януса её милосердие всё равно не спасёт. Там голову чинить надо, а не температуру в помещениях добавлять. Но этим как раз никто заниматься не будет, пока не придут те, у кого та голова на плечах есть. А так сразу ребёночку на распашонки отложит, совместив приятное с полезным.

Всё от мужиков — польза.

Глава 20 Дал бог психику, даст и расстройство

Вскоре Боря вновь сидел за рулём внедорожника. Вроде всё как раньше, но рядом уже нет котика. Как нет в салоне и груза коробок. Всё перетаскал в гараж, который можно именовать «Антоновский». Заставил центральный пятачок. Всё равно ставить автомобиль не будет. Волка ноги кормят. Жизнь в движении! А если в процессе помрёт, то так единственно правильно. Не в кровати же под старость лет уходить.

Но планы тоже надо строить. И осуществлять. Вот как помещение найдёт Яна, а он — ресурсы, то всё равно перевозить груз снова. Так хоть не из квартиры таскать под дружное бурчание соседей днём или в ночи крадучись как вор, а поближе к транспорту. Удобнее. Единственное, что осталось в автомобиле, помимо инструментов и рабочего барахла в багажнике, это массажёр для женщин. Вуманайзер возлежал себе тихо на соседнем сиденье, в коробке, пристёгнутый и есть не просил.

Подумывая о том, дотерпит ли без обеда до ужина Боцман, Боря на красивую коробку поглядывал. В неё уже сложил обратно телефон подаренный.

«Если есть старый добрый с номерами, то зачем новый с понтами?» — прикинул внутренний голос: «Яблочная продукция» всё равно с урезанными возможностями по стране теперь используется. Не гаджет уже, а напоминание о былом. Да и телефоны замучаешься переносить. Не дружит эпл с андроидом. Знать не желает'.

Благосклонно отказавшись от подарка Ирина Олеговны в силу десятка причин, которые можно было перечислять и множить, Боря свой ответный подарок в руке повертел.

«Вот это — да. Это — для дела», — подумал сантехник.

Картинка говорила, что мощный. Проберёт до костей, если включить. А если не заземлён, то тем более проберёт. Окончательно.

«Ты не прав. Нынче безопасность на первом месте», — заметил внутренний голос: «С некоторыми вибраторами, вроде как, и в ванной купаться можно. Током новые любовники не бьют, на тот свет не прихватят. А что ещё женщине нужно под эротический роман расслабляясь в горячей ванне?»

Боря кивнул и вдруг заморгал. Пришло понимание, что внутренний голос ему сказал то, о чём сам даже не догадывался. Задумался невольно сантехник. Без работы уже пару дней. А дальше что будет такими темпами?

«Если так дело пойдёт, то до шизофрении недалеко, или паранойи», — заботливо подсказал тот же внутренний голос: «Благо, отличить одно от другого ты, как и девяносто девять человек из ста, кого не спроси, с ходу не могут».

Снова задумался Глобальный. А что, если в отпуск пойдёт на месяц, к примеру? Усугубится ситуация? Конечно, неплохо бы такие вещи подлечить, пока крышку с резьбы не сорвало. А кто это лучше сделает, если не Ирина Олеговна? У неё всё-таки дипломы мозгоправов.

«Это да, к психологу надо идти пока молодой», — тут же добавил внутренний голос: «Потом поздно будет что-то менять. Ты как папку потерял, сразу ко мне и обратился за помощью. А в гараже всё с годами только окрепло. И не стыдно теперь жаловаться на меня?».

— Я если к ней и пойду, то не ради тебя. А так… подарок занести. А ты мне как-то по боку. Нет у меня с тобой проблем. Живи, не парься.

«Что значит, нет проблем. А если найду?» — тут же высказался внутренний голос: «Ты себя не обманывай. Ты к психологу не ради подарка пойдёшь. А ради ситуации в целом. Фляга-то подсвистывает! Не надо ля-ля!».

— Да не хочу я к психологу, — снова буркнул Боря. — Я это… это самое… по Ирине Олеговне соскучился. Предупрежу просто, что как прежде не будет. А как будет — не знаю. Там и поглядим, что в будущем ждёт. Кто этого Князя знает? Сегодня ему Зину ублажать. А завтра сам психолога призовёт. Пусть там хоть все залечатся в этой семейке. А у меня всё в порядке.

«Что значит, не хочу к психологу?» — тут же возмутился внутренний голос: «Все хотят. Просто не у всех есть деньги. А тебе и денег не надо. Снял штаны — расплатился, считай. А после предоплаты можно и поговорить».

— Тьфу на тебя! — заявил Боря и телефон старый в руки взял. — Нельзя эксплуатировать женщин. Даже по рабочим вопросам.

Листая отклонённые звонки, и не обращая внимание на бонусы и предложения кредитов, Боря в приложение для общения зашёл. Набрёл на соблазнительную даму в больничном халате. Присланные фотографии голодного мозпоправа уже не помещались в память. Фотки просто не подгружались, зависнув маревом с контурами явно обнажённого тела. Или его частей. Любуясь ими с минуту (слава воображению!), сантехник только краем глаза заметил, что Рома написал.

Зашёл в сообщение, а там просьба от Новокурова в ночи его с аэропорта забрать. Прилетает в третьем часу ночи с подругой, которая решила мигрировать с Германии подальше от её западных ценностей и таинственные скрепы постичь. Всё-таки звучит мистически-привлекательно.

«Правильно делает!» — тут же обрадовался внутренний голос: «Помнишь с утра прочитали, что там уже эвтаназию для детей легализуют до наступления совершеннолетия? И родители, как и в случае добровольного согласия на секс от чад с лицами постарше, ничего юридически сделать уже не могут. Дети потеряны в мире, где затейливые правительства выделяют миллиарды на то, чтобы они меняли пол, когда вздумается. Ну и трахались с кем и когда пожелают, не без этого. А теперь ещё и на тот свет себя без очереди пускать будут, не спрашивая разрешения родителя „номер один“, „номер два“ и… три?».

Тут не поспоришь.

«А ты сам вспомнишь, сколько раз тебе хотелось умереть, когда был подростком?» — озадачил внутренний голос.

Боря руль сжал. Всякое бывало. Дети всегда найдут причину для истерики. А через пару лет уже и не вспомнят, из-за чего это было.

А внутренний голос добил:

«И на кой хрен нам такое человечество с полусотней полов и потенциальными психопатами в каждом?»

— Так… это я вроде читал на толчке, — прикинул Боря мыслям глубоким и задумался крепко. — Или от мужиков в бане слышал? Слышь, харе ковыряться в моём подсознании!

«А то что? Психологу расскажешь?» — явно тролил его внутренний голос.

— Просто не беси меня! Я только с бабкой пучеглазой разобрался!

«Да что бабка? Там ты ни при чём был. Но скажи мне, ты вот реально думаешь, что на тебя драма в семье не повлияла? Что родители и сестра просто рядом стояли, а ты сам сформировался?»

— Нормальные у меня родители! И сестра нормальная. Дело во мне, а не в них.

«Боря, не занимайся самообманом. Влияет всё. Сегодня, к примеру, ты видел, как бате девушка дрочит. А ты всё-таки к ней симпатию испытываешь. А до этого Лида свалила, котика бросив, что вообще обидно. Котик то при чём? А ещё ты пытаешься уверить себя, что мать тебя так же как Дуню любит. Но она по части квартиры для неё печётся. А о тебе и слова не было. Да и сама Дуня тоже далеко не золотце. Ты просто забыл. Вспомина-а-ай».

— Заткнись! Это мои проблемы!

«Даже не подумаю. Тебя предают. И это всё откладывается. Мозг ищет решение и находит в привычных для себя вещах. Например, во мне. Кто ещё за тебя выступит, если не я? Да? Рядом ни друзей, ни подруг. А семья всегда подводит. Вот вроде Стасян — друг. Но как так получается, что ты для него что-то постоянно делаешь, а когда тебе хреново — его радом нет?»

— Он служит, говна ты кусок!

«А отец просто улетал на заработки. А кореш просто дёрнул в командировку. А у Наташки просто руки зачесались. Зачем ты всегда всем ищешь оправдания? Просто признай, что иногда люди ведут себя эгоистично. Ну как иногда? Почти всегда! Их суета для общества это — скорее исключение из правил».

Боря поморщился.

«Призна-а-ай. Это ведь ты кормишь собаку, о которой даже не предупредили. И ты впрягся за дом, едва жизни не лишившись. А теперь тебя обручат с тёлкой, которую даже не видел ни разу. Нет, ну не красота ли?»

Боря помрачнел. Хреново дело. Может, алкоголь повлиял? Вот не пил себе и нормально жил. А тут началось — самогон, коньячок, винишко. Барьер прохудился, плотину прорвало и всё потекло, что давно копилось. Это понятно даже тем, кто к психологу не хочет ходить. Были бы пять минут за рулём, чтобы разобраться в себе. И этого достаточно.

Прикинув, что до ужина ещё три часа, а на то, чтобы приготовить Боцману, уйдёт не больше получаса, (а ведь можно и за собачьим кормом заехать), Боря завёл мотор и уверенно в офис к мозгоправу поехал. Может и стоит о внутреннем голосе с человеком в халате поговорить. Ну или халат рядом может поваляться. Никто против не будет.

«Ага, можно даже без звонка», — тут же кивнул внутренний голос, добивая общение пересылаемыми образами, как будто превращался в полноценного воображаемого собеседника: «Она же чётко сказала — я сама вам за приём платить буду… Только приходите… А ты и рад. Да, Боря?»

Сантехник кивнул. Не можешь победить — соглашайся, а потом уже лавируй. Он же просто на минутку забежать хочет, коробку отдать и всё, отбыл. А лечение — это для унылых и отчаявшихся.

«Ага, настоящий мужик всегда здоров», — пилил внутренний голос: «Что головой, что телом. По умолчанию опция. И размер живота от неё не завит. Захочет — подкачается. Если время найдёт. Или желание. И по телевизору футбола не будет».

Но муки совести терзали и Борю. Пристыдившись, что отрывает человека от работы, решил исправить ситуацию. И пока стоял на светофоре, написал краткое «скоро буду». Вроде как — предупредил. Уже хорошо.

«А с этой темой с контейнерами ты разве не из-за просьбы Антона чуть под нож братве не угодил?» — всё ещё делал попытки докопаться до истины внутренний голос: «А теперь что? Теперь ты спасаешь уже его, на просьбу диспетчерши реагируя? А она тебе кто вообще? И Егор — кто, чтобы помогать ему расширятся? И Яна? Ладно, хотя бы Дуня — сестра. Но какого хрена ты каждому по миллиону должен выделить, чтобы помочь решить им их проблемы? Может, о себе сначала подумаешь, а?»

Так и думал то ли Боря, то ли его внутренний голос, пока автомобиль подруливал на заснеженной трассе по дороге в кабинет. А кто именно — не разобраться. Человек всё-таки многогранен.

* * *

Топили так, что в кабинете — жара стояла. Дверь стояла приоткрытой, ботинком придавленная. Кто надоумил в ноябре кочегарить до красного отделения на датчике — отдельный вопрос. Но платёжки на всякий случай по максимуму приходили, чтобы сильно не расслаблялись и к январю морально готовились.

Пергидрольная блондинка в белом халате поверх строгого пиджака махала китайским веером. И с тоской в глазах смотрела на почти полностью облысевшего сорокалетнего девственника, который уверял её, что «его роза ещё цветёт, и вот-вот её кто-нибудь сорвёт». А пока он как Анатолий Вассерман живёт — подальше от женщин, поближе к научному миру.

Проблема заключалась в том, что один был исследователем, а второй нытиком, который жил с мамой и принимал таблетки из её рук при первых признаках кашля. Мама уверенно вела его к пенсии по нелёгким изгибам судьбы, лавируя, (а вначале даже отбиваясь вёслами материнской любви) от встречных и поперечных.

— Веселов, я в сотый раз вам говорю. Пока не начнёте жить один, снимая хоть комнату, личного пространства у вас не будет, — устало говорила Ирина Олеговна в кабинете. — Мама в её пространство другую женщину не пустит. Дело в гиперопеке. Будь иначе, она давно бы сама подженила вас и разменяла трёшку на две однушки. Но ей не внуки нужны. Ей нужно подсознательно мстить мужу. То есть вашему отцу. Мстить через вас. Она любит и ненавидит вас одновременно.

— Или одновременно? — даже улыбнулся Веселов, поменяв ударение.

Его так забавляли эти часы с женщиной психологом, что он не видел корня проблемы. Про таких говорят: «хоть ссы в глаза — всё равно божья роса».

Психолог вздохнула. Самое печальное в ситуации то, что пациент освободится по жизни лишь со смертью матери. Но переживёт её недолго. Слабо адаптированный к жизни в социуме, он зачахнет, как цветок без поливки. Но и менять он ничего не будет даже тогда, когда давно вырос из старого горшка. Вот и выходило, что маму и сына всё устраивало. Устраивало даже саму Ирину Олеговну, благо оба платили ей исправно за каждый еженедельный сеанс.

Но на душе порой становилось тяжко.

Веселов что-то снова весело щебетал, то ли про связанные мамой носки, то ли про фильм, который они вместе вечером посмотрели. А сама психолог больше думала о разговоре с собственным родителем — отцом. Так как мать давно умерла. И походило на то, что скоро уйдёт за ней и отец. Но чтобы этого не допустить, Ирина Олеговна боролась с его онкологией.

Оба доктора. Оба в медицине по уши, а против них словно сама система. Красивые картинки разворотов раково-диагностических центров, ремонты, передовые кабинеты, но гнилая насквозь система, где вымотаны и врачи, и медсёстры, и пациенты. Всё выпивало силы из обоих. Отец работал до последнего. А когда прошёл курс химеотерапии — начался какой-то ад. Каждое утро Ирина каждое утро, как и всякий свободный день на неделе, в очередной раз бились за химиотерапевтический препарат для него. Навстречу шли все доктора и коллеги, кроме самой системы, где «не положено», «нет в наличии» и вообще «вас нет в списках».

Системе без разницы, в халате ты или далёк от медицины. После первой же процедуры она пережевала и выбросила доктора Цветаева на обочину жизни. От высококлассного специалиста, которому ещё работать и передавать опыт аспирантам, осталась одна оболочка с облысевшей головой и выпадающими зубами.

Сегодня с утра Цветаевой скорее в качестве исключения врачи, медсёстры и аптека смогли за один день достать ту самую заветную коробочку с препаратом. Но что будет завтра или через неделю — она не могла сказать. Легко лечить других, а что делать с собственной жизнью — вопрос всех вопросов.

С момента первой операции прошло три месяца, отец даже вернулся на работу на неполные ставки, подрабатывая в нескольких местах: краевой больнице, «дурке» и консультируя в частных книгах в разные дни. Но все расходники для ухода они по-прежнему покупали сами. Ведь там, где официально государство сразу после выписки начинало выдавать всё для пациента, были свои «оговорки». Так у неё ушло почти два месяца только на сбор документов. А последний месяц она просто ждала, пока рассмотрят. Выходило, что онкология — это безумно дорогое заболевание, сжирающее в коридорах поликлиник немало времени. Вроде человек должен бороться, но боролись скорее его родственники за него, без которых он обречён.

Хотя бы просто пробиться на обследование с ходу нереально. Нужно записываться, а время после лечения идёт. И нужны результаты. Чтобы понять, что происходит с организмом, приходилось всё делать платно. Но перерыв между курсами химиотерапии не подразумевался более недели. И за эту неделю никто не успевал пройти обследование. Ведь сдать анализы и выстоять очередь человеку, подточенному болезнью — почти не реально.

Ира тянула отца как могла. Самое худшее, что могла бы для него сделать — это оставить дома. Потому — работа, работа, работа. Она отвозила его в больницы, она забирала его домой. Она была рядом, тянула расходы на лечение и надеялась, что он будет таким же как прежде. Зубы ведь всегда можно вставить. А волосы мужчине, судя по Веселову, не так уж и нужны. Но отец медленно прогорал. И Ирина гнала от себя мысль, что вскоре его не станет вовсе.

А чтобы её саму не доставала эта мысль, она погружалась в работу. И заставляла себя решать проблемы других. Вот только уже без чувства присущего ей ранее такта. Говорила на эмоциях, в лоб. Высказывала всё, что думает о клиентах. Порой просто крича на самых твердолобых и пряча свои слёзы в глазах. Или плача с пациентами за компанию в качестве освобождения. Где ещё можно поплакать, как не на работе?

Отбросив этику, впервые Ирина Олеговна говорила правду как есть, без обработки и подготовки. Некоторые считали это новой методикой. Другие, кто знал её давно,пропускали мимо ушей. Каждый пациент вновь и вновь акцентировал внимание на себе. А её слёз в глазах в упор не замечал.

Правда была проста: Ирине Олеговне было безумно тяжело. И возвращаясь домой без сил, опустошённая и бесцветная, она мечтала только о том, чтобы отдаться дикому безудержному сексу без мыслей и ограничений. Какого же было её удивление, когда жизнь подкинула ей единомышленника. Он тоже занимался сексом, не думая. Отдавался процессу весь. Но что самое главное — это был первый мужчина, который обращал внимание не только на себя, но и смотрел на неё. Смотрел, слушал и… трахал, трахал, трахал.

Посторонний сексолог мог бы уверенно сказать, что Борис и Ирина совпали в ментальном и биологическом плане. Обоим следовало перебить внутренний диалог. И делали они это так, как подсказывала природа. Но почему же отец выступил категорически против того, чтобы она познакомила с ним Бориса Глобального?

«Боится привязываться и делать мне больно?» — промелькнуло в голове: «И куда делся сам любимый сантехник?»

В этот момент и прилетело сообщение. Если весь чат погружался в тишину на время работы. То на этот номер она поставила максимальный звук на любое время дня и ночи.

«Сейчас буду».

Сердце затрепетало, учащая ход. Цветаева перестала махать веером, моргнула, возвращаясь в реальность и снова посмотрела на Веселова и его лысину. Мало того, что по виду та такая, что на голове хоть блин пеки, а по краям даже остатки волос не дадут тесту убежать, так ещё и внутри головы — пустота.

Говорят, человек формируется как личность через прочитанные книги, просмотренные фильмы, постановки в театре. Но во всём, что говорил Веселом, была только мама. Начиная с одежды, которую подбирала ему без него на рынках и магазинах, и заканчивая выбором любимых блюд на завтрак, обед и ужин.

Сам Веселом умел только улыбаться и убеждать её, что «его роза ещё не расцвела». В качестве последней попытки открыть ему глаза, Ирина Олеговна перешла к ассоциациям. Сколько бы не было таких мальчиков-зайчиков по стране, они должны меняться или феминизм окончательно поднимет голову. В худшем его проявлении — мужененавистничестве.

— Вот представим мощную сорокалетнюю бабу, что живёт с родителями, — начала издалека Ирина. — Представим, что фамилия её Невеселова. Она грудаста, в теле. У неё остался ребёнок от брака. Девочка. Человек, который строит концепцию мира, основываясь на поведении матери перед глазами. И что она видит? Маму содержат и направляют родители. Они водят её по поликлиникам, записывают к парикмахеру, толкают тележку с продуктами. Ну или хотя бы дают список того, что купить…

Она присмотрелась к реакции, но Веселов лишь улыбнулся, внимательно слушая. Хоть кол на голове теши.

Ирина протяжно выдохнула и продолжила:

— Не было никакого брака у девушки. Ребёнок после простой одноразовой встречи появился. Мужик случайный был, быстро сделал ноги. Невеселова просто попробовала разок что такое секс, в кой то веки убежав от родителей «к подругам». И разочаровалась.

— А почему разочаровалась? — тут же спросил клиент.

— Потому что лежала как бревно, — поморщилась Цветаева. — Большое такое грудастое бревно, которое шевелить нужно, чтобы имитировать движение. Ясно?

Веселов снова кивнул, продолжая слушать. Нет у него ни вопросов, ни предложений. А секс в понимании это что-то щекотное, если руки под одеяло на ночь спрятать украдкой от мамы.

— Так вот, мужик сбежал из их семьи так же быстро, как появился, просто капнув о себе напоследок, — продолжила раздражённо психолог. — О нём ни слуху, ни духу. А она есть. И не работает. Нет, она может и пытается работать. Пару дней там, пару там. Но быстро теряет интерес стоять за кассой или в магазине. Потому что толком не училась. Куда бы родители не пихали — теряла интерес к учёбе. Пристроят на работу — «интересно, но я же устаю». И вообще, «кто о дочери будет заботиться? Надо ведь воспитать!»

— Так прямо и говорила? — улыбнулся Веселов.

— Так и говорила, — кивнул мозгоправ. — И вот ноет она в социальных сетях, что ей уже под сраку лет, а рядом «нет человечка, которому позвони — примчаться. Хоть днём, хоть ночью».

— У-у, я бы тоже такую женщину хотел. Чтобы напиши — приехала… пока мама в магазине, — включился в процесс пациент. — А потом уехала.

— И что бы вы делали?

— Мы бы за руки держались. Или делали всякое.

— Какое?

— Всякое, — улыбнулся клиент.

Ирина Олеговну аж передёрнуло от незрелости пациента. Биологически — сорок. Морально-волевые — в районе первого класса. Психология школьника. Послушного. Из тех, кто учит материал, сдаёт, а в голове от него ничего не откладывает. Синдром отличника, что так и не сумел переработать информацию с пользой.

— А зачем ему к ней ехать? — повысила голос она. — Чтобы трахнуть бревно? Чтобы как в сказке полюбить её дуру ленивую и не образованную? Чтобы ребёнка чужого на воспитание взять и тоже полюбить сходу? Ещё и восполнить все пробелы в воспитании там, где бабушка с дедушкой окончательно всё погубили по системе «до школы — можно всё!». А?

Он кивал, вроде и не спорил.

— Только ей даже сложнее, Веселов, — продолжала ораторствовать Ирина Олеговна. — Вот к примеру, согласился он на встречу. Неожиданно. А ей и дочку в садик или школу отправить надо. И родителей куда-то выгнать погулять. А то может и прибраться, приготовить что-то. Чтобы к ней пришёл и как хозяйку воспринял. А не просто по парку одни гуляли, за руки взявшись.

— Но ведь гулять, рассекая личиков воздух, это так прекрасно, — заметил мальчик-зайчик. — Только шапку надо одевать. Как мама говорит. А там ведь и… поцеловаться можно. Вот это — жизнь!

Ирина Олеговна аж челюсть уронила:

— Скажи мне, Веселов… ты что, ни разу не целовался?

— Мама говорит…

— Хватит уже о маме! — рявкнула психолог. — «Да» или «нет»!

— Нет… — он даже улыбаться перестал, только добавил с сожалением. — Но очень хотел бы попробовать.

Ирина Олеговна обратно не села, а рухнула. Родись Веселов на западе, он наверняка поступил бы как режиссёры Матрицы. Из страшных мужиков в страшных женщин перекинувшись, красоты миру не добавив, лишь добавив вопросов.

«Но на Руси другие нравы», — сказал внутренний голос уже психологу: «И раз попал под руку мамы-одиночки, прозябай в токсичности!»

И тогда Ирина решилась на жертвенность, свойственную русской женщине. Поднявшись, она обошла стол и решительно склонилась над Веселовым. Прогресса в многолетнем «лечении» можно было добиться лишь так, решительными пинками. Пациенту нужен был маленький снежок, запустив который с вершины горы, тот обрушит лавину.

Ирина Олеговна вздохнула, закрыла глаза, чтобы не видеть улыбающуюся рожу ненавистного пациента и просто поцеловала его в губы. Ничего особенного. Без языка и длительных задержек. Поцелуй на секунду. Максимум — две. Просто губы коснулись друг друга.

Теперь подскочил уже Веселов!

Держась за губы, как будто их облили кислотой, он закричал на весь кабинет:

— Роза! Моя роза-а-а-! Вы сорвали её!!!

И ударился в слёзы. Потом рассмеялся неожиданно, вспоминая приятное ощущение. Потом снова захныкал, после чего замахал руками, устроив бой с тенью. От истерики не знал куда себя деть.

Ирина Олеговна усмехнулась, наблюдая за реакцией. Сейчас-то и пойдёт лечение. Принял горькое лекарство. А дальше либо выздоровеет, либо слиняет от неё и души его больше здесь не будет.

Крича, Веселов вдруг неожиданно для себя перешёл на мат, чего раньше никогда не делал. Сначала в детском варианте, вроде «у меня пиписька ещё не выросла» и «да у вас лифчик грязный». А затем даже сказал «сука вы, но я не имею ввиду самку собаки!». И подхватив верхнюю одежду, выскочил вон из кабинета.

Цветаева рассмеялась, закатив голову.

Приятно. Как же приятно просто лечить людей. Даже так.

Всё начинается с малого. А потом возьмёт и сам себе трусы купит. Или девушку в кино пригласит.

— Прочь с дороги! — заявил Веселов кому-то в коридоре.

Ирина Олеговна запоздало в коридор вышла, но успела разглядеть лишь закрывающуюся дверь. Ушли все уже посетители.

«Опоздала?» — мелькнуло в голове.

Цветаева вновь повернулась к кабинету. И только тут у края приоткрытой двери заметила стоящий пакет. В нём была коробка с игрушкой для взрослой женщины. И подаренный телефон.

Сердце участило ход, подсказывая, что что-то не так.

— Нет… нет, не-е-ет!

Ирина Олеговна рванула к выходу спринтером, но успела заметить лишь удаляющийся на всех порах внедорожник.

Джип рванул с места, как будто его черти подгоняли.

— Бля-я-ядь! — пытался обогнать его голос психолога.

Но лимит удачи на сегодня был явно исчерпан. И только серое небо, дунув порывом ветра в лицо с пригоршней снега, как бы намекало, что кричать уже бесполезно. Дальше либо лечи дальше других, либо решай свои проблемы. А всё вместе у специалистов плохо выходит. Зато шанс стать одинокой сорокалетней дамой увеличился в разы.

Глава 21 Чистый-шелковистый

Боря ехал и молчал. Ни эмоции на лице. Впору плеваться, кричать «А ведь так ждала, так просила». А вот нет, не получается. Пустота одна внутри. И лёгкая усталость.

«Не, ну как так?» — добавил внутренний голос тут же: «Ни поговорить не смогли по душам, ни поцеловаться как следует за лечение. А как же каноны? К примеру, потрахаться на прощание и украдкой писать друг другу смс-ки по праздникам?»

Сантехник нахмурился, как снежная туча. Присмотришься — предгрозовая даже. Тут уж не от климата зависит, а внутреннего состояния погоды. Зима у тебя на душе или лето? Так и воспринимай.

Но Глобальный воспринимать не хотел. Мысли метались одинокими частицами антиматерии. То ли пентакварками, то ли тетракварками. Кто бы о них знал вообще?

Залезла бы она ему в голову поглубже? Наверняка! А там может болен чем — кто знает? Вон общается же с собеседником. А тот и рад. Углубился бы он в неё? Да без всяких сомнений! Трение тел иногда способно распылить души порыв. Высекут одну искру углубленным проникновением, другую, а там и до костра не далеко. Сгорит всё к чёртовой матери потом, пеплом рассыплется, а потом восстанет фениксом и всё — новый человек… А то и оба.

Но вместо этих телодвижений и минорных суждений — лишь недоумение на лице водителя. Что она вообще нашла в том лысеньком? А если это был поцелуй на прощание, то что перед этим весь сеанс делали? На брудершафт полежали?

«Слушай, так она же трахается с каждым клиентом», — тут же добавил жару внутренний голос: «Может и в прейскурант включено. Как особый метод лечения. На тебе вот опробовала, а дальше само пошло. И ведь работает! А?»

От мыслей тех Боря зубы сжал и решительно выкинув Ирину Олеговну из головы. По пути на рынок заехал, а затем прямиком в коттеджный посёлок двинул. Телефон звонил не переставая. Но на него — ноль эмоций. Там наверняка снова кто-то указал его номер в качестве созаёмщика. Мир катится по наклонной. Объявлений больше о продаже не разместить. Звонками с другого края мира задолбят и всё, что подсвечено в интернете, будет использовано.

А кто указал? Да кто угодно. Хоть бабушка-одуванчик, которой трубы делал. Или тётка вредная и ушлая, которой батареи менял. А другие ушлые тут же кредит хотят повесить, спрос на двоих разделить. Конторам «микрозаймов на максипроценты для гавнокредитов» лень проверять данные. Проще полтора года названивать «на всякий случай», чем сразу всё уточнять или в конце в суд обращаться для взыскания. Прекрасно понимают люди ушлые, что нет никаких оснований, переводов и подтверждений, но оружие психологического давления никто не отменял.

Так примерно раз в неделю особо продвинутые лица с широкими задними карманами майорами-капитанами представляются. А дальше по ситуации: дочь в беде, сын в заложниках, жена обосралась. По голосу всё определяется, по методичкам проходит. А у самих голос часто с акцентом, гэкают. А фоном чифирнуть кто-то просит или на «пенёк» присесть предлагает новичкам. А затем вступить в бизнес или тоже ёмкость кармана того проверят.

Наносное это всё.

«Жизнь — песок, который то ли ветром сносит, то ли течением», — тут же перешёл на лирический подход и внутренний голос: «Это зависит от того на дне ты или на высоте. Борь, ты вот сейчас где?».

Глобальный промолчал. Грустный как солдат в мокрых носках на посту, он к шлагбауму подъехал. А тот не поднимается. Пикнул.

Охранник молодой вышел, подошёл, присмотрелся. Делает вид, что не помнит.

— К кому?

— Известно к кому.

Изъясняться приходится намёками и полунамёками, так как о Шаце Боря только кличку знал и адрес, где собака живёт в тельняшке. А Ф.И.О. или номер карточки — ни-ни. Эта информация либо для налоговой, либо для мошенников, если три цифры на обратной стороне карточки добавить. Но не весь же мир на обмане ближнего своего живёт. Сам вот он — честный гражданин. Ещё и другим помогает имущество от тестей всяких защищать.

«Зачем человеку больше, когда и так много?» — этот вопрос уже не от внутреннего голоса, а из недр души.

— Зачем? — так же лениво спросил охранник, зевая на солнышке.

— Сантехник я, трубы делать, — ответил спокойно Боря, не особо включая мозг.

Сантехника могут уволить, могут сократить или даже лишить премии, но он не перестанет быть сантехником. И точно никогда ни одного сантехника не поставят в очередь на рынке труда. С руками и ногами оторвут рабочего человека ещё на пороге. В особенности, если побреется или хотя бы умоется. Грязные носки — бывают. А вот плохих сантехников вовсе не бывает, если похмелье или Паркинсон не разбил. Бывают выдающие себя за сантехников. Их закадычная фраза выдаёт: «ой, да я сам умею».

Охранник подошёл к багажнику, открыл без разрешения, оттуда донеслось:

— И где трубы?

— Известно где. В доме.

— А вчера чего не сделал? — начинал докучать человек-бог отдельно взятой кнопки.

И Боря вдруг понял, что где-то его уже виде. Вроде, в порту, когда подраться со Стасяном пытался, но вовремя ретировался.

Вся власть его заключалась в возможности или невозможности пустить сантехника на территорию больших людей.

«Разделение на входе по гендерному подходу у них происходит», — прикинул внутренний голос: «Если женщина просится — низко-социальная, безответственная. Если мужчина — доставка или технический раб. А людей среди них нет. Только подозреваемые».

Охранник на КПП как перемычка между мирами больших и малых существ. Или влиятельных и червяков. Там, по другую сторону забора высокого, маленьких давно нет, а червяки, клопы и прочие мураши раздавлены или пожраны муравьедами. Туда пустят только по пропуску или предупреждению. Но пока стоят у КПП люди-перемычки, можно и помучить немного маленьких людишек. Ровно так же, как большие людишки к своей прислуге на воротах относятся. Система по принципу «накричали на тебя — накричи на других».

Боря просёк эту фишку в глазах юнца и решил подыграть. Понятно, что перец в камуфляже никогда не служил и не собирается. Он словно при получении формы сразу вспомнил, что родился мудрым, а когда вырос — той мудрости только прибавилось с каждым кроссвордом, вместе с усталостью.

Усталость она отчасти прямо сейчас жива, в лености и зевках проявляется. Движения охранника медленные, как будто перетрудился, сидя на стуле и листая ленту в телефоне. Первые годы, конечно, будет расти: гуглить вопросы, затем запомнит ответы, после — применит, когда начнут повторяться. Но старым как человек охранник станет ещё до тридцати, вне зависимости от бороды или усов. Потому что жизни для него за пределами этой будки не существует. А сам он взаимодействует лишь с большими и малыми индивидуумами в градации, которые сам для себя и определил.

«У охранников свой путь развития», — кивнул внутренний голос, одевшись в белый халат и шапочку: «И выбора только два: постигнуть дзен или обрести геморрой. Так что не трать нервы. Пусть позабавится».

— Ты дом-то тот видел? — приподнял бровь Боря, прикидывая как пропуск себе на месяц-другой сделать. А лучше на полгода.

Лапоть сказанул, не подумав. Дом на него, конечно, никто не перепишет. А вот как пробираться каждый раз собаку кормить — сам мысли. На то тебе и дана голова.

Вот Боря и думал, продолжая говорить на автомате:

— Там месяц можно делать. А то и два, если клиент своё виденье имеет.

— Как это? — закрыл багажник охранник и снова подошёл к окну для уточнения.

Может, скучно ему или воздухом просто хочется подышать. Кто знает? Человек всегда сначала себя достаёт, а потом других терзать начинает, чтобы уточнить почему сам не состоялся.

— Ну вот скажет он, хочу трубы из пластика. А ты уточняешь — из ПВХ или полипропилена?

— А в чём разница?

Боря вздохнул и выдал из недр сознания:

— ПВХ, он же поливинилхлорид, дешевле, жёстче, крепче, но горячую воду по ним не пустить. Не подходит для транспортировки горячей воды. До +60°C включительно температура идёт. Но он опять же, разный есть. Непластифицированный, пластифицированный, а то и гофрированный. Если по цвету: то есть серые трубы, есть оранжевые, которые в грунт можно закапывать. Они выдержат груз земли или иное давление сверху. А вот трубы из полипропилена более стойки к высоким температурам и потому годятся для транспортировки как холодной, так и горячей воды. Они уже белые, серые и зелёные бывают, если в саду решил установить водопровод. Тёплый пол нужен? Тогда армированные бери. Под давлением шкафа тяжёлого на определённом участке под плиткой не треснет. А ещё есть металлопластиковая и полиэтиленовая труба. Они тоже для отопления подходят.

— Вот оно что, — тут же подгрузился охранник.

— Всё зависит от задачи, которую нужно выполнить, — продолжил Глобальный, порядочно Степаныча наслушавшись. — ТТХ проще под проект подбирать, чем наоборот. Желание заказчика — определяющее. Но если совета спросит — расскажу. Меня этому дольше учили, чем того, кто пару статей прочитал в интернете. Их ведь не сантехники пишут. Я тебе серьёзно говорю. Сантехнику некогда таким заниматься. Копирайтеру приходится. Тому самому, что тяжелее ручки ничего не понимал.

«Давай его просто трубой отпиздим. Ну или несколькими, так проще объяснить будет», — тут же предложил внутренний голос.

— Ой, короче, — тут же начал закипать мозг охранника. — Ты давай… сантехник. Проезжай, что ли.

«Ну или хотя бы задавим, а? Борь? Хоть одним колёсиком!»

Внутренний голос становился немного агрессивным. Может то от суеты или усталости, а может действительно — «алкашка» повлияла. Мозгоправ больше не подскажет, самому разбираться придётся.

Шлагбаум поднялся. Боря проехал к дому Шаца и тут же выпустил Боцмана на прогулку. Тот, признав знакомый запах, уже не лаял и не смотрел как на вредителя. А когда сантехник банку с собачьей едой вскрыл, первым другом после хозяина стал.

Подхватив остальной собачий корм, состоящий из мешка весом в двадцать килограмм, Боря в дом вошёл. Собачьи консервы и пакеты стоят так, как будто из мраморной говядины содержимое их. Не напасёшься. А вот сухой корм на рыночном складе ещё можно потянуть. Всё равно же это месиво из одной жижи делают для фитоняшек, собак и вегетарианцев. Ровно так же делают, как разливают трёхзвёздочный, четырёхзвёздочный и пятизвёздочный коньяк из одной канистры с крашенным спиртом с «клоповником». ГОСТа ни на одной упаковке нет, А ТУ — это что угодно в составе, вплоть до бровей врагов.

«Но кто нам враги, если сами жрём что ни попадя? И собак попутно травим», — подумал Боря, накормил собаку и сел на диван отдохнуть.

Боцман рядом присел. Бескозырка сползла. Пришлось поправлять. Заодно и за ухом почесал. Но мигом о том пожалел. Пёс не стал отхватывать пальцы, словно понимая, что без единственного источника кормёжки ему диван есть придётся. Но так от него собачатиной потянуло, что гость скривился. А когда пальцы понюхал — понял, что нужно что-то делать.

— Слушай, братец, а когда тебя в последний раз купали? И этот… прикид твой стирали?

Боцман приподнял ухо, заинтересованно присмотрелся.

— Слушай, ну тут только два варианта, — прикинул сантехник. — Один кровавый, где ты мне руку прокусишь, и тебя придётся пристрелить, а Шацу сказать, что магнитные бури не пережил. А другой это тот, где одёжка пахнет кондиционером, а сам ты пахнешь ромашкой… Какой выбираешь?

Боцман невольно сам решение подсказал. Он вдруг посмотрел на камин, а на каменной полке над ним поводок возлежал. Боря поднялся, прицепил к ошейнику поводок и к душу его повёл. Попутно даже снял бескозырку, в карман сунув.

Но сантехник быстро понял, что умный душ для мытья собаки мало подходит. Самому придётся рядом мыться.

«Боцман, если и оценит, то при переключении режимов или первом косяке, скорее яйки клац-клац. И нету. А они ещё могут пригодится», — прикинул внутренний голос.

Тогда сантехник на второй этаж поднялся и вторую ванную нашёл. А там действительно — ванная. Только с джакузи. И как минимум на трёх человек. Большая такая, угловая. Собака влезет с головой. Ещё и всех сторожевых с посёлка заодно можно помыть. Но как только представил, что собачья шерсть в такой плавает, ещё и рыжая с чёрной, так не по себе стало.

«Найдёт Шац хоть волосок и яички чик-чик. Совсем на детей не останется», — тут же добавил внутренний голос.

Ну улице, конечно, тоже собаку не помыть в надувном бассейне. Не живодёр, все-таки. Не май месяц. Но был и другой компромисс — баня.

Душ там тоже подойдёт едва ли. А вот мини-бассейн — идеален.

«Всё равно воду спускать. Мало ли что там плавает после бурной ночи. Там, может, уже новые бактерии изобретаются, скрещивая хламидии со всякими монодиями», — уточнил внутренний голос: «Так что давай не будем подставлять мир с новой заразой и просто прополоскаем собаку, а затем спустим воду и всё хлорочкой засыплем. А новую воду Шац в бассейн уже сам наберёт по возвращению».

Включив подогрев бассейна, Боря снял верхнюю одежду и подвёл пса к бортику. Познакомить с водой. Но едва тот запах воды почуял, как сел как вкопанный. Не подтянуть его больше, не сдвинуть.

«Рванёшь — тестикулы хоп-хоп и как не бывало», — словно опасался только за одну часть тела внутренний голос.

— Ты что, воды боишься? — усмехнулся Боря. — А ещё Боцман называется!

Пёс в ответ рычать не стал, но посмотрел на него как на говно. С места он так и не сдвинулся. Тогда сантехник понял, что вместе с ним лезть в бассейн придётся. Решительно раздевшись, он натащил из душа вехотку, мочалку, мыло и шампунь прихватил. Сложил всё на бортик и подхватив ротвейлера под ноги, зашёл на ступеньки-пьедестал, а затем решительно шагнул в воду.

Боцман мгновенно растерял всю боевую стать. Неловко дёргая передними лапами перед собой, явил миру зрачки по пять копеек и полное непонимание ситуации.

— Уогрк? — донеслось от собаки.

Он уже не был грозной сторожевой собакой, а просто пытался выжить, наверняка впервые погрузившись в воду глубже чем лужа во дворе.

— Не ссы, собачатина, прорвёмся! — успокоил его мойщик на двух ногах.

Но укусить его нет никакой возможности. И Боря, воспользовавшись ситуацией, быстро стянул с подопечного мокрую тельняшку через голову. Та запуталась в поводке. Пришлось расстегнуть ошейник и выбросить всё одним комком за борт. Затем уже придержал под рёбра младшего собрата, чтобы сердце на рвалось из глотки.

Водоплавающий пёс засучил уже всеми лапами. И лишь осознав, что не тонет, а балансирует на поверхности, начал кусать воду перед собой, «ловить волны».

— О, вижу ты входишь во вкус, — буркнул Боря, который собаки своей никогда не имел. И не против был искупать любую. Пусть даже блохастую. А короткошёрстную купать — милое дело.

Налив в руку шампуня, Боря на холку ротвейлеру вылил. Но там шерсть настолько слежалась и жирная, что не мылится. Тогда сантехник ещё подлил и флакона. И чтобы не тратить время, себе на голову подлил. Оттуда мылить начал. Затем на собаку пену перенёс.

— Братан, я с тобой заодно помоюсь. Ты не против?

Пёс перестал ловить волны и теперь пытался поймать расплывающуюся пену. При первой же удачной попытке закашлял, скривился.

— Вот и я думаю, что одна химия, — добавил Боря, приподнял его на руке и намылил от головы до хвоста.

От такого массажа Боцман задумался, а затем снова начал пену ловить, повторяя негативный опыт.

— Думаешь, стоит?

Тогда Боря тоже пену попробовал. Сладкая оказалась. Хоть и с приторным послевкусием.

Пока пёс подлянки не ожидал, сантехник вместе с ним нырнул, шампунь смывая. Если до этого зрачки у собаки постепенно уменьшались, в норму приходя, то после манёвра с утоплением вновь полноразмерными стали.

— Спокуха, братан, — быстро заявил мойщик, — никто никого топить не собирается. Сало просто смываем. Ты жирный как хряк.

Боцман головой затряс, пытаясь воду из ушей достать. Затекло в одно ухо. Тогда как сантехник начал мылить ему голову, потом спину, потом на себя перешёл.

Оба уже в мыле стоят, мочалка и вехотка разом в дело идут. Только у одного в зубах, второй мылит. Затем меняются.

Когда Боря второй раз с собакой занырнул, вода посерела. Мутная уже как жижа, ног не видно. Залежалой шерсти запах уменьшился, а вот собачатиной вонять не перестало. Усилилось ощущение. Но с этим уже ничего не поделать — запах мокрой шерсти такой.

Подтянув Боцмана к краю бортика, встав на внутреннюю закидную ступеньку из алюминия с прорезиненными вставками, Боря первым делом ему голову вытер. Затем себе. Потом часть спины удалось подсушить, а затем пёс, воспользовавшись ситуацией, просто перемахнул через борт и драпанул от мучителя без ошейника и поводка. Тогда мойщик и понял, что теперь сам воняет собачатиной, в душ идти придётся. Но прежде воду на слив пустил.

Боцман носился по всем внутренним помещениям как одурелый, тряс головой, вытирался обо всё, что касался. И как на вид, представлял собой довольного жизнью пса. Но Боря за ним уже не смотрел. Искупавшись в душе и снова выйдя на простор комнаты-раздевалки, он подошёл к бортику и обнаружил купальник на дне бассейна у слива. С одной лишь оговоркой, что девушкам, которые принимали участие в ночном загуле, тот не принадлежал.

Сколько месяцев артефакт провёл на дне, принимаемый за пробку, неизвестно.

— Однако, — протянул Боря, извлекая его со дна и приглядываясь к забитому волосами собак и женщин. А также чем-то напоминающим одновременно нефть и пепел, сливу. — Давно тебя не чистили, походу.

Убив почти час на зачистку мини-бассейна силами губки и хлорки, которые обнаружил под бассейном за дверкой, Боря понял, что собака уже высохла. А он — нет.

Но это полбеды. Незадолго до начала ужина сантехник вдруг вспомнил, что на званный вечер в спецовках не ходят.

— Боцман, ты не в курсе, у Шаца фраки есть? — обронил он собаке.

Пёс посмотрел на него и тут же отскочил, затем снова подбежал, играясь. Судя по виду, он был в восторге от всех ванный процедур и по тельняшке особо не скучал. Но и ошейник надеть на себя не позволял.

Подхватив комок из собачьих принадлежностей, (а заодно и рабочее), Боря накинул на бёдра полотенце, чтобы не выходить на улицу в чём мать родила. Пока Боцман носился по улице, обновляя жёлтые метки, сантехник спустился в подвал, закинул всё стираться и поднялся на второй этаж с намерением отыскать спальню Шаца. Где-то там наверняка должны быть брюки, туфли и пиджак, если очень повезёт.

Если втянуть живот или наоборот выпучить, может даже повести с размерами. В конце концов, пару часов можно и потерпеть жмущую обувь. А если велика, то подложить газету. Так же и с рубашкой с рукавами — не застёгивай и не видно, что короткие рукава. А если длинные, то застёгивай потуже, чтобы не болталась. На что только не пойдёшь ради обыгрывания норм приличия.

Собрав «набор джентльмена», Боря собаку в дом запустил. Стоя перед зеркалом, застёгивая запонки и понимая, что не справится с галстуком за пять минут, рукой махнул. На первый раз простят.

Только предупредил собаку:

— Боцман, приду поздно, пьяный и не один. Если собираешься водить каких-нибудь сучек, выпроваживай их пораньше. Ночуем сегодня с тобой вдвоём. Но не долго. Мне ещё ночью в аэропорт за братюней ехать.

Боцман присмотрелся, вывалив язык от полноты ощущений, а затем ушёл отдыхать на кухню. Набегался. Отопления в доме работает во всю, даже жарко. А на плитке прохладной спится лучше всего.

Уже подходя ко входной двери Шаца незадолго до назначенного Князем времени, Боря вдруг понял, что забыл цветы, конфеты и шампанское. Пришлось спускаться в подвал и брать вино наугад.

«Нельзя с пустыми руками по гостям. Почти родственники всё-таки», — припомнил внутренний голос.

Глава 22 Бал у князя полутьмы

Миру тяжело, точно знал Борис. Мир устал и хочет на ручки. А людям, которым приходится в нём жить — под вечер часто хочется ужраться в щи, чтобы ни о чём не думать и уснуть без снов. Потому что утром — новые заботы. На фоне новостях об успешных людях, которые в очередной раз предали, разочаровали, спиздили, укрылись и сидят себе, улыбаются.

Нет алкоголя? Поможет вечно недовольный бурчащий телевизор. Но если умные телевизоры научились себя выключать через пару часов без активности, то внутренний голос Бориса отключаться не собирался, а лишь набирал обороты.

«И что ты взял? Сухое? А если она любит полусладкое? Мог бы и две бутылки взять. Жлоб!»

Сантехник долго выдохнул, успокаиваясь и подошёл к крыльцу. Вдавил дверной звонок. У калитки такой не висит. Значит, собаки в доме нет.

«Ты совсем дурак? Зачем Князю собака? Он сам кого хочешь загрызёт!»

Глобальный натянул приветственную улыбку. Прошлое вроде как само отпускало себя. А впереди лишь счастливое будущее и бизнес на практике от тестя. Там же всё просто. Накосячишь — выкопает в яму в поле. Даже зимой, экскаватор нанять не долго. В лучшем случае орать будет так, что любой внутренний голос замолчит. В профилактических целях. А если всё путём будет — то столько теории выдаст, что ни одна рота инфоцыган не расскажет. Лучшая школа жизни только у сына депутата.

Дверь открыла девушка с васильковыми глазами. Короткая причёска ёжиком. Серьги в ушах с каменьями в тон глазам. Губки тонкие, ботексу не подвластные. Взгляд строгий, оценивающий. Брови есть, что уже радует. Если и побриты по краю, то не видно. А вот нарисованного нет ничего по линиям. На голову ниже его девушка. Каблуки невысокие, роста не стесняется. Довольно стройная. Только вместо платья вечернего пиджак приталенный серый, но из сочетания белого и чёрного. Монохромный, одним словом. И юбка чуть ниже колен того же сочетания цветов. А ножки то ли колготки, то ли чулки скрывают. Чёрные, как ночь. Под чёрные же туфельки с узкими носиками.

— Здравствуйте… Кира? — первым обратился Боря, на взгляд сверху вниз две секунды потратив, из которых секунда на грудь и ещё секунда на всё остальное тело.

Грудь ничем себя не выдавала, но всё-таки обозначала контуры. Размер второй, если навскидку. За пиджаком много о женских прелестях не сказать.

Сантехник ляпнул первым, так как понятия не имел по этикету это или нет? Но раз уж пришёл, надо проявлять себя.

— Здравствуйте, Борис. Рада знакомству, — ответила девушка лет двадцати.

Боря протянул бутылку через порог, затем запоздало шагнул. Она запоздало шагнула внутрь, впуская его вместе с даром.

«Хрен её знает, расстроилась отсутствию цветов и конфет или ещё не успела», — прикинул внутренний голос.

Но пока шагали, соблюдая дистанцию, синхронно, проблем не было. А затем бутылка её руки коснулась. Пальцы невольно соприкоснулись, прозвучало женское «ой!» и Кира разжала хватку, отстранившись.

Сантехник с лёгким недоумением проводил падающую бутылку взглядом, запоздало дёрнулся. Но успел лишь коснуться края стекла пальцами. Со звоном стекла о кафель первый подарок женщине разбился и словно алая кровь побежала по кафелю за порогом входного коврика.

«Холодная же, дурень!» — тут же вдарился в критику внутренний голос: «Пальчики тоненькие, мягкие, вот и отдёрнула».

Кто в этом ситуации первый должен был извиняться, не ясно. С одной стороны, Боря не думал, что за пару минут на лёгком морозе бутылка может обледенеть до причинения коже боли. С другой — мог сначала в дом войти, потом протянуть.

«Торопыжка безмозглая!» — продолжал накалять внутренний голос: «Хорошее первое впечатление произвёл, да?»

Гость рефлекторно присел, поднимая самые большие осколки. Брюки, что и так были коротки, оголили и без того короткие носки. А костюм сказал «хряк» в наклоне и пошёл трещиной между лопаток. Всё-таки Шац несколько уже в плечах. Батарей много не носил.

«Смею заметить, зачем ты вообще застегнул на эту пуговицу⁈» — добил внутренний голос.

Боря распрямился, красный как рак и понял, что дальше — развилка. Снимет куртку — пиджак рваный рано или поздно себя проявит. Снимет куртку и пиджак — с рубашкой спалится. От безнадёги ситуации аж в глазах зарябило.

Но Кира оказалась не пальцем делана. Выросла не в тепличных условиях, а в промежутках между похищениями и вызволениями из плена. Кем? Конечно, папкой!

Жизнь научила её многому. Например, определять звук разрываемой ткани. Применив психологический приём «ой, я первая заметила», она разбавила его дополнением «я же первой и накосячила».

Коснувшись пуховика Бори, девушка чуть понизила голос и произнесла:

— Борис, мне кажется или что-то пошло не так?

Глобальный кивнул, не в силах ответить. Во рту мгновенно пересохло. Он и куртку-то не застёгивал, чтобы не показывать, что молния разошлась, а перешить некогда. В салоне автомобиля, мол, и так сойдёт. А тут столько подстав от одежды, хоть голым приходи.

Но ещё до того, как он представил себя в одном полотенце перебегающем с улицы на улицу, адреналин уже сделал своё дело. И тут тоже возникла развилка. Сердце мощно застучало, по телу быстрее побежала кровь, активировалось периферийное зрение. А последствия всего два — либо дно продавит, либо более привычный стояк. Организму всё равно как от лишней химии в крови избавляться.

Боря, как человек, который собирался на знакомство, не рассчитывал ни на одно, ни на другое. Сейчас Князь придёт, в конце концов. Но выбор был сделан за него, когда и без того коротковатые брюки натянулись.

Тут же отвернувшись, Глобальный попытался прикрыться курткой, но Кира уже протянула руки, чтобы взять куртку. Ведь даже в лучших домах Парижа принято предлагать гостям снимать верхнюю одежду. А если ещё и неловкая ситуация, то даже помогать её снять.

Гость запоздало повернулся, вспомнив о трещине на пиджаке. И невольно они оказались в такой близости, что девушки коснулась уже не рука, а ткань. Конкретно, бугор нагло и бесцеремонно упёрся в девушку.

Кира словно изобразила движение, что собирается извергнуть из себя остатки обеда, но когда Боря приготовился к извержению и закрыл глаза, вместо рвотных порывов прозвучало лишь протяжное, томное и запоздало приглушённое «а-а-а».

Кира тут же отпрянула на полшага. Лицо покраснело. Улыбнулась неловко. Сглотнула судорожно и глядя на причину своего моментального оргазма, начала подбирать слова:

— Знаете что, Борис?

— Что? — почти одними губами добавил он.

— А вы мне сразу понравились, — призналась она горячим шёпотом. — С козырей зашли?

— Козы…рей? — выдавил потрясённо сантехник, который уже держал в руках куртку.

Даже прикрылся ей. Но лучше лицом к девушке стоять. Спиной повернёшься — позора не оберёшься.

— Отец разве не говорил вам, что я… ну… гиперчувствительная? — почти протараторила девушка, пытаясь справиться с участившимся дыханием.

— Э-э-э… Это самое… Ну-у-у… Нет.

Глобальный, конечно, слышал о женщинах-«скорострелах». Но, чтобы прямо вживую увидеть? Не было!

«Это что же получается?» — тут же вклинился внутренний голос, перестав изображать душнилу: «Если она скорострелка, то тебе достаточно её просто коснуться? Выходит, когда бутылку взяла, то это было оно? Борь, короче не холод это был. Она кончила!»

Гость глаза округлил от удивления. А плоть только крепче стала.

«Феромоны наверное, в помещении летают, просачиваясь через мокрые трусики».

А Кира трусики не показывает, стоит только и тараторит:

— Я же и одеваюсь уже строго, чтобы никто не касался. Общества сторонюсь. Из дому работаю. И волосы обрезала, чтобы поменьше внимания к моей персоне было, если куда выходить приходится. И губы не трогала, натуральные. От мамы остались. Брови вон вообще скоро как у Брежнева будут! Да мне как-то по боку. Как растут, так и пусть растут. Дальше прогрессировать — только юбку в пол надеть. Или сразу в монастырь. Но я… — тут она подняла на него васильковые глаза и добавила тише. — … я не нагулялась, Борис.

«Бывает же!»

Боря аж сглотнул. Сложно, конечно, отношения строить, когда за руку девушку берёшь, а она стонет сначала немного, а потом уже и не хочется вроде как. Но, может, пройдёт?

«Как пройдёт?» — фыркнул внутренний голос: «Типа, перебесится? Ты думаешь это заболевание типа герпеса на губе? Хочешь, мажь его. Хочешь нет — всё равно пройдёт?»

Не обращая на него внимания, Глобальный во все глаза на девушку смотрел. А та прямо на глазах и без всякого вина похорошела. Щёчки горят. Губку прикусила у краешка. Руки не знает куда деть. За спину спрятала. Тут грудь и подалась вперёд. На пиджаке даже пуговица натянулась. А блузка соблазнительный край обозначила так, что хочется заглянуть поглубже. Там последняя пуговица расстёгнута… А то и две.

Но тут громовой голос с лестницы со второго этажа донёсся.

— Кира, ебите меня семеро! — прикрикнул Князь. — Ты опять как планктон оделась? Я тебе что говорил?

— Что? — повторила глухо девушка, не глядя на отца, но исключительно на Бориса.

— Стринги напяль, говорю. В стрингах вся женская сила! — уверил отец.

— Я и… надела, — почти прошептала девушка.

И по лёгким движениям тела и ладони, моментально прикрывшей рот, Боря понял, что прямо сейчас произошёл невольный ментальный тройничок. От чего самому только больше раздеться захотелось.

Князь не спустился по лестнице. Не то, чтобы быстро, но всё же спустился. И не обращая внимания на алую лужу, подошёл, приобнял Борю.

Глобальный старательно между собой и тестем куртку подсовывал.

Не акцентируя на этом внимания, хозяин дома заявил:

— Пришёл? Молоток. Я в тебе не сомневался! — тут он перевёл взгляд на смущённую дочь и добавил. — Ты опять, что ли?

Она кивнула, не став отрицать очевидного.

И любящий отец тут же добавил:

— Ох и дождёшься ты у меня. Найму тебе стаю негров с ручными анакондами. И на необитаемый остров отправлю на неделю. А если и это не поможет, то…

На глазах девушки слёзы навернулись. Не выдержала и не дослушав, рванула прочь из просторной прихожей.

— Ну… блядство, — проводил её взглядом отец. — Кир, я не хотел! Кира-а-а. Ну ты ж меня знаешь. Я с детства ебанут. Мы же гудрон вёдрами жевали и карбид взрывали. А я его походу ещё и в жопу совал. Слышишь меня? Я ж безмозглы-ы-ый!

Дочь не отреагировала, умчавшись в одну из множества комнат. А Князь вздохнул и повернулся к гостю:

— Женишок, говна ты кусок. Ты чего как бомж с рублёвской помойки выглядишь?

Боря сконфузился немного, но всё же ответил, защищая и пятна на куртке, и пиджак треснувший, и брюки в обтяжку разом:

— Да я там пока шёл… упал. Ну вот порвал, короче. А это… в поясницу как отдало при ударе, так и стоит… видимо, от боли. Нерв задело.

Эссе получилось на любителя.

Но Князь заржал, довольный кратким пересказом:

— О, братан, да ты походу такой же ебанутый, как дочя моя. Что, тоже от любой хуйни возбуждаешься? Вот же два сапога — пара. Да обе левые, что б вас!

Не успел Боря ничего ответить, поражённый продолжением устоявшейся поговорки, как Князь повёл его в столовую и сам спросил:

— А как же ты Зинку собрался тогда пялить? Или ты это… удалённо?

— Как это?

— Ну, фотку послал, считай — отымел. Морально. А она там пусть себе доделывает чего хочет. Женщины они всё-таки старательнее нас, Боря. Видишь, как филиппинки носятся?

Боря видел пару женщин, которые блюда на стол начали выставлять при приближении то ли босса, то господина, то ли сразу хозяина. Сложно сказать, отдал ли им работодатель паспорта или выкупил на чёрном рынке с концами. На лбу не написано. Но что мог — и ежу понятно.

Но гость о блюдах не думал. Куртку у него ещё в пути забрали. Успокоился вроде немного, обмяк. Но все мысли исключительно о девушке с васильковыми глазами теперь.

— А можно я… за Кирой схожу? — спросил Боря.

— Ну, конечно, можно! — воскликнул без пяти минут тесть. — Можете хоть первый брачный ужин опошлить. Мне по боку… Галя, блядь, где кабан? Неси кабана!

Он обращался к прислуге. Глобальный даже невольно посмотрел на скромно одетую женщину. А там на лице написано — не Галя. Совсем. Скорее Габриэлла. Но Князю можно. Он мог себе позволить хоть роту Габриэлл содержать и каждый день переименовывать.

— Ты там это, Борь. Хуйню эту в камин брось по пути. И в цивильное что-нибудь переоденься по ходу. В моей спальне гардеробная, — догнали в спину с трещиной на пиджаке слова хозяина дома. — Кира покажет. Запомни раз и навсегда, щегол. Стиль решает! Если выглядишь как говно, то не жди отношения как к изюму.

Приободрённый гость вымучил улыбку и поспешил на второй этаж, на ходу снимая пиджак и действительно закидывая его в камин. Раз просят, надо выполнять.

Глядя на этот манёвр довольно острым зрением (так как книг никогда не читал и предпочитал школу жизни), Князь шампанским из бокала прыснул. То, что зять послушным должен быть — это понятно. Но тупость лечить надо. Сказал вроде иносказательно, а поди ж ты — пояснять за каждый момент придётся как с Битой. Не понимают, черти, сарказма!

— Оба левые, — задумчиво повторил Князь, взял в руку огромный нож, (что почти тесак) и принялся потрошить жаренного кабана, разделывая на кусочки мясо. — Почему такое жёсткое? Что за дичь? Несите пива под жесть эту! Нахер это шампанское! От него только пердеть и башка болит постоянно.

Разговор с прислугой состоялся, но ответы были почти не слышны. Отвечали гораздо скромнее и тише.

— Галя, ну чего ты возишься?.. Нина, блядь, просил же жёлтые салфетки. В них хотя бы высморкаться можно. На синих — палево… Или я что, важный, но не гостеприимный сидеть буду?.. Почему только светлого принесли? Тёмное тоже буду! Один хер ссать дальше, чем видеть бегать всю ночь, как после арбузов… Где чеснок, Галя?.. Нина, в смысле, трусы стирать устала? Это твоя работа!.. Ну и что, что мы спим? Это чтобы по мужусильно не скучала своему… Галя, скажи ей!.. Галя, я не ругаюсь. Зачем на колени встала? Я же не сказал «на колени и дрочить», а просто скажи!.. Учить вас ещё и учить! Не дотягиваете до уровня достойной прислуги!

Боря его уже почти не слышал. Поднявшись на лестницу, сантехник рубашку снял и рассчитывал первым спальню хозяина дома обнаружить. А уже облачившись в гардеробной, Киру идти успокаивать. Но коридор длинный, комнат много.

«Понастроят себе дворцов, а ты потом играй и угадывай… Форт-Баярд ёбаный!», — пробурчал внутренний голос, разделив негодование на двоих.

Стучать в закрытые двери бессмысленно. Кто там откроет, если все на первом этаже почти?

— Кира? — пытался говорить Боря, заглядывая в каждую комнату. А затем и эти попытки бросил.

Включилась логика, и он просто решил обнаружить комнату с большой двуспальной кроватью. Если такая стоит, то точно хозяйская спальня.

Решительно открыв очередную дверь, Боря действительно обнаружил кровать. Но с розовой окантовкой. А посерёдке на ней девушка стонала, решительно и широко раздвинув колени.

Дверь висела новая. Замок отворился на раз, открыл без скрипа. В комнате свет горит, в отличие от мрачного коридора с ночной боковой подсветкой. Сразу и не заметить, что кто-то вошёл.

Рука Киры гуляла между ног, вдоль оттянутых сбоку стрингов. Девушка почти ругала себя, говоря раз за разом: «ну давай! Сейчас! Сейчас же! Тут, а не там!»

В этот момент Боря и понял, что чулки на суженной, а не колготки. А без пиджака ей даже больше идёт.

Гость просто застыл, глядя как подёргивается рука. Глаза Киры закрыты. Уже и не бормочет, губа только прикушена, почти погрызена. И столько стараний на лице, что невольно сочувствуешь. В этот момент он понял одно — помочь надо. Не то, чтобы прямо просили. Но иногда помощь прямо напрашивается, по принципу «подходи и делай!»

Боря решительно зашёл в комнату и тихо прикрыл за собой дверь.

Помогать, так помогать!

Глава 23 Мокрые васильки

Любопытный глагол — лизать. В детстве он ничего не значит и дети спокойно лижут мороженное или качели на морозе, если для них существует само определение слова «детство».

Со временем они подрастают до молодёжного возраста и начинают лизаться уже между собой. Те, у кого карьера идёт вверх, заставляют лизать уже им или просто провоцируют на лизание и облизывание их особы. А те, кому везёт меньше, часто могут лизать лишь для того, чтобы не вылететь с работы. И тут уже без разницы, что приходится лизать и как. Либо задницу в фигуральном смысле, либо вагину, делая кунилингус. Он же — «куни» для краткости. Или «кунечка», если говорит какая-нибудь женщина, у которой давно не было секса.

А ещё лижут те, кто не может трахать в силу разных причин. И тут снова может найтись множество причин: возраст, импотенция, отсутствие настроя и просто настроения. Язык может обмануть. Член — нет. Ты либо хочешь человека и готов это доказать, либо не хочешь и готов придумать что угодно, вплоть до определения «платонической любви».

Боря не мог бы сказать, что сразу влюбился в Киру. Это было бы не правдой. Но он точно знал, что готов сделать что угодно, лишь бы васильковые глаза горели огнём. Сейчас же они истекали влагой. И эта лазурная капель стекала по краям глаз, затекая в уши или падая на подушку.

Кира мастурбировала и никак не могла кончить, чем доводила себя до исступления.

Глобальный уже прикрыл дверь и теперь стоял у края кровати, без рубашки, с обнажённым торсом.

Лишь два вопроса вертелось на языке.

«Тебе помочь?» — этот вопрос так и не прозвучал в комнате.

Задай его мужчина, и ни о каком продолжении в этот момент не было бы и речи.

«А ты не знаешь, где здесь можно взять брюки?» — а спроси подобное, сделал бы человека заикой.

Не нужно вопросов там, где нужны одни лишь действия!

И Боря взобрался на кровать. Кира открыла глаза, подтянула ноги, и попыталась прикрыться подушкой, пряча самое сокровенное — лицо. Лоно уже второстепенно. А так, не видит, значит — нету.

Мужчина подушки не отбирал, но губы коснулись руки. Поцеловал между пальчиков. И подушка как снаряд улетела в бок, ударилась в стену и свалилась на пол. А по телу девушки следом пробежала дрожь.

Отбросив подушку, Князева приблизила руку к его лицу, коснулась гладко выбритой щеки и улыбнулась.

Он накрыл ладонь своей. И без всяких эмоций на лице, снова поцеловал пальцы. Затем прикусил один из них за краешек. От чего на смену дрожи по телу девушки волны тепла потекли. Разлились по груди и соски так набухли, что проткнуть человека насквозь могли бы, если им позволили. Но их цель — не насилие, а лишь обозначить намеренье.

Ощутив порыв, Кира бросилась на Борю, целуя крепко в нижнюю губу. Носы встретились в полутьме. Свет больше не лился из коридора, дверь закрылась на автомате-доводчике. Полумесяц в окно светил бледно. Лунные свет не фиксирует больше улыбок, не видит он и оскалов.

Лишь губы изучают друг друга и женские руки гуляют по широким плечам, а мужские руки касаются шеи, проводят пальцем по горлу. И от ощущений тех у девы дух перехватывать стало. Её словно в один миг наполнило до краёв, а затем вода или иная жидкость, которой не хватало места ни в душе, ни в сердце, через край хлынула.

Киру накрыло оргазмом. Одновременно с тем из васильковых глаз брызнули слёзы. Уже не от огорчения и отчаянья, но от великого удовольствия тел. Воспарила душа, а тело, обхватив партнёра, билось в истоме.

Мужчина замер, ощущая эту дрожь, эти рывки и резкие гортанные полурыки-полустоны. Так и замерли на мгновение. А затем Кира, словно опомнившись, бросилась к его ширинке.

— Нет… не надо, — остановил он руку.

— Почему? Ты же не…

Она оборвалась. Не всё нужно договаривать. Дотошность нужна там, где тебя не понимают. А здесь… здесь она готова была поверить в единение. Если Творец когда-то разделил каждую душу пополам и велел искать половинки, подселяя в разные тела, то сегодня один пазл совпал в картине мироздания.

— Ещё успеем, — как можно мягче ответил Боря, наверное, впервые за долгое время просто кайфуя от петтинга. Она же — её величество прелюдия, что гораздо душевнее.

Прикосновения, оказываются, могут быть нежными и ласковыми. И не всё нужно переводить в похотливую страсть. Если девушке достаточно сейчас одних его прикосновений, то так тому и быть.

Его внутренний зверь был чуток. Он не спал, но и не видел причин атаковывать, в жаркой битве полов доказывая, что он может всё. Кому доказывать, когда в лунном свете глаза блестят, глядя на тебя с любовью?

Первый вопрос отпал сам собой. А время второго ещё не пришло. Они развалились на большой кровати и некоторое время просто молчали, глядя в неясные силуэты на потолке. Но вскоре за окном заплясали тени. И судя по мелькнувшим фарам, к дому подъехал автомобиль.

Боря было подумал, что это Бита подъехал на разговор. Но запоздало вспомнил, что Зину тоже пригласили. А значит, пора одеваться.

Кира ленивым взглядом проводила отблеск и закинула ножку на мужчину, не спеша отпускать. Её поражало, что он не просит, не требует, а просто словно наслаждается ощущениями рядом с ней. Это многого стоит для робкой. И это бесконечно прекрасно для той, что возможно впервые коснулась ногой мужчины, не испытывая неловкости.

Позволив себе секунд десять чистого кайфа, Кира всё же отдёрнула себя и подскочила первой. Нащупав выключатель прикроватного светильника, включила свет слабой интенсивности, словно не желая до конца обрывать эту сладкую сказку.

Глобальный возлежал на боку, подложив руку под голову, как патриций. Для неё он был прекраснее любого Аполлона и любого из древних греков, которые хоть и были умными с их геометрией и водопроводами, но зад всё же подтирали ракушками и камешками. Их же и мыли.

Сам же мужчина больше думал о том, как скрыть трещину на жопе. Не стоило сильно сгибать ногу, когда залезал на кровать. Если одна ткань рвётся с сухим треском как эхом в пещере, то другую со слезами в ушах не очень-то и расслышишь.

А значит, пришло время для второго вопроса.

— Мне нужна одежда, — напомнил очевидное Боря. — Твой отец сказал взять у него. Не знаешь где?

— Похоже, нам обоим не помешает переодеться.

Она улыбнулась, поправляя бюстгальтер и с двоякими ощущениями посмотрела на смятый, закинутый в угол кровати монохромный пиджак. А затем с лёгким ощущением освобождения стянула и юбку в тон.

Кире Князевой впервые захотелось надеть вечернее платье. Одно из тех, что весит в гардеробе, но не было надето ни на выпускной, ни на многочисленные званные ужины в ресторанах. А ещё она поняла, что не против выпить вина и молча пожирать глазами весь остаток вечера своего мужчину, слушая, но не слыша ни одной пошлой шуточки отца.

— Комната папы тут слева. Там выключатель сразу справа. На уровне твоего плеча. А ещё правее — гардероб. Ты не мог бы… сам поискать?

— Конечно, — ответил Боря и поднялся, сделав задний ход на кровати.

Затем, словно любуясь шторами, то акцентируя внимание на люстре, он шаг за шагом так же сдал назад, так ни разу и не повернувшись. И лишь выскочив в коридор, позволил себе повернуться задом, а затем и оценить размер шва на заднице. Сантиметров десять. Бесцветный, прозрачный скотч, вздумай он его найти немедленно, выдержит остаток вечера как заплатка едва ли.

А снизу с первого этажа уже доносились весёлые голоса:

— Зина, обосри меня енот! — приветствовал гостеприимный хозяин гостью. — Щас как нахуяримся в щи!

— Да я-то не против, — донеслось в ответ почти тем же басом, только женским. Всё-таки Зина с мороза больше по звуку походила на певца гроулингом, чем Князь на певца фальцетом, вздумай он немедленно получить по яйцам за подобное обращение к даме после работы. — Только подскажи, где тут дамская комната.

— А тебе сикануть или чего посерьёзнее? — уточнил он.

— Сикануть я и в сугроб по дороге могла! — хохотнула Зина.

И оба заржали как кони.

— Галя-я-я, — донеслось по всему дому. — Проводи человека дыню сбросить в мою комнату. Операция «аджика»!

— Аджика с тако! — поправила любезно Зина и оба снова заржали.

«Видимо не одно единение душ на этот вечер на Небе наметилось», — тут же подсказал внутренний голос Боре и посоветовал: «Ускоряйся. А то выглядишь как бич-бичишка!»

Глобальный ускорил шаг, внедрился в спальню Князя и обомлел. В углу стояла надувная женщина с напяленными на неё шипастым ошейником и в наручниках. Всё бы ничего, но поводок от ошейника тянулся к другой кукле, которая не только не была надувной, но даже на женщину тянула весьма условно. Ведь между ног у неё торчал член. Если точнее, то на силиконовой кукле расположился пояс со страпоном. Смущал и ещё один момент. Кукла была чёрная, а страпон белый.

«Развидеть увиденное не получится», — прокомментировал это дело внутренний голос и тут же добавил: «Но и новые глаза не вырастут, если эти выколоть. Так что давай просто сделаем вид, что это композиция никак нас не касается. И не вздрагивай при взгляде на Князя, хорошо?»

Боря кивнул и прошёл в гардеробную. По сути это была отдельная комната в комнате, просто поменьше. А там одной обуви три стеллажа. Количество рубашек стопочками не поддавалось счёту. Висели и костюмы на вешалках. Если много времени, то выбирай и ремни, что покоятся на полочке в скрутке, как мини-кучки. И галстуки есть и запонки. Здесь были даже ручные часы в золотистых коробках. Но сантехник решил, что это будет уже перебором, если и такие прихватить.

Подхватив первую попавшуюся рубашку с подходящим (судя по бирке) размером, Боря разыскал брюки, порылся в пиджаках, а затем нырнул в обувь. И тут же был сбит с толку. Там были чёрные и коричневые, белые и серые, с отливом и просто блестящие. Были из крокодиловой кожи, были блестящие, буквально с блёстками, а когда Боря нашёл пару со стразами, то вместе с кукольным свиданием в комнате, закрались подозрения, что Князю слишком скучно живётся.

Додумать не дали. Перед ним у двери в гардеробную вдруг выросла Кира в чёрном длинном платье до лодыжек с широким вырезом на спине и глубоким декольте. Платье словно собиралось сбежать с хозяйки и лишь тоненькие плечики держались за верх, как альпинист за край скалы. Боря распрямился, поражённые преображением дамы. Если до этого с Кирой хотелось прилечь и полежать в обнимку, то теперь он ощутил острый порыв снять с неё это чёртово платье!

Васильковые глаза смотрели с насмешкой. На миг даже с вызовом. В них читалось что-то вроде «ну давай, самец, прояви себя! Покажи, что ты такой же, как все».

Глобальный напялил последнюю туфлю, не глядя. Распрямился и не зная куда деть руки, взял себя за пояс. После чего медленно двинулся к выходу. Кира сделала шаг в сторону, но скорее условный. Пространства, чтобы выйти, не коснувшись её, не хватало.

«Комплимент, идиот! Сделай ей комплимент!», — подсказал внутренний голос.

Но Боря понял, что этот поезд ушёл. А вот сам сантехник уйти не мог. И едва начав просачиваться в щель-проход, замер. Замерла и Кира. Если до этого между ними как будто собиралась невидимая потенциальная энергия, то хватило одной искры, чтобы она полыхнула и превратилась в кинетическую, энергию действия.

Боря вдруг понял, что целует желанную женщину. Да не просто касается губами осторожно, а жадно пожирает лицо. Но в ответ напора не меньше.

Следом лишь одно движение и Кира запрыгнула на него с ногами, оплетая бёдрами как лиана дерево. Он подхватил её гибкое, почти невесомое для него тело. Плечо и не думало о себе напоминать. Силы внутри столько, что сердце разорвётся! Но только от мощи и удовольствия.

Вопрос приземления долго не стоял. Аэродромом был признан ближайший траходром. Она же — кровать Князя. Боря в этот момент не думал о том, что там могло происходить под этим покрывалом. Мозг просто отключился и выполнялся последний посыл, самая яркая и понятная команда — взять эту самку!

Платье словно задрало подол и пресс напрягся до предела. Он вдруг понял, что смотрит на бритые лобок, и мокрая щель отражает свет люстры. Кира впервые в жизни была без трусиков. И это понимание просто снесло ему голову. Зарычав от великого желания, Глобальный едва не разорвал на себе ремень голыми руками. И лишь успокаивавшие юркие руки дамы помогли справиться с ситуацией.

Запах мужчины ударил Кире по обонянию. Тогда снесло башню и девушке. Это был не пот и не муторный белок, но лёгкий мускус с тонким признаком собачатины. Собак она любила, а от этого взопревшего кобеля вовсе была в неописуемом восторге!

Одежда уже не складывалась робко на кровать. Она полетела в разные стороны по комнате. Ракета нашла цель и мгновенно была поражена.

Кира ощутила, что её разрывают надвое. Но с уст не сорвалось ни звука. Она только замерла на мгновение и после чудовищной боли на входе тут же последовал крышесносный оргазм. Организм словно решил, что рожает и выдал единственное обезболивающее, которое нашёл «под рукой». Девушка рефлекторно подалась вперёд, изгибаясь дугой. Чем только глубже насадилась на ракету.

В глазах девушки мелькнули звёзды. А Боря, приняв это за удивление, начал немедленно двигаться. Тогда-то Киру и расстреляло сразу очередью. Следом за большой волной удовольствия пришла серия маленьких волн, но длинных, протяжных. И каждая последующая волна словно накатывалась на предыдущую.

Выделяя большое количество смазки, член скользил в ней свободно, то достигая матки, то почти извлечённый, но полностью не выходил. Его плотно облегали стенки и с таким жаром слали сигналы, что мозг захламило ощущениями. То ли тело молило о помощи и пощаде, готовое умереть, то ли купалось в неге и готовилось вознести. Полный набор ощущений был настолько велик, что Кира в начале забывала дышать. А когда заставила себя проталкивать воздух в грудь, обратно вырывался уже не стон, а полноценный крик.

Крик довольной жизнью женщины, что всю жизнь жила в подвале дома, и теперь выбралась на крышу и впервые наблюдала за звёздами.

— А-а-а! Да-а-а!

По телу Бори же словно огонь бежал. Сначала по коже, а затем проник внутрь и кровь заменилась лавой. Когда приходила лёгкая усталость и замедлялась скорость, стоило лишь посмотреть на приоткрытый рот и полные удивления глаза, где стреляли фейерверки, а не просто горели искры, он снова начинал двигаться быстро и проникать глубже.

А когда в ухо в очередной раз раздалось протяжное женское «а-а-а!», мозг послал сигнал — пора. И тестикулы поджались, ствол закачало, передавая драгоценную жидкость по «древу жизни» от истока к зароду.

Тогда Боря и понял, что лава уже не в крови. Она стекла ниже, скопилась, а теперь зарождает пожар в отдельно взятом человеке. И пламя настолько горячо, что хватит на двоих.

Он, конечно, ещё принесёт веток и бросит пару палок. И все вместе это назовут — семьёй. Но семья — это не трое. Семья — это семеро. Потому они будут пылать снова и снова, пока один из них не сгорит, пытаясь. Или не превратиться в пепел.

Дверь неожиданно открылась. На пороге возник Князь.

— Бля, Зина, отбой! Без нас начали! Возвращаемся жрать кабана… Пусть знакомятся.

— Так подвинем! — тут же донеслось вслед. — Пошевелимся, растрясём, потом больше влезет!

— Сдай назад, окаянная! С дочкой в кровати я ещё не лежал, — ответил отец и закрывая дверь, задумчиво добавил. — И вообще это теперь их спальня после того, что я увидел.

— А чего так?

— Ну его нахуй, Зин. Мне теперь лучше исповедоваться. Неси кадило!

— Как скажешь дорогой, — зазвучало на удалении. — Но по части еды ты, конечно, пожопился. Пиццы что ли закажи следом! Чё этот твой кабан? Тощий подранок.

— Весь мир к твоим ногам, пышечка моя ненаглядная! — донеслось в ответ перед громовым. — Нина-а-а! Звони в итальянский, и таджики из «Печени навылет» мне пол ляма торчат. И в мексиканский звони. Тоже что-то жопу зачесать захотелось!.. Ой, попу. Всё-таки рядом дама. Чего это я как быдло себя веду? Да, дорогая?

— Не спиздеть, не поперхнуться! Люди гнутся, тёлки прутся! Одна я стою в фате. Ожидаю Фаберже! — выдала Зина стишок с ходу.

Наверняка, собственного сочинения.

Голоса после очередного взрыва хохота пропали, удалившись совсем. Боря с Кирой переглянулись и тоже освобождённо рассмеялись. Пот на висках подсыхал быстро. Валятся в кровати долго не получится.

Но даже если оба никогда больше не встретятся, он навсегда запомнит эти мокрые васильковые глаза, полные влаги восторга. Не удержавшись, он слизнул слезинку с краешка кончиком языка.

Вкус счастья.

«Так, ну прекращай уже. Раз уж пришёл на званный ужин — иди и нормально поешь!» — добавил внутренний голос: «Иначе ещё и пицца остынет. С такими занятиями тебе на белковую диету переходить пора! А ещё лучше средиземноморскую! Может лучше пельменей, а?»

Глава 24 Залетная

Смех за столом всем к лицу. Поздний ужин удавался на славу. Никто не ощущал себя скомкано или не в своей тарелке. Под пиццу всё как-то проще, почти по-домашнему. Тарелки убрали и вместо столовых приборов все четверо за столом брали куски руками, а четыре коробки в ряд пустели на глазах. Каждую надо попробовать по кусочку, а затем взять самую понравившуюся ещё раз.

«Аппетит что надо после физических процедур!» — веселился даже внутренний голос.

— И «четыре сыра» мне подай, — пробормотала Зина губами в кетчупе. — А это что за чёрная хуйня рядом? Уголь насыпали, что ли?

— Это с грибами, — ответил хозяин, подвигая коробку.

— А мы от тех грибов на луну не улетим? — на всякий случай уточнила Зина и сама же рассказывала случай. — Помню, пришёл ко мне на приём торчок. Ну, думаю, может устал человек. Глаза вон, красные. Раздевайтесь, говорю, проходите. Он и разделся. А затем на улицу ушёл без задней мысли. Хорошо я его догнала. За сеанс же не расплатился!

Вновь смех за столом.

Боря и сам хохотнул. Зина пока машет кусками пиццы, рассказывает рабочие истории. Попутно вытирает рукавом жир или шумно всасывает тянущийся сыр в себя, но от того только милее для Князя. Тот слушает, не перебивая, с нескрываемым интересом. И сам иногда истории рассказывает. Но они чаще заканчиваются фразой «нет, ну потом мы его закопали, конечно, но пацанчик верно мыслил. Жалко, потом дошло, как протрезвели».

Посреди таких разговоров о жизни и бизнес-идеях, Глобальный и сам набрался смелости, чтобы спросить:

— А вот чисто в теории. Сколько потребуется времени, чтобы заработать… ну скажем… миллионов шесть-семь?

— Во-первых, давай округлим до десяти, чтобы в мелочёвке не путаться, — начал было Князь. — А во-вторых, от фарта зависит. В иной год от полтинника до сотки могу поднять, если Шаца как липку ободрать. В другой раз брыкается, сволочь. И едва на пару лямов выхожу по итогу со всеми потерями. Тут уж как повезёт, Борь. А зачем тебе?

— Да дом думал построить, — ответил Боря, на Киру поглядывая. — Ну и обещал кое-что кое-кому. Накопилось.

Отец на дочь посмотрел. А та сидит в новом синем платье, коротким как совесть у создателя ваучеров и его распространителей. И глазами влюблёнными на жениха смотрит безотрывно. В них то ли звёздочки, то ли огоньки. Красивое явление.

«Беременная, походу», — прикинул с ходу отец: «Так, ну кровать мне всё равно сжечь придётся. А вот по части дома пацанчик тоже мыслит верно. Хорошо, что я трезвый и пока слышу».

— Ты, Боря, по части бабла не переживай, — улыбнулся глава семейства. — Будешь работать, будешь и получать не слабо. Ты только Киру не огорчай и всё хорошо будет… Да, доча?

И он подмигнул.

Кира кивнула. Медленно так, не глядя на него ни секунды. Голос пропал. Молчит как рыба. Но лучше так, чем хрипеть. Голос весь сорвала. И думать отцу не хочется на тему того, естественным методом голосовые связки растянуты или вероломным вторжением?

— А что делать-то надо? — на всякий случай спросил Глобальный.

С одной стороны, приятно, что можно вклада не дожидаться. С другой стороны, копать зимой землю без экскаватора не удобно. А все заработки Князева как-то связаны с тем, что кого-то надо либо посадить на стульчик и поговорить по душам, либо закапывать, когда не понял.

— Разное, Боря, разное, — улыбнулся отец, никогда не обсуждая суть дел рядом с дочерью. Пошутить можно, но доводить до сведения — не стоит.

Если в историях всегда на байки можно сослаться, юмор и магнитные бури, то жизнь немного другая. Но кто ей ту жизнь за пределами особняка показывать будет? Пусть считает, что в курсе всех дел, пока работает по удалёнке из кабинета и с личным шофёром-телохранителем по городу ездит.

«Кстати, пора менять Эдика», — прикинул босс: «Что значит, с воспалённым аппендицитом не могу работать? Надо — умри, но сделай».

И тут же план у Князя созрел. Гениальный, как водится.

— Начнёшь, Боря, с вождения, — тут же заявил он. — Киру будешь катать.

— Так я и без работы могу её катать, — пожал плечами сантехник.

Князь губы в струну стянул, глаза сразу от хмеля избавились пивного, серьёзным стал, взгляд глубокомысленным, уточнил:

— А от троих отобьёшься?

— Если с лопатой, то да, — немного подумав, добавил Боря. — С пневмомолотком, так точно.

Сам он за столом не пил. За руль ещё. Пригублял лишь для приличия. Но исключительно манговый сок. Под солёную и жирную пиццу самое то.

— А если вооружённые? — тише добавил глава семейства.

— Нет, ну у меня ротвейлер есть, — второй раз подумал Боря. — Могу с собой в автомобиле возить. Ему всё равно заняться нечем. А в багажнике места много.

— Дельное предложение, — хмыкнул Князь и добавил тут же. — Но лучше я тебя на курсы стрельбы запишу. Пройдёшь подготовку? Курсы там, хуё-моё, твоё и ваше.

— Если надо, конечно пройду, — ответил Боря и на часы на руке новые взглянул. Сам не надел, постеснялся, но девушка напялила, пока новое платье ей подбирали. Под стиль, сказала, подходят. — Но сегодня уже время позднее. И я должен вас покинуть.

— Куда это ты собрался? — заявила Кира и её шёпот едва расслышали за столом. Как тоненькая тростинка на ветру.

— В аэропорт надо, — улыбнулся Боря. — Брат сегодня прилетает.

— У тебя есть брат? — тут же спросил Князь.

— Младшенький, — кивнул Боря. — С Германии летит. Да и собаку на ночь глядя не помешает выгулять. Не дело это — терпеть. Я лучше пораньше выеду… Можно, одежду позже верну?

— Не, ну базара нет, — поднялся из-за стола Князь. — Дела есть дела. А это барахло я тебе дарю. Всё равно линейку обновлять. Там какой-то хуй итальянский опять что-то новое придумал, дизайнер ёбанный. Они все как скворечники на головах носить перестают и головой той думать начинают, всегда что-то дельное на рынок запускают. Даром, что пидоры. Тогда, Боря, завтра все дела обговорим. А мы тогда с Зиночкой фильм пойдём в кинотеатр посмотрим. Да, Зин?

— Ой, да ну тот кинотеатр, — протянула она. — Ехать куда-то, сидишь как привязанный. Попкорн ещё на вес золота там всегда.

На что Князь лишь ухмыльнулся и добавил:

— Зачем ехать? Кинотеатр у меня в подвале. На восемь мест, от сидячих до лежачих. А попкорн тебе любой филлипинки приготовят. Можешь даже массаж ног заказать, пока смотреть будем.

Зинаида тут же посветлела, поинтересовалась:

— Хуясе! Может, там ещё и дрочат?

— Ну… — протянул Князь, не став раскрывать сразу всех секретов. — В креслах есть режимы вибрации, пойдёт?

— Поедет! — тут же согласилась массажистка, подскакивая и собирая все оставшиеся пиццы в одну коробку. Не пропадать же добру.

Князь был не против, лишь к дочке повернулся:

— Кир, ты с нами?

Она покачала головой. Утомилась, мол. Спать пора.

Отец спорить не стал. Точно, беременна. Начнётся сейчас: токсикоз, недомогания, авитаминоз. Доктора пора домашнего заводить, в общем. Зря прошлого в лесу прикопал. Может и прав был, что с язвой шутки плохи? Но сам-то от переизбытка железа в организме умер. Значит, не всегда права медицина. Порой и людей надо слушать. Из народа.

Тепло распрощавшись со всеми, Боря уже к старой куртке потянулся, но Князь поморщился, попросил подождать пару минут и вернулся с пуховиком типа «Аляска».

— Полезный ты человек, Боря… Держи. Не болей.

«Внутри, возможно даже шкурой дизайнеров набита для пышности», — тут же заметил внутренний голос: «А по краям капюшона так лобковыми волосами норок и ондатр, не меньше. Она же стоит как наша жизнь!»

— Спасибо, — только и смог сказать Боря, принимая подарок.

И поскольку был трезвым, не забыл переложить ключи и телефон из старой куртки. Которой, очевидно полы теперь будут мыть. Или котам на улице подстелют под лапки, чтобы теплее гулять было. Но то уже не предположения внутреннего голоса были, а явь элитного посёлка.

— Признаюсь честно, — добавил Князь, Зину обнимая. — Когда услышал, как Кира кричит, сразу и не понял полицию вызывать или экзорциста? Мелькнула мысль даже дезинсекцию среди ночи подыскать. Мало ли какие тараканы там плодятся? Но Зина сказала, что сами разберутся.

— Ага! — добавила Зина и заключила. — Аж зависть берёт. Никто главное, не берёт, не ебёт и не чешется, а зависть — берёт! Но по белому. Сами понимаете, завидую.

Оба рассмеялись. Двое рядом улыбнулись. Понимали.

Кира поцеловала суженого у порога, обняла, как будто никогда больше не увидит и долго махала с порога, не боясь мороза. Разогрели. Долго остывать будет.

Боря пошёл к калитке, ощущая, что не берёт его ни ветер, ни градус ниже нуля. Тепло на душе. Приятно даже, что спокойно можно спиной поворачиваться. Только туфли скользкие, но это терпимо. Куртка как печка греет. И без шапки идти можно, капюшон накинув.

«Вот умеют же делать вещи для людей», — тут же сменил лагерь внутренний голос: «Так чё, Борь. В мажоры пойдём? Под папика подмажемся? Новый уровень жизни, да? Комфорт со всех сторон, а? Ну хорошо же! Не надо думать, где труханы простирнуть».

Боря шёл и молча улыбался, не слушая. Добравшись до дома Шаца, только огорчился. О реалиях напомнило. Мужик там на передке по окопам гранаты обратно во врага швыряет. Стасян, так наверняка снаряды из рогатки сбивает. Он способный. Он роты стоит. Один может со всеми польскими трактористами разобраться, за курву каждому пояснив. А он тут чем занимается? Ни засады на Глори-Холлов пока организовать не может, ни достойной жизни ротвейлеру дать. Дом отстоял вроде, но от Лаптя пока никакой конкретики. А если Князев рядом, то главное вовремя опомниться, чтобы самому дом на врага переписать.

«Однако, Боцман не виноват. Подружку ему что ли приведи, а?», — прикинул внутренний голос, что как-то успокоился без алкоголя. А может манговый сок на него повлиял: «Овчарку, к примеру. И будет служебная семейка. Натренируешь на Князя бросаться, проблема и исчезнет. Без стука входить не будет».

Выпустив пса нагуляться перед сном, Боря корма ему подсыпал в тарелку, воды налил и загнал обратно в тепло. После чего в аэропорт под Новосибирском устремился. Даже переодеваться не стал. О друзьях думать — надо. Но о семье забывать не стоит.

В аэропорту на него с уважением смотрели. Боря даже причину понять не мог. То ли дело в часах брендовых, то ли куртка влияет, крича о шике, блеске и красоте внутренней души человека. Ширинку ещё первым делом проверил. Чай, не юнец безусый. Да и на жопе дырки нет, уверен в штанах заморских, как в чае в самоваре. Булки плотно ткань облегает, не колется, не мнётся как сучка. Всё хорошо, как не посмотри. Даже уверенности в завтрашнем дне прибавилось. Начнёт утро с цветов, конечно. А продолжил у кровати Киры.

«Или лучше кофе в постель?» — тут же добавил внутренний голос, подмазываясь: «Яишенку ей бахнешь с мазиком и всё, считай — ловелас. А если ещё и кетчупом сердечко сверху — мачо! Главное же продолжение, а не прелюдия. При людях, конечно, не надо в другой раз. А то Князь вообще дом сожжёт. Интересно, он сказал ей о вашем договоре насчёт Зины? Или на десерт решил оставить?».

Боря улыбнулся и на табло посмотрел. Прибыл самолёт, перелётом из Москвы. Страна большая, но всё через столицу летает, а вражеские страны так и в Турцию перед этим заглядывают, чтобы не напрямки. Так контроля больше было и отчётности, что санкции поддерживаются и официально никакой дружбы, только бизнес.

Зал ожидания был полон людей. Рома показался из прохода с ручкой от чемодана на колёсиках в одной руке, рюкзаком за плечами и ладонью девушки в лёгком пальтишко в другой руке. Боря рефлекторно поднялся и пошёл навстречу рыжему. Удивление росло на глазах. Его девушка была беременна. И судя по величине округлившегося живота, пятый-шестой месяц. Что не давало никаких шансов того, что это ребёнок Ромы.

«Зачем он вообще потащил её в чужую страну?» — обронил внутренний голос и тут Боря обомлел.

Они встретились все трое, и замерли.

— Света??? — удивился Боря.

— Боря? — вскинула бровь Светлана.

Девушка его летних грёз. «Армейская» любовь, которая отбыла к немцам то ли на обучение, то ли поближе к богатым Гансам. А те все сплошь нищебродами и скупердяями оказались, учитывая события последнего года. Выживает Европа как может. И нет там прежнего довольствия, сытости и покоя, как бывало в девяностые, говорят.

«Какой маленький мир», — тут же подумал внутренний голос и сфокусировав внимание на животе, важно добавил: «Твой!».

Боря только рот открыл от этого понимания. Но хватало удивления и в глазах Романа.

Брат вдруг почему-то заявил девушке, как будто впервые услышал:

— Ты что, по-русски разговариваешь?

— Конечно, разговариваю! — возмутилась та и выхватив у него руку, заодно подхватила и ручку чемодана. Затем покатила к выходу с невозмутимым видом.

— Свет… тогда зачем? — всё ещё не понимал Рома.

В частности, он не понимал, что его использовали для возвращения на Родину. Ведь он всегда находил ей оправдания. Она болтала на английском, он кивал на немецком. Она не показывала фотографий родни, он считал, что нашёл ту единственную, что не любит копаться в телефонах. Она не показывала документов. Он же смотрел на её живот и понимал, что ребёнку лучше и сытнее будет не среди тёмных, холодных городов, а на жирном молоке сибирских просторов. Любовь слепа. И у каждого по-своему. И теперь двое братьев лишь переглянулись. И так и не обнявшись, поспешили следом.

— Свет, я не пойму. Что не так? — всё ещё сыпал вопросами Рома. — Мы же хотели вместе…

— Оставь. Меня. В покое, — ответил та через силу.

Но рыжий не отставал.

— Свет!

Тогда она повернулась и показала на Борю:

— Дело в твоём брате.

— А что с ним? — и тут не понял Новокуров. — Он классный… я пытался тебе сказать, но это сложно на английском. Мы же с тобой в основном не вербально общались. Ну, прикосновения, секс… Очень много секса… Столько, что… я забыл про всё. Не думал, что меня так прёт от беременных.

— Дело не в этом, придурок! — взвизгнула девушка. — Это — Боря! И мы… как бы тебе сказать… давно знаем друг друга!

Рома посмотрел на брата, прищурился. Начало доходить.

Боря приподнял руки, выдавил:

— Ну, как бы да. Но я и тебя тогда не знал.

— Что ты хочешь этим сказать, Свет? — всё ещё не терял надежды Новокуров. — Свет! Светла-а-ана! Или называть тебя Светой с акцентом? А?

Оба туриста-возвращенца первыми вышли из терминала на ветер и долго кричали друг на друга. Боря дал им немного времени, поглядывая через стекло. Самому бы мысли в порядок привести. Расстались они со Светланой в конце июля-начале августа. Сейчас — ноябрь. От пяти до шести месяцев, что полностью соответствует сроку. Прав внутренний голос — ребёнок его.

Тут Света вкатила Роме пощёчину и вновь покатила чемодан в ночную пургу. Снег ночью разгулялся, вновь засыпая мир белым и колючим. Боря вышел из терминала внутренних сообщений и чуть приобнял брата за плечи.

— Ром… давай в машине поговорим, а? Оставь её.

Рыжий вместо ответа молча развернул паспорт. А в нём бумажка. Едва ветер не выхватил.

— Что там? — не стал вглядываться в содержимое Боря в темноте.

— Как что? Повестка, — ответил довольно спокойно брат. — Мне восемнадцать. Пора служить. Вручили, как только прилетел.

— Дело хорошее, да и на границу тебя не пошлют. Во внутрянке в сапогах побегаешь, но… не вовремя как-то, — ответил Глобальный.

Брат стоял и молча смотрел в спину девушке.

И тут Боря всё понял:

— Уклоняться не будешь, это понятно. Но… за Свету переживаешь? Да?

Новокуров тяжело вздохнул и выдал:

— Братан, я люблю её.

— Но ты же понял, что это… мой ребёнок? — уточнил старший брат.

— Какая мне разница? — и тут Рома повернулся. — Братан, ты только годик за ней присмотри. Лады? А как вернусь, на себя ребёнка перепишу. Да и вообще поженимся. Да хоть прямо сейчас. Я только догоню её!

Боря посерел лицом. Чувств к Свете не осталось. Но суда по поведению, и она не то, чтобы любила брата. В раздумьях, он завёл автомобиль и подъехал к обоим, опустил стекло:

— Так, садитесь. Разберёмся в тепле.

— А что тут разбираться? — первой обронила Света, но чемодан отдала, чтобы мужчины подняли и в багажник положили. Уже сидя на заднем сиденье продолжила. — Аборт сделаю и буду жить как человек.

— Какой нахер аборт? — прикинул Боря. — У тебя какой месяц?

— Четвёртый.

Боря резко замолчал.

«На грани, конечно, но в это время вы уже скорее расстались, чем были вместе», — добавил за него внутренний голос: «Может это и не твой ребёнок вовсе?»

Сомнения зародились в душе Глобального.

Но Роман Петрович Новокуров уже подхватил импульс и добавил горячо:

— Правильно брат говорит! Поздно уже аборт делать. Ты же человека вырезать уже будешь!

— Заткнитесь. Оба, — снова почти по слогам добавила девушка. — Моё право. Сама и разберусь!

Боря её не узнавал. От лёгкой летней девушки осталась одна оболочка. Конечно понятно, что гормоны мучать могут, но и жизнь в Европе, похоже, не сахар. Другое дело, что зачем им это всё выслушивать, если от Ганса нагуляла?

«Но ведь есть вариант, где и на прощание так полюбились, что капнул как следует», — тут же добавил внутренний голос.

Противоречие в душе Бори усилилось. Брата понять можно: влюбился, переживает. А вот самому хрен его знает, что делать. Если его ребёнок, то терпеть, конечно. Мужиком проявить. И тема вся с Кирой, Князем и Зиной по боку пройдёт. От лукавого это всё. А если не его, то на ближайшей остановке можно высадить, поймать такси и забыть навсегда. Но, чёрт побери, брат просил о ней позаботиться.

«Жопа!» — резюмировал внутренний голос.

— Так, ребята, — начал было Боря. — Ночь уже. Клюю носом. Давайте утром всё обсудим. Куда вас отвезти? Вместе там или по отдельности.

Рома с переднего сиденья повернулся и посмотрел на Светлану. Та покачала головой.

— Только не говори, что тебе негде жить, — сказал он. — На что ты вообще рассчитывала, возвращаясь?

— Я не собиралась возвращаться! — постепенно переходила на ультразвук девушка на нервах. Но тут же сама сбавила ход, словно энергия закончилась. — Но там ещё хуже. Вот и получается, что выбирала из двух зол меньшее.

— А я, значит, меньшее зло? — уточнил брат.

— Ты… — она вдруг заплакала, не зная решения. — Ты хороший, Ром. Заботишься, нежный. Секс классный, все дела. Прости, что использовала тебя как трамплин. Но… я не знаю, что теперь делать. Думала поживу с тобой месяц-другой. Ну или пока не рожу и не сдам в детский дом ребёнка.

— Как в детский дом⁈

— Да так! Я ведь сама детдомовская. Только в отличие от ленивых увальней вокруг меня, что сами себе шнурки без подсказки завязать не могли, я в семье начинала. А как загремела в казённый дом, училась до беспамятства. Вот и знание английского с немецким.

— Сама немецкий выучила? Внушает, — заметил Новокуров.

— Меня поражали немецкие фильмы, — разоткровенничалась Света. — Я туда всю жизнь стремилась. А когда списалась с немцем в социальных сетях и всё закрутилось летом… рванула. Понимаете? Это такая возможность была!

Боря усмехнулся. Он тоже любил немецкие фильмы. Но немного другие. Там, где даже если друг друга обманывают, то в конце сцены обязательно мирятся. Под пару-тройку оргазмов. И вообще нет никакого насилия… без смазки.

«Девушку понять можно. Каждый ищет где лучше», — добавил внутренний голос, как сторонний собеседник, но сам первым и признался: «не понятно только то, что с этим делать теперь».

— Так, давай у меня переночуем хотя бы, — устало обронил Рома. — А там видно будет что, да как. Мне вообще завтра в военкомат, если что.

И Боря некстати подумал, что теперь на районе в управляйке вообще ни одного сантехника не останется. Он уволился, немчика зима русская сломала чисто психологически, а теперь и Рома мобилизуется. Одни аварийные службы с соседнего района работать будут. Пару месяцев может в таком режиме и протянут, зиму даже переждут. Но по весне весь район поймёт, что чиновники и прокуратура вокруг бесполезны, когда реального сантехника нет. Тупо работать некому.

— Поехали, — выдавила из себя Света. — У тебя же нет домашних животных? У меня аллергия на шерсть.

— Нету, — глухо добавил Рома.

— Есть, — озадачил Боря. — Кот. Демоном зовут.

В голове тут же пронеслись картинки, как Наташка котика обнаружила. Как отец засуетился. Они потом наверняка чай пили вместе, умиляли, гладились. Ну а под вечер пришли к выводу, что лучше снова жить вместе. Всё, конец картинного ряда.

«В больничку отца ты так и не отвёз, кстати. А телефон не берёшь», — добавил внутренний голос.

— Блядство без распутства! — добавил уже Рома. — А куда тогда?

Боря почесал руль, как будто тот чесался. И прикинул варианты. К Шацу на коттедж — нельзя. К Князю тоже. Сложно будет объяснить, его там ребёнок или нет? Всех постреляет для спокойствия дочери и будет прав. Тогда куда? На съёмной рабочей квартире Кишинидзе немку завоёвывает. Настоящую. В однушке двум парам не жить. Только и оставался, что вариант с квартирой бабки захваченный. А это снова подталкивало к варианту, что выкупать её надо.

«Это ещё лям нужно, чтобы за два взять по минималке», — прикинул внутренний голос: «Борь, надо за Князя держаться тогда, чтобы этим двум дебилам вместе жилось. Сейчас или через год, не важно. От тебя это всё зависит. Ну а потом… тест на отцовство сделаешь. Да?»

За раздумьями водитель и повёл автомобиль по ночной трассе в родной город. Сказал по дороге:

— Есть тут у меня один вариант на первое время, а дальше разберёмся.

Высадить беременную девушку на ночной остановке и забыть о её дальнейшей судьбе ему совесть не позволяла.

«Пусть живут, со временем видно будет, что из этого получится. Главное, чтобы Кира не узнала», — заключил внутренний голос: «Князь прознает, совсем мёртвым будешь».

Глава 25 Мороз крепчал, сосульки прорастали

Ночью похолодало так, что если открыть на улице рот и вдохнуть воздуха им, то ангина обеспечена. Отит без шапки гарантирован. Уши без капюшона проморозит до самого мозга. Но все невзгоды для сибиряка касались только рук без перчаток — пальцы кусало. Перчатки Князь подарить не догадался. А самому Глобальному покупать было некогда.

С чувством лёгкой тревоги Боря заселил Романа со Светланой к почившей бабке на квартиру. Дело было уже глубоко за полночь, соседям не должно быть никакого дела. В крайнем случае Кишинидзе прикроет. Хорошо, когда есть на кого сослаться.

«С немки наверняка не слезает», — добавил внутренний голос: «С него должок!»

Но чтобы тревога не усилилась, а паранойя не разыгралась, Глобальный решил двигаться в сторону приобретения квартиры. Всё ведь просто. Братан пройдёт военкомат по утру. Уйдёт служить с весенним призывом. А вот Светлана никуда до родов не денется. А рожать ей как раз весной.

«Как бы нам это всё ещё подгадать», — включил аналитику внутренний голос: «Один прибудет, другой отбудет. Неужели это и есть пресловутый баланс людей в природе?»

Боря и сам понимал, что вся интрига — потом, когда можно будет взять кровь новорожденного для определения отцовства. А пока будущей маме нужно где-то жить.

Что же нужно ему? Конечно, мыслить на что-приобрести квартиру! Но как во всякой жизненной развилке, возможны варианты. Есть короткий путь — пойти работать на Князя. Вариант этот опасный. Полон сомнений. Всё, что угодно может случиться, начиная от выбитых зубов и переломанных рёбер, до возможности одеться в деревянный макинтош или отойти к праотцам в неглиже. Там уже как фишка ляжет.

Второй вариант был длиннее, но гораздо безопаснее. Это пойти работать, вернувшись в управляйку с повышением. А когда снова минует три месяца, (а то и полгода) получить справку о доходах с места работа. Тогда сможет взять полноценную ипотеку. Всё-таки первоначальный взнос уже есть. Он в банке хранится. Осталсякакой-то месяц, чтобы забрать.

До декабря рукой подать!

«Половина уйдёт на первый взнос, другая на ремонт и подарки для новорожденного», — пробурчал внутренний голос: «Может даже на перчатки останется».

Боря почесал охлаждённый нос, коснулся холодными руками промёрзших кончиков ушей и погладил корпус автомобиля. Говорят, дом там, где сам человек. А как по его мнению, так это где-то в пределах Родины, но с одной важной пометкой — поближе к документам… Без документов какой же ты человек? Без бумажек не поверят даже в то, что автомобиль принадлежит ему.

Как бы то ни было, безопасный путь всецело на Степаныче замыкался. Глобальный понимал, что с наставником и его «мужиками по знакомству» связано повышение квалификации. И риелтора номер он знает «хорошего», который поможет эту квартиру купить.

«И, вообще, зачем в ночи ехать в коттедж?» — возмутился внутренний голос: «Чтобы снова доказывать охраннику, что ночной визит сантехника необходим? В лучшем случае поржёт и развернёт. В худшем — применит силу или вызовет наряд. Объясняй потом кому и зачем ты там помогаешь справиться с собакой».

— Вот уж нет, — обронил Боря зеркалу заднего виденья, сонно зевая за рулём внедорожника.

В тепле усыпляло. Хоть со стеклом опущенным катайся. Но прошлый опыт подсказывал, что не стоит этого делать. Голова дороже.

— Лучше у Степаныча переночую. Заодно и поговорим! — бодрил сам себя Боря.

Звонить наставнику в час ночной он не стал. Ключ есть. Зачем будить человека?

Спокойно припарковавшись в полупустом дворе, сантехник «расколдовал» домофон одним прикосновением магнитного ключа. Как волшебная палочка коснулась. Затем поднялся на этаж и принялся вставлять ключ в замочную скважину квартиры, но никак не мог попасть в темноте. Лампочка в коридоре перегорела, а менять без его надзора за домом не спешили.

Не то, чтобы это была старая советская лампочка Ильича. Детектор, заточенный на движение. Но в этом и заключалась трудность. Лампы на него редкие, в магазинах не продаются. Пока электрик не придёт поменять — жди. Или развивай ночное зрение.

Когда Боря, наконец, справился с замком, в коридоре квартиры резко загорелся свет. Степаныч стоял с битой наперевес. И её кончик упёрся Глобальному в лоб.

— Кто здесь? — заявил ещё боеспособный дед, не решаясь сразу бить по голове.

Вдруг люди в форме? Потом бед не оберёшься.

Боря почесал битой холодный лоб и опустил снаряд.

— Степаныч, не переживай. Это я.

— Боря? — переспросил наставник. — Ты чего это в ночи колобродишь?

— Да вот, решил заскочить. Но не хотелось тебя будить, — ответил застигнутый врасплох, разуваясь и проходя на кухню следом за Дедовым. — Можно у тебя переночевать?

— Оставайся, Борь. Чего спрашиваешь? — буркнул сонный наставник, готовый отдать последнюю рубаху родственной душе.

В свете потолочной люстры Глобальный заметил, как сильно сдал бывший наставник за последние пару месяцев. Во-первых, поднабрал лишнего по телу. Лицо оплыло как при водянке. Но почки с печенью вроде рабочие и должны были выводить лишнюю жидкость и чистить кровь. То, скорее, сказывался малоподвижный образ жизни. Сантехник на пенсии всё меньше следил за собой, всё реже бывал на улице.

Во-вторых, седины приумножилась. Василий Степаныч отныне презирал бритву. Белые волосы поселилась везде от макушки до кончика бороды. Новинкой были и усы на лице. Пока не густые, но есть куда стремится.

В-третьих, Степаныч встретил в одних трусах. Что для ночи — норма. Но Боря подозревал, что и днём гардероб не сильно меняется.

Косвенно то подтверждали и улики на кухне: раковина полна грязной посуды, мусорное ведро переполнено, рядом стоят ещё завязанные пакеты. А на батарее чего только не висит от носков до тряпок. Когда последний раз мыли полы? Больной вопрос.

Глобальный вздохнул, понимая, что наставник медленно, но верно сдаёт без определённой цели в жизни. Телевизор стал лучшим другом, а других и не надо.

Степаныч чутко следил за обстановкой в мире и всерьёз полагал, что может заменить любого эксперта на телевизионном шоу при удобном случае. А как новости смотрел, так после пил крепкий чай, и ничего не ел. Аппетит отрубало. Потому продукты хоть и приобретались, но по большей части летели в мусорку.

И без того изношенное сердце наставника терзали известия о болезнях русского мира. Он переживал до воспаления язвы о наших. Он вместе с «говорящими головами» ругал чужих. Это никогда ни на что не влияло, но для самого Степаныча было важно ощущать себя частью чего-то большего. Того большого, светлого мира, что обязательно придёт вместе с победой над коллективным врагом.

Чтобы не расстраивать его ещё больше, Боря не цитировал ему слов современных песен. В них у артистов, транслирующихся на частотах русского мира, то «мир был перечёркнут буквой зет», то «орки мочат корки». А иной раз, выступая на всё тех же открытых площадках, иные слащавые рокеры, реперы и представители попсы признавались себе и миру, что лучше куколдов, чем они для космополитизма нет и уже не будет.

Русский мир почему-то сосуществовал с этим миром внутренних диверсантов. И смотрел на отдельных его представителей как на детей, что телом выросли, а головой не стали. Ведь если начать думать тем, чем поёшь, то наткнёшься на противоречия. И чтобы их избежать, подобные представители на всякий случай пели о родине за границей, которую даже писали с маленькой буквы.

Пока наставник поставил чайник, Боря выслушал многое о геополитической ситуации в мире. Но конкретных советов, что с этим делать, не давал. Просто попутно перемыл всю посуду и составил мусор у порога. Утром вынесет. А вот на мытьё полов сил уже не хватило. День был богат на события. Он по сути был отцом по эффекту Шредингера. Папа и не папа одновременно.

Но с этим вопросом сталкивался не только он. Роману наверняка было гораздо хуже. Ведь он просто любил Светлану, не смотря на её предысторию.

Любовь зла. Она же порой — жестока.

«В любом случае братан поступил как мужик, просто взял и забрал домой ту, которая дорога», — заявил внутренний голос: «А ты чего ноешь? Помогай или отойди! Ты смотрю, Лесе уже с Антоном помог, да? Даже не спросил у Князя про ситуацию с зоной!»

Расстилая себе на диване, Боря только губу прикусил. Забыл. Кира отвлекла. Но спросить ещё успеет. Начать приобщаться к семейным ценностям Князевых можно и с роли водителя для девушки. Пройти курсы стрельбы и самообороны даже полезно. Однако, это так же значит, что идти на фронт добровольцем он уже не собирается.

«А, ну да. Ты же просто отодвинул затею к весне поближе. И уже вместе с Ромкой пойдёшь? Да? А кто за ребёнком смотреть будет?».

Боря стиснул губы в линию. Если идти, то сейчас. А к весне вернуться. И подменить брата. Но как Стасяну в глаза смотреть будет, если с Глори-Холлом так и не порешал?

«Идти к участковым надо, провоцировать госорганы на операцию», — тут же добавил внутренний голос: «Но тогда уже Князь на дыбы встанет и спросит, чего это ты с ментами трёшься?».

Устав от жизненных противоречий, Боря растворился в простыне. И перед тем, как уснуть без снов, задал наставнику лишь один вопрос:

— Степаныч, а что там по части мужичков твоих с курсом повышения квалификации? Готовы подтвердить делом?

— А ты, никак, гараж подготовил? — усмехнулся старик.

Вспомнив, что там и конь не валялся, Боря покачал головой. Но тут пришла идея.

— Зачем гараж? — сказал он. — Я вам целый коттедж… эм… снял. С баней и бассейном. Пива наберу столько, что про экзамены забудете. Или коньячёк предпочитаете? Всё будет! Не знаю только по части женского внимания. Тут уж сами думайте. Но если что, есть у меня одна… это самое… бодрая массажистка.

И сантехник зевнул так, что слёзы из глаз брызнули.

— Вот это дело! — тут же повеселел Степаныч, выключил свет, но засуетился по дому вне комнаты. От скорой деятельности даже щёки порозовели.

Гость уже не слышал, как забывший про сон старик орудовал шваброй в коридоре и на кухне, вытирал пыль по комнатам. Метнулся бы и на улицу, да кто мусор в ночи выносит? Появилось желание даже пропылесосить, но соседи не поймут. Адекватным надо быть. Сам не спишь среди ночи, так хоть другим давай.

За окном завывал ветер. Мела пурга, заметая быстро остывающий автомобиль. Под капотом не было термоодеяла, что могло бы сгладить ситуацию. Но ещё хуже было то, что Боря не нашёл времени покопаться в инструкции к автомобильной сигнализации. Залезть и настроить таймер на авто-прогрев — дело десяти минут. Но откуда они у сантехника при таком темпе жизни?

Северный ветер, что подул с Арктических просторов, подобной оплошности не простил и быстро сделал из внедорожника тыкву. Точнее, сосульку. Сначала заиндевели стёкла. Потом застыли жидкости в двигателе и автоматической коробке передач. А когда Боря открыл глаза, и подойдя к окну, решил завести с ключа, было уже поздно. Стартер уныло тарахтел, но никак не мог реанимировать автомобиля.

— Блядство! — обронил Глобальный вместо «доброго утра».

При том обилии дел на сегодня, что Глобальный должен был переделать, только за голову хвататься. А как их успеть, если автомобиль колом встал?

«Обычный сибирский нежданчик», — поправил внутренний голос: «Не фиг было спать целых… пять часов?»

Просыпаясь под кофе среднего рода на кухне, что очевидно состояло из цементной пыли, протёртого в труху поролона и жжёных леденцов для горечи, Боря допустил первую ошибку дня — включил телефон.

Доселе молчащий гаджет вдруг разрядился непринятыми звонками и сообщениями, а в приложения для общения было лучше вовсе не заходить. Отсекая предложения по увеличению пениса и просьбы пройти по ссылке, чтобы узнать, что стало с четой алкогалкиных, после признания их Хомо Сапиенсами во второй инстанции, Боря уже нашёл телефон городской службы по подогреву автомобилей. Но тут случилось сразу два момента.

Во-первых, заголосила трубка домофона. Во-вторых, из ванной комнаты донёсся плеск воды. Судя по суетливому виду Степаныча, наставник решил дать бой бороде с усами. А то и подстричь лишние лохмы.

Война эта явно затянется.

Боря поднялся и подошёл к двери, подхватил протёртое от пыли средство связи.

— Кто?

— А вы верите в бога? — донеслось из трубки.

— Верю, — ответил Боря и рефлекторно нажал на кнопку «открыть».

В ванной прекратила течь вода и приоткрылась дверь.

— Кто там? — донёсся голос Степаныча.

— Да так, — ответил Боря, толком не зная, что сказать. — Ходят-бродят.

— Боря, пусть ходят в другом месте! Шли всех лесом! — с ходу посоветовал наставник.

— Да ну? Холодно же.

— Будь жёстче, Борь! — стоял на своём Дедов. — А то шляются всякие, а потом на коврике насрано. А у нас даже кошки в подъезде нет! На кого сваливать?

— Быть жёстче, ага, — пробубнил Боря.

Он снова заглянул в телефон и попытался снова заняться делом, но тут кофеин достиг мозга! Тут же случилось следующее. Включился мыслительный процесс и всплыли детали касательно девушек-воровок из секты. Они ведь тоже по рассказу Стасяна с этого вопроса ограбление начинали. Одна даже в шапке была. Вроде, белой.

«Это же они!» — подстегнул и внутренний голос: «ОНИ!»

Боря даже попытался вспомнить, как выглядят сектантки-минетчицы, что в отличие от домушниц, медвежатниц и форточниц, явно специализировались на другом узком профиле. Но кофе был хреновый, память не вся активировалась.

«Блондинки там были или брюнетки, какая разница? Кому ещё с утра пораньше пенсионеров прозванивать?» — подтвердил внутренний голос: «Ходят в окна заглядывают, а потом снимают штаны с людей непроснувшихся и делают своё черное дело. А цвет волос вообще можно сменить и подстричься!»

Сантехник, сунув телефон в карман, уже собирался на площадку выскочить. Нужно действовать, раз обещал поймать преступниц. Стасян оценит. Однако, воровки оказались довольно глупы. И сами в дверь позвонили.

На этот раз Боря действовал решительно. И быстро открыл дверь, чтобы удачу не спугнуть.

— Так вы верите в бога? — улыбнулась девушка.

Она почему-то была одна. Но в шапке!

Глобальный точно помнил, что одна была в шапке и помоложе, другая в берете и посолиднее. Были очки или нет — другой вопрос. Можно и линзы одеть всё-таки. А эта мало того, что моложе, ещё и в белой шапке с помпончиком!

«Всё сходится!» — заверил внутренний голос.

Судя по лицу девушки, она хотела сказать что-то ещё, но сантехник уже внял совету мастера и под воздействием кофеина и недосыпания действительно действовал жёстче. Решительно и быстро схватив девушку за куртку, он сначала притянул её к себе, перетащив через порог, а когда в глазах задержанной мелькнул страх и понимание неизбежного, сразу захлопнул дверь.

«Кричи не кричи, пофиг! Не сбежит главное», — тут же подбодрил внутренний голос.

Затем Боря повалил её на пол с подсечки и сел сверху, чтобы совсем нивелировать беговые качества. После чего заломал руки так, что одной рукой можно было удерживать обе. То для своего удобства.

«Правильно. И пофиг, что ворюги скажут!»

— Что вы себе позволяете⁈ — всё же сказала девушка, не желая даже на «ты» переходить, не то, что возмущаться сложившимся обстоятельствам.

Её всё-таки на чистый пол положили. А если мужчина предпочитает сидеть сверху, то как раз в поиске отношений подобного рода. Кто она такая, чтобы его судить? Мама всегда учила, что мужчина прав потому что мужчина. А всё остальное от лукавого.

«Какая культурная воровка», — ещё подумал Боря.

«Не удивительно, что Стасян потёк», — тут же одобрил внутренний голос: «Ввела в заблуждение! Профи. Такие мелочь по карманам не тырят. Их сразу на крупняк натаскивают. Плюс НЛП-программирование и прочий гипноз. Держи ухо востро, короче! А то отсосёт раз, а потом очнёшься с ипотекой среди троих детей, один из которых точно от соседа».

Боря кивнул. Сосед соседу рознь, конечно. Но зевать нельзя. Главное, что одним делом меньше будет. Хоть что-то исполнить в списке дела. А там и на фронт можно рвануть добровольцем с ходу. Докладывать. Да и с Шацем будет о чём говорить, если пересекутся.

«Точно», — тут же согласился внутренний голос: «А за псом сможет и Ромка присмотреть, если что. Посменно работать можно».

Пока всё шло как нельзя лучше.

Глава 26 Мороз крепчал, сосульки прорастали-2

Девушку звали Татьяна. Что мог подтвердить паспорт в сумочке. Она была из тех, кто всегда скидывается на шашлыки. Но дело было не во внешности, а в строгости взглядов на жизнь. Поэтому величали девушку не иначе как Татьяна Юрьевна. Началась эта затея примерно лет в четырнадцать. А к двадцати четырём иного обращения девушка к себе уже и не представляла.

Конечно, ни в какой секте Татьяна Юрьевна никогда не состояла, хоть и росла в патриархально-настроенной семье. При виде обнажённых мужских достоинств она скорее краснела, чем принималась воровать, отвлекая внимание. А о разбое или домушничестве никогда и не помышляла вовсе.

К тому же Татьяна хоть и веровала по настоянию матери, но была также логична и последовательна. Да, сегодня ей не повезло трижды. Но как известно, бог троицу любит.

Насмешка судьбы заключалась лишь в том, что она просто не успела договорить. Полностью фраза звучала бы так: «Вы верите в бога?.. Тогда богом прошу, вызовите обогрев авто, а то моя машина не заводится, а телефон сел».

Но ни у домофона, ни у двери незнакомой квартиры её почему-то не стали слушать.

«Людей понять можно, никто не любит, когда беспокоят до восхода солнца», — подумала ещё про себя Татьяна, лёжа под рослым мужчиной в коридоре и ощущая, как бешено колотится сердце. — «Но на первый раз могли бы и просто обматерить. Чего сразу по полу мячом валять?»

Эту поговорку с мячиком Таня с детства не любила. Уж слишком много было в ней обречённости и недосказанности. Вернули ли Тане мячик по итогу? Купили ли новый? Одни обещания! А где суть? Видимо в писании следовало подчеркнуть, что бог любит Троицу, но не Татьяну. А Татьяну Юрьевну и подавно.

И вот лежит себе Татьяна у порога и не знает, что делать. В пору бы возмутиться девушке, заплакать или хотя бы взмолиться. Но на неё спокойствие напало. Ровно с тех пор, как придавили, ничего больше делать не хотелось.

От неё больше ничего не зависело. Оставалось лишь принять ситуацию как есть. Даже когда Татьяне сунули в рот первое, что попалось мужчине под руку (вязанные перчатки, собранные в пучок), она всё ещё рассчитывала, что её дослушают.

Однако, мужчина высказаться или хотя бы представиться не дал. Он лишь придавил её всем телом и достал из кармана телефон. Очевидно, для своих извращенских намерений.

— Алё, Кишинидзе! Я поймал их! — заявил он громко, отчётливо, и таким приятным повелительным голосом. Но почему-то не сделал ни одной фотографии. Даже видео не стал записывать, а на ней всё-таки был комплект нового эротического белья.

«Да, зима не время для вуайеристов», — ещё подумала пленённая девушка: «Но сложно что ли джинсы снять и заглянуть под зимние колготки на радость задержанной?»

Обидно!

* * *

— Кого их? — ответил сонный служака шёпотом, не желая будить Христину рядом.

Просыпалась немка к обеду, привычная жить по своему часовому поясу в Берлине. И затем полночи не давала спать. Чему новоявленный капитан был только рад. Отметили повышение так, что соседи аплодировали. Первые пять-семь раз. А затем, видимо, решили, что люди смотрят порнуху. Потому что не бывает так, чтобы столько раз за раз!

— Точнее, её! — поправился Боря, не желая выглядеть необразованным даже перед бандиткой. От одного до двух всё-таки считать умеет. Добавил на всякий случай. Пусть знает. — Глори-Холл! Помнишь?

— Ты серьёзно? — удивились через динамик.

Говоривший даже представил, как звёзды капитана эволюционируют в майорские. Сразу, конечно, не дадут. Иначе придётся подсидеть Хромова. А вот Сомова на раз обгонит.

— Да… сама наткнулась, — чуть приподнялся сантехник.

Никто не учил его ловить преступников. Но иногда казалось, что дышать им тоже надо.

«Лежит и не брыкается ни разу. Может, задохнулась?» — уточнил внутренний голос.

— Совпало, можно сказать, — добавил Боря, прислушиваясь к дыханию. Оно было.

От сердца сразу отлегло.

— Ты где? — спросил Арсен.

— У Степаныча, — ответил Боря и немного додумал развитие. — Ну… того старика, с которым Хруща взяли. Помнишь?

— Да… Держи её, еду! — заявил Кишинидзе и немного подумав, добавил. — Бля, а на чём мне ехать? Я ещё не на работе. Боря, позвони Сомову! На маршрутке хрен знает, когда доберусь. Или давай лучше её на опознание в участок. Как привезёте, приеду. Или за мной заедь. Тоже вариант!

— Я не могу. Сам колом встал, — добавил задерживатель без ставки и тут же наткнулся на симпатию напольной девушки.

Всё-таки одной бедой жили. Хотя конечно, лучше уточнить — чего это у него там колом встало?

«Может, машина. А может — понравилась. Кто этих маньяков знает? А дальше уже как бог велит» — подумала Татьяна и украдкой улыбнулась: «Мужчина всё-таки волевой, голос строгий. И явно знает, чего хочет. Захотел — завалил. А ещё такое милое, суровое имя — Борис. Писать такое надо с твёрдым знаком, не иначе. Вот же мужлан бойкий!»

Она восемь месяцев на специальных сайтах господина подходящего искала. А те все в Москве или Питере. Местные по разговору вроде бойкие. А как встреча — ни рыба, ни мясо. А тут — явился, схватил, завалил. Доминирует! И это даже ничего не обещая предварительно. Прелесть же!

Боря на сайтах специальных не сидел. Но по-прежнему сидел на девушке. А чтобы не скучать, сбросил звонок и действительно попытался позвонить капитану Сомову. Но тот не брал трубку, отсыпаясь на выходном.

Тогда задерживатель без стажа набрал начальника участка. Хромов ночевал на рабочем месте и выслушав спутанное сообщение, с ходу пообещал, что приедет, как только заведёт «бобик». Так все подходящие службы были уведомлены об опасной преступнице и можно было наконец перевести внимание на неё.

— Попалась! — заявил довольный Борис, убрав телефон.

— Да, теперь я ваша, — ответила Татьяна на всякий случай, предварительно выплюнув кляп.

С кляпами она не раз имела дело. И если те не держались ремешком на затылке, толку от них было мало.

«Видимо, опыта маловато. Ничего, подучу. Не всё сразу», — подумала Татьяна за одну ситуацию и тут же додумала за другую: «Бог терпел и нам велел».

Не то, чтобы её резко поразил Стокгольмский синдром. Но исходя из разговора девушка поняла, что ищут какого-то совсем другого человека. А этот человек на ней всё-таки Хруща ловил. Но то был мужчина. А как женщина — она у него первая в задержанных. Понять можно, волнуется. Но если этот человек додумается в сумочку заглянуть и проверить паспорт, то даже дёргать людей в форме не придётся.

Впрочем, и против людей в форме Татьяна ничего не имела. Конечно, если не ряженными петухами нагрянут, а прибудут строгими господами и мужиками себя проявят.

«Групповуха или ролевуха?» — даже подумала Татьяна и снова улыбнулась украдкой.

От всех пережитых впечатлений даже внизу живота потеплело. Вот жизнь! Всю ночь разочаровывалась в одном мужчине, откровенно тоскуя от его нелепых попыток давать ей указания и нежно шлёпать по попе, но уже поутру наткнулась на свой персональный идеал, который кричал, заламывал и даже угрожал. А от тех угроз только мурашки по телу. Но — приятные.

Боря, конечно, идеалом прежде для «нижних» женщин не был, но зато был ответственным гражданином. И по чужим сумочкам не лазил. Мама учила его, что «всё чужое для него проклято». А вот исходя из религиозного значения этой фразы или чисто практического — поди разбери. Но чтобы доходило как следует, папа всегда добавлял предложение-расшифровку: «не трогай чужого, иначе пизды получишь!». И всё сразу понятно становилось. Для этого папы в семье и нужны. Для ясности, а не чтобы какую-нибудь розетку чинить или кран менять. Вот что значит — во истину полноценная семья. Когда папа дополняет маму, и дети понимают всё не с одного, так другого бока. Такой семейный колобок получается.

Боря, однако, не был грубым по жизни и решил со смирной девушки слезть. А чтобы в лицо не вцепилась, снял ремень и руки ей стянул. Поднял рывком. Усадил за стул. И даже рывком сорвал белую шапку.

Сердце сразу ёкнуло. Ведь под шапкой той рыжие кудри!

«Причёска точь-в-точь как у Наташки», — уточнил внутренний голос в восторге и тут же поник: «Но Новокурова давно открывает мир других мужчин».

Ловец преступниц вновь скорчил недовольную рожу. Сонная и уставшая, та походила на маску на Хэллоуин.

— Как тебя зовут? — обронил хриплым голосом Боря, попутно ставя чайник. — Глори? Холли?

«Глори-холл?» — подумала Татьяна и снова невольно улыбнулась: «А человек-то в Теме! Продвинутый».

— Татьяна, — представилась Татьяна Юрьевна, так как, наконец, прозвучал прямой вопрос. — Но для вас могу и глори холл опробовать. У вас есть спец-помещение?

Она то прекрасно знала, что это всего лишь дырка в туалете или иной кабинке. Однако, достаточно широкая, чтобы в неё член пролез. Иной раз и не знаешь кто по ту сторону перегородки или стенки стоит. Загадка, то есть. Интрига. Волнение.

— Не надо ничего пробовать! — возмутился Боря, включив режим перевоспитания человека ещё до приезда участкового и прочей полиции. — Надо по-человечески жить, работать, семью создавать и растить! Без этих вот всяких… путей обходных.

Сердце Татьяны затрепетало. Она ведь как раз о том же самом думала: семья, строгость, служение. Чем дольше её в семье к послушанию приобщали, тем больше в ней накапливалось любопытства. Так с первыми годами совершеннолетия в извращения подалась, а с годами к БДСМ пришла. И сделала вывод, что послушание ей по душе. Но готова подчиниться лишь строгому мужчине. Такому, как папе. Чтобы и ремнём по голой заднице бил и кричал почём зря. Но ещё, в отличие от папы, и сексил во всех позициях, вне зависимости от наличия головной боли или степени готовности борща.

«Татьяной Юрьевной плохого человека не назовут, всё-таки», — раздумывала пленница. Всё будет успевать. И по хозяйству, и на кухне, и в постели. Ну а, чтобы не разочаровать мужа на практике, в теорию сначала углубилась, а потом опыта набиралась.

Пригодится в семейной жизни.

— Как скажете, — ответила Татьяна, едва не добавив «господин».

Всё-таки такие вещи либо заранее обговариваются, либо душой принимаются. Если и так проявляет себя как доминант, то зачем повторяться?

Чайник закипел. Боря на девушку посмотрел с шапкой на коленках. Запястья за руками связаны, но к стулу не привязана. Может и убежать. Только — куда?

— Чай будете? — уточнил сантехник.

«Когда заберут преступницу, ещё большой вопрос», — прикинул внутренний голос: «А она всё-таки с мороза пришла. Может даже писать хочет. Но стесняется».

А Татьяна смотрит на человека и на лице столько сомнений отображается. На тематических встречах же как бывает? Если человек доминант в образе, то до конца. То есть заботы от него или простой вежливости будет примерно один к десяти. На каждое вульгарное предложение, мат или приказ. Привыкаешь, а потом не знаешь, как и реагировать.

— Ой, если можно, то буду, — ответила на всякий случай Татьяна.

Ей действительно до безумия захотелось чая горячего после того, как оказалось, что слёзы, молитвы и даже пинание колеса у замёрзшего автомобиля ничего не дают.

— С сахаром? — уточнил мягче Боря.

— С сахаром, — добавила Татьяна, глядя ему в спину.

Не боится к пленнице поворачиваться.

«Храбрый, значит. А плечи широкие. И сам — высокий. В целом — мужчина-картинка», — промелькнуло в рыжей голове.

— С лимоном? — добавил ещё мягче Боря, повернувшись боком.

А она как зацепилась за тембр, так с ним и падала, постепенно расплываясь по стулу жижей.

— С лимоном, — ответила бархатным голоском Таня.

Он, главное, лимона подрезал, подкинул в кружку. А рука ложечкой мешает и как гипноз действует. Руки-то сильные. Закатана рубашка красивая под рукава. А там мышцы, залюбуешься.

Размешав чай, Боря кружку на стол поставил. Пар от неё идёт. Горячий. Только с плиты. Но девушка дуть или просить о помощи не стала. Наклонилась только. И волосы следом за ней, по лицу разбежались, в кружку лезут. Не удобно.

— Не, ну так-то не надо, — на всякий случай сказал Боря, встал позади, волосы собрал в пучок и придержал. Можно и кружку подержать, но слишком много вольности ворам давать тоже не стоит.

Он едва волос коснулся, пальцы едва-едва по щекам прошлись, как Татьяна поняла, что тело напряглось, а затем резко отпустило. Жара в теле вдруг стало столько, что поднялось от таза к груди и по телу поплыло.

— Ой, ой, ой, ой, — затараторила Татьяна, чтобы стоном себя не выдать оргазмичным. Они у неё маленькие, робкие, едва слышные, зато долгие. А тут вдруг — накатило нежданно-негаданно.

Боря воспринял восклицание как за просьбу сражаться с горячим вместо неё. У человека всё-таки руки заняты. А ему всё равно заняться нечем. Подняв кружку, он подул на кипяток и приблизил к её лицу. А бледная рыжая девушка смотрит на него и в глазах слёзы. Заставил кончить, а теперь — заботится! Ну что за человек? Один господин на тысячу таких. Ещё и рождается раз в десять-пятнадцать лет. Следующего можно не ждать. Охладеет к Теме.

К самому Борису Татьяна могла бы охладеть в этот момент лишь в том случае, если плеснул кипятком с кружки в лицо. Но нет, ничего такого себе господин не позволяет. Только руки могучие показывает. Пальцы оплели кружку. Они большие, сильные. Схватил бы за горло, придушил немного, п ей всё и на пользу!

Но Боря душить не стал. Спросил только, силясь вспомнить детали, которые Стасян один раз вслух при нём произносил:

— Так Глория или Холли зовут?

— Татьяна… Юрьевна, — уточнила Таня, решив, что секретов между ними быть не должно. Господину нужно доверять всё, вплоть до смешной фамилии — Жопкина. Но фамилию она как раз сменит. Рано или поздно. И решив, что время для того самое подходящее, девушка добавила с улыбкой. — Но вы можете звать меня проще — жена.

Боря бровь приподнял. Вот это кликухи у ворья пошли. Или погоняла даже. «Жена». Тогда сообщница, очевидно, «муж». Удобно.

«Круче, чем „первый“ и „второй“, да?» — добавил внутренний голос.

Чем бы это всё закончилось, никто не знает. Свадьбой или похоронами. Но тут из ванной посвежевший Степаныч показался.

Зайдя на кухню в одном полотенце, хозяин квартиры немало удивился:

— О, гости! Борь, а чего не предупредил? — сначала сказал он, а затем присмотрелся к ремню за руками и добавил. — Или я вашим играм помешал?

Татьяна как сидела, так и сидела. Помешал, выходит. Чего тут добавить, кроме «здравствуйте»? Но Боря ждал усиление и поддержку в лице блюстителей законности. А те задерживались.

Потому сантехник вновь сделал лицо кирпичом и сказал общую фразу, чтобы не вдаваться в детали и старика не травмировать задержанием особо опасной преступницы:

— Да вот, сидим тут.

Степаныч удалился сначала, но вскоре вернулся в костюме спортивном старом и с сумкой подмышкой.

— А сумки чего по коридору разбрасываете? — спросил он и поставил на колени девушке.

— Да вот, разбрасываем, выходит, — добавил Боря.

Старик удалился в зал, не собираясь мешать молодёжи. Сумка только сползать с коленей девушки начала. Боря и подхватил на лету, кружку на стол ещё загодя поставив. Но ни эрекция, ни реакция ещё не проснулись с утреца. Пальцами только за край зацепить успел. Сумочка, отлетела от рывка и упала, расстегнувшись магнитным замком от удара. Оттуда посыпались губнушка, зеркальце и паспорт с вложенным в обложку водительским удостоверением.

Поднимая добро и возвращая его в сумочку, Боря и прочитал в паспорте, что да, «Татьяна Юрьевна Жопкина». Проживает на улице Урюпина, дом семнадцать, квартира три. Не замужем. Детей нет.

«Паспорт многое может рассказать о человеке», — добавил с иронией внутренний голос: «Не него ещё и кредит можно взять».

Боря как дочитал, так и застыл, глядя на девушку на стуле. Сидит себе привязанная, рыжая, с кожей молочной. Не кричит, не жалуется. Тихонько на кружку дует и развязки ожидает. Ну а что шапка на пол упала, то совсем мелочи.

— Ой, — выдавил из себя Боря, не зная как начать извинения.

Окончательно проснувшись, он вдруг понял, что не тот это человечек. А за клевету тоже статья есть. Паспорт всё-таки с гербом, и на свет защитной плёнкой светит как надо. Не подделка.

Ничего не оставалось делать, как развязать девушке руки. И застыть в бесплодных попытках попросить прощение. Только слов не находилось. И Боря просто присел на корточки, уткнувшись лбом ей в колени.

— Простите меня… бес попутал, — сказал он глухо.

Дважды в полицию звонить не надо. Сейчас приедет Хромов, заберёт его в участок, посадит на пятнадцать суток. А потом иск, суд, суета. Отсидит или отделается, уже не важно. Времени много уйдёт. А его и так не хватает.

Мысли эти об безысходности такой вздох огорчения следом выдали от сантехника, что Татьяна рефлекторно руки на кудри чернявые опустила и гладить его начала, успокаивая.

— Ну… с кем не бывает? — добавила она тихо.

— Извините, — обронил куда-то между ног Глобальный и вдруг глаза к ней поднял.

Взгляды встретились. А там разрушающей искры нет. Не похоже на то, что ненавидит его. Чтобы пламя ненависти, прямо. Только тёплое понимание между обоими… почему-то.

Боря невольно рукой щеки коснулся своей и протянул:

— Ну дура-а-ак.

А она только головой помотала.

— Ну какой же вы дурак? Вы очень даже ничего, — тут она кашлянула тихонько и робко улыбнулась, но уже не скрывая. — Да если бы все такими дураками были, то мир бы о-го-го какой был!

Опомнившись, Боря телефон достал и Хромова набрал.

— Отбой операции! Не та это!

— Та или не та, это уже другое дело! — заспорил тот под завывание метели. — Я пока бобик не заведу, для меня все не те! Ну а если не та, то не очень-то и хотелось, — договорил он и видимо плюнув на это гиблое дело, вернулся в участок.

Боря посмотрел на отключенную связь, перевёл взгляд на пургу на окном и снова посмотрел на девушку. Глаза в глаза. А та как сидела себе тихонько, так и сидит. И ни слова упрёка от неё. Маленькая, тихая, послушная и нежно-мягкая как шапка под ногами.

Глобальный тут же шапку поднял, подскочил, и давай руки девушке целовать.

— Татьяна, вы простите! Я ж не ненароком!

— О, мне это знакомо, — ответил та с ходу, но руки не убирала. И пояснять не стала. Испугает ещё своими рассказами человека. И вообще — не было ничего. А если и было, то в прошлом осталось. Теперь — новая жизнь.

Глобальный всё не унимался. Целовал и целовал на нервной почве. Перед глазами у сантехника мини-жизнь пронеслась. Мог и к Хрущу со Шмыгой в камеру заехать за применение сил против хрупких девушек. Сейчас с этим строго.

А Татьяна вдруг поняла, что поцелуи, что по сути «ваниль» для неё всегда были, приятны вдруг стали. Не какие-то условные обозначения ласки и нежности, а горячие такие. И как пули пробивают её кожу. А та, дура, и рада реагировать. Орда мурашек до лопаток сначала пробрала, а потом в жар бросило.

Решив взять быка за рога, Татьяна сама на Борю бросилась. Прямо со стула!

Он успел только поймать. Остановить. А вот от поцелуя в губы крепкого уже увернуться не смог. Примирительный тот. И сугубо для дела.

Татьяна не останавливалась. Так как теперь точно знала, что бог теперь любит не только Троицу, но и её. Будь иначе, отправлял бы он ей чернявого ангела? Свалился такой на землю в первой же сложной ситуации. А теперь так сладко целуется.

«Оставлю я, пожалуй, его себе», — подумала ещё Татьяна и пообещала себе удалить анкету с сайта.

Её поиск был окончен. Нашла!

Глава 27 За гантелями

Будет день и будет пища — так говорят те, кто ничего не планирует. И в чём-то они правы. Всё равно планы поменяются, люди подставят или техника подведёт. А то и с погодой может не повезти. Обстоятельства, опять же, ситуации, случаи. Знающие люди даже добавляют «жить не торопись и всё получится».

Боря жить не торопился, просто выживал как мог. А то и как получится. Но цель на день поставил простую до безумия: собрать мужиков в баню для получения новой квалификационной ступени.

Если много пива взять и хорошей закуски, то в конце «экзамена» хоть палец исчезающий покажи — зайдёт. Зачтут четвёртый сантехнический разряд, ещё и аплодисменты сорвёт… Но это вечером. Ходить в баню с утра — дурной тон. Днём начинать — всё равно вечером закончат. Так какой смысл? Сразу вечером и точка!

А днём на работу заехать стоит, уточнить насчёт возвращения. Может, Рому пока на работу поставят. И спешить особо не нужно. Только с Лесей лучше не пересекаться. Опять Антоном доставать будет. Тогда придётся доставать уже Князя. А с тем пока не так близки.

С утра Боря вообще к Кире собирался. В коттедж, опять же, надо. Собаку покормить и выгулять. Если места в доме Шаца хватает и мину на коврик подложить можно даже без повторов, то без еды пёс долго не протянет.

«Это не батю на даче бросать на неделю», — пробурчал внутренний голос.

Все планы вдруг подвинулось, когда на кухне рыжая женщина появилась. С веснушками и в кофте с высоким воротником. Сидит себе, чай пьёт. Никого не трогает. Только вздыхает волнительно и грудь следом за ней ходит. Вверх-виз. Вверх-вниз.

Присмотришься — счастлив человек.

Он её, главное, сходу заломал. Повалял даже. И до того обоим этот процесс увлекательным показался, что фоном и мусорные пакеты у двери не смутили. На них просто не обратили внимания. Всё дело в шапке. В её капкане. Сантехник как снял, так и залип на рыжие локоны. Вьются, кудрявятся, сердце тревожат. Человек как будто горит, но таким тихим, медленным огнём, как все люди. Жизнь ведь не бесконечна!

А он что? Хам, нахал и женоненавистник, очевидно же! Требовал чепуху всякую у девушки и нервничать заставлял. А она всё равно довольная как слон. Ни горьких предъяв, ни слезливых претензий. Ну что за человек?

«Может дело в твоей модной рубашке и часах на запястье?» — заметил внутренний голос: «В рабочем комбезе было бы проще. Да тот на коттедже остался. На стуле висеть. В каждом мужском логове есть стул-вешалка. Даже в самом элитном доме найдётся».

Подумывая о том, Боря вновь и вновь на рыжие волосы смотрел. Если мужчин-рыбаков, речников и моряков-матросов русалки в сказках губили и тонули они хотя бы в омуте глубоких женских глаз, то Глобальный на кудряшки такие мог часами смотреть, каждый волосок разглядывая.

Вроде поцеловались и будет. Мало ли там, чего естество хочет? Степаныч хоть и сделал телевизор погромче, а меру надо знать. Приличный человек всё-таки, вон и пиджак на вешалке в коридоре без плечиков висит. Уже смялся, наверное.

А они что? Примирились без договора. На словах решили всё, без ареста и судебных издержек. Так нет же, по глазам видно, что и она продолжения ожидает. А чего? Суши покушать или под ручку погулять? То сразу и не скажешь.

«Женщина это тебе не кроссворд», — тут же добавил внутренний голос: «Вопросы к ней не прилагаются. Но ответы искать должен. Обязан. Интересно же, бляха-муха!»

Боря и рад гадать. Но на какую конкретно? Каждая как красивая обложка книг — привлекает. Фигурой ли, словом, делом. Не суть. Но времени на всех не хватит. Так и листал по паре страниц в день, от одной книге к другой переходя, едва увлекаться начинал. Не по своей воле, но тоже хорошего мало. Дочитывать надо!

«Рыжая, молодая, без детей, не замужем. И похоже, без принципов», — перечислил внутренний голос: «Но не на кухне же сексом заниматься! Да и вообще, ты одной ногой женат. В левой или правой — сам думай. Какую не жалко?»

Боря пытался думать. Но мозг немного сбоил, а тело намекало, что зря поцелуй оборвал и обратно за стол усадил. Мог и за ушко прикусить. Хотя бы за краешек мочки. Не говоря уже о том, что засос человеку с высоким воротником поставить — благое дело. И общество порицать не будет, не заметив, и память на три-пять дней. Приятная.

Целоваться Боря любил. Даже просто так, без повода. Это был как обмен энергиями. Плюс ЗППП нет. Но в какой момент жизни понять можно, что это единственный человек, с которым отныне хочется целоваться?

Боря вздохнул, понимая, что превращается в человека-косяка. Раньше таким Стасян был, но он все свои промашки жизненные аннигилировал, когда лбом пули начал ловить. Или принуждать к сдаче в плен одним движением бровей врага вероломного. А он что? Даже на гражданке разобраться не может… мог и подстелить девушке!

Логично, что на ужин с Татьяной накосячил как минимум. Или хотя бы поход в кино теперь с него. Подобрать бы время. Какой фильм? Не важно! Всё равно же целоваться весь сеанс будут, разве что титры увидят. Но ещё прежде цветы стоит подарить, извиниться ещё раз. Тогда точно в полицию не пойдёт.

«Никто и никогда не идёт в участок с букетом пышным», — подтвердил внутренний голос.

Пока Боря составлял план по прощению, попутно фирмы по обогреву прозванивал. Гудки, гудки, гудки. Кто-то следовал поговорке «кто раньше встаёт, тому бог подаёт». То есть конкуренты за внимание автопомощников уже проснулись и успели станцевать перед автомобилем все доступные танцы с бубном. Как следствие, все свободные в городе «прогревальщики» уже по объектам разъехались. И если и берут трубку, то обещания следуют «от двух, до трёх часов, возможно, ожидайте».

«Бизнес идёт, бабки рубят», — снова вздохнул внутренний голос: «А ты чего? Бери эту мадмуазель и выгуливай, чтобы время зря не терять».

Глобальный и выгуливал. Сначала на улицу сходили, чтобы совместно оценить масштаб трагедии. Потом аккумуляторы сняли на джипе и маленькой пипетке-малолитражке. Домой принесли. Под батарею положили. А вдруг?

Степаныч только робко из комнаты выглянул, когда дверью хлопнули. И снова обратно дверь закрыл. Дело молодое, но перекур — обязан быть! И только телевизор снова погромче.

— Степаныч, мы тебя не стесняем? — едва перекричал телевизор Глобальный.

— Да не! Что вы? Я тут только гантельками хотел помахать, — заявил он. — Но вот беда — делись куда-то. Экспандер поищу на антресолях пока.

— Дело хорошее. Привезу я тебе гантелей, — пообещал Боря и снова исчез из жизни наставника «на минуточку».

Прислушался с кухни Степаныч. Снова чайник кипит. Пошло, дело, значит. А Боря, от чайника руку отодвинув, снова понял, что на рыжий залип. На работе на ржавчину так не залипал, а тут рыжее на женщине как-то иначе себя проявляло.

«Магия женская. С тонким привкусом духов», — объяснил внутренний голос: «Парфюмерия в ход пущена, поражает рецепторы. А ты стоишь дуб дубом и понять ничего не можешь. Влюбляешься молча».

Сантехник моргнул, повторил. Теперь вроде как снова чаи в тепле гоняют, ждут положительного эффекта. Кипяток греть смысла нет. Двери не примёрзли. Но и «прикурить» некого попросить. На площадке у сталинки только два автомобиля. Оба колом стоят, снегом по самую «юбку» занесло. А снега только больше и больше. Скоро двери начнёт заметать.

«Не зима, а снежная катастрофа», — подтвердил внутренний голос и намекая на особу на стуле добавил: «Вот бы прямо сейчас пляжный сезон на минутку открылся».

Боря о пляжном сезоне не помышлял. О море даже не думал. Работать надо, а отдыхать уже ближе к пенсии.

Раздумывая о том, как всё успеть за день, сантехник на Татьяну посмотрел и сказал, рассекая тишину неловкости:

— Значит, вы тут в ночи где-то поблизости ночевали?

— Ночевала, Борис, — не стала отрицать та. — Даже выспаться успела. Скучная ночь была… Но вы можете ко мне на «ты» обращаться.

Он кивнул. Оба, выспались, выходит. Настолько, насколько возможно для зомби-режима.

Тут же добавил:

— Но если я на «ты», то и ты на «ты».

— Нет, я буду на «вы», — уточнила Татьяна Юрьевна почему-то.

Может из вредности, может из кокетства. Загадка, опять загадка!

— Почему это? — не понял Боря и нарушил одну из человеческих неписанных заповедей, о которой знал весь прекрасный пол. — Я вообще-то младше.

Но на её лице не дрогнул ни один мускул. Глаза в глаза только смотрит. А там — искры в пламя обращаются. Скажет — спалит и права будет. Но нет, молчит до поры до времени. Выжидает. А по спине сантехника только пот собирается, вскоре между булок побежит.

«Ну что ты брякнул?» — тут же отметил внутренний голос: «Нельзя шутить с серьёзной рыжей женщиной. Опасно. Убьёт взглядом. Ведьма же!»

Пока думал над контрзаклятьями, Татьяна вдруг сказала на полном серьёзе:

— Потому что я очень хочу, чтобы вы стали моим господином.

Боря едва чаемне подавился. И если человек после шутки смеётся или улыбается, то здесь снова даже полуулыбки не вышло. Сидит перед ним сама серьёзность. Проще нож в ногу себе воткнуть, чем ей «нет» сказать. И не важно, голая сидела бы или в шубе. В глазах дело. Во взгляде все тонкости. Отведёшь глаза — проиграл. Не отведёшь — терпи и потей молча.

— Как это? — всё же выдавил из себя Глобальный.

— Ну, делайте что делали. У вас хорошо получается, — улыбнулась девушка той загадочной улыбкой, словно в сумочке вместо наручников револьвер покоится.

Он всё-таки не всю сумочку проверил. Может и покоится.

— А… хорошо, — ответил Боря.

Он любил, когда ничего делать особо не нжуно. Это как поговорка на работе: «не стоит трогать то, что работает». Вот и здесь выходило, что всё прекрасно. И само работает. Не понятно только — почему? Но об этом он подумает позже.

— Давайте так, Борис. У вас наверняка много дел, — она поднялась, подошла к окну. И дала тем самым сердцу минутку побиться в менее интенсивном режиме. — Да и я планы наметила на день. Давайте одного прогревальщика на обед призовём и тут встретимся. А пока по своим делам на такси разъедемся. У меня тут неподалёку сестра работает. У неё подожду.

«Так и сказала — призовём», — отметил внутренний голос: «Ведьма же! Но я уже в какой-то степени понимаю инквизиторов. Они просто ссались перед таким взглядом, а стираться в то время было не принято, как и мыться. Поэтому сейчас рыжих меньше всего. Создали искусственный дефицит, а мы теперь отвечаем за поступки пацанов с бритыми макушками. Или что там носили те воинственные женоненавистники в тёмных платьях в то время?»

Тут Боря вспомнил о просьбе наставника и сразу подумал о Дашке. Её спортзал неподалёку. Давно обещал заехать. Вроде поговорить о чём-то хотела. Да и целом порешать не помешает. Сказать, что помолвлен почти. А то, что с отцом познакомил — это вообще случайно вышло. Может и побьёт предварительно, но потом поймёт обязательно. Со Стасяном же поняла. А может и понимать ничего не придётся, и так всё знает. Как и положено женщине с чуйкой. А других женщин нет.

И Боря ответил:

— Хорошо, давайте я вызову такси на двоих, а вы договоритесь с автопрогревом. Или наоборот?

— Я уже заказала. То и другое, — улыбнулась она и показала приложения на дисплее. — Господину не о чём беспокоиться.

Сантехник кивнул. Шустрая. Тут же добавил:

— Кстати, насчёт господина… Я тут это… это самое.

— О, давайте вы подумаете об этом хотя бы до обеда. А как встретимся возле автомобилей, так и решите, — снова улыбнулась она и окончательно спутала все мысли развитием разговора. — Но учитывая то, что вы сделали сегодня, я хочу быть уверена, что ещё одна встреча у нас будет. Давайте, когда встретимся возле автомобилей, так и уточним детали.

Тут-то Боря и понял, что попал. Но куда и как из этого выбираться — пока не понял.

«Конечно, девушка права. Накосячил — отвечай. Но как господа отвечают? Или господины?» — тут же добавил внутренний голос и разъяснил: «То, что ты костюм-тройку напялил на вечер и пиджак сверху не делает из тебя фешенебельную элиту с повадками дядек из „девяностых“. Ты же нормальный мужик, а не пидор в чёрном платье, который женщин боится. Давай скажи ей, что сам всё решишь. Например, когда и где у вас будет встреча».

И так внутренний голос всё красиво и подробно расписал дальше, что Боря понял, что забыл начало. А затем ушла и середина.

— Да, пойдёт, — ответил он спокойно и хотел что-то добавить, но тут приложение сообщило о прибывшем такси.

На улице их ждала белая Камри с казахом за рулём. Боря не забыл надеть пиджак под куртку, с ним и все манеры позаимствовал: открыл и закрыл дверь за девушкой, чем тут же добавил себе баллов в глаза Татьяны.

Когда же сам сел рядом на заднем сиденье, с удивлением посмотрел на маршрут на навигаторе. Начинаясь от дома Степаныча, он заканчивался у дома рядом со спортзалом «Юность».

— О, как удачно! Как раз за гантелями к Дашке забегу.

— Дашке? — тут же вздёрнула бровку Татьяна Юрьевна.

— Дарья, — добавил пожёстче Боря. — Работает в спортзале. Мы как-то… работали вместе над одним проектом.

Не стоит девушку сразу нарядом сантехника пугать, если в гостях его оставил в ночи. А она усмехнулась и взяла его за руку. Но поразило не это, а продолжение разговора.

— Так Дашка — это моя сестра! Владелица спортклуба, которая.

Боря вдруг вспомнил, что директриса спортзала с подкачанной попой действительно что-то говорила про сестру. А однажды он на парковке даже видел её ребёнка. Сестры! Сын это был или дочь? Не важно. Всё, что не Москва и Питер, это лишь населённые пункты по стране. Тесные, маленькие мирки, где все друг друга знают. Мир тесен.

— Так это у тебя ребёнок? — обронил он в удивлении. — Ну… племянник… ца?

— О, нет. Дашка — моя двоюродная сестра, — снова улыбнулась Таня, но уже мягче. Одно дело, когда мужчина что-то скрывает. И совсем другое, когда сам всё рассказывает. — А Люся — её родная. Она старенькая уже. И нам постоянно говорит, что пора, пора, пора… А, что пора? Я себя ещё не нашла! Мне эти часики по боку, пока с делами не разберусь.

Боря вздохнул. Что деловая, это понятно. Плюс. Но что детей не хочет — минус. Себя он, к примеру, не терял. Но в то же время никак не мог найти жилплощадь для детопроизводства. А жить на съёмных или по знакомству — то ещё испытание для его будущей супруги.

«Прежде стоит открыть инкубаторий. Распечатать гнездо», — тут же добавил сравнений внутренний голос: «А потом и пробовать. Но если со Светой ещё на старте этого забега выгорело, то тем более с „квартирным вопросом“ надо решать, как можно быстрее. Плодовитый ты!»

Такси остановилось у спорткомплекса. Боря вышел первым, открыл перед Татьяной дверь и вернулся к водителю, чтобы оплатить поездку. Отметив и эту маленькую, но приятную деталь, девушка уже не стала дожидаться галантного мужчину и первого кандидата на роль господина в городе у входной двери, а прошмыгнула внутрь, чтобы как можно быстрее огорошить сеструху тем, что знают одного мужчину.

Когда Боря вошёл следом, Татьяна уже поднялась на второй этаж в кабинет. На первом этаже лишь Диана стояла за стойкой администрации и с грустным видом листала рекламный журнальчик.

Но едва увидела посетителя, как швырнула его на полку и заголосила на весь зал:

— Боря-я-я! Ты, наконец, решил посетить «Юность»! А что так долго? Ждал, пока сами бассейн построим? Или как?

Глобальный улыбнулся, подошёл поздороваться. Но пока шёл, был обласкан комплиментами.

— Ого, вот это вид! Похорошел, — отметила чернявая девушка. — Ты что, в депутаты пошёл? Ну и часы. Стильно!

— Да вроде нет, и не собирался, — ответил Боря, робко пряча часы за рукав. — Привет, Дин.

Её глаза загорелись уже не восторгом, но предостерегающим огоньком. Сантехник забыл, что не любит сокращения. А вот Диана не забыла.

Выйдя из-за стойки, она решительно подошла и притянула к себе за руку. А затем с возгласом:

— Ой, у тебя шнурок развязался. Сейчас помогу! — нырнула за стойку.

Боря только на лестницу на второй этаж успел посмотреть. Народу почему-то не густо. На первом этаже так вообще никого. Кто пришёл — на втором бегают и занимаются. А в целом люди ленивы. Одни не завелись, другим без солнца тяжело просыпаться и тренироваться рано. Все, кто могли отбыть — давно на работе прибывали. И если забегут с жирами бороться в спортзал, то лишь к вечеру.

Не успел он и головы опустить, как Дина за старое принялась. Проигнорировав всякого рода шнурки, она за ширинку взялась, достала всё, что нашла, а затем начала это дело нещадно эксплуатировать.

Боря мог бы назвать этот «синдромом внезапного минета». Что там у чернявой с пирсингом в голове — сам чёрт не разберёт. Только за стойку успел схватиться.

Дина уже под стойкой спряталась и давай наяривать. Скучно на работе без мужика. Одной украдкой мастурбировать надоело. Тело молодое просит иного, ненавидя одиночество.

— Дина, блядь! — буркнул Боря под тумбу. — Прекрати.

— Дина может и блядь, но я — Диана, — поправила девушка и так засосала головку, словно решила впитать её губами. А попутно втереть в нёбо, как иную мазь.

Руки сантехника только плотнее обхватили стойку.

— Женись на мне, если нравится! — донеслось оттуда, и хватка ослабла ровно на две секунды. После чего добровольно-принудительные ласки возобновились с новой силой и послышалось интенсивное чмоканье. — И каждый день такое будет! Хочешь?

— Нет! — ответил стойко Боря, так как объективно было не до Дианы-Дины.

С Дашкой бы разобраться и Татьяной в придачу.

— Тогда я всё расскажу Дарье! — донеслось снизу.

— Я тоже, — добавил Боря, сражаясь с негой ощущений и теплом губ на части себе.

— Сука ты, Боря, — донеслось тут же.

— И ты, — не лез за словом в карман Глобальный.

— Тогда в порнуху пойду.

— Иди, — выдохнул через силу Боря. Уж больно пресс стянуло. — Даже реквизитом обеспечу.

— А вот хуй тебе! — тут же донеслось от девушки. — Со мной сниматься будешь! Сейчас камеры всё сами снимать умеют.

— Иди ты…

— Куда?

— Везде!

Оба препирались несколько минут. Но как только подопытный пытался извлечь девушку из-под стойки, как Диана показывала очередной фокус и удивляла то глубоким заглотом, то прикусывала до красноты, а то и яички начинала щекотать.

— Боря, ты чего там застыл? — вдруг донеслось со второго этажа.

Глобальный посмотрел наверх. А там Дашка стоит, машет.

— Да я это… — ответил Боря, приглушив звук «чпок» под тумбой. — … сейчас приду! Диана в туалет вышла. Попросила постоять, приглядеть.

— А толку там стоять? Нет же никого, — удивилась Дашка. — Давай поднимайся, сейчас чая попьём. Мне сеструха уже всё про тебя рассказала.

— А-а, да? — робко улыбнулся Боря. — Не, ну я же… я обещал… До… достою.

— Ну как хочешь, — добавила Дашка и исчезла.

Сложно не сбиваться в разговоре, когда кончаешь. Но по лбу настучать источнику неприятностей — запросто можно. Боря сразу вниз посмотрел, а там Диана губы вытирает пальцами левой руки.

«Говорят, половина психических болезней щелбанами лечится!» — тут же посоветовал внутренний голос, пока сантехник под руку девушку подхватил, заправился и кулак под нос сунул.

— Дина, что б кошки тебя драли! — повторил он с лицом, полным негодования.

— Боря, давай без прелюдий, — улыбнулась та, слизнув последнюю капельку с губ. — С тебя реквизит тогда. Я не шутила.

— Да вообще «без бэ»! — буркнул Глобальный, вспоминая что того в гараже девать некуда. — Хоть ящик!

— Не, ну на ящик я ещё не насо… не доделала, — подмигнула она. — Ты почаще заходи. Особенно с утреца.

Заправившись, он вышел из-за стойки и пошёл к лестнице, бурча под нос:

— Меняю на гантели.

Диана следом пожирала взглядом его выпирающие ягодицы, что становились в обтяжку на брюки, пока поднимался. А затем воровато оглянувшись, уверенно сунула руку между ног и принялась за дело. Догонит быстро. А если пропадёт вдохновение, то стоит только пальцы левой руки понюхать, вспомнить и ощущения накроют.

Диана всегда умела добирать своё у жизни. Даже тогда, когда та и не собиралась делиться. А гантелей ей, учитывая обстоятельства, было не жалко.

Глава 28 Нос к носу, с глазу на глаз

Одно событие способно в корне изменить планы Небесной Канцелярии. Более того, жизнь может поменяться за пару минут. И это всегда произойдёт в тот момент, когда меньше всего ожидаешь подвоха от судьбы.

Когда Боря поднялся на этаж и подошёл к кабинету, он тоже не ожидал хука с левой от Провидения. Но через приоткрытую дверь было видно, что девушки сидели друг напротив друга за рабочим столом. Однако, ни о каком чаепитии с лёгкими смешками и речи не шло. Они кричали и по очереди били по столу ладошками, словно дополняя аргументы физической силой для пущего эффекта.

Татьяна Юрьевна так вообще на эмоциях голосила, что не то, что в коридоре, по всему этажу было слышно:

— Даша, что ты как пизда с ушами? Рот открываешь, а между ног хлопает.

— Я с ушами? Тогда ты — хуй одноглазый. И тот не видит! — возмутилась директриса спорткомплекса. — Он меня с родителями знакомил всё-таки. А ты — как не пришей пизде рукав, всё равно не модно!

— Только с отцом знакомил! — возмутилась новая знакомая. — А это половинка от ничего.

— А ты и того не видела! — добавила старший тренер по совместительству и добила родню аргументом. — Вы знакомы без году неделю. Как это сейчас называется? «Хуй да маленько», вот!

— Да что ты с этими хуями заладила? — прищурилась двоюродная сестра. — Мало тебе?

— Так, а ты хер его видела? — даже понизила голос Дашка.

— Нет ещё, — призналась Татьяна, как-то упустив этот момент на кухне. Давно привыкла, что все псевдогоспода в знакомстве с демонстрации члена начинают. А тут всё шиворот-навыворот. — Он мне как человек понравился! Я мужчинам при первой встрече на писю не смотрю. И тем более не трогаю.

— Как понравился, так и разонравится, — отмахнулась Дашка и предупредила уже почти шёпотом. — Только штаны с него не снимай. А то… затянет.

— Что ты вообще знаешь о тяге? — донеслось уже от сеструхи.

— А ты? — прищурилась Дашка.

— Я его всю жизнь искала! — добавила Таня на эмоциях и даже поднялась, чтобы больше казаться и грознее. — Это мой рок. А ты быстро найдёшь другого!

— Не собираюсь я никого искать! — возмутилась Дашка. — Я уже нашла.

— Это я нашла! — тут же парировала родня. — А ты как потеплеет, иди на площадь Ленина и начинай приседать у всех на глазах.

— Зачем?

— И Юности реклама, и тебе от поклонников отбоя не будет, — предложила Татьяна Юрьевна. — Жопа у тебя как орех. А если стринги наденешь, ещё и подработаешь!

— Ах ты, сучка! — возмутилась Дашка и тут взгляд обеих зацепился за мужчину в проходе.

Боря приоткрыл дверь и сделал шаг в помещение, как будто только что пытался зайти.

— Привет, девчонки!

Татьяна, глядя на застывший взгляд сеструхи, что вперились на вошедшего, запоздало повернулась. И тут же расплылась в улыбке, прошептав лишь одно слово:

— Господин?

Глобальный застыл на пороге, не зная, как толком реагировать. Вроде дали времени до обеда подумать и сразу забрали.

«Какое коварство!» — заявил внутренний голос: «И как матерятся. А ещё девочки!»

Пока Таня улыбалась, Дарья поступила иначе. Не став в ответ убеждать, стучать кулачком по столу или чего-то требовать от двоюродной сестры, она просто подошла к раковине и, встав к обоим спиной, наклонилась.

Боря невольно засмотрелся на тёмные легинсы в обтяжку. Округлые холмики, две аппетитные булочки на десерт. И ни намёка на трусики.

«Хитрый ход!» — заявил внутренний голос: «С козырей зашла!»

Видно для того, чтобы усилить впечатление, Дашка просто блеванула в раковину.

Татьяна невольно посмотрела на Борю. Борис на неё.

— Отравилась, Даш? — спросила сеструха примиряющим голосом.

— Ты в порядке? — добавил гость сочувствующе, но не завидующе.

Даша включила воду, вытерла лицо рукавом, умылась и только вытерев насухо полотенцем кожу, повернулась к обоим лицом.

— Лучше всех! — воскликнула она, глядя на Борю. Но тут новый спазм подкосил. С трудом с ним совладав, и повторив всю процедуру, она сказала уже следующее. — Боря, я устала блевать. Утром вообще ничего есть не могу. Вся диета насмарку!

Сантехник скривил бровь, толком ничего не понимая.

До Татьяны Юрьевны дошло первой. Направив пальчик на соперницу, заявила:

— Дашка, сучка! Ты не могла потом «это» провернуть? И вообще от другого!

— Когда потом? — улыбнулась Даша и подойдя к Глобальному, взяла его за руку, добавила тихо и победоносно. — А человек, думаю, тот самый… Да, Борь? Когда с мамой познакомишь? Давай комплект родственников собирать и оповещать. Всё-таки, свекровь почти.

Сантехник глазами только захлопал. Приятно, конечно, что тот самый. Да и то, что о маме вспомнили. Но что вообще происходит?

— Дашка, отменяй! — разволновалась Таня. — Вечно тебе все сливки достаются!

— Как это отменяй? — не поняла родня. — И сливки мне не просто так достаются. Я тружусь ради них как лошадь.

— Вот именно, что ты — лошадь, а Борису женщина нужна, — тут же подхватила под другую руку Бориса девушка. — Нижняя. А кто может быть нижнее меня? И вообще может это не от него он!

Сантехник смотрел то на одну, то на другую. Тело пот прошиб. Под черепной коробкой столько мыслей заметалось, что можно удар словить. Сердце ещё как из пулемёта тарахтит. А внутренний голос одно и то же повторял, но на разный лад:

«Неужели это то, что я думаю? Неужели? Думаю ли я? Это то? Оно?».

— Нет, это точно от него! — добавила Дашка и показательно поцеловала Борю в щёку, для чего пришлось потянуться на цыпочках. — Я же кроме него ни с кем уже два года не была. Люся не даст соврать. Сеструха родная знает! А ты что за сеструха, что наговариваешь?

Татьяна открыла рот для контраргумента, но словно не нашлось. Тогда в бой вступил последний довод и на глаза навернулись слёзы. Со словами:

— Даша, пизда-а-а! — Татьяна Юрьевна уткнулась Боре в плечо и разревелась уже как следует.

Слёзы стекали по куртке сантехника. Боря на рефлексах поглаживал её щекой по макушке. Так как обе руки были заняты.

«Ну чего тут сказать?» — наконец, всё проанализировал внутренний голос: «Походу, лечение пошло на руку не только тебе, но и Дашке. Она лечила тебе слух, а ты наполнял её не только идеями касательно бассейна. Конечно, хрен с ним, с бассейном. Главное, что теперь ты точно потенциальный папа. Так что радуйся, дурень!»

Боря улыбнулся несмело. Радость стать отцом ещё ночью нагрянула, в автомобиле, когда с аэропорта возвращался. Но там вообще всё не ясно. А теперь ясно — а радости нет. Одна усталость и лёгкое опустошение. Нет, понятно, что признает и сделает всё для ребёнка и матери, но с квартирой не решил пока, дом лишь в теории, а сам на фронт собрался.

«Пиздец!» — коротко подчеркнул общее положение дел внутренний голос.

Видимо, Даша ждала другой реакции. А может на неё давили гормоны, что разлетались по телу в преддверии новой жизни. Хоть и родит не раньше начала лета, но человека человек формирует загодя. По образу и подобию. И так и не услыхав важных слов и не разглядев реакции, она уткнулась во второе плечо.

Теперь уже два голоса-рёва раздавались в унисон. Меньше всего в этой ситуации было жалко куртку.

Но жалея девушек, Боря бархатным голосом обронил:

— Дамы, ну вы чего расклеились? Всё же хорошо. Всё прекрасно, — тут он сглотнул возникший ком в горле и добавил ещё горячее. — Я, конечно, понимаю, что пока полный ноль. И как отец, и как господин, но… дайте мне время. Хорошо? Я со всем справлюсь. Только… немного времени мне бы… в себя прийти.

Хотели они того или нет, он пошёл к софе. Три пары ног синхронно развернулись, затем присели. Боря расплылся на спинке, залип в потолок. А девушки с красными глазами притихли. Только смотрели перед собой, склонив головы ему на плечи. И тишина возникла в кабинете.

— Я… я справлюсь, — повторил Боря, хотя понятия не имел, что делать.

Мужик просто должен верить в себя. Даже когда вокруг пожар, плана эвакуации не развешивали, а сам он полит бензином и в руках пару палок динамита.

Особый шарм ситуации предавала возникшая на горизонте Кира, которая наверняка уже вкусно позавтракала полезной кашкой, приняла ванную и сидела красилась. Или примеряла наряд для их следующей встречи. А где-то рядом стоял Князь и глядя как радуется дочь, строил свои планы. Большая часть этих планов касалась Бориса. И если разочаровать одну или другого, то запросто можно слепить коня.

Судя по реакции участкового и прочих служивых, противовес — только Шац.

«А ему не да старых войнушек. Он занят делами государственной важности», — заметил внутренний голос.

Девушки затихли, перестав всхлипывать. Боря и сам был не против пустить слезу, но кто бы ему дал такую возможность?

Поэтому сантехнику пришлось подбирать слова.

— Ну мы это… Вместе со всем справимся, да?

Он не мог рассказать про Киру и свою помолвку. Не стоило упоминать и про Зину и их особые договорённости, про которые решили без него. Со Светланой вообще не ясно ещё. Так чего зря расстраивать?

— Как это будет? — обронила Дашка.

— Будем рожать, — ответил Боря.

И даже попытался представить себя рядом с койкой в родильном отделении. Со стороны ног, конечно, лучше не стоять. Если лягнёт — то как копытом получится. Может и ребро сломать. А пару пальцев выделить под переломы можно. Сломает — просто уйдёт на больничный.

— А я? — тут же донеслось от Татьяны.

— А что тебе нужно толком? — всё ещё не до конца понимал эти ролевые игры Боря.

— Мне нужны сессии хотя бы раз в неделю, — объяснила она.

— Сессии, значит, — вздохнул Боря, вспоминая, что с Зиной так же подписывался. Добровольно-принудительно. — Не, ну раз в неделю то можно выделить время.

Дашка ткнула в бок, предупредив:

— Только без секса!

Боря кивнул. Какой секс вообще? Ему и так дел выше крыши. Но Татьяна уже поглядывала на брюки и её разбирало любопытство. Семена сомнений были посеяны, вскоре дадут первые всходы. Но ещё раньше проявило себя любопытство.

Если сеструха говорит — «не смотри», значит надо посмотреть!

«Дашка на кого попал западать не будет. Не зря же по жизни всё лучшее выбирает, забирает, отвоёвывает. А она только подбирает и донашивает. Где справедливость?» — прикидывала двоюродная родственница.

— Как это без секса? — возмутилась Татьяна Юрьевна также, как любой неопытный парень с сайта знакомств в формате БДСМ. — Сразу может и без, но потом…

— Танька! — воскликнула сеструха.

— А что Танька? Тебе скоро не до секса будет. А как родишь, так вообще не до него! — тут же вспомнила все женские дела до и после родов Татьяна. Не говоря уже о том, что фамилию пора менять. — Я и так по жизни какая-то Жопкина!

— Тебе подходит!

— А у тебя характер — жопа!

— Не правда!

Не сиди между ними высокий и широкоплечий мужчина, они бы просто вцепились друг другу в волосы и вырвали по клоку. Но Боря был. Поэтому сначала Даша дала себе немного времени остыть. А пока делала глубокие вдохи и выдохи, пришла к выводу, что… права сеструха. Пара месяцев до родов — ни-ни. Ещё квартал — после. А это уже полгода без женского внимания. Значит, налево сантехник пойдёт. А зачем ходить, когда вот рядом левая сидит? Не болеет ничем. И на коротком поводке, если подумать.

«Так что раз в недельку, наверное… можно», — ещё подумала Дашка.

— Ну-у, — протянула она следом, не зная, как точно это сформировать. Мужчина всё-таки уже её и только. На зачем мучиться человеку? Может немного и поделиться. — Может и поиграетесь там, сами что-нибудь придумайте. Только я не хочу об этом знать? Понятно?

Пока Боря переваривал, Татьяна подскочила, обошла его и бросилась Дашке на шею.

— Сеструха! Ты лучшая!

Боря хмыкнул. Опять его без него поделили!

«А дальше что? Дину позовём?» — отметил это дело внутренний голос: «Сформируем группу спортивно-пошлой поддержки имени Бориса Глобального?»

О Дине Боря предпочитал не думать. Только заметил украдкой, что слюнка на ширинке виднеется. Но это ничего. Всегда можно сказать, что сам слюни пускал.

«То есть ты решил отцовство и прочие отношения со лжи начать?» — тут же стал корить внутренний голос и первым предложил: «А чего останавливаться? Формируй гарем сразу. Кто останется, тот и прав. Кто уйдёт — сами виноваты».

Боря даже на секунду попытался представить, как в одной комнате встретились его случайные девушки из разных периодов жизни, но тут же поморщился. Позади всех всё ещё стоял Князь с автоматом наперевес. Сантехника может и не убьёт. Рабочий человек всем нужен. Просто всех остальных постреляет. А когда у Киры не останется конкуренции, обоих окольцует и уйдёт в тень. Ибо семье нужен новый дон!

Скоропостижной смерти Боря девушкам не желал. Потому отсёк все мысли об объединении. Понятно, что Свете на квартиру с Ромой накопить надо, это одно. А Дашка и дома может жить, наверное. А с Татьяной встречаться можно где-то и на нейтральной территории. Это другое. А всё остальное — третье: Зина, Кира, Князь. Считай, тайная семья.

«Нет, фракцию Князя лучше пока поставить в приоритет», — подсказал внутренний голос. От чего Боря снова поник.

Тяжело это всё. По жизни прорастать. Хотел же просто женщину для прочного союза. А на Небе либо не расслышали и выдали для «порочного союза», либо кнопка «хочу» запала и была вдавлена несколько раз.

— Так это… может чая попьём? — несколько устал от всех мыслей Боря.

Живут же на две семьи люди и ничего. Может даже на три живут. Только не афишируют. Дашка кивнула и поцеловав его в щёку, пошла за кружками и чайником. Не успел Боря проводить взглядом удаляющиеся легинсы, как рука Татьяны легла на пах. Девушка немного сдавила пальцы, словно прицениваясь к товару.

Голодная! По глазам видно.

Но тут Боря вспомнил, что с ней нужно играть совсем другую роль.

— Татьяна, мы так не договаривались. Что за обращение с господином?

Рука мгновенно исчезла. А девушка кашлянула и ответила:

— Простите, господин… мне… стоит писать это с большой буквы в нашей переписке?

— Нужно! — заявил Боря и посмотрел на неё пристально.

А там лицо полное волнения. И сомнения на нём отражаются, и губа в нетерпении жуётся. Пока рядом не было Дарьи Деда Мороза, она была как ребёнок, что сидел перед большим подарком. И ей не терпелось его распаковать. В конце концов, какая разница, сейчас или на праздник? Всё равно её будет!

Понимая это, Боря поднялся и сказал подчёркнуто важным голосом:

— Как ты помнишь, до обеда у меня ещё дела. Встретимся у автомобиля в тринадцать ноль-ноль.

— Как скажете… Господин, — улыбнулась она и робко потупила глазки.

Глобальный поднялся и решительно пошёл на выход. С Дашкой лучше потом поговорить, когда спровадит Татьяну. Привычку обсуждать семейное втроём ещё не приобрёл. Но уже начал приходить к пониманию, зачем нужны мужчины-друзья по жизни. Если с Зиной мало кто справится, то найти любовника той же Дине можно было бы с фразы «чё такой мрачный? Хочешь с тёлкой познакомлю?».

Но друзей-мужчин кроме Стасяна у Бори не было. Да и того забрали. Видимо поэтому женщин вокруг становилось всё больше и больше, а дела множились в геометрической прогрессии. А как дружить с женщинами он ещё не понимал. Между ними всегда что-то вставало… Хотя бы обстоятельства.

Только спускаясь по лестнице, Боря вдруг понял, что улыбается. Неожиданно до него дошло, что через какие-то пару лет один маленький человек назовёт его «папой». А со временем станет лучшим другом.

Путь этот долгий, тяжёлый, но наверняка интересный.

— Ты чего там лыбишься? — донеслось от Дины.

Она по-прежнему стояла за стойкой. Но теперь лицо было расслабленное, а взгляд лениво скользил под потолок. Она походила на человека, что вышел из бани и ловил кайф просто от того, что ничего не делал.

— Да так… подумалось вдруг, — ответил Боря и пошёл к выходу.

Дину брать в любой из внутренних кругов он был точно не готов. На улице постоит, снаружи.

Во внутреннем кармане пиджака завибрировало. Боря достал телефон и невольно сглотнул. На экране отображалось лишь одно слово «Князь». А что с ним делать — тут уже десятки вариантов. И все не правильные.

Решив играть до конца в заведомо проигрышном коне, Боря вышел на улицу и спокойно ответил:

— Да… отец?

На том конце «провода» сначала молчали, а потом динамик донёс:

— Боря, подъезжай на офис в центре. Адрес скину сообщением. И… не задерживайся.

Тут-то сердце в пяточки и ушло.

«Неужели уже знает?»

— Буду в течении часа, — ответил Боря и не слушая дополнений, отключил связь.

Руки дрожали. Перед глазами немного плыло.

Мир такой зыбкий и многовариантный, но вариантов ответов-то никто и не даст.

Глава 29 Путь Князя

Артём Иванович Князев родился глубинке Советского Союза. Деревенская жизнь маленького мальчика не отличалась особыми изысками: самостоятельность, детский садик, друзья, труд, речка летом или зимой, как источник развлечений, и снова — труд.

Семья жила как все в деревне. Не богато, но и не бедствовали. Отец — рабочий, на все руки мастер. Всегда при деле. Мог взять оплату и бутылкой. Мать — трудилась в колхозе, а после суетилась по хозяйству. Две коровы, козы, свиньи. В семье пятеро детей, есть на кого поработать. И есть кому поработать.

Артёмка был младшим из Князевых. Но если принято считать, что самому младшему достаётся всё, то в деревенской семье всё доставалось старшему. А затем распределялось по остаточному принципу. Поступать в город в университет кому? Старшему! И семья лишается мотоцикла. Замуж выходит кто? Старшая! Нужно приданное. И нет коровы и коз. Затем случались потери поменьше, когда отбывали в город средние дети. Кто по спортивной стезе, кто по линии искусства.

Отец как от сердца каждого ребёнка отрывал. И всё чаще прикладывался к бутылке, заполняя тоску. Дети закреплялись в городе и вроде выбивались в люди. Старший — военный, старшая — бухгалтер. Средний — спортсмен, мастер спорта. Средняя — играет в ансамбле. Как не радоваться успехам? Но никто не спешил возвращаться в деревню. Редкие письма на праздники. Уверение, что всё у них там хорошо. Вот и всё общение.

Чем старше становились сестры и братья, и чем больше их убывало в город, тем тяжелее становилась доля самого Артёмки. Маленький октябрёнок, как позволял возраст, косил сено, таскал тюки, бегал за водой, рубил дрова и помогал маме. Он трудился, лодырем не был. И как все мальчики и девочки в деревне с нетерпением ждал красного галстука и школьной формы. Но если в школу его по итогу определили, то пионером побывать так и не удалось. Распался Союз. А вместе с тем и уверенность в завтрашнем дне. Продуктов стало вдруг не хватать, колхоз закрыли. Полки магазинов опустели. А стоило деревне перейти на натуральный товарообмен, как самогон стал бить по отцу всё чаще и чаще.

Он озлобился и срывался на Артёме, который никак себя не проявлял, в отличие от других детей. Школа тому давалась «на тройку». В спорте не отличался высокими показателями. Военным быть не хотел, как старший брат, и в суворовское не пошёл. Мать иной раз заступалась, что трудится много, времени ни на что нет. А другой раз — молчала. Вроде смышлёный малый растёт, а иной раз и повода нет, чтобы порадоваться. Помогает огород копать, картошку садить-окучивать-выкапывать, по остаткам хозяйства помогает и будет.

Никто не знает, что стало причиной пожара в сарае. Проводка коротнула или кто спичку бросил на сено? Но в один миг вдруг и хозяйство перевелось. Участковый лишь руками развёл и на младшего показал:

— Курит же! Кому ещё спалить? Он всё!

Столкнувшись с первой же ужасной несправедливостью в жизни, Князев не только действительно начал курить, но и с трудом закончил среднюю школу.

Когда в аттестате одни тройки — выбор не велик: «Фазанка», ПТУ или новомодные только что открывающиеся колледжи. Всё — профессия. Лишним не будет.

Начался конфликт в Абхазии. Вчерашнюю братскую Грузию рвало от внутренних конфликтов. Старший брат письмо прислал — «иду добровольцем. В стороне оставаться не намерен». Отец читал письмо с гордостью и тыкал Артёму в лицо.

— Вот! Видишь? Герой! А ты что? Ни рыба, ни мясо!

Князев-младший уже и сам подумывал пойти по стопам старшего брата, в учебку, но того вдруг прислали в гробу. Без всяких медалек и почётных грамот «за исполнение интернационального долга», как ранее приходили гробы из Афганистана.

Отец в этот день нырнул глубоко. Ушёл в запой и уже не смог вернуться. Мать ушла следом за ним, почернев от горя и сгорев за остаток холодного лета. В деревню вернулась лишь старшая сестра. Но только за тем, чтобы намекнуть, есть два варианта. Либо они продают дом и на свою долю Артём может закрепиться в городе, поступив хоть куда-нибудь. Либо он остаётся жить в этом доме и уже никогда не выберется из быстро пустеющей деревни, где ночами перестали светить столбы, и всё чаще стреляли. Но уже не из охотничьих ружей.

Артём выбрал переезд и вскоре провожал сестру за границу. Она набрала долларов и улетала в сытую Европу. Он оставил рубли и поступил на первый курс штукатуром-маляром.

Едва Князев вырвался из деревни в город, как жизнь в общаге тоже немало изменила его. Деньги обесценились буквально за неделю. Курс рубля ушёл в крутое пике, и рухнул, казалось бы, уже без возможности подняться.

Купив на последние сбережения ящик водки, Тёма поступил по-княжески. И от ребят со старших курсов получил прозвище — Князь. Попутно он вдруг понял, что, как и отец, умеет пить. Курил ещё как паровоз. А попутно пристрастился к картам, азартным играм и ощутил радость встреч с доступными женщинами.

По стране плотным катком прошлись «лихие девяностые». Время беспредела, разбоя и новых возможностей для тех, кто не боялся запачкать руки. Но Князь уже мало чего боялся. Отчисленный с первого курса, он пошёл в криминал вместе с братками с курса. И даже стоя на очередных похоронах вчерашних товарищей после первой перестрелки, молодой студень понял, что другой жизни не будет.

Вместе с оружием и проституцией в страну хлынул поток белого порошка. Средняя сестра подалась в эскорт и первое время блистала перед ним новыми нарядами, но вскоре подсела на иглу и сгорела за месяцы. Возлагая цветы на её могилу, Князь понял, что жизнь в городе мало чем отличается от общаги. Ты всё так же рвёшь жилы за кусок. Разве что вместо книжек и пар по профилю в руках бита или цепь. А вместо строительных определений — понятия. Но жизнь учит и другой не будет.

Князь учился у неё, как мог. Сначала научился стрелять, потом разговаривать. А потом стрелял первым, и только после этого разговаривал с теми, кто мог уцелеть.

Первый срок он получил за разбой. Дали четыре года. Вышел через два. В стране за это время словно ничего и не изменилось, разве что грабили уже награбленное. Делили ранее поделённое. Средний брат создал своё ОПГ на базе качалки, куда подтягивал «быков» для решения различных вопросов.

Он подтянул и брата-стрелка. Дела у обоих пошли в гору. Городская жизнь показала Князю роскошь новых ресторанов и открыла доступ к закрытым дискотекам, клубам и кабинетам уполномоченных лиц. И если ночью они с братвой кутили в лучших заведениях города, то днём без всяких сомнений отжимали квартиры у опустившихся людей. Или опускали тех, кто ещё не упал, но уже качался. В ход шли алкоголь, обман, а затем и наркотики. Документы под подпись. А дальше дорога известна — лес, лопата. Зимой — тело под теплотрассу.

Однажды, брат не поделился. Пожадничал. И вскоре Князь читал о нём в жёлтой прессе. Проломленный череп, кома, смерть.

Артём затаился на время, а затем начал мстить… Перестрелка. Ранение. Суд. Второй срок. Дали пять. Вышел через два за «примерное поведение». Это официально. А так просто дал на лапу через братву. Помогли скосить срок.

Когда Князь в очередной раз посетил город, страна погрязла в коммерции. Деноминация не отбила желания бывшим челнокам возить товар. Но если ранее они посещали Турцию ради этого дела, то на этот раз сместили акцент в Китай. Страна новых безграничных возможностей.

Получив загранпаспорт, Князь впервые посетил заграницу. И понял, что жизнь может быть многогранной. Китайцы не стреляли друг в друга на улицах, и с ними невозможно было «пояснить за базар». Они бормотали что-то своё, улыбались и трудились как пчёлы в сезон. А он налаживал поставки через переводчиков или изъяснялся на пальцах, ощущая себя неучем в чуждом ему мире.

Вопросы решала цена на товар. Если брать оптом, то цены ниже ворованных. Не всегда гладко, порой с пробуксовкой на таможне, но товар пошёл на его точки в России.

Да только на местах уже стояли с протянутой рукой. Тогда-то Князь и повстречал персонажа по с погонялом Бита. Продавая сало на точке в розницу, что привозил из деревень, он не желал делиться. И на все попытки обложить его данью, просто махал битой. Доставалось то официальным, то не официальным лицам.

Биту били, ломали рёбра. Но отлежавшись и срастив рёбра, он вскоре вновь появлялся на точке, и вновь не желал платить.

— Упёртый, — заявил Князь и понял, что парень серьёзный.

Со шрамом на черепе, следами от собачьих укусов на руках и прожжённой кожей от сигарет на ногах, тот делал вид, что ещё и представительный. Его пытали, его били, его убивали. Но он упрямо твердил «нет, платить не буду».

Князь, однако, оценил его стремление к успеху и взял под крыло. Так на его точках и появился Бита. Он же — Сергей Евгеньевич Битин. Человек упрямый, порой настойчивый, но преданный как пёс. За эту преданность Князь и взял его с собой впервые на полноценный заслуженный отдых.

Турция, Анталия. Страна, что ещё вчера гнала ширпотреб, постепенно переходила на шубы и торговлю золотыми украшениями. А вдоль побережий как грибы после дождя вырастали гостиницы. Уже не робкие хостелы и трёхзвёздочные заведения с включённым завтраком с новомодными йогуртами, но гранд-отели с полноценным трёхразовым питанием и системой «всё включено».

Нырнув в роскошь едва начавшейся туриндустрии в сегмент «для богатых», оба очумели от новых возможностей. Ещё больше был «разлёт клиента», как ловко отметил этот факт Бита. Здесь были как вчерашние лохи, что вкладывали в МММ, так и организаторы первых пирамид. Но ещё больше отдыхало директоров заводов и предприятий, что совсем недавно сидели или воспринимались диссидентами, а затем вдруг приватизировали всё, что осталось от Советского Союза, ловко встав в нужное место в нужное время.

Хватало и вчерашних коммунистов. С той же ответственностью, что ранее выступали на заседаниях партии, теперь они представляли волю демократического народа. И не редко ходили в церкви ставить свечки. Их же часто и строили, замаливая грехи, грешки и грешища.

Чтобы точно молитвы дошли, об особой связи с богом свидетельствовали огромные золотые кресты. Как на глаз, так многие были сняты прямо с церковных макушек. И если снимали крест с подобного индивидуума возле пляжа или бассейна, то под ним находился ещё один — наколотый. Чтобы точно поверили, что свой и под богом ходит.

Отмечал Князь и наколки на пальцах, которые прятали под огромными золотыми перстнями. А чтобы точно было видно, что человек серьёзный — многие носили малиновые пиджаки, порой прямо на шорты.

До привития вкуса «новым русским» пройдёт ещё немало времени. Многие и дожить просто не успеют. Но Князь жил. И Бита рядом с ним существовал. Они клеили легко доступных девушек. А когда первая же из них сказала Князю нет — он понял, что это будет его жена. И с этой поездки они привезут то, что сформируется в Киру. Саму маму позже приберёт рак. И сколько бы денег не вкладывал её в лечение Князь, лекарства от него в то время в принципе не существовало. Один лох-развод с экстрасенсами, что вдруг заполонили страну, где каждый вдруг стал верующим. И во всё сразу.

Но ещё до встречи с будущей женой Князь наткнулся на не менее любопытный экземпляр в местном баре, пока Бита в отключке в номере валялся. Здесь пили до зелёных чертей сибирские нефтяники, уральские промышленники, уносили на руках газовиков из Тюмени, повсюду шатались и орали караоке торговцы лесом, что всегда имели свой кусок, продавая кусочек Родины и лёгкие планеты. А ещё встречались и предприниматели новой волны. Те, которые формировали бизнес из идей, до реализации которых дойдут только завтра.

Если одни из них сокрушались, что спускали миллионы на первые мешки для мусора в то время, когда народ был ещё не готов расставаться с мусорным ведром у контейнера, или сожалели о времени, потраченные на закупку вагонами первых клавиатур, которые раньше по старой привычке разносили на куски любители печатных машинок, то встречались и самородки.

Вроде того, что одним из первых додумался ставить на месте старых рынков первые торговые центры «с бутиками». Он же не постеснялся скупать огромные участки земли за пределами города. Так как прекрасно знал, что чем больше автомобилей появляется в стране, тем больше будет возможностей у людей уехать за покупками в огромные супермаркеты с гигантскими парковочными площадками и тележками на территории, которые нельзя будет спереть просто так. Ведь за всем начинают следить камеры. И чем больше Князь слушал странного мужика за барной стойкой, тем больше понимал, как же он далёк от истины с «ты меня уважаешь?» и разборками за ларьки.

Пока Князев завозил таджиков на стройку гаражей под угнанные автомобили, парень за стойкой делился с товарищем своим виденьем относительно того, каким будет будущее и предлагал открывать автомастерские полного цикла. Ведь запчасти дешёвые и хлынули на рынок, окончательно подкосив отечественный автопром. Ещё не скоро запретят и «распилы» с «конструкторами».

Князев хмыкал, смотрел на мужика в тельняшке с татухой морпеха на плече и не мог понять, где у того пейджер, малиновый пиджак и золотые зубы? Урод какой-то в лохмотьях! Значит и сам — лох, трепло и терпила. А рядом с ним сидит такой же шляпник. Улыбается, попивая Джек Дениелс и кивает болванчиком.

Но идеи у них — хорошие.

Решительно отобрав у бармена обе бутылки под новый коктейль, Князев первым пошёл на сближение. И через полчаса узнал, что бухает с Шацем и Лаптем. Ребятами, что совсем недавно отслужили в Новороссийске и теперь активно занимались перегоном японских автомобилей С Дальнего Востока на Сибирские просторы.

— Пробовали и с Европы, но Мерседесы и БВМ на поверку быстро ломаются, а запчасти на них стоят гораздо дороже, — объяснил Шац. — Японских же автопром надёжен и приносит стабильную прибыль. Правда, с поборами по дороге приходится иметь дело, на всё протяжении от Приморья до Новосибирска. Вне зависимости от того, по дороге ты едешь или на ЖД-пути надеешься — прознают.

И тут Матвей Алексеевич Лопырёв, что и звался Шацем, даже предположил, что будь у него свои люди на таможне, он бы стукачей всех к ногтю придавил и ехал спокойно, без шёпотков. На что Лаптев Роман Геннадьевич добавил пьяненьким, что сумма вопроса — минимальная, а возможности максимальны.

Ну как такой возможностью не воспользоваться?

— Базара ноль, я вложусь в бизнес, — заявил Князев. — Ты только схемы мне расчерти. Поставим везде своих человечков. И дело в шляпе.

— Идея, конечно, хорошая, — не стал возражать Шац.

Он смотрел на грабительские расценки банков с подозрением. Кредиты на сотни процентов годовых его не устраивали, как и квартира в залог. Заболеешь,задержишь оплату — всё заберут.

Время доступных кредитов ещё не пришло. Но если хочешь открыть дело, то всегда найдутся люди, которые могут одолжить любые деньги. Только уже не под расписку или договор займа. А под выбитые зубы, проданную почку и проблемы для всей семьи до седьмого колена. Но молодой морпех не боялся риска. Вкусив первых денег и получив немедленные результаты по инвестициям, он ещё слишком верил людям. Более того — верил в людей.

Распив на троих две бутылки за ближайшим столиком, (включая выпитое ранее за стойкой), и залив сверху три для верности уже в номере при общении с глазу на глаз, вскоре все трое ставили друг другу щелбаны на спор в шезлонгах у бассейна. А когда надоело — «порвали» местный танцпол, выпили весь запас абсента и продолжили бухать уже на берегу моря. В процессе чего на дрова пошло всего две или три местные пальмы. Утром всех ждало жуткое похмелье, а по возвращению на Родину — первые осуществлённые замыслы.

Первые полгода Князь делил всю новую прибыль пополам, отодвинув Биту на старые позиции, чтобы не мельтешил перед глазами. А затем, когда встал на ноги и изучил все тонкости дел, инвестор кинул Шаца и Лаптя, отжав весь бизнес по автомобилям.

Но спустя ещё полгода случилось следующее. Приносивший ранее бизнес вдруг пошёл на снижение. Ему словно не хватало новых идей, а старые схемы уже не срабатывали. Даже Бита ничем не мог помочь, решая новые задачи старыми методами.

Через несколько лет Князь вновь пошёл с Шацем на сближение и теперь дело касалось уже стройки торговых центров и гипермаркетов. На этот раз Князь выжидал два года, так как схемы стали заметно сложнее. Но едва напарник расслабился и просто начал получать удовольствие от жизни, Князь вновь кинул. На этот раз уже одного Шаца. А Лаптя переманил к себе, решив отдать старые темы Бите, а новые поручить ему.

Но если несколько лет подряд бывший сослуживец Шаца ещё рождал новые идеи для бизнеса, то со временем и он рассказал всё, что оставалось в голове от запасов собрата.

Третий раз Матвей Алексеевич слушать предложение Князя не стал. И началась многолетняя тихо тлеющая война между бывшими напарниками за влияние в городе. Продолжалась она до той поры, пока Шац не занялся грузовыми контейнерами, а Князь, как водится, идею подхватил и вновь попытался оппонента прижать, заодно и оружием приторговывая.

Так возле одного из контейнеров в жизни Шаца, Князя, Лаптя и Биты и появился Борис Глобальный. Ловко разоружив одну из сторон, сантехник и заручился поддержкой Матвея Алексеевича Лопырёва. А затем помогал решить вопрос миром в «войне снежков». Но когда Шац отбыл на фронт, поставив общественные интересы выше личных, Князь с удивлением обнаружил, что не хочет добивать противника.

Вроде всё для этого есть: время, деньги, власть, живая сила. Но пропало главное — желание. Он некоторое время не мог понять — почему. Но сидя за столом, полным смеха, а не пустого базара, он с удивлением посмотрел на глаза дочери. А в них — счастье. Тогда Князь и понял, что хотя бы ей в семье должно повести.

Кира влюбилась в Бориса. Это видно, как божий день. Ну а раз сам он храмов никогда не строил, и в них не ходил, предпочитая практику в стрельбе молитвам, то хоть одно доброе дело должен по жизни сделать.

К примеру, вырастить достойных внуков. А сделать это не получится, если прикопать Глобального в ближайшем лесу. Разве что, когда живот появится. Или рано? Ведь внуков может быть и двое!

Решив не торопить судьбу, вдохновлённый Князь смотрел и на довольную Зину. Что тоже бонусом досталась.

«Человек вроде женщина. А на коня похож», — приглядывался избранник: «И рожа как жопа. Ржёт так, что щёки колышутся. Ни манер, ни грации. Сиськой придушить можно. А если газ пустит, то глаза режет. Рыгануть опять же может, быдлота необразованная. В общем, полная противоположность почившей жене. Но… смешно же!»

Было в массажистке что-то, что цепляло Князя. И дело не только в массаже. Мягкая по всей поверхности. Ляг и лежи, колыхайся как на морской волне. Руки золотые, мощные. Как специалист — лучше по городу не найти. А если втащит — то мало не покажется. На телохранителе можно сэкономить.

Но всё это — второстепенно. Наверное, она была вторым человеком, кто поставил Князя по жизни на место. Но если первая жена сказал только «нет» и посмотрела, как на говно, то потенциальная вторая жена просто залепила такую пощёчину, что на месте прокрутился. А вместе с тем, что на лицо присела без спроса — это явно любовь!

Огорчало только, что удовлетворить до конца её не может. Но это дело решаемое. При попечительстве Бориса.

«Если Боря рядом, то проблем не будет», — раздумывал Князь, прокрутив в голове большую часть жизни и теперь поглядывая на светящуюся дочь.

Той словно яркости добавили.

«Главное, чтобы не косячил», — улыбнулся папа в ответ на очередной не выслушанный вопрос дочери и решил для себя, что никогда не расскажет ей об их маленьком семейной секрете. То, что Боря — связывающее звено и так знает.

«А об остальных кольцах можно и не думать. Парень умный. Если сам не ляпнет — жить будет», — считал патриарх их нового семейного клана: «Не ляпнет же? Что ж, надо с ним поговорить по душам для верности».

Глава 30 Одну до гроба или один в гробу?

Звонок, сантехник ответил сразу.

— Буду в течении часа, — объяснил Боря Князю и не слушая дополнений, отключил связь.

Руки дрожали. Глобального разбивал стресс, хоть снова в кому впадай.

«Когда толком не знаешь, чего делать — остановись и подумай», — прикинул внутренний голос.

Чтобы не думать на ходу, Глобальный поплёлся наобум, не видя толком ничего перед собой. Ноги вынесли к остановке. Сел в ближайший автобус. Утренний час пик прошёл, появились даже сидячие места. Присел к запотевшему окно. Не видно ничего. Лёд на стекле.

О чём думать? О делах? Можно попробовать. Но толку не будет. Конечно, понятно, что до обеда дотянет, реанимирует автомобиль, потом до вечера протянет. А там мужики, баня, квалификация. Очередной плюсик в зачётке жизни.

Но что делать сейчас? Что сказать Князю? Кире? И почему одна рыжая победила другую? В жизни столько вопросов и ещё больше дел. А человек всего один. На всё не хватает.

Проведя картой по счётчику кондуктора, Боря уткнулся в телефон. И впервые решил прочитать сообщения в мессенджере.

Начал, конечно, с Наташки. Она шла с самого начала, помеченная как «Алая», чтобы быть первой в списке контактов без всякой звёздочки.

Там перевалило за сотню сообщений. В один миг все отметились как прочитанные. Но прокрутив на первое, что было написано почти двое суток назад, Боря вчитался в строки. И дошёл до самого важного сообщения:

«Боря, я не могу это больше скрывать. Я снова беременна. И снова от Глобального. Вот такой жизненный дубль! Кота оставила. Надеюсь, он означает и то, что мы оставим ребёнка. Толком не поняла, куда ты пропал. Петя только о тебе и говорит. Он так рад за нас. Идёт на поправку и с нетерпением ждёт внуков».

Боря поднял голову, уставился на стекло и завис. Там только лёд. Смотри в себя или в телефон — другой картинки не будет. Разве что на людей вокруг смотреть. Но они все словно дымкой покрылись. Серые и несуществующие.

Последним шло такое сообщение:

«Мне кажется, я поняла почему ты ушёл. Ты видел. Ты ВСЁ видел. А я не видела ничего. Это было как в тумане. У меня нет антидота от яда или болезни под названием „Глобальный, мужчина“. Но уверяю тебя, это ничего не значит. Мне просто стало жалко твоего отца. И я помогла. Пожалела. Прошу тебя, пожалей и ты меня. Я уже не представляю жизни без тебя. Петя — это не ты. Но он был первой ступенькой на лестнице, которая привела к тебе. А дальше… я растерялась. Мало того, что ты есть сам по себе, ты также подружился с моим сыном и он всерьёз считает тебя братом. И связь эта настолько крепка, что перестал осуждать и меня. Ты нравишься Ромке. А я в тебя влюблена. Но не так, как обычно влюбляются девушки. Как это говорится „по уши?“. Нет. Эта любовь роковая, фатальная и, мать её, глобальная… Делай что хочешь, Борь. Я оставлю ребёнка. Даже если ты больше никогда ко мне не прикоснёшься, я не могу забыть того, что было между нами. Но глядя на него, буду вспоминать об этом вновь и вновь. Я счастлива, Боря. Спасибо, что ты есть… П. С. котика назвала „Демоном“. Так как своим видом он отражает моих внутренних демонов. Но мы уже все помылись, наелись и выглядим гораздо лучше. Береги себя!»

Боря вдруг понял, что по щекам слёзы текут. Тихие. Или как принято говорить — молчаливые. Текут и текут, бесконтрольно. Ни всхлипов, ни соплей, только душа кровоточит. Она и источает влагу через глаза. Она ведь даже мыслит как он, раз с котом так совпало.

Похоже, в следующем году он порядком поможет исправлению демографической ситуации в стране. Это даже правильно. Плодятся без меры бичи и приезжие, религиозные, да всё не той веры, что в человека, а то и вовсе без царя в голове, которые не думают о завтрашнем дне. Чем он хуже? Почему бы по городу не гулять маленьким версиям Глобального? Могут и должны!

Что он, на еду и одежду не заработает? Да хоть березовой корой будет питаться, но детей обеспечит всем необходимым. И правительство в последнее время неплохо поддерживает. Да, случаются оплошности, что выплаты в миллионы рублей получают цыгане, ворующие друг у друга детей или из семей без особого рода занятий. Но и по адресу помощь попадает. Выстоят!

Смахнув с лица краем рукава слёзы, Боря откинул голову на край сиденья и взял себя в руки. А вспомнив о Татьяне, даже собрался написать Стасяну. Но тот опередил.

В закладке «Бешенный Стасян», что расположилась немногим ниже в приложении для общения, уже висела фотография. А на ней мужик в камуфляже, каске и бронике. Зимняя форма. На лице порез глубокий, что не добавило ему красоты. И взгляд как будто глубже стал, проницательнее. Глядя в глаза ясно — изменился человек. Но все тревоги развеиваются, когда на улыбку взгляд переводишь.

Крановщик улыбался во весь ресурс щербатого рта. В руках не оружие. Да, автомат за плечами торчит. За вторым — РПГ виднеется. Но на руках — маленькая девочка в розовой шапочке и ветровке не в цвет.

Стасян держал её на руках, а она обнимала его за шею и тоже улыбалась улыбкой без передних зубов. Ей года три-четыре. Сразу и не скажешь, не вылезли ещё зубы или уже молочные потеряла? Но видно, что измучился ребёнок. Лицо в пыли, локон торчит из-под шапки грязный на краю. Глаза голубые как небо. В них застыло что-то не высказанное. Держит в свободной руке баночку повидла из сухпая и смеётся, довольная. Золотая пшеница — волосы, но то снаружи. А что внутри — не сказать по фотографии.

А внизу фотографии только подпись:

«Боря, это Катька-„Катёнок“. Круглая сирота. Я её удочерю. Мне бы только ещё месяца три-четыре продержаться и домой отпустят по ротации. Хотя бы на время. А как вернусь, подженюсь на той, что поймёт. Полной семье быстрее всё оформляют. Поможешь со справкой о доходах за полгода? Тогда сразу вернусь за Катёнком на Донбасс, как с документами уладим. Тут хороший, мягкий климат, райское место. Жить бы и радоваться, да вот не сложилось. Тяжело людям. А детям — во сто крат тяжелее. Но глядя на них, я впервые понял, что такое истинное мужество. Тут и повзрослел… Не ищи больше глори-холлов, если ещё не нашёл. Не стоит жить прошлым, когда настоящее в дверь стучит. Береги себя, брат! П. С. Отделяй ложное от истинного. Научить этому не могу… Само придёт. Но — дети прежде всего!»

Боря лбом упёрся в спинку впереди стоящего кресла и понял, что капли капают на дисплей. Учитывая, что обычно Стасян писал лишь короткие «ок», на подобное сообщение у него мог уйти целый день. А отправил при первом удобном случае, подхватив неизвестный вай-фай. И вроде слова простые, но как резанули по душе. На одной волне с ним, резонанс. Будто сидят за одним столом и молчат на одну и ту же тему. Потому что слов не надо. И так всё ясно.

Боря мотнул вниз, пролистав сообщения от Кобы. И клиентов, как старых, так и новых. Остановился, когда взгляд за фото с камуфляжем зацепился. Незнакомый номер. Но по глазам узнал.

Шац сидел в балаклаве в окопе. Автомат на шее ремнём, взгляд бесцветный. На бронике Z и позывной «Шутник» кириллицей, на плечах георгиевская лента и группа крови. Сигарета тлеет в губах. В руке срезанные шевроны с черепами, рунами, свастиками. Два десятка нацистских, фашистских и сатанинских образов. Внизу фото надписи нет. Отдельно сообщение.

«Такая хуйня, Борь. Мы немного завязли под Херсоном. Не учли в походе на Одессу, что опять воюем со всей зигующей Европой без союзников. От Португалии до Финляндии и от Румынии до Дании добровольцы прибыли. Убеждают себя в своей исключительности. Хоть крест-накрест перечёркивай этот континент и в огне утопи, да новыми людьми заселяй. Хоть бы и неграми, хоть арабами. Обе расы пострадали от колонистов и крестовых походов. Про 'Великую Африканскую войну» слышал? Тоже — они, европейцы. Всё крови им мало. Почитай, полезно.

Наши-то все эксперты на диване или за границей о судьбе нелёгкой Родины поют, думают, переживают. Все уверены, что нет плохих наций, есть лишь плохие люди. А я так тебе скажу — дело не в пене, что выплеснулась на наши головы вместе с кипятком, а в том, что им удобно воевать с кем-то одним всей своей крысиной оравой. Сейчас это — Россия. Вцепились в нас крепко. И грызут-грызут. До нас это были Югославия, Ирак, Ливия. Страны-руины. В этот список по их замыслу должен был войти и Донбасс. Да вот хуй им! А персональную залупу на воротник этим долбаёбам, которые «не понимают за что мы воюем». Они так сказать, морально поддерживают русский мир и этого достаточно. Нет, брат. Не достаточно ничего, кроме как умирать за свою Родину, чтобы новые поколения имели просто саму возможность существовать.

У нас нет союзников. Крепких. А «союзнички» обещают, что поддержат, случись что. А что, блядь, ещё может случиться, чтобы уже начали? Боря, здесь пытаются уничтожить само понятие «русский». Если прорвутся — просто порежут всех до самого Владивостока. Каждого россиянина. Не особо отличая калмыка от цыгана или татарина от нанайца. Мы все для них, в нашей целостности — заноза в заднице. Каждый кровопийца, дай ему нож в руки — звереет. Просто ножом по горлу каждого русского хотят полоснуть. В лучшем случае — угостят пулей в лоб. Их так воспитали. Как собак дрессируют атаковать по команде. Так и с этими — команды ждут. Только собаки могут знать меру, а зомби нет. Они же, блядь, дякуют и кохают. Ты слышал, нет? Мы «любим» и «благодарим», «спасибо» говорим. А эти придумали какие-то картонные слова, у которых нет словообразования, корней. И Бога в них нет. Искусственная накипь. Убедили себя, что «кит», это, блядь, «кот». А сам кит автоматом идёт нахуй, потом что нет в Чёрном море китов. Ну и нахуй он тогда нужен? Вот махрочёс нужен, весёлый и находчивый наркоман нужен, чтобы веселее умирать было по сценарию, а кит — нет. По «ха-ха» шуточки веселее воспринимать, что Чёрное море они выкопали. А первые люди в Саду сало жрали мамонто, напевая «неси Халя воду». Тут сразу диагноза и не поставить. Слыхал? От них пошло человечество. От Тараса и Гали. Хан Батый у них — Батя. А Бендера — мать. Потому что мужику с мужиком у них не западло, если для дела. И теперь эти тарасы-пидорасы и хали-шмары ненавидят всё, что пытается им сказать — «да вы ебанулись! Идите лечитесь! И не только от триппера».

А они не могут лечиться. Это не болезнь. Это впитано с кровью тремя поколениями. Бандеровцев по лесам добить не успели при Сталине. Хрущёв всех помиловал, и вышиванку напялив, в жопу каждого украинца расцеловал. Крым им подарил, чтобы больше любили.

Бендеровцы как вернулись в Галицию, так и продолжили мракобесие и бесовщину. И так полста лет. Сначала втихую, а внуки уже в громкую, с кастрюлями на башке, при поддержке фанатов футбольных, что тоже в голову не раз получали. А мы же, блядь, миролюбивые. Мы эту падаль нет чтобы уебать напалмом сразу. Так хуй там. Прикармливали, откупались, субсидировали. Одумаются, братушки, думали. Ага! Одумались. Запад им оружия на десятки миллиардов заслал, чтобы проще шло переформатирование.

Вот все охуевают от таких цифр. А мы, что, в «нулевые» меньше вкладывались? Да хуй там плавал, Борь! Сотни миллиардов вложили в Украину. Это несколько космодромов построить можно было! А тут даже дорог новых не проложили.

Да что миллиарды? Мы для братушек рубаху последнюю снимали и отдавали. Они их только на вышиванки перешивали и скакали от радости до одури, как москаля обдурили. Понимаешь? Они привыкли к дотациям, Боря! Паразитический образ мышления.

Паразит не умеет работать, любить и творить. Он агрессивен и глуп в своей жажде к разрушениям. Им обрезали исторические корни, а они и рады. Но древо-то завяло под поляками.

Едва попадают к нам в плен, тут же убеждают всех и себя, что работали водителями и кухарили, а Гитлера на жопе им ещё в детском садике набили. Они и спорить не стали. Надо, так надо. А во всем паны виноваты, жиды и магнитные бури. Кто угодно, только не этот уебан с автоматом, который в нашу сторону стреляет. Он робкий, мелкий и на воина не похож. Вроде бы.

Но вот что я тебе скажу, Боря. Только дай волю этом мрази, как ринутся убивать. Сначала всех наших миролюбивых и дипломатов, чтобы наконец поверили в природу человека зомбированного. А потом всех, кто останется, пока до Курил не дойдут. Китаю-то до пизды разборки бледнолицых, вмешиваться не будет. А Казахстан только рад будет. Тут почти нет казахов, Борь. И казаков почти нет. В реестре 150 тысяч казаков, а на Донбассе воюет только 5000. Около трёх процентов. Охуеть? Один полк, по сути. Но те, которые, тут — настоящие воины. Я горжусь ими. Искренне уважаю. Все остальные — ряженые ублюдки на дотациях. Землю им дай, денег дай, воли отсыпь, одежда особая нужна, оружие носить — разреши. А… никого не напоминает?

У этих тоже особая одежда и свои эксперты по донатам. А северных корейцев, что реально могли бы нам помочь, потому что единственная полностью самостоятельная страна, мы сами в расчёт не берём почему-то. Нам же проще Африку накормить, чем с «изгоями» на одну сторону встать, вроде Ирана.

Иллюзии ебошат по самолюбию, Борь. Это тоже двойные стандарты, когда спрашиваешь «почему — это я изгой?». Но при этом не снимаешь санкции с общепринятых «стран-изгоев».

«Общепринятых»? Ты слыхал? Мы почему-то всё ещё играем по общим правилам. В то время как наши города обстреливают артиллерией. Мы строим, возводим, ремонтируем, чиним прямо на передовой. Жертвуем. Потому что люди здесь живут. И мы — люди. А они только уничтожают, грабят и убивают. Потому что — нелюди. Музыканты говорят о таких вещах так как есть, без облизываний. Просто нас тоже пока всего лишь полк, а не дивизия или армия. И этот полк всегда на рубеже. Горячо, жарко, охуеть как страшно и… эффективно.

Нам тяжело, Борь. Но зима всё порешает. Генерал Мороз уже на подходе. Пополнение прибывает, ребята строят вторую-третью линию обороны. Можно будет продвигаться дальше, как грязь замёрзнет и тылы прикроем. Всем дорогам пизда. Спутники висят над головой вражеские и дроны залетают на разведку. Но если вторые мы сбиваем, то не пойму почему первые ещё летают?

Не пойму и почему трубы нефтяные-газовые никто не трогает. Почему мы греем и обеспечиваем ресурсами вражину? Какого хера на месте мосты? А потом, что кому война, а кому интересы, Борь. Земля здесь хорошая, урожаи богатые. Но её всю распродали уже.

А знаешь, что? Не важно это! Мы здесь и землю эту вернём. А потом одни сможем всю планету кормить. А вот зверью тут — пиздец пришёл. Животный мир с редкими лесами пропололи артой так, что сбежал последний суслик.

Но нам похуй на дороги и сложности. Мы всю эту мразь угандошим. Заодно и посмотрим, кто эффективнее, «ватники» без блох и вшей или боевые пидорасы всех мастей в стразах, что летят как в лазертаг поиграть.

Не, ты понимаешь? Игрой войну воспринимают! Пострелять по живым мишеням им вздумалось, а возвращаются по запчастям в коробке или гробах, если что-то значимое остаётся. Они ещё не понимают, что пленных мы уже перестали брать.

Вместо черепов теперь подобные выкидыши чаще радугу накалывают. Почему стоит рядом фашизм и педерастия? Потому что это важно для разложения мозгов, нравов и душ. Когда всё вокруг не ясно, зыбко и хуй пойми кто мама, кто папа, кто мужчина, а кто женщина, в этом бардаке в головах легко править. Они поверят в какую угодно дичь. Это я тебе как человек, «спиздивший енота», говорю.

Но это хотя бы — англосаксы, их замыслы. А наши союзнички ссут, что наведя порядок тут, мы за них примемся. Нет, ты слыхал? У нас земель больше, чем обработать можем! Нам бы сеять и пахать. А они в толк взять не могут, что не земли нам нужны, а порядок для людей.

ПОРЯДОК!

Да, меня не устраивает, что в моём городе резня может начаться. И поэтому я на передке, отодвигаю заразу от сердца мира. Кто бы что ни говорил, земли от Урала до Дальнего Востока — это «Хартланд». «Сердце мира». Но чтобы оно билось, мы всегда воюем где-то у Чёрного моря. Или в Прибалтике. Нам жизненно необходимы эти территории, чтобы «дышать» вдоль всей Волги. Нам никогда нахер были не нужны все эти степи, полупустыни, прерии и тем более, пустыни. Не наше это, не исконное. Но почему-то никто, кроме нас там не строит Байконур. А ведь к экватору ближе!

Всё наоборот. Они исторически сами к нам просятся, на север. Мы берём, обучаем, отмывает от лепёшек говна, одеваем-обуваем, ставим в один ряд с собой, как равных, а они поступают так, как и положено у них с дарителями — плюют в лицо. Потому что самым стыдно, что не смогли, не достигли, не развились, не построили. Всё им дали, научили и помогли. И это гложет их чёрную душонку. Как гложет не раз освобождённую Европу.

Сами освободиться от опасных идей не смогли.

Если подумать, то нам нахуй не нужно и Закавказье. Но стоит оставить его хоть на месяц без внимания и начнётся резня. Ну не могут между собой договориться и всё тут! А как передерутся, так турки придут и подомнут, просто вырезав всех, как уже было с армянами в их истории. Кто-нибудь помнит об этом? Выводы сделал? Нет!

Но русские — миротворцы. Потому существуют абхазы и осетины. Потому не перерезали друг друга армяне и азербайджанцы. Потому есть Приднестровье или Сирия, потому появились и существуют Болгария, Румыния, и десятки освобождённых от Третьего Рейха стран Европы, ни одна из которых не была расчленена или осуждена за пособничество. Мы же не вешали немчуру на деревьях, как они наших детей. Нет, мы пожалели. Взяли лишь жалкий клочок в качестве репараций от самой Германии — Кёнисберг. Он же — Калининградская область, что теперь костью в горле всей Европе. Потому что — напоминание о победе!

И нас всегда будут ненавидеть те, кого мы освободили. И те, кого мы научили быть самостоятельными. Это рок русского мира. Но если та же Африка будет за это благодарна и помнит о былом колониализме, то другие предпочтут забыть, как о позорном моменте в истории своих государственностей. Потому что — стыдно, когда другие, а не сами.

А чтобы мы совсем не расслаблялись, у нас зарождается, формируется и активно поддерживается либеральная идея. А за ней неизбежность слушать демократизаторов, которые точно знают, что бы они сделали, будь на нашем месте.

А они бы ничего делать не стали, Борь. Поэтому мы — здесь. А они — за границей. Всё это от изобилия. Веганы в деревнях и детдомах не появляются. Они не могут сформироваться там, где все едят то, что дают. Но едва появляется в жизни изобилие — как начинается разброд. В пустых головах звенит. Потому что наполненные головы ставят фильтр. А прочие просто верят. Верят, а не веруют. Православных, мусульман, язычников и атеистов здесь никто не считает, Борь. Каждый верит в то, что хочет. Если пришёл и работаешь — то ты с нами.

А если молишься у себя дома, на диване — заткнись, твоё мнение никого не интересует. Ты не за нас молишься, ты о себе печёшься, потому что подсознательный стыд сжигает тебя изнутри. Стыдно, что не здесь, не с нами.

Но вернёмся к текущей обстановке. Боевые хохлы почти перевелись, идейные. Рубимся с поляками, прибалтами, французами, бритами, янки и как в старые-добрые — немчурой. Дежавю какое-то. Мы встречались здесь уже в 1915−1916-ом, потом в 1942−1943-ем. И снова — Донбасс!

«Кто забывает историю, тому суждено её переживать вновь и вновь», так сказал классик. От себя лишь добавлю, что когда-нибудь мы наконец-то научится добивать, а не прощать и миловать. И с этого момента наступит истинный закат Европы. Они считают, что пережили Средневековье. Но нет, оно всё ещё в их головах. И гаджеты в руках это не исправят.

Да, кстати. Добровольцев и на нашей стороне из разных уголков мира хватает. Серб-брат у нас хорошо готовит. Чеченец рядом с пулемёта строчит, ингуш прикроет с АГС по территории, татарин в разведке первый, якуты-снайперы — все мировые ребята. С кубинцем одним корешу. Белорусский спецназ выше всяких похвал. И знаешь, что? Мы все, блядь, русские! В этот момент истории иначе нельзя. Только «мы» или «они».

Серб тоже хочет собаку завести и «Боцманом» назвать. Как там мой пёс? Вопрос риторический. Если сразу не порвал, то принял тебя.

Ты прости, я как-то не подумал насчёт Князя сразу. Наверняка он доставил тебе немало проблем. Но если ты прочитаешь эти строки, то я точно буду знать, что ты справился.

Ответку не пиши. После прочтения удали сообщения и фото, почисти корзину. Правда она не для всех, Борь. Так что, береги себя. Думай головой.

И ради Бога, перестань уже всего бояться! Русские идут в штыковую с улыбкой на лицах. Потому что это наш профиль. А все остальные пусть учатся мирному сосуществованию или сгорят в огне очистительного пламени.

Мы — огненный меч Создателя, окунутый в нефть. Здесь не исправить уже ничего, жжём! Будет новый посев. Прибудут новые люди. И они прекрасно знают, что русским может стать каждый.

Мы не нация, мы — состояние души. Остаётся только избавить от русофобии тех, кто ещё этого не понял. Чем и занимаюсь до весны, так точно. Так что внешний мир меня сейчас мало волнует. Решай с домом по обстоятельствам. Вернусь — новый построю. Если останется хотя бы фундамент, уже будет проще. Остальное — тлен и суета. Сейчас в приоритете — Держава.

Эту если проебём, другой не будет'.

Боря поднял голову от телефона и молча вышел на ближайшей остановке. Автобус высадил его прямо перед музыкальным магазином. Не говоря ни слова, Боря зашёл внутрь, взял первую попавшуюся в руки гитару, расплатился и вышел.

Затем он поймал рукой попутку. Приехал в офис к Князю. Но вместо приветствия, тенью прошёл в кабинет, сел за стул, настроил струны и глядя ему прямо в глаза, начал играть и петь.

Слова появились сами:

Усынови, удочери, послушай.

В оцифрованном мире против новых богов

очумевшим от безысходности душам

слёзы лить не с руки, их не слышит никто.

Шире улыбок уже не будет

и в холодных глазах тепло не мелькнёт.

Если ты не придёшь, и проигноришь —

их никто никогда уже не спасёт.

Завтра лучше не будет, не пеняй на погоду.

Политический строй давно ни при чём.

Приходи, выбирай, говори и верь им.

Или смехом не будет наполнен твой дом.

Жив и живёшь? Или тлеешь по жизни?

Существуешь взаправду или пусто в душе?

Одиночество в сердце, комом в горле, болеешь

беспричинной ангиной и скорбь на челе?

Подарить жизнь не можешь? Так спаси те, что рядом!

Вопреки обстоятельствам, лей повсюду добро.

Приходи, говори, выбирай, доверь им

создавать персональный рай на Земле.

Уваженье придёт, силы с ними прибудут.

Изменить можно всё, если есть для кого.

Главное это одно проверить:

Сны у сирот добрее людей на земле.

Кровоточит Донбасс, тут воронки и смерти.

Но когда дым сойдёт — распахнутся глаза.

Обнимая людей, будь добрей — это верно.

Распахнутся навстречу и оттают сердца.

Починить можно всё, если живы остались.

Близких родственным духом заменит плоть и кровь.

Главное это — в себя поверить.

И затянут разрывов тревожную плоть.

Выживал вопреки тот ребёнок Донбасса,

Что обнял дядю Стаса и «папой» назвал.

Улыбался солдат. Он ведь жив, он ведь верит,

Что с любовью и Богом вчетвером проживут.

Шац в окопах сидит не со зла, но за правду.

От себя отказался. Но его ты не тронь.

В общем, сам порешай. Одиночество в доме?

Или мирно живём? Остальное — в огонь.

Боря молча протянул Князю гитару и не добавляя ни слова, вышел вон из офиса.

Старые дела надо сначала доделать, а потом за новые браться. Никто не сделает их за тебя. А Князев с его угрозами и проблемами — это так, локальная мелочь по сравнению с ГЛОБАЛЬНЫМ.

Cтепан Мазур Тот самый сантехник 5

Глава 1 Мир прост

Мир прост. Так ясновидящие не выигрывают в лотерею, а бюджетники-пенсионеры не зависают по казино. Зато зависают в трамваях и троллейбусах. А порой даже подпрыгивают на ухабах и ямах, так как дороги — так себе в районах за пределами нефтедобычи и газодобычи. Вот на развитие инфраструктуры и не хватает.

Мир прост. И почти каждый миллиардер в мире разбогател, либо получив наследство, либо родители-миллионеры обеспокоились о первых инвестициях в дело наследника, имея чёткое понимание о его будущем.

А не рождённым с серебряной ложкой во рту даже если работать каждый день по пятнадцать часов в сутки без выходных и отпусков, то с большей вероятностью на них свалится скорее грыжа, чем богатство. Потому что «активнее всего в колхозе работала лошадь, но председателем так и не стала».

Однако, это не значит, что лучше не работать. Труд — почётен. В отличие от пустых слов политиканов, которые брешут чаще, чем дышат. А пока дышат, обдумывают новое враньё. Работа такая. В народе метко охарактеризованная как: «пиздеть — не мешки ворочать».

Мир прост. И мужчина, вставив силиконовую грудь, никогда не станет женщиной. Не помогут ему родить ни женские гормоны, ни уверение от психологов в том, что он красивый. Ровно также, как женщина, побрившись налысо или надев страпон, не становится мужчиной.

«Трансгендерная истерия не помогает в борьбе с биологией, Борь. И не спорь», — метко отмечал это дело Василий Степанович Дедов. Гуру сантехнического дела и наставник по адаптивной старческой политологии и развитой социологии под бурчание в придачу.

Так Бори и узнал, что избранница «особого пути» не в состоянии осеменить другую женщину без помощи мужчины, сколько бы тестостерона не принимала и сколь бы мужественной её не считало окружение.

— Сколь бы сильным не было желание лесбиянки тереться о другую женщину, толку от этого не будет. Потому что игры с гендерами — это фикция, шизофрения и управляемая паранойя, а мир прост и всё в нём имеет логичное объяснение, — добавлял Степаныч и тут и спорить не о чем.

Мир прост, если не вдаваться в подробности и не накручивать. Но никто так и не предоставил общественности видео или фото инопланетян в хорошем качестве. Однако, люди, которые видят лица на Марсе среди пикселей и считают Луну инопланетной базой, никогда не потеряют веру. Потому что верить во что-то надо. И всегда можно подобрать то, что ближе по диагнозу фанатам плоской земли и «ждунам возврата вкладов от МММ».

Боря всё чаще понимал, что человек — поразительное существо. Ищет пустышки в тайных знаниях древнего Египта, верит в северную прародину-истину, надеется на ангелов-хранителей в «час икс» или братьев по разуму в «час игрек», которые точно прилетят, уже вот-вот, и всё-всё исправят. А пока пусть собственный бизнес-тренер предлагает скинуться по сотке на бизнес-ланч, подкладывая монетку в туфлю перед выходом в люди, где все выпьют кофе из солидарности к «часу зет», что уже настал и идёт. Но как долго это будет продолжаться никто толком не знает, потому что знать не положено. Можно только догадываться, но лучше не говорить вслух. А то «как бы чего не вышло».

Мир прост и в моменты человеческой слабости человеку хочется магии, волшебства и чуда. Но поскольку мир прост, то едва потечёт труба, то «чинить её придёт ровно такой же человек, с парой рук, парой ног, при голове и с подходящим инструментом»… Об этом всём Борис Глобальный узнал за какой-то десяток минут в прогретом салоне внедорожника от пары бородатых мужиков, которые немало пожили и говорили с позиции личного опыта. Их можно не слушать. Можно — услышать. Ничего толком не изменится. Они есть, и всегда будут говорить.

Автомобиль реанимировали к обеду люди из службы «обогрева, прогрева и нагрева». Ну как службы? Боря точно знал, что налоги они не платят. О чём честно заявили при расчёте, разменяв пятитысячную из пачки купюр, что больше была похожа на кирпич.

Они нигде не числились и ни за что ответственности не несли, так как нигде не были зарегистрированы. Сезонные работники. Но в лютые морозы город нуждался в таких спасителях, спасателях, а то и сразу «Робин Гудах», что готовы были спасти одних за денежку, пока другие бедолаги ищут где бы найти средств на реабилитацию личного транспорта.

В большинстве своём, автолюбитель готов был отдать немало денег, чтобы вновь вести своего «коня» на работу, в магазин, в школы-детские-сады-бассейны-продлёнки или (это святое!) — к любовнице.

Отобедав борщом у наставника, пока прогревали автомобиль, Боря и решился на следующий шаг — повышение квалификации. Как бы жизнь не крутилась загогулиной, какие бы кренделя не выписывала, специализация голодать не даст. И чем больше зарубок останется в трудовой книжке с пометкой «специалист», тем проще та жизнь будет.

«Хотя бы в теории», — отметил внутренний голос: «На практике людей чаще интересует лишь то, откуда у тебя руки растут».

Стоило сантехнику собрать мужиков на совместное мероприятие по поездке в баню в элитный посёлок, как и понеслись байки, истории, рассказы и мнения представителей «русского мира».

— Боря, да что б ты знал, в Веллингтоне больше всех в мире на душу населения гей-клубов, — сказал Аполлинарий Соломонович. Что и будучи дворником в современности, изрядно поколесил по миру в юности.

— Где-где? — переспросил водитель, что напротив, сторонился путешествий. Так как упрямо пытался встать на ноги. А вот с колен или корточек, ещё не ясно.

— Ну, столица Новой Зеландии, — разъяснил пассажир.

— А-а, ясно, — ответил Боря, хотя ясно не было. Но никто не хочет выглядеть глупо и признаваться в том, что чего-то не понял. — А зачем им столько?

— Как зачем? Чтобы не стесняться заявлять, что они пропидорки, — продолжил уже Степаныч. — А зачем ещё на край света бежать? Дальше только Антарктида. Но пингвинам всё равно, в какой там дымоход Санта-Клаус не только зимой лазит.

— Печально другое, Боря, — продолжил дворник с заднего сиденья. — Что они бравируют этим. Мы, дескать, пидорги. И то, что жена и мне, и соседу, и я сам с соседом, для некоторых при такой повестке становится нормой. Ну ладно бы они сами тихой сапой вымирали от своего выбора через два поколения. Но они же рекламу дают всему миру. А человек, пакость такая, иногда и рекламе верит.

— И не говорите, — вздохнул Боря, больше думая о женщинах.

А как о них не думать, когда вокруг столько гей-баров?

«Спасение в женщинах!» — подметил внутренний голос.

В дороге пассажиры чего только не расскажут, лишь бы радио не включать (где, либо та же реклама, либо о политике) и мотор не слушать. Ведь стоит зазвенеть тишине, как тут же последуют советы, начиная от банальной «проверь масло» до рекомендации по замене ступиц, стоек и антифриза до кучи, потому что «ну шумит же ж, Борь!». А что шумит, пассажиры, не имеющие личного автомобиля, толком не скажут. Они специалисты другого профиля. Эксперты по всем вопросам. А это — другое.

Разговор тут же подхватил Аполлинарий Соломонович:

— А в Ирландии больше всего в мире секс-шопов на душу взрослого населения. И чего они с теми игрушками из него делают, небось даже их святой Патрик не знает.

Боря кивнул, спорить не стал. От своей бы секс-продукции с участка избавиться, квартиру Яны разгрузить и гараж Антона Сергеевича.

«Карма писюнами завалила по самое не балуйся», — напомнил внутренний голос.

С такими пассажирами в дороге скучать некогда. Радио не включай — сами расскажут, что в мире делается. Заодно посоветуют, как лучше игнорировать или восхищаться ценам на газ, в зависимости от того, «наш» он или «для них». И дадут точный прогноз касательно «давно и старательно загнивающей Америки, что, сука, существует, но никак не лопнет».

Эти специалисты на заднем сиденье на своей, весёлой волне. Они готовы давить все «красные кнопки», какие увидят или переходить все «красные линии» заочно, какие припомнят. А всё от большой вовлеченности и отсутствия страхов. Ведь мужики в возрасте уже слышат, как немного гремят бутылки с пивом в стеклянном ящике на поворотах. А слыша дребезжание, подбадривают себя, друг друга и заранее настраиваются на результат, который плохим быть не может.

В баню же!

Каждый пассажир, не забыв дать совет на тему «прибраться в автомобиле надо, Борь, а то что за крошки?», уже мысленно откупорил по одной пузатой бутылочке, запотевшей и в инее.

Они заранее приготовились отдыхать душой и телом в бане, обмотавшись просторным полотенцами. Само расстояние от «сейчас тут» до «там уже» особо не имеет значения. Человек начинает отдыхать заранее, чтобы времени не терять. Потому что «сколько того времени-то осталось, Борь?»

По сути, каждый из мужиков радуется, потому как просто вырвали из дома. Оттеснили подальше от семейных забот. Ещё и скидываться не надо.

«Чудно? Чудо же!» — заметил внутренний голос и тут же добавил: «Для дела не жалко».

Когда настроение на высоте, историй не жалко. Хорошо бы, чтобы за них платили, как по телевизору. Но если нет, то и бесплатно рассказать не жалко. Потому что «вокруг все свои, а за политические анекдоты давно не дают сроков. Это же не посты в социальных сетях, Борь».

К этому моменту наставник Василий Степанович, почёсывая пышные седые усы, уверял Борю, что:

— Доллар вот-вот отменят, потому что люди не такие идиоты, чтобы платить за воздух, помяни моё слово. А поскольку враг теперь чётко себя обозначил, даром что зелёнкой не помазался, то вскоре им точно не до массажа простаты будет. Сгинет супостат в очистительном огне катарсиса и про гамбургеры свои забудет. Да и не его они теперь, а все давно наши. Нам нужнее!

На что Аполлинарий Соломонович поправлял чёрно-белую бороду на свитере с оленями и заявлял на этот счёт своё экспертное мнение:

— Да какие гамбургеры, Степаныч? Денег скоро не будет. Потому что не дело это, когда девяносто процентов мировых ресурсов находятся в цепких лапах элиты. Сколько её там? Процентов десять, не больше. Так вот, умные люди у них сначала всё отберут, потом разделят по справедливости, тогда и заживём как люди.

Оба старика заливисто смеялись и хорохорились, споря лишь для вида. В основном поддакивали друг другу. Потому что сами знают — не будет. Не поделят. Проходили уже, обожглись, но надежда умирает последней. А Боря что? Он рад бы им рассказать хоть сейчас, как добиться нужной длины вентиля при замене оного на металлических трубах. Мол, удлинитель ставь, если короче и делов-то. Но ведь слушать не будут. У них свои разговоры «о деле».

А всё их различие было лишь в том, что борода дворника была ещё темна, но уже с проседью, перемешанная как монохромный мир, а седина в бороде Степаныча уже доминировала, давно и тщательно поглотив и усы. Оба в невзрачных дутых куртках и в старых спортивных шапках времён СССР, толстоватые, с лицами одутловатыми, но довольными.

До последнего на переднее сиденье Боря рассчитывал усадить сына Аполлинария Соломоновича, который работает в надзорной комиссии, но отец его клятвенно заверял, что «отрок печать и так поставит». Да и «некогда ему пиво по баням распивать». А после коронного «и чего он в той сантехнике не видел?», спор сошёл на нет.

Мужик сказал — мужик сделает. Дворнику можно верить. Ведь рабочий день дворника начинается рано, засветло. В иную ночь, полную снега и в четыре утра лучше начинать мести. Зато к обеду в основном уже свободен. Только так у людей-«жаворонков» получается отдыхать как следует.

На дороге резко затормозил впереди едущий автомобиль. Габариты у него не работали и Глобальный едва успел обрулить неожиданное препятствие. Благо, на встречной полосе никого не было.

Но не было препятствий и перед бампером горе-автолюбителя, что затормозил резко. Отметив этот факт в зеркало заднего вида, уже удаляющийся от едва не случившегося ДТП на пустынной дороге, Боря слов не сдерживал.

Эфир в салоне почти на минуты захватила крепкая брань.

— … авто-подставку они мне хотели устроить! — пылко закончил развёрнутую в пространстве цитату Боря, успев заметить на удалении в зеркале заднего вида двух раздосадованных мордоворотов.

Те вышли из автомобиля и с унылым видом глядели ему вслед, помахивая битой и цепью. Уплыла рыбка. Теперь расставляй сети на другую.

— Боря, что так переживаешь? — первым обратился Степаныч. — Наплюй. Везде дебилов хватает. У нас Сашки Белые, у тех Сашко Билые, а у американцев, чтоб на них кошки срали, вообще Алексы Вайты. Даром, что негры. И что теперь? На сугробы не ссать, что ли и уголь не использовать, чтобы расовой ненавистью не сочли? Останови, отлить, кстати…

— Потерпи, Степаныч, уже подъезжаем, — заметил Глобальный.

— В моём возрасте уже не терпят, а забывают, Борь, — хмыкнул наставник.

— Скажешь тоже…

Когда затея по повышению сантех-квалификации уже не казалась Боре такой заманчивой, как расписывал Василий Степанович, зазвонил телефон.

Глобальный с недоумением посмотрел на подсветившийся номер на дисплее.

«Бита».

Подельник Князя, в миру более известный как Сергей Евгеньевич Битин, звонить мог только в двух случаях. Первый, это конечно — смерть босса. Окончательная и бесповоротная, не «для вида и налоговой».

Но вроде только утром виделись и Боря сгоряча на эмоциях тому боссу едва гитару о голову не расшиб. Предварительно, «пока возможность есть, чтобы не было потом претензий к себе, когда уже и не будет».

В другом же случае вариант был только один. Бите что-то очень резкопонадобилось от рядового городского сантехника. Которых вроде вокруг пруд пруди, а как нужны — не разыскать.

«Потому что блогеров и менеджеров вокруг много, а людей труда — слёзы, которые кот наплакал», — тут же отметил внутренний голос.

Как любой человек, который не любил неприятности, Боря мог сделать вид, что не заметил звонка, но рано или поздно придётся перезвонить. А там расспросы начнутся и лишние разговоры, предъявы.

«А оно нам надо?» — снова напомнил о себе внутренний голос и тут же отрекомендовал: «Бери. Хуже не будет!»

И палец уверенно надавил на приём.

— Бита?

— Алё, Борь? Ты как там? Бодрость ловишь? Жизнь без напрягов? Чифирь в радость?.. Ой, это я так, задумался.

— Здорова, Бита, — как можно спокойнее ответил Боря. — Слушаю тебя. Чего-то хотел?

— Слушай, жена звонила. В истерике там сидит, орёт чего-то. Подсоби, а? Она, когда на ультразвук переходит, я через слово понимаю. А я её и так давно не слушаю… Ты где вообще сейчас?

— В коттедж к Шацу еду. Боцмана покормить и… по делу.

— О, Борь! Как совпало-то! — обрадовался Бита. — Мой дом на соседней улице. Десятый. После Осенней сразу Лепестковая идёт. Не Берёзовая, где Князь живёт, и не Сосновая, где зампредседателя местного жилфонда… хер… май… оров… идец… жопа… май… онез… кент… авр… усики…

Связь сначала пропадала постепенно, потом доносила обрывки враз, а затем исчезла окончательно. И при повторном наборе беспристрастный женский голос сообщал лишь то, что «абонент находится вне зоны доступа».

— Какие ещё усики? — повторил Боря, ничего толком не понимая, кроме того, что у Битиных не всё в порядке на семейном фронте.

Поймав взгляд Степаныча в зеркало заднего вида, сантехник попытался спросить, не запомнил ли тот улицу? Но у наставника от долгих пересказов протоколов сионских мудрецов в польском переводе горло пересохло.

— Тут без бутылки не разберёшься, — сказал он и повернулся к дворнику. — Соломоныч. Чего сидишь? Доставай.

Долго уговаривать не пришлось. Аполлинарий рассусоливать не стал и просто извлёк из ящика по бутылочке. Поделился с коллегой по политэкономике, как водится. И теперь оба с важным видом обсуждали грядущую колонизацию Марса, задуманную ещё Циолковским, а продолженную то ли Максом, то ли Москалём. Кто тех миллиардеров различает вообще? Все на одно лицо. И лицо то — жопа.

Основной вопрос, который обоих интересовал, в основном касался того, вырастет ли картошка в первый урожай? Или «америкосы пиздят там всё? Ещё и фильм наш спиздили!»

Едва Боря попытался прервать их диалог, чтобы всё же уточнить насчёт названия улицы, но дворник, уже ополовинив бутылку, выдал на эмоциях:

— Да что картошка? Нас учили муравейники жрать! Буквально. Собираешь муравьёв пальцем. Или паутиной там какой… С ней даже вкуснее будет… Да хоть рукой в сладком тыкаешь, лишь бы липли. А если нет конфеты и полное выживание наступило, то сам руку в муравейник засунь — набегут жалить. Тут их и бери их тёпленькими. Как наберёшь достаточно, в шарик раскатывай. Можно с хлебом вперемешку. Нет хлеба — терпи, пока жалят, и всё равно скатывай. Будь настойчив. Мужика включи. Покажи выносливость. Накатаешь шариков из муравьёв, к костру поближе клади. А как подсушатся на костре или подвялятся у костра, получается клейстер вроде муки протеиновой. Длительного хранения. Зуб даю, хоть в морозилку складывай. Короче, хлеба туда добавляешь или воды простой потом — разбухает клейстер. Лепи из этого мякиша хоть котлеты, хоть кулички. А потом жарь-парь и выначивайся как можешь. Вкус, говорят, как у мраморной говядины. Благо я её не ел никогда, но мужики рассказывали. Одним, правда, рыбу напоминает немного, но это Жора просто карасей жрал предварительно. Мог перепутать. Но не суть. А пары таких котлет хватит, чтобы весь день продержаться. Калорий там до ебёна матери и всяких микроэлементов до жопы следом.

— Позвольте, Аполлинарий Соломонович, — удивился Степаныч, периодически называя собеседника на «вы», когда удивлялся более обычного. Но едва проходил лёгкий шок, как всё возвращалось на круги своя. — А тебя где учили? На спецназ, что ли? Или в коммандос какой ушёл по молодости?

— Хуже, — признался Аполлинарий и отхлебнув, улыбнулся ностальгическим воспоминаниям. — Нас готовили в пионеры. А из черепа коммандос мы бы скворечник сделали.

Степаныч едва пивом не подавился. Заржал и Боря и едва с трассы не ткнулся в кювет капотом. Зачем автоподстава, когда у пары подбухивающих дедов и так всегда найдётся чем удивить? Когда водитель выровнял руль, уже и забыл о чём спросить хотел. Из головы вылетело.

«Садовая-Лепестковая? Берёзово-Сосновая?» — делал попытки внутренний голос: «Цветочно-Земляничная? Не помню-ю-ю! Короче, где-то рядом!»

— Или вот стена близко к вентилю, в притык, — тоже решил похвастаться наставник, сменив волну. — А вентиль надо менять. А как это сделав, не покоцав стену? Не, не с бумагой же дело имеешь. А с железом. А стены сейчас из картона или каких козинаков козьих. И ты, вот, трудишься, делаешь как можешь, чтобы людям угодить. Ну потому что иначе не получается. Мог бы — сделал. А потом слышишь претензии «почему нельзя аккуратно делать?». И от кого? От всяких офисных планктонов. Им видите ли, не красиво, а можно было постараться и сделать красиво. А если бы сам попробовал, то быстро бы понял, труба-то не резиновая, как их дилдо под подушкой! И это, ещё я блядь старался, а не разворотил пол стены именно потому что старался сделать всё возможное для этого!

— Степаныч, — поймал его взгляд в зеркало заднего вида Боря. — Ты чего это о работе вспомнил?

— Да так… навеяло, — ответил наставник и хлебнул как следует.

Вскоре внедорожник подъехал к коттеджному посёлку Жёлтое Золото, на территории которого Шац и Князь развязали как глобальное строительство, так и не одну локальную войну. Но поскольку Матвей Алексеевич Лопырёв временно вступил по делам Родины в одно музыкальное подразделение, а Артём Иванович Князев больше беспокоился о счастье дочери и за богатый внутренний мир необъятной любовницы, все споры по части делёжки бизнеса заморозились на неопределённый срок.

Джип подъехал к шлагбауму, Боря вдавил на клаксон. Из хорошо прогретой будки с персональным отоплением выглянул охранник постарше. Затем выскочил охранник моложе, на ходу застёгивая куртку. Повод покурить всё-таки не так часто находится.

— А, опять ты, — сразу скис охранник помоложе, которого вроде бы звали Семёном, если это не позывной. Прикурив и выдохнув, он снова обронил в приспущенное стекло. — Что-то ты зачастил, сантехник. А это кто с тобой?

— Специалисты, — хмыкнул Боря. И посмотрел сначала на Степаныча, потом на дворника. — Один за горячую воду отвечает, другой за холодную.

— А ты что, за тёпленькую? — усмехнулся Семён и поправил очки, вновь быстро затягиваясь.

Морозы крепчали. Синоптики «финальной погоды», что вдруг перемешалась со сводками с фронта, наперебой вещали об аномальной зиме.

«Никогда такого не было и вот на тебе — появилось. А врагов, чтобы заценили наши морозы как следует, под Москвой нет, а до Сибири хрен дойдут. Эх, такая зима пропадает», — по такому случаю говорил и Степаныч ещё утром.

— Абонемент бы какой взял, что ли, — никуда не спешил охранник, как и поднимать шлагбаум.

Боря кивнул, вышел из автомобиля, открыл багажник, взял пару бутылок пива из ящика и протянул в качестве не взятки, но исключительно подарка:

— Держи… Угощаю.

— О, а вот и абонемент, — сразу повеселел охранник на морозце. — Короче, ты к Шацу? Так и запишу. «Один плюс два».

Дежурство дежурством, а от вип-жителей никогда и конфетки не дождёшься. А тут хоть сантехники подогревают по доброте душевной.

— Слушай, а ты выглядишь умным человеком, — кивнул Боря, просто, чтобы поддержать разговор. — Зачем постоянно записывать? Я часто буду туда-сюда гонять. Можно не тратить время на записи.

Каким образом он будет проникать на территорию элитного посёлка ещё не один месяц к ряду, чтобы покормить Боцмана, ещё подумать надо. А так хотя бы отношения хорошие наладить. Больше отношений — меньше вопросов.

— И что ты предлагаешь? — прищурился Семён.

— Давай к нам в бригаду, а? — улыбнулся Боря. — За тёпленькую поставлю отвечать.

— Ага, мне только подработок не хватало, — буркнул Семён и обронил в рацию. — Открывай, Миша… Свои.

Шлагбаум поднялся. Не условная картонка, которую пальцем можно перешибить, а металлический, прочный. На прорыв не проскочишь, если верхней части кузова лишиться не хочешь. Но даже в таком случае инструкция рекомендует охранникам стрелять «в спину и по колёсам, а после владельцы разберутся».

Элитный посёлок всё-таки, а не проходной двор.

Глава 2 Вызывай специалиста

Внедорожник промчался по улочкам с хрустом приминаемого широкими колёсами снега. Среди белых крыш, сугробов в рост человека и засыпанных строений, элитный посёлок всё больше походил на обычную деревню. Сейчас не видно ни укрытых, ни разборных бассейнов, ни беседок, ни террас. Белое безмолвие всё сделало одинаково безразличным к накопительству.

Разве что из труб дым не валил. Здесь люди дров не таскали, угля не знали, обогревались в основном электричеством, иногда — газом. Кто на что горазд.

— Лишь пустошь и завывание ветра. Нет даже бродячих псов, — перешёл на лирические нотки Степаныч. — Как деревня. Глухая, брошенная. Боря, ты куда нас привёз душу лечить?

— Ага, за городом всегда глушь, — тут же поддакнул дворник рядом. — Все местные жители засели по домам и не спешат показываться наружу. А многие службы по большей части просто не могут выбраться загород из-за обилия пробок, аварий и снежных завалов. От непогоды никто не застрахован. Даже элита.

— И не говорите, мужики, — ответил Боря, снижая скорость до нуля. — Но мы, наконец, приехали.

Сантехник припарковал джип у дома Шаца. Прямо рядом с невысоким заборчиком, где он в теории должен был стоять весьма вольготно. Но забор замело так, что ни одной торчащей палки не видно, ни колышка. Только верхушка калитки виднелась, расчищенная Борей внутри территории загодя. Это местные службы прошлись снаружи не так давно, чтобы создать хотя бы видимость удобства. В основном улицы чистили грейдером, а на заборы по краям просто сгребали снег. Девать его было некуда, а весь сразу не вывезешь. От безысходности уборщики и строили стены из сугробов выше тех самых заборов в два-три раза. Вот и выходило, что дорога, где летом могли разъехаться два грузовика, постепенно превращалась в одностороннее движение, где скоро не разъедутся и два мотоцикла.

Оставляя внедорожник у сугроба так плотно, что вылезать лучше через пассажирскую дверь, Боря всё ещё рисковал нарваться на обилие нецензурных фраз в следствие узкого проезда.

«В лучшем случае покарябают. В худшем снова напишут „гандон“ на многострадальном автомобиле», — прикинул внутренний голос и тут же добавил: «Но, может, у джипа карма такая? Тогда придётся найти где у Антона накопительная скидка на покраску… Как там Шмыга, интересно? Научился уже пукать колечками?»

Повертев головой из стороны в сторону, Боря вздохнул. Какая только херня в голову не лезет, когда пытаешься представить жизнь других, по общепринятым слухам. А есть ещё явь. И вот по ней сразу видно, что снега намело столько, что даже городские службы не справлялись. А частников расхватали заказами почти на месяц вперёд. Об этом ещё Аполлинарий докладывал. Дворники работали в авральном режиме. Но если есть предел у человеческих сил, то нет предела у природного гнева. Просто раньше это был всемирный потоп, а зимой это сугробы в рост, которые для Сахалина или Камчатки — обыденность. А вот в Сибири нет-нет, да про них забывают.

Когда мужики вылезли из салона, стало понятно, что грейдер в очередной раз почистил центр улицы и прирастил сугробы по краям так, что калитку вновь засыпало-замело-закидало. Хочешь переползай через неё по-пластунски как ниндзя в зимнем варианте, хочешь — перепрыгивай. Если на шоссе снег ветер сдувал, то здесь, за высокими наружными заборами по периметру под три метра, весь снег попадал в ловушку внутреннего посёлка. Его заметало ветром внутрь и аккуратно складировало. Будет валятся вплоть до самой весны.

— Да твою ж бабушку! — заявил Боря и вместо того, чтобы достать ящик пива, был вынужден достать складную лопату для снега. — Отдохнули, называется. Не обессудьте, мужики. Только вчера тут был, чистил. За ночь намело.

Заработал сантехник лопатой проворно. Не дело это — дедов заставлять по пояс в снегу до бани добираться. Степаныч так вообще за зиму в квартире ослаб, не дойдёт.

«Пить может и умничать, а ноги уже не те», — подтвердил внутренний голос.

Глобальный уже начал откапывать подзасыпанную тропинку, но тут Аполлинарий Соломонович, (который выбрался из автомобиля первым), протяжно выдохнул и заявил:

— Ну кто так копает, молодой человек? Дайте сюда, не позорьте профессию.

— Да я сам, что вы? — попытался протестовать Боря.

— Ну уж нет, это в детстве у нас ничего не болит, мы всё можем, — хмыкнул дворник. — А потом появляются первые записи в медицинской книжке от окулиста и венеролога. А это уже — опыт.

— Соломоныч, ты что? — донеслось от Степаныча через приоткрытое окно. — Не видел, кого ебал?

— В том то и дело, что видел. Но опыт приходил часто позже. Вместе с сожалением… Эх, думал отдохнуть хоть денёк, — вздохнул дворник. — Да видно работа меня сама находит. Такая, сука, селяви! Но где наша не пропадала? Да, мужики? Так что, Боря, давай уже лопату! Тебе и так есть чем заняться.

Сантехник лопату отдал сразу, без кокетства. Потому что порыв ветра подул в лицо такой, что сразу стало понятно — автомобиль долго на морозе не простоит. Колом встанет. Если глушить, то нужно загонять в гараж. Иначе снова придётся вызывать обогрев.

«А возьмут уже как за пересадку почки в частной клинике», — прикинул внутренний голос: «В бизнес Князя ты пока не вошёл, с работы ушёл. Так что, либо думай заранее, либо на последний хуй без соли скоро накинешься с таким расходом топлива. Джипы прожорливы! Недаром прогрессивный мир на малолитражки переходит».

Боря сжал зубы. Прав голос. Но гараж тоже ещё откопать надо. Там работы с лопатой даже побольше, чем у заборов. Воротины сплошные идут, до самой крыши засыпаны. Не видно даже, есть ли наружный замок или сплошь внутри открываются. Забросали снегом как грейдерами, так и те постарались, кто чистил вручную в числе первых.

«И видели же, гады, что длительное время гараж не используют», — печально вздохнул внутренний голос, поглядывая на соседние дома с укором: «Но что поделать? Кто первым встал, того и тапочки!»

Сам гараж Шаца стоял в один уровень с забором. Ворота одни, широкие. А внутри места для двух джипов хватит.

«Строение широкое, блочное, а может и утеплённое. Кто знает? Смотреть изнутри надо».

До этого момента Боря в гараж не лез. Необходимости не было. И так с умным домом и баней суеты хватало. А теперь — надо. Вдруг там вторая лопата имеется?

Сантехник перемахнул забор с прыжка, перекатился через плечо по сугробу кубарем и приблизился к гаражу с внутренней территории. Входную дверь засыпало по самый замок. Метр и более. Замок при ближайшем рассмотрении не умный, но всё же электронный. Пароли менять-задавать с телефона не получится.

«Под заводские настройки спроектирован, без сопряжения с внешними гаджетами и приложениями», — прикинул внутренний голос.

Боря уже собирался плюнуть на это дело, но потыкал в панельку на удачу. Та не реагировала, обесточенная. Но — о, простота и чудо! — ручка спокойно проворачивалась, разблокировав язычок по истечению внутреннего заряда.

«Походу капель с крыши накапала, как первый снег подмерзал. Вот и коротнуло. Или перемёрзло всё в последнее время. И вообще батарейки сели», — прикинул внутренний голос: «Эти нежные замки на минус сорок не рассчитаны. Откапывай давай, пригодится!»

Боря принялся рыть как пёс. Сначала разгребал сверху, потом чуть в наклоне, потом наклонился, а когда поясница устала, просто опустился на колени, работая как экскаватор. Красивую одежду всю у Степаныча отставил. А в привычном рабочем трудится можно хоть лёжа в луже, вздумай те оттаять по зиме. В штанах-спецовке трудиться не зазорно.

Откопав дверь, Боря ещё с минуту пинал по льду по краям двери, затем отстукивал с колена центр двери и стучал у замка, пока весь лёд по краям не раскрошился, освободив пазы. Лишь после этого сантехнику с трудом удалось провернуть ручку замка. И то шла тяжело, как будто и внутри собралось немало льда.

«Неудачная конструкция», — заметил внутренний голос: «Сделали, не подумав».

Боря ввалился внутрь, сходу оценив обстановку: бетонированный пол, смотровая яма с одного края, прикрытая щитом из досок для безопасности, чтобы колесом не провалиться. Всё вокруг в изморози от станков до полок с маслами и подвешенных колёс. Но это с одного края. А с другого автомобиль стоит, укрытый брезентом.

Глобальный нашарил выключатель света у входа. Лампы, загудев по холодрыге без всякого одобрения, помигали и подсветили всю округу с потолка. Вторым выключателем можно было задействовать боковой свет. Третий, судя по всему, включал свет в подполе, так как потушив весь остальной свет, можно было разглядеть новый источник, за деревянным щитом. Просачивался через зазоры в досках.

Не обращая никакого внимания на автомобиль Шаца, Боря прошёл до ворот. А там — хвала небесам! — вместо автоматики простые, надёжные засовы в палец толщиной, запирающие ворота при вставке в пазы в полу и у блока-крыши. Блочный гараж был выполнен из газобетона и утеплён внутри. Снаружи только лёгкая отделка. Получался термос, что неплохо держал тепло. Но это если топить. А сейчас здесь было едва ли не холоднее, чем на улице, потому что промёрзло всё тоже основательно.

Глядя на утеплённые пенопластом изнутри массивные воротины, Боря понял, что автоматические ворота с дистанционным управлением его служащий приятель не ставил потому, что промерзали те насквозь как тонкая картонка, а много утеплителя на металл не навесить.

«Там же жесть меньше полусантиметра толщиной, чтобы тяжёлыми не были и уходили под потолок», — прикинул внутренний голос и тут же напомнил: «Такой гараж у Шаца и дома есть. А этот понадёжнее будет, зимний вариант. Пользуется, когда не может разглядеть откатные ворота за сугробами».

Ворота запирались изнутри. Снаружи ни лючка, ни замка. По всей видимости, Шац пользовался такими воротами лишь зимой или днём, так как в ночи или при сильном ветре нужно в полутьме необходимо выполнить немало манипуляций, чтобы загнать автомобиль: выйти из него, зайти на территорию, открыть дверь, открыть ворота, загнать автомобиль, закрыть ворота, закрыть дверь. Это если на улице достаточно пространства и ветром автомобиль не треснет воротиной, если слишком близко поставить.

Тогда как в летний гараж в доме хозяин мог заезжать по нажатию двух кнопок. Сначала разомкнуть откатные ворота, потом заехать на территорию и вдавить кнопку, чтобы поднялись гаражные ворота. Повторным нажатием опускались-закрывались те и другие. Командуй хоть с телефона, а если сел, то с разных брелоков.

Но сейчас это Борю мало интересовало. Он взял молоток с полки, подошёл к запорным механизмам и обстучал с них лёд. А когда с заметным трудом вытащил засовы и ворота должны были открыться наружу, вспомнил, что снаружи их снег подпёр. Это раз. Да тепла здесь ничуть не больше для автомобиля — это два. Разве что ветра нет.

Тогда сантехник прошёлся вдоль стены и пощупал рукой конвекторы. Будь батареи водными и заведены от печи, давно перемёрли бы и полопались без внимания. А электрические конвекторы должны были бороться с морозом одним нажатием кнопки или прогреваться удалённой командой.

Глобальный открыл распределительный щиток с тремя автоматами и улыбнулся. Всё — здесь. Электричество со столба заводилось на территорию как раз через гараж. Один автомат передавал его дальше в дом, второй выходил на баню-строение, а третий отвечал за гараж. Но и здесь свет делился на три ветки. Одна отвечала за свет, другая за розетки, а третья за электро-отопление.

Глядя на щиток, Боря улыбнулся извечному вопросу для электриков «УЗО или дифавтомат»? Ведь главное различие между ними заключается в том, что УЗО реагирует только на утечку тока, а дифавтомат размыкает электрическую цепь при любых критических ситуациях.

То есть, в отличие от УЗО, дифавтомат ещё работает как автоматический выключатель от сверхтоков. А сам сверхток возникает, когда случается короткое замыкание. Но в случае УЗО ток может расти до бесконечности, пока не сгорит провод, а в случае дифавтомата просто сработает автомат и разомкнёт соединение, что порой спасает жизни.

В целом такие приборы защиты выполняют две основные функции: защиту людей от поражения электричеством и защиту электросети от коротких замыканий и перегрузок. На УЗО возлагается лишь первый вариант защиты. Поэтому совместно с ним должен использоваться автоматический выключатель, срабатывающий по второму варианту защиты. Дифавтомат же сразу выполняет обе функции защиты. И хоть по стоимости УЗО дешевле, но с автоматическим выключателем цены примерно выравниваются. Потому предпочтительнее использовать дифавтомат. Но в трёхфазной сети (на 360 Вт) нередко оправдывает себя УЗО, срабатывающее по пассивной схеме.

Однако, Щац на электрике экономить не стал. И в огромном распределительном щитке Боря также заметил и дополнительные блоки, цель которых с первого взгляда оставалась неясной. Проще говоря, хозяин всё сделал по уму и никогда не сидел в гараже без света, вздумай конвекторы перемёрзнуть, коротнуть что или ударить «по пробкам» по другой причине.

— Шац, ты — мужик! — с одобрением добавил Боря и спокойно подал напряжение на отопление.

С сухим щелчком конвекторы заработали. Через пару минут начнут оттаивать и бороться с холодом. Через полчаса гараж прогреется. А через час даже подсохнет и хоть в трусах тут ходи.

Разыскав удобную широкую снегоуборочную лопату с большим объёмом хвата, (что даже не думала складываться, но гордо висела на стене) Боря вышел на улицу, закрыл за собой дверь и в пару десятков движений расчистил вход в гараж до уровня земли. После чего занялся калиткой изнутри. А затем, когда та открылась, силами обоих дворников по разные стороны баррикад, всё пошло как по маслу.

Всё это время Степаныч стоял на улице из солидарности и теперь заметно дрожал.

— Сансей, ты чего это из салона вылез?

— Да так… воздухом подышать, — уже прыгал с ноги на ногу наставник, не одобряя всех этих сокращений от сантехнический мастер и сенсей, что значит тот же наставник или учитель, просто по-японски.

Решив, что ворота и сам расчистит, Боря завёл мужиков на территорию и провёл до бани. Включив свет в домике отдыха, активировав подачу тепла в парную и подогрев внутреннего бассейна. Затем сантехник вернулся за пивом в автомобиль.

Выставив на стол перед мужиками ящик, экзаменуемый заявил:

— Вы тут пока располагайтесь, разогревайтесь. Баня топится. А я ворота откопаю, машину загоню и вернусь. Заодно и закуси из дома захвачу.

Василий Степанович с Аполлинарием Соломоновичем только кивнули, осматриваясь. Лёгкий хмель на морозе выветрило, как будто и не было. И теперь оба не знали куда себя деть, робко стягивая куртки, свитера и разглядывая широкий стол со скамейками и подвешенный телевизор с обилием колонок.

— Мать честная, — заметил Степаныч, первым устремившись в санузел, но обнаружив потом и душ, и бассейн. — Да я такое только в телевизоре и видел. Совсем не то, что в пансионате «Комсомолец комсомолку».

— А я думал он нас реально в гараж повезёт в парную, — добавил дворник, разминая плечи. Он подошёл к теннисному столу, взял ракетку. — Партеечку, Степаныч? Как сейчас помню, по старой системе партия до двадцати одного очка. Мне эти новомодные с одиннадцатью очками не понятны.

Наставник всех сантехнических дел перевёл взгляд на массажный стол, потом на бильярд и твёрдо добавил:

— Могёт Боря, могёт! Но давай лучше шары покатаем. Куда мне козликом прыгать? Я ещё не разогрет.

— Ну, тогда за успех! — тут же открыл по новой бутылочке Аполлинарий Соломонович и добавил. — Чтобы те, кто так живут, ещё и полезное что-то для общества делали. Да вот хотя бы новый пансионат.

— Ага… неплохо бы.

Пока мужики располагались в бане, Боря умный дом открыл, выпустив Боцмана погулять. Пока ротвейлер носился по округе как угорелый, Глобальный подогрел ему еды на умной кухне и убрал собачье ДНК с пола, зачистив следы. Всё-таки уже хорошо прогретые помещения, что топились не переставая, также хорошо и запахи разносили.

«Ну и какой счёт за электричество у Шаца с такой зимой по итогу будет?» — подкидывал мыслишек внутренний голос: «Не дело это. Надо брать Боцмана и перевозить на передержку. Дешевле обойдётся, чем весь дом всю зиму топить».

— А куда перевозить? К Наташке? — сказал Боря. — У неё и так уже котёнок. Да и с батей ещё разобраться надо. Беременность, опять же. Аллергия может начаться. Да и куда с животом потом с собакой гулять? А сами передержки и гостинцы для животных стоят так, как будто там их лобстерами кормят'.

Запустив собаку обратно и накормив, Глобальный также прикинул, что есть вариант ещё Кишинидзе и Христине собаку подкинуть. Но там квартира съёмная и вряд ли продлят.

Обдумывая, куда деть собаку, Боря закрыл дом и вернулся с широкой лопатой к воротам уже с мыслью, что можно попытаться Роме пса отдать на время, но у Светланы аллергия сто процентов. Это раз. А самого рыжего брата по весне в сапоги оденут. Срочку пойдёт служить. Это два.

«Тогда кому? Матери с Дуней подкинуть?» — пытался решить уравнение со многими неизвестными Боря, но математика ему особо не давалась: «Да им бы самим разъехаться. И Пашка маленький. Не дай бог покусает. Пока лезть будет. А он — будет».

Сражение за ворота разогнали мысли. Процесс занял немало времени. А выбор невелик. Либо думать, либо работать.

Взопрев, сантехник скинул куртку. Под шапкой пот скапливался. Хочешь смахивай, хочешь — игнорируй. Всё равно новый пребывает.

«Отдохнул, бляха-муха», — подумал Боря.

Разогрелся, раздухарился и теперь тяжело дышал мужик рабочий. Телефон ещё в кармане. Далеко не убрать. Нужен всем. По закону подлости сразу бежать придётся, на звонки отвечать.

Ворота покорились уже в сумерках. Загнав автомобиль в тепло, Боря запер их изнутри и снова вышел наружу, чтобы убедиться, что снаружи проход к воротам теперь свободен, а утром выедет без проблем.

Вышел он как был, в рабочей одежде: спецовке, шапке, разве что обувь зимняя, ботинки. Почесав заиндевевшие брови, Боря уже хотел вернуться в гараж с территории, чтобы захватить куртку, телефон и документы для верности.

Но тут с соседнего участка окликнули:

— Ну наконец-то!

— Простите? — повернулся он на голос.

— Да сколько можно ждать-то? — донеслось следом. — Идите уже сюда!

Голос был женский. Боря сделал с десяток шагов и оказался у калитки. А за ней стояла невысокая, тощая женщина в шали на голову и куртке поверх платья. Добавляло картинок и то, что снизу на ней колготки. Капроновые или лайкра. А ещё ниже туфельки, почти летние.

«Такую бы в тепло вернуть, а не у забора выспрашивать», — тут же посоветовал внутренний голос.

Поэтому Боря вопросов в лоб не задавал. Может, попросить подход от снега почистить хотят? Как это принято по-свойски — дома, в тепле и комфорте обо всём договорятся.

— Да вы уже переоделись? Быстро вы. Ну и отлично. Заходите! — если не велела, то очень сильно порекомендовала женщина.

А чтобы не было дальнейших вопросов, подхватила под локоть и повела к крыльцу по уже кем-то вычищенной дорожке.

Тогда Боря понял две вещи. Во-первых, снег убирать не попросят. И это хорошо. А во-вторых, если у Шаца «восьмой» дом, значит рядом «десятый». И он точно помнил, что Бита говорил про десятый дом.

«А, ну всё понятно. Это и есть жена Биты», — немного успокоил внутренний голос и Боря без задних мыслей попал в тепло соседнего дома.

Глава 3 Вызывай специалиста-2

Зоя Ивановна Похлёбкина звёзд с неба не хватала. Родилась худенькая, тонкокостная и маленькая даже для своей стати. Эта русая девушка появилась в обычной семье, жила с обычными братьями-сёстрами и не менее обычными семейными праздниками и посиделками. Семья как семья. Разве что уделяли внимания чуть больше, как самой младшей.

Следуя семейным заветам и пути предков, до двадцати лет Зоя училась как следует. Никаких тебе мальчиков, прогулок с подругами, походов с друзьями. Папа говорил, что они все только отвлекают от дипломов и профессии. Всё — тлен и суета. А чтобы слишком не выделялась своей женственностью — причёску покороче просил у парикмахера для неё, «под мальчика». И всех всё устраивало, а мнение самой Зои никого не интересовало.

— Вот будешь с дипломом — тогда и делай, что хочешь, — говорила ей уже мама и дочь лишь кивала в ответ.

И не было у неё ни мальчика, ни большой крепкой любви, ни романтических отношений. Не делали ей комплиментов за худобу. А на причёски вообще не обращали внимания.

Ситуация могла исправиться после получения диплома, когда на горизонте появился поклонник, который оценил её короткую причёску и не обращал внимания на неброскую одежду. Он даже словно не замечал отсутствие косметики, которую придумал сам сатана, как уверяла уже бабушка.

Но едва Зоя рассказала о нём в темном семейном кругу, куда уже собиралась привести знакомиться молодого человека, как случилось неожиданное. Родители вдруг сменили парадигму и взяли ей однокомнатную квартиру к себе поближе.

Теперь они постоянно контролировали каждый её шаг и твердили уже следующее:

— Зоя, слушай внимательно. Вот будет у тебя стабильная, хорошо оплачиваемая работа и уважение в коллективе, а дальше делай что хочешь. Уважение в обществе прицепом пойдёт. Все парни твои будут. А этот что? Ни кожи, ни рожи. Где квартира? Машина где? А это что он тебе дарит? Цветы? А куда их потом деть? Ты что — клумба? Вот дарил бы золото и бриллианты, совсем другое дело.

Не складывался диалог у родителей с парнем-студентом, который и сам видел золото только на витрине ювелирного магазина. Зоя уже готова была собрать вещи и рвануть с ним на край света, но избранник вдруг сдался. Отступил и пропал, отказываясь от встречи под разными предлогами.

Зоя вздохнула, погоревала немного, но вскоре пришла к выводу, что Похлёбкины плохого своим не посоветуют. Работа, так работа. Тогда по завету родителей двадцатилетняя девственница с дипломом бухгалтера подмышкой переключилась на освоение профессии.

Никаких тебе походов в магазины за платьями, брендовых телефонов-планшетов, поездок на курорты и глупостей с парнями, которые то курят, то пьют, то не курят и не пьют, а такого не бывает. А ещё они не состоят в партии. Или состоят, но не в той. То верующие, но не в то. То не верующие вовсе. А некоторые даже (уму не постижимо), верят в себя!

— А как так можно? — возмущалась бабушка. — Могла бы и получше найти!

Плюнула на это дело со сравнениями и поиском Зоя. И денно и нощно сверяла цифры, проверяя бухгалтерию с особой тщательностью. Сначала худо-бедно сводила дебеты с кредитами, а потом смогла бы отличить сальдо, доход и прибыль.

Успех пришёл не сразу, но с двадцати до тридцати Зоя трудилась как лошадь в поле. Правда, вместо пахотного поля это была компания «Миссис, мисс и какой-то кипарис», куда пристроил папа. Сначала взяли на испытательный срок. А годы спустя (в качестве вознаграждения к очередному юбилею) тридцатилетняя девственница всё-таки достигла определённых успехов. Бонусом от Проведения послужила должность старшего бухгалтера.

Бледная, трудолюбивая, совсем не модель «плюс-сайз», но и не засушенная вобла. Всё-таки жила чаще на пончиках и пирожках, чем на кашках и супах, которые варить некогда, Зоя представляла собой тот тип женщин, которых немногословные мужики называли «бери и жамкай».

Но когда наконец-то стало можно жамкать, мужчины почему-то не торопились выстраиваться в очередь за её прелестями.

«Как же так?» — искренне не понимала Зоя. Ведь она делала всё так, как говорили родители и прочие родственники.

Но мужики, которых она сначала не подпускала, теперь в упор не замечали намёков.

«Отвыкли, что ли? Неужели короткие волосы, очки с толстыми стёклами и серый костюм с длиной юбкой отпугивают самцов от половых сношений?» — раздумывала Похлёбкина-младшая: «Или я ещё недостаточно заработала? Так когда уже можно будет жить⁈»

Над этой загадкой Зоя раздумывала уже сама, перестав слушать родителей, пассивных друзей и всезнающих знакомых.

В то же время все они как один непонятный организм вдруг почему-то начали кричать: «Часики тикают! Где ребёнок? Где внуки? Познакомь нас со своим парнем!»

Стоит заметить, это были те же самые люди, что не пускали её на улицу с первыми признаками сумерек. Они же ждали домой не только после школы, но и после института.

«Потому что семейный ужин — это святое, а общага, походы, вечеринки — зло и проделки лукавого», — добавляла бабушка.

Последние два года, (ближе к своим сорока), Зоя совсем перестала следить за внешностью и думать о мужчинах как об объектах страсти. Её тонкое и хрупкое, как хрустальное стекло либидо и раньше себя не особо проявляло. А после тридцати пяти хватало и визуального наслаждения, чтобы что-то там внутри немного щёлкнуло, а потом отпустило. Посмотришь на какого-нибудь красавчика в сериале вечером, представишь, как борщ ему готовишь или котлеты разогреваешь и всё, готово. Потом быстрая перемотка в голове и вот уже сына в школу отводит, что заделали.

Красавчик — молодец. Даже об одеяло тереться не обязательно. В худшем случае во сне придёт, щеки коснётся и всё. Иди в душ. Дело сделано.

Глядя на себя в зеркало в своей однушке, где даже после выплаты ипотеки было так тесно, что кота не стоило заводить, не то, что собаку, Зоя решила сделать несколько моментов: отрастить волосы, купить платья и записаться в спортзал.

Родители оказались правы в двух моментах: диплом ей действительно пригодился, как и работа. Получала она теперь более, чем достаточно при её неприхотливом образе жизни. Это при том, что ответственности стало меньше. А вот с личной жизнью — по нулям.

Но зато жизнь стабильна и без волн! Благо дополнительных мужчин, кроме шефа в их коллективе, не было. Таких, чтобы терзали сердце внешним видом. А к главному она давно привыкла.

Что до коллектива — он обновлялся каждый год. Юные пигалицы чаще беременели и растворялись в череде отпусков по уходу за ребёнком, чем беспокоились о своём будущем. На таких всегда можно переложить вину на редкие ошибки в отчётах.

«Кто там с них спрашивать будет, пока пелёнки меняют?» — раздумывала Зоя.

Когда очередная молодая сотрудница уходила в декрет, Похлёбкиной даже легче становилось. Поправляя очки, она с тоской поглядывала на кабинет директора в конце кабинета. Недели на две-три в обеденное время оттуда перестанут доносится приглушённые возгласы.

Правда, потом придёт очередная «подающая надежды» и подавая кофе к отчёту, «чтобы лучше рассматривалось», сначала покажет грудь, потом попу в наклоне и чулки вместо колготок, а затем и всё остальное.

Нет, дело молодое. С кем не бывает? Но через десяток лет на одном и том же рабочем месте Зоя сначала начала замечать закономерность, а потом точно могла сказать, что свободный от уз брака директор уже настолько многодетный отец, что хватило бы на целую улицу. А ещё Зою бесило, что её в обеденное время НИКОГДА НЕ ВЫЗЫВАЛИ В КАБИНЕТ!

Их, пигалиц, вызывали. А её, специалиста, нет. Утром — пожалуйста. Вечером — нет проблем. А днём, с закрытой на ключ дверью — нет и не будет. Можно не ждать. Идите, мол, кушать, в другое место.

Затаив обиду, Зоя усердно тренировалась в фитнес-центре, сделала брови и уже подумывала о лазерной коррекции зрения, но не успела довести образ до совершенства, чтобы соблазнить шефа.

Ведь к тому моменту растаял, потёк и сломался. Очередная пигалица сначала поставила ему условие «до свадьбы ни-ни», а ему всё-таки интересно! Потом надела на палец кольцо, а затем так крепко взяла за самое дорогое, что директора как подменили… Был Карен Георгиевич Ванесян, а стал «Васик».

Сначала Васик просто пытался вернуть утраченное положение в рабочей иерархии. То есть стал злым и кричал больше, чем раньше. Потом начал яростно мастурбировать в кабинете. Всё так же, в обеденное время, закрываясь на ключ. Вроде как заменил одну привычку другой. Правда, теперь уже под звуки порно, а не юных пигалиц. И скорее плодя салфетки в ведре для бумаги, чем решая демографический кризис в стране.

«Но какая разница как мужчина в кабинете избавляет себя от гормонов?» — раздумывала Зоя: «Шеф, всё-таки. Даже — начальство».

Слушая очередное «йа-йа!», одинокая Похлёбкина и решила, что наступил её звёздный час. Впереди уже сорок. Кого стесняться?

Сначала она вывела директора на разговор, впервые надев платье на работу и каблуки подлиннее. А когда Васик начал плакать и жаловаться на судьбу-злодейку, предложила альтернативу.

Что же могла предложить ответственная сорокалетняя девственница директору? Не измену, но и не секс как таковой. Мало ли? Институт брака свят! Можно и в ад загреметь.

А вот насчёт «ручной работы» в писаниях не особо уточняется. Для здоровья и бодрости духа одному и для карьерного роста другой.

— Если очень хочется, то можно, — с улыбкой внесла данное предложение Зоя директору.

Сначала Васик выгнал её из кабинета, словно и не заметил платья. И почти неделю не разговаривал, хоть в кедах приходи или не приходи вовсе. А затем, когда Похлёбкина уже присмотрела пару вакансии на сайтах по поиску работы, шеф вдруг задумался. Сайты с порнографией всё-таки блокируют один за другим, да и вирус подхватить можно с голой жопой на весь экран. А старший бухгалтер с серым лицом всегда на рабочем месте. Не видели её никогда в отпусках или на больничных. Молва говорит, что не человек вовсе, а робот. Или андроид на худой конец. Но зачем роботам носить очки? Непонятно!

— Непонятно, но, сука, интересно! — кричал, выбросив очередную салфетку в обеденное время в корзинку для мусора, шеф.

Прокручивая возможности дальнейшего развития сюжета, взвешивая все «за» и «против», снова потёк Карен Георгиевич. А затем даже поплыл как на байдарке по реке своих надежд и ожиданий.

Хряпнув для бодрости двести грамм коньяку, он подобрал голос построже, вызвал Зою в кабинет и сказал уверенно:

— Зоя Ивановна, а давайте!

Зою по отчеству, почитай, лет с пятнадцати называли. Ничего странного. А вот впервые взять в руки хозяйство мужское — оказалось то ещё приключение. Но чтобы не ударить в грязь лицом, Похлёбкина заранее подготовилась. Много теории пересмотрела, прочитала пособия по круговым движениям рукой. И биоэнергетику в ладони развивала. Чего скрывать? Даже домой небольшие гантельки купила, как раз по размеру.

В фитнес-зале-то давно всё затискала. Старший тренер Дарья на неё даже порой с сочувствием смотрела. Знала, что задумала. Но в укор не ставила.

«Ничего страшного, лишь бы пригодилось», — успокаивала себя Зоя, снова и снова пальчиками по гантелям елозя.

Некоторые гантели даже погнутые в спортзале Юности стояли. Но их не выкидывали, не продавали и на металлолом не сдавали, а такими гордились и с улыбкой пересказывали друг другу историю о мужике, который грифы в узел сворачивал, вот так прямо раскачался тут однажды. А зачем, никто не знал. Видимо, от неразделённой любви.

Едва Зоя впервые взяла в руки член, навыки пригодились. Расслабившись, даже подсела на процедуру.

«Смотри на него, гладь и дёргай. Ничего более того. Чего же проще?» — составляла она для себя инструкцию по ходу дела и записывала в дневник свои внутренние переживания, отмечая все детали, кои включали плюсы и минусы процедуры.

В Японии всё-таки специально обученные медсёстры были для забора спермы в центрах планирования семьи, а она чем хуже? Её жизнь в прямом смысле — в её руках!

А когда директор совсем-совсем начал доверять, даже на видео начала записывать свои занятия, чтобы дома работу над ошибками делать и ещё большего мастерства достигнуть. Чем даже шеф был не против. Ведь прибавки при этом благая сотрудница не просила и на шубу не намекала.

С тех пор пять дней в неделю, Зоя отводила полчаса на обед, а полчаса на прокачку бицепса правой руки. Сюда же можно было добавить усиленный хват пятернёй, систему подкрута и основы массажа в кабинетных условиях в позиции на коленях, в полуприсяде или на кресле рядом.

Она даже морально была готова к усложнению процедуры. Всё-таки новая причёска только и ждёт, чтобы за волосы взяли и подтянули для оральной комбинации.

А там сопротивлялась бы, конечно. Так, немного. Но уже при очередном предложении согласилась бы. Ошибки прошлого всё-таки учтены. Бери и завоёвывай. Владей.

Но он… НЕ ПРОСИЛ!

А на любые её попытки как-то разнообразить этот процесс, директор отвечал категорическим нет. Он, дескать, женат. Дрочи, не дрочи, хуже не будет, а результат один и тот же. Да и детей уже столько, что на одних алиментах прогорает, а так бы давно стал долларовым миллионером.

Зоя вроде бы примирилась со своей участью. За несколько месяцев свыклась и собрала внушительную видеотеку. Но это лишь внешне. А так у неё был далеко идущий план. Она привыкла ставить Цель и плыть к ней как Титаник к айсбергу. Целенаправленно и неотвратимо. Судьба, так судьба.

План одинокой женщины Зои был прост до безумий — занять своё место под солнцем в этой ступенчатой империи. С одной стороны, балансировать между доверием жены директора к своей давно проверенной, невзрачной и серой персоне. С другой — подсадить директора с высоким уровнем тестостерона на этот лёгкий наркотик, а затем устроить ломку.

Не зря же они даже разговаривать начали в процессе. Он ей про майбахи и гелентвагены рассказывал. Она ему про новые обои в однушке и коврик в туалете с ёжиком. Каждому своё. Главное, что сама процедура сближала, а всё остальное — фон. Итогом стало полное доверие секретов ответственному сотруднику, в том числе записанное на видео, со звуком.

Бонусы сами нашли передовицу. За «тяжёлую ручную работу» Зою сначала повысили и приблизили к правящей семье, а затем осыпали преференциями и подарками по такому случаю. В том числе двушка в новостройке за «веские трудовые» показатели появилась.

Подарки Зою радовали. Двушку она даже сдавать начала после ремонта. А вот ручной труд её уже не очень радовал. Конечно, приятно подержаться за мужское хозяйства для разнообразия. Но ей хотелось гораздо больше к своим сорока: семью, детей, мужа выносливого или хотя бы весёлого и путешествовать.

А как путешествовать, когда под рукой только хитрющий лысеющий дрочила с одной стороны и коварная молодая кобра с обилием любовников с другой?

Однако снимать жену шефа на видео не получалось. Но слушая её рассказы за чашкой чая в кабинете, Зоя затем старательно записывала в блокнот имена её массажистов, стоматологов, автослесарей и даже одного косметолога. Казалось бы, ну ты-то куда полез? А вот нет, и его адрес пришлось записать, так как «лучший мастер оральных ласк в области». Да и в целом «очень даже ничего себе оказался».

Поглаживая ежедневник вечерами вместо кота и перебирая видеоряд в ноутбуке, Зоя понимала, что данные — это оружие. За десяток-другой лет на одной и той же работе бухгалтерша накопила столько компромата на компанию, что хватило бы на длительные сроки для всего руководящего состава с конфискацией.

Сколько бы ещё ежедневник рос, а дни тянулись — неизвестно. Но однажды трудовая правая рука начала болеть. Принимая очередной удар судьбы, Зоя разнообразила вечерний фитнес плаванием по утрам, а на ночь даже использовала разогревающие мази, но всё это не помогало. Кисть, а потом и плечо начали тянуть, болеть, лишая сна. А затем и локоть принялся хрустеть. И витамины с минеральным комплексом тут уже не спасали.

В очередной раз поглядев на себя в зеркало, Зоя решила действовать.

— Всё или ничего, сукины дети! — заявила она зеркалу, а заодно угрозу услышал и новый коврик в туалете.

А больше союзников по жизни не было. Но решительности ей было не занимать. В ход пошёл ежедневник, отчёты и видео. Использовав данные против правящих лиц, Похлёбкина совершила в компании переворот со страхующим письмом в прокуратуру. Зря, что ли, детективные сериалы смотрела и Донцову читала?

Начальство, как водится, оказалось настолько не готово «к удару в спину» из-за видео и выяснения, где живут массажисты и автослесари (а особенно — косметолог), что уже в конце сентября сего года компания «Миссис, мисс и какой-то кипарис» сменила руководство.

Инвесторы ждали краха, разорения и «падения котировок». Подстраховавшись, вывели почти все средства. Но Зоя не растерялась, продала обе квартиры и выкупила акции компании с большой скидкой в падении. А уже в ноябре «Миссис, мисс и какой-то кипарис» показала стабильный рост, и Зоя удвоила свои вложения, продавая акции уже на взлёте. Результатом стало покупка дома в элитном посёлке Жёлтое Золото и поездка в Таиланд в пятизвёздочный отель на срок, пока сделают ремонт под её вкус.

Вернувшись в начале декабря сгоревшая до черноты Похлёбкина поняла, что давно откладываемые путешествия её совсем не радует. Ну солнце, ну море, ну пальмы. И что? Нажралась морепродуктов, а на кого пустить в ход последствия? Путешествовала-то она одна. Как и жила теперь одна в просторном, но пустом доме.

Вроде уже можно завести кота, и рука с плечом болит заметно меньше, но чем заполнить пустоту?

Глядя уже в новое широкое зеркало в огромной спальне с огромной кроватью, сорокалетняя девственница откровенно ревела, отложив очки. А жаловаться можно было лишь паркету, большой кровати или золочёной тюли, да все без толку.

А чего жаловаться? И так ясно, что рядом с не было человека, который мог бы разделить все её увлечения и выслушать давно накопленный яд в душе, что начинал уже бродить. Слухи распирали Зою, но поделиться ими было не с кем!

Похлёбкина прекрасно понимала, что если ничего не изменить к сорока, то и к пятидесяти уже, вряд ли, получится. Как водится, она тут же пообещала себе, что начнёт жить по-новому с юбилея.

В первую очередь дама решила, что сам юбилей отметит как следует. Для чего заказала ресторан в центре города с вип-залом на сорок персон. Но какого же было её удивление, когда большинство друзей-знакомых-близких и даже коллег с ходу нашли причины, чтобы сказать «нет». И от приглашения в общем чате сходу сразу отписались двадцать человек.

Но Зоя не сдавалась и поняла, что это отличный шанс для того, чтобы презентовать всем свой новый дом. И сняв бронь с ресторана, она тут же пригласила двадцать оставшихся персон в свой элитный посёлок.

Ссылаясь на отдалённость, сыпля комментариями «ой, да как я потом оттуда уеду?» и вопросами «а сколько оттуда и до туда такси выйдет?», из чата под разными предлогами ушло ещё десять сразу и пять впоследствии.

Глядя на оставшихся пять человек, Зоя крошила салатик на праздничный стол, резала колбасу и была уверена, что эти точно не подведут.

«Ладно отец в больнице, и мать при нём, но братья-сёстры и лучшая подруга-то будут обязательно». Пусть два года её и не видела. Но теперь всё наверстают.

Зоя ей платье новое покажет, а та в ответ фотографии о прошедшей жизни. Самой-то Похлёбкиной особо нечего показывать. Вся галерея из рабочего кабинета состоит и херами директора заполнена. Но и там похвастаться нечем. Даже не переспала ни с кем на рабочем месте. Нет, конечно, гладила себя один раз за сисечку, но это потому, что прыщик соскочил и чесался, зараза.

Ухудшение метеообстановки окончательно разбили все мечты Похлёбкиной о празднике для юбиляра. Вскоре в чате осталась она одна. И даже лучшая подруга заявила, что не готова лететь из другого города к ней на юбилей, так как «дети, да и расстояние не близкое, сама понимаешь».

Присев на мягкий стул в широкой столовой, на десять персон, где могли поместить и двадцать, если чуть потеснится, Зоя не понимала.

Она не понимала куда утекла жизнь и почему те люди, которых считала близкими, не оправдали доверие? Но больше всего ей было не понятно, что теперь со всем этим делать? Дети у них какие-то, дела, заботы. А ей как быть?

Да, на работе она теперь царь и бог. Директор с одним шагом до генерального, если вздумает податься в Москву. Но радости в жизни не было и нет. Так, серые будни на перемотке.

А современная жизнь перед Зоей вдруг такая чёткая проявилась, как будто зрение наладилось. Вот же он — стол, накрытый белой скатертью. Вот они, салфетки, столовые приборы, салаты под плёнкой, а мясо в духовке ждёт своего часа. Только температуру поставь. Здесь множество тарелок и тарелочек, на которых лежит красиво нарезанная и украшенная закуска. Здесь графинчик наливки, стопки и в ряд, бокалы, фужеры, стаканы. Бери что хочешь, говори тост, даже подарка не надо.

— Только приходите, — обронила одинокая женщина печально.

Но никто не придёт. В этой пирамиде она наверху, но рядом — никого. Денег уйма, а толка нет.

Взгляд зацепился за телевизор, где хорошо прокачанные мужчины танцевали вокруг невесты на девичнике. Глядя на восторженную улыбку девушки, Зоя подхватила смартфон и тут же заказала себе стриптизёра на дом.

— Лучшего! — подчеркнула она. — И с самой широкой программой, какой только возможно! Я уже взрослая. Всё хочу!

Перестав резать салатики и украшать стол, она уселась у камина на диване в прихожей и принялась ожидать своего прекрасного принца, который с заметным опозданием, (но хотя бы к сорока) должен прийти и спасти её. А если сунет пятитысячную за трусики, то может ещё и трахнет? В любом случае, соблазнить стриптизёра один на один за любые деньги для неё не представлялось невыполнимой задачей. Она — женщина обеспеченная. А всё в мире покупается, кроме надёжного автопрома. Там уже к военным обращаться надо.

— Сколько можно в девках-то ходить? — бурчала Зоя, сжимала подушку и подкладывая дров в камин.

Сама. Как обычно. И незаметно для себя задремала.

Проснулась Зоя в сумерках, глядя как по потолку свет фар автомобиля промелькнул откуда-то неподалёку. Посмотрела на телефон. Ей так никто и не позвонил.

«Но может… заплутал?» — подумала она, не спеша осуждать людей.

Подскочила, потеряв очки ещё во сне. Теперь времени искать не было. Никуда не денутся. Как была одета «при параде», так на улицу в одних туфлях и выскочила на свет. Только куртку накинула.

Быстро добравшись до калитки, «гостя за деньги» Зоя не разглядела. Но за оградой мелькало какое-то пятно с человеческими очертаниями. Вроде — оно.

«Когда я уже лазерную коррекцию сделаю?» — подумала Похлёбкина и закричала наугад человеку у гаража:

— Ну наконец-то!

К кому тут ещё могли в такую погоду приехать, как не к ней? Очевидно, что стриптизёр прибыл!

— Простите? — раздался в ответ уверенный мужской голос, от которого сердце ускорило ход.

Среди пурги особо деталей не разглядеть. И слова доносятся нечётко, но это был точно мужчина. В полном расцвете сил. А других в стриптизёры не берут даже по блату.

— Да сколько можно ждать-то? — обрадовалась Зоя, подгоняя профессионала индустрии. — Идите уже сюда! — заявила она, помня о том, что способна оплатить любые цены, какие не потребуют.

Пятно вдруг приблизилось и обрело черты сантехника. И женщина-юбиляр снежинкой на руке растаяла.

— Да вы уже переоделись? Быстро вы. Ну и отлично! — сказала она навеселе и без всякого вина. Подхватив его под руку, чтобы не передумал, повела по дорожке. — Заходите!

Глава 4 Вызывай специалиста-3

Так Боря и оказался в гостях у Зои Похлёбкиной. Соседки Шаца, о которой Глобальный имел смутное представление. Но ещё меньше о ней знал сам Матвей Алексеевич Лопырёв, так как последнее время отдавал долг Родине. А до этого не особо интересовался грузовиками на смежном участке и ремонтными бригадами у соседей. Осень выдалась шебутной. Планов было много, а вышло как вышло и с соседкой познакомиться не довелось.

Шаца давно не интересовало, кто покупает дома в его бывшем посёлке. Если есть на что приобретать без ипотеки, то вопросов не будет. А фирма-застройщик давно работает сама по себе, только отчисляет положенное. И так было ровно до того момента, пока на бизнес не покусился Князев, отжав его вместе с офисами в бизнес-центре. Но удалённо этот вопрос не решить.

Борю же, который с улыбкой заметил цифру «10» на дому, больше интересовало — где протечка? Это полезнее знать, чем о человеке, который здесь живёт. Инструкция проста: обнаружить, сходить за инструментом, локализовать утечки и сделать так, чтобы даже не капало.

«Тогда и Бита будет доволен. И его… жена? По возрасту вроде подходит», — прикинул внутренний голос, когда сантехник зашёл. А едва принялся разуваться, как он же добавил: «Пока мужики там тебе квалификацию повышают, хоть делом займись. Не так стыдно четвёртый разряд получать будет».

За этой ситуацией Боря и забыл совсем, что Битин говорил, что живёт на соседней улице. В голове только одно засело — «десятый» дом. Картинка сошлась. А что ещё надо?

Куртку сантехнику снимать не пришлось. В гараже осталась. Как и автомобиль, что только что загнал. Пока разворачивался в узком проезде, поравнялся с домом Зои, в результате чего и подсветил её прихожую фарами, разбудил человека. Физика проста: лучи света преломились по натяжному потолку и ударили в глаза хозяйке. А потом, судя по довольному лицу, свет в глазах никуда и не исчез. Остался. Сияет теперь как ёлка, которую скоро устанавливать. А такой хоть про формы слива для унитазов рассказывай, всё равно улыбаться будет.

Не знает ведь рядовой обыватель, что есть с «тарельчатой» чашей, с «козырьковой» или «воронкообразной». На них все унитазы в мире и делятся. Других нет, почитай. А всё различие в том, как падает и смывается. Первая система, к примеру, позволяет легко упасть снаряду на пьедестал, без брызг. Но смываясь, может наследить. Ёршиком дорабатывать приходится. А второй тип тоже без брызг получается, но смыв обязательно след оставит, чтобы помнили. Третий же следов не оставляет вовсе, но при каждом нырке Посейдон о себе напомнит и поцелует там, где не ожидают.

Боря и сам улыбнулся, припоминая подобные объяснения в двух словах. Степанычу, конечно, старый тип унитаза нравился, с бачком-водозаборником над головой. Который всё вокруг в радиусе метра мог смыть и почистить. Но от такого и самому порой следом хотелось с хлоркой отмыться, так как стены потом хоть тряпкой оттирай от брызг.

Эту старую советскую конструкцию если и найдёшь где, то в совмещённый санузел точно не поставить. Всё вокруг будет в известность поставлено, отпечатавшись подсохшими брызгами. И ведь принято считать, что советское изобретение. Но придумали такой бачок со сливом высоко ещё во дворцах европейских. Только вместо бочка сливного изначально аквариум висел с водорослями и трубой снизу. Слуги сверху воды подливали, а короли и знать отливали, за рычаг воду спуская. И на водоросли любовались трепыхающиеся. Такое вот развлечение через стекло смотреть, как уровень воды утекает и вновь тара наполняется.

Но это всё — история прогресса сантехнического дела, родом из Тёмного времени в современность, где используют даже сельские туалеты с дыркой в земле. И ничего, живы. А хозяйка ворковала рядом здесь и сейчас, не спеша руку отпускать. Словно мужика давно не держала. Но и рассказать толком в чём проблема не спешила.

— Да вы проходите, раздевайтесь, — почему-то предложила женщина.

Боря приподнял брови. Снимать ему особо уже нечего. Шапку на прихожей повесил, курка в гараже, разулся на входе, а дальше только штаны на подтяжках и тельняшка остались. Но тут уж, извините — потопов не видно!

Носки ещё есть в классический чёрный цвет из набора «десять по сто». Они без дырочек, за них не стыдно. На худой конец их снять можно.

И тут Боря по голове себя ударил. Впопыхах даже пояса с инструментами не взял!

Но этой проблемы пока никто не замечал. Проводив его в столовую, дама первой уселась за богато обставленный стол.

«Сколько можно мёрзнуть на вершинах моральных устоев? Пора брать судьбу в свои руки!» — подумала Зоя и снова улыбнулась своим мыслям: «Главное, чтобы не как на работе».

И властная (временами) дама добавила, развалившись на мягкой спинке стула:

— Можете начинать.

— Я это… это самое, — на всякий случай обозначил свою позицию Боря насчёт инструмента, чтобы сразу не решили, что будет всё делать голыми руками. — Мне бы подготовиться.

«Что конкретно брать-то? Стол видно. Это понятно. Гостей ждёт. А протечки — не видно», — прикинул внутренний голос: «Не под столом же протечка, в самом деле».

— Ой, простите мою забывчивость! — хозяйка подскочила к телефону. — Вам, наверное, музыка нужна?

— Музыка? — повторил Боря немного сонно. — С ней, конечно, интереснее.

Хорошо в доме. Тепло от батарей идёт. Даже камин трещит дровами, успокаивает.

Это общее тепло и уют после работы на холоде расслабляли без меры. Чего скрывать? Клонило уставшего сантехника под вечер в сон. Музыка может и взбодрить.

— Музыка — это хорошо, — на всякий случай добавил Боря, пытаясь украдкой сглатывать слюну.

От вкусной картинки за столом аппетит разыгрался. Яркое там всё, здоровое, свежее. Ясно, что не лапша быстрого приготовления.

Принюхиваясь к запахам, Боря обнаружил, что мясом не пахло. Женщиной вот немного пахло. Хорошие такие духи, терпкие, ненавязчивые. Нужные, как огурцы на грядках.

«Но какой стол без мяса? Нарезка не в счёт», — заметил внутренний голос: «Видимо, Битина на ужин ждёт».

Зоя включила медленную, расслабляющую музыку из персонального плей-листа, подготовленного по такому случаю. А затем, не усидев, приблизилась к объекту своего внимания. Уж больно вкусно пахло от мужчины. Не каким-нибудь там огуречным лосьоном, а дорогими духами.

«Знает себе цену», — прикинула Похлёбкина: «Ну да, всё верно. Элитный специалист навозом пахнуть не будет. Ну а что музыку в автомобиле забыл, так что теперь? На мороз его посылать, что ли? И так без куртки пришёл, сразу в образе. Готовился, а я подхватила, все планы сбила, работе помешала».

Если бы Зоя Ивановна знала, что духи французские на Борисе Глобальном остались на шапке ещё со вчерашнего вечера, когда проводил время в доме Князя на соседней улице, то даже это не лишило бы её уверенности отпраздновать как следует. Откровенно признаться, теперь её ни один немного потный мужчина не смог бы увести её с пути похоти и разврата. Напротив, немало бы этому поспособствовал своим видом, статью и возможной фразой «часики тикают!». Уж она бы показала, где основной механизм.

Произнеси мужчина подобное прямо сейчас, она бы просто добавила: «Так давайте подведём ходики! И у меня тут и отверстие есть, куда ключик вставить можно».

Но мужчина в образе сантехника молчал. Приходилось додумывать.

«Мы же как встретились, он даже дышал тяжело. Наверное, холотропное дыхание практиковал или йогу в автомобиле, настраиваясь на работу», — подумала женщина и сама вздохнула: «А может, просто хотел меня очень? А я, дура, пришла и переняла инициативу? А оно мне нужно было? Эх, поторопилась! Что же теперь будет?»

И Зое снова стало так грустно, что не может поделиться радостью с окружающими, что расстроилась. Такой мужчина рядом пропадал, а её даже никто с ним не сфотографирует.

«Может, если бы мои друзья и родственники знали, что я живу с мужчиной, то пришли хотя бы на него посмотреть?» — мелькнуло в голове женщины сорокалетнего возраста, которая давно не носила короткой причёски, зато носила короткое платье по случаю.

И судя по мандражу в ногах, с её гладких после лазерной депиляции ног вот-вот сползут мягкие, нежные и почти невесомые трусики. А этот суровый мужчина-монолит замер с вытаращенными глазами и всё никак не начинает танца. Почему так?

«Может, музыка не понравилась?» — ещё подумала Зоя: «Или настраивается?»

— Ой, а чего это вы не танцуете? — спросила она робко и тут же сама нашла ответ. — А, точно! Деньги… Простите меня, я не столько опытная в этих делах. Сами понимаете… первый раз.

— Всё бывает в первый раз, — кивнул Боря, не раз сталкиваясь с людьми, которые теряются, глядя на текущую трубу, батарею или забитый слив.

И вот уже не декан кафедры перед тобой, а растерянный мальчишка с вопросом «чего это оно?». И не дама бальзаковского возраста, что пожила и знает, а взволнованная девочка, которой жалко коврики мочить. Инструкции к взрослой жизни почему-то не выдают. В школах не учат.

«Зато катеты и гипотенузы всем, сука, пригодились», — пробурчал внутренний голос: «Не удивительно, что дама Биту попросила решить вопрос. Он сразу и позвонил на кипише».

Зоя убежала на кухню и быстро прибежала обратно с парой пятитысячных купюр. Одну сунула под тарелку, «на десерт», а другой повела перед стриптизёром-сантехником, немного подтанцовывая и как бы призывно увлекая в танец.

«Боря, ну за пятёру можно и предварительно потанцевать, раз просят», — тут заявил внутренний голос Глобальному и добил доводами: «Джип-то чем заправлять? Последний хуй без соли-и-и-и… Не забыл?»

Глобальный не забыл. Он прекрасно помнил, что старой работы уже нет, а на новую ещё не взяли. А денег вообще нет до конца декабря, пока со счёта Степаныч миллион его не снимет. Не прошёл ещё квартал. Тянется время, как до зарплаты. От этих мыслей хоть танцуй, хоть пляши. Ни горячо, ни холодно.

Но купюра во внешнем кармане была уже вполне себе настоящая. Прямо здесь и сейчас. Отчего сначала одна ножка прокрутилась у сантехника, затем другая. Лёгкий твист.

Боря немного повёл бёдрами, чуть дрогнул руками, подыгрывая весёлой женщине. В целом — немного и выходило. Танец в стиле минимализма. Но для слабовидящей без очков женщины, что снова присела за столом метрах в трёх-четырёх от него, воображение дорисовало всё остальное.

— Ох, танцуйте! — распылялась она, уже оставив крупную купюру и подумывая подтянуться к другой. — Танцуйте же, сорванец!

Конечно, расплывчатое пятно перед ней было гораздо хуже, чем высокий, опрятный мужчина. И раздумывая над решением задачи, Зоя едва не рванула за очками к камину. Но они так не подходили её макияжу. А надевать линзы ещё дольше! Это на второй этаж подниматься, в спальную. Тогда от неё точно последние стриптизёры сбегут.

И умная почти с самого рождения дама, звеня всеми растревоженными внутренними струнами души, лишь подвинула поближе стул с мягкой спинкой. Тот жутко заскрипел, царапая паркетный пол, а потом и вовсе издал неприличный звук.

Зоя подскочила, подхватив бокалы, чтобы — не дай бог! — ничего такого не подумали. Она девушка приличная и пукать себе в обществе стриптизёров не позволит. Даже в собственном доме.

Однако, взять бокалы и бутылку дорого вина — быстро получилось. А вот открыть — нет.

— Ой, мужчина, вы мне не поможете? — спросила она, с ненавистью глядя на пробку. — Как вас зовут, кстати?

— Боря я, — ответил Глобальный, отметив для себя, что Битин совсем за человека его не считает. Даже имени её его назвал.

— Тогда помогите, Борис.

А Зоя что? Она ведь и не пила никогда в одиночестве. Ровно с тех пор, как одна жить начала и до корпоративов во «взрослые» годы не дотянула.

А почему не пила? Да потом, что требовался хотя посредник для возлияний. Всё на мужике завёрнуто. Захочешь банку с огурцами открыть — нужен. Бутылку открыть — нужен. Пробку достать от вина — тем более нужен.

Похлёбкина прекрасно знала, что напиваться без мужчин хорошим вином и шампанским могут себе позволить только женщины с сильными руками. И лучше бы, чтобы не болели ни плечи, ни запястья. А то как этого мужчину удержать потом?

— Почему бы и нет? — добавил Глобальный и действительно помог с вином.

Судя по столу, человек ждёт гостей. Помочь не сложно. Жаль, что за стол не пригласят. Но такова его рабочая доля.

«Обслуживать, подтанцовывать и не мандеть. Совсем эта элита нас за людей не считает», — заметил внутренний голос и тут же начал подкалывать: «Давай, холоп, пляши за пятёрку. Сейчас напьётся сей патриций и будет на тебя ноги ставить, пока трубы делать будешь, а ты терпи, чернь. За всё уплачено!»

Боря немного разозлился, поднапрягся. Пробка мгновенно вышла на извлечение штопором. А от всех манипуляций даже лямка штанов на правом плече расстегнулась.

«Ну да ничего страшного. Другая есть», — ещё подумал Боря.

Но пока наливал вино в предложенные бокалы, от внимания Зои лямка никуда не делась. И женщина с хорошим воображением, глядя на самое начало распутства, как водится, тут же додумала себе остальное.

«Ну, понеслась!» — раздалось в её голове и щёки зарделись алыми красками.

Как будто это она стояла на морозе и битый час лопатой снег кидала.

«Боря, давай быстрей! Там мужики голодные сидят!» — подстегнул тем временем внутренний голос Глобального.

Глядя на салат «цезарь», у самого сантехника идея возникла. Деньги — это хорошо, но плату можно и «натурой» взять.

— А можно я… — собирался было изложить уже план насчёт оплаты работы салатиком в том числе сантехник, но Зоя вдруг только томно глаза прикрыла и чуть откинув голову назад воскликнула:

— Можно, Борис! Вам даже… нужно!

Она так бы и застыла в этой трагической позе, ожидая мгновенных поцелуев и последующего разврата. Чего ещё ждать от мужчины, что так бесстыдно начал оголяться с лямки рядом с ней?

Но тут входная дверь открылась. Дунуло холодом по ногам. И на пороге всякий человек, имеющий зрение, мог бы разглядеть низкорослого, в меру упитанного мужчину в норковой шапке, куртке с капюшоном на меху и с пышным букетом цветов в руках, где алели порядка сорока алых и одна белая по центру.

— Зоя! Я всё понял! — закричал с порога бывший директор компании «Миссис, мисс и какой-то кипарис», а ныне просто разведённый мужчина под пятьдесят.

Он же — Карен Георгиевич Ванесян по паспорту. Его больше никто не называл «Васик». Зато у него всё чаще требовал алиментов и «подтянуть связи», чтобы устроить очередного ребёнка в школу получше, а то и сразу в институт помочь поступить. И лучше сразу в Москву.

А вот до работы его дети почему-то ещё не доросли.

— Я всё понял, Зоя! — побежал он навстречу даме сердца, не разуваясь. — Я не могу без тебя! Зоя… За…

Когда Карен забежал в столовую, перед ним так и стояла женщина в лёгком наклоне назад, а перед ней высокой статный мужчина, чернявый, зеленоглазый и с недвусмысленно расстёгнутой подтяжкой на плече.

Между ними бутылка вина и бокалы. Что тут ещё скажешь? И так всё ясно.

— … ебись устроились! — наконец, договорил он.

Боря ничего и не говорил. Спокойно долил вино по бокалам. А Зоя, напротив, прищурилась на новое пятно в проходе, потом улыбнулась и столько в ней сразу страсти разыгралось, что воскликнула:

— Карен! — и ринулась к нему. — Каренчик!

Карен давно был не молод, но горячая кровь ещё не остыла. Швырнув в именинницу букетом, он приблизился к противнику, а затем едва не сошёлся в рукопашную. Правда, вместо кулаков махая перед собой сложенными пальцами. В основном сложенные в знаки «вай, вай, вай!».

Боря, глядя на эти «тройные персты», сначала подумал, что к жене Биты любовник нагрянул, а он некстати третьим оказался.

«Шалун, из итальянцев будет», — прикинул внутренний голос и тут же объяснил свою позицию: «Уж больно смуглый для зимы. И дерзкий, раз так цветы женщине дарит при свидетелях. Но дело житейское. Чего уж там? Ты главное сильно им не мешай, улыбайся почаще. И само рассосётся».

Пока Боря раздумывал над тем, ушатать его с прямого правого в челюсть и передать Бите с фотоотчётом или пусть сами разбираются, Карен вдруг применил самое действенное в его возрасте оружие.

Он открыл рот и понеслось:

— Я — Марат, брат мой — Салават. Наш Кондрат, Маги кум и Яну сват, что с Юрцом за руку знаком. Тот Юрец — Патрика отец… Все мы — Ванесяны. И тебе вообще пиздец!

— Ты же Карен, — только и сказал на этот монолог Боря, действительно стараясь мило улыбаться.

Но поток слов не прекращался. Только сильнее стал. Подумав, Боря пригубил вина по случаю. Убрал поглубже купюру и сглотнув слюну, плотоядно посматривал на салаты. Может, всё-таки позовут к столу? Без калорий какая драка? «Цезарь» уже заветриваться начинает, а вот «селёдка под шубой» только сок набрала.

«Спасать её надо, а не лясы точить», — заявил внутренний голос, не распознав для себя угрозы в говорливом любовнике. Понятно же, что человек просто попал в неловкую ситуацию и теперь волнуется насчёт свидетелей.

Но лучше бы сантехник и дальше молчал. Потому что, едва зацепившись за ответное слово, гость продолжил родословную, огласил связи вслух и всём прочие угрозы раздал с элементом аудиовизуального отображения своих знакомств в ОПГ.

Последовательно поднимая уровень тревоги с «районного», на «городской», затем на «округ», «столичный», а после даже задев интересы как минимум пары стран, Карен всё продолжал накидывать:

— Я-то Карен, но сын мой — Арсен, — сыпал гость без стеснения. — Френд Армена, Архипа проблема. И Вадима вспомним до кучи. Валентину близкий и Гучи. Жана соберём, Кима подзовём, сто пудов пребудет и Гоги. Позабыть заставит тревоги. А как Илларион подтянется, могила тебе достанется.

Почему чернявый пухляж, похожий на беляш, топчет по чистому полу и кричит разные имена, Глобальный не понимал.

«Самого, главное, разуться заставили. Ещё и хотели, чтобы рабочую одежду снимал. А этому всё можно?» — возмущался внутренний голос. — «Когда мы уже новую революцию рабочих и крестьян организуем, Борь? Совсем же за людей этот бомонд нас не считает!»

Единственное, что Глобальный хорошо понимал, это что салаты без боя не сдаст. Пусть войдут в положение. Купит, заплатит двойную цену. Не в город же ехать по такой метели, чтобы мужиков закуской порадовать. Сразу как-то не подумал. Забегался.

«Слушай, а может, это диетолог её наведался? А она тут жрёт без него?» — подсказал внутренний голос: «С этими модными диетами, как только с ума не сходят. Этот вот имена перечисляет. А кто это, как не клиенты, которым уже помог? Чем больше имён, тем выше стаж. Вот и перечисляет!»

Пока Боря пытался осмыслить происходящее, Карен уделил внимание и Зое. В основном требуя у той показать правую руку, «что знала их страсть в лучшие годы».

«А, ну всё понятно», — подсказал внутренний голос, отметя идею с любовником. — «Она же кровь на анализы каждый день сдаёт. Если нет укола, значит, жрала. Контролирует, выходит. Вот и расстроился».

Боря пожал плечами. Уже вроде как, и бить никого не надо. У богатых свои причуды. Только с розами пока не всё понятно.

«Это количество дней на диете», — тут же сориентировался внутренний голос: «Месяц держалась, выходит. Чуть больше. А тут — сорвалась и покушала».

Женщина рядом при Боре и листика в рот не брала. Но очень волновалась на счёт первых криков в её доме. И периодически повторяла:

— Карен… Каренчик… Я же никогда… я… Я поэтому и специалиста вызвала!

При слове «специалист» Боря обрадовался даже. Улыбнулся и руку на плечо кричащему диетологу положил, чтобы сильно не переживал:

— А я что говорю? Специалист я — во! — и большой палец ему показал. — Я же и говорю — где дырки? Только покажите! Каждой протечкой займусь! У меня знаешь какой инструмент? Всё под рукой. Далеко ходить не надо. И переживать не надо. Залеплю дыру, избавлю от протечки. А гарантия полгода. Хотя, даже девять месяцев!

Гость почему-то не обрадовался такому перечню работ, только на ультразвук перешёл. Руки как у велоцираптора коротки стали, машет перед собой похлеще вентилятора. Вроде кричит, вроде гудит дельфинчиком. В основном только и слышно, что имён перечисление с краткими характеристиками по такому случаю.

Слышится что-то вроде:

— Леонид, Лука, Парасолька! Мы служили все вместе сколько? Призову Иосифа с Осипом. И избавим от всех вопросиков. Чтобы крошки с батона не сыпало, позову Алексея с Колёсиком. От запоров поможет Никола. У Олега с Орестом тоже есть своя школа. Рафаэль с Рудольфом приедут. Святозар со Степаном за хлебом заедут. Окружён ты, бедняга, с толком. Тихомиром, Фролом и Хомкой. Ну а если позвать Эраста, даже мэр с ним на «вы» и ласково.

Это если вкратце пересказывать. А так родословная гостя грозила развернуться до самой ночи. Но тут у Борин телефон зазвонил, пришлось отвлечься.

Сантехник сунул руку в просторный внешний карман, поднял палец и тихо попросил:

— Минутку.

Карен, глядя на поднятый палец у носа, настолько опешил, что рот закрыл. Тут его и пробил кашель. Воспользовавшись передышкой, Зоя сунула ему вина. Выпил залпом. Тут же сунула второй бокал, Борин. Выпил и его. Не зря же наливали.

Сантехник же в это время спокойно ответил на звонок:

— Да… В каком плане, где, Бита? Я уже тут… Слушай, суета нездоровая… Знакомимся. Не думал, что у тебя столько родственников.

При слове «бита» Карен немного побледнел. Затем сам подошёл к столу, налил полный бокал вина и залпом выпил третий. После гость повернулся к Зое и занюхав рукавов пиджака, что вылезал из-под куртки, спросил тише. Голосом осипшим:

— Любишь его? Только правда, Зоя… Правду!

Не успела Зоя ответить, как Боря ухо одно зажал, а по ту сторону динамик вновь выплёвывал лишь отдалённые слова:

— «Десятый» дом, Боря! Улица… овая… Повторяю… овая… жена ждёт… очко… дырка… займись… пиздец… конец… уши… баклажка… хуй… мартышка… усики…

— Какие опять усики? — едва успел переспросить Боря, но связь снова оборвалась.

Улица с окончанием «…овая» не давала вообще никакой информации. Так как данное окончание имели все улицы элитного посёлка от Лепестковой и Берёзовой, что тоже — Берёзовая.

Но уточнить нельзя. На улице на ночь глядя уже мело так, что даже цифровые технологии не справлялись. Генерал Мороз расположился в Сибири как следует и обещал показать всем писца без разбора, если сибиряки не начнут тепло одеваться.

— Короче, рябят, — быстро сориентировался Боря. — Мне надо сходить мужиков проведать. Инструмент возьму и вернусь. Бита зря переживает. Всё сделаем. Все дыры проверю. Я это… салатик прихвачу? После рассчитаемся.

Хозяйка кивнула. А Карен только за сердце схватился и присел. Ноги слабину дали. Этот за подмогой пошёл. А кто к нему помогать в такую погоду приедет? Никто.

Не повезло. Мужики у неприятеля, судя по всему, близко. Бита у них есть, инструменты имеются. Сейчас самого гвоздём в фундамент заколотят, что рот открыл, не поинтересовавшись. И правы будут. Потому что в кабинете он начальство, а здесь залупа на воротнике, да и та застыла, отмёрзла и вот-вот отвалится.

Но Боря больше о мужиках думал. Подмигнув добродушной хозяйке, подхватил салатик сантехник и был таков.

Без закуси какая квалификация?

Глава 5 Вызывай специалиста-4

День у Биты сразу не задался. Хоть начинай верить в гороскопы, где рыб последовательно выебут и высушат, но им это не понравится. А рождённым в год дракона напихают по самые помидоры ещё до обеда, но на шашлыки так и не позовут. Скорей всего, из-за погоды. И на фоне всего этого в комментариях будет спорить, что русалка — рыба или девушка? А затем придут к выводу, что зависит от типа голода.

Битин в свою бытность отслужил артиллеристом. Решение это далось ему не просто. Но вопрос стоял ребром: надеть форму цвета хаки на два года или накинуть робу арестанта на семь лет? Ответ имел очевидное решение. И Сергей Евгеньевич пошёл по пути наименьшего сопротивления.

Первый десяток лет после армии он спал как убитый. Хоть под грохот посуды над ухом, (когда молодая жена расстраивалась его позднему возвращению домой), хоть под выстрелы перестрелки в салоне, (когда уходили от погони и всё того же срока «от пяти до десяти с конфискацией имущества»). Но второй десяток после службы обнажил профдеформацию. Подсознание как бы начинало указывать «начинаешь давать слабину, старичок. Не тот ты уже. Смирись».

К своим сорока годам Бита стариком, конечно, не выглядел. Внешне крепкий мужчина в самом расцвете сил. Потому к психологам не ходил, в корне не замечая проблему. В баню, правда, ходил, но помогало мало. Один два-раза душу подлечишь, на третий печень лечить надо. На пятый — триппер. Такая себе статистика.

В поисках решения со сном, Битин и сам по себе напивался с вечера неплохо. Без всяких бань и мужских или женских компаний. Но организм со временем адаптировался и перестал обращать на стопку-другую или бока внимания. Потом на стакан-два. Конечно, это могло закончиться и литром. И однажды он мог просто начать бухать столько же, сколько жители Ватикана на душу населения. Всё-таки что им там ещё, сидящем на целибате, делать? А так и печень окончательно откажет. Но вмешалась жена и сказала своё решительное «нет»… Попутно сломав ему три ребра скалкой, выбив зуб и два пальца. Чем тщательно профильтровала счётчик входящих рюмок.

Зуб Бита вставил, пальцы мужики вправили, но без алкоголя после ужина загрустил. А без ночных рабочих часов и подавно плохо стало. Потому спал он всё реже и реже. Урывками. Вскользь. При случае. Чем порядком бесил не высыпающуюся рядом на кровати жену, которую могли потревожить любые шевеления.

Зара Давидовна Битина хоть и не была уже так молода и красива как в день свадьбы, но с глубоким сном проблем не знала. Однако, раздражитель рядом вертелся, крутился, вздыхал, стонал и чего уж скрывать, иногда даже пукал, считая, что никто не слышит.

Хуже того, всякий раз, когда просыпалась из-за его суеты в комнате, супруга поднималась и шла к холодильнику «молочка попить». Потом к молочку, правда, добавлялась булочка, и печенька неровно лежала, профитролям ещё чего пропадать? А кусочек тортика следом — это само собой разумеющееся. Стресс заесть. Не бить же теперь Битина из-за бессонницы каждый раз?

«Скалка здесь уже не поможет», — прекрасно понимала Зара: «Все болезни от нервов, а не насилия в семье».

Так за какой-то десяток лет «усиленной работы над собой», Бита вдруг осознал, что его суженная супруга превратилась в расширенную версию. Такую уже не подхватить на плечо вместе с ящиком пива и не унести на второй этаж. Всё чаще за ручку приходится сопровождать. Поясница не железная, всё-таки.

Хуже того, Зара занимала всё больше и больше места на умном матрасе. Чёртов спально-пружинный выкрутас с эффектом памяти просто оставлял эту вмятину, когда его жрица отправлялась в ночной набег. И супруг скатывался в неё, как в траншею. Спал, можно сказать, возле окопа. В лучшем случае, забрасывал руку или ногу на холм или пригорок по возвращению своей второй половинки.

Измученный бессонницей, бесконечно устав от таких альпинистских занятий, Бита проваливался в короткий сон перед самым рассветом. Как следствие, поутру просыпался под звонок с заметным трудом. И только фыркал на любые попытки супруги завести разговоры о детях. Если ещё и их заводить, то в один прекрасный момент просто пожрёт всех, как Кронос братьев и сестёр Зевса.

— Ты же всё равно ночью не спишь, хоть с пользой бодрствовать будешь, — заявила Зара и развела руки в стороны, словно пытаясь охватить весь их огромный двухэтажный дом в элитном посёлке. — Или у нас места мало?

— Да нормально у нас места, — буркнул муж, сонно моргая в ожидании кофеварки.

— Так может, с деньгами проблемы? — плавно наводила на мысль супруга в своей брендовой ночнушке, где нашили две дополнительные рюшечки.

— Нет никаких проблем, — ответил раздосадованный муж. — Что ты от меня хочешь? Шубу новую? Машину? На острова сгонять отдохнуть?

— Я сына хочу от тебя, дебила ты кусок! — вспыхнула в ответ жена и чуть тише добавляла. — И дочку. Чтобы ножки такие маленькие по коврику бегали… Мне уже сорок почти, Битин! Ты плодиться и размножаться собираешься вообще? Я — армянка! Мне семья уже всю плешь проела. За Арарат так не переживают, как за то, когда я забеременею. Я волосы теряю на нервной почве!

И супруга действительно показала волосинку, забрав её с плеча на халате.

Но волосину Бита в упор не видел. Под утро снова снились кошмары. Ладно бы ночь, лопата, поле, перестрелка. То дело привычное, работа, ничего сложного. Но мозг изгалялся как мог, отсыпая цветных картинок с эффектом полного присутствия.

Порой шандарахнет так, что невольно подкидывало с кровати!

Конкретно сегодня для Биты поле усеивало снарядами 122-ого калибра, а ему вместо каски и броника выдали почему-то лишь щит. Средневековый такой, с гербом из улыбчивой залупы и с острыми краями снизу. Таким удобно добивать поверженного противника, но от осколков помогает мало.

Пока он пытался понять, кроет ли самоходными гаубицами или реактивной системой залпового огня, оказалось, что привычных окопов поблизости нет. Как и воронок. Нет даже холмов и гор, на которые можно взобраться, чтобы осмотреться. Стой себе в поле, в лыжи обутый, со щитом, в шлеме и семейных трусах и решай текущую задачу.

Бита и решал. Пока шлем снимал, чтобы больше разглядеть и оценить тактические действия вероятного противника, оказалось, что из леса на него мчится вепрь. Здоровая такая детина с клыками у носа. А на нём сидит голый мужик. С чубом. Машет дубинкой, понукает кабана в атаку идти.

— Ты чего делаешь? — только и спросил его Битин в том сне, шлемом превентивно кидая. — Брось ствол! — следом сказал.

Шлем в самый пятачок кабану и прилетел. Тот резко остановился, а мужик дальше полетел по инерции. Только мудями за холку зацепился и кабану в качестве украшения оставил. Заколка там, или бантик почти теперь и осталась.

Стоит Бита в поле, смотрит на новую причёску у кабана. На мужика-бедолагу с чубом взгляд переводит, потом на щит свой.

Сошёлся пазл. Без мудей — никуда. Даже если по жизни — мудозвон.

— Слушай, ну тебе нужнее, — прекрасно помнил Бита свои последние слова и щит с эмблемой улыбчивой протянув, проснулся.

И вот что такие сны значат? Вещие ли? В руку ли?

«Или проще пулю в лоб словить, а жена пусть сама потом плодится и размножается?» — прикинул даже Бита, кофе горький как уголь хлебая.

Какие тут могут быть дети? Поспать бы неделю. А то под глазами уже синяки начинают собираться. А жена, что тоже не выспалась, только сурово на него так посмотрела. Синяков у неё, конечно под глазами, нет, замазать успела тонаком. Но на лице как будто написано: «всё равно всё будет так, как я МОЛЧУ!».

Бита на жену не смотрел, приближающейся опасности не замечал в упор. Для него неприятности этим днём началось с кружки кофе, пролитой на брюки. Жена следом на завтрак подгоревшие блинчики подала. НУ не прелесть?

— Что? — ответила она на его осуждающий взгляд. — Я тоже из-за тебя, мудака, не сплю. Да и яйца у нас кончились… И, походу, не у тебя одного, да?

Бита явный намёк мимо ушей пропустил. Хрен с ним, с завтраком. Только переоделся и внедорожник в гараже прогрел. Японский, мёрзнет.

На работу в офис пора.

Но неприятности продолжилось проколотым колесом по дороге. Японец не японец, а дороги русские и климатические условия бонусом идут, как и гвоздь дорожный.

Вместо того, чтобы захватить завертона на пит-стоп-кафе, водитель с грустным и обмороженным лицом смотрел на пустынную трассу.

— Ну не пиздец ли? — спросил он у ветра, так как ясеня рядом не было.

Менять запаску пришлось самому, быстро промерзающими на ветру руками в перчатках с пупырышками. Провозился почти до обеда. Снег ещё посыпал такой, что все службы встали. Чем ближе к городу, тем больше аварий. Помощи можно до вечера ждать и так и не дождаться.

С трудом добравшись до офиса, Биту третий сюрприз ожидал. Сразу и не понятно, как относиться. Там Князь сидел с гитарой в руках его кабинете и с озадаченном видом дёргал то одну струну, то другую. Играть не умеет, так хоть обозначить.

— Слушай, Бита, а чем мы вообще занимаемся? — спросил довольно грустный шеф.

И не было ему никакого дело до того, позавтракал ли партнёр? Теплы ли его пальцы? Сразу видно — свои проблемы гложут.

— Как чем? Бизнесом! — ответил очевидное Битин.

Если обратиться к памяти, то не часто к нему в кабинет Артём Иванович заходил. А если заходил, то стулья летали. Столы падали. А один раз даже на пару секретаршу отодрали, но к перестановке мебели это мало относилось.

«Может, с дочкой чего?» — сразу подумал Бита, так как Князев на его памяти мог расстраиваться только из-за Киры: «Но так тебе и надо, жопа с глазами! Могли и потерпеть на пару. За меня бы вышла!» — тут же додумал напарник с лёгким привкусом мести в мыслях.

— И куда нас этот бизнес заведёт? — обронил тихо Князь, о подспудных желаниях развесить партнёра по бизнесу даже не подозревая.

— Как куда? Желательно на строчки Форбса, — поддержал разговор напарник. — Я тут…

Он хотел сказать «детей собираюсь заводить, пригодится», но начал слишком тихо.

Босс не расслышал, и вставил своё:

— Бита, тебе вот сорокет, а как мыслил пацанскими категориями, таки мыслишь. — Князь даже с кресла поднялся и гитару на стол отложил.

Та обиженно струнами звякнула.

— Что не так-то? — на всякий случай поинтересовался Бита, в уме подбирая веские доводы для четырёх из пяти косяков, которые случилось в этом месяце по его недосмотру.

Сложно работать, когда спать хочется.

— Да всё не так! — отмахнулся Князь. — Мы же, блядь, оружие перепродаём!

— А кто сейчас не продаёт? — не понял Бита, но гитару со стола подальше убрал.

— А гуманитарку мы зачем пиздим? — надавил шеф. — Нам больше всех надо?

— А кто сейчас не пиздит? — снова переспросил Бита, заходя с привычной позицией в стиле «мы ничуть не хуже».

— Да в том-то и дело, что из оружия людей убивают, а пока ты склады тушёнкой забил, другие галету на троих делят из армейского сухпая. Так хоть цену на обвес снизь, алчный ты человечек.

Так и сказал «алчный человечек». А пока Бита пытался это переварить, Князь вышел из кабинета с видом «я всё сказал».

Бита от обилия впечатлений на стол присел, так как до стула не дотянулся.

«Странный какой-то босс в последнее время. Слабину даёт. Может, тоже не высыпается?» — ещё подумал Бита: «Кто ж цену на бронежилеты снижать будет, когда и так берут?»

Но додумать не дали, телефон зазвонил. А на дисплее телефон неизвестный.

— Ало, — ответил Бита, выстроив для себя два диалога.

Один начинался «с чей Донбасс?» и заканчивался пожеланием далёкого пешего в сторону заката, если ответ не правильный. Даром он что ли бронежилеты туда продаёт втридорога?

А другой сразу начинался с концовки, без прелюдий.

— Бита! Корешок. Здорова! — послышался хриплый, прокуренный, но подозрительно-знакомый голос на ветру.

— Здоровей видали, — ответил Битин. — Кто это?

— Ты чего, земеля? Не признал? Моня это, — выдавил динамик и закашлялся. — Мы тут с Нанаем откинулись. Вот решили, тебя навестить. По старой-то памяти. Адресок не подскажешь? Сам понимаешь, на баланде какая память?

Тут у Биты сердце и дало сбой. Моня и Нанай — пара отморозков «со школьного двора». С ними по молодости разбой начинал, ещё до встречи с Князем. Но поймали всех и пути разошлись. Семнадцатилетнему призывнику с достойными физическими показателями службу предложили по причине недобора в военкомате, а пару ребят постарше, девятнадцати и двадцати, закрыли на сроки от семи до десяти. Потом, вроде, вышли, но снова обоих закрыли. За поножовщину.

«А теперь, походу, снова вышли… и снова досрочно», — прикинул Бита, смахивая пот.

Если на улице Битина едва не проморозило, то теперь в жар бросило. Моня с Нанаем были из той категории существ, что за пайку на зоне на «мокруху» не гнушались. Про таких часто уборщики говорили: «убьют, потом разбираться будут, а мне убирать за ними».

— Вы как меня вышли-то? — не понял Сергей Евгеньевич.

— А ты что, неприкасаемый? — хохотнул рядом голос не менее прокуренный. Судя по всему, рядом, в салоне автомобиля. — В элиту подался? Да у тебя же из всех способностей было лишь то, что дальше всех через прорезь между зубов плевать умеешь.

Бита на миг даже представил пару бритых крепышей в какой-нибудь угнанной иномарке. У Мони, как водится, в шрамах всё ебало. Это ещё с драк во дворе. То палкой с гвоздём в переносицу заедут, то цепью по скуле получит. Никаких татуировок не надо или модного сейчас шрамирования.

А Нанаю изначально не повезло. Природное косоглазие делало из него человека, которому объективно было всё равно на кого смотреть свысока. А ещё поглядывал часто, даже когда человек не подозревал. Напротив, глядя на него, уже все прочие задавались вопросами: «кому это он?» и «куда уебёт в следующий раз?». Загадочный парень.

Стрелка из Наная, впрочем, тоже не вышло. Поэтому и брали за жопу при любой облаве.

— Пустой базар! Есть чё по делу? — скорее по старой привычке спросил Бита, чем предпочитал так разговаривать в последнее время.

Всё-таки даже шеф на поведение простых человечков переходит, которые привыкли платить налоги и кредиты на свадьбы брать. А на зимний корпоратив походу вообще вместо стрип-клуба в оперу пойдут. Но если оба собеседника только откинулись, то иных слов не знают.

— Бита, ты чё напрягся-то? — чуть понизил градус более миролюбивый Моня, что как раз отменно стрелял. — Мы пустые вышли почти. Нам бы в дело.

— И чё? — брякнул Бита.

— Ничё! — ответил ему в тон собеседник. — Есть работа? Сам понимаешь, тех кто откинулся, только в таксисты без проверки берут. А с такими ценами на бензин какой смысл?

— Твоя работа — не моя забота, — хмыкнул бывший друг, что на свободе провёл больше времени, чем на зоне. — У меня перед вами долгов нет. Сами всплывайте.

И Битин отключил связь. Зачем эти заморочки? Это же сейчас надо Князя догонять, в курс дела вводить. А человек и так чем-то расстроен. Да и у самого проблем хватает. Хоть тех же яиц жене купить и колесо-«банан» на запаске на новую шину сменить.

«Да и пожрать бы не помешало», — подумал Бита, зевнул и вышел в коридор. А затем поплёлся к лифту.

Тот вёл в подземный кафетерий их бизнес-центра. На «минус втором» этаже. Кормили там лучше, чем могла предложить секретарша на его этаже с её вечными чаями-кофе и старыми печеньками. Ещё и страшная, с кожей обвислой. Князь как специально на работу взял, чтобы не отвлекала от дел. А то взяли привычку беременеть и в декрет уходить. Ещё и оплачиваемый! Совсем никакого уважения к стареющим бандитам.

Желудок урчал. Голод после доброй работы на морозе себя не просто обозначил, а настоятельно требовал, чтобы хозяин как следует подкрепился.

Но пока Битин подходил к лифту, вновь зазвонил телефон. На этот раз без сюрпризов. Жена звонила.

— Слушай, да помню я про яйца, — ответил он сходу. — Вечером привезу.

— Да какие яйца, придурок⁈ — сразу обозначила свою позицию жена. Расстроена, мол, и не спорь. — У нас труба потекла!

— Какая труба? — тупо переспросил уставший, голодный и озадаченный мужик.

— Радиаторная, — даже вспомнила это слово жена на стрессе. — Горячего отопления!

— Так это же батарея, — немного подумав, добавил Битин.

— Да мне насрать, как это называется. На кухне лужа уже!

— А, ну перекрой трубы в подвале, — отреагировал вполне вяло мужа и даже снова зевнул. Украдкой.

Нервы ещё шеф взвинтил, потом подельники расшатали. Считай, и не осталось ничего. Чего теперь кричать?

— В смысле перекрой? Это трубы отопления! — возмутилась Зара, недовольная пассивной реакцией супруга. — Если я их перекрою, замёрзнем!

— Вызови сантехника!

— Ты на улицу смотрел? — напомнила супруга. — Он же до вечера добираться будет! У нас весь подвал уже затопит.

— А… ну… я далеко… — промямлил Бита.

Он хотел есть, а вот проблемы решать не хотел, не выспавшись. Сейчас в кабинет вернётся, вздремнёт пол часика и решит все текущие задачи. Но это будет потом, а сейчас — гори оно всё синим пламенем.

— А мне что делать? Тут кипяток херачит! — не унималась жена. — Ты же самый умный у нас. Ты что тогда сказал? «Светом топить дорого! Бла-бла-бла! Водное отопление сделаем, бла-бла-бла!». И что теперь? Декабрь начался! Дубак, а ты мне дуба предлагаешь следом дать? Аквариум помёрзнет. О рыбках ты подумал? Или мне их тоже в шубу одеть? Сделай что-нибудь, бестолочь!

Бита вздохнул и треснул ладонью по открывающейся двери приехавшего лифта. Подумав, всё же зашёл в кабинку.

— «Джан».

— Что ты сказал?

— Когда мы повстречались, ты называла меня Серёжа-джан, — припомнил муж. — Помнишь?

С этим вопросом он отключил связь, чтобы не накричать в ответ.

«Джан» в армянском языке, независимо от обращения к мужчине или к женщине, употреблялось в значении «дорогой-дорогая» или «милый-милая». И где-то в глубине души Бита ещё хранил образ прекрасной молодой девочки сорока килограмм с блестящими карими глазами, которая вилась вокруг него во дворе всё лето, пока краденные колёса таскал продавать, литые диски выставлял на продажу или цепи из гаража какого-то вынес на те же колёса, а потом умудрился продать как новые владельцу того же гаража. Правда, со скидкой, чтобы мужик совсем не расстраивался.

А Зара что? Сначала щеголяла перед пацаном, что на сигареты себе шкулял, по району промышляя. Потом перед суровым мужланом в дембельской форме пританцовывала, а затем перед крепким, уверенным в себе парнем в старых джинсах с фингалом. Это в конце уже перед человеком в представительном пиджаке красовалась.

Да, не устоял. Но теперь-то что?

— Ай, да кого я обманываю?

Конечно, Бита переживало за свою Зару и в двойном весе. Где-то среди восьмидесяти килограмм, за щеками, тонаком и пузом, всё ещё пряталась его молоденькая девчонка сорока килограмм. Поэтому первым делом позвонил Борису Глобальному. Человеку, по слухам, безотказному. Ещё и надёжному.

— Бита? — с трудом послышалось в динамике.

— Алё, Борь? Ты как там? Бодрость ловишь? Жизнь без напрягов? Чифирь в радость? — с ходу выпалил Бита, заходя в кафетерий. — Ой, это я так, задумался.

— Здорова, Бита, — донёс спокойный голос динамик с шумом мотора. В дороге где-то едет. — Слушаю тебя. Чего-то хотел?

— Слушай, жена звонила. В истерике там сидит, орёт чего-то. Подсоби, а? Она, когда на ультразвук переходит, я через слово понимаю. А я её и так давно не слушаю, — тут Бита сделал заказ, потыкав в меню пальцев и добавил. — Ты где вообще сейчас?

— В коттедж к Шацу еду. Боцмана покормить и… — связь на секунду прервалась. — По делу.

— О, Борь! Как совпало-то! — обрадовался Бита, но посмотрев на одно деление связи, быстро пошёл обратно к лифту.

Кормили в кафетерии здорово, а вот связь была на любителя. Подземный этаж как бы подразумевал зону, свободную от видеоконференций. Здесь даже вай-фай не раздавали, чтобы аппетит не портить.

— Мой дом на соседней улице. Десятый. После Осенней сразу Лепестковая идёт. Не Берёзовая, где Князь живёт, и не Сосновая, где зампредседателя местного жилфонда, хернёй который постоянно мается, живёт, — раскладывал как по нотам Бита, уверенный в том, что его хорошо слышат. — Майбах у него во дворе ещё стоит. Такой коров не пасёт, сам понимаешь. А если к Заре не приедешь, то мне дома пиздец, сам понимаешь. Жопа. Будет дуться до самых майских. А там, когда шашлыки с майонезом на веранде пожрём, сама все трубы разломает. А ещё тестя всё никак не мог понять, почему её кентавром в семье называют. А вот разузнал, поди ж ты. Всё приходит с опытом. Так что когда едешь от баб, прячь подальше трусики.

Связь пропала окончательно. Но Бита, уверенный, что его расслышали как следует, прошёл за заказом и присел как следует позавтракать. Пусть время к обеду ближе, но должно же что-то в жизни стабильно радовать. Блинчики, например. Не подгоревшие.

После трапезы Битин поднялся с минус второго этажа на минус первый. Подошёл к автомобилю. Заглянул внутрь. Никого. Прилёг пошарил рукой под колёсной аркой. В одном месте проверил, где сам бы заложил. В другом. Чисто. В фигуральном смысле. А так конечно — грязно. Но лучше испачкаться, чем взлететь на воздух. Если косой и хромой народные мстители телефон его нашли, могут и про автомобиль узнать. Лишней предосторожность не будет.

Водитель сел за руль и без всяких приключений повёз автомобиль менять колесо. Но от очереди в мастерской едва челюсть не уронил. Словно весь город колёса попротыкал, переморозил двигатели и реанимировал аккумуляторы.

Потеряв немало драгоценного времени, Битин вышел на улицу, когда уже смеркаться начало.

— Блядь, ещё и про яйца забыл, — пробубнил автолюбитель и сев за руль, сначала почесал яйца, а затем вновь достал телефон.

Семнадцать пропущенных от жены!

«Явно, не сошлось с сантехником», — промелькнуло в голове.

Чтобы не перезванивать, написал ей сообщение. Вроде как отправил давно, а дошло не сразу. За отмазку дойдёт. Связь у них всё-таки не очень. Ещё и погода. Если и побьёт, то не так сильно.

«Боря-сантехник в доме у Шаца, если что. Восьмой дом. На соседней улице. А соседняя улица у нас одна. Справишься».

А сам побыстрее напрямую Глобальному позвонил:

— Боря!

— Да.

— Ты где шляешься? У меня там из рыбок теперь только уху варить. Или лунку хуярить, как на зимней. Я же тебя попросил!

— В каком плане, где, Бита? Я уже тут, — ответил сантехник.

— А, ты подъехал всё-таки? — тут же сменил гнев на милость Бита. — Так что, занимаешься вопросиком?

Но связь была не очень и у мастерской неподалёку от военной базы. Собственно, сама мастерская и располагалась на её бывших армейских складах, где раньше хранились танки и грузовики снабжения, а последние тридцать лет дикого капитализма частники ремонтировали всё, что на колёсах. А если принести что-то без колёс, то всё равно прикрутят и отремонтируют.

— Суета нездоровая, — ответил сантехник.

— Жену-то мою нашёл?

— Знакомимся, — уверил его Боря и с лёгкой насмешкой в голосе добавил. — Не думал, что у тебя столько родственников.

«Каких ещё нахрен родственников?» — только и подумал Бита.

И на всякий случай уточнил:

— Десятый дом, Боря! Улица Лепестковая. Повторяю, Лепестковая, там трубе пиздец. Жена ждёт. Если не хочешь, чтобы моё очко было с ведро, а потом твоя дырка с кратер, займись уже делом, иначе нам всем пиздец. Безрадостен будет наш конец. Зальют бетоном армяне по самые уши. У меня на этот счёт баклажка с ядом есть. Если что, поделюсь. Но ясен хуй, не спасёт. Нас и с того света достанут. У армян же и там связи. Не ангелы, так какая-нибудь мартышка сдаст. И всё, хоть лапки кверху, хоть ссы в трусики, мольбы не помогут. Они очень древние, понимаешь? Связи у них давно налажены. И за тысячи лет истории мало что меняется.

Тут Бита понял, что уже некоторое время говорит в телефон со сброшенным звонком. Кинув трубку на соседнее сиденье, он добавил скорости и гнал на пределе. Конечно, не скоростного режима. На него всегда было пофиг. А сугубо насколько, насколько позволяла дорожная обстановка с заснеженными, местами обледенелыми дорогами.

Но судьба и тут выдала фортель. Оказалось, что на скорости сто двадцать километров в час не сразу получается затормозить, когда перед тобой на трассе появляется старая иномарка и резко начинает тормозить с выключенными габаритами.

Успев сбросить лишь часть скорости, Бита ощутил удар и одновременно то, как его откидывает подушка безопасности. Дальше было как в тумане.

Рядом вдруг открылась дверь:

— Долгов, говоришь, нет? — усмехнулся Моня, отстёгивая ремень безопасности. — Что ж, мы так и думали.

— Бита, а ты чё побледнел-то? — добавил Нанай и перед тем, как выбросить его на трассу, улыбнулся остатками зубов. — Давай с нами теперь поплыли. Дна мы уже коснулись. Теперь у нас одна дорога — наверх!

Глава 6 Вызывай специалиста-5

С первой лужей Зара справилась играючи. Присев на коленки, тряпкой махнула раз-два и готово. Вода собралась у батареи поостывшая за утро. Убрать — проблем нет. Как обнаружила, так сразу и ликвидировала.

Но хозяюшка даже возбудилась немного от зарядки. Представила сразу себе всякое. Например, как будет также вприсядку прыгать на кровати вечером, когда Битин вернётся и она ему за всё-все отомстит.

«Молодость вспомним, пошалим. А там, чего доброго и ребёночка заделаем», — ещё подумала женщина и припомнила любопытную, немаловажную деталь: «Календарь одобряет».

Зара даже мужа беспокоить по пустякам не стала. Всё-таки не выспался. Приедет — сам разберётся. А потом соблазнит его, как только работу закончит. В качестве поощрения.

«Трусики надо красивые достать», — тут же пришла гениальная идея домохозяйке. И вскоре развитие получила: «Да и ноги побрить не помешает».

Процедуры по подготовке к соблазнению заняли остаток утра. Но когда женщина выбралась из душа в полотенце на голове и халатике на голое тело, расстроилась. Вторая лужа у батареи была заметно теплее.

Присев над ней, Битина только брови нахмурила. Сейчас натренируется, устанет, а потом как «жару дать»? Как «поддать парку»? Как «зажечь» на остаток?

Секса уже не хотелось. Только колени хрустеть начали в присядку с тряпкой. Всё-таки уже не Зарочка-ласточка, а грозный сыч-Зара. Коршун на страже семейного очага. Женщина, что которая знает себе цену и… знает на кого переложить ответственность.

Главное, только позвонила избранцу, а Битин сразу о яйцах.

— Да какие яйца, придурок⁈ — сразу сбила весь настрой к соблазнению супруга. — У нас труба потекла!

— Какая труба? — динамик донёс сонный голос.

«Спит он там, что ли?», — подумала Зара, тут же представила эти ленивые движения в кровати и вялый стоячок, от чего всё желание спало.

— Радиаторная. Горячего отопления!

— Так это же батарея.

— Да мне насрать, как она называется. На кухне лужа уже.

— А, ну перекрой трубы в подвале, — едва отреагировал Бита.

— В смысле перекрой? Это трубы отопления! — возмутилась Зара, что ещё пару минут назад представляла себя в красивом ажурном пеньюаре и трусиках с доступом, а не это вот всё. — Если я их перекрою, замёрзнем!

— Вызови сантехника! — отмахнулся муж.

— Ты на улицу вообще смотрел? — спросила, а потом посмотрела в окно супруга. — Он же до вечера добираться будет! У нас ведь подвал уже затопит.

— А… ну… я далеко… — промямлил муж таким тоном, что никакого секса не захочется.

«Ну и как с таким ебанько детей заводить?» — с прискорбием подумала жена.

— А мне что делать? Тут кипяток херачит! — закипела Битина похлеще иного отопления, ведь фамилия мужа её давно не радовала. Первые десять лет ещё ничего было, а потом — мрак. — Ты же самый умный у нас. Ты что тогда сказал? «Светом топить дорого! Бла-бла-бла! Водное отопление сделаем, бла-бла-бла!». И что теперь? Декабрь начался! Дубак, а ты мне дуба предлагаешь следом дать? Аквариум помёрзнет. О рыбках ты подумал? Или мне их тоже в шубу одеть? Сделай что-нибудь, бестолочь!

— «Джан», — неожиданно заявил супруг.

— Что ты сказал? — на всякий случай переспросила супруга.

— Когда мы повстречались, ты называла меня Серёжа-джан… Помнишь?

И трубку повесил.

А Зара помнила. Ничего не забывала. Как спорила с отцом до одури, что советовал ей обращать внимание только на армянских мальчиков, как ругалась с матерью, которая гулять даже во двор не пускала, где гитара звенела и самый красивый на всём белом свете дембель орал песни под чьи-то аккорды. Как била братьев помнила, которые платье платья её прятали, заставляя одеваться поскромнее на улицу. А танцевать вообще запрещали.

А она не хотела скромнее! Она хотела красивее!

Битин ведь и поцелуй первый украл и вообще душу похитил, а затем и всё остальное. Настойчив был, гад. Ни драка с отцом его не остановила, ни перебитые рёбра братьями. Даже мстить семье не стал. Гараж только отца вскрыл и цепи на колёса вытащил какие-то. Но позже уверял, что всё вернул. Да и отец помалкивал.

А как побили Битина всей мужской половиной семейства, только с тортиком пришёл в спортивном костюме, едва с больницы вышел. Чем и заставил всех в себя поверить.

Пиджаки, бизнес, машины-квартиры — это всё случилось позже. Сначала просто был Серёжа.

«Серёжа, мать его, джан», — подумала Зара, бросила тряпку в полное ведро и слив воду в туалет, пошла переодеваться. «Будут ему и трусики с доступом, и бюстгальтер просвечивающийся. И корсет для стройности… Хотя нет, тут я маху дала. Вчера на ужин всё-таки была долма. Не стоит себя слишком ущемлять».

Третий вариант лужи оказался уже кипятком. И судя по виду, батарея не выдавливала по капельке, а брызгала струёй. Мутной, разбавленной водой с доливом незамерзайки и ещё какой-то гадости, от которой муж говорил 'хуже не будет.

Но хуже — было. Теперь это выглядело отвратительно и мерзко воняло. А ладони после соприкосновения тряпки с этим на жопу ежа походили, если побрить.

Именно так себе это Зара Давидовна и представляла.

Одев резиновые перчатки, Битина новую лужу уже шваброй убирала с губкой. Той, что выжать можно в ведро, рук не касаясь. От причёски в полотенце одно название осталось. Трусы правда, успела натянуть с дыркой. Но лифчик не в цвет оказался. Какой первым увидела, так и схватила на нервной почве.

«Секс ему с сюрпризом? Да хуй ему! Без всяких сюрпризов», — раздумывала рассерженная женщина в районе сорока.

Решившись спуститься в подвал к котлу отопления, хозяйка только за голову взялась. Настроенный на определённую температуру электрокотёл стоял в рабочем режиме. То есть подогревал батареи черед трубы, но жидкости в них становилось всё меньше из-за протечки. Замкнутая система не подразумевала долива в автоматическом режиме. Выходило, что батареи не могли нагреться и дать необходимой для термостата температуры. От чего тены в котле грелись всё больше. Остаток воды в трубах по сути превращался в пар, уже не передавая тепло, а испаряясь.

Зара понимала, что как и в случае с кипящим чайником, из этого ничего хорошего не выйдет. И просто отключила котёл от сети.

«Не хватало ещё, чтобы трубы кипятком свистеть начали», — промелькнуло в голове хозяйки.

Она прекрасно помнила по школьному курсу, что пар разогревается до ста градусов в земной атмосфере, если не считать высокогорья. А вот глядя на пластиковые трубу, сразу сказать не могла — выдержат ли такую температуру?

«Интернет в помощь», — тут же прикинула Зара.

Оказалось, что если батареи металлические и выдержат и не такое, то полипропиленовые трубы, которые доставляют к ним воду, судя по уверениям, были рассчитаны максимум на 95 градусов по Цельсию.

«Рано или поздно то ли плавится начнут, то ли рванёт», — пришла к определённому выводу «инспектор наглядной диагностики на час».

— Долбанный Битин! — справедливо возмутилась Зара. — Почему в нашей семье я за сантехника? Ничего нормально сделать не может, жопа с ручкой! Говорил же папа, за армянина иди. Да и мама была права, нефтяник семье больше пригодится. А я что? Ни армянина, ни нефтяника. Ну дура же? Дура!

Трубы были спасены, но батареи вскоре остыли. А следом за этим и температура в доме начала падать. Если ещё в обед Зара могла ходить по дому в лёгком халатике, то с заходом солнца к вечеру зуб на зуб не попадал.

«Вот тебе и разница между комфортными двадцати пяти градусами и зябкими пятнадцати», — подумала хозяйка, глядя на термометр.

Напялив на себя несколько маек, кофту, куртку, простые и вязанные носки, (которые вообще никогда не доставала из шкафчика, считая их раритетными подарками), Зара уже подумывала наш шапкой и разводом.

— Семнадцать раз! — повторяла она то зеркалу, то шапке, то пряча руки в карманы. — Семнадцать раз ему позвонила уже, а он трубку не берёт. Ну что за человек?

Надев шапку, Зара окончательно решилась на развод. Для этой цели вновь взяла в руки телефон.

— А вот и хрен с тобой, Битин! Расходимся. Детей он не хочет. Жену заморозил. В постели вообще отморозился. И это только по части сна… Ещё и секса нет.

Однако, набрать номер снова она не успела. На смартфон вдруг прилетело сообщение.

Прочитала.

«Боря-сантехник в доме у Шаца, если что. Восьмой дом. На соседней улице. А соседняя улица у нас одна. Справишься».

— Ага! Справлюсь. С росписью на документе на развод! — закипела Зара, поправила шапку и три или четыре раза попыталась обуть зимние сапоги.

Но те были упрямее. Что только больше злило.

— Долбанный Битин! «Джан» тебе? Да вот хер тебе, залупа ты лысеющая! — крикнула Битина, швырнула сапоги подальше в прихожей и напялила на шерстяные носки ботинки мужа.

Пылая праведным гневом, и как следует хлопнув дверью, она выбралась на улицу. В лицо тут же такой ветер подул, что слёзы выбил. Кожу лица защипало как от кислоты. Сунув руки без перчаток в карманы, она выбралась на улицу, молясь на фонарное освещение на территории.

Хотя бы подсвечивать себе телефоном не приходится. Но перчатки всё-таки захватить со злости забыла.

Улица Осенняя, на которой обитало семейство Битиных, была крайняя на территории. Рядом располагалась Лепестковая, на которой располагался дом Шаца. А дальше шли Берёзовая, где обитал Князь, Сосновая с председателем Вишенкой и так далее, пока в Садовую не упрутся с другого края.

У мужа на нервах всегда была скверная привычка называть соседнюю улицу, чтобы на сравнении с ней и выходили на их, Осеннюю. Это изрядно путало доставку. Таким образом он перестраховывался.

С годами адрес даже отодвигался ещё дальше, сразу на улицу шефа, которую он помнил, как «Отче наш», а про их дом, забыл. Дело то ли в разлёте осколков, то ли в контузии, то ли в привычке никогда не говорить точно, где он живёт, «чтобы, не дай бог, враги прознали».

Муж постепенно сдавал. Даже телефон чистит от звонков и сообщений, едва прочитает. Но это можно было объяснить хотя бы наличием любовницы, а как объяснить доставщику пиццы, что муж идиот? Только и приходится, что на чаевые раскошеливаться.

В любом случае, Зару это больше не интересовало. Пора разводиться с этим мастером шарад!

Ну а поскольку всё равно идёт «туда, не зная куда» в метель, за загадочным сантехником, заодно можно как в сказке «выйти за первого встречного», чтобы далеко не ходить.

Зара только улыбнулась своим мыслям, шагая по соседней улице. А тут вдруг этот первый встречный и нарисовался. В шапке и костюме сантехника. С салатом подмышкой. И нет, чтобы на руки взять, спасти и обогреть, как в смазке бывает. Так он сразу — шмыг в проход!

— Боря-я-я! Бори-и-ис! — тут же закричала Зара, не рассчитывая сдаваться на последних шагах.

Ну а кто ещё может ходить по посёлку в почти летнем костюме сантехника?

Мужчина повернулся и застыл как зачарованный.

* * *

Салат из селёдки под шубой сам себя не съест… Об этом точно знал Борис Глобальный, потому что всерьёз рассчитывал его употребить, пока в ледышку не превратился.

Сейчас занесёт закуски мужикам, ложек-вилок по пути в доме захватит, в бункер спустится за какими-нибудь консервами. В общем, стол как следует организует и посидят как люди. За жизнь поговорят, погреются, отдохнут.

«А если с трубами у соседей особых проблем нет, то можно и завтра заняться. С утра. Может капает просто чего-нибудь по мелочи, а Бита сразу вой поднял», — с этой мыслью сантехник со двора Зои вышел, прошёлся у гаража и к калитке Шаца направился.

Но на пути маршрута его какая-то бабка заснеженная остановила. Так и говорит из-за сугроба всё больше и больше проглядываясь, и голос такой скрипучий, подохрипший, противный:

— Боря-я-я! Бори-и-ис!

Он всмотрелся в метель. Салат поудобнее подмышкой перехватил. А там старуха идёт с волосами седыми, распущенными. Лет восемьдесят ей как по виду: лицо сморщенное, сопли текут, обувь не по размеру. Подобрала где-то. Из-под ботинок ещё старые заиндевелые носки торчат, полные снега.

«Жалко бабку, конечно. Но откуда в элитном посёлке попрошайки?» — ещё подумал сантехник, который спешил из тепла одного дома в тепло другого банно-развлекательного строения.

— Вы… меня звали? — на всякий случай переспросил он.

Тут бабка и продолжила наверняка давно заученные слова из цыганского заклинания, вытирая слёзы на красном, грязном лице.

— Боря-джан, на тебя вся надежда!

— Ой, чего ж сразу «джан»? Давайте без «джан», — ответил Глобальный, больше на салат поглядывая, чем на перемёрзший на морозе тонак, тушь и пудру, что вместе со слезами перемешавшись, в комки субстанции превратились. — Но у меня с собой ничего и нет, что вам дать. Вы уж извините.

— Боря-я-я! — снова проскрипела бабка. Имя его ещё откуда-то знает.

«Наверняка колдунья. Ясновидящая. Их сейчас много», — отметил внутренний голос.

Однако, сердце русского сантехника от того камуфляжа и холода собачьего дрогнуло.

«Всё-таки замёрз человек», — мелькнуло в голове: «Как тут бросишь?»

Поэтому подхватив «бабку» подмышку, Глобальный её в гараж завёл. Отогреется. Заодно и куртку свою забрал.

— Вы пока тут постойте, я сейчас вернусь и что-нибудь придумаем, — заявил Боря, полный уверенности в благом деле.

«Тут особо воровать нечего. Машину не угонит, колесо не стащит, тяжёлое», — одобрил политику отогрева бабушек на особо-элитных улицах внутренний голос: «А если какой шуруп с гайкой спиздит, так и ладно. Главное, больше без проклятий что б. Мало ли?»

И Боря подальше от проклятий на улицу — шмыг. И к бане пошёл по дорожке. Но салат напомнил о себе. А следом и мысль вилках-ложках проскользнула. Поэтому первым делом сантехник в дом зашёл по пути, на кухню прошёл за приборами и в бункер спустился за припасами.

Набрал как следует. А как с полными руками на улицу вышел, ротвейлер воспользовался ситуацией и снова на улицу прошмыгнул через едва открытую дверь.

— Боцман, дурак! Иди домой! — заявил ему Боря, едва груз последними пальцами удерживая. — Замёрзнешь ведь.

Но пёс носиться по территории вздумал. Дома давно ничего интересного, а здесь белых мух половить можно.

Плюнув на него на пару минут, сантехника в баню пошёл.

Только с трудом открыл дверь Боря, ногой себе помогая. И сразу картину застал: батарея пустых бутылок на столе и у скамеек. От ящика мало что осталось. Аполлинарий развалился на скамейке задом кверху, и говорил куда-то в полотенце под лицом.

— Борща-а-а-а украинского хоч-у-у-у!

На что Степаныч с массажного столика показав на него пальцем, с явным трудом ответил:

— Какого-какого? — и тут же подобрал достойный диалог. — Борщ, старая твоя рожа — это славянский суп. Он изначально готовился из дикорастущего борщевика, откуда и получил своё название. Борщ… Никаких украинцев тогда и в мыслях не было. Всё это проделки… масонские.

— Илю…илюша… илюмина… нтные, — с другом договорил дворник, пьяный в ту же самую жопу.

Боря прошёл до стола, выложил все припасы, а в салат даже вилки воткнул, чтобы удобнее было. Но похоже, опоздал.

— Мужики, закусь прибыла… вы чего тут поплыли?

Глобальный быстро вернул обоих к столу, вручил в руки приборы, открыл доступ к еде.

Степаныч, закусив килькой, (что открылась без ножа), тут же тонуса выдал. А вместе с тем добавил:

— Борщ — общеславянское достижение. Пусть там себе на югах не приписывают. Борщевик растёт в северных регионах Восточной Европы.

— Чего-о-о? — протянул дворник.

— На территории современной России, — кивнул Степаныч и рассказ продолжил. — Корни этого растения не только жрали с голодухи вместе лебедой, но и тушили с мясом на праздники. А листья… ням… Под салатик не спиздеть… срезали и мариновали несколько дней. Вот этот маринад это и есть бульон-заготовка. Основа, так сказать и первый вариант известного нам борща. А ты, контра волосатая, его кому отдавать собрался? Они же всё равно потеряют. Или полякам продадут со скидкой.

— Я? — от возмущения Аполлинарий Соломонович едва тунцом консервированным не подавился. — Да я тем… которые не мы… вообще ни хрена… Так как у них и так до хрена… было… И чего им там не жилось-то? А? Тепло, земля по два урожая в год родит. Ни землетрясений тебе, ни цунами. Живи, работай, не выёживайся… А они чего? А?

— Чего? — повторил Степаныч.

— Илю… илюша… илюми… наторов наслушались, — икнул дворник и притих, пережёвывая. — Так, а что эти жидкие… тер… миты… терми…наторы сказать-то толкового могут?

— А чего тут сказать? Жрём говно всякое, от того люди и злые, — добавил Степаныч и поднял палец вверх, требуя усиленного внимания.

Боря вздохнул, глядя то на одного, то на другого. Не успел с закуской.

— Короче, мужики. Вы тут отдыхайте пока, я сейчас с бабкой разберусь, собаку загоню, соседке тарелку верну и ворочусь.

С этими словами он вывалил салатик на тарелку, прихваченную на кухне и был таков.

Степаныч, дождавшись внимания собутыльника, заявил:

— Я стар. Я… суперстар! Я помню прошлый век.

— И…и я, — икнул дворник.

— А что ты? — посмотрел на него чуть мутным взглядом наставник. — Я, например, помню времена, когда сливочное масло было полезным. Его в горячую кашу так… бух. Польза. Его же намазывали на хлеб, смазывали им блины. Очень полезным было масло, особенно для детей. Помнишь?

— Помню, — признался дворник.

— И мясо было полезным — любое. Свинина, говядина, дикое… любое. Полезно было всем. Особенно детям и тем, у кого физические нагрузки.

— И мозговые косточки были полезны, — подхватил кулинарную викторину Аполлинарий. — И хрящики.

— Курица была полезна вся, — кивнул Степаныч. — Грудка, это одно. А ноги-крылья-потроха — тоже. Всё-всё в курице было полезно, кроме кишечника, желчного пузыря и перьев. Да?

— А то!

Тогда Степаныч принялся за салат.

— Рыба, опять же, была полезная вся. Особенно — жирная. Особенно — детям. Полезным был даже яичный желток. Особенно детям. Тоже.

— И пожилым, — кивнул дворник, также добравшись до селёдки под шубой и подхватив вилку.

— Молочные продукты были полезны, — продолжал Степаныч. — Все без исключения. Детям, беременным и больным — всем. Творог любой жирности был полезным. В молоке были кальций, белок, витамины. Лактоза тоже была. И она тоже была полезная. А сметана полезная в особенности была. Особенно деревенская. Но магазинная тоже приносила пользу. Особенно в борще.

— Истину говоришь! — даже немного протрезвел от закуски Аполлинарий Соломонович. — Борщ вообще был полезный. Весь.

— И суп, — подчеркнул Василий Степанович. — Горячий суп раз в день был чрезвычайно полезен для любого организма в качестве жидкого. А ещё в супе всегда было мясо. А оно тогда ещё было полезным.

— И овощи! — подхватил собеседник.

— Овощи были полезными все, — кивнул Степаныч. — Свекла так особенно. Отсюда вся любовь к борщу. Особенно полезно тем, у кого прыщи и запоры, для густоты крови и всё такое. Морковка помогала расти и хорошо видеть. Капуста славилась витаминами. Горох был полезный. Помидоры очень полезные были. Да?

— Очень, — подчеркнул уже дворник.

— Полезными были каши, — продолжил наставник. — Любая крупа была полезная. Особенно детям. Мужикам тоже. Если с мясом. Хотя, вообще, с мясом было полезно всем есть. Даже женщинам.

Дворник кивнул, налегая на салатик так, что борода приобрела розовый цвет.

— Яблоки были полезные, — продолжал Степаныч, загибая пальцы. — Особенно детям. Апельсины были полезные. Особенно больным. Хлеб был полезный. Особенно всем. Мед был полезный. Особенно зимой. Какао было очень полезным, детям так особенно. Чай с молоком был полезный. Без молока тоже полезным был. Только кофе был вредный…

Тут Аполлинарий даже жевать перестал, навострил уши.

— … если его много пить, — продолжил аккуратно Степаныч, чтобы на новую кулинарную мину не нарваться. — А если не очень много, то тоже ничего. Нынче, конечно, у многих продуктов характер испортился. Вредные такие все стали, ужас! Глютены-хуены. Хлеб из залуп хомяков. Да и водка уже не та… Да, Поля?

— Ой, не та-а-! — протянул дворник. — «Анисовку» помнишь? Вот это жизнь была. И «три топора» ничего так.

— И коньяк. И портвейн, — тут же подхватил Степаныч. — И пиво было лучше. И мы во всей этой пользе росли, пропитывались. Да?

— Да.

— Так чего мы теперь такие древние и бесполезные?

— Так это… илю…мини… мининаторы ёбанные всё обнулили, — никак не давалось это слово дворнику.

— А перец с солью помнишь какие полезные были?

— А то…

Так они и продолжали, начав с продуктов, а закончив звёздами повышенной яркости и травой с лучшей контрастностью.

Но Боря этого уже не слышал. Он вышел на улицу, где вдруг оказалось, что Боцман нашёл себе новое развлечение.

Пёс до хрипотцы лаял на гаражную дверь и пытался проникнуть внутрь. А из гаража доносились женские крики и проклятья.

— Боцман, пилотку тебе в глотку! — принялся отгонять его Боря. — Ты чего творишь? Дуй домой!

Но всё оказалось не так просто. Ротвейлер включил «режим охранника» и никак не давал взять себя за ошейник. А где его поводок, Боря себе смутно представлял.

Единственное, что удалось сделать, это обойти его, прижаться к гаражной двери, а затем шустро юркнуть внутрь без собаки.

И тут Боря поверил в новогоднее чудо. Ведь перед ним теперь стояла не старая сопливая, обмороженная бабка, а вполне себе привлекательная чернявая женщина, которая в тепле сняла шапку и немного привела себя в порядок.

— Боря-джан! — заявила она, перестав скрывать и миловидный голос.

И поступила так, как и полагалось женщине в сложной ситуации — бросилась мужчине-спасителю на шею. Он сильный, он поймёт, защитит и всё-всё исправит. Потому что свой куда-то пропал, сломался.

Да и, признаться честно — давно барахлил.

Глава 7 Вызывай специалиста-6

Бита открыл только один глаз, потому как второй заплыл. И проще было выплатить ипотеку досрочно без дополнительных доходов, чем поднять синюшную лепёшку. Подташнивало. Состояние на любителя.

С другой стороны, смотреть особо не на что. Вместо серого неба — серая обшивка потолка его джипа. Сам валялся на заднем сиденье с подогнутыми ногами. Более конкретная локация — между сидений. Точнее не скажешь, но можно заметить жвачку на ободке сиденья. Прилепил кто-то из многочисленных племянниц-племянников Зары. Кто же ещё, не братва же!

Хорошо в салоне, тепло, просторно. Но всё портило то, что над ним нависал Нанай, заканчивая работу с липкой лентой. Судя по тому, что пошевелиться уже не удавалось, замотали как следует. Ни носа не почесать, ни жену предупредить, что задержится. Можно дёргаться как нафаршированная рыба в духовке от жара. Но что-то подсказывало, что долго этого терпеть похитители не будут. И просто наваляют.

— Пустите, флибустьеры! — заявил сразу обоим Битин, так как, возможно, Нанай смотрел не на него, а на напарника. А может и на него. Кто его знает?

Глядя ему хоть в лоб, хоть в нос, хоть в оба глаза по очереди, никогда нельзя было сказать наверняка. Коварный похититель «честных бизнесменов» был натурой двойственной. И вполне мог смотреть на напарника, но волей-неволей приглядывать за пленником.

Как считал сам Бита, Нанай был из той отрыжки общества, которой не стоило плодиться и размножаться даже ради материнского капитала. А с лысиной, торчащей из-под сползшей шапкой и щетиной, что появилась на несколько дней на свободе, очень даже походил на пирата. Без переднего зуба, так один-в-один. Попугая, правда не хватало. Но это не по понятиям.

Могли принять за петуха.

— Бита, ну чего ты сразу расстраиваешься? — донёсся ровный голос Мони с переднего сиденья.

Битин пытался вспомнить его фамилию, отчество или хотя бы погоняло, но не мог. Только что-то отдалённо помнил, что с половыми органами связано. То ли Пиздоструев, то ли Кислоудов. А может и вовсе — Писькин. А про Наная и имени не помнил. Только погоняло в ходу было, сколько знали друг друга.

Моня сидел за рулём и зато всё-всё знал про него: Ф.И.О. Адрес прописки, место работы. Основные маршруты следования. Это не сложно, когда копаешь под человека много лет к ряду.

Использованную подушку безопасности предводитель парного ОПГ аккуратно сложил, пока напарник отогнал угнанную японку с разбитым задом подальше по трассе, бросив в кювет. Теперь тёртый жизнью бандит проверял работоспособность внедорожника, подавая взад и вперёд по дороге. Джип хоть и вмял бампер, но движок на первый взгляд жидкостей не терял. Ни пятнышка не видать. Да и колёса, в отличие от ясных глаз напарника, «смотрели» по-прежнему прямо. По протектору шин видно на снегу.

Так себе ДТП вышло, символическое. Бампер поправить и как новый будет. Шины у джипа хорошие оказались, порядком сократив тормозной ход.

— Сейчас отвезём тебя домой, чайку попьём, в себя придёшь после ДТП, — продолжил Моня, переключив внимание на смартфон жертвы.

Тот обнаружили под сиденьем при аварии. И пароль «123» немного намекал, что насчёт безопасности хозяин не заморчаивается. Даже палец отрезать не пришлось. Смущало только одно. В приложениях и смс — пустота. Журнал звонков почищен. А где бандит живёт и где прописан, личину бизнесмена накинув — это части два разных места, чтобы от налоговой подальше и от прошлого какого схорониться.

— Ты что, слежки боишься? — вздохнул Моня, перекладывая бесполезный смартфон в бардачок. — Что ты скрываешь от Большого брата?

— Старшего, — поправил Нанай.

— А не один хер? — уточнил подельник.

— Мой старший брат был не таким уж и большим, — припомнил Нанай. — Слух режет.

Моня потёр нос. Даже список контактов похищенного толком ничего не давал: «Леший», «Угрюмый еблан», «Вобла сушёная», «Ущерб», «Полупокер из ЖЭКа», «Больничка» и даже «Одутловатый», а фактической информации — нет.

Бита словно был человеком, который любил на всех вешать ярлыки. Но без дешифровки понятны они были только ему одному.

Остановив автомобиль и оставив на аварийке, Моня вышел из салона, открыл дверь и наклонился над головой пленника:

— Адрес говори, шифратор долбанный.

Бита прищурился. Моня и так был человеком на любителя. В этих своих шрамах, с порванной губой, с оторванным кусочком уха тот ещё красавец. Одни говорили, что ещё в школе был погрызен собаками, другие утверждали, что сам охотился на них, так как редко видел мясо в «дикие девяностые». А в перевёрнутом положении флибустьер дорог выглядел и того хуже. Из носа торчали волосины как у деда!

— А не прогуляться бы тебе до обрыва? — вновь вполне себе корректно предложил Битин, разглядывая этот визуальный бонус от похитителей. — В газовую камеру не предлагаю. У тебя же фильтры стоят!

— А не слишком ли ты разговорился? — хмыкнул Моня с лицом суровым, как у смерти на собеседовании на вакансию помощника.

Бита лишь покачал головой, смолчав. Одно дело, когда тебя бьют автомобили или люди, когда ты без сознания. И совсем другое дело получать кулаком в нос, разглядывая мир в плавающих кругах и розовых соплях. Он себя знал. Начнёт ругаться — не остановишь. Потом плеваться зубами придётся.

Нет, у него, конечно, давно есть друг-стоматолог. Даже скидку сделает, всё-таки не одну проститутку по баням в два смычка разыграли. Но вставлять новые зубы — это так муторно.

«Никто не хочет есть супчики с кашкой, когда можно есть мясо», — прикинул Битин: «Наверное, поэтому хоккеисты и не заморачиваются».

Признаться, он тоже подумывал о выходе на пенсию. И как любой успешный человек после пятидесяти мечтал о красивых, ровных зубах, которыми можно камни грызть. А если с ними ещё и драться без капы можно будет, то за такую «опцию» он бы даже доплатил.

«Нахера люди над формами вибраторов заморачиваются, когда могли бы бессмертные зубы придумать?» — ещё подумал Битин, так как в голове немного плыло и мелькало всякое.

— Бита, ты понимаешь в чём суть-то? — миролюбивооскалился Моня улыбкой снайпера в прицеле ночного виденья, который уже спустил курок и просто дожидался результата полёта пули при поправке на ветер.

— Ага, понимаю. Беспределите! — ответил пленник и даже нахмурился в попытке качать права. — Что за предьявы? Не по понятиям! Я вам ничего не должен!

— Так уж и не должен? Имею мнение иное, — отмахнулся Моня и объяснил, пока в зад через приоткрытую дверь поддувало. — В любом случае это результат твоего бескультурья. Мог бы и выручить по старой памяти. Мало мы что ли шкур вместе подрали?

— И лохов кинули, — добавил Нанай с другого края, хохотнув. — Бабла у тебя немерено, а алчность людей не красит.

Моня посмотрел на него с предупреждением. Напарник замолчал.

Тогда основное лицо «убеждающей сферы деятельности» продолжило:

— Не, ну в чём-то он прав. Куда тебе столько? На тот свет всех денег не забрать. Счетов там нет. А на благотворительность и меценатство тебя вряд ли разопрёт, как с аджики. Грев пацанам засылал? Нет. Мы поинтересовались. Юным дарованиям помогал? Нет. В городе твоей именной таблички на площади мы не заметили. Тогда куда складируешь? В банк? — и он сам покачал головой. — Где ты, Бита, и где банк? Тогда где? В огороде клады закапываешь?

— Нет у меня огорода! — справедливо возмутился Битин, так как действительно давно покупал огурцы в фасовочных пакетиках.

— Это зря, — покачал головой Моня. — Ведь суть, Бита, в том, что мы на твоей машине на твой участок без вазелина заедем. И все твои схроны вскроем. Я знаю, что ты в посёлке этом новом элитном живёшь. Это тут дальше по трассе.

— Откуда инфа? — тут же навострился Сергей Евгеньевич. — Сдал кто?

— Эх, Бита, Бита… Всё ты со своей паранойей, — вздохнул Нанай. — Поймают, закроют. Как сейчас помню, как ты стоишь и кричишь, руками машешь. «Шухер!», все дела.

— Так там и был шухер! — напомнил Битин дела давно минувших дней. — «Бобик» же ехал.

— Мы и первые два раза велись… а там то бабка с вёдрами, то школьник на велосипеде был… сбил с панталыка.

— Куда потыкал? — переспросил Нанай, чуть менее осведомлённый в народной словесности. Потому и переспросил для общего развития.

— Глохни! — начинал терять терпение главарь их непорочного союза. И вновь на пленника посмотрел. — Проследили мы за тобой пару дней. У тебя один утренней-вечерний маршрут: «Дом-офис», «дом-офис». Стареешь походу. Вот за пару дней проследили. Но сам понимаешь, в посёлке не мелькали. Так что давай по-человечи…Точный адрес говори!

— Не нервируй, а то обоссу! — добавил грозно Нанай.

Ведь положив руку на сердце, можно было признать, что немало человек припустило от одного его вида в сумерках, в ночи или свете фонаря в подворотнях.

Моня с явным неодобрением посмотрел на коллегу. Рано угрозы начал. Хватку теряет.

Убедившись, что ноги пленника надёжно слеплены, Нанай пересел за переднее сиденье, не забыв закрыть дверь. От чего главарю перестало дуть в зад, а Бите в лицо. Тогда основной дознаватель достал из кармана курки ранее обнаруженный в салоне нож, провёл лезвием по щеке Битина и добавил почти шёпотом:

— Адрес… Или просто начнём в каждый дом заходить, интересоваться. Не могу обещать, что никто не пострадает. А так…

— Что так? — на всякий случай уточнил Битин, потому что лучше поинтересоваться, тем догадываться.

Наная как по виду, можно и на мешок тухлой капусты сторговать. Продастся с потрохами. А вот Моня не так прост.

«Там либо мука, либо рис», — ещё подумал вроде бы похищенный, а вроде бы находящийся в своей же машине пленник: «Куда им с такими харями деньги?»

— А так мы просто возьмём у тебя что-нибудь полезное, продадим и исчезнем, — не растерялся Нанай, ответив за шефа. От чего выпали в осадок и похищенный и похититель.

— Давай я тебе сейчас на счёт кину и отвалишь, а? — просто предложил Бита, не решившись озвучивать вслух идею насчёт заказа гамбургера с картошечкой для обоих. Плюс отсыпать мелочи на леденцы.

Обидятся.

— Бита, мы отсидели на двоих дольше, чем тебе лет, — напомнил человек, что когда-то жил с ним в одном дворе. — Сам-то ты так и не сел. Но неужели думаешь, что там одни глупые люди сидят?

«Глупые? Не думаю. Но порой оттуда выходят всякие долбаёбы», — прикинул Бита.

Все мысли опять лишь про себя. Зубы дороже.

— Нет, Бита. У меня были хорошие учителя, — добавил Моня. — Никаких фиксируемых переводов. Глобальный предиктор зрит… Только наличка!

Битин носом шмыгнул, прикинул:

— Я бы тебе отгрузил на ход ноги. Но раз такой умный, сам теперь и ищи по огородам. Сейчас копать — дело гиблое. Но можешь весной вернуться, заплачу как за вспашку… Жена давно гортензии просила посадить.

И тут Бита язык прикусил. Про жену, они может и не знали до этого момента. Впрочем, сама виновата. Могла бы давно уйти из холодного дома к соседям погреться. А то живут рядом столько лет, а никого толком в округе не знают, кроме председателя, которого вообще номинально выбрали Шац с Князем, чтобы власть между собой не делить хотя бы в посёлке.

Лезвие тут же коснулось века. Бита вдруг понял, что находится в паре миллиметров от потери зрения. Слепым особо автомобиль не поводишь, бизнесом не порулишь, а жена, если поумнее, то просто даст подмахнуть дарственную на её имя, а он и распишется, как за пенсию.

«Ну а как иначе жить с мудозвоном, что домой пару отморозков приведёт?», — ещё подумал Бита, но вслух сказал лишь:

— Тише, тише, ковбой… Будет тебе прибавка… к пайке.

Отбросив в сторону качественный и быстрый переход в новую реинкарнацию, Сергей Евгеньевич понимал, что Моня всегда был человеком убедительным. Охрану уболтает пропустить, это как пить дать.

Но вот дальше возможны варианты.

«Начнут шараёбится по посёлку, кто-нибудь да вызовет ментов. Почти у каждого в доме либо сигналка, либо тревожная кнопка, не считая связей. Плюс охрана в будке на камерах не просто так сидит. Могут и смекнуть, что заплутали хлопцы. И неплохо бы проверить», — быстро подумал Битин на адреналине и уверенно выдал:

— «Десятый» дом.

— А улица? — прищурился Нанай, сидя спереди и почти не поворачивая головы, но находясь в курсе дел позади в силу причуд природы.

— Не помню… Я… всё-таки после ДТП, голова не варит, — попытался юлить Бита.

— Улица! — лезвие приблизилось уже к зрачку.

Тогда пленный увидел каждую зазубринку. Не заточка, а режущее. Таким и проколоть можно, и распилить. Об этом Битин знал прекрасно, так как сам покупал этот нож в охотничьем магазине и в бардачке возил вместе с разрешающими документами.

Вот и пригодился!

Глядя на лезвие, Бита и признался в давно отработанной для себя манере:

— После Осенней сразу Лепестковая идёт. Не Берёзовая, где Князь живёт, и не Сосновая, где дом председателя, а… а Лепестковая. Главное до Садовой не доехать, а то совсем потеряетесь.

Битин не для того прожил сорок с лишним лет, чтобы остаться с пустой головой. План был простой. Либо к соседям Шаца зайдут, и можно попробовать успеть сбежать. Либо сразу к Князю попадут. А тот встретит как следует. С ноги в табло если и не даст, то с мужиком за сотню килограмм с одним ножичком справиться сложно.

Бита понимал и другое. Когда часть правды говоришь — проверить сложно. Психологи среди сидельцев отменные. На раз расколют.

«Но и за пиздаболию предъявить не выйдет», — прикинул он же и тут же добавил:

— Ой, что-то меня тошнит. У меня сотряс! В больничку меня надо!

И начал издавать рвотные звуки, словно вот-вот метнёт коржа.

— Понятно всё с тобой! — тут же без всякого сожаления заклеил ему рот остатками скотча Моня.

Помрёт так помрёт. Уже не особо и нужен.

Закрыв зверь, похититель даже придвинул сиденье поближе. Плотность была такой, что пленный не пошевелишься. Рядом Нанай также максимально кресло назад отодвинул. Визуально выглядело так, как будто нет никого позади. А в задние стёкла не рассмотреть — тонированы. Спереди под сиденье не заглянуть.

Всё продумано, когда время есть подумать.

— Короче, музыку погромче сделаем и даже если мычать будет, не услышат его, — объяснил подельнику Моня. — А дальше как договаривались. Сделай только ебало как у человека, а то заподозрят.

— А улица-то какая? — не понял Нанай.

— Тут есть варианты, — вздохнул Моня и тут же корректировки по плану выдал. — Темнеть начало. Где свет увидим в десятом доме, туда и зайдём поздороваться… Усёк?

— А если в каждом доме свет будет? — резонно спросил коллега по криминалу. — Ну, домой же все под вечер рванут.

— Нанай, да как так-то? Зимой бомонд по пляжам булки греет. На тропиках. Это тебе не хрущёвка на отшибе, где если долго дома не появишься — дверь с петель снимут.

Нанай кивнул как теме личной. Спрятал переданный коллегой нож в карман куртки, а телефон с трещиной на экране положил в бардачок. Так они к КПП и подъехали.

Посигналили. Вышел охранник помоложе. И сам покурит и старшего от простуд побережёт. Тот шмыгает сидит весь день даже у батареи.

— Вы к кому? — обронил Семён, знакомое авто замечая, а знакомого водителя нет.

План «А», по которому пропустят просто по автомобилю, провалился.

Перешли к плану «Б», с разговорами.

— Командир, добрый вечер, — лучезарно улыбнулся Моня, немного приглушая музыку в салоне. — Услуга «трезвый водитель», доставляем машину в дом… — тут он заглянул в свой старый смартфон, который пацаны выдали на волю из таких недр, что лучше не спрашивать. — Битина…

— … Сергея Евгеньевича, — добавил Нанай, стараясь смотреть прямо перед собой.

Из него всё-таки водитель не очень. Глаза завидущие. И заводили они как правило в канаву. Ехать лучше сразу пьяным… Прямее получится. В качестве маскировки можно было надеть солнцезащитные очки, но могли принять за торчка. Темно давно на улице, да и он не в клубной одежде.

— А где владелец? — спросил охранник.

Всё-таки не зря зарплату получал.

— В больничку увезли, в ДТП попал, — Моня кивнул на передок. — Видишь, как бамперу досталось?

Семён подошёл спереди, присвистнул, глядя на гнутый номер, вернулся к окну:

— Да уж. Досталось.

— Но дерево без претензий, — тут же успокоил Моня, выводя на разговор в стиле «мы обсуждаем третьего». — Дороги просто скользкие… Сам понимаешь. Погода пиздец.

На этом бы все и закончилось. Но Сёме было скучно в будке. С пары затяжек докурить не успел. Поэтому постояв, докуривая, снова спросил:

— А чего сразу в мастерскую не отогнали?

— Слушай, ну я ебу, что ли? — тут же отыграл удивление по максимуму Моня. — Куда сказали, туда и отвёз. Своим ходом едет. Отгонят потом… наверное.

— А… ну так-то да, — добавил Семён и достал телефон. — Сейчас позвоню, проверю.

В салоне заиграла дополнительная приглушённая музыка, крича новый хит группы «Город на Неве»:

Горит Америки пукан.

Там всеми правит старикан.

А с нами справиться не может.

И перфокарта не поможет.

Но нам на выборы пора!

Балуется пусть детвора.

А кто зайдёт на госуслуги,

пусть избирает для Америки супругу.

Толя, не бухай.

Рубль на заводе поднимай.

Коля, не сиди.

С бидоном на не по пути.

Маня, не рыдай.

айфон свой Монике отдай.

Саня, не манди.

Нам с западом не по пути!

Нанай воровато достал из бардачка телефон, протянул водителю, стараясь не поворачивать лицо.

А телефон всё разрывается, поёт:

Когда Европа догниёт,

Тогда мы, сука, заживём!

Нас подождать просила Ванга.

Ей не звонили «колы» с банков.

Но Нострадамус говорил,

что всё нормально — ты держись.

Ещё как люди поживём,

А если надо, то споём:

Толя, не бухай.

Рубль на заводе поднимай.

Коля, не сиди.

С бидоном на не по пути.

Маня, не рыдай.

айфон свой Монике отдай.

Саня, не манди.

Нам с западом не по пути!

Моня скинул звонок, пожал плечами и сказал охраннику:

— А вот его телефон. Походу, остался после аварии. Тебе оставлю, хочешь? Передашь?

— В бардачок обратно положи, — сказал охранник, докурив.

Яблочные экосистемы Семён не любил. Души в них не было. Ну и взломать сложнее, а найти — проще.

Сам молодой охранник поправил очки и убрал телефон в куртку. Посмотрел в салон периферийным зрением и видимо, хотел спросить что-то ещё, но Моня опередил:

— Слушай, командир. Мне не за вопросы платят, — перевёл голос в «молящий режим» Моня. — Я жрать хочу! С самого утра сигаю с машины на машину. В городе аврал. Всё бьются, плачутся. Поработай-поработай. Коллега вон с сотрясом с обеда со мной катается, — тут он повернулся к Нанаю и добавил в сердцах. — Покажи ему документы. Не отстанет же.

Нанай ожидаемо протупил.

Тогда Моня сам потянулся к бардачку, ворча:

— Ну что ты тормозишь? Человек на морозе ждёт!

Семён, что следующим делом действительно хотел попросить документы, лишь покачал головой:

— Не надо, проезжайте, — и буркнул в рацию. — Миша, открывай… доставка.

Шлагбаум поплыл вверх.

Дело сделано.

Моня игнорировал художественную литературу. Но всегда предпочитал конкретику с практическими уроками. Например, на зоне он прочитал немало книг по психологии. И все они в один голос кричали, что люди либо управляемы, либо думают, что не управляемы, пока ими управляют.

«Кролик всегда бежит за морковкой на верёвочке, думая о дуле охотника в спину, но не замечая интереса лаборанта», — вспомнил цитату из подобных книг Моня, заезжая на территорию и давая влево руля.

Внутрь-то они пробрались. Но теперь, без конкретных данных, предстояло решить одну математическую задачу.

Условие дано: в посёлке ровно десять улиц по двадцать домов.

Примечание: охрана пристально смотрит в мониторы и поймёт, что что-то не так, когда начнут кататься от самой крайней улицы, останавливаясь у каждого десятого дома.

Вопрос: как быстро поднимут тревогу?

Дополнительное условие: Бита тоже не дурак, чтобы сразу свой адрес называть.

— И куда мы теперь? — спросил Нанай, даже не догадываясь об условиях этой задачи.

— Математически выходит, что лучше сократить путь, отметая крайние улицы, — прикинул Моня. — Тогда остаётся восемь. На предпоследней мы заедем и поедем в ту сторону. Если что, то всегда можно сказать, что разворачивались. Видишь какие узкие дороги? А пока будем проезжать по соседней улице уже оттуда, заглянем как минимум в два дома. Если свет горит — заходим, проверяем. Если нет, игнорируем. Четыре улицы из восьми проверим, может и повезёт. Если что, вырвемся, проломив шлагбаум. Там же не противотанковые ежи.

— Слушай, а тебя точно из школы выгнали? — прищурился Нанай. — Я бы тебя директором поставил.

— Школа не учит. Школа советует, — ответил Моня с усмешкой. — Учит зона. И больно спрашивает за ошибки.

— Это да, — вздохнул напарник. — Жаль диплом об окончание не выдают. Только справка об освобождении.

Он учился в классе коррекции. Но в основном обучался полезным навыкам. Например, как уклоняться от ловко пущенных в голову одноклассниками стульев. И надо же так случиться, на зоне это пригодилось больше, чем «пифагоровы штаны во все стороны равны» и поиск катета гипотенузы.

Джип остановился возле очищенного Борей гаража у дома «восемь» на первой же попавшейся улице — Лепестковой. С одной стороны, для камер это выглядело так, что можно спокойно пройтись до дома номер «десять» в десятке метров, никому не мешая.

С другой — Моня рассчитывал дать дёру из посёлка уже на другом автомобиле.

«Менты по такой погоде не скоро подъедут, а если гараж почистили под вечер, то добросовестный хозяин наверняка загнал свою „деточку“ в тёплый гараж на ночь. Хорошо бы, чтобы спортивная попалась», — ещё подумал Моня, первым открывая дверь джипа.

По части зимней резины он переживал гораздо меньше. Сибиряки на летнюю многие даже не переобувались. Месяц-другой пожарит, а потом то снег, то гололёд, то лень.

Так Моня и Нанай и оказались у дома Шаца. И даже если бы матёрые бандиты не рассчитывали заскочить на огонёк по соседству к Зое Похлёбкиной, то словно сама судьба прошептала им «беги!»

— Беги!

Нанай, выйдя следом и обойдя машину, даже не сразу расслышал.

— Чего?

— Собака, блядь! — первым сориентировался Моня, дав дёру от выскочившего на улицу ротвейлера. — Бежим!

Одно дело задачки уголовные решать (с ними срок короче). И совсем другое — гадать, почему хозяева бойцовскую породу без поводка выгуливают. Может даже, за старые грешки признали.

Но перед тем, как спросить их об этом лично, лучше просто вспомнить уроки физкультуры. Собачий лай сложно с чем-то перепутать.

Зато зад в зелёнке оба хорошо помнили.

Глава 8 Вызывай специалиста: полуфинал

Боря смотрел на Зару. Зара смотрела на Борю. Эротичный свет боковых ламп играл полутенями, обозначая их тела между автомобилями. Лёгкое потрескивание радиаторов отопления порой доносилось до слуха и могло сойти за романтичный треск костра. Искра? Безумие? Страсть?

Нет, только собачий лай! И постоянное переспрашивание:

— Что, простите?

Запинаясь, сбиваясь и повторяя порой одно и то же, совсем неважно одетая женщина плакала на плече сантехника, окончательно раскиснув.

Боре приходилось поглаживать её, порой постукивать по спинке ладошкой и успокаивать как ребёнка. Большого, широкого, с пышной причёской, ребёнка.

Видимо, прикосновения живого тепла сыграли роль. Быстро скинув прогулочную личину бабушки, Зара представилась и всё-таки рассказала в чём дело.

Тогда сантехник и понял, что с соседями предстоит нелёгкий разговор. По всей видимости, он вошёл в чей-то чужой дом и испортил чьи-то планы на вечер.

«А что делать? Армянские интересы повсюду!», — обозначил очевидное внутренний голос и тут же добавил: «А Бита по этом поводу сказал ровно ни-че-го. Отсюда и весь сыр-бор. Мог бы и сказать, что женат на армянке».

Сжимая подмышкой опустевшую салатницу, Боря тем временем прикидывал, что можно сделать с собакой.

Можно пойти по пути наименьшего сопротивления и просто открыть ворота, к примеру. И эвакуировать гостью через другой вход. За забором у собаки инстинкт должен притупиться. Всё-таки уже не её территория внимания.

Ещё можно посадить Зару в салон автомобиля. И открыть дверь перед четвероногим охранником. А когда ротвейлер забежит проверить в чём дело. А на самого Бориса он броситься не должен. И как только поймёт, что оберегать нечего — затихнет.

«А если бросится, то есть больше не будет», — сделал новый важный вывод внутренний голос: «Кто ж кусает руку дарующую?».

За дверью лай, лай, и снова — лай.

Как же сложно концентрироваться, когда резкие звуки просачиваются в щель. Это нервирует, злит, раздражает и напрочь сбивает все эротичные мысли даже в голове женщины, что чего-то себе уже надумала.

Поглядывая на дверь, Боря как раз ничего себе не думал. Он хотел есть и отдыхать. Но еда осталась в бане. А тут, напротив, только работы привалило. От мыслей этих сантехник вздыхал и понимал, что ближайший час на полку в парной попадёт едва ли.

Боцман словно вошёл в неистовое состояние берсеркера и восполнял все задолженности по звукам за квартал. Чисто психологические последние недели без хозяина дались ему нелегко. Собака просто не понимала почему её кинули и видимо, очень грустила. Отсюда и вся прыть в исполнении прямых обязанностей, за которые раньше выдали тельняшку и бескозырку.

Боря его понимал. Ноябрь выдался насыщенный на события в жизни сантехника. Но декабрь, судя по первому числу, отставать от него не собирался.

Вдруг мгновенно наступила тишина. Переход был настолько неожиданный, что Зара перестала реветь и Боря в полной тишине спросил на рабочих рефлексах:

— А горячая вода в доме от независимого бойлера?

— Да. Битин решил, что так дешевле будет, чем центральное отопление и горячую воду проводить. У нас даже шамбо вместо обычной канализации, — ответила Зара таким тоном, будто признавалась в чём-то постыдном.

Боря прикинул расстояние до города. Кивнул. Логично. Если котельную неподалёку ещё могли поставить или использовать старые, советские. То воду отводить через десятки километров до городских сетей точно никто не будет.

— Но есть и проточные нагреватели, — тут же «оправдалась» женщина. — На кухне, к примеру. Или в гостевом туалете. А что?

— Да в принципе ничего, — ответил Боря и отстранившись, проверил в автомобиле аппарат для спайки труб.

Попутно обнаружил в багажнике хорошо знакомый набор разводных ключей, переходники и прочий полезный инвентарь, что завалялся при перекладывании из микроавтобуса буквально неделю назад в джип.

Но женщина не понимала.

И так расстроена, чего огорчать? Пришлось объяснить:

— Ничего страшного не случилось, Зара. Вы правильно сделали, что отключили котёл обогрева. На пару часов не критично. До суток в доме температура не должна опуститься ниже нуля. Всё-таки строение капитальное, «зимнее», как принято говорить. Каждый последующий градус будет теряться дольше, чем привычные нам комфортные температуры. Я просто устраню течь, залью в систему воду через долив и снова запущу обогрев. Работы не много, не расстраивайтесь.

Зара вытерла остатки слёз:

— А почему трубы вообще потекли? Я думала пластик бессмертный. Он же не ржавеет?

— Пластик в основном бессмертный, да, — улыбнулся Боря привычным «детским» вопросам. — Но если в систему заливают всякое говно, что как бы не даёт дольше воде в трубах не замерзать, «случись что», то места соединений на трубах с батареями ржавеют в результате естественной химической реакции. В самой-то воде обычно примесей не много, а вот в таких добавках… катализатор. И батареи ржавеют с подобным составом гораздо быстрее.

— А Битин… он… да. Он мог, — вспомнила Зара мужа с десяти- и пятилитровыми ёмкостями, где были разноцветные жидкости от синего до зелёного цвета.

Разбавлял ими воду в батареях ещё с таким уверенным видом, как будто спасает ей жизнь, «случись что» зимой.

Тишина продолжалась. Боря подошёл к двери. Приоткрыл на такое расстояние, что собака только нос и просунет. А там… нет собаки!

— О, похоже Боцман отчалил, — обрадовался сантехник и распахнул дверь пошире, всмотрелся в метель и свет фонарей.

Ответа, куда делся пёс, не было.

«Может, затаился?» — предположил внутренний голос: «Как думаешь, Шац учил его засадам? Пёс всё-таки боевой».

Боря хмыкнул. Вполне себе возможно. Унитаз в доме разговаривает. Почему бы и боевого пса не научиться расправляться с врагами любыми путями?

— Зара, давайте вы посидите в машине, а я пойду найду пса, закрою и вернусь, — предложил Глобальный, просто не зная, как отбиться от ротвейлера без потерь, если просто начнёт эвакуировать женщину из гаража в метель. — А как вернусь, мы сразу поедем и сделаем вам батареи.

С этим предложением он завёл джип и усадил гостью на заднее сиденье. Битина уселась на мягкое и только кивнула. Чего теперь переживать? Не дует и идти обратно не надо. Что может быть лучше? Толька завести ребёнка. И если Битин не явится домой в процессе ремонта батареи, то соблазнит хотя бы сантехника. Он всё-таки о ней заботится и способен на планирование. А муж — нет!

Боря вышел на улицу, прикрыл за собой дверь и осмотрелся. Признаков собаки нет, следы одни, но их быстро заметало.

— Боцма-а-ан! — заорал Боря, но на территории участка его не было.

«Сбежал», — подытожил внутренний голос: «Сейчас покусает кого-нибудь на улице, а ты потом пизды получишь. Ну или сразу. Тут уж как повезёт».

Не так хотел закончить сантехник вечер. Поэтому выбежав на дорогу, снова закричал:

— Боцма-а-ан!

А у дома джип стоит. Бампер вмят на нём. Но что самое интересное — ключи в зажигании остались. Присмотрелся к ним Боря, пытаясь вспомнить, где уже видел этот автомобиль?

И тут из-за двери едва слышно донеслось:

— Псц-ска… Аф-аф!

Боря сблизился с дверью и на всякий случай спросил, раз уж за дверью пытались имитировать лай:

— Боцман?

— Кдатамнах! — ответили приглушённо, слитно, но весьма убедительно.

Осознав, что с ним разговаривает не собака, Боря дверь и открыл. А там Бита лежит и пытается языком скотч отклеить, раз разгрызть не получается.

Глобальный ему рот освободил и тут же спросил:

— Боцмана не видел?

— Я тут едва архангела Михаила не разглядел! — ответил почему-то Битин и очень переживать начал по поводу встречи без предварительного согласия. — Развяжи меня! Будет тогда тебе и боцман, и капитан. И пилоты до кучи.

Боря осмотрелся. Собаки по-прежнему видно не было. А помощь бы не помешала. Но и ножа под рукой не носил. А салатница мало поможет. Края тупые, закруглённые.

Пришлось тыкать по человеку пальцем, обнаруживая края скотча. А чтобы лучше видно было, вытянул тело на свет фонаря.

— Боря, быстрей! — подстегнул Битин, совсем не радуясь такой транспортировке. — Вопрос жизни и смерти!

— Так, а я о чём? — кивнул сантехник. — Покусает же кого-нибудь!

Почему Бита лежит в автомобиле рядом с домом Шаца его особо не интересовало. Во-первых, у них давно тёрки.

«В засаде присел, может быть? Наблюдает».

Во-вторых, как проводят вечера в элитном посёлке он и не знал толком.

«Может, ролевые игры такие?» — добавил внутренний голос: «Захочет — сам расскажет».

Битин был немногословен. Но когда на кресло присел с освобождёнными руками и начала ноги уже сам освобождать, глаза его метали молнии, кулаки сжимались периодически. А губы даже пообещали:

— Ну, пидорасы, сейчас вы у меня попляшете!

Боря даже рукой в сторону гаража указал. Забери жену, мол. Я ни при чём. Но Битин слушать не стал. Подскочил, свет в салоне сзади включил, и давай сиденье дёргать. На себя в основном. А как выдернул из пазов сидушку, склонился, достал автомат и давай рожки в Калашников вставлять.

Тут-то Боря и понял, что не ролевые игры совсем. Посерьёзней дела будут. Но рассерженного человека с автоматом лучше зря вопросами не донимать. Захочет — сам расскажет.

Бита и рассказал… Князю.

Достав телефон из бардачка, он первым делом предупредил шефа:

— Баклажан… слышишь?

— Сам ты баклажан! — ответил динамик, немного подумав.

— Да не ты баклажан, а план «баклажан», — расстроился Битин. — Забыл, что ли?

Князь думал не долго. Скупо ответил:

— Где?

— Рядом с домом Шаца, «десятый».

— Понял, еду.

* * *

Решительно поднявшись от промежности Зины с телефоном у уха, Князь сунул телефон в карман и высунул из бывшей массажистки кулак.

— Прости, дорогая. Труба зовёт, — заявил он с лёгким сочувствием в голосе. — Вернусь, доиграем.

Только приник к роднику нервы за день подлечить и всё равно отдохнуть дали. А вот сама потенциальная супруга дать как раз была не против.

«Только жизнь баловать начала. И такой облом?» — даже подумал Князев.

— Ну, дела так дела, — ответила Зина и решительно поднялась, а затем засобиралась следом за избранником. — Куда едем? К шлюхам в баню или к секретарше на квартиру? А то давай фитнес-тренеру позвоню и групповушку устроим? Я же тебя не возбуждаю, да?

— Я еду по делам, — обозначил Князь, не ожидая такого напора от человека, с которым был знаком пару дней. С другой стороны, кулак тоже не в каждого человека залезал. А этому хотя бы интересна его судьба. Волнуется. Переживает. — А ты-то куда собралась? Там…опасно.

— Милый мой, — подчеркнула Зина, не собираясь так быстро сдаваться. И отказываться от бонусов нового знакомства с пиццами и суши на халяву. Как и от прерванного кунилингуса между ужином и вторым ужином-перекусом. — Сказал «твоя», значит — «твоя». — Решительно добавила массажистка. — Так куда патроны подносить?

— Патроны? — переспросил Князь.

Кровь медленно возвращалась в мозг, но не вся сразу.

«Когда только успела пронюхать про патроны?» — прикинул Князев.

— Ага, «назвался груздём — полезай в кузов», — добавила Зина.

Следом она натянула подштанники за трусами-парашютами и с явным вызовом посмотрела на обтягивающие тёплые штаны. Может, не стоило брать на два размера меньше?

Князь почесал мокрым кулаком нос и вспомнил, что спешит. В любом случае, рано или поздно следовало посветить в дела семейные.

А лучше рано, чем поздно.

— А-а. Ну пошли тогда за патронами, — сказал он и они действительно пошли.

В подвал… Где за полкой с банками оказалась скрытая дверь.

Пройдя внутрь и включив в тайном помещении без окон свет, Князь только рукой повёл.

Смотри, мол. Наслаждайся.

Зина почти минуту таращилась на развешенные по стенам автоматы и пистолеты. В углу стоял пулемёт Корд. А рядом располагались два ящика с гранатами. К стене были прислонены и гранатомёты. Выстрелы для них располагались рядом. Что же касалось патронов, то они были по-хозяйски рассыпаны по вёдрам с маслом на дне. И рассортированы по калибрам и типу. Ведер двенадцать всего, как на первый взгляд.

— Тут 5.45-ые. Тут 5.56-ые, — объяснил Князь. — А это 7.62-ые. Наши, не натовские. Раз уж собралась помогать, бери и вставляй в обоймы. Они там, на полке.

Князь махнул в сторону и встал спиной, делая нелёгкий выбор между автоматическим и полуавтоматическим. Понятно же, что женщина сейчас расстроится, назовёт психом и уйдёт, топнув ножкой.

«В душе-то они все принцессы», — даже подумал Князев, подбирая эффектную финальную фразу на прощание. Что-то типа: «и не вздумай болтать о том, что здесь увидела, а то шкуру спущу!» Или «все вы по итогу шкуры, как горячо становится!».

Но Зина вновь его переиграла. Насыпав в ладонь горсть патронов, она спокойно начала вставлять по одному в рожок для АКМ.

— Ты что делаешь? — не поверил своим глазами потенциальный супруг и даже сделал шаг настрочу, приглядываясь.

А там калибр 7,62 на 39 миллиметров советского промежуточного патрона. И вставляет ровно в ту обойму, какую положено для АКМ.

— А что? Ты же сказал. Вот и… помогаю, — ответила невозмутима Зина и подхватила следом «лимонку». — Гранаты брать? Но карманы у меня сейчас не важные. Напрягусь — всё вокруг взорвётся. Есть «обвес»?

Князь ненадолго завис, переваривая информацию. Спросил скупо:

— Ты что, воевала?

— Что, значит, воевала? — переспросила Зина в лёгком смущении. — Так… служила. Немного.

Князь вдруг улыбнулся как после первого поцелуя и понял, что сердце его окончательно и бесповоротно занято этой объёмной, но такой своей женщиной.

Такой прощальных фраз придумывать не нужно. Не то с чекой в руке уйдёт, а ты с подарком останешься.

— Ты же моя… заинька, — добавил он и они начали целоваться.

Князь с удивлением для себя обнаружил мощное возбуждение. Штаны топорщились, как в молодости. Да и она как по виду, только и ждала приказа «сними это немедленно!».

«Сам ты баклажан», — ещё подумал Князь и готов был списать Биту со счетов, если не продержится без него ещё минут пять.

Чего греха таить, дольше этот процесс едва ли затянется.

Но тут в дверь тактично постучали. И на пороге возникла Кира Князева.

— Артёмовна, мать твою за ногу! — возмутился резкому появлению дочери в «секретной комнате» отец. — Ну какого хрена? Сколько можно раз просить сюда не лезть?

— Артём Иванови-и-ич, — закатила глаза цвета васильков дочь. — Чего я тут не видела?

Затем дочь сложила руки на груди в стиле «не уйду, пока не добьюсь своего» и продолжила:

— Ты пока мне толком не объяснишь, почему мне «сегодня Борю лучше не беспокоить», я буду мешать вам хоть в туалете.

— О, не советую, — честно предупредила Зина, начиная нервничать.

Дважды прервали за последнюю четверть часа!

— Зина, не время юморить, — покачал головой родитель, что первым справился с пожаром в штанах. — Ты, дочка, лучше отца послушай. Отца твоего сегодня чуть гитарой с утра не оприходовали, всё-таки.

— Ты толком говори! — стояла на своём Кира. — У меня тоже были планы на вечер. Почему мне нельзя звонить Боре? Ты что… отшиваешь его? Снова это говно с «он тебе не походит!» Опять начинается?

Отец поморщился и покачал головой:

— Да боже упаси! Я вашему счастью мешать не намерен, вот те крест, — и он действительно перекрестился. На фоне оружия.

После чего сунул Зине в руке автомат, прихватил пару гранат, распихав по карманам, взял в руку десяток полных обойм, ещё «по мелочи» и вытолкал всех наружу из «секретной комнаты».

— Просто… — ещё подбирал слова Князь на ступеньках отец, — … дай ему время в себя прийти. А то я как его глаза увидел, сразу понял, что сгорит парень от такого напряжения.

— От чего это ему сгорать? — прищурилась дочка. — На работе, что ли?

— От любви, — ловко увёл разговор в сторону отец, проверил предохранитель и пошёл в гараж выгонять автомобиль из гаража.

Ещё и прогреть надо. Но не идти же на соседнюю улицу с оружием подмышкой. Даже в пакетике подозрительно будет.

— От чего же ещё, доча? — повернулся к Кире отец, щёлкнув брелоком. — Только от любви и охреневаем по жизни. Ты кстати, не против, если мы с Зиной поженимся?

Зина улыбнулась и рот открыла. Её не удивляли вёдра с патронами, гранаты и зауженные по причине вредного характера штаны от производителя. Но и предложения руки и сердца ей пока не особо делали. В этом опыта не было.

— Ой… нет, конечно, — сразу заулыбалась дочь, тут же позабыв о причине своего негодования. — Я только рада за вас буду… Поздравляю!

Она запрыгала на месте, а потом убежала к себе в комнату. Предстоял нелёгкий путь по подбору платья и вообще место нужно родителям подыскать. Сами то хоть в сарае поженятся. Старой закалки.

Зина стояла пунцовая и не могла перестать улыбаться. Но Князь уже спешил в гараж. Так и поплелась рядом с ним, таская оружие и патроны вместо патронташа. Выходило даже удобнее. Одни экзо-скелеты на себя одевают, чтобы руки разгрузить и это путь слабых и недалёких.

«А правильные мужики просто доверяют это дело женщине рядом», — ещё подумал Князь, скидывая маскировочный балахон с резервного автомобиля.

Ради операции «баклажан» в гараже под брезентом и стоял нигде не зарегистрированный внедорожник без номеров. И не было ещё случая, чтобы охрана не стёрла записи того, как тот заезжает и выезжает на территорию элитного участка. Все любят премиальные.

Да вот только никто в городе давно не тревожил Князя по пустякам.

«Что же там за отморозки к нам пожаловали? Может, следовало захватить РПГ?» — ещё подумал Князев.

И про себя пообещал отомстить всем врагам за сорванный секс. Не каждый всё-таки день в современном мире у человека «сорок-плюс» либидо даёт о себе знать.

— Ну держитесь, суки! — пробубнил Князев, с пульта открывая двойной гараж внутри дома.

Ехать не далеко. До мести рукой подать. А потом вернётся и всё наверстает.

Глава 9 Вызывай специалиста: финал

Столько мужского внимания Зоя Ивановна Похлёбкина не получала за все сорок лет жизни. Но карма словно сверилась с данными, вычеркнула отца и братьев, и поручила Проведению выдать всё положенное по списку сразу в день юбилея.

Если стриптизёра сама пригласила, то Карена визит был приятным и неожиданным. Даже это лёгкое недоразумение, (в результате которого кинул в неё букетом и обещал порезать на лоскуты всех вокруг и её до кучи), почти не сглаживало первого впечатления.

Зоя сидела за столом возле опустевшего бокала и с обожанием смотрела на горячего, раздухарённого мужчину, который употреблял внутрь уже четвёртый бокал, допивая бутылку, но никак не мог успокоиться.

А на нервной почве говорил почти в стихотворной форме:

— Амадест, Прокофий, Гена, не устраивал проблемы. А к тебе я как пришёл, так сантехника нашёл? Позову сейчас Петра, Роберта и Гектора. Разом гада спеленаем и Порфилию доставим. Феликс нам поможет чётко. Он на кладбище с Егоркой. Закопаем супостата. И поедем до Зураба. Отдохнём потом с Демьяном. Брагу гонит ту, что надо. Завершим всё у Максима. В праздник он — не заменимый.

— Да, да, конечно, — легко смеялась и легонько хихикала Зоя, почти не слушая того, что говорит потенциальный любовник, но чаще вдыхая аромат подтаявших роз.

Подумаешь, собрала с пола. Зато первые цветы, которые подарили не по работе. Всё-таки приятно, что подарили чуть раньше, чем сложив в гроб без колёсиков.

Однако, главный вопрос созрел сам собой:

— Слушай, Каренчик, а ты чего пришёл-то?

Тут Васик прекратил сыпать именами знакомых, вздохнул как следует, допил остатки вина и пригладил остатки волос назад.

— По делу!

Если пиджак можно заказать новый, то с лысиной не очень получалось. Но волосы, как и армяне, должны поддерживать друг друга. Те, что остались, скроют те, которых уже нет. А при помощи геля или иного «зализывателя», уже не так уж и важно.

Важнее для Ванесяна было вернуть расположение Зои. Ведь после сокращения с поста директора компании «Миссис, мисс и какой-то кипарис», ребрендинга компании до холдинга «Тёща, тесть, дайте что-нибудь поесть», и последовавшего за этим месячного запоя, Карен вскоре с удивлением обнаружил службу взыскания долгов за дверью.

Оказалось, что если не платить алименты в срок и не вносить хотя бы символические суммы по платежам, то с суперкаром можно быстро расстаться. А если нет суперкара, то на званный ужин уже не позовут. А после того, как пришлось съехать с пентхауса в центре в двушку на окраине города, всё больше знакомых перестали брать трубки. И при случайной встрече находили тысячи причин, чтобы Карен Георгиевич Ванесян и сам поверил, что стал Васиком.

Отматывая назад, Васик пришёл к выводу, что точка бифуркации — Зоя Ивановна. Если точнее — её рука. Если до того, как доверился этим нежным пальчикам, карьера достигла пика и через компанию отмывали деньги по частным и государственным заказам люди в городе, области и из столицы, то после крутого пике с падением на звонки в Москву по «золотым номерам» ему говорили лишь:

— Да кто ты вообще такой?

Он, конечно, мог отвечать на этот вопрос пять, а то и десять минут к ряду, но только не тем людям, которые по слухам отвечали даже за погоду в Сингапуре и спокойно могли вести на нерест Кету по Амуру.

Вот и получалось, что «рука судьбы» избавила Карена от проблем с гормонами, но в ответ нагрузила проблемами по жизни. С молодой женой он развёлся со скандалом, (как и полагается, чтобы не возвращаться). Об этом даже региональные таблоиды писали, так как особо им писать было не о чем. Городок тихий. Осенью, правда, порту досталось. Но затем и там затихло.

Но поделив бизнес надвое, дробление финансового положения в жизни Карена только усилилось. Вскоре за кусками пирога с его «праздничного стола жизни» пришли остальные восемнадцать женщин, которые тоже однажды, дважды, (а порой и десять дней и одиннадцать ночей на курортах под программу «всё включено»), избавляли его от гормонов.

Вскоре у Карена осталось одно имя, костюм-тройка под зимней одеждой и пара крупных купюр. Как истинный лысеющий романтик, он тут же купил в этот вечер цветов с «братской» скидкой, вызвал такси и поехал туда, где по слухам жила его «точка невозврата».

Проше говоря — метнулся к женщине, с которой всё начиналось.

Жизнь поставила его перед фактом. Он либо завоет её сердце и разгребёт с помощью бывшего бухгалтера свои проблемы, либо так и будет в семейных трусах наблюдать за тем, как службы взыскания долга с недоумением ходят по пустым комнатам, не решая открутить унитаз.

— Зоя, так я… — он уже подбирал такие нужные и важные слова, чтобы описать сразу чувства, необходимость и жизненные обстоятельства, но тут у женщины зазвонил телефон на кухне.

Динамик с заголосил, донося звуки крайнего хита группы «Город на Неве»:

Не будите меня, не будите.

Лучше суке-любви сосцы обнажите!

А когда покажет чуть больше,

С ней мы снова поделим Польшу.

Зоя подскочила и побежала за телефоном, временно оставив Карена одного. Воспользовавшись ситуацией, он впервые закусил. Так как признаться, давно не ел.

Но насладиться нарезкой из охлаждённой ветчины сполна не удалось. Громко хлопнула входная дверь. И на кухню вдруг забежали двое мужиков с красными лицами и совсем не разуваясь.

Карен уже хотел их наругать за безответственное поведение, но вспомнил, что у самого носок с дырочкой. Сразу летние туфли снимать не стоит. Спалится. А какая дальше романтика? Только жалость.

А вот парни — огонь. Грозные, вспотевшие. Один смотрел на Карена и тяжело дышал, другой смотрел куда-то ещё хамелеоном. Видимо следил за хозяйкой на кухне.

— Вы кто такие? — дожевал ветчинку Ванесян.

Та была настолько тонко порезанной, а он настолько голодным, что впиталось всё ещё во рту. Почти глотать не пришлось.

Первый незваный гость тут же выхватил складной нож и подошёл к гостю, который прибыл чуть ранее:

— В доме кто?

— Я, — ответил Карен очевидное, но тут лезвие упёрлось в кадык.

— Только шуткани мне ещё!

С таким кадыком Карену даже в голову не приходило становиться трансвеститом. Во-первых, родня осудит. Во-вторых, очень заметно. В-третьих, шарфики он не носил. Потому как «выглядело по-гейски». А ещё этот кадык придавал голосу нотку бархатного баритона и немного баса. Поэтому Ванесян им очень дорожил.

Пришлось сглотнуть образовавшийся в коме ком и добавить:

— И хозяйка.

— Вдвоём, что ли? — отдышался его компаньон и тоже закинул в рот ветчинку.

«Походу, не террористы», — сразу понял Карен и от сердца немного отлегло. С террористами, сотрудниками банка и евреями договариваться сложнее всего. А вот с другими можно попробовать.

И Карен попробовал, чтобы не сломали подкат к «руке судьбы». Почти так и сказал:

— Я — Карен. Мамин мен. У меня есть момент — восемнадцать детей. Но скажу по секрету. Счастья с этого нету. Чтобы в жизни был толк, я ебался как волк. А волчицы всё нету. Попадались лисицы. В общем, те ещё жрицы. Чтобы это всё сгладить, должен Зою погладить. Подкручу даме хвост, сразу встанет всё в рост. Там своих заведём. И тогда заживём… Я сказать что хочу? Ещё пару хочу!

* * *

Нанай устал слушать чернявого перца первым. Подошёл и рубанул открытой ладонью по шее без затеи. От чего Карен рухнул под стол, заткнув голосовой фонтан.

— Ебанутый какой-то, — поделился наблюдением косогласый налётчик и тоже ветчинки со стола перехватил. — Что с собакой будем делать?

— А что с ней делать? — прислушался к разговору на кухне Моня. — Полает и перестанет. Но сдаётся мне, это не дом Биты. Откуда здесь армянам взяться? Он же ариец. Как он там кричал во дворе? За чистоту расы?

— Ага, —припомнил Нанай. — Расист расистом рос. То с цыганами дрался за велик, то у таджиков с лотка фрукты таскал на точке, то на рынке у китайцев пульки на пистолетики пиздил. А помнишь, как монголо-татар в школе костерил?

— Ладно, — отмахнулся Моня, осматриваясь. — Дом вроде ничего так. Можно поживиться, раз только двое. Цепляем хозяйку и трясём.

— Если красивая, то чур, я веселюсь первый, — добавил Нанай, посветлев лицом и первым на кухню устремился.

Моня хмыкнул. Везёт же кому-то с либидо. Самого от «баланды» амурные дела давно оставили. Он всё-таки мозг из группировки, а не член. Крови на всё сразу не хватает.

Собака лаяла у двери приглушённо. Бронированная, входная. Если бы ещё и закрывать не забывали, с ходу не вломишься. Но человек большую часть жизни живёт в расслабленном состоянии.

«Им булки в душе не напрягать», — ещё подумал Моня, пытаясь сосчитать сколько раз падало мыло безвозвратно, а он потом грязным ходил, пока новое не выдавали.

Едва Нанай притащил упирающуюся женщину в столовую, как напарник понял — хороша. Платьишко на ней, туфельки, макияж, причёска, взгляд загадочный. Только смотрит не глаза в глаза, а куда-то в район паха.

— Вы кто такие? — спросила она почти спокойно, когда пальцы перестали зажимать рот.

Кровь и без того стриптизёром разогрели, потом цветами вскипятили, а теперь нагло лапают. А кто лапает? Без очков не видно.

Но интересно же!

Воображение знойной дамы и без того распалилось, а теперь каждое прикосновение казалось нежным.

Как в эротическом романе — губ касаются пальцы. Бёдер ноги. А пару раз даже груди коснулись, от чего соски так напряглись, что сейчас сами по себе станут пулями и выстрелят.

Зоя даже не слишком удивилась, когда звуки выстрелов расслышала. Это точно соски её стрельнули. Потому что иначе уже жить без секса нельзя. Пора и десерт этот жизни попробовать!

Налётчики рефлекторно на кафель белоснежный попадали. Моне чистый достался, а Нанаю со следами ботинок. И чтобы сильно не пачкаться, он на хозяйку свалился.

— А-а-ах! — выдала Зоя томно, совсем не ожидая продолжения прелюдий.

«Может стриптизёры в честь юбилея бонус решили устроить? Третий там из хлопушек стреляет, а эти двое сейчас облапают и разеваться начнут? Я всё-таки вип-программу заказывала!» — ещё мелькнуло в её голове, пока колено одного из стриптизёров нагло между нож залезло и придавило.

А ей-то что теперь делать? Не целованным по жизни сложнее сориентироваться!

«А тут сразу двое на одну. Теперь ещё и непривычно», — подумала дама, продолжая таять от такой насыщенной программы.

Но тут автоматная очередь с улицы недвусмысленно по стеклопакету ударила. И через образовавшиеся дырки донеслось:

— Выходите, пидорасы!

«Какой агрессивный стриптизёр…милашка! А Карен-то как подыгрывает! Я даже почти поверила, что мне стёкла разбили», — ещё подумала Зоя и от ощущения тотального счастья, что она кому-то нужна, взорвалась.

От перенапряжения организм начал перезагружать её самым интересным образом.

Оргазмы стали накрывать Похлёбкину один за другим. А в голове такие фейерверки начались, что не до перестрелок в округе.

— А-а-ах! — выдала она все секреты внутренний преобразований и даже добавила. — У-у-ух… Ну вы даёте, мальчики!

* * *

Охранник Семён на проходной элитного посёлка вдруг понял, что вечер удался, когда старший по возрасту и должности напарник Миша отказался от второй бутылки. У него мол, почки болят, да и бегать на улицу ссать в мороз — не вариант. Годы уже не те. Лучше покемарит часок-другой. А потом пораньше сменит. А если захрапит, то лучше вообще не будить. Это значит, что самый сон пошёл. Досмотрит — и сам поднимется.

Откупорив вторую, Семёну было по кайфу после очередной сигареты вытянуть ноги, распластаться по стулу с подлокотниками и смотреть хоккей на телефоне. Вчера «Сибирь» разгромила «Ак Барс» со счётом шесть-три на выезде, но игру в прямом эфире посмотреть не удалось. Завис у любовницы. И теперь наблюдал за голами в повторе, в нарезке лучших моментов.

Диана была со странностями, конечно. И всегда не одну, так другую хуйню предлагала. Например, бросить работящую жену или начать сниматься в порнухе. Таких замуж не берут, с причудами деваха. Но как любовница она его вполне устраивала. Затейница в постели и скучать не давала наяву. То в лифте спонтанный минет сделает, то нагнётся на лестнице и елозят друг в друге прямо в подъезде, пока шаги не расслышат или тактичное покашливание с лестничных площадок, где от такого вида курят две сразу.

Ради подобных горячих игр Семён и готов был терпеть все закидоны Дианы. С женой как-то попроще, скромнее. По схеме: «ужин-кровать-сон». А по праздникам даже немного прелюдии.

«С Диной не так. С Диной веселее!» — подумал охранник, поправил очки и вздохнул мечтательно: «Повстречать бы такую раньше. Под себя воспитал бы. А так, судя по характеру, в жизни её был какой-то пиздец».

Но что мысли? Пиво грело охраннику душу, как батареи тело. И глядя как вратарь Красоткин отбивает очередную атаку, а затем нападающий Бутузов устраивает контратаку и снова распечатывает ворота противника, Сёма почти не удивился, когда поверх приложения прилетели фотки с небольшой, но всё-таки обнажённой грудью.

Затем последовала серия «голышек», где Дина, которая ненавидела сокращения своего имени, так разогрелась на диване с игрушкой, что у самого шишка задымилась.

«А ещё говорят, что не бывает передачи мыслей на расстоянии», — подумал ещё Сёма, поглаживая штанину.

Елозя на стуле, охранник воровато оглянулся. Но с раскладушки доносился мерный храп. Михаил спал и в ус не дул.

Тогда младший охранник снова погладил восставший причиндал и с шёпотом:

— Тише, тише, — попытался продолжить просмотр хоккейного клипа.

Но показав самое откровенное, Дина вдруг в атаку пошла. И написала:

« Мне тут фото-видео аппаратуру профессиональную пообещали. С тобой или без тебя, но я буду снимать эротические клипы. Так что думай сам. Сам видишь, что теряешь…»

Сёма действительно видел и даже пот по этому поводу не успевал смахивать со лба. Зато он не видел, как на одном из мониторов в уголке камера зафиксировала выезд автомобиля с территории дома Князя.

Охранник в этот момент как раз читал второе сообщение от Дианы.

«Что-то я вообще сомневаюсь, что у тебя встанет на камеру по запросу… Ну-ка, покажи!»

Как ранее Сёма пропустил погоню двух человек от собаки на одной из улиц, так позже он упустил и момент, когда из джипа вылез связанный Битин. И даже момент, когда достал Калашников и пошёл на территорию вслед за собакой тоже оказался незамеченным.

Вместо этого Сёма, прислушиваясь к храпу, привстал перед стулом и медленно потянул штаны вниз, чтобы предъявить доказательства. В тот момент, когда «боксеры» обозначили его позицию и головка упёрлась глазок камеры, охранник вдруг краем глаза заметил серию вспышек на одной из камер.

— Ё-моё! — невольно выдал Сёма и быстро начал путаться в штанах, так как позади на раскладушке заворочался Михаил, прервав рулады Храпунцель.

— Что… что там? — подскочил напарник к монитору и с осуждением посмотрел на напарника. — Пиво твоё мудями воняет.

— Так, а это… импортное, — отвёл все подозрения Семён и отложив телефон, быстро приблизил камеру на мониторе.

Из двенадцати изображений на одном из мониторов осталось только одно, крупное. И оба с удивлением обнаружили, как гражданин Битин, давно спугнув собаку с крыльца подальше, поливает дом номер десять как из пулемёта. Разве что в руках его был автомат и очень скоро основной рожок и два запасных опустели.

Самого «Рэмбо на минутку» этого не остановило. Он ударил себя в грудь и открыв дверь, пошёл в дом следом.

Охранники переглянулись. Но едва первый потянулся к стационарному телефону, как второй положил руку на плечо.

— Погоди… Князь едет.

Князь действительно подъехал прямо к десятому дому, подперев джип с вмятым бампером, отогнал лающего ротвейлера уже от территории забора и начал высадку на местность. Причём с новым автоматов в руках.

Рядом с автомобилем осталось двое. Так мужчина в спортивной шапке махал салатницей на собаку, показывая той уходить, а объёмная женщина спешно доставала что-то из багажника автомобиля, пока Семён с Михаилов не увидели ручной пулемёт калибра 7,62 мм, разработанный Василием Алексеевичем Дегтярёвым.

Водрузив пехотный пулемёт со сложенными сошками на плечо, дама вошла на территорию следом.

— Ну, пиздец! Теперь звонить уже поздно, — подытожил Михаил, убирая руку с плеча напарника. — Походу самое интересное мы уже просрали. Как теперь объяснять наличие оружия на территории? Под носом у нас пронесли?

Сёма сглотнул и положил трубку обратно. Дед схватился за седую голову и запричитал:

— Да что ж мне так с напарниками-то не везёт? Что в порту еблан попался драчливый, что здесь алкота шары заливает. Ты что, начала «движения» не заметил? Чужие на территории, бляха-муха, с оружием! А ты тут… тут… хоккей смотришь?

Михаил потыкал пальцем телефон.

Сёма замер и не двигался. Лучше обвинения в алкоголизме, чем в онанизме.

Запишут ещё в трудовую при увольнении «дрочил на рабочем месте», и всё. Дальше только людям в торговых центрах поставят на входе улыбаться.

Жена, конечно, сразу уйдёт, погрузив в пучину позора на районе, только и останется, что переехать и с Дианой в порнухе сниматься. А там либо жопу брить заставят, либо напарника такого страшного позовёт, что вообще ничего в паре не встанет.

И ведь как в воду глядел. Следом на телефон член какого-то человека в костюме сантехника прислали. О чём приложение тут же и оповестило, и показало.

— А-а-а, — протянул Михаил. Нацепив на пояс пистолет и водрузив на голову шапку, добавил. — Так ты из этих? Ну нахуй, лучше в порт вернусь. Там хотя бы просто контейнеры пиздят, но пёзды предпочитают! Ебал я в рот такие «элитные» условия! Как я потом этими глазами на внуков смотреть буду?

Отплёвываясь, Михаил первым КПП покинул. Матерясь по ходу как бывалый морской волк, на территорию пешком пошёл.

А Сёма задержался ненадолго. Стыдно. А ещё… интересно.

Открыл картинку от Дины и даже приближать ничего не пришлось. За линейкой можно не идти. И так понятно, что с таким партнёром по кадрам он лучше в операторы пойдёт.

Там меньше конкуренции.

Костюм, правда, больно знакомый. Но их же всех под один стандарт в магазины рабочей одежды завозят?

Глава 10 Вызывай специалиста: гранд-финал

Сантехник, который давно был на пенсии, открыл глаза, едва расслышал отдалённый стрёкот автомата. Напомнило «учебку» на малой родине и службу в ГДР. Но стреляли там мало, чтобы не провоцировать соседей по блоку, в основном — бряцали оружием. Что свои, что чужие.

«Приснилось, что ли?» — промелькнуло в голове Степаныча, пока тёр глаза и приходил в себя без экскурсов в историю.

Ящик пива в союзе с банным жаром превратил тело в овощ. Двигаться совсем не хотелось. Что поделать? Старость!

Но сколько впечатлений!

— М-да, давно так хорошо не сидели, — пробубнил наставник и пожалел, что поблизости нет минералочки.

«А может зря всю жизнь любил одну женщину?» — пролетело паническое в голове. Так захотелось вдруг, чтобы кто-то обнял, прижал к себе и чтобы пахло духами женскими от этого человека. ненавязчивыми. Ну или — тёплой постелью и солнцем, а не перегаром, под сушняк в горле.

«Ох, Алла моя, Аллочка! Отпустила бы ты уже меня. Я любил бы многих, отдыхал бы если не с детьми, то с внуками на пару. Такие в стакане воды патриарху бы не отказали. Но раз не посеял жизни, теперь снова идти из-под крана пить или из бассейна хлебать», — прикинул отдыхающий с гудящей головой и скверными ощущениями по всему телу.

Дедову давило на виски, а сердце словно с перебоями работало. Попеременно хотелось то к Алле на встречу сразу, то «вроде ещё ничего», отпустило.

Потерев жёстко лоб и виски, Василий Степанович скосил глаза на телевизор со скамейки. Хотелось сделать звук потише. Взрывов ещё не хватало! Но экран показывал лишь мерно совокупляющихся лягушек под восторженные реплики Дроздова. Не настолько фееричное зрелище, чтобы взрываться.

«Фейерверки на улице бахают, что ли?» — ещё подумал наставник сантехнического дела, потянулся и перевёл взгляд на Аполлинария.

А тот — в ноль. Но что-то делать надо. Ведь салюты лучше идти вместе смотреть. Едва ли не единственная категория, которая раньше была менее зрелищной, чем сейчас. Конечно, если не японцы в город приезжали, чтобы мастерство своё красочное в небе показать. Но то случалось редко.

Дедов поморщился. Его собутыльник храпел в полотенце как в фильтр, запрокинув голову на массажном столе. Ткань давно ничего не прикрывала. Куст с теремком наглядно показывал, что заблудиться в джунглях — раз плюнуть. А строение давно не такое приметное, как в молодости. Ориентиром на местности больше не служит. Возможно, где-то там закопано больше, но всё меньше на свете дам, что желали бы себя почувствовать диггерами.

«Всё-таки большая часть уже под землей», — усмехнулся Степаныч и прикинул чем бы прикрыть товарища.

Сущность полотенца уже избавила его бороду и усы от праздничного камуфляжа «селёдка под шубой». Теперь его миссия заключалась в другом — спасти лицо от света в глаза. Тогда как сама маска-фильтр должна была спасать помещение от перегара. Эта схема даже работала до поры до времени, но едва банная материя сползла кончиком в рот, таки притянутая гравитацией всасывания настырного дворника, как тот подскочил, осмотрелся и подытожил:

— Так, ну всё. Погуляли и хватит. На работу пора… Встретимся на обеде.

Степаныч даже головой покачал в удивлении.

Вот это, мол, человек! Знает, как отдых от работы отделять. Трудолюбивый до мозга костей. Ответственный по самое не балуйся. Раньше такому премию давали в конце квартала. Теперь в лучшем случае поздороваются у подъезда.

Глядя на голую жопу трудового передовика, Степаныч сразу подумал, что что-то не так. Возможно, часть мозга Аполлинария ещё не проснулась. Так как после заявления он просто пошёл к двери, на выход в сам ад, где по заверениям Данте, на последнем, девятом круге, было безумно холодно Горбачёву, Мавроди и остальным «американцам», что холодов то никогда не видели.

«Поля, не шути так!» — хотел сказать Степаныч, но сушняк подвёл.

Пиво как будто сплошь состояло из песка и теперь весь этот песок равномерно распределился по горлу, глотке и присушил губы к зубам. Оставалось только закинуться печеньем для верности.

Аполлинарий о печенье и завтраке как таковом не думал. Полотенце осталось на массажном столе. И он вышел на улицу в чём мать родила.

Рефлексы у дворника сработали лишь на два момента: по пути прихватил щётку-швабру вместо метлы, а на голову водрузил синюю шапку производства СССР с белыми вышитыми буквами «спорт».

Наставник метнулся к раковине, смочил губы и буркнул:

— Поля, ты куда собрался? Поздно нам уже в снег нырять. Отныряли своё. Не для нас нынче лунки долбят!

В ответ только дверь хлопнула.

— Эй! — закричал Степаныч, подскакивая к двери и распахивая её. — Полик! Не шути с морозом! Плохому танцору яйца, может, и мешают. А тебе ещё пригодятся, чтобы не вздумал на стринги переходить!

В ответ в лицо такой холод дунул, что до зубов пробрало. Пришлось закрыть.

Откуда, собственно пошла поговорка «плохому танцору яйца мешают»? Степаныч точно знал, что корнями эта поговорка уходит в Европу. Когда-то в странах Западной Европы существовал веселый «танец с яйцами». Настоящее соревнование танцоров в мастерстве и ловкости вокруг яйца на полу. Плохим считался тот, кто хотя бы коснулся яйца во время кульбитов. Но это — частный случай. А в народе больше прижилось понимание, что «плохой работник всегда винит в неудачах свой инструмент».

И судя по тому, что дворник схватил первую попавшуюся щётку в углу, ему вообще было без разницы чем наводить чистоту и порядок.

Хочешь или нет шевелиться, уже не имело значения. Наставнику сантехнических дел пришлось одеваться даже быстрее, чем в армии. Если там по заверениям старшины на них должен был напасть потенциальный капиталистический агрессор в джинсах и бутылкой колы в руке, то здесь вполне конкретный дворник мог мудя отморозить.

«НАТО, конечно, таких потерь для общества не заметит. ООН слезинки не проронит, но вся улица взвоет, когда дворник после метели на работу не выйдет», — ещё подумал Степаныч, одеваясь.

Когда товарищ утеплился как следует и выскочил следом, дворника уже и след простыл.

— Да грёбанный-карёбанный! — возмутился наставник не одного поколения сантехников. Сделав морду кирпичом, чтобы было теплее, он поплёлся во тьме в метель наугад. — Поля! Ты где? Пол-я-я-я! Полик, дурик! Ты меня слышишь? Ладно, что плодиться уже не собираешься, но об обществе подумай! Я за кошками в подъезде убираться не намерен! Сам прикормил, сам и убирай! А тебе для этого надо как минимум вернуться!

Крича, Василий Степанович прошёлся по тёмной внутренней придомовой территории, после чего подался в сторону фонарей внешнего освещения. Всякий мотылёк летит на свет, а обронивший ключи ищет там, где светлее.

Один из фонарей подсвечивал в том числе и распахнутую гаражную дверь. Без раздумий, спасающий зашёл туда, как в место наиболее вероятного нахождения друга. Босоногий дворник действительно стоял между автомобилями и мелко дрожа, елозил шваброй по бетонному полу.

Сработала мышечная память.

— Аполлинарий, ты что тут делаешь? Колобка решил испечь? — возмутился Степаныч, не одобряя ударную работу на морозе после бурных выходных.

В гараже, конечно, потеплее, чем на улице, но по ногам дует!

— Мету, — ответил дворник, почти не открывая слипшихся глаз.

Ни ветер, ни метель давно не могли сбить Аполлинария с ног. Вестибулярный аппарат такой развил, хоть в цирке работай. Неваляшкой.

— Но снег весь на улице! — подчеркнул важную деталь Степаныч и добавил ещё одну. — Здесь же мести нечего. Люди сразу всё чистое построили, чтобы работы тебя лишить.

— Зато здесь мести теплее, — резонно возразил дворник, не прекращая движений.

За годы беспрерывной практики движения давно воспроизводились мышечной памятью в любом состоянии здоровья. Похмелье, головная боль и сушняк как последствия недуга только активировали внутренние рабочие резервы. До обеда дотянет, а там супчик, чаёк, конфетка. Жить можно!

Но Василий Степаныч медлить не стал. Заболеет человек. В тепло бы поскорей или хотя бы валенки обуть, а там пусть метёт себе сколько влезет. Кто ж ему запретит?

Но вести напарника по темноте в баню, когда у самого вертолёты в голове, было опасно. У бани внешнего освещения нет. Затеряются. Поэтому собутыльник логично решил, что лучше отсидеться в ближайшей машине.

«А вот и Борин внедорожник», — прикинул Степаныч: «Ещё не сильно должен остыть. А там и двигатель завести можно».

Мысли на холоде стали как алмазы. Осталось только ограничить. Никто ещё не замерзал в тёплой машине с прогретым двигателем.

Но Степаныч не мог знать, что там уже сидит и греется гражданка Битина…

Сначала Зара Давидовна прислушивалась к лаю, потом к выстрелам, затем разговорам в гараже. И всё это — терпимо, когда мужик пообещал всё исправить.

Но когда кто-то другой с мордой кирпичом открыл дверь и решил усадить рядом голого бородатого мужика с щёткой в руке и спортивной шапочке, нервы не выдержали.

«Извращенец!» — подумала Битина и вслух закричала:

— Боря-я-я!

Кричала она, уже выскакивая из автомобиля через соседнюю дверь. Обогнув джип, отпихнула какого-то старика и бросилась прочь из гаража.

«О, так Боря Аполлинарию ещё и проститутку привёз для зачёта!» — сразу понял наставник и бросился следом за чернявой девушкой.

— Стой, курва! Куда же ты? — побежал за ней под свет фонарей Степаныч. — Я же тебе клиента прямо под нос доставил! Зачем Борю от забот отвлекаешь? Он и так во всю сдать старается!

«Проститутка» только быстрее по дороге в метель побежала. И так ловко за сугробом скрылась, словно взяла предоплату. Но в поворот не вошла… Причиной тому послужил другой дед, который спешил по дороге навстречу к десятому дому с пистолетом наперевес.

Узнать в нём охранник под тёплой курткой и шапкой в метель мог лишь один человек из ста.

«Ну вот и всё! Окружили старики, сейчас надругаются», — подумала Зара Давидовна, больше на принца рассчитывая.

Подскочив, она побежала в обратную сторону, снова отпихнув Степаныча. На этот раз повалив его у калитки Шаца.

Наставник с заметным трудом поднялся. И то при помощи охранника.

— Вот спасибо, паря, — обронил Дедов и на дуло посмотрев, спросил. — Я там выстрелы слышал. Празднуют чего?

— А вот сейчас и узнаем, — ответил седой охранник и дальше к десятому дому пошёл.

Степаныч пристроился рядом. Не то, чтобы, прямо, надо. Но, сука, любопытно!

* * *

Мир простой и даже скучный большую часть времени. Но жизнь играет новыми красками, когда появляются контрасты. Такие события словно пытаются напомнить, что ты ещё живой, да и мир совсем не монохромный. Всё вокруг не только чёрное и белое, мол. Контрасты бывают слабо выраженными и сильно проявленными. Первое это — повседневность. Время, когда серые рабочие недели затягивают в суеты с головой и событья за день можно описать одной магической фразой «заебался!». А иной раз за день случается столько происшествий, хоть отдельную книгу пиши о впечатлениях. Это пик, от которого порой не знаешь куда деваться и в тайне мечтаешь, чтобы всё вернулось «на круги своя».

А как отмотать назад? Мужики, баня, собаки, соседи, сантехника — это понятно. Это под контролем и вполне себе регулируется. Но Боря вдруг понял, что ситуация выходит из-под контроля после небрежно обронённой Битой фразы «Ну, пидорасы, сейчас вы у меня попляшете!». А значит, враг был назначен. И он где-то рядом.

Хорошего не жди.

Сантехник вздохнул и шагнул в сторону. Всё-таки когда человек извлекает автомат из-под сиденья и бежит в атаку, как индеец с копьём на «Большую охоту», лучше ему не мешать.

Боцман — умный. Он сразу смекнул что к чему. Предпочёл отбежать от двери при первых выстрелах, а описав дугу по территории, присел напротив Бори и как бы спросил: «чего это он?»

Глобальный ответа не знал, только бескозырку собаке поправил. Так вдвоём и разглядывали вырывающееся пламя из дула автомата с безопасного расстояния. Даром, что трассирующими пулями не палил.

Когда к «десятому» дому подъехала неброская иномарка-седан и из неё показался Князь, градус повысился. Босс был с таким видом на лице, что если бы считывался штрих-кодом телефоном, то можно было получить информацию другой важной фразой: «сейчас я им въебу!»

Боря бы и рад с ним поговорить, разузнать, что происходит. Всё-таки не часто соседям стёкла расстреливают. Но ротвейлер подскочил и снова принялся лаять. Правда тоже с безопасного расстояния, из-за ближайшего сугроба у дома «двенадцать».

Сантехник сначала салатницей на него махал:

— Да замолчи ты! Прекрати! Фу!

Но пёс не прекращал.

— Боцман, не беси! — пригрозил сантехник и на него пошёл.

Но когда Князь вооружился из багажника, Боря только руки в сторону развёл, чтобы лишнее не подумали.

— Э! Что происходит?

Шеф не ответил. Но быстро скрылся во дворе дома номер «десять». Тогда в поле зрения Глобального возникло другое действующее лицо. Зина! Наконец, вытащив телеса из автомобиля низкой посадки, она подошла к багажнику следом.

— Зина, а что вообще происходит? — попробовал включиться в разговор Глобальный.

Всё-таки не чужие люди. Родственники почти. Но был отодвинут большой, властной рукой. А вместо разговоров Зина просто достала из багажника пулемёт и пошла следом за Князем.

В какой-то момент показалось, что Зина сейчас даст очередь по лающему псу. Боцман даже затих на мгновение, приглядываясь и принюхиваясь. Но пышная дама уверенно свернула во двор дома номер «десять».

Только ей вслед посмотрел, как позади возникла ещё одна дама, менее пышная.

С вскриком:

— Никакой ты не «джан»! — высказала она Боре фразу, значение которой он не знал, и ушла на звуки матов мужа во двор номер «десять».

Тут же зазвонил телефон.

Решив, что хуже уже не будет, Боря тут же ответил:

— Да?

Голос Киры Артёмовной Князевой должен был успокаивать. Но пёс снова начал лаять. Возобновились выстрелы. Прижав одно ухо, сантехник пытался расслышать хоть что-то от девушки-недотроги с васильковыми глазами.

— Ало!

— Боря, что там у тебя вообще происходит? — наконец, то ли сказал, то ли повторил женский голос.

— Знаешь… всё сложно, — немного подумав, ответил Боря, махая салатницей на лающего Боцмана, попутно прижимая телефон рукой и стараясь присесть, чтобы шальной пулей не задело.

Все маневры пришлось прекратить, когда из-за внедорожника Биты показался хмурый дед с пистолетом наперевес. Так и шёл, выставив дуло перед собой.

Боря невольно руки поднял и телефон выпал. Сглотнул возникший в горле ком.

Динамик говорил уже в снег:

— В смысле, сложно? У нас сложно? — пыталась дознаться Кира, пока Боцман не сделал рывок вперёд, на новую угрозу и в два движения проглотил телефон.

Глобальный только рот приоткрыл от удивления. Руки невольно опустились. На них с собакой охранник не обратил никакого внимания. Он просто тоже свернул во двор номер «десять». А следом за ним от гаража дома номер «восемь» показался Степаныч.

Дедов, как только подошёл, сразу и спросил:

— Боря, а ты знаешь почему мы избежали всех последствий финансовых воздействий на нашу экономику?

А Боря не знал. Он смотрел в пасть Боцману, пытаясь достать телефон как фокусник кролика из шляпы.

Ротвейлер даже терпел некоторое время, после чего рыкнул и отскочил.

— Почему? — долго выдохнул сантехник без работы, а теперь ещё и без телефона.

«Опять симку восстанавливать!» — промелькнуло недовольное в голове.

— Потому что нет у нас никакой экономики, — огорошил Степаныч. — Все вопросы решаются по звонку. А они-то, придурки, не знали. На западе своём. Запад же от слова — западня! Вот сами в той западне и оказались, подставились. А теперь что? Десятый пакет в пакет с пакетами сложили! Сахар, правда, подорожал, сука такой. Но это всё от излишней диверсификации. Говорят, потом снова всё как раньше будет.

— Подешевеет? — участливо поинтересовался Боря, поднимаясь с коленок и отряхиваясь.

— Да хуй там плавал! — усмехнулся Степаныч. — Нам проще вообще деньги отменить, чем что-то там у них когда-то подешевеет. Но будет легче. Когда — не ясно. Но у нас — точно.

— Ну… теперь всё понятно, — ответил Глобальный и оба невольно голову в плечи втянули, когда на смену стрекоту автомата начал работать пулемёт. — А ты чего из бани-то вышел?

— Так там Полик в машине замёрз… Мотор заведи.

— Так я заводил.

— Так он не работает.

— Так бензин кончился, походу, — вздохнул Боря. Теперь только пятитысячная купюра грела сердце сантехнику. — Там на донышке было. Зимой жрёт как не в себя.

— А ну тогда всё… приехали, — вздохнул Степаныч и первым пошёл на огонёк.

Боре ничего не оставалось делать, как проследовать рядом.

С гулким эхом изрешетив не бронированную дверь, но сами блоки по периметру дугой, Бита, затем Князь, затем Зина вновь попытались выбить её с ноги. Никто не рисковал лезть в разбитые окна с торчащими осколками стеклопакетов.

Там дело известное. Полезешь — подстрелят. Звуков выстрелов по округе видимо-невидимо. А что ни один из них изнутри не доносился, то в суматохе мимо прошло. Но глядя на крошку в бетоне, штукатурке и блоках, теперь каждый наблюдатель давал свою оценку происходящему и делал ставки на то, когда же покорится дверь.

В момент, когда Зина принялась менять пулемётную ленту, Боря просто подошёл к двери и дёрнул ручку.

— Так она же не закрыта, — объяснил сантехник. — Чего хотели-то?

Битин, с которого вся атака и началась, только на жену посмотрел. Как обниматься начали, а она ему «джан», «джан!», так весь гнев и прошёл.

Оба живы-здоровы. Чего ещё надо? А теперь даже перед соседями неудобно.

Князь на напарника посмотрел, хмыкнул:

— Так чё по части «баклажана»?

— А, ну да, — припомнил Битин и сделав морду кирпичом, первым в дверь вошёл.

Зина только ленту поменяла с деловым видом и поинтересовалась украдкой:

— Так что, без гранат обойдёмся, что ли? Я же только настроилась. Даром я всё лето в армии проводила?

— Я не знаю, как насчёт гранат, — ответил тихо Князев, приблизившись к ней. — Но ты у меня… огонь!

И они начали целоваться. Всё быстрее и быстрее. А когда рядом почти начал плавиться снег от разгорающегося желания обоих, к ним подошёл пожилой охранник и пояснил:

— Я не знаю сути вопроса, — начал он, тактично кашлянув. — Но урон придётся компенсировать.

И бестактный Михаил кивнул на дверь, что держалась почти на одном честном слова. Затем коснулся пальцем разбитых окон, которые больше не удерживали тепло в доме. И вздохнул.

— Компенсируем, хули делать, — буркнул Князь, поморщился и поправив «мушку», следом в дом вошёл.

Зина, которую в третий раз за вечер обломали с продолжением, посмотрела на охранника так, что тот следом не вошёл, а вбежал, предпочитая скрыться с глаз.

Зара Битина со Степанычем вразнобой запёрлись. И Боре вновь не оставалось ничего делать, как последовать за всеми. Пёс все равно ещё не скоро телефон отдаст. А то вести его к ветеринару особо не на чем. А если есть на чём, то уже не на что. Такая она — доступная медицина для животных.

Боря вошёл в трапезную последним. Сюда из прихожей прилетело немало крупнокалиберных, разукрасив потолок в стиль «в дырочку». Всё, что сыпалось с потолка, засыпало праздничный стол. От красивой посуды ничего практически не осталось.

Боря осторожно поставил на стол уцелевшую салатницу и присмотрелся к хозяйке.

— Вот… пригодится

Та лежала на спине и с довольным видом смотрела в потолок, словно находилась вне времени и пространства.

— Молодой человек, у вас закурить не будет? — спросила она у сантехника и не дождавшись ответа, добавила. — Я-то не курю, но может надо начать? Я не знаю. Но ваше шоу выше всяких похвал. Где отзыв можно оставить?

Боря пожал плечами. Понятно, что что женщина немного не в себе после перестрелки. Потому помог ей подняться из-под стола, откуда чуть ранее Битин и Князь уже вытащили бледных как моль Наная и Моню.

Можно было сказать, что вооруженные одним складным ножичком на двоих, те и не думали оказывать никакого сопротивления двум вооружённым мужикам. Их смущала больше недовольная прерванными ласками Зина с тяжёлым автоматом через плечо.

От неё постоянно сыпались реплики вроде:

«Да давай тут их кокнем и домой поедем, сладенький мой» или даже «Ну что ты с ними время тратишь? Я вот уже готова».

Наконец, Князь с охранником на пару увели задержанных. А Битин, перебросившись с женой пару слов, поманил Борю:

— Отойдем? На два слова.

Долго выдохнув, Глобальный уже подбирал основные аргументы на тему крепких семейных отношений. Уже понятно, что дом не Битиных оказался. Но что с этим делать — пока не понятно.

Вместо вопросов и уточнений, Бита лишь сунул в руки пачку крупных купюр и ключи:

— Короче, Борь. Отопление как у нас в доме сделаешь, ремонтом здесь займись. Дверь там починить, окна поменять. Ну, чтобы всё как было, да? Чтобы хуй к носу потом следаки не подводили, если прорвутся. Усёк?

— Да, — ответил Боря на всякий случай, так как пачка купюр другой ответ не подразумевала.

— Ну вот и отлично, а мы с женой полетим нервы лечить в Турцию. Заодно и погреемся. Сам понимаешь, кукушка ни к чёрту. Крышу отрехтовать надо. Кстати, об этом… — тут Битин в карман полез и на секунду показалось, что сейчас достанет стилет и пропишет за все недоразумения, но Бита лишь ключи от автомобиля протянул. — Ещё джипик мой отрехтуешь, отгонишь в мастерскую или куда там потребуется. Документы в бардачке. Стволы я забрал. Не ссы.

Следом Бита добавил новых купюр в руку. Боря кивнул, медленно и крайне-согласно, так как резко встать на дыбы в таком вопросе — себе дороже.

Хорошее это дело — отдыхать.

Когда Битины покинули дом с той же невозмутимостью, как США Ирак после вторжения, Боря невольно на хозяйку посмотрел. В глазах её сияли звёзды. Даже падения температур не ощущала.

— Как вас зовут?

— Зоя.

— Зоя, вам не холодно? — участливо поинтересовался сантехник.

— Ой, нет. Что вы. Мне никогда не было так тепло, как сегодня, — улыбнулась она и поспешила в коридор вприпрыжку. — Я сейчас тут только… костёр разведу и сразу согреюсь.

Тогда Боря и понял, что точно не в себе человек. Внутренне перегрелся. Коротнуло что-то, перегорело.

«И куда её деть не время ремонта? Ладно, у Шаца пока поживёт, пока стёкла вставлю», — ещё подумал Боря, но тут из-под стола вылезло ещё одно всеми забытое лицо.

Карен!

Припомнив всех многочисленных родственников и обширные связи человека, Глобальный тут же к нему подошёл.

А как руку на плечо положил, так и обратился негромко:

— Слушай, а по бетону работать умеешь? Ну там… зацементировать кой чего? Без вопросов, чтобы.

Карен почему-то отвечать не стал. Зажимая шею рукой, как «медицинский воротник» позвонки от перелома, поспешил покинуть дом.

«Чёрт с ней, с Зоей! Жизнь дороже!» — пронеслось в его голове единственно возможным вариантом.

Боря снова вздохнул, глядя в очередную удаляющуюся спину.

«Похоже, снова всё самому разгребать», — подытожил внутренний голос Глобального.

А за окном сыпал снег. И одинокий ротвейлер с недоумением прислушивался к голосу изнутри.

— Боря! Борь? — доносилось из глотки через приоткрытый рот. — Ты вообще меня слушаешь⁈ Боря, я с кем разговариваю, а⁈

Глава 11 Небо на память

В то же время.

Там, где нас нет.

Крановщик Станислав Евгеньевич Сидоренко не особо любил стрелять. В деревне охота как-то мимо него проходила, а если и отправлялся в лес с братьями или иными охотниками по-соседски, то больше на грибы и ягоды переключался.

Не желая делиться дарами природы, однажды даже от кабана пришлось убегать по дубовой роще. А в другой раз пристально смотрел на медведя. Прямо глаза в глаза, пока косолапый предпочёл не уйти в лес поглубже. Повезло ещё самца повстречать. Будь медведица с детёнышами, так просто не ушла бы.

Срочную же службу Стасян больше бегал кроссы и висел на турниках, чем пропадал на стрельбищах. В их мотострелковом батальоне в Сибирской глуши не охотно выделяли боеприпасы, как на любой периферии. Гранатомётчикам так вообще доставался «хер да маленько». Если стрелкам по рожку-другому ещё находилось, а связистам выделяли пару раций на учения и заправляли БТР с исправной ходовой, то выстрелы к РПГ старались беречь до лучшего случая, проверок или оставлять до «ключевой даты». Вот и получалось, что пока весь мир большой страны говорил «не трогай, это на Новый Год», в иных батальонах говорили «не трогай, это на 9 мая».

Всё изменилось, когда Станислав по распределению попал на «передок». В потрёпанном мотострелковом батальоне, который восьмой месяц решал поставленные задачи, быстро оценили ширину плеч Стасяна и первый совет был такой:

— Ты когда с «мухи» стрелять будешь, рот приокрывай. Так меньше глушить будет. Понял?

— Ага! — тут же подчеркнул важный для себя урок, который по жизни на передовой точно пригодится. — Есть!

Заглянув следом в медкарту, на комиссии даже обрадовались. Иной танк выглядит проще, чем Стасян. Что же касалось лица пехотинца, то по одному виду понятно — пизда врагам. А опыт прошлого достаточен, чтобы с ходу выдать РПГ-7.

Так Станислав Евгеньевич Сидоренко и стал гранатомётчиком.

Выделив мощному гранатомётчику со страшной рожей вместе с бронником и каской помощника, закинули обоих в окопы боевого соприкосновения, где разумное сочетание родов войск защищало отечество от фашизма, нацизма и прочих прозападных взглядов, гляделок и недогляделок.

Одно ясно — враги повсюду! Но сами расплодились или позвонили? Вопрос риторический. Но поставили боевую задачу — выполняй уже без всяких вопросов.

Из плюсов было то, что в помощники Стасяну достался младший брат Коля. Николай Евгеньевич Сидоренко. Он же — Колясик. А из минусов то, что срочку тот служил только год, тогда как Стасяну довелось — два. Причём брат служил буквально в соседней деревне, где больше отвечал за газон в части на радость полковнику, чем за получение боевых навыков на практике.

Но родня — есть родня. Никто не выступает против, когда рядом члены семьи служат. Тем более, что распределением загодя занялся старший брат — Пётр.

Пётр Евгеньевич Сидоренко. Он же — Петро. Старший брат в зоне СВО оказался с начала осени. Хотя матери сказал, что отправился на заработки в город, поехал и подписал контракт. Семья и не в курсе, что на фронт уехал. Он для них «на подработках» и «на шабашках». Но по факту ушёл добровольцем в конце августа 22-ого, ещё до получения повестки. И всю осень учился выживать под залпами «трёх топоров». Они же «777» — обозначение буксируемой 155-милимметровой британской гаубицы M777.

Как добровольца, с той же полноценной двухлетней военной срочкой в конце «девяностых», (которую закончил в чине Старшины), Петра быстро отметили. За скромность и доблесть. Мол, не кричит налево и направо «дай, дай, дай», не требует снарядов и помыться, а тихо-спокойно штопает камуфляж, подшивая иголкой с ниткой. Разумно подклеивает расползающиеся ботинки, ещё и воду копытит, чтобы было чем умываться. А как в блиндаже полноценную баню сварил из листов железа, начальство быстро смекнуло, что такому не грех и мотострелковый взвод доверить.

Обжившись на линии соприкосновения и постепенно сориентировавшись на местности, Пётр плюс-минус представлял реальное положение дел. Рад бы братьев подальше в тыл засунуть, но Стасян поступил «с пометкой» в личном деле. Так что не только «годен», но даже «известно где» пригодится.

И вот где-то здесь, что именно — то самое ГДЕ, крановщик сразу и пригодился…

Картина «утро в окопе» разворачивалась неспешно. Разведка засветло рванула на БТР в ближайший лесок, а Колясик отложив сапёрную лопатку, вгрызся в галеты сухпая. Сухие губы младшего брата обронили:

— Стасян, чайку бы.

— Ты чего жрать сел? Копай до обеда! Потом у «комода» в блиндаже погреемся и чайку бахнем.

Под комодом он имел ввиду, конечно же командира отделения. Хотя в деревне его совсем недавно иначе называли — шпала, дылда, великан… И это только в детском садике.

— Что мне твой обед? У меня в животе уже урчит! А руки к херам перемёрзли. Я пальцев не чую! — пожаловался Колясик, жадным взглядом окидывая зелёную пачку со звездой, коих выдали сразу три штуки на день, но посоветовали растянуть на два дня.

Сухпай оставлять лучше с запасом. Мало ли? Будет ли подвоз вовремя — большой вопрос.

— Перемёрзли, — буркнул Стасян, передразнив и отобрал лопатку. — Тютя ты! Следи за обстановкой, малой. Прилетит — некуда будет прятаться. Окапываться надо.

— Бля, да мы же уже и так в окопе! — возмутился Колясик. — Куда ещё окапываться-то?

— Ты не догнал, что Петро сказал? — напомнил Стасян. — Без «лисьих нор» нам пиздец. Есть такие миномёты, что по тепловизору наводятся. Есть БПЛА, что всегда готовы в траншею залететь и без инфракрасного распознавание. Есть дроны, которые как говорят, сами скоро снаряды скидывать будут. Аккурат на голову и прилетит. Что снарядам твой окоп или траншея? Потолка-то нет!

— И что делать?

— Да вот как дождь на макушку капать перестанет, тогда и можно успокоиться.

— Не услышим обстрел, что ли?

— Ну ты деревня, — улыбнулся средний брат. — Как же ты чего услышишь, когда стрелять вокруг будут? Как ты до двадцати-то дожил?

— С трудом, брат, — улыбнулся Колясик, протягивая галету. — С заметным трудом!

Пришлось разделить, по-братски. Когда большую часть — брату. Ему нужнее. Он больше. И больше тратит калорий даже при меньшем количестве действий.

Призвали обоих Сидоренко в один день. Только одного забрали с городского военкомата после драки, а второго сдал под белы рученьки участковый, устав ловить при езде в пьяном виде без прав и на летней резине в ноябре.

Особые призывники — особые условия. Дальше всё просто было: перелёт, проезд, распределение, инструктаж, передовая.

Мотострелковая рота «сдерживания и маневрировала» в последнее время отражала контрнаступы неприятеля на своём пятачке среди полей и подлесков. Сдерживала, как могла, траншеями и рвами, отвечая за передвижение неприятеля на расстояние до пяти километров. Попутно и сама потихоньку вгрызаясь в высоко эшелонированные укрепления противника вместе со штурмовиками спецчастей, «при поддержке арты и вертушек», как донёс до сведенья Петро.

При особо удачном контр-контрнастулпении после наступления, отступления и очередного контрнаступления удавалось даже немного продвинуть линию обороны, пока не стала линией атаки, в очередной раз сбив с толку противника. Но конкретно сейчас — окапывались. И в составе отделения из тринадцати человек, Стасян рассматривал низкие кучевые облака. Хотя бы во времена, когда вылезал из бокового ответвления в окопе в половину своего роста и давал отдых рукам и коленкам.

Прислонившись спиной в бронике под бушлатом к стенам окопа, сидя на корточках, он мечтал о куреве. А думал, конечно, о доме.

— Колясик, есть сига?

— Да откуда? Ночью последнюю скурил, — ответил брат.

Стасян поднялся с корточек, дополз до края окопа и немного выглянул наружу. Каска к грязи. А рожа так вообще слилась с местностью так, что с Рэмбо перепутать можно. В коммандос возьмут не глядя.

Но Петро говорил, что Солнцепёк два дня назад накрыл группу британских коммандос так, что даже сапог в поле не осталось.

«Так и хули толку с этих коммандос?» — ещё подумал Стасян, погладив гранатомёт в углублении: «Артиллерия всё решает. А мы так… пишем ответы».

Вздохнул тяжело крановщик. Тяжело на душе, но природа хороша. Заметно теплее зимой, чем в Сибири. Говорят, радиация повышена. Но кто бы её мерил? Дышится вроде легко. И лёгких пока два, а не три. Так чего выёбываться?

Хватило пары дней, чтобы призванный подустал от перепаханного снарядами поля и простреленной насквозь лесополосы. Глазам не за что зацепиться. Местность в стиле — «бери и сажай». Палку воткни — весной прорастёт. Да вот — не сажают.

Но насколько хваталоглаз, ни одной посадки на зиму. Поля вокруг заминированы с обеих сторон. В лесах растяжки. А по воронкам и ямкам можно заметить, что область пристрелена. Это уже не говоря о работе снайперов.

Но вместо того, чтобы яро ненавидеть врага, Стасян больше думал о многострадальном Донецке и Кате-«Катёнке». И душу переполняло не гневом, но состраданием. Он был мыслями рядом с маленькой девчонкой, которую пытался вытащить из-под обстрела в районе вокзала, впервые попав под «прилёты».

Ведь пока он, здоровый мужик, трясся за углом массивного здания, прижимая к себе ребёнка в полной боевой выкладке, Катя засмеялась и заявила приезжему:

— Дядя, ты чего? Это в соседнем районе только стреляют. Далеко до нас. Не достанет. Я точно знаю!

Ребёнок неполных семи лет, выросший под звуки войны не знал другого мира. И на слух мог определить, как расстояние до выстрелов, так и тип используемых снарядов. Конкретно эти — новёхонькие хаймарсы. Американская реактивная система залпового огня на колёсном шасси. И чаще всего её использовали для обстрела мирных городов с гражданским населением, чем на передовой. Не оружие нападения, но оружие — устрашение.

— Подарок от янки, чтоб им всем пусто было, — повторил эмоциональное восклицание сиротки Стасян, перед тем как вернуть её воспитательнице.

Он не обещал ей ничего. Но точно знал, что вернётся за Катькой. Воспитательница сказала — сирота. Одиночка. Отца-шахтёра при обстрелах погребло. Мать числилась пропавшей без вести под Мариуполем. Такую не заберут. Некому.

Донецк запал Стасяну в душу сразу. Говорили, что это «город роз». И летом там вполне могли цвести розы в клумбах. Климат позволял. Но вместо них расцветали воронки взрывов.

Город продолжал жить под обстрелами вопреки всему девятый год. В том числе работали детские дома, группы в которых с каждым месяцем лишь ширились и ширились. Законодательную базу об ускоренном усыновлении обещали ввести в строй, но чаще на словах. Безнадёжно буксовала бюрократическая система. И детей часто вывозили подальше из города по другим причинам: отдых в туристических группах, санатории, дома-пансионаты. Но рано или поздно детей приходилось возвращать обратно. И вновь выстрелы. И вновь гадания детей «что летит?» словно «игра-угадайка».

Стасян моргнул, вглядываясь в лесополосу, откуда давно должны были вернуться разведчики. В лесополосе той не осталось ни одного целого куста. То — работа артиллерии с обоих сторон. Одни бьют, другие отвечают. Одни пугают, другие пугают в ответ. Боекомплект берегут, конечно. Но он не закончится ни у одной стороны.

Это сами — слёзы войны. И боги войны ещё не удовлетворены. У объединённых сил запада достаточно точек подвоза, чтобы прибывали финские миномёты, шведские вездеходы, немецкие БТРы, польские танки, (как советское наследие), американские системы залпового огня, французская артиллерия, литовские автоматы, норвежские снайперские винтовки, латышские гранаты, датские прицелы с телевизорами, турецкие дроны и БПЛА, южнокорейские самоходные гаубицы, голландские медикаменты и эстонская исключительность, проявленная в том же советском наследии. Не говоря уже о канадских бронежилетах, касках и иных систем защиты. И бог знает чьих системах борьбы с дронами. Пока не разобрались.

Ребята в окопах то и дело поминают чешские, итальянские, испанские, португальские и прочие системы, которые так или иначе можно считать «наступательным вооружением». В трофеях пистолеты, шевроны, лимонки, но самые практичные — швейцарские ножи.

Однако, было немало и своего подвоза. Тонны всевозможных тыловых грузов в виде провизии, воды в бутылках, топлива в бочках, боеприпасов, медикаментов, запчастей и боекомплектов почти каждый день доставляли грузовики на передовую, пока бойцы в блиндажах мастерили печки-буржуйки, организуя простой, на так нужный солдатский быт, чтобы не только выживать, но и жить. Хороший командир должен обеспечить минимальные условиях. Смекалистый — обязан. И Стасян быстро понял, что без бани солдату тяжело. А без снарядов так просто смерть.

Его РПГ вчера на ночь глядя долго выцеливал по кустам ещё советский БТР-80 и будь у него тепловизор или какая иная современная приблуда, один выстрел — одна цель. Но больше приходилось надеяться на ПТУРы. И системы попроще, в то же время — практичнее и дешевле. Ведь больше слёз войны боги войны ценят лишь расходы. И та сторона, у которой расходов меньше, продержится дольше.

Даже простые снаряды на нитке показывали свою эффективность. Так ребята, провожая выстрел вручную дистанционно, умели бить любую технику днём и ночью. И теперь в лесу видно лишь их опалённый остов.

«Но их разведка тоже не дремлет», — быстро понял Стасян: «Всем интересно по кустам лазить».

— Гробовщик, — крикнул пулемётчик Март с точки.

В отделении позывные в ходу даже между собой вместо имён. Конкретно, Март, воевал с марта 2022 года, успев побывать под Киевом и мог много чего интересного рассказать про договорняки, пока грелись в блиндаже.

Гробовщиком прозвали Стасяна за мрачный вид, что должен был внушать ужас противнику даже на радиочастотах, не говоря уже о том, чтобы подойти и проверить своими глазами.

— А? — ответил гранатомётчик с лопатой.

— Хуй на! — добавил задорно Март. — Закурить есть?

— Да откуда?

— И то верно, — вздохнул пулемётчик, сполз с точки и углубился в чтение письма с тыла.

Тылом вдруг стала вся страна на десятки тысяч километров, где разброс градаций поражал невероятно. Пока горел Донбасс и польские танки рвали гусеницами подмёрзшие чернозёмы, ожидая прибытия немецких с чёрными крестами, в стране встречались индивидуумы, которые старались не замечать никаких войн и бормотали: «пропаганда!», сами будучи пропагандонами иного пути.

Пока солдаты-контрактники, резервисты и мобилизованные читали детские письма в окопах, те представители альтернативного мнения читали Архипелаг Гулаг, создавая свою реальность. А углубляя её, вместо Константина Симонова они цитировали диссидентов и распивали популярные маргинальные песни. Пацифистские, с бодрой примесью рэпа, что больше тронет молодёжь.

Стасян понимал, что там, в каких-то 500–1000 километров от передка спокойно смотрят аниме с ушастыми няшками, мечтая засадить им под хвост. Там дрочат на порно с трансгендерами и жалеют себя, что не могут вкусить «полных свобод», где меняют пол и можно жениться на пылесосе. А здесь только голубое небо и дымка от холодной земли. Здесь нет телефонов. И любой звонок домой может реально оказаться для тебя последним.

Да, здесь яйца куриные дешевле и есть даже гусиные. Здесь брага и овощи с ягодой за копейки в сезон. В то же время здесь — ничего лишнего. Ведь враг в траншее напротив. Ты его или он тебя. Другого выбора уже не будет.

Выбор был сделан, когда подняли чёрные кресты.

— Беркут, тот ещё гамадрил! Пачку мне торчит, — добавил пулемётчик, отгоняя от процессов осмысления. — Куда только делся с самой утряндии? Все кусты уже обосрали. Да я и сам жопу не прочь помыть. Скорей бы четверг. В баню сходим. Пацаны воды накопытят.

Стасян молча почесался и затих. На каждодневный душ рассчитывать не приходится. Но и чушками ходить так просто не будут. Закрепиться бы на районе. А там — печка, бочка, вода. Мойся, грейся, чай пей.

В полях костры жечь — дураков нет. Ночью на него и прилетит.

На подвоз воды, как и дров для банных процедур и снарядов для скорой победы, сильно влияла погода. Рядом много не нарубишь. Больше шансов, что без ноги дровосека принесут, чем хвороста наберёшь. Колодцев нет, скважину не пробить. А если какие водоёмы и попадаются, то могут быть отравлены. Лучше не рисковать. Противник хитрит. И при случае пускает в ход химическое оружие, яды. Диверсии — одним словом. Он здесь жить уже не собирается. Рад бы всех потравить по окопам, да кто э ему даст?

Но Стасян точно знал, что они — собираются. Потому не каждый мост в пыль, не каждая железнодорожная станция в щебёнку. По энергетике сработали, заводы военного назначения остановили — и будет. Время выиграно. Бои продолжаются.

Все ждали, что на смену осенней распутице придёт снег и дороги задубеют, но чернозём смеялся над этими планами. Отчего грузовые КАМАЗы и Уралы наматывали на колёса такой слой грязи, что порой удивлялись и танкисты. Но об этом думать не надо. Надо — копать.

«В любую свободную минуту — копайте», — говорил Петро братьям.

Солдаты как могли приспосабливали под себя условия местности, не особо полагаясь на возможности военного и иного транспорта.

Это когда журналистам надо на передовую, их доставят хоть на вертолётах. Но чаще авиацию будут беречь. Самим пригодится. Ведь положа руку на сердце, можно понять, что нет у них в небе тысяч самолётов и вертолётов. Но и небо от противника закрыли! И что просачивается всякой мелочью, так это уже не проблема, а так — проблемка.

Да, у Отчизны передовые вертолёты. Лучшие в мире, но не столь многочисленны, как хотелось бы. Поэтому чаще танки ездят по полям, устраивая артиллерийские дуэли, БТРы проносятся по дорогам, парят дроны и БПЛА, из глубин работают Искандеры, ближе подъезжают Ураганы, Грады, Смерчи. А пехота — копает.

Когда не идут штурмы, любая пехота окапывается: морская, воздушная, сухопутная. Иного укрытия порой не бывает. А жить всем хочется. Мало умереть за Родину, надо ещё и победить.

Когда артиллерия пристреливается по окопам навесам, выбора нет. Копай «лисьи норы», умножая свои шансы на выживаемость или лови осколок в бок, шею, собирай ногами, руками. Бронник спасёт лишь живот и спину. Если, конечно, снаряд разорвёт не в близи. Тогда сразу — контузия.

Стасян вздохнул, прекрасно зная эти тонкости. Но и не доверяя утреннему затишью. Стоять на открытой поверхности долго не стоит. Миномёты, кладя снаряды на голову при корректировке с дронов днём или в ночи с приборов дальнего обнаружения, каску игнорируют. А без каски ты вообще не жилец.

Поправил каску, дожевал галету и — копай.

Над головой пронеслись вертолёты Ми-28Н. Пузатые, никогда не перепутать с Камовыми. «Ночные охотники». Работают в паре.

Крановщик присмотрелся. А они отработали по целям за лесом, дали круг и отстреляв тепловые ловушки, (что прикрывало от возможной ответки), вновь пронеслись над головами, вернувшись на аэродромы.

Их основные задачи — поддержка сухопутных войск, уничтожение наземной бронированной техники, живой силы и мало скоростных воздушных целей противника. Но в небе у врага редко что-то крупное летает. Да и средства ПВО в основном подавлено. Стационарные. Но достать ручные — возможно.

Едва Стасян об этом подумал, как из-за леса с позиций противника за вертолётами помчались выстрелы, оставляя белёсый след в небе. Сработали переносные зенитно-ракетные комплексы. Есть поновее системы, вроде британских «старстриков» и американских «стингеров». Есть постарше, вроде советских «игл» и французских «мистралей».

Крановщик хмыкнул. Один хрен ни один не попал в цель. Угодили в тепловые ловушки. В лучшем случае сбивают БПЛА, чаще — дроны. Но их ещё разглядеть надо.

Глянув на расслабившегося Колясика, который сухпай держал в руках чаще, чем автомат, Стасян уже собирался высказать всё, что думает о таком напарнике и вручить лопату в руки, но тут небо буквально засвистело.

Крановщик уже слышал такие звуки в Донецке.

— Быстро, в нору! — крикнул он, первым пихая в низкий проход младшего брата.

Сколько бы лет ему не было, всегда будет младшеньким. Жалеют его всю жизнь всей семьёй. Оно и понятно — соседский. Свой бы вырос повыше, посильнее и точно — умнее. А этот — приёмный. Как пить дать!

Колясик спорить не стал, покорно прилёг в свежеоткопанную грязь. И даже подумывал достать горелку из сухпая, чтобы разогреть перловку с мясом, но тут земля загудела.

— Чё, бля? — буркнул Стасян с усмешкой. — Пригодилась нора-то?

Брат насупился, перестал жевать и потянулся за лопатой.

Аппетит пропал, так хоть на свежем воздухе поработает.

Глава 12 Хочу на работу

На следующий день.

Сибирь. Город где-то под Новосибирском.

Охранник Егор давно ничего хорошего от жизни не ждал. А когда заканчивались кроссворды и сигареты, даже впадал в лёгкую депрессию.

Тоска!

Но совсем от желаний отказываться тоже нельзя. И сидя в коморке в управляющей компании Светлый путь, он мечтал о горячем чае. Только термос был безнадёжно забыт дома.

Безнадёга!

Жена на работе, не принесёт. Старшая и средняя дочери в школе, а маленькая в садике. Такой самой бы кто чего принёс. Тот возраст, когда передают подарки «от зайчика».

Но он же — мужик! Можно всё взять в свои руки и на обед сгонять домой. Тогда прихватит сигарет, чая наберёт полный термос и даже успеет справиться с тарелкой борща.

Но уходить не желательно. Мело всю неделю. И начальник даже намекнул, что неплохо бы снег раскидать у подъезда. Дворника-то у них нет. А бабушки почти перестали перелазить через сугробы, чтобы пожаловаться в контору. Что неплохо для показателей, но самые вредные просто идут сразу в прокуратуру.

Даже исполняя обязанности дворника, куда девать сугробы, Егор не знал. Снег сыпал беспрерывно. Вот и сейчас проклятые белые мухи отчётливо проглядываются даже через открываемую дверь.

Все желания вскоре одним заменились. Самым весомым — пить. Сухие губы ещё и от сквозняка. Бесит всё на сушняке! Хочется играть в «русскую рулетку» от отчаянья или сбежать к цыганам. Только не современным, что давно непонятно чем занимаются, а тем, что ещё с медведями танцевали и с инструментами музыкальными в ладах были.

К классическим цыганам душа просит. Но, признаться, боярина из него не выходило. Не до цыган. Газы, вот, иногда выходили. Порой такие, что за целостность камуфляжа переживал. Всё-таки не стоило сильно на квашенную капусту налегать по вечеру. Но чем ещё закусывать, когда дома шаром покати с тех пор, как всем дочкам и жене по подарку под ёлку взял с аванса? Теперь только зарплаты ждать. А лучшее — премии.

«Да откуда ей взяться, если жопа с показателями? Жалобами управляйку закидали по самое не балуйся», — пролетали грустные мысли охраннику.

Вот так сидишь, улыбаешься людям, дорогу подсказываешь с этим вечным «прямо и направо». Бабушек провожаешь на второй этаж или через сугробы переносишь, если просят. Сочувствуешь их опасениям касательно повышения тарифов всячески. А ничего не меняется. Будет новый день и новые люди. И снова то же самое. Только улыбаться хочется всё меньше и меньше.

«Чего мужику сорок-плюс от кармы прилететь может? Только в табло. Запаздывает с раздачей благ Провидение. Видимо, в следующей жизни повезёт. А пока сижу, работаю, жду», — подумывал Егор, остро сожалея, что уже не так молод, чтобы отправиться на заработки за длинным рублём в какие-нибудь ебеня, раз на фронт жена не пускает, мама против и весь выводок дочерей в нагрузку идёт.

Четверо оставшихся в одиночестве женщин в квартирке, мол, к беде. Да и вообще «4» — символ смерти у китайцев. А как у русских — не ясно. Все цифры, что не «666», вроде нормально заходят. Если речь не о ценниках в магазине. Или в квитках платёжек.

Когда на пороге УК «Светлый путь» оказался рыжик парень с длинными волосами, Егор прищурился. Чем-то тот напоминал тот Бориса Глобального.

«Да где тот Боря-то? Уволился и даже слова не сказал на прощание. А сам трубки не берёт», — вздохнул Егор Павлович Валетов.

Рыжий парень подошёл прямо к нему, поздоровался, что само по себе немало и с ходу выпалил:

— Ты же Егор, да? Егор Палыч?

— Ну, да… Но давай без отчества. Я ещё не настолько стар.

— А я Рома. Борин брат, — представился посетитель и достал пачку из внутреннего кармана пуховика. — Пойдём, покурим, что ли? Поболтаем.

Егор уже три раза на улицу с утра выходил просто так, порожняком. «Опустошить баллоны», как в разведке назвали бы этот манёвр. Поэтому охотно вышел «для дела» и угостился сигареткой от парня в костюме сантехника.

«Может, привет от Бори передаст?» — ещё подумал Валетов.

— А Боря-то где? — прикурил первым Егор, первым и поинтересовался.

— Да хрен знает. Со вчерашнего трубку не берёт, — признался рыжий, прикуривая следом от предложенной зажигалки. — На отца, походу, обиделся. Тот с матерью моей теперь живёт. Я сам не понимаю, что у них происходит. Но лица загадочные-загадочные.

— Ну у вас и Санта-Барбара.

— Ага, и кот.

— Какой кот? — не понял охранник.

— Да, походу, дикий, — вздохнул Рома. — Демоном назвали. Маленький, главное. А как в палец вцепился при встрече, до сих пор с утра нарывает. Жаль у моей аллергия, я бы себе забрал. Вместо охраны в квартиру. Такими и должны быть настоящие коты, а не чмошниками лысыми в угоду моде. Вот толку от тех лысых зимой? Они и летом мёрзнут!

С Романом Петровичем Новокуровым Егор был знаком лишь заочно. Тот вроде как лишь числился на рабочем балансе. А работал за него то огромный мужик с лопатами-руками, то чернявый брательник. Но скрыть их родство легко. Фамилии разные.

«Отлично устроился», — хмыкнул Егор Павлович: «Глобальный пашет, а Новокуров по заграницам катается».

И тут рыжий заговорил. Как начал первым, так и не остановить. Снова затянувшись первой сигаретой, Егор узнал про Германию подробности и девушку беременную бонусом. А как вторую раскурили, речь о весеннем призыве пошла. Сразу на полтора года, вроде. Но это не точно.

— Добровольцем пойти, что ли? — вздохнул Рома. — Всё толку больше. Хоть заработаю что-то. Но видишь в чём дело. Срочка-то никуда не денется.

— Я слышал, что на фронт перевестись можно только три месяца спустя, — кивнул Егор, уже изучив данный вопрос вдоль и поперёк. — Для этого необходимо подписать соответствующий контракт, который указан в абзаце второго пункта первой статьи тридцать четвёртой Федерального закона «О воинской обязанности и военной службе».

Чего ещё делать, как не газеты читать и муть всякую запоминать?

— Но ты уверен, что тебя за три месяца натаскают? — прищурился охранник.

— Там видно будет, — ответил Роман, в сущности не уверенный ни в чём. И популярно объяснил, что только сантехнического опыта у него теперь до хрена. Ни один немец не догонит, а вот денег ни хрена. И тут хоть в Форбс входи. С другого края.

От слов тех даже симпатия у охранника к нему появилась. Хоть на обед домой веди и борщом угощай. Свой же в доску! Тоже нищий, но весёлый. Но при этом есть где жить, есть кого любить, и пришёл не в лохмотьях.

— Так и что? — спросил Егор, устав от всех этих схем и хитросплетений в конторе. — Ты решил, на полном серьёзе поработать? Ты ведь пойми. По бумагам у нас полный штат, а как толчок засорится, так Боря один по всему району работает. А как уволился, только аварийка одна и работает теперь. С ребятами из центра. А толчки частники чистят. Правда, часто другим частникам потом ремонтировать приходится. Договора-то никто не заключает.

— Так, а что делать? — пожал плечами Роман. — Поработаю до весны, потом служба. Надо ещё на свадьбу предварительно насобирать. Хоть и символическая, а кольца, роспись, стол накрыть… Сам понимаешь, всё надо. Чтобы по-людски было.

— Да понимаю, сам троих рощу. А ты это… подработать не хочешь? — вздохнул охранник, припоминая о том, что не всё ещё украдено в подвале и даже сейфы закрытые остались.

— А кто не хочет? — переспросил Рома.

И оба уже засобирались в тепло, как вдруг прямо на тротуар заехал микроавтобус без стёкол на местах пассажиров, а с монолитным корпусом. Чтобы меньше заглядывали.

— Ну пизде-е-ец, — только и успел протянуть Егор Павлович, перепугавшись даже больше обычного.

Такой он уже видел, когда осенью Антона Сергеевича в наручники упаковывали. Ничего не изменилось и на этот раз. Из микроавтобуса посыпали мужики в камуфляжах, в балаклавах и с автоматами наперевес. И как давай через сугробы перекатываться, что никаким старушкам и не снилось.

Сердце Егора на паузу встало, руки поднял сразу. Виновен, мол. Хотя бы в том, что не успел почистить подход и подъезд. Только один подполз и остался. Ну или — перекат. А остальное уже сами пусть доказывают.

Роман рядом повторил жест с руками. Но мужики с автоматами, скатившись как с горки детвора, на них не обратили никакого внимания. Лишь подвинули в сторону, чтобы на проходе не стояли и в здание ворвались с разбега.

— Даже не спросили — где он? — хмыкнул Егор.

— А кто — он? — уточнил Новокуров.

— Известно кто, — ответил охранник и на эмоциях по третьей раскурили. — Начальник! Спиздят вечно всё, что плохо лежит. А Леся ему вообще как раба. То чай принеси, то пыль протри, а я с опцией дворника без ставки. Хоть бы премию какую начислил к Новому году.

— Ну да, это как-то… неправильно! — поддержал Рома, начальника того в глаза ещё ни разу не видя.

— А что делать? Суетимся, — выпустил белое облачко Валетов. — Начальство же.

— Ну да, за работу держаться надо, — посочувствовал Роман, но не сильно.

Следом автомобили прокуратуры прибыли. Понаставили транспортных средств прямо у входа. Друг друга за руку поддерживают, переваливают сугробы, спускаются, скользят, хохочут и причитают.

Если тротуар в снегу, а дворник с утра на работу не вышел почему-то, то официально бордюра и нет. Зато есть служебная необходимость. Возникнет острая необходимость — трактор пригонят. Пара таких даже на балансе конторы числится, да никто никогда их по району не видел.

Докуривая, Егор почти не удивился, когда на пороге конторы вдруг возникли люди в погонах и строгих одеждах под шубами, меховыми пальто и красивыми шапками. Не спортивные гондонки, как на нём и «новобранце от сантехнического дела», а богатые головные уборы. Как будто только с манекенов взяли на неделе высокой моды в Париже.

Но и они скатываются с горки, как бабки шумные. Все только дворника почему-то костерят.

А их, как свидетелей такого дела, тут же попросили войти в здание следом.

— А это без проблем, — ещё загодя потушил окурок и первый, и второй собеседник. Всё-таки стояли под табличкой «не курить».

Загнав то ли понятых, то ли допрашиваемых в один кабинет с диспетчером Олесей Васильковой, люди в форме принялись расспрашивать всякое. В том числе обо всех сотрудниках, включая ранее работавших. Вроде Нины Альбертовны.

— А при чём тут моя бабушка? — переспрашивала следователя Леся. — Она уже полгода тут не работает, я за неё… стажируюсь.

— Эм… работаете? — уточнил тот.

— Замещаю, — смутилась диспетчер. — Но кто ещё работать-то за такую зарплату пойдёт работать? А я… стажёр. Мне полезно не есть ничего. Говорят, похудею.

— Вот скажи мне, стажёр, а кто ещё работает? — прямо уточнил следователь, устав от изучения кипы бумаг, которые обнаружились в кабинете начальства. — Вот прям… работает-работает.

— Боря работал, — призналась Леся и тут же поправилась. — Эм… Борис Петрович Глобальный. У него самые высокие показатели были. Думаю, это за всё время существование показателей.

— А где он? — почесал под зимней фуражкой следователь.

— Уволили.

— Кто уволил?

— Начальник и уволил, — припомнила Леся. — Ну… заставил уйти Борю по собственному.

— А причины?

— Боря в кипятке стоял, спасая подъезд от последующего замораживания и на эмоциях попросил его… ну… «не воровать», — робко добавила Василькова.

— Значит, начальник заставил «передовика» уйти потому, что тот работал как следует? — усмехнулся следователь.

— Выходит, что так.

— Это не редкость, когда передовиков производства гнобят, — посочувствовал рядом сотрудник прокуратуры. — Выделяются слишком.

— Так и получается, — добавила Леся. — Боря много работал. И часто краску за свои покупал. И расходники.

— Расходники, говорите? — следователь протянул распечатку из кипы документов. — Вот же бланк с расходными материалами на складе. Зачем покупать?

Егор с Лесей переглянулись и углубились в чтение. Но из всего списка в подвале едва ли десятую часть можно было найти…

— И ту с дефектами, — объяснил охранник как бы между делом.

— Понятно, — хмыкнул следователь. — Значит, расходники мимо конторы проходили. Кто ещё в штате есть? Чтобы прямо… работал. Ну или хотя бы… существовал.

— Роман Петрович Глобальный есть, — тут же припомнил Валетов.

— А где он? — снова уточнил следователь. — Работает или числится?

— Я тут, вообще-то, — выдвинулся вперёд Роман, который очень хотел помочь следствию. Но не знал, чем. — Вчера только с командировки вернулся. По обмену в Германию ездил.

— А вы, значит, столь ценный специалист, который способен дать мастер-класс бюргерам в столь тяжёлое для страны время? — уточнил следователь с насмешкой.

Рома почесал под шапкой и развёл руками. А затем решил говорить, как есть:

— На кой хрен меня послали в Германию, не знаю. Но кто я такой, чтобы протестовать? Правда, командировочных мне не дали. Выделили какие-то крохи. Я в основном с бомжами за еду дрался. И нередко спал на улице. А мылся только у клиентов. Работают же там только азиаты и негры. Их и учил. Так себе командировка, если честно.

— Вы расист? — сразу уточнил следователь.

— Нет же. Повторяю, я учил негров и арабов чинить батареи, а они меня — языку. Какой же это расизм? Были бы евреи — учил бы евреев. Это — взаимовыручка по-европейски.

— Немецкому, значит, вас учили? — снова уточнил следователь.

— Немецкий в Германии уже не в ходу, — честно признался Рома. — Арабский больше, но меня английский больше интересовал. На нём тоже разговаривают… пока.

Сотрудники прокуратуры и следственного комитета переглянулись.

— А где тот, на кого вас меняли? — сверился с бумагами следователь.

— Олаф, что ли? — припомнил охранника Валетов.

— Да, — снова сверился с бумагами следователь. — Территории страны Олаф Мергенштольц не покидал. К нему даже жена прибыла. И… обратно не вернулась. Беженцы, выходит?

— Мне-то откуда знать? — пожал плечами Роман. — Я же ночью только прилетел. А весной вообще по повестке уйду в другую «командировку». Мне бы хоть квартал как следует поработать. Только если будем чем работать. А не это вот всё!

Люди в погонах кивали и записывали. Улыбались и снова записывали, записывали. Роман никогда бы не отличил сотрудников прокуратуры от полиции. Или следственного комитета от сотрудников Росгвардии. Но если ребята собрались вместе ради одного человека, то дело серьёзное. Ещё и под прикрытием людей с автоматами. А ОМОН это или спецназ — дело десятое. В армию пойдёт, там научат погоны читать и форму различать.

Директор УК «Светлый путь» Тимофей Вольфович сидел бледный как мел. Молчал, глядя в одну точку перед собой. Руки нервно тряслись. Всего три или четыре раза он пытался потерять сознание. В основном, когда оглашали затраченные им суммы. В том числе и про потраченные на зарплаты и премии сотрудникам.

— Сколько-сколько я получил? — переспросил Егор, пытаясь просто представить количество подарков на отмытые его начальником миллионы за какой-то неполный рабочий квартал. — Да мне на сигареты самые дешёвые не хватает! Какие к чёрту лысому премии? Я и за дворника, и без смен, и без отпусков. Ждал вот тринадцатой зарплаты.

— Ага, и подписанные ведомости где? — добавила диспетчер.

— Леся, какие ещё подписанные ведомости? — не понял охранник. — Мы же на карту получаем.

— А я знаю? Я ничего не подписывала! — возмутилась и Леся, глядя на «свою» подпись на бумаге. — Я в диспетчерской сижу, какие мне ещё ведомости заполнять? Слышите, как телефон трезвонит каждую минуту? Мне пописать некогда! Я этих бумажек в глаза не видела.

— То есть не ваши подписи? — уточнил следователь.

— Не моя, — ответил Егор, тщательно сверившись с закорючкой. И в качестве доказательства принёс заполненный «от и до» кроссворд из рабочего закутка. — У меня «Р» с завитушкой. А здесь вообще «П» какая-то не уверенная. И «Д» не моя, а это уже почти слово целиком написать можно.

На месте, (почти на коленке), провели экспертизу, где начали сверять подписи. Егор безошибочно расписал целый лист. Леся повторила. Буквы на подписях не сходились в мелочах. Снова вернувшись в кабинет после очередного принятого звонка, Василькова вдобавок протянула журнал наблюдений, исписанный от корки до корки адресами, датами, фамилиями.

— Я же в основном только фиксирую вызовы. Максимум успеваю в бухгалтерию с утра заскочить. За бланками. Но там в принтере краска кончилась. Да и кому мне их отдавать? Бори нет, Олаф Мергенштольц пропал. Роман вот только пришёл.

— Только вернулся с командировки! — уточнил Роман. — Есть билет.

— А где ваш бухгалтер? — тут же был задан следующий вопрос.

— Какой бухгалтер? — удивились синхронно Леся и Егор.

Рома хмыкнул. Похоже, место злачное, раз в нём столько людей работает, а никто не работает.

— Хотя бы главный, — продолжил тем же тоном следователь.

— А у нас есть ещё и главный? — снова удивились охранник и диспетчер.

Тогда следователь просто показал лист сотрудников, где в штате числились двадцать пять человек, из которых на месте оказалось только трое.

— Них…чего себе, — раздалось от Леси.

О многих из указанных сотрудники услышали впервые, включая секретаршу, многочисленных экспертов по закупкам и консультантов по стройматериалам.

— Ебануться! — первым огласил общее возмущение Егор. — Да я и за дворника, и за охранника. А у нас оказывается целых три охранника?

— Какая ещё секретарша? — округлила глаза Леся следом. — Я сама чай завариваю. И никакой кофе-машины у нас нет. Есть кипятильник в банке. Принести? Мой старый чайник сгорел, а другого не было никогда.

— А кто такой вообще «эксперт по бетону»? — продолжил Егор. — Я только уборщицу видел. Она раз в неделю приходит… Со своей шваброй. Ведро, правда, тут своё. Но оно подтекает. Поэтому уборщица быстро моет. Мы её и разглядеть толком не успеваем. Швырк-швырк туда-сюда и убежала.

— Да? Чудеса. Она же на полном рабочем дне, — объяснил следователь. — Пятидневная рабочая неделя. С девяти утра и до шести вечера. А для работы ей всё управляющая компания выдаёт… по бумагам. Вам вот по бумагам зимнюю спецодежду выдали на прошлой неделе, да?

— Да ни в жизнь! — подскочил Егор и принялся показывать тельняшку под свитером. — В своей хожу!

Все вновь посмотрели на директора. Тот закрыл глаза и решительно изобразил падение в обморок. Но был подхвачен мужиком с балаклаве. И передумал ещё в полёте.

— Сука ты, Вольфыч, — протянул Егор шёпотом. — Ни одной ручки не подарил, а на нас по полной проехался.

— Гад, — добавила Леся. — Подонок!

Судя по её внешнему виду, миллионами от Васильковой и не пахло. Зато пахло немного аджикой на блузке. Но что делать, если так просто пятна в раковине не отстирываются? А дома шаром покати. И завтракать приходится тем, что завалялось в холодильнике, пока бабушка пенсию не получит.

Оба смотрели на начальника с такой нескрываемой ненавистью, что специально обученные люди предпочли встать между ним и сотрудниками во избежание неприятностей.

Суд гуманный, он разберётся.

Как оказалось, экономил Тимофей Вольфыч на всём, вплоть до отопления в ближайших котельных для части района. И прокуратура в первую очередь не понимала почему вместо качественного угля привозят шлак, который отлично засоряет батареи, но почти не разогревает ни металл, ни пластик, ни чугун, который вообще заменить уже десять лет как должны были повсеместно на металл.

По отчётам выходило, что в отличие от Антона Сергеевича, который уже отбывал срок за хищение в особо крупном размере, Тимофей Вольфович брал не по кусочку, а много и сразу. И в алчности своей забыл, что сотрудники прокуратуры, следственного комитета и отдела полиции, прикреплённые к его зоне ответственности на районе, тоже могут мёрзнуть, когда приходит настоящая зима. И как людей их понять можно. Каждый день в шубе на работе сидеть — неудобно. Даже в красивой.

Если Иванов Антон Сергеевич угля с мазутом на обогрев социальных объектов не жалел, (хотя бы изучив карту распределения отопления по району), то Тимофей Вольфович так увлёкся реорганизацией управляющей компании, что вместо последнего этапа подготовки на зиму, приобрёл себе недвижимости по городу и новое транспортное средство.

— Иностранного производства, — уточнил следователь, поднялся из-за стола, и они о чём-то шептались с коллегой, тыча в бумажки.

— Слушай, а трактора мы ещё в прошлый раз проморгали, — донеслось от того порой. — А ещё Иванов до сих пор сдаёт помещения на балансе предприятия в частные руки… добавим прокурору?

— Чтобы он нам за халатность добавил? — возмутился их коллега в полголоса. — Давай-ка всё здесь перекрываем нахуй до полного выяснения и на баланс центральной УК передаём район до весны.

— А с сотрудниками что делать?

— Под подписку о невыезде отпускаем. Миллионеров я здесь не наблюдаю. А хапугу в СИЗО ещё колоть, колоть и колоть.

После первичных расспросов Роман, Егор и Леся поставили подписи под обильно исписанными бумагами. Тимофея Вольфыча поместили под стражу, а само здание управляйки закрыли до выяснения всех деталей. Половину дверей опечатали сразу. Из другой половины попросили удалиться остальных сотрудников. Мастера в пошивочных мастерских прекратили работу сразу. Зато забегали с возмущениями юристы с поддельными документами, разволновались продавцы живой воды и аппаратов для лечения энуреза в домашних условиях. И с особыми возмущениями принялись покидать помещения конторы сотрудники микрофинансовых организаций и ставок на спорт. Но те уже с отдельными входами в помещение. Чищенными и ухоженными.

Больше всего удивилась выселению гадалка и ясновидящая Зульфия Рашитовна Капибарыня по прозвищу «Око Востока».

— Как выселяют? Мы так не договаривались! — кричала она больше прочих.

Но как по мнению троих оставшихся сотрудников УК «Светлый путь», око то порядком ослепло.

Ближе к обеду всё здание опечатали. На центральном входе повесили большой замок с печатью на подклеенной бумаге. Первым подъезд к зданию покинули силовики с арестованным. За ними разъехались остальные причастные.

Вскоре на крыльце остались только трое: безработный, но числящийся сантехник участка второго разряда, охранник шестого разряда и диспетчер-стажёр, которого так и не устроили официально за последние месяцы работы. Несмотря на уверения нового, а теперь уже вновь старого начальника.

Некоторое время все трое матерились, глядя вслед уезжающим автомобилям. А потом прекратили. Так как толку от этого не было.

Рома почесал лоб, буркнув:

— Так и что теперь делать?

На что Егор поскрёб затылок и добавил:

— Суда ждать. Может, к весне и разберутся. Но чую, премии не будет.

— Вообще ничего больше хорошего тут не будет, — хмуро добавила Леся и впервые попросила сигарету. — Можно искать другую работу.

Рома достал пачку и лишь пожал плечами. Та оказалась пуста.

— Прости, ничего не осталось.

Леся кивнула и сглотнула образовавшийся ком в горле.

— Вот так всегда!

Полное внутреннее опустошение по жизни подсказывало ей, что проревёт в подушку не одну ночь к ряду. Руки бы на себя не наложить сгоряча.

— Выходит… Иванов ещё и ничего так был? — хмыкнул Егор и вздохнул тяжело.

У самого сердце неспокойно.

— Ладно, ребят, я тогда… — уже хотел распрощаться со всеми Роман, но тут раздался рёв мотора.

И все трое синхронно повернули головы в сторону заезда в УК, где минуту назад скрылись органы правопорядка.

— О, забыли походу чего-то, — добавил Рома, глядя на жёлтый Ламборджини. — Или это мэр пожаловал?

— Скорее, губер, — поправил Егор, не припоминая таких автомобилей в их городе.

На территорию Светлого Пути, приминая снег, вполне себе уверенно вкатил жёлтый внедорожник премиального уровня. И заехал передними колёсами прямо на сугроб.

Дверь вдруг открылась и все трое только рты пооткрывали, когда из него вылез… Борис Глобальный!

— Вот это я понимаю — Карма! Это ж надо, как сантехник на подработках расправил крылья! — не смог сдержать восхищения Егор. — Не крылья, а парашют целый… Борь, найми меня ботинки чистить, а?

— А я буду тебе борщи варить и трусы стирать… вручную! — тут же пообещала Леся между желанием разреветься и последней надеждой на чудо по жизни.

— Брат… займи на свадьбу, а? — обратился и Рома, раз пошла такая маза.

На все предложения Боря лишь руками развёл. Но всё равно всех к себе поманил. А затем предложил сесть в тепло хорошо прогретого салона. Внутри, всё-таки лучше думается, чем на холоде.

Если сибиряк не обогреет сибиряка, то какой же он сибиряк? Это уже приезжий какой-то, которого тоже надо согреть в такую погоду.

Глава 13 Желтое золото

Было довольно странно приезжать к зданию управляющей компании на жёлтой Ламборджини Урус. Всё-таки по городу на него смотрели, не отводя глаз. Премиальный элитный внедорожник!

Но Боря больше переживал не насчёт его внешнего вида, а на тему — как с таким транспортным средством устраиваться на работу? Сразу видно, что возит лишь элитные жопы. Таких людей на «минималку» не посадишь, по-свойски надо решать.

Однако, премиальный итальянский автомобиль за пятнадцать миллионов рублей в минимальной комплектации был для Бори таким же средством доставки, как и японский подержанный внедорожник Тойота Лэнд Крузер Прадо, что когда-то принадлежал Иванову Антону Сергеевичу, как начальнику УК, а может и — благодаря. Только тот уже был не новым и предлагался автомобильным рынком за три миллиона, учитывая постоянные проблемы с покраской кузова.

Вся причина на элитной машинке в том, что насоса, чтобы перекачать бензин из бака в бак в гараже Шаца Глобальный сколько не искал, так и не нашёл. Да и на внедорожнике под защитным пологом всё-таки стояла зимняя резина. Ещё и документы в бардачке покоились с открытой страховкой. Катайся хоть все оставшиеся десять месяцев без ограничений… Ну или пока полный бак бензина не кончится.

По заверениям интернета, потреблял элитный внедорожник, который ставили в один ряд с суперкарами, всего тринадцать литров на сотню в смежном режиме. Что для внедорожников было довольно мало. И Боря, переложив права из бардачка в бардачок, решил рискнуть.

— Не, ну а что? На рыбалку гонять, за грибами и на дачу — самое то, — подбадривал его Степаныч ещё в посёлке. — Ты его только в камуфляж покрась, а то леший какой-нибудь спиздит. Или лесники нет-нет, да хотя бы решётку вентилятора снимут. Детвора растащит на сувениры. Всем к суперкару прикоснуться охота.

— А чем отличается супер-кар от обычного… кара? — на всякий случай спросил сантехник. — Ну, по существу. Это ведь просто… машины.

— Как чем? Так же, как и проститутка, сугубо уровнем расценок! — удивился такому вопросу наставник. — Вот ты какую распутную деву предпочитаешь? Придорожную с деревни, которая гэкает, или с той спать желаешь, с которой можно на любую тему поговорить и после?

Боря задумался. Есть что-то глубинное в такой постановке вопроса, где опыт с жизнью спорит.

А наставник продолжил с улыбкой:

— Там к телу ещё и образование прилагается. Вот так и с автомобилями. Есть автомобиль, чтобы картошку на дачу возить. Не жалко его подвески. И багажник можно пачкать сколько хочешь. А есть такие, чтобы сесть и забыть про всё на свете. И глядя на тебя, другие тоже на время забудут про всё на свете. Потому что другую им жизнь показываешь. Ту, на которую простому рабочему человеку никогда не заработать…

И действительно. Судя по реакции дорожно-транспортной службы, что всякий раз провожали Борю пристальным взглядом, а порой и вовсе с открытыми ртами, машина была довольно редкой в сибирских краях. Если Феррари ещё встречались на дорогах Новосибирска в райцентре, то извечный конкурент, что вырос от производства тракторов до суперкаров, встречался заметно реже в области, а в их городе так в расчёте «один к никогда».

Но на чём-то же нужно было отвезти собаку к ветеринару!

Как Боцман проглотил пятидюймовый смартфон — это один вопрос, а как он выйдет, да и выйдет ли вообще — другой.

Не то, чтобы периодические звонки как-то тревожили собаку в бескозырке, но когда внутри него что-то вибрировало, пёс поднимал голову и пристально смотрел на Борю. В стиле «сделай уже что-нибудь!»

— Братан, терпи, — усадил его на переднее сиденье на свою рабочую куртку Боря, чтобы не дай бог, не поцарапать кожаной обшивки сиденья.

Да и во сколько обойдётся химчистка ТАКОГО салона, тоже не ясно.

— Ты бы если предупредил меня, что планируешь сожрать телефон, я бы тебе его хоть кетчупом намазал, — объяснил Глобальный. — А так что? Либо жопу порвёшь, либо Шац мне жопу порвёт, если ты жопу порвёшь… Жопа какая-то! Понимаешь?

Пёс подскуливал, прижимал уши и видимо, понимал. В любом случае, он стал гораздо покладистее. Больше не лаял и даже не думал рычать. Словно «режим охранника» сменился на «режим выживания», как у животных, что приходят из дикого леса к человеку, чтобы помог.

Конечно, первым делом собаку пришлось вести в ветеринарную клинику, невзирая на жуткие погодные условия. В ночи работала только одна, в самом центре города с длинным названием на латинице, которую Боря для себя перевёл как. «Вепрь, ёж и какой-то пиздёж».

Боцману сделали операцию на желудок и оставили на три-четыре дня под наблюдением, и привязанными. А вместо телефонов обещали кормить капельницами. И чтобы точно понял, что так делать больше нельзя, для профилактики периодически совали в зад градусник. А первый поставили прямо при хозяине.

— А он… характер не испортит? — не очень-то одобрял такое отношение Боря, хотя ветврачам виднее.

— Напротив! — загадочно улыбнулся ветеринар, но градусник доставать не спешил.

Операция продлилась меньше часа и Боря потратил на неё существенную сумму из выделенных ему на строительство средств. Бонус был лишь один: смартфон был извлечён и даже не переварен. Ни царапинки на нём. Ни следов зубика. Просто превратился к этому времени в кирпич под воздействием кислот.

Но выкидывать гаджет было жалко. Денег на новый уже не хватало. Тогда, достав симку, Боря на удачу завёз его в сервисный центр, что открывался в числе первых по городу. Вдруг сделают?

Ничего не обещали, но взяли предоплату. Правда, позвонить и сообщить об успехе в случае чего, ребята уже не могли. Некуда. И в любом случае стоило озаботиться приобретением нового телефона, если не планировал заезжать каждый день в сервис.

«На худой конец ты всегда можешь завести шашни с ещё одним психологом», — откровенно издевался внутренний голос,обожая смаковать эту тему.

Когда Боря вернулся в посёлок с рассветом, оказалось, что остаток ночи в посёлке выдался суетной. Степаныч рассказал, что Князев приходил и передал, что старый охранник ушёл с работы, заявив, что «ноги его тут больше не будет». А Битины действительно улетели в Турцию, вызвав такси в аэропорт.

Куда делись налётчики — тоже вопрос, который, как понимал Глобальный, лучше не задавать. Ведь полицию никто не вызывал. Но то тоже на совести Князя.

«Всё, что случается в элитном посёлке, остаётся в элитном посёлке», — буркнул внутренний голос.

Сам Боря как следует пропарил Аполлинария веником, которого Степаныч вернул из гаража в парную намного ранее. Помог одеть, обуть и вместе с наставником усадил в элитный автомобиль и развёз мужиков по домам, вновь сгоняв в город.

«Чёрт с ним, с повышением квалификации! Лишь бы все были живы-здоровы», — бурчал внутренний голос, пока оба обещали ему с заднего сиденья звезду с неба и пели про «чёрных воронов», «мороз» и «трёх танкистов». Радио ретро-ностальгия.

Когда оба замолкали, было хуже. Они бомбардировали его вопросами, чтобы восполнить практическую часть сдачи квалификации хотя бы теоретической. Всё-таки баня баней, а должность «слесарь-сантехник четвёртого разряда» — новый уровень ответственности.

— Запомни, Боря, — наставлял Степаныч. — Слесарь-сантехник назначается на должность и освобождается от должности руководителем отдела по согласованию с руководителем подразделения. Требования к квалификации-то помнишь?

— А то. Сантехник четвёртой категории должен знать, — и Боря послушно перечислял, приглушив радио. — Устройство и способы ремонта трубопроводных санитарно-технических систем из стальных и полимерных труб, устройство поршневых пистолетов и правила работы с ними, способы разметки мест установки приборов и креплений, правила установки санитарных и нагревательных приборов. Это же азбука!

— Хорошо, убедил, — отвечал наставник. — Ну а что по должностным обязанностям? Проституток-то на работу звать не будешь?

Тогда Боря почесал нос и вновь перечислил теорию. Благо, что в автомобиле за рулём это делать было заметно проще, чем в аудитории на нервах.

— Не до них! Зато за мной остаётся разборка, ремонт и сборка средней сложности деталей и всех узлов санитарно-технических систем центрального отопления. А также водоснабжения, канализации и водостоков. Ну и разметка мест установки прибора и креплений. Ещё группировка и догруппировка чугунных радиаторов на месте ремонта. И как не забыть про соединение трубопроводов отопительных панелей, санитарно-технических кабин и блоков? А про крепление деталей и приборов при помощи поршневых пистолетов я и так должен помнить… вроде всё.

И тут Василий Степанович хмыкнул и спросил с прищуром:

— Права-то свои знаешь? Или на усмотрение начальства оставим вопросы?

— Знаю, — отвечал Боря, ни разу ими не воспользовавшись. — Слесарь-сантехник имеет право давать подчиненным ему сотрудникам поручения и задания по кругу вопросов, входящих в его функциональные обязанности. Он, который я, имеет право контролировать выполнение производственных заданий. И контролирует своевременное выполнение отдельных поручений у подчинённых ему сотрудниками. Так же имеет право запрашивать и получать необходимые материалы и документы, относящиеся к вопросам своей деятельности и деятельности подчиненных ему сотрудников. А ещё может взаимодействовать с другими службами предприятия по производственным и другим вопросам, входящим в его функциональные обязанности. Ну а остальное по мелочи — предлагай начальству, что хочешь. Что-нибудь, да одобрит. А если не одобрит, значит его проблемы. Я всегда могу добавить «я же говорил».

— Так, ну права знаешь, — добавил уже дворник. — А за ответственность что там у вас? Ежели к примеру, инструмент спиздят или сломаешь оный? Что делать будешь? Из кармана своего доставать?

Боря поскрёб лоб под шапкой и добавил:

— Слесарь-сантехник несёт ответственность за ненадлежащее исполнение или неисполнение своих должностных обязанностей, предусмотренных настоящей должностной инструкцией, в пределах, определенных трудовым законодательством Российской Федерации. А также несёт ответственность за нарушение правил и положений, регламентирующих деятельность предприятия. Так что походу, придётся. С другой стороны — инструмент-то мой, моя и ответственность.

— А если на другую работу перейдёшь? Его с собой прихватишь?

— А при переходе на другую работу или при освобождении от должности, сантехник ответственен за надлежащую и своевременную сдачу дел лицу, вступающему в настоящую должность. А вот про инвентарь ничего не говорится. Мой, значит — мой. Так и скажу непосредственно своему руководителю. Кроме того, сантехник несёт ответственность за правонарушения, совершенные в процессе осуществления своей деятельности и несёт ответственность за причинение материального ущерба. То есть сам сломал — сам сделай. Желательно, молча.

— Молодец, — похвалили мужики и он отвёз их домой.

— Будет тебе квалификация завтра к обеду, — пообещал Аполлинарий Соломонович. — Но лучше вечером с Степанычу заходи. Я сам занесу. Только пива не бери. Ну его. Лучше чая с тортиком. На сладенькое что-то тянет с похмелухи.

— Добро, — ответил сантехник.

С мужиками и собакой вообще просто оказалось. Сложнее всего было с соседкой Шаца. Зоя Ивановна Похлёбкина была мягко говоря, не в себе. Возможно, она употребляла таблетки успокоительного в той, прошлой жизни, что была ещё до вчерашнего вечера, но рецептом делиться отказалась. А сам ничего подозрительного в его доме Боря ничего не нашёл. Даже когда вернулся в Жёлтое золото в третий раз.

Зато Зоя без всяких вопросов поселилась в доме Шаца на какое-то время, устав мёрзнуть в своём коттедже и слоняться среди осколков и поднятой пыли.

Ну как поселилась? Боря не мог назвать это полноценным переездом или гостевым проживанием. Она просто вышла из своего дома, прошла в умный дом, легла на вполне себе обычный диван в прихожей и постоянно улыбаясь, глядела в потолок. Причём, не моргая.

На любые попытки Бори заговорить с ней, Зоя неизменно отвечала:

— Молодой человек, да чего вы о жизни знаете-то?

Глобальному ничего не оставалось делать, как дать ей время прийти в себя.

А глядя на новую жительницу в доме его ответственности, Глобальный вновь понял, что нужны деньги.

«Походу, её на стационар пора определять. Можно даже бесплатно, под бочок к Мергенштольцу», — прикинул внутренний голос: «Но лучше там, где кормят чем-то кроме каши. Нам ведь её ещё обратно забирать!»

Сантехник вздохнул. Что за жизнь? Мотает туда-сюда, а толком вопросы не решаются.

Когда Боря в четвёртый раз уехал в город и вылез из жёлтого пяти-дверного суперкара у «Светлого пути», ещё и контора казалась брошенной. Фасад здания словно в одночасье потемнел, потускнел и скукожился. А трое знакомых лиц на крыльце бывшей работы тут же подсказали ему, что на прежнем месте он уже не устроится. Все в одежде стоят верхней и двери опечатаны.

«Не зря приехал, всё-таки», — прикинул внутренний голос: «Хоть ребят согреешь».

Леся, Рома и Егор с радостью залезли в салон, спрашивая все хором. Как водится, всё и сразу.

— Так, погодите, — поднял руки недалёкий для них человек. — Давайте по одному.

Каждый мгновенно для себя решил, что он — тот самый, единственный. И хор голосов на эмоциях возобновился.

— Чёрт с вами, сам спрашивать буду! — уточнил Боря и задавая наводящие вопросы, узнал историю падения Тимофея Вольфыча. — Так мы теперь все безработные, выходит?

— В лучшем случае сократят с расчётом, — сказал Егор. — Но если ты безработный, то я тоже хочу быть таким безработным, который катается на Ламборджини.

— Да я не катаюсь. Это так… — Боря почесал нос. Объяснять долго, ещё и не поверят. — За бензином для своей машины еду, да всё не заеду. А ещё нужно джип один жестянщику отдать подправить. Работы ещё в посёлке столько, хоть жопой жуй. Один не справляюсь.

Тут Рома, что занял место рядом с водителем по правую руку от брата, спокойно предложил:

— Так найми меня.

— Ну как «найми»? — не понял Боря.

А потом как понял! Ведь с трубами брательник в доме Битиных мог помочь. Да и автомобили проще перегонять вдвоём.

«Его седан с летней резиной на приколе у дома стоит теперь до весны, который батя подарил», — добавил внутренний голос: «Но раз права есть, пусть на твоей катается. Опыта мало, конечно. Но по рабочим вопросам можно и микроавтобус выдать».

Но что самое важное, Глобальный тут же решил для себя заняться фасадом здания Зои Ивановны. Деньги всё-таки уже на лечение собаки потрачены, а делать что-то надо хоть и подешевле.

«Проще с братом на морозе в четыре руки поработать, чем объяснять рабочей бригаде почему пули из блоков достают и зачем столько гильз под ногами?» — прикинул внутренний голос.

— Так. Ну Рому я найду куда определить, — прикинул Боря и достал симку из кармана. — А есть телефон? А то у меня пока только симка.

Довольный рыжий наймит тут же протянул трубку:

— Для тебя, братан, всё что угодно. Вставляй в мой. Там слот под вторую симку есть.

Едва Глобальный вставил симку, как поймал входящий от Князя.

— Боря, такие дела, — начал тот. — С охранниками беда. Старик ночью свалил без расчёта, как будто в лицо ему плюнули. А молодой по утру в будке ёбу дал.

— В смысле?

— В коромысле! Захожу, а он тут голый танцует на телефон и бутылки с пивом у входа валяются, — объяснил Князев. — Короче, мне нужно обновить охрану. Есть человечки надёжные?

— Ну… — тут Боря невольно посмотрел на Егора.

Тот замедленно, но весьма себе уверенно кивнул, так как прекрасно слышал разговор.

— Есть один, — добавил сантехник и посмотрел на Лесю.

Но та лишь руками развела. В стиле «ну да, в охрану мне только пойти осталось».

— Подвози, посмотрим. Не самому же в будке сидеть, — добавил Князь и обрубил связь.

Боре только и оставалось, что на Лесю снова посмотреть в пол-оборота.

— Так, ну похоже я единственная, кто теперь без работы, — выдавала она и на глазах поникла. В салон автомобиля садился почти весёлый человечек. Да вот немного подсдулся.

— Слушай… ну надо подумать, — подбирал слова Боря, подсчитывая расходы и приходы. Как вдруг загорелся лампочкой. — А ты понимаешь что-нибудь в сиделках?

— Сиделках? — переспросила Василькова. — Да я с бабушкой полжизни сижу. Помогаю ей, сколько себя помню!

— Короче, женщина одна есть. Не в себе, — объяснил сантехник, в уме распределяя выделенные ему ресурсы. Нанять Лесю выходило дешевле, чем оплачивать клинику. — Посидишь с ней денек-другой? Пока дома пса нет и ремонт с Ромой будем делать, готовить ещё надо на всех. Ну и прибраться как следует. А заплачу как за месяц в конторе. Идёт?

— Конечно, идёт! — сразу обрадовалась Леся, но тут же прищурилась. — А с Антоном Сергеевичем ты делать что-то собираешься?

— Ах да, ещё же Антоша-а-а, — протянул Боря, вспомнив, что так толком и не спросил Князя ни о чём подобном.

«Вопрос, так сказать, поставлен на паузу», — подсказал внутренний голос.

— Как понимаешь, тот начальник ещё ничего был. А новый совсем подвёл, — буркнул Егор, разгоняя тему. — А какой самый новый будет, вообще неизвестно! Да и будет ли он вообще? Может их сразу в тюрьму сажать? Эффективнее будет.

О начальниках Боря думал в последнюю очередь. И так дел на неделю вперёд. А на что автомобиль ремонтировать Бите, вообще не ясно.

«Не дай бог, что кто-нибудь снова позвонит и о чём-нибудь ещё попросит», — заметил внутренний голос.

— Ром… — тут же обратился Глобальный к брату.

— Что?

— Отключи телефон на время, а?

— Не вопрос, братан, — тут же отключил связь рыжий, заметно повеселев. — Проверка, да? Глушилки-жучки-маячки? Всё такое?

— Ну… вроде того.

Взревев мощным V-образным бензиновым турбированным двигателем-«восьмёркой» объёмом почти 4000 кубических сантиметров, внедорожник быстро набирал обороты. От нуля до сотни он разгонялся за 3,6 секунд. А максимально был способен выдать 305 километров в час. Всё-таки 650 лошадиных сил с двумя турбокомпрессорами по технологии Твинкскрол под капотом. С такими замашками хоть на гонки, хоть по бездорожью, или просто лети по прямой трассе. Не поездка, а сказка. Автомобиль весом в 2200 килограмм, срывался с места так, что всех вдавливало в кожаные сиденья.

Но для сибирской зимы больше был важен клиренс. И благодаря пневматической подвеске, он мог регулироваться от 158 до 248 миллиметров с нажатия кнопки на панели. И сантехник задрал повыше, даже не особо разбираясь в настройках.

Радовала Борю и восьмиступенчатая автоматическая коробка переменных передач и система полного привода с несколькими режимами работы управляющей электроники. Не машина, а игрушка!

Единственное, что оставалось делать водителю, это не мешать автомобилю сражаться со стихией, гололедицей, сугробами и при этом не жрать девяносто пятый бензин как гусеничный танк. Так как переводить его на девяносто восьмой или сотый Боря со своим бюджетом не собирался.

Но подспудно надеялся, что однажды сгоняет на таком автомобиле с Шацем на рыбалку. Ведь в багажник можно было спокойно загрузить до 1596 литров полезного пространства, опустив заднее сиденье и отправиться на речку с огромным количеством барахла. А если брать друзей и оставить сиденья, то и в багажнике хватало места — вплоть до 616 литров свободного пространства, что тоже немало. Хоть лодку надувную бери.

Об этих тонкостях рассказал уже Егор, зачитывая данные из интернета.

— И всё-таки за пятнадцать миллионов я лучше квартиру трёхкомнатную куплю с шикарным ремонтом или дом построю по собственному проекту, — закончил ликбез Валетов. Но лишь тяжело вздохнул, когда вспомнил, что пятнадцати миллионов у него как раз-таки и нет. А у кого есть, дома с квартирами словно в комплекте идут. И таких важных вопросов, как что брать на рыбалку, для них просто не стоит. Надо будет — всё и так подвезут.

Дорога от города до элитного посёлка не заняла много времени. Когда Урус припарковался у КПП, откуда вышел Князев.

— А, Боря. Шустро ты.

— Так машина сама едет, — улыбнулся сантехник. — Я только направляю.

— Шустро ты тачку у Шаца отжал, я имею ввиду, — потёр верхнюю губу почти тесть. — Она же «нулёвая».

— Я не отжимал, — опротестовал Глобальный, но тут же понял, что крыть-то нечем. Весь день катается, а бензина канистру так и не купил. Замотался. — Я так… взял покататься.

— Ну да, ну да, — кивнул Князь и вперился в потенциального охранника.

Глаза как локаторы стали. А может и лазеры с радар-детекторами. Сначала он обошёл Егора вокруг, присматриваясь с разных углов зрения, как к картине в Третьяковской галерее. Затем попросил вытянуть руки без перчаток, пристально посмотрел на пальцы и не обнаружив татуировок на них, просил:

— Сидел?

— В основном, стоял, — ответил Егор, имея в виду последние годы работы в УК «Светлый путь». — Но начальник сидит. Теперь оба, выходит. — Тут же прищурился. — А это обязательное условие при приёме на работу?

Князь хмыкнул и снова спросил:

— Разрешение на оружие есть?

Егор посмотрел на Борю. Тот кивнул.

— Разрешение есть. Оружия нет, — ответил потенциальный охранник. — А что, часто стреляют?

— Когда как, — даже не стал разубеждать Князев. — Главное вопросов поменьше. Всё, что от тебя требуется, и так объяснят. Справишься?

— Если патронов побольше дадут, то справлюсь, — уверенно ответил Егор, прекрасно понимая, что сам по себе на него внедорожник вряд ли свалится. Даже подержанный погонять не дадут.

Князев сложил руки на груди, пояснил:

— Главное чужих в посёлок не пускать.

— Понял. Сделаю, — ответил по привычке Егор, чем тут же завоевал расположение нанимателя.

Князев зашёл в будку, разъясняя детали охраннику.

Боря тут же добавил товарищу:

— Но меня можно и нужно впускать. Я тут в посёлке на суете.

— Ага, понял, — добавил Егор, шагнув следом за нанимателем, получая инструкции.

Князев поманил нанимаемого за собой в будку. Через несколько минут оба вышли довольные. На поясе Егора висела кобура, в руке была рация. А в руках Князя только бутылки на выброс, в которых Боря мог распознать приобретённый им намедни ящик.

«Вложения в саморазвитие предыдущей охраны не окупились. Ну да что поделать?» — подколол внутренний голос: «Зато всегда можно поставить свою людей на тёплое местечко».

— Пока один посидишь в будке, — сказал Князь охраннику в то же время. — Как найду ещё кого, сменишься. Пару дней жизнь терпит? Или пелёнки-распашонки и прочие «ласкай меня по-французски» зовут?

— Чего? — не понял Валетов.

— Женат говорю? Дети не докучают? — устало повторил Князев. И не с такими работал.

Егор хмыкнул:

— Если будет что поесть и покурить, могу сразу на вахту на пару недель заступить, — прикинул он с ходу, не решаясь спросить про аванс или зарплату вслух.

Одно дело, когда вернётся домой и известием, что «уволили». Тогда постепенно угасание, долги и сквернословие в его адрес от родни и соседей. И совсем другое, когда напишет, что «другую работу нашёл. Поинтереснее». Тогда всё домашние простят и потерпят без папы и мужа столько, сколько потребуется.

Главное — результат. А работа здесь, суда по всему, не дурная. Раз сантехники на Ламборджини ездят. А сиделкам за пару дней как за месяц платят.

Тут Князев его снова поманил и на ухо что-то прошептал.

— Это в тенге, что ли? — переспросил Егор в удивлении.

— В деревянных, — поправил Князев. — Нахуй нам валюта? Сегодня есть, завтра — нет. А рубль… рубль — это навсегда. Просто его должно быть много!

Тогда Егор закивал болванчиком и по струнке вытянулся:

— Не, с такой зарплатой я могу и на месяц остаться, — тут же добавил он. — Кому вообще этот Новый Год нужен? Моя мечта только что сбылась. Существует всё-таки Дед Мороз. А раз есть биотуалет и снегом можно умыться в крайнем случае, то могу остаться хоть до весны без смены. Только деньги платите.

Князев кивнул. Охраннику, затем Боре. Вроде как одобрил кандидатуру.

— Хорошего человека привёл. Но жертвы гигиены нам ни к чему. Вот у Шаца в доме и помоешься, — и он снова перевёл взгляд на сантехника. — Хавкой его затаришь?

— О, конечно. Но чуть попозже, — прикинул Глобальный. — Дом Битиных вымораживается. Счёт на часы идёт. А у соседки Шаца во дворе ещё конь не валялся. Надо хоть гильзы стрелянные вымести, пока не вморозились. Потом ломом придётся выбивать. А лома у меня нет. Кто ж знал?

— А, кстати об этом, — Князев подошёл и зашептал на ухо уже сантехнику.

После чего отслюнявил крупных купюр. Боря тут же как улыбку на уши натянул. Теперь с зарплатами для сотрудников будет полегче.

Вопросы легко решаются, когда бумага есть с крупными номиналами.

А вот Князь, скис, посмотрев на Ламборджини Урус. Везёт же!

И по плечу как подопечного Борю хлопать не стал.

Ещё раз с завистью взглянув на Урус, в свой лексус LX 2022 Князев садился уже без привычного вида победителя. Подешевле миллиона на три-четыре выходит. Урон престижу!

Конечно, не дело это, когда у босса автомобиль хуже, чем у подчинённого. С другой стороны, отжимать автомобиль у зятя не принято. Дочь может тоже предъявить. Не даром всю ночь проплакала. А там либо с внуками запретит видеться, либо на свадьбу не придёт с Зиной. А оно ему надо?

А вот Зинаида прошлой ночью Князева порадовала. К ней вопросов нет. Наоборот, тоже стоит автомобиль подарить. Или старый отдать, а себе новый взять. А где взять — найдёт. Да вот хотя бы у того же зятя.

Иерархия должна соблюдаться.

«А после того, что они с Кирой сделали друг с другом, нужно либо свадьбу играть немедленно, либо комнату святой водой окропить и со свечками по углам пройтись», — прикинул для себя Князь: «Кадило с батюшкой тоже не помешает. Ведь повторят уже этим вечером».

Оставили довольного Егора в будке. Тот тут же шлагбаум с кнопки поднял. Внедорожники на территорию вкатились и по разным улицам разъехались. Князев домой покатил, а Боря к дому Шаца подался. Сиделку для соседки выгрузить надо, потом и делами заняться. Много работы в элитном посёлке.

Хватило бы только денег на всё.

«Но не зря же элитный посёлок называется Жёлтое золото», — привычно пробурчал внутренний голос: «Либо в конкуренцию к белому, либо искали чёрное, да нефтяники слезами умылись там, где Шац потом обогатился. Но это не значит, что за тебя кто-то основную работу будет делать».

Глава 14 Дрим-тим

Снегопад взял перерыв. Как по уверениям синоптиков по радио, так на два-три дня. Из домов повылазили люди. Элитный посёлок откапывался и вновь зажил своей жизнью, погружённый в яркий полуденный свет. Тот рассеял туман и хмарь на улице… но не в голове.

Загнав Ламборджини в гараж, Боря понял одно — его вырубает. Бессонная ночь, суета прошлых дней, беготня из тепла на мороз и обратно, обнулили силы. А тут ещё солнце сказало — «хватит, друг, отдохни».

Даже внутренний голос намекал, что он не бессмертный.

«Ну вот приобнимет тебя Кондратий. И что? Кому лучше сделаешь? Или ты в кому опять собрался? А кто на этот раз будет у кровати сидеть? Наташку ты на дистанцию поставил с батей, хотя человек беременный. Дашке вообще не звонишь, хотя тоже в положении. Сеструха эта её ещё забавная — Татьяна Юрьевна. Ты же ей обещал встречи. Правда, хо-хо, без секса. Но, Борь, ну какой из тебя господин? Ты потенциальный отец двоих, а то и троих детей. Со Светой, опять же, неудобно получилось. С Лидой вообще ничего не понятно. Зато с Ириной Олеговной всё понятно. Видали мы таких. Тоже мне психолог, а в психологии отношений не разбирается».

Боря вздохнул, а голос всё продолжал.

«Ещё Яне не звонишь, а там работа встала. С Христиной вот пусть другие разбираются, но надо бы проверить хоть разок Кишинидзе. Может, поубивали уже друг друга? А с такими заботами неудивительно, что на Киру сил уже нет. С Зоей бы разобраться, да? Сломали человека по соседству. Разборки какие-то. Ничего не понятно. В голове туман. Так хоть поспи!»

Прав голос. Меньше всего за последние сутки Боря думал о женщинах. С делами бы разобраться. Концентрация внимания на пределе рано или поздно должна была подойти к концу. Само собой, всё подтянулось к тому, что зевок становился шире, чем рот, а слёзы наворачивались на глаза. Тряси или не тряси головой — не важно. Организм своё возьмёт.

«Нет среди людей ни киборгов, ни роботов, ни рептилоидов. Все устают», — замедлялся и как-то отделялся внутренний собеседник: «А для того, чтобы был утренний стояк, надо встречать утро в кровати, а не на ногах!»

Из последних сил сражаясь со сном, Глобальный отвёл Романа в соседний двор и показал фронт работ от крыльца до столовой.

— А инструменты? — только и спросил рыжий братец, немного привыкнув к прорабам и прочим заказчикам в Германии.

Боря посмотрел влево, потом вправо, кивнул на гараж. Прикинул, сколько сейчас искать всё необходимое и выдал самый рациональный ответ:

— Братан, ищи сам. Не маленький. Вот тебе один дом, вон второй, вон гараж, вон машины. Всё открыто, ориентируйся по обстоятельствам. В Германии же как-то ориентировался. А здесь что поменялось? Наставлений ждешь?

— Так там всё строго по инструкции! — возмутился брат. — Не дай бог разводной ключ под роспись в конце для не сдать. Штраф. Опоздал — штраф. Пожаловались — штраф.

— Ну и помогло это им? — буркнул Боря, давая понять, что разговор окончен.

Пока новый рыжий дворник принялся искать метлу по предбаннику и пакеты для мусора внутри помещения, Боря вернулся в дом Шаца, чтобы выдать инструкций и новой сиделке.

Стоило всех расставить по местам перед тем, как отключится хотя бы на час-другой. А то потом начнут будить, дёргать. А ему ещё за едой для Егора ехать, телефон из мастерской забирать, собаку проведать. И это сегодня только в городе дела. В посёлке тоже работы хватало. Дом Битиных уже наверняка проморожен.

«Батареи потерпят. Много ты там понаделаешь, когда глаза слипаются?» — предостерёг внутренний голос, не забывая напомнить о том, что ещё автомобиль к жестянщику перегонять надо или бампер по автобарахолкам искать и самому ставить.

На первое нужны деньги, на второе время.

Вошёл в дом, обстучав ноги на пороге. На пару дней сбросил код на вход на «0000». Заводской, забыть сложно. Лишних людей на территории нет. Никто не сунется, когда Егор на страже. Да и собака не выбежит, чтобы покусать случайных прохожих. Замок скорее нужен был от Боцмана, чем помогал защищать территорию.

Леся сидела рядом с Зоей. Старательно водила пальцем перед её лицом. На диагностику это походило мало, но палец радовал соседку. Похлёбкина улыбалась и порой откровенно хихикала.

— А что это вы мне тут показываете фаллические символы? — периодически доносилось от неё, пока Василькова задавала ей разные вопросы и не получала толком ответы ни на один из них, потому что пациентка то краснела, то смеялась, то ржала в голос.

Когда Боря зашёл в зал, Леся поднялась, приблизилась и выдала свою теорию происходящего:

— У неё депрессия.

Боря невольно посмотрел на хозяйку соседнего дома. Та взяла кочергу из камина и без затей надрачивала её, не обращая на них вообще никакого внимания. Видимо, процесс её забавлял, так как смешков и восхвалений только прибавилось. И если совсем по-простому, то эта взрослая, серьёзная тётка походила на подвыпившую озабоченную студентку. Стоило отобрать у неё кочергу, как принялась за канделябр, подхватив тот со столика и возобновив простые движения.

— Депрессия? — удивился сантехник, вновь зевая так, что едва кулак в рот не влез. — Она же вся светится от счастья! Посмотри на неё? Человека на позитиве. Улыбка не сходит с лица! Не похожа он на депрессивную. — И Глобальный сам попробовал поставить диагноз. — Я бы сказал, что грибов объелась. Может… отравление?

— В том то и дело, Борь, — стояла на своём Леся с невозмутимостью ледника перед Титаником отбирая у доверенной пациентки всё, что можно было дрочить, целовать и даже облизывать.

Зое ничего не оставалось делать, как прилечь на софу, позволить укрыть себя пледом и доканывать уже свой палец, неизменно хихикая.

— Сниженное настроение, потеря интереса к жизни, что вообще-то по-научному называется «ангедония» и общая утомляемость организма считаются типичными признаками депрессии, — объяснила Леся. — Однако, само по себе заболевание делится ещё на два вида. Это «монополярная» и «биполярная» депрессия, от которых зависит и лечение.

— Чего-о-о? — протянул Боря.

Он из всех заболеваний по факту признавал лишь перелом. Желательно, открытый. Чтобы сразу было видно, что к чему, и никакой симуляции.

Но Василькова всем своим видом подсказывала, что есть ещё парочка заболеваний, о которых стоит знать. Ожирение, например. Плохое зрение в следствии долгой напряжённой работы и варрикоз с геморроем на выбор. Последнее уже зависело от того, стоишь ты чаще или сидишь. И всё в её неполные двадцать пять.

— Так вот, если при монополярной депрессии человек хочет руки на себя наложить, не может ни на чём сосредоточиться, не хочет принимать решения и теряет сон и аппетит, то при биполярной депрессии наблюдается гипомания, — с умным видом добавила Леся, сложив руки на груди. — Это когда приподнятое настроение, улыбка до ушей, весёлый, озорной гнев…

— Гнев? — тупо повторил Боря. — У нас разные понятия о гневе.

Мир вокруг становился зыбким и непрочным для сантехника. Женщина около сорока лет хихикала и елозила руками под пледом в причинном месте, а более молодая била её по рукам то кочергой, то канделябром и советовала лежать смирно.

— Ну это уже ни в какие ворота! — возмутилась Леся на очередную попытку пациентки поласкать себя у всех на людях. — Зоя Ивановна, ведите себя достойно! И руки по краям одеяла оставьте пожалуйста. Девочки так себя не ведут!

— Я всю жизнь вела себя достойно! И что толку? Поэтому и девочка! — тут же подалась вперёд Зоя с лёгким вызовом в голосе, но была остановлена властной рукой Васильковой и уложена обратно. — Вот вы, наглые людишки, совсем белены объелись? Стоите тут, меня обсуждаете. А мне что, пошалить нельзя? Сначала мне мама не разрешала. Потом я сама себе не разрешала по привычке. А теперь вы мне разрешать не будете? Я ПРОТЕСТУЮ!

— Гнев, — повторила Василькова спокойно. — Но в ее случае это скорее активность. Знаешь, как у тик-токеров, влогеров и прочих ю-туберов, которые бегают туда-сюда, чтобы что-то записать на камеру в качестве контента? Некоторые считают, что это гиперактивность и скоро пройдет. Кому охота бегать, когда тебе за двадцать пять? Но чаще это те же психи в клинической депрессии. Просто не лечатся.

— Да откуда ты это всё знаешь? — не понял Боря, ранее не замечая за диспетчером таких познаний в психологии.

Понятно, что все ненавидят смазливых тупых существ по ту сторону экрана, которые с умными видом извлекают из себя звуки, показывая, что освоили человеческую речь. Но чтобы любые танцы, ужимки и челенджи — как проявление депрессии? Перебор!

Боря уже попытался сомневаться в полноватом и бледноватом источнике информации. Про себя даже представлял, как Ирине Олеговне звонить будет. За консультацией по психике лучше к мозгоправам всё же. Им виднее.

«Во-во!» — подстегнул внутренний голос: «Пару раз соседку можно и на платные сеансы свозить. Потому что я хрен знает, как ей объяснить зачем Князевы и Битины ей стёкла по соседству расстреляли. Это дело лучше профессионалам доверить».

Но тут Леся добавила:

— Так я в медицинский хотела пойти. Даже подготовительные курсы проходила. Бабушку-то должен кто-то лечить. Я последний год только с одной её депрессией и сражаюсь. Как с работы ушла, всё депрессует и депрессует. Ну это официальный термин, а внутри квартиры в меня то поварёшки летят, то я дерьмо на словах, а не внучка, то плачет и прощение просит, то тараторит без умолку. — Тут Василькова задумалась. — Мастурбации правда не было. Но я думаю, ей уже и не надо давно. Годы, сам понимаешь.

— Понятно, — ответил Боря, хотя ничего давно не было понятно. В поисках решения, он почесал щетину, что грозила перерасти в бороду и спросил в лоб. — Что делать-то надо?

— Ой, есть два варианта лечения, — чуть улыбнулась Леся, довольная, что её знания пригодились. — Первое, это медикаментозное. Антидепрессанты там всякие.

— Ну или чаёк с мятой? — тут же добавил Боря более дешёвый вариант. — Всякое расслабляющее хуё-моё?

— Ой, я так хочу хуё-моё! — тут же вторглась в диалог Похлёбкина. — Знаете, немного попробовала и та-а-ак понравилось. Давайте повторим? Можно втроём, я не жадная.

Василькова покраснела, Зоя захихикала, но Боря не обратил на внимания на обоих. Снова посмотрел на Лесю.

А та лишь пожала плечами:

— Ну или покушать. Ей нужно время, чтобы прийти в себя. Отдыхать лучше на полный желудок. Я, пожалуй, пойду что-нибудь приготовлю? Есть из чего?

— Да из чего-то есть, а вот «как» — это другой вопрос, — ответил Боря и повёл нянечку на кухню инструктировать. — Значит, запоминай или записывай. Эта кухня готовит только когда ругаешься. Так что можешь считать это магией. Значит, когда говоришь…

Перечислив большинство производных словосочетаний от слова «хуй», тем самым показав основное управление умной кухней, сантехник отправился на второй этаж, в спальню.

Пока поднимался по лестнице, снизу уже доносились фразы типа «ебучий случай» и «ебануться об косяк», что означало лишь одно — процесс готовки постепенно налаживался. Но если в случае с обычными поварами подобные фразы оставались без внимания, то умная кухня с голосовым управлением ждала их как должное, отказываясь открывать шкафы, включать конфорки, подавать воду и регулировать температуру.

Пока Леся материлась, включилась даже музыка. Но у Глобального в голове давно играла лишь одна мелодия. Арфа под хор ангелов, каждый из которых тянул на минимальном звуке лишь одну фразу:

«Спи-и-и…»

Когда Боря разделся и лёг на кровать, замотавшись в покрывало гусеничкой, мир для него перестал иметь значения. Отключило мгновенно. Но это не значит, что сам мир замер в ожидании.

Так на кухню пробралась Зоя, привлечённая весёлой музыкой. Усевшись за барную стойку с краешка кухни, начала подпевать. А когда Леся добавила очередную команду «да ебись оно всё конём», Похлёбкина даже призналась:

— А хоть бы и с конём. Я ведь даже мужика не пробовала ни разу. А каков он на вкус? Я ведь сына от него хочу.

— От мужика? — приподняла бровь Леся.

— Ну не от коня же! — возмутилась почти пациентка с пледом на плечах. — Мужик сойдёт.

Леся как раз сняла с плиты кипячёный чай, запарила по керамическим кружками мяту и протянула ей и себе. Следом выставила на стол и банку мёда, что обнаружилась в тайнике под баром после словосочетания «зачем так пить?».

— Нет, я не про это, — улыбнулась Леся, выводя подопечную на диалог. — Я имею ввиду, от любого мужика сына хочешь? Или от вполне конкретного?

— Сын мне нужен! — повторила Зоя, не уловив намёка на откровенность. Прихлёбывая заваренный кипяток, добавила только. — А от кого? Да какая разница? Лишь бы мастурбировать ему не просил. А сына я даже знаю, как назову.

Леся присела рядом. Пока варились овощи, и вода на макароны закипала было время поговорить. И она чуть приблизилась, попадая в личное пространство пациентки. Если не отдёрнет голову, то может и секретом поделится. Комфорт психологический такой. В общем, всё, что угодно, лишь бы руки на столе оставляла.

— И как же ты его назовёшь?

— Сквиртослав! — выпалила Зоя.

Леся поняла, что выплёвывает чай прямо перед собой.

— Ну… или Миша, — добавила тише Зоя, смахивая тыльной стороны ладони капли со щёк и чаинки.

* * *

В это же время у дома номер «десять» Роман Петрович Новокуров уже вытащил из оконных проёмов прихожей разбитый двойной стеклопакет и сложил осколки в чёрный прочный мешок на сотню литров. Такой обнаружил у Зои под мойкой на кухне. А пока подёргал на себя остатки пластиковых рам на удачу, чтобы оттащить к забору, в паху вдруг зачесалось. Да так, что пришлось обратно слезть и почесать.

— Да что это такое? — пробурчал квалифицированный в Германии работник, возобновляя работу.

Он всё-таки обнаружил женщину своей мечты на другой конце света! Ну и что, что беременная. Да, ближайший год не до шалостей. В армии всё равно будет не до этого. Даже совпало удачно.

Сметая гильзы в совок, который обнаружил в кладовке на первом этаже, Рома понял, что зачесалось снова. Даже нога задёргалась в конвульсии. Пришлось уже как следует почесать. Основательно. Порылся в трусах так, что следы могли остаться, будь у него когти росомахи.

Но проблема не исчезла. Она только больше обнажилась, пытаясь обратить на себя внимание.

— Утром перед комиссией же мылся! — обронил рыжий в задумчивости, ничего не понимая. — Стекловата попала, что ли? Да вроде её не использую при строительстве современных домов. Или сэкономили?

Удостоверившись, что в снегу не осталось ни одного стрелянного патрона, рыжий работник зашёл обратно в здание, пересыпал гильзы со снегом в чёрные пакеты и перед тем, как начать сметать осколки битой посуды со стола в столовой, уже не почесал, а поскрёб. Если бы рядом были грабли, использовал бы и их. Но хитрая соседка всё предусмотрительно спрятала подальше. Очевидно от нецелевого назначения.

А чесалось теперь так, что почти жгло!

Чернорабочий не сдавался. Чесал, но снова чесалось. Посчитав, наконец, что в этой войне он определённо проигрывает, Рома зашёл в дом, осмотрелся в поисках камер и снял штаны. После чего с недоумением посмотрел на покраснения в области паха.

— Что за пизде-е-е-ец⁈ — раздался голос в брошенном, холодном доме.

Насколько Роман помнил своё состояние здоровья, в графе поставили «годен без ограничений». Чего таить? Ему даже член с утра пожали следом за массажем яиц. А при последнем взгляде на него, Рома точно мог сказать, что тот был бодр и свеж.

Теперь же половой орган покраснел так, словно в кипятке сварился.

— А-а-а! — запротестовал Новокуров, напялив штаны и побежав от ужаса туда, куда глаза глядят. Точнее, к брату. Телефон всё-таки отдал Боре. А тот его отключил. Но можно же вернуть.

«Тут же в больницу ехать надо, а то и скорую вызывать немедленно!» — кричал ему внутренний голос, пока пах краснел, покрывался мурашками, язвами, а то и начинал активно сочиться различными жидкостями. Благо, в панике не разглядеть.

Но если подумать, то явный признак «подарка Венеры».

— Блядь, только ЗППП мне ещё не хватало! — закричал Рома, в один миг перескочив забор с восьмым домом и преодолев спринтерскую стометровку за пару секунд.

Внутренний голос тут же стал солидарен с Борей, который намекал, что Германия ему не по душе.

«И что я такого мог оттуда привести?» — ещё подумал Новокуров и в очередной раз почесавшись у двери, додумал со злостью: «Неужто в бане общественной подхватил? Правильно Боря говорит. Ничего хорошего в той Германии! Как будто они вообще нам когда-то союзниками были! То крестоносцы, то Первая Мировая, то Великая Отечественная, то НАТО, то ЕС. А теперь какая-то вирусная хуйня с дискотек без закусок с запада привязалась!»

С этой мыслью Рома не вошёл в дом, а ввалился и быстро сориентировавшись, побежал на звуки музыки на кухню. После чего споткнувшись о приподнятый порог начинающегося плиточного пола, рухнул женщинам под ноги. Но не растерявшись, закричал:

— Где Боря-я-я⁈

После чего снова начал активно чесаться, засунув руку в штаны.

— Да что за день-то такой? — возмутилась Леся, которая едва успокоила Зою. — Тут же эпидемия уже какая-то! Рома, что происходит?

— Боря! — повторил рыжий.

— Боря спит. Не ори. И не трогай его, — посоветовала Василькова. — Ты глаза его красные видел? И ты не мог бы ублажать себя в другом месте?

— Ублажать? — посмотрел на неё глазами, полными слёз рыжий помощник и снова активно зачесался, сокрушаясь. — Да мне теперь пизде-е-ец!

С этими словами он уткнулся лбом в кафельный пол, пережидая очередной приступ чесотки.

Леся с невозмутимым видом подошла, склонилась, пощупала красный лоб.

— Температуры нет. Кровопотери не вижу. С чего тебе умирать-то? Аппендикс воспалился?

В ответ Рома только завыл себе в рукава:

— Я умира-а-а-ю!!!

Похлёбкина пригляделась к обоим, разглядывая людей из-за барной стойки. А при виде красного, но все же мужского органа, руки снова уползли куда-то ниже ватерлинии.

Леся вздохнула, выключила кипящую воду под макароны, поставила кастрюлю с овощами под суп на огонь помедленнее и повела больного в ближайшую гостевую комнату на осмотр.

— Так, нечего тут ныть. Пойдём, там мне всё и покажешь. Подальше от… лишних глаз.

Роман был полон отчаянья. И едва зайдя в комнату, действительно, показал всё и сразу. Раздевшись догола, как на утреннем осмотре в военкомате, он подошёл к залитом солнцем подоконнику и подсветил алый пах ничуть не хуже, чем лампой на операционном столе.

— Вот! — заявил он, водрузив объект осмотра на подоконник.

— М-да-а-а, — протянула Леся. — Придётся лечить.

С тем заявлением она сразу же вышла из комнаты.

— Ты куда? Как лечить? Стой! — обронил Рома и поник, потеряв единственного разумного союзника в доме, пока брательник спит.

Слово «лечить» для мужика восемнадцати лет никогда ничем хорошим не заканчивалось.

Но она ушла. Почему? Возможно, не стоило показывать сразу столько малознакомой женщине без белого халата? Но какой у него был выбор?

Морально приготовившись к потере мужского достоинства в ближайший час-полтора, Рома невольно дёрнулся, когда дверь в комнату вновь открылась.

Похоже, это был ещё не конец!

Глава 15 Небо на память-2

В то же время.

Там, где нас нет.

Бах! Бах! Бах!

Снаряды пропололи территории за окопами и перед ними. Несколько угодило аккурат в углубления, устраивая разброс осколков прямо во рве. Брёвна посекло, вспороло и побило настилы.

Колясик пошерудил в ушах, отходя от грохота и с недоумением посмотрел на осколок на входе в лисью нору. Сантиметров пять он. Как по виду, так кость берцовую на раз перешибёт.

— Нихуя себе болванка прилетела!

Когда артобстрел закончился, Стасян выковырял осколок и понял, что тот ещё тёплый. При взрыве же это был раскалённый кусок смерти, который мог остаться где-то внутри тела или пробить насквозь.

— Ну вот и чудесно, — буркнул младший брат. — Лучше в землю, чем в нас.

Стасян кивнул, а Колясик улыбнулся и добавил:

— А помнишь, как в лес на охоту ходили? Мы охотились с Петро, а ты за грибами поплёлся.

— Ну.

— Ну и на медведя наткнулся. Помнишь?

— А, ну да, — улыбнулся Стасян. — Ушёл тогда, повезло.

— Ну как сказать, ушёл бы или лет — хер его знает, — покачал головой Колясик. — Мужики тогда за оленем подались по тропе. А Петро встал за дубом в три обхвата и смотрел, как ты застыл в этой мари. Тайга, местность дикая, гать. Вокруг никого. Деревья до неба. Куда идти только старший брат и знает. А тут медведь ещё. Жопа! И ты с ведром песенки поёшь, лешего поминаешь. Но как только медведь к тебе двинулся, как Петро из-за дерева показался и кулак пудовый медведю обозначил. Тот и отступил. А брательник обратно за дерево шаг, затаился. Ты так и ушёл, как будто удава в штаны выдавил, а мы как давай над тобой ржать тогда.

— Брешешь, — буркнул Стасян, заметно повеселев.

Прикрыл брат, всё-таки. А стирал он тогда портки или нет, история умалчивает. Но если от кабана есть шанс на дерево забраться, то от медведя бегать бесполезно. Догонит уставшего. И на любое дерево залезет, если надо ему.

— Да вот те крест! — усмехнулся брат и показал маленький алюминиевый крестик из-за пазухи. В отличие от серебряного, на него по пьяни не покусятся.

Оба с осторожностью и величайшим облегчением вылезли из углубления в окопе и с наслаждением распрямились. Всё-таки их лисья нора была ещё только в начальной стадии. Сидеть приходилось, согнувшись в три погибели, прикрывая лицо каской. А ноги согнули так, что на черепах были похожи. Броник что панцирь. Но всё тело не обхватит.

Но лучше так в норе скрючиться, чем погибнуть в просторном, давно укреплённом окопе.

— Так, пиздюк. Копаешь отсюда и до обеда! — приказал Стасян, скорее, как старший по званию, чем как старший брат.

Всё-так его призвали в звании сержанта, а Колясик только на ефрейтора наслужил. А что касается «позывного», то младшего брата уже прозвали «Пёс»,но Стасян использовал домашнее прозвище между собой. «Пиздюк», да пиздюк. Иногда — «Мелкий». Но лишь за особые заслуги. Дров там нарубит на неделю вперёд или воды натаскает из бочек без напоминания, едва водовозка отчалит от калитки.

Внушение с визуальным подкреплением сработало. Колясик достал сапёрную лопатку из армейского вещь-мешка и уже без боязни запачкаться припал на колени и начал рыть как экскаватор, углубляя дно, расширяя боковины, но стараясь оставить в неприкосновенности центральную земляную «колонну».

Суть была проста. В неё на против входа и прилетали случайные осколки. А окопав вокруг с двух сторон, прятаться за ней было — самым безопасным местом. Или можно просто увести туннели в разные стороны. Тогда даже личное пространство появится. Побыть наедине с собой.

Пока Стасян проверял целостность брошенного с непривычки от налётов гранатомёта, подползая на край траншеи, он так же шею размял и вновь в небо посмотрел. Тучи низкие. Утренняя дымка тумана сменилась дымом естественным, от взрывов. Но ветер быстро рассеивал марево. Как вдруг среди всего этого явления природного и рукотворного в небе показалась птичка.

Присмотрелся сержант, а то — дрон. Меньше каски размером. Спустился из-под облаков и почти над головой завис. Неслышно работает. Шума от пропеллеров почти никакого. Для оглушенных артой так вообще ни звука.

— Уёбывай! — крикнул ему Стасян, голову задрав и кулак показал, как брат медведю.

Дрон только слушать не стал. Вдруг «когти» разжал и в окоп подарочек с неба полетел.

Наблюдатель с недоумением проводил гранату. А та рядом с ним приземлилась. В шаге. Мгновенно организм решил, что жить хочет! Рефлексы сработали!

Кинулся к гранате крановщик, подхватил и из окопа до ломоты в локте кинул. Рвануло уже за пределами.

Бах!

Стасян только нос потёр и повернулся. А него мужики смотрят из отделения.

Пулемётчик Март первым сказал:

— Гробовщик, ну ты даёшь! Смерть обманул, что ли?

Тут ему сигарету и протянули, прикурили. Только после второй затяжки Стасян осознал, что сделал.

— Так это… А! Ну бля, бывает, — донесся и от него первый комментарий.

Март только по плечу похлопал, так же прикуривая от даров из пачки комода.

А сам Петро, как командир отделения, добавил поучительно:

— Ты сразу после обстрела наружу не лезь. Жди, пока наши в ответ бить по выявленным позициям начнут. А то затишье бывает, ребята и вылезают, а те снова крыть начинают. Так многим и достаётся.

Стасян кивнул.

И комод протянул ему полпачки сигарет в подарок, снова разъяснив:

— Держи. Вечером по рации обещали гуманитарку подвезти, пополним запасы. С меня шоколадка к чаю. А гранатомёт с края убери лучше. Это тебе не пулемётная точка. Спиздить могут.

— Кто?

— Дед Пихто, Гробовщик! — посуровел брат. — Куда оно часто всё девается? Так понять никто и не может. Но против нас обернут обязательно. Нам НАТО вооружение не дарит. А от ОДКБ никакого толка. Так что бережём, что есть.

Над головой пронеслись снаряды в обратном направлении. Снова загрохотало. Высунувшись из окопа, можно было разглядеть как вздымаются в небо столбы чёрного дыма в подлеске. Это поражённые цели. Там, где белый дым поднимался — упало рядом. Корректировки требует. Но следующий залп (максимум на третий) — вновь чёрный дым взвивается в небо.

Стасян принял инструктаж и вернулся к рытью окопа. До обеда с младшим на пару в кротов играли. Только один перерыв сделали, сухпай на двоих додербанив. С водой с фляжек самое то будет с голодухи.

Ближе к обеду в окопах передней линии снова появился старший брат. Петро не зря имел позывной «Могила». Лицо если и не такое пугающее, как у крановщика, то стать такая, что в ВДВ плечам завидовали.

Отец говорил, что старший брат на медведя с рогатиной сходил однажды, когда на пару на рыбалке были. Мать же говорила, что отец и сам без всякой рогатины медведя «сам-на-сам» заломал, когда на диком пляже с ним голышом по молодости у реки загорала, а тот на водопой и вышел.

Кто из них врёт, а кто привирает — уже и не важно. Но все в семье крепкие.

— Где Пиздюк? — тут же спросил Могила, наблюдая как Стасян руками-ковшами землю из окопа за пределы укреплений швыряет, не доверяя это дело маленькой, лопатке с короткой ручкой.

— Роет. Или копает. Хер его знает, — ответил Стасян и прикурил, угощая сигаретой брата.

Дома тот не курил, но на передке некурящих почти нет. Важно что-то в пальцах держать кроме оружия и лопаты.

— Дело хорошее, — кивнул Петро. — Короче, нам на броне гранатомётчик не помешает. Разведка не вернулась с ночного рейда.

— Что случилось?

— Либо прижали, либо в плен взяли, либо накрыли. Проверить надо.

Стасян повесил гранатомёт через плечо. Помощник гранатомётчика с автоматом прикрывать должен.

— Малого с собой возьмём?

Но Могила лишь головой покачал:

— У нас одно место осталось. Пиздюк пусть дальше копает. Пригодится. Что я, сразу всё усиление отделения сниму с окопа, что ли? А если в атаку пойдут? Одни ПТУРы с пулемётами не вывезут. Говорят, нацикам новый подвоз бэ ка ночью был. Узнать бы, где хранят. Разведка же чего и рванула в ночь без прикрытия!

Стасян кивнул и следом повесил через плечо и автомат поверх броника. На любой войне есть такое понятие, как «силы и средства для выполнения стоящих перед командованием задач». В плане данного инструментария очень большую роль играет численность задействованных войск, оружия и боеприпасов. От этого сильно зависит результат и понесённые потери. И вроде всё для скорой победы есть: перевес в бронетехнике, артиллерии, авиации, в то время, как тяжёлое вооружение врага планомерно перемалывается в пыль и давно должно было иссякнуть. Но новые поставки не дают пересохнуть ручейкам войны окончательно. А к снарядам и вооружению противник постоянно добавляет мобилизованных резервистов. Плохо обученных, часто даже не обстрелянных, с улиц, затыкая бреши. Но всё же эти три ручейка и создают полноценную реку, вброд которую так просто не перейти.

Собственные резервы пополнялись не так массово, но тщательнее, с подготовкой и общем представлении о задачах. При том, не все военнослужащие сидели в окопах на передовой, создавая само понятие фронта. Существовали и разного рода тыловые и штабные части, охрана аэродромов, лётно-технические, ремонтные, артиллерийские и всякого другого войска. Те, кто не воюет лоб в лоб с врагом, но без которых солдатам первой линии воевать невозможно.

В итоге получалось, что группировка на бумаге представлялась солидная, а на деле войск часто не хватало. Приходилось оголять те или иные направления для выполнения задач в других районах, перекидывать войска с одного участка фронта на другой и временами проводить рискованные операции недостаточными силами. Но пацаны работают и свою задачу знают. Поэтому Стаян без боязни вылез из окопа и запрыгнул на подкативший БТР-82.

— Не выёбывайся, снайпера могут работать, — добавил Петро.

После чего Грабовщик залез внутрь через боковой люк, а с ним и Могила.

Стасян приветливо улыбнулся. Но лица ребят внутри хмурые. Внутри никто не курит, сжимают автоматы. Молчат, понимая, что задача нелёгкая предстоит.

И тут Могила выдал:

— Знаете в чём отличия нас от них?

Посыпались предположения, от самых банальных до невероятных.

Петро всех выслушал, подумал и добавил:

— Не, всё проще, мужики. Мы — Хомо Сапиенс. А они — Гомо Сапиенс.

Взрыв смеха всем поднял настроение. Напряжение спало. Стасян тоже улыбнулся, и присмотрелся к нутру транспорта. Советский БТР-80 был машиной простой и неприхотливой, а бронетранспортёр с литерами 82А был его прямым наследником. Невозможно представить мотострелковое подразделение без этих машин.

При этом наследница «восьмидесятки» была серьёзно модернизирована, получив новый мотор, обвес и вооружение. Но корпус и колёсная схема 8×8 остались фактически прежними. БТР умел плавать, носиться по дорогам и бездорожью со скоростью до 80 километров в час. А больше и не надо. Если БТР-80 разгонялся до 120 километров в час, то и топлива жрал не в пример больше. Соответственно, его запас хода был меньше, что для транспорта весом в 15 тонн собственного веса немаловажно при условиях бездорожья, где застрять можно на раз.

Стасян помнил, что бронирование машины оставлено на уровне советского БТР-80. Это значило, что пулю броня остановит вплоть до снайперской. Но уже крупнокалиберный пулемёт её пробьёт. Чего уж говорить о гранатомётах, для которых любой БТР, кроме тяжёлого — лёгкая мишень.

— Стасян, чего загрустил? — донеслось от Могилы.

— Да думаю о броне.

— А чего тут думать? Знать надо! — хмыкнул брат и похлопал по корпусу. — БТР-82 изнутри обшит кевларовым противоосколочным подбоем, что существенно увеличивает шансы на выживание в случае, когда станет жарко. А если с гранатомёта или артой накроет, то тебя и в танке не спасёт. Так что…

Он не договорил. И так всё ясно.

БТР скакал на ухабах, подбрасывая под потолок. Пару раз Стасян приложился каской, скривился. Скорей бы доехать. Враги уже где-то рядом.

Но главное оружие пока молчит в необитаемых, телеуправляемых боевых модулях. Скорострельная 30-милиммитровая пушка 2А72 надёжна, как Калаши. А приборы дают возможность стрелять на расстоянии до трёх километров, что позволяет десантироваться, держа врага на почтительном расстоянии.

«Лишь бы на танк не нарваться. У БТР-82 против него нет козырей», — только подумал Стасян, как автомобиль свернул с относительной дороги в такие ебеня, что только каску держи: «Может, для этого и прихватили гранатомётчика?»

Затрясло так, что голова в штаны проваливалась цвета хаки. Двигатель КАМАЗ-740.14‑300 мощностью 300 лошадок уверенно тянул их в лесополосу, где механик-водитель распознал свежую колею, куда могла заехать разведка. Ранее над территорией пронёсся БПЛА и некое представление о возможном местонахождении разведчиков было. Но не в лесу.

Плотность лесного массива увеличилась и мехвод сначала скинул скорость, а затем сказал:

— Всё, ребят, дальше сами. Ночью дорога ещё подмёрзшей была, а теперь совсем расхлябалось. Сядем.

Десант покинул БТР. И совсем вовремя, так как по территории начались прилёты. С обширным разлётом по местности, но задевая верхушки высоких деревьев, разброс осколков только возрос по площади.

— Рассыпаться! — приказал Могила. — Миномётами работают! Спалили нас.

Солдаты бросились в рассыпную, укрывшись среди деревьев и кустов. Выходило, что порой деревья защищали, а порой помогали поразить мишень.

«Тут уж как фишка ляжет», — быстро понял Гробовщик.

Петро залёг среди корней могучего кедра, прислонился спиной. Стасян прилёг рядом, сняв из-за плеч автомат и глядя как БТР дал по кустам из пушки для острастки. И теперь, описав круг, старался выйти из зоны обстрела, удаляясь всё ближе к трассе.

Могила почесал нос прикладом и проверив гранаты, просветил:

— А ты знаешь, что изобретателем миномёта считается русский офицер и инженер Гобято? Полную Ф.И.О. не помню, я тебе не энциклопедия. Но могу сказать точно, что это разновидность мортиры. Отличается отсутствием противооткатных устройств и лафета. Их заменяет опорная плита, через которую импульс отдачи передается грунту.

— Херасе, — только и ответил Стасян, приглядываясь к кустам. — Что делать-то будем?

— Будённый, связь! — крикнул брат.

— Есть, связь, — ответил связист и принялся за рацию.

Едва включил её, как послышалась польская речь. Их потока слов разобрали только «курва».

— А, братский народ пожаловал, — буркнул Петро и повернувшись к брату, добавил. — Короче, Стасян. Вертушкам в лесу делать нечего. Сейчас постреляют на удачу и попытаются отрезать от передовой. Километров шесть-семь прорываться придётся, пока на своих выйдем.

— А разведчики чего же? — буркнул Гробовщик.

— Стасян, врубайся в тему быстрее или нас самих сейчас в клещи возьмут!

Крановщик осмотрелся на довольно плотный лес и резонно спросил:

— Чем? Здесь ничего не проедет. Полевая артиллерия без толку. Если и будут брать, то с автоматов, а это на сближение придётся идти.

Могила потёр холодный нос и прикинул:

— Не, ну резон в твоих словах есть. Можно даже закрепиться и встретить… Гусь, ставь пулемёт на точке! Глаз, лезь на дерево. Доложи обстановку…Что там со связью?

Последний вопрос предназначался Будённому. Парню-добровольцу с пышными усами. Он колдовал над переносной станцией, слушая несколько минут иностранную речь, после чего сказал:

— Глушат. Нас походу отрезали.

Миномётный обстрел прекратился. Лес погрузился в тишину.

— Закрепляемся и готовимся к бою! — рявкнул Могила. — Хуй они угадали. Держимся до ночи. А по темноте к своим выйдем.

Помощник снайпера Глаз залез на дерево, пока сам Один готовил снайперскую точку.

Вскоре наводчик заявил, поглядев в бинокль:

— Вижу ДРГ в паре километров. С северо-востока и северо-северо-востока просачиваются.

Могила пересчитал обоймы и спросил у брата:

— Давно с автомата стрелял в последний раз?

— Ну, — неопределённо ответил Стасян, проверяя доверенное оружие. — Руки помнят. Чего там думать? Бери, да стреляй.

— Стрелять мало. Надо попасть!

— Тогда… пристреляюсь, — уточнил Гробовщик и сняв со спины следом гранатомёт, залез в сумку и достал пару выстрелов, предусмотрительно прихваченных с собой в поход для РПГ-7.

Могила протянул Стасяну пару гранат:

— Держи. Скоро пригодятся. А оправдаешь позывной, старшего сержанта дам.

Станислав кивнул, разложив рядом с собой весь имеющийся боекомплект и взялся за лопату. Места под корнями дерева ещё много. и первый урок он освоил быстро — в любой непонятной ситуации пехотинец должен копать.

Глава 16 Все, как задумала женщина

Где-то под Новосибирском.

Немного ранее.

Мама, сколько её помнила Светлана, всегда говорила лишь две житейские мудрости. Первое — это то, что за мужиков надо держаться. И второе показывала — где именно.

Родительница разве что схемы не рисовала, зато постоянно переспрашивала красивую, но немного недалёкую дочь на предмет усвоения материала:

— Кого надо держаться, Свет?

— Мужиков.

— За что их надо держать?

— За писю!

— А чем?

— Эм… не знаю.

Видимо, ответ матери не понравился. Иначе по какой причине ей было оставлять юную голубоглазую дочь в детском доме, Светлана не понимала.

Ей к тому времени было шесть. Света вот-вот собиралась в школу из съёмной квартиры, где должны были выдать анатомические атласы на людей, как минимум. Тогда бы она и дала матери ответ.

Но вместо этого натуральная блондинка оказалась в другом казённом учреждении. И лишь путь назначения остался прежним — в школу её всё-таки отправили. Правда с другого начального маршрута. А мать, судя по недостоверным слухам поломоек, отправилась куда-то в Германию. В только что «открывшийся мир новых возможностей объединённого Европейского Союза».

«Ну, поживёт в той Германии немного, перестанет дуться и за мной приедет», — ещё подумала Света и действительно пошла в школу, начала хорошо учиться и учить языки, чтобы с ходу порадовать маму.

Даже анатомические атласы выучила. Сразу.

Но мама не вернулась. Пришлось самой лететь искать. Однако, Германия была слишком большой, чтобы найти человека спустя пятнадцать лет. А у Светы даже фотографии матери с собой не было. Одного желания оказалось недостаточно.

И увидела Света своими глазами, что немало подобных голубоглазых блондинок проживает в Германии. И все хотят жить хорошо. Языки знают, атласы изучают мужские, а вот на программистов мало похожи. Не головой им, но руками приходится работать.

Устав мыть посуду и бегать официанткой по заведениям, Света даже решила изменить подход. Раз её всё равно щупают за задницу, оставляя мелкие чаевые, так надо это дело хотя бы на потом поставить и уже как следует монетизировать.

Тут-то и пригодилась первая мамина мудрость. Доверившись ей, отныне молодая девушка охотно и сама держалась за мужиков. Причём в строго отведённых местах, как и учили.

Но глупые Гансы не знали, где её мама. И всякий раз набухивая её и набухиваясь в щи сами, уходили по утру, оставляя не такие уж и щедрые чаевые, чтобы прирасти богатствами.

«Может, маме тоже тут денег не хватало? Куда ей было ещё и меня кормить?» — пришла к новому выводу Света, поглаживая растущий живот.

Так и не обнаружив мамы, голубоглазая туристка с Шенгеном в качестве компенсации обнаружила рыжего чудика в костюме сантехника на дискотеке. Тот настолько выделялся среди толпы, что сразу привлёк внимание. Ведь о сантехниках у Светланы были только положительные воспоминания. На Родине такой носил её на руках и любил, любил, любил, пока еду ему таскала в особый род войск.

«Чего только оттуда уехала?» — ещё подумала Света, в очередной раз избавляя себя от абсента и скудных барных закусок.

Тошнило её всё чаще. Но рыжий парень словно не замечал. Он вообще её не осуждал. Только волосы придержал и платок протянул.

Это при том, что платков она за все месяцы немецких путешествий ни у одного бюргера не видела!

Похлопав голубыми глазами в удивлении, Света решила, что мама права. Мужиков надо держаться. Но теперь, в отличие от детства с плюшевым волчком в обнимку, блондинка точно знала за что держаться и чем удержать.

И Света держала Романа. Почти без слов, на инстинктах и улыбках. Ночь, другую, неделю. Потом закрутилось всё и как-то само собой оказалось, что летят вместе в Россию. Он как всегда тараторит без умолку. А она как всегда молчит, предпочитая работу телом.

Она очнулась словно только в аэропорте Москвы, когда рыжему избраннику вручили повестку.

Рома даже лица не изменил. Всё такой же улыбчивый, потешный.

— Надо, так надо, хули делать? — отреагировал он на это известие и только спросил по-русски. — Свет, подождёшь меня год?

Видимо, забыл, что она иностранка.

А она улыбалась. Но уже без искры. Улыбка стала фарфоровой. Иные называют такую глянцевой. Но как наивны некоторые парни, считая, что год — это не целая жизнь. У неё и за полгода как две жизни перед глазами промелькнули. Под звуки немецкой речи.

Полное прозрение пришло к Светлана в аэропорту Новосибирска, когда в здании аэровокзала показалось её чернявое прошлое. От одного взгляда на него томно защемило внизу живота и тепло разлилось по телу.

— Боря???

Разговор предстоял всем троим…

Потом как на перемотке: езда в остаток ночи, съёмная страшная квартира с фотографиями каких-то бабок на стенах. Конечно, она сняла их и выкинула, пока Рома спал. А ещё, подчиняясь приобретённому инстинкту, решила, что мужика своего не отдаст. Им всё-таки на пару ещё рожать, растить и воспитывать, раз на аборт в Германии времени не хватило, духа и денег.

Подумав о нелёгком пути ребёнка на Родине без отца, (ровно также, как жила без него сама Света), она решительно сняла с рыжего трусы. И постирала их на руках, за неимением машинки-автомата. Повесила на батарею. А сама отправилась на кухню и перерыла все шкафчики, устроив инвентаризацию выданного ей жизненного пространства. Среди находок обнаружился красный перец. И девушка решительно насыпала его на подсохшие, красные, семейные трусы.

Расчёт её был прост. Один ребёнок у них уже будет. Другой не нужен, учитывая убитую маленькую квартиру и отсутствие перспектив по жизни. А значит, не так важно, насколько пострадают гениталии при явлении призывника в военкомат.

«Важнее, что с красной писей-то его как раз никуда и не возьмут», — подумала Света: «Солдат может быть плоскостоп, крив, кос, неважно видеть. Пусть даже обладать не полным набором пальцев, но если не способен размножаться, то какой же он призывник? А бром кто будет пить?»

Тогда Света написала в социальных сетях своему первому по жизни немцу, что между ними всё кончено. Она теперь другая, жизнь другая и вообще это было большой ошибкой ехать к нему в Германию к чёрту на кулички. И совсем неважно, что немец молчал уже месяц и просто не появлялся в сети. Он, видимо, давно её слил, разочаровавшись в их встречах. Но что теперь делать?

Только крепче держаться за Романа надо!

С чувством выполненного долга перед будущей семьёй, Светлана легла спать. И только уснула, как проснулся Роман. Зайдя в ванную комнату, трусов он не заметил. Посыпанные перцем, они высохли и сползли с полотенцесушителя, упав за раковину.

Тогда Новокуров поступил так, как привык делать поутру в Германии, упорхнув из маминого гнезда. Снял старые трусы, постирал, отжал и досушил на себе за время чаепития и прочих утренних процедур. Тем самым на медкомиссию он пошёл во вполне себе обычных трусах и не получил замечаний по здоровью. «Годен» и всё тут. А когда вернулся, жена всё ещё спала.

Глядя на растущий живот и пустой холодильник, Рома понял, что неплохо бы подзаработать, пока оба тут дуба не дали. Умываясь в ванной, он даже обнаружил упавшие за раковину трусы. Как на вид, чистые. Сухие. Только от пыли отряхнуть. И можно носить.

«Неужели постирала?» — ещё подумал рыжий рокер и только крепче полюбил свою женщину.

Приняв душ и насухо вытеревшись полотенцем после всех медобследований, Рома напялил трусы на вытертое насухо тело и отправился на поиски работы.

Всё было довольно неплохо, пока тело было сухим. Он спокойно пришёл в управляющую компанию Светлый путь, без эмоций отвечал на вопросы следователей, с удовольствием прокатился на жёлтой Ламборджини. Проблемы начались лишь в посёлке, когда при физической работе задница начала преть, а затем так просто потеть.

Взопревший перед и прочее межножье потому и активировали сухой перец. Впитали мокрыми порами его чресла перца и начали доставлять существенный дискомфорт коже. Потирая этот «перчёный ареол», Роман только помогал перцу проникать глубже в эпидермис, чем существенно обострял ситуацию.

Когда он забежал в дом и от безысходности предъявил сотруднице муда на подоконнике, та конечно же, сразу вышла. А затем вернулась… В перчатках. И давай проводить полноценный осмотр, как утром на медицинской комиссии.

* * *

Леся Василькова к своим годам была девушкой начитанной и прекрасно знала, что красные муда это — плохо. Но вот насколько — тут уже разбираться надо. Теории мало. Практический осмотр подавай.

Потому полноватая знаний и телом девушка решительно взяла перчатки из сумочки. Один-два набора периодически были с собой, так как бабушка не давала скучать. То «стерильный укол» ей поставь в перчатках, то пальцы йодом натри, «чтобы грибок сошёл». Выработал привычку таскать с собой всякое, как маску за время ковида.

Вернувшись в комнату, Леся ненавязчиво трогала пальцем красный член, который словно из духовки достали. Или на солнце загорал весь день к ряду. Но даже соляриев поблизости не наблюдалось. Значит точно — ЗППП. Они же «подарки Венеры», в миру более известные как заболевания, передающиеся половым путём.

— Знаешь, что? Слушай меня внимательно, Рома, — сказала она, довольная тем, что и член в руке подержать можно для разнообразия и знания пригодились. — Венерические заболевания, также известные как венерологические инфекции, могут быть вызваны бактериями, вирусами, грибками или паразитами. Выбирай, что тебе ближе.

— Да я как-то… без них обходился, — растерялся парень.

— Ну, знаешь ли. Заражение может происходить не только во время классического интимного общения, но и при оральном и анальном контактах. Так что признавайся… было? Приписюнивал?

Рома закивал, а потом со страху даже добавил:

— Так было же! Сколько раз было? И незащищённый был. И сверху, и снизу, и сзади. Как поставлю, так и было. И в группе, и по одиночке.

— Да ты Рома, шалун, — улыбнулась Леся, продолжая держать то, что дали.

Новокуров перевёл дух и добавил:

— Клуб же! Закуски никакой. Только бухают, пока не падают. А ещё там все костюмированные вечеринки любят. Меня в костюме сантехников даже в вип-зону пускали, оценив юмор. Но что теперь делать-то?

— Как что? Диагностировать, — ответила Леся, продолжая щупать, трогать и даже немного сжимать. — Венерические заболевания, милый мой, это группа инфекций, которые могут передаваться половым путем: вагинальным, оральным или анальным.

— Это ты уже говорила, — припомнил осматриваемый.

— И не договорила! — она даже сжала член, от чего Рома стиснул зубы. — В редких случаях заражение происходит при использовании зараженных предметов. В частности, мокрых полотенец, губок или интимных принадлежностей. В баню общественную ходил? Мудями о пол тёрся? Там без тапочек не только грибок можно подхватить, но и забеременеть. Сам понимаешь. К счастью, тебе это не грозит.

— Так тёрся же! — снова не стал скрывать Рома. — Там же все бани общие! Сидит баба с сиськами хорошими. И глазеет на тебя. А на ней ни полотенца, ни отпечатков совести. Даже бумажек на сосках нет, как на пляже.

— Нудистском? — уточнила медсестра на подмену.

— Ага, это при том, что сами нудисткие пляжи официально запрещены, — кивнул Новокуров. — И вот смотрит на тебя эта тётя, улыбается мило. Уходит потом, а на скамеечке пятно. Это в лучшем случае. А сколько там таких пятен, не знаю. Я ведь тоже без полотенца был! — и Рома припомнил подробности. — Ну, пока на меня, как на вешалку не начали другие полотенца вешать дамы бестактные. А я что? Ну стоит, чем не вешалка? В просьбе же не откажешь. Пока мылил их, спинку тёр той тёте, и вообще елозил обо всякое, мог и подхватить.

Такие откровенные разговоры начали заводить Лесю.

А пациент словно не замечал. Он как радио включился и давай трепать с перепугу без остановки:

— А сколько раз по душам зажимали не только в банях общественных, но и в домохозяйствах и частных домах? Сразу и не скажу! Так что, было.

— Понятно, — протянула Леся и головку раскрыла, закрыла, снова открыла.

Всё с важным видом.

Голос едва не сбился, но заставила себя говорить учительским тоном:

— Факторы, повышающие риск заражения венерическими заболеваниями, включают большое количество сексуальных партнеров, отказ от презервативов и злоупотребление психоактивными веществами. Они же усиливают склонность к рискованному сексуальному поведению. А ты похоже, тот ещё фрукт. Таблетки принимал? От презервативов отказывался?

— Так и не предлагали вроде! Ты цены-то на них видела? — уточнил Рома и добавил так, как всегда говорил отец, когда нервничал. Или брат. От них привычку и перенял по родственной линии. — Так а это… это самое… И как теперь не дать дуба?

Леся сделала грозное лицо. Неплохо бы перевоспитать парня!

Но на глаза рыжего навернулись слёзы. Хотя бы потому, что глаза тоже щипало. А ещё в носу свербило, чихал периодически. Но то, видимо, от нервов.

Тяжело мужчине на муда красные смотреть, если под пасху не планировал брить и разукрашивать. А как любой нормальный восемнадцатилетний, брил он ровно никогда. Тем более — никогда не красил.

— Ну что ж, Ромочка, — словно забавлялась Леся, продолжая щупать, пальпировать и разминать. — Пойдём брить.

— Брить? Зачем? — удивился Новокуров.

— Так мне область поражения всю не видно, — тут же нашла она довод. — Отрастил целый лес тут, а мне мучатся.

— Да ты смотрит, но… брить-то зачем? — совсем растерялся Новокуров.

— Потому что мондавошки могли накусать! — Василькова за словом в карман не полезла, и от властного тона возбуждение только увеличилось. — Отсюда и покраснения. Правда, укусов не вижу. Но тут какие-то частицы есть. Надо помыть и получше рассмотреть.

— Может, перемерли все уже? — с надеждой в голосе спросил парень.

— От испуга, что ли? — усмехнулась Леся. — Учёными вообще доказано, что чаще всего страдают венерическими заболеваниями люди в возрасте от 15 до 24 лет. Те, что с низким материальным статусом. И проживают в крупных городских агломерациях. А также мужчины гомосексуальной ориентации, не остающиеся в постоянных отношениях. Ты ведь… не из этих?

— Вот уж нет! — сразу ответил рыжий пациент.

А потом задумался. Но не обнаружив в воспоминаниях ничего такого даже по пьяни, только кивнул.

— Нет, нет и ещё раз нет!

— А вот сейчас и проверим, — добавила Леся с прищуром и повела его в гостевой душ.

«Как же она проверит? По счётчику входящих, что ли?» — ещё подумал Роман, но иных типов лечения поблизости не наблюдалось. Как и советчиков.

Они прошмыгнули по коридору, не привлекая внимания Зои.

— А всё остальное подходит, кстати, — продолжила Леся. — Ведь крупной агломерацией считается всё, что больше деревни. А у нас городок больше деревни. Так что… проверим.

Рома сглотнул. Что значит «проверим», когда человек в перчатках, он прекрасно себе представлял. Но не ожидал, что массаж простаты начнётся раньше, чем в семьдесят лет, когда он давно уже умрёт и тем самым избежит этой печальной участи.

«Если геям интересно, пусть лазают там себе. А нам, нормальным мужикам, это не нужно!» — ещё подумал Рома, но послушно пошёл за женщиной в перчатках с полуспущенными штанами.

Если быка ведут за кольцо, вставленное в нос, то его вели, ухватив за яйца. В душе Василькова вообще приказала всю лишнюю одежду с себя снять. А глядя на красную письку, Новокурову возражать было нечем. А пока дошли — всё упало, пропитавшись страхом. Уже не стояк, но жалкий червячок, который курица в один присест может склевать.

«А всё от боли. А всё от расстройства. Надо спасать положение», — ещё подумал Новокуров, сражаясь с острым желанием всё расчесать в паху до крови немедленно и только прохладная боль ТОЙ, КОМУ НЕ ВСЁ РАВНО, спасала положение.

Леся обнаружила в ванной комнате бритвенный станок, включила воду в душе, набрала на перчатки мыльной пены и принялась изображать из себя «нижнего барбершопера». Ощущения на любителя. Но Рома принял его как часть лечения. И стиснув зубы, терпел.

— От мондовошек-то проще всего избавить человека, — со знанием дела заявила Леся, присев на корточки так, чтобы не попадать в струю душа, но и чтобы получше видно было. — Сбрил и нету. При заражении вшами, паразитирующими в интимной области, пациента мучает хронический зуд… Зудит ведь?

— Очень!

— Вот и я говорю, зудит, — задумчиво пожевала губу Василькова, оценивая область поражения. — Причём не только член, но и живот, пах, бедра. Да?

Рома кивнул. Она, главное, говорит, а всё совпадает, совпадает и снова совпадает. Хоть к гадалке не ходи.

— Уверенное «да»! — добавил пациент.

— А всё потом, что заражение этим типом вшей обычно происходит во время полового контакта, но паразиты могут также перемещаться в лобковые области от одежды, постельных принадлежностей или полотенец, принадлежащих инфицированному человеку, — добавила «профессор на минутку». — Спал где попало?

— Даже с бомжами дрался! — почти с гордостью заявил Рома, правда теперь не понимал зачем. По приколу то было или реально по необходимости, уже не понять. Но было весело.

— Что ж, этим заявлением ты порядком расширил область диагностики, — вздохнула Леся и снова присмотрелась. — Но это точно не вши. Вижу, что нет никаких следов укусов. Были бы пятнышки характерные. Так что не лобковые вши это, которые могут успешно селиться в паху. Тут можно расслабиться. Просто симптомы подходят.

— Тогда что? — осторожно спросил рыжий.

— О, тут возможны варианты, — прикинула Леся. — Есть венерические заболевания, вызванные бактериями. Гонорея, например.

Рома тут же ощутил, как подкашиваются ноги. О гонорее он слышал. Конечно, она, родимая. Что же ещё?

Но надежда на лучшее ещё теплится.

— А может… не надо гонорею? — на всякий то ли спросил, то предложил он, как будто листал длительный список с ЗППП, где нужно было выбрать только одно заболевание.

Леся, добривая кусты, покачала головой и продолжила просвещать:

— Гонорея вызывается грамотрицательными бактериями Neisseria gonorrhea. Заражение почти всегда происходит при половом контакте, а экстрасексуальные инфекции чрезвычайно редки.

— Какие-какие? — тупо переспросил Рома.

С латиницей и умными словами у него было не лады. «Хуй-хуй-хуй» в микрофон мог прокричать от души, а обсудить умные книги — нет. Во-первых, не с кем. С Кинг-Конгом что ли? Во-вторых, ну а смысл? Люди чаще всего хотят быть проще и понимают самое простое в межличностном общении.

«Бытие определяет сознание», — сказал как-то один человек. На что Рома бы добавил — «и не ебёт». В то же время он не жил в бараках, ходил в обычную школу, был обут, одет, нормально питался и даже побывал за границей. Видимо, дело было в чём-то другом и так же зависело от характера.

«Всё — гены», — подумал ещё Рома и пообещал себе начать развиваться.

С понедельника.

— Те, что могут возникать в результате использования инфицированных предметов, — ответила Леся. — Например, влажной губки или полотенца.

— Полотенце то причём? Я не трахал полотенце! — заявил Рома, но тут же пообещал себе следом не трахать и старые носки. А то мало ли что ещё привяжется?

— Суть в том, что бактерии могут сохраняться на них от трёх часов до суток, — добавила Василькова и посмотрела на него снизу-вверх так, что член немного подрос. Не то, чтобы прямо окреп, но чуть удлинился. А дальше как лечение пойдёт. — Но ты же не использовал чужие салфетки и полотенца?

Рома решительно покачал головой, а затем задумался. Но не припомнил ничего и такого. Даже по пьяни. Впрочем, с пьянками надо завязывать. Пора за голову браться. У него скоро всё-таки ребёнок.

«Не может же он тоже без отца расти», — подумал Новокуров.

— Нет! — твёрдо добавил рыжий, тут же решив стать хорошим отцом. А если получится — лучшим.

— Короче, у мужчин гонорея проявляется в виде гнойных выделений из уретры, ощущения жжения и боли при мочеиспускании, — перечислила Леся и вновь коснулась головки. Присмотрелась, как будто плохо видела. Спросила чуть тише, чем следовало, но нарочито грубо, чтобы член перестал увеличиваться. — Ссышь без боли?

Рома прикусил губу. Подумал, отметив, что пальцы женщины — это всегда приятно. И заявил, как отрезал:

— Без.

— Ничего не жжёт? — начинала таять маслом Леся, играя с головкой.

Рома прислушался к ощущениям и заявил, как на духу:

— Нет.

— Выделений я тоже не вижу, — уже елейным голосом добавила домашняя медсестра. — Тогда не гонорея. Вычёркиваем.

От сердца вновь немного отлегло. Роман даже улыбнулся. Не во всю ширь лица, но всё же. Однако, вспомнив, что проблема не решена, спросил:

— Тогда что?

— Ну… сифилис может быть.

Она обронила легко, как вариант. А пациент от этих слов побледнел. И пощупал нос. Так как слышал о сифилисе одно — носы отваливаются. А нос, сука такой, стал так непрочно держаться. Чихни чуть сильнее — отвалится же. И как потом маме в глаза смотреть?

— Как… сифилис? — прошептал Рома едва слышно.

Леся добрила пах и принялась за яички, которые от этого сообщения поджались и стали не больше вишни. А член, напротив, постепенно крепчал. На нервной почве привстал, осмотрелся и задёргался.

— А что ты удивляешься? — невозмутимо добрила левое яйцо Леся. Купать, мыть и брить людей ей было не впервой. — Не надо пёхаться с кем попало без защиты. Сифилис тоже вызывается бактерией. Только зовут её спирохетой.

— Пиздец, — добавил Рома, так как точно знал — спирохета у него эта.

«А может даже, две», — промелькнуло в рыжей голове: «Должны же они как-то делиться».

— Помимо обычного пути передачи ЗППП, можно заразиться даже поцелуем, если бактерии присутствуют на слизистой рта человека. То есть ранее человек этот… эм… ну ты понимаешь?

И Леся изобразила щекой конфетку. Сосательную.

— Не понимаю! — возмутился Рома, движение языком распознав, но остро не желая болеть сифилисом.

Пусть уж спирохета. С ней-то справится. Даже с двумя. И лучше сразу всё марганцовкой вылечить. Причём ещё до того, как вернётся домой.

«Жалко, что на медкомиссии всё сразу не сказали», — ещё подумал Рома: «Видимо, военная тайна».

Леся молчала и старательно, со знанием дела, добривала ему второе яйцо. Разве что слишком медленно, словно растягивала удовольствие.

«Кстати, а как объяснить дома голый пах?», — тут же додумал Рома: «Что это за работу я искал, что вернусь домой без волос в паху?»

Но об этой проблеме рыжий решил озаботиться позже. Ведь всегда существовал вариант, что домой теперь просто не попадёт. Карантин, изоляция, все дела. Ясно же, что у него Супербактерия.

Глава 17 Все, как захотела женщина

Боря стоял перед толпой врагов, но втащить им никак не получалось. Так как стоял с завязанными за спиной руками. А ноги то ли колодки обязательств сковали, то ли на них цепи обстоятельств навешали.

Сразу и не разобраться.

При этом нужно было идти в атаку, потому что враг должен быть разбит. И победа будет за нами. Они тут всё-таки не в бирюльки играют. Правда, с кем играют и какие правила — тоже не сказали. По ходу дела самому дойти надо.

«Понять бы ещё что такое бирюльки?» — ещё подумал Боря и так для себя решил: «Видимо, что-то армейское».

Но противника, в конце концов, можно было и обоссать. Раньше люди стрелялись, когда честь теряли и достоинство. Или хотя бы укусить с намёком на фатальный исход. Кровью враг изойдёт, ослабнет. А дальше выбор прост — добить или помирится, чтобы окреп. Чтобы потом снова с ним в драку после всепрощения.

Поклацав зубами, чтобы враги не теряли из виду, сантехник нахмурился. Нацелив «орудие превентивного мщения» в самый вражеский эпицентр, Боря даже приготовился действовать.

«Главное самого главного обоссать, остальные сами разбегутся», — ещё подумал Глобальный, хотя в Уставе об этом не было ни строчки.

Но додумать не дали. Тут из глубин собственного Я раздался голос Степаныча. Только разговаривал он почему-то совсем как Князь. По стилю речи понять можно.

— Боря, не меньжуйся. Их же всего миллиард! Это — говно вопрос, — заявил собеседник. — А это такой миллиард, который вроде бы умный. Но если присмотреться — дурак дураком. И не лечится.

— Миллиард? — тут же точно пересчитал всю толпу Глобальный как одного и кивнул. — Ну да. Миллиард. Но это немало, Степаныч. Сам понимаешь, всех не обоссать. И не думаю, что их это сильно расстроит. Напротив, многим даже понравится. Видишь ка улыбаются и мочалки готовят?

— Против нас миллиард, — уточнил наставник уже голосом Леси и тут же добавил охрипшим басом Аполлинария. — Но за нас-то, сука, семь миллиардов! Если все соберёмся, то покажем им Федькину мать.

— А где Кузькина? — уточнил Боря.

— Занята на другом объекте, — ответил собеседник на этот раз голосом Гусмана. — Помни о союзах, союзниках, но не забывай, что у нас есть только мы, а у тебя — только ты.

— Да? — спросил Боря и оглянулся. — А где все союзники?

Позади валялся конь, чтобы никто не мог сказать, что он не валялся. Но никаких семи миллиардов не обнаружилось.

— Видимо, дома сидят, — ответил уже голос Лиды.

И Боря понял, что скучает по этой маленькой девчушке в примёрзших джинсиках. Бодро он тогда их отодрал. «Отодрал» — вообще глагол дня получился.

Сантехник снова присмотрелся к общей картине. Конечно, были вдалеке какие-то люди, которые уже своего коня валяли. Хотя бы ради того, чтобы им никто не мог сказать, что «у них ещё тоже конь не валялся». Но ни во что определённое это не вытекало.

А враги — повсюду. Они то давили какие-то кнопки на джойстиках, то махали игрушечными флагами, чем только того коня смешили.

Резко нос зачесался у сантехника. И верхняя губа. А затем и нижняя. Затем рот у Глобального вообще зачесался так, что почесать его хотелось больше, чем идти убеждать тех, кто не против нас, что пора бы уже и за нас.

Тех самых, которые хотя бы в теории против тех, кто против нас.

«Но у них пока конь и не думает валяться», — ещё подумал Боря: «А у нас уже валяется, но ещё не осёдланный. Тоже дело!».

Чесотка вдруг стала нестерпимой. Затем наступило резкое облегчение. Начался дождь.

Целый ливень пошёл!

* * *

Чуть ранее.

Зоя Ивановна Похлёбкина пребывала в лёгком шоке. Сначала, значит, ей назначили сиделку. Потом та с грозным видом напялила перчатки. Гостья уже приготовилась к лекарственному вмешательству в организм и заготовила слова насчёт своих гражданских прав (благо водительских не было). Но вместо укольчиков или какой-нибудь жалкой клизмы, та просто ушла, толком не поговорив.

— Куда же вы? — ещё спросила вдогонку Зоя.

На что получила логичный ответ:

— Щас приду!

И Похлёбкина принялась ждать. Целую минуту. А может быть и две. А потом просто поднялась с дивана и пошла следом за сиделкой.

Интересно же!

Вдруг готовит для неё что-нибудь особенное? И на больничном бывший главбух никогда не сидела прежде. Пусть заботятся по полной, с сюрпризами и развлекательной программой.

Полноватая коварства сиделка оказалась проворнее, чем можно было себе представить. Вместо клизмы она уже брила пах молодому человеку в душе, видимо, занимаясь подработкой. А чтобы хорошо себя вёл, рассказывала ему про гонорею и сифилис.

Не будет слушаться — заболеет.

— Нет, ну вы только подумайте, — прошептала сама себе Зоя и прикрыла ранее приоткрытую дверь в ванной. — Форменное безобразие! Могли бы и на кухне бриться. А то оставили меня одну. А мне — одиноко. А я за себя больше не отвечаю!

К её сожалению, Зоя не обнаружила в душе ничего сексуального: член маленький и красный, разговоры антисескуальные, женщина вообще одета. И даже не в униформу медсестры. Совсем не как в порнофильмах. И что с обстановкой? Ни подсветки, ни фона, ни макияжа у актёров.

Мрак!

У входа стояли-лежали-застыли штаны-трусы-носки, благо эта конструкция представляла собой монолит вместе с зимней обувью. Повсюду в кабинке была волосня, а у самого хныкающего молодого человека красно всё так, как будто помидорами обмазался.

«Процедура, наверное, новая», — ещё подумала Зоя и решила поискать себе занятие поинтереснее, чем гольный вуайеризм.

Всё-таки ей больше нравился чернявый мужчина. Тот посерьёзней будет. Не хныкал никогда. Только улыбался. А раз все её оставили в покое, а сам он направился спать, то даже представлять его не придётся. Пойдёт спать и сам приснится.

«Или можно поступить ещё проще. Хоть самой иди, да смотри на него», — ещё подумала Похлёбкина и коварно улыбнулась. Идея ей явно понравилась.

Тогда Зоя выбрала второй вариант и пришла смотреть на потенциального мужчину её мечты сразу в спальню, где Боря обнажённой гусеничкой в одеяло укутался.

Сонный сантехник не учёл, чтозаворачиваясь в него сходу, так просто из него уже не выбраться. С другой стороны, женщины на него во сне тоже не часто нападали.

Пару раз всего было. И то — приятно.

— О-о, так он уже разделся. Меня ждёт, — обронила довольная Зоя вполголоса себе под нос. И сама начала раздеваться, разбрасывая одежду по всей комнате. Всё, как по инструкции в душе. — Иду, иду, милый мой.

Что ещё было думать женщине, которую забрал к себе жить приятный молодой человек? С почти чёткой формулировкой «Ну это… это самое… сначала тут пожить можно, а потом что-нибудь придумаем».

А она — не дура. Взяла сразу и придумала. И первой на него взобралась. Будет знать, как красивых одиноких соседок похищать, предлагая им всякие глупости. Женщины всё-таки не железные. Первые сорок лет если ещё и могут потерпеть, то дальше совсем тяжело приходится.

Желание просыпается.

А вот Боря не просыпался и предотвратить катастрофу не мог. Зоя залезла на кровать. Перекинула через него ножку, а затем вовсе взобралась на него как ковбой на седло жеребца.

— Борис, у вас такие красивые губы, — тут же сделала комплимент своему похитителю пленница. — А на мои посмотреть хотите?

И вместо того, чтобы поплямкать губами верхними губами, приблизила к нему нижние, чтобы лучше видно было.

— Видите?

— Как же их всех обоссать-то? — как раз пробурчал во сне Боря, не в силах расправить руки из-за одеяла.

Дискомфортно спать, не в силах победить всех врагов. Но то неудобства от мира реального, где сильные женские ноги как бы замкнули одеяло прищепкой. Дёргай не дёргай, а валяться тебе в ловушке.

Боря, сражаясь с обстоятельствами, как раз дёрнул головой. И невольно одна из её губ коснулась его губы, отчего Зою как током прошибло.

— Божечки! Это как это? А повторить? — пробормотала она и только поближе подобралась, чтобы поймать при следующем движении на противоходе.

— Да где же мы вас всех хоронить-то будем? — снова пробормотал во сне Боря и опять головой дёрнул.

Женская ловушка сработала. И губы вновь губ коснулись. На этот раз основательно. Даже отлипать не захотели.

Стоило Зое посмотреть вниз, как комплимент уже от души пошёл:

— А вы, Борис, знаете, как увлажнить женщину! Занятный вы человек, всё-таки. Давайте я вас ещё немного займу?

— Давай! Наступай уже! — снова пробормотал Боря, имея ввиду врагов, что пошли на него из леса с вилами, пока он на коне был красивый и шашкой отчаянно махал.

Дёргается голова сантехника-кавалериста, а Зоя только рада. Губы намокли, хоть салфетками протирай. А радости Похлёбкиной столько, что хоть рычи от удовольствия!

Она и рада бы слезть, но ведь тогда удовольствие прекратится. А как не пользоваться моментом? Вот и выходило, что ничего не может с собой поделать. Приходилось удерживаться.

— Борис, мой кудесник! — восклицала дама между делом. — Ух, да я бы с вами каждый обед уединялась в кабинете! Вам так идут усы! Вы бы знали.

Аккуратно подстриженная щётка, которую условно можно было считать интимной причёской, надевала на межножного любовника усы по факту. Мимоходом.

— Некоторые очки надевают, — откровенно веселилась Похлёбкина. — А я вот такие усы на мужчину надела, что закачаешься!

Когда совсем хорошо стало, перестала бормотать и сосредоточилась. Отчего внизу всё больше и больше жидкости образовывалось. Часть по щеке сантехника. И Зоя, как человек воспитанный даже в депрессивном состоянии, тут же начала стирать это безобразие. Но края одеяла не дотягивался до лица пленника. А руками сколько не три, только растираешь.

«И что толку убирать? От эмоций всё новые и новые порции снизу прибывают», — подумала озорная женщина.

— Борис… вы так… намочились, — посетовала Зоя, елозя голой попой из стороны в сторону так, как будто хотела освоить танец живота. Бёдра, честное пионерское, сами подключались.

Затем вовсе что-то пошло не так. Живот заплясал, но скорее конвульсивно. Дёрнулся раз, другой. И волной накрыло. А затем по телу такой жар пошёл, что Похлёбкина, забыв все приличия о том, что нельзя будить спящего человека и тем более громко при нём стонать, кричать и радоваться, как раз начала радоваться на всю катушку.

Ведь так хорошо с мужчинами ей ещё не бывало!

— Да!

Боря распахнул глазами, ничего не понимая спросонья. Швабру в него тыкают, что ли? Попытался избавиться от захвата, да не вышло.

— Да-а-а! — совсем распалилась Похлёбкина и окатила его как со шланга.

«Так вот вы какие, женские оргазмы», — подумал внутренний голос.

На этом скачки и закончились. Зоя с раскрасневшимися щеками сползла с него и с влюблённым взглядом прилегал рядом, прошептав:

— Борис, большое вам спасибо за подарок. Пусть и с опозданием, но я рада.

Сантехник только снова глазами захлопал. Ну что тут скажешь? Пожалуйста!

* * *

Пока чернявого брата топила нежданная-негаданная любовь к женщинам, его рыжий родственник также страдал от последствий такой любви.

— Я умру? — требовал он ответа от недоучившейся медсестры. — Нет, скажи, честно. Я умру?

Поглаживая его по подтянувшимся яичкам, Леся успокаивала своего нового пациента и на забывала про шары, что отныне были гладким как лягушка на ветру.

— Рома, ну чего ты сразу расстроился? — робко улыбнулась она. — Может и не сифилис. Как мне без анализов понять? Но не вздумай их прямо тут выдать.

— Я… прости, — растерялся рыжий, ощущая первый холодок в паху за последнюю четверть часа.

Неудивительно, что расслабился.

— Просто страшно пиздец.

Василькова уже смывала пену с бритвенного станка. Продолжая держать его прибор уже без особой надобности, продолжила более спокойным голосом:

— Волноваться бесполезно. У половины людей сифилис не даёт никаких симптомов. Он просто влияет на здоровье даже в скрытой форме. И если не лечить, повреждает нервную и сердечно-сосудистую системы, кости, суставы, вызывает психические расстройства и слепоту. Ты… хорошо видишь?

— Хорошо, — с вновь появившимся слезами на глазах ответил Рома и вдруг понял, что мир расплывается.

Очевидно, что не стоило тереть руками глаза, когда ранее ими же тёр пах с перцем. Но сам рыжий пленник даже не представлял, что имеет с ним дело. И сразу воспринял симптом как тяжкие последствия.

— Леся… мне пизде-е-ец, — снова законючил Рома, ничего не видя, но плача.

Васильковой оставалось только удержать и направить. Так её бабушка воспитала. Если уж вся взяла в свои руки, то передавать некому. Человек всё-таки страдает!

— Слушай, ну не расстраивайся, — сказала она, уже понимая, что сухой остаться не удастся.

С теми словами девушка поднялась и приблизилась к нему в душе.

Это душу сложно высушить, а одежду — запросто.

— Болезнь может привести к появлению симптомов, — сказала она почти на ухо, как будто работала в сексе по телефону. — На первом этапе на половых органах появляется язва, затем сыпь на ладонях и ступнях ног. Те проходят сами собой. Но может ты… успел заметить что-то подобное?

Рома, реагируя скорее на тембр и стиль подачи, чем на информацию, покачал головой под струёй душа. Лейка выдавала хороший напор. Мини-массаж целый.

— Ну значит, не сифилис, — успокоила его Леся, хотя сама не была ни в чём уверенна. — Может… хламидоз?

Она сказала это скорее как шутку. Если не глупый, уже сам обо всём догадается.

Но Рома тёр глаза и ничего толком не видел. А при известии невольно взвыл:

— Какой ещё хламидоз? И почему он созвучен с дихлофосом? Меня теперь дустом потравят, да? Как тараканов?

Леся перестала держать опухший член и добавила тёпленькой воды. Затем сняла намоченную кофту и оставшись в майке, продолжила ликбез.

— Он просто чаще встречается, Ром. За развитие хламидиоза ответственна бактерия

Chlamydia trachomatis. У половины мужчин вообще проходит бессимптомно. Болезнь диагностируется только тогда, когда начинаются осложнения.

— Какие ещё осложнения?

— Это эпидидимит у мужчин или воспаление придатков у женщин.

— Чего-о-о? — протянул мокрый пленник, устав тереть глаза и даже попытался вырваться из душевой кабинки.

Но Леся всё ещё держала его за корень проблем.

— Самое опасное, что заражение может происходить не только при половом контакте, но и через поврежденную кожу и слизистые оболочки, — спокойно добавила она, снимая следом и майку одной рукой. Всё равно не видит.

Она даже улыбнулась, продолжая смотреть на него и попутно оголяться. Слова уже лились сами, как вода из душа:

— Без лечения хламидиоз приводит к проблемам с фертильностью.

Это слово он знал.

— В том смысле, что я не смогу стать отцом?

— Ага, — ответила она, сражаясь с желанием накинуться на его обнажённое, худощавое, но отлично сложенное тело. — Одно радует, у тебя точно не язва, вызванная хламидией трахоматис.

— Какие ещё трахо…маты?

— Заболевание, вызванное бактериями Chlamydia trachomatis, — спокойно сняла следом и штаны Леся. — Ранее встречалось в основном в тропических и субтропических странах. Но теперь распространилось и в Европе. А ты же в Германии был. Мог и привести. Кто вас, носителей трахоматиса, знает.

— Я…я не ношу! Честно! — заверил рокер. — А если и ношу, то брошу. Обещаю!

— Проявляется она в виде язв, везикул или папул на половых органах, — спокойно рассказывала она, впервые ощущая своё полное превосходство рядом с мужчиной. — Вызывает воспаление лимфатических узлов, боли в суставах, абсцессы.

— Да нет у меня такой хрени! И никогда не было!

— Это хорошо, — ворковала она, замечая лишь то, что член набрал форму. — Значит из бактериальных болезней остались только венерическая язва, которой у тебя не вижу. И Негонококковый уретрит, конечно.

— Чего, блядь? — обронил Рома и устало сполз по стенке душа. Отчего пришлось его отпустить. — А что, может быть и это?

— Не переживай. Венерическую язву чаще в развивающихся странах находят. Её симптомов я у тебя не нашла. С уретритом тоже всегда всё ясно. Гной течёт из… Короче, у тебя такого нет.

— Да? — Рома, устав тереть глаза, даже слабо улыбнулся, немного обрадовавшись. — То есть из всего перечисленного у меня может быть только сифилис?

— Не похож ты на сифилитика, — хихикнула Леся и расстегнула бюстгальтер обеими руками.

Массивные груди вывалились, ощутив свободу. Рома, промыв глаза, невольно рот открыл. Не часто медсёстры себя так ведут.

Но тут Леся подвела тяжёлую артиллерию ЗППП.

— Переходим к вирусным заболеваниям. СПИД я тебе с ходу не определю, но им сейчас довольно сложно заразиться. Крепко за него взялись. Лечат. Есть даже полностью излечившиеся. Это уже не приговор, хоть и до полного забвения болезни пока далеко.

Сняв перчатки, Василькова выбросила их за пределы душа и закрыла кабинку. Вода стекала по её голой спине и чёрным трусам, довольно внушительным на вид. Простым, без ажуров и узоров. Хлопчатобумажные, удобные и мягкие на ощупь.

Глядя на них снизу-вверх, Рома пощупал их и немного успокоился. Было что-то настолько нерушимое в этих широких трусах на прочной резинке, что сразу понимаешь — бывает дружба между мужчиной и женщиной… если она нужна женщине.

— Опасаться лучше вирусного гепатита, — просвещала она. — Заражение гепатитом В происходит главным образом через кровь. Но также возможно инфицирование при половом контакте. Опасен не только половой акт, но и прямой контакт со спермой или выделениями больного человека. Надел презерватив — избежал заражения. Понимаешь?

Роман действительно понимал несколько моментов. Во-первых, что стоит завести свой склад презервативов. Или ограбить чужой, раздавая их всем желающим, раз никто почему-то этого не делает в рамках программ по здоровью.

Во-вторых, что женщина должна быть постоянной и одной единственной. И если ты для неё один и единственный тоже, и вы оба сдали анализы, проверившись, то вряд ли придёт что-то неожиданное в семью.

А в-третьих, что трусы Леси намокли и начали отваливаться. Резинка уже не справлялась. Но это лишь проявление фона.

Основная картинка сместилась повыше. Леся стояла над ним и глядя прямо в глаза, мыльной губкой тёрла груди. Соски напряглись. Пена летела в разные стороны от усилий, а он, продолжая смотреть снизу-вверх сквозь туман воды и резь в глазах, вдруг понял, что зрелище прекрасное.

«Вот же! Можно просто смотреть», — даже подумал Новокуров.

И вдруг понял, что уже не чешется, и тем более, не жжёт. Он словно помылся и исцелился в этом душе. Без пышных кудрей снизу непривычно, конечно. Но и лобковой вше не за что зацепиться.

«Поскользнётся, сучка такая!» — победно подумал рокер.

— Что ж, если ты не хочешь слушать дальше про генитальные бородавки, контагиозных моллюсков, генитальный кандидоз и про венерические заболевания, вызванные паразитами, то можем подытожить, — улыбнулась Леся, продолжая заниматься грудью.

— Подытожить? — повторил тупо Рома, завороженный этим зрелищем.

— Да. Сначала я решила, что у тебя просто чесотка в интимных зонах. — призналась девушка. — Это бывает из-за клеща. Тоже, своего рода, паразит. Паразиты невидимы невооруженным глазом и размножаются, живя и плодясь в канальцах эпидермиса, где они откладывают яйца. Но я не видела, чтобы с утра ты чесался. И в машине. Да и лечение чесотки лечится легко. Смазал заражённое место и готово. Так что я думаю, что у тебя…

— Что у меня? — спросил он, глядя на неё снизу-вверх, как на панацею от всего-всего в мире.

— Перчинка в штанах, — улыбнулась Леся. — Но мы всё сбрили, отмыли, теперь только немного смазать кремом, и ты… здоров. Так что закупайся презервативами и трахайся в своё удовольствие. Секс это… это прекрасно!

Глаза её хищно блеснули, голос упал на последних словах, прикусила губу. Он замедленно кивнул. И Василькова решилась.

Она коснулась резинки трусов и не отводя от него гипнотического взгляда, потянула вниз. Наудачу. Наугад. Ставя на карту всё. Глаза на миг показались ему змеиными. Роковыми. Но между ног стало заметно тяжелее. Рома невольно склонил голову вниз. Его одинокий боец среди стриженного газона казался гигантом.

Он гордо поднялся, намекая, что «один в поле воин», а всё остальное — враки. Богатырь выглядел красным, раздражённым, потёртым в боях. Но в то же время как бы поправил шлем и намекнул, что «нахуй эту дружбу».

Причём, буквально.

Что-то щёлкнуло в голове Новокурова. Припомнив Свету, хотел выскочить из душа, но стоило снова поднять голову от спущенных трусов, как взгляд зацепился за вагину. А она такая манящая. С губами в мыльной пене. С таинственным треугольником, который оставили едва-едва. Лишь тёмный контур, чтобы просто обозначить себя. Но она есть. Здесь и сейчас! И прямо на него смотрела небольшая кнопочка, которую вдруг до безумия захотелось нажать, вдавить, а то и попробовать.

И Рома понял, что нужно благодарить за лечение и консультации. И для этой цели уже есть целая дубина, что способна разнести всё в округе. А он — дикий орк. Рычащий, грозный, безумный.

«Хватать!» — кричало разум и сердце бешено застучало.

Рома подскочил, тяжело задышал.

Она смотрела на него пристально секунду-две. Он не отводил глаз, как будто кто первым уберёт взгляд — проиграет… Но не проиграл, и малейшая искра превратилась в буйное пламя, которое не в силах затушить и один душ.

Оба устремились навстречу друг другу! Дикая, необузданная животная страсть породила саму Тягу. Разогнанная глубинными страхами, та кивнула и повторила тихо: «какая ещё дружба?».

Губы слились в поцелуе на миг. Соски коснулись мягкого тела. Затем он просто коснулся рукой её жерла и руки как обожгло.

Поражаясь её жару, Рома вдруг понял, что уже входит в неё жадно, страстно и в превеликом желании, которому он не хотел, не мог и не пытался искать объяснений.

Леся обняла его, принимая вторжение и прошептала только одно:

— Даже не думай останавливаться.

Уже не друг, но любовник кивнул, весь превратившись в одну философскую мысль:

«Если не им покоряться в мире, то для кого вообще покорять этот мир?»

Глава 18 Все, как настояла женщина

Если спонтанный секс в душе, где подлеченный самец постигал жаждущую самку и мог пройти незаметно для окружения, то пожар на кухне игнорировать умная кухня не позволила!

Кастрюля с варёными овощами под суп сначала дошла, когда Зоя ещё сидела на кухне, потом закипела, когда поднялась на разведку на второй этаж, а потом просто выкипела, залив варочную панель, когда дело с развратом встало на рейсы, набрав полный ход.

Когда раскалённое дно начало припекать овощи, случилось самое неприятное: чёрная корка обуглилась, дала первый дым. Чуткие датчики зафиксировали его и подали сигнал тревоги. Тогда умный дом вдруг на весь дом начал транслировать через датчики записанный для таких моментов голос Шаца:

— Ты чё творишь? Ты чё твори-и-и-шь, я тебе говорю-ю-ю⁈

Если в душе, где лилась вода и один человек нанизывал другого это осталось незамеченным под плеск воды, то в спальне, где Боря только что ощутил свой аналог бодрящего душа и всячески пытался выбраться из плена одеяла, Зоя навострилась.

Подскочила с вопросом:

— Кто там орёт?

Боря и ответил — кто. Получилось коротко, но весьма выразительно:

— Кто-кто, дед Пихто и бабка с пистолетом!

— И что теперь делать? — не сразу сообразила Похлёбкина, которой впервые так хорошо сиделось, что уходить никуда не хотелось. Тёпленькое местечко. Прежде таким было лишь одно. Но его двадцать лет грела, а тут хватило двадцати минут, учитывая все предварительные манипуляции.

— Зоя, мать твою за ногу, — возмутился, а затем взмолился сантехник. — Пусти, а то все погорим!

Но Похлёбкина пускать не собиралась. По крайней мере, без выгоды для себя. Иные это называли — «бартер». А она — «бонусная шоколадка за хорошую работу».

— А вы обещаете вести себя надлежащим образом и повторить при случае? — тут же спросила Зоя, воспользовавшись ситуацией.

— Что повторить-то? — взвыл Боря, не имея возможности освободиться от плена одеяла и женщины сверху.

Одеяла у Шаца фирменные, прошиты что надо. Стёганы как доспехи из дублёной кожи. На таких хоть из окна свешивайся. Не порвутся.

— Ой, я пока не решила, — продолжала кокетничать дама, ощущая послевкусие после первого полноценного оргазма при попечительстве мужчины. Естественно, это хотелось повторить. А ещё лучше — сделать ежедневной процедуру. И она пошла ва-банк. — Но просто пообещайте мне, что подчинитесь, когда попрошу.

— Почему я должен подчиняться? — всё ещё брыкался Боря. — С какого перепугу?

Зоя потянула носом, и почуяв дым, улыбнулась. Один неоспоримый аргумент у неё всё же был.

— Видимо потому, что иначе мы сгорим!

И Боря ощутил острое желание жить. Обилие нерешённых задач и отложенных дел довлели над ним. Поэтому он сказал:

— Чёрт с тобой! Что угодно, только пусти!

— Это означает «да»? — уточнила Зоя, остро жалея, что рядом нет бланка договора на подобную тему.

«Интересно, существуют ли такие в природе?» — ещё подумала человек, который пророс по пути бухгалтера, где всё решала конкретика цифр и бюрократия крючкотворства.

— Да! — крикнул Боря, не видя другого способа уцелеть в сложной ситуации.

— Дайте слово! — тут же потребовала Похлёбкина, впервые в жизни ощущая власть над человеком не в силу положения в обществе, а в силу обстоятельств, на которые она влияла.

— Даю слово!

— Вот и чудно. И помните, вы давали слово… Вы же не забудете?

Когда Глобальный устал подбирать ответные слова «насколько точно он не забудет всю эту ситуации» и начал изображать из себя разъярённого быка, пытаясь извернуться всем телом так, чтобы скинуть наездницу в один момент, Зоя не растерялась и снова присела на лицо, попой замыкая контур одеяла на груди.

— Тише, тише! Успокойтесь, Борис. И я тут же отпущу вас.

Не развернув верхний край, вылезти из большого одеяла два на два метра на кровати соответствующих размеров, было невозможно. Поэтому её и прозвали — «кинг сайз». Спеленает, мол, и королей.

Боря зарычал. Снизу от Зои периодически доносилось что-то вроде «Блядский рот!». А потом даже «да ёбанный ты ж пиздец!». На что она почти не обращала внимания. Главное, его губы и её влажность. И как же ей был по душе этот своеобразный замкнутый «любовный треугольник».

Но дым сгущался.

Кашлянув, где-то среди дыма в собственной голове, Похлёбкина решила, что достаточно. Кровь, наконец, вернулась в голову и истинный смысл происходящего дошёл даже до Зои.

Улетая от очередного оргазма на лице мужчины, она вдруг поняла два момента. Первое это то, что она теперь доминатрикс. И подчинять мужиков для неё теперь плёвое дело. Девственность вообще не помеха. Захочет — заставит. Не захотят сразу — свяжет, спеленает, а потом заставит служить и угождать ей. Почти как на работе, только платить за это никому не будет.

«Пусть сами платят», — тут же решила властолюбка.

А второе, что дым в комнате становился нестерпимым. Хотелось кашлять и впредь. Но ещё больше хотелось продышаться свежим воздухом.

«Поэтому, лучше самца выпустить на свободу. Пусть разруливает ситуацию», — пришла вторая мысль.

— Успокоился? Вот и чудно. Теперь открой-ка окно и как следует проветри тут! — велела она, намекая, что в комнате становится слишком жарко от их игр. — И Зоя с явно неохотой перекинула обнажённую ножку.

Из всей одежды на ней оставались только тоненькие белоснежные ажурные трусики. Из разряда таких, что скрывают лобок, но обнажить его можно в движение одного пальца, а порвать — двумя.

Боря выкатился из одеяла, рухнул на пол и тут же осмотрелся.

«Втащи этой бабе!» — посоветовал внутренний голос, но желание выжить превалировало над ситуацией.

Инстинкты оказались выше!

Дым шёл из-за двери. Сантехник рванул к ней, выглянул в коридор и закрыл обратно. Оба этажа уже были в плотной дымовой завесе. Правда, огня в коридоре не было видно, но может он на первом этаже? В любом случае бежать до него через дым без кислородной маски было глупо и неосмотрительно.

«Чёрт с ним, с источником возгорания!» — тут же посоветовал внутренний голос: «Сигай в окно! Второй этаж. Внизу сугробы со свежим мягким снегом. Уцелеешь. Но дуру эту первой выбрось».

И Боря бросился к окну. Оно к его счастью на втором этаже было не таким умным, как на первом и могло распахиваться по движению руки, как любой нормальный пластиковый стеклопакет с ручками.

Никто и не знал, что умный дом, не будь дураком, вызвал пожарную помощь, едва почуял дым. А затем сам себя обесточил через отключение щитка в гараже. Удалённая команда просто щёлкнула предохранитель, сразу отрубив весь контур, включая кухню в доме. Кастрюля остыла и прекратила дымиться. Измученные варёные овощи долго коптили округу, но с этого момента — перестали. Оставалось только открыть окна и проветрить.

Но Боря не знал, что пожар уже локализован. Потому без эмоций подхватил полуголую Зою на плечо, усадил на подоконник и со спокойной душой спихнул в сугроб… во имя спасения!

Затем сиганул следом, приземлившись рядом.

Стоило обоим выбраться из сугроба на дорожку у дома, как со второго этажа в соседний сугроб с криком «я люблю тебя-я-я!», сиганула полноватая и весьма голая дама. Следом за ней нырнул голый мужик, который почему-то ничего не кричал в ответ. Хотя бы потому, что оступился на подоконнике и нырнул как в бассейн с тумбочки. Только совсем не «бомбочкой», а головой вперёд.

* * *

Чуть ранее.

Выражение «всё в огонь» порой понималось Романом Новокуровым буквально, как и подобает человеку, если он немного панк в душе и слишком рыжий для окружения, чтобы остаться незамеченным.

Он вроде бы и рад не выделяться среди серой толпы, но как так можно, если ты человек одной ближайшей цели? А по жизни довольно простой и живёшь по лозунгу: «вижу цель — не вижу препятствий».

Надо жениться на беременной — женится. Ему не сложно. Кто-то же должен поднять и воспитать.

Стоит ли покорить соседку матери, потому что может? Конечно, покорит! Даже песню её напишет.

Можно ли забрать «иностранку» и отвезти на свою Родину? Без проблем. Вылетаем! Рожать всё-таки лучше дома, где родителями считаются люди разного пола.

И вот он снова — ветер перемен в рыжей голове. И когда Новокуров был опалён жаром тела Леси Васильковой, а потом добит выразительным взглядом, где читалось столько надежды на лучшую жизнь, тут же понял, что ошибался со Светланой.

Всё было не то и не так. Не нужна ему та женщина. И без того сделал для неё всё, что мог: вернул на Родину, передал в руки брату по поруки. Что ещё может сделать? В конце концов, там не его ребёнок. А вот Леся — его. Она нужна. Более того — необходима.

Как можно не любить этих мягких грудей? Они же тают в руках как та самая воздушная пена, которой она его исцелила. И речь теперь не о развитии мелкой моторики, как со многими женщинами с первым или нулевым размером груди, а о — массе.

«Мни бидоны сколько захочешь», — уверял внутренний голос Романа: «Податливые, полностью не исчезнут при любой диета. А жопка? Право диво, что за милая жопка! Такую мни, три, тряси, целуй, и даже — вторгайся. В душе можно всё».

Именно всё и сразу Леся как раз и позволила. Он вертел её как пропеллер, а она крутилась как юла. Будь у обоих фитнес-трекеры на запястьях, они бы были довольны движениями хозяев. Упражнениям для двоих мог позавидовать иной гимнаст.

Только что Рома припадал между ног и вот уже закидывал её ногу повыше. Растяжка у Леси неожиданно приятно удивила. Хотел на локте её ногу подержать, а она сразу на плечо закинула! А сама только за стенки двумя руками держится, стараясь не упасть от его неистового напора.

Упасть и разбиться вдребезги — это сейчас про них. Для полной характеристики. Она только что перечисляла все возможные интимные болезни, а уже в следующий момент поцелуи опустились так низко, что сразу видно — крепкие отношения намечаются.

«Парень бесстрашный и идёт до конца с концом наперевес», — ещё подумала Василькова.

Оба исследовали друг друга везде, а порой так интимно, что не могли себе позволить и многие семейные пары в браке десяток-двадцаток-тридацаток лет.

Быстро спустив первую порцию Лесе на грудь. И не обнаружив среди белёсых потоков угля, нефти, золота и прочих «побочных эффектов», (что наверняка могли бы появиться при заболеваниях, передающихся половым путём), Рома вдруг понял, что член даже не думал падать. Он то ли недокончил, то ли перчинка в трусах послужила катализатором эроса. А может так стресс подействовал? Но хотелось продолжать!

Мысли мелькали и смывались пеной. А развратные тазы двигались друг другу навстречу. Он долбил, она подмахивала. И всё с чувством, с тактом, с расстановкой. А стоило ему застыть, переводя дыхание, как Леся тут же начинала творить такое на его суку, что ни одной вороне с сыром и не снилось.

И тут Роман с удивлением обнаружил, что женщина в сексе может быть активной. Скорее даже — заводной. Столько в Васильковой энергии было, что она то показывала ему как вульва может сокращать мышцы на его члене, то тут же брала за щёку и щекотала себе нёбо. А ему теребила малость подуставшие от впечатлений за день рецепторы.

Когда этого показалось мало, девушка просто набрала в рот мятной пасты, сплюнула лишнее, а затем заглотила его удавом. От холодка по всему стволу, (а тем более на кончике), Рома едва священника не позвал, чтобы венчал, не сходя с этого места. Потому что жениться было уже мало.

После такого надо повышать планку!

Он прислушивался к ощущениям, что вырывали невольный стон, и тут же понял, что хочет от неё семерых. Можно даже без маткапитала. Сами поднимут, без дотаций. Люди взрослые.

Слушая мужской стон, что ещё реже, чем белые тигры на воле, Леся только больше заводилась. Ей окончательно снесло крышу, когда ощутила, как подёргиваются его яички в её руке. Она вдруг поняла, что буквально держит в своих руках всего мужчину.

Ну какие тут могут быть мысли об овощах на плите?

Вот же он — верти, как хочешь. Направляй, наставляй, пользуйся.

Этот вывод привёл к двум неожиданным моментам. Василькова вдруг коснулась клитора, немного потёрла и ярко кончила, до кругов в глазах. А затем взяла крем с полки, намазала соседний вход и поняла, что впервые пойдёт на новый для себя шаг.

— Рома… давай сюда.

— ТУДА?

— Да.

Дважды просить не надо.

— Ой, — сказала Леся вскоре.

Её понять можно. Оба застыли. А затем… продолжили.

Тогда Леся и поняла, что теперь за ним пойдёт хоть на край света. И пусть там, на самой высокой горе, берёт её снова, а она его примет и снова кончит, более себя не касаясь вообще.

Зачем трогать, когда рядом такой мужчина? Сам неплохо справится.

А Рома же вдруг понял, что меняет дырки как перчатки. Обычно такое можно было сказать про мужчин, которые часто меняли женщин. Но нет, он то не такой. Он взломал систему и просто меняет входные-выходные отверстия в одной женщине. А саму её горячо и ярко любит. Более того, женится, построит ей дом рядом с Бориным, о котором тот постоянно твердит, высадит плантацию ёлок и сделает «матерью героиней».

«Там всего-то надо десятерых или дюжину, чтобы наверняка значок дали», — даже прикинул рыжий, задыхаясь, но не сбавляя темпа.

Второй залп оказался томительным. Он как раз вытаскивал из «духового шкафа», омыл в душе с пеной и засунул в «основную печь». Всё в той же позиции сзади. А Леся стояла в наклоне, покорно опустив кончики пальцев на пол. Жест то ли подчинения, то ли воли. Или просто прислушивалась к первым ощущениями вторжения туда, куда не попадает солнечный свет?

Ответов Роман не знал, но крепко держал за зад и горячо любил её. Отныне это была его любимая жопка во всей Вселенной! Даже не какая-нибудь там жопка-попка, а Зад Любимой Женщины. Он же в сокращении — ЗЛЖ. Чтобы враг не догадался, и супостаты не пронюхали.

Да он их у нему и не подпустит!

«Умная, заботливая, даёт в ЗЛЖ», — перечислил Новокуров и теперь точно понял, что такая ему нужна. И фамилии для неё своей не жалко.

«С такой можно без всяких презервативов», — уточнил внутренний голос: «Потому что по любви. Считай, — по праву».

Схватившись за зад, как за саму веру в человечество, Рома вдруг начал кончать.

— Агр-р-р! — выдал он вместо банальный фраз, так как в этом состоянии уже не мог подбирать красивых слов.

Рыжий любовник никак не мог остановить этот процесс. Сначала снизу всё напряглось так, потом ещё напряглось.

«Сейчас рожу ежа залупой!» — предупредил внутренний голос.

Рома моргнул. Занятие интересное, почти фатальное. И если так, то это точно будет его самый последний секс на Земле!

Но затем отпустило, ослабило хватку. И рокер понял, что не последний.

А ещё получился один интересный феномен. В процессе освобождения был наведён определённый мостик между единением душ человеческих. По нему строем пошли ребята, взявшись за руки. Мальчики, девочки, коротко стриженные и с длинной причёской, они просто покинули станцию А в его теле и поспешили через мостик по направлению к станции Б в её теле, напевая тоненькими голосками:

Папа Рома, не шути

Лучше к маме отведи.

Будем вместе жить-дружить,

А ты будешь нас растить.

Как окрепнем, подрастём,

Так стаканчик принесём.

Будешь пить и наслаждаться,

Продолжай только ебаться!

Новокуров горячо, сразу и надолго запомнил слова и мотивчик. Ведь сейчас он был всемогущим сверхсуществом, который зарождал жизнь. Потому словно обладал даром рентгеновского зрения. Представить не сложно, как там всё происходит.

Он настолько остро ощущал процесс, что почти физически видел, как ребята в белых панамках остановились, помахали ему руками и продолжили путь. И пустив фигуральную слезу умиления, Рома тоже помахал им. И даже «мост» какое-то время разрушать не стал. Потому что это было бы самым лицемерным и эгоистичным поступком из всех возможных в мире.

Можно и так постоять. Новокуров только покрепче прижался к Лесе, стараясь сократить расстояние между станциями, чтобы ребятам поменьше идти.

«Маленькие же совсем», — мелькнуло в голове.

А Леся вдруг как закричит:

— Я кончаю-ю-ю!

Тут он и очнулся. И с удивлением обнаружил, что впервые кончает в женщину без презерватива.

Не делает вид, что кончает, быстро вытаскивая в последний момент и вновь обманывая природу, а целенаправленно наполняет её резервуар, щедро делясь своей ДНК. Спиралями, которые уже не просто бинарные палочки, а ещё и какие-то там одиночные отростки в спирали, которые открыла отечественная наука в этом году.

«Но Нобелевку вновь дадут каким-нибудь пидорам. Ровно так же, как премию мира в последнее время дают тем, кто развязывает войны», — промелькнуло в голове.

На фоне взрывались фейерверки, бахали салюты. Круги в глазах уже и не понятно от чего. От душа или недостатка крови в мозгу?

Кашлянул. Дышать только тяжело. Почти невозможно. Что за побочный эффект?

Рома снова закашлялся, вытаскивая. А когда открыл дверку душа, то ещё не успев выключить воду, понял, что горло першит не просто так.

Схватив женщину за руку, он выдавил из себя лишь одно слово:

— Бежим!

Она мало того, что сразу поверила. Ещё и доверилась. Только воду сначала выключила. Чтобы знал избранник — хозяйственная.

Глава 19 Небо на память-3

Противник приближался. Пулемёт заработал с гулким эхом, застрекотали очередями автоматы. Группа лиц в составе ДРГ тут же попадала, зарываясь носом в холодную землю. Кто — сам, а кому глаз уже не открыть. Таких оказалось трое.

— Добавки ебануть? — крикнул Гусь, отработав с пулемёта по всем, кого мог достать с расстояния порядка пятисот метров.

Дальше прицельно бить мешали деревья. Но Глаз уже скорректировал снайпера и Винторез Одина выпустил три быстрых пули, одну за другой, забрав ещё две жизни и ранив третьего в ногу. Тот пополз за дерево, оставляя кровавый след на пожухлой траве и громко матерясь на немецком.

— Легионеры, — буркнул Могила. — Даже с расстояния не перепутать.

Снайпер, отработав, сменил позицию. Спрятавшись за очередным за деревом, от него послышалось уточнение:

— Двое с нашивками из черепов. Один с курицей на эмблеме, отдалённо напоминающей орла. Остальных не разглядел… Наёмники.

— История циклична и имеет свойство повторяться, — обронил Будённый, расстреляв полный рожок, но так никого и не ранив. Далеко залегли. — Каждый век к нам прут немчики. Да всё без гостинцев. А пока идут, ребят с собой собирают. Одним ходить скучно. Вместе — веселей.

— Удобрение с доставкой в поле, бляха-муха, — добавил Могила, загоняя рассыпанные перед ним патроны в неполный рожок.

Стасян промолчал, выглядывая из хорошо окопанной засады как из-за бетонной стены. Только если такую можно разбить пулями и осколками, то с землёй сложнее. Гасит удары и проникновения.

Крановщик стрелять не стал. Не было необходимости. Издали сняли передовые силы. Остальные залегли, расползлись, отошли. Теперь ищи их по кустам и среди деревьев. Только зря патроны тратить.

Связист по обрывкам фраз сделал заключение, что диверсионно-разведывательная группа по большей части состояла из иностранных наёмников. Отсюда польская речь, немецкие шевроны, и британский акцент по радиоперехватам. Загоняют их отделение в ловушку, намереваясь взять в клещи и отрезать от своих.

В таком случае командиру тактически верно было прорывать кольцо между фактическим местоположением и подкреплением. Но опыта Могиле было не занимать. Он понимал, что там встретят как следует вдвое, а то и втрое больше солдат, чем тех, кто должен преследовать их в спину, загоняя и постреливая над головами.

— А вот хер им! — заявил комод и поступил стратегически.

Играя в долгую, ребята сначала окопались на укреплённой позиции, а затем решили прорываться на север, в обратном направлении от своих. Уже ночью, дав круга по системе «бешенной собаке семь вёрст — не круг», выйдут в обход возможных засад. А там всё просто — либо прорвутся, либо на мину.

А пока — нагонять. Не дать доложить.

— Гусь, Один, Глаз, Краб, держите район. Гробовщик и Будённый, за мной. Проводим гостей. Заодно и созвонимся.

Семь человек из пехотного десанта, не считая мехвода Кежи, что вывел БТР из-под обстрела, конечно мало для надлежащей обороны, и тем более для прорыва, но Могила понимал: если засесть на месте — скучать не дадут. Шансы дожить до ночи таким образом крайне малы. И трое пошли по дуге на север, вскоре выйдя к телам.

Снайпер оказался прав — польские и немецкие флаги нашивками. С них собрали оружие и боекомплект, а тела бросили в тех позах, в которых застала смерть.

— Псы войны, — буркнул Будённый.

Похорон не будет. Отношение как к собакам.

— Наёмники, — повторил Могила, поймав взгляд брата и воспроизвёл инструктаж, как учили. — Лицо, вступающее в вооружённый конфликт не из идеологических, национальных и политических соображений. И не в соответствии с воинской обязанностью, а ради личной выгоды. И на этом самом месте мы и видим, что пулемёт оказался сильнее выгоды. Броник не спас.

Стасян невольно проверил свою защиту, осмотрелся под ногами и обнаружил кровавый след. Тот тянулся метров двадцать. Затем раненого перебинтовали. Под деревом валялся разодранный медпакет. Никто его не прятал. Следы заметать и не думали.

Но спустя ещё двести метров тело обнаружилось с дыркой во лбу.

— Добили. Чего тащить? — сказал без эмоций Могила. — Вот и вся общеевропейская любовь.

Оглядывая ранение в ногу, комод понял, что спасти человека можно было без особых проблем: жгут, бинт, зашить в течение часа. Но группа предпочла уходить налегке. Без заморочек.

Стасян, глядя уже на албанского чёрного орла на нашивке, вздохнул, устало прикрыл глаза:

— Сборная солянка.

Ещё километр прошагали на север в полном молчании и застыли как вкопанные перед новым препятствием. Опорный пункт противника спрятался среди леса: землянка, усиленная «кругляком» с дёрном по краям, чтобы в глаза не бросались переходы на укрепления, окопы среди деревьев и труба прикрыта.

— Удобно расположились. Укрепа сверху сразу и не заметить. Ни зимой, ни летом, — сказал Могила и залёг с биноклем, долго всматриваясь в оборону.

Хорошего мало: пулемётная точка, отделение в разной степени расхлябанности. Кто курит, кто играет в карты в окопе, кто ходит туда-сюда с рацией и ящиками. Врагов не ждут. Сами сонные. Ночью по территории работала артиллерия, лишив отдыха.

— Наёмников не видно. Походу, обошли и дальше на север оттянулись к штабу, — обронил командир шёпотом и спросил у связного. — Что по корректировке? Могём?

Будённый покачал головой:

— Нет связи. Походу, отсюда район и глушат. РЭБ малого радиуса.

— Тогда остаётся брать, — добавил спокойно Могила и посмотрел на Стасяна, который сразу потянулся за РПГ. — Ты чего удумал?

— Так брать же ж… — протянул Гробовщик, готовый встать на колено и послать неожиданный подарок с плеча по укрепу.

Вот только — куда? Не в трубу же.

Старший брат покачал головой и внёс некоторые корректировки по обмундированию и поведению родни на местности.

— Хуйнёй не страдай. Слушай мою команду…

Через несколько минут Стасян полз по земле змеёй. Продвигался к дороге, двигая перед собой автомат. Будённый старался не отставать за большим, проворным напарником. Вся семья — йети. Чего от них ещё ждать? Большие, быстрые, в лесу — как дома.

Сам же связист ненавидел свой тяжёлый «домик», но не мог обойтись без него, как черепаха без панциря. Одного обмундирования на двадцать килограмм, плюс оружие и связь ещё на столько же тянут. Груза хватает.

Обходили укреп по дуге, выходя на лесную дорогу, которая вела к нему. Командир дал приказ — отрезать возможное подкрепление. Дальше — сам думай.

На Могиле обмундирование как вторая кожа. Автомат — продолжение рук. Он не полз, но пронёсся сайгаком между деревьями, спрятался за кустом и только последние двадцать метров до окопа припал к земле, после чего одну за другой метнул в окоп три гранаты на расстояние в 20, 30 и последнюю почти на 50 метров, поближе к блиндажу.

Взрывы раздались один за другим. Первым накрыло пулемётную точку. Следом раздались выстрелы. Стасян поднял голову, подскочил и едва не рванул следом, но Будённый придержал.

— Стой, блядь! Придерживайся плана. Это же… Могила.

Выстрелы действительно скоро стихли. Стасян вздохнул и продолжил движение. Он не мог знать, что там командир взвода в одиночку захватывал опорный пункт противника, уничтожив трёх солдат, а остальных брал в плен, оглушая ударом мощного кулака в челюсть или прикладом, обезоруживая, а затем связывая тем, что под руку попадётся. Чаще — ремнями.

Но брат сражается, а он тут телится!

Шум среди леса, однако, не остался без внимания. Успели доложить и запросить подмогу те, кто уцелел. И вскоре на лесной дороге, что скорее тропа, показался БТР-4 «Буцефал». Тоже наследник советского БТР-80, но с более мощным двигателем, броней и вооружением.

Собственно, более мощная силовая установка и обеспечивала лучшую проходимость в плане движения по грунтовым дорогам и преодоления грязи. Дизельный оппозитник ЗТД-3, мощностью 500 лошадиных сил не только позволял развивать скорость до 110 километров в час, но и чуть дольше игнорировать лужи, грязь и пробираться по подлескам, среди пеньков и поваленных деревьев.

Мельком взглянув из кустов на боевой модуль украинской машины, Стасян стиснул зубы. Там была не только скорострельная 30-милиммитровая пушка, как у транспорта, что их подкинул, но и ПТРК «Барьер». Оружие, способное и танк остановить при случае, вздумай тот оказаться на расстоянии до двух километров от него и застыть неподвижным.

Но больше Гробовщика пугала подмога из тех же семи человек внутри бронетранспортёра, не считая мехвода, который просто будет осыпать врага из пушки, создавая огневое прикрытие.

«Несладко придётся брату», — понял Стасян.

Конструкторы решили, что раз у Буцефала более мощный двигатель, то и обвеса можно сделать больше. И ни в чём себе не отказывали, наварив на БТР нечто, сразу похожее на могильную оградку. Серьёзная переделка корпуса на украинской машине привела к росту веса почти до 22 тонн, а также был перенесён выход пассажиров с бока взад, что в теории должно было обеспечивать ему прикрытие при десантировании.

Но на практике Стасян просто дождался, пока БТР проскочит по дороге, выпрыгнул на дорогу, припал на колено, взвёл РПГ-7, прицелился и снаряд полетел следом за БТР.

Мехвод Буцефала в это время решил,что дальше ехать не стоит. Бронетранспортёр остановился и задние бронированные двери открылись. Какового же было удивление первых стрелков, что вылезли на свет божий, когда прямо на них полетела «ракета».

Снаряд залетел в самое нутро БТР и рванул внутри, мгновенно ликвидировав шестерых солдат с жёлто-синими нашивками, включая механика-водителя. Уцелел лишь тот, кто выскочил первым. Но ему досталось осколком. И теперь он ползал у подбитого автомобиля, зажимая посечённое горло. О каком-то сопротивлении больше не могло быть и речи. Автомат выпал из ослабевших рук. А глаза с удивлением смотрели на быстро приближающегося по лесной дороге йети.

Не такое желаешь увидеть последним перед смертью.

Стасян уже потянулся за аптечкой, склонившись над раненым и собираясь оказать первую медицинскую помощь, но Будённый лишь положил руку на плечо.

— Не жилец, братан.

Солдат пережил эти слова секунд на десять. После чего затих, глядя на мир с немым вопросом «что происходит?».

Могила тем временем подавил точку РЭБа в землянке, так как рация ожила. И мехвод БТР-82 безуспешно пытался выйти на связь.

— Кижа, приём, — ответил ему Будённый и в двух словах описал ситуацию.

— Рад слышать, усатый, — ответил мехвод. — Краба зацепило, эвакуирую пацанов.

— Не вздумай прорываться на юг. Там… подарок.

— Да знаем мы, — выплюнула рация. — Семнадцать «двухсотых». Гусь умело сработал. У нас один «трёхсотый». Наши с той стороны обещали встретить. Возвращайтесь на точку десантирования. Прокатимся.

— Никак нет. Могила укреп берёт. Постараемся закрепиться. Конец связи.

Этого разговора Стасян уже не слышал. Он бежал к брату на подмогу. Вряд ли по лесу танк подойдёт от противника. А если людей пошлют, то тем более закрепиться надо быстрей. А там опять — копать, копать и копать.

Могила курил у блиндажа. Кулаки были сбиты в кровь. На лице порез. Пуля задела по касательной. Лицо бледное, руки дрожат. Обронил нервно:

— Не успели, блядь.

— Чего не успели? — не понял Гробовщик, перешагивая тела, посечённые гранатами и заглянул в блиндаж. А там двое разведчиков из ночной группы над третьим сослужившем склонились. Тот на столе лежит. Грудная клетка вскрыта. Рядом переноски с сухим льдом стоят полные. В одной почки лежат, в другой печень, в третьей — сердце. Лёгкие взять не успели. Гранаты помешали.

Стасян на пленных посмотрел. Двое в халате. Как на вид, так арабы. Чернявые, загорелые. Третий в форме натовской стоит, обоссался. Нашивки капрала на нём.

Араб что-то на французском сказал. Второй доктор молчит, только кивает. И только командир в форме тараторит без умолку. Гробовщик прислушался, вникая в слова.

— Я йому кажу, що не можна так. А він каже, клієнти чекають. Гроші заплачені. Відпрацьовувати.

«Да уж, миром правят гроши», — подумал Стасян и молча вышел.

А там на брата посмотрел и следом закурил. Общий смысл понятен — плена не будет. Конвенция на наёмников не распространяется. А что английский мовой разбавляет, так это так себе прикрытие.

Мова выходит из моды.

— Вот такая хуйня, братан, — протянул Могила. — Кому война, а кому мать родна. Я взрыв слышал. А сейчас смотрю — горит на дороге что-то. Будённый не мог. У него нрав не тот… Ты, что ли?

— Да так, — отмахнулся Стасян. — БТР подбил с перепугу.

— Так тебе старшего сержанта мало, выходит. Старшину к Новому Году Дед Мороз подарит. Плюс премиальные. Загадывай желание.

Тут Стасян в глаза прямо посмотрел и сказал, как есть:

— Брат, дай мне лучше вместо звания пару недель отпуска.

— Что, устал за пару дней войны? — усмехнулся Могила. — Так не война у нас, а спецоперация. Знаешь в чём отличие?

— Нет, — признался крановщик.

— Никто не знает. Но звучит солиднее, — ответил Могила. — К тому же военная. А это обязывает настроиться. Но как не меряй, не ворочай, хуй пизды всегда короче. Понял? Так что рано расслабился, никаких поездок по бабам!

— Я не для себя, — ответил Стасян. — Катёнка усыновить надо. К матери отвезти. Пусть живёт у нас в деревне, без выстрелов. Без крови. А я… я вернусь. Ты же знаешь. Я только туда и обратно.

— Ты куда разбежался? Кто тебе ребёнка на руки без бумаг выдаст?

— Не отдадут сразу, так выкраду, — спокойно, с полной уверенностью в голосе добавил Стасян. — Ей же там лучше будет. В тылу.

— Я тебе выкраду! — и старший брат показал кулак. — Раз собрался делать дело, так подготовься к нему основательно. Оформи всё, справки возьми. Полгода послужишь — начальство на встречу пойдёт, подсобит. В это решении суеты быть не может.

— Какие полгода? — Стасян развёл руками, показывая на тела, на вскрики за закрытой дверью блиндажа. — Я не уверен, что у меня эти полгода будут!

— Никто не уверен, — ответил на выдохе, выпустив дым, Могила. — Но нам с тобой ещё Польшу делить, так что… настраивайся на затяжной бег. Жилы не рви. Не время сгорать. Так, тлей понемногу, следи за фитилём. И я тебя очень прошу. Не пытайся спасти всех и сразу. Голова должна быть холодной.

Стасян замер, сделав непроницаемое лицо. Даже курить расхотелось.

— Брат, не могу я тебя отпустить, — тяжело добавил Могила. — Сам понимаешь, до полноценной ротации нам ещё как до Луны пешком. Пока обучат, пока в ход пустят, пока разберёмся на территории, отстроим всё, вернём, посадим, договоримся, отступим немного, расстроимся, вернёмся подальше, закрепимся, обезоружим, понадеемся, расстроимся снова и дальше сами, ни на кого не надеясь, уже ка-а-ак пойдём, пиздюлей развешивая. Ну ты нас знаешь!

Стасян молчал. Воздух вокруг него словно сгустился. Раз брат в шутку переводит, можно и подраться. Не как со старшим по званию, а по-братски, за правду. Когда никто не видит.

— Стасян, блядь! — быстро распознал этот взгляд старший брат, игнорируя позывной.

Он, когда за правду, не только гирю дальше бросит, и на штангу больше блинов повесит, но и заломать может. Стоит только психануть. Мелкий не в них, конечно, пошёл. Соседский. Слабый и безвольный. А малой может. Стасян — другой. Снаружи неприглядный, а внутри — кремень.

— Максимум — «трёхсотым» в госпиталь, — добавил Могила. — Но они все не так далеко, как тебе хотелось бы. До дома не успеешь сгонять, даже если ранение тебе организовать. А самострел просекут на раз. Не вздумай! Это там, на гражданке, люди жрут, с трудом от стола поднимаясь, трахаются со страхом забеременеть и верят в плоскую землю, а нам нельзя. Понял меня? За нами долг перед Родиной. Священный Долг!

Ответить Стасян не успел. В блиндаже за дверью раздались выстрелы.

Следом в окопе показался Будённый и сразу заявил:

— Итак, ковбои, у меня новость. Мы то их расположение не знали, а они о нашем прекрасно осведомлены. А это значит, что…

Он не договорил.

В воздухе засвистели снаряды, вновь терзая измученную землю. И сколько бы многострадальной крови она не впитала, только добрее урожаи будут. Было бы кому засаживать и заботиться.

Доброй житнице не хватало лишь крепкого хозяина. А на немецком он будет говорить, на английском или по-русски, это уже зависело от солдат в окопах.

Потому — копают. Потому — порой смотрят в небо. С надеждой и верой, что всё будет хорошо.

Глава 20 Все, как сказал мужчина

В то же время.

Сибирь.

Элитный жилищный комплекс «Жёлтое золото».

Когда Боря подошёл к Роме в сугробе, тот сучил из снега ножами, показывая мужественный мохнатый зад и почему-то напрочь бритые яйца, как будто к кастрации готовился. А вот тёрто-красного богатыря, который быстро терял в размерах после купания снегом, было даже жалко с точки зрения мужской солидарности. Смотреть на такую картину больно любому мужчине.

Пытаясь не довести это дело с уменьшением половых органов в снегу до крайней точки, Глобальный помог брату выбраться.

— Ты как? В порядке? — первым делом спросил сантехник, осматривая рыжего.

А на том ни царапины. Только взгляд лихой, придурковатый.

«Но, сука, довольный», — добавил внутренний голос.

— Да, — сначала ответил, а потом подумал Рома. Ощупал себя и говорит. — А вы чего все голые?

Боря посмотрел на Зою в трусиках, где материи так мало, что ни капли не удержит, случись что. Перевёл взгляд на свои трусы, в которых можно дюжину яиц унести. И задумался. А действительно?

Но следом Глобальный посмотрел на голую Лесю, что делала неумелые попытки прикрыться. Выбирать приходилось между левой грудью, правой и припорошенным снегом мини-кустиком. А рук было всего две. Поэтому Василькова предпочла прикрыть глаза. По одной руке на каждый глаз.

— Ой, я этого ничего не вижу, — сказала она таким тоном невинным, что веришь ей сразу.

Но Боря-то видел. И быстро сделал вывод, что рыжий сменил объект своего почитания.

«Надолго ли?» — хмыкнул внутренний голос.

— Это вы чего голые? — переадресовал Боря. Но не дожидаясь, ответа, быстро повёл всех в тепло повелительным тоном. — Идёмте!

Сначала они оббежали дом, с восклицаниями «ой, бля!» и «пиздец-пиздец-пиздец!». Так как ноги щипало от снега.

Ближе всего к ним оказалась сауна в гостевом домике.

— Туда! — прикинул сантехник, предчувствуя долгий разговор в парилке с братом.

«Походу, гены», — прикинул внутренний голос: «Но что ты ему собрался сказать, если сам мотаешься как говно в проруби?»

Едва зашли внутрь, как Боря понял, что света в помещении нет. А значит, нет и отопления. Обогреться не получится. В этот момент русский сантехник и осознал истинное преимущество бани перед сауной и пообещал, что для себя будет строить только баню с печкой-каменкой. В такую приводи хоть ораву голых гостей. Всех обогреет. В любое время суток. Только дровами прежде запасись.

Пробежка всё же оказалась не без результата. Удалось раздобыть последнее свежее полотенце и простыню в комнате отдыха. Ресурсы отдали самым обнажённым людям. Так полотенце забрал себе Рома, а в простыню укуталась Леся. Со снегом в причёске и одеянии-тоге она походила на умудрённого годами патриция, потерявшего сандалии. Но истинное благородство читалось в глазах.

Боря невольно улыбнулся, отметив эту картину. А у неё глаза влюблённые-влюблённые. Об Антоне уже и думать забыла.

«Да они два сапога — пара», — тут же добавил внутренний голос: «В этом даже есть плюсы. Не надо уже миллиона искать на то, чтобы вызволить бывшего начальника. Пусть сидят на пару с новым бывшим начальником. Можно даже, в одной камере».

Игнорируя наготу, Леся была настолько спокойной, насколько возможно девушке, что уже не в поисках, а нашла принца и ждёт, что её вот-вот подсадят на лошадь.

Она с невозмутимым видом держала рыжего за руку, ожидая подставленную ногу, а там — прыг в седло и на закат. Тогда Боря и понял, что дело серьёзное. Руки брат не отдёргивал. Напротив, улыбался глупо.

«А это значит — всё, пиздец. Про Свету уже забыл. Пиши-пропало», — добавил внутренний голос, припоминая детали близкородственных отношений.

Теплее за мыслями не становилось. Тоненькая как хворостинка Зоя, что так некстати отдалась в объятья фитнеса и растопила последний жирок, так просто стучала зубами. Но синеющие губы толком не могли сформулировать претензию.

Домой ей хотелось? Или домой к тому, кто делает дом? Или домой к кому-либо ещё?

«В дом Зои бесполезно, там тоже дубак», — мыслил в том же направлении и внутренний голос Глобального с поправкой на местность.

— Гиблое дело. Мы все здесь замёрзнем, — прикинул Боря и повёл свою команду-прорыва на очередное закаливание. — Бежим в гараж!

Новый забег с восклицанием «ой, ой, ой, мне ещё рожать!» и «бля, почему он такой колючий?» закончился совсем не в гараже, а на улице во внедорожнике Биты. Решив, что света нет и в гараже, Боря просто запихал их в салон первого автомобиля, который стоял открытым и не требовал выгона из гаража.

Ключи с документами и телефоном Романа всё равно остались в горящем доме. Завести мотор ни одного автомобиля не получится без взлома системы. А заводить авто путём наложения одного проводка на другой получалось хорошо лишь в плохих голливудских фильмах.

Положение патовое!

Сев за руль и взявшись за голову, Глобальный взвыл.

«Что же делать? Бежать до дома Битиных?» — прикинул внутренний голос: «Но там тоже дубак. Разве что удастся одеться. Но туда целую улицу бежать! Перемёрзнут все нахер».

Бежать никуда не пришлось. На Лепестковую улицу вдруг заехал пожарный расчёт. Он двигался в два автомобиля со стороны КПП. На улицу перед автомобилем быстро высыпали мужики в костюмах пожарников и быстро перегородили дорогу.

Боря выбежал им навстречу, но одеяла для него не оказалось. Только вопрос:

— Где пожар?

— Дома, где же ещё! — ответил Глобальный и показал на дом, где ещё немного вырывался дымок из двух открытых окон.

Пожарные сразу побежали туда, куда показала рука человека. В направлении крыльца. А Глобальный с ощущением первой мини-победы за день, разглядел автомобиль Князя.

О, как он ему был сейчас рад!

Князев подъехал на улицу с другой стороны посёлка, вырулив на Лепестковую с улицы Берёзовой. Поравнявшись с Борей, водитель остановился. Окно автомобиля приоткрылось:

— Я не понял, что за кипишь? — донеслось от временно исполняющего обязанности главы элитного посёлка. Ну не выбранный же председатель рулим всем, в самом деле.

Истинный управитель с недоумением рассматривал сантехника в трусах. И уже подумывал, стоит ли вообще брать таких в родственники?

— Князь, выручай, — обратился Боря. — Люди в машине полуголые, замёрзнут нахер. В тепло всех надо. Давай к тебе в дом, а?

— Говно вопрос, — быстро сориентировался в ситуации человек, что всё-таки мог стать тестем, и тут же сделал каменное лицо. Его собственные пленники-то никуда из дома не делись. — Бля-я-я… Хотя-я-я, ладно. Поехали!

Они пересадили Зою, Лесю и Романа к нему в автомобиль, а Боря сел на переднее сиденье, грея руки над печкой.

— Что случилось-то? — прозвучал резонный вопрос.

— Пожар, — ответил Боря, толком не понимая откуда тот взялся.

Но если бы каждый человек знал, откуда берётся в доме пожар, сделал бы всё возможное, чтобы его избежать.

Поймав в зеркало заднего вида обнажённую грудь Зои, Князь только хмыкнул и повернулся к сантехнику:

— Да ты в ударе, Борь. Отжал у Шаца тачку, спалил дом. А будь у него и жена, наверняка трахнул бы и её? Да с такими друзьями и врагов не надо! Что дальше планируешь?

Боря стянул губы в линию. Можно было добавить, что ещё едва не угробил собаку, но это вообще случайно вышло.

Зачем людям лишняя информация?

— Да не, всё не так было, — начал было объяснять Рома за брата с заднего сиденья.

Но сначала перехватил взглядом натёртую щетину у брата на лице с характерной для лица краснотой в строго определённом месте, а затем предостерегающий взгляд Князя в зеркало заднего виденья достался и ему.

Под ним Рома осёкся и замолк. Вдруг — сарказм? Его в последние годы всё хуже и хуже понимают. Совсем скоро шутить разучатся.

— Короче, Кире всё сам объяснять будешь, — добавил хмуро её отец и оскалился, повернувшись к Борису. — Слышал с утра выстрелы? Как раз во дворе с мишенями практиковалась.

— Ка…какие выстрелы? — уточнил Боря.

Чисто для себя, чтобы знать, с чем имеет дело.

— Я каждый год соседу забор обновляю, — притворно вздохнул заботливый отец, добавляя дочке очков к превентивной защите, а то и пару баллов к возможному нападению. — А тот давно за нами не подсматривает. Но видишь в чём дело? У него привычка подсматривать ушла со временем, а у нас стрелять — осталась!

Боря почесал натёртую щетину, но ничего не ответил. Конечно понятно, что лучше рассказать правду… Но всё равно не поверят.

Глава 21 Все, как повторил мужчина

Артём Иванович Князев понимал жизнь как вечную борьбу. С позиции более сорока лет опыта, это изменилось мало. Но в многодневной войне от первого крика младенца до офонаревшего взгляда взрослой дочери, он впервые не знал, за кого выступать.

Кира просто опешила, когда увидела полуголого Борю в компании других полуголых людей, часть из которых была женского вида, если не национальности.

Так Князь и призадумался — чью сторону выбрать?

Вроде всё очевидно, дочери бери и не думай. Нет более родного человека. Но то ли мужская солидарность подсказывала, что не будет мужик с кругами под глазами в похоть и разврат нырять с головой после того, как тесть во дворе с автомата стреляет. То ли бабы были довольно стрёмные и подозрительные.

«Нет, пухленькая ещё ничего», — подумал Князь: 'А что взять с соседки? Ни рожи, ни кожи. А туда же — полоски-трусики напялила и глаза завидущие.

Ощущения подсказывали ему, что не всё так однозначно.

«Надо как-то наказать Борю, но как?» — прикидывал Артём Иванович, подбирая достойный ответ, но без фатальных последствий: «С гитарой ещё этой удивил, чудило».

Фатальный последствий ему и в подвале хватает, где сидят двое связанных беспредельщиков, что берега попутали. Перевоспитываются. Как могут.

Не собираясь долго ломать голову над погорельцами, Князь просто зашёл в гараж и спустился в подвал. А там ничего не изменилось: двое связанных сидят на стульях, спина к спине. Наручники на них, скотча много, верёвки. А рядом для надёжности — Зина. С плоскогубцами для антуража.

— Ну что значит, захотел и напали? — говорила она голосом интригующим. — А поговорить? А обсудить детали? Ты ведь, Монь, я смотрю, далеко не глупый человек. Сам бы просто так на рожон не полез. Кто навёл? Говори по-хорошему.

— Вот те крест и сбоку бантик, сами! Всё сами, — говорил связанный и даже для надёжности укреплённый.

— Сами? — скривила губы Зинаида. — На оружейного барона?

— Так не на барона же, а на жопу коня — Биту! — добавил Моня. — Кто он Князю-то? Близкий?

— А что, если близкий? — вклинился в разговор Князев, спустившись по лестнице.

— Кто? Битин, что ли? — хмыкнул Нанай, сидя в пол-оборота к вошедшему в подвальную комнату, но прекрасно его видя. — Он не серьёзный человек. Серьёзный бы давно отсидел. И как вообще можно вести дела с теми, кто не сидел?

Князь сложил руки на груди:

— Ну-ну, продолжай.

— Не, ну если мы косяка даванули, отработаем, — тут же сменил формат разговора Моня со спорящего на извиняющийся. — Князь, ты только скажи, как. Мы же при деле просто хотели быть. А раз Бита не лох, другого лоха найдём. Полоховее.

— Или полоховастее? — переспросил Нанай и сам же добавил. — Да, кто сейчас не лох? Каждый может лопухнуться! Ты, Князь, только адресок скажи. А тему для разговора мы найдём.

— Зин… покури пока, — обронил Князев.

Объёмная избранница опустила пассатижи и удалилась. Она свою роль отыграла в «плохого и хорошего полицейского». Время кнута прошло.

Время пряника наступает.

Князь и сам понимал, что новые солдаты ему нужны. После суеты с домом Шаца пацаны негодуют. Кое-кто даже откололся. Да и Бита выпал на пару недель. Капитан его внутренних пацанских войск.

«А Борю ещё натаскивать и натаскивать», — прикинул Князь и решил, что можно доходяг этих если не перевоспитать, то хотя бы использовать. Разменять всегда успеет: «А если дельные пацаны и сами на делюгу просятся, то почему бы и нет?»

И Княев заговорил, объясняя где, кем и как он может их видеть.

А закончил такими словами:

— Короче, братва. Расклад такой. Оставлю вас на часок. Подумайте крепко. А если всё на мази, то можно будет и организовать. Только без фуфла. Вы же не шаромыжники.

Они тут же закивали. Да, мол, не шаромыжники. А фуфла в глаза не видели и тем более, не творили.

Князь кивнул и ушёл. Так как прекрасно понимал, что сразу человека слушать не стоит. Ему время требуется, чтобы обдумать ситуацию. Переварить её как следует, идеями проникнуться. Как заглотит наживку — подсекай! А пока — жди.

Оставив отморозков в подвальной полутьме, хозяин дома снова на улицу через гараж вышел. Он собирался вернуться к пожарным расчётам, разузнать обстановку, а решение по ходу само придёт. Мысли же больше о свадьбе, чем о деле. Зина баба что надо, надёжная. Окольцевать такую надо как можно быстрей. Жёны свидетельствовать против мужей не могут. Лучшего напарника не придумать.

Понятно, что дочка давно самостоятельная, держит свой мини-бизнес по чаю с прямыми поставками из Цейлона и Китая. Ничего криминального, просто хобби. Кроме всего прочего, стрелять умеет. А если рука дрогнет, папа поможет.

Но вот в чём дело — годы уже не те! Могилы зимой копать лень. А до весны тела плохо разлагаются, если волки не наткнутся. А откуда волки у города? Тут вывод простой. Либо заповедник с волками под опеку брать, либо в напарники двух исполнительных идиотов с большими амбициями и мозгами куриц. Такие кого хочешь с первой травой закопают как следует. За престиж потенциальный и номинальные дивиденды.

Такого же послушного работника Князев хотел сделать и из сантехника. Разве что рангом повыше. Но Боря… что-то в нём такое было, что рука лопату брать не желала.

«Такое, настоящее, без пиздаболии. Сказал — сделал. По схеме „мужик под ключ“, а не „мужчина на час“. И с контейнерами не зассал, и с дуэлью помог, и в плане дома Шаца постоял за себя. Молодчик», — прикидывал Князь, прогуливаясь от дома до автомобиля: «Ну а что баб теперь туда каких-то водит, так что поделать? Человеку двадцать почти, но не шестьдесят шесть же. Это время, когда либидо уже дважды „на полшестого“ смотреть должно».

Он сел в автомобиль, потёр лоб и включил радио. Играла набирающая популярность группа «Город на Неве».

Тихо Тихановская тапками шуршит.

Знает Тихановская, что такое жизнь.

Вы тираны и лжецы, старшим говорит.

А сама несёт добро, как же без неё?

Молнией хоть ебани в темечко врагам,

Знает Тихановская, это вам — не там.

Там, конечно, всё добрей, там — другая жизнь.

Тут — проблемы и скандал. Небо не её.

То ли дело, ЗА неё. В сказку и мечту.

Там, где каждый правдоруб с шашкой наголо.

Или был в папахе он? Сразу не сказать.

Знает Тихановская, что народу знать.

Ребята пели на злобу дня и устраивали при случае полный расколбас на сцене, как успел заметить по клипам. Но особенно сильно цепляли их припевы. И следом раздалось:

И тут я картошечку перевернул и говорю:

Ну куда ты на батю? На батьку зачем?

Это же не Гвинея. Не Гвинея совсем!

Ты бери пример с Ксюши.

Ксюша всем хороша.

Как мандела всем в уши,

С Зулейхой ссыт в глаза.

Но поскольку в стране должен быть

хоть один оппозиционер,

Ксюша ещё не худший пример.

Тут Князь сделал погромче. «Популярный» серпентарий в стране рос долгие годы без контроля. Одни долбаёбы прибивали мошонки к Красной площади, другие светили сиськами в храмах, третьи предлагали раздать виагру и вазелин, чтобы разоружиться, открыть границы и немного потерпеть.

Ксюша, Ксюшка, что с ебалом?

Ты давно всех заебала.

Ладно с рожей не свезло,

Но откуда лезет зло?

Раз в мозги насрали с детства,

Образ в зад не отыграть.

Заводи мопед немецкий

Подкуют тебя опять.

С «золотым дождём» засада.

Что б с режимом не ебстись,

Улыбнись, поправив каску.

Быть прорабом — заебись!

Таких деятелей почему-то не только не били лопатой, но ещё и прикармливали из государственной кормушки, засылая подачки растущим на дотациях удавам эстрады, масс-медиа и прочего бомонда. И дербаня очередного «кабанчика» по этажам покосившегося маргинального строения под названием «оппозиция», они жизни другой не знали. И навыков других не имели, кроме как ругать всё, что видят. Но строго — выборочно. Потому что нового кабанчика могли и не выделить. Иноагенты, всё-таки.

И тут я к картошечке налил и говорю:

Ну куда ты на батьку? На батю зачем?

Это же не Гвинея. Не Гвинея совсем!

Ты бери пример с Лёши.

Лёха парень такой.

Как продался за гроши,

в робе ценит покой.

Но поскольку в стране должен быть

хоть один оппозиционер,

Лёха ещё не последний пример.

Князь улыбнулся. Всё бы ничего, всегда был спрос за моральных уродов, чтобы другие чувствовали себя на волне. Но 2022 стал годом глобальной зачистки, когда «все вдруг осознали», а потом ещё и увидели по поступкам, что оппозиционеры по сути просто двуногие мрази и толком предложить ничего не могут со времён яблочной фракции, которая тоже хуй пойми зачем была нужна.

«Их задача — поливать грязью всё, что создано. Даже то, что работает», — прикинул Князев.

То ли дело — Каспаров.

Человек не тупой.

Человек-терминатор,

Но игральной доской.

И сыграть чтобы снова,

Может с хлеба лепить.

«Всё в огонь» — это принцип,

Нам потом всё тушить.

Слушатель потёр виски, ощущая острое желание напиться, а динамики снова ревели задорную мелодию:

И тут я картошечкой закусил и говорю:

Ну куда ты на батьку? На батю зачем?

Это же не Гвинея. Не Гвинея совсем!

Но поскольку в стране должен быть

хоть один оппозиционер,

Гарик ещё не последний пример.

Князь выключил музыку и припарковался у дома Зои Похлёбкиной. Один автомобиль пожарных уже отбыл. Возле второго собирались люди в светлых тяжёлых костюмах и касках.

Один из них подошёл и сказал прямо:

— С вас штраф за ложный вызов.

— Чего?

— Штраф, говорю, — с уверенным видом добавляет пожарный. — Мы выехали на пожар. А пожара нет. Согласно статье 19.13 КоАП РФ: 'Заведомо ложный вызов пожарной охраны, полиции, скорой медицинской помощи или иных специализированных служб — влечёт наложение административного штрафа.

— А, вот оно чё, — почти не удивился Князь. — И сколько?

— В размере от 1000 до 1500 рублей, — тут же добавил пожарный. — Лучше заплатить. Иначе — административка. Можно подождать, конечно. Но можно сразу, без бумажек решить.

Князь хмыкнул и припомнил философское:

— «Дыма без огня не бывает». Выходит, пиздят, соколики?

— Бывает, — снова кивнул пожарный, почесав лоб под каской. — Ложный вызов называется. Штраф на имя хозяина придёт, в общем. По адресу.

Тут Князь сблизился, закипая. Шаца на фронте вспомнил. Наверняка, в движухе. Оркестру сидеть по окопам некогда. Суету наводят от Африки до Южной Америки. Но дирижируют в основном там, где жарче, чем пожарным.

— Но был же дым! — заспорил Князев сразу. — Я отсюда видел.

— Очень часто ложные вызовы пожарных происходят в случаях, когда человек принимает за пожар дым от огневых работ, разжигаемых костров или водяной пар, кажущийся на расстоянии задымлением.

— Какой, блядь, пар? — удивился Князь. — Баня стоит отдельно!

Пожарник скривился:

— Вы что, специалист? Только приехав на место, сотрудники могут разобраться в ситуации. И мы пришли к выводу, что источника возгорания нет. Так что — штраф. Нечего гонять пожарные расчёты туда-сюда.

Князь вдруг понял, что не готов закипать. Полтора косаря — это четверть бака даже для его автомобиля. Не говоря уже о прожорливых грузовиках спецмашин. Понять можно.

«Да и пожарный вроде ни в чём не виноват. Нужное дело делает».

На них уже начали оглядываться другие пожарники. Но тут в голову Князева пришла одна коварная идея.

— Слушай, боец с гидрантом. Умный дом порой умнее человека, но хозяина мы дёргать не будем. Он на «передке» за нас кровь проливает, чтобы пидоры всякие не звонили с колл-центров. Ну и так, по мелочи, чтобы звёздно-полосатый и прочий радужный флаг на твоём автомобиле не рисовали. Оно тебе надо? Сейчас только наклейки только приветствуются. Чтобы дошли до Берлина и показали там всем… Сечёшь?

Пожарник округлил глаза.

— Я к тому, чтобы детей твоих трансвеститы в школах не учили, давай на месте решать, — добавил Князь. — Или нас это не коснётся? Давай, неси уже свою бумажку.

— А, ты про это, — сразу включился в разговор огнеборец. — Сейчас организуем.

Князь кивнул. Под каской слышимость, конечно не та. А шлемофонов не дают. Нет, понятно, что по согласованию с заказчиком можно дополнительно укомплектовать каску пультом управления радиостанцией, индивидуальным пожарным фонарём с кронштейном, кронштейнами для наружного крепления маски дыхательного аппарата, подшлемником пожарного, сигнальными стикерами и пелериной из особого материала, чтобы щёки не обжигало, когда в пламя лезешь из полымя. Но это там, на территории мифов и легенд. То есть в теории, на бумаге. А по сути на пожарниках была лишь «пустая» каска из пластика с расшатанными забралами и хреновыми креплениями. С такой в огонь не хочется лезть. В дым — тем более.

Князев, как человек опытный в военной экипировке, отметил эти факты быстро. Затем достал из бумажника тысячные купюры. Сдачу в максималки требовать — грубо. А минималку требовать при таком раскладе даже ему стыдно было.

Пожарник меж тем выписал квитанцию с проставленными загодя печатями, добавив ручкой адрес и дату. Подумав, перед тем, как писать цифры в штрафе, сказал:

— На «передке», говоришь? Тогда минималку напишу. Тысячу.

Князев проверил цифры на бланке, хмыкнул. Не опытный, видать. Цифры буквами не продублировал.

— О, ты тут запятую не поставил, дай-ка ручку, — с теми словами Князев сразу к тысяче ещё пару нулей добавил.

Только пожарный глаза округлил, как Князев вместо косаря пару протянул.

— Держи. А бумажка — это так. Отчётность. Мне. Для начальства. Твои там не обеднеют, а со своими я сам разберусь. Да?

Посмотрели друг на друга мгновение. Пожарник хмыкнул. Князь в ответ ручку протянул. Пожарный взял купюры и на том разошлись.

Оба прекрасно знали два момента. Первый — пожар был. Штрафа нет. А второй — бланки пожарным на руки не выдают. Но оба отыграли спектакль до конца. Ибо один позволил, другой подыграл.

Князев осторожно сложил бумажку вдвое, сунул во внутренний карман. Операция по обузданию Бориса Глобального началась. Ну или как говорят Моня с Нанаем, «а лох всегда найдётся».

Глава 22 Все, как решит она

Чуть ранее.

Маленькие проблемы всегда наваливались на Киру нежданно, сразу комом. Порой даже пытались взять в плен. И чтобы его избежать, она практиковалась по мишеням во дворе.

Рейс задержали — чёрт! Заряжай обойму.

Таможня буксует — твою мать! Расставляй бутылки.

Перевозчик обанкротился — да сколько можно? Короткими очередями по мишеням крест-накрест!

Но сегодня проблемок было столь много, что они просто не успевали выстраиваться в очередь так легко, как бутылки на заборе. И просто не оставляли шансов девушке на хорошее настроение.

«Я теперь взрослая, состоявшаяся женщина, почти замужем», — вздыхала Князева, снова пытаясь отложить телефон по рабочим вопросам с Цейлоном и Китаем. И взять себя в руки: «А проблемы — решаемы. Кто, если не я?».

Но сказать одно, а сделать — другое.

— В очередь, сукины дети! — с самого утра восклицала девушка, ночью толком глаз не сомкнув. — Ком, так ком. С говном, так с говном. Давай, жизнь, ещё наваливай!

Это была её личная фишка — много маленьких, с виду малюсеньких и не стоящих пристального внимания проблем из категории «ну какие проблемы могут быть у всем обеспеченной по жизни девушки?». Но когда она начинала озвучивать их количество случайным людям, многим становилось не до смеха.

— Ничего себе тебя жизнь покрутила, — часто отвечали ей партнёры или другие заинтересованные лица, когда начинали вникать в тонкости бюрократических систем частного бизнеса.

Вот и сегодня половина вчерашних дел вроде бы разрешилась. Но добавилась пачка других, сделав настроение скачущим, как бык на арене, которому дали по яйцам.

А семья вроде бы разрасталась. Понятно, что мать ей никто никогда не заменит, но Зина хотя бы была человеком, с которым Кире можно было посмеяться. То есть — расслабиться. В отличие от модных моделей-вешалок, с которыми отец обычно имел дело ранее, пока те помалкивали. Но когда открывался рот, начинался какой-то ад. Из людей словно начинали вырываться демоны, порождённые пустотой.

«Пустянка головного мозга», — отмечала такие попытки заговорить на любую тему Кира и просто уходила из-за стола.

А теперь — нормально. Хорошо даже. За родителей рада. Она даже нашла отличное место для свадьбы в зимний период. Ресторан «Печень навылет» можно снять целиком. А места там много, хоть весь посёлок зови. Всё равно половина не придёт, занята элита.

«Небольшое красивое место для самых близких. Человек на двести, а больше и не надо. По скромному посидим», — подумала Кира и тут же вздохнула: «Но что с Борей делать? Трубку не берёт, не посоветоваться. А на какое число нам свадьбу назначать? Самой не решить. Красивая должна быть дата или обычная? Тоже по скромному посидим. Тесным семейным кругом. А потом в кругосветку. Долго не надо. Так, месяцев на шесть-восемь».

Кира снова вздохнула. Понятно, что в мае не стоит жениться, чтобы не маяться, но всё остальное ей было не понятно. Опыта по проведению ивент-событий не было. А нанимать ещё одного человека для этой задачи не хотелось. Сама себе бухгалтер, логистик, менеджер, адвокат и специалист по продажам. Как и любой нормальный среднестатистический предприниматель.

За раздумьями, она стояла у окна и смотрела на заснеженную улицу. Можно было снять офис в бизнес-центре отца и стоять в городе, глядя суету города, но дома — проще и не приходится платить аренду. Никто не бегает с кофе. А самой можно бегать по дому с чаем даже в трусах. Никто и слова не скажет. «Хоум-офис».

Суматоха и перебирание вариантов событий всегда выматывали Киру из себя больше, чем планомерное движение вперёд. Она любила накручивать. Порой даже больше, чем следовало. Чаще её прикрывал отец. Но от этой практики следовало уходить.

«Не маленькая уже. Нужен мужик — бери. Сильно нужен — удержи. Нечего больше папу просить».

— Так, надо выдохнуть, — обронила она, глядя в окно второго этажа особняка Князевых.

Глубокий выдох оставил на стекле замысловатые узоры поднимающегося пара. Ещё минутка ожидания и губ коснётся самый любимый зелёный чай. Заварка настаивается не крутым кипятком, но горячей водой при температуре максимум в 95 градусов. Так больше полезных веществ уцелеет.

«Как вообще можно выжить в этом безумном мире без антиоксидантов?»

Тем временем в приоткрытую дверь комнаты доносился весёлый голос Зины с первого этажа:

— Я просила у вселенной ожерелье, а не ожирение!

Она разговаривала по телефону с подругой. По-взрослому, открыто. И теперь определённые секреты были доступны всем в доме, включая филиппинских служанок «Нину» — Ниннэль и «Галю»-Габриэллу, которые больше привыкли к тому, что по телефону разговаривают, шушукаясь по углам, а часто даже шёпотом.

— Слышь, сеструха. Так она мало того, что плохо слышит, ещё и неважно видит, — откровенно веселилась будущая невеста. — Ко мне же в тот вечер Маринка в гости нагрянула. А тут звонок по работе, приезжайте, говорят. Дело срочное. Ну мы и поехали на пару, чтобы Вселенную не подводить. Я же сдавалась и мечтала себе дальше. Слепота и глухота ведь в обе стороны работают. Иначе, как это всё объяснить, я не знаю. Домечталась до принца. Хотя я его больше зову — мамон. Мамон у него что надо. Мягкий, подушки не надо. Он про мой так же думает. Вот и… Помолвлена!

Тут от Зины такой позитив в голосе пошёл, что дверь пришлось прикрыть.

За ней уже доносилось приглушённо:

— Да, я тоже рада… Как там племяш, выздоровел? Ой, погоди. Маринка на второй линии. Я тебе попозже перезвоню, — молчание, возглас. — Марина, пизда ты лысая! Прикинь, а я всё-таки нашла своего жеребца. Принцы же все к тебе липли, но своего коника я теперь ни на что не променяю!

Кира вновь подошла к окну, чтобы не слушать ещё и подругу. Приподняла крышечку заварника, налила, понюхала.

Хорошо!

Первый глоток как касание майского полуденного зноя. Обжигающий, наглый, требовательный. Он ворвался настойчиво, не спрашивая о вкусе. Он для утоления жажды. Он, чтобы проснуться.

Не выспалась, так хоть голову в порядок привести. На ней пара свадеб и один будущий муж, который вообще неизвестно где ночует. Нет, понятно, что дела, работа. Но и меру должен знать. Кто ещё его обуздает, если не она?

Князева разогрелась, сразу почувствовав тепло по пищеводу. Горячая волна пронеслась по ней, заставляя тело податься вперёд. Напрячься. Лёгкая зарядка для бодрости.

Махи ногами. Раз-два! Присед. Выпустить газ. Махи назад. Три-четыре! Никакого застоя крови. Можно даже забыть про гул в ушах после стрельбищ.

Застыла, настраиваясь на рабочий лад. Фарфоровая чашка снова в руке, глоток и опускается к поясу, где на второй руке покоится блюдце. Пара вздохов разогретого тела на стекло и посёлок Жёлтое Золото окутывает белёсая полоса тумана.

Мир становится более загадочным и привлекательным.

Новый глоток похож по вкусу на поцелуй. Долгий, неутомимый, от любимого. В голове проносятся образы горячей ночи, прикосновения, тяга, сам зов. А по итогу во рту остается вкус смородины и немного горечи. Совсем чуть-чуть. На грани восприятия, но какое тонкое послевкусие.

«С добавками при фасовке переборщили, пидоры криворукие. Говорила же, грамм на сотню. А добавили, как на десять», — подумала Кира и снова попыталась наслаждаться.

Смакуя древесный запах, вернулась к памяти о приключениях на склонах чайных плантаций с отцом. Кира вспоминала, как её руки перебирали нежные майские листочки, стремящиеся свернуться в тоненькую трубочку. Как она пыталась их раскрыть и подносила к своим губам, мечтая о том, чтобы из чайных листиков появился свой принц и подарил поцелуй.

Сколько прошло с тех пор? Год? И вот, наконец, мечта сбылась. А это значит, что Вселенная всё же слышит. Просто, как и в случае с Зиной, глуховата. И долго доходит. Но ведь сбылось же!

Чай в кружке не бесконечен. Последний глоток и волна удовольствия растворила её в наступившей тишине в доме.

Кира опустила маленькую чашечку на столик и налила ещё не остывшую воду в миниатюрный чайничек с надколотым носиком. Не то, чтобы она не могла купить себе новый, пусть даже фарфоровый, но с этим, старым, связано так много воспоминаний. Тогда отец помогал ей найти себя в жизни, пока проклинала всё вокруг и себя за то, что не может прижиться в социуме.

Пока подруги по дискотекам тискались и на вписках в бутылочку играли для разогрева, она в лифте боялась ездить, чтобы случайно не коснуться человека. Чего уж говорить об общественном транспорте. Благо, отец билеты в первый класс купил и по зелёному коридору в аэропорту провёл, чтобы меньше толкучки.

Никаких прикосновений! А теперь? Теперь она обнимала Зину, отца, а всему виной — Боря. Пришёл, настоял, взял и сразу всё поборола.

Ну как в такого не влюбиться?

Кира улыбнулась. Вековая глина чайника пропитана запахами и ароматами восходящего солнца. Пара капель скатываются с отколотого носика и собирается между бюстье на её теле. Соски поднимаются навстречу новым ощущениям.

Она дышит глубже и словно вдыхает образцы на столе. Не время снова переодеваться. Она не здесь. Она — там. Где запах сандала, виноградной лозы, самого тумана над южным склоном Цейлона оставляет все проблемы на завтрашний день. Она весь мусор выбрасывает из головы под свежим бризом Индийского океана.

А если она и здесь, то просто смотрит на снег за окном, на игру солнца. И наслаждается спокойствием, что приходит на смену тревогам.

«Может, свадьбу за границей организовать? Возьмём с собой только самых близких. Человек сто. Папа самолёт чартером возьмёт. Нам много не надо. Можно даже не Боинг. А там, у моря, всё обязательно будет хорошо».

Кира кивнула своим мыслям. Конечно, она наладит поставки. Конечно, решит проблемы на границе, с фасовкой, с поставщиками, с упаковкой, с контролем качества. Со всей этой долбанной системой. А всё ради того, чтобы на столе у людей просто был отличный чай, а не пыль в пакетиках.

Пусть новый суматошный день придёт и люди встретят его с поднятой чашечкой любимого зелёного чая. А она и за вечерней чашкой вспомнит, как над склонами горы на отдалённом острове в Индийском океане просыпается небо. Как молодые девушки из местных деревень выходят на склоны, распевая долгую песню о любимом. А вместе с тем начинают собирать урожай и тоже мечтают о принцах, большой, красивой любви.

Чай — это не плоды. Это молодые листья. Тоненькие, нежные. Прикосновение к ним трогательное и невесомое, чтобы не попортить вкус окислившимися листиками, если их смять.

Собирать листики лучше женщинам. С одного кустика не более сотни листиков. Совсем юных. Совсем нежных.

Схема проста: сотня листов при сушке дадут грамм двадцать готового чая. А собирать надо килограммами. Поэтому — песни девушек долгие. Поэтому — работа с самого восхода солнца и до заката. С одним перерывом на обед, который одни назовут фиестой, а другие необходимостью, чтобы не умереть от солнечного удара.

Такова доля рабочего человека.

Прежде, чем кто-то устроит чайную церемонию за столом, тысячи женщин ударно потрудятся на плантациях под палящим солнцем, получив по паре долларов за собранный килограмм. Или двадцать долларов за полный рабочий день.

Результат их труда всегда в высокой корзинке с жёсткими краями, чтобы лепестки не мялись. Чай расфасуют на поляне и оставят на ночь подсушиться. А утром следующего дня — сортировка и обработка.

Пар от водяных котлов с родниковой водой поднимается по склону гор, смешиваясь с опускающимися облаками. Над паром разложены полотна тончайшего шёлка. Каждый листок чая, касаясь ткани, немного сворачивается, как бы освобождая место новому листочку. Он становится меньше, чтобы влезло больше. И так — весь день. Лишь в конце дня на прохладу наступающего вечера выносят новый «зелёный чай». Всё его отличие от чёрного лишь в степени ферментации чайного листа.

Отдельно ни зелёный, ни белый, ни чёрный чай не растёт. Чай есть чай. Это вечнозелёное дерево, но благодаря регулярному обрыванию побегов у окультуренного растения его превращают в куст. Дикорастущие чайные деревья во влажном субтропическом климате вырастают до десяти метров высоты. Но на плантациях им не дадут вырасти выше полутора метров. Иначе сборщикам «урожая» просто будет не удобно его собирать.

Кира знала, что зелёный чай слабо ферментирован и лист сохраняет зелёный цвет, свежий аромат, витамины и микроэлементы. Цвет настоя получается светло-зелёный, вкуссладковатый. Её задача сохранить это как можно дольше. Листья после сбора нежны и полупрозрачны. Подсушены, но уже не ломаются от соприкосновения. Мягко шурша, укладываются в коробочку, украшенную затейливыми иероглифами.

Лишь малая часть чая осядет на самом острове. Жадный купец привезёт несколько таких коробочек к себе в магазин и выставит их на полочку под самым потолком своей лавки. Там она никому не будет мешать. Трогать приходится редко, потому что ценник на товар слишком большой. А большинство коробок отправятся на почту, в пересылку, в службы доставок и разъедутся по сотням стран. Там они будут кататься ровно до той поры, пока новые владельцы откроют коробочки и дадут странному аромату разлиться по квартире.

Люди позволят себе наполнить квартиры и офисы запахом утра в горах. А когда горячие кружки коснутся губ, то кто знает, может какой-нибудь девушке почудится поцелуй солнца? А если будет пить мужчина, то его щеки коснутся тонкие девичьи пальчики.

Кира, представляя себе такие картины, настраивала себя на приятный визуал, почти медитативное состояние. Но всё мгновенно пропало, когда к дому подъехал отцовский автомобиль. И через низкий заборчик Кира отчётливо увидала, как показался любимый. Чернявую копну волос ни с чем не перепутать без шапки.

Сердце затрепетало без всякого чая, наполнив теплом низ живота.

«Боря!»– подумала она следом и почти физически ощутила, как начинает писать кипятком: «А это с ним что за бляди⁉»

— Что за хуйня? — закричала она следом.

Светлый образ чая с далёкой страны растаял, ладони напряглась. Готова сорваться в движение прямо у порога и бить, терзать, вцепиться в лицо ногтями. Даже — когтями. Ведь теперь она — дикая самка!

И не особо обращая внимание на полураздетый внешний вид, Кира побежала вниз по лестнице, быстро спускаясь на первый этаж в том, что мужчины привыкли называть «женским корсетом» и нижнем белье.

До удара один миг, а потом жизнь не будет прежней! Какая уж там свадьба? Вот придушит его собственными руками и хоть трава не расти!

Но лучше так, сразу и по-настоящему, чем потом плакать в подушку украдкой. Всё решительно сломать, чтобы потом исправлять уже было нечего. Ведь в этом и есть истинное отличие девушки от женщины.

Время становится взрослой не на словах, а на деле.

Глава 23 Все, как решит семья

Но словно сама Вселенная в этот момент подслеповато прищурилась и сказала «нет». Удара не последовало. Кира просто спустилась по лестнице и только рот открыла, глядя на потенциального супруга. А там круги под глазами, сонный мужик с потерянным видом. Это при красных щеках и синюшных ногах сверху и красных снизу. Набегался.

«Закаляется, что ли?» — ещё подумала Кира, рука занеслась для пощёчины и… остановилась: «Такого не бить, а пожалеть надо».

— Что с тобой, Боречка? — голос Князевой дрогнул.

Она хотела от него детей, что разовьют ей чайную компанию до империи, а не нелепых разборок с супругом. Пока бежала, первый порыв схлынул, а как подошла, гнев притупился. Девушка застыла, полураздетая. И глядя в уставшие глаза горячо любимого избранника, поняла, что готова всё простить.

Все мысли о расстреле, четвертовании и повешении на ближайшей берёзе плавно утекли из маленькой головки, а все лишние мысли заменились ощущением прошлой близости и желанием повторить. Можно — немедленно.

На четвертование всё-таки коней надо где-то искать. Да и берёзы где попало не растут. Верёвка, опять же, где-то в гараже. Ну и сообщники не помешают.

Муторно. Сама не справится. А с чем точно справится, так это с ним. Но это лучше — наедине.

— Я так устал, — вздохнул Боря, перешагнув порог. Запах дыма вошёл вместе с ним. — Хочу есть, пить, помыться и выспаться. Просто в смысле… выспаться. Прямо — спать-спать.

«А полюбить меня крепко-крепко не хочешь?» — хотела сказать Кира, но язык как к нёбу прирос. Только глаза бегают, пытаясь осознать ситуацию с обнажёнными людьми.

Глобальный тут же добавил:

— Есть какая-нибудь одежда? Там беда приключилась, но работу надо идти делать. Дел накопилось выше крыши. Я не успеваю ничего.

— Каких ещё дел? Ты в порядке? Что случилось? — посыпала вопросами Князева, разглядывая всех гостей.

— Пожар, — выдохнул Боря, зябко подёргивая плечами. — Теперь забот только приумножилось. Пригреешь пока ребят? Я, как только дом Битиных обогрею, сразу всех заберу.

— Конечно-конечно! — тут же сменила она гнев на милость, раз просят. И даже без матов. — Поднимайся к отцу в комнату, там бери всё, что подойдёт по размеру. А ребятам я одеяла принесу… проходите! Галя! Нина! Где у нас одеяла⁈

Погорельцы вошли следом. Рыжий и полная неожиданности девушка жались друг к другу, как влюблённая пара.

Они пытались прикрывать всё. Но удавалось лишь тем, чем бог послал: полотенце, простыня. От стыда, может, и убережёт, но так себе укрытие от мороза. Попутно ойкали и приподнимали по очереди босые ноги, как псы после долгой прогулки отогревая лапки.

— Я сейчас горячий чай организую! — добавила Кира, запоздало вспоминая о халате.

Но она здесь — самая одетая. А ещё рядом одна женщина стояла недвижимая и даже не думала прикрывать груди или чего пониже. Подбоченилась только, будто всем видом бросала вызов миру в стиле «Вот она я! А вы что хотели?»

— А это кто? — тут же догнала Борю Кира на лестнице.

Включился процесс сравнения по десятку женских параметров. И почти все они играли за неё, а не против. Это успокоило, однако она — голая!

Грудь, небольшая, это плюс. А вот всё остальное «под ключ»: губы сделаны, брови, ресницы ярко накрашены, румяна тщательно растушеваны, база под макияж, сыворотка под базу под макияж, тональник, пудра, шиммеры, хайлайтеры, консилеры, средства для контуринга.

«Как будто на свадьбу готовилась», — ещё подумала Кира: «Реально это мужчины считают натуральной красотой, что ли? В таком виде на пожар не ходят!».

Кира уже собиралась устроить хотя бы маленькую истерику, едва дойдут до комнаты отца, но Боря поднимался по лестнице первым и в пути резинка широких трусов ослабла, не выдержав испытаний с прыжками, морозом и интенсивной работой последних дней.

Женскому взору тотчас предстали подкачанные от постоянной беготни ягодицы. И лиана, что болтыхалась из стороны в сторону. Глядя на неё, как змея на дудку факира, Князева тотчас забыла обо всех претензиях.

— Боря, прикройся, — густо покраснела она, с трудом преодолев желание схватится за лиану. Всё-таки не Маугли, а… жаль.

— А это ваша соседка, — тем временем Боря спокойно вернул на место трусы, обещая себе попросить найти булавку. — Бита с твоим батей ей дом расстреляли. Пока не вставлю окна, тоже на мне висит. Не в себе человек. Тяжело ей. Не видишь, что ли?

— А-а… заметила, да, — обронила Кира, спеша за Борей следом к отцу в спальню.

Нет, с этого момента она не видела вообще ничего, только проклятые трусы с дырочкой на левой ягодице. Там, среди шкафов, в спальне, она накинется на них хищником и разорвёт на мелкие кусочки.

Она — тигр, не меньше!

Как согреет для профилактики, а потом всю-всю правду узнает. Что пытки с допросом и какой-то кнут, когда есть сладкий пряник в виде её влажных губ и умелых рук?

Но гвоздём в голове торчал другой вопрос.

— Борь…а почему вы голые-то?

Сантехник повернулся на миг, вздохнул и начал подбирать слова:

— Ну, у Ромы с Лесей похоже другой уровень отношений начался. Из душа в окно от пожара и сиганули на пару. А я спал раздетый в спальне. Подскочил. Дым вокруг, растерялся. Одежду искать времени не нашлось, сама понимаешь.

— А… она? — как бы невзначай кивнула в сторону гостьи Кира.

— А Зоя не в себе, — напомнил Боря как само собой разумеющееся. — Чем больше человек свободен от социальных условностей, тем больше раздет.

«Да и вообще харасмента со стороны женщин к мужчинам не бывает», — добавил внутренний голос.

И вопрос был закрыт.

«Хм!», — ещё подумала Князева и это восклицание засело занозой в голове.

Вроде маленькое, никому не мешает. Но если начнёшь ковырять — будет болеть. Но не ковырять тоже нельзя — со временем начнёт нарывать. Засядет ещё где-нибудь в подсознании и спать не будет давать. Лечить надо, а то с ножом в руке очнёшься после состояния аффекта. А там суд, срок, и… чай, но уже не вкусный.

— Кира, одеяла людям, — напомнил Глобальный, уже добравшись до гардероба Князя.

Раз сказали, что может брать что хочет, — надо брать.

Князева вдруг поняла, что стоит перед ним, он что-то говорит. А она не тут. Она там, душит присяжных-заседателей, спорит с судьёй, напрашиваясь на пожизненное, если мужчина. Или полное оправдание, если женщина. Ведь там, в параллельном мире, она уже завоевала авторитет среди заключённых, упомянув Зину. Будущая «мама» всё-таки знает израильский рукопашный бой — крав мага. Даже показала пару приёмов, так что Кира «легко пояснит за шмот».

Но почему на неё так влияет этот мужчина, что ради него готова на преступления?

«В трусах, что ли, дело?» — ещё подумала девушка, накинула халат и вышла из комнаты. Чисто, чтобы проверить.

Тяга стала чуть меньше, но совсем не пропала. Решив определить себя диапазон этой таинственной силы, Князева вышла из комнаты и спустилась вниз, где служанки уже укутали в одеяла Романа и Олесю.

А вот Зоя выставила руки перед собой и начала возмущаться:

— Не подходите ко мне! Вы что, не понимаете? Да мне так жарко никогда в жизни не было!

— Заболеете же! — возмущалась Нина с заметным акцентом.

— Совсем мёртвые будете, — добавила Галя, стараясь накинуть одеяло хотя бы на гостье на плечи.

На шум в прихожую явилась и Зинаида. Оценила гостей, подошла ближе и быстро выявила зачинщиков в своём новом доме.

— Так, ты мелкая. Что происходит? Почему скандалишь?

Слова — глупы. И уж точно не могут описать всего того, что внутри у Зои за сорок лет до первого полноценного оргазма накопилось.

— Я — мелкая? Тогда вы — крупная невежда! — заявила Похлёбкина и в знак протеста просто сняла последние трусы, после чего швырнула их в массажистку.

Зина с несвойственной для её пропорций тела ловко увернулась и победно заявила:

— Ты с кем шутишь? Я всё-таки служила в подразделении Каракаль! В нас и не таким швыряли!

Но уклониться-то Зина уклонилась, а подозрительно влажные трусы угодили Кире в лоб. Она уже набрала в лёгкие побольше воздуха, но прокричаться по этому поводу не успела.

Открылась дверь и на пороге возник папа.

— Где-где ты служила⁈ — приподнял брови Князев. — В Каракале⁈

Он тоже не знал, с чего больше выпадать в осадок: с обнажившейся без денег соседки, дочки с чужими мокрыми трусами в руках или того факта, что будущая супруга служила в отдельном пехотном подразделение сухопутных войск Армии Обороны Израиля.

В отличие от дочки, что разбиралась в чае, папа разбирался в армейских структурах, подразделениях и всём, что можно было назвать «рынками производства и сбыта оружия». И он прекрасно знал, что в ЦАХАЛ кого попало не берут. И хоть батальон Каракаль на две трети состоит из женщин, это также означало, что Зина как минимум шесть месяцев тренировалась на Земле Обетованной на общем положении, включающей обычный пехотный курс молодого бойца, проводимый совместно с бригадой «Гивати». А потом ещё год тренировалась по специальной подготовке.

— И на кого ты… кх-м… училась? — только и спросил будущий супруг.

Ведь вторая часть подготовки как раз сильно зависела от избранной специальности. А само название «Каракаль» было присвоено подразделению в честь хищников пустыни — Арава, где что самцы, что самки внешне не отличаются друг от друга.

Зина улыбнулась, попутно забирая у Киры трусы и возвращая владелице вместе с одеялом на плечи. Неловко вышло.

— Да я не планировала, — заявила она. — Хотела на месяц туристом, чтобы подешевле, а получилось на два года и полной программе. Израильтяне народ продуманный, снайперскую винтовку сразу не дают. Пришлось заслуживать. То есть…задержаться.

Тут Князев удивился в очередной раз, так как снайперов как раз обучали тщательнее всего.

Все застыли на миг, но тут по лестнице спустился Боря. И был он в модном костюме-троечке, да при пиджаке: брюки, рубашка и жилет дополнялись носками по тысяче рублей за пару и туфлями из крокодиловой кожи.

— Херасе, — тут же оценил прикид Князев. — Здорово живёте. Если бы я так одевался в твои годы, то все тёлки мои. Но я одевался в спортивное, поэтому только — с района.

Люди мгновенно перевели взгляды на сантехника, а Боря примирительно поднял руки:

— Да я всё верну, не обращайте внимания. Мне бы только до дома прогуляться… Есть куртка?

— Так тебе ещё и куртку? — вроде бы в шутку ответил Князев, а вроде бы и нет.

Ведь он припомнил, что одну куртку на днях уже дарил. А с такой скоростью дарения скоро никаких курток дома не останется. А они все из лимитированный серии. Зимние зимой не греют, но, сука, красивые. С полосками.

Но пока смотрел на то, как Кира в халате приносит куртку, задумался. И тут как — дошло!

— Погоди, так у меня в семье салатовый берет? — повернулся он к Зине.

— Ну салатовый. Ну, берет, — ответила спокойно та. — А что за бумажка?

— Бумажка? — тупо повторил Князев, немного сбитый с толку тем, что жена может по щам прописать уже не в формате «пошутили и хватит», а вполне себе профессионально, через болевой, бросок или удары по болевым точкам.

«А зачем он тогда я дочери охрану по городу ищу? Вот она — дома, рядом. Бери, да пользуйся. Со скидкой. Их и водить учат. Водительское удостоверением наверняка есть… И нахера нам теперь Боря? А… точно, хер».

Ошарашенные открытиями, Князев слепо пошарил над карманом и действительно — из куртки торчал квиток.

— А, бумажка, — наконец, понял он и протянул квиток Боре. — Держи, штраф тебе пришёл.

— Мне? — не понял Глобальный, но бумажку взял. — За что?

— За ложный вызов, — буркнул Князев, запуская ситуацию по полной. — Дыма без огня бывает, оказывается. Возгорания не обнаружили, так что — отвечай за суету на районе.

Сантехник только глаза округлил, тупо повторив увиденную на квитке цифру:

— Сколько-сколько? МИЛЛИОН⁈

Князев аж сам плечами передёрнул.

— Как миллион? — и схватил бумажку.

Всмотрелся. А там от большой жадности, действительно, лишний нолик приписал. Сразу и не заметил.

«Бля, перебор. Сотка ещё куда ни шло, а тут…»

— Действительно, миллион, — невольно протянул Князев и сам глаза округлил от таких расценок. — Нихуя они там ёбу все дали!

Но процесс уже запущен. Назад не отыграть.

«Что я, фраер какой писанный?» — ещё подумал Князь: «Придётся дожимать».

И чтобы не подавать виду, он начал перечислять с ходу детали, которые даже дочери не известны. Платёжки всё-таки рядом с ней шли, но никогда не оплачивались из её кармана. Пока в ноль по бизнесу выйдет, пока окрепнет. Годы нужны честному бизнесу, чтобы на ноги встать. Вот папа и прикрывал, как мог. И ещё не раз прикроет.

— Ну, сам понимаешь. Посёлок у нас элитарный. Страховка входит. Спецотряды, опять же, не из села Кукуева приезжают. Охрана ещё. В Жёлтое золото кто попало не ездит. А дороги. Нет, ты видел те дороги? Они же грейдер с собой гоняют, чтобы к нам пробиться. А мы что? Мы… благодарны.

Боря дороги-то видел, а штрафов таких не видел.

Не предполагал даже.

— Ой, что вы всё о делах? А пойдёмте чай пить, — предложила Кира тем временем гостям, что уже устали стоять в прихожей. — Мне новый зелёный утром привезли. С добавками листов смородины. Самый свежий урожай и квартала нет. Но можно и без добавок заварить.

И все пошли чай пить. А Боря остался. Одежда то на нём шикарная, а доходы — не очень. Расходы одни. И глядя в руках на бумажку как на центр мира, рот приоткрыл.

— И что теперь делать? Шацу звонить?

Мысль о том, чтобы наказать Зою или переложить ответственность на Лесю если и возникла, то тут же растаяла. Одна не в себе, у другой нет таких денег, даже если бабушку в ломбард заложить.

«А Нина Альбертовна на пенсии давно гроша ломанного не стоит», — напомнил внутренний голос Борису.

Сантехник сделал озадаченное лицо. Столько в голове мыслей на этот счёт пронеслось, что сразу не уследить за всеми.

Князю даже неловко стало. Подошёл, руку на плечо положил стильному родственнику и заявил:

— Короче, дело такое. Штраф-то я уже уплатил, всё-таки почти родственники. Да и ребят жалко. Машины у них большие, цена на бензин сам понимаешь, кусается. Жрёт пожарка как танк. Если на каждый выезд будут просто так ездить, то вообще ничего потом не потушат, когда действительно приспичит. Мы же только МЧС бесплатно бензин выделяем, чтобы соседям помогать, Южную Америку в тонусе держать и Африку на ноги ставить. На свою тайгу времени летом уже нет, как и бензина. Откуда ему взяться, если всему миру помогаем?

— Да я понимаю. Но где ж я миллион-то возьму? — на всякий случай переспросил Боря.

Хотя знал где. И через сколько. Под Новый Год вклад Степаныч снимет и вернёт. Для него деньги давно понятие метафизическое.

«Но те деньги на фундамент должны были пойти, да и так, по мелочи», — напомнил внутренний голос.

Боря только зубы стиснул. Телефона под рукой не было. В доме Шаца, в комнате с одеждой остался. В интернет не залезть. Цифры не проверить. А тарифы каждый день растут. Скоро тот миллион вообще за деньги не будут считать.

Видя, что клиент задумался, Князь подкинул дров в огонь сомнений:

— Короче, решил я разделить с тобой бремя ответственности. Пополам делим. Я полляма, пол — ты. Идёт?

Сам Князь про себя кивнул даже. Хотел на сто тысяч наказать, подучив немного молодого, а получилось на пятьсот. Перебор. А где он такие деньги возьмёт, если семье больше ни охрана, ни водитель не нужны? Муж дочери нужен, конечно, но на него такие расценки не распространяются. Пусть отрабатывает. А дед уже внуков радовать будет.

— Не, ну половина миллиона это уже не миллион, конечно, — продолжил Боря, почесав лоб. — Но я всё равно на мели. На работе вон, нового директора посадили. Дошёл «Светлый путь» до ручки. Теперь имущество с молотка за бесценок распродадут, а управляйку на городской баланс скинут, пока новых управленцев не найдут.

— Слу-у-ушай, — тут же подхватил Князь, мигов в уме прогнав торги, оценив стоимость помещение и весьма желая узнать подробности у самого работника о полном балансе управляйки. — Так давай я её куплю.

— В смысле? Правда? — удивился сантехник.

— Конечно, правда, — кивнул Князь. — Мне там как раз пару дебилов пристроить надо. Найдутся должности?

— Конечно, найдутся, — загорелся Боря и тут же за своих попросил. — А если ещё пару дебилов сверху добавить? Можно?

Князь сделал жест «валяй, мол». Чем порядком поднял будущему работнику настроение. Вдвоём в коридоре остались. Можно и по душам поговорить.

«Раз в доме спецура живёт, лучше не расслабляться и дела на молодых сбросить», — тут же прикинул Князев: «А самому осмотреться, присмотреться, перестановку сделать. Бита-то уже не вывозит».

Боря сложил бумажку и засунул во внутренний карман новой куртки. Тут-то Князь новое предложение и выдал:

— Так есть у меня дело к тебе. Как раз на полмиллиона.

— Серьёзно? — снова удивился Глобальный.

День вообще удивительный: вагина на лице по пробуждению, пожар вместо зарядки с растяжкой, как ещё люди ноги не переломали, сигая в окно? Не говоря уже о закалке на морозе. Всё было. А полмиллиона пока — не было. Одно дело, с зарплаты откладывать каждый месяц. Совсем другое — одно дело сделал и всё.

— Да, — приобнял его Князев, привычно подсекая рыбку. — Мне тут таджики из итальянского ресторана как раз полляма торчат. Сегодня вечером их босс из Душанбе прилетает. При деньгах должен быть. Заберёшь долг — твой долг спишу, как будто не было.

— В плане… заберу? — уточнил тут же Боря.

Вряд ли этот процесс схож с тем, как батареи со склада забирать.

— Боря, ты посмотри на себя, — даже удивился такой постановке вопроса Князев. — Одет-обут с иголочки, ездишь на таком автомобиле, на который я себе ещё даже не накопил. Бери братву покрепче. Заедь за минутку. Скажешь «я за долгом Князя». И всё. Заберёшь и считай, списали. Да я сейчас сам ему позвоню, предупрежу.

«Ну а если в ответ расстреляют, то Кире не долго плакать», — ещё подумал Князев, натягивая улыбку.

Внуков ведь можно и от кого поинтереснее ожидать. Мало ли по городу кандидатов? Что сразу сантехник? Дурак же дураком. Просто прикидывался умным. Удачно совпало.

— Алё, Шаман? — действительно набрал номер должника Князь. — Всё, Шаман. Выбесил ты меня. К тебе Глобальный за долгом заедет.

— Глобальный? — донёс динамик. — Какой ещё Глобальный?

— Не какой, а Тот Самый, — подчеркнул Князев и добавил насмешливо. — Дон Борис!

И отключил связь. Пусть там обоссутся все от страха.

Боря кивнул. Удачно, вышло, конечно. Как говорит тесть «кучеряво», если на его языке изъясняться. Просто сгонять, забрать, отдать.

«У самого просто дел много, некогда по ресторанам ездить» — добавил внутренний голос: «А так всё равно в город за едой Егору надо. По пути же».

Приободрённый разговором и уточнением деталей, Глобальный с Князевым за стол в столовую пришли и сели чай пить. Позавтракать не мешало, хотя у иных уже обед. А потом сразу за дела. Дел много. В одном только посёлке как начнёшь делать, так за день и не управишься. Но работа не волк, в лес не убежит. А вот полмиллиона за одну поездку когда ещё удастся заработать?

Долги Боря не любил и старался их избегать. Лучше поднакопить и купить, чем взаймы жить.

За столом Зою давно укутали в одеяло и кормили с ложечки сразу две служанки. Зина расспрашивала Рому о пожаре. А тот о деталях пожара знал только то, что у самого пожар в штанах был. Его и лечили в душе. На эту тему оба настолько языками зацепились, что вскоре смех за столом все прочие разговоры перекрыл.

— Что, прямо в окно? — ржала Зина, уточняя.

Рокер кивал. И показывал на руках свой кульбит.

— Да я за подоконник запнулся и рыбкой — прыг. Хорошо — снег.

Боря перевёл взгляд на бывшую диспетчершу, гадая сказать ли ей о возможной работе или потерпеть?

Влюблёнными глазами Леся на Рому смотрела. И Глобальный понял, что детали жизни младшего брата её стороной прошли. На знает ни о Светлане, ни о том, что вместе пока живут.

«А живут вообще у бабки на квартире незаконно», — напомнил внутренний голос.

Боря от этих мыслей только губы скривил. Хоть к Шацу теперь обоих перевози.

«Да судя по всему, следом дом либо взорвут, либо демонов призовут. И что вообще может быть хуже пожара?»

Чай зашёл всем. Нахваливали под бутерброды. Кира кивала, растеряв все детали и не могла глаз оторвать от Бориса.

Красивый, статный, одет подобающе. Ну а что костром вместо духов пахнет, так это мелочи. Главное, чтобы ночью костёр её развёл в спальне. Устанут оба, а потом в сон провалятся. А утром уже — новая жизнь.

Утром о свадьбе и поговорят.

Но Боря почему-то дома оставаться до утра не собирался. Поблагодарив за чай, тут же отбыл.

Тут Кира и расстроилась. Снова. Глядя на её помрачневшее лицо, Зина только спросила:

— Доча, ты чего?

— А ничего, — ответила почти плаксиво будущая дочь. — Только приехал, а уже уезжает. Ну что за жизнь? И куда, главное? В следующий раз опять какую-нибудь бабу привезёт? Не с пожара, так с наводнения!

Князь, услышав разговор, только хмыкнул. Может и погорячился, что сразу к таджикам за долгом заслал. У тех всё-таки три точки в город, и это только строительных. Человек двести наберётся в сумме. А это уже — толпа. Ни один Брюс Ли не справится.

— Ну, по делам, наверное, поехал, — попытался успокоить отец, и приблизившись, на шёпот перешёл. — Ну хочешь, я за ним сгоняю, проверю.

— А ты… можешь?

Батя на стуле расплылся, как мыльный пузырь.

— Пф-ф, спрашиваешь. Мы вон с Зиной сейчас и смотаемся. Да, спецура?

— Ага, нас учили слежке, — спокойно добавила будущая мать семейства, дожевав сёмгу на хлебе. — Снайпера в паре работают. Усиливаться будем?

Князь лоб почесал, прикинул. Охранник у него на КПП есть, пара перспективных долбаёбов в подвале есть, жена есть. Учитывая его — уже пятеро. Полный автомобиль преследования наберётся.

«Но хватит ли этого, чтобы Шамана огорошить?» — тут же прикинул Князь и вздохнул.

Сколько раз с ним кусались, уже не сосчитать. Второй враг после Шаца. Но у Шаца хотя бы христианские ценности. Пуля в лоб и «похороны под ключ». А Шаман другой. С восточными понятиями о жизни.

«Бешеный азиат. В лучшем случае кожу живьём снимет», — подумал Князь и уже собирался отыграть назад. Но Кира улыбнулась.

На душе её посветлело. Отец у неё — чудо. А с такой маманей сам чёрт не страшен.

— Мам, пап, — обратилась к ним дочка. — Я так любою вас обоих.

И обняла по очереди, в щеку поцеловала. Тогда-то Князь и понял, что отыграть уже не может. Звонок есть звонок. Значит, готовиться к вечеру надо.

А там всё, как в старые-добрые времена.

Глава 24 Соберись, тряпка

Боря вышел из дома Князева сразу после чаепития, чтобы не терять время даром. Дела больше не терпели отлагательств. Чай хоть и не кофе, но порядком взбодрил, придал сил. И до дома Шаца сантехник добирался на своих двоих.

«Нет ничего надёжнее в метель, чем фирма „ходисам“. Всего-то и стоит, что пару улиц пройти, забрать одежду Ромы, телефон, автомобиль, вернуться за коллегой-наймитом и уже начать решать вопросы», — прикинул внутренний голос, расставляя всё по полочкам.

Копить дела Глобальный не любил, предпочитая жить поговоркой «сделал дело — гуляй смело… или лучше возьмись за следующее». Но в последние недели настройки жизни сбились и этих «следующих» было хоть отбавляй.

«За что не возьмись, всё идёт наперекосяк. Отвлекают ещё все», — негодовал Боря, вминая снег высокой подошвой.

Один размер обуви с Князевым позволяли ощутить такую вещь, как комфорт.

«Это тебе не в говнодавах или рабочих кирзачах шастать», — заметил внутренний голос.

На ставшей уже почти родной улице пожарные расчёты давно уехали, но на память оставили о себе сталагмиты у калитки. А также мини-озеро от забора до забора и вдоль дороги на три дома. Вопрос прилетят ли на него лебеди в декабре — оставался открытым, но как на глаз, можно было собрать небольшую хоккейную команду и устроить турнир между жителями посёлка.

«То ли цистерны подтекали, то ли решили таким образом наказать за 'ложный вызов», — прикинул внутренний голос: «Долби теперь ломиком, дыши свежим воздухом. Иначе можно забыть про удобный подъезд. А ещё предстоит обстоятельный разговор с соседями. Или ты забыл, что раз мы пожарных вызывали, нам и отвечать за последствия?»

И только об этом мысли прошли, как из-за забора в «шестом» доме показалась голова в шапке-ушанке и халате со звёздами. Только Боря о бомжах подумал, что каким-то образом на территорию элитного посёлка пробрались, как незнакомец обратился к идущему человеку:

— А что происходит? Откуда вода на улице?

— Протечка, похоже, — ответил Боря и сразу встал на сторону человека с его негодованием. Ведь как известно, негодовать лучше против кого-то вместе. А ещё лучше против кого-то дружить. И от этого голос стал почти сочувствующим. — Даже пожарные приезжали. У вас не было пожара?

— Да какой пожар? Мне бы с трубами разобраться, — забурчал мужчина и зябко укутался в халат. — У меня у самого протечка!

Боря присмотрелся, а на шапке говорившего звезда золотая. Прямо во лбу. И «горит», сверкая на солнце. А халат на мужике из шёлка. Дубеет на морозе. Даже звёзды поблекли.

«А ещё у него ногти в чёрный покрашены. Нестандартный экземпляр», — заметил внутренний голос: «Наверное, маг. Чёрный».

— А что течёт? — рефлекторно поинтересовался Боря.

Сработали приобретённые инстинкты. По доброй работе соскучился.

— А вам зачем?

— Так я сантехник, — ответил Боря, так как очень не хотел расстраивать потенциального чёрного мага. Напротив — очень хотело подзаработать.

— Вы? — мужчина присмотрелся с недоверием к брендовой куртке, шапке с маленькой, но безумно дорогой эмблемой, зимним ботинкам со шнурками, на которых можно взобраться на гору, используя вместо альпинистского снаряжения. Тогда как в самих ботинках, судя по стоимости, можно было легко гулять по поверхности Луны. Не даст соврать о высоком ценнике и ворот пиджака из предпоследней линейки «генерал-адмирал не твоих войск». Вывод простой. — Не похожи вы на сантехника.

— Официальный сантехник элитного посёлка Жёлтое золото, — усмехнулся Боря и уже хотел идти дальше, раз нет работы. Всё-таки уже представился, вместе повозмущались.

Но мужчина, приплясывающий на морозе, был столько же нервозен, сколько настойчив:

— А где же ваше оборудование?

— Как где? В машине, — и Боря кивнул в сторону внедорожников.

В гараже стоят или на улице, уже не имеет значение. Главное — обозначить контур. А есть оборудование или нет, людям не так уж и важно.

Но календарь влиял на разговор. Ветер подул такой, что уши в трубочку свернулись. Странный мужчина под пятьдесят, с молодящимся лицом и подтяжками, тут же поманил к себе и едва не подхватив сантехника под руку, повёл в дом.

Голос стал как у человека, который очень хотел подружиться:

— Ой, да чего мы на морозе разговариваем? Давайте в тепло. Там и обсудим.

Если умный дом впечатлял Борю, а от шикарного интерьера Князева можно было на носки ещё одни носки одевать, чтобы ненароком не запачкать, то роскошь соседа Шаца убивала буквально с порога. Хотя бы потому, что порог был отделан мрамором, а пол покрыт позолотой. Глядя же на дизайнерский коврик с иголочки, даже мысли не возникало вытирать об него ноги.

— Я Старейшина Алагаморов, — представился мужчина и протянул руку с чёрными ногтями. — Проходите, не разувайтесь. Мои помощники куда-то запропастились, а помощницы все на работе в городе. Но когда кто-нибудь вернётся, уберут.

Боря невольно засмотрелся на ногти.

«Может, молотком заехал?»

Но те не были перебиты, и даже мысли не возникало, что сгнили. Глаза не подвели. Ногти были украшены чёрный лаком и теперь можно было разглядеть ещё и белые точки, складывающиеся в замысловатый ромб.

Рукопожатие оказалось мягким. То ли пожал руку, то ли протянул для поцелуя, а был понят не так. Неуютное ощущение. Как змею на руки взял. Голодную, ядовитую. Боря едва удержался от того, чтобы не передёрнуть плечами. Некрасиво.

Кожа у человека была нежной, как шёлковый халат, даже влажной, словно ежечасно имел дело с маслами. Ещё и пахло сандалом. Но это уже — в доме.

Боря застыл на пороге, словив ступор ещё в прихожей от обилия позолоты, фарфоровых статуэток, стеклянных полок и прочего дизайнерского безумия, что резало глаза. Человек в халате, так похожий на безумного звездочёта, как будто взломал жизнь кодами-читами, как в игре симс, то ли разгадав их по звёздам, то ли спросив у духов и прочих причастных с потустороннего мира. А когда поставил себе бесконечные деньги, то на пользу они не пошли. Как по виду, теперь он не знал, куда их деть, попросту скупая всё дорогое, до чего мог дотянуться. С доставкой, установкой и щедрыми чаевыми.

Потому что, например, вешалку их членов-ручек, вырезанную из красного дерева, самому покупателю собирать бы в голову не пришло. Боря на это очень сильно надеялся.

Но глядя на кричащую роскошь, сантехник быстро понял, что с такими клиентами надо разговаривать надо на их языке. В голове даже воспроизвелось шутливое прозвище Князя.

— Глобальный, — представился Боря, стягивая шапку и с вызовом вставая на чистый коврик. — Дон Борис Глобальный.

— О, вы, наверное, имеете итальянские корни, — тут же одобрил Старейшина Алагаморов, следом снимая свою дизайнерскую шапку и оставляя её на стеклянной полочке в прихожей.

Видимо, красные, вырезанные из редкого дерева члены его не прельщали.

«То — для гостей», — заметил внутренний голос и Боря сунул спортивную шапку в карман куртки. Раздеваться он тоже не стал.

И если нормальной вешалки в странном, богатом доме не существовало, то существовала лысина на макушке Старейшины. А по краям — начиналась седина.

«Не пятьдесят, скорее шестьдесят», — уточнил внутренний голос.

Неудивительно, что в первую очередь хозяин дома обратил внимание на шикарные чёрные локоны Бори, немного засаленные от суеты за весь день и от того блестящие. На зависть всем лосьонам, кремам, маслам и прочим приворотным зельям, которые почему-то не спасали обладателя халата от облысения.

— Вы правы, — не стал разочаровывать Боря. Человек слышит то, что хочет слышать. Почему бы немного не подыграть для его представления о себе? — Моя мать совсем недавно прилетела с Италии.

— Сразу видно, что в эстетике с вас не убудет, — кивнул Старейшина и повёл на кухню.

Кухня походила на склеп Эпохи Возрождения. У блестящего потолка на белоснежном гарнитуре восседали толстые херувимчики с луками. Как на глаз — золотые. Мраморный пол с золотой крошкой. Стол что надгробная плита, но тоже золочённый, чтобы помнили ещё при жизни о человеке, который потерял вместе с волосами чувство вкуса и меры.

Боря невольно бровью повёл. А рядом со столом стулья сплошь золочёные, тяжёлые, твёрдые как камень и такие же крепкие. Но с надетыми золочёнными мягкими подушечками на четырёх опорах, чтобы не карябать пол.

Среди белоснежного гарнитура торчала двойная мойка с золотым краном с одной стороны и золочённым краном-душем с другой для лучшего мытья посуды.

— Вот, — пожаловался хозяин, подняв ручку.

Кран запищал, закряхтел, и вода потекла по капле. В лучшем моменте — маленькой струйкой. Стоило её закрыть, как текла ещё с полминуты.

Боря улыбнулся. Ситуация знакомая. Ситечко-дозатор забилось в кране, не позволяет течь напору. Ржавчина, песок, что угодно, крупнее точки. Для порядка заглянул под мойку, рассчитывая увидеть брендовую систему по очистке воды, обилие фильтров, ионизаторов, электронные размельчитесь мусора, но с недоумением обнаружил лишь систему слива из категории «дёшево и сердито». И два крана подводящей воды.

— Почему фильтр для очистки воды не поставите? — спросил Глобальный.

— А зачем? — не понял хозяин. — В посёлке своя центральная артезианская скважина под сотню метров. Вода чистейшая. К тому же на водозаборе уже стоят фильтра и всё такое прочее.

Боря кивнул. Нет, так нет. И попросил полотенчико. Будь у него разводной ключ под рукой, накинул бы поверх ткани на кран, чтобы не поцарапать и снял ситечко лёгким движением. Но ключа нет, а пальцы слишком скользкие, чтобы как следует подхватить.

— Так, полотенчико… где же, где же… — прикинул хозяин и заходил по кухне, пробуя на себя выдвигашки и шкафчики.

Судя по виду, дальше столовой на кухню хозяин не заходил и готовили для него совсем другие люди.

Алагаморов ушёл в зал с камином и оттуда позвонил кому-то из помощников. Старался говорить потише, но голос всё равно доносился, отражаясь от мраморных полов как от сводов пещеры.

— Джоб, где у нас полотенца?.. В смысле ты в больнице? А телефон откуда?.. А где Блоб?.. Что значит, где-то рядом?.. В смысле в тюремной?.. Ладно, вычёркиваю… Пусть хранит тебя Тень Люцифера!

«Сатанисты, что ли?» — ещё подумал Боря и не дождавшись полотенчика, накинул на кран снизу шапку из кармана.

С трудом, но крышка провернулась. Сантехник, как и ожидал, присмотрелся к полному ситечку песка, ржавчины и другой грязи.

«Шапку-то не запачкай! Отдавать ещё!» — предупредил внутренний голос: «А это точно — сатанист. Звезда то была на ушанке перевёрнутая!»

Хмыкнув, Боря принялся искать мусорку. Ведь под мойкой её не было, как в любых других нормальных домах и квартирах. И сантехник просто высыпал мусор в раковину. Но перед тем, как включить воду, за глаза зацепились блестящие песчинки. Пошерудил пальцем, а это крупицы — золота!

«Херасе, реально кран золотой!» — выдал внутренний голос и Боря в глубоком удивлении насчитал три десятка таких песчинок на ситечко. Сунул в карман, чтобы позже рассмотреть, как следует.

Тут же пришла идея проверить и душик для мойки посуды. Откручивался он ещё проще. Боря постучал по поверхности, рассыпая песок, грязь и новые золотые песчинки.

«Пиздец, может он ещё и серет золотом?» — обрадовался внутренний голос.

Песчинок было даже больше, так как емкость душика позволяла собрать больше ресурса. Боря отделил грязь от золотого песка и снова высыпал добычу себе в карман.

«Грамм уже набрали, не останавливаемся».

Имена Блоба и Джоба ничего не сказали сантехнику. Но на первом звонке беспокойство Старейшины не окончилось. Он поднялся на второй этаж и следующий звонок Боря уже не слышал.

Только коридоры с коврами из верблюжьей шерсти слышали разговор:

— Глори, где эти чёртовы полотенца?.. И прекрати издавать эти чавкающие звуки, когда со мной разговариваешь!.. Понятно, дай трубку Холли… Как-то она уж слишком сильно стонет, перестарается… Соберитесь, девочки! Ещё сутки и переезжаем в другой район… Да, и пусть вас обережёт длань Сатаны… Кстати, набери новых парней в группу при случае. Мне нужны сильные, но не далёкие помощники.

Наконец, хозяин вернулся со второго этажа с кипой белоснежных полотенец из ванной комнаты. Из какого они материала на глаз сказать сантехнику было сложно, но как по виду — сшиты из перьев ангелов. Хорошо откормленных и расчёсанных. А чтобы не забывали о принадлежности, на каждом золотыми нитями выведено «Алагаморов». Причём фамилия внутри ромба.

Боря, давно вернув вычищенное ситечко на место, закрутил пальцами без затяга.

И победно открыл кран. Вода хлынула мощным напором. То же самое повторилось и с коротким душем.

— Ого, да у вас золотые руки! — заявил хозяин и протянул полотенце.

— Всё же рекомендую поставить персональный очиститель, — улыбнулся Боря, отмывая и вытирая руки. А повернувшись, добавил с блеском в глазах. — Я готов приезжать и менять их вам хоть каждый месяц… В ванной краны надо прочистить?

— А вы знаете, неплохо бы, — кивнул мужик в халате. — Раз уж вы здесь и сразу взялись за работу без записи, я дам двойной оклад.

Улыбка стала только шире. Но помня, что имеет дело с сатанистом, Боря добавил:

— Не волнуйтесь насчёт этого. Агентство «Князев и компания» всегда знает, где я. У нас в форме маячки зашиты.

Просто очень не хотелось оказаться в ванной, полной крови, с вырезанными почками или сердцем во рту. Конечно, уже варёным.

«Может, у Шаца тоже краны почистить? Дело полезное, ещё и прибыльное», — прикинул внутренний голос.

История с кранами повторилась и в хозяйской ванной. И в гостевой ванной. И в раковине гостевого туалета. Крупицы золота сыпались в карман. А в другой довольный хозяин сунул немало крупных купюр.

— Это вам за беспокойство, — даже посветлел Старейшина. — А что вы говорили про фильтры?

— Запишите мой номер телефона, — посоветовал Глобальный. — Вздумаете ставить, звоните. Я сразу всё куплю и сделаю врезки. Займёт не больше дня. А по оплате договоримся.

— Да хранит вас семя Азазеля! — выдал на радостях хозяин дома.

— Что, простите? — сделал вид, что ослышался, Боря.

— Ой, заговорился совсем, — ткнул себя по лбу хозяин. — Профдеформация. Конечно, позвоню, Дон Борис. Теперь по сантехнике всегда только к вам.

Снова пожали руки. И на этот раз прикосновение было даже приятным.

«Дающая рука всегда вкусно пахнет», — хмыкнул внутренний голос: «Но откуда золото в водопроводной системе-то?»

Интерес только разгорался.

Тепло распрощавшись со щедрым хозяином, Боря вышел на улицу и проскользив по луже, вернулся в обесточенный дом Шаца. Повсюду в помещении стоял запах дыма. Гарь словно въелась в обшивку мебели, впилась в ровные крашенные стены и навесные потолки. Но внутри обстановка осталась той же, что была ещё утром: камин, диван, стулья.

«Ремонта не требуется. Правда, ваза куда-то подевалась. Та, что стояла над камином. Вроде, с изображением розы. Или её ещё Боцман разбил?» — прикинул внутренний голос: «Нет, давай не будем наговаривать на людей зазря. В конце концов, там же не прах бабушки Шаца. Разве что ребята позаимствовали, наказывая за…».

— Ложный вызов, — договорил Боря, тяжко вздыхая. — Только каким хером он оказался ложным? Мы же здесь чуть не задохнулись.

Покашливая, безвременный горе-хозяин распахнул все обесточенные умные окна на первом этаже и пробрался на кухню. Обугленная кастрюля с таинственным чёрным содержанием воняла больше прочих предметов интерьера.

— Леся, пизда!

Нанятая ещё утром сотрудница, конечно, не ответила. И обидеться на восклицание не могла, находясь на соседней улице.

«Ну любовь у девки. С кем не бывает? И полмиллиона на пожарных это меньше, чем миллион на попечительство для Антона. Считай, в прибыли остались», — быстро произвёл подсчёты внутренний голос.

Отмыть кастрюлю, не угробив на это дело много часов и литры химии, казалось невозможным. А время буквально — золото. И быстро утекало сквозь пальцы.

Помня об этом, Боря вновь раскрутил ситечко крана. Улыбка заняла всё лицо — есть крупицы! Меньше, чем у соседа, но всё же золотая пыль летит в кармашек.

В поисках быстрого решения по кухне, сантехник просто бросил кастрюлю в мусорный пакет. Завязал узлом и оставил пакет у входа в дом.

Новую купит!

А эту можно позже выкинуть в мусорный бак у гаража, которые опустошали раз в неделю заезжающие в Жёлтое золото мусоровозки.

«То есть про лужу ты уже забыл?» — тут же напомнил внутренний голос: «Если бак от льда сам не освободишь, то мусорщики точно заморачиваться не будут. Или ты думаешь, что кто-то будет залезать в сам бак и доставать твои мусорные пакеты без подъёмника?»

— Да твою ж мать! — пробормотал Боря.

И поставив в голове отметку об очередной работе на свежем воздухе, поднялся на второй этаж, где распахнул уже не такие умные окна. Те хоть настежь оставляй. Всё равно об отоплении дома пока речи не идёт. При том два окна так и продолжали стоять открытыми с момента прыжка. Пожарные их не трогали.

Пока сантехник закрывал окно в ванной, заодно проверил краны. Улов на этот раз был минимальным, но все же присутствовал. Распахнутое окно в спальне Шаца почти не привлекло к себе внимание. Но комната одарила Борю родной одеждой. Она валялась рядом с кроватью. Или как любили говорить мужики «была аккуратно разбросана».

Понюхав одежду, сантехник быстро понял, что если наденет, то прохожие за пару метров дадут ему кличку «шашлык», «прожжённый» или «загорелый». Вроде ничего расистского, но и хорошего мало.

«Вегетарианцев так просто вывернетнаизнанку. Лучше с профилактической чисткой кранов по улицам в этой одежде пройдись или договорись заранее», — прикинул внутренний голос: «А если Рому в долю взять, то в два раза быстрее получится. Но ему Князь одёжки не выделил. Так что загружай машинку и жди, пока постирается форма».

Судя по запаху, всё следовало постирать. И желательно с кондиционером. Но дом всё ещё стоял без света. Поставив себе новую галочку в список «дел на день», Боря собрал вещи в очередной мусорный пакет и прихватил и в беспорядке разбросанные вещи Зои.

«Вот уж где бардак, так бардак. А ещё — девочка!»

Поглядывая на кровать с расправленным одеялом, Боря только плечами пожал, припоминая детали произошедшего:

— Что тогда вообще было? По любви или по необходимости?

Ответа не дал и внутренний голос. Пришлось идти ко второму распахнутому ранее окну в душе. И собирать одежду остальных наймитов, которые вдруг вздумали стать новой парой.

«Не, ну а что ты хотел? Чтобы он твоего ребёнка воспитывал?» — тут же проснулся внутренний голос со своим мнением: «Сам со своей Светой разбирайся. Хотел первую любовь — получи. Вселенная ответила на твои мольбы. Только его не подписывай. Пацану и так служить скоро. Отслужив, поумнеет, конечно. Тогда вообще не до женщин будет. Работа, работа и только работа».

Обстановка в душе была противоположно иной. Среди аккуратно сложенной стопочкой женской одежды и разбросанной в беспорядке мужской одежды, Боря даже обнаружил телефон. А на нём десятки не принятых.

Но прежде чем смотреть звонки пропущенных, Боря уверенно набрал Князева.

— Князь, слушай, а что с очисткой воды в посёлке творится?

— Так, а я ебу? — донёс динамик. — Этим же Шац всегда занимался. А как утёк, так и краны начали хреново течь… Подкинуть тебе работёнки на скважину?

«О, так твою подработку теперь ещё и легализуют!» — обрадовался внутренний голос.

— А где она расположена? Ну, ваша насосная станция, — Боре стоило больших трудов не кричать от восторга.

— Так возле КПП и трансформаторной. На въезде в посёлок. Ты залезть туда хочешь? А допуск есть?

— Так пятый уровень допуска уже… почти, — хмыкнул сантехник, прекрасно понимая, что за следующим повышением опять пойдёт к сыну Апполинария или ещё чего придумает. — Да и фильтры надо посмотреть, пока у всех краны не позабивало. Может, придётся почистить. Может, поменять. Сразу не скажу.

— Слушай, дело хорошее, — обрадовался и Князев. — Бери на баланс посёлок Жёлтое золото. Зарплату тебе по обслуживанию организую. Но если чего серьёзное, можешь и с жильцов брать. Не обеднеют. А ключ на КПП. С розовой биркой. Синий — от трансформатора. Зелёный от склада. Можешь все брать. На складе бабины какие-то валяются. Может вкуришь заодно, что такое?

Внутренний голос едва не запищал. Боря с большим трудом держал голос ровным.

— Я тогда по домам пройдусь, краны почищу, как время будет. Можешь людей предупредить по плановой проверке? Чтобы не боялись.

— Могу. Но давай не сегодня. Сегодня… дела! — сказал Князев и раздался отчётливый звук передёргиваемого затвора.

— О делах помню, — добавил Глобальный и быстро положил трубку, пока снова куда-нибудь не погнали.

Тут и так работы много. Одно дело, когда из раковин только не разлагающиеся волосы и что-то похожее на нефть достаёшь и совсем другое, когда от каждого заказа золото буквально сыплется тебе в руки.

С чувством глубокого удовлетворения Боря начал выворачивать карман.

Глава 25 Дон Борис

Если дело начинает делаться, то на душе сразу спокойнее становится. Как будто, так и надо. Вот и сейчас Боря впервые за последнюю неделю чувствовал себя на своём месте.

Вставив пробки в гараже, мужик с руками быстро вернул дому свет. От чего возобновилась подача отопления и машинка мерно загудела бельём в цокольном этаже.

Но мало постирать, надо и просушить. И рядом уже ждала своего часа сушилка. Однако, подвал-бункер преподнёс приятный сюрприз. Домашний фильтр Шаца буквально озолотил сантехника сразу на пару грамм. Крупицы там застревали что надо. И глядя на золотой песок на листике на столе, Боря понял, что такое «золотая лихорадка».

Хотелось копаться в системе ещё и ещё, извлекая этот золотой песок хоть пинцетом, пока не дойдёт до его источника, где наверняка частицы ещё крупнее и не надо ногтем ковыряться.

Не сразу сантехник о телефоне вспомнил. А как начал ковыряться и в нём, обнаружил, что последним звонил «Лёха». Муж сестры Дуни. Его и набрал, вставляя новый фильтр из коробочки в домашнюю систему очистки.

— Здорова, Лёх. Звонил?

— Да раз сто уже звонил и писал! — сходу наехал родственник поневоле.

— А что случилось?

— Я клип доделал!

— Клип? — попытался припомнить Боря.

Попутно взвешивал в руке листик, который пополнился стараниями сантехника ещё и тем, что уже всю сантехнику в доме Шаца перебрал и раковины со сливами каждые почистил. Крупицы были если не в фильтрах и ловце-ситечке, то на дне сливов, собирались в отстойниках.

«А, клип же!» — напомнил внутренний голос.

И Боря вдруг вспомнил всё по этой части. Не зря же он видеокарту человеку доставал в сложное для микрочипов время. А Рома перед тем, как уехать в Германию материала много записал. Пару месяцев спустя — пришёл результат.

«Дождались, когда уже не надо», — пробурчал внутренний голос: «Не, ну а чего ты ожидал от родственников? Скажи ещё спасибо, что вообще сделал».

— Клип, клип же! — повторил Лёха. — Куда прислать?

— Так это… это самое… Тебе видней, — прикинул Глобальный, вновь воспроизводя батино выражение, которое всегда казалось тупым, а теперь срабатывало автономно, словно записанное на генном уровне. Ну вот что, он иначе не может с людьми разговаривать?

О почтовом ящике он подумал ровно один раз, регистрируясь на Госуслугах, когда документы на регистрацию автомобиля подавал. На джипа Антона. А какой там адрес ящика? Да кто его знает! Сразу, как и положено, потерял пароль, а о подключении двухфакторной идентификации и речи не шло. Тогда было не нужно, а потом и подавно.

— Понятно, — хмыкнул Лёха и добавил. — Ну я тогда по социальным сетям закину и на видео хостинги подгружу в раздел «юмор». Может ещё ссылки по группам и каналам продублирую. А тебе потом ссылку в приложение скину просто, раз сам клип тебе без надобности.

— У себя придержи пока. А сайт сделаешь? — прикинул Боря, старательно отмывая руки от чёрной жижи.

Иные сантехники называли её нефтью, но в отличие от прессованных останков динозавров, это был старый жир, грязь, волосы и ещё 40–50 элементов по периодической таблице Менделеева, которые можно рассматривать под микроскопом для любого научного проекта, но британским учёным почему-то лень этим заниматься.

«Чаще просят финансирование на проекты в стиле „сколько может выпить пива за раз один британский учёный без закуски?“ а потом удивляются, что наука в жопе», — пробурчал внутренний голос.

— Сайт я группе сразу запилил, когда драйвера на видюху скачивал, — объяснил навязанный родственник. — Но он пустой стоит. Три посещения. Реклама нужна, массовый таргетинг, чтобы в поисковиках подняться хотя бы по схожим тегам. Кстати, «залупа слона» — это плохой тег для группы. Надо хотя бы по названию группы подшаманить. С названием-то нормальным определились? Составом? Форматом? Что вообще должно быть не выходе?

Боря хмыкнул по части слона. Наверняка, там большая деталь. Но зачем об этом думать? А Рома как раз мог такое сказать и подсказать.

«Кто, как не он? Брат способен на многое, кроме обширного мыслительного процесса», — пробурчал внутренний голос.

— В процессе, — буркнул сантехник, скидывая грязное полотенчико в трубу.

В подвале уже горка грязного белья скопилась. Постирает, конечно. Но в другой раз. Охранник уже волком воет с голодухи. Ещё и без сигарет на КПП остался.

— Почтовый ящик я группе сделал, — продолжил отчёт Лёха. — Телефон пока свой укажу. А дальше видно будет.

— Звучит разумно, — ответил Боря, не помня даже названия группы брата.

То ли «короли кунилингуса», то ли «четверо глистов и ебанат». Сразу и не вспомнить. Под пивко разные варианты были. Одно ясно — ему сейчас не до клипа. Даже к собственному тексту песни «А что, так можно было?».

«Если подумать, то группа за два месяца могла давно развалиться, раз солиста не было. Да и помнит ли о договоре Коба?» — напомнил внутренний голос: «У Моисея Лазаревича, наверняка, много дел. Не до раскруток. Да и кого раскручивать? Роме служить скоро. Что толку?»

— Как там Пашка? — всё же вспомнил о главном Боря.

Суета суетой, а о племяннике не забывай. Иначе какой ты дядя? А так — имя помнишь, что уже хорошо.

«На крайняк можно фамилию припомнить».

— Да как? — буркнул Лёха. — Орёт вон опять, обосрался. А памперсы по цене полёта в космос скоро будут. Плодиться давно не выгодно, Борь. Размножаться, тем более… Ладно, пойду я. Чего на тебя тоску наводить?

— Тогда до связи.

— Созвонимся, — добавил молодой отец и положил трубку первым.

Как ранее положил на поручение, сделав его по остаточному принципу. Где-то в промежутках между играми, подработками, заботой о хозяйстве и поиском постоянной работы по удалёнке, на фрилансе. Учитывая, что с последними тремя пунктами было не густо, в основном всё время у Алексея сожрали игры.

Боря спустился со второго этажа на первый, вышел на улицу, прихватив сразу почти все мешки из-под мусора. Но посмотрев на вмороженный в лёд пластиковый контейнер для мусора, который поломается от сильного рывка мусороуборочного агрегата, выкидывать туда пакеты не стал.

В Урус засунул. В багажник. В городе будет — выкинет. А пока одежда стирается, можно либо ломиком поработать, подолбив лёд у гаража и площадки для мусора, либо проведаться до соседки.

Что такое «для дела», Боря для себя определил, когда к расстрелянному фасаду здания пригляделся. Рыжий дворник стёкла убрал, гильзы вымел, снег почистил, но дальше что-то явно пошло не так. Так что неплохо бы разжиться рулеткой, чтобы вымереть и заказать окна, пока будет в гараже.

«Локтем можно замерить только вширь. В высоту не удобно», — прикинул внутренний голос. В поиске рулетки, сантехник зашёл в дом и он тут же продолжил: «Одежда Зои тоже стирается, но ведь можно сразу новой взять. В любом случае пригодится, пока живёт у Шаца в доме. Чтобы дважды не ходить. Но одежда может подождать. Сначала — краны».

И Боря принялся чистить каждый кран, душ и фильтр, какой нашёл, от золотого песка. Листик быстро намок от нового пополнения, но немного прибавил в весе и объёме.

Приятно такой в кармане держать, чего уж говорить?

«Как только хозяева раньше золотого песка не заметили?» — прикинул внутренний голос и тут же сам нашёл ответ: «А, ну так Шац фильтры чистил. И вот буквально на днях тот забиваться начал».

В поисках одежды Глобальный поднялся на второй этаж. Хозяйская спальня всегда там, насколько начал ориентироваться в загородных коттеджах. На первых этажах чаще делают гостевые комнаты. А для себя, повыше, чтобы солнца было побольше. И чтобы туалет рядом. Вот из туалета, обчистив последний кран, Боря и добрался до спальни Зои Похлёбкиной.

Как открыл дверь, так и воскликнул:

— Ебучий случай!

В комнате у кровати сбоку висели три широкие полки и ВСЕ они были заставлены членами. А там как на подбор: дилдо, вибраторы, члены с присосками, с пупырышками, с формой банана.

Да чего говорить, если из-под кровати даже робко выглядывал сам банан в презервативе? Чёрный, забытый и лишённый чести. Тумбочка же, что с левого края большой кровати квин-сайс (180 на 180 сантиметров), была в основном заставлена тюбиками с лубрикантами. И что-то подсказывало Боре, что если отодвинет выдвигашку тумбочки, то найдёт новые, непочатые.

— Неудивительно, что человек не в себе.

Стараясь соблюдать «радиус безопасности» в метр от кровати и полок, сантехник к встроенному гардеробу подошёл. А там — пустота. Конечно, по сравнению с гардеробом Князева. Висят лишь пара деловых костюмов на вешалке с юбкой ниже и выше колен.

«Выходного дня костюм», — заметил внутренний голос.

Там же валялись на полке пара упаковок носок и колготок, да пачка трусиков в ряд была уложена. Рядом с парой бюстгальтеров. А больше — ничего.

«Человек как будто только въехал и сразу завёз сначала нужное, а потом собирался довести необходимое, но что-то пошло не так».

И Боре пришлось просто забирать все эти вещи, нагрузив руки.

«Сама разберётся, что носить».

Так сантехник и спустился на кухню, в поисках пакета. Зоя как будто нарочно избавилась от всех пакетов, пакетиков, сумок и прочих вещмешков в гардеробе. Или сложила их в пакет с пакетами, который по логике и должен был находиться на кухне.

Но под раковиной Боря нашёл только бутылку вина. Непочатую. Чистящие средства и рулетку. Пришлось вновь использовать чёрный мешок для мусора. Сложив в него одежду как можно ровнее, сантехник не видел особой разницы в материале для переноски предметов. Пакет есть пакет. Разве что бутылку вина в пакет с одеждой Зои доложил.

«Целее будет», — посоветовал внутренний голос, пока в новый пакет Боря догружал уже верхнюю одежду, снимая её с вешалки в прихожей.

Не забыл добавить и тапочки.

«Добавим человеку немного домашнего уюта».

С верхней одеждой оказалось сложнее. Часть из неё была прошита пулями навылет, часть посечена осколками, как рукав дублёнки. Можно было всерьёз опасаться за целостность структур. Но зимние сапоги вроде выглядели целыми.

«А в сочетании с тапочками это уже немало», — усмехнулся внутренний голос: «Вопрос только один. Чем быстрее тебя из этого отпиздят?»

Так в левой руке оказались два пакета с одеждой Зои. Заодно подхватил два полных мешка из-под мусора с кухни. Их туда заботливо набил Рома, пока сгребал с праздничного стола хозяйки осколки битой посуды, засохшие блюда, приправленные штукатуркой с простреленного потолка. Если какую-то часть еды и можно было спасти, а затем передать в фонд голодным охранникам на КПП, то Рома словно торопился и просто сгрёб всё вместе со скатертью в мусорку.

В очередной раз припомнив, что давно пора сгонять Егору за провизией в город, а ещё заехать в ресторан за долгом для Князя, и попутно заправиться, купив канистру под бензин для собственного автомобиля, а ещё заехать забрать сертификат у Степаныча на очередную квалификационную ступень сантехника, не говоря уже о том, что стоит проведать собаку и позвонить хотя бы беременным женщинам, Боря вышел на улицу и загрузил в Ламборджини мешки. Что с мусором, что одеждой.

Подумав, сантехник добавил и строительный мусор с улицы с гильзами, которые сиротливо засыпались снегом у забора Похлёбкиной. И это тоже была работа Романа. По итогу в багажнике рядом соседствовали пакеты с содержимым канализационных труб и мешки с одеждой. Всё под один непрозрачный стиль.

Пытаясь их не перепутать, Боря сложил одежду справа, а мусор — слева. Сморщился. Вроде так было. Но открывать хорошо завязанные узлы и проверять лучше сразу у мусорки. Развязать на морозе уже не получится. А если порвать сразу у контейнеров — ничего страшного. Сейчас нельзя — вонять будут.

Затем трудолюбивый сантехник вернулся в дом Шаца, спустился в подвал и переложил выстиранное бельё в сушку. Отдельно стоящий аппарат даже был без дозатора для приема порошка и стирального геля, чтобы не перепутать.

«Цивилизация, хули», — прикинул внутренний голос, пока Боря выставлял таймер ещё на полчаса.

Следом он сходил замерить к Зое во дворе окна рулеткой и даже пообещал себе запомнить размеры. Ведь телефон остался в дом Шаца, выложил на кухне. В попытке дойти до него, подумал о том, что неплохо бы найти ломик в гараже. Телефон-то забрал, но записать цифры забыл. Ведь стоило только начать выходить на улицу, как в дом неожиданно вошёл Лапоть.

Он же — Лаптев Роман Геннадьевич, собственной персоной. Без стука и пыли.

— Боря, что за херня? Тебя разыскать сложнее, чем коммуниста в КПРФ, — заявил незваный гость. — Почему трубку не берёшь? Охранник ещё какой-то новый на входе. Еле пустил. Я, говорит, за такую зарплату убить готов. Так что лучше не рисковать. Успокоился только когда я сказал, что согласен с тем, что у него длиннее.

— А, так он просто голодный, — отмахнулся Боря, помня про провизию.

В голове прямо жирный крестик на эту тему стоял. Человек всё-таки без обеда остался, а может и без завтрака, с прошлой работы ближе к обеду и уволенный. На новой-то работе ещё не накормили, не напоили и даже без сигарет оставили.

В то время, как он с Ромой и Лесей хотя бы чая в гостях попил.

— А Боцман телефон сожрал, — добавил Глобальный виновато.

Не то, чтобы стыдно. Скорее неловко, когда всё у человека не так идёт, как обычно должно идти.

— О, этот может! — улыбнулся Лапоть, пожимая руку и одновременно приобнимая. После чего чуть отстранился. — Погоди, так голодный пёс? Или охранник? И чего так дымом воняет?

— Так кухня умная, — ответил Боря, толком не зная, что сказать. — Но вроде и не такая умная.

«А штрафы вообще пиздец какие приходят», — хотелось добавить следом, но сдержался. Дело ведь почти решённое с долгом.

— Точно, блядский интер прямо в фейс! — кивнул Лапоть. — Эти технологии нас в могилу загонят. Я давно Шацу говорил, нахрена тебе это суета с экспериментами? Еби баб. Оставь всё, как раньше было. А он такой типа нет-нет-нет, мол, умный дом, всё такое, — и тут незваный гость разглядел мешки. — Ты, Борь, куда это собрался с пакетами? Хату обносишь, что ли?

«Ну да, как самый умственно отсталый вор, решил начать с прогоревшей кастрюли», — вновь чуть не сказал Боря, глядя на последний пакет с мусором, который был по идее первым собранным. Но сдержался, так, как только новых разборок ему ещё не хватало.

— Погорельцам одежду надо отвезти, — посвятил скупо в свои планы сантехник. — Потом в город прорваться. Работы — вагон и…

— … и почему джип Битин битый стоит? — прищурился Лапоть, исковеркав поговорку.

Боря остановился, опустил пакет у порога и долго выдохнул. Вот как объяснить сразу всё человеку, если того не было в поле зрения день-другой? С самой бани, почитай, не виделись, как с Князем бухали. А там дальше маятник судьбы так качался, словно пьяный поп кадилом на лыжах с горки.

«Он же, наверняка, и насчёт свадьбы с Кирой не в курсе. Или сначала у Князя свадьба будет? Зину вообще ещё надо драть или уже не очень?» — уточнил внутренний голос скорее для себя, пока в голове Бори начинался хаос и анархия постепенно захватывала нервишки: «А про то, что соседка тебе на лицо присела, вообще говорить не стоит. Хер его знает, Борь. Может, не по понятиям? Шутканёшь не в тему и совсем мёртвым будешь. Про баню и совместные перестрелки уже и не вспомнят. На очередную битву снежками не позовут».

Боря пот со лба смахнул и спросил прямо, решив говорить, как можно проще:

— Лапоть, можешь помочь с делами? Я не успеваю ничего толком. Боцман в ветеринарке, заправиться надо. Тачку Биты на рихтовку отогнать, опять же. Они тут пальбу вчера у соседей устроили с Князем на пару. Ремонтируй теперь фасад за ними соседям. Да и по сантехнике завал. И это только в посёлке. А про работу вообще молчу.

— Князь и Бита перестрелку, говоришь, устроили? О, эти могли! — снова улыбнулся Лапоть и по плечу похлопал сочувствуя. — Да хуй знает, Борь. Я вообще удивлён, что ты ещё дом не обнёс и на юга не рванул. А раз ты ещё здесь, давай, помогу. Базара ноль. Раз я тоже тут, командуй. Чего делать-то надо? Смотрю ты при параде. Говном воняет немного, но стиль — загляденье. На свиданку собрался, что ли?

— Это не говном, это содержимое канализации, — уточнил сантехник.

— То есть мне не стоило срать в раковину? — ответил Лапоть и заржал.

Шутки у него такие.

Боря почесал переносицу, стараясь реагировать адекватно. С недосыпом и воняющей кастрюлей в руке удавалось слабо. И собеседник вообще его слушал? Но Лапоть стоял и улыбался, ожидая пояснений.

Пришлось предлагать:

— Если ты сядешь во внедорожник Биты и перегонишь её в мастерскую, то я на другой машине сразу тебя подхвачу, — расписал расклад Боря. — В ресторан там заскочим по пути, долг заберём. Пса проведаем ещё. И в магазин надо, а ещё…

— Так, тормози, братан! — сразу поднял руки Лапоть, так и не привыкнув в плотном информационном потоке к условиям многозадачности. — Я что тебе, еженедельник? Я как ухо внутренне морской водой застудил на службе, так и таблицу умножения не всю помню. Ну да хуй с ней. Ни разу в жизни не пригодилась. Лучше бы в школе учили, как на налоги подаваться на ИП и квитанции оплачивать. А они всё про штаны. Вот нахуя им там в Греции штаны-то были нужны? Там и шорт вполне достаточно. А ухо у меня почитай только в этом году прошло. То ли в бане подсохло, то ли на сушняке весь застарелый гной высох. Равновесие теперь такое, хоть снова на роликах катайся. Веришь? Нет?

Боря замер у двери, так же подгруженный. Но уже информацией извне.

— Давай по порядку, — снова беззаботно улыбнулся Лапоть. — Пункт первый… мастерская. Да?

Сантехник кивнул:

— Да.

— Понял, — Лапоть развернулся на мысках в сторону двери. — Есть тут у меня одно местечко. Как торпеда на тачке в крови, сразу к ним заезжаю. Берут не дорого. Вопросов не задают. Один раз Калаш случайно оставил. Так даже с предохранителя не сняли.

Оба вышли на улицу, Боря закрыл дверь, сгенерировав предварительно пароль из четырёх цифр на вновь работающем электронном замке.

— Но я-то что? — продолжал молоть языком Лапоть. — Шац у них вообще однажды в багажнике проститутку оставил. Думали мёртвая, при случае прикопаем. Потом забегались чего-то. Забыли. А она выспалась и постучалась. Они и открыли. А она вылезла, лишнее отлила, кофе хлебанула и обратно залезла. Досыпать. Говорит, когда ещё дадут выспаться?

Тут собеседник снова по плечу похлопал, став серьёзным, как новый кирзовый сапог и добавил:

— Короче, надёжные ребята. Доверять можно.

— Хорошо, — ответил Боря и оба подошли к гаражу.

Закинув очередной пакет в Ламборджини, Боря выгнал элитный внедорожник из гаража. И снова закрыл ворота, пока Лапоть катался на катке-луже из конца в конец. Если раньше эта часть жизни с резкими движениями для него оставалась недоступной, то теперь глаза сияли. Хоть коньки покупай и на лёд.

— Нихера себе! — искренне удивился новому автомобилю человек с когда-то простуженным внутренним ухом, а ныне магическим образом вылеченным. — А я думал Шац шутил, что купит ламбу. Ну, знаешь, грозился по пьяни. Но ничего толком не говорил. А он, значит, купил и спрятал. В гараже стояла. Ага. И… каким боком ты на его тачку претендуешь?

— Да я не претендую, — устало обронил Боря, закрыв дверь гаража и подперев бревном для колки дров. — Я для дела. Просто в моём внедорожнике бензин кончился. И ничего подходящего под рукой не было.

— Кроме суперкара, выкупленного на сером рынке втридорога? — даже удивился Лапоть. — А Битина тачка как же?

— Она же битая. Придерутся, — добавил Глобальный, коря себя, что сразу об этом не подумал. Теперь, выходит, оправдывается. — А эту как видят, едва ли честь не отдают.

— А если я сяду, то не придерутся? — усмехнулся Лапоть, уточняя.

От всех усилий по раскатке на льду у него даже нос покраснел. Детство вспомнил с большими скоростями и синяками на коленках.

Боря застыл, почесал нос тыльной стороной ладони. Неудобно выходило. Действительно, руки говном воняют, а он за руль из крокодиловой кожи им берётся, ещё и мусор в багажнике возить вздумал. Не подумал, поторопился.

Но Лапоть словно уже забыл предыдущий вопрос и снова катался от края до края лужи с восторгом толстой собаки-лабрадора.

— На заправку ещё заскочить надо, — воспользовался этой заминкой Боря, чтобы объяснить ситуацию. — Тут у Шаца даже канистры нет.

— О, братан, это всё от дурной привычки палить их вместе с местом поджога, — заявил он с другого края площадки.

— Что? — растерялся сантехник. — Зачем палить?

— Чтобы отпечатков не было, — спокойно ответил Лапоть и снова подошёл к самому краю застывшей лужи. Откуда уже почти кричал. — Порой проще по запарке канистру спалить, чем сразу перчатки надеть… Или одеть? Я вообще с этой ебаторией не разбираюсь! Какая разница-то? Выебоны одни! Вот в английском языке не выёбываются и все их язык учат. А как учить русский, когда мы даже короля Чарльза Карлом называем? Нам что Уильямы, что Вильгельмы — один хрен. Мы ведь послать можем в десятке плоскостей «по шкале накала» от детского до обстоятельного. А кто нас вообще кроме нас самих при таких обстоятельствах понять может?

Боря зависнуть над вопросами в этот раз не успел. Лапоть просто взял максимальный предварительный разбег, чтобы заскочить на озерцо и прокатиться уже как следует. Разбежался как спринтер, распрыгался и… споткнулся о край лужи!

Как в замедленной съёмке Борис Глобальный смотрел как подросток в теле взрослого и ответственного мужчины, (который при случае может и проститутку в багажнике забыть), летит секунды две, а затем приземляется на лёд. Вперёд лицом и немного локтем.

На секунду показалось, что хруст костей раздался по всей улице Лепестковой.

Глава 26 Дон Борис-2

Кира с недоумением смотрела на таскающего по дому оружие отца. Сначала завалил весь гостевой столик коробками. А теперь с интересом чистил пистолеты, сортировал гранаты и, накинув на себя бронежилет, старательно пихал по отделениям обоймы.

— Папа, ты же обещал остепениться! — возмутилась дочь.

— Человек предполагает, бог располагает, — пробурчал в ответ Князев, накидывая через плечи пулемётные ленты крест-накрест под калибр 7.62.

Кира поморщилась. Ещё и двое подозрительных лысоватых личностей прибавилось в помещении. Один гладил автомат, назвав его Люся, второй присматривался к УЗИ, но косил глаз в сторону Киры.

«Профессионал!» — тут же оценила Князева: «Один глаз здесь, другой там. Такого сбоку не обойти, врасплох не застать».

Пока отец выбирал между пулемётом Калашникова и его более модернизированным вариантом — пулемётом «Печенег» и тщательно взвесив, выбрал второе, Зина и вовсе изучением снайперской винтовки занялась.

Села, на колени положила и загоняя пули в обойму под десять патронов, с улыбкой заявила:

— Снайперская винтовка Драгунова. Классика!

И такая у неё довольная мина, словно кольцо с бриллиантом подарили. Пусть пока и не подарили. Дела, заботы. Некогда.

— Ну па-а-ап, — протянула дочка. — Ты же клялся!

Князев повернул голову и заявил:

— Нет, ну а что ты хотела? За счастье надо бороться. Сначала они Борю на нацвай подсадят, потом эти дурные привычки начнёт перенимать. Лаваш есть, плитку ложить.

— Класть! — возмутилась дочка.

— Это на принципы надо класть, а на обстоятельства ложить. В крайнем случае, нагружать. А самому поступить наоборот и постепенно их подправлять, — поправил отец и возобновил ревизию оружия.

Князевой ничего не оставалось, как вернуться к гостям в зал, где те смотрели на широкоэкранном телевизоре фильм. Ну как смотрели? Леся с Ромой активно целовались, шерудя руками под одним одеялом на двоих, а Зоя смотрела на них, вздыхала и щёки ее были подозрительно красными. Тогда как дыхание участилось. Но своё одеяло она расположила горкой, движения руки если и есть, то не видно.

«Тщательно замаскировалась», — ещё подумала Кира и присела рядом с гостями, рассчитывая повлиять на это безобразие или хотя бы поговорить о Глобальном. А то слишком долго за одеждой ходит.

— А у Бори есть любовница? — спросила потенциальная невеста напрямую.

Правда не знала, у кого точно спрашивать. И просто задала вопрос в пространство. Три ответа прозвучали одновременно.

Так Рома сказал:

— Конечно, нет, у него работы много!

— Может, есть, а может и нет. Кто знает? — прозвучало от Леси.

А Зоя в то же время добила:

— Теперь есть, он же такой хорошенький!

Кира приоткрыла рот, не зная кому верить.

«Кто говорит голую правду?» — даже подумала девушка.

Но тут в гостевой раздались выстрелы, как будто очередь под потолок, после чего по коридору разнёсся голос отца:

— Галя, неси замазку! Нина, прихвати лестницу!

Кира свела брови вместе. Опять самострел? Если на фронте так называли выстрелы в себя, с целью убить, добить или ранить, то в их доме это были «издержки производства». Всё-таки оружие самое разное и некоторое либо будучи в употреблении, либо очень старое. А американское так вообще брак на браке.

«Китайцы и то уже лучше делают», — подумала дочка, глядя как по коридору две филиппинки тащат лестницу и ведро с белой жидкостью, которое самой Кире напоминала белую глину.

Удивлялись иностранные работницы только первые три раза. Но очень быстро освоили переклеивание обоев, укладку кирпичей, замазывание стен и потолков. Им не давался только промышленный фен, но отец обещал отдать на ускоренные курсы по натяжению потолков при случае. Правда, такому в ближайшем городе не учили. Нужно либо в Новосибирск ехать, либо сразу в Москву.

Тут Зоя потянулась, взяла её за руку, отогнав все мысли и понизив голос до шёпота, сказала:

— О, дорогуша. Да на тебе лица нет. Беременна, что ли?

— А что, если… так? — усмехнулась Кира, вымучив из себя улыбку.

По утрам её пока не тошнило, но после того, что с ней сделал Боря, должна быть как минимум тройня. А то и на два раза хватит.

«Должны же быть какие-то последствия, когда человек кончает как конь», — ещё подумала девушка. Но все мысли перебила гостья.

— Я слышала, что если заниматься сексом, то дети заводятся, — поделилась с ней Зоя. — А пока тренируюсь.

— Теория? — с ноткой сарказма в голосе спросила Кира, глядя на многострадальное одеяло, которое придётся сжечь в камине. Или пожертвовать замерзающим в Антарктиде.

«Мужики так только рады будут», — ещё подумала девушка, но Зоя покачала головой и ответила на полном серьёзе:

— Практика! Практика и только практика! Я столько всяких игрушек понакупила, что золотую скидочную карточку сделали. Буду расширяться.

— Куда расширяться?

— Не куда, а где, — уточнила Зоя и блаженно улыбнулась. — Я ведь даже конские прикупила. А потом смотрю, а у них — драконьи есть! Как говорится, был бы спрос, будет и предложение. Поэтому к Боре буду готовится тщательно. И когда станут «матерью драконов», сразу к нему.

— В смысле, к Боре⁈ — подскочила Кира, ещё не дослушав.

— Так, а к кому ещё-то? — ответила шёпотом Похлёбкина, оглядываясь. — Человек надёжный. Приютил, накормил, ремонт теперь делает. Где я ещё такого мужика-то найду? Нет, вы позвольте, но время Арсенов давно прошло. Теперь дело за Борисами. Я знаю, что говорю. Я — ответственная доминатрикс.

— Кто? — переспросила в лёгком шоке Кира.

— Домина, — кивнула Зоя. — Ну, госпожа. Вы в каком веке живёте? Вы уверены, что живёте, вообще?

И шок Князевой сразу стал окончательным. Только руки к телефону потянулись. А дальше история ясная — развод, расход и девичья фамилия. А папе можно сказать, что прошла любовь, завяли помидоры. Пусть шапку назад забирает. И ботинки.

Но только палец телефон разблокировал, как телефон Бори вдруг сам подсветился. Глядя на него, Кира из шока и вышла. И тут же поняла, что Зоя ТОЛЬКО СОБИРАЕТСЯ всё это предпринять. А пока только членами закупилась и ТОЛЬКО СОБИРАЕТСЯ к практике переходить.

«А от пальчика до дракона путь не близкий», — ещё подумала Кира и уверенно надавила на приём.

— Слу-у-ушай, — донеслось от возлюбленного, на которого как оказалось, спрос даже в посёлке. А по городу вообще никто не считал. — А не хочешь прокатиться?

— Ты чего это… на свидание меня зовёшь? — всё тем же ошарашенным голосом спросила Князева, отмечая, что выбирают его многие, а звонит и приглашает — её!

— Да, именно на свидание! В… этот… как его… в ресторан! — ответил Глобальный и сразу правила обозначил, чтобы время не теряли и подольше вдвоём побыли. — Только сразу идём. В том, в чём есть. Никакой там косметики, прихорашиваний. Не будем терять ни минуты. Ты только это… это самое… Можешь на соседнюю улицу сама прийти?

Кира кашлянула и вспомнила, что она — леди. А за леди заезжают, дверь для них открывают и вообще при случае на руках носят.

«А здесь что за хуйня происходит?» — промелькнуло в голове юной предпринимательницы, которая впервые не знала, что предпринять.

— А ты что, заехать за мной не можешь? Я же только куртку и успею накинуть за минутку. Ну и обуться.

— И шапку надень! — тут же включил режим «забота о ближнем» Боря. — Я тут… это самое… это самое… машину завожу. Пока дойдёшь, как раз и прогрею.

— Бегу, Боря! — заявила мадмуазель, которая очень хотела стать мадам и действительно побежала.

Сначала к зимней куртке и сапогам, а заодно — к папе.

Князев уже на пороге стоит с автоматом через плечо. Зина ему пулемётную ленту поправляет, щекой снайперку придерживая. Или патроны подаёт, тут уж сразу не разобрать сбоку. А двое верных оруженосцев дверь придерживают. Все идут в бой открыто, сразу к автомобилю на улице, не через гараж, как ранее бывало. И дух перемен уже гордо веет над посёлком Жёлтое золото.

— Пап, подвезёшь? — только и спросила Кира, с одной стороны переживая за папу, а с другой даже рада, что мутные мужики из дома уходят.

«Остались только мутные гости. Но те хотя бы просто извращенцы», — промелькнуло в голове, пока у вешалки возилась.

— Не могу, дочка, дело у нас. Серьёзное. А ты лучше дальше сама как-нибудь. Не маленькая, — ответил папа и взглянув на неё как в последний раз, вздохнул и вышел на улицу.

Чего не сделаешь ради любви дочери к отдельно взятому человеку?

Оруженосцы с автоматами и пистолетами и почётная подавательница патронов рядом гурьбой поплелись.

Кира проводила их взглядом до автомобиля с порога. И следом выбежала. Успела только сумочку прихватить. О косметике в такой ситуации уже и не думаешь. Такси до соседней улицы с города тоже сразу не доедет.

«Опять всё приходится делать самой», — вздохнула девушка, но вспомнив о Зое, тут же решила за мужика бороться. У неё всё-таки для этого есть молодость, естественная красота и «изюминка», которой один Боря и может наслаждаться.

* * *

Немного ранее.

Лапоть упал и разбился с хрустом костей. На пару секунд словно ветер перестал дуть. Мир погрузился в тишину. Боря уже морально приготовился к крикам и скупым мужским слезам, что очевидно последуют далее, но всё оказалось не так.

Лапоть лишь перевернулся на спину, поперебирал пальцами и убедившись в их работоспособности, заявил:

— Слушай, а давай в травмпункт после мастерской заедем.

— Какой мастерской? — опешил Боря, глядя на неестественно вывернутую руку в обратную относительно локтя сторону у товарища.

«Не у всякого хоккеиста могло так ловко сломаться», — отметил это дело внутренний голос и добавил в смеси ужаса и восхищения: «Во даёт!»

— Ну, тебе же в мастерскую надо было, — добавил Лапоть вполне себе спокойный внешне, залитый адреналином по уши внутривенно. — Ща тачилу загоним. Заберёшь меня, сразу в трампункт и рванём. Ты только за руль меня посади.

— Лапоть, да ебанись! — вновь немного за день позволил себе выругаться Глобальный. — Как ты собрался машину вести с одной рукой?

— А как я БТР водил с осколочным ранением? На эмоциях! Хуйня — война, Борь! Главное — манёвры, — уверенно заявил Лапоть, лёжа на льду и чуть тише попросил. — Помоги только подняться и покажи куда ехать. А дальше я сам, только звон в ушах пройдёт. Это же как на велосипеде. Один раз научился и… всё.

Боря действительно помог подняться, придержав за здоровый локоть. Но едва Лапоть приобрёл вертикальное положение, как повторил:

— Всё!

После чего тут же согнулся помолам и начал отчаянно блевать.

«Ахуеть! У него ещё и сотряс!» — заявил внутренний голос, уверенно поставив диагноз между звуками «бу-э!» и «о, бля, картошечка!».

— Просто пиздец! Просто пизде-е-ец, — протянул Боря, не зная держать ему блюющего мужика, который юность почуял или метнуться за элитным внедорожником, который в десятке метров.

«Стоит рядом, сука, а не дотянуться!» — тут же заявил внутренний голос: «Спорим, потом ещё и на химчистку придётся потратиться?».

Так и не решившись отпустить Лаптя, Боря только телефон достал. Но когда собрался звонить Роману, чтобы одевался во что горазд и бежал с соседней улицы хоть голышом, так не вовремя вспомнилось, что телефон рыжего у него как раз в руках, а жидких терминаторов пока под кожу так и не запустили, чтобы информацией о местоположении друг друга делиться.

Звонить Князю, учитывая то, что Боря уже давно должен был отправиться за долгом, тоже было не разумно. Номера Зины не знал.

«Василькова наверняка всё ещё сидит, завернутся в одеяло за столом. Егор на службе», — следом додумал сантехник.

Так что ничего не оставалось делать, как позвонить Кире.

— Слу-у-ушай, — начал Боря издалека. — А не хочешь прокатиться?

— Ты чего это… на свидание меня зовёшь? — тут же всё поняла Князева, включив голос кокетки после слова «привет».

— Да, именно на свидание! В… этот… как его… в ресторан! — на ходу прикинул Глобальный, уворачиваясь от попыток заблевать ему ботинки и уточнил. — Только сразу идём. В том, в чём есть. Никакой там косметики, прихорашиваний. Не будем терять ни минуты. Ты только это… это самое… Можешь на соседнюю улицу сама прийти?

— А ты что, заехать за мной не можешь? Я же только куртку и успею накинуть за минутку. Ну и обуться.

— И шапку надень! — тут же включил режим «забота о ближнем» Боря. — Я тут… это самое… это самое… машину завожу. Пока дойдёшь, как раз и прогрею.

— Бегу, Боря! — заявила кокетка и первой положила трубку.

Как и подобает спешащей женщине, на каблуках, без шапки, позабыв про всё на свете, кроме сумочки, она и предстала перед ним через пару минут, махая ещё с другого конца улицы.

Встретились без поцелуев. Сложно целоваться, когда шатающийся человек перечисляет ингредиенты на льду под ногами.

— Что с ним? — сразу спросила Кира.

Лаптя она знала, как человека, который временами сотрудничал с отцом, временами — воевал. Пили и дрались друг с другом они каждый квартал примерно поровну. А о последнем своём отношении к объекту папа упомянуть забыл.

— Да вот, иди к тебе, а он тут упал. Надо помочь теперь, — вздохнул обречённо сантехник и передав локоть товарища девушке, чтобы придержала, метнулся к автомобилю и подогнал его поближе.

Лапоть попытался сдержаться, потом сдержался, а потом снова как никогда принялся метать коржи.

«Видимо, за все пьянки накопилось», — ещё подумал Лаптев, не согласный с кармическим ответом.

Бухал то он тогда, а очистка — сейчас.

«В багажник его сади! Заблюёт же всё! А там хотя бы пакеты мусорные, выкинуть можно», — заявил тем временем внутренний голос Бориса.

Но Боря припомнил, что даже собаку в багажник не садил. Однако, исполнение «арии блющего» не прекращалось. Даже когда вроде бы было уже нечем, Лапоть продолжал издавать просто звуки. Тут то Глобальный и понял, что надо вернуть его в горизонтальное положение. И просто сложил заднее сиденье.

За неимением здоровой руки, Лапоть предпочёл войти в автомобиль через багажник, забираясь ногами вперёд. Пакеты подвинулись, а один даже заменил подушку новоуложенному. Влез весь, без остатка, только ноги торчали спереди.

Но это уже — полбеды.

— Вези, командир. Авось, доживу, — прокомментировал это дело Лаптев и отключился.

— Лапоть! Э! Лапоть! — попытался привести его в чувство Боря, но без толку.

— Он умер? — подозрительно спокойно спросила Кира.

С одной стороны, была недовольна тем, что мешают завоёвывать мужика, с другой — человеку тоже помочь надо. Кто зимой не падал?

— Вроде дышит, — ответил Боря.

Закрыв багажник и вернувшись за руль, он тут же помчался в город. Но на ходу даже скорую не успел набрать, не то, что разогнаться. Перед КПП собралось немало автомобилей. Пришлось встать в очередь и пипикать, как все.

— Чего это они? Никогда такого раньше не было, — ещё сказала Кира.

Раздумывая о причинах подобного явления в элитном посёлке, Боря вышел из автомобиля и пробежался до Егора, чтобы поинтересоваться положением дел. Но охранника внутри не оказалось.

— Что за хрень? — обронил уже Боря, и глядя на мониторы с автомобильной очередью в оба края, вспомнил о ключах, про которые Князь рассказывал. Цвета ещё какие-то перечислял. Да кто их помнит?

Пока сантехник искал ключи, гудки не прекращались. Методом проб и ошибок

вдавил кнопку управления шлагбаума. Один автомобиль проскочил. Затем шлагбаум опять закрылся.

Боря надавил снова и провернул ключ блокировки. Шлагбаум поднялся и опускаться назад больше не думал, обесточенный. Тогда как регулировщик с удовлетворением отметил, что пробка начала рассасываться.

Напомнив себе проверить фильтры на водозаборной станции, Боря сложил все ключики, которые увидел, во внутренний карман и помчался обратно к автомобилю. Не до деталей. Человека надо спасать.

Глава 27 Дон Борис-3

День сотрудника дорожно-транспортной полиции по Сибирскому округу Лейтенанта Бобрышева как-то сразу не задался. Капитан и старший группы Артём Палыч, обычно напарник без проблем. Но в этот раз ему не свезло. Маясь животом, сначала у автомобиля присел, потом в лесу отсиживались, как в засаде. А после вовсе домой на часок отпросился. Понять можно — с кем не бывает?

Но вот в чём загвоздка. Просился на час, а пропал на весь день. Сразу и не узнать, в больницу попал или так на говно изошёл, что сознание потерял на месте разрядки. Связи нет. Не спросить. Любопытство или тревогу не обозначить.

Вывозить приходилось одному. Служебную машину не бросить даже на обед, всё-таки бензин оплачивают на всю смену. Начальству на одиночество не пожаловаться. Свои же потом с говном съедят. Только и остаётся, что до вечера напарника прикрыть. А там — экипаж сменится или сам капитан вернётся.

А как вернётся, так Бобрышев ему обязательно выскажет!

Но что высказать, лейтенант пока не решил. Всё-таки до этого случая Артём Палыч не подводил. Один раз даже пакет с провизией вручил. За отличные, так сказать, показатели. Сигаретку всегда предложит, даже когда знает, что напарник не курящий. Но ведь — приятно же!

Вроде бы в чём дело? Служи как обычно, только один. Не по инструкции, но работать можно. Не центр города. Проблема была лишь в том, что с утра они машину брошенную у поселка Жёлтое золото обнаружили. Та числилась в угоне и после аварии была не на ходу. Ноэвакуаторщик не спешил её забирать.

И вот, что делать? Оставишь — разберут, как нечего делать. А уже внесена в протокол. Надо хотя бы остов сдать. Но остов — это металл. Тоже деньги. Оставишь такой у дороги, так другой эвакуатор дёрнет.

«Раз плохо лежит и охрана не выставлена, могут и на металлолом утащить», — прикидывал добросовестный лейтенант.

Были бы пункты приёма, а что сдавать — найдётся.

— Куда же подевался эвакуаторщик? — пробурчал Бобрышев, нажёвывая колпачок от ручки.

Скверная привычка, доставшаяся ещё из школы и с заметным трудом пронесённая через среднюю специальную школу полиции МВД России на службе, была не востребована. Никаких дивидендов по жизни не приносила. Но чем ещё заняться? Сиди, да грызи, часы убивая.

А что ещё делать? Личный телефон давно разрядился. В игрушки не поиграешь. Старенький. Уже не держит батарею.

«Капитан может и звонил уже много раз, да кто его знает?» — мелькало в голове служивого.

Но какой смысл на работу жаловаться? В салоне тепло. Сиди, пережидай непогоду. Случись неприятность на дороге поблизости — по рации вызовут. Не вызовут — сам работай. Ещё и зарплата капает.

Но как работать в таких метеоусловиях?

«В таком случае молоко за вредность давать должны. Иначе всё — зрядеяние выходит. Не злодеяние, но близко по смыслу», — подумал Бобрышев и колпачок от ручки во внешний карман переложил.

Целее будет.

На метель и ветер выходить не хотелось. В городе снежный коллапс, ажиотаж как перед Новым Годом. Людей и техники не хватает. Доходит до того, что люди в авариях вместо требования предъявить КАСКО друг другу в морду бьют, всё равно оплатят, а за ОСАГО виновная сторона делает ОТСОСАГО на заднем сиденье. Говорят, кто-то до того увлёкся, что даже забеременел. Бобрышев очень надеялся, что женщина. Хотя прекрасно понимал, что это соседние экипажи шутят.

Глядя на заснеженный угнанный автомобиль в окно, по которому периодически вяло шкрябали дворники, Бобрышев вздохнул и решился выйти. Показатели сами не придут. Что в отчёте указывать? Снег в нарушители не запишешь. С мороза штраф не взыскать. Платить не будет даже с 50-процентной скидкой. Да и ту с Нового Года отменят автолюбителям. Побалдели и хватит. Теперь надо пересилить себя и просто не нарушать. Тогда вообще бесплатно ездить можно.

«За добросовестными водителями и умные камеры присмотреть могут. Мы то им зачем?», — ещё подумал лейтенант, остро сожалея, что не сидит в тёплом кабинете у кофе-машины, глядя в монитор, а сидит в служебной машине, в которой даже радио нет, чтобы музыку послушать.

Не положено! А вот работать — положено. Так как если на работу положено, то сначала на хлеб с водой перейдёшь, а потом коллекторы насчёт счетов в дверь постучаться.

Мотивирует.

Бобрышев открыл дверь и ужаснулся. В щёки впился морозец, забрался в уши, пробрал до зубов. Меньше всего лейтенант любил морозить уши. Чуть застудишь, сразу не ощущается, а на следующий день зубы ноют. Организм — штука такая, всё взаимосвязано.

Метель такая, что толком не видно дороги. Дымка. Серый мир, небо-вата. Дорога — сметана. Поэтому, когда на дороге появился первый попавшийся автомобиль, Бобрышев тут же поднял жезл, толком его не разглядев.

Контуры плавно описали внедорожник, что немного напрягло. Капитан старался привить внедрить под шапку привычку, что чем дороже автомобиль, тем меньше причин для остановки. Но в школе полиции ничему подобному не учили. Напротив, говорили, что все равны на дорогах, если нет проблесковых маячков, сирены прочих и специальных опознавательных знаков.

Внедорожник остановился. Но ещё прежде чем подойти к нему, из салона выскочили двое и сами направились к Бобрышеву.

— Литёха, уважуха! — заявил один и кивнул на машину. — Тачилу нашу нашёл? А мы как раз слёзки лили, переживали. Угнали из-под самого носа. Ну как тут язву не нажить?

— Ага, — добавил его косоглазый напарник. — Я даже кушать не мог. А у меня гастрит всё-таки. Лепила говорил, что нужно питаться в одно и то же время. Режим. А я что? Я — комок нервов. Сразу не распутать.

Бобрышев кивнул, уже забыв про внедорожник и перевёл всё внимание на менее косоглазого товарища, который теперь говорил без умолку, не давая и слово вставить.

Пришлось перебить:

— Так это ваша машина?

— Конечно, наша, — кивнул незнакомец, что так и не представился. — Моя.

— А документы? — уточнил сотрудник дорожно-транспортной службы.

— Так за документами и едем с корешком. Сейчас вот метнёмся в город и сразу сюда, — уверил тот и оба без дальнейших слов пошли к внедорожнику.

Сели, после чего помчали по направлению к городу, пипикнув на прощание.

— Да можно было и не ехать, — буркнул Бобрышев. — Вместе бы эвакуаторщик подождали.

И он вновь на некоторое время остался на дороге один. Что было довольно странно. До этого автомобили хотя бы в сторону посёлка ехали. А теперь — как отрезало.

— Обедают они там, что ли? — буркнул Бобрышев и вернулся в салон погреться.

Едва вернулся в тепло и потёр красные уши, как автомобили сплошняком поехали, явно не соблюдая безопасную дистанцию. А некоторые даже обгоняли друг друга, слабо учитывая обледенелость дорожного покрытия.

И только лейтенант выскочил на трассу, чтобы предотвратить возможные ДТП, а попутно наказать самых явных нарушителей, как автомобили снова пропали.

— Да что же это такое делается? — снова пробурчал лейтенант и решил стоять до последнего.

В ушах завывало. Нос чесался. Щёки кусало. Состояние на любителя. Но тут впереди мелькнул спасительный жёлтый цвет очередного автомобиля. Бобрышев едва на середину дороги не выскочил, так активно махая жезлом и перекидывая из руки в руку, словно с гирей занимался.

Им то всё равно, а ему согреться!

Но чем ближе обрисовывал контуры автомобиль, тем больше рот приоткрывался. Урчит мощным мотором, а под капотом бык всё отчётливее. А самое главное — едет идеально. Без превышения. Фары работают. Нет причин для остановки.

Бобрышев даже с сомнением посмотрел на жезл в руке. После чего с заминкой подошёл к приоткрытому стеклу со стороны водителя.

— Здравствуйте, чем могу помочь? — даже вежливо первым обратился к нему водитель.

«Знакомое лицо. Где-то я его видел. Уж не на стенде ли „их разыскивает полиция“? Подозрительный какой-то».

Рядом с ним ещё девушка сидит молча. Нарядная, не орёт.

«И оба, сука, пристёгнуты. Наркотики везут, что ли?» — сразу подумал Бобрышев, давно разочаровавшись в людях.

И тут он увидел торчащую ногу. От предчувствия аж сердце сжалось. Губы в линию вытянуло, зубы стиснуло. Пробормотал едва слышно, предчувствуя скорую расплату:

— Лейтенант Бобрышев, ваши документы.

Обычно же как. Если опустилось окно, а оттуда маты, ругань и часть фразы «…да мой папа!», то рабочие будни. А если вежливо и с душой — подозрительно. Но вежливо-то обычно на автомобилях попроще. А чем дороже, тем больше на грубость нарваться можно.

Поэтому вежливость в дорогом автомобиле вдвойне подозрительна.

«Не дозрел ещё бизнес-класс в стране до вежливости!» — сразу подумал Бобрышев и взяв страховку с водительским удостоверением, не раскрывая, сразу попросил из машины.

Понятно, что понятых ловить надо. Протокол, обыск, задержание. Как же не хватало напарника в это нелёгкое время!

* * *

Лаптев был ещё в сознании, когда залезал в автомобиль. Не чуял подвоха от мягких пакетов с мусором и одеждой. Поэтому спокойно рухнул головой на один из них, не имея возможности использовать вторую руку.

На одной отжимался ещё в армии. Но это когда было?

Вероломная кастрюля, добавив ощущений к сотрясению, быстро отправила в царство Морфия. Очнулся же травмированный почему-то не в травматологии, а от движения двери багажника. В харю такой ветер подул, что быстро в чувства привёл. Хоть снова о кастрюлю прикладывайся.

— Вы зачем человека выбросили? — ещё спросил какой-то человек в форме ДПС. — Что в пакетах? — добавляет он тут же и к пистолету потянулся.

А Лаптев посмотрел на него, моргнул и только спросил:

— Кто я?

— Вы похищенный! — ответил лейтенант и достал табельное оружие. Поскольку все сотрудники ДПС ГИБДД вооружены табельным оружием и имели законное право в рамках служебных обязанностей его применить.

Но Бобрышев помнил, что делать это стоит лишь в шести случаях. В критической ситуации они промелькнули перед ним как на картинке.

Во-первых, побег. В случае, если гаишник застал злоумышленника с поличным при совершении тяжкого деяния, а тот решил скрыться, то полицейский вправе применить оружие. Однако это возможно лишь тогда, когда преступника иным способом задержать не представляется возможным.

Во-вторых, нападение. Сотрудник ДПС обязательно достанет пистолет в ответ на вооруженное нападение. В частности, это угроза жизни или имуществу муниципальных органов и простых граждан.

В-третьих, задержание. Огнестрельное оружие может быть применено при задержании лица или группы лиц, отказывающихся подчиниться законному требованию. Например, на требование сдаться и сдать оружие, находящееся при задержанном.

В-четвёртых, принудительная остановка транспортного средства. Инспектор ДПС имеет право применить пистолет или иное оружие для остановки транспортного средства, водитель которого не намерен останавливаться и угрожает опасной ездой другим людям.

В-пятых, предупреждение. Гаишник может совершить «последнее китайское» предупреждение, совершив предупредительный выстрел в воздух.

В-шестых, обезвреживание животного. Полицейский в рамках правового поля может пристрелить животное в случае, если оно несёт опасность окружающим.

Зная обо всех пунктах, лейтенант быстро отмёл шестой и четвёртый, так как автомобиль уже стоял. И решительно зашагал спиной назад, чтобы видеть всех потенциальных нарушителей, чтобы держать под прицелом. А там уже можно будет подумать, какой пункт лучше подходит.

Но глаз на затылке у Бобрышева не было. Эволюция оплошала. И следующие слова он договорить не успел:

— Руки вве-е-е…

Оступившись о придорожный камень, лейтенант Бобрышев в добровольно-принудительной форме треснулся затылком о капот служебного автомобиля. Отчего отечественный автопром и трещиной не пошёл, а вот отечественный затылок служивого трещиной как раз пошёл. Так как «родничок», даже заросший с годами– место, где череп хрупче всего.

Боря застыл, глядя то на обездвиженного сотрудника дорожно-постовой службы, то на подскочившего Лаптева.

Тот вылез из багажника, но уйти далеко не успел. Согнувшись пополам, продолжил пугать округу утробными звуками. Разбавлял редкими замечаниями:

— Бля!.. О, гранат… Сука!.. Зачем вы мне руку сломали?.. Пытали, что ли?.. Ещё и отравили? О… лучок пошёл…

Всё это долго слушать одному Глобальному не пришлось. Из автомобиля выскочила Кира и едва глянув на человека у дороги, сказала:

— Боря, я конечно, ценю, что ты решил отвезти меня в ресторан любой ценой, но с людьми то так зачем? Где мы его теперь закопаем зимой? И где напарник этого бедолаги?

— Зачем напарник? — не сразу понял Боря.

— Так его надо следом валить! — огорошила более подкованная в этом вопросе Князева. — Я сейчас папе позвоню, посоветуюсь.

Она села обратно в салон, откуда вскоре доносилось:

— Папа, нас менты прессуют! Боря одного уже ушатал. Второй то ли сбежал, то ли в засаде сидит… Да не успела я по коленям стрелять!

Пока Глобальный перерабатывал поступившую информацию и дурные манеры Киры, которая благодаря отцу была готова к жизни на все сто, а на целых двести к любым неожиданным ситуациям, рядом начал возмущаться Лаптев.

Говорил он теперь почти без перерывов:

— Меня вы тоже собрались валить? За что?

— Да не собирались… вроде, — ответил Боря.

— А зачем же тогда травили? Мучить любите? Или вы больше по БДСМ втыкаетесь на пару? У-у-у, гестапо! Или того хуже — извращенцы⁈

Боря посмотрел на одного, на другую с телефоном в автомобиле, на третьего в блаженном омуте и вздохнул.

— Так! — тут же обозначил он свою позицию.

И уже собрался всё объяснить Лаптеву, чтобы в себя пришёл. Но после восклицания «а такого я не ел!», он так резко разогнулся у автомобиля. Так шустро получилось, что поймал затылком открытый багажник. После чего на дороге появилось второе тело.

«Кучно легли», — заметил внутренний голос.

Свой затылок Боря только почесал. Испытывать его на прочность он не собирался. Это Лаптя природа ростом не обидела, чего не говори.

«Ну вырос дылдой, с кем не бывает. Но зачем же в собственную лужу падать?» — посочувствовал внутренний голос.

Из салона вновь вышла Кира и посмотрев на оглушенного Лаптя, скривила губы:

— Слу-у-ушай, а папа тебя недооценил. Ты ведь и сам можешь вопросы решать.

— А-а, да? — переспросил Боря и кивнул. — Вроде, да.

Кира в ответ только улыбнулась:

— Я тогда позвоню, чтобы не обращал на нас внимания и своими делами занимался.

И дева снова села в салон Уруса, а Боря только вздохнул и приподняв Лаптева подмышки, снова запихал в багажник. На этот раз головой вперёд, чтобы снова не начудил.

На этом можно было просто сесть в автомобиль и уехать, но рядом снег заметал ещё одно тело. И переживёт ли постовой время до прибытия подкрепления, вопрос спорный.

«В любом случае заболеет… жалко человека», — заявил внутренний голос.

Боря подошёл к пистолету, пнул его под служебный автомобиль, чтобы никому глаза не мозолил, после чего попытался его открыть, но двери были заперты. От удара по капоту сработали электронные замки.

Снова долго-долго выдохнув, Боря подхватил лейтенанта под грудки и поволок к Урусу. Мама с детства учила, что шариться по чужим карманам — не красиво.

«Обыскивать человека в форме вообще не рекомендуется».

Так рядом с Лаптевым в багажнике появился Бобрышев. Обложенные с краёв и между друг другом пакетами тела как бы намекали, что новой жёсткой встречи с корпусом им не грозит.

«Главное в трампункт привести, а дальше санитары пусть сами разбираются».

Решительно хлопнув пятой дверью, Боря уже собирался вернуться за руль, но он явно недооценил Князева как отца. Обеспокоенный родитель по первому звонку дочери нёсся на всех порах к Кире. Знакомый автомобиль показался на дороге, быстро приближаясь.

Джип гнал под двести километров в час. Но дорога хоть и была в целом ровной и без ям, также была заснеженной и местами обледенелой. Вильнув, внедорожник занесло. Водитель выкрутил руль в сторону заноса на рефлексах, повторил манёвр в обратном направлении, но управление было потеряно. Сначала внедорожник поймал бровку, потом от неё отскочил, повело резче. Стоило колесу в очередной раз попасть в снег, как решил, что дальше только — в полёт.

Пробив сугроб, джип перевернулся и полетел в кювет, несколько раз проверив на прочность крышу и черепушки всех присутствующих. Если водители спереди ещё пристёгивались, повиснув как на канатах, то люди сзади предпочитали свободу от правил дорожных движений и ощущали свободный полёт. Зима, скорость и толстые, неповоротливые руки водителя, помноженные на критическую ситуацию, быстро показали, что пассажиры ошибаются.

Физика, квадрат скорости и человеческий фактор оказались сильнее иконок над приборной доской и крестиков под зеркалом заднего вида.

Боря уже во второй раз за день, как в замедленном движении фильма, видел словно покадрово эту сцену. Он глаз не мог оторвать, глядя в оба как автомобиль слетел с трассы и покатился кубарем по снегу, быстро превращая крепкий корпус на независимой раме в смятый хлам с выбитыми стёклами.

Глава 28 Дон Борис-4

Некоторое время назад.

Брокколи и шпинат чрезвычайно полезны для организма благодаря питательным веществам. Так брокколи позитивно влияет на сердечно-сосудистую и иммунную системы, обладает противовоспалительным и антиканцерогенный эффектом. При том совсем не содержит жира. Зато содержит натрий. А шпинат и вовсе рекордсмен по содержанию калия, железа, марганца и йода. Он рекомендован людям с малокровием и полезен в восстановительный период после болезней. Обладает лёгким противовоспалительным и мочегонным действием, что делает его эффективным при отёках. В целом, лучших продуктов в питании для сотрудника дорожно-постовой службы сложно было придумать. Разве что добавить к списку ещё и спаржу, но в ближайшем магазине к дому она почему-то не продавалась.

Когда на выходных заболело сердце и вместо бани пришлось отлёживаться на диване, глядя в потолок, Артём Палыч решил заняться здоровьем. А то все признаки старости на лицо, а вроде и не жил. Седина, лысинка, отдышка есть, а спокойствия нет. Богатств и тех не нажил. Надо скинуть лишний вес, чтобы обновиться к весне. А там спокойно пройти медкомиссию и думать о пенсии. Вот выйдет на неё, там и поживёт.

Как любой нормальный мужик, Артём Палыч решил вернуть себе сразу всё здоровье, на которое был способен и просто смешал оба ингредиента в одном салате. Шпинат — конечно, гадость. А брокколи по вкусу напоминает вату. Но поскольку оба продукта почти не содержали калорий, выбор был очевиден. Жуй — худей. Лишь одного не учёл капитан, что оба продукта также позитивно влияют на пищеварение. А в сочетании друг с другом — вдвойне.

Сначала это выражалось в лёгком попукивании под утренний чаёк после мега-полезного салатика вместо привычного хлеба с маслом. А заступив на дежурство, Артём Палыч разве что форточку приоткрывал на минутку в автомобиле, чтобы не спирать на предыдущий экипаж.

Потом живот скрутило и тембр залпов постепенно увеличивался, наращивая мощь звуковой волны от шептуна до трубы Иерихона. Вместе с ней обозначился и богатый внутренний мир капитана. Тут тебе и морепродукты с дня рожденья каким-то боком, и квашенная ещё в сентябре капуста пошла. Приходилось выходить на улицу или курить прямо в салоне, когда не успевал выходить.

На третьем этапе переваривания полезных продуктов совсем плохо стало. Напарник рядом начинал потихоньку плакать за рулём после очередного выхлопа, поясняя:

— Артём Палыч, ну глаза же режет!

Возразить было нечем и капитану пришлось скрыться в сугробах. Если в первые полчаса служивый даже рад был такой очистке организма, ведь три дня не мог выдавить из словно забетонированного чаем зада ничего с самих булочек у тёщи с сыроватым тестом, то вторая половина начала напрягать. Мало того, что вышли все задолженности за три дня, так на их фоне также кончился служебный рулон в бардачке. Той самой «наждачной» бумаги, который никто никогда не использовал, но «лежал на всякий случай».

Но процесс было уже не остановить. Здоровье внедрялось в тело с чёрного хода.

В результате чего в ход была пущена докуренная пачка от сигарет, а затем пошли и бланки.

Лейтенант Бобрышев сначала посмеивался, а затем с сомнением смотрел на пустеющую планшетку. Пока не забрали все листики, спрятал несколько под сиденье. Но капитан не успокоился даже, когда забрал пустую планшетку. Тут уж пришлось возразить!

— Артём Палыч, так оформлять на чём будем? Устно?

— Ай, да иди ты! — только отмахнулся капитан, продолжая серию рулад.

С большим сомнением откапывая под кустиками прошлогоднюю листву, Артём Палыч вскоре осознал два момента. Либо нужно срочно следом переходить на закаливание организма, либо пострадает и честь мундира. Понятно, что коллегам из сельской местности не в падлу и подолом рубахи подтереться, но он то — городской!

Стремительно худея, даже не дождавшись весны, капитан вдруг вспомнил много бесполезной информации, которая захламила мозг по жизни. Например, что детоксикация — есть процесс разрушения и обезвреживания различных токсических веществ химическими, физическими или биологическими методами. А если из него столько выходит, то всю жизнь жрал чёрте что и жил чёрте как.

«Если такое из подсознания в час икс лезет, то что дальше?» — вздыхал капитан, массируя хрустящие коленки.

Коллеги из деревни-то с ногами посильнее будут. По сельским сортирам над дыркой много не насидишь без последствий. А у него уже ноги не вывозят. Лучше бы привычно затекали на белом троне. Да где его взять на трассе в подлеске?

Из ресурса остался только снег. И приглядываясь к потенциальным снежкам, слепленным из того, что оказалось под рукой, ослабленный недугом капитан понял, что пора закаляться. Но начинать закалку лучше с рук, ног, головы, но никак не места, куда не попадал солнечный свет.

С большим сомнением в собственных возможностях по продолжению несения службы в ближайший день, неделю, а то и месяц, капитан вызвал такси с места службы. А потом заявил лейтенанту:

— Всё, Бобрышев. Нужно сгонять домой, иначе кабзда.

— А как же я один-то буду?

— Как, как, хуем об косяк! — посоветовал коллега и вновь скрылся за служебным автомобилем.

Когда приложение ответило, что ближайший таксист приедет через час, Артём Палыч взвыл. Тогда Бобрышев и понял, что настало его время. Он просто вышел на дорогу, поднял жезл и остановив первую попавшуюся машину, отправил бедолагу в город на попутках.

Выбирая между необходимость отдать автомобиль службам на время и подвести человека, водитель почему-то отказался вверять свой личный автомобиль на благое дело и просто повёз капитана по обозначенному вслух адресу.

Добравшись домой, не запятнав честь мундира и даже на него не капнув, Артём Палыч уже с ненавистью смотрел на пепельницу в туалете. И жёлтые прокуренные обои. Худей, не худей — лучше не станут.

— Так, всё, бросаю курить. И ремонт сделаю, — заявил он туалетной комнате.

Так как больше заявлять было некому — жена на работе, дети уже отдельно живут.

Больше бесило, что в домашней аптечке никакого противоядия от недуга. Только уголь активированный, валокордин, вата, бинты, перекись водорода и термо-одеяло.

— И за каким хреном нам это одеяло? — даже возмутился капитан.

Всё, что в старой автомобильной аптечке хранилось под списание, то и дома надёжно лежало. А болеть всё равно никто не планировал. В рабочее время не положено, а во время отдыха — какой смысл?

Но брокколи и шпинат нарушали все планы. И в обход всех инструкций то и дело загоняли капитана в ненавистную комнату. После очередного забега взвыл Артём Палыч волком и на потолок посмотрел. А там старый потолок. С одиночной лампочкой. И жёлтые пятна старые.

Как сосед залил, так потолок и не красил. Некогда.

— Но ведь залил же! — припомнил этот момент хозяин квартиры.

«Раз накосячил, то пусть выручает. До аптеки идти далеко. А от забетонированного дна и воспоминаний не осталось. Хотел изменений — получил», — подумал Артём Палыч и набрал на телефоне номер соседский.

* * *

Первый час работы в посёлке Жёлтое золото Егор парил в облаках. И кресло мягкое. И тепло. И по ногам не дует. Даже чайник есть электрический на КПП. Правда, сахара и заварки нет. Но есть кран, можно помыть руки. И там течёт не только холодная вода, что совсем диво для рабочей коморки. А ещё розетка есть! И телефон зарядить можно. Что-то, а зарядка всегда под рукой.

Второй час читал охранник журналы и газеты. Целая стопка накопилась, за что большая благодарность предыдущим работникам. Сразу видно — работали люди, а не в змейку играли.

Третий час старался Егор всё больше на улицу выходить. И жалобно смотреть на проезжающие под шлагбаумом автомобили. Вдруг кто сигареткой угостит?

Но в ответ кивали, мило улыбались, но… не угощали. И четвёртый час охранник уже катался на стуле, крутился, делал из бумаги откровенно убогие оригами. Благо, её тут много. В какой-то момент даже вспомнил про змейку на телефоне.

Всё — без толку. На пятый час желудок начал издавать такие жалобные звуки, будто неделю ничего не ел. Проклиная кружку чая на завтрак, которую и то не допил, а хлебнул по ходу, Егор выдохнул и позавидовал людям, которые на солнечное питание перешли.

«Интересно, есть хоть один на территории Сибири? Или без пельменей быстро кони кинут?»

Когда пошёл шестой час работы, Егор выпил сколько смог кипячёной воды, чтобы ещё немного обмануть организм, заполнив пустым объёмом желудок. И приготовился умереть. От обезвоживания, конечно, не получится. А вот от голода — запросто. Плюс пальцы задрожали от нехватки никотина.

Всё вокруг начало бесить и раздражать. И даже тот факт, что никакого различия между этими словами не было — бесил. А потом — раздражал.

— Боря-я-я, где моя еда? — сначала шёпотом, а потом во весь голос говорил Егор, тысячу раз желая до него дозвониться, но позвонив всего два раза. И оба — до обеда.

«Захочет — перезвонит. А пока — занят человек. на вторую Ламборджини зарабатывает», — ещё подумал Егор и разгонял эти мысли ровно до того момента, пока на телефоне не высветилось «Сосед снизу».

Хоть по телефону поговорить.

— Здорова, сосед! — донеслось с лёгким эхом, как будто говорили в пещере, среди сталактитов и сталагмитов, благо Егор был давно образован кроссвордами и прекрасно знал в чём отличие.

Одни торчали, а другие — пупырились.

— Здорова, Палыч, — ответил Егор, не ожидая ничего хорошего от такого звонка.

Обычно Артём Палыч начинал разговоры сразу с криков и весь разговор сводился к тому, что сосед сверху его топит, «пизды получит, а о правах можно забыть». Но водительских прав у Егора не было, как и автомобиля, и дальше обещаний угрозы не заходили. Всё-таки не в полиции служит, а полномочия постовых дальше дороги откровенно множились на ноль.

Два раза так и поговорили, познакомившись и обменявшись телефонами, чтобы не допустить третьего. А тут на тебе — третий раз позвонил.

— Слушай, сосед, выручай, — начал довольно жалобно Палыч.

Видимо, хотел сигаретки.

— Что случилось?

— У тебя таблетки от живота не будет? С толчка слезть не могу. Этот ёбанный ЗОЖ меня в могилу загонит. Но меньше всего я планировал срать до потери сознания. Спасай!

— А как спасать? Я на работе.

— Ты же рядом с домом работаешь, в УК «Светлый путь», не? — уточнил собеседник, намекая на то, что наебать его вряд ли получится.

Видали таких. И все в банках работают. Ну или представляются сотрудниками банка.

— Не, теперь я в Жёлтом золоте на проходной работаю. А это до дома пилить и пилить. Поэтому посуточно устроился.

— Да? — удивился капитан, и что-то рядом потекло и взорвалось. Простонав совсем жалобно, сосед продолжил. — А жена дома?

— Жена… — протянул Егор и кивнул.

Ладно, чего он, зверь какой, что ли? Все мы люди. Конечно, поможет. Сейчас жене позвонит, под вечер уже домой должна идти. Та в аптеку и зайдёт, потом занесёт, спасёт человека. А он поменьше на голову насчёт потолка приседать будет потом. Из благодарности.

Доведя свою мысль до сознания обезвоженного капитана, Егор телефон отключил и тут же жену набрал.

— Слушай, чего делаешь?

— Домой иду. Семёновна кабачок подарила. Килограмм под пять. С самой осени всем раздаёт. Дай, думаю, и я возьму. Мелкую с садика забрала. Тебе же некогда. За хлебом сейчас зайдём, продуктов прикупим. Ну или как ты говоришь — «не занята, короче», — с ходу выпалила жена, чапая среди сугробов с ребёнком.

И Егор, предвидя нелёгкий разговор, решил сразу зайти с козырей.

— Короче, я на новую работу устроился. Прямо здесь уже и сижу. Первый рабочий день.

— А со старой чего? — устало поинтересовалась жена, перенося ребёнка за руку через сугроб.

— Там закрыли предприятие. Начальник проворовался.

— Малая, не трогай кошку! У неё может быть лишай! Поймаешь — будешь жить на балконе, — ответила уже куда-то приглушённо жена,

— А можно в ванной? — уточнил ребёнок писклявым голосом рядом.

— Нет, — сказала мать его детей и вернула лицо к динамику. — И где ты теперь сидишь с кроссвордами? Или решил сменить амплуа и в хай-тек податься? Всё-таки шесть букв по вертикали.

И ржёт.

— Я на минуточку, в элитном посёлке теперь работаю. И получать буду в три, а то и четыре раза больше! — вывалил все оставшиеся козыри Егор, но когда не услышал аплодисментов, чуть тише добавил. — Только жрать хочу так, что мама не горюй. Пока переезжали, пообедать не успели. А по части завтрака, сама знаешь, ем мало.

— И ешь мало и секса маленько, — вздохнула жена, убедившись, что ребёнок бегает за собакой. — И зарплата маленькая, и член коротковат…

— Но достал же! Трижды! — быстро прервал Егор поток доводов, нагрузив полную руку «ответных козырей».

Похоже, эта партия оставалась вновь за женой, как и последние пятнадцать лет.

— Егор, может мне уже к соседу уйти? — добавила без всякой усмешки жена.

Попутно объяснив более молодому охраннику сетевого магазина, что не будут они сдавать на хранение детский рюкзачок, потому что «нормальная бомба туда всё равно не поместится, а на крупную не заработала, чтобы снести к ебеням весь этот сраный район! А если не веришь, кабачком переебу!»

Охранник тут же шагнул в сторону, так как сложно было спорить с уставшей женщиной, которая воспроизвела на свет трёх детей и тянет их на себе вместе с пакетом с кабачком. В паспорт можно не заглядывать — на лице написано.

— Хм, не советую, — ответил в то же время Егор, остро сожалея, что не может ничем помочь супруге.

Но соседу-то может.

— Ты лучше в аптеку заскочи, возьми что-нибудь от живота и соседу снизу занеси.

— А ху-ху не хо-хо? — тут же перешла на импровизированный язык жена, так как дочка в этот момент была совсем рядом и донимала её требованием купить шоколадку.

— Не хо-хо, — добавил Егор. — Страдает человек. А я походу вообще скоро с голоду сдохну. Тогда зарплату сразу тебя переведут.

— Егор, всё короче, я на кассе.

— В аптеку-то зайдёшь?

— Да зайду, зайду! Ты же мёртвого достанешь.

Связь отключилась. И Егор тут же обнадёжил капитана. А вернувшаяся вскоре домой супруга не только спасла человека упаковкой закрепляющих таблеток от дальнейших изменений в организме, но и пока Артём Палыч приходил в себя, принесла к нему жаренные кабачки.

— Ой, а я теперь вообще не буду есть, наверное, — принюхался к кабачкам сосед.

— А это и не вам, — огорошила жена, протягивая контейнер. — Мы вас спасли. Теперь вы мужа спасайте. На работе голодный сидит. Завезите, будьте так добры.

На том они и распрощались.

* * *

Прикрыв снайперскую винтовку и пару автоматов Калашников махровой тряпочкой в багажнике и обложив пулемёт для верности брезентом, Князь отправился ни много, ни мало, на войну.

Давно следовало эти вопросы с Шаманом позакрывать. Раз не отдают долги, значит, не уважают. Раз не уважают, значит, не боятся. А раз не боятся, какие могут быть дела? Так бизнес не построишь.

Раздумывая над этим, Князев сел за руль и посадил рядом с собой сбоку Зину. Не было по жизни оруженосца вернее. Позади на заднем сиденье расположились два коня — Моня и Нанай. Но эти как раз — пятьдесят на пятьдесят. Могут помочь, а могут в спину ударить. А могут даже по трассе переворот устроить. Благо, оружие к ним ближе располагается.

И решил Князев для верности кого-нибудь для баланса на заднее сиденье посадить. Сначала мелькнула мысль Борю взять, но сантехник и так на повестке дня. Бита в отпуске, Лапоть в оппозиции, прочие пацаны обиделись, когда делиться имуществом Шаца не стал. Кто оставался? Только новый охранник на КПП.

Заехав к Егору на огонёк под вечер, Князев быстро поставил перед фактом:

— Короче, Егорка, прикрыть надо. С нами в город поедешь. Стрелять если не умеешь, гранаты тебе выдадим.

Егор стрелять умел, так как служил. Но гранаты не любил. Однако, в город хотел. Там еда ближе. Раз Борю только за смертью посылать, и та не дождётся, то самому следовало чебурек урвать. А там до утра доживёт. Поэтому насчёт гранат за шутку принял и спокойно сел между двумя бритыми под ноль мужиками на заднее сиденье.

В момент, когда внедорожник Князева покинул КПП и выехал на трассу, позвонил сосед.

Признался, что после таблетки ему гораздо лучше. А вместе с тем заявил:

— Ты если в Жёлтом золоте работаешь, я туда как раз еду, по направлению. Моя служебная машина неподалёку стоит. Давай к тебе заскочу? И контейнер передам.

Так Егор узнал два ключевых фактора. Во-первых, жена его безумно любит, так как об ужине позаботилась, несмотря на отсутствие секса вторую неделю и денег месяц. Наличие тяжёлых кабачков и нелёгкой женской доли с тремя детьми в расчёт можно было не брать. То — будни. А, во-вторых, к соседу она всё-таки заходила.

«А иначе чего это он такой весёлый?» — ещё подумал Егор и сказал, что они как раз из посёлка выехали. И по трассе могут встретиться. На том и порешили. Проблема была лишь в том, что их тут же другой постовой тормознул.

— Бля, — только и сказал Князь, куртку распахнутую тут же застёгивая, чтобы кобуру скрытого ношения меньше видно было и пистолет не выпирал.

Но если его можно спрятать, то с пулемётом в автомобиле посложнее с прятки играть выходит. Только пристегнуться и успел.

— О, наша тачила! — в то же время заметил ещё издали Моня.

— Ага, угнанная, — добавил Нанай и заржал. — Японцы, конечно, молодцы. Старушке за тридцатку, всю жопу ей помяли, а развал-схождение сделай и снова как новая будет.

— Дебилы, блядь, оружие! Щас всех упакуют, — рявкнула Зина, оборвав все разговоры и пристегнувшись ещё ранее, обронила назад. — Раз ваша машина, импровизируйте! К багажнику его не подпускайте!

Моня с Нанаем переглянулись, кивнули и выскочили из автомобиля, почти побежав навстречу с инспектором. С ходу языками зацепились, отвлекая внимание. А Егор, продолжая говорить по телефону, заявил капитану, что они как раз ему навстречу едут, объезд у них неурочные и в сам посёлок можно не заезжать. По ходу встретятся.

На том и порешили.

Двое бритых парней вернулись в салон автомобиля, весёлые и с разговором на тему лохов. А Князь, хмыкнув, вновь притопил педальку. С такими ребятами можно и в разведку, оказывается.

— Смекалка есть, — одобрила и Зина. — Далеко пойдёте.

— Базара ноль, — ответил Нанай. — Если для дела, то всегда пожалуйста.

Моня кивнул молча.

— Слушайте, а можно недалеко тут будет остановиться на минутку? — ещё спросил Егор дальше по трассе, когда постовой давно скрылся из виду, а город приближался.

— Ты чего это? Посрать приспичило? — спросил Князев, довольный неофициальными наймитами и не довольный официальным помощником.

Может, зря его брал? Но ехать обратно на КПП возвращать — только время терять.

— Да я без обеда, только контейнер заберу и обратно.

Егор вновь созвонился с Артёмом Палычем и тот признался, что у таксиста колесо пробило. Князев по просьбе пассажира и остановил автомобиль у голосующего водителя. Пока Егор вылез навстречу капитану, случилось два интересных момента.

Во-первых, Князю позвонила дочь и с тревогой в голосе сообщила, что «их с Борей прессуют менты». Во-вторых, один из «ментов» неожиданно вылез из салона автомобиля с уже снятым колесом и в быстро приближался прямо к ним. В форме, как и полагается.

— Бля, засада! — заявил Князев и резко дал по газам, сначала развернув автомобиль, а затем погнав его по трассе обратно.

Лавируя в неожиданно-плотном потоке встречных автомобилей, он сначала подумал о Кире, а потом пожалел о потерянном сотруднике. Но лучше пусть примут одного его, чем всех и сразу. А потом договорится, выкупит. А для Бори историю сочинит поинтереснее, с командировкой и командировочными для охранника.

«Чёрт с ними, с таджиками, лишь бы с дочкой всё хорошо было», — раздумывал Князев: «Отобью обоих, спрячу, пересидим, потом поженим обоих, чтобы не скучали».

Но додумать не удалось. Разогнавшись за пропущенным встречным потоком автомобилей под двести километров в час, чтобы точно успеть, Князев вдруг понял, что куртка слишком плотно облегает тело. В какой-то момент руль ударил по рукам и удержать его не удалось. Машину повело. И отсутствие свободы для локтей сыграло с водителем злую шутку.

Они вдруг полетели, затем запрыгали, а после — темнота.

Глава 29 Дон Борис-5

Пока Боря с недоумением смотрел на аварию, события за три с небольшим километра от места аварии развивались несколько иначе.

Сначала Егор взял ещё теплый контейнер с кабачками из рук капитана.

— Чего психовать-то сразу? — обронил охранник и с недоумением посмотрел на газующий, удаляющийся джип с начальником за рулём.

— Что, уже уволили? — усмехнулся капитан. — А я говорил, что от элиты хорошего не жди!

Артём Палыч со вздохом посмотрел на таксиста, который пробитое колесо-то открутил. Справился накидным ключом, но забыл, что запаски у него нет. И одно бессмысленное дело могло перейти в другое. Поэтому менять обратно проколотое колесо никто не спешил. Только эвакуатор вызвали.

— Походу, даже не приняли… чёрт! — выругался Егор и едва не бросил под ноги контейнер со злости. — Я совсем забыл про испытательный срок. Что, до завтрака бы не дожил? А? Во дурак!

Голод оказался сильнее гнева. Егор пошёл по пути спокойствия, презрев разрушение. Он открыл коробочку и ощутив божественный запах еды, проглотил пару кусков, почти не жуя. Ровно также, как поступал в детстве Бобик с куском колбасы. Его пёс в деревне. Или Шарик. Благо был и тот, и другой. Стоит отметить, что и колбаса была другая тоже.

После чего охранник вспомнил о приличии и предложил угоститься соседу.

— Угощайтесь, по-соседски.

— Не, я… на диете, — признался Артём Палыч, решив больше никогда ничего не есть. Тем более растительного.

Капитан снова посмотрел на таксиста. Но тот лишь повёл головой:

— Всё, приехали. Дальше не повезу. Я вызвал эвакуатор, но время ожидания — до пяти часов. Диспетчеры там с ума посходили, что ли?

Остаток дня для таксиста стал таким же бессмысленным, как возня с колесом.

— Так мне ещё три километра пидорить! — возмутился пассажир.

— А я что сделаю? — резонно возразил таксист перед тем, как улечься спать на раскинутом сиденье.

— А меня ебут твои проблемы? Запаску возить надо!

— За это штраф не предусмотрен.

— А головой если подумать?

— Я думал… есть. Забыл просто.

— Ну и платить тогда забуду, — заявил капитан и просто зашагал по дороге по направлению к оставленной служебной машине, где напарник ждёт не первый час.

— Ой, а я чего-то не удивлён! — крикнул таксист на прощание. — Помощь на дороге, блядь, со всех сторон.

Но больше нарываться не стал и скрылся в тёплом салоне. Благо, печка ещё работала и бензина было больше половины бака. Можно выспаться или устроить переписку с любовницей, пока жена будет пилить, что снова хуйня их юбер. На айтишника идти учиться нужно было, а не водительские права получать.

— Поговори мне ещё! — пробурчал капитан для порядка.

Всё-таки совесть подсказывала, что мог и половину заплатить. Большую часть дороги проехали. Но если все в стране свою работу наполовину будут делать, то больше Гвинеи и Эритреи никого и не перегонят по экономическим показателям.

Хуйня начинается с малого, точно знал Артём Палыч. Учитель не доучил, врач недолечил, строитель не доделал, автомеханик недокрепил, вот водитель и не довёз. И только у воров и мошенников всё прекрасно. Свою работу знают. Номер на обратной карточке не подскажете?

Капитана шатало от накатившей усталости. Ощущая состояние на ветру, близкое к выходу в астрал, он не понимал, что творится с организмом. Вроде сильное обезвоживание. Это при резкой потере не одного килограмма. Ему одновременно было безумно легко шагать, но также легко его теперь сдувал с трассы ветер.

Егор пошёл рядом, уплетая кабачки в масле. Всё-таки в посёлок надо вернуться, к Боре. Пусть домой отвозит, раз привёз. А куда деваться?

А кабачки — деликатес в походе. Даже быстро застывающие на ветру.

Не, жена у него точно умница и красавица. Такая к соседу только по делу. Да и нужен ей тот сосед-то? Идёт вон, шатается. Как будто много лет пешком не ходил. А теперь сразу на марафон вышел.

Артём Палыч же шёл и потел так, как никогда в бане. Вроде каждую неделю с мужиками в парной сидели под пивко-квасок-водочку, а едва капля по лбу катилась. А тут на тебе — пот градом. А во рту как кошки насрали. Аж самому дышать противно.

По пути он четыре раза пытался позвонить Бобрышеву, чтобы подъехал поближе и забрал. Но телефон абонента выключен или недоступен.

Преодолев километр, капитан вдруг ощутил сильнейшее головокружение и упал. Ноги просто подкосились, и он ощутил, как валяется на асфальте, с недоумение разглядывая яму на ещё летом отремонтированной сплошняком дороге.

«Из варенья они их делают, что ли?» — ещё подумал Артём Палыч, пока Егор рядом под локоть схватил и приподнял.

— Сосед, ты чего? Споткнулся, что ли?

— Я… устал, — вяло ответил капитан и понял, что пора на пенсию.

Медкомиссию с таким состоянием организма он точно весной не пройдёт. Сердце ходуном, ноги ватные, язык заплетается. Ещё километр прошагай и мотор встанет. Тогда не то, что ремонта жене в квартире не оставит, а самой придётся деньги на похороны искать. Ритуальные услуги нынче дороги. Помирать не выгодно.

«Уж лучше ремонт!» — ещё подумал капитан и поднявшись, почти минуту приходил в себя, придерживаясь за плечо соседа.

Егор не возражал. Стоя даже есть удобней. Но последние куски жевал уже нехотя, через силу, прозапас. Чтобы меньше нести было. Судя по виду соседа, его самого сейчас нести придётся. Тогда уже не до контейнера будет.

— Слушай, ну надо идти, — сказал Егор, вытерев руки о штаны и контейнер за пазуху запихав.

Капитан подхватил порцию снега с обочины, растёр лицо, смочил губы и кивнул.

— Надо.

Отдышавшись, они вновь пошли вдоль трассы, слушая как изъеденное никотином сердце презирает их за физические нагрузки. Но если Егор, которому было под сорок лет, это ощущал меньше, ещё и плотно перекусив, то Артём Палыч, которому было под пятьдесят, готов был отойти в мир иной в течение следующего километра.

— А ты знаешь, что «диета» от слова «дает» по-английски? — некстати спросил Егор, в такой ситуации подхватывания под локоть периодически пытающегося упасть соседа быстро перейдя на «ты».

— Что это вообще на хрен значит?

— Умирать.

* * *

Пока двое курильщиков со стажем сокращали путь к месту аварии, Кира терять времени не стала. Едва заметила аварию, как сначала потеряла дар речи, а потом мозг начал работать, отвечая на экстремальный вызов.

Выкидывать на улицу двоих мужиков из автомобиля она не стала, но и автомобиль отца был хорошо различим с трассы. Поэтому решение пришло мгновенно. Пока Боря вызывал скорую,она проверила карманы лейтенанта и обнаружив ключи от служебного автомобиля, без всяких сомнений разомкнула замки и села за руль. На водительские права она училась не только на «автомат», но и на «механику», поэтому детище Автоваза покорилось хрупкой девушке. Ещё не остывший мотор завёлся в пол-оборота.

Стараясь не путаться в трёх педалях, Кира развернула автомобиль. Крикнув в приоткрытое окно:

— Боря, догоняй! — подогнала автомобиль как можно ближе к месту аварии.

Выйдя из ступора, Глобальный лишь на пистолет на дороге посмотрел, где ещё мгновение назад стоял автомобиль.

«Забери. Если литёха проебёт служебное, с работы выгонят», — тут же обозначил ему внутренний голос: «Хотя, без служебного автомобиля он тоже не долго проработает. Но если этот выиграл конкурс на распиздяйство, то следующий ещё хуже будет».

Схватив пистолет, Боря вернулся за руль и сунул его в бардачок Ламборджини. Мотор взревел, и водитель быстро нагнал патрульный автомобиль.

Сантехник выскочил из салона и побежал в снег следом за Кирой. Девушка без сомнения лезла по сугробам в платье и сапожках, которые были ей выше пояса. Так ему о чём думать? Догонять надо!

Обилие снега в поле смягчили автоаварию. Вместо того, чтобы пропахать землю, внедорожник мял снег на протяжении семидесяти-восьмидесяти метров от трассы. И остановился лишь у большого дерева.

Первое, что поразило Борю, это то, что Кира из багажника что-то достаёт и в снег бросает. Пригляделся — оружие.

— Ты что делаешь? — спросил её Глобальный.

Конечно, понятно, что пострадавших в аварии особо трогать не стоит. Но почему не на отца в первую очередь обратила внимание?

— Боря, закопай оружие! — крикнула ему девушка, швырнув снайперку поближе к нему.

— При чём тут оружие? Им помочь надо! — возмутился сантехник, пробираясь среди снега ближе и ближе к перевёртышам. — Они живые?

— Ты что, вообще не отдупляешь? — взвизгнула Кира, швырнув следом автоматы из последних сил — пулемёт. — Сейчас со скорой менты понаедут и всех тут повяжут. Спрячь оружие, я тебе говорю! Если не спрятать, то лечиться будут уже не в больничках!

— Да сколько можно оружия-то? — огрызнулся набравший во всю обувь снега.

Стиль и сугробы — вообще плохое сочетание.

Но она задыхалась от негодования и адреналина и была на грани срыва. Вид как у ведьмы, которую загнали инквизиторы. Либо помогай, либо проклянёт напоследок в сгущающихся сумерках. Солнечный день зимой короткий.

Боре ничего не осталось делать, как отнести оружие за дерево и прикопать под снег до лучшего случая. После чего размёл собственные следы от автомобиля до дерева и попытался открыть пассажирскую дверь, где уже дёргала ручку девушка.

Бесполезно, что эту, что соседскую сзади. Смяло весь контур, заклинило. А за разбитыми стёклами в плёнке как молоко — ничего не видно.

Сколько раз автомобиль перевернулся уже не сказать. Но снова на колёса встал, смятый и потёртый, как коробок спичек в стиральной машинке. Снег тоже может быть жёстким, когда слетаешь в него на скорости. А сколько малых деревьев лесопосадки между дорогой и полем по пути собрали — не счесть.

Обойдя автомобиль, Боря дёрнул дверь со стороны пассажира. Не пошла. Тогда сразу и изо всех сил рванул на себя дверь со стороны водителя. Открылась и переломилась на изгибе.

Князь сидел за рулём, сдерживаемый ремнями. Голова висит на груди, почти касается руля. Но пузо мешает. Рядом без сознания Зина с разбитым веском. Треснулась о боковое стекло, но вылетать не дели ремни. А позади — куча мала. Рука торчит с заднего сиденья одного человека и нога другого. Тогда как другая нога — в сторону багажника, в рука заломана куда-то вниз, уходя под сиденье. Что страшнее, у обоих глаза открыты. И оба прямо перед собой смотрят. Оба — ровно.

«А один разве не косоглазил до аварии?» — попытался внести ясность внутренний голос, но Киру затрясло.

Девушка рухнула в снег, ударившись в слёзы от такой картины.

Боря, только глянув на шею Князя, понял — перелом шеи. Так называемый «удар хлыстом», когда череп резко подаётся вперёд от удара, а ослабленные мышцы шеи не в силах удержать его на месте, когда ремень безопасности удержал от инерции тело.

«Лучше не трогать до приезда скорой помощи», — заметил внутренний голос и тут взгляд зацепился за край куртки, откуда торчала кобура.

— Как же вы все заебали меня со своим оружием! — возмутился Боря, расстёгивая куртку водителю.

Достав из кобуры пистолет, он разрядил обойму, протёр рукоять рукавом, а затем изо всех сил одно и другое в поле в разные стороны. Надо будет — найдут по весне.

— Эй, вы в порядке? — голос донёсся со стороны дороги.

Боря повернулся на знакомый голос, а там мужик пробирается по снегу.

— Егор?

— Боря?

— Давай сюда! Помощь нужна!

Охранник пришёл на подмогу, когда сантехник прикидывал, что делать с Князем. Дверь открывалась только с этой стороны. Вытащить других людей, не извлекая объёмного тела за рулём — невозможно. Но ещё больше пугала шея Князева. Она опухала на глазах, как будто позвонок передавил вену или артерию.

Скорой же не было. Как не было на быстро темнеющей трассе автомобилей. Когда ещё доедут? Неизвестно!

— Пиздец, он так скоро задохнётся от отёка, — понял Боря и стал кидать на снег из багажника покрывало, которым скрывали оружие.

— Папа! — прорвало Киру, которая наконец поняла, что для неё главное, а что — второстепенное.

Боря притащил пару веток от дерева, которые смог наломать поблизости.

— Носилки делаем? — догадался Егор, пытаясь успокоить в то же время ревущую девушку в сугробе.

— Нет, нечем закрепить. В покрывале понесём, — тут Боря сделал поправку на вес Князева, вспомнив, что в сауне с трудом его подняли на лавочку. Плюс сугробы. — Ну… волоком его к дороге потащим. Но надо обездвижить шею! Есть шарф?

Кира сняла шаль с шеи, Боря обломал две ветки сантиметров под двадцать и расположив их вдоль шеи Князева, обмотал шею выданной материей, закрепив не туго, но и не для видимости. Получалось нечто среднее между желанием задушить и спасти. Однако, голова теперь не моталась из стороны в сторону.

«Правда проблема с удушьем могла лишь усложниться, но нам не до частностей, да?» — буркнул внутренний голос: «Отсидим десятку за попытку оказание неквалифицированной помощи и непредумышленное убийство и на свободу с чистой совестью!»

Боря старался сосредоточиться, гоня от себя эти мысли прочь. Вдвоём с Егором вытащили Князя из автомобиля и погрузили на покрывало. Один потащил за один конец, другой за другой. Но таким образом спасаемый быстро соскользнул, так как ноги остались на снегу.

— Кира, держи отцу ноги, поднимай их! — крикнул Глобальный, чем тут же заставил девушку переключиться со слёз на помощь.

Князева вытерла слёзы и быстро включилась в работу. Начинался совместный ад по преодолению десятков метров до дороги.

— Раз, два, тащим! — кричал то и дело Боря, но темнота сгущалась.

Небо в дымке. Ни луны, ни звёзд не видно. Сугробы, перемолотый снег. Один теряет равновесие, другой тащит, третья кричит «мне не видно»! И в этом аду под названием тяни-толкай лишь на покрывало можно было положить телефон с активированным фонариком. Но светил он в основном в небо, больше давая знаки инопланетянам, чем освещал округу. Любые же попытки положить его на бок или нести в руках, сводились к тому, что дело это неблагодарное. Всё равно нужны две руки, две ноги и координация голосом. Так что даже в зубах не унести. А если светит тебе в глаз при этом, тоже хорошего мало.

— Боря, молю тебя, спаси папу! — то и дело подстёгивала Кира, когда преодолевали от трёх до пяти метров за один рывок.

Затем все хором переводили дух, вспотевшие и тяжело дышащие. Они словно бревно волочили по полю в грязи, так как проваливались в лучшем случае по колено, а бывало и по пояс. Снег впивался в кожу холодом, таял на стыке носок и ботинок, колол в местах, где соприкасался долго. Учитывая почти не утихающий ветер, что к ночи лишь усилился, такой кросфит был всем не по душе.

Но любое мучение рано или поздно заканчивается. Когда Боря понял, что ноги уже не двигаются, едва не зарылся носом в снег перед трассой. Они преодолели относительно-гладкую траншеи и теперь оставался последний рывок с белой горкой, которой изрядно намело за последние недели ноября.

— Раз, два, взяли! Ещё-взяли! — уже не кричал, но хрипел Глобальный, ощущая одновременно замороженные кончики ушей и сердце, готовое выпрыгнуть из груди.

Тепла в теле было безумно много, но кровь словно распределилась по критически-важным местам. А на такие мелочи, как уши и кончики пальцев на ногах кровоток уже не обращал внимание.

Тут-то Боря и понял, что фирменная шапка говно для стильных. А все эти стильные и пары часов на ветру в поле не стояли.

Однако, после очередных кооперативных усилий, Князев был извлечён на дорогу. Кира открыла автомобиль, проверяя заднее сиденье и тут ей на плечо легла рука.

— Эй, ты что тут делаешь! — жутко испугал её мужской голос с заплетающимся языком.

Она вздрогнула, до смерти перепугавшись и повернулась. Перед ней стоял капитан, которого качало на ветру. Он держался одной рукой за автомобиль, другой за коленку и морщился. Шапка набок, изо рта несёт помойкой. С края губы висит пена.

— Ты, сука, пьяный, что ли⁈

— Я… я… — едва дыша, пытался найти силы для возмущения Артём Палыч, но годы были уже не те.

— Нашёл время! — рявкнула Кира и сунула кулак под нос, что было весьма показательно.

От такой наглости капитан только на край капота присел. А затем в салон заглянул.

«Где Бобрышева носит? На месте аварии, что ли?», — ещё подумал капитан, с трудом перемещаясь в салон на переднее сиденье. Удалось сесть рядом с рулём. Уже в зеркало заднего вида видел, как мужики грузили на заднее сиденье тело в заснеженном покрывале.

— Что с ним?

— Перелом шеи. Задыхается! — рявкнула девушка и неожиданно ловко присела за водительское сиденье, как будто там и сидела. И прежде, чем Артём Палыч успел возмутиться, сказала одному из мужиков. — Боря, я поеду навстречу скорой. А вы тащите Зину.

Это был не совет, не вопрос, но простая констатация факта, похожая на приказ. После того, как ноги Князева пригнули и закрыли дверь, Кира тронулась с места и автомобиль с включёнными фарами покатил по дороге в сторону города вместе с опешившим от долгих интенсивных нагрузок и происходящих событий капитаном.

Всякое он по жизни видел. Даже использование автомобилей гражданских в служебных целях, но чтобы в обратном направлении, с воли самих гражданских — впервые.

Глава 30 Дон Борис-6

Когда лейтенант Бобрышев очнулся в темноте в багажнике автомобиля, он испытал первый шок. Контролируемый. Всё-таки голова болела и чуть подташнивало. Ещё слабость во всём теле. Состояние на любителя, однако, жить можно.

Но когда свет фар проезжающего автомобиля отразился от обшитого кожей потолка и попал на лицо тела напротив, адреналин тут прибавил прыти. Зрение словно на мгновение обрисовало бледную, синюшную кожу век в опасной близости от него и неестественно вывернутую руку жертвы.

Тогда Бобрышев и сам не понял, как оказался на улице. Очнулся, только стоя у распахнутого настежь автомобиля. Ветер прошёлся по лицу и бахнул дверью, чем окончательно привёл в чувство.

Вновь открыв её, лейтенант осмотрел салон в представленной производителем подсветке автомобиля. И обнаружил несколько интересных моментов.

Во-первых, в нём лежало бледное тело. И холодина, как будто обоих везли из морга или в морг.

Во-вторых, в автомобиле было обилие чёрных пакетов. Плотных и непрозрачных. Даже не заглядывая внутрь, можно было легко понять, что в нём части другого тела, уже распиленного. А значит, и морга никакого не надо.

Выбросят в лес, а весной прикопают.

Проверяя эту теорию до верного, Бобрышев потыкал в ближайший пакет одним пальчиком и едва коснувшись прожжённой кастрюли, понял — плотное.

Значит, череп.

Не решившись развязывать пакет, чтобы подольше сохранить улику, лейтенант схватился за кобуру, пытаясь вооружиться и дать бой злодеям. Но те словно обезоружили его раньше.

Нет пистолета!

Похлопав по карманам, он не обнаружил и ключей от автомобиля. Как не было рядом и самого служебного автомобиля.

«Ну всё, пиздец! Угнали!» — захламили паникующие мысли мозг: «Теперь сократят по статье, ещё и выплачивать ущерб государству придётся. А как мне ему выплачивать, если я своё у него ещё не все добрал?».

От негодования лейтенант треснул по сиденью, а затем застучал многократно по бардачку серией мелких ударов, повторяя вслух:

— Чёрт, чёрт, чёрт!

Итальянское дизайнерское крепление не выдержало такого обращения и тут же открылось. На свет салона показался подозрительно-знакомый пистолет.

«Надо же, совсем как мой!» — ещё подумал Бобрышев и решил позаимствовать оружие неприятеля.

Всё просто. Сначала даст бой ему, а как подстрелит, (если не застрелит), потом обязательно выведает где тот хранит его табельное оружие и обратно конфискует.

С этой мыслью вновь вооружённый Бобрышев выскочил на дорогу и присмотрелся к снежному скату, где сугроб уже настолько примят, словно по нему слона тащили.

В этом действительно была часть правды. Так как на дорогу теперь тащили в одеяле Зину. Делать это было раз в шесть тяжелее, так как ноги ей никто не держал, а вес почти соответствовал. Ещё и холод с ветром никуда не делись. А силы — куда-то да делись. Где только искать?

Боря проклинал всё и вся. Руки рвались от усталости, ноги сводило, дыхание сбилось, артерия под горлом стучала так, что если ещё увеличить нагрузку, то организм скажет «ты больной?» и рухнет в снег, как когда-то рухнул на дорогу первый марафонец, пробежавший более сорока километров без подготовки под палящим средиземноморским солнцем.

От солнца Боря бы не отказался. Уши уже в трубочку свернулись, и носа не чувствовал. Что-то подсказывало, что побелело то и другое.

«Ампутации только не хватало» — пробурчал внутренний голос.

Рядом тянул покрывало изо всех сил Егор, которому сначала просто хотелось выплюнуть лёгкие, а потом «переноска слонов в зимний период» нагрузила так, что кабачки обратно просились. Тошнило от усталости. И мнение, что сегодня самый лучший день, в связи с новым рабочим местом, плавно сменилось на то, что сегодня — худший день в его жизни. На второе место даже сместился день знакомства с тёщей.

Оба мужика, продираясь через сугробы как собаки Руаля Амундсена к Южному полюсу, языки на плечо повесили, пока дотащили Зину до дороги. Видимых переломов на той не было, и шея свободно вращалась. Но массажистка-снайперша не приходила в себя и кровь на виске начинала подмерзать. С другой стороны, дыхание её было ровным и если отбросить частности, то походило на то, что просто крепко спит.

Стоило Боре с Егором дотащить волокушу с Зиной до трассы, как из-за автомобиля выскочил лейтенант и прицелился то в одного, то в другого.

— Стоять на месте! Руки вверх! Где мой пистолет?

Сантехник, ощущая для себя, как под ключицей давит, устало закатил глаза. Оружие его больше не пугало. Только не сегодня.

— Ты ебанутый? — смахивая пот со лба, спросил лейтенанта Боря.

— Я при исполнении! — поправил Бобрышев и снова поводил перед ними пистолетом.

Может, плохо видели?

— Я тебе пистолет твой в жопу сейчас засуну! — даже не думал пугаться Глобальный, так как очень хотел проглотить сухой ком в горле, а не получалось.

Язык теперь не на плече висел, а к нёбу прилип. И будет только хуже. Хоть снег ешь.

«Лучше начинать с мороженного на морозе», — прикинул внутренний голос.

— Кто ты? — удивился лейтенант.

Одно дело, если бы владелец Уруса его на хер послал вместо представления документов. Даже не удивился бы. Всё-таки на Ламборджини ездит! Нарочно не наворуешь, места знать надо. И совсем другое дело, когда из темноты какой-то мокрый бомж батарею тащит на горе металлолома, весь в снегу, вылезает с шапкой набекрень и хрипит угрозы, как будто бессмертие почувствовал.

— Я — дон Борис! — рявкнул измученный Боря. — Убери свой пистолет и помоги с ранеными!

Голос с хрипотцой походил на капитанский. Бобрышев на рефлексах сунул пистолет в кобуру и подсветил получше волокушу у дороги. А там — человек. Толстый, но всё-таки из рода Хомо Сапиенс.

«Потому что неандертальцев давно всех по Европе порешили», — точно знал Бобрышев, считая, что и современной Европе не долго осталось при таком наплыве африканцев с мигрирующими арабами.

История циклична!

Тогда Бобрышев мужиков подсветил, а один из них уже багажник Уруса открыл и давай труп теребить, дёргать. Никакого уважение к усопшим.

— Лапоть, очнись! Не до тебя сейчас!

— Шо такое? — вдруг промямлил «труп». — Я вас не звал, идите нахуй.

И снова без движений. Но лейтенант этим звукам обрадовался очень.

«Жив, курилка!» — промелькнуло в голове, а для верного украдкой пакет пощупал. А там — мягкое что-то. Типа одежды: «На тазобедренный сустав и голень не похоже, не кости!»

Бобрышев даже улыбнулся. И пистолет его на месте. Так, перепутал малость. Голова болит немного, на затылке шишка, но жить можно.

В целом — всё неплохо. И от того настроение поднялось. А сам Бобрышев начал помогать Зину поднимать. Задача эта была не из лёгких даже для трёх мужиков. Благо, один был после сотрясения, а двое других изрядно вымотаны.

Стоило Зину приподнять, как Егору кольнуло в поясницу, а у Бори колено больно хрустнуло. Один разжал руки, второй отпрянул. А оставшийся один на один с проблемой под центнер лейтенант понял, что тут его полномочия — всё, кончились.

Повторное приземление Зины на асфальт, однако, случилось на покрывало. Зацепившись за угол краем, то создало некое подобие надувного самолётного трапа. И скатившись под углом, массажистка вдруг сделала перекат, подскочила и без всяких разговоров заехала Егору коленом по яйцам, швырнула Борю в сугроб, перекинув через плечо как тренировочную куклу, а когда пошла на сближение с лейтенантом, тот дал дёру вокруг машины.

— Гражданочка, я на слу-у-жбе-е-е! — кричал он, нарезая круги.

Тут как раз наступило время применить табельное оружие, но что-то подсказывало, стоит замедлиться и с северных территорий за ним спустится небольшой сибирский зверёк.

На этот счёт катающийся на асфальте в прогибе охранник точно мог сказать, что это пять букв по вертикали.

А Боря ничего не мог сказать. Он не сразу нашёл силы выбраться из снежного плена. Барахтаешься как дурак, а тебя обратно под собственным весом затягивает. Ещё и сил нет. Но когда набрав лицом снега, Глобальный всё же высунул голову наружу, обнаружил что всё не так уж и плохо.

Запала Зины хватило только на два с половиной оборота. Придя в себя, она замедлила скорость и осмотрелась, спросив удивлённо:

— Где я?

— В пизде на пятой полке, — поднялся на здоровом локте Лапоть, осторожно разворачиваясь среди чёрных мешков. — Там, где ебутся волки!

Боря из последних сил заполз обратно на трассу, устало пробормотав:

— Братан, ты как там? Живой?

Лапоть, подсвечиваемый внутренней подсветкой салона, даже улыбнулся и сказал:

— Деревня снилась. Детство. Мы старые сношенные под ноль коньки брали, лезвия отрезали и к основаниям стульев прибивали, приматывали или прикручивали. Тут уж кто на что учился. Или к какой сидушке, набитой чёрте чем, прикрепляли. Получался такой устойчивый санный транспорт с низкой посадкой, но гораздо короче санок. Шустрее, чем Феррари на льду. Берёшь две палки от лыж, укорачиваешь и на озеро пиздюришь два километра от центра деревни. А там катаешься столько, пока одежда колом не встанет. На тебе штаны тёплые с начёсом, свитер, потеешь как лось, хоть соль слизывай. Но идти далеко, и возвращаться всем лень. Да тупо нет сил уже туда-сюда бегать. Часто и после школы. Но нет там, Боря, ни голода, ни холода. Интерес один. Носишься по всему озеру на этом конько-сиденье, сначала разгоняясь ногами, а потом, заскочив, помогая себе палками. Скорость такая, что в ушах свистит, шапка-ушанка слетает. А других и не было, почитай. Привяжешь её за уши, не слышно нихрена, на лоб сползает. Ещё и не видно ни зги часто. И несёшься во весь опор по льду. А чистить-то лёд некому. Ну разве что клочок зимней лопатой, но то на школьном стадионе. А нам простора хочется, чтобы погонять как следует. И идём на озеро тогда, когда ещё молодой лёд встаёт, не заснеженный. Он гладкий, ровный, прозрачный. Вот раздолье! Мужики ещё на зимнюю рыбалку на лёд заходить боятся, а мы, малышня, уже там. Кричат на нас, ругают, а нам всё по боку. Весело нам.

Боря устало присел рядом, слушая раненного, подал Егору руку. Тот поднялся, присев рядом, и всё ещё придерживая «мужское хозяйство».

— Но как-то осенью я решил всех переплюнуть, — продолжил Лапоть, глядя на свисающую вниз руку, что плетью повисла вдоль тела. — Достал из сарая своё изобретение, оделся в какую-то ветровку. И пошёл на озеро один. А там лёд ну сантиметров пять у берега, а на глубине ещё меньше. Я разбег взял и скольжу. Хорошо мне. Много простора. Только от палок трещины расходятся, когда толкаюсь. Засмотрелся я на них и остановился. И только с седушки этой слез, как лёд подо мной и провалился. И смотрю я на берег, вроде не далеко до него. Метров двадцать. И берег на озере пологий. Неглубоко. Но и во мне метр с кепкой. И началось какое-то выживание. Хлебану воды, нырну, оттолкнусь, цепляюсь за лёд. Течения нет, это плюс. Но и лёд тонкий. Толком не уцепиться. Только начинаешь выбираться, а он проламывается под твоим весом. Я назад соскальзываю, нырну, оттолкнусь, опять вперёд наскакиваю на полынью, проламываю. И всё по новой… сколько там прыгал, не знаю, но как потом назад глянул, метров семь так и наломал перед собой. А дальше ноги дна коснулись и легче стало. И лёд крепче стал. Выбрался. День ещё такой погожий, ни ветра, ни снега, солнечно. Я только одежду всю с себя снял, трусишки выжал с майкой, обратно накинул. Зуб на зуб не попадает. Губы синие. Кожа синюшная. А я об этом не думаю. Только «а что мамка скажет?» и «батя же пиздюлей навешает!». Подхватил мокрую одежду с обувью и побежал в носках домой. Долго бежал, через силу. Сидушку эту с палками как там бросил, так и не вспоминал о ней потом. Пацанам рассказал — не поверили. И знаешь, что, Борь?

— Что? — даже заслушался Глобальный, восстановив дыхание.

— Домой прибежал. И всё — спасся. Сам. Мать в магазин пошла, отец на работе. Братья где-то гуляли. Никого нет. А я только одежду в баню повесил сушиться, самогоном батиным растёрся с ног до головы на летней кухни, пригубил малёхо и под два одеяла спать до вечера отрубился. А как проснулся, лишь лёгкая температура. Ни воспаления лёгких, ни ангины.

— Охуеть не встать, — даже перестал держаться за тестикулы Егор. — Даже не заболел?

— Даже насморка не было. А всё потому что — если бы заболел, пизды бы получил! — важно поднял палец здоровой руки Лаптев и добавил. — А как мы в деревне выживали, я вообще понять не могу. Летом — на тарзанке на высоте пятого этажа с дерева на горе. Верёвка старая, гнилая. Один оторвался, улетел в пропасть, сломал себе руку, его в райцентр увезли и что?

— Что? — повторил Боря.

— Так через полчаса новую верёвку повесили и снова все катались как раньше. Так же и с этими забавами на озере. По-моему, Борь, мы забыли, что значит быть детьми. Или это был естественный отбор?

Боря посмотрел на синюшную руку товарища, вздохнул. В городе было вызовом не меньше. Начиная от взрыва карбида в костре и заканчивая убеганием от сторожей и бомжей по стройкам, брошенкам. Серу со спичек насыпали в ямку на асфальте, гвоздь подкладывали и камнем сверху бросали. Кто успеет убежать — молодец. Кому не повезло — минус глаз. Но таких пиратов один-два на район за всё время выходило. Остальные целыми в юношество ушли и там уже нормально спились.

«А сколько по военным объектам лазили, убегая от солдат с автоматами? И после двадцати вспоминать о том всём — страшно. После двадцати другие вызовы: ипотека, платёжки, кредиты, налаживание социальных связей с новыми родственниками, которые от жены достаются. А ещё нужно тех же детей воспроизвести, которые выжить должны. Что в городе, что в деревне», — напомнил внутренний голос.

— Так, Лапоть, давай в больничку, а? — сказал Боря и на Зину посмотрел. Та активно с лейтенантом общалась, разъясняя ему про «слугу народа», пока он ей про «гражданский долг» пояснял. — Зин, ты как?

— Как в сказке, как же ещё? — потёрла она нос и присмотревшись к сантехнику в подсветке салона, сказала. — О, а ты нос отморозил. Не чувствуешь?

Боря покачал головой. Не чувствовал. Уши так хоть вообще не трогай — отвалятся как сосульки, от первого прикосновения.

— Где Князь? — добавила массажистка.

— Кира в больницу повезла, — ответил Боря и с тоской на ночное поле посмотрел. Это ещё две ходки делать, чтобы остальных вытащить. А там не только нос отморозит.

— А где служебная машина? — добавил лейтенант.

— Так на служебной машине и повезла, — ответил Боря.

— Угнала, выходит?

— С капитаном же повезла! — возразил Глобальный.

— А, ну с Артём Палычем можно, — почесав затылок, Бобрышев добавил. — А куда они поехали?

— Так, мужики… — начал было Боря проникновенно, не зная толком с чего начать.

Мужики кивнули. Мужики всё понимали.

Тут на трассе синие проблесковые маячки показались. Следом голосовой сигнал слуха коснулся. Скорая помощь спешила к месту аварии.

Боря на руку Лаптева вновь посмотрел, поморщился. Нос начинало щепать.

— Так, Зин, давай я вас в больничку отвезу с Лаптем? А тут уже без нас разберутся.

— Я останусь и за всем прослежу, — ответила Зина таким тоном, что спорить с ней не следовало. — Ты там Князя проведай только и мне позвоните.

Бобрышев посмотрел то на одну, то на другого и ничего не стал говорить. Он тоже хотел в больницу, но автоматом первым явился к месту аварии. Оставалось только с капитаном согласовать. А там уже не нагоняй будет, а грамота за доблестную службу, когда поможет тела на дорогу вынести.

Ведь Бобрышев тоже помнил, что такое детство. И так и не мог простить Вовке потерянного доверия, когда друг детства сказал «открой рот, закрой глаза», а вместо конфеты со вкусом лимона в рот созревшим одуванчиком дунул. Пуха наелся на всю жизнь вперёд!

Долго потом будущий лейтенант за Вовкой по двору бежал и обещал себе никогда с ним не дружить. Но через полчаса уже на пару за молоком шли в соседний район с бидоном, чтобы сестре его младшей в детской молочной кухне молока набрать.

Жаль только, что деньги забыли из бидона достать прежде, чем молоко налили. Невнимательная продавщица. Ох, не внимательная!

Cтепан Мазур Тот самый сантехник 6

Глава 1 Вова-чума

Декабрь 2022 года был для огромной многонациональной страны столь же непредсказуем, как… все остальные лета до этого!

Ибо не было ещё ни одного года на Руси, при царе, в Российской Империи, при советах или в Российской Федерации, чтобы людям было хоть что-то понятно в отдалённом горизонте планирования. Но все надеялись на лучшее, хотя бы в следующем, наступающем году.

«Даже пятилетки за четыре года проходили, чтобы слишком к размеренной жизни не проходили. Полная неопределённость. Как собственно, и во всём мире. Нас то ли трахнет метеоритом при случае, и все вымрем, как динозавры. То ли разнесёт ко всем чертям взрывом супервулкана, когда материки расколются. То ли смоет Мега-Цунами на сдачу. Пришествие инопланетян? Без проблем. Давайте всех сюда. Хуже не будет», — бурчал внутренний голос Бориса Глобального: «Каждый день, мать его, новая загадка!»

Народ со всей ответственностью готовился ко встрече Нового Года, приглядываясь к первым российским ёлкам по цене японского бонсая. Палеонтологи впервые нашли динозавра, плававшего как пингвин. В мире даже начал действовать потолок цен на российскую нефть, введённый европейцами. И вроде бы американцы выпустили последний самолёт Боинг 747, закрыв целую эпоху. А в Индонезии даже запретили секс вне брака, но рабочие люди как всегда — работали.

Всякий мог спросить в это время у Бори. Друг, что же ты делаешь с утра у Даши? На что русский сантехник ответил бы ровно так же — работаю!

Смахнув пот, Боря перевёл дух, и работа пошла легче.

Конечно, жить проще, когда на руках бумаги, подтверждающие квалификацию четвёртой категории сантехнического мастера. Это ещё Аполлинарий Соломонович сказал, вручая оный от сына.

Но вот беда — на тринадцатую зарплату это никак не повлияет. Потому как на новую официальную работу Глобальному ещё устроиться надо было, а все работодатели как один говорили: «после праздников приходите».

«После праздников, так после праздников», — пробурчал внутренний голос и отправил Борю на подработки по знакомым. Сарафанное радио скучать не даст.

Стоило забрать из ремонта телефон и включить связь, начался поток заказов. А с ними — хаос. Оказалось, что из-за закрытия управляющей компании «Светлый путь» на районе работы той хоть жопой жуй. Даже работодатель не нужен или прораб. Любой предприимчивый мужик мог завести анкету на популярных сайтах объявлений и предлагать свои услуги. Спрос колоссальный. Бери, да работай.

Проблема заключалась лишь в том, что что большинство подобных «работников на час» больше создавало проблем, чем решало. И об одном таком деятеле Боря слышал всё чаще и чаще. Что по телефону, что при личной встрече, что сталкиваясь с плодами его трудов воочию. Его звали Вова. Как по слухам, так блондин-распиздяй лет двадцати пяти-тридцати, который лево и право путает и руки из жопы растут. Вот и все приметы нерадивого сотрудника. А своё прозвище «Чума» он по праву получил от всего третьего подъезда новостройки на улице Блюхера.

Предложив залить наливной пол на кухне хозяину на верхнем этаже, Вова-чума без особой предварительной подготовки в один миг залил попутно все стены с новыми эко-обоями и натяжной потолок Дарье этажом ниже. Досталось кухне сразу и много. А чтобы жильцы третьего подъезда лучше прочувствовали момент эпичности, горе-работник месяца заодно залил всю сливную трубу до первого этажа включительно, закидав самый низ каким-то строительным мусором, вроде камней или осколков кирпичей. У раствора даже не было возможности просочиться на самое дно. Так в трубе и застыл, будто так и надо. И прочный пластик стал за неполные сутки сверхпрочным. Отныне даже «болгарка» с трудом брала его внутреннее содержимое.

Едва заехавшие в новостройку люди в раз лишились способности мыть посуду на стояке на кухне, что в преддверии Нового года было катастрофой для многочисленных хозяюшек и не столь многочисленных хозяев. Матерясь с десятого по первый этаж, Боря бегал туда-сюда с УШМ и монтажной пеной, чтобы хоть как-то закрепить сливную трубу.

Пока поминал Вову-чуму весь день к ряду, сантехнику четвёртого разряда пришлось сменить весь сток от крыши до первого этажа. В работы входила не только полная замена трубы и её монтаж, но и её прокладка между стен. А это более двадцати сантиметров бетона долбить и поддалбливать. Работай не работай долотом, но отваливались куски молодого цемента как бог на душу положит. И матов становилось только больше, когда люди приходили к себе на кухню и наблюдали дыру размером то с теннисный, а то и с футбольный мяч.

Так Боря и бегал туда-сюда, закрепляя трубу, придерживая стыки и не забывая долбить полы, срезать подсыхающую пену и гидроизолить полы от возможных протечек. Для особо настойчивых приходилось сразу заливать новый цемент под черновой пол, на который по мере высыхания можно будет спокойно уложить плитку на клей.

Но — Новый Год! Каждый хотел работу сразу, «под ключ» и предлагал порой весьма солидные деньги. И очень обижался, (а то и принимал как личное оскорбление), если сантехник просил подождать с работой хотя бы до праздников.

Такие мастера им, мол, не нужны. Других найдут.

Боря кивал. Боря не спорил. Других, так других. Он и так с трудом вырвал день из своих обязательств перед элитным посёлком. Просто потому, что Дашка попросила. А в Жёлтом золоте у самого на участке ещё конь не валялся. Только золотой песок в карман сыпался. Но его тоже собирать надо!

И вот, 8 декабря, пока учёные обнаружили, что люди уже 10 000 лет возделывают рис, (что сопоставимо со временем возделыванием пшеницы), в конец измученный сантехник отключился у Дашки прямо на раскладушке, часть ночи слушая как разговоры соседа сверху, так и сексуальные потуги молодых соседей снизу. Всё-таки на верхних этажах бетонировать с ходу по мокрой пене он не решился. Проклянут потом. И всё равно придётся переделывать, когда плесенью покроется.

Дыры, щели и просветы сделали мир чуть в ночь более социальным. Но люди в нём остались прежними. И посторонние разговоры (словно соседи стояли рядом в комнате), мешали Боре спать. Ровно первые пять минут. Но поборов стыд, он разделся, снял комбинезон, залез под покрывало и отключился, стараясь не обращать внимание на вибрирующий телефон. Кому нужен — простят. Пса забирать с больницы только завтра. Боцман так быстро пошёл на поправку, что уже клацает зубами у кистей медсестры.

«А рука её ещё пригодится, чтобы собак поменьше зашивать», — прикинул внутренний голос: «Такс, например».

Пока Боря переворачивался с бока на бок, безбожна скрипя пружинами, появилась свободная минутка на предмет «подумать о жизни».

Как оказалось, причина, по которой Дашка никогда не звала его в гости, была весьма прозаична. Даже банальна. Она делала ремонт, приобретя новую квартиру ещё осенью, когда в спортзале появился странный мужик, способный гнуть гантели голыми руками.

«И так монетизировал „Юность“, что появилась не только прибыль, но и горизонт планирование из мелкого писюна превратился в большой, красивый стояк», — пояснил внутренний голос.

Это вау-эффект от знакомства со Стасяном привёл к взрывному росту продаж абонементов в спортзал. На весь следующий год абонементы были выкуплены. И даже тот факт, что чудаковатый мужик больше в спортзале не появлялся, его фотографий в полный рост и духа незримого присутствия хватало, чтобы место было наполнено позитивным развитием и люди стремились к большему.

«Благо, новые батареи в Юности теперь работают что надо», — напомнил внутренний голос и с тоской намекнул, что беременным заниматься сексом можно: «Не зря же полный холодильник морепродуктов в холодильнике оставила. Или ты думал это в благодарность за то, что денег за работу не взял? О, нет. Боря. Женщины порой логичнее и последовательнее нас. Мы просто… проще».

Сантехник думал. Сантехник молчал. Сантехник сопел. Наконец, сантехник уснул…

Проснувшись 9 декабря от звука телевизора, включённого прибывшей хозяйкой с племянницей, ремонтник расслышал краем уха, что иноагенту Илье Яшину дали 8,5 лет за распространение фейков. Остальные иноагенты по большей части отчалили в Израиль и Прибалтику и уже не могли быть в курсе последних событий внутри страны. Они чётко отделили себя от неё и потеряли всякие моральные права считаться гражданами данного государства. А что они уже там себе говорили, никого особо и не волновало.

«Разглагольствовать каждый горазд», — вяло заметил внутренний голос, пробуждаясь: «А в тяжёлые для страны времена ты либо её поддерживаешь, либо вон с поля. Третьего варианта не бывает. На двух стульях не усидеть. Глубинный народ не простит».

Яшин и прочее либеральное удобрение из альтернативной элиты сантехника интересовали мало. Его больше заботило то, как поймать и остановить Вову, стребовав с него за новые обои и потолок для Дашки. Самой беременной подруге заниматься такой суетой не с руки.

«Ей нужно меньше волноваться и больше кушать витамином», — даже растаял внутренний голос: «Но судя по всему, вопросом, как сломать лицо Володе, озадачена уже половина района. А общество всегда право».

Сами трубы стоили, конечно, копейки. Но каждый из жителей третьего подъезда был вынужден скинуться сантехнику по той причине, что долбить плиты и изолировать соседей друг от друга пришлось полный рабочий день. Строители надёжно забетонировали каждую трубу, чтобы не играла и не рассчитывали на извлечение как минимум тридцать лет. И пробиваться через слой ещё не устоявшегося бетона новостройки приходилось с трудом.

«Вечером руки гудели так, что никакого мастурбатора не надо», — напомнил внутренний голос.

Первое, что пообещал Боря Дарье, соседу-заказчику сверху и всем жителям подъезда номер три по стояку, это самому сломать лицо мега-сантехнику, гига-строителю и альфа-производителю работ, если под руку попадётся.

— А как он вообще может спокойно работать? — спросила заметно повеселевшая с утра Дашка, когда по трубам вновь потекла вода и снова можно было мыть посуду.

«Как мало человеку для бытового счастья надо», — заметил внутренний голос, глядя на её весёлую улыбку.

Судя по движению в трубе, все соседи в едином порыве начали перемывать накопленные за прошлые дни горы.

— Как, как… как в сказке, — пробурчал Боря, наливая кофе из кофеварки. — Понятно, что никаких разрядов у него нет и не было, как и строительного или сантехнического образования за плечами. ПТУ и техникумы обходят таких людей стороной, в отличие от видеокурсов по ютубу.

— Каких курсов? — спросила Дашка.

— Таких, с монтажами и пятым удачным дублем от «професи-аналов», — объяснил Боря.

— Зато не обходит самомнение и самоуверенность, — улыбнулась хозяюшка, подрезая бутербродов временному хозяину в доме.

Даже чмокнула в щёчку, пока пялил в стену. Боря вздохнул, оценив жест. Дашка радовалась и возбуждались соски, что видно через топик. Ходит без лифчика. Но в глазах девушки стояла печаль. Увы, в квартире они были не одни.

Хозяйка спортзала постоянно смотрела в сторону племянницы. И взгляд был виноватым, со сноской-пояснением «я бы на тебя накинулась. Но дети, сам понимаешь».

Погладив двухдневную щетину, Боря понимал. И что секса будет меньше, как собственный ребёнок родится. И что прямо сейчас это был бы секс не во всех позициях. Плечи всё-таки настолько болят, хоть рук не поднимай. А ему ещё обои клеить. И за промышленным феном в джип переться. Потолок сам себя не натянет.

Брился сантехник в последний раз ещё в доме Битиных, когда проржавевшие алюминиевые батареи на биметаллические менял и перезапускал отопление. Но это дело десятое. Главное, что Ламборджини Шаца обратно в гараж без единой царапины загнал. Где-то на очереди дел загонит и джип Биты в мастерскую. Но пока не до него. Надо делать то, что другие сделали не так.

А нет ничего хуже, чем за кем-то переделывать. Проще с нуля начать.

Но ему как раз нужно было всё делать правильно. И для получения пятого разряда квалификации попотеть придётся. Конкретно — выучить конструктивные особенности различных видов оборудования и распознавать технические условия для различных видов работ. А если выучил, то должен знать правила испытаний на балансировку. И с этим справился? Тогда должен уметь составлять построения для сложной разметки, а также хоть на глаз определять и устранять износ деталей. Но лучше пользоваться. оборудованием. Задача не сложная.

Но и торопится не надо. Лучше подождать до лета. А если он сразу сдаст ещё и на пятый разряд в свои неполные двадцать лет до дня рождения, то вместо уважения как к специалисту, получит недоумевающий взгляд работодателя и восклицание «чё ты мне голову морочишь? Ты где бумаги купил⁈ Ты же ещё молодой! Какой пятый разряд?».

При этом людей, заказывающих ремонт, разряды вообще не интересовали. Русские люди верили в каждого мастера заочно. Даже в тех, кто хотя бы обозначал стремление сделать ремонт или исполнить работу.

Конечно, Боря ничего покупать не собирался в плане бумаг и дипломов, так как знал на зубок всё, что касается своей профессии. Но и доказывать то, что он не верблюд — не стоило.

Всему своё время.

Так ещё дворник Аполлинарий Соломонович говорил, выходя в метель на работу с утра, но никогда — на ночь глядя. Мол, люди с утра спокойнее.

— Боря, я в магазин! Ленка тут поиграет пока, ничего? — донеслось от Дарьи из коридора и сантехник остался с обоями и обойным клеем один на один.

Не то, чтобы их учили в ПТУ имени Артёмия Тапочкина и обои клеить. Но в гараже же клеил. До сих пор висят. Пожелтели, правда. И в пятнах.

«Но главное обозначить намеренье!» — напомнил внутренний голос.

Боря вздохнул, потянулся и уже собирался взяться за работу, как на кухню зашла маленькая Ленка. Ей лет пять всего. Пришла с телефоном у уха. Пара косичек с цветными резиночками. Важная вся. Лепечет что-то в ответ, разговаривает с кем-то всю.

Всё бы ничего, но вдруг резко руками к газовой плите потянулась и давай поворачивать все конфорки одну за другой. Глобальный только рот открыл от удивления, пропустив начало представления.

А из динамика телефона уже следом доносится приятный женский голос:

— Всё включила? До чего послушный ребёнок. Теперь закрой все окна и жди. Мы проверим подачу газа с базы, а ты пока считай до ста и никуда не уходи.

«Вот так живёшь, думая, что тебя не коснётся. И твои родственники и знакомые умнее. А потом — бац. И всё… коснулось», — первым отметил это дело внутренний голос.

— До ста я не умею, — ответила Лена тем временем.

— Это десять раз по десять, — терпеливо разъясняла женщина на чистом русском языке.

— Хорошо, — добавил ребёнок.

— Как досчитаешь, найди спички и зажигай, — продолжила умная тётя. — Так мы поймём, что всё хорошо. И твоей маме с тётей не о чем беспокоиться. Ты ведь у мамы умница?

— Умница! — воскликнул довольный своей помощью ребёнок.

— Тогда считай и зажигай, — повторила терпеливая тётя.

— Ага, поняла, — ответила маленькая Лена и посмотрев на закрытое окно, спокойно начала считать. — Лаз, два, тли…

Затем маленькие ручки потянулись к верхней выдвигашке в столешнице, где покоилась пачка со спичками.

Боря дожидаться конца преставления не стал. Просто сразу перекрыл подачу газа на счётчике и закрыл все конфорки. С заметным трудом, как можно спокойнее, взял у ребёнка телефон и вышел в другую комнату.

Затем сантехник плотно закрыл дверь и только там его прорвало:

— Вы охуели там в край, черти ёбанные⁈ На детей покусились? Я тебя, падаль, с того света достану и не только по Польше говном западэнским размажу, но и всех нахуй в Ла-Манш скину следом и сверху нассу!

Боря кричал несколько минут к ряду, пока не понял, что в телефоне давно отключилась связь. Тогдаон разбил телефон о стену и долго и старательно его топтал. Руки тряслись, глаза налились кровью. Адреналин хлестал через край.

Глобальный не сразу понял, что стоит у окна, тяжело дыша, а на него в проходе стоит и смотрит Дашка, позади которой плачет ребёнок, у которого отобрали и разбили телефон. А рядом с ними стоит Татьяна Юрьевна с полным пакетом продуктов.

— Боря… ты чего? — удивилась Дашка.

— Чего-чего, — невпопад ответил обычно спокойный как танк Боря и поспешно вышел, пока снова не прорвало. Только одевая верхнюю одежду в коридоре, он бросил через плечо. — Рано ей ещё телефоны носить! А если дали — следите, с кем разговаривает!

И ушёл, пока снова чего-то не наговорил. Внутри сантехника бурлил огонь. Душа стремилась на фронт.

«Рвать паскуд!» — кричал внутренний голос.

Ребёнок перестал плакать, обнял Дашку. Та застыла, глядя на дверь. Конечно понятно, что в таком состоянии обои не наклеить. В гневе можно лишь карать и разрушать миры.

И только Татьяна Юрьевна, опустив пакеты на пол, томно вздохнула, отмечая как поплыла от столь строго голоса мужчины. Лучшего господина не то, что в городе, но во всей области не найти!

— Ле-е-ен, — протянула Дашка, опустившись на коленки перед ребёнком. — А что случилось?

— Я разговаливала с тётей по телефону, — ответил ребёнок. Послушный. Исполнительный. И доверчивый.

— Какой тётей? — приподняла бровь Дашка.

— С начальницей газа, — объяснил, как мог ребёнок, сражаясь, но ещё не одолев такую важную букву в алфавите, как «р». — Самой главной!

— И что она говорила?

— Про маму сплашивала и тебя, — вспомнила Ленка. — А потом сказала включить газ и пловелить.

— Зачем проверить?

— Чтобы помочь маме и тёте. По хозяйству.

Посмотрев на Татьяну, Дашка молчала, не зная, как реагировать.

— По стране то и дело проскальзывают известия о взрыве бытового газа в квартирах, — напомнила двоюродная сестра и первой пошла проверить газовую плиту.

И тут до Дарьи дошло.

Посмотрев на обломки телефона на полу пустой комнаты, она крепко обняла ребёнка и не могла разжать объятий почти минуту. Не будь рядом Бори, племянницы у неё могло уже и не быть. А может и квартиры. С доброй половиной соседей.

Следом Дашка поняла, что готова простить всё. Как по вновь отложенному ремонту, так и по невнятным полусемейным отношениям. Но не готова терять родных и близких…

Боря же вышел из подъезда, сел за руль автомобиля и с трудом заставил себя посидеть ещё несколько минут, чтобы прийти в себя.

Хотелось гнать в военкомат. Всегда есть добор к частичной мобилизации. Пойти по контракту, добровольцем.

«Пройти обучение, получить автомат в руки и гнать эту фашистскую орду до самой Испании. Что может быть проще?» — кричал внутренний голос.

Ясно же, что на одних «звонках мошенников» и подлых разводах детей это всё не остановится. Взрываются мосты, жилые дома, обстреливаются из артиллерии приграничные территории, просачиваются ДРГ.

Шац говорил Боре, что следом полетят БПЛА, если дать слабину на передке. А чтобы не было слабины, музыканты вгрызлись в Соледар псами войны, помогая на одном участке, пока вооружённые силы держат пару тысяч километров остального фронта.

Боря понимал, что надо что-то делать. Но что конкретно делать — не знал. Но пока шла «шёпотом» так и не объявленная гибридная, а то и сетецентрическая или какая другая война двух и более сторон, мирные жители гибли ровно также, как при войне обыкновенной, открытой, ясной и «честной».

«Если войны вообще бывают честными», — подчеркнул внутренний голос.

Боря стиснул руль. Пока люди в пиджаках путаются в определениях, чтобы экономический вопрос и прежде стоял в приоритете над моральным, рука сантехника потянулась к телефону. Нужно было поговорить с Шацем. Выяснить чем может помочь.

Разведать обстановку надо, потом действовать. Но едва взял в руки телефон, как на дисплее отобразилось «Зина-массажистка». Так Боря занёс в телефон пока не состоявшуюся жену Князя.

— Да, Зин?

— Боря, здорова! Тут пиздец. Заселили в какую-то лачугу, — начала без раскачки Зина. — Тёма кашляет так, что падает в обморок. А куда ему падать? Он и так лежит!

«Тёма?» — прикинул внутренний голос и тут же припомнил: «А, Артём Иванович Князев».

— Почему кашляет? — пока не слишком въезжал в происходящее Боря.

Мыслями он был там, за лентой. И давил фашистскую гадину. Он раздавал пиздюлей на сдачу нацикам и мстил наймитам в свастиках, рунах и в нашивках с орлами. Но обстоятельства говорили — надо быть тут. Гастербайтеры одни со всей работой не справятся.

— Говорю же, палата чумная! — даже не думала сбавлять оборотов Зина, не понимая этого порыва. — Вип-хуип, телевизор, холодильник, толчок, все дела. А стены все в плесени. Он первые сутки после реанимации ещё держался, а сегодня кашляет как чахоточный.

— А почему она в плесени? — не понял сантехник. — Не обрабатывают?

— Каждый день обрабатывают, да толку то? — объяснила массажистка. — Опять появляется. Говорят, какой-то светловолосый долбаёб плитку осенью ложил. Как ложил и на всю работу. Так поклал, мудачина, что всё цветёт пышным цветом. Пространства в двухместке сам, понимаешь, мало. Мы-то с Кирой хоть по очереди тут дышим. А князик этим всем маринуется круглые сутки. Бедолага в маске и так еле сопит, — тут она сделала голос потише, но проникновеннее. — Борь, сделай что-нибудь, а? А я тебе кочерыжку подёргаю.

— Зина! — возмутился Боря, не рассчитывая уходить с настроения мщения на настрой совращения так резко, что едва из машины не выкинуло.

— Да ты не стесняйся, проси, чего хочешь, — разрешила Зинаида. — Другой вип-палаты-то в травматологии нет. Сам понимаешь, больница городская, а чтобы в районную вести в Новосиб у него ещё нет сил. Отлежится пусть, говорят. А я смотрю на него и думаю, что скорее по швам разойдётся, чем отлежится.

Пришлось включать голову.

— А плесень чёрная, белая или синяя? — спросил сантехник.

— Чёрная.

— Над раковиной? — тут же прилетело уточнение.

— Ну, над и чуть сбоку, — пригляделась Зина. — А с другого боку как гномики нагадили. Если тут грибы начнут расти, я ни разу не удивлюсь!

— Это от сырости, — вздохнул Боря, окончательно переключаясь в режим реального времени. — Мытьё санитарки стен с мылом ничего не даст. Вентиляцию Вова запечатал.

— Кто?

— Не важно… скоро буду.

— Скоро не надо. Надо к вечеру, — уточнила Зина. — Часы приёма с шестнадцати до двадцати.

— Понял.

Отключив связь, Боря набрал текстовое сообщение Шацу.

«Надо поговорить».

Ответа не было сразу. И не известно, будет ли вообще. Но до вечера сидеть на месте Глобальный тоже не собирался. Он вдруг вспомнил, что неподалёку от трассы в снегу всё ещё лежит оружие.

«Его не много. Но если добавить почти полный контейнер с провизией, то на фронт можно отправить не хилый такой подгон с гуманитарной помощью», — прикинул внутренний голос: «Кира же просила от него избавиться? Просила! А где ещё лучше избавляться от оружия, как не на фронте? Музыкантам пригодится. Кому, как не им?»

Всё для себя решив, Боря уверенно повёл джип к трассе в элитный посёлок. Внедорожник Князя уже несколько дней как вытащили, оставив широкую колею в сугробах. На за деревья никто не заглядывал. И Глобальный без труда разыскал ранее разбросанные автоматы, снайперку и пулемёт.

Под сиденье всё это не помещалось. Поэтому Боря поступил по хозяйски. Завернул груз в старый палас в багажнике и прикрыл инструментами. В багажнике даже была не полная коробка с «дарами» для Яны. Бывшая жена Антона добилась развода с сидевшим мужем и теперь только больше хотела открыть семейный бизнес с сантехником на пару. Где он — первый инвестор и поставщик продукции для будущего секс-шопа. Это же его основные обязанности как партнёра. А с остальным сама разберётся.

Боря действительно подумывал продать гараж Антона, чтобы развить это направление для Яны. Всё равно как пришло, так и уйдёт. Но при этом ещё и появится пассивный доход. Без лишней суеты при таком полусемейном бизнесе он мог стать первым сантехником-инвестором на районе.

«Куда-то же нужно полную фуру продукции девать и ещё контейнер в придачу, пока совсем не перемерзла», — прикинул внутренний голос.

Задумавшись о более тёплых и влажных местах для хранения игрушек для взрослых, Боря с удивлением посмотрел на взмах полосатой палочки на дороге… И сердце биться перестало.

Глава 2 Могут все не только лишь все

Старший лейтенант Бобрышев битый час костерил начальника. Ведь стоять приходилось на морозе, от чего щёки раскраснелись. А настроение падало.

Одна радость согревала — повышение. Так кстати пришёлся рост по карьерной службе. Всё даже представили, как полагается: с благодарственной грамотой и рукопожатием начальства. Похвалили «за доблестную службу и прочее спасение одного и более людей на дороге в автоаварии», как метко сказал генерал Дронов.

И как некстати нашёл его в сегодня в социальных сетях друг детства — Вовка Бестужев. Весёлый, беззаботный блондин, приколист и повеса. Он с детства в строители хотел пойти. То заборы людям чинил и ставил, латая дырки в прорехах. Кривенькие, косенькие выходили, но ведь — бесплатно. Какой с ребёнка спрос? Молока с печеньем дадут и рад. То стены бабкам штукатурил, что давно без дедов жили. А те и рады мелочи на конфеты отсыпать за любую работу.

А ещё Вовка красить любил — любо-дорого смотреть было. «Хуй» напишет, закрасит тут же. А сам смеётся, весело ему. Тайну ведь никто не видит год-другой за слоем краски. Это потом, как верхние слои облазить начинают — тайная живопись проявляется. Боком лезет под маты заказчика. Авторская работа, чтобы каждый в деревне знал где Вовкина работа.

Кому ещё на остановке написать «кто писал — лох», как не блондину? Сразу видно, что большое будущее у человека. В маляры-штукатурщики пойдёт или художники-карикатуристы. Но то — мысли. А по мере естественного роста Вовка всё чаще уходил в запой, чем в рабоче-строительный креатив, миновав такие важные вехи как «институт» и «училище».

Бобрышев же в школу милиции пошёл. И в городе остался на практику. Потом общага, какое-никакое жильё, с какой-кое-какой семьёй и детьми на сдачу. Так и потеряли все связи.

Но сегодня нашёл Вовка-ремонтник Бобрышева. И написал, что попал в больницу. Давай номер, мол, увидимся, все дела. И если найдёт товарищ время навестить, вспомнят былое на пару, пока кости зарастают. Травматология суеты не любит. Времени много будет. Всё наверстают.

Бобрышев номер, конечно, оставил. Но не пускал Артём Палыч в больницу к товарищу сразу. Ссылался как какую-то спецоперацию в посёлке, из автомобиля не вылезал с рации. К нему по-человечески, а они никак не желал вникать в ситуацию. Чужд ностальгических воспоминаний. Видимо, сразу родился взрослым, а вместо игрушек в детстве просил у Деда Мороза бороду. Да и ту по форме сбрить пришлось, если дали.

Хмурился Бобрышев, поведения напарника не одобряя. С другой стороны, понять человека можно. Капитан Дронов повышения ему сразу не дал. Но вручая грамоту, намекнул, что ещё «на мизинчек» показатели подтянет и на пенсию майором пойдёт. Это, мол, замётано. К гадалке не ходи. А если не подтянет, то сам на шишку сядет, потому что к концу года не радужная картинка выходит.

Оказывается, одна камера наружного наблюдения на въезде в город больше результативности даёт, чем весь сибирский полк ДПС. Это при том, что искусственный интеллект выходных не просит, не обедает и по нужде в кусты не отлучается. А что будет, когда сам рапорты составлять начнёт?

Вот и получалось, что сидя в тёплом салоне служебного автомобиля потенциальный майор молодому сотруднику спуску не давал. Никаких чаев в рабочее время с термоса больше. И шаурмы с шавермой в дороге. На донер и тот положил. Теперь только работа, труд, показатели и отчёты без радио и змейки в телефоне!

Стуча зубами, Бобрышев сначала на шапке уши опустил, а потом понял, что останавливает всех подряд на дороге, лишь бы окно открыли и оттуда приятным теплом подуло.

Рыба ищет где глубже, а постовой зимой, где теплее.

С утра даже пару раз алкогольными парами пахнуло. И разок травой повеяло. Ещё пару раз пердежом в нос ударило, но это к делу не пришить. А вот наркошу и пьянчуг в раз упаковали.

«Камеры умные такое могут? Да ни в жизнь!» — рассуждал старший лейтенант Бобрышев.

Но капитану и этого было мало. Не пускал в больницу и всё-тут. Не понимал дружбы через десятилетия. А над Вовкиными шутками, над которыми Бобрышев обхохатывался в детстве, даже не улыбнулся ни разу. Тупо, говорит. Не красиво. Гнусно.

Нет, не тупо, спорил Бобрышев. В детстве просто смешнее было коровьими лепёхами кидаться. А если увернуться удавалось, то в баню вовсе можно было не ходить. И так купались по три раза на дню. Даром, что в лягушатнике. Зато кожа и волосы блестели всем на зависть. Расу не отличить, а порой и гендер скрывался. Их так и прозвали на деревне — два чертёнка-ребятёнка.

Вздохнул постовой, поминая былое. Молоко это со сметаной ещё в банке трёхлитровой парное было. Или из тени доставали, естественно-охлаждённое, под скамейкой в сенях покоилось. Пока нальёшь в кружку, разольёшь половину слабыми ручёнками. В литруху то никто переливать не будет ради дрища. Но когда нальёшь, потом хлеба оторвёшь краюху свежего, солью посыплешь, или чесноком натрёшь корки край — и ешь вприкуску. Ничего вкуснее нет и быть не может.

«Вот это жизнь была. А теперь что? Видимость жизни одна!» — подумал с тоской старший лейтенант.

Когда на одинокой загородной трассе показался джип, Бобрышев проглотил слюну и без сомнения поднял палку. Это в детстве они за каждую красивую палку с Вовкой дрались. Она если на пистолет или автомат не похожа, то точно — меч. Ну или сабля. И спор шёл уже на предмет того, чья сабля лучше крапиву поражает.

А теперь у него своя палка судьбы. Победил, выходит.

«Кого же подкинет та судьба?» — прищурился Бобрышев.

Пока счёт был 3−2 в пользу правосудия. Шестой автомобиль с утра мог как подстегнуть, так и подпортить статистику. Может, подмаслит капитана, если ещё одного в диспансер отвезут кровь сдавать?

Пока постовой раздумывал над этим, внедорожник остановился. И парень в спортивной шапке за рулём показался смутно знакомым. Где-то лейтенант Бобрышев его видел. Но видел ли СТАРШИЙ лейтенант Бобрышев?

Это же небо и земля.

— Ты серьёзно? — донеслось от удивлённого мужика с двухдневной щетиной за рулём. — Вроде на днях людей вместе с трассы эвакуировали!

— Старший лейтенант Бобрышев. Проверка документов, — сказал, как ни в чём не бывало старший лейтенант, так как голос-то знакомый, но в ночи много было не рассмотреть. Днём посмотри на того, с кем разговаривал под луной — и не признаешь. А знакомый голос и у телевизора есть. И что теперь, всех ведущих друзьями заочно считать?

— То есть как людей спасать, так «Боря-Боря, мне же грамоту дадут», а как пару дней прошло, то память отшибло? Даёшь ты, Бобрышев, — усмехнулся Глобальный, сделав ещё одну попытку откосить от процедуры.

Служивый нахмурился. Память на лица у него была так себе. Но грамоту дали буквально вчера ещё. Как тут забудешь? Да вот только дали лейтенанту, а теперь на дорогах общественного пользования трудился Старший Лейтенант Бобрышев! А это уже совсем другой уровень и прибавка к зарплате.

Из салона к тому же приятно пахнуло теплом в опустившееся окно. Увы, ни алкоголя, ни травы, ни даже сигаретами не тянуло. Впрочем, воздух тоже никто не портил, что уже уравновешивало ситуацию.

«Три-три, если подумать» — прикинул служивый.

— Только не делай вид, что не узнал, — подстегнул мужик, пытаясь ввязать в разговор, так как иного выбора у него не было.

Документы сантехник в Ламборджини Шаца забыл. Как канистру с бензином выгрузил и свой джип заправил, так и всё. Дело посчитал сделанным. В Урусе никто ни разу не спросил документов почему-то.

Урус — сам по себе документ.

— Вовка? — ещё прищурился старший лейтенант, потирая затылок.

Перелома не заметно. Но вдруг пошутил насчёт больницы и так подъехал?

Странные дела с Бобрышевым творились уже несколько дней. Шишка на затылке откуда-то взялась такая, что шапку как следует не надеть. А может даже — одеть. Кто её, эту шапку знает? Не гондон же. Но не к учительнице же русского языка узнавать идти в школу ради такого дела. Но что с сознанием не ладно и голова нет-нет, да кружится начинает — это было.

— Морковка! Боря — я, — возмутился Глобальный, что уже места себе не находил из-за содержимого багажника.

Хотелось что-то хорошее для людей сделать, помочь, а получилось, как всегда. Заранее накрыло кармической отдачей. Вроде как не делай добро и злым не будешь. Но если вообще ничего не делать, то откуда добру взяться?

— Как пистолетом тыкать, так в «Боря-Боря, прости, бес попутал, ты только никому не говори», мне же грамоту не дадут, а как встретились — память отшибло? — повторил претензию сантехник, сделав такое лицо, словно ему денег должны.

А сколько — не сказал.

— Вовка? — снова прищурился Бобрышев, вглядываясь уже в подмороженный дисплей телефона на сеанс видеосвязи.

— Здорова, пехота! — донеслось от динамика и Боря вдруг понял, что разговаривают не с ним.

Где-то из-под двери донеслось весёлое:

— Ты чё там, Бобёр, людей кошмаришь? Ты это брось! — отчитывал старшего лейтенанта человек без звания. — Когда придёшь? По печени тебе с левой пропишу для начала. Потом по почкам добавлю с правой. Хотя не, вру. Правая пока в гипсе. Ладно, мне одной левой хватит, чтобы тебя побороть. Как в детстве, ёпта! Бобр, ты давай подтягивайся вечерком.

Бобрышев расплылся в улыбке и показал палочкой. Показал ехать. Тепло салона его больше не интересовало. Грелся ностальгией.

* * *

Дважды просить не пришлось. Главное, читать знаки судьбы. И если говорят, что надо делать ноги, значит — проваливай.

И Боря с величайшей благодарностью к небесам продолжил путь. Сказать, что отпустило, значит ничего не сказать. Адреналином заполнило по самые уши. Даже дышал через раз.

До самого посёлка Жёлтое золото сантехник ехал, глядя в одну точку перед собой. А когда увидел поднятый шлагбаум, сразу поехал к дому Князя. Нового охранника так и не наняли.

«Не закрытый элитный посёлок, а проходной двор какой-то», — пробурчал внутренний голос: «На улице Шаца так автомобилей теперь столько, что не протолкнуться. И все возле дома сатаниста. Он что там, оргию устаревает? Или чёрную мессу хайпа ради?»

Но Глобальному было не до соседей. Соседняя улица Берёзовая пока свободна и ладно. У внутреннего гаража Князя на её территории стоял лишь покорёженный остов внедорожника, заметаемый снегом. Его притащил и выгрузил эвакуатор до лучших времён с места аварии на трассе.

Боря припарковался на свободную дорожку рядом и зашёл в дом, чтобы открыть гараж изнутри. Он знал один полезный лайфхак. Если в дверь не звонить и не стучать, то служанки Габриэлла и Ниннэль с Филиппин встречать не выйдут. Дом большой, чего отвлекать? Забот им хватает и на кухне.

Спокойно войдя внутрь помещения, Боря уже направился через холл к гаражу. В голове особо мыслей не было. Зато чувств хоть отбавляй. И руки тряслись уже не от работы, а от осознания, что на волосок от срока был.

Кира как раз отправилась на кухню за кипятком. Спускаясь со второго этажа, заметила возлюбленного сантехника.

Приподняв бровку, присмотрелась к топору в рабочих штанах, хозяйка обронила:

— Ты… настолько соскучился, что крадёшься меня похитить?

— Я… это… это самое, — залепетал Боря, ещё не придя в себя от всплеска адреналина, но словно сразу разделив айкью с парой-тройкой ребят, которым было нужнее.

— Что? — не расслышала Князева. — Настолько приспичило?

«Да ну вас нахуй с вашим оружием!» — хотел заявить Боря решительно, ощущая одновременно игру пятой точки и мощный стояк, но смог выдавить при красивой девушке лишь более осмысленное:

— Куда сгрузить оружие?

— А! Так ты припрятанные пушки привёз? — сразу всё поняла Кира, сближаясь на поцелуй и заодно как следует ухватившись рукой за причинное место. — Это ты молодец. Как раз хотела напомнить. Папе не до них пока, сам понимаешь. А ты… мощный, — она с удовольствием погладила. — Пойдём, награжу. Только я сама буду всё делать… как ты хочешь, конечно же.

«Приятно, если подумать», — прикинул внутренний голос: «Интригующе даже. И так по-женски. Вроде сама, а вроде как ТЫ хочешь. Вот это я понимаю управление без прямого влияния. Сразу и не заметишь».

Кира поступила как обещала. И сразу наградила по быстренькой. Потом повторила до верного, словно недовольная предыдущим результатом. И на этот раз дело затянулось.

Но Боря ничего не чувствовал. Это член в комнате теребят, насаживаются на него и скачут. А он сам — не тут.

Борис Глобальный словно стоял в тюремной робе и слушал приговор судьи. Давали в каждый момент срок от двадцати до ста пятидесяти. Это уже как воображение позволяло. Всегда ведь к оружию можно подкинуть наркотиков или подложить мёртвую проститутку, чтобы точно срок дали.

«А то чего это валяется в участке с прошлой субботы?» — усмехнулся внутренний голос.

— Борь… Боря-я-я, — вдруг расслышал Глобальный, пропуская очередной оргазм девушки мимо убегающих вдаль мыслей, внутренних диалогов и буйного воображения.

— Что? — обронил он, вдруг понимая, что всё ещё в девушке.

— Ты вообще где? Тут?

Боря кивнул. Сказать точно сложно. Но человек — это такое существо, которое, как и все живые твари на Земле, умеет подстраиваться под новую действительность. Привыкает ко всем новым перипетиям, а с учётом имеющегося разума, в большинстве своём делает правильные выводы.

И Боря сделал свои:

— Кира, мы, видимо, расстаёмся.

— Что⁈ — подскочила она с кровати так, что халат едва поспел за ней. Только собралась на третий заход, пока никто в комнате стрелять не собирается, как на тебе. Обламывают. А ни одна нормальная женщина обломов не любит. — Почему⁈

— Я не хочу иметь ничего общего с оружием и таким бизнесом вашей семьи, — признался сантехник без комбинезона.

— Нашей семьи? — округлила она васильковые глаза. — Это и твоя семья в планах, так-то! Я сделала что-то не так?

Лицо парня скривилось, как лимон лизнул:

— Нет, дело не в тебе. Но ты Князева прежде всего. И с этим уже ничего не поделать. А Князь обманул меня по части штрафа с пожаром. И едва не подставил под пули им же спровоцированной разборки. Я сейчас как подумаю, куда мы должны были с тобой поехать, мурашки по коже. Он так спокойно отправил нас в этот чёртов ресторан. И ради чего? Чтобы меня в расход пустить? Не ради же виртуальных денег, которые он сам же и придумал. А что я ему сделал? Вот, по существу. Так ты видела своего будущего мужа? Дырявым как решето? Так может, ты бы радом со мной там прилегла, если бы не авария.

— Этому… должно быть объяснение! — растерялась ещё пару минут назад неистовая Валькирия, а ныне сдувшаяся как подспущенный шарик оболочка Киры. — Он любит тебя как… сына. По-своему, наверное. Но…

Боря спокойно оделся и продолжил:

— Какой отец ставит сына на счётчик? А эта перестрелка у соседей? Кому она была нужна? Рома теперь фасад чинит. Зое негде жить. Князь лишил её жилья ни за что, ни про что. И зачем так вообще жить? Ждать, пока снова чего-нибудь отмочит? Я не Бита, Кир. Мне такие дела нафиг не сдались. Я работать хочу, дом строить, семью с простыми правилами заиметь, а не стрелять или прятать оружие для клана. Жизнь — это не игра в мафию. А он не Дон Карлеоне!

— Боря, ты не глупи, — поспешно улыбнулась Кира, скрывая волнение. — Ты же ему жизнь спас. Он простит тебе любые долги.

— Так у меня и НЕ БЫЛО никаких долгов до встречи с ним, — припомнил Глобальный. — В общем, я выгружу оружие в вашу тайную комнату и…

Она застыла, глядя на него глазами, полными слёз. Плотина уже блестит и вот-вот прорвёт запруду.

«Ей и так досталось с отцом. Не ломай человека полностью. Дай ей время прийти в себя», — подстегнул внутренний голос.

— … и мы сделаем перерыв, чтобы всё это осмыслить, — с трудом договорил Боря, не желая ни женских слёз, ни истерик.

Нельзя человека добивать на изломе.

Она застыла, глядя пристально, оценивающе. На предмет «а не врёшь?»

— Понимаешь, я не могу с тобой и с Зиной… жить, — как бы намекнул Глобальный издали.

Всё-таки женщинам достаточно и полунамёка. Настоящие — поймут.

— Причём тут Зина? — она вытерла рукавом халата глаза и прищурилась. — Тебе не нравится её смех? Запах? Вид? Что такое? Нормально же сидели. Так здорово общались.

— Да не-е-е, — протянул Глобальный. — Просто твой отец… Как бы это сказать? Спланировал всякое. А мне это совсем не по нраву.

«Ну не планирую я между вами из комнаты в комнату бегать каждую ночь!» — кричало внутри, но не срывалось с языка.

Голос Киры дрожал, в глазах испуг и от тревоги не знала куда деть руки:

— Слушай, я не знаю о чём ты говоришь, но давай все успокоимся и когда отец придёт в себя, мы всё-всё обсудим.

Боря кивнул. Лучший из вариантов, конечно. Время лечит. Или добивает. Это смотря чего от жизни ждать. И к чему идти.

«В любом случае, этот гордиев узел будет разрублен», — прикинул внутренний голос и добавил голосом диктора из телевизора, посмотревшего серию про Древний Рим: «Рубикон будет перейдён!»

— Хорошо, — ответил Боря.

Он оделся и спустился в гараж. Поднял откатные ворота и разгрузил багажник. Вернув всё в тайную комнату, сантехник уехал, не прощаясь.

«Пусть себе спокойно чай пьёт, думает о всяком», — прикинул внутренний голос: «Пока ноги подрагивают, и нега накатывает, о плохом думать не хочется».

Боря сел в японский внедорожник и вернулся на улицу Лепестковую, въезжая на улицу с домом «восемь» Шаца с другого края посёлка. Что было хорошей мыслью. Так как остановить автомобиль пришлось ещё в начале улицы. Автомобили у дома сатаниста Алагаморова под номером «шесть» стояли сплошняком до самой поперечной улицы. На и без того зауженной от сугробов дороге транспортом заставлено всё от самого поворота.

Стараясь даже не думать, что за месса среди бела дня у соседа происходит, Боря пробрался до дома Зои под номером «десять». Туда, где Рома дорабатывал повинность, заделавшись бетонщиком, маляром-штукатуром и установщиком. Благо на морозе толком не получалось вообще ничего. То раствор застывал за минуты даже с добавками и присадками, то пена колом ставала мгновенно, не девая закончить отделку и толком не заняв положенного объема.

«То ночь темна, то хуй короткий», — невольно подкинул ассоциаций внутренний голос Борису, пока слушал оправдания брата.

Спуску Глобальный на этот раз Роме не давал. Рыжий родственник всего за пару дней с момента возвращения с Германии умудрился бросить привезённую на Родину девушку и уже собирался вести под венец Лесю Василькову. Бывшую диспетчершу управляющей компании «Светлый путь».

Сама Леся в уме уже примеряла белые платья, а пока ожидала первой сдельной зарплаты от Бори, обитала с Зоей в доме Шаца в качестве сиделки.

Дом Шаца уже проветрили, последствия пожара удалось избежать. Всего то и дел, что плиту от накипи оттереть и умную пожарную сигнализацию отключить, чтобы раньше времени пожарных не вызывала.

Однако, со своей основной задачей Рома справился. И новые пластиковые окна встали на место расстрелянных. А пулевые отверстия были замазаны порой даже вместе с пулями. Сырая штукатурка вдобавок покрылась изморозью и белый цвет гармонировал с общим фасадом здания, как бы намекая, что до весны можно и так пожить.

Со скрипом приняв работу, Боря запустил отопление в доме соседки и похлопал брата по плечу:

— Ладно, весной доделаешь. Пошли, что ли, Зою обратно заселять?

— И чаю, чаю горячего обязательно! — дул на промёрзшие пальцы рыжий строитель.

Щеки красные, уши алые, кончик носа как у алкаша. И пальцы синеющие.

«Такого одним чаем не согреть. Ему бы в баню», — прикинул внутренний голос и Боря уже задумался над тем, успеет ли растопить баню и поспеть к Князю, но все планы вновь переиначили.

Стоило открыть дверь дома Шаца, как оба обнаружили бегающую по прихожей в чём мать родила Зою. Носилась женщина «сорок-плюс» строго с выкриками:

— Долой трусы — несите водки!

Леся пыталась нагнать её, догоняя с покрывалом. Запыхавшись и приговаривая, попутно отчитывала несуразную пациентку их импровизированного пансионата имени одной:

— Зоя Ивановна! Ну прекратите уже! Умоляю, перестаньте себя так вести!

— Фи! Всю жизнь примерной была и что толку? Дайте хоть напоследок пожить! — то кричала та в ответ, то легко уворачивалась от попыток прикрыть её, одеть или хотя бы вразумить.

Боря вздохнул и кивнул Роме:

— Что смотришь? Догоняй. Помогай жене. Заодно и согреешься. Чая он захотел. Сначала — работа!

Пока рыжий присоединился к погоне за заметно повеселевшей соседкой, за которой теперь ещё и «мальчики бегали», Глобальный устало присел на диван и начал листать список контактов. Остановился на «психолог». Нажал «приём».

«Расстались, конечно, не в лучших отношениях, но здесь человеку явно нужна помощь мозгоправа», — прикинул внутренний голос.

— Ирина Олеговна, добрый день.

— Боря? Ра…да тебя слышать, — чуть сбилась женщина, явно прекратив любую деятельность по ту сторону телефона и вся превратившись в слух.

— Взаимно. Ирина Олеговна. Дело у меня к вам.

— А почему на «ты?» — послышалась досада в голосе.

— Потому что дело официальное, — подчеркнул Глобальный, поглядывая на Зою, которой там мало разрешали в детстве драться подушками, что теперь доигрывала с одеялом и партнерами для игры чуть постарше, чем дети.

— А, ну раз так, то я внимательно слушаю, — тут же сделала голос профессионально-деловым Цветаева.

— Человек у меня по соседству кукушкой поехал, — начал объяснять Боря. — А причин понять не могу. Вроде всё вернулось на круги своя уже. Дом ему починили, как был, — сантехник поморщился. — Ну, почти, как был. А вот сам человек обратно чиниться не хочет. Как всё вернуть назад?

— Борис, хотела бы я знать ответ на ваш вопрос. Столько всего удалось бы избежать, — вздохнула психолог, но от неё ждали других слов. Пришлось рассказывать. — Это распространённая практика. Как потеря доверия. Разве можно склеить как было разбитую вазу?

— А как же… быть? — растерялся сантехник.

— Давайте так, Борис. Вы своего поломанного человечка мне на сеанс привезёте на часок. Я его продиагностирую. А с вами мы потом обстоятельно поговорим.

— У меня дела в больнице потом, — прикинул Боря визит к Князю. — Могу за часок и не справится. Что, если на пару часов оставить? Потерпите?

— Тогда может, сразу и подчиню, — задумалась Цветаева, не имея привычки так быстро людей ремонтировать.

— Да? — заметно повеселел Боря. — Договорились! Вы только сразу не подскажете, как этого человека заставить одеться? Ну и… обуться!

— Ручками, Борис. Ручками, — усмехнулась психолог и первой повесила трубку.

Боря почесал нос смартфоном и как следует выдохнул. Похоже не только согреются, но ещё и вспотеют как следует. А дальше всё, как говорил Кличко. Либо «Я не разбрасываюсь словами — мне потом их трудно подбирать», либо «чем старше человек, тем больше ему лет».

Глава 3 Будь здоров, не кашляй

Зоя сияла как ёлка, сидя на переднем сиденье. Одетая, обутая и даже напомаженная. Настроение дамы на высоте. Ведь теперь мальчики за ней не только бегали, но ещё и катали на своих «стальных конях». А это уже в два раза больше романтики за день. А для великовозрастной принцессы много не надо. Планочка уже понизилась до уровня «бери, что дают».

Оставив Рому с Лесей в доме Шаца париться в бане и следить за сатанистами по соседству, (как бы до жертвоприношений на заднем дворе не дошло), Боря вёз чудную соседку товарища прямо к психотерапевту. А может, даже к психологу. Благо обычный человек эти два понятия никогда не различал.

«Понятно, что психиатр это для буйных», — отметил внутренний голос: «У остальных шизофрения проходит тише и незаметнее. И лечат их беседами, чаем с мятой и уверением, что всё будет хорошо. За всё в любом случае виноваты родители, посмевшие воспроизвести на свет. А сам по себе ты — золотце, просто не понят обществом».

Мимо патрульного автомобиля на обратном пути Боря проехал даже с лёгким превышением скорости. Нога сама притопила педальку. Так, как и документы уже на месте, и оружие на складе. Чист перед законом.

«И что они сделают? Мы даже пристёгнуты», — подстёгивал внутренний голос.

Боря смотрел с вызовом на старшего лейтенанта Бобрышева на трассе. Но тот лишь держал телефон у уха и смотрел куда угодно, но не на дорогу. Он махал палкой хаотично, подкидывал её, поправлял шапку и смеялся, смеялся, смеялся, разговаривая с кем-то для него настолько важным, что весь прочий мир мог и подождать.

Не вылез из служебного автомобиля и нахохленный капитан. Артём Палыч смотрел в небо и в каждой свободной тучке видел дополнительную звезду. И в каждой снежинке, что падали на лобовое стекло. И в каждом отражённом лучике света с приборной панели. Дополнительные звёзды были повсюду, хоть моргни — увидишь. Только не где полагается — на погонах товарища Беспечного. Но по фамилии потенциального майора старались уже не звать. Возраст, всё-таки.

Боря о заботах капитана не знал и даже не догадывался. Для него вдруг новым вызовом в мире стала Зоя. Даже пристёгнутая, она умудрялась вгонять в краску и доставлять неприятностей сантехнику.

— Скажите, Борис, а вам когда-нибудь делали рискованный минет на высокой скорости? — спросила она резко и вообще без предварительной подготовки, как и полагается извращенке, которой теперь морально можно всё.

До соответствующей справки один шаг.

— Вот уж нет, — ответил сантехник, приготовившись отбиваться.

— Рискнём? — кокетливо улыбнулась соседка, недвусмысленно облизнув палец алой как кровь помадой на заранее увлажнённых губах.

— Зоя Ивановна, сидите спокойно, — не заметил этого жеста водитель, так как больше беспокоился за зайцев и оленей.

Края вроде не дикие, а чего только под колёса из леса не выпрыгивает. Чаще всего тетерева выбегают. Снега намело в лесу больше метра. До корма многим уже не докопаться. И звери искали пропитание там, где могли его достать — вдоль дорог. Где ветер тот снег хотя бы сметал, обнажая вкусняшки.

— Боря, да я один быстренький минетик тебе отстрочу и всё, дальше поедем, — не унималась она.

Всё-таки они снова остались наедине. А когда рядом молодой приятный мужчина, с ним не разговоры надо разговаривать, как учили родители, а брать и трахать, как научила жизнь.

— Нет! — сопротивлялся парень, который счастья своего в упор не замечал.

А она же мало того, что главная в компании, так ещё и в коттедже живёт, и на счету денег не мало. Вроде бы чего выкоблучиваться? Бери, да пользуй. А если зачать и родит, то все условия для надлежащего воспитания давно готовы.

Но видимо у стриптизёра-сантехника были свои планы.

— Ну Бо-о-орь, — протянула она, пытаясь обнаружить лазейку в этой неприступной мужской крепости.

Ей же много от мужчины не надо. Голова есть — уже хорошо. Член — замечательно. Можно по паре рук и ног. А что в той голове — не так уж и важно, накидает недостающего. Главное, чтобы член был побольше, чтобы издали мужчину определить можно было, если вздумает по нудисткому пляжу без неё гулять.

— Нет, значит нет, — стоял на своём Глобальный, почему-то не собираясь идти ни на нудисткий пляж, ни с Зоей. А тем более — на нудисткий пляж с Зоей. А там хоть к бабкам-щептуньям обращайся, хоть к парфюмерии.

И Зоя забормотала:

— Колдуй баба, колдуй дед. Мне залупу, вам привет. А не будешь меня драть. Обоссу тебе кровать!

Недотрога мало того, что не слушал. Ещё и посоветовал, как человеку, который не в себе:

— Зоя, настраивайтесь лучше на беседу. Вам с Ириной Олеговной будет о чём поговорить. А пока прикиньтесь ветошью и не отсвечивайте.

Она округлила глаза, посчитав это выражением своеобразным контрзаклятьем на не сработавший приворот. Вздохнула и страдальчески закатила глазки. Но ведь должен быть способ охмурить любого мужчинку!

— А знаете, Борис. Я могла бы вам и приказать, — припомнила она обещание.

— Нет, это не так работает, — покачал головой сантехник.

— Но вы же обещали!

— Я спал! — возмутился Боря. — А потом пытался выбраться, но вы меня не слушали. Показания, выданные под пытками и угрозами таковыми не считаются. А обещания — тем более. Это даже юридически закреплено! Вы бы меня ещё током били, я бы и не такое сказал.

Она скуксилась, мгновенно сделав губки-жопку:

— Боренька, но нам же там хорошо было вместе!

— Да с чего вы взяли? — офонарел на месте парень. — Вы просто мной воспользовались!

— Но молодые любят милфочек, — сделала последнюю попытку к атаке Зоя и прищурилась. — Один минетик, а? Могу даже в попку дать! Хоп-чпок и разбежались.

— ЗОЯ! — рявкнул Боря. — Это же не культурно, как минимум.

— Всё-всё, молчу-молчу! — добавила она, надулась и молчала почти весь остаток дороги.

«Тяжёлый человек, никак к нему не подкопаться», — прикинула Похлёбкина: «А ведь такие детки красивые бы получились! Нет, должен быть другой подход… Но какой?»

Только подъезжая к кабинету психолога, она добавила примиряющим голосом:

— Борис, а вы знали, что в шведском городе Гетеборге состоится чемпионат Европы по сексу?

— И что?

— А то, что Швеция, пожалуй, первая страна в мире, которая признала секс как вид спорта. Они даже создали федерацию секса. Под её эгидой и будут проводиться соревнования. Ждать осталось не долго — начало 8 июня 2023 года.

— Зоя Ивановна, вот честно, не понимаю, — пытался донести свою мысль Глобальный. — Каким я тут боком?

— А чего тут понимать, Боречка? В Шведской федерации секса отмечают, что секс как вид спорта не только полезен и имеет право на существование как соревновательная дисциплина, но и ставит во главу угла такой принцип — «чем больше внимания уделяешь противнику, тем больше сам получаешь очков».

Сантехник прищурился:

— То есть они ещё и сексом занимаются друг против друга?

— Процесс, я бы сказала, действительно достаточно сложен, — кивнула Зоя Ивановна. — В нём преуспевают самые креативные участники, обладающие разумными идеями, сильными эмоциями, воображением, физической подготовкой, выносливостью и работоспособностью. А вы, Борис, могли бы там всем фору дать. Ну или буем по губам настучать. Благо, он у вас как дубинка.

— Зоя! — снова возмутился смущённый сантехник.

— А что? Не в обиду сказано, но комплимента ради, — улыбнулась она с хитрецой в глазах. Так как начинала подбирать ключик к мужчине через лесть. — Что есть, то есть. Это во всех других видах спорта противник оскорблен или расстроен поражением. С сексом не так. Так как раз важна самоотдача. Во всех шестнадцати дисциплинах.

— А почему шестнадцати? — даже немного заинтересовался сантехник.

— Потому что соревнования проводятся впервые. Думаю, со временем они дотянут до 69, — победно заявила распалённая в воображаемых победах женщина и с чувством победительницы первой выскочила из припаркованного автомобиля.

— Так что за дисциплины-то? — вышел следом под падающий снег и пронизывающий ветер и Боря.

Он уже практически кричал, пока Зоя спешила к крыльцу, где её встречала Цветаева.

— А я знала, что вас заинтересует, Борис, — обрадовалась она и тут же рассказала. — Это прелюдия, выносливость, артистическое выступление и обмен позами! Не будем забывать и про мастерство проникновения. У каждого участника от сорока пяти минут до часа, чтобы победить своего визави. Как понимаете, без тщательно подготовки и скорострелам туда лучше не лезть. Но у вас-то, Борис, как говорят, тако-о-ой потенциал. Вас бы и Примадонна без конкурса взяла! А то и Мадонна. Все они немного с ман…

— Достаточно кричать на морозе, — оборвала её Цветаева, взяла под руку и завела в тёплый коридор, так что финал характеристик остался открытым.

Зоя успела только махнуть на прощание. Но Глобальный сел за руль с улыбкой на лице. Вроде просто слова поехавшей женщины, а приятно. Конечно, работай он не только руками, мог бы и в верхах попробовать покрутиться.

«Но старые бляди — это всё условность. Приходящее и уходящее. А работа — вечна», — добавил внутренний голос: «Жаль всё же, что на соревнования русских не пустят. Они и и там нам боятся проиграть. Но ничего, мы с Белоруссией свои соревнования устроим предварительные. Ещё и Монголию с Северной Кореей позовём на следующий год. Или сразу весь БРИКС приглашать?».

Развить мысль не дали. Зазвонил телефон. С подозрительно длинного номера. Боря уже хотел отключить, как звонок от очередных мошенников, но вспомнил, что ждёт важного звонка.

— Ало?

— Боря, это Шац. Как жив-здоров? Князь не заебал?

— Слушай, мне так много надо тебе рассказать!

В динамике загрохотало где-то вдали. С таким гулким эхом, словно стрельба происходила в подземелье. Затем прозвучал взрыв на порядочном расстоянии и всё на время затихло.

— Ну много не получится, давай коротко и по сути, пока я стационарный телефон надыбал, — продолжил Шац. — Мы тут подземные ходы с пацанами берём. На кой хрен по укрепу сверху лазить тараканами, если снизу зайти можно, как хитрой мышке? У наших оппонентов тут проводная связь хоть с Пентагоном была. Ходы оборудованы.

— Какие ходы?

— Под Соледаром, какие, — буркнул Шац. — Тут туннели на полсотни километров. Хоть на танке катайся. Хоть шампанское храни. Кстати, пришлю тебе на Новый год ящик местного производства. Не говно какое-нибудь, а элитное пойло. Тут от солевых шахт чего только не осталось: склады, качалки, хранилища. Потом приеду, как-нибудь подробнее расскажу. Но видимо ты мне не насчёт географии звонишь. Чего хотел-то, Борь? С Боцманом что-то?

— Да в порядке всё с твоей собакой. Нас ещё всех переживёт. Я тут это… — Боря подумал на предмет того, что можно говорить, а что не стоит. С той стороны вроде провод, но с этой — мобильная связь. Скажешь — «бомба», перезвонят и вежливо спросят — где? Но всё же следовало сказать просто и ясно. — … гуманитарку хотел передать.

— Так передай волонтёрам или в любой добровольческий центр, — не видел в этом особой проблемы Артём Алексеевич.

— Не, Шац. Ты не понял. Я целый контейнер хочу тебе с ребятами отправить. Ну, чтобы помочь так помочь. Чего по пакетику отправлять? Мы же должны победить как следует. А то звонятвсякие пидорасы, детей калечат. А вы там колл-центры закрываете, как я понимаю. Без предварительного согласия. А на это много калорий надо.

— Дети — это святое, — вздохнул Шац, переосмысливая. — Да, брат. Победим всех, кого увидим поблизости. Обещаю. Слушай, ну раз такое правильное дело пошло, могу покумекать, чтобы ребята тебе местные помогли. До железнодорожного пути контейнер доставят. А там пометку шлёпнут и прямо до нас дойдёт. С границы на передок на бронепоезде доставят.

Боря почесал нос и сделал голос потише, словно это могло помочь:

— Слушай, а чисто в теории. Если бы там лежала не только гуманитарка? Это проблема?

— Борь… — Шац сделал многозначительную паузу. — У музыкантов особая доставка. Без вопросов к оркестру. Но мне нравится ход твоих мыслей. Князь же там наверняка на жопе ровно не сидит. Опять в какое-нибудь говно наступил? И жалуется дворникам?

— Да пока так. Мысли слух, — прикинул сантехник, взвешивая на чащах весов, как всеобщую победу Отечества, так и персональный срок со всей ответственностью. — Ты, кстати знал, что у тебя в посёлке золото в трубах?

— Конечно, знал. Иначе с хрена бы мне его называть Жёлтое золото? — усмехнулся хозяин. — Фильтры почаще проверяй только на предмет призовых. Забыл сказать. И если деньги ещё понадобятся, в плинтусах на втором этаже постучи. Я понимаю, что Боцман тип сложный. Но он же в меня весь характером. Так что не обессудь, потерпи его ещё месяц-другой. Соледар возьмём, может в отпуск сгоняю. Голову в порядок привести и с делами разобраться надо.

— А-а, так вот в чём смысл названия, — дошло до Глобального. — А я думал песок добывали тут. Жёлтый.

— Хочешь что-то спрятать, положи это на самое видное место, — хмыкнул Шац. — Сначала, правда, больше извращенцы лезли дома покупать. Думали, что-то с «золотым дождём» связано. У них что ни слово, то шифровка. Водку с такими лучше не пить. А то такое полезет на свет божий, рад не будешь. Но ничего, со временем всё в посёлке устаканилось. Я ведь чего бункерами занялся. Как ям нарыл, приспосабливать нужно было. Дроны, спутники, вся хуйня. Надо будет — заглянут. А тут удобно получилось под строительство. Акция «дом+бункер» многим по вкусу пришлась в наши серые времена. Так и начался посёлок. Приятное с полезным совместил. Разрешение на разработку месторождения то у меня не было, а экскаваторы свободные были. Пришлось импровизировать.

— Голова! — искренне восхитился Боря, так как самому в голову приходило разве что гараж построить, дом и баню на участке.

А некоторые люди вокруг мыслили немного глобальнее.

— Но это уже тема прошлая, — отмахнулся собеседник. — Вернусь, в напарники тебя возьму. «Домами на колёсах» займёмся. Ты парень ровный. Рукастый.

— А почему ими?

— У нас этот рынок в большом дефиците при существенном спросе и сотнями тысяч километров дорог, — объяснил Шац. — Князю только ни слова. Заебёт… предложениями инвестиций.

— Как тебе всё это в голову приходит? — невольно восхитился собеседником Боря.

— Да просто берёшь и делаешь. А если идёт, то ещё и регистрируешь, — снова хмыкнул собеседник и снова послышались выстрелы. — Всё, Борь. Больше говорить не могу. Побежал я. С тобой свяжутся. За доставку не переживай. Вопросов не будет. Возможны бонусы. Ребята добро помнят. Никого не бойся… Победа будет за нами!

Связь оборвалась. Боря спрятал телефон в куртке. Да, мир прост. Всё имеет объяснение. И лучшие друзья всегда на передовой.

«Потому что настоящие, без подьёбок с пожарами, долгами и „шведскими“ семьями», — добавил внутренний голос.

Напялив бахилы на первом этаже больницы, Боря быстро пришёл к выводу, что мир не только прост, но ещё и логичен. И если человек кашляет в вип-палате так, что выплёвывает лёгкие, а на каждые три залпа кашля проползает один шептун, то надо что-то делать. Иначе долго не протянет.

«Жалко его», — заметил внутренний голос, едва Боря с сумкой наперевес зашёл в бокс на двоих: «Сирых, больных и убогих всегда жалко».

Спал Князев в этой ситуации с плесенью только после укола с весомой дозой обезболивающих. И на восстанавливающий сон это походило мало.

— Отрубается на час-полтора, а потом всё по новой, — просветила Зина Борю после приветственного поцелуя в щёчку и добавила шёпотом. — Слушай, ну раз ты тут, то я пока в магаз через дорогу сгоняю. Кира только к ночи приедет, а он только до вечера работает. Хорошо?

— Не вопрос, иди, — отпустил её Боря, так как приглядывать за спящим человеком не сложно. Даже здороваться не пришлось.

«А если взять подушку и на лицо бросить, да придавить как следует, какие вопросы к человеку с болезнью лёгких? Диагнозы одни», — развил ситуацию внутренний голос.

Но Боря лишь поморщился. Не убийца он, не мститель и совсем не палач.

Сантехник в бахилах и рабочем костюме оглянулся. В воздухе уже и без того летает много всякой заразы. Плитка была не только в плесени, но также криво уложена, торчали края. А с одной стороны вовсе трещина пошла. А в самом уголке показывал себя бонус мышления новичка. Это когда с самого края дорезали жалкий сантиметровый кусочек, чтобы запихнуть по факту, вместо того, чтобы взять и порезать последние два куска примерно поровну, что визуально смотрелось бы совсем иначе.

«Ладно, всё равно скоро всё отвалится. Всему виной клей в два пальца толщиной. Зачем столько, если всё равно работал без лазерного уровня, на глаз?» — удивился внутренний голос и добавил: «По-моему, некоторых работников просто нужно пиздить лопатой, чтобы отбить всё желание работать. Потому что такая работа людям даром не нужна. Уж не Володя ли здесь трудился? Чувствуется авторский почерк рукожопа».

Поглядывая на мирно сопящего Князя на одной из кроватей, Боря достал из сумки пульверизатор с заранее заготовленным медным купоросом.

Плесень лучше всего убивать таким, добавив горячей воды в ёмкость перед применением. Пропорция один к десяти. На часть купороса десять частей воды. Вот и всё. Лучшее чистящее средство в мире от плесени готово.

«Никакой магии, одна химия», — буркнул внутренний голос, пока Глобальный опрыскал зону поражения.

Было бы неплохо, если постояло пару часов, убивая заразу. Но где взять столько времени? Разве что в соседнюю палату к Моне, Нанаю и Лаптю сходить. Тоже жертвы аварии и обстоятельств. Но раз обещал следить за человеком, значит надо ждать.

Почесав нос, Боря подошёл к Князю. Тот дышал через повязку с хрипотцой и чётко различимым бульканьем в лёгких. Он лежал на вытяжке с грузами для ног, с загипсованной левой рукой. Шею одели в фартук, чтобы голова на месте осталась, пока кашляет.

«От любого чиха смещение может быть. Явно, проблемы с лёгкими. Может всё-таки, подушечку?» — предложил внутренний голос и тут же добавил: «С другой стороны, раз с переломанными рёбрами особо не покричать, можно и поговорить. Сейчас самое время с ним объясниться. Буди его и предъявляй по полной!»

— Что ж ты, Князь, меня так со штрафом за пожар наколол, — сказал Боря, но совсем тихо, чтобы не разбудить выздоравливающего.

Не честно это — доминировать над больными и спящими. Чай, не озабоченная соседка. Вот вылечит все рёбра оппонент, зарастит, тогда и сломает ему парочку снова. А за дело или в качестве шутки юмора, пусть уже сам решает.

С возвращённым из ремонта телефоном Боря быстро понял, что штрафа того на пару тысяч рублей. С остальной суммой несостоявшийся родственник решил разыграть. Но видимо, увлёкся, умножая сумму.

«Удачная шутка, зубодробительная», — отметил внутренний голос и посоветовал уронить шутника с кровати, пока никто не видит, раз на подушку не решился.

Но рука сантехник и на этот раз не поднялась. Месть местью, а обстоятельства обстоятельствами. Болеет всё-таки человек. И так немало переломанный.

«Ладно, карма и сама неплохо порешала».

Решив, что пару минут тоже пойдут для обеззараживания при таком наглом пациенте, Боря достал щётку и принялся как следует обрабатывать налёт перекисью водорода. Работы на четверть часа до верного. С чередованием пульверизатора и перекиси, плюс ополаскиванием водой.

Руки, тряпочка, желание — готово.

Сложнее оказалось найти вентиляцию. Вова-чума спрятал её за плиткой. Стык в стык зашла. Сразу и не заметить.

— Что за человек-то? — бурчал Глобальный, простукивая плитку.

Обнаружить вентиляцию удалось банальным простукиванием отвёртки, встав на стульчик. Всё просто, где вентиляция — там пустота. Где нет — стена. Звук твёрдый.

Парой проникающих ударов расколов несколько плиток почти пополам, Боря расширил вентиляцию. Удачно получилось поломать всего две штучки. Оставалось только наклеить пластиковую крышку сверху, посадив на жидкие гвоздки и работа завершена. Врачам и будущим пациентам на радость.

Но в процессе ударов Князев открыл глаза:

— Боря?

— Боря, Боря, — повторил Глобальный совсем не весело, настраиваясь на серьёзный разговор.

Но сначала работа, дела потом. Успеют ещё поговорить. Никуда Князь от него теперь не денется.

Дверь в вип-палату резко распахнулась. Но вместо Зины в неё вошли с десяток чернявых людей в синих бахилах. Их предводитель был в розовых, явно желая выделиться. Притом в пиджаке и с чётками в обоих руках.

Важно перебирая бусинки, он нисколько не обращал внимания на сотрудника в рабочем комбинезоне на стуле. Сразу подошёл к больному, что уже минуту как должен был стать выздоравливающим с ликвидированной плесенью и заработавшей вентиляцией.

— Кня-я-язь, вот это встреча, — протянул мужчина восточной национальности, улыбаясь пираньей.

— Шаман? — округлил глаза переломанный и поник лицом. — Ты чего тут забыл? Приболел?

От удивления Князь кашлянул. Повторил уже как следует и сам не заметил, как начал кашлять так, что морщился от боли в рёбрах.

— Я-то здоров. Но смотрю, ты заболел. — он подошёл ближе, приглядываясь к гипсу. — Обидно, да? Видимо, не любят тебя ни боги, ни духи, ни люди, — добавил сочувствующе Шаман и постучал по пластмассовому медицинскому «ошейнику», который Князеву прописали на месяц-другой, пока шея в себя не придёт после травмы, который называли «удар хлыстом». Где кончиком хлыста выступала сама голова, а гибким кнутом — шея.

— Какие ещё духи? В порядке я, — заставил себя не кашлять Князев, стягивая уцелевшей рукой маску. — Чего хотел-то? Позвонил бы, мы бы встретили. Больному предъявлять не по-пацански!

— Я тебе что, на пацана похож? — удивился Шаман. — Ты эту чепуху для детских голов оставь. Ты же сам обещал заехать. И первым предъявил. Мы ждали, ждали, а ты так и не приехал, — вздохнул незваный гость. — Правда, ребят?

— Ага, — протянули не в меру загорелые среди зимы ребята хором.

«Это где-то в далёкой Московской области горит торговый центр „Мега Химки“, а здесь всё конкретно — ОПГ загорелого типа. Пришли предъявить Князю за базар», — разъяснил внутренний голос Борису, и он только усерднее заработал щёткой.

Карма как бы подсказывала, что не зря с подушкой не стал торопиться. Или кровать ронять. У судьбы и так свои планы на Князя. Всё на небе помнят, всё записано в книгу Вечности.

— Ты же видишь, что я немного занят, — буркнул Князев. — Не повезло малёхо. Вот такие дела, малята.

— Знаешь, что говорил по этому поводу Конфуций? — продолжил Шаман, пройдясь пальцем уже по гипсу. — Благородный муж с достоинством ожидает велений Неба. Низкий человек суетливо поджидает удачу. Так вот, Князь, удача сегодня не на твоей стороне… Кончайте его.

— Мужики, а может, договоримся? — обронил Князев, невольно повысив голос. — Я же лучше Шаца на точке! Сами знаете!

— Шац хотя бы дело своё знал, а ты… балабол, — прищурился Шаман.

— Что надо-то? Оружие? Деньги? Всё есть! — затараторил Князев. — Будет тебе поставка хоть завтра!

Но разговоры уже не помогали. Больничная палата мгновенно стала оружейной. И Боря, стоя на стульчике, насчитал девять стволов, что упёрлись в выздоравливающего по всей поверхности. При том, что людей Шамана при нём было десять. Но один по запарке сдал оружие вместе с верхней одеждой в гардероб.

Повисла тишина. От удивления сантехник дёрнулся, стул скрипнул и все мгновенно перевели взгляды на него.

Боря поскрёб нос тыльной стороной ладони и прикинув что дело плохо, слез на пол. Работу доделать уже не дадут. Правда, у уборщицы дел прибавится, если пустит всё на самотёк.

Неприятно нагружать людей дополнительными заботами.

«Бля, скажи им хоть что-нибудь!» — запаниковал внутренний голос: «Шац тебе поддержку ребят обещал, как-никак. Но они там — сила. А эти тут власть. Вроде мелкое локальное говно, но когда собираются вместе — опасны».

— Шац передаёт привет, — неожиданно для себя выдал Боря и кивнул Шаману. — У него дела с Вагнером. Так что с оружием придётся повременить. Там нужнее, сами понимаете.

Оружейная палата мгновенно превратилась в палату хохота. Шаман и сам улыбнулся, а затем оскалился:

— Да кто ты вообще такой?

— Я… Дон Борис, — спокойно добавил Боря, уже смирившись с неизбежным.

Жизнь вообще интересная штука. Только что ты хочешь строить дом, сажать деревья и заводить потомства, пока подумываешь над участием в «играх секса», и вот тебя сметают погодя какие-то посторонние люди, как веник какой-то бесполезный мусор. Так чего расстраиваться?

Вновь повисла тишина.

— А чего… в рабочем? — не понял Шаман.

— Так работать не западло. Не на зоне, — ответил сантехник и так же спокойно положил щётку на стул. — Всё для дела.

Не меняя выражения лица, сантехник отстегнул клёпку внешнего кармашка. Достав из него пакетик с золотым песком, протянул предводителю налётчиков.

— Я парень простой, есть работа — работаю. Люблю, когда руки при деле. А вам лучше временно сменить амплуа, а то совсем без работы останетесь. Вот… проверьте пробник с золотым песком.

Пакетик Глобальный так и не взвешивал. И понятия не имел насчёт пробы. Но если на глаз, так за пару дней «технической проверки» кранов и фильтров намыл грамм семьдесят. Ии это было единственный груз, который помимо наличных, приятно тянул карман.

— Золото, говоришь? Я люблю золото, — прикинул Шаман, поводил стволом перед Борей и убрал в кобуру скрытого ношения под пиджаком. — Но тебя первый раз вижу. Нас не представили. Сам понимаешь, странная ситуация.

— Случая подходящего не было, — улыбнулся Боря. — Князя из сугроба тащить пришлось. Аварию никто не планировал.

Все посмотрели на больного. Но Князь от испуга язык проглотил. От мгновенной расправы обоих спасло только то, что и Шаман на глаз не мог определить ни вес, ни качество золотого песка.

Интерес победил. Шаман был как сорока.

«Любит всё блестящее и в гнездо тащит», — прикинул внутренний голос.

— В общем так, Дон… Борис, — с явной запинкой сказал Шаман. — Тема с золотом, конечно, интересна. Надо покумекать. Но и от оружия я никуда уходить не собираюсь. Так что даю сутки на поставку. Если завтра в мой самый северный ресторан поставки не будет, палату можно на следующую неделю не продлевать. Всем всё ясно?

Боря кивнул. Князев моргнул. На том и порешили.

— Тогда до встречи, — снова улыбнулся пираньей Шаман. И потрепал Князя по щеке. — Будь здоров, Князь. Не кашляй.

Глава 4 Оружейный барон

Едва закрылась дверь, как повисло гробовое молчание. Боря посмотрел на отмытую от плесени стену и начал собирать сумку. Дело сделано.

Но Князь считал иначе. Перестав прислушиваться к шагам в коридоре, он набрал в грудь побольше воздуха, чтобы как следует прокричаться. Но в рёбра кольнуло. И тогда пациент зашипел как змея:

— Боря… ты что наделал?

— Жизнь тебе спас, — ответил сантехник, продолжая собирать сумку. — Теперь есть целые сутки, чтобы о ней подумать. Не благодари.

— С Шаманом так нельзя, — поморщился больной, глядя на дыру в стене у потолка. — Он же теперь не отвяжется.

— Ой, прошу прощения, — саркастически поклонился Боря, приложив руку к груди. — Кире было бы гораздо проще просто заняться похоронами. Да? Обоих! Или я бы как свидетель пошёл и просто шкерился всю оставшуюся жизнь?

Князь почесал нос, снова поморщился и закатил глаза под потолок:

— Не, ну так-то да. Но могли же как-то и… иначе.

— Как с долгом пожарникам? — подмигнул Боря. — Или как с ликвидатором долгов в ресторане? Я понимаю, что юморист ты от бога. Но понимать должен, что я в ресторан с твоей дочерью собирался ехать. У тебя святое что-нибудь есть?

Князь стянул губы в линию, буркнул:

— Ладно, забыли. Теперь слушай меня внимательно. Делаем так. Едешь ко мне домой, собираешь всё оставшееся оружие и отвозишь Шаману на северную точку. Может и простит на первый раз, что мало. А дальше что-нибудь придумаем.

— Куда-куда я еду? — переспросил Боря таким тоном, ты мол, серьёзно?

— Это ресторан «Печень навылет», — продолжил объяснять Князь, тона не уловив. — На выезде из города расположен. Огромный такой комплекс с пустой землёй. Не пропустишь.

Боря даже присмотрелся к пациенту. Вроде не женщина. Это они любой оттенок слов расслышат и интерпретируют, как надо… им. А мужик слышит лишь чёткое «да-нет». Всё остальное — частный случай. Но почему Князев делает вид, что всё так и надо?

— Мы там с Зиной свадьбу хотели играть, — спокойно продолжил выздоравливающий. — Просторное место за лесом у поля. И пострелять можно вволю, и потрахаться на брудершафт. И оргию устроить с баней и прорубем на ночь глядя. Водоём какой-то есть. Была бы ещё погода. Ну а как на ноги встану, сам разберусь, что дальше.

— Биту попроси, — пропустил всё сказанное мимо ушей Глобальный и просто направился к двери.

В очередной раз играть с судьбой сантехник не собирался. Помог разок, другой, третий, а потом у Князевых словно в привычку вошло постоянно просить его о том, чём друзей не принято.

«Ну или просят не как друга, а как прислугу», — прикинул внутренний голос.

— Бита в Турции, — напомнил Князев.

— А я работаю, — осёк Боря. — И сделай милость, вспомни о своих ребятах через стенку. Они же только и делают, что ожидают твоих команд. А, забыл… Они же тоже все поломанные!

— Боря! — рявкнул Князь в бесплотной попытке пресечь спор.

Но Глобальный уже не слушал. Он ушёл, закрыв дверь, пока не появилось желание вернуться и доделать дело с подушкой.

Зачем только влез в разговор? Одного бы расстреляли, другой не получил бы оружия. Шальная пуля, правда, могла задеть. Но мог и золотом откупиться.

«Зачем бандитам стрелять рабочих? Больше тел — шире дело, больше внимание правоохранительных органов. А так и вопросов никаких нет. Одни бандиты порешили другого. Могли просто и припугнуть», — добавил внутренний голос: «А если очень повезёт, то Зина просто секса захочет, залезет на Князя и доломает его окончательно на этой кровати».

Боря хотел на обратном пути к Лаптеву заскочить проведать, но понял, что при подельниках Князя обстоятельного разговора не получится.

«Нельзя с пустыми руками. А на плесень у них вроде никто не жаловался» — вновь отрекомендовал внутренний голос: «В следующий раз заскочим. С апельсинами».

Ускорив шаг по коридору, чтобы не заметили в палате, Боря до того разогнался, что проскочил холл и почти побежал вниз по лестнице. О чём тут же пожалел. Прямо в этот момент из двери ниже расположенного отделения вышла рыжая (как те самые апельсины) дева с вьющимися на зависть всем шапкам волосами.

Наталья Новокурова собственной персоной!

— Наташка? — тут же затормозил Боря, с трудом избежав столкновения на скорости.

Мало того, что в девушку врезаться мог. Ещё и в беременную. Ещё и от него, что было бы совсем неудобно.

Мог же и на лифте спуститься вниз, но вроде пока не старый. А лифт нужен тем, кто ленив и быстрее торопится постареть. Или уже настолько постарел, что без него не может.

— Боря? — ответила та, также не спеша стареть и предпочитая лестницу, пока срок малый.

Сантехник смотрел на неё и налюбоваться не мог. Вроде только губы девы зашевелились, а сразу магия началась. Сердце застучало быстро-быстро, пульс участился. Фон в ушах ещё, как будто под колоколом постоял. А теперь отходяки пошли, в себя прийти надо.

«Точно тебе говорю, мальчик будет! Девочка бы всю красу забрала. А тут только расцвёл человечек», — заявил внутренний голос.

И тут же столько всего отрекомендовал, что Боря мимо сознание все советы пропустил. Всё равно ничего не запомнит. Одни глаза да губы видно. А губы те алые, манящие. Глаза глубокие, зовущие. И нет никого на лестнице больше. Ни сверху не спускаются, ни снизу не поднимаются. Ни из отделения ожогового не спешат. Вот он момент в жизни важный. Объясниться, поговорить по душам.

— Наташка, — повторил Боря в ступоре, понимая, что не остыло ещё, не забылось. Напротив, хочется, можется, поднимается.

Всё вокруг в магию превратилось. Застыли, зачарованно разглядывая друг друга на фоне закатного солнца. Даже до ужина ещё не скоро, а солнечный день короткий, как чувство юмора у копро-комика.

«Юмор, который мы заслужили, когда на звёзды смотреть перестали. И мечтать о пыльных тропках неведомых миров прекратили», — проскользнуло что-то философское от мозга, разгорячённого внутренней химией.

Оно же как? Мгновение, вспышка, страсть! Зарделись щёки алым и уже потянулись друг другу навстречу руки двоих случайно встречных. Но именно в этот момент дверь снизу скрипнула, и кто-то принялся подниматься с первого этажа, разрушая эту таинственную магию единения.

— Я это… это самое, — немного пришёл в себя Боря, прекрасно понимая, что если бы не этот звук, то могло получиться всякое. На западе это называли — «квикли». А если на русском, то «по-быстрому». Но получилось, как получилось, пришлось говорить. — А ты что тут делаешь?

— Да вот, отца твоего в больничку положила. Ладони на угольки похожи, а печки у нас в квартире вроде нет, — ляпнула она и тут же поправилась. — Ну, у меня в квартире, — чем сделала только хуже.

Боря понял, что отшибло желание единения. Было и не стало в одно мгновение. И не тяга уже, а так, дымка оказалась. Только скрип зубов и остался, как об отце вспомнил.

— Понятно, — обронил Глобальный и вздохнув, добавил любезное для патриарха семьи. — Как он?

— Да неплохо. Неделю полечится и выпишут, — ответила она и спросила. — А не знаешь где Ромка? Так, жопка гусиная, и не заехал к матери. А я скучаю. Он не понимает?

— Работает, — ответил Боря, не став вдаваться в подробности любовных перипетий брата.

— Кем? — даже удивилась Наташка.

— На подработку я его взял, пока устраивается. Сама понимаешь, «Светлый путь» оказался без светлого будущего. Воровали там слишком много. И похоже, все, кому не лень. Начальники. Мы то с ребятами в основном в мыле бегали.

— Ой, Боря, кстати об управляйке, — тут же вспомнила нечто важное Новокурова. — Её же теперь нет. Только аварийка. А меня соседка замучила. Не знает, кому по части труб звонить. И мне постоянно выговаривает. Можешь к ней зайти? Она вредная такая. Не отстанет. А я как вижу её, так психую. А мне лучше не нервничать. Ну ты понимаешь.

Пропустили человека на лестнице. Обоим неловко стоять и разглядывать друг друга. Но пока посторонний проходил, молчали. И глаза больше слов говорили. А в них всё от упрёка до сожаления.

«Ну не дураки ли?» — отчитал и внутренний голос.

Переборов новый порыв наброситься на неё тот час, едва закрылась дверь в ожоговое отделение, Боря вспомнил, что не дал ответ:

— Да забегу на неделе. Адрес скинь соседки скинь. На твоём этаже?

В это время у Новокуровой зазвонил телефон. Достала из сумочки. А там надпись «бабка». С маленькой буквы, что само по себе значило очень много.

— Ну вот и всплыла… бабка, — сказала рыжая таким обречённым голосом, что сразу захотелось помочь, подбодрить. — Да, Эльвира Гавриловна… Что значит, не смывает?.. Ой, сантехника то я нашла, но придёт только через неделю… Заплатите за вызов любые деньги?.. Хорошо, передам.

Наташка отключила связь и посмотрела на Глобального:

— Борь… не отстанет. Выручи, а? Я ещё и сама доплачу, лишь бы отвязалась.

— Да поехали-поехали, — поспешил он с ответом. — Не надо ничего платить. Гляну так. Если бы что-то сложное было, давно бы аварийку замучила. А если нет этого, то всё поправимо.

Наташка двинулась на полшага и оба поняли в этот момент, что дальше — обрыв. Даже если просто сядут в автомобиль, то могут никуда и не уехать по темноте со стоянки. А если и поедут, то далеко не уедут. Ну а если каким-то чудом всё же доедут, то вообще не до соседки будет. В лучшем случае охов-вздохов наслушается через стенку.

И Наташка застыла в озаренье, а потом сделала шаг назад:

— Ой, я у отца ключи, кажется забыла. Ты езжай, тогда. А я следом подскочу. Хорошо?

— Как скажешь, — с заметным трудом процедил сквозь зубы Боря, ощущая, как жилка в висках стучит от внутреннего давления.

Тело надеялось на другой исход.

«А может и не только тело. Душа всегда где-то рядом с Наташкой бродит», — подытожил внутренний голос: «Но дуться — наше всё. Будем ссылаться на частности».

Боря как в тумане забрал вещи из гардероба и вышел на улицу. А там спокойный снегопад. Ни ветра тебе, ни пронзительного холода. Это в Осло уже готовятся к очередной бессмысленной раздаче премий мира людям, которые чаще выступают за перевороты и войны, чем за мир. Но такова уж сама насмешка премии. А здесь только морозец уши кусает и никому по миллиону долларов за любое миротворческое дело в городе не светит.

Лишь сев в автомобиль, Боря понял, что всё в его руках. Не в бабке совсем дело, да и не в Наташке. Но сейчас от него зависит как минимум жизни Князя и Киры.

«Ну и Лаптя, Наная и Мони до кучи. Не считая служанок с Филиппин», — добавил внутренний голос, пока водитель поехал к до боли знакомому подъезду. — «И не считая побочных возможных жертв, вроде соседей. А если бы и Егор работал на проходной, и его бы застрелили при оказании сопротивления и попытке прорыва в элитный посёлок. А это ещё трое дочек и жена безутешная без кормильца останется. Не порядок выходит. Суета. Хаос мировой. А ты всё о бабах думаешь. Соберись!».

— А бабка?

«Ладно, разберись с бабкой, но потом соберись и займись делом!»

Вскоре Боря остановился у подъезда Новокуровой. Позвонил бабке в домофон. Открыла сразу, словно стояла у двери в нетерпении.

— Нет, ну вы видите? Видите? — вместо приветствия она прямо с коридора начала кричать человеку, что едва вышел из лифта. — Вот идите сюда и посмотрите!

Боря вздохнул и прошёл до санузла, так как понял, что забыл снять больничные бахилы. Задумался глубже обычного. Как следует в себя погрузился. На ноги не смотрел.

— Видите? — повторила Эльвира Гавриловна и победно надавила на кнопку спуска воды в унитазе.

Сантехник ожидал привычного подтопления из-за непроходимости, но вода спокойно убежала.

— Ой… а чего это она? — растерялась бабка и добавила. — Так, погодите. Сейчас снова наберётся.

Хозяйка застыла, держа пальцы на сливе и приговаривая «ну быстрее, давай уже, замолкай». Но гипноз кнопке помогал мало. Вода набиралась с привычной для дозатора скоростью.

Боря потоптался, на пороге, ожидая развития ситуации. И едва вода в бачке затихла, бабка вновь изо всей силы вдавила кнопку спуска. Вода снова убежала, как и подобает при нормальной работе канализации.

— Да что же это такое? — сказала в унитаз бабка как в рупор, а затем повторила, повернувшись к нему. — Что это делается, я вас спрашиваю?

Боря грустно вздохнул. Ему с оружием надо решать, а он с туалетами водится. Бабки с богатым воображением отвлекают. Лучше бы доверился порыву и кудри рыжие на пальцы накручивал. Заодно и поговорили бы по душам, как следует… после.

— У вас какие-то проблемы? — как можно тактичнее спросил сантехник.

— Проблемы! — с вызовом в голосе заявила бабка. — Вода не уходила. А теперь чего-то уходит.

Боря дождался, пока бочок наберётся в третий раз. Выдворил из санузла бабку, открутил крышку бочка. Накидал туалетной бумаги в унитаз. Затем спустил воду. Всё, как и положено, убежало в канализацию с первого раза.

— Я не вижу проблемы, — опротестовал решение сантехник.

— Но оно не смывалось! — снова запротестовала бабка.

— Но сейчас же смывается? — спросил самое логичное, что могло быть во Вселенной.

— Смывается, — не стала спорить с очевидным бабка, но всё же стояла на своём. — Но не смывалась.

«Таких бабок и принято считать энергетическими вампирами», — заметил внутренний голос: «Только пришли, а уже всю кровь выпила. Чуешь бессилие в споре с ней?»

— Так, чего вы от меня хотите? — пытался не спорить Боря, но давить на логику.

— Разберитесь! — потребовала беспокойная соседка.

— С чем? Оно же работает! — ответил Боря, так как очень не любил с чем-то разбираться, если всё работало.

Другое дело, если сломано. Тогда да, приходится работать. Всё остальное — блажь и безумие.

— Но не работало! — сложила на обвислой груди руки упрямая бабка.

— Понятно в общем, — простил на первый раз Боря человека преклонных лет и пошёл обратно к лифту. Вызвав кабинку, добавил любезно. — Звоните, если что.

— Да уж позвоню, — процедила та сквозь зубы с заметным трудом.

Вновь сев в автомобиль и выруливая на трассу, сантехник снова попробовал сосредоточиться на деле.

Какие ещё варианты, кроме похорон Князя получаются, если проигнорировать запрос Шамана? Никаких. Вроде делать нечего — надо ехать загружаться оружием под завязку, перевозить через половину города, сдавать в ресторан. А там то ли поблагодарят, то ли застрелят на радостях. Не понятно.

«Это, конечно, если с оружием не поймают. Тогда просто срок и целенаправленное похудение от диетического режима питания три раза в день», — подбодрил внутренний голос: «Диета на сайре и рожках. Ведь посылок со сгущёнкой никто отправлять не будет. Боря-сантехника нужен всем. Но кому будет нужен Боря-сиделец?».

Глобальный кивнул своим мыслям. Ещё и Антону в глаза смотреть придётся. А может сразу и Хрущу. Иже — местному авторитету Хрунычеву Никите Сергеевичу. Вору в законе, обворовавшему половину района и обманувшего немало стариков и старушек.

«Но за то получившего вместо пули в лоб почёт и уважение. Потому что „честный вор“ и своих не сдал. Но ведь Князь прав. Шаман теперь не слезет. А чем больше оружия ходит по миру, тем больше людей страдает», — заметил внутренний голос.

И услужливо подкинул голосок маленькой Ленки, а следом показал маленькие ручки, что тянулись к газовой плите. И женский голос до кучи подкинул, что целенаправленно давал команды. Если к таким оружие через Шамана попадёт, то горе в мире лишь умножится. И в этом всё опять он будет виноват. Или даже виновен.

Боря взвыл. Как не крути, судьбы людские всегда завязаны на простом рабочем мужике, сиречь — русском сантехнике. Но что делать, если оба варианта не правильные и ведут к чьей-то гибели?

«Что отдавай оружие Шаману, что не отдавай, всё херня получается», — подытожил внутренний голос: «Так или иначе кто-то пострадает».

Вскоре внедорожник гнал к Жёлтому золоту. На этот раз Глобальный проезжал мимо автомобиля дорожно-постовой службы на предельно малой скорости. Чтобы точно остановили, проверили документы, пообщались, освежив память. Тогда потом, как обратно поедет, не будут останавливать.

Кто дважды автомобили проверяет?

Водитель почти замер напротив служебного автомобиля ДПС, но оба сотрудника сидели внутри и носа на улицу не казали.

— Тьфу на вас! — почти выругался Боря, прибавляя газа.

Останавливать его никто и не собирался.

У дома старейшины Алагаморова по темноте было уже не протолкнуться. Автомобилей к вечеру только прибыло. Уже вся улица Шаца была заставлена. Часто парковали автомобили и на улице пересечения, и даже на соседних. Так что доставалось не только Лепестковой, но и Берёзовой, где жил Князь, и крайней — Осенней, где обитал Бита. И даже Сосновой досталось, где председатель жил.

— Да что там у сатанистов происходит? — пробурчал сантехник, как иная бабка. — То есть кришнаитов у нас запретили, а сатанисты плодятся?

Звонить участковому по этому поводу Боря не стал. Проконсультироваться бы, да время уже не подходящее. На деле лучше сосредоточится.

«Надо будет сказать Шацу в посёлке церквушку какую-никакую построить. И лучше с колоколом, чтобы нечисть пугала», — прикинул внутренний голос: «Может, тогда сами рассосутся? Или сатанистов кресты и колокола не пугают? Разве что набитые зоновскими наколками».

К счастью, к дому Князя можно было легко подъехать с другой стороны улицы, дав круг по посёлку. И Боря вновь запарковался у гаража. Вновь зашёл через парадную дверь без звонка. И вновь был обнаружен Кирой. Только на этот раз та шла с кухни, толком не притронувшись к ужину.

— Боря? — удивилась девушка с васильковыми глазами. — А я тоже подумала, что плохо, что ты уехал, так и не кончив… начатое.

Сантехник сначала покачал головой. Мол, не время. О делах надо думать! А потом подумал о том, что это может быть последняя их встреча.

«Когда, если не сейчас, Борь? Всё-таки на дороге гайцы, а может и ДПС», — уточнил внутренний голос: «А на тюрьме Хрущ ждёт и видит, как поквитаться. Наверняка уже про всех свидетелей разнюхал с его новыми авторитетными связями. Когда ещё до секса при таком раскладе дорвёмся? Лет через двадцать если и выйдем, то вряд ли желание будет тем же самым».

Боря кивнул. Стиснул зубы. Всё верно говорит заноза в голове. Хоть на необитаемый остров дуй с таким собеседником. Не пропадёшь.

«Нельзя человеку долго в тесной тюремной компании сидеть», — подсказал внутренний голос: «Психика видоизменяется и сексуальные вкусы. А мы больше по сиськам. Правда? Не придумала природа ничего лучше ещё, чем вагину красивую. Так и манит взгляд!».

Наплевав на всех рыжих, бабок и авторитетов до кучи, сантехник уже сам повёл Киру в спальню на втором этаже. Доказывать. Заодно и подержаться. Ну и посмотреть, конечно. Не без этого. Вдруг переменилось чего в строение тела знойного, да горячего?

А Князева пусть запомнит его в самом расцвете сил. Без седины и морщин. С подвижным тазом и с телом, которое наверняка бы взяло первый приз на шведских сексуальных играх в тут же придуманной номинации «самый мощный удар членом по губам».

«Возможно, даже с последующим оглушением противника», — прикинул внутренний голос.

Но вместо того, чтобы осуществить задуманное, Боря вновь понял, что не идёт у них секс. Вроде и можется, и настроено всё. Но, не хочется. И вздохи не те. Это был просто какой-то процесс без эмоций отдающей стороны.

Старается Боря, а не то пальто. Только Кира кричит, извивается. Чуть поднажал сантехник и снова накрыло её. А самому — никак. Бабки какие-то снова перед глазами, менты и воры, оружие и войны, газ горящий, пожары, маленькие девочки в огне с мишкой на руках.

Ну какой тут секс?

— Боря… ты куда? — донеслось от девы томно.

Её как раз всё устраивало и бабки не донимали. Развалилась на постельке смятой Кира. Ни рук, ни ног уже нет. А потенциальный муж только лямку накинул на плечо последнюю и снова — долой.

«Прямо как идеальный любовник», — ещё подумала Кира. И пожалела только о том, что скоро одеваться придётся и к отцу на смену ехать.

«Зине тоже отдохнуть не помешает», — промелькнуло в коротко стриженной голове.

— Козе под баян, — буркнул Глобальный.

— Что? — опешила девушка.

— Дела говорю делать. Семейные, — ответил Боря, толком не зная на кого злиться. На неё, на Князя, или на себя?

«Хоть к психологу снова идти разбираться», — подсказал внутренний голос и тут уши Бори покраснели.

Забыл!

«О, кстати сколько там часов уже Зоя маринуется?» — попытался припомнить внутренний голос.

— А, ну раз семейные, — с лёгким сожалением в голосе ответила Кира, но вдогонку бежать не стала. Ножки устали, не сводятся.

Сантехник спустился на первый этаж и тут же набрал номер Цветаевой.

— Ирина Олеговна, добрый вечер. Я там ещё не сильно вас озадачил? Уже еду, но вечер, пробки. Сами понимаете.

— О, что вы, Борис. Я бы даже сказала, что процесс только пошёл, — ответила весёлым тоном психолог и добавила чуть тише. — Будьте добры, не отвлекайте. Тут очень любопытный случай, знаете ли. В первый раз с таким сталкиваюсь. Я вам сама позвоню. До скорого!

Удивившись, Боря посмотрел на отключившийся телефон. Похоже, Небо всё-таки не против, чтобы он занялся делом.

Тогда он зашёл в секретную комнату в подвале, а там Габриэлла пыль протирает. Не то, чтобы стоит в наклоне в юбке, как во влажных мечтах подростков. Просто пританцовывает, подпевает на своём родном языке незамысловато и смахивает паутину венчиком с пулемётов. Попутно орудует тряпкой вдоль ящиков с гранатами. Ну и по мелочи суетится — то тротиловые шашки натрёт от пятен тёмных, то как следует патроны в ведре перетряхнёт, чтобы не ржавели и все в масле были, равномерно уложенные.

«Не такая уж и секретная комната-то», — прикинул внутренний голос.

— Так, прекратить бессмысленные действия! — заявил Боря, не готовый морально смотреть, как натирают тротиловую шашку.

«Детонатора только не хватает», — вздохнул внутренний голос: «Ох уж этот неквалифицированный персонал. Где таких берут-то?»

Сантехник вдавил кнопку поднятия откатных врат и выгнав служанку в тепло, сам начал оружие из оружейной комнаты таскать на улицу. А там складывать в багажник во внедорожнике. Опустил заднее сиденье, ковёр раскатал. Всё готово для приёма внутрь.

Думать Боря много не стал: снова расстелил половину ковра и ящик временно убрал. Накроет потом как блинчиком второй половиной ковра оружие, завернёт и повезёт. А ящик со стороны пристроит, чтобы ему пусто было.

«Не Князевым же в подарок оставлять продукцию из секс-шопа», — хмыкнул внутренний голос: «Разве что на свадьбу в подарок оставить. Но пусть сначала до неё доживут. С таким образом жизни каждый день — чудо».

Опустошив комнату под пристальным взглядом служанки, Боря понял, что не так уж и много оказалось остатков оружия у Князя. Всё поместилось в «прадик». В разных поколениях объём его кузова составлял от 381 литров без опущенного сиденья и до 1934 с уложенными в пол задними сидушками. А это почти цистерна выходила.

«Хоть лодку наполовину надутую внутрь засовывай», — пробурчал внутренний голос: «Да где-то лето с подходящими плавучими средствами?»

Придавив ковёр ящиком с латексными вагинами и членами, Боря закрыл багажник и осторожно выехал из гаража. Довольная Габриэлла опустила ворота, перекрестив в дорогу.

Ей же как? Чем меньше оружия в доме, тем меньше убираться. При том, что зарплата прежняя останется, кто бы не обрадовался на её месте?

Боря улыбнулся на прощание и тут же нахмурился. Перекрестила то по католическому образцу.

«Эх, плохая примета», — отметил внутренний голос: «Всё то у этих католиков через жопу получается. А нас потом крайними делают».

Глава 5 Операция «Ь»

Бронислав Николаевич Вишенка любил охоту и рыбалку. Примерно, как любой уважающий себя сибиряк. Потому дома имел два зарегистрированных охотничьих ружья и других официальных охотников никогда не крепил по области. Их и так мало осталось с обновлёнными ценами на ружья и морокой по их содержанию.

Напротив, Вишенка как мог способствовал раздаче лицензий, чтобы волки по лесам не плодились. И мужиков при случае с собой на север брал. В места дикие, интересные, где тайга скорее сгорит, чем на лес пойдёт. Потому что сакральные места, заповедные, таинственные и непролазные… Как раз потому, что пролезть туда никто и не мог. Только долететь на вертолёте или с экспедициями геологоразведки. Но топливо нынче тоже кусалось в цене. Каждую неделю не налетаешься. Раз-другой в квартал, не более. И то — счастье. Всё не пешком идти ноги сбивать.

При этом майор уголовного розыска по Сибирскому региону всё остальное оружие, кроме охотничьего, конечно, не любил. Эксперты в спецслужбах твердили Вишенке, что в России насчитывается более двух миллионов единиц незарегистрированного оружия. Эта цифра ежегодно лишь увеличивалась примерно на десять процентов.

Ничего с этим не поделать. То «чёрные копатели» Тульский-Токарев с Мосинкой какой откопают, то на армейских складах недостача, то зарубежные криминальные импортёры копии Калашниковых подкидывают почём зря. А бывают и местные умельцы, что из рогатки РПГ готовы сделать. Руки чешутся. Начинают сами изготавливать или переделывать стволы и взрывные устройства.

Но всё это оказалось кошкиными слезами уже к лету 2022 года, когда привычные десять процентов роста в триста превратились. Увеличился поток поставок оружия с Украины, перекрыл все показатели по области.

— Всполошились дельцы-бизнесмены, засуетилась братва, вооружаясь подешевле. Склады заполняет криминальный народец, — говорил Вишенка подчинённым. — При таком раскладе каждый охотником мог стать. Но не для защиты от волков то оружие. Люди сами друг другу чаще волки. И наша задача сделать так, чтобы все друг друга не поубивали. Многим только дай волю отчебучить. Опять разговоры про «святые девяностые» пойдут. А как по мне, так шли бы они все нахуй с таким настроем. Не было в том беспределе, нищете и разрухе ничего святого. Хапуги одни поднялись, сифилисы к нам заграничные завезя из турпоездок за упавший Железный занавес. Но наше дело маленькое. Пока новый не поставят заборчик — работаем с тем, что есть.

Уважали подчинённые Вишенку за простоту объяснений. Толковый руководитель, деятельный. Во многом благодаря ему на улицах не стреляли. А если и стреляли по области, то только уток в чащобах по осени. С лицензионного разрешения.

Прав был майор, что в последние полгода скачок оказался таким резким, как сексуальные утехи зайца. Увеличился поток контрабанды и это стало основной причиной взрывоопасного всплеска распространения оружия по району.

— Если сейчас не остановим, то пенсионеры-охранники в школах и институтах точно не остановят, — уверял подчинённых Вишенка. — На охрану скидывайся или не скидывайся, толку уже не будет. Наша задача — безопасность обеспечить. Превентивно.

Ещё майор прекрасно понимал, что сейф в квартире в центре города — вещь хоть и интересная, но всё же не надёжная. Так как всегда на виду. А в комнату дети забегают любопытные. Не свои, так чужие, соседские.

Дети же!

Сам Вишенка был мужчина занятой, весь делах. Всегда на службу спешил. А спешка к добру никогда не приводила. Может и не закрыть ненароком, пока служебное оружие достаёт. Инструкция — это одно, а жизнь и случай — другое. Сколько таких случав по Сибири было? Всех и не упомнить.

Поэтому, когда по городу прошла реклама,что в новом посёлке для хороших людей «Жёлтое золото» начали продаваться дома, Вишенка сразу понял — это ему знак. Лично.

В преддверии выхода на пенсию майор мог себе и дом прикупить. А что? Квартиру продаст, добавит отложенное, возьмёт ипотеку, если не хватит, и будут жить как люди, за городом. Детей с женой всё равно так и нажили. А на работу спецмашина возит. Отечественная.

2022 год для Вишенки выдался неоднозначным. Дом-то он купил и даже с весёлой помпезностью и фейерверками отпраздновал новоселье, не забыв тёщу напоить до беспамятства, чтобы порадовался человек как следует. Она на радостях и померла. Что тоже неплохо в конечном итоге. Дети соседские бегать на участок сразу и перестали.

Всё шло неплохо в целом. Однако, вскоре в разработку попал сам владелец элитного посёлка. Некий Матвей Алексеевич Лопырёв. Копнув поглубже, майор за несколько месяцев узнал к разгару лета, что имеет тот прозвище «Щац», а ещё проходит через него немало оружия в городе, поставляемого из зоны спецоперации на Донбассе. Оно и понятно, границы на тысячи километров забором не обнести. Отошёл на десяток километров от контрольно-пропускного пункта и на тебе — дырка. Чем бандиты и пользовались. Что украинские, что российские, наводняя чёрный рынок и даже подкидывая немало образцов серому рынку оружия.

Когда «белые» поставки прекратились, многое резко серым стало. Так что теперь, на охоту не ходить мужикам?

Задал этот вопрос Вишенку и Шацу. Прямо в лоб. Однако, сосед оказался мужиком что надо. И сразу его председателем поставил Жёлтого золота. Майор его даже пару раз в ответку на охоту на север брал. На вертолёте летали на пару, чтобы мужские качества проверить. А тот, гад такой, испытание севером выдержал. И тайгой. И хуже того — рыбалкой. Не перепьёшь его. А сам по себе не спивался, что тоже показательно.

Потом сплавом ходили неподалёку. Шац новому председателю все грибные места на районе показал. И ни разу, падлюка такая, ядовитых не подсунул. На тёще то уже, как в старине, не проверить. Это же она раньше в семье первой подарочный самогон пила. В каждом нормальном клане должен быть свой виночерпий.

Со скрипом зубов терпел Вишенка. Как мог до последнего отводил взгляды начальства от Жёлтого золота новый председатель. Но оружие меньше в регионе не становилось. Дельцы даже до того обнаглели, что контейнерами его завозить и перепродавать начали, сплавляя по строптивым сибирским рекам вплоть до Северного морского пути.

— Раньше лес так сплавляли, а теперь контейнеры пошли, — негодовал Вишенка, приглядываясь к событиям в речном порту, где пришлось погонять немало докеров, да пару охранников на карандаш взять. Всё-таки без козлов отпущения никуда.

Но в порту как нашептал кто. Тишь да гладь, одного только хапугу по осени и взяли. Но оружия в его контейнере не было. Просто человек итальянской сантехникой испытания не выдержал. И на фитингах различных немецких прогорел. В сантехнике проворовался. А кто бы не проворовался на месте начальника управляющей компании? Вопрос риторический. Всех не проверишь. Должность только избранным перепадает.

Но квартиру-то в городе Вишенка свою продал. И радуясь, что больше не причастен к УК «Светлый путь», майор к собственной буре в посёлке готовился. И когда в начале октября перед сыщиками поставили вопрос ребром на тему «как пересечь поставки с чёрного рынка соседей», председатель сразу понял, что ходит Шац по краю.

Вишенка уже собирался предупредить соседа, но Лопырёв сам приятно удивил. Он не только резко полностью отказался от оружия, но и ушёл добровольцем на фронт. В «музыканты». А это если не полностью перечёркивало все разработки, то точно замораживало их на пару-тройку лет. А дальше — по обстоятельствам. Либо простят и забудут за героику, либо не вернётся, что тоже обнуляет прошлое. Ну а если в «пятисотые» пойдёт, то можно и нахлобучить. Не жалко.

Потирая руки от удачного стечения обстоятельств, Вишенка оказался чист и перед законом, и перед дружбой. И как доблестный служитель этого закона, он пообещал себе, что возьмёт в разработку следующего наследника оружейной империи уже как следует. Вот только где тот будет? Неужто опять в порту?

Однако, оружейный поток оказался настолько ленив, что никуда из посёлка и не ушёл. Просто перетёк на соседнюю улицу — Берёзовую. От одного склада до другого по прямой оказалась какая-то сотня метров. Из бункера в коттедж буквально.

— Да что же это такое делается? — возмущался майор Вишенка, не успев организовать засады на этом пути.

Новый владелец оружия, некий Князев Артём Иванович, человеком оказался на любителя. Погоняло — Князь. А вот манеры совсем не княжеские. Охоту игнорировал, рыбалку не любил. Если бы ещё и на женщин не смотрел, то сразу можно было сказать — человек конченный.

— Вот что за фрукт? — продолжал возмущаться донесениям разведгруппы Вишенка. — Баня-водка-бабы, водка-баня-бабы. А о душе когда поговорить? А у реки постоять? У костра посидеть? Он что и на звёзды никогда не смотрит?

Князев этих тонких посылов нового председателя не принимал. Но и с кандидатурой не спорил. Не до этого, когда всё больше погружаешься в торговлю оружием.

Однако, к началу зимы, едва группа собрала достаточно материала, чтобы взять его за всё более мягкое от сытой жизни место, случилось нежданное побочное дело. На уголовный розыск по области вышли ребята из смежных структур, вышестоящих по служебной лестнице. Как оказалось, ещё с лета в том же многострадальном посёлке Жёлтое золото поселился некий старейшина Алагаморов. Ни много ни мало, сектант и беспартийный. В правильной партии не отметился.

Вишенка тут же за сердце взялся. Мало того, что сатанист и налогов не платит, так ещё и владелец крупной организованной группировки, промышляющей воровством, мошенничеством и разбоем в крупных городах. За несколько лет его сектанты отметились эпизодами в Москве и Санкт-Петербурге, потревожив не тех, кого следовало тревожить и облапошив тех, на кого и смотреть лишний раз не стоило, подняв голову от пола.

Ну что за человек?

Рассказали Вишенке, что на удочку Глори и Холов попались такие высокопоставленные лица, что сам-собой раскрутился маховик репрессий. Тут бы этого нахала и накрыло молотком правосудия подслеповатой Фемиды в обоих столицах, но старейшина тоже не дурак. Едва запахло жаренным, ретировался в глубинку. Притих.

Однако, слишком хорошо шли дела у Алагаморова. И старые привычки себя не изжили. Вот и на новом месте под Новосибирском он вспомнил, что рук за воровство нынче не отрубают, а за мошенничество в особо крупном размере можно и на домашнем аресте посидеть, картины рисуя. Главное, не мелочиться и брать сколько дают. А желательно украсть вообще всё. Чтобы потом легче было часть отдать, когда попросят.

Долго матерился майор Вишенка, что не дают ему закончить дело с оружием. Но майоры смежных структур из столиц обладали большей властью над заштатным провинциалом. К том же собственные генералы по области рекомендовали «сотрудничать и оказывать всяческое взаимодействие». Да взять хотя бы генерал Дронова — а тот херни не скажет, по рангу не положено. Да и коллег понять можно. С кем не бывает нарваться на всяких там Глори-Холлов и прочих Блоб-Джобов? Работа. Издержки.

Пока Алагаморов делал ремонт в новом коттедже и менял обстановку, вёл себя тише воды, ниже травы. Но уже осенью 2022 года вновь начал безобразничать, запустив людей работать по области. А к началу зимы словно башню ему снесло. Новых адептов набрал и объявил себя Мессией.

— В их случае — Антихристом, чтоб их всех черти драли, — пояснил подчинённым Вишенка и этот момент. — А служат всем демонам до кучи, сатанизмом прикрываясь. Но никаких чувств верующих мы тут не заденем. Потому что на Сатану и прочих демонов разнарядки ещё не было. По ним можно работать. Вопросы?

Вопросов у сотрудников не было. Работа есть работа…

В тот вечер улица Лепестковая заполнилась престижными автомобилями. Радиочастоты наполнились песнопениями и чавканьем «старых, проверенных сотрудниц», принимающих в свои ряды «адептов новой веры» через удовлетворение плоти и явное удовольствие чресл. Слушая это безобразие какое-то время, майор приказал своим агентам немедленно внедриться и разнюхать обстановку на месте, чтобы лучше понимать о чём речь. Требовалось и визуальное подтверждение.

Над чем думал Вишенка? Да хотя бы над сомнениями. Может, это вовсе не к Князю перетекло оружие, а старейшина его за нос водит? Всё-таки через забор от Шаца живёт. Может, туннель какой между домами прокопали и там склад у них подземный? А он на наживку с перевозкой клюнул и так легко попался?

Столичные агенты тоже не собирались отставать в получении разведданных и тоже решили немедленно внедриться, чтобы послушать чавканье и поучаствовать в акции «минет за душу». Благо уже несколько месяцев без нормальных оргий в глубинке обитают. Так почему бы не совместить приятное с полезным? Не часто шампанское с масками на халяву раздают и в халаты чёрные переодевают. Что не говори, а весёлые у сатанистов ритуалы и женщины голенькие ходят. Смотреть приятно.

Так соседние конкурирующие между собой улицы с разведчиками на Осенней, на которой обитало семейство Битиных и Берёзовой, где проживали Князевы, в один вечер лишилось всех наблюдателей.

Все на Лепестковую подались!

В глаза сатанистам посмотреть. И до того шумно и тесно вдруг на той улице стало, что даже жена председателя на Сосновой возмущаться начала. От КПП до собственного «первого» дома вроде рукой подать, а с таким обилием временных гостей жизни никакой не стало. Не пройти, не проехать. Даже доставка добраться не может!

* * *

В это же время.

До того, как на Лепестковой загорелись ритуальные костры, Роман Новокуров орудовал топором. Ловко разделывая небольшие полешки на щепки, он напевал себе под нос песенку про ёлочку, которой было в лесу холодно и по этому поводу её забрали домой. Погреться.

Выбор песни был прост. Сам работник до того продрог за полный рабочий декабрьский день на улице у дома Зои, что под вечер решил отогреться как следует.

Сейчас баньку растопит, потом с Лесей пропотеет, потом что-нибудь бахнет на ночь из винотеки Шаца и на боковую. А завтра останется лишь закончить штукатурку крыльца и всё, Зою можно переселять в прогретый дом. Отопление там уже запущено и за сутки от инея отойдёт даже последний пыльный закуток на крыше.

Баня у Шаца была универсальная. В парной стояла как электропечь, что заводилась с кнопки и регулировала подачу тепла поградусно, так и простая печь-каменка с трубой, обложенная камнями, на которые можно было лить воду хоть вёдрами. Тогда как электропечь вовсе стояла без камней и не делала даже намёков на то, что её стоит поливать с ковша, чтобы поддать пару.

Рома об этом всё прекрасно знал, так как уже парился с братом. И Боря показал ему что и как делать. Но разве в нажатии кнопки есть душа?

Поэтому орудуя топориком и оттёсывая небольшие полешки, рыжий работник предвкушал посидеть на лавке и пропотеть как следует с «живым паром». Василькова ещё веничком по нему пройдёт, массаж поделает. А он ей отомстит. Пару раз. Чтобы наверняка прочувствовала. Заодно и баню покажет. Ведь с Зоей сиделке париться было некогда. И баню ту Леся по жизни в глаза не видела.

Закинув полную охапку дров в баню, Рома открыл поддувало, оттянул перекрытие воздуховода печки, поджёг спичку и следом газетку. Оранжевый огонёк побежал по рекламной газете с заголовком «впервые в Новосибирске группа „Город на Неве!“ спешите слышать!».

Роме было не до новостей. Как приехал с Германии, не знал куда с работой податься. Потом брат телефон забрал, потом вернул, но нагрузил работой на свежем воздухе. А теперь так наработался, что в глаза бы тот телефон не видел.

Но телефон как назло, зазвонил. Скосив взгляд на дисплей, Рома заметил одно слово «горе-продюсер». Так с общего с Борей согласия они прозвали Кобу. Он же — Моисей Лазаревич. Человек, который однажды обещал ему золотые горы и Олимп на сдачу, пока с братом делали Кобе трубы за видеокарту. И за деньги — его соседям.

Из чувства вялого интереса, Рома ответил на звонок, вновь подкидывая дров в топку, уже до максимума. Так, что даже не закрывалась.

— Ало.

— Роман⁈ — спросил Коба голосом, полным энтузиазма.

— Я-я, — ответил по приобретённой немецкой привычке парень.

— Роман, да где вас черти носят? — возмутился продюсер. — Весь вечер звоню! А разве я звоню по пустякам? Нет, ну вот вы мне скажите?

Придавив кочергой края полешек, и добавив ногой, рыжик банщик почти закрыл печку. Почти. Осталась изрядная щель. Но что от неё может случиться? Прогорит — добавит.

Не обращая на проём внимания, Новокуров продолжил разговор:

— Работал. Что случилось?

— Я таки намерен сказать, что всё и сразу, Роман! — в этот момент голос Моисея Лазаревича как струна зазвенел. — Случилось!

— Так, а что случилось? — вяло поинтересовался усталый работник.

— Роман, таки слушайте меня и не прогадает. Так вы узнаете, что группа «Город на Неве» посмотрела ваш клип и он сделал им хорошо. А там, где хорошо, там всегда шелестит. Шелестит! А не звенит, Роман. — сделал он упор на этом слове.

— Как это… клип? — Рома задумался и почесал кочергой нос. — В смысле, не звенит?

Нос от такого внимания стал чёрным. Так как минуту назад работник чистил кочергой старую золу, убирал нагар со стен и залез кочергой в печку как следует, «чтобы потом не дымило».

Конечно, Рома сразу потёр нос свободной рукой, чем сделал только хуже. Боевая раскраска мгновенно заняла половину лица. Учитывая волосы, что и так были в цементе, замазке, различных химических составах, пене и шпатлёвке, на противника можно было идти хоть в лобовую атаку. Не всякий устоит морально.

— А теперь внимание, Роман. Если будете слушать меня, по жизни никакого звона. Только шелест, — вырулил Коба и тут же договорил. — Группа намедни поссорилась с солистом. Он ушёл, хлопнув дверью перед самым концертом. И это в то время, когда ребята уже распаковали чемоданы в гостинице. Концерт в Новосибирске пока перенесён. Группа в поиске нового солиста и весь день устраивает слушанья на замену. Судя по моим данным, пока их только тошнит и подташнивает от «оголтелой попсы и криповых образов»… я правильно сказал это слово? Криповые?

— Правильно, — ответил Роман в состоянии шока и выронил кочергу.

Он и думать забыл про баню и холод в ногах. Напротив, сердце забилось быстро-быстро от предвкушения чего-то важного. Это был его шанс! Тот, что выпадает один на миллион.

Коба продолжал жаловаться:

— Я звоню вам и Борису с обеда, но натыкаюсь на голосовые. И это тот момент, когда стоит заявить о себе, пока группа в нашей области? Нет, ну вы скажите мне. Только сразу. Вы сможете быть в Новосибирске в течение часа? Я буду ждать вас у гостиницы «бобёр, енот и какой-то рот» в холле на первом этаже.

— Вы хотели сказать Бобернот и лерот? Гостиница, которую построили ещё немцы? — округлил глаза Новокуров, так как это была одна из самых престижных гостиниц города, пусть за время пандемии её и выкупили армяне.

— А я как сказал? — удивился Коба. — Надеюсь, вы уже в дороге и вас любит мама Бога. Так как ребята в любой момент могут психануть и вновь… как там они это сказали… «дать по тапкам». Смею заверить, что именно так мне и сказал их генеральный менеджер.

— ЕДУ! — Рома выскочил из бани и побежал к забору в полураздетом состоянии, на ходу застёгивая испачканную куртку и натягивая непослушную, колом вставшую от пота спортивную шапку.

Обнаружив кучу припаркованных автомобилей вдоль забора, он побежал прямо к проходной, по пути пытаясь вызвать такси.

С недоумением разглядывая грязного рыжего черта, что на миг показался за невысоким забором (в своей верхней части), старейшина перекрестился и приготовился ко встрече с хозяином.

«Ну вот и час мой пришёл», — ещё подумал Алагаморов.

Но чёрт с подсвечиваемыми чёрными рогами и не думал приближаться. Напротив, промелькнул за машинами и исчез, как будто и не было.

Не намёк даже. Так, лёгкое сомнение.

Тогда схватившийся за сердце Алагаморов громко выдохнул и заявил под облака:

— Да с мягким знаком я завяжу! Небу нужно придумать что-то посерьёзнее!

С теми словами он плотно закрыл дверь, предварительно запустив в дом последних неофитов и произнёс уже вглубь:

— Холли, Глори! Встречайте гостей и не забудьте поднести шампанского с халатами!

Глава 6 Операция «Б…Ь»

Леся Василькова была девушкой обстоятельной. Поэтому, когда её впервые позвали в баню, она тщательно подготовилась: побрилась, помылась, накинула лёгкий халат и «случайно» забыла нижнее бельё. Всё-таки от дома до домика отдыха метров двадцать. Не замёрзнет. Разве что шапку подготовила, чтобы обратно с мокрой головой по морозу не идти.

Голова — это главное.

Своя шапка, правда, пропахла дымом, оставленная в доме при «пожаре». В такой на свидания не ходят. Дом вообще был с лёгким эффектом гриля. Словно кто-то распылил жидкий дым вместо дезодоранта.

Но это пройдёт. Всё проходит рано или поздно.

К тому же у Шаца на верхней полке нашлась отличная балакалава по размеру. В ней даже лицо не замёрзнет. Одни глаза и видно, как натянешь. А косметику всё равно в бане смоет, когда тело пропарит. Ещё и веничком обещали пройтись как следует. А это уже у-у-ух как жарко!

«В рыжем любовнике столько страсти, что опять всю помаду съест», — ещё подумала Василькова: «Так что шапка-маска самое то будет. На вид как новая совсем».

Накрасившись, бывший диспетчер управляйки припудрила носик и села в прихожей перед камином. Закинула ногу на ногу в нетерпении того светлого мига, когда возлюбленный растопит баню и придёт за ней. Камин ведь растопил. Оказывается, неплохо орудует топором. И даже умеет отличить колун то топора, что бы это не значило. Ей то это не надо понимать. Это мужские дела, пусть сам разбирается.

Но время шло, а Роман не появлялся. Леся в ожидании смотрела на часы.

Что за дела? Уже давно стемнело. А любимый всё не шёл и не шёл. Уже дрова в камине вот-вот прогорят Угольки одни останутся и от таких запутанных отношений, если подход не изменит.

Подскочив с дивана, Леся обулась в угги и прихватив шапку подмышку, сама направилась в баню, решительно хлопнув дверью. До этого момента она никогда не выходила из коттеджа одна. И на щелчок электронного замка за спиной не обратила никакого внимания.

«Просто ветер, сквозняк», — промелькнуло в голове с довольно короткой причёской.

Продираясь сексуальной походкой пьяненькой снежной бабы через почти не протоптанные и не убранные сугробы, Леся предвкушала жаркие объятья любимого. Но ворвавшись в домик отдыха с восклицанием:

— Милый, а вот и я! — она обнаружила лишь пустоту в помещении и ноющую боль в груди.

«Обманул?» — пришло понимание следом.

Стоило ей прийти на десяток минут ранее, она увидала бы ещё раскалённую до алого печку. Трест дров стоял такой, что хоть уши зажимай. Но в этот момент печка уже немного остыла. Сталь вновь почернела, не обращая на себя внимания.

С недоумением взглянув на пустой предбанник, Леся также обнаружила отключенный индикатор электропечи, что как раз располагался на уровне глаз. Решительно щёлкнув тумблером, Леся включила следом и электропечь. И как следует возмутилась:

— Где его носит? Даже печку не затопил! Вот балда!

Переобувшись в тапочки по такому случаю и проверив на всякий случай второй этаж, Леся нахмурилась ничуть не хуже Брежнева. Брови сошлись на переносице, а в помещении как будто запахло грозой.

— Где его носит⁈

На всякий случай заглянув под кровать, она вновь спустилась на первый этаж, обследовала область под массажным столом, бильярдом, отодвинула теннисный столик и лишь затем проследовала в парную.

О чудо! В парной уже было жарко как в аду.

«Или то от внутреннего негодования?» — ещё подумала девушка, удивляясь современным технологиям. Раз печь нагрелась с той же скоростью, что чайник электрический воду вскипятил, то скоро и на Луну обязательно полетят. Дайте только немного времени.

Но Романа всё ещё не было. И расценив затопку бани на свой счёт, Леся добавила:

— Всего то и стоило, что кнопку нажать. Ромка-дурашка, и с этим не мог справиться? Тут же технологии. Раз и готово! А ты чего? Вот глупенький.

Решительно скинув халат, Леся набрала полный ковшик воды и зашла в парную. Веники в поле зрения не попали. А значит, баню он для неё не готовил. Но по телевизору она видела, что не бывает бани без веников. А с ковшика люди вообще на печку льют воду, чтобы пара побольше было. Вот и вся баня!

Решив сгоряча сделать сразу как в хаммаме, чтобы пар обволакивал её тело, Леся без зазрения совести плеснула полный ковш на ничего не подозревающую о подобном вероломстве электропечь. Даром, что та стояла рядом с печкой-каменкой, разогревшись её жаром.

Пар пошёл столбом!

Вдобавок что-то хрустнуло.

— Ой, а чего это?

Задымило следом за паром так, что девушка от испуга подбросила ковшик и дала дёру из парной. А тот описал дугу и треснул по корпусу печи-каменки чуть в отдалении, (на которой камни как раз были не против, чтобы на них поливали воду).

Физические законы работали неукоснительно. И без того раскалённый корпус, ещё полный больших, крепких полешек, от удара полным металлическим ковшиком придал такой импульс, что одно из полешек внутри подвинулось и распахнуло в предбаннике дверку на всю ширь. Вместе с тем на пол посыпались искры и огарки.

Самый трудолюбивый пламенный уголёк в этот момент мог ощутить себя Прометеем, что подарил людям огонь. Ведь упал он на брошенную Романом в спешке бумагу от газеты. Пламя побежало по строке «Город на Неве» и начало собирать наструганный топором мусор. Ресурс загорелся менее чем за минуту и вскоре пламя перешло на брошенную тряпку для кочерги, а миновав саму кочергу, уцепилось за вагонку и пошло-поехало гореть всё, что могло, кроме самих негорючих блоков, из которого и была построена баня.

Шац мог учесть, что искры будут падать из печки на пол и оббил его металлом для безопасности почти на целый квадратный метр в районе вероятного разлёта искр. Но дальнейшая деревянная отделка для бани была как само собой разумеющийся предмет декора. Если дальше вагонка переходила в плитку на стенах и полу, то здесь, в царстве классического предбанника, огню было за что зацепиться. И маленькие продолговатые дощечки не устояли.

Леся этого всего уже не видела. Едва ковшик черканул по каменке, как она бежала прочь из парной. Накинув на плечи халат в комнате отдыха и прихватив на ходу шапку, девушка в панике пробежала босиком до самого дома. Лишь на спасительном крыльце, запрыгнув на коврик, она заметила, что прихватила и угги.

Отдышавшись после банного марш-броска, Леся обулась и потянула за дверь. Там тепло, там — спасение. Но дверь не открылась. Сработала блокировка.

Кода от входа Василькова не знала. Зато прекрасно знала, что мобильный телефон остался в доме, на диванчике у камина.

— Рома, блядь! Где тебя носит⁈ — возмутилась по этому поводу девушка и натянув по самый подбородок шапку-балаклаву, побежала обратно в баню.

Прямо с порога её ждал сюрприз. Стоило распахнуть дверь гостевого домика, как свежий приток воздуха вместе с кислородом вдохнул новую жизнь в подугасшую оранжевую змею. И она побежала по стенам, лизнула балку и перекрытия, а вместе с тем дыхнула на Лесю тем же режущим глаза дымом.

Пожар!

Включился инстинкт самосохранения. С криком, переходящим в визг, Леся побежала обратно. Но вспомнив, что дом закрыт, сделала то, что сделал бы любой разумный человек в этой ситуации — побежала за помощью к соседям.

Вбежав по сугробу и перемахнув оставшийся забор как бегуны препятствия, Василькова побила свой школьный рекорд на стометровку. Учитель физкультуры мог бы ей гордиться. Потому как от бани до крыльца соседа она добежала менее чем за двадцать секунд.

С ходу зазвонив, застучав и закричав, разгорячённая девушка в халате и думать забыла про шапку на лице. Перед глазами лишь стояла картина, как Боря отчитывает её за очередной пожар. И в лучшем случае Рома потом накажет. А в худшем не будет ей больше ни работ, не подработок, если баню не спасти!

Дверь распахнулась. Первым её встретил человек с приятным парфюмом. В чёрном головном уборе с прорезью для глаз. Он походил на члена Куклус-клана, но вместо белого одеяния предпочитал чёрный, с золотой вышивкой перевёрнутой пятиконечной звезды у сердца.

Однако, Лесе было не до деталей. Она лишь повела рукой в не определённую сторону и горячо заговорила со сбившимся дыханием:

— Там… я… там!

— Не надо так беспокоиться, милая леди, — спокойно ответил мужчина и оценив её вид с головы до ног, кивнул. — Смотрю вы заранее приготовились. Что ж, это вы в яблочко попали. У нас как раз закончились маски и халаты. А вот шампанского ещё хватает. Заходите, подыщем вам и новые тапочки.

Леся решительно забежала внутрь, оставляя за плечами все сомнения и пылающую баню. В плане женского дня горящее помещение можно было вычёркивать, оставалось только разобраться с конём. Но до него нужно ещё дозвониться.

Однако, как и любой нормальный современный человек, из всех номеров в мобильном телефоне, Василькова помнила только один… Свой.

* * *

Незадолго до этого в паре сотен метров полный оружия внедорожник спокойно катил по опустевшей улице Берёзовой. А водитель, мучимый совестью, пребывал в тяжких раздумьях:

«Князя на пику посадить? Или с первой ходки на двадцатку за раз загреметь?»

При этом перед глазами Бориса постоянно маячила Ленка, а маленькие ручки всё тянулись и тянулись к газовой плите, как намагниченные.

«Какой-то кошмар наяву», — прокомментировал всё это внутренний голос: «Что же делать?»

Для Глобального в этот вечер родная улица Князя была вполне себе обычной. И ничто не предвещало неприятностей. Как вдруг на повороте к шлагбауму с улицы продольного пересечения в фарах мелькнул грязный чёрт.

Рыжий, как сама судьба!

Боря ударил по тормозам, но к счастью, ехал не быстро. Чёрт даже на капот не попал, только зыркнул, застыв. И пригляделся, сощурившись. Тут-то среди чёрного носа и перемазанных золой щёк Глобальный и признал родственную душу.

— Рома, чтобы тебя черти драли! — закричал он, опустив окно. — Ты что творишь?

— Боря? — мигом заскочил в салон со стороны пассажира Рома и в нетерпении застучал по бардачку. — Гоним в Новосиб! Вопрос жизни и смерти!

— Тише, балбес. Не стучи, — посоветовал брат. — Сейчас подушка безопасности сработает и на раз обоих успокоит.

Рома стучать перестал, но не зная куда деть руки, замельтешил ими быстрее любого современного ветряка.

— Боря, ты не понимаешь, у меня прослушивание! Коба звонил. Они мой клип смотрели. Он им понравился!

— Кто они-то? — возобновил движение по дороге сантехник, выезжая с территории посёлка и с лёгкой тоской глядя на поднятый шлагбаум.

«Сидел бы, работал человек. Нет же, выгнали после первого рабочего», — пробурчал внутренний голос: «Зачем, спрашивается, вообще вызывали? Суету Князь только навёл. Вот что за человек?».

— Группа «Город на Неве»! — воскликнул Роман. — Они в Новосибирске на концерт приехали, а солист ушёл. Так теперь ищут нового. Это мой шанс!

Голос брата звенел струной. И всё — мажорной.

— Такое же один раз в жизни бывает! — никак не мог отдышаться Новокуров. — Я бросил всё и побежал. Только надо быстро-быстро доехать! За час успеть.

— О как, — хмыкнул Боря и действительно прибавил скорости.

Зазвонил телефон. На дисплее мелькнуло «Наташка».

Рома, чтобы не отвлекать водителя, подхватил трубку:

— Алё, мам. Не сейчас, хорошо?.. Да, Рома-Рома. Кто ещё-то?.. Да не забыл я, не забыл. Мы заняты просто. Тут ехать надо. Не отвлекай… Какая ещё бабка?.. Да на хутор бабочек ловить пусть идёт эта бабка… Как это тебя саму в дебри шлёт? Скажи, я ей дверь заварю. Но завтра. Пусть потерпит… Да, с Борей… Может и заедет. Не знаю. Мне в Новосибирск срочно надо!.. Всё, пока.

Боря и сказать ничего не успел. А о скорости вскоре пришлось пожалеть. В дальнем свете фар мелькнул служебный автомобиль. Экипаж капитана Артёма Палыча и старшего лейтенанта Бобрышева всё ещё стоял на посту и до смены в 20.00 часов пока не дотянул.

— Блядский рот, как не вовремя! — заявил Рома и снова треснул по бардачку.

Плашмя ладошкой, но как следует. На этот раз судьба не простила ошибок и сработала подушка безопасности. Могли бы сработать и обе, но Антон, прошлый владелец внедорожника в один из дней так спешил с работы к любовнице Оксане, что позволил автосервису после лёгкого ДТП у управляющей компании сложить и заправить только одну подушку, левую. А правой можно было заняться и позже.

Но потом как-то времени не было.

Боря же просто покрылся потом, предпочитая не думать о том, что сейчас будет. У него полный багажник оружия. А тут — служители закона.

Адреналин заполонил тело сантехника, захватил с головой, вместе с мощным стояком оттянув семейные трусы. И заставил Глобального действовать на опережение.

Он выскочил из автомобиля и первым пошёл на сближение с сотрудником.

— Блядский рот! — повторил Боря слова брата и добавил от себя как следует. — Мне что туда-сюда каждый раз останавливаться по семь раз на дню? Бизнесмен я! Бизнес у меня! Время дорого. Члены ебучие вожу и пёзды на сдачу! Шмонать всё надо? Проверить? Да на, блядь, проверяй! Сколько можно-то⁈ Забери всё нахуй себе! Заебали вы со своими проверками! Ухожу я из бизнеса!!!

Бобрышев сначала потерял дар речи от такой пылкой тирады, а когда Боря отскочил от него как мячик от стены и сам открыл багажник с перемёршей лампочкой подсветки, удивился даже.

«Не врут, выходит. Тяжело сейчас среднему и малому бизнесу выживать. Под вечер вообще сил никаких не остаётся», — ещё подумал рыцарь дорог на службе.

Взбешённый водитель же просто вручил ему коробку и начала извлекать из неё упаковки с фалообразными компонентами, нагружая по самый подбородок.

Напихав за какие-то секунды полые руки хуёв Бобрышеву вместе с собственной полосатой палочкой, Боря так же резко треснул багажником, запрыгнул в автомобиль и без дальнейших объяснений снова вырулил на трассу, не обращая никакого внимания на копошащегося в подушке брата.

«У самого жизнь не сложится, если в погоню отправятся, так хоть у рыжего всё хорошо будет, как успеем», — стучало в голове сантехника, пока от тирады на одном выходе на морозе перехватило горло.

Капитан Артём Палыч, наблюдая эту картину, вздохнул и вылез из автомобиля отчитывать напарника.

— Бобрышев, да как так можно? Ни дня без приключений не можешь! У тебя же талант бесить людей, — подойдя поближе, он взял одну из пачек, что обещала тридцать скоростей вибрации и сунул обратно. — Тебя если начальство хуями не обложит, ты же спать не можешь, да? Смотрю, со всей ответственностью добираешь на работе.

— Да я же просто хотел спросить, что с подушкой безопасности!

— Вечно у тебя какие-то отмазки, — усмехнулся капитан, прикуривая. — Так и скажи, что заебал человека. Сколько ты раз его сегодня останавливал?

— А я его останавливал? — уронил на заднее сиденье служебного автомобиля все упаковки старший лейтенант и почесал зудящий затылок со всё ещё ноющей шишкой под шапкой.

Капитан затянулся и прикинул:

— Бобрышев, вот даже если я мельком глянул и помню, что останавливал, а ты нет, то как быть? Как мне с тобой работать-то? Совсем памяти нет? И почему тебе, долбаёбу, что «девятку» от «Нивы» не отличит, повышение дают, а мне до повышения пахать приходится? Вот повезло тебе, что демографическая яма и недобор по возрасту!

Бобрышев сначала проглотил обиду. Но когда сел в салон автомобиля, держать это внутри не стал, возмутился:

— А я весь день прошу меня к другу отпустить! А вы нет-нет, операция. То, да сё. Да какая ещё операция? Я может тоже, заборы красить хотел и коровьими лепёхами кидаться, как Вовка. Человек жизни и сейчас радуется, по полной живёт. На разрыв души. А я тут на морозе весь день стою. Ни слова доброго в ответ не слышу. Только хуями вечно обложат и радуйся, что спать домой отпускают. Вот уж мечта всей жизни! Сказка, а не жизнь! Да, Артём Палыч?

И старший лейтенант замолчал, понимая, что сболтнул лишнего.

Капитан хмыкнул и в зеркало заднего вида на пачки посмотрел. Добавил хмуро:

— Теперь ещё и хуями закидали.

— Что с ними вообще теперь делать? Реализовывать? — тут же спросил коллега.

Поведение последних дней сотрудника всё больше смущало капитана. Если бы не приказ Дронова «оказывать содействие секретной операции у коттеджного посёлка Жёлтое золото», то к врачу бы отвёл. А пока — терпеть приходилось. Но чем дальше, тем хуже становилось.

— Бобрышев, пиздуй на больничный, а? И там что хочешь, то и делай!

— Что, правда? — тут же засиял лицом сотрудник. Вроде и свет уже по-другому падает и улыбка обнадёживающая.

— Тебе больничке как снимок сделают, у докторов и спроси как с подобной продукцией поступить. А как в себя придёшь, так с другом и наговоришься о коровах и козах.

Артём Палыч вроде отчитывал подопечного, а тот только больше улыбается.

— Камень, может, ещё какой в почках найдут. Подлечат, — вздохнул капитан, глядя на это дело. — Ну не может так просто человек до твоих лет дожить? Естественный отбор должен быть. Может в тебе уже опухоль размером с кулак, а мы и не в курсе. Шутим тут, смеёмся. А потом бац и всё. Нет Бобрышева.

— Не надо «бац», — на всякий случай повторил старший лейтенант, так как таким образом дочь у него однажды и появилась. А про сына вообще не спрашивал. Там вообще случайно вышло. Порадоваться хотели. А получилось, как всегда.

— Вот и я говорю. Нервы дороже, — кивнул капитан. — Детей ещё в деревню к родне отвезёшь, сам отдохнёшь. Так что, чтобы до Нового Года я тебя в форме не видел. А там сам понимаешь, поработать придётся уже как следует. Люди всё-таки за подарками спешить будут. Многие ни по одному разу. И если снова Порше сына прокурора с жёлтым Москвичом перепутаешь, пеняй на себя, Бобрышев. Больше выгораживать не буду!

В этот момент по трассе со стороны элитного посёлка поехала целая процессия престижных автомобилей с явным превышением скорости.

Старший лейтенант было дёрнулся наружу, но на плечо легла властная рука.

— Сиди, дурак. Операция в самом разгаре.

— Но они же…

— Тише, говорю! — осёк капитан. — Тебе в их сторону даже смотреть не следует.

Глава 7 Лейся, песня

Запихав обратно подушку и не забыв уронить пластиковую крышку под ноги, Роман повернулся к брату. Тот сидел, натянутый как пружина. Взгляд строго перед собой, муха пролетит — убьёт взглядом. Да только откуда взяться мухам зимой?

Рыжий хотел было повернуться дальше, чтобы понять, зачем ковры во внедорожнике зимой. Выбивать он их, что ли, собрался? Или в химчистку везёт сдавать? Но в боку кольнуло. Наработался и набегался за весь день так, что всё болело. Лучшее состояния для тела сейчас — не двигаться.

Впереди — самое интересное. Нужно набраться сил.

— Борь, что это сейчас было? — всё же спросил сводный брат.

— Да так… забудь, — ответил Глобальный, сам не до конца понимая произошедшего. Но лучше ящик с секс-продукцией подарить, чем за решётку угодить. — Ты салфетку из бардачка достань и рожу протри. На свинью в поисках трюфелей похож. А откуда в свинарнике трюфели?

— Да? Еба-а-ать! — Роман повернул зеркало заднего вида на себя и немедленно принялся за умывание влажными салфетками. — Слушай, а я там баню растопил. Но помыться не успел.

— Ну и что? — пожал плечами Боря. — Что с ней будет?

— И то верно, пусть Леся помоется, — кивнул Новокуров. — Позвоню ей.

Глобальный принялся приходить в себя, а вместе с этим вернулось мышление:

— Что там с бабкой опять? — спросил он. — Давно Наташку тревожит?

— Да раньше вроде тихой была. Пирожками один раз, помню, угостила. Весь день с очка не слезал. А так — «здрастье-здрастье», как обычно у бабок бывает. Не доставляла проблем. А тут как с цепи сорвалась.

— Я заеду к ней на обратном пути, — добавил Боря и принявшись настраивать зеркало заднего вида под себя, вздохнул тяжко. Как вообще так получилось, что везёт оружие?

Теперь ещё и не на окраину города едут, а вовсе в областной центр. Там, где патрульных служб хватает. А на спидометре за сотню, чтобы успеть за час. И штрафов на камерах насобирает столько, что никакой зарплаты бы не хватило расплатиться. И работу ещё постоянную не нашёл после увольнения.

«Но чего не сделаешь ради счастья брата?» — заметил внутренний голос: «Распиздяй, не распиздяй, а свой распиздяй».

Рома, так и не дозвонившись до Леси, сказал следующее:

— Ладно, сообщение ей оставлю. Моется уже без меня, походу. Она у меня находчивая. Да?

— А то! — воскликнул Боря, припоминая пожар. Поморщился и спросил. — Слушай, а куда толком ехать?

Роман сначала пытался объяснить, а потом просто на телефоне навигатору дорогу задал и поставил на подставку перед водителем.

— Туда.

Кося взглядом на маршрут, Боря ещё добавил скорости. Беспокойство никуда не делось, только трясти перестало и раздражение в тревожность с паранойей перетекло. Сколько раз он ощущал, как седеет, пока за каждым поворотом мерещился пост ДПС или машина экипажа?

Когда рядом пронеслась скорая с синими проблесковыми маячками, сердце в пятки ушло. Поглядывая на телефон, сантехник даже вспомнил, что так и не забрал Зою от психолога. С другой стороны, Ирина Олеговна так и не звонила. Так что можно сделать вид, что выжидает.

«Сеанс на третий час пошёл», — предупредил внутренний голос: «Не расплатимся, Боря».

Пока сантехник морально готовился попасть в сексуальное рабство к Цветаевой, а также загреметь за решётку при первом досмотре автомобиля, (что в обоих случаях имело вероятность 50 на 50), позвонил Коба.

— Рома, ты где? — поинтересовался продюсер.

— Уже в городе. Семь километров осталось, — отчитался брат.

Тогда Моисей Лазаревич с ходу заявил, что ребята из группы после позднего ужина вновь занялись прослушиванием под пивко. Но то скорее со вкусом безнадёги, чем под солёные орешки. Городу на Неве грозила неустойка за сорванный концерт. Концертный директор обещал подвесить каждого за кокушки, если не отыграют завтра же.

— В крайнем случае готовы хоть снова девушку-солистку завести, благо у них такое в истории группы уже было, — добавил продюсер без вложений и тут же договорил. — Но как тогда исполнять их бессмертный хит «яйца, хуй и всё в варенье?». Придётся снова порядком менять репертуар.

Ещё Рома узнал, что в ответ группа обещала сжечь организатора на костре за профнепригодность или исполнить все партии солиста самостоятельно, если на найдёт человечка.

— Потому что с биологией не поспоришь, — добавил Моисей Лазаревич. — Да, так и сказали. «Мужика в собутыльники для нормальных оргий с бабами или смерть».

— Вот это я понимаю верность рокерским традициям, — заметно повеселел Рома, отключив связь. И тут же побледнел. — Боря-я-я, а что я им исполнять-то буду?

— Как что? — приподнял Боря бровь. — Ту песню с клипа с арбузами и прочим.

— «В смысле, так можно было?». — уточнил брат. — Так она у меня одна, но они её уже слышали.

— У тебя что, других песен нет? А про цыган? — удивился такому музыкальному списку старой панк-рокерской группы Боря. — Вы чего репетировали тогда постоянно? Зачем людей по подвалам раздражали?

— Как чего? Каверы репетировали! — воскликнул Новокуров. — В основном КиШа, Цоя и Тапка. Не Зверей же в самом деле. И когда бы я новую песню записал? В Германии, что ли? Там же чужбина и отчаянье. Чисто на улице. Вдохновения нет. Или сегодня на стройке? Тут как раз вдохновения дохрена, как и грязи строительной. Но кто раствор будет мешать? Или я должен как в мюзикле — петь и работать? Я что тебе на американца похож? Может мне ещё и пританцовывать, пока на фоне белочки сбегутся? Чисто поржать!

Глобальный почесал нос:

— Ладно, иди. Придумаем что-нибудь.

Высадив брата у входа в гостиницу в Академгородке, водитель ещё несколько минут искал парковку. А когда пристроил автомобиль, достал из бардачка блокнот с ручкой под рабочие записи и не спеша пошёл следом, быстро чёркая строки по ходу.

Когда Глобальный зашёл в гостиницу, на него ополчилась администратор.

— Да что же это такое? Один в рабочем костюме, другой. Что вам здесь, стройка, что ли? Здесь приличные люди.

Боря посмотрел на обшарпанные стены, вываливающуюся розетку и содранный плинтус и пробурчал:

— А что, рабочих не пускают? Стыдно должно быть. Могли бы и ремонт устроить. Или так сейчас модно?

— Мужчина, покиньте помещение! — возмутилась женщина.

Боря посмотрел на скучающего седого охранника, который отложил газетку и с интересом смотрел на развитие ситуации.

— Не могу, — признался сантехник и вырвал листик из блокнота. — У меня важная творческая миссия. Талантам, как говорится, надо помогать. Бездарности… — тут Боря увидел идущего по коридору Романа с Кобой, махнул. — … и так оккупировали половину эстрады. Хрен выгонишь. А ещё везде эти музыкальные конкурсы. И я всерьёз опасаюсь за людей, которые там участвуют. Они же просто бесследно исчезают потом. Может их на органы сдают, а? Там же уже целый поющий полк пропал.

Администраторша вытянула лицо. Но подскочивший Моисей Лазаревич избавил от продолжения беседы.

— Это со мной, — сказал он и потащил Борю в конференц-зал.

Зал на пятьдесят сидячих мест напротив растянутого под проектор на стене экрана вряд ли можно было назвать сценой для выступления. Проектор ещё и не работал. Зато стоял микрофон на стойке и шесть колонок растащили по залу, расставив по углам. Сама группа и все причастные заняли первые два ряда. А на маленьких раскладных столиках перед ними стояли бутылки и валялись закуски. Рядом на сиденьях лежали гитары в футлярах, в углу стояла так и не распакованная барабанная установка. А место по центру группы по старой привычке пустовало. На нём словно всё ещё сидел прошлый солист, который неожиданно для других членов отправился в свободное плавание.

Боря, не обращая никакого внимания на группу, прошёл к Роману, который прочищал горло у микрофона, распеваясь и протянул ему листик.

— Держи. Я поехал. Дела.

— Стой, Борь… — сказал Новокуров.

— Что ещё? — повернулся брат. — Удачи пожелать?

Рома, вчитываясь в листик, морщился, не всегда понимая почерк. Но общий смыслуловил.

— Какая ещё удача? — поднял он глаза от листика. — Кто мне на гитаре подыграет? У меня музыки нет! Нужен какой-то аккомпанемент.

Боря с полным безразличием повернулся к группе, обронил:

— Мужики, есть акустическая? На пару минут.

Группа рассмеялась. Это так по-панковски прийти на прослушивание без инструментов, в рабочей одежде, словно со стройки, с не мытыми волосами и запахом влажных салфеток отчасти, а у шеи — грязному как черту. Всё-таки не всё можно увидеть в зеркало.

Но гитару Боре выделили. Проверив струны и подтянув третью, Глобальный встал позади брата.

Рому взял мандраж. Повернулся, бледный как смерть и прошептал:

— Что-то у меня живот крутит.

Боря показал кулак и заявил:

— Если ради того, чтобы ты обосрался на сцене, я рисковал свободой на ближайшие десятилетия, то ты выбрал не то время, чтобы признаться.

— С…свободой?

— Ай, забей, — отмахнулся сантехник. — Всё хорошо будет, братан. Не забывай импровизировать. А дальше как фишка ляжет. А мы её не подкидывали.

Тогда Роман Новокуров кивнул и собрался:

— Ладно, жечь так всех.

Пальцы гитариста дёрнули струны. После лёгкого импровизированного вступления, солист представил песню «привет, человечество». И затянул полуэкспромт, показывая весь доступный диапазон из попурри в голове и на листике:

Ссать против ветра на баррикадах

уже моветон и зашквар.

Наше сраженье давно номинально.

Мы в пыли, но в душе пожар.

Не отбито желанье бороться.

Бей, чтоб искры летели из глаз.

Мое сердце уже не рвётся,

Когда раздается приказ.

Рома присмотрелся к залу. Пока в него не полетело ни одного тапка. Напротив, притихли. Расценив это за добрый знак, он выхватил микрофон со стойки и сам пошёл в атаку на слушателей, сближаясь на расстояние вытянутой руки с припевом, где скорость подачи менялась для большего удержания внимания.

Всё решают бабки!

Деньги рулят и стращают.

Чтобы было гладко,

за ущерб не отвечают.

Сука-жизнь сосёт так смачно,

А я Целью озадачен…

Я, который Мы.

Басист выронил орешки, барабанщик разлил пиво от таких игр с размерами. Директор протёр очки, чтобы пристальнее посмотреть на охуевшего кандидата. А Коба расплылся в довольной улыбке, тыкая его бок локтем.

— Я же говорил — чудной!

Рома затряс хаером под акустический проигрыш и захрипел, чередуя высокий голос и гроулинг:

Залетела душа в тело.

Чё хотела? Чё хотела?

Отвечает мне она:

— Я оружия полна.

Можно мне медаль за мир?

Пусть кровавым будет пир!

Полетела-охуела!

Охуела-полетела!

Прилетела-ослабела.

Долетела-прихуела.

Бац-бац, акция!

Грянет реформация!

Пока Боря прикидывал очередной проигрыш, Рома раскачался, завёлся и принялся изображать пальбу с двух рук:

У меня есть пушки, это не игрушки.

Я бросаю бабу в бане.

Хоть бы веником пропарил.

Но работа ждать не будет.

И глобально атакует.

А ночью снова снится мне,

Что тысячи душ сгорят в огне.

Роман набрал в грудь побольше воздуха и взревел, но хорошо различимыми словами:

Где наша красная сила⁈

Где наш СССР⁈

Разве мы для дебилов растили

Наш корпус научных сил?

Мы же в космос ракеты пускали,

Чтобы строить, растить и жить,

А врагами хапуг считали,

Нам с рабочими хлеб крестьян преломить!

Но Гайдары под ноль спустили.

И под Соросом нам не жить.

Либерал не идёт в ногу с нами.

Либералу с нами не жить!

Затем Рома упал на колени. Поднял голову и проникновенно зашептал в потолок:

Рынок мы обложим хуями.

Скидок с душ там не будет, поверь.

С кем дружили, тот всегда рядом с нами.

Остальное всё морок, пиар, им не верь.

Резко подскочив, Рома запрыгал, снова начав накидывать свободной рукой, как будто качал зал:

Всё решают бабки!

Деньги рулят и стращают.

Чтобы было гладко, за ущерб не отвечают.

Сука-жизнь сосёт так смачно,

А я Целью озадачен…

Я, который Мы.

Боря в последний раз тронул струну и всё в помещении затихло. Группа смотрела на них во все глаза. Басист уткнулся в платок, гитарист щёлкал пальцами, не находя слов,

И только директор крепок жал руку Кобе, приговаривая:

— Такой товар нам нужен.

— А я что говорил? Уникум! Золотце. Штучный экземпля!, — рассыпался в комплиментах Моисей Лазаревич и что-то подсказывало Глобальному, что дальше всё у брата пойдёт как по маслу.

Наконец, все подскочили и искупали нового рыжего солиста группы в овациях. Барабанщик подошёл первым, треснул в плечо:

— Ну ты зажигалка, бро! А я — прикуриватель! Рад, что ты с нами!

И тут же обнял как родного.

— Хули делать? Будем знакомы, — ответил солист и похлопал его по спине, принимая объятья от большого как медведь мужика.

Какие-то минуты назад они были совершенно не знакомы, а теперь будут не разлей вода. Потому что душу солист обнажил. Вроде самый краешек показал, а задело.

«Ведь своих всегда можно узнать по косвенным признакам», — добавил внутренний голос Борису: «А может всё не так было и после пары пива любая музыка заходила под полупьяные улыбки?»

Глобальный об этом уже не думал. Вернув гитару и кивнув Кобе, он вышел из конференц-зала, где люди уже обсуждали грядущий контракт. И не оглядываясь на администраторшу, пошёл к автомобилю, полному оружия.

«Песенки песенками, а дело есть дело», — намекнул внутренний голос, уже не так чётко формируя посыл на ночь глядя.

Но общие моменты остались прежними.

Но, во-первых, с оружием что-то следовало сделать.

А, во-вторых, Зою нужно было забрать. Отсутствие звонка ещё не показатель ночёвки в кабинете.

«В конце концов, там давно могли быть разбиты все телефоны, а среди раскиданной мебели его мог поджидать наряд полиции, стоящих над парой бездыханных тел», — добавил внутренний голос.

Психология — наука сложная.

Боря вернулся за руль и уже со спокойной душой поехал в родной город. Будь, что будь. Поймают, так поймают. От судьбы не убежать. Карма своего дождётся так или иначе.

Уже без страха смотрел сантехник в глаза постовым, приглядывался к камерам и как ни странно, добрался до города почти за то же время, что и гнал на всех парах. Небо его вело или всё дело в том, что меньше пробок, меньше обгонов и разгруженные дороги? Уже не важно.

К офису Ирины Олеговны Цветаевой Боря приехал после закрытия. Офисные работники из здания давно повыходили. Но в окне психолога ещё горел свет. На всякий случай проверив телефон на предмет звонков, водитель не обнаружил ни одного от неё. Только Наташка засыпала сообщениями насчёт неугомонной бабки, которая не просила, но именно требовала «немедленно подать ей обратно этого сантехника, да хоть среди ночи!».

Поразившись в очередной раз наглым людям, Боря покинул автомобиль и пошёл в офис психолога.

«Подождёт Эльвира Гавриловна до утра со своей паранойей, ничего страшного. У людей и не такие сложности с головой бывают», — провожал его сомнения внутренний голос.

Шаги, порог. Шаги.

Свет в коридоре уже не горел. Все сотрудники покинули помещение, в том числе и помывшая на ночь этаж уборщица. Но за закрытой дверью проглядывалась полоска света.

Боря пошёл на неё, как корабль ориентировался на маяк. И без сомнений дёрнул ручку двери. Сразу на себя, от души, уже подыскивая слова, чтобы оправдаться. В голове даже образовалось несколько заготовок, от помощи творческим натурам до рабоче-будничных дел.

Что-нибудь, да набрешет.

Но все слова так и остались невысказанными. Игнорируя стол и кушетку, но поставив два мягких кресла напротив друг друга, Ирина Олеговна и Зоя Ивановна сидели друг напротив друга и пристально играли в гляделки, не смея отвести взгляда от соперницы.

Всё бы ничего, но обе были абсолютно голыми. Широко расставив ноги, обе орудовали между ними внушительного размера дилдо. Каждая со своим, даже не прикасаясь друг к другу.

Только глаза в глаза!

И то от одной, то от другой периодически доносилось:

— О!

— Ах!

Решив, что попал в аварию, не заметив встречную фуру, Боря тщательно проморгался. Затем похлопал себя по щеке. Но наваждение не отпускало. Картина перед глазами в свете потолочной дешёвенькой лампы никуда не уходила. Женщины со всей ответственностью мастурбировали, почти не меняя выражения лиц!

Они словно соревновались в чопорности или играли в игру «кто меньше издаст звуков». И если бы в кабинет зашёл слепой, он решил бы, что там играют в пин-понг пара пенсионеров. Только вместо «стук-стук» раздавалось ритмичное «ах-ох».

— Да ну нахуй, — прошептал Боря, не веря глазам своим.

«Сам в шоке», — добавил внутренний голос.

Наконец, на гостя обратили внимание. Обе синхронно повернули головы.

И тогда Зоя сказала:

— Что ж, Ира. Достаточно на сегодня. Продолжим в следующий раз.

Психолог кивнула и обе как ни в чём не бывало убрали секс-игрушки и принялись одеваться. Улыбки не покидали женских лиц. А раскрасневшиеся щёки подсказывали, что процесс до того поглотил обеих, что мира вокруг не замечали.

«А сколько раз достигли результата, история умалчивает», — добавил внутренний голос, пока сам Боря добавить ничего не мог.

Он застыл белой статуей на проходе. Рядом наверняка витали суховеи.

Теперь ничего другого не замечал уже сантехник.

«Так, погоди, а почему ЗОЯ руководит?» — всё же послышалось от внутреннего голоса.

— А, Борис, — донеслось и от Цветаевой. — А мы тут похоже «углубились в процесс», так сказать.

— Заигрались с результатами. С кем не бывает? — добавила Зоя, подмигнув новой подруге.

— Так вы что… лесбиянки? — зачем-то спросил Глобальный, перестав что-либо понимать с тех пор, как открыл дверь.

— Ну что вы, Борис? — посуровела Ирина Олеговна. — Как можно было так подумать? Если женщинам хорошо друг с другом, то не обязательно быть лесбиянками.

— Мы просто пара совершенно независимых от мира женщин. Довольных собой и позволивших себе чуть больше, чем остальные, — поправила Зоя, натягивая колготки. — Ирина Олеговна, всё-таки признала в себе течение энергии кундалини. А я просто направила.

— Какой-какой энергии? — тупо переспросил Боря.

— Кундалини, — подтвердила Цветаева. — Сексуальная энергия. Признаться, я и не замечала, что у меня было столько блоков. А теперь освобождение какое-то наступило. На мир как будто другими глазами гляжу… и так хорошо!

— Вот-вот, — улыбнулась Зоя и подхватив сантехника под локоток, первой повела на выход. — Идёмте, Борис?

— Ага… кундалили, значит, — пробурчал Глобальный и повернулся к психологу. — А делать то что теперь?

— Как что? Жить и радоваться! — ответила совершенно искренне та и поспешила за ними следом, подхватив Борю под другой локоть.

Даже по звуку каблучков можно было расслышать, что обе шагают нога в ногу.

«Синхронизировались», — пробурчал внутренний голос и чуть позже добавил: «Похоже, вместо одной проблемы теперь у нас их две… Добавим к общей куче? Или выделим отдельной рамкой?»

Глава 8 Операция «БЛ…Ь»

Там же. Около часа назад.

В том же кабинете, но немного ранее, всё было в точности да наоборот.

— Зоя Ивановна, не делайте мне мозги! — наседала над кушеткой с вольготно развалившейся на ней пациенткой раздражённая психолог. — Вы совершенно адекватный человек, прекрасно знающий, что и зачем он творит. Так скажите мне на милость, какого ляда вы раздеваетесь и мастурбируете в моём кабинете? И зачем мучаете Борю и окружающих этим якобы неадекватным поведением? Уж кто-кто, а вы точно отдаёте себе отчёт в своих поступках. Но это не мешает вам творить херню. Так в чём дело?

— В кундалини, — ответила с мягкой улыбкой Зоя, поглаживая клитор.

— Что, простите? — несколько растерялась Цветаева, не привыкнув даже на эротику смотреть без толики смущения, не то, что на людей пялиться, которые удовлетворяют себя рядом с ней. А как не пялиться, когда так близко и так дерзко многое себе позволяет?

Обычно человек в кабинете отвечал более развёрнуто. В её профессии вообще больше принято было слушать и лишь уточнять. Восемьдесят процентов времени говорят те, кто хочет выговориться. А психологи исполняют роль жилетки. И только когда все слёзы выплаканы, начинают давать советы.

— Сексуальная энергия бурлит во мне, а Боря её катализатор, — добавила женщина и показала мозгоправу рукой присесть обратно. — Так зачем я буду ей перечить? Раз открылась, пусть работает! В конце концов, она омолаживает организм. Морщины вон все разгладились. А столько счастья я вообще никогда не испытывала. Не говоря уже об оргазмах. Вот вы к концу дня устаёте?

Ирина Олеговна поморщилась, но всё же кивнула:

— Устаю.

Всё-таки в кабинете витал дух открытости и не ей его нарушать. Нужно быть честной хотя бы с собой. От клиентов же требует.

«Чести и грязи», — промелькнуло в голове: «Чем больше грязи, тем больше денег. Совсем как в грязелечении».

Только здесь эту грязь нужно было доставать из голов. А не обмазывать тело, занимаясь обвёртыванием.

— А могли бы улыбаться и спать спокойно, — добавила Зоя с лёгкой улыбкой блаженной. — Я вот сплю после всех дневных приключений как убитая. А раньше кошмары мучали. Отчёты всякие перед глазами стояли, бухгалтерия в голове сидела, счета перед глазами, звонки. В голове куча мусора. Но вместо того, чтобы спалить его к ебеням, мы его копим, складируем. Вдруг пригодится? Так вот с этим мусором в голове нас часто и хоронят.

— Так и хоронят, — повторила озадаченная психолог.

Зоя потёрла малые половые губы, хмыкнула, а затем дотянулась до своей сумочки у кушетки. И достала фаллоимитатор и дилдо. Подумав, достала ещё одно дилдо.

— Выбирайте, — сказала она, протянув на ладонях то и другое.

В ответ Цветаева рухнула обратно в кресло. Без сил и какого-либо остаточного понимания под вечер. Впервые за годы практики она столкнулась с такой неприкрытой формой сексуального раскрепощения от клиентки.

Как известно всё, что раскрепощено донельзя, это всегда извращение. Какими только таблетками чинить?

«Химическим понижением либидо?» — даже подумала мозгоправ: «Или ещё в голове поковыряться и обойтись успокоительными?»

Одно ясно точно. Социум долго таких людей терпеть не будет.

«Ему, озадаченному проблемами и озабоченным исключительно бытовыми трудностями, только попробуй улыбнись в маршрутке — с говном сожрут и не подавятся».

Однако, пока профессионал мозговых дел искала способы, как вернуть пациентку на путь истинный и снова адаптировать в общество, взгляд психолога жадно и с интересом гулял по игрушкам.

— Ирина Олеговна… Ирочка, — вдруг добавила на полтона ниже Зоя и спустила ноги с кушетки. — Вот скажи мне откровенно, когда последний раз «бобра чесала»? Только честно.

— Чего блядь? — прошептала Цветаева, от такого вопроса в лоб выронив планшетку со всеми записями, что накопились за пару часов приёма.

Обе посмотрели на распавшиеся листики, а на половине из них помимо редких записей «ебанулась», «шиза», «неадекват» и «купить бургер» с подчёркиванием, лишь письки нарисованы. Где-то настоящие члены с прожилками, где-то писюны, а порой и просто огромные хуища, которыми гвозди можно забивать. Их Цветаева рисовала, когда обнаруживала у пациента что-то посерьёзнее вялотекущей депрессии на фоне всё повышающихся тарифов за услуги ЖКХ, роста цен в магазинах и влияния капитализма на мировую экономику вследствие неурожая риса в Бирме.

— Давай, смелее, — подстегнула пациентка и вручив обе игрушки из трёх предложенных.

А сама вновь закинула ноги на кушетку, раздвинула и как следует облизнув головку, начала пристраивать её у входа.

— Зоя… Ивановна… я… — никак не могла привыкнуть в этой картине психолог.

— Просто отпусти все тревоги и доставь себе удовольствие, — добавила пациентка, что вроде сама теперь переквалифицировалась в мозгоправа.

Раздумывала Ирина Олеговна недолго. Шаги в коридоре давно затихли. Уборщица по привычке выключила свет. Цветаевой и раньше приходилось пробираться обратно в полной темноте, уже не бурчала. Там нет ни души. Так чего бояться?

Оглянувшись на дверь, Ирина Олеговна взяла небольшой фаллоимитатор.

— Да ладно? Серьёзно? Всё так плохо? — подстегнула её Зоя, которая уже во всю погружалась в процесс. — Кто-то совсем забыл о прочистке норки? Заросла? Смелее, мышка. Суйся в норку. Или показать тебе мастер-класс?

Разозлившись на себя, Цветаева отложила инструмент поменьше и сконцентрировалась на дилдо. Размер впечатлял. Но как говорят «глаза боятся, руки делают».

«Гулять, так гулять», — ещё подумала психолог и неожиданно для себя начала раздеваться, с небольшой злостью и явным вызовом всем устоям и правилам.

Боре звонила не так давно. Времени ещё много. Пока сантехник сам не заявится, никто их не потревожит.

«Чтобы поймать преступника, нужно мыслить, как преступник», — ещё подумала Цветаева и решительно прислонила край игрушки к своему углублению.

— Давай же, сучка. Покажи на что способна! — откровенно веселилась Похлёбкина.

Достигнув первого оргазма меньше чем за минуту, Цветаева отпустила все мысли.

Её искупало в жаркой волне, а тело словно опустилось в бурлящий поток джакузи. И это было совсем не как дома, на ночь глядя, под одеялом. Тогда, украдкой, ещё и при выключенном свете, (чтобы не дай бог не подумали соседи, глядя в её окно, что занимается непотребством), всё иначе. Или тем более — услышали. Ведь издать звук сексуальных струн автоматически означает попасть в ад даже атеисту, если робок.

А Цветаева прекрасно знала, что от момента начала до самого окончания дома не проронит ни звука. Позволит себе лишь скривить брови. В крайнем случае, скажет — «ой».

А тут что? Буря, неистовство! Безумие! А ещё чёткие ощущения и сладкое послевкусие.

Это как первый кусочек свежего пирожного. Только откусишь, попробуешь и хочется ещё. А всё от того, что смотрят на неё пристально. И сама зрительница занимается чёрте чем. Глаз не отводит. Только улыбается. То ли одобрительно, то ли самой улыбкой дьявола. Который как известно — отец искушения.

«Но если бы не было искушения, то не было бы и прогресса», — невольно подумала Цветаева: «Не выгони людей из рая, так и сидели бы на деревьях в обнимку с бананами».

Смахнув трудовой пот со лба, психолог поднялась, достала минералки с маленького холодильничка. Открутив крышку, отпила жадно. Протянула новой (и, пожалуй, единственной) подруге.

— Слушай… а работает, — призналась Цветаева.

— А ты думала? Кундалини это тебе не хуй собачий! — одобрила её манёвр Зоя и сама решительно ускорилась, прикусив губу, чтобы не зарычать от удовольствия.

Глядя на это, живот Ирины Олеговны свело. Тело потребовало ещё.

Пододвинув два кресла, чтобы стояли друг напротив друга, она заняла своё место на свободном и дождалась, пока в соседнее пересядет самая извращённая девственница в городе.

Что-то в ней такое было. Изюминка, что ли? А может, открытость? В любом случае, психологу с ней было интересно проводить время.

«Может мы оба с прибабахом?» — ещё подумала Ирина Олеговна.

От этих мыслей по позвоночнику Цветаевой побежало тепло, а по внутренней стороне — соки. И лишь задушенные возгласы стремились вырваться из тела наружу. Они начинались ещё где-то в районе копчика. И постепенно погружали в общий процесс максимальной концентрации и расслабления всё тело.

Но пока что-то мешало закричать во всё горло. Стыд? Безопасность, граничащая с «как бы чего не подумали?». В этих внутренних демонах психологу ещё предстояло разобраться.

— А причём тут собачий? — на всякий случай поинтересовалась Цветаева, так как с этим внутренний голос точно не поможет.

— Ты что, дурочка совсем? — на миг остановилась пациентка. — Кошачий же не подходит!

Крыть было нечем. Но на следующий сеанс появилось много вопросов.

В том, что он будет, достигшая следующего стремительного оргазма Цветаева даже не сомневалась.

А сейчас будь, что будь.

Они ведь даже по сути за руки не держались. Так, подружки на расстоянии. Вечернее хобби на пару, не более.

«Группа поддержки… и ещё миллион оправданий и причин, почему бы просто не расслабиться», — ещё подумала мозгоправ и расслабленно улыбнулась: «Походу после таких сеансов мне самой понадобится психолог».

В этот момент Ирине Олеговне не хватало только одного. Мужского запаха. А имитацию деталей мужчины она бы не глядя заменила на настоящего. Хоть на час. Да хоть бы перед сном. А потом уснуть рядом, закинув ножку на своего защитника по жизни и вообще ни о чём не думать. Или хотя бы мягкого мишку с толстым пузиком пожамкать.

Какая разница, какой мужчина, когда он её?

Но ни у одной, ни у другой не было рядом избранника. И от того обе имитировали жизнь, чтобы не имитировать оргазмы.

— Зоя, а давай заведём клуб по интересам? — после второго раза, где-то на грани с третьим оргазмом предложила расслабленная, вспотевшая, обезвоженная, но не перестающая мастурбировать Цветаева.

— Какой это клуб? — уточнила клиентка, с которой она никогда не возьмёт деньги за сеанс или целый курс. Напротив, уже сама готова доплатить, чтобы послушать.

— Женский. Освободительный, — уточнила Ирина Олеговна, навскидку представляя скольким женщинам в городе, а то и во всей области не хватает по жизни оргазмов тонуса, умиротворения и так, для души.

В голове мгновенно промелькнула идея, что не тем она занимается по жизни. Образование-то правильное, а вот подход — не тот. Все годы практики клиентка через колено переломила за один сеанс. С которого даже уходить не хотелось.

— Хорошо, но только с одним условием, — уточнила Зоя, даже не думая идти в отказ.

— Каким? — была готова на всё Цветаева.

— Не чаще раза в неделю, — ответила Зоя и подмигнула.

— Почему?

— Потому что всё может расплескаться ещё за квартал, — хмыкнула многоопытная девственница и первой же возмутилась. — Только высохнуть нам ещё не хватало!

Обе рассмеялись. А затем резко продолжили.

* * *

« Жёлтое золото».

Несколько ранее.

«Шестой» дом по улице Лепестковой был красив снаружи. А внутри — просто раскошен. Выделялся чрезмерно. Но зачем в нём люди драли друг друга на кожаных диванах, не снимая тапочек, Леся не понимала.

Задаваясь этим вопросом, она стояла в холле богато обставленного дома в одеяле, накинутом на плечи и никак не могла понять происходящего.

Но первое впечатление может быть — обманчиво. И теперь одни люди в форме допрашивали других людей в чёрных халатах и масках обо всём, что в голову взбредёт.

И пока другие люди в форме надевали наручники на тех, кто валялся на полу без всяких халатов и масок, засвечивая причиндалы, тоже было на что посмотреть.

Леся и смотрела, порой фыркая. А посреди всего этого безумия стояли две девушки с голыми сиськами и фигналом под разными глазами. С ненавистью глядя на Василькову, они кивали на наводящие вопросы следователей или рассказывали свою версию событий, давая показания людям при исполнении против неё.

— Значит, так всё и было, Глори? — уточнял мужчина с лёгкой залысиной и с погонами майора. А то и говорил следующей. — А что скажешь ты, Холли?

На саму Лесю после жаркого приёма мало обращали внимания. Пожарных вызвали и ладно. Но дым на улице и зарево за забором, которое отлично проглядывалось через разноцветное окно, подсказывали, что баню уже не спасти. А это значило, что нового промаха Боря уже не простит. Всё-таки на этот раз не на пару с Ромой кастрюлю в уголёк превратили, а целое строение очернили. Не дотла, конечно, но тоже хорошего мало. И даже тот факт, что рядом накрыли притон каких-то извращенцев-сатанистов, не мог послужить оправданием для Васильковой.

Раздумывая, как бы вернуться в дом и хотя бы одеться, (а лучше взять телефон и выплакаться бабушке), Леся откровенно грустила. Роман наверняка уже обзвонился. Хотя сам как сквозь землю провалился. А Глобальному она звонить первой боялась. И так будет, даже когда первой доберётся до связи.

Как поняла Василькова из разговора мужчин в форме, шестой дом на Лепестковой принадлежал некоему старейшине Алагаморову. Это был тот самый галантный мужчина, который её встретил и даже предложил шампанского.

«А казался таким отзывчивым», — ещё подумала Леся.

Всё было хорошо на входе поначалу, но когда следом к ней подошли две обнажённые девушки, что-то пошло не так. Они встали на колени и нагло вторглись в её личное подхалатное пространство, которое сама бывшая диспетчерша предпочла бы кому попало не показывать. Тем более с новой интимной причёской, чётко очерченной сугубо для одного человека.

Она ведь точно знала, что дети будут рыжими!

Но когда в практичную мечту о детях вторглась пара довольных мымр, Леся сработала на рефлексах. Допив залпом шампанского, она заехала коленом под левый глаз некой Холли, чтобы лишнего себе не позволяла. А когда некая Глори попыталась снять с неё последнюю одежду (явно ради того, чтобы отправить на мороз умирать), досталось и ей с локтя.

Не то, чтобы Василькова часто дралась. Но двоих уложила разом. А следом и сама толком не могла объяснить, как уложила кулаком в лоб самого старейшину. Явно желая надругаться среди обилия сношающегося народа, он так некстати кинулся ей на плечи. И бросок через плечо тоже получился на рефлексах. Как и добивание кулаком в лобешник. Нечего было тянуть руки к её честной груди. Не для него роза цвела! А что на мраморный пол уложила, так извините. Другого не было.

Потом совсем странное началось. Вместо того, чтобы приструнить хозяина. Ну или хотя бы похватать вёдра и ринуться на улицу тушить баню всем скопом, люди начали орать и предъявлять Лесе о неподобающем поведении. Порой, не выходя друг из друга.

А некоторые (особо глупые), даже попытались с ней подраться. Тогда как сам полуоглушенный Алагаморов, выхватив из-под полы халата револьвер, начал водить пистолетом за Лесей с тем, чтобы сделать у ней пару-тройку лишних отверстий, чтобы всем хватило.

На месте она стоять не стала и принялась бегать по довольно просторному помещению, сшибая извращенцев на своё пути как кегли шар для боулинга. Оружие в основном палило под потолок. Но то и дело разбивало золочёную люстру. Доставалось и вазам династии Минь. А сам Алагаморов при этом кричал стронное. Мол, «и таких намёков ему недостаточно, нужно что-то посерьёзнее!». А кому кричал? Зачем? Не понятно.

«Посерьёзнее» оказался майор, который выскочил из толпы людей в халатах и выбил опустевший револьвер из его руки. Но то, что он — майор на спецзадании, а не очередной извращенец, Леся узнала лишь когда народ принялся одеваться и все немного пришли в себя.

Когда сатанистов развезли на нескольких автобусах в приёмники для дальнейшего выяснения обстоятельств, а на двух старательных девушек с фингалами нацепили наручники следом, Леся тоже смирилась с неизбежным. На пожизненное, может, и не надралась. Но с её удачей и за вазу, и за люстру отвечать придётся. А таких денег у неё точно не было.

Если следовать логике стрелявшего и его помощниц, могла бы уклоняться на фоне камина. Там хотя бы кирпичи. Хоть и декоративные, но ущерба не на сотни тысяч.

Но всё оказалось не так просто. Мужчина в форме вдруг повёл её на второй этаж. Они встали на фоне окна, откуда было видно догоревшую баню и начали разговор, который Васильковой врезался в память до последней запятой.

— Разрешите представиться. Я — майор Вишенка. Бронислав Николаевич. Уголовный розыск. А вы… собственно?

— Леся Василькова. Не замужем, — зачем-то ответила Леся, видимо от сильного волнения.

Видимо после этого случая дети будут не рыжие, а подгоревшие. Так как внутри бушевал пожар, а одно место так просто подгорало.

— И что Леся Василькова делала в доме сатанистов? — уточнил майор.

— Забежала просить помощи, когда баня загорелась и дом захлопнулся.

— Какой дом?

— Умный… сука, — добавила она тише. — А эти две лохудры и давай… домогаться.

Вишенка кашлянул, кивнул и уточнил для протокола:

— Это ваша баня?

— Нет, что вы, я просто сиделка, — потёрла нос Леся. — Сидела с соседкой из дома через дом от этого. С Зоей Ивановной. Из «десятого» дома. Похлёбкина её фамилия. Да вы проверьте!

— Вы не переживайте, — сразу успокоил её Вишенка. — Всё проверим. Всех посадим. Нам не жалко. А что с этой Похлёбкиной, говорите? Болеет человек? Раз требуется сиделка?

— Заболеешь тут, когда дом обстреляли, — буркнула Леся.

— Кто обстрелял? — приподнял бровь майор, понимая, что наткнулся на Клондайк. Главное не переставать расспрашивать под диктофон. А там тебе и расскажут.

— Какой-то «ёбаный князь», как Боря сказал, — припомнила Леся. — Но я его сильно не видела. Стресс после пожара был. Не в себе была.

— А Боря… это? — уточнил уже не под запись, а скорее для себя майор.

— Борис Глобальный. Сантехник. Присматривает за этим домом номер «восемь», — сказала Леся, поправила сползающее одеяло на плечах и кивнула в сторону дома Шаца. — Он нанял меня, чтобы я присматривала за женщиной с соседнего дома.

— Так… Давайте ещё раз, — покачал головой Вишенка. — Сантехник присматривает за домом, в котором сгорела баня? И нанимает сиделок, чтобы присматривали за женщиной, в дом которой стрелял Князь? Некой, Зоей Ивановной Похлебкиной?

— Я не нарочно спалила! — голос Леси сорвался. — Я вообще не хотела палить ни сейчас, ни тогда.

— А был ещё и другой раз? — не переставал удивляться майор чистосердечному признанию довольно пышной пироманки Вишенка.

— Был… — сразу призналась Василькова, сотрудничая со следствием и попутно заливаясь горючими слезами. — Мы едва спаслись. Так голенькими из окон и попадали. Хорошо, сугробы. До Князя этого и добрались сразу.

— А Князь, значит… — подкидывал наводящие вопросы Вишенка.

— На соседней улице живёт! С дочкой. Кирой. — Вылетало из Васильковой как из пулемёта.

— Ага, Кира, значит, — представил так и этак майор. — Ну и… дальше что было? После двух пожаров.

— Тогда ещё только первый был. На первый раз Боря меня и простил, — припомнила Леся и снова с тоской посмотрела на уже потушенный домик для отдыха, от которого остались одни негорючие блоки. — А теперь мне походу придётся сидеть со всеми жителями этого посёлка год, чтобы восстановить это строение! Там очень крутая баня была! С настольным теннисом и…бильярдом! А я ведь на нём даже ни разе не поиграла!

И Леся заревела так, что одеяло сползло. Майор поднимал его секунд десять, не понимая откуда в теле столько молодости.

«Подмешали что-то в шампанское, что ли?» — прикинул он.

Логически после пары часов, проведённых под прикрытием в логове сатанистов, майора мало чем можно было удивить. Но по факту пухленькая девушка, заливающаяся слезами, его манила больше, чем жена. Хоть домой не иди!

Раздумывая над этим, он вновь накинул на плечи девушке одеяло и немного подумав, предложил решение, которое могло устроить всех:

— Леся, вот что. Дело у меня к тебе есть. Если выполнишь всё, как скажу, баню на раз-два восстановят.

Леся застыла, не веря такому удачному стечению обстоятельств:

— Правда?

— Конечно, правда, — приободрил её майор, бодро потерев по плечу. И обрадовавшись, когда от этого движения колыхнулись груди.

Молодости только больше стало!

— Такие люди нам нужны, — сглотнув слюну, добавил он. — Ты же как спецагент троих на раз раскидала. И от шести пуль, считай, увернулась. С новым заданием на раз-два справишься. Сработаемся, думаю. Так что не плачь. Где Вишенка, там порядок.

— Я… я согласна, — оставалось лишь добавить Васильковой.

Они спустились на первый этаж, к камину. После чего майор отдал распоряжение.

— Саня, достань умельца какого-нибудь дверь открыть.

— Без взлома! — уточнила Василькова.

— Без взлома, нежно, — добавил, как сама доброта душевная Вишенка.

Разбить окно на первом этаже оказалось проще, чем открыть дверь. Более не бронированное, а вполне себе обычный стеклопакет, оно сдалось с пары ударов тараном. А с охраной в посёлке председатель был на короткой ноге. И поставить новое стекло не составляло большого труда в то время, когда операцию финансируют из обоих столиц, а не области.

Через десять минут оба зашли во вновь открытый дом Шаца.

— Вот видишь? Всё просто, когда сотрудничаешь, — отослал из дома всех свидетелей майор, «чтобы не топтали» и застыл в ожидании, пока Василькова оденется.

Всё это время он стоял рядом, «чтобы враги не проникли». И вдруг понял, что очень хочет завести секретаршу. А ещё лучше сразу — секретаршу-любовницу. Чтобы тоже через бедро его кидала. Но исключительно на кровать. Всё-таки уже пятый десяток.

Затем они сели у камина на диван, и начали разговаривать обо всём подряд. Подхватив телефон, Леся с удивлением обнаружила, что Роман так и не звонил, не писал. И вообще она никому не нужна.

— Мне даже мошенники не звонят, — пожаловалась Леся, пока в голове стучало лишь «где Ромку носит?».

В одежде, в тепле и уюте хорошо знакомого дома, Васильковой было уже гораздо спокойнее. Посмотрев на майора, она вспомнила, что на нервной почве даже не спросила, что к чему:

— А что нужно делать в этой вашей спецоперации?

— Я скажу, как есть. Мои коллеги накрыли сатанистов-подпольщиков и вскоре отчалят обратно в столицу. В помещении была уйма свидетелей, что стрелял в тебя. Включая тебя саму. Алагаморов не отмашется. Его помощницам тоже показаний хватает. Сядут надолго. За это я спокоен. Но вот Князь… с ним сложнее, — тут он подвинулся чуть поближе, перейдя на доверительный шёпот и взял её руки в свои руки. — Я хочу, чтобы ты внедрилась в его дом и нашла все тайники с оружием. Мы должны поймать Князева поличным. Будешь агентом под прикрытием. А я ремонт бани в расходы на операцию внесу. И прослежу, чтобы сделали как было. Никто и не заметит. Ты только… внедряйся.

Последнее слово он сказал как-то иначе. Лесю невольно жаром обдало.

— Как же я внедрюсь? Я же даже дырочки у них не знаю, — объяснила она тем же волнительным шёпотом. — Я даже дом не могу открыть. Какой из меня взломщик?

— Тебе не надо ничего открывать, ломать, взламывать. Просто наймись к нему в домработницы. И записывай всё, что происходит. Разговоры, картинки. А если увидишь оружие — тоже улика. Так что твоими дырочками мы… займёмся.

И так сказал, что сразу поверила. Но для порядка уточнила:

— Зачем ему домработница? У него и так их двое. Галя и Нина, вроде.

— По филиппинкам Габриэлле и Нинэль уже работают мои коллеги из соседнего ведомства, — рассказал секрет майор. — Сегодня у них обнаружится проблема с рабочей визой. Их отзовут. Тут-то ты и нарисуешься со своими проблемами. Прибежишь к ним в дыме и гари, скажешь, что баня сгорела. Что пыталась помочь, но дело случая. Заявишь, что боишься возмездия Бориса. И готова работать, пока не заработаешь на восстановление.

— Но Боря… не такой, — уточнила Василькова на всякий случай.

— Да не важно, какой. Важен повод, — объяснил Вишенка. — Если ты уже была вхожа в их семью, то снова пустят. А там уже… хуй к носу подведи и скажи, что хочешь за домик отдыха отработать.

— Хуй к носу, — добавила словно в сладкой истоме Леся. — Как вы… красиво говорите.

Всё-таки шампанское было и в ней. С примесями.

— И готова трудиться, — кивнул он, приближаясь губами всё ближе и ближе. — Богатеи давно сами полы не мыли, а к новым гувернанткам ещё присматриваться надо. А тут ты — бедняжка, со своими проблемами. Просто совпало, понимаешь?

— Понимаю, — ответила Леся, глядя перед собой, но понимая лишь то, что напряглись соски.

И почему так — она не понимала. Но рядом сидел мужчина её мечты, который не боялся взять на себя её проблемы и решить их. И в отличие от прошлого мужчины, он был рядом.

«ПРЯМО ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС», — стучало в голове Васильковой вместе с бешено бьющимся сердцем.

— Только не говори, что баню сама… того, — говорил он уже в каких-то сантиметрах от её губ. — Скажи, полыхнуло всё, ты и бросилась к ней, дом захлопнулся. Бори нет… Придётся, конечно, снова раздеться и пробежать до соседней улицы. Но ты, Леся, баба выносливая. Не отрицай, я сам всё видел. А как прибежишь, так на работу сразу и устраивайся.

«Я не против раздеться», — едва не сказала в ответ она, в голове плыло. С трудом вернулась к диалогу:

— А что будет, когда Боря вернётся?

— Да кто такой этот Боря, что его стоит бояться?

— Сантехник, — напомнила Леся и снова испугалась. — Только он отношения к семье Князевым не имеет. Вы его не трогайте!

— Раз не имеет, то и проблем с ним не будет, — успокоил майор. — Найдём мы этой Зое новую сиделку. Подругу твою, например, на замену.

— Но у меня нет подруги, — прикинула Василькова. — Как что случается, так и обратиться не к кому.

— Это будет «как бы» твоя подруга. Понимаешь?

Леся кивнула. Кивнул и Вишенка. Хотя понимал — не понимает. Ну да ничего, время объясниться ещё есть. Главное на результат выйти. Оружие должно по области быть только у охотников и органов правопорядка. Все остальные пока не заслужили. Как говорится, «бережённого Бог бережёт». А ещё «Бог не Тимошка, видит немножко», а это значит, что и подполковника ему не проглядит.

Приободрённый этой мыслью, он приблизился так близко к Васильковой, что ток между ними пробежал. Последний сантиметр она сама преодолела. Губы в жадном поцелуе слились. А затем диван столько пылких признаний получил, что ни одному раскрепощённому психологу не снилось.

Глава 9 Операция «БЛ…Д…Ь»

Когда Цветаева тепло распрощалась с Глобальным и уехала прочь на своём малолитражном элегантном автомобиле, что едва пробирался по заснеженным дорогам, сантехник ещё долго не мог прийти в себя. Усадив Зою на пассажирское сиденье, он ждал пояснений хотя бы от неё. Но в этот раз подопечная лишь загадочно молчала.

А в первой же попытке заговорить Похлёбкина поставила жирную точку:

— Борис, сегодня столько впечатлений, что глаза от усталости закрываются. Давайте завтра всё обсудим. Честно говоря, я готова прямо здесь отключиться. Никакого молока с печеньем не нужно.

Боря и рад бы отвезти её домой или хотя бы к Шацу, но телефон на ночь глядя разрывался. Бабка не давала Наталье покоя. А ещё в автомобиле было полно оружия. И везти его обратно в Жёлтое золото было верхом глупости.

«А ещё бесконечно тупо возить его по городу!» — заметил внутренний голос очевидное.

В то же время до момента передачи оружия было ещё больше, чем полдня.

«В ресторан и завтра можно отвезти. С утренними пробками», — пришла разумная идея.

Решив, что хуже не будет, Боря просто поехал к дому Новокуровой. Брату помог, психичку подлечил, так почему бы на сон грядущий и беременному человеку не помочь?

«Твоим человеком!» — напомнил внутренний голос.

Боря задумался. Всё-таки было нечто в том, что Роману новорожденный станет братом и дядей одновременно. А дед может думать по этому поводу всё, что угодно.

«Кто бы его слушал? Нечего было по северам шляться», — проворчал внутренний голос.

Едва разыскав место для парковки у дома, Боря сначала хотел оставить Зою на минутку одной в автомобиле, но потом плюнул и взял с собой, разбудив на грани засыпания.

Решительно позвонив в домофон, он заявил:

— Наташа, сейчас к тебе женщина поднимется. Напои чаем. А я к бабке твоей заскочу, посмотрю, что там как.

— Хорошо, Боря. Гостям в таком случае только рада.

Появление дополнительной женщины если и удивило Новокурову, то виду она не подала. В конце концов, у неё уже был дополнительный кот и Глобальный постарше, а сына вообще в неизвестность забрали. И ничего, жила. С таинственной женщиной как-нибудь справится. Лишь бы Эльвира Гавриловна отвязалась.

Отправив Зою чаёвничать, Боря принялся звонить соседке. Раз на ночь глядя достаёт людей, то и сама спать не будет.

— А, явились, не запылились! — «поприветствовала» хозяйка, запуская на порог. — А я говорила, что не смывает.

Боря прошёл до туалета, не разуваясь. Даже инструментов с собой не брал. Сумка где-то в автомобиле, под ящиками с оружием. Сразу не достать. А если начнёт гранатомёты на улицу между автомобилей вытаскивать, обязательно соседскую машинку стукнет. Сигнализация заорёт, хозяин или хозяйка прибегут, разборки начнутся, ДПС, внимание. А оно ему надо? Лучше уж руками. Надёжнее. Безопаснее.

Эльвира Гавриловна победно подняла крышку унитаза, встала напротив сантехника и решительно надавила слив.

— А я говорила, что не смывает! — обронила она и с недоумением посмотрела на убегающую воду.

Подлый бачок полностью опустошался, но никаких признаков засора не подавал.

— Вам что, заняться больше нечем? — спросил сантехник, глядя прямо в глаза.

Возраст он уважал, бабушек никогда не оскорблял. Но конкретно этот экземпляр начинал подбешивать. Нет, чтобы оружие поехать разгрузить Шаману и от срока отделаться. Так он вместо этого к соседке с большим воображением ездил на унитаз смотреть.

А унитаз как унитаз, ничего необычного!

— Но оно не смывалось! — ожидаемо запротестовала бабка.

— Да-да, — ответил Боря и решительно зашагал прочь.

Сантехник понимал, что с безумцами лучше не спорить. Начнут убеждать в драконах, эльфах и прочих происках домовых, а тебе не ловко. Придётся согласиться.

Один мистический случай, правда, с Борей был. Ещё осенью он так же пришёл на вызов к бабке, которая вызвала сантехника из-за подтекающей трубы. Ничего сложного. Старое железо устало и начала просачиваться капелька.

Но со временем эта капелька станет ручейком, а потом и потоком. Во избежание этого процесса, он тогда перекрыл трубу в подвале и просто заварил «слабину». Но слова той бабки крепко засели в голову.

— Вот вы ко мне пришли, — рассказывала тогда старушка-божий одуванчик с полным спокойствием. — Значит, ещё пару дней поживу.

— В смысле? — не особо слушал бабку Боря, возившись со сварочным аппаратом.

— Вы пришли, я вас поела немного, ещё поживу, — добавила бабка, поглаживая красный плетённый браслет на руке и таинственно улыбнулась. А потом даже чая предложила с вареньем и пирожками. — А не пришли бы, сегодня бы и померла. Редко кто заходит.

От угощения, Боря, конечно, отказался.Вызовов по району было много. Спешил. Он бы и думать забыл про ту бабку, если бы через несколько дней, проходя мимо её подъезда, не увидел скорую помощь. Медработники тащили на переноске тело, укрытое с головой. Всё бы ничего, но из-под простыни торчала рука с красным плетённым браслетиком.

Видимо, в тот день к ней так никто и не пришёл.

Вспоминая тот случай с лёгким холодком, Боря посмотрел на бабку помоложе, которая говорила что-то о гражданских правах и обещала подать на него в суд, «если туалет смывать не начнёт».

Боря почесал нос и спокойно спросил, не желая одаривать энергетических вампиров своей молодой энергией:

— От меня-то вы что хотите?

— Чтобы смывало! — стояла на своём бабка.

— Но оно же смывает.

— Но не смывало.

Вздохнув, Боря повернулся к унитазу и глядя на него, сказал:

— Без проблем. Платите за демонтаж и новую установку унитаза. Я разберу его, посмотрю в трубу слива и поставлю обратно. Вряд ли дело в дозаторе. Воду он набирает быстро. Не перетекает. Но и засора на глаз я тоже не вижу. А просто так лезть руками в трубу смысла не вижу. Засора нет!

— Не буду я ни за что платить, раз всё работает, — тут же отыграла назад бабка и поспешно закрыла за ним дверь.

— Наталью только не доставайте! — крикнул он на прощание. — Она… особая, — добавил он так, что уже никто не слышал.

— Вот ещё, — донеслось уже за закрытой дверью.

Покачивая головой и сражаясь с желанием обоссать порог, Боря пересилил вспышку гнева и предпочёл забыть о бабке. Разбираться с такими людьми себе дороже. Выпьют всю кровь, энергию, а зачем толком — сами не знают.

И действительно, нет уже сил поздним вечером у сантехника. Может, бабка приложила свою вампирскую руку? А может, от нервного перенапряжения? Всякое может быть.

Вернувшись к Наталье, Боря обнаружил Зою на кухне. Допив чай, она сидела на дальнем стуле, а на её руках сидел котик.

Демон с большим энтузиазмом вылизывал гостье руки. А та улыбалась почти так же загадочно, как бабка.

Увидав Глобального, даже подняла взгляд:

— Рыбкой пахнет.

Боря вложил лицо в руку. Потом вспомнил, что и свои руки неплохо бы помыть. Сантехник так же очень надеялся, что и Похлёбкина руки помыла.

В ванной с Глобальным пересеклась Наталья. Встав в проходе, она ни словом не обмолвилась о гостье, но в первую очередь спросила о бабке.

«Допекла», — заметил внутренний голос.

— Ну что там у Эльвиры Гавриловны?

— Что-что, паранойя, — ответил Боря, смывая мыльную пену и кивнул в сторону Зои на кухне. — А у этой психоз. Только от психолога выбрались. Ну и денёк, я тебе скажу. Бегаю туда-сюда в мыле.

— Но она никогда раньше меня не доставала, — вновь проигнорировала незваную гостью рыжая хозяйка.

И тогда Боря понял, что тем самым она как бы обнулила ситуацию с отцом. На одной чаще весом Пётр Глобальный и досадное недоразумение. На другой уже не молодая женщина в ночи, пьющая чай на её кухне. И эти события, конечно же, тождественны.

— Однажды, это случается, — ответил Боря, ощущая, как глаза слипаются.

«Похоже, бабка всё же отсосала», — добавил внутренний голос.

Тёплая вода, бегущая по рукам, успокаивала. Глобальный-младший вдруг понял, что не прочь залезть под душ. В голове столько всего понамешалось, что нужно темечко под струи поставить. Пусть лишнее вытечет.

— Наташ… можно я душ приму?

— А? — она словно очнулась от дум о соседке. — Конечно. Сейчас принесу тебе полотенце.

Когда она вернулась с большим банным полотенцем, Боря уже плескался за шторкой.

Заглянув туда, хозяйка сказала:

— Слушай, а Зоя уснула на кухне. С Демоном в обнимку. Как к ней на ноги залез, так и не шелохнулась. Голову только на стол положила.

— Она… через многое сегодня прошла, — не стал вдаваться в подробности Боря и вдруг понял, что информацию-то Наташка передала, а голова всё ещё за шторкой. Наблюдает за ним.

«Залипла?» — спросил внутренний голос, тогда как сам Боря вдруг понял, что смотрит на неё в ответ и глаз оторвать не может. Только змей кивает, удлиняется, проныра такая.

Боря потянулся за шампунем, но рука уже действовала отдельно от тела. Вместо пузатого флакончика коснулся её локона. Потом рука по лицу прошлась. А Наташка нет, чтобы отстраниться, уйти или отдёрнуть ширму, только своей рукой ладонь накрыла, и сама как котёнок стала ластиться.

Сон как рукой сняло!

Стоять и смотреть друг на другу долго они так не смогли. Падающая вода, занавеска, змей и одежда — всё вдруг стало не важно. Глобальный неожиданно для себя подхватил её под руки, затянул через бортик ванны и начал целовать. А она нет, чтобы по лицу дать или коленом в живот для профилактики, (чтобы лишнего себе не позволял и даже не думал), только целует в ответ, подвывая от переполнившей нежности. И невысказанной, давно накопленной энергии.

Борю треснуло перегородкой для шторки по макушке, слишком натянули. Но в чувство это не привело. Редкие капли с душа теперь улетали на кафельный пол, струи свободно бежали по его телу, по её одежде, по опавшей шторке, а им было абсолютно наплевать.

Они словно целовались под дождём. И руки свободно гуляли по телу. Он только помог ей снять мокрую майку прижался сильнее, ощущая жар горячей груди. Она ухватила его за ягодицы и жадно поцеловала в шею. От чего по мужскому телу побежали мурашки, а между ними встал вопрос.

Пока этот вопрос удлинялся и сам грозил перерасти в новый держатель для шторки, Боря вдруг понял, что стягивает с неё эти милые домашние шаровары из чего-то воздушного. Но если раньше это были хлопчатобумажные сухие штанишки, то намокнув, они обрели вес, и давно ослабевшая резинка уже не справлялась с тяжестью.

Пала одежда ниже пояса, а с ней обнажились белые трусики с бантиком над ажурной композицией. Промокнув, хлопок стал прозрачным и показал рыжий аккуратный кустик со стрелочкой вниз.

Просить или намекать уже не требовалось. Трусики быстро полетели вниз, а сама Наташка подскочила вверх, упираясь спиной в плитку у стойки душа. Мощные руки подняли её за бёдра и под попу, а немного обветренные губы принялись целовать там, где заканчивалась дружба между мужчиной и женщиной.

Наташка закатила глаза, понимая, что падает. Но не телом, а духом. Он сначала улетел куда-то под потолок, а потом треснулся, разбился на осколки и посыпался вниз, на дно ванны. И принялся таять.

Тогда как тело, которое подобных трансформаций не понимало, крепко удерживал человек-воля. Он как фэнтезийный дендроид врос корнями в землю и ни за что бы не упал, даже стоя на мыльном полу или наступив на само мыло. Он держал её крепко, и вера в эту крепость была непоколебима, как ощущение, что им всем хорошо.

Наталью устраивал даже вариант, где они разом бы свалились и разбились насмерть. Ведь он делал ей настолько приятно, что дальше можно спокойно переламываться пополам, крушить кости и отдыхать месяц на вытяжке в гипсе. И весь этот месяц будет только приятное послевкусие после ПИКА, на который она в один миг вознеслась.

Продолжение оказалось интереснее. Едва она протяжно застонала, гораздо длиннее обычного, как её резко опустили на дно ванной на шторку, повернули и требовательно наклонили… одним пальчиком.

В этот момент Наталье показалось, что Боря мог бы просто дунуть на неё и этого достаточно, чтобы склонилась по его воле. Но коварный пальчик не давил ей на плечи, ставя на колени. Он лишь обозначил давление чуть ниже шеи, и она поняла, что пришло время наклониться.

Коварный водяной и неожиданный гость душа овладел ею сзади, едва нашла опору на стене. Встав напротив душа, она ощущала, как в короткие носочки затекает падающая вода, а в неё входит мокрая и жёсткая елда. Но всё же достаточно упругая, чтобы не порвать её надвое, а лишь вырвать очередной сладкий стон, на грани истомы.

— Боря…

— Наташка! — чуть вскрикнул он на ухо, наверное, впервые ответив на её призыв за всё время подобных встреч, игр, отношений и ещё Бог знает, чего.

Определения её в данный момент не волновали. Отдалась ощущениям прикосновения сильных пальцев на плечах. Она таяла мыльной пеной, стекая вместе с обильными соками давно жаждущей женщины в полном расцвете сил.

— Боря! — громче выкрикнула она, больше не думая о соседке Оксанке снизу или Эльвиры Гавриловны сбоку.

Все они перестали иметь значения, когда что-то в ней ускорилось, выдавливая стон. И ощущения стали настолько острыми, но что миг испугалась. Не за себя. Уже минул второй месяц без регулярных отчётов. И судя по обострённым запахам, лёгкой тошноте по утрам вместо привычного аппетита и гормональному перепаду скупе с буйным, периодическим накатывающим желанием заебаться до смерти, их точно стало больше, чем двое. И сейчас этот третий человечек мог пострадать. Такой не окрепший, ещё не прочный, почти эфемерный. Но уже живой.

— Боря, — сказала она почти требовательно, впервые в эти минуты думая не о себе или нём, а о третьем.

Но больше говорить не пришлось. Боря вдруг зарычал над ухом и начал наполнять ей чем-то вроде взбитой мыльной пены. Наверняка, такой можно было бриться после нанесения. Она даже слышала, что эстеты добавляют подобное в кофе по утрам перед работой, но сейчас этого было так много, что сдавай они подобное хоть на развес это были бы весомые дивиденды в семейный бюджет.

Но он не сдавал. И никому не раздавал их, судя по литражу. Однако ей, и видимо только ей, вдруг досталось всё это горячее богатство, сбегая по ляжкам вместе с её соками.

От понимания этой простой истины, Наташка застонала. Ноги схватило судорогой и стоять, выгнувшись дугой так просто она уже не могла.

Едва Новокурова начала таять и опадать, как осенний листик на ветру, как Глобальный подхватил. Посадил на край ванны. Стоит на надёжном постаменте, не завалится. К стене приклеена что надо. Там жидкие гвозди под керамическими бордюрчиками и два слоя санитарного герметика снизу и сбоку. Капля не просочится, а вместе с тем — хоть качай. Оторвать сложно.

Боря принялся пристраивать обратно распорку, чтобы повесить шторку. Но едва пазы сошлись на прежнем месте, чётко отмеченными тёмными окружностями на плитке, как в дверь зазвонили и застучали.

Наташка продолжала смотреть себе под ноги, опустив голову. В голове её летали вертолёты без всякого алкоголя, а перед глазами мелькали круги и светлые пятна. Идти в таком состоянии открывать дверь — себе дороже.

Зоя же вряд ли стала бы открывать дверь в незнакомой квартире, как гость. К тому же что-то подсказывало, что спит она после всех приключений крепко.

Сантехнику ничего не оставалось делать, как накинуть на бёдра полотенце и шлёпать мокрыми ступнями по коридору.

Распахнул Глобальный дверь не глядя. Бабка стояла, уперев руки в боки за порогом второй смежной двери, распахнутой настежь, и победно заявила:

— Я же говорила, что не смывается!

Испытывая огромное желание взять её и придушить прямо на лестничной площадке, Боря сделал шаг на неё прямо босиком. Всё-таки к торговле оружием много уже не добавят. А так хоть Наташка спокойно поживёт. Но бабка неожиданно ловко отскочила и первой поспешила к своей двери.

— Ага! Сюда! — подстёгивала она Борю, как дрессировщик льва перед огненным кругом.

Босиком по бетону, в полотенце, с мокрой головой и огромным желанием покончить с бабкой в стиле Раскольникова, Глобальный вломился к ней в квартиру следом. А она, ничуть не испугавшись, только к унитазу подбежала и на этот раз давить на слив не стала.

Боря с глазами, полными крови, посмотрел на неё, перевёл взгляд на унитаз, а там вода стоит. Не то, чтобы много, совсем не у краёв. Но уровень выше той, что полагается для слива.

Сжав руку в кулак и едва не зарычав, Боря всё же разжал пальцы и кинулся к унитазу как кот к крынке со сливками. Только лакать не стал, а просто сунул руку в слив. Затем засунул почти по локоть и с удивлением для обоих извлёк из недр… крышку!

Металлическая крышка от банки. Ровно того магического диаметра, чтобы пролезть в слив, но всё же больше, чем нужно, чтобы пробежать по гофрированной трубе. Зацепившись за изгиб, она играла под напором воды. То изгибалась, пропуская воду, как шлюз, то почти полностью закупоривала проход. Но затем сдавалась снова из-за тонкого, не совсем жёсткого, плотного тела.

Подняв взгляд, полный вопросов, Боря приготовился к отборной брани. Которая вот-вот полетит из его уст. Но тут бабка и поникла. Она сразу стала меньше размером. Куда-то подевался весь напор и наглость.

— Ой… крышечка, — донеслось от неё почти шёпотом.

Боря поднялся, фигурально сплюнул и вернулся к Наташке в квартиру. Домываться.

Позже он узнает, что намедни Эльвира Гавриловна обнаружила, что в её двухлитровой банке огурцов помутнение. Пропали. Вскрыв банку, она решила, что есть их не стоит. Но и выкидывать в мусорное ведро не стала, так-как только что вернулась от мусоропровода и делать лишние тридцать шагов снова не собиралась во внешний мир на лестничную площадку. Зато она решила, что гораздо разумнее будет слить эти уже ставшие мягкими огурцы прямо в унитаз. Так как посредником по переработке быть не желала.

Подхватив открытую банку, она подошла к белому трону и принялась трясти банкой над ним до последней капли. Про крышку впопыхах забыла, та упала первой. Но доставать её из-под огурцов она не стала, не заметила.

Напротив, оценив все риски со смывом твёрдых бытовых отходов, Эльвира Гавриловна принялась всё смывать. Раз, другой, третий смятая крышка сей акт простила, придавленная огурцами в выемку гофры. Тогда пенсионерка и решила, что прокатило.

Но не прокатило уже через пару дней, когда огурцы окончательно растворились, сбежали, а крышка начала сама решать, когда и кого ей пропускать.

Ни одна бабка в результате этого инцидента так и не пострадала. Но Боря впредь зарёкся заходить к кому-то и делать что-то по знакомству. Только по договору или через кассу.

Нервы дороже.

Глава 10 Операция «БЛАГОДАТЬ»

Просыпаться утром рядом с красивой женщиной всегда приятно. Кудряшка на лбу рыжая в отсвете фонаря виднеется. Всё как полагается: вспотела ночью, прилипла, высохла. А теперь чудо на голове. То ли хаос упорядоченный, то ли лёгкое утреннее недоразумение.

Но смотреть приятно. Глаз радует. Сам же помял.

Сколько раз Новокурова приставала, пока не уснули, сказать сложно. Во вкус вошла. Понять можно: расчувствовалась, соскучилась, а тут такой случай помириться представился. Глобальные хороши, когда помоложе, пободрее. До слёз в любом случае доведут, но когда слёзы радости — всегда приятнее выходит.

Боря сам не без греха оказался. Пару контрольных провёл, до верного чтобы беременность прошла. Не соскочило ничего, не рассосалось. А было как было, и пёкся колобок.

«Это же как цемент. Чем больше, тем лучше. Мало ли», — периодически добавлял внутренний голос: «А там точно ясно будет — твой. Даже если сверху налеплено, ты всё равно отшлифовал. Окультурил».

Вот и получается, что вроде спали, а вроде нет. К утру без сил. Ей-то спать можно, а ему дела делать надо. И сантехнику приходилось активно моргать, на рабочий лад перестраиваясь. Но чего Боря точно не ожидал, повернувшись на другой бок, так это увидеть рядом… Зою!

«Ёбушки-воробушки!» — перепугался внутренний голос и попытался вспомнить, соображали ли они что-нибудь на троих… Или просто переспали?

Но женщина постарше спокойно себе дремала с другого краешка, не подавая признаков разврата. Лицо такое ещё интеллигентное, жалобное даже. Не выгоняйте, мол, я же котика не выгнала. Должно быть и у вас сердце.

Как она тут оказалась, большой вопрос. Глобальный прекрасно помнил, что отнёс её на руках в Ромкину комнату и на диван уложил. Раздевать, правда, не стал. А то в привычку войдёт. Но пледом прикрыл. Намаялась. А теперь выходило, что ещё и наслушалась.

«Точно, на звук пришла!» — подсказал внутренний голос: «Это как рыба на свет плывёт, а пошлые бабы на звуки секса приходят. Не соседка, так подруга заглянет. Не подруга, так знакомая поинтересуется. А нет знакомой — гостья придёт и всё равно подмажется. Природа не терпит пустоты!»

Смирившись с неизбежным, Боря вздохнул. Но осознав, что ничего страшного не произошло (всё-таки секса с ней не было, запомнил бы), поднялся, выбрался из плена большой кровати посерёдке и вновь подхватив Похлёбкину, унёс её обратно на диван.

По пути та проснулась. Широко открыв глаза и немного поморгав, Зоя тихо прошептала:

— Борис, а вы меня похищаете для дела или так, побаловаться просто? Я ведь девушка ответственная, мне не до шуток. Замуж пора. Давайте уже переспим, чтобы лишнего себе не думать.

— Ничего я вас не похищаю, — ответил Боря, стараясь не дышать на человека, а говорить в сторону. — Просто на место возвращаю. Думаю, по такому случаю можно и без свадьбы обойтись.

Зоя поморщилась, словно вспоминая нечто важно и тут же уточнила громким шёпотом:

— А где теперь моё место, Борис?

Вопрос вроде простой, а вроде с подковыкой.

«Устал человек мыкаться по разным местам», — вздохнул внутренний голос: «Вот и лезет по разным койкам погреться, раз своего угла нет».

Но тему эту развить не успели. Телефон сантехника в прихожей зазвонил. Уложив подругу дней суровых на диван, Боря принял вызов. А там из ветеринарной поликлиники звонят и настоятельно рекомендуют забрать ротвейлера, пока ещё одну кушетку с тоски не погрыз. А то снова в копеечку встанет.

— Еду-еду, — пообещал на прощание Боря и положил трубку. Затем отключил звук, пока кто-нибудь снова не потревожил чуткий сон рыжей нимфы в соседней комнате.

И только отключив трубку, Глобальный вспомнил, что на улице в автомобиле полно оружия. Ехать с таким забирать собаку точно не следовало.

«Лучше бы на вечер договорился», — запоздало попенял внутренний голос: «Но хорошая мысля приходит опосля».

— Чёрт, — выругался едва слышно Боря, умывшись, почесав нос и поставив чайник.

С одной стороны, выходило, что Зою уже можно заселять в дом. За сутки должен был нагреться. С другой, что везти её домой — это вторая ходка с оружием. Опасно.

«С собакой же на коленях не поедет. Не очень-то Боцман дружелюбный без бескозырки», — напомнил внутренний голос, так как тельняшку пришлось срезать перед операцией, а с ней возможно ушёл и головной убор. Но дома наверняка были ещё набор.

— Чёрт! — повторил уже громче Боря, так как приходилось вызвать зоо-такси, отвезти пса, потом вернуться на обычном такси и увести Зою, а в третий раз вернуться, чтобы забрать джип с оружием на встречу с Шаманом.

«Ну или сразу в зоо-такси и Зою заодно усадить», — прикинул внутренний голос.

Пришлось звать Похлёбкину на чай, чтобы уточнить насчёт аллергий на собак. И прочих тонкостей. Некоторые кошек любят, а собак не очень. Для других собаки милее жизни, а кошки все вонючие существа. Уточнять надо.

— Скажите, Зоя, а вы не против прокатиться в одной машине с собакой?

— С вами, Борис, хоть на край света, — улыбнулась Похлёбкина, пригубляя горячий чай.

Глобальный аж чаем подавился.

— Куда поедем? — тут же заворковала Похлёбкина. — Байкал? Урал? Или за границу? Правда, я летать боюсь. Давайте на поезде. В Европе, говорят, красиво. Я слышала, заграницы для нас теперь мало осталось. Но военные молодцы. Отодвигают её как могут. У меня дед так в Берлине погостил. А пра-прадед-прадед по материнской линии в Париже несколько «бистро» открыл. Ну как открыл? Скорее, идею французам подал. Как и «догги-стайлу» лягушатников подучил. Они в то время эту позу «любить по-гусарски» и называли. С налёта, мол, не раздеваясь. Только подол приподнять или платье. Заметьте, задолго до возникновения англицизмов в оборот взяли. А вот «гусарским букетом» уже, сами понимаете, совсем другое называли. Сколько того сифилиса заграничного привезли?

Боря вдруг понял, что аппетит пропал. Как и забыл о чём спрашивал. Вот сидит умный человек напротив. Спокойно себе чаёвничает. Ничего не предвещает. А как ляпнет чего-нибудь — хоть стой, хоть падай.

«Так обычно в думах боксёры в прошлом выступали или спортсмены, в среднем две книги читавшие. Синюю и другую. Но эти-то чего чудят? В институтах их учат такому, что ли?» — заворчал внутренний голос: «Нам бы, Боря, тоже неплохо диплом о высшем образовании пойти получить, чтобы на равных чепуху с образованными людьми нести».

Тогда сантехник в телефон уткнулся, в агрегаторе зоо-такси разыскивая. А сервис за пределами Новосибирска по области в этой части не то, чтобы очень работает. Так как ближайшее зоо-такси как раз с Новосибирска и предлагалось. Час сюда, час туда, час в пути. А за три часа цену выставили такую, что расхотелось сразу собак заводить.

«Ну нет, лучше ещё один день передержки оплатить, то же самое выйдет», — посчитал внутренний голос.

— Чёрт! — вновь не сдержался Боря.

И вдруг заметил, что Зоя вновь котика на руки взяла. И гладит, гладит. А сама улыбается во весь рот.

— Зоя Ивановна, вы никак животных любите?

— Души не чаю, — призналась та и тут же добавила. — Но всё как-то времени не было завести. И пространства. А теперь и пространство появилось. И время. Как домой вернусь, заведу сорок кошек и собак. И пусть меня греют.

Боря на этот раз чаем не прыснул, но идею подхватил и развил:

— А что, если на одной собаке и кошке остановиться? Так сказать, для опыта?

Демон как раз урчать начал. И Зоя снова улыбнулась:

— Звучит не плохо. Да где ж их взять? Породистые друзья наши меньшие на дороге не валяются.

— Зато на коленях валяются, — уточнил Боря и кивнул на котёнка. — Это Демон. Он ищет новый дом. Наташке скоро не до котов будет. В положении. А ребёнку вообще не понятно, что надо.

— Это да. Аллергии там всякие, пыль, шерсть, — кивнула она. — Так вы что, Борис. Мне котика отдаёте?

— Ну почему сразу котика? — переспросил Глобальный и набравшись наглости, добавила. — И собаку!

— Собаку? — глаза Зои округлились за очками. — А большую? Я, знаете ли, всегда хотела большую собаку.

— Очень даже большую, — поспешно закивал Боря. — Для опыта пару дней подержите. Понравится — оставите. Нет — заберу. После операции собака смирная будет.

— Вот это да! — искренне радовалась Зоя. — Вы ещё скажите, что я домой на днях попадут.

План созрел быстро.

— Так сейчас сразу и попадёте, — пообещал Глобальный, рисуя схемы в голове. — Я только Егора попрошу подстраховать с псом. Нам ещё машину в ремонт перегонять. Мне как раз нужен напарник в посёлке. Так что, думаю, поможет. Заодно и подработает. Я лучше ему заплачу, чем этим перевозчикам.

Зоя была на всё согласна, лишь бы оказаться дома и поскорее обложиться котиками и собаками у камина.

Боре оставалось лишь позвонить Егору и пообещать ему подработку. Охранник без работы взялся, даже не уточняя задач.

— Ветклиника «Пёс, лис и какой-то пёс да лис?» — только и спросил он. — Конечно, знаю! Да мне тут пешком добраться можно за десять минут… Всё, понял, встречу… Заберу… Ага… Перевезу… Подстрахую… Ну раз ты уже оплатил, то никаких проблем… Нет, собак я не боюсь. У меня жена и три дочери. Третий день пилят. Что мне твои собаки?

Вскоре Боря со спокойной душой посадил Зою с котиком на руках на вполне себе обычное такси. А вернувшись в квартиру, обрадовал Наташку, что пристроил кота. Сонная хозяйка никак не отреагировала, но была настолько мила в этом состоянии расслабления, что Боря тут же воспользовался моментом и подлез в кровать, чтобы нервы успокоить уже как следует.

Бывают роковые женщины. А бывает, что женщины — лечат. А бывает даже, что это одни и те же женщины. Как бы то ни было, когда сантехник вновь вышел во двор и встал напротив автомобиля с оружием, голова была свежа, сердце билось спокойно.

Можно ясно и трезво мыслить. Без суеты. И это взвешенное мышление подсказывало, что пара-тройка ящиков оружия, конечно, не весть что. Но капля камень точит. И если свою каплю он собирался бросить на камень Шамана, то тем самым вооружил бы очередную преступную этническую группировку. А это новый разбой, грабежи, а то и убийства на его совести.

Вновь всплыла перед глазами сантехника маленькая Ленка, газовая плитка, разговоры с очень хитрым и беспринципным человеком. И понимание, что таких людей по ту сторону фронта будет всё больше. Значит по эту сторону всё ещё больше от людей зависит.

«От каждого», — подчеркнул внутренний голос.

Выбор был прост. Он либо помогает людям по эту сторону «забора», либо способствует нелюдям по ту сторону. И Шаман, как человек, вредящий людям на этой стороне, ничуть не отличался от бандитов по ту сторону.

«Хер редьки не слаще», — добавил внутренний голос и сказал это самое важное слово: «Решайся».

Боря с минуту смотрел на автомобиль. Прикидывал так и этак.

— Да пошёл ты, Шаман, нахуй! — вдруг без тени страха обронил русский сантехник, сел во внедорожник и поехал сам строить свою судьбу.

Как это часто бывает, импульсивное решение оказалось определяющим. Позвонил Боря ребятам по оставленному Шацем номеру, назвал адрес «приёма».

К обеду обещали подъехать.

Но до обеда самому предстояло немало сделать. Первым делом Боря приехал на свой участок, где немало намело вокруг вагончика-теплушки. Проделывая ходы в снегу, он растопил печку в «зимовье», извлёк из него генератор, потом сварочный аппарат, электроды, УШМ. Пронёс всё это дело до синего контейнера с надписью «703», завёл генератор, провёл провод, подсоединил инструмент. И принялся за работу.

Наследие Князя с гуманитаркой со стороны входа — штука полезная.

«А вот позади сварка на тяп-ляп наварена. И подкрашено чёрте как. Сразу видно, батя делал», — быстро обнаружил косяк Глобальный-младший и снова врезался болгаркой в железную стенку после такой работы.

За стенкой оказалась полость. Как будто специально под размер оружейных ящиков. Боря усмехнулся и обратно все ящики по снегу переволок. А едва сложил всё оружие, что было в автомобиле, как обратно стенку заварил.

На этот раз как следует, без зазоров. Швы ровные, глаз радуется.

«Ни одна падла взглядом не зацепится», — оценил добрую работу на морозце внутренний голос.

Сменив насадку УШМ на точильный камень, сантехник всю сварочную дугу зашкурил почти под ноль. Конечно, оставался небольшой зазор, но если издалека смотреть, да и вообще не присматриваться, то и не увидишь внедрения. Оставалось только синей краской покрасить. Но её Боря с усмешкой обнаружил у отца в теплушке.

«Выходит, точно он варил. Значит, знал? И не сказал?» — посыпал вопросами внутренний голос.

Но разговаривать с отцом на эту тему или какую-нибудь другую пока желания не появилось.

«Разве что на свадьбу позвать. С Наташкой. Пусть знает!»

Закрасив все места сварки и шлифовки, Боря отошёл на три шага и вдруг понял, что даже вблизи мало что различимо.

«Прекрасно! Если краска на морозе не слезет, то почти незаметно будет», — отметил внутренний голос.

Работник вернулся в теплушку, приготовил обед на раскочегаренной печке из оставшихся консервов и принялся дожидаться ребят Шаца.

К обеду на участок заехало немало техники: впереди всех ехал трактор-грейдер, расчищая путь. За ним пробиралась фура с подложкой-прицепом и флагом. На том трепетал белый череп в красной мишени на чёрном фоне. Надпись принадлежности ЧВК на иностранном. А позади всех — кран-погрузчик плёлся неспешно.

Бодрый пузатый тракторист довольно быстро расчистил заезд и пятачок, на котором смогла развернуться фура, чтобы заехать на участок задом. Погрузчик с высокой посадкой и колёсами в рост человека подкатил следом уже с территории участка отца.

Спорилось дело, ладилось. Без каких-либо сложностей погрузчик подцепил и погрузил контейнер с гуманитарной помощью на подложку. Буксонув под новым весом, фура вышла из колеи с раскачки. Всё заняло минуть двадцать.

Вскоре мужики жали руку Боре.

— Слушай, ну тут на роту хватит, — оценил объем помощи водитель фуры в камуфляже.

Чутьё подсказывало, что не рыбацкий и не отходнический.

— Не жалко? — прилетел вопрос следом.

— Да не. Чего жалеть-то? — вздохнул Боря. — Всё для дела. Всё для победы.

— Сила в правде! Да, брат? — подстегнул водитель погрузчика в жёлтых очках. В них на яркий снег можно было смотреть, не моргая.

Боря кивнул. То, что поступил правильно — сомнений не было. Но что теперь с этим «правильно» делать, если самого следом закопают?

Видимо сомнения отразились на лице сантехника. Так как мужики начали расспрашивать что да как. И поскольку все трое знали о дополнительной помощи среди гуманитарной с лёгкой руки Шаца, Боря деталей скрывать не стал. Выложил как есть про Шамана и ситуацию с Князем. Не заметил, как и про Ленку-маленькую рассказал. Поделился опасениями, что дальше хуже может быть.

— Борь, ну ты что, дурак? Смотри туда, — усмехнулся тракторист и кивнул на флаг на фуре.

А там слова-то трепещут иностранные сверху, а под ними ещё и кириллицей написано. Издали не разглядел. А теперь видел вблизи хорошо, что лозунг там русский: «правда в деле». И так вдруг на душе тепло стало. Слова то простые, а за ними океан смысла. Можно сколько угодно говорить, обещать и даже грозиться. А можно просто один раз сделать.

— Мужики… — выдавил из себя Боря, не зная, что толком сказать.

Хотя бы потому, что имён они на называли. А позывные с нашивок сняты, «не на работе», как метко сказал водитель фуры.

Тракторист за плечи приобнял, взбодрил:

— Короче, давай в семнадцать ноль-ноль на ресторане. Позвони, договорись о встрече. Подъедешь как ни в чём ни бывало, позвони Шаману. Пусть выходят выгружать, мол.

— А дальше?

— Дальше, Боря, не твоя забота, — рассмеялся водитель погрузчика. — Поехали, пацаны! Ещё на платформу грузить.

Вскоре участок опустел. Боря закрыл теплушку, с большим сомнением посмотрел на оставшийся белый контейнер на подложке и красный «307»-ой сорокафутовый контейнер на земле.

«Такие на Донбасс следом не отправить. Не так поймут по содержимому», — хмыкнул внутренний голос: А если сами контейнеры там нужны тоже, то прежде разгрузить надо. Это Янку поторопить придётся'.

А что ещё на участке? Ни дров, ни забора, только теплушка. По чищенной дороге хочешь — вывози. Хочешь — новый подвоз организовывай. Бревен, например. Пилить и топить печку.

Думая о разном, Боря закрыл теплушку, давно прибрав все инструменты, сел в автомобиль и набрал номер Князя.

— Пизда-джигурда! — закричал с ходу Князев, но тут же закашлялся и перешёл на шёпот. — Боря, тебя где носит?

— Слушай, скажи в семнадцать ноль-ноль подъеду на территорию. Или номер дай. Сам позвоню.

— Какой номер, ебантяй! — снова вскрикнул Князев и застонал. — Не тупи. Меньше знаешь, крепче спишь. Просто отдай ему всё и…

— … и молись? — хмыкнул Глобальный, отключая телефон.

Разговаривать с Князем больше не о чем. Все слова сказаны. Время дел.

С большим удовольствием поговорил бы с Шацем ещё раз, но раз парни ничего не передали, то и тревожить его не стоит. Лучше Зое позвонить и Егору. Оба ждут и давно обзвонились. Но рука не торопилась набирать заветные номера.

Все мысли там — у ресторана.

Глава 11 Операция «БЛАГОДАТЬ-2»

Ровно в шестнадцать часов и пятьдесят девять минут внедорожник заехал на территорию ресторана «Печень навылет». Несмотря на вечерний час, на обширной территории было необычайно мало машин. Парковка почти пустая, одна воротина так вообще закрыта, что позволяло въезжать или выезжать лишь одному автомобилю вместо двух.

Боря остановил внедорожник напротив входа и вцепился руками в руль. Команд дальше не было, мыслей — тем более. Что делать — не понятно. Свет внутри помещений горит не везде. Много косвенных деталей, по которым можно оценить обстановку.

Дверь открылась, на крыльце показался Шаман. Выглянул, огляделся. Присмотрелся к сантехнику в рабочем за рулём. И не заметив ничего подозрительного, кроме самого джипа, вышел из ресторана.

Следом высыпали загорелые ребята с невнятными лицами. Глядя на них, на сантехника напал ступор.

Сердце тук-тук. Тук-тук.

Шаман перебирал чётки. Боря смотрел на Шамана.

Секунда-другая. Вопросы. Ещё вопросы. Нет ответов.

Шаман продолжал перебирать чётки. Уши предводителя щипал ветер. Боря продолжал смотреть на Шамана, не двигаясь. Пристально. Ступор не давал шевельнуться. Чуть шевельнёшь шеей или уберёшь взгляд — и ощущение, что всё пропало.

Наконец, предводитель организованной преступной группировки не выдержал этой игры. Ведь он стоял на морозе полураздетым, а Глобальный сидел в тёплом салоне. Это была игра не на равных, и Шаман только развёл руками. Ну и что, мол? Сделка?

Боря кивнул, словно выиграл спор в гляделки. В этот момент на территорию ресторана одна за другой и заехали сразу четыре автомобиля без номеров. Две пятидверные нивы, «девятка» и «буханка». Из них посыпали мужики в камуфляже с автоматами наперевес, в бронежилетах, касках и балаклавах, что скрывали лица.

Сантехник с большим интересом наблюдал, как два десятка парней выстроились в линию у внедорожника. По десять с каждого края. В этот момент ступор спал и Глобальный открыл дверь, вышел сам. Надо же поприветствовать ребят.

Но стоило ему отрыть дверь, как те без лишних слов открыли огонь. Шаман рухнул лицом на крыльцо. Следом попадали его сообщники. Они же в основном сотрудники ресторана от поваров до официантов. Тогда как сам владелец был управляющим, просто не прочь расширить бизнес. Торговля нацваем не давала такой выгоды, как продажа оружия. Ведь нацвай употребляли в основном свои, хоть рекламу делай на рост продаж среди гастербайтеров. А оружие было нужно всем и без рекламы.

Расстреляв каждый по обойме с автомата над головами «новеньких в бизнесе», ребята сменили рожки. Дула недвусмысленно упёрлись в затылки лежащих.

Ощущая холодную сталь кожей, мысли начинают бежать иначе. Отсекается всё лишнее, наносное. В такой момент хочется подумать о жизни. И уже не до частностей. А ещё очень хочется, чтобы всё-всё оружие в мире резко пропало и можно было просто варить плов всем на радость.

Музыкант в позывным «тракторист» прокашлялся и обронил:

— Значит так, Шаман. Оружие — это тебе не игрушки. Будешь настаивать на обратном — плова тебе больше не кушать. А если прямо сильно приспичит, езжай на родину с рогатки стрелять. Увижу ещё хоть раз с чем-то длиннее ножика в руках на моей земле, пеняй на себя. Понял?

— П…понял, — раздалось с крыльца.

После чего ребята в камуфляже быстро и умело обыскали каждого, забирая пистолеты, финки, пару УЗИ и охотничью Сайгу у шеф-повара ресторана. Всё это быстро перекочевало в «буханку». А Тракторист присел на корточки перед главарём, положил автомат на колени, и взяв его чётки в руки, продолжил:

— Шац как отвечал за базар, так ничего и не изменилось. В городе или по области. Напротив, друзей больше стало. Так куда ты полез поперёк батьки в пекло? Совсем берега попутал?

— Я? Нет… никогда!

— Что, «нет»? Ты не видишь, что на творчество моих пацанов пробиваешь?

— Какое творчество?

— Да вот сам посмотри.

Шаман поднял голову, посмотрел на расчерченные пулями буквы «О», «V» и «Z» на стене и невольно сглотнул, впечатлённый таким порывом. Эти оттиски вполне могли быть на его теле. А если люди могут себе позволить по рожку на человека в качестве предупреждения выдать, то патронов у них хватает.

— Так… шайтан попутал, — выдавил он нервно. — Я же… предприниматель. Просто предпринимаю. Налоги вот… плачу.

— Не плачь, всё хорошо будет, — хмыкнул Тракторист и тут же стал серьёзным. — Тебе смотрю, ресторан особо и не нужен. Сотрудники у тебя как черти грязные, на полу валяются. Не бережёшь ты территорию выделенную. Людей обижаешь рабочих. На чужое покусился. Так давай Хану позвоним, уточним вопрос.

— Не надо Хана, — сглотнул Шаман. — Замнём на первый раз?

— Последний, хочешь сказать? — уточнил командир. — Но замять просто не могу. Пацанов потревожил. А ребята у меня с характером. Что я должен им сказать? Что из ресторана голодными уйдём?

И он снова улыбнулся. Рядом ребята поддержали, хохотнули. Сотрудники ресторана, подняв головы, тоже поддержали смешками. На всякий случай. Всё лучше, чем на холоде лежать. Так-то думали ящики грузить будут, вспотеют. А вышло иначе, вспотели, замёрзли и едва не обосрались. А на чужбине зимы всегда холоднее, чем на знойном юге. Зачем только сюда подались?

Громче всех Шаман смеялся. В голос. С нервинкой так, на грани психического срыва.

— Понял, понял! — крикнул он. — Сейчас всё будет!

Он тут же подскочил и не думая о чётках, и даже не помышляя больше ни о каком оружии, принялся подгонять своих сотрудников, раздавая пинки самым нерасторопным, чтобы на стол бежали накрывать и встречать дорогих гостей как следует.

Мужики один за другим в ресторане пропадать начали. Только Тракторист на крыльце остался.

Он к Боре подошёл, приобнял по-отчески и сказал, глядя на внедорожник:

— Слушай, Борь. Ну вопрос мы с оружием закрыли, считай. Не проблема. Но автомобиль лучше продай… мстительные же. А как вместе собираются, злые, что ёж колючками внутрь.

— Избавиться от машины надо? — понял всё Боря.

— Да, подстрахуйся, — кивнул командир. — Не в этом квартале, так в другом припомнят. Злопамятные, ужас. Это не горцы со своими понятиями о чести и уважении старших. А я хрен знает, когда вопрос с квотами на рабочих решат по стране. Глобальный пиздец уже год как идёт полным ходом, а обновление смыслов только-только началось. Перестраиваемся всё, сука, переосмысливаем. Запрягаем, короче долго. «Мы ещё не начинали» и прочее словоблудие в оправдании воровства одних и лени других с надеждой на чудо у третьих. Так что… продай, Боря. Целее будешь.

— Продам, — пообещал сантехник, который и сам был не рад налогам на внедорожник.

Вроде только за пару месяцев начислили транспортный как владельцу, а всё равно ощутимо вышло.

«Автомобиль давно не средство передвижения, а роскошь. Хоть осла заводи. Да чем его зимой кормить?» — хмыкнул внутренний голос: «А что будет, когда за полный год налог на внедорожник придёт?»

— Сам понимаешь, — продолжил Тракторист. — Этих бы в расход пустили, так другие бы приехали. Их там много. Делать народу нечего, берутся за любую работу. Да и дела до них обычно никому нет. Жрут себе лапшу на стройках, растят коноплю на том, что мы называем дачами, мечтают о мерседесе во снах своих влажных. То их право, Борь. Нам оно до пизды, пока работают.

— Ну так-то да.

Тракторист покачал головой:

— Но, когда к нам самим начинают лезть все эти деятели, приходится напоминать, что мы давно от них отделились. Не братья они нам, понимаешь? Это не казахи с их понтами, надеждой на запад, просчётам в экономике, но всё же — свои ребята в целом. Это не дружелюбные киргизы, от которых никогда никаких проблем не было. Напротив, за нас тогда и сейчас. Это не спокойные в целом узбеки. Не миролюбивые туркмены. Не монголы, которые нам всегда помогали и от кириллицы до сих пор не отказались, в отличие от тех же казахов. Этих по рукам надо бить чаще других почему-то. Так как кроме силы ничего не понимают. Кавказ уже успокоился. Наш который. Союзный. Грузины в себя придут, армяне с азербайджанцами точки соприкосновения найдут. Да и абхазы с осетинами нет-нет, да придут к каким-то выводам на тему сотрудничества. А эти… — Тракторист вздохнул. — … стайные интересы развивают. Ищут где бы приткнуться. Конечно, не в массе своей, а рядовые экземпляры. Но такие в группы почему-то собираются, а попутно нам криминальную статистику умножают. Вместе — волка. По отдельности — шакалы. Понимаешь?

— Понимаю.

— Тут же суть в чём. Этих на русском фронте нет и не будет, — добавил тракторист со знанием дела. — Их либо китайцы поглотят экономически, либо нагло-саксы против нас новой ордой пустят с юга с повязками зелёными под кумаром белого дыма. А раз какие-то уебаны сверху решили, что лучше работников нам не найти, пока мужики на «передке», напоминать приходится что почём и нам между делом.

— Но не все же такие? — прикинул Боря.

— Конечно, не все. Кто дома остаются — так вообще золотце, — усмехнулся Тракторист. — А кто к нам едут почему-то гораздо чаще хуйней страдают. К женщинам лезут, молодых жизни учат. Уездные города ещё куда не шло, а Москвабад страдает. Ей богу, на северокорейцев бы давно поменяли всё это строительное недоразумение. Там ребята хотя бы в космос стремятся, а не… ну ты понимаешь.

— Да понимаю, — добавил Боря, так как все понимали.

Вслух или про себя, но все.

— Такая вот у них взаимовыручка, а не брат за брата, — продолжил Тракторист. — Эти спину тебе не прикроют. Но первыми в затылок выстрелят. Были у нас уже случаи. Напробовались. Бесполезные похоронки ещё на учениях, — он тяжело вздохнул и снова повеселел. — Но плов, сука, готовят прекрасно! Только поэтому и терпим. Понимаешь? Отличный плов!

Боря кивнул. Боря понимал.

Но всё же его мучал ещё один вопрос:

— Слушай, а кто такой Хан?

— Хан? — переспросил предводитель отряда. — Да хер его знает. Но звучит грозно. А шакалам достаточно расслышать рык льва, чтобы диарея о себе напомнила. Так и живём, брат.

— Так и живём, — повторил Глобальный.

— Надеюсь, пока одни обсуждают приватизацию, другие думают и о национализации, — сказал Тракторист между делом, хотя его никто не спрашивал. — А мы где? Мы в просаке. Это расстояние между писькой и жопой, Борь. Отсюда и всё выражение — «попасть в просак». Но что делать? Ползём на свет!

— Про просак не знал, — улыбнулся Боря.

На этом и распрощались. Сантехник сел в автомобиль и поехал дела делать. С пустым автомобилем как не сделать? В первый же день не станут взрывать, догонять и мстить. Денёк обождут.

Подумав об этом, сначала к Князю Глобальный хотел рвануть и как есть всё ему рассказать. С глазу на глаз. Но звонком обошёлся. Уважением к несостоявшемуся тестю падало в геометрической прогрессии за последнее время. Хотя и раньше было не ахти.

— Всё сделано, — сказал Боря.

— Ты… живой? — на всякий случай спросил Князев, будто с призраком разговаривал.

«Видимо, предполагал другой исход», — прикинул внутренний голос и всё связанное с Князевым мгновенно на ноль умножилось. И кто знает, как сложилось бы, если ребята не прикрыли?

Но Боря об этом уже не думал. Он снова первым отключил связь и пока не позвонил Егор с извечным вопросом «где ты?», сам первым поехал к Яне.

Собаки и кошки — потом. Сначала — люди.

«Раз пришло время продавать внедорожник Антона, то по кармическим обещаниям надо первым делом заняться поддержкой бизнеса секс-индустрии у человека, который первым иобогатил этими дарами кармы», — прикинул внутренний голос: «Заодно и контейнеры с гаражом от хуёв разгрузить надо. Комбо-вариант выходит».

Яна была рада визиту. Сколько раз звонила и писала, да всё без толку. А тут сразу личный визит у сантехника получился. И так приятно, что расцеловать хотелось. Но виду не подала. Держалась отстранённо.

Боря как знал. С козырей зашёл:

— Всё, Ян. Не думай. Сразу делай, — огорошил он с порога. И едва разувшись, в холодильник заглянул следом, выглянул из-за дверцы. — Я продаю автомобиль и гараж. Бери помещение, открывай магазин. Я тебе со склада всю продукцию и выгружу сразу.

Аппетит с мороза разыгрался что надо. Ещё и жить захотелось, едва нервы отпустили. Тогда и понял сантехник, что жить надо честно, просто весело. А что может быть веселее борща для голодного?

— Как же ты выгрузишь гараж, если машину продашь? — уже разогрела тарелку хозяйственная женщина и сделала нарезку из хлеба с сала следом.

— Не сам если, так найму кого-нибудь, — подумал о Егоре Боря. Нагружать работой, так по самую макушку. — Охранника уже нашёл, если что.

— О, так мы уже и штат набираем? — удивилась Яна, но по лицу видно, что обрадовалась.

Боря с ходу Егору позвонил, успевая черпать исцеляющее варево ложкой.

— Здорова. Как там кото-псы? Всё тихо?

— Тихо, но подозрительно, — ответил охранник. — Меня Боцман с кухни Зои не выпускает. Рычит глухо. Хорошо, хоть внутрь запустил. Территорию с ходу прочухал. А в ней души не чает. Она его уже помыла, накормила, чешет. Он балдеет.

— А Демон как его принял?

— А котик псу сразу показал кто в доме главнее, — отчитался потенциальный охранник. — Сразу дал по морде при первой попытке познакомиться ещё в машине. А здесь они каждый себе по этажу разобрали. Демон держит второй этаж, пёс первый. А кухня — смежная территория.

— Ты это, — прикинул наниматель. — Охранять латексные изделия пойдёшь?

— Это ты меня так завуалировано на хер послал? — уточнил Егор.

— Пока нет, — улыбнулся Боря, требуя добавки после того, как ложка по дну застучала. — От тебя зависит. Короче, собирайся. Скоро за тобой заеду. Джип Биты в ремонт перегоним. А сами тачку помоем и нафотаем с ракурсов выгодных. Затем на торги выставим. Наличные нужны под твою будущую работу. Инвестиции, считай.

— Раз такое дело, я согласен повозиться, — прикинул Валетов. — Ты только меня хотя бы на годик-другой устрой.

— А ты продавать умеешь? — прикинул сантехник. — Ну в смысле, торговцем подстраховать можешь?

— Ради такого дела жена подучит, — ответил будущий охранник-продавец и тут же додумал. — Только детям не буду говорить, где работаю. А то мало ли чего в сочинениях своих напишут. Потом на родительском собрании засмеют. И будут уточнять хуёвый я продавец и охранник или пиздатый?

— Ну, либо засмеют, либо совета будут просить и скидку на продукцию, — рассмеялась Яна, услышав часть разговора.

Обсудив детали, Боря телефон отложил и понял, что вторая тарелка опустела. А Яна сидит за столом и глазами влюблёнными смотрит. Но не на него, а на перспективу.

«Она уже там, в вся в бизнесе», — подсказал внутренний голос.

Только сантехник перестал разговаривать, как бизнес-вумен принялась рассказывать какие обои в магазине будут. И вывеска чтобы неоновая обязательно висела. Мигающая или подмигивающая. А едва первая прибыль появится и с доходом перестанет путать, сразу передовые образцы закупит. Можно даже робо-куклу андрогеновой внешности. Со съёмной вагиной или членом перекручивающимся. Модульный вариант.

— Каждому — своё, Боря, — объяснила обстоятельная Яна. — А название надо сразу с семейным русифицированным вариантом, чтобы с англицизмами потом бороться не пришлось. Я между двумя вариантами перебираю. Как тебе «хуёв как дров»?

— Я где-то это уже слышал, — припомнил Глобальный.

— Тогда остаётся «Люби-еби».

— А разве можно материться? — уточнил Боря осторожно, чтобы не ранить ничьих предпринимательских чувств. — Штраф не выпишут?

Яна резко подскочила из-за стола. Но едва он поднялся тоже, чтобы принести извинениям. Может, обиделась? Как она тут же рукой обратно посадила.

— Погоди… я сейчас. Просто мне нужно вдохновение.

Вернулась Яна несколько минут спустя в новом наборе эротического белья с вырезами везде, где только можно.

— Вау! Или лучше… о-го-го? — только и сказал Боря.

Едва подобрал новые слова, чтобы оценить наряд с точки зрения потенциального распространителя, как Яна просто взяла за руку и повела в спальню.

— Нет, Борь. Ты не понял. Мне вдохновение нужно, — подмигнула она на пороге кухни. — Оценки с отзывами оставишь позже.

Тут Глобальный и понял, что стоит подарить человеку крылья мечты, как дальше он сам летит. Никакого пинка не требуется. А пока летит, за собой пару тройку человек наверх тащит.

«В общем, не бизнес-идея и рабочий концепт, а благодать одна», — подытожил внутренний голос и Боря понял, что день хорошо закончится.

Как гора с плеч слетела.

Остаток до спальни он Яну уже сам провёл. А расположив на кровати в окружении коробок, даже показал, что значит благодарность сытого мужика, которого не посадили на десять-двадцать лет. И пулям он не достался.

«Живой нужнее и интереснее», — заметил внутренний голос: «Мало ли где ещё пригодишься?»

Где-то на другом конце города в подтверждение мяукнул один довольный поглаженный котёнок и тявкнул, клянча печенюшку, один хмурый пёс. А ещё с большим наслаждением вгрызся в доставленную пиццу один потенциальный охранник, который пообещал себе подучиться до продавца-консультанта при случае.

Но больше всего радовалась всем троим Зоя Похлёбкина. Не столько из-за животных и первых неожиданных гостей в новом доме, но и из-за первого звонка. Что случился не по работе и мошенническим схемам на телефон, а просто так.

Радовалась Зоя от того, что ей звонила новая подруга! Даром, что спихолог. Зато — девушка.

Для порядка поболтав пару минут на общие темы, Цветаева неожиданно заявила:

— По клубу у нас в силе?

— В силе, я даже знаю где. У меня столько места, оказывается! — ответила Зоя, довольная новым гостям и подругам. — Но лечить ты меня когда собираешься?

— От чего тебя лечить? — удивилась Ирина Олеговна, которая весь день носила улыбку на лице вместо выражения «как же вы меня, суки, все достали».

— Но Боря же переживает, — добавила тактичная, но так и не состоявшаяся, клиентка.

— Раз переживает, пусть свозит тебя в дурку. Посмотреть на настоящих психов, — рассмеялась женщина с медицинским образованием. — А с твоим опытом, Зоя, тебе не лечиться, а уроки мастерства давать надо. Кстати… когда начнём?

В то же время городе в перерыве между сексуальными утехами, Боря только смс успел послать.

«Егор, ночуй там, утром заберу».

А где-то на железнодорожной платформе отправился в путешествии контейнер с надписью «703» и черепом по трафарету. Ибо каждому — своё.

Глава 12 Не танковый биатлон

Там, где мы вроде бы уже есть.

Пока вице-председатель Европарламента Ева Кайли была арестована по обвинению в коррупции и отмывании денег в составе ОПГ, снежинки каждая почти размером с лесной орех неспешно опадали на обнажённые пальцы в перчатках-беспальцовках.

О больших деньгах в широких укреплённых окопах не помышляли. Укрепили доской и брёвнами, наделали ответвлений, пока земля не задубела. Паёк есть, чаёк горячий по укрепам есть — жидкого сварят, и ладно.

Станислав Евгеньевич смотрел на снежинки с удивлением. На малой родине в декабре без перчаток долго не походишь. Рукавицы, варежки, зимние перчатки — обязательный атрибут при минус тридцати, если хочется избежать ампутации. На рыбалке, так тем более у лунки без них не посидеть в Сибири. А если занырнул рукой в холодрыгу, чтобы щуку с глубины достать, сразу обратно в перчатку суй. Иначе — как с хвостом у волка-рыбака выйдет.

Но здесь средняя температура зимой едва ли несколько градусов ниже нуля по Цельсию. И зимний камуфляж отлично держит температуру. Что до перчаток, то если палец на спусковом крючке долго не держать, не мёрзнут.

А зачем его держать, когда гранатомёт в коробке в собранном положении покоится? Не очень-то зимой противник в атаку идёт. По ту сторону баррикад элиту давно выбили. Наёмники осторожничают, в лоб больше не лезут. А те, кого на ротацию присылают, так те самые спусковые крючки с курками часто путают.

— Говорят, что надо всего лишь месяц таких холодов потерпеть, а дальше снова тепло будет, — донеслось от «Могилы».

Протянув брату шоколадку, разделённую по-братски, комод ухмыльнулся в усы. Как-никак, младший офицерский состав.

Пётр Евгеньевич Сидоренко служил с начала осени и новую для себя зиму тоже впервые видел. Грязь на дорогах подмёрзла, пару сантиметров снега в полях и редких лесополосах выпало. Вот и вся зима. Снеговика не слепить.

Бывший крановщик взял «большую половину» шоколадки, закинул в рот пару плиток и прислушался к ощущениям. Когда уши мёрзнут — любая еда хороша. А воздух свежий, без влажности. Дышать-не-передышать, пока дымом и гарью не потянет. То дело привычное — «передок» с вечными взрывами, перестрелками, прилётами и залпами из многих орудий.

Война. Сатана с Богом спорят, кто прав, кто виноват.

За неполный месяц службы Стасян преобразился. Плечи стали как у рыцаря в доспехах. Хотя куда уже больше? И так ни бронежилета, ни каски не чует. Как вторая кожа стали. Как и амуниция через плечо. А ещё позывной «Гробовщик» прилипло. Один выстрел гранатомёта или ПТУРа и всё, нет танка, БТРа или какой другой колёсной или гусеничной техники противника. Первое время звёздочки на каске отмечал, потом точки ставил, потом плюнул на это дело.

Зачем? Пусть начальство считает. Не в цифрах дело. Дело в принципе. Вроде выбили за месяц всю тяжёлую технику на десятки километров окрест. А разведка опять доносит — новая прибыла. Вот квадраты, вот схроны, вот склады. Работайте. И по новой в бой. Пока все склады НАТО не опустеют.

Штурмовики с танкистами вгрызаются в укреп за укрепом, артиллеристы не дают сконцентрироваться противнику в кулак, работает авиация, а десантников забрасывают там, где жарче. Но уже без тылов. Лишь на линии сближения.

Пехота же, в том числе и мотострелки, как основная прослойка в этом так и не необъявленном пироге войны получается. Единственное отличие по сравнению с летом, это то, что БПЛА и дронов больше стало. С обеих сторон. Гранаты по окопам уже редко закидывают, предпочитают фугасы мгновенной детонации. Такие наружу не выбросить.

И если по существу, то и своей техники выбили немало. Но со складов та, что постарше приходит. А чем она хуже? Задачу выполняет ту же. А на год производства чего смотреть? Что сделано на века, то века и прослужит. И трудятся бронетанковые ремонтные заводы, модернизацию проводят. Чтобы и старые советские Т-62 в строю были. А все шуточки об утилизации вместе с экипажами заканчиваются в тот момент, когда такой экземпляр прямой наводкой по укрепу бьёт.

Стасян пожевал губы. Новая техника в войне выбивается ничуть не хуже старой. Всё зависит от мастерства применения и конкретных задач. Конечно, старые танки времен первой холодной войны — это, мягко говоря, на самое современное оружие. Однако, это не значит, что они бесполезны. Ведь помимо характеристик выживания у танка есть и характеристики огневой мощи. А с ней у старых машин полный порядок. 115-мм пушка 2А20 от Т-62, что в шестидесятых, что в двадцатых нового века работает примерно с одинаковой эффективностью, как говорят танкисты.

Тем более, что 115-мм пушка 2А20 имеет весьма неплохую номенклатуру снарядов, бронебойность которых вполне сопоставима с бронебойностью снарядов 125-мм пушки 2А46, устанавливаемой на танки Т-90. Но это если именно танк с танком сравнивать. А разве бронемашины, фортификации, здания и пехоту старые танки хуже выбивают?

Чего только не творили местные кустарные умельцы, чтобы танки дольше служили. И дефицит выживаемости можно парировать не только поверхностной модернизацией путем приделывания защитных экранов, решеток, установки средств мобильных РЭБ и динамической брони, но и — смекалкой. Из старого танка можно хоть хорошо укреплённую огневую точку организовать, было бы желание. Как и само желание — модернизировать и… копать.

Весьма полезным оказался токовый окоп. Когда 115-мм пушка стоит в окопе за кустом и стреляет, то вопрос бронирования такой машины отпадает едва ли не полностью. В таком положении танк уязвим только для специализированных противотанковых комплексов, авиации и БПЛА. И стоит быть честным, по ту сторону тоже не техника прошлого года выпуска катается. В большинстве своём те же модернизированные Т-62, Т-64 и Т-72.

Проблема в том, что танк в принципе уязвим. Любой. Современные американские «Абрамсы» горят от ПТРК ничуть не хуже старых советских Т-62. Будет ошибкой думать, что разницы нет вообще никакой. Но такой же ошибкой будет преувеличивать защищенность современных машин. Вот и получается, что лучшая защита танка — это не его броня, а незаметность и прикрытие пехотой, РЭБ и авиацией.

Гробовщик с лёгкой тоской выглянул из укреплённого окопа и заприметив дымок над лесополосой, потянулся за гранатомётом. Корнеты кончились, едва завезли, но РПГ-7 в достатке. А ещё трофейные «Вампиры» (РПГ-29), и хрен знает откуда взявшиеся «Клюквы» (РПГ-28). Лежат себе рядом со «Шмелями» и «Таволгами» и есть не просят. Всё в дело пойдёт на передке.

— Стасян, а я тебе сразу говорил, ещё когда наши зарубежные партнёры нам втулки смываемые продавать прекратили, что суета намечается, — донеслось от Могилы. — А куда мы в деревне без втулок? Пропадём же!

Средний брат ухмыльнулся:

— И без предметов роскоши. Я как раз не знаю, как без алмазного колье к барыне своей подкатывать.

Вроде можно промолчать, но разговор поддерживать надо. Так теплее. Наговориться надо, пока пули не свистят и снаряды землю не пашут.

Пришлось отвечать, развивая диалог с комодом:

— Нахрен нам втулки, Могила? Мы к этой операции всю жизнь готовились.

— Как это? — не понял старший брат.

— Так в любой деревне на каждой двери и калитке «Z» досками набита, — припомнил Гробовщик. — А на воротах — «V», по половинке на каждую воротинку.

Из штаба с отогревшимися ушами вышел снайпер Один с винторезом через плечо, следом помощник снайпера Глаз с ещё дымящейся кружкой чая. Тот буркнул:

— А «О» тогда где обозначено? Кругом в сортире?

— Дурак ты, Глаз, и не лечишься, — ответил Петро. — «О» у нас всегда в душе.

— Как это? Как привычка окать?

— А ты думаешь почему меня Петро зовут, а не Пётр?

— Хохол, чи шо? — донеслось совсем не обидное от Гуся, что возился с пулемётом на точке, также приглядываясь к дымку из давно прореженного, почти голого леса, где и иголок скоро не останется, не то что зверья. Зато мин в достатке и растяжек.

— Так мы с Гробовщиком оба украинцы, — усмехнулся младший лейтенант со сползшей балаклавой на шее. — Но украинец укринцу рознь. Есть Хохол. Он же рагуль-западенец, что хатаскрайник и панофил. Но при этом русофоб с вечными мыслями об анархии и Бандере в основной своей массе. Анархист тот хохол и не лечится. А есть малорос-промышленник. Тот украинец, что трудяга и умелец, что на два урожая никогда в году не надеялся, и предпочитал православную фигу ползущему из Польши католичеству показывать. Вот и показываем. Но уже все вместе, прикрыв братьев с Донбасса.

— Так же, как и белорусы севернее и восточнее показывали, — со знанием дела добавил Краб, подходя на огонёк перекурить.

— На окраине всех Днепр естественной преградой разделил, — добавил Стасян. — Зачем только снова смешали левобережную и правобережную «ридну нэньку»?

Могила приобнял брата, как понимающего и продолжил:

— Фамилия наша Сидоренко. Всё, что на «о» заканчивается, считай — мы. Как и во многом — они, но уже с деформацией сознания. Но ещё полторы сотни лет назад, когда та обработка не началась толком, наши общие предки двинули с земель Южной и Восточной Украины на освоение Сибири и Дальнего Востока. Сеча запорожская подзаебала уже всех с шароварами махровыми турецкими. Как и засушливые тогда поля Херсона без каналов и тем более, Крымские просторы, где одно виноградарство и держалось на камнях и сухостое. А у Днепра всё плодородное поле давно поделили. С гулькин нос той земли оставалось крестьянам. На шесть соток тогда семье из десятка человек прожить было нельзя, а случалось обрабатывать и того меньше. И уже свободные крестьяне покумекали с хлопцами и решили, что пора тикать. Двинули туда, где земли побольше. Одни кораблями через Владивосток с дотациями от государства, другие на поездах, телегах и перекладных с червонцами для поселенцев грядущих до Урала и дальше. Напрямки, считай.

— Традиция раздавать землю гектарами не вчера родилась, — добавил Стасян, поддержав брата.

— Ага, земли той за Уралом до ебена матери было. И селились там Ивановы, Иваненко и Иванчюки, Сидоры, Сидоренко и Сидорчюки, Петровы, Петренко и Петренчюки. И никаких проблем с окончанием фамилий не было, пока «зелёные» о себе не напомнили, автономию потребовав на новой окраине, а потом и Бандеры затесались, «духом особого избранного народа пропитавшись». Но их к херам обратно повыселяли на западные просторы Украины. Не случилось ни украинской ДВР, ни сибирской махновщины. Сибиряки с дальневосточниками люди мудрые. Людей мало, земли много, но зима всех воедино связывает. Либо делом занимайся, охоться и рыбачь как местные в придачу к землепашеству, либо волки в лесу выебут. Горилку пить некогда и у корыта валяться не пристало. Так как… помним про волков, да?

Мужики засмеялись. Сложно сказать наверняка, где командир шутит, где серьёзен, если дело не касается военно-полевой обстановки. Но что дух моральный поддерживает — это точно.

А начитанный Могила продолжил исторический экскурс:

— Традицию переселения даже в двадцатом веке продолжили, географию только расширили и в Еврейскую Автономную область. И уже Шендеровичи, Маны, Рабиновичи и Сидоровичи двинули в «тридцатые» годы новую землю обетованную осваивать, охотно Ивановых и Иваненко разбавляя на широких просторах. Но цифры того переселения оказались не столь велики. Так что «истинной еврейской автономией» через два десятка лет другая страна стала, отжав себе земель у арабов. Мол, сами ходили, знаем, жили. В чём вопрос? Очумели арабы, но подвинулись. А как в себя пришли, уже семьдесят лет понять не могут, что произошло.

Могила нос потёр подзамёрзший и продолжил:

— Мы вот тоже долго не могли понять, что происходит. А по нам на генном уровне ударили. Идеологически обработанные «братья» на глобусе вертят всё наше равенство и братство. Потому что не нужны им равные, но нужно кому-то на голову залезть. Западенцам гораздо привычнее господа, паны и папа с радужным флагом в обнимку. Того господина готовы принять как родного. Потому — ломка духовных ценностей у них, ломка нравственных ценностей, ломка психологическая и социальная тоже ломка. При тотальной деградации и обрезании исторических корней так корёжит, что всё сжечь вокруг охота за правое дело. Но дерево без корней сохнет. Стоять долго не будет.

— Только пока упадёт, ещё намаемся, — вздохнул Стасня. — То ли забор поломает, то ли провода порвёт. Всё — морока. А стояли бы в одном ряду и никто не шёл по головам, этой суеты бы не было.

Свободный разговор пришлось свернуть. Так как из леса танк показался. Стасян хмыкнул:

— Вот это ни шутя себе наглость! — и закинул гранатомёт на плечо.

Гусь с пулемётом на точке всмотрелся в прицел. Рядом ребята с ПТУРом подстраховали. Подвоза боеприпасов по застывшей дороге хватает. Недостатка в боекомплекте нет. Но и в одном месте их давно не хранят. Растекаются по позициям и маскируются по небольшим, укрытым складам. От того лучше беречь.

— Не стрелять! — крикнул Петро, вглядываясь в бинокль.

Ребята повернулись, не понимая почему бы не начать день с очередного дымящегося танка, что решил двинуть на позицию прямым ходом.

— Что там? — спросил Стасян, но скорее у снайпера.

Один вгляделся в прицел. И заявил:

— Танк-то пиксельный, но с накинутой сеткой под арктическую раскраску. Т-72АМТ. Идёт на полном ходу. Но пушка не в нашу сторону смотрит, а в обратку. А за ним

бронеавтомобиль «Козак-2» несётся, поливая из автомата на башне. Да хули толку по броне лупить?

— Что там у них происходит? — хмыкнул Гус. — Решили за Урал по укурке снова прорваться? Или на этот раз всего лишь до Красной площади? Оно и понятно. Спать, так с королевой!

Хохотнули. Но тут танк поймал в прицел настигающий его бронеавтомобиль. Водитель, словно чуял, дал резко лево руля. Осколочно-фугасный снаряд улетел за сотню метров позади. Но сам бронеавтомобиль двинул в лесосеку на скорости. И лавируя между относительно больших деревьев, угодил на мину. Подрыв переднего колеса остановил разбег.

Подбитый транспорт бросили и вояки принялись бежать. Снайпер тут же поймал затылок водителя и пары солдат с разницей в пару секунд. В плен не взять, так хоть экипажей лишить.

— Минус три, — отчитался за него Глаз, проверив в бинокль.

Танк, так и не поворачивая пушку в сторону окопа, продолжил ход. И сбавил его лишь за метров семьдесят. Полностью остановился лишь за тридцать метров у передней линии обороны. Всё это время его провожал расчёт ПТУРа и гранатомётчик, а ребята рассредоточились по окопу, готовые жарко встретить.

Люк открылся и первым показался стрелок из разведчиков.

— Промазал, блядь, — заявил старший сержант с досадой. — Но ничего, Бог шельму метит. Не так, так по-другому досталось.

Ребят обрадовало, что танк затрофеен. Каждая захваченная единица техники на ходу после перекраски пойдёт в бой. Если в дырах и латках — могут залатать. Или отправить на Кубинку на выставку трофеев. Рядом с сирийской экспедицией захваченной западной техники будет смотреться неплохо. В худшем случае — на металлолом пойдёт.

Но здесь не тот случай. Если своим ходом приехал, премия и передача в нужные руки.

— Танкистам много танков не бывает, — одобрил Петро, уже сталкиваясь с ситуациями, когда как сами танкисты пригоняли трофеи, так и разведчики.

Не даром их учат. Но тут следом из танка вылез тот, кто исполнил роль механика-водителя.

— Малой⁈ — в один голос вскрикнули Стасян и Петро, глядя на то, как из танка следом спускается по броне тот, кто за месяц в окопах получил прозвище Пёс.

Младший брат Колясик сначала навострился рыть окопы, потом укреплять окопы, а когда понял, что заняться после укрепления позиции особо нечем, то принялся изучать оружие. Поставленное и трофейное. Затем перешёл на технику, порой доебывая, а порой приятно удивляя мехводов, командиров и всех, кто находил минутку выступить инструктором для салаги.

Сегодня утром Пёс неожиданно исчез и двинул в сторону леса задолго до рассвета с группой разведки. И обратно вернулся уже на танке, угнав трофей из расположения противника.

— Бля, ты как это умудрился? — удивился даже Петро.

Были летом случаи, когда бурятские танкисты танк украинский с поля боя вывели. Но тогда в атаку четыре шло. Два пожгли, один враг бросил, один добил боевой коптер. Уже улепётывающим. Вот этот, брошенный и угнали под встречным огнём противника.

Ещё был случай, когда военный разведчик отличился. Переоделся в украинскую форму и с пистолетом в руках захватил полностью исправный трофей вместе с экипажем. Так с мужиками на пару и перегнал Т-72 в расположение воинского подразделения вместе с военнопленными.

Хитрость, смекалка, импровизация. Три сестры русского солдата.

Тут стоило добавить, что танки на передней линии не держат. Это значило, что младший брат пробрался в тыл противника как минимум на десяток километров, распознал укрытие, а может и отбил трофей вместе с разведчиками в бою.

Могила вздохнул. По одному разведчики не ходят. А это значило, что как минимум один из разведки не вернулся. А каким боком к ним Пёс затесался, большой вопрос. Стоит языком зацепиться, везде напросится. Какой спрос с ефрейтора? Под ногами не путается, копает и бэ ка носит исправно, на инструктаж и перекличку не опаздывает и ладно. Строем им всё равно не ходить, ломом не подметать, снег в белый не красить. Эти все причуды в прошлом остались. Теперь армия — боевой, самообновляемый от старых болячек механизм, который либо победит, либо победит, но попозже. Сделав качественную работу над ошибками.

Ещё раз взглянув на лычки ефрейтора, Петро вдруг понял, что Малой их носить ещё мог, а Псу уже тесноваты будут. На повышение пойдёт.

— Ну, рассказывай, — обратился он к Колясику, когда танк танкистам на поруки сдали, а пригнавшим по отметке с плюсиком в личное дело поставили.

— А чего рассказывать? — вцепился в стальную кружку с горячим чаем младший брат. Пальцы замёрзли. — Зашли в лесополосу по темноте, разведчики едва на растяжку не наступили. Я без тепловизора был, увидел, уберёг. Дальше идём — капкан. Снегом припорошило, в ночи не видно. Разведчик ногой угодил. Кровь потекла, кость едва не перебило. Саня давай помогать ему, извлекать. Привлекли внимание дрона с ночным виденьем. Я за дерево спрятался, притаился. След в след шёл за ними, как на охоте с батей. Меня не обнаружить. Ну, видимо, услышала вражина вскрики. Подтянулась подмога. Смотрю, танк подъезжает, пулемёт в сторону разведчиков развернул. В плен, значится, решили взять. Орут чё-то, требуют.

Саня автомат бросил, Гоше вообще не до него. Вылезли танкисты, разоружили, стоят угорают над раненным, суки. Второе колено прострелили. Весело им, блядям, таким. Я танк обошёл по дуге и в спину очередью скосил мехвода и наводчика с автомата сразу. А командир поопытнее оказался, на броню заскочил и в люк нырнул. Но с перепугу головой нырнул. Нагнал его, короче, и жопу ему прострелил по самые гланды. Вытащил тело, сбросил. Саня капкан как раз разомкнул. Тащим Гоху, на бронь подсадили. На просеку броник выскакивает и давай поливать нас огнём. Мы по люкам. Гошана запихали. Тут мне Саня и говорит — не жилец. Три пули словил, пока тащили. А нас Бог миловал, походу. Ну потом как-то само уже, на автомате. Я не знаю… тело в танке. Похоронить надо по-человечески.

Гробовщик посмотрел на Могилу. Тот кивнул и подлил в кружку спирта, разведённого с водой.

Пёс выдохнул и опрокинул залпом. Занюхал рукавом, зашмыгал носом и вдруг сказал с лёгкой улыбкой:

— Слушай, а пригодилась охота с батей-то! Я-то думал мы охотимся потому, что жрать дома нечего и мяса хочется. А оказалось, учил он нас. Выживать, следы читать, зверя бить, приглядываться. Вот и… пригодилось, — снова повторил брат, как-то потух и уставился в стену, думая о своём.

В тот день он больше не сказал и слова. Но в следующие недели разведал все ближайшие лесосеки и карту местности заучил на зубок. Ещё не раз его встречали с разведчиками в группах с общего согласия формирований. А ближе к Новому году случилось то, что случилось — Пёс напросился у командира на перевод. Уж очень его в леса тянуло. Наскучили окопы.

Подключилась и разведка с соответствующим ходатайством. Вскоре без особого удивления Петро увидел бумагу о переводе. Пришла из отдела кадров.

Людей разведке остро не хватало. Учили добровольцев из разных подразделений.

Так Могила с Гробовщиком с удивлением обнаружили, что младший брат на этот раз не только не прикрывается за их спинами, как на гражданке часто бывало, а напротив, сам рвётся вперёд. И ещё не раз они слышали о бравых похождениях младшего сержанта, сержанта, старшего сержанта, а к первому теплу уже лейб-гвардии старшины Николая Сидоренко.

Слушали и радовались за родную кровь, что начала играть в младшем брате. Отец Евгений Васильевич Сидоренко мог по праву гордиться сыном, что наконец его «О» в младшем начало играть по делу.

Стасян понимал, что батя и сам бы в армию пошёл следом по контракту, но после пятидесяти берут не охотно. Но это лишь часть проблемы. Где взять подходящий размер обуви — вот в чём беда! С трудом находили обувку даже на Стасяна. А в сапогах отца тонули даже его стопы.

— Вот такие они, сибирские йети, — постоянно шутил по этому поводу кладовщик, вновь и вновь отправляя запрос на особый размер для военнослужащих Сидоренок.

Если больше одного с лапой-ластой, то уже — тенденция.

Глава 13 Новая суета

Город N . Новосибирская область.

Неделю спустя.

За неделю многое произошло в мире. Так учёные Ливерморской национальной лаборатории в Калифорнии впервые в истории провели реакцию управляемого термоядерного синтеза с положительным выходом энергии, а новейший американский истребитель F-35B потерпел крушение в ходе испытательного полёта в штате Техас. Закончился неудачей экспериментальный запуск китайской коммерческой ракеты-носителя Zhuque-2 (ZQ-2) в связи с дефектом в одном из двигателей.

Но заботы заграницы Борису Глобальному были по боку. Стараясь не показываться на глаза семье Князевых в Жёлтом золоте, сантехник занимался ремонтом помещения под товары для взрослых в центре города.

Решили не брать в аренду, а просто выкупить самое убитое помещение из всех возможных и сделать ремонт своими силами, облагородить. Степень запущенности была столь высока, что тех денег, что сантехник выручил за гараж Яны, как раз хватило на помещение и материалы. Разницу дополнял — сам. Как мог.

Джип покупать не спешили, чтобы мог нанять под это дело бригаду. Складывалось впечатление, что внедорожники больше никому и даром не нужны с постоянным ростом цен на топливо. По объявлению только звонили и придирались постоянно.

Выставил за два миллиона, и тут же посыпались вопросы «почему так дёшево? В чём подвох? Распил, что ли?».

Поднял до трёх и тут же был осмеян комментариями «парень, ты ёбу дал, что ли? Почему так дорого?». А как на два с половиной поменял, так тишина в эфире. Вообще нет звонков. И чего людям только надо?

Всё свободное время Боря посвятил ремонту небольшого, убитого предыдущими владельцами магазина. Как сам помнил, здесь последовательно пекли хлеб, торговали шинами, лепили пельмени, занимались разделкой мяса, выставляли адвокатскую контору, а как кинулся посмотреть досконально, так очень походило на то, что ночевали бомжи всего города и ведьмы устраивали шабаш.

«До ума доводить надо!» — ворчал внутренний голос.

То, что раньше можно было спокойно называть «секс-шоп», едва не стало «Хернёй для взрослых». И лишь категорически настояв на другом названии, Яна согласилась переименовать потенциальный магазин в «Товары для взрослых от Яны», что со временем должно было стать говорящим названием. Себя сантехник решил не вписывать и отказался от всяких прав на помещение, полностью доверив его хозяйке.

Пока люди по всему миру следили и переживали на тему новой планкой Александра Овечкина, Боря таскал мешки по 25 килограмм с песчано-цементной смесью и будущие наливные полы того же веса из микроавтобуса в помещение. Гипсовая штукатурка под отделку шла уже в мешках по 30 килограмм. И на третьем десятке мешков, когда ноги и руки дрожали крупной дрожью, русскому сантехнику было уже абсолютно всё равно сколько зарабатывает капитан-патриот «Вашингтон Кэпиталз», забросив свою 800-ю шайбу в регулярных чемпионатах НХЛ. Пусть и поговаривали, что до него это удавалось сделать только двоим: Горди Хоу и Уэйну Гретцки.

От спорта Боря был далёк, лишь трясущимися пальцами брал минералку и прикладывался по два-три глотка за раз. Выпьешь больше — тошнит. Меньше — упадёшь от обезвоживания на очередной ходке.

Пока сборная Аргентины по футболу стала трёхкратным чемпионом мира, обыграв в финале в серии пенальти сборную Франции. И капитан аргентинцев Лионель Месси установил рекорд по сыгранным матчам на чемпионатах мира (26) и был признан лучшим игроком турнира, работника в комбинезоне больше интересовало номинальное количество мешком на квадратный метр, чтобы залить щели в полах, выровняв уровень.

Сантехник четвёртой категории временно переквалифицировался в строители. Предварительно замазав расплавленным гудроном полы, изъеденные мышами, он затёр все ямы и выемки у основания стен, извёл грибок и плесень вывел. Но и в этом случае на пол сначала легла гидроизоляция, так напоминающая древний рубероид. Просто давно по другим ценам.

Не совсем понимая почему побочный нефтепродукт стоит ещё дороже бензина, Боря вновь подошёл к микроавтобусу.

Гараж ушёл по объявлению быстро. Гаражей по области почти не строят. Старые на вес золота. Машин меньше не становится, что по параллельному импорту, что с попытками отечественного автопрома обеспечить «колёсной продукцией», что при попечительстве продающих через губу автомобили японцев. Последние хоть и перестали продавать грузовики и спецтехнику, как и многие детали, но всё ещё загоняли в Россию легковой транспорт, что называется «будучи в употреблении». И поток перегонщиков с Дальнего Востока не оскудевал, потому как сами японцы берегли свои автомобили как зеницу ока и проблем бездорожья не знали. Что будучи в употреблении, что с завода — почти не отличимо.

Пришлось сначала освобождать гараж от ящиков с продукцией, вновь завалив ими квартиру Яны, а затем перегонять внедорожник в собственный гараж и брать в работу старый-добрый микроавтобус, пока красивый, опрятный джип выставлен на продажу в тщательной подготовке.

Судя по словам Тракториста, ездить на нём с каждым днём было всё опаснее.

«Так пусть стоит в гараже», — прикинул внутренний голос.

Песочно-бетонная смесь взялась быстро, стоило добавить в неё раствор жидкого стекла. Однако, наливной пол и сам по себе высыхал шесть-семь часов. Оставив его на сутки для порядка, Боря вскоре шагал по новому настилу магазина и выставлял маяки на стенах, чтобы как следует выровнять, укрепить, оштукатурить и лишь затем покрасить стены. Старая схема, при которых голый бетон плит просто обклеивали чудовищными обоями или плиткой никуда не годился. И будь пол не настолько убит, он занялся бы в первую очередь именно станами.

Уже шагая по наливному полу и вымеряя необходимые квадраты, чтобы привести следом линолеум класса «полукоммерция» для длительного использования вместо банальной напольной плитки, которую отдирал от старого пола буквально чёрной и лишь разломав пополам, удивился, что когда-то была белой, сантехник понятия не имел не только о делах, творящихся за рубежом, но и отечественных.

Россия же в это время под руководством «почётного электрика министерства обороны», генерала Сергея Владимировича Суровикина активно обесточивала Украину, лишая промышленного потенциала оружейные и ремонтные заводы, что облегчало ситуацию в зоне СВО. Вставали без отопления и электроснабжения центры принятия решений, выпадали в осадок штабы округа, покрывались изморозью казармы с пшекающими наёмниками. И как-то само собой вышло, что мошенническая деятельность «сотрудников Сбербанка» в эти недели упала в разы.

Задумываясь о судьбе мошенников при отсутствии электричества, водоснабжения и тепла, Борис Глобальный стал чаще брать трубку. И в один из таких случаев, уже разглядывая покрашенные в персиковый приятный свет стены, сантехник тоже взял телефон.

Звонил Битин. Просил встретить в аэропорту Новосибирска рейсом с Турции. И чтобы дважды не ездить, прямо на его автомобиле. Жену, мол, оставил отдохнуть ещё на неделю, а сам бодр и свеж. Сразу готов рвать и метать. То есть — работать.

Не заметив никакого подвоха, сантехник припомнил, что внедорожник Биты отрехтовали и покрасили. Высох бампер под лампами в мастерской быстро. Намедни забрал. Вместе с Егором перегнали, а отопление он больше, чем неделю назад сделал.

Зоя уже в своём доме живёт. По весне лишь отделкой фасада займётся, выкрасив в приятный цвет вместо серой бетонной смеси, выступившей на штукатурке. И окна снаружи ещё отделать немного. Но это всё мелочи. А так всё готово, работу можно сдавать, которую Битин просил.

Положив трубку и почесав нос в краске, Боря впервые за неделю добрался до элитного посёлка. Бросив автомобиль в гараже Шаца, он и внимания на баню не обратил. А та за эту неделю она из сгоревшего уголька превратилась стараниями подчинённых майора Вишенки в полную копию предыдущего варианта. Даже стол для тенниса и бильярд поставили той же фирмы, благо экспертов в столице хватало, определили марку по косвенным признакам.

Самому же рабочему мужику не до бань с выходными. Собаку кормить больше не надо и ладно. Кота пристроил. Чего ещё? А вместо того, чтобы тягать деньги из плинтуса, сам заработает. Как не заработать, когда над головой пули не свистят?

В международном терминале Битин вышел и зоны прибытия коричнево-красный. Хмурый, ни слова тебе, ни магнитика на память из зоны отеля. Вроде как не отдыхал, а пытали солнцем.

Едва сели в автомобиль, как Бита набычился и обронил:

— Где оружие?

— Там, где и должно быть, — спокойно ответил Боря, предварительно пересев с водительского на пассажирское. Хоть подремать часик в дороге на обратном пути до города.

— А где оно должно быть? — уточнил Бита.

Чисто для себя.

— Как где? — хмыкнул сантехник. — На фронте.

Битин сжал руль так, что пальцы покраснели. Но говорить ничего сразу в лоб не стал. Отдалённо начал:

— Я там с мужиком одним с Сахалина закорешился. Газовщик. Так вот говорит, что

на Сахалине только по двум месторождениям нефти и газа столько, что хватит всей стране минимум на полсотни лет. Да что стране? Всему миру при том же объёме реализации. А ещё штук пять разведанных месторождений даже и не разрабатывались. А в сотнях километрах южнее японцы последний хуй без соли доедают.

— Почему? — вяло поинтересовался сантехник, погружаясь в блаженную негу ничегонеделанья.

— Потому что сами себя с санкциями наебали. От газа-то сразу не отказались, а вот автопром урезали, — объяснил Битин. — Мы в ответ запретили им ловить лосося в Курильской гряде. А именно там он нагуливает вес для вылова. С востока к берегам Японии он не подходит. В самом океане его не особо и поймаешь, да и худой он там. Лосось с океана вообще, сука, хитрый. Ровно через три года, набрав жир и вес он идёт именно в те речки, откуда мальком скатился в океан. А это Курилы и Сахалин.

— А я слышал, их ещё ещё выращивают на фермах, — припомнил Боря и сонно зевнул.

— Дикий лосось, это тебе не жалкое безвкусное подобие с акваферм, — уточнил Бита и недвусмысленно посмотрел на сантехника, нахмурив брови. — Так что я ещё раз спрашиваю, Борь. Где оружие? Это наш дикий лосось с Князем, понимаешь? Без него никуда!

Боря посмотрел на своих дрожащие пальцы, снова хмыкнул. Дрожали они не от страха, а от переработки. А страха в нём осталось меньше, чем икры в лососе после нереста.

— Давай по порядку, — заметил сантехник. — Ты просил сделать отопление без очереди и автомобилем заняться. Я сделал то и другое. Какие-то вопросы ко мне остались?

— Боря, вопросы не у меня. Вопросы у Князя, — уточнил грозно Битин. — Он мне по телефону такие грозные смайлики слал, что дважды прослабило.

— Тебя не было пару недель. Я введу в курс дела, — охотно разъяснил Глобальный. — Князя за жопу Шаман взял. И если бы я от оружия не избавился, то ты приехал бы аккурат к похоронам Князя, его дочери, не состоявшейся жены и меня заодно. А потом и о тебе бы вспомнили. — И Боря прикрыл глаза. — Так что не надо спрашивать меня об оружии, Бита. Это вопрос закрытый. Шаман больше без претензий. Хотите свадьбу у него гуляйте, хотите дни рождении празднуйте. Это уже не моя забота.

Битин все накопившиеся слова проглотил, а затем мельком глянув на спокойного как сытый удав сантехника, отложил все вопросы на дальнюю полку и просто спросил:

— Что тут у вас вообще произошло?

— Ой… много всего, — отмахнулся Боря, но тут же кашлянул и воспроизвёл слова Тракториста, почти тем же серьёзным тоном: «Но Шац за базар по-прежнему отвечает».

— Вот оно что, значит, — пожевал губу Бита и задумался, сделав для себя какие-то выводы. — Не зря я, значит, Зару ещё не недельку оставил на курорте. Разгребать тут теперь за вами. Дел накопилось.

Тут Биту как переклинило. Словно тумблер с «мрачного» на «весёлый» переключился. Он как будто только сейчас понял, что две недели отдыхал на курорте, мохито пил и коньяком запивал. А в свободное время обгорал и сметану искал где достать. Но вновь коньяком лечился.

— А моя-то, моя-то, слышь, чего удумала? — донеслось уже от довольного туриста.

— Чего? — вяло поддержал Боря, больше мечтая промолчать всю дорогу.

— Машину просит купить. На права хочет сдавать. Прикинь? — хмыкнул Бита. — Тебя, говорит, хер дождёшься всегда. А на такси надоело. Сама буду ездить.

— Ну права — дело хорошее, — заметил Боря, на бочок повернувшись. — А я как раз джип продаю свой.

— Да? А, ну помню. Неплохой такой вроде был. Почти как мой, — припомнил Битин. — И за сколько?

— Да где-то от двух до трёх лямов, — тут же сориентировался на рыночный спрос Боря. — Не решил ещё. Но полный бак в подарок уже залил и внутри, и снаружи почистил.

— Так давай решим, — тут же взял быка за рога Битин. — Ни тебе, ни мне. Два с половиной!

— А… давай! — как бы немного подумал Глобальный.

С такими деньгами гораздо проще ремонт доделать и охранника-консультанта нанять. Пока ещё Яна поставки наладит, пока первую прибыль получит и нормальных продавщиц наймёт. Время нужно. А живые деньги всегда отлично смазывают механизмы продаж.

«И тревожную кнопку тоже неплохо бы поставить», — прикинул внутренний голос.

— Где он у тебя? — тут же уточнил покупатель.

— Кто? — вынырнул из уже начавшегося сна Боря, вновь прислушиваясь к водителю.

— Джип, кто, — напомнил Бита, с тоской глядя на снег, сугробы и снова снег, но уже серый, а местами и жёлтый.

Только что же вроде на пальмы смотрел и море.

— В гараже. На районе, — ответил Глобальный.

— Мытый?

— Ну да, говорил же. Готов к продаже хоть сейчас. Воском только не натирал, — прикинул сантехник, не став брать во внимание недельную пыль. Только добавил с уверенным голосом. — Гаражное хранение.

Тут Бита перестал улыбаться и понял, что слишком выдаёт свою заинтересованность. Возможности для торга уже сведены к минимуму. Поторопился.

Поэтому начал бомбардировать вопросами:

— Ну, не битый?

— Вообще нет!

— Не крашенный?

— Ну, скабрёзные слова гвоздём чертили, шлифовали это дело. Но не смертельно, думаю.

— И то верно, — ответил Битин и всё для себя решил ещё тут. — Лан… поехали за джипом.

И ониприехали за японским внедорожником во вновь единственный гараж Глобального.

Бита полазил вокруг джипа, попинал колеса, сел за руль, завёл мотор с пол-оборота и удовлетворённо сообщил:

— Ну садись, доки подпишем.

В бардачке Битина валялись свободные бланки. Нередко автомобили ему продавали прямо на месте, за долги. Собственно, предыдущий автомобиль так ему и достался, не успев проехать и десятка километров после автомобильного салона.

С бумагами никаких проблем не оказалось, но ручка напрочь перемёрзла на морозе. И дули на неё теплом и под печку клали. Но едва написав в графе «цена» привычные «десять тысяч рублей» прописью помимо цифр и поставив дату, Боря повёл головой.

— Всё, не пишет. Есть другая?

— Да откуда у меня ручка с курорта? — пожаловался Битин. — Одни тапочки с халатом в чемодане. Хули, живут там в тепле. По две ручки не заводят… Жлобы ёбанные.

Уже заготовив свой паспорт, Бита продемонстрировал красиво обведённую букву Б на росписи, словно знак «@» (собачка) обведённую и лишь пожал плечами:

— Ладно, сам заполню. Свой паспорт дай.

Сантехник и дал. Битин сфотографировал паспортные данные Бориса Петровича Глобального, вернул документ в руки, а сам зашёл в банковское приложение.

— Так, что тут у меня по балансу… ага. Комиссия. Ну да чёрт с ней, зато в очереди в банке не стоять.

В кармане Глобального пикнуло. Достал телефон. Там пришло уведомление о переводе двух с половиной миллионов рублей. Ходили слухи, что с января переводы ограничат сотней тысяч рублей, всё остальное, мол, в отделении банка. Но в декабре это ещё мало кого волновало.

Все остальные данные Бита решил внести в бланк дома.

— Одной заботой меньше, — сказал новый владелец транспортного средства и пожал руку сантехнику, довольный сделкой. — К дому моему перегоним? Поможешь?

— Ага, перегоним. Гараж только закрою, — ответил Боря и выгнав автомобиль, закрыв створы, застыл между двух автомобилей.

За какой садиться?

— Я на новом прокачусь. Послушаю что-да как, вдруг наебал? — усмехнулся Битин и принялся откручивать старые номера.

— Ты чего? Зачем? — не понял Глобальный.

— Как зачем? Блатные новые номера куплю, — ответил покупатель. — Что я жену, на помойке нашёл, что ли? — удивился Битин, после чего вручил скрученные номера Боре на утилизацию и сел за бывший автомобиль Антона. Только в окно добавил. — Ладно… жду у дома, догоняй!

С теми словами довольный покупатель укатил к распахнутым воротам. Снова открывать гараж, чтобы скинуть номера, сантехник посчитал лишним и просто закинул их на пассажирское сиденье рядом с водителем. Утилизировать можно и в посёлке.

«Может ещё и передумает старые выкидывать», — прикинул внутренний голос: «Зачем доплачивать?»

Боре пришлось вновь останавливаться за внешними воротами периметра и закрывать их на ключ. Проверив замок, довольный продавец сел обратно за руль джипа Биты. После покраски оба были как близнецы. Два праворульных японца по сути разделял лишь один год выпуска. У Битина был поновее. А вот пробег был одинаковым. Оба из салона наездили без малого по 12 000 километров. И даже мотор стоял идентичный, заводской.

«Хоть под донора на запчасти используй. Повезло ребятам обладать такими в одной семье», — прикинул внутренний голос: «На одном что-нибудь сломается, другой всегда будет работать. Раз японцы всё реже запчасти поставляют, скоро пригодится».

Боря кивнул своим мыслям. И то верно.

По дороге в Жёлтое золото возвращались уже на двух автомобилях. Но едва перегонщик начал нагонять приобретённый Битой автомобиль, распознав его зад на светофоре, как тот неожиданно… объяло пламенем!

Боря нагнал уже пылающий факел.

— Вот это поворот! — обронил потрясённый до глубины души сантехник.

Пылающий автомобиль так и застыл на опустевшем на ночь глядя перекрёстке. Открыв рот и не в силах ничего сказать, сантехник вдруг понял, что слова Тракториста оказались пророческими.

«Вот уж и полный бак в подарок!» — заявил первым внутренний голос: «Весь вопрос лишь в том, залезли ли к нам в гараж и прилепили мину под днище или пальнули из РПГ в упор прямо на перекрёстке?»

Боря вышел из автомобиля и огляделся. Людей вокруг не было. Машины ночной город проглотил и прожевал по дворам, гаражам и стоянкам. Начала взрыва, и как он был произведён, сантехник не застал.

Жар сначала шёл такой, что не подойти. Прикрыв лицо руками, Глобальный в лёгком ступоре стоял и смотрел на догорающий остов несколько минут. И лишь растерянное сознание никак не понимало, почему на периферии не слышно звуков пожарных и полицейских сирен.

«Миру абсолютно наплевать, Борь», — пришёл к первому выводу внутренний голос и тут же выдал второй: «А ещё там мог быть ты».

Поражённый этой догадкой, сантехник повернулся и зашагал обратно. Сел за руль. Почему-то захотелось закурить. А может и хлопнуть стакан. Но вместо этого взгляд зацепился лишь за скрученные номера.

«Боря, не тупи».

Сантехник не сдвинулся с места. Затем помотал головой, пытаясь сконцентрироваться.

Тогда внутренний голос добавил:

«Как ты, блядь, думаешь, к кому будет больше вопросов у следствия? К бандиту-бизнесмену, торгующему оружием не первый год? И получившему по заслугам от конкурентов? Или к никому в хуй не упёршемуся сантехнику? Про которого, однако, люди Шамана тут же поинтересуются. А другие узнают, что жив-здоров? Очнись, Боря! Тебя добьют тот час, едва узнают, что дали маху! Шац уже не поможет».

С этой мыслью бледный как мел сантехник переключил с парковки и обрулив стремительно теряющий температуру уголёк, поехал в посёлок. Помочь Битину он всё равно никак не мог. Но пока сам был жив, мог спросить с Шамана.

«Надо настоять на повторном визите», — раскладывал всё по полочкам внутренний голос: «Но давай навестим прежде Лаптя. Напрямую выходить на Шаца теперь опасно. Об этом вообще не поговорить. И сейчас уже ночь. Отоспись прежде. Все дела теперь утром. И ещё одно… Борь, ты ведь понял? Договор-купли продажи сгорел. Ты на близнеце. Уезжай и меняй номера. Доки на руках. По бумагам это твоя машина. А для тех, кому интересно, тебя здесь никогда не было!».

Боря добавил скорости, стараясь как можно быстрее оказаться у дома Шаца.

«Но с самого вечера ты ночевал у Зои! Ужинали, смотрели фильм по телевизору, да хоть еблись. Это ж для дела! Алиби! Чтобы никаких вопросов», — в последний раз за день настоял внутренний голос.

Боря вновь посмотрел на пальцы. На этот раз они дрожали уже не от усталости.

Долго выдохнув, чтобы немного успокоиться, сантехник решился. И скрутил, поменял номера. А спустившись в бункер Шаца, он взял пару бутылок вина. Не глядя, не выбирая. И под предлогом «проведать животных», пошёл к соседке.

На миг остановившись у бани, сантехник посмотрел на дверь.

«Вроде темнее была, нет?» — заметил внутренний голос, но тут же сам и успокоил: «Да нет, это просто игра света и тени!»

Глава 14 Без клятв Гиппократу

Радости Зои не было предела. Весь вечер хлопотала рядом с Борей. И без вопросов приняла правила игры. А утром даже блинов нажарила. И пододвигала то сметанку, то варенье. Лишь бы порадовать.

— Кушай, кушай, Боренька, — улыбалась хозяйка, которая впервые для кого-то готовила помимо собаки и кота. — Тебе же силы нужны. Ты вон как много работаешь.

— Спасибо, всё очень вкусно, — отметил сантехник, глядя на пустые бутылки в мусорной корзине.

Она вроде и не пила. Сам, что ли, выпил? Не заметил на нервной почве. Как сок прошло всё, без остатка.

— Боря, а ты можешь свозить меня в дурку? — неожиданно вывела из всех раздумий Похлёбкина.

Сантехник подавился блином. Не часто о таком просят. А те, кому следовало там побывать денёк-другой, почему-то помалкивают.

— Куда-куда? — переспросил сантехник.

— В дурку, — спокойно повторила суетливая хозяюшка в переднике с зайчиками. — Ирина Олеговна говорит, что я должна посмотреть на психов, чтобы лечение закрепить.

— Да свожу, какие проблемы, — прикинул Боря. — У меня там даже друг один лечится. Можно заодно навестить. Только не сегодня.

— Может, завтра? — предложила Зоя.

— Может и завтра.

— Тогда, Боря, жду тебя вечером, — тут же согласилась Похлёбкина. — Переночуешь, а завтра с утра поедем. Идёт? — И она так тепло улыбнулась, что отказать было выше его сил.

— Идёт.

Боря также отметил, что Боцман стал при Зое проще. С утра сам отпросился погулять, сев у двери и пару раз гавкнув. Вернулся тем же макаром. Интенсивность лая по одному в минуту. Не чаще. Гавкнет и ждёт, пока не откроют. Если не открывают, повторит и снова ждёт.

«Он умнее, чем мы думали», — заявил внутренний голос: «И не нужно ему ни тельняшек, ни бескозырок. Ошейником доволен».

Боря внутренний голос почти не слушал. Но пристально смотрел на экран телефона. Новый баланс в банковском приложении никак не давал покоя. Только вчера счёт пополнился, а с самого утра уже ждал, что вот-вот позвонит налоговая и попросит объяснить откуда доход?

А как объяснить теперь? Только-только с самозанятостью определился.

«Слушай, а может зря к Яне в долю не вписались?» — прикинул внутренний голос и на этот раз к нему пришлось прислушаться: «Так бы по бизнесу серые средства в белые перевели. Эх, нигде честному человеку нет покоя!»

И Боря тут же решил спросить о том Яну Ивановну лично. Не против ли она внести его в партнёрство юридически?

Прибыв к ней на встречу, Глобальный быстро получил ответ, что с этим проблем не будет. Как и проблем вообще.

— Всё 50 на 50, Борь, — произнесла ключевую фразу Яна. — А то помещение нашёл, мне передал, потом такой ремонт шикарный сделал. Я же сама предложить тебе хотела стать совладельцем.

— А, ну да… Совпало.

— Только можно что-то с моей квартирой сделать? — тут же попросила Яна Иванова, что до замужества носила фамилию Спицына. — Дома склад. Даже в ванной. Сегодня чуть вместо электрической зубной щётки зубы вибратором не почистила.

— Конечно. Сейчас займусь.

Приободрённый Боря, что вдруг получил козыри в руки к налоговой декларации, тут же Егору позвонил и почти официально нанял его на работу.

— Так я не понял, — обронил тот спросонья. — Ты меня охранником нанимаешь или продавцом-консультантом? Мне красиво одеваться или сурово?

— Сначала грузчиком побудешь, так что можешь не бриться, — огорошил нанимающий сантехник. — Бери мой микроавтобус и начнёшь зачищать квартиру владелицы от коробок. Потом на моём участке подложку и контейнер разгрузишь с продукцией с маркировкой «восемнадцать-плюс». А там уже сам решай, хуёвая у тебя работа или пиздатая. Там той продукции примерно 50 на 50.

Егор протяжно зевнул, а потом обработал информацию и заключил важное для себя:

— Так ты мне три ставки даёшь, что ли?

Боря нос почесал и скорректировал:

— Две, не наглей. Всё сразу ты делать всё равно не сможешь. Да и сразу все ящики не перевози. Заведи себе привычку: заехал за Яной Ивановной с утра, взял пару-тройку коробок. Потому пару ходок за день на участок ещё сделал. Снова привёз в магазин для взрослых. Постепенно всё делай. Размеренно. А я пока стеллажи закуплю, полки повешу. Оформлю всё, в общем. К Новому Году уже не успеем, но в январе откроемся.

— Дело говоришь, Борь. Договорились.

Отвлечённый делами и разговорами, сантехник почти забыл о вчерашнем инциденте к обеду, но тут Зоя решила обжарить что-то на плите и плеснула спиртосодержащего. Пламя взвилось над сковородой и по телу невольно мурашки прошлись.

Мысли тут же во вчерашний день нырнули. Сглотнул сантехник и начал быстро собираться.

— Боря, погоди, я мяса на работу тебе с собой дам. Там пообедаешь, — предложила Зоя.

Он повёл головой. Аппетит пропал. Зато появились мысли насчёт инцидента. В голове вдруг замельтешили температуры плавления металла и состав номерных знаков.

«Из алюминия их делают или железа?» — спросил внутренний голос.

Потом сантехник вспомнил, что Бита номера снял, выдохнул. Но тут же вспомнил о том, что на корпусе номер кузова наверняка остался. Там точно железо. Сразу не сгорит.

«Хотя хрен знает из чего сейчас японцы корпуса делают. Как на вид, так картонка», — подбодрил внутренний голос, но как-то неуверенно.

И все сомнения тут же накидали навязчивых идей по части ДНК, отпечатков пальцев, систем спутникового слежения, камер фиксации и свидетельских показаний, добавив паранойи сантехнику.

Всё-таки в некоторых сериалах по одному запаху, размеру обуви, фамилии подозреваемого или размышлений в стиле «мне кажется», определили убийц и, что делал человек в далёком 1992 году.

«Но давай не будем сильно сгущать краски», — тут же дал заднюю внутренний голос, так как слух всё ещё не ловил звука сирен.

Распрощавшись с Зоей во второй раз за день, кивнув Боцману и погладив Демона, Боря поспешил в больницу. К Лаптеву. За консультацией.

На первом этаже людей в рабочей одежде пускают без вопросов. Охранник даже от кроссворда не оторвался, чтобы поинтересоваться, куда он планирует прорваться в часы вне приёма. И Боря без проблем принялся подниматься по лестнице в отделение травматологии.

Но едва достиг ожогового, как нос к носу столкнулся с отцом.

— Боря? — повёл седеющей бровью Пётр Глобальный.

— Здорова… отец, — с заминкой ответил сын.

Застыли, растеряв мысли. Неловкость сквозила в каждом движении как сквозняк от периодически распахиваемых дверей.

Батя почесал нос замотанной в бинт ладонью, затем поскрёб затылок неуверенно и обронил:

— Слушай, я на север собираюсь.

— Опять? — почти не удивился сын.

— Ну да, чего тут ловить? Только чепухой страдаю.

— Новый Год с семьёй хоть отметь, а по теплу уже рвануть другое дело, — прикинул Боря.

— Да не. Поеду, Борь, — сказал отец и тут же попросил. — Ты это… участок мой можешь помочь продать? Вы же сейчас всё это дело по компьютерам на раз делаете.

Сын скривил губы, напомнил:

— А ты мне покупал компьютер в детстве-то? Даже когда они всем доступны были.

— Борь… — прищурился отец. — Нормально же жили. Чего ты начинаешь? Задротом хотел вырасти? С плечами косыми? А сейчас вон какой богатырь. Все девки твои.

— Ну да, ну да.

Помолчали. Затем сын вспомнил о том, что это соседний участок и по нему как следует тяжёлая техника прокатилась. Предложил:

— Давай я его куплю. За сколько продашь?

— Тебе? — удивился отец. — Да кто ж его знает?

— Ну говори цену… отец.

— Да за сколько купил, за столько и продам.

— По себестоимости, выходит? — хмыкнул Боря и зашёл в банковское приложение.

— Хотя земля сейчас каждый год дорожает, — тут же прикинул Пётр Глобальный.

— Да ты ей владел не больше месяца, — напомнил сын и дождавшись озвученной цифры, только спросил. — Номер к карточке привязан?

— Да привязан, — ответил отец, не понимая подвоха.

Но тут его телефон оповестил о пополнении. Озвученная сумма за участок прилетела.

— Так это… это самое… — растерялся он. — Ты сразу купил, что ли?

— Ну да. Чего ждать? — хмыкнул сын. — С оформлением давай у Наташки решим всё, как вещи будешь собирать.

— Какие вещи? — удивился отец.

— Ты же на север собирался.

— А, ну да, — кивнул тот. — Но ты же про Новый Год напомнил. Вот теперь и думаю. А стоит ли с такими деньжищами ехать?

— Бать… от меня ты чего хочешь, а?

«Чтобы гараж следом купил или что?» — добавил внутренний голос, но вслух это Боря сказать постеснялся.

Незачем отцу грубить. Напротив, как-то помочь хотелось. Не молодой уже по северам шляться. Но куда его сейчас ещё деть? Обратно в теплушку? Наташке под бочок?

Все эти сомнения словно в глазах отобразились.

Так как отец буркнул:

— Короче, спасибо за скорость. А по бумагам там решим, — и ушёл обратно в отделение.

«Уже не понятно, поедет на север или нет», — заметил внутренний голос: «Как деньги всё-таки меняют людей».

* * *

Общая палата № 6.

Травматология обновила шестую палату в один день. Наная с Моней положили на вытяжку с переломанными ногами среди ночи после аварии, тогда как Лапоть угодил с рукой в гипсе от кончиков пальцев до плеча и торса. Ещё ранее в тот день в палату лёг Вова-строитель, уронивший кусок бетона на ногу. Стены сносил, взявшись за шабашку, да та несущей оказалась. Что понял поздно, когда кусок потолка на ступню прилетел.

Вот и получалось, что Вова-чума прыгал по всему отделению на здоровой ноге, опираясь лишь на один костыль. А Нанай с Моней как люди сидевшие, его быстро в оборот взяли. Утки им выносил и чайники таскал, уши развесив над байками с зоны.

Лаптев же на это дело смотрел сквозь пальцы. Не его дело, а на первое же предложение подшестерить и к своей персоне, чётко себя поставил:

— Мужики, я и одной рукой вас лежачих переломаю, как печенье. Оно вам надо? Эти вот все новые гипсы, истории с «я упал» сочинять?

— Какие мы тебе мужики? — только возмутился Нанай, который с момента аварию смотрел на мир прямо.

Этот фокус был настолько непривычным, что бесило. Теперь к нему можно было подкрасться сбоку. А подсматривать за молоденькой медсестрой в прогибе вообще не выходило.

И как так жить?

— Бабы, что ли? — подлил масла в огонь Лаптев, поймав косой взгляд от обоих.

Всю ночь не спал по этому поводу. А на следующий день пошёл на решительный примиряющий шаг, чтобы в ночи кемарить спокойно можно было.

Так его стараниями в палату доставили телевизор. И всех разговоров только и было, что на тему — новости смотреть по Россия 24? Или трансляции по Матч ТВ?

Как водится, сошлись на шоу «Уральских пельменей», быстро устав от комиков с ТНТ. Видимо устали и сами комики, так как многие из них тоже оказались на СТС. Оказалось, что можно шутить, не унижая друг друга и постоянно не жалуясь на жён и мужей, которых выбирали… сами.

Когда в палату впервые вошёл друг Вовы в зимней форме постового, Моня с Нанаем поднапряглись. Однако, старые друзья вспоминали много весёлых историй из деревенской жизни и на них даже никто не шикал во время рекламы.

А когда Бобрышева обследовали и следом госпитализировали с трещиной в черепе на затылке и вялотекущим сотрясением, и он переоделся в спортивное, Моня с Нанаем с Вовы на санитарку переключились в своих призывах. Потому что как бы чего не вышло.

Однако, одна санитарка на всё отделение была постоянно в работе и часто её было не допроситься. Как и медсестру с поста гонять. Волей-неволей, приходилось помогать и Вове, и Бобрышеву, а иногда и самому Лаптю.

Но к чести бывших зеков, стали они гораздо попроще. И тон свой недели вынужденной лёжки спустя сменили.

Моня по итогу даже прикидывал, что неплохо бы на работу устроиться.

— Бля буду, да хоть таксистом! — уверял он подельника. — Достало что-то меня под лезвием ходить. Князь этот мутный ещё оказался. Ни рыба, ни мясо.

— На воле вообще все волком друг на друга смотрят, — поддержал Нанай. — Бабки, бабки, бабки вечно. А где они вертятся? Кто их крутит? Хоть бы адреса указывали, куда подскочить.

— Не выйдет таксистом, — заявил Бобрышев. — Новый закон выходит. Нельзя в такси уже многим группам лиц «с ограничением» работать. Я вообще удивлён, как вам права выдали.

— Кто выдал? — едва не спалился Нанай и тут же подушкой получил от коллеги, который тоже никогда на водительское удостоверение не сдавал.

— Зря я с трудовиком бухал, — вздохнул Моня. — Так бы хоть бы девятый класс закончил. А он всё «наливай, не выдумывай»… Тьфу!

— Правильно Хрущ говорил, — вздохнул Нанай. — Нет высшего образования, и жизни на воле не будет.

В этот момент в палату зашёл Боря. И расслышав речь о работе, с ходу предложил:

— Мужики, вы что, подработать хотите? Мне как раз грузчики не помешают.

— Какие мы тебе му… — уже привычно хотел ответить Моня, но следом Нанай бросил в него подушкой, вернув снаряд.

— Слу-у-ушай, да может и грузчиками пойдём, — прикинул Нанай, распрощавшись с мечтой таксовать. — Ты только время дай гипс снять. Чешется же пиздец! Как с ним работать?

Моня вздохнул. Напарник уже сдался. Вот-вот потеряет статус блатного за возможность купить, а не украсть или отжать печеньки. Но сам ещё неделю полежит и тоже хоть флаеры раздавай иди. Ну или кошельки собирать с заточкой по тёмным подъездам. На что здоровья хватит…

До палаты Лаптева Боря добрался без приключений. Тот валялся на боку, баюкая руку в гипсе и смотрел телевизор. На сцене прыгал рыжий парень. А кудрявая диктор локальных новостей с лёгкой улыбкой рассказывала с каким фурором группа Город на Неве дала концерт в Новосибирске.

Нового солиста Романа Новокурова группа приняла на ура. И слушатели оказались благосклонны. Даже поливать никого со сцены не пришлось из фанатских соображений.

«Даже не позвонил», — отметил этот факт внутренний голос Бориса: «Семейное у них, что ли? Делаешь людям добро, помогаешь, а они как должное принимают».

Боря тут же пообещал себе, что будет лучше. И взлетев по жизни, никогда не забудет о тех, кто остался пониже.

А пока поставил пакет с передачкой на тумбочку Лаптю и сказал:

— Слушай, разговор есть. Обсудить бы…

Лаптев кивнул и уже собирался обуть тапочки, чтобы двинуть в коридор и холл от лишних ушей, но по телевизору пошла криминальная сводка. Крупным кадром показали сгоревший остов джипа на эвакуаторе.

— А, это ночью прадик сгорел! — воскликнул Бобрышев, тут же заинтересованно подойдя поближе к экрану. — Шеф говорил, что без номеров. А от человека остались одни рожки, да ножки.

Боря побледнел, распознав в пациента палаты старшего лейтенанта, что едва не поймал его с опасным грузом. Но тот то ли забыл, что ли делал вид, что не помнит.

«А может, не так просто в больницу положили?» — прикинул внутренний голос.

Убедившись, что ему ничего не припоминают, сантехник выдавил из себя:

— А номер кузова как же?

— Куда там? — отмахнулся старший лейтенант в штатском. — Там такой жар был, что всё лишнее сгорело. Эту горку сразу на металлолом можно сдавать. Жидкий терминатор.

— А человек… медкарта… зубы? ДНК как же? — заставил себя ухмыльнуться Боря, как будто шутку сказал.

— Чего-о-о? — удивился Бобрышев. — В лучшем случае по камерам лицо распознают, если где-то в свете фонарей под рабочей камерой прокатился. Половина по городу не работает. Да и ночью дело было, говорю же.

— Что случилось то? — спросил Лапоть уже на выходе из палаты.

— Геморрой на раскрываемости соскочил, — брякнул Бобрышев. — Ещё один висяк следователям. Своих как будто мало.

Глобальный кивнул и по коридору пошёл гораздо увереннее. Спрятались в холле за фикусом, что грозил перерасти в дерево в огромной кадке. Там разговор и начали.

— Ну… рассказывай, — обронил Лапоть, в миру более известный как Роман Геннадьевич Лаптев.

Оглянувшись вокруг. И даже заглянув в кадку на предмет прослушки, Боря перешёл на быстрый шёпот. И неожиданно для себя выложил всё.

— Ну, Бита… ну даёт! — хмыкнул Лапоть. — Карма, хрена поделать. Столько говна людям наворотил, вот и в ад забрали пораньше. Без очереди. Бывает.

Боря ждал советов. Ничего не стал добавлять. О мёртвых либо хорошо, либо ничего.

«Кроме Горбачёва, конечно», — уточнил внутренний голос: «Про него лучше правду».

— Короче, — перешёл на серьёзный тон Лаптев. — Что номера перебил при идентичных номерах двигателя, молодец. Это верно. Теперь тебе остаётся лишь перебить номер кузова на тот, что указан в документах. Услуга дешевле чем указана цена продажи в договоре купли-продажи. Номерок один дам, сделают в мастерской без вопросов.

Боря кивнул, глядя перед собой в одну точку.

— А что ты растерялся? — потряс за плечо Лапоть. — Это вынужденная мера, если хочешь уцелеть от внимания бандитов.

— А джип теперь что? — уточнил Глобальный.

— Джип ты всегда можешь подарить Заре, если совесть мучает, — хмыкнул Лаптев. — Причину сам придумаешь.

— Это будет честно, — подумал сантехник.

— Борь, ты только не думай, что она, овдовев, в одних трусах осталась, — покачал головой собеседник. — Всё там в порядке с наследством. Не корками хлебными питаются на воде. Сам смотри, короче. Я бы на твоём месте лучше о Князе подумал.

— А что с ним?

— Ну его правую руку грохнули. А это ты должен был быть. Значит…

Зазвонил телефон сантехника. Боря мельком глянул на дисплей. А там «Князь».

— Помяни дьявола, — добавил Лаптев и перекрестился. — Слушай, ну Шаца я курс дела поставлю. Решат с этими отморозками по полной, раз сразу не вкурили. А ты с Князем иди пообщайся. С глазу на глаз. Так вернее.

— А что ему сказать? Как есть? Или…

— Дурак, что ли? — покрутил пальцем у виска Лапоть. — Скажи встретил Биту в аэропорту на его автомобиле, как он просил. Он пересел за руль, выбросил тебя в городе и домой покатил. Дальше не в курсе, что было.

Боря подумал о камерах в городе, но потом вспомнил, что порядком отстал от Битина в городе. Кто будет сопоставлять?

— А «если что»? — уточнил Боря, рассчитывая составить план «Б» до того, как он прогорит план «А».

— А если менты начнут прессовать, то говори «случайно» его догнал и с места катастрофы уехал от страха. За это максимум административку впаяют. А то и штрафом отделаешься.

— Ясно.

Боря поблагодарил товарища и твёрдым шагом направился в палату к Князю. Предстоял нелёгкий разговор.

«Главное побольше слушать и поменьше болтать», — порекомендовал внутренний голос.

Дёрнув дверь, Боря зашёл в вип-палату.

Глава 15 Киллер Иванов

Киллер Руслан Иванов не любил пачкать рук. Со стрелковым оружием он навозился ещё в Сирии в Пальмире, а практики хватило по горло ещё в Ливии, в Триполи. С тех пор вообще не понимал грязных прикладов и пыльных оптических прицелов.

К рукопашному бою и холодному оружию Руслан вовсе относился с усмешкой с тех пор, как хлебнул на Донбассе добровольцем с самого начала сопротивления в 2014 году. Какой в них толк против тяжёлой техники, где масса и калибр решает?

А вот взрывы вдохновляли Иванова. Выходило грубо и эффективно. На дистанции дальнего боя — ещё и безопасно. Ты можешь даже не видеть противника. Часто вообще палили наугад, но чем мощнее был взрыв, тем меньше от цели оставалось. И порой даже небольшие мины оставляли от многотонных танков бесполезную груду металла.

Вдоволь наслушавшись разрывов артиллерийских расчётов, вернувшийся в глубокий тыл военспец Иванов сначала затих и пытался прийти в себя, перестроиться на мирный лад. Но взрывы преследовали его в каждом сне.

Руслан подскакивал с кровати в поту, и с тревожным сердцем не мог уснуть до рассвета. Он подлетал с каждым воспроизведённым воображением и памятью снарядом. А затем весь день ходил как амёба и не понимал простой мирной жизни вокруг. Как можно не расставлять снайпером по крышам? Почему на возвышении не стоят удобные пулемётные точки? И почему никто не падает на землю, когда раздаются хлопки?

Покурив в очередную бессонную ночь, Иванов вдруг понял, что взрывы от него никуда не денутся. Это — его стезя. И если полноценную артиллерию Иванов заиметь не мог, даже когда склады с законсервированной военной техникой были полны, то запастись тротилом и пройти дополнительные курсы подрывного дела — вполне.

На бытовом рынке было полно дронов. А в глубинке на широких просторах Сибири хоть БПЛА запускай. Не сразу заметят.

Но зачем это всё, когда есть старые-добрые машинки с дистанционным управлением? На дорогах с асфальтовым покрытием — лучшее средство доставки.

Закладывать взрывное устройство под днище бензобака средь бела дня Иванов не стал. Мало ли камер по округе? Всё не предусмотришь. Лишь нацепил спутниковый маячок над колесом клиента. С ним из радиуса поражения выходить можно без проблем и на электронной карте местности на планшете всегда видно, где жертва.

Остаётся только момент атаки подобрать. А заряд и машинка на дистанционном управлении доставить может. После взрыва от такой ничего не остаётся. Ни улик, ни свидетелей, если дело в ночи провернуть. Заказчик сроков не уточнял. Сделай дело, говорит, и всё тут. А когда — сам решай. Аванс был уже на счету. Так чего тянуть?

Выйдя из торгового центра с новой, большой, мощной и даже красивой машинкой на пульте управления, Иванов уже хотел отложить решение вопроса на следующий день. Но планшет прислал уведомление. Сигнал, ненадолго потеряв связь с вечера, вновь обозначил присутствие клиента на карте.

Посмотрев на дисплей, стало ясно, что клиент из зоны промышленной застройки выехал, где гаражи ещё советской застройки расположены. А это означало, что поедет он двумя путями. Либо вглубь спальных районов и это далеко от него, не достать. Либо на северную трассу свернёт, что вела из города в сторону деревень и коттеджных посёлков. А эта дорога в трёхстах метрах от торгового центра к заранее подготовленной точке, где нет камер.

Не спеша вставив батарейки в пульт и прикрепив к спине болида изолентой заряд, Иванов решительным шагом направился к перекрёстку. Подмышкой машинка-подарок. Племяннику, если спросят. Сам заряд покрашен и замаскирован под деталь корпуса. На вид как пластиковая деталь. Сразу в глаза не бросится.

А что ещё? В рюкзаке за плечами пульт, достать только. Планшет ещё и самое интересное — «переключатель светофоров». Радиоэлектроникой Иванов увлекался с детства и не переставал удивляться, что из многих китайских гаджетов на алиэкспрессе можно доделать подобные вещи.

Пульт не захватывал управление над светофором как таковым. Для общегородской системы или автономно работающего светофора в принципе ничего не менялось. Но магнитно-электронный импульс временно сбивал привычную программу. И с радиуса до сотни метров на срок до пары минут он без боязни быть обнаруженным мог спокойно включить красный, после чего поставить машинку на землю, достать пульт и отправить её в путь. И как снаряд РПГ-7 поражал любой танк в бок или со спины, так и машинка отправилась в путь, чётко выполняя команду из зоны видимости оператора.

Она просто доехала по дороге до джипа, ожидающего переключение светофора, сблизилась с бензобаком, затем в руки киллера лёг другой пульт с единственным тумблером.

Активация, переключение… бум!

Холодная голова, чистые руки. И никаких следов.

* * *

Князь с большим аппетитом ел свежий творог со сметаной. Прямо с маленькой ложки. Зина кормила тщательно, старательно подтирая крошки «сопливчиком». Ухаживала как за ребёнком.

Всё просто: чем меньше двигать руками, тем меньше болят рёбра и, тем более, шея. Привык уже, что сильная женщина перехватила инициативу.

Без кашля к выздоравливающему пришёл аппетит. С ним новые силы, мышление, а затем осознание. Князев вдруг понял, что проблема с Шаманом каким-то магическим образом решена. Это развязывало руки по бизнесу. Дальше просто — всегда можно кинуть с новой поставкой оружия.

«Только подгадать момент. Заодно перебить всю его чёрную рать», — прикидывал мастер планировки, который хоть и не читал трактат Сунь-Цзы «Искусство войны», и понятия не имел о «тридцати шести стратагемах», зато мог отличить тактику от стратегии и по жизни слыл фартовым.

А ещё прибыл Бита. Звонил с аэропорта. Это внушало уверенности.

«Поддержит во всех новых проектах», — был уверен Князев.

Это хорошие новости. А вот предпосылки в виде мрачного лица дочери были Князеву не по нраву. Как и упавшее до нуля уважение будущего зятя. Вроде только с лужи пил и ночевал в хлеву, а тут начал мычать что-то в ответ и трубки бросать.

«Дальше что? Пиво, припасённое на утро, выпьет?» — ужасался Князев, не привыкнув к тому, что ему давали отпор: «Никакой он не зять с таким отношением. Даже под пулями не ходил. Подумаешь, пару раз приманкой побыл… Но ведь уцелел же!»

Решение было простое, как голосование. И Князев решил, что сантехник в семье им больше не нужен. Проще Биту с бабой его бестолковой развести.

«Нормальный бы родственник получился, понятный», — прикинул Князь…

Утром нанятый киллер отчитался о проделанной работе, что порядком подняло настроение. В сообщении только уточнил стронное «одно кольцо от машины и осталось».

Гадая что за кольцо, Князев, как водится, набрал номер убитого, чтобы отвести от себя подозрения. Общались, мол, как общались. А куда пропал — не знаю. И послушав переадресацию, выздоравливающий спокойно хрустел сахаром на зубах. Кто вообще творог без сахара ест-то?

Прикинув так и этак, Князь уже решил было, что опечатка. И правильно «колесо». Но когда дверь в палату резко распахнулась и на пороге показался Боря, только побледнел и рот открыл.

«А кольцо-то обручальное!» — молнией промелькнуло в голове, а следом: «А Боря не женат. И колец не носит. Значит, дело труба».

Глядя на побледневшего как полотно после стирки отбеливателем Князева, Глобальный кивнул главе семейства и обнявшись с Зиной, присел на стул напротив кровати.

— Привет, Князь. Как здоровье? Чего звал? — старался вести себя как ни в чём не бывало сантехник.

— Ты… ты… Биту встретил? — выдавил из себя Артём Иванович, не в силах сразу собраться с мыслями.

Нельзя показывать эмоций, поймёт. Но и осознание того, что кольцо носил совсем другой человек — скрыть было сложно.

— Конечно, встретил, — уточнил Боря с лёгкой запинкой. — На его машине.

— А… потом? — сморщился Князев как чернослив, сославшись на боль в рёбрах.

— Потом он меня в городе выбросил и домой поехал, — уверенно ответил Глобальный, так как сотню раз повторил эту фразу про себя, пока шёл по коридору.

— Выбросил… и поехал, — повторил, едва не задрожав лицом от гнева Князев.

Играя желваками, замолчал. Внутри похолодело. Встало колом. И пока речевой аппарат замер, в голове роились мысли, что киллер каким-то образом перепутал автомобили. Они ведь внешне похожи. А если наблюдение вёл наружное в городе, то Борю за рулём мог увидеть. Вот и сработал, не убедившись, когда уже Битин домой ехал.

Предположение выглядело логичным.

«Киллер схалявил», — вдруг понял Князев: «Но почему по номерам не пробил? Халтурщик ёбанный!»

И из белого лица Князев следом малиновый оттенок приобрёл.

Зина как посмотрела на него, так всплеснула руками:

— Тёма! Тёмочка, ты чего? На тебе лица нет! Сердце прихватило? Или что? Болит? Сильно болит? Где болит? Покажи на мне! На мне можно!

Она захлопотала вокруг него, а Князев следом ощутил, как по щекам бегут слёзы. Нет, он не ревел. Но душа разрывалась на части. И эти осколки просто вспарывали оболочку и что-то вытекало из глаз.

Он убил своего коллегу, подельника, собутыльника. Тех не жалко. Но ещё прикончил и — друга. Считай, собственными руками. А объект его охоты пристально смотрел в глаза. Возможно, вообще не понимая, что произошло.

«Дуракам везёт», — подумал Князев и в сердце действительно кольнуло.

— Тёма, держись, я сейчас медсестру позову! — Зина рванула в коридор, заголосив как сирена.

Глобальный с Князевым на миг остались один на один.

— Ты… ты… — пытался сказать убийца, но не мог.

— Тише-тише, Князь… Береги здоровье, — добавил Боря, поднялся со стула и со спокойным видом вышел из палаты, едва вбежали люди в халатах.

Похоже, этот разговор они отложили на потом. Человек при приступе боли много не скажет. Зачем мучить? Вызовет ещё раз — поговорят. Или голосовым можно будет отделаться.

Но следом встало сердце самого Глобального. По коридору промо к нему, презрев все бахилы и халаты, спешили люди в форме.

Боря невольно застыл, сам побледнев как мел.

«Какая всё-таки быстрая штука эта карма», — заметил внутренний голос, смиряясь с неизбежным.

Он уже протянул руки для наручников, но сотрудники правоохранительных органов просто обошли его стороной.

А один даже заметил:

— О, сантехник, что ли?

— Да, — выдавил из себя Глобальный.

— Батареи мне можешь повесить?

— Только весной, как отопление отключат, — сразу включился рабочий мозг.

— А перекрыть никак?

— На улице ночью до минус сорока доходит, — напомнил Боря. — Соседи будут жаловаться. И не дай бог, перемёрзнуть успеет, если много комнат в квартире. Лучше подождать.

— А как ты узнал, что я живу в многоквартирном доме? — поразился дедукции сотрудник.

— Если бы жили в своём доме, то озадачились бы этим вопросом раньше.

— Голова! — восхитился потенциальный клиент. — Ладно, номер тогда оставь.

* * *

Майор Вишенка с вялым одобрением слушал отчёт внедрившегося агента. Леся Василькова уже досконально знала расстановку в доме Князевых и даже напросилась разгрести гараж от хлама при первом случае.

А потом разгребла как следует! Но даже обнаружив в нём тайную комнату, не обнаружила там ничего подозрительного. Пустое помещение.

— Комната-то тайная, только в ней никаких тайн. Отсек под колёса, наверное, — бодро отчиталась та. — Дома вообще никого нет почти. Служанки уволились. Князев в больнице. Никто не заходит. Зина с Кирой только по очереди дежурят, дома отсыпаясь. Но часто я вообще дома одна. Каждый уголок уже облазила. Нигде никаких признаков оружия. Они его даже не обсуждали при мне. Жучки я ваши везде поставила, где сказали.

Вишенка скис. Действительно, жучки работали исправно. Но на них лишь редкий скрип и звуки шагов и Леся песенки поёт, убираясь по дому в наушниках. Зарплату отрабатывает

Кто ещё был? Кира поставки чая обсуждала с поставщиками, а Зина подружке жаловалась на сорванную свадьбу. Проверили всё и всех. В одном случае действительно — чай, никаких шифровок. В другом подруга как подруга, правда немного проститутка. Но не злоупотребляет. А сверху чётко поставили приказ «малый бизнес не кошмарить».

— Так, может, подвал? Подпол? Гараж на улице? — перечислил возможные варианты майор, всё ещё очень надеясь на лычки подполковника.

— На улице никаких строений нет, кроме беседки и сетки под волейбол и большой теннис, — продолжила отчёт Василькова, действительно искренне желая помочь следствию.

Всё-таки парень оказался мудаком и пропал с радаров. Только на экране телевизора его и видно. А Боря ни в чём не виноват. Он за тем домом со строениями только приглядывал. И за сиделку заплатил исправно. А теперь и сиделка не нужна, и Рома исчез, и Зоя на радостях о ней забыла, как о подруге. Словно другую подругу завела.

«Вот так отчитываешь, отчитываешь человека всю неделю, а он раз и исчез», — подумала Василькова и продолжила отчёт:

— Никаких подвалов я не обнаружила. Даже цокольного этажа нет. Гараж только и сауна внутренняя с комнатой отдыха и душевой. Там я лазить боюсь. Только пыль протёрла. Но тазики и вехотки не выглядят подозрительно. Вы скажите куда ещё залезть, я залезу. В камин ещё сегодня залезла, потом отмывалась час к ряду. Трубочиста пора Князевым вызывать. А то на Новый Год Санта-Клаус в такую трубу даже не насерет. Не то, что пролазить не будет.

Вишенка расплылся в кресле.

«Вот так дела! Так начальство и самому трубу скоро прочистит. Так никакие вложения в баню не окупятся», — подумал председатель.

Оружие в дом заехало. Это знал точно. Даже — неоднократно заезжало и немножко выезжало. А куда делось? Кто его знает? Нету.

«Мистика какая-то!» — ещё подумал Вишенка, но тут в дверь постучали.

— Ладно, идите и служите дальше, Василькова.

— Есть!

Отправив Лесю дальше выполнять свой гражданский долг искать до последнего хоть под последним половичком, майор получил известие, что убит правая рука Князева. Некто гражданин Битин.

— Прилетел с Турции. А через несколько часов по возвращению в город взорвали в автомобиле, — отчитался ему уже официальный служащий. — По камерам отмотали, лицо заметили, автоматика распознала. Ехал до перекрёстка, а потом — бац. «Подрывник» сработал. Его почерк.

— Куда «бац»? Чего «бац»? — уточнил Вишенка, так как любил детали, а не художественное описание.

А данные как раз не сходились. Так как ранее Подрывник часто работал на самого Князева.

«Может, поссорились?» — ещё подумал майор и пригвоздил подчинённого взглядом.

— Только кольцо и осталось обручальное. С гравировкой «с любовью, С. Е. Битину», где С. Е это Сергей Евгеньевич', — немного смущённо доложил докладчик. Отпечатки у нас в базе есть, но проверить не удалось, сами понимаете. Всё сгорело. А зубы по каким-то подвалам похоже делал. Нет медицинской карты. Даже в поликлинике местной не прописан Битин. У частников пару раз триппер лечил. Но там только группа крови.

— А что машина? — окончательно скис майор.

— Выгорело всё подчистую, как из бочки бензином полили. Подрывник своё дело знает. Пробили по базе транспорт. Внедорожник по корпусу подходит. Там несколько лет однотипные делали, правда. Не отличить. Но таких в городе немного. Номер на двигателе совпадает. Без номеров только был.

— Почему без номеров? — приподнял бровь Вишенка, пытаясь понять зачем Князю убирать своего человека. С другой стороны — в Турцию его оправил. С глаз подальше. Тоже показатель, что поссорились.

— Погонять, может, на ночь глядя решил? — предположил докладчик.

— Хочешь сказать, что он штрафов испугался? — усмехнулся Вишенка. — Он же на джипе ездит и в элитном посёлке живёт!

— Не могу знать, — вытянулся по струнке подчинённый, ощущая недовольство начальства и тут же добавил тише. — Жене сообщить?

— А где она? — переспросил Вишенка.

— Так в Турции осталась.

— Ну так и нахер человеку отдых портить? — поморщился председатель. — Приедет, сама узнает. По прилёту сообщим. Пробей пока, были ли у неё мотивы? Конфликтовали, может?

— Полагаете, это она Подрывнику мужа заказала?

— У богатых свои причуды, — грозно повёл бровями майор и показал на выход. — Работаем!

Снова посмотрев на доску с подозреваемыми, Вишенка решительно перечеркнул фотографию Битина. Затем поставил на фотографии Князева вопрос.

Звонок в кабинет вновь всё переиграл. Звонил полковник Кашин и в строгой форме потребовал результатов до новогодних корпоративов.

— Есть выдать результаты! — отдал честь Вишенка.

Всё-таки и у стен есть уши, а значит, могут быть и глаза.

После чего Бронислав Николаевич достал из стола папка по делу Князева. Взвесил в руке. Выходило грамм семьсот. Вместе с парой свидетелей. Вымогательство, разбой, это куда ни шло. А по уходу от налогов на десятки миллионов можно и со смежными ведомствами доработать. Лет на пять-семь вытянет. А как колоть начнут, может и до десятки дотянет.

Проходя мимо зеркала, Вишенка остановился и сдул пылинку с погона. У новогодней ёлки лучше будет смотреться в праздничном кителе с погонами подполковника. А дальше пенсия и хоть трава не расти.Посёлком заниматься надо!

«Не Шаца же за жопу брать в самом деле», — ещё подумал майор и пошёл собирать группу захвата.

Долечиться подозреваемый может и в областном лазарете. А по Подрывнику после праздников доработают.

Глава 16 Киллер Иванов-2

Киллер Иванов привык к точности в деталях и последовательности действий.

Когда прилетел аванс, он сразу взялся за работу. Цель была поражена с гарантией в сто процентов. Больше просто нет. Если кто-то говорит, что сделал больше или выложился на двести-триста процентов, то он бесполезный, необразованный еблан. Либо переделывал работу по два-три раза. Что только подтверждает предыдущее утверждение.

Когда вместо оставшегося гонорара заказчик ушёл в глухое подполье и перестал брать трубку, отвечать на сообщения, а затем и вовсе перешёл на переадресацию, пришло понимание — обманули с оплатой.

Только симки зря потратил. Опять у цыган новые брать. Паспортов у них много. Как и людей, которым безразлична их судьба в системе.

Но за половину цены киллер работать не желал. Руслан даже считал, что обесценивая работу других, люди множат отношения на ноль, что недопустимо при профессиональном подходе. Профессиональном деле. И особенно недопустимо — в особых профессиях.

Репутация страдает.

С привычным педантичным подходом к работе, киллер Иванов слепил и покрасил новый заряд и пошёл в магазин за новой машинкой.

Если Князь решил его кинуть, то сам полетит далеко под небо. Автомобили его в городе известные. Ближайший в больнице стоит. Друг по камерам пробил. От маячков не отделается. Останется только время подгадать, когда за новогодними покупками в город отправится.

А он отправится! Все отправляются.

Проблема в подходе. Князев словно думал, что любого исполнителя можно списать. Но он никогда не был на войне.

Её нельзя представить, в неё можно только окунуться, вляпаться, хлебнуть по полной. Заносчивый писатель может заявить, что достаточно воображения для полного погружения. Но нет, киллер Иванов точно знал, что каждый писатель, сценарист, режиссёр и журналист может идти козе в трещину с их воображением и привычными подходами, если над ним не летали пакеты Градов и Торнадо не били в сотне метров от мест привычной прогулки.

Ибо всё, что они себе представляют — чушь. Жизнь страшнее.

Можно сколько угодно смотреть в детстве и юношестве фильмы о войне, слушать песни о ней, знать наизусть. Но когда просыпаешься среди ночи от взрывов, от которых подпрыгивает дом — это другое. Это нельзя поставить на паузу, сходить за попкорном или сделать перерыв. Можно только принять как есть.

Жизнь как данность!

Проблема Князева заключалась в том, что что он всё ещё считал себя взрослым. Но киллер Иванов воспринимал его как ребёнка. Не важно бородатый это ребёнок, усатый. Важнее, что не обстрелянный. Пороха не нюхавший.

На всех подобных «гражданских со светлыми глазами» Иванов смотрел как на детей. Он был старше их на целую жизнь. Трахать таких гражданских лиц в тылу, заводить с ними семьи, брать обязательства — всё равно, что иметь дело с детьми. Хрен его знает, как он проявит себя, этот небитый и благополучный малыш, когда жизнь немножечко прижмет.

Как человек или как чмо отреагирует? И какое дерьмо из него полезет?

Чуть ближе к пониманию мира для Иванова были инвалиды. Люди после многочисленных операций, прошедшие по грани жизни и смерти и сумевшие вернуться. То, что они пережили, можно было приравнять к войне. А вот детишки, которые выглядят как взрослые дяди и тети, бесили. И оставалось лишь жалеть, что обряды инициации остались в далёком прошлом. Через них как раз и становились взрослыми.

«Чёрная полоса» жизни была ни при чём. Если бы не война, Руслан Иванов жил бы дома и не держался за ненавистную работу, (потому что иначе нечем платить за жилье). Но война пришла, дыхнула пожарищами, облизнула как следует и эта смесь, что пропитала его с ног до головы, не высохнет. Её нельзя утопить в вине, прокурить, заебать. Можно только на время отвлечься.

Отвлекался киллер Иванов в работе. А если эту работу ценили лишь на половину, то это уже проблема заказчика. Раз на фронт он идти не собирался исправлять косяки кровью, значит сто грамм фронтовых нальют и поставят ему уже на надгробную плиту. Рядом с траурной лентой.

* * *

Майор Вишенка в то же время читал распечатку звонков и сообщений Князя. Начало либо стёрли подчистую, либо телефон новый. Но технари только развели руками.

Но на этот самый телефон, что перешёл в разряд вещдоков, неожиданно начали звонить и писать с разных номеров, зарегистрированных по Новосибирской области и паре прилегающих районов. А один раз даже голосовое оставили, правда с изменённым голосом.

Угроз накопилось достаточно, что привлекло внимание.

«Дело сделано, жду оплаты».

«Что за дела? Цель поражена. Баланс не пополнел».

«Князь, с огнём играешь».

«Ну ты, сука, у меня попляшешь!»

Пробить звонившего не получалось. Менял телефоны и места звонка как перчатки. Но у Вишенки не осталось и капли сомнений в том, что это дело рук Подрывника, который по их области отметился в шести эпизодах. Следственный комитет точил на него зуб. Близко подобрались, да не укусить.

«А у самого Князева на Битина похоже целая челюсть выросла, раз решил кокнуть», — ещё подумал майор и снова перевёл взгляд на подозреваемого.

— Что, бизнес не поделили? — спросил Бронислав Николаевич.

Князь моргнул, но смолчал.

Это одинаково можно было расценивать как «да», и как «нет», и как «пофиг». Он отморозился и смотрел в основном перед собой. Врачи сказали — инсульт. Левую часть тела парализовало. Учитывая предыдущие травмы, выглядел подозреваемый как председатель колхоза, которому отомстила лошадь, изрядно потоптавшись на нём и станцевав напоследок за всю работу, что сделала она, а пряники доставались — ему.

Теперь никаких пряников. Слюна периодически свисает с губы, глаз дёргается, тремор рук. Прогнозов по выздоровлению никаких. Слишком жирное, изношенное тело. Только забота, ежедневный уход, правильное питание. Но кто за ним в служебном лазарете будет ухаживать? Дали кашу — ешь. Не ешь — не голодный.

Вишенка вздохнул. Учитывая состояние здоровья, могут отправить домой под подписку о невыезде. А то до суда не доживёт. Это дело даже хорошее. Жучков дома много. Может, тайник с оружием вскроет. Может, «по работе» людей позовёт. Затем всем скопом накрыть.

Но главное, что понял Вишенка из переписки — конфликт у них с киллером. Прямая угроза как бы намекала, что если отправить Князева домой прямо на своём автомобиле, пристроив группу слежения, то можно убить двух зайцев одновременно: оружейного барона на тот свет отправить и киллера за жопу взять.

«Один хрен этот на зоне не жилец», — прикинул Вишенка и начал собирать людей для операции под кодовым названием «хот-дог». Где варёной сосиской в тесте должен был выступить Князев, а за приготовление и доведения до румяной корочки отвечал бы Подрывник.

«А так хоть парой паразитов в городе меньше будет», — подумал майор: «Жаль, одного всё ещё придётся кормить».

* * *

Борис Глобальный действовал как по инструкции: съездил по адресу, перебил номер кузова. Но успокоится ли на этом Шаман и его ребята? Вопрос спорный. А вот сам сантехник успокоиться не мог и в нетерпении смотрел на телефон. Ждал звонка от Шаца. Вдруг чего путного скажет?

В эти часы Боря отвечал на все звонки, трижды спросив «чей Крым?», дважды послав «представителей службы Сбербанка». И один раз, хоть и с лёгкой заминкой, «следователя по особо важным делам», который сначала объявил, что на него открыто дело, а потом тут же попросил поучаствовать в раскрытии другого дела.

«Не подготовились, ребята», — отметил внутренний голос.

Болтая со всеми как в тумане, Боря вдруг понял, что сидит в комнате Дины, которая всё ещё предпочитала, чтобы её называли Дианой.

Сначала всё было просто и понятно. Попросила привести давно обещанные игрушки для секс-клипов. Игрушек тех у Бори хватало, в автомобиле после разгрузки гаража Яны даже осталась пара ящиков. Так что ящик Бобрышеву подарил, даже не заметил.

Нахватав упаковок в руки, Глобальный заглянул на огонёк, чтобы подарить деве лично в руки. Заодно попить чая и отчалить, уточнив, что на этом — всё. Никаких больше просьб и встреч. А с угрозами своими может идти по адресу проживания «следователя по особо опасным».

Но затем что-то пошло не так. Язык у Дины без костей. То одно попросила, то другое. А вроде не сложно. Ещё и безотказный. По итогу как-то само собой получились, что оказался в костюме Адама на кровати напротив профессиональной камеры на стойке.

Хитрая чертовка со своими женскими чарами и минетом с подкруткой знала, чем удержать мужика. А ещё отлично разгоняла туман в голове.

Боря хотел «не думать», и она позволяла именно это. Состояние какого-то внутреннего сосредоточения, при котором хоть в карты играй, хоть на порно-оскара служи.

Меняя позы, часто не слезая с шеста, Дина лишь изредка подбегала и настраивала ракурс. Но к её чести, справлялась без всяких посредников-режиссёров.

Если бы в комнате находился какой-то подозрительный мужик с длинной чёлкой, Глобальный не пошёл бы на это даже под угрозой расстрела. А так — удовольствие, гарантии и возможность отвлечься.

— Да ты не переживай. Я твоё лицо замажу, — говорила Дина, периодически добавляя смазки в флакончика на пальцы и освежая все входы и выходы.

— Ты же даже не возбуждена, зачем тебе это? — никак не мог понять Боря.

Красивая девушка, нагая, пошлая, с алой блестящей помадой. Она без всяких костюмов и сценариев вытворяла в просторной кровати такое, что лучше уже никогда не будет. Разве что эти отлучки и технические перерывы подбешивали. Голодного удава нельзя надолго оставлять одного.

— Как зачем? — удивилась Дина. — Я стану знаменитой и полечу в Голливуд. Ты разве не слышал, что с начала «опускания занавеса» уже две порно-актрисы дёрнули за рубеж?

«Как много мы потеряли», — заявил внутренний голос.

Боря промолчал.

— Слушай, кончи мне на лицо, а? — тут же заявила актриса для взрослых. — Хотя… стоп! Погоди, помаду подправлю. Всё, давай. Прямо на губы!

— А как же…звуки? — спросил Боря, уже и не понимая получает он удовольствие от процесса со всеми этими командами и техническими моментами или нет.

Красивая девушка и полное отсутствие запретов ещё не показатель хорошего секса. А сколько раз не перехватывал инициативу, так полностью Дина в процесс и не погружалась.

— Звуки я отдельной звуковой дорожкой вставлю, — заявила девушка. — Я и так рот приоткрывала часто, хоть предвыборную речь подставляй, даже не заметят. Сейчас главное — картинка. Давай, бык мой, наполни свою коровку.

— Ты же говорила, что на лицо, — напомнил сантехник.

— Кремпаи тоже неплохо смотрятся, — переиграла всё Дина. — Вид сзади всегда чумовой выходит. Это же моя рабочая сторона, раз с сиськами не особо повезло. Не у всех же дойки по пояс… Ну давай, кончай уже!

Скорее заставив себя финишировать, Боря наполнил её до краёв. И ещё некоторое время наблюдал, как она крутит попой, цепляя белое пальцами и размазывая по вагине.

Вновь зазвонил телефон. Боря посмотрел на дисплей. Номер из области. Надо брать. В основном всё говно меняет свои номера на московские и республику Татарстан, словно мёдом им там намазано. И почти никогда не звонят из ленинградской области или магаданской. Что было бы хотя бы честно.

Об этом и отчитывалось приложение.

— Ало.

— Боря! — раздался знакомый женский голос, но сантехник никак не мог вспомнить, где он его слышал.

И тут как до мурашек пробрало — Светлана! Может, номер его из каких-то переписок достала. Он-то ещё давно стёр, забыл.

Всё сразу в голове на место встало. Роман её бросил, да Глобальный и сам как-то забыл про девушку, что так и обитала на квартире почившей бабки на птичьих правах.

— Света? Что случилось?

— Менты… в смысле, полиция… меня выселяет, — сказала она. — Пока без предъявления обвинений, но к тебе есть вопросы. Я всё на тебя перевела, раз ключи дал и оставил.

Оказалось, что к ней наведался участковый Сомов. И не распознав никаких признаков обладания квартирой, предъявил обвинения. Округлый живот беременной его смущал мало. И не такое на районе повидал.

Но капитан дал второй шанс, когда расслышал Ф.И.О. Бориса Петровича Глобального. Другого сантехника на районе он всё же не знал. А этот — пригодится.

Однако, взяв трубку, капитан Сомов в ультимативной форме потребовал покинуть чужую квартиру и его.

— Боря, ты берега попутал? Хата муниципалитету переходит без наследников. Но это когда ещё будет. Выметайтесь отсюда оба и что я вас больше не видел!

— Да погоди-погоди, — прикидывал варианты Боря, что и сам квартиры никакой не имел. А у человека аллергия на животных. Даром что ли всю квартиру бабки от шерсти драили? — Кишинидзе рядом?

— А куда он денется? Пристал как банный лист к заднице, там и держится.

Выхватив трубку с матерками и заявлением «кто ещё к кому, глиста в фуражке!», старший лейтенант Кишинидзе тут же всё сгладил:

— Боря, здравствуй, дорогой. Сколько лет, сколько зим… не пили?

— Да выходит… много, — прикинул сантехник, не в силах забыть последних посиделок и проводов Стасяна на фронт.

— Боря, мы с Кристиной зовём тебя на свадьбу! — огорошил Кишинидзе. — Приходи, будешь желанным гостем. С моей стороны-то много гостей не будет. Человек семьдесят-восемьдесят всего. Пока прямые рейсы с Тбилиси не открыли, те, кто в возрасте по две-три пересадки делать не могут. Тяжело старикам. Правительства ссорятся, люди страдают.

А с её стороны, Борь — никого нет. Вот тебя и зовёт, как единственного знакомого в городе. Поддержишь? Не с Германии же гостей вести. Мы лучше там ещё одну свадьбу устроим. Символическую. Человек на пятьдесят.

— Погоди ты со своими свадьбами, — совсем растерялся Глобальный. — Так она развелась, что ли?

— Да, муж то в дурке, — ввёл в курс дела собеседник. — Таких быстро разводят. А по бабушкиной линии быстро второе гражданство получит, как возвращенка. Потом от немецкого гражданства откажется, как недвижимость всю продаст сгоняет. Короче, придёшь?

— Конечно, приду, — с лёгким волнением ответил Боря, так как на свадьбах ещё гулять не приходилось. А тут сразу — грузинская. Только уточнил. — А куда?

— Ресторан «Печень навылет». Знаешь?

Боря осунулся лицом, выдавил:

— Знаю. А… когда?

— В конце января. Я позвоню отдельно, уточню. А пока чисто для себя интересуюсь, чтобы иметь ввиду. Будешь ты, нет.

Подыскивая причины, чтобы отказаться, этот вопрос Боря отложил на потом, только поинтересовался текущей задачей:

— А с квартирой теперь что?

— Как что? — удивился Кишинидзе. — Либо забирай девушку, либо бери квартиру. В квартиру, конечно, ещё вкладывать о-го-го. Тут разруха. Так что лучше забери.

— Да погоди. Не трогайте Свету, — заявил Боря и посчитав в уме баланс, да миллион в запасе в банке, добавил. — Я куплю эту квартиру! Вот прямо сейчас риелтору позвоню и на днях найдём владельцев-хозяев.

Кишинидзе задумался и переспросил:

— Хочешь сказать, проблем не будет?

— Никаких, Кишка. Ты же меня знаешь. Моё слово — кремень.

— Эх, дать бы тебе по башке за Кишку, — вздохнул участковый. — Ну да ладно, прикрою. Срок тебе до конца месяца. Если что, с вещами на выход придётся.

— А вы когда со «служебной» квартиры с Кристиной дёрните? — тут же вставил шпильку сантехник.

— Тогда, до конца праздников, — быстро переставил сроки жених. — Но, чтобы до середины января — железно. Понял, Борь?

— Понял, понял… дай Свете трубку.

Успокоив девушку, Боря тут же пообещал всё решить. Ещё раз уточнив у Степаныча номер риелтора, сантехник вскоре набирал номер самого специалиста и договоривался о встрече.

Рано или поздно в жизни каждого человека приходит момент, когда наступает необходимость обзаводиться недвижимостью. Почему бы не сейчас? В конце концов, а ней будет жить его первый ребёнок.

* * *

Но этот день начался для Светланы ещё раньше. С сообщения в приложении для общения. Нежданно-негаданно активировался немец. Олаф Мергенштольц вдруг заявил, что развёлся с женой и «обо всём подумал».

Первый его посыл был предельно прост — он хочет вернуть Светлану. Вторая мысль даже походила на предложение — будут жить в его доме. А третье известие едва с ног не сбило.

Он предлагал ей оставить их ребёнка! Будет, мол, растить, любить, воспитывать. Только в себя придёт.

Что значит «придёт в себя», Света не совсем понимала. И просила уточнить. Но больше в сети Олаф сегодня пока не появлялся, а его немецкий номер был недоступен.

Это был час иск!

Посчитав все сроки и примерив партнёров, Света пришла к выводу, что это не ребёнок Бориса. С ним, конечно, было хорошо летом. Но зачала где-то в сентябре. В декабре — четвёртый месяц, как и подтвердили в местной женской консультации. Всё-таки проблем с гражданством и документами у неё не было.

Да не было и денег, но сначала Боря оставил, а потом Рома подкинул без объяснений причин. А сам пропал.

Жить было можно. Но не в этой убогой квартире со старыми тряпками на зассатом диване. Ей, (а заодно и ребёнку, пол которого решила обещали сообщить уже на следующем посещении консультации), жить будет лучше там, где зимой теплее.

А если Олаф решил взять на себя ответственность, то папа — он. Чего тут долго думать? Немецкий сантехник, по её мнению, всегда был перспективнее русского в плане жизненного роста.

Но Олаф на её сообщения и предложения не отвечал. Так что, когда в квартиру постучали люди в форме, Света сразу позвонила Борису. В конце концов, пока папой может побыть и он.

Глава 17 Аглая

Риелтор Аглая была карьеристкой, но предпочитала трудиться на себя. Её властная натура проявлялось в прямолинейной походке, как будто крейсер шёл полным ходом на рейде.

Эта же натура проглядывалось в стильной деловой одежде, состоящей из пиджака и юбки поверх колготок, несмотря на холода. А ещё эта сильная, дородная женщина небольшого роста с короткой, прямой причёской и большими золотыми серьгами водила автомобиль премиум-класса, что доказывало, что поставленных целей она добивалась.

Русая статная женщина ходила в норковой шапке и на высоких каблуках. От чего периодически проявлялся себя другая особенность — пышные как два ведра груди словно били в набаты. Ведь каждый мужчина в обязательном порядке сворачивал шею, глядя на неё. И стыдливо отводил глаза, стоило ей посмотреть пристально в ответ.

Груди были на вес золота, как по мнению Бори. Они подскакивали при ходьбе упругими мячиками, клонили её вперёд и были хорошо заметны даже за «бронебюстгальтером» с девятью рядами застёжек. Это были груди Шредингера. Спрятанные за расстёгнутым пиджаком и распахнутой сверху курткой-Аляской с капюшоном, они словно не были спрятаны вовсе.

Боря невольно залип, как загипнотизированная змеёй мышка перед броском, едва встретил её у подъезда.

— Здравствуйте, Борис, — обратилась она, а он сглотнул и попытался удержать взгляд на уровне глаз.

Но мужчина был выше на полторы головы и невольно заглядывал в эту таинственную ложбинку сверху-вниз, опуская глаза ниже положенного.

Конечно, она пользовалась своей выдающейся особенностью, закрывая почти 93 процента сделок на мужчинах. Глобальному даже показалось, что не устоял и Степаныч.

«Понять можно. Эффектная женщина», — словно ослабил галстук и внутренний голос.

Любоваться и любоваться такой только. А можно дышать этой женщиной с дорогими, ненавязчивыми духами. Тогда как сам себе Глобальный в рабочей одежде показался смешным и несуразным деревенским увальнем.

Промелькнула мысль, что в квартиру убитую стыдно вести такого человека.

— Борис, скажите сразу, чего вы от меня ждёте? — ещё в лифте прижала его грудью к стене риелтор. — Вы привели меня в эту квартиру сразу, и точно знаете, чего хотите. Но в то же время хозяев квартиры на встрече я не вижу.

— Она муниципальная. Я был в неё вхож по ряду причин. А сейчас мне нужно купить эту квартиру… подешевле. Прям, очень надо, — ответил Боря как можно подробнее.

Прозвучал логичный вопрос:

— То есть мне вызывать оценщиков, что вскрыли каждый косяк?

— Каждый косяк? — усмехнулся Боря. — Да я сам могу сказать какие там косяки. От старой проводки под полную замену от розеток до щитка, как и сам щиток, до полов и стен в грибке, труб и батарей под замену и разрегулированных окон. Двери на соплях висят, балкон голуби засрали. Откосов нет, с крыши капает. На унитазе ещё царь Горох сидел. А если точнее, то…

Лифт уже приехал и Боря открыл квартиру, запуская Аглаю внутрь, а он всё говорил и говорил, перечисляя косяки дома. Только с порога принялся ещё и показывать.

Никто этому не мешал. Светлана отправилась за покупками, едва выделил её денег на проживание.

«Как можно оставлять беременную голодной?» — был солидарен даже внутренний голос.

Закончил оценочную речь сантехник эффектным выводом:

— По сути здесь только дверь входная более-менее. Я удивлён, что квартиру можно было так засрать… Ой, простите за мой французский.

Аглая слушала внимательно. А затем приподняла общипанную и вытатуированную бровку, пожевала подведённую тем же татуажем и подкрашенную глянцем губку и заметила:

— А я смотрю вы разбираетесь в строительстве.

— Я же сантехник четвёртой категории, электрика корочки имею, да и по стройке разбираюсь. Сколько шабашил с мастером до армии? Сейчас вот ремонт только помещения закончил на Пушкина.

— Это то ранее убитое здание с выходом на площадь? — с ходу подхватила она, отлично разбираясь в географии города. — Я утром проезжала рядом, заметила. Там большие окна. Прелестно вышло. Персиковые спокойные тона. И сколько человек на вас работало? Или вы сами на кого-то трудитесь?

— Ни на кого я не тружусь, — смутился Боря, не привыкнув хвалиться. — Я сам.

— И сколько месяцев у вас ушло?

— Неделя.

Аглая поиграла бровками. Она жила по принципу «доверяй, но проверяй». И проверяла чаще, чем доверяла. Вот и в этот раз она достала из сумочки листик формата А-4, протянула его вместе с ручкой.

— Так, Борис. Вот представьте, что вы оценщик квартиры, которому надо не просто найти все недостатки, но и создать ориентировочную смету по ремонту. Чтобы не на словах всё было. Указывайте буквально всё, что знаете. Пишите подробнее. От лампочек до этой… как её… штукатурки!

Глобальный пожал плечами и расписал минут за двадцать полтора листа, порой комментируя:

— Так, это наливной пол из расчёта один мешок на полтора квадрата, чтобы сильно уровень не задирать. А тут стена завалена. Даже без лазерного уровня видно, что перепад где-то четыре сантиметра. Под девяносто градусов выровнять чтобы, маяки ставить надо, значит укрепляем стеклохолстом, если под покраску. А зачем ещё ровнять?

Закончив за десять минут ликбез и составив смету, Боря указал не только количество мешков и типы необходимого материала, но и примерные цену по рынку. Они, конечно, каждый месяц растут, но добавляя до пяти процентов, ни разу ещё не прогадал.

Затем с помощью калькулятора прораб вывел все траты по «минимуму» и по «максимуму». Подумал и дописал «оптимальный» вариант.

Аглая сначала вчитывалась в листик, морщилась, кивала. Потом лицо разгладилось. Достала печать, шлёпнула, расписалась, поставила дату и забавно провернувшись на одной ножке вокруг своей оси, вручила листик обратно с улыбкой:

— Ой, Борис. Я тут такого замечательного мастера по оценке неисправностей нашла. Лучшего в городе. Похоже, что это вам передали. Ознакомьтесь.

Боря хмыкнул, взял листик. А там всё уже официально, разве что запись от руки на компьютерную распечатку перенести, чтобы ещё и солидно.

— И сколько сейчас стоят такие услуги? — спросил он с той же улыбкой.

Шутят же.

— От десяти до пятидесяти тысяч за час работы, — без тени новой улыбки ответила она. — Из расчёта на то, что оценивать менее ста квадратов. Но когда речь идёт о коттеджах по двести-триста квадратов и более, брать лучше сдельно за полный день работы. Там речь идёт уже по сотне-другой за раз. На месте разбираться надо. Но и в этом случае мы экономим клиенту миллионы. Так что проигравшей стороны нет.

— От десяти до сотен тысяч за час-день? — удивился Боря. — Неплохо так!

— В вашем случае, Борис, речь идёт о пятидесяти процентах дохода, — уточнила риелтор и кивнула на листик. — Я беру половину. С другой стороны, я и приведу клиентов. Не надо никого искать. Вот сейчас я взяла бы двадцать тысяч с заказа, а это значит, что вы бы заработали десять тысяч. Сколько у вас времени ушло? Минут пятнадцать? Нет, это слишком мало. Надо брать инструменты и провозиться как минимум академический час. У вас же есть инструменты для замеров?

— Конечно, всё от лазерного уровня до тестера на розетки, — прикинул Боря свой инвентарь. — Ну и зазоры плинтусом не на глаз определяют. Тут линейка как минимум нужна. Так же и с рулеткой. Можно простой каждый сантиметр выверять, можно лазерным дальномером от стены до стены бахнуть.

— Тогда у меня есть для вас предложение, — улыбнулась Аглая, но как-то уже коварнее, с хитрецой в глаза. — Я даже подслащу пилюлю, чтобы точно подсадить вас на это дело.

— Я… весь во внимании, — ответил Глобальный.

— Квартира с этим листиком эксперта по оценке для муниципалитета будет стоит копейки, — призналась риелтор. — Я выкуплю её для вас за свои. С вами же мы заключим контракт на квартал. Поработаете на меня три месяца оценщиком по объектам и квартира ваша. Но учтите, это будет семидневный рабочий день от десяти до двенадцати часов каждый день. Объектов накопилось у меня масса, полсотни. Будут и новые, и всех новых клиентов я проведу через вас. Что думаете?

— Заработать на квартиру за три месяца без ипотеки? — округлил глаза сантехник. — Я согласен!

Аглая кивнула:

— Я составлю документ, подпишем сегодня вечером в моём офисе на Ленина. А уже завтра для вас начнётся рабочий квартал… Вы же водите автомобиль?

— Конечно! — откровенно обрадовался Боря, но тут же сомнения закрались в душу. — А в чём соль? Ну, кроме того, что вы заберёте половину дохода.

— Я устала от халтурщиков, Борис, — призналась специалист. — Это в Москве работают компаниями. А у нас по области одни саморекламщики. А там либо сантехники, не разбирающиеся в электрике, либо электрики, не связывающиеся с сантехникой. А если строители, то часто криворукие. А больше бесят моменты, когда на оценку с пустыми руками приезжают и начинается экспертное мнение «ну-у-у, нормально так». А чего нормально? Для кого нормально? Мне нужна чёткость, детали. Люди ставят передо мной задачи, ждут цифр, решений. И я должна всем подобрать варианты с поправкой на их возможности. Так что, если вы разбираетесь почти во всех смежных отраслях, вы для меня на вес золота Борис. Смело могу сказать, что если будем сотрудничать, на одной квартире не остановитесь. Захватите вечером все ваши документы для подтверждения квалификации. Жду в семнадцать-ноль-ноль.

— Хорошо.

— Не провожайте.

Она ушла, не прощаясь, просто прикрыла дверь. А он застыл, глядя перед собой и стоял так, пока на пороге не показалась Света с пакетами продуктов.

— Борь, ты чего?

— А? — он мотнул головой. — Да ничего. Работа привалила.

— А с квартирой-то что? — уточнила девушка. — Мне съезжать?

— Да нет, живи сколько надо. Но ремонт в ближайшее время я сделать не смогу.

— Ясно, — сказала она и на всякий случай спросила. — Ты всё уладил?

— Похоже, что так.

— Кушать-то будешь? — спросила Света, раздевшись и уйдя на кухню. — Плитку я отпидорасила. Омлет прямо на конфорке тут жарили, что ли? Теперь можно готовить без запаха. Но этот ржавый линолеум меня убивает. А под батареями словно свиней резали. Про оранжереи дома я слышала, но про животноводство не было вроде.

Боря кивнул. Сел и задумался. Но не о батареях и разведении скота в домашних условиях, а на тему того, не поторопился ли он? Три месяца работы без продыху означало 90 рабочих дней. Если в день Аглая собиралась зарабатывать около ста тысяч на его оценке как минимум, то это получалась сумма в девять миллионов рублей. То есть сумма, достаточная для приобретения однушки в Москве. Не то, что убитой квартиры в городе второстепенного значения в глубинке.

С другой стороны, он получил бы лишь половину. Около четырёх миллионов. Но и этих денег хватило бы на приобретение квартиры и даже ремонт.

«Боря, да с хера ты шкуру неубитого медведя делишь? Ты поработай сначала, опыта наберись, посмотри что да как. Пусть Аглая тебя научит, а дальше можешь хоть сам. Хоть с ней. Всё равно приятно будет».

Подумав о большой груди, Боря невольно улыбнулся. Вот уж действительно — приятно. Смотреть, находиться рядом, а если чего поверх договора получится, то договор тот лишь прочнее станет.

«Но сначала работа!» — расставил приоритеты внутренний голос.

Впрочем, одной детали Боря у риелтора уже научился. Всё нужно делать через договора, бумаги. Подумав об этом, он тут же набрал отца.

— Бать, я подъеду. По земле договор подпишем.

— Да куда она от тебя денется?

— Ты же уезжать собирался.

— Ну собирался. Но пока же не уехал.

— Ты что задумал?

— То не твоего ума дела, — заартачился отец и тут же раскрыл причину неважного настроения. — Я вообще не понимаю, как мой сын может быть дядей и братом одновременно. Ты о Ромке-то подумал? Ты из меня дедушку делаешь или кого? Я в этих определениях уже совсем запутался. А люди что подумают?

— Никого я из тебя не делаю. И людям откуда что прознать? Где ты вообще?

— Подарки вот родственникам хожу выбираю. Будешь себя хорошо вести, может и тебе достанется, — сделал важным голос Пётр. — Кстати, машину-то Ромкину день куда-нибудь. Он в гастроли подался, вроде. По телеку видел. В люди выбьется. А я рулить не могу с бинтами. Бросил у дома как, так и стоит. Достанешь подснежник по весне?

— Достану.

— И куда денешь? В гараж?

— Там микроавтобус стоит.

— Так куда?

— На участке и брошу, как документ мне подпишешь. Чтобы два раза не гонять.

— Не, на участке сгниёт, — тут же принялся юлить отец.

— Гараж поставлю, — прикинул Боря, вспомнив довольно твёрдый грунт. — Подсыпать скалой не надо. Ленточный фундамент и блоки. Для гаража даже самому можно блоки сделать. В основном из щепы, чтобы втридорога не брать. Прессовка не мощная выйдет, но большой плотности и не надо. Это же не для дома. За месяц поставлю. Фундамент только пару месяцев отстоится.

— Херасе у тебя планов! — удивился отец. — Так я тебе участок под гараж продаю, что ли?

— Бать, ты мне его УЖЕ продал. А под что, я пока не знаю. Чего ты меня грузишь?

Отец пробурчал в ответ и отключился.

«Вот шельмец! Опять что-то мутит!» — заявил внутренний голос, но следом внимание перехватила яичница с колбасой и луком.

Родственники могут и подождать.

* * *

Пока другие родители называли детей привычными «Марселями», «Робертами» и «Дианами», и те горя не знали по жизни в изменчивом и столь непрочном мире либеральных идей, самой Аглае в детском садике доставались в основном смешки и упрёки.

Маленького ростика девочку шпыняли Ратиборы, Елисеи и Владиславы. Не принимали её и дети попроще. Маши, Даши, Пети и Антоны не брали её в свои группы уже из-за того, что не могли придумать обидной рифмы на её имя. Хотя бы потому, что не доросли до таких слов, как «нагая».

В школе прилипла как раз фраза «наглая». Что совсем не шло робкой девушке, которая краснела от одного взгляда мальчиков. Но пока прочие мальчики дёргали девочек за косички, ей не выдрали ни одного локона. Хоть косы не носи. Тогда Аглая и решила коротко подстричься, чтобы и дёргать-то не за что было.

Всё изменилось в старших классах. После одного из лета Аглая вернулась в школу сразу с третьим размером груди. И на протяжении пары лет грудь лишь продолжала расти. Уже готова к насмешкам маленькая девушка вдруг окунулась в океан мужского внимания. И как умная девочка, быстро повернула это в свою пользу.

Заканчивала школу Аглая хоть и без золотой медали, но твёрдой хорошисткой. Даже физрук ставил ей одни пятёрки в ряд, хотя всё, что предлагал делать, это прыгать на скакалке, прыгать в длину, наклоняться или растягиваться. И вне зависимости от результата, оценка всегда была одна. «За прилежное старание».

В институте от мальчиков отбоя не было. Аглаю возили на автомобиле, водили по ресторанам, одевали-обували, но она продолжала видеть тех же чуть подросших Ратиборов и Марселей, которых интересовало лишь одно — натуральная грудь.

Аглая пыталась завести отношения лишь при одном условии — не трогать грудь. И все они, выдержав максимум пару месяцев, давали трещину. Мужчины словно не видели в ней женщины, души и прочих изюминок. Она для каждого выглядела скорее куклой с гипертрофированными округлостями.

Разочаровавшись в мужчинах, но поднаторев в магии соблазнения, Аглая бросила институт, пошла в риелторы и начала быстро и успешно продавать «зависшие» на рынке недвижимости объекты. И к своим тридцати она прилично разбогатела. Как следствие, закончила брошенный институт, не посетив ни одной пары и зачёта. Диплом экономиста не давал ей ничего, кроме галочки в резюме. Вскоре к нему добавился диплом юриста. Но единственное, чему действительно училась риелтор, помимо постоянно практики с договорами, это были лишь курсы английского языка.

Она планировала перейти на международный уровень. Следующая ступень, очевидно — Санкт-Петербург, Москва, Сочи. Хватало недвижимости и по Крыму. Можно было постепенно присматриваться к рынку новых присоединённых регионов. То, что ещё не разбомблено, обесценено в зоне боевых действий. Но рано или поздно война уйдёт, отодвинется на запад и севернее. Тогда в ту мутную воду и бросятся настоящие акулы.

А что заграница? Первую попытку пробиться на запад оборвала эпидемия ковида. А стоило вновь собраться и порешать дела по области, восстановив продажи после перерыва, как запад стал уже закрыт по совсем другим причинам. Вновь повременив, риелтор отказалась от идеи покорить запад и всё больше поглядывала на восток.

Но теперь ей требовалось время, чтобы выучить китайский.

«А может ну его нахрен?» — часто подумывала на этот счёт Аглая: «Вроде и здесь жить можно. Было бы с кем».

Мир, где на неё с обожанием смотрит последний сантехник, не так уж и плох.

Глава 18 О, времена! О, нравы!

Все важные документы Боря хранил у наставника Василия Степановича Дедова. И первым делом сантехник решил заглянуть к старому другу. По делу, заодно и проведать. До вечерней встречи была ещё масса времени. Посидят хоть, чаю попьют. А то совсем забыл про старика.

— Степаныч, ты дома?

— Дома, дома, — донеслось с кухни. — Ты как раз вовремя.

— Аглая твоя чудо как хороша! — начал с порога Борис, проходя в квартиру со своим ключом.

— Это да-а-а, — протянул довольный хозяин квартиры. — Дача влёт ушла. Без торга. А в начале хотели скидку.

Пожилой мастер-наставник сидел на кухне за столом, заваленным пачками с пятитысячными купюрами. Лишь одна пачка была вскрыта и некоторое количество купюр валялось в беспорядке.

Боря округлил глаза. Рядом стояла открытая бутылка водки, едва початая. Тут же пустая рюмка и ещё одна полная. Чуть в стороне нарезка на тарелке из колбасы и сыра, а также криво порезанный хлеб. Всё-таки полностью от инсульта наставник так и не отошёл. Банка с огурцами, вот, не поддалась. Так и стоит на столе, а рядом лежит советская открывашка.

Поведя ещё не мутным, но уже немного расфокусированным взглядом в сторону вошедшего, бывший мастер участка подвинул обоими руками все пачки, включая початую:

— Забирай, Борь. Всё — твоё, я только немного угостился. По случаю, так сказать. Годовщина сегодня. Двадцать лес, считай, как Аллы нет со мной.

— Эх… годы летят, — поддержал Глобальный. — А ты чего? Деньги снял?

Боря принёс на кухню сумку с вещами, достал документы, переложил пачки. На фундамент, считай, уже отложил. Если многие работы самому сделать, то и на гараж заодно зальёт. Внешний. Гостевой. Под машинку Ромке, пока не заберёт. Себе-то гараж точно в доме сделает. С откатными воротами, под внутреннюю систему отопления.

Початую пачку, сантехник, однако, оставил на столе. Зная Степаныча, если сразу сунуть — не возьмёт. Лучше по пятёрке по всей квартире разложить. Тогда будет «приятно удивляться своим заначкам».

— Ага, снял, — кивнул в то же время наставник большинства бытовых практик.

Степаныч в своё время передал опыт не только сантехнического дела, сварки, электрики, но и порядком потаскал по шабашкам, где уже другие строители и прорабы показывали Боре как правильно штукатурить стены, заливать полы, ставить шкафы-купе, натягивать или навешивать потолки, выкладывать блоки под сетку, армировать стены и укреплять перекрытия. А также как всё и с какой периодичностью красить. А ещё точно следовало уточнять задачу у застройщика или заказчика.

Как любили говорить сами мужики на всё это дело: «нет ТЗ — результат хз».

— По глазам вижу, задумал чего-то, — хмыкнул Василий Степанович. — Ты это дело брось. От лукавого это всё. Деньги, Боря — грязь. Просто бумага. Нам втемяшили в голову, что бумага та имеет ценность, порой большую, чем напечатанные книги. Но это лишь инструмент управления человечеством. Доллар вот сейчас накачали. А завтра сунься — лопнет. Ноль без палочки. Пустота. Энтропия. Важны лишь… воспоминания, — с этими словами он сходил нетвёрдой походкой в зал и принёс фотографию покинувшей его в лучший мир жены. — Ну… за тебя, Алла.

Боря открыл огурцы, подрезал, подложил в пиалу, а банку с рассолом убрал в холодильник. Затем как-то неожиданно для себя начал мыть посуду, оттёр от чайной накипи кружки, в которых словно чифирь заваривали. Сода помогла. Из той самой оранжевой упаковки. Разговорились, посмеялись. Повспоминали прошлое. Боря сварил куриного супа на обед, разморозив ножки. Добавил варёного яйца в тарелку из двух долек. Наставнику жирный бульон пришёлся по вкусу. Отодвинул рюмку, а потом про неё и забыл.

— Борь, хозяйственный ты. Бабу бы тебе, конечно. Так что там с Аглаей? Когда спереди смотрит — глаз не отвести. Когда задом поворачивается, эффект, конечно, несколько сглаживается. Но тоже ничего так. Бёдра широкие. Родит дюжину и не заметит.

— Степаныч, ты лишнего не думай. Мы просто работать вместе будем, — обозначил Глобальный в общих чертах. — Если всё хорошо пойдёт, то скоро о деньгах можно будет не думать.

— О как! — поохал мастер. — Дело, конечно, хорошее. Тогда не торопись. Присмотритесь друг к другу, стихи ей почитай, внимание уделяй. Они это любят.

Боря спрятал смешок.

«Любят, да. И стихи, и внимание, но не только, не только», — заметил внутренний голос, не вдаваясь в подробности. Лида, например, действительно стихи любила. Да только где теперь та Лида?

Спрятав деньги на антресоль Степаныча, Боря уже подумывал о банке, куда их можно положить. Но не давала покоя налоговая отчётность. Спросят ещё — откуда? Начнёт задавать наводящие вопросы.

«А ты что ответишь? Заработал?», — стращал внутренний голос: «А кто, кроме воров, топ-менеджеров и футболистов миллионами зарабатывает? Нет, антресоль понадёжнее будет, пока в бизнесе не начнёшь разбираться».

А Степаныч тем временем что-то продолжал говорить на кухне:

— Понимаешь, Борь. Люди в большинстве своём тупые. Видимое за истину принимают. Учёные эксперимент такой делали. Ставили перед детьми два стакана с водой. Наливали по половине и просили сказать, где воды больше. Дети пожимали, плечами, конечно. Ровно выглядит. Но стоило тот же объём жидкости перелить в посуду повыше, как все сразу говорили, что там воды больше. Даже если переливали воду на их глазах. Так вот, Борь, гамбургеры и всё это говно из фастфуда никогда не растут вширь. Этого никто не оценит, но стоит добавить роста коробке. Или, к примеру, добавить вторую котлету, как никто уже не спрашивает почему цена почти двойная. Вот и в строительстве визуально всех всё устраивает, если итоговая картинка хорошая. А что внутри — не важно им. Почему по-твоему бригаду гастербайтеров подешевле набирают? Да потому, что результат сразу — как бы тот же. А что потом вылезет, уже не так важно.

— Да видел я такие стройки, — сложил руки на груди Боря. — Мужички на деньки эти ещё. Всё за ними приходится переделывать. Черти криворукие. То на балкон алюминиевый профиль ставят и подоконник в уровень сделать не могут. К людям потом вода затекает, сколько герметиками не заделывай, бесполезно, пока нормально не поставить. То стеклохолст сразу красят. Дизайн у них типа такой, про теракку забывают. Сэконоили, типа. Краска потом комьями сходит через год-другой. То от одной розетки десяток выведут. А там такая напряга, что потом от «узла» дым идёт. Ещё и кабеля по полу пустят, за плинтус спрятав, чтобы первая же протечка точно добила хозяев, чтобы гневных отзывов не успели оставить. А что прячут в стены и как заливают полы — тот ещё вопрос. Не проконтролируешь, не узнаешь.

— Потому что сразу после тупости лень идёт! — тут же наставительно поднял палец Степанч. — Второй общечеловеческий бич. Одному лень сделать как следует, другому лень проверить, третьему помирать из-за их халатности.

С этими словами у Бори зазвонил телефон. Звонила Зоя. Тут же подключилась вторая линия. От Киры.

Решив отвечать в порядке очереди, Боря сначала ответил Похлёбкиной:

— Да, Зоя Ивановна.

— Ой, Боря. Зачем же так официально? Для тебя я просто… Зоечка. Хотя можешь звать меня как хочешь.

— Зоя, — сделал предостерегающим голос Глобальный. — Что-то случилось?

— Нет, это и настораживает. Ведь вы обещали отвезти меня в психиатрическую лечебницу, — напомнила Похлёбкина. — Не по диагнозу, так сказать, а по рекомендации. Помните?

— А, да-да, помню. А надо прямо сегодня?

— Да, ведь вы сами этот день и назначили.

— Тогда сейчас приеду, — ответил Боря. — Там просто приёмные часы только после сонного часа, ещё рано.

— Хорошо-хорошо, я подожду.

Раз обещал, надо делать. Выпитое вино не служит оправданием. Как и пережитый стресс. Женщины вообще не любят, когда их обманывают.

Он не успел перезвонить Кире, как дисплей подсветил «Леся». Вспомнив, что давно хотел поговорить с ней. Узнать где она вообще? И что делает после того, как сиделка Зое пересталабыть нужна?

Но вопросы пропали сами собой, когда Василькова принялась орать и тут же реветь в трубку:

— Боря! Князя убили.

Как ушат холодной воды на голову.

— Как убили? Кто?

Всё внутри похолодело. Вновь перед глазами встал образ Шамана. Перебирая чётки, он смеялся злодейским смехом и тыкал пальцем, повторяя раз за разом «ты следующий!».

— Не знаю, — всхлипывала Леся. — Сначала арестовали, потом отпустили. Зина обрадовалась, поехала за ним. А сейчас полиция позвонила Кире. Говорят, подорвали машину Князева.

Тут Боря вспомнил чёрный внедорожник Князева. Тот Прадо тоже лишь годом от Прадо Биты отличался, самый новый, салонный. И в этом семействе автомобиль Антона самым старым был. Два года как на рынке. Но как на вид все — одинаковые. Если в линию поставить и номера снять, на заметить разницы. Все праворульные, с Японии. На едином кузове. По сути отличались они лишь ценой и новой прошивкой операционного оборудования.

«Киллеры совсем обнаглели. На номера теперь совсем не смотрят, что ли⁉» — возмутился внутренний голос: «Шаман как будто в морской бой играет. Мимо, мимо. Но что, если в следующий раз повезёт? Ну его нахер этот джип, Борь».

Боря сглотнул, тут же решив, что никому Битин внедорожник дарить не будет. Это было всё равно, что связку динамита в коробке преподнести в подарок. С уже зажжённым фитилем.

«Прятать его надо. Авторынок не перегреется, а Шаман не успокоится. Целее будешь».

— А где Кира? — пришло среди вороха мыслей.

— Дома, — точно знала Леся. — Бледная как полотно.

Тут Глобальный понял, что что-то не так. Так как сама Леся тоже должна была быть дома. И единственная душа, о которой внучка могла заботиться — это Нина Альбертовна.

«Не такие они уж они с Кирой и подружки», — заметил внутренний голос: «С другой стороны, в друзья с улицы голыми тоже не часто набиваются».

— Погоди, а ты-то откуда всё знаешь? — наконец, спросил Боря.

— Так я теперь у них работаю… работала… не знаю, короче! — возмутилась Василькова. — Сделай что-нибудь с Кирой. Вы всё-таки не такие далёкие люди. А я пошла полы мыть. Служивые натоптали. Кстати, говорят исполнителя сразу поймали, с поличным.

— Это хорошо. Я перезвоню! — пообещал Боря и тут же набрал охранника-грузчика-консультанта.

Кто из киллеров мог быть исполнителем, его не особо волновало. Шаман мог найти таких тысячу.

— Егор, микроавтобус у тебя? — спросил Боря.

— Ну да, я коробки вожу в магазин с участка, — отчитался наймит.

— Он мне нужен. Давай махнёмся. Я тебе джип. Только ты сегодня больше не работай. В гараж его мой поставь. И дуй домой. Отдохни до завтра. Намаялся, наверняка. Да?

— Это да, — тут же оценил возможность посидеть перед телевизором Егор. — Поясницу тянет. Не молод уже. Ноги гудят с непривычки. Ждать тебя на участке или в магазине?

— Давай на участке, там ближе к посёлку, — прикинул маршрут Глобальный.

Егор ещё говорил, говорил, а до сантехника вдруг дошло, что Зину подорвали тоже! Ведь это ОНА ехала за Князем за рулём.

«Твою ж мать, её-то за что?» — смутился внутренний голос: 'Жалко, конечно, эту бедолагу. Задорная была. Видимо, машину забрала на стоянке у больницы, как только арестовали Князя. А дальше — не повезло.

Автомобиль завёл с остановившимся сердцем. Дальше Боря вёл как в тумане. Везде мерещился Шаман. Каждая машина казалась подозрительной. А как подъехал к участку, некоторое время вглядывался в снежную колею. Нет ли следов подозрительных?

Следов не оказалось. А Егор с большим удовольствием пересел на внедорожник.

— Слушай, ну хоть человеком по городу покатаюсь.

— Никаких покатушек, Егор. Сразу в гараж. Затем на такси домой… На, вот. За труды, — тут Боря сунул ему пятитысячную и ключи от гаража. После чего во всех подробностях рассказал куда ехать и что говорить при постороннем интересе.

Забрав у сотрудника микроавтобус, Боря отдал ключи от гаража и помчался в посёлок. Киру успокаивать.

Но дело это было столь же бесполезное, как стучаться в гранитную стену. Кира не реагировала. Вообще. Если раньше её раздражало любое прикосновение посторонних людей, то сейчас она впала в другую крайность. Её можно было обнимать, целовать, щипать, а может даже и бить, но никто пока не решался.

— Что делать будем? — спросила только Леся, которая на этот раз не ставила никаких диагнозов.

Последняя неделя приучила её к тому, что чем меньше болтаешь, тем проще сдавать отчёты.

Вот слушать — это важно.

— Думаю, ей неплохо бы поспать, — прикинул Боря, исчерпав влияние прикосновениями и объятьями.

«Можно было пойти на крайние меры и применить щекотку. Но кто вообще щекочет людей в трауре?» — заметил внутренний голос.

Так они и стояли в прихожей у камина, где на диване Кира пялилась совсем не на огонь, а на золочёное покрытие над кирпичной кладкой, что можно было назвать декором.

Боря уже собирался взять Киру на руки, чтобы отнести в спальню, но тут входная дверь без всякого предупреждения распахнулась. И на пороге возникла… Зина!

— Нихуя себе за хлебушком сходила! — рявкнула она и Кира от этого голоса подскочила, повернулась, а затем побежала к ней со всех ног.

Эта картину удивила сразу и Борю, и Лесю. Только Васильковой было отдалённо понятно, что сознание девушки уцепилось за прошлое и изо всех сил потянув его на себя, она попыталась отмотать ситуацию назад.

Зина стала для Киры такой же частичкой семьи, как и отец. Виду могла и не подавать, но определённое духовное родство у них произошло и без всякой свадьбы. Проще говоря, она приняла ей как мать заранее, не дожидаясь торжеств.

Глядя на то, как Кира разревелась на плече несостоявшейся мамы, Боря вдруг понял, что хочет быть на её месте. По идее она должна была открыться ему. Броситься на плечи, разреветься на груди.

Но на него Кира отреагировала ровно также, как на Лесю. Никак. А это значит — отдалился. Ушёл. Пропал. Как будто и не было его.

— Что случилось? — донеслись от Киры первые слова за день.

И Боря вдруг понял, что у девушки сработал защитный механизм. Она как бы подсознательно готовилась потерять отца, с детства видя его нелегальный бизнес, бандитизм, торговлю оружием и чёрт знает, чем ещё.

«Она ВСЕГДА готова была его потерять», — согласился внутренний голос: «Но привыкнуть к тому, что потеряет и новую мать у неё пока не вышло».

Боря подошёл следом, слушая разговор.

— Я, главное, на остановке вышла. Хлеба купить нам на обед. По доставке он какой-то чёрствый, — объясняла Зина, посмотрев на Борю. — Странное дело с Князем. Подписка о невыезде — это даже не домашний арест. Его просто отпустили. А я как до двери магазинчика дошла, так меня взрывной волной и догнало. Очнулась в ожоговом под капельницей! Говорят, из жопы три осколка вытащили. Но там всего пара швов. Чешется, сука. Но ничего страшного, просто как чирь даванула. Короче, сбежала я сразу, как очнулась и… домой.

Зина произнесла слово «домой» просто, как само собой разумеющееся. Но Кира разревелась от одного слова, уткнулась в грудь массивную. Зина гладить её принялась, успокаивать. А у самой в глазах слёзы стоят.

Едва-едва слышно спросила:

— Боря… кто это сделал?

Так следом сантехник понял, что и массажистка приняла эти отношения среди Князевых как само собой разумеющееся. То есть она уже была матерью Киры, без процессии и печати в паспорте.

«Духовно приняли друг друга. Ментально породнились», — объяснил внутренний голос: «Всё бы и дальше возможно развивалось, но тут Князя волной отдачи накрыло. Карма догнала, наконец. Раз торгуешь оружием, будь готов от него умереть».

— Шаман, — ответил одними губами сантехник Зине и поспешил покинуть дом, логично прикинув, что на двух смертях тот вряд ли остановится.

Зина кивнула. О Шамане она уже слышала. Как слышала и прекрасно запоминала о схронах Битина. Правой руки Князева. Имя прозвучало. И снайпер прекрасно знала, что ей делать дальше. Осталось только переждать траурные мероприятия и мстить, мстить, мстить, как учили люди, которые знали в этом толк.

Понимая, что больше не в силах чем-то помочь, Глобальный распрощался со всеми и покинул дом Князевых. Им требовалось побыть одним, а ему требовалось над многим подумать.

Сев в микроавтобус и прокатившись одну улицу, сантехник понял, что оказался у дома Шаца. Он уже хотел пройти в дом, лечь и отключиться до вечера. Но поспать не дали.

Зоя словно стояла у окна! Она заметила его первой. Накинув шубу, выскочила навстречу. Тут же пообещала, что оденется быстро.

Десяток минут спустя Боря понял, что снова ведёт автомобиль. И они едут в дурку.

«Что ж, не худший маршрут дня. Лишь бы в морге день не закончить».

Глава 19 Ганс на час

Олаф Мергенштольц скрёб расчёской залысинку у зеркала. На морщинистом лице играла улыбка.

Держа расчёску как микрофон, он напевал простую народную немецкую песенку на родном языке:

Среди лесистых гор,

У голубых озёр,

Где в чаше слышен

Птичий нестройный хор.

Под яркой синевой,

Под елью вековой

Плясать сегодня

Будем мы с тобой.

Настроение пациента психиатрической лечебницы было приподнятым. Он не только освоился в отделении для душевнобольных имени Павлика Морозова, но и заслужил право на личные вещи примерным поведением.

Поэтому ему и выдали зубную щётку, пасту, мыло, туалетную бумагу, а также расчёску, в которой не было никакой необходимости, но раз давали — надо брать.

Топчась на месте, Олаф кружился у зеркала, и веселил себя как мог. Жена развелась с ним, наступила полная моральная свобода действий, а плата за отопление и свет для их совместно нажитого имущества в эту зиму равнялась примерно нулю.

Всё просто: нет отопления и света — нет и платы. Как ловко он провёл эту систему!

Телевизора в отделении не полагалось, и Олаф даже себе не представлял, что его канцлер, за которого он голосовал, уже обсуждает возможность поставки танков Леопард на Украину. Преемственность Вермахта и Бундесвера имела одну линию — драх нах остен. Любыми путями прорваться на малонаселённый восток. Не напрямую, так опосредованно. И как предки леопардов в 1943 году горели в причерноморских степях, так суждено было гореть и их потомкам и в 2023 году. Олаф не знал этого, но продолжал напевать немецкие песенки.

Настроение теперь ничем не испортить. Ведь он подружился с Максимом! Парнем, который немного знал немецкий, в школе учил. Сам же немец активно учил русский, благодаря бывшей жене. И на этой почве они нашли друг друга.

Макс был частым гостем отделения. С диагнозом «вялотекущая прогрессирующая шизофрения» с периодами острых обострений. Но внешне это никак не проявлялось. При этом некоторые постоянные клиенты имели особые привилегии в отделении. И Макс был среди них. Ему одному из немногих позволяли брать с собой телефон. Сначала Олаф просто брал поиграть его в лопанье шариков. Потом попросил установить одно немецкое приложение, что представляло собой социальную сеть, которую даже не думали блокировать в России. Дальше подключил свою учётку, благо помнил пароль, а там — Света.

Пишет, переживает, интересуется.

О, что за чудная девушка! Высокая, стройная, светленькая. Каждому западному немцу по нраву.

«А восточные немцы пусть живут с кем хотят. Проклятые осси!» — хмыкнул Олаф.

Он-то был весси. Человеком что надо. Истинным арийцем и наследником идей Третьего рейха, реваншистом в душе и на деле. Просто с женой не повезло. Женился на той самой осси, корни которой были так далеко на востоке, что чуть уши не отморозил.

И если восточная Германия и её жители по сути отличались от Западной только диалектом, то главное крылось в деталях. Сорок с лишним лет им удалось пожить при разных строях. Так восточные осси хлебнули халявы социализма в виде бесплатного образования и медицины, соцобеспечение, бесплатной раздачи квартир. Но также дефицита товаров с постоянным контролем и идеологической обработкой.

Тогда как западные немцы всего добивались своим трудом, трудолюбием и если по-честному, западная Германия уцелела в гораздо большей степени, сохранив свой промышленный потенциал даже под временным внешним управлением.

Олаф снова улыбнулся, перестав шкрябать залысинку пластиковыми мелкими зубчиками. Светлана тоже была откуда-то с востока. Не уточняла. Может, Польша. Может, Прибалтика. Сколько они шнапса вместе выпили, сказать не сможет никто. Но оргазмы? О, что это были за оргазмы! Помолодел с ней лет на пятнадцать. Оказалось, что женщина в постели может быть инициативна, подвижна, гибка и умела. А откуда набралась опыта — не так уж и важно.

Помнилось Олафу, что на первый секс, как любой педантичный немец, он купил пачку презервативов, где было ровно три штуки. Первый, как водится, порвал. Давно не пользовался. Второй порвали в процессе, поправляя. Третий использовали по назначению. А когда после выпитого среди ночи снова потянуло на подвиги, словно виагрой закусывал, о контрацепции уже никто и не думал.

И тут выяснилось, что Светлана беременна.

Первая мысль была предельно проста — вернуть Светлану. Она и по хозяйству может и в постели на высоте себя показала.

Вторая рациональна — будут жить в его доме.

А третья последовательная вышла — надо продолжать род.

Подумав несколько дней, Олаф пришёл к выводу, что надо рожать. И бежать на родину. Точнее, сначала бежать, а потом рожать. А то было стойкое подозрение, что дети могут родиться в шапке-ушанке вместо рубашки с такой погодой.

Собственно, мысль о наследнике или наследнице (Светлана пока не уточняла), и заставляла Мергенштольца улыбаться. Вновь запевая в расчёску, как микрофон, он продолжал петь немецкий песенки, только вместо больничного одеяния на этот раз представлял себя в молодости, в немецком парадном мундире на дембеле.

Кители и мундиры вермахта ФРГ и ГДР в 1980-ые годы, конечно, отличались. Орлы против эмблем циркуля и молота. Но на плацу маршировать учились солдаты той и другой армий. И вспоминая как правильно шагать в ногу, Олаф продолжал петь. А теперь ещё и маршировать.

Для Мершгенштольца его импровизированное выступление звучало как:

Сейчас вдвоём в быстром танце

Рядом мы пойдём,

Рядышком пойдём,

Вместе мы пойдём.

Мы в быстром танце,

Мой дружок, пойдём.

Лишь с тобой вдвоём.

И он до того разошёлся, что принялся выступать в голос, продолжая шагать на месте. Но для жителей палаты это звучало и виделось так, как будто в атаку марширующим строем идут нацисты. Тишина на сонном часу лишь усилила впечатление. Эхо, отражаясь от стен в приоткрытую дверь, доносилось далеко за пределы палаты, в далёкий коридор.

Доктор Цветаев, который вышел из ординаторской, прислушался. Хмыкнул. Хватает событий по жизни перед Новым Годом. То дочь в депрессию впадает на фоне отсутствия мужского внимания и проблем по работе, то резко хорошо всё у неё, цветёт и какие-то клубы по интересам собралась заводить. А раз так, то о своём отделении лучше задуматься, а дочку отпустить во взрослую жизнь. И перестать о ней волноваться.

Но что в его вотчине творится?

— Ты только глянь на него, — буркнул пожилой доктор, прислушиваясь к немецкой речи.

Мало того, что пациент без страхового полюса поступил и медкарты, жрёт за казённый счёт и спит, занимая кровать тех, кому возможно нужнее, так ещё и других пациентов начал пугать. Бегут из палаты, как от пожара.

«Ладно в период обострения отлежался. Но уже сколько времени прошло?»

Полный желания разобраться, профессор медицинских наук Цветаев укрепил это желание парой санитаров и целенаправленно пошёл к палате.

Повернувшись к доктору и санитарам, марширующий Ганс продолжил песню. Раз пришли послушать, нужно показать свои творческие потуги в лучшем виде. А там может и по две порции начнут в столовой выдавать. Да и до весны ещё можно полежать. Тогда ещё меньше платить за жилплощадь.

И вдохновлённый Олаф не только не прекратил, но как следует набрав воздуха, продолжил:

Где горный спрятан луг,

Где никого вокруг,

Где слышен зверолова

Далёкий рог.

Среди цветов лесных,

В одеждах расписных

Плясать пойдём сегодня, дружок.

Когда Цветаев увидел перед собой марширующего немца, очевидно распевающего речёвки времён Великой Отечественной Войны, его терпение насчёт иностранца лопнуло.

Хлопнув пару раз в ладоши вместо бурных продолжительных аплодисментов, он кисло обронил:

— Так! Похоже господин Олаф достаточно погостил в стенах нашего заведения. На выписку его.

— Как это на выписку? Ещё не весна! — возмутился Мергенштольц и попытался найти глазами Макса.

— Не будем дожидаться весеннего обострения, — уточнил Цветаев. — Долечитесь дома, господин Олаф. У вас всё-таки медицина поинтереснее. Как никак, родина отца-основателя психиатрической медицины. Товарища Фрейда.

— Какой ещё отец? Он здесь причём? Я же пел лёгкую весеннюю песенку! Максим, скажи им!

Но Максим, как человек, зависимый от общества, (особенно в стадии клинической прогрессии болезни), покинул палату вместе со всеми, повторяя, как и все «ну его нахуй, ребят» и «фашизм не пройдёт!».

— Эх, что с нами только не делал товарищ Зигмунд Фрейд, но с вами — особенно, — усмехнулся Цветаев и отправился в ординаторскую составлять выписку.

Санитарам хватило десяти минут, чтобы собрать и выдворить иностранца из отделения с той самой выпиской в руках.

* * *

Зоя веселилась, Зоя смеялась. Шуточки-прибауточки перемешивались нередко с тонкими намёками, чаще толстыми полунамёками. Но Боря просто пропускал этот поток речи промеж ушей. Ничего не задерживалось. Сам себе на уме. А соседка Шаца просто вместо радио. Можно слушать отдельные моменты, можно игнорировать полностью, ссылаясь на то, что за рулём.

Когда они подъехали к больнице для душевнобольных, Похлёбкина немного притихла. Сконцентрировалась. А затем вовсе огорошила вопросом:

— Борис, а с чего бы мне начать?

Глобальный почесал макушку на входе и уже собрался подобрать слова, но тут из помещения пулей выскочил подозрительно знакомый человек в его шапке-ушанке и тулупе.

А как вцепился в шиворот, так и заявил по-русски:

— Я же просто про весну пел! Нихт, выписка, нихт!

— Олаф, чтобы тебя кошки драли! — возмутился Боря, сбрасывая захват поехавшего немца.

Правда ехал он почему-то не в сторону Германии, а в основном по городу катался. Перекати-полем. И не было до него дела ни послам, ни министрам по делам иностранцев.

Пока рабочая виза действует, пропавшим без вести не числится.

— Почему меня должны драть кошки? Я собак люблю! — возмутился Мергенштольц, чем тут же завоевал симпатию Зои.

— Правда? — улыбнулась она. — Ой, я тоже собак люблю. И котов немного. Не всегда Демон любить его позволяет. В основном смотрит презрительно. Как Боря. Но такой милый.

— Да, коты странные, а Боря тем более, — кивнул Олаф, и они зацепились языками.

Боря встал в ожидании. Сначала рта не давали открыть. Потом лишним себя почувствовал, а когда руку поднял, как за партой в школе в ожидании внимания, вовсе на него внимания не обратили.

Но время шло.

«Скоро к Аглае на встречу», — напомнил внутренний голос: «Давай завязывай с этой милой пиздаболией и по делам».

— Так, дамы и господа психи и выздоравливающие, — позволил себе перебить эту спонтанную беседу сантехник. — У меня дела. Вы либо в помещение зайдите, чтобы не мёрзнуть. Либо в кафе какое-нибудь сходите.

— Мне нельзя в помещение, меня выписали, — поник Олаф и сняв кольцо, протянул его сантехнику. — Боря, купи кольцо.

— Зачем мне твоё кольцо?

— Заложи, продай. Мне нужны деньги на билет до Берлина. Ну или отвези меня на нашу рабочую квартиру. С мыслями собраться. Я же… как там это? «Брит как кабан перед приготовлением».

— Ты хотел сказать «гол, как сокол»? — уточнил Боря.

— Где ты видел голого сокола? — не понял немец.

— Короче, нет уже никакой квартиры, — спокойно ответил русский сантехник, как как с ликвидацией УК «Светлый путь» пропадали и обязательства перед работниками. Тем более, иностранного производства. А что на той квартире доживали свой срок Кишинидзе с бывшей женой немца Кристиной, уже ничего не значило.

«Поработали и будет», — заметил внутренний голос.

— Как это нет? А что делать? — удивился немец и снова посмотрел на кольцо. — Может, займёшь?

Боря посмотрел на часы на телефоне, обронил:

— Короче, продам я твоё кольцо и завезу тебе денег. Если будет не хватать, добавлю. Там уже разберёмся.

— А сейчас мне куда податься? — прозвучал самый логичный на морозе вопрос для немца.

Боря завис, устав распределять знакомых и друзей по квартирам и домам, сам при этом своего угла пока не имея.

Но Зоя быстро перехватила инициативу:

— Ой, а можете у меня пожить. Места всё равно много, а мне одной скучно. К тому же собак вы любите, а против котов ничего не имеете. Так что всё в порядке.

— Правда? — тут же повеселел Олаф и поёжился, уже порядком подмёрзнув на улице. — А это далеко? Дойти сможем? Я всё-таки без гроша в кармане.

Зоя заливисто рассмеялась и достала телефон, чтобы вызвать такси:

— Ой, Олаф. Вы такой забавный. Мне кажется, что мы подружимся. Пироги любите?

Немец поправил сползающую шапку, улыбнулся щербатым ртом и без сомнений ответил:

— Обожаю.

* * *

Оставив эту парочку, где каждый экземпляр стоил другого наедине, Боря сел за руль и повёл автомобиль в сторону центра. Рабочая одежда на первой деловой встрече сантехника совсем не смущала.

«Это же не собеседование с работой офисе», — заметил внутренний голос: «Если нужен работник, в любом виде возьмут».

В дороге позвонила Даша. Расстались в последний раз не при лучших обстоятельствах. Но причин не брать трубку не видел.

«Мелочи это всё, Борь. А раз звонит, значит нужен», — прикинул внутренний голос.

— Боря привет, — спокойным тоном начала она. — Слушай, надо поговорить.

— Я с удовольствием, но сейчас еду по работе… Это терпит?

— Подожди, я в двух словах, Борь. Потом не решусь, — начала заметно нервничать она.

Боря понимал задним умом, что беременным нервничать лишний раз не положено. А там прямо точно его ребёнок. Раз говорит, что больше ни с кем ни-ни.

«Женщинам надо верить!» — важно добавил внутренний голос.

— Ну… давай, — с лёгкой заминкой ответил сантехник. — Я слушаю.

Он рассчитывал услышать речь о влиянии маленькой Ленки на её жизнь и заранее готов был попросить прощение за грубость и всё такое прочее. С другой стороны, и вины своей не чувствовал. Поступил, как должен был поступить. А дальше уже родители смотреть должны были.

Когда два-три варианта возможного разговора сформировались в голове сантехника, Даша вдруг выдавила из себя:

— Борь, я сначала думала, что ты со мной не ночуешь, потому что на Таньку глаз положил. Ну, думаю, Татьяна Юрьевна, подсидела меня, пизда ушастая. Господина она себе ищет, как же. А мужики же любят всю эту хуйню с подчинением. Да?

— Что? — Глобальный невольно закашлялся.

— Да погоди, я же говорю, что думала так только, — продолжила Дашка. — А потом присмотрелась. А когда? Танька всегда со мной. Вот и думаю — когда ей с тобой спать-то? А?

— Да не спал я с Танькой! — возмутился Боря, наверное, потому что действительно — не спал.

А спал или нет с кем-то ещё — никто не уточнял.

— Да я и не говорю, что ты с ней спал, — пробовала всё расставить по полочкам Дашка. — Она про тебя все уши прожужжала. Такое бы точно всплыло.

— Вот-вот.

— Но… — она снова сделала волнительным голос. — Борь, я тут подумала, и решила. А… почему бы и нет?

— Что, «нет»? — начинал путаться сантехник, так как общение с девушками ему почему-то чаще выходило боком.

Нет в них прямолинейности. Загадка одна. А начнёшь копать — вот тебе правда. А вот — истина.

— А что, Борь? Один раз живём. К тому же мне скоро нельзя будет. Ну… не то, чтобы прямо сейчас нельзя. Сейчас как раз очень хочется. А вот потом… — тут Дарья сделала усилие над собой и добавила. — Короче! Боря, можешь спать с Татьяной. Я не против.

А Боря об этом прямо вообще не думал.

«Но, если предлагают — надо брать», — уточнил внутренний голос.

Видимо, мыслительный процесс с ответом затянулся. Так как Дашка снова говорить начала:

— Борь, ну ты только не обижайся. Танька ведь хорошая девчонка. Ответственная, добрая. Ну поспишь с ней годик-другой, пока я после родов восстановлюсь, в форму приду. Кому хуже-то будет?

От разговоров подобных у Бори давление поднялось. Кровь носом, конечно, не пойдёт. Но в висках застучало.

— Даш…

— Борь, даже не спорь! — тут же возмутилась она. — А знаешь? Давай даже втроём попробуем! А что? Всё-таки близкие люди. Ну, мы с тобой. А я с ней. А так и ты будешь близок нам. Тройничок устроим. Так всегда будешь под нашим присмотром. И ей не скучать. И мне приятно, что вместе время проводим.

Боря ощутил, как от создавшего давления глаза вылезают из орбит. В опасной близости оказалось уже не носовое кровотечение, а потеря глаза. А что внизу творилось, в двух словах и не скажешь.

«Ураган в голове, лава в комбинезоне», — точно поставил диагноз внутренний голос и исчез среди помех: «Ракету в космос отправлять будем или как?»

— Дашь, я подумаю… пора мне, — сипло, почти без воздуха ответил Боря, немного опасаясь за здоровье.

Гормоны так шибанули в кровь, что словно в состоянии алкогольного опьянения припарковал микроавтобус. Криво вышло, заняв два парковочных местах. Но никто кричать не стал и требовать переставить. Парковка быстро пустела, люди в этот тёмный час уже разъезжались по домам, устав от затхлых, тёплых офисов.

Как в тумане он вошёл в здание и впервые в жизни вызвал лифт. Голова немного кружилась от обилия мыслей. Боялся скатиться по лестнице. Перед глазами мельтешили две симпатичные обнажённые девушки. Одна из них постоянно говорила «мой господин», а другая «всё-таки не чужие люди».

«Это не Зину с её подругой по пьяной лавочке массажировать», — прикинул внутренний голос: «Это совсем другой уровень!»

На фоне этого внутреннего потрясения Боря вошёл в кабинет с ходу, забыв постучать. Идти было неудобно, порой опирался на стеночку. Но списывал это состояние на переизбыток эмоций. И только войдя в офис, поздоровавшись и распрямившись, чтобы переключиться от мыслей к работе, сантехник вдруг понял, что совсем забыл об одной любопытной детали.

Нижний Боря горячо приветствовал Аглаю!

В попытке прикрыть его, Глобальный сунул руку в карман. Но это ничего не дало. Зато из кармана он вытащил вместе с платком уже золотое кольцо Ганса. Белоснежный постиранный платок отлично заменял собой подарочную коробку.

Аглая застыла, глядя на него во все глаза.

Тут Боря только усугубил положение и с трудом выдавив из себя:

— Я тут подумал… — после чего завис.

«Ага, всё-таки не чужие люди», — добавил внутренний голос, признавая фиаско всей ситуации.

Глава 20 Работа (не) по договору

Аглая многому могла научить Борю. Ей довелось потрудиться с разными специалистами. Случалось, и молодых натаскивала, пока не начинали показывать зубы и уходить в вольное плавание. Но в основном такие перебирались в Москву и исчезали из её жизни раз и навсегда. Никаких потерь. Никаких вопросов. И тем более, никаких сожалений.

Составив договор, риелтор уже прокручивала в голове заготовленные фразы про маркетинг, кешбек и рекламу, как вдруг всё перевернулось. Боря зашёл в кабинет без стука. И застал её с не рабочей стороны. Он увидел её со спины. Она так не вовремя склонилась над столом с бумагами. И ладно бы копошилась под столом. Так нет, просто скривилась, прогнулась. Никакой красивой картинки. Ноль эстетики.

Она запоздало повернулась, раздумывая над тем, возмутиться или простить. План начала беседы сбился. В голове сумбур, возмущения, а тут картинка маслом: сантехник стоит с алыми щеками, глаза мутные, но не пьяный. Скорее — «пьяненький», но это не значит, что от алкоголя. Возможно, от чувств.

Всё можно было списать на стресс, но её смутила шишка в причинном месте. Настоящий бугор. А сантехник нет, чтобы спрятать. Напротив, распрямился и показал свою особую в ней заинтересованность. Далеко ходить не надо, даже последняя слепая гадалка скажет — достоинство что надо.

Словно чтобы окончательно её добить, сначала в карман полез, а когда уже подумала, что начнёт рукоблудить при ней, как извращенец последний, этот необычайный экземпляр вдруг платок вытащил. А на нём кольцо блестит. Золотое.

Посмотрев на кольцо, щёки Аглаи запылали. Дыхание сбилось. Извращенцев-то по миру хватает, при особом желании даже в городе можно накопать, не обязательно в Новосибирск ехать. Но не каждый решается с ходу предложение руки и сердца сделать. А если конкретно — то это первый случай. Ни один избранник, избраннец и избранюк пока до этой стадии не доходил.

Тут-то Аглая Козявкина и поняла, что пора фамилию менять.

— Я тут подумал, — только донеслось от Бориса, а она шаг к нему сделала, другой сделала и рядом в опасной близости оказалась.

Глядит на кольцо во все глаза риелтор, вновь в девушку на выданье превратившись. О последнем вагоне думает на поезде жизни под названием «судьба». Рука как-то сама кольцо подхватила, внутри ещё что-то по-латински написано.

«Как романтично!» — только добавило сердце ход: «А он как следует подготовился. Кольцо, конечно, без бриллианта, но для помолвки сойдёт».

И Аглая на автомате примерила кольцо. А то сидит как литое. Тут сразу все сомнения отпали.

«Глаз-алмаз!» — ещё подумала Аглая и это была последняя разумная мысль.

Всё-таки Боря уже за них обоих подумал. И принял её как есть, даже оценив с нерабочей стороны. А ей скоро тридцать. Уже не тот возврат, чтобы привередничать и перебирать. Пора брать то, что есть на «социальном рынке». Куревом от него не пахло, лицо не пропитое, специалист. Ещё и нужный инструмент всегда при себе, который не купить ни в одном магазине.

— О, Боря! — заявила она и тяга пересилила стоп-тормоза.

Она вдруг приблизилась к нему, подставила губы, приобнимая одной рукой и хватаясь за выступ другой, как скалолаз, взбирающийся в гору без спецоборудования. Грудь упёрлась отчасти ему в живот. Скрывай-не скрывай, а соски так напряглись, что готовы выступать стеклорезом.

Мужчины управляемы. Этот экземпляр, например, мгновенно склонил голову, едва взяла его за джойстик. Губы встретились. Жадный поцелуй опалил до ушей. И такая волна тепла по телу пошла, что прошибло обоих. Только не на пот, а на ощущения. Это вроде бы не было ударом тока, но низ тела приятно заныл, кровь устремилась туда, где ранее стояла сухая погода. На смену рабоче-привычной засухе вдруг пришёл ливень, потоп. Аглая неожиданно для себя поняла куда и зачем скапливалась в ней вода всю жизнь. Вот же этот момент, намочивший ажурные трусики так, хоть выжимай.

Видимо, рука на джойстике дёрнулась вниз, так как Боря вдруг подхватил её под ноги и понёс до пункта назначения. Обхватив его бёдрами, как кошка, требующая ласки, она принялась тереться о выступ. Юбка задралась, и даже через колготки Аглая с явным удовольствием отметила, что на таком можно висеть, как Тарзану на лиане. А если так, то она его Джейн!

Попа коснулась края стола. Слова кончились. Эмоции, звуки, чувства как-то сразу подтёрли прямую речь. Тактильные ощущения накатили. Руки пошли гулять по бёдрам. Окончательно задрав юбку, сантехник потянул колготки вниз вместе с трусами. Скомкавшись, вытянувшись в мокрую веревку, они стыдливо спрятались за растянутой материи и этому факту Аглая даже была благодарна. Как и то, что не стал лезть носом ей между ног.

Зачем? И так готова для его орудия!

Сделав над собой усилие, Аглая сблизилась и стянула с него распахнутую куртку, шапку, а затем и лямки рабочего комбинезона. Тот отчасти в строительной пыли, на коленях потеки цемента, пятна какие-то, но сейчас для неё сексуальнее картины не было. Её брал на рабочем столе рабочий мужик!

Борис показывал себя с лучшей стороны. То есть спустил комбинезон до колен, но и разуваться не планировал. Оно и понятно — вдруг кто-то войдёт в кабинет. Дверь не закрыта. А так хоть постучаться, успеют накинуть на себя что-нибудь или сказать «нет». Но русские люди часто стучат и сразу входят, не дожидаясь ответа.

Что больше поразило Аглаю, так это то, что партнёр даже не думал доставать из широких штанин контрацепцию. А это значило что? Только то, что намеренья самые серьёзные. Конечно, он хотел от неё детей. Свадьбу на Родине сыграют что надо, на Мальдивах повторят, покатаются пару месяцев по заграницам, что ещё доступны, чтобы как следует насладиться медовым кварталом, а дальше, безусловно — дети. Прилетит с пузиком, землю купит и пусть строит им на троих хоть дворец с живописным видом. Как-нибудь поместятся.

Захламивший было поток мыслей вдруг смыло, когда приподняла голова, а там удав приготовился к атаке. Только глянула на него, а он уже оплетает жертву перед броском. То есть подвинули руки сантехника её поближе к краю стола, что-то упёрлось во вход, поднадвило и вдруг как вошло сразу на половину, аж искры из глаз посыпались.

— Боря! — воскликнула Аглая, принимая сразу несколько моментов в жизни.

Во-первых, не нужен им никакой договор. За такие ощущения хоть три квартиры ему сразу купит.

Во-вторых, ему даже дом строить для семьи не обязательно. Сама лично бригаду найдёт, лишь бы ночевал с ней в гнезде уединения каждую ночь и махал, махал волшебной дубинкой. Пока многие писем от сов ждут и палочку волшебную купить желают, ей сразу дубина досталась!

А, в-третьих, конечно, одним ребёнком не обойдутся. Первым же сын родится. На Борю похожий один-в-один. Это радовать будет, но и свою копию захочется. Тогда сразу надо вторую делать, рожать. А если близнецы выйдут, как бывало в роду Козявкиных, это уже трое-четверо.

В этот момент Глобальный вошёл на всю длину. И ощутив звёздочки в глазах, следом новая идея прилетела — клан нужно делать!

— Ой-ой-ой, — вырвалось из Аглаи в начале захода, но когда что-то коснулось упёрлось, а затем и надавило на матку, из глаз брызнули слёзы, а вместе с тем такая гамма эмоций приятных эмоций на грани с болью, что следом с губ сорвалось. — Ебать-колотить, держите меня крепче! Боря, не останавливайся!

Если до этого момента сантехник действительно остановился, чтобы дать привыкнуть, то при первых попытках создать движения бёдрами на столе девушки, задвигался так, что Аглая охнула и дальше как заклинание повторяла только одно «ой, мамочки. Пиздец моим саночкам!».

* * *

Что за санки такие и откуда взялись, Боря не задумывался. То и дело поглядывая на обручальное кольцо Олафа, предпочитал движение. Если бы он был лыжником, то мог с уверенностью сказать, что смазку подобрал как надо. Скользит без потерь в трении. А ощущая себя большим насосом, вдувающим воздух в женщину, мысли о том, чтобы заложить золотое изделие, пропали вовсе.

Понятно, что просто отдаст деньги Олафу. Даже не символическую сумму из расчёта цены на золотой лом по рынку, а ровно столько, сколько понадобится для перелёта до Берлина. Потому что здесь этот псих уже всех достал. И после того, как посадили последнего начальника УК «Светлый путь», ловить ему в России больше нечего.

«Князь может и хотел возглавить конторку, да где теперь Князь?» — подкинул идею внутренний голос и тут же замолчал.

Ощущения всё-таки распирали, помноженные на мысли о легализованном тройничке. А что кольцо не нарочно помолвочное подарил, так с кем не бывает?

«Главное, что человек хороший», — подумал уже скорее Боря, чем внутренний голос.

Аглая была нежна, мягка и вроде даже пахла ванилькой. Входить в неё было одно удовольствие. Прямо по всей длине, как будто друг для друга и росло всё, созревало и вот, наконец, дозрело.

А когда растрепался расстёгнутый пиджак, и грудь вывалилась за пределы массивного бюстгальтера, Боря понял, что глаз не может оторвать.

«Там такая нежнятина розовенькая у сосочков», — заявил таким тоном внутренний голос, что слюнки потекли.

Остро желая полностью освободить сосок и впиться губами в этот массивный седьмой-восьмой размер без тени силиконовых вставок, Боря углублялся в процесс и как будто бы внутренне разгружался. Грудь расплылась тестом, норовила убежать обратно под бюстгальтер, но навострившийся сосок уцепился за край защиты одежды и не желал продвигаться ни туда, ни сюда, как бы Глобальный не толкал и не подталкивал расслабленное тело.

Выдав протяжный звук, Аглая прикусила губу, отдаваясь ощущениям. Боря замедлился, позволяя окунуться в ощущения, но выходить не собирался. Процесс нравился обоим и прекращать его было просто кощунством.

Но от риелторши не укрылось, куда смотрит партнёр.

— Борь, помоги приподняться.

Немного повозившись, она сняла пиджак, пока придерживал её за под спину. А затем она приблизилась к уху и прикусив за мочку на секунду, добавила:

— Снимай. Дай им свободу!

О, как он ждал этого момента! Она обняла его за шею. Придерживая её за спину, но при этом даже не думая выходить из тесного плена девушки, Боря вцепился пальцами в застёжки. Если треска и не произошло, то его стоило бы придумать. А может, его перебил стон освобождения?

— О, да! — заявила Аглая, и следом за пиджачком и бюстгальтером на стол полетела блузка.

Боря присмотрелся. В этом что-то было. Повисшая на одной ноге колготина, туфелька на высоком каблуке на ступне другой, разбросанные по всему полу документы с договором, девушка, упёршаяся руками в стол, а на фоне всего этого два огромных бидона покачиваются из стороны в стороны.

Грудь была настолько массивной, что не могла просто прыгать, подпрыгивать. Она словно знала себе цену и неторопливо покачивалась, пока он не осмелел настолько, чтобы погрузиться лицом в ложбинку примирения между парой мешков удовольствия.

Столько нежности Боря не помнил. Совсем не пожалел, что побрился у Степаныча. Теперь к коже прислонилась мягкая, почти воздушная масса. Он мог мять её, поигрывая и неторопливо перекатывая между пальцами вечно, но сама картинка настолько подстегнула процесс, что организм заявил: «пора!».

Боря сжал грудь чуть сильнее, ускорился до предела, а затем вошёл глубоко, почти жёстко и обоих понесло под потолок, закрутив сначала каждого в финале, а потом слив воедино.

Он наполнял её доверху, даже не думая извлекать корень. Она откинулась на спину, устав держаться и всецело отдавалась ощущения наполненности. Да, у неё было несколько квартир, дом, престижный автомобиль и порядочный счёт в банке под будущие планы, но оказалось, что всего этого недостаточно, чтобы почувствовать вкус жизни. Теперь же словно к монохромной картине под названием «работа и жизнь» подошёл весёлый, озорной художник и достав мольберт, принялся раскрашивать яркими красками всё, что видел.

Красный — и она ощущает сокращения стенок истерзанной вагины.

Оранжевый — и ноги начинают дрожать, устав от растяжки, которую давно себе не позволяла.

Жёлтый — и что-то внутри начинает естественный отбор. Миллионы сперматозоидов устремились к цели, но привередливая яйцеклетка выберет лишь одного, максимум — двух.

Зелёный — он вышел с чавкающим звуком и всё лишнее из вытекает из неё прямо на рабочий стол из массива дуба.

Голубой — и уже не важно его это соки или её. Всё смешано в одном причудливом коктейле, который может и должен порождать жизнь.

Синий — оба тяжело дышат и порой глядя друг на друга, устало улыбаются.

Фиолетовый — закрепляющий поцелуй, чтобы зафиксировать произошедшее. Это надёжнее любого договора.

— Борь…

— Да, Ага?

— Ага? — удивилась она.

— А как уменьшительно-ласкательно говорить Аглая? — переспросил Глобальный. — Не Агуша же. Нет?

— А… ну да… зови Ага, — снова улыбнулась риэлторша.

Когда мужчина ищет слова, чтобы сделать приятно, после того, как уже сделал приятно — это сверхусилия. Ведь всякий человек знает, что после секса мужчина отворачивается и засыпает… Даже если стоял.

— Агуша это какой-то перебор, — заметил Боря, ощущая, как кровь возвращается в голову. — Нам же ещё работать вместе.

— Вот уж точно, — рассмеялась девушка так свободно и звонка, как никогда прежде.

Словно струны запретные порвало, замки сорвало, а то и наручники заточения спали. Пришёл мужик, победил, освободил. А ей нет, чтобы повозмущаться — молчит. Хорошо, потому что.

Натянув обратно семейные трусы и комбез до кучи, Глобальный присел рядом на стол, очень надеясь, что тот выдержит обоих. Сама-то Аглая много не весила. Маленькая, аппетитная нимфа около шестидесяти килограмм. Или даже булочка, благо что пышности и жара в ней хватало. Но он то тёртый калач с весом под восемьдесят. А может уже и больше. Когда последний раз взвешивался? Ещё перед армией, на медкомиссии, но с тех пор поднабрал.

Говорят, есть всего два типа «пох-мужчин»: те, кто к лету «поху-деют» и те, кому на это «поху-ю». Боря был пока из первой категории, держа себя в спортивно-рабочей форме. Только скидывать было уже нечего. Кожа, да кости. Всё остальное жилы. Без мышц.

«Для мышц кушать чаще надо», — заметил внутренний голос и перевёл внимание на партнёршу, компаньонку, а может, теперь и нечто большее.

Приподнявшись со стола, девушка сидела на самом краю, ощущая лёгкое головокружение. Силы оставили Аглаю. Как и желание одеваться, обуваться. Она уже потянулась к ненавистному лифчику, пытаясь вернуться в реальным мир. Но Боря поднялся, подхватил её на руки и отнёс к софе.

Ему понравился её запах. Внимание привлекало кольцо на пальце. Очень надеялся, что на обратной стороне нет свастики или прочей пакости. Сам упустил этот момент, сразу не посмотрел.

«Убедиться бы теперь, а то неловко выйдет. А о делах можно и позже поговорить», — прикинул внутренний голос.

— Слушай, давай полежим немного, — предложил он. — Смотрю, тут диванчик широкий.

— Да, я его очень…ценю, — была полностью согласна на всё Аглая, даже

если бы предложил сейчас отдать почку его родственникам. Это состояние не отпустит ещё минуты три-четыре.

Но о почках Боря не думал. Признаться, единственное, что понимал в этот момент мужчина, это то, что если положить её чуть повыше или самому спуститься пониже перекладины, то подушки искать не придётся.

«На одну сиську ляжешь, другой укроешься», — заметил внутренний голос: «Ну а если понравится, то считай не зря кольцо отдал… или — подарил? А может, длянеё оно значит нечто больше, чем подарок?»

Об этом Боря уже не задумывался. Стоило коснуться щекой нежной кожи и вроде только моргнуть, как поплыл.

«Это просто божественно! Такая мягонькая», — заявил внутренний голос, пока глаза уже медленно моргали.

Аглая легла на изголовник головой. И не только не возмутилась, что её используют как подушку, но наоборот, начала гладить свободной рукой по щеке, а затем подтянула вторую грудь и вручила сосок прямо в рот.

Боря отключился, но не имел ничего против ещё одной мягкости в жизни. На грани сна и бодрствования он присосался к соску, зачмокал и его понесло по реке снов.

Аглая гладила по щеке, по тёмным волосам, порой поправляла грудь, когда уползала слишком далеко. Мысли про кешбек и маркетинг заменило на мысли о материнстве. Если отец знает толк в груди, то и сын будет чмокать за милую душу. Кормить с бутылочки не придётся как минимум до года, а то и полутора. Молока у неё будет много. Никаких нянечек и сиделок и близко не подпустит.

Сама, всё сама. Раньше просто не для кого было, а сейчас как пустится во все тяжкие вместе с этим вероломным, настойчивым и даже немного нагловатым, но таким забавным экземпляром. И будет им хорошо.

— Аглая Глобальная, — прошептала одними губами риелторша и расплылась в довольной улыбке.

Похоже, это было её лучшее приобретение за последнее десятилетие работы на рынке. Удовлетворённая этой мыслью, она прикрыла глаза. И кто-то резко перемотал время.

Глава 21 Про кешбек и маркетинг

Прошло буквально несколько дней, но за это время многое переменилось. Пока в мире всё взрывалось, горело, тонуло и падало, а природа искала новые способы истребить человечество и закрывала Китай на карантин, люди в России массово отправлялись за подарками под ёлку в «двадцатых» числах.

Боря получил свой подарок первым. И предстал пред миром в пиджаке, брюках и туфлях под зимней одеждой. Строгий чёрный траурный цвет под белую рубашку. Новый стиль выходного дня и больших событий. Иначе нельзя — траур.

Едва расслышав о похоронах Князя, Аглая не только дала ему выходной, снабдила подходящей одеждой, но и выдала представительский автомобиль s-класса, чтобы показывал себя на мероприятии с лучшей стороны и по возможности заключал новые контракты.

— Смерть смертью, — заявляла Козявкина. — Но в этот момент люди больше думают о жизни.

Боря вздохнул. Женщина права.

«У Князя, вот, целый гардероб остался, а тебе на этот раз никто и рубашечки не предложил», — заметил внутренний голос.

Аглая хотела пойти на похороны и сама, представ парой, но в Новосибирске безумное количество семей под Новый год решилось обзавестись недвижимостью. День простоя стоил буквально многие сотни тысяч рублей. Лучше в январе отдохнуть.

С одеждой вообще интересно получилось. Пока она формировала ему новый стиль, который можно будет положить под ёлочку и активно использовать в следующий год «чёрного кролика», Ага считала своим долгом подучить жизни и посветить в детали.

— Взять к примеру, кешбек, Борь, — порой начинала она культпросвещение. — Всё это для бедных и тупых. Возврат средств в один процент может позволить себе любой банк. Это заложено в стоимость обслуживания карты, если на то пошло. А чтобы получить что-то больше, к примеру, пять процентов, ты уже должен потратить ощутимую сумму каждый месяц. Хочешь возвращать больше — больше трать. Но всё тратить нельзя. Потому что банк должен знать, что у тебя на счету достаточно денег, чтобы продолжать доить тебя досуха с одной стороны, а с другой использовать твои цифры на своём счету для личных целей. При этом часто люди и не подозревают, что вернут им максимум пять тысяч в месяц. Даже при этом средние траты в месяц на сто тысяч не многим по карману. И кто кого наебал по итогу?

— А как же 25–30 процентов? — припомнил Боря, послушно двигая тележку за женщиной, которая «уже пожила».

— С повышенным кешбеком ещё проще. Обычно это акции. Как на просрочку. Вот запускают на рынок новую колбасу, сначала за бесценок идёт, качественная. Потом — становится как все, как место отвоюет. Или подыхает творожок, его выкинуть по идее должны, а ставят в уценёнку. Отдавать просто так у нас не принято. Мы же не Африка. Хотя Африке от нашей щедрости хер да маленько остаётся, в основном свиней испанских кормим.

— Это магазины так поступают, а что банки? — уточнил Боря.

— Банки гораздо более продуманные. И повышенный кешбек на ту же автозаправочную станцию скорее получит человек без прав, чем дальнобойщик. Или кешбек на билеты международного назначения получит тот, кто никогда и с Мухосранска своего не выезжал. Кино-домино-варенье? Борь, банки знают про тебя гораздо больше, чем ты думаешь. Никто никогда не предложит тебе то, что тебе нужно. За этим делом люди сами обращаются, и обычно им отказывают. Не выгодно. Капиталистические отношения в минус для себя не работают.

Сантехник сглотнул, припоминая прилетевшие деньги за продажу автомобиля. Поинтересуется налоговая или нет — большой вопрос.

«Лучше на самозанатость переходить или уже ИП открывать с поиском миловидной бухгалтерши. Ну нахуй такие риски», — прикинул внутренний голос.

— Другая сторона этой системы — маркетинг, — продолжила подбор одежды вдохновлённая и летящая на расправленных крыльях жизни риелторша. — О нём можно сколько угодно говорить. Один просто пример приведу. Про лампочки.

— Про лампочки? — переспросил уже скорее электрик, чем сантехник.

— Да, как известно, старые лампы не эффективные, новые — дорогие. Так ведь?

— Да, так, — подтвердил Боря и уже сам раскрыл детали. — Так называемые «лампочки Ильича» дают лишь пять процентов света, а на девяносто пять процентов генерируют тепло. Тогда как новые лампы создают холодный свет. Только свет. И потребляют меньше электроэнергии. Но при их производстве используются уже более передовые технологии, чем просто вольфрамовая нить накаливания.

— Вот именно, — продолжила Козявкина. — Правительство решило даже помочь перейти на новые лампочки и усложнило жизнь производителям старых ламп, чтобы люди покупали новые и меньше жгли электричества. Но разорилось ли при этом старое производство?

— Конечно, разорилось! — прикинул Боря, хотя понятия не имел о подобном.

— Это тупые разорились, подняв лапки. А умные щёлкнули пальцами, и применив сложный маркетинговый ход заявили, что не малоэффективные лампы накаливания производят с КПД 5 процентов, а высокоэффективные тепловые элементы с КПД 95 процентов. Смекаешь? Порой нужно просто перевернуть картинку.

Боря даже тележку катить перестал.

«А что, ловкий ход», — аплодировал внутренний голос.

— У нас такие перевёртыши везде и повсюду. Взять хотя бы журналистику. Они все пишут статьи по принципу перевёрнутой пирамиды. Сначала кричащая верхушка, которая часто вообще не отображает сути, потом более развернутый заголовок с одной деталью, а затем уже сама статья, смысла в которой не больше, чем в заголовке.

— И зачем это делается?

— Как зачем? Если бы статьи сразу состояли из одной фразы, то их бы никто не открывал. Вот так, Боря и с продажей недвижимости. Хоть цену в один рубль ставь, а ниже приписку делай под звёздочкой, что цена на самом деле другая. Главное — приманить покупателя, ажиотаж создать, внимание привлечь. Понимаешь? В целом — хуйня это всё: кешбек, маркетинг, ипотека. В нормальном мире такого быть не должно. Но где ты видел нормальный мир-то?

Боря кивнул.

— Кстати, к концу месяца квартиру твою пойдём на тебя оформлять, — вдруг вырулила в разговоре риелторша и подмигнула, проворковав. — У моего птенчика же должно быть гнездо, где он может побыть один. Всем нужно личное пространство и возможность для отступления. Я девушка вспыльчивая, но отходчивая. Иногда мне просто нужно немного времени, чтобы прийти в себя. В этот момент рядом лучше не находиться. Понимаешь?

Боря понимал. Боря учился.

И вот теперь Глобальный ехал на похороны за пределы города. Зимой могилы копать было заметно сложнее. Гжи костры, грей землю, долби ломами, вместо лопат, да хоть ледорубы используй. Но Князевы настояли на типичном мероприятии, с закрытым, но всё же гробом вместо урны и сразу с памятником вместо надгробия. По замыслу местного архитектора, Князь должен был стоять в направлении запада и показывать им кузькину мать. А как далеко — в электронных пригласительных не объяснялось.

На подложке зазвонил телефон. Боря скосил глаза.

«Даша».

— Привет, Даш.

— Боря, привет-привет, — звенел её голос. — Ты пропал куда-то. Всё в порядке?

— Да вот на работу новую устроился… Получше.

— Да? Это отличные новости. А мы тут с Таней сидим, чай пьём.

— А, ну привет ей.

— И тебе привет, — на миг отдалилась она и снова вернулась. — Слушай, мы короче решили, что готовы. Хоть сейчас. Но лучше — вечером.

— К чему готовы? — уточнил Глобальный, хотя точно знал ответ.

— Ну… втроём попробовать, — напомнила она.

Боря подзавис. На левом виске затрепетала жилка.

С трудом сантехник подобрал слова:

— То есть тогда это не шутка была? И вы… трезвые были? И теперь… тоже?

— Борь, мы трезвые, — чуть посуровела Даша. — Я обычно вообще не пью. А теперь и подавно, а Таня за компанию поддерживает здоровым образом жизни. Мы гуляем, делаем покупки на маленького, я новую одежду подбираю для беременных. А все разговоры только о тебе, понимаешь?

— Понимаю…секунду, — с трудом выдавил Боря, притормозил у обочины и зайдя в приложение, перевёл пятьдесят тысяч с пометкой «на покупки маленькому».

— Ой, погоди, мне тут какой-то странный перевод пришёл, — послышалось от неё. — Борь, ты чего?

— Как чего? Маленькому, — объяснил Глобальный. — Я скоро нормально буду зарабатывать. Это так, на первое время.

— Боря… спасибо конечно. Но давай уже встретимся, а? — и она призналась, как на духу. — Я устала мастурбировать! Мне тебя не хватает.

— Устала, значит, — глядя в руль, повторил сантехник.

Мысли о похоронах покинули его. Было бы странно ехать на подобное мероприятие с эрекцией.

«Это тебе не собеседование у Аглаи!» — возмутился внутренний голос.

— Так что Таньке сказать? — спросила она. — Приедешь? Кстати, она спрашивает «как правильно мыть тело, чтобы залететь?».

Маленькие гномики без устали замолотили уже по обоим вискам сантехника. И сердце так разогнало кровь, что лишняя устремилась в резервы. Там, где ещё могли проявить себя выпуклости организма.

— Друзья мои, — вновь с заметным трудом подбирал слова Боря, не понимая, как с ходу объяснить ситуацию по жизни, в которой он сейчас находился.

«Вертишься или вертят?» — уточнил внутренний голос.

С одной стороны, ездит на престижном автомобиле и скоро квартиру получит, если будет усердно работать и больше слушать, чем говорить. С другой, живи пока хоть в будке-теплушке на участке, если таких «заеду в гости вечером» не будет.

То у Степаныча ночует, то у Натальи, то у Зои, Шаца, Киры и прочих, а своего угла как не было, так и нет. И вот снова по кругу — Дашка. Кандидат для ночёвки.

«Ты и так уже у Аглаи загостился. А она на личное пространство намекала», — напомнил внутренний голос: «Дай ей время побыть наедине со своими мыслями. Не досаждай. И так и кольцом неловко получилось».

— Хорошо, я приеду вечером, — сказал он, ничего не уточняя, но и не отказываясь от ночёвки.

— Ура! — донеслось от Дашки.

— Ура-ура-ура-а-а! — раздалось на фоне от Татьяны Юрьевны.

Боря только трубку положил, как в приложение тут же извещения посыпались о видеоматериалах. Зацепил пальцем, открыл, а там какой-то мужик, подозрительно похожий на него Диану во всех позициях на кровати вертит. И голос такой немецкий 'я-я! Дасишь фантастишь! Зер гуд!.

Голос, конечно, не его. А вот зад и причиндалы — как родные.

Приглядевшись к видео, у Глобального глаза округлились.

Тут же Дина позвонила.

— ЧТО ЭТО ТАКОЕ⁈ — с ходу наехал Борис, остро сожалея, что не практиковал все эти годы астрального удушения или ментальной удавки.

— Как что? Фильм для взрослых. С тобой снимали, помнишь? — хихикнула она и пока Боря подбирал слова, огорошила. — Слушай, у нас отличные рейтинги. Просмотры зашкаливают. Какие-то типы с Италии даже приглашают в свой новый фильм. Полетим? Деньги вроде ничего так обещают. Ещё и сюжетом.

— Какой фильм? Какие ещё типы?

— Режиссёр с командой, какие, — добавила спокойно Дина, как будто уже глоточек итальянского кофе отпила и смаковала.

— Дина, мать твою! — возмутился Боря. — Ты же говорила, что замажешь лица и вообще это для личного пользования!

— Ну… говорила. Потом куски классные нарезала, на платформы закинула для взрослых. А там как давай цифры вверх ползти, ну я полностью тогда зарегистрировалась и весь выложила. Вот теперь, получаю дивиденды с подписок по договору. Тебе, кстати, часть полагается. Половину не дам. Не настонал. Ты если бы так активно не двигался, никто бы вообще не поверил, что живой человек.

Боря ощутил, как запылали уши, уточнил:

— То есть ты хочешь сказать, что без моего ведома, засветила мои причиндалы на всю страну и теперь меня может узнать каждый?

— Скорее, каждая, — уточнила Дина. — И почему страну? Бери выше… Мир!

— Удаляй, давай! — потребовал сантехник.

— Зачем? — удивилась режиссёр. — Монетизация же остановится.

— Мне похер на твою монетизацию, убери это.

— Над «этим» я долго трудилась.

Он тяжело выдохнул, попытался придумать варианты выхода из ситуации. Но похоже, были только входы.

«Тёмные и не важно пахнущие», — уточнил внутренний голос.

— Хорошо, давай я куплю твой «фильм»! — предложил Глобальный. — Все твои труды окупятся. Сколько надо?

— Борь… — хмыкнула она. — А какой смысл? На нас уже наяривают все, кому не лень. Уберём, просто будут качать и смотреть бесплатно. Самая частая просьба в комментариях, кстати, — костюмчики.

— И что… ничего уже нельзя сделать? — поник сантехник.

— Как ничего? Можно! — прикинула Диана. — Давай продолжение снимем! «Стерва и сантехник-2». У тебя как раз рабочая одежда есть. Даже тратиться не придётся. А я халатик надену. Ну или одену. Главное — раздевай не сразу. А из новых локаций в ванной и на балконе попробуем, только по-быстрому. Он не застеклённый.

— Дина, да иди ты в жопу!

— Боря, да давай и в жопу. Я только «за», — даже не думала отрицать чернявая оторва. — Я тут бананов два килограмма купила и пачку презервативов. Осваиваю горловой минет. Тренируюсь, короче. На твою дубину, конечно, не сразу выйду. Но говорят, рефлекс пропадает и… растянется. Как на огурцы перейду, сразу наберу. Хорошо? Всё, не болей. Чмоки-чмоки.

— Голову себе… подлечи, — обронил Боря, но связь уже пропала.

Может с полгода назад он ещё и мечтал стать порно-актёром, а в последнее время как-то не очень. Делом занялся. Работа, работа, работа. Как оказалось, рабочие и крестьяне в современном мире не то, что востребованы, а вообще на вес золота среди менеджеров и прочих бездельников.

Всё-таки один положительный момент в этой ситуации был. Пропала эрекция. Свой образ на видео почему-то не вдохновлял. Как и стонущая на немецком Дина голосом то ли нейросети, то ли актёров прошлого озвучки для взрослых. А может и подругу попросила. Кто её знает.

«Режиссёры там сами себе на уме», — вздохнул внутренний голос и руки уже потянулись к ключу зажигания, как телефон снова зазвонил.

«Зоя»

Откинувшись на мягком сиденье, Боря надавил кнопку громкой связи.

— Да, Зоя… Ивановна.

— Боря! — рыдала в трубку женщина, не в силах сразу сказать много.

— Зоя? Зой! Что случилось? Почему слёзы?

— Боря… — добавила она, не в силах продолжать.

— Что-то с собакой? — сделал подсказку Глобальный.

Так как перед Шацем было бы в этом случае не удобно.

— Нет.

— С кошкой?

Так как неудобно было бы уже перед собой, загубил котёнка.

— Нет.

— С вами?

О соседке тоже предстояло подумать. Всё-таки в себя пришла, образумилась. И Цветаева говорила, что клуб какой-то организовали. Только Леся писала, что ноги её больше в том клубе не будет. И как всегда — без подробностей.

— Нет, — ответила Зоя.

«Значит дому пиздец», — первым всё понял внутренний голос.

— Олаф уехал! — наконец, выдала она, понимая, что варианты не безграничны.

Боря приподнял бровь. Конечно, уехал. Он же и должен был уехать. Не даром с ним за кольцо рассчитался и сверху одолжил. Сразу привыкнув к тому, что без возврата. Главное, чтобы вернулся уже домой этот горе-сотрудник. И проблем больше никому не создавал. И тут такая оказия — Похлёбкину зацепил.

— Зоя Ивановна, так он и должен был улететь. Я же ему денег на билет дал. Родина-мать зовёт, всё такое.

— Да? — удивилась Похлёбкина. — И я дала. Увы, только дене-е-ег! — вновь разрыдалась она.

Не совсем понимая, зачем Мергенштольцу два билета в один конец, сантехник задумался.

«Неужто любезно предоставившую ему временное жильё женщину обокрал?» — прикинул внутренний голос.

На вора немецкий сантехник не походил, как и на ловеласа. Да и нарочно встречу не планировал. Случайно вышло.

«Или планировал?» — нагнетал внутренний голос и даже включил тревожную музыку.

— Зоя Ивановна, я вам сейчас перезвоню, — сказал Боря и положил трубку, чтобы позвонить Олафу и сказать, что тот не прав.

Но тут на телефон прилетело сообщение. Открыл. «Светлана».

Сердце тревожно дёрнулось в предчувствии. Всё-таки Дашкиному ребёнку уже помогал, а о ней как-то не подумал, ограничиваясь продуктами и предоставленным жильём.

«Которое далеко не пяти звёзд», — напомнил внутренний голос.

Сообщение звучало так:

«Борь, спасибо тебе за всё, конечно. Но я возвращаюсь в Германию. Здесь меня больше ничего не держит. Сегодня мне написал отец ребёнка. Он будет ждать меня в Москве. Как видишь, ему не сложно прилететь с Берлина, когда тебе сложно даже молока заехать с хлебом купить. Даже если бы ты был отцом, я бы от тебя всё равно ушла. Удачи тебе с любой девушкой, если ты её когда-нибудь заведёшь. И пусть бог хранит твоих детей, если такие появятся. А обо мне забудь… Чёрт тебя дери, ты даже не сделал попытки повторить то лето! Прощай. Я люблю другого. Зла не держи и пожелай мне удачи… П. С. Ключи остались в квартире, я просто захлопнула дверь. Брать там всё равно нечего».

Боря поднял глаза, буркнув:

— Вот так совпало.

«Да уж, бывает», — добавил внутренний голос.

Глобальный задумался, никак не сопоставив этих двух фактов. В голове не промелькнуло ничего и близко. В его мире Светлана не могла встретить Олафа. И тем более от него забеременеть и планировать жить вместе. Напротив, даже спокойнее стало, едва подтвердила, что это не его ребёнок, а какого-то Ганса.

От сердца отлегло.

«Чужого растить не придётся».

И тут Боря тут же подумал о Наташке. Раз одной помог, а вторая отсеялась, то второго своего будущего ребёнка тоже не следовало оставлять без материальной поддержки. И пальцы тут же написали, отправляя следующие пятьдесят тысяч «маленькому на вкусняшки».

Дети — это святое.

Получив заряд бодрости, сантехник включил поворотник, вырулил на трассу и без всяких лишних мыслей поехал на похороны Князя. Ему оставалось только уточнить насчёт Киры и набор «хороший папа» собран. А как стать «отличным» он пока себе смутно представлял.

Этот «кешбек будущего» работает по совсем другой схеме, которую только предстояло изучить.

Глава 22 Подарочки не отдарочки

Когда все траурные мероприятия остались позади, люди начали рассасываться. Внедорожники братвы, престижные автомобили предпринимателей и партнёров по бизнесу. Уехал и заказной микроавтобус с людьми попроще.

Вскоре только венки с цветами остались на могиле, укрываемые снегом. А рядом мёрзли самые близкие люди: Зина, Кира, Леся, и сам Глобальный. Рядом с ними ждал своего часа памятник на несколько сот килограмм, доставленный архитектором по спецзаказу.

— На свежую могилу не поставить. Даже при промёрзшем грунты осядет, — уверяли сотрудники ритуальной службы. — Позвоните весной, мы на бетонную подушку установим.

— Но и в мастерской он до весны ждать не будет, — стоял на своём архитектор, которому оплатили работу, но не хранение произведения на неопределённый срок.

Мастерская-склад не резиновая, а плату за аренду каждый год поднимают. Чтобы не задирать цены, сам вынужден переезжать на площадь поменьше, меньше, ещё меньше. Пока вдруг не понял, что может создавать одновременно только одно большое произведение или несколько поменьше. Отсюда и спешка.

Общими прениями, памятник встал в углу огороженной территории. Бронзово-металлическо-бетонный Князев во весь рост внушал уважение. Слепили с фотографии в период расцвета. В пиджаке, туфлях и лицом, которое ещё влезало в отверстия маек.

— А его не спиздят? — украдкой спросила Зина, когда Кира с Лесей сели в салон служебного автомобиля Бориса. — Бронза всё-таки.

— Сплав латуни, бронзы, алюминия, каркас их нержавейки, — уточнил Боря, который оказался казначеем в этой ситуации.

То, как братва сложилась, не хватило бы и на руку. Не очень-то Князя и уважали, как оказалось. Мало делился. Но следом Шац передал ощутимую сумму «в память о светлых деньках», Лаптев докинул, да и сам вложился. Вот и получилось, что с миру по нитке — нищему рубаха.

— Я и говорю, не памятник, а оргазм жестянщиков.

— Зина, вручную его четверо хрен поднимут. Только кран. Дороги чистили, но опять заметёт. Даже «Воровайки» без грейдера не проберутся, а если и проберутся, то с грузом сядут. Давай по теплу что-нибудь придумаем. Этот вопрос на мне. С памятником проблем не будет.

— Ага, ты бы припаял его. Или как там? Короче, сам понимаешь, — ответила она, сблизилась и прошептала. — Я пробила про Шамана.

— И… что? — не понял Боря.

Он тоже прекрасно знал, что тот обитает в ресторане «Печень навылет».

— Всё будет, — подмигнула она.

Боря вздохнул.

«Бедная. Совсем крышечкой от любви поехала. Она всё ещё думает, что свадьба будет», — пробормотал внутренний голос.

Под конец мероприятия, почти не обращая внимания на нервные срывы, слёзы и истерики, Боря закрыл за Зиной дверь, усадив последней в автомобиль. И сам сел за руль. Тут же зазвонил телефон. Все скосили глаза на дисплей, а там «Зара Битина».

Боря ткнул в громкую связь. Пожалуй, это был единственный человек женской национальности, который относился к нему ровно. А значит, ляпнуть ничего дополнительно она просто не могла.

— Боря, здравствуй. Ты не знаешь, где Бита?

— З…здравствуйте, — ответил Глобальный и посмотрел на Киру.

Та подняла глаза и прошептала с переднего пассажирского:

— А ей что, не сказали?

— Последнее, что он мне сказал, это то, что ты его встретишь в аэропорту. И велел отдыхать, ни о чём не думать, — донеслось тем временем от Зары. — А сам столько дней на связь не выходит. Я в самолёте, вот только приземлилась. Никто не берёт трубки. Может, ты знаешь, почему?

— Я… я за вами сейчас приеду, — выдавил из себя сантехник. — Ждите, перезвоню, как подъеду.

Он отключил связь.

— Значит, ей точно до сих пор не сказали, — донеслось уже от Зины.

— Ну или сейчас скажут, когда паспортный контроль будет проходить, — вроде бы сделала предположение Леся, хотя точно знала, что это будет так.

Внедрённый агент знала всё, что происходит с семьёй Битиных и тех, кто рядом. Кроме того, где оружие. Как Князева, так и его подельников. И от этого служба её всё продолжалась и продолжалась. С другой стороны, работы пока тоже не было, а так хотя бы кормили и даже немного одевали.

— А домашние как же? — снова спросила Зина.

— У Битиных пустой дом, — ответил Боря. — Там никто, кроме них не живёт.

— Да? — словно удивилась Зина, и спрятала невольную улыбку.

Если будет действовать быстро, то проберётся и вооружится в схрон ещё до того, как приедет хозяйка. Благо Князь говорил, что у Биты точно такая же тайная комната. Дома-то типовые.

Вскоре Боря привёз всех в особняк Князева и выгрузил скорбящих. Затем сменив автомобиль на Битин внедорожник в гараже, Глобальный поехал в аэропорт встречать ещё одну скорбящую вдову.

Внедорожник стоило отдать сразу.

«Так сказать, „подсластить пилюлю“, чтобы человека после отдыха совсем не разбило», — прикинул внутренний голос.

В Битин прадо Боря пересел без опасений.

«Есть же хоть какие-то понятия о чести и у бандитов. Никто никого не должен мочить хотя бы в день похорон», — прикинул внутренний голос: «К тому же Кире следователи сказали, что киллера взяли ещё в день подрыва. Для третьей попытки сейчас не время».

Сантехник уже с какой-то лирической обречённостью следил за переключением сигнала светофоров. Говорят, Бог Троицу любит. Но если это означало, что перестанут убивать других людей, когда доберутся до него, это тоже неплохо.

«Почему другие должны страдать? И сколько той мстительности в Шамане?»

Устав от этих мыслей, Боря отправил голосовое Шацу:

— Слушай, опасное сейчас время. Но ребят твоих дёргать больше не хочу. Может, ты придумаешь мне какое-нибудь задание, чтобы я отбыл в какую-нибудь командировку на время?

Отправил. Спустя пару минут понял, что не нужно это сообщение. Попытался стереть, а уже поздно — «доставлено», прослушано.

Только ответа нет.

Вздохнув, Боря прибыл в аэропорт. Зара Битина сидела в терминале в зоне прибытия с красными глазами и не реагировала на окружающий мир. Багаж её больше не интересовал. И только маленькая сумочка из ручной клади, перекинутая через плечо пальто, была в зоне видимости.

— Зара… — обронил Боря.

Она подняла глаза, полные обречённости. Выдавила:

— Его больше нет. Где Князев? Он… он… должен.

— Князя тоже нет. Я только что с похорон, — добавил тихо Боря и взяв её под руку, повёл к автомобилю.

Он хотел спросить про багаж, но видя подавленное состояние, промолчал. Она тоже молчала. Оба затихли и почти полтора часа не проронили ни слова. Всё это время Боря не решался включить ни радио, ни прикоснуться к телефону.

Мира вокруг нет. Есть только усталость.

Подъезжая к посёлку Жёлтое золото, он, наконец, подобрал слова после того, как изложил версию «прибыл-встретил-отдал автомобиль-высадил».

— Послушайте, Зара. Мне кажется, Бита хотел бы, чтобы этот автомобиль достался вам.

Он не мог чётко сформулировать почему должен отдать ей автомобиль. Сейчас ей даже личные вещи с багажа были ни к чему.

Она и не ответила.

Боря открыл дверь и проводил до порога. На бетонной дорожке почему-то были следы, словно кто-то заходил в дом буквально полчаса назад. При этом они были не ровными, смятыми, стёртыми, стоптанными, как будто кто-то очень хотел, чтобы они исчезли. При этом он точно знал, что был здесь с больше недели назад и за это время снег должен был укрыть его следы, подровнять.

Открыв дверь ключами, которые ему оставил Бита и отключив сигнализацию, сантехник включил свет на первом этаже как можно в большем числе комнат, чтобы помещение не казалось заброшенным, проверил отопление и не обнаружив больше никаких следов по квартире, (словно в бахилах прошлись), спокойно продолжил:

— Так что думаете насчёт автомобиля, Зара? Сдадите на права. Будете сами ездить. Мы просто перепишем на вас документы и… всё. А отопление я вам сделал. Дом снова тёплый. Никаких проблем с батареями. Хотя электрическое отопление, конечно, вылетает в копеечку. Но — удобно. Ничего не скажешь. Не надо вставать спозаранку и подкидывать дров в печку. Живите и радуйтесь. Ну… вы понимаете о чём я.

Она села на ближайший диван, взялась за голову, а потом проговорила себе под ноги:

— Борис… мне не нужна машина. И дом этот не нужен. Я не смогу его содержать. Эти счета всегда оплачивал Битин. А я? Кто я без него?

Она посмотрела и застыла. Вопрос риторический.

Однако, решив, что нужен ответ, Глобальный ответил:

— Вы женщина в самом расцвете сил. А дом и недвижимость — это ресурс для дальнейшей жизни.

Она улыбнулась, но не улыбкой смеха, а улыбкой большой внутренней боли. Такая бывает, когда человек долго что-то копит, а затем теряет то, чем меньше всего дорожил:

— Если это ресурс, то мне нужно извлечь из него прибыль, ведь так?

— Так, — ответил он, присев рядом и взяв за руку для поддержки.

Это меньшее, что он мог сделать.

— Так продайте этот дом ко всем чертям, Борис! — воскликнула она, ощутив эту поддержку. — Мне он не нужен. Я уеду к родителям. Ноги моей больше здесь не будет. Я же… я же… до сих пор его тут вижу! Вон он, разжигает костёр в своих мятых, старых, но таких ему удобных плавках. А тут на диване мы…

Она сбилась.

— Я это… это самое. Теперь немного понимаю в недвижимости, — осторожно продолжил Боря, хотя до полного понимания деталей ему было ещё далеко. Не всегда набраться верхушек означало стать специалистом. — Могу помочь. Но сразу скажу, что подобные дома быстро не продаются. Это время нужно. Вы владелица половины, но вторую половину ещё надо оформить. Может уйти до полугода. Вообще такие дома чаще берут летом. Когда всё цветёт вокруг. Но я присмотрю за ним, за это не переживайте.

— Прошу вас, Борис. Займитесь этим… Этим…

— Всем? — уточнил он, пытаясь понять масштаб работ.

Что, например, делать с личными вещами? Продавать ли отдельно мебель? Делать ли ремонт и предпродажную подготовку? Не говоря уже о том, где бумаги на дом?

— Возьмите себе, сколько нужно с продажи. Я понятия не имею в процентах, ценах, услугах. А мне ведь ещё похороны надо организовывать⁈ — она снова посмотрела на него и в глазах стоял ужас. — А я в этом ВООБЩЕ ничего не понимаю. Я не могу хоронить Битина. Он… он… он сам всегда всем занимался!

Ужас сменился растерянностью.

— Я участвовал в похоронах Князева, — напомнил Боря.

Судя по всему, поддержкой родни в этом доме и не пахло. Причины могли быть самые разные от полного разрыва связи с ними до вражды с отдельными представителями.

«Да даже если и пахло, то всё равно ей через всё придётся прийти самой», — подсказал внутренний голос: «Но раз машину не берёт, иначе помоги! Сейчас — самое время!»

— Я понимаю, что к чему, — продолжил Боря. В пиджаке под брюки проще внушать уверенность, чем в костюме рабочего с перемазанным цементом лицом. Всем не важно, что это может быть один и тот же человек. — Могу помочь. Давайте так сделаем. Я возьму все процессы на себя, раз вы готовы платить комиссию как агенту по продаже недвижимости. Поверьте, я в накладе не останусь. Так что займусь и похоронами за свой счёт.

— Борис, вы… вы… правда всё это сделаете для меня?

— Да. Ради памяти Биты, — глядя перед собой, добавил он. — У меня только два вопроса. Памятник устанавливать будем?

— Памятник? — переспросила она, представляя перед глазами постамент как Пушкину в сквере или Ленину на площади.

— Князев теперь увековечен на кладбище в пиджаке, с лихим видом, смотрит на запад, показываем им всякое. А Битин всё-таки был его другом. Думаю, он бы гармонично смотрелся радом.

— Да! — воскликнула она. — Памятник нужен, обязательно. Сделайте. И… А вы уверены, что я вам ничего не буду должна?

— За это не переживайте, я всё сделаю, — ответил Боря. Всё равно оставалось больше, чем стоимость внедорожника, даже не учитывая продажи дома. А совесть чище. И со спокойной душой Глобальный продолжил. — Тогда другой вопрос. Кремация или гроб?

— Что? — её взгляд снова опустел.

Она на время вроде бы освободилась от этого бремени, а тут снова подрезали крылья, заставили приземлиться. Потому что курица, а не вольная птица, пока чёрную фату не наденет.

Боря прочистил горло и продолжил:

— Видите ли, после подрыва Князя от его тела мало что осталось, но дочь всё равно настояла на гробу. Закрытом, конечно. Пришлось копать, жечь костры, привлекать спецтехнику. А Бита… его… вроде бы…

— Битина тоже взорвали, — поняла она. — Похоже, они не только жили одной жизнью, но и умерли одной смертью. — Она повернулась и смахнула слезу рукавом. — Нет, гроб не нужен. Для кого? Князев-то только и был его другом. А если кто-то ещё придёт, мне нет до них дела. Давайте лучше кремацию и урну. Закопаем урну, а над ней памятник. Да?

Боря кивнул. Не то, чтобы кремация выходила сильно дешевле. Похоронные службы почему-то решили, что всё должно стоить плюс-минус одинаково. Просто в трёх форматах «для безродных бомжей-бичей-одиноких пенсионеров», «для рабочих-учёных-успешных и продвинутых» и «для воров-бизнесменов-элиты и прочих популярных». Участки выделяли однотипные, просто процессы различались лишь масштабом и материалами.

— Всё будет, Зара, — сказал он, не в силах ещё что-то добавить, так как напрочь забыл её отчество, а спросить стеснялся. — Я могу ещё что-то для вас сделать?

— Да, — кивнула она. — Помогите мне собрать вещи и посадите меня на поезд, если не сложно. Я уезжаю к маме.

— Это без проблем, но прежде нам стоит заехать к нотариусу и оформить доверенность, чтобы я мог решать ваши вопросы, не дёргая вас, — включился в Боре аналитик.

Он в точности воспроизвёл разговор, который услышал от Аглаи с одним из своих клиентов. Пригодился первый опыт.

Уже ближе к вечеру, когда сантехник проводил Зару на перроне, позвонила Дарья.

— Борь, мы готовы. Ты едешь?

— Готовы, — повторил он, перебирая документы и прикидывая загонять ли обратно внедорожник в гараж или до утра дело потерпит?

Всё-таки в другом конце городе.

— Готовы-готовы, — повторила Дашка весёлым голосом, так как приняла ответ за заигрывания. — Только сливок захвати. Взбитых.

— Взбитых? — снова повторил Боря и лишь успокоившись при новой перепроверке, что все бумаги и документы в порядке, включился в разговор. — Сливок, значит? Хорошо.

— Тогда ждём тебя.

— Еду, — ответил Боря и отключил связь.

Душой он бешено устал. Вылетели из головы все мысли о следах у дома Битиных. О похоронах вообще подумает завтра. А сейчас надо — жить.

Он зашёл в супермаркет у привокзальной площади, взял корзину и принялся складывать в неё продукты, алкоголь. Особо не смотрел. На этикетки, так точно. В голове пустота. Жизнь — дым и туман. Отметил только, что берёт конфеты с шоколадом. А если потянуло на сладкое, то энергии почти не осталось.

«Как там можно устать к двадцати годам?» — спросил внутренний голос и глядя на коньяк, одобрил покупку.

В принципе можно было отказаться от двух пакетов с провизией, а взять просто коньяк. И всё равно всем бы хорошо было. Но где-то в глубине уставшей души он помнил, что идёт к будущей матери своего ребёнка, а так ему любовницу в кровать подложит. Как это так вышло — сказать сложно. Но если в стране когда-нибудь придумают институт по решению демографической проблемы, то он первым идею подаст, что так с точки зрения биологии не только правильно, но и верно.

«Одна, две, три женщины… Какая собственно, разница?» — спросил внутренний голос, пока грузил покупки в автомобиль: «Если можешь, действуй. Если в силах прокормить — действуй тем более. Если есть где жить — действуй, не раздумывая. А если они ещё и договорились между собой, то какой у тебя выбор? Кто ты против мнения большинства?»

Его встретили на пороге, целуя в обе щёки. Утром брился, но уже появилась лёгкая щетина. За неё не журили. Раздав пакеты с добычей на автомате, ноги сами в душ направили.

Когда сантехник подставил голову под горячие струи душевой лейки, с него словно кладбищенскую пыль смыло. И стало гораздо легче дышать.

Намылил губку. Принялся тереться. Уже подумывал о том, какой бы похитить шампунь на полочках, когда дверь приоткрылась и за шторкой мелькнула тень.

Обращая на неё внимания не больше, чем на уши, Боря таял в воде. Но тень быстро скинула шкурку и шмыгнула к нему за борт. Он вдруг понял, что нежные руки перехватили губку и трут ему спину. А слова Татьяны Юрьевны неуверенные, робки, но всё же настойчивы:

— Дашка сказала подготовить вас. Позвольте мне потереть вам спинку, господин.

С хрена бы он господин, Глобальный уже не думал. Но против настойчивых пальцев не имел ничего против. Они достигали труднодоступных областей, от чего хотелось закатывать глаза. Одному туда не достать без спецприспособлений. А когда как телок, начинал тереться о столб, забор или какой угол, все странно косились.

«Так вот для чего нужна женщина!» — заметил внутренний голос.

А эта маленькая бестия тут же укрепили позиции и намылив вторую руку, принялась тереть тестикулы. Буквально катать в руке, играя, перебирая, но нежно, ненавязчиво.

Он уже не выбирал, играть ли в эту игру без особых правил. Но тело начало отвечать на ласки, низ живота напрягся. Он перевернулся к ней и вдруг вспомнил, что рыжий его любимый цвет. А внизу, у ног, очень старательная девушка глядела на него преданным взглядом исподлобья. Хочешь — смотри, хочешь — командуй. Но она и автономном режиме знала, что делать. Эти прошивки давно настроил кто-то другой, а может и прошла курс самообучения.

Отполировав головку до блеска пенным пленом, Таня смыла душем лишнее и коснулась её губами. Первый нижний поцелуй не был знакомством. Скорее это был жест подчинения. Где подчинялась именно она.

Уже следующим движением она проворно захватила плоть, и Боря ощутил плен трёх движений. Пока язык гулял под головкой, одна рука продолжала перебирать подтянувшемся яички, а другая полировать ствол. Только с такими нежными руками и умелыми движениями господин на день мог быть точно уверен, что лишней стружки с него при этом не посыплется.

«А пока ещё не сыплется песок, Боря, действий, кайфуй!» — настоял внутренний голос и зацепил за живое: «Тем, кому поставили памятники, это уже ни к чему. А ты пока живой».

Под ногами убегала мыльная пена. Между ног сидела вприсядку небольшая девушка с апельсиновой головой. И эта картины была прекрасна.

Глобальный откинул голову и растворился в ощущениях, ловя момент.

Давно накрытый на кухне стол подождёт. Скоро оба домоются и переместятся в спальную, где Дашка в длинной майке по колено уже прислушивается к каждому звуку в ванной и распыляет воображение.

Скучать не даст обоим. Цель у этого мероприятия проста. Ей нужна подруга по беременности, ему новые наследники с ростом бизнеса и на фоне успехов на работе, а стране нужно больше россиян, способных говорить и писать по-русски.

Всё остальное — лирика.

Глава 23 Глобальный год

31 декабря 2022 года.

Первая половина дня.

Столы в некоторых семьях ломились от яств ещё в первую половину дня. Больше всех прочих — родительский. Мать, сестра, муж сестры и даже отец, примкнувший к корням, зазывали по видеосвязи к ним. Напирали на то, что зовёт племянник. Били по живому.

Пришлось ехать, взяв перерыв на обед.

«Заехать надо обязательно, семья — это святое, а Пашка в приоритете», — терзал и внутренний голос водителя за рулём внедорожника Биты и тут же добавлял: «Только не пей, дел ещё уйма! И игрушку не забудь!»

Заскочив на обед к родственникам, Боря уплетал угощения, одновременно усадив на колени племянника с новой игрушкой. Ждать ужина и тем более полночи с салютами, тут не собирались. Галина Константиновна ещё с утра наготовила столько, что можно есть неделю, в холодильник всё равно не влезет. Спасёт балкон. А Пётр Иванович Глобальный уверял, что взял ящик крепкого и сначала как следует отметит, только потом уедет. Но с кем он собрался столько пить, вопрос спорный. Алексей относился к крепким горячительным с прохладцей.

Семейство Глобальных-Бесстыжих, (благо оба — фамилии, а не определение), были в праздничном настроении. Раскладной стол дождался своего звёздного часа на балконе. Притащили, отчистили, украсили и поставили в зале, даже не думая о том, что уместиться на кухне. Если на кухне сидеть, значит постоянно говорить «в тесноте, да не в обиде».

— А здесь хотя бы локтями не толкаться, да и праздничные программы скоро пойдут, — заявила Дуня. — Как только всех заебавшая Ирония судьбы закончится.

— Ну приключения Шурика-то классные, — доносилось от Алексея с дивана.

— А кто спорит? — отвечала сеструха, таская на стол блюда, пока муж отдыхал от быта и ребёнка.

Шутят, суетиться, никакой агрессии. И всё же Боря видел, что не хватает им простора. Зал, как самую большую комнату заняли и всё, нет манёвра. В маленькую комнату-детскую только Пашку уложат, да так и будут весь день ходить между кухней и балконом.

«А это ещё гостей не было», — прикинул внутренний голос, приглядываясь к притихшей маме, которая мерила себе давление электронным тонометром.

Батя сидел за столом в нарядной рубахе, в очках с толстыми стёклами, с ручкой блестящей. Прикусив колпачок, вчитывался в документы. Он же не алкоголем сына заманил, а бумагами. Ещё по видеосвязи соблазнял договором купли продажи на земельный участок, а теперь заполнял акт приёма-передачи.

— Борь, ты проверь только тщательно, чтобы всё по чести было, — твердил лысеющий патриарх рода. — Я распечатал все документы, подтверждающие право собственности на данный участок. Они, мать их, все в электронном виде сейчас, но копии есть.

— А что там проверять? — кривлялся для племянника Боря. — Свидетельство о государственной регистрации права? Кадастровый паспорт земельного участка? И выписку из ЕГРП? Вот и все документы.

Он с ходу перечислил их, набравшись за последние дни у Аглаи столько опыта с куплей-продажей, что сам мог работать риелтором. Но это были лишь «верхушки». Хотелось знать детали.

«Не могут же риелторы просто за заполнение бумаг получать такую комиссию», — вновь и вновь твердил внутренний голос.

Боря уже понимал, что большинство бумаг может проверить сам банк за небольшое вознаграждение. Но пока не понимал, как выбираться из ситуаций с подставами. Порой квартирами и домами владели несколько человек и ещё больше на них претендовало.

Мать посмотрела на цифры на приборе, поохала:

— Опять подскочило… Надо сбить.

— Лёша, да сделай ты телевизор потише. Маме плохо, — тут же донеслось от Дуни.

— Да тут и там на десять палочек! — возмутился зять. — Куда ещё тише-то?

Боря вдруг понял, что семью пора выручать. Сейчас — самое время. Вручил сына Алексею, он проверил документы, поставил роспись и плеснув в стакан минералки, постучал по нему ложкой.

— Народ, у меня для вас объявление. Давайте все к столу.

— Наливай, мать, раз так, — тут же сориентировался отец, потирая руки. — Сын-то наш, походу, женится.

— Ой, правда? — тут же подхватила Дуня, расставляя тарелки на стол. — Поздравляю!

— Мужик, — донеслось от Алексея, который давно носилобручальное кольцо на пальце. Торжества не было, но расписались и будет.

— Так, стоп! — поднял руку Боря. — Я ещё ничего не сказал. И женить меня заранее на надо. Я о другом.

Все перебрались за стол, подняли бокалы.

Тут Глобальный в пиджаке и дорогих брюках достал из кожаной папки ключи от квартиры. Погремев ими, заявил:

— Так получилось, что в следующем году я стану полноправным обладателем однушки почти в центре города. Она пока убитая, без ремонта. Там жила какая-то бабка. Но по весне, как только будет больше свободного времени, я обещаю сделать ремонт.

— Ого!

— Ну наконец-то.

— Хоть будет где жить.

— А то скитаешься, как не пришей пизде рукав, — тут же донеслось последовательно от всей семьи.

Боря покачал головой и продолжил:

— Нет, вы меня не поняли. Я хочу, чтобы там жила мама. Одна. Без истерик, криков и суеты. Поликлиника рядом, магазины в шаге, остановка рядом. Очень удобный район. Платёжка небольшая. Рядом скверик, площадь, есть где погулять. Так что мама, живи в своё удовольствие. Ты заслужила немного покоя. Лучше в гости будешь приходить к молодым, чем жить с ними. Так и квартира разгрузится и Пашке больше места. Да, Бесстыжевы?

И он протянул Галине Константиновке ключи, подмигнув Лёхе.

— Это твоя связка. Вторая у меня, на всякий случай. А дальше уже сами новую сделаете.

Мать взяла ключи, глядя на них, но ещё не веря. Только в глазах слёзы застыли. Сказать что-то хочет, а не может.

Первой сообразила Дуня.

— Мам, а Боря прав. Лучше в гости к тебе приходить почаще будем. Пашку оставлять на часок-другой. А так успокоишься, давление в норму придёт. Да и нам… полегче будет. Больше места. Нет-нет, да и отец на диване переночует. А не на полу в кухне.

— Борь… — наконец, донеслось от матери. — А ты где будешь жить?

— Не переживай, я себе ещё заработаю, — улыбнулся сын. — У нас всё-таки не московские цены. И даже не Сочи.

— Мне бы кто заработал, — буркнул отец, но тут же первым коньяка поднял, и как давай. — Вот здорово! Как вернусь с северов, устроим с Галькой новую молодость! В гости ка-а-а-ак зарулю!

— Тогда ничего себе там не отморозь, пап, — добавила Дуня, пригубляя вино.

Мама тоже выпила. А Лёха вино лизнул и тут же коньяка подлил, опрокинул залпом, чем тут же уважение Петра Ивановича заслужил. Тот даже по плечу похлопал.

— Ну вот, а говорил пить не умеешь.

— Так такой повод! — вылетело из зятя, и все рассмеялись хором.

Мама даже не обиделась.

— А ремонт я даже сам сделаю, — тут же пообещал Алексей, закусывая.

Дуня, глядя на мужа, только глаза округлила. Увидеть пьяным программиста можно не часто.

«Может, наконец, игрушечки свои бросит и работать нормально начнёт», — подумала Дуня: «Малой в садик скоро пойдёт, я на работу, мама переедет. Тут отмазки и кончаться».

— Не-не, с ремонтом я сам, — мягко отбрил мастера на все руки Боря, но чтобы не сильно обидно было рукожопу, добавил. — Там проводку всю менять от щитка до последней розетки надо. Это стены долбить, потом замазывать, ровнять. Окна ещё менять, двери.

— Можно же просто обои поклеить, — захлопала глазами мама, давно не ставя в понятие ремонт ничего сверх этого и новых розеток.

— Нет, это вопрос безопасности, — стоял на своём Боря, помня прекрасно и про старые батареи и про то, что пол наливной лучше залить и весь линолеум с плинтусами поменять, а коридор с кухней в плитку закатать и поставить матери классный духовой шкаф, чтобы выпечку пекла, не дожидалась, пока газовая плитка остынет.

Об это всём он уже не говорил. Сюрприз будет. А пока все принялись есть и веселиться за столом, сам поднялся и откланялся. Телефон звонил не переставая. Да и Аглая ждать долго не будет. Рабочий день сегодня короткий.

«Нужно жить по принципу — сделал добро и беги!» — заявил внутренний голос, когда за порог вышел и к автомобилю спустился.

В этой семье за него ещё точно выпьют. Только сел за руль, как позвонил Василий Степанович. И начал что-то объяснять уже заплетающимся языком.

«Похоже, кто-то нашёл очередную пятёрку-заначку», — прикинул внутренний голос и Боря тут же пообещал ему, что сейчас заедет, а сам сбросил звонок. На второй линии появилась Зара.

— Здравствуйте, Борис. Как всё прошло?

Боря мог сколько угодно гадать, почему на похороны в Бите не пришёл ни один человек, но никак не мог понять, почему там не было его жены. Однако, свою часть сделки он выполнил. Теперь рядом с памятником Князеву в пиджаке стоял парень в спортивном костюме с битой за плечами и смотрел в ту же сторону запада. Только не грозил ему, а ехидно скалился.

Тот же архитектор даже сделал скидку в двадцать процентов за второй заказ с гарантиями, что памятник сразу же заберут. Не став ждать до весны с установкой, Боря просто пригнал цементовоз с присадками для морозных температур и в один день залил подушку, а на другой день уже установил памятники на положенные места над могилами и поправил оградки. Между собой они были сварены морской цепью от якоря. Тогда как сам якорь был закопан на глубине в три метра и так же залит цементной подушкой. Чтобы вывести памятники среди дня и речи не шло, а зимой для этой цели требовался теперь генератор и сварка или «болгарка» под максимальное полотно. И даже при этом не меньше часа работы. Заметит даже самый ленивый охранник кладбища.

Так что за покой бывших бандитов Боря был спокоен. Джип, получается, уже отработал.

— Всё прошло хорошо, Зара. Я пришлю вам фотографии и видео церемонии.

— О, нет! Не надо, Борис. Верю-верю. Фотографии с кладбища к несчастью.

Глобальный не стал спорить. Клиент всегда прав. А что происходило между мужем и женой и её семьёй — сам чёрт ногу сломит. Нечего в это лезть. Главное, что сделал от себя всё зависящее, чтобы проводить достойно.

— А что теперь с домом?

— Домом я займусь сразу после праздников, Зара. Это следующий этап. Идёт?

— Хорошо, Борис. Тогда держите в курсе и… С наступающим вас Новым Годом.

— И вам с Новым Годом, Зара. Я позвоню.

Едва завёл автомобиль, как позвонила Зоя и давай с ходу жаловаться на жизнь. А затем конкретное предложение прилетело.

— Борис, в Новый год должны сбываться мечты. Не откажите мне в любезности и положите под ёлку мужичка. Ну право слово, чего вам стоит? Всё-таки это год кота и кролика. И демон передаёт вам привет. А Боцман ему вторит. Но не могу же я с ними напиться и рыдать под Титаник по утру? Мне требуется защитник и собутыльник хотя бы в такой день и ночь.

— Зоя, у меня есть идея на этот счёт. Вы сегодня дома?

— Конечно, дома. А что за идея?

— Ждите.

И Боря поехал к дому Степаныча. Заросший как Дед Мороз, с уже седой бородой и усами, он привычно сидел на кухне, чёкаясь с телевизором и ему же выговаривая:

— Ну что значит, индекс Доу-Джонсона упал и волатильность понизилась? А каким хером это на рубле отразилось и цене на шпроты? Да у меня стояк утром крепче, чем ваша аналитика, эксперты ёбанные. Где золотое обеспечение? Где свой аналог валюты на рынке дружественных стран? Даёшь свой цифровой рубль! Скоро в миллионах будем получать… снова. С таким ростом цен это не долго. Вы нашу национальную единицу вообще в хуй не ставите, что ли? Рубль от слова «рубить». Рубаните уже топором по шее этой международной валютной удавке фонда!

Боря застыла на пороге на кухню, покачал головой. Пьяненький, заросший, в старой мятой рубашке и трениках, но мужичок же. Ещё и ясно мыслит. А значит, беседа обеспечена.

— Так, Степаныч. Времени мало. Давай по делу… женщину хочешь?

Стареющий, но ещё не дряблый палец тут же надавил на красную кнопку пульта.

— Как говорит Аполлинарий Соломонович, «с этого момента поподробнее».

— На вечер, — подмигнул Боря. — Только сам понимаешь, там кино-вино-домино, а ты похож больше на дворника, чем на философа. Может, пора завязывать квасить с Соломоновичем?

Степаныч поднялся из-за стола и поднял палец для важности момента следующих слов. Боря предвидев, что сейчас снова начнёт вспоминать почившую два девятка лет назад Аллу, сделал ход конём и просто показал фотографию Зои в полный рост. В окружении собаки, кота и ёлки.

— Алла? — увидел в ней что-то своё Степаныч. — Только моложе.

— Ага, родственники, — буркнул Боря, не найдя вообще ничего похожего на старых фотографиях у Аллы по сравнению с бывшей бухгалтершей.

Видимо, сыграло роль воображение и тоска дикая.

— А, была не была! — махнул рукой наставник и заметил. — Дома, что ли, сидеть и на всю эти припудренную поющую пидоросню смотреть? Или на смешных и ебанутых? Они словно хором забыли, что первых клоунов цирки набирали для развлечения публики из местных алкашей. Чем краснее нос и больше падает, тем смешнее выходило.

Боря показал на часы. И Степаныч подозрительно быстро помылся, подбрился, окультурив растительность на лице. Лишние лохмы срезал уже Боря, а затем вовсе заплёл в конский хвост.

Наставник нашёл колпак Деда Мороза. Боря запустил руку в сумку с деньгами, взял пачку на подарки. Подумав, сунул ещё пятитысячных по квартире, в первую очередь под пульт. И вскоре они ехали в Жёлтое Золото, по пути заскочив в зоомагазин, вино-водочный и в цветочный за подарками.

Лёгкие сомнения у Степаныча появились лишь при виде поднятого шлагбаума в посёлке.

— А мы разве здесь не были? — спросил он.

— Какая разница, что было? Важнее то, что будет, — ответил почти как философ Боря, желая избежать этой игры в длительные уговоры.

Телефон уже Аглая срывала. Слушал её голосовые, порой отвечал, не забывая про руль.

Едва увидав порог дома, в котором предстояло погостить, Степаныч остановился, набрал в грудь побольше воздуха и принялся поправлять несуществующий галстук. Но вместо пиджака на нём был лишь свежий свитер с оленями. Правда, под ним была рубака с воротником. И поправив её, наставник тут же пошёл в бой.

— Мадам, позвольте представиться. Василий Степанович Дедов. Человек больших трудов и непомерных амбиций.

— Ну какой же вы Дедов? Вы совсем даже ещё Молодов, — тут же расплылась в улыбке Зоя Ивановна, так как ей уже второй раз в жизни подарили букет цветов.

И всё в этом году… И даже не родители.

— Зоя Ивановна, а Боря лжец, — неожиданно заявил наставник и тоже улыбнулся. — Вы гораздо… гораздо обворожительнее, чем на фотографии с ёлкой.

— Ой, мне стоило отправить ту фотографию в одежде, — чуть покраснела она и посмотрела на Глобального. — Ну что же вы, Борис. Так меня подставляете.

Боря закивал, гладя Боцмана и вручая ему вкусняшку. Мол, грешен. А что поделать? С другой стороны, он спящим на лицо никогда никому не лез. И о фотографиях таких не просил. Так что в расчёте.

— Не сметь в себе сомневаться, Зоечка! — тут же поддержал даму кавалер в колпаке советского производства, который увёл с какого-то утренника. — У вас отличные формы. Можете сразить любого.

— Правда? — щёки Зои загорелись уже как помидоры, а следом в глазах вспыхнуло что-то пошленькое.

Она тут же и думать забыла про Борю, который отошёл в сторону, гладил кота на подоконнике и играл с ним новой игрушкой. В это же время словно каждый контакт в телефоне считал своей обязанностью созвониться с ним. Но отвечал только Аглае.

До тех пор, пока не позвонила Наташка. Первая успела. А в автомобиле давно подарки ждут своего часа. Есть и лично для неё. Не без этого.

Сердце затрепетало. Ответил:

— Да, Наташ?

— Боря! — её радостный голос почти звенел. — Ромка приезжает!

— Ромка? — переспросил Глобальный, уже смирившись с тем, что потерял брата в пучине бури под названием «популярность». — Вот здорово. Что говорит?

— Что хочет Новый Год дома справлять. Ты к нам приедешь?

— Конечно, заеду, — сказал он тут же, не уточняя, когда.

Всё-таки если кинуть с Новым Годом Аглаю, его самого могут кинуть с квартирой, а это уже никакой квартиры маме. И всё как карточный домик посыплется без нижней карты в основании.

Только отключил связь, как Дашка звонит.

— С наступающим, Боря! Во сколько тебя ждать?

А на заднем фоне Танька кричит:

— Господин, надо повторить!

— Так, девочки. Пока не знаю, — искренне признался он, но тут же пообещал. — Я заеду.

— Давай, ждём.

Этот разговор оказался не долгим. Всё сказали и сделали ранее, на той кровати играя в шесть рук странную мелодию похоти. Но тут взгляд упал в окно на соседнюю улицу. А там, наверняка, Кира, Зина и Леся.

Всем по подарку запас. Надо завести. Проведать. Так после похорон Князя и не виделись. А памятник рядом вообще сюрпризом будет.

Глобальный ушёл по-английски, оставив Зое небольшой подарок на столе. Ничего пошлого. Духи «для понимающих дам», как говорила продавец. Ведь сам перенюхав с десяток пробников, уже не отличил бы ромашку от обойного клея.

Может и мелочь, а приятно. Языками со Степанычем уже зацепились. А если во что-то большее перейдёт, только рад будет. За обоих. А теперь вперёд, до Нового Года ещё много времени.

Кое-что да успеет.

Глава 24 Глобальный год-2

31 декабря 2022 года.

Вторая половина дня.

Леся сияла, получив подарочек. Этому человеку так мало для счастья надо. Немного внимания, капелька уважения — и всё, довольна. Подставишь локоток — подхватит, не раздумывая. А дальше хоть в ЗАГС, хоть на край Земли. Было бы с кем.

«Хотя откуда у неё край, если она не плоская?» — прикинул внутренний голос: «И что нам до Земли? Многие люди пока даже с собственными бровями не могут разобраться, не то, что о чём-то глобальном думать».

Вдохновлённый, Боря продолжил раздавать подарки.

Зина приняла свой, как новости. К сведению. Ей что есть, что нет, всё равно. Мрачная, задумчивая. На лице ни тени улыбки. Даже чёрный юмор пропал и пошлость выветрилась. Ни шутки, ни полшутки, ни усмешки. Человек постарел за неделю на годы. Никакой больше открытости, души нараспашку.

«И с каждым днём всё мрачнее и мрачнее, как будто постепенно доходит, что потеряла. Похоже, эта ракушка закрылась и больше не откроется. Ей уже не до бровей и заговоров».

А вот Кира посмотрела на подарок, как на змею. Пальцы задрожали. Губы стянулись в линию, побелели. Хотела что-то сказать, выдавить из себя, но не решалась. Держалась.

Раздав «всем сёстрам по серьгам», Боря посмотрел на большую ёлку, украшенную Васильковой и вздохнул. Столько трудов, а настроения новогоднего нет и не будет. Хуже того, это состояние будет только нагнетаться, пока не рванёт к середине января.

В попытке как-то расшевелить ситуацию и добавить в мир дома Князевых звуков, Глобальный набрал Кишинидзе и спросил прямо:

— Слушай, ты говорил со стороны невесты никого не будет, только я.

«Девчонкам нужно взбодриться!» — тут же одобрил внутренний голос.

— Ну да, у Кристины тут никого нет из знакомых, — ответил не то, чтобы друг, но и далеко не враг.

А так… собутыльник для обычно не пьющего.

— А ты не думал, что ей подруги нужны?

— Подруги?

— Ну, подружки невесты. Девочки, то есть, а не сантехник, — подсказал Боря.

— Да как-то, знаешь. Мимо прошло, — признался служивый. — А есть мысли на этот счёт?

— Есть… три, — ответил Боря. — Кира, Зина, Леся.

— Зови, зови, зови! — заметно повеселел Кишинидзе. — Я внесу в список.

Боря договорил с товарищем и положив трубку, заявил всем присутствующим:

— Так, девушки. Не раскисать. В январе на свадьбу идём. Будете подругами невесты. Можете даже устроить девичник. У Кристины нет знакомых девушек в России. Она из Германии только приехала. Поможете немного? Вам надо… растрястись. Поможем дружбе народов? Не часто грузины на немках женятся.

— Свадьбу? Ты с ума сошёл? — донеслось от Киры. — Не хочу я никаких свадеб. Ни немецких, ни грузинских, ни русских.

— Ого! Свадьба! — обрадовалась Леся в то же время. — Я бы с удовольствием, только надеть нечего. А кто замуж выходит? Я и на обычной-то не была, не то, что грузинских.

Боря описал ситуацию в подробностях. Зина, которая не обронила ни слова, подскочила, как только расслышала место проведения мероприятия.

— Ресторан «Печень навылет»? — переспросила та. — Мы идём! Кира, даже не спорь. Кто ещё поможет интернационалу, если не мы?

Несостоявшаяся дочь посмотрела на неё, как на предательницу, но бывшей массажистке было уже всё равно. Она вдруг засуетилась, подбадривая всех вокруг. Полетели шуточки и сравнения со старым пледом, который надо проветрить от пыли.

— Кира, ну ты чего? — наконец, она схватила девушку в крепкие объятья, подняла на руках и начала крутить, приговаривая. — Для круглого дурака любая шутка плоская. А я не дурак. Я дура… так что мне вообще по хую. Идём и точка.

— Ну, ладно, — выдавила из себя Кира вместе с последней порцией воздуха, зажатая между массивной грудью и сильными руками-захватами.

Крепче только наручники.

Настроение в помещении сразу переменилось. Полетели вопросы, вопросики, вопросишки.

— А что наденем? Наряды одного цвета или разные?

— У неё нет аллергии на цветы?

— Какого цвета будет платье невесты? А фасон?

Боря пожал плечами, пообещав заняться этими вопросами позже. И следом полетели замечания-примечания-пометки.

— Девочки. Я на шпильках не пойду. Я танцевать буду.

— А я больше хочу кухню грузинскую попробовать.

— А грузины приставать не будут слишком… мало?

— Ой, девочки. Я вообще, что подумала. Если женатые люди, занимаясь сексом, отдают супружеский долг, то получается те, кто делают это до свадьбы, сексятся в кредит?

— Ага, как ипотека, только еботека.

Улыбаясь, все постепенно переместились в зал. Под закуски, салатики и большой телевизор с комедиями. Боря, довольный собой, откланялся, сославшись на дела.

«Чем меньше мрачных людей вокруг, тем лучше», — заметил внутренний голос.

И даже тот факт, что ему подарков не досталось, никак не подпортил настроение. Ведь на повестке дня стояло открытие магазина для взрослых. Заскочив на точку к Аглае, сразу уехал туда, вновь отпросившись у босса.

— Ты я смотрю, в бизнес пошёл, — только и заметила Аглая и тут же улыбнулась, узнав о деталях. — Молодец, растёшь. Ладно, иди.

А сама повернулась рабочей стороной к военному Сергею Ильичу, который при приобретении двухкомнатной квартиры сыпал не вопросами с «почему-да-как», а рассказами.

Таких историй по окопам наслушался, что у риелтора уши горели. Хихикала.

— Я, когда в военном училище учился, была у нас в городе девушка с кличкой «Галя Робин Гуд». Безотказная, как автомат Калашникова. Сидим, значит на первом курсе в увольнении на почти такой же квартире под Новый Год. Две комнаты и постеры со Сталлоне для контраста трещин на стене. Стол накрыт, шапка Санта Клауса и бенгальский огонёк на фоне сигарет. Человек десять всего одногруппников. Пьём, как водится, закусываем мало. Чего продукт переводить? Не жрать пришли. Чаще спорим. И тут Галина, опрокинув стакан чистого, не разбавленного, но с маслинкой на ободке, выдаёт «А спорим, что вы меня не перетрахаете?» Мы в шоке сначала на попы ровно присели. Потом вопросы посыпались, уточнения. Что можно, мол, что нельзя? А она на своём стоит. Хоть что, говорит, всё равно сдадитесь. И мы, как молодые, голодные, но любопытные, тут же в дело вступили. Вызов принят! Групповуха часов на двенадцать с самого вечера до утра, считай. Вот уже рассвет зимний, расходится пора. Каждый бес сил. Крутился как мог, а её вообще, как пропеллер крутили. Думали, сотрём как наждачной бумагой буратину. А она лишь хохочет — ещё хочет. Это, Аглая, на моём жизненном пути единственный случай, когда российская армия была побеждена… но довольна!

По квартире раздался смех. Боря вышел, прикрыв дверь. Сомнений в том, что сделку закроют, не осталось. Настроение у всех хорошее. Не понятно только, как Галя поживает. Всё ли хорошо у победительницы?

«Хотя кому ещё проигрывать, если не женщинам?» — логично прикинул внутренний голос.

Как совладелец магазина, Глобальный не мог игнорировать открытие магазина.

«А желательно даже — первой точки в будущей сети. Всё-таки всякой хреновины для взрослых в мире хоть отбавляй», — не был чужд мечтаний и внутренний голос.

Обвешанное шариками крыльцо, впрочем, было немноголюдным. Даже запитанная неоном вывеска «Товары для взрослых от Яны» в преддверии вечера не привлекала людей массово. Никакого столпотворения, ажиотажа и зазывал с рупором. Только снег, сугробы, узкие тропки и люди на периферии там, где больше почищено.

«Холодно. И никакой рекламы заранее», — отметил досадные промахи внутренний голос.

Яна и Егор стояли на крыльце нарядные, зазывая прохожих до хрипотцы, но по большей части отмораживали носы и уши. Мороз крепчал и разгонял последний энтузиазм у людей, спешащих в тепло родных домов перед праздничными часами.

— А куда мы спешим? — не понял Боря, подскакивая к магазину на почти свободную парковку. На ней если кто-то и парковался, то лишь ради близлежащих магазинов, офисов и торговых центров. — Договаривались же в январе открывать.

— А чего тянуть? Коробки я все с квартиры перетаскал, подложку и контейнер на участке разгрузил, — отчитался Егор и вернул ключи от микроавтобуса. — Моя миссия выполнена.

— Да, Борь, — чмокнула его в щёчку Яна, обдав шлейфом новых духов. — Теперь только продавать и продавать. Подсобка забита, склад завален. Новые поставки намечены, но куда их складывать, я уже не знаю. Вот и подумала, что перед Новым годом многих потянет на «перчинку». Должны же хотя бы самокатчики заднюю фару себе вставлять? А?

Они зашли в тепло яркого, чистого помещения, где всё блестело. На стендах и стеллажах стояли выставочные образцы из латекса и кожи в праздничной мишуре.

За ними быстро забежал молодой человек студенческого вида.

— Добро пожаловать! Вы наш первый посетитель, — сказала приятным голосом Яна и пошла к кассе за небольшой упаковкой с маленьким подарочным пакетиком с приятными подарочками.

Очки посетителя мгновенно запотели с мороза в тепло. Он достал платок, протёр их, вновь оглянулся, но открыв рот, попятился. А затем дал заднюю.

— Ну куда же вы? — не поняла Яна, так и не успев вручить подарочка. — Наверное, не стоило конский хер перед входом ставить. Егор, мы переборщили с внезапностью. Народ у нас тихий, мирный, в чудеса давно не верит. А сказка должна быть иначе упакована. Давай что ли, со смазок начнём экспозицию. Хоть повод пошутить будет.

— Не вопрос, Яна Ивановна, переставлю.

— Хватит меня по отчеству называть! Борю же не называешь.

Оставив рабочий процесс совладельцу, Глобальный меж тем вернул ключи от микроавтобуса охраннику. Подарка для него не приготовил. Только премию за переработки выдал на днях по личной инициативе.

«Кто работает, тот ест».

— Егор, давай так, — предложил Боря. — Ты продолжаешь кататься на микроавтобусе сколько хочешь, заправляй только и следи за уровнем масла. Главное, грей почаще. Можешь ставить в моём гараже на ночь. Главное, катайся. Не позволяй ему стоять. Дизель же.

И он вернул ключи обратно грузчику, доставившему весь груз.

— О, это кстати с такой погодой, — ответил охранник и посмотрел на хозяйку. — Я тогда начальство буду привозить-отвозить, раз маршрутки ждать не надо.

— Да? О лучшем я и не мечтала, — заявила Яна и всмотрелась в приложение.

Инстаграмм, Фейсбук и Твиттер официально ушёл из страны, но Телеграмм, ВК, ОК и прочие новоделы никуда не делись и активно набирали пользователей. Яна очень надеялась, что быстро разгонит рекламу по социальным сетям, просто выкладывая фотографии продукции магазина с различными акциями.

Её стоило так же написать и прошлым и постоянным клиентам. Ведь теперь могла принимать их в рабочие часы безлимитно и без страха быть задушенной, изнасилованной или обворованной.

Удобно.

Боря всмотрелся в надувную женщину с праздничной гирляндой на шее и невольно вспомнил свою «гаражную игрушку». А вместе с тем и первую женщину, которая обучила его всему. И пальцы сами нашли контакт. Позвонил Снежане с тем, чтобы поздравить. А то и пару рублей закинуть по номеру телефону. Мелочь, а приятно.

«Пригодилось обучение же!» — заметил внутренний голос: «Пусть монетизирует ностальгию».

В то же время в салон-магазин зашла стайка девушек. Хихикая и поддерживая друг друга под локоточки, они говорили о чём-то своём:

— Да зачем вообще нужна машина времени, если не для секс-туризма? Я бы использовала её только для того, чтобы заниматься сексом с историческими личностями. Ну или, людьми по теме. Под настроение. Хренакс и ты в лаборатории будущего шпилишься с андроидами. Хоба на и на пиратском корабле поправляешь шляпу капитана. А есть ещё Древняя Русь, Викторианская эпоха и ковбои Дикого запада. У-у-ух, я бы зажгла!

— Маня, да тебя бы сожгли на костре в половину таких эпох, — заметила одна из подруг.

— Ишь, размечталась. Пирата ей подавай. Костюм купи и на своего надень!

— Да где он, свой-то? — пригорюнилась девушка. — Я с этой порнухой скоро совсем одичаю.

Разговаривая как ни в чём не бывало, они прошлись вдоль полок, хихикая. Получили от улыбчивой Яны по пакетику и уже собирались уйти, подогревшись, но тут одна из них застыла, глядя на Борю.

— Девчонки, это он!

Глобальный как раз поздравлял Снежану и интересовался здоровьем её сына. Он стоял боком и не обращал внимания на посетителей.

Тогда как среди девушек вновь раздалось:

— Да не, не он.

— Да я вам говорю, он!

И ценительница фильмов для взрослых полезла в телефон, доставая картинки и видео-нарезки. Девчонки закивали, снова захихикали, встали напротив Бори и принялись делать селфи.

Всё ещё не обращая никакого внимания на девчонок, Боря лишь поднял руку, помахал, улыбнулся, как с первыми клиентками магазина и снова отвернулся.

Только отключил связь, как позвонил Моисей Лазаревич. И вместо приветствия начал возмущаться:

— Борис, нет, ну вы только себе представьте? Роман-таки сбежал!

— Откуда? — уточнил Глобальный, пытаясь вспомнить с чем поздравлять старого знакомого. — Или куда?

«С ханукой поздравляй, не прогадаешь», — напомнил внутренний голос: «Потом добавь насчёт нового и старого года, рождества по католическому и православному образцу. И не забудь про Крещенье. С чем бы не поздравлял, хуже не будет».

— Со студии, — сбил с этой мысли Коба. — Но слава богу, уже после съёмок. Да и стрим отсидел как надо.

— Так, может, просто домой поехал на праздники? — припомнил он сообщение от Натальи.

— Какие праздники? Мы только разгребли все дела! — возмутился Моисей Лазаревич. — Им давно пора новую песню записывать. Я как продюсер, рекомендую. А как концертный менеджер и директор группы очень даже настаиваю. Группа «Город на Неве» должна анонсировать тур в поддержку нового альбома «Ёж, пиздёжь и промокашка». А у них ещё конь не валялся. Только какие-то кобылы по номерам захаживают. Но совсем не музы. И что прикажете мне делать? Опуститься до каверов хитов «девяностых» под кантри и джангл? Борис, вы уж как-нибудь повлияйте на брата. Порше сам за себя не заплатит.

— А почему это у группы три работы один человек выполняет? — уточнил Боря.

— Как почему? — удивился Коба. — Нет, ну вы только его послушайте. А я вам скажу, почему, Борис. Это-таки не важно! Важно, что только-только завязавшиеся связи рвутся. Нам грозит неустойки, перенос концертов и долговая яма. И если бы у меня не было трёх ставок, я бы давно уволился, поверьте мне. Как говорила мне мама, «ты у меня, Моня, один, а Йося это уже совсем другой человек и другое дело».

Не успел Боря уточнить насчёт Йоси, как продюсер отключился. Взглянув на часы на телефоне, Глобальный попрощался с сотрудниками и кинулся за руль. Пока Аглая подписывает бумаги, флиртуя с клиентом, ещё есть время. Иначе бы уже позвонила.

К Наташке заскочить успеет. Но не успел сесть за руль, как позвонил отец. И заплетающимся голосом попросил:

— Боря, ну как так? Мне хер знает сколько лет, руки в шоке после электроудара. Холода не чувствую. А мне на север ехать?

— Ну не едь, — прикинул Боря. Выруливая в поток машин. — Тебя туда кто-то гонит, что ли?

— А как не едь? А деньги? Жить-то мне где?

— Ну до этого же справлялся. И где-то жил, — напомнил сын.

Теплушка всё ещё простаивала на участке. Но уже без продуктов под боком. Ещё был вариант обоих заселить с матерью в однушке после ремонта. Но это уже сами должны решить. В качестве резерва всегда гараж был отапливаемый, где сам Боря провёл не одну зиму.

«Всё что угодно, только не к Наташке его».

— Не, я так не могу, — заартачился отец, выслушав все варианты. — Ты давай это. Работу мне лучше найди. Или я на тебя работать буду. А ты мне жильё снимать. Ну или это… квартирку какую-никакую. А? Малосемейку! Или как там сейчас говорят? Студию!

— Батя, студия — это когда кухня с толчком часто составляют одно целое. Но если надумал один пожить, по уму живи. Однушку тогда брать надо. Но дело это не быстрое.

— Так что мне… на север, да? Пока решишь. А? — уточнил отец.

Боря пожевал губу в раздумьях. Здоровье у отца было уже не важным. Это могла быть его последняя командировка.

Жалко.

«Вернётся без рук и всё, хоть специально обученного человека нанимай ему», — прикинул внутренний голос: «давай лучше с квартирой порешаем, а?».

— Бать, давай я подумаю, что можно сделать. Но в ближайшие дни решения не обещаю. Потерпишь? Ты и так с машиной Ромкиной меня озадачил.

— Конечно, потерплю! Как тогда, когда ты спрашивал «почему солнце светит»? «Почему птички поют»? И «зачем Михалыч на дерево мочится, когда сам на первом этаже живёт»? А я ведь тебе подробно на всё отвечал! — тут же повеселел батя и сказал кому-то. — Лёха, ну кто так в салаты падает? Принесите ему холодец! Не подготовился человек… опыта нет. Дунь, ну зачем сразу причитать? Дунь, да не подливал я ему… Дуня!

Связь пропала, оставив Борю ещё с одной проблемой лицом к лицу. Всем сразу помочь не удавалось, но энтузиазм пока не пропал. И добавив скорости, молодой сантехник погнал к семейству Новокуровых. Заскочит на пять минуток и всё, обратно по делам.

Тут на перекрёстке перед автомобилем поднялась рука. В свете фар мелькнула знакомая фигура.

Глава 25 Глобальный год-3

Боря узнал эту женщину сразу.

Оксана!

Соседка Натальи и бывшая любовница Антона. Человек, который то ли низко пал, то ли наклонился и разгибаться не торопится. Ещё про таких можно было смело сказать, что зависят от мужчин чуть больше, чем прочие. Потому что «мужик должен, мужик обязан». А кому — не уточняют.

«Интересно, как сейчас Антон в тюрьме поживает?» — спросил внутренний голос: «Доволен ли макаронами? Или просит веганское меню? Санта Клаус их там посещает через дымоход? Говорит, что воровать не хорошо в обмен на земляничное мыло? Или как?»

Глобальный не стал опускать окно. Сразу показал на место для пассажира спереди через лобовое. Ему не сложно, подкинет до Наташки, если она домой едет.

По пути.

— Боря! Как неожиданно, — заявила Окси, и сделав символический жест, означающий, что отряхивает ноги от снега, пробралась в салон.

Упало при этом разве что пара снежинок, но главное — намеренье. Грязные коврики будут в любом случае. Но в этом — с уважением.

— Вот уж точно, — чуть улыбнулся он, прекрасно помня обстоятельства их последней встречи, когда едва не подралась с ним за пакет.

Но ещё более ранние встречи несколько сглаживали общее впечатление. К тому же — праздник на носу. Чего плохое поминать?

«Добрее надо быть к людям!»

— Ты домой?

— Да, тебе по пути? — ответила она, пристёгиваясь ещё до ответа.

Хочешь, не хочешь, а довезёшь.

Оба понимали, что если по пути, значит едет к Наташке. Но тему эту не поднимали. Всё, что было рядом с Новокуровыми, прошло. Чего ворошить былое? Просто тяга. Просто глупости.

— А я иду, значит с этими пакетами тяжёлыми. Только прилетела, дома шаром покати. Народа в торговых центрах — тьма! Все вдруг вспомнили, что не купили подарки. Остановки все забиты, не уехать. Машины в пробках стоят, все нервничают, то ли кричат, то ли поздравляют.

— Ажиотаж, — добавил Боря, в час по чайной ложке пробираясь по дороге.

— Ну! Такси не вызвать. Отменяют заказы или берут втридорога. Крохоборы ссаные, — вдохнула Оксана. — Как снег, дождь, метеоритный дождь или иные катаклизмы, так такая «взаимовыручка» начинается, что без последних трусиков останешься. А тут смотрю, машина Антона. Ну я по привычке руку и подняла… А это ты.

«Интересно, что бы сказал Антон, если узнал, что его внедорожник подорвали?» — продолжил внутренний голос.

Сам Боря вновь немного улыбнулся, на этот раз чуть виновато:

— Это не машина Антона. Просто кузов похож и цвет тот же, — объяснил он. — А откуда прилетела-то?

— С Москвы! — гордо заявила она. — Я теперь стюардессой работаю. Пока локальные линии, но к лету на международные рейсы переведут. В Дубай полечу. Представляешь?

— Правда? — переспросил Боря.

Сам хотел куда-нибудь однажды слетать. Хотя бы в Крым.

«Не даром тот наш», — буркнул внутренний голос.

Но для этого нужно было денег едва ли не меньше, чем при полёте в Дубай.

«Копить будем», — заявил внутренний голос: «Внутренний туризм не прощает ошибок!»

— Да, — уже чуть отдышалась она после долгого похода и продолжила скрашивать дорогу историями из жизни. — Я же задумалась о жизни тогда, когда с пакетом домой пришла. Думаю, что за бичиха? Дальше-то что? Села, поела, поплакала и поняла, что дальше катиться уже некуда. Приехала. И так десять килограмм сбросила. Кожа да кости.

Боря кивнул, вспоминая тот образ отчаявшейся женщины, передёрнул плечами.

Жуть!

— И как-то вспомнила, что всегда хотела летать, — продолжила Оксана, так как водитель пока слушал и не добавлял звука в радио. — Ну и взяла кредит, пока давали. Прошла курсы. Рисом одним питалась. Ещё пятёрка улетела. Ни сисек, ни скул. А им вешалки по душе, оказываются. Вот теперь и летаю. Отдаю долги потихоньку. Ноги пока не устают. Говорят, лет пять продержусь до первого варикоза. А за это время весь мир посмотрю.

Боря уловил момент и удачно перестроился, воскликнув:

— Слушай, ну это же здорово.

— Конечно, здорово! — воскликнула она, и тут же призналась. — Только парня нет.

— Ну с такой работой не долго найти, наверное. Заведёшь отношения, всё-такое. С Дубаями-то как не завести? Шейхи всякие, нефтяники, газовики.

— Да дело не в отношениях, — вздохнула она. — Тело требует. А я же на девчонок по работе не смотрю. Противна сама мысль. А вибратор с собой в дорогу не возьмёшь. Засада. Стесняюсь. Нас же досматривают, и багаж просвечивают. Стыдно, Борь.

— А пилоты? — уточнил сантехник.

— А внимание пилотов ещё заслужить надо, — усмехнулась она. — Получают неплохо, все давно семейные, не рискуют. Но я, короче, нашла выход!

Боря посмотрел на её лицо, а там глаза горят, энергия плещет, как у электрика, «фазу» прихватившего вместо «нуля».

— Мастурбация? — чуть приподнял бровь водитель.

— Нет, мне этого мало, — призналась она. — Поэтому я себя балую игрушками. Ну, из секс-шопа. Покупаю в каждом городе, куда летаем в командировку. А когда улетаем, прячу где-нибудь возле гостиницы. У меня таких секретных мест уже в десятке городов припасено.

Боря невольно рассмеялся, уточнил:

— То есть ребята из «Орла и Решки» бутылки с сотней долларов прячут, а ты фаллосами запасаешься?

Она с гордостью в голосе добавила:

— Ни одну нычку ещё не нашли!

Под смех приехали в знакомый двор. Боря первым вышел из автомобиля. Но не для того, чтобы дверь открыть даме, а чтобы быстрей багажник проверить. Там наверняка что-то ещё завалялось.

Интуиция не обманула. И нагнав у подъезда даму с пакетами, он вручил ей упаковку с латексным другом.

— Держи, Окси. С Новым тебя Годом!

— Ой, зачем?

— Ну… чтобы дома тоже нычка была, — нашёлся сантехник и помог с пакетами. — И приятнее было возвращаться.

Посмеялись.

— Спасибо, Борь! — она чмокнула в щёку помадой, не оставляющей следов и только, когда сели в лифт, спросила немного томным голосом. — А что бы ты хотел в качестве исполнения желаний на Новый Год?

— Получить квалификацию НАКС, — без тени сомнений ответил Глобальный, даже не думая о каких-то поощрениях за подарок со своей стороны.

Просто история понравилась. И искренность женщины, которую погнуло, но не сломалась. Нашла выход.

— А что это? — на всякий случай спросила Оксана, пока кабинка поднимала обоих. — Это не больно? Так-то я девушка опытная, но может новое что появилось, а я и не в курсе?

— Электросварка-то? — улыбнулся Боря. — Нет, это даже прибыльно. А аббревиатура НАКС расшифровывается как «Национальное Агентство Контроля сварки». Это государственная комиссия, входящая в структуру Систем Аттестации Сварочного производства. Получают ребята за значок НАКСа немало. Вот и я подумываю как-нибудь курсы пройти в области «соединения металлов путем плавления». Пригодится.

Лифт остановился на этаже Оксаны. Та приблизилась на прощание, прошептав:

— Борь, ну курсов у меня нет. Но если станет скучно, забегай… живой всегда интереснее!

И она недвусмысленно подмигнула.

— Удачи, Оксан, — тепло улыбнулся сантехник в ответ, так и не решившись уточнять, что подобную продукцию можно и в его магазине приобрести теперь.

«Кому далёкие Дубаи, а кому больше бизнес в собственном городе больше по душе», — добавил внутренний голос.

Лифт поднялся на следующий этаж. Вот и знакомая общая дверь распахнута. Никаких отвлекающих манёвров от бабки. Внутренняя дверь оказалась не заперта.

Боря шагнул за порог квартиры без предупреждения.

С кухни донеслось:

— Ма-а-ам, а ты знаешь почему у Дракулы особняк?

— Нет! — послышалось из ванной.

— Насосал! — заявил Рома и заржал.

Наталья скорее для вида поддержала смешком, снова включила воду, застирывая залитые пивом джинсы и кальсоны.

А сын тут же добавил:

— Ничё-ничё, я тебе тоже скоро особняк куплю. Уедешь из этой халупы в пи… в пи… Пизанскую башню посмотришь!

Боря хмыкнул, разулся, снял куртку и прошёл на кухню с подарками. Младший брат сидел за столом рядом с бутылкой дорогого виски в одних семейных трусах. В пепельнице торчала тлеющая сигара. А на когда-то белых плечах Новокурова красовались свежий дракон, латиница «no time for dead» и кровожадный смайлик, переплетающиеся в причудливой фантазии татуировщика.

Экспозицию лишь немного прикрывали подкрашенные, завитые локоны. По большей части ещё рыжие, но частью синие, чёрные и белые у кончиков. Словно попугай никак не мог подобрать раскраску в магазине красок.

«Зато цвета отлично дополняют трусы в горошек», — заметил внутренний голос.

— Боря⁈ — подскочил рыжий и тут же рухнул обратно.

В глазах его стояла хмельная дымка, что вот-вот станет туманом, а ноги ослабли от принятого алкоголя. Дело было совсем не в едва початой бутылке. Её открыл скорее для матери. Для неё же лежала рядом длинная, красивая шоколадка. А весь основной яд в организме он просто привёз с собой, догоняясь с аэропорта под байки таксиста.

— Здорова, роцкер! — ухмыльнулся Боря. — Как жизнь на сцене? Уже вошёл в зал славы?

— При чём тут Слава? — не понял Рома. — У нас же Моисей хен… хер… гендиректор! Продюсер, короче.

Боря понял, что брат на предпоследней стадии опьянения. Следующая — отключение.

— Ты чего не звонил-то? — спросил старший брат, хотя совсем не злился на это.

«Вырастет — поймёт», — добавил внутренний голос, так как старший брат был на целый год старше. А это среди братьев целая жизнь. Учитывать стоило и тот факт, что один всю жизнь жил с мамкой, а другой больше надеялся на себя.

— А как звонить? — пожал плечами Рома. — Коба все телефоны в жопу какую-то дел. Концерты, интервью сплошные, записи, записи… а хера толку? Я ни одной новой строчки из себя выдавить не могу. Только все старые песни группы перепел. Но не любят старые фэна когда старые песни другие люди поют. Понимаешь?

— В смысле не можешь сочинить? — удивился Боря. — А в чём проблема? Ну, сел, подумал, написал.

Рома вдруг рухнул под стол, встал на колени и подполз к брату, уткнулся лбом в коленку и воздел руки над головой в мольбе:

— Боря! Брат. Выручай! Я — говно. Я только и могу, что твою песню петь. И каверы эти ебучие тянуть. Ненавижу, блядь! Бо-о-орь!

— Что? — присел рядом сантехник.

— Запиши мне новую песню.

— В смысле запиши? — повторил Глобальный. — Это ты у нас певец.

— Я конченный, Борь. Напиши-и-и!

Долго держать руки над головой не получилось. Рома сполз лицом по коленке и уткнулся носом в линолеум. После чего затих и обоссался.

Глядя на расползающуюся под братом лужу, Боря поставил на стол пакет с подарками и перевёл взгляд на салфетки.

«Бумага есть, осталось перо!» — прикинул внутренний голос.

Ручки или карандаша не оказалось, но Глобальный вспомнил о телефоне. Да вот беда, только достал из кармана, как поймал видео-звонок.

— Боря, ты где? — появилось лицо Аглаи.

— С братом, — буркнул сантехник и перевёл камеру на пол.

— Что с ним? — спросила начальница.

Не то, чтобы строго, но с предупреждением.

— Звёздная болезнь, — буркнул сантехник.

Рома поднял голову и пуская пузыри, добавил:

— Коба, отъебись! Я звезд-а-а!

Боря перевёл камеру на себя и добавил:

— Он как снежинка, короче. Растаял.

— Боря, я закрыла сделку, — перевела тема на себя Аглая. — Ты скоро?

— Ну… по возможности, — прикинул он.

— Жду! — сказала та и отключила связь.

Глобальный попытался набрать первую строчку песни, но тут на кухню зашла Наташка с бигуди на голове и маской из глины. Всплеснула руками:

— Рома, чёрт бы тебя побрал! Зачем бутылку открыл? Говорила же, спать ложись! — тут она повернулась к Боре, сделала молящие глаза. — Помоги до кровати донести, а?

— Так, давай я сам. Тебе нельзя тяжёлое поднимать, — напомнил Глобальный и подхватив ноги брата, потащил его по полу к ванной.

Совсем другое ожидал Глобальный при встрече с рыжей. Но когда жизнь шла по планам?

— В комнату, Борь, — откорректировала мать направление.

— Он… пахнет, — смягчил Глобальный определение брата как мог.

Наташка запричитала:

— Пиздец мне подарочки на Новый год, — и удалилась на кухню с тряпкой.

Настоящие подарки на столе она заметила не сразу. Тогда как Боря перенёс жидкообразное тело через бортик и включил воду.

Рома словно лишился всех костей.

— Амёба, — буркнул старший брат, выходя из ванной.

Наташка пронеслась мимо, продолжая причитать. Боря потоптался в коридоре, ожидая минутки внимания. Но рыжая хозяйка засуетилась в комнате, расстилая кровать. Конечно, ни о каком праздновании новогодней ночи под бокалышампанского здесь речи уже и не шло.

Телефон пикнул. Боря поднял дисплей, всмотрелся. А там Дашка с Таней в обнимку. Одна в свитере с оленем. Другая тоже. Но у обоих по груди торчит обнажённой на свитере вместо головы оленя. У одной слева, у другой справа. А в целом картинка — закачаешься.

— Какая ещё холодная вода? Мне нужен хит! — донеслось с ванной, где Наташка принялась бороться с сыном моментальную за трезвость.

— Боря, запищи ему хит, — высунулась одна рыжая голова в бигуди из ванной.

— В смысле «запиши»? — опешил даже обычно невозмутимый Глобальный. — На коленке за минутку?

— Ага, — буркнула Наташка и снова исчезла в ванной.

— Ой, идите вы в… баню, — ответил он спокойнее и тихо вышел в коридор.

Не дожидаясь лифта, спустился по лестнице. И вдруг понял, что едет к симпатичным, и видимо немного спятившим сёстрам вместо Аглаи.

«Ну хотя бы на пять минуточек!» — уточнил внутренний голос: «Подарки передать».

Боря кивнул, хотя никто там не просил у него подарков. И тем более, не требовал песен. Напротив, сами готовы были немало подарить.

«Не откладывай на завтра ту, которую можешь разложить сегодня. А если их две, бери пару. По акции получится», — заметил внутренний голос и Боря остановился у вино-водочного.

Вернулся к внедорожнику Глобальный пару минут спустя с ящиком шампанского. До Нового Года оставалось меньше часа, когда Аглая позвонила снова.

Видеосвязь выдала недовольный голос, как и показала губки-бантиком:

— Ну ты где?

— Еду, — ответил Боря. — Так сделка прошла успешно, говоришь?

— Конечно, успешно. Мы тут с Сергеем Ильичом тебя ждём.

— С кем? — навострился Боря.

Аглая повернула телефон. Рядом с ней сидел тот самый военный, которому продали квартиру. Оба пили шампанское. К полной неожиданности для себя, Боря понял по фону, что всё происходит уже не в офисе, а на квартире риелтора.

— Привет, Боря. Ну ты чего? Давай пить! — донеслось весёлое от Сергея Ильича.

— Так, а мы что… втроём будем? — уточнил он, искренне надеясь, что его попросят отвести постороннего человека куда-нибудь ещё за оставшееся время.

— А что, вместе веселей, — улыбнулась Аглая и подмигнула. — Ждём.

Боря ударил по тормозам. С минуту смотрел перед собой.

«К такому жизнь нас не готовила», — послышалось от внутреннего голоса, и он же осторожно добавил: «Но если где-то в мире есть тройничок ЖМЖ, то должен быть и МЖМ… баланс!».

С криком:

— Да ну его нахуй! — Боря ударил по газам и на всех скоростях помчался к сёстрам.

Последние сомнения улетучились, как лёгкая дымка. Подхватив пакет с подарками в одну руку, и ящик шампанского в другую, он вскоре звонил в домофон. А полчаса спустя сидел за полным столом, наливая в бокалы шипящего напитка.

В окружении четырёх женских рук слушать выступление Владимира Владимировича Путина было гораздо приятнее, повесив пиджак на стол. Немного смущало лишь то, что на этот раз президента поставили в окружении военных.

Но женский смех под ухом возвращал всё на круги своя. Бокалы встретились на фоне мелькающей радужными огнями ёлки. Слова тёплые, поздравления яркие. И губы, губы, руки, снова губы!

Вскоре на пол полетела рубашка, её быстро накрыли свитера с дырочками. А пару оленей в блестке и мишуре он охотно мял пальцами.

— Это был тяжёлый год, — повторила Татьяна слова президента и первым потянула с Бори штаны. — Поэтому ты должен выполнить моё желание, господин.

— Какое? — чуть напрягся Боря, в уме перебирая все просьбы только за этот день.

— В сентябре я хочу родить твою копию, — призналась Таня.

— А я хочу растить и воспитывать свою версию, — подмигнула Дашка, стягивая с него трусы и направляя орудие на сестру. После чего захлопала в ладоши и принялась повторять. — Сделай-сделай-сделай!

Боря пьяненько улыбнулся и пожал плечами:

— Я не в силах отказать двум прекрасным… оленишкам.

В эту ночь они уснули под утро, поделив его примерно на две половинки. Правая досталась Дашке, как старшей сестре и та уснула на плече любимого мужчина, а левую взяла в аренду Татьяна, которая отключилась, положив щеку на его ногу. Несмотря на то, что ей досталась нижняя часть мужчины, как минимум два пожелания в эту ночь сбылись.

«А НАКС сами сдадим», — заметил внутренний голос: «А на квартиру с такими женщинами ты и сам заработаешь».

Боря улыбнулся. Он ни о чём не жалел, когда отключился в блаженной неге сверхрасслабления. О лучшем подарке не мог и мечтать!

Повзрослеть же можно и Новом Году.

Глава 26 От ремонта до схрона не зарекайся

Несколько дней спустя.

Леся Василькова вытянула руки по швам и улыбнулась. Она так любила, когда её хвалили. А месяц под прикрытием дал первые результаты.

Какова же предыстория? Намедни Боря попросил убраться в доме Битиных и подготовить его к предпродажному виду. Тот блестеть должен по замыслу заказчика. Сверкать, сиять и всячески привлекать внимание свежестью и чистотой непорочной. Платили за заказ наличными. Так что «сиделка-гувернантка на подработках» с большим энтузиазмом взялась за работу. От сериалов и фильмов с девчонками всё-таки Леся устала.

Быть дому идеальным, раз платят и сразу. Хоть бы внутри. Но, «чур, как можно дольше». Таково условие. Конечно, всем потенциальным покупателям Боря бахилы выдаст, чтобы после каждого не убираться. Как потеплеет, ещё и округу от снега зачистит. Но пока только тропинку к дому протоптали и на том хватит.

Результат был достигнут четыре часа спустя, стоило Васильковой в гараж пробраться. А там за колёсами с литьём — зазор в стене. Подсветила, простучала, плечом надавила. Замаскированная дверь и подалась.

Схрон!

— Нашла, товарищ майор! — тут же доложила бывшая диспетчерша непосредственному начальнику.

— Ты ж моя умница! — сразу забыл про баню с прорубем майор и веник в сторону отбросил.

Хоть и после праздников, с запозданием, но теперь Вишенка мог отчитаться о проделанной работе перед вышестоящими чинами. Оценит полковник Кашин, а там и до генерала Дронова дойдёт. А раз его люди зачистили дом на соседней улице от оружия, обнаружив немалый арсенал в гараже, то могут и постфактум начислить бонусов к доблестной службе.

Интуиция номинального подполковника не подвела. В посёлке хранилище оказалось! Среди прочего, из него был извлечён пулемёт «печенег» с тремя лентами, ручные осколочные гранаты советского производства в количестве двадцати пять штук, автоматы Калашникова различных серий двадцати единиц под 5.45 калибр, с полсотни пистолетов Макарова, один РПГ-7 и целый ящик выстрелов к нему.

— Да это же целый посёлок вооружить можно было, — радовался за Вишенку и генерал Дронов. — Молодец, Николаич. Мужик!

Точно знал Дронов только три момента. Если мужик охотится, рыбачит и в баню с тобой ходит, то и с работой не подведёт. Будет с него толк!

Майор Вишенка тоже похвалу любил и даже разговаривая по телефону, честь отдал. На всякий случай. Была лишь одна странность. В схроне хватало патронов под автоматы с пистолетами. Это никого не удивляло, но там также присутствовали коробчатые магазины на десять патронов калибра 7.62×54 мм. А как раз под него оружие отсутствовало.

— Что же, Битин эту снайперку в жопу засунул? Найти! — приказывал он сыщикам.

Но найти не удавалось ни за сутки поиска, ни за вторые. Каждую стенку просветили. Каждый подпол простучали. Пусто. И чем дальше люди в форме на заснеженном огороде копались, тем больше множилась вероятность того, что к дому владельцы внимание проявят.

— Странно, конечно, — ответил на поступившею информацию Вишенка, смирившись с неизбежным. — Но и без Снайперской Винтовки Драгунова можно жить, мужики. Пакуем всё, ребят. А ты Леся, молодец. Баню, считай, отработала.

Василькова словно ещё на полсантиметра вытянулась. И живот втянула. Заявила гордо:

— Служу России!

— Вот и служи. А пока служишь, следы поисковой группы убрать. И пусть этот дом уже продут к чёртовой матери, — заявил Вишенка, прикурил на улице и добавил. — Надеюсь, здесь поселятся рыбаки или охотники. В худшем случае — грибники. А не это вот всё.

— Есть! — отдала Леся честь.

Пусть за новую работу не доплатят, но она всерьёз подумывая пойти в школу милиции или в любое другое заведение, что пришло ему на смену. Учиться хочет, чтобы продолжить службу уже не как заинтересованное гражданское лицо, а как будущий офицер, которому со временем пенсия за выслугу лет полагается.

Вишенка даже обещал поспособствовать. Поступление грозило любимой сотруднице на бюджет. Мало того, что умница, так и дефицит кадров по области.

«А что спим вместе, так это дело десятое», — ещё подумала Леся, вновь выжимая тряпку и затирая следы от ботинок.

Майору полы, конечно, не мыть. По статусу не положено. Зато Вишенка прекрасно понимал, что поскольку сам Битин отошёл в мир иной, а жена в доме не появлялась, о данном «звене» в цепочке поставок оружия можно было забыть. Порочный круг разомкнулся в связи со смертью Князева. Киллер Иванов ожидал суда. Ещё и родной посёлок от пакости отчистил. Ну не молодец?

— Да, товарищ генерал, — вскоре вновь отчитывался Вишенка по телефону. — Не риелтора же привлекать за хранение, в самом деле. Агент говорит, он просто продаёт дом и вышел на неё на фоне этого… Конечно, он не при делах… есть, готовить место под звёздочку!.. Что, значит, ящик? За кого вы меня считаете? Ящик мало!.. А если останется, то на полковника отложим… Есть, и дальше проявлять инициативу!

* * *

Как можно пить две недели, Боря себе даже не представлял. Это сила воли нужна и здоровье бычье. Ну или хотя бы телячье. А он даже похмеляться не умел. Заодно не хотел и не мог.

«Уж лучше секс с парой знойных красоток. Тут тебе и спорт и ЗОЖ и эмоциональные дивиденды», — твердил внутренний голос: «А шампанское в стороне постоит, покиснет».

Поглаживая то одну, то другую парочку сисечек, Боря быстро смекнул, что с Дашкой и Татьяной, хорошо. День-другой. Даже третий, пока салатики доедали. А дальше — много их, тех женщин.

«Шампанское быстро выдули», — прикинул внутренний голос: 'Но что с того? О делах надо думать!

Поглаживая прикорнувших на кровати дам, сантехник сделал звук телевизора в спальной потише. Переключая между «Смешариками» и «Один дома», он уже не мог восторгаться обилием стринг на одну комнату. И даже шпагат с приседом воспринимал как должное. Это означало одно — пресытился.

И Боря постепенно пришёл к выводу, что всё, что могли сделать с ним в четыре руки, уже сделали. Лучше не будет.

Доев последние пельмени, всплывшие в кастрюле-тазике, поморщился застывшему жиру. С бульоном из шурпы и мяса было наваристо получалось, но уже не лезло.

Помыл посуду герой-любовник и попытался посчитать, сколько всего раз получилось. Начали под салюты, продолжили под фейерверки. Повторили под ёлкой. Затем пошли ролевые игры, где две весёлые бестии устроили ему целый спектакль. Одна, значит, Красная шапочка, вторая Фея-Крестная, а он отдувался то за волка, то за прекрасного принца, на котором из всей одежды только волшебная палочка.

«Зато ни разу не потерялась!» — напомнил внутренний голос.

Эта же волшебная палочка разбудила всех, когда ярко светило солнце в левый глаз. Она же повторила к обеду. А довольные волшебством нимфы уже танцевали ему стриптиз вокруг ёлки, потом продолжали на кровати. А когда Дашка ушла мыться, был использован и подоконник. Когда же ушла мыться Татьяна, скрипел уже кухонный стол, так как он единственный не был заставлен блюдами, в отличие от стола в зале. Возможно, был использован и диван. С меньшей долей вероятности — ковёр. Вроде бы что-то мелькало насчёт балкона. Помнил только женские слова «ой, а сосулька! А спорим, я лучше отсосулю?». Они стояли в голове.

«По-моему, они устраивали соревнования на этот счёт», — припомнил внутренний голос: «А победила дружба!»

В доме быстро закончился сок, потом сварили морс. Но он закончился ещё быстрее. Потом кто-то ходил в магазин и принёс минералки. Но другая этим воспользовалась. Как и им, спящим, уже мало что соображающим от разврата и обезвоживания. Они вроде бы даже поспорили и на этот счёт. И поэтому спали с разных сторон кровати, валетом.

Третий день был днём примирения. Скинув его с кровати, коварные женщины пленили, воспользовавшись по разу. Потом позавтракали и надругались снова. Потом он мстил, как водится. Потом было пять-десять минут фильма, но первая же реклама показала — говно фильм. Жизнь интереснее… И понеслось.

Третьего января Боря понял, что сердечко это всего лишь перевёрнутая женская попа. Но если её не хочется, то это уже — показатель.

«А чем хотеть, когда всю палочку стёрли?» — ещё подумал внутренний голос, пока Боря претворялся спящим, лишь бы не двигаться.

План удался. Они уснули рядом. А дальше побег! Правда, всего лишь на кухню. Но с такой женской гравитацией и это немало стоит. А то опять притянут!

Впервые зарядив и включив телефон в этом году, Боря понял, что устал от праздников. Помятое лицо, расслабленное тело, полное отсутствие мыслей. А ведь если подумать, то он нужен и тому, внешнему миру. Это подчёркивало полсотни звонков и пару сотен сообщений, включая те, что в приложениях. А на голосовую хоть вообще не заходи. Полдня потратишь, чтобы все прослушать.

Самое странное, что Аглая обзвонилась.

Почесав нос, Глобальный перезвонил ей в первую очередь.

«Начнём с самого тяжёлого, а дальше уже как-то легче будет», — разрешил внутренний голос: «Босс всё-таки. Хоть и на словах. А договором твоим уже одно мягкое место подтёрли. И это губы, конечно!».

— Ага? — обронил он пересушенным горлом, старясь сказать это как можно мягче, но коварная устойчивая связь передавала все оттенки.

Бесполезно нежничать — кремень.

Стыдно признаться, но сейчас его не волновала даже женская грудь. Даже больших размеров. Всему виной была импровизация Татьяны Юрьевны и находчивость Даши. Хочется, ей, мол. А ты вынь, да положь… Ну он и вынимал. А Таня быстро подхватывала.

Так Боря понял, что вновь думает о тех двоих, на кровати. Мягких, нежных, родных. Хуже того — неутомимых. Но тут раскаянья пошли, отвлекло немного?

— Боря, ты прости меня, дуру. Я не знаю, что на меня нашло, — огорошила с ходу Аглая. — Только не перебивай, дай выговориться!

— Ну-у-у, — протянул Боря голосом простуженного робота. — Хорошо… Начинай.

Сам он отныне в ближайшие пару дней мог внедриться только в холодильник. Попутно приложил лоб к упаковке замороженного горошка и присосался к минералочке. Жидкости в организме меньше, чем планов у Маликова записать новую песню вдобавок «к той самой, ну этой, которой».

— Да мне этот Сергей в хуй не пёрнул! — сделала резкое эмоциональное сальто риелтор. — Вот честное пионерское. Просто подвыпили что-то, заработала неплохо на сделке. И он меня очаровал своей болтовней. А как до дела дошло, ни то, ни сё. Конечно, ему помощник требовался. Сам то филон! Вот и предусмотрел, что третий нужен. Но я как будто поролона прожевала вместо рождественского гуся. Не то это блюдо, Борь… Ты только прости меня, дуру. Я больше так не буду.

— Ну-у-у, — снова протянул Боря, толком не зная, что ответить. — Это надо осмыслить.

— Ты хочешь взять время на размышление?

— Да.

— Хорошо, Борь. Только сильно на меня не молчи.

— Не буду.

— Всё… буду ждать твоего звонка и сообщений. А пока отдыхай там, отвлекись.

— Добро, — ответил Боря и отключился, пока разговор не продолжили.

«И что это сейчас было?» — первым поинтересовался внутренний голос.

Додумать не дали. Тут же позвонила Зоя и огорошила ещё больше:

— Боря, здравствуй, дорогой.

— Здравствуйте, Зоя, — ответил помятый мужчина со щетиной, которого почему-то за это не били уже вторые сутки подряд.

— Борис, не в служба, а в дружбу. Ты бы не мог разобраться с вещами Василия Степановича?

Боря поморщился. Точно. Совсем забыл про Степаныча в гостях хоть у хозяйственной, но ещё и настойчивой дамы.

— Да, я сейчас его заберу.

— В смысле заберу? — вдруг резко изменила голос Зоя. — Нет, Борис. Вы меня не так поняли. Помогите нам перевезти его вещи ко мне. Мы, как бы это сказать, начинаем жить вместе. Никогда бы не подумала, что вместо можно смотреть не только порнуху!

Боря уронил пачку с горошком на ногу. Но боли не было. Только блаженная прохлада, когда наступил на него пылающей ступнёй. Тело сантехника как у Жар-птицы. Горит и пылает всё. Ещё и топят так, как будто в бане.

«А если трусы надеть, то вообще можно сгореть», — подмигнул внутренний голос и отправил в душ. Приходить в себя.

Состояние шока продлилось недолго, так как трубку взял Степаныч и деловым видом тут же попросил:

— Борь, присмотришь за квартирой? Ну там, цветы полить пару раз в неделю. Соломонычу налить, если сильно просить будет. Там под раковиной «мерзавчик» стоит.

Выслушав полную инструкцию, Боря отключил связь. Вместе с тем он включил душ и вместе с прохладной водой в тело начало возвращаться жизнь. Кожа впитывала её так, словно отопление испарило из него всю влагу. А теперь клетки напоминали, что человек более чем на две трети состоит из воды.

Тот факт, что Степаныч начал жить с Зоей, ничуть не смущал Глобального. Мужчина ещё в полном расцвете сил. Правда, немного помятый, но пара недель реабилитации при отсутствии алкогольной интоксикации приведут в чувство. И если двое взрослых людей решили жить вместе, то сам Бог велел.

Но порадоваться долго не удалось. Тут же позвонила Наталья и как следует повозмущавшись, попросила забрать отца.

— Так, погоди, а как он туда попал? — не понял Боря, который в последний раз оставлял его в семье сестры с матерью.

— Рома позвал! — прикрикнула на эмоциях Наташка. — Пили два дня. Это у них называется «музу ловить». В итоге поймали белку. Горланили «белые розы» в голос, пока участковый не пришёл. Тут я им кулак под нос сунула и спать уложила. А сегодня как проснулись, снова квасят.

Боря не особо удивился и этому спросил только:

— Песню-то записали?

— Да какие могут быть песни у алкашей⁈ Мычат только… в лад. И подпукивают. Совсем плохи стали. Надо развалить этот тандем, пока печень не посадили.

— Хорошо, сейчас приеду, — пообещал Боря и положив трубку, вдруг понял два момента.

Во-первых, с матерью отец жить не хотел и не будет.

Во-вторых, при этом вполне мог присмотреть за квартирой Степаныча.

«С паршивой овцы хоть шерсти клок, только пусть прежде вещи поможет перетаскать, чтобы жизнь мёдом не казалась», — обратился к народной мудрости внутренний голос.

И тут Боря вспомнил про миллион наличными в квартире наставника и решил подстраховаться. Ясно как божий день: найдёт — пропьёт. Это в лучшем случае.

Но куда сложить наличность? Банки не особо работали в праздничные дни. И Боря тут же позвонил партнёру по бизнесу, чтобы уладить это дело.

— Ян, привет. Как дела?

— Боря, ты куда пропал⁈ — в каком-то диком восторге спросила совладелица магазина для взрослых.

— Да так… отдыхал. Отвлёкся малость, — отмахнулся Боря, неспешно вытираясь пушистым полотенцем с нежным запахом полевых цветов.

Принюхавшись, понял, что дело не в кондиционере для белья. А в том, что это полотенце кого-то из девчонок. Улыбнулся. Благо, теперь обе пахли для него одинаково.

На секунду даже захотелось вернуться в комнату.

«Как же сильна женская гравитация!» — заметил внутренний голос.

— Слушай, у меня к тебе дело, Ян, — попытался собраться с мыслями Боря. — У тебя есть сейф?

— Зачем тебе сейф? — не поняла партнёр по бизнесу. — Тут и так дела творятся!

— Да деньги хочу положить. На недельку-другую, — попытался объяснить Глобальный, пропуская мимо ушей голос навеселе. Вот только, совсем не от алкоголя.

— Боря, мне самой некуда кассу сдавать! — тем же тоном добавила Яна, что в начале. — Сегодня только по безналу работаем.

Глобальный попытался удивиться, но лимит за последние полчаса был исчерпан.

— Я что-то пропустил?

— Конечно, пропустил! — звенела она как тонкий лист железа на ветру на изгиб. — Они как попёрли на твою рекламу, так мы с Егором до двенадцати часов закрыться не могли. Так там Новый год и встретили, потом переночевали, отметив.

— Переночевали, значит? — переспросил он, больше думая о трёх дочках Егора, чем о довольной роже охранника, которому теперь есть что рассказать с глазу на глаз.

«Так погоди, какой ещё рекламе?» — первым пришёл в себя внутренний голос.

— Так пришлось! — спокойно добавила Яна и повторила. — Твоя реклама нам выручку за два дня как за расчётный месяц сделала.

— Яна, какая ещё реклама? Я не давал никакой ре… — и тут Боря сбился.

Как молнией поразило. Перед глазами вдруг встали хихикающие девушки, показывающие в него пальцем в магазине. Все эти селфи откуда-то образовались. А стоило перемотать на начало «фильма жизни», как он снимался в фильме для взрослых. Перемотав же вперёд, вспомнил нарезанные ролики, которые ему присылала Дина.

«Твою ж мать!» — возмутился даже внутренний голос.

А Яна уже расписывала последствия эффекта:

— Тут кто-то на входе твой портрет повесил с хештегом #звездавнашемгороде и #стерва_и_сантехник.

— С чем-чем? — переспросил Боря и тут же добавил. — Какой-какой хештег, говоришь?

А Яна не переставала слать «вау»-эмоции по динамику. Голос продолжал горделиво вещать:

— Говорю, что народ попёр так, что двери не успевали закрываться. Сначала женщины, потом парни.

— Парни-то зачем? — даже немного удивился Боря.

— За женщинами, — как само собой разумеющееся объяснила Яна. — Тут в очереди пока стояли, даже две пару образовали. И одна групповуха состоялась. Но Егор выпроводил на улицу.

— А, ну это логично, — почесал маковку Боря и крепко задумался над усилением охраны.

Один мало с чем справится может.

Яна ещё минуты три, словно на одном дыхании, описывала бурный восторг от продаж и опустевшие полки. Уточнила, что хотела распечатать его постер по весь рост в трусиках, но потом вспомнила, что трусиков на нём в фильме как раз не было.

— Нет, ну кто там у вас отвечал за декорации? — даже возмутилась она. — Увольте своего костюмера и… снимайте продолжение. А лучше вместе со мной!

«Вот так дружишь-дружишь с человеком, а он раз и хочет с тобой переспать вдруг», — вздохнул внутренний голос: «А ведь мы этот вопрос с Яной уже закрывали».

— Ян, какое нафиг продолжение? — поддержал внутренние терзания Боря. — Не вздумай там ничего вешать! Мне в этом городе ещё жить.

— Боря, ничего личного. Просто бизнес, — уже гораздо спокойнее добавила Яна. Тоном деловой женщины. — Сейчас Егор за последним товаром поехал. Но как только привезёт, я тебя распечатаю. Если продажи встанут. А у кого там при этом на тебя встанет или намокнет, дело десятое.

— Не надо меня распечатывать! — возмутился обладатель образа, который уже месяц нещадно эксплуатировали в Интернете.

«Популярнее только лысый из бразерс», — прикинул внутренний голос.

— Я же глаза замажу, — тут же пообещала Яна в качестве примирения.

— Яна!

— А что? У меня богатый опыт. Лишней в вашем фильме не буду.

— ЯНА!

Она выдохнула и попытавшись успокоить эмоции, перевела тему:

— Ты это… когда деньги-то заберёшь?

— Деньги? — Боря как будто парил в невесомости, а вокруг летали грудастые инопланетянки и сорили на него крупными купюрами. — А… С продаж, да?

— С продаж, конечно. Не буду же я твои фотки продавать с росписью, — тут же подала идею партнёрша. В основном себе. — Я если бы знала насчёт такого ажиотажа, магазин бы с голыми стенами открыла ещё в начале месяца. Сейчас бы уже премии сотрудникам раздали и сами в пролёте не остались.

— Нет, ремонт был нужен, — твёрдо добавил Борис. — В сарае плохие продажи.

— Хорошо, Борь. Как скажешь. Ты моя путеводная звезда. И наш талисман. И вообще, я тот фильм только три раза смотрела. Кто та активная девочка, не подскажешь?

— Актриса, — ответил Боря и положил трубку.

В этот момент сантехник всё осознал. Отца, он конечно, к Степанычу отвезёт и вещи наставника перевезёт в обратном направлении. Да и деньги потратить недолго. Сложнее тяжким трудом зарабатывать, а не случайными моментами. А вот ремонт в квартире матери сам себя не сделает.

«Заодно и отсидимся, пока ажиотаж не спадёт. А стройматериалы и с доставкой заказать на сайтах можно. Главное от Дины трубку не брать, а то, кто его знает где в следующий раз плакаты повесят?» — прикинул внутренний голос и тут же предложил: «Только с Аглаей договор прежде заключи. Ну нахрен эти устные договорённости!»

Глава 27 — 12 Января

Цементная пыль повсюду: в волосах, на плечах. Она чешется, стекая с потом по спине. Она же доминирует под ногтями. Стриги — не стриги, толку не будет. Забьётся под самый корень ногтей.

Цемент вездесущий. Он в тапках-сланцах, на пятках и между пальцами. Он на каждом волоске на ногах и руках, шорты с майкой много не прикроют. В камуфляж же с отопление работать жарко. А отопление нужно. Чтобы стены быстрее сохли, и влага испрялась.

Пыль спорит с влагой. Но побеждает цемент. Если посмотреть в зеркало, то можно только гадать сколько его помещается на ресницах и бровях.

Ремонт, одним словом.

Можно сколько угодно носить респиратор, моргать, умываться, определять себе рабочую одежду, переодеваясь из повседневной, но если ты занимаешься выравниванием и штукатуркой стен, если заливаешь полы и имеешь дело с плиткой, всё равно цемент это отчасти — ты.

Кашляя как рудокоп, Боря почесал серый нос и подхватил кружку с заставленного, заваленного и вновь отвоёванного под газетку подоконника.

Каждый приём пищи для строителя, ремонтника, электрика и сантехника в одном лице, а по сути мужика с руками из правильного места, — это обязательная пыль на булочках, это плавающая на поверхности с чаем плёнка из микрочастиц.

А ещё это в обязательном порядке серый осадок на дне унитаза. Так как воду сливать куда-то надо из вёдер и тазиков для смесей. Чтобы не доставлять хлопот соседям и коммунальным службам, наиболее крупный осадок — в пакеты и мешки для мусора. В крафтовые упаковки (будь они все прокляты! Вся квартира в пыли из-за того, что рвутся при транспортировке, так как убрали пакетную подложку, что раньше компенсировала рваные упаковки), стряхивается остаточная грязь. И распределяется по стандартным холщовым мешкам, а вода так или иначе — в канализацию. Скорее, не нарочно. С каждыми вымытыми руками, с каждым приёмом душа, с зачищенными в раковине инструментами, да пусть даже с почищенными зубами. И чем дольше делаешь ремонт, тем больше у тебя цементных пломб. Таких же, ненарочных.

Сантехник улыбнулся, осмотрев проделанную работу. Пол ровный, блестит. «Черновой» под гидроизоляцией на гудроновой основе уже сделал из квартиры потенциальный бассейн. Теперь хоть вёдрами воду лей, удержит влагу. Ничего не просочится, пока не перельёт за порог квартиры. А наливной пол сверху лишь закрепил этот результат, выровнял все швы, спрятал маячки, отрезки изоляции по краям стены.

Стоит постелить сверху линолеум — и полы можно мыть, как моряки драят палубу корабля. Ведро с морской водой под ноги — и три, три, три. На корабле Боря не служил, но за протечки к соседям снизу больше не переживал. Кто бы не поселился в бывшей квартире Лиды, никогда не прибежит среди бела дня и не постучится ночью с заявлением «вы нас заливаете!»

Конечно, линолеум — это лишь один вариант. На новый пол в квартире можно хоть паркет, хоть ковролин, хоть ламинат. Оставил и вариант под плитку на кухне, коридоре и санузле. В этом случае наливной пол игнорируется. И на черновой пол идёт плиточный клей, на который и садится плитка. Да всё в один уровень с наливным полом. А для этого надо учитывать уровень с ванной и наливными полами. Чтобы стык в стык сошлось, по уровню. А в ванную ещё и без порожка заходило. Если же в двери в ванную нижний порожек делать приходится, то это верный знак — делали чёрте как или выборочно. Квартиру же под ключ это всегда радость, когда лазерный уровень ставишь. Глазу зацепиться не за что. Ровная линия от балкона до входной двери.

Одно плохо, полное отсутствие пространства. Мешки с цементной смесью, наливными полами, штукатуркой, клеем, краской носить приходится туда-сюда. Инструменты вовсе словно сами из комнаты в комнату перетекают. Только оставишь крестовую отвёртку на подоконнике, как вскоре обнаружишь её под розеткой в ванной. А что пассатижи на кухне делают, уже и не вспомнить. То ли отливы правил, то ли железные пруты гнул, торчащие из стен артефактами, да потом просто спилил лишнее болгаркой. Во многих квартирах раньше было заведено под бельё на балконе шесты металлические выводить, арматуры приспосабливать под это дело или что ещё длиннее, чтобы торчало наружу. И вместо того, чтобы стеклить балкон и утеплять, предпочитали вешать простыни и коврики, чтобы проветрились и свежестью напитались. Всё лучше, чем на улицу нести выбивать или просушивать.

Спилив подобное архитектурное излишество за ненадобностью, Боря просто окна из алюминиевого профиля поставил. Он не особо держит тепло зимой, но дешевле пластикового. А дождь и снег держит. Что ещё нужно? Смысла утеплять балкон и жить на нём он не видел. Не для этого балконы. Даже в однокомнатных квартирах. В конце концов, это не лоджия, а всего лишь пространство для сушки белья и окно во двор. Выходи, любуйся. Летом — цветы выноси, поливай. А для эстетики вместо утепления каждой стены и пола, лишь фанеру на пол, линолеума отрезной кусок подешевле и в пластик всё зашить, чтобы лишнего не штукатурить. На потолок — свет, лампы торчат из-под навесных пластиковых панелей. Нарезать такие и закрепить может каждый. По карману не бьёт, в отличие от натяжных потолков.

В то же время перегружать уже сделанный балкон строительными материалами тоже не стоило. Расчётный вес на балконную плиту составлял часто всего лишь 300 килограмм. С перегрузкой — 500. Но это по тем, советским ГОСТам. А что делается в современных новостройках Боря боялся даже подумать. Но сам часто видел, что балконы буквально подвешиваются и навариваются арматурой поверх балконного отрезка в 20–30 сантиметров. С учётом того, что все эти балконы постоянно застекляются и утепляются, само нахождение семьи там из трёх-четырёх человек это уже неплохое испытание для конструкции. А завалив балкон стройматериалами в тонну-другую веса — это чистый экстрим, даже с учётом повышенной прочности современных материалов.

Что касается доставки, то всего в однокомнатную квартиру грузчики подняли четыре тонны груза. Сорок пять мешков цемента, полсотни мешков штукатурки, клей, наливной пол и прочее. Этим грузом был завален каждый свободный угол, по возможности перераспределяя нагрузку на внутреннюю плиту. И глядя на эти завалы, Боря даже себе не представлял, как некоторые семьи умудряются ночевать в квартире, где идёт полноценный ремонт… Но в первую же ночь поставил раскладушку на кухне и заночевал под батареей.

Сам ремонт начался с электрики. Сменив в щитке все автоматы, на полчаса обесточив весь дом, Боря принялся долбить стены перфоратором, чтобы завести в квартиру новые провода. Кирпичные стены долбить проще, плиты — интереснее. Так как в каждую плиту можно было отчасти спрятать провода от стены до середины потолка как минимум. Нужно было просто найти вход, параллельно люстре. А уже от этого входа у самого потолка строитель проделывал новую канавку для провода, утопляя в ней провода как под свет, так и под контуры электричества. Бонусом шло то, что во многие плиты строители оставили технические отверстия под слоем штукатурки. Они шли наискось, вкривь и вкось. Сразу их обнаружить было почти невозможно, но когда долбил и случайно натыкался на такую, это означало, что некоторые розетки и выключатели сделать проще. Что же касалось новых розеток, которые требовались в обновлённом квартире в большем количестве, чем раньше, то их уже приходилось штробить по новой. От точки до потолка, где и прятались новые провода.

Всегда провода выводились строго под потолок. И никогда по полу. Даже при лучшей гидроизоляции, даже пряча в каналы и гофры. Ситуация, когда провода идут от розеток ниже — это всё равно временное явление. Нагрузка даст о себе знать, а гофра износится. А на прочность проверит первый же потом. Рано или поздно протечёт полотенчико в ванной или прорвёт батарею, потечёт кран. Да мало ли случается бытовых сложностей?

Всего Боря сделал три электрических контура на однушку, где самый простой кабель без изоляции просто передавал свет по всей квартире. Что бы не случилось с розетками, свет мог гореть всегда отдельно. Так же на кухню вывел отдельный контур. На электрическую плиту, духовой шкаф, холодильник, морозильник, вытяжку и бытовые кухонные приборы с телевизором под потолком всегда нагрузка чуть больше в пике. А уже третий контур замыкал на себе все остальные розетки в квартире.

Три контура на однокомнатную квартиру или квартиру-студию, и тем более, малосемейку — более, чем достаточно. Ситуация, когда на каждую розетку выводят отдельный автомат — это просто лишняя трата денег. В образном сравнении это все равно, что ездить на рыбалку на танке, когда можно пройти пешком или проехать на велосипеде.

Можно было даже завести отдельный щиток в квартиру, но тех самых трёх новых автоматов в общем щитке на этаже хватало. Оставалось только постепенно менять провода, отключая розетку за розеткой, пока все три провода не вывел над входной дверью и не прокинул по коридору в кабель канале до щитка. Всё-таки штробить в коридоре или тем более долбить общие стены формально не имел права.

Когда Боря закрыл щиток, в квартире на выходе оказались шесть новых розеток, шесть заменённых старых, все новые выключатели. И заземлённые контуры на особо прожорливые на электричество приборы, от холодильника и стиральной машинки до электроплиты и электрочайника. Не имея в наличии самого заземления в старом щитке, вывел на «ноль». Модификации к вторичному жилью, когда спускал бы через все щитки в подвал отдельный провод, долбил пол и закапывал лом, заливая его цементов — Боря, конечно, позволить себе не мог. Эта функция для загородных домов. В новостройках же также давно предусмотрели заземление. А в старых домах только — ноль. Но даже в этом случае приборы на пике потребления в грозу не сгорят. Не убьёт предохранители и скачок электричества на линии.

В первую очередь разобравшись с электричеством, Боря принялся менять сантехнику. Батареи отопления в январе отключать было нельзя, эту затею отложил до мая, прикупив биметаллические батареи и сложив их на балконе до лучших времён. Дешевле не станут. Напротив, когда начнут менять батареи, скакнут в цене. А вот сами пп-трубы с фиксаторами на стену можно было докупить и по весне.

Но вот поменять канализацию и трубы горячей и холодной воды ему никто запретить не мог. Занялся этим сразу после выравнивания стен под маяки. Пока те сохли, по миллиметру в день отдавая влагу, времени хватало.

Разумнее менять трубы было в паре с соседом, так не будет торчать у пола уродливый огрызок старой трубы и можно будет не переживать за протечку между плитами. Просто пенишь начальную дырку для звукоизоляции, замазываешь штукатуркой для гладкости, гидроизолишь для отсутствия протечек, следом — черновой пол, плитка. Но соседей сверху не было, последний этаж, а соседка снизу разбила сердце и уехала в Санкт-Петербург.

В этом были даже свои плюсы. Например, шумку на канализацию можно не делать. Пластиковая труба эстетически лучше старой, ржавой чугунной, (даже покрашенной), но гораздо шумнее. Для устранения избытка звуков её часто закатывают в шумоизоляцию, состоящую из поролона. И уже в таком виде труба становится не менее страшной. Тогда её предпочитают прятать за пластиковым контуром, или вовсе за плиткой. Но Боря прятать трубы не собирался. Так не видно протечек. Да и всё новое всегда смотрится прекрасно, если сделать по уму.

Боря прекрасно понимал, что любая протечка, влага или чёртова просачивающаяся через 2–3 месяца капелька после ремонта, это ВСЕГДА будущая плесень, которая разрастается в тайном, тёмном углу, пока не начинает распространять свои споры по всей квартире и жилец этим дышит. Первые пару лет не заметит, иммунитет борется, а потом — кашель, болезни лёгких, общее плохое состояние, которое спишет на окружающую среду. А чаще виной как раз спрятанные и зашитые трубы.

Боря и рад бы был договориться с управляющей компанией, но на смену «Светлый путь» та пришла пока лишь номинально. Это означало, что по району работает аварийка из соседнего района. А выделять слесарей, чтобы те ходили перекрывали трубы почасово, никто до весны не собирался.

К счастью, у Бори накопилось немало ключей от подъездов на районе. И точно был ключ от того подъезда, где прорывало бабкину батарею. Поэтому повесив предупреждение об отключении горячей и холодной воды на пару часов к вечеру, с утра спустился в подвал, отключил и относительно быстро срезал все старые трубы и припаял новые, пластиковые.

На голову с крыши никто не мог нагадить и вернув подачу воды, Боря занялся демонтажом и монтажом канализационного стока. Как в санузле, так и на кухне.

Квартира с новой электропроводкой и трубами преобразилась. Полы блестели чистотой и радовали глаз ровными контурами. Уже не раздолбанные стены спрятали провода и подсыхали перед проклеиванием стеклохолста и последующей покраской. Торопится в этом деле не следовало. Оставишь мокрое пятно, зашьёшь второпях, а потом — плесень.

«Расцветёт бурным цветом по весне, как отключат отопление. А ты будешь кашлять и ссылаться на аллергию на берёзу», — заметил внутренний голос: «О ответ где-то там, в стене спрятан. Но сразу его будет не видно. Годик-другой помучаешься, а потом с туберкулёзом сляжешь, и другой жилец заедет. А всё почему? Потому что по уму надо делать!».

Боря присел на единственный в квартире табурет в коридоре, вздохнул, отдыхая от трудов праведных. Посмотрел на арку вместо старой двери, что вела на кухню. Перевёл взгляд на дверь в комнату из коридора. Как только покрасит стены, займётся установкой шкафа-купе. Материалы по размеру уже заказал с комплектующими. Самому собрать конструктор под им же придуманную схему не проблема, а матери будет куда вещи складывать. Здесь. В коридоре и установит. Не только отсек для вещей, но и прихожая в то же время.

Поднялся, прошёлся на кухню. С ней сложнее. Вытяжку сам установил на будущей плитой. Хорошо, электрическая. Газовщика вызывать не надо, чтобы подключал. Что же касалось самой вытяжки, то тянется под самым потолком, довольно плоская. Зачем устанавливают огромные промышленные воздуховоды, по которым хоть героям Голливуда ползать, понятия не имел. Обычной кухне хватает десяти кубических сантиметров для полноценной вытяжки. Только секрет один есть, важный. Вытяжка должна выходить в общедомовую вытяжку дома по одной дыре, а вторую, персональную дыру под естественную вентиляцию на кухне делать нужно обязательно. Потом решётку на неё белую пластиковую вешаешь и горя не знаешь. Никаких лишних запахов в квартире, окна не потеют, и самое главное — грибок мимо проходит. Когда же жильцы по незнанию, а специалисты монтажа от большого пофигизма занимают под вытяжку единственную дырку вентиляции на кухне, жди беды. Тогда вытяжка всегда должна работать, чтобы естественная циркуляция воздуха происходила. Но она же гудит. Её только во время готовки включат.

Вот и становится воздух тяжёлый, затхлый. Хоть окно или дверь на балкон постоянным открытым держи. А не будешь проветривать — грибок, плесень, болезни лёгких, и кашель, кашель, кашель.

Квартиры по большей части скорее убивали современного человека, если ремонт в них проводили разные люди. Один сделает все по электрике, другой по сантехнике, третий сошлётся на неверную электрику, четвёртый на строителей. Вот и получается, что никто не виноват, а в квартире то мороз, то духота, то влажность повышенная. И никто не виноват. Ни с кого отдельно не спросишь. Каждый специалист в своей области, вроде.

Боря вздохнул. Электрику провёл, вытяжку сделал, духовой шкаф, варочную панель и приличную мойку с со всем необходимым отдельно приобрёл. А кухонный гарнитур пусть сами рассчитывают. На плитку на полу и ровные стены хорошо встанет, без зазоров. Газовые трубы не мешают.

Дальше останется только лоск навести: розетки с выключателями вернуть новым подразетникам, плинтусом линолеум прижать свежий, гардины повесить. В самую последнюю очередь позовёт ребят потолки натянуть по всей квартире. С хорошей вытяжкой не жалко даже на кухне натягивать. От жира и копоти не испачкаются.

Боря поднялся и прошёл по новой напольной плитке по коридору в ванную, открыл влагостойкую дверь без нижнего порожка. Вся суть порожка заключалась в том, чтобы перепаду компенсировать. А по уму снизу, под дверью помещение продуваться должно было. Мало иметь вентиляции сверху под потолком, даже принудительной, если снизу замыкается естественный поток воздуха.

«Физика, горячий и холодный воздух либо циркулирует, либо оседает на стенах росой, влагой и ещё чёрт знает, чем, пока не забьётся в стыки между плиток и не начнёт подтачивать грибком и плесенью затирку», — прикинул внутренний голос.

Боря помыл руки, с удовлетворением посмотрел на ровные ряды плитки в три цвета. на полу одна, на стенах как минимум два других цвета играть должны. Ситуация, когда сплошь одним цветом выкладывают, без любых акцентов просто режет глаз. Не может это исправить ни полка, ни вешалка под полотенца, ни мыльницы. А вот если больше трёх цветов, то уже перебор. Ощущение, что добрали из того, что было.

Боря вытер руки единственным для всех целей полотенцем, проверил соединение у стиральной машинки с подачей воды, перепроверил шланг слива и впервые включив стиралку в розетку с заземление, закинул то полотенце в барабан, закрыл, поставил на полоскание. Порошка не было. Но хоть проверить новую технику на работоспособность.

Ситуация, когда нужен вызов специалиста для монтажа стиральной машины, забавляла Глобального. Всего-то нужно выкрутить четыре крепежа, удерживающие барабан на время транспортировки, подсоединить гибкий шланг подачи воды, который должен быть в ванной по умолчанию, если ты купил стиральную машинку и позаботиться о том же для слива. Почему эта четырёхминутная работа оплачивалась почасово, сказать сложно. Видимо, за доставку специалиста, который часто учится на первом курсе ПТУ.

«Ладно бы имени Артёмия Тапочкина», — буркнулвнутренний голос.

Машинка загудела, набирая воду, барабан закрутился. Затем тишина, не прыгает. Не перемещается. Всё работает так, как должно.

Погладил дверь. Важно ставить в ванную комнату именно влагостойкую дверь. В паре и в санузел, чтобы не выделялись на фоне друг друга. Как бы хорошо не работала вытяжка, как бы не поддувал, убирая лишний пар, безпорожный заход, всё равно часть влаги осядет на двери, а не только на шторке.

Экономя на двери, ставя картонную-шпонную, потребитель быстро получит дополнительный вес для двери. Пропитавшись паром, она просядет. Затем подсохнет и встанет на место. Затем просядет снова, но уже в угоду сезонам и включению-выключению отопления в помещении. На выходе сколько не регулируй, дверь то будет входить плотно в створ, то оставит полпальца зазора. А всё потому, что не влагостойкая, без покрытия, по которому как по плитке должна стекать лишняя влага. Хуже этого — только дверь со стеклом или стёклышком. Пусть даже матовом. На нём влага соберётся в обязательном порядке и стечёт вниз, застрянет между стыками, удерживающими то стёклышко. С них и начнётся разложение.

«Это как чашка Петри для бактерий», — приметил внутренний голос: «Тогда как верхний край двери всегда отклеится первым, если не массив, а наклейка из говна и тумана».

Боря улыбнулся, выходя в коридор. По сути вся плитка и влагостойкая краска на стенах — это лишь попытка жильца удержать влагу в помещении как можно дольше вне стен. Стены как бы по умолчанию пытаются убить жильца, собирая не только пыль, грибок и плесень на себе, но и накапливая влагу. Любые обои, даже моющиеся или гиппоалергенные, это лишь попытка создать прокладку между стеной и внешней влагой, которая будет присутствовать в помещении в любом случае время от времени, если кондиционер не сушит воздух в режиме 24 на 7.

Но когда хозяин квартиры делает выбор в пользу обоев, особенно бумажных, это всегда заведомый проигрыш. Если не менять их каждый год, то они потускнеют, набухнут и уже за обоями быстро начинает собираться всякая зараза, которой не прочь подпитаться и тараканы. Хуже только плитка на потолке из пенопласта и такие же потолочные плинтуса. Они отсыреют в числе первых и за ними в первую очередь поселятся насекомые.

Люди часто прячут потолки за натяжными контурами, чтобы избежать подобной участи. Но и в этом случае стоит убедиться в том, что за натяжными потолками всё сухо, нет труб, нет лишней пищи для тараканов, вроде того же пластика.

Труб под потолком у Бори не было. Только новая проводка за подсохшей штукатуркой и стены под покраску влагостойкой краской. А это означало, что за потолком не будет копиться ничего лишнего и воздух в квартире всегда будет оптимальным.

— Маме тут будет уютно, — обронил он первые слова за последние несколько дней и пошёл включать телефон.

Выходило, что в первую очередь в квартире надо делать электрику и сантехнику, но вот с ванной и туалетом было уже не так просто. С одной стороны, хотелось в последнюю очередь, так как унитаз, раковина и канализация пострадает в любом случае. С другой, когда начинаешь делать плитку, подготавливая стену, пыль летит по всей квартире, даже если заранее поставить дверь или завешивать проход. А всё это прилетит на уже покрашенные стены. Поэтому лишь сами стены стоило красить в последнюю очередь, а санузел довести до ума немного раньше. Бесспорно только одно: последние — потолки.

За этими размышлениям дзен-буддизм идеального ремонта подходил к концу. Но само состояние-саматхи правила, мастерка и валика погружало в медитацию. Под шум перфоратора ли, шорканье ли в тишине квартиры, приходило осознание, что делает для себя.

Это было так же хорошо, как мужчине спать с женщинами. А процесс лишь дополняли наработанные навыки и ранний опыт. Всё остальное — побочно. Ел всё, что было. Спал как убитый. Сбросил всё лишнее с тела, что накопил за праздничные дни. Вдобавок, порядком окреп в плечах. Таскать мешки, ванную или машинку в одиночестве — никаких проблем. Как и выкидывать всю старую мебель из квартиры, разобрав на части.

Неполные десять дней ремонта пролетели как дымка перед глазами. С тех пор, как подписал с Аглаей контракт, но выцыганил для себя пару недель отпуска, «чтобы прийти в себя», мир мог измениться. С лёгким волнением Боря включил телефон и тут же прочитал первой попавшееся на глаза сообщение.

Оно было от Шаца. Звучало коротко и по факту… Но на душе как-то сразу потеплело.

« Боря, мы взяли Соледар!»

Глава 28 По усам текло?

Во второй половине января работа пошла как по маслу. Хоть трудись, хоть суетись, хоть зарабатывай. Но свадьбу Христины Мергенштольц и Арсена Кишинидзе Глобальный игнорировать не мог. А за этот отгул даже обещал начальнице «полное прощение».

Аглая отпустила, даже добавив в конверт от себя.

Девчонки в посёлке давно познакомились с мигрировавшей обратно в Россию немкой с русскими корнями и до того сдружились на девичнике, что свадебные мероприятия начались именно с дома Киры, так как в новой квартире молодожёнов ещё делали ремонт и по цементу со штукатуркой никто бродить не желал.

Тогда-то Боря и узнал, что грузинские свадебные традиции начинаются с «мачанклобы». То есть, сватовства. Члены семьи и друзья помогают организовать встречи для предполагаемых пар. О количестве таких встреч в бывшем доме Князя можно было лишь гадать. Для него это было лишней информацией.

Но Кишинидзе рассказал по телефону, что следующим шагом после таких встреч была некая «нишноба». Помолвка, которая как раз и завершается самой свадебной церемонией «корцили».

Церемония помолвки заключалась в том, что жених собирал приличный куль подарков и вместе с родителями отправлялся в дом невесты. Семья невесты встречала его богатым столом и хорошим вином, за поставку которого отвечала Зина в доме принимающей стороны. Но пить вино без меры было ещё нельзя, как и допивать раньше времени. Гости скорее произносили тосты, пригубляли, присматривались и знакомились, чем устраивали застолье.

Через некоторое время завершился ещё один древний ритуал — обручение. На нём жених преподнёс будущей жене обручальное ожерелье. Примечательно, что это было не кольцо из магазина, а важная семейная реликвия, что передавалась из поколения в поколения. Большая удача, когда кольцо не приходилось подгонять под новый размер. Ещё гости преподнесли жениху и невесте много подарков, в том числе разные красивые букеты цветов, традиционные грузинские алкогольные напитки и специи. А когда все традиции и обряды обручения были соблюдены, родители и Зина приступили к обсуждению финансовых и организационных вопросов.

С этим было всё просто. По традиции, все расходы по свадьбе и мероприятиям оплачивала сторона жениха. Учитывая доходы и расходы Кишинидзе, можно было смело сказать, что женится он навсегда.

Но это всё уже предыстория. И лишь на саму «корцили» Боря и отпросился, сменив рабочий комбез с рулеткой на костюм-тройку, пиджак и платочек в кармашке.

Глядя на толпу людей у «дома невесты», Глобальный быстро понял, первое правило грузинской свадьбы — это обилие приглашённых гостей.

— Ничего себе народу, Арсен, — присвистнул сантехник, не зная, когда толком вручать конверт с деньгами.

«Сразу или в процессе?» — прикинул внутренний голос.

— Это ещё что, — поприветствовал его на крыльце Кишинидзе. — Когда мой брат в Грузии женился, гостей было ровно триста, чтобы смешнее звучало, когда переспрашивали. Даже на улице столы ставили. Ни в один ресторан все не влезли. А это пришли лишь те, кто просочились через границу, летая через третьи страны.

— А что, прямо все-все приходят? Никто не болеет? Не отказывается?

— Конечно, все! — воскликнул жених. — Отказаться прийти на свадьбу невозможно. Так как это большая обида для приглашающей стороны. Бывает даже, что с неё начинается многолетняя вражда двух семей. Мало ли в какой коме лежишь. Будь добр, выходи, потанцуй, вина попей и обратно себе ложись. Кто ж против?

Боря усмехнулся. Жених был явно в хорошем настроении. Но тут же посуровел на минутку и понизил голос:

— Кстати, свидетель и свидетельница не должны состоять в романтических отношениях друг с другом. Так что Борь, на Снежану плотоядно не смотри. Женщина, конечно, горячая. Но… ты меня понял! Ни-ни.

— Снежана свидетельница? — удивился Боря, разглядев среди прочих свою первую женщину, которая научила всему, только повторять это уже не хотелось.

«Годы не те, аппетит пропал», — прикинул внутренний голос.

Для Бориса было открытием, что Снежана оказалась хорошей подругой Зины. Тема шла даже насчёт далёких родственников, но в эти дебри предпочёл не лезть.

«Как тесен мир!» — воскликнул внутренний голос.

И для успокоения жениха Боря тут же пообещал, что даже намёка на интим не будет.

«Нечего свадьбу портить».

— У остальных подруг невесты по идее ещё траур не закончился, — прошептал жених. — Но мы этот момент упустим для гостей. Семьи дали добро на свадьбу и ладно. Мы звонили по видеосвязи в Берлин, всё в порядке. Там бокал минералки за нас подняли под свечами и довольны. И кстати, ты уже пропустил выкуп невесты… немного опоздал.

— А как же похищение невесты? — прикинул Боря, разглядывая саму невесту пока лишь издалека на втором этаже.

Она стояла в бежевом красивом подвенечном платье под курткой, готовая спуститься. А вот шапке Кристина не сдавалась и предпочитала пышную причёску. На голове было много всего и сразу. А как это точно называлось, история умалчивает, и никто не спросит. Возможно, там был даже утеплитель.

«Ладно, в такие дни отитом по умолчанию не болеют», — заметил внутренний голос: «Это же точно не пенопласт торчит?»

— Какое похищение? В двадцать первом веке живём! — шикнул на него жених, разгоняя бредовые мысли. — Я всё-таки мент. И мы — православные.

— Ты же понт, — уточнил Боря.

— В смысле?

— Ну, полицейский.

— Не, ну так-то я «участь», получается, — улыбнулся Кишинидзе и завёл его в зал.

Попутно рассказал, что по красивому грузинскому обычаю жених, при входе невесты в их будущий дом, поднимается на крышу и выпускает на волю белую птицу. Но белых голубей не нашли. Так что в клетке ждали своего часа подкрашенные с баллончика сизые голуби.

Лебедей, мол, в январе в Сибири не достать.

— А из Великобритании не заказать. Всё Карлу от матушки в наследство перешло.

— Так он же Чарльз. И при чём тут лебеди?

— Так они там все короне принадлежат… Вот нам и не хватает.

Боря прыснул. Жених был в ударе. Шутил, веселился.

Со второго этажа спустилась невеста и Зина поднесла молодожёнам свадебный бокал с вином, прибыв с кухни. Первым из него отпил жених, затем положил в него обручальное кольцо и передал бокал невесте. Русифицированная Кристина также отпила из бокала. После чего Кишинидзе допил, достал кольцо губами и официально вручил его своей избраннице, произнося слова верности и любви.

Затем начался «торжественный осмотр» невестой дома жениха, где ей предстояло стать хозяйкой. В сопровождении свидетелей и гостей они молодожёны на пару разбили красивую тарелку «на счастье», родственники Кишинидзе разбросали зёрна злаков по углам дома, а молодым поднесли деревянные украшения — «чирагдани», олицетворяющие «древо жизни».

Во время обхода дома невеста прикоснулась к котлу, который поставили рядом с камином. Он был символом домашнего очага. Они на пару обошли трижды вокруг горшка с маслом, чтобы в доме всегда был достаток.

Затем все повалили на улицу. И тут Боря понял, что у грузин принято устраивать свадебное шествие по улицам, даже не смотря на крещенские морозы. Раз уж приспичило жениться в январе — терпи.

Дойдя до конца улицы, молодожёны первыми спрятались в длинном свадебном лимузине и все гости, рассевшись по автомобилям, поехали за ними вслед. Боря сел за руль внедорожника, забрал Киру, Лесю и Снежану. Зина с пакетами с заминкой повозилась у багажника и села последней, заняв место на переднем пассажирском.

Нагнав свадебный кортеж уже у города, они с улыбкой наблюдали, как задубевшие, но счастливые жених и невеста машут прохожим через люк в крыше лимузина, а гости и члены семьи следуют за ними бесконечным потоком свадебного кортежа. Гудки и крики радости были слышны на километры окрест. Не отказал себе возможности побибикать и Боря в центре города.

По грузинским традициям молодожены должны обвенчаться в церкви. И весь картеж вскоре остановился у православного храма. Этот ритуал был обязателен, так как молодожёны прежде принесли клятву верности друг другу перед Господом. И лишь получив благословение церкви, можно было отправляться в ЗАГС для юридической записи.

Но ещё выходя из храма, Боре вручили кинжал. И он не мог отказать себе в участии создать арку из кинжалов с друзьями Кишинидзе. Среди прочих стоял капитан Сомов и майор Хромов, только в форме. Службу никто не отменял. Вырвались на часок из отделения.

Было что-то символичное в том, что вновь русифицированная немка и официальный русский грузин идут под острыми кинжалами на фоне православного храма. Всё заранее согласовано, и никто не против, когда за ритуал оплачено в храмовую кассу. А от людей рядом Боря узнал, что такая арка считается символом защиты молодой семьи и негласным обещанием участников обряда всегда прийти на помощь.

«Кишка ровный парень, поддержим, не вопрос», — заявил внутренний голос и очень пожалел, что кинжал на память не подарили.

Впрочем, документов на это холодное оружие тоже ни у кого не было. Возможно, для этого рядом и страховали люди в форме.

Далее молодожены отправилась в ЗАГС, заслушав марш Мендельсона, где зарегистрировали брак и двое официально стали мужем и женой.

На выходе выпустили очумевших от новой раскраски голубей, чтобы дома до возвращения не держать. И теперь молодожёнов обсыпали уже рисом. Горсти кидали Кира, Зина, Леся, Снежана и прочая сторона невесты.

«Так, на удачу», — прикинул внутренний голос: «Не каждый день всё-таки по нескольку миллионов кредита на свадьбу берут люди. Надеюсь, квартира не в ипотеку приобреталась».

Все порядком замёрзнув, отправились в ресторан. С двойственным чувством Боря приехал на последующее мероприятие в «Печень на вылет». Заведение было заказано на сутки. Свадебная «супра» продолжится до утра, а иногда и весь следующий день.

Кишинидзе уже намекал, что грузины шутливо соревнуются между собой, чья семья продержится на супре дольше. Пить и есть здесь можно до тех пор, пока последний гость не покинет стол. Не хватит на сутки, продлят.

От обилия гостей у Бори от сердца отлегло. Их количество словно умножилось, когда собрались в банкетном зале.

«Не будет же тебя Шаман у всех на глазах убивать», — прикинул внутренний голос и Боря немного расслабился.

Официально пока не наливали, но Сомов с Хромовым предложили по коньячку, оставшись у ЗАГС ждать такси. Пришлось отказать, так как был за рулём. Но теперь многообещающая говорящая вывеска на ресторане говорила, что пить они будут много. Знакомиться с каждым гостем лично было бессмысленно, а вот пить — можно. А там либо он на грузинский перейдёт, либо они на русский. А ещё можно петь или мычать в такт. Так и достигнут взаимопонимания.

В банкетном зале оказалось пять столов, по двадцать человек на каждый стол. У центрального стола стоял главный тамада в национальном грузинском костюме. У четырёх других столов поперёк были тоже назначены свои тамады, чтобы гости не скучали и не прислушивались к одному лишь.

«Не так-то просто успокоить всю сотню», — прикинул Боря, пробираясь к главному столу с Кирой, Зиной, Снежаной и Лесей.

Девушки расселись по левую сторону от невесты, сам Глобальный сел по правую от Кишинидзе, так как гордо носил ленточку «свидетель».

Главный тамада, убедившись, что все расселись по местам, тут же предложил первый тост за молодоженов. В дальнейшем считая тосты, Боря дошёл до семнадцати. Они звучали в такой последовательности после традиционного-приветственного «за молодых».

Это были тосты с «упоминанием Господа», «тост мира», «тост за сборище», «тост за страну, Родину» (где каждый выпил за что-то своё), тост с «поминовением погибших», «тост за будущее, завтра, детей», «тост родителей», «тост домохозяек, женщин», «тост кузенов», «большой семейный тост», «тост друзей», «тост любви», «тост предков», «тост за церковь, христианство, веру, закон», «тост грузинских традиций и обычаев», «тост за прекрасные воспоминания», «тост Сакартано», «тост за всех святых».

А подливали по полному бокалу и стопке. Спасало лишь, что речи произносили долго, ответственно, и в перерывах можно было как следует покушать.

Но свадьба состояла не только из тостов и застолья. Скучать было некогда. Песни, пляски, звон тарелок. Тамаду можно было ждать с его официальными тостами, а можно было добавлять от себя, «от души для молодых».

В одну из таких возможностей Боря и вручил внушительный конверт жениху лично в руки, так как подписать забыл, а поздравительную открытку купить забыл, как водится. Кишинидзе заглянул украдкой, а когда по лицу гости прочитали многое, тарелка свидетеля пустой быть не могла по определению, а фужер пустым.

Постоянно звучало «давай, давай ещё!». И следом за вином последовал коньяк. Под традиционные грузинские блюда из долмы, супа для бодрости, сыра и фруктов под закуску уходило всё. И если бы не танцы, развезло бы ещё в первые часы. А там, где танцы, там и конкурсы. И веселье, веселье, веселье!

Боря вдруг понял, что стоит на улице без шапки, но в чьей-то куртке. Кишинидзе качался, пытался прикурить, но был уже настолько пьян, что подкурил сигарету с фильтра. Поморщился:

— Не люблю иностранные!

Боря кивнул, похлопал по карманам и протянул ему сигару, которую выудил из внутреннего кармана. Они прикурили, затянулись по разу, закашлялись и рассмеялись, выбросили её в урну. Придерживаясь друг за друга, обоим казалось, что до десерта уже не доживут.

— Боже, дай мне силы. Уж больно быстрый старт на нервной почве, — пробормотал Кишинидзе

— Держись, братан. Я тебя тоже… поддержу, — пообещал Боря и вновь повёл жениха на зов зала.

Их кухни выкатили большой свадебный торт, который пекли на заказ. За спец доставкой отправлялся в пекарню сам владелец заведения. И теперь по этому случаю Шаман впервые показался на глаза людям.

Они переглянулись с Борей. Шаман кивнул в сторону, показывая на крыльцо.

Глобальный кивнул в ответ. Сейчас, мол, выйду. В первую очередь — торжество.

Жених и невеста разрезали торт одновременно вместе, держа в руках один нож на двоих. Кишинидзе подставил тарелку, переложил и не сговариваясь с женой, вручил кусок Глобальному, что означало одно — самый почётный гость торжества. Все зааплодировали. Боря, растроганный вниманием, оглянулся. За столом были все, кроме Зины. Выскочила куда-то. Припомнил, что в его куртке. В которой были ключи и бумажник с купюрами.

«Заплатить бы за первый кусок», — прикинул внутренний голос, но оказалось, что этот кусок не покупают, а лишь принимают в знак уважения, за его присутствие.

Боря взял ложку, попробовал и заявил:

— Потрясающе…

Вновь аплодисменты. Куда-то шмыгнула из-за стола Леся. После чего продолжилась музыка. Боря вновь окунулся в ощущения праздника. Ведь грузинская застольная традиция, это ещё и исполнительское искусство. Поэтические декламации сменяли тосты, раздавались грузинские и русские народные песни, а танцы в середине зала словно и не прекращались.

При этом сам процесс празднования за столом вызывал у сантехника чувство взаимного уважения, равноправия, достоинства. Всё это под «алаверды» — право произнести тост, которым награждали то одного, то другую, то третьего тамада и его помощники среди гостей мероприятия. И они в буквальном смысле передавали друг другу хлебный тост, намазывая его для соседа. Таким образом высказаться должен был каждый. А каждый заранее готовился. Потому эти высказывания были пропитаны стихами, воспоминаниями, юмором, рассуждениями.

Окунувшись в эту атмосферу, Боря не сразу вспомнил, что его звали на разговор. Когда же вышел на крыльцо, на этот раз в национальной одежде с плеча тамады, Шаман лежал лицом вниз на крыльце. Под телом собралась алая лужа. Дырка в лёгком со спины казалась чем-то нереальным. Он бы больше поверил в три бычка, которые выкурил бывший владелец заведения, пока его ждал.

Боря посмотрел в сторону своего автомобиля, что стоял под фонарём у забора. Там Леся сбила с ног Зину и теперь выкручивала ей руки, надевая наручники. Не понимая в чём дело, Глобальный подошёл поближе. И увидел снайперскую винтовку с прибором ночного виденья, которая валялась рядом с обезоруженной. Рядом подхватил ветер большой подарочный пакет, в котором то оружие и транспортировали.

Если до этого момента Боря едва шёл и ловил вертолёты, то в этот момент от большой дозы адреналина мир сфокусировался, стал чётким. А мозг заработал на сверхскоростях. Всё сразу сошлось: его слова о Шамане, следы у дома Битина, схрон, возня с пакетами у багажника, позаимствованная куртка с ключами от автомобиля.

«Она просто отключила сигнализацию, достала оружие, а затем выждав момент, спустила крючок», — сказал внутренний голос.

— Зина, зачем? — тупо прошептал Боря, хотя знал ответ.

— Я должна была… за Князя, — ответила бывшая массажистка, а вскоре фигурант дела со сроком от шести до пятнадцати лет.

С большим удивлением он перевёл взгляд на Лесю. Василькова не только скрутила снайпера как будто каждый день этим занималась, не дав ей уйти, но и вызвала подкрепление с одной тревожной кнопки на телефоне.

Вскоре к ресторану примчалось сразу несколько служебных автомобилей с мигалками.

— Почему… сейчас? — спросил Глобальный у Зинаиды, сходив в гардероб и поменявшись с ней одеждой обратно, пока была возможность вернуть куртку.

«Только бы сотрудничество не приплели», — предостерёг внутренний голос.

Предстояло дать немало пояснений по этому поводу. Но больше Зина ничего не ответила ни ему, ни следствию.

Уже стоя с трезвым как стёклышко Кишинидзе на крыльце, где старательные сотрудники замыли кровь, Боря узнал, что при Шамане оказался Макаров с полной обоймой.

«Так на какую беседу он нас звал?» — прикинул внутренний голос.

Ответов Боря не знал.

«Бог ему судья», — добавил внутренний голос, когда собравшиеся на улице гости смотрели, как увозят тело.

Он не мог поделиться своими соображениями ни с Кишинидзе, ни с кем-нибудь ещё из присутствующих. В принципе, он готов был к смерти. Под градусом страх притупился. Да и разговор наверняка предстоял не лёгкий. Его могли убить где-то рядом, забрать тело и увести подальше. Гости бы схватились не сразу. За аплодисментами и музыкой даже выстрела не расслышали. Так что большой вопрос, плохо ли поступила Зина или спасла ему жизнь. Но он точно знал, что Шаман пренебрёг предостережением Тракториста и вновь взялся за старое.

Свадьба была испорчена. Ревела в голос Кристина, что примета плохая. Не отставала от неё и Кира, что лишилась последнего близкого человека. Снежана обещала набить морду за Зину всем людям в форме и уже тамаде пришлось её удерживать, чтобы глупостей не натворила.

И только Леся Василькова стояла, вытянувшись по струнке. С румянцем на щеках, с лёгкой улыбкой, она в подробностях отчитывалась подполковнику Вишенке об успешном задержании и окончательном закрытии дела с оборотом оружия в посёлке Жёлтое золото.

— Далеко пойдёт, — задумчиво произнёс Кишинидзе, глядя как уезжает полиция, скорая помощь и разъезжаются большинство гостей. В этот момент с ним и женой останутся только действительно самые близкие…

Конечно, никто уже не обратил внимание на белую бумажку среди снега, которая вылетела из куртки Шамана. Это были счета с долгами по ресторану.

Глядя с каким почётом принимают «дона Бориса» на свадьбе, Шаман не только сам лично отправился за тортом, чтобы зацепиться языком с высоким гостем, но и хотел предложить ему приобрести ресторан с большой скидкой.

«Диаспоре в этом городе ловить было больше нечего после смерти Князева», — так и не прозвучали давно заготовленные слова.

И то, что никто и не думал покушаться на сантехника, Боря так и не узнал. Для него этот кусок жизни Шамана закончился под другим углом зрения, как часто бывает по жизни, когда все заранее составляют своё мнение…

Всё могло закончиться совсем скверно для свадебной церемонии, но глядя на так и не початые ящики с вином, коньяком, шампанским и водкой в углу, Боря взял в руки рог, наполнил вином, вышел на середину помещения и сказал свой лучший в жизни тост.

Он был о жизни и смерти, о дружбе и верности, о причинах и последствиях. А закончив эффектным «и чё теперь-то?», он осушил рог с вином до дна.

— Мало того, что хорошо сказал, показал ещё лучше, — похвалил тамада и повторил манёвр. За ним Кишинидзе. Впоследствии — каждый мужчина на свадьбе.

— И вообще, меньше народу — больше кислороду, — сказала по этому поводу Снежана и первой повторила за мужиками.

Дамы не остались в стороне… Последние гости покинули «Печень навылет» лишь двое суток спустя. А на третьи сутки помещение выставили на продажу.

Вместе с платой по счетам, Кишинидзе невольно спонсировал обратный перелёт гостям из Ближней Азии на Родину и в дальнейшем получая капитана, не переставал убеждать всех коллег-сотрудников, что это он одной своей свадьбой разрядил криминогенную обстановку в городе на целый квартал, а то и весь год вперёд.

Мужики посмеивались. Мужики не верили. Но каждый погулявший на той свадьбе мог сказать одно — Боря снял проклятье. Ведь всю дальнейшую жизнь Арсен и Кристина Кишинидзе жили душа в душу. И Бориса Глобального поминали на каждом её юбилее.

Зина же, получив срок, довольно быстро заслужила авторитет на зоне. Но сидеть от звонка до звонка она не собиралась. И закидывала министерства требованиями перевести её «в место погорячее».

Но это уже совсем другая история.

Глава 29 Лучший матч

Внедорожник припарковался в узком дворе и Глобальный с сумками наперевес пробрался к подъезду. Пожилая женщина проследовала рядом, с лёгкой сумочкой в одной руке и ключами в другой.

— Ну что, мам? Открывай! — застыл перед домофоном сын, не горя желанием всё перекладывать в одну руку и доставать связку из кармана куртки.

Галина Константиновна с лёгким волнением открыла и придержала дверь, пока Боря перетаскал сумки к лифту. Повторил заход. А на третий забрал последнее из автомобиля.

Загрузив кабинку, грузчик из родственников залез следом и поманил мать рукой.

— А не застрянем? — остереглась она.

— Мам, современные лифты рассчитаны на перегруз, а тут нет четырёхсот килограмм. Не переживай.

Вдвоём поднялись на верхний этаж. На этот раз мать возилась с ключами подольше, подслеповато перебирая малознакомую связку на брелоке. Новые коридорные и предбанные лампы, реагирующие на свет, терпеливо выжидали минуту без явного движения. Боря настроил их с учётом задержки для пожилого человека. Нелепая экономия, когда подобные горят лишь пятнадцать секунд и гаснут, пока не двинешься всем телом, подбешивали. В то же время воровать такие лампы было бессмысленно, так как цоколь не подходил под стандартные разъёмы.

Занёс сумки, включил свет и встал на пороге.

— Котика нет, но я за него, — улыбнулся Боря, показывая выключатели. — А с народом завтра уже отпразднуешь, как освоишься.

Мать отодвинула шкаф-купе, обнаружив сразу и ключницу, и вешалки. Повесила сумку, зимнее пальто, положила на верхнюю полку шапку, посмотрелась с зеркало с подсветкой.

— Слушай, так удобно, — донеслось от неё, когда присела на мягкий пуфик, разулась и поставила сапоги на нижнюю полку.

Боря кивнул, пряча улыбку. Если в стандартной комплектации мебельщики предлагали всякую хрень, то самому можно собрать что угодно, под рост, количество людей в квартире, и конкретные потребности. Было бы желание, руки и немного воображения.

Мать прошлась вдоль выкрашенного в светлые тона коридора, тут же сказала:

— Тут картину повешу. А то как-то пусто.

— Хозяин — барин, — кивнул Боря.

Было приятно наблюдать за радостью на лице матери. Под старость лет, наконец, могла пожить одна, для себя.

Она залипла на белом натяжном потолке, разглядывая светильники.

— Матовый, — объяснил сын. — Глянцевый отражал бы как стекло, да и бесить начинает своим блеском со временем. Устаёшь от него. А матовый спокойный. Выдумывать ничего не стал, взял белый. Светлее в доме. Свет играет. Ярче всё.

Мать погладила арку на кухню, сама включила с коридора свет на кухню.

— Не нужно шарить за дверью вслепую, — объяснил Боря. — Свет в коридоре ближний и дальний и на кухне — всё тут.

Они прошли на кухню по напольной плитке, и тут Галина Константиновна рот приоткрыла. Угловой диванчик на четыре персоны со стеклянным раздвижным столом поразил сразу.

— При желании можно раздвинуть и досадить ещё двоих. Дополнительные стулья…

— … на балконе?

— Нет, в шкафу, — отодвинул Боря шкаф-купе. — Они складные, много место не занимают. У тебя тут так же новый пылесос, а на этих полках я прикупил белья, полотенец, халат.

— Халат? — удивилась мать. — Боря, у меня есть халат. И полотенца.

— Да там по акции было, сразу и взял всё. — Лишним не будет, объяснил он и вновь вернулся на кухню, показывая духовой шкаф и подвешенную микроволновку в одном шкафчике, а варочную панель, столешницу и мойку во встроенной кухне. — На посудомоечную машину, к сожалению места не хватило. Сама понимаешь, в однушке кухни не большие. Максимально использовал пространство. Телевизор подвесил, вот пульт.

— Боря, да помою я сама посуду. Чего ты переживаешь? — добавила мать и вместо пульта принялась изучать духовой шкаф. — А как тут чего?

— А, всё просто… — и сын принялся объяснять основные моменты.

— Так я сейчас испеку чего-нибудь! — тут же нашлась мама и открыла холодильник. — Ты мне ещё и продуктов купил?

— Всё, что хранится дольше, на полках, а в шкафах новая посуда, — тут же показал он и включил вытяжку. — Будешь жарить-парить, нажимай эту кнопочку на сенсорной панели. Она покажет температуру в помещении, уровень кислорода. А этот датчик, если запищит, то дым или излишняя загазованность, надо проветрить. Тогда просто сделай вытяжку помощнее. Хотел взять морозильник отдельно, но ставить некуда. Поэтому немного поддолбил стену, чтобы холодильник влез побольше. Она не несущая, не переживай.

— Хорошо… о, а вот и мука. И яйца видела. Нет, я всё-таки блинчиков пожарю и что-нибудь испеку на скорую руку! Должны же мы отпраздновать.

— Погоди, я ещё не все тебе показал.

Они прошли в смежный санузел, где отныне стояла душевая кабинка, раковина, встроенная в стиральную машинку, большой красивый унитаз с серией кнопок.

— А почему кнопок больше, чем одна? — тут же заинтересовалась мама.

— Чтобы тратить меньше воды. Нажимаешь эту и выливается только половина. Это когда «по-маленькому».

— А, расход меньше, — кивнула Глобальная. — Поняла. А ванная где?

— Ванная в прошлом, мам. Тут едва на полтора метра влезала. Я тебе душ с массажем купил. Тут пять режимов. Сбоку струи бьют, с головы водопадом, есть просто душ, это тонизирующий режим, с утра взбодриться. Это успокаивающий, на ночь глядя. А раковине я прямое соединение сделал. Там в трубе вода по уровню слива душа, запаха нет и не будет. Ещё и машинка страхует. Она тоже в трубу воду сливает. Никаких шлангов никуда выводить не надо, как со старой машинкой. Тут напрямую подача, напрямую отдача. Короче, не заморачивайся.

— Как это напрямую? — уточнила мать.

— В том смысле, что чистить волосы из слива не надо, так что под раковину не лезь. Если что-то в трубу свалится, лучше меня зови, достану. Свет дополнительный над шкафчиком вот тут включается с кнопки, вытяжка принудительная третий выключатель справа. А эти два за верхний свет и ночник отвечают.

— Ты это всё сам делал?

— Да, мам.

— Во сколько же это всё тебе обошлось?

«Только про доход от секс-шопа не говори», — предупредил внутренний голос: «Рано матери знать, что сын в порноактёры пошёл. Смягчить как-то надо, подготовить».

— Когда сам делаешь, всё бесплатно, — ушёл от ответа сын и повёл её в единственную комнату, что и зал и спальная, и прихожая.

«Унисекс для бедных и одиноких», — пробурчал внутренний голос.

Вдоль стены, напротив окна стоял встроенный шкаф под одежду, поперечно ему стоял диван, напротив стеллаж с телевизором, над головой — кондиционер.

Боря взял большой пульт, присел на диван и объяснил:

— Я тебе всё на один универсальный пуль повесил. Это почти умный дом теперь. Инструкция к кнопкам на подоконнике. Вот тут сверху кондёр. Я его за балконом повесил, гудеть и капать в баночку не будет. Сплит система. Сушит, морозит, греет, вентилирует, всё как полагается. Тут температуру добавляй-убирай, тут режимы. Ниже как пульт от телевизора и приставка телевизионная. Я тебе триста каналов подключил. Листай, смотри что хочется. Телевизор вешать на стену не стал, чтобы голову не задирала, и шея не уставала. Я семейный тариф подключил, там телевиденье, интернет и до четырёх номеров телефона. Я твой подключил. Так что теперь за телефон не плати. Да и вообще ни за что не плати, я все коммунальные услуги через личный кабинет оплачиваю автоматом. Счётчики у тебя с подключением, сами данные передают. Так что в коробочку за унитазом даже не лезь. Только если вода где-то сочиться будет, там под ними все переключатели. Но я тебе сделал регулировку давления, и датчики протечек поставил. Если что-то где-то каким-то магическим образом и просочится, система сама доступ воде перекроет. Повозился немного. А, ещё там бойлер спрятан за душем, как горячую воду отключат, покажу как пользоваться.

Мать молча рядом присела, не зная от избытка чувств что сразу и сказать.

— Боря… это же евроремонт получается?

— Мам, любой ремонт можно назвать «евро», разве что кроме поклейки обоев, но это определение ничего не значит. Просто современный ремонт. Я тут многое в первый раз пробовал. А, кстати, чуть не забыл… Маруся, включи телевизор!

Мать повернулась, но никой Маруси в коридоре не обнаружила. А новый телевизор включился, отреагировав на команду. Боря улыбнулся и добавил:

— В шкафу умная колонка стоит, я на неё телевизор повесил, кондёр и свет. Так что можешь командовать голосовым помощником. Он тебе всё от погоды до курса доллара расскажет, свет везде включит-выключит, температуру порекомендует, музыку включит как по радио. А если горло болит или говорить не хочешь, просто дважды хлопни в ладоши. Свет в комнате сам включится или выключится. В люстре датчик на звук. Но это только в этой комнате. И душ не проси тебе настроить. Душ я подключить не успел. Там с японского переводить надо, не было времени…. Ты это, попробуй.

— А как правильно надо? — удивилась Галина Константиновна.

— Просто называй имя «Маруся» и прикажи ей что-нибудь по части температуры, света, телевизора. Могу продублировать на телефон функцию, чтобы за пределами диапазона колонки командовать можно было.

— Ой, Борь. Давай не всё сразу, — тут же сдалась мама.

«Так, не дави на человека. И так много нового. Забудет всё», — посоветовал внутренний голос.

Тогда Боря просто показал, как раскладывать и собирать диван-трансформер, который как откидывал стенку, так и раскидывал боковушки, становясь то диваном, то креслом, то кроватью.

— Оно всё на шарнирах и противовесах. Силы прикладывать не надо. Всё одной рукой делается при желании. До щелчка фиксаторов. А внутри бельё можешь хранить, тут отсек.

Новое спальное место маме больше всего понравилось. Она тут же подскочила и кухню пошла осваивать.

— Ты как хочешь, а я пошла испеку торт. Так что посиди, отдохни пока. От трудов-то таких. О-го-го сколько всего здесь наделал.

— Тортик, — Боря вздохнул, припоминая что в последний раз ему пекли тортик ещё в школе. — От тортика не откажусь.

Мама ушла, Боря пощёлкал пультом, не доставая голосового помощника. Остановился на хоккее. Локальное телевиденье транслировало матч «Сибири» с «Амуром». А что ещё смотреть, как не про своих, сибиряков?

Только поморщился от качества. Телевизор всё-таки растягивал картинку до 4K. Переключил на КХЛ HD.

«Раз телевизор позволяет смотреть картинку в ультравысоком качестве, то почему бы этим не пользоваться?» — прикинул внутренний голос.

Диктор с восторгом рассказывал, что во второй половине января «Сибирь» вырвалась на первое место Востока. «Амур» же занимает предпоследнее в конференции.

Шайбы полетели одна за другой. Так что счёт 3:0, установившийся к восьмой минуте встречи команд в Новосибирске, Борю не особо удивил. Не хватало только чипсов и попкорна, чтобы разделить эмоции с местным эгрегором сибирского спорта. Пиво, как и любой алкоголь вообще, игнорировал после свадьбы. Несколько дней отходил.

Но как назло, закупил для матери только полезную пишу: крупы, овощи, фрукты, чаи, сушёные травки, максимум — консервы, да сладкого к чаю, а всё вредное сама себе купит, если захочет. Пенсию на коммуналку тратить больше не надо. Одевайся, вроде как, да внука балуй.

«А если подкопить, то и съездить куда-то можно», — прикинул внутренний голос и Боря просто переждал первый перерыв тут же, на диване.

Он впервые ощутил уют.

«Ещё не дома, но уже так по-домашнему», — заметил внутренний голос.

Шайбы тут же полетели следом. С счёт 4:1, образовавшийся в начале второго периода, был даже лучше, чем просто победа в сухую. На второй перерыв мама позвала на кухню кушать блинчики. Чая попили, ожидая пока дойдёт пирог, который решила сделать быстрее, чем торт.

— А торт уже завтра испеку. В два коржа. Шоколадный, — добавила Галина Константиновна, которая успела за это время переодеться в домашнее, разложить вещи по шкафам и готовила полотенца в душ.

Когда Боря вернулся к третьему периоду на диван, на табло было уже 4:4.

— Нихера себе Амур даёт… вытащили, андердоги! — заявил Боря.

Он вроде и хоккей смотрел лишь потому, что его когда-то смотрел Степаныч. Но когда появилась возможность — почему бы и нет.

«По-хорошему можно и в Новосибирск на домашнюю игру съездить», — предложил внутренний голос.

И тут же захотелось попасть на трибуны. Так как гости продолжили развивать чудо. Матч вскоре закончился поражением лидера со счётом 4:6. Причём обошлось без голов в пустые ворота. И окончательный счёт был установлен за одиннадцать с лишним минут до финальной сирены.

Боря так и продолжал восхищаться, но уже на кухне, под пирог. А Галина Константиновна пошла в душ и когда менялись режимы в автоматическом переборе, невольно вскрикивала, пока не приготовилась ко всем неожиданностям. А после так и вовсе сама начала контролировать процесс, показав кто в ванной главная.

— Хоккей — это, хорошо, Марусь. А пирог просто сказка, — заметил Боря, немного пообщавшись с голосовым помощником под вторую кружку свежего чая.

— Конечно. Хотела бы я тоже попробовать, — ответила та и тут разговор пришлось прервать.

Звонил Шац.

— Боря, здорова. Мы тут с ребятами пока готовимся, я вспомнил про твою просьбу. Ты же схорониться хотел, отвлечься, так сказать. Ещё надо?

— Да уже не особо, — усмехнулся Боря. — Зина Шамана в долгосрочную командировку отправила. Про меня все сразу забыли.

— Какая Зина?

— Ну, несостоявшаяся жена Князя.

— А Князь чего? Жениться передумал?

— Так он сам прямым рейсом вылетел, — попытался как можно точнее донести мысль Глобальный.

— Боря, говори, как есть. Это защищённый канал, — прервал эту попытку Шац. — Я как бы… за границей. Но мы эту границу двигаем по тихой.

— Ну, порешили и Шамана, и Князя, и Биту, — тут же выпалил сантехник на отдыхе вечером.

— Хуясе новости. Да, давно я Лаптю не звонил. Замотался.

— Так он в больнице лежит, — добавил Боря.

— Чего так? Подстрелили?

— Руку сломал на катке. Ну и по мелочи потрепало. Князь же в ДТП попал, когда с Нанаем и Моней ехали за дочкой, а Лаптев рядом оказался, покойничком ещё прикинулся, но уже по другой причине.

— Какой ещё нахер Моня? И… погоди, так Князя в больнице порешили?

— Нет, на свадьбе.

— Какой ещё свадьбе? Ты же говорил, отменили!

— Какой-какой, грузинской. Кишинидзе на немке женился.

— Что ещё за Кишинидзе?

— Да участковый местный. Мы с ним и Хромовым на троих Хруща и посадили. Который моего наставника ограбил.

— Блядь, да у вас там на гражданке по ходу событий ещё больше, чем на фронте. Как Боцман-то?

— Хорошо всё с пёсиной. Не переживай. Даже бескозырку с тельняшкой снял. У соседки живёт. Как и мой наставник.

— Стесняюсь спросить, наставник по чему? Боцман кого попало рядом не подпустит, — запоздало предупредил владелец собаки.

— По сантехнике, — улыбнулся Боря. — Мировой мужик. Всю подноготную Байдена и Обамы знает.

— А она собак любит? Соседка твоя.

— Так она твоя. Через забор живёт. Зоя Ивановна, — выпалил Боря, и чтобы точно всё-все сразу рассказать, добавил. — И собак любит, и кошек, и дедов. Лишь бы поговорить было с кем. А Степаныч как раз по этому делу мастак. Походу реально женщины любят ушами. Так что не переживай за Боцмана. Он как с больнички вышел, на поправку пошёл.

— Какой ещё больнички⁈

«А ты говорил ему или он запамятовал?»

— А, забыл сказать, — сказал Боря. — Телефон проглотил. Но ничего, вытащили. Зашили. Может глотать снова, но никто уже не даст. Тосковать перестал.

— Этот может, — хмыкнул Шац и как будто лоб под каской почесал. — Короче, суета там у тебя. Понятно. Я это, чё звоню-то. Ты деньги под плинтусами забрал?

— Нет. Это же твои деньги. А я за аренду твоего дома не плачу.

— Так ты чё, вообще не алчный ни разу? — хохотнул Шац. — Борь, да бабок здесь крутится больше, чем смогу потратить. Забирай, говорю, а то тараканы пожрут. Эта пакость любит за плинтусами селиться.

«Тараканы все после пожара разбежались», — едва не ляпнул сантехник, но вовремя прикусил язык.

— Если бы умней был, в банки бы закатал. Стеклянные… хотя и в этом случае крысы крышку пожрут, если не закатывать, а пластиковые пиндюрить, — добавил Шац и перешёл на серьёзный тон. — Так вот, по части твоей командировки… готов слушать?

— Для тебя любая суета, — прикинул Боря, уже прикидывая как бы добиться пару-тройку внеочередных выходных у Аглаи.

«Дела идут в гору. А тут почти дело чести. И как за дивиденды не подсуетиться-то?» — настраивал внутреннийголос.

— Тогда бери мой Урус и перегони в Питер на продажу. Рядом со штабом музыкантов поставишь. Из газели выйдет человечек, расплатиться наликом. Возьмёшь сумку и на поезд. Ну или такси до Новосиба бери. Но спать на обратном нельзя, сам понимаешь. Такая сумма к любой сумке ноги приделает.

— Понимаю, а чего продаёшь-то?

— Да на налоги посмотрел под конец года. Думаю, ну его нахуй. Я ж не Пригожин всё-таки.

— Продюсер или…

— Ой, Борь, заебал. Они все продюссеры, — отмахнулся Шац и ещё серьезнее стал. — Но это тема с тачкой так, побочная. С ветерком прокатиться. Ты ж просил развеяться. Вот и утраиваю тебе поездочку. Основная тема — другая.

— Какая? — ещё больше сосредоточился Боря.

Он слабо представлял себе, как будет таскать сумку с миллионами наличкой в чужом городе или не спать несколько суток в дороге без всякой подстраховки. Не мог даже понять, почему этим делом не займётся кто-то из Питера. Но тут Шац всё расставил по местам.

— Боря, ты же будешь проездом через Москву.

— Ну да, все дороги ведут в столицу.

— Не перебивай, — ещё более посуровел Шац, и судя по тону, бровью мог метать молнии. — Где-то там живёт моя внебрачная дочь.

«Где-то?» — очень хотел переспросить Боря, но не рискнул. Только сам стал мега-центром средоточия: «Уже почти точка. А может даже, молекула. Но зубочистку точно не просунешь. Потому что не положено. Вникать надо».

— Я не видел её с самого рождения, — признался Шац. — Знаю, что зовут Виктория. Фамилию мою дали. Найди её, Борь. У меня больше нет наследников. Ну, про которых знаю. А так не наследил. Выручи, брат. За мной не заржавеет.

— А… с чего начать-то? — удивился Боря. — Адреса? Знакомые?

— Да какие адреса-знакомые? Она родилась, когда я служил срочку. Мать умерла при родах. Родни никакой. В детский дом сдали органы опеки. Я как сунулся, ни жилья, ни прописки толком. На сумках жил. Какой ребёнок? Кто его бомжу даст? Потом в бизнес пошёл и походу далеко зашел слишком. Снова не до неё было. А вчера ухом пулю поймал. И понял, что не так живу. Вроде всё правильно делаю, а… для кого? Где мои наследники-то? Наследницу хоть найди.

— А что ребята? Не смогли найти?

— Борь, у ребят другие задачи сейчас. Она может давно замуж вышла, переехала, померла, не дай бог. Я не знаю… просто попробуй найти. Адрес детского дома дам, может там чего посоветуют.

— То есть, Виктория Лопырёва? И всё?

— Виктория Матвеевна Лопырёва! — поправил Шац. — На меня записали всё-таки. Ей чуть больше двадцати, Борь.

— А ты значит, Матвей…

— … Алексеевич Лопырёв, — договорил Шац. — Слушай, я понимаю, что это безумно сложно. Но может у тебя что-то получится. Жена у меня блондинка была. Может, это тебе как-то поможет. Или думаешь, в папку пошла? Почти лысая и с придурью?

— Шац… — вздохнул Боря, понимая, что искать придётся иголку в стоге сена. — Год рождения хоть знаешь?

— 2002.

— А месяц?

— Ноябрьская, скорпион. Дубак был, пиздец. Как сейчас помню. Лизу как раз в больницу положили с воспалением. Антибиотики назначили. Тут роды начались. А она ослабевшая. Наложилось… короче, не спасли, — вспомнил с тоской Лопырёв. — Так ты поможешь? Поишешь дочку мою?

— Конечно, помогу, брат. Какие вопросы? — ответил Глобальный.

— Не, Борь. Ты не подумай. Я не всю жизнь по коттеджам жил. То блядь, стреляют, то покушаются, то подрывают. Опасно со мной было. Понимаешь? Её бы первой шальная пуля нашла. А так вроде как бесстрашен я был, но… увы, не бессмертен. Она — моё наследие. А я хер знает. Сегодня жив, завтра «груз двести». А кому? Чего? Никому и ничего. Понимаешь?

Боря вздохнул и добавил:

— Понимаю. Ты там воюешь за нас, а я тут сижу, прохлаждаюсь под чай с пирогом. Посылку, кстати, получили?

— Получили. С десантурой под Бахмутом раздербанили, — ответил он и сделал голос потише. — Скоро заходить будем. В Артёмовск переименовывать. А ты вовремя. Хули пацаны на этом сухпае уж год сидят с самой Гомельской операции… Слыхал про Гомельский десант?

— Слыхал, — ответил Боря.

И вдруг стыдно стало, что не там, не с мужиками. А здесь, на светлой кухне, в тылу, ест выпечку. На мягком сидит. Ещё и ноги в тепле и сухости вместо грязи окопной. Да и на голове каски не видно.

«Шац в Артёмовск заходит. Стасян где-то в окопах Запорожья, а я думаю насчёт того, что подумает риелторша, если снова на пару дней пропаду», — прикинул Боря и вдруг стыдно стало.

Внутренний голос тут же добавил: «Ой, да ничего страшного с этой Аглаей не случится. У неё над головой пули не свистят. Если разумная баба, поймёт. Если нет, то и не надо, иначе откупимся».

— Ну вот, мужик ты надёжный, — сразу повеселел Шац. — Верю, найдёшь Вику. Только я не знаю, как объяснить всю эту ситуацию. Ну скажи, воюю. Скажи, всю жизнь воюю, если прямо спросит «где?». А дальше по обстоятельствам действуй.

— Не проблема, Шац, — кивнул Боря, забывая, что его не видно. — Кстати, Матвей Алексеевич Лопырёв, приятно познакомиться. Я Борис Петрович Глобальный… Ну так, на всякий случай.

— Понял тебя, Боря, — в голосе служащего мелькнуло тепло пополам с надеждой. — Адрес в Питере тебе отдельно скину, если не знаешь. На бенз в плинтусе доставай, а дальше уже держи в курсе… И да хранит тебя бог, Глобальный.

Боря ответил:

— Но тебя в приоритете. завтра выезжаю… Конец связи.

Сантехник отключил связь и вдруг понял, что перед ним стоит мать с мокрым полотенцем на голове и в банном халате. Лицо встревоженное.

— Борь, ты никак воевать ехать собрался?

— Все мы мама, потихоньку воюем. Просто каждый на своём фронте, — он обнял её, поцеловал и добавил шёпотом. — Пойду я мам, осваивайся тут потихоньку. И зла не держи, если сразу на звонок не отвечаю. А пирог очень вкусный… как в детстве.

Глава 30 Дорожный роман

Гарнитура в дороге — вещь незаменимая. Выехал водитель ещё в ночь. Топил почти без остановок. Трасса зимой почти пустая, не считая фур дальнобойщиков. До туристических сезонов ещё далеко. А первую ночёвку планировал только в Екатеринбурге, сделав более 1400 километров по федеральной трассе.

Глобальный был уже под Уралом, когда позвонил Аглае:

— Слушай, а у нас нет никаких дел в Москве?

— Да вроде нет, — ответила сонная риелтор, только просыпаясь.

Её рабочий день начинается с десяти, могла себе позволить встать в девять. Преимущество уездных городов в том, что в любую точку города можно попасть быстро и почти без пробок. Исключение лишь ДТП на светофоре или утренний-вечерний поток по центральным улицам на полчаса-час.

— А в Питере? — сделал ещё одну попытку Борис, добавляя скорости Урусу.

Ламборджини ревел, но тут же сбавлял ход. Словно ругался, что максимально допустимая на трассе скорость всего лишь 109 километров в час, учитывая ограничения в девяносто.

— Ты что задумал? Опоздаешь сегодня?

И тогда Глобальный решил подсластить пилюлю:

— Помнишь то новое здание ресторана за городом с огромной прилегающей площадью, парковкой и прочими плюшками?

— «Печень на вылет»? Помню. Двести квадратов, не считая пристройки на крыше. Выставили гораздо дешевле рыночной цены. Говорят, там кого-то убили, разборки какие-то. Так что никто смотреть и не ходит. А что?

— А что, если я куплю его? — прикинул Боря, который ехал продавать автомобиль стоимостью от пятнадцати до двадцати миллионов рублей, в зависимости от спроса.

А с учётом перекрытого поступления европейских автомобилей на рынок, он повышался с каждым месяцем. Отечественный автопром и зашедшие на рынок «китайцы» не успевали за спросом. Тогда как «японцы» только сбавляли обороты.

«Ну а что?» — прикинул внутренний голос: «Шац же сказал развиваться, значит надо запускать те пару миллионов из-под плинтусов в бизнес, а недостающее позаимствовать на время. Можно даже под проценты. С магазином для взрослых же хорошо пошло».

— В каком плане куплю? — удивилась Аглая. — По-хорошему он стоит около десяти-двенадцати миллионов. Там же земли вокруг с лесом столько, что аквапарк можно построить. Даже я не могу себе позволить такие траты сразу.

— Ну, на аквапарк пока не хватит, — признался Боря. — А вот эко-ферму захерачить, коз завести с лошадьми и коровками для туристов, можно без проблем. В ресторане свои поставки будут. Он пока не особо прибыльный, но будет предложение, появится и спрос. А на территории замастрячить пару вольеров, складов, сараев, курятников, облагородить прогулочные дорожки, беседки поставить с мангальной зоной, пруды вырыть, траншею прокопать, чтобы соединялась, мостики сделать деревянные, карасей с карпами запустить. Так что ещё и рыбалка будет. Мужики такое любят. Детям отдельные бассейны поставить-лягушатники, они быстро нагреваются. Да и простой бассейн с подогревом всегда можно запустить. Крытый. Ну а там бани сам бог велел. С прямыми поставками веников из леса с этой же территории. Я даже подумываю ещё территории прикупить, как пойдёт. Там всё быстро застроится.

— Идея, конечно, супер. Но и повозиться немало с оформлением всех документов придётся. Кто тебе просто так курей в промышленных масштабах держать позволит?.. Хотя, если оформить как зоопарк, то… — тут она задумалась.

— Ага, ты знаешь, что делать. Я знаю, как строить. Давай разделим риски и вложения пятьдесят на пятьдесят. И будем партнёрами.

— Это мы ещё концепцию ресторана не обсудили! — воскликнула заметно повеселевшая риелторша. — Ты какую предпочитаешь, паназиатскую или европейскую?

— Я всеядный, давай ориентироваться на спрос и с просто вкусно кормить людей, а народ подтянется. Если есть большая асфальтированная парковка, то автобусами привозить будут.

— Да там не один год только строить придётся. И вкладывать пару лет до первой прибыли.

— Насчёт грузоперевозок стройматериалов я договорюсь с мужиками, и либо свой прицеп с контейнером в аренду отдам, либо в дело пущу. Ты на счёт доставки не переживай. Это я возьму на себя.

— Слушай… — она пожевала губу, прикидывая. — Мне надо подумать, желательно под кофе. Так ты что, в Москву собрался?

— Уже еду… за инвестициями, — прикинул Боря.

— Бизнес-партнёра нашел?

— Скорее, он сам попросил. Оказывается, хранить деньги в банках не удобно.

— Почему это?

— Потому что с пластиковой крышкой мыши обгрызают, а металлические закатывать не с руки. Это подпол заводить надо, а где огурчики с грибочками маринованными хранить?

Посмеялись.

— Боря, ты же сейчас не шутил насчёт проекта?

— Нет, я уже в Ёбурге. Поматерюсь, сделав кружок вокруг Ельцин-центра и в столицу.

— Хорошо, я тогда сделаю пару звонков. Позвоню актёрам.

— Актёрам?

— Ну да, цену скинем, — ответила Аглая и разъяснила. — Приходят подставные люди, назначают хорошую цену. За ними такие же люди и предлагают даже чуть больше. Продавец перестаёт суетиться с продажей, уже готов объявить аукцион, устраивает встречу для обоих. И тут они показательно словесно разносят объект недвижимости в пух и прах, перечисляя все косяки. После чего все уходят. Продавец задумывается, в этот момент он уже и сам готов скинуть цену. Но следом приходят смотреть лишь покупатели, которые предлагают ему половину цену, максимум две трети. И так неделю подряд. Продавец в панике, уже готов скинуть существенную цену. И тут появляемся мы и предлагаем самую лучшую цену, которая всё же меньше, чем изначальная на четверть. Если отталкиваться от десяти миллионов, то возьмём за семь с половиной. Думаю, продадут.

— Нам в любом случае будет куда их вложить… до связи! — добавил Боря и задумался.

Похоже, на рынке недвижимости были свои шуты и акулы. Но её приобретали при любом раскладе. Дешевле квадратные метры на становились, даже когда никто не желал брать новостройки прежними темпами. Дорожала и земля.

«Лучшее вложение!» — прикинул внутренний голос.

Но если потратить ещё не заработанные и даже не занятые деньги было просто, то найти Викторию Лопырёву в многомиллионном городе было гораздо сложнее. Ночуя в гостинице, Боря залез в социальные сети и обнаружил десяток таких девушек. Отчество и год рождения сузили поиск, но всё равно претенденток ещё хватало. Ведь жить она могла и не в Москве. Как и вообще — не жить.

Уже засыпая, боря обратился к брату сестры.

— Лёха, как жизнь? Попросторнее жить стало?

— Ты не поверишь, но теперь я могу ходить по дому в семейниках и никто не пилит, если на столе больше двух кружек из-под чая. А это, Боря, дорого стоит. Так что выручил ты нас не по-детски. Не забуду. Ну и с квартирой теперь тишина и покой, как родители на Дусю оформили. Спасибо, что отказ написал. Будет что Пашке в наследство передать. Манал я эту ипотеку.

— Живите, кайфуйте, — улыбнулся Боря. — Мне нужна твоя помощь. Можешь про человека биографию пробить?

— Конечно, а что надо?

— Надо найти из кандидаток тех, кто жил в детском доме. А потом узнать место работы, адрес прописки. Всё-такое. Человека мне надо одного найти. Вероятно, в Москве.

— Найду… кидай данные.

С чистой совестью Глобальный отключился на пару шесть часов, а когда проснулся, Лёха прислал фотографию блондинки лет двадцати с пометкой:

«Слушай, ну подходит только эта Вика. Закончила девять классов, получила средне-специальное, жила в общаге. Адрес, правда, для сиротки не подходит. Прописана в элитном посёлке, где дома дешевле тридцати миллионов не бывают, а работает администратором в каком-то оздоровительном или спортивном, или даже спортивно-развлекательном центре. Адрес прилагаю, есть и телефон. Пока всё».

Следующую ночёвку Боря организовал в Казани. Разглядывая самый большой в мире казан, даже позвонил по телефону. Вдруг не то?

— Администратор «Женского рая», Виктория. Слушаю.

— Здравствуйте, Виктория. Меня зовут Борис.

— Здравствуйте, Борис. Чем могу помочь?

— Скажу сразу, я к вам не по части вашей работы.

— Ой, только не навязывайте мне кредиты.

— Нет, это личное, — постарался держать голос ровным Глобальный. — Ваш отец попросил меня найти вас.

— Что-что?

— Отец… Лапырёв Матвей Алексеевич. Если у вас есть приложение, скину фотографию. У вас один и тот же взгляд.

Лёгкая заминка. Боре показалось, что сейчас повесят трубку, но дрогнувший голос продолжил стойко висеть на телефоне:

— Почему же он сам не нашёл меня?

Боря вздохнул, толком не зная, что добавить по этому поводу. И решил говорить, как есть:

— Вика, он на фронте. Зашёл в Бахмут. Планирует выйти из Артёмовска. Но смертность там… сама понимаешь. А мы вместе прошли через многое. Он попросил меня найти тебя и…

— И что? — её голос чуть взлетел.

— Я пока сам толком не понимаю, — признался Боря потише. — Мы можем обсудить это не по телефону? Я сейчас еду из Казани в Москву и завтра буду у вас. Куда можно подъехать, чтобы нормально поговорить?

— Вы…

— Ко мне можно «на ты», я парень простой. Не майор следственннейшего комитета, не сотрудник Центробанка и не коллектор с функцией повторного кредитования. Мы ровесники, если подумать.

— Ты… можешь перезвонить через пару часов? Мне тоже надо подумать над тем, как у моего «отца» образовался такой молодой друг? Вы вместе служили?

— Можно сказать и так, — улыбнулся Боря, припоминая полёт баллона через лобовое стекло и братание после первого «артиллерийского» обстрела.

«Чем не фронтовые условия?» — прикинул внутренний голос.

— Ты же понимаешь, что это звучит как-то…тупо.

— Жизнь вообще интересная штука, Вика. Могу я скинуть его фотографии, пока ты думаешь? Мне столько хочется о нём рассказать… если ты готова послушать.

— Да… — ответила она и связь оборвалась.

Боря тут же нашёл в галерее несколько фотографий, которые Шац присылал с фронта, разбавил своим домашним фото с Боцманом и отправил, не особо надеясь, что ему в следующий раз ответят, не занеся в «чёрный список».

Он вновь выехал на федеральную трассу и не смел смотреть на телефон до самой остановки у автозаправочной станции. Но пока пил кофе, поглядывая на фотографирующегося на фоне Ламборджини заправщика, проверил телефон. А там синие галочки. Доставлено, просмотрено, при этом абонент пока не скрылся от него за серым кружочком блокировки. А значит, всё получится…

Место встречи было назначено на рабочем месте Виктории. Подъехав к Женскому раю почти к самому входу, Боря однако обнаружил не одну блондинку, а в компании с начальницей.

— Лариса Борисовна, — представилась та, никак не ожидая, что мошенник приедет на престижном автомобиле, ещё и один, с номерами «с какой-то Тмутаракани». — Так это вы хотите мою сотрудницу украсть в Питер?

Боря приподнял бровь:

— Украсть? Нет. Только поговорить по дороге. Если хочет послушать. В принципе я уже убедился, что она жива. Передам место, где работает. Как только Шац вернётся, они наверняка встроятся сами, поговорят.

— Какой ещё Шац?

— Ой, это позывной Лопырёва, — улыбнулся Боря. — Он постоянно предлагает сдаться, но только врагам.

Вика с мольбой в глазах посмотрела на начальницу. Она была готова к путешествию. За спиной рюкзак, сама в спортивном под куртку и шапку, кроссовках. Никакой вызывающей одежды, белые волосы сплетены в две косички.

— Давайте вы начнёте разговор в столовой нашего центра. Заодно и отдохнёте с дороги.

— Я переночевал в гостинице, но от чая не откажусь, — спокойно отреагировал Боря и они вошли внутрь.

В Женском рае было немноголюдно. Причиной тому были ранние часы, или тут всегда так, Глобальный не знал. Но то, что даже в столовой можно было присесть в одиночестве без лишних ушей, подбадривало. Заказав коктейлей в фито-баре, они расселись за одним столом.

— А почему он сам ей не позвонит? — резонно спросила Лариса Борисовна.

— Я был в дороге и еще не связывался с ним. Да и связь там, сами понимаете, не мгновенная.

— Это почему это? — прищурилась строгая начальница. — Какая армия без связи?

— Потому что по сотовым телефонам могут наводить на цель. В последнее время вышки обнаружения подавили, да и связь врагу глушат, но ребята перестраховываются. Может спасти любая мелочь. Там же… другой мир сейчас.

Лариса Борисовна прищурилась и придвинулась:

— Давайте всё же попробуем открыть этот портал в другой мир.

Боря пожал плечами и положил телефон на стол, нашёл номер, активировал громкую связь.

Гудок… Гудок… Гудок…

— Да, Борь?

— Шац, я нашёл Вику. Она в Москве. Она тут…рядом, — он посмотрел на Вику.

В глазах блондинки застыли слёзы. Она прикусила кулачок, чтобы не разреветься. Но ничего не могла сказать.

— Правда? — переспросил её отец и на фоне послышалась разрыв. После чего голос сменился на командирский. — Стаян, блядь, ты гранатомётчик или хуй собачий? Подави точку, пока с архангелом Михаилом на обед не отправились. Сто двадцать вторым хуярят… Ой, простите, мы тут с мотопехотой на пару подходы берём.

— Шац, ты охуел по телефону пиздеть? — донёсся голос крановщика вместе с серией автоматных очередей. — Нас щас накроют нахуй! До Клещиевки рукой подать. Закрепимся, там и пизди сколько влезет.

— Грабовщик, заглохни. Я дочь хочу услышать… *помехи*… Могила, что там со связью? Где первая гвардейская?

— Где патроны, блядь⁈ — донеслось рядом от Петра Евгеньевича Сидоренко, после чего прозвучал новый взрыв, который динамик передал на пределе доступного диапазона.

Затем всё стихло. И блондинку прорвало:

— Папа! Папоча-а-а!

Она бросилась к телефону, стараясь говорить, как можно чаще.

— Ви-и-к? — прохрипело в телефон от оглушенного, а то и контуженного человека. Если бы сидящие за столом знали, с каким трудом ему доставались те слова. — Вика, прости… Вик, я не слышу нихуя… Уши кровят. Перепонкам пизда… Борь… позаботься о ней… прошу… Борь, слышите?

— ПАПА! — подскочила Вика, уронив стул.

Борино сердце подскочило следом за ней, бахнув по горлу. Побледнела и Лариса Борисовна.

— Ухо, запроси эвакуацию… Шаца ранило.

— Вижу танк! За ним БМП чешет, — донёс динамик уже чей-то другой голос.

— Гробовщик, ты слепой нахуй? БМП на прорыв пошла! На носилки его и чешем навстречу!

— Какие к хуям носилки? Я пустой. На плече донесу! — добавил Стасян, видимо подавив точку последним выстрелом с гранатомёта.

Все разговоры затихли, лишь фоном выстрелы, разрывы, и рокот лопастей. В небе по дальним позициям работали вертушки.

Через несколько долгих секунд связь пропала окончательно.

Боря поднял глаза на женщин. Сидели бледные, как мел. Лариса Борисовна дрожащей рукой подняла стаканчик с чаем, отхлебнула, расплескав и первой продолжила:

— Сначала Вова, теперь… — она не договорила.

Боря молчал, не зная толком ни кто такой Вова, ни что там дальше произошло? Все мысли сбило. И все трое сидели как пыльными мешками пришибленные. Только глаза красные и в горле ком.

«Не стоило звонить на передовую», — корил его внутренний голос.

Эта же мысль читалась в глазах женщин.

— Володя? — первым спросил Боря.

Лариса Борисовна кивнула на Вику.

— Жених… Про Гомельский десант слыхал?

— Конечно.

— Ну вот как ушёл добровольцем с февраля в десантуру, ранение получил, подлечился и снова — туда. Не может тут с нами, пока всё это происходит. Понимаешь?

— Понимаю, — глухо добавил Боря, так и не разглядев колец на пальце ни одной, ни другой.

— Так толком год уже не видим. Наш лучший сотрудник. А с ним… — Лариса Борисовна сжала стаканчик, швырнула под ноги с психа и договорила. — … как будто вся наша удача ушла. Ни работы теперь толком, ни клиентов, ни денег. Едва в ноль выходим. Закрываться думаю. Да Вика вот не даёт, бесплатно работать готова.

— Богатырёв вернётся! — выдавила из себя блондинка. — Всего-то три недели не слышно. Бывало и хуже.

— Ага, с Новым Годом как поздравил и всё… тишина, — добавила Лариса Борисовна через силу.

Помолчали.

Боря взял телефон и набрал Алексея.

— Лёха, можешь узнать, где человек, если на передке?

— Если в тылу, могу, — поправил «хакер по возможности». — Если на фронте, никто не знает, кроме МО.

— Пробей, а? Владимир Богатырёв. Десантура.

Боря узнал подробности у Ларисы, добавил. Отключился.

Тут снова телефон позвонил с неизвестного номера.

— Я так понимаю, тебя зовут Боря, — донёсся знакомый и не знакомый голос одновременно.

Он вроде бы его слышал по динамику.

— Да, Боря.

— Так вот, Боря, не надо так! Объясняю один раз. И то только потому, что ты для моего брата много сделал, — первым делом возмутился Могила. — Война отдельно, семья отдельно. В моих окопах военкоров нет. Я всю эту журналистику на передовой на хую вертел. То, за что мы тут паримся, это для «всё хорошо» в блиндажах и на третьей линии шепотом, понимаешь? Когда втихаря, в телефонах, письма электронные читая, это другое. Это часы досуга, вырванные у сна, помывки, жратвы и стирки. Остальное — табу. Нельзя нам отвлекаться на мирную жизнь, понимаешь? Расслабляет это. Как потом в атаку идти? Как рубеж двигать? Жить сразу захочется, голова не на месте. Так и ловят осколки и пули. Смотрю, замер Шац, задумался. Телефон чего-то заелозил, батарею вставил. Бойцы его встали и начались заминки. Как почуял чего. А чего тут чуять? Прятаться надо и врага душить! А тут ты!

— Простите, обстоятельства. Семейное… Как там Шац?

— Контузило малёх, руку посекло, щёку порезало, но всё хуйня. Жить будет, Гр… Стасян его до брони допёр, — обронил Пётр Сидоренко, не решившись в одном контексте произносить «гробовщик» и «раненный». — В медсанбат доставят, подлечат. В крайнем случае в больничку положат. Через пару дней сам на связь выйдет.

— Он не слышит?

— Да мы все уже мало чего слышим, — хмыкнул старший брат крановщика. — Один звон в ушах, когда арта работает. Всё, Борь. Я за бэ ка двину, броня подъехала.

— На связи! — запоздало крикнул Боря.

Только записал новый номер, как Лёха перезвонил:

— Слушай, ну нет такого ни по госпиталям, ни в «списке выбывших». Числится на службе. А где — не скажу.

— Что это значит?

— Что на передке стоит, в разведку пошёл. Да мало ли вариантов?

— А без связи почему?

— Да откуда мне знать, Борь? Ты хочешь, чтобы меня посадили за мысли? Давай гадать не будем.

— Хорошо, спасибо.

Боря отключил связь и посмотрел на притихших девушек. Лариса достала платок, смахнула слезу со щеки, протянула Вике. Та взяла, но не притронулась. В себя приходила.

— В общем, вы сами всё слышали. Отец твой, Вика, жив. Как придёт в себя, на связь выйдет. Я оставлю ему контакт. С женихом, думаю, тоже никаких проблем. Если «похоронки» нет, значит, служит.

Вика кивнула, её приобняла начальника, к себе прижала. И тут её телефон блондинки зазвонил. Звонил неизвестный номер. Вика по привычке ответила, считая, что по работе.

— Вика, это Володя, — донёсся мужской голос. — Я тут у человека в автобусе взял телефон…

— Володя! — подскочила она, не сразу попадая пальцами в телефон от эмоций. — Ты где?

— На Новоясеневский автовокзал через пару часов прибуду.

— Откуда?

— Ну… можно сказать, что рейсом с Донецка. — Встретите? Я малость без денег и документов. Телефон ещё пулю словил. Долгая история.

— Конечно, встретим! Уже… уже собираемся! — глаза Вики сразу поблестели. Места себе не находила, отбежала в сторонку.

Улыбнулась и Лариса. Только к Борису наклонилась и добавила тише, не мешая разговору:

— Давайте так Борис, Вику я отпущу. В этот никаких сомнений. Но, думаю, сегодня она дальше автовокзала не доедет. Так что в Питер в другой раз, хорошо?

Боря кивнул и поднялся из-за стола. Тут его миссия — всё. Навёл мосты.

«Но ведь всегда можно добавить что-то и от себя», — добавил внутренний голос.

— Дамы, позвольте доставить вас на Новоясеневский автовокзал? — любезно предложил он, когда Вика прекратила разговор. Только добавил в смущении. — Эм… дорогу покажете?

Поехали обе, оставив Женский рай на третьих лиц…

Через полтора часа Боря наблюдал со стороны, как рослый десантник в форме, вообще без какого-либо багажа, но с неизменным беретом набок, поднимал, обнимал и расцеловывал сразу двух женщин, по отдельности, вместе, затем по очереди.

Они все тут же забыли про окружающий мир и Боря, улыбнувшись нечаянному, столь искреннему счастью, уже пошёл к припаркованному автомобилю. Дорога до Санкт-Петербурга предстояла немалая. Ещё и навигатор настраивать.

А дальше как дорога жизни выведет, то ровная и прямая как платное шоссе, то извилистая и кривая, как перехлёсты жизни.

Одно ясно точно — ехать надо. Этот дорожный роман ещё не дописан.

Cтепан Мазур Тот самый сантехник 7

Глава 1 Научная сантехника

Конец января 2023 года радовал москвичей тёплой погодой. Если из Сибири Борис Глобальный выезжал в подштанниках, шапке с ушами и зимней куртке, то по пути наряд постепенно перекочевал в багажник. По столице щеголял уже в джинсах, зимних ботинках и в расстёгнутой куртке со снятым подкладном. А о шапке и думать забыл, игнорируя даже спортивную.

Уйти с автовокзала, однако, не дали. Сколько успел расслышать о нём Владимир Богатырёв от блондинки — история умалчивает. Но Глобальный не успел даже до здания автовокзала дойти, (не то, что в автомобиль вернуться). Как сопроводивший встречающую процессию тут же был остановлен зорким десантником.

И рядом послышалось:

— Стой, погоди!

Сибиряк повернулся. Широкоплечий и тощий как палка мужик в военной форме, тельняшке и берете набекрень вдруг возник за спиной и положил руку на плечо, остановив.

— Ты, что ли, Боря?

— Я, — ответил молодой сантехник, так как никогда не стеснялся ни рода деятельности, ни — имени.

— Боря, тут такое дело! — тут же прикинул Владимир Богатырёв таким тоном, что отказаться от дальнейшего предложения невозможно. — Я вернулся. Надо это дело отметить!

Глаза, главное светятся искоркой. От неё хоть прикуривай. Кому — динамит, кому — сигарету. Каждому — своё. Но смотреть приятно. Хочется за человека порадоваться.

— Да я вообще-то не пью, — сразу подчеркнул Борис Глобальный, уже понимая, что за рулём сегодня далеко не уедет, усталость накопилась за несколько дней в дороге, а впереди долгая дорога. Потом ещё возвращаться без сна. И времени на всё кот наплакал.

«Как всегда и бывает», — тут же пробурчал и внутренний голос: «А жить когда будем? Может, хотя бы покормят?»

— И я не пью, — кивнул десантника-массажист и тут же уточнил. — Не пил… Но теперь — надо. Чую, прям, вынужден выпить. Идём, Боря. Надо многое наверстать!

— Слушай, а как там… в целом? — неожиданно спросил Глобальный. — Тяжело?

Сердце болело за фронт. Переживал каждый день. Хотя и здесь вроде иной клик мышкой равен одному выстрелу там. А что конкретно делать — хрен его знает. Вся страна в смятении. И пока одни чмырят либералов, другие поддерживают тех, кто в окопах. Как могут поддерживают: словом ли, делом. Но всё в любом случае немного — там. С каждой новостной строкой, с каждой сводкой, с каждым манёвром.

Володя лишь покачал головой, а затем ответил неспешно:

— В Отечественную войну тяжело было, Боря. Когда полумиллиона солдат обрушилось на нашу империю с населением в 36 миллионов. И объединённые силы «двенадцати языков» дали прикурить, пока все в кулак не собрались и не прогнали хором до Парижа. Ещё в Великую Отечественную войну тяжело было, когда потенциал Союза с населением 190 миллионов решили потушить сразу пять с половиной миллионов «чистильщиков». И четырнадцать стран выступило за ось Рим-Берлин-Токио с совокупным населением в 480 миллионов.

— Выстояли же, — отметил Глобальный.

Десантник кивнул:

— Это да. Нас тогда немало было разных, но спаянных одной Идей. Собрались всем народом и обратно проводили до Берлина несогласных. А сейчас… — Богатырёв на миг задумался. — Сейчас против нас воюют так или иначе 50 стран, какой-то жалкий плюс-минус миллиард против 145 миллионов. И пару миллиардов не определившихся. Но если быть конкретными, то с нами по сути лишь Беларусь и Монголия. Ладно, округлим до 150 со всеми остальными «союзниками». Десятикратное превосходство плюс стократное в экономике, — Богатырёв стиснул зубы, по лицу как дрожь пробежала. Глаза похолодели. — Сейчас нам, Боря, не тяжело. Сейчас нам скорее полный пиздец. Но это состояние привычней. Честное, что ли? Все маски сброшены. Воюем.

— А когда было легче? — тут же добавил Глобальный.

Всё-таки не все цифры поддаются логике. Да и не каждый житель государств-оппонентов желает твоей смерти. Дело в правительствах, в их покорности общей генеральной линии. Но всегда есть место случаю. Иначе бы маленькая Македония не покорила Грецию, а затем почти весь известный мир. А из племени выскочек на Тибре не выросла бы целая империя. Да и Британия лишь маленький остров, а одно время занимала четвёртую часть глобуса. Как и СССР — одну пятую. И везде дело было совсем не в цифрах.

«Дело было скорее в людях и их стремлениях», — прикинул внутренний голос: «КНДР же может. И мы сможем, если займёмся тылом вплотную».

— Выстоим, — кивнул Богатырёв, поправив берет. — Проблема скорее в том, что Тут от нас останется, пока мы Там трудимся? Свято место пустым не бывает. И пока одни мужики на фронте, другие… таксуют? Чем они тут сейчас занимаются?

«В основном пашем за троих и смотрим на предприимчивых туристов», — хотел сказать сантехник, но не стал.

Богатырёв тут же попытался поймать такси за зданием. Но без телефона и приложения сделать это оказалось не так просто. А загорелый таксист, что с утра караулили клиентов, заломил такую цену, что хватило бы на полный бак бензина в Ламборджини Урус.

Тогда уже Боря положил руку на плечо бежавшего из вражеского плена десантника и кивнул в сторону своего припаркованного автомобиля.

— Володь, я подвезу. Не переживай, — заявил сантехник и дружески пожурил. — Ты чего, братан? И так прошёл огонь, воду и медные трубы.

Снега в столице как не бывало. Дороги все в соли, которую лично отбирает по утрам Собянин. Так какие проблемы?

— Я что, по-твоему, самогон? — хмыкнул Богатырёв. — Слушай, я уже давно ни о чём не переживаю, — вроде бы улыбнулся он, а в глазах на миг грустинка проскользнула. — Но домой попасть не против.

Присмотришься, а в нём огонь, дым, кровь и боль. Прямо в человеке. Накопилось всё и тлеет изнутри. А если не допытываться, то вроде нормально. Стоит человек, улыбается. А улыбка та такую подоплёку имеет, что с головой накрыть может. Как цунами.

«Попробуй потом выплыви прежним», — предупредил внутренний голос.

— Уже едем, Володь. Где там женщины?

— Тогда с меня истории, — наконец, ответил Богатырёв. — Много… Вик, Ларис! Где вы там? Ходу-ходу-ходу!

Женщины перестали шушукаться. Только что сидели в телефоне на пару, составляя список покупок и оформляя доставку, чтобы на магазины времени не тратить, а теперь ускорили ход вдоль платформ и почти бегут к автомобилю.

Вскоре все вчетвером оказались в салоне жёлтого как лимон элитного внедорожника. Боря завёл с кнопки, по привычке подождал символические десять секунд и попытался вклиниться в трафик.

Володя оказался спереди на пассажирском. И тут же постучав по бардачку, спросил:

— Стоит наверняка как пара БТРов, — после чего погладил кожаный салон и спросил. — Слушай, а кем ты работаешь? На вид вроде простой рубаха-парень.

— Так я простой, только в спецовке. Сантехник я, — скромно ответил Боря и чуть тише добавил. — Просто… верчусь. А это Шаца машинка. Перегоняю. Надеюсь, никакое Порше по дороге в меня не влетит? И доберусь без эксцессов?

— Боря, ты бы не переживал по мелочам. А если что — звони, — тут же заверил Володя и черканул телефон на бумажке, оставив в бардачке. — Я этот номер восстановлю на днях. А что за Шац? Мы его знаем?

— А Матвей, он же Шац — это мой папа! — добавила Вика с заднего сиденья важную для семьи информацию. — И он сейчас где-то там же, откуда ты прибыл. А я, значит, Матвеевна. Прикинь!

— Вот это я понимаю, известия. Так у меня есть тесть и он воюет? Решено… напьюсь, — весело протарабанил по торпеде Володя и закончил на собственной щеке, изобразив звук открываемой бутылки. После чего повернулся к Вике и просто сказал. — Вик, выходи за меня, а? Пора нам узаконить наши развращения.

Лариса только глаза округлила, а блондинка рядом покраснела и переспросила:

— Что, так сразу? А предложение? И встать на колено?

Володя тут же кивнул и добавил:

— Да, точно. Кольцо же надо достать. С делами сейчас только разгребу пару дней и займусь этим вопросом. Дай мне немного времени. Но я так подумал, пока время думать было. Раз выживать не успеваем, придётся жить. — после чего десантник повернулся к бывшей начальнице и продолжил. — И ты, Ларис, выходи. Чего нам стесняться? Как там у тайцев? «Миа ной»? Да? Так вот, будешь второй женой! Но не побочной, а… важной!

От такого даже Борис Глобальный чуть не присвистнул. Но вовремя вспомнил о примете.

— Володя, — тихо произнесла Лариса, как женщина обстоятельная, а не «ля-ля». — Давай ты сначала в себя придёшь. Психологу покажем, откормим и реабилитацию пройдёшь.

— А что не так?

— Да на тебя сейчас школьный выпускной костюм налезть может! — добавила Вика. — Худенький такой стал.

Десантник только отмахнулся и тут же потерял интерес к заднему сиденью, переключился на водителя:

— Так ты продать тачилу вздумал?

— Перегоняю в Питер, — ответил Боря. — Шац просил. Только контузию словил где-то под Клещеевкой. Выпал из этого процесса. Что теперь делать, толком не ясно. Но вроде всё по-прежнему на мази. Вот и поеду меняться. Машинку на сумку.

Володя тут же хмыкнул, скривился:

— Да брось, оставь её ещё на год на руках. И продашь уже на пару миллионов дороже. Сейчас всё так подорожает, что ахнешь. Техника, квартиры, автомобили. Только жизнь человеческая подешевеет, Борь. Как говорится: «лес рубят — щепки летят»… А мы не щепки, Борь. Мы — люди! Все там — люди!

И Богатырёв отвернулся к стеклу. Глаза вдруг встали на мокрое место. Только показывать этого не хотел. Как и то, что стал нервным и дёрганным.

От Глобального не укрылось и то, что десантник никак не знал, куда деть руки. Что вообще пережил этот ранее здоровый мужик со шрамами на лбу, который теперь весил как школьник, сказать сложно. Видно сразу, что вместо мышц — жилы. Может пробежать в разгрузке кросс, а иная разгрузка уже почти как он весит.

«А всё потому, что вместо крови по тем жилам течёт — пламя. Им и выжил в свои двадцать пять-двадцать шесть», — заметил внутренний голос: «Ничего-ничего, в себя придёт, отойдёт, а проблемы и не проблемы вовсе».

Проехали в молчании автозаправочную станцию. Боря скосил глаза на таблицы. Цены в столице уже догоняли показатели в глубинке, где и добывают нефть и перегоняют дизтопливо и бензин. Но сделав круг, тот всегда отправляется обратно хоть на пару рублей, но дороже.

«Словно „Центральный Нефтеперегоночный“ завод прямо у Кремля стоит, а всем остальным за километраж начисляют», — заметил внутренний голос.

Тишина повисла в салоне, что напрягало. И чтобы как-то разрядить обстановку, Глобальный придумал шутку:

— Несмотря на падение цен на нефть, падение цен на бензин удалось избежать… Держимся, Володь?

Богатырёв смахнул слезу, потёр лоб, кивнул:

— Держимся, братан. Хрена делать? Всё просто в сравнении. Кто-то с чёрной икрой на завтрак за столом держится, а кто-то на воде и хлебе постоянного поста придерживаться должен. Не по своей воле. Но в целом — всем же тяжело? Так выходит?

Лариса, что только что улыбнулась предыдущей шутке, снова скисла, Вика вообще не поняла, промолчала.

Следом десантник повернулся к водителю, посмотрел пристально в ухо, а затем спросил:

— Так мы Соледар взяли?

И Боря понял, что он ещё там, на «передке». Слушает грохот арты и немного контужен. Ему всё равно, сколько капает на карту ежемесячно. Почти ничего не потратит или отправит домой почти всё. Он там и по-прежнему иногда выглядывает из окопа. А с наступлением темноты будет ждать атаки на редут. Но что-то сейчас их связывало. Общий интерес, к примеру. Большая часть страны сейчас обсуждала одно и то же на кухнях, остановках или в кабинетах.

— Да, взяли. Викин отец сказал, что вагнера теперь к Бахмуту стягиваются, — кивнул Боря и припомнил, что Стасян с мотострелками тоже там. И ВДВ где-то рядом, но о них ни слова. У них другой пресс-центр. Не такой раскрученный бренд, как у ЧВК.

Володя прислонился к стеклу, зевнул и вдруг сказал:

— Ночью — хуже всего. Когда температура окружающей среды уже упала, вокруг не видно ни зги, а в тепловизоры можно разглядеть каждого на позиции и обнаружить работающую технику. Вот тогда и наступает время жатвы… Тяжело.

— А днём? — спросил сантехник, что из всех грохотов на Новый год слушал лишь салюты и фейерверки за окном, пока без отвлечения на постороннее, решал демографический кризис в стране, помогая ещё одной женщине забеременеть.

«Всё-таки Татьяна Юрьевна может произвести на свет человека ничуть не хуже, чем Дашка», — отметил внутренний голос: «А раз обе просят, то как не помочь? Против эротического женского захвата в четыре руки ещё ни один мужчина не устоял».

— А днём даже поспать удавалось, — припомнил Богатырёв. — Даже когда арта работает, уже не замечаешь. Спишь как убитый. Работают пацаны, значит всё хорошо. Патроны есть, значит. Есть чем отвечать.

Боря кивнул и тут у него зазвонил телефон. Щелкнул гарнитуру в ухе. Звонил «Роман Новкуров», как отобразилось на дисплее.

— Брат звонит, извините, — ответил Боря и тут же услышал на фоне речь Наташки.

— Рома, дери тебя коза! — выговаривала та. — Почему ты снова нигде не работаешь и опять живёшь за мой счёт?

— Потому что я выбираю семью, ма! — крикнул рыжий брательник в ответ и снова поднёс телефон к уху. — Боря, брат. Выручай. Песня нужна. Хит-хитинушка! Моего креатива только на две строчки хватило. А продюсер за яйца взял и выкручивает.

— Прямо, выкручивает? — уточнил Боря, удивившись что Коба ещё не засудил его за срыв по срокам по контракту и не стребовал все издержки.

— Моисей Лазаревич говорит, — продолжил новый солист группы. — Что, если песню к концу месяца не выдам, группа новый кастинг начнёт. По бороде меня пустят, короче.

— Понятно, — не особо удивился Боря, так как вокалист и без того растянул новогодние праздники до конца месяца. — И что ты там придумал? Удивишь?

— Ага, щас! Момент, — зашелестел бумагой Новокуров.

Судя по остальным звукам, сводный брат взял в руки гитару, побрынькал, поймав настрой и выдал подозрительно быстро:

Всё, что ты делаешь — говно.

А сам ты лысый, лох и чмо.

В конце даже вроде струна порвалась.

— Это было… быстро, — отметил Глобальный, вновь не оценив креатива родственника. — Да и ты не лысый. Чего врать-то? Лучше замени эти две строчки!

— На что?

— Ну… хотя бы на…

И Боря выдал экспромтом:

Баба показала пельмень. Что же делать?

Снова показала пельмень. Белый-белый.

Владимир Богатырёв тут же подхватил рядом, выдав в голос:

Если жить тебе не лень, покажи всем пельмень.

Противень следом подавай, а затем наяривай!

Лариса с Викой рассмеялись на заднем сиденье. И Глобальный, быстро распрощавшись с рыжим вокалистом, пообещал перезвонить. Тут же отключил связь, щёлкнув по гарнитуре.

— Что? — тут же спросил его Володя. — Брат песни поёт?

— Ну как поёт… пытается, — признался Глобальный, не считая премию Мэ Тэ Вэ за одну песню чем-то выдающимся. — Он у нас такой. С особенностями развития.

— Лишняя хромосома? — осторожно спросила Вика.

— «Ребёнок солнца»? — более толерантно добавила более сведущая в инклюзивности Лариса. — Или в женское одевается?

— Не-не, пока не одевается. Кто ж ему даст? — отмахнулся Боря. — Просто дурак! Хотя тоже рыжий. Его в старой группе так и называли «рыжий хуй — помощник солнца».

Все невольно улыбнулись.

«Шутка стара как выделение кроманьонцев из неандертальцев, но всё ещё заходит», — добавил внутренний голос.

— Впрочем, не будем о дураках, — добавил Боря. — Да и материться в вашей семье не хочется. У вас тут вроде брак намечался… парный?

— Да какой брак? Давай я ему напишу! — тут же предложил Богатырёв, который этих дураков по обе стороны баррикад столько повидал, хоть желание загадывай. А маты среди них — стиль жизни и естественно-разговорное. А некоторые без пиздюлин вообще не понимают. — Да и за брак как не выпить? Споём и напьёмся вместе, Борь!

— Да я тоже могу написать, — пожал плечами сантехник. — Дело в не в этом. Он сам развиваться должен. А то всё кавера, дебоши, хит, кавера, дебоши, шит. А всепесни про говно постоянно. На первом же концерте вообще едва фаната не обоссал. А тот наследственный был. От прошлого солиста остался. Вот и думай, своевременный поступок? Или авансом у популярности взял?

— Так и юмор про говно сейчас в основном, — добавила Виктория. — А где балы и дуэли? Что с миром творится? Мужчины совсем перестали носить бакенбарды и бить друг друга по лицу перчатками.

Боря вздохнул тяжко и добавил:

— Вот-вот. У нас и так жизнь не сахар, куда ещё на вентилятор накидывать? Творчество должно быть весёлым, лёгким, позитивным. А у нас почему-то в бабушек чаще переодеваются. На них же и женятся.

— Так привычней. Дорога уже проторена, — добавила Лариса Борисовна и переглянулась с Викторией.

Блондинка покачала головой. Мол, не то он имел ввиду. Володя хмыкнул, задумался. Всё даже повисло в неловком молчании.

Снова… Но ненадолго вышло. Навигатор привёл Урус в элитный посёлок закрытого типа. И Борис Глобальный, глядя на ворота с охраной и высокие заборы, тут же испытал чувство дежавю. Точь-в-точь посёлок Жёлтое золото. Только снега нет. И уже не Собянин как будто лично ходил подметал или хотя бы руководил уборкой, а мэр Подмосковья за процесс отвечает.

«К счастью, его имя не на слуху», — уточнил внутренний голос Бориса и тут же добавил: «Но насколько мы здесь зависнем?»

Едва они подъехали к дому, как у ворот их уже ждала доставка продуктов.

«Слушай, а быстро тут у них всё. Сервис», — заметил внутренний голос: «А у нас только грузоперевозки круглые сутки работают, да и те никому не нужны. Не совсем тот сервис, который в глубинках ожидают. Лучше бы доставку дров круглосуточную организовали, пока газификация буксует».

Боря остановился, выгрузил пассажиров и уже хотел продолжить путь в Питер, но тут Володя приобнял за плечи и выдал:

— Слушай, а ты прав… Идём-идём, голодным тебя в дорогу никто не отпустит. — и десантник улыбнулся следом. — А, трезвым сегодня, тем более! Кстати, я тебе рассказывал, как батя в тропиках баню построил и аборигенов веником пальмовым охаживает? Нет? А про то, как мамка вместо «том яма» борщами тайцев кормит? О, брат! Как раз и расскажу, как мы им там Пхукет в Таиланде русифицируем.

Боря улыбнулся. Может, шутка такая? Но пошёл загонять автомобиль за ворота. Каким бы элитным посёлком тот не был, всегда найдётся вероятность, что кому-то по пути на улице боковое зеркало окажется нужнее. Или значок с капота на память детворе значок понадобится.

Лариса только повернулась к Володе и спросила:

— Так в чём он прав?

— А, ну так это как в анекдоте, — отмахнулся Богатырёв. — «Скажите, а правда, что Кац выиграл в лотерею миллион? Правда. Но не Кац, а Рабинович. И не в лотерею, а в карты. И не миллион, а сто рублей. И не выиграл, а проиграл».

Улыбнулся, а глаза грустные. Лариса только кивнула. Тело-то вернули, а теперь душу лечить надо. И сознанию привыкать надо. Но кто сказал, что будет легко?

Жив! Это главное. А дальше перед ветераном боевых действий все дороги будут открыты… Или откроет. Настырная.

Глава 2 Отношения без сношений

В руках оказалось немало пакетов. И только все зашли в большой, просторный дом, как Лариса Борисовна отключила сигнализацию и подхватила пуль управления. Потыкав с десяток кнопок, домовладелица нахмурилась. А затем помрачнела как туча над храмом и принялась возмущаться:

— Что за хрень? Плачу как за дворец, а отопление встало! И горячей воды нет! — перечислила хозяйка и подытожила. — Дома дубак, разброд и шатания.

Боря немного улыбался, глядя на неё. Забавная и чернявая. Вроде бровей нет, а те, что есть — нарисованы. И губы подведены у этой женщины-босса как красная линия разграничений. Двигаются, негодуют чего-то.

А чего возмущаться? Решать вопросы надо!

«Кто говорил, что легко жить в большом доме, когда ничего не умеешь делать своими руками?» — добавил внутренний голос.

Богатырёв только на Ларису посмотрел, как тоже недовольное лицо сделал. Хотел просто помыться, напиться и забыться. А даже согреться толком не выходит.

— Всё решило сломаться сразу? Почему так? — не понял десантник, не спеша даже переодеваться. — Или тут без нас енот жил? Тот самый енот. Он же всё и сломал?

— А мне почём знать? — ответила потенциальная жена в категории «постарше». — Я тут уже полгода не была. А Вика тем более в доме не появлялась. Мы на квартире кантовались. А чаще вообще в кабинетах спали. Уснёшь тут, когда ни сна, ни покоя. За тебя, дурак, переживали.

Некоторые могли назвать Ларису «кугар», так как из категории «милфа» она потихоньку продвигалась вверх по возрастным градациям. И если Владимиру Богатырёву на чужбине исполнилось двадцать шесть, то ей без него пришлось отметить пятидесятилетний юбилей. Это был самый грустный праздник в ресторане «Мокрая ива» из всех возможных. Не спасли его ни стриптизёры, ни крепкие алкогольные, ни родня, что по такому случаю нагрянула с Таиланда.

Но весь этот возраст на лице отразился словно только что, когда у женщины, что около года держалась, вдруг закончились силы.

— А почему это вы дом бросили? — не понял Володя, не распознав этот момент.

— Да потому что без тебя это не дом, а так… воспоминания одни, — добавила Вика и пошла на кухню проверять холодильник.

Электричество всё-таки ещё работало исправно. Да и датчики на холодную воды пищали, жаловались, но поток был. Бежал тоненькой струйкой. Что, всё же достаточно, чтобы помыть овощи.

— Мы на квартире общей все живём сейчас. Там после ремонта уютно. И ты не мерещишься по каждому углу, — добавила Лариса, стараясь полностью не расклеиваться. Потому как можно быстрее понесла пакеты следом за блондинкой.

Богатырёв на пакеты даже не смотрел, на сантехника только взглянул:

— Выручай, брат. Пока долг Родине отдавал, всё на хозяйстве накрылось медным тазом. А я только треснуть могу. Вдруг что-то заработает?

Боря покачал головой:

— Не, тут немного другая схема. Гляну.

Несколько дней без работы в дороге привели к затёкшему заду и пояснице. Руки сами нагрузки просили. Так что Глобальный с энтузиазмом принялся за диагностику.

— А есть инструменты и во что переодеться? — только и спросил он, остро сожалея, что нет спецовки. Ещё и разводной ключ выложил из багажника, подготовив автомобиль к предпродажному виду изнутри. — Надо проверить котлы и бойлеры. У вас же скважина?

Володя удивил следующим переадресованным вопросом:

— Ларис, у нас же скважина?

— Ещё какая! — донеслось в кухни.

И Глобальный понял, кто в доме за хозяина. Порой бывает, что по жизни все бытовые вопросы на себя берёт женщина.

«А порой бывает, что ВООБЩЕ все», — добавил внутренний голос.

— Насосы тоже могли тиной порасти, — предположил Боря. — Эти умные дома не такие уж и умные. Вручную надо все проверить, посмотреть.

— Я пока кондёры на тепло включу, — вернулась с «пультом всевластия» Лариса Борисовна и повела его в гардероб.

Вначале Боря хотел сказать «не надо», но потом вспомнил, что московская зима это что-то около нуля градусов и лишь поджал губы. Когда у большей части страны зимой считается нормальная температура от минус двадцати до тридцати, кондиционеры уже не помогут.

Затем они спустились на цокольный этаж, где располагались основные коммуникации, была пробита скважина и даже находились сауна с душем, чтобы далеко не ходить.

Даже не думая надевать перчатки, Боря принялся за работу. Первый же бойлер показал суть проблемы. Стоило начать его разбирать выданным инструментом в подарочном боксе, (где каждый ключ блестел хромом, отвёртки походили на винтажные, и вряд ли когда-то когда-либо ими пользовался вообще), как на плиточный пол посыпался такой слой накипи, словно агрегат вообще никогда не обслуживали. А на нагревательном элементе был слой ржавчины толщиной в палец.

Запустили. И не озаботились установкой фильтров.

— Как только работал? — удивился даже Глобальный.

Словно установили бойлер при строительстве дома и условно решили не трогать, пока не сломается. Или представитель фирмы до того обнаглел, что выдал пожизненную гарантию. Впрочем, если бы воду взяли на пробу и озаботились достойной системой фильтрации, возможно, так бы оно и было. Но кто об этом думает, когда всё работает в первое время?

— Хорошо, что собаку с котом так и не завели, а то пришлось бы ещё и похоронами заняться, — пробурчал Володя, глядя на это дело с подтекающими лужами ржавчины.

И десантник пошёл за ведром и тряпкой, принявшись помогать по хозяйству. Хотя бы уборочный инвентарь должен был находиться в кладовке на своём привычном месте.

Попутно Володя переоделся, снял военную форму, напялил белую майку, шорты, тапочки, что около года ждали в гардеробе стопочкой. И только тут Боря понял, что в сантехнике Богатырёв не разбирается вообще, раз облачился в белое, а на форме не хватало погонов. И были сорваны петли.

— Володь, а ты кто по званию?

— Капитан.

— А уходил…

— Старшиной.

— То есть за год ты…

— … начали мы неплохо, — оборвал его Богатырёв, чтобы лишнего себе не думал. — Под Гостомелем звание сразу получил. А затем что-то пошло не так, отступили. Как там? «Жест доброй воли», ага. Затем устаканилось вроде, но снова пошло не так. Поток оружия такой хлынул, что голову над окопом не поднять. Закрепилось. Терпели. — Перечислял он какие-то важные для себя моменты, которые сам Глобальный пропустил в начале спецоперации, потому слушал в пол-уха. Но затем десантник признался. — А ещё я тоже оказался очень доверчивый, Боря. Вот и попал в плен по глупости, и из-за веры в людей. И ещё полгода учился понимать голодающих блокадного Ленинграда.

— Ленинграда? — переспросил сантехник.

— Хлеб и вода, Борь, — вздохнул десантник. — А иногда и того не было. Зато всё лишнее скинул! Даже то, что считал нужным!

Тонкий и юркий Богатырёв лавировал ведром и дополнял тряпкой, пока Глобальный подкручивал гайки и проверял резинки. Так и разговорились. За работой проще было вернуться в бытовую колею.

Но про плен Боря не уточнял. Слишком личное.

«Захочет — сам расскажет», — твердил внутренний голос.

— Есть соляная кислота? — спросил лишь в какой-то момент сантехник.

— Я знаю много других способов уйти из жизни, поинтереснее, — ответил Богатырёв почти без улыбки.

— Да не, — отмахнулся Боря. — Просто нагревательный элемент будет блестеть как новенький. Понимаешь, здесь нет ничего сломанного. Просто… запущено многое.

— Есть коньяк. С лимоном, — тут же нашёлся Володя. — Бахнем по маленькой?

— Ну разве что по маленькой. И с лимоном, — уточнил сантехник, глядя как быстро белая майка приятеля превращается в половую тряпку от всех стараний и большого желания помочь.

Сказано-сделано. Выпили. Закусили.

Боря попытался сбавить обороты, расслабиться. Но работа почему-то только быстрее пошла. Даже кислота нашлась в гараже. Хотя каким ветром её туда занесло, никто сказать толком не мог. Копаться в прошлом Ларисы никто не решался. Скелетов на заднем дворе закопано едва ли не больше, чем у Шаца.

Следом за диагностикой бойлеров Боря проверил насосы. В наружных насосах подачи воды по системам забило фильтры грязью, а от длительного простоя разрослась «инопланетная жизнь». В ней преобладали три цвета: бурый, зеленоватый и серый. Все оттенки грязи из возможных, если приглядеться.

— И вот на всю эту хрень ты смотришь каждый день? — уточнил десантник.

— Не только смотрю, но и трогаю, — ответил Глобальный, действительно зачищая соединения. — А ты кто по профессии? Ну… был.

— Массажист, — сказал Богатырёв и посмотрел на свои грязные пальцы. — Не знаю только, смогу ли снова радовать женщин, как раньше.

— А как было раньше?

— Хорошо было! — отрезал Володя и погрустнел. — Давай ещё по одной.

Выпили. Закусили. Продолжили работу.

Тут-то Глобальный и понял, что коньяк в сочетании с лимоном после длительной дороги начал гонять кровь по телу. Тепло стало, булки размял, конечности заработали как следует. Но сознание при нём.

«Слушай, а неплохой коньяк у москвичей», — прикинул внутренний голос: «Наверное, настоящий. Ну да, не всем же бормотуху разведённую по пятиллитрухам разводить. Должен быть где-то и нормальный алкоголь. Для людей».

Больше всего досталось глубинному насосу. Тот словно искупался в нефти и был чёрен как крыло ворона. Почистив насосы и заменив фильтры на новые из коробочек, что привезла доставка со склада за какую-то треть часа вместе с новыми резинками, Боря следом слил старую воду в трубах вперемешку со ржавчиной. Затем залил в систему новую воду прямо с садового шланга в гараже и немного поколдовав с газовой трубкой, почистив сопла. А когда систему промыл уже как следует, следом запустил и отопление в целом.

Оставалось лишь проверить все краны, почистив ситечки. Но это тоже не заняло много времени. И когда сантехник выгреб горку рыжего порошка с кухонного крана последним, Лариса всплеснула руками, неподдельно образовавшись:

— Боже, как нам этого не хватало! — на радостях она не только обняла его, но и расцеловала в обе щёки. — Я и не думала, что здесь возможен такой напор воды!

— Так и должно быть, — улыбнулся сантехник, размазывая рыжее пятно по пальцам.

Приятно делать людям добро. И не в Вике уже дело, и не в Володе. А так, в принципе. И коньяк в нём говорит или душа шепчет, не важно уже. Добро в мелочах. Покой в дом. Что ещё нужно?

Следом сантехник проверил раковину и почистил слив. Тот хоть и был с измельчителем мусора, но давно покрылся чернотой и таким слоем жира, от которых трубы даже кислота бы не спасала.

Лариса Борисовна, что теперь на кухне от него ни на шаг не отходила. И подозрительно долго на зад пялилась, пока под раковиной в коленах стоял, даже голосом потеплела. Уже не Володя с тряпкой, а она рядом суету и порядок наводила, пока он с хаосом в системе слива боролся.

Работы оказалось не мало, но и не так уж и много. И в какой-то момент прозвучало следующее от хозяйки:

— Боря, спасибо за воду и тепло. Я и не думала, что раковина может так быстро воду сливать. Короче, проси, что хочешь. И вообще чувствуй себя как дома. Сейчас сервируем стол, блюда почти готовы. Скоро усядемся. Может, пока помоешься с дороги?

— Было бы неплохо, — потёр рукавом нос сантехник, так как сколько руки не мой, а всё равно пахли болотными чудовищами.

И только горячий душ спасёт положение, когда вехоткой и губкой как следует за кожу возьмётся. И всё-все под ногтями вычистит и под кутикулами.

Если массажист избавлялся от кутикул для работы с кожей клиенток, то сантехник вычищал их порой вместе с пензой и прочими скрабами, если такие попадались под руку.

«Всё-таки в гостях», — наставлял внутренний голос: «И выглядеть надо соответствующе. А на парня с большими не стриженными ногтями будут смотреть как на сельского увальня, что коровам хвосты крутит».

— Ви-и-ик, дай ему полотенца, — стараясь не смотреть на сильные руки мужчины, который вдруг пришёл и всё исправил и теперь так тщательно пальцы перед ней в раковине моет, что сексуальные образы сами в голове лезут. Никакой эротики смотреть не надо.

— И постели в гостевой комнате, — немного осипшим голосом добавила Лариса Борисовна, ощущая, как невольно поднялась температура.

Тело желало мужчины. Длительная выдержка дала трещину. А теперь наглый самец ворвался в её личное пространство и пахнет потом. Таким мужским, рабочим, с примесью тестостерона и чего-то особенного, чем бы сейчас дышала и дышала.

— Сделаю, босс, — пришла на кухню блондинка, перестав уделять внимание лишь Володе. Извозился весь в грязи, в ржавчине весь какой-то, тощий, уставший, качается. Такого хотелось отмыть, укутать в плед и усадив у камина, кормить с ложечки. Там не до тестостерона совсем. Лучше убаюкать и помолчать на пару.

За работой Глобальный понял одно. Несмотря на то, что роскошный дом стоял в элитном посёлке, хозяйка у него знала толк в экономии. Из излишеств только общая канализация, так как запускать на территорию шамбовозку — не комильфо. Не та публика. А вот скважина своя, отопление своё и газовое. Но не батареи и конвекторы по дому стоят, а тёплые полы. На свете тут разоряться не желали, как и на подключении к общим коммуникациям. А один газовый котёл с небольшим факелом менее чем за полчаса так разогрел все полы в доме, что вскоре стало жарко. Пришлось выставлять температурный режим на 40 градусов. Тогда как в обратку к баку тридцать пять приходило.

«Ну да, с такой квадратурой в копеечку обслуживание обойдётся», — заявил внутренний голос и Боря начал смотреть на Ларису с уважением.

— Лариса Борисовна, но его у вас газовое отопление, то зачем вам бойлеры? — удивился сантехник. — Горячую воду можно пустить не только на полы. Ещё экономнее получится.

Её тут же заинтересовал этот разговор.

— Мне говорили, что газ должен гореть постоянно. Но я настояла на режиме с октября по апрель.

— Если сделать отводку на горячую воду, то может гореть постоянно, а отопление на лето тогда можно просто перекрывать. И не придётся тушить факел. Или выставлять его на минималку, — объяснил Боря и добавил самые важные слова. — Я себе так сделаю, когда дом построю. У вас же с газом совсем всё просто. И ни света не нужно, и не угля с дровами. Да и возить газовые баллоны не нужно. Так что, сам бог велел!

— Да уж, Борис. Такого мужчины мне тут давно не хватало. Но видите ли, пришли другие. И посоветовали не так, как надо… сразу. А я, дура, и не проверила. Но теперь сделаю работу над ошибками.

Она улыбнулась загадочно, додумав что-то своё. Боря кивнул. Мало того, что в свои годы выглядит как ухоженная милфа, что постоянно занимается спортом и может отличить пилинг от лифтинга, так ещё и в голове полный порядок. Готовит, юморит, украшает стол. Юная Виктория только на подхвате у начальницы и немного теряется на фоне её команд.

«Но видимо тут так принято», — ещё подумал опытный сантехник, воспринимая улыбки и лёгкий флирт как должное, так как не обладал достаточным опытом социальной жизни в среде, где ничто просто так не делается.

Первым из душа пришёл Богатырёв.

— Чёрт побери! Как не привычно, когда вода прямо… горячая! И лить можно сколько угодно. Никаких тебе тазиков, ковшиков по баням. Воду копытить не надо. А ты попробуй на роту воды набрать, когда вокруг…

Он замолчал, глядя на заставленный стол. Для Богатырёва в целом стало большим открытием, что обе дамы сердца начали готовить. Это означало, что в спортивно-оздоровительном центре «Женский рай» с массажами и клиентурой всё наладилось, дело поставлено на поток. Значит больше времени проводили в ресторане или готовили на всю семью.

«Конечно, если кто-то из клана всё же решил вернуться из Тая», — добавил мозг Богатырёва, пока Боря отправился принимать горячий душ и переодеваться обратно в своё или то, что выдадут, следом.

— Как там Полина поживает? — спросил Володя, расставляя предложенную посуду по большому столу в столовой. — женилась? Учится?

Квадратура кухни позволяла не только впихнуть широкие шкафы, барную стойку и мраморные длинные столешницы, но и разместить в обеденной зоне стол на восемь персон, где при желании могли поместить и двенадцать, как бывало ранее, когда собирался весь клан Богатырёвых.

— Полинка в Хабаровск переехала вместе со своим хоккеистом, — ответила Вика, пробуя с деревянной ложки соус и давай на пробу массажисту.

— Робертом Грином? — припомнил этого канадского весельчака и балагура Богатырёв за время отдыха в Таиланде. — Он же в Москву собирался перебраться. Нет? Соли добавь.

— Он и перебрался, — добавила та следом щепотку соли, размешала и снова попробовала. Улыбнулась и дала попробовать ещё раз.

— Признаться, соус оказался чертовски вкусным, — откровенно радовал вкусовые сосочки десантник.

— Отыграл за «Спартак» конец сезона, а затем поменяли в «Амур», — продолжила Вика. — А сеструха твоя следом поехала. Говорит, на каждую игру ходит. Болеть за андердогов. Если хорошо себя покажет, переведут в «Сибирь». К тебе поближе переберётся. А если всё будет плохо, уйдет в «Адмирал». Это ещё дальше. Во Владивостоке. Но у нас тут один парниша оттуда в ресторане практиковался. Там отлично готовят! Хоть самой переезжай ради морепродуктов!

— А как же институт? — тут же захотел добавки с соусом Володя.

Вкусы в нём только пробуждались. Вроде как рецепторы отупели, отморозились и почти умерли. А нет. Не всё пропало. Как только запахло вкусно, дали попробовать и на тебе — есть захотелось!

— Сначала хотела перевестись, а потом забеременела, плюнула, — продолжила рассказ блондинка. — Говорит, курсы какие-то прошла и теперь ноготочки пилит.

— Полинка беременна⁈ Что ж вы раньше молчали? — тут же повеселел Володя и снова за коньяком полез в подпол под кухонным полом, где был свой тайный бар с сотней разных бутылок. — Так, пьём все до дна! Боря-я-я! Ты там где?

Глобальный вернулся с влажными волосами, в таких же шортках, майке и белых носках. Только тапочки на нём были чёрные.

«Словно на складе где-то комплектов набрали с универсальными размерами, что всем подойдут», — отметил внутренний голос Глобальному и мозг Богатырёву.

Только на Глобальном это все сидело, а на Володе непривычно висело.

— За клан! — поднял фужер вернувшийся и присел на стул от слабости.

Качнуло.

Все невольно посмотрели на него. Масса тела десантника была близка к катастрофически-низкой по сравнению с ростом. И пары рюмок крепкого алкоголя хватило, чтобы ослабли ноги.

— Уф, тяжело что-то, — признался он. — Давайте покушаем.

Словно только сейчас осознав, насколько он ослабел в плену, Богатырёв откинулся на спинку стула и попытался не только закусить, но и поесть. Но даже самый тонкий слой мяса на вилке и пару тычков в рис быстро подсказали, что больше не лезет.

Вика смотрела и не понимала. Раньше массажист ел много, часто и был тяжелее чуть ли не вдвое. В феврале 2021 года он отправлялся на линию фронта спортивным, здоровым и крепким мужчиной с весом около восьмидесяти семи и отменным аппетитом.

Он говорил, что надолго спецоперация не затянется. Вернётся через неделю, как поделят Польшу сразу после взятия Киева. Ну или через месяц, тогда точно открытку из Берлина пришлёт, когда всем по шапкам надают.

Но что-то пошло не так… И сейчас перед ней был тощий мужчина в шрамах весом не больше пятидесяти. Немного дёрганный, суетной. От прошлого красавчика осталась лишь тень. Не изменились лишь глаза. Всё те же, цвета неба. Но если раньше они блестели и соблазняли. То сейчас грустили и скучали.

Что же они там видели? На что насмотрелись?

Володя шмыгнул носом, прекрасно понимая, что не сможет съесть даже свою старую порцию на тарелке. В лучшем случае получится попробовать всего по ложке-вилке. А стол уже заставлен салатами и горячим, основными блюдами и винами с их винного погребка, в который тоже никто давно не заглядывал, кроме него сейчас.

— Борь, открой вино, — попросила Лариса.

Сантехник охотно помог, быстро справившись с задачей. А Богатырёв даже не решился помощь предлагать. Взяв кусочек сыра, он с тоской посмотрел на свои дрожащие пальцы. Простейшая работа, которую доверил ему молодой сантехник, отняла все силы. Это значило, что тело изношено, на пределе.

Может, не зря начальство настаивало на реабилитации и пыталось уложить в санаторий на месяц-другой? Может, зря он рванул сразу домой, не дожидаясь вердиктов контрразведки и рекомендаций психологов и командиров? В любом случае, боец из него в ближайшее время никакой. Встать в строй с ходу не получится. Начальство это понимало и пошло навстречу — отпустили почти сразу. В Москве не затеряется. А как немного в себя придёт — на учёт встанет.

Но не сегодня.

Сегодня так приятно слушать тишину за столом. Нет, люди-то по-прежнему говорят. Но нет взрывов и криков, стрельбы и проклятий. Поэтому здесь именно — тишина. А всё остальное — фон. Но он — лечит.

Осознав, что вернуть былую форму мгновенно не получится, Володя сходил за гитарой и вернулся к столу. По шестиструнной соскучился ничуть не меньше, чем по женскому телу и домашнему теплу.

Но вот в чём загвоздка: тела пока не хочется. В себя бы прийти после того рывка, когда в ночи бежал по минному полю и бог отвёл, а чёрт не выдал.

И если подумать, тепло дому вернул случайный парень, который тоже мог сидеть рядом в окопе или делить пайку хлеба в плену, повторяя проклятое «паляница» ровно так, как им надо. И всё равно неправильно. Потому что — русский, потому что — кацап. И они бы наверняка там сдружились на фоне общего несчастья.

Но не сидел. И не делил! Ведь кто-то должен был делать работу и дома, чтобы тепло было. И женщины не сатанели от тоски в душе. И телом не маялись.

«Это всё понятно, но почему внутри так хреново?» — твердил мозг Владимиру Богатырёву.

— Боря, а ты женат? — спросил Володя, пытаясь спрятать это поглубже, пока настраивал струны.

Ответ он знал. Кольца нет. И следов от кольца тоже, что порой бывает, если мужчина уезжает в длительную командировку.

— Пока нет, — ответил Глобальный, с большим аппетитом расправляясь с говядиной в сладком соусе.

Нежное, обжаренное мясо, доведённое до ума в духовом шкафу, таяло на языке. А когда вкусов становилось слишком много, за дело брался рис и вбирал в себя всё лишнее, расчищая дорогу для нового вкуса.

Богатырёв поморщился. Его убеждали поесть, но он мог теперь только пить. Потому коньяк отодвинули подальше и налили сока. Что ещё из тех, из старых соков.

«Из настоящих, а не выжимка из шмыха и пыли, разбавленная водой и кислотой по вкусу», — добавил мозг массажисту.

Но судя по виду сантехника, Борю устраивало, что теперь чаще пили сок, чем коньяк. Он лишь подливал вина девушкам, не пролив и капли на белоснежную скатерть. А те расцвели за столом и попеременно смеялись и плакали. В зависимости от контекста, который менялся так же часто, как темы разговоров.

«Так вот она какая — другая жизнь?» — стучало в голове Богатырёва. Уж сколько раз они на пару с мозгом задумывались о сторонах той жизни. Побывав и на дне, и на поверхности. А какая конкретно она — не сказать.

— А чего не женился ещё? Такой красавчик! — заметила Вика открыто, подставляя бокал под бутылку, так как жизнь в элитном доме ещё не означала элитные манеры.

— Жду ребёнка… ребёнков, — поправился Боря и вздохнул. — Пока и не знаю, на ком женится. Все такие хорошие. И меня вроде хватает. Но… не принято же, чтобы… две жены было. Или… больше.

Лариса кивнула с пониманием, Вика улыбнулась.

А Володя поднялся и заявил:

— Опять двадцать пять! Так мы не единственная семья, которая пытается решить демографическую проблему? По-своему, конечно, но… решаем же! А?

— Я тоже хочу ребёнка! — резко призналась Вика и с тоской посмотрела на Володю, потом на Ларису, словно за разрешением.

Глобальный пригляделся к этой юной особе. Ей лет двадцать с чем-то, как и говорили.

«Самое время, раз желание есть и возможности», — прикинул внутренний голос.

— Уверен, у вас всё получится, — тактично добавил сантехник и поднял за это тост из сока, прикусив сырком.

На вкус неплох, хотя бы потому, что каким должен быть вкус — хрен его знает. И как выглядит заграничный сыр Глобальный тоже не знал. А значит, импортозамещение сыграло на руку.

«Макдональдсы же поменяли. И тут смогут», — добавил внутренний голос.

Володя, вдоволь наслушавшись тишины, дёрнул по струнам и просто запел:

Повстречались как-то раз

депутат и пидорас.

Один за щеку берёт,

Другой законы издаёт.

Оба родине нужны.

Действия их так важны.

Без обоих нам не жить.

Как работать и дружить?

Градус чтоб понизить в раз,

заявляю без прикрас.

Срок не шейте тёте Зине

Дело было в Украине.

Уточню для всех рабочих

Или «на» её, короче!

С уточнением моментов

И лишённый сантиментов,

Я скажу без комплиментов:

Дайте людям просто быть.

Жить, работать, говорить!

Охуели что ли в раз

Депутаты, пидорасы?

Бизнес, нефть, дровишки, газ,

Уголь, трубы, унитазы.

Всё в Европу путь закрыло,

И вообще пиздой накрыло.

Чумкой пидоры болеют,

Депутаты же добреют.

Сунься — в миг получишь пулю.

Там — своё, и в ус не дуют.

Лариса резко поднялась и взяла Богатырёва за руку. Глядя прямо в глаза, обратилась:

— Володь, у меня есть отличный психолог. Тебе помогут.

— Помогут, Ларис? — словно сразу не понял он. Но отложив гитару, всё же поднялся. — А кто остальным поможет? Мы в эпицентре урагана, ёбаный в рот! Эту бурю невозможно обойти, невозможно объехать или перепрыгнуть. Её можно только пройти насквозь, двигаясь вперёд шаг за шагом. Мы тут жрём сидим и кайфы ловим. А там не выпускают из рук телефоны. Там столько задач и поисков их решений, что порой кажется, будто телефон можно заряжать пальцами. Это при том, что никому нельзя телефоны! Понимаешь, меня? Нельзя! Опасно. Но хули нам те опасности? Мы с ними одно целом. Мы выполняем задачу вопреки.

— Всё выполняют! — ответила Де Лакрузо. — Все на своих местах!

— Лариса, блядь! — стоял на своём Богатырёв. — Нет времени откладывать. У войны нет выходных, обстрелы ждать не будут. Там всё быстрее. И происходит это прямо сейчас! Это ты понимаешь?

Лариса кисло улыбнулась, как пожилой ангел, что давно устал от людей. В глазах только намокло. И едва заметив это, Богатырёва как молнией прошибло. Он подскочил и пошёл в другую комнату. Споткнулся. Застыл. С трудом поймав равновесие, пошёл снова. Медленно, словно ничего не произошло и тело по-прежнему слушается, как и раньше.

Аппетит у всех тут же пропал. Снова тишина. Но уже не лечит.

Боря вздохнул и поднял гитару товарища. А затем сам запел. Ведь есть песни позитивные, а есть те, что нужны тем, кто прошёл через многое.

Мальчики больше не встанут в ряд.

Ушёл стотысячный отряд.

За честь, свободу и новоросскую погоду.

Чтоб тучи стороной прошли

Солдаты смело в бой пошли.

И тем, кто не вернулся в строй,

от их семей протяжный вой.

А тем, кто снова в полк идёт

сегодня небо шлёт почёт.

Сияют воинов ордена.

Идёт война, ползёт война.

Боря сам отложил гитару. Без подсказок. Володя, что застыл в холле на первой же строчке, только сейчас вновь продолжил идти. Заскрипели половицы ламината. Не скрыть тяжёлой поступи.

— Борь… ты общайся с ним, — тихо сказала Лариса за столом. — Ему сейчас это очень нужно.

— Да мы… общаемся, — тихо ответил сантехник.

— Задержись. Не спеши. Просто побудь тут пару дней, если дело терпит. Хорошо? — уточнила она. — Если нужно продать автомобиль прямо сегодня, я сама у тебя его куплю.

— Я понимаю, — кивнул Глобальный, не испытывая какого-то дискомфорта в общении с Богатырёвым и вообще уже не собираясь куда-то спешить.

Просто пока не понимал о чём можно спрашивать, а о чём не стоит. А то ещё ответит в сердцах, выдаст! А ты потом ходи с государственной тайной в долгосрочной памяти как дурак. Сама не выветрится.

«Потом придётся одному спать в ночи. А то не дай бог во сне разговариваешь!» — тут же добавил внутренний голос.

И над столом снова тишина повисла.

Глава 3 В отношении сношений без изменений

Полы грели во всю. При заявленной температуре в 40 градусов на выходе из труб котла, разогреваемого газом, они выдавали 27 градусов по Цельсию в помещении. То общие усреднённые данные по умному дому, судя по термостату. Разброс не превышает один-полтора градуса. А при такой температуре дом хоть из кирпича строй, хоть из блоков, хоть из соломы — всё равно тепло будет и даже жарко. В особенности на втором этаже.

Ещё и коньяк разогрел. Так что единственное, что вскоре всем хотелось, это избавиться от лишней одежды. Но держались. При гостях не принято. Разговоры тоже как-то сами собой стихли, так что в основном кушали. И Боря не мог вспомнить, когда в последний раз так сидел и обжирался за столом. Ведь даже на Новый Год с девчонками ограничились парой салатов и по одному основному блюду на каждый день.

«И семнадцать литров жидкости на троих выпили за пару дней, не считая шампанского», — припомнил внутренний голос.

Вернулся Володя в тельняшке и голубом берете. Присел молча и словно места себе не находил. Вертелся, крутился. Но девушки смотрели на него пристально. И никто не собирался уходить. Столько месяцев ждали. Так теперь куда спешить?

Тогда Богатырёв понял, что он уже немного не тот, что раньше.

«Но ведь ещё и немного — Тот», — добавил его мозг.

Словно стараясь уцепиться за ту нить, что раньше их держала вместе, десантник погладил тельняшку, посчитал полоски и сменил тему. Сам. Без подсказок. Ровно так, как это двадцать лет подряд делали ветераны Великой Отечественной войны за семейным столом, пока День Победы перестал быть просто семейным праздником и стал отмечаться с парадами. А с каждым последующим десятилетием лишь набирал обороты и всё меньше передавая потомкам Суть Торжества Над Самим Злом.

— Ребят, а вы знаете, что первыми тельняшки стали носить не русские моряки, а рыбаки из Бретани, — заговорил первым Владимир. — Поэтому долгое время из называли «бретанские рубахи». То есть по сути они — французские. Многие думают, что в Россию они перешли из Голландии вместе с преображениями Петра Первого. Но это не так. Он как раз взял у голландцев всю форму, кроме тельняшек. Однако, сами матросы охотно щеголяли в них, считая практичными и универсальными. Так что русские матросы по сути сами решили, в чём будут ходить.

— Да? — удивилась Вика. — Интересно. А что означают полоски?

Володя как раз пригубил сок, поэтому Боря взял слово:

— Шац же — морпех. Он чего мне только не рассказывал. Например, твой отец говорил, что чередующиеся бело-синие полоски помогали видеть матроса на фоне парусов любого цвета. Как и в случае падения за борт больше заметен. Практичность на первом месте.

— Вот именно! — воскликнул Богатырёв. — Но есть различия. Так по французскому стандарту, начиная с 1852 года, тельняшка должна была иметь двадцать одну полосу, по числу крупных побед Наполеона. А вот голландцы и англичане носили тельняшки с дюжиной поперечными полосами. По количеству рёбер у человека.

Боря улыбнулся, припоминая и следующее:

— Моряки считали тельняшки оберегом от духов моря. Типа они будут казаться им покойниками, от которых остались одни скелеты. Брать с таких нечего, значит, надо плыть дальше, а моряков оставить в покое.

— Погодите, так как тельняшки стали русскими? — зажмурилась Вика, ощущая первое воздействие алкоголя и вместе с жаром спутанность мыслей. И всё это вместо приятно расслабленности.

Володя посмотрел на Борю. Тот пожал плечами. Некогда читать энциклопедии. Ответа не знает. И Богатырёв перевёл взгляд на блондинку.

Порой Вике было выгодно задавать вопросы и смотреть, как люди стараются найти ответы. А сейчас это просто поддерживало беседу за столом. По сути она пыталась привыкнуть к новому виду своего любимого массажиста, который одним из первых отложил бутылёк масла и взял в руки автомат, когда Родина призвала.

— Это уже заслуга адмирала русского флота — Константина Николаевича Романова, — ответил Богатырёв и даже объяснил. — Моряки ему все уши этими тельняшками прожужжали. И он просто решил включить их в новую форму. — Десантник пригубил сока, но Боря снова ничего не добавил. Пришлось отдуваться дальше самому. Пригодился армейский опыт. — Вообще сегодня есть разные расцветки тельняшек. Под разные ведомства. Тёмно-синие достались ВМФ, голубые закреплены за ВДВ, васильковые носит спецназ ФСБ и Президентский полк. Светло-зелёные отрядили пограничным войскам, краповые отошли внутренним войскам МВД, оранжевые использует подразделения МЧС. Курсанты мореходок и «речники» носят тёмно-синие. А чёрные вроде как достались подводникам. Но с ними я лично не встречался.

— И я, — честно добавил Боря, довольный сытым пиром и приятной расслабленностью. Даже в сон начало клонить. Пойти бы прилечь, сославшись на усталость. Да уходить просто так некрасиво, пока чай не попьют.

«А может и торт подадут, кто знает?» — с надеждой добавил внутренний голос.

Богатырёв поднял палец и дополнил важное:

— А в 1962 году немецкие исследователи выяснили, что полоски матросской рубахи создают оптическую иллюзию большего количества людей, чем есть на самом деле.

— То есть… — протянула Вика, пытаясь свести одно с другим.

— То есть фраза «нас мало, но мы в тельняшках» имеет ещё и военно-практический смысл, — договорила Лариса, припоминая их сражение у бассейна в Таиланде с бандитами пана Полянского. — Забыла, что ли?

Вика отвернулась, засмущавшись. Всё-то она помнила. Но там в Таиланде они были такими молодыми и счастливыми, а здесь словно в траурный саван все принарядились. При том, что все живы.

Тут Володя поднялся. И понимая, что с настроениями надо что-то делать, вновь взяв в руку фужер с коньяком, рассказал новый анекдот:

'– Почему Рейган сказал, что он не удивится, если на второй день войны на пороге Белого Дома увидит парней в тельняшках и беретах?

— Да потому, что красивее фонтанов, чем у Белого Дома, во всем Вашингтоне не сыщешь!'

Боря улыбнулся, Вика хихикнула, Лариса снова погрустнела, а Богатырёв допил залпом, с грохотом поставил посуду. Затем рыкнул, сжав кулак и неожиданно для всех… рухнул под стол.

Все тут же бросились к Богатырёву. Боря первым перевернул товарища, пощупал пульс и убедившись в его наличии, заявил:

— Живу, курилка… Просто напился.

Все на миг замолчали, прислушиваясь к мерному дыханию павшего. Выдав небольшое амбре, Володя вскоре пробурчал. Не открывая глаз, но ответственно плямкая губами, выдал бессвязное:

— Грачи… енот… Герастрат… варенье… монашка… мормышка… ёжик.

Боря попытался не слушать. А то вдруг шифровка? А его спросят, записав мысли с каждого утюга без учёта личного мнения.

Вика же места себе не находила:

— Что ещё за монашка-мормышка? Он что там себе, девушку нашёл?

— Да никого он не нашёл… ты посмотри на него, — добавила грустно Лариса, раздумывая что дальше делать. Дать отлежаться или на диван унести? А может, госпитализировать?

Уже собираясь вызвать скорую, Вика с трудом отложила телефон. Но теперь нарезала круги у стола. Вскоре добавила:

— Он же почти не пил! А в целом пару фужеров всего.

— Ну и мы немного вместе, — добавил Боря. — Чтобы лучше работалось.

— Но бутылка всё равно почти не тронута! — возмутилась блондинка.

Лариса поджала нижнюю губу в алой татуированной подводке, что в очередной раз подчёркивало — изрядно экономит на косметике.

— Да ему сейчас больше и не надо, — заявила она и попробовала приподнять Богатырёва за одну руку, надеясь, что под другую подхвати Боря. — Эх, надо было с супчика начинать! А мы тут наготовили, дуры. Обе две. Ты — тоже!

Вика хмыкнула, сложила руки на груди.

— Раз так, сами его и несите.

Глобальный брать за вторую руку нового приятеля не стал. Просто сразу подхватил подвыпившего подмышки, приподнял, а затем помогая себе коленом, взял товарища на руки и понёс в коридор.

Весил тот всего ничего по сравнению с чугунной батареей на двенадцать секций. И пока одни говорят, что «сам погибай, но товарища выручай», Боря точно знал, что правильно говорить: «сам побеждай, и собрата выручай!»

— Куда его? — только и спросил сантехник.

— Ты один дотащишь? — всё же беспокоилась Лариса, не отступая ни на шаг. Даже пыталась придержать, но всё же не прикасалась ни к одному, ни к другому, чтобы не мешать.

Помогать мужчине, когда не просит — себе дороже.

— Конечно, — ответил Боря и пошёл вверх по лестнице со сползающей с рук ношей, на ходу добавляя. — Ему было сложнее…

Пока Володя превращался в желе и пытался слинять с рук, как будто вообще без костей или даже эволюционировать в кота-жидкость, берет сидел на нём как будто приклеенный. Как бы не дёргалась голова, ни на сантиметр не сполз.

«Вот это настрой!» — восхитился внутренний голос.

Периодически перехватывая тело товарища поудобнее, и вновь помогая себе коленом, Боря даже решил было, что десантникам прибивают на голову клёпки. За неё и пристегивается. Но додумать и тем более проверить не дали. Лариса вдруг зашла в комнату и включила свет, скоординировав направление:

— Сюда.

Паркет сменился кавролином. Коридор резко обозначил переход в спальную хозяев. Глобальный едва рот не открыл, когда увидел огромного размера кровать, явно спроектированного по спецзаказу. Если во всём мире самые большие кровати называли «кинг сайз», (и в одной Великобритании это был «президентский размер», чтобы не обижать королеву с королём), то конкретно это лежбище он мог бы назвать «траходромом Кинг-конга!». Так как размер кровати был примерно два с половиной на два с половиной.

Уложив Владимира с края, Боря отступил на шаг. Лариса тут же укрыла Богатырёва огромным одеялом, на наволочке которого можно было при желании спрыгивать с парашюта.

Вика прошмыгнула в комнату следом. Легла рядом, не разуваясь. Затем уткнулась носом в плечо Володи и больше ничего не говорила. И так всё ясно.

Оба переглянулись и пошли на выход. Только закрыв дверь, Лариса добавила шёпотом:

— Им надо побыть вдвоём.

Боря не спорил. Но не прочь был спуститься в столовую и доесть говядину в соусе. Немного места осталось. Он даже направился на кухню, чтобы возобновить трапезу, но тут Лариса взяла за руку и повела в гостевую комнату.

«Что-то сейчас будет!» — разволновался внутренний голос: «К гадалке не ходи!»

Сердце снова застучало быстрее, но Лариса лишь включила свет в гостевой комнате и присела на край кровати. А затем сложив лицо в ладони, сказала через пальцы:

— Я не трахалась целый год.

— Эм… — выдал сантехник.

Может, случайно сказала?

— Нет, ты выслушай сначала, — добавила хозяйка, подняв голову к нему. — Последний раз было ещё на январских праздниках. Прошлогодних. А затем я честно ждала всё это время, да и желания не было. Но сегодня, когда мы ехали на автовокзал, тело вдруг пробудилось и начало истекать соками. Я поняла, что ХОЧУ! Понимаешь?

Боря кивнул. Боря понимал.

— Но, когда я увидела в каком он состоянии, всё поникло, — призналась Лариса. — Как отрезало. Во мне скорее взыграли материнские чувства. «Накормить», «отмыть», «спать уложить». Я прекрасно понимаю, что ещё несколько месяцев ничего небудет. Секс просто добьёт его истощённое тело, как едва сейчас не добили пару глотков коньяка. Понимаешь?

Она вперилась взглядом. И несмотря на то, что все брови выщипаны и снова нарисованы как лазером, а губы размечены по контуру татуажем, остальная поверхность лица — приятная. Ничего не весит, не морщинится.

«Разглажено и растянуто, где-то даже надуто», — отметил внутренний голос: «Но без пошлости раздутых губ. Похоже, Лариса Борисовна точно знает меру и как подавать иски на недобросовестных бьюти-мастеров, если доверяла себя им в руки… Но, по-моему, она пытается нам что-то сказать».

Глобальный присел рядом, снова кивнул. Такой бы женщине, конечно, колечко. А то пальцы мёрзнут. Но на колено перед ней встанет не он. У москвичей свои проблемы, у него в глубинке, свои. А если сделать ход конём и всё это перемешать, то придётся многое бросить на Малой родине. А многие этого не простят.

«Конкретно, многие дела, женщины и даже дети», — с ходу перечислил внутренний голос.

В принципе эта чернявая женщина могла дальше просто промолчать. Но дело в том, что у Ларисы Борисовны не было такого принципа.

Она освободила грудь от верха, чуть откинулась назад и когда мужчина попался на уловку, вперившись в бюстгальтер пятого размера в натяг, уверенно сказала:

— Трахни меня, Боря! — и добавила чуть тише. — В долгу не останусь.

Если до этого и были какие-то шансы на побег или хотя бы тактическое отступление, то следом Лариса поднялась. Вроде только чуть двинула ногами, а платье слетело как будто его порезали на тысячи кусочков.

Проскользив по гладко выбритой, этилированной и лазером расчищенной коже без единой родинки и пятнышка, оно коснулось кавролина. А дама с явным намереньем пройти до конца, осталась лишь в лёгких белых трусиках. И большом лифчике с бирочкой.

«В комплекте наверняка стоят как квартальная зарплата, пока ты ещё работал на дядю», — прикинул внутренний голос.

Секрет успеха Ларисы обозначил себя, едва лифчик упал на пол. Тут-то Глобальный и понял, что с подобного размера грудью по отношению к телу дел ещё не имел. Даже Аглая была как-то попроще и пониже.

«И потолще, чего уж там?» — тут же накинул внутренний голос.

Присмотрелся сантехник, а там сразу пять застёжек по ту сторону спины рядами. Одной рукой не снять. Нужно задействовать обе.

Но Лариса лишь улыбнулась и закинула руки за спину. И сделала это сама, дав свободу груди! А потом приблизилась и погрузила его лицо между двумя холмами.

Они не висели, как уши у кокер-спаниеля. Они были налиты силой и подавались ему навстречу. Но при этом не были шарообразной формы. Что подводило к одному простому выводу.

«Настоящие!» — с восторгом добавил внутренний голос.

Боря обхватил дары женской природы обоими руками по краям, помял, убедившись в их нежности. И с наслаждением втянул запах её кожи. Сколько там парфюмерии, духов, лосьонов, кремов — сам чёрт не разберёт. Но её запах нравился. Вдыхая его полной грудью, сантехник поднялся, вынимая лицо из плена груди и обхватил её за талию. А затем руки спустились ниже.

«Мать моя женщина! Задница упругая!» — восхитился внутренний голос, пока пальцы гладили и немного мяли аппетитные булочки.

В такой момент ничуть не пожалела, что не стал доедать. Тут же сразу — десерт. А там ясно, что не одна сотня приседаний в неделю. Если не пробежка следом хотя бы на беговой дорожке. И подъём по лестнице без лифта при всяком удобном случае.

И зад такой, что не только упруг, но обе руки захватил. Вроде не большой, но и не маленький. А прямо как по размеру.

«И подержаться за такую жопку — приятно», — отметил внутренний голос, пока пальцы уверенно потянули трусики за края вниз.

Вроде небольшие трусики должны были проскользить по ногам, как и платье, без проблем с трением. Всё-таки ажурное бельё не терпит широких резинок и делает больше упор на элегантность. Но что-то их затормозило. Боря скосил глаза вниз, а там — мокрота.

«Прилипли», — подтвердил внутренний голос.

Желание Ларисы оказалось таким неприкрытым, что она рыкнула и впилась губам и в его губы, пока трусы были отправлены с одной ноги в длительный полёт, как использованный платок от сопливого больного.

От страстного поцелуя Боре едва пробки не выбило. Те, что раньше отвечали за покой внутренних предохранителей. Страсти в Ларисе было столько, что фору могла дать многим молодухам. Те все сплошь неопытные брёвна по сравнению с ней, а она — изделие обточенное, обструганное. Но что более важно, подогнано под размер достойного Буратино.

Кстати, о нём… Глаза Ларисы заметно округлились, когда сантехник коснулся её своим желанием. Руки жаждущей девы тут же потянули вниз шорты, сама присела на колени, а когда перед глазами показался пока самый важный инструмент в жизни молодого сантехника, Де Лакрузо даже рот приоткрыла.

— Нихуя себе! Вот это понимаю — дождалась!

Рот без тени сомнения впился с самого краешка. Затем открылся пошире. Глобальному невольно снова пришлось присесть на край кровати, так как словно пылесос включили. И от всех ощущений ноги сработали на рефлексе.

Лариса давила какие-то точки на головке, как умелый мастер акупунктуры. У него то пресс тянуло, то мышцы сводило от паха до колен. А больше всего этим действиям было радо сердце. Оно с ходу накачало максимум крови в отросток, что от присутствия знойной дамы быстро превратился в дубину.

Глядя на это дело, Лариса потрогала себя рукой между ног и едва не зашла на фальстарт. Эмоций было столько, что первый оргазм пронесся в голове.

Но решив исправиться по ходу, она тут же взобралась на кровать, перекинула ногу и начала пристраиваться, чтобы взять уже своё как следует.

Сердце Де Лакрузо стучало уже в горле. От безудержного желания сносило крышу. Она давно была не в том возрасте, чтобы кивать на вино, «что вскружило голову». Лариса просто хотела секса и получит его прямо сейчас!

— Блядь…блядь… щас порвусь надвое… — залепетала Лариса тихо, ткнувшись сначала в головку, затем жадно насадившись на край.

И только после этого остановилась, немного подышала и попыталась расслабиться, насаживаясь всё глубже и глубже. Бёдра уже не спешили, а давно не работающие внутренние мышцы на грани между болью и желанием вдруг начали растягиваться, открывая давно забытое. Или даже новые горизонты.

— Прости, — прошептала она на ухо, покрывая поцелуями его шею в знак всепрощения, — Давно не было. Мне… нужно… время.

Боря как раз никуда не спешил. Его вполне устраивало валяться на спине на крае кровати, опустив ноги с того края, согнув колени.

«Так можно упереться пятками в пол и поддать газу, устроив прогиб», — подсказал внутренний голос.

Но скорости не требовали. Напротив, просили подождать. И Глобальный переключился на грудь, используя обе свободные руки. Он походил на кота, что дорвался до золотинки и теперь со всех сторон её исследовал своими лапками.

В распоряжении сантехника было несколько килограмм мягкой податливой плоти с забавно торчащими сосками и тёмными ареолами вокруг. А вокруг напряглось и поднялись даже самые ленивые микро-волоски. Те, что обычно не видно, бесцветные, но их можно ощутить, если никуда не спешить и просто водить подушечкой пальцев по коже туда-сюда, пока женщина старается нагнать и наверстать упущенное.

— Тихо, Ларис. Не торопись. Я… никуда не денусь.

— Хорошо, — прозвучало вдруг с толикой благодарности в голосе.

У Бори были пышные дамы в меню рациона познающего самца. Были и с выдающейся грудью, как у Леси или Снежаны. Но Лариса Борисовна побеждала предыдущих конкуренток с полтычка. И едва он успевал подумать о лишнем, как насаживалась всё глубже, Лариса отвоевывала у тела ещё пару миллиметров внутреннего пространства. Для большего удовольствия обоих.

Несколько минут спустя, когда голодная дама освоилась. Движения её стали медлительны, но глубоки. На грани разрыва и потери сознания, (а также безмерного удовольствия), она вдруг поняла, что заполнили всю емкость.

«Первый же залп попадёт не иначе, как в матку», — подумала Лариса: «Потому что такое средство доставки сработать иначе просто и не сможет».

От осознания того, что достигла своего физического предела, Де Лакрузо ощутила, как в глазах мельтешит. Следом её накрыло теплом внизу. Мышцы попытались сжаться в конвульсиях. Но не могли. Им явно что-то мешало. Тогда следом им оставалось лишь расслабиться.

И от этих ощущений дама замерла. И открыв рот, не могла выдавить из себя ни звука. Лишь глаза говорили о многом. Там и искра, и удивление. Так же не требование, но просьба «дать доиграть самой».

Боря не двигался, глядя как у женщины перехватило дыхание. По стволу стекал сок её желания, изрядно намочив «корни». Следом прорезался тоненький голосок вперемешку с матами, комплиментами и восторгом в отдельных словах-паразитах.

— Это ж… как же ж… да я ж… бляха-муха, вот это размерчик. А я думала, что неандертальцы вымерли. Один выжил, выходит! — лепетала она, улетая на его ракете в космос.

Полёт долго отражался в её глазах, пока дрожью пробрало тело. В какой-то момент свет в её глазах просто потух, словно приземлилась и закончилось топливо.

— Я… я… — пыталась донести она свою мысль, но не могла в данный момент сформулировать чётко ничего.

Дождавшись своей очереди, Боря даль понять, что это его уже не устраивало. Он просто начал немного подрабатывать бёдрами и гладить попу. Как вдруг это сработало как новая команда «ключ на старт!».

— Боря-я-я!!!

Лариса вдруг застонала, не сдерживаясь. Сжала одеяло в кулачках, словно пытаясь ногтями пырнуть наволочку. А затем сама начала микродвижения навстречу. Как оказалось, она ещё что-то может добавить, нарастить. Может же?

Но тело быстро ответила — нет.

Кайф на грани. И следующий оргазм был на порядок сильнее. Внизу даже больно кольнуло. Испугавшись, что сейчас её действительно порвёт надвое и уже ни один хирург не зашьёт, но вся больница будет знать о её приятной и позорной тайге, Лариса подскочила, срываясь с копья.

И вдруг случилось неожиданное. Она выстрелила смазкой! Во всяком случае, именно так ей показалось на первый взгляд. Внутри за год словно накопилось так много жидкости, что превратилась в струю.

А затем ещё залп. И ещё!

«А вот и естественный сквирт», — промелькнуло в чернявой голове долгожданное определение.

Лариса опустила взгляд вниз и рукой рот прикрыла. Сам уже не закрывался. А молодой человек возлежал под ней в какой-то бесцветной жидкости от шеи до лба и… смеялся.

— Что ж, похоже теперь с напором струи в этом доме полный порядок, — добавил сантехник, вытираясь краем одеяла.

Тут-то Лариса и поверила, что ЭТО произошло.

Подобное вроде как случалась с ней раньше. Не даром же долгое время был особый массажист под рукой. Но в меньших масштабах, искусственно и вызвано пальцами.

«И тем более — не ТАК!» — подчеркнуло в голове.

Даму ещё накрывало волнами. Живот ходил ходуном, мышцы дёргало. Но она уже сама пыталась краем одеяла вытереть лицо мега-любовнику. Ещё и покраснела как девчонка.

Было так не ловко!

— Борь… прости… Боря!

— Да ладно, всё нормально, — ответил он и вновь улыбнувшись, перехватил инициативу.

Сантехник подхватил её за бёдра и резко перевернул. А едва оказался сверху, как уже сам мог регулировать глубину погружения. Решение уравнения было простым — не заходить далеко.

Тогда и только тогда можно было добавить скорости.

Приступая к решению этого вопроса следом, Глобальный сыскал немало уважения в глазах женщины. Уже не босса, но подчинённой. Ведь в таком случае можно было лишь отдаться в его власть. А там пусть творит что хочет. Если умрёт в процессе, ничего страшного. Лучше уже не будет.

Как и много лет назад на заре покорения столицы, Лариса в кой-то веки полностью расслабилась. Она покорилась и доверила себя в руки мужчины, который точно знал, что делать. Это было уже не так феерично и погранично, но это точно было хорошо, долго и обстоятельно. А едва она начала привыкать, как Боря вновь вошёл на всю глубину и коснулся её внутренней красной кнопки.

— Да твою ж ма-а-ать! — крикнула она, словив радужных зайчиков в глазах.

Но вместо того, чтобы отбросить его или закричать «не в меня!», лишь без всяких сомнений обхватила его спину, прижалась плотно-плотно и замерла, ощущая уже новый этап наполнения.

Тогда-то Лариса и решила для себя, что навсегда избавится от всех своих игрушек. А Сибирь, судя по ощущениям, не так уж и далеко от столицы.

Было бы желание!

Глава 4 Залетные

Оба вернулись на кухню в ночи. Лариса включила свет. Она в халате и с блеском в глазах, что остался от внутреннего пожара. Такой уже не горит. Просто искры, но приятно. Хоть дым из одного места и развеяло кондиционированием.

«Кому надо, тот увидел. Остальные не спалят», — отметил внутренний голос.

Боря улыбнулся, мятый, как туалетная бумага. Если присмотреться пристально, то даже немного использованный, но довольный. Теперь в дороге проще будет. Ничего не отвлекает. Вот с утра прямо и поедет. Ничего не топорщится, проезжая рядом с девушками на обочине, не давит со дна и не распирает изнутри.

Он свободен, просветлён и перезагружен. А на стоящих вдоль трасс красоток можно снова смотреть с осуждением. Ибо теплее надо одеваться!

«Зима всё-таки, а они оголяются», — одновременно восхищался и порицал внутренний голос, когда пялились на дорогу, а не на сиськи в облаках, пока стояли на перекрёстках и переездах.

Но он пока не в дороге!

И Глобальный подхватив нож, уже без стеснения принялся за остывшую говядину. Отрезал не тонкий ломтик, а сразу кусок с палец, которым можно дать леща. Сверху полил горчицей и аджикой, чтобы пробрало до пяток. Подумав, добавил кетчуп, проигнорировав как перчики на рисунке, так и иероглифы на тайском.

— Борь, тебя порвёт, — предупредила Лариса. — Он очень острый. Прям… очень!

— Да я гвоздь могу переварить! — отмахнулся сантехник. — Я, когда в гараже жил, только горчицу и хлеб ел одно время. Так что за меня не переживай.

— Ну смотри, — пригрозила она одними глазами.

А те такие блядско-непосредственные. Как у женщины, что многое повидала, но ещё на многое способна. И многое простит заочно.

Первый кусок не пошёл, а провалился, восполняя потери в калориях. Второй гость распробовал неспешно, жевал со вкусом. Затем что-то пошло не так и слёзы брызнули из глаз. И резко захотелось вывернуться наизнанку. Вернуть всё как было.

— Ого!

Вместо стакана пришлось подхватить сразу графин с морсом. Пил Боря залпом. Плакал и пил. Пил и плакал. Порой немного дышал.

А вот выдыхать пришлось как раз много, в основном изображая дракона.

«Так вот откуда потом на мусорке унитазы с пробоинами появляются!» — припомнил внутренний голос.

— Твою ж мать! А-а-а! Сейчас сдохну! — признался сантехник, ранее не знакомый с прямыми поставками острого соуса из «королевства слонов».

— Я предупреждала. Меня надо слушать.

Ларису отпустило в моральном плане, рассмеялась над ужимками. А сама взялась за банан. Не столько из-за голода, сколько по привычке.

«Всё-таки к хорошему быстро привыкают», — ещё подумала Де Лакрузо.

Тем временем попытки замахать руками проявление капсаицина на языке сантехника окончательно провалились. И дева, поедая банан, сама смеялась до слёз. Перед ней был уже не умелый герой-любовник, а немного повзрослевший пацан, в котором каким-то чудом выжил ребёнок. Будь им обоим по шесть-семь, такой смог бы ради неё отпиздить крапиву или выёбываться на велике без рук до первого падения. А потом она отвела бы его домой и сдала маме. И его бы ещё и наругали.

А лет в восемь-девять он мог впервые за неё подраться с пацаном постарше. Конечно, проиграть. Но она бы оценила его геройский поступок и впервые поцеловала в щёку. В тот момент, когда размазывал бы слёзы по щекам или стирал подорожником кровь со скулы.

Если прибавить ещё пару лет к тому возрасту, то его будет осуждать математичка за поведение, так как будет кидать ей записочки со всяким. А училка русского языка говорить, что из него ничего не выйдет, когда прочитает примерный текст. Ровно так, как говорили в школе ей, когда впервые призналась в чувствах к мальчику, но была высмеяна перед всем классом, написав «давай сосаца» в первом пылком предложении в жизни.

А вот если бы они встретились в институте, то переспали бы на первой же вписке, а потом стерли номера, заблокировали друг друга и делали вид, что ничего не произошло, когда встречались бы в коридоре или у дверей кабинета. Но ровно до следующей пьянки-гулянки.

Однажды они обязательно признались бы друг другу, что по жизни надо идти вместе и начали бы играть в семью. А потом постепенно понимать в чём была суть игры и начинать жить в семью.

И столько всего пронеслось перед глазами Ларисы в моменте, что сердце щемануло. И слеза потекла уже не от смеха.

Вот почему он не встретился ей раньше? И почему он не старше хотя бы лет на десять?

Однако, жизнь распорядилась так, что он родился позже. Намного позже. И если она помнила наизусть все песни Пугачёвой (хоть со временем и возненавидела их), то он наверняка слушает рэп и зачем-то говорит «йоу».

Единственное, что их может связывать, это осуждение Горбачёва. Но на том свете уже не пнуть пятнистого.

«Сбежал он народного гнева», — вздохнула Лариса, доедая банан: «Наверняка, Ленин со Сталиным и так неплохо его встретили. И на месте новых пятен растут уже новые рога. В новой жизни Мишка родится в лучшем случае с залупой на голове. А Ельцин точно будет улиткой. Это пожелание от миллионов загубленных душ… Но что-то меня начинает не туда заносить. К чему сожаления о прошлом и мечты о будущем, когда надо здесь лишь этим моментом? Здесь и сейчас».

Вернув мыслительный процесс, Лариса уже собиралась отправиться в холодильник за молоком, как послышался шум входной двери.

Прислушалась. Гостей не ждала.

Затем раздался бег множества ног в ботинках. Сердце дрогнуло. Они точно знали, куда бежать.

Звук приближался. Метнувшись к телефону, успела лишь набрать одно короткое сообщение, не забыв на памяти рефлексов и про приобретённую грамотность с первого публичного порицания в школе.

«Спасай, Буря».

Когда Боря перестал махать руками и уже сам прислушался к посторонним звукам, на кухню ворвались трое мужиков в балаклавах и с пистолетами наперевес.

Они начали требовать много и сразу. Кричать все вместе:

— На пол, блядь!

— Руки в гору!

— Цацки на стол!

Лариса стянула губы в линию. Повадками напоминают Быка, Вялого и Качка.

«Но Серёга Прогресс сидит в тайской тюрьме и братия его давно не при делах. В руках не автоматы, значит, не силовики. Требования противоречивы, значит, не Мендель послал. Нет единого командования», — помельтешила аналитика в чернявой голове: «А что ещё? Стволы с улицы, номера спилены. Четвёртый, наверняка, в машине, за рулём. Не пешком же бежали от ворот до участка по улице».

На диком расслабоне, но подкинув адреналина в кровь, Лариса мыслила кристально ясно. Как будто в отпуске побывала. И если бы её прямо сейчас расстреляли, ничуть бы не удивилась. Это было логичным завершением недели.

«А кто тогда? Пан Полянский? Старая гвардия? Как они вообще пробрались в закрытый посёлок?» — хороводом пронеслось в голове Де Лакрузо, как и мысль, что с кухни до тревожной кнопки охраны в кабинете на втором этаже не добраться. Вроде как зря с сигнализации дом сняла. И так за общую в посёлке платила. И камер везде одно время навешала.

В халате вещей с собой кроме телефона ничего нет. Всё управление на нём. Но степеней защиты в гаджете столько, что брать налётчику его без толку, если не отрубить ей палец или не вытащить глаз. И то — найдёт его потом. Вычислит по этому же устройству.

Но налётчики точно знали, что делают. Так как один из молодчиков сунул ей телефон под нос и достал бумажку из кармана, рявкнув:

— Переводи сюда, сука! На этот счёт! Кидай всё, что есть!

«Подготовились», — прикинула Лариса, не выпуская из рук телефон и начиная заходить во второстепенные приложения банков и медлить с переводами.

Затем путать цифры, как и положено растерянной женщине на стрессе. Мысли продолжили шагать уже строем «сейчас „мулу“ улетит сумма, затем перекинут дальше, и всё, не найдёт полиция переводов. Растворятся в офшорах».

— Быстрее, блядь! — подстегнул молодой голос, словно не всё у них на мази и фактор времени играет какую-то роль в ночи.

Ей бы Эдуарду Николаевичу первой писать, так ведь отказала в свадьбе, обиделся. А нового покровителя ещё не нашла. Сама себе давно покровитель. Не тот статус, вроде как.

— Быстрее!!!

Следом пощёчина. Бах!

Не больно, лишь ускоряет мысли. Но Лариса вдруг понялся, не расслышала акцента. Значит, не поляки. Местные? Из Москвы? Это объясняло бы наглость и осведомлённость.

Боря меж тем выложил из шорт телефон и ключи с меткой. Броский брелок Ламборджини зацепился за глаза залётным бандитам.

— Охереть! Это от того внедорожника на улице! — добавил один из них, мигом сунув его в карман жилетки. — Я на улицу. Проверю.

— Зачем?

— Пересажу Гигу. На нём поедем! Он же десятки миллионов стоит!

— Так спалят его!

— Завали! — ответил «коллега» и растворился в тёмном коридоре.

«Либо играют на публику, либо Борю действительно не вели», — нашла время на дальнейшую аналитику Лариса, вынужденно опустошив небольшой счёт с «электронными заначками» за это время. Если спешат, больше требовать не будут: «По дому же рыскать не стали. Насчёт сейфов не спрашивают. Золото и драгоценности двое оставшихся достать не просят. Нет среди них „медвежатников“ и домушников? Значит, молодёжь!»

— Чего так мало? Ещё переводи! — возмутился лишь одному счёту один из налётчиков, сверяясь с цифрами уже на своём гаджете. — Я знаю, что у тебя этих денег куры не клюют!

Он знал, что делать. Давил, доил. И Лариса вдруг поняла, что их не четверо. Пятеро. Один охранником на посту дежурным сидел. Он и пустил в ночи в посёлок. В лучшем случае чоповца повязали. В худшем — пустили в расход.

«Что мог сделать подсадной охранник, который наверняка не один месяц потратил на то, чтобы изучить посёлок?» — снова подумала Лариса: «Охрану точно не вызвал. Ещё и блокировал или опроверг вызов. Риск, стоимостью в десятки миллионов, оправдан. А камеры на улицах сейчас отключены. Элитный посёлок вдруг ослеп и каждый проживающий в нём вип-персоналити пока понятия не имеет, что происходит в доме за высоким забором. А потом они просто уедут на своей или краденой машине», — подумала Лариса и уже хотела надавить на кнопку «принять».

Но Боря допустил ошибку. Едва Ларисе прилетела пощёчина, он дёрнулся и получил под дых. А когда поднялся, с такой ненавистью в глазах смотрел на тех, кто забрал брелок от автомобиля, что нервы не выдержали.

— Чего пялишься, ублюдок⁈ — рявкнул один из налётчиков и Глобальному резко прилетело в челюсть сбоку. С кулака. Попали что надо.

«Хотя бы один бить умеет», — поняла Лариса, глядя как сантехник отключился.

— Я тебе глаза за него выколю, — пообещала она тут же. И не став опустошать даже второй счёт, просто со всей дури разбила телефон о кафель.

Выживет — всё восстановит.

С деньгами это не сложно. Сложнее жить без денег, если опустеют все счета. Если охранник на входе убит, это уже криминал, кровь. Такие люди уже не остановятся. Но если всё же охранник связан или свой, «подсадной», то обойдутся угрозами и синяками.

«Так меньше срок», — прекрасно понимала Де Лакрузо, понабравшись опыта в криминальном мире ещё будучи Мендель. Фамилия от первого и единственного мужа, оставшегося со временем не у дел.

— Сука! — рявкнул тот, что вручил бумажку и ударил её уже как следует, отчего Лариса отлетела на стул и рухнула на пол, ударившись о стул.

— Пидорасы! — прозвучало из-за угла.

И на кухне появилась озлобленная тень в тельняшке. Никто в этот момент не ожидал появление новых лиц. Богатырёв в носках и без обуви, за криками и разборками подобрался бесшумно. А когда Ларису ударили, просто выпрыгнул из-за угла и начал убивать на рефлексах. Понять и со временем даже принять крики на первом этаже можно, сославшись на плохую форму, а вот видеть женщину, которая тебе не безразлична с разбитой в кровь губой на полу — нет.

Это выше мужских сил.

И пусть силы в нём было гораздо меньше, чем раньше. Но гнев их умножил, а навык окопного боя сработал на автомате. Остро сожалея, что нет сапёрной лопатки или привычного приклада АК-74М, Владимир начал последовательно обрабатывать обоих налётчиков.

Сначала в сторону полетели пистолеты. Без них они менее опасны.

Затем лицо в балаклаве встретилось со столешницей. А когда десантник подхватил стул и разбил его о грудак второго налётчика, разломанные палки в руках начали творить чудеса боевых искусств.

Разбив стулья о головы, Володя продолжал бить в грудь и пинать, бил в живот, вцеплялся пальцами в лицо, хватал за шею. А когда палки разлетелись вдребезги не стеснялся применять колени и локти.

По жилам в этот момент текла лава, сердце не чуял. Лишь первостепенное желание спасти, защитить и покарать обидчиков завладело сознанием. Люди называют это «состоянием аффекта». Богатырёв называл «ну и хули теперь думать?»

Остановился он лишь когда оба налётчика валялись на полу. Без балаклав и с разбитыми лицами. Десантник очень надеялся, что сломал хотя бы пару рёбер. Но пока видел на полу лишь крошево зубов. Один зуб выглядел вполне целым. И засмотревшись на него, Богатырёв остановился.

Тут-то о себе и дало знать сердце. Дыхания стало не хватать. В глазах темнеть. Володя свалился на колени, держась за грудак. И дышал тяжело, с хрипами. Кислород словно не желал проникать внутрь. Так и свалился на пол, затих в бессознанке.

Вика зашла на кухню следом, в ночнушке и тапочках. Расцветка розовой пони на её ночном наряде совсем не подходила картине разгромленной кухни: разбитые стулья, разбросанные блюда со стола, под сползшей скатертью дёргалась нога в штанах цвета хаки. А в углу прислонился к стене с разбитой плиткой головой один из неизвестных ей парней со сдёрнутой балаклавой.

Но всё это было мелочью по сравнению с тем, что творилось с её близкими! Так Лариса щупала лицо, размазывая кровь по губе вместе с недоеденной Борей помадой. А Володя валялся на полу и был бледен как праздничная скатерть. Гость же валялся со свёрнутой набекрень челюстью. И это было так дико наблюдать, что некоторые части тела на лице могут буквально торчать.

Неестественно и жутко!

Блондинка бросилась к Володе, не зная, что первым делать. Бежать ли за телефоном или закрыть распахнутую настежь дверь в холле?

Снова послышались шаги. На свет прибежал суровый и седой как лунь генерал Борис Тоненьких с позывным «Буря». Хотя его друг Лёва, действенный майор на службе Отечества, предпочитал называть его Буревестником. Но то полное прозвище, когда есть время поговорить, а не приходится орать в рацию как можно короче.

Пока Буря щупал пальцем пульс десантнику и вызывал скорую, Лёва спросил у Вики:

— На чём они приехали?

Его люди уже убедились, что в помещении больше никого. Но теперь предстояло догнать и задержать.

— Я не знаю, — призналась Вика, которая планировала просто поспать рядом с любимым. И иначе провести первую спокойную ночь за последний год.

Спецназ ворвался в посёлок с поднятым шлагбаумом на микроавтобусе и с ходу заметил брошенную у забора синюю «девятку» без номеров. Но средство доставки не могло быть средством отступления. Не пешком же уходили.

— Что стояло во дворе? — следом спросил более опытный Буря.

— Ламборджини. Жёлтый внедорожник, — вспомнила Лопырёва автомобиль, который привёз их с автовокзала.

Следом Буря начал поднимать Ларису, которая от боли и возмущения не могла сказать и слова. Лишь слёзы говорили многое. Ей было плохо, она просила о помощи одним своим видом. А своих семейство Тоненьких не бросает.

И Лёва получил от Бури простой наказ:

— Догнать и покарать!

Майор понял без слов. И спецназ, спеленав обезвреженных в наручники, лихо отправился в погоню за теми, кому удалось уйти.

По пути рация запрашивала подмогу. Сигнал разошёлся по Подмосковью. И вскоре всем постам было велено перекрыть ближайшие трассы.

* * *

Меньше всего в эту ночь на подмосковном посту ДПС обещал жене геройствовать капитан Андрей Сергеев.

Его более молодой коллега — Владимир Колокольцев, зевая, писал отчёт. И на героя мог походить только хрипотцой в голосе. Но то не от обилия тестостерона, а он степени прокуренности.

Подспудно Сергеев ждал, что рано или поздно коллегу должна была забраковать бабушка на флюорографии. Тогда как самому мешал лишний вес. Однажды просто не хватит очередной дырочки на ремне. А без штанов он просто не сможет попасть на работу ни в метро, ни на такси, ни даже на личном автомобиле.

Когда включилась рация, оба мечтали лишь о кофе с булочками с корицей. Однако, приказ был неожиданно строгим.

— Внимание, всем постам. Жёлтый Ламборджини Урус. Номер неизвестен. Перехватить любой ценой! Повторяю. Перехватить любой ценой!

Конечно, никаких цепей и прочих противотанковых ежей на посту ДПС давно не было. И быть не могло после сокращения штата. Не выдавали гранатомётов, не снабжали минами. Пока по Москве и Московской области множились камеры, что «оказались эффективней полка ДПС» по отчётам, в кобуре лейтенанта Колокольцева вместе с пустым пистолетом прятался лишь использованный пакетик от завертона. А капитан Сергеев даже в страшном сне не представлял себе, что придётся доставать патроны из сейфа в ночную смену и дрожащими пальцами загонять их в пустую обойму и автоматный рожок без предварительной расписки.

Примерно пятнадцать лет назад на каждом въезде в каждый город стоял стационарный пост ДПС и там всегда было по пять-шесть сотрудников, которые проверяли документы, выписывали штрафы, поддерживали друг друга, а иногда даже забирали автомобили на штрафные стоянки вместо банальных штрафов с квитками. Но потом модернизация 2009 году внесла коррективы, и последующая цифровизация под эгидой реформы взяла своё, практически не оставив постов. А те, что остались, были порезаны как в штате, так и в оснащении. В том числе и в Москве.

Но приказ есть приказ. И вогнав по обойме в Макаров и укороченный Калашников, оба решительно отправились к трассе. Подмогу им в этот момент вместо коллег составляли лишь полосатые палки на бедре. Увы, бесполезные в таких случаях.

Невольно умывая лицо холодным дождём и щурясь ветру, оба всматривались в тёмную трассу. Фонари работали исправно, но непогода влияла на видимость. А за фурами вообще не видно ни зги. Но те ехали и ехали, чтобы поскорее проскочить обычно битком забитый днём участок.

— Может, доставку с кофе заказать? — не мог не спросить Колокольцев, так как обсуждение еды, (тем более горячей), всегда подбадривало капитана.

Но на этот раз он был сосредоточен, как коршун перед рывком на добычу. И едва в зоне видимости в потоке мелькнуло жёлтое пятно, сначала дёрнул палочку с пояса, махнул в сторону приближающегося автомобиля. А когда тот даже не подумал скидывать скорость или делать попытку остановки, сотрудник резко рванул автомат через плечо.

Лейтенант ощутил в этот момент две вещи. Гордость за коллегу и мощный стояк. С первой же очередью автомата адреналин так саданул ему в сердце, что кровь стала водой. Выхватив пистолет из кобуры, (пакетик отправился в урну чуть ранее), Колокольцев вдруг тоже принялся палить по колёсам.

Пули пробили переднее правое колесо и буквально разорвали заднее правое. Автомобиль на скорости дёрнулся. И водитель дёргал руль что-то крича, пока не влетел в ограждение, высекая корпусом серию искр.

— Штурмуем! — закричал ещё до того, как подбежал к автомобилю Сергеев.

Чисто на эмоциях, как будто рыцарь брал стену замка, взбираясь по лестнице.

Затем дёрнул дверь на себя. Она оказалась закрытой. Треснув прикладом по стеклу пару раз без сомнения. И разбив его вдребезги, он буквально вырвал пальцами плёнку с осколками и начал щупать замок. Но на курсах повышения квалификации почему-то не учили, где расположен замок от двери у элитных внедорожников.

Пока коллега внедрялся в салон, лейтенант Колокольцев выцеливал пистолетом водителя и пассажира на переднем сиденье.

— Руки вверх! И из машины быстро! — рявкнул Колокольцев следом и добавил очевидное. — Вы арестованы!

Сидящий за рулём бородатый мужик с сиськами только в бешенстве треснул по рулю, крикнув:

— Чёртова Лариса!

Сотрудникам ДПС он был не знаком. Но ранее в безоблачном мире обширных социальных сетей он жил неплохо. И на часть мира был известен как трансгендер Диадема.

Однако, новый мир оказался жесток к «трансформеру». Пришлось крутиться. Да только заработать на ликвидацию груди так и не удавалось. «Обратный переход» сначала забуксовал. А теперь окончательно застопорился.

И глядя на автомат в руках сотрудника, Диадема понял, что всё пропало.

Глава 5 Покер-фейс

Очнулся Борис Глобальный в кабинете интенсивным с верхним освещением. Был он в майке и шортах. Светило, как днём. Длинные лампы били в глаза прямыми лучами света. Хотя бы потому, что крышку кто-то снял, а назад не вернул.

Что вообще происходит? За окном фонари светят, не видно звёзд. В столице сложно отыскать участка без светового загрязнения. Но как его угораздило вляпаться в столичные неприятности?

Глобальный вдруг понял, что валяется на кушетке с подкладкой. А вокруг стены в светлой плитке. Такие проще мыть, оттирать кровь и различные жидкости организма. Если не считать швов. Но их тоже моют по генеральным дням. Так что всё блестит и сияет.

«Значит, нас вверили в руки медицине», — пришёл к первому выводу внутренний голос: «А вон и тапочки рядом с кушеткой стоят. Слава богу, чёрные».

Сантехник же приподнялся. От напряжения отдало в челюсть. Поморщился, пощупал.

«Мама родная!» — возмутился внутренний голос, не привыкнув к тому, что рот есть где-то отдельно от остального черепа.

Челюсть всё ещё была набекрень! А со рта капала слюнка, как будто изображал бульдога. Даже в ухо немного затекло, пока валялся.

Пациент тут же оглянулся в поисках платочка или салфетки.

Неудобно всё-таки!

Рядом стол и ширма, виднеется раковина. Это была не палата. И не реанимация. Просто смотровой кабинет. В пользу этого сказало то, что в него вошёл доктор в белом халате.

Он же с ходу заявил:

— Очнулся? Хорошо. Сейчас челюсть будем вправлять.

— Заэбись, — обронил Боря, о чём тут же пожалел.

Рот вообще говорил не то, что от него ожидали. А слюна текла, как будто умственно недополучил по жизни.

— На, вытри, — сжалился доктор и протянул пачку салфеток со стола, а сам вымыл тщательно руки. И уже готов был приступить к процедуре, но следом в его кармане зазвонил телефон. И травматолог добавил через плечо, выходя в коридор. — Сейчас, минуточку. Морально пока готовься.

Едва Боря вытер рот, и снова пощупал подраспухшую челюсть, как зазвонил уже свой телефон. Оказалось, он валялся рядом с ним на кушетке. В отличие от документов, бумажника и прочего, что осталось в коттедже или автомобиле.

«Хотя бы с телефоном доставили», — прикинул внутренний голос, пока свой телефон запиликал хитом рыжего братца.

Собственно, Новокуров и звонил. Так как на всех других стояла другая мелодия из стандартной полифонии.

— Боря, здорова.

— Заова, — ответил человек со свёрнутой челюстью, стараясь её не двигать в приоткрытом состоянии, но выдавать схожие по фонетике звуки.

Вместо продолжения разговора Новокуров сразу выдал куплет на разрыв души:

Лань, татары, мел, кевлар

Творчеством всех заебал.

А не буду больше петь —

В каверах погрязну ведь!

— Зопа, — покачал головой Боря и поморщился. — Не нана.

— Я тут знаешь, что подумал, брат? — выдохнул Рома, очевидно, откладывая гитару и решив сделать перерыв с утра пораньше. — Женюсь!

— А? — добавил Глобальный, так как этот звук давался лучше всего.

Жаль, им нельзя бить по голове людей на расстоянии. Или хотя бы осуждать.

— А что? Песен у меня не выходит, — прикинул рыжий аналитик, который недавно убеждал вложиться в биткоины, играя в сегу.

До этого он предлагал скупать карточки с американскими бейсболистами и потом продавать их в рассрочку, чтобы накопить уже на приставку поинтереснее. А вот контракты с музыкальной группой Рому не заботили, судя по творческим потугам.

— Так что буду воевать на любовном фронте до призыва, — продолжил брат. — К соседке вниз пойду на палку чая. У Оксаны из вентиляции так призывно блинчиками с утра пахнет. Хотя бы сыт буду. А мамка что? Даже борща лишний раз не сварит! Зачем я вообще сюда приехал? Бухали бы с пацанами, сидели на измене. Но вместе, как группа. Так что уже одеваюсь.

«Судьба Леси Васильковой его, похоже, больше не заботит», — отметил также внутренний голос. Что-то подсказывало Боре, что брат идёт по кругу. Вокруг четыре миллиарда женщин, а он ищет тех, кто попроще: «Ну или дело в блинах».

— Нье зумай, — добавил Боря, остро сожалея, что не получается толком букву «в» произнести, а ещё «м» и серию других, так нужных в разговоре. В основном, согласных.

— Чего? — не понял Рома. — Связь какая-то хреновая.

— Наманая.

— Ты что, пьяный? — тут же поинтересовался брат.

— Ебао бо-бо, — ответил Боря, импровизируя на ходу.

С короткими словами было проще совладать. А вот деепричастные обороты сейчас точно не в ходу. И именно про такие случаи надо говорить — «будь проще и к тебе люди потянутся».

— Боря, какие ещё «ё-бо-бо»? — не понял рыжий жаворонок, что решил податься в любовники с утра пораньше. — Ты что, в детство впал?

— Хо бы ховолил, — ответил Боря и поморщился.

Даже слезинка потекла ненароком, как от возможного вида счета за стоматологические услуги, если ещё и зуб-другой враги выбили.

Отсюда не видно. А язык впервые не дотягивает.

— Боря, не бухай с утра-то! — даже возмутился Новокуров. — Ты что, брат? Это лёгкий путь. Следом захочется пройти супермарио. А никто этого не оценит! Я никак до финального флажка не могу там допрыгнуть.

Вместо объяснений Глобальный просто отключил связь, так как снова больно кольнуло. На понимание всех сирых и убогих в это новое ранее утро прекрасного дня в столице его пока не хватало. К тому же в Москве пока была скорее поздняя ночь. Но в Сибири об этом не знали.

И следом позвонил Василий Степанович:

— Боря, привет, дорогой. Как жив-здоров? — зазвучала более разумная речь.

— Аха, — ответил потерпевший.

Так как пришлось вновь потерпеть и подвигать ртом.

— Спишь, что ли?

— Не-а, — ответил Боря, так как вообще не планировал спать.

Тем более, неожиданно спать. Тем более, с челюстью набок!

С другой стороны, он был в кабинете. А это означало, что там, «дома», всё закончилось более-менее хорошо.

«А конкретика может и подождать», — уточнил внутренний голос.

— А, ещё не проснулся? — сделал ещё одну попытку Степаныч, сёрбая чаем.

Наставник от сантехнических наук завтракал. Не первый день живёт у женщины, но многолетнюю привычку издавать звуки хотя бы ради себя, чтобы убить тишину в квартире, так просто за шиворот не заткнуть.

— Йицо сомали, — вновь попытался объяснит ситуацию Боря, о чём тут же пожалел.

— Яйцо сломали? — удивился Степаныч. — Так ты теперь инвалид? Или стальное по медполису поставят? Тогда два надо ставить! А звенеть не будет? В бане, опять же, неудобно. Нет, ты не подумай, я тебя мудозвоном звать не буду. Просто самому обидно даже. Нихуя себе жертва!

Не слушая отдельных звуков в ответ, наставник по сантехническому делу продолжал сокрушаться. Но спустя пару-тройку сочувствующих фраз, тут же открыл ещё один секрет.

— А ты знал, что Обама — гей, а жена у него трансвестит? Майкл зовут.

— Сепаныш! — поморщился Боря, не готовый к новым теориям заговоров.

— А дети то ли приёмные, то ли выдают им их на фотосессию, а потом обратно в инкубатор складывают, — продолжил делиться мудростью наставник. — Ну или ставят. Я думаю, что они там все роботы давно. Потому что люди такое блядство в семье терпеть не будут. А с тех пор, как им всем терминатора через прививку под кожу загнали, все под одной программой ходят. А Бил Гейтс с джойстиком сидит и управляет себе! А что дальше? Косоглазые начнут водить самосвалы? Или правильно говорить «люди с ограниченными возможностями пройтись по прямой?». Я уже запутался с этой толерантностью, честное слово. Мир давно и целенаправленно даёт ёбу!

— Сепаныч, не сехах, — моргнул Боря и отключил связь.

Слушать об иллюминатах, масонах и Нибиру он мог только раз в месяц. Ещё от бани в декабре не отошёл, после которой Степаныч и заселился к Зое на дом.

«Вот ей пусть о гильдии каменщиков и рассказывает, мировые заговоры раскрывает или графику рисует на салфетке на тему — почему масло подорожало?» — добавил внутренний голос.

Только Глобальный связь отключил, как следом Наташка позвонила.

— Боря, ты что, на бутылку присел? — с места в карьер наехала рыжая краса, так как рыжий сын и так порядочно на мозги её присел за последние недели. Беременность ещё гормонов добавляла.

Вся надежда вроде на Борю была, и тот подводит!

— Нихуда йа не сазился, — возмутился Глобальный, но не стал ничего добавлять, так как фразы «лицо сломали» и «ебало болит» люди просто не воспринимали, а на более подробный рассказ его пока не хватало.

— А ты уверен, что нам вообще стоит ребёнка заводить при таком раскладе⁈ — тут же начала жестить Наташка, которая с трудом себя видела в декрете, ухаживающей сразу за тремя детьми.

Рыжим, пьяным и основным.

— Йа захят! — даже возмутился в ответ Боря и снова отключил связь.

Тут же стало страшно. Задумался.

«А что, если психанёт и пойдёт аборт делать?» — тут же подложил дровишек на костёр паники внутренний голос: «Нет уж, успокой!»

И Боря принялся писать сообщение, затем сфотографировал себя, прикрепил доказательство. Вот он — пруф. Если кончилось доверие или даже истончилось, поверит.

Отправил с ходу. А затем понял, что отправил бате… Поторопился.

Пётр Глобальный в ответ звонить не стал. Но тут же написал:

«Да не собираюсь я даже беременеть! Не то, что на аборт. Но судя по всему, я скоро стану дедом? А что с ебалом? Или это от большой радости?»

— Бхять, — буркнул Боря, откладывая телефон.

Не так онипланировали Глобального-старшего в курс дела ввести. Но получилось, как получилось.

В кабинет, наконец, вошёл доктор. На этот раз даже удалось рассмотреть его. Лет тридцать на вид. Лысоват. Судя по быстрым движениям, опытный. На суете разве что.

На этот раз рук не мыл, но перчатки надел.

— Так, садимся на край кушетки. Лицом ко мне, — начал он инструктаж. — Что я сейчас делаю? Для общего понимания. Поднимаю тебе подбородок, большие пальцы располагаю на нижних зубах, остальные пальцы завожу под челюсть. Затем…

Тут он резко совершил движения вниз и назад. По хрусту и довольному взгляду Боря вдруг понял, что нижняя челюсть приняла своё первоначальное положение.

— Не болит? — уточнил хирург-травматолог.

— М… ммм… — отрицательно покачал головой Глобальный, по привычке не используя челюсть.

И если по существу, ртом бы вообще не двигать неделю.

— Если боли выраженные, то данную манипуляцию проводят под наркозом, — предупредил доктор. — Но ты и так в отключке был. Смотрю, крепкий вроде. И я понял, что исход благоприятный. Давай я тебе лучше назначу обезболивающие препараты. Попей по самочувствию. Через пару дней отёк пройдёт. А пока попробуй как можно меньше говорить. И старайся ближайший час рот вообще не открывать. Понял?

Боря кивнул. Это движение получилось без боли. А вот первая же попытка что-то сказать натолкнулась на боль. Она небольшая, но если её можно избежать, то зачем она нужна?

«Лучше помолчать», — прикинул внутренний голос.

Карма, однако, словно что-то хотела от него. И тут же позвонила мать. Разговаривать Боря при докторе не решился и просто сбросил.

Специалист выписал ему рецепт, выпроводил в коридор. Как оказалось, там Глобального дожидалась блондинка с курткой на ногах.

Вика тут же подскочила с кресла ожидания, подошла, протянула куртку:

— Как ты? Вправили?

Боря кивнул.

— Болит? — повторила блондинка.

Сантехник поморщился, показал рукой жест «так себе».

— Говорить нельзя? — догадалась Лопырёва.

Боря кивнул.

— Тогда говорить буду я, — Вика тут же взяла его под руку, как будто не умел ходить в тапочках и повела к выходу. — Лариса с Володей в отделении интенсивной терапии. Так что добираемся до дома сами. Эх… что за ночка?

Боря пожал плечами. Сами, так сами. Вика вызвала такси через приложение, встали в проходе, чтобы ничего не отморозить пациенту. Тепловая пушка работает вместо печки, нагнетает горячий воздух и ладно.

В пятом часу утра трафик не сильный. Таксист, судя по карте, оказался поблизости. Но телефон зазвонил снова, хотя номер не высвечивался.

«Хм, странно», — отметил внутренний голос.

Полазив в гаджете, Боря понял, что это не звонок. Его просто добавили в групповой семейный чат и теперь верещит приложение.

В чате резко оказались добавлены «отец» и «сестра», которая на всякий случай добавила «мужа-Лёху», а рулила всем «мать».

« Боря-то наш на бутылку подсел! » — обозначила название чата Галина Константиновна.

И тут разверзся ад!

— Боря, ты чего? Давай доктора поищу, — тут же обеспокоилась сестра.

— « Зашиться» не хочешь? Давай «торпеду» поставим! — тут же добавил Лёха.

— Весь в отца! — добавила мать, которая набирала текст не так быстро.

— Чего сразу в отца? — возмутился Пётр Иванович. — У него вообще-то баба беременна! Так что готовься стать бабушкой и няньчиться.

— Как бабушкой⁈ — написала мама.

— Вау! Поздравляю, брат! — добавила сестра. — Всё правильно. Лучше сразу двоих-троих, а то потом тяжелее будет.

— Когда роды? — спросил Лёха и тут же дописал. — Надо будет тебе мешок детских вещей передать… Когда заберёшь?

Боря только лицо в руку вложил, взвыл и попытался полить воды в этот семейный костёр.

— Да не пью я! – написал он.

— Как это не пью? — тут же возмутился отец. — У него первенец намечается, а он решил не отмечать? Да я так напился, когда ты родился, что неделю дома не появлялся!

— Ой, Петя, не бреши! — написала мать, и все долго смотрели, как она ещё что-то пишет.

Первым не выдержал Лёха.

— Так, когда вещи детские заберёшь? Тут и ползунки есть, и прыгунки.

— И носочки! — добавила сестра, поставив смайлик.

— С этим я сам разберусь! – дописал Боря и тут подъехало такси.

На месте водителя оказался карлик с густой бородой и бровями. Представитель южных кровей, как на вид. Он сидел на подушечке, с придвинутым вплотную креслом. Вместо педалей, до которых тянуться, стояло ручное управление. Он буквально одними руками управлял автомобилем, дёргая то ручку газа, то тормоза, то отвечая на звонки по телефону. Иногда даже рулил. А если удавалось, успевал включать поворотники.

Резкая боль ушла. Возможно, от осознания этой картины. Ведь следом карлик достал семечки и начал плевать их в стаканчик из-под кофе, как будто автомобиль шёл на автопилоте. Но больше всего Борю поразило, что автомобиль был на механике! Так что при всём при этом где-то ещё и сцепление отжималось.

«Здесь правит магия!» — тут же пришёл к выводу внутренний голос, так как следом водитель начал отвечать на видео звонок, ещё и умудрился помахать в камеру:

— Гоша, брат! Как сам? — отвечал такому же карлику низкорослый водитель, когда тот не матерился в ответ по-русски и совсем без акцента. — В смысле работу не можешь найти? Таксуй!.. Ой, да чего тут уметь? Берёшь, да едешь!.. Да я вообще без рук могу, смотри! Я тебе как в прошлый раз сказал? Мы, Маливанские, всё можем!

Гадать на тему «доедут или нет» не хотелось. Но глядя на фокусы самоуверенного водителя, у Глобального осталась лишь боль мелкая, ноющая. Незначительная по сравнению с возможным ДТП. Ещё голова болела от семьи. Что тоже тот ещё головняк.

Впредь Глобальный решил как можно дольше игнорировать телефон. А ещё старался перестать обращать внимания на дорогу. Только листик с рецептом достал и Вике протянул.

Посмотрел пристально так. Мол, заедем?

— А, рецепт? Сейчас закажу, подвезут, — тут же всё разрулила Вика и всмотрелась вместо дороги в каракули, где из всех букв алфавита только одна буква на «г» была похожа. — Что вообще такое? Я ни слова не понимаю. Эта кривая на каком языке? Ручку расписывали, что ли?

Автомобиль дёрнуло. Карлик заругался. Боря замычал следом.

Мол, надо всё же заехать в аптеку!

«А лучше там и остаться», — посоветовал внутренний голос.

— Он что у вас, из этих? — тут же посочувствовал таксист с акцентом и пристально в зеркало посмотрел на Борю.

— Их каких «этих»? — не поняла блондинка, ранее ничего подобного за Глобальным не замечая.

— Слюнями мне сиденье не зальёт? — грозно присмотрелся водитель, уточняя для себя самое важное.

— Не зальёт! — психанула Вика, что никак не могла распознать почерк, но доверилась технологии и попробовала загрузить рецепт в приложение.

Но то предложило купить смазку.

«Видимо, контекстная реклама выскочила. Пора уже прекращать баловаться с игрушками», — ещё подумала Лопырёва, пряча дисплей телефона от пассажира рядом.

— Не дошла ещё техника до дешифровки врачебных рукописей, — пожаловалась Вика следом.

Боря только моргнул в ответ, чтобы мычанием не раздражать водителя. Который теперь чаще за ним смотрел, чем за дорогой.

Осознав, что помощи не будет, Вика вставила картинку-фотографию в автоматический переводчик-распознаватель. И тот почему-то решил, что это арамейский. А часть рецепта даже обозначил как «… смешайте бугульму и берегите джугшурт…».

— Что ещё за джугшурт такой? — пробормотала Вика, у которой закипел мозг.

И так несколько ночей не спала. А это самая бессонная выдалась. В голове туман. А тут ещё трудности какие-то, решать надо.

— Бледный он у вас какой-то, — добавил бородатый карлик тем временем, пристально разглядывая сантехника в зеркало. — Точно не… уставший?

— Я сама начинаю уставать от ваших вопросов! — взвизгнула Вика.

Водитель притих и попытался для разнообразия посмотреть в лобовое. На стекле у него висел видеорегистратор, держалка для навигатора, держалка для второго телефона с именным приложением такси, а снизу стояла тройная иконка в развёрнутом виде, рядом с которой сидел толстый Будда и котик дёргал головой в такт дороге чуть сбоку. А на самом зеркале висели чётки с полумесяцем и болтался конь в красном, что говорило ясно лишь одно — водитель болеет за ЦСКА. А дальше бессильна любая разведка.

По сути для обзора на дорогу оставалась лишь узкая щель-бойница где-то спереди, а сзади не было и такой, так как на стекле висели надписи «20 сантиметров, холост», реклама-зазывалка в таксисты и значок чайника. Последнее обозначение даже нравилось Вике.

По нему она всегда определяла чаеведов.

— И что это за отношение к «уставшим»? — добавила блондинка грозно, не решившись переводить даже бугульму. Доверила это дело специалистам в дальнейшем. Пусть сами в своей аптеке расшифровывают. Готова даже доплатить за криптографию.

— Да я заебался слюни в химчистке убирать! — выкрикнул карлик, что за словом в карман не лез. — То собаки, то наркоманы на соли, то… уставшие. Метро для кого расширяют?

— Да я вам за такое отношение к людям единицу поставлю! — возмутилась Вика, так как Боря лишь напряжённо молчал, слабо понимая почему перед таксистом автомобили расступаются, как перед Моисеем море.

Возможно, дело было в утреннем часе.

«Ну или думают, что ребёнок за рулём», — добавил внутренний голос.

— Я тебе поставлю! Совсем, что ли? — резко перешёл на «ты» загорелый таксист, нервно дёргая бороду, в которой застряли семечки.

Вика в долгу не осталась и тут же заявила:

— А чего это вы мне тыкаете⁈ Я вам только выкаю вообще-то!

— А ты мне не выкай! — возмутился и водитель и уверенно добавил довольным голосом. — Я сам кому хочу — тыкаю!

— Я вам сейчас так натыкаю, что и рады не будете! — возмутилась блондинка.

Обстановка накалилась мгновенно. Боря снова замычал, обхватив голову. Лезть в драку с карликом в принципе не хотелось. Но сейчас особенно. Ему и так сломали лицо, а когда починится — не известно.

«Да и тот раз на кухне не планировал драться. Само вышло», — добавил внутренний голос.

Не зная, как разобраться с ситуацией без права голоса и без особого здоровья, Глобальный только снова в телефон залез. А там в чате уже новый участник. Батя добавил контакт Натуся Новокурова. Чтобы надолго знакомство с семьёй не откладывать.

«Пошёл по принципу 'кто первым внуков поделит на выходные — тот и прав», — добавил внутренний голос.

Всё, что до этого было в чате, оказалось лишь Чистилищем. Истинный ад начался следом, едва Боря вчитался.

— Ах ты курва рыжая! — начала пылко мама, прекрасно знакомая с этим персонажем, который уже отметился в их семье не с лучшей стороны.

Но дальше не сразу текст набрала.

— Это я курва? Да я вам вообще никого рожать не буду! И не собиралась даже! От кого там рожать? Отец пьёт, дед — придурок. Остальные не лучше, – тут же ответила Наташка.

— Чего это я придурок? — в свою очередь возмутился Пётр Глобальный.

Всё рассчитывали на объяснения, но пока Галина Константиновка успела дописать лишь:

— Вот же блядь идти вперёд едровый лапоть!

Очевидно, дополнение не обошлось без помощи Т9.

— Я не блядь, я честная давалка! – возмутилась Наташка для одной и добавила для другого. — А ты, Петя — придурок. И вообще, я новых Глобальных плодить не планирую! Мне бы своего из выводка до пенсии дотянуть.

И рыжая эффектно покинула чат.

«А если кричат в спину — значит, просто завидуют», — добавил внутренний голос Борису.

— Петя, ну ты дурак? — тут же дописала Галина Константиновка так быстро, как будто уже использовала не раз эту фразу и алгоритмы телефона точно знали, что она хочет сказать.

— Чего это я дурак? — снова спросил батя.

— Батя, ну ты и дурак! — дописала сестра следом.

— Пётр Иванович совсем не дурак, — попытался встать на защиту тестя Лёха, но все тут же начали вставлять в чат коричневые смайлики с глазками.

— Ой, а почему тут столько шоколадного мороженного? — некоторое время спустя спросила мама.

Ответа ей не дали. Так как следом «Пётр» покинул чат, затем «Лёха», а «сестра» вышла, только добавив:

— Ну вы блин, даёте.

Чтобы мать не расстраивалась, Боря перед выходом начал набирать большой, всё объясняющий текст. Но незадолго до того, как надавить «отправить», чат покинула и «мама», следуя эффекту стада, идущего на водопой.

«Все побежали, и я побежал», — тут же дал комментарий внутренний голос и на это.

Боря снова замычал, почти утробно. Так, что даже Вика на него покосилась.

— А он мне сиденье не обоссыт⁈ — тут же навострился водитель, который едва остыл, а тут новые страхи по вложению в химчистку нагрянули. — Вы бы предупредили. Я бы целлофан сзади постелил! О таком сразу надо предупреждать!

— Что вы себе позволяете⁈ — возмутилась Вика и начала стучать ладошкой по изголовнику водителя. — Человек только из травмпункта!

— Я сейчас тебя саму в травмпункт отправлю, если не прекратишь стучать! — добавил карлик грозно.

— Кто, ты? — наконец, перешла на «ты» и блондинка, устав от бесполезных угроз и решив перейти к нормальной драке.

«Она девушка. Он — карлик. Равные гендерные условия, выходят», — добавил внутренний голос и всё могло бы так и закончиться, но водитель резко остановил автомобиль у ближайшего поста ДПС и решил высадить буйных пассажиров без дальнейших разборок.

— Вон отсюда! — заявил на прощание карлик Маливанский и снова принялся набирать брата в Сибири. — На такую езду я не подписывался!

Боря устало взвыл и снова сделал покер-фейс.

Глава 6 Приключения желтого автомобильчика

Капитан Сергеев обещал жене не геройствовать. И даже уверял, что спокойнее, чем на этом посту ДПС, смены не существует во всём Подмосковье.

Они же не жмутся тут по кустам, не прячутся по переулкам и среди потоков автомобильных не встревают занозами. Но походило на то, что слукавил. Ведь теперь ухо фонило от выстрелов с автомата, а мозг припомнил, что последний раз его обладатель стрелял ещё в «срочку».

Адреналин сыграл роль, подстегнул капитану здоровье. И пока сердце тревожно тянуло, зрение стало чётче и вычленяло любопытные детали. И перед глазами стоял простреленный Ламборджини. А от его нового вида было не по себе. И немного кололо в боку.

Когда снова включился мозг, аналитика писала в голове лишь одно слово. И то курсивом, с подчёркиванием и жирным шрифтом — жопа!

Лейтенант Колокольцев стоял рядом и рассматривал автомобиль со всех сторон с видом эстета.

— Вот это решето! — заявил он то ли в восторге, то ли как факт.

Нет, с левого края транспорт для элитных задов выглядит вполне себе целым. Нет там претензий ни к переду, ни к заду. Даже фару протёрли своими силами. Им не сложно. А вот правый край был уже с протёртой полосой вдоль борта, которую ни одна тряпка не брала. Даже если на неё поплевать. А из колёс можно было смело делать посыпку на дорожки. Порвало в лоскуты.

«На лоскуты и мы пойдём, когда хозяин автомобиля приедет и заставит второе колеса дожевать», — прикидывал капитан, остро сожалея о том, что ещё не дослужится до генерал-майора.

«На таких автомобилях простые люди не ездят» — точно знал капитан Сергеев.

Колокольцев только плеснул бензина на его костёр страхов, едва нашарил в телефоне цену на комплект зимней резины.

— Слушай, ну комплект из четырёх колёс на Урус всего миллион стоит. Но это на литье. А литьё мы вроде не задели. Старое оставить можно. Так что смело скидываем сотку-другую.

Сергеев подошёл к колесу, присел на корточки и пошкрябал ногтем литье. Вроде, действительно, не задето. Настроение немного улучшилось. Не четыре же колеса менять. А лишь два. А это полмиллиона, минус литьё. Тысяч по сто на резину всего выходит. Зарплата за квартал.

«Если не есть и ничего не покупать, то хватит», — обрадовала дальнейшая аналитика.

Но тут взгляд поднялся выше, до полосы, что прямо-таки резала по сердцу. И Сергеев с кислой рожей добавил:

— А корпус сколько встанет?

— Так, кузовные работы… — тут же зашарил в телефоне Колокольцев. — Ну, ещё миллион.

Сергеев схватился за сердце.

И сотрудник тут же поправился:

— Не, в смысле всего миллион! Если с колесами округлить, и стекло от Лады вырезать, то в лям и встанет.

Дышать стало немного легче.

— Ты полмиллиона, я полмиллиона, — прикинул тут же Сергеев и остро пожалел, что в смене всего два человека, а не пять-шесть.

Так бы приняли удар на себя. И вообще не заметили, если по старой схеме работать. С взятками, вымогательствами и видом, что не заметили товара, который случайно поехал в столицу.

В конце концов, сколько там москвичей дуба дадут от старого лука или молочной просрочки? Никто и не заметит, учитывая влияние воды из Москва-реки. Сгладит статистику. А если с Клязьмой, Неглинной и Яузой брать, то вообще не придраться.

— А я-то причём? — изрядно удивился Колокольцев, тут же разбив все эти мечты и ностальгию о былом. — Ты оружие раздал и начал стрелять! Я лишь подхватил.

— А при том, лейтенант, — подобрал особый голос человек выше по званию Сергеев, который нельзя не слушать. — Что лучше полмиллиона заплатить и дышать обоим, чем скидываться на похороны другу, помогая тесному семейному кругу всю жизнь.

— Сергеев, а мы друзья? — только и спросил лейтенант, не помня, чтобы после смены с шефом пил пиво или ходил играть в боулинг.

Не говоря уже о рыбалке, на которую за сотню километров ехать. Даже в баню на Новый год Сергеев не позвал. Только хвастался, что в прорубь нырял. Пока отрицательные температуры были. А банкет вообще не в счёт даже. Там начальство платило. И то — все скидывались.

Капитан поднялся с корточек и снова застыл, крепко задумавшись. Ночную темноту уже разгонял рассвет, на смену холодному дождю пришёл бодрящий ветер. Влажность существенного повысилась. Но жить можно, если о долге не думать.

Это пару часов назад, когда следом за принудительно остановленным автомобилем прикатил микроавтобус и из него посыпал спецназ, влажность едва не повысилась в штанах. Но ребята в камуфляже лишь задержанных взяли под белы рученьки, забросили в салон и увели. Сдержался.

А вот жёлтый автомобиль спецназовцы брать отказались. Только посмотрели выразительно. Типа, сам разбирайся. Наверное, потому, что без колёс тот далеко не уедет.

«А с пробоиной в корпусе этот дорожный корабль пусть лучше дожидается своего капитана», — понял капитан столичного полка ДПС, что вскоре может стать ротой.

Воображение Сергеева уже рисовало возможного владельца подобного автотранспортного средства. Если начальник ездил на внедорожнике, то тот был гораздо проще. Этак раз в семь-восемь дешевле и быка на значке на капоте не виднелось.

«Но если есть бык, значит, бизнесмен, а то и политик», — подумал Сергеев: «Сука, да лучше бы я Феррари расстрелял! На них хоть деталей побольше на рынке!»

Однако, хрен редьки был не слаще. Так как оба не знали ни бизнесменов, ни политиков. Зато знали, что «спасибо» те за такой возвращение автомобиля не скажут. Зато обязательно потребуют за порчу имущества. И если даже проценты не выкатят сразу, то самому придётся в ножки кланяться и «спасибо» говорить господам.

«На то она и — элита», — подытожил Сергеев и остро захотел напиться.

Но не было даже сигарет. У обоих пачки закончились в первые минуты, как спецназ укатил. Выкурили по три-четыре сразу и не заметили. Остальные в течение часа ушли. Под угнетающий вид расстрелянных колёс.

За этими заботами Сергеев и Колокольцев даже не обратили внимание, когда к посту вдруг подъехало такси без шашечки, но с полоской и обильной рекламой на заднем стекле. На дорогу из салона первый вышла разгневанная блондинка, крича на чём свет стоит на водителя. Следом показался мужчина необычного вида. На нём была зимняя куртка, летние домашние шорты и тапочки. Под курткой торчала майка. А сам мужчина молчал как замёрзший осётр. Ни слова от него. Ни движения. Загадочный.

Таксист же, активно жестикулируя в приоткрытое стекло и кричал грозным голосом на всю округу:

— Да ставь что хочешь, шарап твою мать! Люзгарм! Дэра! Ясаум дэра! Абзац твою налево!

Затем он дал резкий старт и снова вклинился во всё увеличивающийся поток, и думать не думая ни о каком поворотнике.

* * *

«Ну, по крайней мере, мы живы», — прикинул внутренний голос Бориса.

Закончив фразу, идеальный для пассажиров маршрутки водитель вскоре дал по газам. А двое остались у обочины на ветру.

— Да уж, о таком в книгах на напишут! — заявила Вика. — Читал «горе, о, туман»? Или «мёртвые в душе»? Чему только классика людей учит? «И диодов» на всех не хватает!

«Не, только 'Тарас и бульба». И «трое в лодке, нищета и собаки», — подумал Боря с таким видом, чтобы сама додумала.

И пока одна снова втыкала в телефон, другой только на пост посмотрел, затем перевёл взгляд на автомобиль и зрачки расширились.

Это же тот самый автомобиль!

Подняв руки к небу, Боря сделал жест «спасибо», замычал для привлечения внимания спутницы и устремился к Урусу через дорогу. Ведь с левого края автомобиль по-прежнему выглядел прилично и не сразу можно было заметить, что стоит впритирку к стальному ограничителю дороги.

Следом Глобальный устремился за руль прямо с дроги, но дверь оказалась закрыта. Пришлось обходить с другой стороны. А там двое в форме стоят и зелёных жилетах красуются.

«Охраняют», — подумал Боря и хотел уже руки пожать доблестным служителям порядка на дороге.

Но едва сантехник голову повернул и увидел автомобиль с другого края, как челюсть отпала. Точнее, собиралась отпасть, но больно кольнуло. Так что челюсть перегонщик придержал.

Зато какими стали выразительными глаза!

Боря замычал уже как следует. Упал на колени и воздел руки к выбитому стеклу, потом потянулся к переднему правому колесу. И замычал ещё сильнее!

— Эй, убогий. Хрена ты тут забыл? — глядя на мужика с оплывшей рожей с синяком на половину лица, в шортах, куртке и шлепанцах, спросил Колокольцев. — Капитан, тут церковь рядом построили что ли? Или переход заработал? Что за экземпляры попёрли с утра?

Боря замычал ещё сильнее. Из протеста. И почти перешёл на ультразвук, едва взгляд за корпус зацепился. Машина уже не была на вид как новая.

«Ни разу», — подтвердил и внутренний голос.

От осознания этого перегонщик схватился за голову и принялся наклоняться, покачиваясь.

— Эй! Горемыка! — повторил лейтенант.

Но Сергеев лишь положил ему руку на плечо:

— Оставь его. У них сейчас утренняя молитва. Не церковь это, походу, а… другое здание.

— Синагога? — с сомнением переспросил Колокольцев, так как переаттестации не проходил, а пришёл в штат из нового набора.

А тех и так недобор. С них особого не требовали. Некоторые даже через курсы умудрились на службу поступить, отсидев пару месяцев за партой вместо нескольких лет.

Продолжая мычать, Глобальный вдруг подскочил и стартанул побыстрее сесть за руль. Во-первых, так согреется и от ветра хотя бы с трёх сторон защита. Во-вторых, документы проверить в бардачке надо и брелок вернуть с меткой.

Но едва коснулся двери, как Сергеев схватил его за руку, шиворот и исполнив разворот, швырнул подальше от автомобиля.

— Ты с ума спятил? — добавил он и показал куда-то в сторону пешеходной дорожки. — Иди там молись!

Глобальный мог простить москвичам разное: налёт, сломанную челюсть, госпитализацию и одежду не по погоде. Всё-таки что первое подхватили с собой, в том и отвезли. В больнице даже незаметно было. Как и в такси, пока дорогу переходил, холода не замечал. Но теперь — он резко замёрз. На нервной почве.

— Оставьте его! — бежала через дорогу Вика, но на высоких каблуках это было делать не так просто. — Это его автомобиль!

— Что она кричит? — не понял Колокольцев на ветру.

Глобальный же крик как раз расслышал, так как давно настроился на низкий звук звучания блондинки. И решив было, что всё улажено, снова рванул к рулю.

Но на этот раз Сергеев не церемонился. С возгласом:

— Как же вы все меня заебали! — он рванул автомат на себя и припечатал Глобального в многострадальную нижнюю челюсть.

Когда Вика подбежала и повторила «это его автомобиль», гость столицы уже валялся на асфальте, а челюсть на этот раз была вывернута в другую сторону.

— Ё-моё! — только и сказал Сергеев.

Колокольцев же, предчувствуя скорое понижение коллеги, лишь потёр лоб, усмехнулся и спросил:

— Андрей, а ты кто по гороскопу? А то овнам и скорпионам сегодня рекомендовали сидеть дома по радио. Ну вот и нахуй ты на работу пошёл?

— Походу, по гороскопу я теперь пассатижи, — признался Сергеев и приложив дуло автомата к виску, решительно вдавил спусковой крючок.

Но рожок уже опустел. А второго не выдали.

— Тьфу! — ругнулся капитан, убрал автомат и попытался хотя бы потерять сознание.

Но и этой опцией природа его не наградила.

* * *

Лариса слушала дыхание Богатырёва. В аппарате-ИВЛ вроде не нуждается, дышал сам и реанимации удалось избежать. Но всё равно выкупила на неделю вперёд отдельную палату и внимание медперсонала, чтобы до верного лечили. На всякий случай — от всего, включая чуму и бешенство.

Для профилактики.

Теперь Володя валялся на мягкой кровати в окружении аппаратуры, которая улавливала каждый нюанс. А в палату каждые десять минут заглядывала медсестра и каждые полчаса наведывался врач.

Пока лечение заключалось лишь в капельницах, уколах и покое, но после утреннего обхода обещали «заняться им как следует».

А пока Лариса сидела у кровати и читала книгу «интересные факты о Техасе». Предпринимательская чуйка подсказывала ей, что через пару-тройку лет у них там начнётся.

Приборы пикали, она порой косила на них взгляд, не особо разбираясь в показании кривой. Конечно понятно, что пока не станет прямой, всё в порядке. Но может не чёрточкой ей стоило отмечаться, а галочкой? Этого она не знала, зато из книги с жёлтой обложкой подчерпнула для себя много интересного.

Например, то, что в Техасе находится часть ядерного арсенала США и Южно-Техасская АЭС а так же гигантский завод по производству ядерного оружия «Пэнтекс». И для государства, что было независимым целых девять лет (с 1836 по 1845 годы), это немало значит в условиях не стабильного, быстро меняющегося мира.

А ещё Техас называли «штатом одинокой звезды» и он был больше любой европейской страны, если не считать Европой и Россию. При этом обладал возможностями двенадцатой экономики мира, лавируя где-то между Австралией и Испанией.

— Слышал, Володя? — даже зачитала она вслух. — Техас занимает первое место в США по количеству аэропортов, производству шерсти, хлопка и добыче нефти. А граждане Техаса могут легально приобретать практически любое оружие, кроме артиллерийских установок. Зато в штате зарегистрировано более 30 000 частных пулемётов. А вам сколько выдавали на дивизию?

Богатырёв не ответил, разглядывая цветные сны про русалок и попытку их раздеть. Но глаза дёргались, пока пытался определить где чешуя, а где костюмы. И Лариса спокойно продолжила:

— Большинство жителей Техаса консерваторы, сторонники конфедерации и республиканцев, ненавидящие представителей «повесточки». То есть они не против подвесить за пятки на ближайшем суку представителей ЛГБТ, не понимают «культуру отмены» различных стран и не поддерживают леволибералов. За это демократы называют техасцев «реднэками» — «красными шеями». Короче, «рабочее быдло».

Богатырёв дёрнулся, получив леща хвостом. Но следом показали грудь, так что немного расслабился, успокоился.

— У Техаса есть собственная клятва верности, — продолжила Лариса просвещение: «Почитаю флаг Техаса. Я клянусь хранить верность тебе, Техас, единый в своей неделимости перед Богом». Она обязательна к принесению после клятвы гражданина США. И знаешь, что интересно? В разные годы от 42% до 71% граждан Техаса заявляли в соцопросах о поддержке отделения от США и объявления независимости. При наличии ядерного оружия, армейских баз, сильнейшей Нацгвардии, АЭС и запасов нефти им не сложно. И вот как не помочь товарищам? Что думаешь?

Богатырёв не думал, но с сомнением разглядывая русалочью икру. Всю оплодотворять или часть пустить на засолку?

Лариса Борисовна давно ждала звонка Вики. И едва увидела подсвеченный экран телефона, как тут же закрыла книгу и без сомнения взяла трубку:

— Ну что, вы уже дома? Срач там убери. У нас всё-таки гости.

Какового же было её удивление, когда ответ оказался отрицательным.

— Как снова в больнице⁈ — округлила глаза бизнес-вумен.

Если первую фразу Лариса Борисовна сказала шёпотом, то на второй перешла в полный голос.

Тут же побив себя по губам, бизнес-леди вышла в коридор.

— В смысле челюсть выбили? Кто?.. Как ДПС? Их ещё умными пылесосами не заменили, что ли? Ой, погоди, генерал на второй линии. — Лариса переключила. — Слушаю, Борис Валентинович. Как там с выяснением? Наказываете?.. В смысле трансвеститу даже нравится? Что ещё за трансвестит? Вы его там шлёпаете, что ли?.. В смысле Диадема⁈.. Да, знаю. На хату мою позарился и доброту за слабость принял… Ну, конечно, надо воспитывать… Да знаю я насчёт мотивации. Скажи парням, если вернут то, что эти забрали, я им новый микроавтобус куплю. Инвестирую в правосудие, так сказать. Чтобы пошустрее было и сразу догоняли, без подмоги. Но скажи мне на милость, какого хрена вы автомобиль ментам оставили?.. В смысле сломан⁈. Так, Борис, давай я тебе перезвоню.

И Лариса снова переключилась на первую линию.

— Вика, а где машинку ту жёлтенькую, говоришь, оставили?.. А, знаю. Да. Слушай, ну какие ещё матерящиеся «полурослики»?.. В смысле не знаешь, как правильно карликов называть? Их со времён Карла первого карликами зовут. Средние века, ёпта!.. Нет, его как раз Чарльзом не звали… Блин, не до династий и переводов сейчас! Не забивай голову… Короче, у меня там свой человечек в ведомстве есть. Всем раздаст по заслугам… А о Боре позаботься, конечно. Что мы за хозяева-то такие?.. И машину мы ему починим, пусть не переживает… А, пока без сознания? Ясно. Короче, разберись там, а я тут… До связи!

При мыслях о Борисе Глобальном Лариса ощутила, как невольно потеплело внизу живота. И что-то вытекло на ткань. Если подумать, то ещё от прошлого подарка немало в ней осталось. А уже нового хочется.

Лариса присела в коридоре на диван у сестринского поста и невольно улыбнулась, заглянув в трусы. Парень помог ей встретить Богатырёва, починил всё в доме, в ночи порадовал, а как они ответили гостеприимством?

«Лицо пару раз сломали. Либо для симметрии, либо чтобы точно знал, что с москвичами шутки плохи», — вздохнула Лариса и сначала автослесарю позвонила, чтобы машину в ремонт забрал.

Лишь затем по списку контактов прошлась, начиная шухер наводить от начальника безопасности посёлка, до главного по области в силовых ведомствах.

«Всё компенсирую. Ещё и должны останутся», — точно знала Де Лакрузо.

В процессе обзвона и раздачи пиздюлин, снова на вторую линию позвонили. Скосила глаза. А там подсвечивается «Галина Ивановна».

Тут же переключилась.

— Да, «мама»? — ответила она маме Богатырёва. — Как погода в королевстве слонов?.. В смысле дед устал облазить и домой хочет?.. Почему уже вылетел?.. Да, и когда пребудет Степан Степанович?.. Так это же через восемь часов… конечно, встретим… И бабка с ним? А, ну Анфису Анатольевну ждём с распростёртыми, конечно. А сами чего не летите? Бизнес не на кого оставить?.. Нет, не подкалываю. Но не каждый же день сын из плена возвращается… А, билетов не было. Понятно. Следом прилетите, значит. Тогда жду через два дня… Да. Всех любим и ждём… Конечно, вовремя. Просто неожиданно… Давайте… Ждём!

* * *

Вскоре уже Вика отключила связь и посмотрела на травматолога. Тот оторвался от записей над столом и едва взглянув на пациента на кушетке, поморщился:

— Да я же ему только что вправлял!

— День насыщенный, — сухо добавила Вика, немного смущённо прикрывая полосу на лице.

Блондинка старалась вести себя так, словно уже и не дралась с ментами, отбирая автомат на психе на посту ДПС.

Теперь снова, как и раньше Лопырёва была примерной девочкой, которую родители бросили в детском доме. Раз дочь героя, значит гены оставили хорошие! И прочитает она все те книги не только по комиксам, ничего страшного. Ведь теперь у неё объявился папа, будет кому рассказать. А весть о том донёс парень, которого из благодарностей только по больницам и катает.

Вика покачала головой. Нельзя так. Но и кому расскажешь — не поверят.

Хорошо второй полицейский её оттащил. Мирно разошлись. И доставили быстро с первой включённой мигалкой. Капитану чего не включить, убегая и прячась от неё в служебной машине? Ему не сложно. Только дальше их пути разошлись. Она с потерпевшим — в карету скорой помощи пожаловала, которую поймали по встречке. А люди в форме — к начальству на ковёр изволят. На выволочку отправят после первого же звонка Ларисы.

— Вы тогда в чувство его приводите. Я без сознания вправлять не буду, а то язык ещё проглотит, — заявил травматолог насчёт Глобального и вышел в коридор, так как телефон его снова зазвонил, а до конца смены было ещё пятнадцать минут.

Чего хватило бы как минимум, на один перекур.

И он вышел, а Вика осталась. Она посмотрела на Борю, потрепала его по опухшей щеке.

— Эй, проснись!

Но Боря лишь поморщился, так как уже не часть, а всё лицо болело. И ощущалось это даже в тревожном сне. Правда снились ему не русалки, а жар-птица. С губищами горящими. Целуется — огонь.

Решив больше не трогать лица, Вика пыталась дёргать сантехника за плечо. Но от этого челюсть набекрень тоже дёргалась. И Боря снова морщился. Целовался он во сне как в последний раз. И пока все пытались поймать Жар-птицу, Глобальный пытался её приспособить. Всё такие больше девушка, чем птица. И вместо крупа — зад загорелый.

Почесав полоску на лице от пальца лейтенанта Колокольцева (что осталась на ней до того, как она его за тот палец укусила), блондинка осознала свою ошибку. И начала трясти пациента за ногу.

Нога оказалась холодная ниже шорт.

— Да ты же замёрз весь! — заявила Вика и начала растирать ноги.

От интенсивного движения резинка шорт чуть сползла и семейные трусы обозначили мужские достоинства. Вика приоткрыла рот, резко осознав, почему и благодаря чему ночью Лариса так кричала.

Руки тут же попытались вернуть всё, как было. Но весил Боря в отличие от Володи сейчас гораздо больше. И подтянуть шорты обратно не удавалось, не сдвинув тела. Зато от трения (и, возможно, утреннего стояка) всё, что раньше покоилось, вдруг всколыхнулось и начало выдаваться вперёд. Топорщится.

— Так-так-так! Мы так не договаривались! — возмутилась блондинка, очень переживая, что сейчас кто-нибудь войдёт в кабинет, а тут такой конфуз. — Боря, не увеличивайся в размерах!

Но Глобальный не слышал. Он был уже так близко к заду огненной полудевы с большой грудью. Весь вопрос теперь лишь в том, когда яйца отложит — ему высиживать или ей?

Вика о детях не думала. И лишь интенсивнее заработала руками, но тёплые руки на холодных ногах воспринимались телом как ласка, а бедро даже дёрнулось от щекотки и трусы натянуло как парус, поднятый на ветру.

— Вот так мачта! — невольно присвистнула Вика, осмотрелась и задёрнула шторку, чтобы вернувшимся ненароком доктор чёрте что не подумал.

Она тут человека спасает, если что!

Так они оказались в кабинете вдвоём, за ширмой из белой ткани неизвестного материала. Но больше неизвестности было теперь в том, что дальше делать с мачтой? Разные таблицы и графики висели в кабинете, но такой пункт в оказании первой помощи точно отсутствовал.

— Боря, прекрати, — уже прошептала Вика поплывшим голосом, так как доктор наверняка бы отказался вправлять челюсть пациенту с возбуждением. А некоторые бы даже приближаться не стали.

Но Боря был в спасительной отключке и не прекращал. Напротив, окреп. Ведь Жар-Птица оказалась той ещё чертовкой.

— Да что ж это такое! — возмутилась Вика и освободила ствол окончательно, чтобы поговорить с ним тет-а-тет.

Как артисты в микрофон.

В процессе даже дёрнула пару раз. А затем поняла, что дыхание сбилось. А сама смотрит безотрывно, как вздулись вены и краснеет кончик.

— Боря… — уже совсем томно добавила блондинка, ощущая, как становится влажной, а рот наполнился слюной.

Прислушалась. В отделении шум, но рабочий. И заходить никто не спешит. Пересменка.

Тогда она посмотрела строго перед собой, покраснела и тихо добавила:

— Да, похуй!

И мгновенно исполнила озвученное.

Белая ухоженная ручка вдруг начала гладить, тереть. А присев поближе и взявшись второй рукой, начала дёргать кожу туда-сюда.

— Только давай быстрее! — подстегнула она.

Пот прошиб тело и выступил крупными каплями на лбу. Уже пару минут спустя Вика всецело поняла искажённую поговорку «ох не лёгкая это работа — дрочить бегемоту».

Но следом приключилось два момента. Кабинет вдруг открылся. И за ширмой прозвучало:

— Вы проснулись? Сейчас руки помою, перчатки надену и начнём.

А ещё Боря вдруг начал стрелять, наполняя руки коварной Жар-Птице.

Первый залп был неожиданным. Блондинка вздрогнула и действительно собрала всё в руку. Второй залп обтёрла локтем своей куртки, благо — белая. А на третьем (и последнем) дело приняло плохой оборот, так как поток взбитой пены в этом чудесном плавании оказался самым обширным и грозил залить всю кушетку.

Вика не нашло ничего лучше, как наклониться и собрать всё ртом. После чего сглотнула, облизнула и начала быстро заправлять всё остальное внутрь одежды.

Когда доктор отдёрнул шторку, она сидела с красным как свекла лицом, но смотрела строго перед собой.

Оба сделали вид, что не замечают капельку на её подбородке. Доктор если и хотел прокомментировать этот момент, то тут заворочался Боря, вообще не понимая больно ему или приятно.

— Хто сусилось?

— История на бис приключилась, — ответил травматолог, устав от долгой смену и в несколько движений вправил ему челюсть.

После чего молча покинул кабинет. Где выход — знают. А рецепт можно и старый оставить. А если вздумают тут же заняться решением демографического вопроса, то это уже не его забота.

Пусть сменщик отдувается.

Глава 7 Дома не лучше

Капитан Сергеев много чего обещал жене. Кое-что даже смог. Но когда вернулся домой без погон и формы, вдруг понял, что в их семье понимания никогда не было и нет безусловной любви и поддержки.

В жизни же как бывает? Он хотел, чтобы она встречала его на пороге приветственным поцелуем и вопросом «тебе сосисы отворить?». А он бы говорил: «отворяй» и рассказывал, как прошёл его день и слушал её истории. А дальше совместный завтрак после ночной смены и тихая семейная идиллия после того, как выспится.

Но Андрею всю жизнь не везло с пониманием. Ещё родители постоянно ругали его за безобидные оплошности. А все откровения оборачивались против него: «Упал и ушибся? Сам виноват!», «Влюбился, а она на тебя внимания не обращает? Сам виноват». «И вообще, надо думать об образовании, а девчонки потом!»

Однажды Андрей Сергеев стал взрослым. Он женился и больше решал проблемы, чем создавал новые. Но всё равно просто хотелось прийти домой, присесть у колен жены и признаться: «Дорогая, кажется я обосрался на работе. Ты меня поддержишь?»

И обязательно услышать в ответ: «всегда!».

Надо, чтобы супруга не осудила и погладила по небритой щеке. Или хотя бы посочувствовала его боль и сопереживала. Но в последние годы что-то шло не так. То бабка шороху навела, то сотрудница Синицына оставила глубокие незаживающие раны перед уходом, а теперь и жёлтый автомобильчик, что дороже его квартиры в разы (хоть в таком и живи!) дал о себе знать. Терпение у начальства не резиновое.

Глядя на него без погон, жена не спросила даже насчёт омлета. Просто вздохнула и начала собирать вещи.

— Говорила же мне мама, выходи за айтишника, — прозвучало где-то в районе дверей. — Нет же, подалась на твои убеждения. Или как ты там говорил? «Бывших ментов не бывает?» Ну-ну.

— А что не так?

— Да тебя даже браконьерить на рыбалку никогда не брали! — возмутилась жена, что вскоре получит приставку «бывшая». — Зачем только сетки купил? Мало нам хлама на балконе?

— Я уберу! — пообещал Сергеев.

— Уберёт он, — повторила супруга и топнула ножкой, пнув чемодан. — Короче, разбирайся теперь с этим сам!

Уже бывший капитан Сергеев в ответ лишь вздохнул. Теперь ему идти жаловаться не к кому. С пониманием у общества проблемы. Призывов с детьми, требующих смс для лечения, много. А проблем у того общества всё больше и больше. Вот и решаешь для себя, что лучше? Трусы новые купить, больше не думая о дырке в бюджете или старые зашить, но быть свободным от пут совести? И ждёшь ответа от неба, поедая пельмени в одиночестве.

Грустно уходить с поста, не дотянув до пенсии!

Новое место работы совсем не радовало Сергеева. Если лейтенанта Колокольцева просто понизили до младшего лейтенанта и перевели в другой район, то ему начальник убытка на два миллиона не простил. Зато чётко сказал, что Андрей теперь служит в охране элитного посёлка где-то в Подмосковье. И пусть ещё доволен будет.

Там, мол, вообще не на кого положиться. А раз Сергеев сам на службу положил, то теперь будет жить на КПП первый месяц вовсе без оплаты. А если найдут замену, то иногда даже сможет ходить домой. Но только пешком. На бензин в ближайшее время ему точно не хватит.

А всё почему? Да потому, что сам Ламборджини Урус себя не починит!

— Где я тебе три миллиона на восстановление-то возьму? — возмутился ещё начальник. И тоже с приставкой «бывший».

Правда, откуда взялся миллион-другой сверху на ремонт и восстановление элитного внедорожника, начальник не говорил.

«Видимо, издержки перепоручений по служебной лестнице», — решил Сергеев.

Собирая рюкзак со всем необходимым «в скорую командировку» на службу подальше от линии метро, он только припомнил, что в бане начальник был более словоохотлив. Как и на корпоративе.

Сергеев даже случай припомнил. Так они всем отделом знали, что двоюродный брат начальника работал в исправительной колонии где-то на Дальнем Востоке и работа та была тяжкая даже будучи начальником. Но начальство всегда знает, как подсластить пилюлю ссылки. Со времён декабристов повелось.

Конкретно, этот начальник, к примеру, на работу в колонию брал лишь тех женщин, кто соглашался с ним спать. А тех, кто отказывался, увольнял под различными предлогами. Так и обновил штат вплоть до последней престарелой уборщицы. На выходе получалось, что в колонии работают одни красотки из женского персонала с области. Потому все конкурсы красоты среди сотрудниц исправительных учреждений оставалось за ними.

Благодарственные письма, грамоты и внимание прессы к нелёгким победам сотрудниц до того разрослось, что двоюродный брат начальника вскоре сам начал получать грамоты за добросовестную службу, обрастать рекомендациями и ездить на рыбалку и охоту туда, где не ступала нога человека. И, как следствие, был повышен с переводом в Подмосковье. Чтобы поближе к основным структурам и их основным деятелям находится. Человек всё-таки предприимчивый, находчивый, весёлый.

Его молодому сменщику осталась лишь кадровая дыра, когда почти все сотрудницы вдруг резко ушли в декрет, а новые приходить на службу или переводиться к нему отказывались.

Слухи, мол, ходят. Некрасивые.

Решив, что карма не работает, жизнь — говно, а люди в ней букашки, капитан Сергеев со злостью запихал в раздутый рюкзак ещё восемь пачек сухой лапши и со злостью затянул лямку.

Охранник, так охранник!

Да пусть хоть в будку посадят на полставки. Надо лаять — будет лаять! Всё равно теперь злой как собака. И добрее не станет.

СМС только последнее отправит на сто рублей, ведь дети — это святое. Крестьянам на лечение от бешенства в конце девятнадцатого века всё-таки всей губернией собирали, чтобы до Одессы добраться могли на исцеление вакциной. А до этого даже до Парижа ездили. Без паспортов. Автостопом. И ничего, как-то жили.

А сейчас что? Волки уже людей не кусают, но люди сами как волки. Так что, либо показывай зубы как все, либо хвост поджимай и беги из последних сил. Третьего не дано.

* * *

Вика молчала всю дорогу, глядя перед собой с видом «что же я наделала?»

Только в аптеку по пути заехали. Таксист подождал, общаясь на хинди с малой родиной по видео звонку, пока блондинка вернётся с обезболивающими.

Молчал и Борис, порой щупая подбородок. С горем пополам вернулись в посёлок. Подъехали к КПП, посигналили. Но открывать никто не спешил. Там уже сидел новый охранник, пока без бейджика, но пристально присматривался и сверялся со списками.

Некоторое время он лишь качал головой и тыкал в листик. А когда водитель опустил стекло, оказалось, что бурчит насчёт усиленной безопасности.

Мол, если номер автомобиля не в списке внесённых в реестр обладателей владельцев транспорта, проживающих на территории посёлка, то хода нет.

— Так это же такси! Вон у меня и шашечка есть, — возмутился охранник с акцентом, поправляя чалму. — Ты чего, уважаемый? Мне здесь людей высаживать? Но ведь оплатили до самого дома! А если звезду понизят?

С недоумением глядя на охранника, Вика возмутилась с заднего сиденья, крича из-за тонированного стела:

— Что вы творите?

— Работаю! — не стал скрывать раздражения Сергеев.

— С такой работой ни одна доставка не проедет, — возмутилась блондинка, научившись за день спорить с кем угодно. Всё-таки не на работе. — Да и мы легко одеты!

— Не положено, — стоял на своё Сергеев без каких-либо эмоций на лице.

— Мы в третий раз в больницу не поедем! — предупредила Лопырёва.

— Не положено, — повторил Сергеев.

Хоть гранатой в него кинь — и ухом не поведёт. А где-то в глубине души даже рад будет, что заставил людей пройтись.

Таксист пожал плечами и высадил их у КПП.

— Извините, обстоятельства. Чем элитнее посёлок, тем наглее его охранники.

— Да ладно, чего уж теперь? — не стала снижать ему рейтинга Вика, больше за сантехника переживая.

Боре пришлось чапать до коттеджа в шлёпанцах и шортах. Совсем не пустить на территорию посёлка охранник всё же не мог, так как Вика протянула паспорт, что совпадал с данными о владельцах и проживающих лицах. А те с собой кого хочешь в гости могут приглашать. Хоть музыкантов, хоть клоунов, хоть аниматоров.

«Только пусть пешочком от КПП к дому добираются», — твёрдо решил Сергеев.

Раз его жизнь мучает, то он в долгу перед другими людьми не останется. Пусть страдают. Ему не жалко…

Снег давно растаял. Вроде не по сугробам шли. Но пока добрались до коттеджа, у Вики зуб на зуб не попадал, а у Глобального ноги посинели в цвет опухшему и отёкшему лицу. Шорты для января не лучший выбор даже в Подмосковье.

— Боря, прости, — принялась извиняться Вика, но этого и горячего чая очевидно было мало для гостя. И временно исполняющая обязанности хозяйки тут же придумала. — Я сейчас сауну включу! Мигом отогреемся. А то простынешь весь. Как потом куда-то ехать?

И она убежала. Глобальный же не стал рта открывать, чтобы добавить «было бы на чём ехать». Только глаза грустные-грустные. И планы большие, как долг вернуть.

Электрическая сауна прогрелась довольно быстро. Финская электропечь подняла температуру до 90 градусов за какие-то семь-восемь минут, что даже в небольшом помещении было показателем. А к двадцатой минуте термометр на стенке показывал уже сто двадцать.

Боря присел на верхней полке, закутанный в пушистое полотенце и продолжал молчать, очень стараясь не кашлять. Сибиряк — это не тот, кто не болеет и не мёрзнет. Это в первую очередь тот, кто тепло одевается. А у него ноги не чувствовались. И ком в горле расплывался ангиной. Глотай не глотай — не проглотить.

Согревался сантехник с грустным, опушим лицом и всё понять не мог, откуда столько приключений на его голову?

«Зачем мы вообще задержались в столице?» — отметил внутренний голос, весьма немногословный в последние дни.

— Дурака какого-то наняли, — донеслось от собеседницы с нижней полки. — Почему люди такие злые вообще? Сидит себе в тепле, получает наверняка немало. Но нет, надо обязательно вредничать. Власть показывать. Как думаешь, он вообще хоть одну смс голодающим Африки через фонд Мавроди в жизни отправил?

Боря молчал, лишь глаза скосил. Вика сидела пониже, но без движений. Мысли одни без содержания.

Она толком не знала, как подливать с ковшика в печку на камни, чтобы пар шёл, но ничего чинить не пришлось. Но помнила, что обычно в бане потеют. Тогда как у самой бледнокожей, мелкокостной блондинки с первым типом кожи, даже лоб не потел.

«Все жизненные соки из неё давно природа забрала», — отметил этот момент внутренний голос.

Да, ей было тепло, но в организме словно не хватало жидкости. Сбрасывать из лишнего веса ей было нечего. Скорее наоборот, набрать бы килограмм пять, чтобы грудь подросла и родить можно было нормально.

Боря и не знал, что на работе в «Женском рае» за глаза Лопырёву называли «ведьмой». Ела как все, не отказывала себе в сладостях, пила газировки. Но не толстела.

СКОЛЬКО УГОДНО ЕЛА, НО НЕ ТОЛСТЕЛА.

Клиенты оздоровительно-спортивного центра часто расспрашивали у неё о методах похудения и диетах. И просили записать видео-уроки, порекомендовать отсебятину с истиной или рассказать чисто из жалости о мега-секрете. Но тыкая в них шоколадкой, жирным пончиком или давясь пиццей на перекусах, Виктория Лопырёва лишь пожимала узкими плечами. И отвечала:

— Да я бы рада! Но… не толстеется!

Если бы в стране не запретили Инстаграмм, она наверняка могла бы вести блог ЗОЖе и мотивировать людей худеть. Но Вика вела лишь администрацию бизнеса Ларисы Борисовны, часто пропускала завтрак и не понимала зачем перекусывать ночью.

Не хотелось и всё тут!

Тут следовало добавить, что дело в режиме. В детском доме в ночи к холодильнику ходить Вике было бесполезно, так как его не было в общем доступе. А последний ужин заканчивался в 19.00. Кефир же, который давали в 21.00 незадолго перед отбоем, она ненавидела и всегда отдавала его подружкам. Вот и привыкла не есть.

Сложно есть, когда есть нечего.

Когда же на Викторию Лопырёву обрушилось изобилие в коттедже с новой жизнью и стал доступен заказ любых блюд с доставкой или продуктов в холодильнике, на всё это богатство она смотрела с недоумением. Вроде интересно попробовать разное, а вроде от большого выбора ничего толком и не хочется.

Потому — ведьма. Потому — маленькая, низкая, худенькая. Лишь глаза выразительные.

Повернув тонкую шею к измученному гостю, эти глаза уставились на сантехника.

— Борь, тебе может чем-то помочь? Помыть там, спинку потереть? Воды принести? Ты говори, если что.

Он сонно моргнул, до предела устав в эту ночь после долгой дороги. И уже вообще не чувствуя температуры окружающей среды после прогулки в несколько километров по посёлку на ветру. В парной его просто начало морозить и прошиб холодный пот. А плечи дрожали.

Не дождавшись реакции, Вика поднялась, пощупав лоб и заявила:

— Божечки, да ты весь горишь!

— Ммм? — удивился слабой температуре в парной сонный как муха зимой Боря.

— Давай-ка в душ и пойду уложу тебя спать, — тут же взяла на себя роль управленца блондинка. — Лариса сказала, что вечером приедут дед с бабкой. А потом вообще родня наедет на Володю смотреть. Так что сейчас тебе лучше выспаться. И прости за то, что было ночью.

Боря не спорил. Если подумать, то на термостате отображается цифра 120, а по ощущениям как будто около нуля. С организмом явно что-то не так.

Она просто взяла его под руку, вывела в душевую и включила воду. Он пытался понять, холодная вода течёт или горячая? От тела шёл пар. Но ясности это не вносило. Только шустрые руки блондинки в мыльной пене с губкой скользили по плечам, спине, животу.

В какой-то момент Боря понял, что она трёт его между ног, обхватила руками яички, пристально посмотрела на головку.

Он лишь опустил взгляд вниз и чуть приподнял брови.

— Что? Тут тоже надо мыть, — ответила она, как будто нередко мыла мужчин в душевой и теперь навыки всплыли на автомате.

Глобальный про себя лишь отметил, что прикосновение знакомо. Словно эти пальцы уже касались его плоти. А может и больше. Но такого же просто не могло быть?

Он такого не помнил, во всяком случае.

«Походу, у москвичей свои правила. Это же как с общественными банями для всех гендеров в Германии. Мойся со всеми или не приходи. Выбор простой», — вяло добавил внутренний голос и спустил ситуацию на тормозах, просто позволяя себя домыть, вытереть полотенцем и укутав в мягкий халат, отвести в гостевую.

Вскоре сантехник возлежал на кровати-полуторке, что ещё помнила духи Ларисы и их забавы в ночи.

Принюхавшись к подушке, пока её взбивала, Вика даже заметила:

— Пахнет знакомо. Показалось, что ли? Я уже настолько привыкла к Де Лакрузо, что сама ей пахну. Ты Борь, поспи. Лекарства выпил, сейчас должны подействовать. Отключайся и ни о чём не думай. Сладких снов!

Он кивнул. И закрыл глаза, действительно больше ни о чём не думаю.

Разве что подспудно мечтая о столь же заботливой жене, что однажды так же отмоет, накормит и уложит спать, посудив по виду, что ему нужна помощь.

Она же вообще ни о чём не будет спрашивать, пока не выздоровеет. А как подлечится, сам ей всё-всё расскажет, если надо будет.

* * *

Лариса не любила аэропорты. Дело было не в самолётах и перелётах, а в людях. Вечно снующая по своим делам толпа походила на муравейник.

А вот самолёты она любила. Как и просторные терминалы. Мир едва отошёл от ковида. И вид пустых или полупустых аэровокзалов, вокзалов и перронов уже казался невозможным к повторению. Но Мендель-Де Лакрузо гнала от себя эти мысли прочь. Они что-нибудь придумают и при новой эпидемии!

Они всегда что-нибудь придумывают. И Лариса знала, что на «зелёной повестке», навязанной Европе уже не отказ от атомных станций (по сути чистейших и самых безопасных в мире), а попытка внедрить в массы идею, что человек за всю жизнь должен как можно меньше летать. Желательно, два раза. В обе стороны. Например, в студенчестве, чтобы хоть что-то посмотреть. И на пенсии, чтобы взглянуть ещё раз и понастальгировать.

Как только эта попытка «избежать повышенного углеродного следа» станет доминирующей в эко-плане, сразу начнут проталкивать, внедрять, а затем и лоббировать идею, что лучше вообще сидеть дома. Всегда, а не только в период пандемий и локальных вспышек заболеваний.

До этого власть имущие проталкивали эко-дичь от необразованного ребёнка, которого то ли воспитали бобры, то ли вырастил искусственный интеллект на постепенно перегреваемой планете. Следом хотели подсадить всех на гаджеты виртуальной реальности или дополненной реальности, чтобы разукрасить серые дома и стены собственных бедных квартир, но кризис производства чипов и полупроводников отодвинул и эту идею лет на пять-десять.

Дело было даже не в том, что они постоянно что-то придумывали. Вопрос был скорее в том, КАК они это реализовывали. Сама идея обрезать или остановить рост численности на планете была логична и понятна Ларисе. При постепенном сокращении ресурсов и невозможности всех новых людей переселить хотя бы на Луну, а не то, что колонизировать Марс, или открыть дверь в иное измерение.

Но исполнение шокировало!

Сначала сильные мира сего залезли в семью. И поправ все библейские нормы, разрешили мужчине спать с мужчиной, как основной производительной силе. А женщине — работать, чтобы не отвлекала, но при этом не сильно падало производство.

Дальше — больше! Феминизм, инцест, зоофилия. Лишь бы не плодились, и далеко от дома не отходили. А чтобы скучно не было пердолить друг друга, разрешили «трансформацию».

Чем больше транс-людей, тем лучше! И на смену «переодевашкам», появились муже-бабы с сиськами. С бабской же психологией.

«Что у подобных пидорасов в голове, никого уже не волновало», — подумывала Лариса, считая, что все имеют право выбора.

Но вдруг это коснулось её лично!

Рождённый в миру как Серёга, вдруг тоже решил, что он женщина. Начал пить гормоны, ебаться в жопу с теми, с кем раньше Жигули разбирал, массажируя простату ради карьерного роста, а на волне успеха сделал себе грудь. И всё шло бы для него-неё хорошо, в том просчитанном мире. Но в дело вступили контрсилы. Которые подняли голову и на весь мир спросили: «Вы что там, совсем охуели⁈»

Как следствие, инстаграмм отменили, а на половине планеты вдруг хором заявили, что семья это — разнополые папа, мама и дети. А несогласные могут… продолжать заниматься тем, чем они обычно занимаются, так как никакой смены деятельности для них не предвещается.

Так транс Диадема, что совсем недавно тряс обнажёнными булками по парадам и требовал привилегий с транспарантами, вдруг понял, что пидорам не очень-то и рады в большей части мира. Которая ещё была способна на разумные суждения.

Тогда в нём снова проснулся Серёга. Мужик с усами, который петь не умеет. И решил тот мужик отыграть назад, вернув звание «мужик года», чтобы снова пить с мужиками за гаражами, но уже без последствий.

«Или чем там все мужики занимаются?» — подумала ещё Лариса, припоминая гамбит с квартирой бабки[1].

[1] Подробнее о приключениях Богатырёвых и всех причастных в цикле «Тот самый массажист».

Одно время она решила, что Тамара Синицына, которая в общем-то и привела к этой бабке Де Лакрузо, заслуживает четвертинки в московской квартире в пентхаусе.

Жить там Тамара вольна была с кем пожелает, хоть с трансвеститом Серёгой. Ей не жалко. Но как у любой нормальной бабы, у Тамары взыграло нормальное, естественное женское пожелание жить с нормальным же мужиком.

Серёгу, что никак не мог найти деньги на удаление груди, она тут же выгнала и принялась за другую непосильную работу — возвращать геев на путь истинный.

С тех пор Тамара Синицына жила сугубо с другим массажистом Ларисы — Сашкой Сидоркиным. И даже взяла его фамилию, так как своего по итогу добилась.

Но сам Серёга, (как истинный пидор, как по мнению Ларисы Борисовны), вдруг решил, что его кинули «с раздачей благ» и квадратных метров в столице.

Виновную он нашёл быстро — сама Лариса.

Кое-что он о ней знал. И, видимо, узнал ещё больше. А где нашёл группу полуотмороженных лиц и как заставил их поверить в свою дерзкую авантюру — сказать сложно. Это через день-другой уже генерал Борис Тоненьких расскажет, как только друг Лёва из спецназа с клиентами доработает.

Вопрос, вернули ли ей её миллионы, перед Ларисой даже не стоял. У неё их много. Все на тот свет не забрать, вип-места не забронировать. Но ей было стыдно, что попутно задело гостя.

«Глобальный-то причём?» — страдала от последствий этого налёта Лариса морально.

Человек просто ехал проездом, но вдруг оказался по уши втянут в их семейные разборки.

«Вот шрапнелью и зацепило. А теперь ещё и с родней Володи познакомится. Дай бог ему терпения!» — подумала Лариса и помахала Степану Степановичу, первым заметив его шляпу капитана в зале ожидания.

Рядом с дедом Владимира Богатырёва чапала та самая старушка Де Лакрузо, что однажды одарила их клан десяти комнатной квартирой. Её и разделили по итогу на трёшку, пару двушек и три однушки для всех Богатырёвых и даже Тамары Синицыной.

Сама старушка, в миру более известная как жена популярного художника-авангардиста из «девяностых» — Анфиса Анатольевна, когда-то жила вместе с таким человеком, что лепил члены из глины и вагины в масштабе один к ста делал, не стесняясь выставлять самые популярные не только в доме именитых гостей, но и на выставках.

Но времена было славы мужа давно прошли. Сам он отбыл в мир иной, придавленный в мастерской то ли членом нового русского, то ли вагиной самой примадонны. Показания роднились, а слухов много ходило. А сама Анфиса Де Лакрузо на радостях уйдя в запой лет на десять, давно не помнила кто она, зачем и откуда?

Поэтому спокойно приняла тот факт, что Лариса — её дочка по документам и прямая наследница по праву. При этом бабка-наследница культуры девяностых отлично помнила цену на гречку. Но диагноз это или ей просто так жить удобнее, никто так и не понял.

— Лариска, жопа ты тощая! — закричала через весь зал ожидания первой именно бабка Де Лакрузо. — Дуй сюда!

Лариса улыбнулась и пошла навстречу. За последний год как-то и отвыкла от Богатырёвых со всеми их причудами. Теперь придётся вспомнить все их повадки. Ну а что трусы пропитались совсем не Богатырёвским следом, так об этом из знать не обязательно. Все по жизни чем-то жертвуют. Некоторые даже ежедневно.

— Цыц, Анфиса! Развонялась тут! — прикрикнул дед следом и вдохнул полной грудью. — Дай прежде Родины понюхать. Даром, что ли, гражданство меняли?

Обняла обоих Лариса. Расцеловала в обе щёки и поприветствовала:

— Добро пожаловать домой, мои родные!

Глава 8 Если бы у бабки был…

Нельзя быть умным постоянно. Иногда надо с умным видом выкидывать едва открытую баночку из-под йогурта в мусорку и с недоумением смотреть на крышечку от неё в руке… Чем сейчас и занимался генерал Тоненьких.

— Однако, — обронил он и следом выкинул и её. Затем выдохнул с сожалением и следом набрал номер Лёвы. — Ну как там? Перевоспитываются соколики?

Не то, чтобы Борис Валентинович не любил завтракать. Но дела он делать тоже любил. Обстоятельно. В особенности, если ребятам обещали новый автомобиль на работу. Не первый раз их дёргает всё-таки.

Чем ещё на пенсии заниматься?

— В процессе, — ответил бывший подопечный. — Работаем, Буревестник.

Лев как всегда — немногословен.

С другой стороны, человека на ротации тоже не следовало дёргать. И так в запаре. На Донбассе отпусков нет, только вынужденные выходные. Через пару дней обратно.

«И уже не до призовой машины будет», — подумал генерал, вздохнул и всё-таки достал из мусорки йогурт.

Чистая тара, только-только новый пакет застелил. Не до нежностей. И тем более, не до брезгливости. Ведь «обратно» — это туда, где высшие силы у Днепра спорят. А попутно двигают фигуры где-нибудь на периферии, чтобы отвлечься и сильно не приедалось: центральная Африка, Косово, Сектор Газа, Тайвань, Нагорный Карабах, Сирия. Позади руины Ирака и Ливии. А в перспективе лишь чёрные дни для западной Европы.

«Ну, да туда им и дорога», — ещё подумал генерал и йогурт залпом выпил.

Связь давно отключилась, но телефон в руке генерала остался. Как вдруг на дисплее высветился следующий контакт «в случае вынужденной тоски — ответить».

Это был особый контакт, по которому Тоненьких позвонить не решился бы даже под пытками. Но если звонок оттуда — не взять греху подобно.

— Слушаю, — ответил он как можно более ровным голосом.

— Борис Валентинович, как тебе в тылу? — прозвучал ещё не старый, но немного потухший голос наставника, которого по джунглям амазонки на себе нёс тридцать километров однажды.

Но и он в долгу не остался — из автомобиля из-подо льда доставал на Амуре, когда зимняя рыбалке не по плану пошла. А потом в бане парил так, что как заново родился. И даже бронхитом не заболел по итогу.

— Хреново, — признался Тоненьких, так как толком не понимал, чем занимается в последние пять лет, кроме дачи и попытки воспитать уже взрослую дочь Вероничку.

«Всё равно себе на уме», — всё чаще вынужден был признавать «родитель по имени папа».

— Ты нам нужен, — вдруг прозвучали важные слова, что заставили сердце ускорить ход. — Твой опыт пригодится. Тряхнёшь стариной, Буревестник?

— Есть «тряхнуть стариной»! — так резко вытянулся по стойке смирно Тоненьких, что банка сама в мусорку улетела, а крышка закрылась.

Ещё бы чуть-чуть и сама бы утилизировалась. Был бы приказ.

— Куда? — позволил себе только один вопрос Тоненьких.

— Туда, — ответил динамик.

— Есть, «туда»! — тут же сделал поправки на ветер Тоненьких и пузо в живот превратилось на вдохе. А если дадут пару минут, то и старый пресс вернётся.

Его наставник отключил связь. Он взял над ним шефство ещё в Афгане. В лазарете познакомились. Когда одного лечили от дизентерии, а второго от острой ангины. И обоих парацетамолом.

Медсестра разламывала таблетку на двоих и только добавляла наставительно:

— Это от головы, это от живота… И не перепутайте!

Выжили. Прошли. Служили. Продолжали. Дослужились. И вот — опять. За Родину. Только он чуть раньше призвался, а Тоненьких с запозданием в добор пойдёт.

Но как дойдёт, обязательно потолкуют!

* * *

Если бы Бог-Всеотец-и-Всемать положил каждому человеку скрижали с новыми заповедями под подушку, никто бы не заметил. Потому что людям не нужные простые истины и тем более, очевидные советы. Поэтому карме приходится трудится намёками, полунамёками и тайными знаками. А иногда даже писать на заборе и переходить на русский матерный, если не замечают член на лбу чёрным маркером и не желают никого слушать.

Впрочем, утро начиналось неплохо. Боря открыл глаза и заморгал. Проснулся, едва расслышал из коридора весёлый припев.

Кто-то пел бодрым голосом и постепенно приближался к комнате, судя по звуку:

— Капитан, капитан, улыбни-и-тесь! — звучало в коридоре, а затем в комнату зашла голая со всех сторон бабка. Едва взглянув на офонаревшего сантехника в кровати, она даже удивилась. — Кто вас сюда впустил без билетика?

«Кто, что, как⁉» — промелькнуло в голове Глобального.

— Разве это не туалет? — добавила старушка и показала из-за спины рулон туалетной бумаги. — А я подготовилась!

Если Боря к этому моменту ещё и болел, то теперь простуду как рукой сняло. Он подскочил из-под влажного от пота одеяла и юркнул за шторы. Зря Вика сняла с него всё, в том числе и избавила от халата. Хотя замысел вроде был неплох. После бани пропотеть должен был. Переболеть. Всё плохое и уйдёт вместе с потом.

Боря и пропотел, и остыл, а ныне снова взмок, когда бабка, вместо того, чтобы закричать или выскочить вон, вдруг подошла и спросила шёпотом:

— Ты ведь из этих?

— Каких? — уточнил сантехник хриплым голосом.

— Ну… наблюдать любишь?

Единственное, что в данным момент можно было наблюдать — это синюю татуировку-лозунг на бедре старушки, что лет пятьдесят назад звучала как «жизнь за КПСС!». Но ещё лет двадцать назад сползла до колена, а в последние годы вовсе поникла. «КП» обросла родинками, потемнела и больше не подвергалась дешифровке. Но чуть разгладив складки, можно было прочитать тату уже как «жизнь за СС!», что только вносило сумятицы в пробуждение.

— Ничего я не люблю! — заявил Боря, сторонясь эсесовцев даже помоложе, не то что длительной выдержки.

«Это в Канаде и Аргентине им хоть пусть поклоняются, но Сибирь всё помнит!» — добавил грозно внутренний голос.

— И никаких этих! — добавил и сам сантехник.

— А, ну тогда давай без этих, — легко согласилась старушка и обняла его вместо со шторкой.

Боря не помнил, когда последний раз так кричал и возмущался. Возможно, когда Генка, (сидя ближе к телевизору), отключил его джойстик от приставки и закончил бой эффектным фаталити в мортал комбате, пока никто не мешал. А спорили на победу на фанту.

А если ещё раньше, то в детском садике, где Машка уговорила показать письку, а потом сделала вид, что что плохо рассмотрела «и вообще не считается».

Первым на крик в комнату явился дед в капитанской шляпе.

— Фиска, отрыжка ты пингвина! — тут же возмутился он. — Это не тога, а занавеска. Оставь шторку в покое!

— Кого хочу, того и трогаю! — возразила бабка, но объятья разжала.

Из-за занавески тут же вывалился голый, потный сантехник, срывая штору за собой наполовину.

— О, да шторка с начинкой! — удивился дед.

— Какой ещё начинкой⁈ — тут же принюхалась бабка, как к блинам фаршированным.

Силы в Боре хватало, подлечился. Снова дёрнулся. На этот раз потолочная гардина молодецкого рывка не выдержала. Отвалилась следом за второй половиной шторки, заодно припечатав по макушке бабку.

Той много не требовалась. Рухнула сверху, выронив вставную челюсть.

— Весенний бабкопад! — добавил дед, разглядев удачным ракурсом на задней части супруги другую татуировку, к которой давно привык.

Первоначально там была роза, но годы взяли своё и она превратилась в капусту. Вид этого кочана всегда смешил деда.

Вот и сейчас он хохотал во весь голос, добавляя от себя:

— Я не могу! Хоть сейчас урожай собирай.

Следом в комнату забежала Вика. Отодвинув гогочущего деда, она увидела целый бутерброд. Снизу на ковролане валялся гость, дрыгая ногой, как кусочком ветчины. Потом шла зелёная шторка, так похожая как листик салата. Следом располагалась бабка вместо котлеты, а уже её прикрывала гардина вместо верхней булочки. Рядом валялась челюсть, вместо посыпки из кунжута.

«Гамбургер на любителя», — ещё подумала Вика.

— Что случилось? Почему вы все голые? — только и спросила она, отодвигая гардину и переворачивая бабку.

Следом заглянула в комнату Лариса. В халате и с кружкой горячего какао. Глядя на зад Вики в движении, обтянутый маленькими шортиками, зевнула и вяло поинтересовалась:

— Доброе утро. Решили начать день с оргии?

Дед не переставал ржать, бабка, почуяв свободу, тут же укатилась под высокую кровать. Боря воевал со шторкой, пытаясь освободить руки. А Вика пыталась его одновременно раскутать и прикрыть ниже пояса, но длины шторы в таком положении не хватало.

Глядя на трепыхающийся от всех этих попыток мужской отросток Глобального, Лариса Борисовна лишь снова зевнула и добавила:

— Давайте сначала хотя бы позавтракаем? Всех жду на кухне!

* * *

Через двадцать минут Боря сидел на кухне и пил какао с молоком и добавочным шоколадом. Щёки уже не горели, уши не пылали. Но на вновь одетую старушку старался не смотреть. Деменция деменцией, но почему-то казалось, что её ехидная улыбка преследует его повсюду.

— Да в мультиках из картона и пластилина больше смысла, чем в их сериалах и фильмах, — что-то доказывал дед бабке за столом под блинчинки, но видя, что та толком не реагирует, быстро переключился на нового знакомого. — Нет, ну ты вообще понимаешь, что происходит? Мы уже празднуем день сельского хозяйства! Да у каждого последнего дровосека уже есть свой профессиональный праздник. Каждый день какой-то, повод. Одни и те же ебальники на каждом канале с праздничными концертами. Они бы уже бичей с вокзалов набирали, как на популярные шоу, что ли? Те хотя бы за еду работают, а не замки с крепостными возводят.

Боря сначала слушал. Потом пытался вслушиваться. Иногда кивал. Решение пришло быстро.

Достав телефон из кармана новых выделенных шорт, сантехник же набрал сенсея от сантехники:

— Василь Степаныч, а что ты там говорил по части искусственного интеллекта? Пиздец нам всем или ещё поживём?

И не слушая ответ, протянул трубку Борису Степановичу.

Тот взял, послушал динамики. А затем начал говорить туда, где умные вещи раздавались.

— Да ты что? А я о чём? — кивал дед за столом. — Вы уже берите этот Тайвань или дайте людям свободу! Нам-то зачем мозги компостировать? Хотят к японцам в объятья, пусть чешут! Те, правда, они сами без янки шагу не ступят. А куда этим гринго без нашего урана-то? Вот мало и подорожало опять!

Видимо, ответ по ту сторону Василию Степановичу понравился, так как тот не только не отключился, но активно продолжил.

Дед даже из-за стола поднялся, в коридор вышел, а затем вовсе на второй этаж ушёл, чтобы связь получше была и «человека лучше слышно было».

Так за столом остались лишь Лариса, Вика и бабка. И глядя на Бориса, Лариса Борисовна продолжила разговор среди вдруг возникшей тишины:

— Володя на капельницах. Но послезавтра его родители прилетят. И на выходные его отпустят. Я договорилась. Ты уж, Боря, потерпи с нами на пару ещё несколько дней.

Боря пожал плечами. Потерпит, мол. Чего теперь делать?

— Кузовные работы за пару часов не сделать, — вдруг огорошила его приятным известием Лариса. — Сам понимаешь. Сначала жестянщики поработают, потом пока грунтовка высохнет, потом краска. Всё же по уму надо делать. Чтобы как раньше была машинка. Как новенькая сияла. Такие к нам теперь не завести. Но эта снова как игрушка будет.

— Да я понимаю, — ответил Глобальный, также понимая, что ближайшие пару дней придётся провести ещё и в обществе чужого деда и озорной старушки.

Но была в этом и светлая сторона. Вика, например. Он смутно помнил, что приходила к нему ночью, обтирала, меняла наволочку на одеяле, приносила мокрое полотенце на лоб, заставляла пить лекарства и больше жидкости, пшикаться со всех сторон лекарствами, закапываться и глотать что-то круглое.

«Заботилась, одним словом», — подытожил внутренний голос: «Вот кому-то с женой повезёт».

Лопырёва как раз повела бабку в зал, где за большим телевизором та могла наблюдать за приключениями её любимой рабыни Изауры, «где смысла больше, чем в современной жизни». Во всяком случае, в этом бабка как раз всех и начала убеждать, как только дед ушёл.

Так они с Ларисой остались за столом наедине.

— Борь, — сразу перешла Де Лакрузо на шёпот. — Ты не пойми меня неправильно. Я люблю Володю и речи о том, чтобы куда-то деться с тобой нет. Я останусь здесь. Понимаешь?

— Понимаю, — добавил Боря, который об этом даже не думал.

О долге в десятки миллионов думал, о Сибири думал, о женщинах, о детях. А о Ларисе — нет. Но теперь он просто радовался возможности говорить.

Сейчас позвонит Наташке, всё объяснит бате, мать успокоит, родню. Жизнь прекрасна, если ещё и автомобиль до ума доведут. И сделка всё-таки состоится.

В дверь резко постучали. Лариса пошла открывать, ещё не настроив камеры на новый телефон. Их холла вдруг послышалось её удивление. А когда Боря и сам осторожно выглянул в помещение, (что в замках назвали бы «залой»), там стояли трое спецназовцев в форме и балаклавах.

С собой они привезли пятерых в наручниках и с завязанными глазами. Те стояли на коленях, совсем без масок и немного помятые. Рты завязаны, так что могли лишь мычать.

В одном из неожиданных гостей Глобальный на миг признал женщину, так как торчала объёмная грудь. Но эта «девушка» была со щетиной, лыса как бильярдный шар и носила усы, что немного портило впечатление.

«Это что это такое?» — возмутился внутренний голос.

— В смысле вы мне их отдаёте⁈ — возмутилась и Лариса возникшим обстоятельствам.

— Нас вызывают, — коротко ответил тот, кого она знала, как Лёва. — Надо ехать.

— Куда их? — добавил его напарник.

— Не знаю… в подвал, наверное, — ответила Лариса с сарказмом в голосе.

Но ребята шутки не уловили. И восприняли как прямой приказ к действию. Бывших налётчиков быстро погнали пинками на лестницу, которая вела в дебри лофта, отделанного лишь кирпичом и спустили в подвал.

Лариса тут же попыталась дозвониться до Тоненьких. Но связь по ту сторону уже была недоступна.

— Где Борис Валентинович? — спросила она у Лёвы, что доставил «посылку» и уже отправлялся на выход.

— Вызвали, — ответил он ещё короче.

И без дальнейших объяснений закрыл за собой дверь.

— Что за пизде-е-ец⁈ — протянула ему в спину Лариса, которая и старых гостей не планировала, не то, что новых заводить. Но жизнь её ни о чём не спрашивала.

У Вики была одна способность. Она лучше всех в посёлке могла приподнимать бровь в непонятной ситуации. Что и продемонстрировала, явившись из зала в холл.

— Что происходит? — спросила блондинка.

А Лариса только на Борю посмотрела молящим взглядом и добавила таким же голосом:

— Боря, выручай. У меня… дефицит мужиков.

Конечно, она имела ввиду, что боссу всех боссов давно отказала, от мужа-покровителя сама отказалась, и даже на генералов надежды нет. Заняты. А потенциальный супруг болеет. Вот и приходится надеяться только на себя. Но это не работает, когда в плену пара-тройка крепких мужиков.

— А что делать-то надо? — попытался понять сантехник, который уже сожалел, что не переночевал в хостеле на выезде из столицы, вместо этого проклятого посёлка, где челюсть хоть на шарниры ставь.

— Поступи по-мужски и помоги разрулить ситуацию! — тут же добавила Де Лакрузо строже.

Вика прищурилась. Начальница что-то явно не договаривала. Но что?

— Ой, а кто это тут натоптал? — донеслось от блондинки, и она сделала то, что лучше всего было в этой ситуации — пошла убираться. В последнее время было не до новой горничной. А старую уволили, пока в доме никто не жил.

Так чего людям мешаться?

Тогда как Лариса взяла Глобального под руку и отвела к двери, ведущей в подвал. И снова на серьёзный разговор вывела:

— Есть идея, как вытянуть из пяти связанных мужиков все секреты на тему того, где мои украденные миллионы? Учти, с этим не смогли справиться даже спецназовцы. А кормить их я долго не собираюсь. Не спецназовцев, в смысле! — и Лариса замахала руками в лёгкой истерике. — А ещё ко мне Богатырёвы едут! Ну что за день⁈

Боря замер, глядя перед собой. Ну да, раз спецназ не справился, сантехник доработает.

«Да бежать надо быстрее, что тут думать?» — терзал его внутренний голос: «два раза тебе лицо уже сломали, а ещё есть нетронутые рёбра. И их гораздо больше. То-то же травматолог поржёт, когда снова на больничку заедешь».

Оба прислушались ко вновь возникшей в доме тишине и лишь со второго этажа доносился разговор двух Степанычей. И судя по всему, он был вечен, как костёр, на который постоянно лили бензин. Разъединить две родственные души, обнаружившие друг друга на краю света, могли лишь разряженная батарея и закончившийся баланс. Но Вика телефон зарядила, а на баланс Глобальный в последнее время не жаловался и закинул на счёт немало денег в дорогу.

— Ну, не есть одна идея, — немного подумав, обронил Боря и пошёл отбирать телефон добровольно-принудительно.

Лариса сразу повеселела:

— Правда? Ой, рассчитываю на тебя. Я же… я же… для тебя же ж… потом… что угодно!

Боря кивнул отправился за телефоном и дедом. Затем все трое спустились в подвал вместе с Ларисой.

Она же первая и начала разговор, едва зашли в комнату с кирпичными стенами. Там среди стиральной машины, ящиков и сушки и валялись на бетонном полу то ли заложники, то ли задержанные. Присмиревшие, но всё ещё не довольные.

Лариса решительно подошла к самому грудастому из них и скинула ему повязку с глаз:

— Диадема, гондон ты дырявый! Ты вообще головой своей думал, что делаешь?

Серёга замычал. Для ответа ему требовалось освободить рот.

— Где мои бабки, баба ты с яйцами! — решительно добавила Лариса и развязала следом кляп.

Он сначала отплёвывался от грязной тряпки, потом хмыкнул и только спросил с усмешкой:

— А что, мальчики не справились и девочки теперь за главных?

— Сука! — бросилась к нему Лариса, чтобы расцарапать лицо, но Боря её перехватил.

— Погоди, погоди, — остановил сантехник. — Дай я попробую.

Диадема прищурился, предчувствуя новые пощечины и допросы. Но сантехник лишь похлопал деда по плечу и сказал:

— Степан Степаныч, а вы, говорят, на подводной лодке служили? Расскажите, а?

Дед хмыкнул и начал рассказывать. А там вроде бы и не на подлодке, но на корабле был, и в лодке был, но рыбацкой, а на той рыбалке подводника видел, с ним же пил и курил, а потом рыбачил, и вот вон уже говорил ему, как там служится. А вообще он больше по колонизации Марса скучает и ждёт, пока следы человека появятся на пыльных дорожках иных миров, а не это вот всё. Но что конкретнее — тут поподробнее рассказывать надо.

Дед всё говорил и говорил. Благо у него было сразу четверо слушателей, которые никак не могли покинуть помещение.

Тогда как Лариса первой осознала новый тип пытки и прошептала на ухо Диадеме многообещающе:

— Ну что, Серёг? Тут послушаешь или пойдём на кухню поговорим по-людски?

Диадема сначала внимательно слушал, потом прислушивался, потом поморщился и впал в ступор. После чего вздохнул и ответил:

— Хер с тобой! Пошли на кухню.

Глава 9 …дед

Одинокая большая лампочка в подвале словно начинала немного раскачиваться, если на неё пристально смотреть. Степан Степаныч Богатырёв сидел на стульчике-качалке и сложив руки на груди, старался смотреть в потолок. Он предпочитал качаться сам. Мерное укачивание на пару минут погружало его в сон, успокаивало, а когда пробуждался, храпанув, снова доставал все свои воспоминания и задействовал фантазию на полную мощность. Некоторые бы сказали — брешет. Другие — делится опытом.

Но кто ж различит?

— Так что, мужики, сажайте почаще горчицу в поле. Перемёрзнет, разложится, а земля уже другая, — добавлял Степан Степанович как будто бы в конце разговора, но когда слушатели расслаблялись, тут же подхватывал. — А как бывалый токарь, чётко вам скажу. Детали надо делать по микрометру. На глаз только одна пизда сделана. К ней все хуи подходят. И вообще мы как матрёшки. Нас не завалить! А тем, кто попробует, всегда можно дать в ухо. Не зря же мы Чебурашку любим. Уши у него что надо! А вот от чая в пакетиках лучше отказаться. Там больше вредного, чем полезного, говорят.

Один из четверых то ли заложников, то ли задержанных, (а может и просто группа лиц на перевоспитании), вдруг упал и заплакал, заревел в голос.

— Нет! Не надо больше! Не надо-о-о!

Другой беспрестанно качал головой, дёргаясь телом. И судя по виду, уже не собирался останавливаться. А третий мычал. И то ли молился, то ли матерился, впадая в истерику.

И только четвёртый молчал и слушал, притихнув, словно нет у него ни языка, ни эмоций, что было подозрительнее всего.

Когда Боря вернулся на цокольный этаж и заглянул в пыточную комнату, четвёртый оказался настолько подозрительным, что Глобальный решился на неполное освобождение.

Сначала он освободил ему глаза от повязки, потом рот от кляпа. Но молчаливый лишь кашлянул и когда Глобальный навис над ним, и добавил без претензий:

— Мужчина, вы не могли бы отойти? Вы мешаете мне любоваться гуру.

— Гуру? — переспросил Глобальный, но шаг назад сделал.

Дед тут же улыбнулся и закивал с видом знатока. А потом важно поднял указательный палец и продолжил:

— Так на какой скоростью должна лететь муха, чтобы остановить на трассе фуру? А? Знаете? А я знаю! — и Степан Степанович с радостью в голосе добавил. — Знаю, что… пылесос ест котов всех сортов!

— Всех сортов, — как в гипнозе повторил парень освобождённым ртом и тут же добавил. — Гуру! Ещё мудрости!

«Ну всё, пиздец, один сломался», — добавил внутренний голос.

Тогда как сам Боря задумался сразу над двумя вещами и одним выводом. Во-первых, самоходное психотронное оружие работало. И не нужны миллиарды для его разработки, обслуживания и поддержки. А может даже, само психотропное не нужно. Нужен просто один одинокий дед и свободные уши. И если бы парень был свободным от наручников, наверняка бил бы поклоны великому учителю и благодарил за высшую мудрость.

«Так как первым сошёл с ума от этих рассказов на фоне общего стресса последних суток», — добавил внутренний голос: «А деду хоть бы хны! Ему же там в Таиланде совсем не с кем было поговорить!»

Во-вторых, один слушатель и собеседник у гуру всё-таки был. И близость бабки сказывалась на самом Степане Степановиче.

«Как говорится, муж и жена — одна сатана», — тут же отметил внутренний голос.

Боря кивнул. Похоже, дед настолько привык к ней, что за последние часы порой просто воспроизводил возможную речь своей спутницы, которая даже не сидела рядом и не порола всякую чушь, (перебивая его житейскую мудрость), а пританцовывала под заставку из сериала в зале у камина. И напивала в расчёску как микрофон.

Совсем как в детстве у трельяжа, пока родители трудились в совхозе.

А вывод в этом всём был совсем простой — если в ближайшее время налётчиков не вытащить из комнаты добровольно-принудительных рассказов, то следом придётся сдавать прямо в дурку.

«На улицу таких уже без смирительных рубашек не пустят», — подтвердил и внутренний голос.

Только Боря об этом подумал, как в подвал спустились Лариса с Диадемой. Тот был уже без наручников и судя по поникшему виду, вернул украденные миллионы, перебросив обратно на счёт.

— Лариса, да бес попутал, — доносилось от освобождённого. — Никогда больше! Честное слово. Я же что? Я же не для себя. Эти вот просто мешают, — и он потрогал себя за грудь. — Ни прикурит никто толком. Ни сигаретку не стрельнуть, — заявил бывший Серёга, застрявший в трансформации на полпути и оказавшись в патовой ситуации. А вот на колени его жизнь поставили или в лёгком наклоне согнула, уже никто толком не присматривался.

«Своих дел по жизни хватает», — добавил внутренний голос Борису.

В попытке пойти на мировую, Лариса в ответ лишь обещала Серёге оплатить услуги хирурга, чтобы больше не грабил честных людей в попытке избавиться от сисек.

— А с подельниками сами разбирайся, —добавила она и посмотрела на потенциально освобождённых.

Их давно разоружил Володя, немного надломили спецназовцы, много — дед. Но как поведут себя дальше — большой вопрос.

Первого расстегнули молчаливого. Но он даже подниматься не стал, только на колени перед Степаном Степановичем встал. И руки на них положил, как прилежный ученик. И весь превратился в слух на время сессии.

А деду только это и надо. Тут же о весеннем клёве карася заговорил и плавно перешёл на туристов-альтруистов, которым в отдалённых деревнях в Африке в ухо такой червь на ночёвке заползает, что человек в зомби превращается.

— Вроде живой, а всё равно уже за кого голосовать, — рассказал дед. — Так что лучше на дождевого червя рыбачить. На кой нам эти забугорные наживки-то?

Молчаливый лишь кивнул, вкушая мудрость.

А пока дед Володи не основал секту прямо в подвале, Боря начал освобождать рыдающего следом.

— Я не могу! — сразу сказал тот. — Убейте меня!

— Чего не можешь? — спросил его Диадема, которому тоже доверили постепенное освобождение подельников.

— Не могу понять, как одно с другим связано! — признался освобождённый. — Как это миру может быть семь тысяч с чем-то лет «от сотворения мира», если динозавры десятки миллионов лет назад вымерли? А нашей планете, вообще, миллиарды! Не говоря уже о том, что Вселенная старше раза в три.

— Тише-тише, — даже обнял его Серёга, придавив щеку стоящей в любых ситуациях грудью. — Всё уже закончилось… Дыши.

— Но чем дышать? Мы же все живём в голограмме. В массовой симуляции, — добавил тот, истерично всхлипывая. — А ангелы несут роль исправления «багов». Или нас тестят и патчят инопланетяне? А может мы сами — боги? Те, которые всё забыли, а раньше все могли и… были?

— Дыши, просто дыши! — успокаивал его как мог Диадема.

Убедившись, что и от этого освобождённого налётчика проблем не будет, Боря вытащил кляп у того, кто раскачивался.

Тот массовому гипнозу не поддался. Его всё время что-то отвлекало. Поэтом дал самое короткое пояснение из возможных. Подскочил и в ходу заявил:

— Я срать хочу! Не могу!

Глобальный отвёл его в туалет. А когда вернулись, освободили уже всех.

Так молящейся-матерящийся налётчик сразу заявил, что с преступной жизнью покончено и уйдёт в волонтёры.

— Двину на Селигер или в Крым, — прикинул тот. — Там всегда какие-то конференции, в которых можно даже разобраться. Это в любом случае интереснее, чем в будке на КПП в посёлок сидеть и кроссворды разгадывать.

Это оказался тот, кто исполнял роль охранника в последние месяцы.

Боря вздохнул, оглядев всех присутствующих. Выходило, что в себе остался лишь водитель, который и терпел до последнего.

Он первым и спросил:

— А моя ласточка ещё во дворе?

— Твоя-то во дворе, — хмыкнула Лариса и сложила руки на обширной груди. — Но ущерба от вас вышло на четыре миллиона. Это по миллиону на каждого выходит. Как расплачиваться будете?

Боря о цене ущерба для автомобиля не догадывался. Четыре, так четыре.

Никто вообще спорить не стал. Водитель лишь хмыкнул и ушёл на улицу. Автомобиль прогревать. Но вскоре вынужденно вернулся с аккумулятором подмышкой. И заявил:

— Замёрзла, не заводится.

— Поставь греться под батарею, — тут же посоветовал дед.

Водитель лишь хмыкнул. Мол, ему бы лучше «крабики» и прикурить. Но фанат гуру тут же подскочил:

— Как ты смеешь сомневаться в словах Степана Степановича?

— А чего?

— Гуру херни не скажет! — пылко добавил фанат.

Глядя на всё это дело, Борис Глобальный вдруг понял, как появляются секты и почему людям сложно отказаться от убеждения, что вскоре доллар окончательно рухнет.

Едва разобрались с аккумулятором, как прозвучала новая просьба от водителя:

— А есть насос подкачать? Колесо спустило.

— Подорожник приложи, — буркнула Лариса, но пошла в гараж и принесла электрический насос.

Новая просьба водителя не заставила себя ждать и на этот раз:

— Масло капает и охлаждающую жидкость сожрало. Есть что подлить?

— Резину тебе не поменять? — уже закипала Лариса. — Как ты вообще на этом ездишь?

Водитель лишь пожал плечами:

— Да нормально ездит. А бензина не найдётся? Жрёт только как сивый мерин.

— Как вы вообще доехали? — удивился даже дед, поднявшись в кресла качалки.

— С толкача, — без эмоций ответил водитель.

— А где оружие взяли? — спросила Лариса.

— Имитация, — добавил уже Диадема. — Там только один ствол настоящий… Охранника.

Все налётчики загрустили, раздумывая где бы теперь добыть денег, которых и так не хватало. И Лишь Лариса Борисовна в этой ситуации снова ни на рубль не обеднела. Напротив, приросла в финансах, из которых можно и машину спецназу с барского плеча подарить и ремонт Уруса оплатить. Даже гостей побаловать. Всё равно в плюсе останется.

Потому что кому Б — беспредел, а кому — бизнес.

* * *

Два дня спустя.

Отёк на лице Глобального прошёл. Сантехник радовался, что может говорить без боли. Правда, урок с дедом не прошёл даром и теперь Боря стал ещё более немногословным.

Новые финансовые рабы Ларисы были распределены по проблемным участкам её бизнеса, отрабатывая долги. Всё стабилизировалась. И даже дед Степан уже воспринимался Глобальный как радио, а бабка — весёлым фоном, от которых старалась не отходить Виктория. Тогда как сама бизнес-вумен в основном висела на телефоне, «решая вопросики на контроле».

Подлечившийся гость и сам успел со многими поговорить из близких. Так одним абзацем успокоил Наташку, двумя — помирил мать с отцом, парой фраз пообщался с сестрой и Лёхой и даже послушал агуканья племянника, которому вообще можно ничего не говорить. Но — надо. Соскучился.

Отец, правда, жаловался на то, что даже проживая в чужой квартире и поедая соленья с полок, долго не проживёт. Работа нужна.

— А то на север уеду, — предупредил батя.

— Ладно, приеду, решим, — пообещал сын.

По рабочим вопросам сантехнику давно звонили на старый номер, а на новый почти не торопили с делами. Компаньон-риелтор Аглая, приободрённая возможными миллионными влияниями в их проекты, занималась сделками самостоятельно и двигала ремонты с оценкой на февраль. Время есть.

А Яна убеждала, что они с бывшим охранником Егором отлично справляются с секс-шопом, который после января вновь все перестали называть «магазином для взрослых», пока придумавшие это «спикеры» сами не станут хотя бы «говорильниками-говорящими» или «выступающими-вещающими».

Василий Степанович рассказал Глобальному, что с Зоей у них всё гладко. И нет-нет, да подумывают об ЭКО, чтобы расширить тесный семейный круг из их, кота и собаки. Но с детьми он пока не решается в силу возраста и обещал подумать до весны.

— А весной ты помолодеешь, или как? — не понял Боря.

— Весной теплее, — ответил наставник и рассказал тут же, что теперь модно говорить не «дурак», а «энтузиаст». И в стране всё вдруг в корне изменилось. — Вокруг одни энтузиасты и проблемы рельефа, Борь, — заявлял он.

Глобального немного напрягало, что не может выйти на связь со Стасяном. Молчал и его старший брат Петро. А с младшим сойтись не успел. Был временно недоступен и Шац. И Вика очень переживала по этому поводу.

«Что там у мужиков происходит?» — порой вертелось в голове.

Когда бабка уставала от сериалов и укладывалась спать, выключив большой экран, они вместе сидели в мягком диване перед камином. Блондинку приходилось успокаивать вечерами. И Боря рассказывал ей всё, что знал о её отце.

Вика слушала внимательно и засыпала на его коленях. А на ночь глядя он подхватывал её на руки и уносил в спальную наверх. И тут же возвращался обратно.

Ведь уложив следом деда, Лариса уже караулила сантехника у гостевой комнаты. И едва Глобальный успокаивал одну, как приходила другая, поопытнее и требовательнее.

Истории Ларису уже не волновали. Ей нужно было что-то конкретнее, твёрже, чтобы пощупать, удостовериться, а затем и попробовать, проверить.

— Нет, это не может продлиться долго, — то и дело говорила Де Лакрузо.

Она снова пыталась убедить его, что останется здесь. Правда, сексом заниматься это не мешало.

— Но пока ты здесь, я радуюсь, — добавляла тут же и принималась за дело.

Боря просто принимал это как есть. Возможно, дело было в том, что от бизнес-вумен сильно зависела вся его командировка. Если не оплатит ремонт, то обратно придётся вернуться поездом за три дня. И начать всё по новой, без инвестиций. Хоть и с рабочими руками с перчатками с пупырышками.

Никаких чувств к Ларисе Глобальный не испытывал. Тело реагировало на ласку механически. А заведя его как вибратор на новых батарейках, Лариса Борисовна так же активно использовала его волшебную палочку.

«Что при общем раскладе не так уж и плохо», — прикидывал внутренний голос, порой даже оправдывая эту золотую клетку на эти дни.

В такие моменты сдачи тела в аренду Боря больше думал о Дашке. По утрам она жаловалась на тошноту и бессмысленность завтрака, по вечерам присылала фотографии округлившегося животика. А днём писала, что скучает. И это было очень мило.

В то же время в тех строчках она редко была одна. Рядом постоянно маячила Татьяна Юрьевна. Её двоюродная сестра то поддерживала животик, то помогала делать эротические фотографии. Она давно стала ей ближе, чем родные сёстры, о которых Дашка даже не вспоминала.

Зато обе постоянно вспоминали Новый Год и январские праздники. И Боря даже смирился, что они давно поделили его пополам.

«Тоже вроде любовь. Хоть и половинная», — никак не мог понять, как к этому относится даже внутренний голос: «Человек существо интересное, всегда в поиске. И порой находит такое, что сам не знает, что с этим делать».

В какой-то момент сантехник даже понял, что дело уже не в том, что Тане срочно нужно менять фамилию с Жопкиной на Глобальную. Это был лишь предлог, чтобы подобраться поближе. К нему, к Дарье. Но учитывая реакцию самой Дашки, уже не важно.

«Она всегда будет третьей», — твердил внутренний голос: «Сначала Дашка позволила, а ты и не против. Вот и результат, который уже не переиграть».

И Боря действительно ничего не мог с этим поделать. Ведь Дашка была беременна, а Танюха — рыжая. А рыжий цвет был его ахиллесовой пятой.

«Как серпом по яйцам», — подытожил внутренний голос и оба решили, что просто не будут разрубать этот Гордиев узел. Раз есть, значит нужен. Пусть будет.

И если бы о рыжем знала чернявая Лариса, то провела бы несколько часов в парикмахерской, а затем сама бы никуда не отпустила, потому что он занялся ей всерьёз. А сейчас лишь подмахивал, порой поправлял, немного направлял. Но в основном передал ей всю инициативу. Чтобы наскучить.

А сам снова думал о Наташке.

Проблема самой Натальи Новокуровой заключалась в сыне. Рома загостился, не просто заехав на выходные, а окончательно рухнул в творческий кризис как в лужу и подниматься не спешил.

На это не переставал жаловаться и Моисей Лазаревич. Выходило, что нужно срочно написать брату новую песню.

«Иначе так от мамки и не съедет», — прикинул внутренний голос.

И Боря позаимствовал гитару Володи, забравшись в дальний угол дома и начал творить. Рассказать хотелось о многом. И это многое в мире не радовало.

«Среди всего хаоса и релокантов нужно разыскать что-то светлое и позитивное», — предупредил внутренний голос.

И едва Боря нащупал дорогу к этом и начал записывать первые слова на телефон, как тот зазвонил.

Звонил отец Стасяна. Евгений Васильевич Сидоренко.

— Боря, слушай… на Стаса похоронка пришла.

Не то, чтобы Глобальный часто общался с семьёй Сидоренко, но в этот момент в груди защемило и стало невозможно дышать. А тем более — петь.

Боря отложил гитару и тупо спросил:

— А… тело?

— А хер знает, где тело! Никто ничего не знает или не говорит! — вспыхнул отец, затем рявкнул и положил трубку.

Боря поник и весь следующий день ходил тенью по дому. Стасян появился в его жизни неожиданно. И хоть сразу не был особо замечен, со временем проявил себя. А затем Глобальный им даже проникся.

И вот теперь его не стало. Как и мечты усыновить девочку Катю в Донецке и перевести из постоянно обстреливаемого города на просторы сибирской тишины. Там он хотел показать ей мир и тишь сельских домов. Немного с подгнившими брёвнами, поверх самодельного фундамента, но ни разу не обстрелянных. И тёплых, как сердце русской печи.

Что делать дальше, Боря толком не знал.

Ехать домой на похороны? Рано. Обзванивать всех на «передке»? Не доступны. Возможно, следовало снова попросить Лёху разыскать и разнюхать хоть что-то. Но в последнее время такие выходки начинали нарываться на длительные сроки. Система подкручивала гайки и огромный неповоротливый голем, наконец, решил себя обезопасить, попутно топча тех, кто этого сразу не понял.

Всё немного встало на свои места, когда такси привезло Володю. Прокапанный и обколотый витаминами, Богатырёв посвежел лицом и набрал пару килограмм к выходным, объедаясь как постной пищей, так и передачками Ларисы.

— Боря, ты чего такой хмурый? — быстро вывел он Глобального на разговор, приобняв за плечи на крыльце.

— Душа болит, — признался сантехник. — Не спокойно мне.

— Слушай, да я знаю насчёт вас с Ларисой, — неожиданно вздохнул десантник. — Я же не глухой. Слышал… понимаю.

— Понимаешь? — тупо переспросил Боря, вообще не это имея ввиду.

— Ты тут, бляха-муха, наворотил, конечно, — даже сделал чуть грозное лицо Богатырёв, но тут же успокоился. — Но и помог… понимаешь?

Боря только кивнул. Понимал. И тут же покачал головой. Так, как и не понимал одновременно. Дом со своими причудами. Или как говорят: «чужая душа — потёмки». И верно понимание есть только у классиков. Что когда-то пожили и тоже пришли к выводу, что никто давно ничего не понимает. Но все делают вид, что поняли.

Хоть проблема взаимоотношений с Ларисой и ушла на десятый план, но третий раз терпеть сломанную челюсть Боря не хотел. Так что был рад, что обошлось.

«Считай, заранее расплатились», — добавил внутренний голос: «Со второго удара, так точно»

— Выпить хочешь? — спросил Богатырёв, устав от свежего воздуха и философии.

— Нет, — ответил Боря, так как больше любил лимонад и не делал вид, что он взрослый.

«Взрослось не в том, чтобы пить, курить и трахаться, а в том, чтобы понимать, что нужно именно тебе», — наставлял его внутренний голос.

— А надо, — посочувствовал выздоравливающий, что тоже боялся себе в этом признаться.

— Тебе же нельзя, — напомнил Глобальный.

— Мне нельзя пить, — подчеркнул Богатырёв. — Но никто не говорил, что нельзя участвовать в пьянке… теоретически, — заявил Володя и улыбнулся.

Они могли дёрнуть по стакану холодного лимонада вместо коньяка. Но тут к воротам подъехал синий миниатюрный внедорожник Ларисы.

— О, всё. Родители подъехали, — тут же повеселел Богатырёв. — Всё, теперь можешь не пить. Батя сам справится. За всех.

— Сильно пьёт? — спросил Глобальный на всякий случай.

— Не сильно, — покачал головой Володя. — Просто много… Идём, познакомлю.

Глава 10 Сават ди, епта!

Борис Степанович Богатырёв был широк как душой, так и телом. И обладая лишним весом, он занимал немало пространства за столом. Но не лишний жир вместо мышц выделялся на кухне, и не белая льняная рубаху, натянутая на тело как парус на ветру, а излишняя говорливость.

— Как бы я не был мудр, не бывает дня, чтобы я не умудрился! — заявил он новый перл и первым рассмеялся. — А Халя больше переживает за то, что голову нельзя помыть раз и навсегда. Да, Халь?

— Ой, не бреши! — тут же заявила супруга и самый обширный из Богатырёвых вновь перехватил внимание на себя.

И глядя на своего нового загорелого знакомого, которому где-то пятьдесят лет, Боря никак не мог избавиться от ощущения, что в комнате появился второй дел.

— Ты, Боря, ещё молод. Так что слушай совет знатока. Если девушка просит оставить её одну, оставь её одну. Но никогда не оставляй её одну? Понял? Удачи с этим, короче!

Глобальный улыбнулся и посмотрел на деда за комментариями.

Но Степан Степанович в основном молчал, поглощая хлеб с красной икрой и лишь кивал. Он то ли выговорившись на месяц вперёд, то ли уже скучал по своему неофиту, который садился в салон «девятки» со слезами на глазах.

Одни могли подумать, что дело в расставании с гуру, но Боря, проводив взглядом полосу масла на холодном асфальте, точно знал, что дело в самом автомобиле. Испугался!

Девятка была опасна как старые Жигули, Запорожцы, Москвичи и другой автохлам с пятидесятилетней историей, который всё ещё почему-то ездил по дорогам общего пользования, если его каким-то чудом удавалось завести.

«Возможно, доедут. Может, нет. Кто знает?» — гадал даже внутренний голос.

Жена Бориса Степановича — Галина Ивановна, которую он называл не иначе как «Халя», была вдвое меньше его по объёму, но тоже женщиной не маленькой. Они разговаривали с Ларисой, порой перебрасывались парой фраз с Викой. Наверняка, у это семьи были свои причуды. А все тайны за этим же столом со спокойной душой мог поведать отец этого семейства. Прости сиди, наливай и записывай.

Сейчас он учил Глобального строить бани, так как по уверениям всей семьи, Богатырёвы уже обладали целым банным комплексом на каком-то диком пляже в Таиланде. И вместо березовых и дубовых веников у них пальмовые веники были в ходу. Безотходное производство.

— Главное при большой влажности — это вентиляция, — объяснял Борис Степанович. — У нас же как привыкли? Дырку в полу оставят, вроде есть отдушина. Чего выначиваться? Хватит. Я там тоже так первую баню построил. Слив в море, отдушина на берег. А потом зашёл, а там змея на полке валяется, греется. Заползла снизу в дырочку. Ну, думаю, менять подход надо. Всё-таки не из каждой ремень змеиный получается. Ядовитые.

И Борис Степанович, достав ручку из нагрудного кармана, принялся чертить на салфетке схему банного помещения, объясняя по ходу:

— Ты, Боря, вникай. Русские парилки отличаются от финских саун и турецких хамамов. У нас свой микроклимат и проще всего его поддерживать с помощью выводной вентиляционной трубы с регулируемыми отдушинами.

Глобальный присмотрелся, а там сверху задвижка для регулирования вытяжки снаружи, а уже внутри у самого верха трубы вентиляционное отверстие от 100 до 200 квадратных сантиметров в диаметре. Потом сам короб-труба идёт, вытяжка отработанного влажного воздуха тянется и крепится всё это дело на фундамент. Регулирует в районе фундамента приток воздуха ещё одна задвижка. Заходя под пол, свежий воздух попадает в помещение бани через отверстие в полу у печи. Оно совсем не большое, 100 квадратных сантиметров. Но этого хватает, чтобы плесень не заводилась и грибок не нарастал.

— И вот что главное, — продолжил Борис Степанович. — Эти две по сути дырки под полом и у крыши размером десять на десять сантиметров полностью избавляют помещение от влажности. Углы не гниют, фундамент не проседает, стены сухие, ничего не чернеет. Не то, что у нас в деревне, где каждый год мойкой по внутренней отделке и полу приходилось проходиться, чтобы черноту убрать.

— Это да, — кивнул Боря. — Вентиляций — дело важное. Бывало зайдёшь в ванную, а хозяева «евроремонт» сделали. И все трубы, и вентиляцию напрочь зашили гипсокартонном или плиткой заделали. А потом удивляются — откуда плесень через пару лет образуется? А это привет от залётных сезонных строителей, с которых уже не спросить. Они давно на родине или в другом регионе трудятся. А люди потом болеют от такой работы.

— И не говори! Дышать всё должно, — улыбнулась Лариса и резко под столом Борину руку себе между ног положила.

Пощупал сантехник пальчиком, а там трусиков нет.

«Дышит всё», — объяснил внутренний голос.

В этот момент Глобальный понял, что возвращение Володи никак на игривый настрой Ларисы Борисовны не повлиял.

От дальнейшего разврата спас телефон. На дисплее вдруг высветилось «Дина» и появился отличный повод выйти из-за стола.

— Да, Дин? — подхватил трубку Боря.

— Не зови меня Дина, я Диана! — тут же включила привычный спор Дашкина сотрудница, что в свободное от работы время домогалась до Бори ничуть не меньше Ларисы. — Что там со вторым фильмом?

— А что с ним? — прикинулся дурачком Боря, растягивая время, чтобы придумать план, как бы держать Де Лакрузо на дистанции, а то Володя с его всепрощением совсем поникнет.

«В доме должен быть один доминирующий самец», — пояснил внутренний голос и тут же добавил: «И это не гость! Ты уедешь, а ему тут жить потом».

— С ним как раз всё прекрасно. С первым фильмом. «Стерва и сантехник» доминируют в прокатах и рейтингах, — объяснила Дина.

— Каких ещё прокатах⁈

— Лицензионных, каких, — отмахнулась Диана.

«Вот же режиссёрка с глазами цвета обмана!» — возмутился внутренний голос.

— Я порезала его на куски, — спокойно продолжила она. — Кстати, на «онлифанс и вся хуянс» у нас с тобой два миллиона подписчиков. Но с меня требуют новый материал. И моя писька в разных ракурсах их уже не устраивает. Как и твои эротические костюмы из секс-шопа на тест-драйве в одиночных ролях. Зрители от меня одной устали, Борь. Мне нужен мой сантехник с конским членом. Ты же мой пони удачи!

— Погоди, что значит «мои костюмы»? Я же тебе только игрушки отдал, — припомнил Боря, хотя толком уже не мог сказать, что было в коробках.

— Твоя напарница — душка, — захихикала Дина. — Я с Яной быстро общий язык нашла. Я ей наши постеры во всю стену развешиваю, и фанатам трусики расписываю, поднимая продажи магазину, а она мне даёт тестить, что захочу. Из вашей продукции. Так мы будем снимать продолжение или так и буду облизываться?

— Дина, бляха-муха! — возмутился Боря, так как очень не хотел видеть свои обнажённые постеры во всю стену в секс-шопе.

«Мама же может зайти!» — беспокоился внутренний голос: «А папа, так — точно зайдёт, как узнает!»

— С Яной я ещё поговорю, а ты прекращай там мою…рекламу, — нахмурился Боря так, что где-то в мире скисло молоко.

— В оффлайне прекращу, но с одним условием, — тут же включила кокетку Дина. — Прода в онлайне!

— Чего?

— Продолжение мне давай, говорю!

— Я не буду больше сниматься! — возмутился и сантехник. — Мне и того раза хватило. Ты меня ни о чём не спросила!

— Будешь! — стояла на своём режиссёр фильма для взрослых. — Маску на тебя оденем. И трусы со слоником натянем. Или ты будешь американским морячком? Можешь сделать ебанутое лицо?

— Дина, блин!

— Ладно-ладно, ты прав. Нет ничего лучше классики, — пересмотрела свой взгляд и актриса. — Бери только свой разводной ключ и спецовку на голое тело. А я, так и быть, отыграю за голодную до мужского тела хозяйку, — и Дина добавила томным голосом. — Займёшься моими трубами? Кажется, что у меня «про-течка»!

— А-а-а! Да к чёрту тебя! — ответил Боря, стараясь сильно не кричать.

— Костюм чёртика у меня тоже есть, — тут же донёс динамик.

Глобальный отключил связь. Спорить с этой неугомонной девой было бесполезно. А переубеждать — себе дороже.

«Это как раз тот случай, про который предупреждал Борис Степанович. Но что, если Володя подлечится, в гости с ответным визитом приедет и заодно в продолжении снимется?» — тут же предложил внутренний голос.

Боря даже задумался. Идея вроде ничего так, если массажист-десантник не успеет жениться.

Пока идея не пропала, сантехник тут же перезвонил Дине.

— Слушай, а если это будет массажист, а не сантехник?

— Массажист? Это отличная идея! — даже повеселела она и разъяснила. — Массажист входит в группу наиболее часто используемым образов в порнухе. Так что можем пройтись по «основам». Кто кого будет соблазнять? Можно взять стол с дырочкой в аренду. Я залезу под него и буду тебя доить. Но чур потом ты залезешь на меня!

— Короче, будет тебе массажист. Только не сразу, — прикинул Боря все вариант и снова первым отключил связь.

За стол без каких-либо дырочек он вернулся в приподнятом настроении. Там Борис Степанович уже доказывал Володе, что гараж на два автомобиля должен быть как минимум на тридцать два квадратных метра.

— Батя, но автомобили же разные по размеру! — не понимал массажист.

— И что? — уже порядком поднаторел в этом вопросе отец, который за последний год в Таиланде построил не только банных комплекс, но и коттедж с гаражами. И вместе с получением всех разрешений на строительство, поднаторел в этом вопросе. — Даже учитывая северную специфику с толстыми стенами, есть единый стандарт, — и Борис Степанович снова начал чертить на салфетке. — Поэтому гараж на один автомобиль должен быть как минимум 18,5 квадратных метров. Из расчёта 170 сантиметров внутренней ширины автомобиля плюс по сто сантиметров пространства для того, чтобы нормально двери открыть с обеих сторон. Выходит 2,7 метра пространства внутри, ну или 3 метра снаружи, учитывая стены. Среднестатистический автомобиль в длину составляет 4 метра. Значит, гараж в длину должен быть 5 метров снаружи, учитывая стены и ворота. Вот и получаем 400 на 500 сантиметров снаружи или 370 на 400 внутри, добавляем высоту и выходим на те самые 18,5 квадратов площади. А дальше добавляем на каждый новый автомобиль в гараже не столько же, а на полметра меньше. Так как рядом стоящие автомобили можно ставить плотнее, учитывая открываемые двери лишь с одной стороны одновременно. Поэтому двойной гараж составляет 32 квадрата. А тройной — 45,5. А на кой хрен тебе ещё больше? Ты что, с миллионершей спишь?

Все рассмеялись, глядя на Ларису. Та даже улыбнулась. Володя тоже кивнул. Ему и одного автомобиля в столице было достаточно. Дрова в кузове грузовика не возить, на рыбалку в дебри не пробираться на джипе.

— Мальчики, ну что вы всё за эту стройку? Будь она неладна! — возмутилась Галина Ивановна. — Как там Полинка? Не хотите узнать?

— Ой, а давайте ей позвоним! — тут же предложила Вика и посмотрела на часы. В столице был обед, значит на Дальнем Востоке поздний ужин.

«Всё-таки страна большая. Кто-то уже наработался, а в столице только начинают тратить заработанное», — прикинул внутренний голос.

Богатырёвы вышли на видеосвязь, махая в экран. Там молодая девушка Полина сидела на хоккейной трибуне в оранжевой форме «тигров». «Платинум Арена» предлагала в этот вечер посмотреть на противостояние хабаровского «Амура» и челябинского «Трактора».

Насколько понимал Боря, русифицированный супруг Полины Роберт Грин играл в третьем звене нападающим. После получения гражданства на него уже не смотрели волком те, кто раньше сидел на скамейке. Во-первых, потому, что длина скамейки к середине сезона порядком сократилась из-за травм, а во-вторых, количество легионеров в КХЛ сократилось в разы в эти неспокойные времена, когда американцы, чехи, канадцы, шведы и финны дважды подумают прежде чем ехать играть в Россию. И только те, кто рискнёт — заработает.

— Ой, приве-е-ет! — замахала Полина семье, показывая чёрную шапочку с лейблом команды и оранжевый шарф.

Боря поздоровался и вышел из кадра. Ему это было не интересно. Лариса тут же потянула за рукав, показывая на выход. Что-то ей снова было нужно.

— Слушай, Борь. Давай как деловые люди поговорим, — начала она издалека, уводя его в холл на мягкий диванчик.

— Давай…те, — выдавил Боря, оглядываясь на семью.

— Давай! — поправила Лариса, схватив его за тестикулы, чтобы больше так не ошибался. — У меня есть рестораны в Москве, Владивостоке и на Пхукете. Но если «райский остров» связан с ними самолётами и с этим ничего нельзя сделать, то по России я ещё кое-что могу.

— Эм, не понял, — честно признался Боря.

— Я планирую открыть новый ресторан где-нибудь в Сибири или на Урале, — уведомила Де Лакрузо. — На пересечении, так сказать. Точка посредине. А попутно вложилась в грузоперевозки.

— Что перевозишь?

Увидав интерес собеседника, она продолжила:

— Ещё когда началась вся эта заварушка, я поняла, что фур нам скоро будет не хватать. И закупила парк грузовиков. Но я не думала, что управлять ими будет по сути некому. Сейчас из Москвы во Владивосток ходит едва ли две фуры в неделю. А мне нужно довести это количество хотя бы до семи. В одном направлении едет рыба и дешёвая китайская техника, в другом — медицинское оборудование и станки. Хочу разбавить это дело древесиной и контейнерной перевозкой. Поэтому вопроса всего три. Готов ответить?

— Конечно.

— Первый. Ты бы не мог присмотреть мне землю под строительство с большой площадью на участке? — спросила Лариса. — Так, чтобы грузовики могли заезжать и спокойно разворачиваться, а рядом можно было построить склады и гостиницу. Второй — у тебя нет знакомых водителей-дальнобойщиков, которым уже не интересна простата, но их мучает бессонница? И третий — что я ещё могу закупать в Сибири, что можно возить в обе стороны?

Боря задумался, а потом ответил:

— По возвращению я планирую взять ресторанчик с партнером. Называется «Печень навылет». Там большая площадь участка, которые я планировал застроить беседками, банями и сделать что-то вроде эко-фермы. Чтобы мясо, куры, яйца свои и возможность погладить лошадку была.

— Эко-фермы? — даже немного удивилась Лариса. — Это сейчас модно! Ты в тренде, да? Сечёшь фишечку?

Боря пожал плечами и добавил:

— У меня батя сидит с категорией D и C без работы сидит, уд пинает.

— Уд? — улыбнулась Лариса. — Ты что, поклонник старины?

— Ну не знаю, как насчёт старины, но если я не загоню вагнерам внедорожник Шаца, то ресурсов на приобретение ресторана у меня не предвещается. Это при том, что я займу их у отца Вики. С последующим возвратом. А в пользу возврата у меня есть только бесхозная подложка-прицеп. Сначала стояла на участке без дела, сейчас в аренду сдаю. На ней в основном уды те и возили.

Лариса захлопала глазами, а потом догнала:

— А, ты опять про хуи? — и тут же уточнила. — А ты свои пинаешь или вражеские?

— Китайские в основном, — ответил сантехник. — У меня же секс-шоп с другим партнером на пару. У нас прямые поставки. Китай открылся. Всё снова возится.

— Слушай, так члены я тоже могу возить грузовиками, — прикинула Лариса. — И вагины всякие. Даже закидывать по трассе вам на точку, чтобы на доставку не тратились сильно. Ой, а у вас есть плёточки красивые?

— У нас всё есть, — добавил Боря, не уточняя, что даже есть его постер в магазине.

Оба замолчали. Лариса обдумывала услышанное, а сам Глобальный рассчитывал хотя бы на компенсацию, если не удастся восстановить Урус в былом виде.

«Важно при этом самому не остаться в должниках на несколько миллионов», — напомнил внутренний голос.

Ситуация с Князем, например, ему чуть боком не вышла.

— Слушай, а повара на стажировку возьмёшь в ресторан? — снова послышалось от Ларисы. — У меня было много ресторанов в Москве. Но после того, как вернулась с Пхукета в последний раз, оставила лишь «Мокрую иву». На самом райском острове теперь за главную кошеварит Галина Ивановна. А во Владивостоке у меня команда мечты. Повара от бога. Но им постоянно надо развиваться… Дашь им площадку для практики? Совместим паназию и сибирские национальные блюда.

— Будет ресторан, будет разговор, — осторожно добавил Боря.

«С этими бизнесменами надо держать ухо востро», — предупредил внутренний голос: «На словах все — секс-маньяки. А как до дела доходит, Боря, помоги».

— А вот по части водилы и подложки — без проблем, — всё же ответил Глобальный. — Отцу позвоню, подложку дам в аренду. В правильные руки.

Лариса быстро приблизилась, чмокнула в щёку. А затем засосала её, словно собиралась пожевать, но отпустила, вспомнив про только отходящий отёк.

— Слушай, ты такой сладкий. Не думала, что за этим черепком скрывается предпринимательская жилка. — и она постучала пальцем по лбу. — Ты ведь такой рубаха-парень, да? Сибиряк с полки бряк, а?

— Какой есть, — буркнул Боря, но тут же уточнил. — Так мне обрадовать батю работой или тебе нужно время подумать?

Лариса почесала грудь, уползла рукой под платье и в задумчивости начала перебирать сосок парой пальцев.

— А что? Схема рабочая. Потороплю своих с машинкой, — она улыбнулась обнадёживающе и снова повисла на телефоне.

Вскоре от неё уже доносилось:

— В смысле «так быстро не сохнет»? Это автомобиль, а не шмонька монашки… Да я понимаю, что грунтовка, краска с пульверизатора и лак, а не просто с баллончика, но разве нельзя как-то ускорить процесс?.. Ну и что, что под тепловыми пушками в боксе!.. Хорошо, квартал-то продержится?.. А большего и не надо! У нас каждый день как последний.

Лариса ушла на второй этаж, но Боря ещё некоторое время ловил отрывки фраз. И что-то подсказывало, что с таким ремонтом как бы самого в асфальт не закатали. Одно дело, когда каким-нибудь левым людям автомобиль продать и забыть про них. И совсем другое, когда не последним людям из целой структуры. Даже — Структуры.

«Она что, даже вагнеров не боится?» — удивлялся внутренний голос и тут же посоветовал: «Ты давай тогда, под юбку при случае ещё нырни, что ли. Для закрепления результата. Сам понимаешь, много бизнеса не бывает. А такие покровители никому не помешают».

Боря вернулся к столу, где только-только прекратили разговаривать с Полиной, так как начался последний тайм и всё равно больше ничего не было слышно. Трибуны кричали.

Батя семейства уже собирался продолжить рассказывать сыну про строительство и даже успел рассказать, что на заливку фундамента вполне хватит цемента марки 250. А если смешать один такой мешок на полцентнера весом с 5 вёдрами песка, добавить 12 вёдер мелкого щебня и 3,5 ведра воды, то получится самый прочный и фундамент для коттеджа из соотношения цена-качество, от чего и следует отталкиваться.

— И пока каждый таец страхует дома от ураганов, наш с Халей дом вообще никогда с места не сдвинется, — заявил Борис Степанович. — С ним ничего не случится. Разве что крышу инопланетяне похитят. Так что сколько бы десантников по крыше не бегали, хоть бы хны. Даже Санта-Клаус с санями может приземляться без последствий.

Тут Галина Ивановна толкнула его в плечо. И задала следом за столом, казалось бы, вполне естественный вопрос, поинтересовавшись про своего старшего сына, что улетел следом за Володей в тот же день, когда мир встряхнуло:

— Володь, а что там с Панасом-то?

Богатырёв-младший тут же поник лицом. Побелел и ещё несколько минут смотрел лишь перед собой, не в силах ответить даже «тоже самое, что и с соседом».

Ведь думал уже об этом. Предполагал, как сказать. Мыслил так и этак. А как дошло до дела — не смог.

Смотреть на него в этот момент долго не смог бы никто. Отвернулись. Замолчали, не спеша пережёвывая.

Наконец, Владимир сам от себя устал. Треснув кулаком по столу, он вдруг резко поднялся и так и не сказав ни слова, покинул столовую зону кухни.

Боря застыл, ничего не понимая. И теперь все пили тайский синий чай молча.

«Похоже, в этой семье всё же хватает своих тараканов», — наконец, заключил внутренний голос и тут же добавил: «А вот их тайский чай — полное говно».

Глава 11 Хайвей ту Питер

Боря мог догадываться, что Шац купил Ламборджини Урус за пятнадцать миллионов рублей в начале прошлого года. Плюс-минус. Комплектация одна — базовая: четырёхлитровый бензиновый двигатель, полный привод, автоматическая коробка передач, не ошибёшься. Лишь года производства добавляются.

Но к лету на отечественном рынке Урус стоил уже шестнадцать с половиной миллионов рублей. А за осень тоже нисколько не подешевел. Напротив, подорожал до восемнадцати миллионов. Скачок цен же в январе из-за возросшего спроса к автомобилям премиум-класса, привёл к тому, что пока Боря ехал из Сибири в Москву, сверх того набралось ещё полмиллиона добавочной стоимости.

Стал ли спортивный внедорожник дешевле в следствии ремонта? Нисколько. В страховке ни галочки. Не заявляли.

Глобальный три раза обошёл доставленную эвакуатором машину по кругу, но как бы не присматривался на солнце, так и не смог обнаружить ни потёртостей краски, ни потёкшего лака.

Ничего!

«Полирнули, так полирнули!» — заявил внутренний голос, пока Боря тщательно проверял новое вставленное стекло и стучал по новой зимней резине и блестящим дискам.

Набравшись храбрости, даже позволил себе постучать пальцем по тому месту на корпусе, где раньше видел потёртость. Но ничего не отвалилось.

От сердца сантехника отлегло. По крайней мере внешне не к чему придраться. Жестянщики поработали на совесть, а затем мастера покраски не подкачали.

— Борь, зря ты его сейчас продаёшь, — стояла рядом Лариса, которая приняла работу по телефону, а теперь убедилась в надлежащей доставке. — Придержи. Я тебе зуб даю, через полгода будет стоит миллионов двадцать пять. А потом и все пятьдесят. Так как модель 2023 года уже не появится в нашей стране даже по «серой» схеме, а все предыдущие года автоматом помножат коэффициент на полтора. Ну и не забывай про скачок курса доллара. Это сейчас он 70 и все думают, что дальше падать некуда. Но поверь мне, падать мы всегда найдём куда. У нас для этого особые люди в экономике есть. У них всё идет по плану. Правда, не уточняют, по чьему. Не удивлюсь, что в конце 2023 года Урус будут предлагать на рынке уже за пятьдесят миллионов.

— Пятьдесят? — удивился Боря.

— Пятьдесят-пятьдесят пять, — поправила Лариса. — Чем меньше у элиты игрушек, тем они дороже. Это же понты. Всё из-за лейбла на капоте. Кому лошадь, кому бык. Аграрии, ети их мать! Так что давай я просто прямо сейчас куплю его у тебя, и не прогорю. И тебе не надо будет никуда ехать. На сколько Шац там по цене договаривался?

Боря не знал. Его просили лишь доставить и забрать наличные, не уточняя в цифрах. Да, ему до безумия хотелось позвонить Шацу и убедиться в цене или спросить насчёт отмены перегона. Но Шац был не доступен, а приказ уже прозвучал.

А без приказа шутить с заказчиком в Питере Глобальный не решался. О чём он честно и ответил.

— Ларис, думаю дело не только в деньгах. Он же там служит с кем-то. Свои люди, всё такое, — прикинул сантехник. — Давай не будем их нервировать. Челюсть можно править лишь до того момента, пока по ней не прилетает кувалдой.

— Эх, Боря, Боренька, как мало ты знаешь историю России, — вздохнула Лариса. — Если кто-то очень быстро взлетает, то всегда найдутся те, кто убедятся в их падении. Это сейчас вагнер на пике, на слуху и уважение граничит со страхом, что у нас по сути часто одно и то же. Но пройдёт какие-то полгода и вспомни мои слова — всё изменится. Опять… Хотя, казалось бы, чем нас ещё удивлять, да?

— Что ты имеешь ввиду? — не понял Боря без перевода с «бизнесменовского».

— Если структура сейчас не успокоится и не перестанет выделяться, система быстро найдёт способ её успокоить, — добавила Лариса, считая его умнее, чем пытался казаться.

Боря кивнул на всякий случай, чтобы не развеялся образ. Но всё же решил придерживаться плана и начал собираться в дорогу.

— Я поеду, Ларис… Прости.

— Дело твоё, — не стала настаивать на своём Де Лакрузо.

Ей тоже когда-то было около двадцати и хотелось верить в лучшее.

Через полчаса Богатырёвы провожали сантехника всей семьёй. А Боря смотрел на них и никак не мог понять, почему у него не может быть такой дружной семьи?

Простой рабочий парень всем понравился. Хотя бы за попытку растормошить Володю. Разница в пять лет между ними не ощущалась. Оба хлебнули трагичного и немного иначе смотрели на мир. Но когда брали в руки гитару и начинали петь, быстро становились душой компании.

Выходные пошли Владимиру на пользу. Богатырёв набрал ещё пару килограмм и как по виду, шёл на поправку. А что внутри — сам чёрт не разберёт. Шрамы и ссадины — это одно, а душевный покой — другое.

«К нему можно только стремиться», — отметил внутренний голос.

С Володей распрощались по-свойски, как старые друзья. Никаких обид и претензий друг к другу. За эти дни Боря понял одно — любви как таковой ни к Вике, ни к Ларисе десантник не испытывает. Разве что привязанность.

Да, удобно. Да живут вместе, кайфуют втроём. И как нормальный самец, едва придёт в себя, снова начнёт обозначать свою территорию. Но именно любви — нет. Бросится на защиту, как и поступил. Это да. А вот убить за «не тронь — моё», нет.

Но глаза Богатырёва светились. Тогда Боря и понял, что любовь у Володи где-то рядом. Возможно, в Москве. Может даже, на работе. Она была где-то рядом, он поймал с ней нить, связался.

«Но она точно за пределами этой семьи», — был уверен и внутренний голос.

— Бывай, братан, — обнял его десантник и снова сказал. — Если что, звони. — А затем неожиданно добавил. — На свадьбу-то приедешь?

«Свадьбу? Без любви⁈» — удивился внутренний голос, но сантехник не подал виду.

— Приеду. Обязательно, — добавил Боря, улыбаясь, очень надеясь там увидеть ту, от которой у Богатырёва снова заблестят глаза.

Расставание и прощение шло по плану ровно до этого момента. Как вдруг из дома вышла Вика с рюкзаком за плечами. И не говоря ни слова, села на переднее сиденье Уруса. А рюкзак забросила позади.

— Так, что происходит? — первой возмутилась Лариса.

Даже посмотрела на Галину и Бориса Степановича, на деда перевела взгляд и остановилась на Володе. А никто не знает. Все молчат. Значит, блондинка ни с кем планами не делилась.

— Ви-и-ик? — добавил Володя, едва Боря залез на водительское место и опустил им для разговора стекло.

— А что, Вика? — сложила та руки на груди, предварительно пристегнувшись. — До отца мы дозвониться не можем. Я как не иголках. И очень хочу быть рядом, когда он позвонит!

— Но он же тебе позвонит? — прикинул Володя. — Разве нет?

— А что, если Боре позвонит? — стояла на своём блондинка.

— Так я скажу ему тут же тебе позвонить, — прикинул уже Боря и снова чуть улыбнулся. — Ты не переживай. Шац как в себя придёт, мы все сразу будем на связи. А я вообще никуда не денусь. Звони мне хоть каждый час, узнавай.

— Нет! — почти вскрикнула Вика так, что сама от себя не ожидая. — Я хочу… хочу уехать! Володь, отпусти меня, а? Мне надо подумать!

— Над чем? Над свадьбой? — припомнил Богатырёв и мать тут же посветлела.

— Свадьба⁈ О! — воскликнула Галина Ивановна и заехала локтем супругу в бок. — Слыхал, батёк? Мы как раз вовремя!

— То-то думаю печень просит усугубить, — тут же нашёлся Борис Степанович. — А это ли не повод?

На что Степан Степанович тут же добавил:

— И под лимончик! А то стоим тут, мёрзнем. Пойдёмте, что ли? Махнём по единой? Не то чую, помру ненароком. Да, жена?

— Лимоны я не люблю, — добавила бабка и поморщилась. — Они же кислючие. А есть…бренди?

— Чего-о-о? — тут же протянул дед. — Ты утром из лужи хотела у порога отпить, а теперь бренди требуешь?

— Я женщина ветреная, — призналась старушка. — Не нальёшь бренди, сама сяду в жёлтую машинку и поминай как звали! Мне может тоже над свадьбой надо было подумать!

— Поздно думать, — хмыкнул дед и добавил в раздумьях. — Разве что о душе уже пора задумываться. Нет, теперь точно надо выпить!

Боря завёл мотор, пока всё это снова в балаган по доставке алкоголя из бутылки в белый трон не превратилось.

«Каждый выступит как посредник», — добавил внутренний голос.

Но Вика никуда не уходила. Тогда Глобальный чуть склонился к Богатырёву у окна.

— Братан, это всего на пару дней. Я туда и обратно. Мозги все проветрим. А там на московском перроне её встретишь. А я дальше поеду.

Богатырёв только пальцем на него показал, добавил:

— Отвечаешь за неё.

— Само собой, — ответил Боря и кивнул Ларисе. — До скорого!

Де Лакрузо вдавила кнопку и откатные ворота дали выезд к дороге. Само лицо бизнес-вумен в этот момент выглядело обескураженным. Она словно перестала на миг всё-все контролировать. И от этой растерянности даже Глобального на прощание в щёчку не чмокнула.

— Не прощаемся, ребят, — добавил Боря уже через своё окно. — Я позвоню, как только ясность поймаем.

— На связи! — ответил десантник.

Вика посветлела и помахала всем рукой. Не думала, что так просто отпустят. Видимо, аура у Глобального была светлая, а карму так вообще с отбеливателем натёрли. В такие моменты уже не важно ни сколько стоил ремонт, ни кто за него платил. Главное — результат.

Не важно почти никому, кроме охранника, который с удивлённым видом как запускал автомобиль на погрузчике на территорию, так и провожал взглядом его водителей и пассажиров.

Всё-таки одним судьба даёт шанс всплыть повыше и хлебнуть воздуха, других топит даже тогда, когда к ногам камни не привязаны. Мол, слишком барахтались.

Перехватив на миг взгляд друг друга, сантехник и охранник всё это по глазам и прочли в моменте.

Затем Боря молчал минут пять, пока выезжали из посёлка на трассу. Встроенный навигатор давно настроен. И пытается умничать женским голосом. А попутно показывает, что ехать им по федеральной трассе М-10 «Россия» ровно 721 километр. А вот время в движении постоянно менялось. Если по посёлку ехали не более 60 километров в час, и оно составляло 12 часов и 35 минут. Но едва выехали на трассу, как начало стремительно сокращаться.

— Разгоняется до сотки за 3,5 секунды. Это на зимней. На летней резине ещё быстрее, — сказал Боря, чтобы тишина слишком не пугала. — Так что я буду следить за дорогой, а ты за ди-джея отрабатывай. Договорились?

Вика кивнула и тут же начала искать станции с нормальной музыкой. Боря же посмотрел на индикатор топлива. Полный бак. Заправили уже после ремонта. «Сотым». Автомобиль обещал съесть не более 60 литров за время пути. Ну а по цене это составляло без малого 3000 рублей, но в дорогу их уже заправили. Как и перекусить столько всего надавали, что можно неделю есть. Так что расход теперь лишь на гостиницу, если решит сделать перерыв в дороге.

Так ничего толком и не натыкав, Вика выключила радио, повернулась и вдруг призналась:

— У тебя сладкая сперма.

Боря от такой информации едва под фуру не залетел. Но на благо соседняя полоса была свободна. Успел перестроиться без поворотника. Урус остался на трассе, вгрызаясь в холодный асфальт новой зимней резиной.

— Ч…чего? — в этот момент сантехник едва не заговорил на японском, но водительский рефлекс взял своё и Глобальный лишь добавил привычное-матерное. И то про себя. — Когда⁈

— В больнице, — объяснила Вика. — Когда ты был в отключке,

Челюсть едва в третий раз не уехала в сторону. Сама.

— Но… зачем? — не понял сантехник.

— У тебя встал. Я не могла обратно засунуть и пришлось импровизировать. В общем, пришлось тебе подрочить, а там и… пригубить, — блондинка до предела сократила описательный процесс, но всё же добавила. — Я же не думала, что как фонтан брызнет!

— Пришлось? — тупо повторил Боря, который как раз хотел деталей. — Что, значит, пришлось? Можно спящему одеяло поправить. Или искусственное дыхание сделать человеку в отключке. Тогда да, можно сказать — «пришлось». А ты… ты-ы-ы…

Замолчал. И задумался.

Знай он об этом случае, уже бы не так уверенно отвечал бы Володе. Ведь вся эта тема с тем, чтобы успокоить Вику вечером, у камина, со всеми разговорами и поглаживанием по голове, могла выйти боком. Если Глобальный гладил её, как дочку своего знакомого, то у неё, видимо, были свои планы на него.

«О чём побег теперь говорит почти напрямую!» — заявил внутренний голос: «А ты ведь подписался. „Пар спустить“. Как же! А как потом в глаза Володе смотреть? Это ведь не демон в образе Ларисы, это…это почти невеста!»

— Вика, что происходит? — сделал новую попытку достучаться Борис.

«Может, действительно пришлось?» — добавил внутренний голос.

— Вкусная, — только повторила Вика и тут же добила. — Я приходила к тебе ночью после Ларисы. И попробовала снова остатки. А вчера утром даже дрочила, пока не кончил. Но ты крепко спал и даже не заметил. Было мало, но… сытно. Ты как будто на банановой диете сидишь. Белок и… аминокислоты. Это как витаминка!

— Вика-а-а! — взвыл Глобальный, уже толком не зная, как реагировать.

— А что, Вика? — возмутилась Лопырёва. — Я сначала тоже любила Володин вкус. Он был такой, особый. Солено-сладкий. А теперь вообще ничего нет. Ни вкуса, ни ощущений. Я не люблю его больше. Понимаешь? И он меня никогда не любил толком. Мы слишком заигрались.

— Стоп, — долго выдохнул Глобальный. — С чего ты это взяла?

— Ты не понимаешь, — поникла блондинка. — Тебя не было тут несколько лет назад. Нам всем тогда было весело. Ещё бы — «шведская семейка»! Одни забавы и никакого спроса. И знаешь к чему это привело?

— К чему? — спросил Боря, не зная толком нужен ли ему ответ.

— К тому, что он перетрахал всё, что видел, — прояснила Лопырёва. — И часто не стеснялся приходить домой с чужим запахом. Но нам же весело. Мы не замечаем! Мы — другие. Грёбанные «свободные отношения», да?

— Наверное, — поник сантехник, который если куда и приходил, то с запахом канализации на руках, чем с духами. Так что оправляли прежде в душ.

«Не важно откуда приходить, если приходить с работы. Важнее с кем ночевать, за ночь все запахи смешиваются», — добавил внутренний голос.

— А по итогу всё выгорело, Борь, — добавила она глухо и некоторое время молчала, глядя в окно на небо. — Нет, когда он уезжал на фронт, я любила. Я точно была не безразлична. Я ждала! Мы даже с Ларисой спали в одной комнате долгое время лишь для того, чтобы согреться под одним одеялом. Никаких игр. Все мысли о нём. Там. А через полгода мы узнали, что всё. Плен. Это не похоронка, это не возвращение, это даже не служба, не ранение. Это вообще хрен пойми, что! То ли вернётся без глаза, то ли без руки, то изнасилованный, скорее всего надломленный. Мы с Ларисой смотрели друг на друга и вообще не знали, чего ожидать. И в таком состоянии шли дни, недели, месяцы. Бах! Пролетело полгода. Ты только учишься жить иначе, привыкаешь, вообще ничего уже не хочется, как вдруг — «еду, встречайте!». А ты уже и не знаешь, кого встречать. Своё прошлое или его настоящее.

Вика разревелась, завыв в голос. Боря и рад бы остановить автомобиль, но пошёл скоростной участок трассы без возможности остановки. Остановись на такой с аварийкой и есть неплохой шанс, что в тебя влетит что-то тяжёлое и мощное. И в лучшем случае встретитесь в реанимации.

В худшем — в другой жизни.

— Вик, я не понимаю, — признался Боря, но всё же отвлёкся на бардачок, достав пачку влажных салфеток.

В дорогу чего только не набрал с собой.

— Он же вернулся, — продолжил сантехник, протянув их. — Да, немного замученный. Но ничего, отойдёт. В себя придёт. Мужик классный. На тебя с обожанием смотрит. У вас же дом, по сути — полная чаша. Да, с дополнением в виде Ларисы. Но вы же москвичи, вам можно. Это в Сибири за такое на костре и куча желающих подлить бензина, а у вас-то… Короче, стране стоит просто дождаться, пока Москвой станет вся Россия. Учитывая темпы строительства метро, ждать уже не долго.

Он замолчал, так и не сумев толком пошутить.

Вика вытирала слёзы. И снова ревела. Затем снова вытирала слёзы. А по итогу спросила:

— Думаешь, можно всё начать заново? Склеить разбитое?

— Понятия не имею! — воскликнул уже Глобальный. — Но вы, мать вашу, хотя бы постарайтесь. Оба! Что это значит «не тот», «не та». Он живой! Понимаешь? Живой, блядь! Не в цинковым гробу под расписку в морге выдан, как многие, а… живой! Не всем так повезло.

Вроде на дорогу смотрел. А перед глазами стоял Стасян и завязывал гантель в узел. Потом крановщик гнул гриф, а затем хуйнул в кого-то гирю на пуд весом и там что-то взорвалось. То ли БПМ, то ли сразу танк.

Воображение никак не могло дорисовать Стасяну деревянное жилище по размеру ширины плеч и последующее подселение по прописке на пару метров ниже уровня поверхности.

Просто отказывалось.

— Живой! — почти рявкнул Боря и добавил тише, но строже. — Дура!

Не то, чтобы он не желал себя связывать родственными связями с Шацем. Такой тесть как раз был бы ему по душе. Можно строить, что хочешь, воплощать разные проекты безгранично, а большой и важный родственник всегда прикроет, посоветует.

Боря даже представил, как стоит рядом с Викой. Она в белом платье, он в чёрном строгом костюме.

А тесть орёт за столом:

— Го-о-орько! Го-о-орько!!!

Но тут же рядом Володя встал. В тельняшке. И вытерев нос о рукав, кулак показал и фигу слепил. Добавил громко:

— Фигу!

Боря зажмурился, поморщился и отгоняя наваждение, добавил:

— Вик, моя цель была с том, чтобы рассказать тебе об отце. Я ей следовал. Сворачивать с этого пути я не рассчитывал. И, по-моему, у вас с Володей всё получится, если постараетесь. В любом случае, у тебя есть больше суток, чтобы об этом подумать.

— А что потом? — тихо добавила та, ощущая жжение от салфетки под глазом. — Вернуться и сделать вид, что всё нормально?

Боря снова долго выдохнул, формулируя мысль. Но это как с формулами. Если не знал, а потом ещё и забыл, то мышление бессильно.

— Думай, — добавил только сантехник. — И вот только если совсем ничего в голове не придёт, тогда я не буду выталкивать тебя с перрона по возвращению в Москву. Сами решайте.

— Правда? — её глаза сразу посветлели.

— В конце концов, Шац пока ранен. И не может тебе что-то посоветовать. А пока он не доступен, я должен тебя защищать, — прикинул Боря. — И если считаешь, что тебе там плохо, я просто отвезу тебя к папе в дом. В конце концов, это и твой дом. Думаю, так правильно.

Вика сразу успокоилась. А спустя некоторое время привела себя в порядок и даже возобновила поиск песен. Не прошло и четверти часа, как она уже мурлыкала, подпевая попсе.

Боря же помрачнел и стиснул челюсть. В худшем случае, третий раз выбьют.

Но оставить в беде Вику он тоже не мог.

Может, не всё так гладко в семействе Богатырёвых? Внутренних демонов с ходу не разглядеть, но со временем себя покажут.

Глава 12 Вдруг откуда ни возьмись

Если долго вглядываться в дорогу, то в какой-то момент сам становишься дорогой. Час, другой, третий и ты уже не комок нервов и мозговых импульсов, а километраж, отмеряемый прибором, который нельзя скрутить. Больше нет быстрых мыслей, суеты и тревог. А те, что приходят, сплошь глубоки и дальновидны.

Это время создано для того, чтобы обо всё подумать.

Радио, что порой включала Вика, подкидывало новостей. И начало февраля 2023 года было богато на события. Рабочие бастовали в Лондоне и периодически по всей Европе. Рабочие люди словно вдруг поняли, что такая Европа им не нужна, а сам рабочий нивелирован до роли личинки, которую всегда можно раздавить в угоду меньшинствам, беженцам и мигрантам.

Рабочим людям было тяжело во всём мире, вне зависимости от политического строя. По факту их повсеместно из считали пылью.

«А уже под сапогами солдат, под ботинками правоохранительных органов или под планшетами государственных деятелей, не имеет значения», — добавил внутренний голос.

Где-то на периферии новостей была наука. Так биологи впервые успешно подключили миниатюрную копию человеческого мозга, выращенную из стволовых клеток к нервной системе крыс и заставили их обмениваться сигналами и получать информацию друг от друга, что могло развивать биокомпьютеры в перспективе.

«Но кого интересовала перспектива? На слуху больше новостей о смерти рэперов и модельеров, которые несомненно больше влияют на развитие общества потребителей».

Но все новости вдруг перекрыло одним потоком. Землетрясения в Турции и Сирии унесли жизни более 36 тысяч человек и пострадали более 100 тысяч. Мировое сообщество тут же начало помогать Турции и полностью игнорировать Сирию. Лишь самолёты МЧС со стороны России и Ирана оказывали гуманитарную помощь.

«Вроде все — люди», — прикинул внутренний голос: «А нет, кто-то полный людь, а кто-то вовсе нелюдь».

Боря выключил радио и посмотрел на дремлющую блондинку. Ехали они практически без остановок. Лишь один раз попили чая из термоса, пожевав бутерброды в кармане трассе специально для этого. И ещё пару раз останавливались на заправочной станции, но в основном не для того, чтобы заправиться, а для отдыха. Расход топлива на сотку на трассе упал до 10 литров, против 15 в городском режиме. И чем дальше Борис заезжал на запад, тем меньше было принято останавливаться у трассы и прятаться по кюветам по естественной нужде.

«Это что получается, люди где-нибудь в Калининградской области вообще не писают в дороге на колесо?» — беспокоился внутренний голос, пока автомобиль рычал мощным мотором, показывая крутой нрав.

Итальянские лошади под капотом — это именно то, что хочет слышать водитель, чтобы не уснуть за рулём. Тишина электрокаров или автомобилей на водороде его пугает тишиной и покоем. Как пугали ранее извозчиков шумы моторов.

«Приходит новая эпоха и людям приходится меняться в угоду прогрессу», — прикинул внутренний голос.

И Боря припомнил, что именно этот прогресс на заре автомобилестроения в 1920-ых подсказал, что будущее за топливными моторами, а не электродвигателями и «био-движителеями». Но прошло сто лет, и технологии снова спорят, кому доминировать на планете. Только вместо растерянного извозчика уже водитель, а то и вовсе чип под капотом с автопилотом.

«А вместо вожжей скоро и руля не будет», — отрабатывал свой собеседник, пока живой спал: 'Помнишь, как звучат слова древнего проклятья? Да чтобы тебе жить в эпоху перемен! Скажу так, люди древних эпох по сути ненавидели всё новое, но наше поколение всё новое встречает так часто, что не успевает замечать многое и просто игнорирует.

Но эпоха роботов была где-то далеко. И пока поездка была именно в руках Бориса Глобального. Поправив солнцезащитные очки и притапливая педальку, он душой уносился всё дальше на север. И кайфовал даже тогда, когда короткий световой день сменился светом фонарей.

Хотелось, конечно, посмотреть на знаменитые белые ночи Санкт-Петербурга, но те были летом. Зимой можно было наблюдать лишь яркие вывески на въезде в Санкт-Петербург, уже сняв очки.

Борис порой косил глазом на навигатор, сверяясь с дорогой. И вдруг понял, что ассоциирует автомобиль с женским голосом. А та мелкая авария для Уруса — ничто. В корпусе со стальной рамой лучший металл, иного быть не может за такие деньги. А довольное урчание зверя дорог лишь подсказывает, что «девушка на четырёх колёсах довольна» этой прогулкой по ночному городу.

«И траффика нет, и временами можно рассмотреть красивую архитектуру подсвеченных зданий», — продолжал внутренний голос.

Глобальный нарочно проложил маршрут через центр города. Сам туристом ещё когда поедет? А тут — туризм на колёсах, по ходу. Как и вся жизнь — на бегу.

Вика проснулась, когда сантехник разглядывал площадь Исаакиевский собор. Тут же повеселела.

— Ого! Вот это вид.

Боря посмотрел на неё. Глядит, как зачарованная, а у самой улыбка проскальзывает.

А Питер что? Он не высок, но стильный, европейский франт. Одет с иголочки. И ночью, очевидно, ничуть не менее красив, чем днём. А набережные и разводные мосты кажутся каким-то чудом человеку, что ещё неделю назад поливал сугроб в заснеженном поле, где вообще ни одного строения насколько хватает глаз. Да, у них нет времени сходить в Эрмитаж, как и просто остановиться на недельку и гулять по городу под ручку хоть зимой. Но краем глаза можно оценить архитектуру и прокатиться с ветерком по Невскому проспекту.

Боря рад бы рвануть и в Главное адмиралтейство или наделать фотографий рядом с крейсером Аврора, но глаза постепенно начинали слипаться. А за автомобиль, что дороже его жизни минимум втрое, будет переживать даже на платной парковке, крытой стоянке и под присмотром трёх вооружённых охранников. Поэтому, пока в состоянии крутить баранку — к делу.

«Сон, отдых, всё прочее — потом», — подчеркнул внутренний голос.

И Урус погнал к центральному офису одной частной военной конторы. Вскоре, глядя на белые буквы на вывеске «ЧВК Вагнер Центр» с загадочной буквой W с каким-то акцентом с края, Боря набрал номер, который оставил для него Шац.

— Я приехал. Забирайте посылку.

Если в начале звонка Глобальный рассчитывал хоть заночевать на стоянке и ждать утра уже в относительной безопасности наружных камер офиса, то эти мысли пришлось прогнать прочь. Ибо работал офис круглосуточно и его автомобиль допустили к центральному входу спустя пару минут.

Стеклянное здание нетипичной формы выглядело целым небоскрёбом на фоне довольно низких остальных строений Невского района. И там, за бронированным стеклом центра, (или хотя бы довольно прочным), почти в каждом кабинете горел свет. Отсутствие лицевых стен создавало видимость постоянного присутствия людей. Хотя самих людей почти не было видно. Они не как на витрине и все по-настоящему важные кабинеты — скрыты внутри, а посторонний взгляд разгадывает скорее свет от потолочных ламп офисов, чем может оценить обстановку даже в наружных помещениях.

«Снайперам тут делать нечего», — быстро понял Боря, припарковался у входа в здание и вышел из автомобиля, разминая затёкшую спину и ноги.

Жизнь снова возвращалась к конечностям. Дальше проверки, стресс и снова стресс. Он двойной, так как теперь приходится переживать ещё и за Вику.

«Ну вот», — начал тоном сварливой старушки внутренний голос: «Сейчас выйдут с приборами, замерят толщину краски сбоку и если уровень больше хоть на миллиметр, то кабзда тебе, Боря».

Двое вагнеров вышли не с приборами, а с одной сумкой на пару. Почти не глядя на автомобиль, один проверил документы, а второй забрал брелок с сигнализаций и магнитным замком из рук водителя. После чего сумка перекочевали в руки Бори.

Самому Глобальному дали время забрать вещи из салона. Он сложил термос и припасы в пакетик, забрал свои документы и зимнюю одежду. А когда из личного не осталось даже очков водителя в футляре, автомобиль спокойно отъехал на другую стоянку.

И всё молча, ни слова.

— Ничего себе сервис, — обронила Вика, надевая рюкзак на плечи и глядя вслед удаляющимся людям в форме.

Заглянув в сумку, она присвистнула. Там пятитысячные купюры не на бандитско-бухгалтерской резинке, а в баночной плёнке. Они не распечатанные и аккуратно упакованные по миллиону. Всего шестнадцать пакетов-миллионов.

Боря как стоял с сумкой, так и застыл, не ожидая такого лёгкого веса.

— А чего они… не доложили, что ли? — обронил он в лёгких сомнениях.

Вика тоже взвесила и даже пробила это дело по интернету, проверяя вес денег. Как оказалось, миллион рублей пятитысячными купюрами весит всего 204 грамма, то есть четыре миллиона весили килограмм с небольшим, а шестнадцать — четыре килограмма. О чём блондинка честно и рассказала Борису.

Она также добавила:

— Вот если бы тебе десятками бумажными выдали, то миллион весил бы девяносто четыре килограмма. А так — радуйся жизни и гуляй налегке.

Глобальный хмыкнул и пошёл на выход.

«Хреново подготовился», — заметил внутренний голос: «Мог и сам пробить раньше».

— А чего ты хотел? — откровенно веселилась блондинка, следуя рядом не на почтительном расстоянии, (делая вид, что не с ним), а просто взяв его под свободную руку с пакетиком. — Одна купюра весит всего 1,02 грамма. А если бы выдали тысячными, то миллион весил бы уже… килограмм.

А Боря как раз и рассчитывал, что будет нести как минимум шестнадцать килограмм. Восемь в одной сумке и восемь в другой. От чего в долгую дорогу придётся потеть, хмуриться и выглядеть подозрительно. А попутно подозревать всех вокруг, кто только на него посмотрит, что хотят забрать его деньги.

Но тут всё в одной сумке. Легко и приятно.

— Погоди, а сколько тогда весит миллиард рублей? — задал сантехник самый логичный вопрос в этой ситуации.

Вика залезла в поисковик и тут же ответила с лёгкой улыбкой:

— 204 килограмма.

— Это же всего четыре-восемь сумок! — воскликнул Боря, уже понимая откуда берутся КАМАЗы с деньгами и почему грузчикам платят почасово за ношение мешков по пятьдесят килограмм или сумок по двадцать пять.

«Но одни носят такие мешки с цементом, а другие с запечатанными пятитысячными купюрами, чтобы ни одна пылинка на них не попала. И тем более не капнул трудовой пот, так как такие деньги можно заработать лишь „честным трудом“, где пот и в помине рядом не стоял», — добавил внутренний голос.

Тогда Боря задал новый самый логичный вопрос. Так как жил в России.

— Погоди, а сколько тогда весит миллион долларов?

— Если бумажками по сто долларов, то… десять килограмм, — ответила Вика и тут же добавила, уже зная следующий вопрос. — А миллиард — тонну.

— Так вот почему они там миллиардами так явно не пиздят! — даже воскликнул Борис и охранник на КПП посмотрел на него с осуждением. Даже покачал головой. Всё-таки культурная столица!

Глобальный тут же притих и перешёл на шёпот:

— Чтобы своровать миллиард долларов вживую надо ещё как минимум физически потрудиться.

— Ага, считай, заработал.

— А у нас скоро купюры по 100 000 рублей выпустят и уже вообще никто ничего замечать не будет, — прикинул сантехник.

Вика же рассмеялась и начала процедуру по вызову такси. В процессе спросила:

— Куда поедем?

— Куда-куда, — Боря переложил сумку на плече поудобнее. Не столько тяжело, сколько ответственно. Не везде же вокруг фонари. Кое-где даже подворотни.

«Выскочит кто, ножик к горлу представит или пистолет покажет и всё, нет шестнадцати миллионов», — тут же предостерёг внутренний голос.

— На железнодорожный вокзал до Москвы, куда же ещё? — тут же ответил Боря.

Вика на глазах осунулась. Только что сияла лампочкой и вот — подкрутили интенсивность.

— Так… так быстро? — только и спросила она.

— Ну, во-первых, в моей сибирской зимней одежде здесь довольно тепло гулять, — признался Боря. — А вторую сумку я даже не купил. Ну или рюкзак, как у тебя. Мне неудобно это всё носить.

— Так давай купим! — тут же зацепилась за эту возможность остаться в Питере подольше блондинка. — Переночуем и купим. А завтра — гулять. Дело-то сделано. Можно и отдохнуть.

— А сумку с деньгами я в гостиничном номере оставлю? — переспросил с сомнением в голосе Глобальный. — Тебе не кажется, что горничная с зарплатой в тридцать тысяч даже думать долго не будет, а сразу в Париж рванёт от таких бонусов?

— Сумку можно оставить в камере хранения, — предложила Лопырёва. — Давай хоть Кунсткамеру посмотрим!

— Ночью?

Она тут же попыталась вспомнить ещё достопримечательности, но почти к каждой лучше приближаться в светлое время суток.

— Вик, — тут Боря остановился, уже вспотев в зимней куртке, которую снова пришлось на себя напялить. — Давай на вокзал, а? — добавил он, как ответственный человек, что раньше и не стоял рядом с такими деньгами. — Я бы раз погулять с тобой, честно. Но не смогу ни о чём думать, кроме этой сумки. Подстрахуешь меня ночью, пока посплю. Утром на перроне выйдешь. Володя встретит. Вот и все дела. А мне дальше ехать несколько суток без сна и покоя. И так, пока эта сумка в доме Шаца не окажется. А это и твой дом, всё-таки.

«Осталось только научиться в пакетик дела делать», — тут же добавил внутренний голос: «Потому как в туалет нам там тоже будет не выйти. Там лучше вообще три дня ничего не есть. А вот пить немного можно. С баночкой как-то проще будет. Главное, купе на двоих выкупить повышенной комфортности. Хорошо бы, оно ещё на ключ закрывалось. Может, замок сделаем? А?».

— А как же Питер? — подняла бровь Вика.

— Давай я летом приеду на своей машине. И все вместе поедем в Питер. Тут же летом надо гулять. Сады там всякие смотреть. Ну и «белые ночи». Да?

Вика потухла окончательно, вбивая адрес в такси. Затем присела на холодный поребрик, что автоматически перестал быть бордюром на въезде в город.

И нет ей никакого дела до разницы в названиях и таких тонкостях, что бордюр — это способ укладки бортового камня и основной разделитель РЯДОМ с проезжей частью и тротуаром, велодорожкой и другими элементами, а поребрик это укладка ПОВЕРХ его края, что для дождливого региона порой единственная возможность видеть что-то на фоне луж.

Блондинка лишь добавила убито:

— Летом? Кто знает, что там будет? Свадьба, беременность, сломанная рука, повышение на работе? — она резко поднялась и глядя прямо в глаза, усмехнулась. — Или ты меня с собой заберёшь? В эту свою… как её… Сибирскую глушь?

— Не такая уж и глушь, — на автомате ответил Боря.

— Да, там-то можно миллионы на полочку сложить и идти гулять уже, — обила сквозила уже в каждом слове блондинки. — Но что там у вас из развлечений? Ямка в поле? «Палка-копалка»? Или вокруг ёлки пляшете?

Теперь поник уже Боря. Доводы бледнолицей дамы логичны. Хочет оторваться. Даже понять её можно. Впереди сытое, но скучное будущее. А хочется следовать лозунгу «Жить здесь и сейчас» хотя бы по выходным. Или не жить вовсе.

Но если пойти на поводу, то в этом случае он порадует одну женскую душу, (причём довольно разбалованную). А если что-то пойдёт не так, то до конца жизни будет работать на долг, пустит по трещине все бизнес-планы, да и вообще подставит человека, который воюет.

Разум перевешивал ощущения. А чувства не успели возникнуть.

— На вокзал, — глухо повторил Боря и сам присел на поребрик, что действительно был немного выше бордюра.

Если бы в городе остался снег, это было бы даже заметно.

Вика погрузилась в молчание. И когда приехало такси ни словечка от неё так и не прозвучало. Пока пытался растормошить её по дороге до Московского вокзала она даже не взглянула в его сторону. Надулась как шарик и руки на груди в замок сложила. На что психолог заявил бы уверенно «закралась».

Таксисту эти семейные драмы были не в новинку. Довёз их без комментариев. И лишь когда оба оказались перед зданием вокзала, Боря протянул ей свой паспорт и снова попробовал заговорить:

— Тебе придётся самой купить нам билеты на ближайшее.

— А ты не пойдёшь? — ей пришлось включить опцию «голос».

— А если попросят сумку раскрыть? Как я смогу объяснить такие суммы? — тут же посыпал резонными вопросами Боря и сам следом предложил. — Я лучше обойду, не заходя. Встретимся у перрона. Если что, звони.

Вика кивнула, сменив гнев на милость и пошла в здание, что тоже было довольно красивым, подсвечиваемое снаружи фонарями. Но Боря предпочитал держаться от света подальше.

«Вот подойдёт сейчас полицейский, паспорт попросит, а ты без документов», — стращал его внутренний голос: «А дальше обыск, допрос и проблемы, проблемы, проблемы».

Сантехник крался в тени, перебегая от дерева к дереву и прячась за скамейками от людей в форме. Те по двое или по трое мелькали периодически в поле зрения, но людей вокруг тоже хватало. Было где затеряться среди отъезжающих в час ночной.

Расположившись в той части платформы, где всегда можно было отойти в сторону, Боря принялся дожидаться Вику. А вскоре даже заскучал.

«Газетку какую, может, купить в дорогу?» — предложил вечный попутчик.

В какой-то момент внимание сантехника привлекла молодая девушка в лёгкой куртке и мужчина в военной форме.

— Папенька, а не пошли бы вы к чёрту⁈ — возмутилась молодая особа, привлекая внимания больше говором, чем внешним видом.

— Не наговаривай на папу, — ответил мужчина, почесав шапку. — Папка сделал всё, как надо!

Боря даже сделал несколько шагов к ним, приглядываясь.

— Сделал что⁈ — почти кричала девушка. — Поссорил с парнем? Выкрал из города? Придумал операцию «Ы»? Я еду поступать в «Щуку», и ты меня не остановишь!

— Не выдумывай! В Питере тоже полно институтов. Поступай тут. Сдался тебе этот… этот…

— Театральный институт имени Бориса Щукина! — добавила девушка и фыркнула. — Вы всё столь же невежественны, лё папа.

— Я тебя вырастил, — зашёл с козырей отец.

— Но котёнок-то был при чём⁈ — стояла на своём девушка. — Ты даже его не позволил забрать!

— А документы на него у тебя были? Паспорта теперь на животных просто так не дают! — парировал отец.

И Глобальный вдруг понял, что перед ним Лида с отцом. Он же небезызвестный товарищ Гусман, в очках и с лебединой шеей.

«Как тесен мир», — заметил внутренний голос: «Но хотя бы по части кота прояснилось».

Боря осторожно приглядывался к ним. Глаза девушки с брекетами горели огнём. Она стояла с пухлой сумкой и видимо, не собиралась отступать от задуманного. А что отец настиг на вокзале, так это промах разведки или явная диверсия близких.

К платформе подъехал поезд. И Лида тут же подхватила сумку.

— Мне пора!

Гусман тут же расставил руки в сторону и противным голосом затянул. Не громко, но жутко бесяче:

— Не-е-ет.

— Папа, прочь!

— Нет, я сказал.

Тогда в Лиде взыграли литературные искорки. Собравшись из этих всполохов в один костёр, она трагически прикрыла лоб рукой и сменила голос с требовательного на истерично-трагический. Добавив немного быдло-ноток, актриса принялась за роль:

— Слушай, папик, мы и так неплохо покувыркались. Чего тебе ещё надо? Десять за ночь! Без сдачи. Или хочешь, чтобы я тебе на прощание минет прямо на платформе отстрочила? Так ты это… доплачивай, ёпта! Бесплатно у нас только кошки плодятся! Ишь чё захотел, извращенец старый!

Все тут же принялись поворачиваться к Гусману. И смотреть осуждающе, переговариваться между собой. Кто-то даже достал телефон или принялся ржать, снимая и комментируя.

Всё, что оставалось сделать Гусману в этой ситуации, это густо покраснеть и подхватив сумку, ретироваться к зданию вокзала.

«Без вещей не уедет», — подумал практичный отец.

— Трусики мои верни! — закричала вдогонку Лида тут же. — Эй, извращенец, сумку брось, говорю! Это мой страпон! В стоимость не входит!

Гусман сбросил груз и поспешил скрыться за массивной дверью вокзала. А Лида подхватила вещи, прокашлялась и с невозмутимым видом пошла к хвосту состава, как будто ничего и не было. В ней определённо умирала актриса.

Боря готов был рукоплескать стоя.

Глава 13 Уже не торкает

Все мысли сантехника теперь были только о Лиде. Она где-то в хвосте поезда, едет поступать в Щуку. И, наконец, дала отпор отцу. Впереди лишь карьера актрисы.

«О тебе если и вспомнит, то при специфических условиях», — прикинул внутренний голос: «Либо, когда назовёт щенка в честь Бориса, когда будет жить в Подмосковье на „творческой даче“, либо когда предложит сценаристу назвать героя. Чтобы произносить это имя с придыханием. Для блеска глаз и разгона чувств, так сказать».

Глобальный ехал в купе повышенной комфортности на двоих, спрятав сумку под лежанку с шестнадцатью миллионами и каждые десять минут её проверяя, (а каждые пять перепроверяя). А вот пакетик с термосом и документами сантехник едва ли не показательно на вешалке оставил. Эти вещи так не заботили.

Поезд двигался в Москву, мерно покачиваясь, но не стуча колёсами. Полотно без стыков. Шума почти нет, укачивает. Вика уже не грустила, смирившись со своей участью. Только смотрела на огни проплывающих перронов и зданий.

Блондинка забралась с ногами на простынь. Спать не хотела. Чая в ночи не желала. Ни печенья ей не надо, ни оставшихся бутербродов.

Боря понимал, что она думает о своём, о личном. И порой переписывается с Володей о главном. А все глупости из головы выбросила, едва он сказал первое «нет».

«Хотя бы нет прогулкам, пока есть дело», — заявил внутренний голос и тут же добавил: «Видимо точно, ветреная».

Боря написал отчёт Шацу в двух словах. Как выйдет на связь, прочитает. Передал информацию так, что только им понятно. И нет-нет, да сантехник подумывал о письме для Ларисы. Ей как раз ничего писать не надо или отчитываться, но предложение от самой бизнес-вумен поступило. Простое, как валенок, но заманчивое. А главное, в тему.

«Изучила уже вопросик, пробила за ресурс. И как всегда смотрит в будущее», — снова пробурчал внутренний голос.

Что же написала Лариса? По сути, заказала целую аналитику по своим каналам, которая и выяснила на основе каких-то данных, что в домах россиян покоится ненужного золота на триллионы рублей. А золото в цене будет только расти из-за смутных времён и неустойчивых курсов.

Вот и получается, что сотни миллионов ювелирных украшений расположены по сейфам, коробкам и шкатулкам. Наибольшая плотность, конечно, в центре. Хватает и на юге ювелирных изделий. Меньше всего на востоке. Конкретно, на Дальнем Востоке России.

Но сантехника интересовало, что Сибирь не на последнем месте. И любой предприимчивый малый, чиня трубы старушкам, мог бы интересоваться, а то и вовсе скупать за половину цены изделия как из чистого золота, так и с драгоценными каменьями. А Лариса могла это всё отвозить на запад, где изделиям легче затеряться среди высокой плотности населения, которое охотно поменяет бумагу на драгметалл.

Возможно, Лариса Борисовна даже не понимала, как глубоко копнула. А Боря мог ей предложить ещё и бонус. Ведь фильтры посёлка Жёлтое золото продолжали собирать золотой песок. А вздумай он сам купить участок там или неподалёку и начать раскопки, возможно, мог бы наткнуться на целые россыпи. Или погрузиться в науку и выяснить состав руд.

В Сибири должны преобладать золото-сульфидно-кварцевые руды, как уверял телефон. И помимо золотых самородков можно было обнаружить пирит, арсенопирит, пиротин, сульфиды и сульфосоли меди, свинца, цинка, висмута, серебра, оксиды железа, висмут, а также самородное серебро. И в этом длинном списке он понимал пока только последнее. Но главное в том, чего бы он не накопал один или в компании, Ларису уже знала куда это деть.

«Хоть чёрным копателем становись», — пробурчал внутренний голос.

Но этого не требовалось. Ведь следом Боря узнал, что если раньше в России существовал запрет на добычу золота частными лицами, то начиная с 2017 года он был снят и частникам снова разрешили искать драгоценный металл по всей стране. Но в основном для поддержки мелкого бизнеса в отдаленных районах — на Чукотке, в Якутии, на Дальнем Востоке, в Красноярском крае и в республике Алтай.

«А Сибирь тоже не особо хожена», — прикидывал внутренний голос насчёт подработок.

Боре грело душу, что под жопой инвестиции для бизнеса уложены пачками, а вокруг — перспективы. Хватай!

Главное при этом, что можно было продолжать заниматься привычным делом — сантехникой. Пусть даже стать частным лицом и не зависеть ни от каких контор. Ходить себе по квартирам, домам, прочёсывать квартал за кварталом, занимаясь как делом, так и приработком. Ведь нет-нет, да разговорятся люди. А у него деньги при себе. Сразу купит.

«Только оценке научится правильной надо», — наставлял внутренний голос: «А лучше даже постигнуть основы работы ювелира».

Факт в том, что люди не носят каждый день золото. Надевают часто лишь на праздники. А если то неудобной формы или громоздкое, то и того реже.

Валяется такое в бабушкиной шкатулке и есть не просит, пылится. Не модное оно, не чищенное или с порванной застёжкой. А денег чинить нету. Как и желания идти разбираться, сколько это стоит. Как следствие абсолютное большинство украшений не используется и просто ждёт своего часа, чтобы он дал ему новую жизнь.

«А всё, что найдёт сверх того, можно отправлять Ларисе не ломом, но в мешочках, на вес. Тогда тебе не нужно будет бегать с паспортом по ювелиркам и доказывать, что не украл, а честно заработал. Предпринимательской деятельностью», — строил что-то похожее на план внутренний голос.

К успешному завершению дела подводил вывод аналитики, что продать своё золото готовы три женщины из четырёх. И каждый четвёртый мужик. И треть из них вообще не имеет понятия, что для этого делать, не имея опыта реализации изделий из драгметаллов.

При этом аналитика показала в статистике, что у двух третей опрошенных общая сумма драгоценностей дома составляет как минимум 50 000 рублей, а каждый четвёртый заявил, что может выручить более 100 000 рублей от сделки.

Была ещё одна деталь, по которой Лариса спокойно могла открывать ювелирный магазин. Минфин сообщал, что россияне активно инвестировали в золото весь 2022 год, скупив более 50 тонн драгметалла в слитках. А монеты и драгоценности вообще не учитывались. В то время как в 2021 году покупали не более 6–7 тонн. Рост спроса был показательным.

Тогда-то Боря и понял, что люди больше не верили в бумагу, а предпочитали скупать квартиры и золото. И если по части второго можно и нужно пробивать в паре с Ларисой, то «квартирные вопросы» он может и должен решать с Аглаей.

«А ремонт сантехники можно спокойно совмещать с оценкой квартир для последующего ремонта», — откровенно радовался внутренний голос: «В общем, удачную профессию выбрал. Дальше только старания приложить».

Боря улыбнулся и сонно моргнул. И вроде только прилёг и чуть-чуть прикрыл глаза, а Вика уже с рюкзаком за плечами стоит и в бок толкает.

— Боря, вставай. Москва. Мы приехали.

— Как приехали? — удивился сантехник.

— А так… самое интересное ты всё проспал, — ответила она так, как будто рассчитывала иначе провести остаток ночи.

Глобальный запоздало понял, что хотела погулять напоследок. А потом уже хоть трава не расти. Или напротив, расти! Засаживай сад совместной жизни деревцами плодовыми, а как первая травка прорастёт ковром, выпускай на неё детей и зайчиками их обкладывай. Для большей няшности. И фото, видео, снова фото. Чтобы все вокруг знали, как у них всё хорошо и даже замечательно.

— В общем, прощай, — сказала блондинка и удалилась.

«Упустил свой шанс, а она настолько обиделась, что упорхнула, не обняв, не чмокнув в щёку и даже „до свидания“ не сказала, а сразу „прощай“. По шкале обид до десяти баллов тянет на девяточку», — подытожил внутренний голос.

Боря присел, ощущая себя варёной сосиской. Уснул в одежде. Отчего взопрел.

Сантехник тупо посмотрел на документы, висящие на крючке. Поднялся, забрал их и переложил в седушку. А там сумка по-прежнему возлежит в целости и сохранности. Вздумай кто залезть, пришлось бы его подвинуть. А такое он бы точно не пропустил, в отличие от ночного минета.

Вика вышла в коридор в ожидании скорой остановки. Боря тут же проверил одежду. И не обнаружив никаких подозрительных пятен, понял, что блондинка образумилась. А значит, всё у них с Богатырёвым будет хорошо.

«Ну слава богу!»

Шмыгнув в туалет и как следует умывшись, он вдруг понял, что это последний раз, когда посещает его без нервов. Вика всё-таки поглядывает из тамбура. А дальше либо с собой сумку с документами таскать, либо проводницу подкупить. Вот только чем?

«Крупными купюрами?» — тут же предложил внутренний голос: «Тогда будет подозрительно, наведёт на его купе людей тёмных. Шоколадками? Это выглядит больше по-человечески и вызывает меньше вопросов, но сначала эти же шоколадки надо у неё же и купить. Других нет. Не до шоколада было. Не продумал».

О чём точно Глобальный не подумал, так это о попутчике. Вика взяла билет лишь до Москвы. А кто будет ехать с ним три дня до Новосибирска — вопрос интересный. И будет ли попутчик вообще?

«Хоть заточку делай», — прикинул внутренний голос.

— Твою мать, — запоздало понял этот расклад Боря и снова проверил содержимое сумки. А там всё на месте. Опять.

Следом проверил телефон. От Шаца ни строчки. Стасян недоступен и его старший брат. А с мелким из их выводка подружиться не удалось, как и в деревне крановщика побывать. Дружба оказалась мимолётная, дела-заботы.

В окно видно, как Вика повисла на Володе. Не оторвётся. Десантнику если и тяжело, то вида не показывает. Снова пытается на руках держать, как ни в чём не бывало.

Боря выходить не решился. Вернётся, а сумке ноги приделали. И как быть? Лучше сообщение пошлёт следом. Так безопаснее.

С этой мыслью он уже принялся ждать попутчика, доливая последний чай из термоса в кружку и с ненавистью глядя на засохшие бутерброды, как вдруг в купе вошла Лариса.

— Ну что, ты в деле? — вместо «привет» с ходу спросила она.

— Да, — ответил он и вдруг вспомнил, что на дне кармана куртки всё ещё может быть золотой песок. Показательно вывернув его наружу, он показал ей золотые песчинки на ладони. — Вот… Такое добро тоже примешь?

Лариса присмотрелась, поиграла пальцами. Блестят на солнце крупинки. Скорчила рожу. Неплохо, мол.

— Могу. А сколько наберёшь? — тут же прикинула бизнес-вумен. — И как часто поставки?

— По весне смогу сказать точнее, — осторожно прикинул Глобальный. — Пока земля твёрже асфальта. И да мая особо не покопаешь. У меня же нет спецтехники.

Лариса присела рядом. Остановка на полчаса. Времени вагон.

— То есть все будут картошку копать, а ты золотые ямки? — уточнила она с усмешкой.

— Ну как ямки, — попытался представить себе этот процесс Боря. — Хотелось бы кратеры. Или хотя бы карьеры!

Лариса кивнула и достала из пакета ланчбоксы. Коробку с едой из кафе то ли быстрого приготовления, то ли быстрого обслуживания. Следом на столик встал пол-литровый стакан кофе, две бутылки минералки, пакетик с миксом фруктов и прочие закуски в дорогу.

— Дело говоришь, — добавила она и взглянула в дорогу. — Что ж, это тебе в дорогу. Кроссворды взять не успела. Будь на связи… Как там Вика?

— Да вроде ничего так, пришла в себя, — прикинул Боря, которому только что поломали всё представление о дальней дороге с курами и яйцами. — Ты термос забери. Он пустой. Ваш.

— Мы, наконец, на «ты»? — улыбнуласьЛариса, но тут же стала серьёзной. — Что ж, так тому и быть, партнёр. Я надеюсь на тесное, плодотворное сотрудничество. И честно говоря, могла бы просто забрать сейчас у тебя эти миллионы, положить в ближайшем банке на счёт и ехал бы домой спокойно, не парился. А как приедешь, перекину на твой счёт. Не переживай, комиссия за мой счёт!

— Ну, счета у меня под такие дела пока нет, — признался Боря, припоминая только закрытый зарплатный.

Юридический счёт секс-шопа то Яна на себя открывала, да и Аглая его до расчётов особо не допускала.

— Я пока только самозанятой, а налоговая… присмотрится.

— А, так ты юридический девственник? — кивнула Лариса и не стала настаивать. — Что ж, рекомендую сразу открывать ИП. Так как доход твой за год будет превышать ведомости. Сейчас, правда, до двух с половиной миллионов в год потолок повысят, но это же копейки, Борь. Целься выше.

— Выше. Ага, — кивнул он и добавил со всей серьёзностью. — Спасибо, Лариса. Я рад нашему знакомству.

— А как я рада! — ответила она, подскочила и крепко прижала его к своей пышной груди. Добавила уже шёпотом. — Слушай, тогда не прощаемся. Приеду к тебе летом. Найдёшь местечко без комаров? И прочих насекомых? Ненавижу всю эту летающую сволочь.

— Да уж постараюсь, — улыбнулся Боря и она тут же резко поцеловала его в губы.

— До встречи, сладкий мой, — прозвучали последние слова, и она ушла.

Вскоре в СВ-купе остался только запах дорогих духов, но он уже не торкал. Разве что вызывал приятные воспоминание о поездке. И Боря с чистой совестью принялся за бургер и кофе.

В купе заглянула проводница. Милая молодая женщина лет двадцати пяти. То ли вчера не разглядел, думая только сумке, то ли сменилась в Москве. А заодно сменила бельё, что даже не думала убрать за собой Вика. Но если в купе ей бы предъявили, а в плацкарте скорее даже наругали бы, то здесь преступление сошло с рук.

Определить подход к проводнице Глобальный сразу не смог. Купюры доставать или на шоколадках настаивать? По сути большую часть времени он просто жевал, пока она делала свою работу. А пока прикидывал чем бы угостить, она уже упорхнула.

Плотно позавтракав и придя в себя после целого ведра сладкого кофе, Глобальный уже собирался выглянуть в коридор и спросить насчёт отправления. А там слово за слово и вот он уже заказывает чай, шоколадки идут из рук в руки.

Обо всём можно договориться.

Обдумав подход и обсудив его с внутренним голосом, Боря зажевал мятную жвачку из пакетика и уже собирался наружу, как дверь в купе отворилась. На пороге застыл хмурый мужик лет сорока в полицейской форме. Причём форма была скорее под стать Сибири, чем столице. Мужик активно потел и держал зимнюю шапку-ушанку подмышкой.

— День добрый, — напомнил о приличиях Боря, с тоской глядя на освободившееся место напротив себя.

Мужик устало опустился на сиденье и словно растёкся по нему. Но тут же снова собрался, подсел поближе и спросил:

— Сидел?

— Нет, — ответил Боря, прекрасно понимая, о чём его спрашивают.

Всё-таки не иностранец.

— Служил?

— Конечно! — добавил Глобальный.

— Куда едешь? — немного подрасслабился попутчик.

— В Новосибирск.

— Это уже что-то, — добавил спутник и начал процедуру по снятию обмундирования. Затем поднял свою сидушку и положил туда кожаный портфель. А потом резко повернулся и предупредил. — Скажу сразу. Портфель этот не простой, а так сказать, «золотой». Настоятельно не рекомендую туда заглядывать. Так что давай сразу договоримся. Случись что, первым подозрение падёт на тебя. А если прикроешь и подстрахуешь, в обиде не останешься. Понял?

— Эм… понятно, — добавил Боря и отставил кофе.

«Лучше бы маму с ребёнком подселили. И то проблем меньше», — возмутился внутренний голос.

Но тут мужик достал из пакета литровую бутылку виски и наконец, представился:

— Майор Вишенка. Бронислав Николаевич. Для своих просто — Броня. С ударением на второй слог. Броня — можно. Сталин — нельзя. Понял?.. Как тебя, кстати?

— Борис, — ответил Глобальный. — Можно просто Боря.

— Работаешь? — продолжил допрос майор по привычке тесного помещения.

Сработал профессиональный рефлекс.

— Ну так, а кто сейчас не работает? — ответил вопросом на вопрос Боря, но майор приподнял бровь и пришлось дополнить. — Сантехник я. Рабочий человек.

— Рабочие люди в СВ не ездят, — заметил майор.

— С Москвы — ездят, — миролюбиво улыбнулся Боря и протянул сухофрукты, не желая обострять. — Угощайтесь.

На сухофрукты Вишенка даже не посмотрел. Только принюхался.

— Духами что-то пахнет. Ты… не из «этих»?

— Это проводница заходила, — обрубил Боря уже строже. Так как любой рабочий человек не терпел намёков на неправильную ориентацию.

Бронислав кивнул и достал стаканчики, плеснул и протянул:

— Не кипятись, Боря. Вижу, пацан ты ровный. Давай, за знакомство.

— Я не пью.

— Обижаешь, Боря.

— Не я первый начал.

Вишенка на миг завис, затем выпил из одного стакана. Тут же махнул из другого и долго выдохнув. После чего таки-закусил сухофруктами и признался:

— Вот что, Борис. Выбор у нас не большой. Мы либо оба вывалимся на перрон Новосиба пьяненькими друзьями, либо…

— Вот зачем это всё? — неожиданно спросил сантехник в лоб. — Угрозы? Требования? Я вас в первый раз вижу. Или форма в принципе на людей так влияет? Хотите я свою рабочую надену? Что-то изменится?

Бронислав нахмурился так, что на Солнце бахнул протуберанец. Но парень смотрел прямо в глаза, взгляда не отводил. И Вишенка вдруг вспомнил, что тот ему ничего не должен, а они не в рабочем кабинете.

— Эх, — проникновенно добавил майор. — Понимаешь, я только об этих документах и думаю. Случись что, меня уволят, а тебя посадят. Лет этак на двадцать, а то и пожизненно. Так что можешь считать, что стоят они миллионов…пять.

И он присмотрелся, следя за реакцией.

Боря скорее заставил себя приподнять бровь и произнести:

— Пять? Ох них…чего же ж себе! Ну тогда обещаю, что присмотрю за ними при случае. Но в ответ и за моей спецовкой в сумке попрошу присмотреть. Рабочий инструмент у меня там. Ключ разводной. Именной. И шуруповёрт что надо. А они мне дороже денег. Дороги как память. Понимаете?

Майор вдруг резко заржал и снова плеснул по стаканам:

— Слушай, а ты ничего так. Бодрячком. Держи…

— Но…

— Да держи уже, заебал. Я, Боря, эту хуйню двое суток везти на нервной почве глаз не сомкнув, не собираюсь. Кукушку подорвёт. А я не на рыбалке, чтобы смотреть как на лунку безотрывно, — и он снова посмотрел пристально, выжидающе. — … любишь рыбалку?

— Люблю! — тут же выпалил Боря, уже понимая, что поездка будет не из лёгких. Но тут же признался. — Только ни разу не был.

— А чего так? — удивился майор.

— Так в детстве отец не возил. А сам работаю каждый день без выходных. И пока не до неё. Но… — и тут он поднял палец, как научил Степан Степаныч. — … как только появится выходной, я проведу его на рыбалке.

И чтобы больше понравится майору, Боря даже махнул стакан. А тот ничего так. Горло прожёг, в желудок просочился и приятное тепло полилось по телу.

«Теперь начнут спорить с кофе кто главнее», — прикинул внутренний голос.

— Ох нихуя ж себе пробрало! — ответил Боря вместо закуски басом.

— Ну вот! — подскочил майор, обрадовавшись. И обнял как родного. — Хуярить будем до самого Новосибирска. И про рыбалку тебе расскажу. И про эту…как её… сантехнику послушаю. Идёт?

— Идёт, — ответил Боря и больше закусывал и слушал, чем поддерживал новые тосты за жизнь и, тем более, за службу.

Всё-таки служить Родине можно по-разному.

Вишенка сначала обижался, что наравне с ним не пьёт. Потом требовал у проводницы немедленно продать ему ящик коньяка, а когда получил отказ, притих. И уже через час безбожно храпел, подогнув ножки в тапочках.

Глядя на свисающее с полки пузо, Боря прибрался и больше об охране не беспокоился. С таким попутчиком в погонах к их купе и близко недоброжелатели не подойдут. А ему самому документы на пять миллионов и даром не нужны. Тем более за срок от двадцати до пожизненного.

Но как человек, что совсем недавно нервничал точно также, Боря служивого понимал. Перегорел человек.

И сантехник даже укрыл одеялом служивого, чтобы в себя приходил. Кто ещё о полиции позаботится, если не сознательный гражданин со спортивной сумкой с секретом?

Глава 14 Ты кем до поезда был?

Колёса не то, чтобы стучат, но лёгкий звон металла присутствует. Как и вибрация вагонов, укачивание. Это всё успокаивает и погружает в особую атмосферу сосредоточения, когда храп майора уже не бесит. Он есть (его не может не быть), но где-то рядом, на периферии сознания, порой переходя в посапывание и лёгкий просвист. Что теперь лишь предмет обстановки и фоновые звуки.

Пока взгляд прикован к окну и следит за проплывающими просторами необъятной страны, мысли ещё чище, чем за рулём. Теперь не надо отвлекаться на ситуацию на дороге и есть время подумать о жизни. Пожалуй, впервые с невольной медитации в отцовском гараже.

Боря достал тетрадку с ручкой и вдруг понял, что давно обещал брату песню. Роман Новокуров просил её весь последний месяц и ничего, кроме того. Более того, роцкер предпринимал бесплодные попытки творить сам. Но эти начинания скорее огорчали его и рыжий, как натура тонкая, либо обращался к алкоголю, либо начинал чудить. Отсюда все эти попытки вернуться к прошлому и самоутвердиться за его счёт.

«Если подумать, то только это и тянет его к Оксане», — прикинул внутренний голос: «Она была его первой. Не удивлюсь, если следом обнаружим его у Олеси».

Глобальный брату зла не желал, но только в эти минуты нашёл время, чтобы сесть и написать что-то новое. Гитары под рукой не было, так что музыка зарождалась в голове. И Боря очень надеялся, что родная кровь по отцу поможет брату её услышать, когда увидит слова на бумаге или сообщение в телефоне.

Стоило сантехнику написать название песни на листочке «Фэнтезийная, особая» и дальше слова понеслись сами собой. Так бывает, когда всё уже давно готово в голове.

Говорят, что все эльфы — враги.

Ты к гадалке вообще не ходи.

Гномы нам обосрут всю малину:

По носам прочитаем картину.

Феи — шлюхи и падшие демоны,

Не сравнятся с гламурными девами.

Гноллы шуток не любят. Нам они не враги.

Но какие из гноллов вообще мужики?

Хуже всех троглодиты-скотины,

Оболгут, обкрадут и всех кинут.

За забором всё в целом давно вкривь и вкось:

Короли как гиены всё грызутся за кость.

Только орки — ребята что надо:

Сотни кланов ордой за честь Хана!

Храп Вишенки стал особенно сильным. Боря отвлёкся от текста и поцокал языком. Майор тут же подёргал усами и затих.

В этот момент кульминационной тишины удалось дописать припев.

Вы работайте, братья.

Нам забор ни к чему.

Потому как границы навсегда берегут

Топоры тех, кто может говорить своё «нет».

Только внутренней грани у нас будто и нет.

Вишенка сделал ход конём в попытке в очередной раз отвлечь от музы. И просто свалился с полки. Пузо просто в какой-то момент перевесило выправку, и безжалостная гравитация победила.

Но Броня не растерялся. Подскочил и без всяких видимых повреждений на теле спросил:

— Где мы?

Всё-таки операция «внедрение» прошло успешно. В командировке следом за повышением научили планировать наперёд, прочитывать оппонента. Поэтому сначала сделал вид, что подбухнул, а потом наблюдал.

В первые полчаса «как бы сна» подозреваемый объект не принял никаких попыток выкрасть портфель с документами и початой бутылку не допил, что даже странно. Всё-таки коллекционный коньяк. А дальше майор с дополнительной звёздочкой в кармане сам как-то расслабился и задремал.

И вот он вновь оценил обстановку. Но если сантехник всё ещё был в купе, то дело в шляпе. Вывод простой: доверять можно.

А Боря только руку поднял с важным пальцем и, тыча в потолок, сказал:

— Погоди, творчество прёт.

Стараясь не отвлекаться, Глобальный быстро дописывал:

Если длинные уши, в наше дело не лезь.

Потому что за них же подвесим за спесь.

Если нос тебе нужен — к нам под дверь ты не лезь.

Прищемили — бывает. Но не жалуйся здесь.

Феи в праздники лучше танцуют фокстрот,

Танцы их забавляют, но утром уйдут.

По традиции к гноллам претензий и нет.

Только гноллов-девчонок почему же там нет?

Троглодиты крадут ваших самок?

Разбирайтесь, подержим, раз надо.

За забор мы не лезем, нам просторно и здесь:

Некромантов прогнали и могилки их есть.

Отработали братья. Скоро можно домой.

А гнилые заборы все нахрен снесём.

Раз стучите, услышим. Всё равно, где гулять.

А придём среди ночи — поздно выход искать.

Вишенка посмотрел на минералку и неожиданно спросил:

— А ты кем до поезда был?

Боря молча открыл её, протянул с пониманием и ответил с лёгкой улыбкой:

— Выживальщиком.

Майор присосался и не отлипал, пока не опустошил половину бутылки. Рыгнув газами так, что в коридоре кто-то дал старт в тамбур от резкого звука, кивнул и сказал:

— И где выживал?

— В гараже.

Броня поскрёб щетину, которой можно было резать бумагу. На суровом лице мелькнула тень сочувствия. Лишь на миг, но тоже показатель.

— Помотала тебя, конечно, жизнь.

Следом он достал из кармана пиджака новые погоны подполковника и с сомнением посмотрел на старые погоны майора. Терпения перешить их дома уже не оставалось никакого. Приказ завис на январских каникулах на вопросе, а потом командировки просили подождать. Вот и ждал, сколько мог. А теперь поскорее бы звезду на дно стакана и до дна!

Потому что в горле стоит уже эта работа. Запить надо.

— Слушай, Борь, — поплямкал губами вроде бы уже не майор, но ещё и не подполковник. — На рыбалку поедешь?

— Поеду, — кивнул Боря и тут же уточнил. — Возьмёшь?

— Возьму, — пообещал майор-подполковник и достал телефон. — Цифры мои запиши.

— Весной? — уточнил Глобальный, чтобы тут же придумать отмазку.

Мол, дом строить будет весной. Фундамент заливать и округу готовить к реконструкции. Так что здесь новые погоны поддержит, а дальше — ни-ни.

— Весной там делать нехуй. Лёд когда сходит, рыба не клюёт. Воде надо прогреться. Так ближе к лету надо отдыхать. Как люди, — добавил Вишенка и тут же показал фотографию катера на дисплее. — Вот, опробуем как раз.

Боря всмотрелся, а там уже и не катер почти, а мини-яхта с палубой и корпусом, который с крышей от дождя закрывает и от комаров внутри укрыться можно. Или на крышу залезть.

Развлекайся как хочешь, раз купил.

— На море поедем? — тут же уточнил Глобальный, чтобы найти новую отмазку.

Море далеко, а работа близко. А у него фундамент в теории стынет и блоки готовить надо. Нельзя надолго уезжать. Лучше вообще на участке жить и всё контролировать, чтобы кирпичи по осени не считать.

— Не, на море времени нет, — словно знал заранее все ответы Вишенка. — На водохранилище рванём. Там будет где разгуляться, — и майор всё же плеснул по стаканам, а затем бросил звёздочку на дно и протянул на компанию. — Снасти есть?

— Нет, но… есть желание, — признался Боря, который и карася ни разу в руках не держал, не то что трофейную щуку.

«А по телевизору как-то рассказывали, что у двоих рыбаков руки порвались, когда свои трофеи показывали», — тут же добавил внутренний голос: «А тебе и показать нечего, кроме хуя».

Боря скривился. Жизнь почему-то вместо гипотетических трофее только стакан предлагала с чем-то коричневым. Пусть даже с виски. А ему всегда хотелось фотографию с довольным лицом. Но женщины в основном просили обнажёнку. А для себя, чтобы прямо для души, ничего толком не оставалось на память.

«Только вся галерея в чужих вагинах», — уточнил внутренний голос, сочувствуя: «Половина даже не рыжих».

— Раз есть желание, то возможности найдём, — кивнул майор, глядя на звезду на донышке.

С тяжёлым сердцем взялся за чернослив. Ох и плохо от него потом будет.

Не хотелось пить даже майору, но теперь точно — надо. Всё-таки речь о рыбалке, а не о плане раскрываемости на месяц вперёд. Банду сектантов они всё-таки взяли. И пусть Глори и Холли (в миру Цаберябая и Сибгатулина, как говорили сводки) получили небольшие сроки, но главе досталось по полной. Старейшина Алагаморов заехал на зону на пятнадцать лет строгача. И судя по слухам, уже спорит с Хрунычевым, кто больше в авторитете. Оба воры и не лечатся. Да у него бы и претензий, может, не было к этой «чёрной кости», но оба при этом неплохо стучали за то, чтобы срок сократить. Как минимум вдвое. А это значит, что сдали своих, чужих и еще половину оклеветали, но тоже в дело пойдёт.

Боря любил записывать в телефон различные номера. Вот и «Вишенка, поезд» появился. В списке одних только Александров сорок штук. И лишь часть с пометками. Так Боря точно знал, что среди них есть как «бесполезный адвокат», так и «классный нарколог». Лично, правда, проверять не приходилось. Но если что — можно всегда посоветовать попутчику.

«Как бы только к этому подвести, не получив в лучшем случае по морде?» — осторожно заметил внутренний голос: «А в худшем — срок?»

Раздумывая над этим, Глобальный заметил, как Вишенка сам набрал чей-то номер. Но Борин телефон не зазвонил.

Зато послышалось следующее:

— Василькова, есть для тебя задание.

— Какое, Бронислав Николаевич? — раздалось задорное в динамике под смутно знакомый голос.

— Я внедряюсь, — добавил Броня.

— В кого? — уточнила служивая, несколько привыкнув к неожиданным поворотам судьбы.

— В…ситуацию, — нашёлся «без стакана подполковник». — Так что встреть меня на вокзале послезавтра. И отвези домой. Буду не один. Так что оставь в машине свободное место. Буду я, он и мы с ним. Плюс один, короче.

— Но у меня нет машины, — прикинула Леся, продолжая сразу и жаловаться, и шутить. — А служебную мне без прав не дают. Говорят, нет у тебя никаких прав в патриархальной стране, женщина.

— Что ты мне голову мнешь? Бери с водителем, потом разберёмся, — добавил Броня и отключил связь. А после вздохнул и добавил. — Стажёрки грёбанные. Сами ничего решить не могут. Но, сука, красивые. Хоть какой-то бонус от службы.

Боря кивнул, как внутренне согласный. Самому часто попадались люди, которые только просить и умеют. А сами ничего не могут.

«Хоть и красивые, сука», — тут же добавил внутренний голос.

Секунд пятнадцать спустя телефон Глобального зазвонил и на дисплее высветилось: «Диспетчерша».

— Да, Лесь? — ответил Боря с трудом, так как майор уже махнул и теперь плевался звёздочкой.

Пришлось пригубить для порядка, поддерживая наверняка заслуженное повышение.

— Борь, ты можешь меня выручить? — сразу включился молящий голос у женщины, которой вроде бы ничего не должен. Напротив, почти дом спалила. Но кто теперь о том вспомнит?

— Попробую, а что надо? — уточнил сантехник.

— Человека одного встретить на машине послезавтра. Вместе со мной. И место ещё одно для другого пассажира оставить. Ой, погоди, то есть три получается. Он, другой и еще один. — Тут она что-то посчитала и добавила. — Короче, нас будет пятеро. Ах, да. Ещё плюс один… В джип поместимся?

— Поместимся, раз надо. Я позвоню как приеду, тут роуминг, — прикинул Боря и отключил связь.

После чего Глобальный набрал Егора. Так как пять плюс один равнялось шести, а это уже перегруз для пятиместного джипа и нужен микроавтобус.

— Егорянтий, ты послезавтра где будешь? — спросил сразу Боря не только как друг, но и как работодатель.

— На работе, где же ещё? — ответил довольным голосом охранник. — Ты же мне сменщика не нашёл толком, а Моне с Нанаем я даже использованные вибраторы не доверю. Всё равно либо сломают, либо потеряют. Они ребята простые. Бесхитростные.

— Да приеду и наберём новый штат, — с ходу пообещал Боря. — А пока человека надо на работе забрать и отвезти кого-то встретить куда-то.

— Что? — не понял продавец-охранник.

В зависимости от настроения и графика выхода сменщиков, он менял роли. А на смену взяли то ли зэков, то ли подлечившихся психов. При том, что времена ныне не спокойные и под личиной человечка мог скрываться кто угодно, даже иностранный шпион.

«Не даром же про их продукцию постоянно Нанай расспрашивает, а Моня уточняет», — ещё подумал Егор Валетов.

— Да я уточню. Помню только, что послезавтра, — отмахнулся Боря, которого коричневая жижа едва не одолела с половина стакана с непривычки. — А, и пару мест надо оставить для пассажиров.

— Сделаем, какой разговор? — удивился охранник. — Попрошу только человечка подменить на пару часов.

Пока Боря допивал остальные полстакана под грозным взглядом подполковника, который тут же подобрел, едва одноразовый стаканчик многоразового использования опустел, как Егор позвонил Лесе.

И где-то там, за тысячи километров послышалось:

— Леся, подменишь на работе на пару часов послезавтра?

— Не знаю, — ответила Василькова, так как тоже имела планы на послезавтра. — А что надо?

— Да сгонять людей встретить с поезда, — объяснил Егор.

— Правда? — тут же обрадовалась Леся, так как тоже планировала забрать там шефа с группой лиц. — А во сколько?

— Да днём, наверное.

— И мне днём, — кивнула Василькова. — А давай ты моих и своих заберёшь сразу. А я за тебя подежурю.

— Замётано, — обрадовался, как охранник, так и бывшая диспетчер, ныне стажёрка внутренних сил. И оба сразу начали звонить Боре.

Глобальный как раз допил вторую половину стакана и мир немного поплыл. Первым до него дозвонилась Леся.

— Слушай, Борь. Отбой, — сказала Василькова с ходу. — Без тебя уже встретят. Не беспокойся.

— А, да? Ну хорошо. Отбой, так отбой, — ответил Боря и тут же переключился на вторую линию. — Егор? Короче, не надо уже никуда ехать. Встретят их там другие.

— Понял тебя, — ответил Егор и положил трубку, а затем набрал Лесю и сказал следующее. — Леся, не надо меня больше менять. Я никуда не еду.

— А, хорошо, — ответила на автомате Василькова и положила трубку.

Затем стажёрка тупо посмотрела в стену и поняла, что что-то пошло не так. Ведь как раз ей ещё надо было на вокзал. Встретить шефа. Но микроавтобус уже отменился. Самостоятельно.

«Но ведь есть ещё и внедорожник!» — вспомнила Леся со спокойной совестью вновь позвонила Глобальному.

— Боря, слушай, а опять можешь встретить? — уточнила она.

— Кого? — уже весело смеялся Глобальный, разглядывая как подполковник показывает последнюю пойманную им рыбу. А та от окна до двери. Могла быть и дальше, но для этого потребовалось бы выйти в коридор, а ходить уже не хотелось.

— Да я тебе говорю, вот как эта рука! — послышалось от Вишенки.

— Не, таких волосатых щук не бывает, — тут же ответил попутчику Боря и добавил для Леси. — Не, встретить уже никого не могу. За мной бы кто приехал.

— Так давай я за тобой тоже приеду по трассе, — тут же переориентировалась Василькова. — Когда и куда подъехать?

— Ой, я не один.

— Без проблем. Сколько вас?

Выслушав в ответ уже не твёрдое «я, он и пара нас. Ну короче, плюс один», Леся окончательно сбилась с подсчёта.

Ведь по цифрам выходило, что встречать ей нужно от трёх до двенадцати человек, а это уже и микроавтобуса не хватит. Зря бы Егора гоняла и Борю просила.

Поблагодарив Борю и отключив связь, Леся поступила, как велела служебная мудрость — снова дозвонилась до начальства.

— Бронислав Николаевич, мне человек двенадцать встречать. А, и «плюс один». Можно я служебный ПАЗик тогда закажу на такую толпу?

— Да заказывай кого хочешь, просто меня забери с приятелем, — веселился подполковник, радуясь повышению. — У меня тут и рыбак, и сантехник, и собутыльник как раз. Мы отмечаем. Только… тс-с-с. Никому!

И пока шеф зашипел, Леся на всякий случай дописала ещё четырёх человек в блокнотик и смело связалась с водителем ПАЗика. Всё-таки уже выходило человек пятнадцать-шестнадцать, а может быть и ещё один.

«Скинутся все по сотке на бензин, и в обиде никто не останется», — ещё подумала стажёрка.

Дело оставалось за малым — забрать. И довольная Василькова, заказав мотор, внесла в календарик заветную дату с указанием точного времени и платформы места прибытия.

* * *

Когда неполные двое суток пролетели как пара часов, а вагон-ресторан знал Борю и Броню лично в лицо, эти двое вывалились на платформу, едва удерживая подмышкой по очереди спортивную сумку.

— Да я тебе говорю. Сом… ик!

— Какой сомик?

— Ну, сом. Ик! Стоит и сосёт, — уверял Глобального икающий подполковник с одним погоном майора, так как полностью поменять комплектацию обмундирования и прочих отличительных знаков так и не довелось.

Заболтались.

— У кого сосёт? — не понял Боря, так как после отправленного в туалете текста рыжему брату мало что понимал. Тем более, при чём тут сомик?

«Или даже — Сомов?» — уточнил внутренний голос: «Не понятно! Но звучит интересно. Всё-таки Сомова мы помним».

Вишенка, немного подумав, добавил:

— Кто у кого сосёт, не наша, Боря, забота. А я тебе говорю про… ик… Траву!

— А, траву! — тут же въехал Глобальный и застегнув часть олимпийки на часть от куртки почти магическим образом. И объяснил попутно. — Не, траву я не курю. Я из этих… зож…ик! Зоп…жников!

— Жопников? Болеешь, что ли? — даже расстроился Броня. — Хочешь, я тебя в больничу положу? Есть что вырезать? А то таскаешь эти блядские инструменты, — тут он попытался пнуть сумку, но промазал и сам растянулся по перрону.

Только упал мягко, как будто вообще без костей. Тем временем поезд, дав гудок, начал отъезжать от первой платформы.

— Да я сам тебя положу, брат, — приподнял его, а затем и сумку Боря. Всё-таки алкоголиков надо беречь. Они ещё могут быть полезны для общества, если нормальному наркологу доверить. — Ты только признай… признай… ик…что болеешь!

— У тебя жопа болит, а я признай? — не понял Вишенка, с трудом поднявшись от мягкого и даже нежного снега. — С этим, брат, не шутят. Жопу беречь надо! Даже… ик… на рыбалке. Туда непроверенных людей брать… ик… вообще не стоит!

— Надо беречь! — не стал спорить Глобальный, сам едва стоя на ногах. — И лечиться!

Последний раз сантехник напивался так ровно никогда, так как выпускного в школе не было. Ушёл после девятого класса. А потом было некогда потому, что работал. Но тут повышение у человека, и как назло — лимонад в вагоне-ресторане не продавался. А вскоре и минералка закончилась.

«А пить надо!» — уточнил внутренний голос: «Или будут последствия».

Пока оба пытались отряхнуться, Леся почти бежала на высоких каблуках с той стороны вокзала, где ближе всего припарковался полупустой ПАЗик. Там лишь на задних сиденьях расположились люди в балаклавах с автоматами, а передние сиденья освободили для гостей-приезжих, «которых примерно человек пятнадцать будет».

Помня о том, что надолго служебный автобус задерживать нельзя, Василькова сначала махала начальнику, потом активно звала к себе, не рискуя далеко уходить на каблуках, а потом уже активно махала как человеку в форме, так и какому-то бомжу рядом с ним в олимпийке и куртке.

Но оба не реагировали.

Помня о том, что им ещё «резиновую» квартиру на въезде в свой город брать, где прописалось всего триста три человека, как уверяли спецназовцы, Леся сама побежала к платформе. Но чем ближе она подбегала к сердцу Новосибирского вокзала, тем быстрее меняла гнев на милость. Ведь рядом с начальством на перроне оказался Глобальный.

— Боря, ты как тут? — удивилась Василькова, которой он так и не позвонил.

— Я… тут, — кивнул Боря, речевой аппарат которого справлялся ничуть не лучше, чем с выбитой челюстью.

— Он тут, — даже пощупал его Вишенка и ударил себе в грудь. — Он со мной!

— А остальные где? — спросила Василькова, осмотрелась и даже обошла обоих, чтобы убедиться. Но среди разошедшихся людей, больше не было ни провожающих, ни приезжих. И поезд отходил.

— А где ещё от десяти до четырнадцати человек с вами? — не поняла Василькова и уверенно добавила. — Плюс один!

— Что? — не понял Вишенка, ощутив то странное чувство, когда лезешь в карман за бумажником, а его там нет.

— Что? — повторил Боря, понимая не больше даже с бумажником.

— Вас же в разы больше должно быть! — стояла на своём Василькова. — И Боря просил своих забрать.

Оба переглянулись.

— Ты просил? — спросил Вишенка. — Своих забрать?

— Каких моих? — не понял Боря и на всякий случай оглянулся, после чего уверенно добавил. — Нет моих!

— А ну-ка дыхни! — потребовал Бронислав у стажёрки. — Пила?

Леся поморщилась от обильного амбре от начальника:

— Уж лучше вам рот не открывать!

Вишенка почесал красный нос, которым отлично удавалось топить окружающий их серый снег на перроне. А Боря потер алое ухо, в которое вроде никто не бил, но закрывать купе нужно осторожнее.

— Где люди, я вас спрашиваю? — стояла на своём стажёрка.

— Боря… где наши люди? — прошептал полуподполковник-полумайор первым, если судить по пагонам.

— Где? — волновалась Леся. — Его, твои, и ещё плюс один!

Сантехник застыл и ещё некоторое время смотрел прямо перед собой. Так много людей сразу он никогда не терял. Но хуже того, он не мог вспомнить ни одного по имени!

«Похоже, нарколог нужен и нам самим!» — заявил внутренний голос и Глобальный рухнул на спину, не пережив потери.

Сумка взлетела под облака, а затем рухнула на Борю следом. Глядя на неё, Вишенка вдруг понял, что забыл нечто важное.

ПОРТФЕЛЬ. В КУПЕ.

— Да ну наху-у-у-й! — закричал он Лесе, трезвее прямо на глазах.

— Я и говорю, столько людей не могло пропасть незаметно! — поддержала Леся, но Вишенка её больше не слушал.

Сделав круглыми как блюдца глаза, он первым побежал к ПАЗику, крича ещё у здания вокзала:

— По коня-я-ям, мужики! Догнать пидорасов! Верну-у-уть!!!

Леся сначала отбежала пару шагов за начальником, но на каблуках не набегаешься. Затем вовсе остановилась и посмотрела на Глобального. У того сумка с документами через плечо валяется. Подходи, да бери кто хочешь. А прилетевшая в лицо сумка сверху лежит. Даже дёргать не надо.

А сам Боря почти без движений, бормочет только:

— Где люди? Где?

Леся вздохнула. Парень в умат пьяный. Отберут, замёрзнет, ещё и отрежут чего-нибудь. Понятно, что без неё сгинет. Не лучшая судьба для хорошо знакомого человека, который даже за пожар в доме ничего не сказал, пока умничала с рыжим оторвой в душе.

— Блядство! — ругнулась Василькова и вернулась за Борей.

Полный автобус мужиков и сам разберётся. А здесь требуется режим «разбуди, накорми и обогрей».

Глава 15 Бабкин дом

Боря открыл глаза, глядя в потолочную плитку. Та из пенопласта, с рюшечками, цветочками и прочим ужасным дешёвым принтом, который тем выглядит хуже, чем больше на нём пыли и жёлтых пятен времени. Ещё и поклеена криво, хоть и существует, чтобы скрыть неровности плитных перекрытий. Однако, сами потолки расположены высоко, без натяжных и навесных потолков, так в особенности. И комнаты большие, просторные. А это девять случаев из десяти, что он проснулся в «сталинке».

Пытаясь понять происходящее, Глобальный принюхался. В помещении пахло валерьянкой, валидолом и теми лекарствами, которые принимают пожилые люди.

«Чтобы протянуть подольше в этом безрадостном мире, полном сухости в горле и каки во рту», — добавил внутренний голос.

Сантехник повернул голову и понял, что он на сложенном диване. И судя по ощущениям, утонул в пуховой подушке как в кресле-мешке от кончика макушки по лопатки.

Большая, пушистая, с накрахмаленной наволочкой, это такая подушка, которой всё нипочём. В её наволочке можно как хранить подушку, так и таскать картошку с поля, если стандартные мешки закончились. Надёжная и прочная как авоська, хоть и в старых, уже не смываемых пятнах. Такие шили раньше с расчётом на стиральные машинки, которые буквально жевали бельё. И процент пережившего стирку белья был обратно пропорционален желанию ловить такую машинку по всей ванной, когда стирает. То — эра, ещё до появления полуавтоматов и подводящих гибких шлангов воды. Зато у таких был шланг слива. И часто вёл прямо в ванную.

Боря на подобные аппараты насмотрелся ещё на свалке. Металла в них было как в люке от танка. И содрав лишний пластик, всегда можно было получить «на хлебушек» в пункте приёма металлолома. Но если раньше выдавали наличные в руки, то теперь, поговаривали, введут системы расчёта прямо на карту и если сдаёшь слишком много металла, то будь добр — плати налоги. Вот только пока не уточнялось с каким сумм.

«Попадут ли под раздачу металлисты на грузовиках-пятитонниках с кранами?» — прикинул внутренний голос: «Или всякий сдающий алюминиевые банки бомж будет так же должен завести счёт в банке и получить ИНН для отчётности?»

Боря поморщился. Мысли по пробуждению не радостные. По состоянию тела, так лучше сразу умереть, отдавшись на милости реинкарнации. Но в голове вдруг мелькнуло молнией — сумка!

Он подскочил и тут же со стоном отклонился назад. В голове точно находился невидимый лом. Иначе зачем ей так болеть?

«И где торчит этот источник мук и страданий?» — пытался понять внутренний голос.

Скосив взгляд вбок, Боря обнаружил аккуратно сложенную стопочку своей одежды. Она была как постирана, так и поглажена. А на старом и тяжёлом комоде на ручке висела его барсетка с документами.

Сумка же стояла на полу рядом. Как на вид, так всё ещё вполне целая.

«Зачем так пить?» — пробурчал внутренний голос: «Ну его повысили, это понятно. Но ты-то причём⁈»

Ответа Боря не знал.

Хотя нет. Немного знал. Всему виной было тесное пространство, наличие экстраверта в компании, обилие свободного времени и безграничный ресурс для возлияния.

Сколько раз проводница бегала им за закуской и бутылками, сантехник сказать не мог. Но гудели они днём, потом продолжали ночью, потом снова наступил день. Далее только перрон. И падение. С последующим пробуждением в комнате какой-то старушки.

Боря коснулся затылка, рассчитывая найти шишку размером с Венеру или сразу срезанную макушку после трепанации черепа. Но нашёл лишь бирку от наволочки, пришитую на бессмертные нитки, против которых была бессильна даже вечность.

«Голова цела»! — обрадовался внутренний голос.

Ни царапинки на нём, ни порезика.

«Не считая чудовищного похмелья, целее всех алкоголиков на районе, а то и по области», — добавил с осуждением внутренний голос тоном отчитывающей старушки.

Кряхтя, как побитый жизнью дед, Боря спустил ноги с дивана, присел. Состояние не из приятных. Перед глазами мельтешило.

Под ногами обнаружился тазик. Пустой.

«Возможно, ночью всё было иначе».

Едва вывернувшись из-под одеяла, Боря вдруг понял, что на нём буквально ничего. Костюм Адама. А вот выходного дня или будни — ещё предстояло разобраться.

На кухне что-то засвистело. И пока пробуждённый приходил в себя, в комнату вошла Олеся Василькова с подносом. Над кружками поднимался дымок.

— Очнулся? Это хорошо, — сказала она, не собираясь играть роль сварливой жены, но словно блестяще исполнив миссию заинтересованной любовницы.

Она поставила ещё один стул поближе к дивану, перенесла поднос туда, после чего присела рядом на одеяло и спросила, как есть, по-простому.

— Борь, а ты чего так нажрался? — спросила она без нажима, но с участием в голосе. — И откуда знаешь моего нового шефа?

— Кого? — только переспросил Глобальный, уже подняв фарфоровую кружку из японского сервиза на чашечке.

Такими передовики обзаводились в период потепления с японцами и их дипмиссиями. Доставали их обычно на Новый год, свадьбу или на поминки, если на те каким-то боком заносило тортик. Но никогда, совершенно никогда чашки из такого набора не доставали среди серых будней.

Задумавшись, Боря пока не решился пригубить магмы по ту сторону раскаляющегося фарфора и просто спросил:

— Где мы?

— В квартире моей бабушки. Ну… уже моей… квартиры, — вздохнула Леся. — Мы же в брежневке жили до поры до времени, а тут переехали в это разбитое корыто. Ну она на меня сразу и оформила, «пока не отобрали». А сама поселилась в хосписе.

«Значит, квартира дражайшей Нины Альбертовны!» — тут же добавил внутренний голос.

Боря заметил на комоде старые выцветшие фотографии, где рядом стояли молодой наставник Василий Степанович в брюках-дудочкой с копной длинных тёмных волос и юная дева с завивкой «а-ля гнездо зажиточной вороны» и серьгами, на которых мог спокойно сидеть попугай ара как на жёрдочке.

«Так они были близки?» — хотел спросить Боря, но Леся потянулась к пульту дистанционного управления и в углу большой комнаты включился телевизор.

Он тут же почти заорал, вещая громко и выразительно. У бабушки всё-таки давно были проблемы со слухом. Сказывалось работа диспетчером со стажем.

Боря хотел стазу попросить выключить, не перенося резкие звуки в таком состоянии, но Леся лишь убавила звук и сказала:

— А вот и мой начальник — Бронислав Николаевич.

— Броня? — повторил Боря, когда картинка в новостях вдруг показала одетого как с иголочки гладковыбритого мужчину с озадаченным видом.

Втыкая в вечность, Вишенка пучил глаза, словно не понимая, как он оказался за трибуной. За поддержкой он поглядывал то на губернатора региона с левого края, то на генерал-лейтенанта Дронова и его непосредственного начальника отдела по области с правого края. Оба сияли и как по виду, были вполне довольны сложившейся ситуаций. Пусть подарков после Нового года уже и не ждали.

Вишенка говорил общие слова, ловко насаживая рыбацкий жаргон на ситуацию:

— Мы же как поступили? Прикормили, как водится. Они клювами пощёлкали, принюхались, расслабились и подплыли поближе. Тут-то мы их на живца и взяли! Так сказать, удобно прикормили. А затем мы враз все ямы-то и опустошили! А улов какой! Видели? Настоящие трофеи!

Под трибуной плыла белая строка, где говорились примерно следующее насчёт едва пришедшего в себя диктора в служебной форме.

…Вчера вечером сотрудниками отдела задержана крупная партия наркотиков в поезде дальнего следования…

Затем фоновой картинкой показали пакеты с травкой, заботливо разложенной на тряпочке, разноцветные таблетки в небольших упаковках и пачки с чем-то белым, вроде муки.

Следом говорились, что товара этого там десятки килограмм, а его стоимость исчисляется десятками миллионов. А ещё Боря разглядел, что на погонах Вишенки теперь висят погоны полковника.

«Погоди, мы и погоны подполковника на китель не дошили», — припомнил внутренний голос: «Потому что нитки говно были. Не то, что советские. Хуже только бинты в аптеке делают».

От удивления и возникшей радости за Вишенку, Боря хлебнул чая. Конечно же, обжёгся моментально. И поморщившись, спросил:

— Леся, а ты теперь в органах?

— Ну да! — улыбнулась та. — Бабушка же в хосписе. Все деньги туда утекают.

— Так может, помочь чем? — поинтересовался сантехник, которому самому только что помогли.

— А чем уже поможешь? — вздохнула Леся. — Это теперь лишь вопрос времени, Борь. Я в страховую всё до копеечки вложила. Зато сами похоронят, случись что.

Василькова следом сама чая отпила и продолжила:

— Но кое с чем ты мне всё же помочь можешь. Бабушка же как хотела? Подарок мне на прощание сделать. Вот мы с удобной, но малогабаритной двушки в роскошную, но убитую трёшки и переехали. Говорит, родишь, будет тебе места много. А я вместо свадьбы с Ромой учиться пошла. И на работе стажируюсь. Но платят пока хрен да маленько. Так что я теперь эту трёшку не вывожу по коммунальным платежам. Можно что-то сделать?

— Сделать всегда что-то можно, — поморщился Глобальный, отставив чашку. — А как так вышло, что ты стала служишь?

Тут Олеся добавила себе ещё кубик сахара, размешала, отпила и продолжила:

— Суетилась много. Искала, куда податься. А в Жёлтом золотое так удачно совпало с гувернанткой, что следом взяли стажёром в органы.

«Как вообще сочетаются гувернантки и полиция?» — не понял внутренний голос, но Боря снова поморщился, обещая себе много не думать.

— Теперь как бы попутно учусь на следователя, — ворковала Василькова. — Сегодня вот выходной пришлось взять… Из-за тебя. А так хотелось на задержание в деле посмотреть. Впрочем, мы ещё и «резиновую» квартиру не нахлобучили. Так что посмотрю ещё.

— Прости, — добавил Боря, которому было стыдно за прошлое.

Ещё он никак не мог вспомнить, когда это Вишенка успел разработать операцию по задержанию наркокурьеров? Или заранее всё было продумано, а он выступал лишь прикрытием?

«Человек на работе был, выходит», — всё понял внутренний голос: «А ты всё алкаш, да алкаш! Сам ты, Боря, алкаш, получается».

— Но это ещё не удача, — добавила весело Леся. — Вот шефу вчера подфартило, так подфартило. Они, когда с ОМОНом поезд догнали и ещё до станции его остановили, в лес из вагонов с перепугу десятки гастербайтеров рвануло. А там снега метра полтора-два. Ну, наши ребята, по привычке, за ними и рванули. Повязали всех. А потом в плацкарт залезли, проверив билеты. Так сказать, провели розыскное мероприятие. А там — собаки никакой не надо. Даже кот закладки обнаружит. Что ни сумка, то дело. Вот и нарыли поставок сразу на новое повышение Брониславу Николаевичу. Я если бы служила, тоже что-нибудь сразу получила. Грамоты хотя бы. А всё равно приятно!

— Ничего себе, — уже активно пил поостывший чай Глобальный. — Ведь могут же, когда хотят.

— И не говори! — добавила Василькова. — Потом всех задержанных с товаром в ПАЗик и погрузили. И в отдел повезли, в город. А над этим всем потом Бронислав Николаевич у отделения стоял со своей папочкой подмышкой и генерала слушал внимательно. Мужики говорят, Дронов его минут пять хвалил, а Вишенка ему в ответ ни слова не сказал. Кивал только и моргал выразительно. Вот такой он скромный человек. Человечище же! Скажи?

— Я и думаю, чего это все органы ругают? — ответил Боря.

«Они просто сосредотачиваются!» — добавил внутренний голос.

— Я ведь сразу и не поняла, что вы не теряли людей в поезде, — продолжила Леся и добавила шёпотом. — Просто они все внедрились. Так что хорошо, что в служебном автобусе лишние места осталось. Все влезли! А мы с тобой на такси домой добрались. Кстати, с тебя за дорогу. Путь с Новосибирска не близкий.

Боря кивнул и потёр лицо, которое казалось не по размеру. И снова осмотрелся.Только уже не алкашной наводкой, а тем опытным взглядом оценщика, как привык ходить с Аглаей.

— Трёшка, говоришь? — переспросил он. — А чего не сдаёшь?

— Да сжечь её к чёртовой матери, а не сдавать! — подскочила Василькова. — Тут же всё гуталином провоняло и мелок от тараканов так в пол въелся, что не отмывается. Эти девяносто квадратов мне вообще ни к селу, ни к городу. Я бы с радостью на однушку в центре сменяла с хорошим ремонтом. Только не на студию, а на просторную. Квадратов на сорок. Но я же теперь три года владеть должна, чтобы тринадцать процентов налога прибыли не платить от продажи. Откуда у меня на этот налог-то деньги?

«Ну дык, с продажи», — хотел сказать Боря, но не стал. Потому что продаёшь свою квартиру, и деньги уже свои государству отдавать приходится. А кто на такое добровольно пойдёт, когда речь о крупных суммах?

— А тут мне большая платёжка не нужна. Понимаешь? — продолжила Леся. — В комфорте хочу жить. С мебелью. И на работу чтобы не далеко было. Но без налога. Налог не хочу. Мне ещё два года ждать и одиннадцать месяцев. Ты… точно, понимаешь?

— Понимаю, — добавил Боря и поднялся, после чего вспомнил, что не одет. — Слушай, а где мои трусы?

— А я знаю? Ты без них был. Я их минут пять в штанах искала, пока не поняла, что так и обстоит дело, — тут она улыбнулась. — Или ты что думаешь, я себе их оставила? На память?

— Леся, блин, — добавил Боря и порой придерживаясь за стену, отправился в душ.

Похоже, Вишенке теперь отныне не до него. Отстанет со своими рыбалками. Но и дышать на человека перегаром тоже не дело. Двое суток в более чем хорошо отапливаемом вагоне давали о себе знать.

«Поднимаешь руку ненароком — упадёт», — предупредил внутренний голос: «А потом ООН обвинит в применении биологического оружия. А если ещё и трусы найти в какой-нибудь тайной заначке, то поисковой собаке плохо станет. Главное, чтобы на дело пошли. А не просто так в командировку съездил».

Сантехник улыбнулся, радуясь горячей воде в темечко. Боря даже в рот воды набрал, сплюнул и с недоумением на песок на руке посмотрел. Неужели и там золото?

Открутил лейку, а там лишь ржавчина. А если чуть посильнее за кран дёрнуть, отвалится вместе с креплением.

«Неудивительно, что Леся ищет комфорта. Насмотрелась по коттеджам, как люди живут, теперь тоже хочется», — разъяснил внутренний голос.

Глядя на старый душ, ржавые трубы и окислившуюся раковину, в которой на сливе стоял ещё тот старый советский пластик, из которого клепали как матрёшек с игрушечными танками на батарейках, так и шприцы со сменными многоразовыми тубусами для аппарата прогревания, Боря бы удивился, если бы здесь всю жизнь Альбертовна и прожила. Ведь Степаныч ей бы всю сантехнику на финскую сменил в числе первых по стране. Да и сама Нина Альбертовна тридцать с чем-то, (а то и все сорок) лет проработала в сфере ЖКХ. Но раз был обмен, понять можно. Старушка в больницу слегла, не до ремонта.

«Но комфорта-то хочется!» — заключил внутренний голос.

Тщательно отмывшись шампунем с ромашкой и закутавшись в полотенце, Боря принялся ходить из угла в угол по комнатам, прикидывая квадратуру и слушая скрипящий пол. Местами так просто проваливался.

— Да уж, опасное место, — протянул сантехник.

— А я про что! — воскликнула Леся с кухни.

Этот дом был из того периода постройки, когда вместо бетонных перекрытий ставили деревянные для экономии в производстве или по недостатку ЖБИ-изделий. Но с этим можно было работать. Например, снять прохудившийся деревянный пол, убрать бессмертные лаги из лиственницы, залить черновой пол под гидроизоляцию, а сверху сделать наливной

«А там уже хоть паркет класть, хоть линолеум ложить, хоть с плиткой выначиваться», — добавил внутренний голос, развивая предпринимательские мыслишки.

Главное, на что обратил внимание Глобальный, это отсутствие посторонних звуков. Он не вообще слышал соседей средь бела дня. Ведь даже экономя на перекрытии, стены при этом заливали как в бункерах. Их ровнять не приходилось как в хрущовках. И шумоизоляцией обеспечивать не требовалось.

Подойдя к старой деревянной оконной раме и проверив чугунные батареи с таким слоем краски, что по ним можно было при разрезе определять годовые кольца, Боря закончил осмотр и вынес свой результат.

— С учётом ремонта я легко поменяю тебе эту старую, убитую трёшку на просторную однушку в новостройке с ремонтом и обставленную. По системе «вошёл-живи». Даже с учётом твоего нежелания платить налог на продажу, что-то придумать можно. Например, расписку сделать, а три года спустя уже официально купить-продать.

— Ну-ка, ну-ка, — прикинула Леся, вернулась из кухни и отключила телевизор. — То есть не зря я тебя от холодной смерти на вокзале спасла? Выручишь?

Глобальный припомнил молящий взгляд на крыльце закрывшейся конторы «Светлый путь», где стояли растерянный охранник, диспетчер и один рыжий певун, но спорить не стал.

Зачем напоминать людям? У всех бывают моменты слабости.

— А если тебе горит, то могу на свою квартиру в центре поменять, — тут же предложил он. — Я там как раз там ремонт сделал и мебелировал.

— Ты квартиру купил? — снова удивилась Леся и даже немного пожалела, что не пошла до конца в битве за Глобального.

— Ага, купил… но ещё не отработал, — припомнил Боря. — Давай маме позвоню. Думаю, легко переедет сюда после ремонта. Кто ж не захочет жилплощадь побольше?

— Так уж и будет она ждать твоего ремонта, — ответила Василькова, уже наслушавшись от стариков столько, что сделала вывод — «их всё устраивает, главное без перемен». — И с чего ты решил, что вообще переедет?

Боря почесал нос. Ну да, захолустье. До центра семь остановок. Пешком на пруды не прогуляться, парк у дома культуры на любителя. Но едва сантехник заглянул в сумку, как невольно снова улыбнулся. Всё можно обустроить как в пансионате. Было бы на что.

Глядя на нетронутые запечатанные пачки, аккуратно прикрытые его семейными трусами, он тут же нашёл другой вариант:

— А если хочешь, то прямо сейчас у тебя её куплю. И сама уже любую квартиру купишь. За наличку. Сразу выселять не буду. Свои всё-таки люди. Что-нибудь придумаем, — и Боря подмигнул, как будто только что не валялся в изнеможении.

А Леся приподнялся брови:

— Так, погоди. Как это за наличку? Кредит брать вздумал? — всё ещё не верила подруга в лучшее. — Потом двадцать лет отдавать? Зачем?

— Слушай, скажу честно, — не стал разбивать её веры Глобальный. — В этом состоянии твоя квартира стоит максимум три миллиона. За район знаю. Тихий, спокойный. Рядом гаражи. Соседей не так много. Тут на улице семь сталинок в ряд стоят, людей почти нет, остановка рядом. Люди дружные, под окнами либо садики, либо огородики за гаражами. Дальше улицы с коттеджами начинаются. Кто участок у муниципалитета урвал. Кто сам купил, кто свалки расчистил за гроши. Там по-разному. Но когда я сделаю тут ремонт и немного поработаю с округой, в цене всё подскочит. Так что всё отобью при продаже.

Боря уже хотел показать следом пачки с крупными купюрами, но рука дрогнула. Только трусы достал с самого верха, закрыл плотно и добавил, пытаясь припомнить, как они там оказались:

— Я пока труханы на руках простирну. И пока будут сушиться, подумай. А пока думаешь, ты мне лучше вот что скажи… есть у Нины Альбертовны золото? Драгоценности всякие, старьё в шкатулке.

— Конечно есть! — даже обрадовалась Леся и полезла рыться в шкатулках. — А ты что теперь, ещё и скупщик сокровищ?

— Я бы взял на реализацию, если хочешь, — добавил Боря уже из коридора, немного подумав, не став развивать и этот момент.

Судя по внедрённым в общество Вишенкам, болтун — находка для шпиона. Но если Леся даже не заикнулась о содержимом сумки, значит не заглядывала.

«Такой не то, что жизнь надо облегчить, такую замуж с ходу надо брать!» — предложил внутренний голос: «Вот только с Наташкой сначала бы разобраться. И о Дашке подумать. А той вообще бассейн сначала построить надо. Это если о её сестре не вспоминать, да?»

Дел как всегда — невпроворот. И лишь одна фраза Степаныча на ум приходит: «хочешь жить — умей вертеться». И если сам наставник следует этому совету, то вертит Зою как хочет. В конце концов кто сказал, что после пятидесяти секс отсутствует?

Глава 16 Мама, давай!

Зинаида Фридрих так и не успела стать Князевой, зато успела схлопотать срок за убийство. Полное раскаянье, однако, помогло слабо, а сотрудничество со следствием даже не предлагали. И так всё очевидно: месть на фоне семейных ценностей. Суд учёл все потуги Зины скосить себе срок, но живых людей ценил больше жмуриков. И цифра оглашения приговора всё равно состояла из двух чисел, без права УДО в ближайшие десять лет.

Вот и получалось, что вместо любимого массажа отныне Зину заставляли строчить платья. Совсем не от Кардена или Габанна. Скорее «робы от Гобы». Он же — Гоблин. Так называли начальника тюрьмы за глаза.

Князь был отомщён, но это не радовало. Колония строго режима и близко не стояла по сравнению с коттеджем Князевых. Вместо пиццы с пеперрони под телевизор в личном кинотеатре теперь давали лишь макароны по-флотски и возможность читать потёртые книги или писать длинные письма на честно заработанные в колонии деньги.

«Труд сделал из обезьяны человека» — честно предупреждал плакат на входе в рабочую часть зоны.

Жизнь словно не успевала смеяться над Зиной. Казалось бы, ещё до Нового года

любила делать людям массаж и выходила замуж за столько выгодную партию, как пухленький ОПГ-медвежонок. И вот на тебе — переигровка и теперь каждый вечер пишет письма Кире. Причём даже не электронные.

Но единственному человеку, который не только не бросил, но и упрямо называл её «мамой», не писать она просто не могла. Своих детей у Зинаиды никогда не было. Всю жизнь работа на ногах или скиталась по салонам, а жила исключительно на съёмные квартирах или ютилась в комнатках, сколько себя помнила.

Радость до встречи с Князевыми была по жизни лишь одна — однажды съездила за границу. В Израиль. По направлению, уж больно фамилия интересная. Заодно предлагали и кровь сдать, чтобы точно проверить.

Проверили, им понравилось. Она же зацепилась за страну и ей понравилось тоже. Кому может не понравиться мир без зимы и вечнозелёные пальмы? А ещё песок и пустыни — романтика.

Зина никогда бы не подумала, что туризм на малую родину предков, что спорили за своё ещё с римлянами, обернётся для неё службой в снайперской роте.

Но и выходило, что хотела по удачному стечению обстоятельств на месяц туристом побывать, чтобы подешевле, а получилось на два года и полной программе по пустыням и оазисам побегать, в полной боевой.

То вроде бы дело прошлое и почти забылось. Но однажды вечером в камеру пришёл охранник и позвал к Гоблину на ковёр. А у того в кабинете уже человек сидит загорелый. Сразу видно — не местный.

Зина только поздоровалась. Может, массаж кому понадобился? Она давно предлагала по специальности в колонии массажный кабинет открыть. Чтобы всем в радость, а ей хотя бы печеньки к чаю вместо чифиря.

Но загорелый вдруг улыбнулся и сказал:

— Шалом Алейхем, Зина.

— И вам не хворать, — ответила, немного подумав, Фридрих, едва не ляпнув «вечер 'в хату» ещё на входе.

Этого человека она уже знала. Майор!

Если точнее, то майор каракалей. Именно он пяток лет назад уверял её, что кого попало в ЦАХАЛ не берут. И хоть батальон Каракаль на две трети состоит из женщин, пахали они там похлеще иных мужиков из бригады Гивати. Но больше всего поджопников ей досталось от Майора по специальной подготовке, когда учил стрелять так далеко, насколько хватало глаз. Ведь как оказалось на полёт пули влияет не только ветер, но и влажность и даже время суток, что влияет на неё напрямую.

За год из неё получился сносный снайпер. И на этом вроде бы всё. Истосковавшись по снегу, рванула домой. Березы фоном грели душу. А в пальмах какой толк? Ни веника в баню не сделать, ни сока по весне пригубить. Только и остаётся, что одиннадцать приветствий на иврите кричать.

Если Майор только что пожелал ей «мир вам», то она могла в ответ сказать как минимум «ма нишма», что означало бы — «как дела?». Или ляпнуть «ма хадаш». Вроде как «что нового?»

Могла. Но не стала. Не настолько близки. Впрочем, аборт можно было засчитать как за близость. Потому и отпустили, чтобы разойтись миром. Тогда ещё юный Майор не был настолько подкован, чтобы всё держать в своих руках. Это теперь — глаза потухли.

«Насмотрелся», — всё поняла Зина: «Прознал же как-то про меня, вот проныра».

— Зина, скажу прямо, — тут же перешёл он к делу. — Обстановка на Ближнем Востоке накаляется. Нам пригодится твой опыт. Как насчёт разменять срок на пятёрку службы? В обстановке, приближённой к боевой. А если войну объявим, то до трёх упадёт.

— Я за! — не раздумывая ни секунды, ответила Зина.

Так как массажный кабинет всё равно открыть не позволят, а от макарошек в стиле «аль денте» у неё изжога.

За убийство у неё, конечно, появился определённый авторитет на зоне. Да и подмять под себя девок не долго. Но меньше всего ей хотелось десятки лет ныкать сигареты под матрасом или вручать шоколадки за кунилингус самым ответственным «подругам».

— О! Быстро ты, — даже немного удивился Майор. — Что, даже никаких требований?

— А я могу забрать с собой малую? — немного подумав, спросила Фридрих.

— Малую? — переспросил Майор, очень надеясь, что речь не о другой арестантке.

«Ещё и наверняка не еврейке», — заранее поморщился служивый.

— Кира Князева, — уточнила Зинаида. — Пропадёт она тут одна без меня. А там чаем торговать будет. Там это больше ценят. Настоящий чай. У неё хороший вкус. Поднимется.

— И какой у неё срок? — осторожно поинтересовался Майор, имя которого и раньше предпочитали не упоминать, а тем более фамилию. Всё-таки из спецслужб.

Ей иногда казалось, что и должность у него другая, а Майор — скорее кличка. Но это был один из немногих людей, кто бегал с ними по полигону без отличительных знаков. А само понятие «майор» расшифровывается как «главный». Потому так и называли главного, кто бегал с ними. Майор же ж!

— О, нет. Она не сидит. Это моя дочка… названная, — добавила Зина и посмотрела на Гоблина, которому вручили в качестве приветственного бонуса длинные кубинские сигары и теперь он тайком пытался их понюхать, чтобы оценить качество.

Зине он был по боку. И что начальник колонии будет делать ближайшие годы с её отсутствием, тоже по боку. И за сколько покрывать её исчезновение вообще не имеет значение. То вопросы риторические. Ответы на них никому не нужны. Если всё заранее не уладили сверху, конечно. И на ведомство всегда могут выйти важные люди. Вот только чего в ней такого важного, чтобы тратить на неё каждый день пайки и требовать платья?

«Или у них там действительно такой дефицит кадров, что снайпера на вес золота?» — ещё подумала Зина, но ей очень хотелось думать, что дело в прошлой подготовке и высоких показателях, а не в принципе «призывай всех наших, скоро грянет».

— Не вижу причин отказать твоей… хм… родственнице в репатриации, — сказал Майор и тут же посуровел как годовой картофель, припоминая отчёт по вскрытию.

Пуля пробила сердце ровно посередине, что было сложно сделать даже в хорошо освещённый день на неподвижной мишени, не то, что в ночи на крыльце, когда Шаман двигался в окружении лиц. А стреляла без лёжки и подготовки, навскидку.

— Надеюсь, ты ещё не растеряла все остальные навыки?

— Охотно отвечу на все вопросы, — кивнула Зинаида и тут же добавила. — Но только… за гамбургером. Едем уже отсюда, а?

Оба посмотрели на Гоблина. Тот кивнул. И разговор быстро свёлся к уточнению деталей перевода.

— Меньше народа — больше кислорода, — закончил начальник тюрьмы.

В отличие от своего брата из Подмосковья, он не спешил спать со всеми женщинами в колонии. Но мог оценить их как товар по другим критериям. Потому продавались на различных маркетплейсах. И там будет, пока «робы от Гобы» устраивают по качеству ведомство.

Кому не хочется заработать?

* * *

Пока Зина собирала вещи в коттедже в посёлке Жёлтое золото, Кира никак не могла понять, куда деть дом и всё движимое и недвижимое имущество?

— Боре оставь, он же риелтор немного. Реализует, — посоветовала Фридрих, не имея никаких претензий к так и несостоявшемуся любовнику.

Мужчины всё время воображают себе лишнего. Но не каждый может пойти до конца. Вот и Князь не смог уйти дальше идей. И вместо шведской семьи (или бог ещё знает какой модернизированной семье), они с Кирой остались одни. И едут в край высоких температур и горячих нравов.

— Снежане только подари что-нибудь стоящее, чтобы продала и чуть подольше протянула. У неё всё-таки пацан на обеспечении, — добавила Зина, переживая за подругу. — Она же как на панель пошла, даже имя менять не стала. И так…подходящее. Но всем говорила, что рабочий псевдоним. В общем, тяжело ей здесь одной будет.

— А нам там не будет тяжело? — только и спросила Кира, которая за последнее время изучила бухгалтерию отца и готовилась вступать в наследство. — А если переводы закроют?

Хуже того, Князевой теперь самой приходилось разбираться в чайном бизнесе и порой казалось, что этот поток без помощи отца её рано или поздно смоет. Так что предложение Зины она восприняла спокойно. Лучше так, чем десятки лет слать посылки с чаем на зону и читать длинные письма, где в конце названная мать постоянно пририсовывала члены, как бы подчёркивая, что очень по ним скучает.

— Даже если так, то потом сделаем вызов. Сам привезёт. Ну или через третьи страны переведём. Через Турцию, к примеру. Да и вообще, — тут Зина подошла, обняла за плечи. — Не переживай ты так насчёт денег. Майор поставит на полное довольствие. Будем жить в квартире с металлическими стенами.

— В смысле с металлическими? — не поняла Кира. — Зачем?

— Как зачем? — больше переживала за безопасность Фридрих. — Жарко, конечно, но металлические листы отлично от осколков защищают. Знаешь, когда над городом ракеты летают самодельные всегда есть шанс, что часть из них прилетит возле твоего дома. А осколки стёкла на раз пробивают. Не говоря уже о прямом попадании. Но сетка — решает.

— Куда ты меня везёшь⁈ — округлила глаза Кира.

Зина лишь улыбнулась и добавила:

— Да это частный случай. Всё хорошо будет. Если бы у Израиля не было мощной поддержки, его бы давно не существовало.

Кира вздохнула и набрала номер Глобального. В лучшем случае приедет потом к ним и останется. В худшем — с продажей активов поможет.

Зачем они ей все тут без отца?

* * *

Боря как раз приехал в собственную квартиру, подаренную матери и убеждал Галину Константиновну, что жить в трёшке гораздо просторнее, чем в однушке.

— Мам, да я там даже лучше ремонт сделаю! Я смежную стену уберу. У тебя кухня хоть со столовой вместе будет. Огромна-а-ая.

— Да зачем мне одной огромную? — уже привыкла к новому обиталищу мать и не желала и слышать о том, чтобы его покинуть.

— Сможешь по дюжине человек за стол усаживать, — всё же не сдавался Боря. — Чего ты тут ютиться будешь? Если хочешь, даже аквариум тебе там бахну. Во всю стену! На рыбок будешь смотреть. Говорят, успокаивает.

— На кой чёрт мне твой аквариум? Мне и тут хорошо! — совсем не желала успокаиваться мама и взяла сына под руку. — Борь, не выселяй меня никуда, а? Дай для себя пожить!

— Да не собираясь я тебя выселять, ты чего? Я же хотел тебе ещё просторнее сделать, пока возможность подходящая, — объяснил Боря, уже понимая, что на квартиру придётся занимать у Шаца.

Но три миллиона от шестнадцати — это не так уж и много. Плюс себе за перегон и рубля не просил.

«Даже бензин и билеты сам оплачивал», — напомнил внутренний голос: «А трансфер? А услуги боди-гарда для купюр? А за нервы? А? А⁈ А?!!»

Спорить с ним было бесполезно. Глобальный только на кухню ушёл. Холодильник открыл, рассола хлебнул. Хорошо. А затем присел за барную стойку вместо стола пирожки есть с капустой.

Чудесно!

«Хорошие пирожки, с душой сделаны», — одобрил внутренний голос, попавшись на вкусняшку вместо горячих диспутов.

Пока жевал, Боря отца набрал:

— Бать, дальнобойщиком пойдёшь?

— Пойду, а… — тут отец понял вопрос и добавил. — Куда идти? Помню пошли мы как-то раз нахуй, а там очередь. Пришлось людей вперёд пропустить.

— В Москву, — ответил Боря. — В основном. А так по всей России.

Сантехник попытался припомнить, куда дел подложку с участка.

«Вроде, катается в аренде. Но всегда можно забрать для других аренд», — прикинул внутренний голос, пока хозяин дела накопившиеся разбирал.

— Короче, куда скажут, туда и поедешь, — подытожил Боря. — Так ты как? Согласен?

— Я активно за! — заметно повеселел Пётр Иванович Глобальный. — А ты что задумал? Знакомствами обрастаешь?

Боря вытер руки в пирожке о рабочую спецовку, залез в сумку и достал золотой лом на реализацию, чтобы ещё раз глянуть.

— Ты, батя, работай. И ни о чём не думай. График тебе какой хочешь подберут. Кстати, по части знакомств. У нас по золоту спецов в роду нет?

— Да откуда? — удивился отец. — Мы что, евреи?

— Точно! Евреи же! — воскликнул Боря и тут же распрощавшись с отцом, позвонил одному знакомому продюсеру. — Моисей Лазаревич, как поживаете?

— Ой-вэй, Борис. А я как раз хотел вам звонить, — даже не думал отвечать на неинтересные вопросы Коба. — А мы тут на студии сидим, пишемся. Пришлось местную арендовать, чтобы в Москву по пустякам не ездить. С одной песней всё-таки альбома не выйдет. С твоей старой песней, уже, конечно можно макси-сингл выдать, если каверов впихнуть, акустическую версию и запись с симфоническим оркестром. Но что-то подсказывает мне, что одних «арбузов» и «фэнтезях» тут мало будет. Может, ещё что-то подкинете? Мне-то самому не надо, но контракт одному рыжему исполнять приходится. Иначе все по миру пойдёт.

— Займусь на днях, Моисей Лазаревич, — тут же пообещал Боря, припоминая все песни, которые сочинил в последнее время.

Однако, «спасибо» он так и не услышал. Ни от брата, ни от продюсера. И вряд ли группа вообще упомянет его автором текста. Но звонил неунывающий сантехник не поэтому.

— А у вас нет знакомых людей, кто бы мог по золоту подсказать? И подучить?

— Во-первых, даже не знаю, это обидно, что насчёт золота сразу звонят Кобе или похвально? Неужели вы-таки думаете, что у каждого еврея есть знакомый ювелир? А во-вторых, могу дать ещё и контакт юриста и стоматолога!

— Пока не надо, — Боря на всякий случай попытался пошатать зуб, но те выдержали все вправления челюстей и пока не сыпались. — Но теперь точно знаю куда обратиться.

— Борис… не затягивайте только с песней, — сделал тише голос продюсер. — Сами понимаете, брат у вас эталонный распиздяй. А вложил я свои. Так что ближайший отпуск ему раньше следующего года не светит.

— А это правильно! — даже похвалил Глобальный. — Держите там его в ежовых рукавицах. И… скинете номер ювелира?

— Об чём вопрос? Вы — мне, я — вам. Рука руку моет…

— … если сантехника не подводит, — добавил Боря, но уже в отключенный телефон.

Села батарея.

Быстро поставив гаджет для связи на зарядку, Боря вернулся на кухню доесть пирожки, но тут в коридоре послышался вскрик. И он рванул туда.

Мама выскочила из душа в халате на мокрое тело и принялась жаловаться именно на душ:

— Ну за что он так со мной? Я просила нежно, а он как треснет! Меня чуть на две части не разрубило струёй!

Боря улыбнулся, зашёл в ванную и выключил душ.

— Так ты напор на всю не включай. Привыкла ручку до конца проворачивать. Я же тебе всё новое провёл. Там довольно четверти оборота для хорошей струи. Чем выше дом, тем больше напор по трубам дают. А если включаешь на всю, то дверки душа закрывай. Или коврики постели. Резиновые.

— Ой, точно. Соседей сейчас затопим.

На это замечание сантехник лишь улыбнулся:

— Да не затопим. Тут все в гидроизоляции, прослойка, потом цемент, потом плитка, не считая плиточного клея и затирки. Можешь хоть водные вечеринки устраивать. И капли к соседям не просочится.

— Боря, я всё равно переживаю. Сходи к соседям, спроси. Мало ли что? Мне ещё тут жить!

Проще было сделать, чем спорить. И сын, обув тапочки, шустро спустился по лестнице. И тут же понял, что стоит перед квартирой Лиды. Если подумать, то совсем недавно они на пару ругали бабку, паяли батарею и участвовали во вселенском потопе в подъезде, а теперь она поступает в Щукинку в Москве.

«А тут уже наверняка живёт какой-нибудь хрен с горы», — добавил внутренний голос.

Боря не стал звонить. Только прислушался на секунду и уже собирался уходить, как дверь распахнулась, а Лида в халате с домашним переносным телефоном в руке вышла на площадку, чтобы по другому телефону в руке снять показания счётчиков.

Общая дверь открыта соседями. Их глаза встретились.

Обронили одновременно:

— Боря⁈

— Лида⁈

Она тут же поправила полы халата, словно распахнутая шея в современном мире всё ещё считается верхом неприличия.

— У тебя это… это самое, — добавил Боря в лёгком шоке. — С потолка не капает?

— У меня не то, что с потолка капает, — тут же ответила она, глядя глазами невинными в упор и улыбаясь брекетами. — У меня душа ревёт!

И хозяйка напрочь забыла про счётчики, и про телефон, что всё ещё говорил голосом подруги с нижнего этажа.

«Той, то собаку держит. А может уже и — мужа», — прикинул внутренний голос: «Столько времени уже прошло. Месяца, два, считай. Или это было в прошлой жизни?»

Сглотнув резко возникший в горле ком, Лида распихала телефоны по карманам и вдруг выпалила:

— И вообще по тебе чердак протекает!

Боря вдруг понял, что его схватили за грудак и потянули на себя. А давать отпор девушкам он не привык. Тем более с брекетами. Беззащитные девушки в них какие-то, более робкие. Честно говоря, он и сам нет-нет, да видел ночами мокрые джинсы с колготками за бортиком ванной.

Они начали целоваться ещё на пороге. Не губы в губы и разошлись, с долгими разговорами и выяснениями, а резкий такой неистовый напор, словно у обоих трубы сорвало. И весь мир вокруг сейчас зальёт!

Не снимая тапочек, он шагнул за порог и где-то не периферии оставалось понимание того, что одним поездом приехали.

«Значит, к тебе рванула, а поступать и не думала. Главное, отцу отпор дать!» — прикинул внутренний голос, пока Боря искал куда приземлить её попу среди прихожей.

Так и не нашёл, куда приземлиться. Придержал на себе.

Но Лидия проворнее оказалась. И просто на него взобралась, как на дерево и ногами обхватила. Тут-то халат и дал слабину на поясе.

Мгновенно перед Борей девичья краса обнажилась.

Тогда Глобальный и понял, что быстрой беседой «с залитой соседкой» не отделается.

«Тут ещё сушить и мочить, мочить и сушить, если в цензурной версии изъясняться», — добавил внутренний голос.

А после всё равно повторить придётся.

Глава 17 В клещах

Матвей Алексеевич Лопырёв открыл глаза, глядя в белый потолок на слепящие лампы. Их три. Но горит две из трёх. Значит, глубокая ночь. Ночное дежурство.

Одна лампа прямо над ним, целится в глаза. А он на кровати у самой стенки. Это всё, что видно хорошо и сразу. Но в целом зрение расплывалось, никак не желая сфокусироваться на деталях. В глазах как песок насыпан.

Хуже того, он ничего не слышал. В мире словно вообще не осталось звуков. Только шум в голове. И едва он поднял правую руку, как оказалось, что и та в бинтах.

«Вот зараза!» — подумал Шац: «Походу, полевой перевязкой не обошлось».

Тогда пациент попытался приподняться весь, но в боку кольнуло. Обратно растянулся по подушке, морщась как от кислого лимона.

«Не слабо меня зацепило».

С левой рукой ещё сложнее. Привязана бинтом к кровати.

Шац проморгался. И понял. Что с левого края стояла капельница с парой висящих в держателях банок. Одна походила на бесцветный физраствор, другая была жёлтого цвета. Видимо, их меняли одну за другой, но не так часто, как могли бы. И капелька в дозаторах капала с частотой одна капля в три секунды.

Раз, два, три. Кап. Раз, два, три. Кап.

«Хреново», — подумал Шац, вдруг осознав, что бинты у него и на животе, а пару рёбер точно сломано. Иначе откуда такая резкая боль при подъёме?

Он попытался кого-то позвать на помощь, но вдруг понял, что не слышит и сам себя. Вибрация есть, а звука нет. От зова только закашлялся. Губы высохли, а в горле першило и без всяких специй.

«Нет, ну это вообще пиздец!» — додумал Лопырёв, сжимая пальцы в кулак только на левой руке.

Правая растопырена как «привет-перчатка».

Моргнул, размышляя. В реанимации доступ к пациенту должен быть с обеих сторон. Но это только при стандартной комплектации комнаты. Когда же палаты и боксы забиты, а хирургия работает круглые сутки, то и в самой реанимации не продохнуть. Ставят и с края.

Однако, что-то он всё же произнёс. Так как с левого края у кровати возникла медсестра в белом колпаке. Он нужен, чтобы копна рыжих как апельсин волос не мешала работе.

А вот ставшей привычной за последние годы маски на лице — нет. Как нет и перчаток. Последнее из-за дефицита, а не по недосмотру. Она, может, и рада бы менять после каждой манипуляции с пациентами перчатки, но в наличии нет. Только руки приходится мыть почаще. Благо, в кране снова течёт вода. И полотенца хоть и застираны, но санитарки меняют на новые.

Расплывчато глядя на медсестричку, которая смочила ему губы мокрым бинтиком, Шац понял, что находится госпитале. С больше долей вероятности — в Донецке. Волей-неволей, там любой госпиталь — военный.

Рыжая молодая апельсинка протёрла глаза новым бинтиком. И глядя в её грустные серые очи, которые удалось рассмотреть досконально, Шац мог бы сказать, что влюбился с первого взгляда. И любви стало только больше, когда следом за смоченным бинтиком она поднесла к губам пластиковую поилку с носиком. Из такой можно пить, не обливаясь, и лёжа.

«Удобно», — понял Шац.

Он хотел сказать ей много и сразу, но было безумно глупо говорить, не слыша себя. А она лишь устало палец к бледным губам прислонила. Он и прекратил попытки. Снова засмотрелся на своего рыжего ангела.

Губы без помады, нет намёка и на гигиеничку. Простые, белёсые, тонкие и с усталой улыбкой. Ничего не накачано, не обведено. Ей не нужно ничего подчёркивать и тем более — кому-то доказывать. Женственность женщине положена по умолчанию, если та женщина в бледно-зелёном больничном халате.

Шац вздохнул, остро надеясь на ответы. Но пока другие учили язык жестов, он учил как собирать снаряд под дрон, чтобы тот взрывался, едва коснувшись земли. Без задержки. Хотя язык жестов тоже пригодился, команды раздавать бойцам, когда в зоне видимости.

А что ещё? А то, что пока другие прокачивали навыки в языках, чтобы каждый противник мог слышать предложение «сдаться», он изучал тактику ведения огневого боя, чтобы самому не лезть на рожон, но повысив шансы на выживание всей бригаде, не только достигнуть достигнутой цели, но и отправить наёмника на тот свет при случае. А там уже ему на его родном языке расскажут, что да как.

Наёмников в плен можно не брать. Это не значит, что их будут расстреливать в спины, но и жертвовать жизнями ради них никто не собирается. Если вышел в поле с оружием — держись, сам за себя. Ты уже на прицеле. И прав никаких нет.

Наёмники вне закона и любых договорённостей. С другой стороны, их охотнее меняют на своих пленных.

«А свои нужны стране больше, чем чужие наймиты», — прикинул Шац и поморщился: «Но что же случилось под многострадальной Клещеевкой?»

Он знал, что от деревни почти ничего не осталось. Руины кругом. Укрыться можно лишь по подвалам. Но и те засыпает обломками. Солдат мониторят, забрасывают артиллерийскими снарядами, по ним скидывают гранаты, тревожат выстрелами «малой авиации». Там тот период в истории, когда всё может убить на раз-два… Таков удел штурмовика.

Пока приходил в себя, медсестра снова появилась в поле зрения. На этот раз с тетрадкой на 12 листиков толщиной и ручкой. Написала довольно большими буквами, чередуя строчку за строчкой.

Ты в госпитале, в реанимации. У тебя контузия и множественные осколочные ранения. К счастью, внутренние органы целы. А осколки из тебя постепенно достают. Рёбра сломаны, живот задело, правую руку посекло. Но не переживай, эти раны затянутся. Слух вернётся. Я за тобой присмотрю. Отдыхай. Меня Лера зовут. Когда будет плохо — зови. А пока я сама немного о тебе позабочусь.

Он моргнул, бесконечно благодарный этой рыжей нимфе. Он почему-то точно знал, что это её естественный цвет волос. А ещё она писала без ошибок и совсем не почерком врачей, а внятно, разборчиво.

«Волонтёр, что ли?» — ещё подумал раненный.

Всё, что он пытался сделать ближайшие два дня, это услышать её голос. Но чуда не случилось. На третий день его перевели с реанимации в отделение. Сначала лежал в коридоре, но на первом же обходе доктор присмотрелся к татуировке вагнеров на запястье. И подозрительно быстро освободилось место в палате.

Едва Шац попал в палату, как пожалел, что не остался в прохладном коридоре. В палате было жарко. Душно. И поскольку его обоняние никуда не делось, обилие запахов и жара по полной раскочегаренных батарей, толком не давали спать.

При этом форточки были заколочены как гвоздями, намертво. Стёкла усилены листами железа, картона или фанеры.

«Что было, то и шло в ход», — понял раненный и даже не думал жаловался.

Для защиты от разлетающихся осколков в случае попадания снаряда поблизости чего только не придумаешь. И лучше тёмная палата, чем перебитая стеклом артерия у тех, кто выздоравливает рядом с окнами.

«Господи, когда мы уже отодвинем линию подальше от города?» — терзался одним и тем же вопросом Матвей Лопырёв: «Донец — самый многострадальный город за всю историю артобстрелов. Девять лет под богом каждый ходит».

Прилёты терзали «город роз» днём и ночью. Уже самостоятельно поднимаясь на пятый день, Шац подходил к окну и заглядывал в щёлочки. Характерный дымок поднимался в самых разных местах. Били по площадям, били по районам. Но город жил и люди никуда не делись. Разве что роз не садили. Не время ещё.

Едва он знаками пытался узнать в чём дело и почему так сильно топят, как ему написали — что это ещё ничего. Зимой в палатах был лютый холод, когда теплотрассу перерезало и прилетало в кочегарки. те работали по большей части на угле, иногда на газе, а в принципе на всём, что горело.

Городу неподалёку от фронта было нелегко, но свет, отопление и вода присутствовали. А его раны худо-бедно перебинтовывали. И автомобили с гуманитарной помощью мелькали у входа в здание или с подъезжая с чёрного входа не так часто, как хотелось бы, но всё же помощь шла. По капле с каждого региона, что по итогу питало ручеёк жизни. А со временем это станет такой рекой, что промоет с первым половодьем всю округу от окурков псов войны и накипи прифронтового быта.

Едва прорезались первые звуки, как Шац потерял сон. На фронте, на самом передке, он мог урывками дремать в окопе под стрёкот автомата или кемарить в блиндаже часок-другой хоть под обстрелом. Но режим сбился и теперь он просто не помнил, как человек может спать по семь-восемь часов в день и ещё пару часов на сонном часе.

Вместо сна он слушал стоны в палате. Или крики по отделению, когда привозили раненых. Это по большей части были гражданские: женщины, дети, старики, оказавшиеся не в то время и не в том месте. Пулевые ранения были редкостью. Чаше прилетало осколками, срабатывали и растяжки-«сюрпризы». А иной раз горожане наступали на мину, не разглядев обильно разбрасываемые по городу «лепестки». Тот тип оружия, что по идее запрещён конвенцией ООН. Но по ту сторону баррикад и укреплений считали, что на войне все средства хороши. И побеждать надо любой ценой. Но то понимание тактиков и стратегов было на передовой линии. А здесь, в тылу, на второй-третьей линии Шац не мог взять в толк, почему должны страдать дети. И что это за существа минируют детские игрушки? Как следствие всё шире «аллея ангелов» в городе и всё больше проклятий.

Когда привозили военнослужащих, это можно понять лишь в приёмном отделении. С них сдирали полевую одежду, переодевали в пижамы или «домашнее» из того, что подобрали в гуманитарке. А в отделении уже не понять кто перед тобой, солдат или электрик, дворник или доброволец, наёмник или журналист-частник, которых тоже тянуло на передок как пчёл нектар.

«Информация, разведданные и контент. Три составляющие, которые нужны всем», — раздумывал Шац.

В первые дни, когда с ним пытались познакомиться в палате, он ничего не слышал. А когда начал слышать, желание разговаривать пропало. Зато появилось желание бегать на первый этаж к реанимации, чтобы хоть изредка перехватывать рыжую апельсинку в коридоре.

Там, на первом этаже, он узнал, что Лера отнюдь не медсестра, а полноценный доктор из тех добровольцев, которые бросают работу, берут отпуска и переселяются из своей уютной Москвы, чтобы буквально окунуться в хаос на новых территориях.

Им не нужна была зарплата и сытая жизнь, но хватало возможности помочь людям, чтобы чувствовать себя живыми.

Донбасс и Новороссия таких искренне любили, но часто пациентами больниц оказывались и сами энтузиасты, и врачи, и все те, кто искренне желал помочь людям.

Доктор Лера приезжала налётами, с гуманитарной помощью. И оставаясь то на неделю, то на месяц-другой, помогая по специальности. Она выхаживала людей и буквально вытаскивала с того света многих.

На что у неё точно не было времени, это на его «глупости». Но попытки заговорить он не прекращал.

Однажды Шац раздобыл цветы, а без шоколада и конфет старался вовсе не появляться у реанимации.

Но глядя на розы и обвёртки сладкого, она лишь качала головой и говорила неизменное:

— Смог достать цветы? Это мило. Но лучше бы перчаток раздобыл по своим каналам. Здесь нужнее.

— Но ты же — женщина! — однажды просто не выдержал Шац. — И тебя надо радовать! Что я за мужчина такой, если не могу порадовать женщину⁈

— Меня радует, что ты пришёл к реанимации на своих двоих, — ответила доктор Лера двадцати семи лет от роду против его сорока семи.

И он понял, что её душа гораздо старше его.

— Я… найду, — тут же пообещал он. — Я достану!

Между ними была пропасть в возрасте, но Лопырёв и не думал сдаваться. Рёбра постепенно затягивались, а прибывшая бригада хирургов из Санкт-Петербурга достала из него ещё серию осколков, разглядев их на мутных снимках далеко не передовых рентгенаппаратов.

Диагностическому отделы обещали новые аппараты для обследования, но заказать их при обилии санкций было сложно. А свои почему-то не делали. Или только начинали делать. На всё нужно время.

Когда Шац вновь начал ходить, он раздобыл ей перчаток через своих ребят. И завалил перевязочным материалом всю реанимацию. В ответ ему ставили болючие уколы с витамином группы Б, пичкали кальцием и обещали скорое снятие швов.

Дело шло к скорой выписке. Представитель вагнера даже вернул ему документы, по которым можно было восстановить номер телефона и снова собрать все контакты с «большой землёй».

Разглядывая красную или бесцветную жидкость в капельницах, Шац не сразу прислушался к разговору в палате. Как оказалось, один из молодых доказывал деду, что в соседней палате уже который день лежит солдатик без сознания, раненый в голову. И повторяет в бреду два слова — «Шац» и «Могила». А никто понять не может, фамилия это, прозвище или позывной?

Заинтригованный Матвей, что пока ещё никому в отделении по прозвищу и позывному не представлялся, тут же поднялся с кровати и подхватив капельницу, покатил её в коридор.

— Ну куда по помытому? — пыталась остановить его в коридоре нянечка, так как дело было после обеда, на сонном часе, когда коридор намывали.

— Да я в туалет хочу после капельниц, — ответил он с лёгкой улыбкой. Уже невтерпёж, а вас тревожить совесть не позволяет. Не в раковину же или кружку.

— Иди уже.

Она не ругалась. Пропустила. Люди, которые в одночасье лишались жизней родных и близких, квартир, домов, автомобилей и всего движимого и недвижимого имущества, вообще редко находили причины, чтобы повышать голос.

Заставив себя заглянуть в туалет в конце коридора, Шац на обратном пути заглянул в соседнюю палату. А на кровати Стасян лежит. Глаза закрыты, но бормочет. Голова перемотана. Видно, что после операции.

— И долго он так? — только и спросил Матвей Алексеевич, доставая телефон, позаимствованный у вагнеровцев с чужой симкой.

— Да как прооперировали, так и бормочет, — ответили в палате. — Даже под наркозом бормотал.

— Этот может, — записал короткое видео Шац и начал воскрешать в памяти цифры.

Как многие люди, он запоминал пароли от телефонов, почты, гаджетов, знал номера карточек и пин-коды и точно мог назвать свой собственный номер, а вот длинный список контактов в смартфоне никак ему не покорялся.

Вся лишняя информация просто выветрилась, как строки таблицы Брадиса.

Поэтому не мог связаться ни с дочкой, ни Борей, ни с начальством толком. Но «музыканты» всегда мелькали где-то рядом. И поймав одного такого при случае за рукав, Шац озадачил найти контакты конкретного человека.

— Выручи, братан. Вопрос жизни и смерти.

— Говно-вопрос, сделаем, — ответил парень, который раньше просто послал бы за подобную просьбу от совершенно незнакомого человека.

Но на обоих была метка. У кого на форме, у кого татуировка.

«А ворон ворону глаз не выклюет», — прекрасно знал Шац, воюя в окопах бок о бок с футбольными фанатами, батюшками, скинувшими рясу, бывшими зэками, инженерами, ворами, учителями, бандитами, трудягами и работягами всех мастей и да бог знает с кем ещё.

Номер телефона Бориса Глобального приплыл к нему несколько дней спустя, когда Лера вызвалась снять швы в перевязочную и заодно смогла уделить ему несколько минут на разговор.

Пока из него шпицами тянули нитки, она уверяла, что лунула — это полумесяц у основания ногтя. И если ему не оторвало пальцы, а просто посекло, то скинув старую кожу, они вновь появятся вокруг вновь обрастающих под повязкой ногтей. А вот урчание в животе от голода это — колливубл. И если он не начнёт есть как следует, то она сама начнёт кормить его с ложки, как маленького.

— Да нет аппетита же! — уверял он, привыкнув есть раз в день, что скинул все лишние килограммы на теле, подсушило, и как по ощущениям, вместо мышц со временем остались только жилы.

— Просто бери ложку и ешь. Организм вспомнит, — напутствовала Пинигина.

Её фамилию он узнал ещё раньше телефонов. И пусть не до конца понимал, что между ними, всё же ценил её заботу. А в какой-то момент до того обнаглел, что попросил её подняться к Стасяну с целью уточнить — что с ним?

За несколько дней тот пришёл в себя, но проявилось это только в том, что открыл глаза. Бормотание сменилось молчанием. Он начал есть. Но после еды смотрел лишь в стену. И как заявлял при ответах на вопросы, совсем не помнил, кто он и как сюда попал? Врачи даже начали подозревать, что дело в наркозе.

Валерия не только осмотрела его, но и провела серию тестов. Стасян тыкал себя пальцем в нос, стоял как ласточка, махал ногами и шёл по прямой линии. А затем отвечал на, казалось бы, совсем не связанные вопросы, проходя умственные и физические упражнения.

Вердикт доктора Леры был неожиданным.

— Он здоров физически, насколько возможно. Просто амнезия.

— Память отшибло, ясно. А надолго? — уточнил Щац.

— Временная амнезия, я полагаю, — добавил Лера и разъяснила. — Когда волна взрыва попадает в ушную перепонку, удар по мозгу порой привносит различные аномалии. Чаще человек теряет слух, так как перепонки очень хрупкие. Иногда страдает зрение. А порой его личность как бы перезагружается заново. Связи нейронов-то есть, никуда не делись. Но требуется время, чтобы контакты наладились.

— И как ему помочь? — пытался понять Лопырёв, не привыкнув видеть богатыря в кровати с видом вновь познающего мир ребёнка.

Стасян в этом госпитале был для него ближе всех, кого знал «в прошлом мире».

— Варианта всего два, — любезно ответила Лера. — Либо дать время природе, пока всё вернёт на круги своя. Либо форсировать события. Но последнее не советую. Порой телу тоже надо время на отдых. А он тощий как глист. Ты посмотри на него? Явный недостаток веса при таком росте и стати. Откормить бы сначала!

Стасян тут же кивнул и добавил:

— Есть хочу. Не наедаюсь.

— То есть просто кормить его и ждать? — прикинул Шац.

Паёк-то он сослуживцу добудет, всё-таки оба на Артёмовск с бригадами шли. Правда, каждый в своей, но направление — одно. И оба в клещи Клещеевки угодили. Но вот лечение уже разное может быть. От стакана самогона до бани с вениками. Просто в одном случае — закуска. А в другом — диетическое, полноценное питание.

«Разве нужны человеку другие лекарства?» — пронеслось в голове.

— А как разогнать его мозг? — добавил Шац, снова записывая голодного Стасяна с бинтом на голове на камеру.

— Чудом, Матвеюшка. Чудом, — ответила Лера уже у двери, не вдаваясь в подробности. Не по причине скверного характера, а сугубо из-за нехватки свободного времени. — Мне пора!

Матвей Алексеевич невольно улыбнулся. Он любил, когда она так говорит. «Матвеюшка». Так его даже маме не называла. Не Матвейка какой-нибудь. А глубже, проникновеннее.

Проводив доктора взглядом, Шац только на койку к Стасяну присел. Приобняв за широкие плечи и объяснил почти по буквам:

— Значит, слушай меня, братан. Ты — Станислав Евгеньевич Сидоренко. Старшина. Твой позывной — «Гробовщик». Братьев-то своих помнишь?

— Братьев? — переспросил беспомощно Стасян, которого даже позывной не устраивал, не то, что наличие семьи.

— Ну да, Могила там, Пёс, — припомнил Шац с ходу уникального разведчика, который не только вражескую технику подрывал, но и своей делал при случае.

«Трофеил».

— У меня в братьях пёс? — натурально ужаснулся бывший крановщик, не ожидая такого от семейного клана. — А сам я тогда кто?

— Ты недоволен чем-то? — хмыкнул товарищ. — Пёс — легенда Донбасса. Не часто тут танки из расположения противника без единой царапины угоняли. А Могила вообще всю статистику в нашу пользу под конец месяца ровняет.

— Как это?

— Берёт редуты с той же скоростью, чем противник успевает строить. А иногда даже «плюс один» выходит, — вздохнул Шац и отныне сосредоточился на добытом номере телефона. — Ладно, не бзди. Сейчас Боре позвоним, быстро всё разрулит. Он же все твои «красные кнопки» знает.

— Боря? — Стасян прищурился, словно уже вспомнил что-то знакомое. И робко поинтересовался. — А он тоже мой брат?

— Да уж побольше, чем некоторые, — ответил Шац, толком не понимая, куда делись остальные братья Сидоренко. — Чёрт! Скидывает. Давай ему видео прежде пошлём. Помаши ручкой!

На что Стасян лишь покачал головой и ответил:

— Я на голодный желудок сниматься не буду.

— Ладно-ладно, не ной. Сейчас закажу тебе калорий с доставкой, — пообещал Шац и тут же позвонил на оставленный в телефоне номер. — Мужики, есть что пожрать?

Товарищество своих не бросит.

Глава 18 О самом главном

Боря устало приоткрыл один глаз. Когда от неожиданности празднуешь возвращение девушки с определёнными актёрскими способностями на пороге, потом добавляешь в комнате как следует, затем ностальгируешь на кухне после чая, а всё завершается на том же самом диване, где совсем недавно провисал потолок от воды, сил остаётся не так много.

«Видимо, авитаминоз. Ты бы витаминок попил, а то совсем кончишься», — подытожил внутренний голос: «С другой стороны, „Бородино“ в член как микрофон тоже не каждый день читают. Отправь её на слепое прослушивание. Авось, зацепится за сцену?»

Мысль показалась сантехнику интересной. Тогда Боря приоткрыл второй глаз и попробовал сползти с дивана. Он уже не думал над тем, воссоединились ли они? Они просто были рядом.

«Или это был очередной раз перед полным прощанием?» — тут же добавил внутренний голос.

Глобальный в этот раз много не думал. Просто хотел попить воды и подался на кухню. Жары в квартире более чем достаточно. Всего подсушило. Снаружи и изнутри. Так что срочно пить, затем в душ, потом успокаивать маму, что ушёл на минутку, а завис на несколько часов.

Но Лида схватила за плечо, удержала и вдруг сказала:

— Знаешь, в детстве у меня случались припадки.

— Почему? — не совсем был готов к таким откровениям Боря. Но раз рассказывают, надо послушать.

— Меня не так из мамы достали, — разоткровенничалась Лидия. — Шею потянули, защемило нерв какой-то. Вроде ничего серьёзного, но порой это сказывается на здоровье. Не то, чтобы слюни с соплями текли, пока сидела бы в инвалидной коляске, но тоже хорошего мало.

— А что, собственно происходит?

— Цепенею, — добавила Лида проникновенно. — Поэтому отец и заставлял стихи читать. Вслух. С выражением. Чтобы, значит, боролась с этим нещадно. Вот как чую, что сейчас что-то плохое приключится с телом, сразу и читаю. Одна или на людях. Главное, адреналин получить. Он перекрывает ступор. И я отхожу.

Глобальный повернулся к ней:

— Так секс для тебя — это тоже способ адреналина хапнуть?

Он уже хотел спросить насчёт прослушивания, но решил дослушать. Благо, что где один рыжий брат без мозгов, там рядом и филолог умный пригодится. Но Лида мало походила на рок-звезду. Уж больно спокойная. И если какие-то проблемы со стеснением, то на сцену лучше не соваться.

«Но какие тут могут быть проблемы?» — удивился внутренний голос: «Ты только посмотри на неё. Лежит, главное, голенькая. Сексом пахнет, грудь небольшую поглаживает, которую ты совсем недавно мял. Не похоже на стеснение».

А Лида тем временем улыбнулась и ответила завораживающим голоском:

— О, нет! Это я от восторга отхлебнула.

И смеётся. Только глаза серьёзные. Всё те же, завидущие.

«Ведьма же!» — возмутился в очередной раз внутренний голос: «Но с поправкой — довольная. А довольная ведьмочка плохого не сделает. Да и судя по виду, уже ничуть не сожалеет, что вернулась. А мебели с посудой всегда можно прикупить».

Боря поднялся, так и не поняв, шутит или нет? На кухню в раздумьях удалился, подальше от женских чар.

«Ну этих филологов», — посоветовал внутренний голос: «Лучше водицы животворящей хлебнуть».

Из комнаты следом донеслось, как будто дева мысли его читала:

— Я ведь чего на филолога пошла? От излишней выразительности в речи! А надо было на актрису идти. Там это больше востребовано!

«Откуда она знает, что хочешь ей сцену предложить? Говорю же, ведьма!» — добавил внутренний голос.

— Так иди, — ответил Боря, наливая кипячёной воды в кружку и постарался больше ни о чём не думать, пока снова не спалили.

«Чего тут думать? Посуды осталось по минимуму, а продуктов и того меньше. Спасать надо девчонку».

Боря кивнул. Спасать он готов. Только неизвестный номер на телефоне мелькнул на подоконнике. Трубку Глобальный брать не стал. Не до мошенников. О спасении надо думать!

В раздумьях сантехник две кружки подряд кипячёной воды выпил. Следом заглянув в пустой холодильник и понял, что неплохо бы сходить за покупками. А заодно и к маме подняться, успокоить.

«А то одежда висит, а тебя нет», — добавил внутренний голос: «Да и не так часто диван скрипит под Лермонтова. Вдруг соседи не ценят русской классики?»

Только Боря вторую кружку допил, как на телефон видео прилетело, прямо в приложение.

Открыл с интересом. Может, Рома что-новое записал?

Следом сантехник только рот приоткрыл. На видео Стасян на кровати сидел как живой и рукой махал. Только голова в бинте.

«А это, на секундочку, тот самый крановщик, который с неделю назад официально умер», — напомнил внутренний голос.

Под видео шла подпись: «Шац это, возьми трубку».

Боря на пальцы посмотрел. Дрожат. От волнения сам не свой. Тут же перезвонил.

Голос дрогнул:

— Шац, Стасян⁈ — крикнул сантехник в трубку.

А там голос тихий такой, спокойный в ответ:

— Боря, не ори. Слух ко мне уже вернулся. А всё мёртвые воскресли, дай бог каждому. Тут только загвоздка одна. Стасян ни хрена не помнит. Ни меня, ни тебя, ни дома. Доктор говорит, что надо ему хуйни всякой наговорить, чтобы в себя пришёл. Справишься?

— А то! — ответил Боря с задором.

Лучше говорить, чем на могилку гвоздики таскать.

— Ну смотри. Если не выгорит, старшему брату звонить будем, — предупредил Шац. — Правда, Могилу тоже найти не могу. Говорят, дело мутное. Их всем взводом накрыло. А меня ещё раньше контузило. Место там злое, Борь. Проклятое обеими сторонами.

— Дай Стасяна, — попросил Глобальный.

Он уже морально готовился в деревню ехать. На похороны. Хоть и понимал, что гроб пустой будет. Но главное — память. А тут на тебе — нарисовался живёхонький.

«Ну а что пустой в голове — это полбеды. Зато дееспособный!» — прикинул внутренний голос.

— Стасян! — едва не прикрикнул сантехник от восторга. — Это я — Боря!

— Боря, — ровным тоном ответил знакомый голос. — Слушай, а я не помню никакого Бори. Ты уж не обижайся. Я не со зла. Просто не помню.

Главное, говорит, прискорбно так. Словно извиняется.

«А вина его в чём? В том, что выжил?»

— Стасян, ты переживай, — ответил Боря. — Вылечим тебя. Всё вернётся. Родителей твоих обрадую. Позвоню всем. Похоронку твою сожжём к херам. А вместо похорон такой праздник в деревне устроим, что многим свадьбам и не снилось!

— У меня есть родители? — только и спросил Стасян, не радуясь, не огорчаясь.

Он вообще никак не реагировал, как человек, которому про серый цвет рассказывали.

— Есть, брат, — ответил проникновенно Боря. — Братья есть, мать, отец. Ему первому и позвоню. Он же у вас самый здоровый в семье. Ты же мне сам говорил, что «йети» у него погоняло. Ну! Евгений Васильевич Сидоренко. Помнишь? Вспоминай давай!

Глобальный ожидал хоть какой-то реакции, но Стасян молчал.

— А может брата помнишь? — сделал ещё один заход сантехник. — Пётр Евгеньевич Сидоренко. Ну, Петро же! Могила. А? Или младшего помнишь? Николай Евгеньевич Сидоренко. Ну, Стасян, вспоминай!

— Не помню, — обрубил Стасян и Шац в нетерпении перехватил трубку.

— Да чего ты ему ФИО перечисляешь? — возмутился Матвей Алексеевич. — Я же сказал, на эмоциональное налегай. Как в сельский туалет по детству рухнул там. Или птички его с ног до головы обосрали, к примеру, пока девочке любимой ромашки нёс. Проникновенное что-нибудь вспомни, эмоциональное. Может, бабу какую на пару драли? А?

— Шац, я придумаю что-нибудь. Ты мне только его контакт оставь. Я вытащу его из этого состояния. Обещаю! — ответил Боря и тут же добавил. — Ты Вике только позвони. Она так твоего звонка ждёт. Ты нужен ей, как отец. Понимаешь?

Теперь вздохнул уже Шац и добавил:

— А ты прав. Закинь мне номер сюда. Короче, сейчас пару звонков сделаю, а как новый телефон себе добуду, этот Стасяну оставлю. А ты хоть фотки ему кидай обнажённых старушек, хоть про рост ВВП в этом году всё рассказывай, но главное, чтобы в Новосибирском аэропорту нас уже обоих адекватных встречал. Сейчас в Ростов переведёмся, потом через Москву или Питер пройдём, подлечимся, восстановимся, а потом уже — домой. Понял меня, Боря?

— Да понял, Шац, — изрядно повеселел Глобальный. — Какие вопросы? Сделаю!

Вроде простонародное ляпнул, а собеседник за чистую монету принял.

— Как там Боцман? Лапоть?

— В душе не… знаю, — признался Боря. — Я же гонял твой Урус продавать. Не до них было.

— А, Урус. Точно, — задумался Матвей и тут же спросил. — А зачем я его продавал?

— Не знаю, Шац. Тебе виднее. Ты же просил. Я сделал, — ответил Боря и немного разъяснил. — Я с Викой пару дней провёл, как с тобой созвонились. Отличная девчонка. Столько о тебе спрашивала. Так хочет тебя узнать.

«И инициативная», — проворчал внутренний голос.

— Слушай, молоток, что сделал и сделку провёл. Возьми там в плинтусах сколько надо. За суету, — сказал он и снова спросил. — Лопырёвой сейчас позвоню. А Князь там как? Бита? Не наседают?

— Так взорвали обоих, — напомнил Боря, уже и не помня, говорил он об этом или нет. — Слушай, а ты тоже память потерял?

— Я? — Шац даже задумался. — А хрен его знает. Вроде всё помню. Но что конкретно — выясню по ходу. Всё, Борь, давай там, не скучай. Ты прав… у меня же дочка есть. Надо осмыслить… Жду телефона!

— Ага.

Связь отключилась, словно Шац только сейчас вспомнил что-то важное. Боря тут же отправил контакт и на телефон ещё некоторое время смотрел, в себя приходя. Радость смешивалась с удивлением. Как сам про дочь не спросил? И почему Стасян ничего не помнит?

За этим состоянием его и застала Лида. Девушка присела за стол на один из двух оставшихся табуретов в своём лёгком халатике и сложив ногу на ногу, тоже вспомнила:

— Однажды в школе меня так тряхануло, что очнулась в морге. Среди ночи.

— В смысле?

— А вот так! Никакие стихи не помогли, — сказала она, глядя куда-то в сторону. — В школе же как? Прибежала медсестра, щупает пульс — нету. Вроде, не дышит. Вызвали скорую. Та всё подтвердила, сердце не бьётся. Ну меня на тот свет быстренько и спровадили. Заодно отцу позвонили.

«Может не стоит ей на сцену?» — тут же прикинул внутренний голос: «А то мало ли в каком морге потом окажется?»

— Что он ощутил в тот день, сказать сложно, — продолжила Лида. — Видимо, уже морально готовился посетить меня на следующий день, чтобы в лоб поцеловать на холодной полке. Но когда среди ночи ему вдруг позвонил охранник и сказал: «отмена, забирайте свою вопящую девчонку», он примчался в халате и тапочках, пробежав за раз семнадцать километров. И из морга меня на руках вынес. С тех пор от себя и не отпускал, считай. Вот такой у меня папка… А я его извращенцем при народе опозорила. Ну не дура, а? А где-то сейчас по сети могут гулять ролики с подписью «маньяк терроризирует девочку».

Она перевела взгляд на него, принявшись играть тапком кончиками пальчиков и добавила:

— Хорошо ещё, что меня официально мёртвой не объявили. А то доказывай потом всем, что жива-здорова. Но у тебя, я так понимаю, кто-то воскрес?

Боря кивнул и решительно набрал номер Йети. Объяснение уложилось в пару предложений, но ответная реплика была горяча. Борю тут же послали и пообещали

наказать за такие шутки.

— Евгений Васильевич, да какие шутки! Этим не шутят! — пропустил мимо ушей этот выпад Глобальный. — Он же мне как брат уже стал. Живой, говорю! Не помнит только ни хрена. Ни меня, ни вас, никого. Телефон сейчас вышлю, сами позвоните, убедитесь. И видео есть. С сегодняшней датой!

— Ну смотри, Борис. Если это какая-то шутка… — по строгому тону можно было точно сказать, что умрёт он в случае чего с первого удара.

— Батя, да живой он, — добавил хрипло Боря, вдруг безмерно устав. — А память вылечим. Я сам его привезу, как подлечится!

Тогда Йети сделал то, чего не позволял себе пятьдесят лет, ровно с 1972 года, когда генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев и американский президент Ричард Никсон подписали в Москве документ под названием «Основы взаимоотношений СССР и США».

То есть — зарыдал.

Тогда лидеры сверхдержав официально заявляли, что в ядерный век нет альтернатив принципам мирного сосуществования, а интересы безопасности обеих стран основаны на принципах равенства. И все им поверили.

Ведь это означало ровно то, что теперь во всём мире будет мир. И так будет всегда, включая Луну, Марс и Дальний Космос. Но рыдал десятилетний широкоплечий пацан тогда не над осознанием глубокой подоплеки, а от батиного ремня, когда не смог с ходу прочитать эту статью без запинок. Ведь она была — о главном.

Однако, выплакав все слёзы, Евгений пообещал себе, что больше и слезинки не проронит. И слово своё держал, даже когда похоронку на среднего сына получил. А как узнал об обратном — сдержаться не смог. Прорвало.

Боря молча отключил связь, давая время человеку в себя прийти. Сердце всё-таки уже не молодое. Не хотелось бы следом на другие похороны приехать.

* * *

А где-то в медучреждении Донецка в этом время Шац вдруг посмотрел на телефон с присланным номером и понял, что не может позвонить дочери. Пальцы вроде готовы надавить на контакт, а не давят.

— Что за хрень? — спросил он глухо.

И сначала начальству позвонил, потом начал подтягивать связи по восстановлению прав воскресшего человека, потом организовал перевозку в центральный госпиталь Ростова для полноценной диагностики.

«А далее — кто знает?» — задумался Шац: «Может, Стасян ещё по пути всё вспомнит и прямым рейсом в Новосибирск рванём?»

Одно ясно точно: оба своё отвоевали. И если Гробовщика комиссуют подчистую, пока в пальцах не начал путаться, то ему хотя бы из штурмовиков в смежные отделения переводиться надо.

— Ты чего, Шац? Из-за этой мелочи соскочить решил? — искренне удивлялся его командир. — Мы же на взлёте! Бабла немерено, бэ ка все склады забиты. Да о нас каждая собака знает!

— Вот именно, не пропадёте. А я даже о своей дочери не знаю. Хватит с меня. Пацаны и без меня Артёмовск возьмут, — закончил Шац один важный разговор по телефону и отключил связь.

Следом видеосвязь всплыла. Принял Лопырёв с замиранием сердце. Вдруг дочь⁈

А там только старик со старухой. Не его, знамо дело. Свои давно на том свете. Оттуда звонки пока не придумали.

— Сидоренки звонят, — тут же вернулся в палату Гробовщика Шац и оставил телефон на тумбочке. — Сейчас Стасяна дам!

И он вышел из ракурса. Но застыв у двери, всё никак не мог уйти, слушая как счастливая мать говорит от всего сердца, но никак не может подобрать слова, глядя на уцелевшего сына. А отец молчит выразительно, вообще ни слова сказать не в состоянии. И оба — счастливы.

Только сын как отморозился.

* * *

Боря на кухне тоже как замороженный стоял. Пока Лида не расколдовала, на подоконник присев.

Раздвинула ноги дива, посмотрела вниз и сказала:

— Кажется, я соскучилась… очень.

Глядя на сочную вагину, (что врать не будет), Глобальный о вечном думал, на главное настраивался, но подсовывали важное. А как не брать то, что дают?

«Женщина настаивает!» — подчеркнул внутренний голос: «А кто ты такой, чтобы отказывать?»

Но это всё — тело. Наносное, второстепенное. А сам он душой и думкой — далеко. Объективная реальность не имеет значения. Ну или имеет, когда это важно для того, другого.

«Партнёра, что по ту сторону члена», — подчеркнул внутренний голос.

Но баланс не равнозначен. Он всегда будет немного в себе и ещё немного среди звёзд. А тело, так уж и быть, пусть тут старается.

Вытянувшись по струнке над горячей батареей, Боря пристроился. Затем задвигался не спеша, потом быстрее, потом совсем быстро. Но две кружки воды словно насквозь прошли. Снова сухость во рту, снова жара, хоть батареи перекрывай.

Всё-таки мало кислорода в однушке. Двое людей — уже много. А двое в движении — так вообще перебор.

С удивлением Боря понял, что задыхается. Не так, как будто куском мяса подавился, а по нарастающей. С возросшими физическими нагрузками.

«Вот те раз!» — возмутился внутренний голос: «Да ты никак стареешь? Ну да, весной двадцать уже. С такой жизнь год за три идёт. Или у сантехников как у собак, один за семь?»

Боря понизил скорость, от чего Лида не кончила. Только прижалась плотно, вовсе заставив прекратить фрикции. И сказала:

— Я же не на филолога хотела учиться. Это папа настоял. Я на фармацевта хочу. Переводиться буду. И знаешь, что я как потенциальный медик знаю?

— Что? — спросил для поддержания диалога Боря.

Говорить ему вовсе не хотелось. Дыхалки не хватало. Может, всё дело в жаре. А, может, в нервах.

«Но то, что пять раз подряд уже не можешь — показатель», — пожурил внутренний голос.

— То, что одышка во время физических упражнений может свидетельствовать о проблемах с самой крупной артерией человеческого организма. Она же — аорта.

Боря с характерным звуком вышел из умного человека, в котором и погостить приятно, и послушать такого полезно.

— И что делать?

— Как что? Укреплять! — удивилась Лида, которая даже в свои девятнадцать не могла достигнуть пика физической формы. — Мне папа спорт запрещал. Только лёгкие прогулки, никакой физической культуры. А тебе папа тоже развиваться запрещает?

— Вроде нет.

И она снова добавила, вытаскивая из себя уже не только член, но и знания:

— С возрастом кровоток через аорту становится менее плавным. Подобные естественные изменения в организме влияют на процесс восприятия занятий спортом. Поэтому у некоторых людей во время той же пробежки возникает одышка. Как у тебя с пробежкой?

А Боря и рад бы ответить «как», но бегать даже в армии не пришлось. А в последнее время вовсе на автомобиле постоянно. Никаких автобусом с маршрутками и пеших прогулок по пять остановок.

«Так и потолстеть недолго», — даже поддержал Лиду внутренний голос: «Ты давай это, спортом займись. А то начинал как ЗОЖник, а теперь смотреть стыдно. То за компанию поднимешь, то с глазу на глаз бухаешь. Самому не стыдно? А ещё рабочий человек!»

Боря кивнул:

— Да, буду укреплять.

Мелькнула даже мысль к Дашке в спортзал пойти. Там же и бегать. Всё-таки вокруг ещё снег лежит и в ботинках лучше на лыжи вставать. Но лыжных. А спорт лучше с весны начинать, как снег растает.

Сантехник уже в уме примерял новый спортивный костюм и прикидывал, какие возьмёт кроссовки, но телефон тут же зазвонил снова.

Поднял, не глядя на экран. Это был голос Киры.

— Боря, ты можешь папин дом продать? — начала с ходу та, как будто минуту назад расстались.

— Могу, а ты где жить будешь? — спросил Боря такой же обраткой.

Всё-таки на продаже уже стоял один дом. Битиных. Правда, покупатели об этом пока не знали, так как объявления он не давал.

Дела, суета, заботы.

— В Израиле, — ответила простодушная Князева. — С Зиной.

— Так Зина же сидит, — припомнил Боря.

— Точно. Сидит, — не стала спорить Кира, только добавила. — Напротив меня на диване.

— О как! — удивился Глобальный даже в этот насыщенный событиями день. — А почему Израиль?

— А, таковы условия УДО, — ответил Кира.

Тут Зина подхватила трубку:

— Так, ну ты много-то не болтай… Привет, Борь. С нами поедешь?

Сантехник не то, что мигрировать никуда не собирался, так даже не думал в этом направлении. Поэтому только шёпотом у Лиды спросил:

— Гусман, ты в Израиль хочешь поехать? Как там с фармакологией обстоит?

— Не знаю, — ответила девушка, слезая с подоконника. — Но фамилию хочу сменить. Ты не против?

Боря задумался. Дело было даже не в фамилии, а в убеждениях. В основном убеждениях её отца, который считал, что вся заграница — говно, раз туда всё равно ни одного военного не выпускают.

— Нет, — ответил и Боря в телефон.

— Почему? — удивилась Фридрих.

Глобальный пожал плечами, но тут пришлось добавить, так как этот жест никто не видел:

— Мне и здесь хорошо.

— Так скоро будет плохо, — добавила Зина, то ли догадываясь о грядущем, то ли обладая инсайдерской информацией.

Да и кто бы иначе сказал в феврале 2023 года?

— Переживу, — ответил Боря, не обладая пророческим даром, но очень надеясь на лучшее. — Слушай, может я просто заеду и обсудим всё по части дома?

— Заезжай, — легко согласилась Зина.

— Ждём! — крикнула и Кира.

Связь снова отключилась. Боря уже хотел обсудить спорт, заграницу и фармакологию, но буквально сразу позвонил Коба.

— Боря, нужен сценарий для клипа, — вообще без каких-либо прелюдий сразу потребовал продюсер группы Город на Неве.

— Моисей Лазаревич, а почему вы не уезжаете в Израиль? — в свою очередь спросил Глобальный, давно поборов отдышку и получив свойство так же бесхитростно отвечать, как спрашивают или даже требуют.

— А что, уже и тебя зовут? — удивился Коба и честно признался. — Боря, там слишком много не наших наших. Так что я лучше среди ваших дождусь развязки наших… Или ты вообще историю не знаешь?

Глава 19 С — сценарист

Тишина. Лист бумаги. И ручка в руке пишет давно забытые буквы. Печатать проще, но сейчас мозг не должен бежать впереди творческого процесса. И звуки музы нет-нет, да доносятся с нижнего этажа по вентиляции.

Лида снова читает стихи, а от грусти или по медицинской необходимости — уже не важно. Главное, что мать спит и надо сделать дело, пока есть место и никто не тревожит.

Таковы заботы сантехника.

И Боря начал писать от руки…

Непогода, дождь, молния. Где-то в верховьях реки, у самих истоков размывает берег и в воду падает дерево. Это молодое, красивое дерево, с листочками. Начинается его долгий путь вниз по реке.

Дерево встречает на берегу различные ситуации, связанные с деятельностью людей, история которых укладывается в пару минут на каждую сценку. Идёт повествование о жизнедеятельности людей на берегу реки и их влиянии на природу, экологию. Поднимаются вопросы нравственного и социально-значимого воспитания, моментов и прочих.

«Прочих?» — тут же спросил внутренний голос, отвлекая Борю от сценария для клипа группы и тут же возразил: «Слушай, так в Гринписе не одни идиоты сидят. То, что у тебя попросили „зелёную повестку“ ещё не значит, что можно халявить. Пиши чётко! Кто, где, когда, зачем и сколько по времени».

Боря почесал нос, хлебнул из кружки на барной стойке на кухне матери и вновь погрузился в сюжет.

«Пиши как о сиськах, только без сисек!» — потребовал внутренний голос, как первый цензор.

Сценка первая : люди вытаскивают на берег реки тело, бросают в воду. Тело плывет рядом с деревом. На берегу происходит некий диалог. По типу:

— Ну а чё он?

— Да сам виноват. Не стоило перечить Ахмеду.

«Что это, убийство?» — тут же заинтересовался внутренний голос: «Скорее всего. Но давай ты уберёшь Ахмеда. Зачем обострять? Сейчас начнутся рассуждения на тему диаспор или религиозный срач. Но давай будем честны. Проблем никаких нет, если на них не обращать внимания. А даже если есть Ахмед, он должен быть Иваном. В крайнем случае — Семёном. Но и не Симеоном, так как это уже совсем другой комплекс проблем. Давай сойдёмся на Серёге, а? Или Сане. Саня всегда человек-косяк. С Саней проще работать».

Боря зачеркнул последнее предложение, и дёрнул головой, стараясь больше не отвлекаться от сценария.

Возможно, от вида тела, возможно от быстрого течения, дерево теряет все листики и дальше плывет уже «голое». Как и тело. Тело выловят службы. А дерево поплывет дальше.

«Неплохо, неплохо», добавил внутренний голос: «Тема сисек почти раскрыта, давай немного жопку обозначь»

Сценка вторая: браконьеры ставят сети, перегородив часть реки. В них плещется рыба, которая не может проплыть мимо. Она застревает и гибнет в узком месте. Сеть старая и стоит давно. В ней тухлая рыба и обглоданные скелеты. Возможно про неё просто забыли. Рядом нет людей. Место дикое. Дерево со всего размаху сносит или просто рвёт сеть и освобождает ход рыбе. Дальше дерево плывет уже в тине, надломленное, обточенное, но сделав важное дело.

«Это уже совсем другое дело!» — поддержал внутренний голос: «Только сразу не перепечатывай. Дальше давай, пока ещё кто-нибудь не позвонил».

Сценка третья: уже не дерево, но скорее бревно проплывает рядом с трубой завода, где некое производство скидывает неочищенные стоки в реку. Прямо вниз по течению. А важные люди в кожанках прямо на берегу расплачиваются с некой комиссией из трёх человек, где двое старых сотрудников берут деньги спокойно, и только молодая сотрудница говорит, психуя: «надо как во Франции! Хотят сбрасывать — пусть сбрасывают, но только выше по течению своего предприятия и пусть сами пьют эту же воду!»

Над ней лишь усмехаются. Старшим лучше знать. Им тоже хочется немного пожить для себя. Пусть и по вред другим.

«Боря, какого хрена ты ещё не написал бестселлер? Мог бы и книгу бахнуть о жизни в гараже или всей твоей суете», — тут же добавил внутренний голос и тут же сам себя погасил: «Понял. Не будем отвлекаться».

Сценка четвёртая: бревно уже страшное, вонючее, какая-то чёрная палка фактически. Проплывает рядом с городом у реки. И начинает плыть рядом с пластиковыми бутылками, стаканчиками. Это — деятельность людей, отрыжка цивилизации. Рано или поздно всё это попадёт в море, затем распространится по океану.

«Боря, ты дурак? Не читай нотаций людям. Твоя задача обозначить проблему. Да, немного обострить, но никакой конкретики. С конкретикой пусть люди на вечерних ток-шоу выступают. Их все равно никто не слушает. Разве что фоном. А ты должен быть копьём: пронзило, покачалось, вытащили, забыли. Но кому прилетело, тот не рад».

Сценка пятая: на берегу отдыхает семья. На автомобиле, прямо возле реки. Это микроавтобус. Рядом с чёрным бревном-палкой проплывает их собака, хватает это и подтаскивает на берег. Там какой-то ребёнок берёт его, тащит, пачкает руки. Подбегает машаша, кричит на него: «Брось каку! Фу какое грядное и вонючее».

Отец семейства тут же пытается приспособить палку под костёр, но оно внутри уже гнилое. Костёр тухнет. Мужик только злится и отбрасывает палку подальше обратно к реке. Теряет к нему интерес.

Бревно лежит некоторое время на берегу. Смена солнца: закаты-восходы, может даже сезонов: зима, весна, и снова лето. Однажды берег наводняется половодьем. Идут массивные дожди. Вода снова подхватывает палку, уже заросшую тиной, мхом. И она снова плывет по реке, пока не оказывается разрубленной надвое проплывающей лодкой с мотором. Винт рубин палку, мужики на судне матерятся, но плывут дальше. А ниже по течению плывет уже жалкая щепка, подгоняемая не только течением, но и ветром.

«А теперь драмы, Борь. Или юмора в стиле „девки в озере купались“, да обнаружили неизведанное. Сценарий должен играть!»

Немного подумав, Глобальный тряхнул уставшей кистью и дописал.

Эту щепку подхватывает мальчик лет двенадцати, стоя по пояс в воде. И несёт к асфальту, где вытачивает из неё кораблик, шоркая о выступы. Он вроде как дает новую жизнь дереву. Затем вставляет зубочистку-мачту. Делает фантик-парус. Получается довольно красивый кораблик для его лет, хоть в бутылку вставляй.

Вдохновленный ребёнок даже показывает изделие отчиму или дяде. Диалог по типу:

— Смотри, как красиво. Можно я заберу это домой, дядь?

Но дядя-алкаш с бутылкой пива в одной руке берёт брезгливо другой рукой, усмехается и просто кидает кораблик обратно в реку.

С ответом:

— Что за жалкая хренотень? Повзрослей уже! Я в твои годы уже подрабатывал!

Но «Кораблик» не сдаётся. Он плывет дальше по реке, вдруг подняв парус, и плывет именно так, как должен плыть корабль. Потому что пацан его сделал красивым и геометрически-правильным.

Так можно и до самого моря доплыть или до океана. Но это не требуется. Потому что пришвартуется кораблик у ног инвалида-колясочника.

Мужчина на инвалидной коляске стоит у берега реки, не понимая, как ему дальше жить. Он всё в жизни потерял. И лучше не будет.

«Боря, не переборщи с драмой, а то начнут показывать по центральному телевидению. Копаться начнут, автора искать. А оно тебе надо? Тебя альтернативная рок-группа об услуге попросила, а не попса. Зачем тебе слава и быть знаменитым? Тебе работать надо».

Но Боря не слушал и несмотря на ноющее запястье, продолжил выводить буквы.

Мелькают «флешбеки», где тот мужчина бегал на соревнования и имел большую семью. Но какая-то нелепая случайность: авария, автомобильная катастрофа. И вот он один выкатывается из больницы на коляске. Никого нет. Жизнь не будет прежней. Он просто заказывает такси, и таксист высаживает его у берега реки, узнав, что у него нет денег.

Инвалид-колясочник решает утопиться. Он просто закатывается прямо в коляске в воду. Вот вода уже по колени. Дальше быстрое течение. Тело подхватит, унесёт в море и его не скоро найдут.

Кульминация: мужчина с ограниченными возможностями здоровья уже собирается оттолкнуться от поручней коляски и тут… на колени приплывает этот самый кораблик.

Парень берет его, плачет, но он в восхищении. Какая-то маленькая красота показывает, что он должен жить. Этот важный момент останавливает его от самоубийства.

А сзади уже бежит таксист, которому стало стыдно, что высадил инвалида, бросил ради денег. Всякое по жизни бывает. Об этом он и кричит что-то сзади, вытаскивая коляску на берег.

— Парень, прости! Я — дурак. Чего это я?

Инвалид молча держит в руках кораблик, плачет, но точно понимает, что он будет жить дальше. И не опустит больше рук.

Финал : дальше сценки, как он работает за компьютером, находит девушку по интернету с общими интересами, они заводят семью. Снова дети, успех в бизнесе. А кораблик стоит на столе на видном месте в большой красивой бутылке в их общей квартире.

Боря поставил последнюю строчку и со стоном сполз со стула, держась за кисть. Последний раз так много писал ещё в школе в девятом классе. А теперь ещё набирать весь текст на телефон. Но это уже в радость.

Основная мысль клипа настолько прописана посылом, что если группе с ходу не дадут статуэток, тарелок и прочей музыкальной посуды, то мир слепой, глухой и тупой как минимум со своими бесконечными «ля-ля-ля» и «туц-туц-туц».

Разминая руку и глядя в потолок, Боря вдруг подскочил в озарении. Чувства ведь! Эмоции! Вот тот самый мостик, который можно перекинуть до Стасяна в его страну забвения.

И Глобальный тут же набрал номер бывшего крановщика, который в это время сидел на кровати, не понимая толком, как жить.

К Стасяну постоянно приходил человек из соседней палаты, звонили какие-то пожилые люди, плакали. А все остальные вели себя отстранённо. Только человек в форме пришёл, долго расспрашивал, а затем поставил жирный крест в листике. Так Станислав Евгеньевич и понял, что комиссован. Трехмесячная служба подошла к концу. Во всяком случае, об этом его уверяла бумага, где предложили расписаться.

А что он делал эти три месяц и где, для Стасяна было так же не ясно, как зачем называть арбузы «мальчиками» и «девочками». Ведь арбузы так и так — вкусные. Но в отделении их почему-то не давали. Видимо, не сезон.

На дисплее высветилось «Боря». Крановщик вздохнул, не имея с этим именем никаких ассоциаций, но трубку взял.

Если подписано, значит не мошенники.

— Да?

— Стасян! — с ходу выпалил Глобальный. — Катя! Катенька-Катёнок твой! Помнишь? Не котёнок, а катёнок. Ты эту девочку удочерить ещё хотел. Вы под обстрел попали. Она тебе смешной показалась и храброй. Вспоминай, мать твою за ногу!

— Катя? — задумался Стасян и покачал головой. — Не помню.

— Жопа ты с ручкой! — даже расстроился сантехник и снова участливо спросил. — Что, совсем ничего не колыхнулось? Ни мыслишки?

— Борис… — кашлянул мужик на больничной кровати. — Я понимаю, что вы стараетесь мне помочь. Но я вас не помню. Нас что-то связывало?

— Да уж связывало! — не сдавался Боря. — Мы работали вместе, в больнице лежали вместе, и бандитов однажды задержали вместе. И к бабке лазили. И батарея ещё эта. И… Стасян, бляха-муха, мы же тебя с Кишкой провожали на «передок» и пили, как последние черти! Там ещё одна немка русифицировалась от бормотухи. Помнишь?

— Немка? Кишкой? — слабо повторил Стасян.

— Кишинидзе тоже не помнишь? — Боря уже не знал, что такого припомнить, чтобы помочь. — Дашку помнишь? Спортзал? Ты же гантели мял как пластилин! И гири метал через крышу. А грифы гнул как мармеладки. Жаль, это зафиксировать специальные ведомства не успели.

— В каком плане гнул? — удивился Сидоренко. — Разве способен человек гнуть грифы?

— Да я и не знаю в каком, — растерялся Глобальный. — По-моему, ты их и без плана неплохо гнул. Ты что, не помнишь, насколько ты силён? Ты же чуть не зазвездился по этому поводу. Ты же по два мешка с цементом на десятый этаж на плечах заносил. А они по пятьдесят кило каждый.

— По-моему вы меня с кем-то путаете, — робко добавил пациент и устав от этого разговора, добавил. — Вы не против, если мы в другой раз поговорим?

— А, конечно, — расстроился Глобальный. — Выздоравливай. Не кури только там!

Сидоренко отключил связь, отложил телефон на тумбочку и взобрался на кровать с ногами. Ноги были большие, длинные, как ласты. Он с трудом принимал их. И очень переживал, что не найдётся обуви по размеру. Длинные руки заканчивались длинными пальцами. Ладони такие, что можно баскетбольный мяч на весу держать.

«Может, я играл в баскетбол?» — подумал Стасян и отклонил голову к стене.

Сонный час был, а ответов не было. И это так огорчило, что со злости стукнул по кровати. Та скрипнула, но устояла.

— Почему я ничего не помню? — пробурчал он, обхватил ободок-поручень и сжал его со всей злостью.

Бесило, что ничего не помнит. Ни имён, ни лиц, ни прошлого. Собственное тело как не родное. Словно подселенец или попаданец в чьё-то тело со своим неокрепшим разумом.

«А ведь у меня наверняка была до этого целая жизнь», — прикинул крановщик: «В которой я… курил?»

Стасян посмотрел на пачку сигарет на тумбочке соседа и понял, что курить его не тянет. Следом повернул голову к ободку кровати. И тут заметил вмятины от пальцев.

— Что за… — он присмотрелся к выемкам и вдруг понял, что они от его пальцев. И добавил лишь одно слово, которое объясняло многое и ещё больше передавало весь богатый эмоциональный спектр бытия. — Бля!

Конечно, Стасян тут же попытался выправить вогнутость. Но закалённый металл лишь больше продавило от этих манипуляций.

— Да ну нахер, — прошептал он следом и добавил самому себе под нос в удивлении. — Я что, супергерой?

Сугубо для проверки он решил тут же выстрелить паутиной в стену, но лишь поймал недоумевающий взгляд деда, разбуженного этой суетой, когда начал пальцы гнуть.

— Ты в порядке? — спросил тот, давно пережив девяностые и не желая возвращаться к ним рядом с людьми с ПТСР. — Врача позвать?

Тяжёлое психическое состояние, возникающее в результате единичного или повторяющихся событий, оказывающих сверхмощное негативное воздействие на психику индивида, ему было по боку. Оно тут у каждого второго в отделении. А вот сна много не бывает. Поэтому так и не дождавшись ответа, дед снова улёгся и предался сну.

Стасян, конечно, тут же попробовал просветить его рентгеновским зрением, но от напряжения лишь отлить сходить захотелось.

— Так я супергерой или чё? — повторил тихо Сидоренко-средний и вышел в коридор, чтобы уточнить этот момент у того, кто назывался Шацем.

Лопырёв сидел в палате на кровати окружении двух людей. Один в строгом деловом костюме обкладывал его бумагами, явно юрист, другой в форме то и дело кривился и обещал, что они ещё повоюют.

Где и с кем идёт война Стасян не знал, но на всякий случай постучался в дверь. Все тут же посмотрели на него. Стало неловко.

Он сначала застыл, а потом промычал:

— Я, наверное, потом зайду.

И к двери дёрнулся неловко. А затем к большому удивлению всех присутствующих дверь в руках больного оказалась. Нелепо вертя этой широкой дверью размерами не менее метра в ширину, Стасян попытался на место её приладить, но сорванные петли были против.

— Вот! — тут же добавил Шац. — Один уже выздоровел на харчах казённых. Ага. На фронт его обратно только отправить осталось. Чтобы вражеским танкам дула гнул. Но есть мнение, что в дороге больше переломает, а затем доломает оставшееся, пока заново всю задачу объяснять будем. А оно нам надо? Или ну его нахуй? Может, мы уже просто отъедем? Я же дочке позвонить не могу! А почему — не знаю. От этого страховка есть? Или тоже «не страховой случай»? Вы в конец, что ли, охуели?

— Шац, заебал, — добавил человек в форме. — Нормальным же штурмовиком был. А теперь ноешь по всякому поводу. Езжай уже куда хочешь. И этого великана забирай. В танк его один хер не засунуть, а из окопа торчать будет как морковка на ровной грядке. Война — дело низкорослых. Нам бы идеально пару бригад из вьетнамцев и северо-корейцев пригодились. А не такие переростки. Понавырастали на свою голову, а куда потом? Только десант! Ведь чем крупнее мишень, тем проще попасть! Суета у нас ещё надолго, халки пока пусть в стороне постоят. После Гостомельского десанта такие ещё не скоро понадобятся. Когда надо будет — снова позовём. А пока не надо. Пиздуйте в тыл.

— А когда позовёте? — уточнил Стасян, который заново пытался всё понять и потому часто сыпал вопросами к окружающим. — Я же хоть сейчас готов, лишь бы кормили и одели-обули.

— Ты дурак, что ли? — удивился человек в форме и даже переглянулся с юристом. Но тот покачал головой. Пришлось отвечать. — Как приказ будет, так и сориентируемся. Иди уже, лечись. А дверь оставь. Людям ещё пригодится. Кто-нибудь с руками из того места починит.

Стасян спорить не стал, отставил дверь и пошёл собирать вещи. Но по пути вспомнил, что вещей нет. И это было первое осознанное воспоминание. Увы, приобретённое не так давно, когда заглядывал в пустую тумбочку.

Тут-то крановщик и понял, что даже у супергероев бывают промашки. Может прав тот Борис? И надо побольше о семье думать и мечтами жить?

Ведь этот прошлый, что вэтом теле жил, действительно мог мечтать о какой-то дочери, доме, уюте семейном благополучии, как вернётся. Значит, было куда возвращаться. Может даже, к кому.

А он что, хуже, что ли? Здоровьем природа не обидела. А если так, то всё остальное вернуть можно. Или завести новое. Тогда память от него точно никуда не денется.

И Стасян решительно набрал номер таинственного Бориса.

— Боря, давай так. Если ты мне был другом, то по-дружески прошу… Помоги мне.

— Всё что угодно, Стасян, — ответил динамик. — Чем помочь?

— Я пока не знаю, — честно признался бывший крановщик, что теперь понятия не имел, как управлять краном. Руки может и вспомнят, если посадить в кабину. Но не голова. — А чего хотел добиться Стасян?

— До того, как призвали? — уточнил Боря и понял, что сморозил глупость. Тут же добавил. — Работать хотел. В городе. И заработать на жильё. Вам там тоже должны были платить за службу. Проверь баланс карточки при случае.

— Карточки? — удивился Стасян, вспоминая пустую тумбочку и стараясь отыскать карманы в выданной пижаме. — Нет у меня никакой карточки.

— Должны выдать новую, Стасян. Ну или счёт у тебя есть именной. А теперь туда ещё и добавят.

— Почему это?

— За ранение.

— И много?

— Стасян… просто прилетай домой, а тут я тебе всё как себе сделаю, — искренне пообещал Борис вместо ответа.

Сидоренко некоторое время дышал в трубку, а потом добавил:

— Хорошо… Я почему-то тебе верю. Видимо, человек ты хороший.

— Ну какой я тебе человек? — рассмеялся Глобальный. — Я сантехник. И если надо, то снова пройду с тобой через огонь, воду и медные трубы. И работу тебе найду, и жить где пристрою. А если вспомнишь Катёнка, то помогу с бумагами. Так что, Стасян, теперь всё от тебя зависит. Так что даже если ты вынужден начать жизнь с белого листа, обещаю, что вместе что-нибудь придумаем.

Глава 20 Б — бизнесмен

Люди способны удивлять. Особенно те, кто делает несколько дел сразу. Всё зависит только от контекста. Любой человек может делать три дела одновременно: сидеть на унитазе, читать газету и курить. В этом нет большой заслуги. В то время как Гай Юлий Цезарь мог сидеть на гладиаторских боях среди вороха бумаг и когда его спрашивали, чем он занят, он уверенно отвечал: «Цезарь может делать три дела одновременно: и писать, и смотреть, и слушать». Тогда как Владимир Ильич Ленин в 1917 году работал по 18 часов в день и корпел над несколькими проектами сразу, писал статьи, проводил встречи и вёл деловую переписку с сотней людей. И как человек многозадачный, вполне мог устроиться на современную работу проект-менеджером.

Но всё это меркло по сравнению с современным продюсером. И сидя в просторном офисе Кобы Боря с удивлением наблюдал, как Моисей Лазаревич одновременно проверяет золото, читает сценарий клипа и отвечает по телефону на вопросы группы, которую буквально купил на грани развала со всеми потрохами, а теперь намерен вернуть на Олимп.

Попутно заказав у секретарши кофе и отсекая звонки на втором и третьем телефоне, продюсер тут же начал разговаривать и с ним:

— По золоту вопросов нет, Борис. Качественные изделия. Цену за грамм знаете. Делите на полтора и скупайте. Купите себе цифровые весы, чтобы каждый грамм видели и горя знать не будете. Это просто. Сложнее определять пробу. Но я вас поднатаскаю. А так хорошо со скупкой придумали. Золото всегда в цене.

— Прекрасно, Моисей Лазаревич, а что по тексту? — спросил Боря у человека в свитере вместо пиджака.

— По тексту вообще — золото, — ответил тот, кто не любил пускать пыль в глаза людям за пределами рабочего кабинета. — Жаль, ни одного негра нет. А то бы сразу на международный уровень подались. Но с этим мы ещё подумаем. А на локальном уровне сразу даже не скажешь, искупают нас в овациях или утопят в бочке с огурцами, попутно напихав их куда не следует. Но мы ещё поборемся, Борис!

— Поборемся, да, — ответил Глобальный, собирая золотые изделия обратно в пакетик, затем перекладывая в сумку вместе с примерным ценником на листике.

Фактическим и тем, за которое следовало брать.

Боря знал, что у мамы сумку с миллионами оставлять бесполезно. Да и зачем? Всё равно на сделку с Лесей идти. А золотой песок Кобе сдавать — последнее дело. Справки наводить начнёт, допытываться где взял.

И сантехник прикинул, что со скупкой хотя бы легенда есть, по которой помогает старушкам избавляться от нажитого. А вот у песка глубже подоплёка должна быть. Там хоть плавильщиком становись и между делом Ларисе слитки сплавляй, чтобы лишнего не спрашивали.

При мысли о Ларисе Борисовне, Глобальный только поморщился. А пока задумался, пропустил половину сказанного мимо ушей.

— А за что… поборемся? — уточнил он, как человек, который не боялся спрашивать.

— Вы же умный человек, Борис. Хоть и не боитесь запачкать руки, но всё же при золоте. А значит, для общества не потеряны, — Моисей Лазаревич ещё раз пробежал по распечатанному тексту. — И вот что я вам скажу. Чтобы избежать принудительного потребления силы земли во все отверстия, нам нужен специальный текст под этот клип. «А что так можно было?» и «Фэнтезийная», как и все прочие старые песни группы, под него не подходят.

— Почему?

— Хотя бы потом, что в клипе совсем нет сисек, а это даже для андеграунда уже перебор, — ответил Коба.

«А я говорил!» — тут же добавил внутренний голос.

От продюсера тут же поступило рациональное предложение:

— Может, хоть инвалида сделаем геем?

— Но ему и так досталось!

— Зато там это всё ещё модно.

— Но мы-то живём здесь, — напомнил Боря, возвращая из «земли обетованной», что расцветала везде, где «произрастал» доллар обратно на землю, где приходилось пахать за фактические рубли. — И большая часть человечества выступает за традиционные ценности.

— Тут вы правы, Борис, — поморщился Коба, что даже втрое старше, так и не называл его на «ты». — Здесь только «классика»: папа-мама, женщина-мужчина. Но и меня поймите. Как человека, что ездит на автобусе, так как всё вложил в группу. Клипу нужна «фишка»! С таким глубоким посылом в клипе нас самих пошлют куда подальше. А мы уже ходили, дорогу знаем. Слыхали про Моисея, Борис? Или вы думаешь, в честь кого меня назвали?

— Явно не Моисеева, — осторожно предположил Боря.

— И тут мы переходим к ассоциациям, Борис, — прищурился продюсер. — Ведь есть великий Игорь Моисеев, советский и российский артист балета, танцовщик, балетмейстер, хореограф, педагог и общественный деятель. Лауреат множественных премий, в том числе ещё Сталинских, которых абы за что не давали. А есть попсовая дырка — Борис Моисеев, больше известный тем, что одним из первых на эстраде честно признался, что женщины его не интересуют. И как вы думаете, про кого больше знают в народе? Вот лично у вас какие первые ассоциации всплыли? Только честно.

— Ну… да, — согласился Глобальный, так и не заполучив иммунитет в споре с Кобой.

С Кобой вообще шутить не стоило. Ни с одним, ни с другим. Оба были властными, но скромными. И если один оставил после себя дачу и китель, то другой жил в хрущёвке на пятом этаже, где Глобальный менял батареи. Что тоже далеко не пентхаус.

Одевался Моисей Лазаревич неброско и действительно чаще ездил на такси, за неимением личного автомобиля. В отличие от внедорожника самого Бориса.

Но рабочее место — другое дело. Это как раз для того, чтобы пускать пыль в глаза. И если один Коба трудился в Кремле, что само по себе статусно, то другой снял себе роскошный офис в центре города. В том же здании бизнес-центра, где совсем недавно трудился Князь и хотела работать Кира.

«И каким-то неведомым образом всех воедино снова сводит Израиль» — осторожно предположил внутренний голос: «Может, там место силы?»

— Борис, я вижу синеву в ваших глазах, — прозвучало рядом. — Если вы не курите и не употребляете, то это явный признак того, что просто не отдупляете, что происходит. Объяснить?

— Да, — тут же кивнул Глобальный, вновь понадеявшись на разъяснения.

Отвлёкся, прослушал. И что по факту? Вроде живёт как человек, работает, старается казаться умным, трудится, не покладая рук. Но стоит оказаться рядом с такими, как Моисей Лазаревич и всё, ступор. Дуб дубом.

«Может, дело в Торе? Чего они её постоянно читают как ежедневную газету?» — вновь предположил внутренний голос.

— Борис, я к тому, что к этому первоклассному клипу… пусть тут нет даже ни одного негра, гея и не бегают с голыми сиськами феминистки… но нам всё равно нужен совершенно другой текст. Сделаете? Если мы решили давить на инклюзивность через «зелёную повестку», то давайте уже, дорабатывайте.

— Моисей Лазаревич, — хмыкнул сантехник. — Давно хотел спросить. А почему, собственно, я пишу тексты группе?

— Что за дурацкие вопросы? — хлебнул кофе Коба, так как миловидная секретарша уже принесла пару чашек на тарелочках. — Потому что можете!

Секретарша тоже взята для престижа и одета прилично.

«Ну да, секретарши в свитерах и майках не ходят», — заметил внутренний голос: «Им юбки и колготки подавай. И каблук высокий».

— А пишете вы, потому что хорошо получается, — добавил Коба. — И тем самым мне не приходится нанимать отдельно-взятых идиотов на это дело. И я просто могу вкладывать лишние деньги в раскрутку вашего брата. Вы ведь ради брата всё это затеял, не так ли?

— Так-то да, — кивнул Боря. — Помог на первых порах. Но дальше вы должны были как-то сами справляться.

— Борис, если вы намекаете на выплату авторских, то я укажу вас автором, едва запишем полноценный альбом.

— Да мне-то не надо, — прикинул Глобальный, больше переживая за рыжего брата. — Пусть Роман будет автором и исполнителем. Ему нужнее.

— Уверены, Борис? Он же посыплется на первом интервью. А авторские отчисления всю жизнь идут. Подумайте ещё раз… Я тут пока по делам поговорю, — И Моисей Лазаревич другой телефон подхватил, отвечая, как само собой разумеющееся. — Есть ли у меня страховка на тачку? Об чём речь, уважаемый? Вы обращаетесь к Кобе, у меня все есть! Хоть танк вам застрахуем.

И он отошёл к окну. А Боря, глядя на сумку, задумался. Действительно, есть над чем поразмыслить. Ведь в наличие у него был гараж, оставшийся от отца и микроавтобус, что приобрёл на свои трудовые. Вот внедорожник Биты уже достался не совсем трудовым путём, но то поблажки кармы.

Жаль, что взорвался автомобиль Антона, но может там, в тюрьме, ему от этого будет немного легче? И хотя бы часть грешков за воровство спишется? Как пришло, так и ушло. А гараж жене достался, и на её бизнес пошёл. Себе не оставил.

Вот на свою однокомнатную квартиру Глобальный уже почти трудовой деятельностью заработал. Но, как и положено нормальному сыну — отдал маме. И риелтор Аглая если и имела на него какие-то планы, используя как раба в ближайшие годы, то уже передумала. Теперь на двоих ресторан возьмут и бизнес с оценками квартир под ремонт на поток пойдёт.

«По весне, когда люди по первому теплу шевелиться начнут с дачами и прочими загородными домами», — прикинул внутренний голос.

А ещё у него половина доли в секс-шопе с Яной и судя по доходу за первый квартал, от самозанятого быстро на индивидуального предпринимателя придётся перескочить. Это, не говоря уже о том, что в сумке лежит шестнадцать миллионов, из которых он три потратит на квартиру. Останется тринадцать.

Аглая писала, что «Печень навылет» обойдётся им каждому по восемь миллионов. Со всей прилегающей территорией выкупят, часть ещё и в аренду возьмут на пятьдесят лет. Больше никому никогда не надо. Их той арендованной земли он часть Ларисе под парковку дальнобоям выделит, а то и гостинку построят на пару с ней.

Но это — потом. А сейчас налички останется пять миллионов. Миллион потратит на ремонт трёшки в сталинке, если сам всё будет делать. Или полтора-два, если наймёт бригаду. Но в запасе всё равно будут деньги.

А ещё Шац говорил, что в плинтусах у него запас хоронится, брать можно. И даже нужно. За выполненную работу.

«Но вот сколько — не уточнял», — напомнил внутренний голос: «Так что лучше всё проверить, оценить, а там и решать, на сколько натрудился».

Это всё, конечно, без учёта процентов от продажи, если дом Битиных реализует. А теперь ещё и особняк Князевых в список продаж встанет. В список доходов же войдёт реализация золота и золотого песка, если будет почаще появляться в посёлке Жёлтое золото и краны зачищать с фильтрами. А дальше — кто знает?

«Да с таким раскладом самому можно Роме продюсером стать», — прикинул внутренний голос: «А ведь ты ещё забыл, что прицеп с подложкой в аренде катается. И участок у тебя есть под свой дом уже переоформленный под строительство. А отец свой рядом купил и тебе продал на голубом глазу. Кунг с инструментами и контейнеры на участке вообще считать не будем. Но если забор по весне не поставишь, то свиснут».

И Боря, прикинув, что на ближайшие пару лет денег хватит, принялся дожидаться окончания разговора. Но следом за страховкой на транспорт Коба принялся страховать чью-то жизнь.

В этот момент Боре и позвонил наставник сантехнического дела.

— Степаныч, рад слышать, — ответил Глобальный с улыбкой, расползаясь по мягкому креслу.

Если сам Коба сидел в довольно жёстком кресле, чтобы не расслабляться, то гостям — всё лучшее. Они же — клиенты. А к должникам он и сам наведаться может. То разговоры без стула.

— Боря, сколько лет, сколь зим? — заворковал Василий Степанович. — Ты куда пропал?

— Да только с Москвы приехал. Буквально, с поезда.

— Слушай, мы тут с Зоей покумекали кой-чего. Подсоби, как освободишься, а?

— Чего там, Степаныч? — заинтересовался Глобальный. — Конечно, помогу.

— Да квартиру мою надо продать.

— Сталинку? — уточнил сантехник.

— Ага. Куда мне одному столько комнат? Вся пенсия на оплату ЖКХ уходит. Они же в мае как в январе теперь топить будут после проверки. А перекрывать батареи жалко. Всё-таки уплачено, — разъяснил Дедов. — А так по миру поездим, покатаемся. Поживём как люди. Зоя, почитай, кроме Таиланда, нигде и не была. А я и в Таиланде ни разу не был. Правда, что ли, что мужики там как бабы, а бабы как мужики?

Ответа Боря не знал, но зато точно знал, что делать с квартирой:

— Степаныч, лучше сдавай квартиру. Копеечка будет и на оплату, и на путешествия.

— Сдавать — это долговременно, — прикинул обстоятельный наставник, который жил по системе «мужик подумал — мужики сделал». По крайней мере до того, как начал жить с Зоей. — Да и мороки много. А я уже слишком стар, чтобы этим заниматься. Да и Зое это не надо, — тут он сделал голос потише, прошептав в трубку. — Говорит, свой миллион давно заработала. И есть подозрение, что речь не о рублях.

— Так давай я буду сдавать, — прикинул Боря, вспоминая район. — Как посредник.

— А с продажей чего? Никак? — заколебался Василий Степанович.

— Степаныч, а зачем ты свой актив будешь продавать? — ответил вопросом на вопрос Глобальный, прекрасно помня два момента.

Во-первых, отношения бывают ненадёжными. И Зоя всегда может выгнать наставника. А во-вторых, в квартире товарища Дедова отлично себе жил отец, который только собирался в рейс дальнобойщиком.

«Его всё равно в первый же день за руль многомиллионной махины не пустят», — прикинул внутренний голос: «Сначала покатается рядом с умелым водителем, обвыкнется, приноровится, а месяца через два от силы, в первый рейс уйдет. И если продавать квартиру, то тянуть это время придётся. Вопрос лишь — как тянуть? С продажей? Или с пользой для кошелька наставника?»

— Думаешь? — засомневался Дедов.

— Степаныч, давай так, — предложил Боря. — Если найду крутого покупателя для твоей квартиры, дам знать. Но если найду стабильного человека, которого не жалко в жилище запустить, то буду настаивать на этом варианте. Добро?

— Добро, — ответил Степаныч и передав привет от Зои, отключился.

Боря снова на сумку посмотрел. Может, и актив наставника выкупить? Какая собственно разница, в одной сталинке ремонт делать или в двух? Всё — выгодна. Через год уже на полмиллиона дороже будут. А то и на миллион.

«Недвижимость дорожает быстрее золота», — напомнил внутренний голос.

Ожидая уже третьего разговора Кобы с клиентами, Боря вдруг понял, что туда миллион, сюда миллион и снова ничего не останется. Тогда уже не то, что брату в клип не вложится, так ещё и должен останется. Как раньше, когда всем обещал, а они, не будь дураками, тут же соглашались.

А теперь от прошлых обещаний только бассейн Дашке остался. Построить, в смысле. Но это снова десятки миллионов вложений.

«А ты тут от песен отказываешься. Совсем не умный? Нам ещё дом строить! Свой. Собственный. Или лучше сразу два. Ведь обе — беременны. Вместе рыжую и спортсменку не поселить. Татьяна Юрьевна, опять же. Её куда денешь? А там между парой домов хотя бы забор поставить можно», — разложил всё по полочкам внутренний голос.

— Ладно, Моисей Лазаревич, я подумал. Пишите авторские на меня, — наконец, согласился Боря. — Рома человек не надёжный. Сопьётся ещё с дуру. Или на монашке женится. А то и в скит уйдёт или на Ибицу переедет. С него станется. Человек не предсказуемый. Лучше я его сам подогрею. По обстоятельствам смотреть буду. Как себя поведёт, так и поступлю.

— Слышу слова не мальчика, но мужа, — тут же одобрил Коба. Всё-таки чем больше под рукой обеспеченных знакомых, тем лучше. Всегда можно перехватить до зарплаты, качаясь на волнах кризиса. — Тогда от вас жду нового текста. А я пока режиссёра смышлёного присмотрю. Но над «фишкой» подумайте, Борис. Помните, по закону шоу-бизнеса кто-то всегда должен быть пидором, негром или хотя бы в штаны сраться. Чтобы подольше не забывали. На слуху звезда должна быть. Пьяная или с придурью. Или тут же идти в политику, если ничего не выходит. Но там своих придурковатых хватает «с фишкой» хватает. Да и конкуренция со спортсменами жёсткая начинается. Те хоть и полные дебилы часто, и двух слов связать не могут, после удара в голову, но тоже на слуху у публики. И как любые обезьяны, на кнопки нажимать умеют. Кстати, советую застраховать ваш бизнес. Сумма — копейки, а спать крепко будете.

— Да что там страховать? — мягко отклонил это предложение Боря. — Всё при деле. Всё само работает.

— Само долго не сможет, — улыбнулся Коба и пожал ему руку на выходе. — Так и живём, Борис. С надеждой на лучшее.

Глобальный покинул бизнес-центр, сел во внедорожник почившего Биты и заводя мотор, повторил:

— Так и живём, — тут Глобальный посмотрелся в зеркало и добавил. — Но зачем мне страховать бизнес? И оформлять ИП? Сегодня есть, завтра нет!

Едва он обмолвился о бизнесе, как позвонила Яна. Его женщина-оберег в мире игрушек для взрослых.

Разговаривать с ней всегда было приятно, так как в основном, просила заехать забрать деньги за первый месяц, а не по магазинам возить. Да и на официальный уровень он ещё не перешёл и первый квартал собирался получать деньги в конверте, наличными. Отсюда и вся забота.

Но в этот раз всё было иначе:

— Боря! Нас обокрали! — закричала она с ходу.

По телу прошла неприятная волна холода.

— Как это, обокрали? — убито повторил Боря.

«Прав был Коба, надо было страховать!» — тут же отчитал внутренний голос и даже предложил оформить страховку задним числом.

Но его уже никто не слушал.

— А так! — воскликнула обычно мало эмоциональная Яна. — Все хуи разом пропали! А вагин теперь днём с огнём во всём городе не сыскать!

— Так, Яна. Спокойно. Я сейчас приеду, — ответил он и положил трубку.

Но ехать никуда не смог ещё минут пять. Так и смотрел прямо перед собой. Лицезрел вечность. Сразу захотелось и страховку, и официально оформить всё. И самому устроиться, чтобы бить себя в грудь и гордо заявлять «моё»!

А если вскрыли кассу, то зарплату за месяц ему уже не видать.

«Как и за квартал», — добил внутренний голос.

Так карма в самой строгой форме напомнила, что без бумажки — ты букашка. Да и в бизнесе всегда надо перестраховываться трижды: когда начинаешь, когда ведёшь, и когда решил, что всё идёт хорошо.

Глава 21 Как правильно пригреть змею на груди?

Никакого оцепления, жёлтых лент и ребят в очках, которые ловят ДНК в воздухе сачками, отделяя от молекул воздуха, Боря не заметил. У секс-шопа стоял лишь одинокий «бобик» и надоевший за зиму снег падал на ступеньки, совсем не радуя.

На внешней двери никаких признаков взлома или поджога. Окна стояли целыми, решётки не спилены. Вывеска не пострадала. Всё, ровно так, каким видел магазин в последний раз. Это на первый взгляд.

Сантехник присмотрелся, пока парковался, желая обнаружить больше.

Он рассчитывал увидеть на месте преступления Арсена Кишинидзе или Григория Сомова.

Тогда у Кишки можно было узнать, как там поживает молодая жена-иммигрантка? Она же — Кристина-Христина, родители которой покинули Россию с её бабушкой, которая и научила внучку русскому языку. И вот как удачно совпало — вернулась на Родину.

«Один из немногих релокантов, которых приятно видеть», — пробурчал внутренний голос: «Или иммигрирующих иностранцев иначе называют? Не все же — гастербайтеры».

Всё-таки у ребят проблема с жильём, а он теперь мог посодействовать вопросу в поиске жилья без комиссий агенту. Или с комиссией, если дела идут хорошо, и Христина уже устроилась на работу.

А Сомов что? Возможно, женился. Возможно, бросил играть в компьютер днями и ночами. Всё равно — интересно. Но капитаны не работали по центральному району.

Зато внутри помещения Глобальный обнаружил майора Хромова.

— Андрей Валентинович? — первым обратился к нему Боря, протягивая руку человеку, с которым на пару посадили Хруща.

— Боря? — удивился служивый и вскоре Глобальный узнал, что бывший участковый седьмого участка теперь работает в полиции центрального округа. — А я смотрю, что за дела? Первая полноценная кража на моём районе в этом году. Думаю, частный бизнес кошмарят, непорядок. Кто-то же должен платить налоги. Вот и решил лично проверить, — добавил он, поглядывая на своих младших сотрудников, которые брали показания у охранника Егора и Яны Ивановны, постоянно записывая даже незначительные детали.

Больше всего Хромова удивило, что сантехник является совладельцем бизнеса. На этом фоне и разговорились, пока его ребята в форме снимали отпечатки с ручек и сотрудников.

— Ну, ты всегда куда-то вверх метишь, — добавил майор, разглядывая оставленный постер на стене, где Борис валялся на кровати в костюме сантехника и лишь облачка с пометкой «18+» закрывали срамные места.

«Его взять ворюги не решились», — прикинул внутренний голос: «Значит, поклонников фильмов для взрослых среди них не было».

— Есть шансы найти того, кто это сделал? — спросил Глобальный между делом.

Так, по-свойски. Всё-таки безумно жалко было смотреть на пустые полки и то, как Егор разворачивал покупателей на входе. Люди шли стабильным потоком в течение дня. И только больше стало — вечером. А значит, бизнес работал в плюс.

«Раскрутили на рекламе, а теперь хоть пиши в социальные сети с хештегом #всёпропало», — сокрушался внутренний голос.

— Шансов мало, — признался Хромов. — Через чёрный ход зашли. Замок не взломан. У воров явно были ключи и несколько часов, чтобы вытащить коробки. Работали, скорее всего, в перчатках.

— Всё до последней коробки спёрли! — донеслось от расстроенной Яны. — Даже мои трусики для извращенцев. Ношенные! Я же теперь их вообще не стираю. Как артефакты ценятся. Лучшие лоты уходят с молотка в розыгрыше в группах по телеге и прочим каналам.

«Находчиво. Даже на порошок тратиться не надо», — оценил внутренний голос.

Боря ничуть не удивился. Ещё пару месяцев назад Яна Иванова трудилась в веб-каме. А теперь Егор называет её Яной Ивановной и в рот заглядывает. И пусть возит пока лишь на Борином микроавтобусе, но всё равно по факту является личным водителем. А это уже статус.

«А возит тогда, когда на кассе Моня стоит. И Нанай его как охранник подменяет», — напомнил внутренний голос.

— А порой они наоборот вставали, если посетители расплачивались картами, — объяснял Егор операм касательно сотрудников.

Нанай больше технику полюбил как проблема с глазами после аварии решилась. И от рабочего ноутбука не отходил, занимаясь самообразованием в любую свободную минуту. То Моня больше книги читал.

— Я всё знаю, я же тут за всю безопасность отвечаю, — продолжил рассказывать Егор Валетов.

«А ещё за поставки на объект. И за продажи. И за консультации», — перечислял внутренний голос.

По итогу Боря понял, что слишком много нагрузил на товарища, который и так почти жил на работе.

«Жена с дочерями его там совсем потеряли, наверное».

— Так эти двое сидевшие? — прикинул Хромов и как любой нормальный следак сразу начал подозревать сотрудников, прошедших через годы исправления в госучреждениях. — И где эти Нанай с Моней?

— Недоступны, — ответил Егор, который звонил им уже по седьмому кругу.

Хромов лишь осуждающе покачал головой:

— Походу, ФСИН так и не удалось сделать из них трудолюбивых людей, приемлемых в обществе. Но это структура специфическая, а вы на что рассчитывали?

Егор поник, больше не решившись ни защищать сотрудников, ни оправдывать. Работали — да. Могли обнести? Возможно. Никто не знает до конца, что у человека на уме.

— Дело ясное, что дело тёмное, — подытожил Хромов. — Пойдём, покурим.

Майор с Борей вышли на улицу, вновь разговаривая с глазу на глаз.

— Что ж, подам ориентировку на обоих. Может где и мелькнут. Мало ли? Но сильно не надейся. Залягут, а товар ходовой. Можно по объявлениям продавать. Или через соцсети реализовать, — объяснил Хромов. — Но ты не надейся, что мы каждое такое объявление будем проверять. Нас и так показателями как хуями в этом году обложили. Людей не хватает.

— Да это понятно. Я только одного в толк не возьму, — признался Боря. — Там коробок не на один микроавтобус. Целая фура, считай. Ещё и новая поставка была. Так что даже полторы. Как они всё вывезли-то? На чём? Где следы?

Оба обошли здание, но на снегу только следы от микроавтобуса и джипа самого Глобального.

— Камеры надо посмотреть, — прикинул Хромов, оглядываясь в закутке на соседние здания, где как назло, ни одного глазка.

Всё-таки не столица.

— А чего их смотреть? — пожал плечами Боря. — Я и так скажу, что грузовик сюда не заедет, мы уже пытались. Слишком узко, не разъехаться. Егор с десяток ходок сделал, пока всё перевёз с ближайшей доступной точки, где тот развернуться мог.

Майор кивнул, закурил и повторил:

— Дело мутное, конечно. Но пока не висяк. Давай я пробью за этих хлопцев. А там видно будет.

На том и разошлись. Успокоив поникшую Яну и переговорив с расстроенным Егором, Боря даже не обратил внимание, что оба стоят в обнимку уже не первую минуту. Нервы у людей, с кем не бывает?

Решив оставить отношения сотрудников в покое, Боря отбыл в элитный посёлок. Убытка всё-таки на полмиллиона-миллион. За месяц интенсивной работы отбить можно, если не сидеть «у дяди» на зарплате.

«Сам виноват. Надо было смотреть, кого на работу берёшь. Сам пригрел змей на груди», — начал читать бессмысленные нотации внутренний голос в дороге: «Начни ещё сокрушаться, себя жалеть, заниматься самокопанием. А когда менты ничего не найдут, подавай прошение в прокуратуру, чтобы и они ничего не нашли. А ты обрастай сединой от нервов и тоже по итогу начни курить».

Боря его не слушал. В голове мелькали лишь новые цифры-ценники на траты: повесить камеры, сделать новые замки, нанять полноценный персонал с пропиской в городе и прошлым опытом в продажах, закупить новый товар, застраховать всё как следует — и новый запуск. Уже как надо.

Жизнь учит.

Прибыв в Жёлтое золото, Боря был вынужден остановиться на входе. На КПП сидел новый охранник. Молодой, но дерзкий. Такой поздоровался в ответ, но на слово не верил.

— В смысле не пустишь? — удивился Боря. — Запоминай меня. Я Борис Петрович Глобальный. Паспорт могу оставить.

— Паспорта сейчас подделать можно, — стоял на своём охранник, явно пересмотрев сериалы.

— Зачем? — удивился Боря. — На мне «восьмой» дом Шаца по Лепестковой, я продаю дом Битиных на Осенней «десять», еду на встречу в дом Князевых на Березовую «пять», и заеду к Зое Ивановне на Лепестковую «десять». А вообще я почти местный сантехник.

— Почти? Как это? — отметил охранник. — Да и перечисляете так, как будто риелтор.

— Одно другому не мешает, — буркнул Боря, который с логикой ещё рядом со следователями сегодня расстался.

— Вы у меня не отмечены в графе «сотрудники», — стоял на своём гвардеец сидящих войск, так и не решившись поднять шлагбаум. — Я с начальством посоветуюсь.

— Советуйся с кем хочешь, — ответил Боря, уже подумывая набрать Киру, чтобы связалась с будкой.

Но парень работает как надо. В конце концов, будь у него такой охранник на службе, магазин бы остался в целости и сохранности.

Начальство вскоре подъехало само. От ближайшей улицы Сосновая, дом один. Из внедорожника вышел полковник Вишенка в рабочей форме и оба весьма удивились подобной встрече.

— Боря? — поправил тот фуражку и пожал руку на глазах охранника.

— Броня? — следом кашлянул Глобальный. И чтобы полковнику не терять престижа в глазах подопечных, добавил. — Гм… в смысле — Бронислав Николаевич?

— Вот так встреча! А я думал, раньше весны не свидимся, — хохотнул Вишенка и показал охраннику «отворить ворота». — На рыбалку же собирались на лодке, это я помню. А ты сюда какими судьбами? Тесен мир, всё-таки. Ой, как тесен!

— Так я на баланс взял посёлок, — объяснил Боря. — Сантехником. Но в графе «сотрудники» не отмечен.

— Точно. Ты же сантехник, — припомнил бывший попутчик, почесав шапку. — А кто так решил, что ты у нас работаешь? Собрание было? А то я председатель, а не в курсе.

И тут Боря вспомнил, что сотрудником его Шац назначил уже по телефону, постфактум.

— Шац решил. Ну, Матвей Алексеевич Лопырёв который, — всё же сослался на него Глобальный.

«Тот всё-таки не только весь посёлок построил, но и сам по званию где-то рядом бродит», — прикинул внутренний голос: «Договорятся».

— О, Шаца знаешь? — прищурился полковник, по долгу службы подозревая всех по жизни во всех тяжких, даже рыбу, что не желала брать новую прикормку. — А я что-то до него никак дозвониться не могу.

— Он в больнице. Ранение, — объяснил Боря. — Он же с вагнерами.

— Так, — тут же прервал полковник, считая, что это служебная информация. — Давай всё в моем доме обсудим. Я как раз на обед заскочил. Самовар поставил. На дровах! Раритет.

Оба свернули разговор и перегнали автомобили на ближайшую улицу, чтобы не загораживать проезды.

В роскошном доме полковника было на что посмотреть. На стенах висели застывшие головы оленя, волка и лося, на деревяшки были прибиты рога изюбра и кабарги, над камином во всю стену была растянута шкура медведя рядом с ружьём со спиленным крючком. А на полу у камина были мягкие коврики. Не животных, но весьма пушистые.

Глядя на то, как полковник подкладывает в самовар щепки и дровишки размерами не больше карандашей, Боря как можно более сжато пересказал историю скитаний Шаца и их общие дела по посёлку, а затем и события последних суток.

Броня слушал внимательно, только прихлёбывал из блюдечка, как купец высшей гильдии. А затем ответил, что как работника его кандидатуру принимает без всяких собраний.

Но есть нюансы. Например, нужна отчётность по домам и отмеченное время в графике посещений.

— С этим можно будет что-нибудь придумать, — пообещал сантехник.

— Вот и хорошо. А с ограблением пошукаем, конечно. Но тут ничего не обещаю, — добавил Вишенка. — Времена нынче неспокойные. Мы и так с диаспорами воюем на необъявленной. Раньше же как было? Дружба народов. Потом — солидарность. А теперь — кого больше, тот и прав. Нас-то пока больше, но и они прибывают и прибывают. Шамана как порешили, все сначала дёрнули отсюда. Но когда никого добивать не стали, через месяц обратный процесс пошёл. Ходят слухи, что скоро вообще все ограничения на въезд снимут.

— А зачем?

— Ну потому, что могут.

— Понятно.

Боря влюбился в чай с самовара. Мало того, что вода с золотыми фильтрами, буквально. И заварка хорошая.

«Полковник „принцессу Юрика“ пить не будет», — тут же добавил внутренний голос.

Так ещё и дровишки, разогревая самовар, придавали ему тонкий привкус дымка и какую-то особую горчинку. Такого эффекта от электрического самовара не добиться.

«Когда тэны корпус разогревают не то пальто».

Под такой чаёк Боря даже рассказал о своих интересах риелтора в посёлке.

Но тут полковник вдруг огорошил:

— А вот с домом Битиных у тебя проблемы будут.

— Почему это? — удивился Боря, который сам недавно проводил инспекцию труб и проводок и ничего подозрительного там не обнаружил.

Дом можно было выставлять на продажу по схеме «въезжай и живи».

— Да потому, что там целый оружейный схрон был, Боря! — заявил полковник. — Ты думаешь, чего это дом под шумок спихивают? Так там в любой стене граната может лежать. Или патрон рвануть в любое время. Динамитная шашка, опять же. Лишний раз на крыльце прикурить побоишься.

— Да, дела-а-а, — протянул Боря, но все же уточнил. — Но кто об этом знает-то?

— Я знаю, ты знаешь, а те, кто такие дома берут, будет уверен, всё до последней детали пробьют. Деньги у них имеются. Как и связи, — предупредил Вишенка и пальцем пожурил. — В Жёлтом золоте не лохи живут, Боря. Так что я тебя очень прошу. Если решишь продавать и не соскочишь, то очень осторожно продавай. Чтобы потом предъяв не было. А то самому динамитную шашку в задницу засунут. А где нам потом сантехника искать? Кстати, у меня кран капает. Посмотришь?

Боря кивнул и весьма обескураженный новыми данными, поплёлся смотреть кран. Ничего сложного, поменять резинку на десяток рублей. Такие всегда в бардачке в пакетике сотнями валяются. Ещё и золотого песка ссыпал на пару грамм. Накопилось в ситечке.

Вроде, улыбнись и уходи. Удачный ремонт. Но полковник сходу ещё и тысячу рублей вручил. За «оперативный вызов».

Руку на плечо положив, в глаза Вишенка посмотрел и заявил проникновенно:

— Ну, своим же скидка? Кранов у меня много, Борь. А пятёрок не очень. Давай как-то на системное обслуживание договоримся. А?

— А как же график посещений?

— Ой, да ну его в баню, — отмахнулся Вишенка. — Думаю, тебя и так запомнят. У меня даже просьба к тебе. Видел охранника молодого на входе?

— Ага. Он неплох.

— Вот и я думаю, что на жену мою посматривает. А она на него. Может, уволить его к чертям собачьим? Ты если что увидишь такого-этакого, скажи мне, хорошо?

— Хорошо, — ответил Боря и тут же прикинул. — Я могу раз в месяц приходить. И всю сантехнику диагностировать. Что-то сразу потечёт, что-то вообще не потечёт, если заранее обнаружить. А целом это обойдётся людям дешевле.

— Вот это уже дело! — тут же обрадовался возможности сэкономить полковник. — Тогда звони мне через месяц. Я оставлю жену дома для этого дела. И денежку тебе рядом с самоваром оставлю. А охраннику я твои данные с полным доступом ко всем объектам сейчас же и оставлю. Но если ещё раз увижу, как на мою жену смотрит, уволю его ко всем чертям. Но и ты все же о себе паспортные данные оставь.

— Без проблем.

Тысяча перекочевала в карман. Сантехник улыбнулся, оставил свои паспортные данные для заполнения «журнала сотрудников» и вышел на улицу.

Мысли поинтереснее пошли.

«Если с каждого такого дома по пятёрке брать, а домов на улице двадцать, по десять на обе стороны, а улиц в посёлке десять, это же двести тысяч чистыми выходит, не считая незначительного ремонта. А если значительный, то на месте сверху разберёмся», — тут же принялся подсчитывать внутренний голос: «При этом с каждого крана по грамму-два золотого песка. Кранов в доме как минимум пять: на кухне и в разных ванных комнатах. Это около десятка грамм золота с дома, выходит. Даже если в толчки не лазить и сифоны не чистить. При полной проверке все пятнадцать наберём. Умножаем эти десять грамм на количество домов в посёлке, то есть на сто и получаем… килограмм золота песком примерно в квартал».

Боря невольно рот приоткрыл. Цифры не только радовали, но даже пугали.

«Килограмм золота, Борь», — повторил внутренний голос: «С общим фильтром, так точно. А ты иди-ка следом и фильтр проверь. Чего он там вхолостую работает?».

Но первым делом выйдя на улицу, сантехник вспомнил, что он ещё и риелтор. И тут же Зару набрал.

— Боря? Ой, как я рада тебя слышать. Что там с домом?

— Зара Давидовна, добрый день, конечно, — через силу поздоровался он. — Но позвольте полюбопытствовать, почему вы не рассказали мне про такую важную деталь, как то, что дом опасен для потенциальных покупателей?

— В каком плане опасен? — голос сразу стал растерянным.

— Оружие, Зара Давидовна, — добавил, как можно тактичнее риелтор. — Из-за тайников Биты он теперь не безопасен. В любой момент что-то может рвануть.

— А что же делать?

— Это каждую стену надо просвечивать, сапёров вызывать, — с ходу прикинул Глобальный. — Пока все подвалы прошерстят, проверят, время пройдёт. Не бесплатно, конечно, работать будут. А если найдут что-то — это вообще отдельный разговор. Там уже вопрос со сроком могут поставить. За хранение.

— Но я же не знала! — воскликнула Зара. — Боря, давай как-то решать вопрос.

— Что сделать… — повторил в раздумьях сантехник. — Для начала я сам всё проверю. У труб проще тайники сделать. Это моя стезя. А может и на сапёров где наткнусь или кинологов с собаками. Город всё-таки маленький. Сами понимаете, будет странно, если новый владелец телевизор в розетку включит, а там искра на какой снаряд попадёт. И ни покупателя, ни дома. А прошлым владельцем вы числитесь. А я — соучастник. Тогда надо будет третьего искать.

— Зачем третьего? — голос Зары сменился на полный ужаса.

Её ещё предложения Битина пригласить в постель третью бесили. Её предложение взять третьего он почему-то игнорил, как будто не слышал. И вот снова какой-то третий нужен.

— Чтобы сгущёнку с тушёнкой было кому на зону слать, — добавил Боря с лёгкой усмешкой.

Горькой, как сама жизнь.

— Нет, Борис. Не надо никакой Зоны. Давайте вы всё там проверите, поторгуемся ещё хорошо. Я скидку на дом сделаю.

— Скидку под угрозой жизни? — снова прикинул Боря. — Тогда это должна быть весомая скидка. Вплоть до трети скидывать придётся.

— Я согласна! — вдруг выпалила она. — Всё, что угодно, лишь бы избавиться от этого чёртового дома. Битин мне и с того света умудряется поднасрать! Избавитесь уже от этого проклятого строения! Чтобы ему пусто было. И машину себе оставьте. Только проверьте её сначала. Вдруг там тоже что-нибудь такое? Он же опять отжал её у кого-то! Могли и не простить. Ой, я так за вас переживаю.

Боря подбородок поскрёб, прикинул:

— Хорошо, Зара Давидовна. Я все решу. А вы сами где?

— Я в Армении. С семьёй, — немного успокоилась она. — Здесь сейчас как-то побезопаснее, чем в России.

«Надеюсь, на роуминге не разорюсь» — заметил внутренний голос, пока сантехник скривился от очередной шпильки в адрес страны.

— Мы, кстати, переезжать собираемся, — добавила она.

— Куда? — спросил больше в плане любезности сантехник, чем интересуясь по факту.

— В Нагорный Карабах, — ответила Зара. — Там, говорят, квартиры подешевели. Или можно сразу большой дом взять, который и топить не обязательно. Тепло же!

— Тепло, — повторил Боря, имея смутные представления где это, как и гора Арарат.

«Ну раз им в Армении и Израиле проще, то пусть живут где хотят», — промелькнуло в голове.

— Тогда буду держать вас в курсе, — пообещал сантехник и распрощался. — До скорого, Зара Давидовна!

— Удачи, Борис. Вы только берегите себя там. В России так не спокойно, так не спокойно!

Глобальный отключил связь, потёр нос телефоном и запоздало понял, что если отменить ремонты, а у дома слетает треть цены с двадцати двух миллионов, то теперь он сам может его купить. За пятнадцать. Плюс-минус.

Деньги вон, в багажнике. Наличными. Жгут руку и копошатся в мыслях.

«Бизнес пополам с напарниками — всё-таки вещь не надёжная», — прикинул внутренний голос: «А такие дома всегда в цене будут. Это же почти элитная недвижимость. К тому же дом своровать сложнее. Осталось только понять, с какой формулировкой к Моисею Лазаревичу по части страховки обратиться. Это будет 'дом с защитой от всего» или только «дом с защитой от случайных взрывов? Ты подумай, Борь. Не торопись. А ещё на курсы литейщиков записывайся, раз с золотым песком серьёзно настроен».

Прикидывая куда деть шестнадцать миллионов из сумки так и этак, Боря понял, что Ларису Борисовну подводить не желает. Она выход на сбыт золота даст. Но и Аглая ему палки в колёса не вставляла. Вкладываться в ресторан надо, как и запланировал. Но если дом Битиных хотел забрать подешевле, то уже не хватало даже на квартиру Леси.

«Хоть всё продавай и на край света езжай, где безопаснее. Так почему бы и не Нагорный Карабах? Не хуже Израиля. Там тоже тепло», — даже прикинул внутренний голос: «Ах да, загранпаспорта же нет. Да и зиму мы любим больше. Мама вон в Италию уезжала и вернулась. Так может, ну её, эту заграницу?»

Тут Боря вспомнил два момента. Во-первых, заначки за плинтусами у Шаца ещё никто не отменял. А ещё на соседней улице его визита в доме Князевых ждали. И там о процентах пока вообще не договаривались. При удачном раскладе, может, даже занимать не придётся.

Учитывая прошедший день, ещё и в плюсе останется.

Глава 22 Хуцпа

Некоторое время назад.

Камера на двенадцать человек, шесть двухуровневых лежанок вдоль стен. Они же — нары. Лишь два комплекса стояли у окон, у самих батарей, поближе к окну. Но они не полностью загораживают свет, иначе всем по полдня сидеть без света.

Помещение не битком. В нём отбывали свой срок только восемь человек. Причём, половину «уплотнили» только утром, после очередного построения.

Дело было так…

Антон Сергеевич Иванов по кличке Шмыга вдруг остался в камере в одиночестве.

И расстроился новому подселению больше всего. Ещё в ночи его кровать стояла у окна, и он мог читать книги на верхней полке, но едва в камеру заселился следом Никита Сергеевич Хрунычев, он же — Хрущ, как его сместили поближе к параше. На нижнюю полку. Как человека, что расположен в общей иерархии пониже… Где-то в районе плинтуса.

В прошлый день давно проверенных людей Шмыги убрали. И налаженные отношения в камере дали трещину. Всё приходилось делать по новой: договариваться, присматриваться, уточнятьвкусы.

«Перестройка, мать её!» — расстраивался Антон, поглядывая на грозного старикана.

В последний месяц тюрьма стремительно расселялась. Произошло это после посещения двора людьми в военной форме. Шмыга и сам получил предложение уехать подальше, на передок, как они это называли. Но он предпочитал альтернативную службу «на передке». И получать шоколадки вместо того, чтобы поближе слушать стрёкот автомата и смотреть на зарево в ночи после переобучения.

Камуфляжной романтики бывший директор управляющей компании «Светлый путь» не понимал. Как воровать — понимал. Как обманывать — знал точно. Как подставлять государство, недоплачивая налогов, но требовать от него льгот — со временем вник. А вот как идти это государство защищать с оружием в руках — не понимал. Это было выше его разумения, как и понимание Родины.

Раздумывая что же такое эта Родина, (и что он ещё бы мог у неё украсть), Антон Сергеевич уже готовился к участи быть вечным изгоем в камере на фоне постоянно понукающего его Хруща.

Того перевели, по слухам от охранника, из самой «малины», где сидели только авторитетные воры. Их даже называли соответственно — в законе. Пусть само выражение «вор в законе» было оксюмороном, но статус вора в законе имел определённое положение на зоне. А Шмыга и не спорил, потеряв покой и сон ещё с тех пор, как Хрущ им заинтересовался. Он поставил его на счётчик как новый положенец данного сообщества ещё в первые дни, как попал на зону.

По слухам, сам Хрущ обворовал половину района, нагрел стариков и знал назубок все фразы из кинофильма Джентльмены Удачи. Но в конкретную сумму ущерба его грабежи и обман так и не вылились. Сам он, набив портаков на всё теле, уверял, что наворовал на десятки миллионов, тогда как сам Шмыга ТОЧНО БЫЛ УВЕРЕН, что спёр у людей на районе, а заодно и всего государства эти десятки миллионов. Так что вопрос кто из них больший вор и тем более в законе, был открытым.

Шмыга не поднимал подобных порядков, не желая не только разговаривать по блатному, но и жить этой блатной романтикой. Его устраивали романтические романы из местной библиотеки, оголтелый онанизм на скрипящей тахте и периодический массаж простаты. Это простой мир, с простым распорядком дня с шоколадкой на вечер за труды «на передке».

Тогда как Хрущ таскал из камеры в камеру магнитофон на кассетах, который у него почему-то не забирали. И вечерами заставлял всех слушать блатные песни. А там всё от бутырки до вороваек. И лебедь на пруду мог спорить только таволгой в лесу на лесоповале.

Требование Хруща к Шмыге выдать ему миллионы со временем подутихло по зоне. Убить его так и не убили, пока рядом сидели надёжные люди, да и с охранниками он нет-нет, да ходил на перекур. Но тюрьмы пустели, людей расселяли, переводили с областей и краёв и дальше конвейеру на фронт. И вот настал тот день, когда Хрущ оказался ближе, чем хотелось бы.

Хрущ теперь мог стребовать что угодно лично.

Шмыга уже готовился к следующей тяжёлой ночке в камере на двоих со своим основным врагом, когда третьим к ним вдруг среди бела дня подселили Старкова Тимофея Вольфовича. Он же следующий за ним директор управляющей компании Светлый путь.

На полсотни миллионов Старков за неполный квартал наворовать не успел, конечно, как бы ни старался. По нему подхватились на пару лет раньше. Но оставив без отопления в холода прокуратуру, Тимофей Вольфыч тоже схлопотал немалый срок. И тоже мог считаться вором, а то и вступить в блатные ряды. Благо шоколадки не любил и предпочитал драться, вместо того, чтобы следовать «пути любви».

Но к огромному удивлению Хруща, Старков тоже чурался «чёрной кости». И чисто по-человечески в камере ему был ближе именно Шмыга. Как коллега, с которым можно было обсудить книги. И то, как ловко оба тендера выигрывали, а затем спускали на тормозах, расхищая, а порой просто спиздив всё, что было возможно. А старая инфраструктура и без капремонта ещё пару лет простоит.

Хрущ, который тоже лишился своих людей в камере при переводе, смотрел на это дело с ужасом. Заняв лучшую шконку в камере, он тем не менее, дальше не мог продвинуться ни на шаг. Годы уже не те, чтобы кого-то ломать и кидаться табуретками.

— А чего ты от него толком хочешь-то? — не понимал Вольфыч, который тоже был не пальцем деланный и смотреть на то, как старик буквально душит молодого за горло, требуя крупные суммы, смотреть не собирался. — В карты он с тобой не играл. Долги ты ему придумал. А где соль, Хрущ?

— Я таких душил, душу и душить буду! — настаивал на своём Хрущ. — Я хочу, чтобы ты понимал, как обстоят дела.

— Мало ли что ты там хочешь? — проворчал Старков. — По сути он тебе ничего не должен. Ты доебываешься чисто по беспределу. Он такой же вор, как ты и я. А если это насилие по расчёту, то шоколадки у тебя в руках я не вижу. Так что хотя бы разговаривай по-человечески.

— Я в авторитете!

— У тебя первая ходка, — хмыкнул Старков. — И сидишь ты всего лишь месяц… О каком авторитете ты говоришь?

— А ты видел с кем я сидел?

— Теперь не узнать, пока на прогулку не сходим. А судя по суете, это будет не скоро.

Положение «на хате» накалялось. Растерянный Хрущ покраснел лицом от гнева от такого попрания канонов. Он едва руками не махал с разъяснением «это не по понятиям!», но ничего не мог поделать против двоих.

Возраст не тот.

Тогда он просто забрался на шконку и задёрнул рукотворную шторку, чтобы обдумать план в одиночестве, не видя эти рожи вокруг. Противники объединились. Это минус. Но всё могло измениться на прогулке, где можно подцепить своих людей и всё исправить, объяснив попутно новому «почём фунт лиха».

«Это даже несмотря на то, что объект номер два прописался на хате как надо. Совсем не далёкий человек», — с тоской понимал Хрущ.

Но прогулку неожиданно отменили в связи с новой перетряской штата и переселения подопечных, что теперь больше походило на миграцию оленей к водопою. И до обеда в камеру на двенадцать человек загнали сразу троих, отказавшихся идти на фронт в силу «религиозных убеждений».

Один назвал себя «Старейшина Алагаморов». Двое других были молчаливыми здоровенными лбами, которых он представил, как — Блоб и Джоб. Все трое вообще отказались прописываться, сославшись на то, что Сатана про них и так всё знает. А кто не согласен, будет иметь дело с ним. С их небольшим посредничеством.

Глядя на «быков» из-за шторки, Хрущ уже слова не сказал, когда Алагаморов всецело занял вторые нары у окна, а его религиозные солдаты расположились на соседней шконке, в опасной близости от самого Хруща.

— Беспредел какой-то, — уже скорее вяло бурчал бывший положенец, который совсем недавно жил на малине, в особой камере с преференциями, а теперь ждал своей очереди у сортира и позволял себе обидные реплики лишь по отношению к Шмыге.

— Шмыга, к ноге! — в очередной раз обронил он, едва вымыл руки и присел «на пенёк», когда камеру наполнили наполовину.

Пеньком считались стулья у стола, за которым кому попало в старые времена сидеть не полагалось. А как теперь будет — вообще не ясно.

— Никуда я не пойду! — огрызнулся Антон Сергеевич, не желая отрываться от описания платья распутной дамы, что собралась на бал, где её обязательно «наебалят», судя по обещанию автора ещё в аннотации к роману и развратной обложке. — Надо — сам подойди.

Хрущ оказался в меньшинстве и обедал за столом с края, в одиночестве, когда принесли похлёбку. Ему даже пришлось самому отдавать посуду. А за доступ к общему столу вообще никто не проставлялся. Как никто не возмутился и тому, что Шмыга ест вместе со всеми, от чего Хрущ подскочил от стола, как будто тот был в плесени.

— Беспредел какой-то, — бурчал в кран Хрущ, самостоятельно моя ложку.

В этом мире его должны были уважать, как любого вора. Но один вор в камере сидел не правильный, другой не той ориентации, а группа третьих были слишком модернизированными, чтобы принимать условия старой игры.

— Слава Сатане! — говорил Старейшина Аламагоров перед тем, как начинать трапезу вместо молитвы богу.

— Восславим Сатану, — добавляли его помощники, поедая баланду с полным безразличием, от чего даже баландёр в коридоре округлил глаза.

К вечеру Хрущ уже почти смирился с новой нейтральной ролью для всех, при которой он терял позиции, но и не опускался до уровня Шмыги.

Но тут в камеру подселили ещё двоих. Один представился Михаилом, другой Семёном. Оба были первоходками, вяло объясняя, что сели по глупости, покрывая бандитов с оружием, а раньше работали охранниками.

— «Красные», что ли? — тут же вцепился в эту информацию Хрущ и начал прописывать их по всем правилам. — Да вы знаете, что тут со служивыми бывает? Ментов на зоне не любят!

Они не знали. Он пугал.

— Да не менты, — вяло оправдывался молодой. — Просто мешков с деньгами охраняли на КПП.

— Ага, в посёлке Жёлтое золото, — добавлял тот, что постарше. — Вот где все деньги с области осели!

Шмыга с Вольфычем о том посёлке слышали лишь краем уха. И помалкивали на своих шконках. А вот Алагаморов вдруг активировался.

— А, Жёлтое Золото! Так у меня дом там остался. Во истину место, угодное Сатане!

Блоб и Джоб активно закивали. Жилось им там сладко, пока рогатый начальник от них не отвернулся. Правда перед тем отвернулся сам старейшина, стоило попасться, но как только вновь повстречались на зоне, он тут же сказал, что это было «испытание верой». И вопрос закрыли.

Глядя то на охранников, то на сатанистов, то на карты, спрятанные в отделении для кассет в магнитофоне, Хрущ вдруг придумал план. Обоих лопухов следовало подмять под себя, чтобы сместить баланс сил в камере в свою сторону. Но сделать это можно было, лишь показав или хотя бы обозначив свою власть на хате. А сделать он это мог, лишь отыгрывая старую карту.

— Шмыга, вот ты говоришь, что долг я на тебя повесил ни за хуй собачий. А сбоку припёку только телячий и поросячий висит.

— Ну да, так и говорю, — донеслось от первого бывшего директора УК Светлый путь. Он даже грозно добавил, глянув на коллегу. — По беспределу!

— Так давай по-честному, по-пацански. Отыграй этот долг, — тут Хрущ убедился, что в коридоре никого нет, достал карты из магнитофона и добавил. — В «очко» сыграем?

Антон отложил книгу и признался:

— Не, в очко сегодня не хочу… Не чешется.

— Да в игру очко, дурик, — даже как-то мягко ощерился Хрущ. — Игра такая. «Двадцать одно». Набрал — выиграл, меньше набрал — можешь выиграть. Больше набрал — перебор. Я покажу, как играть.

И он показал, даже пустив ради этого дела за стол человека с низкой социальной значимостью.

— Всё просто, — досконально объяснил Хрущ. — Понял?

— Ну да, понял, — ответил Шмыга и прищурился. — А сам то что поставишь?

— Да вот твой долг и поставлю. Выиграешь — забыли, — тут Хрущ прищурился и как можно громче добавил, чтобы все слышали. — Вопрос лишь в том, что ты поставишь. Равнозначное миллиону.

— Ну, у меня есть гараж, внедорожник, половина квартиры с женой на пару, — с ходу перечислил Антон, так как был уверен, что у него всё ещё всё это есть. — Что мне этот миллион? У меня и больше есть.

— Неплохо, — прищурился Хрущ с улыбкой гиены. — У меня тоже есть квартира. Своя. На сто процентов. Так что предлагаю играть по-крупному.

— Как это?

— А так, что из-за стола один не уйдёт, пока есть на что играть, — тут он достал пачку сигарет из-под матраса, прикинул цену объектов и отделив определённое количество сигарет, предложил. — Одна сигарета — это миллион рублей. Играем только на сигареты. Пока у меня одна сигарета. Это твой долг в миллион. Хочешь, чтобы мы закрыли вопрос — меняй тачку, хату, гараж. Что угодно, на эти сигареты. И делай ставку. Кто ближе к очку, тот и побеждает. И… — тут Хрущ снова сделал голос погромче. — Я не против, если кто-то тоже захочет поиграть по-крупному. Если есть, что ставить, конечно.

Алагаморов только хмыкнул, переглянулся с помощниками, но со шконки так и не слез. А Семён и Михаил вызвались быть свидетелями и крупье. Так охранник постарше проверил и посчитал все карты, а тот что помоложе сел с листиком и ручкой, где должен был записывать результат.

— Итак, Шмыга, что ты ставишь против своего долга? — кивнул на сигареты Хрущ, вдруг ставшими настолько дорогими в отдельно взятой камере, что ни одному курильщику не по карману, если тот не из клана топ-100 самых богатых семей планеты.

— Да гараж ставлю! — заявил Антон. — Как раз в миллион и стоит.

Хрущ кивнул. Семён всё записал. Михаил начал тасовать карты.

— Принято, — ответил Хрунычев, выдав ему сигарету. — Делаем ставки.

Оба поставили по сигарете, положив их в центр стола. Ради такого дела у столика встал и Вольфыч, сложив руки на груди. Мухлевать Хрущ не мог, так как не он сдавал карты. Но ничего и не терял, кроме мифического долга. Так что, как говорится, дело случая. Не припишешь же двум первоходкам соучастие в этом разводе. А может, и не совсем разводе. Кто знает?

Михаил раздал обоим по две карты. Посмотрел на Хруща, но тот и не коснувшись карт, покачал головой:

— Нет, пусть он первый берёт. Он начинает.

— Ещё, — сказал Шмыга, глядя на восьмёрку и короля. Выходило двенадцать, что явно недостаточно для победы.

Третьей картой пришла семёрка. Всего — девятнадцать из возможных двадцати одного.

— Хватит, — добавил Шмыга и даже положил карты на стол рубашкой вверх.

Хрущ глянул на свои карты, поморщился и сказал лишь:

— Хватит… вскрываемся.

К девятнадцати очкам Шмыги пришли семнадцать очков Никиты Сергеевича. Поморщившись, тот признал:

— Я проиграл, — после чего показательно скинул сигарету на пол и раздавил тапочком. — Твой долг прощён.

Антон подскочил и от радости едва не приплясывал. Тимофей Вольфыч даже положил ему руку на плечо, добавив:

— Что ж, поздравляю. Рискнул и выиграл. Всё честно.

Шмыга, радуясь, как пёс косточке, вернул карты и уже собирался вернуться за чтение книги, когда Хрущ вдруг добавил:

— А куда ты пошёл? Ты, наверное, плохо слышал, — и тут он добавил проникновенно. — НИКТО НЕ УЙДЁТ ИЗ-ЗА СТОЛА, ПОКА ЕСТЬ НА ЧТО ИГРАТЬ. А у меня есть квартира. Трёшка. Приставы вынесли из неё всё, что можно. Но и с голыми стенами она в цене. Там ремонт. Улучшенная планировка. Она стоит миллионов пять как минимум. И последнюю жилплощадь у меня юридически не имеют права забрать. Так что… — тут он показательно отсчитал пять сигарет из пачки и указал на место напротив. — … играй!

Шмыга сразу поник. Но крыть было нечем. Михаил показал условия игры, обозначенные на листике, а Семён снова начал тасовать колоду. Пришлось вернуться за стол и купить четыре сигареты.

— Три за джип и одну за гараж, — обозначил под запись Шмыга.

— Не хватает, — покачал головой Хрущ. — Миллиона не хватает. Я в долг не играю. Ставь к пяти! Покомнатно я тебе ставить не собираюсь. Делить квадратные метры заебёмся.

— … и две за мою долю в квартире. Двушка в хорошем районе, при ремонте, — добавил Шмыга и Хрунычев добавил ему ещё две сигареты.

Таким образом у Антона оказалось шесть сигарет против пяти у оппонента. На этом шмыга сразу и настоял:

— Не хватает… Где ещё миллион?

— Квартира не делится, — ответил спокойно Хрунычев. — А вот гараж можешь не ставить. Пригодится, где жить потом, когда выйдешь.

— Не хватает, — победно улыбнулся Шмыга, даже не думая отступаться.

— Но… — попытался спорить Хрущ.

— Думай, занимай, ищи, — стоял на своём Шмыга. — Игра не продолжится, пока не найдёшь ещё миллион. Или сразу признай поражение.

Хрущ в который раз побагровел лицом, даже треснул по столу кулаком, но крыть было нечем. Сам себя загнал в тупик. Либо полная ставка и обыграть лошка, либо спустить этот вопрос на тормозах на неопределённый срок, пока снова не припомнят.

«А припоминать будут каждый день», — скис арестант.

— Так, никто не хочет одолжить мне миллион на игру? — всё же спросил Хрущ.

Охранники лишь хмыкнули. У них таких денег отродясь не бывало. Вольфыч покачал головой, явно не собираясь участвовать в этой афере, качки-быки игнорировали его, как пустое место, а Алагаморов лишь рассмеялся:

— Что, всего миллион? Я на такие мелочи не размениваюсь.

Прикинув, Хрущ выдал решение:

— Мне «маляву» надо братве скинуть, — и сел писать маленькую записочку едва различимым текстом, которая за чай ушла с охранником дальше по коридору.

Ответ братвы состоялся спустя четверть часа. Но в ответной записке сказали, что миллиона нет. И в общаг ему руку засунуть не позволят и в страшном сне. Зато дали номер телефона «одного из проверенных ребят», что совсем недавно покинул стены данного заведения.

Поставив Семёна на шухер, Хрущ тут же достал из второго подкассетника телефон и набрал номер.

— Моня? Это Хрущ. С зоны. Тут такое дело…

Через несколько минут он объяснил суть дела, на что получил ответ:

— Карточный долг свят, но если проебёшь мой миллион, два отдашь, — тут же пообещал бывший заключённый. — Согласен?

— Замётано, — был уверен в своей победе Хрущ. — Как скоро сможешь одолжить?

— Да как на смену выйдем с коллегой, так и одолжим, — ответил тот. — Правда, Нанай?

— Говно вопрос! — ответил динамик. — Считай, уже одолжили.

Последнюю фразу слышали все в камере, так что Никита Сергеевич лишь убрал телефон и спокойно взял сигарету. После чего решительно положил её на середину стола.

— Сравнялись. По пять лямов с каждого, — подчеркнул Хрущ. — Раздавай, Сёма! Будет у тебя погоняло Раздающий.

— А что? Не худшее погоняло, — ответил бывший охранник и начал сдавать карты в камере на двенадцать человек, где за низким столиком делали едва ли не больше, чем в иных столичных казино.

Глава 23 Долг платежом красен

В то же время.

Нанай временно перестал есть чипсы за прилавком, отлип от ноутбука с обучающим роликом по НЛП-программированию и тут же спросил у коллеги:

— Моня, а у нас есть миллион?

— Откуда у нас миллион, ебанат? — ответил тот, откладывая паспорта.

— Попрошу не оскорблять лучшего работника месяца! — возмутился коллега.

— Ой, не манди уже… Пердищев, — добавил бывший подельник, ещё не настолько перевоспитанный обществом, чтобы сразу бросить материться. Но уже достаточно опытный, чтобы держать свои документы подальше от посторонних глаз, а коллеги — поближе.

Так, заглянув в паспорт коллеги, он с удивлением обнаружил, что зовут Наная — Игорь. А фамилия у него даже благозвучная — Пердищев.

— Кто бы говорил… Машонкин, — тут же парировал Нанай, который подсмотрел в паспорт коллеги ещё раньше.

Моня поморщился и убрал документы. Сегодня он играл роль охранника, а не продавца. Егор уехал за новой поставкой, а Яна решала вопросы юридического характера в городе. Во всяком случае, именно так они утверждали.

Так что оба остались в секс-шопе за главных. И нет-нет, да продавали вагины смущённым прыщавым студентам или предлагали выбрать фаллосы покрепче дамам в возрасте. А те за это не только не собирались сдавать их в полицию. Но напротив, обещали прислушаться и присмотреться. А иногда вовсе просили достать и потрогать… Из упаковки.

— Моня, ты неправильно мыслишь, — в очередной раз вытер руки о штаны продавец дня и пошёл доставать со стеллажа очередную упаковку по просьбе явившегося клиента. — Ты должен настроиться на успех. И вселенная тебе ответит. Раскройся ей навстречу, Машонкин!

— Ты там это… не это! А то то-самое будет! — всё же стремался ругаться на людях Моня, а так мало было моментов, когда они в помещении одни, чтобы поговорить по душам.

И охранник снова тяжело выдохнул. Запарил этот «продавец месяца» Моню. А свидетели теперь не терпилы, шалашовки, петухи и лохи, а клиенты. И чем больше клиентов, тем выше премия в конце месяца… Это слова Яны. Аванс уже дали, можно верить. И есть на что снимать жильё на двоих. Вот оба вместо справки об освобождении и притащили паспорта.

Но что-то в словах Наная всё же было. То ли ролики помогали, то ли после исправления косоглазия он приобрёл некий шарм, как мужчина. Дамы охотно слушали его и как завороженные смотрели на каждый латексный член, который он доставал из подарочной или скромной коробки и добавлял шёпотом:

— Чуете? Со вкусом сметаны с луком. Нет, ну вы только понюхайте, — и давал понюхать вместе со своими пальцами.

— А ведь точно! — замечали одни.

А другие даже были не против, когда он тыкал в щеку атрибутом разврата. Как бы случайно, но много ли надо одинокой?

У многих клиентов вообще в глазах чёрте что творится. За недолгое время работы обоих чуть ли не снять пытались. А все, кто имел криминальное прошлое, признав по татуировкам, звали «обмыть это дело».

Сначала неловко было отказываться, но зарплата и стабильность перевесили. Выработался навык. Нанай так вообще обходился одной фразой: «ну что вы, я на работе, но однажды обязательно!»

Он так гордился этим предложением, что за него могли дать Оскара, вздумай сняться в какой-нибудь второстепенной роли. И не одна женщина хихикала украдкой, когда он отказывал с подобной формулировкой.

Да что женщины? Даже молодые парни беззаветно доверяли словам брутального лысого отморозка со шрамом на лице. В особенности, когда он говорил:

— Лучше силиконовые коврики в форме сисек под рукой, чем вести её в кино, кафе и дарить бессмысленные женские подарки', — и следом Нанай применял излюбленный приём и вместо сисек подарочного атрибута трогал шрам. — А тут никакого стресса. Захотел — потрогал.

Моня только качал головой и подтверждал легенду. Да, тот конечно получен от бандита в подворотне, а не от шампура, когда нажрались на природе, поймав и пожарив собаку на пустыре в их «лихие девяностые». Не расскажешь же каждому встречному, что порой в то время это был единственный способ заполучить белка для двух юных школьников, что давно и успешно прогуливали общеобразовательное учреждение. Да вот только жарить правильно научились не сразу. И пока один блевал до потери сознания, на шампур и напоролся. А второй из кустов не вылезал, по дороге в медпункт зачикинившись под каждым деревом.

Но теперь на мясо хватает. Жить можно.

А в магазине товаров для взрослых всё вообще просто. Пока одни предпочитали уносить покупки в чёрных пакетах, натягивая на себя очки, шапки, шали или капюшоны, (словно собираются грабить банк), другие подчеркивали и даже гордились, что покупают для себя. Или дарят для того, чтобы позже был такой фееричный секс, что наутро весь город курить будет.

«Люди разные», — подумав об этом, Моня тут же Лаптя набрал.

Потому что слова — словами, а поддерживать легенду надо. Братва с зоны может и поинтересоваться, что у них за миллион такой. И почему общаг не поддержали?

— Роман Геннадьевич, одолжи миллион на день. А? По-братски.

Лаптев от такой постановки вопроса даже не сразу нашёлся, что сказать. А когда понял, что это не вопрос, а предложение, только присвистнул:

— А ты, Моня, смотрю, в бизнес подался? Или просто в руках что-то кроме хуя захотелось подержать?

Охранник, что никогда бы в жизни не подумал, что будет сидеть в форме на работе, только усмехнулся и тут же добавил тихо:

— Да не, Лапоть. Никакого кидалова. Если выгорит, полтора отдам. Если нет, сразу в этот же день верну.

— Слушай, любитель строгих цифр. Я ведь понимаю, что не на рынок криптовалюты подашься. Так что случай меня внимательно, — подчеркнул Лапоть. — Я вас на работу устроил? Устроил. Перед людьми за вас поручился? Поручился. Но за пуговицу меня держать не надо. Я не Князь и не Бита. И разговор при таких «братских просьбах» будет короче, чем обрезание.

— Тише, тише, Лапоть, — тут же попытался успокоить охранник. — Не понял ты меня. Дело верное. Но никакого криминалити. Так, лёгкая темка. Удачная даже. В долгу не останусь.

— Ты мне и так должен, — напомнил Лапоть, так как некоторые люди просто не могли меняться. Приходилось напоминать на их языке, с точки зрения их же позиций. Иначе не отстанут. — И Нанай. Но я пока с вас не спрашиваю. Так что, если хуйню какую придумал, откажись. Сразу говорю. Лучше на ноги встань, подыши вольным воздухом. А в пропуканную камеру всегда вернуться успеешь. Никуда она от тебя не денется. Проебёшься — нового шанса не будет.

— Да понял, понял, — вздохнул Моня и отключился.

* * *

Лапоть как раз вышел из гостеприимной женщины, которая в пьяной дымке даже пыталась ему отвечать, хоть и разговаривал совсем не с ней.

— Ромик…ну Ромик… ну не ругайся… Ром, — и тут она дыхнула на него таким перегаром, что перебило даже запах сигарет. — Ну хочешь я тебе яишенки пожарю? Только дай ещё… поспать.

Яичницу с похмелья Лапоть не любил, как и эту женщину. Просто пар выпускал по случаю. Поэтому мгновенно оделся и ушёл на кухню пить рассол.

Пару глотков хозяину дома хватило, чтобы прийти в себя. А приложив к голове банку, он даже вспомнил о том, что за вложенный миллион обещали полтора. Прибыль в пятьсот тысяч за пару дней ему не мог обеспечить никакой банк. Разве что вернулся бы в 1997 год, скупил доллары и вернулся в свой 2023, чтобы реализовать за рубли.

Но поверить в слова Мони было проще, чем в то, что люди изобретут в ближайшее время машину времени. Чубайс уже давно и успешно развалил нанотехнологии, а других, считай и не было, кроме военных. Сколково не даст соврать. С другой стороны, у страны появился гиперзвук, но про себя Лапоть подозревал, что дело в большой доработанной красной папке с гербом из серпа и молота. Всё-таки в науку не то, чтобы миллиарды сыпались.

И всё же Лапоть нуждался в деньгах. Можно даже — сегодня. С тех пор, как Шац поехал на фронт, тёрки с Князем и Битой вышли боком. Да, обоих потом в землю укатали, но и бизнес у них успел отжать Шаман. Его, правда, тоже потом убили. То ли МОССАД, то ли им подобные. А дальше он не копал. И так — та ещё рассада. Бери любое семечко и всё равно придётся садить и закапывать, и снова закапывать.

«Как в старое-доброе время, пока одни собак ели, а другие малиновые пиджаки в моду ввели. А мода, что в то время, что сейчас — та ещё сука. Всё работает по тому же правилу: кого деньги, тот и прав», — подумал Лапоть и просто поехал в дом Шаца.

Ведь там, в плинтусах, покоились миллионы. Они из тех времён, когда оба откладывали на «чёрный день». Но если сам Лапоть, как и положено при лечении депрессии, спустил свою заначку на баб и кутёж, то Шацу скучать было некогда. А рассказывать о той заначке вообще не стоило. А там то ли баня язык развязала, то ли слишком понадеялся на собаку.

«С ротвейлером по дому не погуляешь», — прекрасно понимал Лаптев: «Да и привычки грызть плинтуса у Боцмана нет. С детства хозяин привил, когда плинтуса те горчицей обмазывал. Что угодно грызи, а их — не тронь».

Но от собаки Боря-то избавился! Было только одно «но». Ключи.

Если бы в умном доме стояли обычные замки, он бы нашёл способ сделать слепок, даже если ему в дубляже ключи вручили. Но ключей не было. Был цифровой код, приложения, электронный доступ и прочая навороченная хрень, в которой Лапоть не очень-то и разбирался.

Но в теории-то у него уже был миллион. Просто он там, за забором, в доме, куда нет доступа. А ведь его по сути в физическом виде ещё никто и не требовал. Этот миллион от него просили лишь в теории.

«Этакий, миллион Шредингера. Есть и нет одновременно», — с этой мыслью Лапоть тут же Моню набрал.

— Слушай, я тут подумал. Одолжу тебе миллион. На пару дней. Вернёшь полтора!

* * *

— Так, погоди. Мне перезвонить человечку надо, уточнить, — уже и не ожидал таких займов Моня, который в очередной раз наблюдал, как Нанай членом по щеке блондинке в пальто елозит.

С вопросом:

— Чуете? Чуете же?

А она нет, чтобы ответить привычное «ага, чую», вдруг заявила:

— Чую, говном пахнет! А за домогательство вы ещё ответите, — и на телефон снимает.

Тут Моня так некстати вспомнил, что в санузле туалетной бумаги на пару листиков оставалось.

Охранник трубку, конечно, сразу положил. И даме предложил телефон убрать, пока Нанай столбом застыл с членом в руке и сам пальцы свои нюхал, лепеча в ответ:

— Точно! А где сметана и лук? Испортилось, что ли?

Не работали ролики, оказалось. И так сразу Вселенная отвечать не собиралась. Зато дама в пальто подозрительно быстро верещать начала. Моня её на улицу выставил, чтобы на публику не играла. Но на морозе она лишь больше активировалась. А заодно в телефон донесла все свои рассуждения… Мужу. Ведь фамилия его запоминающая, яркая и в городе известная.

Муж был на работе, сослался на занятость, но просьбе супруге внял. И наряд следом выслал. Ребята, ворвавшись в секс-шоп спустя двадцать две минуты, в двух словах объяснили Моне, что он не прав. И даже показали где.

А Нанаю хватило и слова. Это было слово «лох». Оказалось, что НЛП-программирование не работает, когда не вымыты руки.

Вытирая щекой кафель в магазине, все деловые люди тут же нашли решение. Одни сверху, ставя ноги на тела сотрудников месяца и стремящихся к этому, другие снизу, поглядывая на ботинки с рифлёной подошвой.

Решение заключалось в том, что Моня с Нанаем либо выплёвывают извинения в снег на улице в ближайшие минуты, пока не устанут (но определять это не им), либо дарят клиентке выбранный подарок и оплачивают в десятикратном размере моральный ущерб.

Как оказалось, чёрно-белый ультрагибкий двойной член с тремя моторчиками «Обама-в-Байдене-3000» с эффектом натуральной кожи, которым совсем недавно пытался поразить даму в пальто Нанай, стоит без малого сорок тысяч рублей. С новым скачком цен, это был один из самых дорогих лотов в магазине. Дороже только модель «Трамп-в-Байдене». Плюс ещё четыреста тысяч морального ущерба. И шестьдесят ребятам в форме, «чтобы просто так не катались».

В один момент обоих сотрудников секс-шопа обязали на полмиллиона долга. И унося подарок из магазина без покупки, дама в пальто пообещала, что вернётся на следующий за остальным.

— Или мальчики заедут, — подмигнула на выходе она, довольная тем, что не придётся рассказывать мужу, куда ушла очередная денежка с карты.

А фамилия у дамы тоже была говорящая — Вишенка.

Немного придя в себя, Моня только на Наная посмотрел:

— Ну что? Как тебе ролики с саморазвитием? Чуешь уже ответ Вселенной? Открылся ей навстречу?

— Ебало набили. Чую, болит, — признался Нанай и закрыл магазин, вывесив табличку «перерыв на лечение». — Что делать будем… босс?

— Босс⁈ — воскликнул Моня. — Ты же теперь продавец месяца!

— Прости, брат, — Нанай рухнул на колени и пополз к нему. — Бес попутал!

Моня задумался. В этой ситуации половину миллиона он должен погонам. Ещё половину Лаптю. За займ. Но ведь и ему при удачном раскладе миллион обещали.

— Бес? Этот мог, — вздохнул Моня, который никогда не мог долго злиться на коллегу. — Ладно, не ной. Сейчас вырулим!

С этим настроем он решительно взял в руки телефон и набрал неизвестный номер с зоны. Побив себя по щекам, чтобы сделать голос как можно строже, с ходу заявил:

— Алё, Хрущ?.. Ну так слушай, Хрущ. Миллион я тебе занял?.. А теперь о возврате поговорим.

* * *

Хрущ прищурился, когда Шмыга взял третью карту.

«Наверняка, какое-то говно при раскладе получил», — подумал Никита Сергеевич Хрунычев и первым вскрыл карты.

Их всего две. Девять и десять. А всего девятнадцать очков. Больше брать не стал. Шанс, что выпадет валет, минимальный. А всё остальное — перебор. В колоде всё-таки 36 карт. Не полная колода на 54, из которой можно было убрать джокеров и добавить интриги с двойками, тройками, четвёрками и пятёрками сверху. А 36 карт — это надёжный расклад, привычный. И чаще проигрывает тот, кто хочет взять больше. Хапнуть. Сорвать куш.

И глядя на бывшего директора управляющей компании, Хрущ видел этот азарт в глазах. Будет играть до последнего. Добровольно-принудительно.

«А значит, сделает перебор», — был уверен вор.

— Не тяни кота за яйца! Их может вообще — нет, — обронил Хрущ, когда в камере вдруг возникла звенящая тишина и вспотели все, кроме Алагаморова, который со своим рогатым начальством вообще ни о чём по жизни не переживал. Куда не посмотри — все свои. Бесы и черти.

— Хватит, — сказал Антон и начал раскладывать карты одну за другой.

Первой выпала семёрка, затем дама. А когда к этим десяти очкам в общей сумме Шмыга вдруг вскрыл туза, отлетела душа от тела.

Хруща. И Шмыга враз стал Ивановым Антоном Сергеевичем.

Хрущ выронил карты, осунулся и постарел ещё на пять лет. Он поднялся из-за стола и уже не обращал никакого внимания на то, как подскочил Антон, схватив всю пачку сигарет.

Пляшет с ней и танцует. Никто уже и не скажет, что зафаршмачил. Откупится. У того, кто имеет миллионы, всегда чистая репутация. Так уж повелось, что её можно обнулять снова и снова. И даже блатной мир ничего не может с этим поделать. Все кушать хотят, могут и будут. Всё продаётся. Ум, честь и совесть в том числе.

А его персональный мир в этот момент рухнул.

«Не фартануло», — подумал Хрущ и с трудом взобрался на второй ярус кровати.

Лёг и затих. Сколько в таком состоянии Хрущ пролежал, он не знал. Но очнулся только от того, что звонил телефон.

«Забыл выключить», — некстати подумал «честный вор», что было ещё одним оксюмороном, и достав телефон из подкассетника, ответил:

— Да?

— Алё, Хрущ?

— Я.

— Ну так слушай, Хрущ. Миллион я тебе занял?

— Занял… выходит, — сглотнул скорее снова Хрунычев, чем Хрущ.

— А теперь о возврате поговорим.

— По…поговорим, — ответил он и глубоко задумался.

Мало того, что квартиры лишился, так ещё и два миллиона долга сверху.

«А где взять?» — пронеслось в голове.

Тут он приподнялся на лежанке, посмотрел на стол, где больше не было сигарет. И вдруг понял, что за пределами этой камеры для него принципиально ничего не изменилось. Там он по-прежнему владеет квартирой и Шмыга для прочих всё ещё петух. И по сути в камере нет никого, что мог бы на это повлиять. А значит, квартиру он может продать ещё до того, как её себе в актив занесёт какая-то шваль.

Он уже написал короткое сообщение Моне, с просьбой помочь посодействовать в продаже квартиры. Прекрасно понимал, что эта переписка будет длительной.

Но Моня за него перед братвой костьми встанет, чтобы свой кусок урвать. А ему на выходе достанется хотя бы однушка, которая через десятки лет и будет стоить те самые пять миллионов, если не больше. Так ничего и не потеряет. А может, приобретёт даже. Платить то за проживание все это время не нужно. Государство само обеспечивает пропитанием и крышу даёт над головой. А что ещё нужно одинокому старику, кроме того, как робко намекнуть заинтересованному лицу, что Антон в его камере лишний?

Хрунычев уже разработал план, но тут к его кровати подошёл Алагаморов. Прищурившись и ощерив зубы по-акульи, он достал из кармана свои сигареты и на всю камеру заявил:

— Что-то мне тоже захотелось поиграть. Кон ведь ещё не закончен, как я понял? Об окончании игры я не слышал. Так что, Антон, прошу к столу. Ты, Хрущ, тоже подтягивайся. Есть у меня дом в Жёлтом золоте. Стоит двадцать пять миллионов. Так что сигарет на всех хватит. Всем заинтересованным лицам выдам ссуду. Под расписку.

Глядя на новый интерес далеко не бедной персоны, Хрущ вдруг понял, что отыграть назад уже не получится. Зато можно с помощью одной колоды навсегда попасть в рабство к человеку со странной улыбкой.

Причём, всей камерой. И что-то подсказывало Хрущу, что проигрывать старейшина Алагаморов не любит.

Глава 24 Оба на!

Настоящее время.

Боря присел в гостиной Князевых с чашкой ароматного чая в одной руке и планом дома в другой. Казалось бы, Артём Иванович учёл всё: свет, на который можно подключить целый заводик без перепадов в напряжении, тепло, которое даже если резко бросить жилище, будет держаться в утеплённых стенах, собственная артезианская вода с персональными фильтрами, «чтобы не зависеть от Шаца» и водоотведение в септик системы «слил и забыл».

Это, не считая достойной шумоизоляция и отделки. Как внутри, так и снаружи, не беря в расчёт лучших эко-материалов и не вырывающего глаза дизайна, но при этом с наличием кричащей о роскоши мебели и предметах антикварного значения.

Князев скупал на аукционах всё от ваз до картин. Ровно до того момента, когда ему было до этого дело. И вглядываясь в планировку дома на схеме Боря понял, что никто в доме печку не топил. Дрова лежат стопочкой лишь у камина, но это что называется «для души». А вот батареи и в начале февраля горячие. Причём платёжки за свет не заоблачные. Но откуда такое чудо, если учитывать, что к посёлку не подведён газ?

Разгадка была в подвале. Батарейное отопление держал в строю сменный газовый баллон. Он разогревал газовый котёл, что как бойлер гонял горячую воду по батареям. Система устроена так, что достаточно включить вентиль, чтобы по батареям пошло тепло. При этом в доме ни одного электрического конвектора на батареях, как в доме у того же Битина.

«А Князь молодец. Голова!» — прикинул внутренний голос: «Всё лучше, чем ящик для угла на улице заводить и поленницу дров под навес пихать. И то и другое вскоре будет намного дороже газа».

Высчитывая квадратные метры, Глобальный никак не мог поверить, что в особняке может быть так много тишины. Зина суетилась в подвале и прикидывала, что можно сделать с автомобилями в гараже, попросив подождать в прихожей.

А Кира искала так нужные ей семейные вещи для упаковки в большой чемодан на колёсиках. Какой-то семейный артефакт затерялся. То ли где-то на чердаке, то ли вовсе на крыше. Но что более поразило, она вообще не шла на диалог!

Вот и получилось, что придя в гости, ему тут же намекнули, что он не гость, а риелтор. В связи с чем и вручили распечатки документов в руки и указали на кухню, где самому можно было сделать чая. А сами удалились по делам.

«Служанок больше нет, как и друзей», — констатировал внутренний голос, пока хозяин немного сожалел о Габриэлле и Ниннэль: «Люди всё-таки не один десяток лет тут проработали, а от них избавились, как от мусора, депортировав на родину».

Сделав чая, сантехник остался один в просторной гостиной. Это как минимум означало, что той ниточки, что связывала их с недотрогой, больше нет. Сгорела, истлела или порвалась — уже не гадать. Кира другая, Зина другая. Дом другой. Они уезжают и будут жить в «бостонском браке», как обе выразились.

Но в этом нет ничего извращённого. Боря даже проверил в интернете, чтобы убедиться, что обе не стали уж слишком близки. А попутно узнал, что это историческое название долгосрочного совместного проживания двух женщин. С девятнадцатого по двадцатый век в таком союзе жили женщины, стремящиеся к финансовой независимости и карьерному росту.

«Бостонский брак» не был напрямую связан с каким-либо видом романтических отношений. Хотя лесбиянки в то время и прикрывали им свои связи, порицаемые в приличном обществе.

Двадцать первый же век привёл к тому, что мир разделился на три части. Одни уже не видели ничего плохого, чтобы развивать отношения с партнёром своего пола с привлечение биологического материала другого пола, другие были не прочь забить таких камнями на площади прилюдно или сжечь на костре тайком в лесу. А абсолютному большинству было уже всё равно кто и как живёт, лишь бы их не трогали в попытке выжить в этом безумном, стремительном потоке того, что и называлось жизнью. Только раньше это было рекой, а сейчас — сливом. Однако, Боря подспудно надеялся, что Зина с Кирой всё ещё любят мужчин.

Тишина давила на сознание. И переворачивая листики, риелтор-самоучка прикидывал так и этак. Дом в отличном состоянии, дорогой, с богатой обстановкой. Самый дорогой в посёлке Жёлтое золото. В меблированном состоянии, если оставят «как есть», его легко можно было выставить за пятьдесят миллионов с символическим торгом. Его процент посредника с продажи тем больше, чем за большую стоимость продаст. В любом случае речь о миллионах.

Но кто купит?

Да, Князь построил просторный, прочный, блочный дом на триста пять квадратов. В нём спокойно могла жить семья на двадцать человек. Но наполнить его топотом детских ног своего клана старый бандит так и не смог. Ведь та же Кира в детстве ходила сугубо по коврам, коврикам в доме или по ковру из травы на улице, а ещё чаще её служанки на руках носили и пылинку сдували, пока не вовсе не развилась фобия к прикосновениям.

«А теперь и Кира из дома уезжает», — огорчился внутренний голос: «Значит, дело не только в уюте и баснословных счетах за свет, но и людях».

Будь у подобной домины городская канализация, водоснабжение и отопление светом, платёжка выходила бы такой же негостеприимной, как годовой налог на имущество. Так что купить (а потом владеть таким домом длительное время без ущерба для себя) мог лишь человек, либо качающий нефть, либо ответственный за транзит газа по области, либо погрязший в золоте или управлении в Сибири. А что делать топ-менеджерам, программистам и блогерам-миллионникам в этом районе, Боря смутно себе представлял.

«Лидеры общественного мнения предпочитают столицу, юг или Питер», — подсказал внутренний голос: «А кто это купит, кроме такого же бандита, я вообще себе не представляю».

На рынке недвижимости можно было ориентироваться лишь на соседние дома по… этому же посёлку.

Не больно-то много элитных уголков по региону. Разве что ближе к Новосибирску.

Глобальный и пытался ориентироваться по фотографиям. Но в самом посёлке продавалось всего два дома. Один выставлял он сам и это был дом Битиных, где ещё вообще не было сделано ни одной фотографии, а другой стоял рядом с домом Шаца и буквально блистал. Судя по объявлению, выставляли его за более скромные тридцать пять миллионов, причём обстановка внутри была буквально «золотая».

«Что не комната, то палата шейха», — отметил внутренний голос.

Пока Глобальный раздумывал над окончательной ценой для дома Князевых, с которой стоит выйти на рынок спроса и предложения, зазвонил телефон.

Подтянулся к телефону. Звонила партнёр по бизнесу. Благо — «партнёрша» не звучит для деловых связей.

— Да, Яна?

— Боря, тут такое дело. Мне Антон позвонил с зоны… Представляешь?

Сантехник поморщился, припоминая, что бывшему директору управляйки там не сладко, учитывая его характер.

«Леся говорила, что ему вообще хана», — напомнил внутренний голос: «Но раз звонит, значит живой».

— Чего говорил? — сделал безразличным голос Борис.

Всё-таки автомобиль бывшего директора как пришёл, так и ушёл. Правда, гараж пошёл в дело. Как и некоторые вещи. Да и красный контейнер с цифрой «307» без дела не остался. В хозяйстве всё пригодится. Тогда каксиний «703» давно ушёл на фронт, а белый прицеп с контейнером на подложке катается по дорогам общественного пользования и приносит прибыль.

«Из всего Антонова наследия только Оксана не у дел осталась», — снова напомнил внутренний голос: «Но человек нашёл себя стюардессой и путешествует за месяц больше, чем иные за жизнь».

— Говорит, что квартиру выиграл, — огорошила Яна. — И хочет, чтобы я на себя её переписала, чтобы не забрали.

— А ты? — слегка опешил Глобальный, у которого совсем недавно просили миллион за то, чтобы облегчить участь Антона на зоне.

— А я что? Я обрадовалась! — захихикала Яна в хорошем расположении духа. — Нас тут ограбили, как-никак. А это балансировка.

— А если это уловка?

— От кого? От Антона? Не смеши меня! — захихикала Иванова. — Борь, конечно я хочу квартиру. Можно продать следом и столько товара взять, что и не снилось. А ещё новую систему безопасности организовать и сотрудников нормальных набрать. Не сидевших. Наная с Моней-то теперь днём с огнём не сыскать!

— Дело говоришь, — добавил Боря и записал адрес квартиры, уточнил детали. — Давай, я проверю на днях и перезвоню.

— Буду ждать! — добавила она и первой отключила связь.

* * *

По ту сторону динамика Яна откинулась на подушку на кровати. Егор приподнялся, лёжа на второй половинке кровати рядом. Он преданно смотрел в глаза начальнице, готовый на всё.

Но она не просила. А он не решался.

Возможно, Валетову не хватало решимости. А может, играла роль совесть. Как бы то ни было, оборвать священную хрупкую связь с семьёй лысоватый ходок не решался. Потому ни страстного секса в квартире вместо чаепития, ни томных поцелуев в автомобиле. Начальница лишь однажды попросила сделать ей массаж ножки. И то на работе, когда вдвоём дежурили.

От каблуков, мол, устала.

Седеющий ловелас в теории готов был называть её госпожой и достать звезду с неба, а она ограничивалась лишь «зови меня просто Яна» и даже участка на Луне не просила.

Вот и выходило, что только и делал, что на работу и с работы возил. И тяжести за неё таскал. Но то по работе. Правда, однажды комод попросила переставить по личной просьбе, но потом всё равно дала премию, как бы оплатив и эту работу.

Егор к своим сорока жизнь повидал и многое понял. Почти всё, кроме женщин. Эта, например, не звала его по отчеству, как было бы принято при рабочих процессах, а фамилией поинтересовалась ровно один раз, при найме. Но при этом активно флиртовала, шутила на пошлые темы. Ещё и сама рассказывала анекдоты про адюльтеры и не стеснялась разгружать с ним члены и обсуждать вагины в упаковках.

«Если не это намёк, то что вообще — намёк?» — порой задумывался Валетов.

Хуже того, глядя ей в глаза, Егор Палыч ощущал себя малоопытным юнцом перед знойной нимфой. Ему словно снова было семнадцать, и он добивался любви подруги будущей жены, а она его динамила и держала на дистанции. И так продолжалось два года, пока Соня, устав от подруги, сама не взяла его за руку и не засунула себе в трусы. Тогда-то он и понял, что перед ним будущая жена и тут же отвёл её в ЗАГС, расписаться.

А дальше как в сказке: забросил невод (всунул) и вытащил первую дочку Лизу. Вроде только первый юбилей справили, как Майя появилась. А однажды так простыл на рыбалке, что думал, импотенция не за горами. А Соня выходила, вылечила и снова попробовали. Как итог, через девять месяцев появилась и Вера.

За двадцать лет совместной супружеской жизни он знавал лишь одну женщину. Но вокруг был ещё мир. И ещё женщины. Одни из них восхитительно пахли, другие интересно говорили, третьи одевались так, что хотелось бы раздеть. Или хотя бы посмотреть, как раздеваются.

Но вместо этого — френдзона.

Пока Егор работал охранником где придётся, он считал, что дело в статусе. Не все женщины всё-таки обращают внимание на мужчин в форме, а он и одет чёрте как и выглядит как забулдыга. Но теперь он ездил на автомобиле и одевался на работу как душе угодно. Правда, ни Яна, ни Боря не требовал дресс-кода. И только съёмный бейджик говорил о том, что он охранник.

Но поди ж ты! Женский мир всё ещё смотрел на него лишь как на элемент обстановки. На этот раз — магазина для взрослых. А Яна смотрела как на водителя, сотрудника, иногда как на стремительно седеющее радио на двух ножках. И искры у неё в глазах он не наблюдал, даже когда кофе на двоих на работу приносил или чай заваривал с купленной на свои «кровные» выпечкой.

Ладно бы только женский мир. Даже Моня с Нанаем называли его всего лишь Егором, полностью игнорируя отчество! А ведь это он стажировал их, учил открывать и закрывать магазин, работать на кассе и по-прежнему больше всех разгружал товара, хотя по статусу мог бы считаться старшим охранником. Или старшим продавцом.

Но нет, просто Егор.

Создавалась странная ситуация, при которой Егор Валетов ждал одного волнующего вопроса от женщин. Так начальница должна была ему сказать «где же ты был, родной?» хотя бы на обеде.

А дальше должен был последовать страстный роман. Но вместо этого на обед он успевал заехать домой, а там жена за столом его не замечала. А когда сильно доставал, спрашивала «зачем припёрся с пустяками?». И тогда он вовсе перестал заезжать домой на обед и делиться успехами по работе со всеми Валетовыми.

Если в конце декабря на эйфории от открытия магазина Егор не замечал этой гнетущей тенденции, а даже январские праздники первой половины месяца проходили бурно для нового магазина, (что фактически стал местом паломничества в небольшом городе), то к концу этого месяца его стало всё раздражать: женщины, подчинённые, работа, семья.

Что-то было не так. Он трудолюбиво работал, но при этом семье никак не мог купить новую квартиру попросторнее, с разменом. А жену не мог свозить на море посреди зимы. А потенциальным любовницам наверняка не смог бы дарить даже красивые платья, как и себе взять персональный автомобиль престижного уровня. Не рабочий, а такой, чтобы на рыбалку можно было на выходные ездить по бездорожью.

Решив, что дело всё ещё в статусе, Егор решился круто поменять жизнь. Как-то раз глядя на хохочущего Наная за ноутбуком и поглядывая на Моню, разгадавшего весь его сканворд на месяц, а после чего с тоской посматривая за флиртующей уже с клиентами Яной, Егор вдруг понял, что вот же оно — решение.

Вокруг!

Магазин ломился от товара с новой поставки. Боря магазином не занимался вообще, Яна круглые сутки работать не могла, а двое меняющихся охранников и продавцов с явным криминальным прошлым что называется «удачно зашли». Для следствия даже причину придумывать не нужно. Вот же — зеки, вяжите их. И раскалывайте, как хотите. А он даже сделает вид, что выгораживает их.

Решив, что так оно и будет, Егор первым отпросился с работы, показательно передав ключ Моне перед Яной. Только оправился он не домой, как уверял, а арендовал склад на месяц, а вернувшись через час после закрытия в зимних перчатках, спокойно и планомерно начал складывать товары с полок в коробки и загружать рабочий же микроавтобус.

«Боря давно на элитных внедорожниках ездит», — мельтешило в голове Валетова: «Ему не до жалких писюнов в коробках. А я продавать буду, как отлежится. В розницу или сразу всей партией. И лучше в другой город. Так и накоплю на все хотелки».

Егор даже не рассчитывал, что так хорошо всё выйдет. Придя утром на работу, он уже готовился обвинять во всём новых работников, и требовать паспорта, но те вдруг не явились. А Яна сама ему на плечо упала и ревела, жаловалась и снова ревела. И он, как и положено хорошему человеку, утешал её и гладил по плечу. Так, собственно, они и оказались на одной кровати в её квартире.

Но затем что-то пошло не так. Вдруг объявился бывший муж. Не буквально, только, а по телефону. Но Антон Сергеевич сразу предложил Ивановой такой подарок, на который он бы и за квартал не наворовал, не сорвав спину. У Яны только глаза снова заблестели. Обрадовалась вся и тут же давай воображать вслух, как снова бизнес запустит.

А ему что? Снова всё выносить?

«Что мне теперь, второй склад арендовывать?» — с некой тревогой подумал Егор, слушая их разговор следом и с Борей.

На душе проворовавшегося охранника отныне было беспокойно. То ли совесть проснулась и заворочалась, то ли алчность никак не могла подсказать, что делать дальше. Одно дело воровать в управляйке, где и так начальниками своровано. И совсем другое — у друзей.

«Эх, Боря-Боря, не обещал бы ты мне помочь миллионом, глядишь и не стал бы планировать расширение», — ещё подумал Егор и решительно поднялся с кровати: «А теперь, извольте, процесс запущен».

Всё-таки ради исполнения мечты можно было и ещё одну ночь грузчиком поработать. А пока пусть себе магазин товаром наполняют. Охраннику на объекте всегда найдётся, чем поживиться. Не всё же кроссворды разгадывать. Иногда и думать приходится, где украсть выгоднее. Чтобы последствия были меньше, чем результат. Мечтать-то на работе никто не запрещает, да не всякий решится действовать.

«А если на зоне теперь и квартирами можно разжиться, то это определённо лишь потому, что по ту сторону давно сидят самые умные люди и обратно не торопятся», — подумал Валетов и криво улыбнулся.

А он чем хуже?

Глава 25 Что старикам надо?

Сидеть в доме Зои Ивановны в компании с Василием Степановичем оказалось гораздо приятнее. Душевнее у них и как-то уютнее. Хоть нет никаких кричащих вещей напоказ, что словно только что куплены на аукционе. И интерьер попроще. По-домашнему всё обставлено госпожой Похлёбкиной.

Пока бывшая главбух компании «Миссис, мисс и какой-то кипарис», а ныне владелец холдинга «Тёща, тесть, дайте что-нибудь поесть» после ребрендинга суетилась с выпечкой на кухне, бывший наставник по сантехническому делу не переставал сыпать доводами новозаявленному риелтору на предмет того, почему ему надо продать квартиру.

Боря слушал в пол-уха, в основном смотрел на Боцмана. Пёс застыл напротив духового шкафа и его вид в профиль подсказывал, что бока провисают. Ротвейлер порядком набрал в весе, предпочитая комфортное домашнее обитание долгим зимним прогулкам. Вместо злого, одичавшего пса это отныне был раздобревший пёсель, довольный жизнью. Нет на нём больше тельняшки и бескозырки, но есть широкий красивый ошейник с толстыми шипами и серебряный медальон, где написан адрес и телефон. На гостей смотрит без угрозы, даже сам подошёл, чтобы почесали.

«Признал, помнит», — добавил внутренний голос, пока Боря с большим удовольствием чесал пса и трепал за холку.

А вот котик Демон не обращал на гостя никакого внимания и отсыпался где-то на втором этаже.

— Боря, ну на кой чёрт мне та квартира? — продолжал тем временем Степаныч. — Места тут — валом. Зоя может ещё таких стариков как я завести с десяток.

— Зачем? — не понял сантехник.

— Ну, хоспис устроить или гостинку, — тут же предположил Дедов. — А как я ласты склею, обещала похоронить достойно. Так зачем мне имущество сверх этого? Там на квартире всё пылью только покрывается. И воспоминания тяжкие. Я же туда как прихожу, сразу накатить хочется. А здесь с самого Нового Года ни глотка. Веришь?

— Степаныч, — вздохнул Боря, прикидывая варианты. — Давай ты ещё поживёшь. Но если хочешь, я куплю твою квартиру. Чтобы, случись что, не остался на улице.

— А чего может случиться? — словно не понимал наставник. — Зоя моя — золотце! Нам бы мир только посмотреть. Ту его часть, в которую ещё пускают. И ту, которую ещё не засрали.

— Кто? — снова спросил Глобальный.

— Люди! — воскликнул наставник. — Человеки которые. Глаза бы мои их не видели.

Тему нужно было срочно, менять. Так как миллионы грели сумку. И как уже бывало, Глобальный снова начинал понимать, что планов гораздо больше, чем возможностей.

— Золото есть? — вдруг спросил Боря у наставника.

Чем не смена темы?

— Что? — опешил тот.

Раньше то подопечный максимум кефира мог попросить. Что не говори, а жизнь меняет людей. И так до самой смерти. Пока не одумаются.

— Золото. Ну, изделия, — добавил Глобальный. — Продайте мне всё, что есть, если не нужно. И езжайте путешествовать. А я за псом присмотрю и котика пристрою.

— Да на кой хрен мне золото? — ответил Степаныч и показал руки. — У меня же руки золотые. А всё остальное от лукавого. Цепочки все эти, браслеты, кольца, серёжки. Всё промерзать начинает, как только на улице в мороз выйдешь. А в Сибири, почитай, половину года — зима. Так что важнее, Борь? Золото или золотые руки, что за теплом в доме следят?

Глобальный спорить не стал. Действительно, откуда у Степаныча золотой лом, если всю жизнь в рубахе и рабочих штанах ходит? Ничего на нём лишнего отродясь не было. Кольцо и то снимал. По работе, мол. Даже белёсой полосочки не было.

«Откуда загару взяться, если всю жизнь по подвалам и санузлам лазит?» — добавил внутренний голос.

Похлёбкина в ухватах на руках принесла в столовую большой рулет с маковой начинкой. Он исходил паром. И пространство сразу наполнилось ароматом свежей выпечки. Все чай сели пить. Хоть и не с самовара, но с мятой. Насыщенный, ароматный.

Хозяйка следом большой нож принесла, нарезала и сказала:

— Угощайся, Боря. А Васю не слушай. Он у меня такой чудной. Всё о деньгах каких-то беспокоится. А чего беспокоиться, когда я всю жизнь на те деньги работала? Я уже, на минуточку, не малолетняя идиотка. А взрослая, сформировавшаяся как личность дура! — тут она посмотрела на наставника влюблёнными глазами. — А всё потому, что пропала в Васечке. Как в глаза его заглянула, так и поняла — вот он. Мой.

— Ты ж моя бусинка, — добавил Дедов, неловко улыбаясь и краснея.

Только Боря усмехнулся.

«Вот это любовь!» — заметил внутренний голос: «А не все эти попсовые показательные венчания на месяц».

Тогда сантехник четвёртой категории первый кус распробовал, пока оба сожители сыпали комплиментами друг другу, а пёс подвывал, попрошайничая.

Но едва начал наслаждаться вкусом, как телефон зазвонил. На динамике подсветилось «Лапоть».

«Давно с ним не разговаривали», — прикинул внутренний голос и Боря вышел в коридор, сожалея, что не успел второй раз укусить. Уж больно вкусно и нежно. Таких рулетов с плотным слоем мака не продают по кондитерским магазинам. Даже жевать не надо. Сам во рту тает.

— Здорова, Лапоть, — едва успел прожевать Глобальный. — Какими судьбами?

— Боря, дело есть, — не стал долго рассусоливать напарник Шаца. — Хату продать надо. Трёшку. Миллионов за пять. Там есть мой интерес. И ты в обиде не останешься. Ты же по этим риэлтерским делам теперь в теме, как я понял. Вот и думай.

Не успел Боря удивиться, как Лапоть адрес назвал. А тот пуля в пулю совпадает с тем, что назвала Яна прежде.

«Как-то это подозрительно», — прикинул внутренний голос.

— Давай я загляну, проверю, — ответил Боря, уже понимая, что дело не чисто. И тут же поинтересовался. — А ключи у кого от квартиры взять? Или там хозяева?

— Будут тебе ключи, не торопись, — ответил совсем странно Лаптев. — Ты по району пока прикинь, обстановку посмотри, что да как там разузнай. За сколько по сути продать получится. Как быстро. Детали нужны. Сечёшь?

— Ну детали будут, — пообещал Глобальный, пытаясь понять, что может связывать Яну и Лаптя.

Выходило, что только Антон.

«А раз Антон сидит, то на зоне что-то странное твориться начинает, раз хаты раздают направо-налево», — заметил внутренний голос, пока Боря к столу вернулся, чтобы доесть рулет.

От такого угощения не отказываются.

Но только второй раз укусил, как снова телефон зазвонил. А там на дисплее ещё более неожиданное высветилось — «Моня».

От подобной наглости Боря даже закашлялся. Зоя тут же подскочила и пообещала молока принести. Так как горячим чаем залпом запивать особо не получалось.

— Моня? — удивился Боря, вновь выйдя в коридор. — Ты что, совсем берега попутал?

— С чего вдруг? — искренне удивился охранник.

Он же продавец-консультант. И в ответ даже матами сыпать не стал.

— Как с чего? — не понимал всей ситуации Глобальный. — Вы меня на пару с Нанаем обокрали, а теперь тебе наглости хватает звонить мне?

— Борис Петрович, ты муку-то не мели, не кокаин, — обозначил свою позицию сотрудник. — Ты же нас на работу взял. По-человечески с нами обошёлся, трудоустроил зэков, авансы, отпускные, больничные обеспечил, полный пансион. Мы не крысы. У своих не воруем.

— А магазин тогда кто обнёс? — резонно спросил Боря.

— Да что б я знал! Я же его собственными руками удавить готов! — воскликнул Моня. — Но это не Нанай. Он со мной тут. Хоронимся от мента одного дикого. Самка его половозрелая власть почуяла. А флюиды Наная проигнорила. Они оказываются с жопой не мытой плохо сочетаются. Вот и попали мы в просак. Нанай так поглубже. А я так, торчу за компанию как иной чирь.

— Так, погоди. Я вообще ничего не понимаю, — признался Борис. — Так это не вы магазин обнесли?

— Вот ни разу не мы! — донеслось от Наная. — Но я косяка даванул. Это да. Расхлёбываем теперь. Но ты не переживай, Борис Петрович. Мы как выберемся потом без выходных отработаем всё!

Телефон вновь Моня перехватил, добавил:

— Боря, чисто по-человечески прошу, продай тут хату одну. Мы как с долгами рассчитаемся со сделки, сразу на работу и подскочим. А там уже обо всём побормочем. Не телефонный разговор всё же. А пока адрес квартирки зашипи. Чем быстрее продашь, тем быстрее в долю войдёшь.

— Ага, шефа мы без мороженного не оставим! — заверил Нанай.

И Моня воспроизвёл адрес той же квартиры, которую Боря уже досконально запомнил. А ещё понял, что это смежная квартира с квартирой Степаныча.

Тут-то Глобальный и припомнил, что жил в ней один мужик скверный, что в округе стариков кидал.

«Хрунычева квартира, выходит?» — озадачился внутренний голос.

В третий раз присев за стол, Боря взялся за уже остывший чай и рулет. И не говоря и слова, слопал два куска. Попутно в голове формировалось понимание, что три разных человека предлагают ему под различными предлогами продать одну и ту же трёхкомнатную сталинку. Но ни один не предлагает дать от неё ключи, чтобы зайти и проверить, что там как.

«К тому же ни один не заикнулся о документах. А значит, что-то нечисто», — включил сыщика внутренний голос.

Вскоре Боря уже сам набирал номер и вёл разговор:

— Аглая, привет. Ты свою половину собрала на ресторан?

— Ещё нет, — ответила риелтор. — Дай мне дня три-четыре. Хорошо?

— Хорошо, — как бы выделил время Глобальный и тут же разговор в нужное себе русло пустил. — Слушай, а пока я жду, можешь квартиру пробить? На кого записана и всё такое.

— Конечно, Борь. Говори адрес.

Адрес прозвучал в четвёртый раз.

Степаныч, что сидел рядом, даже присвистнул.

— Так это Никиты Сергеевича же адрес, — добавил он, когда Боря снова отключил связь.

— Да, — добавил Глобальный и без тени сомнения потянулся за третьим куском, так как Зоя уже начала угощать истекающего слюной Боцмана. А тот и так толстый.

— Держи, мой сладкий. Только остыл, — проворковала Зоя Ивановна, подкладывая кусок в собачью миску на кухне.

Определённая дистанция между собакой и хозяйкой все же была. Общались через посуду. Но ротвейлер слопал лакомство ещё до того, как кусок опустился в миску.

— Он же сидит, — напомнил Степаныч тем временем за столом.

— Скорее всего сидит, — предположил Боря, вообще не понимая, как к этому всему относится.

Ситуация прояснилась только сорок минут спустя, когда перезвонила Аглая.

— Слушай, ну квартира, как квартира, — сказала она. — На балансе мэрии. У прошлого хозяина по статье конфисковали. Все права принадлежат городу. Чистая продажа. С аукциона. Купить хочешь?

— Да теперь и не знаю, — усмехнулся Боря. — Спасибо, Ага. Позвонишь, как будешь готова к сделке?

— Спешу как могу, Борь.

Боря снова посмотрел на идиллию в отдельно взятой семье. Степаныч на диване рядом с Зоей присел и держал её за руку. А та улыбалась широко, открыто.

Они рассказывали о своих планах. Загранпаспорта им уже готовят. Кому в первый раз, кому новый. Чтобы с чистого листа начать и все-все страницы заполнить штампами. В кругосветное собрались. На пару лет точно. Не вернутся, пока все страны на контурных картах мира в своих головах на закрасят.

«Ну или через неделю вернутся, как только обгорят», — тут же добавил внутренний голос: «Кто этих стариков знает?»

Когда речь о путешествиях зашла, тогда (и только тогда) Боре и подсказали, что с собакой ему теперь решать вопрос. И с котиком. А на всё это время дом хоть сдавать может, лишь бы в убытке не стоял, а сам себя обеспечивал.

Но несмотря на обременение многострадальной судьбой Боцмана, самому Глобальному жить здесь хоть до самого возвращения разрешили. А если сдавать не хочет, то только за платёжки пусть сам беспокоится.

Глобальный только улыбнулся.

— Я вас понял. Всё будет сделано, не переживайте.

Хороший был рулет. А теперь Степаныч сидит в свитере новогоднем с оленями. Про жену за час разговора ни разу не вспомнил. Зоя в домашнем, вроде пижамы, бегает по дому без стеснения, но при этом ни одного намёка на секс. Даже в шутках уже нет ничего пошлого. Ушло всё из неё, выветрилось, как будто форточку открыли.

«Вот и верь после этого, что люди не меняются», — добавил внутренний голос: «Они — отличная пара, Борь. Зоя уже не похожа на женщину Робин Гуда, которая брала у богатых и давала бедным. А Степаныч вообще словно снова в жизнь поверил. Теперь ему есть ради кого жить и кого радовать. В могилу не торопится. И это прекрасно».

Боря понимал, что оба рады его видеть. А значит, он всё для них сделает. Это не обсуждается. Ну а что животных теперь снова определять, так это его проблемы. Это ведь он первым их подкинул. Хорошо ещё, что на месяц-другой руки развязали. Да и Шац вскоре вернётся, только рад будет старому приятелю.

«В общем, всё, что не делается, всё к лучшему», — подытожил внутренний голос: «Что ещё старикам надо, как не забота и понимание?»

Или как говорит Коба: «обещать и любить денег не стоит».

Тепло распрощавшись с парочкой в возрасте, Боря уже собрался в квартиру Хруща ехать, чтобы хотя бы снаружи обстановку оценить. Внутри там всё могло быть совсем иначе, чем в день, когда всё вокруг в коробках было.

Статья Хрущу подразумевала срок с конфискацией личного имущества. И либо он этого не понял, либо всё прекрасно понимал, когда спокойно ставил на кон то, чего давно нет. И ему верили. Он же в свою очередь мог выиграть вполне конкретные вещи, которые позволяли жить на зоне ещё лучше.

Только Боря задумался в этом направлении, как Аглая позвонила:

— Борь, в мэрии аудит. И ту квартиру на аукцион выставляют. А желающих нет. Понимаешь, что это значит?

— Что можно взять со скидкой? — прикинул Боря.

— Да! И очень большой. Мэрия дефицит бюджета затыкает. Мэр проворовался. До половины стоимости скосит, если наличными внести. Ты в игре? У тебя есть деньги?

— Есть, — ответил Боря и немного подумав, добавил. — А если взять трёшку и двушку рядом через стенку, а потом ремонт сделать, то как пятикомнатную потом можно продать?

— Всё можно… если осторожно, — ответила довольная риелтор, которая однажды будку от шаурмы как однокомнатную квартиру-недвижимость продала.

Как говорится, был бы спрос.

Обсудив ещё пару моментов, Боря уже вёл автомобиль в город. Как вдруг позвонила Лида.

— Боря, не хотят меня переводить, — тут же пожаловалась официально вернувшаяся девушка с брекетами. — Говорят, что филфак и мед это не одно и то же. И если хочу поступать, то надо на первый курс идти. И весной ЕГЭ сдавать. Снова. А я уже и не знаю, хочу или нет.

— Так это… это самое… — попытался осмыслить и эту информацию Боря. — А от меня то чего требуется?

— Работу мне найди до весны. Ну или подработку, — тут же попросила Гусман.

— До весны, считай, месяц остался, — напомнил Боря, прекрасно помня, что у самого планов на весну столько, что хоть вообще спать не ложись. — Давай я тебе просто денег подкину. На пару месяцев, так точно хватит. И котика. Считай, за содержание Демона получишь. А то я пристроил его в хорошие руки, а они уезжают.

— Боря, мон шери. Я девочка взрослая и о котиках сама позаботиться могу. Но в отличие от меня, он должен что-то есть, — напомнила обладательница синих глаз и папы с погонами военнослужащего, который в принципе и обеспечивал её вольготную жизнь все предыдущие. Но теперь был далеко и обманут. — Сказала, что работать хочу. Значит, хочу!

— Так и кем тебя устраивать? — попытался зайти с другой стороны Боря.

— Ой… я не знаю, — призналась Лида.

Тогда Глобальный припомнил другие слова Кобы: «Не будь чересчур твёрдым — сломают; не будь мягким — согнут».

— Тогда мне нужно это обмозговать, — добавил он и тут же положил трубку.

Пальцы уже набирали номер продюсера. За советы тот денег пока не брал.

«Ну и страховку новой партии товара обсудить было бы неплохо», — прикинул внутренний голос.

Но Коба вместо совета сам начал проблемами засыпать:

— Борис, они обезумели!

— Кто? — уточнил сантехник.

— Те, кто сдают студию. Качество звукозаписи, как под тазиком в бане, а аренда в час как в лучших московских студиях. И на последующие часы никто скидок не даёт. А знаешь, что это значит?

— Что надо найти новую звукозаписывающую студию? — скривился Глобальный.

— Да, но не в Новосибирске, — тут же поставил ещё одно условие Коба. — Мы же на такси туда-сюда ездить замучаемся. Пусть сидят в каком-нибудь подвале и сами записывают как хотят. Дешевле будет.

— То есть нам надо построить собственную звукозаписывающую студию? — уточнил Боря.

— Вот именно! Хоть из-под земли, но придётся достать!

При упоминании подземелья сантехник невольно вспомнил подвал, где впервые повстречался с группой Романа. Подпольными рокерами из сферы андерграунда.

— Баш на баш, Моисей Лазаревич? — тут же улыбнулся Глобальный.

— В смысле?

— Я нахожу помещение и обеспечиваю запись в ближайшие месяцы с нулевыми тратами для группы, а вы… — тут Боря сделал паузу и вдруг выпалил. — Берёте в группу девушку-солистку.

— Я так понимаю, вполне определённую девушку? — тут же уточнил Коба, так как обладал аналитическим мышлением, как и всеми правами на группу.

— Всё вы правильно понимаете, — усмехнулся Боря и свернул с маршрута в сторону спального района.

С некоторых пор Коба он мог в одночасье выгонять людей из группы и набирать новых по своему усмотрению по условиям контракта. Новокуров после проволочек с записью альбома был у него на коротком поводке и даже не дёргался, чтобы не нарваться на крупный штраф.

А если солист не дёргался, гитарист, басист, клавишник и барабанщик вообще помалкивали. Правда не долго. Не особо горя желанием переезжать в далёкий захолустный город, при первых же проблемах со звукозаписью, они просто покинули группу полным составом, за исключением солиста, едва услышали, что теперь в группе и так лишённых концертов и перспектив будет ещё и девушка солировать. Имея предыдущий негативный опыт в истории группы, люди просто не выдержали и сбежали.

Так у Кобы остался лишь Новокуров и права на группу. Что было одинаково бесполезно без прочих участников. Но это будет позже.

А сейчас сантехник ехал в спальный район. Там среди хрущёвок с большей долей вероятности всё ещё покоилась старая репетиционная база в помещении заброшенного бомбоубежища. То по сути было настолько заброшено, что скорее представляло собой немного огороженный от остальных коммуникаций подвал под домом.

Если в прошлый раз Борю вёл сюда Роман пешком через дворы, то с автомобилем пришлось поискать, где поближе припарковаться. Но уже ближе к ночи, когда тьма овладела городом, Глобальный безошибочно вышел к потёртой двери со словами «нет войне!» и 'даёшь панк-рок!

Толкнул — открыто.

Тёмный, мрачный подвал пришлось подсвечивать телефоном. Так как лапочка у входа перегорела. Но само помещение никуда не делось. Как и плесень на стенах, лужи под ногами и обшарпанные, обломанные ступеньки, что вели почти на два этажа вниз.

Лофт на любителя был сыр, мрачен и свет остался лишь в основной просторной комнате, где Боря всё же обнаружил четверых патлатых пацанов.

Присмотрелся. Провода всё ещё валялись на полу, протянувшись через всю комнату и за безопасностью по-прежнему никто не следил, потому как один узелок стоял практически в луже из воды, что накапала с потолка.

Боря всмотрелся в остатки брошенной Романом группы. Рослый гитарист Кинг-Конг вяло теребил расстроенные струны. Барабанщик Монах стучал по тарелочке и не в так повторял «я звезда, а ты пизда», басист Лютый спокойно пил пиво на стуле, вообще забыв гитару дома, так как ночевал у подруги, а клавишник Дичь беззастенчиво потреблял чипсы, хрустя над старой ямахой и вдоволь обсыпая её крошками.

«Судя по виду, перспектив — ноль», — подытожил внутренний голос.

— Здорова, пацаны, — вышел из тени Боря. — Как репетиция?

В плане декораций ничего не изменилось. Всё та же разруха, пыль и грязища. Группа даже в осадок выпала, удивившись, что к ним кто-то ещё зашёл, кроме арендодателя.

Поговорив с ребятами минут десять, из которых те половину костерили «Романа-предателя», Боря попросил номер владельца помещения и уже собирался покинуть здание, но тут на ум пришла идея, как можно ещё сбавить цену на аренду.

— Слушайте, пацаны, а хотите новую студию? С бесплатной возможностью записываться, — тут же подогрел их интерес Боря и посвятил в свой план.

Слушали внимательно. Как в тот раз, когда сочинил ребятам первую песню на коленке.

Значит, исполнят в точности.

Глава 26 Музыкальный удар

План был прост, как сапог. И так же туп, но имел право на существование.

По его замыслу, ребята уходят из подвала как обычно, но оставляя систему на пределе нагрузки. А дальше либо короткое замыкание с задымлением, либо сразу пожар. Только без прямого поджога. Чтобы не обвинили ни в чём конкретном, если вздумает проверить комиссия.

«Не хватало ещё статьи за поджог», — добавил внутренний голос, пока Боря помогал парням выносить оборудование из репетиционной точки.

Группа погрузилась во внедорожник и Глобальный, тщательно сверившись с деталями, остался доволен. Люди в доме от пожара не пострадают. Нет пересечения в линиях коммуникаций. Всё изолировано, отдельный вход-выход, торцевое расположение.

Боря быстро развёз всех по району и взяв номер телефона владельца помещения у Кинг-Конга, удивился тому, что у группы нет ключей от помещения.

Замок на входной двери от непосредственного бомбоубежища вообще отсутствовал. Так как не было никакого смысла наваривать дужку. Многотонную дверь могли открыть или закрыть лишь несколько человек совместными усилиями. Но никто на памяти ребят ни разу этим не занимался, а в проржавевших пазах уже скопилось столько грязи, что дверь могла вообще не сдвинуться с места.

И всё же Боря вернулся в помещение. Уже один, чтобы всё-всё обстоятельно проверить. Хотя бы для того, чтобы понять, почему отсюда не воровали аппаратуру? Ведь могли войти кто угодно: хоть дети, хоть бомжи, что должны были проникнуть в манящую темноту подвалов хотя бы в поисках тепла.

Оказалось, что внутреннюю запорную дверь можно было закрыть, достаточно вычистить мусор и смазать. Механизмы старые на вид, но не окончательно проржавевшие.

«Подкрасить и порядок», — заметил внутренний голос: «А наружная простая дверь видимо слишком неказистая, чтобы появлялось желание проверить, что за ней».

В плане ремонтно-восстановительных работ сложнее было выводить грибок и плесень, вентиляцию зачищать и все-все до одной трубы менять. Но в этом опыт есть. Разберётся. А вот первоклассное качество звука в бомбоубежище никто не отменял.

Слушая капли, срывающиеся с потолка в лужи, Боря быстро понял, что филигранного процесса можно достичь из-за почти вакуумной тишины, которая могла наступить в помещении, когда закроют дверь и избавятся от гула в трубах. Даже на стены наращивать ничего не придётся. Оформление в стиле «каменный лофт» — как плюс.

Помещение почти на двести пятьдесят квадратов, где не только студию можно сделать с отличной изоляцией из-за толстых стен и массивной двери на входе в само бомбоубежище, но ещё и комнаты отдыха устроить или любые полезные помещения от саун до спортзалов, что одно время и практиковали в подобных помещениях в «девяностые», пока процент спортсменов на выходе стал меньше, чем процент заболевших сифилисом и триппером.

«Как следствие, только горе-рокеры и выжили, — подкинул ещё одну версию внутренний голос: 'А бомжи сюда носа не кажут из-за конфликта с ними».

И всё же удивляли два момента. В помещении не было ни одного таракана, словно тех травили каждый день. Писка мышей сантехник тоже не слышал. Как не обнаружил и следов жизнедеятельности грызунов.

— Неплохо, неплохо, — бормотал Глобальный, распевая букву «а» и слушая эхо. — А… аа… а-а-а…ААА!

Боря уже представлял, как общается с владельцем помещения о цене по утру после того, как уедут пожарные машины, но тут в голове пришла ещё одна идея. Очередной отражённый звук был до такой степени похож на женский стон, что сантехник смекнул — можно же снять порнофильм ужасов!

Обшарпанные стены, завешанные постерами рок-чудовищ, обшарпанная цементная стяжка, обнажившая кирпич, провода, чёрные и зелёные пятна. Ужасы, одним словом!

«А это значит, что? Только то, что в таком помещении до ремонта можно и нужно снимать фильмы с соответствующим контентом. Только не с косой или ножом в руке, а чем-то помягче и потеплее», — уточнил внутренний голос.

Улыбнувшись, Глобальный в первую очередь подумал о Диане. Пока помещение не выгорело, фон может пригодится. А если ей всё равно на чём зарабатывать, лишь бы в паре с ним, то хотя бы вложения в стройматериалы с ходу окупить может.

Только связи в бункере не было. Ни палочки. Пришлось подниматься на улицу и звонить оттуда. Стоя у обшарпанной внешней двери, которую терзал ветер, Боря нашёл контакт, тыкнул кнопку с названием «режиссёр xxx-фильмов», что совсем недавно была обозначена как «чёрненькая со спортзала».

— Дина? — уточнил сантехник, словно мог ответить Эмир Кустурица.

— О, ты сам обо мне вспомнил? — удивилась та, в кой то веки пропустив то, что назвал её не полным именем. — А я как раз думала о тебе. Мы ведь ответственно за тех, с кем переспали.

— Дина, сконцентрируйся! — тут же направил её в правильном направлении Глобальный. — Ты хотела фильм снять. Помнишь?

Ветер шумел на входе такой, что хоть сейчас для хоррора звуковые дорожки записывай.

— Конечно, хотела. А что? Ты уже созрел?

— Я нашёл подходящее местечко, — уточнил Боря, не горя особым желанием раздеваться среди голых стен, но всё же внутри было тепло, а с горячей женщиной даже до утра протянуть можно, не замёрзнув.

— Так под «Стерва и сантехник-2» любое место — подходящее. Был бы сантехник, — объяснила она. — Готов?

— Ну допустим, да.

— О, это так волнует! — тут же обрадовалась она. — Чую, смазку можно больше не заказывать.

Боря мгновенно пришёл в себя. Ведь судя по предложению, его ждали где-то там, тогда как он готов был лишь здесь и сейчас. Как и положено звезде.

— А что, если не сантехника снимем, а ужасы? — предложил он с ходу. — Ну, порно-триллер какой. Или ужастик.

— Как это? Зачем? — не врубилась Дина.

— Ну, когда мрачно всё. Гнетуще! — добавил Боря. — Есть спрос на такое?

— В стиле Хэллоуина? — немного подумала режиссёр одного фильма в стационарном режиме и тут же подскочила. — Конечно, есть спрос! Ты хештег #ГлобальныйЧлен в интернете-то видел? У тебя по всему миру поклонники. Некоторые даже иронизируют, что лучшую режиссуру можно было отдать штативу. У нас же план съёмок за полтора часа так ни разу и не сменился. Но… было весело. И люди оценили.

Глобальный лишь покачал головой. Название хештега, конечно, интриговало. Но вводить в поисковик было ссыкотно.

Запоздало вспомнил, что по телефону его кивка не видно.

— Не до глупостей мне, Дин, — заметил он. — Так что, будешь снимать? Пока время есть. Ты там про какую-то монетизацию говорила. Я же в доле должен быть, так?

— Конечно, хочу! Конечно, будешь в доле! — отозвалась со звоном в голосе Дина. — Но почему в феврале-то? Где ты в октябре был? И где я тебе зимой тыквы найду? Маскарад, опять же, наводить надо. У меня ни костюма зомби, ни масок, ни макияжа. Даже зубов вампира вставных нет.

— Раньше негде было сниматься, — напомнил сантехник. — Не в богатых же домах загородного дома. Это — попса. А теперь есть. Место такое, что сразу видно — сталкеры ебутся. Ну или выжившие. А какие сталкеры не выжившие? Да?

— Да, но… — попыталась возражать Дина.

— А грим на лицо нанести — плёвое дело. Штукатуркой со стены хотя бы, — прикинул сценарист без сценария следом. — Короче, время до утра есть. Успеем? Только без тыкв давай. На голом энтузиазме. Буквально. — И тут Боря вспомнил фишку детства. — Кстати, если штукатуркой кожу помазать и золотинкой потереть, то отличный синяк получается. Мы это так лет в восемь во дворе забавлялись. Бери на заметку. Ну и шоколадку возьми в такой обвёртке, пригодится. Работы на всю ночь, считай. И попить захвати, а то у меня даже чая нет.

От подобного развития сюжета Дина даже зависла. Шоколадки, какие-то, словно на пикник зовёт. За окном давно темнота. Вьюга дует так, что крышу хрущёвки слышно. И теплее не станет. Но в чернявой голове уже сценарий набрасывается, а ноги носки потеплее напяливают, пока в сумку реквизит летит. Камера то с утра заряжена. А для света удлинитель всегда рядом.

— Записывай адрес, в общем, — добавил Боря, это моменты с частностями вообще упустив из виду.

«Все нормальные люди давно клипы на телефоны снимают. И выкладывают вертикально. Для таких же…ценителей», — пробурчал внутренний голос.

— А там мебель есть? — спросила Дина, обрадовавшись после того как поняла, что это в соседнем доме. Даже такси вызывать не придётся.

А пока ауру загадочности напустила — приедет или откажется? Сама больше гадала, какие трусики лучше всего в мрачноте носить. Красные или чёрные?

«А может, вовсе не нужны?» — ещё подумала Дина: «Мол, нечисть спёрла или вампиры свистнули. Должны же быть среди сосущих свои извращенцы».

В то же время задаваясь вопросом — нужны ли кровати, Боря пока понимал, что готов предоставить только стул, оставшийся от группы. Его точно можно приспособить под съёмки.

«А что? Чем не мебель?» — вопросил внутренний голос и тут же добавил: «Конечно, если не боишься заболеть или забеременеть, просто присев на него».

— Найдём! — добавил сантехник и отключил связь, пока не передумала.

«С женщинами долго рассусоливать нельзя. Иначе начинают в Израиль мигрировать или в Питер отчаливать. А с теми, с которыми короткий разговор, удачно получается — беременеют сразу. Раз Дине надо, может и на такси приехать», — добавил внутренний голос: «Если ехать самому, то желание сниматься может пропасть. С актёрской харизмой всё-таки шутить не стоит».

Боря кивнул. Точно!

К тому же уши на ветру замёрзли, а доктор говорил беречь их пуще жизни.

«Дина если захочет, то хоть ночных грузчиков наймёт. Они круглые сутки в нашем городе работают. Каждый день в году и вообще без выходных. Бытует мнение, что даже не пьют», — снова добавил внутренний голос: «Но это уже как характеристика у Романа Новокурова для любого резюме. Мол, работать не любит, но старается. Пьёт много, но с отвращением».

Боря снова кивнул. Ради кого он тут старается, как не ради его группы? В кой-то веки рыжий мать порадует возвращением на Олимп славы. А если один Новокуров в семье в люди выбьется, то и других подтянет.

«Но почему-то первый шаг опять от старшего брата зависит, чтобы у младшего всё на мази было», — напомнил внутренний голос.

Пришлось вновь вниз по ступенькам топать и снова аудит утраивать. Впрочем, свет есть, а где свет и стул — там уже сцена. Всё остальное — в голове.

Одежда рабочая есть, это немало. Если на фильм не наснимают, то на клип точно за ночь хватит. Всё — монетизация. А при удачном раскладе хоть комнату под ужасы оставляй в старом антураже. И снимай там, что хочешь. Это если не удастся договориться с арендодателем насчёт выкупа и в сторону аренды свернёт.

Боря уже начал шаги считать по помещениям, прикидывая где студию оставить, а где звукозаписывающий кабинет выделять и репетиционную точки выставлять. Как неожиданно для себя на новую комнату наткнулся. Та в неосвещённой части помещений оказалась. Наткнулся на неё лишь потому, что с фонариком на телефоне всё принялся до метра измерять.

— Интересно-интересно, — обронил Боря, приглядываясь к новой локации.

Возвращения хозяина среди ночи он не боялся. Всегда можно заявить, что искал с ним встречи, а ребята пораньше ушли. А вот комната та тайная на щеколду была закрыта. Приняв её за санузел, Боря вдруг вспомнил, что уже был в санузле. Тот рядом с сауной заброшенной располагается. Чёрной как изба похоронная.

«Всё от того, что вагонка потускнела. Не шлифовали её тьму лет, а лаком не покрывали вообще никогда» — проворчал внутренний голос: «На гроб уже похожа».

Открыв щеколду, Боря без всякого страха вошёл в помещение. Вряд ли там трупы складированы. Был бы запах. А там довольно сухо. Ни одной лужи. Потому что труб в помещении нет. Зато полно ящиков. Вдоль стен от пола до потолка стоят.

Заинтересовавшись, Глобальный подошёл к ближайшему ящику, приподнял края коробки. Если уж пошёл по пути сокращения трат, то спалить что-то полезное и чужое — последнее дело.

С большим удивлением сантехник из коробки вдруг… член достал. Латексный.

«ЧТО ЗА⁈» — возмутился внутренний голос, пока Глобальный вновь в коробку углубился и следом вибратор достал и анальные шарики в упаковках: «Не, ну походу с реквизитом уже можно не парится».

Боря уже собирался забыть о грузе и выйти из странной комнаты, но вдруг понял, что уже видел такие анальные шарики. На прилавке. В СВОЁМ МАГАЗИНЕ. Партия особая, с блёстками внутри. Не перепутаешь.

Вновь забежав в комнату, Глобальный принялся ревизию проводить. А там все коробки — краденные. Причём краденные у него с Яной. Которые он ещё ранее позаимствовал. В меньше степени у Антона, в большей у Пахома. Тем обоим по жизни не пригодились.

Но тут кармический круг замкнулся и краденное украли, а теперь снова нашлось. И то ли снова кради, то ли в полицию заявляй — не ясно!

Первым желанием было Яне позвонить. Но вспомнил о том, что та уже квартиру фиктивную сватала. Тогда захотел Егору позвонить, но поздно уже. Спит наверняка. Асемья большая. Разбудит ещё кого-нибудь из трёх дочерей. Или одной жены, но это даже втройне опаснее.

И Боря задумался.

— А кому звонить-то? Моне с Нанаем? — спросил он у тишины и вдруг расслышал шорох на ступеньках.

Кто-то явно спускался в бомбоубежище.

Решив, что на крылья ветра прибыла Диана, Боря пошёл встречать.

«Оборудования, наверняка, немало тащит», — подсказал внутренний голос.

Но ещё издали в ареоле света от фонарика телефона разглядел мужские ноги и мужика с коробкой. Лица не видно, но зимние ботинки уже можно разглядеть.

Боря тут же в темноту шагнул спиной, притаился. Большинство света в помещении погашено, чтобы пережить ночь. А снять и при свечах можно. Правда, о свечах Дину предупредить забыл. Но если обладает чутьём ответственного режиссёра, догадается. Должна же Вселенная что-то шептать уникумам на ушко!

Но Вселенная молчала. А вот шаги продолжались и эхо усиливалось. Незваный гость периодически останавливался и один за другим включал все выключатели.

«Бля-я-яшечка, а вот и вор!» — подстегнул воображением внутренний голос, пока Боря ощущал адреналин по телу: «Вот это повезло. Но не всем…. Сейчас-то мы его и уконтропупим!»

Тихо взяв единственный стул в помещении, Боря спрятался за перегородкой и притаился. Свет приближался. Затем мелькнули зимние ботинки в его ореоле за поворотом. После чего кто-то хмыкнул, когда не удалось включить очередной светильник и продолжил путь.

Больше ждать Боря не стал. Едва показался лысоватый затылок, как занёс стул и со всей дури огрел им грабителя. От чего тот выронил коробку, а следом и сам свалился на неё с возгласом:

— Ох… них!

Рухнул груз. Упал грабитель чужого имущества бездыханным. Улетел фонарик, разбившись вместе с телефоном о стену.

— Получил, пидорас! — воскликнул довольный Боря, уже подбегая и включая свой дополнительный свет с телефона, чтобы ошарашить и добить, если что.

К его полной неожиданности, на полу щекой в луже валялся Егор. А очередная коробка продукции из секс-шопа не оставляла сомнений, кто крыса в компании.

— Егор, мать твою за ногу! — даже растерялся Боря, не ожидая такого удара в спину. — Чего тебе не хватало-то? Я тебе мало обещал⁈

«Он ещё и приехал на микроавтобусе, наверняка. Во наглый!» — добавил внутренний голос.

Ответом вдруг стал треск в стене. Боря поднял голову, принюхался, включил ближайший выключатель и тут же об этом пожалел. Если до этого провод хрустел, то с новой порцией света начал искрить и чадить. Повалил едкий дым оплавленной пластмассы.

— Как не вовремя-то! — припомнил о своём плане по приобретению подвальной недвижимости Глобальный, который вдруг начал осуществляться с поразительной скоростью.

Коротнуло. Свет вдруг полностью погас, а дымом заволокло все помещения, так как вентиляция и без света не работала, в отличие от диффузии по законам физики. Дым в закрытых помещениях шуток не любит.

Даже не думая о коробках, Боря майку на нос натянул, Егора за руки подхватил и быстро потащил к выходу. Только дурак будет нести на руках. Ясно же, что наглотается. А так и самому легче. Меньше устанет.

Если вначале дым и воспринимался как нелепая условность, то быстро начал досаждать лёгким. Когда сантехник дотащил тело до стальной двери толщиной в десятки сантиметров, лёгкие уже безжалостно горели, а кашлял он так же, как чахоточный. Проблема заключалась в том, что на ступеньках Егора пришлось уже подхватит на руки. А дым, паскуда такая, только начал подниматься вверх из-за сквозняков. Сердце в панике забилось быстро-быстро, а чтобы жизнь точно мёдом не казалась, Боре глаза защипало.

Плача как от лука с грядки, Глобальный закинул Егора на плечо и придерживаясь за поручень, старался меньше дышать и быстрее двигаться.

Сорок ступенек на свободу показались вечностью!

Два с половиной пролёта он словно вообще не дышал, на одном дыхании. Но ещё как дышал! И постоянно казалось, что вот-вот голова закружится, тогда рухнут оба, задохнутся и нелепая смерть будет ржать над ними.

А по Ту сторону претензий уже нет.

«Брось его», — сначала робко предлагал, а на последних ступеньках так просто настаивал внутренний голос: «Брось и спасёшься! Ты что, совсем дурак? Он тебя обворовал, а ты его спасаешь? Ну ты и дебил!»

Глобальный, остро желая выплюнуть лёгкие вместе с горькими клубнями ваты в бронхах, старался не слушать. Только тащил и шагал.

Тащил и шагал.

Когда Глобальный понял, что стоит на снегу, он ещё долго не мог надышаться. Только тело бросил и на колени устало свалился. Пот стекал по лбу гроздьями. А перед ним стояло какое-то зыбкое марево и водило чёрным пятном с двигающимся огоньком.

— Боря, смотри в камеру. Мы уже начали, да? Боря, почему ты так хрипло дышишь?

Сантехник устало свалился в снег лицом, вдруг осознав, что совсем не может дышать.

— Борь? Боря-я-я! — звучало уже где-то не периферии, но что-то подсказывало ему, что съемок на сегодня уже достаточно.

Жизнь порой сама по себе неплохо заменяет ужасы. А затрахался он как следует ещё до первого дубля.

Глава 27 Встречный-поперечный

Капитан Кишинидзе не любил нестыковки. Зато очень уважал кинематограф. И всё же больше всего нестыковок было именно в нём. Но если с западным кино всё давно ясно — госзаказ. И русские — пьяницы, и зима у них постоянно, и живут с медведем вместо собаки на коротком поводке. Не люди, а русские, одним словом. То, что делать с отечественным кинематографом?

Нестыковки в нём были другого уровня. В основном финансового плана. Так показывая среднестатистическую российскую семью, зритель видел сугубо средний класс, не существующий в стране в принципе вне планов и показателей на бумаге. В мире же в целом это была скорее искусственно поддерживаемая тонкая плёнка в пару процентов населения. Когда не элита и не бичи. Но с таким достатком, что даже не всем москвичам потянуть, не то, что провинции.

Так продавцы, учителя, врачи или таксисты никогда не жили в фильмах и в сериалах в однушках или студиях. Студенты не ютились по комнатам в общагах, рабочие не знали кровати в хостелах и хосписах. Но все как один предпочитали обитать в загородном доме на триста квадратов. А если им нужно было обитать в городе, то порой это были даже двухуровневые квартиры, «чтобы как на западе».

Никакой логики у сценаристов, какая при этом квартплата за подобное помещение приходила обитателям, не посещала ни одного режиссёра, что снимал это непотребство. Почёсывая эго, он лишь не забывал включить в картинку бассейн у дома, столовое серебро или фарфоровые блюдечки на чаепитие.

— Ты охуел, что ли? — хотел кричать ему в этот момент Кишинидзе. — Я в последний раз столовое серебро в ювелирном магазине видел! И лежало оно подальше, пылилось. Потому что нахер никому не нужны эти понты!

Но ни режиссёр, ни сценарист не слышали, продолжая катать главных героев на автомобилях премиального уровня в магазин за клубникой и кефиром. А если те каким-то чудом попадали в общественный транспорт, то главный герой ехал в лучшем случае с одним кондуктором. И всё на фоне бизнес-центров вдали. И розеток с зарядкой для их айфонов вблизи.

О горячей любви отечественного кинематографа к зарубежным брендам стоило сказать отдельно. Но Кишинидзе молчал. Достаточно того, что сценаристы, режиссёры, актёры и словно сам госзаказ в противопоставлении западу стремился показать шик, где за каждую сцену словно сражались пьяные Знайка с Незнайкой, разливающие краски по всей округе. Всё вокруг в кадре, (где не снимался Серебряков), всегда было ярко, красочно, сочно. Хоть бери и питайся картинкой, когда в холодильнике шаром покати, а на столе копятся платёжки за газ, свет и отопление, (чёрт бы побрал ту зиму!) и рост тарифов.

Эта последняя графа должна была разорить героев фильмов с подобной квадратурой домов и квартир всего за квартал, а потом можно было снимать ролик о банкротстве частных лиц. Но по сюжетам главные герои находили время на то, чтобы крутить романы, мутить адюльтеры и трахать если не миллиардеров, то хотя бы боссов на работах, пока мучаются душевными терзаниями и порочат тело по ночным клубам, ресторанам с омарами или гоняя на море через раз.

«Но совсем не на фоне Алупки», — даже тосковал по родным видам Арсен, прекрасно зная ответ, почему людям не нравятся русские сериалы.

— Пиздаболия одна потому что! — пылко уверял он Кристину и они переходили на немецкие сериалы, где люди даже среднего класса вели себя поскромнее и жили попроще.

Если бы Кишинидзе спросили, откуда столько нерациональных сюжетов падает на голову героев отечественных современных фильмов, то он бы точно сказал: «все проблемы и извращения только из-за улучшения образа жизни. Сидели бы на кефире, радуясь приобретению нового телевизора и горя бы не знали».

Решение оно же просто как тапочек: живи по средствам. Какая тебе любовница на лексусе в фирме? И в платье от Пьера Кардена, когда ты получаешь тридцатку и одеваешься у узбеков на рынке? (Так как китайцы давно кончились, поднялись по уровню и теперь сами решают, кто на них там работает).

Так Кишинидзе и уверял себя, чтобы не ходить налево.

Какой тебе миллионер-ухажёр, когда ты работаешь от зари до зари, носишь пучок на голове, чтобы спрятать засаленные волосы и домой среди бела дня можешь появиться лишь летом или в гробу?

Так он говорил жене Кристине, когда улыбалась над очередным глупым сериалом про любовь, по которым она пыталась приобщиться к русской культуре.

Единственный вариант при такой жизни, (что не витать облаках, а жить как есть) — замутить с соседями. Ведь встретить кого-то из списка Форбса на спальном районе можно только в том случае, если они решат сразу взять все бесплатные гектары. Тогда и только тогда, богачи оградят их забором и сделают свой город-государство. Предварительно, не выдворяя из него социальных работников и жителей местных спальных районов, чтобы было кому обслуживать.

Вот и получается, что если брать финансовую сторону вопроса российских кинофильмов, то логически главным героям доступны лишь пара лишних поездок на общественном транспорте в выходные дни, шоколадка в гости, хризантемы (желательно нечётного количества) и презервативы «Гусарские», что как известно получаются от слияния ЖБИ и шинного завода, (которые и обеспечивают смазку и поставляют резину).

Так и выходило, что реальность жестока. Она просто убила бы любые приключения на корню. Под салатик и крашенную седину у любовников со вставными передними зубами буйного сюжета, мол, не получится. Потому что выбирать можно только одно из двух — кутёж или плату по ипотеке и погашение кредитов за вставленные зубы.

— А на съедобное бельё я брать микрокредиты не готов, — доносил он свою мысль жене. — Советские фильмы же почему адекватные были? Потому, что цензура была логична. Нет у рабочего человека суперспособностей вытачивать глазами-лазерами детали как у фрезеровщика четвёртого разряда на заводе. Как нет и желания убивать вампиров по тёмным чащобам. Зато есть желание покурить после секса в миссионерской позе. Отсюда и понимание — наш он, с кем не бывает? Вот нет же во дворе зомби с оборотнями в нормальном социалистическом государстве. А есть доярки и плотники, монтажники и строители. В колхозе, в городе, даже в метро. И студенты есть. Повсюду. Потому что не надо им подработками маяться там, где и борщ давно готовить разучились.

— Так уж и разучились? — ухмылялась жена. — А как же развлечения? Они разве не всем доступны?

— Христя, ну какой может быть БДСМ на фоне ковра, когда со стены на участников строго смотрят товарищ Сталин и дедушка Ленин? — распылился муж. — Какие могут быть свингер-клубы по хрущёвкам, когда у одного участника синевой звёзды набиты, а у другой вставная челюсть?

— Но это не всегда правда!

— Да нет никой правды! Искажение одно, — продолжал негодовать супруг. — Вот где коричневые пиджаки? Где усы у женщин в постановке? Почему никто не чешет жопу в кадре? Где прыщавые люди, забитые парковки, самокаты у остановок и разукрашенные матерными словами заборы и стены? Почему в автобусах нет жирных хомо сапиенсов, которые занимают два места? Почему в самолётах не кричат дети? Чему я должен верить? Фантазии? И главное, почему в России на улицах сплошь белые актёры в кадре? Разве мало Голливуд намекает на многообразие видов в науке, культуре и, конечно, же истории?

Глядя на отечественные фильмы про космос, например, Арсен так и не увидел ни одного негра в команде Королёва. Как не присматривался.

— А что это за сериалы, где у Романовых нет ни одного фаворита или друга из Азии? — не понимал он. — Как они там вообще Сибирь покоряли без немецких лыж и палок? Они вообще уверены, что жизнь показывают, когда виды столицы снимают? А где мечети и паломники в метро с казанами и сухой лапшой в пакетах?

В общем, не любил Арсен Кишинидзе российский кинематограф. Как и работать по чужим кабинетам. Но тут пришлось вынырнуть из дебрей мыслей и окунуться в реальность, потому как единственные на его памяти сантехник-миллионер, наконец, дописал объяснительную и протянул листик следователю.

Если начиналась ночь в скромном кабинете Седьмого участка, то закончилась в просторном кабинете Хромова Первого полицейского участка в центре города, куда всем пришлось перебраться поближе к рассвету.

В кабинете сидела группа лиц, заняв все столы и стулья. И только один пребывал в наручниках. Дело близилось к рассвету. Арсен ожидал Сомова на смену, чтобы передать ключи от участка и уже хотел подумать на тему новостей. У них-то всё хорошо и прекрасно, начиная от комментариев с людьми без особых признаков интеллекта на лице и заканчивая постановками в стиле «всё та же, как было. Авось, доживём до завтра».

Но Хромов вчитался в листик и протянул Кишинидзе, не дав додумать. Тот едва впился глазами в строчки, как улыбнулся и вскоре понял — вот же оно всё. Вот она — правда жизни!

— Борь, то есть ты сначала ушатал вора, а потом спас? — спросил недавно повышенный капитан, вновь и вновь удивляясь этому моменту, пока общая картинка всех причастных не сложилась в стройное повествование.

— Ну… да как бы, — ответил Глобальный, глядя как дописывает свои показания Диана на листике. — А что мне его бросить нужно было?

Все писали под пристальным вниманием Хромова: дед-владелец бомбоубежища, Яна, Дина, Боря, сам Арсен, Кинг-Конг, даже Моня и Нанай. Только пожарника не хватало и врача скорой помощи, который и оказал первую помощь сантехнику, вместо кислородной подушки и оделяла, похлопав по плечу.

Потому что каждую скорую помощь почему-то лично не комплектовали Куценко, а мэрия сама решала, что и как кому выделять, чтобы спасать жизни. И учитывая действия мэра, выделала хер да маленько.

А вот Егор Валетов не писал. Принципиально. Он обхватил голову в наручниках руками и низко опустил лицо между колен.

Вор превратился в монумент раскаянья.

— А как ты оказался в бомбоубежище в ночи, ещё и без владельца? — всё же спросил Хромов, чтобы самому послушать эту историю.

— Там же как было, — при майоре полиции следил за словами Боря более пристально, вновь и вновь повторяя одно и то же, чтобы показания сошлись у всех. — Еду домой по району на внедорожнике. Смотрю, микроавтобус мой стоит. А детское время кончилось давно. Сотрудник мой дома должен был спать, жену обнимать. А он… — тут Боря снова посмотрел на Егора, который лишь трагически вздохнул. — … с коробкой показался в свете фонаря. А я присмотрелся, а коробка-то знакомая. Ну, думаю, дай выйду, проверю. Может, картошку какую в подвал тащит? Помочь надо? Я за ним. А там внизу темно. Ветер ещё дует. Не слышно нихрена. Я ему «Егор, Егор!», он не реагирует. Я фонарик включил, за ним ускорился по ступенькам. Не догнал, полностью спуститься пришлось. Заплутал. Смотрю в какой-то момент, а он с коробкой. А там не картошка, а вещи из секс-шопа.

— Нашего магазина для взрослых! — не сдержалась Яна и очень хотела добавить от себя, но Хромов не дал.

Одним взглядом на место усадил.

— Ага, нашего, — кивнул Боря. — Ну я сгоряча стул подхватил и огрел его. А тут дымом вдруг запахло. Я за руки его и обратно потащил. Мы же чего своих преступников не расстреливаем? Жалко. А чужих и подавно. Вор не вор, а человек — прежде всего. Пусть хоть миллиардами ворует, хоть людей десятками режет, лишь бы был сыт и накормлен и доступ к книгам имел, пока какает по расписанию.

Егор снова взвыл, пальцами в редкие волосы впиваясь.

— Уцелели оба, короче, — добавил Боря, носом шмыгнув. — А что на улице было, смутно помню. Очнулся в Седьмом участке, когда Кишинидзе чаем отпаивал.

— Ага, со смородиновыми листами! — добавил уже Арсен, поддерживая своего свидетеля со свадьбы.

В конце концов, пока сюда добирались, риелтор с квартирным вопросом обещал помочь. Чтобы не в общаге сериалы с женой смотреть, а хотя бы в малосемейке голенькими по своему огороженному жилью ходить без стеснения.

— Да тише ты, — буркнул Хромов, не сводя глаз с Глобального. — А как ты так его стулом ударил, что по затылку вышло? А не по лицу? Ну или хотя бы — сбоку?

— А я знаю? — пожал плечами Боря. — Психанул. Всё как в тумане. Заплутал, говорю же.

— Состояние аффекта! — добавила уже Дина, которая наснимала за эту ночь столько, что для полнометражного фильма хватит и без всякой эротики.

А эротику она обязательно добавит. С комментариями. И голыми фактами. Хотя бы «Золотую малину», но дадут, если на «Золотой член» не хватит.

— Так, гражданочка, — тут Хромов на неё взгляд перевёл, в её листик вчитался. — А как вы оказались зимой, ночью и у бомбоубежища? Ещё и с камерой!

— Как-как. Фильм снимала, — тут же присела на место Диана. — Я виновата, что ли, что звёзды у нас только ночью видно? Днём снимать не получается. Свет мешает. Скажите спасибо, что скорую вызвала! Они вот оба себе ничего не обморозили зато.

— Да лучше бы этот обморозил! — тут же снова подскочила Яна. — Егор, ты чего наделал вообще? Зачем? За что? Боря тебя на работу взял, а я… я… ты…

— Зачем, зачем, — пробурчал Валетов в пол. — Жизни хорошей хотел!

— Ха, хорошей он захотел, — хмыкнул Нанай и даже Моня языком поцокал, а затем оба добавили в голос. — Работать надо было!!!

Оба мало того, что среди ночи нашлись от таких новостей, так Глобальный следом Моню начальником безопасности поставил. И обещал камеры к ноутбуку подключить и телефону, чтобы оба за магазином следили.

А Нанаю шеф микроавтобус отдал в личное пользование с одним наказом — награбленное вернуть в магазин из бомбоубежища после описи и продажи возобновить как можно скорее. А что подкопчённая продукция теперь, так это фишка из секс-шопа. Об этом уже Яна в социальных сетях во всю писала, добавив хештеги: #подкоптили #нюхатьииспользовать #удивись #большекоричневного

Хромов повздыхал, пока оба бывших заключённых стебали уже бывшего охранника и добавил, повернув голову к музыканту с длинной причёской.

— Так ты последний оттуда ушёл?

— Да.

— Ничего необычного не заметил?

— Всё как всегда, — ответил хмурый гитарист, зевнул. — Погасили свет, ушёл. Среди ночи звонок — горит, мол, всё. Хорошо, гитару забрал вчера.

— А чего забрал?

— Так струну поменять надо было, — тут же нашёлся Кинг-Конг. — Освещение там говно. Дай, думаю, дома нормально сделаю. Место — говно!

— Так раз говно, зачем там репетируете?

— Так звук хороший… был, — добавил гитарист и на Борю посмотрел за поддержкой.

Мол, всё в силе?

Боря только в окно посмотрел. Уже не то, что в силе. Уже уголовка рядом бродит! Но не по их души.

«Кто ж знал, что Егор там склад с ворованным устроит?» — добавил внутренний голос Глобальному.

— Так откуда узнал про склад-то? — этот вопрос Хромов задал уже Егору.

— Я туда раньше на бокс ходил. Лет двадцать назад, — без особого интереса ответил Валетов. — А потом рядом ходил по пути на работу, пока контору не закрыли. Смотрю вывеска пропала. Потом вообще, как будто забросили. Дай, думаю, поинтересуюсь. Зашёл, поговорил, комнаты есть, хранить можно. И взяли не дорого.

Все тут же на владельца посмотрели пожилого. Дедок с трясущимися руками, что в «девяностые» годы бандитов тренировал, а в «нулевые» держался за счёт обычных ребят, проповедуя им путь бокса, после того, как сам в голову получил неудачно, только вздохнул. Но ничего не добавил.

— Вы-то что скажете? — спросил Хромов, ни слова не разобрав в каракулях деда на листике.

— А что сказать? — пожал владелец хилыми плечами. — Секция у меня была. Спортивная. Ходили многие. Этого вот конкретно не помню. Может и ходил. Приватизировал я помещение лет уже как тридцать, но прибыльные годы на одной руке посчитать можно. Когда предложили под склад сдавать, согласился. А чё? Деньги не лишние! Хотя бы на дверь и замок от бомжей хватило бы! А то повадились ходить зимой, пока эти вот, вихрастые, не подрались с ними и не прогнали.

Владелец тут же на Кинг-Конгда посмотрел. Гитарист даже лицом посветлел, вспоминая:

— Ага, было. Рома сразу понял, что нам репетиционная точка нужнее, чем им лежбище с матрасами. Вот мы собрались группой с пацанами и прогнали их в шею! С тех пор и не лезли. Этот только лез. С арендной платой. Но ничего, договорились. Он нас не трогаем, мы его помещение защищаем. Платим только. Немного.

— Во-во! Какая там плата? Копейки! Едва за свет хватало! — возмутился владелец помещения.

— А чего ты за тот крысятник хотел-то? — возмутился Кинг-Конг. — У тебя там даже кресел-мешков нет! И кофе-автомата.

— Зато ящики были, — добавил тихо Егор, очень надеясь на смягчение срока в связи с многодетностью и сотрудничеством со следствием. — Это и подкупило.

Хромов хмыкнул. То, что дело на своём районе раскрыл с воровством — это в собственное дело плюсиком жирным впишется. Был же висяк очевидный, а теперь премию дадут. Да и Седьмому участку грамоту какую-нибудь начальство выделит.

«За соучастие. И чай со смородиновыми листиками», — прикинул майор: 'А если все довольны и виновный нашёлся, то ночь в участке не зря просидел, выходит? Теперь только сдавать дело дальше в разработку. И спать домой идти, отсыпаться.

— Что ж, все расписываемся под подписку о невыезде и свободны, — подытожил Хромов, собрав листики и прикрепив к делу.

Дальше уже маховик правосудия без него раскручиваться будет. Все снова в суде уже встретятся. Только одни по домам сейчас разойдутся, а Егор Палыч шнурки пойдёт сдавать, чтобы в новую жизнь раньше времени не собирался, а в этой дела свои досиживал.

— Боря! — обратился Валетов проникновенно, когда все уже расходились, а его конвойный в камеру вести собирался. — О дочерях только позаботься. Ну и жене скажи. Сам. Первым.

— Ха! О жене он подумал! — уже кричала в коридоре Яна, несмотря на ранний час.

— Скажу, — не стал усугублять Боря, не испытывая особой ненависти к этому человеку.

Плохо другое. Что сам ради него собой жертвовал: ночами на вызов приходил, деньги за работу не брал, дочек тех то шоколадкой, то тортиком баловал, пока дядей не признали. А Егор так привык к этому, что доброту за слабость принял.

«И решил воспользоваться», — прикинул внутренний голос: «Теперь им будут пользоваться».

На улице за Кишинидзе Сомов на бобике подъехал. А Боря в первую очередь деда за локоть прихватил и прошептал заговорщицки:

— Слушайте, а дальше-то что будете с помещением делать? Сгорело же всё, неликвид.

— А чёрт его знает! — признался бывший боксёр, тренер, а ныне человек, который устал от ИП и перешёл в серую схему аренды.

— Ремонт не планируете? А то я занимаюсь, — не стал предлагать в лоб Боря, но тут же тумана нагнал. — Но после пожара обойдётся в круглую сумму!

— Да откуда у меня деньги на этот ремонт-то? — округлил глаза владелец.

— Но проводку-то надо менять. И стены красить. И, — Глобальный перечислил навскидку ещё десять позиций сразу, а когда дед окончательно ушёл в отрицание, тут же другой вариант предложил. — Ну, тогда продавать надо.

— Да кому эта старая хрень нужна? — даже удивился дед. — Я думал, меня там и отпоют, старый ринг в последний раз разложив. А теперь снова суету наводить.

— Так я риелтор. Могу найти покупателя, — добавил Боря с сочувствием. — Надо?

— Ну… подумать надо, — почесал шапку дед. — Телефон оставь.

Боря продиктовал цифры. А у самого даже карточки по такому случаю не было с контактами. Зато была настойчивость и желание переоборудовать помещение под нужды времени и музыкальной группы.

«Раз Рома в бомбоубежище желанием с бомжами драться заразился и потом в Германию перенёс, значит корни там его. Туда и вернётся», — добавил внутренний голос, пока Боря заставил деда внести свои цифры в телефон, чтобы звонил сразу, как только на его сумму согласится.

Сумма та символическая — миллион. Иной гараж дороже стоит. Но больше никто не даст с учётом ремонта. А ремонта ещё на миллион теперь. И три-четыре на переоборудование в студию. А на выходе пять получается, как минимум, чтобы Роман Новокуров снова пел. И все на этом деньги делали, включая Кобу.

«Это если долгов особых на недвижимости нет, конечно», — тут же прикинул внутренний голос: «Можно было даже ещё скосить цену, если Аглаю подключить для игры».

Игра та враскачку, на понижение. Оба выходят на покупателя, предлагают цену, а потом одна исчезает вдруг с более выгодной ценой, а другой тоже в сомнениях и ещё меньше предлагает. Но кидать старика на такой гнусной схеме Глобальный не собирался, помня о карме и наставлении Стасяна.

Напротив, если бы Стасян в этот момент вдруг прошлое вспомнил, Боря бы сам старику ещё миллион заплатил сверху. А так крановщик скоро вернётся. Но пустым. Устраивать его ещё на работу надо и заново знакомиться. Суета, одним словом.

Все уже разошлись, кроме Дины. Нанай с Моней Яну в магазин увезли. Им затем пост держать у двери бомбоубежища. Пока ключи не выдадут с новой дверью, следить теперь надо, чтобы шпана коробки не утащила. Если Боря раньше не договорится о транспортировке.

Но это точно будет не сегодня. Сегодня проветриваться зданию, выстаиваться, чтобы никто не отравился угарными газами. В любом случае удачно для обоих бывших заключённых вышло — лучше коробки таскать, чем новый срок мотать. А с недоразумением в магазине разберутся позже.

— Борь, — Дина уселась во внедорожник на переднее пассажирское сиденье и призналась. — У меня много вопросов. И за тобой должок. Сегодня я уже натрахалась, конечно. Поспать бы, а не переспать. А вот уже хоть завтра… — недоговорив, она зевнула. — Ну ты меня понял, да?

— Замётано, — ответил Боря, что тоже всю ночь без сна и теперь думал только над двумя вещами. Где кинуть кости на пару часов и как рассказать Валетовым без потерь для психики, что их отец — вор и дальше его совсем не полёт в космос ожидает на пять-семь лет первым марсианским туристом, а острое желание получать письма и посылки с передачками.

Над этим вопросом сантехник подумает завтра, а поспать не помешает немедленно. И отвезя Дину домой вместе с камерой подмышкой, Боря уверенно поехал на квартиру к Степанычу. Там и с отцом поговорит перед работой. И квартира рядом, которую купить можно подешевле. И поспать где найдётся. Так же найдётся где миллионы на антресоль забросить. А то что всё возит в салоне, как миллионер неприкаянный? Вот и Кишка уже стебает. А ведь участковый только про автомобиль знает. И тот далеко не Ламборджини.

«Главное, чтобы налоговая обо всех остальных вложениях раньше времени не прознала», — добавил внутренний голос и Боря повёл внедорожник среди ветхих сталинок в соседний спальный район.

Глава 28 Ну что, народ, погнали?

Сон — это сладость, которая доступна всем в обязательном порядке. И если для мастурбации ещё время и настроение иметь нужно, чтобы реализовать «карманное удовольствие», то сон всем доступен. Было бы где прилечь при малейшем комфорте.

«И чтобы волки под боком не выли», — добавил внутренний голос.

Уже предвкушая эту порцию истинного удовольствия, Боря припарковался во дворе Степаныча и поймал сонным взглядом второй этаж.

Вот — квартира наставника, двушка. Потолок побеленный и люстра хрустальная. Такая, что снимать мучаешься, потом мыть мучаешься, а потом снова мучаешься, когда обратно вешаешь и подсоединяешь. Не для людей она со своим весом в четыре с половиной килограмма, а создана лишь для того, чтобы хозяйки уставали, а мужики матерились. А на фоне этого либо разводились, либо только крепче союзы были. Трудности, вроде как, сплачивают. Правда, никто никогда не скажет, зачем терпеть лишние лишения и почему нельзя просто повесить китайский плафон, весом не более, чем дамская перчатка?

Но то дело вкуса.

А вот рядом — бывшая квартира Никиты Сергеевича Хрунычева, нажитая не честным трудом. Там уже ни люстры, ни плафонов. Шнур с потолка торчит, изолентой подмотанный. И видно всё, как на ладони. Так, как и штор не осталось. Всё выгребли, распродавая с молотка, чтобы долг Хрущ закрывал перед честными людьми, пока срок отбывает. А государство ему в том поможет, лишив необходимости платить за свет и отопление. Оно же накормит, обеспечит мылом и туалетной бумагой, выдаст одеяло и посуду, помоет и даже вяло выслушает, если вздумает письмо написать, чтобы пожаловаться на ненадлежащие условия пребывания.

Если раньше людей вполне устраивало, что в пещере нет пещерного медведя, а при ночёвке в поле змея за щёку не заползает и за пятку не цапнет, то теперь, ходили слухи, даже серийные убийцы в норвежских тюрьмах всё больше комфорта требовали. Интернет им, видите ли, медленный, пудинг не каждый день дают. Да и с каких это пор всего две комнаты на человека выделяют с санузлом отдельным?

«А как же блек-джек и шлюхи?» — усмехнулся внутренний голос.

Боря поморщился. От усталости уже бурчать начал, как дед. Конечно понятно, что квартиру у Хрунычева отжали не просто так, а в назидание другим с их дворцами. Но если он умудрялся людям звонить и по нескольку раз её продавать на воле, то криминальную деятельность свою не прекратил.

«Значит, гречка с котлетой ему на пользу не идёт», — проворчал внутренний голос следом: «Не перевоспитывается ни разу!»

Решив, что вопрос с квартирой решит после сна, Боря второй ключ от квартиры Степаныча достал из барсетки, сумку с миллионами через плечо поправил и домофон отпер. Только в подъезд зашёл и первую ногу на ступеньку поставил, как доводчик дверь закрыл. Потемнело, а лампочка не работает. Поглядев на плафон в стороне, Боря замер.

«Надо ж поменять!»

Вспомнил, что в сумке совсем не лапочки на замену, сантехник путь свой продолжил. Но недостаток сна сыграл роль. Только ногу занёс над уровнем ступеньки, как споткнулся и ключи потерял следом. А те в темноту улетели и где-то под ногами валяются. Не видно из без подсветки, не слышно без звукового сопровождения.

Вздохнув, Глобальный тут же телефон начал искать, чтобы фонарик включить. Голова уже не варит. Только разговор сверху слышно.

Невольно прислушался.

На первом этаже две девчонки стоят. Студенточки. Курят и хихикают. Одна и говорит:

— Катя, какие же мы с тобой дуры на пару. Надо было квартиру возле кладбища снимать.

— Это ещё зачем? — не поняла подруга. — Страшно же!

— Зато всегда есть что-то к чаю!

Прыснули обе.

Боря только поморгал, продолжил поиск телефона по карманам.

— А у меня же как в общаге было? — продолжила другая: Мне один парень куни делал. Лижет, лижет такой и вдруг говорит: «о, у тебя такая милая родинка возле булок, сейчас поцелую». Потом целовал-целовал, лизнул и добавил «о, пропала!».

И снова ржут обе как кобылы.

Боря только глаза закатил. Ему глубоко фиолетовы сейчас эти шутки. Ну или наплевать, забить, параллельно, до лампочки, до звезды, по бую и абсолютно всё равно, лишь бы поспать скорее.

Подрыхнуть, выспаться — это дело.

Фонарик сантехник всё же включил и тут же ключи под ногами обнаружил. Поднял и снова подниматься по лестнице начал. Студенточки тут же сигареты попрятали от мужика в форме сантехника, как от взрослого.

— Девчонки, бычки только в баночку, да? — обронил Глобальный, проходя мимо.

— Ага.

«Если не поспать, скоро за папика примут», — заявил внутренний голос: «Можно запретить людям курить в общественных местах, включая подъезды, но кто сказал, что студенты будут следовать генеральному плану Кремля?»

Одна другой только тихо так сказала, на хмурого сантехника поглядывая:

— Валим отсюда, Катя.

Подруга только кивнула и добавила со смешком:

— Катим отсюда, Валя!

«Вот же дуры», — ещё подумал Боря, продолжая восхождение по ступенькам.

«Ну ты и старпёр!» — добавил внутренний голос: «Нет, чтобы зайти и перевоспитать… всё? Не можешь?»

Сантехник не мог.

Как в лёгком тумане, Глобальный поднялся на второй этаж. Там всего три квартиры. В третьей однушке вообще словно никто не живёт. Там дверь только стальная, словно под служебную заточена, а под ней ни коврика, ни следов. Бесхозная стоит. Хоть тоже с молотка покупай и устраивай свой подъездный пентхаус.

Раньше в таком случае он обязательно наварил бы дополнительную дверь на вход, чтобы никто лишний не поднимался, не плевался и бычки не бросал. Но современные норма безопасности, это делать не позволяли так же просто, как в «девяностые». На крышу доступ должен быть, даже если этажа всего два.

Тут же забыв про дверь, Боря ключ в замочную скважину сунул. Не идёт. Там уже ключ был.

Глобальный дёрнул ручку и легко открыл дверь. Не заперто.

«Входите, люди добрые, берите, что ни попадя», — добавил внутренний голос: «Ну да. Вале с Катей нужнее!»

В квартире ни звука. Отец ещё спит. Но света с утра уже достаточно, чтобы разглядеть в коридоре не только зимние мужские говнодавы на высокой подошве, но и тонкие, изящные сапожки на приличного размера каблуке.

Цветами пахнет. А ещё духами приятными повеоло. Не такими, что ландышем тебя по обонянию наковальней бьют, а тонко по носику постукивают, озадачивая.

«Ну батя даёт», — ещё подумал Боря и уже начал раздеваться в коридоре, когда понял, что смотрит на одежду зимнюю.

С минуту. Безотрывно.

Там всё просто: вот батин пуховик висит, где перья лезут. Старый такой, с ещё теми молниями, что скорее палец прожуют и не подавятся, чем заедят. А всё от того, что от спальника взял советского. Но вот, рядом, совсем другое дело висит. Нежная, женская одежда зимнего периода. Более того — как родная. И гораздо роднее.

«Потому что — Натахина одёжка», — подытожил внутренний голос, пока Боря на пороге завис в разутом, но еще не раздетом виде.

Мыслей сначала было очень много, а потом разом все кончились. Снял только куртку, шапку стянул и устало прошёл по коридору в комнату. Что-то заставило остановится у двери в зал. Там приоткрыта. И видно, как нога батина торчит из-под одеяла с ногтем, который можно принять за заточку. А рядом рыжей шерсти клок на подушке.

Нет, то, конечно, не шерсть, а локон. Но принадлежит-то он Наташке Новокуровой, а значит, шерсть.

«И вообще рога у неё и копыта, а не чувства к нему и желание семью заводить!» — возмутился внутренний голос: «Потому что будь иначе, не ночевала бы с отцом под одним одеялом в обнимку».

И такая Борю злость взяла, что вошёл бы и поубивал всех. А может, даже покричал всласть. Но лишь зевнул устало.

Как следует так зевнул, до слёзок в глазах. И так вдруг на всё начхать стало, что вообще одинаково всё. Ни жарко теперь, ни холодно. До звезды, не парит и всё равно уже, что с обоими будет. И если все степени безразличия на какой-то другой язык с русского переводить, то покроется потом переводчик. А потом взвоет и пустит себе пулю в лоб. Которую тоже не переварит.

Но Боре уже не хотелось стреляться. Он прошёл в комнату Степаныча мимо зала, стянул штаны, скинул рубаху, и вроде пёрышком над диваном навис. Туда качнуло-обратно мотнуло, вот уже и под одеялом лежит. А весь остальной мир может гореть огнём, тонуть, пусть трясёт его или всех похитят инопланетяне. Не важно уже всё, когда спать хочется человеку…

Открыл глаза Боря, глядя прямо в потолок. Неказистый тот, со швом, но белёный, на любителя. Одни предпочитают потолки натягивать или навешивать. Другие вот так, по-простому. Мазнули белым, пятен не видно. И будет.

Спустив ноги с дивана, Боря перед собой долго смотрел, не понимая кто он и зачем. На спинке стула его одежды нет. Зато есть сумка под стулом. А на нём майка весит. Старая такая. Но носить можно.

С майкой же как по жизни выходит? Сначала она парадная, потом — прогулочно-повседневная, следом в магазин в ней бегать или просто бегать, потом — рабочая. Затем уже гаражная или дачная. Ну а когда дырок на ней столько собралось, что на решето похожа и цвета становится землистого или серого, тогда на тряпки сразу идёт. А чтобы выкинуть майки — об этом в России никто даже не задумывается. Потому что вещи в стране вторичную переработку часто имеют. И нет более экологичной страны в мире, когда в ходу фразы «это ещё доносить можно», «это на дачу увезём», «а это на балкон унеси».

Пожав плечами, Боря майку такого вот среднего спектра на плечи и натянул через голову и на кухню отправился. А там Наташка сидит. В халате.

В стакан молча воды рыжая налила и протянула.

— Где батя? — только и спросил Боря, пригубляя водицы животворящей.

Когда выспался хорошо, лучше только попить. Прямо ощущаешь, как по организму влага животворящая бежит.

— На работу уехал, — ответила Новокурова. — Ты же его дальнобойщиком устроил. Вот, считай, первый рейс.

— Уже? — даже удивился Боря, понимая, что выспался-то выспался, но сил ни на что ещё нет. — А где моя одежда?

— Постирала, — ответила Наташка и достав из холодильника яйца, начала жарить яичницу, колбасу резать и лук.

Турка встала на плитку с кофе.

Боря в спину рыжей предательнице смотрел с минуты две, а потом понял, что говорить ничего не хочет. И двигаться не хочет. И идти за телефоном тоже не хочет, чтобы на звонки смотреть, бежать куда-то, снова что-то решать. Усталость накатила. Внутренняя. На той нелепой стадии, когда всё вроде почти готово, но ещё не сделано. А делать уже не хочется. Потому что жилы порвал и теперь заживать всё должно, восстанавливаться.

«Вот сейчас к Кате с Валей и пойдём отдыхать и пусть знает», — добавил внутренний голос: «За тортиком только сходим».

Так и не сказал больше ни слова сантехник. Наталья подставку под сковороду на стол водрузила и сковороду поставила. Подняла крышку, а оттуда пахнет вкусно. Оказывается, можно в яичницу овощи добавлять для витаминов. Не только колбасой яйца разбавила.

Протянув вилки и сунув лук-пырей в солонку, Наташка совсем Борю успокоила. Не будет сегодня ни поцелуев, ни ласк. Кушай себе спокойно, ни о чём лишнем не думай. А чтобы совсем расслабился, дама рыжая даже чавкнула пару раз. Не противно, а так, чтобы было.

Боря хлеба кусок взял, сала сверху положил, горчицей намазал и в рот. Там тает всё разом, жжёт и горит, пробило до слёз. Никакой простуды больше. А он только кетчупа следом в сковородку бахнул. Тайского. Того, что не еду красным подкрашивает, а сразу выходное отверстие алым делает, но позже.

— Сколько сейчас вообще времени? — между делом спросил Боря, о будущем в этот момент не заботясь.

Порой надо просто жить здесь и сейчас и кушать, наслаждаться, пользоваться моментом. Потому что то, что дальше будет, ни одна Ванга не смогла бы предсказать. Даже с подсказкой спецслужб. А у той по своему Нострадамусу в каждом отделе сидело.

— Обедаем, — ответила Наташка. — А что?

— Что дальше то? — вдруг спросил Боря, так как сковорода ещё была, а вот еда на ней закончилась.

Оба за кофе принялись. Крепкое, с сахаром и лимоном.

— Что дальше? — повторила Новокурова, бахая третью ложку сахара в довольно небольшую кружку под кофе. — А ничего. Я поняла, что мне рядом с тобой не стоять. Ещё там, в больнице осознание пришло, когда ты в коме валялся, а тебя блондинка охаживала. Ей же сколько? Лет двадцать?

— Ну… где-то так, — ответил Боря, не зная вообще никаких важных цифр по жизни, так как с трудом запомнил даже свой номер телефона с пин-кодом от карточки. — А что?

— А то, что мне тридцать шесть, — спокойно ответила Наташка и взгляд на букет в вазе перевела. — Вчера было.

Боря только рот открыл.

«Ой, бля-я-я-я! Забыл!», — сокрушался внутренний голос, но затем честно признался: «Хотя, даже не знал».

Глобальный пытался ощутить стыд и раскаянье. Возможно, сейчас появится внутренний резерв и рванёт из него колоссальной энергией. А он начнёт бегать по району, скупая цветы, шоколад и вино. Но… зачем?

— Любишь его? — только спросил Боря.

— Кого? — устало ответила она и на лице обозначились морщинки. А ведь раньше не замечал. Как не замечал и чуть подвисший подбородок.

Вроде самую малость, но есть же!

«За собой-то не следит», — добавил внутренний голос: «А дальше что? Сорок-пятьдесят и привет, Алла?»

— Отца, — спокойно добавил сантехник, то ли сидя в его майке, то ли майке Степаныча. Это если Ромину не принесла, конечно.

— Никого я уже не люблю, — призналась Наташка устало. — Надоели вы мне все пуще горькой редьки, Глобальные. Чего вот вам надо от меня всем, а? Одного родила, второго роди. А мне что с того? О тебе вздыхать или о нём помнить? Кому из вас рубашки стирать-то?

Боря вздохнул. Это состояние он прекрасно понимал. Возможно, ответь Новокурова как-то иначе, не поверил бы, а эти слова — точно в душу. Слишком много усталых людей на одной кухне

Глобальный только на спинке стула откинулся, на кухню посмотрел старенькую, но чистую. Там порядок. Посуда вымыта, тарелки блестят, открывашка без скрипа открывается и дверки кто-то подкрутил. Но что более показательно — банки стоят. Двух и трёхлитровые, вымытые. Словно кто-то куда-то их собирался приспособить, а не просто на мусорку отнести.

«Похоже, что обоим не всё равно», — отметил внутренний голос.

Боря вздохнул и сказал:

— Нравится эта квартира?

Наташка только плечиком дёрнула:

— Квартира, как квартира. Ни хуже, ни лучше, чем моя. Приятная двушка. Мебель только старенькая.

Боря снова кивнул и руками широко развёл:

— Дарю.

Она словно вообще мимо ушей пропустила. Переспросила спустя какое-то время:

— Что?

— Дарю, говорю. Квартиру, — уточнил Боря. — Только не тебе и не ему. А моему… сыну? Дочери?

— ЧТО⁈

— Мне без разницы, кто родится, — добавил русский сантехник. — Главное, что мой ребёнок. Я это точно знаю. Без всяких тестов. Так что живите спокойно с отцом. Жизни радуйтесь. Что там надо переписать, все перепишу. Сразу или как приспичит. За это непереживай.

— Боря, у меня есть квартира, — хмыкнула Наташка.

— Знаю. Но она Ромина, — не стал спорить Глобальный, только уточнил. — Мы же как по жизни хотим? Чтобы наследие наследникам! А он твой единственный наследник. Пока. Вот и оставь ему квартиру. Чтобы жил сам, своим умом и тебя не дёргал. А это — твоя теперь забота.

— То есть я теперь как королева-мать при принце-регенте? — уточнила рыжая, уже на зная расстраиваться или радоваться. — Или — принцессе?

— Да, — добавил Боря и пошёл в душ. И лишь когда вышел, чистый и вкусно пахнущий гелем со смородиной, добавил. — Конечно, в таком виде я квартиру своему наследнику не оставлю. Всё, что видишь тут, на свалку пойдёт. Ремонт «под ключ» будет. С иголочки. И мебель новая. Этим делом лично займусь. Чтобы, когда время придёт, у тебя никаких аллергий, и всего такого.

— Да какие аллергии? — чуть подобрела Наташка, мандаринку абхазскую на двоих почистив. Разделила поровну. — Держи.

Боря головой покачал и снова поделил, на троих. И ей две трети отдал.

— Всё должно быть по-честному! Мне, тебе и тому.

Она только живот невольно погладила и рассмеялась вдруг:

— Борь… ты дурак, пиздец.

— Я знаю, — ответил он, вроде улыбаясь, а глаза намокли.

Вроде и рад, а душу терзают внутренние демоны. Тело делает вид, что всё в порядке, улыбается, а внутри не спокойно. Ты вроде смеёшься, а сам плачешь глубоко внутри. И сколько угодно можно делать вид, что всё в порядке. А не всё. И не в порядке.

«И тем более, не у тебя», — уточнил внутренний голос.

С другой стороны, Степаныч не говорил, кто именно у него квартиру должен купить. Так что сразу двоим поможет. Наследнику и наставнику. Боря очень надеялся, что однажды и они подружатся. Что поживёт ещё Дедов, повоспитывает. А батя с Наташкой пока на её квартире на время ремонта поживут. Роме всё равно некогда будет дома ночевать, как со студией движения начнутся.

А начнутся они примерно минут через семь… Ну или сколько там ещё времени на близость с рыжей потребуется? Чего врать — не получается отпустить её по-дружески, по-хорошему.

«Нет между мужчиной и женщиной дружбы», — отметил внутренний голос и тут же добавил: «Биология одна. Так что давай, разглаживай морщинки. А то скажет ещё, что без подарка оставил».

Что квартира? Главное — внимание!

Глава 29 Вишенка на торте

Математика — вещь занятная. Иные скажут — предмет. Даже — точный предмет. Но нет. Боря точно знал, что ничего точного в мире не бывает. И даже математика в России подвержена коррекциям, если сильно приспичит.

Так из шестнадцати миллионов наличности в сумке у него осталось восемь. На ресторан «Печень навылет». Отложив половину для Аглаи, как договаривались, первую половину Глобальный потратил на выкуп квартиры Васильковой (с заверенным у нотариуса правом владения через три года) и у Степаныча (немедленно).

Туда ушла основная сумма от восьми миллионов. Но неожиданно для себя, Боря почти задарма взял бывшую трёшку Хрунычева у государства и последнюю однокомнатную квартиру на той же площадке, что словно по акции два в одном досталась. Обе словно на сдачу вместе с ключами вышли.

Сантехник в одночасье оказался единственным фактическим участником торга на аукционе, не считая Аглаи. Риелтор пришла поддержать его туда чисто формально и потрясла деньгами, чтобы аукцион всё же состоялся. Один участвовать не может.

Правда, открыв обе квартиры уже собственными ключами, Глобальный быстро понял, что вкладываться ещё в те квартиры и вкладываться. А уже — нечем. И тут как раз неправильная математика и пригодилась.

«Раз на заёмные деньги всё приобрёл, то нужно идти дальше. И снова просить. А потом и брать, раз дают», — заверил внутренний голос и погнал его в дом Шаца, чтобы пошукал за плинтусами.

Вскрывая один плинтус за другим на втором этаже умного дома, Боря рассудил так. Квартиры дешевле не станут. А как ремонт сделает «под ключ», так втридорога продаст. На рабочей силе ещё сэкономит, всё своими руками делая. Но на материалах уже съехать не получится. Тут вложения нужны. И доставая одну оранжевую купюру трубочкой за другой, сантехник как будто в детство попал. С конфетами-сюрпризами за циферками.

Только в этот раз он действительно не знал, что за подарок за очередным плинтусом ждёт. Точнее, сколько там пятитысячных бумажек в цементной пыли по итогу окажется.

Оказалось, что на ремонт хватит. Однушки, двушки и чего скрывать — трёшки.

«Это весь отремонтированный этаж в сталинке получится», — тут же прикинул внутренний голос.

А как реализует хоть одну квартиру из тех, так и на ремонт бывшей квартиры Васильковой перейдёт. И снова продаст. Ну а как всё продаст, кроме обещанной квартиры ребёнку через Наталью, так и о приобретении загородных домов можно будет думать.

А сейчас чего о них думать?

«Лучше четыре убитые квартиры на руках, чем один навороченный загородный дом, который ещё хрен кому продашь», — подтвердил внутренний голос, пока Боря со Степанычем рассчитался, подписал бумаги и снова в дом Шаца ротвейлера поселил сразу вместе с котиком.

Боцман с тоской посмотрел на старые владения и с обиженным видом завалился на диван. Собаке было не понятно, почему её в очередной раз бросают ради каких-то там Мальдив, Доминиканы и прочих Канар. А котик так просто пошёл оценивать свои новые владения.

Ничего не поделать. Василий Степанович с Зоей Ивановной уже на чемоданах сидели, только загранпаспортов дождаться и — в добрый путь.

Боре вторые ключи от дома вручили ещё задолго до отъезда. А потом заходить должен был, чтобы цветы поливать. Платёжки Зоя и сама обещала платить, те давно приходили в электронном виде, а показания счётчиков можно было смотреть удалённо с этого года.

И всё же посёлок Жёлтое золото привязал сантехника к себе не только обязательством цветы поливать и животных кормить и выгуливать, но и напоминал о тяготах сантехника «на районе».

Скитаясь по квартирам, собирал Боря золотой песок в ситечках, отсеивал и нет-нет, да заглядывал в промышленный фильтр посёлка, выковыривая уже не золотые крупицы, а россыпь камешков с повышенным золотым содержанием.

А чтобы те камешки от золота отделить, Боря кузницу в гараже Шаца построить задумал, печку поставив с трубой вместо горнила. Ему для дела не сложно, а хозяину в качестве побочного эффекта в гараже печное отопление лишним не будет.

«На электричество меньше тратить с конвекторами будет», — прикинул сантехник.

В очередной раз осматривая промышленный фильтр, Боря наткнулся на Вишенку у будки водозабора.

Полковник встрече обрадовался. Встали у автомобилей. Солнце яркое, не дует, тепло. Языками зацепились.

— А я смотрю, ты прямо за дело взялся как надо, — одобрил председатель посёлка. — Каждый день, считай, трудишься. То у одних соседей, то у других мелькаешь,

— Так если всё на один день оставлять, то спину сорвёшь. А если каждый день и помаленьку работать, то можно. Всё равно приезжаю собаку выгуливать и животных кормить. Вам, кстати, котик не нужен?

— Куда мне котик? — удивился Бронислав Николаевич. — Я ж женат. А чтобы на жену мужики косо не смотрели в преддверии весны, сам охранника выгнал. Больно дерзкий. Ходит, улыбается. Подмигивал ей. Шептались чего-то. Но ты прав, сами деньги падают только на детей миллиардеров, что с детства в миллионерах ходят. Но скажи мне, друг мой ситцевый. А о золоте зачем людей расспрашиваешь?

Боря даже не сразу нашёлся, что ответить. Всё-таки погоны свои Вишенка не просто так носил.

— Так людям, может, не нужен золотой лом. А у меня дядька скупает. Вот и ему копеечка. И мне проценты, — наконец, спокойно Глобальный, за дядьку Кобу выдавая, если проверить вздумают.

— О, так у меня старые часы золотые есть. Не ходят. Не ношу, — обрадовался полковник. — Заберёшь за рубли?

— Давайте посмотрим, что там.

И они пошли смотреть.

По пути Вишенка давай историю вспоминать:

— Больше всего золота в Советском Союзе при товарище Сталине было. Хрущёв и прочие вплоть до Горбачёва потом только тратили, пока мы сами всем не стали должны. Но в последнее время ситуация выправляется. Растёт золотой запас-то!

— А то! — улыбнулся Боря.

Телефон зазвонил. На дисплее высветилось «Моня».

Только сантехник на звонок ответил, а оттуда голос озадаченный доносится:

— Боря, атас! Менты нашу хуильню кошмарят.

— Таким Макаром вообще ни одной вагины доступной на районе не останется! — крикнул и Нанай.

— Так… вы нормально говорить умеете? — поморщился Боря, не в восторге от того, что часть особого громкого разговора слышат.

— ОМОН говорю, приехал. Денег требует, — ответил начальник безопасности секс-шопа потише. — Я думал забыли уже. Так нет же — настаивают.

— Каких ещё денег? — не понял совладелец магазина для взрослых.

— За косяк Наная.

— А что он натворить успел?

— Писю к носу не тем людям приставил.

Боря отошёл подальше от полковника и уже сам возмутился:

— Я вас нахрена вообще на работу-то снова взял⁈

— Так это дело прошлое. Ещё прошлой недели, в смысле, — тут же отмазался Моня. — С ментами то что делать? Борь, мы забарикалировались, но скоро на штурм пойдут. Хорошо, Яна в командировке. Шальной пулей не заденет. Но мы тоже в друшлаки не горим желанием обращаться!

— Погоди, — Боря отключил телефон и потёр им нос, крепко задумавшись.

Кишинидзе звонить, что ли? Но вопрос с квартирой им ещё не решил. Всё подобрать не могут подходящий вариант по району. Кристина хочет дом с террасой на втором этаже, Кишка против тёплого гаража в доме ничего не имеет, а у обоих на будку только или сарай без отопления есть.

Возможности с пожеланиями не сходятся. А он крайний, что подходящий вариант найти не может.

А кому тогда звонить? Хромову? Он за раскрытие дела, конечно, благодарен. Может даже премию дали. Но вряд ли грудь в бронежилет оденет и пойдёт с ним на баррикады продукт мелкого или даже почти среднего предпринимательства защищать.

— Борь, ты чего? Проблемы какие? — заметил это озадаченное лицо полковник.

— Ага, на бизнес мой какие-то волки наезжают, — невольно поделился сантехник.

— Какие ещё волки, Борь? — скривил губу Вишенка. — Ты чего? Сейчас не то время. Ну-ка говори!

Боря и рассказал.

— Сейчас решим! — заверил Вишенка. — Хуясе придумали, частный бизнес кошмарить. А налоги кто платить будет? Мэрия и так последний хуй без соли доедает после финта ушами мэра. Кого не поставь, воруют. У нас что ни зима, то никто ничего не чистит. Ха, транспорта нет снегоуборочного! А кто бы его покупал, заправлял и обеспечивал? Да с таким подходом к бизнесу вообще ничего скоро не останется. Даже трактора старые в утиль пойдут.

Бурча, Вишенка набрал номер службы:

— Василькова. Группу Снарядова мне собери. И брось на секс-шоп ребят.

— В смысле на секс-шоп? — не поняла Леся.

— В смысле магазин для взрослых защищать будем. Пусть грудью встанут, пока не приеду. Разберёмся, кто там беспределит. Совсем страх потеряли!

— Но Бронислав Николаевич, ребята уже на задании.

— На каком это? — прищурился Вишенка.

* * *

Четверть часа назад.

Елизавета Валерьевна Вишенка порой уставала от посёлка Жёлтое золото. Магазины — далеко. Сервис — далеко. Покупки носить и возить — снова далеко, а полковникам, в отличие от генералов, личный водитель не полагался. Даже на ногти ездить чёрте куда, в город.

Муж ещё не в духе. Охранника уволил. А они лишь о прекрасном пару раз поговорили. О театре в Ла Скала в Италии. А ему послышалось, что ласкает он её. Вот и разошёлся.

Ну да ладно, охранников по городу много. А вот мастера маникюра, педикюра, бровистки, закачиватели ботекста, таромуды, гадалки и массажистки настолько обленились, что только у себя теперь принимают. Порой в одном помещении.

Да чего скрывать? Часто в одном лице трудились. Оттого и некогда им по посёлкам на выезд ехать. Каждый час расписан на год вперёд.

Но за это на них уже не наехать. Других специалистов не осталось. Мельчал городок, все в Новосибирск подались, дальше в столицу, Питер или на юга, к морю поближе.

Выйдя в очередной раз от такого всеохватывающего специалиста из пристройки в жилом доме хрущёвки, Елизавета подумала, что неплохо бы самой в городе офис завести. Пусть даже с одной комнатой. Она же — склад со скамейкой и стойкой, где чайник можно поставить, руки помыть и вечера дождаться, пока муж приедет и её с пакетами продуктовыми и прочими покупками заберёт.

Доставки в Жёлтое золото тоже часто нет. Сервисы за чертой города только пиццу возят, а за луком с чесноком ей самой на рынок ездить приходится. Не хотят интегрироваться дачники и перекупы в цифровую экономику, хоть трава не расти.

Мысль о собственном офисе ещё утром у Вишенки мелькнула, когда на такси в город въехала. Конечно, в центре города должен стоять. С санузлом красивым. А то устала по парикмахерским проситься и по салонам дожидаться. Не дело это — терпеть. В комфорте надо жить, условиях. Всё-таки уже не жена майора и даже подполковницей не была ни дня. Мужа так ценят, что сразу повыше поставили. Нужен он им там наверху, потому что!

К обеду мысль об офисе стала определяющей. И выйдя из очередной кафешки после кусочка пиццы с мохито, Елизавета Валерьевна решила вопрос с ходу решить. Всё-таки один должник у неё есть. Дожать только осталось. А остальную сумму и муж добавить может.

С миру по нитке, а жене полковника — офис. И мотаться меньше будет, доставка-то до офиса есть по городу отовсюду. Было бы что скупать и доставлять.

«А заботу такую Броня оценит и даже двухкомнатный офис выделит. А то и трёх», — подумала с улыбкой Лиза.

Следом за мыслью об офисе, Вишенка вдруг поняла, что секс-шоп в удобном месте находится. Недалеко от центра города. Парковка удобная. Почти закуток, опять же.

«Вот бы из такого помещения офис сделать!» — следом додумала Елизавета Валерьевна и тут же поняла, что мало с должника взыскала.

Это раньше, когда была женой майора, грязными пальцами по лицу проведи — подарком отделаешься. А теперь ставки выросли. На две позиции.

«Там уже миллионами брать штрафы надо», — решила Вишенка и на лозунг над офисом риелтора посмотрела. А там написано: от мысли до мечты — один росчерк.

И распылив себя им, Лиза зашла в ближайший офис «риелтор Аглая».

— Здравствуйте, — тут же поприветствовала её грудастая, подбитая баба в мягком кресле. — Вас интересует недвижимость? Присаживайтесь.

— Офис хочу! — заявила Вишенка и оставив сумки у порога, на кресло напротив риелтора бухнулась. — Устала бегать.

— Офис для чего? — тут же принялась вводить данные в ноутбук та, кого видимо и называли Аглая.

— Офис для меня, — уточнила Елизавета Валерьевна и сократила запрос. — Сколько стоит то здание с товарами для взрослых тут рядом?

Аглая улыбнулась. Вопрос ясно с подвохом. С одной стороны, она знала, что это помещение компаньона Глобального и его напарницы с прибабахом.

С другой стороны, откуда Боря берёт миллионы на приобретение ресторана с обширной территорией, если та не спит с каким-нибудь миллионером? Ещё совсем недавно ведь простой сантехник!

Сама Аглая не первый год в бизнесе по недвижимости, а на счету только миллион. Есть правда ещё недвижимость в бизнесе. Но она либо зависла в деле, либо продавать задарма не хочется. А у Бори миллионы тут как тут, наличными. Привёз, показал на аукцион. Всё, как полагается.

Теперь только её и ждут для сделки. А она уже столько набегала по городу, занимая по жалкой сотне тысяч у знакомых. Всё, что угодно, чтобы не опростоволоситься и показать напарнику, что тоже не пальцем делана.

Но если Боря квартиры берёт как нефиг делать, то не так прост её сантехник. Квартиры ей те ни к чему, правда. Но пришлось поддержать, чтобы со сделки не отскочил. Ещё и времени выделил столько, сколько надо. Теперь работает, собирает. И дур разных окучивает, вроде этой, напротив.

Вот и приходится улыбаться. А Боря может делать что хочет. Например, скупать старые убитые квартиры с потолком в 3,2 метра, делать там ремонты и продавать людям, чтобы жили по-людски среди обилия кислорода и пространства. Он просто ещё юнец зелёный. Многого не знает.

Но она-то риелтор опытный и прекрасно понимает, что экономнее продавать людям квартиры вширь. Так дешевле, уютнее по квадратуре и люстры проще вешать без стремянки. Поднял руку — считай, потолка коснулся.

Какая людям собственно разница, если всё равно на диване сидят или в кровати спят, только ночуя дома? А во всё другое время на работе, в офисах.

Но судя по настрою дамы напротив, ответ «он не продаётся» её не устроит.

— Знаете, я могу заняться этим вопросом, — ответила вместо этого Аглая. — Но нам придётся заключить договор о сотрудничестве, внести аванс, и я начну прорабатывать варианты.

Сказав такое, Аглая скорее рассчитывала, что женщина, усмехнётся, поднимется и покинет кабинет. Никто ведь не платит за обещания. А формулировка «сотрудничество» слишком расплывчато, чтобы в суде можно было доказать хоть что-то. По таким юридическим подоплекам ни одно дело уголовное о мошенничестве не открыть. Потому мошенников в стране много, а ресурсов на их поимку — мало.

Но Елизавета Валерьевна вдруг поняла, что стала не только женой полковника, но потенциально — жена генерала!

«А что? Броник не подкачает. И снова что-нибудь по работе такое совершит, что сразу заметят и повышение дадут внеочередное», — промелькнуло в глазах потенциальной клиентки.

Поэтому спросила жена Вишенки, как потенциальная генеральша прямо:

— А сколько нужно?

— Да полмиллиона хватит, — пожала плечами Аглая, как будто речь шла о мелочёвке в кармане.

Ведь именно столько ей не хватало в ближайшее время до восьми миллионов, чтобы закрыть сделку с приобретением ресторана «Печень навылет». Затянет ещё на полмесяца и Боря всё уважение к ней потеряет. А если он среди миллионов крутится, держаться за такого надо.

«И желательно за член держать. Всё-таки размеры впечатляющие», — подумала Аглая, глядя на клиентку спокойно.

Она предвосхищала истерику клиентки. Но так даже глазом не моргнула.

— А, полмиллиона у меня есть, — только отмахнулась Елизавета Валерьевна и телефон достала. — Сейчас скажу, муж привезёт.

И она вдавила кнопку «муженёк».

— Алё, Броник? Помнишь, ты обещал любить и оберегать?.. Ага, ну так и оберегай. Дай ещё ребят на разик… Хорошо, снова позвоню этой вашей Васильковой. У вас ведь с ней нет романа, как ты мне с охранником предъявил?.. Ну ладно, уже не обижаюсь… Целую.

Спросила она просто так, чтобы муж в тонусе был.

— Мужчины, когда оправдываются, такие душки, — улыбнулась Вишенка, подмигнула риелтору и набрала уже вбитый номер. — Алё, Василькова? Это жена Вишенки. Мне Снарядова ребят надо на адрес… Да, тот же, снова… Ладно, десять минуточек у меня есть. Подожду.

* * *

Капитан Снарядов ненавидел логику. Она мешала служить. И, сука такая, часто лишала его премии в конце месяца.

Нет, сначала даже интересно было. Когда его с ребятами дёрнули со стрельбища, даже приятно стало. Ведь после стрельб по плану была беготня в полном боевом облачении на десятки километров.

Когда при погрузке в старый ПАЗик объяснял задачу, не имея информации, это тоже терпимо и привычно. Пока ехали, даже немного отдохнули от учений и тренировок.

Даже когда группа вновь высадилась напротив вывески из секс-шопа, ничего не предвещало. План прост: зайти, пошугать, напомнить, уйти. При сопутствующих, но без потерь. И судя по лицу охранника в кепке, что смотрел на них через витрину, особых проблем с сопротивлением не будет.

Лапки кверху быстро поднимет.

Снарядов даже поднял руку и построил группу, приготовившись к штурму. Мелькнула даже мысль использовать светошумовую, чтобы как взаправду, а не как на учениях. Но следом всё пошло не так.

Поступил новый звонок и Снарядов поник. За последние пятнадцать минут ему поступило два совершенно противоположных приказа. Один чётко говорил, что нужно взять здание штурмом. Тогда как другой ясно рекомендовал любыми путями то же самое здание защитить от любых попыток проникновения.

Почесав балаклаву у усов, капитан поник. Он не мог одновременно проникать в здание и защищать его. Но приказ есть приказ. Выполняй, иначе никакой премии.

Громко матерясь трёхэтажным, командирским, Снарядов отключил логику и включил смекалку.

Ничего не оставалось делать, как разделить группу на две части.

— Короче, Слоновушкин, твои ребята отвечают за проникновение. Внедриться, захватить, повязать, доставить, наказать. Но без фатальности. А ты, Долбовязов, со своими ребятами, берёшь объект под защиту. Зайти, укрепиться, выявить критические точки и ни в коем случае не допускать на объект посторонних. Будут ломиться — нещадно пресекать. Всех вяжи. Понял?

— Включая вас, товарищ капитан? — уточнил Долбовязов, всё ещё цепляясь за логику.

— Меня в особенности, — вздохнул предводитель группы. — Я же всегда в контру за террористов играл. Я самый опасный.

— Есть! — вытянулся по струнке подопечный.

Назначив двух ответственных, Снарядов достал секундомер, вздохнул и присел на ступеньку автобуса, где и закурил с водителем на пару.

— Сань, а может ну его нахуй? — донеслось первое разумное предложение за день. — Чем мы тут вообще занимаемся? Может с «музыкантами» в Африку, а?

— Ты прав, — кивнул Снарядов. — Пенсия хорошая, но чую, меня до неё не хватит.

— Во-во! А там пески, романтика. Или лучше в Сирию? Там, говорят, тоже всё ещё жарко.

— В любом случае перевожусь. Заебало, — вздохнул Снарядов. — Такая дичь каждую неделю. Одним вывернись наизнанку, но чтобы было. Другим верни как было, и так хорошо вроде. А мне что, жопу порвать, что ли? — докурив, он приподнялся и рявкнул на всю округу. — Группы, тридцатисекундная готовность!

* * *

Боря смотрел на золотые часы без блеска в глазах. Если других золото манит, то он уже насмотрелся на него вперемежку с грязью и накипью, приелось. Ещё и трещина на сапфировом стекле, защёлка сломана, а потёртости на золотом ремешке такие, как будто об асфальт тёрли.

«Ну или боксёр какой в них решил потренироваться, но промазал и по наждачке двоечку прописал мимоходом», — прикинул внутренний голос.

— Ну не знаю, Бронислав Николаевич, — протянул оценщик в комбинезоне. — Часовщику занести показать надо, чтобы сказал, что там с механизмами. Иначе только как лом брать. Товарный вид безнадёжно испорчен. А стекло искать надо. Стекляшку не поставишь.

— Так давай как лом, Борь, — хмыкнул Броня. — Я же их на рыбалке нашёл один хрен.

— Как так? — улыбнулся сантехник.

— Да как? Сетки с мужиками ставили на реке. У одного кольцо в воду — бульк. А там болт как яйцо Фаберже, хоть водолазов вызывай. Ну мы лодку заякорили и давай нырять по очереди. Не холодно ещё было. Но течение сильное. Вода мутная. Хрен его знает, куда-то кольцо делось. Не видно. В Ородруин какой утекло, может? Да только с рыбалки я без трофеев не возвращаюсь.

— И что, с часами вынырнули? — рассчитывал услышать продолжение оценщик.

— Да не, с какими часами? — даже удивился полковник. — Часы мне в бане один майор подарил, когда проститутку его на себя взял, когда жена его явилась. Они правда, потом всё равно развелись. Так что и жену его натянул потом и проститутку сразу. Но я же говорю, без трофеев не возвращаюсь!

— Понятно, — снова улыбнулся Боря и тут телефон зазвонил.

А там на этот раз «Нанай».

— Слушаю.

— Боря, пиздец-нахуй-блядь! — выдал скороговоркой помощник службы охраны отдельно взятого магазина для взрослых.

— Что случилось? Бьют? — уточнил Глобальный.

— Ещё как бьют! — донеслось от сотрудника. — Только друг друга бьют. Аж зубы летят!

— Как это друг друга? — не понял сантехник. — Не вас?

— А нас то за что⁈ — удивился Нанай. — Одни в форме ворвались и остались, а другие их выбросить пытаются. А не выходят. Оба отряда — здоровые лбы. С лосями на равных спорить могут. Все ящики уже поколотили. Что делать-то? Так и до витрин дойдёт!

Боря на Вишенку посмотрел и сказал:

— Бронислав Николаевич, там ваши не наших бьют. Что делать?

— А что делать? Ждать! — отмахнулся тот. — Исполнят, доложат. Там видно будет. Если мои победят, премию дам. Если те, то лишу. Так что не усложняй. Лучше слушай и докладывай.

— А кто побеждает? — на всякий случай уточнил Боря уже у Наная, то на часы глядя, то на Вишенку, который до того распалился историей с рыбалки, что руками то формы проституток изображал, то размер трофейной рыбы следом показывал. А у него что не рыбалка, то баня и проститутки.

«Хоть бы раз маленькую поймал», — добавил внутренний голос и тут же добавил: «Или без сисек!»

Глава 30 ДНК, РНК и прочие тапочки

Врачи уверены, что физическая активность идёт во вред организму, если человек занимается спортом чаще четырёх раз в неделю. Мышцы не успевают полностью восстановиться от перенесённой нагрузки. Из-за чего увеличивается риск травм и появляется хроническая усталость. Интенсивные тренировки лишь ослабляют иммунитет, потому что организму приходится направлять свои ресурсы на восстановление.

Но ни один врач никогда не скажет в открытую, что работать семь дней в неделю — ещё хуже. Потому что заказов на подобные исследования нет. Не выгодно.

«А суетливому миру бестолкового капитализма нужны постоянные рабы», — пробурчал внутренний голос: «Желательно на самообеспечении. Кто не выжил — сами себя довели. Капиталовладелец, мол, не виноват. Издержки профессии. Сами выбрали свою участь. Могли бы и миллиардами владеть. А раз нету — не мандите».

Но одно дело, когда работает молодой парень, и совсем другое — беременная девушка. В перспективе — жена. А то и просто хороший человек с парой косичек цвета пшеницы.

— Даша, давай как-то завязывать с этими постоянными тренировками уже. Пора поберечься, — обратился к старшему тренеру и владельцу спорткомплекса «Юность» Борис Глобальный.

Из этого центра он рано или поздно намеревался построить оздоровительный центр «Счастье», но постоянно что-то мешало. Например, не хватало пару десятков миллионов на бассейн в новом корпусе с саунами и раздевалками. Или хотя бы на расширение и достройку старого корпуса, что тоже не за ящик водки делать.

«Браться, так браться», — одобрил внутренний голос: «А Дашке перерыв не помешает на год-другой. Пусть родит нормально, а потом чем хочет занимается».

Одно сантехник знал точно — работать до самого последнего дня перед родами он Дашке не позволит. Четвёртый месяц уже, как-никак. А тут ещё по радио в автомобиле рассказали об опасности избыточных занятий спортом для женщин.

Специалисты уверяли, что чрезмерная нагрузка на организм повышает риск акушерских осложнений. А оно ему надо? Раз одному ребёнку квартиру обеспечил ещё до рождения, то и второму спортивный бизнес «под ключ» сделает и передаст. Иначе какой он отец?

Поступать как Пётр Глобальный совсем не хотелось, чтобы все разругались из-за наследия. Хотелось быть лучше отца, чтобы вспоминали с улыбкой и поминали лишь тёплым словом, когда путь свой на этой планете окончит и пойдёт в других мирах трубы чинить.

«Куда Вселенной без труб-то?» — прикинул внутренний голос: «Ведь червоточины — это точно трубы, а чёрные дыры — сливы. А куда это всё там девается, только предстоит понять. Но небесный сантехник мудр и всему научит, расскажет, подскажет».

Его земное дело маленькое. Как говорится, не будь мудр на словах, а будь мудр на деле.

Поэтому Боря просто приехал в Юность, остановил Дашку на беговой дорожке и поставил перед фактом:

— Завязывай!

— В смысле не работать? — удивилась старший тренер. — А кто меня будет прикрывать? Дианка, что ли? Да она всё похерит, если за ней не приглядывать. А с тех пор, как Стасян на СВО ушёл, ещё в первый квартал треть народа откололась. А сейчас вторая треть в раздумьях. Оказывается, не батареи с отоплением их волновали, а страсти-мордасти. И если я не кричу в кабинете на ночь глядя о пользе секса или какой деревеньщина гантели в углу не гнёт, то нахрен этот спорт никому не сдался.

— Как же так? А спорт?

— У нас вся жизнь спорт, Боря!

— Короче, Даша. Спорить не буду, — решил зайти с другого края не только сантехник, но ещё и будущий отец. — Но весной у меня день рождение. Будет двадцать. Я уже пожил, если считать по Средневековью, так что пора думать о потомстве.

— Боря, ну чего ты такое говоришь? — Даше было приятно, что о ней, наконец, начали заботиться.

Но и без спорта и Юности она себя в жизни не видела.

— А то и говорю, — продолжил Боря. — Высшего образования у меня, может и нету, но есть понимание, что со штангой тебе приседать с животом не стоит. Да и пакеты с магазина лучше мне таскать. Или Татьяне Юрьевне. А ты маме обратно клуб отдай или из родни кому поручи на время. Есть же у тебя двоюродные сёстры?

— Борь, ну какие сёстры⁈

— А ещё лучше закроем его, пока ремонт буду делать, — словно не слышал Глобальный. — И строительство начну. Сейчас только кое-чем отремонтирую, продам, деньги прокручу и новые ресурсы проявятся.

— Откуда у тебя деньги на всё это появится? — даже удивилась Дашка. — Кредиты брать?

— Давай без кредитов. Век рабочего настаёт. Нам учиться некогда, приходится импровизировать, — улыбнулся Боря, девушку обнимая и по животу украдкой от посторонних глаз поглаживая. — Мы из ранних. Сразу зарабатываем. Ты спортом, я — трудом. А труд что, не спорт, что ли?

— Слушай, — растаяла Даша, не ожидая сегодня столько внимания к своей персоне. — Ну может ты и прав. Татьяне Юрьевне можно кое-чего поручить. Ну и тренера другого нанять. Временного. Я как бы и сама тут до девяти месяцев ходить не собиралась, а уже с четвёртого на пятый начинается. Половина срока, считай. Печётся расстегайчик наш. Дозревает.

— Во-во! Пора за двоих думать тебе, а мне за троих, — остался доволен разговором Боря и пока Даша в кабинет зашла, к Дине повернулся. — Так, ты чего на меня так выразительно смотришь?

А чернявая администратор с гвоздиком в носу и проколотой бровью только руки на маленькой груди сложила и сказала:

— Жду, пока в соплях этих розовых разберёшься и делом займёшься. Фильм мы так и не сняли. А «чернуху» я уже всю обработала. И фонов наснимала, пока твои грузчики ящики выносили с лофта. Картинка со звуком уже совпадает, я накричала. Но дальше-то что? Участники где⁈ Или предлагаешь мне и компьютерной графикой заняться? Так я так без всякой порнухи заебусь!

Боря кивнул и достал телефон из куртки. Васильковой деньги на приобретение квартиры выделил под расписку. А пока ищет варианты, можно и бомбоубежищем заняться.

Деньги, правда, придётся из «ремонтных» достать. Но материалы всё равно дороже с каждым днём. И дешевле не станут. Всё равно где-то искать придётся, варианты прокручивать, добавлять.

«Так какая разница?» — добавил внутренний голос: «Миллионом больше, миллионом меньше. А с вложением в музыкальную студию ещё и поднять можно предварительно. На фильме для взрослых».

И Боря за размышлениями сразу бывшему боксёру позвонил.

— День добрый. Вы надумали по подвалу? — обратился как можно нейтральнее Боря, у Аглаи кое-какие уроки переняв в психологии.

Если сказать «бомбоубежище», человек задумается. Если про квадратуру напомнить, засомневается даже. А вот словосочетания типа «подвал», «разруха», «ссанина» и «кошки обосрали» обычно сбивали цену.

«Главное про новомодный лофт не вспоминать. Это что-то на богатом».

— За миллион? Да забирай! — как будто бросил шапку на снег по ту сторону уже бывший владелец помещения.

— Тогда через час подъеду, — пообещал Боря и уточнили детали.

Отключив связь, он нос телефоном почесал и добавил для Дины:

— Так, ну дверь я сразу после сделки поеду куплю внешнюю. На днях установят с замком. Ключи тебе отдам. Как свет проведу, так туда перебираться будешь.

— Зачем?

— Выделю тебе комнату ту со склада под студию. А то и две. Снимай, чего хочешь. Стены толстые, ни звука не слышно. Свет халявный. Аренды ноль. Работай, одним словом. А попутно что-нибудь наснимаем. Вечерами.

— Правда? — глаза Дины загорелись.

Одно дело в однушке съёмной голые зады партнёров в кадр ловить на фоне советского серванта, да говорить, чтобы потише эмоции выражали, чтобы соседи в стену сильно не долбились. И совсем другое рабочий офис на руки получить, куда можно ноутбук утащить со столом и всё съёмочное оборудование. А если ещё и соседнюю комнату под антураж выделят, то там хоть зелёный экран вешай, хоть кровать-траходром ставь. Всё на пользу съёмочного бизнеса будет.

— Конечно, правда, — улыбнулся сантехник и даже обнял её.

Не как девушку, но как партнёра. А вот секс-партнёра или бизнес-партнёра, это уже разбираться надо. В конце концов, в порно индустрии и так и так можно было.

Хоть «коллегой» назови, не обидится.

— Боря, а туда можно провести интернет? — только и спросила довольная Дина.

Боря попытался представить размер сверла, который максимально может в перфоратор влезть. Если самый длинный провайдер возьмёт, то шанс есть.

«Спутниковый-то в бомбоубежище не пойдёт. Проводной нужен», — прикинул внутренний голос: «Но ради девушки как не сделать? Она тебя всё-таки прикрыла».

— Конечно, можно, — был уверен сантехник ровно три следующие секунды, пока на телефоне вновь звонок не отобразился.

Всё-таки музыкальной студии и компании Кобы тоже связь с внешним миром нужна. Сотовая связь в бункере не берёт, через вай-фай созваниваться с лейблами и компаньонами будут и прочие стримы проводить.

Приблизил телефон к глазам.

«Шац».

— Слушаю.

— Хорошие новости, Боря, — сказал Матвей Алексеевич. Голос не особо радостный, но может то от накопившейся усталости? — Нас в начале марта отпускают. Через пару недель будем дома, считай… Встретишь? Лаптя номер никак вспомнить не могу.

— Конечно, встречу, Шац. О чём вопрос? Рейс и время только скинешь.

— Ну тогда, до встречи, — не стал больше ничего говорить Лопырёв и положил трубку.

Боря в голове пометку сделал. Удачно даже выходило. Только Степаныча с Зоей в аэропорт увезёт, как Шаца со Стасяном забирать уже. Боцмана даже каждый день кормить не ездить. Соседи пока заботятся о собаке. Чтобы совсем не тосковал, в гости заходит. Ведь дорога сейчас чёрте какая. Снег последний сыплет. Тут же тает днём и ночью в сплошной лёд на дороге превращается. Особо не наездишься даже на джипе. И лучше всего по городу присказка работает: «на дороге не будь правым, но умным. Потому что ты можешь быть правым, но если ты не поступаешь умно, то попадешь в аварию».

Боря тут же об отце подумал. Как там дальнобойщик в своём первом рейсе в Москву укатил?

Сын очень надеялся, что дороги на западе уже растаяли. В первый рейс порожняком пошёл. Это там уже Лариса Борисовна загрузит по самые помидоры, да в марте до Владивостока обратно с грузом поедет. А как с Дальнего Востока вернётся, так уже площадку организовывать надо на длительную стояку фуре. Сначала одной, потом другие подтянутся.

К марту Боря надеялся уже решить вопрос с территорией ресторана «Печень навылет». А Лариса Борисовна в качестве жеста доброй воли обещала передать с фурой старое оборудование из своего ресторана во Владивостоке.

Если успеют организоваться, то и повара на время одолжит. Работу штата наладить. Но об этой части бизнеса уже с Аглаей думать надо.

«В юридические отношения входить и индивидуальное предпринимательство оформлять», — и только об этом всё Боря подумал на пути к кабинету Дашки, как снова телефон зазвонил.

«Дуня».

— Привет, сестра. Что случилось? — сразу спросил он, так как прекрасно понимал, что просто так Бесстыжева звонить не будет.

— Да уж случилось, Борь… отец вернулся, — ответила та растерянным голосом.

— В смысле вернулся? Он же только на днях в Москву в первый рейс… — Боря не договорил.

Не сходилось что-то. Ведь Дуня об этом прекрасно знает.

— Борь… мой отец вернулся, — добавила сводная сестра и тут оба замолчали.

Вот они — семейные трагедии. Сначала Глобальный думал, что самый младший в семье. И как только свыкся с этой мыслью, оказалось, что у него есть младший брат — Роман Новокуров. Отец постарался на стороне.

А теперь та часть семейной истории всплыла, что ещё до его отца была. Пока Пётр Глобальный электрикой промышлял по району, даже не помышляя о наследнике, своей жизнью жила мать — Галина Ивановна, в девичестве — Парасолькина. Затем Дубова, а как надоело — Глобальная. И вот из той поры, пока побыла Дубовой, Дуня и появилась.

Дуня Дубова, однако, быстро поняла, что менять фамилии — это весело. И как только её отец ушёл из семьи (по неизвестным Боре причинам, так как его в тот момент ещё не было, а после и не спрашивал), а в семье появился Петя. Человек старых правил и той культуры, когда все дети в семье — его.

Конечно, Пётр Глобальный дал свою фамилию сыну, жене и заодно приёмной дочери. И это логично.

«А вот возвращение Дубова — нет», — подчеркнул внутренний голос.

— И что он хочет? — не понял Боря, начиная уставать от этих семейных перипетий. Только со своим кланом разгребаться начал, как родня подкидывает. — Как его зовут, кстати?

— Болеслав, — ответила тихо Дуня. — Болеслав Дубов. Он меня в одноклассниках нашёл… Встретиться хочет.

«Ох, не зря мы никогда страничку в одноклассниках не заводили», — тут же подсказал внутренний голос.

— А ты? — уточнил Боря, который всегда к социальным сетям прохладно относился.

Что к запрещённым, что к разрешённым.

«Какой от них толк? Одна помощь со слежкой Мировому Правительству и только», — добавил внутренний голос.

— А я фотки посмотрела, — ответила слишком односложно сестра, как будто постоянно внутренне над чем-то думала.

— И что?

— И знаешь… я хочу увидеть папу, — вдруг огорошила она.

— Папу? — удивился Борис. — Твой папа — Пётр. Он тебя с шести месяцев растил и воспитывал, а уходя, квартиру оставил. А что тебе твой «папа» дал?

— Жизнь, — глухо добавила Дуня.

И тут Боря понял, что его терпение лопнуло. Он всегда подвигался по жизни, когда это требовалось семье. Он не создавал им проблем и при первой возможности помогал. Но это делал, когда касалось его лично. А вот за отца обидно стало.

И тут Глобальный уже сдержаться не смог:

— Знаешь, что, Дуня? Иди ты в жопу с таким подходом к жизни! — рявкнул он, отключил связь и заблокировал номер телефона ещё до того, как осознал то, что сделал.

На этом моменте жизни та тонкая ниточка, что связывала их с сестрой, оборвалась. Племяннику, конечно, будет по жизни помогать, поддерживать, общаться через мать. Но если сестре за двадцать пять лет не хватило жизненного опыта, чтобы понять, что такое «семья», то и к сорока от неё толку не будет.

«А раз „кровь заговорила“ и суть перебила, то пусть с ней сама и общается, а нас у это дело не впутывает», — добавил твёрдо внутренний голос, впервые не советуя, не рекомендуя, не подсказывая, а точно зная.

Ругать Петра Глобального могла его сестра, его мать, он сам. Но если это делала какая-то глупая баба Дубова, то включались некие защитные механизмы, которые говорили «да с хрена бы?». А в ДНК они защиты, в РНК хранятся или ещё с какими тапочками по наследству передаются, Боря не знал.

Лучше на своём клане сконцентрируется. А за батю просто обидно.

Дашка вышла их кабинета на крик и замерла, глядя на побелевшего лицом возлюбленного. Не говоря ни слова, подошла, обняла крепко.

Так и стояли, пока Глобальный понял, что злости в нём ни грамма не осталось. Эта женщина просто взяла и впитала её всю без остатка. Разве что без отрыжки.

Она же — девочка.

— Борь… всё нормально? — наконец, спросила Дарья.

— Нормально… Просто кровь заговорила, — ответил он, подхватил на руки осторожно и понёс в кабинет любовь доказывать, как и положено нормальным бабникам, что других мужиков рядом на дух не переносят. А всё остальное — разброд и шатания.

Дина за стойкой регистрации только голову к потолку подняла, когда люстра вновь зашаталась. А как следом вскрики последовали и голос старшего тренера стал томно-елейным, вместо требовательно-наставительного, только в уши наушники-капельки воткнула и музыку погромче сделала.

На этот раз завидовать не будет. Но через пару дней на нём за всё отыграется. С обилием повторяемых дублей. И даже неудачные кадры стирать не будет. Всё в семейную картотеку пойдёт. Ну или папку с названием «компромат». Тут уж всё от Бори зависит, как себя вести будет.

Пока судя по голосам, правильной дорогой ведёт за собой людей. Все довольны.

Особенно была довольна сама Диана, что детей не хотела и в ближайшее десятилетие не планировала.

Она чётко знала, что ей от мужика только секс нужен, компания и кабинет. А с этим — порядок.

Ну а если передумает и заднюю даст из стана чайлд фри, то под рукой всегда есть достойный кандидат, которого весь взрослый интернет обожает с пометкой «xxx». А кто она такая, чтобы ту любовь всенародную в монетизацию не обращать? В этом направлении и будут работать.

В конце концов, ещё ни один доктор в своих исследованиях так и не решился заявить, что людям без пользы любимым делом заниматься.

Cтепан Мазур Тот самый сантехник 8

Глава 1 История Егора Валетова

Охранник — профессия усидчивая. Но никто не предупреждал Егора Павловича, что за неё придётся сидеть. И до тех пор, пока молоток судьи не треснул по деревянной подложке, а строгий голом не произнёс «три года», он всерьёз рассчитывал на снисхождение и условный срок. В конце концов, у него трое детей, а Борис Глобальный не выдвигал претензий и до последнего пытался забрать заявление.

Но не повезло.

«Не фартануло», — подумал Егор.

Сама фортуна дала лихой изгиб и за спиной Егора Валетова захлопнулись наручники. Как оказалось, воровство имеет последствия. И можно сколько угодно ссылаться на то, что некоторые воруют миллиардами и спокойно себе попивают мохито, рисуя картины при домашнем аресте, а другие за буханку хлеба годами сидят. Но это оправдание для недалёких. Любое нарушение закона рано или поздно приводит к последствиям.

Если копнуть поглубже и углубиться в вопрос, то миллиардер и так всех на зоне купит. Как и саму зону. Держать его там без расстрельной статьи может быть полезным только для поощрения коррупции представителей исправительных учреждений. А за буханку хлеба пожурят, конечно, но скорее всего отпустят. Максимум —условный срок. Но Егор Валетов оказался где-то посередине. И вынес имущества из магазина для взрослых почти на полмиллиона рублей, что по закону фиксируется, как нанесение ущерба в особо крупном размере.

«Первый раз» не стал оправдательным моментом.

За сотрудничество со следствием даже припомнили «внутренние силы». Если Никита Сергеевич Хрунычев не сдал воров и тем самым заслужил определённый авторитет на зоне с первых дней пребывания, быстро продвинувшись в рядах «чёрной кости», то Егор Валетов, напротив, пошёл на понижение и попал в разряд «козлов», отметившись в «красной масти».

В СИЗО ещё ничего было. Жена каждый день с перепугу посылки слала, угощал всю камеру, так что смотрели на него сквозь пальцы как на заблудшего. И даже научили прописываться «за дачку». Но в дальнейшем на зоне ничего хорошего его не ждало.

Во-первых, потому что исправительное учреждение дальше городской черты располагается и на свиданье уже не набегаешься. Муниципальный транспорт до зоны только утром и вечером ездит, а на такси — дорого.

Во-вторых, потому, что жене Соне самой как-то кормить и содержать трёх детей надо, где лишь младшая дочка Лиза поверила с ходу, что папа в космонавты ушёл добровольцем. А вот Майя и Вера уже на мать с сомнением посмотрели и быстро поняли, что что-то не сходится.

Старшая дочь, так плюнула на ситуацию и на поступлении в институт сфокусировалась. Все мечты на платный пойти и учиться в своё удовольствие папа растоптал. А из бюджетных мест выбирать особо не приходится. Либо в учителя, либо в институт физической культуры. Не получится уже стать газовщиком или нефтяником. Хоть блог заводи и жалуйся за донаты.

— Не есть семье круассаны на завтрак и лобстеров на ужин, — сокрушалась она по этому поводу. — Не смотреть на закат на берегу моря, взявшись за руки за столом на семейных посиделках!

В-третьих, Яна Ивановна обиделась. Не оценила владелица магазина для взрослых, что своровал у неё товар ради того, чтобы украдкой на море при первом удобном случае свозить. Цель то благая, а исполнение подкачало.

— Лучше бы откладывал потихоньку с зарплаты, да цветы украдкой дарил и стихи посвящал, — высказывалась она по этому поводу. — А теперь чего? Теперь только небо в клетку и сожалеть об утраченных возможностях.

Не помог и предыдущий опыт, когда Валетов из управляющей компании таскал всё, что плохо лежит. Пока Борис Глобальный недоумевал, куда деваются расходники, трубы и батареи, Валетом сожалел только об одном — мало. Мало чего можно украсть, что ещё в «Светлом пути» не своровали. Вот и выходило, что лишь на старую машину наворовал, которую ещё чинить и чинить. Правда, когда новый сантехник устроился к ним на работу, загадка приключилась. Гадал её нещадно Валетов, к сейфам в подвале управляйки то так, то этак подкатывая. Но смог извлечь из тех сейфов лишь краску и слитки. Но далеко не золота или хотя бы серебра, а меди и латуни. Того материала, что на припой должен был идти в сантехнике ниткой. Но предприимчивый Антон Иванов его в слитки и переплавил. А что с ними делать, кроме как цветметом сдавать?

Вот и выходило, что за годы работы в управляющей компании Светлый путь Валетов добра почти не нажил. А машину семья теперь быстро продаст, как только первый желающий покупатель «подснежник» откопает во дворе. А значит, насчёт зимней и летней резины он зря переживал.

Но вот беда — не отпускает! Всё ещё переживает, как там на воле живётся.

Заметив волнения на челе и осунувшийся вид арестанте, его даже конвоир пожалел. Он привёл Валетова к камере и снимая наручники, посочувствовал:

— Попал ты, первоходка. Не завидую. В самую лютую «хату» садишься.

— Кто там? Убийцы? Маньяки? Насильники? — с ходу перечислил Егор, покрываясь мурашками.

Свою анальную девственность он, конечно, задёшево не продаст. Если надо, то как Тайсон будет биться. То есть — ухо откусит. А дальше по обстоятельствам действовать будет. При необходимости можно и пальцем пупок проткнуть. Было бы желание.

Но конвоир покачал головой.

— Или беспредельщики? — даже побелел лицом Валетов, ощущая, как кровь покидает коленки. Потому как те вдруг трястись начали.

Конвоир лишь тяжко вздохнул, как будто в последний раз его в камеру заводит.

— Неужто… каннибалы? — снова предположил Валетов, очень сожалея, что даже за людоедство в их цивилизованном обществе дают сроки с надеждой на перевоспитание.

— Хуже, — наконец, сказал мужик в форме, что вроде и не из расстрельной команды, но жути нагнал так, что не ровен час — обоссаться можно. — Сатанисты новой логической эры!

— Как это? — не понял Валетов, осознавая лишь каждое отдельное слово в этом предложении.

— А вот так! — ответил конвоир и отпер задвижку. — Сам всё увидишь!

Егор глаза округлил, тут же забыв все слова. Инструкции как входить в хату покинули мозг. Как прописываться позже? Не помнил! Лишь коленки всё больше дрожат. А сзади уже подталкивают, чтобы не стоял в проходе.

— Двигай, давай!

Шагнул вперёд бывший охранник, которому больше по профессии не работать. Кто ж с пометкой «воровал» в трудовой книжке возьмёт? И замер, не дыша.

Разгар дня, но в камере все окна покрывалами завешаны. Свечи на столе стоят. Горят, хоть обед скоро. За столом семеро в балахонах из наволочек сидят, с головой укрывшись.

Взявшись за руки, они гудели нараспев:

— Сла-а-авься!

А один вовсе с чёрным полотенцем на голове ходит вокруг стола против часовой стрелки.и приговаривает:

— Восславим Сатану и его верных помощников Горбачёва и Ельцина, что новому миру расцвести не дали! Вспомним трудолюбие Пиночета и Шикельгрубера, что со старым боролись, пока наркотики были! Припомним славные дни Калигулы и Атиллы, которые цивилизациям покоя не давали во хмеле и распутстве!

— Слава-а-а! — добавили мужики в «балахонах».

— Да не оскудеет наша память, поминая Джека Потрошителя, что трудился в поте лица своего над искоренением страшных британских дев, коих не дожгли на костре инквизиции! — продолжил грозный предводитель с полотенцем и хорошо поставленным голосом. — И Рыжего восславим, что ещё трудится над разрушением мира, но пока не призван за ответом. Мавроди, кумир наш, помянем имя твоё! Ты доказал, что нет ничего более постоянного, чем желание людей обрести халяву. Всех вспомним! Ибо всех помнит наш господин и покровитель Вельзепуп Люцеферович Сатанил.

Егор от такой картины в ступор впал. Какая уж тут прописка, когда чёрная месса идёт? Брякнешь слово, тобой следом и откушают. Присмотрелся только к темноте, что возникла, как дверь закрыли. А на одной стене вместо тигра мелком козёл бородатый нарисован. Ещё звезда пятиконечная перевёрнутая вместо постеров на другой стене красуется.

— Восславим мракобесие и кумовство! — только усилил голос мужчина в мрачном чёрном балахоне, что в отличие от белых наволочек, смотрелся даже стильно. — Да не оскудеет землячество и взяточничество на нашей земле! Выступим за патронаж и заступничество за сирых, тупых и убогих в противовес умным и стремящимся! Тоже мне умники. Поразвивают науку и технику, а вере потом страдать!

Тут мужик в чёрном полотенце к вошедшему повернулся, свечу со стола подхватил и медленно пошёл прямо к нему, то шёпотом говоря, то вскрикивая:

— Всё видит рогатый, горбатый и кривой! И часы за миллион на левой руке у человека, что просит милостыню правой для паствы. С которой и стребует. И мохнатую лапу распределённых тендеров, что уже почесали. Но не будет гореть на воре том шапка, братья мои! Ибо прикрыта залысинка его позолотой и каменьями, что дороже любого дыма и подгорания.

— Славься-я-я! — прогудела паства.

— Не нам дрова в тот костёр подкидывать! — продолжил владелец полотенца. — Чай, не инквизиторы мы. И не от нас искре разгореться в поле, где собаки насрали, да никто убирать и не думал. И точно не нам завидовать, что простят долги целым странам, пока нищих меньше в стране не становится. Ибо нет ничего логичнее. Умрут нищие, останутся сытые. Таков закон отбора!

— Таков закон отбора! — резко встали все послушники за столом, обхватили друг друга за плечи и продолжили мычать, теперь уже и раскачиваясь на месте.

— И кто? — продолжил очевидно старший по рангу среди них. — Кто как не падший и приподнявшийся видит каждую отправленную в фонд помощи эсэмэску на спасение Алёшеньки? Кто, как не он одобрит Бентли начальнику фонда? Ведь помощь людская бесконтрольна. Но мы верим братья! Верим, что выльется она в конце квартала в обогащение предприимчивых. Ибо главное — участие, а кураторство — наше всё. Пусть же каждый возьмёт свой процент с благородства, чести и совести. Так как нет в мире силы больше, чем возможность! А если есть возможность, то почему бы не взять⁈

Пока Егор Валетов постепенно осознавал, что жизнь его уже в любом случае не будет прежней, голос проповедника взлетел под потолок:

— Возможность урвать там, где плохо лежит — вот вечный двигатель человечества! Что естественнее для руки, что чешет другую руку, когда чешется?

— Почесать! Почесать! Почесать! — добавила паства у стола трижды.

И действительно почесала друг другу руки, прямо ладони пошкрябала, как своеобразный ритуал. От чего трое улыбнулись, а один воскликнул «щекотно!»

— Всё фиксирует рогатый господин нищих душ с улыбкой и одобрением, — улыбнулся и сам пастор. — Ибо не оскудеет тупость человеческая. И не нам вводить логику в мире, где ракеты в космос летят, осенённые божественной силой в ущерб физическим силам и законам всемирного тяготения. Пусть льётся вода на рабочие транзисторы и освещает микрочипы во славу «авося» и «чтобы было»! Всё равно микрочипы каждому уже не достанутся. Они лишь для избранных. А дефицит той избранности заранее создан для нас теми, кто создал капитализм. Что не говори, а искусственный дефицит и на искусственном разуме не остановится. Даешь новый. Даёшь искусственный разум!

— Искусственный интеллект! — добавила паства и все как один начали хлопать в ладоши. — Слава искусственному интеллекту! А своего нам не надо!

Хлопали размеренно. Не часто, но уверенно. С определённой последовательностью, от чего звуки погружали в транс так же, как дефицит света, обилие благовоний и голос пастора в полотенце.

— Так кто мы такие, чтобы колонизации Марса требовать? — не унимался пастор. — Кто такие, чтобы на базах лунных настаивать, если вера наша слаба и не уведёт дальше Саратова? А в кармане лишь мелочь завалялась на пельмени, что завтра обязательно будут дороже, чем вчера. И не будет тому конца и края, братья! Ибо в том — замысел! Зарабатывай меньше, цени еду больше. Ибо не тебе привыкать к мирскому. И помнить следует, что жизнь твоя коротка, а цель в служении. Служении и страданиях, братья мои! Будем же служить и не мандеть!

— Служить и не мандеть! Служить и не мандеть! Служить и не манде-е-еть! — раздалось в унисон.

Егор невольно сглотнул, когда свеча предводителя вдруг остановилась у лица вошедшего. Щекой тепло чувствуется. Обжигает почти.

«Если бы не побрился перед судом, опалило бы», — промелькнуло в голове.

— Замысел велик! — рявкнул мужик в балахоне почти ему в ухо.

— Велик! Велик! — впала в какое-то особое состояние паства, улыбаясь и радуясь на пустом месте, словно чефира предварительно бахнула с дополнительными травками. — Пиздец как велик!

— Веруешь ли ты в замысел? — вдруг спросил пастор в чёрном полотенце у новенького тихо-тихо.

— А в чём замысел? — глухо спросил Егор.

Культист молча лизнул свечу, тем самым потушив её. И добавил на ушко:

— Он в том, чтоб извести всех сирых и убогих. И в том, чтобы лучшие лучше ели и крепче спали. Он в том, чтобы не было вопросов, было лишь вечное служение. И лучше не спрашивать кому.

— А, ну так… не привыкать, вроде, — ответил с заметным трудом Валетов. — Я же чего сел то? Другой жизни хотел!

Пастор тут же схватил его за руку, подвёл к столу и руку на плечо положил свою.

— Вот, братья мои! Новый желающий разбогатеть! Алчный агнец, не познавший своей роли в игре великих и обречённых! Что он сделал не так?

— Оху-ел! Оху-ел! Оху-ел! — тут же раздалось от качающейся паствы.

Оскалился пастор, тут же подхватил другую свечу и сказал:

— И пусть, братья мои, нет среди нас сестёр, но господин со страшным ебалом послал нам нового брата по разуму! И имя его?

— Егор… П…привет! — проблеял арестант.

Пастор тут же приблизил к другой щеке Валетова свечу. И лишь в паре сантиметров остановив от кожи, сказал:

— Система отобрала наших женщин. Она ждёт, что целибату доверимся. Или рукоблудию предадимся с последующим раскаяньем предадимся! Но нет. Нет! Мы выше этого. Ведь господин послал нам… Егора!

Повернув лицо к Валетову, предводитель улыбнулся улыбкой, что ничего доброго не предвещала и тихо добавил:

— Раздевайся.

— Раздевайся! Раздевайся! Раздевайся! — потребовала паства, застучав кулаками по столу.

— Что? Нет! — возразил бывший охранник.

— РАЗДЕВАЙСЯ! РАЗДЕВАЙСЯ! РАЗДЕВАЙСЯ! — вдруг закричали на него мужики так, что ответный крик Валетова с просьбой о помощи утонул в нём, как сахар в чае.

Самостоятельно забившись под шконку с необычной для своих лет прыткостью, Валетов ещё долго кричал, чем только забавлял подглядывающего в смотровой глазок хохочущего конвоира с напарником.

— Сразу видно — новичок, — донеслось от того шёпотом по другую сторону большой металлической двери.

— Ага, кто ж днём на нарушение режима пойдёт? — добавил напарник.

А по ту сторону двери вскоре смеялись и логичные сатанисты в голос.

— Похоже, брат наш уверовал, — наконец, снял с головы чёрное полотенце старейшина Алагаморов, пока помощники Блоб и Джоб снимали с окон одеяла, а прочие тушили и убирали свечи и снимали покрывала. На Егора под нижним ярусом нар уже никто и внимания не обращал. — Но давайте сохраним силы и снова отрепетируем. Ходит слух, что к нам вскоре бывшего мэра доставят. Суд близится к завершению. Нам надо той судной ночи дождаться. А ночью, братья мои, всегда веселей!

Долго ещё под шконкой сидел Валетов. Даже ужин пропустил. Но со временем, смирился и вскоре сам в процесс перевоспитания новичков включился.

Зона пустела. Зона менялась.

Глава 2 — 23 Февраля

В тот день, когда Шмыга уговаривал Валета из-под шконки вылезти, чтобы принять участие в перевоспитании мэра, у Бориса Глобального и на воле дел было невпроворот.

С самого рассвета молодой сантехник откапывал автомобиль Валетова по просьбе его жены. Нужно выставить на продажу и немного облегчить участь семьи без кормильца. В то время как сама Соня нажарила гору блинов, настрогала салатиков, достала солений и готова была даже налить с самого утра из благодарности, но этот странный молодой сантехник крепких напитков без повода не употреблял. В гостях всегда предпочитал лимонад, молоко или чай. Пришлось отдельно сбегать в магазин и набрать лимонада на всю семью.

А поскольку день был «мужской», Соня заодно взяла носков и пену для бритья в подарок. Трусы брать постеснялась. Всё-таки это уже интимно-личное, а она ещё женщина замужняя… к сожалению.

Ближе к завтраку Валетова готова была вручить эти символические подарки с порога. От души же. Затем накормить от всего сердца. Вот только докопает мужик, заведёт их тарантайку и снова к Валетовым поднимется.

А пока Соня ждала, крошки в рот не взят. Только кормила дочерей и в основном стояла у окна, поглядывая как там у помощника обстоят дела.

— Мам, а дядя Боря на мне женится? — спросила самая младшая за столом, лопая третий блинчик с клубничным вареньем из пиалы, в которую перелили из банки.

Любимой всеми сгущёнки, как и тушёнки в доме теперь никогда не было. Все консервы папе автоматом уходили в не запечатанном ящике. И только Елизавета верила, что он где-то на орбите и машет ей сверху каждый раз, когда гуляет. Но сегодня гулять не пошли. Детский сад был закрыт по причине выходного дня. Даже мама в праздники не работала. Однако, варенье вместо сгущёнки — не худший вариант, если подают к блинам, а те вместо каши на завтрак.

«Так что жить можно», — считала самая младшая.

— В очередь, малявка! — тут же возмутилась средняя дочь, что ела только второй блин, так как только вышла из душа.

Раз отец не занимал ванную по половине дня, валяясь там как тюлень с отговоркой «я работаю, мне можно!», то мыться можно было больше, чем пять-десять минут. И в дверь никто не стучал. В квартире вообще как-то просторнее стало. И следы исчезли из коридора, с утра никто не топтал, пока ходил туда-сюда с вопросом «где мои ключи?».

— Майя, ну как ты с сестрой разговариваешь? — поворчала для порядка Соня у подоконника, даже голову не повернув.

Всё-таки мужчина во дворе во всю работал лопатой. И сейчас был на такой стадии разогрева, что куртку снял. И если бы не рождественский свитер с оленями, можно было смотреть, как напрягаются его мышцы и блестит от пота рельефный торс.

Но приходилось включать воображение. И оно почему-то постоянно пририсовывало сантехнику восемь кубиков на животе. А на плечах её ноги!

«Да что же это делается?» — глупо улыбалась Соня и тут же прикрывала лицо ладонью, чтобы никто не заметил даже лёгкого румянца.

— А чего она к Боре цепляется? — возмутилась Майя. — Только зад подтирать научилась, а уже замуж ей надо! Иди Смешариков смотри… и мне запиши ту серию про космос. Она прикольная.

Всё-таки один из двух телевизоров в доме теперь, что располагался в спальне, теперь почти никто не занимал. И если мама не смотрела вечером свои любимые сериалы, то воевать с младшей сестрой за другой телевизор в зале не требовалось. Приходи, включай юсб-флешку со своими сериалами и смотри всё, что записала с компьютера. Никто не ворчит «дайте Ираду Зейналову посмотреть!»

— Ой, кто бы говорил за Борю? — подала голос и старшая сестра Вера, что наконец закончила фаршировать часть блинов творогом и теперь могла приняться за первый. Но только один. Всё-таки она на диете и фигуру для важного бережёт. — Не ты ли уже на всю школу талдычишь, что будешь Глобальной?

— Заткнись! — возмутилась Майя и густо покраснела, прикрывая щёки блином. — Ма-а-ам, вот чего она на меня снова бочку катит? Согласись, у меня больше на него шансов? Вера же старая будет через пару лет уже. А я как раз подрасту. Самый сок!

— Так, что это за разговоры за столом? — вроде продолжала возмущаться Соня, но даже не повернулась к дочерям.

Она точно знала, что возраст не главное. Рабочему мужику под вечер нужен горячий борщ, тёплые носки после душа, и желание жены лезть в его чистые трусы. Она баба опытная, поможет: сама залезет, если устал. А если силы ещё остались, то нужный угол подставит, как и градус создаст. И вовсе не важно, как это начнётся, рукой, губами под одеялом или с поцелуев на подушках. Главное — обоюдно. Зря что ли про синхронные оргазмы в женских романах пишут?

И Соня только нижнюю губу прикусила. Ведь Глобальный как раз делал перерыв и присосался к бутылке минералки. Пил он жадно, держал бутылку крепко, а Валетова со своим стопроцентным зрением могла разглядеть как играет кадык от каждого глотка. От чего сама невольно сглотнула.

«Что за мужчина! Даже на расстоянии меня животворящими соками наполнил», — подумала Соня и украдкой поправила кружевные трусики под халатом.

Что и не халат вовсе, а домашнее платье. Во всяком случае, именно так продавцы в телемагазине говорили.

Не замечая, как ёрзаем мама у подоконника, Вера лишь закатила глазки от всех разговоров. Она точно знала, что впереди всех. Обе малолетние горе-соперницы могли выкусить. Ей осталось-то всего ничего: доучиться три месяца в одиннадцатом классе, а летом день рожденье.

«А когда стукнет восемнадцать лет, Боря уже не сможет сказать своё фирменное „нет, ты ещё маленькая, вот подрастёшь“…» — промелькнуло в голове, пока улыбка наползла на лицо и там же и осталась.

Ведь теперь папа не ворчал за столом постоянно: «вы посмотрите на неё, опять в облаках летает! Об учёбе надо думать, а не о всяких глупостях! Вот принесёшь мне красный диплом, тогда и думай о чём хочешь, а сейчас нечего лыбиться!»

В общем, папа их был типичный абьюзер. И все Валетовы росли скорее сами по себе, когда он слишком не мешал, чем принимал активное участие в их жизни. Потому все вчетвером и подскочили, стоило Боре исчезнуть во дворе и позвонить уже в дверь.

— Готово! Завелась! — заявил с порога довольный сантехник с перемазанным лбом, оттирая руки снежком.

Мало того, что вспотел, пока откапывал, затем и под капотом полазить пришлось. А там как будто железный дровосек умирал, истекая маслом.

Всё походило на то, что хозяин как купил, так ни разу под капот тот и не заглядывал. А там масло плескалось, антифриза нет, тормозуха на опасно низком уровне, а в бочке омывайки пыль.

«Но последнее можно списать на зиму. Всё равно застынет», — отметил внутренний голос сантехника: 'Автомобиль точно нужно подготавливать к продаже. Стоит на летней спущенной резине, почти на одних дисках, которые ворью и даром не нужны. Удивительно, что аккумулятор на металлолом не спёрли.

Стоило открыть дверь, переходя порог, как тут же на шею шустрая Лизка бросилась. Пришлось поднять, закружить. И первую одарить комплиментами. Ведь даже самая маленькая девочка любит ушами.

— Ух ты, какая большая выросла! — отметил Боря, вручая молочную шоколадку, которую тут же выудил из внешнего кармана куртки.

— Спасибо, дядя Боря! — заявил довольный ребёнок.

Не свадьба, конечно, но тоже сойдёт.

— Так ведь не за что, — улыбнулся сантехник.

Он скорее отпилил бы себе ногу, чем пришёл к Валетовым без сладкого детям. И пока следом бросилась обниматься Майя, едва успел снять куртку, как тут же извлёк из рукава следующую шоколадку, с орешками. И протянул и средней сестре:

— Мама-миа! Ты такая лучезарная сегодня. Что это у тебя? Веснушки? Вот бы мне такие! — и он легонько коснулся её носа, от чего обычно строгая Майя не только улыбнулась, но и выдала.

— Хы-хы! Ну дядя Боря! Опять ты за своё? Я ведь в прошлый раз ещё обещала не смеяться! Вечно ты меня веселишь!

— Дело не во мне, дело в тебе. Ты така-а-ая весёл-а-ая! — выдал Глобальный, откровенно веселясь.

«Надо ещё поработать над концентрацией. А то подумает ещё, что я девушка не серьёзная», — тут же подумала Майя, уходя в зал следом за сестрой.

Всё же к этому моменту он успел разуться среди трёх встречающих в узком коридоре сестёр, пока мама дожидалась своей очереди на кухне за неимением большего количества места.

Снова распрямившись, озорной сантехник похлопал себя по карманам рубашки. И покачал головой, брякнув сокрушённо:

— Забыл? Забыл же! — тут он сделал вид, что уходит. Но тут же повернулся и извлёк из заднего кармана джинсов ещё одну шоколадку. — Ан, нет! Не забыл. Держи, Верунчик!

Он помнил, что Вера любит белый шоколад. И протянул шоколад без сомнений, уже собираясь идти мыть руки как следует в ванную. Но воспользовавшись тем золотым моментом, когда сёстры уже убежали, а мать с кухни ещё не вышла, старшая среди сестёр вдруг улыбнулась коварно и принимая в руки дар, сделала вид, что целует его в щёчку, а сама резко и неожиданно поцеловала прямо в губы!

Секунда. Другая.

— Спасибо, дядя Боря! — добавила Вера томно на самое ухо и тут же убежала в спальню, пока ноги позволяли ходить.

«Меня как будто молнией прошибло!» — ещё подумала девушка: «Как коленки дрожат».

Сантехник же в миг поцелуя ощутил, как глаза из орбит вываливаются. Да, не французский поцелуй, но тем не менее! От удивления он так широко поднял веки, словно грозил подпереть потолок. А сердце вовсе побежало впереди Веры, чтобы дать подножку, подмять под себя и стребовать ответов.

«Да, она младше тебя всего на два года и уже через полгода это не будет иметь значения», — тут же добавил и внутренний голос, не ожидая подобного коварства: «Но мать вашу, это же дети!»

Боря замер, пытаясь снова начать дышать. Затем коснулся тыльной стороной ладони губ, пытаясь переосмыслить. А там помада яблочная.

«Готовилась!» — подчеркнул внутренний голос, и Боря готов был пойти разбираться.

Но в этот момент в коридор выплыла Соня, обратившись сбоку:

— Борис, ну что же вы нас снова сладким одариваете? Праздник-то сегодня у вас!

Глобальный кивнул, резко развернулся и на миг показалось, что готов уйти на лестничную площадку прямо босиком, в носках. Но лишь нагнулся за дверью и вернулся уже с шоколадным тортом.

— Держите, Соня. Жизнь, конечно, не сахар. Но отдельные моменты мы можем подсластить, — и прежде чем ответят, он тут же вручил торт в руки и добавил. — Простите, я руки только помою.

— Конечно-конечно, — ответила хозяйка, не в силах привыкнуть к тому, что Глобальный этот порог хотя бы без символичных подарков никогда не переступал, с тех пор, как узнал о трёх дочерях. А со временем даже вкусы прознал. В том числе и её вкусы помнил.

Ведь торт был с зефирками!

В то же время как Егор Валетов даже в праздники приходил домой с просьбой вместо подарков или подарочков. То ему носки зашей, то тряпку резко найди, то пока картошку с рынка нёс, упал и коленку разбил, так зелёнку добудь! Не человек, а катастрофа.

Соня вернулась на кухню, где на подоконнике сама приготовила небольшие подарочки в ответ. Они тоже символические. Ведь сумма тех подарков едва ли больше, чем стоит торт. Но всё же важно показать, что ценят его заботу. К тому же блины должны скомпенсировать потери.

— Так, а где блины⁈ — не сразу заметила хозяйка.

Если десять минут назад была целая горка из тридцати штук, то теперь оставалось три простых и семь фаршированных. Но выглядело это уже как объедки. Сама вроде только парочку съела.

«Или задумалась?» — невольно прикинула Соня.

— Сколько в вас влезает, девочки? — добавила мама с кухни с осуждением, уже и не зная снова тесто заводить или на одного мужика хватит?

— Спасибо, ма! — донеслось тут же от Майи.

— Угу! — добавила с полным ртом шоколада Лизка.

Вера промолчала. Её руки дрожали. Она взобралась на родительскую двуспальную кровать и пыталась сделать вид, что читает книгу. А всё, что было — любезность. Не более. Но сейчас Валетова-старшая не увидела бы ни строчки. Пальцы её мелко дрожали. Колени так просто трясло, внизу живота сладко тянуло, а в груди как будто шар света взорвался. Он же и грел.

«Я сделала это! Сделала!» — стучало в голове, пока кровь била в виски и по телу гуляли странные, но приятные ощущения.

Боря же в ванной комнате включил воду и машинально мыл руки. Тёр и тёр без участия разума. Это приобретённые рефлексы. А разум пытался понять где он свернул не туда? Вроде даже комплименты перестал старшей делать с тех пор, как глаза блестеть начали и условные обнимашки в крепкие объятья начали превращаться. С её стороны. С его-то и посмотреть лишний раз в последнее время боялся, не то, что номер дать.

«И ведь говорил Егору, чтобы поговорил с дочерью, а он что? — отметил внутренний голос: 'А он сел, лишь бы не говорить с ребёнком! Да и что это сейчас за дети с третьим размером груди? В Средневековье она бы уже родила семерых и спокойно готовилась к похоронам, так как пожила».

Тенью прошёл по коридору сантехник, лишь бы не смотреть в сторону спальной комнаты и не встретиться с ней взглядом.

«Ну его нафиг, Борь!» — твердил внутренний голос: «Сначала посмотришь, потом подмигнёт, а потом моргнул, а у вас самих уже семеро. И что тогда? Егору скажешь, что просто совпало? Да тебя Соня ещё раньше придушит!»

В попытке спастись, сантехник на кухню поспешил. Даже дверь за собой закрыл, чтобы не подглядывали.

А там Соня стоит и грудь мнёт, глядя прямо на него. Глаза испуганные, но руки делают. И только челюсть сантехника упала и под стол покатилась, как вторая рука тут же под халат нырнула. И там шарит.

Не то, чтобы Соня Валетова заранее всё распланировала. Но без мужчины уже месяц официально и ещё пару месяцев до этого ничего не было. То некогда ему, то работает, то более. А как двери знакомый скрип расслышала, стоя спиной, рефлекс сработал на звук мгновенно.

Оно ведь как было? Уложат всех спать и давай на кровати с Валетовым скрипеть. Так поскрипят, этак, пока соседи в стену стучать не начинают. В попытке догнать отложенные процессы, на пол сползут, чтобы без скрипа продолжить.

И вот лежит она на полу, смотрит в потолок и думает, кто бы той кровати ещё пружины смазал? А он всем телом навалится, пыхтит. Старается. Но у неё спина не железная. Пол твёрдый, в лопатки впивается. Позвонки даже палас не спасает. И вот поднимутся оба с кряхтеньем, напрочь всё желание растеряв. И плетутся на кухню чай пить. А там дверь скрипнет. При погашенном свете повертится жена перед мужем так и этак. Не прямо разденется, нет. Дети же могут войти. Но то грудь ему покажет в свете фонарей, то вагину сочную под руку подсунет. Он и возбудится, не смотря на его хондроз и её остеохондроз. Затем кое-как у подоконника пристроятся, и в сексе своё возьмут, готовые разомкнуться за секунду, если свет вспыхнет и снова дверь скрипнет.

Так и повелось. Днём дверь на кухню никто не трогает. И утром не трогает. Вечером не думает даже. Вообще тишина.

Дверь ту словно установили на кухню лишь с той целью, чтобы похоть ночную прикрыть и закамуфлировать похождения Валетовых. Детям всегда могут сказать, что чай пили. А сами шалили. И кто бы их осудил, раз в замужестве?

Но сейчас Соня была растеряна, всё накопилось внутри до предела. И она пыталась сделать всё правильно. А получалось, как получалось.

Она не лила слёз на суде, не позволяла себе расклеиться ни до, ни после. Только когда этот скрип двери расслышала, всё само вышло, ровно как за семнадцать лет привычки.

Замерла Соня, вдруг осознав, что не Егор перед ней стоит и не ночь совсем. Руки застыли на позициях. И с губ слетело заученное:

— С праздником, Борис… Мира вам и… вагин, — зачем-то добавила она последнее слова вместо «любви».

Боря пришёл в себя первым, глядя на побледневшую женщину, что вот-вот в обморок свалится. Подошёл, обнял крепко. Руки из трусов заставил убрать. И халат поправил, чтобы грудь не торчала под лифчиком.

— Соня, вы очень красивая женщина, — сказал он вдруг тихо. — Настоящая.

На самое ухо сказал, чтобы точно в соседних комнатах не расслышали.

Хотел по-доброму. А её от горячего дыхание на ухо как ознобом пробрало. Стоит, ревёт. Остро желая то горячее дыхание и на шее. И чтобы хоть раз в жизни покусал ту шейку кто, если целовать так и не научился.

«Жизнь прошла мимо», — вдруг поняла Соня Валетова, готовая следом открыть окно и сигануть на асфальт почищенный.

Смотрит сантехник, внутри женщины кричит всё, но снаружи ни звука. Только тело потряхивает и на лице написано, что жить не хочет. Совсем.

Перевёл взгляд на подоконник следом Боря, а там носки и пена стоят, дожидаются. Спросил глухо:

— Что, НАСТОЛЬКО всё плохо?

Она только кивнула, рукой лицо пунцовое прикрывая, а другой рукой слезы смахивая одну за другой.

И стыдно до ужаса. И трахаться хочется до безумия. И заебало всё настолько, словно через Чистилище прошла насквозь, вдоль и поперёк, а конца и края всё не предвидится.

— Ясно, — прозвучало следом.

Кивнул сантехник русский, вздохнул горько и вошёл в положение.

Рука под халат не спеша нырнула. Пальцы под трусы залезли, резинку оттянув. А затем самый средний внутрь вошёл в Соню так быстро, как будто в баночку солидола его окунули.

Внутри горячо и мокро. А она от тех движений стоит ни живая, ни мёртвая. И дышать боится, и пошевелиться не может. Но только одно желание в голове мечется, пока сердце на разрыв трепещется.

ЧТОБЫ ПРОДОЛЖАЛ. А если вздумает остановиться, то существовать мгновенно перестанет. Просто на атомы распадётся.

Стоит Боря у подоконника, на откопанный автомобиль глядит, а рука в женщине шерудит. Старается. Если ту старую развалюху во дворе завёл, то здесь точно справится должен. Пробег меньше. Настройки бы только верные подобрать.

Потому не спешит палец, пристраивается. А два соседних страхуют.

Кое-что удалось с ходу. Вот и слёзы литься перестали. Следом краска лицо заливает. Но уже приятный цвет, от наслаждения.

Стоит Соня и на дверь смотрит закрытую. Сонастройка дело тонкое. Времени требует. Лучше не торопить и не бормотать «быстрей-быстрей», как привыкла.

Привычки — зло.

Но едва пальцы дрожать начали, словно сантехник на режим вибрации перешёл, как женщина руку подняла и невольно приобняла Глобального. Сблизилась просто с тем, чтобы не упасть от всех ощущений. И губу прикусила, пытаясь не кричать, не скулить, не мычать и даже не охать.

Царство звуков в голове женщины. Океан ощущений. А снаружи ни звука. Иной таракан громче бегает.

«Да ёбанный ты ж пиздец!» — слова проносятся, но всё равно слов тех не хватает.

Но много ли надо тех ощущений, когда сны эротические мучают? Много ли добавлять требуется, когда оргазм даже сидя в автобусе поймать может, попросту ноги крепко сжав и расслабив? А про нижнее бельё и говорить нечего. Только оденешь сухое, шаг сделаешь, как хоть иди суши снова.

Вот и время, что казалось бесконечным, вдруг в струну свернулось. И тепла внутри столько стало, что невольно сжала руку, ногтями в плечо сантехника впиваясь и крепко-крепко зажмурившись. А как открыла глаза снова, то помимо кругов разглядела на часах над столом, что только три минуты прошло.

Глобальный прекратил любые движения. Тактично выждал ещё с минуту, а затем неспешно вытащил палец, поправил женские трусики и к раковине пошёл. Но ещё до того, как зажурчала вода, вздохнула Соня, улыбнулась победно и добавила тихо, но проникновенно:

— Руки у тебя, Боря… золотые!

Глава 3 В нашем болоте тепло и спокойно

Чуть больше недели спустя.

Сантехник неожиданно для себя очутился посреди морского простора. Куда плыть? Не ясно. И уже не важно, русский он или Борей звать? А то и фамилия его не Глобальный, а какая-нибудь попроще и популярнее. Иванов, например. Главное — грести!

А тем, кто борется, море помогает.

Сосредоточившись на заплыве, сантехник и погрёб без особого направления. Вокруг, куда ни глянь, синева разлилась. Только ни одного десантника не видно. Лишь краем глаза заметить можно, что сам в тельняшке. Но не в полоску, а в клеточку. Да только сине-белая клеточка!

Всё, как полагается.

Рядом вдруг ротвейлер погрёб. В бескозырке. На нём тельняшка как раз правильная — чёрно-белая, в полоску. От морских пехотинцев он плывёт, сразу видно. Только плывёт неправильно. Не «по-собачьи», а вразмашку, «кролем». И периодически в воду не выдыхает.

Только подумал об этом сантехник, как собака и говорит:

— Э-э-эх, Боря! Ты только в сторону запада не плыви. Погубит тебя запад тот. От слова «западня» он. Я как в воду гляжу. И знаешь, что там вижу? Жопу!

— Боцман, — возмутился только Боря. — Ты пёс или кто? Хватит жопы разглядывать. Дыши в воду правильно!

— Да какой я тебе пёс? — тут же ответил ротвейлер. — Не мы такие, жизнь такая! Собачья, с какой стороны как не посмотри. — И нырнул, как будто его и не было.

А может, потонул?

Сантехник испугался сразу. Что Щацу сказать, если не выгребет пёс водоплавающий? Перед морпехами ещё неудобно будет. Мужики засмеют, что плавать не научил. Как на него тогда вообще животных и детей оставлять?

Подумал только от этом Глобальный, как за собакой следом нырнул. А там, на дне, нет уже пса. Зато есть островок. Небольшой такой, примерно с пятую часть планеты. И что-то тёмное на нём виднеется. В окружении тёмных пятен.

Занырнул поглубже сантехник и видит, а там скрепа русская стоит посредине и терпит. Переносит невзгоды стоически, а каждый враг по окружности её обступил и разжать пытается.

Все на себя тянут!

— Сдавайся, — говорит один такой в шапочке как у обезьяны из мультика про Алладина, у которого над головой цифра «12» подсвечивается. — Сдавайся, русская скрепа! Твой час настал.

— Я не скрепа! — заявила та, что в окружении. — Я — скрепка! Абу-бандит ты бестолковый! Совсем без кофе турецкого ничего не видишь? Ни «байрактаров» не видишь, ни кораблей в проливах? А АЭС видишь? Строят же! А как построят, так и вторую захочешь, да?

Турция от такого заявления на месте проросла, ракушками покрылась. Подплыл сантехник, ткнул в цифру ту и вдруг понял, что двенадцать — это количество раз, сколько Турция с Россией воевала. Больше всех, чем с прочими странами, считай. Но ничему людей история не учит, сколько не слушай исторических подкастов.

А рядом уже Франция стоит, на скрепу-скрепку багетом давит, прогнуть пытается. На ней шляпа мушкетёрская. А на крошки от багета уже рыбки покушаются, тёмненькие. Рядом плавают и кричат в голос: «пусти бабку, бабку пусти-то!»

Скрепа и ей ответ дала:

— А, французы? Опять на меня батон крошите? Ну с вами всё понятно.

— Да что бы ты понимала, окраина европейского мира⁈ — Франция кричит.

— Хотя бы то, что женщин своих налысо брили за то, что те с немцами спали. А сами пообсуждают, посудачат и на заводы к немцам работать. Во даёте! — ответила скрепа. — Да мы за один дом Павлова дольше воевали, чем вы за свою страну в целом стояли! Понадеялись на Линию Можино ещё. Иначе, мол, не будет. Будет как раньше? Да? Но помогли вам укрепления те?

Отпрянула Франция тут же, плесенью покрылась. Ну чисто — как на сыре. Хуже только сыр с червяками. Но и тот слопать готовы.

— С червяками это уже к нам, — тут же добавила Италия, за спиной кепку-шапочку фашиста скрывая и в кармашек серенький робко пряча.

Не было мол, показалось. А снова увидят — не удобно будет.

Только Польшу в бок Италия активно толкает, чтобы не спала и нагнетать помогала.

А та глаза только распахнула и как закричит:

— Курва!

— Будь здорова, — ответила Италия, очень за здоровье европейского соседа переживая.

Кому ещё устанавливать итальянскую сантехнику по Европе, как не польским сантехникам?

Польша кивнула, затем на всякий случай чихнула, чтобы все друг друга правильно поняли. Но перестаралась. А как чихнула, так и нет её. Одни пузырики к поверхности поплыли.

«Думал пшеки, оказались пшики», — понял Боря: «Пять раз её делили, пять раз восстанавливали. Сколько сил и трудов в неё вложили, а всё не уймётся».

Только пузыри уплыли к поверхности, а скрепа-скрепка снова и говорит так, чтобы сантехник расслышал, а каждый просто мужик понял:

— Всё, как всегда. Речь Посполитая им не нравится, раздербанили между панами. Под Российской Империей им тесно, видите ли. Даже, когда первыми от крепостного права освободили. С СССР — им скучно в космос летать, а Евросоюз их — обременяет. Дотаций мало… от Германии.

Все тут же на Германию посмотрели.

Будет ли платить, мол?

А она и говорит:

— Нихт… уя! В смысле, нихт! — и сама себя по языку бьёт. — Тьфу, зараза, привязалось народное! У меня тут русских в том народе уже больше, чем немцев.

— О, это не долго, — улыбнулась Скрепа и чалму на память подарила. — На, учись носить.

Германия тут же чалму взяла, аккуратно за пазуху засунула поближе к бубну африканскому и заявила грозно:

— Сдавайся, проклятая скрепка! Хватит у меня машины требовать. Нихтуя нет уже… Тьфу!

— Да нужны нам твои дорогие машины? Жрут немерено, запчасти дорогие, ломаются часто, а после ста тысяч пробега хоть на свалку отвози. Никакой износостойкости! Ты бы у Японии чему поучила, а?

Германия тут же крестами чёрными покрылась, а как ярость спала, усики небольшие под носом отрастила и сказала грозно:

— Короче, ресурсы твои поделим и как люди жить будем. Нам вон Прибалтику реанимировать надо, Финляндию расплывающуюся на пластырь закрепить, Швеции помогать, пока там все тоже чалму не надели.

Боря следом на три холмика посмотрел, что на дне почти не видны. Поздно их уже реанимировать. На одном табличка: «ушла. Буду, когда вернусь», на другом «лишь бы лучше, чем у соседа», а на третьем: «главное памятники победить. Не помню, значит — не было!»

А скрепа только легендарную финку НКВД на освобождённой руке подбросила, когда половина противников отстала и добавила в задумчивости:

— Не похоже, что им уже что-то поможет, — следом Скрепа кепку поправила «восьмиклинку», что от Леонида Ильича досталась в наследство. — Остальным советую не распыляться. Финны, вы там держитесь! Зря мы вас, что ли, у Швеции выкупали? Перед царём не стыдно? Вы же до сих пор нашего царя перед заседаниями поминаете. Забыли?

Финляндия тут же отвернулась и закрылась. Сразу видно — обиделась. А Швеция только в сторону комиксы с карикатурами отложила и Норвегию в бок растолкала, раз на Скандинавии мировое сообщество сконцентрировались.

— А я что? — тут же возмутились потомки гордых норвегов. — Я просто хочу сардины! Чтобы было что Белоруссии продавать. Не даром же они морская держава!

— Крэвэтки! — тут же послышалось от Беларуси со стороны. — Крэвэтки… Н-нада?

Пока Белоруссия на себя внимание отвлекла, Скрепа-Скрепка почти совсем преобразилась. Плечами уже освобождённо подёргала в кожане. Том самом, что возможно достался ей от самого Троцкого. Как часы массово солдатам из его бронепоезда вместе с газетами о культурном просвещении.

И сказала уверенным голосом Скрепа:

— А Карл-то — Чарльз!

— Как это Чарльз? — тут же из-под ног скрепы вынырнула Великобритания. Неожиданно, но всю воду вокруг взбаламутив. От чего все прочие страны, что ещё на ногах остались, возмущаться начали. Живут-то в одном водоёме, а гадят вполне определённые субъекты. Даже не Шотландия, не Уэльс, не Северная Ирландия, а конкретно — Англия.

Боря присмотрелся к ней поближе. Она вроде как не с общей тусовкой, но всегда где-то рядом. Просто её не видно, но она всегда в курсе дел и знает, где лучше мутить воду.

— Ага! Попалась, «Новичок» тебе в бочок! — обрадовалась Скрепа-Скрепка и заточку в коленку тут же Англии и воткнула.

— Ай! — ответила Англия. — Я выражаю свой решительный протЭст!

— Засунь его себе в Лондон, — ответила гордо Скрепа. — Пока корабли тонут и газопроводы взрываются, а мы и не знаем, чьих рук дело, там после и разберёмся.

— Ой, да всё не так было!

Скрепа тут же финку прокрутила, эмоций добавив на перекошенном, несимметричном лице с большими зубами.

— Ай! Больно же! — возмутилась уже не Англия (кто бы её слушал?) а Великобритания. — Просто Меркурий в седьмом доме, что явно противоречит Козерогу в первом. И как говорят наши учёные, на Солнце вспышки какие-то сплошь не правильные пошли. И требуют денег на новое исследование, чтобы в правильное русло их вернуть. А денег на новые исследования нет. Нам и так польских сантехников кормить.

—Пусть старые используют! — тут же донеслось с поверхности от последних не лопнувших пузырей. — Курвы!

Все вдруг на поверхность посмотрели, а там и тех пузырей не осталось.

— Да уж, наука сделала нас богами раньше, чем мы научились быть людьми, — добавила тихо Мальта, попивая вино из бутылки. — Ну, кто следующий в драку? А то у меня попкорн стынет!

Затем все как по команде ругаться все начали. Скрепка новой финкой машет, кепку поправляет, жилетом бравирует. Германия возмущается, усики маленькие поглаживая. Франция с плесенью борется, а на лице прыщ-Макрон торчит. Все не приятен, но никуда от него не деться. Великобритания тут же давай заокеанскому собрату названивать, чтобы доложить, что нет стабильности в Европе. Не зря из союза вышла, мол.

— Алё? Америка? Ты была права. Тут всё на ладан дышит! Оказывается, если не давать им денег и технологий, то те ещё дикари.

— ОкЭй! Значит всё по плану, — ответили в трубке главные по Америке.

И тут громче всех со стороны раздалось:

— Ну, будем!

Боря аж повернулся. А там Япония стоит с Южной Кореей и на пару саке пьют, да чамчой заедают.

Замолчали все резко от такой картины.

Тут и от этих двоих и послышалось:

— Пока белые дерутся, азиаты тешатся, — Южная Корея заявила и тут же добавила. — Ну, за стабильную торговлю! И чтоб насдак не падал.

— И тебе без Китая не хворать, кей-поп тебе в рис, — добавила Япония и косо на Африку посмотрела.

Стоит та полуголенькая, обнажённая почти, без автомобилей, считай. А свои старые девать некуда. Надо мосты наводить. Идти, знакомиться. Не России же почти даром отдавать, что дешевле, чем утилизация и полный цикл переработки.

— Кто это тут белый⁈ — вдруг закричали с другого бока от Скрепы-Скрепки. Ибо как известно, весь мир — лишь её правая и левая сторона, судя по карте.

— Кто это тут азиат⁈ — повторили едва ли не громче оттуда же. — Весь мир — Америка! Как говорится, но пасаран! Мексиканцы здесь не пройдут!

Все страны повернулись к той, кто орёт. А там США в флаг завёрнутая стоит и в носках радужных. На ногах качается, язык заплетает, но ещё стоит. На штанах её с дырявыми карманами так и написано «ЮСА». Только кириллицей.

Мало ли какой сантехник иностранного не знает?

— Никаких больше наций, вер и полов! — покачиваясь от шевеления в штанах, ЮСА говорит. — Всё теперь — МЫ. И Я/Мы. И Они/Мы. Всё, раздраконь меня хомяк — Мы/Мы. Ясно вам, яНе/Вы? — и давай из штанов бумагу зелёную доставать, вокруг себя раскидывать, чтобы точно ясно было. А то зудят переполненные, но дырявые карманы. Всё под ноги сыплется, но часть и во внешний мир уходит.

Смотрят страны, а куда не пойдёт ЮСА, всё вокруг зеленеет. Горит, правда, но снова зеленеет… чтобы гореть чему было.

— Ты пока качаешься, мы растём, — возмутился Китай, Скрепу не доставая, но со своего дерева на общую движуху поглядывая. — Весь мир скоро под небесами будет! Слышал о таком, Ю САК? ПОДНЕБЕСНАЯ!

— Ах ты жопа косорукая! Писать бренды без ошибок научилась, что ли⁈ — возмутилась ЮСА, замахнулась для удара, но тут же остановилась. Так как внутренние противоречия её терзать начали.

С одной стороны — уши осла расти начали, с другой — слоновьи. А ещё внутри быки и медведи спорят. И флаг Конфедерации периодически из штанов выглядывает, когда доллары не сыплются и дырявость карманов с отсутствием духовности не прикрывают.

Боря сразу понял, что паже по походе усталой видно, что Техас у ЮСЫ скоро отвалится!

— Но жить в нём будут больше индусы, — добавила Индия, у которой тоже хватало штатов. А ещё каждый пятый вдруг индусом в мире стал, пока китайцы от праздников отдыхали и свинину в кисло-сладком соусе переваливали и яйцами «тысячелетними» заедали.

Ругаются все снова из-за ЮСЫ. Драться вдруг начали. Даже Боре что-то в лоб ка-а-ак прилетит!

Обиделся тут же русский сантехник. За что, главное? Пока одни языком мелют, он, например, активно работает. Как и простые немцы, французы, поляки, финны и прочие люди труда по всему миру, что точно есть в каждой стране.

Оттолкнулся от дна простой сантехник, устав смотреть на это политическое блядство и резко всплывать начал. Да так быстро скорость набрал, что не только из моря-океана вынырнул, а дальше лететь начал. По инерции.

Под облаками сначала пролетел, потом над облаками упорхнул. А вот и стратосфера, ближний космос.

— Мать моя — женщина! — воскликнул вроде простой сантехник, а все же представитель Хомо Сапиенс. — Какая красота среди звёзд! И чем мы там только на дне занимаемся? Тут же всем места хватит! Вселенная бесконечна. Только развивайтесь!

Пригляделся снова Боря, а где-то у Луны космический корабль летит по направлению к Земле. Помахал ему глобальный, как водится, для приличия. Для приветствия.

Снова пригляделся. А там за штурвалом динозавры сидят: велоцираптор, трицератопс и птеродактиль. Наверное, есть и ещё, их просто в обзорное стекло не видно.

Прислушался Боря, а динозавры и говорят, на него ничуть не обращая внимая:

— Мужики, наконец-то мы дома!

— Да уж, это был долгий криосон. Созвездие Скорпиона такое далёкое.

— Ага, надеюсь обезьяны без нас ничего тут не трогали.

— Ты думаешь у них был потенциал?

— Даже у последней улитки есть потенциал, пока не начинает уничтожать себе подобных ради выживания!

Распахнул глаза сантехник тут же, очнувшись. А он в автомобиле своём, на парковке возле аэропорта прикорнул, пока рейс из Москвы задерживают.

Шаца со Стасяном надо встречать.

— Субкультуры меняются, а херня вечна, — пробормотал очнувшийся сантехник и лоб потёр, пробуждаясь. Затем радио потише сделал. А подумав, вовсе выключил. — Да чтобы я ещё раз под новости заснул? Да ни в жизнь!

«Боря, но ведь без политики никуда», — тут же добавил внутренний голос: «С другой стороны, медуза безмозглая существует как вид уже более 500 миллионов лет и ничего, как-то выжила… Ладно, пора идти самолёт встречать».

Глава 4 «Вдруг»

Человек — личность разносторонняя и может заниматься чем угодно для общего развития. Хоть растения выращивать, чтобы понимать, как широк и разнообразен мир, (пусть даже проявленный микрокосмосом в горшочке на подоконнике). Хоть животных заводить, чтобы понимать, что Хомо Сапиенс уже настолько вещей на планете повлиял, что многие «братья меньшие» без него просто не выживут. А то и за детьми или пожилыми людьми ухаживать или с ровесниками общаться, чтобы поддерживать развитие общества и следить за тенденциями. Всё-таки не в дремучем лесу живём.

Но единственным, чем занимался молодой сантехник пятой категории Борис Глобальный в преддверии своего двадцатилетия это, как и любой русский человек в России — пытался выжить… То есть, крутился как мог. В частности, так и получил пятую категорию слесаря-сантехника.

Оказалось, есть два способа. Первый — долгий, это ехать учиться в райцентр, слушать лекции, тратить время. Не бесплатно, конечно. И второй — быстрый. Это прослушать те же лекции, но онлайн. Тоже платно, на московской платформе, но зато ехать никуда не надо в поисках учебного центра с лицензией Министерства Образования Российской Федерации. И на выходе те же бумаги, то же удостоверение и та же отметка в реестре ФИС ФРДО, о существовании которого большинство людей вообще понятия не имеют. Как и банке семян в Норвегии, из которого в теории можно перезагрузить биосферу человечества, если что-то пойдёт не так. Но на практике — никто не будет, потому что из всех практических знаний человек обладает лишь минимумом, чтобы выжить в обществе. Но не ВНЕ общества. Зато для бравады у него есть дипломы, лицензии и красиво оформленные бумажки о пройденных курсах, чтобы тешил себя иллюзиями полученных знаний.

Купив себе ноутбук и адаптер для зарядки в автомобиль, Боря за день прослушал все лекции, сдал простейший тест, где по сути правильно необходимо было заполнить лишь графу Ф.И.О. и вскоре получил по указанной почте весь перечень необходимых бумаг для подтверждения квалификации.

Оказалось, что системе интересно лишь базовое среднее образование и вести рабочих людей выше по карьерной лестнице, пусть тех же сантехников, ей не очень-то и надо. Так что четвёртый у тебя разряд или пятый, всем вообще всё равно. Лишь бы руки были золотые и хотя бы большинство вариантов в тесте — правильные.

«Но потешить самолюбие — полезно», — добавил внутренний голос, похвалив все правильные ответы сантехника и попытку объяснить своими словами что такое «шморгалка».

Подключив к ноутбуку интернет с телефона-раздатчика, Боря вообще много чего смотрел и читал в последнее время. Даже узнал, что в России тоже есть «золотой продуктовый запас». Речь об уникальном генетическом банке семян, который находится на Кубани, где хранится больше 200 сельскохозяйственных культур. И это самая разнообразная коллекция в мире.

Да, в самом банке Норвегии «всего» около 20 000 видов семян. Но там речь о каких-то бананах и апельсинах с киви, которые на подоконнике среди зимы почему-то не растут, а именно для Российских условий произрастания культур подобрали те самые 200 образцов, которым и снег нипочём.

Поместили их в сейфы, под камеры, и расположили глубоко под землей под замком при температуре плюс четыре и относительной влажности. Охрану поставили, чтобы точно никто не разобрал в попытке засадить арктические гектары и окультурить Дальневосточные гектары именно тем, что и должно расти на тех землях.

«Люди умные. Должны сами стараться, занимаясь селекцией и заказывая китайские семена по вайлберзону», — пробурчал внутренний голос: «С другой стороны, три четверти мирового продовольствия в мире образуется всего из двенадцати растений и пяти видов животных. Так что 200 это даже — избыток. И себя мы точно обеспечим на случай постапокалипсиса».

А ещё сантехник безумно устал учиться, работать и прорастать вверх уже не по карьерной лестнице, но по социальной.

Так, набегавшись с оформлением бумаг на недвижимость и намаявшись с регистрацией участков (своего и отца по соседству), а попутно получив разрешения на строительство на них обоих, Глобальный миновал лишь первый этап регистраций. Впереди было прохождение комиссий и получение лицензий и разрешений на повторное открытие ресторана. И проходя все эти круги ада, он невольно начал уважать Шамана, что получил все эти разрешения за какие-то дни, если смотреть на даты на дипломах на стенах в ресторане «Печень на вылет». Правда, печати на них не стираются, если намочить водой. Они скорее распечатаны на цветном принтере. Но есть же!

За всеми заботами сантехник успевал уже не так много работать и в основном занимался ремонтом бомбоубежища. Говорят, человек должен развиваться. Но под вечер Боря не чуял ни рук, ни ног. Какое уж тут развитие? Упасть и очнуться бы под утро, желательно вообще без снов.

Говорят, человек должен посвящать себя семье и близким. И Глобальный бы не прочь, но его чаще просто отрубало, едва голова касалась подушки в очередных гостях. А если кто-то в это время на него залезал или подсознание сработало и сам на ком-то среди ночи просыпался, тут уж простите — рефлексы сработали. Свои или чужие, не так важно. Важнее Дашу «Наташкой» не называть. Или Дине не ляпнуть «Снежана», а Лиду «Кирой» не величать при случае, даже если теперь общаются только по рабочим вопросам.

«На первый раз, может и простят, но потом обязательно припомнят», — пожурил внутренний голос.

С рестораном вообще интересно получалось. Мало того, что в паре с риелтором-Аглаей в бизнес входил из расчёта 50 на 50, как это уже бывало с Яной Ивановной с секс-шопом «товары для взрослых от Яны», так она ещё и фамилию его хотела!

Не устраивает её, видите ли, Козявкина. «Глобальную» хочет, чтобы глобальные дела на рынке недвижимости творить и все к ней на курсы по продажам ходили.

Ещё и Лариса Борисовна из Москвы пообещала своих поваров из Владивостока и Пхукета прислать в ресторан к открытию, чтобы обустроить всё и помочь с быстрым стартом. А его дело маленькое — парковой для грузовиков заняться, склады организовать на территории с новой построенной гостиницей и вообще «над местом под трейлерные парки подумать должен, раз эко-ферму захотел и беседки для людей ставить».

Глобальные задачи, но всё — решаемо.

Бесило в этой ситуации Борю лишь то, что для того, чтобы начать что-то производить, наладить и заставить что-то работать на благо общества, прежде надо разрешения просить у тех, кто ничего производить не собирается и создавать рабочие места не спешит. Зато активно покрывает тех, кто торгует покровительством и сам себе придумывает и принимают законы, чтобы защититься от тех, кто работать как раз не против. Лишь бы достойно платили.

«Люди простые, Борь», — отметил внутренний голос: «Они хотят, чтобы при устройстве на работу при собеседовании не звучала расплывчатая фраза „оплата достойная“, а говорили по факту… Достойная кого? Людей? Или рабов? Низкоквалифицированных кадров? Или тех, что вообще русского языка не знают, но собираются не только работать в России, но и планируют осесть и жить тут на дотациях и подработках?»

Внутренний голос в последнее время вообще словно жил своей жизнью, из друга и советчика постепенно переходя в стан бизнес-коуча и гуру-наставника, но денег за это пока не требовал.

Зато часто говорил что-то вроде:

«Общество обречено, когда коррупция поощряется, а честность становится рудиментом, как и самопожертвование на благо этому обществу. Так что, либо причиняй добро и беги, Боря. Либо старайся не причинять зло и терпи, пока смотришь на весь этот хаос вокруг, что „вдруг“ решил скинуть шкурку и якобы обновиться».

И вот что с ним делать за такие мысли? Операцию не провести, а от таблеток — изжога и печень садится, как говорят люди. Поэтому свой внутренний голос Глобальный давно воспринимал как фон.

Хочешь — слушая, хочешь — приглушай.

Останавливаясь с ночёвкой то тут, то там, а по сути кочуя между квартирами в городе и домами элитного посёлка Жёлтое Золото, Боря мог слышать с экранов телевизоров под вечер, по радио в автомобиле или даже зайдя в смартфон — рекламу. И начало марта 2023 года у него невольно ассоциировалось с фразой «вы — говно».

— Вы — говно! — кричали почти все банки, рекламируя свою деятельность.

Нанимали в основном реперов, которые с трудом выговаривали «выгодно». Ведь рэп — музыка молодёжи, без пометки, что эту моду ему навязали путём длительного упрощения понятия «вкус».

— Вы — говно! Точно, вы — говно! — снова и снова вещали те самые финансовые институты, что получили триллионы рублей прибыли, просто поменяв рубли на доллары на скачке курса зарубежной валюты и падении отечественной.

«Да, они не простили вкладчикам ни одной старой ипотеки при этом. Но молодцы же. Наши же!» — усмехался внутренний голос, добавляя: «Даже той не простили, что бралась ещё в валюте, когда курс был щадящий, а отдавались с трудом. Даже той, срок которой подходил к концу или сумма была близка к закрытию. Ни одной, Борь! Ни одного долбанного дня, ни одного пониженного процента! А знаешь почему? Да потому что прощать в нашей стране своих не принято, если ты не покаявшаяся звезда, что вчера блевала на камеру и костерила всё, что видела, а сегодня напялила косынку и сделала глаза на камеру как у грустного котика. А если не простят — что ж, никогда не поздно съездить на Донбасс, подарить на камеру детям куклу. Даже если кукла подозрительно похожа на тебя, а ты топтал крест как грязь — простят. Потому что люди прощают, не банки! Вот другим странам помогать или прощать — пожалуйста. Им нужнее. А свои и так справятся. Не пристало нам понижать уровень сложности жизни. А то ещё привыкнем».

— Очевидно, вы говно! — кричали магазины, которым проще сделать скидку на неликвид и уценёнку на просрочку, чем раздать людям.

«Боря, всё лучше попадёт на свалку, чем будет вручено в руки нуждающихся. Потому что есть понятие „гуманитарная помощь“, а понятия „помощь для своих“ — нету. Потому что для них нет никаких своих. Есть только они. Их интересы. И им важна только прибыль. Их не волнует народная убыль».

— Вы — говно! — кричала и научная медицина, что вроде уже научилась восстанавливать людям зрение, умела пришивать уши, вправлять позвонки и наращивать грудь, но с каждым годом каждая процедура была всё более и более недоступной, так как люди те же, а техника дорожала.

Ассоциация поневоле складывалась уже не от слова «выгодно», а прямолинейная. Так как расслоение общества происходило на глазах. Бедные беднели, богатые богатели, «средние» вообще пропали, но официально терпели все одинаково.

Статистически все получали среднюю по стране зарплату, сложив доходы миллиардеров, миллионеров, трудяг и работающих на подработках пенсионеров и поделив подушно, чтобы с математикой никто не мог поспорить.

«Математика — точная наука», — всё бурчал и бурчал внутренний голос: «И чёткая!»

— Вы — говно! — кричали «люди культуры», популярные артисты, писатели альтернативной, но как бы и нашей реальности, а журналисты и музыканты им вторили.

Но почему-то писали они, говорили и напевали сплошь из-за бугра, получив второе гражданство или просто на время осев там, где потеплее в ожидании, пока «минует буря» и снова откроют магазины с привычными брендами.

Однако, деньги заканчивались, а буря затягивалась, всё не желая прекращаться. И снова зашевелился голем. Вот и бренды получили кириллицу при написании, чтобы выйти за своих. Следом сменили вывески фирмы, фирмочки и фирмяшечки, ничего более не меняя по своей сути. Вот каждый не согласный популярный деятель не только получил статус иноагента, но и услышал ответ народного возмущения. Оказывается, говно все эти писатели и пишут сплошь херню, а музыка у музыкантов — «вдруг» такая ужасная оказалась, что вянут уши. Ну а журналисты все сплошь ублюдки, как и юмористы не смешные. Артисты? Ну кого смешить? Им только дерево в ТЮЗе играть. Алкаши все сплошь, наркоманы и пассивные геи. Потому что принято у них так в профессии «душой болеть». Это народ знал точно. Знакомые не зря подсказывали.

Хлебнув порцию презрения от тех, кто остался, работал и несмотря ни на что, продолжал верить в лучшее страны, сбежавшие, впрочем, всё равно ничего не поняли. Словно и не жили среди этих людей ещё вчера и питались одним с ними хлебом.

«Да потому что они — не мы», — подумал внутренний голос обычного русского сантехника, которому вся эта накипь была так же дорога, как использованная жвачка с когда-то яблочным вкусом, а ныне безвкусная и пресная на фоне тотальной русофобии и чёткой сегрегации на «свои» и «чужие», куда одинаково безразлично принимали людей всех рас и возрастов, лишь бы говорили и делали что-то полезное или уже в открытую вредили, как и полагается врагам народа.

Боря временами подспудно понимал, что ядро общества — другое. Пока «накипь» бултыхается на поверхности, считая себя пупом земли, общество сплачивается в качестве реакции на возмутителей порядка. И если порядок не наступает, начинает задавать вопросы.

— Какого хуя⁈ — пестрели социальные сети, блоги, группы и видеоканалы на многих видеохостингах.

Этот вопрос не звучал от кого-то одного. Он принадлежал всему обществу. А когда общество кричало, слышал и пробуждался на пленарном заседании даже последний депутат.

Протормози больше положенного и общество всё сделает своими силами. И не будет знать покоя, пока проблемы не начнут решать. Состав этого общества многообразен и дееспособен: это мужики в окопах и несогласные с западным образом жизни студенты. Это седые ветераны в штабах и как мирные жители под обстрелами в прифронтовых населённых пунктах. Это рабочие на заводе, которых перевели трудиться в три смены. И каждый хоть занят чем-то своим, но в целом — старается приблизить победу.

Нет-нет, да проскальзывала информация, проходил слушок, и кто-то где-то краем уха расслышал (или прочитал по губам), что на тех самых заводах тоже разное бывает.

Вроде уже не только «что-то работало», но «вдруг» начали появляться новые станки. Возможно, отечественные. И на всякий случай — перекрестили, чтобы дольше работали.

Возможно, помогли молитвы и в другом. Начальство «вдруг» пришло к выводу, что на чужих станках много своего не построишь. Кнопка управления не в тех руках. А там, где это уже осознали, сразу и ресурсы нашлись и мощности подтянулись. Ведь если не уводить выделенные средства мимо кассы, то всё ДЕЙСТВИТЕЛЬНО начинает работать. Конечно, не сразу. Тем более, не в «первый день нужды». Но хотя бы со временем и со скрипом, безликий голем «вдруг» поднялся на запрос общества и начал спрашивать «а почему так, а не так?» и даже ворчать, придавливая паразитов:

— Вы что, совсем уже охуели в край? Для своих-то что-нибудь начните делать!

Голем «вдруг» с удивлением понял, что пора начать отмахиваться от врагов. И, наконец, начал определять их не только как «пидоры они все», но составлять более подробную классификацию. Подробную, с уточняющими вопросами в стиле: «где именно» и «сколько раз».

Раньше-то необходимости не было. А теперь голем взял и покусился на святая святых — и объявил ЛГБТ вне закона, чем встревожил всех радужных на планете, которые давно все цвета смешали в один — коричневый.

Пока голем тёр глаза и пробуждался далее по нарастающей, он «вдруг» с удивлением обнаружил, что такие враги народа без пометки уже у каждой границы ждут, как бы поднасрать народному благосостоянию. Пусть даже те враги совсем недавно притворялись друзьями и тоже были за мир во всём мире, дружбу и жвачку, но сейчас «вдруг» стало видно — не те они уже. Вкус жвачки кончился и осталось лишь выплюнуть безликую серую массу.

Раздумывая над всем этим, Боря сплюнул в урну и устало поднял голову к электронному табло в зале ожидания сообщения между городами. Самолёт с Шацем и Стасяном на борту уже совершил посадку в аэропорту Новосибирска, что так и остался для народа аэропортом Толмачёва, как бы его не пытались доименовать «имени Покрышкина».

Против Покрышкина Глобальный ничего не имел против, но к чему аэропортам двойное имя, Боря даже не догадывался. Просто был рад, что эта эпидемия имени «чего бы ещё переименовать» сошла на нет.

Ведь «внезапно» оказалось, что деньги можно потратить и на что-то более полезное для общества. Вроде новых школ, дорог. Или детских садиков, которых не хватает детям, но просят рожать больше детей. Или больниц, где ещё вроде бы можно лечить, а не просто пациенты мешают докторам работать с документацией.

В любое, даже самое сложное время для истории страны всегда есть ещё те, кто хочет жить и те, кто могут этому помочь. Особенно на «новых территориях», что по сути всегда были своими, просто на них на время забыли, пока голем спал. Как и о самом русском человеке в России забыли. Но обязательно вспомнят, пока тем озабочены рабочие мужики и даже некоторые из тех, кто из пиджаков не вылезает.

«Тут же в чём проблема, Борь?» — всё не унимался внутренний голос: «Так уж повелось на Руси, что сначала думают о 'маленьких». То есть малых народах, «дорогих гостях», хлынувших в страну на место тех, кто временно отсутствует. Или даже тех, кто находится далеко, но тоже нуждается в заботе и помощи. Например, при землетрясениях, пожарах и эвакуациях в случае военных локальных конфликтов. Те ведь «вдруг» начали полыхать во всему миру, от Ближнего Востока и Африки до Южной Америки.

Тогда как в цивилизованных странах общество «вдруг» тоже начало задавать вопросы. Например, какого хрена им не дают растить растения в горшочках? Почему нельзя заводить домашних животных? И почему нельзя просто нормально жить в мире, помогая тем, кому нужно внимание в силу возраста? А не плодить и поощрять создание и развития оружие смерти! Ведь огромными темпами развивается только ВПК и полевая хирургия, где снова начали делать всё, лишь бы спасти человека.

Причём делать без талонов и записей, напрямую. По необходимости.

Боря вздохнул. Ответов на всё сантехник не знал, но зато его постоянно консультировал эксперт по всем вопросам — Василий Степанович Дедов. Причём, названия по видеосвязи с Таиланда.

Как и в этот раз.

— Нет, Борь, ты понимаешь? — спросил он, едва обнаружил сантехника на экране смартфона. — У них манго вместо картошки и ананасы в огороде растут, а они ни налоги не поднимают, ни о на рост цен сквозь пальцы смотреть не желают. Скучно живут! Никаких пикетов и требований.

— Чего так?

— Так жарко же! — ответил, как само собой разумеющееся Дедов. — Какой дурак будет при плюс тридцати стоять у мэрии и чего-то требовать? Или Капиталий захватывать? Пикеты это для северных стран, где оказывается «вдруг», что зимой дуба можно дать, если отоплением не озадачиться, зимнюю одежду не купить и оливье на Новый год тазик не настрогать, чтобы неделю о пропитании потом не думать.

— Не знаю, мне на Новый Год не до оливье было, — припомнил Боря настойчивые ласки в четыре руки. — Но подарков отгрёб. Подарки — это часто сами люди, а не вещи.

Боря знал, что лучше, чем пить, это спать с женщинами. Именно так, во множественном числе. Потому что мужиков уже на всех не хватает, дичают. А так и до разложения общества не далеко. Не того мифического, а до конкретного, вынужденно-бытового. Когда один мужик на десять женщин по факту приходится и тому некогда.

Степаныч только отмахнулся, как и от любой экспертной аналитики первых каналов, где половина экспертов по Украине была с самой Украины и прекрасно знала, как русским победить в этой необъявленной войне за их же рубли. При этом называла себя малороссами, а иногда и новоросами для большего разнообразия. Тогда как другая половина украинских экспертов, что определённо хохлы, больше рассчитывала на помощь запада и предпочитала за консультации брать оплату в долларах и евро.

«Политические староверы», — бурчал внутренний голос.

Конечно, те и другие никакого отношения к русским и украинцам, конечно, не имели. Но на всякий случай уже победили. Просто немного потом, не напрягаясь и, возможно, сразу из бани.

«Или хамама», — тут же добавил внутренний голос: «Тут уж где нужда жить застанет. Они ведь все болеют за родину, не вставая с полки в парной».

А на всё это смотрели белоросы и выжидали, пока великоросы перестанут слушать тех и других и сами, наконец, сформируют повестку. Глобальную, а не ту, которая давно всех достала. А там вместе можно будет дойти до Берлина, прогуляться по Парижу и посмотреть на закаты на побережье Атлантического океана. В зависимости от настроения.

Но пока — команды не было. Пока — каша варится. Пока голем то ли сосредотачивается, то ли выходит из похмелья. И ясно только одно — быстро всё не решить. Сон был слишком долгим. В себя надо прийти, посидеть на краю кровати, понять, что происходит.

«И всё-таки определить, кто портит воздух в общем помещении!» — упорствовал внутренний голос.

— В жарких странах, Боря, никаких пикетов не бывает, — продолжал ликбез Степаныч. — Тут обычно сразу, если что — революция. Так надёжнее. Но ты заметил, что революции обычно происходят там, где для этого всё готово? А вот в «поясе стабильности» ничего такого нет. Не предусмотрено.

— Как нет? — удивился сантехник, которого с детства по сказкам учили, что добро всегда побеждает зло. Учили те же люди, которые совсем недавно считали, что все равны.

Но кто-то оказался ровнее.

— Поводы есть, а ничего другого нет, — добавил мастер по выведению глобализаторов на чистую воду. — Нет революций почему-то в Японии, Южной Корее, Таиланде и Сингапуре. А в «поясе нестабильности» есть. Ну потому что — надо так.

— Кому надо? — рефлекторно переспросил сантехник.

— Надо кому-то оружием торговать и какие-то колонии грабить, а в каких-то опиум выращивать, чтобы наркотики стабильной Европе и Северной Америке поставлять, — разъяснил Степаныч. — Там же настолько скучно бывает, что без кокаина и стрельбы в школах жизнь остроту теряет. А пикеты запрещены, если только профсоюзам не надо.

— А там есть профсоюзы?

— Конечно, есть. Но они — формальность. Вот ты слышал, чтобы те профсоюзы в Швеции или какой Швейцарии бастовали когда?

— Нет.

— Им что, не надо ничего менять, как неугомонным немцам или французам? — возмутился Дедов. — Чем там обещанному среднему классу ещё заниматься, если раз в квартал машины нельзя пожечь и витрины побить? Как квартал прожить без того, чтобы телевизоры вообще без акций домой принести и не в кредит вышло? Страховые компании всё равно своих в убытках не оставят. Чуешь, Борь? Рука руку моет!

— Степаныч, — устал от этого разговора Глобальный. — Я рад, что вы с Зоей путешествуете по всему миру и многое замечаете между купанием в море и принятием мохито у бассейна. Но сам как-то не слежу за внешней политикой. Мне бы за суетой в своём уездном городке уследить. У нас мэр, говорят, со смотрящим подрался. Вот хохма! А потом, как и полагается — сел. Никто бы на этого добряка и не подумал даже. Глаза на плакате были честные-честные!

Глобальный невольно улыбнулся. Лапоть говорил ему и о причинах подобной драки, но о том по телефону не стоит.

А тема была такая: правительство на реставрацию городской набережной тридцать пять миллионов выделило и ещё летом начался процесс преображения, когда фотографию «до» сделали. Там на набережной словно динозавры паслись. Хуже состояния быть не может. Но как время по весне пришло фотографию «после» делать, так и оказалось, что вид только на новую лавочку есть. И пару фонарей по бокам. Ночью смотрится неплохо, но в целом — есть вопросы.

Пока отчёт в мэрии готовили, ракурсы подбирая, тут-то и оказалось, что спиздили едва ли не больше, чем выделили, а смотрящий на лавочку деньги едва ли не из «общака» выделял. Тогда как по тюрьмам и так не сладко живётся с тех пор, как всё меньше людей там греется, а значит и заведение «греет».

Мало того, что люди за пределами решётки «вдруг» потеряли определения самой «средней прослойки» населения и скидываться перестали, так ещё и в тюрьмах «вдруг» просторно стало. Кто сам добровольцем на фронт попросился сразу, кого позже завербовали, а третьих добровольно-принудительно места не столь отдалённые покинуть попросили, чтобы кормёжку по расписанию сменить на сухпаи и новое обмундирование взамен мастерок чётких и штанов с тремя полосками заиметь.

«Лепить из хлеба всё-таки можно и в блиндаже», — заметил внутренний голос.

Шац уверял, что определённый результат в этом есть. А на слуху общества всё больше тот Пригожин, что тоже лысый, но ещё и воюет, а не до эстрады падок.

— Ладно, Борь. Пора мне, — заметив кислую мину сантехника, начал потихоньку сворачивать разговор старик на курорте. Голод со слушателем он уже утолил. На сегодня хватит. — На массаж идём. Тут на Пхукете в одной гостинице остановились, куда к массажистам очередь от соседней гостиницы тянется. Но принимают только женщин. Зоя говорила что-то про раскрытие кундалини. Но я думал, это сорт изюма. А это массаж оказался. Особый. А пока она туда идёт, мне просто по старинке массажистки дрочат.

— Степаныч!

— Но ты не переживай, Борь, — тут же успокоил Василий Степанович. — Это точно женщины. Я ещё не настолько «человек мира», чтобы кадыки игнорировать. Кругосветное путешествие всё-таки только началось. А вот бани мне их сразу по душе оказались! Только непривычно, что вместо дубового веника тебя пальмовыми ветками хреначат. Ну и борщ классный, тут рядом готовят в одном ресторанчике. Ну всё, Борь, до связи!

Боря убрал телефон.

Меняется мир. И так стремительно, что одни только за рост цен на гречку и туалетную бумагу с антисептиками переживать перестали, а другие уже говорят, что хлеб не тот. А яйца вообще скоро дороже золота будут.

«Ну потому что — могут. Почему бы и нет? Одна в этом только вся радость — цены на яхты упали. Видимо, мэр у той самой лавочки и пришвартует, пока смотрящий ему на „малине“ место пригреет», — прикинул внутренний голос: «Как думаешь, на „красную зону“ пойдёт? Или отдельную вип-хату выделят, чтобы на области остался? Посадить-то посадят, переборщил, лимит по воровству превысив. Но не станут же его в обычную камеру совать к какому-нибудь бывшему начальнику управляющей компании, охраннику той управляйки или ещё одному бывшему начальнику „Светлого пути“? Должно же у них быть хоть какое-то ранжирование?»

— Ранжирование? — поморщился Боря, пытаясь вспомнить, где слышал это слово.

«На тему, „кто больше спиздит“. Вон Хрущ и тот в „чёрную кость“ попал. Считай, на повышение пошёл. Но видимо бонусы у всех теперь забирают, раз квартиру у него отжали», — объяснил внутренний голос: «А кто отжал? Мэрия! При том самом мэре, что на лавочке посидеть на закате любит. Но ничего, на нарах тоже неплохо сидится. Если система озаботится, все сядут и посидят как следует».

Первым заметив Стасяна, Боря невольно улыбнулся. Крановщик выделялся над всеми пассажирами, словно раскачался за время беганья с пулемётом на плечах по траншеям. Он на голову выше, и в плечах шире в полтора раза.

Как танк, прикрывая пехоту, кореш заслонял собой Шаца. Того сразу и не заметишь. Но оба в военной форме, выделяют. Другой одежды за месяц лечения и реабилитаций, считай, за пределами больниц и санаториев и не осталось.

Сантехник шагнул к ним обоим и замер перед громилой. В миру Станислав Евгеньевич Сидоренко, для своих за ленточкой — «Гробовщик». Но для Бори исключительно — Стасян, он был всё же теперь так далёк от него.

Предстояло знакомиться заново.

— Стасян! — радостно воскликнул сантехник, но в ответ получил лишь приподнятую брось и ответ, который потряс до глубины души.

— Ты кто? Тот самый Боря?

Тут же всё настроение разом и пропало. За ответом Глобальный на Шаца посмотрел, спросил глухо:

— Что, так и не вспомнил?

— Не-а, — ответил Шац и первым руку пожал, обнял и по плечам даже похлопал. — Боря, брат мой. Давай уже нажремся по-человечески! Дом у меня там ещё есть? Будет где кости кинуть?

— Обижаешь. Не только есть, но и цел, — возмутился сантехник, опустив детали, где проветривал умную кухню после возгорания или заменял бронированные окна после наезда Князя.

О мёртвых всё-таки либо хорошо, либо правду. А конкретных вопросов по Князеву пока не было.

— Стасян, — всё же сделал ещё одну попытку Боря. — Это же я… Боря! Ну… вспоминай!

Крановщик скривил лицо, что автоматически превратилось в ебало и морщился секунд пять. После чего лишь покачал головой и ответил с сомнением в голосе:

— Не, не помню. Мы что… учились вместе?

— Ага, дрочить! — тут же заявил Шац и заржал первым в голос. — Но Боря и там победил! Он вообще по жизни парень фартовый.

Глобальный улыбнулся. Ну хоть один разговор поддержит. А там глядишь и крановщик что-то в процессе вспомнит.

«Не бывает ведь полной амнезии», — прикинул внутренний голос.

Не бывает же⁈

Глава 5 Пацаны вообще ребята

При мужиках ничего не было. Документы с портмоне и служебными карточками распихали по карманам. А «дюти фри» на внутренних рейсах нету. Без подарочных пакетов явились.

Лететь-то всего-ничего: четыре часа из столицы до Новосибирска, даже с учётом воздушных ям, пробок и прочей турбулентности. А по прямой так рукой подать — 2800 километров.

«Умножь надвое и будет вся Европа вширь», — добавил внутренний голос.

— Мы ещё до посадки употребили коньячку, — первым делом объяснил Шац. — Тяпнули по пятьдесят, чтобы спокойнее летелось и крепче спалось. Но глаз так и не сомкнули. Ну а раз подают закуску, то как не усугубить процесс? Пришлось давиться шампанским.

— Кислое, — добавил Стасян, за что едва не получил леща от сослуживца из смежных войск, но близкой диспозиции.

— Я и так угощал, как мог! — возмутился Лопырёв. — Эта же жопа с ручкой пин-код от карточки не помнит. — Сделав сокрушающееся лицо, Шац продолжил. — Когда уже алкашку начнут на внутренних рейсах продавать? Чтобы штабелями летели и вообще без нервов.

— Да что пин-код! — воскликнул Стасян. — Я братьев родных не помню. Какой-такой Могила? Что ещё за Пёс? Разве так зовут людей? А они смотрели на меня так, как будто я конченный. С сочувствием, короче.

— Это позывные, дурья твоя башка! — поправил Матвей Алексеевич Лопырёв, но без злости в голосе, скорее с ноткой сострадания. — А ты ебанат безмозглый, и не помнишь ничего.

— Я не безмозглый, — вяло протестовал крановщик, который бы не решился снова садиться за краны.

Щац покачал головой. У самого в голове бедлам. И дочь-Шредингера. Есть и нет одновременно. Потому что позвонить ей не может. Сначала не мог психологически, а теперь уже не может, но по личным причинам. Как ребёнок, которому резко дают трубку с тем, чтобы поздравил родственников, не может сказать ни слова от ступора.

— Всё ясно, мужики… идём? — спросил сантехник.

Раз оба были налегке, Боря решил, что сразу можно на выход.

Но Шац первым заявил в ответ:

— Не, погоди. Нам багаж надо забрать. Пацаны наше барахлишко из-за ленты переправили. Не стиральная машинка, но тоже приятно.

Стасян кивнул:

— Это да! Этот умник говорит, что там у меня братья и служат. Но лиц не помню, — и крановщик снова спросил задумчиво. — Как можно братьев не помнить-то⁈

— А где служил, помнишь? — спросил Боря и тут же добавил, что попроще, испугавшись, что вдруг военная тайна. — Ну, описание местности без привязки к географической позиции. Берёзы там были? Или ели росли?

Стасян задумался. Боря осмотрелся. А рядом в аэропорту мужики подозрительные и подтянутые трутся. На людей в форме из-за газеток поглядывают.

«А кто сейчас газеты читает?» — тут же возмутился внутренний голос: «Ясно, что спецслужбы в гражданском. Ляпнешь ещё не то. Или не то спросишь, а там и поинтересуются следом на предмет „антиполяницы“ и что делать буде?»

— Или где жил, помнишь? — тут же добавил сантехник для разнообразия, так толком и не спросив у его отца даже названия деревни.

Но всегда можно позвонить.

Стасян лишь покачал головой:

— Не, как отрезало. Говорят, родители мои звонили. Но их я тоже не помню. Какие-то люди просто… Грустные.

— Больницу-то помнишь? — добавил Шац, который ни одной эмоции на лице крановщика в том моменте не разглядел.

Ну не может человек ни разу не моргнуть, пока мать звонит и ревёт в голос и отец рядом сидит с лицом, на котором все муки описаны.

Стасян тут же кивнул. Это он помнил. С новой памятью никаких проблем. Просто старая куда-то подевалась. В каком участке мозга заблокированная лежит? Бог её знает! Люди о мозге знают меньше, чем о Дальнем космосе.

Подошли к раздатчику. Багажом оказались две раздутые армейские сумки цвета хаки. Раньше были спортивными, китайскими и не важного качества. Всё-таки не контрактниками и добровольцами поехали, а штрафниками за драку в военкомате, без «пряников». Но фронт всё исправил. И со временем сумки сами собой обновились, когда трофеи американские появились вместе с наёмниками со страны «объединённых штатов и прочих условностей».

— Их «милитари» понадёжней будет, — просвещал Шац в процессе, забирая сумку с ленты. — Любят они «армейский стиль». И ботинки у них с металлическими вставками. От мины, говорят, спасает. Но все — брехня. От мины тебя, Боря, только случай спасти может. А если направленным взрывом яйца снесло, то уже не до обуви будет.

— Но, если ботинки воду отталкивают и держат, уже неплохо, — добавил Стасян вдруг эпизод своей службы припомнив, пока сумку лямкой через плечо закидывал. — В грязи приходиться порой по самые яйца шагать. Когда таить всё начинает. Или ливень пройдёт, окопы обновлять приходится. Грунт проседает. Чернозём же, считай — сплошь, грязь. А погода всегда около нуля колеблется. Вот и получается, что днём все тает, ночью подмерзает и по новой.

— Вспомнил же? Молоток! — похлопал его по плечу Шац. — Слушай, ну начало тогда положено. Ноябрь с декабрем уже припоминаешь. Дальше — больше.

— Да что-то всплыло в моменте, — пожал плечами мотострелок, комиссованный в чине старшины с фронта и выбитый под Клещеевкой по ранению.

Он не помнил, но о том точно знал морпех и наёмник Лопырёв, который в ЧВК и званий то никаких не имел, но выполнял обязанности капитана. Он рассказывал, что там нет званий. Но есть должности и статус. И даже старший офицерский состав по зачислению имеет простые рядовые должности бойцов. А последующее повышение в статусе и должности идёт исходя из качеств бойца, его умений и профессионализма.

Сантехник хотел предложить свою помощь с сумками. Всё-таки после ранений ребята. Но оба как подняли, так и несли. Легко. Ни эмоции на лице. Ни намёка, что тяжело им. Присмотришься — не видно, что перекашивает. Мужики поджарые, подтянутые. Не только восстанавливались, но и тренировались.

«А лишних килограмм в них нету. Сгорели от недоедания», — тут же добавил внутренний голос: «Зато фитнеса было столько, что ни один персональный тренер с тобой не набегает».

Мужики, что спрятались за газетками, проводили людей с сумками пристальным взглядом, передали людям на улице, буркнув кто в кольцо, кто в плечо. А там, на улице другие ведущие уже делали вид, что курят, активно поглядывая на ведомых.

«Спецагентам всё-таки можно курить в любых местах, даже где значок с перечёркнутой сигаретой висит. И камеры умные фиксируют. Они потому и умные, что штрафы им не пришлют», — прикинул внутренний голос: «У некоторых, говорят, даже лицензия на убийство есть. Это как у солдат, только везде, не только на фронте».

Боря подсознательно готов был предъявить документы лицам с штатском или поговорить по душам в тесном кабинете. Но и на улице к ним тоже никто не подошёл.

Выдохнув, сантехник спокойно открыл пустой багажник внедорожника.

— Укладываемся.

Шац сумку аккуратно сложил, а Стасян сверху просто кинул. Сразу сползла. Сантехник тут же попытался её подвинуть к краю. Получилось с заметным трудом. Сумка точно весила больше двадцати пяти килограмм, а то и все тридцать. Учитывая, что по правилам провоза багажа в эконом-классе можно было брать от десяти до двадцати, Боря понял, что летели оба в бизнес-классе.

«А значит, билеты брал товарищ Лопырёв лично, чтобы эти тридцать на брата перевезти» — просветил внутренний голос, продолжая играть в сыщика: «Это объясняет почему оба первыми вышли и без сверки через „зелёный коридор“ просочились. Но какое твоё дело? Рули молча».

Расселись. Стасян спереди, как вперёдсмотрящий. А Шац позади, сразу разувшись и устало развалившись на две трети сиденья.

Солдат может спать в любых условиях. Более того — солдат должен спать в любую свободную минуту. Когдаартой обрабатывают днём и ночью, это навык первичного выживания. Чтобы дать бой, быть готовым, когда потребуется.

Едва мужики оказались в салоне, как Боря вывел автомобиль со стоянки и подкатил к КПП со шлагбаумом. Автомобиль праворульный, японский. Будка с другой стороны, от «общепринятой». Европейский стандарт против завоза с Дальнего Востока.

«Неудобно, жуть. Но прождал больше часа. Никакого снисхождения, надо платить», — прикинул внутренний голос.

Сантехник уже потянулся за бумажником в барсетке, чтобы передать через Стасяна карточку, как тот остановил рукой.

Другой рукой крановщик опустил стекло и сказал охраннику в камуфляже лоб:

— Ты вот в военной форме сидишь. И я в ней сижу. И что это значит?

— Что мы братья? — усмехнулся довольно молодой охранник.

— Какие же мы браться? — удивился Стасян. — Ты сидишь в тёплом, сухом месте и чаёк помешиваешь с чайника под рукой. Электричество у тебя есть. М свет горит. Биоунитаз, наверняка, рядом. Ещё и порнуху на телефоне смотришь. А попутно думаешь, как бы отдохнуть на выходных от этой тяжёлой работы. За коммерсов рубли из народа тянешь, короче, и в ус не дуешь. А я в холодных окопах днями и ночами не спал, в ямку срал и о чае горячем порой только мечтать мог, как и свечке в блиндаже, чтобы подсветить мышей в углу. Пожрали там наш НЗ или цел ещё? Не видно нихуя!

— И… что?

— Как что? — ещё больше удивился Стасян. — Я эту форму кровью полил, своей и чужой, чтобы ты тут сидел и скучал без всяких проблем. А ты перетрудишься кнопку нажать, чтобы меня без вопросов пропустить, коммерсам тем кровно заработанные отчисляя? Ну так извини, братан. Я тебе просто эту руку следом и сломаю, чтобы по-братски со мной горе разделил. Чтобы по-честному всё. Да?

— П…понял, проезжайте, — добавил побледневший охранник и шлагбаум поднялся.

Боря покинул территорию аэропорта и некоторое время ехал молча, не решаясь ни музыку включить, ни вопросы задать. А вопросы были.

«Например, что это сейчас произошло вообще?» — спросил внутренний голос.

— Не, ну ты слышал? — хмыкнул крановщик. — В родню ко мне набивался.

— Стасян… — проникновенно начал было Боря, желая объяснить, что раньше он так себя не вёл и скромнее был. И дело совсем не в других людях. А в нём было.

— Оставь его, Боря, — донеслось от Шаца с заднего сиденья. — Он так у стюардессы все закуски и выцыганил. В больнице ещё научился плохому. У одного залётного. Пригодилось, чтобы витаминки клянчить. Считай, новый навык освоил, пока часы между приёмами пищи считал. Морда же большая, жрать хочет.

— Чё сразу морда? — возмутился крановщик. — Аэропорт — это общественное место. И земли вокруг него — общественное достояние. То, что хитрожопые ублюдки загородили тут всё и машину вообще некуда поставить, это не их право. Это их беспредел и наше бесправие! Ну давайте все стоянки сделаем платными вокруг аэропортов железнодорожных вокзалов и автовокзалов следом? А? Билеты-то всем бесплатно раздают. Да? Или нет? А может человек всё же за них платит, чтобы из пункта А в пункт Б себя доставить? Или родных и близких встретить, которые тоже не бесплатно прилетели, приехали или приплыли. Так, мужики? Ну что за хуйня то получается в конечном итоге? Почему мы за всё по несколько раз платим?

Боря молча до бардачка дотянулся, открыл, достал шоколадку и протянул голодному оратору. Крановщик тут же заулыбался. Обрадовался, как ребёнок подарку «от зайчика». И зашелестев обвёрткой, только добавил:

— О, с орехами! Моя любимая.

Если голодный народ готов поднять бунт, то сытый отложит этот вопрос на попозже.

Боря только взгляд Шаца в зеркало заднего виденья поймал и спросил:

— Может, он просто вредничает, когда голодный?

Шац лицо локтем прикрыл, ответил устало:

— Честно говоря, он с тобой за пять минут по делу больше наговорил, чем со мной в больнице и санатории за месяц. Влияешь ты на него походу. Так расшатывай. Может, чего и выйдет.

— Он же просто сейчас точь-в-точь как Степаныч говорил, — добавил Глобальный. — Может, всплывает что-то в голове? Людей вспоминает? Их манеры общения перенимает? Так как своей не помнит?

— И плохому учится, если рядом козлы попадаются, — хмыкнул Лопырёв. — Мы же того типа в больнице пробили потом. Устроил себе самострел, а делал вид, что пулю за целую роту словил. И требовал к себе соответствующего обращения. Герой, бляха-муха.

— А что, такое тоже бывает? — удивился сантехник.

— Боря на фронте бывает всякое. Но мужики, которые через него прошли, попроще себя ведут. Холериков-то давно выбили. Меланхолики сами на нет сошли. Только сангвиники и флегматики, считай и держатся. Одни говорят, что к концу года всё закончится и верят в лучшее, а другие не говорят давно, а просто ждут, когда уже закончится.

— Бля… где бы руки помыть? Липкие, — облизал пальцы от шоколада Стасян тем временем. — А почему вы делаете вид, что меня радом нет? Мы настолько дружны были, что при мне разговаривать обо мне можно?

Боря, не отрываясь от дороги, следом крышку поднял между сиденьями, достал влажные салфетки и на коленки грязнули бросил, добавив:

— Были, есть и будем. Сантехники своих не бросают.

— О, кстати, сантехник, — снова обрадовался крановщик. — А почему кипяток в трубы нельзя лить? Мы с мужиком в палате как-то пельмени в кружке литровой на свечке сварили, а потом от уборщицы пизды получили, пока воду сливали верхнюю сливали. Ну, где всякая херня всплыла.

— А ещё вопросы сыплются от него всё время, — вздохнул Шац и совсем на сиденье прилёг, мгновенно отрубаясь под шум дороги и лёгкую вибрацию корпуса.

Чисто — курорт. Совсем не так, как в старом советском бронетранспортёре кататься, где подвеска словно из дореволюционной кареты взята со всей шасси и трясёт, как на аттракционе.

— Я как про раковину подумал, тут же и всплыл вопросик, — снова улыбнулся подобревший от сладкого Стасян. — А то мы ещё рожек сварить хотели с тушёнкой, но тару медсёстры забрали. Мензурки в ней потом кипятили. Под таблетки и всякое. На общее дело отдели, не жалко.

Боря мельком взглянул на крановщика. Сейчас как Тот Самый Стасян говорит.

«Значит, отвечать не только можно, но и нужно, чтобы Другого, чужеродного выдворить», — тут же отрекомендовал внутренний голос.

— Так всё просто, Стасян, — улыбнулся сантехник, благо что вопрос был по его профилю. — Очень горячая вода может повредить трубы. Ну вот которая кипячёная. А если масло сливаешь, что температуру кипения имеет в два раза выше, вообще труба… трубе.

— Да, но… почему? — понял, но не принял такого положения вещей крановщик, который при таком подходе мог и руку в костёр сунуть, чтобы проверить.

— Да потому, что сейчас большинство труб изготавливаются из поливинилхлорида, — объяснил Боря, прикидывая про себя стоит ли Стасяну снова про пальцы и розетки рассказывать или и так знает? — Это прочный и экономичный полимер. Он делает трубы износостойкими, лёгкими, долговечными и инертными к коррозии. Но трубы рассчитаны на горячую воду до 65 градусов. То есть по горячей трубе никогда не течёт крутой кипяток под сотку. Максимум 60–70 градусов. Так что, когда обдаёшь трубы изнутри субстанцией свыше этой температуры, на первый раз трубы простят. Но со временем лопаться начнут, трескаться. А там один шаг до протечек. Понял?

— А, так мы просто пытались поломать раковину, выходит, — понял Стасян. — Принято!

— Не, есть сливные трубы прочнее пластиковых, — продолжил ликбез сантехник, не спеша на дороге выдавливать из автомобиля максимум. — Из меди, железа или оцинкованной стали. В такие сливать кипяток можно, но обычно их делают для чего-то особенного. В лабораториях ставят, например. Или на производстве. И ещё учти, что трубы такие может и ставят, но сплошь металлом всё тоже сложно вывести. Потому на стыках чаще делают пластиковые и резиновые соединения, которые первыми и выйдут из строя. Так что широкий ты вопрос задал, Стасян. Сразу не ответить. По ситуации смотреть надо.

Оба замолчали и позади послышалось сопение на грани храпа. Не сильный, не бесячий, но есть. И никуда от него не деться. Шац словно сошёлся на такой тональности, чтобы и спать в любой позе, хоть голову запрокинув, и не быть придушенным носком за посторонние звуки в купе или самолёте. И особенно в спальной комнате, когда рядом своя половинка будет лежать.

— К храпу в блиндажах все давно привычны, — добавил Стасян, снова что-то вспомнив. — Послушав пару дней разрывы от обстрелов, на такие мелочи просто не обращаешь внимания. Вот спорим на шоколадку, что за двадцать секунд смогу уснуть?

Боря улыбнулся украдкой. Понятно, что дело в шоколадке, а не споре. Знал бы, что таким образом крановщика подлечить быстро можно и на путь верный выздоровления вывести, весь багажник бы ими забил.

«А теперь придётся до ближайшего магазина терпеть с исцелением», — проворчал внутренний голос.

Потому только разговоры, без споров:

— Верю, Стасян. Ты это… — и сантехник дал профессиональный сосет. — Когда в следующий раз вздумаешь кипяток в раковину слить просто разбавь его с холодной водой. А если не в терпёж, хотя бы кран с холодной включи на максимум, пока с кастрюли кипящее варево сливаешь. Оно все смешается и урона будет меньше.

— Принято, — повторил крановщик, прислонил голову к корпусу автомобиля, свернув набок и тут же засопел. Даже двадцати секунд не прошло.

Слушая сип, хрип и подвывание уже с двух сторон, Боря хотел уже негромко музыку включить или хотя бы новости на радиостанциях послушать, но следом телефон зазвонил.

Подхватил, а там «Лёха».

Если сестру Глобальный заблокировал после её попытки считать отцом какого-то конченного мудака, что вдруг о ней вспомнил, а не двадцать пять лет растил, как приёмный, то к её мужу Боря претензий не имел.

Пришлось отвечать на звонок.

— Да, Лёх?

— Боря, здорова. Куда пропал?

— Да так… суета, — чисто физически не мог перечислить всё, что с ним произошло за последнее время Борис Глобальный. — А что?

— Борь… — даже набрал побольше воздуха в грудь Лёха. — Мы это… Пашку крестить хотим.

— О как, — принял к сведению эту информацию Глобальный.

— Да и вот в чём дело, — продолжил на одном дыхании муж Дуни. — Хотим, чтобы ты был крёстным отцом… Ты согласен?

Боря аж растерялся. Ну хотя бы потому, что сам не крещённый. И в семье никто не крещённый. Куличи едят, конечно, и на улице пароль отзыв на «Христос воскрес» знают, но ничего сверх того.

— А ты сам-то крещённый? — только и спросил Боря.

— Я? Нет. Я в это всё не верю, — ответил программист и признался. — Мы же больше за Матричного бога топим. Весь мир — матрица и иллюзия. Ну, проекция, то есть. Луна вон — вообще голограмма. То есть, то нет… да шучу!

«Мракобесия и юмор — моё любимое блюдо», — хмыкнул внутренний голос.

— И я не крещённый. И мать. И Дуня, — перечислил потенциальный крёстный отец.

«Хотя сестра до замужества вроде бы спала с одним христианином. Тот богом клялся, что женится, но вроде бы православие половым путём передаётся. Это же не триппер. Это болезни от удовольствия бывают, а к вере прийти надо!» — возмутился следом внутренний голос.

— Так, если у нас все в семье не крещённые, то почему оба не крещённых родителя вдруг решили покрестить ребёнка? — спросил Глобальный исходя из соображений логики.

— Резон в твоих словах есть, но он что-то кашляет. И Дуня решила, что лишняя защита не помещает. Так что надо заняться этим вопросом, Боря, — ответил Лёха, сам не зная чёткого ответа на вопрос «зачем?». Но на всякий случай снова спросил. — Так ты как? Будешь крёстным или нет? Насчёт крёстной мы ещё думаем.

— Для Пашки я кем угодно буду. И всё, что угодно сделаю, — ответил Боря, но всё же уточнил. — Но ты же понимаешь, что я в этом ничего не понимаю? Я же даже в церкви никогда не был.

— И я, Боря. И я, — даже посочувствовал Лёха и тут на фоне послышался детский плач. — Ладно, братан. Ты тогда узнай там всё. Что да как. А нам потом расскажешь.

— Где узнай? У кого узнай? — слегка опешил сантехник. — Ты, может, через поиск вобьёшь?

— Ты же на машине, — ответил программист. — Заедь в любой храм. Узнай офлайн, так сказать. Помоги разобраться, в общем.

— Так у вас храм на соседней улице!

— Я в магазин, Борь. За памперсами, — тут же пошли отмазки. — Потом ещё в поликлинику надо. Дуня говорит, пятна у него какие-то за ушком. Посмотреть надо, что такое. Короче, в моём мозгу слишком много открытых вкладок, всё не успеваю. Выручи.

— Ладно… заеду, — сдался сантехник, и отключил связь, пока программист ещё какие-нибудь себе задания на день не придумал.

А заехать можно. Всё равно хотел крановщику за шоколадками остановиться.

— Храмов теперь вокруг столько, словно с магазинами за посетителей соревнуются, — пробурчал разбуженный разговором Стасян. — Как говорится, не хлебом единым ссыт человек.

— Сыт! — поправил Боря.

— Точно, надо отлить, — тут же донеслось с заднего сиденья от Шаца. — Борь, раз такое дело, давай уже где-нибудь остановимся. Я если трезвым к храму подойду, меня молнией переебёт.

— А бухим типа — можно? — уточнил сантехник.

— Конечно! Пьяных Бог бережёт, — донеслось от Шаца следом и Лопырёв тут же уточнил. — На мирной территории. А на «передке» Бога нет, Боря. Одни иконки. Как у пьяного таксиста на лысой резине, что выехал с верой в лучшее.

— У нас в отделении мусульманин был. Ну как мусульманин? С Казани. «Муха», — тут же включился в разговор Стасян, вновь приход памяти словив. — Пять раз в день молился. Ну а чего? Зато для спины полезно. Прогибы. Ты видел хоть одного мусульманина, который до пола лбом коснуться не может от лишнего веса? А всё потому, что в тонусе себя держат и растяжку любят. У нас, говорят, раньше тоже поклоны бить любили, но потом как-то сошло на нет. Так вот, по Мухе часы можно было сверять. Молился себе, никому не мешал. А у нас же как? Да хоть по сто раз на дню молись. Никто ему слова не сказал против. Тут же поводы одни: патроны не подвезли — молись. Жрать нечего — молись. Распутица — молись, дождь — молись, снег — молись, полёвки в спальном мешке с тобой ночуют — вроде какое-никакое домашнее животное завелось, приятно, а всё равно молись, чтобы заразу не словить и чумку какую.

— А кошку завести? — уточнил Боря.

— Кошки в окопах и при блиндажах долго не живут, — прояснил Стасян. — Глохнут от разрывов. Потом ни на что не реагируют, охотиться перестают. Собаки тоже сначала подвывают, а потом уже перестают обращать внимание. Только человек один, пакость такая, считай и может приспособиться под обстрелами жить или по подвалам выживать. Ко всему привыкает и с богом у него свой диалог в таком случае начинается, личный, лучше не лезть. Ну а когда стреляют, Боря — молись вдвойне. Прилёт — втройне. На любом языке молись, любым богам. Только бы о смерти не думать.

— Стасян, — буркнул Шац. — Что-то ты распизделся. Давай к сути.

— Короче, только когда артобстрел был, и капитан всех в блиндажи загонял, молитвы свои Муха пропускал, — продолжил крановщик. — Так и говорил нам: «молитва — диалог с богом, а прилёт — прямая к нему дорога. А я на тот свет не тороплюсь. И вообще, на войне пропускать молитвы можно. Тут каждый день с молитвы начинается и ей заканчивается». Так что не прав ты, Шац. Бог есть везде. А на фронте его вообще до ебени матери! И у каждого свой, считай, персональный.

— Так, в моей машине не выражаться, — тут же прервал Боря, уже пытаясь на себя примерить роль добропорядочного христианина.

Раз мелкому надо, то придётся проникнуться. А значит, пора начинать думать о добродетелях, как и привык при взаимодействии с кармой. Это при том, что когда увидит чёрную кошку, через правое плечо поплевать надо, конечно. Или бабку какую с пустыми вёдрами припугнуть на трассе.

Суеверий, как и веры, много не бывает. Лишь бы человек не скучал, пока жить не только для себя, но и для других научится.

Глава 6 У Коляна

Боря всё пытался начать диалог с Шацем в дороге. Надо рассказать насчёт потраченных с продажи Ламборджини Урус миллионов. Объяснить куда вложил, зачем и через сколько будет прибыль с процентами?

«Отчёт нужен, а то вдруг думает, что дома лежат миллионы», — прикинул внутренний голос.

Но постоянно что-то мешало поговорить. То Стасян начинал рассуждать так, что не остановишь, очевидно родные сибирские просторы почуяв. То отлить останавливались на обочину и на белочку смотрели.

— Сибирская красота! — первым заметил пушистого лесного жителя Шац.

— Ну чисто — дискавери! — добавил Стасян.

И судя по таким словам, Боря быстро пришёл к выводу, что учить жизни с нуля крановщика не нужно.

«Никаких „коровка говорит му-у-у“ не надо. Базовые знания о мире у него сохранились, но лучше дома поговорить, в коттедже», — посоветовал внутренний голос: «Сейчас люди устали с дороги. Голодные ещё. Инвестиций твоих не оценить, а как потом с переломами работать? К тому же ложку удобнее самому держать, чем питаться через трубочку. Ну и яйца оторванные только в кульке хранить можно. Медицина всё никак не решается их пришивать. Как не посмотри, а лучше обождать, Борь».

Шац вдруг повернулся к сантехнику и сказал:

— Ты даже не представляешь какое это удовольствие просто поссать, когда в тебя ничто не летит и никто не пытается тебя убить. А ты чего такой смурной?

— Да вот, думаю.

— О чём? — скривил бровь собеседник.

— О… слушай, а в Вагнере Устав или клятвы? — вырулил в разговоре Боря.

— В Вагнере заповеди, — ухмыльнулся Шац. — И их тоже десять.

— Это какие же?

— Первая простая, как тапочек. Защищай интересы Русских всегда и везде. И мы это слово с большой буквы пишем, не считая прилагательным.

— Ясно, а другие? — спросил Боря, пока все возвращались в салон.

— Честь Русского солдата — превыше всего. Вот тебе вторая заповедь.

Боря пристегнулся.

— Воюй не за деньги, а из принципа! А принцип один — победа! Вот третья. И создана она для приближении полной Победы.

Водитель снова завёл двигатель, внимательно слушая.

— Не сдавайся врагам живым. А если попал в плен — погибни, но унеси с собой как можно больше врагов. Вот четвёртая заповедь для Общей пользы.

Глобальный включил поворотник, ожидая возможность вернуться на трассу.

— Чти своих погибших товарищей, не позорь их Светлой Памяти, рано или поздно ты с ними встретишься. Вот пятая.

Автомобиль вырулил на трассу.

— Нам уготована смерть в бою, а не немощными стариками на кровати. Вот шестая.

Боря прибавил скорости.

— Будь скромным и не кичись своим ремеслом, храни эту тайну. Вот седьмая.

Руки обхватили крепче руль.

— Восьмую хочешь? Никогда не мародёрствуй!

Стасян тут же переспросил:

— А лут?

— Лут — это трофеи, снятые с павшего врага, — спокойно добавил Шац. — А мародёрство — это лазить по домам и брать то, что тебе не принадлежит по праву. Воину по праву принадлежит оружие, боеприпасы, снаряга. Если тебе нужен прицел ночного виденья, нож, да хоть фляга — бери. Мёртвому это уже ни к чему. А живого разоружи, но не раздевай.

Глобальный кивнул. За каждой заповедью своя подоплёка.

— На войне и в командировке — сухой закон, — продолжил Шац. — Это девятая. Стакан накатил — уже не тот боец, которым мог быть. Спирт — медицине. Брага — скотине. Иной раз такое пойло подсунут, что в лучшем случае ослепнешь. Сколько там братишек поутру не проснулось. Бадягу подсунули, они и хлебанули на радостях.

И он замолчал.

— А десятая? — осторожно спросил Боря.

— Храни свой жетон… Надеюсь, тут объяснять не надо.

Аппетит разыгрался. Все разговоры дальше пошли о пицце, гамбургерах, хот-догах или хотя бы о чае с вареньем, «лишь бы не хуе с печеньем», как метко добавил Стасян.

Впереди по трассе сбоку мелькнуло кафе «У Коляна…». Боря включил поворотник, после чего свернул и остановился на свободном пятачке. Автомобилей не было вообще, не смотря на десятки подъездных мест. Подъехали к самому выходу. А глядя на вывеску у двери, все трое синхронно заржали в голос. Кто-то дописал названию кафе несмываемым фломастером « …20 см».

— Не, ну походу сам хозяин заведения и написал, — заявил Стасян. — Реклама, как-никак. Сам не похвалишь, никто не похвалит.

— А ещё мог ловко намекнуть, что не только покормят, но ещё выебут и высушат всех желающих, — добавил Шац, зевнув и потянувшись. — Ладно, борщ сам себя не закажет. Борь, ты что будешь? Ролы или карпачо?

— А ты уверен, что тут стоит хотя бы чебуреки есть? — прищурился сантехник. — Нет же никого. А трасса ходовая. А это что-то, да значит.

— Так натянули походу всех постоянных посетителей, а новых не набрали, — хохотнул Шац похлопал по плечу крановщика. — Но с нами Стасян. Нам опасаться нечего… Да, Стасян?

— А можно просто покушать, без этих… телодвижений? — почти моляще произнёс Стасян, ловко закамуфлировав слово «похоть».

Мужики переглянулись. Все уже в сомнениях. Кафе неказистое, и судя по старой двери, скорее предложит беляши и компот, чем меню кухонь мира.

Но вспомнив про ролы, Боря невольно улыбнулся. В памяти вдруг всплыло, как с Диной не так давно столкнулись и что из этого вышло.

Но едва сантехник хотел рассказать случай, как Шац уже в бок толкает:

— Ну ты чего? Идёшь?

— Ага.

Вошли в помещение, а там стиль оформлен как «оторви и выбрось». Старые обои на стенах, плакат времён «девяностых» с девчачьей попсовой группой, грязные столы со скамейками в ряд, какие-то тёмные плафоны на потолке и официантка полы моет в наклоне.

«Хуже всего, что она же, судя по одеянию — повар», — отметил внутренний голос.

Стасян как зашёл первым, так и замер. Перед ним необъятная со всех сторон женщина с лицом круглым как луна, карими глазами и настолько пропитана кровью степняцкой, что дань захотелось рефлекторно отдать. Возможно, по причине полного отсутствия женского внимания в последние месяцы.

— Это как в анекдоте, — тут же вспомнил Шац, глядя на такую картину: «Доктор, каждое утро, когда я встаю и смотрю в зеркало, меня тошнит. Что со мной не так?.. Я не знаю, пациент. Но у вас прекрасное зрение».

Но на этот раз Боря его не поддержал. Он смотрел, как крановщик плотоядно на объёмный зад в наклоне пялился, явно изголодавшись по женщинам.

«Не нужны ему никакие Глори и Холли, давайте то, что поближе», — отметил внутренний голос.

Оценив экстерьер следом за интерьером, сам сантехник попытался вспомнить если ли в автомобильной аптечке хотя бы активированный уголь? На всякий пожарный случай.

— Так, ну тут всего два выбора, — сказал Шац, лишь мазнув взглядом по елозящей задней филейной части иностранной сотрудницы отечественного общепита, пока Стасян пялился в упор. — Он либо женится к обеду, либо накормит. И в скорой его откачают.

Крановщик уже не слышал. Флюиды тянули его на приключения. Глупо улыбаясь, он подошёл к уборщице знакомиться первым и заявил в прямо лоб:

— Дама приятной окружности, сразу скажу, голоден.

— О, так это вам покушать надо, — ответила она, чуть повернувшись и опуская тряпку в ведро. После чего зашла за прилавок, за которым украдкой вытерла руки о фартук. — Видала я таких. Хоть бы раз сытым кто зашёл.

Они улыбнулись друг другу, заискрились искорки, а судя по довольному лицу Стасяна, что-то даже коротнуло.

Глядя на это дело с большим сомнением, Шац, однако, продолжил в весёлом тоне из-за широкой спины крановщика:

— Не чревоугодия ради, но по нужде пришли мы. Есть хотим. Так накормите от пуза! У вас же тут есть, где руки помыть?

— Есть — есть, мыть — нет. Кран не работает, — ответила с лёгким акцентом повар степей в заляпанном переднике и следом напялила на голову белый поварской колпак шефа, что тут же сполз на бок. Так как был не по размеру.

Стасян не знал к кому обратиться с таким вопросом. В его памяти сантехники не сохранились. Сам же Боря только покачал головой, едва подойдя к крану у напрочь ржавой раковины и заявил честно:

— Я есть не буду. Только кофе… в банке!

Шац кивнул, приблизился к сантехнику:

— Боря, ты что сам с собой разговариваешь? Я же не слышу толком этим ухом. Заходи с другой стороны и бормочи! Врачи говорят, мне на полное восстановление ещё квартал нужен.

И он вздохнул тяжело, словно что-то припомнил. Да рассказать не решился. Некоторые эпизоды войны должны оставаться только в одной голове.

— Конечно, разговариваю, — кивнул сантехник. — Иногда мне нужен совет специалиста. И он говорит, что риск не стоит свеч.

Проблема была даже не в раковине или том, что когда-то металлический кран был сплошь белый, в мыле и жире, а в том, что ручка у него была блестящая. Отполированная, как новая. Это означало, что ручки касались, а кран не мыли.

«Плюс-минус — никогда», — добавил внутренний голос.

— Ой, видали мы таких специалистов, — донеслось от моно-работника общепита, пока та доставала из вендингового автомата кофе и разогревала банку в микроволновке. — Ничего, дальнобойщики захотят умыться, сделают. А вообще с грязными руками вкус насыщеннее.

Боря спорить не стал. Сделают, так сделают. Вон и его отец теперь дальнобойщик. Тоже, считай, специалист по всем направлениям. И кран поменяет, и электрику, и жизнь, если на то пошло. Если дом не сгорит и не затопит, конечно. С Петра Ивановича Глобального станется.

«Правда, в электрику больше обещал не лезть с тех пор, как на столбе с секс-куклами в едином экстазе слился. Там же групповуха целая получилась», — напомнил внутренний голос.

— Мужики, слыхали байку? — сказал в то же время Стасян, который руки «помыл», просто о штаны вытерев. Так, мол, даже здоровее будет. — Директор кока-колы громко шипит, когда резко поворачивает голову влево.

— А директор пепси тогда что? — хмыкнул Шац, безумно довольный от того, что крановщик начал поддерживать диалог и даже сам его начинать.

Уже совсем не тот зомби, что валялся с ним в одном отделении. А весь его источник шуток в телефоне, который, наконец, как следует связь начал ловить. Только не помнит кому звонить крановщик, а сам трубки не берёт, даже когда надписи видит.

Ничего не дают ему «мама», «Батя», «Пёс», «Могила». А про других и говорить нечего. Братья в больнице навестили по очереди, когда телефон вручили и сумку с вещами, но он не отреагировал. Не дали ничего и видео-звонки от родителей.

— Директора пепси, походу, распирает от мятных конфеток, — поддержал в то же время Боря, поддавшись общему настроению и все трое снова заржали.

Есть какой-то вызов в том, чтобы есть там, где судя по виду — не стоит. Но если никто из троих не ушёл, поглядывая на других, то вызов — принят. А по настроению что было, то было, а сейчас настроение — ввысь.

И всей троицей постепенно овладевало такое состояние, что хоть палец покажи — смешно. А некоторые даже половецких княжон не прочь оседлать с ходу, что седло снять забыли. И как по мнению Шаца, лучше так, чем никак.

«Человек должен к чему-то стремится», — прикидывал про себя Лопырёв, больше ценя улыбки и розовые щёки, чем бледные, мертвенные лица.

— Что желаете? Щи, кашу, котлеты? — наконец, спросила луноликая, подойдя с разогретой алюминиевой банкой кофе и поставив её на стол перед сантехником.

— Ролы! — обронил и совсем укатился под стол Шац, где Стасян в это время гладил котика, который позволял человеку дать ему немного ласки.

Ведь как известно, это у собак есть хозяева, а у кошек — обслуживающий персонал. И как по мнению Шаца, лучше бы крановщик продолжал гладить котика, чем даму с кольцом на обручальном пальце. Мало ли?

Прикидывая насчёт ролов из плова, Боря задрал голову к потолку, чтобы не рассмеяться в голос. Когда всем смешно, то и ему смешно. Это заразно, как у людей на концертах популярных комиков, над шутками которыми в одиночестве смеяться ни за что на трезвую голову не станет. А в коллективе — пожалуйста.

Но тут сантехник увидел рядом с заросшими паутиной плафонами какие-то козюли на потолке. И на этот раз уж не мог не поведать мужикам свою историю. Воспоминания захламили мозг, навеяло.

— Мужики, не к столу будет сказано, но аппетита всё равно ни у кого уже нет, — начал Боря. — Рекомендую ограничится кофе и потерпеть до дома. А чтобы точно желание есть пропало, расскажу одну историю.

И рассказал, как было, чтобы у других не было.

— Дело было так…

Глава 7 Дина захотела

Около недели назад.

Шумно было в коридоре здания общественного назначения.

— Боря, ты достал меня! — откровенно кричала Диана сантехнику в трубку, пока тот сидел по узким коридорам в приёмных комиссиях и бегал по важным кабинетам градостроительства. — Я нам бабла заработала с этого хоррор-порно-фильма «приключения юной пилотки в старом бункере»!

— Да кто ж спорит?

— Это на него ты, считай, ремонт в бомбоубежище теперь и делаешь! — продолжила накалять чернявая чертовка. — А ты чего? Второго «сантехника» со мной снять не можешь? «Стерва и сантехник» сейчас в топе! Да это же золотая жила с твоими причиндалами и выдержкой. И моей… моей… — тут девушка запнулась, припоминая слово.

— Пилоткой? — предположил Боря, поглядывая на людей вокруг.

Кто отворачивался, кто прислушивался, кто откровенно скалился или тихо хихикал. А кто делал вид, что не слышит. Но в очереди люди ведут себя индивидуально только первый час, а затем сама очередь становится живым организмом и бурно реагирует на всё, что происходит вокруг.

— Харизмой! — поправила она следом.

— Дина, да не то, чтобы не хочу. Скорее — некогда, — ответил Глобальный, который в последние недели действительно не знал, где взять денег, чтобы сразу на все проекты хватило.

И дома надо скупить для элиты. И квартиры убогие, чтобы ремонты в них делать, «конфетку» организовав. Перепродать впоследствии, тогда и сами по себе подорожают, даже если вообще ничего не делать. А с ремонтом и подавно. И разрешения получать на строительство дома надо. И лицензии до ума доводить, чтобы ресторан открыть. Всё надо.

И всё — ему. А причина поспешности в том, что у пары девушек живот растёт. И всё — его проделки.

— Боря, всё равно за тобой должок, — стояла на своём девушка. — Я тебе с этой «дымной темой» подыграла.

— Ты хотела сказать «мутной»?

— Дымной! — поправила девушка. — У меня потом одежда ещё неделю дымом пахла! Так что имей совесть. У тебя обязательства.

Боря хмыкнул. Она вроде и не его девушка, а свободный человек. Как и он пока свободен от уз брака. Но всё-таки спят вместе.

Только не ради утех, а исключительно на съёмках её авторских фильмов для взрослых. А те как назло постоянно что-то покоряют на просторах спецсайтов в интернете. И премии «хрен года» и «золотой проглот квартала» как минимум заслужили, не говоря уже о призе зрительских симпатий в номинации «как это туда влезло?»

— Ладно, что я могу для тебя сделать? — ответил сантехник, едва припомнил эти моменты. — Только, недолго.

— Почему так?

— Нет у меня полного дня, чтобы фильм твой снимать! — возмутился Боря. — Там неделю нужна. Я уже не с армии, всё-таки, что всё с первого дубля делать.

— А десантник твой с Москвы почему не приехал? — тут же припомнила Диана. — Как там его? Богатырёв? Это от словосочетания «бога тырить»? Почему постоянно надо что-то тырить? Даже бога?

— Я ему писал, предложил, объяснил, — перечислил Боря. — Обещал подумать. Но походу восстанавливается человек. Не до этого ему сейчас.

— А может это означает «нести бога»? — всё ещё рассуждала Дина. — Почему мы никогда не можем сказать напрямую? Вечно эти иносказания!

— Уймись. На мне сконцентрируйся, — вернул с небес на землю Глобальный. — Итак? Будь реалисткой! Что я могу для тебя сделать, только… сразу!

— А недолго, это сколько? — уточнила тут же чернявая пиявка с пирсингом.

Боря порой предполагал, что тот у неё для того, чтобы заземление хоть иногда срабатывало от всего её коварства и тёмных замыслов.

— Ну, скажем… вечер? — предположил сантехник и тут же добавил. — Не полный.

— Тогда хочу ужин в ресторане! — тут же сориентировалась Диана. — И БДСМ с полной сессией.

Боря тут же покачал головой:

— Мне свой ресторан до ума надо довести, не до беготни по конкурентам. Давай дома что-нибудь закажем… Из ресторана!

— Суши! — тут же потребовала Дина. — Которые ролы. В чём вообще разница? Один же хрен всё с рисом и вкусно.

— Это без проблем, закажем, — ответил Боря и поглядывая на людей вокруг, тише добавил в трубку. — А что там с той аббревиатурой делать? Я понимаю её суть, но в детали не вдавался. Давай её как-то сократим, а? Не полная сессия, что б прям, а… кусочек.

— Половинку!

— Треть… Идёт?

— БДСМ сократить, говоришь? — переспросила Дина в задумчивости. — Тогда хочу хоты бы бандаж!

— Хорошо, я тогда подготовлюсь, — согласился сантехник, о бандаже в магазине для взрослых от Яны слыша не раз и не два, а по десятку раз за неделю. Но цимус всегда в деталях. А в них не вдавался.

— Замётано! — обрадовалась Дина и не доставала его ровно сутки.

Боря начал читать прямо в очереди, чтобы как следует подготовится. Продолжил за ноутбуком в автомобиле.

Как оказалось, не всё так плохо. Бандаж — это всего лишь искусство связывания. Хобби для тех, кому заняться нечем было, проживая в тесном пространстве островов в домах из бамбука и риса.

«Вот европейцы и переняли хобби, чтобы в мрачным готических, но просторных замках на свой лад реализовывать», — тут же добавил внутренний голос: «Европа японцам корабли, автомобили, и свет, а японцы Европе бандаж, бонсай и букакке. Культурный обмен!»

Картинки поисковик выдал такие, что прямо красиво связывают, а не как куль с картошкой. Целые узоры мастера плетут. В основном практикуясь за женском теле. Женщина — это ведь само по себе прекрасно. А вот мужик в лосинах с бритыми ногами и руками выглядит странно и просто подозрительно.

А ещё сантехник прочитал, что связанных часто подвешивают. Мол, только в связанном состоянии можно висеть и расслабится так, что чисто — полёт, улёт и полное освобождение.

«Борь, ну хули делать? Перфоратор, потолок, крюк, верёвка. Плёвое дело!» — расставил всё по полочкам внутренний голос, пока Глобальный важный момент в бандаже уловил — верёвка должна быть особой, джутовой. Которая немного тянется, играется, а не просто пережимает все сочленения, пока конечность не ампутируют, если сэкономить и в ближайшем магазине простую бельевую взять, чтобы «поиграться в связывания».

Заехав в собственный секс-шоп, Боря сразу три мотка такой особой верёвки выбрал. Чтобы как следует связывать, а потом разрезать, если не получится узлы развязать. Опыта мало, всё-таки. А режиссёр у него под рукой один.

«Ей ещё клипы для группы Город на Неве снимать, пока брата не призвали», — предупредил внутренний голос: «Беречь деваху надо».

Пока хозяин подбирал верёвки, Моня только покосился подозрительно и сказал с сочувствием в голосе:

— А что, простой верёвкой уже нельзя связывать человека?

Боря покачал головой.

— Так может, наручники? — тут же нашёлся Нанай. — Удобно же. Раз к батарее и всё!

— Ты батареи современные видел? — возмутился Моня. — Там не так дёрни раз, само всё отлетит. На соплях всё держится. На века больше не строят. Строят в году рынку.

— Нет, мне не для привязывания с целью пытать человека, — отмахнулся Боря, порой жалея, что оформил ИП для бизнеса и понабрал в сотрудники таких экземпляров. — Мне для того, чтобы долги раздать. А тут джутовая нужна,

С другой стороны, подставили его как раз те, от кого меньше всего ожидал. А эти — ни-ни. И пашут каждый день, без выходных.

«Это Егор теперь зону топчет, как медведь пасеку», — напомнил внутренний голос: «А Моня с Нанаем ничего так держатся, где-то даже перевоспитываются. Наверное, дело в стабильной зарплате, вместо периодического вымогательства и редких соцвыплат».

— Хозяин — барин, — добавил Моня, доставая экземпляры из стеклянного прилавка и не удержался от очередного совета. — Шеф, только оглушить предварительно не забудьте. Так надёжнее… долги отдавать.

— Ой, а меня не то, что оглушить, даже не придушивал никто толком. Ну, кроме жизни, — тут же пожаловалась Яна, показавшись в центральном зале из коморки по такому поводу.

«Пришла на пошлые разговоры», — добавил внутренний голос.

— Монь, мимо кассы проведи, — тут же сказала она, обнимая совладельца при встрече и дружески целуя в щёку. — Спишем неликвидом. И в подарочный пакет оформи. Что это за верёвка, в конце концов, когда на ней даже белья не повесить? Да, Боря?

— Да не надо мне подарков, — улыбнулся Глобальный.

Но приятно, что свои люди заботятся. По жизни теперь много подарков. На 23 февраля его, к примеру, носками и трусами так завалили, что едва по багажнику распихал. А пеной и станками для бритья теперь весь кунг на участке захламлён. Запаса на год хватит, даже если каждый день бриться.

— Всё равно я не знаю, какой у них срок годности, — подмигнула хозяйка магазина товаров для взрослых.

Про то, как Яна изменилась за последние полгода можно было говорить долго. Путь её от робкой домохозяйки через разнузданную веб-камщицу к активной управленке был долгим и тернистым.

По факту расцвела Иванова, похорошела, сделала лазерную коррекцию и теперь сдавала на водительские права, чтобы самой водить без очков. Всё лучше, чем дожидаться охранника-водителя из тюрьмы, что даже в тёплом местечке умудрился провороваться. А тёплое оно было потому, что она рядом была.

«Но раз тесную компанию мужиков предпочёл, то дело его», — ещё подумала Яна, что нет-нет, да подумывала сделать Валетову минет или отдаться на пороге квартиры, но не просил. Только мямлил вечно-что-то и лишь однажды отважился массаж ножек сделать.

В то время как Боря просто приходил и брал своё.

— А я всегда говорил, что надо разное пробовать по жизни, — добавил Нанай со стула, отложив планшет, который взял с первой зарплаты, чтобы коротать время, когда в основном зале никого нет из посетителей. — Правильно, Борис Петрович. Развлекайтесь!

— Счастливого вечера, босс, — добавил с улыбкой и довольный Моня, уложив подарочки в праздничный пакет.

Глобальный кивнул. Сотрудники оба уже не как бандиты выглядит. После диалога со спецназом после штурма прилично оделись, попроще стали и с клиентурой отзывчивы, даже галантны. Те резко перестали делиться для них на «лохов» и «конченных» и «шалав». А пометки типа «да у неё ебало за неделю не обсерешь» и «этой я бы вдул» вовсе перестали звучать в магазине.

Боря на миг присмотрелся ко всем сотрудникам. И судя по довольному виду троицы, на всех сантехник повлиял.

«Живут, работают, всё на мази здесь. Утряслось. Порой человеку нужен лишь шанс, чтобы себя проявить», — прикинул внутренний голос: «И если человек — говно, то всё равно себя проявит».

Диана как знала, позвонила ещё на выходе из магазина. И тут же потребовала:

— Так, либо сегодня, либо никогда!

А Боря и спорить не стал:

— Уже еду. Жди. За суши только заеду.

— О, да? Хорошо, жду, — даже настолько растерялась девушка, что забыла добавить, где брать хорошие суши, ролы и прочих японцев, которые бы готовили привезённую со страны Восходящего Солнца продукцию.

Поэтому Боря заехал в первую забегаловку, что выдал поисковик по городу. А там всё по классике: повара, дай бог — якуты, рис выращен в Подмосковье молдаванами, морепродукты из Белоруссии по спецдоставке, но завернуто и скомпоновано всё — красиво. Маркетинг на высоте.

— Суши? — ещё уточнил Глобальный на всякий случай, не очень ярким краскам вывески доверяя.

— Суси, — то ли ответили, то ли повторили они.

— Ролы? — уточнил сантехник.

— Роли, — добавили тут же сотрудники общепита и на всякий случай показали большой палец. — Заябись! Вкусна!

«Ну, хоть не средний», — прикинул внутренний голос.

И Боря, взяв коробку, поехал домой к Диане.

Никаких гостиниц или тревог о месте. Живёт чернявая одна. Пусть в небольшой квартире, но всё же своей. Никаких родителей или родственников в хрущёвке, а реновации ещё лет двадцать не добраться.

«Всё-таки подающий надежды режиссёр должен творить в одиночестве, в свободное от офиса в бункере время», — напомнил внутренний голос, напомнив взять перфоратор из багажника.

На пороге квартиры сантехника первым делом встретил белый как вата кот. И давай о ноги тереться. Боря разулся сразу, чтобы не испачкать это пушистое, мягкое облачко. Приятный на вид. И морда толстая, довольная, словно на умном пылесосе накатался.

— Походу, запах рыбы почуял, — улыбнулся Глобальный, коробку с суши на весу удерживая, а перфоратор подальше отодвигая.

Затем сантехник начал присматриваться к потолку в коридоре и в зал поглядывать. В коридоре подвесить крюк не выйдет. Потолки навесные. А в зале натяжные. Разве что в спальной получится.

Место нужно покрепче, чтобы крюк засадить прямо в стену. Такой, чтобы среднюю женщину удерживал на весе, а то и с мужчиной, если обоим покачаться приспичит. А для этого потолок открыт должен быть. Разве что лишь побелён или с какой балкой перекрытия торчащей, но это лишь в собственных домах возможно. Как правило, в стандартных квартирах ничего подобного не торчит. А в дизайнерские его не часто пускают.

Тут Дина в коридор к нему в эротическом белье вышла, мысли на раз расфокусировав. Наряд можно было смело назвать «кровь из носу». Давление, глядя на такой откровенный наряд, подскакивало моментально. У правильных мужиков

«А неправильные могут идти лесом… пока не потеряются», — отметил этот момент внутренний голос.

Дина поцеловала в щёку, подхватила коробку с набором суши и пакет с подарочными верёвками.

— Я пойду руки помою, — освободился Боря от всего груза доставки и минут на пять исчез в ванной комнате, а когда вернулся на кухню, Диана уже расправилась с половиной набора с голодухи. А теперь, окунув в соус ролл Калифорния, решила провести тестирование. — А ты знаешь, что вообще такое бандаж?

— Связывание, — ответил сантехник коротко и важно поднял палец. — Но… красивое, а не похищение и пытки. Я подготовился, не переживай.

— Ага, — уже жевала тот ролл Дина, явно не рассчитывая на такой быстрый ответ. А как прожевала, добавила. — Бандаж, Боренька, это одно. А я хотела конкретно шибари. Просто ты слишком быстро спросил, что я хочу. Я и растерялась. Женщине всегда подумать надо, дойти. Так вот… ты шибари умеешь делать?

— Так мне один хрен, — ответил сантехник, что уже достал перфоратор и присматривался к потолку. — Но скажи честно. Тебя просто связать или с подвешиванием? А то давай крюк замаздрячу. В худшем случае качели себе потом сделаешь, когда желаниеотойдёт.

— Эротические качели⁈ — тут же загорелись глаза Дина, но вспомнив о том, что после долбежки в стену будет пыль и все это надо будет убирать в красивом нижнем белье, поморщилась. Соседи ведь наверняка начнут в стену стучать ещё. — Слушай, крюк оставь. Но давай с ним потом как-нибудь. Сейчас просто свяжи. Только так, чтобы я стала как… — тут она в телефон обратилась за словом. А слово то — «жужун».

«Чего, бля?» — отразили глаза Бори.

Но сам сантехник был воспитаннее и смолчал. Захотят — объяснят.

— «Жужун — это тот, кто подчиняется связыванию», — продолжила читать Дина, тут же положила телефон и добавила уже своими словами. — Короче, хочу испытать, как во мне пробудится сладострастие, пока связывать меня будешь, а я буду такая беспомощная-беспомощная. И доступная-доступная, если правильно свяжешь. А там хоть подвешивай, хоть имей, лишь бы я уже ничего не могла поделать. Так что ещё и кляп мне в рот засунем… Так, где же он у меня там?

Она убежала в спальню, оттуда донеслось:

— Ой, а над кроватью можешь крюк повесить?

— Да запросто.

— Тогда потом повесишь. А сейчас… — она передёрнула плечами в нетерпении. — Связывай меня уже скорей, я уже вся горю!

И Дина в нетерпении уселась на край кровати, вертя в руках связки верёвок.

— О, красненькая. И синенькая. И жёлтая есть. Красиво. С какой начнёшь? — спросила потенциальная жужун. — Только, чур, я как кляп одену, ты вообще меня не слушай. Мучу, кричу, без разницы. Игнорируй.

— Почему?

— Это элемент освобождения. Мало ли мне там в начале будет неудобно. Не верь. Кайф всё равно меня нагонит. Разве что попозже.

Боре было всё равно с чего начинать, но красная джутовая верёвка подходила под цвет нижнего белья.

— Давай с красной начнём, — предложил сантехник.

Всё же он боялся повредить набор, если резать придётся. И чтобы не расстраивать даму, предложил сразу:

— Только давай ты вся разденешься. У меня просто пока мало опыта, а перевязывать долго. Давай начнём с чего-то простого.

Дина как раз уже засунула себе шарик кляп в рот, застегнула на затылке застёжку, потому лишь покорно кивнула и подозрительно-быстро разделась. Её молочная кожа в эротической подсветке спальни делали из неё Афродиту. Вроде, как только что вышла из моря. Ещё и блестит немного. А бра на стене подчеркивает все прелести тонкокостного тела.

Портить такую кожу Глобальный бы не посмел. И решительно переборов начавшееся возбуждение, начал с самых простых переплетений, от которых получались клеточки и в первую очередь были связаны ноги.

— Ммм, — промычала Дина, видимо, довольная результатом.

Вспомнив о просьбе не обращать на неё внимания, Боря следом создал лёгкое подобие «чешуи» на животе и спине, и перешёл к рукам. Тут-то и оказалось, что верёвка коротковата. И чтобы хватило хотя бы на простое связывание рук, пришлось согнуть девушку в коленках, а руки завести за спину.

Дина быстро стала в позу «лани, пьющей воду на водопое», как сказали бы на востоке. А если по-русски, то жопа кверху, голова уткнулась в покрывало, ещё и руки за спину завели, ну чисто — крылья.

— Ммм, — снова сказала что-то в кляп-шарик Дина, но Боря её не слушал.

Девушке до первого кайфа освобождения ещё шагать и шагать.

Но пока дама стояла в позе «пустая ваза ждёт цветочка», анус можно было рассмотреть во всех подробностях. И глядя на него, в Глобальном зашевелился художник. Решительно взяв синюю верёвку, сантехник начал оплетать модели руки уже как следует. Чтобы превратились в плетёные крылья.

А глядя на них, философский вопрос «почему люди не летают?» перед сантехником уже не стоял. Но стояла задача создать все условия для полёта.

Летают! Ещё как летают. Просто свяжи и подвешивай под потолок, оставив петельку для закрепления. У него вон и девушка килограмм сорок всего. Ну максимум пятьдесят, если со всей вредностью брать. Ещё и ростика небольшого, чтобы больше внутри помещалось.

И только размечтавшись, как высверлит дырку к потолку под крюк и подвесит своего коротко-стриженного ангела на третью верёвку, Боря вдруг расслышал бульканье в животе Дины. А она уже не мычала, а кричала в кляп и дальше куда-то в недра кровати ртом вибрировала в негодовании.

Испугавшись, что человек задыхается, Боря кляп расстегнул. А лучше бы не расстёгивал.

— Пиздец! Ты что принёс? — тут же возмутилась девушка с пирсингом на лице.

— Что принёс? — не понял Боря и на верёвки ещё раз посмотрел. Неужели, брак?

«Они что, действительно имеют срок годности?» — ещё засомневался внутренний голос: «Неужели Яна не шутила?»

— Что за ролы⁈ — уточнила этот момент Диана. — Живот крутит! Боря, развязывая меня быстрее!

— В смысле быстрее? — посмотрел с сомнением на верёвки сантехник. — Я это вязал полчаса. Что случилось-то?

— Обосрусь сейчас нахуй! — оборвала все попытки к компромиссу чернявая девушка, то ли выдав стоп-слово, то ли сразу подготавливая проклятье. Благо, как новички, не обсудили ни то, ни другое.

«Но Боря, помни о просьбе!» — тут же включился внутренний голос.

Сантехник задумался на мгновение. Может, врёт, чтобы быстрее до своего кайфа дойти? Но живот её вдруг выдал такой звук, словно барабан наполнялся дождем.

Боря и рад бы развязать быстро или хотя бы распрямить деву, но уже создал перемычку между руками и ногами. Ещё и колени обвязал, чтобы тело держали через спину. Сразу не разогнуть, не распрямить, и точно — не освободить.

Напряжение повисло в квартире. Рычал угрожающе живот, верещала дева, но Боря вдруг вспомнил, что он мужчина. Без ножа правда верёвки не порезать, но сила при нём!

Подхватил Глобальный деву на плечо, чисто базуку. И побежал до туалета, чтобы всё закончилось хорошо и быстро. К несчастью для хозяйки, тут о ней вспомнил кот.

Доев рыбу с оставленных на столе ролов на столе, «белое облачко» решило, что его бегут наказывать, топая как стадо слонов. С перепугу кот выскочил в коридор, и тут же решил доказать хозяйке, что теперь может отработать и за сторожевую собаку, поэтому первым делом помчался кусать незнакомца.

Но на него среди сумрачного света спальни вдруг помчалось многорукое и многоногое чудище неопределённой формы вместо незнакомца. Решив, что настал судный день, кот не стал поворачивать назад и рванул в спальню на прорыв, шмыгнув под ноги сантехника именно в тот момент, когда тот мчался по коридору с опасным грузом.

От рывка Боря едва удержал на плече Дину. Но вот она сдержаться не смогла. Выдав оглушительный залп в потолок, она мгновенно перекрасила его с «бежевый лайм» в тон «хляби болотные».

Боря от резкого звука бросать даму в беде не стал, но проскользил на коврике у двери и перехватив драгоценную ношу покрепче, на всякий случай опустил «дуло» ниже.

Он же разумный спецназовец!

Однако, следующий залп с «ручного переносного гранатомёта имени Дины» достался уже коту. И пушистое облачко мгновенно стало грозовым.

Решив, что это кара небесная от людей на его голову, кот мгновенно скрылся в недрах спальни. А Дина как начала делать «ремонт по квартире», так и не смогла остановится: доставалось обоям, потолку, полам, мебели.

— А-а-а! — кричала она, не в силах сдерживаться. — Разве так бывает⁈

— Да сколько в тебе зарядов? — только однажды спросил Боря.

Когда сантехник, наконец, открыл дверь, включил свет и определил её на белый трон, всё уже закончилось.

— Я всё, — эпично закончила чернявая, уже не в силах ни напрягаться, ни расслабиться. — Долбанные ролы.

С руками за спиной, да поджатыми в коленах ногами, любительница шибари вдруг поняла, что с суши покончено, а на БДСМ она в ближайший квартал вообще смотреть не будет. Но балансируя на гранях унитаза, даже сантехника за ножом не отправить. Должен придерживать.

Само собой, наступило время откровений.

— Ролы как ролы, — пробурчал сантехник, развязывая узел за узлом, пока остывало разряженное оружие. — Я так ни одного и не попробовал… жадина.

— Походу, рис не доварился.

Глядя на то, как продолжает оставаться рядом, даже будучи обосранный с ног до головы, этот мужик, гнева Дина не испытывала. Не то, что охранники, что сливаются при любом удобном поводе вроде потери работы, тюремного срока или наличия жены. Сразу и не понять, что хуже.

— Мя-я-яу. Мйау. Мйау-у-у! — пытался быстро освоить человеческую речь кот, чтобы донести до людей всю гамму своих ощущений. И вроде бы даже матерился.

Но Боря молчал, только морщился. Пока не спросил:

— Ну что, кайф тебя нагнал?

Секундная тишина. Затем обоих прорвало. Ржали как кони, неистово, в истерике.

Веселило всё: истошно вопящий из спальной кот, принудительная покраска квартиры и даже трудолюбие своего лучшего актёра.

Он показал, что готов остаться с ней в любой (даже самой дерьмовой) ситуации на практике. И как бы вокруг не воняло и не ужасал новый интерьер, но единственное, что хозяйка могла в этой ситуации делать, это истерично и безостановочно ржать, роняя слёзы и периодически добавляя:

— Да ну нахуй… нахуй… этот шибари!

Коллективно решив, что дама на краю унитаза балансирует без пользы, Боря отнёс её обратно на кровать и так же по-хозяйски развязал, как завязывал. Дина подскочила свободно и тут же замерла, оценивая масштаб катастрофы. А глядя на бегающую по кровати и некогда белым подушкам и покрывалам пушистую пулю, не сдержался и сантехник, выдав эпичное:

— Дерьмо случается.

Ну чисто — терминатор.

— Дерьмо случается, — повторила Дина, желая в этот момент лишь переехать в новую квартиру или упасть в набегающую волну на море, а не это вот всё.

Наклонившись, Боря поднял у кровати в руках красное нижнее бельё, чудом уцелевшее. И сказал:

— Хорошо хоть, набор спасли.

— Да уж.

— Красивый, — решился на комплимент сантехник и почесал кропаль на лбу, что достался от разлёта при бомбометании.

Глядя на эротический костюм «невидимка», Дина вдруг поняла, что дальше ко всему готова. Хрен бы с тем костюмом, ремонтом и котом в придачу.

Боря — вот кто ей нужен!

Да с таким мужиком хоть в огонь на шашлыки, хоть в воду на море, хоть медной трубой по харе тем, для борьбы с которым ещё и патроны подносить надо, вроде. Для него она теперь была готова на всё, лишь бы попросил. А будет тупить, болеть или умирать, сама инициативу перехватит. И в нужный момент в жизнь его войдёт. Когда? Догадается!

Потому вытерев ему лоб своими чистыми трусами из набора, она кивнула и добавила, принимая это безумие как есть:

— Я многое повидала. Но ещё никогда не наблюдала, как использованная туалетная бумага сама бегает по спальне и всё вокруг пачкает! Походу, придётся его не только отмыть, но и побрить. Или… выветрится?

— Не знаю, но вылизываться ему сейчас не стоит, — ответил сантехник, осел у кровати на пол и покатился со смеху, показывая, что нервная система перегружена.

Все просьбы Дины вдруг на ноль умножились. И остаток вечера прошёл в уборке, стирке и совместном принятии душа. А кота по итогу даже ругать не стали.

С тех пор пушистик на стол не лазил. И судя по глазам, и другим не советовал. А о случившемся свидетели происшествия больше никогда не разговаривали.

Никогда!

Тогда-то Боря и понял, что лучше женщину слишком сильно не ограничивать… Даже если очень требует.

Глава 8 У Коляна-2

Дружный смех мужиков могли слышать с трассы даже в проезжающих на скорости автомобилях. Шац сполз по лавке, Стасян присел рядом со столом на корточки, придерживаясь одной рукой, чтобы не свалиться набок.

Боря и сам улыбался во весь рот. Редко, когда у него получалось смешно даже анекдот рассказать. А тут всё-таки жизнь, опыт. Просто вспоминай детали, ощущения, а дальше — как пойдёт.

Дело, конечно, прошлое. Но будет что внукам рассказать. Всё-таки мозг орган универсальный. Всё плохое быстро подтирает, забывая детали.

«И, если по чесноку, иногда людям нужен особый повод, чтобы спонтанный ремонт начать», — тут же добавил внутренний голос.

Но тот ремонт он уже от случая к случаю помогать делать будет, а не потому, что Дине надо и всё тут — вынь, да положь!

— Да ну тебя нахрен, Боря, — первым пришёл в себя Шац и снова до продавщицы-повара-уборщицы-официантки прогулялся, словно желал отметить многогранность человеческую.

Вернулся уже с тремя банками разогретого кофе и печеньками в упаковке.

Стасян посмотрел на упаковки с хорошо различимой тоской в глазах.

— Да у нас сухпаи больше! — тут же возмутился крановщик. — Как мне с этого две тысячи калорий в день набрать? Я же растущий организм. Ну или это… восстанавливающийся!

— Потерпишь, — заявил на это дело Шац, не желая отравлений в дороге. — Тут осталось-то доехать километров тридцать. В магазин заскочим по пути. Или на рынок за мясом в городе заедем, чтобы наверняка. — и Лопырёв задумался. — Да, так даже лучше будет. Шашлыков сделаем. Салатов возьмём. Продуктов накупим. Потом наготовим от души и посидим уже как следует! Да, Боря? Кухня-то ещё живая? Баня стоит?

— А что ей будет? — хмыкнул сантехник.

За пару месяцев дым-то из дома должен был выветриться. А баню ту кто вообще трогал? Все дела Леси мимо сантехника прошли. Сам только плавильню сделал в гараже, приспособив старую печь с трубой для обогрева помещения под новые нужды. Автомобиля всё равно нет, просторно.

— Не, я без борща долго не протяну, — ответил Стасян и лично пошёл делать заказ к отборной работнице общепита.

В глазах голодного и страждущего — огонь. А лицо полно уверенности, что даже без денег расплатится.

— Ну чисто козёл на водопой побежал, — ответил это дело Шац и к Боре повернулся, кофе банку открывая. — Братан, ты же за моим домом, считай несколько месяцев смотрел. Если не квартал. Как я тебя отблагодарить могу? Надо чего? Ты только скажи.

Боря припомнил, как с Лаптем на пару дом от Князева отстояли, хмыкнул. Тут вроде одним «спасибо» не отделаешься. Да и к собаке постоянно мотался, еду брал, к ветеринару возил, то да сё. На одном бензине зарплату спалил.

— Ну… — протянул Боря, но следом деньги под плинтусами вспомнил и перекрыло всё с лихвой. А как инвестиции от Уруса в памяти всплыли, совсем стыдно стало.

«И вообще для чего ещё нужны друзья?» — тут же дожал внутренний голос.

— Ну чё там, Князь не доставал? — продолжила Шац. — А то давай заскочим к нему, побормочем. Пусть за все предъявы и объяснится.

— Слушай, так он же… того, — напомнил Боря, приглядываясь к собеседнику.

Может, шутит?

— Чего, «того»? — не понял Матвей Алексеевич, причём не понял всем своим видом.

— Ну… убит. Взрыв. Бомба, — с ходу перечислил сантехник.

— Да? — приподнял бровь Шац в удивлении, которое невозможно отыграть. — Хотя, давно пора было его в расход пустить. — добавил Шац и даже повеселел. — Ну тогда давай Бите ебало набьём, как правопреемнику! Они же мои офисы отжали и всё такое прочее по городу, судя по отчётности. Так что лица там нету, морды одни. И все будут биты.

Тут Боря и понял, что что-то не то. Он ведь уже говорил Шацу, что Князя взорвали.

«Такое невозможно забыть. Это не имя и не дата, это событие, за которым стоит человек, которого он хорошо знал», — прикинул внутренний голос.

— Шац, — попытался выйти на разговор Глобальный, но тут за стенкой послышался протяжный женский стон.

— Тихо! Что там?

Оба прислушались. Следом начал повторятся ритмичный замкнутый звук, словно один человек подталкивал другого в стену. А на тахте тесной или диване, отсюда не видно.

— О, да-а-а! Давай! — сладко кричала женщина, требуя то ли напора и продолжения, то ли дани, уже и не разобраться.

Но судя по тому, что от Стасяна не доносилось и писка, человек сосредоточился.

— Нихера себе он борщ отрабатывает, — улыбнулся Лопырёв.

— Во даёт, — добавил и Боря.

— Я же обещал ему проститутку снять под запрос, как приедем, — сокрушался Шац. — А он что? Не дождался. Ты только посмотри на него!

— Да уж, поторопился.

— Глубже! — донеслось вдруг хорошо различимое из-за стены.

— Ай-ай-ай! — зацокал Лопырёв. — Ну так-то зачем? Ещё бы плечевую нашёл.

— Кого? — не понял Боря.

— Плечевую даму с низкой социальной ответственностью, — объяснил Шац. — Сейчас таких уже нет, считай. Да и на дорогах особо никого не снимешь. Все поближе к комфорту перебрались. Пережиток прошлого, когда дальнобойщики груз от точки к точке автопоездом возили. «Плечом» называлось. Туда-сюда мотаешься, а женщина «за плечом» — с тобой. От одного из этих вариантов и получилось, что «плечевая проститутка».

Оба затихли, прихлёбывая кофе из банки и продолжая слушать долбёжку в стену. С потолка аж пыль посыпалась. Не желая смотреть на неё и слушать всякое, приятели собрались на улицу, чтобы не мешать процессу друга.

— Так, пойдём-как прогуляемся.

— Да, только хотел предложить, — добавил Боря.

Шац только хотел достать сигареты, собираясь прикурить на улице, как на парковке резко с противным звуком тормозящей резины и старых, давно стёртых тормозов, затормозил микроавтобус, паркуясь с лёгким подкатом. Из него посыпали смуглые люди с вечным загаром, который не отмыть даже содой. Так как вечный он.

«Просто такой тип кожи, как и карие глаза и чёрные как смоль волосы», — тут же добавил внутренний голос.

Едва заглянув за занавеску за столом, Шац подскочил, не забыв оставить тысячную на столе:

— Ой, что сейчас буде-е-ет. Уходим.Персы подъехали.

— Что за персы?

— Жители Персии, Борь. Не тупи.

— А как же Стасян? — даже растерялся Глобальный.

— А Стасяну полезно изучать не только причины, но и ознакомиться с последствиями своих деяний. Идём-идём, ему даже полезно.

Боря уже и сам понял, что ничего хорошего дальше не будет, хоть тоже тысячу оставляй. Ведь цвет загара подозрительно совпадал с цветом кожи хозяйки на кухне. Но три банки с кофе столько не стоили, а на чаевые здесь явно не хотели зарабатывать с такой обстановкой и обслуживанием.

Чернявый мужик ещё на входе что-то рявкнул Шацу, посмотрел на Борю с подозрением. А сантехник на его «семерых козлят» только взгляд перевёл. Те один в один, как батя. Низкорослые, загорелые. Кричат что-то на своём, словно щебечут. Каждому примерно от четырнадцати до тридцати, а точнее и не определить. Все бородатые и заросшие как гремлины.

— Колян? Ты, что ли? — хохотнул Шац, прикуривая на пороге и вообще не обращая внимания на возникшую суету, как и положено пожившему своё волку при взгляде на забавы щенят.

Только мужик, заметив двоих выходящих из помещения, ещё злее прокричал, с явной угрозой в голосе. А его люди похватали кто дубинки, кто палки. У одного цепь на руке появилась. Понятно, что и заточки под боком есть, если не ножи.

Лопырёв лишь затянулся спокойно, дым выпустил в сторону и ответил:

— Я не понял. Ты от меня чего хочешь? Я кофе попил, оплатил. Чаевые вон, на столе лежат. Иди, да проверь, прежде чем накалять.

Мужик, который словно вообще не разговаривал по-русски, сказал что-то самому молодому на вид. Тот сбегал, вернулся с тысячей, ответил. Вроде, всё так.

— Вы идите, — наконец, ответил тот, кто видимо выкупил здание у предыдущего владельца и окончательно его запустил. — А тот останется.

— Какой тот? — спросил Шац, словно знать не знал того, третьего.

— Тот, третий, — ответил хозяин заведения.

Щац пожал плечами и спокойно пошёл к внедорожнику. На ходу только обронил.

— Борь, открой багажник. Не он первый, не он последний.

— Ты о чём?

— Разводка стара как мир. Одни заходят, другие не отпускают, пока не раскошелятся… Знак она им подала. Открывай!

Глобальный сунул руку в карман, пикнула сигнализация. Шац подтянул поближе свою сумку, расстегнул и на свет божий показался… арбалет!

Со струной-тетивой, как полагается. Та в незаряженном состоянии не в натяг и по структуре такая, что порвать сложно. А зарядить можно в два движения.

Боря невольно присмотрелся. Оружие довольно широкое на вид, с ручкой, что приклад имитирует. Спортивное или боевое оружие, сразу и не скажешь. Но камуфляж присутствует в качестве окраски, хоть в кустах на слона с ним сиди.

Шац снова затянулся и начал с деловым видом болты доставать из бокового кармашка, игнорируя оптический прицел и лазерный целеуказатель. Едва первый болт наложил, на взведённую тетиву, как в руки Глобальному сунул.

— На, держи.

— Зачем это?

— Кореша отбивать пойдём, — настолько спокойно ответил Лопырёв, как будто каждый день этим занимался. Стрельнув с ногтя окурок, инструктаж от инструктора был предельно простой. — Просто направляй перед собой и спусковой крючок спускай, если что. В упор не промажешь, а дома стрелять как следует научу.

Боря кивнул, а Шац уже два арбалета поменьше достал. Под одну руку каждый, не длиннее локтя. Одноручные они или просто укороченные, Глобальный не знал. Но на них те же самые болты пошли, что как снаряды заменяли стрелы на лук в качестве расходников.

«Но видимо, на таких убойная сила меньше», — прикинул внутренний голос.

— Война, всегда война! Либо мы их, либо они нас, — вздохнул Шац и оставив открытым багажник, вдруг стремительно ко входу пошёл, обронив через плечо. — Жаль, гранаты в багаж не взяли. Разнесли бы к хуям эту богадельню и нормальную современную столовку поставили. Может, выкипим, а? Как думаешь, продаст?

И Лопырёв улыбнулся такой улыбкой, что либо продаст, либо в два счёта спалит.

— Шац, может обойдётся? — пересохшим горлом добавил Глобальный.

— Может и обойдётся, — легко согласился собеседник. — Да только всегда рассматривай худшие варианты, а верь в… какие хочешь.

Боря следом багажник закрыл одной рукой и побежал за серьёзно настроенным товарищем, что очевидно направился любвеобильного товарища выручать любой ценой.

Всё-таки первая заповедь гласит «защищай интересы Русских всегда и везде».

Шац открыл дверь с ноги, не имея свободных рук. Замок выбило как картонный. И только ворвались оба, а внутри уже танцы с бубнами и парень кудрявый на люстре висит.

Боря моргнул, присмотрелся. Точно, висит. Люстра хоть и грязная, но подвешена что надо. На балку, на века.

Стасян валялся на полу, прижимая колени к животу, когда слишком сильно пинали. Порой переворачивался на спину, чтобы уберечь почки.

— Замерли все! — рявкнул Шац. — А то покалечу!

Осмотрелись. Судя по трём обездвиженным телам и переломленной надвое скамейке, а также разлетевшимся по всему помещению стульям, бой начался ещё когда арбалеты заряжали.

Но умело сразив троих, боец пал. Причиной тому стало ловкое попадание в затылок стулом от… женщины, которую Стасян по неопытности решил защищать до последнего, потому и встал к ней спиной, обнажив тылы.

Но любовь — любовью, а семья дороже. И едва отправив на люстру первого набегавшего и сбив с ног скамейкой ещё двоих, горе-любовник после нового нокаутирующего удара сам огрёб. Тут его стульями и закидали. А следом начали пинать и делать больно иначе.

Всё бы ничего, Лопырёв может быть ещё бы с минуту на шоу посмотрел, позволяя выпустить пар. Но в руке хозяина мелькнул нож.

Шац снова свистнул, изобразив Соловья-разбойника:

— Слышь! Нож убрал. Хватит с него. Не барана режешь.

— А то что? — повернулся тот.

Его «дети» повернулись к новой угрозе, уже изрядно попинав крановщика. Боря, видя такое дело, молча встал плечом к плечу с Лопырёвым. Не так он планировал день провести, конечно. Но ничего не поделать. За своих стоять надо в любых ситуациях. А то чужие по одиночке перебьют.

Закон двора, закон улиц. Он же закон жизни.

— А то дырку зашивать в животе будешь, — хмыкнул Шац. — Но уже на родине. Депортируют за разбой. А так, всё по математике. Три выстрела, три дырки. А на ногах у тебя только четверо остались.

— Но со мной нас — пятеро, плюс жена! — быстро сосчитал муж-рогоносец, тут же русский язык вспомнив, а вот о причине драки позабыв, пока одного из нокаута в себя приводил.

— Короче, стоп-игра, — обрубил Щац и повёл арбалетом. — Так кого первого продырявить? Сам выберешь? Или самому дерзкому достанется? Ты ведь знаешь, что такие штуки средневековые доспехи на излёте пробивали? А на вас даже бронежилетов не вижу. Играем дальше или что?

Тут-то их прыть и закончилась. Замерли.

На полу заворочался потерпевший.

— Стасян, ты как? Сам встать можешь? — спросил Боря.

— Да я… норм, — закряхтел Стасян.

Губа разбита, по рассечённой скуле кровь течёт, да и борща так и не поел, но честь не задета.

«А эго даже немного почесали», — подытожил внутренний голос, очень сочувствуя и сопереживая.

— Короче, он своё получил, — объяснил свою позицию Шац и арбалет на владельца здания перевёл. — Понял?

— Он с моей женой переспал!

— Ну так и дерись с ним один на один, без поддержки своей пехоты. Идёт?

— Нет, — оценив стать соперника, добавил хозяин.

— Тогда с женой своей сам разбирайся. Виноваты всегда оба, а связанных и изнасилованных я тут не вижу. Мы уходим.

— Нет!

— Давай еще раз объясню, сарацин, — заметно посуровел Лопырёв. — Форму видишь?

— Вижу.

— Нашивки видишь? Погоны?

— Вижу.

— Кто это?

— Со…солдат.

— Так запомни, сарацин. Честь Русского солдата — превыше всего. Мы своих не бросаем. Побить за дело мужика можно. В том тебя, как мужика понимаю. Но солдата трогать нельзя. Военное время сейчас. У воинов другие задачи на границе. А ветеранов бывших не бывает. И если я с ножом в бочине своего сослуживца увижу, то поверь мне… разговор с тобой будет короткий. Спросим с пацанами по закону военного времени со всего аула.

— Нет такого закона! — обронил рассерженный рогоносец. — Я свои права знаю!

— Есть, — оскалился Шац. — Неписанный он. Потому сам выбирай. Либо ущерб я тебе оплачиваю. Здесь и сейчас. И расходимся. Или семейная кремация со скидкой. А на там свете деньги не нужны.

От такого предложения даже Боря подзавис. По телу неприятные мурашки прошли.

— Сам понимаешь, земля ещё твёрдая, яму на всех не выкопать, — продолжил нагонят страху Лопырёв. — Но здание деревянное, старое, гореть хорошо будет. Сложу погребальный костёр и спичку поднесу к телам хладным. Ну чем не тризна? А? Отсюда и до утра полыхать будет. Мне-то, дураку, терять нечего. Душу я на фронте оставил… веришь?

Словно огнём фронтовым полыхнули глаза Шаца. Мужчина побледнел вдруг, нож опустил и переглянулся с сыновьями, чтобы тоже разоружились. С вояками шутки плохи. Не лохи на розовых малолитражках, что за любой намёк деньги на стол выложат и ещё долг привезут. Сами. Без вымогательства. Так по закону и не подкопаться. Дел не открыть. А где нет дел, там и судить некого.

Стасян не только поднялся, но погодя одного из обидчиков с люстры снял, как кот ёлочную игрушку. И кулак сжал перед мужиком. Хозяин поморщился. Но крановщик бить не стал, только сострадание на лице появилось.

Раскаянье понеслось следом:

— Прости! Бес попутал! — заявил Стасян неожиданно для всех. — Ой, в монастырь уйду! И грехи замаливать буду-у! Прости, Христа ради-и-и!

И такая искренняя исповедь от крановщика потекла из уст суровых, да немного подраспухших, что вскоре жена рядом хозяина горючими слезами заливалась:

— Да прости его, Ахмед. Сердце у тебя есть? Не видишь — человек раскаивается.

— Ты, Сулема, самая непутёвая из всех четырёх жён! — возмутился Хозяин, но всё же махнул рукой. — Ладно, прощу, если меня простишь за тот случай во вторник.

— Ой, прощу. Как не простить? — залепетала одна из четырёх жён, которую в данном заведении общепита, видимо, совсем оставили без ласки и внимания. — А ты меня за понедельник прости.

— Ой, прощаю, — ответил Ахмед. — Но ты за воскресенье прости!

— Ай, забыли уже. Всё. Хватит.

Не успел Боря удивится, как хозяин с крановщиком обнимались и ревели на пару, женщин костеря и недостаток мужчин по области обсуждая.

— Все грешны! — уверял уже и муж Стасяна, что только что пытался зарезать из мести.

Но то всё — горячая южная кровь. А тут человек на честность вышел. Как не простить, когда сам не без грешка?

— Все! — вторила ему жена, что только что проезжающего приголубила, как не раз бывало по молодости.

А теперь вспомнить захотелось и снова в себя поверить. Желанной себя ощутить, как это часто бывает, когда мужу уже не так интересна, как в молодости. И есть в семье жёны помоложе и с формами посочнее.

Дети за компанию подхватили, принявшись наперебой признаваться кто в чём. Кто врал, кто крал, кто рукоблудил без меры.

«Вот и снова получается, что — все грешны», — прикинул внутренний голос: «а Аллах уже спросит на той стороне, Бог, Яхве, Будда или Заратуштра, уже не так важно. Все перед судом предстанем. Так чего тут выяснять? Жить надо!»

Так они всей семьёй до машины гостей и проводили. И клятвенно заверяли, что если в следующий раз к ним Стасян приедет, как следует его встретят. В смысле, стол ломиться от плова будет и яств разных. На что крановщик обещал обязательно приехать и проверить. Но уже не с пустыми руками.

Убрав болты с тетивы, Шац следом только бумажник достал, вздохнул тяжело и посмотрев на крановщика с укором, пятитысячных пачку отсчитал. Перекочевали из рук в руки купюры. И все прочие руки пожаты были. А видя размер оплаты труда за прелюбодеяние и локальный семейный конфликт, на том спор и закончился.

— А… это правда? — напоследок спросил Стасян у Ахмеда.

— Что, правда? — переспросил хозяин, который оказывается отлично знал русский язык. И дети его знали. Просто повода разговаривать на нём не было. А за деньги как не поговорить?

— Что двадцать сантиметров, — уточнил крановщик. — Я вот сколько гирю не подвешивал, так и не дотянул.

Мужик тут же вид довольный сделал. Потерев усы и поправив штаны, ответил:

— Правда! Конечно, правда… Только на всех нас, — и на сыновей кивнув, добавил так же горделиво. — Но нам хватает!

Ахмед первым рассмеялся. Затем дети подхватили, а после все в голос ржали, пока во внедорожник гости не погрузились и не отъехали.

Тут-то Боря и заметил в зеркало, что у Шаца пальцы трясутся, а Стасян напротив, довольный как слон, обожравшийся бананов.

— Какие душевные люди, — даже сказал.

Затем несколько минут молча ехали. А как прилично отъехали и в погоню никто не бросился, так водитель и пассажир разом на Стасяна посмотрели.

Пристально так, с намёком.

— Ну что, покушал борща? — первым спросил Боря.

Крановщик вздохнул только, скулу от крови салфеткой протёр и оценив в боковое зеркало синяки, ответил:

— Ну, щей не похлебал, зато по хлебалу знатно получил!

— Да уж, такое на забудешь, — припомнил выражение лица Шаца Боря.

Страшно. А ещё тот обречённый взгляд человека, которому действительно терять нечего.

«А ему было!» — напомнил внутренний голос: «Хотя бы дочь! Он что, о Вике совсем не подумал?»

— Память-то не вернулась? — спросил Лопырёв, что словно вообще не испытывал никаких эмоций, кроме поддержания общего весёлого настроения группы.

— Чего нет, того нет, — ответил крановщик и столько тоски в его ответе было, что даже после косяка невольно покормить захотелось. Как кота, что вкусняшку просит, перед тем вазу разбив дорогую.

«Но, блин, что это сейчас было вообще?» — запоздало напомнил внутренний голос, когда адреналин по телу разнесло и первая усталость пришла. А с ней — осознание: «Что это было, я вас спрашиваю⁈»

Глава 9 Идеи «под ключ»

Стасян притих, погруженный в себя в моменте наибольшего раскаянья. Но теперь уже Шац разогрелся и высказывал ему всё, что думает о его проделке. Только не в плане того, что ругал, отчитывая как директор школьника. А скорее мягко журил. И попутно рекомендации давал, как юнцу безусому. А со стороны посмотришь, так и не поймёшь, почему широкоплечий крановщик слушает внимательно.

«Надо учить и поучать», — добавил внутренний голос: «Раз в голове куча пробелов. Я же тебя поучаю. И ничего, живы-здоровы».

Боря скривился. Действительно.

— Братан, заниматься сексом с замужними женщинами опасно для здоровья, если нет предварительного договорённости, — тем временем наставлял Лопырёв. — А судя по выпаду стулом, тылы ты себе не обеспечил. Потому и был быстро повержен. А ведь их всего было девять человек. Что для твоей стати — на один зубок. Вся проблема в том, что одного из них ты принял за союзника. Вот так и с Россией. Мы на слишком многих надеялись, а оказалось, что надеяться можно только на армию и флот. И только под козырьком ракетно-космических. Понял?

Крановщик стянул губы в линию, принимая если не в штыки, то в напряжении. Понять-то понял, но принять сложнее.

— Но и со свободными девами держи ухо востро, — продолжил ликбез Шац. — Если повезёт и не побьют и ЗППП не получишь бонусом, то всегда возможен перелом мудей, разрыв мошонки, ушиб контейнеров хранения детей, грыжа, разрыв брюшных мышц и сердечный приступ на сдачу. Это если торопишься или опыта мало. Не говоря уже о том, что потерпи ты до дома, и проститутка обошлась бы в шесть раз дешевле… и это на ночь! А ты что за пятиминутку с выкупом борща устроил?

Стасян терпел до последнего, но одно предложение всё же просочилось, пока Шац слова подбирал.

— А не пора ли легализовать проституцию? — спросил он.

— Чего-о-о? — протянул пассажир с заднего сиденья. — У нас девушки телом не торгуют! Это… благодарность. В денежном эквиваленте.

— Ага, благодарность. А налоги не платятся. А какой бы плюс был для казны, — окончательно прорвало крановщика. — И орду сутенёров содержать не надо. А это уже ликвидация паразитического класса. И «крыши» не надо. Менты и бандиты лапу сосут, а дамы горизонтального фронта медицинской страховкой обеспечены и анализы сдают. «Букеты» не распространяют. А то и презервативов коробку со льготами приобретать будут. Ну или какая акция «быстрого старта» начнётся. С названием типа «радость письки».

— А минусы какие? — спросил Боря.

Автомобиль стремительно приближался к въезду в город.

— А какие тут минусы? — пожал плечами Стасян. — Плюсы одни. Я бы даже поставил некоторых добровольно-принудительно отрабатывать, чтобы лишнее не болтали или скорость не превышали. Всяко полезнее, чем метлой мести. Метлой и мужики могут помахать. Мужчин-проституток ведь не бывает?

Шац вздохнул. Снова многое объяснять. Кто ещё, если не он?

— Я правильно тебя понимаю? — издали начал Лопырёв. — Ты предлагаешь жить в мире, где можно спокойно скачать приложение типа «Яндекс-шлюхи» или социальную сеть в стиле «проститутки твоего района по мнению Инги Леприконовны»? Там типа листаешь картинки, выбираешь тарифы по типу «эконом», «комфорт», «бизнес» или льготные «девственник-плюс» или «пенсионерский, накопительный»? Потом выбираешь встреча у тебя или у неё? И приложение показывает ближайшие квартиры? Или даже через сколько минут раздатчица услуг будет у тебя отображает. Потому что многие были бы рядом и не прочь подработать на обеденном перерыве в качестве самозанятых? Всё так?

— А чего нет-то? — снова пожал плечами пассажир на переднем. — Ты видишь её настоящее фото, подтверждённое паспортным столом. Или заверенное камерой банка. И на рейтинг ориентируешься. Если хорошо старается, получает рекомендации в стиле «Ашот одобряет» или «здесь был Мартын, будет ещё один». Потом оплачиваешь либо картой, либо наличными. А комментарии? Мне бы пригодился десять минут назад один в стиле «голодная, но на любителя» или «сзади лучше, но муж против».

Шац аж повеселел весь.

— А пока оказывается услуга, она тебе рассказывает, что на самом деле бизнес-вумен, а это так, подработка для души? — уже скорее не осуждал, а развивал идею Шац. — А на «передовиц», «бывалых» и «я только попробовать» должен стоять фильтр, чтобы фотографии с губами-уточками отсеивало. Да?

— И язык не высовывали! — тут же добавил повеселевший Стасян. — А то смотрю в телефоне, а тут какая-то массовая истерия. Что-то психическое? Постковидное, может?

— А что ты от людей хочешь? — явно перешёл на позитивный настрой Матвей Алексеевич, попутно и родные места замечая, где провёл большую часть жизни. — Сейчас даже «блядь» через «т» пишут. А для кого проверочные слова придумывали? Сложно во множественном числе проверить?

— Бляди же! — добавил Стасян. — А тех, кто напишет «бляти», надо бить по голове орфографическим словарём. Потому что… ну куда дальше-то?

Едва заехав в город, Боря первым делом на рынок заехал. Вышли из автомобиля с пустыми руками, а вернулись гружённые так, что каждый нёс по три-четыре пакета в обоих руках. А из пластиковых емкостей что-то топорщилось, гремело, обозначалось и даже недвусмысленно торчало. Вроде шпрот или тортика.

— А я всегда говорил, какие посиделки без тортика? — сказал Стасян. — А тут, считай, второе день рождение по возвращению отметим. Так мы с тобой, Шац, теперь братья по этой теме?

— Кондратья! — ответил усталый, не выспавшийся Шац, который снова за всё платил сам. А когда Боря предложил перевести денег, лишь косо посмотрел.

Пожав плечами, водитель отметил, что в багажник всё не влезет. Пришлось на заднее сиденье складывать и в ноги пакеты ставить.

Но даже обложенный со всех сторон Шац сокрушался:

— Эх, кориандр забыл взять. И паприку.

— Звучит как позывные, — хмыкнул Стасян, которому ещё в процессе разглядывания салатов взяли фаст-фуда, чтобы с продавщицами не флиртовал и слюнкой не захлёбывался.

В обоих смыслах.

— Я тебе сейчас такой шашлык замариную, что пальчики оближешь! — тут же пообещал Шац.

— Мясо я люблю! — тут же обрадовался Стасян, синяки и ссадины на котором так быстро разгладились, словно не человек, а оборотень с моментальной способностью к регенерации.

В конце концов, герои-любовники побочных эффектов от похождений почти не замечают. И тут бы им в посёлок ехать мясо жарить, но по дороге мелькнули золотые купола. И Боря тут же о долге перед роднёй вспомнил.

— Мужики, долг крови зовёт. Заедем на пять минуточек? Я только узнаю.

Никто не сказал ничего вразумительного, потому сантехник припарковал автомобиль на широкой парковке вдоль высоких заборов.

— Перелезая через такие впопыхах можно действительно быстро и качественно приблизиться к богу благодаря острым кольям, — тут же отметил Шац, сокрушаясь, что нельзя курить на территории храма.

— Что-то я в сомненьях, — заметил и Стасян, но поплёлся следом за Борей. — Красивый слишком. А где красота, там часто пустота.

Боря пожал плечами. Храм как храм: высокий, красивый, блестящий на солнце золочёными куполами. Только людей вокруг ни души. Несмотря на то, что массивная тяжёлая дверь была открыта.

Однако, это была лишь видимость. Едва перешагнули порог, как бабка в платочке отчитала:

— Чего не креститесь? Почему не поклонились? Совсем смирения нету? А если найду?

— Главный где? — уточнил Шац, близко подпуская в вопросах духовности только тех священнослужителей, что в бронежилетах с кадилом по окопам бегали, а не водой на рабочие трансформаторы плескались, дела физики метафизике передоверяя.

Причём уважал Матвей Алексеевич скорее тех батюшек, что под обстрелами проповедовать не боялись, разве что автомат на крест сменив порой. Бывали приятные моменты и на третьей линии, где крестили бойцов, уверовавших в часы затишья. Там за обряды не спрашивали, а поучали почти молча. Всех тех, кто готов был говорить, слушали. Платы не брали. Напротив, сами крестики и иконки раздавали всем желающим.

— Мы как раз, чтобы насчёт крещения узнать, — кивнул Боря бабуле-божьему одуванчику, украдкой поглядывая, где бы бахилы раздобыть.

«Вдруг, как в поликлинике, автомат какой стоит?» — предположил внутренний голос.

— А чего тут знать? — прищурилась послушница в платочке. — Не крещённый, что ли? Ай-ай-ай! А чего пришёл тогда?

— Так мы как раз же… — попытался снова завести разговор с ней сантехник, но она уже смотрела на форму Шаца.

— А ты что же, прямо в военном решил свечку поставить? Убийство — грех. А военная форма — греха предтеча. Ибо сказано, ударили по щеке, подставь другую. По обоим получил? Жди, ещё добавят. Потому что гордыня всё, если сдачи дать охота! А если не охота, то уныние. А как без уныния, когда чревоугодие утолить желаешь и зла в магазине не хватает? Все деньги — зло. Зелёные — в особенности. А чтобы меньше было в мире зла, все деньги в церкви сдавать надо. Там им самое место. Тут и без вас разберутся, чтобы Там хорошо жилось после.

— Индульгенция, что ли? — прищурился Шац, пытаясь уловить смыслы в потоке речи старушки. — Так она же только в католическом мире практикуется. А у нас разве что в «девяностых» немного в ходу была.

— Католики? — ужаснулась бабка. — Демоны и черти все!

— Почему?

— А кто ещё на левой руке обручальные кольца носить будет? И сидеть на скамейке во время проповеди? То ли дело мы. Дело наше правое, потому на правой руке кольца носим. А усталость для плоти вообще — закаляет душу. Тем и спасёмся. — Бабка схватилась за бок, заойкала, но едва все снова обратили на неё внимание, быстро добавила. — А дети сейчас какие пошли? Труды им, видите ли, интереснее слова божьего. Требуют чего-то, объяснении хотят. А чего тут объяснять? Верь, да молись и всегда подадут. — Бабка даже хмыкнула. — Вздумали тоже — учиться. От знаний — горе одно! Им вообще вместо одежды с детского сада власяницу носить надо, чтобы жизнь мёдом не казалась. А то как розги отменили, все проблемы и начались. Одно-два не поротых поколений и всё, хоть снова в комсомол вступай.

— Что ты мелешь вообще? — возмутился Лопырёв, так как бабка была явно не в себе.

Но из уважения к месту, сказал это в полголоса и предпочёл выйти на улицу, что не развивать конфликт. Раз бабуля уже поймала свою волну, лучше её было не распылять.

— Или исповедоваться пришли? — бурчала бабка себе под нос, пока не обнаружила новую жертву. — А раз пришли, хотя бы лица раскаивающиеся сделайте!

Боря только брови приподнял.

— А ты, оглобля, телефон убери! — это предназначалось уже Стасяну, который застыл перед золочёным иконостасом в полный рост и просто смотрел на образа, а затем решил сделать фотографию, чтобы потом пересматривать и додумывать что-то своё, без вредных комментариев и навязанного мнения.

— Стасян, ты чего? — обратился шёпотом Глобальный.

— Вижу, что богато, — прищурился крановщик, никак не реагируя на выпады «за-храм-смотрящей». Видал он таких по больнице. Все не в себе давно. Но бог ли с ними разговаривает? Ещё большой вопрос. — Но не чую я духовности, Боря.

— А ты что, теперь экспертом по духовным вопросам заделался? — начинал от всего этого уставать Глобальный.

Народу вроде вокруг никого, воздуха хватает, потолки высокие, а дышится заметнотяжелее. И сразу не понять, в чем дело.

«В чадящих свечах? Или построили в местах аномальных?» — тут же прикинул внутренний голос: «По телевизору все версии рассматривают. И все с разных ракурсов. И все — имеют место быть. Главное сильно не углубляться, а то отхватишь».

Но крановщик не сдавался, продолжая развивать мысль:

— Где много золота, там мало наполненности. А знаешь почему? Да потому что блеском обычно полости внутри прикрывают. И чует глубинный народ эту пропасть между пустыми и сутью. А пропасть эта всё шире, Боря.

— Между кем?

— Между теми, кто на джипах ездит и часы по миллиону носит и теми, кто последним хлебом делиться готов, — и Стасян сам посмотрел пристальнее любой бабки. — Или ты тоже шапки золотые хочешь носить, чтобы голову пустую прикрывать?

Боря шапок вообще не носил, так как потеплело. И в салоне ездил прогретом. Но притом и сам на джипе ездил. Поэтому в спор решил не вступать. Всё равно проиграет.

Стараясь не обращать на крановщика внимания, он только снова к бабушке снова обратился:

— Мне бы племянника покрестить. Так где что узнать можно насчёт этого?

— А чего тут знать? — хмыкнула та и показала рукой в направлении севера. — Там церковная лавка. Сходи, там все расценки и висят на листочке. Покупай, да крестись. А то ходят тут, вынюхивают ладан на халяву, а потом образа со стыда плачут.

Вышел Боря из храма, как будто оплёванный. Вот зачем так?

Рядом Стасян морщился, постоянно повторяя:

— Нет духовности, Борь. Нету её! И душно здесь. Но не телу. Все эти церкви, что в центре города — для красоты они. Глаз радовать. А наполненности нет. Лёгкости духа не ощущается. Душой тяжело тут, понимаешь? Слишком близко к вокзалу. Чую, не то это место, где дети кричать не будут. Любые. А младенец так из кожи вон лезть будет, лишь бы скорее ушли отсюда. Не место это силы, Боря. Давай другое искать.

— Какие ещё места силы? — не понял сантехник. — Мне просто племянника крестить надо.

— Просто, да не просто! — возразил Стасян, но так толком объяснить и не смог, что имеет ввиду.

То ли своё место надо искать, по духу. То ли время не то, не подходящее. То ли кушать хочет и потому снова вредничает.

Шац уже возле отдельно стоящего домика стоял и руками махал. Сюда, мол. Подошли оба, а там церковная лавка оказалась. Открыта от рассвета и до заката, судя по расписанию. На входе дверь бронированная. Внутри ещё одна бабка сидит. С глазами пустыми.

И эта продавщица свеч и церковной утвари перед собой в пространство смотрела. Но в них сразу искра появилась, едва потенциальных покупателей расслышала. Зашевелюсь сразу на зов колокольчика над дверью, подскочила у прилавка и давай снова жизнедеятельность изображать.

— А как бы насчёт крещения разузнать всё? — сделал ещё одну попытку Боря получить информацию.

Бабка губами поплямкала. Потом посмотрела, как на недалёкого. Но раз самый недалёкий бывает платежеспособен, молча показала на листик формата А4.

Присмотрелся Боря, а там расценки все: и отпевание, и причастие, и «просто свечку поставить». Всё есть по прейскуранту. Даже крещение. С цифрами длинными, что как минимум короткие номера напоминают. А как максимум к городским стремятся.

Но помимо самих обрядов, которые на север из пустынь далёких занесло одним переходом через Византию, тут же прямо в скобочках и ценники на атрибутику указаны. А там всё от свечек до рубашек и распашонок.

Только плати.

«Такие на рынке не купить, недостаточный уровень благости тогда», — посочувствовал внутренний голос, глядя на такое дело и посоветовал прочитать примечание ещё раз под звёздочкой.

А там пометка насчёт тех, кто хитрить пытается в этом вопросе. А чтобы совсем понятно было и вопросы насчёт налогооблажения не возникали, ниже ещё одно примечание висело, где чёрным по белому написано:

«Не торговля, а распространение. Не товар, а церковная утварь. Не цена, а пожертвование. А свечка, купленная не здесь — это копейка, украденная у храма».

Теперь поморщился уже Боря. Обкрадывать людей не хотелось. Свечки купить не долго. Но при этом тут же стояла касса с бумажными деньгами на сдачу, считыватель карты и даже куар-код для продвинутых. Ведь свечка стоило далеко не копейку. В прейскуранте вообще не было копеек и почти всё было округлено хотя бы до пары нулей.

— Как может крестик столько стоить? — первым возмутился Стасян. — Он что у вас, из золота? А как же фарисеи? Зачем Христос изгонял их из храма господня и презирал с мытарями на пару?

— Затем, — коротко ответила не продавщица, а сборщица пожертвований с бейджиком на рубашке и тем самым победила.

Все трое входящих переглянулись. Хотелось бы получить несколько более развернутый ответ, но бабка снова зависла взглядом прямо перед собой и так просто сдаваться не собиралась.

У неё своё на всё виденье. Внутреннее.

— Соединение восстанавливает, — буркнул Шац и снова первым вышел из лавки, чтобы не ругаться.

Потому что не ругаться при таком подходе уже не получалось.

— А почему рубашка по цене кольчуги? — добавил Стасян.

— Потому, — ответила бабка в платочке в любую погоду, не меняя кислого выражения лица.

— Так, а… — хотел спросить что-то ещё крановщик.

Видимо про свечи, которые предлагали по цене тех, что продают в аптеке. Но договорить не дали.

— Стасян! — оборвал его Боря и достав телефон, начал фотографировать и быстро складывать на калькуляторе цены.

— Понял, выхожу.

Следом вышел и Глобальный со слегка озадаченным видом. На то, чтобы крестить племянника, попутно крестившись самому, крестить сестру и отца ребёнка, где всё по обряду, выходила такая же сумма как сумма первоначального взноса по ипотеке на однокомнатную квартиру. Причём не студию и не малосемейку.

«Если внести первый платёж прямо сейчас и даже ничего не докидывать, кроме обязательных платежей, то как раз через двадцать лет Пашке просто ключи от квартиры в руку и положишь», — заметил внутренний голос.

— Что, Боря? — хмыкнул Шац с пониманием, пока до автомобиля обратно шли. — Вопросы меркантильного мира преобладают над духовной повесткой? Не, ну если прямо надо, то сделаем. Не вопрос. Ты только скажи.

Боря лишь покачал головой. А крепко задумавшись, выдал:

— Да мне кажется, что когда вырастет и сам поймёт, нужно ему это или нет. Кто я такой, чтобы за него решать носить ему крест или нет?

«А всё остальное не выбор, а принуждение», — метко добавил внутренний голос, ссылаясь на какой-то свой внутренний листик с пометками.

Глава 10 Дом, чей-то дом

Элитный посёлок Жёлтое золото располагался в живописном месте, среди густого леса. Притом не далеко, но и не близко за городом. Тихое и спокойное местечко. Здесь почти никогда ничего не происходило в плане суеты. И точно никогда не было воровства, разбоя и краж.

Однако, на поверку оказалось, что это не лучшее место для охранников. За последний квартал они менялись как перчатки у брезгливой дамы.

Если первых охранников в посёлке набрал сам Шац, то едва он отбыл служить, как Князев поставил своих людей. После проверки прокураторы в доках как раз нашлась пара резюме от некоего Семёна и Михаила. Ребята опытные и сговорчивые ещё по самому сотрудничеству на складах, где Князь часто хранил контейнеры с особым грузом или прикарманивал чужие под шумок. Там редко, когда поднимали шумиху. Ведь по документам контейнеры всё ещё были на месте. Кто часто проверять будет? Мелкие владельцы крупные контейнеры в доках не держат, а у крупных времени нет кататься на добро своё смотреть. Плюс страховка, если всё же обнаруживалось, что груз утерян.

Все в плюсе.

Однако, когда у самого Князева пропал контейнер с краденной им же до этого гуманитарной помощью, что-то пошло не так. Прокуратура следом нагрянула и давай шерстить. Тогда Князь своих охранников и перевёл под шумок на новое место работы. Как бы чего не нашли, за что срок можно впаять. Не дело это — документы проверять и камеры просматривать. Другое дело, когда нужные люди видео подотрут и докладные потеряют, чтобы лишним грузом не оседали на полках. Или в электронном варианте на твердотельных дисках места не занимали. Или на жёстких, если совсем старые компьютеры.

Но едва Семён с Михаилом попали в Жёлтое Золото, как око правосудия закрылось в доках и переместилось уже сюда. Вместе со следственным комитетом. Самому Князеву, правда, распознать звоночки не довелось. Он качественно и быстро взлетел на небо прямой доставкой вместе с компаньоном Битиным.

Но ребята в высоких погонах на этот раз сработали быстро, и охранники даже не все видео подтереть успели. А пока лишнее чистили, сами под общую гребёнку попали и загремели в места не столь отдалённые всё равно. За сокрытие улик, покровительство и укрывательство.

Что укрывали? Да хотя бы оружие. Куда делось — дело десятое, но точно мимо этого КПП ездило, а значит — причастны.

Когда на смену Семёну и Михаилу пришёл охранник Егор, которого уже Боря пристроил, отрекомендовав новому председателю посёлка — полковнику Вишенке, никто тоже подлянки не ждал.

Затих посёлок после всех проверок, вроде, уехали лишние люди в погонах, членов секты с собой прихватив, чтобы дважды не ездить. Но снова подвёл охранник, проворовавшись уже в секс-шопе. Словно карма какая над Жёлтым Золотом довлела, снова и снова всех, кто на проходной здесь работал — на нары отправляя.

После этого, сам полковник внутренних войск задумался крепко. Кого же теперь ставить? Одно взял, так к жене начал приставать. Писек в телефоне вроде не было обнаружено, (ребята проверили). Но чего это она туда-сюда ездила мимо него на КПП постоянно? Уволил его к чёртовой бабушке Бронислав Николаевич от греха подальше.

А кого теперь брать, когда у самого посёлка репутация теперь не то, чтобы блестящая. Оружие тут, охранники сели, сектанты развелись, того и гладишь, не Жёлтым золотом станет, а Золотым дождём посёлок. Тогда точно никто жить не захочет.

На помощь неожиданно пришла жена и посоветовала взять инвалида.

— Раз всё равно больше ничего происходить не будет из твоих силовых структур устраиваться после твоего разноса, то какая разница? — так и сказала Елизавета Валерьевна Вишенка. — Можно даже найти таких, кто не пьёт и не курит. Много ли на ту пенсию по инвалидности выпьешь и накуришься? А если им ездить далеко, то пусть у нас душ принимают, питаются горячим и работают по две смены сразу, а то и по двое суток. У нас всё равно две ванной комнаты. А во вторую я только убираться захожу. Там же никто не бывает. Зачем только такую домину купил?

Озадачился полковник-председатель Вишенка, но следом подумал — а почему бы и нет? Заразу они всю из посёлка с ребятами из управления вычистили. А человек с ограниченными физическими возможностями воровать не будет точно. Одной рукой много не наворуешь. А если обе руки, то на одной ноге убежать далеко не выйдет. Главное, чтобы голова была у человека на плечах адекватная. И за место своё держаться будет, попутно кнопку контрольно-пропускного пункта вдавливая и на камеры поглядывая. Не велика работа.

— Только каких инвалидов брать? — поделился своими мыслями муж. — Вообще без ног — не пойдёт. На коляске много по посёлку не наездишься, особенно зимой. Да и приезжать-уезжать неудобно. Автобус-то до посёлка не ходит. Да и с костылями по льду туда-сюда бегать — не комильфо. Только с протезом кандылять можно. Одним. Если к примеру, по колено ноги нет, то пойдёт.

Жена руки в боки вложила. Продолжай, мол. Слушаю.

— Ребят с ментальными расстройствами тоже брать не стоит, — продолжил рассуждать Вишенка. — Накричат ещё на какого генерала, что в гости вздумает заехать, а мне потом разгребать, пока кочергу из задницы буду вытаскивать. Со сколиозом сильным тоже брать не стоит — много не насидят, устанут за сутки. А то и двое. Даже с душем — не вариант.

Жена уже хотела махнуть рукой на такой строгий отбор, но тут председатель посёлка добавил:

— Зато всех остальных — можно. То есть с протезами, без руки, одноглазых и так далее, — ходу перечислил он. — В общем, пусть резюме присылают и фотографии. Культуристов только не бери. Пресса нам мощного не надо и «банок».

— Но…

— Не надо же? — чуть строже уточнил Вишенка.

И жена сразу покачала головой. Сугубо, отрицательно.

— Вот, а дальше — сама отбирай кандидатов. И мне представишь.

Самому смотреть Брониславу Николаевичу было некогда. Пришлось делегировать полномочия супруге.

Оставив мечту заиметь офис в городе, Вишенка на стену готова была лезть от скуки в посёлке. С небывалым энтузиазмом взялась за выполнение миссии по поиску «охранников с пометкой» Елизавета Валерьевна.

Запрос составила и рекламу дала, где рекомендовала присылать ей на почту достоинства кандидатов. И о себе рассказать. А что за достоинства — не уточнила.

Тут-то ей почту хуями и закидали. А из тех хоть картотеку мужу составляй для одобрения или порицания. Но Вишенка была не дурой и лишние письма удаляла. Оставляла только нужные, чтобы как следует рассмотреть перед сном.

Особенно ей «резюме» одного карлика приглянулось. Сантиметров восемнадцать, не меньше. Такое вот достоинство на фоне небольшого роста выделялось кратно. А сколько именно — уточнять уже надо. Сразу не сказали, значит стесняются. Зато в ответ просили что-то прислать. Чтобы беседа завязалась.

Несколько дней Вишенка молчала, пребывая в состоянии лёгкой озадаченности. Но муж ждал отчёта, а КПП на посёлке простаивал.

— Проходной двор какой-то! — ворчал председатель и то одну, то другую службу фиксировал в посёлке «без согласования с начальством».

Поэтому Вишенка решилась и в ответ фотографию в халате отослала. Если что, то ничего такого. Голые лишь коленки и локти. Всегда отмазаться можно.

« Не мохна, конечно, кудрявая. Но я бы на этих коленках посидел», – почти тут же ответ по почте пришёл. И следом то ли вопрос, то ли предложение: «А в душе том ты мне спинку потрёшь? В условия проживания на дому входит?»

И только представила Вишенка, как спинку трёт, пока у него её что-то трётся, чтобы прямо по уровню стояло, возбудилась безмерно.

Тут-то у неё с человеком небольшого роста переписка-то и завязалась!

«А что, если потру? А ты мне что?» — первым делом спросила Елизавета Валерьевна, кудряшку из чёлки накручивая.

И тут он рассказал ей что, как, куда и сколько раз! А затем сам на откровения пошёл.

Как оказалось, фамилия карлика простая — Маливанский. И с таким хером, что почти третья нога, он никогда ничего не боялся.

«Но все вокруг ссут мне работу давать, потому что корни ирландские… Гормонов много!» — прилетело следующее письмо.

Тут бы Вишенке-кадровичке в интернет залезть и про Ирландию почитать. Тогда бы и поняла, что это он про нрав задиристый намекает. Но про ирландцев Елизавета Валерьевна только то знала, что рыжие они. Порой с веснушками. Так что на слове «гормоны» сосредоточилась. И в ответ написала с лёгким намёком:

«Если ты рыжий, то это ничего. Среди русых, чернявых и блондинов конкуренции тебе с твоими гормонами здесь не будет. Не говоря уже о седых, что вообще по посёлку доминируют в званиях высоких и должностях. Так что, пойдёшь к нам на работу?»

«Пойду, держи телефон!»

Позвонила тут же Вишенка и прониклась проблемами Маливанского. Всё-таки человек глубокой душевности оказался. И матершинных анекдотов знал много.

«Весёлый, значит», — сразу поняла Елизавета Валерьевна: 'С напарником на рабочем месте будет о чём поговорить.

На собеседование его госпожа Вишенка к себе позвала с ходу. Если что не так будет, попросит уйти. А такси за свой счёт туда и сюда оплатит в любом случае. Ну а если хорошо всё окажется, то мужу вечером передаст. На согласование.

И пока Вишенка с Маливанским созванивалась, единственное адекватное письмо от женщины следом на электронную почту пришло. Некой Александры Приходько. А там анкета сразу с номером.

Созвонились.

Инвалидности своей Сашка не признавала, так как «не замечала особо».

— А что с одной рукой родилась и всю жизнь живу, так это мелочи. Давно привыкла, — заверила она по телефону весёлым голосом. — Некоторые вон в квартирах-студиях живут семьями и ничего. Терпят.

И Вишенка узнала, что в последнее время Сашке даже протез от государства дали. Пока натяжной, для красоты скорее и без чипа. Но дальше — больше.

— И даже с ним стеснение ушло, — заверила Сашка. — И такая жизнь началась, что только держись! Так что дома я сидеть больше не собираюсь и на всё-всё-всё готова была, лишь бы в «движуху попасть». так как насчёт работы?

Решив убить двух зайцев сразу, Вишенка парное собеседование назначила. Ясно же как божий день, что долго один охранник без сменщика не проработает. Лучше даже троих взять, чтобы полный штат был.

Но третьего письма пока не было.

Собеседование в коттедже Вишенок в тот день прошли оба кандидата. Один съел все конфеты, выдавив лишь пару слов в стиле «ну дык хули? Чего стесняться?».

А вторая, напротив, трещала без умолку. Но из полезного рассказывала лишь о том, что хочет выучить испанский, так как понять не может, почему испанцы вопросительный знак в своих письмах в предложениях переворачивают?

Глядя на обоих соискателей, что такие разные, но такие интересные, Вишенка уже собиралась мужу звонить, но Александре срочно домой потребовалось. Тогда как Маливанский, едва усадив её в такси, высморкался с морозца, помахал Приходько вслед, вернулся и заявил в лоб так соблазнительно, что хоть стой, хоть падай:

— Так что, ебаться будем или лясы точить?

— Послушайте, но нельзя же так… сразу, — начала кокетничать Елизавета Валерьевна, но соискатель зашёл с козырей и штаны снял.

А там — дрын торчит. Покачивается на фоне небольшого, но мускулистого тела. И в её сторону как магнитом тянет.

— Даже так? — сказала с хорошо заметным придыханием потенциальная нанимательница.

— Смотри, сам тебя выбрал! — хохотнул Маливанский и больше не говоря ни слова, сначала нырнул ей под юбку, а следом дрын и пристроил, едва бдительность потеряла.

Закинув голову к потолку и вознеся молитву богу за разнообразие людей на земле (и в особенности за беспринципных!), Вишенка смирилась и поплыла по течению. Не важно ведь, рыжие они, низкорослые или с большим достоинством, главное, чтобы совпало.

А тут так совпало, что жить захотелось!

У мужа, конечно, выдающиеся успехи на работе, но всё остальное уже не выдаётся. Говорит, от сидячей работы и нервов. А сам ни бегать не собирается, ни йогой заниматься для душевного спокойствия. Времени у него на чепуху нет. И видимо жену к той же чепухе отнёс, полностью перестав уделять внимание в постели.

Глядя следом в потолок уже на супружеской кровати, (но больше ничуть не думая о ремонте), Вишенка сразу поняла, что подружатся они с новым охранником. Предыдущий-то о балете рассказывал и театре. А этот сразу все карты на стол выложил и изо всех сил класс показывает, чтобы точно на работу взяли.

«Первым повышение получит в паре», — пришла к определённому выводу Вишенка, когда в глазах круги поплыли, но голова при этом не болела.

И судя по движениям, старательный очень. Фору многим даст, кого пробовала, пока муж нервничает и на свалку истории её относит.

«Ну а раз в режиме два через два на КПП будет сидеть», — следом додумала Елизавета Валерьевна: «То теперь даже в город ездить к любовникам не надо. В радиусе сотни метров поселится и успокоится. А чтобы муж не подозревал ничего, Сашка его подменять будет».

С которой они тоже подружатся. Ведь теперь и самой стало интересно — на кой хрен они вопросительный знак-то переворачивают?

* * *

Когда внедорожник сантехника подъехал к КПП, Боря ожидал увидеть привычный поднятый шлагбаум, как и было утром. Но он был опущен, как в былые времена, когда всё в посёлке работали как часы.

«А ведь ещё и обеда нет», — напомнил внутренний голос: «Как с утра мужиков с аэропорта забрал, так и возимся».

— Походу, нового охранника взяли, — прикинул Глобальный.

— Как нового? — навострился Шац и подлез к окошку. — Сейчас узнаю!

Подъехав к окошечку даже за пределами отмеченной линии, (чтобы Лопырёву лучше разговаривалось через заднее опущенное), сантехник доверился случаю. Но Шац лишь присвистнул, едва увидел лоб охранника и немного кепку с логотипом «ХК Сибирь».

— Я не понял, Князь уже совсем берега попутал? — послышалось из окна. — Детей на работу брать вздумал? Они что там с Битой совсем рамсы попутали⁈

— Слышь ты, лось! За базаром следи! — вдруг раздалось от «ребёнка». А пока Лопырёв рот приоткрыл, охранник добавил водителю. — А ты чё за линию залез? Сейчас выйду и обоим по шарам так наваляю, что неделю ходить не сможете! Ну-ка сдристнули назад оба! И документы показываем.

Теперь опустил челюсть уже и Боря. Мало того, что Шац снова о Князе как о живом говорит и Биту вспоминает, так ещё и новому охраннику номер его машины не вписали.

«И охранник ли это?» — ещё добавил внутренний голос: «Или сын охранника балуется. Но голос вроде не детский».

Шац со Стасяном мгновенно из салона выскочили. А Боря, не будь дураком, на всякий случай сдал немного назад. Мало ли?

«Что там за охранник тогда, если его сын так со взрослыми на джипах разговаривает?» — снова добавил внутренний голос: «Пожизненное в будку посадили отбывать может, чтобы обществу полезным был?»

Стучать в дверь не пришлось. На крановщика и морпеха выскочила сама ярость в оболочке от ста десяти до ста двадцати сантиметров, (в зависимости от того, считать ли подошву на гриндерсах).

Помимо них на карлике были штаны в камуфляже, армейская зелёная кофта и под ней тельняшка десантника. В синюю полоску.

— Вот это я понимаю взяли на полставки, — только и сказал Шац в растерянности, уже и не зная стоит ли связываться даже с одной второй десантника или пусть живёт?

Стасян же просто подхватил карлика и начал кружиться с ним на плечах. Карусель должна была немного успокоить пылкий нордический нрав рыжего охранника без всякого применения физического насилия. Всё-таки тумаков с крановщика на сегодня хватило. А вестибулярный аппарат у всех слабый, кроме акробатов и танцоров.

«Но вряд ли карлик сбежал с цирка», — ещё подумал Стасян: «Скорее, с бойцовской ямы, судя по нраву».

Глядя на эту карусель с озадаченным видом, Лопырёв лишь спросил:

— Где Князь?

— Кто такой Князь? Любовник твой, да? Пустите, хуепуталы залётные, не то все на фарш на котлеты пойдете! — кричал Маливанский. — Вы знаете вообще кто я? Да я охранник, мать машу! У меня семеро братьев по всей стране… у меня… Пустите… обмудки… Не то всех… через колено… преломлю как… старый… хле…бушек! — с каждым новым оборотом вокруг своей оси крановщика с прокачанным внутренним ухом, говорящий немного затихал, пока совсем не заглох.

Тут-то Стасян и поставил его резко на землю с возгласом:

— Оба, на!

Но карлик словно ничуть не растерялся и побежал к своему обидчику… по дуге.

Только Стасян стоял на линии. Поэтому мини-боец неожиданно для всех подбежал к Боре и от всей души врезал сантехнику между ног. Чтобы инерция не пропадала.

— Получил, воробушек⁈ — обрадовался карлик и победно вскинул руки, как будто те в боксёрских перчатках.

Глобальный только стиснул зубы и рухнул на колени. Удар оказался столь же неожиданным, как и болючим.

В последний раз Боря получал по яйцам ещё от старшей сестры в детстве, когда из-за разницы в возрасте она могла щекотать его до беспамятства или заставлять делать работу по дому, которую родители поручали обоим поровну. А за что между ног получил, уже и не помнил.

И вот — повтор!

— Кто ты такой, блядь? — возмутился Шац, давно не встречая подобной дерзости в ближнем бою.

— Я — Маливанский! — закричал следом карлик голосом рефери, что пафосно объявлял бойцов по углам ринга. — Царь точки-дрочки! Короо-о-оль боё-ё-ёв без пиздо-о-о-ов!

Следом он показал всем победный танец с демонстрацией бицепсов. После чего побежал уже на Шаца, как иной ротвейлер не сможет. Но Стасян снова ловко подхватил его по трассе, подняв большими, длинными руками, как стрела крана груз.

— Мужик, ты успокойся, пока сам пизды не получил, — посоветовал крановщик следом и просто вытянул ношу над головой.

Прикинув, что падать с высоты примерно метра три, Маливанский замер. А затем добавил с сожалением:

— Что ж, ваша взяла. Высоты боюсь. Но если ещё раз такую хрень учудите, пиздец вам всем! А с тобой, великан, мы после поговорим. Услышал меня?

— Да понял, понял, — пытался не смеяться Стасян, которого по жизни всегда шваброй называли, оглоблей, йети и иногда даже баскетболистами, потому как тоже выделялся ростом, но всегда в большую сторону. Осознав, что человеку с низким ростом так же нелегко, а порой и больше, на этот раз крановщик карлика на землю поставил медленно и с достоинством. Даже добавил на всякий случай. — Ты это, не серчай на нас. Но нельзя так с людьми. Добрее надо быть, да?

— А хули делать? — пожал плечами карлик. — Работа такая!

Когда Боря снова смог ходить и даже сел за руль без матов, а конфликт с охранником был улажен обещанием от Стасяна «проставиться конфетами при случае за косяк», и Маливанский всё-таки записал номер автомобиля как сантехника посёлка на обслуживании, мужики с несколько озадаченными лицами прибыли к дому номер «восемь» по улице Лепестковой.

— Не, базара нет, — начал первым Шац. — Как охранник он — заебись. Прям заебца. Не всякая бойцовская собака такой манёвр повторит.

— Ещё и должны ему остались, — кивнул Стасян.

— Как увижу Князя, все предъявы ему будут, — тут же добавил Лопырёв.

Боря резко вдавил кнопку блокировки дверей и повернулся к Матвею Алексеевичу.

«Пришло время поговорить», — прикинул внутренний голос, пока тестикулы продолжали слать болевые сигналы.

— Шац, что происходит? — начал Боря.

— Насчёт охранника? — даже посочувствовал тот. — Ну бывает, чё. Сейчас баньку организуем и как миленькое всё пройдёт. А на рыжего не серчай. Перевоспитаем. Поговорить просто надо.

— Нет, братан. Я не об этом, — ответил Боря и тут же спросил. — Почему ты постоянно говоришь о Князе и Бите? Я тебе уже сколько раз говорил, что взорвали их. Это ты шутишь так? Или что? Это месть такая? Я понять не могу. Но не надо так, Шац! Ты реально пугаешь.

Глаза Лопырёва округлились. Он некоторое время не мог ничего сказать, затем потёр виски и переспросил:

— Это уже было, да? Блядь, а меня предупреждали!

— Что было? — не понял Глобальный и посмотрел на крановщика за подсказкой.

Стасян тоже повернулся к Шацу, поддержал:

— Что происходит, братан? Он прав, ты повторяешься. Даже я уже понял. Ты это… Нам-то можешь сказать. Я хер знает, знал ли тебя раньше, но ты же мне с больницы как родной стал. Говори уже. Что случилось, бро?

— Открой машину! — потребовал Шац и как будто начала задыхаться. — Открой или я выбью эту дверь нахер!

— Тише-тише, — ответил Глобальный и разблокировал замки.

Матвей Алексеевич первым вылез наружу, вдохнул полной грудью и только пачку сигарет достал, полностью игнорируя пакеты и сумку в автомобиле.

Но прикурить на ветру не получалось. То ли зажигалка подводила, то ли пальцы дрожали больше обычного.

— Ёбаный в рот! — наконец, прокричался он и швырнул зажигалку в снег. — Да что ж за хуйня-то по жизни происходит⁈ Только жить начал!

На помощь пришёл Стасян. Отобрал сигарету изо рта, прикурил, вернул:

— Держи, братан… затянись. Легче будет.

Шац затянулся один раз, другой, а на третий, когда выдохнул, начал говорить Боре:

— Нас же с этой оглоблей обследовали от рогов до копыт. Лёгкие в норме, сердце в норме, кровь, мать её…в норме. Чего мне ещё нужно было? Но чёрт дёрнул полное обследование пройти, в голову залезть, пока была возможность. Тут-то и выяснилось, что у меня прогрессирующий рассеянный склероз.

Замолчали. Переглянулись.

— В смысле? — не понял Стасян. — Это же у стариков только, не? Ну, когда память подводит… да?

Боря переспрашивать не стал, только достал телефон и вбил в поисковик. Яндекс сразу и подсказал, что рассеянный (или множественный) склероз — это хроническое прогрессирующее нейродегенеративное аутоиммунное заболевание центральной нервной системы, которое поражает головной мозг, спинной мозг и зрительные нервы.

Что это могло значить, Глобальный полностью не понял. Но звучало серьёзно.

Следом Стасян закурил и просто начал читать вслух подробнее:

— Хроническое аутоиммунное заболевание, при котором поражается миелиновая оболочка проводников головного и спинного мозга. Хотя в разговорной речи «склерозом» часто называют нарушение памяти в пожилом возрасте, название «рассеянный склероз» не имеет отношения ни к старческому «склерозу», ни к рассеянности внимания. «Склероз» в данном случае означает «рубец», а «рассеянный» означает «множественный», поскольку отличительная особенность болезни при патологоанатомическом исследовании — наличие рассеянных по всей центральной нервной системе очагов, где происходит замена нормальной нервной ткани на соединительную.

Крановщик уронил сигарету, переваривая.

Шац смотрел в небо и молчал.

Тогда Боря решился спросить первым:

— Выходит, ты… постепенно забываешь всё?

— Выходит, — вздохнул Матвей. — Блядь, я столько ещё всего не сделал! Вот… почему не пулю в лоб? — он резко повернулся к сантехнику, взял за плечи. — Почему осколком по виску не могло прилететь? А?

— Жизнь — рулетка, — тихо добавил Боря. — Никто из нас не родился с серебряной ложкой во рту. Разве что с железной и то в жопе. Вот и звенит жизнь…металл детекторами.

Шац уже не слушал. Отныне он скорее рассуждал вслух:

— Вот зачем мне просто превращаться в овощ, пока не забуду, как звать? Кому нужен слепой, оглохший старик, что превратится в изюм ещё к пятидесяти? Ну просто охуеть перспективы!

Ответа у Бори не было. Разве что вопрос. Один. И подойдя поближе, сантехник спросил:

— Ты поэтому Вике не звонишь?

— Вике? — удивился отец блондинки из Москвы с фамилией Лопырёва, что так и ждала звонка отца с фронта уже месяц.

И ещё больше жаждала — встречи. Ведь она думала о нём всю жизнь, но так никогда его и не видела. А он так и не звонил после первого прозвона с Борей, словно боялся показать себя дочери.

Застыл Шац, и слёзы в глазах застыли. Зыркнул так, что сантехник только взгляд опустил. Накатило резко так, что Боря следом лишь откинул голову и тоже в небо посмотрел.

«Красивое, но есть вопросы», — добавил внутренний голос.

Боря прикрыл рот, не зная, что ещё сказать. Такая весть сильнее, чем удар по яйцам. Глаза налились слезами сами собой. Отошёл, чтобы не показывать корешку сострадания.

«Говорят, то убивает. Но как быстро?»

— Блядь… блядь… блядь! — постоянно доносилось уже и от сантехника следом. — Шац, ну может вылечить можно?

Лопырёв молчал, продолжая смотреть в небо. Только слёзы текли по щекам. Тихие, молчаливые почти.

Пытаясь прикурить очередную сигарету, он сказал мгновенно осипшим голосом:

— Дочка, значит? Красавица? Или умная?

Боря, прикрывая лицо, кивнул:

— Скорее… красивая. Но работает!

Лопырёв улыбнулся криво. Сам всегда на тройки учился, в него пошла. Но в люди выбился. Не в оценках же дело. А в устремлениях. Кто на выходе из школы в первой луже споткнётся, а кто на дипломы наплюёт и своё дело откроет и будет его зубами грызть, пока костный мозг не распробует.

Глобальный подошёл поближе. Хотелось многое рассказать о Вике, повторить, что говорила, напомнить себе самому. Тщательно всё рассказать, теперь уже без вопросов и возмущений.

Но говорить он не мог. Живот вдруг стянуло, как будто смотрит на приговорённого, а сделать уже ничего нельзя. И сколько ему отмеряно — вообще никто сказать не может. Одно ясно — приговор подписан. Менять нервную ткань медицина ещё не научилась. Не в состоянии воссоздавать миллионы связей на клеточном уровне, где каждое такое соединение — уникально.

Так бы оба и стояли, если бы Стасян вдруг не открыл двери автомобиля, и начал подхватывать пакеты. Один за другим, как будто ничего и не происходило.

А когда крановщик весь оказался обвешанным ими, (взяв сразу весь десяток, как иную разгрузку), только тихо сказал:

— Смысл жизни ищут только сытые, остальные ищут где бы покушать. Так что я так считаю, мужики. Мы все равно или поздно сдохнем. Лекарства в виде бессмертия ещё не придумано, как бы не выёбывались трансгуманисты. Жизнь закончится смертью. Это неизбежно. Ну так и хули теперь ныть? А? Карлик в будке чего-то не ноет. Не жалуется, что жизнь не удалась. Напротив, по шарам Боре навалял, а нас хуями обложил. А всё почему? Да потому что каждым днём живёт. Мужик! Так что давайте и мы о хорошем вспомним. А если забудем, то дай бог рядом будут те, кто нам повторят… Но прежде всего давайте хорошо покушаем!

Высказавшись, Стасян первым к дому пошёл, просто перешагнув через низкий забор, как иной человек через небольшую лужу.

Шац усмехнулся, глядя доброму великану в спину, добавил в полголоса:

— Похоже, он восстанавливается. Что ж, Боря. В чём-то он прав. Забираем сумки и идём ко мне домой. Только давай сразу договоримся. Забуду — твой будет. А пока при памяти, ты мне важное напоминай… Хорошо?

Боря смахнул слезу, выдавил:

— Замётано… Только дом дочке передай. Она у тебя классная. Это её наследие по праву.

Шац застыл, не зная, что добавить. Возможно, хотел подробностей, а возможно боялся узнать их и забыть. А может, уже помнил и забыл? В вся пакость и особый цинизм болезни — всё существовавшее в статус «возможное» переведено будет. Не сразу, но всё же.

Но Глобальный сам подсказал:

— Сегодня мы ей позвоним. Оба. И попросим саму прилететь, раз такое дело.

— Думаешь, стоит?

— Конечно стоит! — ответил чуть громче Боря. — Иначе зачем вообще нужны родные и близкие?

Шац промедлил секунду, а затем крепко обнял как родного:

— Ты же мне как младший брат уже, считай.

— А ты мне как старший, братан!

Улыбнулись. И стало как-то легче.

Глава 11 Как мужики ножи метали

Какие воспоминания — важные? И какие — те самые? Кто сортирует их на нужные и не очень? В каком участке нервных тканей в мозге это происходит? И где хранится память о тех событиях, что лучше бы вообще забыть и не вспоминать? Но все равно — не забудешь.

Раздумывая над этим, Боря смотрел как свободно носится по двору обрадованный возвращением хозяина ротвейлер. Боцмана Шац помнил. Только не помнил, почему тот в бескозырке и тельняшке был одно время. И принял за шутку.

А где есть жизнь для пса, там всегда и котику место найдётся. Потому чёрный как уголь Демон поселился рядом и тоже начал осваивать территорию. Как внутри, так и за пределами дома. Это была его первая свободная прогулка.

— Базара нет. Кот нужен, — ответил на это дело Лопырёв. — Поймает мышь — куплю ошейник. И прививки все сделаю. А пока присмотрюсь. Если бестолковый — будет дворовым. Но зачем собаке одежда? Запачкается же.

— Вообще-то как минимум однажды я это всё постирал, — припомнил Боря. — Прямо на псе.

— Где? Зима же! В ванной, что ли?

— В бассейне, — ответил Боря. — А затем отмыл и почистил весь бассейн в бане. Заодно.

Лопырёв поблагодарил и не стал озадачиваться дальнейшим обмундирование Боцмана. Просто ушёл на кухню готовить, разложив десятки доставленных крановщиком пакетов и начав сортировку.

Глобальный хотел помочь и тут. Благо сам не сразу разобрался с управлением на умной кухне, но Шац лишь головой покачал. Оказалось, он прекрасно помнит какая команда что активирует и где что лежит. Словно только что настроил.

Хозяин даже музыку включил с пульта и по дому умеренный температурный режим в два счёта настроил, так как «зимний» был уже слишком жарким, а батареи проводить без ведома хозяина сантехник так и не решился.

— Шац, а ты что на газ не перейдёшь?

— Когда строил дом, газа рядом не было. Тут же глушь. Сейчас вроде начали тянуть ветки, но сюда пока не дотянулось. Когда проведут — придёшь батареи ставить.

— Приду, — ответил Боря и судя по том, как уверенно матерился в сторону шкафов и задвигашек Шац, понял, что человеческая память — та ещё загадка.

«А в мозг вообще лучше не соваться», — тут же добавил внутренний голос: «Ведь ещё даже мозг Ильича не разгадали. Хотя целый институт под это дело выделяли. Так зачем ресурсы ещё и на рядовых обывателей тратить? Некоторые вообще без мозгов живут и ничего».

Стоило Боре выйти на улицу, как обнаружил на пороге Демона. Котик сидел у двери и в зубах его торчала полёвка. Совсем небольшая, но всё-таки — мышь!

— Ша-а-ац! — тут же крикнул в дом Глобальный. — Демон у тебя прописку оформил, походу. Иди, принимай.

— Слушай, а здравый кот, — вытирая руки о фартук, принял дар Лопырёв. — Замётано, остаёшься!

Оставив дар на коврике, чёрный кот тут же отвернулся и ушёл по своим делам.

Боря усмехнулся, оставшись на улице. Начало марта принесло первое тепло. Солнечный день одарил округу первыми лужами, с крыш капало, звенела капель с гаража и бани.

Хорошо на улице! Поэтому Шац с ходу отрекомендовал Стасяну поставить стол на улице, на веранде. А Боре принести под это дело инфракрасные обогреватели с гаража, чтобы прикрывали спину на сквозняках. Заодно и повод появился проверить в деле. Ну а дальше по мелочи — мангалом заняться, шашлыки подготовить, парилку на прогрев поставить, когда всё равно замерзнут и бассейн новый наполнить. Когда ещё согреется после артезианской воды?

Пока сантехник бегал туда-сюда между баней и гаражом, Стасян спокойно разделал мяса тесаком мясника, сложил всё в таз вперемежку с луком, майонезом и перцем.

— Любо! — добавил крановщик и подготовив на полотенчике блестящие шампура, занялся мангалом. — Сейчас такие шашлыки заебенем, пальчики оближите!

Боря принёс пушки. Подключил к розеткам. В благоустроенной беседке было всё от света до газа в баллоне под мангалом. Только принеси, подключи и активируй. А тут был интересен ещё и сам принцип работы. Ведь любой инфракрасный обогреватель тепловыми лучами греет предметы, а не воздух. Поэтому ставить можно хоть на открытой местности. В отличие от тепловой пушка любого вида, что греет именно воздух, и ставить подобные имеет смысл лишь в закрытом помещении.

Боря тут же направил пушку на зад крановщика. И начал дожидаться результата. Стасян повернулся раз, другой, а затем заявил:

— Что-то жопу припекает! Что за дела?

— Значит, работает, — ответил Боря и рассредоточил пушки по всей беседке так, чтобы потом всех грело уже на лавках по включении кнопки.

Ведь инфракрасный обогреватель можно использовать локально, направляя его только на те объекты, которые необходимо обогреть. А по ощущениям как будто подогревают не кожу, а сразу кости. И тепло идёт по всему телу.

Боря ещё побродил по беседке. Всё тут хорошо. Отсутствовала только вода в кране, так как на зиму перекрыли, чтобы трубы не полопались. Но шампура и подтаявшим снегом можно протереть, да полотенцем насухо вытереть.

Только от вида газового баллона скривился крановщик.

— Не, Борь. Топор есть? Давайте я на дровах мангал сделаю, — сказал Стасян и следом за профессией мясника перескочил на дровосека. — Вкус совсем другой будет. С дымком. Нафиг этот газ?

Глобальный принёс из гаража топор и крановщик так увлёкся, что едва на карандаши поленницу не порубал.

— Сразу видно, соскучился по деревне, — заметил это дело Боря, пробегая в очередной раз от машины и обратно последовав. — Но руки помнят!

Стасян посмотрел на руки. Поморгал.

— Так я действительно живу в деревне?

— Ну да, а где ещё?

— Да где угодно! — возмутился крановщик. — Я мог быть художником и жить под крышей заброшенного дома в питерской мастерской и рисовать картины. Или быть столичным бизнесменом. И выкупив все верхние этажи в высотке, сесть писать книги. Потому что ни мне, ни моим детям и внукам делать уже ничего не надо.

— Стасян, угомонись, — улыбнулся Боря, отходя всё дальше и дальше к забору. — Ты — крановщик и хороший малый. Всё у тебя впереди по жизни, но начинал ты в деревне. Не забывай свои корни.

Крановщик нахмурил брови.

— Чем плоха деревня? — не понял Боря. — Ты умеешь все, что руками можно делать. Хоть мясо разделывай, хоть дрова руби, хоть баллоны с газом таскай. Ты из нас троих один козу, считай, и подоишь!

Стасян кивнул, но тут же спросил:

— Слушай, а ведь правда. Все впереди. Но почему художники не рисуют, а пишут? А писатели — творят? И почему моряки не плавают, а ходят? А артисты не играют, а служат? Что с этим миром не так?

— Зато лётчики не выёбываются, а просто летают. Потому и — асы! — ответил уверенно Боря и тут зазвонил телефон.

На дисплее отобразилось коротки и ясно — «братан».

«Надо брать», — подытожил внутренний голос.

— Слушаю.

— Бро, дела, короче. В военкомате был. С первого апреля призыв начинается. Мы успеваем новый клип записать? Или что? Я уже сказал продюсеру, что от месяца до двух мне осталось тут куковать.

Боря нос почесал, подумав. Режиссёр у него есть. И даже обязан за ремонт. С монтажёром как-нибудь уладит, благо племянника крестить вроде и не отказывался. А вот со студией пока беда. Проводку новую развёл, проштробил, в стены спрятал, замазал. Трубы, вентиляцию и сами стены сделал по уровню. Где от плесени отделав, где выровняв после долбёжки перфоратором. Кое-где перегородки поставил и частично покрасил. Но заезжать ещё в бомбоубежище рано. Сохнет, и докрашивать надо. Ни потолков толком нет, ни освещения, не говоря уже о том, что звукоизоляции ещё не касался и двери не ставил. А о мебели и оборудовании вообще не думал.

— Слушай, братан. Наполовину студия готова только пока. Может, потом уже? Как отслужишь? За год точно сделать успею. Отслужишь и сразу альбом записывать будете.

— Да группа вся разбежится! Ты чего? — возмутился Роман Новокуров. — За год в шоу-бизнесе можно даже коня родить. Если очень надо.

— Братан, он уже разбежалась, — не стал скрывать Боря. — Но у Кобы все права остались. Старую твою банду соберём. Я с ребятами на короткой ноге теперь, после одного дельца.

— Ну… можно подумать. Правда, они на меня залупились.

— Простят, если поговоришь.

— Слушай, ну поговорить то можно. Сейчас Кинг-Конгу позвоню. Но давай всё же ещё сингл бахнуть успеем. И клип на него. Сделаешь текст?

— Попробую, — ответил Боря, вышел за территорию участка и тут к его джипу ещё один подъехал. — Ладно, до связи.

Открылась дверь и миру предстал РоманГеннадьевич Лаптев. Сняв солнцезащитные очки, он пожал руку и следом пакет достал, чтобы точно знали, что не с пустыми руками явился.

— О, Лапоть! Какими судьбами? — воскликнул Боря невольно.

Всё-таки вместе под пулями ходили. Буквально, в десятке метров от беседки. Только стёкла он почему-то за свой счёт менял. Потому и не бронированные.

Но что стёкла? Лишь бы немного уверенности обрести, что больше не пригодятся.

— Какими судьбами? Решил разбавить наш триумвират?

— Так у меня камеры слежения тут, — напомнил Лаптев. — Смотрю, карлик махается на КПП. Ага, думаю, классно день начинается. Присмотрелся, а это вы подъехали. А мне Шац не звонит что-то. Я сижу, жду, главное. И жду, сижу. А он снова не звонит. Что за дела-то?

— Блин, — Боря подошёл поговорить, но тут телефон снова зазвонил. — Не знаю, как и сказать. Но не просто всё, Лапоть. Там в беседке Стасян стоит. Давай ты пока с ним поговоришь. Он расскажет всё, а я отойду поговорить. И на соседний участок заодно смотаюсь. Дом Зои пройду проверить. Хозяева в отъезде, а меня просили цветы поливать.

С каждым шагом сантехник удалялся и уже не видел, как Лаптев на беседку заглянул. Крановщик безразлично пожал руку «какому-то мужику». Лишь кивнул участливо, когда тот на стол бутылки выставил с пакета.

После чего Стасян вместо рассказа сам спросил:

— Слушай, а ты как думаешь? Мог бы я быть писателем?

— А почему бы и нет? — тут же прикинул Лапоть и на пушки с одобрением посмотрел. Даже включил одну. — У них вроде нет особых критериев. Но и на фабрике не штампуют. Сами в обществе заводятся.

Следом Лапоть присел за лавку перед столом, чтобы проверить инфракрасное воздействие. А пока очки модные солнцезащитные в футляр отложил и в карман куртки убрал. А с тем действием и мысль посетила:

— Только чаще им уже после смерти везёт. А при жизни на хлебе и воде сидят. Ты как, готов попоститься?

— Как… опять⁈ — возмутился Стасян. Ведь он уже ровные куски на шампур нанизывал и на потрескивающие в мангале дровишки поглядывал. Выдохнув, ответил мечтательно. — А ты представь, как писатель после смерти смотрит на то, как его произведения выпускаются миллионными тиражами по всему миру? Красота же!

— Ну или видит кучу фанфиков, где сношают всех его персонажей друг с другом без разбора, — тут же прикинул практичный Лапоть. — «Правило номер 34» называется. Всё, что создано, будет опошлено. И имеет свой порнографический аналог.

— Как так?

— А вот так! — хмыкнул Лапоть. — Так что там примерно в ноль писатель и после смерти уходит. Хотя порно-пародий на русские мультики я почти не видел. Это Диснеевских принцесс давно и во всех позициях… обозначили. Видимо.

— Не зря говорят, что запад подгнивает. А Машенька и медведи ничего, держится.

— Так ты по тегу «златовласка» поищи. Переведённая сказка же, — добавил Лапоть и выключил пушку, едва почуял первое тепло в пояснице. — Я это, с Шацем пойду поздороваюсь.

— Ага, — безразлично добавил человек у мангала, больше завороженный огнём, чем суетой внешнего мира.

Ротвейлер рядом со Стасяном носился, не мешая созерцанию. И на незнакомца никак не отреагировал, так как прекрасно знал Лаптева.

«Видимо, свой», — решил крановщик.

В памяти Стасяна Лаптев отсутствовал. И раздумывая были ли они с ним знакомы, он снова шашлыками занялся. Одной рукой новых дровишек на угли подкладывая, чтобы побольше было и жар пошёл как следует, а другой продолжая мясо из сока вылавливать.

На улице хорошо. Ветерок тёплый, солнце в глаза не светит. Дым глас не ест. Кладка каменная беседки с одной стороны ему поддувать мешает, это раз. А над головой вытяжка полноценная висит, это два. Хочешь — так готовь, по пассивной системе. Хочешь — кнопку нажми и вентиляторы активно дым всасывать начнут, если сильно всё разгорелось и задыхаться начинаешь у мангала.

«Всё для людей», — подумал Стасян и только на Боцмана посмотрел. А ротвейлер тут же на зад присел и сначала одну лапу ему подал. Потом подумал, и другую показал.

Мясо клянчит.

— Братан, ты погоди немного. Приготовлю, будет вкуснее. Сырое ведь вредно?

Пёс тут же такое лицо сделал, словно переспросил «с чего ты взял?»

Прекрасно понимая его голод, крановщик тут же со дна тазика мелкие куски достал и без боязни с руки скормил.

Уже вытирая руки о снег, прислушался Стасян. Тишина над посёлком звенящая. Ни дронов, ни прилётов. Не гудит небо, не свистит ничего, не орёт и не жалуется. Хорошо там, где войны нет и даже не предвещается.

* * *

Боря в то же время звонок принял и уже с Кобой разговаривал, во двор к Зое и Степанычу зайдя.

— Борис, я не могу ждать год, пока Роман вернётся! — уверял Моисей Лазаревич с ноткой недовольства. — Вы чего? Мы в такой минус уйдём, что потом не выйдем. И я нарочно говорю мы, так как вы теперь на проценты подписаны.

— Какие проценты? — не понял Боря, пока от группы только проблемы одни получая вместо дивидендов.

— Авторские отчисления и аренда студии на длительный срок, что принадлежит некоему Борису Петровичу Глобальному, — то ли ответил, то ли возмутился продюсер. — А студия та где? Давайте, что ли, ту девку на прослушивание ведите, Борис, о которой рассказывали. Как её? Ведагора? Презерпина?

— Лида! — поправил Боря и мягче добавил. — Просто Лидия. Голос у неё что надо, дикция поставлена.

«И ты хотел сказать, что есть брекеты!» — тут же возмутился внутренний голос.

— Что ж, если есть солист, будет и группа, — прикинул Коба. — Объявлю новый набор!

— Не надо. Я привезу солистку и всю группу сразу.

— Где вы её взяли?

— В районе студии, — припомнил Боря. — Они возле точек репетиции всегда ошиваются. Да там нормальные ребята, не переживайте. Классно лабают. Кинг-Конг гитаристом у них. Хмурый, но справедливый. Монах барабанщик слова лишнего не скажет, Лютый басист и за бек-вокалиста может. Ну и на клавишах Дичь сидит, жрёт постоянно. Всё в крошках. Рома их знает. Лида будет в оптимальной компании. К тому же местные, ездить никуда не придётся.

— Интригует, Борис, — поразмысли Моисей Лазаревич и тоже чуть подсластил пилюлю. — Тут группа «старые говнодавы» распалась. Ну, та самая, что про розы пела, яблоки и прочую любовь к вегетарианству. На этом постном салате и держались, пока вдруг вещи своими именами не стали называть. Тут-то и выяснилось, что самоназвание пригодилось, а за рубежом они никому не нужны.

— Где родился, там и пригодился, — добавил Боря, которого самого то в Израиль звали, то в Армению, то в Москве предлагали на ПМЖ остаться. А он сибиряк что так, что так.

— Так вот, я у них предварительно технику выкупить собираюсь. За полцены, пока за копейки не пропили. С этим помогу. Но стены я за вас обшивать не собираюсь, Борис!

— Да сделаю я изоляцию. Общий принцип понятен, а там… покумекаем, — прикинул Боря, который больше привык санузлы изолировать, чтобы с соседом не здороваться, чем в акустике разбирался.

«Но это же почти, как и с шибари», — прикинул внутренний голос: «Яндекс поспрашиваем и клипы обучающие какие посмотрим насчёт деталей».

— Тогда, Борис, с вас солистка, группа и акустика, а с меня инструменты, пиво с чипсами и продление концертов на лето. Если под конец весны что-нибудь убойное запишем, хотя бы один хит, то продержимся. А там уже на каверах, акустике и перепевках старых хитов до осени продержимся.

— Нет, надо просто сесть и записать нормальной полный альбом, — возразил Глобальный. — Ненавижу сигнлы. Они же даже переводятся как одиночки. И обвешивать мишурой эту одну песню не надо. Надо подробно делать весь проект. А то одни пишут короткие книги, другие одну песню, третьи резьбу не докручивают. И в целом получается, что каждый недоработал. И в стране бардак. А оно нам надо? Надо как следует доделывать!

— Мне ясна ваша позиция, — донеслось от Кобы. — Кстати, наш клип про экологию на вершинах чатов. Ну, где дерево плывёт по реке, пока веткой не становится. Экологи, все «зелёные» и почему-то даже «институт философии жизни и смерти» его перед каждым выступлением крутят на своих сборищах. Отсюда, собственно, и деньги на инструменты. Но хотелось бы несколько расширить аудиторию. Нам нужна музыка для стадионов, Борис. Чтобы на спортивных соревнованиях играло. Например, на хоккее. Так отчисления на глаза вырастут.

— Я вас понял, Моисей Лазаревич, — добавил Боря, зашёл в дом Зои, отключил сигнализацию и прошёлся по комнатам. — Сделаем. Конец связи.

Нужно было хоть раз в неделю поливать цветы с лейки. Все, может, и не спасёт, но стойкие выживут. И решительно набрав воды в тару, гость пошёл по комнатам.

На первом этаже горшков с цветами не особо, только пальма двух метров в коридоре финиковая в кадке стоит. Вылив туда всю лейку, Боря снова набрал воды и на некоторое время задержался в спальной хозяев на втором этаже. Там на подоконнике росла гортензия, хлорофитум и подозрительно лысый кактус фаллической формы.

«Вроде должен быть с колючками», — ещё подумал Боря, повертел его в руке в небольшом горшочке и обратно на подоконник поставил: «Может, болеет?»

Взгляд ответственного приходящего цветовода в это время зацепился за происходящее в соседнем дворе. Увидел в окно, как из трубы в беседке шёл дым, там стоял шашлычник в поварском фартуке и это было совершенно нормально. Но рядом с беседкой дрались Шац с Лаптем, а Боцман лаял до хрипотцы, раскидывая слюни вокруг. Он словно так и не решился, в кого вцепиться первым.

— Что там за хрень творится⁈ — воскликнул Боря, поставил лейку и побежал на улицу.

Когда сантехник достиг соседнего участка, Шац с Лаптем уже несколько подустали. Они выдохлись, но всё так же ответственно ломали друг другу лица.

Удар следовал за ударом. По очереди. Оба стояли обнажённые по пояс. Один был в камуфляжных штанах и берцах, так и не успев переодеться, другой в деловых брюках и зимних ботинках на меху, которые не торопился менять на демисезонную обувь. Потому что погода в марте что-то среднее между январём и маем, но порой даже на дню.

Стасян с вялым интересом посматривал на драку через плечо. И всё больше следил за шашлыками. Только отвернёшься — подгорят же! А драк он видел не мало. Но ещё ни одна никого не накормила.

— Мужики, вы чего не поделили? — возмутился Боря, едва прибыл на место.

Как известно, двое дерутся — третий не лезь. Разве что два на два сойтись, но Стасян слишком занят, смотрит с ленцой. А тут полезешь, так ещё и от ротвейлера отхватишь.

«Шансы за день получить не только по шарам удваиваются», — заметил внутренний голос.

— Чего-чего! — сплюнул кровь Лапоть, вытерпев очередной удар и не спеша начинать свой. — Этот олух делает вид, что меня не знает.

— Так он это… — попытался с ходу объяснить Глобальный и даже с укором посмотрел на крановщика.

Но тот даже не подозревал, что должен был рассказать какому-то незнакомому мужику секрет Шаца.

— Да помню я тебя, ебанько ты одноразовое! — ответил Матвей Алексеевич, сам прояснив ситуацию. — Просто не замечаю. Как ты меня не замечал почти четыре месяца.

— В смысле не замечал? — возмутился Лапоть и в очередной раз по лицу оппоненту заехал. — Ты берега попутал? Ты сам сказал, не звонить и не писать, пока сам не выйдешь на связь. Накроет мол, наведу. Я и… переживал. Просто тихо переживал. Потихонечку.

— Это ты попутал! — не остался в долгу Шац и смахнув кровь с рассечённой скулы, сам врезал и добавил голосом. — Где посылка? Звонки? Письма? Боря вон целый контейнер гуманитарки прислал через пацанов. А ты, хуй с ушами, даже тёплые носки не мог выслать? У всех кореша как кореша. Посылки хотя бы раз в месяц, свечи, открытки. А мой братан гнилой оказался. Свечки не мог окопные сделать? Тупо воск плавишь на фитиль в центре в банке из-под любой сайры! С этим бы даже ты справился, уебан ты пиздоголовый.

— Слышишь ты, придурок! — хмыкнул Лапоть. — Я Князя осаждал по бизнесу! Не то вернулся бы ты не к частично урезанному бизнесу, а к разбитой тыкве. И без кареты. Ещё и в долгах, учитывая размер платёжки на твой дом.

— Какого ещё князя? — возмутился Шац. — Олега «Вещего»? Игоря «Старого»? Или может, князя Шуйского? Что ты городишь?

— Ты совсем мозги растерял? — удивился Лаптев. — Князя!

Оба застыли, не понимая друг друга.

— Так ловко с темы ещё никто не соскакивал, — добавил Лапоть.

Боря вздохнул. Похоже, самому рассказывать придётся:

— Мужики, давайте за стол сядем и поговорим, да?

— Блядь, у меня там греча горит! — вспомнил Шац. — Идём, говно ты бесполезное. Салатики хоть настрогаешь… если пальцы себе не отрежешь нахуй. Чмо ты безрукое.

— Сам чмо, — ответил Лапоть и немного подумав, добавил. — И ебанат. Но я скучал, братан!

И они обнялись сначала, как старые знакомые, а потом похлопали друг друга по плечам и подхватив снятую одежду с лавок, пошли в дом. Умываться и спасать продукты на плите.

«Похоже, дружба всё же дороже обид», — прикинул внутренний голос.

— Борь, присаживайся, — донеслось от Стасяна. — В ногах правды нет.

Он как самый спокойный человек на земле лишь монотонно переворачивал шампура и соусом поливал, чтобы зажаристее выходило, но не подсыхало. Запах такой одуряющий пошёл, что пёс полностью проигнорировал хозяина.

Боря и сам заметил, что Боцман предпочёл на улице остаться, а не домой идти. Дом собаке уже надоел. Там никогда не пахло шашлыками. А здесь всё-таки жаренный кусок обещали… когда остынет.

Глобальный вздохнул и на лавочку присел. А может и правда не стоит так по пустякам переживать? А то нервничает чего-то, бегает постоянно. Суетится. А может вся разгадка в том, чтобы сконцентрироваться на цели и к ней идти? Тогда главного не забудешь. А со всем посторонним — да бог бы с ним! Это если вслух сказать, а про себя — хуй с ним!

Стасян лишь улыбнулся загадочно, словно давно постиг эту истину чуть раньше. Только шашлыки снова поправил и сказал голосом, полным мёда:

— Уже готово почти. Борь, неси тарелку и вилку… Скоро снимать будем!

Так сантехник и понял, что это первая просьба за день, которую выполнить самому хочется. Без напряга, в охотку. И ноги сами на кухню понесли. Ведь если даже заботы от души идут, то всегда есть что приятное вспомнить. А человек — и есть память.

Глава 12 Как мужики ножи метали-2

День ещё не закончился, а из четырёх лиц за столом в беседке трое уже были биты, но довольны. Инфракрасные пушки грели тела, и даже при сильном ветре не приходилось ежиться.

Уплетая быстро остывающие шашлыки, Лапоть первым заметил эту нестыковку с раздачей. И напялив солнцезащитные очки поверх своего фингала, спросил прямо:

— А Боря как уцелел? Фартовый?

— Его травма несколько глубже, — хмыкнул Шац, протерев опухающую скулу редисом. — Она моральная.

— Ага, — кивнул Стасян, который в битве за любовь пострадал. — Не каждый день мужик по шарам мужик получает. Тем более от…

— Какого хрена⁈ — резко донеслось от забора.

Все четверо синхронно повернули голову на звук и даже Боцман заинтересовался. А там только кепка торчит за тающими сугробами. И никакой угрозы не видно.

— Никогда бы не подумал, что увижу выражение «говорящая голова» наяву, — добавил Лапоть, поглядывая на верхнюю часть атрибута охранника с эмблемой снежинки. — Чего это он?

— Переживает, — добавил Лопырёв и махнул стакан.

Они на пару с Шацем пили коньяк, тогда как Стасян больше ел, молча чёкаясь рюмкой с водкой, а Боря пил лимонад. Обычный, лимонный, сильно газированный.

Но не морщился, запивая только сантехник. Напротив, на лицо наползала блаженная улыбка. Ведь газики раскрывали вкус мяса с кетчупом, лавашем и порезанной зеленью из сибирских теплиц ничуть не хуже, чем горячительные напитки. Главное было сразу своё «нет» сказать тесной мужской компании, где тосты — лишь предлог, а по сути тебя просто хотят споить. Потому что — могут.

«И если без разницы за что пить, то без разницы и что пить», — заметил внутренний голос: «А лимонад, сука, вкуснее!»

— А, так это он за конфетами пришёл, — припомнил крановщик и кивнул одобряюще. — Не дождался. Понимаю, голод не тётка. Сейчас принесу, — и Стасян пошёл в дом, на кухню, где были рассортированы пакеты.

Кепка проплыла вдоль забора. Маливанский ворвался на участок стремительно и сразу пошёл на Борю, явно решив продолжить день с предъяв к сантехнику:

— Слышь, чернявый? Какого хрена ты на соседнем участке шныряешь? Совсем страх потерял? Я что тебе, слепой? Ты что там делал? А ну иди сюда!

Глобальный от подобного заявления даже из беседки вышел навстречу возмутителю спокойствия. Может, забыл уже охранник, что отметил автомобиль как проверяющего сантехника?

Но шашлык помешал сразу ответить, а когда дожевал и проглотил, карлик уже подошёл вплотную и без сомнения… снова врезал по шарам!

— Спрос за косяк! Без хозяев в домах делать нечего, — ответил он на немой вопрос мужиков в беседке и на ротвейлера с укором посмотрел. — Нихера ты толстый! Тебя зефиром, что ли, кормят?

Обожравшийся мяса Боцман только чуть уши приподнял, но с места так и не сдвинулся. Угрозы в человеке чуть выше метра он в упор не замечал, принимая за ребёнка. Скорее напротив, его богом часа был здоровый и щедрый мужик медвежьей стати. Тот логично решил, что пять килограмм мяса на четверых они всё равно не съедят, а свиная шея пропадать не должна. Так что на рыжих задир на участке ротвейлеру было абсолютно всё равно.

«Что такое не везёт и как с этим бороться?», — ещё подумал Боря и прошипев сквозь зубы:

— Сука-а-а, — снова на коленки приседая от невыносимой боли. Только снова выдавил через стиснутые зубы. — Я цветы… поливал!

— Цветы? — тут же повернулся к нему Маливанский. — А мне почём знать? Внутри камер наших нет! А вдруг ты там на коврик нассал и над подушкой надругался? Я что тебе, телепат?

— Слышь, телепат, остынь, — подал голос Шац, с одной стороны желая вступиться за товарища, а с другой отмечая, что карлик как никто другой отлично выполняет свою работу. — Не тех пиздишь.

«При том даже с КПП ушёл, чтобы прояснить вопрос», — подумал вдогонку коньяку Лопырёв: «Тогда как другие и ухом бы не повели. Разве что с камер наблюдения бы глаз не сводили и кнопку охранки вдавили, когда выносить что-то из дома начнут».

— Ага! Цветы — это тоже важно! — добавил Лапоть, уже преобладая в обезболивающем хмелю.

Всё-таки Шац бил сильнее. Натренировался с разгрузкой бегать по полям и подлескам. А он в быту и комфорте разнежился, жирком заплывать начал вместо мышц сухих и поджарых жил.

— Вы что, пчёлы? — тут же добавил Маливанский. — Или из этих?

Лопырёв с Лаптевым только переглянулись и синхронно подхватив карлика под руки, на лавку между собой усадили. Тот и ножками засучить не успел, а ему уже полный гранёный стакан водки налили. Плеснув в ту же тару, из которой крановщик пил.

— Ну выбор теперь не велик, — начал Шац.

— Ага. Либо пей, либо пизды получишь, — добавил Лапоть.

— А хули бы и нет? — ничуть не растерялся Маливанский, кепку снял, выдохнул весь воздух и весь стакан разом махнул. А затем кулаком бойцовским занюхал.

— Хуя се! — удивился Лаптев, тазик с жаренным мясом поближе подвигая. На, закуси.

— Не, — только качнул головой Маливанский. — Я когда бухаю, не закусываю.

— Во даёт! — отразилось уважение и в глазах Шаца. — Мужик!

Когда Боря перестал приседать у беседки и на лавочку взобрался, карлик был уже свой среди своих. И отвечал на мужские расспросы коротки и по сути.

— Как зовут? По-разному зовут. По-разному и называют. Но по паспорту я Гриха, — прояснил он и тут же уточнил. — Гриша Маливанский! Человек, который за базар отвечает. Меня все на районе знают. И никто давно со мной не связывается.

— Не, ну базара нет, — добавил Лапоть и снова по стаканам плеснул.

На этот раз коньяка, так как водка в бутылке закончилась. До последней капли всё слили.

— За Маливанского! — поднял тост Шац. — Человека слова и дела!

Карлик кепку подхватил со стола, на голову накинул, козырьком назад повернул. А после снова стакан подхватил ради такого дела и ответил:

— А за кого же ещё? За Маливанского! — и теперь уже стакан коньяка бахнул.

Тут-то мужики, что себе лишь на дно плеснули, вообще рты пооткрывали. Боря так даже про боль забыл.

«Залпом херачит, как чай остывший по сушняку», — удивился внутренний голос.

А карлик только постучал по столу вместо закуски и заявил:

— Ну всё, набухался. Теперь по бабам пойду. Есть тут у меня одна… подвинься!

Лаптев после такого заявления со скамейки соскочил моментально. Маливанский подвинулся по скамейке, ловко спрыгнул, следом сделал пару шагов, соскочил с беседки над лужей и… упал в снег лицом.

Молча. И без движений.

Ну как снег? Это был скорее грязный лёд, что сразу отразилось на лице Григория.

— Минус один, — отметил этот факт Шац, поднимая Григория. И за подсказкой на Лаптева посмотрел. — Или минус половина?

— Минус ноль пять! — отметил Лапоть, снова плеская по стаканам.

— Не залупайтесь на человека!

— Какой залупайся? Он же два стакана по 250 миллиграмм опрокинул, — объяснил свою позицию Лаптев. — Ещё и водку с коньяком смешал. Вот его и накрыло… Хорошо, не закусывал!

— Чего тут хорошего? — не понял Боря.

— Помер бы нахрен! — добавил Лапоть. — А так походу насквозь прошло. Сейчас обоссыться, но жив будет.

— Так, давай его на скамейку, — добавил Шац.

Боря с заметным трудом поднялся. Превозмогая боль, присел на лавочку и смотрел, как мужики поднял и отряхнули карлика, на ноги поставили, а тот стоит и… храпит!

— Да ну нахуй! — воскликнул даже Боря. — Он что ещё и служил?

Снежинки мокрые на красном носу Маливанского повисли каплями. В короткой бородке и чётких усах застряли вместе с грязью листики. Глаза плотно закрыты, а храп вдруг такой послышался, что пёс решил приподняться в беседке и отойти подальше с выражением морды «ну его нахрен!»

— Может мы зря его со снега убрали? — предположил Лаптев. — Может, карлики как дети? Морозоустойчивые?

— Лапоть, ты набухался. Одумайся! — возмутился Боря, прекрасно понимая, что анатомия у людей небольшого роста ничуть не отличается от «полноразмерных».

«Разве что Стасян может в берлогу к медведице занырнуть и выйти живым, а она остаться довольной», — тут же добавил внутренний голос.

— А чего тут думать? У него малый круг кровообращения! — стоял на своём Лапоть. — Дети ведь не мёрзнут. Вообще. Это родители просят надеть шапку и теплей обуться-одеться. А они что?

— Ага, сопли текут только, — хмыкнул Лопырёв.

— Но это же конденсат! — снова возмутился Лапоть. — А воспаления лёгких вообще не существует. Ты антипрививочников слышал? Они умирают от тоски!

— Завали, — посоветовал Шац, отвесил корешу подзатыльник и украдкой граненый стакан о тельняшку протёр.

Так как из дома с полным пакетиком конфет в огромной ладони шагал улыбчивый великан, которого может расстроить, что пили из его тары без ведома.

— Еле нашёл, — сокрушался Стасян. — Шкафы у тебя как-то плотно идут, Шац. Я тыкал тыкал, стучал стучал, пока не матюкнулся, не открылись.

Хозяин лишь пожал плечами, прекрасно понимая, что умная техника перед богатырской силой не устояла.

— Ну что я могу сказать? Я как раз хотел делать… ремонт, — и повернулся к Лаптю. — Цвет не нравился. Не модный в этом году.

Боря покачал головой, пытаясь понять, на сколько вообще Стасян уже накосячил в денежном эквиваленте?

Стасян дошагал до беседки за пять шагов. На длинных ногах с обувью из солдатских ботинок, так похожих на лыжи своей подошвой это не проблема. И с недоумением на храпящего посмотрел.

— А кто карлика вырубил? — только и спросил крановщик, конфеты на стол водрузив. И в два движения Маливанского на свободную скамейку переложив из положения стоя.

Храп прекратился, но лишь на мгновение. Затем возобновился с новой силой.

— Самоуверенность, — объяснил Шац и на Борю посмотрел. — Слушай, ну шашлыков поели. Давай теперь в баню, что ли? Сходи, проверь? А? А ты, Лапоть, сгоняй пару бутылочек со склада в подвале захвати. Коньяк в таре по пол-литра, с вином и прочей барматухой не перепутаешь.

Лапоть приподнялся, тяжело вздыхая:

— Вот всю жизнь я у тебя на побегушках. Всё бегаю туда-сюда. Сюда-туда, — но всё равно пошёл к спуску в бомбоубежище.

Именно в него скорее был превращён усиленный подвал дома с дверью, способной выдержать прямое попадание небольшого ядерного заряда.

Боря только на Стасяна посмотрел. А тот уже прогулялся, нагулял аппетит. Потому снова уселся и принялся новое мясо из тазика утрамбовывать, пока совсем не остыло. Но там уже почти ничего.

С удивлением подхватив последний кусок со дна тазика, Стасян тут же снова подскочил и пообещал:

— А я тогда следом крылышек на решётке сделаю! И сосисок отдельно с овощами подкопчу. Да и салатов надо подрезать. «Цезарь» уже на «пиратский» похож. Курицу всю съели, одни листья остались.

«Все ещё голодный, в общем», — быстро понял внутренний голос.

— А я тогда отлить сгоняю и… есть тут у меня одна идейка. Обмозговать надо, — добавил Шац и пошёл домой вместе со Стасяном по пути.

Боря поднялся следом. Поморщился, но спорить с мужиками не стал. До бани прогуляться милое дело. Парная давно нагрелась, только и ждёт компании. Бассейн наполнен до краёв, только холодный, зараза. Как в прорубь руку окунаешь.

«Зато — взбодрит и отёк быстрее спадёт», — тут же посоветовал внутренний голос.

Взгляд невольно на часы упал. Ещё те самые, что Князь подарил. Ну или как бы подарил. Просто дочь настояла, чтобы одел. А чтобы снял — разговора не было. Так и остались на запястье болтаться последние месяцы. И те часы показывали, что за полдень уже давно, а это значит, Москва точно проснулась. И пока все-все не напились и снова важное дело не отложили, Боря решился на звонок.

— Вика? Привет! Слушай, Шац прилетел…

Разговор с дочкой Лопырёва не занял много времени. Минут десять. Но за это время удалось многое рассказать той, что ещё не сменила фамилии. И рассказал Боря именно для того, чтобы не обижалась на отца и точно знала, что с ним дальше будет.

«Лучше сразу правду-матку, чем все эти увёртки», — решил внутренний голос: «Она обязана знать. А вот что будет с этим делать — уже другое дело».

Пока московская блондинка взяла паузу, чтобы обдумать полученную информацию, Боря на датчик температуры посмотрел. Там 110 градусов по Цельсию. Удовлетворённый результатом, снова на улицу вышел. А у беседки уже новая кутерьма. Шац притащил армейскую сумку из дома, а следом с гаража на пару с Лаптем прикатили стенд, состоящий из склеенных обрезанных брусков, уложенных друг на друга в замкнутый по краям контур. Конструкция на вид надёжная, устойчивая.

Но дело было не в ней.

— Где карлик, блядь⁈ — никак не мог взять в толк Шац, даже скамейку погладив, где Маливанский храпел буквально минут десять назад, когда из дома возвращался и в гараж направился.

Гараж тот подозрительно пустой оказался. И новое строение добавила вопросов — чисто печь доменная. Но стенд под покрывалом никто не брал. Потому в пыли весь. Запачкались, пока катили.

Из дома следом Стасян показался. С решёткой в одной руке, полной крылышек и новым тазиком с порезанными овощами подмышкой.

— О, а где Маливанский? — повторил крановщик следом.

Все тут же на Боцмана посмотрели. Неужели съел⁈

Но ротвейлер как валялся в углу беседки, так и не двигался.

— Не, он не брал, — первым заключил Лаптев. — Он как сытый удав, который объелся и в ближайшее время на новую порцию еды не претендует.

— Не брал пёс! — поддержал и Стасян. — Он же накормленный.

— Тогда где карлик, я вас спрашиваю? — продолжал распыляться хозяин дома, и чтобы точно показать, что зол, сумку раскрыл, что с собой привёз.

Тут-то Боря и увидел содержимое. Сверху арбалет возлежал, и два поменьше. А вот дно сумки всё в ножах. В ножнах или чехлах для хранения метательных. Даже пару топоров поместилось. Странной формы. Тут Глобальный и понял, что все вещи солдат в другой сумке на пару сложили, а в этой — то ли покупки, то ли трофеи. Но чеков не видно.

Шац деловито разложил ножи по столу, сложил в ряд арбалеты с болтами на скамейке, пристроил топоры рядом и заявил:

— Жаль, что гранаты привезти не удалось. Ещё ящик и покидали бы. Но к ножам и топорам вопросов нет, если в багаж сдавать.

— Как это нет, а те хмурые лица тогда чего провожали? — напомнил Стасян.

И Боря вспомнил подозрительных мужиков в штатском.

— Это статисты… для массовки, — хмыкнул Шац, не вдаваясь в подробности.

Первый попавшийся нож в стенд он метнул без раскачки и прицеливания. Тот воткнулся остриём, сделав полтора оборота.

Но Матвей Алексеевич всё равно поморщился и добавил:

— Сейчас мишени принесу, что б точнее было. А вы пока попрактикуйтесь!

При виде изобилия холодного оружия, мужики, тут же забыв про карлика, похватали, кто до чего дотянулся. Стасяну топор приглянулся. А Боря нож взял без рукоятки. Уж очень тот на метательный походил.

Отметив этот факт, сантехник спросил:

— Слушай, Лапоть, а правда, что есть ножи с капелькой ртути?

Тот вскинул бровь:

— Нахуя?

— Ну как зачем? — переспросил Боря. — Чтобы нож сбалансирован был и всегда в мишень попадал.

Рассмеялся Лаптев. Затем к стенду подошёл, отсчитал от него десять шагов. Пять метров, считай. Взвесил в ладони нож, баланс на пальце проверил. Рукоятка белая тяжелее лезвия оказалась. Явно, охотничий. Из рога оленя. Только с орлом-гравировкой и «madein USA» на заводе на острие отлитом.

— Всё это пиздаболия Боря, — объяснил Лапоть. — Не нужно тому, кто метать умеет, ничего подобного. А научить можно… каждого!

После чего он швырнул нож от груди, как самураи звёздочку. И снаряд, сделав пол-оборота, воткнулся.

— Руки помнят, — улыбнулся Лапоть и подмигнул Боре. — Мы из тех морпехов, кого как следует учили. И рукопашке, и метанию холодного. А Шац вообще от стендов не отходил, помню.

— Это точно, — донеслось от Лопырёва, что уже шагал от гаража с распечатанными мишенями в руках и ещё всякой мелочью.

Высыпав на стол следом всё, Боря даже удивился тому инвентарю: гвозди, круг обрезной от болгарки, круг побольше (от станка столярного), ножницы, секатор, гаечные ключи и многое другое. С одной лишь объединяющей деталью — всё металлическое.

Глобальный даже на Стасяна посмотрел. Мол, чего это он? А крановщик стоит и топором… овощи шинкует. И нет ему дела до покупок, приобретений, разменов и трофеев.

— Что? — ещё удивился не до конца сытый крановщик, снова мангал заряжая. — Мы же отдыхаем! А какой отдых без еды?

Стасян всё больше походил на медведя статью. А те, как известно, на зиму отъедаются, жир запасают и едят той же осенью без меры.

— Проще всего, Боря, круглое метать, — разъяснил Шац тем временем. — И без разницы, сюрикены это японские или круг от болгарки, лишь бы края были равные.

И он прямо с беседки один за другим метнул все три круга, что были на столе. Те все три мишени поразили, заботливо прибитые Лаптевым на гвозди с разных сторон.

— А вот с ножами уже сложнее. Тут прикидывать обороты надо, — продолжил ликбез Лопырёв. — За пять шагов нож один оборот делает. За десять — два. И так далее. На это и рассчитывай. Но в бою не всегда точно знаешь, сколько до врага метров. Потому в кисти всё дело. И пальцах. Ножи всегда без перчаток метай. Ты чувствовать должен сталь. И момент, когда отпускаешь снаряд. А там его хоть подкручивай, хоть прокручиваться не позволяй. Так всегда попадёшь… после обширной практики.

Матвей Алексеевич тут же с десяток ножей один за другим метнул, словно ни капли хмеля в нём уже. За это говорило хотя бы то, что каждый нож в цель попал. Правда, некоторые чуть сбоку от мишени. Всё-таки до мишени метров семь-восемь.

Но зато ни один из ножей в другой не воткнулся.

— С запасом мастер метал, снаряды жалея, — объяснил Лапоть, и ножи с кругами из мишени подоставал. Обратно принёс. На стол вернул.

Но метать их снова Шац не стал.

— С топорами, Боря, такая же тема. Обороты считать надо, чтобы лезвие в цель попало без перекрутки. Обухом ты только оглушить можешь, когда попадёшь. Надо чётко понимать, что у топора ограниченная зона поражения. Тут уже лучше шаги посчитать, метраж прикинуть. — И он улыбнулся загадочно. — Но никто же не говорил, что надо метать без воображалки?

— Не понял, — честно признался сантехник.

Следом Шац один топор лезвием вперёд метнул, как бы каждый поступил. А другой следом лезвием вниз перевернул. И тоже метнул. И тоже попал!

— Ничего себе, — удивился Боря. — Всё так просто?

Удивление только росло. Ведь следом Шац гвозди подхватил. Большие такие, не на рельсы, но доску «четвёрку» на раз пробьют.

— А так метать вообще что угодно можно. Лишь бы металлическое было. А заострено или нет, порой вообще не имеет значение, — и Лопырёв снова прицелился. — Конечно, понятно, что лезвие имеет большую проникающую силу или обух топора, но при метании предмет к скорости свой вес добавляет и проникающая сила в ЧЕТЫРЕ раза большей выходит, чем бы ты просто подошёл в упор и пырнул человека.

— В четыре? — только переспросил Боря, а семь гвоздей один за другим вдруг в мишень прилетели, рядом с топорами втыкаясь.

И два — шляпкой!

Не успел Глобальный восхититься, как следом секатор прилетел остриём и закрытый гаечный ключ воткнулся… металлической рукояткой!

Сантехник даже к стенду подошёл, выдернуть с ходу попытался. Не мог же глубоко в торец бруска войти?

А тот не так просто выдернуть оказалось. Вошёл что надо!

— Посторонись! — послышалось от Шаца и подбежав к стенду, он вдруг ловко забрался на него по всем метнувшим снарядам, используя те как ступеньки. А как взобрался на самый верх и присел, так и сказал. — Боря, если у тебя есть десяток ножей, то ты на любое дерево как с лестницей заберёшься, просто метая их под свои запросы.

— Ничего себе, — снова удивился сантехник.

Орудием защиты и нападения в его глазах вдруг стало вообще все металлическое вокруг. Даже то, что колюще-режущим не выглядит.

Шац обратно слез, ноги и руки без боязни таким ступенькам подставляя. Уверен он в них был ничуть не меньше, чем скалолаз в страховке.

— Ладно, практикуйся, — добавил Лопырёв и вручил один из ножей сантехнику. — дарю… Пойдём, Лапоть, накатим?

Роман Геннадьевич в то же время уже на дисплей телефона смотрел с усмешкой. Не до метательного оружие ему.

— Нашёл я, походу, нашего карлика, — сказал он и телефон мужикам сунул. — Вид со спины подойдёт?

На тот дисплее камеры со всего посёлка переключать можно на любой внешний вид через простейшее приложение можно было. Система безопасности, которой Шац ещё на стадии проектирования Жёлтого золота озадачился, когда заборы ставил и улицы со столбами размерял, чтобы копать никто глубоко не вздумал без его ведома. Потому каждому вместо персональной скважины — вода от посёлка по трубопроводу в подарок. А секрет фильтров только сантехник один и знает, кроме него.

Приблизились все трое мужиков к телефону в руках четвёртого, а там вид на КПП изнутри. И Маливанский у пульта кепкой с козырьком машет, как иной ковбой шляпой. А вместе с тем бёдрами качает. Но строго в такт подмахивающей женской попке. Та рядом с ним. И видно, что некая дама на четыре кости опустилась.

Трое зрителей синхронно уголки губ опустили и нижнюю губу вытянули. Неплохо, мол!

— Мужик сказал — мужик сделал! — первым обозначил общее уважение Лаптев, по стаканам среди оружия и закуски изрядно плеснув. — Далеко пойдёт Маливанский. Решил сразу с жены полковника начать, чтобы за генеральшами далеко не бегать. Но судя по его решительному настрою, сами придут. Снова.

Стасян к грилю и копчению вернулся, добавил только со смешком:

— И дались ему те конфеты?

— Ну лишь бы у КПП очередь не выстраивалась! — добавил и Боря. И лимонад в стакане следом поднял. — Ну, за то, чтобы даме стёртые коленки не спалили!

И весь квартет заливисто рассмеялся.

Глава 13 Как мужики ножи метали-3

Какофония звуков переполняла будку контрольно-пропускного пункта. Тут и шлепки, и вздохи, и хлюпанье. А ещё столько довольства в голосах. Даже если шёпотом произносится «ну тише, тише мой тигр» или орётся на весь район «нихуя себе у меня вертолёты!»

Слушая любовника и округу, Вишенка вдруг замерла. Звук сирен на нескольких машинах она расслышала бы даже в аду среди сонмов кающихся душ. Потому резко распрямилась. А затем вовсе подскочила с возгласом:

— Гриня, муж едет!

Маливанский сзади только ножками засучил, едва удерживаясь руками за даму. Если жизнь даёт, то надо держаться. А если дама даёт, то обеими руками! Хотя бы за животик. Он обычно мягкий и нежный. Только сейчас напряжен, как будто кол в нём торчит. Но пока совсем живот не выпирает, как у дам на прошлых работах, работать можно. На месяца три-четыре его хватит, а дальше хоть трава не расти.

— А-а-а! Шмоньку-у-у! Шмоньку расшипее-е-ерь! — только донеслось от охранника, что продолжал сучить ножками в воздухе.

— Чего? — сразу и не поняла напарница, но совсем не по работе.

— Пусти, говорю! Пу…сти… нах… а то… — и он затих, недоговорив, но скривив лицо.

От приближающегося звука картежа адреналин по венам побежал. Процесс разрядки начался быстро и мощно.

«Наконец-то», — подумал Маливанский, по пьяной лавочке никак не в силах завершить соитие. И освобождённо рухнул на спину.

Мужик должен сам со всем справляться!

«И тот, у кого член с напёрсток и тот, кто вместо каната его может использовать», — ещё подумал довольный Маливанский, проверяя хозяйство и заботливо складывая его в трусы: «Или как шарф вокруг шеи повязать и носить».

Однако, известие о скором прибытии полковника привело его в чувство. Маливанский подскочил, натянул штаны и перемахнув через пульт управления со смотровыми мониторами, ловко нырнул в окно, пока к нему не подъехали. А затем припустил в направлении улицы Садовой в конец посёлка, находясь в слепой зоне.

— Куда ты? — только и спросила Елизавета Валерьевна, но уже не видела любовника. Забор хорошо прикрывает. — Домой беги! Там душ!

Мужа она так быстро домой не ждала. Обычно приезжал уже после того, как нормальные обычные семьи поужинают. Так что ужинали они редко. И домашними проблемами делись разве что на выходных.

Зимой Бронислав Николаевич спирал задержки на дороги, летом — на удлинённый рабочий день, а в межсезонье — разное придумывал. Но обычно дело было «в нерасторопности сотрудников».

Поправив стринги и накинув лыжный костюм, Вишенка на кресло охранника присела напротив мониторов. И с надменным видом в боковое пропускное окно посмотрела. А там озабоченное лицо Вишенки из Бобика показалось первым делом.

— Лиза? — удивился муж. — Ты то тут что делаешь?

— Как чего? — вскинула бровки в татуаже Елизавета Валерьевна, которые муж всё равно не заметит. — Подменяю. Попросили сходить по делу, заодно и помыться. А мы же душ людям раз в сутки обещали.

— Это тот малой попросил? — не понял председатель посёлка Жёлтое золото.

— Броня, брось людей принижать. Он совсем не малой, — ответила супруга и потупила глазки. — К тому же охранника у нас два, а не три. Ты же сам поставил их в разные дни, чтобы менялись. Но один охранник может либо в будке безвылазно сидеть и за шлагбаум отвечать, либо по территории ходить проверять всё. Вот пока ходит, моется, ест горячее или отпрашивается, я и… подменяю.

— А, ясно, — кивнул он и помахал кистью, показывая на шлагбаум. — Открывай скорее. Вызов у нас! В нашем посёлке! Представь? Я как услышал, сразу сюда с мужиками. Заодно и домой пораньше.

— Вызов? — удивилась Вишенка и задумалась.

— Открывай уже!

Но кнопку вдавила. Шлагбаум поднялся. У спринтера было достаточно времени, чтобы отбежать на приличное расстояние и идти обратно с гордо поднятой головой, как будто так и надо. Но мысли нехорошие в голову полезли. Ведь голова будет сухая.

«А может настучал кто-то?» — ещё подумала Елизавета Валерьевна и попыталась прикинуть, слышали ли их крики по посёлку или снова делали вид, что ничего не происходит, как тут принято: «Но откуда вызов-то?»

И Елизавета Валерьевна снова попыталась прикинуть. То, что ей игривый любовник позвонил, (которому в иное время только в пупок ей дышать, когда желания нету), это одно. Будь у них с мужем хоть одно соитие после его повышения, даже не взглянула бы на Маливанского и на такие прямые предложения просто трубку повесила бы. Но кто в здравом уме и при трезвой памяти дома полезет среди бела дня в элитном посёлке через заборы высокие грабить? Под камерами же все, и охранной сигнализацией.

«Неужто местные?» — снова подумала Вишенка, трусы уже как следует поправила и тут же додумала: «Или мы с Маливанским целую шайку воров буквально проебали?»

Улыбнулась Елизавета Валерьевна.

Хорошо, но мало.

И вообще жить теперь будет только по принципу «хорошо то, что делает счастливым», раз у супруга нет иного предложения.

«И сам не домогается и третьего в постель не пускает. и свингеры ему не по душе и оргий не желает. Ну что за человек? Как только звёздочки наполучал?» — снова подумала жена, подспудно уверенная, что оставался только вариант с любовницей на высокой позиции в ведомстве: «Ну не за хорошую же работу мужа повысили в самом деле!»

Раздумывая о тайном патронташе Вишенки, сама Вишенка не могла знать, откуда вызов поступил.

* * *

А всё дело было в сантехнике. Когда Борис Глобальный охрану в «десятом» доме отключил на улице Лепестковой, всё сработало в штатном режиме. Введён код как надо, с первой попытки. А запомнить его легко: «0000». Так настояла Зоя Похлёбкина, прошлую жизнь на ноль поделив. А с платежеспособными хозяйками охранные агентства и вневедомственные предприятия не спорят.

Но когда Боря драку на улице увидел, то рванул разнимать мужиков на улице без раздумий. И о том, чтобы снова как следует поставить дом на сигнализацию, забыл напрочь. Даже дверь приоткрытой осталась. Не настежь. Но и не захлопнута.

В то же время на далёком солнечном Пхукете за обедом в кафешке с вай-фаем, пиццей из морепродуктов и вафлями на десерт в шоколаде, сама Похлёбкина решила проверить — как там дома?

И к камерам через удалённое приложение решительно подключилась.

— Странно, дома никого нет. А сигнализация не работает, — заявила она своей второй усатой половинке, что от настоек на травках со змеями так в себя поверил, что бороду сбрил и лет десять скинул.

— Так поставь на сигнализацию! Делов-то! — хмыкнул Степаныч и как ни в чём не бывало, мороженое начал перед нейесть. Ну как есть? Зубов не так много. Последние беречь надо. Скорее, облизывать, пока новую челюсть не решился поставить и ещё десятку скинуть. — Может, Боря заходил цветы поливать. Да поставить забыл.

И Степаныч лизнул. А затем снова.

Глядя на это дело, Зоя быстрее того мороженного растаяла. Всё-таки настойка на травах лечебных действовала и на неё. И спроси кто её о составе, ответила бы без раздумий — половина так точно виагра! А вот мужская или женская, пусть уже гадают.

Улыбнувшись томно Степанычу, Зоя мороженку у него забрала и лизнула её так, что лошадь с коровой на пару могли позавидовать.

Дедов только рот приоткрыл:

— Ничего себе. Вот это я понимаю язык — лопата… Слушай, а пойдём в номер? Что-то я уже наелся.

— А пойдём, — хихикнула Зоя Ивановна и оставила на столике щедрые чаевые. А попутно на телефоне на электронную кнопку «поставить на сигнализацию» надавила.

И где-то за тысячу километров система послушно активировала команду. Дом встал на охрану. И так бы и стоял без вопросов. Но сквозняк повёл входной дверью в одну сторону, потом поиграл в другую. Всё-таки во время ремонта фасада с доводчика сняли, да так обратно и не поставили. Неопытные чернорабочие в лице Романа Новокурова были больше проблемами приперчённых мудей озадачены.

Поиграв с дверью, ветер затем как следует приложился, мгновенно закрывая вход. И этот удар, от которого окна вздрогнули, сигнализация за полноценное проникновение посчитала. Полетела команда диспетчеру.

Взлом! С проникновением!

Диспетчер на стульчике старом на карту посмотрел, удалённую точку элитного посёлка отметив. А та в отдалении таком, что не один литр бензина пожгут. И за то не оплатят, вне зависимости от результата. А на месяц не то, чтобы сильно много топлива выделяют.

— Это нихера наряду туда ехать! — расслышал напарник диспетчера. — У них же там своя охрана. С ней свяжись! Пусть глянет. А мы если что, на подхвате.

Диспетчер-коллега зашла в базу, подняла номера. Но на КПП трубку не брали. А следом номер председателя шёл — «Вишенка Бронислав Николаевич». Ему первым и позвонили.

— Бронислав Николаевич, у нас показано, что у вас взлом. С проникновением. Вы случайно не в посёлке? Можете проверить? Садовая, дом «десять».

— Нихуя себе!

От такой воровской наглости и налёта на «родное гнездо» Вишенка едва со стула не упал в своём отделении. От чего потенциальный младший лейтенант, а по факту стажёрка Олеся Василькова головой под столом ударилась. И тут же вылезла, стул отодвинув.

— Что случилось? — спросила подающая надежды курсантка-практикантка, что одновременно умудрялась и учиться, и работать. А по выпуску и дальнейшему трудоустройству ей вскоре и старшего лейтенанта обещали с таким старанием.

— Грабят! — возмутился мгновенно покрасневший лицом полковник и брюки поправив, ширинку застегнул. — Вызывай наряд, сейчас с ребятами прокатимся. Как раз показатели не важнецкие у отдела. Возьмём ворьё за жопу. Совсем страх потеряли! На моей же территории⁈

— Есть вызвать наряд! — поправила объёмный бюстгальтер Леся и верхнюю пуговичку застегнула. Следом спросила чуть тише. — Разрешите надеть трусы?

— Надеть или одеть? — только прищурился Вишенка, зная об этой уловке в русском языке, но всегда забывая, как правильно.

— Не могу знать, товарищ полковник. Я же ещё не выпустилась. Но… дует, — пожаловалась Василькова. — У вас в кабинете сквозняки. Окна совсем прохудились.

— Ну вот когда на моём место пересядешь, тогда ремонт и сделаешь, — подмигнул Вишенка и отбыл в элитный посёлок.

* * *

Когда Маливанский бежал спринтером вдоль посёлка, он очень скоро понял, что до последней улицы в посёлке не добежит. И свернул на ближайшую, Садовую. Пробежав ещё с полсотни метров по ней, замер, пытаясь отдышаться.

Странное ощущение дежавю накрыло Маливанского. Он вроде как уже был здесь. Может даже в прошлой жизни. Вот значок дома «восемь». Вот — чёрный джип. Ну чисто японский внедорожник, а рядом ещё один джип. Вот гараж широкий, а вон подозрительно знакомая беседка. И дым идёт.

Обычно провалами в памяти Маливанский не страдал. Но сегодня помнил довольно мало: пришёл на работу, уснул на работе, проснулся на работе, а хрен в потолок смотрит. Ну и давай названивать всем лицам женской национальности в списке контактов. Как всегда, с похабными предложениями. Ехать, конечно, никто далеко не решился. Тут-то и вспомнил, что ближе всех Вишенка живёт. С задом немного обвисшим и лицом как иная жопа преклонных лет. Но зато с животиком мягким. И большим желанием в глазах. А так и ему полезно. И ей близко. И выходной всегда можно попросить.

«Отработка за отгулы», — ещё подумал Малиновский, проморгался, поглядывая на беседку и обратно уже к будке хотел идти, но тут резко вспомнил, что на работе в камеру подозрительное увидел.

Вроде как мужик во дворе соседском лазил. Приснилось? Кто знает. Не лишним будет проверить.

Осмотрелся охранник, кепку почесал и понял, что по камере дом походил на дом «десять». Пытаясь припомнить, почему не проверил этот момент сразу, Маливанский следом нос почесал, кепку поправил, уши на холод проверил пальцами и решительно пошёл во дворик дома номер «восемь» на серьёзный разговор…

Боря как раз проверил баню и вернулся к беседке. Шашлыки закончились, но уже крылышки шли на ура, а иной раз и сосиски в хлебе за хот-доги на закуску пошли. И всё с подкопчёнными овощами.

С одной стороны, хорошо, что на морозе все сметается. Но с другой — мужики подмерзать начали. Пушки не пушки, а солнце уже не в зените. Перевалило. И с каждым часом температура падать начинала. Лужи снова застыли.

— Мужики, давайте в баню уже, — предложил Глобальный как самый трезвый из квартета.

Всё-таки в лимонаде ноль градусов. А на бутылки под столом не смотрел. Начнёшь считать — собьёшься. Главное, Шац с Лаптем уже в умат, а Стасян только ест и одну за другой опрокидывает.

«Всё правильно», — прикинул внутренний голос: «Он же ест и запивает, а не пьёт и закусывает».

Боря хмыкнул и хотел уже рассказать эту шутку мужикам. Но тут сирена послышалась.

— Атас, мусора! — подскочил Лапоть и холодное оружие в таз принялся складывать.

Шац на метательные инструменты посмотрел, губу скривил. За топоры, гвозди и разводные гаечные ключи ему, конечно, ничего не скажут. Даже за метательные ножи вопросов не будет, раз они тупые, без лезвия. Но вот уверенности, что найдёт документы ко всем охотничьим и прочим ножам, у него не было.

— Поддерживаю, — добавил он и кивнул Стасяну. — В баню убери.

Не уточняя ЧТО убрать, крановщик поднялся, подошёл к стенду, наклонил его себе на спину и понёс сам стенд.

Шац от такой картины только рот приоткрыл. Сотни брусков склеены между собой, перебиты досками в каркасе. Всё это усилено железной оплёткой по краям. Даже на вид — тяжело.

— Тут же центнера под два будет, — сказал он.

Но Стаясн не слышал. Он без видимых усилий понёс стенд в баню, а не покатил на колёсиках, для целей транспортировки и прибитых в нижней части. А следом за ним с тазиком в руках, полным ножей, семенил Лапоть. Забрав остальные ножи и топоры, Шац качнулся сначала, но выровняв уровень направления перед глазами, пошёл строго по прямой линии к бане следом, считая шаги:

— Левой… левой… ать, два!

Так Боря остался у беседки один, слушая как приближается шум сирен и поглядывая на нахохлившего, но идущего прямо на него охранника в кепке, что снова смотрелась козырьком вперёд.

— О, Григорий. А ты чего здесь? — улыбнулся Боря, припоминая вид с камеры. — Решил снова участок проверить?

«Слушай, а работоспособный малый», — даже прикинул внутренний голос: «Бухает, дрючит, ещё и работает. Всем бы такое трудолюбие!»

— Чего-чего, — пробурчал карлик, подошёл к сантехнику поближе и… в третий раз за день врезал по шарам. После чего победно добавил. — Спросить пришёл! Вот и спросил… за косяк. Во двор соседский чтобы больше не лазил!

— Ты же уже… спросил, — протянул сквозь стиснутые зубы Боря, не в силах привыкнуть к такому типу боли.

«Как же он заебал!» — посочувствовал внутренний голос.

— Маливанский! — донеслось от калитки тем временем.

Боря с Гиней повернулись на звук.

Пока на соседний участок бежали люди с автоматами, ловко беря в кольцо порог дома, но напрочь затаптывая следы, к нему ведущим, на участок к Шацу вошёл Вишенка.

— Ты чего на нашего сантехника нападаешь? — возмутился полковник уже скорее не как служебное должностное лицо, но как лицо выборное.

Он всё-таки ещё и председатель посёлка. И сам кадры назначает. А если кадры косячат, с него и спрос.

— Я нападаю? — удивился Маливанский и уже хотел показать привычный ему сравнительный жест роста, где обычно отмечал уровень своей голову и уровень всех окружающих по пупок.

Но в этот раз затея не вышла. Боря сидел на корточках, зажимая пах, и оказался даже ниже.

— Я всё видел! — добавил строго председатель и подошёл поближе. Принюхался подозрительно. А тут все факты на лицо.

От Маливанского несло крепки алкоголем. Не всякий ветер с уликой справится.

— Ты что, пил? — удивился председательствующий полковник, подходя с подветренной стороны.

— Я? — снова удивился Григорий и решительно покачал головой. — Да я с Нового года ничего не пил!

Пока он открывал рот вблизи, пахнуло не только парами алкоголя, но и знакомыми женскими духами. И тут Вишенка навострился.

— А вот сейчас и проверим, — хмыкнул председатель и телефон достал с номером ближайшей норколожки.

Сделав звонок, он обо всём договорился, закончив эффектным:

— Ждите!

С соседнего участка как раз прибыли ребята с автоматами наперевес. Старший группы покачал головой:

— Заглянули в каждое окно. Всё чисто. Взломать дверь?

— Не надо, — хмыкнул полковник и показал на охранника. — Пакуйте этого пассажира. Вот наш возмутитель порядка. Поехали.

— Куда это? — в раз набычился Маливанский.

— Как куда? Анализы сдавать, — улыбнулся Вишенка, но улыбкой хищной акулы.

Не могла же жена всю будку провонять духами. Причём ещё до того, как охранника подменила. Значит, был ближе, чем следует.

Гораздо ближе.

— Я тебя породил, я тебя и убью, — прошептал следом Вишенка, пока двое спецназовцев карлика под руки подхватили, да так к ПАЗику своему и понесли, что застыл на улице рядом с со служебным автомобилем. Задержанный только снова ножками перебирал, снова ощущая дежавю.

Перед тем, как уйти, Бронислав Николаевич лишь сантехнику по плечу похлопал:

— Что, Боря… Отдыхаете?

— Отдыхаем, — ответил Глобальный, и попытался приподняться. Но снова остался на месте. Если первый удар по шарам почти сразу прошёл, а после второго стало немного некомфортно ходить, то третий тестикулы точно не простили и болели уже как следует, и судя по неприятным ощущениям и тесным трусам, порядочно увеличились.

«Но Маливанского и так арестовали. Карма же!» — воскликнул внутренний голос: «Не важно какого ты роста. Если ты косячишь, рано или поздно спросят».

— Шац вернулся, — добавил Боря, с трудом поднимаясь.

— О, Шац — это хорошо! Пусть сам уже охрану ставит. Загляну к нему на днях, — ответил полковник и отбыл с посёлка вместе с группой.

По пути Вишенка только на КПП заехал, в будку зашёл и так выразительно на жену посмотрел, что побледнела вся.

— Ну что, Лиза? Давай что ли…

— Что? — убито переспросила супруга, тридцать лет в законном браке пребывая.

С института ещё её знакомы. Там и поженились на третьем курсе, пока он уже служил во внутренних войсках. Сначала милиционером, потом полицейским, а дальше она уже следить за реформами перестала.

Слова разные, смысл один и тот же.

— … второго своего охранника давай! — договорил супруг, свернув с важного разговора на второстепенный. Подождёт до вечера. Только баночку алюминиевую из-под напитка на столике как бумажную смял. — Но его я уже сам лично проверю! А пока не пребудет, сама и сиди тут… дежурь. Вечером поговорим.

— Ага, — выдавила из себя бледная и трясущаяся Елизавета Валерьевна и на банку следом минут пять безотрывно смотрела, как супруг уехал. А затем решила бежать. Ведь жить ей оставалось плюс-минус пара часов. Или даже часа три, если муж снова на ужин опоздает. Но конец её будет не таким эффектным, как у Маливанского.

Однако, прежде чем бежать паковать чемоданы, она позвонила наймиту Александре.

— Саша, вы не могли бы выйти на работу прямо сейчас? — убитым голосом спросила пойманная и почти раскрытая на измене жена.

Свечку рядом вроде никто не держал, но по взгляду Вишенки понятно — спалил. Ещё и Маливанского забрал на допрос. А тот через пару дней расколется. Если уже всё не рассказал.

«Недолго музыка играла», — вновь и вновь крутилось в голове перепуганной супруги.

— Могу! — ответила весёлым голосом Сашка. — Вот прямо сейчас такси вызову и прибуду!

— Хорошо. Тогда будка остаётся открытой. Я всю инструкцию на листочке напишу тут. Шлагбаум поднят. Как приедешь, опустишь.

— А вы мне ничего сами не расскажете-покажете, что ли? — искренне удивилась без пяти минут охранница.

— Я уже нет, — вздохнула Вишенка и уточнив детали по телефону, отключила связь.

Что дальше? Ну хотя бы чемодан-загранпаспорт-Мексика. Отложенных накоплений на пару лет хватит, а потом придумает что-нибудь.

Главное, бурю пережить, а дальше — либо выплывет, либо… всплывёт.

Глава 14 Как мужики ножи метали-4

Боря сидел на нижней полке, в лёгком наклоне. Бог, конечно, любит троицу, но речь явно не о трёх ударах по детохранилищам. Последствия не заставили себя долго ждать. Тестикулы распухли так, что любые трусы стали тесны. Сидеть не удобно. Стоять не удобно. Ходить — тем более неудобно. А что делать — не известно. Только и спасало, что полотенце и расставленные в стороны колени.

В парилку заглянул Лапоть и глядя на такое дело, покачал головой, заявив:

— Боря, ты страусов решил вывести?

— Нет вроде, — ответил сантехник, но судя по ощущения, так и было.

Карма как бы снова намекала, что делает что-то не так. Сначала челюсть пару раз проверили, потом покусились на святое.

«Но что?» — возмутился даже внутренний голос: «Кому ты опять дорогу перешёл?»

— Так и не сиди в жаре. Ещё больше распухнет. Ты лучше… охладись, — дал пространный совет Лаптев и вернулся играть в настольный теннис с Шацем.

Звук ударяющегося о стол маленького пластикового мячика вскоре возобновился. А Боря, немного подумав, решил, что совет разумный. Если тектикулы распухнут ещё больше, то кресло-мешок таскать за собой уже не обязательно. Где захотел, там и присел.

Следующий вариант только — просто кресло. Лёг и забылся от всех тревог.

«Да и инвалидность сразу оформят», — отметил внутренний голос: «Только за водительским уже не сильно-то посидишь, а тебе ещё дел столько!»

Рассуждая о жизни, Глобальный присел рядом с наполненным бассейном, потрогал воду — холодная. Даже бортики запотели от перепадов температур. В парилке плюс сто двадцать. А вода в ёмкости снаружи градусов десять от силы.

«Ну если разницы в сто десять градусов недостаточно для лечения, то я даже не знаю. Не резать же!» — добавил внутренний голос и порекомендовал отвлечься, пока лечиться будет: «Нырнуть и вынырнуть как из проруби может каждый. Да подействует ли?»

Чтобы всё поджалось и уменьшилось наверняка, Глобальный телефон рядом с бортиком уложил и в воду залез, чтобы глядя на клипы, как следует посидеть.

Да куда там? Дух перехватило! Распаренное тело само едва назад не выпрыгнуло. Но человек заставил его страдать и лечиться. А вместе с тем — позвонил. По делу.

— Лида, привет. Слушай, давай тебя в группе попробуем.

Всё-таки единственное что во истину привлекает нас в других людях, это их яркость. И Лида была девушкой выразительной. Ей красота дана нам авансом. И рано или поздно она уйдет. Что же останется? Да только её образ. Той самой яркой личности на клипах и в записях на концертах на радость фанатам.

А в том, что они будут, Глобальный ничуть не сомневался.

— Ой, думаешь всё-таки стоит? — раздалось в ответ. — У меня же нет опыта.

— Конечно, стоит. А опыта наберёшься за пару месяцев. Потом вместо брата петь будешь.

— А он что, не хочет?

— Он служишь уходит. А у тебя актёрское мастерство на уровне Щукинского училища. И голос поставлен. Дело за малым. Страх перебороть. А ставить себя ты умеешь.

— Это да, — вздохнула девушка и тут же огорошила. — Но я тут уже в парлор-салон устроилась на полную ставку! Чтобы не только себя, но и любого котика при случае прокормить. Мало ли ещё кого жизнь подкинет. Понимаешь? Жизнь такие фортеля выкидывает.

— Куда ты устроилась⁈ — снова едва не выпрыгнул из бассейна Боря, губы которого стремительно синели, а терпение таило.

— Ну квартиру же как-то надо оплачивать, а с отцом я не общаюсь, — хихикнула Лида. — Так что даже если с пением выгорит, придётся перед увольнением неделю отрабатывать. Я же по ТК оформлена. Всё, как полагается. На полную ставку и с отчислениями в социальные фонды. Я им понравилась почему-то. Вот и устроили как менеджера по работе с персоналом.

— Лида, работать это прекрасно, но парлор-то зачем? — если в начале разговора Боря превращался в ледышку, то теперь разогрелся как атомный реактор, едва представил, как Лида с улыбкой, брекетов полных, мужикам массаж без массажа делает.

«С огромной долей трения в процессе», — подкинул внутренний голос: «Конкретной области!»

— Ну как зачем? — хихикнула весёлая девушка и так поразмыслила. — Всё что ни делается, всё к лучшему. Зато пока можно член как микрофон в руке держать учиться. Крепко, но не уставая. Я же когда петь начинаю и до ноты «ля» дохожу, тут-то мужики и не выдерживают. А самым стойким Фауста начинаю начитывать. Вот когда голос демоническим делаю, даже самые стойкие сдаются. Наверное, поэтому начальство меня и любит. Вместо получаса или часа всегда пять минут выходит. А это экономия времени. Ну и чаевые… за скорость, — призналась будущая звезда эстрады.

«С другой стороны, кто там вообще начинал иначе?» — тут же прикинул внутренний голос.

— Лида, ты просто космос, — протянул Боря и понял, что пора вылезать. — Но выходные-то есть?

— Конечно. Правда, я на дом работу планировала брать…

На миг перед глазами Бори показались усатые, бородатые и прочие довольные образы, что выстроились перед подъездом в линию по району. И сантехник выскочил из бассейна почти не касаясь бортиков.

При этом крикнул:

— Не вздумай! На следующих твоих выходных едем на пробы! Новую группу собирать будет.

— Хорошо, не буду, — согласилась девушка. — Группа — это как-то поинтереснее. Новые горизонты. Когда вселенная говорит сменить хуй на микрофон — это новая ступенька в развитии, да?

— Да! — добавил Боря, стуча зубами как стенографистка пальцами по пишущей машинке. — Тогда на неделе устрою тебе встречу с ребятами. Слушанье пройдёшь, с продюсером познакомлю, всё такое.

— Хорошо, Боря, — светилась счастьем девушка так, что даже через телефон ощутимо.

Отключив связь, сантехник посмотрел между ног. Если и уменьшились, то незначительно. Зато стали пупырчатые, в мурашках и с волосами восставшими как иная шерсть. А ещё покрашены в синеву.

«Скорее, тонус поймали», — заметил и внутренний голос: «На пасху можно оставить биться».

Накинув полотенце на плечи, Боря на скамейку присел и задумался. Вот что делать? В больницу ехать?

«Наверняка есть на латыни такой диагноз как 'карликус ударятус по тестикуламс», — откровенно тролил его внутренний голос. И следом перешёл на детский голос: «Маливанский разгоняется раз… Маливанский разгоняется два… Маливанский разгоняется три… Боря по яйцам опять получи!»

* * *

Если Боря при воспоминании о Григории поморщился, то сам Маливанский в это время активно дул в трубочку. Проверяющий сверился с показателем на дисплее, а там одна надпись «труп». Словом вместо цифр.

— Бобра драть в дупле! — первым возмутился сам карлик. — Я что тебе, труп? Ты в своём уме?

Вишенка только поморщился показателю и кивнул головой лаборанту. Это означало команду «брать кровь».

— Я не буду сдавать кровь! — возмутился Маливанский текущему положению дел. — Я и так не ел сегодня ещё! А дело к вечеру. Последнее заберёте.

— Конечно, не ел, — вставил комментарий проверяющий. — Он бы здесь с такими показателями всё коржами уже заметал.

— Бери! — рявкнул Вишенка, от чего Григорий присмирел.

И лаборант решительно впился иглой в кожу, после чего удалился в соседнее помещение с парой доверху набранных колбочек.

Вернулся он с бутылкой водки в одной руке и пластиковой пробиркой в другой. Решительно поставив на стол стакан, извлечённый из недр стола, плеснул немного. А затем рядом пробу крови уложил и всё разъяснил.

— Этот образец и этот образец фактически… идентичны.

— Как это? — не понял Вишенка, то на водку в стакане поглядывая, то на чудом не свернувшуюся кровь.

— А вот так! — повысил голос лаборант и давление начал карлику замерять. Затем в глаза светить фонариком, реакцию проверять и слушать эндоскопом до кучи. А в процесс снова объяснил. — В его алкоголе крови практически не обнаружено. По идее он должен быть в коме.

Полковник верхнюю губу скривил и нижнюю приподнял, поглядывая на человека-уникума и уже сам тихо спросил:

— Тебя что, «алкашка» совсем не берёт? — и Вишенка даже попытался жену с ходу оправдать, чтобы не разводиться и имущество не делить. — Может ты ещё и духи выпил? Женские. А?

Но Маливанский сам всё испортил:

— Зато жена твоя берёт у меня берёт! — возмутился голодный карлик, которому то конфет обещали, то хорошую зарплату, а по итогу последнюю кровь забирали и посадить обещали.

Всего в раз лишили.

— Чего берёт? — округлил глаза Бронислав Николаевич, не в силах представить, что его душечка может так одичать, что с кем угодно готова. Вот хотя бы — с ним!

— И чего только не берёт! — продолжал себе все пути к отступлению перерезать Маливанский и даже зубы стиснул, пробормотав. — Ну чего зыришь? В штаны напузыришь!

И если до этого момента Вишенка ещё готов был дать «пассажиру» лишь ночь, чтобы одумался и по утру в себя пришёл. (Тогда бы и отпустил сразу). То после этого заявления полковник губы стянул в линию и повернулся к старшему группы:

— Короче, в участок его. И пусть оформляют по полной программе.

— На все пятнадцать суток? — уточнил старший группы.

— Это как минимум! — поправил Вишенка и снова на карлика потемневшими глазами посмотрел. — Точно, духи не пил?

Но Григория было уже было не остановить. Рассмеялся только в голос и добавил:

— Жену твою пил! Крепкая штучка. Отсюда и градус.

— Быть такого не может! — закипал Броня.

Если бы иной человек всё отрицал и сослался на алкогольную кому, аффект и прочие сопутствующие, то нанятный и тут же разжалованный охранник дразнил красной тряпкой быка.

— Может! И было! — бравировал тореадор. — Я её драл, а она подмахивала! А тебя именем моим называть будет! Будешь Грихой! А-ха-ха!

Вишенка настолько опешил, что даже уши потрогал. А те багровые. Последний раз с ним так цыгане разговаривали. Но это когда ещё младшим лейтенантом был, только выпустился. Цыган, он, конечно, в другой район выдворил всем табором, а потом вовсе в Румынию депортировал при случае. К Дракуле поближе. Но карлик сейчас лишь предлог, чтобы с семьёй подольше не решать.

«С женой надо что-то делать!» — кипело в голове Вишенки: «Вот в чём проблема!»

— Она же как девственница была совсем. Даже мизинчик не пролазил. А теперь чисто — ведро! — не унимался Маливанский, дёргая дракона за хвост.

Тем самым срок себе на глазах наматывал от условного на тот, что дадут по факту. Оскорбление представителя власти при свидетелях всё-таки. Да и чисто по-мужски обидно.

«Как такого только на работу одобрил без рыбалки и охоты?» — подумал ещё полковник и решительно поднялся: «Да и Леся на размер никогда не жаловалась».

Глядя на беснующегося карлика, Вишенка в раз ощутил себя старым, больным и немощным. А ещё домой даже после ужина уже не хотелось. Хоть на работе ночуй.

И пальцы полковника решительно потянулись к телефону:

— Леся… подежуришь сегодня со мной в ночь?

— А сильно нужно? — на всякий случай спросила стажёрка. — А то я уже огуречную маску сделала.

— Очень, — обрубил все «но» полковник.

— Есть «подежурить ночью с вами»! — скорее всего вытянулась по струнке Леся.

Очевидно, подскочив из ванной в своей новой квартире-однушке в центре города с обилием счётчиков, в том числе на отопление в подвале по дому. Отчего платёжка минимальной по городу выходила.

«Как воробей чиркнул» — хвасталась она этим среди новых коллег.

А Вишенка только кивал и сокрушался. Так как прекрасно понимал, что квартиру не он ей подарил. Но судя по стараниям, помимо тёплого местечка в отделении скоро она и на автомобиль так скоро наработает. Пока только не ясно на «механике» брать или сразу «автомат»? С претензией на лучшее и с верой в человека, можно и на вырост подарить.

Кто-то же должен по жизни Вишенку радовать!

* * *

В то же время Глобальный в раздевалке на шары смотрел. Вроде не для боулинга пока, но дальше — кто знает? Если уснуть и проснуться по утру, ситуация может даже усугубиться. Пережмёт ещё что-нибудь.

«Боря, ну что тут думать?» — донимал его внутренний голос. — «У врача проконсультируйся. Кто у нас доктора из знакомых?»

Сантехник тут же пролистал список в телефоне и оказалось, что ближе всего к званию «врач» стоит доктор психологических наук — Цветаева Ирина Олеговна.

«Мозгоправ! Не совсем то, конечно. Но хотя бы в рецептах она должна разбираться», — уточнил внутренний голос и тут же скомандовал: «Звони!»

Боря и позвонил.

— Ирина… Олеговна, — дрогнул голос сантехника.

— Боря? — удивился голос по ту сторону. — Ты не заблокировал меня?

— Я? Нет… Зачем?

— Но ведь было недоразумение. И на 23 февраля я до тебя не дозвонилась. Думала — всё, — уточнила мозгоправ.

В основном недоразумение касалось небольшой оплошности с клиентом, который значил для неё не больше пыли на ладони. Дунь — и нет его. Но ведь даже не спросили, не поинтересовались, когда Зою на лечение вручали. А потом вовсе связь пропала.

— Да, с кем не бывает? — уже и забыл про тот случай сантехник.

Хотя именно с ним ещё не было, чтобы целовался с другими в начале отношений. Разве что, уточнить бы ещё по части тех отношений не мешало. А раз не было отношений, то какая разница, кто с кем целуется?

— Я тут это… это самое, — мялся Глобальный, не зная с чего начать. Хоть картинку отсылай. — Вы случайно не знаете, что можно сделать, чтобы… тестикулы уменьшить?

— Ну вообще-то есть пара вариантов, — ответила она сразу, стараясь, чтобы голос не звенел уже от радости. Да, снова «на вы». Но шанс — есть.

«Разве бывает чудо под конец рабочего дня?» — ещё подумала Цветаева. — «Пациенты — бывают. Проблемы — с горкой. А вот чудес в последнее время — дефицит».

А тут кто-то плеснул краски на её монохромные дни и ответа ждёт.

— Ну в смысле… кардинально что б, — уточнил сантехник.

Их разговор происходил с обилием пауз, в которых можно было многое домыслить. Как будто двое взрослых разговаривали при детях, чтобы не дай бог слово «пися» ненароком не проскользнуло.

— Вылечим, Борис.

— А кокой способ есть, чтобы… на расстоянии? — уточнил Боря.

Голос Цветаевой тут же заметно сдал. Словно крылья подрезали.

— Что ж… записывай, — вздохнула психолог. — Зайди в аптеку и купи «папа мал» и «мамин ад», смешай с «дядя рад», только не бери «тёщин зад», а то у них сочетаемость плохая со «свёкр гад», а тебе его следом курсом надо будет пропить по три таблетки в день после еды.

Боря скривился, перестав запоминать ещё после первого наименования. И сразу уточнил:

— А нельзя как-то… попроще? Ну или хотя бы рецепт?

— Рецепт хочешь? — уточнила Ирина Олеговна, не веря своему счастью. Это ведь гарантия того, что приедет и лично заберёт. Она же не такая дура, чтобы сканировать и по электронной почте отправлять. — Тогда жду тебя через полтора часа в своём кабинете. А я пока бланк заполню… Идёт?

— Идёт, — ответил Боря, но всё же добавил. — Если смогу, то доеду.

— Что… ТАК всё плохо? — невольно улыбнулась психолог.

Она пока не знала истории с воинственным карликом, но всё перенимала на свой счёт. Определённо, ей улыбнулись небеса! Снова. Так что это, как не шанс всё исправить?

— Я буду, — добавил Боря и отключил связь.

Вздохнул сантехник, поглаживая объекты пристального внимания. Распухли, болят. И по виду — совсем не важные стали. Синева смешалась с сиреневыми оттенками, а жилки и прожилки обозначились красными, почти багровыми вместо розовых цветов.

— Буду, если выживу, — пробурчал Глобальный, глядя на это дело.

Вернув на пояс полотенце, Боря в комнату отдыха вышел. Там мужики за теннисным столом мяч гоняли на приличной скорости, совмещая спорт с литрболом и отдыхом. С края комнаты стоял стенд с отломленными ножками с топором в мишени посередине. Его Стасян использовал как направляющую, пока тащил. На ступеньках, ведущих на второй этаж стоял таз, полный холодного оружия, который так на второй этаж и не донесли. А за столом по-прежнему сидел крановщик и всё ещё ел. На этот раз гречку с котлетой.

— Братан, ты всё насытиться не можешь? — спросил Боря, присаживаясь рядом.

Привыкнув ко многому по жизни, крановщик делил котлету ложкой. А закинув очередную порцию в рот, ответил что-то своё, чтобы в обжорстве не обвинили:

— Говорят, евреи сорок лет в пустыне манкой питались. И ничего.

— Манкой? — переспросил Боря.

— Ну, «манна небесная», да? — напомнил Стасян.

— А, ну да. Наверное, — добавил Боря, толком не разбираясь в пищевой дифференциации и со времён «гаражной жизни» по привычке поедая всё, что переваривается. — А что?

— Так манка — самая пустая из всех типов каши, — резко и без подготовки просветил крановщик. — Железа в ней мало и прочих полезных веществ. Даже клетчаткой не богата.

— И что?

— А то, что питались бы сорок лет гречей — больше бы пользы было! — добавил в просвещении крановщик, закинул последний кусок котлеты в рот с оставшимися ядрышками и вдруг замер.

И тут Боря вспомнил первый и пока единственный звонок Зинаиды из Израиля, через пару дней, как прилетели и обустроились. Уж она его о местных порядках в курс поставила.

— Это почему-то не помешало евреям сорт вяленных виноградов вырастить, — рассказал сантехник.

— Как это «вяленных»? — прищурился Стасян, помня лишь маринованные мандарины из банки с закаткой и те, что на кустах растут. Обычными.

— А вот так! — хмыкнул сантехник и объяснил. — такие помидоры как расти начинают, трескаются. Сквозь трещины четыре пятых всей влаги испаряется. И они подсушиваются и вялятся естественным образом. По пути люди их с куста уже вяленными собирают. И не надо досушивать или солить. Бери, да ешь. Или морозь и продавай. Никаких консервантов не применяют. А ты говоришь… манка. Не в манке дело, а в человеке. Кто из пустыни оазис делать умеет, нигде не пропадёт.

Стасян решительно отодвинул тарелку и ложку:

— Слушай… кажись, наелся.

— Ну слава богу, — хмыкнул Боря и по плечу корешка похлопал.

— А у японцев вообще квадратные арбузы есть, — добавил Лаптев. — Они их в контейнерах пластиковых выращивают, те форму и принимают. Такие гораздо удобнее в транспортировке. Их как ящики складывают, а не друг на друга кидают. Но нам-то что? Нас и стандартные помидоры с арбузами устраивают. Сезонное же всё в основном. И так съедят!

Тут все разговоры вынужденно прервались. Так как Стасян перестал жевать, руки раздвинул и как заорёт:

— Теперь я — всемогущ!

Мужики даже играть в теннис прекратили, застыли. Только Шац обронил:

— Так, этому больше не наливать.

А Стасян только поднялся следом, ракетку забрал у Лаптева, мячик следом протянутый взял у Шаца и ка-а-ак треснет по нему ракеткой.

Лапоть как от пули под стол пригнулся. Мячик, что в обычной жизни весит всего 2,7 грамма, если сделан из целлулоида или пластика с диаметром более 40 миллиметров, буквально просвистел над ухом и в стену врезался.

Но не отскочил!

Мужики повернулись к стене, а мячик, что в обычной жизни спружинить должен был и обратно полететь, в стену… вплющился!

Пригляделись, а он как будто растёкся, как тесто по сковородке под оладушек.

— Дай сюда, неандерталец! — первым среагировал Лапоть и у Стасяна ракетку забрал. — Ты с какой скоростью мячик вообще ударил, что его как под прессом о стену раздавило?

Стасян только поморгал в ответ.

А Шац тут же добавил, взгляд Глобального перехватив:

— Боря, ну его нахуй. Вези этот объект таинственных опытов сибирских учёных обратно в деревню, пока на территории все живы. Так хоть что-то целое до лета останется. А его уже не спасти.

— Ты только глянь на него, — забурчал следом и Лапоть. — Использует суперсилы не по назначению! Слышь, неандерталец. Присказки не знаешь, что ли? Покушал — отдохни!

Крановщик тут же надулся и сел обратно на лавку, щёки округлились.

— Стасян, не шали! — тут же возмутился сантехник в унисон с мужиками, но вспомнив о своей проблеме, добавил. — Я отвезу его. Но только завтра. Там же часа три ехать. Куда в ночь с такими… — тут он на полотенце взгляд опустил, посмотрел и договорил. — Короче, я сейчас к доктору. А там тишина нужна, как в библиотеке. Посидите ещё с ним ночку.

— Не, ну базара нет, — тут же сменил гнев на милость Матвей Алексеевич. — Ночь ещё продержимся. Если спать не ложиться, есть шанс уцелеть. А этого попробуем уложить.

— Что, Стасян, — добавил с усмешкой Лаптев. — По кефирчику и спать?

Крановщик тут же поднялся и пошёл в бассейн. Остывать.

Глядя на его широкие плечи и спину вслед, Шац поделился наблюдением:

— Хотя бы за терминатора мы теперь спокойны. Будет кому следом за железным Арни играть.

— Но, если после полнолуния этот зверь чудить начнёт, — тут же добавил Лаптев. — То один вид причиндал Бори его уже от проявления аномальной силы не удержит. На карликов пойдёт по посёлку охотиться. Или ещё хуже… женщину захочет. Снова!

Все тут же посмотрели на Стасяна, который застыл у порога, перед тем как свернуть к внутреннему бассейну за душевой.

Крановщик только щёки сдул, улыбнулся и ответил:

— Не, раз в деревню ехать, где я якобы жил, то надо как следует подготовиться и внутренне собраться, — и добавил со вздохом. — Но если те старики, которых видел по телефону и вправду мои родители, то что мне делать, если ничего не почувствую? Ощущаю себя бревном бесчувственным.

Задумались мужики. И двое из трёх тут же налили, да к бассейну с закуской понесли, а Боря пошёл переодеваться. Над этой проблемой он подумает завтра.

Начали прыгать в бассейн мужики, расплескали воду по плитке. И только сантехник из бани ушёл автомобиль прогревать, как следом телефон Шаца зазвонил в бане. На дисплее коротко и ясно написано «дочь».

Рванул к телефону Шац с низкого старта, чтобы самое главное сказать, но мокрая плитка не простила рывка. Растянулся Лопырёв на ней, и плечо из сустава вышло в падении. Доползая до телефона, как раненный, на кнопку только вдавил.

— Папа⁈ — первым раздался взволнованный голос Вики.

Подскочил следом Шац, обоими руками себе помогая. Тут-то боль в выбитое плечо и стрельнула.

— Доча-а-а! — закричал от боли и радости сразу Матвей Алексеевич.

И таким искренним голос оказался, что по ту сторону динамика сразу поняли — надо лететь. Только слёзы по щекам обоих лились.

Лаптев, поглядывая на стремительно опухающее плечо корешка с явным смещением, активировался следом. На улицу вышел шустро и в скорую позвонил, но едва гудки пошли, как сбросил и за Борей побежал. Раз ему по пути в город, то и в травмпункт сам и подбросит.

Чего медбригаду в такую даль гонять?

Глава 15 Как мужики ножи метали-5

Александра Приходько прибыла в посёлок в приподнятом настроении. Пусть чернявую и голубоглазую новобранку не встретили работодатели по каким-то не понятным причинам, зато в будке КПП на столе лежал кулёк конфет. Вроде приветственного бонуса для новичка. А в углу помещения на небольшой тумбочке стоял чайник и над ним на стене висела кружка на крючке вдобавок с полотенцем. А рядом с чайником стояла канистра воды. Минимальный, но уют.

«Приятно, что заботятся», — подумала та, кого в последние годы всё чаще называли Алексашкой за весёлый нрав и лёгкий характер, чем Александрой за драчливость в школе.

С получением протеза Сашка вообще переменилась. Стала чаще гулять и участвовать в различных мероприятиях. Неожиданно для всех преобразилась, занялась своим внешним видом и стала более открытым человеком.

Отныне её прогулки происходили не в тёмное время года, а при свете солнце. И на массовых сборищах она не прятала стыдливо рукав, а гордо демонстрировала изделие из сочетания карбона и пластика.

И мир ответил. Приглашений на различные мероприятия стало только больше! Ведь Сашка отныне топила за инвалидов и не стеснялась говорить, как есть. От души.

Что представлял собой натяжной протез? Он цеплялся прямо за культю у предплечья и реагировал даже на самое слабое движение мышц. Немного привыкнув к нему, Сашка со временем с удивлением для себя навострилась сгибать и… разгибать пальцы.

Как же её радовала первая сформированная «фига»!

Конечно, всё происходило не так быстро, как «живой рукой», но даже возможность держать в руке стакан с водой или придерживать телефон казалась ей фантастикой. И перспективными новыми возможностями. Это открывало перед ней дверь в какой-то новый мир. Уже вроде как не человек с одной рукой, которого жалеют, как взрослый маленького, а полностью функциональный человек. Истинно — самостоятельный.

«Комплексный. Или хотя бы полутораручный», — раздумывала над этим сама Алексашка.

Проблемы, правда, тоже были. Всё-таки на турнике пока не повесишь. Отстегнётся даже под собственным весом. Но пакет весом до пяти килограмм удержит. Поэтому гордая обладательница новенького протеза демонстративно носила в нём дамскую сумочку, а здоровой рукой была готова бить любого, кто на неё покусится. Собственно, так и началось её знакомство с боевыми искусствами и стрельбой. Она так крепко и ловко отдубасила воришку в автобусе, который залез в её сумочку, что попала на глаза тренеру по самообороне и он честно признался:

— Саша, такое добро не может пропадать. А добро, как известно, должно быть с кулаками!

Разглядев бойцовский дух с третьего удара, (а может даже во то время, как придавила вора коленом за шею к полу и зажала между сиденьями, пока набирала телефон полиции), он взял её на курсы рукопашного боя, научил долго бегать и решительно попадать в мишень. А потом не раз подбадривал на курсах повышения квалификации охранников, где Алексашка собирала разряды охранников гораздо быстрее пузатых мужиков и двухметровых увальней. С полным комплектом рук, но часто без характера, они не умели толком ни стрелять, ни задерживать с применением наручников.

Самого характера вперемешку с волей и щепоткой интереса Приходько было не занимать. Получая пенсию по инвалидности, она не стала довольствоваться этой социальной выплатой от государства и отправилась на биржу труда, чтобы стать как минимум рабочим пенсионером.

Да вот беда, девушки, что едва набирали текст на компьютере двумя руками, предлагали ей вместо работы охранника ту же самую чушь: сидеть возле монитора по пыльным офисам, набирать текст одной рукой, (раз быстро печатает), перебирать бумажки, работая степлером или печатью. Или носить письма и иную корреспонденцию, (раз такая подвижная).

Всё это Алексашке, что едва начала дышать в свои двадцать пять, было уже не просто скучно, но и опротивело. Душа её требовала приключений. Поэтому едва по телевизору поплыла строка о приёме инвалидов на вакансию охранником в Жёлтое золото, как девушку решительно села писать резюме. Одной рукой.

С улыбкой прикрепляя фотографии к электронному письму, Сашка точно знала, что всё получится. Фотография та была с фотосессии на пробежке в камуфляже. А ещё парочку с занятий со здоровыми мужиками, которых кидала через бедро или сбивала с ног подсечкой. А если в запале те и хватали её не за ту руку, то протез оставался им, а она ловко добивала в горло, ухо, нос с другой руки или роняла, добавив под коленку. Ведь ноги её работали безумно быстро и ловко! А глаза не подводили.

Поэтому разрешение на ношение огнестрельного появилось по жизни довольно быстро, а кобуру купила задолго до этого. Для презентабельности.

«Авось и на работе служебное выдадут!» — мечтала Приходько, но пока обнаружила лишь конфеты.

Войдя в будку, Алексашка ничуть не расстроилась тишине и одиночеству. Ей буквально вчера на пару с Гошей показывали, как тут всё устроено и на что надо обратить внимание в первую очередь по посёлку. А теперь вдобавок к конфетам на полке у мониторов валялся список с автомобильными номерами. А это была уже сводка. Или головоломка-квест. Тут уж как относится.

На залитом какими-то белёсыми каплями листке формата А-4 в ряд были распечатаны номера владельцев автомобилей в посёлке, которые нужно запускать без вопросов. С одного взгляда. Это вдобавок к названию автомобилей и типу кузова.

Казалось бы, чего проще? Сиди, сверяйся с листиком, да запускай. Зрение у неё все-таки близкое к стопроцентному. Или рассматривай ещё издалека и открывай заранее.

Но Алексашка совсем не разбиралась в марках автомобилей. Если отличить Запорожец от Феррари с трудом ещё могла, то все остальные делились для неё на «синенькая», «красненькая» и «другая». Поэтому в первую очередь на работе новая охранница занялась кипятком, позаботилась о заварке, которую прихватила с собой из дома вместе с бутербродами. А затем выложила на стол конфеты, поделила их на часы приёма и принялась зубрить листик.

Запомнит все номера — проблем не будет.

В посёлке всего-то десять улиц. На каждой по двадцать домов. У каждого домовладельца от одной до трёх автомобилей. Редко, когда автомобиля нет. Применив математику с округлением, выходило, что в посёлке всего лишь более пятисот автомобилей. Или пятьсот тридцать два, как уверял листик. Плюс автомобили доставки и различных служб.

«Можно даже по картинкам запомнить», — повеселела Алексашка.

Они прямо тут на компьютере в отдельной папке. Скриншоты с камер.

То естьрешение снова простое — сиди, рассматривай, запоминай. В первый день вряд ли спросят. Простят. А со временем — запомнит.

Но тут обнажилась другая Сашкина проблема. Ей безумно не хватало усидчивости. Отсюда все замечания в школе. Отсюда часто драки.

Ну холерик! Что они от неё хотели? Лучше бы уроков физкультуры делали больше. А её на них даже не пускали, сразу же снабдив освобождением ещё в первом классе. Вот и выплёскивала энергию, бегая на переменах как угорелая. Это нормально.

Но следом за начальной школой пришла средняя, а в старших классах бегать было как-то уже не с руки. От чего драк становилось только больше. Сашка уже скорее сама нарывалась и искала повод для драки. И при любом косом взгляде подозревала неладное.

Чем всё могло закончиться — отчислением или комнатой для малолетних преступников, никто сказать бы не решился. Но сначала Сашу прощали и жалели. Потом высказывали опасения и журили. Потом смирились.

Как вдруг в один прекрасный день всё прекратилось. Само рассосалось.

Сашка прекрасно помнила этот момент. Ведь в тот прекрасный день она постигла искусство… мастурбации!

Просто прилегла на кровать под музыку после душа. Начала гладить тело лёгкими прикосновениями. Соски стояли так, что приманивали взгляд. Поиграв с ними, рука уползла вниз, а там странных жар. Непонятные, но интересные ощущения. А потом рука зацепилась за такое, что уже не отпустишь… И понеслось.

О, сколько же в ней было этой не растраченной энергии! Оргазмы столь яркие, что хоть книги по ним пиши. По телу не кровь бежит, а лава. А жаром сносит все лишние мысли и дыхание сбивается.

Первый же её опыт был крышесносным. Потом истекала соками от одной мысли о том, что повторит этот опыт. И сама быстрее бежала домой, чтобы повторить. И повторяла. Потом снова. Потом ещё раз, до верного. Так и вошла во вкус.

Мастурбируя от пяти до десяти раз за день, уровень лишней энергии стремительно приближался к нулю. Сашка стала покладистой, спокойной и больше ни на кого не кидалась в школе. Отчего и закончила школу с серебряной медалью. За особые успехи в литературе и первые места на конкурсах ей даже пророчили карьеру писательницы. Всё-таки если человек в эссе может жонглировать сравнением творчества Достоевского с Толстым, далеко пойдёт. Это всё-таки не какие-то там попаданцы и боярка, а проблемы понимания поколений и мысли о неотвратимости наказания бытия. Оказывается, рассуждать о том можно, не собирая гаремы и убивая Атиллу-Гитлера-Наполеона-Чингисхана или по сто раз на дню не говорить Николаю Второму — «ты всё неправильно делаешь, смотри как надо!»

Она и сама была не против покорить мир с помощью меткой строфы. Всё-таки только писатель может послать нахуй президента и сказать, что дело было в альтернативном мире. Да и вообще речь о соседском. Или напихать полную жопу огурцов генералам и сослаться на то, что натовским — можно. А пидорами у писателей могли стать вообще кто угодно. Даже известная личность под опалу попасть может. Конечно, если потом заявить, что «это не Соболь ебанулась», а её тёзка. Полная. Тогда даже без альтернативных миров выкрутиться можно. Было бы желание.

Это же не журналисты со своей скучной современной правдой и отформатированной полуправдой, а художественная литература, где всё возможно. А процент воображения в ней обратно пропорционален потребности сюжету. Да и какой с писателей спрос, если все они всё равно станут богатыми и знаменитыми только после смерти?

Но из-за отсутствия усидчивости хватало Сашку лишь на микро-рассказы. Только придумает дракона, как мастурбировать пора, чтобы пар выпустить. А если до этого себя утешит, то принц вялый выходит. Ну чисто, дух и проходной персонаж. И вообще — бледненький по характеру.

С такими персонажами не тянет на букера. А о Нобелевке по литературе вообще думать нечего. Всё-таки она хоть и представитель инклюзивности, но не из угнетённых. И не представительница секс-меньшинств. Признаться, женщины вообще Сашку часто бесили. А детей в Азии не усыновляла и голодающим Африки помощь не оказывала. Нечем. И селить некуда. Самой бы квартплату тянуть в тесной хрущёвке. А мужика нет, чтобы помогал сдюжить с бытовыми потребностями и расширить жизненные горизонты.

В общем, не покорилась литературная тропа Сашке Приходько, за исключением стихов, од и просторных рассуждений в комментариях на любую тему.

Зато как тренироваться каждый день начала и по тирам бегать, потребность выплескивать энергию сократилась сначала. А как мужиков на самбо кидать стала или пяткой в нос на муай-тае какой партнерше прописывая в ринге на тренировке, так почти исчезла. Так Алексашка и поняла, что чем больше суеты по жизни, тем меньше рукоблудия. И день свой до предела нагрузила.

Каждый. Без выходных.

Но чёрт дёрнул ей сесть и написать это резюме и на работу охранником устроиться! Так как уже двадцать минут спустя сверки с листом, качаясь на стуле и больше ничего не делая, Сашка вдруг поняла, что снова энергия копится.

Она же считай, на вахту заступила.

«А как можно считать место своим, если его предварительно не… окропить?» — прикинула Приходько: «Это же чистая психология по Малышевой!»

Пристально разглядев все камеры в посёлке, она в очередной раз шлагбаум подняла, но опускать не стала. Пусть катаются туда-сюда, пока список не заучит. Чего задерживать? Домой возьмёт, там и подучит. А уже на следующую рабочую смену все-все красненькие машины различать будет. Это как минимум.

Отвернувшись на стуле от мониторов и окошечка, девушка расслабилась. Раз за машинами больше смотреть не было никакой нужды, и никто не сигналил в ожидании её сверки, она сунула руку под ремень, пропихнула кисть поглубже под резинки и поплыла.

Хорошо вдруг стало, как дома!

И не бесит больше ничего, стены не жмут, не раздражают люди, а весь мир чист и прекрасен. И с каждым движением пальца только лучше становится.

Ремень только слишком плотный. Но ничего, потерпит. Нельзя же совсем распускаться на работе!

* * *

Лапоть помог усадить Шаца на переднее сиденье пассажира. Ему пристегнули ремень, зафиксировали руку, плотно перебинтовав прямо к куртке, чтобы не трясло на ухабах.

— Да нормально, мужики. Всё хорошо, — уверял Лопырёв. — Это же мелочи всё. Дочь — вот что важно! Дочка ко мне приедет!

Шац словно не замечал трудностей. А по настроению и порядочному «обезболиванию» сразу и не понять, закрытый перелом у него или просто вывих?

Боря вывел автомобиль на улицы посёлка. Плечо Матвея Алексеевича стремительно распухло, что только мешало диагностике.

Они, конечно, могут подёргать и чего-то там повправлять на удачу. Но сам сантехник в этом не разбирался, а Лаптев хоть и стоял на ногах, но изрядно качался. В тепло только вернётся и окончательно размотает. А Стасяну это дело никто бы не доверил и на трезвую голову.

Потому скорость повыше, насколько позволяет собственная травма и в травмпункт побыстрее!

«А там может даже самому помогут или что посоветуют», — заявил внутренний голос: «Так и психолога тревожить не придётся!»

Приободрённый идеей о скором решении ситуации, Глобальный погнал, не желая ни тестикул, ни плеча. Но едва внедорожник поравнялся с КПП посёлка, как Боря притормозил и с сомнением посмотрел на поднятый шлагбаум.

— Слушай, охрану то забрали, — первым прикинул Шац. — Теперь не элитный посёлок, а проходной двор какой-то. Хоть будку закрой. А то зайдёт кто-нибудь, спиздит что-нибудь, а потом ни с кого не спросить. А техника сейчас дорогая.

— Сейчас закрою, — ответил Боря и без тени сомнений к будке пошёл.

Распахнув дверь, он тут же на ступеньку шагнул и внутри оказался. А там девушка чернявая в камуфляже сидит и рукой в причинном месте шерудит.

Открыл рот Глобальный, да так и замер. Округлились глаза охранницы в моменте, дёрнула руку резко обратно. И столь стремительным прогиб на изломе кисти оказался, что хруст послышался!

— Ай! — вскрикнула девушка приятной наружности и тут же пополам согнулась.

Руку-то достала, но столь стремительным рывок оказался с перепугу, что кисть не выдержала. Потянуло что-то, а может и вовсе — сломало. Боль такая, что глаза голубые застилает, а диагноза не поставить.

Подошёл тут же Боря, вопросов много имея.

Посмотреть хотел на травму хотел, всё-таки сам травмирован, считай. Помощь какую предложить? Обнять? Успокоить или ещё чего? Пожалуйста! Лишь бы попросили.

Но подскочила только в ответ на благие намеренья Алексашка. И рефлексы приобретённые сработали в один миг. Больной рукой бить, правда не стала, но протезом как следует замахнулась на неопознанное лицо, что вероломно на её рабочее место вторглось!

Так и стоял дуб-дубом Борис, глядя как к челюсти как в режиме замедленной съёмки кулак чёрный летит. Приготовился даже в глубине души, что снова челюсть набекрень будет.

«Что за день-то такой?» — промелькнуло в голове сантехника на пару с восклицанием внутреннего голоса.

Как вдруг неожиданное приключилось! Удар кулака не столь болезненным оказался. Скорее хлёстким, как удар пощёчиной. Но следом за этим рука от девушки отстегнулась и дальше полетела.

Поразительный мир. Смотрит сантехник на руку в углу, переводит на корчащуюся от боли девушку и понять ничего не может.

«Не каждый день люди по запчастям на глазах разбираются!» — удивился даже внутренний голос.

Подхватил Боря девушку с перепугу на руки, о собственном недуге позабыв на раз. И ногой дверь распахнув, вынес как пожарный из пылающего здания. А дальше всё как в тумане: на заднее сиденье усадил, за руль прыгнул и едут куда-то в ночь!

Очнулся сантехник лишь несколько минут спустя, когда шок прошёл. Тут-то и заметил, что руль крутит, а судя по спидометру, гонит по трассе Шумахеру на зависть.

На заднем сиденье девушка в голос ревёт. А рядом Шац бормочет:

— Тише, Боря. Тише! Мы же не на БТР в поле от обстрела уходим!

Посмотрел Глобальный в зеркало заднего виденья только. А там всё так же девушка без руки. Проморгался, но ничего не изменилось. На глазах её столько влаги, что сердце в тревоге сжалось.

«Это ж какой крепости у тебя челюсть теперь отказывается, что на раз девушке руку отломал, пока тебя била?» — тут же заявил внутренний голос: «От Стасяна дури набрался, что ли?»

В дальнем свете фар мелькнула фигура человека! Пришлось ударить по тормозам.

Это была женщина в полушубке, с чемоданом, понуро бредущая по трассе по темноте в вечность.

Тормозной путь метров триста вышел. И всё равно Боря чуть её бампером не коснулся.

Только затормозить-то затормозил, а вот девушка с заднего сиденья вперёд улетела. В панике пристегнуть забыл! И если бы не распухшее плечо Шаца, сама бы снарядом лобовое стекло пробила.

Шац девушку задержал. От удара, однако, так матом крыть округу стал, что уши вяли. Но Боря на адреналине мало обращали внимание на то, что происходит в салоне. Он смотрел на дорогу.

А там повернулась женщина с чемоданом на свет фар. И сама в ответ так же материться начала.

Шац матерится. Дама матерится. Вроде каждый сам по себе, но отлично друг друга дополняя. И слова не дают вставить.

За эту минуту Боря с трудом, но в себя пришёл. А вот девушка на заднем сиденье от удара отключилась и затихла.

Выйдя из салона, чтобы проверить наружу, сантехник тут же на Вишекну и наткнулся. Жену полковника.

А у той лицо прежде было заплакано, а теперь глаза горели. Как языком с Шацем зацепилась, так остановиться не может.

— Елизавета Валерьевна? — только и спросил Боря. — А вы что тут делаете?

— Да уж известно, что! — рявкнула та в ответ по инерции. — Бегу, пятками сверкая! Так как такси к нам ехать в ночь любой отказываются. Не выгодно им! Так бы и бежала, пока вы меня сбить не вздумали. А я была о вас другого мнения, Борис!

Глобальный тут же покачал головой. Он, мол, не такой. Он — другой. И вообще душа нараспашку. Только и делает, что спасает всех вокруг, когда о доме должен думать.

— Ну что вы? Я же не нарочно… вас подвести? — залепетал сантехник и дверь заднюю распахнул, приглашая присесть, раз всё по пути.

Но едва дверь распахнул, Сашка и выскользнула на обочину, как плакат на тему «вот что бывает, если не пристёгиваться в движении».

— А-а-а! — закричала Вишенка, в первую очередь в тусклой подсветка салоне среди прочей темноты на трассе отметив, что человек без руки.

Лицо в тени, не видно деталей. Одна щека только и виднеется. А та заплакана вся.

«Её уже пытали!» — мелькнуло в голове женщины: «А теперь и до меня доберутся⁈ Проклятый Вишенка!»

Бросив чемодан на дороге, она тут же стремглав в лесополосу и побежала. Даром, что на каблуках.

Пришло к жене полковника осознание, что мстить муж намерен. Своих в форме пачкать не стал, но сантехника — нанял. Стороннее лицо. На него не подумают. А какая разница, кто её в ближайшем лесу прикопает? Люди в служебной или рабочей форме?

— А-а-а! Убивают! — кричала Вишенка, всё дальше удаляясь от трассы и всё больше элегантный полушубок в дикую шкуру превращая, пробираясь среди кустов, снега, грязи и веток.

Боря и рад бы за ней рвануть, но дама на обочине бездыханная и бледная лежит, словно всю кровь потеряла. А Шац в салоне кричит так, что всякий оглохнет. Ещё и с теперь таким, что больше наплечник латного доспеха похоже.

Тогда в Глобальном от всех переполняющих его эмоций рациональное мышление открылось. И оно подсказало, что помочь двоим важнее, чем одному.

«Ещё и чемодан прихвати, чтобы обратно не тащила», — тут же посоветовал внутренний голос: «Потом отдашь Брониславу Николаевичу».

Глобальный чемодан забрал, в багажник сунул. А прежде этого охранницу обратно в салон вернул и как следует пристегнул. Под новые трёхэтажные маты снова в город поехал, подчеркнув для себя новое выражение «хуёво напиздиевертили, пиздатей хуярить надо». Главное на английский не переводить.

Сердце стучало тревожно. Но о себе по пути сантехник меньше всего думал. Притихла боль в тестикулах, на задний план подвинутая адреналином и ладно. А раз возобладала общественная польза над личными потребностями, то так тому и быть.

— Сейчас, Шац. Держись, — бормотал Боря, вновь нарушая скоростной режим. — Сейчас доедем, там и подлечат.

С этими словами внедорожник стремительно въезжал на территорию сонного города.

Глава 16 Как мужики ножи метали-6

В комнате для отдыха вдруг стало тихо, как в морге. И Лапоть перевёл взгляд на крановщика. А тот — сыт. Наелся и делать ему больше нечего. Хуже того, смотрит перед собой в одну точку. Как по глазам видно, скучать начинает.

«Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не буйствовало», — подумал Лаптев, вспоминая своё недавнее падение на льду и тут же включил телевизор.

Какое-никакое, а развлечение.

После чего старательно подлил до краёв, чтобы лишних думок у Стасяна не было.

«А то сейчас начнём строить планы, как мексиканцами кокаин продавать. Или колумбийцам героин обратно вместо муки поставлять. А то чего всё одни ворота идёт? Пусть тоже порадуются!» — додумал Лапоть.

Телевизор подсветил передачу со сноской микро-шрифтом «как-бы научно, возможно историческую, но не факт».

И мрачный лысый диктор, в кой-то веки перестав ехидно улыбаться, заявил в перерывах между тайной молдаванских пирамид и рецептами окрошки:

— Согласно плану «Дропшот», Великобритания собирались нанести по СССР удар 300 ядерными бомбами и 29 000 фугасными бомбами. Удар должен был последовать по 200 целям в 100 городах и посёлках, чтобы одним залпом уничтожить 85 процентов промышленного потенциала Советского Союза.

— Нихуя себе вчерашние союзнички! — приподнял бровь Стасян и сжал в руке гранённый стакан от возмущения.

Лапоть невольно сглотнул.

А крановщик поднапрягся и вскоре от стакана в руке осталось одно стёклышко, а другие разлетелись по комнате отдыха. Он снова возмутился:

— А если бы шмальнули? Что тогда? Весь мир в труху? Они же и Дрезден ни за хуй собачий разбомбили, — и крановщик решительно приподнялся, качнулся и спросил. — Лапоть, а в посёлке есть эти… как их… наглосаксы?

Лаптев только головой покачал и решительно переключил канал.

А там группа «Город на Неве» по сцене скачет под гитарный запил. И рыжий солист орёт:

Мы хвалёный «пэтриот»

чётко выебали в рот.

На системы смотрит мир —

миллиард горит зефиром.

Ты чего, ядрёна вошь,

ПРО своё несёшь?

Не рогатки ж и копьё!

Что с ебалом? Ё-моё!

Заслушавшись гитарным рифом, крановщик обратно на лавку присел. Англосаксы сегодня от него всё равно никуда не денутся.

— А пендосы в посёлке есть? — на всякий случай уточнил Стасян, решительно разминая кулаки и добавил, чтобы не дай бог не подумали, что он расист. — Любого цвета!

Лаптев снова ответственно покачал головой в разные стороны.

А песня продолжалась:

Прохрипел Мансуров раз:

'запад ничего не даст.

Всё своё изобретём,

и с китайцами пойдём'.

А с индусами втроём

Всем ебала разнесём,

Кто не хочет мирно жить

Будут с мухами дружить.

И анальная их боль

Станет общемировой.

Приготовься, супостат…

Мы тебе устроим ад!

Стасян решительно стукнул кулаком по столу и добавил:

— Правильно! А то чего это они там как эти, которые ни-ни? Надо чтобы хоп-хоп и всё понятно было. Намекать по самое не балуйся мы и так умеем. А красные линии у нас уже из ушей торчат с лапшой вперемешку. Понял или ещё объяснить?

Лаптев понял только одно — нужно что-то делать.

Где ещё разгуляться русскому мужику, как не в бане? Где ещё силу богатырскую показать, как не после парной? Крановщика понять можно. У него не оконченное дело с женщиной. Только приоткрыл крынку, а сметаны так и не полакал, так сказать. Отсюда последствия — накопилась энергия. Сколько бы крановщик не парился, не расслабляло его полностью.

И судя по лицу — не доволен всё больше и больше. Хотя бы тем, что врагов нет поблизости. Такое терпи не терпи, а когда-нибудь найти придётся. Или назначить. А оставаться один на один с недовольным Станиславом Евгеньевичем в этот ответственный момент Лаптев не собирался.

— Стасян, ты заебал со своей политикой. Мы отдыхаем или что?

— Отдыхаем!

— Так ты либо ебало сделай попроще, либо по бабам пойдём!

Крановщик только косматые брови домиком сделал и тут же спросил гораздо тише. Голосом сдувшимся, словно слабину дал:

— А есть? — и добавил почти шёпотом. — Они это… в кредит дают? Нет, ты не подумай. Я отдам. Просто…

— Я угощаю! — тут же повеселел Лаптев, лазейку обнаружив в суперчеловеке и тут же телефон достал. — Сейчас закажу и приедут. Ты каких больше любишь? Светленьких или тёмненьких?

— Мне бы… женщину, — внёс корректировки крановщик, не имея особых предпочтений после лёгкого блуда в придорожной забегаловке. — Просто женщину.

Лапоть и давай по списку индивидуалок проходиться. Но на предложение решительно собраться и двинуть к ним в Желтое золото, отмазки пошли. Одна сказала, что ушла из профессии, так как вышла замуж, другая — потому что забеременела, а ещё парочка заявили, что такси в такую даль городское уже не поедет. Раньше надо было заказывать. И даже пожурили мужиков, что не озадачились этим вопросом с обеда. А если бы за неделю заранее записались, то акции даже скидка бы вышла.

— Рожи вы охуевшие! — отругал одну проститутку Лапоть. Потом другой добавил. — Ну ты то куда двинуть собралась? У тебя же лицо чисто пердак выдры. — А третьей сказал, как есть. — Да нам настолько надо, что мы сейчас сами приедем!

— А это пожалуйста, — ответила одна проститутка. — Я же ещё не замужем. А на свадьбу деньги нужны.

— Приезжайте, — добавила вторая. — У меня срок ещё не большой, можно и поработать.

— Не вопрос, — сказала и третья, в том же ключе разговор ведя. — У меня даже своя машина есть, просто без бензина. Но обратно отвезу, если в цене сойдутся. И вообще друг другу понравимся.

Выслушав всех троих на голосовом в разное время, Лаптев вошёл в положение и заявил, чтобы ждали. Сразу в трёх местах. Но лишь договорившись с женщинами, что не платят налоги за любовь, он вдруг немного протрезвел и понял, что раз у проституток такие проблемы с таксистами, то за ними те таксисты и втридорога не поедут.

Всё началось после грозных репортажей на тему того, что в Жёлтом золоте оружейная банда раскрыта. Мусоля тему, журналисты следом людям рассказали, что сатанистов здесь повязали. Да и слишком часто умирают в посёлке. Взрывы, мол, не совместимы с жизнью.

— В общем, то ещё местечко, не поедут, — добавил для Стасяна Лаптев и крепко задумался.

— А что делать будем? — скуксился крановщик.

Приподнявшись и снова присев, Лапоть прекрасно понимал, что сам за руль не сядет. И крановщики ни в жизнь не посадит. Но что автомобиль? Главное, что есть большое желание и прямо очень-очень надо!

— Стасян, а ты на велосипеде ездить умеешь? — тут же пошёл по другому пути Роман Геннадьевич.

— Ха! Спрашиваешь, — ответил крановщик, толком не ответив.

Но по его решительному виду было обнаружено, что настроился человек. И теперь в город хоть пешком пойдёт.

— Слушай, так у меня велосипед есть, — продолжил Лапоть. — Я его как купил, так ни разу из гаража и не выгонял. И от жены ещё один остался.

— Жены? — с интересом спросил крановщик.

— Бывшей, — вздохнул Лапоть. — Но велосипед вообще нулёвый! Она на него даже ни разу не присела… В отличие от члена Шаца. Но дело прошлое, забыли. От неё только велосипед и остался, считай.

— Он хоть не розовый? — прищурился Стасян.

— Кто? — на всякий случай уточнил Лаптев, так как безумно часто лёгкое недопонимание перерастало в драку на его веку.

— Велосипед, кто же ещё? — только и сказал крановщик, так как мужику лучше пешком через поля напрямки всю ночь идти, лишь бы на бабском велосипеде не ехать.

Даже зимой. Потому что не дай бог кто-нибудь увидит и перед пацанами будет стыдно. А какими пацанами и кто передаст — дело десятое. Главное, что сам знаешь.

— Да я тебе говорю, что на нём ещё мухи не еблись! — ответил Лаптев и оба поднялись из-за стола и принялись одеваться и обуваться сразу.

Естество звало их на приключения!

Но сработали даже более глубинные мужские рефлексы. Так Стасян, едва выйдя на улицу и удостоверившись, что ночью темно — тут же вернулся обратно. И вышел на улицу уже с арбалетом через плечо. И парой болтов за пазухой.

— Нахуя? — невольно поинтересовался Лаптев, уже не в силах сразу произнести более длинную версию «и зачем тебе ночью арбалет? Он же без инфракрасного виденья!»

— Да кто вообще ночью по Сибири без оружия ходит? — немного подумав, ответил крановщик и достал козырь. — А если волки?

— А, ну если только волки, — тут же смирился Лаптев и они пошли пешком до его улицы Садовой в конце посёлка.Идти от сворота недалеко. Второй дом.

Даже погода как будто одобрила их поход.

— Ни ветра тебе в харю, ни снега, ни дождя, — одобрил Стасян. — Хорошо! Температура ещё около нуля по Цельсию. Хочешь — мёрзни, хочешь — кайф от тепла лови после зимы продолжительной.

— Дело говоришь, — кивнул Лаптев и начал открывать гараж.

Велосипеды в гараже как будто ждали своего часа. Они висели на крючьях на стене. А там и колёса подкачанные и сидушки по росту настроены.

— Горные модели, по протектору шин можно определить и куче скоростей, — откровенно хватался Лапоть, уже гараж закрывая. — С различными приблудами от фонарика до поворотников. На таких не то, что в город можно среди ночи рвануть, но и в сами горы. Хоть сейчас.

— А куда ближе? — поинтересовался Стасян. — На Алтай или на Урал?

Всё-таки голому собраться — только подпоясаться.

— Не знаю, — отмахнулся Лаптев. — Это ж карту смотреть надо. Давай сначала в город… Догоняй!

И первым выехал на дорогу.

— В город так в город. Я что же, против? Раз ты угощаешь, то моё дело крутить педали, пока не дали, — ответил крановщик и действительно приноровился к педалям, а как почувствовал тягу, то обогнал Лаптева ещё в конце улицы.

И не были ему помехой армейские ботинки. А когда к КПП подъезжали, уже порядочно лидировать начал.

КПП стояло пустым. Шлагбаум поднят.

«Хорошо!» — подумал Стасян: «Даже останавливаться не надо. Едь себе и едь».

И поехал. Голодный до женского внимания, он больше не понимал, зачем останавливаться. Ехал себе и ехал уже по дороге в направлении города.

Навигационная система для крановщика была предельно простая: вижу цель, не вижу препятствий. А раз единственной направляющей был асфальт, подсвеченный фонарём велосипеда, то даже вопросов о пути не возникало. Всё-таки природа требовала от него размножаться.

«Раз в кой-то веки как следует покушал», — подумал Стасян.

В голове все мысли теперь только о том, какую даму для сердца выбрать? Блондинку? Брюнетку? Ведь даже лысая подошла бы, учитывая обстоятельства.

И пока крановщик думал, уже представляя себе диалоги, свет фонаря позади сначала отстал, потом вовсе пропал из виду.

«Но то не беда. Передохнёт и догонит», — решил Стасян.

Однако, следом и свой фонарик начал сначала моргать, а потом совсем погас. Ведь батарейки с момента покупки велосипедов никто не менял.

— Едрит твою медь! — только и сказал крановщик и повернулся назад.

А что позади, что впереди — темнота. Даже полумесяца в небе нет. Тучами низкими всё затянуло. Не видно ни зги. Телефон ещё оставил на столе, пока арбалет со стены снимал.

Щац его на ближайший гвоздь повесил. Но что Шац? Он ранен! А крановщика тянуло к женщине так, что хоть волком вой.

Однако, тьма оказалась сильнее. Стасян вынужденно остановился повернулся и давай кричать в неё, чтобы быстрее раздвинулась, а то и вовсе по-волчьи выть от тоски:

— Лапо-о-оть! Слы-ы-ышь? Лапо-о-оть! Ау-у-у!!!

Вдруг сердце в пятки ушло, когда не сто стороны дороги ответили, а в кустах придорожных что-то зашуршало!

Крановщик прислушался, а затем обронив:

— Бля, волки! Приманил! — решительно перетянул арбалет из-за плеч в руки. Благо, тот висел на лямке транспортировочного чехла и с перепугу извлечь его — плёвое дело. А дальше только взвести и болт наложить.

«С этим и ребёнок справится», — ещё подумал Стасян и начал выцеливать мишень после всех манипуляций по активации стрелкового оружия.

Пусть только дёрнутся — на слух не промажет!

«А вон следом и шкура вроде блеснула», — подумал крановщик и стрельнул.

* * *

Ранее.

Лаптев корешка не слышал. Так как его дыхалка закончилась ещё на КПП Жёлтого золота. Под видом инспекции он сначала остановил велосипед, потом вошёл внутрь, а когда убедился, что никого нет, прикрыл дверь.

Хотел уже уходить, но присмотрелся, а в углу рука валяется!

— Чья? — спросил Лапоть, но никто не ответил. — Раз ничья, то моя будет! — добавил он.

И действительно забрал себе. А от неё пахнет приятно. Сразу видно, что не в качестве швабры использовали. Ещё и пальцы сжимаются и застывают в любой позе.

— Да такой и подрочить можно! — заявил он, но на крайний шаг не решился.

Только сделал из съёмной руки чесалку для спины. А следом куртку снял, присел на место охранника и давай чесаться, конфетами заедая кайф.

Пальцы доставали что надо. Как будто сам себя чесал. Аж расслабило.

Зевнув, Лаптев оставил протез, вытянул ноги и… отключился. В конце концов у него недостатка во внимании женщин не наблюдалось.

Зачем чёрте куда ехать?

* * *

Чуть ранее.

Где-то за пять километров от посёлка незадолго до этого во всё горло орала Вишенка в полушубке. Сначала углубившись в снег по колено, а временами и по пояс, потом отчаянно из него выбираясь, она была предельно недовольна текущей ситуацией.

Содрав весь маникюр и набрав в демисезонные сапоги снега, она ненавидела мужа, посёлок и всех сантехников-киллером вместе взятых. Да и заграницу заодно. Всё-таки кто ту Мексику знает? Есть у них зима или только вечное лето? А так хоть не как полная лохушка прилетит, а в обуви «для всех сезонов», а полушубок сгодится, чтобы ночами не мёрзнуть.

Думая о тёплых водах Мексиканского залива, Елизавета Валерьевна кричала так громко и долго, что в Новосибирске должны были услышать. И в ту Мексику передать, чтобы готовились к её прилёту.

Но вечер сменился ночью, затем тьмой, а никто на зов так и не пришёл. Потому её голос сначала стал тише, потом перешёл на хрип, а затем в процессе длительной эксплуатации пропал совсем. Отныне она могла лишь тихо-тихо шептать, сорвав голос и словив нервный срыв.

— Сука. Сука. Сука, — шептала она, ненавидя всё вокруг.

Если раньше в моменты отчаянья на её зов приходил муж и выручал из самой сложной ситуации, отпаивая коньяком и массажем ног после пропаривания в тазике, то теперь даме, потерявшей чемодан, (а вместе с ним сумочку и, соответственно, телефон), приходилось самой бороться за выживание.

Ведь сам муж её и заказал! Послал киллера, ловко искусив сантехника на подработку. Да она не дура. Убежала! Когда жить захочешь — ещё не по такому лесу в ночи на в обуви на высокой платформе лазить будешь.

Однако, поплутав по заповедным дебрям, что совсем недавно принадлежали армии и даже грибники здесь не водились, Вишенка вскоре поняла, что за ней никто не гонится.

— Слабенькие какие-то убийцы пошли, хиленькие, — хмыкнула Вишенка. — На полпути дело бросил! А я была о нём лучшем мнении. Боря казался таким работоспособным, ответственным. А — туда же! Бабы русской испугался, да?

И Елизавета Валерьевна кукиш показала, затем кулаком погрозила. Потом фак для верности и ещё раз кулак, но уже через локоть. Но эта магия жестов помогала мало. Ей из леса надо выходить, если не планирует дать дуба среди дубовой рощи.

«Или как эти палки, торчащие из земли, называются?» — подумала Вишенка, больше комфорт в природе ценя, чем природу как таковую, а тем более — дикую.

Ухали совы, пугая до усрачки. Что-то копошилось в темноте. Возможно, эльфы. Порой она видела свет сквозь деревья. Вероятнее всего, это был фар автомобилей.

Ориентируясь где-то между деревьев и многочисленных веток на этот свет, женщина и решила вернуться к дороге. Там на попутке уедет. Кто-нибудь, да найдёт время выслушать охрипшую беднягу, попавшую в сложную ситуацию. Мир не без добрых людей. жаль только, что дорога не сквозная, а только в посёлок и от него в город. Так что скорее всего это будут люди, которых она уже знает.

Снова.

Когда Елизавета Валерьевна в очередной раз увидела свет на дороге, он уже не промелькнул, а горел достаточное время, чтобы она подобралась поближе.

Но в какой-то момент и он исчез. И всё что ей оставалось делать, это молится.

Она тут же пообещала небу, что возлюбит мужа своего и не будет прелюбодействовать отныне ни с карликами, ни с мастером маникюра, ни с водителем, ни с кем-либо из доставки, даже с блондинами. А это чего-то, да стоит.

Небо словно услышало и тут же послышалось богатырское:

— Лапо-о-оть! Слы-ы-ышь? Лапо-о-оть!

О Роман Геннадьевиче Лаптеве Вишенка слышала. Он был в составе правления элитным посёлком. И официально числился зампредседателя Вишенки. Но Бронислав Николаевич его решительно не замечал с тех пор, как пропали застройщики. Некие Лопырёв и Князев.

А ещё Елизавета Валерьевна могла точно сказать, что с Лаптевым у неё ничего не было. Это даже Небо понимать должно. Или у них там совсем ориентировки сбились?

— АУ-У-У! — завыл следом волк. Очевидно — вожак стаи.

И Вишенка поняла, что даже Лаптев сейчас устроит отчаявшуюся женщину. Ей бы только до адвоката добраться или сразу в полицию и заявление на мужа написать. Или в аэропорт рвануть. В общем, в себя прийти. А дальше — разберётся. Не на ту напали!

Отчаянное положение требует отчаянных мер. И даже когда свет погас, а голос замолчал и волки притихли, Елизавета Валерьевна рванула по памяти к тому месту, где в последнее время видела свет.

От отчаянья она ломанулась дико, напролом, как не способен и иной сайгак. А в пути только шептала, дербаня полушубок о кусты:

— Помогите… помогите…

Кусты хрустели под её ногами, руками и телом, но помогать почему-то не спешили.

В темноте только неожиданно раздалось:

— Бля, волки! Приманил!

— Ну какие же из меня волки? — возмутилась так тихо Вишенка, что иная полевая мышь громче пищит. — Это же я! Елизавета Вале…

Ей пришлось резко замолчать, так как над головой вдруг резко что-то пронеслось со свистом. Она даже повернулась назад.

Может и вправду, волки?

Но волков не оказалось. Зато со стороны дороги вдруг заматерились в голос и пообещали:

— Врёшь! Живым меня не возьмёшь!

Затем что-то большое и сильное ломанулось к ней. Полумесяц, словно играясь, в этот момент показался из-за туч. И тут же обозначил фигуру огромного лохматого йети, несущегося на неё с занесённым над головой для удара… велосипедом!

Вынести подобной картины Вишенка просто не смогла и решительным образом грохнулась в обморок.

Судя по всему, в Мексике отлично и без неё проживут.

* * *

Чуть ранее.

Стасян хоть и потерял часть памяти, но подспудно помнил, что имел дело с медведями. Пусть и не помнил, что в тот раз его в лесу прикрыл старший брат Пётр.

А судя по звуку в кустах был всего лишь волк. Один. Не стайный. По сути — та же собака. Бойцовская, если брать по характеристикам. А от той максимум бешенство можно получить.

«Волк-одиночка!» — подумал крановщик, присел на колено, прицелился с арбалета во тьму и спустил крючок.

Однако, ни визга, ни вскрика не последовало. Никто не скулил и не драпал назад.

«Промахнулся», — понял Стасян и осознав, что времени зарядить второй болт нет, отбросил арбалет и подхватил первое, что попалось под руку.

Велосипед!

Подняв его над головой, чтобы оглушить волка в момент контратаки, самого момента броска хищника пьяный в жопу мужик дожидаться не стал. И решил атаковать первым.

— Врёшь! Живым меня не возьмёшь! — предупредил волка Стасяном, но коварный кювет словно впился в ноги на последнем рывке, и крановщик полетел в кусты с двухколёсным другом наперевес.

Рухнув туром среди веток и снега, Стасян осмотрелся. Благо, обнажился полумесяц. Как оказалось, велосипед воткнулся передним колесом в грязный сугроб. А вот волка нигде не было видно.

Зато прямо рядом с ним валялась женщина!

«О, оборотень. И даже не лысая!» — удивился крановщик и вытащил на дорогу велосипед, подхватив под одну руку, а заодно и женщину, подхватив под другую.

Пристроив женщину на плече, крановщик взобрался на седло, поставил ногу на педаль и вспомнил об оружии. К вящему сожалению, арбалет пришлось бросить, так как места ему не нашлось, а Лапоть на подмогу не спешил.

«Либо добыча, либо орудие. Третьего не дано», — философски прикинул Стасян и спокойно отказался от вещи, которая ему и так не принадлежала.

Покачиваясь рулём и телом, он как мог покатил по дороге в обратном направлении, следуя лунной дорожке. Возможно, его уже поцарапал оборотень. Так как видел он теперь гораздо лучше.

Пять километров обратной дороги выветрили из Стасяна хмель и бонусом — любое желание. Не чувствуя ни рук, ни ног, полностью удовлетворённый спортом крановщик решительно постучал в дверь КПП.

Велосипед приятеля стоял рядом, так что искать долго не пришлось.

— Лапоть! Открывай!

Лаптев открыл… глаза. Затем посмотрел на дверь. Двигаться не хотелось.

Но стук повторился.

— Открывай, а то пизды получишь! — пообещал Стасян, тяжело дыша.

Пришлось подниматься. Всё равно дверь сломает.

Огромный мужик с добычей на плече ввалился, едва переставляя ноги.

— Ты…ты… — хотело он что-то сказать, но слишком устал для пылких речей и решил сконцентрироваться на чайник, к которому и присосался.

Присмотрелся едва проснувшийся Лаптев, а на широком плече велосипедиста — женщина. Пусть и с синяком на лбу от велосипедной рамы, но всё же.

«Съездил всё-таки. Вот настырный!» — пришла первая мысль в голову Лаптева.

Однако, присмотревшись, он распознал жену председателя посёлка.

— Бля, да это ж Вишенка!

— Что клубничка, что вишенка, — проворчал крановщик, отлипнув от чайника. — Тебе не один хрен? Бери, что дают! Угощаю…

Лапоть поморщился сначала, а потом присмотрелся ещё раз. А там всё то же, что у любой женщины: глаза, уши, нос, губы. Даже в помаде.

«А действительно!» — додумал следом Лапоть и решился:

— Ладно, теперь моя очередь!

Взвалив даму на плечи, уже Лаптев понёс её домой. Конечно, к себе. Так Вишенка впервые и попала в дом Лаптева.

Не Мексика, конечно, но от мужа на пару дней спрятаться можно.

Глава 17 Как мужики ножи метали-7

Почти в то же время.

В медучреждении привычно пахло лекарствами и хлоркой. А всё от свежести помытых полов. Стараясь не растянуться на мокрой плитке, Боря принёс в травпункт охранницу на руках. Довольно худенькая и без руки, Алексашка весила не более пятидесяти килограмм. Что на эмоциях — меньше, чем ничего.

Ещё и от салона автомобиля всего-то пронести сотню метров, не падая и даже не спотыкаясь, чтобы не разбудить ненароком.

Рядом шёл Шац. Порой придерживался за него, пошатываясь. Порой открывал двери здоровой рукой. Он всю дорогу морщился от боли в плече, но эвакуировать себя на каталке не позволял.

— Я сам дойду, раз ноги идут, — обрубил он попытку экстренной госпитализации ещё на парковке. — Ты чего, Борь? Я и не через такое проходил.

— Сам так сам, — не стал спорить сантехник, преодолевая последний проход в медучреждение со слегла расставленными в разные стороны ногами. Он как будто стальные шары для медитации пытался унести в трусах. От того периодически морщился. — Лишь бы помогли.

— Да помогут, куда они денутся, — старался не обращать внимания и на свою травму Лопырёв. — Тут же не полсотни километров на «буханке» по бездорожью!

Какого же было удивление обоих, когда в приёмном отделении разглядели в очереди лишь двух людей. Но зато каких!

Это были Леся Василькова и полковник Вишенка. Что не так удивляло, всё-таки люди ломают руки и ноги, а порой даже шею выкручивают. Но оба были… с лампочками во рту!

— Леся, что происходит? — тут же спросил Боря, не зная смеяться или плакать.

Лишь поудобнее подтянул на руках Александру. А та бледненькая вся.

«Выбора только два. Либо кровь вытекла, либо протез. Вряд ли само затянулось», — добавил внутренний ещё на парковке, когда ни капли крови не обнаружили в салоне по приезду.

И пока за десятки километров от больницы Лаптев спал в обнимку с протезом, женские духи почуяв, а Стасян крутил педали в поисках более живых частей тела женщины, приёмное отделение расслышало ещё одно восклицание, граничащее с удивлением.

— Бронислав Николаевич? — добавил Шац, плечо зажимая. — Вы то тут как оказались?

— Сац? — ответил тот, подскочив.

И оба встреченных потерпевших замычали в ответ что-то ещё.

«Оно и понятно — хреновая затея спрашивать что-то у людей с грушевидными лампочками во рту», — подсказал внутренний голос: «Была бы энергосберегающая по форме спирали, проблем бы не было. Но люди предпочитают классику».

* * *

Гораздо ранее.

Леся примчалась на работу как на крыльях ветра. Оттепель не стала преградой. На улице дети даже как-то умудрялись лепить снеговиков из остатков снега, что подтаял почти везде, кроме леса, а на Камчатке, как говорили, даже пепловиков лепили. Почему бы ещё и в ночь после дня не поработать, раз начальство просит? Всё на пользу!

Войдя в отделение как к себе домой, Василькова тут же пошла на второй этаж. К Брониславу Николаевичу. Он сидел за столом пил коньяк как воду. Хуже того — пиджак на спинке стула висел. А это уже — показатель.

— Добрый вечер, Брони… — едва начала говорить Леся, как вдруг послышался хлопок.

От перегрузки сети сразу две оставшиеся лампочки из четырёх задуманных по конструкции, взорвались.

— Ёбанная электрика, — забурчал начальник. — Отделение на ладан дышит уже. Ещё при истинных коммунистах строили, не ряженных. Когда там плановый ремонт?

Он больше не решился отхлёбывать из стакана. Вдруг осколки попали? Стекло, как известно, не выводится из организма, как и ртуть. А если каким-то чудом и выйдет, то сам рад не будешь.

— На лето планировали, — тут же достала телефон находчивая Василькова и подсвечивая себе дорогу, подошла к Вишенке, поцеловала в щёку. А затем прошептала на ухо. — Соскучился? А у нас тут как раз… интим.

Бронислав промолчал. Темнота есть темнота. Какой уж тут интим, если не на мягкой кровати? Вроде колыхнулось внутри что-то, а вроде не по себе на душе. Что за странные ощущения внутри?

Ну ладно он жене изменяет на работе. Вроде по статусу положено. Но жене то чего не хватает дома? Коттедж у неё есть, дома — полная чаш, доставка всего необходимого… была. Пока курьеры не перестали в посёлок ездить.

«Но сама же в город моталась потом весь сезон! Чего ещё не хватало? Кроме их коротких прелюдий и трёхминутного секса раз в месяц? Что этим женщинам надо вообще?» — ещё подумал Вишенка и выставив руки перед собой, подошёл к серванту, где отодвинул выдвигашку и достал пару последних лампочек в упаковке.

В родном кабинете он и с закрытыми глазами отлично ориентировался, но вот вестибулярный аппарат подводил.

Он зашуршал упаковкой на ощупь. Старые лампочки Ильича давно кончились, а на новые — не напасёшься. Считай с каждой зарплаты в кабинет докупает по пять-семь штук. А всё от плохой проводки по этажу.

Видимо, не стоило стрелять в стену вместо мишени, когда с мужиками повышение отмечали. Провода же все спрятаны, утоплены в стену. Задела шальная один такой, перебила немного или провод прохудился, оплётка пострадала, коратит. Вот и скачет электричество как хочет. Всю менять надо. Но не за свой же счёт! Всё-таки не живёт здесь, а просто работает не первый год. И дай бог, не последний.

За свой счёт Вишенка брал только новые лампочки. Те, которые годами гореть должны, а то и десятилетие. А они что? Работали едва ли с неделю!

— Зай, ну ты чего? — подсветила телефоном ему лицо Василькова. — Расстроился, что ли? Ну хочешь я тебя снова порадую? У тебя же почти как эта лампа уже, да? Вот ты меня и позвал. Давай я вот так возьму его и…

И она игриво подставила лампу ко рту и начала её целовать, показывая в теории как достанется его головке, если сменит гнев на милость.

— О, какая большая залупа у Бронислава Николаевича… — хихикала Василькова. — О, да! Щас я её… о… ом… ам!

Подсветка нателефоне прекратилась по таймингу без движений по экрану. Но вся задумчивость с лица Вишенки уже сошла. Жена так с ним в последний раз заигрывала ровно никогда. А стажёрка какие-то чудеса творила. Только что хмурый был, злой и готов был карлика на эшафот отправить, а теперь улыбается как пацан и всем всё простить готов.

И уже сам в темноте в лампочку говорит:

— Слушай, а если бы у тебя такие соски были? Ты представь. О, я бы их так… и так… и… ом… ам!

Темнота в кабинете вдруг стала странной, почти подозрительной. Все слова и обещания, что совсем недавно по-человечески звучали, отныне в плохо разборчивые мычание превратилось.

— М…м…м?

— Аха! Ммм!

Леся росла ответственной девочкой. И по совету бабушки никогда не лизала качели на морозе. Даже к турникам щекой не прислонялась. Потому спорт и проходил мимо неё. Уж лучше бисером плести или шарфик вязать.

Но Нина Альбертовна допустила существенный пробел в восприятии внучки. Ведь про то, что совать лампочки в рот, ни слова сказано не было!

Вот Леся и добрала жизненного опыта. Самостоятельно.

А какая может быть романтика, когда во рту что-то крупное, но не мягкое совсем? Как разговаривать, когда слюна течёт по лампочке вместо томных объяснений и обещаний?

Расстроилась Василькова сразу и подсвечивать свою беду не решилась. Но когда начальника подсветила, Вишенка стоял с округлыми глазами. На лице столько удивления, словно в лотерею выиграл, не приобретая билета. Только изо рта вместо свистка или её титьки цоколь торчит.

«У дураков мысли схожи», — ещё подумала Леся и решилась звонить в скорую.

Тут-то и оказалось, что выбраться из тёмного кабинета можно без проблем, но нельзя объяснить скорой помощи суть проблемы. Не понимали они ни диагноза, ни адреса распознать не могли. Пришлось спускаться на первый этаж в диспетчерскую и как следует сотрудников смешить.

— Бронислав Николаевич, вы что? — хохотала диспетчер. — Инструкцию к лампочкам не читали? Они же не для прогревания!

— Леся, ты что? — добавлял служащий. — Светильником заделалась? Да, богатый у тебя внутренний мир, раз подсвечивать можно.

Полковник только и мог, что молнии метать. И судя по глазам, всем грозило немедленное увольнение, сокращение или перевод, если не решить проблему здесь и сейчас.

Изрядно повеселившись, сотрудник всё же в трампункт отвёз на личном автомобиле, очень стараясь избежать кочек и ям, чтобы нового начальница не прислали, когда старый стекла наестся.

* * *

Возвращаясь назад.

— Бронислав Николаевич. Да что же это делается? Я на кого посёлок отставил, а? — выговаривал Шац полковнику, пользуясь моментом, что ответить не могут. И всё, пока Боря пытался Александру на стулья пристроить. — То жена ваша по трассе пешком в город идёт, то вы на работе шутки шутите.

— Какх идхёт? — переспросил скорее одними глазами Вишенка и на Борю посмотрел. — Кхудта идъёт тхо?

— Известно куда! — ответил сантехник и даже направление показал. — В город! А как нас увидела, даже чемодан бросила. И сразу в кусты. Так что, либо с чемоданом что-то не так, либо курьеру не по себе стало, прихватило. Чемодан, кстати, в багажнике валяется. Заберите.

— А на дороге той ни одного фонаря, — подхватил Шац, за разговорами от боли в плече стараясь отвлечься. — Выйдет из леса бедолага, а её и собьёт ещё кто ненароком, как оленя. И тело в кювет. А тогда что? Кого искать? Что будет?

Задумался Вишенка крепко. А Боря на Василькову посмотрел. Пристально.

— Фто? — спросила уже Олеся, периодически подумывая о том, как бы начальника развести с супругой, чтобы место её занять. Так хотя бы на работу будет возить и с неё же забирать. Удобно.

— Известно, что. Жениться снова придётся! — добавил Глобальный и крикнул по отделению. — Здесь работать кто-то собирается вообще⁈ На кой хрен я налоги-то как самозанятый плачу?

Нервы расшатало малость. Его всё-таки на собственную процедуру ждут-дожидаются. А этим доверия нет. И так в ночи никто не работает.

Из кабинета тут же вышел молодой хирург на смене. И жуя яблоко прямо в перчатках, посмотрел на четверых пострадавших с осуждением. Перекусить некогда, дёргают.

Дожевав и проглотив кусок, он всё же спросил:

— Чего орём? Вы вместе, что ли?

— Ага, с одного посёлка, — добавил Боря, вновь подхватывая на руки Алексашку с рядов стульев из положения лёжа. — Переломы и… лампочки. А здесь вообще руки… нету!

— Хе! — хмыкнул хирург, на лампочки во рту даже смотреть не став. Такой опыт у него каждую неделю имеется. Только к Шацу подошёл, вывих через курту оценивая, и следом на Алексашку посмотрел. — Так, ну это всё чепуха. А вот это интересненько… Заходите! Заносите её первой!

Все пятеро так или иначе вошли в кабинет. Кто сам, кого внесли. Хирург выбросил огрызок в мусорное ведро, помыл перчатки в раковине и тут же извлёк из выдвигавши платок. Пропихнув его одним пальцем в рот Вишенки, в пару движений вокруг лампочки ткань обволок. Все четыре конца платка как цоколь торчать стали. Одновременно с тем материя обхватила всю поверхность лапочки, не давая возможности даже самым мелким стёклышкам внутрь попасть.

Достав из выдвигашки следом молоточек, опытный хирург одной рукой края платка обхватил и плотно-плотно натянул, ладонью к щеке прижался. И ни говоря ни слова, по свободной щеке полковница молотком треснул.

Вишенка от подобной наглости возмущаться было начал.

«Нихуя себе! Нападение на должностное лицо при исполнении!» — привычно подумал полковник. Но дежурному только бурчания и нужны были. Выхватил мгновенно платок с разбитыми осколками изо рта пострадавшего, где только цоколь целый и остался, он улыбнулся.

— Один готов!

Вишенка только рот прикрыл и понял, что говорить вообще не хочется. А тем более — предъявлять.

Удовлетворённый процедурой хирург вытряхнул осколки в мусорное ведро и сказал уже Лесе:

— Так, платка у меня больше сегодня нет. Придётся марлю использовать. Ничего страшного, в принципе. Вы только вперёд чуть наклонитесь и не глотайте, и не вдыхайте, чтобы мелкие осколки не просочились. На выдохе всё делаем. Раз, два… в бой!

Спорить с ним никто не стал, так что хирург лишь повторил манёвр. Вновь молоточек треснул по щеке, с другой стороны ладонью плотно-плотно другую щеку прижимая.

Все осколки были извлечены уже изо рта Васильковой.

«Так вот кого было той блондинке в клипе с четырьмя неграми», — невольно подумала Леся, сведённые скулы разминая и язык.

— Так, вы оба свободны, — добавил человек, что хоть и выглядел молодо, но в травме опыта быстро понахватался. — Даже оформлять не буду. Мне ещё вывихом заниматься.

Перед тем как выйти, Вишенка поинтересовался:

— Боря, погоди. Так где жена конкретно?

Он уже набрал её, но Елизавета Валерьевна не только не брала трубку, но и была вне зоны доступа.

— Да мне-то откуда знать? — пожал плечами Глобальный. — Говорю же — шла по трассе в сторону города по темноте. Мы хотели подвести, как бы чего с ней не вышло. А она обматерила только и — в лес дёру! Испугалась чего-то.

— Чего?

— Видимо, одинокой машины в ночи, — ответил Боря, не став раскрывать всех деталей. — Давайте я вам чемодан отдам, а там сами разбирайтесь! — и сантехник к корешку повернулся. — Шац, я тогда пока по делам сгоняю. Туда и обратно. Если что, звони.

— Ага, — ответил Лопырёв и снял куртку, решив, что вывих это по его части.

Пока Боря вышел на улицу, чтобы вернуть имуществ Вишенок, полковник снова на телефоне повис. Лицо устало, но язык ворочался.

Как оказывается удобно, когда ничего говорить не мешает.

— Алё, диспетчер? Полковник Вишенка говорит! Следственно-розыскную группу на трассу в Жёлтое золото мигом! Пусть всю трассу вдоль обочин перешерстят. И обо всём подозрительном мне доложат! В приоритете поиск женщины… — тут Бронислав Николаевич на Лесю посмотрел, отошёл подальше и тише добавил. — … приятной наружности. Подозрительно на мою жену похожа.

Леся только нахмурилась.

«Ах так, значит! Как что, так обратно к жене? Ну погоди у меня!» — зарождалось недовольное в голове Васильковой.

На улице Глобальный из багажника чемодан достал и по семейным связям передал. Так целее будет.

— А сумки не было? С телефоном, — спросил озадаченный муж и полез в чемодан.

— Не было, — ответил Боря и Вишенка тут же полез в чемодан. А там сверху сумочка с телефоном и загранпаспортом, а внизу купальники, нижнее бельё и маска с трубкой.

«Явно не на рынок за мясом собралась», — ещё подумал Вишенка: «Но раз из сумочки даже деньги не пропали, верить сантехнику можно».

— Так зачем она в лес побежала? — переспросил на всякий случай полковник, как часто бывало при допросах. Задаёшь один и тот же вопрос под разным видом, а если допрашиваемый не внимательный, однажды неправильно ответит.

— Да откуда мне знать? — возмутился Боря. — Я в ваши семейные дела не лезу. Вот что при ней было, то отдал. Я спешил. Разбираться времени не было. Раненых в медпунт вёз! Сами понимаете, спешили. Шац шваркнулся на скользкой плитке. У охранницы ещё рука… отстегнулась.

— Не волнуйся, Боря. Раз отстегнулась, приделают. Медицина у нас хорошая, — попытался успокоить ответственного рабочего по посёлку Бронислав Николаевич, на которого ни одной жалобы не было и как человек не подвёл. — А что без руки человек, это не беда. Беда, когда мужчина рядом с женой. Так что на КПП мужики больше служить у нас не будут! Женщин наберём, — добавил он и снова на Лесю посмотрев, добавил тише. — Красивых.

Тут-то Василькова и расстроилась. Вся. Только что влюблёнными глазами смотрела, а следом розовые очки спали. И как в озарении поняла, что не так уж и нужна ей та работа. Доучится, конечно. Но потом можно и в другое отделение податься.

Мало ли ещё по миру полковников без женского внимания страдают?

* * *

В медпункте хирург неожиданно уделил внимание не Шацу, а девушке в камуфляжной форме. Сняв с неё верхнюю одежду на кушетке, с интересом на руки посмотрел. Вывода было всего два.

— Так, ну пришить что-то новое мне сегодня не из чего. Мотоциклисты к нам ещё не начали поступать. Не сезон ещё. А вот вправить кисть много времени не займёт… подержите книжку?

— Книжку? — только и переспросил Шац.

Он видел, как вправляют суставы с помощью табуреток. Но книжки в арсенале не было. А если вражескую пропаганду захватывали, что начиналась с первых людей Богдана и Хали в райском саду, то те подозрительно быстро на самокрутки уходили, растопку и на гигиенические нужды. Со смываемыми втулками цивилизация всё-таки поставлять им туалетную бумагу отныне отказывалась.

Хирург достал следом Большую Советскую энциклопедию из той же выдвигашки в столе, где были вещи на все случаи жизни. Подложил под кисть девушки и поставил пациента с одной стороны.

— Так, держите здоровой рукой здесь, у локтя.

А сам взял на ладонь, обхватив все пальцы, упёрся ногой в ножку кушетки и придерживая за кисть выше, дёрнул.

Сашка подскочила с кушетки вместе с хрустом!

Тут-то и выяснилось, что с рукой теперь всё в порядке. Функциональна. Так как сжатый кулак тут же Шацу за участие в операции и прилетел. В районе плеча, чтобы больше не стоял над девушками в наклоне, обдавая перегаром.

Послышался ещё один хруст и Лопырёв побелел лицом от боли. Но сказать ничего по этому поводу не успел.

Хирург резко подскочил к нему, пощупал пальцами место травмы и с улыбкой добавил:

— О, как удачно совпало! От удара на место всё встало. Даже табуретку тащить из перевязочной не придётся!

У Шаца звёздочки в глазах и есть что сказать. Но раз хирург улыбается, то всё хорошо будет.

Девушка оглянулась. На край кушетки присела, посмотрела на него пристально и сказала:

— Ой, я вас ударила? Да? Извините. Я просто очень нервничаю, когда без руки. Кстати, вы не знаете, где она?

— Не знаю, — признался Шац и улыбнулся, переборов боль. — Но, кажется, вы мне подчинили мою.

— Да я с перепугу ещё не на такое способна, — призналась Алексашка, прикрывая всё же культю рукой и отводя взгляд по этому поводу.

Переборов приступ боли, со слезами на глазах, Шац посмотрел на неё и вдруг понял, что сердце не на месте. Вроде дрогнуло, а вроде стучит как-то быстро. И приятное тепло по телу. Это как любовь с первого удара. Он вроде бы однажды уже влюблялся так. А вроде и нет. Но его точно с головой ощущениями накрыло. Почти как в тот раз, когда в блиндаж FVP-дрон прилетел. Только — приятно.

— Как вас зовут? — спросил Лопырёв, боли уже совсем не замечая.

Как будто обезболили. И лекарство подействовало разом. А под рукой даже медпакета нет.

— Саша, — ответила девушка. — Но друзья зовут меня Алексашкой.

— Тогда поступим так, Алексашка, — сразу взял быка за рога Лопырёв. — Пойдём бахнем где-нибудь кофе в ближайшем кафе. А как в себя придём, на раз найдём твою руку. Ну или… отберём у тех, кому они даром не нужны. Всё равно у многих из жопы растут.

Хирург хмыкнул. Но Шац тут же добавил шёпотом:

— Но сначала зайдём в магазин за коньяком. У меня должок к одному классному хирургу.

Сашка только улыбнулась. Кофе она любила. А отдавать долги за чужой счёт — тем более. И вообще, если человек не бил её в ответ, это очень приятно. Тут же всего два варианта. Либо канонический христианин, либо понравилась. А если оба совпали, то почему бы не составить компанию?

В общем, удачно на смену вышла. А что рука потеряна. Так разве не жила до этого и без неё? То дело десятое. Главное, что окно новых возможностей открывается. И судя по глазам, полным интереса, есть о чём поговорить.

— А вас как зовут? — спросила и она.

Мужчина видный. В глазах океан спокойствия, как будто многое пережил.

— Матвей, — ответил он и снова невольно улыбнулся. — Но друзья зовут меня Шац.

— Это как Кац? — тут же поинтересовалась Приходько.

— Да, только он предлагал сдаться трижды, а я не настолько терпеливый, — признался Лопырёв и вздохнул тяжело. — Нервов не хватает, когда люди не понятливые.

— Ой, я вас прекрасно понимаю! — добавила Сашка, верхнюю одежду обратно накидывая. — А вы любите танго и манго? Мне почему-то это сочетание по жизни больше всего заходит!

Разговорившись в кабинете, оба так и не смогли остановиться на улице, словно всю жизнь друг друга знали. А о плече и руке и думать вскоре забыли.

Тело лечится быстрее, когда рядом душа родная подсвечивается в унисон.

Глава 18 Как мужики ножи метали-8

Долгий выдался день, муторный. Но Борис Глобальный не сдавался. В конце концов, теория вероятности спорила с кармой. И на этом ринге жизни даже не понятно, кто победит.

Но если за один день он трижды получил по шарам от карлика, при том, что тех в городе ровно один на сотни тысяч населения, в теории больших и малых чисел это было меньше, чем хрен да маленько.

«Значит, забыл что-то важное», — прикинул внутренний голос тут же: «Или делать начал не то, что следует. Мало ли косяка даванул? Надо просто найти время и задуматься над тем, туда ли мы идём? А раз на красном сигнале светофора не успел об этом подумать, как часто бывает, то ладно, проехали».

Сантехник понимал, что с травмой уже ничего не поделать. А вот правильное лечение ещё можно назначить, чтобы педали было удобнее вдавливать.

Следуя за советом доктора, Боря решительно вёл внедорожник к кабинету психолога. Терапия уже рядом.

«Пусть Ирина Олеговна целуется с кем хочет. Какое наше дело?» — прикинул внутренний голос на подъезде к арендуемому помещению в здании, что в этот час уже опустело: «Лишь бы мазь такую назначила, чтобы яйца как в рекламе „бледного мента“ звенели. Но только не от радиации. А то не дай бог счётчик Гейгера зазвенит! Всё-таки родительский долг перед родом ещё не исполнен».

— Какой-какой долг? — невольно переспросил Боря, вновь словив обострение, так как в кой-то веки ехал один в автомобиле.

Можно не молчать, слушая других людей, а самому говорить. Даже с самим собой. По старой гаражной привычке.

«Как какой? Ну не денежный же», — изобразил удивление внутренний собеседник: «Деньги — зло. А вот семья — это важно. А ещё семья — это как минимум семеро. Семь я. А ты даже женщину свою подобрать как следует не можешь. Не говоря уже о том, чтобы устроить по жизни пятерых детей».

— А если троих? — тут же прикинул сантехник. — И бабушки с дедушками? С обоих сторон?

«Тогда их в полном комплекте четверо, а учитывая тебя и жену, место только на одного ребёнка остаётся. Ты что, хочешь, чтобы Россия вымерла с таким подходом?» — добавил с укором внутренний голос: «Я тебе так скажу. В бездну эти твои сокращения. Бабушки-дедушки в этой семёрке не считаются. Они — прошлое, они тебе с супругой уже дали жизнь, свою миссию выполнили. А ты творишь будущее. Через настоящее. Потому пятеро детей, это как минимум. Семь я — и никаких гвоздей!»

Боря невольно плечами передёрнул. Видимо кабинет медицинский так на мысли повлиял, что философия пошла.

— А не пошла бы та философия? Хотя, осталось заделать всего троих, — пробурчал Глобальный и сделал морду кирпичом, но помогло мало.

Цветаева и так сидит за столом строгая-строгая. На ней минимум макияжа, халат на плечи накинут. Почти по рабоче-деловому выглядит. Если бы не пара деталей: халат распахнут, не застёгнут, и сразу три верхние пуговички от блузки сдались вечеру, а бюстгальтер в декольте так просто как бы кричит — «просто встань рядом и загляни, если не лень!»

В то же время дверь была нараспашку. И сантехник постучал, привлекая внимание.

Психолог подняла голову, словно не слышала его шаги, скупо улыбнулась и обронила:

— А, Борис. Ну заходите-заходите! Придрачивайтесь, пожалуйста… ой, в смысле, присаживайтесь. Совсем заболталась.

Она виновато улыбнулась, тут же схватилась за ручку, сдавила, отложила. Видно, что нервничает человек. Не знает, за что ухватиться.

— Присаживайтесь, конечно. Что там с вами случилось-то такое, что навестить решили? Вы толком покажите… ой, в смысле расскажите. А то всё намёками и полунамёками. А я под конец дня и так без сил.

«Да вы как бы сами позвали», — возмутился внутренний голос: «И что это за специалист, который ушиб яичек не знает, как по телефону диагностировать? Чему вас только там учили у Фрейда? Он разве не весь мир на хуе вертел и с ним же и ассоциировал?»

Боря прикрыл дверь, зашёл. Но садиться не стал. Напротив, было большое желание вместо брюк и тем более джинсов растаманские штаны купить. Хотя бы потому, что шаровары не в моде. А ещё можно было резко попроситься в шотландцы, чтобы юбки без претензий носить. Они же — килт. Но с гражданством уже сложнее, а клуба любителей шотландской моды зимой или хотя бы в демисезонье в городе не наблюдалось.

Он застыл у стола, не зная толком с чего начать. Так ведь одна предыстория на полчаса. А если с аэропорта начать, то про Шаца ещё с час придётся до этого рассказывать.

Цветаева снова подняла взгляд от бумажек с исписанными блокнотами и резко их отложила вместе с очками.

— Ну… — начал было Боря, но продолжить не смог.

Пергидрольная блондинка даже прокашлялась и сказала:

— Тогда я первой начну. Ведь в прошлый раз вы увидели совсем не то, что должны были.

Боря вспомнил тот эпизод, кивнул.

Цветаева невольно снова кашлянула и поправилась:

— В смысле я не собиралась это показывать, — после чего глаза психолога на брюки сползли.

А там уже не выступ, а утёс целый, по сравнению с прошлым разом. Присмотрелась, ухмылочка появилась. Из брюк столько всего интересного торчит, что мысли окончательно сбились. И голос Ирины Олеговны растаял:

— Веселов для меня ничего не значит, — с трудом добавила она. Но не удержалась и всё же сглотнула слюну.

Рефлексы пошли, воспоминания накатили. И так тепло стало внизу живота, что решила сдаться первой, пока сами не предложили.

— А вы — значите, — подчеркнула она и рука сама к ширинке потянулась. — Так, что тут у нас? О, божечки! Вас что, пытали?

— Удары судьбы, — скупо добавил Боря, впервые не зная, чем хвастается.

Размеры хобота и ушей слоника плюс-минус сравнялись. Но когда тёплые пальцы коснулись мягкой кожи, хобот пошёл на обгон и стремительно вырывался в лидеры.

— Будем смягчать! — ответила она и решительно стянула с него штанины по колени, больше не собираясь упускать подобных шансов от этой самой судьбы.

Судя по заинтересованному взгляду, Глобальный понял, как мало людям надо слов, когда штаны сползли…

«А руки уже при деле!» — добавил довольный внутренний голос.

Цветаева, может, и пыталась что-то ещё сказать, но смогла лишь лампу со стола на его естество направить. А пальцы уже профессионально пациента пальпировали. И как по мнению Бори, отлично отрабатывали в роли массажиста.

«Интересно, как там Зина с Кирой в опалённых землях поживают? Прижился ли массаж или не до этого Земле Обетованной?» — невольно подкинул внутренний голос, пока Боря пытался сосредоточиться на ощущениях: «Всё-таки такой массажист с чаеведом пропадают под палящим солнцем Ближнего востока».

Русский сантехник может и рад был снова коснуться Князевой или посмеяться с Зиной на пару, но нет больше женщин в пределах отчества. Отбыли. А за ним теперь осталось дело, как дом продать и всё движимое и недвижимое до кучи.

Однажды даже этим займётся.

Но мало чего он хотел потом? Сейчас тело хотело другого!

Удав покинул нору-лежбище из уютного хлопка и потянулся по направлению к медицинскому работнику. Благо различий между психологом и психотерапевтом Боря не знал. И лишь психиатра мог классифицировать как нечто отдельное.

«Те явно с психами работают», — добавил внутренний голос и просветил: «Ну, которые голоса всякие слышат. Но ты-то ничего такого не слышишь, просто со мной разговариваешь. А я — это тоже ты, просто другой».

Пока Боря задумался над собственным положением, Ирина Олеговна буквально шары катала. Конечно, не для боулинга. Скорее расслабляющие, для медитации. Елозила в руках умело, стараясь перекатывать по ладони с видом мастера.

— Болит? А так? — на всякий случай спрашивала она, слыша в ушах вместо ответа только лёгкий фон от давления в собственной голове.

Больше всего на свете ей хотелось не диагностировать других, а самой отдаться и забыться.

— Всё болит, — признался Боря на всякий случай. — Но не настолько, чтобы… резать.

— Понятно, — добавила она со вздохом и вторую руку подставила. — Не, резать не будем. Ты что? Это же ценный актив. Такие шары только в музей выставлять вместо яиц Фаберже. Те просто красивые, а эти генетическому фонду России ещё послужат.

Мужчины, как известно, любят, когда им размеры хвалят. А зарплаты или автомобиля, не так важно.

«Сама, главное, говорит, а уже двумя исследует разное и моторику развивает», — отметил внутренний голос: «Хотелось бы сказать, что „мелкую“. Но нет, куриный яйца в этой гонке за размеры сегодня проигрывают».

— Ай, — обозначил наиболее явные попытки взболтать яичницу пострадавший.

— Бедненький, — добавила она уже с явным трудом ворочая языком. Но мужчины так же любят, когда о них заботятся. Температура там подскочит 37.1 или мыло ему в ванную принести, а заодно полотенце, трусы и тапочки, так как мыться пошёл, а про всё забыл.

Раздумывая над этим на основе опыта предыдущего сожительства с мужчинами, Цветаева вдруг начала целовать опухшие шарики конкретно этого объекта и приговаривать:

— Так легче? А так?

— Не, ну можно и так, — тут же сдался Боря, так как сражений ни с кем не вёл. А если даже собаке приятно, когда гладят, то чем он собаки той хуже?

Вот и внутренний голос начал искать плюсы в ситуации:

«Я же говорил, что медицина всегда поможет. Хороший человек всегда выручит. Или хотя бы посоветует. Даром, что ли, учился? А тут сразу видно, человек дела попался. Не „ля-ля-тополя“, а с практики сразу решила начать. Ведь что нам те лекарства и мази? Пусть так яд отсасывает! А хорошая женщина даже гематому заговорить может, если очень постарается. А какая из них хорошая? Сразу не сказать. Тут пробовать надо».

Прислонившись щекой к воспрявшим волоскам, Цветаева вздохнула запах свежего мужчины с бани и уже окончательно присев на корточки со стула, действительно задействовала весь арсенал лечения: губы заелозили по стволу, рука начала поглаживать под тестикулами, а другой ладонью за зад обхватила сантехника, чтобы удержаться как следует. И заодно и от души пощупать.

— Будем лечить, Борис, — заявила она, улыбнувшись и подхватила ртом за край человека.

А как заглотила мозгоправ конец, так Глобальный сразу поверил, что вылечат!

«Почаще бы такое в медицинских кабинетах практиковали и горе народ не знал», — тут же добавил мечтательно внутренний голос: «А медицинский работник в семье всегда пригодится. Цветаева старательная. Держаться её надо».

Боря кивнул сам себе. Да, никто же не говорил, что все пятеро детей должны быть от одной женщины.

Дети просто должны быть. А всё остальное — частный случай.

* * *

В это же время Леся Василькова вернулась в отделение с шефом, и старательно размазывая слёзы по щекам, писала заявление об уходе.

По сути это была всего лишь формальность, так как её ещё никто и не принял на работу официально до момента окончания учёбы, но женская обида была сильнее обстоятельств!

Бронислав Николаевич как будто подливал масла в огонь, то разговаривая по телефону, то уже по рации.

Забрав ту у дежурного на первом этаже, он ходил по коридору и кричал на всё здание:

— Ну что там⁈ А? Где она? Где, я вас спрашиваю?

— Докладываю, — оповестила, наконец, одна такая рация почти на всё притихшее в ночи отделение. Так заорала, что даже в кабинете слышно, где лампочки всё же нашли и вкрутили. — Следственно-розыскные мероприятия вдоль дороги по трассе в Жёлтое золото закончились.

— Ты вола-то не еби! — терял терпение полковник. — Что там, я тебя спрашиваю?

— Нами было обнаружено следующее, — начался строгий отчёт. — Арбалет с мужскими отпечатками, один экземпляр… Арбалетный болт с мужскими отпечатками, одна штука. Ну как с мужскими? По размеру пальцев это больше похоже на оборотня. Шеф, вы верите в мистику?

— Блядский рот и с боку бантик! — вспылил начальник. — Милонов, ты совсем ебанулся? Какой ещё арбалет? Какими ещё отпечатками? Какая нахуй мистика? Ты на кой хуй мне про каких-то охотников на тетерева рассказываешь? Я тебе что сказал? Жену ищи! Ты мне про жену давай информацию!

— Так у нас ни отпечатков по базе толком, ни ДНК не проверить, — возмутился капитан по фамилии Милонов. — Вот на глаз и определяем, как можем. А за конкретикой, Бронислав Николаевич, в областной центр надо ехать.

— Нет, Новосибирск мы сегодня озадачивать не будем, — немного подумав и подуспокоившись, ответил Вишенка. — Нас же только похвалили. Совсем впечатление хочешь испортить со своей мистикой? Давай к делу, волынку тебе в зад!

Рация обиженно буркнула куда-то в бок, затем, выругавшись, продолжила:

— Есть к делу! Докладываю. Нами так же обнаружен женский локон, — добавил с некоторым опозданием эксперт наглядно-прикладного розыска. — Одна штука. Неподалёку от трассы. Считай на кустах висел. Вместе с шерстью обнаружили. Серой. Предположительно, волчья. А ещё тут натоптано у дороги, но затем следы обрываются. Как будто перекинулся оборотень. Может у нас Ван Хельсинг завёлся и на них охотится?

— ХУЕЛЬСИНГ! — снова вскипятился чайником на плите Вишенка. — Я больше поверю, что у моей жены волосы выпадают. Да вот шиш тебе! На это никогда не жаловалась. Я даже раковину никогда не чистил. Вообще.

— Так может, чистил кто-то другой? — спросил вроде невинным голосом Милонов, а ударить захотелось.

— Я тебе покажу другого! — только распылялся Вишенка, но в этом моменте задумался. Но решил не сбавлять напор. — Работай давай! Жена моя где, я тебя спрашиваю?

— Тут даже возможны варианты, — доложила рация.

— Какие ещё варианты?

— Следы ведут либо от леса, либо… в лес.

— Как это⁈

— А так. Оборотень это, Бронислав Николаевич!

— Ещё раз скажешь про оборотня, и я тебя на неделю на ночные дежурства ставить буду! — пообещал полковник.

— А как сказать точнее? — тут же сбавил обороты Милонов. — Всё уже подтаяло по несколько раз, застыло, и не понять толком, куда ведут. Но наблюдение полагает нам предположить следующее. Либо Елизавета Валерьевна из лесу на дорогу вышла, а откуда ей в лесу взяться? Она же не грибник. Да и не сезон сбора ягод. Либо ваша жена, шеф, в лес как с дороги пошла, да так и… не вернулась. Теряются следы среди сугробов-то.

— Как это теряются? — даже побледнел полковник. — Куда теряются?

— А вот здесь уже тоже есть варианты, Бронислав Николаевич, — прикинул сотрудник, не зная как ещё намекнуть на оборотня. — У сугроба в лесу либо собаки насрали, либо волки бегали. Но лапы такие, что ни медведю, ни тигру не подходят. Да и белочек я таких не видел. Даже после новогоднего корпоратива.

— Какие ещё тигры в Сибири⁈ — снова возмутился Вишенка и за сердце взялся.

С медведями тоже вроде не густо, а вот волки — могли. Прав Милонов. Не зря же элитный посёлок подальше от города в зоне экологически-чистого комфорта и созданного уюта в глуши строили. Ровно на месте старых военных чайте, что лёгким мановением руки из ведомства министерства обороны в ведомства частников перешло, когда это очень кому-то понадобилось.

«Вот волки на радостях то и расплодились!» — подумал Вишенка и рацию опустил.

И не заботили больше его ни карлики, ни стажёрки. Жену бы домой целой вернуть. Или отмотать назад, как всё было. Тогда бы к Васильковой не притронулся. Да и домой пораньше возвращался.

Всё познаётся в сравнении.

* * *

В это же время Стасян сидел на первом этаже коттеджа Лаптева в обнимку с текилой и пытался пить. Но постоянно пить он не мог, поэтому иногда приходилось делать паузы.

Как раз в эти паузы неутомимый Лапоть показывал, как у мужика может открыться второе дыхание, когда женщину с царапиной на лбу лечит. Да, кольцо на пальце. На том самом. Очевидно, замужем. Но если вы любите жену, то какая разница чья это жена? Главное — искренность и старание.

Стоит сказать, что женщина от Лаптева по пробуждению не ушла. А как рассвело, вместо того, чтобы собраться и отбыть, даже ещё активнее кричала. Так вместе на пару кровать и шатали.

«Сразу и не понять, сексом там на втором этаже занимаются в спальне или демонов изгоняют друг из друга путём экцорцизма?» — прикинул крановщик, предпочитая после вчерашней ночной велопрогулки просто сидеть и вообще ногами не двигать. А тем более не двигать чужих жён или даже свободных женщин.

После спринта в двадцать километров на велосипеде в ночи в обе стороны и с отягощением в обратном направлении на плече, он возможно не будет любить женщин ещё квартал. А то и на год хватит. Зудел зад, натёртый седлом, плечо отваливалось, а ноги просто хотелось отстегнуть и сдать в холодильник на сутки-другие. И пусть там себе остывают.

Обложившись ледяными пакетиками, Стасян в качестве подруги по жизни принимал лишь крепкое горячительное. Текила вроде тоже девушка, так какая разница? Сойдёт, чтобы мышцы расслабить и нервы подуспокоить. А ещё концентрацию ослабить.

Всё-таки кричат оба так, что болеть поневоле начинаешь то за одну, то за другого. Но на чьей стороне поля мяч — решительно не понятно!

— Лизаа-а-а, где же ты раньше была-а-а? — периодически раздавался среди возникшей было тишины мужской экспромт.

— Рома-а-а, я только тебя и жда-а-ла-а-а! — тут же тишину эту на осколки разбивала дама усталым, но ещё томным голосом.

В целом Стасян мог сделать вывод, что рывок в город удался. Пусть его и не угостили, а он принёс, но хотя бы одного мужика сегодня попутная женщина радовала. Ну а то, что от волков её спас и прочих обморожений — так это карма только в плюс зачтёт. Полушубок только у дамы потёртый, как будто ведьма и круглый год в лесу обитает.

Продолжая слушать голоса на предмет возможных проклятий и напиваться как следует, крановщик на цветок на подоконнике посмотрел и вдруг необъяснимую для себя тягу ощутил огурцы в теплице высаживать.

Так его к земле потянуло, что хоть среди ночи иди и дачу арендуй. И готовь к посадкам. Отставив бутылку в сторону, Стасян тут же пообещал себе, что немедленно займётся этим вопросом, едва снова сможет ходить.

* * *

Пока Борис Глобальный в кабинете физически ощущал, как после каждого залпа отёк как на глазах сходит, а сами глаза Ирины Олеговны изумрудами сияют, на этом приключения всех немного связанных людей по Сибири не заканчивалось. Как не заканчивалось терпение пациента Веселова, что встал в коридоре, забыв шапку на вешалке и почти час к ряду наблюдал за тем, как его куратор умеет лечить пациентов на совсем другом уровне.

Было в этом процессе что-то настолько интригующее, что Веселов глаз не смог оторвать. И лишь под конец представления ушёл, так и забыв про шапку. Но вернувшись домой к давно ожидающей его на ужин матери, он сказал, что найдёт другую работу. И съедет от неё при первой возможности. А всё для того, чтобы тоже однажды остаться наедине с женщиной после работы и лечить друг друга трением.

* * *

Пока Шац до утра гулял по городу с Алексашкой, вспоминая молодые годы и решительно не чувствовал усталости даже под утро, в самом в центре города, в небольшой, но хорошо обставленной квартире после отличного ремонта, заплаканная Леся Василькова вернулась с последнего дежурства.

Дело было на весеннем рассвете после смены, когда город уже пробудился и начал активно работать. И открыв дверь своим ключом, первым делом хозяйка занесла на кухню давно накопленную старую корреспонденцию и новые платёжки из ящика, которые ранний почтальон принёс в первый рабочий час.

Присмотрелась почти безработная дева, а там письмо среди бумаг. С официальным гербом человека серьёзного. Не даром именная печать есть.

Открыла письмо Василькова и обомлела от впечатлений.

… Дорогая Олеся Игоревна Василькова, меня зовут Новруз Мининбаевич Пятихаткин. Я нотариус и на хорошем счету в городе. Меня везде знают, можете проверить мою биографию в интернете, почитать отзывы. В последние годы я являюсь официальным представителем ныне покойной Нины Альбертовна Васильковой. И с этого момента давай поподробнее.

Я понимаю, что в наше время уже почти никто не берёт трубки с неизвестных номеров телефона, но если вы увидите этот номер ( тут следовали скупые цифры ), я прошу выйти со мной на связь.

Потому что найти вас по старому адресу не получилось, а судя по новой прописке, вы переехали, но мне постоянно не везёт вас застать дома. Рекомендую вам выйти со мной на связь по телефону или подъехать в офис по улице Пушкина, дом семь, третий кабинет.

Я бы просил не затягивать, так как речь пойдёт о вашем наследстве, а я не могу получить свои проценты, пока сделка не состоится. Как вы понимаете, речь не о маленькой сумме, так как иначе я бы и пальцем не пошевелил.

С уважением, ваш новый друг Новруз Мининбаевич…

Леся устала быть дурой. И вместо потерявшегося на волне интереса сна начала пробивать контакты. Сначала как рядовой обыватель, по первым ссылкам. А затем и через свои новые связи на работе, где её пока ещё не послали.

Как оказалось, действительно есть такой нотариус, что давно не мальчик, а преклонных годов дедушка с тридцатилетней практикой и чистой кредитной историей.

Узнав всё, что нужно, Василькова только снова обулась и подхватив письмо и документы, направилась по указанному адресу.

Должно же было и ей уже когда-то повести при том, что в лотереи, ставки на спорт и гадания она не верила. Но если словно сама карма купила ей билет на очередное мероприятие, то почему бы не поучаствовать?

Глава 19 Возвращенцы

Лязг решётки распределителя не лучший звук, от которого можно проснуться ночью. Сонный Маливанский поднялся на скамейке, зевнул и с вялым интересом посмотрел на вошедшего, обронив без всякой угрозы в голосе:

— Чё хотел, командир? Выпустить меня пришёл?

Вишенка стоял на входе, немного покачиваясь. Он не прочь был уйти, но карлик был его последней зацепкой за жену. Положа руку на сердце, можно было даже сказать, что сцепились они будь здоров, раз решилась уйти из дома.

Но полковник любил свою жену больше обид. И даже себе не представлял, как домой без жены возвращаться. Даже если от стажёрок-секретарш и прочих симпатичных помощник младших звеньев.

— Слушай, а вы там с Лизой на пару никаких землянок рыть в лесу не собирались? — поинтересовался Бронислав Николаевич, сражаясь с сонливостью и депрессией под изрядной дозой «лекарства».

Единственный знакомый рецепт, который могут «выписать» в любом магазине состоял из всего, что выше сорока градусов крепости. Этим горе своё заливал и нервы лечил. В зависимости от того, что удавалось найти и откупорить: настойку с успокоительными или бутылку с горячительным.

— Да нет вроде, — подумал карлик, хохотнул и снова не смог сдержаться. — Зачем? Я ей и так такую дыру оставил, что никогда меня не забудет!

Маливанский заливисто рассмеялся. А Вишенка только вздохнул и обратно в коридор вышел, решётку закрыв.

«Не перевоспитался ещё», — понял полковник и понуро побрёл домой, в просторные, но пустые пенаты.

— Поссать-то пустите! — крикнул вдогонку карлик.

— Как же я тебя выпущу? — удивился Вишенка, но даже поворачиваться не стал. Пробурчал только сонно. — На тебе, может, ещё её следы ДНК есть. Да ты и сам как улика ходячая.

— Ага! На трёх ногах, — кричал ему вдогонку Маливанский. — Я, когда стоять устою, вместо подставки его использую! А знаешь, что про тебя Лиза говорила?

— Что? — тут же остановился Бронислав Николаевич.

— Что арбуз ей напоминаешь. Пузо растёт, а кончик сохнет и судя по частоте использования, скоро совсем за ненадобностью отвалится.

Вишенка знал, что это не правда. Потому злости не испытывал. Только сожаление. Вот зачем на него бочку катит? За что?

Полковник остановился, повернулся и всё же спросил:

— Слушай, а может… зимовьё? Все дела? А?

Он сделал последнюю попытку выйти на диалог.

— Берлогу брошенную медведя не находили, нет?

Карлик терпел с ответом ровно две секунды, а затем снова выдал:

— Я что, на гнома похож? Да я бы и в берлоге ей покоя не давал, коли так! Раз тебе некогда, я всегда готов удружить. Но землянок и зимовья не было! Всё в доме твоём проходило.

Вишенка только за сердце схватился. Тяжело осознавать, что не один ты в семье изменяешь. Но он то с поличным пойман не был. А значит, снова прав.

Или нет?

— На кровати удобней! — не унимался разбуженный карлик. — Хотя на КПП я присунул ей тоже! Подходит по чистосердечное признание? А в зимовье своё сам живи, если с женщиной своей спать некогда в тепле и заботе! Она, может, и не стала бы тогда на первого встречного кидаться.

— Врёшь ты всё, — глухо добавил полковник.

— Я вру? Переписку на почте посмотри!

Маливанский, может и рад был иной раз смолчать, но скверный характер словно был в разы больше его небольшого тела и постоянно выпирал в критических ситуациях. Если на других адреналин действовал так, что те бросались в бой, поднимали вес больше своего собственного веса или мучились диареей, то Гоша с поразительной скоростью находил для себя проблемы благодаря языку без костей.

Вишенка вздохнул и низко опустив голову, вышел из помещения. Ещё ни раз полковник коснулся холодеющими пальцами холодных решёток на выходе к солнцу. И если бы кто-то из сотрудников мог поставить ему точный диагноз в этот момент, подписал бы повышение немедленно. Или как минимум, дал внеочередной отпуск.

Но в отличие от дерзкого карлика, никто рисковать не собирался и просто держал язык за зубами при виде начальника.

* * *

Боря вернулся к КПП Жёлтое золото на рассвете.

Торчащий шлагбаум сиротливо заносило лёгким снежком, который растает уже через час-другой. К обеду всё вокруг превратиться в лужи, что на гравийке, что на асфальте. А там, где просто должна быть грязь, будет грязь. Потом трава, а следом — вырастет всё, что угодно. Даже то, что не садили.

Глобальный не потрудился остановился, заглянул в окошечко. В будке охранников никого не было. Только рука валялась на столе с согнутыми «в фигу» пальцами.

— Однако, — буркнул сантехник, но трогать ничего не стал. Сами разберутся.

Сантехник поехал к коттеджу Шаца. Несмотря на то, что хозяин где-то ещё бодрствовал с ночного загула, собаку выпустить прогулять надо. Телефона он не брал, а из травмпункта ушёл по свидетельству зевающего хирурга почти сразу. И запах дорогого коньяка не давал соврать человеку. Глаза выдавали, что хорошо и спать хочется. Плодотворно за ночь потрудился.

Мужики пропали и из бани, а в доме возвращению Глобального радовался только Боцман. Ротвейлер тут же умчался на прогулку, а сантехник только макушечку почесал и плечами пожал:

— И где все? — спросил он у тишины, так как ясеня поблизости не наблюдалось.

По пути из кабинета психолога, где так и заночевали на кушетке после длительного лечения, было подозрительно спокойно. Цветаеву он завёз домой отсыпаться, так как водить после бурной ночи она не могла, а как проснулись, едва шевелилась. Тогда как сам Боря умудрился даже выспаться, сразу заняв самое выгодное положение на тахте. У стенки. И на любые попытки закинуть на него ножки под утро просто не обращал внимания.

Решив, что утро должно быть плодотворным, Глобальный следом ноутбук из автомобиля принёс и сел про христианство читать. Чтобы с Лёхой на контакт выйти, да и для общего понимания не помешает.

Пока делал кофе на умной кухне, пытаясь договориться с кофеваркой полюбовно через приложение, на улице залаял пёс.

Боря вышел на звук и обнаружил крановщика во дворе, который с виноватым видом нёс две половинки розового велосипеда в руках. Каждая со своим колесом.

«Перелом рамы», — быстро поставил диагноз внутренний голос.

— Чего ты лаешь? Я и так на него больше трезвым не сяду, — уверял Стасян ротвейлера сокрушающимся тоном. — Я даже кататься не умею!

— Чего так? Не научили? — обронил Боря, наслаждаясь кофе и переваривая полученную информацию от статей в интернете.

— А так! — ответил раздосадованный, мало спавший Стасян. — У нашей семьи велосипедов в деревне отродясь не было. Где бы ты видел «Школьники» такого размера? А любой «Салют» и «Урал», который батя у соседа одалживал, ломался с первой же попыткой сгонять за хлебом в соседнее село по дороге. Так что только пешком ходили. Пешкомполезнее!

Боцман, выслушав историю, отбежал. Раз Боря уже вышел, сам разберётся. Его запах всё-таки более знаком. И не раз мясом угостил, а месяцами кормил, мыл и гулял. Свой человек.

Подходя к крыльцу, крановщик поморщился от боли в ногах и зудящего правого плеча. А ещё болел пресс.

— Стасян, ты как вообще? — спросил Боря и посмотрев на то, как робко крановщик прислонил остатки велосипеда к забору, понял, что ночь была интересной. — Где Лапоть?

— Женится, — скупо ответил корешок.

— Как женится? — не понял Боря.

— Ну, тогда любится, — поправился крановщик, присматриваясь к кружке ароматного кофе. — А ты что делаешь?

— Историю христианства изучаю. Ты знал, что на первых иконах Иисуса Христа с волшебной палочкой изображали?

— Да ладно? Серьёзно?

— Да я тебе говорю! Он ещё и про перерождение рассказывал, чисто — карму. Но среди реформаторов эти идеи не прижились. Отформатировали учения, адаптировали под свои задачи. А все ангелы вообще были без крыльев на картинах. Примерно до шестнадцатого века. Это потом уже их стали крылатыми изображать, чисто голуби!

— Во дела, не знал, — признался Стасян, старательно вытирая обувь о коврик и входя в дом на вкусный запах завтрака.

Так и пошли к кофеварке по ароматному шлейфу. Но дойти до умной кухни Боря не успел. Телефон позвонил. А на дисплее — «председатель» подсвечивается.

— Да, Бронислав Николаевич? — поприветствовал сантехник.

— Боря, где жена? — спросил тот без раскачки. И таким пьяным голосом, что едва язык ворочался.

Глобальный маковку почесал, подумал немного и решил действовать от обратного:

— Бронислав Николаевич, я вам чемодан её отдал?

— Отдал, — подтвердил полковник, обнимая тот чемодан в это утро дома чаще, чем жену за последнюю неделю. А то и месяц.

— Она в лес от нас убежала?

— Убежала, — грустно добавил он, припоминая следы, обнаруженные группой.

— Ехать с нами в город не захотела?

— Не захотела, — припомнил показания сантехника вместе с парой свидетелей полковник.

— Так где ваша жена? — вдруг спросил в лоб сам Глобальный.

— Где моя жена? — пьяно повторил Вишенка и задумался. А потом на всякий случай ещё раз повторил. — И где моя жена, Боря?

— Бронислав Николаевич, — пошёл на второй заход сантехник. — Я вам чемодан отдал?

— Отдал.

— В лес от нас с дороги убежала?

— Убежала.

— С нами не поехала?

— Не поехала, мать её!

— То есть в лесу осталась?

— Осталась!

— Вот в лесу её и ищите! — добавил резко Боря, чтобы не попасть в петлю бесконечности.

Он уже хотел положить трубку, чтобы человек проспался. Поговорить можно после, как в себя придёт. Но Вишенка сначала начал реветь белугой, а затем рыкнул медведем. И добавил уже почти по-человечески:

— Но там же волки, Боря! Жалко, аж сердце сжимается!

— Но вы же охотник! — напомнил сантехник и тут же подкинул наводящий вопрос. — У вас ружьё-то есть, чтобы на волков ходить?

— Патронов нету, Боря. Не купил. Не сезон ещё. И табельное на работе осталось. От греха подальше. Тут только… — он видимо начал некую инвентаризацию, после чего заключил. — … сумочка её и… и арбалет! Арбалет пойдёт?

— Ладно, пойдёт, — «разрешил» охоту на волков Боря, но тут же поставил условие. — Вы мне только докладывайте почаще, если что-то подозрительное заметите.

— Есть докладывать! — по привычке ответил Вишенка, слишком привыкнув по жизни подчиняться, чтобы жить свободно не только вне работы, но ещё и без жены в доме.

На этом связь закончилась. Стасян к этому времени отмыл руки от снега и грязи после падений с велосипеда, нарезал хлеба, наделал бутербродов. А как сели вприкуску, так на диалог и потянуло.

— Борь, вот ты как думаешь? Что находится за пределами расширяемой вселенной? — спросил первым крановщик, вместо того, чтобы чужих жён по соседям сдавать.

— Что находится? — повторил сантехник, чтобы не выглядеть глупым. Вроде про религии читает, а там нет такого ответа, догадки одни.

А человек всё-таки какие-то книги по космологии читает. Или астрономией интересуется. Которая созвучна с астрологией, только никого не обманывает и в заблуждения не вводит, а просто честно пытается рассказать людям зачем они появились. По-научному методу, без видений и общений по пустыням и на пике высоких гор, где кислорода мало.

— А я думаю, что за пределами расширяемой вселенной находится… — Стасян даже поднял палец для важности момента, совсем как Степаныч. — … потенциальная вселенная! А если там столько БЕСКОНЕЧНОГО потенциала, то чего мы тут все выёбываемся?

Боря аж поперхнулся. Глобально!

— Давай по чесноку, — продолжил Стасян, молоко в микроволновке разогревая, чтобы в овсяную кашу добавить. — Одни говорят, что Вселенная 15 миллиардов назад появилась. Округлим чуток.

— А другие уверены, что мир семь тысяч лет как возник, — тут же добавил Боря, исходя из дат «от сотворения мира». — Всего.

— Пусть! — уже во всю махал ложкой крановщик, запаренную кашу перемешивая. — Пусть будет так. Главное, чтобы друг с другом не спорили и даже не пересекались. Это разный тип людей. Каждому своё. Теории, практики, вера, доверие.

— Но ведь в сумме всё равно «прах мы и в прах обратимся», — пробурчал Боря, хлеб с маслом подъедая, но и про статьи не забывая на ноутбуке.

— Да, как бы мы не жили, ради чего бы жопы не рвали, но прах тот — из частиц остывших звёзд появился! — дополнил Стасян. — А мы — меньше, чем ничто в масштабах Вселенной. Но даже на этом микроуровне умудряемся друг другу поднасрать и какие-то гонки устраивать. Что мы за люди вообще? А? Одна планета. Одна доминантная форма жизни. А делаем ли мы мир вокруг лучше? А вот нихрена! Делаем только хуже. Себе, животным, врагам, природе, снова себе. Потому что тяжело нам от этого бремени, Боря. А ни на чьи другие плечи не переложить. Ещё хуже будет. Похерят. Вот те крест!

Боря аж замолчал, слов не находя. Только в глазах уважение мелькнуло. А на губах вопрос возник:

— Стасян, ты вообще кем был в прошлой жизни?

— Думаю, таким же ебланом, — признался крановщик. — Но ещё и с чумой в обнимку. Или от гангрены умер. Ноги. До сих пор нога ночами чешется. В районе пятки.

В этот ответственный момент оставалось лишь хлебнуть на пару кофе. И оба снова себя людьми ощутили. Но тишина повисла лишь на мгновение. Потому что телефон зазвонил снова. А там подсвечивается уже «Вика Лопырёва».

— Вика, привет! — ответил сантехник, взбодрившись.

Всё-таки кофе крепкий сварил. Но если выбирать между ударами алкоголя по голове и кофеина, то Глобальный предпочитал такое, мягкое воздействие.

— Боря, привет. Я послезавтра прилетаю. Сможешь меня встретить? Я что-то до отца дозвониться опять не могу. Всю ночь не спала, звонила, а без толку.

— А, так он спит, — тут же придумал Боря, выгораживая Лопырёва. — Ночь была бурной. Праздновали возвращение. Конечно, встречу, Вик. Не переживай, — ответил сантехник, пытаясь понять, где Шац.

Но мог понять лишь где его пёс. И судя по отношению, тот явно к нему охладел.

— А Лариса Борисовна где? — тут же поинтересовался Боря.

— Как обычно. Захватывает мир, — донёсся такой тон от блондинки, что сразу понятно — сарказм. А как понятно — не понятно. Интуиция!

«Иногда надо просто верить своим ощущениям», — тут же вмешался внутренний голос, но лотереи не бери. Наебалово это всё. Легализованное.

— А Володя где? — добавил Боря.

— На реабилитации, — донёсся уже довольно ровный голос в ответ. — Его просили не трогать, пока в себя приходит. Вот я и дистанцировалась. В основном с роднёй время проводит. Но уже подумывает выйти на работу.

— Я рад, что он восстанавливается, — добавил Боря, уже собираясь подлить себе ещё кофе, но тут на улице послышался… взрыв!

Стеклянная чашка выпала из рук, а по стёклам как ударило. Но только в прихожей задрожало больше прочих. Сухо щёлкнуло и паутинкой разбежалась трещина.

«Это его ты поменял не так давно, сэкономив, когда бронированное не нашёл», — тут же напомнил внутренний голос.

— Вик, ты мне сообщением рейс скинь, я заберу… надо бежать! — скороговоркой проговорил Глобальный, уже спеша в коридор и следом отключил связь.

Они со Стасяном резко дали старт на улицу, не зная, что и думать. А за баней дым стоит столбом. Белый.

Оббежали только строение, а там Шац стоит над свежей воронкой и в нутро заглядывает.

— Здорова, мужики! — послышалось от него. — Не разбудил?

А сам стоит, улыбается. Ни тревоги на лице, ни забот. Ещё и глаза светятся, как и у одной дамы, что вновь в будке на КПП смену взяла. И протез приладив, песенки напивает под нос, да конфеткой закусывает. Пропало желание мастурбировать у неё. Но желание жить только укрепилось.

Это Шац мог сказать наверняка, так как будто незримая связь между ними протянулась. А пока тянулась, новые формы памяти создавая в голове вкупе с привязанностью, вспомнил резко Лопырёв, для чего впервые участок в глухом лесу у министерства обороны в числе первых выкупил… Золота в его недрах было изрядно!

Неглубокого залегания, от трёх до сотни метров жила, считай. Копай, да намывай. Хочешь — обогащай вдобавок, но там уже без спецоборудования сложнее породу отделять.

Шац сложности не любил. Но металл детекторы пищали по всему лесу, куда не сунь. Решив не размениваться по мелочам, так и приобрёл участок пять на пять квадратных километров.

Сначала к нему дорогу пришлось прокладывать. Так появилась грунтовая трасса. Потом начал копать экскаватором и прочей спецтехникой, но без фанатизма. И пока слои поверхностные на пробу брал, так первые котлованы и вырыл.

Но Князь не дремал. Караулил, как вечный оппонент. И в лес нагрянула инспекция с проверкой на предмет незаконной вырубки леса. Пришлось делать вид, что копает бункера, и вообще готовит строительную площадку под фундаменты. Как следствие, пришлось оформлять дома под строительства, затем забор в рост баскетболиста по периметру поставил.

Так первые дома в посёлке и появились. Место оказалось столь чистым, сколь и прекрасным, что даже рекламы не потребовалось. Первые желающие приобрести дома Жёлтое золото сами нашли. Пришлось для отвода глаз уже следом за высоким забором улицы грейдерами ровнять, а затем вовсе бетонную дорогу прокладывать.

От своих замыслов Шац тоже не отступал. И бурить продолжал в поисках золота. Как продолжал и скрывать этот факт. И на следующий раз добыча по бумагам прошла под видом бурения скважин. Чтобы далеко не ходить — одну, артезианскую. На всех. А затем трубы начал прокладывать вдоль улиц и снова копать.

В какой-то момент золота оказалось так много, что в плюс все работы вышли. Что не сделает, только на пользу процессу идёт.

Свет на столах прокинет для буровых — растёт цена на землю благодаря освещению посёлка. Скважину пробурил — вода пошла, снова хорошо всё, цены вверх. Частичную канализацию отвёл под видом строительных работ — снова рады потенциальные покупатели. А когда на место бетонки асфальт пришёл, чтобы замести следы, посёлок вдруг статус элитного получил.

— Так Жёлтое золото и развивалось, — улыбнулся отец-основатель, рассказывая эту историю. — Я так прикинул. И понял, что в сумме землю в шестьсот раз дешевле купил, чем потом участки распродал. Всё хорошо было, пока Князь не нагрянул со своими идеями. Он всерьёз решил, что я бомбоубежищами заняла. Пришлось… проникнуться! И заняться, — добавил весело Лопырёв, забыв про сигареты и даже не вспоминая о похмелье.

Он не курил и был бодр. Глаза светились искрой.

«Какой-то новый источник энергии его теперь подсвечивает», — прикинул внутренний голос.

— Ты вспомнил Князя? — только и спросил Боря, воронку остывшую разглядывая. И на коробку с тротилом поглядывая под крыльцом бани. А тот по форме как мыло хозяйственное выглядит.

«Да только мылиться таким устанешь», — предупредил внутренний голос: «А если прикурить мысль в душевой придёт, то пеняй на себя».

— Конечно, вспомнил! — ответил хозяин участка на радостях. — И кое-что ещё помню. К примеру, что в этом самом месте больше всего золота у поверхности.

И он снова присмотрелся к воронке.

— Я почему тут свой дом и решил ставить? Думал на пенсии с киркой во двор выходить буду. Только вместо грядок золотишко добывать. У Князя каналы по оружию отлично и для сбыта золота работают. Чёрный рынок вопросов не задаёт.

— Ну даёшь! — радовался Боря неожиданному улучшению здоровья приятеля и возобновившейся деловой хватке. — А я уже думал на кой хрен ты забор Зое-то изрешетил?.. Кстати, к тебе послезавтра Вика едет.

— Какая Вика? — тут же повернулся Лопырёв.

Боря посмотрел на Стасяна. Крановщик повертел головой и добавил:

— Не всё сразу, Борь! Дай ему времени ещё с бабами погулять. Проветрится, там и ещё чего вспомнит, — тут крановщик приблизился и добавил шёпотом. — Но меня больше беспокоит то, что он забывает новое. Странно всё это. Не похож он на больного.

Боря задумался.

Всё же энергии предпринимательства в Шаце было больше усталости. И он, достав небольшой кусочек земли из рытвины, продолжил:

— А ещё я помню, что ты говорил, что соседка в кругосветку укатила. Так что не до забора ей пока. Но к осени новый поставим, ещё краше. А нам пока можно по весне покопаться под видом строительных работ. Мол, новый забор ставим, если кто поинтересуется. Вишенка всё-таки туповат, но тоже хуй узлом не вяжет. Накрыл же Князя с оружием по итогу. Говорил я им с Битой — доиграются! Не верили, смеялись.

Тут Шац треснул небольшим молоточком по краю местами обугленной от взрыва породы, извлечённой из земли, подул, потёр и на свете вдруг жёлтым заиграло.

Самородок!

— Верю каждому зверю! — первым обрадовался Стасян дарам природы, что тоже как известно из праха звёзд появились. Но следом перевёл взгляд на Лаптева, который шёл от калитки к ним с деловым видом. В тапках, шортах, пуховике и с сигаретой. И крановщик нахмурился, тихо добавив. — А этому ежу погожу!

Шац только отмахнулся и Стасяну самородок в руку сунул:

— На, грызи! — а сам Борю за плечи приобнял и продолжил объяснение. — Слушай, а ты ведь тоже дом хотел строить?

— Ну как хотел? Хочу! — поправил Глобальный, припоминая все разрешения, что уже стопочкой валялись в бардачке. — Земля только чуть подтает и начну. С фундамента. А пока на стены поднакоплю и крышу.

— Это всё классно, Борь, что взял в каких-то ебенях участок, где вообще ничего нет, кроме перспективы сажать картоху, но вот что я тебе скажу, — и Шац перешёл на шёпот, чтобы только для них двоих. — Бери участок за забором Жёлтого золота. Да хоть весь выкупи его по периметру. Он один хрен тебе по той же цене обойдётся, что один кусочек внутри этого забора.

— Зачем мне участок за забором? — не понял Боря, ещё не привыкнув делать деньги из воздуха.

Шац улыбнулся и пожурил:

— А ты не спеши. Купи, оформи, получи разрешение, пока по кадастру стоит как мышки хвостик, а затем я тебе магию зонирования покажу. Сначала забор отчасти уберём с одного края, потом подвинем и уже ЗА твоим участком поставим. Следом столб со светом будет, труба с водой. А дальше моргнуть не успеешь, как твой участок будет стоить ничуть не меньше, чем тут стоит. Сейчас. А если сразу много выкупишь, без шуток, я и новую дорогу проложу и новую улицу назовём — Глобальная. Хочешь, а?

Боря как стоял, так и застыл. Так вот что значит современное выражение «крутиться и изгаляться». А он тут работает каждый божий день без продыху, вместо инвестирования.

— Слушай, ну это надо обдумать, — признался Боря.

— Думай… только не долго, — хмыкнул Лопырёв. — А то сам займусь.

Довольные предложением и компанией друг друга, они вернулись к мужикам, а там Стасян стоит смущённый. И ладошку протягивает. А на ней самородок на две части разломан. И следы зубов виднеются.

— Ты нахуя самородок перекусил⁈ — округлил глаза Шац.

— Ты же сам сказал — грызи, — напомнил Стасян. — А мне золота в организме не хватает. Видишь, зубов золотых нет? — И он улыбнулся.

Шац только сплюнул и к дому сразу пошёл, на ходу уже договаривая:

— Боря, забери его домой, пока по воде не пошёл. Или воду всю в вино нам по скважине не переделал. Нам всё-таки ещё мыться!

— Погоди, Шац! — побежал следом за ним Стасян. — Да давай я тебе тот забор по осени и поставлю вместо бригады. За пару часов управлюсь! А если за территорией, то… за день!

Они следом уже о чём-то своём договаривались, а Боря с Лаптем стояли и смеялись.

— Слушай, а что там за кипишь с женой Вишенки? — спросил между делом сантехник. — Мне председатель звонил. Набуханный и явно не в себе.

— Никакого кипиша, любовь у нас, — улыбнулся Лаптев и судя по виду, был весьма доволен её результатом. — Ты только это. Не болтай много, да? И всё хорошо будет.

— А если НЕ будет? — на всякий случай спросил Боря. — Полковник же!

— Да брось, — растянул губы Лапоть, от очередного бычка избавляясь, чтобы никотином эффект от многократного применения трения двух организмов умножить хотя бы на полтора. Ведь лучше жизнь уже не будет! Берём то, что есть и живём… Но ты подумай. Кто ж жену в собственном посёлке на соседней улице искать будет?

— А, ну если так, — добавил в сомнениях сантехник, больше думая о камерах.

— Всё хорошо будет, Боря. Не ссы. Камеры на своей улице я отключил. Вроде как неполадки. Нам бы только из дома Вишенки арбалет ещё незаметно обратно спиздить, пока Матвей не чухнул, что проебали.

— Какой арбалет? — переспросил Боря и губу прикусил, уже зная ответ. — Погоди, ты сказал НАМ?

«Это точно не лучшая идея дня в дом полковника за арбалетом лезть!» — предупредил внутренний голос почти строго.

— Да в том-то и дело, — добавил Лапоть, закуривая последнюю в пачке. — На нём отпечатки Стасяна. Этот чудо-человек на охоту в ночи гонял, а добыл Вишенку. Удачно съездил, базара нет. Но я хрен знает, сдавал он в картотеку свои пальцы или мимо прошёл?

Боря только рот открыл. Дела вроде нет, но интерес есть. А это порой хуже любого дела.

— Так что прав Шац, на время в деревню его отвези. Целее будет, — прикинул Лапоть, прикуривая. — А, чтобы совсем подстраховать, лучше обратно всё взад вернуть. Мол, как висел, так и висел. Не брали. А кто это лучше сделает, как не сантехник? Ты же в любой дом вхож. Так придумай что-нибудь.

Боря подзавис. Столько вопросов сразу появилось.

— Так, тормози. Вишенка либо охотится, либо уже отсыпается. Это раз. И ты хоть знаешь, где Стасян живёт? Я только знаю, что туда пидорить часа два-три. Бате его пытался дозвониться, да трубку не берёт.

— Выходит, от ста до двухсот километров радиус. Надо на карте посмотреть, — кивнул Лаптев и обратно к своему дому направился. — Ладно, не ссы, я обязательно поинтересуюсь. А ты пока в гости к Вишенке сходи. Проведай.

И он пошёл, не оборачиваясь. В сланцах. И почти летел над подтаявшим асфальтом, синюшных ног не чуя.

Ведь когда дома снова ждут, на душе легко, а дорога пролетает незаметно.

«Боря, не спеши. Надо всё тщательно обдумать», — добавил внутренний голос: «Пойдём лучше ещё про христианство почитаем. Вдруг ты тоже из избранных? Не даром же голос в голове слышишь. Но мозгоправу тебя не сломить… Разве что забеременеет немного».

Глава 20 Без дна

Сердце билось как бешенное. Сантехник застыл у калитки дома Вишенки. Палец замер в сантиметре от звонка. Учитывая размеры декоративного заборчика, это всего лишь условность. Можно позвонить и сразу с крыльца. Прямо у двери.

Можно даже посмотреть в домофон, улыбаясь хозяина вместо глазка, но лучше заранее оповестить о своём присутствии, когда имеешь дело с представителем властных структур. Боря и рад бы назвать их силовыми, но так уж повелось на Руси, что всё, что выше майора по званию — это уже власть.

«Не зря же „майор“ переводится как „главный“, да?» — напомнил внутренний голос.

— Боря? — сонно спросил скрытый динамик на калитке, тогда как веб-камера наблюдала за гостем из-под крыши внешнего гаража. — Ты, что ли?

От внутреннего гаража в доме оба Вишенки отказались. Проект их дома не подразумевал автомобиля под боком. До него приходилось пройти метров тридцать от крыльца, так что дом обошёлся на пару процентов дешевле.

— Да, Бронислав Николаевич, — ответил сантехник. — Переживаю я что-то за вас. Можно войти?

— Ну входи, — ответил полковник с лёгкой заминкой.

Уже на крыльце Глобальный понял в чём дело. Вишенка встретил его в одном носке, в рубашке с расстёгнутыми верхними пуговицами и манжетами. И в семейных трусах в горошек.

— А я тут… никак второй носок найти не могу, — почесал щетину Вишенка. В глазах столько растерянности, словно хаос вокруг один, бардак и безнадёга. — Куда она их девала постоянно? И откуда находила? Вот загадка!

Боря осмотрелся. А в доме пока даже пыль без хозяйки собраться не успела.

«А весь хаос и растерянность скорее на лице мужа, который настолько привык к жене, что даже с носками справиться не может», — тут же добавил внутренний голос.

— Бронислав Николаевич, а вы её… прям любите? — спросил сантехник, оглядываясь в поисках арбалета в прихожей.

Определённый беспорядок Вишенка всё же в обстановку привнёс. Так среди дивана, кресел и камина теперь валялся автомобильный бампер и знак «Осторожно строительные работы». Но оба как-то в уголке, с краешка и «артефакты» старались ничем не привлекать внимания. Если бы не грязные следы, что тянулись от прихожей к лестнице и остались на ковре, можно было вообще не заметить.

— Ну как люблю? — удивился Вишенка. — Мы же двадцать пять лет вместе. Это целая жизнь, считай. Лошади!

— Почему лошади? — невольно переспросил сантехник, разглядывая трофейные головы животных на стенах в просторном помещении с витой лестницей, что вела на второй этаж и была устлана коврами, а теперь ещё и заляпанными.

«Вишенка явно пытался попасть в спальную после последней охоты», — прикинул внутренний голос.

— Потому что они двадцать пять лет живут, — припомнил полковник и на радостях от этого факта обнаружил штаны. А вот с кителем не так повезло. Запропастился куда-то. — Ты это… стрелять из арбалета умеешь?

— Не приходилось, — тут же навострил уши Боря.

— Вот и мне не приходилось, — признался Вишенка. — Херня какая-то вышла. Только по колено в грязь провалился. И бампер сорвал, пока по лесным дорогам волков искал. А что толку?

— Нет толку, — кивнул Боря и уточнил, как будто дело было бы пару дней назад. — А арбалет покажите? Никогда вживую не видел.

Вишенка вздохнул и с трагическим видом покачал головой:

— Не могу. Я пока из снега выбирался, где-то там его и посеял, — тут Вишенка снова вокруг себя осмотрелся и добавил трагично. — Я же в куртке был. Пуховик «Аляска». Но пуховик вон в прихожей висит. А китель не висит. А как можно проебать китель под пуховиком? И откуда дорожный знак взялся? Там ведь чисто бездорожье одно было. И…

— Волки? — с сочувствием в голосе спросил Боря.

— А может и волки, — добавил Вишенка, отбросил штаны, что никак не налезали на него ни одной штаниной. — Жизнь вообще либо волчья, либо собачья! — заявил он горячо, голову в ладонь сложил, сокрушаясь и вдруг… захрапел. Почти сидя, почти в присяде, больше напоминая не до конца присевший экзокостюм.

«Тут нам делать больше нечего», — прикинул внутренний голос, после чего Боря взял плед с кресла, уложил полковника на диване, подложил под голову подушку и укрыл его следом, как и подобает человеку.

Всё-таки у каждого бывает сложный период в жизни.

— Запомни, Боря. Только мы определяем, кому доверить безымянный палец, а кому показать средний, — добавил на прощание полковник и перевернувшись на бок, снова засопел.

Только сантехник вышел на крыльцо, как телефон зазвонил. Подхватил не глядя, спешно прикрывая дверь.

— Боря, я уволилась, — раздался женский голос. — Всё! Готова петь и выступать. Частушки учить? Или стихов достаточно?

Это была Лида Гусман.

— Так, уволилась, понял, — выставил привычный фильтр серых будней Боря. — Я тогда сейчас продюсеру перезвоню и сразу тебе, как встречу назначим.

— Ага, давай. Мне теперь всё равно делать нечего, подожду, — судя по весёлому голосу, девушка была на позитиве. Из трубки едва ли радуга не лилась. — Я же свободная как птица!

Боря скусил лицо, как будто сразу вся радуга в лицо и брызнула. И перезвонил Кобе.

— Моисей Лазаревич, я готов привести солистку на пробы.

— Что значит, готов? А как же конкурс? — откатился на прошлые позиции продюсер.

Коба был как всегда на суете и куда-то очень спешил в этот момент. Отвечал на ходу. Периодически доносились возгласы вроде «тарелочками не звени, обмудок!» или «блядский тромбон-то здесь откуда?».

— Решили же без конкурса, — прикинул Глобальный и сделал подсказку. — Я просто сразу знаю, кто победит. Не будем терять времени.

— Так уж и знаете, Борис? И людей всех подобрали? Надёжные все, да?

— Ну да, — ответил Глобальный, а затем понял, к чему клонят и тут же напомнил о текущем положении дел. — Моя студия, мои тексты, ребята Ромины тоже… мои, — с ходу перечислил Глобальный.

Благо фамилия для эстрадных дел подходила.

— Но права на Город на Неве принадлежат мне, — пытался протестовать Коба.

— Права да, но люди нет. Договор на исполнение у вас только с Романом, — спокойно поправил Боря и тут же внёс ремарку. — Я могу просто собрать новую группу. Тогда каждый останется при своих. Вы с правами и без ничего, мы со всем остальным, но с новым началом. Мне не долго новые тексты бахнуть.

— Но я уже везу группе оборудование! — возмутился Коба.

— Как и я солистку, — напомнил сантехник и дожал. — Так что? Мы всё ещё смотрим в одном направлении? У Романа не так много времени.

— Борис, быть мальчиком — вопрос пола. Быть мужчиной — вопрос возраста. Быть джентльменом — вопрос выбора. Быть мудаком — вообще не вопрос.

«Спроси его, читали ли ему в член Бродского с выражением?» — тут же подколол внутренний голос: «Может, проникнется?»

— Я всего лишь уверен в том, что приведу отличную солистку в группу, — твёрдо добавил сопродюсер, с официальной должностью которого в коллективе ещё не разобрались.

В динамике просочилась реплика «Сеня, гитару паласом не задави!». Затем «Тут же уже были порваны струны?»

После чего Коба немного подумал и добавил:

— Она хоть не картавит? Впрочем, не отвечайте. Это даже сейчас модно. Ой, а она случайно не негритяночка?

— Так-то мы все негры-альбиносы, — прогундосил Боря, не собираясь слишком разгоняться за модными течениями. — Давайте не будем слишком ориентироваться на запад. А лучше — вообще не будем. Он сегодня есть, завтра нет. А искусство — вечно.

— Тогда ваша взяла, Борис, — сдался Коба. — Везите свою девочку. Будем посмотреть. Но не сегодня. Сегодня перевозка и не столь приятный, но необходимый поход к проктологу. Давайте завтра, да? Ближе к вечеру.

— Благодарю за понимание, Моисей Лазаревич. Завтра будем.

Боря отключился первым. Приятно, когда твоё участие в коллективе ценят. Задача ведь не в том, чтобы права качать. Но иногда точно знаешь каким будет следующий шаг и в эти моменты стоит идти до конца.

Если перед тобой стоит выбор мокнуть под дождём или гулять под ним с наслаждением, то любая постановка вопроса зависит лишь от правильной фокусировки.

«Твою бабушку, у неё же скобки!» — напомнил так некстати внутренний голос: «Хотя, может пора снимать? Они вообще влияют на дикцию?»

В попытке разузнать это, Боря уже набирал Лиду, чтобы уточнить этот вопрос. Как вдруг на участке Шаца вновь раздался взрыв. И судя по дыму и громкости, даже мощнее предыдущего.

— Что там опять происходит⁈ — не понял Глобальный.

Ускорив шаг, сантехник прибыл на территорию. А там Шац стоит, руки на голову сложив. И молчит. Только у бани крыльца больше нет.

Было и не стало!

— Ты куда бычок бросил? — наконец, подозрительно тихо спросил Лопырёв.

— В баночку. Под крыльцо, — ответил тихо крановщик, отмечая торчащие в сугробе тапочки на краю участка, что совсем недавно у коврика стояли.

А коврик тот ещё пойди поищи!

— Так в баночку или под крыльцо? — медленно и ещё тише добавил Матвей Алексеевич.

Всё-таки с философской точки зрения человек не может ничего потерять, так как ничем не владеет. Всё дано ему на время. С пометкой «поиграй и забудь». А у некоторых и то отведённое время сократить могут на нервной почве. Так чего расстраиваться?

— В баночку, — таким тихим шёпотом ответил, что полёвка рядом громче пробежала. — Под крыльцо, — добавил он уже одними губами, скорее обозначив звуки, чем произнеся.

Замерли все втроём. Помолчали.

Дымок стелется над землей прогретой. Веник дубовый догорает у забора. Подкова на берёзе висит, что совсем недавно у входа в баню висела. А крыльца нет. Как и двери. Та дороги валяется. Взрывной волной беседку покосило, стол перевернуло. Но кирпичная кладка мангальной зоны устояла. Как и корпус бани в целом. Блочный, надёжный.

Стасян тут же прикинул на глаз зону разрушения и о потерях отчитался:

— Да тут дверь сменить только, окна вставить новые и сама баня как новая будет. А вместо этого маленького крыльца я тебе целую зону отдыха сделаю, с беседкой срастив, — и крановщик начал вдруг мерить всё широкими руками и на глаз прикидывать. — Всё под единым козырьком будет. Настил деревянный сделаю.

— Настил? — хмыкнул Шац.

— Ну, да, — кивнул Стасян. — Как в Японии будет. Сад камней разведёшь или вроде того. Ну или ёлки бери и стриги, поливай. Ты на яму-то посмотри. Копать уже не надо. Бочку с цементом закопаю. И такой столб подпорочный будет, хоть колоннаду на него ставь. Или хочешь я тебе пруд тут же и организую? В таком хочешь — рыбачь. Хочешь — прорубь. Ща померю… — и в качестве доказательства своих намерений крановщик тут же в яму и спрыгнул.

А у ямы дна и до этого не было видно. В дыму всё и земля как уголёк чёрная. Солнце не настолько встало, чтобы с горизонта поглубже заглядывать.

Быстро всё произошло. Боря только к краю ямы приблизился:

— Стасян?

— Нормально всё! — донеслось метров с пяти, судя по звуку. — Лестницу только дайте! Сам не вылезу.

Щац выдохнул тяжело и сказав:

— А я уже думал всё, оправдал позывной. Вот не человек, а сущее наказание! — чертыхаясь, Лопырёв сам за лестницей и пошёл за здание.

— Есть закурить? — спросил Стасян из глубины, словно не зная чем ещё заняться в прохладной и дымной полутьме.

— Терпи! — посоветовал сантехник. — Как Шац терпит.

— Ну… ладно, — раздался ответ.

И крановщик притих подозрительно.

Шац вернулся с лестницей, что до уровня третьего этажа доставала. Она так и осталась на территории, как крышу закрыли. Всё-таки своровать такую длинную ещё умудриться надо, а из закрытого посёлка на удалении — тем более.

Опустив лестницу в яму, длины едва хватило, чтобы Стасян подбородком края воронки коснулся.

— Зато яма какая, а? — сиял рекламой белых зубов на фоне перемазанного грязью лица крановщик.

— Повезло тебе. Походу, проникающая сторона зарядов в землю целилась, — даже прикинул Шац, пока оба руки крановщику подали.

Стасян только одну руку взял. У Бори. А Шацу с ходу сами кусок какой-то грязи в руки сунул. Хозяин участка только зрение сфокусировать успел. Как тут же присвистнул, лишнее обтирая.

Боря и сам присмотрелся, а там осколка край жёлтый блестит.

— На жилу наткнулись, — улыбнулся Лопырёв сразу. — Вот её край вместе с камнем и откололся. А золотая вена походу тянется вдоль того камня.

— Ага, как будто золото в камень вросло, — кивнул Стасян, разглядев немного, но важное. — Но отдели от всего лишнего металл благородный и немало добра получится. Так что, Шац, не в обиде теперь?

— Японские мотивы, говоришь? — усмехнулся Шац и осколок в руке взвешивая, сам в архитектуру с дизайном подался. — Да здесь купель ебануть можно! Или на бассейн расширить и выйти. С местом для ныряния. А баню вообще подвинуть. Но с пагодой ещё надо помыслить. Или татами какое бахнуть при расширении зоны патио. Да, мужики?

— Ага, медитация и всё такое прочее, — уже отряхивался крановщик, восстановив статус-кво. — А то ты никак дзен постигнуть не можешь. Саматхи достичь. Ну или хотя бы поискать.

— А что это за хрень?

— Это когда тебе хорошо так, что всем через тебя хорошо, — ответил крановщик вроде просто, а вроде и двоим не раскопать глубины. — Ну чисто о душе подумать. А то всё водка-водка, бухать-бухать. А о великом когда? О космосе и микрокосме? Человек вообще по образу и подобию? Или хвост собачий, да и тот облезлый?

— Стасян, я не пойму. Ты с гор спустился, что ли? — попытался снова разгадать этот ребус под названием «человек» Матвей Алексеевич, но курить снова не стал. Девушке обещал. С красивыми глазами. — О космосе он мне втирает. Тут со своей планетой разобраться не можем. Куда нам ещё и Марс лететь засорять? И прочий Дальний космос. Угомонись уже.

Подумав, Шац отдал все сигареты крановщику.

— Вот, дарю.

Но затем Лопырёв сказал Глобальному как есть:

— Борь. Результатом доволен. Базара нет. Грамм на двести-триста потянет после обработки. Сбыт найду.

— У меня есть сбыт, — буркнул Глобальный как бы вставив слово между делом.

— В смысле есть? — даже сбился с мысли хозяин участка.

— Прямая. В смысле прямая поставка в Москву. В ювелирки ломом пойдёт, — Боря даже на телефон посмотрел, дату припоминая. — Батя сейчас фуру в столицу гонит. Доверили ему груз с мороженой рыбой с Владивостока. А твою подложку я в аренду сдал на тот же маршрут. А как обратно водитель приедет, через него можно передать. Вместе с золотым песком. Там тоже уже грамм двести с лишним набралось. Я в последние дни не взвешивал. Горн сделал, в гараже стоит. Но пока не пробовал. Давай слитки сделаем? Удобнее будет!

Оба на Стасяна посмотрели, а тот колечки пускает. О золоте не думает, но раз на него внимание сконцентрировалось, тут же сосредоточился, кашлянул:

— А что? Не так уж и мало выходит. Кузнеца вам искать надо, мужики. Ну или самим видеоролики в интернете глянуть.

— Ай, да Боря! Ай да сукин сын! — рассмеялся Шац, уже и не знаю журить, ругать, курить или хвалить.

— Кстати, давайте я за кузнеца, а? — тут же снова попытался наняться Стасян, словно не желал ехать в деревню.

— А как же ролики? — приподнял бровь Шац.

— Да какие ролики? Я так всё сделаю! На глаз, — заверил крановщик. — Что там делать? Поднимай температуру, да поднимай, пока не расплавиться!

— Ты ещё с ураном экспериментировать начни, — улыбнулся Боря.

— Мужики, ну вас нахрен! — уже освобождённо смеялся Шац. — Борь, увези этого неандертальца подальше. Хотя бы на недельку. Ну чисто без закидонов отдохнуть. А то он нам тут и газ обнаружит следом.

— Я, кстати, скоро получу допуск к газовому оборудованию, — прикинул сантехник тут же. Теперь вообще без тени улыбки на лице.

— Как это? — вновь впал в лёгкий ступор Матвей Алексеевич.

Боря только что улыбался, а тут вдруг снова серьёзен стал и объяснил:

— Пятый уровень сантехника у меня уже есть. Заочно получил. Ещё высший уровень сварки получить собираюсь. У НАКС.

— Где? — переспросил Стасян.

— В национальном агентстве контроля сварки, — добавил Глобальный. — А дальше сущая херня по сантехнике остаётся. На шестом разряде от меня ждут, что буду разбираться в кинематических и гидравлических схемах оборудования и знать всё о допустимой нагрузке для деталей и механизмов. А чего там разбираться и знать? Я давно с этим работаю. А чтобы получить седьмую степень мне и делать ничего не надо. Диплом о среднем профессиональном образовании у меня есть. Нет только опыта работы в опытном цеху. Но это в какую-нибудь закрытую шарагу на подработку устроиться просто надо. Калибры там собирать или Арматы. Без разницы. Лишь бы сдельный график. А пока там связи налажу, заодно и высшую, восьмую стадию можно защитить. Для восьмого разряда всего-то нужно знать всё о технологическом процессе работы с экспериментальным оборудованием. Но если плазма и гиперзвук уже где-то рядом будут, то почему бы и нет?

Боря, сказал это всё совершенно ровным голосом. Но вдруг улыбнулся. И даже немного рассмеялся следом, чтобы точно поняли:

— Да шучу я! Проще уж сразу к газовикам устроиться. А куда мне без семейных связей?

Мужики рассмеялись.

— Точно, без блата не пробиться, — сказал Стасян.

А Шац воскликнул, по плечу сантехника хлопая:

— Я смотрю ты тут вообще время даром не терял!

— Ну а что делать? — пожал плечами Боря. — Я всего лишь умею всё делать своими руками, а за чужие не в ответе.

— Не в той среде родился, — кивнул с пониманием Матвей Алексеевич, и в какой-то момент добавил на полном серьёзе. — Нет, Боря. Ты как хочешь, а газ — это уж не наш уровень. От монополистов только я пизды ещё не получал!

— Тогда уж нефть надо искать, — добавил и Стасян. — С ней больше шансов соляру в народ вернуть. Она раньше вообще везде была. А теперь нигде и ни хрена. Ещё и стоит, как парфюм. Но не тот запах!

Оставив дымящийся остов бани и глубокую яму, мужики посмотрели на него выразительно, но добавлять ничего не стали, только в дом вернулись.

Ну его нафиг!

Глава 21 Подрезка крыльев, недорого

Прекрасное утро, солнечное и так легко дышится.

Близилось время второго завтрака. Боря позвонил Лиде, потом Роману, чтобы встретился с группой и готовился. Вика ещё прилетит, да и рестораном заняться не лишне будет. Но пока есть время попить чая — сантехник читал статьи о христианстве и всё чаще морщился: крестовые походы, религиозные распри, распады единой ветки на католическую и православную, на католическую и протестантскую, разделение православной ветки на обряды нового образца и старого — на староверов и «нововеров». Он же — Никонианский раскол.

— Да христиане даже между собой договориться не могут, — в какой-то момент возмутился Боря. — Не говоря уже о том, что существуют христианские секты, раскольники, ортодоксы, адвентисты, паписты, патриархат и прочие плюшки.

— Это жизнь, Боря. Не редко в одной семьей братья и сёстры ненавидят друг друга… Ты только о золоте поисковику ничего не говори, — предупредил Шац, планшет для себя доставая из новой коробки, которую притащил из спальни. — Не то другие монополисты заинтересуются… По безопасности.

В то время как Стасян под чаёк смотрел видеоролики о кузнечном деле на старом планшете, который каким-то чудом уцелел при скучающем в доме ротвейлере.

— А зачем подковы раскалять? — заинтересовался очередным роликом крановщик. — Да я так их разогну! Есть пара на пробу?

— Потому что поломаешь скорее, чем согнёшь. Разогреть надо, чтобы атомарную решётку потревожить, связи ослабить, — ответил Шац как ребёнку учитель физики в школе и украдкой на Борю взглянул.

Сантехник кивнул. Понятно, что даже если Стасяна на кузнеца оставить учиться на «супербыстрые курсы от часа до трёх», то больше поломает, чем сделает. Силы-то немеряно, но умения нет почти. Одно желание неуёмное.

«А йети должен жить в лесу», — подытожил внутренний голос: «Или хотя бы не покидать пределы деревни. Местные-то давно привыкли. А пока враг на нас не пойдёт пешим строем, наше супероружие лучше приберечь. Вот двинутся на нас супостаты, тут-то мы его снова к границе и доставим».

Боря только друга за плечи приобнял, пока сидит и есть такая возможность. И снова постарался дела подвинуть, чтобы доставку осуществить. В конце концов, чего не сделаешь ради друга? Даже в неизвестную деревню можно отвезти, о которой тот понятия не имеет, а сам её в глаза не видел.

— Стасян, давай уже вспоминай, где живёшь. Родители твои трубки не берут.

— Так баланса нет, походу, — прикинул Стасян, глядя уже как голыми кулаками и ладонями кирпичи ломают и ледяные глыбы.

Но этот вопрос Шац на раз решил. Доедая бутерброд, он попытки свой видеоролик онлайн-картами прервать, сам прервал и сказал:

— В смысле вы не знаете, где он живёт? Стасян, ты с Питюхов.

— Питюхи? — переспросил крановщик. — Думаешь? Что-то мне это название ничего не говорит.

— Ну, как и таблица Брадиса! — хмыкнул Шац. — Да, у вас там Малые Питюхи, Питюхи и Старые Питюхи. Братья твои говорили, что три деревни рядом, считай. Только не перепутайте, — посоветовал «навигатор». — А как подъезжать будете, покажите его местным. Кто-нибудь, да признает.

— Тогда в путь, — вбил деревню в телефон Боря. — Да я туда и обратно смотаюсь. Два с половиной часа туда указано и столько же обратно, считай. Ну там ещё чая попью, посижу часок. Задерживаться сильно не буду. Дел много завтра и послезавтра. Так к вечеру и ворочусь.

— Погоди, поговорю, — добавил Шац, улыбнулся надписи на телефон «солнышко» и в коридор ушёл разговаривать.

Вернулся Матвей Алексеевич спустя один ролик. Водрузил Боре руку на плечо и сказал:

— Так, мужики. У меня сегодня опять гулянка намечается. Сашка девушка интересная, придёт ко мне с мокрыми намереньями. Да и после есть о чём поговорить. А пока будет рассказывать, может даже здесь заночует. Так что сюда сегодня возвращаться не надо. А вместе с тем, у меня к вам всего два вопроса. Первый — где арбалет?

Боря посмотрел на Стасяна. Крановщик опустил голову к планшету так низко, что отдельные пиксели можно разглядеть. В этот момент он походил на шляпу. Причём шляпу гвоздя. Ещё на раз молотком тресни и до конца вгонишь. Потом уже не вытащить.

И сантехник решил брать удар на себя.

— Походу, в лесу, — ответил Глобальный. — Но с ним Вишенка на волков охотился. Наших отпечатков там не осталось. Так что не прикопаются.

— А на фоне чего должны прикапываться? — не понял Шац. — Я же просто пострелять в мишень хотел. От стресса избавиться.

Боря снова посмотрел на крановщика, а тот только вздохнул трагически. Ох, не стукач он, не стукач. Смолчал и сантехник. Он — тем более.

— Так, ладно. Хрен с ним. Спишу потери на «золотой бонус». С одним разобрались, — ответил хозяин дома и присел напротив Бори. — Деньги с продажи Ламборджини Урус где? Счёт я проверил, нету.

«Вспомнил!» — обрадовался внутренний голос, а затем загрустил, повторив: «Всё же вспомнил».

— Инвестировал, — ответил Боря, потеряв весь аппетит. — Я квартиры купил. Убитые, по дешёвке. Под ремонт. Они за три года мало того, что сами по себе в цене вырастут, так ещё скакнут в цене, как только в божеский вид приведу. Мне надо просто прикупить стройматериалов и заняться отделкой. Но уже через три года прибыль в триста-четыреста процентов будет. А как только без налога с продажи реализовать можно будет, я сразу с тобой и расплачусь. С процентами. Ну или сдавать можно будет. И каждый месяц тебе долю начислять. Сам выберешь.

—Стоп-стоп-стоп, — активировал суетолога второго уровня Шац. — Какие три года? У меня теперь каждый день, как последний.

Боря стянул губы в линию.

— То есть ты купил хаты, в которые ещё вкладывать и вкладывать? — уточнил Лопырёв. — И не одну-две, а прямо на всю сумму? И даже не берёшь в расчёт, что все эти три года тебе ещё и коммуналку за них платить? Как и налоги? А ещё ты наверняка не подумал, что просто квартиры сдавать без ремонта не получится? А если сдавать, то какие-нибудь бомжи только и поселятся?

Боря рот открыл для возражения, но чего тут скажешь? Снова промолчал.

— Маргинала на договор аренды не посадишь, чтобы копеечка-в-копеечку платил день-в-день, — продолжил Шац. — Он сам тебя на что хочешь посадить способен: на иглу, на нож, на проблемы со всего района. Так, Боря?

Глобальный невольно сглотнул. Всё так. Но под таким ракурсом он и не думал об этом. А ещё бомбоубежище взял. В него же в последнее время только и вкладывался, чтобы группе было писаться. Да там же Дине кабинет получился со студией. Для всех режиссёрских замыслов. Захочет — и звукозапись освоит. Но пока только от неё отдача и шла из всех вложений «в недвижимость». Это если не считать ремонта в её квартире, который делал по доброте душевной, а там не плюс, а снова вычитать надо.

Однако, плюс давал определённый доход магазин для взрослых, что вёл на пару с Яной. Точнее, вела она, а он в основном товар на первых порах поставлял и помещение предоставил. И в нём тоже ремонт сделал. На свои. Своими силами. Но товар подозрительно быстро реализовываться начал. Фура секс-игрушек опустела за какой-то месяц, как и запасы Антона растаяли под шумок. И все новые поставки из Китая Яна уже сама организовывала.

«Капает копеечка, конечно, но и люди на зарплате сидят. Хотя бы Нанай с Моней», — подсказал внутренний голос: «А ранее и Егор. Но теперь он сам сидит, а ты его семье помогаешь, что тоже минус в плане денег. Так что нет у тебя денежного дерева, Борь. Ямка одна».

— С золотом, я так понимаю, тоже не в течение часа не решим? — снова насел Шац. — И поставка ещё черте когда будет?

— Ну, да. Время требуется, — постепенно начинал осознавать всю патовость ситуации сантехник.

Недвижимости то у него много, но это всё долгосрочные инвестиции. Ещё и одну из квартир Наташке пообещал, как подарок для первенца.

«А если Дашка первой родит?» — не унимался и внутренний голос, доканывая уже на пару с Шацем

— И заначки из плинтусов ты все подаставал? — уточнил Лопырёв, уже проверив. И начал смотреть на Борю в упор.

— Да там ситуация была просто, — едва не подскочил Глобальный, но под этим тяжёлым взглядом остался на месте. — Боцману на операцию надо было и фасад ремонтировать.

— Какую ещё операцию⁈ — удивился хозяин ротвейлера. Как и сам пёс, сидя за столом уши только поднял.

— Так он телефон проглотил! — посмотрел на него Боря и голос понизил тут же, так как тон собаке уже начинал не нравится, и ротвейлер предостерегающе зарычал.

— А зачем ты его телефонами кормил? — не понял хозяин пса.

— Я не планировал, — ответил сантехник и пытаясь оправдаться, только глубже себя закапывал. — Слушай, ну я же дом у Князя твой отстоял. А потом эта суета началась с ремонтом фасада, чтобы ликвидировать последствия перестрелки, и стёкла вставить. Но отстоял же.

— Отстоял, — сложил руки на груди Шац. — Потому я тебе все заначки и отдал. Плюсом за перегонку. Но если ты про стекло в прихожей, то оно уже не бронированное. От первой же взрывной волны потрескалось. Нормальное не мог вставить? У нас же половина посёлка взрывотехники, оказывается.

И он посмотрел на Стасяна, чтобы точно понятно было, что сарказм.

— Я не знаю где доставать бронированные! — справедливо возмутился Боря. — И собаку я не просил на меня вешать. И вообще Вика послезавтра приезжает. Дочь твоя!

— Кто? — прищурился Лопырёв.

— Дочь твоя! Лопырёва, — ответил Боря.

— А чего ты мне про неё не сказал?

— Да я тебе о ней уже раз десять говорил! — даже повысил голос Глобальный. — Но каждый раз повторять приходится.

— Вика же, — кивнул и крановщик.

— Ах, ещё и Вика приедет! — включил максимальный режим суетолога хозяин дома. — А как мне её встретить? Машины нет, новую я купить не могу. Ты живые деньги в долгосрочные инвестиции перевёл и хрен обратно выведешь без потерь. Из транспорта у меня во дворе лишь две половины велика валяется. Термиты погрызли, что ли?

Стасян поднял руку, как в младших классах школы и робко добавил, когда на него обратили внимания:

— Это Лаптя. Но его лучше сегодня не трогать… устал на любовном фронте.

— Да хули мне этот Лапоть? — возмутился Шац. — Я же без подушки безопасности теперь. Где деньги, Борь?

— Да отдам я тебе деньги, — уверил сантехник-инвестор, который не спешил рассказывать ни про бомбоубежище, ни про ресторан, ни про квартиру матери. — Ты чего? Погоди просто немного.

— Три года я ждать не могу. Мне сейчас хоть что-то на ход ноги нужно, — Лопырёв поднялся и заходил вокруг стола. — Во дворе ещё как после бомбёжки. В цивильный вид надо привести всё. А то приедет дочь, девушка придёт, а я что? На карточку зарплатную надеяться должен? Что обо мне девчонки подумают? А?

Боря молчал, стиснув зубы.

— Да я даже в банк не могу съездить, чтобы снова всё на телефон настроить и расплачиваться прикосновением, — продолжал распыляться Лопырёв. — К нам и такси не ездит толком после захода солнца. Я с утра одного едва уломал за две цены привести. Это при том, что до того, как уехал, посёлок лучшим по району считался среди элитной недвижимости. А теперь хоть автобуса маршрут запускай, чтобы грибников привлечь. Да говорят, мэр ещё новый. С ним ещё на контакт выходить.

Теперь уже сантехник опустил низко голову к ноутбуку.

«Ещё чуть ниже и вирус можно поймать через прикосновение», — предупредил внутренний голос.

— Борь… — обратился чисто по-человечески Шац. — Устроил ты мне головняков, конечно.

— Да погоди, Шац, — поднял голову Боря и повторил. — Верну я тебе деньги. Они ведь никуда не делись. Просто я не думал, что ты так быстро вернёшься.

Тишина повисла на кухне, а затем прозвучало:

— А может ты не рассчитывал, что я вообще вернусь?

Приподнял бровь бывший солдат. А Боря сначала рот открыл, замер.

«А вот сейчас обидно было», — добавил внутренний голос.

Сантехник поднялся, закрыл ноутбук и сказал тихо:

— Я вообще не это хотел сказать.

— Боря, а что ты хотел сказать? — хмыкнул Шац. — Мне сейчас как выкручиваться?

Стасян напряжённо молчал, глядя то на одного, то на другого. Даже ротвейлер притих, ощущая обилие новых запахов в комнате: страха, адреналина и ясного недопонимания между мужиками.

— Слушай, шестнадцать миллионов, — снова подал голос Глобальный, прикинув. — За шестнадцать месяцев? Каждый месяц по миллиону отдавать буду. Ну и семнадцатый — проценты. Идёт?

Шац только головой покачал:

— Не знаю, Борь. Идёт у нас или не идёт? А если и идёт, то как-то со скрипом. Смазать надо! Я же тебе варианты предлагаю, как приумножить богатства, как вот с землёй — рабочая тема. Кунг тебе подогнал на участок, стройся — не хочу. Прицеп оставил по доброте душевной. Он тебе копеечку приносит. Про контейнеры эти замяли. Ты один даже вернул. Вовремя, кстати. На фронте пригодился. Но я же не рассчитываю тебя усыновлять, Борь. Сам думать должен, — и тут он снова подошёл вплотную, руки на плечи сантехника положил, в глаза заглянул. — Вику то хоть заберёшь с аэропорта?

— Естественно! — ответил сантехник и уже хотел следом Матвею Алексеевичу внедорожник передать в качестве временного решения транспортной проблемы, но язык прикусил.

Понимание пришло, что первым его и продаст, чтобы на пару месяцев о свалившихся на голову платежах не думать. А вот о налоговой подумать следовало. Зарплатный потолок самозанятого составлял 2,4 миллиона в месяц. Это не более 200 000 рублей в месяц дохода в среднем. А отдавать надо было миллион, а это уже доходы индивидуального предпринимателя, не меньше. Права Яна, надо оформляться. Не говоря уже о том, как объяснить налоговой, откуда на нём вдруг столько объектов недвижимости повисло при отсутствии наследия?

— Идём, брат. Ехать надо, — напомнил крановщик и сходил за своей сумкой в гостевую спальню.

И вот уже серое как печень алкоголика небо хмурилось. Но ещё больше хмурился Боря, дыша заметным с трудом, как будто фильтр на лёгкий поставили. И тот старый.

Как просто оказалось подрезать человеку крылья! Только что порхал, а вот уже — доживает. Настроение ушло даже не в ноль, а сразу в отрицательное. И хоть внедорожник ехал неторопливо и без происшествий, но на душе было тревожно.

Когда они покидали элитный посёлок, Боря вдруг понял, что здесь даже за забором землю расхотелось покупать. А пока мчали по асфальтированной трассе, больше молчали и настроение лучше не становилось. Потому что сразу найти большие деньги маленькие человек не способен.

По крайне мере, без жертв.

Только на съезде с асфальта на гравийку в сторону Петюхов Боря заговорил вслух, устав вновь и вновь прокручивать в голове одно и то же:

— Так, ну джип продам, это квартал, — начал рассуждать вслух сантехник. — Жаль, гараж Янкин уже реализовал. Так бы ещё на месяц хватило. Но есть ещё Ромина машина и выкупил Егора развалюха. На волне спроса на японские автомобили ещё на лимон потянут. Считай, четыре ляма. Потом батин гараж продам. Это пять. Но микроавтобус продать уже не получится, Моня ещё на нём товары возит. Ну да ладно, доставку оформим, а автомобиль мне нужнее.

Он посмотрел на крановщика. Тот кивнул. Но молчал и слушал, в отличие от внутреннего голоса.

— Потом уже придётся квартиры распродавать, а их ещё сделать надо, — продолжил сантехник. — Тут уже с налогом придётся. А ещё деньги в ресторан надо вкладывать. И студию доделать. И Дашка родит, а я вообще не пришей пизде рукав, получается. А наследнику-то что? В планах было построить, довести до ума и передать к совершеннолетию спортивный комплекс. Чтобы не одноэтажная «Юность» уже, а двухэтажное здание с бассейном и прочим.

— Братан, притормози, — посоветовал Стасян.

И Боря завис, понимая, что губа не дура. А ему ещё дом надо строить… на двух участках.

«А спорткомплекс по цене как полтора-два Ламборджини выйдет», — прикинул внутренний голос: «А у тебя по-прежнему даже своего жилья нет, бомжара!»

Стасян до поры до времени слушал внимательно, а затем сам начал говорить:

— М-да. Нажил ты дел. Но меня послушай. Ты сейчас просто всё распродашь и останешься с голой жопой. Все активы свои потеряешь на суете. И никакой прибыли по итогу не получишь. Ещё и должен останешься.

— Но я же должен Шацу деньги вернуть? — напомнил Глобальный.

— Должен.

— И строиться должен начать. Ну, чтобы было где жить, с женой там, с детьми, — только грустнел с каждой минутой Боря. — А на участке вообще только один пустой контейнер с кунгом и остался. Кунг, конечно, тоже можно продать. И контейнер рынку зайдёт. Сорокофутовые в ходу сейчас. Их дефицит по миру после пандемии. Но потом что? У меня из сделанных квартир только один объект. Однушка. Но в ней мама живёт. Я уже подарил ей. Конечно, на меня записана. На тот случай, если мама снова в какую-нибудь Италию соберётся. А так выгонять не красиво. Да я и не собираюсь. Моя же проблема, не её. Я не из тех детей, что от родителей жилплощади требуют.

— Боря, остановись, — снова отрекомендовал крановщик. — Так дела не делаются

— В смысле?

— В том, что не торопись, — попытался донести до него мысль Стасян.

Но телефонный звонок оборвал разговор. Боря скосил глаза на дисплей. «Леся Василькова».

— Да, Леся?

— Боря, привет. Слушай, надо поговорить.

— Говори.

— Это не телефонный разговор.

— Почему? — изобразил удивление сантехник. — Ты теперь настолько погрязла в своей работе, что уже телефоны запретили? Или прослушивают?

— Нет… не поэтому, — добавила она с лёгкой запинкой. — Кое-что произошло, что касается моей бабушки. Ты мог бы ко мне заехать… на чай?

«Ну, начинается. Зовут на чай, потом секс, потом начнёт что-нибудь придумывать по ремонту в квартире. Краны ей поменяй, стены покрась, ребёнка сделай», — тут же начал перечислять внутренний голос: «А это квартира вообще ещё на тебя записана. Так что сам и будешь по итогу платить и налоги, и платёжки ежемесячно. И как тут не быть меркантильным?».

— Я еду в деревню. Я за городом. Сейчас никак, — отрезал Боря так жёстко, что где-то порезался один или два эмо по миру и ещё один гот заплакал.

— Ну тогда, завтра? — с надеждой в голосе спросила она.

— Завтра в студию. И думаю, на весь день.

— Послезавтра?

— Послезавтра в аэропорт. Гости из-за Урала прилетают. И вообще дел по горло. Честно скажу. Заманался я бегать, Леся.

— Но, Борь, ты не понимаешь, — уже без особой надежды добавила она. — Я это только тебе доверить могу.

Тут он долго вздохнул, понимая, что слишком сильно завёлся.

«Девушка всё-таки только один раз кухню спалила», — напомнил внутренний голос: «А штраф вообще дешёвый был бы, если бы не Князев со своим воображением. И вообще луче она для Ромы в партию, чем Оксана или Светлана. Так что прав Стасян, успокойся».

— Ладно, — сдался Глобальный. — На днях я постараюсь найти время. Дело терпит?

— Да уж… терпит. Вроде бы. Но у меня всё равно нет других вариантов. Я подожду, — ответила она и первой положила трубка.

Боря замолчал, пытаясь понять подоплеку звонка.

«Привязалась тоже. Как Яна, которая решила, что ты будешь её катать на джипе в магазин каждую неделю. Наивные люди», — тут же сказал внутренний голос: «Слушай, а может и она беременна? Это же как в сказке тогда получится. Старшему сыну — всё, среднему — почти ничего, а младшему — долги. Ну а сам ты по итоге — Петя. Сколько таких Петь по стране-то? Не ты первый, не ты последний».

Только телефон отключил, как снова звонок. «Лёха».

— Чё, Лёх? — даже взял одной рукой телефон Боря.

— Здорова. Слушай, так по части крещения что по итогу? — начал без прелюдий навязанный родственник. — Пашка что-то опять на понос изошёл. Как из пушки метает. Думаем, божественную защиту надо увеличивать.

— Слушай, ну ты же программист, — устало добавил Боря.

— Ну и?

— У тебя вирусы в компьютере антивирус находит или ангел-хранитель? Тебе их кто засылает, люди или демоны?

— Так я иконку у монитора поставлю, чтобы наверняка! — заверил Лёха Бесстыжев следом.

«На пару они там ебанулись с Дуней, что ли?» — удивился даже внутренний голос: «Одна отца резко нашла при живом отчиме, второй в матричном боге разочаровался и в метафизику подался на волне бессонницы. Не племянник, а неврастеник вырастит! Не, братан. Ты как хочешь, но надо ему хотя бы на однушку собрать, чтобы из этого Шапито дёру дал по совершеннолетию. Спасибо тебе только скажет. А от этих балбесов хорошего племяннику ждать не приходится».

Чтобы не доводить до конфликта, Боря просто отключил связь и мотнул головой, стараясь переключиться и вернуться в текущее положение дел.

Для этого снова начал рассуждать вслух, чтобы не вступить в дискуссию с внутренним голосом. А то к психологу придётся ехать немедленно. А одними обсуждениями там не закончится.

«Значит, рано или поздно появится ещё один ребёнок», — веселился внутренний голос.

— У меня же ещё дома на реализации стоят, как на риелторе, — вспомнил Боря, но снова погрустнел. — Но в Жёлтое золото сейчас вообще никто ехать не хочет. Нужно время, чтобы всё улеглось. Успокоилось. А у нас тротиловые шашки кто-то взрывает! Не знаешь, кто?

— Ну-у-у, — загрузился и крановщик следом, не помня толком, что творил всю жизнь, но отлично помня все косяки последних дней.

И если по ним судить, то человек-косяк получался. Эталонный.

Теперь уже Боря накидывал ему сверху:

— Вот на кой хрен ты вообще этот арбалет-то несчастный по пьяни взял? А? Бабу у полковника ещё спиздили. Умнее ничего с Лаптем найти не придумали? — даже начал заговариваться Глобальный, не привыкнув людей ругать. — Велосипед ему ещё сломал. Горный. А ты знаешь, сколько горный стоит? А про шашку я вообще молчу. Я-то, дурак, думал, что от тратила только в анекдотах и мультиках прикуривают, а тут Стасян появился и сломал все представления о мире. Тоже мне супергерой нашёлся! Баню на небо подкинул одним щелчком пальца! Ну не пиздец ли⁈

— Да бля-я-я-дь! — рявкнул Стасян, в какой-то момент устав от этого потока, и так треснул ладонью по пластику над бардачком, что подушки безопасности сработали мгновенно!

Как от фиксации столкновения с дорожным отбойником.

Глава 22 Бах и все!

Боря только руль удержать успел, когда белое и мягкое в лицо прилетело, обзор закрыло, а автомобиль в сторону повело. На рефлексах руки сработали, выкручивая рулевое колесо в сторону заноса. Затем в другую дёрнуло, повело. Вильнул автомобиль бампером раз-другой-третий, а затем у края обочины застыл, как будто так и было.

Убрав активированную подушку безопасности, Глобальный понял, что благодаря этому манёвру ни на встречку не вылетели, ни в кювет не слетели. На дороге остались. Пустой, как кошелёк за день до зарплаты.

— Живой? — спросил сантехник, когда сердце из горла перестало выпрыгивать.

— Живой, — сглотнул Стасян. — Как будто отвёл кто.

Помолчали, приходя в себя.

— Слушай, — раздалось в полной тишине от крановщика. — Ты бы тоже иконку поставил, что ли?

Хохотнули.

— С палочкой? — добавил Боря и они нервно рассмеялись в голос.

И так же синхронно замолчали. Вылезли из автомобиля.

— Есть закурить? — тут же спросил Стасян, чтобы времени не терять.

— Ты же знаешь, я не курю.

— Ладушки, — как-то подозрительно быстро смирился тот и давай устраивать покаяние. — Ты ведь ещё и не пьёшь. Это мы… грешные.

— Так и не ты не пей, — безразлично пожал плечами Боря и добавил. — И не кури.

— А как тогда жить? — не понял крановщик.

— В удовольствие, — хмыкнул сантехник.

Осмотрелись. Проверили автомобиль. Ни царапины на нём. Только передними колёсами немного увязли. Чуть сдай назад — выедешь.

У леса они. И на трассе грунтовой никого. Как с федеральных шоссе ушли и дороги областного значения позади оставили, так редко попадаются автомобили. Никого вокруг. Только съезд с дороги в дебри. И у самого леса макушки торчат. Не одна большая, но сразу четыре.

— О, а вот и храм, — обронил Боря, вместо того, чтобы снова начать Стасяну высказывать.

Вроде как не потребовались бы иконки, если бы дебила не вёз. С другой стороны, сам же его и спровоцировал. Никто не суёт под нос бойцовой собаке палец, когда слюной брызжет.

Так чья правда?

— Странный он какой-то, — присмотрелся к верхушкам Стасян. — Маковки не вижу. Ещё и квадратный, судя по всему. Тёмный какой-то. Не находишь? Не похож на канонический.

— О, да что ты заладил? Может просто — скит? — отмахнулся Боря, закрыл автомобиль и пошёл к храму по дороге-съезду. — Может, тут люди как раз без наценок всё делают? Ну или хотя бы берут… по-божески.

Полон сомнений был крановщик, но за другом пошёл. За таким хоть в огонь и воду с медной трубой в руке шагать и шагать. Если за подушки не предъявляет, уже хорошо. А если и про тратил забудет, арбалет не вспомнит, велосипед из головы выбросит, насчёт которого Лаптев ещё вообще не в курсе, и про прочие прогулки в город в ночи больше слова не скажет, то золото, а не человек. У такого могут и крылья следом появится.

Другой, может быть, и расстроился бы. Но только не Боря. А судя по уверенной походке после возможного ДТП, корешок ещё и духовным здоровьем озадачился. Племянника или своего, уже не суть. Главное — намеренье.

Оба путешественника спустились по дороге и замерли у развилки. Теперь приходилось решить пойти ли дальше по дороге и упереться в неплохо замаскированную среди леса парковку на десяток автомобилей или срезать и пойти к строению напрямки по узкой тропинке?

— Господи, дай нам знак! — крикнул Стасян так, что с верхушек сосен попадал снег, а где-то в глуши леса начал выходить из спячки медведь.

— Стасян, не ори.

Боря замер. Прислушались на пару. Поблизости с крыши сиганула в снег ворона. Отряхнулась и довольная, полетела обратно.

— Купается в снегу. А здание использует как трамплин или горку, — добавил крановщик, отметив это птичье развлечение. — Идём! Знак нам уже дали.

Густой лес с почти вековыми деревьями неплохо маскировал объект религиозного значения. Но чтобы понять больше, требовалось подойти ближе и прочесть табличку на здании.

Издали видно лишь начало огромными буквами «Церковь…»

В то же время вокруг не было ни забора, ни указателей. Только само монолитное здание, которое словно пытались спрятать в чаще. На скорости если проскочишь, то и не заметишь с дороги. И съезд расположен так, что сразу не разглядеть. А вот осознанно это сделано или нет — кто знает? Спросить не у кого. Вокруг ни души. Только следы.

Боря снова остановился. Тишина такая, что воздух звенит. Дышится легко, но больше ни птица не пролетит, ни заяц не пробежит. Таинственностью всё заволокло вокруг.

— Говорят, на психику давит, когда вообще ни звука, — заметил сантехник. — Даже снег не хрустнет. Но как такое может быть в лесу?

— Ну так иди и хрусти, — буркнул крановщик и присмотрелся к тропинке. — Мы идём или что?

Фиксируя для себя эти нестыковки строения с окружением, Боря уже хотел повернуть назад, но тут Стасян выдал:

— Слышал криминальную хронику?

— Нет, а что там?

— Банда гопников, повздорившая в электричке с грибниками, бала вырезана под корень.

— Чего? — повернулся к крановщику Глобальный.

А тот с лицом маньяка продолжил:

— У одной половины банды ножки были выкручены, у другой — срезаны!

Богатырский смех раздался по лесу следом, сразу убирая напряжение.

Боря только рукой махнул:

— Ой, да ну тебя! — и сам пошёл по тропинке.

А по той даже провалиться не получается. Снег стоптанный. Люди ходят довольно часто. Вытоптали то, что не убрали.

Так ни разу не провалившись ни в грязь, ни в слякоть, до крыльца храма и добрались на пару. А там полная надпись уже читается: «Церковь адвентистов седьмого выходного дня».

Сама табличка маленькая. И по потемневшей стене видно, что раньше другая висела, побольше. Характерная полоса отпечаталась по контуру, более светлая.

Стасян тут же откопал в снегу старую табличку, а под ней ещё одну. Хмыкнув, крановщик прочитал:

— «Церковь имени старейшины Алагаморова». А тут у нас «Церковь сознания Хари Кришны» была, — сказав это, Стасян снова на новую табличку посмотрел и осуждающе покачал головой. — Братан, это не так церковь.

— А кто такие адвентисты? — не понял Боря, но предпринял попытку это исправить. — Христиане? Я пока про них не в курсе.

— Да вроде христиане, — пожал плечами собеседник.

— Почитают Христа? — уточнил сантехник.

— Да вроде Христа, — скривил брови крановщик. — Но не того Христа, который истинный Христос из Назарета.

— А их что, много было?

— Ну много-не-много, но есть латинский Христос, есть японский, корейский, китайский, есть африканский, — объяснил вдруг Стасян. — А адвентисты — это вообще протестанты. Они против Папы Римского протестуют. А у тех свой Христос. Такой же, но свой. Понял?

— А был же ещё какой-то Христос из Самары? — уточнил Боря. — Не его разве добрым самаритянином звали?

Стасян покачал головой:

— Самаритянином доброго язычника звали, который помог перевязать раны и в беде не бросил. Но ему за это ничего не было, кроме упоминания и уточнения, что все остальные «нормальные люди» проходили мимо,

— Так что с адвентистами по итогу?

— А то, что это не истинная церковь Христа, а подражатели истине, которых на Первом Вселенском соборе уточнили, — попытался объяснить крановщик. — А потом переуточнили до верного на Втором Вселенском соборе. Они там ещё решили, что лучше не упоминать, что Христос говорил про реинкарнацию, чтобы не быть похожими на буддистов. Да и у египтян один и тот же бог каждый день умирал и перерождался. Осирис. Повтор, считается. Ранее христианство ведь верило в переселение душ, а не в рай и ад всех определяло пожизненно до Второго пришествия. Ты думаешь, чего они по катакомбам пережидали, пока время реформации не подошло? А?

— Чего? — повторил Боря.

— Момента подходящего выжидали! — рассказал Стасян. — А то сложно христианство нести, когда палками и камнями тебя забивают, на костре жгут и на крестах распинают. Да и само христианство не от Христа в прямом пересказе вышло.

— Как так?

— А вот так! Даже не от двенадцати апостолов пересказано, что первый последователи Христа, а от ученика одного из апостолов — Павла. От него и поведано миру. Так что это пере-пересказ.

— По сути, это не христианство, а «павлианство» выходит? — прикинул Глобальный.

— Кто первым подал на авторские права, тот и прав, — не стал спорить Стасян. — Но видишь? Мы его так со временем окультурили, что хоть не осталось в нём ничего от Христа, всё равно — наше.

— Почему это не осталось? — снова не понял сантехник.

— Потому что мы крестами торгуем прямо у храмов, а не раздаём всем желающим. Христос пытался с этим бороться. Он денег за таинства не брал. Всего то и нужна, что вода была. Окунулся, прошлую жизнь смыл, грехи смыл, всё. Переродился. Всё остальное уже додумали. Позже атрибуты ввели. Чтобы было за что деньги брать. Но либо вера, либо деньги. Если совмещаешь — уже бизнес выходит, — добавил Стасян и снова уточнил. — Но всё равно оно наше. А всё остальное — уже не наше. Неправильное. Это тебе любой коммунист верующий расскажет, что раньше комсомолом был, а теперь свечки в храмах ставит и куличи на пасху освещает. Или бабка, что днём на лавочке проклинает всех в округе и через левое плечо плюёт при случае, но в Прощённое воскресенье раз в год раскаивается и в ус не дует. Они же как? Раз в этом мире не вышло райского сада построить, с другим подстраховываются. Места себе забронировали. А как дальше будет — не ясно.

— Выходит, не от веры это, а от страха?

— Раньше как было, Боря? Ленин, партия, комсомол! А теперь как?

— Как?

— Да хер его знает. Но уже не так. Вроде как при царе. Только плюс интернет и минус ипотека. Она крепостное право заменила. Мир всё-таки глобализируется. Не стоит на месте. Рабство древнего мира на рабство финансовых систем заменили люди, стараются, прогрессируют, — уточнил Стасян. — Вот так и с бабками на лавочках. Чем ты не христианин, если раз в год в храме службу отстоял? Сходят, развеются, вот и развлечение придумано. Чем ты не верующий, если хоть раз в пятилетку исповедовался? А если ещё и раз в десять лет пост выдержал, то хоть тэгом #верующий отмечайся. Добродетель так и попрёт сразу!

— А пост сколько длится? — уточнил Боря.

Ведь однажды на одной лапше месяца два жил. Может, засчитают?

Стасян попытался на пальцах посчитать, но сдался быстро:

— Вообще, больше месяца. Но если хотя бы денёк без мяса обошёлся, то попытка тоже засчитывается.

— А я думал, что когда без мяса — это вегетарианцы, — признался сантехник.

— Да вегетарианцы эти ещё со времён Осириса и существуют! — возмутился крановщик. — Когда мясо в рационе лишь по праздникам видели, как бегемота на пику посадят. А с голодухи каждый поневоле вегетарианец. Это сейчас изобилие. Хочешь соевое мясо ешь, хочешь — искусственного дожидайся. Скоро вырастят.

— Погоди, про какого ты снова Осириса? — не понял Боря, окончательно растерявшись в потоке информации.

— Так я же и говорю, на Вселенском соборе… втором… нет, или первом… ай, не важно… — сбился крановщик. — Там что Митра, что Дионис, что Гор, что Бальдр… куча богов умирала и воскресала задолго до Христа. На всех континентах, кроме Антарктиды. Это не новая идея. Но Вселенский собор сказал — не знаем ничего, признаем только этого. Так и решили. Но они ребята с головой. Не всё взяли от учения, а частично. А то с монетизацией сложно будет. Кто в конце концов грешить будет и раскаиваться за денежку, если все уверуют? А всех, кто под новые условия с обрядами не подошёл — в неканонические перевели. Отсюда и культисты появились, которые подстроиться не смогли.

— Разделили, значит.

— А ты думаешь один раз на правых и виноватых всех делили? — изобразил удивление Стасян. — Ой, я тебя умоляю! Реформации, переделки, подгонки каждую сотню-другую лег. Религия довольно эластична. В Африке вон мужика с саксофоном на иконах изображают и ничего, привыкли. Если есть спрос, будет и предложение. Каждому — своё. Так что, если мексиканского Иисуса у врат рая встретишь, не вздумай ему «привет» или «здравствуйте», а «ола» говори. Порфабор? Подстраивайся, короче. А если Иисус — негр, то лишнего не болтай. Не красиво. Ты же не какой-то там расист.

— Погоди, а сколько всего Соборов было? — снова уточнил сантехник.

Стасян задумался, снова посчитал на пальцах, но пальцев и на этот раз не хватило, честно признался:

— Вообще много. Но мы признаём только первые семь. Все остальные Сатана придумал, нехристи и сто пудово — пидорасы… Но это не точно. От повестки зависит.

Голова закипала:

— Погоди, а остальные кто признает? — пытался разобраться Боря.

— Да хотя бы католики, хоть протестанты, хоть сектанты, что христиане всегда лишь условно, — прикинул Стасян. — Но ты и сам знаешь, что они — не мы. И тем более мы — не католики.

— Это понятно, но… почему?

— Какие же мы тебе католики? — удивился крановщик. — Те кольцо обручальное на левой руке носят, ближе к сердцу. И православные справа налево крестятся, а католики слева направо. От сердца. А что это, как не люциферов замысел? Разве не он ИНН придумал?

— А мы почему справа? — всё ещё не понимал Боря. — Сердце ведь — слева.

— Потому что мы — правы! Но когда были «левыми», тоже были правы, потому что — мы! — возмутился крановщик. — А ещё католики сидят на службах на лавочке, тогда как мы — стоим. Понял? Ты уже «нихао» для китайского Иисуса разучил? Или как?

— Но сидеть ведь удобнее, — прикинул Глобальный. — Объективнее, так комфортнее.

— Удобство, Боря, это вообще не про веру, — хмыкнул Стасян. — За веру надо мучиться, страдать, чтобы… больше верить. И потом легче было, как помрёшь с чистой душой. Без раскаянья, сострадания и мук жизнь не считается. Ритуалы для того и даны, чтобы напомнить, для чего тебе всё это.

— А для чего мне это всё?

— Да кто ж его знает? — снова пожал плечами крановщик. — Ритуалы по эту сторону придуманы. А с того света ещё ничего ни разу не подтвердили. Хоть бы одно сообщение кто заслал, что нервирует их, когда не так крестишься! Нужен ли колокольный звон? Сколько елея нужно? Граммовка точная должна быть! А мы что? На глаз всё делаем, по ощущениям. И нам пиздец как важно, по часовой ты вокруг алтаря ходишь стрелке или против часовой. Это если вообще в глаза тот алтарь видел и хоть один куплет из молитвы знаешь, а не строчку. Знаешь ведь? Или как таблицу умножения запомнил, так и хватит?

Боря покачал головой. На третьей строчке уже сбился.

Тут Стасян посмотрел пристально-пристально. И глаза как локаторы стали:

— Это ладно, если тебе ещё второй шанс дадут и ранее христианство право окажется с его перерождением. Тогда если всю жизнь прожил сусликом, то есть ещё шанс снова стать человеком. А если позднее, реформированное право окажется, что тогда будешь делать? В аду или раю до скончания времён мариноваться? Ты, Боря, так не шути. Подстраховаться надо. Ты ещё скажи, что двумя перстами креститься собрался!

— А это запрещено? — на всякий случай уточнил Боря.

— А если двумя перстами надо креститься, а не тремя, тогда вообще страшно подумать, что произойдёт. Может и солнце на западе встать! — ужаснулся Стасян и тут же тремя перекрестился и чётко, как надо. — Но это уже раскольники так рискуют! Староверы.

— А староверы разве не православные? — докапывался сантехник до истины.

— Православные, но уже не те, которые нужны, — как мог, отбивался крановщик. —

Они же посолонь ходят, а не противопосолонь. Ну или наоборот, я уже не помню. Но куда-то точно ходят. Хотя живут в основном в лесу, обособлено. Ну чисто мормоны.

— А это ещё кто?

— А это которые вообще не наши, но ещё и с бородами, — точно знал Стасян. — А староверы только двумя пальцами крестом себя осеняют, а не тремя, как мы. А это ещё хуже язычников и тех, кто кровь младенцев пьёт на завтрак. Пусть некоторые и называют таких капиталистами. И вообще, Боря, католики только в 1992 году признали, что Земля круглая и вертится вокруг Солнца.

— А мы когда? — уточнил Боря.

— А мы вообще подобного вопроса на повестку не ставили, — припомнил Стасян. — Что мы, больные какие? У нас же и среди плоскоземельщиков немало верующих. Зря люди воду перед телевизором заряжают, что ли? Или на картах гадают? Пусть верят во что хотят, если верят хоть время от времени и в то, что надо. Всё равно с этой планеты никуда не денутся без крестного знамени. Мы Боря, лучше дважды перестрахуемся. И если в космос снова полетим, то только с молитвой. Лишним не будет и через плечо поплеваться. Всё это в сумме и называется — многогранная, загадочная русская душа.

Тогда Боря вспотевший лоб потёр. Продышался и сказал:

— Ты по-простому скажи. Это что, мы к раскольникам пришли? Сектантам? Культистам? Кому?

— Да не раскольники это! — возмутился Стасян, держась за голову, которая и у него закипала. — Просто христианство впитало в себя всё, что плохо лежало. Кресты как солнечный знак, маковку как символ рода у столбов языческих, колокола из буддизма, что уже тысячи лет звенели, ну и у индуистов немало набрали. Благовония, речитатив тот же. Но больше всего, конечно, взяли у иудаизма. Символ единобожия, например. Только евреи своего Яхве не изображают, а мы — пожалуйста. Иконопись называется. За неё нас католики и не любят. А ещё они предпочли целибат.

— Целибат? — повторил Глобальный.

— Это когда от женщин отказываются. Совсем.

— Это многое объясняет в их поведении, — задумался Боря и снова на здание религиозного типа посмотрел. — Тогда кто это ТУТ?

— Короче, это нечто другое, чем принято, — подытожил Стасян.

— Кем принято?

— Ой, Боря. Нихрена ты не понимаешь в свете истинной веры!

Стасян отвернулся.

— Погоди, ну может тут были кришнаиты, вот и здание странное. Но их же потом выгнали, когда запретили? Они же тебе не цыгане, чтобы самим решать, — приподнял бровь Боря. — И может уже тогда пришли те, кто надо? Крестики то у них продаются или что? Свечки есть? Вода подведена? Что думаешь? Здание-то работает!

— Одних запретили, других могли не успеть, — прикинул и крановщик. — Но эти тоже не те, которые надо. Но и запрещать их не видят смысла. Вроде как есть и ладно.

Стасян снова пытался подобрать правильные слова. Но те как будто вытащили из головы.

— Так давай хотя бы точно узнаем! — коснулся потёртой медной ручки большой, массивной двери Боря. — Зря пёрлись, что ли? Может, тут дешевле будет креститься? За городом, всё-таки.

— Братан, не всё можно изменить деньгами.

— Стасян, но ведь за спрос не бьют! — напомнил сантехник, который понятия не имел, что такое «радоница», «успение» или хотя бы «разговеться», но как и в любой фене, с этим можно разобраться, если целью задаться.

И они, наконец, вошли.

Внутри было темно. Весь контур здания без единого окна. Только свечи горели. Лампадки дымили. Запах сандала такой в ноздри ударил, словно на пожар фабрики сушки трав угодили. Не видно ещё толком ничего со светлой улицы. Глаза не привыкли.

Тут кто-то в тёмном балахоне на пороге встретил их и сказал:

— Приветствую, братья.

— Добрый день, а где тут у вас… — начал было Боря, не зная даже теперь с чего начать.

То ли насчёт догматов поинтересоваться, то ли про символы веры попросить разъяснить с ходу.

— Проходите, не стесняйтесь, — подстегнул служитель, прервав ещё в начале вопросы, но тут же уточнив. — Мы все через это проходим впервые.

Боря прищурился, пытаясь разглядеть неожиданного «родственника». Да лицо того под капюшоном скрыто. Что за брат такой?

«Что проходим-то?» — очень хотелось спросить: «А, крещение в смысле? Тогда понятно. Но почему так темно?»

Блуждая среди теней, так и прошли в центральное помещение. И тут же замерли. Посредине гроб стоял на пьедестале. А в нём женщина. Но не в саване, а голая. Вокруг неё мужики в рясах и капюшонах. Головы скрыты, а подолы приподняты. И каждый член в руках держит, словно прицелившись на избранную. И судя по учащённому дыханию, близок к завершению.

Тут-то Боря со Стасяном и поняли, что СОВСЕМ НЕ ТА ЦЕРКОВЬ. И только развернуться попытались, чтобы ходу обратно дать, как приподнялась дама в гробу и сказала:

— О, Боря. Привет!

Опешил Глобальный. Присмотрелся, а это Оксана. В свете свечей на подставке лицо хорошо видно. Соседка Наташки, что живёт этажом ниже. Она же — бывшая любовница Антона, что из жизни обоймы выпал.

«Вот это помотала её жизнь после стюардессы, конечно», — только и подумал Боря.

— Так, мужики, ему без очереди! — тут же добавила Оксана, знакомое лицо признав,

Но мужики уже не слышали. Мужики начали стрелять!

— А-а-а! — закричал Боря, больше всего желая вонзить в глаза пару остро заточенных карандашей.

Глава 23 Туда и обратно

Глобальный вдруг поднял лицо от подушки безопасности. А он в автомобиле. Никаких храмов, мужиков и Оксаны нет и в помине. Да и откуда ей взяться, если улетела в какой-нибудь Дубай?

Рядом Стасян кряхтит, за шею держится.

«В аварию попали, вот и отключило», — добавил внутренний голос и Боря понял, что даже соскучился по нему, ведь во сне его не было.

Судя по всему, ненадолго обморок был. Так как радом на трассе так ни одного автомобиля и не остановилось.

— Борь… — прокряхтел крановщик первым. — Ты в порядке?

— Стасян, кто такие адвентисты? — тут же спросил Глобальный.

— А я ебу? — ответил крановщик ровно так, как и должен был, так как совмещать работу нужно либо с образованием, либо с верой. А всё вместе — каша получается. Особенно при попытке докопаться до истины.

— Действительно. Это моё подсознание, зачитался, — пробормотал сантехник.

— Чего? — не понял крановщик. — Головой, что ли, ударился?

Глобальный молча вышел из автомобиля. Осмотрелся. Да, рядом лес. Густой. Но никакого храма нет и в помине. Сугроб есть, в него и въехали. Бампер немного погнуло, передними колёсами увязли. Но ничего серьёзного.

«Как во сне прямо!» — тут же уточнил внутренний голос: «А может ты видишь будущее? Кого там снова выбрали президентом?»

Боря над этим не задумывался. Только к крановщику подошёл.

— Так что ты там про Вселенские соборы плёл?

— Про какие-какие заборы? — округлил глаза крановщик, смутно себе представляя картину, как забор по всей Вселенной тянется.

Вселенский!

— Ну да, ну да, — потёр щеку Боря и решил, что больше не будет зачитываться религиоведением в свободную минуту. Ни ради племянника, ни ради родных, ни ради себя. Лет пятьдесят, может, стукнет, тогда и озадачится. А пока работать, работать и работать. Оно вернее будет.

«А языки как копья пусть другие ломают над вопросами веры, верования и обрядов», — подытожил внутренний голос.

Водитель снова сел за руль. Но с предсказаниями вышло не очень. Просто дать задний ход на этот раз оказалось мало. Забуксовали колёса.

— Чёрт! — обозначил недовольство Глобальный.

Тогда за дело взялся Стасян. Сначала сзади подошёл и за бампер ухватился.

— Я тебе дёрну! — показал ему кулак в зеркало заднего вида Боря. — Спереди давай!

Крановщик без споров отпустил хрупкий на вид бампер, зашёл спереди и просто толкнул. Автомобиль не танк, потому вылетел на дорогу сразу, как миленький. Боря только в удивлении на «парковку» посмотрел. Переключить даже не успел. Не то, что задний ход дать.

«Он вообще, человек?» — тут же уточнил внутренний голос.

Боря вздохнул. Похоже, без медведей в роду не обошлось. Но лучше такой Стасян, чем озадаченный вопросами веры. Большую часть грунтовой дороги ехали молча.

Станислав Евгеньевич Сидоренко, он же комиссованный старшина с позывным «Гробовщик» разговорился под конец, словно родные места почуял. Но сколько бы не всматривался во встречных людей, ничего не щёлкало, не переключалось.

— Ну что, Стасян? Вспоминаешь?

— Вообще нет.

Не помнил никого крановщик. Словно вовсе не знал. И вместо описаний сельских просторов, начал рассказывать то, что ближе ему было в памяти. Насчёт того, что раньше всплыло. Радио всё равно не работало в этой глуши, так что отрабатывал за фоновые звуки.

— Не, Борь, я не пойму. Чего натовцы постоянно жалуются, что мы не по правилам воюем?

Глобальный молча посмотрел на крановщика, но тот ждал ответа.

— Ну да, на войне какие правила? — вынужденно добавил сантехник.

— Нет, не то, чтобы их вообще нет, — уточнил Стасян. — Они есть. Неписанные. Пленных брать и кормить, заботиться о раненных, гражданских не трогать. Это понятно. Это вообще обсуждению не подлежит. Но они же как говорят, что мы ПРОТИВ НИХ не по правилам воюем. То есть умирать не хотим от их снарядов и патронов. И не стоим кучей, в небо пяля, а прячемся по укрытиям. А когда это мы на такие правила подписывались? Да никогда! А на войне ведь главное что?

— Выжить? — переспросил сантехник, воюя пока только с трубами и локальными недоразумениями, часть из которых и создавал крановщик.

— Победить! — воскликнул Стасян, свою волну поймав. — А, чтобы победить, надо выжить. Умереть за Родину мало. Надо ещё и не проиграть. А для этого надо хитрить, изворачиваться и думать наперёд. Так что я понять не могу, какие они нам правила приписывают?

Боря задумался. Ну да, есть проблемы локальные, местные, маленького человека. А есть большие, глобальные, для широкого круга людей. Те и другие — проблемы. Но есть нюансы.

— Договор о неприменении ядерного оружия мы соблюдаем? — продолжил объяснять скорее старшина, чем Стасян. — Соблюдаем! Ведь пока только американцы против людей и применяли ядерное. Но раз японцы предпочли забыть, как их города с лица земли стёр «мирный атом» это их дело.

— Хиросима и Нагасаки? Даже я помню, — добавил сантехник, который мало знал дат в истории, но август 1945 года был чем-то особым для человечества, как и апрель 1986 года, когда рванула Чернобыльская атомная станция. Это уроки, которые человечество активно игнорирует.

— С пленными обращаемся, согласно Венской конвенции? Обращаемся! — доводил до сведения Стасян. — Что-то ни один возвращённый из плена ещё в суд не подал, что пытали его. И ногтей вырванных фотографий не было. А ведь попади одна такая всоциальные сети и это бы взорвало мир!

— Это да. Масс-медиа работает против нас.

— Всякие кассетные или фосфорные боеприпасы, которые запрещены, применяем? — снова спросил крановщик. — Нет. В отличии от некоторых. И ведь тяжело нам там, Боря. Но даже из последних моральных сил — держимся. И оскотиниваться не собираемся. Но в отличие от англичан, просто так Дрезден не бомбим. Если нет на то военно-стратегической задачи, никаких акций устрашения не создаём. Всё только по факту. Нашли военный объект — уничтожили.

— Ну, да. Чего им ещё надо? — пробормотал Боря. — Спиной повернуться?

— А надо им, Боря, чтобы проигрывали мы на таких заведомо не выгодных условиях, — объяснил Стасян. — Западники всю историю были послушными исполнителями. Их военные машины всегда были неповоротливыми, одной концепции. То в окопах сидят, предлагая артиллерии работать, то танки у них всё решают, то авиационные бомбардировки. А при многоуровневом подходе они теряются. Как так, мол? Мы творим что хотим, а вы играете по правилам, но ещё и побеждаете? Вы там совсем с ума сошли, что ли?

Стасян до того разошёлся, что поддакивать уже не требовалось.

— Для них ведь ясно-понятно, что Александр Невский специально заманил тевтонцев на лед Чудского озера. Это ж хитрые, коварные русские. А у немцев что, мозгов не было самим сообразить, что какого хера вы лезете на весенний лёд? Не сориентировались по ситуации, выходит. Смекалки нет.

Боря улыбнулся. А крановщик из временного политрука продолжил историком-философом:

— Или вот Мамая Дмитрий Донской наебал лихо, оставив Засадный полк. А как же монгольская разведка? А никак! Проебалась! А как граф Орлов и Чесменское сражение? Пожертвовал малым, поджег брандеры и спалил весь турецкий флот к чертям, применяя условия местности. Узкая бухта не спасла турок, а сгубила. А Федор Ушаков вообще взял да сломал строй кораблей, который всегда использовался в морских боях. Потому что заскорузлые они, за старое цепляются. А мы предков поминаем, но и новые подходы ищем. От того у нас и появляются Колобановы, Нестеровы и вообще Зои Космодемьянские!

Тут Стасян присмотрелся к строению на въезде в деревню, словно вот-вот вспомнит, но лишь поморщился, как и от знака «Петюхи».

Так ничего и не вспомнив, крановщик продолжил:

— Но опыт прошлого не применим, Боря! Вот Суворов. Альпы. «Чёртов» мост. Офицеры своими шарфами связали бревна для переправы и лезли в ледяную реку, в то время французы пили вино на пикнике у речки. Наши перебрались через реку и по жопе им надавали. И НИКТО из французов не ожидал, что в холодную реку можно залезть, пожертвовав собой ради общего блага. А до этого богатыри Суворова недели через Альпы перебирались без всякого приспособления и тёплой зимней одежды.

Бору голову почесал. Похоже, Стасян был близок к прорыву, раз столько всего прочитанного или просмотренного вспомнил. Ведь явно уже из своего прошлого копает.

— Или вот по классике пройдёмся, — даже не думал затихать крановщик. — 1812-ый год. Наполеон с полумиллионной «освободительной» армией вторгается в Россию. Крестьяне посмотрели на господ в лосинах, удивились безмерно. А на грабёж, насилие и отбираемые урожаи следом приглядевшись, порядком прихуели от такой «идейной демократии» и тут же в партизаны пошли, — Стасян хмыкнул. — А один из таких «освободителей» граф Де ля Бортез был настолько уверен, что французы несут миру истину, что попал в плен на противоходе. А как попал? Да просто получил по башке простой оглоблей от крестьянина, возмущённого тем, что грабят его ради высших целей, почём зря! А ЧТО при этом сделал француз, которого не прирезали и не изнасиловали в ответ на грабёж его солдат мирного населения, а просто пленили? Он ЖАЛОВАЛСЯ в письменном виде в Париж, что крестьяне ничего не понимают насчёт светлого будущего Российской империи. И Наполеона не понимают, который просто хочет вырезать половину России и заселить французами. Ну чем не душка? В живых оставят лишь тех, кто не против служить в рабах. Но как эти коварные русские не понимают, что в рабах под французами лучше, чем при собственном царе в поле?

Боря скосил глаза на навигатор. В деревню-то уже заехали. А дальше куда? Дома Шац не сказал. Звонить — трубку не берут. У кого узнавать? У первого встречного?

— Не, ты слыхал? — даже не думал о подобной постановке вопроса Стасян. — Они значит все на нашу землю приходят с «великими идеями» и «во имя высших целей». «Драхнах остен», концентрационные лагеря, истребление на корню и прочий типично-европейский подход. Всё, как раньше, со времён Крестовых походов. А мы тут, значит, живём по беспределу: картоху выращиваем и в баньке паримся, не разделяя их мнений. Ох уж эти проклятые русские, не умеют воевать! И жить не умеют. Да куда нам? — тут крановщик повернулся к водителю. — А нас хоть раз кто спросил? Поинтересовался, чего мы хотим? Уточнил, нужны ли нам их идеи, мода и прочий нацизм с фашизмом? И что это за свобода такая, когда у тебя всё отберут до нитки ради тех, «кому нужнее», стерилизуют, чтобы не плодился, детей отберут, которые уже есть, или пол многим поменяют, чтобы «легче жилось» в перевёрнутом мире? А ты своё рабочее место отдай. Пожертвуй место в поликлинике, в институте, в школе и в детском садике. И в первую очередь пидору отдай. Понял, Борь? Пидору сложнее. Он в поиске себя и своих внутренних свобод. У него есть право ебаться в жопу и другим свой внутренний зуд передавать. Но что по итогу получается?

— Что? — уточнил Боря, толком не слушая, но и зная где остановиться на незнакомых просёлочных улочках.

— А то, что говно их культура в глобальном смысле. И идеи — говно. Не туда пошли, если не могут разобраться, где мужчина, а где женщина. А это ведь основа общества! Столп, семья! Подсказки им нужны и психотерапия для верности. А мы как жили по беспределу, так и дальше мужика «мужиком» называем, бабу — «бабой». Нет у нас по этой части залупленных и оскорблённых. Вот и выходит, Боря, что это никакое не нарушение каких-то правил ведения войны, а просто русская сообразительность и умение действовать нетрадиционно. А порой вовсе вопреки здравому смыслу. Потому что не нужен нам их смысл. Такой. А если они под словом «нетрадиционно» что-то другое подразумевают, то это их дело. К нам-то, блядь, чего полезли? В очередной раз! Мне их земли нахрен не сдались. Мне бы на своей… огурцы посадить. Пора уже рассадой заняться. Весна начинается. Чуешь? Теплом повеяло. Масленица в это году рано была, и потеплеет рано. Рассадой заниматься пора. А скоро вообще «восьмое марта». Ты, Борь, кому цветы дарить будешь?

— Это… сложный вопрос, — признался сантехник, добавив к пункту сотни проблем ещё один пунктик с расходами. Ведь если никого не хочет обидеть, одними цветами не обойтись.

Не зря же его носками, шампунями и трусами задарили!

Единственная дорога в деревне, что асфальтирована — центральная. Та тянется примерно километр и обрывается с обоих сторон. А на ней лишь пара магазинов и памятник Ленину у сквера. Или мини-площади.

«Скорее всего одноимённой», — прикинул внутренний голос, пока Боря до предела скинул скорость, приглядываясь к домам.

Крановщик и сам застыл, словно вспомнив нечто настолько важное, что про внешних врагов забыл, а про идеологических тем более. Теряют они смысл, когда от границы в глубинку попадаешь. Тем более, глубину Сибири.

— Стасян… — остановил у ближайшего магазина автомобиль Боря и посмотрел на часы. Время после полудня. — Куда ехать-то?

В вокруг — ни одного человека. Спросить не у кого.

Крановщик плечами только пожал. Но тут из магазина дед показался.

— О, а у него сейчас и узнаю, — заявил Стасян и вышел поздороваться.

Боря на телефон посмотрел. Там одна палочка связи. А как глаза поднял и снова взглядом крановщика поймал, он уже с дедом сцепился и борется.

«ЧТО ПРОИСХОДИТ⁈» — возмутился внутренний голос.

Боря выскочил из автомобиля тут же, но снова замер. Широкоплечий дед в одно ловкое движение руку Стасяна скинул, в челюсть зарядил с левой, а как тот округлил глаза, сблизился и через плечо так швырнул, что крановщик ещё пару метров по земле катился.

— Эй! — только и сказал Боря, не в силах представить, сколько в деде внутренней силы оказалось, что Стасяна как щепку швырнул.

А следом мужик, что совсем ещё не старик и сказал:

— Стасян, да ебись ты с веслом, которое помогло тебе сюда добраться! Что за шутки? Не знаю, не признал… тьфу!

Челюсть Бори опустилась. А Стасян подскочил, руку поднял, зубы на шатание проверив. И показал, что с ним всё в порядке.

Улыбаясь, вдруг заявил крановщик:

— Знакомься, Боря. Это мой дед — Василий Макарович Сидоренко. Он это… немного серб. У них там свои выражения в ходу. Но это — его любимое.

И стоит, лыбится крановщик. А по лицу видно — всё-всё вспомнил.

— Знакомься, деда. Это мой корешок — Боря. Сантехник от бога!

Глобальный только подошёл, руку протянул мужику лет шестидесяти-семидесяти. А тот так кисть сжал, что едва кости не захрустели. Он хоть и седой, но ни залысины, ни проплешины. И глаза бодрые, без старческой поволоки. Зауважал Боря деда сразу. А своего и не помнил. Отец говорил, что лет в пятьдесят умер. Вроде как ещё достойно пожил для городского жителя. Ведь «девяностые» все рано уходили от болезней сердечных. И мужики постарше — массово.

— В каждом сербе есть немного русского, — хохотнул довольный дед и принялся Стасяна обнимать. — Кроме серба, русский — тоже серб!

Подойдя ближе, Боря вдруг понял, что дед и будучи дедом на голову выше его, а Стасян только в плечах деда шире. Отметив этот факт, только и оставалось, что на автомобиль указать и добавить:

— Василий Макарович, тогда присаживайтесь. Прокатимся с ветерком.

— Вот уж нет! — хмыкнул дед и снова подхватив авоську, пошёл по тропинке в сторону. — Я сам дойду. Не хватало меня ещё комфортом баловать. Он мужиков раньше всех в могилу прибирает! Я лучше на своих двоих.

— А… дорогу? — пробормотал ему вслед Боря, удивляясь как дед здание за пару шагов обошёл. Ноги, что ходули. А скорости мог любой позавидовать. Тяжести авоськи словно совсем не замечал.

— Да знаю я дорогу! — добавил Стасян. — Мне просто для полноты лечения пиздюлин деда не хватало. А тут как ушатал меня, сразу генетическая память и проснулась… Садись, поехали!

На всякий случай ущипнув себя, Глобальный кивнул.

Больно! А значит, снова не сон. И не зря смотался.

«Ну а что бампер погнут — так хрен с ним. Главное, что к корешку память вернулась», — тут же добавил внутренний голос и Боря тут же спросил:

— А как по-сербски будет — сын вернулся домой?

— Боря, да я ебу? — снова ответил единственно правильно Стасян, чтобы точно понятно было — не сон.

Глава 24 Туда и обратно-2

Настолько чистым воздухом Боря ещё не дышал. Сосны вокруг деревни высасывали из Петюхов всю пыль, удерживали грязь в любое время года и воду даже при сильных дождях, так что не грозил деревни ни разлив речушки, ни подтопление от озера. Деревья фильтровали словно сам негатив. А взамен, как по слухам, давали такое обилие белого гриба, маслят, рыжиков и груздей, что хоть в промышленных масштабах запасай.

— А какие у нас девчонки красивые, — тут же заверила Екатерина Матвеевна. — Загляденье! Ты Боря, уже порченный, чи шо?

— Это как? — не понял сантехник.

— Женат? — улыбнулась единственная представительница женского пола среди всех Сидоренко.

— А, нет ещё, — улыбнулся Боря немного страной улыбкой, так как дышалось полной грудью, а воздух хоть на хлеб намазывай и ешь!

Пьянит не хуже кваса. А следом баню обещали. Настоящую, на дровах. И судя по стуку топора, Стасян уже во всю разминался.

Стол ломился от разносолов уже час спустя момента приезда. А низкорослая мать Стасяна, давно вытерев слёзы, хлопотала на летней кухне. Она была едва ли на голову выше Маливанского, но бёдра имела широкие, необъятные. И глядя на неё, можно было предположить, что Стасян плавал в просторной утробе, хоть бы и поперёк.

Гость вызвался помочь хозяйке на кухне, так как на улице было ещё довольно свежо, а оделся он легко. Под тепло и комфорт просторного салона в джипе. И пока Глобальный чистил картошку, слушая истории про крановщика, Екатерина Матвеевна сыпала непривычными словами и фразами. Поневоле заслушаешься. Потому что есть в них что-то глубинное, родное настолько, что ухо отзывается.

Некоторые слова походили на украинский, некоторые на белорусский, некоторые вообще вызывали вопросы, но это был сербский, он же южнославянский. Не требовалось никакого перевода, только пояснение на один раз.

Боря быстро заучил для себя самые часто произносимые фразы. «Здраво» — чаще всего говорили все вошедшие на кухню гости. И это означало «здравствуйте». А «хвала вам» — «спасибо». И это больше походило на заклинания. Тогда как фраза «до свидания» звучало как «чао», словно сербы немало погостили в Италии. Но на фоне «пожалуйста» — всё теряло смысл и снова возвращало сербов на родину, так как это уже звучало как «молим», что подводило сербов к богу настолько близко, что за бороду можно подержать и не обидится.

А едва Боря слышал «треба ми», как его закидывало духовным присутствием куда-то на Дон. А это всего лишь означало «мне нужно». И где-то рядом стояла фраза «не понимаю» — «ни вразумию». Складывалось впечатление, что мову создавали на основе тотальных заимствований. И их всех южнорусских народов сербы оказались основным языковым донором.

Всё бы ничего, но Екатерина Матвеевна объяснила, что сербы вдобавок использовали как кириллицу в написании, так и латиницу, что напрочь сбивало ориентиры. Как по мнению Глобального, так они взяли с миру по нитке и были совершенно правы. Их язык был красивым и благозвучным, адаптированный под современность.

Чем же сербский был похож на русский? Да примерно половиной фраз, слов, пословиц! Как и подобает близкородственным языкам, сербский и русский переняли друг у друга столько, что серб легко мог понять русского и наоборот без всяких переводчиков. А краеугольной фразой и общим пониманием родства звучала следующая пословица: «На небе — Бог, на земле — Россия».

При этом Боря узнал, что в сербском языке всего тридцать букв.

«А буква „Я“ — для них не на последнем месте, а её вообще нет!» — не уставал удивляться и внутренний голос.

— А вообще наши предки с Дона и Днепра, с Десны и Припяти, с Дуная и Одера, — рассказывала Екатерина Матвеевна. — Мы и с Минска, и с Киева, и с Белграда и Бухареста, и под Одессой постояли, и на Волге пожили, покуда за Урал не перебрались и в Алтай не влюбились. Но Макар Березович жену себе в станице казацкой выкрал и в лес дёру дал на подводе, зимовали в землянке, укрываясь, а потом бежал с ней до самой Оби по весне. А здесь уже среди первых отцов-основателей деревню и строил, когда на плоту с реки сошёл и до самых чащоб не подался.

Оба сидели на летней кухне. И это была не отдельная комната в доме, а сам отдельный дом с печкой и сенями. Причём по другую сторону печки располагалась небольшая банька из тех седых времён, когда строить баню отдельным зданием считалось роскошью. А пока зимой топят на кухне печку и готовят на ней, по другую сторону, за стеной, есть доступ к горячей воде в ей же подогреваемо баке, а рядом бочка с холодной водой натаскана из бочек на улице, что от привозной воды. Захотел — пришёл помылся, что с утра, что с вечера. А пока баню топят, ужин сварят, чтобы лишний раз газ не палить. Он от баллона привозного. И всё взаимосвязано. Но летом печку не топят, чтобы готовить. Жарко. Потому и прозвана кухня — летняя. Без печки в тёплое время года только пригодна. И для готовки скотине в это время года уже на улице стоит железная печь для широких котлов. А баню давно отдельно выстроили, «летнюю», с ручной скважиной. Качай поршень, поднимай воду, набирай ковшами, да мойся. Да только с обилием железа она, без фильтров. Потому талоны на воду с артезианской скважины никуда не делись. И водовоз хоть раз в неделю, но наполняет бочку у калитки. Зимой чуть зазеваешься, пропустишь машина — в лёд превратиться до весны, или пока бочку в тепло не перекатишь. А та объёмная, железная, на двести литров. Попробуй такую укатить. Да хотя бы поднять — и то задача.

Слушая всё это, Боря как будто сам проживал жизнь в деревне.

Скрипнула дверь. Мать тут же на звук повернулась в сени, шаги признав. И добавила:

— А вот пусть сам Макар Берёзович о себе и расскажет!

И Боря обомлел, когда на кухню вошёл седой как лунь… прадед Сидоренок!

Ему за девяносто, но плечи широко разведены. Нет ни горба, ни согбенности, ни палочки, ни старческой поволоки в глазах. Только брови густые, как у Хоттабыча. Ходит сам, а кулак хоть и с дряблой кожей, но сразу видно — богатырский.

— Треснет таким по столу, посуда и зазвенит, — рассказала Екатерина Матвеевна. — Но глух стал, как пень. Ничего не слышит.

— Чаво? — тут же послышалось от Макара Берёзовича, пока тот приглядывался к столу. — Подох кто, али день рождение? Но кто у нас весенний? Не припомню мартовских я! Нет у нас Мартынов в семье! И Март нема! У нас Мартами только коров и кошек называют.

— Стася воротился! — почти крикнула ему мать. — Правнук твой!

— Стасян поженился? — переспросил дед. — А на ком? Неужто на соседке Нюрке? Тю, не путёвая баба! Не будет им жизни! Пусть до конца деревни прогуляется, вот Рая — девушка достойная. Не обломится, если пройдётся. Я со своей Ефросиньей тысячи километров на своих двоих прошёл и ничего, живы Сидоренки. И покуда деревня стоит, живы будут.

— Да никто не женится! — продолжала доносить мысль Екатерина Матвеевна. — Стася вернулся!

— Откуда вернулся? С вахты? — тут же уточнил Макар Берёзович. — Это правильно. Давно самогон варить пора. Сахара привёз?

— Да тебе лишь бы самогон варить при первом случае! — ответила Екатерина Матвеевна и отмахнулась, вновь повернувшись к Боре, повторила. — Не слышит.

Боря улыбнулся и добавил:

— Можно же слуховой аппарат поставить.

— Да Стася заезжал, узнавал, — снова отмахнулась Екатерина Матвеевна, вытирая руки о фартук. — Первый попавшийся не купить. На столетие хотели ему взять. Юбилей, вроде как. Но это его надо везти в город, настраивать на месте. А кто его повезёт туда и обратно? А сам на автобусе не хочет. Говорит, пока видит, слух не нужен. Кого слушать-то? Нас, что ли? Поэтому только говорит нам, да всё выговаривает.

Прадед всех Сидоренок в деревне тут же кивнул и сказал:

— Какой смысл от необъятного мира, если тебе ботинки малы?

Боря задумался, а затем сказал:

— Да можно свозить туда-сюда. В следующий раз как приеду, обязательно свозим со Стасяном.

— Ага, как раз на стодесятилетие, — добавила Екатерина Матвеевна.

То ли шутя, то ли взаправду сказала. Но не успел Боря об этом подумать, как в окно увидел следующее. Стасян сначала дрова топором-колуном рубил, но от очередного мощного выпада топорище переломилось. Тогда как Евгений Васильевич Сидоренко из леса на плечах кабана нёс. Сходил поохотиться по случаю возвращения сына.

Сантехник аж на улице выскочил посмотреть, а батя Стасяна тушу на снег бросил и дышит тяжело. Испарина на лбу.

— Конский ёж, еле задушил! Здоровый попался, — пожаловался Евгений Васильевич и гость понял, почему у него прозвище «Йети».

Присмотрелся Боря, а на кабане ни царапины!

«Не стреляли по нему, ни следа крови, и лапы целы. Не капкан», — отметил внутренний голос: «Но и вряд ли какие силки способны такую махину удержать! Этот же килограмм на сто пятьдесят будет! А тащил он его сколько? Пару километров точно. По лесу и грязи».

Ботинки Евгения Васильевича действительно представляли собой жалкое зрелище. Кое-где и по колено проваливался среди снега и подтаявших луж. С грузом на плечах по лесу уже не скакать сайгаком, грузно идти приходится, тяжёлой поступью.

— Батя, что там с баней? — послышалось от Йети.

Дверь в баню тут же приоткрылась. Показался дед Стасяна. С ходу выдав фразу:

— Плачься тому, кто тебе помочь может, — Василий Макарович только к растерянному Стасяну подошёл, отвесил подзатыльника и… руками недоколотые дрова начал ломать! А в процесс пообещал. — Баня через час будет. Кабана пока разделывайте и смолите, чтобы с шашлыками на вечер поспеть. Но прежде пообедаем как следует. Столоваться пора. Так что пока просто ноги помой… Стасян, принеси бате тазик горячей воды в баню с кухни!

— Ага, — ответил крановщик и тут же пошёл выполнять поручение.

— У вас что, все в роду такие? — невольно спросил сантехник.

Станислав улыбнулся только, а пока мимо Бори проходил, буркнул:

— Мне ещё тренироваться и тренироваться. Хоть и самый сильный среди братьев, говорят, но до архонтов ещё далеко. Но это ещё что. Вот пра-прадед, говорят, коня подмышку брал и по полю нёс. Ну или на плечи брал, если сильно уставший был. А мы что? Так, остатки было мощи.

Вроде снова шутка. Но Глобальный даже не знал, что сказать. Так как дед спокойно дрова разбирал, словно конструктор лего, а отец снова тушу центнера на полтора подхватил как пакет с карасями и на крюк подвесил за баней. Там на водных стоках кровь и пустят.

От прадеда по этому случаю, что вновь вышел с кухни, снова послышалось житейское:

— Самый тяжелый — это пустой мешок. Ну вы долго ещё возиться собрались?

И глядя на то, как Евгений Васильевич крюки с кабаном поправил, Боря понял, что одним обедом не отделается. И сегодня его никуда не отпустят и к вечеру.

«Ну да чёрт с ним! Переночуем в этом чудном месте и рано поутру поедем», — разрешил внутренний голос.

Если при слёзной встречи сына и матери Боря ещё рассчитывал чаем отделаться, то глядя на то, с каким решительным видом Макар Березович достал с полки в сенях пузырь с белёсым самогоном, вздохнул. Хочет, не хочет, а за возвращения нальют «первача» кружку и попробуй не выпить.

Так и случилось. Пока прадед помалкивал, со старого скрипящего стула на всех поглядывая из-под кустистых бровей, так похожий на грозного Зевса, Василий Макарович плеснул всем в металлические и кружки, включая Екатерине Матвеевне и спичку поднёс зажжённую. Не успел Боря ничего понять, как дед поджёг самогон, резко дунул, сбив пламя и протянул первую разогретую кружку гостю.

— Держи, Боря. Хлебни с дорожки, покуда горяча.

Пока тот же процесс повторялся со всеми прочими кружками, Боря и хлебнул как следует. А как проглотил и огонь по пищеводу побежал, глаза на лоб полезли!

«Да здесь же градусов пятьдесят!» — пожаловался внутренний голос, отмечая сразу два момента.

Во-первых, если и был какой лёгкий озноб по телу, то сразу весь вышел. По телу такое тепло пошло, словно внутренние реакторы активировались.

Во-вторых, тут же аппетит не просто появился, а организм в приказном порядке потребовал съесть всё, что съедобно, а что не съедобно, хотя бы надкусить.

В-третьих, люди за столом мгновенно из знакомых превратились в семью.

— Ну, за возвращение Стасяна, — поднялся с тостом Евгений Васильевич на правах отца и добавил. — Куда ни ходи, все равно домой вернёшься!

Боря только начал хлебать борщ со сметаной и поглядывать на мясо на кости, прикрытое лавровым листом, как снова пришлось хлебнуть из кружки.

Тост же!

Процесс внутри тела повторился, а Екатерина Матвеевна уже лучок пододвигает пером и с солонкой.

— Держи, Боря. Прикуси. Первый лук в этом году, рассада у печки взошла, считай.

Глобальный и прикусил. Следом хлеба вручили. Домашнего. Что в той же самой печи испечён, в чугунных формах. Скорее печь листовая сгорит, чем формы те хотя бы оплавятся. А как хлеб дошёл и борща отведали, следом жаркое подали в горшочках глиняных. Там картофель пророщенный, с овощами и мясом. И всё томилось, доходило в печи не спеша. А теперь лучше в мире нет. И накладывая на хлеб тонко порезанные кусочки сала, да взяв в руку чеснока, Боря понял, что лучше еды в мире нет. И уже сам хлебнул из кружки.

В какой-то момент Глобальный понял, что разговаривает с Макаром Берёзовичем. А тот — понимает. Что это за магия за столом началась, сказать сложно, но сантехник вдруг понял, что активно машет руками, а прадед клана ему объясняет:

— Когда врешь, ври так, как будто и сам в это веришь, а если ты сумасшедший, им и оставайся. Для нашего времени — самое то выходит!

— Да кто врёт-то? — возмутился Боря. — Я же говорю — завтра в город поедем и слуховой аппарат вам сразу и купим. Не дело это — не слышать. Это ж качество жизни.

— Это да, — вздохнул прадед. — Всё бы отдал, чтобы ещё раз расслышать, как лес шепчет, как берёзы беседу ведут. А клён? Нет, ну ты видел тот клён?

Дом Сидоренко стоял на окраине леса. Считай последний на улице. Поэтому грибы, дикоросы и дикие ягоды в доме не переводились. Отведал Боря и груздей солёных и морса из морошки попил, но кто-то постоянно подливал в кружку первача.

И сантехник вдруг понял, что в бане стоит и вениками машет. Ибо банщик он. А Стасян на полке валяется распаренный, довольный и говорит:

— Слушай, а я ведь всё вспомнил. В том числе и пин-код от карточки. У меня там зарплата за три месяца должна быть и премиальные за подбитую технику. Точно сумму не скажу, но если прадеда решил в город свозить, то сразу слуховой аппарат ему и купим. Да Боря?

— А то, — ответил Глобальный, потянулся к ковшику с водой, чтобы отпить, а там не вода, а снова первач.

Следующий фрагмент, который помнил Боря, это как стоит на улице за баней в полотенце и в сланцах и смотрит на то, как уже разделанного кабана смолят. Дед с отцом по очереди горелкой орудуют, чтобы волосы сгорели, и кожа до желтизны дошла. А следом Стасян в тазике уже первое мясо в уксусе замачивает на шашлыки. Моргнул, а вот уже ногу перцем натирает и солью.

— На ужин ещё и рульку сделаем, — донеслось от крановщика. — Такую вкуснятину сварим, что пальчики оближешь. Я тебе, брат, обещаю!

Боря кивнул. Но как-то неудачно и слишком быстро. А в следующий момент вдруг понял, что видит небо. И мужики его обратно в баню тащат. Отмывать спину в грязи и отпаивать ядом, чтобы обилие чистого воздуха и кислорода в организме нивелировать.

Вроде только длинно моргнул Боря, а уже с шампуром на лавочке сидит, на звёзды смотрит. Одетый, тёплый и расслабленный. Ветер ему нипочём. А рядом Макар Берёзович сидит в свете с крыльца, из бутыля стеклянного на пять литров как из пакета молока подливает в кружку и заговорщицки подмигивает:

— Не, Боря. Стасяну жениться рано. Он ещё мал. А тебе — надо. Ты вон какой слабенький. Бабу тебе надо. На ветру качает. Без помощи женской тебе никуда. Рука хозяйки в доме нужна. А если ты мост, всякий по тебе ходить будет. Но дама сердца твоя нет-нет, да с динамитом навстречу выйдет. И всем покажет, кто ездить на тебе привык. Так что, устроим свадьбу, чи шо?

— Устроим, — кивнул Боря. Правда, не решив для себя ещё на ком.

«Это гастербайтеров в стране сколько угодно может быть, а жена должна быть одна, так положено. И чтобы не класть на то, что положено, слушаться надо или хотя бы делать вид», — добавил что-то важное внутренний голос на грани шёпота.

Но самогон сделал выбор за него. Так как проснулся сантехник от луча света в глаз на кровати с периной. А на плече спала дама с пышной косой. Оба на большой подушке из пуха они. И оба — голенькие.

— Ты кто? — спросил Боря, и тут же об этом пожалел, так как изо рта едва песок не посыпался.

Пустыня там, а в горле барханы.

— Раиса, — ответила русая и голубоглазая девушка с улыбкой и лёгкими веснушками на носу. — Рая же! Или как ты ночью говорил? Раечка-заечка?

— Я? — ужаснулся Боря, тут же подскочив на скрипящей старыми пружинами кровати. Она в прогиб, но матрас на ней плотный, мягкий. И одеяло греет что надо. Аж вспотел весь.

«Наверное, поэтому и разделись», — робко добавил внутренний голос.

Но как-то совсем неуверенно.

Глава 25 Туда и обратно-3

Смотрит Боря на Раису, а она мадама серьёзная. Одеялом не прикрывается, как после жаркой ночи в кинофильмах. Напротив, откинула и смотрит с вызовом.

А деве той лет двадцать на вид. Пышненькая она, но не толстая, осиная талия и грудь что надо, с сосками мягкими и завораживающими. Взгляд ясный и глубокий как омут. Но в гляделки играть некогда. У обоих из одежды только — стыд. И с этим надо что-то делать. А то грудь уже до последней родинки запомнил, а в глазах утонуть времени не было.

«Но позвольте, а какова была предыстория вопроса?» — надев воображаемое пенсне, тут же полюбопытствовал внутренний голос, как часто бывает у джентльменов, проснувшихся после самогона чёрт знает где, и чёрт знает с кем.

— Ты! — решительно заявила дива, отвечая на предыдущее уточнение.

Затем она приподнялась на кровати, от чего грудь колыхнулась. И Боря понял, что если смотреть на неё, то глаз не видно, а жажда на время пропадает, как и все вопросы. Это явно была грудь Шрёдингера. Смотришь на такую и мир на время как бы пропадает. Он есть и нет его одновременно.

С трудом отведя взгляд, сантехник осмотрелся. А он в комнате чей-то. И в доме каком-то. И судя по вставшему солнцу, утро уже, завтракать пора. Но дополненной реальности поблизости не видать, чтобы объяснить каждый остальной момент. Не добрались гаджеты заморские до глубинок сельских. Только штаны видно на стуле. И кроссовок на подоконнике валяется один, а другого не видать.

Но что одежда? Смотрит с вызовом дева. Привстала даже. И поневоле за попу хочется потрогать. Рефлекторно. Потому что хорошая попа, достойная. Даже по краешку видно, что работящая, мышцы такие, что коромысло на раз унесёт и к реке туда-сюда сбегает раз десять как минимум, чтобы джакузи сельскую набрать, если водовоз забухает и не приедет.

Но больше о работоспособности скажут руки. На сильных пальцах мозоли. Знают те руки и топор, и тряпку, и вёдра. Не чурается дева работы тяжёлой, но обходит стороной её маникюр и ногти наращенные.

— Я — Боря, — зачем-то сказал Глобальный и руку протянул, снова заново хотел познакомиться.

— Да я помню, — сразу улыбнулась Раиса, но руку взяла, пожала пальчики, а потом к губам приблизила. А губы и без губной помады вишневые. И брови все свои. Ни стрелки не подрисовано. Любоваться бы с девы той как с картинки. А как сказала. — Любый мой, — так Боря и растаял.

«Слушай, а ты даже в дупель пьяный имеешь хороший вкус», — заметил внутренний голос, но тут дева окончательно признаниями добила.

— Так что, собираться пора?

— Куда собираться?

— Как куда? В город, — ответила Рая. — Ты меня вчера переехать уговорил. И родителей уверял, что поступать мне в институт надо. Вся сила в высшем образовании, мол. И вообще, хватит в девках сидеть, Райка, говорил. И так красиво и складно всё говорил, что я и решила, что ты будешь моим первым.

Рая поднялась и давай расчёсываться у трельяжа. А Боря невольно на пятно алое на простыне посмотрел и за голову взялся. Девственниц в его практике ещё не было! Но самое обидно, что не помнил ни-че-го. А ведь момент, наверняка, уникальный.

«Попортил девку, а сам даже не знаешь, как», — вздохнул и внутренний голос.

Боря и сам поднялся, потянулся и маковку почесал. А вместе с тем майку на люстре обнаружил. На одном из плафонов висела.

— Значит, я у тебя первый? — спросил сантехник, майку доставая.

— Ага, первый и последний, — добавила Рая и повернувшись улыбнулась. — Лучше уже не будет. Ну, как Макар Берёзович и говорил, это теперь на всю жизнь.

«Так это прадед к ней привёл!» — тут же закричал внутренний голос: «Походу недолго мы с ним на звёзды на лавочке смотрели. Старый, а мудрый по самое не балуйся. Но ему-то давно уже не надо, наверное, а тебя уговорил на бесчинства сходить. И учинить распутства всякие по дороге».

Только Боря об этом подумал, как в дверь постучали. Не дожидаясь ответа (как и положено в России), в комнату тут же заглянула седая голова какой-то бабки и сказала:

— Проснулись? Добрэ! Давайте к столу, блины стынут.

Трусы обнаружились под кроватью, второй кроссовок за дверью. В нём сидел котик и очень возражал, когда одевающийся и собирающий обувку сантехник выгнал с насиженного места. Но сюрпризов по этому поводу не оставил.

Собрав полный наряд вероломного ночного гуляки, Боря залип у зеркала над рукомойником. В процессе утреннего моциона выяснилось, что на шее засосы, нижнюю губу как покусали, а то, что вся спина расцарапана, ещё когда майку одевал, понял. А какому плохому Раю ночью учил, вообще не ясно. Но глаза девки горят и за столом только и разговоров, что о переезде.

Сам Боря молчал, больше удивлённый тем моментом, что за завтраком в чужом доме помимо незнакомой бабки, обнаружил и Макара Берёзовича. Тот деловито жевал блины и не уставал сыпать комплиментами к бабке. Более того, он вновь включил режим «ничего не слышу» и говорил довольно громко. И сколько бы седая леди в платочке не пыталась его утихомирить, всё и выдал. И как хороша, и как горяча была, мол.

Тут Глобальный и понял, что не только его привели, но и сам пришёл с ночёвкой не так просто.

«Ну если даже у столетнего старика в деревне есть секс, то здесь явно место силы!» — тут же добавил внутренний голос: «Давай бросим всё и сюда жить переедем, Борь».

И всё же за столом ещё было свободное место. И сантехник припомнил детали.

— А где твои родители? — спросил он Раю.

— Так вы вчера как пришли, так Макар Берёзович их из дому и попросил, — ответила Рая, намазывая маслом и вареньем блин. А затем бухнула сверху ложку сметаны и избраннику протянула, чтобы снова сил набирался и скорее снова её учил плохому. Потому что хорошее она и так запомнит. — Они к Сидоренкам с ответным визитом ночевать и пошли. Странные, конечно, сватки получились, но что сделано, то сделано. А кольцо можешь и после надеть… помолвочное.

— Сваты? — переспросил Боря с полным ртом. — Кольцо⁈

— Ну так ты же свадьбу назначил, — тихо «напомнила» Раиса.

— Я⁈ — проглотил, не жуя сантехник и глаза из орбит полезли. То ли от попытки задохнуться, то ли от удивления.

— Ну да, только условие поставил, — тут же постучала ему как следует по хребтине ладонью простая русская девушка так, что блин обратно вышел и проглотил его уже как следует.

— Какое? — переспросил, запивая каким-то красным сладким соком с привкусом вишни.

Следом чуть покраснела щеками Рая и глазки потупила, но ответила:

— Чтобы на свадьбе той я с животом уже была. Так что, Боренька, варианта всего два. Либо давай почаще повторять это всё ночное безобразие, либо мне наесть тот живот придётся! Потому что зная мою маму, все Петюхи уже в курсе. И все на тебя посмотреть хотят.

Бабка захохотала в голос, Макар Берёзович подхватил, за зад необъятный её ладонью прихватив. Сразу видно, ягоды в ягодицах есть у обоих. А порох ночью не весь потратили.

Много было эмоций в Боре. Да все не высказать. Но из всех волнующих его вопросов задал на фоне неразберихи в голове лишь следующий:

— Почему деревню вообще назвали Петюхи?

— А, так это просто, — ответила Рая, дожевав блин со сметаной. — Макар Берёзович же как один из основателей деревни самым рослым был. Считай на голову выше всех других мужиков. Ну и прозвал их пиздюки. Ну шутки шутками, а он потом и село так же хотел назвать. Но мужики посмеялись и задумались. А потом всем советом вынесли ему… эм… квотум недоверия.

Она посмотрела на Макара Берёзовича, но тот гладил руку бабке и словно никого больше не замечал. И Раиса продолжила:

— Короче, вёслами его изрядно побив, народные массы сказали своё решительное «нет». Так задуманные Пиздюки стали Петюхами. Так как очнулся первопроходец лишь с первыми петухами в лесу. А как серебро в верховьях реки обнаружили, рыбача на горной, Верхние Петюхи появились. А у озера, соответственно, Нижние Петюхи со временем образовались. Там мужики всю жизнь сетки ставили, даже при советской власти. Потому что первым участковым Макар Берёзович и был. Лет сорок, почитай, пока не надоело. А наша деревня посередине, в чаще леса. У родников, считай, свой первый дом Макар Берёзович и ставил. Но тот пересох в «семидесятых». Там засуха сильная была. Воды подземные течение переменили. Тогда многие колодцы заново пришлось копать.

Боря, получив пакет информации, снова сочку розового-красного хлебнул.

«Вкусный», — отметил внутренний голос: «Вишнёвый?»

— Ой, не знаю. Боря, — продолжила Рая. — Не налегал бы ты с утра на вишнёвку. В дорогу же собирался. А тебе нас ещё всех везти. Разве можно за руль пьяным?

— Вишнёвка? Я думал это сок! — возмутился Боря и попытался подняться из-за стола, так как выпил уже кружки четыре, две из которых сразу по сушняку. И две смакуя и запивая.

Но ноги вдруг заявили — сиди на месте!

И только в попытке подняться, сантехник с удивлением обнаружил, что те как ватные. Притом, что сидел он удобно и затечь они просто не могли.

«Так вот что значит выражением „охуеть-не-встать“? Вот так сочок!» — невольно восхитился внутренний голос.

Сила вишнёвки пригвоздила его к стулу на неопределённое время. Идти в таком состоянии по деревне было бы верхом глупости.

Растирая икры и слушая то бабку, то Раю, то деда, Боря ел. И блины пропадали на глазах. Закусывая побольше, чтобы как можно быстрее в себя прийти, сантехник в то же время пытался понять, как выбраться из этой ситуации?

Ведь ехать ещё сегодня Лиду с группой сводить, продюсеру представлять, да и по ремонту в бомбоубежище решать надо. Звукозаписывающая студия уже инструменты должна была получить, а там всё ещё интернета нет и мебели. И полы пока не залил. Только стены сделал, потолок и всё по части труб и сантехники.

«Это, не говоря уже о том, что активы на продажу надо выставлять, чтобы начать с Шацем рассчитываться», — напомнил внутренний голос.

А тут так куда не кинь, везде клин. Девушку честную он попортил, с родителями её познакомился, хоть и абсолютно не помнил ни имён, ни лиц. А судя по уверениям бабки, венчаться они должны были в местном храме у озера. Там закаты красивые.

А каждый местный желал с ним познакомиться или хотя бы на него посмотреть. Ведь он единственный, кто Раисы добился. А пытались — многие. Но кому руку сломает, кому нос разобьёт. Недоступная со всех позиций… была. И только он к ней ключик подобрал.

— А всё потому, что каждой твари — по паре. А мы-то уже думали связать Раю и в лесу оставить на денёк другой. Вдруг какой леший наткнётся? — улыбнулась бабка и рассмеялась так, что едва челюсть вставную не потеряла.

Тут Макар Берёзович вновь активировался, восприняв улыбку за приглашение. И они снова удалились в комнату. Вскоре послышался скрип кровати.

— Во дают, — скорее восхищался этим звукам сантехник, чем прислушивался в плане извращённости мысли.

— Это всё… вишнёвка. Она с медком, — объяснила Рая и вновь на него влюблёнными глазами посмотрела. — Ты не ощущаешь никаких других…эм… эффектов? Батя пасечник. Он туда то ли маточного молочка добавил, то ли прополиса бухнул. Короче, способствует мужскому здоровью.

Только сантехник хотел ответить, что его скорее парализует, чем снова когда-то займётся сексом, как разбавились звуки скрипа. В дверь постучали. И в сенях послышались шаги.

Боря уже внутренне собрался, чтобы снова с родителями знакомиться, как вдруг на «зимнюю кухню», что представляла собой отдельную комнату именно в общем доме, (где тоже печь, которую для обогрева дома топить зимой можно, на ней же готовить или сушить вещи), крановщик зашёл.

— Боря, каналья! Там рульку разогрели. Вчера все шашлыками ужрались, не до неё было. Забыли. А он нет, чтобы доедать со всеми, блины по гостям лопает! — улыбался он во весь ресурс лица. Без угрозы, а как-то по-доброму. Поближе подойдя поздороваться, над ухом склонился. — Ты всех женщин решил у меня отбить? Дашки тебе мало, да?

— Стасян, — цикнул Боря и ключи протянул. — Машину подгони к дому. Сам не дойду. Но за рулём — доеду. А пока до трассы доберёмся, протрезвею, думаю.

— Ишь чего удумал, — поцокал крановщик. — Не, в баню тебе надо. Веником пройтись. А затем в купель нырнуть. Весь хмель и выйдет. Но я ту купель ещё не построил, всё собираюсь. А снег уже грязный. А до проруби далековато выходит. Да и лёд уже тонкий. Не выловим. А до озера пиздовать и пиздовать. После бани — точно не вариант. Хотя дед однажды на спор по всей деревне голый пробежался. И этого никто не забудет. Но о тебе и так уже на каждой улице говорят. Что за зверь такой явился, мол?

Боря уже склонялся к варианту с повторением бани, как вдруг разом ощутил контрастный душ. А всё потому, что Раиса встала позади него с ведром холодной воды с колодца, и вылив прямо на голову, тем ведром едва не огрела. Но швырнув его на пол, лишь упёрла руки в боки и прямо спросила:

— Какой такой Дашки⁈

Тут-то сантехник и понял, что надо либо венчаться, либо коромыслом перешибут. Или в колодце утопят, откуда ведро и принесли загодя. Потому что наговорить селянке можно многое, а вот обмануть только однажды. А последствия можно разгребать всю жизнь.

— То, Рая, дело прошлое, — улыбнулся Стасян, отскочив от бодрящего потока вместе с ключами. — Вы его со своим настоящим не путайте. И будет вам счастье.

— Ой, действительно, — снова смутилась Раиса и тут же подхватив полотенце, принялась Боре голову вытирать. — Чего это я? У тебя и до меня жизнь была. У меня до тебя жизнь была… тоже. — и тут она выдала тайну тайн. — Я всё-таки целовалась… Однажды!

— Рая, блина! — подскочил Боря, вдруг осознав, что ноги вернули как минимум две трети подвижности. — Не в этом дело.

— А в чём?

— В том, что… разные мы.

— Конечно, разные, — кивнула девушка. — Ты — мужчина. Хоть и хворый, не устойчивый. Вона тебя как с простой бражки разнесло, считай. У нас такую даже детям дают вместо кваса. Но я — женщина. Суровая и справедливая. А раз сама облила, сама и высушу! — и подхватив его за руку, она решительно повела его обратно в комнату.

— Стасян, машина! — только успел крикнуть сантехник.

Боря и понять ничего не успел, как снова без одежды в комнате у кровати оказался. Сидит с краешка. Никого не трогает.

А Раиса перед ним на колени встала, за живое взяла и сказала решительно:

— Я слышала, что так надо прощение у мужиков просить. Так вот… прости меня, Боря, — и всё, что было посиневшее и скукожившееся от холода, по возможности как можно глубже в рот взяла.

Тут-то процесс разархивации и пошёл. Сразу обратно вызволить пришлось. Потому что всё уже — не помещалось. А дева настойчивая только улыбнулась лукаво.

— Ну вот, действует сочок-то!

«Ай, была не была!» — дал отмашку внутренний голос и Боря снова поднялся, чтобы уже как следует перед свадьбой с Раисой познакомиться.

Может дальше и искать никого не придётся? И всё, что надо — в одной женщине всегдасконцентрировано? Плотно. Просто уметь достать надо. Тоже, своего рода, разархивировать!

И решил сантехник идти до конца. Как это будет на сербском, он не знал. Но на русском это выражением звучало как «сгорел сарай, гори и хата».

А прежде Боря конец из Раисы извлёк потеплевший и сказал тихо:

— Вставай… Я тебе сейчас всё-всё покажу.

В конце концов, так быстрее из него сочок и выйдет. Вон и в ноги соки жизни возвращались, а вместе с тем и между ног сила пошла, как на противоходе. Уже не просто жить и бегать хочется, а жизнью той делиться, из небытия её создавая!

Раиса и поднялась, с трудом от соски по возрасту оторвавшись. Вроде не командирский голос и не орут на неё, а ноги и руки как заговорённые. Сами подчиняются. Что за дела?

Может, всё дело в «ключике»? Прадед Сидоренок к её бабки однажды такой подобрал, до сих пор отделаться не может. Только кровать и скрипит, как напоминание.

Ну так пусть и её кровать сегодня не затихает!

Глава 26 Туда и обратно-4

Боря с задумчивым видом крутил баранку, слушая без всякого радио, как мелкие камушки прилетают по днищу из-под колёс и терзают колесные арки. Как и любому автолюбителю такой звук — как серпом по яйцам. И чем крупнее камень прилетал по глушителю, тем вернее останавливалось сердце. Это при том, что уже должен смириться с продажей автомобиля в счёт погашения долга.

Но мириться не получалось. Получалось лишь переживать, что за пару-тройку таких поездок убьёт автомобиль, поставив на стресс-тест ходовую. А поездка вовсе вышла без пользы. Хотел отвезти одного — с концами. А обратно вёз троих.

«И судя по всему, одну уже без возврата», — добавил внутренний голос, прикуривая гипотетическую трубку: «Сам испортил — сам и любись теперь».

Жених повернул голову. Раиса смотрела вдаль с переднего сиденья и не думала ни о покраске, ни о грунтовании основания автотранспорта. Меркантильные вопросы в будущей семье её словно не интересовали. И если углубиться в этот вопрос, то можно было понять, что самые сложные женщины — это те женщины, которых не волнуют деньги.

Но Глобальный никуда углубляться не собирался, только сбрасывал скорость на поворотах, когда внедорожник заносило на скорости. И в моменты, когда вновь поворачивал голову вбок, мог заметить, что смотрела Рая в основном в одну точку, почти не моргая.

«Что ж оргазм животворящий с женщинами-то делает», — выпустил колечко дыма внутренний голос: «С другой стороны, тоже мне надумали такое сокровище по деревням хранить».

Боря вздохнул и снова на суженную посмотрел. Волосы её были растрёпаны, на лице гуляла глупая, но открытая улыбка. Такая натягивается сама собой. Никак не убрать. Потому что — хорошо человеку! И этого не скрыть. А в глазах тех девушки — синева. И как по ощущениям, больше ничего в мире ей не нужно. Главное, что душа трепетала, когда ноги едва свелись.

Если для этого момента двадцать лет в девках сидела, то оно того стоило! А после того, как суженный чары применил, с заметным трудом вышла из дома Раиса Даль. Ей теперь очевидно недолго осталось эту фамилию носить). А как поковыляла до поданной к калитке «кареты» с ощущением, что сейчас в обморок упадёт, так все деревенские и ахнули.

— Рая? Ты чего? Ты же — кремень!

— Али уже беременна?

— Нет, вы только посмотрите на неё. Только влюбилась и сразу ослабла!

Всё им шуточки, да хаханьки. Благо, что ещё на пороге жених подхватил и сам на руках пронёс по двору. Под завистливые вскрики девушке и окрики парней, что пришли со всей деревни на жениха посмотреть.

Улочки небольшой деревеньки шептались, что таинственный малый смог! Он мало того, что приехал и «победил дракониду», если в упрощённой аналогии сказать, так ещё и сразу домой забрал, как и положено прекрасному принцу… Так говорила женская сторона улицы.

Мужик! — добавили немногословные мужики.

Но тоже пришли. Из мужской солидарности. Потому что покорить Раису мог лишь человек с железной волей и стальными тестикулами, которые при ходьбе звенеть должны. И каждый пытливо прислушался — не спалится ли?

Но отёк сантехника за сутки сошёл на нет. И ехать обратно в город было гораздо проще. Даже возможность есть мир заметить вокруг. А здесь, в просторном салоне, на мягком кресле расколдованной принцессе уже хоть спать можно, хоть сознание терять, хоть в вечность залипать. Хуже не будет. Пристёгнута!

«А, возможно, и сразу даже беременна», — прикидывала теперь уже и Раиса, точно зная, что дети появляются от большой любви и когда нужно сценаристам.

Но если её небесному сценаристу такая любовь не по нраву, то что тогда вообще считать любовью? Ту, что на сеновале? Так не сезон! Вот у её подруг как в деревне влюблённость началась? Нюрку-одноклассницу веслом огрели за то, что неприступна. Та и подалась. А Глаша, что поперёк себя шире, сама по деревне с кирпичом ходила. В кого попадёт — тот её и будет. Так двоих с черепно-мозговой травмой в районе и увезли, пока участковый не уточнил, что любовь — любовью, а тракториста и водовоза на замену сложно найти, так что лучше повременить, когда в деревне блогеры появятся, инфоцыгане и прочие бесполезные представители профессий, на которых никакого кирпича не жалко. Сантехник вот тоже в деревне вроде не сильно нужен, но за ТАКОГО сантехника она сама кому хочешь теперь голову проломит. Что Глаше, что Нюре. Её и не трогать!

Принято считать, что если б мужики знали о чём на самом деле думают женщины, были бы в два раза смелее. А если бы женщины знали о чём думают мужчины, были бы в четыре раза трусливее… Но русский сантехник Глобальный только и мог думать, что о… гире!

Ещё вернувшись из дома Далей в дом Сидоренко, Боря на дорожку решил в строение особое зайти. И по пути на гирю наткнулся. А та — пудовая. То есть на 16 килограмм. Тут-то и вспомнил рассказы крановщика о его «сельской зарядке». И с сомнением гирю ту подцепил.

Приподнять-то приподнял. Всё-таки не двухпудовая. Но как через крышу швырнуть, урона окнам и стенам не причинив? И покрытие на сломав бронебойным? Загадка', — прикинул внутренний голос: «Это же метров пятьдесят будет, даже если поближе встать. А ведь даже олимпийские спортсмены метают ядро поменьше и поближе. Очевидно, брешет Стасян. Ну и батя его кабана не душил. Видимо, сам сдох. А тот его просто нашёл удачно», и так бы оно в голове и осталось, но следом до сортира решил прогуляться сам Евгений Васильевич.

И Боре сквозь дверную щелочку было отлично видно, как тот подошёл к гире, буркнул:

— Стася-Стася. Опять гирю свою раскидал на дороге! — подхватил её и в сторону леса швырнул, на выдохе выдав. — Заебал! Убирать надо!

Вышел из отдельно стоящей постройку Боря, в сторону леса посмотрел. Нету. Поближе подошел. Смотрит пристально — нету. На фоне грязного снега может, не заметил? К самому забору подошёл, всё равно нету. За забор подтянулся, выглянул — нету. Улетела куда-то в чащобу. Только ветки у ближайшей берёзы переломана.

«Так, со Стасяном в армреслинг не играем», — тут же обозначил свою позицию внутренний голос: «И со всеми Сидоренками… А кабан походу от страха дух испустил!»

Боря моргнул, возвращаясь в текущий момент в салоне. И снова слушая как камушки по днищу стучат.

Стасян сидел позади, как и прадед. В новом спортивном костюме и куртке. Без шапки. Так как скорее у Деда Мороза уши отвалятся, когда температура окружающей среды около нуля, чем у него.

«Что вы вообще за люди? Из какой лаборатории выпустили?» — ещё подумал Глобальный: «Или не врали про лошадь на плечах?»

Вопрос перешёл в стан риторических.

Вылавливая первую возобновившуюся связь на телефоне и интернет вместе с ней, крановщик что-то пытался рассказывать предку, но в основном показывал на дисплее.

С заднего сиденья периодически доносились диалоги, вроде:

— Отец деда! Да ты послушай. Ну или сам прочитай, — пытался донести свою мысль крановщик. — Хокку — это прекрасно. Как и любое творчество, если душу вкладывают. Сам посуди. Вот, слушай… «Подобен ситаре нефритовый меч в руках самурая». А? Каково? Здорово же!

— А перевод? — свёл густые брови Макар Берёзович.

— В умелых руках и хуй — балалайка! — объяснил Стасян.

— Так это же наша присказка!

— Вот именно… Но какова обвёртка! А?

И оба заржали. И замахали руками так, что машину повело на грунтовке.

— Так, тише там. Разошлись, — буркнул водитель и в руль сильнее вцепился, удерживая автомобиль на подсыпанной дороге, что в любое время года была одинаково ужасна. Зимой скользкой, потому что снег и лёд, летом — скользкой, потому что камни сырые, а в межсезонье либо сырой, либо скользкой, либо пыльной и сколько не мой автомобиль, приедет как вернувшись из пустыни.

Пассажиры притихли. Каждый думает о своём. Боря снова посмотрел в зеркало заднего вида. Там торчит копыто кабана. И багажник завален дарами по самую кромку. Прижимает. Но бдительности терять не стоит.

А что за дары? Так гостинцы в дорогу. Там всего-то мешок картошки, соленья пяток банок, варенья ещё пяток, но пол-литровых или литровых, почти половина туши кабана с тем самым копытом, замороженные грибы в пакете, ещё солёные грузди в банке, а особняком сала килограмм пять. Тоже замороженное, да с чесночком. И чем больше тает, тем больше вызывает аппетит.

«Да что дары? Ты понимаешь, что ты Раю насовсем забрал? Всё! Обратно её, считай, не ждут. Разве что с позором. А она тот позор не переживёт», — заявил внутренний голос. И в чём-то Боря был с ним согласен. План, по которому можно было взять, а потом отправить обратно на рейсовом автобусе с дедом хоть и мелькнул в голове, но тут же был отставлен в сторону.

Потому что девственницей брал. А раз взял — отвечай.

«Но Зоя тоже — девственница. Была, по крайней мере», — заспорил внутренний голос: «И никто на свадьбе не настаивал, чего-то. А чем двадцатилетняя девственность отличается от сорокалетней? Сроком хранения?»

Боря тяжело вздохнул. Сейчас ещё и его телефон начнёт связь ловить, звонки пойдут, а там ненужные разговоры. И либо Наташка позвонит, либо Дашка. Либо того хуже — Дина. А это сразу обернётся хуком с правой.

Украдкой отключив телефон, Боря всё же решил, что поселит всех троих до поры до времени в бывшей квартире Степаныча.

— Короче, отдохнёте, переночуете на квартире. В себя придёте. А назавтра, Стасян, с дедом в больницу сгоняешь. Ну и так скажут, что по срокам. Сразу аппарат этот слуховой сделают или нет, я не знаю. Но живите сколько надо. А мне по делам надо.

— А мне что делать? — тут же повернулась к нему Раиса, потревожив сумку между ног. Она всего одна, уезжала налегке, собиралась в спешке. Но всё же — уехала. И обратно не собирается.

— Ну ты это… — прикинул Боря. — Картоху почисть, приберись. Обустраивайся, короче. Потом как вернусь, всё и решим.

— Хорошо, Боря, — снова посветлела лицом Раиса, так как умела чистить картошку, да и убираться в доме ей не привыкать.

«Не всем для этого нужно клининг с бурчащей бабушкой вызывать», — заметил внутренний голос.

— Стасян, там скажешь, сколько денег надо, — снова обратился к крановщику сантехник. — Я подкину.

— Ты чего, братан? — не понял Сидоренко-младший. — Мы же вчера всё обсудили. Есть у меня деньги.

— А, да? — ничего не помнил Боря.

Но Стасян вошёл в положение и объяснил:

— Я же вспомнил пин-код от карты, только баланса не знаю. Давай в банк заедем по пути, а? Сниму на жизнь маленько.

— Хорошо, — ответил водитель и они заехали.

Стасян задержался на полчаса. И когда терпение было на исходе, вышел из банка с объёмным пакетом. Подойдя к машине, не стал стучать в окно водителю, но сразу открыл дверь и высыпал из пакета корешу на коленки аккуратные пачки, состоящие из пятитысячных купюр.

— Что это? — не понял Боря.

— Как что? Деньги, — хмыкнул Стасян, оглянулся и на первого попавшегося мужика пальцем ткнул. — Слушай, дай закурить?

Мужик, оценив стать крановщика, предпочёл угостить сразу всей оставшейся пачкой и поспешил скрыться за дверями банка, где хотя бы в теории должна быть охрана.

Закурив, крановщик и объяснил:

— Оказывается, у меня больше двух лямов набралось. В основном трофейные. Да я уже и забыл. Мы же отрядом с Могилой там чего-то только не выбивали в поле. Всё, что горит, на гусенице или на колёсном ходу, жгли. Не за деньги, конечно. За Родину. В основном на весь отряд и распределяли. Но походу братан и мне что-то приписал сверх «нормы».

Стасян выпустил колечко дыма и продолжил:

— Так что, я подумал, пока на нули смотрел. Вспомнил твою ситуацию. Со своей сравнил. И решил ту твою однушку взять, про которую ты рассказывал, что рядом с квартирой Степаныча. Она сильно убитая?

— Ну… всё чинится, Стасян.

— На ремонт могу кредит взять, если утроишь меня к себе, — тут же предложил крановщик. — официально только. Ты же ИП собрался организовывать, да? Так устрой меня… штукатуром каким-нибудь. Или моляром. Да хоть чернорабочим. Просто скажи, что надо делать. За три года-то расплачусь. Там на меня переоформим, чтобы тебе без налогов. Сделаю ремонт, всё такое. Но как полгода официально отработаю, сразу можно будет справку брать о доходах и не только кредитами обзаводиться и женой озадачиться, но и за Катей-Катёнком на Донбасс ехать. Поможешь с усыновлением?

Боря в глаза посмотрел. А тот не шутит. Всё вспомнил.

— Или это удочерение? — задумался Сидоренко-младший. — Борь, я в душе не ебу насчёт всех этих бумажек. Но по-братски поможешь, а? А я на любую работу готов. Сразу. Без вахт и смен. Любая делюга сойдёт. Главное, чтобы ребёнок долго не ждал. Там ей весточку какую с братьями передам. Договоримся, да?

Глобальный кивнул и снова собрал купюры в пакет. Квартира с аукциона досталась ему что называется «на сдачу». Он даже не помнил точной суммы при расчёте. Что-то около миллиона. Поэтому с учётом этой суммы и на материалы хватало, и в небольшой прибыли оставался. А дальше уже — нюансы, зависящие от пожеланий заказчика.

«Вдруг джакузи себе какую захочет? Или унитаз золотой поставить?» — прикинул внутренний голос: «А может и обои с розочками его устраивают? Бумажные. Наверняка не скажет никто».

— Слушай, ну выручаешь ты меня по деньгам выходит, — только и ответил Боря. — На первое время хватит на Шаца. А всё остальное решим, — и он похлопал крановщика по плечу, пока позволял уровень автомобиля. — Конечно, решим, братан. Не переживай.

Теперь посветлел лицом и крановщик.

— Боря, у тебя долги? — сразу включилась в разговор Рая. — Много? У меня если что есть немного денег. Я… копила. Откладывала.

«У меня такие долги, что многим за всю жизнь не отдать, а ещё двое потенциальных детей и куча непоняток с любовницами!» — хотел воскликнуть Боря, но лишь губы в линию втянул. Потому что приятно, что небезучастна. Приятно, что интересуется. Приятно. Безумно приятно. Как будто действительно семью можно создать и делить проблемы на двоих или вовсе множить на ноль.

«Но чего девушку сразу по знакомству расстраивать? Переспать с ней — ещё не показатель. И всё-таки скоро восьмое марта, международный женский день. Завоюй как следует сначала, Боря», — напомнил и внутренний голос: «А потом уже и грузи своими проблемами!»

— Всё будет хорошо, — ответил сантехник с лёгкой улыбкой и повёз всех троих заселять на квартиру.

Он очень надеялся, что Наташке не придёт в голову зайти на огонёк в эти дни без звонка. Но, как и в любой день жизни — не мог быть уверен в этом наверняка. Зато появился отличный повод заскочить с цветами и обо всём с ней поговорить.

Всего-то пару дней до праздника осталось.

«А пока можно написать, что тараканов травим», — тут же предложил внутренний голос: «И чтобы там даже не показывалась, чтобы не дай бог на здоровье плода не повлияло. Ты же заботливый папка. Да, Борь?»

Решительно изменив маршрут, Глобальный тут же первым в частную клинику заехал. Раз от жизни бонус прилетел, то слуховой аппарат Макару Берёзовичу за его счёт будет!

Это меньшее, что можно сделать для человека, который перешагнул столетний рубеж. А если ему можно вернуть хоть часть здоровья, то на это никаких денег не жалко.

«Кроме стоматологии, конечно», — тут же уточнил внутренний голос: «на стоматологию нас пока не хватает».

Завезя обоих в клинику, Боря отвёз Раису на бывшую квартиру Степаныча. Подхватив мешок картошки из багажника, сантехник понял, что ходок семь ему обеспечено, учитывая груз. Но к его полной неожиданности девушка каждый раз возвращалась к автомобилю с ним. И путь брала не самое тяжёлое, но всё же вдвоем справились вдвое быстрее.

«Слушай, а она ничего», — даже отметил внутренний голос: «Может просто сделать ремонт в бывшей квартире Хруща и в трёшке с ней поселиться? Отличное пространство для пары-тройки детей. Да и Стасян всегда под рукой будет. Не знаю, кого он там найдёт себе в пару, но за Катей его мы всегда присмотрим».

И Боря задумался. Крепко. Но едва снова включив телефон, дальше думать было некогда. Наступило время действий!

Глава 27 Мы — банда!

Дождь в начале марта — так себе событие. Ты вроде только что жил среди царства подтаявшего снега и грязного льда и вот уже трассу заметает снег, потом снегодождь, а затем по лобовому стучат просто капли. Конечно, они замёрзнут ещё вечером. Конечно, ночью весь город станет одной сплошной застывшей лужей. А первым же утренним гусям придётся несладко, так как скользя и падая лучше брякаться на мягкий зад, чем красивым лебедем падать на руки или разбивать коленки.

Но это ещё полбеды. Раньше травматологи уверяли, что зима — это их время. Но в последние пару лет, едва начиналось первое тепло и приходил весенний сезон, наступало их время — безумных самокатчиков!

Глядя на первых таких ласточек, что носились по пешеходным дорожкам как угорелые, Боря невольно сравнивал их с мотоциклистами. Только у одних есть шлем и их нет-нет, да пропустят на дороге, а у самокатчика из всей экипировки только наглость и в глазах одержимость. А на дорогу они выскакивать не спешат и просто кошмарят всех пешеходов, которые разлетаются как кегли, когда не успевают отскочить от транспортного средства, несущегося на скорости до 60 километров в час. Сюда стоило добавить вес самого самоката. И можно было умножать скорость на вес, которые в сумме своей выдавали такие сокрушительные хуки, что «привет, больница!». Но курьерам доставки было как-то всё равно. Клиенты ждали.

«Но ничего, однажды и вас признают полноправными участниками движения», — прикинул внутренний голос и Боря посмотрел на Лиду.

— Волнуешься? — спросил он девушку рядом с собой за передним пассажирским сиденьем.

Лидия Гусман немного задумалась, а потом сама спросила:

— А там будет только мужчины?

— Да.

— Тогда нет.

— Почему!

— А чего я там не видела?

Боря невольно сделал лицо в стиле «нот бэд!». А действительно. Сложно чем-то удивить девушку, которая отработала и триумфально уволилась из парлор-салона, куда к ней очереди из постоянных клиентов устраивались, а она никому даже на флирт не отвечала.

Только работа.

«Ручная работа!» — тут же поправил внутренний голос: «И стихи… в микрофон».

Пока Глобальный задумался, Лида потянулась, как будто только проснулась и сказала снова:

— Я вот только одного не пойму. Что между нами? Ты вроде меня крепко встретил, потом пропал, неделями не звонишь, не появляешься.

— Я делаю студию и общий ремонт в бомбоубежище. Этот актив мне пока ничего не приносит, так что приходится работать на стороне, чтобы на материалы хватало и… прочее, — ответил Боря, толком и не зная, как к Лиде относится. Вроде со всех сторон дева хороша. И в целом права, но…

«Котика то бросила!» — напомнил внутренний голос.

Девушка рассмеялась, затем улыбнулась, обнажив пластинки на зубах и выдала:

— То есть я увольняюсь по твоему совету без выходного пособия, иду на какую-то авантюру, которая может вообще не выгорит, а группа денег не приносит и пока не собирается? А дальше-то мне на что жить? Я же так действительно ни одного кота не заведу. Мне себя бы прокормить. И что прикажешь, возвращаться с позором к Анзору?

— Не надо к Анзору. Пусть сам в смену встанет, — почти на рефлексах ответил Боря и пока стояли на светофоре и горел красный, достал бумажник из внутреннего кармана куртки, что в целости и сохранности пережил все деревенские приключения, и достал МРОТ крупными купюрами.

Подумав, добавил ещё один.

«Правильно! Потому что где МРОТ и где жизнь?» — тут же одобрил внутренний голос. — 'И если бы хоть один депутат на МРОТе сидел, то рабочий люд бы совсем иначе жил. А человек всё-таки и котика не против вернуть. Если просторы коттеджа надоедят и снова в тесную однушку захочется поближе к городскому удушью.

— Держи, на первое время хватит. А как студию запустим и писаться группа начнёт, монетзиация появится. Сейчас же подписки на всех платформах, копейка со всех сторон капает. За авторские и прочее использование. Ты только хорошие тексты пиши. И исполняй. А мы и клипы запустим с Лёхой и Диной, и Коба рекламой займётся и прочим распространением. Основа то у группы есть. и планы далеко идущие. Просто душа нужна. Вложишь в проект душу?

— Это я могу, — тут же пообещала Лида. — Душа это прямо по моей части. А ты значит, куратор группы?

— Скорее, заинтересованное лицо, — хмыкнул Боря. — Рома-солист мой брат. С него всё и началось. А теперь он служить идёт, надо замену делать.

— А когда вернётся, мне снова в дрочилью? — уточнила Лида с лицом в стиле «ну и ладно».

— Нет. Только репертуар расширим. Вообще два солиста в группе — это нормально. У группы должно быть мужское и женское начало. У вас будут и сольные партии, и дуэтом. Так на концертах выступать проще. А где убойные концерты, там… короче, ты понимаешь.

— Понимаю, — кивнула Лида и погладила по коленке. А затем лукаво улыбнулась. — А ты точно продюсер?

Боря только улыбнулся, давно возобновив движение. Но рука тут же коснулась ширинки его выходных джинсов и совсем недвусмысленно погладила естество, натруженное ещё с утра.

— Лида, не трать энергию, — тут же порекомендовал Боря. — К тому же мы уже приехали… соберись!

Роман прибыл первым, и теперь стоял на входе и курил. Точнее пялился на спуске в бомбоубежище в новые отлитые бетоном аккуратные ступеньки. Заливали фактически ещё в зиму, так что пришлось использовать присадки. А следом, чтобы быстро не сточить края ступенек, Боря обварил их железом по контуру, закрыл края, и только после этого обложил рифлёной плиткой, что не скользит в мороз. Лучше было не придумать даже для офиса. А ещё на входе горели новые фонари в паре. И лампочки под защитным плафоном.

— Пластиковый. Но из толстого пластика. Такой сложнее разбить, и он почти не горючий. Будет тлеть, но не сдаваться, — объяснил Боря уже Лиде и Роману одновременно, пока те познакомились и синхронно залипли на вход в их новую империю музыки. — Выглядит дешёвенько. Но, во-первых, его хрен снимешь без отмычки, во-вторых, там светодиодная лента. За лампочками смысла лезть нет, кто присмотрится, заметит. А в-третьих, светит так, что можно сидеть снаружи и книгу читать как при солнечном свете. И я уже повесил камеру над ним. Пока — макет, правда. И кто попало уже справлять нужду не полезет.

— Солидно! — сказал Рома, рассматривая табличку «Внимание, идёт видеонаблюдение».

— Надёжно, — добавила Лида, отметив для себя, что макет, а затем и сама камера будут висеть на высоте как минимум трёх метров, а без высокой стремянки уже не достать.

Спустившись по внешним ступенькам, замерли, пока Боря орудовал с замками. Теперь оба залипли уже на внешней двери, что вела к непосредственному спуску в бомбоубежище в четыре пролёта. Та сплошь стальная, с системой внутренних и внешних замков.

— Утеплена с порогом так, что зимой сквозить не будет, — пообещал Боря. — Сама дверь весит полтора центнера. Взломостойская, с дополнительными пазами в стене. С ноги не выломать, таран сбоку не применить, только спецсредства. Ну а если кто со сваркой полезет, то это уже камера заснимет, если её прежде не обесточат. Короче, кто захочет заморочиться со взломом, тот и так заморочиться. А шушера уже всякая на слабо брать не полезет и внутри сразу вторая камера будет висеть, первая внутренняя.

— Надёжно, — теперь сказал уже рыжий, пропуская вперёд даму.

— Солидно, — тут же добавила Гусман, кивая в благодарность.

И оба захихикали, тут же настраиваясь на единую волну. Новокуров не видел в девушке конкуренции, Лида не ощущала враждебности.

Боря протянул руку в царство тьмы, щёлкнул выключателем, что в западном мире почему-то назывался «включателем», точнее «осветителем» и тут же стало видно, что стены выровнены, а провода со светом убраны под потолок и спрятаны за кабель-каналы. Сами же стены покрашены в бледно-желтый, что распылял свет от новых ламп. Ярких и уже без всяких защитных устройств, лишь с лёгкими плафонами.

— Братан, ни шутя ты парадную прибрал, — оценил первый Рома, припоминая, что раньше на стенах был намалёван череп, член коня и надписи разного толку, что даже не граффити, а просто похабные надписи и информация кого любит Алёна. Где и когда. И кто она по этому поводу.

Плитка на спуске была уже без железных ограничителей. И без неровностей.

— Температура тут ниже нуля не падает, даже если отопления не будет, — объяснил этот момент Боря. — Так что заледенеть ничего физически не может. А затирку я взял под цвет плитки. Так, что и полы мыть удобно, и скользко не будет. Никогда.

Пока спускались вниз по лестнице, к ребятам присоединился Кинг-Конг. Если убрать все маты вихрастого гитариста из речи, которые он произнёс по части восхищения реконструкции бомбоубежища, то можно было оставить лишь одно слово:

— Вау!

Спустившись до многотонной двери-входа в само бомбоубежище, Боря признался, что лишь смазал механизмы, вытащил из пазов вековую пыль, зачистил и покрасил саму дверь в тех местах, где начиналась ржавчина или развивался грибок.

— Тут забот было не много, — объяснил ремонтник-сантехник, но теперь точно знаю, что в случае начала ядерной войны группа Город на Неве точно выживет, если успеет добраться до укрытия и закрыть это дверь. — Общую вентиляцию я, кстати, почистил, разобрав и пересобрав, генераторы проверил и запустил на пробу. Потом долго кашлял, выгонял голубей из наружной трубы, снова чистил все входы и выходы, но постепенно довёл до ума. Короче, кондиционеры ставить не надо. Как и обогреватели. В бомбоубежище всегда комфортная температура. Зимой от новых труб и батарей, летом от прохладных стен. Чтобы начать потеть, сюда надо загнать как минимум сто пятьдесят человек. И все они одновременно начнут делать зарядку.

— Так мы что, можем здесь давать первые концерты? — уточнил уже барабанщик Монах, который присоединился к группе в процессе рассказа.

— Нет, Моня. Мыслить надо шире. Здесь ваше сердце. А сердце никому не показывают… кроме продюсера, — улыбнулся Боря, заметив на лестнице уже Кобу. — Моисей Лазаревич, как настроение?

— Вашими молитвами, Борис, — улыбнулся продюсер.

Боря тем временем ткнул в электрощиток, постучал по нему пальцем, дотянувшись на корточках.

— Короче, по части света теперь всё ровно. Ничего не коротнёт, не замкнёт. Поставил автоматы и нагрузку вывел с запасом, на 30 Киловатт. Так что за оборудование не переживаем. Плюс я уже сказал, что генераторы рабочие. Старые, советские, но надёжные. Они запускают не только автономную вентиляцию, но и свет к ним подключил. Автономность на пару суток есть уже сейчас. А потом бочку притащу и буду пополнять отработкой. Так что хоть неделю, а то и дней десять в изоляции сидеть можно будет… активно работая!

— Зачем так много мощности? — поправив очки, уточнил Коба.

Стены в коридоре тоже были доведены до ума. Только выкрашены в фисташковый. Трубы не мешали проводам, провода не пересекались с вентиляцией. Всё чинно, благородно и с новыми выведенными выключателями и розетками каждые тридцать метров.

— О, я подумал, что студия с работой это одно, — улыбнулся Глобальный. — А отдыхать ребятам тоже нужно. Мебели пока, правда, нет. Но какой отдых без кухни? Так что в комнате отдыха электроплиту уже поставил.

— Нифига себе! — восхищался уже Лютый. Так как басист тоже присоединился к группе в коридоре. — Так мы теперь и похавать можем?

— Электроплитка сама по себе от 8 до 11 киловатт кушает, хоть и на две конфорки взял, простенькую, — объяснил Боря. — Но я ещё микроволновку взял, электрочайник и холодильник с гаража привезу старый. С газом-то здесь заморачиваться пока не буду. Баллоны я ещё не таскал. Но гарнитур по объявлению уже взял. Простенький. А со всеми узелками, усилителями, вентиляцией и баней… лучше больше, чем меньше, так?

— Вы правы, Борис, — оценил Коба. — Оборудование дорогое, а источников бесперебойного питания у нас пока нет.

— Так, погодите. У нас есть баня? — интересовался уже Дичь. Клавишник присоединился к ребятам в полупустой комнате отдыха, где и расположилась кухня.

— Спрашиваешь! — хмыкнул Боря и повёл ребят в сауну, где поставил не только новую электропечь, но и полностью сменил все полоти и обшивку, пока боролся с плесенью.

Пока шли, заметили, что из старого перед группой предстал лишь пол. Тот самый, бетонный. Но уже после шлифовки. От чего стал из тёмно-серого и временами просто чёрного светло-серым.

— А, не переживайте по этому поводу, — добавил Боря. — Я либо наливными залью. Но мне нужно с полсотни мешков на всю квадратуру сюда перетаскать, либо плиткой выложу. Но это дорого. Как сама плитка, так и плиточный клей, плюс затирка. И время требует. Это не первая необходимость, в конце концов. И ниже этого бетонного пола мы никого не зальём, гидроизоляция здесь не требуется. Со временем доделаю.

И они зашли в баню, оценив также новую душевую при ней и небольшую раздевалку с новым столом. А так санузел с отдельным входом, где теперь стоял новый санфаянс. А вместо старых, ржавых и постоянно капающих на голову труб в целом вдоль потолка теперь тянулись белые нити, почти сливающиеся со светлыми стенами.

— Отопление сюда не выводил. Шкафчики ещё нашёл, но пока не съездил забрать. А, идём ещё кое-что покажу. — И он повёл всех в ранее тёмную комнату, что использовалась под склад, а ныне полностью отделанное помещение «под ключ». — Это офис Дины. Нашего режиссёра-оператора. Она сегодня не смогла прийти, на работе. Но когда это станет её постоянно работой, то все клипы, промо и пиар по соцсетям — на ней будут. А в офисе будет стоять оборудование, комп и зелёный фон. Так что с графикой можем любой клип хоть на зелёнке снимать. Монтировать она умеет. А сейчас осваивает векторную графику. Думаю, как диванчик ей тут поставлю, будет ночевать. А ещё тут будет стоять вай-фай роутер и в первую очередь я ей на комп интернет проведу.

— Интернет? Здесь? Да я сам тут буду жить! — первым пообещал Рома. — И диван из дома притащу с пацанами. Да, мужики?

— А то! Я и полки, и шкафчики повешу, — тут же пообещал Дичь.

— А я холодильник пивом забью. Купил ящик. На балконе стоит, — добавил Кинг-Конг. — и пельмени нужны. Куда без пельменей?

— Боря, не надо отработки. Коптить будет помещение, — был вполне серьёзен и Монах. — Я у бати так бочку дизеля в гараже спизжю. Почище будет. Вчетвером и утараканим!

— Ещё постеры притащу, — не отставал Роман. — Женщину повесим с грудью пятого размера, чтобы… творчество пёрло!

— К-хм, — добавила робко Лида.

— Тогда и мужчину! — тут же поправился Новокуров. — Чтобы всех пёрло!

И ребята начали делиться планами, относительно дальнейшего обустройства своей новой базы. И лишь Коба сложил руки на груди и добавил:

— Всё это прекрасно, но я всё же хотел бы видеть студию. Где сердце нашего убежища? Учтите, грузчики готовы вести оборудование со склада. Нужно помещение. Вижу, безопасностью вы более-менее уже озадачились. И плесени здесь нет. Сухо, комфортно. Правда, немного пыльно.

Боря кивнул и повёл всех в отдельную комнату. Там за вроде новой внешней дверью, но ещё и в обшивке и обклейке (для большей звукоизоляции), была пока самая пустая комната, уже разделённая на два отсека со стеклом между ними и ещё более обшитой дверью. На стенах уже отчасти был подготовлен алюминиевый каркас, между которым предстояло заложить плиты.

— Так, это для отражения звука, — объяснил Боря и все вошли в помещение, где в отличие от всего другого пола, валялись резиновые плиты. — Я пока подбираю, что лучше подойдёт для звучания. На пол пока резинки бросил. Стены будут прошиты, зашиты и ещё что-нибудь снаружи бахну. Вы только установки дайте. Чтобы звук поглощался или отражался. Я и так и так сделать могу. И потолок зашью. Вопросы есть пока только по части стекла. Алюминиевый профиль бахнуть, пластиковый, тройной стеклопакет, может, нужен? Или пластиглаз лучше? Вариант с простым стеклом я даже не рассматривал. А вот под оборудование уже куча розеток вывел. Двери ещё до ума доведу. Вообще ни звука не просочится. Микрофоны с динамиками только уже с вами выводить будем, не хочу напортачить с лишними дырками.

— Важен каждый миллиметр, раз ты выводишь нас на новый уровень, — одобрил первым Новокуров. — Мы же раньше как? Бомжи бомжами репетировали. Ими же и пахли. Просто с гитарами. А теперь хавка, душ, мебель, и на башку не капает. Да в таких условиях мы сами песни писать начнём. Правда, му…ребят?

— Точняг! — добавил Кинг-Конг и посмотрев на Лиду, тут же добавил. — Будем мутить? Кстати, ты кто?

— А это наша новая солистка, Лида, — представил её уже Моисей Лазаревич и пошёл на улицу звонить насчёт доставки оборудования. — Располагайтесь на репетицию, проверим диапазон и прочее.

— Но студия ещё не совсем готова, — напомнил Боря.

— О, у нас и так много чего есть. Мотивация, дух и прочее, — уже потирал руки Новокуров. И тут же посмотрел на гитариста. — Так, ты пиво обещал? Давай дуй!

— Не-не-не, не сейчас. Я «рыбу» новую записал, хочу, чтобы вы послушали. Давай попозже набухаемся. Творчество прёт!

— Ну если прёт, то лучше не останавливаться, — кивнул со знанием дела и бас-гитарист. — Есть где присесть или стоя лобать будем?

В этот момент в бомбоубежище и спустилась Дина. Над бровью пирсинг, в носу гвоздик, в короткой юбке и майке с внушительным вырезом, где небольшая грудь всё же неплохо обозначала себя и под расстёгнутой курткой. Смахнув с шапки с бубончиком капли и посмотрев на в миг замерших парней ровно две секунды на каждого, режиссёр-постановщик и монтажёр-любитель тут же уточнила:

— Так, сами определяйте, с кем первым спать буду, но чтобы каждый в съёмках поучаствовал! Клипы клипами, но моё основное хобби — кино для взрослых! Поняли меня?

Хор из пяти голосов прозвучал почти в идеальный унисон:

— ДА!!!

Боря улыбнулся. Диана была в своём репертуаре. С другой стороны, вдохновения много не бывает. А вдохновение, подкреплённое мотивацией порой может приводить к поразительным результатам.

Глава 28 Дед без бед

Несмотря на усталость долгого, но плодотворного дня, Боря ощущал подъём духа. Словно садовник с удовлетворением во взгляде отмечает первые всходы рассады по весне на подоконнике, он фиксировал для себя первые положительные тенденции с группой. Брат теперь пристроен, группа на контроле, может влиять как на продюсера, так и на общую стратегию развития банды. Что ещё нужно?

Но Погода словно решила отмотать назад, клоня в сон. Когда сантехник подъезжал к старому микрорайону, состоящему почти сплошь из сталинок, дождь сменился снегодождём, затем обычным снегом. И всё, что успело растаять за день, вновь превратились в отличные материал для лепки снеговиков.

Больше всего этому были не рады самокатчики, которые только сегодня открыли сезон и тут же были вынуждены закрывать обратно, так как Сибирь сама решает, когда придёт весна, а когда надо ещё подождать.

Теперь представители этого подвида Хомо Сапиенса безбожно скользили, буксовали и бросали самокаты на полпути, когда лужи оказывались глубже, чем колёса и сама подложка самоката.

«Гляди, а этот по самые подвороты заехал!» — заметил внутренний голос: «Знаешь, многим надо не только чип вшивать, но сразу и Дейла. А некоторым ещё и Гайку проверить, чтобы не скользила».

Боря оставил Лиду в бомбоубежище знакомиться с группой и решать все юридические вопросы с Кобой. Гусман очаровала всех ещё на распевке, включив актрису на полную. С шоу-программой у группы проблем не будет, набросает любых постановок, ещё и декорации закажут. А когда взяла верхнее до и резко уронила до фальцета, Рома первым зааплодировал.

— Вот это я понимаю отжиг! Выше только небо.

Глядя как ловко Дина плюхнулась на коленки к гитаристу, Глобальный только усмехнулся и понял, что дальше пока без него справятся. Что с грузчиками доставки, которые круглые сутки работают, что с обживанием обстановки, пока домашний уют не ощутят. Выдав запасные ключи от убежища, он только взял обещание, что лишние людям сюда пока проход закрыт. Так что, если кто-то планировал привести друзей, знакомых или устроить мини-концерт для первых фанатов, до завершения ремонта с этими идеями было лучше распрощаться.

«Слушай, ну хоть Дина успокоится и больше приставать не будет», — прикинул внутренний голос: «Да и Лида счастлива, судя по всему. Теперь ей уже не до отношений будет и котиков, записываться будут, потом гастролировать. Так что двух девушек, считай в хорошие руки пристроил. Все при деле».

Звонок риелтора застал на обратной дороге в бывшую квартиру Степаныча.

«О, а вот и третья!»

— Да, Аглая?

— Боря, привет. Слушай, я уладила с пожаркой. Походу мы готовы открываться. Ориентировочно в конце месяца или начале апреля. Но это в плане помещения готовы и по оборудованию почти все осталось от прошлых хозяев. А что со штатом? С концепцией? Я впервые сталкиваюсь с ресторацией и пока со всеми поставщиками разберусь, время нужно. То есть уборщиков-мойщиков, охрану и официантов-то я набрала, как и помощников поваров. Но ты сам обещал на первое время взять нормального шеф-повара, су-шефа и прочий остальной штат, который нам будет готовить на толпу людей.

— Во-первых, удалённость от города играет роль. То есть просто так к нам не поедут парочки. Будут приезжать группы. И видимо, на автобусах, чтобы каждый мог пить. Так что получаем лицензию на продажу алкоголя. Пить будут все. Есть тут у меня спецы и по самогону. Если ещё и крафтовое пиво научаться варить, то чисто натурпродукт будет. Во-вторых, ориентируемся на банкеты, свадьбы, похороны и прочие корпоративы. Гулять в «Печени навылет» будут много, долго, и желательно до утра, в большой компании, где всегда кто-то даванёт косяка. Так что с охраной ты правильно всё продумала. Я ещё беседку для курильщиков отдельную поставлю. А детям — игровую площадку. Если семейные и будут приезжать, то скорее всего днём, пока папа за рулём не пьёт, но мама хочет вкусно поесть и накормить детей чем-нибудь полезным. А это полезное летом в парниках и на грядках будет рядом расти. Я займусь облагораживанием территории, как только снег сойдёт. Это, в-третьих. Что же касается поваров, то я понимаю, что наша глубинка всё равно до столичного уровня не дотягивает и многого от нас ждать не будут, но Лариса Борисовна обещала прислать полноценную команду на квартал с Владивостока. Они наших ПТУшников подучат, подтянут. Так что объявление о вакансии всё равно дай, посмотри кто придёт. Возьми пару молодых сразу с выпуска. Их переобучать не придётся. А на высокую зарплату претендовать не будут. Вот из них мастера и шлифанут нам нормальных кулинаров. К тому же местные больше осведомлены по сезонным продуктам. На основе этого и будем меню составлять. А Ларисе я сейчас позвоню, уточню.

— Боря, ты меня удивляешь! — сразу поднялось настроение у Аглаи. — И всё приятно. Но я никак не могу понять, что у нас по итогу.

— Предлагаю сейчас не терять фокусировку на ресторане и заниматься только этим. А в процессе обо всё договоримся.

— Слушай… ну разумно. Да, давай так. Тогда держи в курсе по части поваров, а я начну заниматься алкашкой. От центра мы далеко, так что проблем быть не должно.

«Эта тоже на время отстанет», — прикинул внутренний голос: «А может, разглядев первую прибыль, даже забудет про ситуацию с кольцом. Как говорится, пусть носит. Но обещать, не значит женится, всегда можно сказать, что — помолвочное».

Только Боля вычеркнул трёх женщин из длинного списка претенденток на руку и сердце, как дом Степаныча показался перед глазами. Боря набрал Ларису, но та сразу скинул. А затем прилетело сообщение «занята, перезвоню».

Решив не дёргать змею за хвост, Глобальный достал связки ключей из бардачка и невольно задумался о новом Гордиевом узле. Всё-таки в этой сталинке на втором этаже отныне жил в однушке Стасян, а Раису, что как снег на голову свалилась, нужно было перевозить. Вопрос лишь в том — куда? В соседнюю трёшку и жить с ней долго и счастливо? Или на квартиру, что досталась ему от Леси Васильковой. Так с Натальей не пересекутся. Но и крановщика под рукой не будет, чтобы подстраховать. А ремонт в любом случае во всех этих квартирах делать.

Боря зашёл в подъезд, где горела новая вкрученная им лампочка, прошёлся по покрашенным и подваренным и залитым свежим цементом ступенькам. Опять же им. Удовлетворённо прошёлся рукой по краске на стене, что красил снова он. Кинул взгляд на щиток на первый этаж, что стоял раздолбанный донельзя. Тогда как новый щиток на втором этажа снова установил он. И не дожидаясь никакой управляющей компании.

«А кого там ждать? С кем согласовывать?» — поддержал внутренний голос: «Светлый путь приказал долго жить. Капитальный фонд Антоша разграбил и дограбил Тимофей Вольфыч, чтобы их обоих в жопу драли на зоне чаще, чем в чужой карман залазили».

Решив, что для приличия стоит и на первом этаже новый щиток поставить, чтобы подъезд ещё цевильнее выглядел, Боря невольно к двери двушке подошёл. А за ней раздаётся всякое. В основном — «ох» и «ах»! И в обоих случаях — женское.

Припомнив, что на первом этаже двое студенток снимают квартиру на пару, Боря уже было решил, что подслушивать нехорошо. Всё-таки дело молодое и развлекаться девушки могут как душе угодно, но тут раздалось отчётливое мужское:

— Ох и хорошо!

И челюсть на пол упала. Голос-то подозрительно знаком!

«Стасян что, решил в гости наведаться?» — невольно обратился внутренний голос и Боря в пару прыжков пронёсся по пролетам лестницы, ворвавшись в квартиру Степаныча без стука.

На кухне сидела Раиса над тазом, полным картошки и ревела в голос. По щекам с лёгкими веснушкамикатились два солёных потока, подсаливая жёлтый и белый картофель лучше всякой соли.

— Рая, что случилось? — тут же спросил сантехник.

— Я беременна! — подскочила девушка, уронив табуретку.

— Как, уже⁈ — удивился такой аналитике Боря в целом, но не удивился в частности, так как опыт подобных новостей у него уже был.

Только сонно зевнул и почесал щетину. Одним ребёнком больше, одним меньше. Какая разница?

— Да! — стояла на своём Рая Даль.

— Почему ты так считаешь? — всё же поинтересовался сантехник. — Тошнит?

— Нет.

— Живот болит?

— Нет.

— А что тогда? — даже не догадывался о дальнейших симптомах Глобальный, так как все дети пока были лишь в проекции.

— Я… Я устала-а-а! — честно призналась Раиса и снова начала реветь.

* * *

Час назад.

Меньше чем за час Макару Берёзовичу подобрали слуховой аппарат и настроили на оптимальный уровень. А ещё научили подкручивать уровень громкости в обе «стороны». И всю дорогу назад на квартиру прадед Сидоренок развлекался тем, что делал мир то тонким как струна, буквально слушая звуковые волны вокруг, то делал его глухим и непробиваемым. Таким, что хоть по щекам бей, хоть из пушки над ухом стреляй, хоть будильник с утра сунь в ушную раковину, а не слышно. Толстая завеса без звуков создаёт шторку между ним и волнами.

Вновь подкручивая реле, он буквально слушал как мотор разрушается под закипевшими остатками масла, которое давно не меняли ввиду существенного скачка цен на горюче-смазочные материалы. Или как пристраиваются друг к другу первые мухи, что первыми завелись в городе именно в этом такси, очевидно облюбовав странную консистенцию между сиденьями. Ведь химчистка подорожала ещё больше, но не труд таксиста.

Сказать, что Макар Берёзович был рад, значит, ничего не сказать. Он счастливо улыбался или подкалывал Стасяна в таком стиле:

— Стасян!

— А?

— Хуй на!

На что крановщик только вздыхал. Если отцу ещё можно было предъявить, или деду со всем уважением указать, что не прав, то моложавый прадед вообще не прикосновенен. Учить его только уд тупить, сам кого хочешь — научит и даже заставит.

Хихикая своим шалостям, Макар Берёзович продолжал эксперименты со звуком, даже когда вернулись в квартиру. Оставив его на кухне с Раисой, Стасян только удалился проведать свою новую квартиру, чтобы оценить масштаб предстоящих работ. Боря оставил ему ключи и заявил, что теперь только он него зависит, что и как будет делаться в той квартире.

Крановщик, который привык по жизни иметь из своего лишь одежду, переступив порог нового жилья, вдруг понял, что такое ответственность. Ведь он мог делать буквально всё, что хочет! По праву хозяина помещения. Да, первые три года юридически не он владелец, но это наносное. Из мира бумаг. А вот по факту уже только он решал, где будет стоять холодильник, что за обои клеить, какой цветок будет на подоконнике и где повесить телевизор? А ещё кто будет провайдером интернета? И где будут валяться в шкафу вещи? А где аккуратно быть разбросанным по полу носкам?

Поток этих вопросов так захламил мозг крановщика, что он забыл про всё на свете, пока знакомился со своим новым жильём…

В соседней же двушке Раиса, которую оставили за хозяйку, сначала занялась инвентаризацией доставшихся ей припасов на вверенной территории. Оценив количество круп и специй, пересчитав все ложки и отметив степень заточенности ножей, она обнаружила пачку соды. В характерной оранжевой упаковке, где давно стёрлась дата изготовления. Такой могло быть десять лет. Или все пятьдесят. Точнее не скажешь, дизайн не менялся со времён раннего СССР, когда сразу всё хорошо и на века создавали. Чугунная сковорода не даст соврать, открывашка для бутылок и штука для закаток банок, что обнаружилась в выдвигашке.

Глядя на соду, в Раисе вдруг включилась программа «я уже совсем взрослая!» и она приступила к зачистке территории. Генеральная уборка включала в себя мытьё полов с содой, чистку всей посуды содой. Затем с содой она помыла ванную, после и туалет. А ещё оттёрла пятна на подоконниках и так увлеклась уборкой, что вспомнила о картошке лишь в то время, когда Сидоренко вернулись с клиники, заявившись на пороге.

— Так, а исть мы что будем? — зашёл на чистую, но пока пустую кухню Макар Берёзович, пробурчав по-свойски, по-стариковски. И с недоумением посмотрев на пустую плиту, что тоже оттёрли содой до блеска, добавил с огорчением. — Ума нет даже говна посолить!

Конечно, Раису задело подобное. Ведь сделай прадеду заодно и зрение, он мог бы отметить, как блестит квартира. На плите даже сковорода и кастрюля блестят, как у кота яйца.

Но всё же скоро должен был вернуться Боря и не сказав и слова в ответ, Рая села перед тазиком и начала чистить картофель, выбирая самый крупный прямо из холщового мешка.

Макар Берёзович посидел немного на табуретке, покачался, глядя в окно, а затем подкрутил что-то в ухе и заявил:

— Стонут чего-то внизу. Пойду, проверю. Может, помощь какая нужна?

— Да уж сходите, может и заметите чего, — буркнула Раиса, продолжая чистить картофель с большой скоростью, забыв про усталость с дороги, раннюю акробатику в постели, и все фитнес-процедуры по дому за часы ожидания.

Прадед всех Сидороенок вроде только ушёл, как снова вернулся. Обнаружив пакет в углу, пересыпал в него картофеля килограмм пять, с деловым видом отрезал кусок мяса, отломал кость, пересыпал соли в коробок, оставив на столе спички и сказал на прощание:

— Пойду кормить студентов. Это нас раньше кормили, а нынче никого не заботит, что ты ешь, пока ты же и платишь за учёбу. Ещё и стипендии как кошкины слёзы.

Раиса промолчала, продолжая чистить картошку. Дед ушёл. Стасян не возвращался, только в стену периодически кто-то как гвоздь пытался забить.

Постепенно городом завладел вечер. Сонно кивая, Рая с недоумением посмотрела на полный таз чищенного картофеля. Задумалась! Полмешка, как не бывало с учётом пакета, который отсыпал Сидоренко.

Тут же распределив картофель, Рая прикинула, что один отварит в кастрюле и будет толчонка. Только молока добавить, в магазин вроде не долго сходить. А другой на противень, да с мясом, сверху только майонеза и чеснока добавить. Вот и мясо по-французски будет готово. А остаток кости, что от ноги осталось на борщ пойдёт. И другую кастрюлю воду кипеть поставила. Овощей бы ещё прикупить.

Раиса даже собралась сходить в магазин, но вспомнила, что понятие не имеет, где тот в округе. А искать по темноте — так себе занятие. Пришлось сходить в однокомнатную квартиру, попросить сгонять Стасю. А как вернулась, снова от нечего делать села перед опустевшим тазом.

Чем теперь заняться?

Она уже хотела сходить поискать книгу или включить телевизор в зале, как вдруг с первого этажа послышались вздохи, ахи. А затем кто-то отчётливо крикнул:

— Эх, разгуляй душа, раззудись тело! — и следом в стену уже ритмично начала долбить то ли кровать, то ли спинка дивана.

Прислушалась Раиса, даже стакан к полу подставила и ухо приложила. А там два голоса во всю стараются. По очереди, но оба — женские. И один командует.

— Так это ж не студенты, а… студентки! — раскрыла весь нюанс Рая.

И вдруг всё осознав на раз, густо покраснела, включила телевизор погромче в соседней комнате и снова над тазиком на кухне склонилась. Руки уже на рефлексах работали, остальную картошку дочищая. Лишь бы занять их чем. Ни о чём не думать.

— Я не слушаю, я не слушаю, — ритмично повторяла девушка, сражаясь с сонливостью и работая чисто на автомате.

Город действовал на неё странно. В деревне никогда не уставала и могла пахать от зари до заката. А затем в карты с бабкой резаться или чаи с родителями гонять. Или гулять по деревне пойти. Было бы куда. А здесь — усталость.

«Заболела, что ли?» — ещё подумала Рая, снова зевнув во весь ресурс лица.

А затем резко замерла с открытым ртом. Идея голову пронзила. И всё сошлось разом. Не в городе дело, а в мужике!

Поселил в ней жизнь, раз вдвое больше уставать стала! За себя и за другого-то пойди поработай. Совсем ни рук, ни ног не останется.

Из транса она очнулась лишь когда дверь в коридоре открылась, а по щекам слёзы текли. Так жалко себя вдруг стало, что каждый день теперь в этой взрослой жизни на переезде картофель надо чистить, убираться с содой и бесчинства городских слушать. Это ладно ещё прадед чудит, а если кого другого услышит? Совсем со стыда сгорит!

Ждала Стасяна с покупками, а на кухню вдруг Боря зашёл. И Рая поняла две вещи. Во-первых, картофель теперь хоть замораживай. Чищенный. Так как рецептов в голове меньше, чем заготовок. А во-вторых, ответственность они на двоих делят. Значит, пусть тоже отвечает.

— Боря, я беременна! — смахнув почти самим локтем слёзы, решительно поделилась Даль после приветственной речи. — А беременна потому, что устала!

— Понятно, — ответил Боря, мягко улыбнулся и добавил. — А чего так телевизор громко работает?

И сантехник пошёл в зал отключить его, а как вернулся, замер и тоже прислушался. А там как долото внизу трудится. И всё стучит, и стучит мебель.

— Во Стасян даёт, — даже восхитился Боря. — Вот это я понимаю по женщине соскучился!

Рая только снова покраснела, а следом на пороге и сам крановщик с полными пакетами появился… Но звук не прекратился.

Глобальный замер. Замер и Стасян, прислушался. А как пакеты хозяйке передал, куртку расстегнул и добавил:

— Ну всё. Макар Берёзович теперь вообще никогда не помрёт… в роль вошёл!

Все трое по очереди приняли душ и уже сели ужинать, когда долбёжка, наконец, прекратилась. И голоса стихли. Довольные и охрипшие. Но сам прадед вернулся на этаж лишь когда время чая подошло с тортиком.

Даже не посмотрев на сладкое, он смахнул трудовой пот со лба, подошёл к сантехнику и доверительно положив ему руку на плечо, в глаза посмотрел.

А с тем сказал:

— Вот что, Боря. Ты же риелтор?

— Ну, риелтор, — кивнул Глобальный, отмечая, что теперь не надо кричать, чтобы донести каждое слово.

— И квартиры покупать-продавать умеешь?

— Да вроде умею, — усмехнулся Боря.

— Тогда сделай милость, подбери квартиру где поближе, чтобы в шаговой доступности была.

Сантехник только кружку оставил, к стене подошёл в коридоре, постучал по ней.

— Как насчёт варианта через стену? Достаточно близко?

— Отлично! — тут же загорелись глаза Макара Берёзовича. — Пока по лестнице ходить туда-сюда буду, не одряхлею. Да молодых до пятого курса доведу. Денег им только на съём и хватает. А по части питания на трёхразовое, говорят, перешли.

— Так это же неплохо, — возразил Стасян, которому доводилось и на одноразовое переходить в окопах, когда совсем жарко было.

— Скажешь тоже, неплохо, когда будешь питаться по… вторникам, четвергам и субботам! — снова пробурчал прадед и улыбнулся вставной челюстью. — В общем, зубы себе хочу сделать. Все. И квартиру взять попросторнее, чтобы мне место было и им хватило. Катюха и Валюха девахи что надо. Подкормить только и на путь истинный наставить… пару раз в неделю, так точно.

— Так там трёшка, — добавил Боря и начал в барсетке рыться, ключи разыскивая. — пойдёмте, покажу. Но есть пару моментов. Первый, это переписать только через три года смогу. А второй… денег-то на квартиру хватит? В таком возрасте ипотеку уже не оформят.

— Хватит, чего не хватить? — снова улыбнулся дед. — Сдалась мне та ипотека. Я даже советскую не брал. Без процентов. С чего мне те кредиты? Я же первым серебро в деревне обнаружил. Кусками собирал. Сначала под блёсна использовал, обрывал постоянно, потом как ложки сделал, набор целый, а как на сталелитейный устроился в город подработать перед Московской Олимпиадой, всё в слитки переплавил и в три гири залил, чугоном обозначив, чтобы вопросов не было. Аккурат по 16 и 32 килограмма и вышло. Ими сначала сын занимался, потом внук, а как правнуки народились, все три им перешли. Стасяну подарил раньше всех, как тот в школу пошёл. А пенсию я вообще с 2014 года не снимаю. Так за Крым переживать начал, что думал всё, в похоронный фонд пойдёт. Вот на счёт и откладывалось всё автоматом. Проверить надо. Но думаю на квартиру хватит. И зубы. Только чур, чтобы акулой мог жевать. Чтобы целовать не западло было. Смекаете?

— Ну даёте, Макар Березович, — сказала потрясённо Раиса.

— Да зубы-то сделаем, а за квартирой дело вообще не встанет. Можно и на Стасяна потом оформить будет, — добавил Боря, подумав. — А то семью заведёт в городе, расширяться всё равно будет, а тут сразу жилплощадь под боком. А однушку сдавать будет. Всё — копеечка. Вас добрым словом поминать будет. Скажи, Стасян.

— Ага! Живи, прадед, ещё сто лет! Выпустятся твои студентки, ничего с ними не будет, ещё и на работу каждую пристроим, — горячо добавил Стасян, вдруг осознав все возможности с наследием. Только тут же поближе подсел и спросил тише. — Слушай, а зачем тебе обе? Может… поделишься? Здесь-то воздух не такой чистый, а ты кашляешь. Заездят ведь!

— Делится? Ещё чего! — воскликнул Макар Берёзович. — Я же так вообще никогда не помру! Хотя… ладно. Валя вроде девка хорошая. Ебальник только побрей и пойдём, познакомлю. Или тебе больше блондинки нравятся? Тогда Катьку бери. Там бёдра что надо. Родит семерых и не заметит.

— Да мне бы главное… женщину, — тут же уточнил крановщик и пошёл искать свою лучшую выходную майку.

Когда оба ушли, а Раиса ушла стелить постель в спальной, Боря со вздохом откинулся на единственном стуле со спинкой.

Немного отпустило.

Продажа трёхкомнатной квартиры следом в надёжные давала ему возможность дышать уже не месяц-полтора полной грудью, а целый квартал, так точно. Плюс получал возможность довести до ума бомбоубежище и порядочно вложиться в ресторан, чтобы к открытию блистал. На Дина с её фильмами для взрослых можно было уже не полагаться. И группу с гастролями не подгонять.

«Только гирю в лесу найти надо», — напомнил внутренний голос.

Глава 29 Внезапно-рыжий

Новый день — новые заботы. Добравшись в посёлок, Боря в первую очередь заехал к Шацу, так как долг тяготил саму душу, дёргая её через такие понятие как «совесть», «долг» и «честь». И если бы оставалось свободное время, Глобальный наверняка терзал бы себя вопросами как бы поскорее отдать и начать жизнь с чистого листа.

Но благодаря женщинам, бизнесу и работе свободного времени не было, а спал он как убитый при любой возможности. К примеру, сегодня проснулся рядом с Раисой на кровати. А кровати той пару десятков лет и ещё жену Степаныча помнит. А тот менять ничего не стал, а теперь и в наследие оставил, как и диван в зале, где должны были расположиться Стасян с Макар Берёзовичем, но крановщик-то среди ночи вернулся, а прадед решил остаться. Он ведь не просто ушёл ночевать к студенткам, но судя по застольным разговорам, (что доносились, если выйти попить на кухню), те уже свадьбы обсуждали. Парные. И ещё полночи отмечали. С тортиками, шампанским и откровенными разговорами. Поглощая ночной кефир из холодильника, Боря понял, что прадед таки пристроил непутёвого правнука «в хорошие женские» руки, на что сам сантехник времени так и не нашёл.

Не дождавшись подробностей, Боря, отбыл по делам ещё до рассвета. Предстояло не только Вику забрать из аэропорта, но ещё и забить багажник цветами и подарками в преддверии Восьмого Марта.

Потому первым делом — в Жёлтое золото.

Лопырёв открыл дверь сонный, помятый, с пролежнем на щеке. И внезапно нагрянувшему сантехнику скорее обрадовался выскочивший на улицу Боцман, чем сам хозяин дома.

— Борь, а ты чего в такую рань? — всё же впустил на порог домовладелец, хоть и зевал так, что вот-вот рот порвётся.

Заглянув в дом, Глобальный ещё с порога понял — Матвей Алексеевич ночевал не один. У двери стояли военные ботинки, но совсем небольшого размера. Женские. Плюс на проходной снова шлагбаум был поднят. Сразу пришло понимание, что новая охранница в основном трудится здесь. А основная работа — так, подработка.

— Ну как чего? Ты же просил дочку твою из аэропорта забрать, — напомнил Боря, разуваясь и раздеваясь.

Благо, время есть. До прилёта ещё четыре часа. Виктория Лопырёва ещё сама в московском аэропорту все инстанции проходит. Шац застыл, словно только сейчас узнал про дочку. Припомнил детали. И погрузился в себя.

Этот взгляд Боря уже видел. И подхватив хозяина дома под локоть, сам повёл на кухню.

— Слушай, ты не переживай. Я встречу, всё объясню. А для тебя у меня хорошие новости, — и Боря выложил на столешницу полученные миллионы. — Вот. На первый квартал хватит, а летом ещё насобираю. В счёт долга.

Лопырёв всё ещё переваливал информацию о том, что он — отец. И на миллионы смотрел без азарта.

Буркнул только:

— Слушай, ну что отдаёшь — молодец. А я тут про один старый счёт вспомнил. Да и в город смотался. Жить мне есть на что. Всем бы так жить. Но раз ты мужик и за базар свой отвечаешь, давай сделаем так. Возьми эти миллионы и найди мне нормальную тачку. Без всяких понтов, не дороже трёх-четырёх лямов. Какой-нибудь простенький, неброский внедорожник, чтобы в ближайшей луже не сесть, выжидая трактор. Но и не откровенный хлам, который сыплется на каждой кочке.

— А с чего вдруг захотел тачку попроще? — не понял Боря.

Шац приобнял за плечи, объясняя голосом на тон ниже:

— Пока бизнес по производству домиков на колёсах налажу, я официально безработный. Я же наёмник. Получается, а не ветеран боевых действий. Могут и прикопаться. Мне сейчас проще перед налоговой надо быть. А времени в обрез.

Тут со второго этажа донеслось кокетливо-женское:

— Милы-ы-ый, ты скоро там? Я готова на… — тут девушка сбилась и захихикав, добавила. — Какой там у нас уже заход?

Лопырёв сделал вид, что не расслышал и добавил быстро:

— Так что давай ты этим озадачишься, да? Пока я без колёс.

Больше всего Боря не любил, когда его озадачивали. Буквально перед фактом ставили. Но если все вокруг этим занимаются по близкородственным, рабоче-профессиональным или дружеским связам, то Шацу он всё-таки ещё тринадцать миллионов был должен. И если хотя бы миллион на процентах сверху накидывать не будет, то можно и авторынок пошерстить. Благо, патрон в духе. Он улыбается и ёрзает в нетерпении, придумывая как бы побыстрее не званного гостя проводить, чтобы вновь в лунку женскую занырнуть.

«Пусти его, у каждого — своя рыбалка», — пробурчал внутренний голос.

— Зай, ну ты где⁈ — снова донеслось из спальни.

Шац на этот раз ответил, крикнув наверх:

— Иду, иду, дорогая. Я только манго закажу и всё!

Боря усмехнулся. Не, с доставкой в Жёлтое золото сейчас не вариант. Разве что заехать на обратном пути попросит. А значит, стоит бежать, пока снова чем-то не озадачили.

— Ладно, подыщу я тебе достойную машину, исходя из этого бюджета. Если что, добавлю, — пообещал Боря и пошёл на выход, но резко остановился. — Но так понимаю, ты за Викой со мной не поедешь?

— Не, братан. Мне в себя надо прийти, — почесал рано седеющий висок Матвей Алексеевич. — Свыкнуться с мыслью, что дочь у меня есть. Дай мне пару часов. А тачилу подбери мимоходом, при случае. Я пока немного занят. С Алексашкой время летит незаметно. А нам ещё тут приветственные блины печь, убираться и всё такое. Вика же вообще по идее ровесница с Приходько. Так что мне ещё слова подбирать, как их познакомить. Первая встреча. При параде надо быть, а не потерянным. Сам понимаешь.

— Да понимаю. Как не понять? — ответил Боря, загнал ротвейлера обратно в дом и с сомнением на чёрного кота на заборе посмотрел.

Как на вид, так Демон сытый и довольный. Но точнее не сказать. Всегда как на говно смотрит.

«В любом случае к Лиде уже не вариант передавать», — добавил внутренний голос: «В группе погрязла. Дома будет редко появляться. А тут ему простор. Пусть бегает, жизни радуется. С яйцами как не жить и не радоваться? Это домашних кастрируют, а дикие сами себе какого воробья поймают и сыты».

— А, Борь… И манго захвати по дороге, — догнало последнее пожелание в спину перед тем, как дверь захлопнулась.

«Так нахуй-блядь!» — возмутился даже внутренний голос: «Да сколько можно? Ты что ему, мальчик на побегушках? За собакой присмотри, тачку перегони, дочку найди, за домом присмотри, а теперь ещё и доставщик фруктов? Мало ли, что ты у него все эти миллионы в раз забрал? Ты ж возвратом и долгоиграющим умыслом. Но возвращаешь постепенно. Так что меру тоже надо знать! Где сядет, там и слезет!»

— Тачку ему ещё искать, — буркнул сантехник, покидая территорию.

Глобальный сел в личный автомобиль и уже потянулся к телефону, чтобы скачать соответствующее приложение с банком данных автомобилей, как вдруг вспомнил, что в доме Князя стоят пару автомобилей.

«А что? На одной легковушке Артём Иванович Князев оружие возил. В глубоком багажнике седана относительно-удобно. Реже останавливают. Не багажник на крыше всё-таки и в салоне много не спрятать. А если примелькалась в сводках, то продать можно по объявлению. Да хоть на запчасти! А другой экземпляр хоть и побывал в ДТП, но зато — внедорожник. Всего та разок перевернулся. Стёкла вставить не долго, да крышу поправить», — сразу одобрил внутренний голос и давай подыскивать аргументы: «Восстановить теперь проще, чем достать новую. Эти долбанные ограничения на завоз автомобилей объёмом свыше двух литров не нужны никому, ни нам, ни японцам, так что лучше пока работать с тем, что осталось».

И Боря зашарил в барсетке в поисках подходящих ключей от дома. Вместо манго он лучше к Князевым зайдёт проведаться. А заодно и документы на все транспортные средства подыщет. Всё равно Кира с Зиной всё лишнее продать просили. Так какая разница, кому и как? А машину жестянщики до ума доведут.

Это уже вопрос решённый, а договор купли-продажи его ещё Лапоть научил задним числом подписывать. Сделает так, как вроде бы ещё сам Князь продал. Просто за просрочку постановки на учёт штраф оплатят.

* * *

Валерия Пинигина летела из Москвы в Новосибирск с тяжёлым сердцем. Так много доктору хотелось рассказать Матвею, что в себе уже не удержать. Столько слов не высказано, столько стихов не дослушано. А он ушёл по-английски с молчаливым громилой и телефон то ли отключил, то ли сменил.

Как его разыскать? Как весточку подать? В социальных сетях Лопырёва нет. Только адрес по прописке из выписки и остался. Благодаря ему знает, что в посёлке живёт Жёлтое золото в Новосибирской области. А это лететь через столицу Сибири и ещё на такси час-другой в глубинку добираться.

Но известие того стоит!

Поторопился с диагнозом Шац, накрутил себе всякого расстроился и отбыл. А всего-то и было, что предположение, а не окончательный вердикт. Как говорится, «не в те руки попал». А молодые специалисты по неопытности ввели в заблуждение.

Юнцы безусые, да ранние, что только-только начали постигать практику, сразу кинулись в дебри. С мозга решили начать. Самого сложного. А затем всё как бы проще будет. И путём минимальной диагностики и простейших тестов реле Гиппократа на максимум выкрутили, поставив диагноз «прогрессирующий рассеянный склероз». Шац на себе крест и поставил, как услышал.

Но, во-первых, склерозы четырёх типов бывают. И ему максимум первый тип достался — ремитирующий. А там чётко очерченные рецидивы сменяются ремиссией с полным исчезновением симптоматики, либо с резидуальной симптоматикой, где в периодах между рецидивами заболевание вообще не прогрессирует. Так как остальных трёх типов течения рассеянного склероза она при нём не заметила даже при первичной диагностике, дело хорошее, долгое и медицина всё ближе и ближе к причинам возникновения очагов подбирается. С десяток лето протянуть бы, и лечить научится. Остальное дело за малым — купировать проявления обострений и максимально продлить период ремиссии, чтобы ту десятку отвоевать у болезни. И тогда кто вообще знает, на сколько десятилетий при таком благоприятном подходе его хватит? Может и до сотни доживёт при здравой памяти.

Во-вторых, Лопырёв отдавал себе отчёт в своих поступках, двигался как нормальный выздоравливающий человек и на память не жаловался. Напротив, столько всего ей рассказывал интересного, когда удавалось говорить с его «рыжим ангелом», как он её называл, словно Шац был ходячей энциклопедией. То есть у него не падало зрение, не двоилось в глазах, на слабость в конечностях он не жаловался, в постель не мочился. Никаких нарушений по части нервов. Так с чего они решили, (а он поверил), что у него рассеянный склероз? Подробнее сказать можно только в случае обострения. А для этого длительные наблюдения нужны, в течение месяцев всё фиксировать, на не «раз-два и в дамки».

Однако, один стоп-фактор у Лопырёва всё же присутствовал. И его Лера определила побочно, случайно. Стоило ей заговорить о своей родне, как он внимательно слушал, но как только начинала расспрашивать его, как «показания роднились», словно срабатывал стоп-кран, и он вообще ни одного родственника не мог «вспомнить». При том, что на память не жаловался и спокойно рассказывал ей, что давали на завтрак неделю назад.

Заинтересовавшись, Пинигина погрузилась в медицинские справочники, на время упустив его и виду и вскоре поняла, что дело может быть не в заболевании нервной ткани. Но подробнее нужно было смотреть на месте.

Взяв первый билет из столицы до Новосибирска, она тут же полетела к нему, чтобы подробнее во всём разобраться. Всё-таки нормальных мужиков в стране мало и каждого такого хоть под личную опеку бери.

А кому ещё нужна такая авантюра, как не рыжему ангелу?

* * *

Несколько часов спустя суеты в доме Князева Глобальный мчал в аэропорт, уже отправив автомобиль в автомастерскую на эвакуаторе. Только пока на КПП помогал в габариты грузовику войти, (до сантиметра вымеряя не столько борта, сколько торчащую в сторону крышу внедорожника Князева, смятой в лепёшку), случилось забавное в кустах неподалёку.

Буквально в засаженной ёлками лесополосе у КПП, сантехник обнаружил торчащий кучи грязи арбалет. Ранее он точно валялся в снегу, потерянный для общества. Но снег подтаял и теперь орудие охоты торчало рукояткой вверх из кучи оставшейся грязи, отлично замаскированный благодаря своему камуфляжу. Хоть в упор смотри, можно не заметить, на что смотришь, если не знать, что искать. Но Боря этот арбалет уже видел и в руках держать довелось.

«Да уж, недалеко Вишенка на охоту дошёл», — только и прикинул внутренний голос.

Следом по трассе, ещё не слишком разогнавшись, Боря обнаружил и сломанный остов от дорожного знака. А затем и осколки пластика от бампера автомобиля полковника.

Но всё это уже мало имело значение. Сейчас привезёт Вику Шацу, оставит на поруки, полюбуется милым домашним спектаклем с участием двух девушек при одном смущённом мужчине и уедет. А там пусть ситуация сама доходит, как суп после кипения на плите.

Его дело по отношению к Лопырёву в этом месяце останется за малым — машину пригнать из автомастерской и документы вручить на подпись. А дальше сам разберётся, не маленький.

Но чтобы самому прогрессировать и после продаж оставшихся квартир в плюсе остаться, Боря ещё в дороге решил, что на те миллионы, что дали ему на покупку автомобиля, не глядя, он и землю вокруг посёлка купить может.

Всё-таки прав, Шац, железо надо ковать, пока горячо. И если участки за забором Жёлтого золота пока стоят копейки, а после переноса забора умножаться, выгода очевидна. А с дорогой, коммуникациями и переносом КПП подальше уже в процессе порешает, как разумный инвестор.

В конце концов, какая разница, кому должен? Всё Шацу? Или большую часть Шацу и уже миллиона три-четыре Кире Князевой и Зине? Чем меньше долг — тем чище перед человеком.

Каждым конкретно.

«Правда, пока не вполне понятно, каким боком Фридрих вошла в наследие без свадьбы с Артёмом Ивановичем и официальным усыновлением его дочери» — рассудил внутренний голос уже на подъезде к аэропорту: «Ну да ладно. У них в Израиле и без нас сейчас забот полно».

Рейс с Москвы на этот раз прилетел без задержек. Вика вышла на свет с растерянным лицом, робко оглядываясь. Ни чемодана при ней, ни сумки. Только сумочка. Но то наследие ручной клади.

Боря обнял, приветствуя, поинтересовался:

— То есть ты настолько налегке, что буквально туда и обратно? Вещи-то где?

— Какой там! — возмутилась блондинка. — Они мой чемодан потеряли! Тебе придётся меня ещё подождать, пока заявление напишу. Я папин адрес напишу тогда, да? Чтобы доставили, если найдут. Кстати, где он?

— Дома тебя ждёт… готовится, — улыбнулся Боря и тут же поторопил девушку, чтобы лишнего не думала. — Ладно, пиши пока заявление. Я тут… рядом.

— Ага.

И она ушла ругаться с администрацией. А Боря остался на выходе из аэропорта, поглядывая на часы. Снова платить за стоянку. Может, прав Стасян и начать уже пиздить охранников на этих стоянках общественного значения, чтобы мзду для хозяев брать перестали? С другой стороны, они всего лишь исполнители. А владельцы так высоко сидят, что часто вообще в России не появляются. С гамака на Кипре рукой машут или в планшете на Майорке на лежаке валяются и игрушечки разные играют. Им не горячо, ни холодно от тех возмущений.

Пока сантехник стоял и грустил, рядом со входом девушка закрутилась. Войдёт-выйдет. Выйдет-вернётся. И всё с телефоном у уха. Ругается с такси, что берут столько, словно во Владивосток вести собрались. Или спорит с зависающими приложениями, где-то оплата не проходит, то таксисты ни одного слова по-русски нормально написать не могут. А девушка та — рыжая как апельсинка. И в глазах грустинка. Одета просто, в пальто и демисезонных сапогах. Ни косметики на ней особо, ни волос длинных. Коротко стрижена довольно, но красива, обворожительная и этой своей простотой притягивает. И Боря невольно залюбовался.

Сразу видно, не сдаётся дева рыжая. То ли по той причине, что душа у неё того же цвета, то ли потому, что характер — рыжий.

Боря вдруг понял, что стоит рядом и слушает их разговор с очередным загорелым таксистом, хотя солнца на зиму было не так уж и много.

— Десять тысяч, и поехали, — сказал он с довольным видом, пройдясь по моноброви небольшой расчёской.

— Сколько⁈ — удивилась потенциальная пассажирка. — Я не покупаю вашу колымагу, а прошу довести.

После чего чернявый таксист оскалился и добавил с уверенностью, что дожмёт:

— Э! Это сЭбе в убыток работаю! Никто тЭбя больше в Жёлтое золото не повЭзёт. Плохое там место. Страшное!

— Страшное? Я на всей луганщине была и в Донецке. Я под Херсоном от обстрелов укрывалась. И по Новороссии как следует нагулялась. А вы мне про страшное рассказываете. А вы знаете, что такое по-настоящему страшное?

— Говорю, как Эст! — отмахнулся кареглазый наглец и сделал вид, что больше разговор ему не интересен.

Снег ещё повалил с утра. Дорога скользкая, скоро дождь будет. Рейсовые автобусы на межгород отменят, и маршрутчики повременят. А кто тогда, если не таксист?

— Это туда десятка, обратно десятка, билеты ещё как будто в Крым слетала. Ничего себе поездочка. — пробормотала девушка, видимо что-то для себя подсчитывая.

Боря сделал шаг вперёд и оказавшись между ней и таксистом без лицензии, спокойно уточнил:

— Простите, вам в Жёлтое золото?

— Да.

— Я подвезу.

— Да? — приятно удивилась она. — А за сколько?

— Нисколько. Мне по пути.

Разница между десять тысяч рублей и нисколько была очевидна, и всё же Лера не спешила давать согласие. Уточнила:

— А что у вас за машина?

— А вот там стоит, чёрненькая, — показал Боря в сторону третьего ряда, где рядов стояла чёрная Волга и его чёрный джип.

Очевидно решив, что речь о Волге, Валерия немного успокоилась. Машина вроде простая. И человек простой. Ещё и на бензин подкинет. Сама ему. Без вопросов. От души. И это всё равно душевнее окажется, чем подпитывать самоуверенность определённых индивидуумов.

И всё же Пинигина сомневалась, стоит ли ехать? Парень не двигался, явно кого-то ждал. А вдруг ещё мужики будут? Тогда точно — опасно. Лучше отказаться. Поберечься. И с кем-то ещё скоопирироваться, скинуться. Или даже — напроситься. Мир не без добрых людей.

И лишь когда из терминала прибытия вышла маленькая блондинка с большим чемоданом, и довольно заявила:

— Они нашли мой багаж! — тут Лера и решила, что поедет с ними.

— О, отлично. Одно заботой меньше, — ответил парень и подхватив чемодан за ручку, покатил к третьему ряду на стоянке.

Он предложил нести и её сумку, но Лера лишь улыбнулась и отказалась:

— О, нет. Я сама.

— С нами ещё кто-то поедет? — уточнила Вика.

— Да, тут по пути человеку. Надо… помогать, — объяснил в полголоса Глобальный и едва не остановился у Волги. Но затем открыл багажник джипа и сложил все вещи туда. Чемодан и сумку. А девушек рассадил по салону, каждой открыв дверь, пока прогревался мотор.

Уже закрывая багажник, Боря заметил краем глаза движение. К нему от красных Жигулей из второго ряда мчались двое. Один с монтировкой в руке, другой с ключом. И одного из них он уже видел. У входа в терминал.

Тот кричал:

— Куда собрался, э⁈ Двоих решил увести? Стой, чмошник!

Боря посмотрел в сторону будки охранника. Там ведь и не почешутся. Камер висит на столбе, помимо проводов и фонарь. Но вся система охраняемого периметра бесполезна, по существу, если речь идёт о мгновении.

ТОТ САМОЙ МГНОВЕНИИ, КОГДА ДУМАТЬ НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ,

И тут в голове прозвучали слова рыжей девушки «А вы знаете, что такое по-настоящему страшное?»

И Боря вдруг понял, что фронт — понятие растяжимое. По сути вся страна давно — фронт. Просто есть внешний, а есть внутренний. Но бои здесь не менее интенсивные. И каждый тут — тоже воин, если нужда возникает.

Подхватив в руки арбалет, русский сантехник повернулся и сам пошёл на бегущих. А в пути заорал что есть силы:

— Слышь, ты пидор шерстяной, сюда иди!

Тот, что бежал с ключом, сразу рванул в сторону, укрываясь среди второго и первого ряда, как будто туда. Просто по дуге. А когда взведённый арбалет в руках разглядел и таксист, монтировка сразу на землю полетела.

— Не убивай, брат! Не убивай! — залепетал он, руки подняв и назад попятился.

— Какой ты, блядь, брат⁈ — уточнил Глобальный, даже в гневе прекрасно понимая, что хоть струна и взведена, болта на ней нет. Но кто об этом знает? — КТО ЧМО⁈

— Я — чмо! Я! — залепетал тот, затем свалился на колени и зарыдал. — Я — чмо! Чмо-о-о.

— То-то же, выродок! Свалил нахуй! И чтобы больше я тебя здесь не видел.

Вопросы языкового барьера решаются мгновенно, когда надо. И забыв про монтировку, резко осознавший всё гастербайтер подскочил и рванул к Жигулям.

Боря опустил арбалет и пошёл обратно к джипу. Руки трясло. Адреналином било тело. Нервно закинув орудие во всё ещё открытый багажник, Глобальный сел за руль.

Вика смотрела на него с расширенными глазами, но не могла подобрать сразу слов.

— Вы в порядке? — уточнила рыжая пассажирка с заднего сиденья, давно пристегнувшись. — Вижу, вы под адреналином. Не лучший момент, чтобы вести машину.

— Зато самое время уточнить один момент, — ответил он и резко сдав назад, вырулил к КПП.

Поравнявшись с охранником, на этот раз Глобальный карточку протягивать не стал. И вместо вежливого пожелания доброго дня, рявкнул:

— Что, сука, уютно тебе? Хоть бы жопу из будки оторвал, говно бесполезное! Ты же прекрасно всё видел в монитор! И ключ в руки, и монтировку, и намеренье!

— Я… был готов нажать на тревожную кнопку, — сглотнув, добавил побелевший охранник.

— Хули с тебя вообще толку⁈ Зассал⁈

— У меня… инструкция.

— Какая, блядь, инструкция? Смотреть, как избивают? — сверкнул тёмными глазами Глобальный и добавил почти по буквам. — Открыл. Быстро!

Охранник вдавил кнопку. И джип выехал за территорию. Только минут пять спустя, Боря понял, что готов был вдавить педаль газа ещё там, сломав этот шлагбаум. И даже если бы получил административное взыскание, со штрафом на почту, вернулся бы и при случае и сломал его снова, как новый поставят.

И только статья за хулиганство могла бы привести его в чувства в преддверии «уголовки». Но внутри, про себя, он всё равно был бы прав. Потому что — фронт.

«Так вот что имел ввиду Стасян», — добавил внутренний голос.

Лишь через десяток минут спустя, когда окончательно выветрился адреналин, Боря вернул способность трезво мыслить и повернулся к Вике, а заодно обратился к обоим девушкам.

— Простите меня, я просто был в состоянии аффекта. Испугался.

— Это вы меня простите, — донеслось от рыжей чуть спустя. — Он из-за меня на конфликт с вами пошёл… жирный кусок из-под носа увели.

— Вы ни при чём. Это мы ситуацию запустили, — поправил Боря. — Все мы… Русские. Россияне. Сибиряки. Не важно. Всё думаем, как бы чего не было. И так, пока не рванёт. А как рванёт, так часто уже поздно.

— Вы совершенно правы. Но тлело ещё в Крыму, а полыхает на Донбассе… Скоро рванёт бог знает где, — добавила девушка и тут же поинтересовалась. — Простите, как вас зовут?

— Борис… Боря.

— А я — Валерия. Лера.

— Вы с Донбасса?

— Нет, с Москвы, — ответила девушка. — Но часто бываю на Донбассе. Я врач. И так уже получилось, что путешествую с… гуманитарной помощью. Чтобы по два раза не ездить, захватываю с собой всё, что удаётся собрать из лекарств и провизии. У нас благотворительная медицина. Волонтёры. Врачи без границ. Но те, которые лечат, а не забирают органы.

— А я думал, это байка.

— А я видела тела, Борис… Без органов, — без эмоций ответила Лера. — Не байка. Жизнь вообще страшная штука, если это кому-то нужно. Так что если мы боимся жить даже в тылу, то что говорить о том, что творится на фронте?

— У меня друг недавно с фронта вернулся. Двое, — добавил Глобальный. — Один, кстати, как раз и живёт в Жёлтом золоте. Выбыл по ранению… Шац зовут. То есть, это прозвище.

— Матвей Алексеевич? — приподняла бровь Лера. — Как тесен мир.

— Лопырёв вам нужен? — удивился и Боря. — Вот уж действительно, тесен.

— А я — Лопырёва! Вика, — устала молчать блондинка на переднем сиденье и повернулась. — Я — дочка Шаца. Вот впервые еду его увидеть… лично.

— Дочка? — удивилась Лера. — Он никогда не рассказывал про вас в больнице.

— Интересно, почему это? — не поняла Вика, но погрустнела на глазах. — Он же уже знал. Мы незадолго до ранения созванивались. Неужели уже… забыл? Ну да, мы там мало знали друг друга. Там и воспоминаний-то никаких нет.

Боря тут же попытался объяснить:

— Так тут всё дело в том, что у него рассеянный склероз. Он же вообще скоро всё позабудет.

— Простите, а он забывал ещё кого-то, кроме Вики?

— Да. Его… недруга, — прикинул Глобальный. — Артёма Князева и Битина Сергея. Они постоянно не в ладах… были.

— Часто забывал?

— Да постоянно. Раз пять так точно, — уточнил Боря.

— А ещё кого-то забывал? Вас? Друзей? Может, имена любимых животных?

— Да нет вроде. Всех помнит.

— Что ж, если раньше я ещё не была уверена, то теперь все сомнения развеялись, — усмехнулась Валерия. — У него не рассеянный склероз. Даже в малой степени. У него психосоматический сбой.

— Что, простите? — уточнила Вика.

— Это психологическое, — объяснила Пинигина. — У него ПТСР в довольно интересном проявлении. Он запретил себе на фронте думать о близких людях. Отсёк все волнительные факторы. До такой степени, что подсознание блокирует память о них. Если усугубится, то организм в буквальном смысле может заставить его поверить в рассеянный склероз. Что угодно, лишь бы забыл, а память о раздражителях деградировала. При контузии это усугубилось, достигнув какой-то суперпозиции и видимо отразилось в подсознании.

— И что теперь? — уточнил Боря.

— И теперь, если ничего не делать, он постоянно будет забывать тех, кто ему дорог. И тех, кто его больше всего раздражал тоже. Это как постоянно ноющий зуб, который можно вылечить или вырвать. Или даже забыть о нём на время, если принять обезболивающее и лечь спать. Он сейчас как бы в «пограничном состоянии», когда уже не фронт, но ещё и не тыл. И пока это не устаканится, он по-прежнему будет отсекать всё «лишнее».

— Что же делать? — тут же спросила Вика.

— Как минимум, создать ему оптимальные условия проживания и доверительные отношения без новых травмирующих факторов. Если его «лунку удалённого зуба» постоянно «не тыкать», то со временем сама зарастёт. Всё прочее для него сейчас это… «фантомная боль». Мозг не желает забыть, что рядом уже не взрываются снаряды и нет стрёкота автоматов.

Боря задумался. С одной стороны, он как раз и везёт этот травмирующий фактор прямо в посёлок. И сочетание дочери, любовницы и человека, который ему не безразличен, может неплохо так детонировать прямо на месте.

«Это, конечно, если он Леру ещё не забыл», — тут же уточнил внутренний голос: «Ведь только забыв эту рыжую красу, можно было завести новые отношения… не находишь?»

Он тут же поделился своими опасениями с доктором и дочерью Шаца, на что Вика отреагировала даже больше, чем Пинигина.

— Ну ладно дочь забыл, но как можно забыть девушку, которую… любишь?

— Что ж, — мягко улыбнулась Лера. Утерев слезу украдкой она, однако, не привыкла сдаваться. — Тогда я заставлю его вспомнить. Вспомнить всё!

Только Боря задумался над этим, как внутренний голос снова озадачил:

«Но знаешь, что самое интересное? Тебя Шац прекрасно помнит. То есть врагом он тебя точно не считает. Как и лаптя. Но и другом ты ему так и не стал, Боря. Так может хватит рвать из-за них жопу, и пора бы уже заняться собственной жизнью?»

Остаток дороги ехали молча. А высадив девушек у дома Шаца, Глобальный зашёл первым, обхватил Лопырёва за предплечья и глядя в глаза, сказал:

— Сейчас откроется дверь. И ты увидишь свою дочку. Виктория Лопырёва. Ты больше никогда не сможешь ей забыть, братан.

— У меня есть… дочь?

— Да… и ещё у тебя есть любимый человек. Валерия Пинигина. Она доктор, которая тянула тебя с того света в реанимации Донецка. У вас точно есть чувства. Настоящие. При лёгкой симпатии человек не летит тысячи километров чёрте куда, чтобы сказать что-то важное.

— Лера? — если до этого глаза Лопырёва намокли, то теперь по щекам побежали слёзы.

— Да, и сейчас они зайдут в дом. Я привяжу собаку, а вы сядете и обо всём поговорите. Спокойно. И без претензий. Хорошо?

Тут Шац повернулся к Алексашке и приоткрыл рот. Затем закрыл.

— То есть помимо дочки ещё и любовница твоя приехала? — переспросила Приходько и тут же начала собираться. С расчётом на то, что ноги её больше не будет в этом посёлке.

— Александра! — тут же обратился к ней Боря. — Вас я попрошу тоже остаться. Это докторпросит. Она знает о вас. Я рассказал. Никаких сюрпризов. Поймите, он завёл с вами отношения только потому, что забыл её. Вы — его настоящее. Без оглядки в будущее. А она — его прошлое. Но у вас обеих есть шанс на будущее с ним. Равный. Так что давайте без психов и обид, примем ситуацию как есть. И пусть это всё никак не повлияет на первую встречу отца с дочерью спустя столько лет.

Боря не привык много говорить. Но в этот момент его даже Боцман понял. С полным спокойствием он позволил прицепить к себе поводок и вышел с сантехником на улицу, пока в дом следом вошли обе девушки.

Глобальный вывел Боцмана на дорогу. Затем захватил арбалет из багажника и решил пройтись пешком до Лаптева. Раз тот просил вернуть, он возвращает!

И в принципе всё не так уж и плохо. Шац не смертельно болен и с долгами давить не будет. Автомобиль он восстановит с большим плюсом для себя, а на сэкономленные миллионы выкупит землю, которая летом уже подорожает втридорога, если у Лопырёва найдутся возможности для реализации замысла. А больше всего повезло Стасяну, который не только вернулся с фронта живым и здоровым, но и прирос жилплощадью и даже, возможно, женой.

Тогда как у самого сантехника ещё куча активов, планов и есть отличная возможность распознать во всех девушках, с которыми тесно знаком, СВОЮ ЖЕНУ. А дети от других помехой не будут. Дети вообще не могут никому мешать, пока у отца голова на плечах. А свои бонусы по жизни он для них обеспечит. Кому ресторан в управление оставит, кому квартиру, кому автомобиль, кому гараж, кому студию звукозаписи.

А ещё однажды он обязательно построит большой дом. Если не для всех, то хотя бы для многих из его клана. Клана Глобальных.

И только Боря подумал о том, что можно сделать со спортзалом, чтобы и ребёнок Дашки не остался в накладе, как та сама позвонила. Высветился ей номер.

Переложив поводок в руку с арбалетом, Боря ответил:

— Да, Даша?

— Это не Даша, это Татьяна, — звонила по её телефону Татьяна Юрьевна. — Борис Петрович, сеструха говорила, что у вас скоро день рождение.

— Ну как скоро? В апреле, — уточнил Боря, ещё не пережив даже Восьмое марта, что как известно — будет завтра.

«А ещё этой Жопкиной фамилию поменять надо. Хотя бы просто, без свадьбы. Она всё-таки — тоже рыжая!» — тут же напомнил внутренний голос.

— Вы же пригласите меня с Дарьей?

— Конечно!

— Отлично, я как раз готовлю подарок, — добавила Татьяна Юрьевна. — А где будете отмечать, если не секрет?

— Пока не знаю. Всё слишком быстро меняется.

— Но вы же завтра заскочите к Дарье?

— Вне сомнения.

— Тогда до завтра. Рада буду вас видеть… господин.

— Эм… хорошо, — ответил Боря, всё ещё не в силах привыкнуть, что надо кого-то подчинять, кем-то руководить, причем без зарплаты этому человеку и должности.

Но таков уж мир. Рабство отменили, а психология рабов в некотором плане в людях осталась. Нужно подчиняться.

За раздумьями, Боря пришёл на улицу Лаптева. Тот как раз стоял на крыльце, порядком устав от любви без передыха. И был очень рад возвращению арбалета.

— Слушай, ну Шац обрадуется, конечно.

— Да он и так… радуется, — добавил Боря, отпустил Боцмана с поводка побегать по территории Лопырёва и по порядку рассказал всё, как было с Шацем.

— Слушай, ну дела, конечно, — подгрузился Лопырёв и закурил ещё одну. — Психосоматика, значит? Это как тот случай, когда человек думает, что ему вводят яд, а ему вводят воду под кожу, но он всё равно умирает?

— Вот именно! — ответил Боря и уже хотел позвать ротвейлера, чтобы снова пристегнуть к поводку, но телефон зазвонил вновь.

А там — Лариса Борисовна.

— Прости, надо ответить, — немного отошёл сантехник с крыльца.

Ведь понятно, что хоть ему и не перезвонила, но волнуется за Вику. И раз звонит сейчас, то интересно как долетела. А тут такая жаркая встреча для блондинки, что хоть блины пеки.

Но Де Лакрузо про Вику и слова не сказала. Голос её был холоден как лёд. А слова-ножи.

— Борис… ситуация такова. Ваш отец попал в серьёзное ДТП.

Вот вроде бы только что дышишь полной грудью, разгребая все дела, как снова — мрак и дышать нечем.

— Он… жив? — почти шёпотом спросил Глобальный.

— Да. Хоть и в реанимации, но состояние стабильное.

— Что случилось?

— Не справился с управлением, — добавила она и ввела в курс дела. — Врачи сказали, последствия удара током. На руках характерные ожоги. Его било током в ближайшее время?

Боря вспомнил эпичный полёт предка с резиновыми куклами наперегонки, сглотнул.

— Да, было дело.

Голос Ларисы Борисовны стал строже мгновенно:

— И при этом ты со спокойной душой отрекомендовал мне его дальнобойщиком?

— Но он же отлежал в больнице, подлечился.

— Сколько? Полдня?

— Не… не знаю, — сбился голос Глобального.

— В общем так, Борис… он разбил фуру. Слава богу, без груза. Возвращалась порожняком перед рейсом. Но сам грузовик придётся компенсировать. Теперь ты мне должен шестьдесят миллионов.

— С… сколько? — едва не выронил телефон Боря.

— Это себестоимость, — уточнила бизнес-вумен. — Я брала его, когда курс был шестьдесят рублей за доллар. Сейчас он стоит сто миллионов. Чудовищная сумма для нас и всего жалкий миллион долларов для запада. С учётом ситуации на рынке, сам понимаешь, дешевле не будет.

— А как же…страховка?

— Какая страховка? Груза? — рассмеялась Лариса. И вновь холодно. Почти мерзко. Тут же сама остановила себя. — Порожняком ехал, говорю же. Или ты всерьёз рассчитываешь получить что-то со страховой по ОСАГО, когда виноват водитель? Это хорошо, что он ещё на встречу не вылетел. А в столб въехал. Но кабина вдребезги, Боря. И наши грузоперевозки теперь под вопросом. Ты ведь… решишь этот вопрос? И не будешь делать глупостей? Мне не придётся бегать и искать тебя по подвалам?

— Не придётся, — ответил потрясённый Боря, который только что мысленно летал и строил, а теперь на ноги как кандалы накинули. — Я… что-нибудь придумаю, Лариса.

— Пока не отдашь долг, я для тебя — Лариса Борисовна, — уточнила она всё тем же холодным, отстранённым голосом, чётко давая понять, что ни один любовник в мире не может быть настолько хорош, чтобы вернуть шестьдесят миллионов на этой почве.

— Я понял… Мне… надо подышать, — ответил Боря и отключил связь.

Почему он в ответе за отца? Потому что батя, даже разобранный по тем самым органам, не сможет вернуть и половины. А он молод и предприимчив. И очевидно, в ответе за всю родню.

Боря как стоял, так и присел на крыльцо, с бледным лицом и ничего перед собой не видя. Хоть снова в кому впадай и больше из неё не выходи. Ведь по Ту сторону точно нет никаких долгов.

«Разве что кармических», — обронил внутренний голос.

Расслышав большую часть разговора, Лаптев только рядом присел и третью закурил:

— Шестьдесят миллионов? Охуеть. Такие суммы даже сами дальнобойщики годами отдают, жопу под руль приклеив. Он ещё что-то говорил, а Боря слышал только отдельные фразы. В ушах стоял гул.

Смахнув молчаливые слёзы, Глобальный обронил хриплым голосом:

— Теперь ещё и ресторан отожмут, — горло на время перехватило. Образовался ком, мешающий говорить. Продолжить удалось не сразу, — А я его даже открыть не успел. И Аглаю подставлю. А та тоже заняла где-то. С головой ушла в ресторацию, профиль почти полностью поменяв. А всё почему?

— Почему? — переспросил Лаптев.

— Потому что в меня поверила, — глухо ответил Боря и добавил тихо. — Они все почему-то в меня поверили. А я…я… не… смог…

— Откажись от отца, — сказал вдруг Лаптев, подумав в сторону упрощения жизни.

— Что? — даже прищурился Глобальный. — Что ты сказал?

— Откажись от него. Не бери его долг. Он сломал — его проблемы. Такое не вынести, Боря. Сразу не собрать тебе. И мне. И Шацу, походу. Это ж… много, Борь. Люди за жалкую сотку тысяч на банкротство идут. А тут…

— В смысле откажись от отца? Ты чего, Лапоть⁈ Это же… отец!!! — поднялся сантехник и подцепив на поводок собаку почти на ощупь, пошёл к дороге, толком ничего перед собой не видя, но крича ходу во весь голос. — Я НИКОГДА НЕ ОТКАЖУСЬ ОТ ОТЦА!!!

Cтепан Мазур Тот самый сантехник 9

Глава 1 История Маливанского

Тюрьма — не место для полёта фантазии. Но и скучной её не назовёшь. Здесь своя тихая, размеренная, серая жизнь, которую, однако, иногда способны разукрасить яркие персонажи.

Григорий Маливанский, к примеру, рассказывал анекдоты. Пока вели по этапу лучше занятия не придумать. Себя подбодрить и настроение создать. А то мрачно вокруг среди серых стен, а унывать не хочется.

— А такой слышал? — спросил он конвоира и выдал очередной перл. —

Зона, значит. Хата. Сидят зеки. Охрана заводит дедушку. Ну, дед как дед. Он здоровается, представляется. Зеки видят, что дедушка арестант со стажем: восемь ходок, семь побегов — вся хуйня, короче. Они зовут его к себе, угощают папиросой, чифирком. И тут дедушка вдруг достает свою кружку и из общей кружки наливает себе. Зеки ему, мол. Старый ты чего со своей кружкой? У нас все порядочные, чертей нету. Почему с нами не пьешь? Тот им и говорит в ответ. «Расскажу историю, братки. Трахаю я, значит, бабу перед последней ходкой. И вдруг захотелось её ТАМ полизать. Думаю, хрена мне терять? Старый уже, а ни разу и не попробовал на вкус женщину. Так она, не поверите, сладкая как арбуз!". Кто-то из арестантов помоложе в ответ тут же выдаёт: 'Ты чего, она ж соленая!». Дед, хитро улыбнулся и добавил: «Вот потому я и со своей кружечкой!»

Конвоир Оглобля пытался не ржать в голос, пока вёл карлика до камеры постоянного содержания. Даже напарника не надо. Метр с кепкой. Да и куда ему бежать в наручниках?

«Уж кому-кому, а карлику здесь точно делать нечего», — ещё подумал Оглобля: «Это же как ребёнка посадить. А место малолетним преступникам, разве что, в „малолетке“. Так хотя бы по росту сошлись со щеглами. Но этот кадр нигде не пропадёт».

А Маливанский просёк фишку и шпарил шутками уже в обмен на полезную информацию. Так и шли, веселя и веселясь.

Поставив осуждённого и заключённого под стражу для выполнения приговора Маливанского перед дверью камеры, конвоир сказал:

— Ладно, давай последнюю шутку. И всё, пришли, Гриня.

— Без базара, — ответил карлик и повернувшись к конвоиру, выдумал новую шутиху на ходу. — Знаешь загадку о зоофиле?

Оглобля думал недолго:

— Нет…

Маливанский прочистил горло и с ходу выдал:

— На него похожа каждая собака. И не лают, не кусают во дворе.

В очередной раз прыснув, Оглобля смахнул слезу и сказал:

— Короче, главный у них — Алагаморов. Старейшина. Сектант. На лохах сделал миллионы. Даже звонить никому не пришлось, сами принесли и квартиры переписали.

— Хочешь заработать денег — создай свою секту? — уточнил Маливанский. — А посадили-то чего? Не поделился?

— Не на тех нарвался, говорят, — ответил Оглобля. — Но это ещё что. Вчера ещё и мэра на хату завезли. Хотели на «малину» посадить, как высокопоставленное лицо, но этот как раз вообще делиться отказался. Вот и сунули… ко всем остальным.

— Погоди, это того мэра, что двести миллионов из бюджета города спиздил? Так говорят.

— Так это только в этом году. Ты вот мост через реку видел?

— Нет.

— И я нет… а по бумагам он есть, — уточнил Оглобля. — Даже двухсекционный. Но, говорят, что делиться под конец первого квартала не стал, поэтому и присел. Говорят, новый мэр даже перспективнее. Сам в бане моется. Сам анекдоты рассказывает. Сам куда надо заносит. Сразу. Без напоминаний.

— Откуда знаешь?

— За него быстро поинтересовались, — похвастался конвоир. — С прошлого места работы весточка пришла. У нас же как? Сначала компромат, потом «добро» на работу. А то как без компромата работать? Такие там наработают, ага! Начнёт ещё технику закупать на уборку дорог зимой. А дальше что? Школу построит? Тогда всем придётся школы строить и детские сады, больницы ремонтировать. А там вдруг выяснится, что врачей не хватает и в учителя никто не хочет идти. Одна проблема другую вскроет и начнётся зачистка. А оно нам надо? Живём же как-то, потихонечку. И ещё проживём. Дотянем.

Гриня кивнул с пониманием и повернувшись к двери камеры, словно боец перед боем, разрешил:

— Ладно, пора… открывай.

Оглобля хмыкнул, но дверь открыл. Запустил осуждённого, затем снял с него наручники через проём, в которые тот руки окольцованные и просунул, едва дотянувшись до окна раздачи.

Маливанский тут же повернулся к построившимся в ряд сокамерникам и сказал сразу, чётко, но вообще не то, что требовалось:

— Маливанский я. Обо мне многие слыхали. У меня брат в Москве таксует. Многих людей знает, за кого не знает — поинтересуется. А вы слыхали о старой традиции? А я вам расскажу! Раньше, в стародавние времена между мужчиной и женщиной, впервые возлежавших на ложе, на кровать посередине подсовывали толстую бабу. Она ела калачи, много разговаривала и крошила. Так и появилась традиция крошить в постели.

От такого вступления завис даже Старейшина. Алагаморов, обычно сам первым обращался к новоприбывшим, когда попадали в ступор.

А теперь больше всех задумались его рослые помощники — Блоб и Джоб, один из которых был без передних восьми зубов. Он во время улыбки мог легко поймать на лету муху вместо позитива.

Что и случилось прямо на глазах сокамерников.

— Вместе с карликом, падла залетела! — добавил сочувствующе его партнёр по грабежам и служению.

— Ничего страшного, сплошные витамины и микроэлементы, — добавил ему и Старейшина.

Пока помощник плевался и откашливался, Гриня успел разглядеть получше остальных, классифицировав их по группам. Вон мужик средних лет, годков сорок ему, немного лысоватый, держится отстранённо и стоит в углу. На кровати рядом с ним сидел часто моргающий мужик в компании такого же мужика, но постарше.

«Оппозиция», — тут же понял карлик, не имея никакой иной информации о Егоре Павловиче Валетове по кличке «Валет», Антоне Сергеевиче Иванове по кличке «Шмыга» и Тимофее Вольфовиче Старкове по кличке «Старый». Каждому кликуха прилетает либо от фамилии, либо от образа, либо от образа действия.

Они все улыбнулись, но не больше положенного. Шутка, может и зашла, но ржать в голос не стали. Зато заржали ещё трое по камере: старый «авторитет» Хрущ, он же Хрунычев Никита Сергеевич, и его близёхонькие — Михаил и Семён, что когда-то тоже охранниками были, как и Егор. Но профессиональным образованием не обладали. Ибо как сказал один неизвестный: «Профессиональное образование — это честь, а высшее образование и у охранников в магазине есть».

«Старая власть», — понял Малиновский. А ещё он понял, что пришел в камеру на двенадцать мест одиннадцатым. Почти полный комплект. Что означало одно — укрупняют. Видимо, начальство планировало делать ремонт в других камерах, либо перетряхивало местные порядки.

Маливанский прищурился. Всё вокруг очевидно — три группы, вступай в любую. Но ещё за столом-«пеньком» сидел одинокий мужичок с толстым лицом добрячка и пил сладкий чай, а совсем не горький чифирь. Так как совсем не морщился.

Напротив, едва прозвучала шутка, как он хохотнул и добавил:

— О, новенький! Проходи, присаживайся. Веселить нас будешь. Я же давно карлика хотел завести. Вспышку с покемонами пропустил, так хоть так кого-то поймать. Да зам говорил, что это уровень губера. Мэру, мол, не положено. Только секретарши, водила и охрана. А мне ли не положить на всё, что положено? А? Я же — власть в городе! Кто эту зону грел по-твоему? ЖЭК? А-ха-ха! Да они бы без меня ноги сосали. Причём без носков.

В этот момент Маливанский и понял, что перед ним мэр, к которому ещё никто не примкнул. Хотя человек вроде бы мост построил и набережную облагородил. И если бы не остановили, кто знает, может и на метро мог бы покуситься?

«Не всем же плитку и бордюры класть, кому-то и творчески мыслить надо», — подумал Гриня: «Наверняка, на строительство детского дома откладывает копеечка к копеечке».

Судя по довольному лицу, добряк с лицом колобка на прогулке только что посылку получил. Если быть точнее, передали в первые часы пребывания. Ей и откупился от сокамерников.

«А может быть, всё не так было», — снова подумал Гриня: «Но раз улыбается, значит, у него все схвачено».

Решив мгновенно сформировать с обладателем сотен миллионов неучтённых рублей новую группу, Маливанский кивнул ему как старому другу, прошёл в наглую рядом со Старейшиной, ткнув того боком и присел на лавочку у стола представителя новой власти.

— Маливанский. К вашим услугам, — представился не в меру залупастый, но находчивый в критических ситуациях карлик и тут же спросил. — Кого лошить будем?

— Да уж будем! — заверил бывший мэр и дожевав, договорил. — Народ. Ты его смешишь-смешишь, смешишь-смешишь, а ему как будто одних шуток мало. Вечно что-то просят и даже — хотят. Хотят, представляешь себе? И от кого? От меня! Можно подумать в бюджете не мои деньги, а их.

Алагаморов, глядя на это дело с коллаборацией, только губы в линию стянул. Но его честно уворованный по жизни бюджет был заметно меньше. Десятки миллионов с сотнями не спорят. Миллионеры с миллиардерами за одним столом не сидят. Но не самому же за стол подсаживаться в услужение. У него другой путь. Путь тьмы и контролируемого всеобщего хаоса, а не политических манипуляций и планов местных районных князьков.

«Но кто больше своровал — тот и прав», — ещё подумал Алагаморов и предпочёл не обострять.

— Как мне звать тебя? Карл? — в то же время поинтересовался Гриня у бывшего мэра, который очевидно получит повышение и перейдёт в «серые кардиналы».

«Чем ему тут ещё заниматься перед переводом на домашний арест?» — снова подумал Маливанский, тоже очень желая перейти из мрачных, тёплых камер с тесной мужской компанией и трёхразовым питанием в убитую, голодную и холодную однушку, но — свою.

— Это который король? — сразу уточнил осуждённый, которого в камере пока так и звали, отсюда прозвучало логичное предложение. — Не, ты ж парень простой. Зови меня просто Мэр. — Тут он деловито допил чай, оглянул группы охранников и бывших директоров и добавил. — Это для челяди я — Император! Народу нужны громкие прозвища. Я же теперь как есть говорить могу. Всё-таки не перед выборами. А-ха-ха!

— Ха-ха! Лохи! — добавил тут же карлик, поглядывая то на охранников с Хрущём, то на директоров с охранником Егором.

Всё-таки вместе работали, вместе и сидеть должны.

Выбор у Маливанского был невелик, но он был. И решив, что деньги решают всё, Гриня теперь активно чморил прошлых и поддерживал нынешних, при этом активно помогая Мэру дербанить посылку. А больше всего прочего сосредоточился на сырокопчёной колбасе.

Между делом поинтересовался у Мэра в полголоса:

— Слушай, а как ты скомуниздил столько денег незаметно?

— Ну, во-первых, не скомуниздил, а взял своё по должности. Зря я там сидел, что ли? До народа всё равно почти ничего не дойдёт. А, во-вторых, мог. А какие ещё причины нужны, чтобы сделать? Кто первым дотянулся, тот и прав! Не пандусы же инвалидам строить. Придумали тоже — равные права. Равные права у нас только избирательные! А дальше их полномочия — всё. А мои — о-го-го.

Пока Маливанский нарочито ржал в горло над любой шуткой Мэра, почёсывая его эго, Хрущ скалился на скатке, довольный провалом старой власти.

— Ничё-ничё, — говорил он Семёну и Мише в это же время. — Сейчас из стабильного только смена. Постоянная смена власти. Это как говно смывают в унитазе. Что-то сразу уходит. Что-то задерживается. Но самые прожжённые черкаши всегда зацепятся и останутся. Так что сидим и не высовываемся, ребята. Наше время ещё придёт.

— Так мы черкаши? — тут же уточнил Семён, что был помоложе. — Или те, кого смыли?

— Бери выше! — тут же поправил Миша, который был постарше. — Мы можем и за ёршик сойти.

— Вот-вот! — тут же поддержал его Хрущ и снова посмотрел на стол, за которым пировали Мэр с Длинным.

Очевидно же, что такое погоняло дадут. Чисто вопреки, как и положено на зоне.

Шмыга и Старый в это же время осуждали с Валетом свои дела.

— Я одного не пойму, — признался Антон Сергеевич бывшим сотрудникам, как бывший директор УК «Светлый Путь». — Я натырил… ну дай бог… семь миллионов за год.

— Ну и я ещё на три. Но за квартал, — кивнул Тимофей Вольфыч и на Егора посмотрел. — Валетов вот ещё тысяч на триста наворовал на складе на меди. Да, Егор?

— Но это не точно! — уточнил Валет, сожалея лишь о том, что прятал деньги в старой машине, а не дома. Но как жене весточку передать, чтобы не прознали? Переписка вся под контролем, а в иносказательной форме не поймёт. Только и остаётся родным, что посылки ему слать. Придётся дождаться, пока свидания разрешат, тогда и порадует известием.

А пока пусть его старая колымага во дворе стоит. Никому она во век не сдалась. Даже голуби побрезгуют присесть.

— Так откуда они тогда недостачу на сорок миллионов нашли? — подытожил своим размышления Шмыга. — Где в управляйке такие ценные ресурсы зарыты были? Почему я не обнаружил? Почему Тимофей Вольфыч не дознался?

Старый лишь головой покачал:

— Не знаю, Антон Сергеевич. Похоже, с мэрии на нас часть долгов повесили. Там кому-то тоже кушать лобстеров хочется, — и он с ненавистью посмотрел на Мэра. — Такие лица в один присест не наесть. Тут практика нужна. И упорство.

Алагаморов в это же время перелистывал «Мастера и Маргариту» у зарешечённого окна и тихо бубнил подопечным своё:

— Вот что, Блоб и Джоб. На шутки улыбаемся. Но оскорблений не терпим. Мы не терпилы, но сильно и не высовываемся. За средний класс пока отыграем эту партию. А там всех при случае разменяем. Поняли меня?

— Да, босс, — ответил беззубый помощник. — Будем бить точно и своевременно!

— Это понятно, Старейшина, — добавил зубастый. — Как там интересно Глори и Холли на женской зоне прописались? Тоже в средний класс вошли? Или элитой стали?

— Всё у них хорошо, — буркнул Алагаморов.

За Шантыку и Сибгатулину Старейшина переживал меньше всего. На женской зоне другие порядки.

— Так, может, и мы этим в кружку нассым? — с ненавистью взглянул на Мэра Блоб. — Он же обещал нам в прошлом году новые очистные сооружения в городе построить. А вместо этого на день города какой-то наркоман усталый приехал и всех мыльной пеной обдали. Наверное, чтобы лишний раз помылись.

Алагаморов лишь поморщился и снова перелестнул страницу.

— Не мелочись, Блоб. Удар должен быть один. Но сразу в челюсть. Понял? Тут нет никого, кто бы выбрал вариант «вилкой в глаз». Вот и мы жалеть никого не будем.

Сообщник и подопечный кивнул. И пока Старейшина вынашивал новый план мести, считая голубей над зоной, дверь камеры неожиданно для всех снова распахнулась.

Конвоир завёл новенького, щёлкнули браслеты.

— Руслан Иванов, — хмуро представился бритый под ноль мужик с чёрным провалом вместо глаз. Именно так на миг всем показалось в довольно тёмной камере Алагаморову. Но когда новенький добавил всего одно слово, тут же снова тишина повисла. — Киллер я.

Теперь уже одиннадцать человек ощутили, как холодок по спине пробежал, переглядываясь друг с другом и стараясь припомнить чья очередь занимать туалет. Всё-таки воровать это одно. В худшем случае бы в старом мире руку отрубили. Но мокруха — это уже совсем другой уровень. Там человечка сразу целиком на тот свет переправляют, не размениваясь на отдельные детали.

Меньше всего представители старой и новой власти в этот момент ожидали, что со своей скатки вдруг подскочит Шмыга и как заорёт на всю «хату»:

— Руся-я-я! Бра-а-ат!

Антон тут же подбежал к новоприбывшему и начал его обнимать.

Киллер Иванов отстранился немного, но в ответ только оскалился:

— А, и ты тут? Ну здарова… братец.

Интонация была такова, что все на миг подумали, что сейчас Шмыга отлетит к столу от профессионального удара в челюсть, но его лишь обняли и похлопали по спине в ответ.

Зато со стола от пинка в бочину вдруг отлетел… Мэр!

— Ну что, пожопился на полный комплект⁈ Мозгов нет даже дерьмо посолить! — крикнул киллер и стулом добавил своё несогласие с политикой бывшего мэра, которого теперь точно ни один человек в камере Императором не назовёт.

Подхватив его уже на полу, он тут же добавил вполголоса:

— Я тебе говорил, что килограмма на всё не хватит! Пять килограмм взрывчатки нужно было до верного. Мы бы там всю инициативную группу и оставили. Прямо по трассе! А они неплохо и на трёх колёсах добрались. Караваном!

Маливанский, уже угостившись печенькой и кружкой чая следом за колбасой, как в замедленной съёмке наблюдал за тем, как представитель новой власти на его глазах был свергнут и отлетел к окну, а затем начал летать по всей комнате при очевидных физических воздействиях извне. И совсем не полтергейст был тому виной.

Лицо всё держащего в своих руках добряка ещё с минуту назад вдруг сменилось недоумевающим видом со щенячьими глазами.

— Руся, ну ты чего? Обиделся, что ли? Вы бы там порядок у себя в гильдии навели. Кто вообще придумал многоразовых киллеров? Вы должны быть как толчковка. По классике. Использовал и всё. Нету. Как ежегодная отчётность о достижениях. Отчитались и забыли.

Если ту же минуту назад Гриня был готов угостить Мэра последним блином на масленице, то сейчас не подал бы ему и рубля на предвыборную компанию.

— Ах ты пропидорка лысая! — подскочил Длинный и тут же принялся пинать Мэра ногами, так как руками пинать было не принято. — Зажопил денег на дело? Да за тебя порядочный пацан в лапы ментам попал! А ты тут сидишь и жрёшь! То есть лежишь и дожёвываешь.

Тут Гриня на радостях от исполнения роли замахнулся металлической кружкой, забывая, что в ней чай.

Сам чай при этом полетел на Хруща, окатив его сладким душем у нар. Чего бывший «авторитет» уже не смог стерпеть.

Подскочив, он повёл своих воинов в бой добивать свергнутых:

— Совсем страх потеряли? Мочи беспредельщиков, мужики!

Семён с Мишей тут же бросились на Маливанского и Мэра. Но Длинный тут же забежал за спину киллеру, заорав:

— Петухи бунтуют! Все зафаршмачимся, если чё!

Руслану ничего не оставалось делать, как заступиться за своего неожиданного союзника и принять выпад на себя, ловко свалив от хука с правой по Семёну.

Всё-таки безумству храбрых — венки шли со скидкой.

Но картина была бы не полной, если не отметить тот факт, что с криком:

— Наших бьют! — Шмыга ринулся с книжкой на Хруща, который остался в глубоком тылу.

Старый пройдоха хотел отсидеться, утираясь от чая полотенцем. Да не вышло. Напали со спины. А следом подключились Старый и Валет.

Глядя на это революционное дело в отдельно взятой камере, Алагаморов не смог остаться в стороне.

— На власть покушаются! — пылко прошептал он своим подопечным. — Валите реформаторов! Здесь мы — либеральные силы! Все остальные — анархия!

Трое новых бойцов вступили в драку немедленно.

— Либералы — пидоры! — крикнул Гриня и укусил Мишу за ногу. — Даёшь монархию!

Пожилой охранник тут же запрыгал на другой ноге и рухнул за скамейку. От чего край скамейки треснул Мэра по руке.

Боль придала сил. Тот пнул перед собой, угодил по левой булке Блобу. В падении сектант так ухватился за край майки Маливанского, что сорвал большую часть ткани.

— Смотрите!!! — крикнул пронзительно Хрущ.

Все резко замерли, так как каждый вдруг заметил татуировку на груди Грини. От плеча до плеча и от горла до пупа там изображалась вишенка, которую активно сношал гномик.

Глядя на эту картину, свалка прекратилась сама собой. До того натуральное и смешное изображение передавал живот, что битва прекратилась ещё до того, как в камеру ворвалась охрана.

Оказавшись звездой часа, Маливанский тут же начал подыгрывать и двигать животом. От чего гномик снова принялся за дело. А Длинный напел:

В гости к Вишенке зайду

Там я Вишню натяну.

Будет муж её грустить.

А мы чай… не будем пить!

Глядя на то, как пупок карлика двигается, и гномик двигает своей выпирающей пипиркой перед на всё готовой вишенкой в позе, Антон Сергеевич вдруг отпустил Хруща и поднялся.

Он не смеялся как все прочие. Только воскликнул в озарении:

— Альбертовна!

— Что? — не понял Тимофей Вольфыч, который рядом взял в захват на полу Блоба, пока ему самому пытался засунуть в задницу ногу Алагаморов, не снимая обуви.

— Нина Альбертовна тогда кассой рулила, когда главбух уволилась, а новый бухгалтер только входила в курс дела, — выдал всю правдку-матку бывший директор. — Так эта старая нас всех и поимела!

— И сколько она увела? — спросил Старейшина, прекратив использовать обувь не по назначению.

— Так миллионов сорок и увела, — прикинул Антон Сергеевич.

— Сорок лямов? — тут же перестал драть вишенку Длинный и подошёл поближе к Шмыге. — Так давай этой бабке напишем! Нам же нужны дотации на прокорм. А я за такие деньги хоть женюсь на ней. Тут-то один хрен без супружеского долга обойдусь, а там потом пригодится. Когда выйду.

— Ага, на худой конец грев пришлёт, — вдруг поддержал его Джоб.

Идея показалась и остальным сокамерникам интересной. Все за стол присели, принялись обсуждать детали.

Только свергнутый народным гневом Мэр, поднимаясь и отряхиваясь, пробубнил:

— Да что эти сорок миллионов? Я в казино однажды проиграл больше… правда, моё казино было. Слава богу, на тёщу записано. Дай ей бог здоровья, — он тут же перекрестился, как и положено верующему вору в такой ситуации…

Когда Оглобля в следующий раз заглянул в камеру, все двенадцать арестантов сидели за столом, распивали чай и в полголоса долго о чём-то спорили, как будто двенадцать апостолов обсуждали Главного. Как водится, карлик Маливанский больше всех отыгрывал за Иуду.

Глава 2 Восьмое Марта: предпосылки без ссылки

Жизнь надо принимать такой, какой есть. А женщин такими, какими притворятся. Но больше всего на всём белом свете Боря хотел построить свой собственный дом. Возможно даже, с подведённым газом. Ведь то, что на западе — принято и положено, на востоке страны — большая редкость. Даже если на этом самом газу сверху стоять, над самыми его глубинными залежами. Или по трубам ходить, которые к соседу протянуты.

Но раз политическая воля теперь не против, но рано или поздно — подведут. Не даром же этой газификацией всю страну пугать начали. И кое-что даже делать. Но как это часто бывает, не для всех и не всё сразу. Одним нужнее, другие потерпят.

«Оно и понятно, провести газовую сетку на тысячи километров требует времени и упорства, а китайцам и европейцам было нужнее, чем нам», — пробурчал внутренний голос: «Мы же поэтому им и электричество заодно продаём? Подешевле или со скидкой, как водится. Им нужнее дома строить и производство поднимать».

Глобальный о политике старался не думать. И стратегически вглубь не заглядывал. Для этого специально-обученные люди имеются. Но тактически прикинуть на день-другой наперёд мог. Хотя бы сидя в салоне своего внедорожника.

Размотав рулон с планом коттеджа на коленях, русский сантехник со щемящей душу тоской смотрел на план комнат и прочих строений на участке, вроде бани и дополнительного гаража. Вроде до всего было рукой подать, а теперь — как мираж в пустыни. Иди к нему хоть до стёртых пяток, а всё равно не достанешь.

— Двухэтажный, — сказал Глобальный тихо, но так грустно, что даже голубь, бродящий возле автомобиля с пониманием кивнул, потом снова кивнул.

Потом опять, будто повторяя «да, братан, жизнь тяжела, но что поделать? Хотел одно, но обстоятельства диктуют другое».

Боря погладил план дома, мазнул взглядам по пачке бумаг с полученным разрешением на строительство на спаренном участке и невольно сжал кулаки. Хотелось треснуть по торпеде или рулю, но только подушки заправил в автомастерской. А когда в лицо прилетает воздушный мешок — хорошего мало.

Из всех приятных новостей лишь то, что отец успел передать право собственности на второй участок. А вот тактически, стратегически и в принципе выходило, что впереди одна чёрная бездна, которая готова пожрать его, не жуя. А каким потом будет выход — известно.

«А может в лес махнём и телефон отключим?» — тут же предложил внутренний голос: «Фамилию сменим. В тайге она не нужна, как и ИНН. Или вообще в Израиль на ПМЖ рванём. Женишься на какой-нибудь Кире. Или даже Зине, если очень понадобится. И всё, Лариса Борисовна там тебя не достанет».

— А батя тут как останется? — невольно ответил ему вслух Боря. — В рабстве?

«А что батя? Откажись от его долгов! И живи как человек. Прав Лапоть. Всё же просто: вот дом, живу я в нём. Строй блок за блоком неторопливо, наслаждайся жизнью. А дальше хоть трава не расти», — твердил ему внутренний голос: «Мы же даже с Шацем все финансовые вопросы уладили. График платёжек составили способный. время выбили на разбег по жизни. Вот и беги, сохраняя дыхалку. Как марафонец, а не спринтер. Зачем жилы рвать?»

— Батя же! — возмутился Боря.

«Ну батя, и что? Как так получилось, что Пётр Иванович Глобальный в одиночку мгновенно всю малину обосрал сыну на всю жизнь вперёд? А ты что, супергерой? Как ты вообще собрался все его долги выплачивать? Да у всей семьи столько органов на трансплантологию не наберётся, как он задолжал!»

Ответа Глобальный, который вдруг мог стать в семье единственным представителем фамилии, не знал. Но батя всегда был способным малым. И как человек всегда удивлял даже его. То в адюльтер уйдёт при жене и ребёнке, то на север подастся, но без развода, (чтобы было к кому вернуться), то сына с гаражом наедине бросит, а потом просит понять и простить, как будто сам все эти годы рядом был и помогал в трудную минуту.

А когда скучно ему, то вдруг посчитает себя настолько крутым электриком, что на столб полезет, используя вместо перчаток надувных силиконовых кукол. Да не учтёт, что те немного залежались на складе, а потом ещё и задубели на морозе, пропитавшись влагой.

«Вот и трахнуло от всей души родителя так, что в сугроб полетел падающей звездой!» — напомнил внутренний голос пылко.

Боря поморщился. Сам хорош. В больницу вести сразу надо было и на обследование оставлять. Ну а если медицина была против обследования и не желала выделять свободной кровати койко-места, то надо было попутно смежное заболевание придумать. Вроде перелома. От перелома ещё ни один травмпункт не отнекивался.

«Ну или камень в почках. Или на сердце пожаловаться», — снова добавил внутренний голос: «Но, Боря, ты же взрослый человек. И сам понимать должен, что если человек не оправдал твоих ожиданий, то это твоя вина. Ведь это были твои ожидания».

Вот и выходило, что батя-то виноват. Но и сам виноват. А ещё не все так просто. И при том, что батя бедокурил, один ребёнок в его семье всё же был не родной. Но что было до брака Боре не рассказывали.

«В каждой семье есть свои скелеты в шкафу. Да и сердцу не прикажешь. Наташка же! Новокурова… рыжая!» — добивал доводами внутренний голос так, что понять батю можно.

В конце концов, он хотел всё исправить. Потому и подался снова на заработки, а мог бы на пенсию.

Боря достал из барсетки бумажник, провёл пальцам по крупным купюрам. Пятьдесят пять тысяч. Плюс-минус. На бензин и провиант на месяц.

В тот самый месяц, когда долги не жали и всё в жизни получалось, этого даже много было. Можно было откладывать.

«А в этот месяц, когда долгами как хуями депутата со всех сторон обложили, теперь острый дефицит», — подчеркнул внутренний голос: «Так что всё, Боря. Кончились райские дни. Снова переходим на однослойную бумагу с двуслойной. И девяносто второй бензин вместе девяносто пятого. А вместо дома и газификации можешь у куста посидеть в лесу и там газы выпустить. Пока бесплатно. Но долги батины — отдай!»

— Блядство! — буркнул Боря, убрал бумажник и снова уставился вдаль в поисках решения.

Должен же быть выход? Конечно, должен! В этот нет никаких сомнений, как в том, что лучшее украшение женщины — это скромность и… прозрачное платье.

А едва представив Ларису Борисовну в прозрачном, чёрном платье, Боря без всяких сомнений набрал номер основного кредитора. А затем на эмоциях брякнул, едва взяли трубку:

— Лариса, с Восьмым Марта тебя… Выходи за меня! Чего стесняться-то? Праздник, всё-таки. А ты мне сегодня снилась.

— И что я там делала? — прозвучал закономерный вопрос.

— Всё ты там правильно делала! — на всякий случай ответил сантехник, так как есть правильные ответы, а есть верные.

— Боря, что это с тобой? Это только в купе поезда ты можешь переспать с первой встречной, а в жизни всё насколько сложнее. Условия соблюдать надо, — и он словно разглядел улыбку за тысячи километров. Но улыбку прожжённой жизнью женщины, которая видела откуда ноги растут. — Ты, конечно, парень не промах. И быка за рога можешь взять. И горящую избу… потушить можешь. Всё-таки шланг такой, что слон завидует. Но давай сразу обговорим детали. Стать моим мужем это ещё не значит, что я тебе долги отца спишу. Кому-то по итогу всё равно придётся дебет с кредитом свести. Учитывая этот фактор, ты всё ещё готов звать меня под венец? Учитывай, что только вчера семь раз замуж звали. А сегодня день только начинается. И смею заметить, мне нужен только Володя.

— Слушай, Ларис. Тут звонок на второй линии, я тебе перезвоню, — тут же добавил Глобальный и отключил связь.

Затем сантехник скис, как простокваша.

Не получилось!

Выхода не было. И он снова уставился вдаль. А там весь город в рекламных растяжках. Но никто почему-то не рисовал на билбордах социальных плакатов в стиле «прощёлкал клювом батя или кто-нибудь близкий по жизни? Лохонулись сами и пытаетесь начать всё с нуля, до которого ещё всплывать и всплывать? Выход есть! Акция „второй шанс“ от самого богатого ресурсами государства на планете! С вас только паспорт и обещание „я больше не буду“. А мы поможем. Ну хотя бы шутки ради, как семейным гастербайтерам». Вместо этого лишь плакат «даю в кредит», недорого. И женщина улыбается. С бровями нарисованными.

«Видимо старые брови за кредит уже отдала», — хмыкнул внутренний голос и поддал кислинки: «Но какова чертовка. Жила себе с бровями, горя не знала. А тут бах — новые захотела, старыми сразу пожертвовала, и теперь без бровей, с долгом, но довольная-я-я. Обновилась! А всё почему? Да потому что женщинам важно — стремление. Стремление к тому самому обновлению. Но ты не такой. Ты и со старыми бровями неплохо проживёшь. Главное бороду не начинай отращивать. А то всё, новая стадия начнётся».

Больше от него советов не было. И готовых решений. Зато от цветочного магазина с большим, пышным букетом бодро шагал пухленький мужичок, как бы плавно намекая, что в стране международный женский день. И будут его отмечать все. Всегда. И при повышенной инфляции, и при пониженных ожиданиях международных инвесторов, и при любом другом кипише, даже голодовке. Потому что женщины — это святое.

Боря моргнул, стараясь переключиться с довольного мужичка на реальность. А она вот тут: март 2023 года. Мир на грани.

«При князе Олеге такой херни не было!» — тут же заявил внутренний голос.

Но Боря его не слушал. Он тут же набрал номер Владимира Богатырёва.

Раз сказал, что можно звонить в любой сложной ситуации, то сам виноват. Никто за язык не тянул.

— Володя здорова.

— Привет, Боря, — зевнул столичный массажист, которого тоже разбудили.

— Я это… это самое… чего спросить хотел… А почему ты на Ларисе никак не женишься? Женщина ведь — огонь.

— Потому что… это сложный вопрос, — тут же скис на другом конце провода ещё один человек на планете. — К тому же есть безопасный огонь, который согревает. Тепло домашнего очага, всё такое. А есть пламя, которое всё нахер напалмом выжигает. Потом идёшь по этой обгоревшей просеке и понять пытаешься — что это было? Вот Лариса — из таких.

— Тогда почему на Вике не женишься? — добавил Боря, очень рассчитывая, что если эти двое создадут ячейку общества, то у Ларисы просто не останется выбора.

Поймёт и простит. «По семейным обстоятельствам». Ну или если на колени встанет. И сам попросит. Слёзно.

— Борь… — протянул массажист, уже поднимаясь с кровати. — Я слышал о твоей ситуации. Жаль твоего отца, конечно. Наверняка тот ещё доброхот. Но помочь с этим не могу. Лариса своё не упустит. Она в паре всегда с настойчивостью идёт. Как тяжелоатлет и геморрой. Как язва у алкаша. Как инфоцыгане и обещания. Как…

— Я понял-понял, — прервал Боря. — Но может, что-нибудь посоветуешь?

— А чего тут советовать? — ответил вопросом на вопрос самый успешный массажист в столице. — Истина всегда в…

— … вине? — выпалил Глобальный.

— Каком ещё вине? — хмыкнул Богатырёв, справляясь с носком. — Истина всегда в женщинах! Мы всегда ради них в лепёшку расшибаемся. Ты же думаешь ты для кого хочешь дом построить? Для себя? Как бы не так! Для себя тебе и домик на дереве подойдёт без перил. Чтобы интереснее было в ветреную погоду. Или мужская берлога в подвале, чтобы постапокалипсис пережить и не заметить с ящиком светлого, нефильтрованного. Того самого, которого в качестве безалкогольного по ящику каждый день реклама идёт. Ну чисто — лимонад, чтобы не догадались и не допытывались. А основное «гнездо» ты для неё вьёшь. Для Той самой. Чтобы Ей уютно было. Чтобы улыбалась. Не так ли?

— Ну так-то да, — вздохнул Боря. — Но какая — Та самая? Она крестиком не обозначена.

— Вот отсюда и все заморочки, братан. Чуйку нажить надо. А пока ищем, надо, чтобы больше комфорта. Получше всё подготовить, побогаче. Заранее чтобы. Чтобы не ошибиться, когда Та мелькнёт. И сразу её распознать. А если побогаче, Боря, то это уже стиль. А где стиль, там мода. Не успеешь оглянуться, как березовый фреш через трубочку пьёшь и на крапаль на тарелке смотришь. Сначала думаешь по старой привычке — птица пролетела. А нет, это тебе блюдо высокой кухни подали, перхотью покрошив носорога. Но ты уже настолько проникся, что как за носорога и заплатишь. Ещё и хороший отзыв оставишь. Как положено на любую замороченную херню. А пока будешь ножом и ложкой соскребать этот плевок с тарелки, сам не заметишь, как мизинчик так оттопыришь вбок и всех вокруг будешь называешь крестьянами. А может и брови подбривать начнёшь, формируя из моноборови что-то поприличнее. Начало ведь уже положено. Мужики пока только полностью сбрить не решаются. Не доросли мы ещё до этого. Ссым. Понимаешь?

— Понимаю… обновление, — ответил Боря, но перхоти на тарелке предпочёл бы борща. В высокой тарелке. С ломтём хлеба. И чтобы лучок рядом лежал. И солонка соли стояла. Мазика опять же бахнуть в него или лучше — сметаны. Потому что за ЗОЖ.

Но не понять им, столичным, чем глубинка жива. Поэтому и проблемы уездных городов они на глобусе вертели.

— Держись, брат. На связи, — добавил дежурные слова Богатырёв и даже о Вике, гостившей у Шаца, не спросил.

«Видимо, ещё не совсем проснулся», — прикинул внутренний голос, пока Боря телефон отложил и снова на магазин цветочный посмотрел.

А там мужики уже в очередь выстроились. И всем цветов охота огрести. Кто с пышными вениками выходит, кто со скромными. Но нюхать никто не решается. На расстоянии от лица держат, чтобы не подумали, что любуются.

«Не по-мужски розы нюхать, Боря», — сказал внутренний голос: «Но прав Володя. Раз уж по выжженной просеке шагаем, то какая разница, что там через пару лет вырастет? Остаётся только сегодняшним моментом жить. А какой у нас сейчас момент?»

— Восьмое Марта, — ответил Боря и снова бумажник достал, снова по купюрам пальцами провёл.

Вроде неприкосновенный запас, а вроде и долгов столько, что как слёзы утекут.

— Ой да пошло оно всё! Сколько можно? — заявил сантехник, открыл дверь и прихватив бумажник, направился в сторону цветочного.

Раз не может сделать дом для Той самой женщины, то хотя бы порадует разных женщин в моменте, которые не безразличны.

Конечно, к Дашке заедет. Всё-таки будущая мать его ребёнка. А там и Татьяна Юрьева рядом. И Наташку навестит. Всё-таки тоже беременна. И тоже от него. И Аглаю надо поздравить, вместе работают над проектом. А Яну надо поздравить, потому, что вместе работают, но уже не над проектами, а над конкретным магазином для взрослых. И Дину без внимания обойти — себе дороже. И Раиса дома ждёт, хотя вроде бы никакого дома ещё и нет, только квартира, которую Наташке пообещал. А ещё Лесе обещал зайти уже пару дней как. Ну и Вика приехала, а с ней тоже вроде было. Хоть и не по его воле, как и в случае с Раей. Но если про все случаи неволи вспоминать, то тут же и Зоя Похлёбкина всплывёт. А где псих, так и лекарь. Значит, и Ольгу Олеговну надо навестить. Хорошо, что Кира далеко и Зины нет. Тогда и про Марину можно забыть, как её подругу. Но маму и сестру точно надо поздравить. Это ещё про Лиду забыл. Но если прямо всерьёз взялся, то надо и к Соне заглянуть проведать. Как там без Егора? А это ещё плюс три, ведь там три дочери: Елизавета, Майя и Вера. И все, главное — женщины. Маленькие и не очень. Ни одна не заявляет почему-то, что она — мальчик и звать её надо — оно или они, как в Европе.

«Да к лешему ту заграницу. Ведь как известно, если где-то убывает за границу одна Светлана, то где-то тут же прибывает одна одумавшаяся Кристина. Но таким как Кристина пусть Кишинидзе цветы дарит. И Снежана пусть в жопу идёт, заодно и подработает. Хе, старушка горизонтального фронта! В общем, тяжёлым будет день, Боря», — подытожил внутренний голос, размышляя за него.

А Глобальный вдруг понял, что уже стоит за прилавком, а на него смотрит загорелый под южным солнцем продавец.

«Северяне цветы не продают, почему-то. Видимо, климат не тот», — тут же добавил внутренний голос: «Нам бы чего попроще: картохой торговать, морковкой, свеклой. Но ещё даже в подарочной упаковке не подарить. Разве что пару мешков сразу, но то по осени, в сезон сбора урожая выходит».

— Вам какой букет? — спросил продавец. — Красивый или для жены?

— Букет? — усмехнулся Боря и попытался представить, как несёт с десяток букетов в руках. Вопросы сразу возникнут. А некоторые ещё и в перепродаже обвинят. Купил с утра, мол, подешевле, чтобы вечером продать подороже. — Не, букет не надо. Мне вон ту охапку алых роз, белых потом штук…все… и тюльпанов две коробки. Короче тоже все, что есть. До машины донести поможете?

— Обижаешь, брат, — тут же повеселел продавец, протянул объёмную вазу с розами, сам подхватил один ящик в руку, другой подмышку и повёл его на выход, с ноги распахнув дверь цветочного магазина. — Я же с такой скоростью к обеду последние ромашки распродам. И вечер горячий будет. Смекаешь? Кино-вино-домино! Женщину свою порадую. А ты для компании закупку делаешь, да?

Боря скривил лицо, достал все крупные купюры и протянув, только кивнул:

— Нет, но… да!

— Ай, Ара. Загадочный ты. Но на всю катушку живёшь, смотрю. Уважаю! — сказал продавец. — Погоди, я тебе тогда ещё подарочные пакеты принесу! — и он снова исчез в магазине, где тут же повисла табличка «закрыто».

Никто ждать обеда, конечно, даже не собирался.

Глава 3 Восьмое Марта: день радости и сладости

Расплатившись с продавцом цветочной радости, сантехник начал со всей ответственностью цветы по пакетикам фасовать и подарочной бумагой оборачивать. Да так в процесс вошёл, что весь багажник заняло. И всё равно не влезло.

«Вот творческий ты человек, Боря», — тут же подстегнул внутренний голос: «Как чего натворишь, потом хоть стой, хоть падай».

Так Боря и застыл, стараясь не падать.

Стоит, в руках букеты держит. Кумекает, на заднее сиденье положить или примять до верности? Кидать цветы вроде не принято, если не на свадьбе и перекидывать через кресло не стоит, на пол могут свалиться, а там коврики грязные. А если дверь открыть заднюю и снова всё перекладывать, то время потратит.

— Почём тюльпаны? — вдруг раздалось позади так же неожиданно, как известие о переводе крупной суммы по ошибке.

Сантехник обернулся, а там дед стоит с лицом, что как сморщенное яблоко. Годы помяли, затем ещё и подгрызли.

— Да я не продаю, отец, — неловко улыбнулся Боря, а у самого полные руки этих самых тюльпанов. И явно не на засолку.

— Ну чего тебе, жалко, что ли? Продай! — забурчал старик. — Где я ей сейчас цветы-то ещё на районе достану? Единственное, что я понял за «серебряную» свадьбу к своим годам, это то, что своё всегда рядом. А тут в центр придётся ехать.

«Серебряная, это ж двадцать пять лет вместе!» — невольно оценил внутренний голос: «И всё с одной. Брешут, походу, что любовь живёт три года. Вот тебе конкретный жизненный пример, например. Ведь могут же люди!»

Боря ещё раз посмотрел на деда, переложил в одну руку пять тюльпанов и протянул:

— Не продаю, говорю же. Но… держи так, отец. Двадцать пять лет — срок солидный. Поздравляю!

— Типун тебе на язык! Срок! — возмутился старик. — Срок это первые пять лет был, когда с тёщей жили. А теперь что ни день — малина, — и дед тут же взял в охапку цветы, но в ладони оставил тысячу.

— Да не надо, говорю, — повторил Боря, но самовольный покупатель только как можно быстрее похромал в сторону жилого сектора, бурча на ходу. — Бери-бери. В такой день как цветов не купить? А чека не надо! И сдачи! Главное, что рядом. А то пихался бы в этом маршрутке, будь они не ладны!

Боря только улыбнулся, сунул купюру в карман и снова отвернулся к багажнику. Поднял дед, настроение, конечно.

Тогда сантехник решил переложить розы и нагрузил себя белыми по самую макушку. В щеку ещё укололо. Неприятно. Но пахнет отменно.

«Где шипы, там и розы», — тут же припомнил внутренний голос.

А позади снова голос раздался. Уже помоложе, понапористее:

— Белые почём продаёшь?

Глобальный повернулся. Но с теми розами в руках только край пальто видно. А пальто солидное, и рука в кожаной перчатке.

— А почему не красные? — невольно спросил Боря, ведь красный — цвет любви. А белый — дружбы. Он вот белых роз для Леси набрал, Дины и прочих, с кем точно семью создавать не намерен. Но раз было дело, то тюльпанами отделываться не солидно.

— Да расстаться хочу, но… красиво. Давай девять штук, за каждый день, полный страсти, — добавил мужчина, вздохнул и взял сверху девять роз. — Она знаешь какая? Такая! Про таких говорят: в умелых губах и пенис — флейта. А если бы мне так на флейте хоть раз в неделю играли бы, я бы может и не женился никогда!

«Не, ну резон в его словах есть», — тут же подтвердил внутренний голос.

И поскольку Боря подразгрузился с цветами, сразу стало видно озадаченное лицо и кудрявую голову без шапки. А рядом Мерседес стоит чёрный. Из предпоследних моделей, на литье, других вроде и не бывает. И пока Боря раздумывал, стоит ли и такому дарить цветы просто так, мужик солидный первым сориентировался и сказал:

— Давай помогу хоть, трудяга! С утра тут мёрзнешь, походу… Или начальник оставил машину покараулить, а сам отбыл?

И настойчивый покупатель сам завернул белые розы в подарочную бумагу. От усердия даже язык высунул. В обычной жизни то некогда что-то делать своими руками.

— Ну дык… стою, — ответил невпопад Боря и даже освободил одну руку, в которую тут же вручили оранжевую бумажку.

Глобальный тут же сунул деньги в карман, и достал пятисот рублёвую купюру. Остальное можно и по телефону перевести. Ведь пятьсот рублей — явный перебор за одну розу. Даже с оформлением.

«Даже в такой день!» — подчеркнул внутренний голос.

— Сдачу… возьмите, — протянул купюру уже сантехник, как бывалый продавец.

Но шикарно одетый мужчина только отмахнулся, объясняя, как старому приятелю:

— Такая, знаешь, брат, селя ви! Только любовницу нашёл — огонь. Как жена забеременела. Угораздило же её на праздниках порадовать. А теперь всё. Раз ребёнок намечается, то баста. Стыдно изменять. Спать не могу. Совесть. Так что, считай, новую жизнь, считай, начинаю! — и он почапал по мокрому снегу к машине с розами наперевес.

— Удачи, мужик! — только помахал ему вслед Боря. — С флейтой-то!

На этом удачный день закончился. По ощущениям, так как тут же перед сантехником тут же Бобик остановился. И из него люди посыпали в форме. Оба два.

— Так-так-так, незаконная предпринимательская деятельность, — вглядываясь сначала в планшетку, обронил Кишинидзе, а затем глаза поднял. — О, Боря! Ёпрст! А ты как здесь? Подработать решил?

— Да цветов решил купил женщинам, а люди как-то… не так поняли, — проводил он взглядом Мерседес. А тот на уровне. Сразу видно, что человек не последний раз покушал перед затянувшейся голодовкой.

Повернул голову Боря за этими размышлениями, а Сомов уже тюльпаны нюхает в его багажнике и спрашивает владельца цветочного бутика на колёсах:

— Не многовато ли женщин, Борь? Или ты гарем решил завести? А как же одна любовь и на всю жизнь? Как же семейные ценности?

— Ну, много не мало, — тут же погрустнел сантехник, уже и не зная штраф ему платить или немедленно заняться поиском нормального жилья для Кишинидзе и Кристины. — А пока я в поиске.

Арсен тут же приобнял за плечо и сказал:

— Боря, так тебя сам бог послал!

— Да кто меня в последнее время только не посылал, — припомнил Глобальный и даже готов был перечислить сходу, начиная от Шаца и заканчивая Ларисой Борисовной. Но больше всех от Петра Глобального досталось.

— Не, ты не понял! — рассмеялся капитан. — Кристина мне утром тест показала. А там две полоски. Вот это мы отметили двадцать третье февраля как полагается! Ну я сначала поник, думаю всё, сложатся палочки в крест. А потом накатил натощак чачи и понял — плюсик это.

— Дети всегда — благо! — буркнул Сомов, который ни жены, ни девушки не имел, предпочитая виртуальное общение.

— Дал бог ребёнка, даст и… майора, — кивнул Кишинидзе, который электронную любовь не понимал. И тем боле ей не верил. Ему нужно было пощупать, лично убедиться. Потом ещё и перепроверить.

Так, собственно, и завёл ребёнка.

— Поздравляю, братан! — от души пожал участковому руку сантехник, по плечу похлопал с погоном и тут же охапку алых роз сгрёб из старой вазы и вручил. Но потом ткнул себя по лбу и добавил. — Погоди, сейчас красиво оформим!

— А говоришь, не продаёшь, — покачал головой Сомов, вроде и осуждая, но и не одобряя.

— Ты на Борю-то пургу не гони! — тут же вступился за сантехника один капитан- участковый перед другим участковым-капитаном. — Боря — свой человек. ты просто с нами не… — он хотел сказать «не пил», но из уважения к сотруднику, добавил лишь. — … дружишь. Понимаю, у тебя там свои дела. Катки, танчики, вагины разноцветные нарисованы у эльфиек и прочих русалок. Сложно устоять. Не до друзей совсем и посиделок.

Сомов только глаза закатил:

— Вот кто бы говорил, у самого в кабинете плакат с порнозвездой из девяностых висит с грудью пятого размера. А ей сейчас уже под шестьдесят!

— Образ, Сомяра, не стареет.

Когда Кишинидзе, наконец, вручили увесистый букет алых роз, тот его только на плечо положил, а сам руку в карман сунул. И бумажник достал.

— Так, погодь.

— Кишка, ты чего? — невольно брякнул Боря, как будто всё ещё сидели за столом и провожали Стасяна на фронт. — Это ж подарок!

— Нет, Боря. Дети — это подарок. А за цветы даме кавалер сам платить должен. Иначе получится, что ты ей цветы подарил, а я такого не допущу. Моя жена — я дарить должен. У нас так принято… Понял?

— Да понял-понял, я ж не со зла или по какому-то умыслу, — пробормотал Глобальный и тут же получил десять тысяч на руки тысячными купюрами.

Снова в карман сложил сантехник, не глядя.

А Кишинидзе уже в телефон глянул и улыбаться вдруг начал. Губы растянулись до ушей, а когда снова поднял голову сразу видно, что глаза сияют. Хоть прикуривай.

Тут же всех оповестил, а Глобального в особенности:

— Ты, Боря, лучше квартиру нам теперь найди. На выкуп. Где-нибудь тут, рядом с участком. Чтобы дитё под присмотром было, конечно. Люди тут ничего так, смирные в основном. Всех знаю. Проблем не будет. А раз такое дело с удачным зачатием, диаспора скинется на прогресс. Как на свадьбу скинулась, так и сейчас. Пообещали уже.

— А имена предлагают? — хмыкнул Сомов.

Он в человеческую поддержку не верил. Лишний раз иконку в игре не ткнут, чтобы похилить. Какая может тогда помощь в реальном мире?

— Вообще-то, грузины за своих горой, — ответил ему сквозь зубы сослуживец и снова повернулся к сантехнику. — Так что ищи… двушку. Или даже…трёшку! Материнский капитал же ещё! — добавил он, словно прикидывая насколько именно диаспора «горой», если брать в комнатном варианте в расчёте на современный квадратный метр стоимости.

— Квартиры у меня есть, ремонт только сделать надо, — вздохнул Боря, ещё позавчера предполагая готовить их к продаже только годика через три, потом по договорённости, а теперь хоть немедленно распродавай, и всё равно не хватит. — Так двушку или трёшку? Давай по существу. Чем больше деталей, тем лучше подбор.

Кишинидзе взял минуту на размышление, но тут Арсену новая смска прилетела, после прочтения которой он плясать на месте начал. Прямо с букетом! А затем выдал:

— Ай, да дядя Вахтанг! Ай да… любимый мой родственник! Вот здоровья ему и долгих лет жизни! — и он снова обратился к риелтору, в свободное время торговавшему цветами, пока недвижимость простаивает. — К чёрту квартиру, Борь! Я в этом убогом районе ребёнку своему жить не позволю. Я же здесь каждую собаку знаю. Люди так себе. Про многих можно сразу сказать — опасны для общества. А если похитят, не дай бог? А если надавить на меня через него попытаются?

— Да кому ты нужен? — заржал Сомов. — Тебя на прошлой неделе бомж Валера на три буквы послал. Вот и всё внимание к вип-персоне.

Арсен только букет в салон положил, Борю за оба плеча прихватил и глядя в глаза, добавил решительно:

— Боря, этого убогого не слушай. Его титькой не докормили. Лучше дом ищи! Загородный. В городе душно. Здесь рэп казахский играет, я там вообще ни одного слова не могу разобрать. Аллергии ещё всякие ходят, собаки гадят. И Валера периодически крыльцо обкладывает. А детям всё лучшее нужно. Дом с травкой вокруг, например. Чтобы босиком бегать можно было ему. А мне в беседке чачу пить… Найдёшь такой?

«Да чего его искать?» — возмутился внутренний голос: «Таких домов в Жёлтом золоте хоть жопой жуй. Но они тебе не по карману, Арсенчик».

И всё же, запал в глазах участкового не пропал. Видно, и вправду была сильна поддержка диаспоры.

Тогда Боря осторожно добавил:

— Я пришлю вам несколько вариантов на рассмотрение. Сами выбирать с Кристиной будете. Но…

— Да что «но» с такими родственниками? — то ли поддержал, то ли подколол тут же Сомов. — Капитан Кишинидзе же и так как у Христа за пазухой с диаспорой этой. Даром, что христиане.

— Да, что «но»? — тут же затряс Борю Арсен, вновь переключая внимания на себя. — Если не хватит, второго сделаем! Материнский капитал же. Плюс тётя Тамара ну о-о-очень детей любит. А у самой нету. Балова-а-ать будет.

— … но у тебя же машины нет, — договорил Глобальный. — Как ты за город собрался ездить?

Кишинидзе тут же застыл, глядя в одну точку. А затем кивнул. Медленно. Открыл дверь УАЗика, поднял вверх указательный палец, затем потряс им, как будто стряхивал и снова всех заверил:

— Троих сразу надо делать! Какой там через девять месяцев праздник следующий?

— Точно! — теперь уже точно подкалывал Сомов. — За третьего скоро будут даже амнистию давать.

— Ай, завали, Сомяра! — буркнул Арсен и первым сел в служебный автомобиль. На пассажирское, так как водила из него сейчас был бы быстрый, но безответственный на радостях.

Сам же капитан Сомов только подошёл к багажнику джипа и без зазрения совести взял один тюльпан. Дарить некому. Но так, на всякий случай.

А пока продавец не успел ничего сказать, участковый сам объяснил положение дел:

— Расклад такой, Боря. Русской диаспоры у нас в городе почему-то нет.

«Мы ж не за границей», — тут же добавил внутренний голос, но Боря перебивать не стал.

— И на квартиры с домами нам с тобой никто не скинется. Разве что взаймы попросят. По-семейному. Менты ведь в золотых ванных купаются, и не только постовые, а сантехники вообще работают отсюда и до первой грыжи. И пенсия вам часто уже не нужна бывает. Потому что — ну куда столько? Поэтому тюльпан беру бесплатно, а тебе совет — чтобы до обеда все цветы распродал и духу твоего здесь больше не было! Понял?

— Так я ж… понял! — не стал отпираться Боря, всё-таки купюры попадали в карман чаще, чем по теории вероятности.

«Видимо, место злачное», — тут же добавил внутренний голос, уже делая какие-то заметки на будущий год.

И не прогадал. Так как стоило только отъехать полицейскому автомобилю, как тут же к джипу на цветы и коробки тут же снова начали съезжать самые разные автомобили от Нивы до Роллс Ройса…

Боря только к обеду и очнулся. И то только тогда, когда от всех цветов остались лишь пустые коробки, три мятых тюльпана, одна алая и две белых розы, где у большинства уже листья не первой свежести.

Сумма, которая была в бумажнике ещё с утра, неожиданно почти утроилась. Но это почему-то совсем не радовало. Боря вдруг понял, что и эти деньги все равно придётся отдать Ларисе. Буквально все, до последнего рубля.

Он даже пожалел, что не продал Арсену свой японский внедорожник с ходу.

«Но ведь и тогда — не хватит», — напомнил внутренний голос, от чего даже захотелось сплюнуть.

Сложив все оставшиеся цветы в одну потёртую коробку, Боря сел за руль, крутанул список контактов в телефоне и резко зажмурился. Раз так фартит, то эксплуатация удачи в приоритете. Куда палец ткнёт, туда в первую очередь и поедет.

Перст, не будь дураком, тут же ткнул в контакт «Леся Василькова». И Боря даже вспомнил, что обещал на днях заехать. Да всё как-то времени не было. А тут как раз живёт неподалёку. Семь минут, и он там.

Контакт как раз ответил.

— Леся, ты дома? — поинтересовался сантехник. — Можно заеду?

— А… ну, конечно, — после лёгкой заминки, ответила она.

И по одному голосу Глобальный понял, что гостей даже в такой день не ждала. И тем более — внимания. А тут — запретный плод, но столько витаминов.

От этой мысли сантехнику вдруг стало так стыдно, что в приложении к белой розе шоколадку в бардачке тут же отыскал.

«Не до всех Стасян добрался, завалялась одна, за зелёным светоотражающим жилетом», — отметил внутренний голос и тут же оправдался: «В магазин-то не будем заезжать. Это же сейчас тебя о чём-то попросят, а ты ещё и подарки дарить должен? Цветок и шоколадка! И на этом хватит. Кто вообще дом Шацу чуть не спалил? Забыл?»

Боря кивнул, завёл мотор и покатил к новостройке, адрес помнил прекрасно. Сам же квартиру подбирал. Сам заселял. И по документам — всё сам. Как и положено взрослому человеку.

Но даже после этого вопрос стоит — что ей вообще от него ещё надо?

Глава 4 Восьмое Марта: день надежды без одежды

Леся Василькова порхала по маленькой кухне созревшим одуванчиком. И всё вокруг единственного цветка в стеклянной вазе по центру стола. Рассказывала она на эмоциях, с красками и активной жестикуляцией. Сама при этом была в вечернем платье, несмотря на предобеденный обеденный час. Смотришь на неё — конфетка: накрашенная, с уложенной причёской.

«Даже земли нет под ногтями», — отметил это дело внутренний голос, слушая вступительный монолог в пол-уха, когда речь шла о жизни Нины Альбертовны.

Речь шла о бабушке, которую Боря в глаза ни разу не видел. Всё знакомство было с ней заочно. Хорошо её знал лишь Василий Степанович. Наставник сантехнического дела и гуру спаек и трубопроводов. Вот они, да, работали вместе то ли двадцать, то ли тридцать лет. А ему до неё дела нет. Так зачем рассказывает?

«Вроде бы даже шуры-муры у Степаныча с Альбертовной намечались. Но это не точно», — напомнил внутренний голос, уже пропуская всё сказанное Лесей.

Но тут по кухне резко прозвучало резко-отрезвляющее и бодрящее не менее, чем три кружки кофе:

— Я понимаю, что давно дожила до того возраста, когда сама решаю на кого проводить впечатление. Но, Боря, хватит пялиться на мою грудь и сконцентрируйся на следующем моменте. Она всё-таки оставила мне в наследство сорок миллионов!

А Боря то ли смотрел, то ли нет. История умалчивает. Но как пил чай, так от известия весь и расплескал. И всё на многострадальный тюльпан полилось. Удобрением.

— Сколько-сколько? — повторил задумавшийся сантехник, но тут же припомнил детали. — Погоди, но ты вы ведь говорила, что на лечение всё потратили. И именно из-за долгов квартиру-то вы и разменяли.

— Да, потратили. Да, разменяли, — активно закивала ширококостная Леся, и в своем пышном теле так резко присела на барный стульчик, что булка провисла с другого края. А её хозяйка только руками развела. — Но потом — бац! И наследство. От нотариуса известие! Получите-распишитесь, мол, но… есть одна деталь.

— А, деталь, понятно, — протянул Боря, уже понимая, что всё это мошенничество и нелепые обещания сделать из воздуха золотую гору. — Тебе просто надо заплатить пару миллионов, да?

— Ну как пару… шесть, — призналась Леся нехотя. — Пять — налоги и лям нотариусу. Он их в сейфе держал. Никаким банкам не доверял. Но и сам не слинял. Так что, считай, за терпение.

— А, ну понятно, — продолжал улыбаться Боря. — Принесёшь ему шесть, отдаст сорок. Чистая прибыль — тридцать четыре миллиона. Да?

— Да! — повеселела Леся, вытерла расплесканный чай возле сиротливой шоколадки на столе и снова посмотрела на гостя.

А Глобальный о миллионах не думает, шуткой посчитал. Да забыл тут же.

— Борь! — снова начала Леся, но уже не как растерянная девушка-диспетчер, а как прожжённая жизнью курсантка в чине. — Ты не понял меня! Я в полиции всё-таки работаю. Пробила этого Новруза Мининбаевича по самое не балуйся. Я теперь об этом Пятихаткине всё-всё знаю. Где живёт, какой недвижимостью обладает, на чём ездит. Это реальный человек, с реальной конторой. Так что да, занесу его долю, получу свою тут же, ну и налоги заплачу на наследство. И всё. Я — миллионерша. Даже эту квартиру сходу смогу у тебя выкупить, не ждать три года, чтобы тоже налоги не платить. Раз деньги есть, то чего бы не заплатить?

Боря прищурился.

«Может, брешет?» — прикинул внутренний голос: «С другой стороны, зачем ей это? разговариваем начистоту».

И сантехник так прищурился, что вот-вот перелом бровей будет. А когда, наконец, дошло, как будто лба архангел коснулся.

«Да её же сам бог послал!» — крикнул внутренний голос так пронзительно, что снаружи должно быть слышно.

И теперь Боря сам принялся говорить, активно жестикулировать. Даже на месте не усидел, описывая свою жизненную ситуацию с отцом, Ларисой Борисовной и инвестициями. Миллионы-то у него были, но миллионы Шредингера.

— У меня всё есть и нет одновременно, недвижимость же! — пылко заверил подругу Боря и тут вдруг снова озарило. — Погоди, а откуда у Нины Альбертовны сорок миллионов?

— Да если бы я знала! — так пылко ответила Леся, что сразу видно — не игра. Актриса бы так не отыграла. — Походу всю жизнь откладывала на какой-нибудь пенсионный. Или правительство советскую сберкнижку признало под старость лет. Я не знаю. Но раз есть — надо брать. Так что, если поможешь с шестью миллионами, так уж и быть — мы честно с тобой эти тридцать четыре миллиона разделим сразу. Пополам.

«Ну тут не совсем пополам», — пробормотал внутренний голос: «От твоих семнадцати то ещё шесть отнять надо. Это одиннадцать миллионов всего выходит. Но зато — сразу на руки. Так что игра стоит свеч. И они не такие уж и геморройные».

— Ты реально просто так отдашь мне одиннадцать миллионов? — на всякий случай уточнил таким в раз ставшим тонким голосом, словно муха его порвать взмахом крыла может.

— Ну да, ты же за отца… страдаешь.

И так стыдно стало Боре, что лицо в ладони сложил.

Тут, значит, девушка ради него готова войти в положение и поделиться на радостях половиной, а он ей вялый тюльпан и подтаявшую шоколадку.

Позор!

Но глядя на то, как сантехник замер и сидит, едва не плача, Лесе вдруг новый план в голову пришёл. И никуда больше уходить не собирался.

— Вообще-то, у меня есть к тебе ещё одна просьба.

Боря глаза от ладоней освободил и спросил в ладошки:

— Какая?

— Рома, — ответила Леся.

— Что… Рома? — уточнил Глобальный.

— Новокуровой хочу быть, — сделала ещё одну подсказку Леся. — Замуж мне пора! Я теперь невеста завидная. Квартира у меня и миллионы на счёт лягут. Так что красивую свадьбу сыграем, ещё и жильё попросторнее разменяем, чтобы детишек заводить. Ну и машину куплю. На права сдам. С учёбой и работой-то у меня теперь всё на мази. И в жизни будет полный порядок.

Боря улыбнулся. Подсушил уголки едва намокших глаз от слёз. И кивнул:

— Леся, ты девушка умная. И пробивная. С такой Рома не пропадёт. Я уверен, у вас всё будет хорошо. Я поговорю с ним. Думаю, он будет не против.

— Правда? — снова повеселела Леся и давай щебетать.

— Правда. Только он весной с первым призывом должен уйти на год.

— Это не страшно. Я его пока дождусь, как раз на права и отучусь и по квартире решу, ни машину куплю. Как вернётся, сразу на перроне сама и встречу.

Боря снова улыбнулся и достал телефон, чтобы брату позвонить. Раз такое дело, то сам бог велел. И архангел рядом стоит присматривает. Видимо у них особо благосклонный день сегодня для Глобальных-Новокуровых.

— Это так здорово, что всё решилось. Мне даже эту квартиру не пришлось продавать! А то я уже думала, что всё, на съёмной жить придётся. Ты, Боря, только подстрахуй меня с этими миллионами. Я ж сама никогда таких денег в руках не держала. На улицу выйду, а у меня всё по глазам будет видно. А табельное мне на работе ещё не выдали.

— Подстрахую, — кивнул Боря, который уже целые сумки этих денег по половине страны возил. Мог и потерять, но тогда снова Василькова подстраховала. Там, на перроне.

— Тогда как соберёшь эти шесть миллионов, сразу и поедем, — продолжила размышлять Леся.

— Куда ехать? — уточнил Глобальный, устав слушать, что абонент недоступен или выключен.

— В офис по улице Пушкина, дом семь, третий кабинет, — как молитву прочитала Леся, запомнив адрес настолько, что ночью разбуди — продиктует.

Боря отключил телефон.

— Он, походу, в бомбоубежище с группой. Там связь не ловит. Наверняка, материал новый пишу. Я лучше сам к ним заеду. Заодно и с Ромой поговорю с глазу на глаз.

Он вышел в коридор и начал обуваться, когда Леся вдруг добавила:

— Учти, Боря. Вы братья. И оба меня устраиваете. Так что, либо он женится, либо… ты.

Глобальный и без того был обескуражен известиями и просто не придал этой фраза особого значения. Но когда начал спускаться по лестнице, по спине холодок прибежал.

«А ты что хотел? У девахи всё схвачено. Да если бы кто-то о её жизненном плане знал, в очередь бы многие выстроились», — добавил внутренний голос и тут же напомнил: «Но ты же Раисе обещал».

— Это не я обещал, это… самогон, — ответил Боря сам себе уже на улице, снова понимая, что до психических заболеваний с такими перипетиями жизни один шаг.

Он снова попытался дозвониться до младшего брата, но тут до него самого дозвонились. И не кто-нибудь, а сам Василий Степанович Дедов.

— Степаныч, здорова. Как отдыхается? Как там Зоя? — тут же ответил ему Боря, отряхивая ноги и усаживаясь на водительское сиденье.

— Да вот на Самуи добрались. Экскурсия у нас. Вода бирюзовая, обезьяны орут из джунглей. Трансвеститы рослые с торчащими сиськами на фут-корте бананы с ананасами раздают. Жить можно. А Зоя просит тройничок устроить. Мол, верхняя часть транса мне, а нижняя — ей. Ну или передняя ей, а задняя — мне. Но я походу, старовер. Не рискну. Эх, им бы в баскетболистки податься или в волейбол играть. А они только хер в стрингах проветривают. Не рационально! Но здесь пока только три пола. А в мире, поговаривают, уже шестьдесят. А я только пять насчитать способен: он, она, оно, они и не мы. А где ещё 55 взять? Дальше только маты на уме. Но «долбаёб», «говно» и «мудчилла» почему-то не подходит. В них, мол, уважения нет. Но ярко прослеживается оттенок ненависти. А у некоторых даже пятно страсти имеется. Но я от таких стараюсь держаться подальше и молчать себе в тряпочку, пока не депортировали.

Боря даже не улыбнулся. Заграница есть заграница. Там свои заморочки. Не до неё сейчас.

Сантехник только спросил в лоб:

— Слушай, а если бы ты узнал, что Нине Альбертовна наворовала за свою жизнь в конторе Светлый Путь больше, чем ты смог бы за две жизни заработать, то что сказал бы?

— Что закусывать надо, — послышалось из динамика. — А что?

— А сорок миллионов вам тринадцатой зарплатой случайно никогда не выдавали? Ну или там… премией? — сделал последнюю попытку не наговаривать на человека Глобальный.

— Помню один раз ведро картошки насыпали, когда в приватизированном колхозе душевые наладил им без очереди, — попытался припомнить бонусы от работодателя Степаныч. — Точнее, нам целую телегу той картохи привезли в штаб управляйки, но после всей делёжки мне только ведро и досталось.

— Понятно.

— Чего тебе понятно?

— Степаныч, давай вечером созвонимся. Дела сейчас. Поздравь там Зою. Всё… не скучайте.

— Ага.

Наставник отключился, так и не рассказав, откуда подруга дней его суровых столько наворовала. А Боря тут же снова на телефон посмотрел, пальцем в контактах полистал, пока на «Коба» не остановился.

— Моисей Лазаревич, добрый день. Вы случайно не знаете, где Роман?

— Приветствую, Борис. Нет, не знаю. Сегодня же выходной. Дал им день в себя прийти от творческого угара. А завтра пусть снова пашут от зари до зари. Но если хоть немного умные, как вы, то и сегодня пишут материал в бомбоубежище. Только проветрили.

— Моисей Лазаревич, ну что вы такое говорите? С вентиляцией на студии всё в полном порядке. И всегда есть где помыться, — укорил Боря коллегу по музыкальному бизнесу полушутя.

— Ваша правда, Борис. Но они же рокеры, а чем засаленнее и длиннее волосы, тем проще махать хаером. Всё, мне пора.

— С праздником супругу вашу. Передавайте привет Саре… Ивановне.

— Ибрагимовне, — поправил продюсер. — Да уж, передам. Только о вас и говорит, Борис… Бывайте!

Убрав телефон в куртку, Боря вскоре приехал к студии. Дверь в бомбоубежище была закрыта на ключ. Открыл своим. Спустился в катакомбы и тут же понял, что внизу кто-то есть. В коридоре горел свет.

Пройдя мимо кухни, Глобальный рассчитывал найти всех за стеклом и у аппаратуры звукозаписи, но вместо этого звуки раздавались из кабинета режиссёра.

С тяжёлым сердцем Боря открыл дверь и замер с приоткрытым ртом. Вся мужская часть группы с четырёх сторон работала над… Диной. Насчёт сторон хоть по компасу ориентируйся, ибо с востока, поддерживая правый сосок и поглаживая правую булочку ответственной режиссёрки группы, трудился гитарист с кликухой Кинг-Конг, обнажённый по пояс. Тогда как с запада левая грудь и правая булка досталась Моне-Монаху, одежды на котором вообще не осталось, если не считать носок. С юга во всей красе виднелась мохнатая задница басиста Лютого, активно обрабатывающего задний вход, доверив запасной большому пальцу. Ну а королём севера на этот раз был клавишник Дичь, которого Дина держала под уд и туда же говорила, как в микрофон:

— Так, ты, с тыла, давай-ка поактивнее! Рома, как картинка? Соски видно?

Картина была бы не полной, если не присутствие Новокурова за установленной стационарно камерой у стола кабинета. Он снимал с северо-востока, из-за стола к двери. И когда дверь открылась, в кадр неожиданно попало новое действующее лицо.

— Боря! — воскликнул выбывающий солист группы Город на Неве. — Какими судьбами?

От известия о новом действующем лице произошло сразу следующее: Дину начало накрывать оргазмом, а волосатый настолько, что мог прикрываться пышной причёской вместо одежды на любом пляже Дичь начал финишировать прямо в неё.

— Не в меня! — тут же запротестовала Дина, но клавишник лишь повёл головой в разные стороны и ответил.

— Но тут больше никого нет.

И продолжил спускать.

— Ничего себе вы тут клип снимаете, — только и добавил Боря, когда Дина опустилась на колени и с кулачка треснула Дичи по орудию труда.

А все остальные, кроме оператора, тут же протянули:

— Ну-у-у-у!

— Весь кайф обломал!

— Да мы только разогрелись!

Лютый сразу добавил:

— Мы же команда! А басистам только в команде дают. И то — спасибо!

В кабинете настойчиво пахло потом и алкоголем. Все были навеселе.

Боря только покачал головой, так как рукой или ногой качать было в этой ситуации бессмысленно. Но поскольку Роман не участвовал в корпоративной оргии, шанс на немедленное супружество ещё был.

«Хочет он того или нет, но ячейку общества через год создаст!» — заверил Глобального его внутренний голос и тише добавил: «По-братски».

Дина принялась одеваться, а сантехник отвёл Новокурова в сторону предложением:

— Рома, надо поговорить… Кстати, где Лида? Только не говорите, что она в магазин пошла за добавкой.

— Дома она. Выходной же! — ответил рыжий брат, пьяненько улыбнувшись. — Да и мы тут…отдыхали от её суровой дисциплины. Имеем право! Мне же завтра в призыв идти. Вот и провожают.

— А это вот всё — что? — обвёл пальцем Боря всю комнату.

Рома скривил лицо, пожал плечами и выдал:

— Клип записываю! На телефон сброшу, чтобы не так скучно служить было.

— Уже призыв? — округлил глаза сантехник.

— А чего тянуть? — ответил Новокуров, хихикнув. — Я же в пограничники иду. Туда, в десантуру и в ракетчики в первую очередь оформляют. Остальных пох… по… остаточному принципу берут!

— Ладно, слушай меня внимательно, — добавил брат и выложил ему план действий на ближайшую жизнь минуты за две. В конце повествования они тихо-мирно помирали с Лесей на одной кровати, взявшись за руки.

— Нихуя себе расклад! — удивился Рома и присел на диван, чтобы переварить информацию, откуда и добавил. — А в чём мой интерес?

— Брату помочь! — повысил голос Боря, который сам для брата сделал за последние месяцы столько, что на дюжину братьев хватило бы.

— Не, ну чё? Поженимся, — кивнул Рома. — Годик поживём. Потом же всегда развесить можно. Так? А раз она год меня подождёт, то и я потом её год… потерплю.

Боря уже хотел начать набирать сообщение, чтобы сразу отправить, как только выйдет наружу. Дело, мол, свершённое. Всё на мази. Но от переписки отвлекла Диана.

Она как раз оделась и теперь, взяв его под руку, вывела в коридор.

— Слушай, Боря. У нас неплохой коллектив сложился. Творческий, — начала она вместо «извини, что растлеваю твою группу». — Но нам реквизита не хватает. Сгоняешь за хуйцами и костюмчиками?

— Нет, — обрубил Боря, снова стараясь вернуться к телефону. — Занят я.

— Ты не можешь сказать сегодня девушке «нет», — хихикнула она, но его лицо было настолько непреклонным, что решила подсластить пилюлю. Тогда она сама достала телефон из джинсов и показала ему скриншот. — Вот. Смотри.

Боря посмотрел на ряд длинных цифр. Вроде бы не такие длинные, но в конце стоит вместо знака обозначения рубля — знак доллара.

— Что это? — не сразу понял Глобальный.

— Как что? Это наши с тобой честно заработанные! — снова захихикала Дина. — Наши фильмы заходят на ресурсах «ТолькоВентиляторы» и «Систерс» в разделе авторское кино. Мы как Эмир Кустурица, только в жанре для взрослых и без ебли куриц. Я в конце месяца всю сумму выведу. Договорилась с человеком с Турции, через которого можно перевести и обналичить. Поедешь со мной в Турцию за наличкой? Я одна стремаюсь.

— Некогда мне, — ответил Боря, но уже не так уверенно. Пришлось добавить очевидное. — У меня загранпаспорта нет.

— Так сделай. Как раз два-три месяца. А в мае и рванём. Там как раз Высокий сезон начнётся. Отдохнём, бабло заберём. Ну и поебёмся всласть… — и Дина расплылась в блаженной улыбке, но тут же посуровела. — … но для дела!

В то же время уже старательно набирал текст для отправки и лишь ответил:

— Так, давай не сейчас. Планы вот какие-то снова, дела. А у меня своих дел ещё разгребать отсюда и до…вечера.

— Боря, да вопросов нет. Делай дела. Я ж не против. Но сегодня Восьмое Марта! — снова напомнила Дина. — А цветов я у тебя не вижу. Так что будь добр, пиздуй за хуйцами, пока не обиделась! Иначе следующий клип группе будет снимать сам Коба.

«Тьфу!» — сплюнул внутренний голос, который про тюльпаны в машине даже не напомнил.

Замотался.

— Ладно, привезу реквизит, — тут же пообещал Глобальный. — Но только то, что найду сразу, без спецзаказов. Ты мне Рому только в чувство приведи. Мне его сегодня ещё сватать вести. Там же и заночует. А если удачно заночует, то со службы сразу к двоих вернётся.

— Двоим? — переспросила Дина, уже разминая челюсть, чтобы сразу пробудить в человеке мужчину, а не мальчика.

— Жене и ляльке! — хмыкнул Боря и как можно скорее откланялся из бомбоубежища, взяв со всех обещание, что завтра здесь не будет никаких посторонних запахов и пятен.

Рабочий график всё-таки. И «Глобальная звукозаписывающая студия» по факту, а не порно-студия имени Глобального, как по ссылке.

«Но кочевряжиться не будем. Если платят долларами, то за донатами можно и в Турцию съездить», — тут же подчеркнул внутренний голос и, гад такой, надавил на больное: «Ты же хотел увидеть море? А тут даже на яхте можно покататься… В аренду!»

Глава 5 Восьмое Марта: день труда без вреда

За реквизитом к Яне нужно. Куда же ещё? Гараж Антона Сергеевича Боря давно продал. Тот был как перевалочная база одно время. А пустой он ни к чему. Фуры с шаловливой продукцией давно разгрузил. Всё в магазин для взрослых на витрины подалось, а затем по пакетам довольных сограждан разбежалось. По большей части распродали продукт половозрелого потребления, но кое-что раздали пробниками, подарками надарили или совсем за бесценок в моменты акций и промо-компаний пульнули.

В любом случае предприимчивый сантехник был уверен, что у его бизнес-партнёрши на квартире больше ни одной коробки для секс-шопа не осталось. Ни одного ящика вдоль стен коридора больше не стоит. Как и камер больше нет. Закрыта лавочка вебкамщицы. Переориентировалась по жизни дева находчивая.

«А новые поставки продукции налажены из Китая», — напомнил внутренний голос: «Какая ещё страна может знать больше в сексе, если не самая успешно производящая людей в мире?»

В то же время, если во всём городе в этот день был выходной, то «Глобальный магазин для взрослых», как всё-таки официально оформила его Яна Иванова по документам, осознав откуда ветер дует, в этот день должен был трудиться, не покладая рук.

Горячая пора!

И Боря без задней мысли поехал по известному адресу на улицу Пушкина в центр города. Однако, уже ставшей привычной очереди в магазин он не увидел. То есть люди подходили к стеклянной двери, но уткнувшись носом в приклеенный листик (а затем на всякий случай ещё раз дёрнув ручку для верности), разворачивались и с грустными лицами уходили вдаль по мокрым тропкам. И от этой картины сердце разрывалось!

— Что за херня? — не понял Боря, припарковался на почти пустой стоянке и сам подошёл к парадному входу.

Яна по мелочёвке его больше не дёргает. Но случилось, может, чего?

А там объявление. И максимальным размером кегля распечатано чёрным по белому: «Товар закончился, ожидаем новой поставки!»

Боря хмыкнул и пошёл вокруг здания, доставая на ходу ключи из своей необъятной барсетки. Невольная реклама работала на деле. Фильмы Дины крутились по закрытым ресурсам, образ сантехника и чертовки работал, а Яна делала всё, чтобы сыграть на этом. Не будь дурой, она быстро раскрутила свою кампанию с его телом в качестве главного рекламного двигателя.

«Ну хотя бы глаза заблюрила», — напомнил внутренний голос: «Так мама не узнает».

Неумолимая статистика последнего квартала говорила, что в первую очередь в Глобальный магазин для взрослых ходили женщины-милфы за вуманазйерами и девушки-тинки за вибраторами. Потом гилфы заглядывали за всеми новинками индустрии, чтобы припомнить молодость и обратить внимание на «рекомендуемую продукцию» сантехника в неглиже с плакатов. А уже за ними тянулись вечно озабоченные студенты-романтики за мастурбаторами, одиночки-тихушники за надувными куклами, юмористы или извращенцы за надувными барашками-хрюшками-пёсиками-котиками и неповоротливые, но поболее всех платёжеспособные скуфы за дорогостоящими куклами, «идентичными натуральным женщинам», как уверяла коробка с ценниками, больше похожими на номера городских телефонов.

«Но чего там натурального? Только силиконовые сиськи разве что по приколу пожамкать!» — возразил внутренний голос, пока Боря подбирал ключ к заднему ходу с их погрузочно-разгрузочного пятачка: «Хотя, в наши годы мы тоже с одной надувной куклой жили. Забыл?»

Боря улыбнулся, припоминая гаражную жизнь. Было же времечко! Поработал-заработал-поел. Ничего лишнего. А сейчас что? С одной стороны, долги отец повесил. Однако, с другой стороны, как раз «хреновый бизнес» после всех вложений в ремонт, помещение и первые закупки приносил неплохой доход.

Там еж всё просто: Яна вела социальные сети, прикрутила сайт к магазину с прямыми продажами и Глобальному вскоре пришлось отдать Нанаю машину Ромы, чтобывыполнял заказы курьером по городу как нормальный человек, а не самокаты в самокатчиков отжимал и велосипедистов кидал ранних. Бывший заключённый и почётный продавец месяца теперь из автомобиля почти не вылезал, развозя по городу чёрные пакеты, часто в форме фаллосов.

Тогда как Моня приобрёл костюм-тройку и буквально поселился за витриной. Пользуясь служебным положением, он активно юзал духи с феромонами и во всю прокачивал обаяние, начитавшись книг по психологии на ночь глядя. От чего примерно семь старушек написали в отзывах с Нового Года, что это «галантный молодой человек профессионал своего дела» и трое оставили номера телефонов… Для обратной связи.

Самой Яне при этом оставалось лишь управлять заведением, иногда приглашать полноценный клининг, дополняющий их ежедневный швабринг. И выкупать продукцию партиями покрупнее со скидкой побольше. Проще говоря — урвать первой, если где-чего найдёт. И Боре было решительно не понятно, почему в такой важный для бизнеса день она заранее не позаботилась о поставке с учётом возросшего спроса?

Поэтому заранее приготовив в руке тюльпан, бизнес-партнёр зашёл в помещение и сразу направился к комнате персонала, чтобы устроить всем разнос. Да, пусть свою часть бизнеса ему вскоре придётся продать или вписать в него Ларису, но раз дело налажено, то надо работать!

Небольшая комната с диванчиком для отдыха, столиком для обедов, раковиной, чтобы помыть руки, и прочим удобным закутком санузла, чтобы домой на перерывы не бегать, была полна комфорта.

Но то, что комната используется в этот день не по назначению, Боря понял, едва открыв дверь. Нанай уткнулся носом между высоко поднятый и разведённых в сторону ног хозяйки. Тогда как Моня предлагал Яне свою обнажённую шпагу поближе к лицу. Сама Иванова выступала в роли шпагоглотателя, что периодически и демонстрировала, засасывая остриё по инерции.

Сложив «оружие», все трое синхронно повернулись к вошедшему. А у того от этой картины даже тюльпан поник.

— Ёб вашу мать! — справедливо возмутился Боря. — Там клиенты у двери топчутся, а вы тут устроили оргию? Нашли время!

— Так праздник же! — первым ответил Моня, пытаясь спрятать шпагу. — Вот и поздравляем.

— Мы и так каждый день с Нового Года пашем, — тут же добавил Нанай, вытирая мокрые усы. — Считай, первый выходной. Не считая разборок.

— Прости, что тебя не позвали, — добавила и Яна. И на цветок посмотрела. — Ой, это мне? Как мило!

Боря вздохнул и стараясь не смотреть на них, встал полубоком. Есть люди ёбнутые, есть ебанутые, а есть ситуации, когда всё смешивается и сразу не разобрать, кто где.

— Борис Петрович, а что вы будете делать, когда наступит конец света? — вдруг раздался вопрос от Наная без подготовки, пока тот одевался.

— Мы в России живём, — пробурчал в ответ сантехник, стараясь сосредоточиться на своих делах и ни на что постороннее не отвлекаться. — Он сюда не придёт. Он отсюда выйдет.

«А ещё нужно коня будет купить», — тут же добавил внутренний голос: «А когда будет действительно тяжело, то мы… коня продадим».

Вздохнув как в последний раз, сантехник без инструментов вернулся вниманием во внешний мир и честно предупредил шальной народ:

— Короче, я за реквизитом. На съёмки что-нибудь умыкнуть надо. Могу с возвратом, но… лучше не надо.

— Только с полок не бери! Под прилавком пошарь. Там есть коробка неликвида! — тут же заявила Яна, застыв в позиции «что делать?» Вроде одеваться надо, а вроде — недопоздравили.

Боря тут же удалился. И тюльпан на витрину положив, только головой покачал. Витрины-то заставлены! Никакого дефицита продукции для взрослых и в помине нет. Даже выставочный образец с известной частью коня есть.

«На него каждый пятый в городе уже приходил посмотреть и сфотографировался рядом. А они тут устроили простой!» — сокрушался даже внутренний голос: «Ладно, не будем переоценивать мужиков. Обед продержаться, дух выпустят и хватит, вернуться за работу. А завтра уже пусть выходной берут полноценный. Все равно никто до магазина девятого марта не доберётся. Сотрутся люди. А покупателя надо беречь!»

Пока Глобальный под прилавком шарил, разыскав ящик с крупной надписью фломастером «НИЛИКВИД», (явно оставленный Нанаем), Яна как раз своё не теряла. И вернув властным пальчиком мужчин за работу, уже ни в чём себе не отказывала. Стоны послышались довольные. Затем хлопки лёгкие.

Ребята расслабились и уже никого не боялись и ничего не скрывали. А Боря, забрав всю коробку и подкинув сверху пару экземпляров в запечатанном виде, так же тихо удалился, как и появился.

Труба звала его обратно в студию. Чтобы забрать романа и вернуть Лесе. А там уже станет хотя бы на четверть по жизни легче.

«Или даже на треть!» — возразил внутренний голос: «Главное начать долги отдавать, а дальше как-нибудь само пойдёт».

Сложив ящик в багажник, Боря с тоской посмотрел на оставшийся тюльпан, белую и алую розу и подарочные пакеты. Хоть из неликвида бери упаковки и в праздничную бумагу заворачивай, чтобы новые подарки сделать!

Отложив последний тюльпан для Дины (всё-таки тоже бизнес-партнёр), Боря захлопнул багажник и поехал обратно в студию. Мотаться по всему городу ещё до самого вечера. А времени как всегда мало. И нога побыстрее притопила педаль.

Взмах волшебной палочки постового был ожидаем!

— Вот почему именно сейчас? — буркнул Боря, притормаживая на обочине. — Другим машин в городе нет больше?

Но тут же расслабился. Вон он же — Бобрышев стоит. В новой форме. С тюльпанами в руках. Ну чисто первое знамение весны.

— Бобрышев, а что происходит? — усмехнулся Боря, опуская окно и сразу предупреждая. — Мне цветов не надо. Я морально не готов к таким подаркам!

— Да это… женщинам, — немного смутился дэпэсник, которого снова в гаишника обещали не в этом году, так в следующем переименовать. Чтобы лучше работалось. — И не Бобрышев, а… Яков Дмитриевич. А ты чего это нарушаешь, Борь?

— Так к женщинам спешу… Яков Дмитрич, — выкрутился сантехник и повертел головой. — А где капитан?

— А всё, не будет его. Артём Палыч на пенсию убыл, — вдохнул полной грудью свежесть тюльпанов Бобрышев и добавил, улыбаясь. — В чине майора. Так что я теперь капитан и старший по смене, — тут он расцвёл в улыбке, сам распускаясь как первый весенний цветок и заявил. — Мне вон и напарника нового дали… Вова, хорош жрать, иди работай!

Из служебного автомобиля показалась знакомая морда с термосом наперевес. Так как лицом Вову-чуму назвать было сложно. Язык не поворачивался после всех переделок, которые за ним на районе пришлось убирать.

— А чего это он профессию сменил? — удивился Глобальный. — Или нет такой профессии, как «рукожоп»? И корочками решил обзавестись?

— Так курсант мой, дали вот под поручительство… практику отрабатывать. У нас людей не хватает, вот и набираем курсами, — добавил Бобрышев и Боря заметил, что действительно, никаких звёздочек на погонах помощника не было, только буква «К», как у юнца безусого.

Но настроение Володи это не убавляло. Дожевав сосиску в тесте, тот руки о брюки вытер и отдал честь:

— Слушаюсь, товарищ капитан! А чего делать надо?

— Ну представь, что остановил подозрительную машину. Твои действия?

— А ну дык… это… договоримся? — быстро ориентировался Вова

— Я тебе, шкура дырявая, сейчас договорюсь! — всё с той же улыбкой добавил Бобрышев сквозь зубы, не выпуская цветов.

— Да шучу-шучу, — отмахнулся от друга детства Вовка и едва глянув на нахохлившегося сантехника, пальцем в багажник ткнул. — О! Надо груз проверить! Что везёте?

— Радость людям, — сквозь стиснутые зубы процедил Боря и повернул лицо к Бобрышеву. — А я должен подчиняться курсанту?

— Вообще нет, он ещё не в чине, и не на службе, но так уж и быть — подыграй, — попросил капитан и вдруг оглушительно чихнул, после чего глаза покраснели, а он признался. — Достали меня эти цветы! Боря, забери их к лешему! У меня, походу, аллергия. А этот всё равно не вручает, а продаёт. Не человек, а катастрофа ходячая!

Боря пару секунд хмурил брови. Но даже в магазине цветов бесплатно цветы не раздавали. После чего вылез из машины и встал у багажника, застыв как манекен.

Бобрышев тут же сунул ему охапку тюльпанов и повернулся к курсанту:

— Твои действия, Дрищев?

— А… ну дык… закурить есть?

— Я тебе сейчас так закурю, очко задымится! — начинал закипать Бобрышев. — По инструкции давай!

— А где моя волына? — тут же уточнил Вова.

— Да я тебе и дубинку не доверю… больше. Ты её снеговику в нижнюю часть тела всегда приспосабливаешь! Когда ты только их лепить успеваешь? Грязь уже одна кругом. Не снеговик, а грязевик выходит!

— Я за них ссать прячусь! — признался Вова и открыл багажник без всякой инструкции.

А там почти пустота. Только тюльпан и пару роз. Слава богу, разноцветных. И коробка с таинственным содержимым.

— Маловато у вас радости, как погляжу, товарищ… эм… господин? Гражданин! — ориентировался по ходу дела курсант, судя по глазам вообще эти курсы в глаза не видя. — Что в коробке?

— Искусство, — с вялым интересом ответил Боря, больше вручённые ему новые тюльпаны нюхая, чем в процесс досмотра погружаясь. Запах от них шёл вдохновляющий. Сразу ощущение, что весна кругом.

И так вдруг жить сантехнику захотелось! Только без долгов и дураков кругом.

Вова же без всяких зазрений совести сунул руку в коробку и вполне ожидаемо вытащил резиновое изделие природной формы. С трещиной у левого яичка. Заводской дефект. А потому, без упаковки. Достали-проверили-вернули. А цвет коричневый, так как рас на земле хватает. И у каждого Хомо Сапиенса свои вкусы.

— Нихуя себе искусство! — возмутился Вова Дрищев и как давай махать хорошо опознаваемым предметом вокруг себя. Как будто дубинку получил и сражался с врагами. — Но по размерам подходит! А есть чехол? Мне не для себя, мне для… друга.

На взмах «дубинки» тут же остановилась вишнёвая девятка, которая из без того едва плелась сорок километров в час вдоль обочины.

— Какого хрена ты машешь хреном? — произнёс абсолютную тавтологию Бобрышев и тут же послал курсанта разруливать ситуацию с остановленной машиной. — Иди теперь, разбирайся.

Сам капитан только глаза закатил и пожаловался Боре:

— Эталонный дебил же! Как его только на курсы взяли?

Вопрос был риторическим. Боря только бровь приподнял. Вроде и хочется сказать «уж кто бы говорил!», а с другой стороны — штраф большой будет, если обидится. Ещё и административку накатать могут за огорчение представителей власти при исполнении.

Пока Вова во всю объяснял глуховатому деду, почему его дубинка коричневого цвета и пытался доказать, что никакого ужесточения в ПДД по этому поводу не вводили, Боря только коробку цветами прикрыл, багажник закрыл и снова повернулся к капитану.

— Ну я поеду?

— Ага… благодарю за содействие, — кивнул Бобрышев и тут бы они распрощались, но источника аллергии в руках уже не было, и капитан тут же случай припомнил. — Кстати, об искусстве. Пару лет назад в одном немецком уборщица уничтожила произведение современного искусства, застрахованное почти на лям евро. А знаешь в чём соль была?

— Не слышал, — признался Боря,твёрдо решив реквизит коричневого цвета органам дорожного правопорядка оставить, чтобы больше тренировались. — В чём?

— Экспозиция называлась «когда начинает капать с потолка», — с важным видом рассказывал капитан, довольный тем, что его, наконец, тоже начали слушать. — Там стоял простой таз рублей за пятьдесят на наши деньги и в нём как бы была вода, которая как бы накапала с потолка. Вызвали клининг. Пришла уборщица, увидела ржавый таз с осадком. Ну и принялась за работу. Вымыла его, вытерла и убыла за гонораром. А как начали разбираться, оказалось, что совершила один из самых мощных актов вандализма в истории современного искусства.

— Хорошо, что застрахован был. Современное немецкое искусство беречь надо… от чернорабочих, — обозначил улыбку Боря и уже открыл дверь, чтобы сесть за руль, но Бобрышев был в ударе.

«Видимо, башка зажила и память на место встала», — добавил внутренний голос.

Но ничего не поделать. Пришлось выслушать новый случай.

— В Италии тоже пару лет назад приключилось, — с упоением делился Бобрышев, как со старым другом. — У них в музее экспозиции из мятой бумаги были. Ну уборщица пришла и не поняла, что за мусор. А там ещё крошки печенья на столе валялись. Она же не знала, что их там на десять тысяч евро рассыпали по феньшую. Они, главное, одну уборщицу наругали, на курсы квалификацию отправили. Тут же другая отличилась. Не признала в инсталляции «Где мы будем танцевать сегодня вечером?» креативного посыла. Не заметила искусствоведческого посыла. А там знаешь, что?

— Что? — на всякий случай спросил Боря, так далёкий от современного искусства, как будто родом с другой планеты.

— Разбросанные по полу бутылки из-под шампанского, окурки и конфетти! — хохотнул Бобрышев и горько вздохнул, тут же убрав улыбку. — Так что, Боря, учитывая тенденцию к мировой деградации, на дебила с коричневым членом в руках на отечественных просторах я уже гляжу со снисхождением. Как прокачанный. Вот и ты проще к миру будь. Не спеши никуда. Всё равно ничего не изменится. Дебилы останутся дебилами, а нервы попортишь… Бывай!

«Кажется, я понял, почему Артём Палыч всегда такой хмурый был», — тут же добавил внутренний голос Бориса: «Чем выше звание, тем больше печали».

До звукозаписывающей студии сантехник ехал как образцовый водитель.

Глава 6 Восьмое Марта: день мужской солидарности

Много чего рассчитывал увидеть Боря в студии: застолье с цветами и шампанским или пивом под рыбку, бурные извинения вперемешку с поздравлениями. Да мало ли? Но вместо этого принёс букет из пяти тюльпанов в почти пустое помещение. А из всей группы на месте теперь была только… Лида!

— Так, а где все? — не понял Глобальный, имея свои далеко идущие планы на брата. Сейчас подженит, найдёт миллионы для обмена, разменяет, ещё и добавит молодожёнам на свадьбу на автомобиль красивый.

Ох, и заживут! Пока он будет разбираться с остальным долгом.

Но реальность была пуста до эха в коридоре. Зря только для Дины букет собрал и оформил. Дарить пришлось совсем другому человеку. С веснушками на челе и коварной улыбкой ровненьких, блестящих как жемчужинки зубок.

Не пропадать же добру.

— Ой, спасибо, — робко улыбнулась рыжая девушка с брекетами. — Аж на поэзию пробивает. Хотите я вам стихи почитаю, Борис? Ну или как здесь принято говорить — с ходу тексты ебану!

— Лида, нет времени, — остановил творческий порыв девушки Глобальный. — Где пацаны?

— Насколько я поняла, их загребли, — ответила она, не теряя романтического настроя. От того рука подавалась в разные стороны, словно языком жестов пела.

— Что⁈ — выдал целую бурю эмоций на лице сантехник без формы.

— Ну я к студии как раз подходила, а они все вместе уехали на УАЗике военного цвета. С ними даже Дина уехала, костеря всех на чём свет стоит и крича о каких-то сорванных съёмках. Это же поэтому в кабинете её съёмные трусы на диване остались?

— Погоди, — поднял ладонь Боря, не желая погружаться в детали.

И тут же Кобу набрал. А там уж как говорится «если бы больны не мной, то и лечитесь за свой счёт».

— Моисей Лазаревич, а что с пацанами из группы случилось? — с ходу спросил он.

— А что может случиться с пацанами в выходной, кроме ловли хламидий и похмелья? — как всегда ответил вопросом на вопрос продюсер до получения более полной информации.

— Так загребли всех в военкомат! — воскликнул Боря. — Даже тех, кто не собирался.

— Так Рому только завтра должны были, — припомнил Коба. — А остальных чего? За компанию?

— Вот и я говорю, что непорядок. Они же даже не собирались. С ними Дина первой поехала разбираться!

— Нет, ну это же ни в какие ворота! — возмутился и продюсер и тут же заверил. — Я немедленно поеду решать вопрос, Борис. Отсюда и до тех пор, пока всех не верну. Заодно и узнаю почему районный военкомат работает в выходной день. Но сделайте для меня тогда милость. До беда тогда сами заскочите и Сарочку поздравьте. Не то домой меня больше не пустят.

— Хорошо, заеду. А вы держите меня в курсе!

Боря выключил телефон и вздохнул. Рушились планы на глазах. Вроде только что замок из песка возвёл, ну чисто крепость. Но первая же волна смыла.

Поторопился!

— Лида, это кабзда, — добавил он тихо, и они пошли на кухню. Разбавить привкус тоски и отчаянья чаем с бергамотом.

— Ну почему же кабзда? — хмыкнула девушка своих красивых и просто очаровательных девятнадцати лет. — Ничего не кабзда ни разу. Хочешь, папа позвонит в военкомат и со всем разберётся?

— А Гусман… сможет? — посмотрел Боря с такой надеждой, что отражаясь в её глазах и про чай забыл.

Лидия Гусман только кивнула:

— Скорей всего. Ему там в Питере повышение дали. Сам теперь с призывниками работает. Высоко присел, да и место тёплое. Так что думаю, сможет посодействовать. Мы на днях созвонились и разговорились по душам. Он меня простил, а я его. В расчёте. Но тогда с тебя, Боречка, желание. Восьмое Марта, всё-таки! А я, как настойчивая женщина с хорошим вкусом, всегда знаю, как добиться от зеркала нужного отражения. Так что и ты сдавайся сразу. Сразу больно не будет. Обещаю!

Боря тут же чаем и обжёгся. Но поморщившись, спросил:

— Что нужно-то?

— Секса хочу! — тут же загорелись глаза девушки. — Но не банальный перепихон по быстроляну, а тщательный, продуманный трах. С чувством, тактом и расстановкой. Если меньше получаса, то вообще не считается. Понял меня?

— Хотел бы я знать предыторию этого вопроса!

— Да тоскую я по тому дню, когда мы впервые увиделись! — воскликнула она и вдруг расплылась в улыбке. — Помнишь? Классно же было!

— Так этой зимой всего было. Как тут забыть? — хмыкнул Боря и вспомнил ноябрь, когда город снегом завалило по самое на балуйся, а он так удачно девушку в том снегу откопал и на пару дней из жизни пропал.

— Лида, у меня будет ребёнок! — вдруг выпалил Глобальный, устав скрывать многие вещи от большого количества людей. И тихо добавил. — Даже… два. — После чего почесал нос и ещё тише добавил. — Вроде бы пока два. Но обстановка быстро меняется.

— Ой, да мне всё равно, — отмахнулась она. — Ты ж свободный человек. А я вообще в группе. Думала рок, всё такое. Мол, тут каждый день оргии будут. Ну знаешь, такое нормальное молодёжное распутство под пивко после репетиции для вдохновения. Вокруг ведь столько мальчиков с повышенным тестостероном и длинными причёсками. А они чего? Девственники какие-то!

— Чего-чего? — переспросил Боря, пытаясь забыть ту картинку, когда увидел сегодня тех мальчиков, активно расплескивающих тестостерон.

«И всё на Дину», — припомнил внутренний голос: «Так что дело не только в мальчиках. Боятся они её, что ли?»

— Да говорю робкие они какие-то, — продолжила Лида. — При мне даже не матерятся. Я один раз пыталась разрядить обстановку и шептуна пустила, так они друг на друга спёрли и на меня даже не подумали! Я для них фея или вроде того.

— Так ты им анекдот расскажи. Матерный, — посоветовал Боря. — Они и… разомлеют. Поверят в твой потенциал, то есть. Пацаны всегда тупят. Их надо… ну… подталкивать!

— Да я даже стринги под цепи напялила! — призналась Гусман. — А всё равно не помогает. Что это за рок-группа, что никто даже член не показывает? Ну хотя бы по приколу. Мне первой им жопу показать надо, да? Думаешь, сработает?

— Как вариант, — озадачился Боря, немного в глубине души всё же понимая, что группа пока больше на Роме была сосредоточена и Лиду ещё не замечала. — Ты за них не переживай. Пацанам просто время нужно, чтобы адаптироваться. Скоро писюнами тебя так закидают, что будешь не рада.

— Да как это не рада? — ответила она, улыбаясь как демон, но тут же напомнила о сделке. — Ну так что? Пойдём на диванчик? Или…

В этот момент позвонил Коба, с ходу крича в динамик без разогрева:

— Борис, это форменное безобразие! Вы на кой ляд столько патриотов под одной крышей собрали? Мы же не в Белоруссии!

— Что случилось?

— Месячный план пополнили! Вот что! Этот квинтет дебилоидов решил коллективно с Ромой идти служить!

— Что⁈

— А то! — почти передразнил Коба. — Всем скопом собрались.

— Молодцы, что сказать, — выпал в осадок Боря, в глубине души понимая, что должен быть на их месте. Но не по срочке, а по контракту. Так как Стасяну обещал и Шацу. А те уже вернуться успели, пока он тут собирается. — Но… как они смогли? Выходной же!

— А так! — издевался продюсер. — Они где-то номер телефона местного начальника военкомата отыскали и заявили ему о своём горячем желании отдать долго Родине немедленно, пока ставки не повысили и срок службы не увеличили. Он на радостях машину за ними и отправил… пока в себя не пришли.

— Что же делать?

— Ждать пока протрезвеют, как минимум, — донёс динамик. — А раз мы все тут народ работать заставили в выходной, то конвейер запущен и назад уже не отыграть. Все на границу пойдут! Одна Лида в группе тогда останется.

— А запись альбома как же? — напомнил Боря и подколол в ответ. — Я зачем столько труда в звукозаписывающую студию вложил? Тут же только в денежном эквиваленте больше, чем от продюсера досталось!

— Ваша правда, Борис! — даже не стал спорить Коба. — Без рок-группы нам придётся рэперов писать, чтобы в минус не уйти. Или хуже того — авторские песни выслушивать, организовав пробы по типу Грушинского фестиваля у крылечка. Тогда бомбоубежище быстро в помойку превратится. Даже поляны не нужно. И так весь подъезд обоссут, творчество расплескав. Хоть на весь год закрывайся!

Тут Боря снова на Лиду посмотрел. А так уже раздеваться начала. Ясно же, что выбора больше нет.

— Я… перезвоню, — чуть охрипшим голосом добавил Борис и стиснув зубы, отключил телефон. Уточнил только. — Уверена, что полчаса надо? А если ускориться?

— Как бы не… час, — лукаво подмигнула она и Динины трусы с дивана на стол ей запулила.

«Боря, а чего только не сделаешь ради популярности группы!» — тут же добавил внутренний голос и Глобальный следом раздеваться начал.

Но на полпути от майки к штанам, сантехник своё условие поставил:

— Так, сначала папе позвони! В военкомате долго ждать не будут. Разговор короткий.

— Вот ты душнила-а-а, — протянула в ответ Лида, оставшись уже в одном костюме Евы.– Алё! Лё папа? У нас тут ситуёвина по твоему профилю. А раз сегодня мой праздничный день, то будь добр, посодействуй, — и она начала описывать ситуацию.

На что Гусман начал орать в ответ.

— Ситуёвина — это когда в жопе дырку спьяну найти не можешь. А это, доча — трагедия! — заверил он.

Боря слушал с замиранием сердца то одного, то другую. И когда Гусман привёл достаточно рифмованных доводов, чтобы поставить дочку на месте, Лида повела в бой кавалерию:

— Пап, ну мне нужна эта группа! Либо я пою в группе солисткой, либо дёргаю сосиски в парлор-салоне!

— Что⁈ — мгновенно превратился в перегретый реактор раскалённой плазмы Гусман.

— Не что, а чьи, — поправила тихо находчивая дочка. — Иначе как мне на жизнь зарабатывать?

— Знаешь, что… есть тут у меня группа питерских добровольцев, которая готова в Сибирь немедленно отбыть на место тех задохликов. Каждый как кровь с молоком. Рослые, плечистые. Один такой троих тамошних стоит. Погоди, сейчас позвоню и договорюсь.

— Люблю тебя, папа! — тут же улыбнулась Лида и отключила связь, после чего повернулась к Боре и прошептала всего одно слово. — На-чи-най.

«Ну надо, так надо», — смирился даже внутренний голос, тогда как Боря в глубине души уже понимал, что агония продлена, а вот партия проиграна.

Дичь, Монаха, Кинг-Конга и Лютого, может быть и вернут хотя бы до осеннего призыва или вообще ещё на год, но Роме если что в голове взбрело, то своего не упустит. Там же и заночует, только к утру протрезвев.

«Значит, никакого вечера с Лесей уже не будет. А раз нет вечера, не будет и ожидания свадьбы. Патовая ситуация, Борь», — прикинул внутренний голос, что и было подтверждено звонком сначала Кобы, а затем и Гусмана.

— У вас там один упёртый нашёлся, — заявил он дочери, которую во второй раз от процесса соития отрывали. — А против такого даже размен не помогает. Воля солдата — закон, доча. Тут мои полномочия всё…

Странная игра в перестановку привела к тому, что из Питера по призыву от Сибирского округа на границу поехали четверо добровольцев, а к ним присоединился один рыжий и упёртый. Тогда как сам Боря вдруг понял, что обстановка в тылу накалилась.

Теперь ЕМУ нужно было выходить за Лесю, если хотел хоть часть долга отдать Ларисе. И ему же предстояло найти разменные миллионы наличными, чтобы рокировка с нотариусом завершилась. Но в очереди на свадьбу УЖЕ стояла Раиса, которая терпеливо ждала его дома. А законодательство не позволяло не то, что многожёнство, но даже двоежёнства.

«Как там говорил Степаныч?» — тут же активировался внутренний голос, понимая, что прерванный в третий раз секс тихо свёл на нет запал Лиды: «Можно же как в Таиланде. Миа Ной завести — побочную жену. Только кто из них на вторую роль согласится при таком раскладе?»

— Так, чего-то у нас не получается сейчас искру высечь, — психанула Лида и быстро принялась одеваться. — Скоро уже группа приедет. Давай перенесём отыгрыш на другое время. За тобой должок, да?

— Да, — кивнул Боря, ставя пометку в длинном списке в голове с этими должками, долгами и должищами.

«Город на Неве» прибыл в неполном составе в бомбоубежище буквально пару минут спустя. Коба вёл их паровозиком, так как на ногах они почти не держались. Выступая в роли локомотива, провёл по коридору и разгрузил вдоль стены. А вот замыкающая состав Дина уснула ещё в машине продюсера и добудиться её не было никакой возможности.

— Борис, я Дину домой отвезу. А вы пока за этими индивидуумами присмотрите, — сказал он.

— А, ещё же к Саре Ибрагимовне надо заехать? — поморщился Боря.

— К Саре после обеда уже не надо. Обед уже наверняка в раковине. Так что… разводимся, — ответил мрачный продюсер и отбыл не в лучшем настроении.

Пока ребята, придерживаясь за стеночку, разбрелись вдоль диванов и стульев, а Дичь пытался уснуть, прислонившись щекой к столу, бэк-вокалист немного пришёл в себя. Осмотрев помещение мутным взором, Лютый достал из кармана сложенную бумажку, после чего с важным видом подошёл к микрофону, включил сеть и заявил:

— Рома нам песню на прощание написал… Зацените!

И без подготовки выдал с припева, не догадавшись развернуть листик полностью:

Не пердоль ты бабку, не пердоль.

Она старая!

Лучше пышку радовать изволь.

Она мягкая!

Ну а как наткнёшься на рыжулю,

Свету бы не путать лишь бы с Юлей.

Если Леся тоже будет рада,

Нам глобально что от них всех надо?

В целом мир большой и интересный

И для секса всем хватает места.

Только бабка плачет по ночам

Говорит Макрону: всё, зачах?

Не пердоль ты бабку, не пердоль.

Она старая!

Лучше пышку радовать изволь.

Она мягкая!

Ну а как наткнёшься на блондинку,

Зинку бы не путать лишь бы с Нинкой.

Василькова тоже будет рада,

Нам глобально что от них всех надо?

Лида подскочила первой, врубив командирский голос:

— Так, я сейчас вас всех трахну, если мы это немедленно не запишем!

Боря как от разряда молнии подсочил. Брат оставил подсказку! Главное ведь подход. Да, не удалось Рому женить. Но это ещё не значит, что вместо него на заклание надо идти.

«Можно и другого мужичка найти… Стасяна, например», — тут же подсказал внутренний голос: «Не обязательно же ему деда слушаться. Макар Берёзович, конечно, плохого не посоветует, но и любовью у них там со студенткой не пахнет!»

Оставив Лиде группу, Боря тут же помчался к автомобилю. К крановщику надо за спасением ехать. И на колени встав, слёзно умолять жениться фактически на первой встречной во имя дружбы.

Боря даже сходу его номер набрал.

— Ало, Стасян? Я сейчас приеду. Поговорить надо.

— Да давно тебя ждём. Рая вон места себе не находит. Бледной тенью по квартире ходит, крошки в рот не берёт и в глаза нам не смотрит. Ты бы успокоил будущую супругу-то, а то как-то не красиво!

— Это всё потом. НАМ С ТОБОЙ ПОГОВОРИТЬ НАДО! — расставил приоритеты Глобальный.

— А, ну подъезжай, жду.

Сантехник тут же отключил связь. Но едва Боря завёл мотор, как в ушах слова Кобы встали о разводе. Пострадал человек. И ради чего?

«Ради группы пострадал!» — напомнил внутренний голос.

Скрипнув зубами, Глобальный добавил двадцать минут времени к всеобщему хаосу жизни, припарковался у старой хрущёвки, собрал новый букет тюльпанов и смело позвонил в первый подъезд дома 72 дом.

— Сара Ибрагимовна?

— Да.

— Это Боря. Я к вам! — добавил он уверенным голосом и выставив букет перед собой как оберег, смело вошёл в подъезд. Так как дверь открыли мгновенно.

«Самое время выполнить побочный квест, замирить жену с продюсером, а вручив букет, тут же отбыть по своим делам», — разложил всё по полочкам внутренний голос, пока Боря поднимался на пятый этаж, перешагивая ступеньку.

Но едва открылась дверь, как снова что-то пошло не так.

Глава 7 Восьмое Марта: день женской неожиданности

Жена Кобы предстала перед ним в одной сорочке! Если эту лёгкую прозрачную ткань вообще можно было назвать сорочкой.

«Как будто мокрой салфеткой обернулась», — невольно отметил внутренний голос, пока сантехник челюсть с пола подбирал и пытался прикрыть лицо букетом, чтобы поменьше видеть и покрепче ночами спать.

Да разве такое развидешь? Даже сердце, что вроде бы только что билось мощно, гоняя напор крови по ногам после поднятия на пятый этаж, сжалось в какой-то жалкий комочек и старалось биться потише и незаметнее.

К такому жизнь его не готовила!

— А я уж было подумала, что вы никогда не решитесь заскочить ко мне, Борис, — добавила хозяйка с томной улыбкой. — Да вы заходите! Заходите скорее. Не надо стесняться души порывов! Мы вот с Мосей тридцать лет стеснялись признаться друг другу, что пыл угас. И кого винить в этом, кроме нас самих? Надо было хоть раз с соседями подружиться. По-настоящему!

— Сара Ибрагимовна! Что происходит? — сразу закрыл глаза Боря, стараясь теперь вообще ничего не видеть, чтобы ни в чём потом не обвинили.

Хозяйка тут же затолкала его внутрь, взяв за букет, потом под локоть, а затем и за куртку притянула:

— А я ведь сразу поняла, что между нами искорка. Вы так часто шутили над братом ещё. А он сразу сказал, что просто у вас на меня планы.

«Рома? Вот же сукин сын!» — невольно подумал Боря и тут же себе пообещал: «Вернётся — пришибу лопатой!»

— А вы значит, стеснялись, — ворковала хозяйка так, что Боря ощутил, как мурашки по коже пробежали строем. И сто процентов изобразили надпись «что за дела?»

Но если объективно, то в голове пустота и один вопрос на повестке дня маячит — что делать?

— Да нет, Сара Ибрагимовна, он шутил. Вы просто не так поняли.

— Ой, Борис-Борисик-Борюсечка, не надо стесняться, — захихикала она. — Я всё-таки не первый год живу на этой планете, и кое-что понимаю в людях. Да и у самой ещё изюма хватает. Ах, если бы вы знали, как оно на самом деле. Ведь приличная женщина это та, про которую никто не знает, как неприлично она может себя вести.

Боря невольно сглотнул. Очевидно же, что на ведьму нарвался. Просто слова вуалирует. А если бы играли в открытую, сказала бы «Я всё-таки не первый век живу на этой планете, а со старой выгнали, вот и приходится у вас тут доживать».

Боря даже головой дёрнул. Что-то не сходится! Конечно, если жена Кобы вдруг моментально сама головой тронулась или это проявление деменции какое, то главное, чтобы соседи не заметили этих причуд.

«Ей нужна помощь, как минимум», — добавил внутренний голос.

Поэтому в квартиру Боря зашёл сразу. И даже дверь за собой прикрыл. А вот что делать дальше — решительно не знал. Зоя Похлёбкина, бывало чудила, конечно. Опыт был. Случалось так, что соседка по участку Шаца трепала нервы, но там в посёлке закрытого типа этого никто не видел. А здесь — общество. Плюс бухгалтер была лет этак на «дцать» моложе и все причуды легче переносились.

А тут — ну… бабка.

«Может, в комнату её отвести? Спать уложить, одеялко подоткнуть, колыбельную напеть даже можно, лишь бы толк был. А затем Моисей Лазаревичу сразу позвонить можно!» — предложил вполне логичную последовательность внутренний голос, словно читал с утра книгу «как ухаживать за старушками в преддверии наследства под редакцией Прохора Шаляпина».

Но для управления старушкой нужно было снова открыть глаза. Поэтому сантехник чуть приоткрыл один, чтобы лучше ориентироваться в пространстве.

А перед ним снова Сара в сарочке!

Шок, трепет! И видно, как кожа свисает убегающим из кастрюли тестом. Но пыла хозяйки это не унимало. Напротив, как будто стрелой Купидона в одно место ужаленная, она тут же отобрала букет и прижалась к его плечу сантехника, добивая его словами:

— Я ещё хотела переодеться в корсет сначала. Но вы так быстро по ступенькам шагаете. Не то, что Мося. Вот и думаю, не успею. Пока буду затягиваться, Борис ждать устанет. Вот и решила… просто снять лишнее! — она снова улыбнулась, от чего гость снова крепко зажмурился, а рядом прозвучало гораздо пронзительнее весеннего грома. — Между нами ведь не должно быть ничего лишнего, Борис?

— Послушайте, Сара Иб… — вновь попытался он поставить пылкую старушку на место.

«Может так они и соблазняют певцов и политиков? Нахрапом!» — тут же предположил внутренний голос.

Но додумать не дали.

— Просто Сара! — тут же прервала хозяйка квартиры и добавила томно где-то у уха. — Можно даже… Сарочка.

И столько было страсти в старушке, что челюсть от усердия выскочила. И по уху сантехника лизнула. Борю как молнией пронзило. От неожиданности весь запас слов растерял в раз.

«Так, давай ещё раз, с начала», — тут же предложил внутренний голос, пока ситуация ещё не совсем вышла из-под контроля: «Если человек не в себе, то как его убедить? Чур без угроз, крика и какого-либо рукоприкладства!»

Пока Боря думал, хозяйка уже под руку его взяла и повела куда-то. Только и успел, что разуться, стянув ботинки за пятки, чтобы следы мокрые не оставить. Они же — следы присутствия.

— Сара Ибр…

— Сарочка же! Ещё помню, как меня зовут. Я же начала пить витамины для улучшения памяти, — щебетала хозяйка рядом. — Только не помню, пила ли их сегодня?

Едва сантехник осознал, что это риторический вопрос, как оба уже в спальне оказались. Ту локацию по запаху таблеток можно понять, даже не открывая глаз. А как снова поднял веки Борис, так и обомлел. Горсти таблеток на прикроватном столике с одной стороны кровати. А с другой стороны сорочка вниз полетела, легко снятая в один присест через голову!

«Боря, беги!» — выдал самую чёткую команду из всех возможных внутренний голос.

Боря и рванул на балкон спринтером!

Благо тот был в одной комнате со спальней. Но едва ступив на полосу холода одними носками, сигать в окно не стал. Только понял, что зря разделся.

— Вы куда, Борис? Подышать? Или покурить? Тогда дверь прикрою, — донеслось позади и ручка тут же опустилась, отрезав его от царства тепла и отопления безжалостной «наружей».

Балкон был не застеклён. Продувало изрядно. По ногам тянуло, напоминая, что ещё не май месяц.

«Хорошо, что куртку не успел снять», — пришёл к новому выводу внутренний голос и сантехник посмотрел с высоты пятого этажа на ближайшую берёзу, до которой было пара метров. Вроде не далеко прыгать, но ветки выглядели ненадёжными.

Затем Глобальный перевёл взгляд на покатую крышу, откуда на него с удивлением уставился голубь, одним своим нахохленным видом заявляя, что там место занято. И он первый гнездо свил. Нужно же куда-то детей голубей прятать.

«И в скалолазы я тебе тоже не рекомендую резко записываться», — подытожил внутренний голос: «Вывод один — надо вернуться. В конце концов, это лишь нелепая шутка юмора».

— Сара Ибрагимовна! Откройте! Я… надышался, — тут же дал заднюю Боря, решив действовать с пожилой женщиной жёстко и решительно.

Сначала на место её словом поставит, потом напомнит о семейных ценностях, ещё пристыдит на сдачу. И готово. Оденется, посидят, чаю попьют, семью продюсеру спасёт и дальше поедет добро творить. Как ангел, только на зарплате.

— Подождите, кто-то в домофон звонит! — донеслось приглушённо из-за двери.

Сантехник запоздало по стеклу постучал. И снова выглянул с балкона на улицу, где и увидел автомобиль продюсера группы.

— Вовремя! — хмыкнул сантехник.

«Ну всё, Моисей Лазаревич поднимается», — тут же начал стращать внутренний голос: «Сейчас вместо планируемого семейного примирения будет незапланированное убийство. А может даже — двойное».

Тогда Боря снова застучал в стекло. Ведь если ещё успеет обуться, пока поднимается человек, то можно сказать, что даже не заходил. Так, на пороге ждёт, его дожидается.

«Но если она не оденется, то говорить уже ничего не нужно будет. И так картинка говорящая», — не унимался внутренний голос: «А одеваться она что-то не торопится. Как и дверь открывать».

Быстро стучало сердце на адреналине. Время тянулось резиной. В комнате мелькало полураздетое тело, ничуть не обращая на него внимания.

Секунды сложились в минуты, а затем произошло то, что произошло. Без всяких чудесных спасений в спальню зашёл Коба.

Боря продолжал тарабанить пальцем по стеклу по инерции, но уже как-то тихо, почти незаметно. Хозяин сначала прищурился, потом посмотрел на него секунд так десять. Пристально.

Затем дверь открыл. И голос упал до баса, как будто богатырь с чудищем пришёл биться:

— Не думал я, Борис, что в смертельной схватке нам придётся сойтись.

— Какой ещё схватке? — буркнул Боря, с удовольствием переступая холодный порог и вставая на тёплый палас. И больше всего это одобряли почки.

— Кровавой, Борис. За Сарочку будем биться, — тихо добавил Моисей Лазаревич и начал пуговицу на рукаве расстёгивать и манжет подворачивать. А пока был занят делом, сразу предупредил. — Учтите, Борис. Учитывая возраст, я бью первым!

— Моисей Лазаревич, вы не так поняли, — попытался внести ясность разутый, но совсем не раздетый сантехник. — Я же мирить вас пришёл!

— Давайте уточним детали, — кивнул хозяин квартиры и первым делом спросил. — Цветы в вазе?

Тут Боря понял, что всё это время хозяйка бегала по комнате в поисках вазы, затем наполняла её водой с кухни, потом подстригала кончики и ставила цветы в воду. Так ваза и поселилась в спальне, у изголовья кровати.

— Да, — отметил очевидное Боря.

— Ботинки в коридоре? — снова спросил Коба, как на допросе. Не хватало только лампы, светящей в глаза.

— В коридоре, — и тут не стал отпираться Глобальный, так как на нём их не было. Иначе бы почки не дёргало.

— Жена раздета? — почти плачущим голосом задал третий и самый важный вопрос муж, так как за время разговора на супруге не прибавилось ни грамма одежды.

— Раздета! — почти выкрикнул Боря, сам на грани истерики и тут же громко добавил. — Но я-то одет!

Дар убеждения не сработал. Зато соседи сразу в стену смежную застучали. И из розетки послышался первый сторонний комментарий по этому поводу:

— Чего вы там орёте? У нас ребёнок спит! Слышите меня! — тут источник звука, очевидно, вытащил штепсель из розетки, приблизил лицо к ней и добавил ещё громче в отверстие. — РЕБЁНОК! СПИТ! НЕ ОРИТЕ!

Кричал он громко, внятно. Убедительно. И в ответ застучали уже снизу. По батарее. Ножичком.

Уже из-под щелей в полу между плитами донеслось так же приглушённое, но настойчивое:

— ПРАДЗНИК ЖЕ! ХОТИМ И ОРЁМ! А БУДЕТЕ НА НАС ОРАТЬ, МЫ ВКЛЮЧИМ МУЗЫКУ ПОГРОМЧЕ! И УЖЕ САМИ БУДЕМ РЕШАТЬ, КАКАЯ МУЗЫКА ПРАЗДНИЧНАЯ!

Не прошло и минуты, как почти все соседи начали долбить в стену кто чем мог, кричать и мучать новые биметаллические батареи. Как на слух, так сразу ножами, вилками и ложками.

— Что за хаос? — вернулась с кухни Сара Ибрагимовна ровно в том же, в чём и была. И тут же на закатанные рукава мужа посмотрела. С сомнением на перекошенном лице. — Мося, ты никак решил в кой-то веки подраться?

— А что, если-таки решил? — привычно ответил вопросом на вопрос Коба.

— А какая-таки тебе с этого выгода? — тут же перебила своим вопросом супруга.

— Я отстаиваю то, что мне дорого, — первым сдался супруг, так как это могло продолжаться довольно долго, а нервы не железные. — Я всё-таки в тебя изрядно вложил. Да чеки на гордость не сохранились.

— Не переживай, Мосечка. Я всё тебе и так прощу, — ответила она тут же с вызовом.

— Но хотя бы на халат мы точно накопили! — всё же повысил голос муж. — Так что прошу тебя, оденься уже, чтобы мы не отвлекались от дел ещё и этим!

— А ты бы не мог выйти на балкон и там отстаивать свои дела там? — тут же уточнила супруга.

— Зачем я буду облегчать жизнь сопернику? — не понял муж.

— Либо облегчи уже, либо все наши соседи передерутся, пока ты только собираешься, — тут же разъяснила Сара Ибрагимовна, предпочитая больше спорить, но меньше одеваться.

С явной неохотой она накинула не плечи халат. И Боря понял, что это был её звёздный час, который хозяйка хотела растянуть подольше. Каждой женщине нужно внимание.

«А что, не часто мужчины ругаются из-за старушек», — прикинул внутренний голос: «А тут почти конкуренция».

— Я буду отстаивать то, что мне дорого там, где мне теплее и комфортнее, — решил не сдаваться супруг.

— Но мы уже пожили, Мося, — парировала она. — И оба знаем, что против Бориса у тебя нет никаких шансов.

— Но это не значит, что я не буду стараться победить его любой ценой! — ответил муж. — Так что лучше сразу вызывай полицию, скорую помощь и пожарных. Только службу газа не надо. Думаю, до этого не дойдёт… Так, Борис?

— С газом мы точно связываться не будем, — кивнул сантехник и признался. — У меня высшего допуска пока нет.

— А может мне просто позвонить нашему семейному доктору? — тут же уточнила супруга и снова прищурилась на мужа, пытаясь испепелить его глазами-лазерами. — Ты таблетки выпил?

— Сара, я занят! — закипал супруг, всё ещё не дозаправив первый манжет.

— Интересно чем? — тут же вдела она руки в боки.

— Я отстаиваю твою честь!

— А я тебя о том просила?

— Это мой долг! — рявкнул Коба.

— И давно у тебя долги, о которых я не знаю? — сузила до маленьких щёлочек карие глазажена.

На секунду Боре показалось, что Коба сейчас задымится. Но он даже не вспотел.

— Супружеский! — поправился Моисей Лазаревич, до сих пор не докатав рукава, чтобы сразу начать смертельный бой.

— Супружеские долги отдают вот тут! — указала на кровать давно не молодая жена. — И я-таки скажу тебе, Мося, что у тебя их накопилось изрядно. Один Борис только и справится.

— Почему?

— Он молодой!

— Ты поэтому его позвала? — полностью повернулся к ней муж. И со слезами на глазах уточнил. — Отдавать МОИ долги?

— Мося, но ведь у тебя сердце, — тут же приобняла его супруга, как родного. — Мама говорила, что тебя беречь надо. А Борис молодой и выносливый. Ему твои долги отдать, что в магазин сходить. Даже не заметит. Чего тебе, жалко, что ли?

— Так я ему ещё и должен останусь⁈ — вдруг округлил глаза продюсер и снова начал закатывать рукав.

Второй.

Боря посмотрел на одного представителя семейства, затем на другого. И сообразив, что никакого конфликта нет, а он просто стал катализатором, чтобы всколыхнуть семейное болото, сразу первым поднял руки. Да так высоко, словно досрочно признавая поражение:

— Так! Погодите! Я зашёл…

— Нет, ты слышала, Сара! — тут же прервал Коба, доворачивая второй рукав. — Этот поц будет мне рассказывать, как он в тебя зашёл? Таки-принеси тогда мне мои таблетки! Я долго этого не выдержу! У меня давление.

— … цветы подарить я зашёл! — выкрикнул Боря, чем разогнал новую волну праведного соседского гнева.

— НЕ ОРИТЕ! РЕБЁНОК СПИТ! СЛЫШИТЕ⁈ — никак не унимался сосед сбоку. — РЕБЁНОК СПИТ! НЕ ОРИТЕ ЖЕ!

— ХОТИМ И ОРЁМ! КАРАОКЕ ЖЕ! — парировали соседи снизу и добавляли партию из звенящего металла по батареям.

— А что, если бы зашёл! — тем временем продолжала распыляться Сара Ибрагимовна, встав так близком от мужа, что Боря невольно попятился назад.

От них словно жар пошёл! И начал распространяться по комнате в почти видимом спектре.

— Вот так бы и вошёл? — ответил пылко супруг и вдруг крепко обняв супругу, тут же её и поцеловал как в первый раз.

— О, Мося! Продолжай! — тут же ответила жена на поцелуй, но честно предупредила. — Но я буду представлять, что ты это — он!

— Тогда я тоже буду много чего себе представлять! — ответил Коба, поквитавшись и старожёны быстро начали избавляться от одежды, уже вообще никого вокруг не замечая. И, тем более, не слушая.

К счастью для психики Бори, он выскочил из комнаты ещё до того, как его опалило семейной страстью.

«Только пообещай, что ты больше НИКОГДА не пойдёшь мирить чужие семьи», — взял с него слово внутренний голос, пока Глобальный обувался и пулей спускался по лестнице, краем уха слушая то крик ребёнка, то музыку, то томные стоны странной парочки, что вдруг решили пригласить таким образом в свои ролевые игры третьего.

Только выбежав из подъезда, Боря вдруг понял, что всё позади.

Пора было возвращаться к своим делам.

Глава 8 Восьмое Марта: день безлимитного права на счастье

Как говорила Яна, передавая Борису свой жизненный опыт: виртуальный секс — это умение быстро печатать одной рукой. Но обе руки сантехник были на руле. И глупостями ему заниматься было некогда. А так крути себе руль, приходи в себя. В добрый путь!

Лишь бы забыть всё, что было последние пятнадцать минут. Выжечь калённым железом из памяти, как и советует внутренний голос. А психолог дальше разберётся… Если поздравить не забудет.

Боря попытался сосредоточиться на текущей задаче. Если нельзя выдать Рому за Олесю, но и самому под венец вести не хочется, выход один — обратиться к Стасяну. Благо, что тот ещё не окольцован, а пока только отрекомендован.

Но едва Глобальный направился к сталинке, как звонок застал в дороге. А на дисплее «Соня Валетова». И ни скидывать, ни игнорировать совесть не позволяет. Всё равно отмечена в списке посещений на день.

— Да, Соня?

— Борис, простите, что беспокою в такой день. У вас наверняка много дел. Но тут насчёт автомобиля позвонили. Хотят подъехать, посмотреть на обеде. Прямо срочно им надо. Видимо, муж жене хочет подарить или вроде того. Обещали наличные. Я бы вас не дёргала, но в машинах ни в зуб ногой. Да и торговаться не умею. Отдам ещё даром. А деньги нам сейчас очень нужны. Вы не могли бы заскочить к нам на обед? Мы как раз с девочками пирог испекли. И были бы очень рады вас видеть.

Боря только губу нижнюю прикусил, вспоминая, как Вера нежданным поцелуем одарила, а он растерялся.

«Одни-то рады, а другим прямо очень надо внимание на себя обратить», — тут же напомнил внутренний голос: «Но ничего не попишешь — женский день».

— Конечно, заскочу, Соня, — пообещал Боря. — Но только минут через тридцать. Сначала надо кое-куда заехать.

— Конечно-конечно, мы подождём, — говорила она так, словно сама его не ждала и не было между ними той необходимой фривольности, которая приключилась. — Да и пирог пока в духовке. Пока дойдёт. Пока то, да сё… подождём.

Боря кивнул, забывая, что его не видно, и положил трубку. Трёх дочерей оставил Егор Валетов после себя на земле. За что мир должен быть ему благодарен де-юре. Три русские красавицы. Но де-факто охранник и глава семейства — вор.

Теперь всех трёх тянула его жена. И маленькую Лизу, которой только идти в школу, и среднюю Майю, которая в средних классах и без пяти минут студентку Веру, которой только моргнуть и уже восемнадцать.

«Она в этом возрасте опаснее всего», — тут же предупредил внутренний голос: 'Но на какой молодухе бы ты не женился, всегда наступает время, когда подрастают ещё моложе. За всеми не угонишься. Ты же не Дибров!

Боря аж вздрогнул. Вот уж действительно.

«Однако, ничего не попишешь, обещал же помочь автомобиль продать, так что надо заехать», — договорил внутренний голос.

Прибыв к хорошо знакомой сталинке, сантехник шустро собрал три букета. Один побольше — Раисе Даль, которая твёрдо намерена стать Глобальной, два поменьше — студенткам, которых Макар Берёзович решил по жизни пристроить. За себя и за правнука.

Но немного подумав, Боря букеты поменьше обратно убрал. И ещё два сделал. Ресурсы цветочные не безграничны. Понятно, что лучше девочкам подарить и Соне. А студенткам и так квартиры достанутся.

Хотя бы одной.

«Так, погоди. Никаких квартир!» — тут же напомнил внутренний голос: «Тебе Стасяна надо на другую цель перенастроить. И тогда уже ему квартира достанется. Вместе с Лесей. Борщи варить она умеет. Что ещё по жизни рабочему человеку надо? А Макар Берёзович пусть хоть обеих под венец тащит и гири серебряные на досуге пилит. Как по мне, нужен скандал по этому поводу и немедленное разбирательство, чтобы крановщика образумить. А то взял моду — жениться на первой встречной! Лесю-то хотя бы видел… однажды».

Пока Боря перевязывал букеты, заново перераспределяя тюльпаны, из подвала дворник вышел. Оглянувшись воровато, сразу к нему направился.

— Аполлинарий Соломонович, сколько лет, сколько зим? — первым поздоровался Боря, как и положено младшим. Но тут понял, что руки у дворника трясутся. И вид не из лучших.

— И тебе не хворать, — тут же прервал всю эту положенную чушь с приветствиями дворник. — Но странное дело, Борис. Степаныч пропал, Хрунычева посадили. А чего посадили, спрашивается? Душа-человек же был. Всегда займёт до получки. Один раз даже чайник подарил. Старый, правда, но работал исправно. А теперь что будет — вообще не понятно. В квартирах их живут какие-то подозрительные люди. Один страшный как чёрт. Явно — гастербайтер. Другой вообще на человека не похож. Ну чисто — йети. А ещё крики доносятся через окно, как будто людей пытают. Стены-то толстые, но в подвале всё слышно.

— Крики? — уточнил сантехник, невольно посмотрев на приоткрытую форточку на втором этаже.

— Там одно из двух, — кивнул дворник. — Либо пытают, либо очень хорошо им там жить на дотациях. А когда нам в последний раз было хорошо? Середина месяца же! Ни аванса, ни получки ещё. Хоть участковому жалуйся. Но Хромов ушёл. С ним мы на короткой ноге были. А новые только сидят и хихикают на все запросы. Я их вообще не понимаю.

— Так праздник же, вот люди и радуются! — улыбнулся Глобальный, распознав по описаниям Стасяна, его прадеда и студенток.

— Так-то оно так, но если людям каждый день хорошо, то это подозрительно, — снова поделился своими опасениями дворник и руку на плечо положил. — Ты поосторожнее там. ЦРУ, говорят, новое климатическое психотронное оружие запустило.

— Так климатическое или психотронное? — уточнил Боря и нашарив в кармане тысячу, протянул на опохмел.

— А мне почём знать? — удивился дворник, но купюру взял. — Оно по площади бьёт. Украину накрывало, Грузию поражало, Турцию периодически дрючит. Теперь вот на Сибирь нацелилось. Но пока только до Екатеринбурга дотягиваются. Иначе откуда у них там столько либеральных идей?

— Так что делать? — начинал уставать от этого разговора Глобальный.

— Что делать, что делать, — повторил дворник и сжав покрепче купюру, улыбнулся, довольный. — Бороться! А пока боремся, работаем.

— Понятно. Ну я пойду тогда, пока не накрыло.

— Ага, давай, — и дворник поспешил в сторону магазина.

Оставив в руке лишь один букет, сантехник к подъезду пошёл быстрым шагом, пока снова новости на него не свалились. Из закулисья мира самые опасные выходят. Там, где луна полая, земля плоская, а солнце всех приговорит, но не сразу, а через миллиарды лет.

«Так что помучиться ещё успеем», — заверил внутренний голос.

Только Боря ключом домофон открыл, как Леся звонит.

— Какая нетерпеливая, — пробубнил сантехник, но телефон взял.

— Боря, мне с тюрьмы сообщения шлют! — с ходу огорошила Василькова.

— Кто? Антон? — тут же уточнил сантехник, которому за последнее время откуда только не звонили. И никак не ниже, чем чины майора. Это если не учитывать, что и сам полковник Вишенка звонил. Но больше плакал и жаловался на судьбу, чем что-то внятное предлагал.

— Нет, Антона я давно заблокировала, — оповестила несостоявшаяся Вишенка. И Иванова. И если заглядывать вперёд, то никакая и не Новокурова. — Никакого в нём потенциала. Кто-то поинтересней пишет. И имя такое интересное — Григорий. Но это может быть псевдоним. Учитывая, что следом хуй прислали, я уже не уверена в оригинальности человека. Но на всякий случай удалять пока не буду, — и она добавил тише. — Пусть как улика останется. Мало ли.

— Кто-то, значит? То есть ты не уверена, что это не Антон? — попытался разобраться в ситуации Боря, сразу подумав на Хруща.

— Ну да. Вообще Антон сначала номер бабушки просил. А потом этот нарисовался, — тут голос Леси снова подскочил. — Но так красиво пишет! Я пока читала, аж вспотела вся. Думаю, отвлекусь, пока ты мне Рому доставляешь… ты, кстати, скоро?

— Да вот как раз этот вопрос и решаю, — уже поднялся на второй этаж Боря. — Я попозже перезвоню.

Без звонка и стуча Глобальный дверь и распахнул. А прямо в коридоре четыре табуретки в ряд стоит, а на них Макар Берёзович лежит, руки на груди сложив. Бледный, как чиновник, пытающийся прожить на прожиточный минимум целый квартал.

— Вот это… поворот, — не был готов к такой резкой смене картинки сантехник, но тут же рук шапку снял и на груди в почтении сложил. После чего застыл, склонив голову в минуте молчания.

Дверь от ветра позади тут же и хлопнула!

От чего Боря невольно сделал ещё шаг вперёд. Но лучше бы стоял на месте. Ведь от резкого звука записанный в покойники Макар Берёзович глаза распахнул и с кряхтением поднялся.

— Ёб вашу мать! — отскочил уже от него Боря, как от восставшего мертвеца.

Тогда как прадед всех Сидоренок с хрустом распрямил спину и потянулся, протяжно зевая. После чего добавил:

— Да ты не бойся. Просто диваны у вас неудобные. С прогибами. Толком не выспаться. А на полу валяться не могу — продует. Вот и решил распрямиться на табуретках. День-другой сойдёт, пока мебель не купим.

С кухни тут же показалась Раиса. И не замечая букета в руках, на шее у Бори повисла:

— Ты всё-таки пришёл!

— Прости, замотался, — обнял её Боря, затем букет всё же вручил, а сам разулся, снял верхнюю одежду и тут же спросил. — А где Стасян?

Ответить никто не успел, так как ответ не требовался. Просто через стену вдруг начали доноситься вполне объяснимые с точки зрения биологии звуки.

— Стасян сегодня за двоих отрабатывает, пока я спину лечу, — сказал Макар Берёзович и принялся табуретки обратно на кухню переносить. Для этого ему потребовалась ровно одна ходка. Руки-экскаваторы схватили сразу по две в одну. И судя по бодрому виду прародителя, Боря понял, что сегодня тот точно не помрёт.

«А то и на конец года прощание с Кондратием перенесёт», — тут же добавил внутренний голос, но подумать над этой темой не дали. Рая подхватила за руку и повела в комнату, где вскоре и обосновался букет в вазе на подоконнике.

— Ты цветы по городу бегал искал, да? — уточнила русая и голубоглазая девушка с улыбкой и лёгкими веснушками на носу, так уместные в начале весны.

Боря кивнул, в основном прислушиваясь к стонам за стеной. То один голос, то другой.

«Дорвался до сладкого», — пояснил внутренний голос: «А Макар Берёзович и не против. Он то ещё раньше их обеих опробовал. И отрекомендовал с лучшими пожеланиями правнуку. Вот такая свингер-пати получается. Или если до свадьбы, то мальчишник?»

Боря поморщился. Конечно, вытащить Стасяна из такого малинника будет гораздо сложнее. Как ему теперь объяснить, что надо планку понизить с двух симпатичных, голодных и холодных студенток до пухленькой, но весёлой и перспективной Леси?

Раиса тут же улыбнулась, настроившись на «радио любви» и сама начала в щеку целовать, потом в ухо, потом к губам прикоснулась пальцами.

— Что? — повернулся к ней Боря.

— Как что? — не поняла девушка. — Целоваться давай! А потом обедать пойдём… через полчасика.

— Целоваться? — задумался Боря. — Не, я пока занят. Надо ещё в пару мест заехать. Да и обстановка… не подходящая.

Тут в стену буквально начали долбить и всё ритмично, с довольными стонами. Вроде и не говорят ничего, но сразу слышно — заняты люди.

— Так ты у меня скромный? — улыбнулась Рая, поняв отказ по-своему. — Что, снова хочешь ночи дождаться, чтобы разойтись как следует?

«Да что же той ночью-то было?» — попытался вспомнить Глобальный, но мозг заблокировал этот участок памяти.

— Ага, — ответил что-то нейтральное Боря и пятёрку из кармана достал. — На-ка, в магазине на вечер что-нибудь возьми.

— Но Стасян уже весь холодильник едой забил!

— Ну тортик, там. Я не знаю. Лучше ведь когда есть что поесть, чем когда нет ничего пожевать. Пустое брюхо к учению глухо, как говорит Макар Берёзович.

Тут Рая чуть потупила глазки и спросила тихо:

— А можно я себе… колготки куплю?

— Да хоть… двое! — тут же ответил сантехник и в задумчивости переспросил. — Или они — пара?

— Пара, как и мы с тобой, — заявила она, снова взяла его за руку и повела на кухню. — Тогда пойдём кушать.

Стол быстро начал заполняться кулинарными изысками: курица из духовки, пюрешка-толчёнка с котлетами, салаты различные, в том числе и с кальмаром, соленья. Боря вдруг понял, что ест, не в силах остановить ложку. И наполняется любовью на глазах. Это не осточертевший чай с печеньками и не заваренная лапша быстрого приготовления.

А Рая только сидит и глазами на него влюблёнными смотрит. Глаза те ясные и искорка совсем не потухла, только подугасла, но буквально до вечера. А ночью такое ему устроит, что страшно представить.

«Тогда уже Стасян покурить выйдет», — тут же добавил внутренний голос и Боря вдруг замер.

Глядя на Раю, он понял, что не может больше ничего от неё скрывать. Вот вообще ничего.

— Рая, нам надо поговорить, — начал он издалека.

А она только кивнула:

— Говори.

— У меня будут дети…

— У нас будут дети, — поправила она легко, не меняя лёгкой улыбки.

— У нас — тоже… Наверное. Но ты не понимаешь. От меня беременны… ещё несколько женщин.

«Плюс-минус две», — тут же напомнил внутренний голос.

— И я… должен быть отцом. До последнего, — стойко добавил Боря, морально приготовившись к истерике на словах или получить поварёжкой по лбу на деле.

Тут Рая снова кивнула, чуть вздохнула и ответила неожиданно тихо и почти смиренно:

— Я понимаю, что у тебя в городе и до меня жизнь была. Ни ты, ни я не можем на это повлиять… Ты ведь не сегодня детей нажил?

— Не сегодня! — ответил Боря, едва слезу не пустив от потрясения.

Мало того, что выслушали спокойно, ещё и поняли, а судя по виду, даже — приняли. А что с ним сегодня было, лучше вообще не рассказывать. И это только до обеда. А день ещё не закончился.

— Ну вот и хорошо, — так же спокойно добавила Раиса. — Тогда доедай и дуй по своим делам. А вечером мы продолжим наш разговор.

— Рая, я не могу от тебя ничего скрывать! — снова взвизгнул он, готовый руки этой женщине целовать и ноги заодно, но уже вечером.

Сразу всё не успеет.

— И какие у тебя ещё секреты?

Глобальный кивнул и выложил всё как есть:

— Батя на меня такие долги повесил, что хоть каждый год по миллиону отдавать, а расплачусь только в том случае, если доживу до возраста Макара Берёзовича.

— Да уж уда два ведра, интеллигент на босу ногу! — тут же донеслось из зала. — Я-то ещё царизм застал и помню времена, когда крестьян на лечение в Париж от бешенства всей областью отправляли… Ну как помню? Отец рассказывал! Его-то волки не кусали. Боялись. Но соседей кусали — случалось. Потом, правда, поближе направлять стали покушенных, в Одессу. А нынче у вас экология не та. Шансов — ноль.

— Так уж и не та? — крикнула ему Рая в комнату.

— Но что ни говори, а с такой женой — шанс увеличивается! — крикнул в ответ прадед. — Держись Раи, Боря. И не пропадёшь!

«А хорошие сейчас слуховые аппараты выпускают», — невольно отметил внутренний голос.

Девушка тут же взяла его за руку и добавила:

— А как иначе? Ведь у каждого есть право на счастье.

— Но я же в долгах как в шелках! — никак не понимал, почему она не отступает, сантехник. — Без права на банкротство.

— Ну, не ты, а мы, получается, — ответила она, не отнимая руки. — Да, Борь?

— Ну… так выходит, — прикинул сантехник, которому никак не давали нормально поработать.

А она подошла, обняла и тихо так добавила:

— Не горюнься! Я с тобой. Что-нибудь, да придумаем.

«Да она — святая-я-я!» — едва не перешёл на ультразвук внутренний голос.

Доедал Боря в молчании и тяжёлых размышлениях. Может действительно — Та Самая? А он тут бегает по городу, суету наводит.

«Да с такой реально в деревню можно свалить и телефон отключить, чтобы мордовороты Ларисы не нашли. Много ли счастливым людям в быту надо?»

Додумать Боря в коридор вышел, затем на лестничную площадку выглянул. А там Стасян стоит, раздетый по пояс и счастливый на вид. Так в одних тапках и трениках и курит.

Глаза светятся, душа поёт, а девчонки в коротких халатиках только хихикают стоят рядом. То под руку его возьмут, то прижмутся. Сразу видно — не равнодушны.

«Задел им струны души. До сих пор звенят. Или на кнопку какую внутреннюю нажал, да так и вдавил», — тут же прикинул внутренний голос и первым подытожил: «не пойдёт такой жениться на постороннем человеке, кого в постели ещё не проверил».

— Станислав, — начал холодным, почти безжалостным голосом Боря, пока последняя уверенность не улетучилась. — Поговорить надо… с глазу на глаз.

— А чего не поговорить? Можно и поговорить, братан, — тут же отозвался крановщик, как истинный рубаха-парень.

Боря аж зубы стиснул от этого слова. Братан уже и квартиру у него купил, чтобы с долгом помочь рассчитаться. И на работу любую готов. А если попросит, то ещё и свадьбу сыграет наперекор деду. И тоже — ради него.

«Может, это и есть истинная мужская дружба?» — обронил внутренний голос таким тоном, что Боря готов был сквозь землю провалиться.

Снова приходилось выбирать: родне помочь или друзей не подвести. А что лучше, уже не понятно. Жизнь — вилы, да все натыкаются на них с разбегу. И как ни крути, будут пострадавшие. Так или иначе.

Только один вопрос в голове застрял — разве Стасян не имеет право на счастье?

Глава 9 Восьмое Марта: день чудес и сбывшихся надежд

Боря так и не смог ничего сказать Стасяну. Раз человек счастлив, то просить его отойти от этого увлекательного процесса и довериться чуйке друга ради каких-то меркантильных муток — поступок низкого человека.

После всего, что Стасян пережил за последний год, Глобальный понял, что не может поженить его против воли. Нужно было искать другой подход к Лесе. Возможно даже через постель. Но тут уже перед глазами вставала Раиса и крутила пальчиком. И ситуация снова давила на совесть, только добавляя килограмм.

Оставив кореша развлекаться с парой девчонок хоть до самого Конца Света, сам сантехник вскоре прибыл к дому Валетовых. Покупатель уже вился вокруг автомобиля, замеряя толщину краски и засыпая терминами Соню, от чего хозяйка только краснела и отвечала:

— Я не знаю, — так как всё, что она знала об автомобиле это то, что он — белый.

Когда прибыл Боря, Соня кинулась к нему как к единственному возможному спасению. Потому что результат предыдущих десяти минут обзора говорил женщине лишь о том, что ТАКОЙ автомобиль надо отдать бесплатно. И лучше доплатить. За утилизацию.

— Это ж рухлядь! — уверял покупатель и вдруг вывернул резинку за дверью. — О, она ещё и утопленник. Тут же соль!

На что Боря только усмехнулся и принялся за работу контрэксперта:

— Это остаточные реагенты со снега. Засыпало зимой. Вон какие сугробы наметало! Что-то могло и попасть.

— Так она ещё и «подснежник»! — тут же уцепился за слова покупатель и Боря понял, что перед ним «перекуп».

— Она же не всю зиму так стояла, а пару дней всего, — снова заспорил Глобальный с удвоенным рвением.

— Переворачивалась?

— Нет.

— А краски на боку почему слой?

— Потому что дно подваривали, грунтовали и красили, чтобы как новая была, а на боку прогнило малость, но теперь — сущий порядок.

— Мотор еле дышит, обороты слабые, — тут же завёл мотор перекуп и отметил тот факт, что капает с выхлопной трубы.

— Зато свечи новые. И бронепровода только с магазина. Масло поменяли и все жижи новые залили. Прокладка не выдавливает, масло не капает. А что тяги не хватает, так сейчас газу поддадим, «продышится», всё лишнее выплеснет и будет работать как миленькая, — ответил Боря и педальку притопил, от чего мотор зарычал как у гоночного болида. — Ну вот, полный порядок! Ещё миллион проездит.

— Ещё? Значит уже проехала миллион? — прищурился перекуп, не собираясь сдаваться, но и уходить тоже не собираясь.

— Смотрите километраж, — парировал Боря. — В чём проблема?

— Скручен же пробег!

— Я ничего не скручивал, — отметил Глобальный, понятия не имея как использовать шуруповёрт для этой цели, чтобы отмотать километры обратно. Это ж инструкции надо смотреть в интернете, вникать, а у него и так каждый день как последний.

— Так другие скрутили, — заявил покупатель, сам не раз используя подобный приём, чтобы продать подороже. А один раз даже так увлёкся, что на ноль отмотал. Чисто — только с завода. Даже снова пришлось проехать десяток километров, которые положены для тест-драйва перед выставкой на продажу компанией-производителем.

— Зачем? — пожал плечами сантехник, действительно не понимая зачем охраннику заниматься подобной хренью, если продавать не собирался.

«Даже если руки на месте, просто не успел бы», — кивнул внутренний голос.

— Колёса старые, резина стёрта. Протектор под ноль почти. Ещё и летняя.

— Зато литьё японское, фирменное! Зимой просто не ездили. Так смысл было менять?

— А новые шины есть?

— Есть, — кивнул Боря.

— Где? — даже заглянул в багажник потенциальный покупатель, где и так валялась новая аптечка и огнетушитель, старый, но действующий домкрат и полный набор для средств очистки салона. Не говоря уже о щётке и совсем недавно купленных дворниках. «На лето».

— В магазине, где же им ещё быть? — усмехнулся Боря, теперь точно видя перед собой не человека, который берёт для себя и переживает, а крохобора, который купит как есть с максимальными «бонусами», коврики помоет, тряпочкой протрёт и выставит на тридцать процентов дороже. Как минимум.

Боря сам сел за руль, подстроил сиденье и вдруг расслабился. Пахло хорошо. Салон не прокурен. Егор даже себе не позволял курить в салоне. Детей же возил. И жену. Приборная панель светиться, стёкла все опускаются, печка греет, кондиционер работает, заправлен. Ещё и музыка играет с достойными динамиками. Сразу четыре стоят. А судя по басам, под сиденьем сабвуфер.

Перекуп тем временем подошёл к хозяйке, понимая, что вот оно — слабое звено и шепнул:

— Короче, забираю за сто тысяч. Мне-то не нужно. Сын пару деталей снимет. У него такая же. Годом поновее. А всё остальное на металлолом сдадим. Утилизируем, чтобы лысый мужик не приехал и не стал задавать вопросы. Явно же угроза для дорожного движения.

Боря расслышал эту фразу через приоткрытое окно, фыркнул:

— Чего, блядь⁈

— Сто двадцать, — тут же достал бумажник перекуп и принялся шелестеть пятёрками перед хозяйкой.

Боря тут же вышел на улицу, прекрасно понимая, что автомобиль в таком состоянии и до кризиса стоил тысяч триста. А с учётом санкций и дефицита японских и европейских автомобилей на рынке, при насыщении этого же рынка «китайцами», этот седан спокойно уйдёт за полмиллиона. Но через пару месяцев перекуп до того обнаглеет, что спокойно выставит его на продажу за миллион. Только колёса перекинет для красивой фотографии. А затем снова снимет. Потому что основная суть российский перекупщиков не сделать автомобиль, чтобы продать подороже, а купить подешевле и продать с выгодой, вообще ничего не делая. Только пользоваться моментом, балансом спроса и предложения.

«Из-за вас и выросли цены на треть, пидоры охуевшие», — отметил внутренний голос, пока Боря подхватил Соню под руку и отвёл поговорить.

— Ну что, Борь? Сто тысяч? Это хорошо, да? Цена достойная. Егор её за двести брал. Но это когда было? А теперь она старенькая. И за половину стоимости надо продавать, когда старый товар отдаёшь, да?

«Тогда и доллар по тридцать был», — снова отметил внутренний голос.

— Мы договорились? — тут же начал поддавливать перекуп.

— Нет! — ответил ему резко Боря.

— Почему нет? — шепнула ему на ухо Соня. — Он же сто двадцать даёт.

Перекуп застыл в ожидании, не выпуская кошелька из рук, но Боря лишь покачал головой и сделал ручкой.

Перекуп фыркнул, процедил сквозь зубы:

— Если передумаете, звоните, — и отбыл, но так медленно, как будто хотел, чтобы его остановили и передумали.

— Почему нет, Борь? — заметно поникла горе-продавщица.

В голосе её слёзы. Чем теперь платить за квартиру при том, что у Веры выпускной и надо одеть-обуть человека перед выпуском во взрослую жизнь и скинуться на последний звонок, выпускной и кто знает, что там потом с поступлением будет?

Боря в ответ свой кошелёк достал и все купюры, которые были, выложил. Сто двадцать и набралось после реализации цветов. Было бы сто двадцать пять, но пятёрку Раисе отдал.

Но сантехник тут же вспомнил, что выручку из кассы у Яны в Глобальном магазине не взял. А значит, есть где разбежаться для рывка.

— Потому что я у тебя её за двести куплю! — твёрдо решил Боря. — Вот, это задаток, как ты и хотела. Остальное… скоро донесу.

— Правда?

— Да, — нисколько не сомневался Глобальный. — Может, даже сегодня. Только в секс-шоп сгоняю… Я мигом! Одна нога здесь, другая там.

Соня деньги взяла и не пересчитывая, тут же в карман пальто сунула. Слов нет, но в глазах уже не слёзы, а свет. Свет надежды на лучшее. Такой бывает, когда человеку плохо, потом ещё хуже, а потом херакс и — что-то хорошее случилось.

— Пойдём тогда… пирог есть, — ответила она с трудом.

В горле ком. Сказать многое хочет, поблагодарить как следует.

Но не даются слова. А броситься обниматься и пусть даже в щёку поцеловать — нельзя. Что соседи подумают? Те самые соседи, которым всегда всё похер, но осуждать умеют. Не зря же десятки лет под боком навык накапливали.

— Всё хорошо будет, — добавил Боря с лёгкой улыбкой и к автомобилю своему пошёл. — Готовь бумаги, ставь чайник. Я туда и обратно.

Она пошла к подъеду, смахивая слезу украдкой. Боря аж зубы стиснул. Да не жалко ему было двухсот тысяч. Отдал бы и триста, раз такое дело. Но где взять? А так хотя бы одного перекупа по жизни обломали. И может даже, пойдёт работать туда, где ковриками и тряпочкой уже не отделаешься.

Глобальный пошёл к внедорожнику, но понял, что телефон в салоне бывшей машины Егора забыл. Вернулся к ней, снова сел за руль. А затем номер Яны набрал.

— Ян… у нас накапало чего-нибудь с февраля?

— Спрашиваешь! Конечно, накапало, — ответила на позитивной волне совладелица магазина для взрослых. — Мы снова открылись, сейчас народ такой волной пошёл, что всё сметают с прилавков. Но ты же новых поставок просил. Вот я и набрала на двести тысяч сразу. Целая фура придёт. Потерпишь с выплатой до конца месяца?

— Блин, — добавил глухо Боря и крепко задумался.

С одной стороны, хорошее дело сделал, благородное. С другой — обещать, не значит жениться… Сразу.

— Что-то не так? — тут же раздалось в трубке.

— Нет, всё в порядке, — вздохнул Боря. — Потом созвонимся.

Это в теории он должен был заехать в магазин за деньгами и вернуться к Соне с остатком суммы. А на практике выходило, что сам себя обнулил. Ещё и возвращаться теперь некрасиво. Сначала обнадёжил, расщедрился, широту духа показал, врагов народных наказал, а по итогу сам гол как сокол. Обманешь один раз, больше ушами не поверит.

«Всё-таки Валетова уже из того возраста, когда мужчины, способные затащить в постель её не впечатляют. Ей тех подавай, которые придумают, как из этой постели по утру вытащить», — добавил внутренний голос.

— Ну что я за дебил? Долгов мне мало, что ли? — пробурчал добряк и со злости треснул ладонью над панелью.

Так как в любом состоянии настроения больше не решился бы треснуть по рулю. Заправлена там подушка или нет, кто знает? А в лицо снова получить не хочется.

Однако, случилось неожиданное. От удара старый механизм защёлки бардачка не выдержал и выпал. Напихано там было по самое не балуйся и в момент извлечения его стоило придерживать, как и поступал Егор. Но Боря об этой тонкости не знал. И бардачок просто вывалился. Весь. Сразу. И полностью рассыпал всё содержимое по полу.

Новый владелец вздохнул и склонился над ковриком собирать. А там барахло всякое: футляр от очков, старый ржавый складной ножик, очки без одного очка, салфеток пачка и прочее килограмма на два общим весом, что для маленького бардачка даже в новом состоянии — испытание.

Собрав всё барахло обратно, Боря тут же попытался бардачок и пристроить. Да куда-там! Со стороны водителя не удобно. Пришлось подниматься и сесть на месть пассажира. Главное — пихает, а оно не пихается. То паз не подходит, то провода торчат смоткой на изоленте, то чёрная пачка мешает.

— Это что ещё за херня? — не понял Боря, разглядывая в нутре автомобиля эту самую чёрную пачку, приклеенную на чёрную же изоленту.

Приклеили надёжно. Оторвал не сразу. А как оторвал, то обнаружил, что это как старый футляр для длинных ключей, на замочке. Но ключи их хранилища давно высунули. А внутри — деньги!

Боря с удивлением вытащил из «забардачковой» заначки триста тысяч. Всё аккуратными пятитысячными, чтобы больше влезло.

«Карма?» — первым поинтересовался у него внутренний голос. Первым позывом было тут же Соне позвонить и обрадовать. Но потом вспомнил про свой долг и скис. Завис на минутку, разглядывая купюры. Но телефон всё же взял и с трудом, но заставил себя набрать номер. Потому что так — правильно. А все эти люди вокруг, которые делают все неправильно, но с пользой для себя — заебали.

— Соня? — первым обратился он.

— Ой, Боря. Как хорошо, что ты позвонил! — тут же оборвала она. — Я же сказать не успела. У Егора тут на балконе колёса валяются. На зиму взял. Новые. Тебе наверняка пригодятся. Ты забеги, забери. В любом случае. А мне хоть будет где бельё вешать. А то захламил весь балкон, пройти негде. Где бы мужика найти, чтобы барахло это помог вынести?

— Я помогу! Сейчас поднимусь, — ответил Боря и тут же положил трубку.

Палец как будто рефлекторно нажал. Но не потому, что утаить попытался, а потому что понимание пришло — колёса!

Егор ещё на работе в Светлом пути говорил, что на колёса копит. Не хватает ему, мол. И рассказывал, что будучи в употреблении уже готов взять, подешевле. Да так и не взял. А как сократили всех в связи с расформированием управляющей компании, так деньги тут же и нашлись. А откуда? Вывод один — спиздил. А у кого? Конечно у него, ответственного работодателя магазина для взрослых.

— Сука ты! — буркнул Боря и разделил триста тысяч на две пачки по сто пятьдесят.

Учитывая обстоятельства, по итогу сантехник решил, что самым разумным будет в этой ситуации — разделить. Пополам. Всё-таки Соне деньги нужны, и он не пожопился. Да и машина уже его. Не вмешайся он, перекуп бы просто уехал с этим «бонусом». А откуда тот взялся — гадать долго не нужно. Егор заныкал. Но по каким-то причинам жене говорить не стал. И это при том, что знал, как ей тяжело. И это сделал тот же самый мужик, который постоянно ныл на старой работе, как ему тяжело.

«Всё-таки карма!» — подытожил внутренний голос: «Ты и женщине помог и сам в плюсе остался. Заноси теперь смело».

Переложив деньги в бумажник, Боря закрыл автомобиль до лучших летних времён и поднялся к Валетовым. Предстояло ещё придумать историю, почему сверху добавит. Если сказать, что за красивые глаза — не поверит. Если просто сунуть — не возьмёт. Должен ведь ещё восемьдесят, а занесёт сто пятьдесят. Плюс четыре букета в подарок.

Девочки же!

Едва Боря зашёл на балкон, продравшись через поцелуйчики и обнимашки с Верой, Майей и маленькой Лизаветой, как настроение снова упало. Полный комплект резины был далеко не из дешёвых. Лучшая из тех, что можно найти на рынке. Новая. Запах ещё заводской, несмотря на холод. Тут же желание отдавать половину растаяло. Жаба начала душить, а внутренний голос убеждать, что…

«Да это же твои деньги. Он тебе в карман залез. И кто знает, чего у Яны мог в квартире спереть. Сколько товара на сторону продал, пока ты его за руку не поймал? Ты только подумай!»

Боря стиснул зубы и решительно перетаскал резину в два захода, закинув во внедорожник. В гараж позже закинет. Но отдышавшись, посмотрел на проблему иначе. Резина-то ведь теперь его! Да и Соня совсем ни при чём. И жала сразу немного отпустила.

Вернувшись на кухню Валетовых, Боря без всяких сомнений отсчитал восемьдесят тысяч из долга. И понял, что остальные будет отдавать через «непрямую помощь». Возить, покупать, добавлять, да хоть детям раздавать через мороженное. Не важно. Главное помочь устоять в трудный час… Пока сам падает.

Убеждая себя в этом, Боря тут же весь балкон Валетовым и разгрузил. Лыжу выкинул одиночную, валенки, дверь от шкафа, полку без крепежей и весь тот замечательный набор вещей, которые разумному человеку даром не сдались.

— Плюшкин ссаный, — начинал потеть сантехник, делая предпоследнюю ходку. Но тут же взял слова обратно, так как неожиданно для самого себя на последнюю ходку оставил банки. Стеклянные. Двухлитровые и трёхлитровые. Четыре пакета вышло.

Отнёс ли он их на помойку? Нет. Положил ли в машину среди резины и цветов? Да! Потому что выбрасывать оказалось жалко. А с учётом скорейшего строительства дома для закаток пригодится. И тот факт, что долг весит на нём такой, что тот дом ещё лет тридцать как не построит, уже не мог играть какой-либо роли. Это что-то глубинное взыграло. С пометкой «в хозяйстве пригодится». И тоже надо в гараже оставить. Где тоже всё лишь самое необходимое не безбожно валяется, а ответственно хранится.

Лишь разогрев в третий раз чайник и дождавшись, пока сантехник помоет руки, Соне удалось усадить его за стол, где под пирог и подписали бумаги на нового владельца.

Боря не сразу заметил, что дети под разным предлогом к этому моменту квартиру покинули. Даже стиснув зубы, Вера ушла, повела малую на прогулку.

Что бы это могло значить?

Внутренний голос тут же добавил мрачным тоном: «настоящие ценители свободы спят без трусов».

Глава 10 Восьмое Марта: день вскрытых резервов

Пирог с яблоками называют шарлоткой. Но только в том случае, если яблоки сверху. А как называют закрытый пирог с яблоками Глобальный не знал. Не кулинар совсем. Но просто наслаждался его вкусом, как дегустатор и рядовой потребитель.

Со сладким кофе яблочная сладость начинки и пресное, немного солоноватое тесто заходили как нельзя лучше. И гость не заметил, как слопал три куска. Что составляло треть сего пирога.

«Гость — в горле кость!» — тут же возмутился этому делу внутренний голос: «Тут вообще-то проживают ещё четыре человека, и они тоже любят вкусненькое и сладенькое. Совесть есть?»

Совесть у Бори была, а вот пирогов по жизни было мало. Но едва хозяйка покинула кухню, он тут же подскочил и убрался со стола и начал намывать всю посуду. Заодно проверил кран. Не шатается ли? Нет ли протечек? Но вроде не так давно заглядывал. Потому ни капли не просачивается, да и слив ещё не забился. Вода убегает бодро. А лезть под раковину и копаться в грязи после сытного угощения не хотелось. Как и вообще думать о плохом.

После пирога с яблоками весь мир прекрасен! Лучше только — сразу поспать. Но это пока из разряда фантастики подраздела «ближайшее несбыточное время».

Домывая последнюю тарелку и сонно глядя на убегающую пену в раковине, Боря вдруг понял, что паха коснулась рука. Главное, не его рука, а чья-то другая. Чужая и женская.

Мужчина опустил голову пониже. И воспользовавшись ситуацией, что пуза нет, а довольно прокачанный пресс ещё позволяет разглядывать хоть волосню в паху, с вялым интересом смотрел на ухоженную дамскую ручку. Она не большая совсем, но умело шарит под шарами и поглаживает крупнокалиберное орудие. То ещё не готово к бою, но уже навострилось. Оно и понятно — лишних ногтей нет, коротко стрижены, но и кутикулы убраны, а крем нет-нет, да попадают на кожу. От чего та выглядит мягкой на вид. Наверняка будет приятно, когда коснётся его кожи, проникнув под резинку штанов и тем более за ткань семейных трусов.

«Странная ситуация. Семейные трусы есть, а семьи нет», — вдруг сказал внутренний голос, разогнанный кофе, но приторможенный большой порцией пирога. И так это всё Боре двойственно показалось, что спросил.

— Соня, зачем?

— Как зачем? — прошептала она уже у уха, обнимая сзади. — Ты такой хозяйственный, а это надо… поощрять.

Последнее слово благодарная милфа выдала горячим дыханием на ухо, от чего по шее мурашки пошли. В спину уткнулись навострившиеся соски. Даже через майку понятно. А ещё по кухне пошёл тонкий-тонкий, но приятный запах женщины в том состоянии, когда хочет близости. И очень для здоровья надо.

Химия сработала в голове мгновенно! Подъёмный кран подскочил, как будто орда маленьких человечков затеяла стройку и уже кричала друг другу: «Ближе! Выше! А теперь — глубже надо!»

Боря домыл тарелку, закрыл кран и тщательно вытерев руки кухонным полотенцем, повернулся. Он не торопился по той причине, что прекрасно знал, что ни одна женщина не может удовлетворить мужчину так же, как…две.

Но приятная глазу картинка перед ним всё же предстала. Только повернулся, а Соня голая стоит! Ни намёка на трусики, бюстгальтер или халатик. Только заколка в волосах. Как будто к чему-то подготовилась заранее и всё сама для себя решила.

«Надуваюсь!» — как будто бы даже донеслось откуда-то ниже пояса.

А женщина оказалась простой и даже бесхитростной. Так как тут же присела на колени, решив показать, к чему именно готовилась. Словно прилежная ученица, показывающая домашнюю работу, она тут же потянула резинку спортивных штанов вниз, чтобы сразу перейти к сути.

Понимая, что сейчас пронзит её в глаз копьём, Боря сам присел и подняв под локти Соню, встал вместе с ней. Орудие упёрлось в живот, конечно. Но поговорить пока можно.

«Чехол не покинуло!» — обнадёжил внутренний голос.

— Соня, я просто благодарен тебе за пирог, потому и помыл посуду.

— Ну ты не только посуду помыл, — улыбнулась она и коснулась носом щеки. — Ты же помогаешь нам… девочки от тебя в восторге.

— Соня… — дыхание участилось, так как сердце ускорило ход и перед глазами начинала проявлять себя пелена. Больше всего на свете Глобальному хотелось раздеться и обнажив шпагу, ворваться в бой, тыкая во все щели, которые сможет найти на расстоянии вытянутой руки.

Хотя бы за пирог. Однако, перед глазами стояла и Рая. И стол её был ничуть не хуже, даже больше. И стиснув зубы, Боря рыкнул и снова в глаза Соне посмотрел. Пристально.

— Соня, ты делаешь это потому что прямо хочется и надо или потому, что… благодарна?

— Я очень тебе благодарна! — пошла в атаку женщина, начав покрывать поцелуями щетину на щеке, что появилась с утра в следствии большого количества тестостерона в молодом организме, потому целила ближе к губам, где помягче. — И… очень хочется, Боря!

Оборона крепости «имени Бориса Глобального» готова была пасть. И такими вдруг тонкими и зыбкими стали принципы. А когда за ствол схватили, так ещё и внутренний голос завопил: «Ну какие ещё обязательства? Кольца я у тебя пока не вижу! Только долговые браслеты. Ты же раб, по сути, Боря. Пользуйся моментом и поживи немного».

И он даже тоже немного начал отвечать на поцелуи. Но тут Соня допустила роковую ошибку, брякнув:

— Ещё и цветы всем подарил. Четыре букета. Ничего себе. Ты знаешь, когда в последний раз нам Егор цветы дарил? Всем — никогда. А мне в последний раз ромашки. Летом. На клумбе сорвал в соседнем дворе. А лицо было довольное, как у викинга-завоевателя.

«Во жизнь! Ну что мы творим, Борь? Уверен, что надо всех разведёнок с грузом на районе радовать?» — тут же справедливо возмутился внутренний голос таким тоном, что вообще не при делах и сугубо осуждает: «Дело даже не в том, что у неё трое детей. Они все — чудо. Но есть помощь тем, кому нужно, а есть это… ты сейчас просто трахнешь её и уйдёшь, как ни в чем не бывало ужинать с Раей?»

Боря тут же лицо отвёл, в сторону окна посмотрел, стараясь восстановить дыхание.

— Но ты же тоже хочешь! — попыталась удержать его за продукт потенциального внедрения хозяйка.

— Тело глупо, Соня, — ответилсантехник как хриплый, прокуренный алкаш. Горло перехватило, гормоны били по вискам смесью адреналина. Но что-то на грани сознания ещё позволяло контролировать этот процесс. И он добавил максимально пафосно. — Ты мне ничего не должна.

Как можно мягче отстранившись, он вышел в коридор. Температура тела подскочила градусов до трёхсот, и это только в районе ушей. На голову хоть чайник ставь греться. А в районе паха — перегретая плазма. Выстрелит и прожжёт насквозь весь дом и ещё пару соседних.

— Борь… — уже стыдливо прикрывая грудь, сказала она с кухни. — Это потому что я… старая? Да?

ЛЮБОЙ ответ был бы не верным!

Словно заглянув в будущее, Глобальный вдруг понял, что если начнёт убеждать её в обратном, очнутся в спальне. Ну потому что может и молод. А женщины к сорока не могут быть старыми. Это доказать надо. Конечно, ему! Конечно, ей. Ведь она — тоже чудо, как и её дети. И вроде бы на развод пошла, вроде бы без пяти минут свободна. И ничего с прошлым не связывает. Не витает бесплотным духом рядом Егорка, не давит на ту самую совесть. Никто никому ничего не должен.

Но себе — должен! Хотя бы признаться в том, что это не та женщина, с которой хочет остаться на необитаемом острове и за год-другой заселить его, сделав очень даже обитаемым.

Потому Боря сделал единственное, что мог в этой ситуации.

— Я тебе напишу, — обронил он сипло и выскочил за дверь, пока мозг не начал анализировать ситуации и пришёл бы к выводу, что как мужик он должен был вдуть. Ну потому что мог и молод, а она не старая. И всё по второму кругу в этом замкнутом цикле перерождающихся душ!

Захлопнув за собой дверь, он некоторое время слушал шаги. Может же психануть и выскочить, крикнуть что-нибудь вдогонку. Тогда и ему стыдно будет, и ей потом извиняться.

А в чём конкретно его вина? Не ясно.

Зато ясно, что в штанах тесно. Бесхитростный организм, чуждый душевных метаний и как раз был не против ходить по каждой квартире в подъезде и удовлетворять всех женщин от восемнадцати до шестидесяти. «Но если следит за собой», то и семидесяти. Но подобные опыты проводить не хотелось. Потому что есть зов плоти, а есть какие-то внутренние направляющие. Тайные. И его вектор развития в данный момент был не здесь.

— Чего ушёл-то? — раздался вдруг голос с лестницы.

Боря поправился, дошёл до лифта и выглянул из-за него. Прислонившись спиной к стене, на лесенке сидела Вера и вертела в руке так и не початую пачку сигарет. Тонких, женских, но вообще не подходящих её образу юной и красивой.

«Вероятно, малую спихнула средней», — выдал короткую аналитику внутренний голос, не способный из-за гула в ушах пока думать шире.

— А ты чего тут? Пытаешься начать курить? — он хотел было присесть рядом, но тут же передумал сгибаться, так как ракета по-прежнему целится в космос. Разве что одну ступень отбросила. Заранее. Чтобы легче взлёт был.

Девушка подняла глаза к нему. Хмыкнула и открыв пачку на его глазах, начала безбожно врать:

— Да я уже три месяца курю. Вот как о тебе думать начинаю, сразу что-нибудь положить в рот и тянет.

В подтверждении своих слов, Вера достала сигарету и тут же взяла губами… фильтром наружу.

— Врёшь! — тут же забрал у неё сигарету Боря и смял одним движением.

— Нет, не вру. Это по Фрейду! — возмутилась девушка и следом даже зажигалку достала из сумочки. Полную. — Как представлю, что беру твой прибор, так рот слюной и наполняется.

— Вера! — следом забрал и пачку Боря и без всяких сомнений выкинул в мусоропровод.

— А что Вера? — тут же скуксилась девушка. — Мамке значит, можно, а мне нет?

— Да нет у нас ничего с твоей мамой! — возмутился сантехник, но зажигалку забрать уже не сумел.

— А в прошлый раз? — тут же уличила старшая дочь Егора.

— Ну там прямо… надо было, — растерялся сантехник, понимая, что спалили, когда на кухне спасал положение дел.

Оба замолчали, испытывая неловкость. Боря уже хотел вызвать лифт, не испытывая никакого желания ходить по лестнице на трёх ногах, но тут Вера шмыгнула носом и добавила:

— Ну вот что за пиздец по жизни происходит? Мужика люблю — не понимает. Покурить думала — не дают. Воспитывает меня ещё. А я тебе не маленькая! Мне через месяц восемнадцать!

— А мне двадцать, — припомнил очевидное Боря.

— Так между нами разница всего в два года!

— И что?

— А то! — ответила она грозно, но не было чем подкрепить. И она снова поникла. А затем смахнула слезу и добавила. — Муж должен быть старше жены. Тогда брак хороший будет.

— Вера, дело не в возрасте. В моей жизни и так… хватает.

— Женщин? — едва не взвизгнула она.

— Дел! — отрезал одним словом этот спор Глобальный. Но видя растерянность в глазах, добавил. — Долги, вопросы жильё, работа. Мне не до этих вот… игр. В убеждение и прочее.

— Игр? — подскочила со ступеньки Вера. — Но я же люблю тебя!

— Нет, — покрутил он головой. — Тебе просто так кажется. Это называется влюблённостью, — и он начал объяснять очевидные вещи. И вдруг так углубился в детали, что потерял бдительность.

В этот момент девушка и поцеловала его в губы, тут же попытавшись перейти на французский поцелуй. Но опыта не доставало, и они лишь встретились зубами. Что отрезвило даже Веру.

Боря моментально сделал шаг назад, выставив перед собой руку.

— Так! Погоди! Послушай меня… Сто-о-ой!

— Боря, ты хоть покажи мне его! — напротив, сделала два шага вперёд девушка и добавила железобетонный аргумент. — Не всё же мамке только радоваться. А так не дал покурить, так дай хотя бы посмотреть! «Принцип замены». А там глядишь и курить брошу.

От подобного заявления Глобальный даже немного растерялся. Вроде бы что может быть проще — снять штаны и показать? Даже попросить не трогать. Но проклятущая совесть стояла на своём. Нет и — всё тут!

Поморщившись и сделав вид, что не расслышал, Боря только бумажник украдкой достал, выудил пятитысячную и на полшага подошёл. Вера даже обрадовалась, так же потеряв бдительность.

Но не затем он подошёл, чтобы поцеловать или «показать», а лишь для того, чтобы приобнять. Вместе с тем незаметно сунул в карман её пальто бонус.

— Вера, думаю у тебя будет отличный день! — добавил Глобальный и всё же заставил себя спуститься по лестнице.

— Я всё равно буду твоей женой! — донеслось следом хоть от кого-то из семейства Валетовых.

Он уже не слушал. Даже дышать легче стало. Сердце успокоилось, пока на первый этаж спустился. Размеры стабилизировались. А выйдя на улицу вовсе полной грудью вздохнул.

— Эх, хорошо! — потянулся Боря на свежем воздухе, тут же твёрдо решив, что пора от Валетовых отдаляться. На пару шагов, а то и вовсе за ограду общепринятых норм моралей и ценностей.

И только об этом Боря подумал, а к нему уже на всех порах Майя несётся. И вид такой, словно от волков убегает.

— Ты чего? — не понял сантехник, разглядывая среднего ребёнка семейства без шапки, но в больших наушниках для музыки. Тоже вроде ушам тепло. А с пышными волосами — чем не замена шапки?

— Лизу украли!!! — бросилась к нему Майя и как давай рыдать навзрыд.

Боря обнял сначала крепко, а как дошли слова и окончательно в мозг кровь вернулась, отстранил от себя и переспросил:

— Как украли? Кто?

— Вон та машина! — ткнула Майя пальцем на белый, потёртый, видавший виды микроавтобус без стёкол позади, но с цельным корпусом.

Такие автомобили для рабочих фирмы и фирмочки закупают, чтобы развозом не занимались пассажирским, а сугубо материалы возили и прочие грузы доставляли.

— Туда Лизу затащили! — истекала слезами, но точно была уверенна Майя.

В голове переклинило мгновенно! Боря только следом бежать не стал, а к внедорожнику рванул. Едва сев за руль, с места без разогрева стартанул! И прямо за микроавтобусом рванул, на ходу телефон доставая.

— Кишка, блядь! Подъём! Детей на районе воруют! Группу вызывай!

— Что? Кто⁈

— Белый рабочий микроавтобус, госномер записывай! — кричал он от мощного потока свежего адреналина по венам, трижды продиктовав цифры и буквы. — Веду преследование!

Участковый что-то ответил, сантехник не слышал, уронив телефон. Руки тряслись крупной дрожью от гнева. Неуклюжий стал мгновенно. А едва представил, что сейчас с ребёнком могут внутри микроавтобуса делать, как только скорости прибавлял, мчась по внутренним дворикам пулей.

А тот уже территорию дворов покидает и вот-вот на трассу выедет!

— ОХУЕЛИ НЕЛЮДИ!!! — рявкнул Боря и не думая в эту минуту ни о чём другом, кроме спасения, на всём ходу в зад микроавтобусу вписался.

Тряхнуло так, что зубы клацнули!

Удар что надо. Бампер всмятку, ремень безопасности впился в грудь, непослушные руки дёрнули ручку, выскочил и пробежав до водителя, дверь на себя рванул. А там бородатое недоразумение сидит, с лицом чёрным и с глазами узкими, укуренными до состояния щёлок. Схватив за волосы, Боря, не помня себя, его трижды его о руль приложил и рядом с машиной выкинул, пнув под рёбра до верности. Сил в теле было столько, что автомобиль мог поднять и перевернуть.

Едва глянув назад, они тут же удвоились. Такое же человекоподобное существо над полураздетым ребёнком склонилось под тусклым светом едва работающей лампочки. И судя по распахнутому, разодранному комбинезону, приступало к зверскому, тёмному ритуалу удовлетворения себя за счёт других. Тех, кто поменьше и не может отбиться.

Глобальный не стал оббегать, чтобы дверь открыть. Просто сразу с места за мгновение в микроавтобус заскочил и на него рванул. Руки схватили за бороду, волосы и начали с остервенением впечатывать в ту самую дверь лицом.

— ТВАРЬ ЁБАННАЯ! — кричал Боря в состоянии аффекта, не помня ничего вокруг, кроме лица зарёванного ребёнка с двумя солёными дорожками по щекам.

Схватив это недоразумение на двух ногах за шкирку, русский сантехник в какой-то момент так сильно впечатал его в дверь, что замок не выдержал. Раздвижная дверь распахнулась. Он швырнул насильника на дорогу и мгновенно оказался рядом, пиная так сильно, как только мог. Тут бы, наверное, он и забил его до смерти, а затем вернулся к первому и довершил дело.

Но где-то на грани слуха, едва слышно раздался плач. Простой, детский плач ребёнка, который пришёл в себя и теперь призывал на помощь, снова вспомнив, что может кричать.

У Бори как алая пелена с глаз спала. Прекратил добивать грязное животное в теле человека и вернулся к автомобилю. Снял куртку, закутал ребёнка в неё и поднял на руки, крепко к себе прижав.

«Нужно вернуть Лизу матери. Нужно вернуть!» — стучало в голове.

Попытался тут же пойти во двор. Даже сделал пару шагов, но быстро понял, что не дойдёт. Ноги двигались как две колодки.

Организм вёл себя странно. Только что махал ими быстрее ветра, а теперь какая-то расплата по телу, ступор. Адреналин зашкаливает, но мышцы свело. Руки дрожат, ноги каменные, пресс стянуло, зубы стиснуты.

Понял только, что едва говорит через губу, сам не понимая, что:

— Всё хорошо, Лиза… Всё хорошо…. Всё хорошо.

Укачивая и успокаивая девочку, он сам начал в себя приходить. Тут полиция и подъехала вместе с участковым. Кишинидзе, едва взглянув на него и девочку, по глазам всё понял. К побитым склонился, пульс щупать начал.

— Этот едва живой, — и головой закачал, когда у одного из побитых едва-едва нащупал.

А Сомов подошёл, приобнял сантехника сбоку и лбом в лоб уткнувшись, вдруг сказал сантехнику по-свойски:

— Всё ты правильно сделал, Боря! ВСЁ ПРАВИЛЬНО!

Со двора уже мчалась в одном халате и тапочках Соня. За ней едва поспевала Вера на каблуках. Как Майя домой забежала, так и рванули в чём были, не думая.

Вручив ребёнка матери, Глобальный к сирене скорой помощи прислушался. И на сбитые в кровь костяшки посмотрел. Затем на тело на мокром асфальте. Затем снова на костяшки. Сложить дважды-два не долго. Превысил. Пережал. Возможно — убил. Значит, расплата точно будет. И такая его вдруг чёрная тоска одолела подкрадывающегося пиздеца глобального масштаба, что снова зубы стиснул.

Но прямо напротив него Соня стояла и ТАК в глаза посмотрела, что это тёмное облако на раз сдуло.

Надо — сделал. И всё! Дальше хоть трава не расти. А если десять-пятнадцать отсидеть за двойное убийство придётся, то готов принять со всей ответственностью.

Иначе поступить не могу. По закону совести. Долг чести — защищать то, что дорого.

Глава 11 Восьмое Марта: день закрытых намерений

Несколько часов спустя.

Посёлок «Жёлтое золото».

Полковник Вишенка выкурил половину сигареты в один затяг и щёлкнул пальцем, в первую очередь закинув бычок на территорию с ногтя. А во вторую — принялся внедряться сам. Без прикрытия. Капитан Снарядов из спецназа уволился. Новый человек не надёжный, потому что не проверенный рыбалкой. Не капитана же Милонова брать из розыска. Он в прошлый раз даже на блесну ничего не поймал. Тогда как клевало так, что хоть сапогом черпай. Сразу видно — не путёвый человек.

Но Милонов и так на цель навёл. А дальше будьте добры — сами. Хочешь не хочешь, а решать надо.

— Жизнь прожить — не в поле наложить, — пробурчал Вишенка и решительно дёрнул ручку калитки.

Вступив на территорию Лаптева без уведомления и всякого на то разрешения, полковник знал, что назад дороги нет. А причина того поступка была проста как мир — жена.

Она, а именно эта вероломная Елизавета Валерьевна Вишенка по донесениям разведки, скрывалась от его опеки там. Где-то в недрах просторного двухэтажного коттеджа.

По донесениям той же разведки, с которой хоть самому в разведку, она даже порой выходила на улицу в халатике. Или показывалась на балконе в чём мать родила. А то и мелькала в окнах с лицом довольным.

Но вместо того, чтобы назвать жену безответственной шлюхой, Вишенка мог позволить себе произносить лишь словосочетание «нестабильная пися». Так как у самого рыльце в пушку. Леся ему в свидетели!

Пройдя без всякого для себя ущерба по когда-то чищенной от снега дорожке, ныне позаброшенной и представляющей собой лишь набор луж над плиточными, природными камнями, Вишенка остановился перед входной дверью.

Там! Именно там и скрывалась его суженная. А может даже порядком расширенная за последние дни пребывания в таких гостях супруга, что порядком бесило полковника Вишенку. Мало того, что дома закончился цикл завтрак-обед-ужин, так и новые носки, брошенные под стол магическим образом утром в шкафу не появляются, а брюки как были не глаженными и в пятнах, так и остались.

Третий день подряд!

А где это видано, чтобы Бронислав Николаевич на работу в не глаженых брюках приходил? Ладно, голодный. Ладно, без носок. Но брюки! Этого долго бы ни один старший офицер не стерпел.

При всём при этом, выйдя из двухдневного запоя и не обнаружив у дивана ни тазика, ни чая, ни таблеток, Вишенка быстро понял, что жену по-прежнему любит. И готов простить Елизавете Валерьевне многое. Даже тройничок. Лишь бы снова на ужин пироги пекла. Да, иногда подгорелые, а чаще сырые, но есть можно. А теперь в холодильнике — шаром покати. А что делать из набора картошки, морковки и разного рода консервов в холодильнике он решительно не понимал. И от того такая таска на голодный желудок пробивала, что только держись.

Нет, определённо Елизавета Валерьевна Вишенка была украшением его жизни. И что попросила семейного убежища в доме жителя посёлка — тоже объяснимо. Во-первых, далеко ходить не надо. По-соседски помог. Во-вторых, холост и ещё помнит зачем нужны женщины, если не для уюта. И, наконец, в-третьих, а к кому ещё обращаться? От родни отдалились, детей не нажили. Был правда под боком один карлик, да быстро сплыл. Не к Шацу же идти. Он парень горячий, вспыльчивый. А какие у неё были варианты, когда Князя и Биту в расход пустили? Только один Лапоть из всех нормальных мужиков в посёлки и остался после того, как остальные Битины и Князевы тут же по заграницам разъехались.

«Не надёжные люди для Родины те, кто с двойным гражданством живут», — даже подумал Вишенка и решительно постучался.

Вот только к Лаптю и оставалось идти. Он же — Лаптев. Роман Геннадьевич. И просить убежища. С привилегиями. Но за те привилегии как раз лицо разбить Роману Геннадьевичу он был совсем не против.

Никто не открывал. Но Вишенка был не из тех, кто отступает в таком положении. Ибо положение его весьма безрадостно и дома только непонятный картофель с морковкой. А как из этого борщ получался он решительно пропустил по жизни, пока карьерой занимался. Даже на рыбалке всегда кто-то другой готовил. Ниже по рангу. А если брал с собой кого-то выше по рангу, то брал заодно и повара. Чтобы в грязь лицом упасть перед начальством.

Попытавшись заглянуть в дверной глазок, Вишенка ничего не достиг. Внутри лишь пустая гостиная. Полковник тут же применил оставшийся набор внедрения, приникнув ухом к двери. И расслышал подозрительный смех. Женский. Тот мало того, что был, так ещё и был довольный! А когда он в последний раз довольный смех от жены слышал? Одни упрёки и выговоры. Разве что при получении внеочередного звания расслышал скупое «молодец». А может даже «молодей» сказала. Да только плохо расслышал?

Психанув и стойко пообещав себе разобраться в причинах не мотивированного женского смеха за пределами семейной территории, Вишенка дёрнул ручку. А та — открылась.

Не заперто!

«Выходит, взаперти её тут точно не держат», — сделал первый вывод Вишенка после внедрения на вражескую территорию.

Войдя в гостиную, он тут же попытался обнаружить разбросанные носки и не глаженные брюки. Но новый смешок со второго этажа притупил бдительность.

Жена смеялась!

Ещё и хихикала. И, главное не так дежурно, как над его шутками, а от души. И этого Вишенка стерпеть не смог.

Выудив пистолет из кобуры далеко не скрытого ношения, он убрал с предохранителя и с явным намерением прикончить оппонента вступил на первую ступеньку. Затем на вторую. И даже сразу — третью. А вот на четвёртой ступеньке хрустнула коленка. А после перехода с пятой на шестую началась отдышка.

— Долбанный Лапоть, — пробурчал Вишенка, стиснул зубы и чисто на мышечной памяти преодолел первый пролёт.

Но оставался ещё второй. Да на него сразу не хватило сил. Ещё и на пот прошибло. Рубашку уже хоть выжимай. Между лопатками течёт. А на пузе пятно совсем не от соуса.

«Когда я в последний раз делал зарядку?» — невольно подумал полковник, который в отличие от своего коллеги по званию, миллиардов не нажил и времени заниматься собой не имел, как и личного массажиста, фитнес-тренера или хотя бы секретаршу с привилегиями.

Всё служба, служба, служба. И немного рыбалки.

Но тут жена снова хохотнула! Довольно так, искренне. А затем выдохнула. Долго, как будто расслабилась. И это предало сил!

Всего за двадцать секунд Вишенка преодолел оставшиеся ступеньки и выставив пистолет перед собой, встал у новой двери. Тонкой, межкомнатной.

Рука потянулась к ручке, провернул, а там… Массаж!

«Безобразие!» — тут же подумал Вишенка.

Лапоть сидел на спине его супруги и во всю растирал ей поясницу, тогда как рядом на подушке валялась массажное масло, доступное по запросу, а жена и не думала отбиваться от развратно-поступательных движений несертифицированного массажиста. Напротив, разомлела вся.

«Комфортная поза», — понял Вишенка и вспомнил их предыдущий раз, когда она уже настроилась, а он… не пришёл. Задержался на работе. Вот и вышло, что самая скучная поза для жены это та, когда она прогнулась, а позади — никого!

Но здесь был целый ломоть, точнее — Лапоть! И не походило на то, что скучает. Делом занят. Руки работают, ещё и таз немного… подрабатывает.

Полковник даже моргнул для верности, чтобы синдром сухого глаза не дал обмануть. Но нет, всё верно. Розовая жена лежит и довольная, голенькая по всей поверхности. Разогретая, опять же. Как будто только с бани.

А веников рядом не видно!

С такой сразу почему-то сексом захотелось заняться. Тем самым, «фирменным», когда был на десять лет моложе и ещё не подвергся удару нервов, а жили на съёмной квартире и мог два, (а то и три раза!) в неделю её радовать. И о себе не забывать. Всё-таки ещё мог достать руками до коленок.

А сейчас, в безжалостном настоящем, пока червячок сомнений дёрнулся в широких семейных трусах, которые обнаружил по утру на дальней полке, в сторону жены, случилось следующее…

Ствол в руках нашёл макушку Лаптя. Тогда как ствол пониже, (укороченный временем), выцелил довольную жену, а рот приоткрылся и заявил глухо и совсем не по-командирски. Скорее попросил:

— Стоять!

Лапоть сразу повернулся и руки поднял, а вот Елизавета Валерьевна едва головой повернула. Лицо сразу такое недовольное и расстроенное стало, едва увидела законного супруга.

Сказала холодно:

— А, явился, наконец? Ну заходи, раз пришёл!

— Пришёл, — повторил он тупо, как будто не ждал, что его ждали.

— Вот и хорошо, что пришёл, — повторила жена. — Разводиться будем!

Таким она это будничным тоном сказала, что Лаптев сразу расслабился. Ещё и массаж продолжил. Даже пальцы перестали дрожать. Всё-таки не первый раз в него целятся. Да никак подстрелить не могут. Окончательно, по крайне мере. Но ведь и сексом заниматься в бронежилете — не вариант. Потеешь быстро.

Вишенка только пистолет на предохранитель с щелчком поставил. А то как бы чего не вышло от известия. И тут же уточнил взволнованно:

— В смысле разводиться? Лиза, ёп твою мать! Как это разводиться?

— А так — свободы хочу! — решительно добавила жена.

— Какой ещё свободы? Ты же не на зоне сидишь! — отметил очевидное формальный глава семьи и тут же укорил. — Ты почему домой не идёшь? Я же тебя потерял совсем! Пошли… домой, Лиза. А?

— Не хочу, — ответила уже лениво супруга, которой за последние пару дней такую прожарку устроили, что она больше ничего на свете не боялась. И тем более домой не хотела идти, где тлен и суета, но почему-то не по части секса.

— Как это? Как это не хочу⁈ — округлил глаза Вишенка и добавил весомый аргумент. — Ты же… жена!

— Жена-жена, — пробурчала она в ответ и снова отвернулась, явно обидевшись. — Но не рабыня!

Ко многому готов был при встрече Вишенка. К истерике, раскаянью, драке. Причём даже сам по лицу был готов получить, если за дело. Но вот к безразличию и тем более обидам — не готов!

«Может, это от нечаянного оргазма?» — ещё подумал полковник: «Вышла раздетая, подхватила по пути, а теперь заболела как простудой. Лечи теперь две недели от последствий. Ну или девять месяцев, если серьёзно заболела».

Решив, что дело в Лаптеве и его магических руках, а то и иных мужских запчастях, едва прикрытых одеялом, Вишенка снова с предохранителя снял и опять на противника нацелился.

От этого движения Лаптев снова как по инерции руки поднял. На что Вишенка под ним снова расстроилась:

— Ну вот тут ещё, у правой лопатки хоть немного!

Но больше рук Лапоть не опускал. Так как лицо мужа на этот раз транслировало команду «только попробуй».

К чему бы это всё привело по итогу, известно. Разукрашенная в красный цвет комната, кричащая женщина, крики, разборки, второе тело рядом, затем самоубийство и две возможные ячейки общества по шву, как водится. Но тут сотовый телефон Вишенки пикнул. А пока доставал и вчитывался в длинное сообщение, пикнул на тумбочке и телефон Лаптева.

— Я возьму? — уточнил он у Вишенки.

— Бери, — кивнул тот, дочитывая свою информацию.

И Лаптев тоже вчитался. И чем дольше читал, тем серьёзнее становилось лицо.

* * *

Около часа спустя, в городе.

Этот день мог закончиться для Бориса Глобального как угодно. Например, в квартире Натальи за столом при проводах Ромки. Или у Дарьи Сергеевны на променаде с Татьяной Юрьевной в обнимку у кровати. А то и по классике — за семейным ужином вместе с Раисой, да с парой гостей на квартире в лице Макар Берёзовича, Стасяна и студенток Катюхи и Валюхи.

Но заканчивался он в кабинете майора Хромова в Первом участке полиции, куда быстро перекочевали после первых показаний в Седьмом участке все попавшие в ситуацию люди.

— Андрей Валентинович, ну всё же ясно, как божий день, — настаивал на своём Арсен Кишинидзе. — Боря нагнал преступников и задержал. Да, с применением грубой силы. Но надо сказать, не считаясь с потерями в лице порчи личного автомобиля. Деньги в данном вопросе стоят не на первом месте, как мы все понимаем. Дело принципа. Так чего мы все идиотией какой-то страдаем? Ему же медаль надо дать, а не задерживать!

— Полагаешь? — хмуро добавил старший офицер.

— Конечно! — стоял на своё Арсен. — Глобальный помешал факту изнасилования! При том, что у обоих задержанных при себе обнаружено холодное оружие и наркотические вещества. Да там совокупных на два десятка лет строго режима при любых адвокатах! Неужели вину не докажем? Или что, нельзя их было задерживать?

— Задержал со множественными переломами и гематомами на лице, хочешь сказать? — уточнил Хромов, чисто вслух, без протокола. — Оба подозреваемых теперь в реанимации.

— Да с хуя бы они подозреваемые? Поймали «на горячем»! Или что, мы теперь насильников детей будем оправдывать? Да ебал я в рот такое правосудие! — заспорил бывший подчинённый, так как был бывшим, а как известно — вассал моего вассала не мой вассал.

— Состояние подозреваемых стабильное, но тяжёлое, — напомнил этот момент Хромов, а потому продолжил спокойно, без споров, пытаясь вернуть всем логическое мышление и остудить горячие головы. — Дай бог, если доживут до утра. Иначе превышение придётся переквалифицировать в непреднамеренное убийство. А это уже другая статья, ребята. И герой наш следом на зону поедет. Вот и получится, что хотел, как лучше, а получится… эх… как всегда.

— А что их в жопу целовать надо было? — уточнил уже Григорий Сомов, стоя у окна и поглядывая на собирающийся у участка народ в чёрных одеждах. Всё бы ничего, чёрный — цвет классики. Но к никабам добавлялись балаклавы. И от того голос звенел на смеси страха и адреналина. — Дети попали под раздачу. А дети — это святое! Их беречь надо при любом раскладе. А эти наркоты ёбанные — виновны! Обкурились и едва ребёнка не изнасиловали. Похищение при свидетелях. Среди бела дня, майор. Если бы не Боря, одной поломанной психикой было бы больше!

— Но свидетель несовершеннолетний, да и мать напугана, любые показания даст, — снова уточнил Хромов и со вздохом добавил. — А других мы днём с огнём теперь не найдём. Разбежались все. И что в сухом остатке завтра останется? Ходатайство диаспоры. В том числе уважаемых бизнесменов города с бумагой, которые ручаются за своих.

— Выдворят за границу и всё. Нет человек — нет проблем, — буркнул Сомов. — А через лет пять могут вернуться и по новой беспредел творить. А по сути всё просто — мы проигрываем с таким подходом. А они посмеются и повторят. Обязательно повторят, если не остановить!

— Так… есть общие законы для всех, — подчеркнул Хромов. — Ну выпустим мы Борю сейчас и его на куски под окнами и порвут, на них наплевав. По пути только после этого система начнёт разбираться и накажет всех виновных… задним числом.

— Нам живой сантехник нужен на район и живой герой, а не его похороны и правосудие постфактум, — добавил тихо Кишинидзе, очень желая собрать эту картинку в рамках закона.

Но в ней явно не хватало пазлов.

Тут уже все трое подошли к окнам, где количество что-то требующих бородатых мужчин, махающих руками всё пребывало, как и количество скрытых лиц. А с ними росло и количество женщин в закрытых одеждах, требующих покарать «мстителя за порчу мужей», как гласили таблички. Причём с жуткими опечатками, так как писать по-русски из них мало кто умел, но отлично умел требовать от России дотаций. Держава богата. Державе не жалко.

— Ну да, — глядя на это дело, добавил Сомов. — Они теперь не могут работать и обеспечивать перевезённые с южных окраин семьи. Но могут получать пособия по потери трудоспособности, как уже получают пособия на детей. Ведь все записаны в нуждающиеся. У диаспор хорошие осведомители из юристов. Свои подскажут. Свои не бросят. Зато умолчат, что за те же деяния на родине получили бы высшую меру. Или палками бы забили и камнями закидали, и никто бы и слова не пикнул.

— А может на пятнадцать суток его закрыть? — первым предложил Кишинидзе, которого своя диаспора хоть и поддерживала, но почему-то такой информацией не обеспечивала. Да и камнями никого не закидывали. Потому что у каждого своя родина и свои законы в ней. — До выяснения обстоятельств, так сказать. А там и эти устанут стоять и рассосутся.

Напротив, диаспора как раз заставляла Кишинидзе не бузить и спокойно работать, не поднимая шума. Свои люди в органах всегда пригодятся, абы что. Ведь в то время, как Армения третье десятилетие готовилась потерять Нагорный Карабах, Грузия второе десятилетие готовилась лишиться Южной Осетии и Абхазии. Игра на тоненького, где никто не мог предсказать результат. Но готовился к любому исходу заранее, если имел голову на плечах.

— Ну или лагерь организуют, с дежурствами, — хмыкнул Сомов. — Не митинг же, не разгонят. Да, Андрей Валентинович? Вот нахуй мы вообще нужны с такой работой, если помимо наших законов «для всех» есть их законы на нашей территории? Почему они от нас требуют своё? По какому праву? Нас захватили? Мы капитулировали? Что вообще произошло, что нам всегда хуй, а им банку варенья?

— Гриша, не доёбывай. У меня нет ответов, — обрубил Хромов, оказавшись в затруднительном положении, как начальник участка, возле которого зрело зерно недовольства. — Насильников будем судить по нашему закону, это понятно. Но чтобы никаких самосудов мне. А то распизделись. Признаки насилия фигурантами на лицо. Скорая помощь всё зафиксировала на девочке. Но и их побои сняты. Мало ли какой отчёт по итогу потеряется? — Тут старший офицер снова выдохнул и добавил тяжело. — И пока оба закона не договорятся между собой, какой сейчас уместнее, Борю лучше поберечь. Иначе на следующий отопительный сезон самим трубы варить придётся. А руки у тебя, Сомов, из жопы растут. Только и умеешь, что мышку дёргать.

— Так что по итогу, я виноват? — удивился Сомов. — Нашли крайнего!

Тут все резко посмотрели на Глобального, который весь последний час активно писал кому-то по телефону, так и не обронив ни слова. Последние его слова после входа в кабинет были: «Я сделал то, что должен был. У меня всё».

— Слушайте, а может в дурку его сдадим? На месяц-другой, — всё ещё искал варианты положительного исхода Кишинидзе. — Явно же не в себе парень. Полез за справедливость биться и о последствиях не помышлял даже. А теперь молчит битый час. А ему ещё дом мне искать. Не Сому же доверять это дело!

— Батареи, дом, — пробубнил Григорий Сомов. — О себе всё думаете. О своих интересах. А Глобальному теперь без охраны в городе не показаться. Каждая не по-нашему лающая собака уже знает, что он сделал. И хочет укусить простого русского мужика без связей. Прав или не прав — не имеет значения. Подкараулит не здесь, так при случае. И реанимацией дело уже не ограничится. Камнями забьют, тут ваша правда. Как в Средневековье. А мы потом будем бурчать: «Да, она вертится! Он был прав!».

Поморщившись от представления такой картины, не выдержал даже Хромов:

— Боря! Ну чего ты молчишь? Скажи уже, что думаешь?

Задержанный без наручников сантехник «до выяснения» вдруг поднял голову и выдал как на духу:

— А что мне надо сказать? Что у нас два фронта? Так это не новость. Но проблема не в том, что чёрные орды свои законы поверх наших кладут, заодно и на нас положив с усмешкой. А в том, что нет у нас проблем со свободой слова, мнений и действий. Но есть проблема с тем, что возникает после выражения этих мнений.

— Боря, ты говори, да не заговаривайся! — тут же выдал Хромов рекомендацию по инерции. — А то наговоришь сейчас ещё на статью! А статьи известные.

— Я что тебе, расист? Я насильникам лица поломал без оглядки. И только! — тут же добавил на эмоциях Глобальный. — Каждый из вас, думаю, поступил бы точно так же. Мне без разницы какой они национальности и какого вероисповедания. Если человек говно и сукин сын, то он в любой одежде говно и сукин сын. А я защищал ребёнка! — и Боря повернулся к грузину за поддержкой. — Арсен, будь это твой ребёнок, ты бы разбирался, кто там перед тобой? Паспорт бы попросил? Про веру уточнил? Наличие связей?

— Нет, — уверенно ответил Кишинидзе. — Наши, отечественные, дети ничуть не хуже их, заморских. Но мы их детей не трогаем. Вот и они от наших пусть подальше держатся.

— Вот и у меня своя правда. — продолжил Боря. — А будь возможность всё отмотать назад, ничего бы не поменял. Вот моё мнение, мужики.

Глава 12 Восьмое Марта: день бонусов и прочих плюшек

Зазвонил телефон. Хромов метнулся к стационарному телефону, нервно подхватил трубку и ответил стальным голосом:

— Да!.. Вы уверены?.. Понял… Принял… Так точно!

Договорив с полковником Кашиным, майор вернул трубку на место и оповестил всех в кабинете:

— Кафешка горит.

— Какая кафешка? — спросил Кишинидзе, так как все точки общепита в городе знал. Лично посетил, не чуждый дегустаций. Так методом проб и ошибок мог хоть кулинарную карту составлять.

— Ну та, придорожная. По трассе из Новосибирска в город, — ответил Хромов, не спеша высылать наряд по указанному адресу.

— А-а, которая клиентов в больницу отправляет с отравлением стабильнее, чем гололёд зимой в травматологию? — припомнил Арсен. — Да я после их шаурмы с котами килограмм пять сбросил!

— Опасная у них методика похудения, что ни говори, — добавил и Сомов. — Я там лишай подхватил просто присев чаю попить. К чебурекам и близко не подходил. Но видел, как собака ими блевала.

— А меня чёрт дёрнул перекусить, — продолжил Арсен. — Херачил потом как из пушки. В присяде почти прямой наводкой выходило.

— Там же со времён Царя Гороха ремонт не делали, а про оборудование вообще молчу, — поддержал Сомов.

— Хреновая кафешка! — подытожил Кишинидзе и честно признался. — Не жалко. Я за СССР и дружбу народов, конечно. Но если они не за СССР, то нахрена мне такая дружба с признаками острой дизентерии?

Хромов только поморщился и добавил:

— И шиномонтажки на выездах горят. Все три. И кафе в центре города. И офисы по Пушкина. И на Калинина. Многовато для совпадения с коротким замыканием.

— Те самые офисы, которые «уважаемых бизнесменов» и подателей прошения с уверениями? — уточнил снова Сомов. — Так они в конец охуели со своими микрокредитами под триста процентов годовых на Пушкина. У меня сосед из-за постоянных звонков и угроз от коллекторов повесился. Приблуда у него такая была — всегда брать трубку. А это был лучший печник по области! Кто теперь вообще печки класть людям будет, кроме чёрно-ордынцев? А ведь брал всего двадцать тысяч на два месяца. Дочери на свадьбу. Да вот не смог отдать сначала тысячу. Приболел, затянул пару дней. Потом десять нагорело, пока выздоравливал. А как в себя пришёл и работать в полную силу начал, уже сотню должен оказался. И далее по нарастающей. Но пока за миллион не перевалило, сражался. Только на этот долг и работал днями и ночами. Пока очередная платёжка не подкосила.

— Ага, и ставки эти на спорт ещё на Калинина. Контора на конторе, чтобы видимость конкуренции была и было на кого спирать, — поддержал Кишинидзе. — Нахуй нам такой спорт, где всё решают ставки? Я теперь к каждому подозрительному голу присматриваюсь. Не пиздёж ли? Всё в большом спорте теперь кажется такой же пиздоболией, как реклама безалкогольного пива по телеку. Головой-то мы все по-прежнему понимаем, что это всё равно реклама пива. Не так ли? Или без алкашки и тотализаторов профессиональный спорт не вытягивает? Так на кой ляд он нам нужен, если в мировых чемпионатах не участвуем? Понизьте планку, займитесь любительским. Вложений меньше, зрелищность та же самая… Скажите, мужики? Я на дам в обтягивающих шортиках хоть в дворовых соревнованиях готов ходить смотреть. Ну а если мужики друг другу по лицу дают, то почему обязательно миллионы им платить? Слесари тоже готовы подраться. За тринадцатую зарплату… да и футболистам много не надо. Кальян, мяч, гольфы и пива ящик. Хоккей, конечно подороже выходит. Но ничего, скинемся всем районам на клюшки… Скажи, Борь?

Боря ничего не ответил. Зато Хромов доверил служебную информацию бывшим подчинённым:

— Походу, поздно уже понимать, что истина, а как верно. Принимать пора. Передел сфер влияния в городе начался, Кишка. Генерал Дронов нам разнарядку выдал. Пока не дёргаемся наблюдаем. Утром разбираться будем. Что, мол, за акция такая с массовыми пожарами? А пока сам Дронов к новому мэру на экстренное заседание поехал. Решать что-то будут по части новых законов в городе, и на область предлагать.

— Зашевелились, наконец-то! — откровенно радовался Сомов, готовый в любой момент из стадии «ожидания» к стадии «действия» перейти.

Но переходить никуда не пришлось. Кто-то заранее перешёл. И за окном поздний вечер обратился в день!

Все разговоры в участке стихли сами собой. Дело было совсем не в редких кострах, которые разожгли на асфальте приезжие, но в свете множества фар. Те вспороли пространство с трёх сторон!

— И что теперь делать с последствиями таких решений? — посуровел Хромов, но свет в кабинете отключил и присмотрелся.

— Наблюдать, — улыбнулся Глобальный, получив новое сообщение, которое подсветило лицо. — Ведь пока вы думаете, что это их город, я уверен, что всё ещё наш.

— Глобальный! — повысил голос Хромов. — Что ты задумал?

— Я? Ничего, — покачал головой Боря и тише добавил. — Это местное, народное решение. Не скажу, что соборное, но и на вече уже не похоже. Технологии вмешались и групповой чат.

Если точку обзора в окне можно было считать югом, то с запада, востока и севера началось неожиданное…

Так с востока подъехал белый арендованный ПАЗик с надписью с баллончика на боку «спорт — это сила» и начал выгружать качков и спортсменок фигуристых с талией осиной. Дарья Сергеевна с транспарантом показалась на месте рядом с водителем, как проводник этой силы. Волосы блондинки торчат из-под спортивной шапки. Хорошо в свете салона видно. Всех, кого смогла собрать со спортзала «Юность» по первому зову, те и прибыли.

Тогда как с севера сразу три автомобиля подъехало: буханка и два уазика с прогрунтованными и покрашеннным в крошку корпусами, как для рыбалки для защиты от камней. Из него мужики в военном камуфляже посыпали с бандами на лицах. Кто-то флаг достал, махнул. Его хорошо видно. Написано: «Кровь. Честь. Родина. Отвага». А у автобуса тут же закурили Шац, Стасян-Гробовщик и Бульдозер, даже не думая скрывать контуры лица платками и прочим.

— Ёбанный-бобанный. Фенита ля комедия! Вагнера подъехали, — сказал Хромов и тут же к сейфу подошёл за дополнительными обоймами на служебный пистолет. — Сомов, дуй в оружейку на первый. Пусть автоматы раздают. Я вызову всех на ночное усиление и распоряжусь насчёт дополнительного вооружения.

Пока отдавал приказ, с запада ещё один ПАЗик подъехал. Военного цвета. Там по вооружению видно: спецназ милицейский. Ребят суровых в балаклавах капитан ведёт с оружием на перевес, щитовые в ряд тут же построились перед ним и ещё двумя. А в тех двоих Боря быстро Лаптева признал с фингалом под левым глазом и полковника Вишенку с фингалом под правым. Оба закурили и стоят, смеются, как старые приятели.

— Что вообще происходит? — удивился Кишинидзе, не помня случая, чтобы столь разные силы сообща работали.

Спецназ тут же щитами протестующих с запад и прижал, да вагнер с севера поддавил. У толпы тут же транспаранты и исчезли. Оставалось лишь два варианта: прижаться к зданию с юга или отступить с восточного направления.

Но в этот момент снова случилось неожиданное. И с восточной стороны все мужчины встали, а на север и запад вдруг перед собой женщин поставили.

Спецназ с вагнерами с недоумением на тех посмотрели. Не распознать никого, не зафикисровать за тёмными одеждами. Вооружены или нет — не определить. Опасно, но не с женщинами же бороться. В то же время всё равно, что в балаклавах они. Вскинут двустволку и заметить не успеешь. А когда первый коктейль Молотова полетит — лишь вопрос времени.

— Охуеть, — подытожил общую ситуацию Хромов и снова к телефону пошёл, за инструкциями. — Не думал, что доживу до такого. Хотя да, чтобы ещё градус повысить, только высадка инопланетян и осталась.

На помощь осаждающим осаждающих резко спортсмены подоспели. Мужики-качки напротив оставшейся стороны встали, замкнув коридор. Дашка тут же всех девушек за собой отвела и перед щитовыми поставила. Так женщины с открытыми лицами напротив девушек с закрытыми лицами и встали, готовые рвать и метать без всяких условностей. А рядом с Дашкой Боря Татьяну Юрьевну разглядел, Лесю и Наташку, которых вообще не известно каким боком занесло.

Тут-то Боря и понял, что рекреационные силы и силы диаспоры сравнялись. Пришло время переговоров.

— Отдайте нам мстителя! — потребовали уже мужчины на ломанном русском за спинами своих женщин в закрытых одеждах.

— Чемодан-вокзал-аул, — донеслось от Шаца, который у Дашки рупор забрал. — Пиздуй домой, там и требуй! А у нас своих законы. И ваши сполна за преступление получат. Педофилию с рук не спустим! Беспредел не пройдёт!

— Мы сами их судить будем! По нашим законам! — донеслось из толпы. — По закону Шариата. По закону ислама!

На что Шац лишь покачал головой и добавил:

— Ислам повелевает людям быть милосердными и сострадательными. Милосердие занимает особое место в культуре и традициях многих народов и стал его неотъемлемой частью, но разве Всевышний не запрещает строго преступления и непристойности, нарушающие покой общества? Разве не Всевышний Аллах говорит вам в Коране: «Не распространяйте нечестия на земле после того, как она приведена в порядок» (сура «аль-А’раф», 56). Не Он ли говорит вам: «Аллах не любит распространяющих нечестие» (сура «аль-Маида», 64). Так что вот что я вам скажу, если не читали своих Книг! Насилие и надругательство над несовершеннолетними детьми — это вид распространения нечестия и непристойности! Это харам!

— Ага, совсем уже охуели детей наших трогать? — добавил Стасян грозно, но не в рупор, так как чужих детей в такие моменты не бывает.

Да и сам на полшага ближе к удочерению Катёнка с Донбасса.

— Свалили в сторону заката! — тут же подалась на носительниц никабов и хиджабов Леся, оттесняя мощной грудью голосящую на своём, на птичьем, женщину.

Дашка рядом поднавалилась, Наташка помогла, так «оборону женскую» и прорвали втроём, да при участии прочих спортсменок. А следом спецназ навалился иначал теснить уже мужиков, выдавливая протестующих с территории полицейского участка.

От сердца Хромова в этот миг отлегло. Пока ни один выстрел не прозвучал, ни один факел в толпу не полетел и все служебные автомобили на территории и рядом целы. Никаких погромов, а значит никаких отчётов.

Но нервы в струну натянуты! Всё может перемениться в момент.

— Я пошёл, короче, — вдруг послышалось в кабинете от Бори.

— Куда, бля? — резко повернулся к нему Хромов. — Не провоцируй толпу!

— Там за меня женщины беременные стоят, а я тут сидеть должен? — ответил Боря, не поворачиваясь и быстро покинул кабинет. — Нет уж, у меня ещё есть совесть. А если у этих нет, потолкуем.

Кишинидзе и Хромов кинулись следом за сантехником. А с первого этажа уже Сомов с автоматами в руках поднимается. И в каске не пристёгнутой. Старой. Очень похожей на трофейную, немецкой, каких достаточно в Сибирь вместе с пленными немцами на строительство прибыло.

— Каску-то нахуя напялил? — первым спросил Арсен. — Где ты её вообще откопал? Ты в ней на гриб похож. Чисто ствол и залупа.

— Это для тебя, человек-залупа! — ответил Сомов и каску на Кишинидзе напялил, автомат системы Калашникова следом протягивая. — Ты ж будущий отец. Хотя Боря, считай, многодетный теперь. Так что позалупастее будет.

— С чего вдруг? — не сразу понял Арсен.

— Так теперь каждый ребёнок в городе под его защитой от несправедливости, — улыбнулся Сомов мрачно. — А мы как внутренние органы имеем задачу сократить её количество, но и не получить в процессе по куполу.

— Бля, да я же теперь как боровик! — ответил следом Кишинидзе, пристроившись у зеркала, висящего на первом этаже для служивых.

Но каску не снял. Мужики говорят — носить, значит надо носить. В конце концов, чёрных крестов, рун и загнутых свастик на неё нету, можно использовать по назначению. Напротив, Арсен в очереди на получение бронежилета встал.

Те пыльные лежат на складе, с «девяностых», считай, не доставали. Но ещё лежат, на «час иск» рассчитанные.

Боря к тому времени спустился на первый этаж и распахнув подпёртую изнутри дверь, начал орать то, что читал ранее с телефона почти в течение часа:

— Насилие над детьми не пройдёт! Как и любое другое насилие над гражданами правого государства. Вы либо живёте как все на территории Российской Федерации, либо должны покинуть государство по своей воле или депортированы по нашей.

— Это же Боря! — донеслось от Стасяна, и он замахал огромными ручищами. — Сиди там, мы сейчас к тебе пробьёмся!

— Не надо пробиваться, надо слушать! — ответил Боря и снова обратился к толпе. — Что вы творите, мусульмане? Кого защищаете? Не ваш ли знаменитый табиин-последователь Муджахид, известный своими комментариями к аятам Священного Корана, толкует слова «распространение нечестия на земле» как «прелюбодеяние, воровство, убийство, уничтожение поколения и посевов»? Так какого хрена вы жжете наши «посевы»? Какого хрена позволяете себе прикасаться к нашим детям? Это — харам!

— Кто ты такой, чтобы это комментировать? — раздалось в толпе.

— Я — будущий отец! И я видел горе в глазах матери того ребёнка! — ответил Глобальный и закричал ещё громче. — И всякий, что совершит насилие над ребёнком будет наказан вне зависимости от расы, национальности и религии. Аллахом — там, нами — здесь. Вам же растолковали, да вы не слушали. Так послушайте уже! А последствия этого ужасного преступления заключаются для каждого ублюдка, посмевшего на подобный шаг, в следующем. Во-первых, это действие, которое идет против воли ребёнка и может стать серьёзным препятствием для его правильного развития. Это может привести к венерическим заболеваниям. Во-вторых, ребёнок может страдать неизлечимым психологическим заболеванием после насилия. В-третьих, это наносит большой урон репутации семьи, а из наших семей состоит наше общество. Трогаете семью — тревожите общество. В-четвёртых, это может сломать будущее ребёнка. А если преступник совершит такое ужасное преступление и убьёт свою жертву, то он заслуживает самое суровое наказание… Пожизненное!

— Повторяю для непонятливых! — подхватил рупор у Шаца Вишенка с другой стороны. — Педофилия — очень серьёзное преступление против человеческой природы, поэтому мусульманские учёные применяют к таким преступникам жёсткие наказания вроде смертной казни через пытки. Однако в связи с тем, что наша страна является светским правовым государством, педофилия карается Уголовным кодексом, а не шариатом. То есть педофилов приговаривают к длительным срокам или пожизненному заключению! Их будут судить, и они больше не покинут спецстен строго режима или покинут их очень нескоро! И так будет с каждым! Защищать педофилов, к какой бы диаспоре они не принадлежали, означает одно — немедленная депортация. Или новые сроки для всех, кто сопротивляется. Так что выбор невелик, либо немедленно рассасываетесь, либо начинаем процедуру задержания!

Дашка снова взяла рупор и добавила:

— Я — будущая мать. И вы, как матери и отцы — должны понять меня, что мне просто страшно. А когда матери страшно за ребёнка, она за себя не отвечает. Уходите и другим передайте, что трогать детей — харам. Это не просьба и не рекомендация. Это просто нужно принять или последствия будут самыми суровыми… Пропустите их, ребят. Разумные уйдут. Остальных сочтут соучастниками. Выбор за вами!

В этот момент ЧВК, спецназ и спортсмены создали коридор для толпы и первыми его начали покидать женщины. Ведь дома каждую ждали дети. Затем начали выходить добитые доводами мужи, которых дома ждали семьи. А последними ушли религиозники, оставшись в меньшинстве против сплотившегося народа государства, приютившего их. Не в том положении, чтобы качать права, насколько бы радикально настроены не были.

И случилось чудо. В этот день так и не прозвучало ни одного выстрела. Разъехались машины и подогнанные к территории маршрутки. Территория Первого участка вскоре опустела, а пожары в разных точках города потушили.

Боря прошёл по мокрому асфальту подмерзающих луж, уже не ловя на себе косые взгляды.

«Страха нет, когда стоишь за правое дело. И точно нет, когда тебя в этом поддерживают», — отметил внутренний голос.

Так русский сантехник направился прямо к Наташке, Лесе и Дарье. Пришло время быть честным. Пришло время разговоров с девушками. Прямо сейчас, лицом к лицу со всеми. А потом ещё дома Рае повторит.

И только Боря подошёл к девушкам и рот открыл, чтобы всё как есть на духу рассказать, как Наташка вдруг без всяких объяснений упала в обморок.

«А чего ты хотел?» — тут же добавил внутренний голос: «Если в каждой женщине живёт ведьма, ангел, хозяйка и стерва, то представь, как там тесно? А ты и так ещё одного подвёз».

Ничего не оставалось делать, как подхватить падшую на руки и поставив в приоритет над всем прочим, понести к автомобилю. Всё-таки рамный внедорожник отлично ездил и со смятым бампером. Одну женщину из пункта А в пункт Б да доставит.

— Ты куда? — только и спросила Татьяна Юрьевна, довольная тем, что у Бори много друзей, но не довольная тем, что одних он на руках носит, а для других и слова найти не может.

— Она беременна. Надо отвезти её домой, пусть придёт в себя. Столько потрясений кого хочешь в обморок отправят, — ответил Боря.

— Так может скорую или забрать её есть кому? — спросила уже Дашка, которой не очень-то и хотелось, чтобы чужих женщин на руках носили, тогда как она на руках носила матюгальник и всё ради него.

— У неё никого нет, кроме меня, — добавил Глобальный грустно. — Единственный сын служить уехал. Так кто я такой, чтобы отказывать ей в помощи? Он всё-таки мой брат! А она — мать моего ребёнка.

— Ребёнка? — округлила глаза Даша и голос сорвался на хрип. — КАК ЭТО РЕБЁНКА?

— Будущего ребёнка, — подтвердил он, прошагав дальше и стараясь не оборачиваться.

От такой наглости Дашка тут же поняла, что сама не против в обморок упасть от такого заявления, но Татьяна Юрьевна тут же под руку придержала и прошептала:

— Не сейчас, мать. Не сейчас. Вторых рук у него нет. А двоих не потянет. Давай хотя бы до завтра обожди.

Переглянувшись и с Лесей, в глазах которой вообще одни знаки вопросов мельтешили, женщины сразу приняли, что следующий разговор по душам придётся перенести. А пока всем в душ и по коечкам. Досыпать последний праздничный час Международного Женского Дня, а с утра снова готовиться к будням.

Глава 13 Другой день

Женщина на руках ничего не весит, когда в опасности. А когда несёшь сразу двоих, каждый шаг бережный, выверенный. И нет заботливее в мире мужчины, чем тот, кто ожидает первенца.

Если перед толпой Боря был немного растерян, то теперь это была боевая единица, заряженная на победу. Руки как стальные, зрение сосредоточено, ноги пружинят. А глаза постоянно оценивают обстановку, готовясь спасать, бежать, догонять или врываться в бой за то, что дорого. По ситуации.

Не игнорируя, но отсекая все разговоры «на потом» одним взглядом, он прошагал до внедорожника среди спецназа, спортсменов и контрактников, кивнул Вишенке с Шацем, чуть дольше задержал взгляд на Стасяне.

— Помочь? — вызвался крановщик и тут же распахнув дверь без всякого ответа, пока пальцы перебирали брелок с сигнализацией.

— Кресло откинь, — попросил сантехник, так как рабочие профессии должны выручать друг друга.

Следом Боря уложил Наталью на переднее сиденье, после чего пристегнул и прикрыл дверь тихо, без хлопка.

Крановщик присмотрелся к корешу. Вздохнул. Конечно, понятно, что если рыжая, кудрявая и с довольно массивной грудью в беду попала, то надо выручать. Но мог бы и ему доверить. По-дружески. А сам бы здесь разруливал.

«Значит самая рыжая, самая кудрявая и грудь что надо», — понял Стасян и обратился к сантехнику напрямую. Но шёпотом, чтобы лишние уши не навострились:

— Слушай, ну я понимаю, что если даме с пышной грудью не застёгивать три верхних пуговицы, то губы можно не красить, но Рае-то что сказать при таких обстоятельствах?

— Как что? — не понял Боря, а потом как понял. — Скажи, что скоро буду! И… ты про глаза забыл. Глаза они тоже красят. Как в пустыне научились для защиты от песка, так и повелось. Традиция!

Оба застыли друг напротив друга. Один насчёт неожиданного исторического экскурса, другой насчёт благодарности. Но не одного же благодарить, когда все вокруг — заслуживают.

— Когда «скоро», Боря? — на всякий случай тут же поинтересовался крановщик, так как любил точность хотя бы до временного отрезка в час-другой, а этот ответ подразумевал интервал от «немедленно» до «к майским праздникам управимся».

— Да откуда мне знать? — хмыкнул Боря и с удовольствием нос почесал обеими свободными руками. — Как в себя придёт, сразу домой и рвану.

— Ладно, я прикрою, — улыбнулся Стасян. — Но по части ребёнка сам расскажешь, да? Мы и так… постарались.

Тут Глобальный носом-то и повёл. ППринюхался. От крановщика пахло не только куревом, но и костром. Как будто шашлыки жарил.

«Но не на ночь же глядя!» — возмутился внутренний голос и тут же объяснил: «Мангала рядом не вижу».

— Стасян, ты что… кафешку поджигал? — прошептал Боря, сглаза прищурив.

«Сейчас скажет, что не поджигал, просто с пацанами рядом стоял, пока они поджигали», — тут же предположил внутренний голос.

— Скажешь тоже, — хмыкнул крановщик и стрельнув у мужиков новую сигарету, признался в более интересном занятии. — Банки деду ставил.

— А не пиздишь? — на всякий случай поинтересовался уже Боря, так как ему очень не хотелось, чтобы друзья из-за него страдали.

На что крановщик тут же поправился:

— Точно… прадеду!

Вернувшись за руль, Глобальный тут же подушку пострадавшей под голову подложил, которую всегда возил с собой в чехле водительского сиденья. Ведь ему не раз приходилось спать в салоне.

— Подуша, — пробормотала Новокурова, не открывая глаз.

— Подушка, — поправил Боря, немного опасаясь за нарушение когнитивных функций после падения женщины.

Но головой вроде не билась. И как мешок картошки не падала. Просто осела на асфальт листочком, согнутым на ветру. Словно заранее готовилась.

— Нет, она такая мягкая и тобой пахнет. Потому — подуша, — улыбнулась рыжая лиса, начиная в себя приходить. — Ты же… душа моя!

Сколько весит душа, если её так легко выдворить из тела девятиграммовой пулей, Боря не знал. Но на всякий случай сглотнул. Так ничего и не ответив, только осторожно повёл автомобиль по известному адресу в спальный район.

Момент тишины без радио и толчеи на дорогах много стоит. Трасса пустая. Есть время посмотреть прямо перед собой и о многом подумать. Ночной город, замерзающие лужи на асфальте, свет фонарей по глазам. Душа не подстрелена, но нараспашку. На ней больше ни тревоги, ни груза. Ощущение, что всё прошло как по маслу. И не хочется больше думать ни о долге, ни об обязательствах.

Как будто одно обязательство резко другое перебило. Которое правильное и верное сразу, а не потом.

«Ну а что девушки в обморок падают, так это от полноты чувств», — тут же добавил внутренний голос: «Ничего, откачают. Главное, что за тебя полгорода вписалось. Мэру Лупову бы такую поддержку! Помнишь, как за него голосовали? Весь город в растяжках был — „за Лупова!“. Он и не подвёл. Фамилия говорящая оказалась. Не человек, а залупа. Сколько на освещении украл, что только каждый пятый фонарь по городу работает, а дорога — яма на яме! А ведь на них по федеральным и государственным программам выделяли. Но всё равно — освоил».

Снова подхватив Наташку на руки, Боря дверь ногой закрыл. За барсетку с документами больше не переживал. Пусто в кошельке, только ветру раздолье. А документы его кому теперь нужны? Полежат с часок, никуда не денутся.

Если в подъезд худо-бедно просочился с каким-то худосочным подростком. То едва подойдя к лифту, взвыл. Тот стоял с открытыми настежь створами. И ежу ясно — не работает.

Пришлось поднимать Наташку на этаж по лестнице. И пока шагал, где-то на четвёртом этаже его мужчина солидного вида обогнал. Боря присмотрелся ему в спину и по кудрявой причёске признал утреннего покупателя роз. Где тот пропадал половину дня, история умалчивала. Но теперь точно мчался к любовнице с тем же букетом.

«На контрольный заход перед расставанием», — прикинул внутренний голос, пока Боря понял, что начинает обливаться потом.

Первые пять этажей ещё ничего было, а начиная с шестого сердце начало сбоить. Но стиснув зубы, заставил себя подниматься ступеньку за ступенькой. Так как Наташка была без сил и бледна. Руки только шею обхватили. Но раз ещё не слезла и даже не предложила сама пойти, значит действительно усталости по самую макушку и ещё немного на причёске.

Пока Боря на шестом этаже взял перерыв, чтобы отдышаться, на седьмом уже драма разыгралась. Оксана попытку расстаться не оценила и теперь розы по всей площадке летали. А любовника по лицу и шипами и листьями хлестали как в бане веником.

— Но она же беременна! — сделал последнюю попытку достучаться до любовницы неверный муж, который предпринял решительную попытку встать на путь истинный.

— А в жопу она даёт? — сразу повела в бой тяжёлую артиллерию Оксана и ногтем от уха до губы провела, пометив чужое как своё, чтобы посылка домой ушла.

— Нет, — ответил мужик со следами ногтей и шипов на истерзанном лице. Но немного подумав, добавил. — Но я же стану отцом.

— А я, может, тоже хочу стать матерью. Об этом ты не подумал? — не сдавалась стюардесса-соседка, снова не желая терять «мешок с деньгами» и имея свои виды на обеспеченного мужчину.

— А ты… хочешь?

— В жопу или ребёнка? — тут же уточнила Оксана, беспардонно смешав эти два разнополярных мира в одном вопросе. — Ты и меня пойми. Не страшно, если послали. Страшно, что пойти не с кем за компанию. Так что следом пойдёшь!

— Ой ли?

Боря аж поморщился. Ничего святого у людей. Хуже ведёт себя только международный олимпийский комитет, антидопинговые агентства и НАТО. А тут картинка маслом. Этюд «и хочется, и колется, и мама не велит».

У сантехника вроде бы и не было никакого сомнения, что Оксана — шкура, а мужик исправляется, но пока преодолел три ступеньки, тут же всё переиначилось.

— Вот тебе и ойли! Так как я хочу ребёнка, а ты можешь идти в жопу! — расставила приоритеты соседка с седьмого этажа и так хлопнула дверью у него перед носом, отчего даже Наташка открыла глаза.

— Мы уже приехали⁈ — едва не свалилась она с рук, но Боря придержал.

А мужик застыл в раздумьях, разглядывая лепестки роз по всей площадке и потирая лицо с признаками озадаченности и лёгкого мазохизма. На поднимающихся он внимания не обратил. Самому есть о чём подумать. Ближе к полуночи — отлично думается, если подумать. Но если не думать, то тоже отлично выходит. А это уже новый повод подумать.

Когда сантехник и пробуждённая поднялись на восьмой этаж, а на седьмом этаже окончательно затихло, Наташка выразительно посмотрела на Борю и сказала с усмешкой:

— Маргарита Петровна очень удивилась, обнаружив у себя на лобке седой волос. Да что там удивилась? Остальные в лифте просто охуели!

Это был удар ниже пояса. На пределе сил, вспотевший и едва берегущий дыхание

Боря вдруг понял, что ржёт так, что на первом этаже слышно.

Наташка тут же спустилась с рук и попыталась как можно быстрее открыть двери. Ночь на дворе, а её принц ржёт как конь, больше не в силах ни держать её на руках, ни себя в рамках приличия. Лимит сдержанности!

— Всё, Восьмое Марта закончилось, — едва вступив за порог, обронила Новокурова, глядя на настенные часы в коридоре. — На руках больше не носят. А принцы превращаются в коней. Или мне больше повезло, чем соседке?

Тут-то Боря и вспомнил, что букет забыл в автомобиле. Не в зубах же нести. Женщина с наследником дороже. Или наследницей.

«Наследник долгов, это звучит», — тут же подколол внутренний голос.

Первым порывом было сгонять и принести цветы, но ноги и руки дрожали, а вспотел так, хоть майку выжимай.

«Ладно, потом занесём!» — тут же опротестовал запрос внутренний голос: «Даже коней остужают после забега, чтобы не загнать».

— Наташ… можно я душ приму? — спросил он, скинув куртку, разувшись и стянув через голову майку когда-то серую майку, которая теперь была цвета «мокрого асфальта».

— Прими, — разрешила великодушная хозяйка, до которой постепенно начинал доходить абсурд ситуации.

Мало того, что без цветов и конфет оставили и в гости не заглянули, так ещё и из кутузки написали — «привет, спасай». А она, вместо того, чтобы так же бодро, как Оксана в жопу послать, помчалась куда-то одна, не накрашенная и беременная. А дальше толпа и на баррикады за правое дело.

«Ну хоть домой доставили», — подумала Наташка и даже улыбнулась, а затем улыбку смыло с лица. Ведь в памяти всплыло, что узнала, что не одна беременна. И дело было совсем не в соседке: «Та подтянутая спортсменочка с накачанной попой! Как её? Дашка! Она тоже беременна от Бори».

И такой гнев Новокурову взял, что тут же пошла разбираться в душ. Но пока шла, тут же вспомнила как спалили её с Глобальным-старшим за шалостями. А чем крыть? Теперь ни котёнка чёрного в доме, которого приютила, ни брата-акробата его нету, которому целую группу сформировал с гастролями. Да и ребёнку заранее о квартире озаботился Боря, если на то пошло. Ещё и на питание подкидывают так, что работать не надо.

«Так за что на него орать?» — ещё пыталась понять Наташка, когда входила в ванную комнату.

Но все мысли смыло брызгами. Ведь за полупрозрачной занавеской стоял её любимый мужчина с широкими плечами и она вдруг поняла, что халат на пол летит, а ноги уже скинули тапочки и правая, как самая коварная, тут же за бортик ванны перешагнула.

— Наташка? — повернулся он с намыленной головой и закрытыми глазами.

А она вместо ответа губами к нему тянется и целует жадно в лицо, пены не боясь солёной.

— Ммм? — добавил невразумительно Боря, на миг такой беззащитный с закрытыми глазами, что захотелось тут же в плен взять и никому не отдавать на день-другой. Пусть исправляет ошибки. И за цветы косяк, как минимум.

И вроде высказать ему всё готова немедленно, но пока ноги мочила вода, выше разгорался огонь. И бедро тереть его пуще губки начало.

Боря попытался пену смыть, по душ обратно залезая, но коварная рука перехватила лейку, отстранила.

— Спокойнее, я сама тебя помою, — пообещала Новокурова тут же.

Боря замер, не слишком доверяя тёмному миру по ту сторону закрытых век. Но если открыть — щипать будет.

«Ладно бы колено прострелили с Калаша, это терпеть можно», — добавил внутренний голос сантехника: «Но если глазки щиплет, то какой мужик терпеть станет? Лучше переждать».

Но мир по ту сторону не стоял на месте. Прижалась дама рыжая, между ног его зажала крепко и давай вехоткой драить по спине и плечам. Той, что в руках. Другой нет. Всё-таки готовилась к встрече. Ожидала, что заглянет хоть на минутку. И чего скрывать? Надеялась, что останется хоть на часик.

— Борь, — всё же сказала она, то мыля его, то лаская, то слёзы едва сдерживая от понимания, что давно всё не так. Но где конкретно и почему к этом пришли? — И давно она?

— Кто она? — на всякий случай уточнил Глобальный, так как разброс мог быть от «губка» до «Венера за Юпитер зашла».

— Дашка твоя. Давно беременна?

— А… так как ты, — не распознав подвоха, осторожно ответил сантехник.

— То есть ты… с нами обоими? — прищурилась Наташка.

— Ну как обоими? — тут же переспросил Боря, уже не боясь щиплющих глаз. Распахнул во всю ширь. Но не заметив в руках ножа, револьвера и даже тряпочки с хлороформом, добавил стойко. — Один Глобальный тут трудился, другой там… подрабатывал.

«Но с переработкой, если считать Татьяну Юрьевну», — тут же напомнил внутренний голос и сам удивился: «А как её не считать?».

Наташка прикусила губу. Уел. И только сильнее начала натирать губкой. А затем снова спросила.

— Она тоже будет рожать?

— Да.

— А ты… и её ребёнку квартиру подаришь?

Боря замер, пригляделся. Об этом он не думал. Скорее думал о том, как бассейн пристройкой к спортивному корпусу сделать. Но это уже уровень десятка квартир, если по себестоимости брать.

«Но там же ещё и Татьяна Юрьевна!» — снова напомнил внутренний голос и так вдруг снова навалилось нечто не плечи, что Боря на корточки присел, голову обхватил и ответил:

— Да какая теперь разница? Батя на меня такие долги повесил, что не до квартиры уже. Всё отдам и все равно не хватит. Ещё и отдавать до пенсии. Или больше.

— Ну-ка, ну-ка поподробнее! — тут же отодвинула душ подальше Новокурова и рядом присела, пока получалось в присяде сидеть без особых проблем.

Вот однажды настанет момент, когда сама не сможет побриться, тогда и призовёт Борю на помощь. А пока можно и выслушать.

Глобальный уже не видел необходимости скрывать хоть что-то и тут же принялся рассказывать, как всё было. Чем больше Наташка слушала, тем больше мрачнела. Вот и воду перекрыла, вот и вытерлась и его вытерла, вот и в халате уже на кухне сидят, а он всё говорит, говорит и говорит. А от неё ни слова, ни уточнения.

А когда замолчал, тут же сказала:

— Боря, это не твой долг. Сам разбил, сам пусть и разбирается. А эта пизда московская не в праве с тебя что-то требовать. Москвичам и так всё лучше достаётся по стране: метро, бордюры, плитка, деньги на лечение депрессии.

— Я не могу от него отказаться. Батя же!

— От него не надо. От долга откажись, — поправила Наташка и как давай на больное давить. — У тебя ребёнок родится. Двое. Ты их обеспечивать должен, а не эту рогатку бизнесменовскую. Ишь, чего удумала. На других выезжать. Дай мне её номер. Я сейчас сама ей позвоню и всё выскажу!

— Да не надо никому звонить, — даже не собирался тянуться за телефоном Боря. — Но и кинуть батю я не могу.

— А дети? — напомнила Наташка.

— Дети, — повторил тот Глобальный, который ещё мог что-то решать, глядя перед собой. — Мне… надо подумать.

— Сейчас многих банкротят, — припомнила рекламу «спишем долги» Наташка.

На что Боря лишь поморщился:

— Пиздёж это всё. Не банкротят, а лишь реструктурируют долг и переносят адресата выплат. Ты просто становишься должен не своему должнику, а государству, выкупающему твой долг. Но долг ты всё равно выплатишь. Лишь смерть избавляет от долгов окончательно, Наташка. Но система и тут подстраховалась и пытается переложить твои долги на страховые компании или родственников. — Тут Боря посмотрел на батарею и добавил. — Это же как с «теплохом».

— Кем?

— Магией повышающих тарифов, — объяснил сантехник. — В каждом городе есть теплоэлектроцентраль, которая этот город горячей водой обеспечивает. Потому что в каждой квартире два крана. С холодной и горячей водой. И совсем не важно, углём ту ТЭЦ топят, газом или рабы телом прижались и разогревают корпус. Горячая вода всегда будет, так как это основной признак комфорта. Базовая потребность. Как и отопление зимой. Без него — никак. Но фишка же в том, что горячая вода по одним и тем же трубам проходит к домам. Теплотрассой этой называют. Вот когда к дому труба горячей воды подходить начинает тут-то и начинается магия. Пока одна труба спокойно себе продолжает снабжать дом горячей водой через подвал, другая труба с отводом и обратной уже на батареи выходит. Вот как отопительный сезон начинается, так вентиль и открывают. И горячая вода, которую тебе счётчики кубометрами начисляют под краном, вдруг переходит в разряд отопления и начинает рассчитываться в расчёте на квадратные метры твоей жилплощади, а это уже совсем другие критерии оценки. Вот и получается, что вода та же самая, а тепло для тебя уже по другой сумме в расчёт идёт. А ты как лох за то тепло всё равно заплатишь. Отсюда — теплох.

— Почему так?

— Потому что нельзя без батарей дома. Хочешь, к примеру, дома газом обогреваться и отказаться от общего отопления — хрен покажут. Даже через суд не докажешь, что проходящие трубы через твою жилплощадь тобой не используются. Плати, будь добр. Нельзя тебе газовый бойлер ставить на тепло и горячую воду нигде, кроме как в своём доме. Так же радиаторные электрические батареи нельзя в квартире, и бойлеры — нельзя. Сказали отопление водяное, значит водяное. Или водное?

Боря задумался. Загрузилась Наташка.

И снова буркнула:

— И зачем так? С каких пор?

— С тех самых, Наташ, когда потребность в горячей воде в доме и появилась, — объяснил Боря, принявшись одеваться. — Раньше теплоцентрали и любые котельные ставили лишь для того, чтобы в отопительный сезон тебе в батареи по трубам тепло зимой подавать. И отключали на лето, чтобы всё починить и проверить. А «дополнительный комфорт», то есть сама горячая вода в кране — это побочным эффектом было, народный бонус. Сначала за него даже денег не брали. Всё ведь просто было. Есть отопление — есть горячая вода. Не надо из батарей брать, товарищ. Вот тебе кран отдельный заведут, всё для людей, не надо жижи в батареи доливать, кося под смазку труб. В деревнях же как было, где малоэтажные дома стояли с обогревом? Народ брал горячую воду прямо из труб. Наберёшь себе тазик, помоешь, без нагрева, а кочегар потом матерится, что уровень воды понизился. Тогда и стали доливать в воду чёрную жижу, мало поддающуюся классификации, чтобы не использовали для бытовых нужд. Или ты думаешь она сама берётся в батареях от ржавчины? Нет, это не смазка трубная и от накипи такое образоваться не может. Это отработка, солидол, тосол, да что угодно, что под руку попадётся.

Тут Боря залпом выпил целую кружку чая, мощно работая кадыком и снова говорить начал:

— Потом, конечно, платили за горячую воду. Но символически. Бери той горячей воды сколько хочешь, не жалко, раз тебе она и в летний период нужна. Копейку просто добавь в платёжку. Тарифы пятьдесят лет не менялись, — тут Боря снова на батарею посмотрел. — Но потом кто-то первым понял, что без горячей воды в кране люди могут обойтись. Бойлеры и всё такое появляться начали. А вот без отопления зимой — нельзя. Мы с Сибири живём. Один уберёт батарею, весь дом замёрзнет. Коллективная ответственность. Ну а раз так, то будь добр — в кассу управляющей компании занеси по тарифу. А тариф тебе, как «теплоху», какой надо рассчитают. Поэтом ну нахрен эти квартиры, Наташ. Дом надо строить. А там я уже чем угодно обогреваться могу, ярлык этот теплоха ещё на калитке с себя сняв на входе на территорию. Потому что мой дом — мои правила!

Сказав это, Боря подмигнул и ушёл, едва не хлопнув дверью.

«Пошутил или вправду сказал?» — ещё подумала Наташка и поняла, что только что очнулась как от гипноза.

— Хорош сантехник! — вдохнула дама, так и не дождавшись цветов. — Помылся, зубы заговорил, чай выдул и так и ушёл, к ней не притронувшись.

Вроде как наряд не выполнен. И тут бы ей мороженку из холодильника достать и в депрессию впасть на любимом диване в окружении пледа и мягкой подушки. Но спустя пять минут снова стук в дверь, поцелуй, едва отдышавшись, в щёку и тюльпаны в придачу в руки.

А он уже снова куда-то уходит в ночь и неизвестно, когда вернётся.

«Главное, что не к Оксане», — подумает Новокурова, успокоится, но дверь прикроет, только когда шаги ниже седьмого этажа продолжаться.

Глава 14 Другие две

Если постоянно капризничать и ждать от других, что они должны ухаживать, заботиться и нести ответственность за тебя — это инфантилизм. Если хотеть делать всё время всё вместе и смотреть в одну сторону, чтобы быть не разлей вода — это зависимость. Но если требовать постоянного внимания, беспрекословной отдачи и любви к себе, не замечая желания и потребности другого — это уже эгоизм.

«Как хочешь, так и понимай. Такова жизнь», — пробурчал внутренний голос.

— Что людям вообще надо в такой час? — пробурчал Боря, поглядев на дисплей телефона, где куча пропущенных и сообщений и процесс этот не прекращается.

То сообщение, что от Дарьи Сергеевны пришло Глобальный выделил и перечитал неспешно, сидя за рулём. В этот час ночной ему было непросто решить, куда ещё заехать, пока номерной знак с покорёженного бампера совсем не отвалился.

«Есть приоритеты. Их и держись», — отрекомендовал внутренний голос и щёлкнув каблуками как адъютант-поручик, отбыл восвояси.

А глаза уже бежали по строкам…

«Похоже я начинаю немного понимать какие люди меня окружают. И что им от меня нужно. Кому-то важно, чтобы я была удобной и соглашалась. Кому — то, чтобы смотрела в одну и ту же сторону и хотела того же, что им, а кого-то я сама обязана окружить заботой и поддержкой. Потому что — родственники, друзья и всё такое прочее должно иметь приоритеты. Но во всём этом изобилии эгоистов, инфантилов и зависимых — я одинока, Борь. Одна (или почти одна) со своими пожеланиями и меркантильными взглядами, от которых зависит уровень моего либидо и уважения. А как мне со всем этим разобраться, если человек, ради которого я готова на баррикады, вдруг объявляет, что ждёт ребёнка на стороне? Я же за тебя горы сворачивать готова. Даже сейчас. Но где ты? Почему не рядом? Татьяна Юрьевна тоже переживает».

Тут-то Боря и понял, что место для отступления ещё есть. Всё-таки третьего человека примешала. А где третий, там и четвёртый. А это уже — толпа, в ней легко потеряться со всеми претензиями. Но заехать надо. Символические цветы вручить и «спасибо» сказать.

«А то как-то неправильно получается», — добавил внутренний голос и напомнил, что цветов в багажнике только алая роза и один тюльпан остались: «Но хотя бы знаем точно, что кому дарить. Там, где Дашка за любовь и привязанность ратует, Татьяна Юрьевна ищет забав и постоянства в некоем служении. А что там под черепной коробкой, по сути не важно. Лишь бы Дашка не переживала, а подруга за ней присматривает и все довольны».

Пока ехал по пустой трассе, на телефон снова сообщение прилетело. Боря по первым строкам понял, что пишет уже Жопкина, у которой из всех подспудных желаний только желание выйти за него, чтобы поменять фамилию.

«Люди, (которые человеки) всегда стремятся быть нужными и всё делать правильно. Зачем? Почему? Для кого? Неужели быть правильным это так здорово? Нет скучнее человека, чем правильный отличник в школе, или правильный работник года в офисе. У них же один грёбанный день сурка, господин. Жизнь без разнообразия. Без смены ритма с ума можно сойти. Правильный завтрак, правильный костюм, правильные ботинки, вовремя добирающийся на работу клерк, чтобы без опозданий, и правильные выходные в виде похода в магазин за правильными продуктами на неделю. А ещё правильное посещение родственников, потому что так принято. Как же это всё скучно, Борис! А соль в том, что скучные люди никогда не замечают, что они скучны. Им даже в голову не придет, что их собеседник с ними зевает. Я ненавижу правильных людей. Фу на них. А вот вы не совсем правильный. Правильный человек бы меня выгнал и на порог не пустил, а от Даши ни на шаг не отходил. А вы на двоих совсем не против, что я у вас третья. И это тоже неправильно, но… так кайфово! А ещё этой своей неправильностью вы целый город на уши поставили. Потому что по натуре вы — лидер. А наше дело маленькое. Идти за вами. Поэтому очень надеюсь, что я не зря сегодня делала депиляцию зоны бикини Дашке и сама использовала столько крема, что хватило бы на смазку корпуса Боинга. Так и чего мы тут обе сохнем зря?»

Тут-то Боря и понял, что набухались обе в щи. Размотало на откровения. Значит надо зайти в магазин за «правильным» вином для Татьяны Юрьевны и правильным соком для Дарьи Сергеевны. Но в час ночи работают лишь неправильные грузчики. Их можно считать фишкой города, если не понимать, что перевезти они могут в этот момент что угодно, в том числе и алкоголь, и сигареты, и пиццу, и сработать за такси, если кто-нибудь в дрова, а требуется перенести желеобразное, но ещё пукающее тело из пункта А в пункт Б.

«Полезные ребята. Отличное прикрытие», — добавил внутренний голос и Боря без сомнения поехал к Дашке. Потому что — правильно. Но в то же время — нет. А как быть — да кто его знает?

Надо просто быть, а не казаться. Правильно же поступил, когда Соне за автомобиль накинул, так как в тачках обычно говно возят, машины на заводах стоят, а в автомобилях люди ездят.

И когда Вере отказал — тоже правильно, хотя после дня рождения — уже вроде как неправильно. Обиделась же. Но что Наташке денег в холодильнике оставил — это правильно. Проснётся, кушать захочет, откроет холодильник, чтобы снова на пустоту посмотреть, а там — сумма на месяц радости. И сразу улыбнётся и жить захочется.

«А если сильно есть захочет, то даже грузчиков ночных с пиццей закажет», — добавил внутренний голос, пока Боря цветы достал и ключи из барсетки выудил, чтобы не будить никого, если спят уже.

Как оказалось, Татьяну Юрьевну действительно вырубило на диване в зале. А вот Дашка сидела на кухне, давно смыв весь макияж и весь день наводимую красоту и давно ничего от жизни не ждала. На разборках не убили — уже хорошо. Неплохо день прошёл.

Боря невольно залюбовался ей в свете тусклой, эротичной подсветки. В её естественной, усталой красоте Дашка не была не была красива на десять баллов из десяти, если бы кто-то вдруг взялся судить её на конкурсе красоты, но при этом была довольно мила и внешне походила на какого-то пушного зверька: нахохленного, но компактного, юркого и удобного в своём пушистом халатике. Невысокого роста, худая, кто-то даже скажет, что тощая, она до такой степень накачала живот, что беременность на этих месяцах почти не была заметна. Всякий, кто посмотрел бы на её живот, сказал бы просто «пельмешков поела!».

А она и поела. Не весь же день голодной сидеть и принца ждать!

Боря протянул алую розу, коснулся щеки. Другой щеки коснулся губами. Обнял сбоку. Она в ответ ладонью по щеке небритой провела, чтобы удостовериться и с полузакрытыми глазами, что не сон и не Таня чудит. А свой, родной пришёл.

— Боря.

«Тихо, Танька спит», — должен был он прошептать как само собой разумеющееся, но первым делом животик погладил.

Потому что — так правильно. Ну а сурово-природное это в нём или нежно-приобретённое, уже не важно. Важно расплачиваться, когда натворил. Ведь если зачал жизнь, то уже — ответственный.

Боря подхватил Дашку на руки и тут же понёс в спальную, пока мозг окончательно не отключился. Что, если сегодня быть настолько неправильным, что даже Татьяну не будить с вопросом — третьей будешь? Что, если нарушить правило ЖМЖ, а снова вдвоём побыть? Как тогда, в спортзале Юность, когда лечили друг друга.

Софиты в спальне глаза Дашкины отразили. В них заблестело: то ли азарт, то ли похоть, то ли надежда, что есть и только между ними что-то своё, загадочное и мало объяснимое?

Принимая поцелуи и нежность, Дашка старалась не думать. Чего тут думать, когда хочется одного, а думать надо другое? И во всём этом совершенно непонятно чего хотеть по итогу.

Ей всю жизнь говорили «хотеть». Но что-то то, других людей, правильных. Которые хотят учиться, чтобы завтра хотеть работать менеджером. Ведь это правильно, как и закупаться на распродаже ненужными, но доступными вещами и отдыхать не там, где хочется, а там, где положено и с теми, с кем положено. Она ведь так и жила всю жизнь. Но потом пришёл сантехник, начал трубы менять, а по итогу поменял всю её жизнь. И совсем неудивительно, что поменял только ей.

«Той, рыжей лохудре тоже капля Бори досталась», — даже подумала Дашка, потому что совсем не думать не могла. Женщина постоянно должна о чём-то думать, чтобы было что накручивать, если это не кудри на завивку.

Ноги сами оплели его тело. Халат уже где-то у кровати, безобразно валяется, скомканный. А ведь могла положить ровненько на краешек или даже повесить на плечики. Но по итогу положила на то, что должна.

Значит, влияет на неё мужчина! Вроде не мылся, а пахнет вкусно. Вроде немного потом, но тем рабочим, с примесью тестостерона. И её кортизол по венам растворяет уже, напрочь снося все запреты.

Нет уже первых минут ужаса, когда сообщение не телефон получила о задержании. Нет и той тревоги, когда смотрела на толпу людей в чёрных одеждах, что и людьми не казались совсем, а чёрным морем, у которых вместо волн руки колыхались. И чего-то требовали, требовали, пока не поняли, что ей как раз море по колено. Но не за себя, а за Борю. Ведь кто не согласен с её мужиком, будет иметь дело с ней и её друзьями.

Ну а дальше понятно — секс. Глубоководное погружение. Ведь секс — это тот же дайвинг. Где главное не глубина погружения, а опыт. А он зависит от частоты погружения. Но на пару достаточно нанырялись, что третьего заделали. Бонусом вышел.

Но как-то так получилось, что не только с ней он нырял? Как проглядела, что не только её мужик оказался?

Чтобы снова об этом не думать, Дашка только плотнее ногами его обхватила. А затем расслабила ноги, доверив ему все движения. А он, гад, осторожный снова, примеривается, напролом не прёт. Задавить боится и навредить. Потому что, падла такая — заботливый. Но проблема в том, что не только о ней заботиться.

Дашка даже расстроилась снова, и уже хотела всё высказать, но тут заметила, как в проёме Татьяна Юрьевна стоит и гладит себя. Беспардонно. Не то, чтобы вмешивается. Даже на полную луну за окном время находит посмотреть, она в её глазах и отражается. Ни писка от неё, тихая как мышка. Только чуть дышит учащённо. Тогда как сама Дарья уже дышит быстрее, глядя то на одну, то на другого. Её заполнило всю. И столько много мужика ей, что как с подругой не поделиться?

Татьяне Юрьевне ведь много не надо. Тапочки бы сказать принести, она и рада. Но если это скажет сама Дашка, то это просьба. А если Боря, то приказ. А ей приказы нужны и служба. И нет бы, дуре такой, в армию пойти, МЧС или полицию, и так служить, сколько влезет, так нет, бытовое служение ей нужно. Но не только с борщами на кухне, а в целом, совокупно. Чтобы ещё и по попе шлёпали и басом рычали над ухом. А она и рада слушать. И от осознания этого мурашки по коже. И Дашка вдруг поняла, что и сама в какой-то степени служит.

Ну потому что какая женщина в своём уме будет другую рядом терпеть? Даже если договорились, всегда передоговориться можно. А свингеры — это извращенцы всякие. Они парами меняются. А как им парами меняться, когда Боря один и единственный и другого не хочется?

Дилемма.

Послав подальше все мысли, Дашка только глаза прикрыла. А в них мельтешит. То ли от переизбытка энергий в комнате, где всё давно не по феньшую, но всем похую, то ли потому, что давление упало, гемоглобин понизился и вообще при смерти.

Когда хорошо и очень — это всегда пограничное состояние. И пока оргазм из-за угла не выпрыгнет, не знаешь, чего от тела ждать. Может пятка зачесаться. Или ноги с струну стянуть до судороги. Тогда собьёт весь настрой. А может накрыть так, что ныряешь куда-то далеко-далеко. И дна не видно. Хотя бы потому, что вместе с опытным аквалангистом погружаешься. Только вместо маски и трубки у него свои инструменты. Но в деле не менее искусен.

Ладно бы просто долбил, или мыкнул, обляпав и уйдя в ночи такси ждать на улице, так нет же. То носом плеча коснётся, то сам в кончик носа поцелует. И ведь веришь ему. Вздрагиваешь. А если какая судорога, то тут же ногу перехватит и мышцы помнёт, не прерываясь, но ин е ускоряясь.

«Опасен тот мужик, что может слышать! Но ещё опаснее тот, что понимать способен!» — подумала Дашка и только сильнее руками за плечами схватилась, к себе прижала.

Пусть раздавит, сделает из неё лепёшку. А ей только в радость. Но он давить и не думает. Выгибается дугой, обтекает, а на живот и не думает ложиться. Только гладит, целует или почёсывает. И это при том, что там не чесалось, а теперь — приятно.

«Кто ты, демон⁈» — хотела закричать Дашка, когда в глазах замельтешило так, что стон с губ сорвался.

Но тут же рядом в дверном проёме ей в такт подвывать Жопкина начала. А Боря даже не повернулся. Не остановился. И продолжает, гад, продолжает, сволочь такая, своей волшебной палочкой в ней орудовать, на все точки тайные нажимая разом. Но все в цель попадают. А сам улыбается немного. Не гордо, не робко, но именно так, как надо. Как будто знает, как будто научен.

«Кто ты, падла харизматичная⁈» — из последних сил хотела выкрикнуть Дашка, но вместо этого только ногтями в кожу на пике впилась. И тут же отпустила.

Она, но не неё. Потому что шкурку попортить, чтобы рыжей послание оставить — это одно. А вот больно сделать её любимому — тут уже ни в какие ворота не влезет! Гол либо на двоих, либо никак не получится.

Первой устала от затяжного оргазма Татьяна Юрьевна. Ноги подкосились, свалилась на колени и тут же на них к кровати поползла. На неё взобралась и с краяприлегал. У ног. А дальше классификация буксует.

Как довольная собака? Да вроде нет, не собака. Чай пьёт со всеми за столом и яишенку с утра сбацает. А то и в магазин сходит, как ходит на работу и иногда даже домой уходит. Но всегда возвращается.

А как кто? Как человек? Ну какой из неё человек, когда ничего для себя не просит? Не умеет человек ничего для себя, но всё для других долго делать. В какой-то момент и себе урвёт кусочек, суть свою раскроет.

Тогда кто, как раб? Это точно не правда. Рабство у неё если и есть, то сугубо добровольное. Дашка ни на продукты с неё, ни за квартплату ни разу. Всё сама покупает, сама оплачивает. Сама одевает-обувает и подарками одаривает. Ну потому что — может. Что важнее — хочет. Но и сама от подарков не отказывается и от отношения человеческого.

Вот и получается, что одновременно и по-людски у них и не по-людски. А сил злиться на неё даже нет, когда под одеяло заползла, и к Борису-нижнему присосалась, чтобы подкачать и на второй круг запустить.

В конце концов, сам пришёл. Знал, что цветами не отделается. Значит и отвечать сам должен. А Наташка та рыжая хоть и сука, но компанейская. А дальше пусть сама с ним разбирается. На своей территории.

С этой мыслью Дашка и уснула. Довольная и счастливая. И путь как доделают своё дело только попробуют её не погладить. Тогда точно их всех накажет… утром… возможно… нельзя упустить такую вероятность, даже с яишенкой.

А там, рядом, где-то на грани одеяла и другой половину кровати женские запасные ладони продолжают нежно гладить чернявого мужчину по щекам и волосам и пальцы задерживаются на ухе. Потому что одно дело подчиняться или служить, а другое — дарить, отдавать. И она дарила ему всё, что могла. А он, вместо того, чтобы требовать ещё и ещё, или мучать её новыми претензиями, сам дарит! Сам ласкает. Сам целует. И душа поёт от этого. Это в голове где-то она — маленький, пыльный комочек, без формы, времени и пространства. А он видит что-то своё, большое, важное. И ловко в это всё попадает, разукрашивая её как белую раскраску фломастерами по чётким контурам.

Да, примерно раз шестьдесят за этот год она ловила себя на том, что сама хочет его связать, похитить и увести в какую-нибудь тайную хижину в лесу, которую обязательно построит, когда он нежно целовал Дарью. Но и её он тоже целовал. И тогда она готова была арендовать для них хоть дворец. Для них двоих. Ведь они точно теперь часть её мира. А просто она и он уже будет не честно.

В конце концов, ей нужно от него одно, а Дашке другое. И в этом они отлично дополняли друг друга. А Боря был между ними какой-то особой фигурой-пазлом, который скреплял их противоречия по своим, уникальным контурам.

Вот и сейчас вместо того, чтобы просто сказать ей нагло на ухо: «соси, сука!», он сосёт её ухо и тихо кайфует от процесса. Занятие с одной стороны бесполезное, с другой — очень важное. Потому что показывает, что бесполезных деталей в ней нет. И будет использовано всё, что есть. Весь комплект.

А все недоработки его как господина она сама исправит, додумает и сама себя на всякий случай заставит. А пока, на переходном периоде, будет сосать его губу, ощущая, как та наливается кровью, становясь алой.

О, как же он восхитителен… для них обеих.

Глава 15 Другое утро

Агент класса «Сатана» сидел у барной стойки и уныло хлебал молоко из стопки. День как-то не задался. Настроение ни к чёрту. Агент класса «Бог» сидел рядом и широко зевал, цедил лимонад и всем видом выказывая глубокую усталость. Даже у него ангельское терпение и наставление радоваться жизни куда-то запропастилось. Два антипода очередного созданного Творцом мира готовились к принятию обязанностей по управлению спокойного, захудалого мирка и не ждали ничего нового. Всё привычно и старо как мир — равноденствие, баланс, ход-ответ.

Тоска, одним словом.

— Я не могу так работать! — хлопнул по столу стопкой Сатана. — Ищешь-ищешь тихое, спокойное местечко, где можно встретить старость. Но нет же, снова кто-нибудь из людей начинает разбираться в ситуации, и портит всю систему управления. Рушится весь тысячелетиями складываемый карточный домик! Вот сдалось ему в этой горячей воде разбираться?

Бог допил лимонад и заказал двойную порцию горячего шоколада бармену, вздохнул:

— Сборочный цех проверял? Из каких он там? Нифилим-полукровка? Или голем и местных? А может залётный из серых странников?

— Тысячи раз! — едва не расплескал последнее молоко Сатана. — Да нет, простая рабочая семья. Дворовое воспитание.

— Договора сверял? — методично сверялся с инструкцией Бог. — Чьих будет после смерти? Реинкарнация и карма? Или больше топит за вечное искупление до первого пришествие? Кстати, кто там у нас должен прийти?

— Все души без исключений начинают с чистого листа, — принялся разлагать по полочкам Сатана, удостоверившись, что рабочий-бармен плеснул ещё молока в рюмку. — Разумы пусты, память закрыта. Фиксаторы стабильны и почти никогда не пропускают ничего. В случае же исключения срабатывают системы подстраховки. Человек либо быстро умирает, либо оказывается в соответствующих заведениях, не успев заразить вирусом сомнения окружение. А тут что? Не согласен он подписывать и всё тут! Где это видано? На моём веку такого ни разу не случалось! Писать вроде умеет. Что ему, жалко закорючку поставить? Я же не прошу кровью, как менеджеры банков. Пусть ручкой черканёт или даже крестик поставит. Но нет, упрямится. ГЛОБАЛЬНО упрямый!

— Определённо, что все эти постоянные стремления к большему людей не красят, — вздохнул Бог. — Умение радоваться — это навык, который надо постоянно тренеровать. А они что? Грустят! Иногда тоскуют. Чаще вообще не в себе. И вечно эти подспудные желания человека взломать все замки и снести все барьеры всё портят. Признаться, они и меня начинают настораживать. Но что прикажешь делать? Это и так уже жил в гараже. А теперь вовсе ночует в машине. Чем его ещё можно испугать, кроме цен на бензин со следующего года? Ты вот ещё с тарифами на ЖКХ доработаешь и готова пытка. Но с моей стороны — конечно, стойкость и вера.

— Вот и я перепробовал всё, — признался Сатана, который не вытягивал работу «по человечку». — Почему он просто не смириться? Он ведь должен был лишь просто исполнять предначёртанное. Кому начертили? Ему! А как можно вести Игру, когда каждая пешка начинает делать не то, что от неё ждут? Люди лицемерные существа! Никаких игр по правилам, никаких условностей соблюдения. Творят, что хотят порой.

Бог отхлебнул шоколада и поморщился:

— Нет, определённо нам эту частицу Творца никогда не понять. Вот пусть Сам с ними и разбирается.

— А если всё же дом построит? Что потом? Жить в нём будет, как хочет? А как же мнение соседей? Да и вообще, что это значит — «жить как хочет»? Он должен «существовать как нужно»! Законодатель не поощряет долгого бездействия. Должна быть хотя бы имитация дела. Значит, нужно снова найти виновных. Так почему бы и простому сантехнику не ответить? Тоже мне — «хочет». А пусть «будет!» — хмыкнул Сатана и протянув стакан, добавил. — Будьмо!

— Будем! — согласился Бог и поддержал тост.

Стаканы соприкоснулись. Содержимое осушилось до дна…

Словно от этого звука соприкосаемого стекла Боря открыл глаза.

Он в комнате. Спальне. Если точнее, то спальни Раи, не зря же ей комнату выделил. А вот как сюда просочился ночью — почти не помнил. На автомате. Хоть и трезв как стёклышко.

Но если просочился и предпочёл досыпать здесь, это — много значит!

Часы на телефоне показали пять ночи. А может, это было уже утро? Вроде только прилёг рядом с ней. А теперь Раи рядом нет.

Боря поднялся и прошёл на кухню. Раиса, так и не сомкнув глаз, смотрела в одну точку, сидя перед советской металлической кружкой чая, послужившей не одному поколению.

— Почему не спишь? — спросил Глобальный, присаживаясь рядом и вдруг заметил листик вырванный листик из тетрадки теперь прижат с одного края той самой кружкой, чтобы не сгибался и было проще писать.

А на листике было написано ужасающее в моей смерти прошу никого не винить.

Боря вдруг понял, что его пот прошиб.

— Ты чего? Дура, что ли?

Раиса молча подняла на него холодный взгляд. Она села писать последнее сообщение перед тем, как лезть в петлю. Так как ещё часа в четыре ночи, когда он открыл своим ключом замок и пробрался в спальню, пришла к выводу, что что вещи собирать уже поздно. Домой в деревню никак, а он обманщик, лжец и вообще обесчестил, пообещал, а потом спать домой пришёл лишь под утро. А от самого чем только не пахнет. И запахи явно не из карцера.

А дальше всё понятно — на балконе турник, верёвку из шарфа. И в другой мир без обязательств. Но что-то никак не клеилось. Как села писать прощальное письмо, так и наступил ступор. Мысли мешали чувствовать.

— Я решила помыться, — вдруг глухо обронила она. — Долго стояла под струей жёсткой воды, грубо натирая себя варежкой с гелем для душа. А потом вдруг резко поняла, что жить больше не хочу. Но под душем особо не утонуть. А полную ванну воды набирать — тебе же потом такой счёт придёт, что закачаешься. Цены у вас в городе на воду, конечно…

— Рай, — обхватил её за плечи Боря и затряс, чтобы в себя пришла. — Ты чего?

— А чего? — ответила она бледными губами. — На ужин ты не пришёл. Стася сказал, что посадили тебя. Потом вроде выдворили. Сижу, жду. Чую, девственность потихоньку возвращается. Но он вернулся, а ты нет. А теперь ты вернулся, но лучше бы не возвращался.

— Почему это? — не понял Боря.

— От тебя же… женщинами пахнет!

— Пахнет, — кивнул Боря тут же, даже не думая затирать следы и смывать улики «преступления». — Я по женщинам весь день мотаюсь. То к одной будущей матери моего ребёнка заскочу, то другую проведаю, то третью из долговой ямы достану. Но по итогу даже маму с сестрой поздравить не успел. Разве это дело?

— У тебя… есть дети? — так же глухо добавила она в лёгком шоке.

Вроде видела кого выбирала, а вроде — подвезли телегу с подарочком. С другой стороны, должен же был в мужчине какой-то недостаток быть. Всех нормальных давно разобрали. На яхтах катаются и в бассейнах нефтяных купаются шутки ради. Надо брать, что дают, чтобы потом не брать, что осталось.

— Пока нет. Но будут, — ответил Боря. — И как ты понимаешь, началось это задолго до тебя.

— Ты женишься на них? — тут же уточнила Раиса, очень надеясь, что хоть кто-то на кому-то женится по итогу, как во всех российских или бразильских сериалах, которых детям можно показывать с категории 0+. Но если хочется, чтобы выросли здоровыми людьми с нормальной психикой, то лучше не показывать.

— Ну как я могу на всех жениться? — ответил Боря в манере Кобы. — Я бы раз на всех жениться. И тебе в том числе, но многожёнство у нас запрещено. Демографическая яма не запрещена, низкая рождаемость по факту, а многоженство, мать его, запрещено! А как двое должны этот вопрос решить? Рабочему мужику бы троих-четырёх, пока молод. А они чего? Даже на двух жопятся квоты выделить. Но если ты иностранец, то можно. Просто не регистрируйся официально. Так и живут. Семьи большие, жён много, детей куча, а незаменимый специалист один и видимо очень нужен стране. Потому что я, как родной специалист, конкурировать с ним просто не успеваю. Официально. Вот неофициально и приходится… в гости захаживать.

— Боря! — ответила она, и тут же прикрыла рот.

— А что Боря-то? — поднялся Глобальный. — Раз я на тебе обещал жениться в состоянии не стояния, значит это для чего-то было нужно. К остальным же я только присматривался. Никого замуж не звал. Просто дружили. Ну и… дети как побочный эффект от той дружбы получатся. И не будь у меня долгов больше, чем за всю жизнь отдавать, я бы даже алименты всем платил исправно. И помогал по мере сил. Но по факту даже на одну свадьбу не хватит. За папу должен, Шацу должен, будущим матерям обязан, и тебе, выходит, должен, раз ты из-за меня решила покончить с собой. А как мне этот ребус разгадать? Не подскажешь?

Рая листик взяла, порвала на мелкие кусочки и в мусорку выбрала, слёзы навернувшиеся тут же в раковине старенькой смыла. Затем снова за стол присела и сказала:

— Это всё из-за родителей. И чести. И моей гордости. Раз ты меня замуж не берёшь, то вернуться я не могу. А раз некуда возвращаться, то честь моя задета. Ну и как дальше жить?

Боря кивнул, сходил в коридор и вернулся со всеми деньгами, которые день вчерашний принёс. Тут же на стол выложил купюры вместо цветов. И сказал твёрдо:

— Вот что. Свадьба будет! Умирать из-за меня не надо.

— Правда? — мелькнула в её глазах такая надежда, что едва искрой скатерть не прожгла.

— Но свадьба будет для родителей, — тут же уточнил Боря. — Для вида погуляем. Съездим в деревню, там покажемся с кольцами. И обратно сюда уедем. Твоя честь будет не задета. Слухи прирежутся на корню. А том может ты уже и беременная, заодно и живот покажем или сразу ребёнка.

— А как же те… матери твоих детей?

Боря хмыкнул и выпив чай залпом, ответил:

— Раз на всех женитсья не могу, то ни как ком жениться не буду. Официально. Но это не значит, что меня в вашей жизни не будет. Построю большой дом. И рядом дома построю. Поселю вас там всех. И хоть всем кварталом детей растите. Всё, что от меня, как от мужика потребуется, я выполню. И если в отца-героина запишут, не против буду. А попутно с этим буду работать хоть на четырёх работах, лишь бы долги скорее раздать и жизнь вашу светлее сделать.

— Отца-героина? — улыбнулась Рая, тоже не совсем понимая, почему мать-героиня есть, а отца-героя нет.

Боря кивнул и подхватив её на руки, понёс на диван. Раз уже трое друг о друге знают, то для начала неплохо. Это — большинство. А ещё на пару свадеб для вида он насобирает. Главное не сдаваться по жизни и продолжать добрые дела творить. Лишь бы не перегнуть, чтобы никогда больше в жизни такие записки на столах не видеть.

Конечно, Глобальный мечтал лишь о том, чтобы снова глаза закрыть и провалится в красочные миры, где сами боги с тёмными силами за его судьбу спорят. Ну или какой-нибудь мудак сидит и пишет его страницы жизни каждый день без выходных и особой цели. С него станется.

Но Рая хоть деньги на свадьбу сгрести со стола успела и аккуратно их в тумбочку положила, всё же была ещё и женщиной, которая была очень не против повторить те манёвры, которые и заставили его сказать под градусом, что женится. Ведь если повторит на трезвую голову, без участия самогона, то её женское очарование победит и наяву. В состоянии сознания, не доверяя это дело подсознанию.

Боря понял это на раз. По запаху. Хочет женщина.

«Значит, вынь, да положь!» — добавил внутренний голос, передавая эстафету тому самому подсознанию.

Глаз в конец уставший сантехник не открыл, но на край кровати присел. Обнял за плечи, чуть прижимая к себе. Рая повернулась и тут же ответила, покрывая поцелуями лицо, а затем проведя языком между губ. Это — линия сдачи в плен. Откроет — пропал парень. Но хотя бы в её хорошие руки пропадёт, а не каких-нибудь городских шалашовок. Понятно, что в городе женщины любить не умеют. Шубы им подавай, машины в кредит бери, детские садики со знанием французского оплачивай. А то ещё и во Францию потребуют свозить. Ну, потому что так принято.

И не понять этим шкурам, как прекрасна вечерняя заря на берегу озера и как красива заря утренняя на фоне дымки из тумана. Там, целясь с любимым на фоне красного светила, да уползая в палатку на траве, ей-то как раз никакие Парижи не сдались. Чего она там не видела? Главное это то, что под рукой, что рядом. Тот, на кого всегда можно положиться. И если рассказал ей всю правду-матку в глаза как на духу, то готов на диалог. А кто она такая чтобы не выслушать, принять и попытаться помочь?

Всё-таки свадьба ей для вида нужна или человек рядом хороший? Ей же уже не шестнадцать, чтобы принца ждать на белом коне. Не восемнадцать, чтобы самого трезвого в драке подбирать. После двадцати коридор ожидания сужается. Не до Кольки-хромого, конечно. Но всё же умерить аппетиты стоит. А раз на свадьбе погуляет как следует и всё-таки попробует тех загадочных крабов, а то и лобстеров, то что её ещё нужно? Только, чтобы обнимал покрепче и целовал погорячее.

А он, змей-искуситель, глаза прикрыл и целует нежно, языками переплетаются. Выражением «языками зацепились» переосмысливается. Не о чем ей больше с подругами спорить, когда ТАК целуют. От настоящего поцелуя мороз по коже. И приятная нежность овладевает телом. Оторопь берёт и не понять ей никак, почему раньше так никто не целовал и не делал НАСТОЛЬКО живой?

От губ перейдя к щеке, искуситель спустился на шею и сразу мурашки по коже. Шею раньше никто не замечал. А это её зона эрогенная, эротическая и вообще — хорошо так, что слов не найти. Ну не дураки ли мальчики, что за грудь мяли, за зад тискали, а в шею никто поцеловать не догадался? Она бы может и не била их в ответ и ногу тому Кольке-хромому и не ломала вовсе. А так полез без инструкций и понимания — сам виноват.

Всё-таки ты либо мужчина, который осознает последствия, снимая штаны перед леди, либо мальчик, которому поиграть в кулачок на картинку с женским образом достаточно.

Боря был точно из мужчин, так как принялся целовать её в горло и ниже. А ей оставалось лишь глубоко вдыхать и гореть огнём. Он вроде только сопит у уха, а в неё как в горне разгорается что-то, пылает! Вот и одежда на пол полетела, грудь воспряла, бёдра горячие, хоть яичницу жарь. И кто она такая, чтобы не попробовать?

Уложив его на спину одним движением, Раиса тут же на него взобралась, чтобы прожарку любовную устроить. Ведь есть же на что залезать. Торчит мачта, а ей по жизни быть юнгой, которая на неё залезть стремится. А как края достичь, так снова дыхание перехватывает. Тут-то понимание и приходит, что не зря все страдания. И если хотя бы раз в неделю будет так к ней в гости в её дом захаживать, то рядом на улице может хоть ещё шесть выстроить. Но её чур пусть Пятницей зовёт! Чтобы отдыхал на ней как следует.

С высоты его мачты, Рая уже не видела, как засопел ей летучий корабль. Ничего страшного. Она сама качала его на волнах и в них окуналась. Да и мачта не подводила. Захотеть если — хоть на МКС лети, не требуя миллиард, чтобы снять виды труселей космических. А то и дальше лети, Луну осваивай, Солнца коснись, оттолкнись и лети к другим мирам, используя гравитационный манёвр.

Она ведь умная, она много читала и много знает. Так разве своей мудростью с ним не сможет поделиться и детей их научить о далёких, таинственных мирах мечтать? Научит, конечно! Покажет, как правильно. Возможно даже — заставит, если блажь им такая в голову взбредёт, что мальчик — это девочка, а девочка — это мальчик. И что с друзьями своего пола можно не только дружить, но и таинства познавать запретные. Что только для мужчины и женщине наедине доступны и подвластны.

Всё она правильно сделает, подскажет и поправит, если программа собьётся. Для воспитания внутри семьи не нужны никакие внешние контролирующие органы, если это Семья, а не брак по расчёту и прозябание от боязни одиночества. А если так, то какая разница, как их Семью со стороны назовут?

И Рая, с орбиты на землю вернувшись, этот краткий миг Понимания достигнув, только на мерно спящего супруга под собой посмотрела. Щёки его были красны, лик доволен. Ну а что без штампа в паспорте, то что ж? Мужем от этого перестанет его называть? Или детям фамилии своей на даст, что ли?

Всё будет. И всё будет правильно!

Опустившись рядом со своим кораблём, Рая только глаза прикрыла, обняла. И едва слышно сказала на самое ухо:

— Я люблю тебя, Боря.

Он улыбнулся, то ли во вне разглядев что-то приятно, то ли расслышал и ещё не спал. И она улыбнулась тоже. Потому что рядом с ним ей был ни Бог, ни сам Чёрт не страшен.

А вместе что-нибудь обязательно придумают!

Глава 16 Самое главное — внимание

Утром Боря то ли спал, то ли нет, эффект один и тот же — иная куча компоста бодрее выглядит. Организм ещё в том состоянии, что под глазами нет мешков, но и бодрости не сильно много. На донышке.

Он теперь такой себе человек. Как оболочка без внутренних запасов. Те от таких ночёвок постоянно подтачиваются, сокращаются и грозят выбросить в новую кому, если не сбавить обороты. А как их сбавить, если надо постоянно только подкручивать и подкручивать на жизненных поворотах?

— Боря, с тобой Шац хотел поговорить, — сказал Стасян первым делом, намазывая за столом масло на хлеб и добавляя колбасы с запахом мяса себе и сонному сантехнику, похожему на бледный призрак. — Заедь к нему.

— Заеду, — кивнул Боря, больше поглядывая на Валюху с Катюхой.

Они щебетали как птички. Язык вроде русский, но предмет разговора оставался не ясен, как действия Центробанка.

Так Катюха говорила следующее:

— У меня подруга в институте — мать троих детей, девственница. Верит, что луна — это проекция. Нахуй всех посылает, кто не согласен. Но и сама часто ходит. Живёт полной жизнью, одним словом.

На что Валюха отвечала с улыбкой:

— Это ещё что, вот у меня подруга — лесбиянка, но всю жизнь любит своего мужа и уверена, что земля — центр мира. А всё остальное на хую вертит. Но и сама покрутиться не прочь. Её же и так и так жизнь вертит.

— А мужа? — сонно уточнил Боря.

— Какого мужа? Она же в Болгарию собралась, а там вообще другой мир. И на чём его только не вертят!

— Болгары? — прищурился Боря, мечтая получить способность высыпаться за час-другой.

— Да какие ещё болгары? Их самих Евросоюз как хочет, так и вертит. Активнее разве что румыны вертятся, — тут же заморгала Валя и тут же отмахнулась, перескочив уже на разговоры о свадьбе.

За столом теперь только и разговоров с утра, что о ней родимой. Несмотря на то, что денежный фонд на это дело — скромный, если не сказать низкий, Рая уже раздумывала о платье, а Боря точно знал, что откроет свой ресторан ещё на дне рождение в апреле. Тогда на свадьбу до майских успеют. Не затягивать же до июня. И не оставлять на май, чтобы всю жизнь «маяться».

Тема свадьбы стала так популярно, что Катя с Валей тоже решили в один день отыграть. И теперь уже Стасян с озадаченным видом искал, где достать бюджет сразу на две свадьбы. Ему-то как раз расписаться можно и за себя, и за прадеда, а потом жить втроем, никто слова не скажет. Но и пары лишних сотен тысяч на кармане не завалялось после всех сделок с квартирой.

— Боря, и как быть?

— Ну как быть? — вяло жевал бутер потенциальный «наниматель и устраитель по жизни». — Поставлю тебя на квартиры. Будешь ремонты делать. Я прораб, ты основной исполнитель.

— О, работа! Работу я люблю, — кивнул Стасян и руки потёр. — Уж мы с тобой наработаем!

— Да, помогу по сантехнике, но так я в основном по городу буду мотаться с бизнес-планами и оценками тех работ для людей, так что напарника себе на работу возьмёшь какого-нибудь. А чтобы меня постоянно от дел не отрывали, сразу скажу, что подарю тебе на свадьбу… машину, — и Боря протянул ключи и документы от выкупленной буквально вчера у Валетовых легковушки. — Мешки с цементом, конечно, не повозишь, но за мелочёвкой всякой сам кататься по городу будешь. Резина там зимняя прозапас есть, а летнюю потом нормальную возьмёшь. Только у меня условие!

— Ой, только не говори, что права надо получить, — хмыкнул Стасян, поглядывая на ключи с брелоком без особого энтузиазма. Какой тогда экстрим, если ездить по городу зимой на зимней резине с правами и трезвым?

— Надо, Стасян. Надо. И прописать вам всех надо будет, если собрался документы на удочерение Катёнка подавать. Так что сами определитесь где.

— Ага, ребёнка сразу надо в школу определить и всё такое, — сказала Валька.

— И вообще одежды купить, город показать, — добавила Катька.

Тут-то Боря и понял, что ещё не договорились между собой, кому быть мамой, а кому тётей. Но уже обе заранее вели себя как курицы, тогда как Стасян — главный петух в курятнике, так как Макар Берёзович в последние пару дней захворал.

В санузле прозвучал звук спускаемой воды. Дверь в коридоре распахнулась и из неё по стеночке вышел прадед всех Сидоренок. Придерживаясь за стенку, он ясно дал понять, что все ноги затекли.

— Я в толк не возьму! — бодро начал он, проигнорировав ванную с раковиной. Если ещё и руки мыть начнёт, то совсем городским станет. — Как вы там по нужде ходите? Светло, тепло, в жопу не дует. Пахнет хорошо. Пауки не ползают. Сиди себе, отдыхай. Кури, если душа просит. Вентиляция же. Телевизор бы ещё поставить и лучше места для отдыха в квартире нет. А если бутылку с собой взять, то там и заночевать можно. Но как вы можете в таком чудном месте ещё и гадить? Я вот всё никак сосредоточиться не могу.

— Дед, ты кофейку бахни! — подмигнул Стасян. — Оно и придавит. А как сосредоточишься, давай уже определим, с Катькой мне расписываться или с Валюхой?

Боря посмотрел на одну, затем на другую. Они не были близняшками и тем более, родственниками, но по манере, поведению, неброской одежде и стилю разговора — как две капли воды. И всё немного — мутной. Чем они могли ребёнка научить, сами на первых курсах института и ни дня не проработав, Боря даже не загадывал. Но раз Стасян решил с одной союз создать, а вторую в крёстные взять или сразу в добрые тётки, то дело его. Лезть не будет. Сами разберутся.

«Со своими бы детьми разобраться», — подсказал внутренний голос и тогда Боря на Раю посмотрел.

А та сидит притихшая, слова не скажет. Считает что-то в уме, представляет, визуализирует. Но едва на ней взгляд задержал, как тут же и выдала:

— Я сама могу платье сшить. Себе и этим двум. Три платья — это считай, одна свадьба. А если твой ресторан откроется, то с местом проблем нет. Все втроём и погуляем на раз. Всё равно же полдеревни приедет или ко мне, или к Стасяну. Вместо фотосессии на телефоны сбацаем. Музыку какую-нибудь поставим, мама у меня тамада отличная. Папа самогона наварит. Тогда из всех трат только еда. Тогда этой суммы на всех хватит. Плюс подарят.

— Не еда, а закуска! — поправил Макар Берёзович, присел за стол и с укором на Стасяна посмотрел. — Ты же чего это, жопа носорога, сам делать вообще ничего не собираешься? Боря ему машину дарит и бюджет формирует, дед невест нашёл, Рая насчёт свадьбы разобралась уже считай. А ты морду лица только довольную делать будешь? Катя, неси ремень! Сейчас кому-то по жопе-то надаю!

— Дед, ну а что мне сделать, если и так всё хорошо складывается? — улыбнулся довольный Стасян. Прадед порол деда за дело, отца воспитал, а вот на правнуков силы уже не те остались. Словом разве что оставалось уверять. — Я же Боре и так все «служебные» отдал на жилплощадь.

— Как что? Гири пили! — подскочил дед. — Если ещё раз услышу, что на Борю снова надеешься, Валю с Катей обратно заберу. И будешь один в своей хате бобылём куковать. Да, девочки?

Студенточки тут же захихикали, переглянулись и на Раису посмотрели. А у той в глазах уже кройка и шитьё.

— Материалы мне тогда нужны. И чтобы рядом с платьями в комнате никто не курил. Есть швейная машинка?

— Добуду, — на рефлексах ответил Боря, но тут Стасян вспомнил о словах деда.

— Нет, я добуду! — заявил крановщик и похлопал себе по карманам. После чего хотел повернуться по привычке к Глобальному, чтобы занять десяток-другой тысяч до зарплаты, но взгляд снова наткнулся на деда. — Тогда в деревню сгоняю. Гири распилю и через Шаца загоним. Да, Борь?

— Дело ваше, — ответил сантехник, допивая чай.

Кто как семейные драгоценности в клане хранит: сейфы, ружья, антиквариат. Сидоренки вот, в драгметаллы всё перелили и в чугун укатали, чтобы никто не догадался. Имеют право.

— О, вот и меня обратно доставите, — тут же кивнул прадед. — Облегчиться. Я как родной сортир увижу, всё без кофе наладится.

— Борь, а можно я тогда… на новой тачке сгоняю? — с надеждой посмотрел на ключи на столе Стасян.

— Без прав — нет, — осёк Глобальный. — Даже не думай.

— У меня права есть! — хихикнула Валя. — Я в шестнадцать лет ещё сдала. Забрать только надо, там только госпошлину оплатить. Уж на неё насобираем.

— Тогда мы с Валюхой в деревню с дедом сгоняем и машинку для платьев доставим, — тут же распорядился Стасян, как мастер-планировщик и на Катю посмотрел. — А вы с Раей сходите по городу материалы посмотрите. Ну и чего ещё для свадьбы нам всем пригодится. Шарики там… стопки.

Боря только показательно покачал головой, понимая, что всё надо брать в свои руки. Из шариков и стопок, конечно, отличная свадьба может получиться, если ещё и самогона привезут. Но это всё-таки первая свадьба. У всех четверых.

«Только Макар Берёзович впервые ещё при Сталине женился», — поправил внутренний голос.

— Я тогда в торговый центр девчонок завезу первым делом, а до банка оплатить госпошлину вы и сами дойдёте. Тут недалеко.

— А ты куда? — прищурилась Рая, понимая, что ещё верит, но всё меньше желания отпускать куда-то в ней.

— Я ребёнка заеду проведать к Валетовым. Я-то взрослый, уснул и забыл. А Лизаветке ночью наверняка кошмары снились. Душа неспокойно будет, пока снова не обниму.

Рая кивнула, спорить не стала. Дети — это святое. Только добавила:

— Но и к матери заскочи, сестру проведай. Объясни, что у нас тут и как. Да?

— Да, — кивнул Боря, больше планируя Шаца навестить в посёлке и в ресторан заехать, чтобы с Аглаей утрясти дела и хоть и запоздало, но и ей какой-нибудь подарок вручить.

«Учитывая форс-мажор, простит», — тут же отметил внутренний голос и посоветовал все деньги разделить на маленькие кучки. Самую маленькую — Стасяну в дорогу. Это вроде инвестиций в гири. Ту, что побольше — Рае на материалы, а себе тоже надо что-то взять, иначе дарить только обещания будет, а заправляться мыслями: «ну не может современный мужчине с пустым кошельком по городу гонять. Лизке ты мишку брать в кредит, что ли, будешь?»

Спорить с внутренним голосом — себе дороже. И распределив ресурсы, вскоре Боря звонил в домофон Валетовых с тортиком и мишкой в руках. Встретили его так, что едва ключи от квартиры «папины» не вручили. Тут же с порога. Пока Лизка тискала мишку и на руках его висела как привязанная, насилу от «хранителя квартиры» отбрехался.

— Не, если там раковина засорится, или розетка каратить начнёт — смело мне звоните, я и так приеду. А без вас в квартиру заходить не буду, — уточнил Глобальный для точности, пока Соня на него со слезами в глазах смотрела, Лизка с улыбкой на лице, как и Майя, а Вера с любовью в глазах приглядывалась.

Так бы они и сидели чай пили на кухне с залежалым бизе, но тут в домофон снова позвонили. И с удивлением для себя Боря расслышал:

— Соня? Это Леся Василькова. Я с вашим мужем вместе в управляйке работала. Мы можем поговорить?

Боря чуть по лбу себя не хлопнул. Про Василькову-то совсем и забыл. А на кону миллионы и часть его свободы. Уже не говоря о том, что сама Василькова вчера на баррикадах его свободу отстаивала.

Выдворив детей допивать чай в зал, Соня с Борей Лесю на кухне встретили. Та, как принято, тоже явилась не с пустыми руками. И количество тортиков на квартиру умножилось. А заедая шоколадным со сгущёнкой, тут-то и выяснилась причина её прихода.

— Да я посоветоваться пришла, — призналась она, не ожидая увидеть Борю так скоро. — Мне наш бывший директор с зоны теперь каждый час названивает. И мужчина с приятным голосом звонит. Маливанским представляется. Григорием.

Боря как фамилию расслышал, едва чай не расплескал. Но нет у него такого рефлекса — обои людям чаинками заливать.

— Чего Маливанский хочет? — тут же спросил сантехник, порой жалея, что в ответ ему по тестикулам не зарядил хоть разок.

«Может, меньше желаний бы было. И побольше ответственности».

— Обещает, что как только выйдет, сразу на мне и женится, — объяснила Леся.

— Так я… я при чём? — добавила тихо Соня.

— Так в том-то и дело, что и… ваш звонит. И тоже много чего обещает, — ответила Василькова и переписку показала.

— Кто? Егор⁈ — подскочила Соня.

Тут-то Боря и вспомнил, что процедуру развода вроде начали и вроде бы даже есть подвижки, но сколько теперь будет длится — вопрос всех вопросов, учитывая все тонкости с совместно нажитым имуществом. Квартиру всё-таки на двоих брали. А от этого юридически даже со сроком не отделаться.

«Слушай, походу Егорка наш решил свою квартирный вопрос за счёт Леси решить», — тут же предположил внутренний голос: «Как только пронюхал насчёт миллионов? И при чём там вообще Маливанский? Разве его не выпустили после пятнадцати суток?»

Соня трижды перечитала сообщения, переписку, а затем рухнула на стул как подкошенная. Смахнув испарину со лба, даже в какой-то момент призналась:

— Да он даже мне никогда таких эротических признаний не писал… сука. Хрен ему, а не долю с квартиры! Детям всё достанется. Вот сейчас съезжу к нему и всё выскажу!

— Там просто так не приехать, — остепенила более опытная в этом вопросе Леся. — Заранее надо записываться. Можно через Госуслуги.

— Ноги моей там у него больше не будет! — тут же повернула на 180 градусов Соня. — Зачем только посылки ему отправляла? Сами бы лучше съели… Мудак.

— Так что мне делать в сухом остатке? — спросила Леся, поглядывая то на «всё ещё жену арестанта», то на бывшего коллегу, которого почему-то не посадили, как всех прочих её коллег.

— Напиши ему, чтобы к детям больше не подходил моим, — ответила Соня и посмотрела в окно, убрав взгляд от всех, так как в них снова застыли слёзы. — Защитник долбанный… чтобы ему там пусто было!

— Да просто заблокируй, — посоветовал Боря и вывел её в коридор, после чего тут же начал обуваться. — Ты куда сейчас? Домой подвести?

— Подвези, — ответила Василькова и прищурилась. — А что там у нас по части нашего вопросика?

— А, это… — Боря вздохнул, но предпочёл ответить уже после того, как со всеми распрощался и вышел на лестничную клетку. — Слушай, ну я очень старался. Но Рома по итогу служить пошёл. Если годик подождёшь, может и женится.

— «Может»? — уточнила Леся, едва догоняя его по лестнице.

— Да, я не знаю. Связи-то у него нет. Телефон вчера ещё на разборках в военкомате отобрали, когда мы обмен вели. Пока сам мне не напишет или не позвонит, сказать ничего не могу конкретно, — ответил Боря и тут же добавил. — Я тебя даже Стасяну предлагал…

— Это тому, который неандертальцев играть без грима может? — уточнила Леся с сарказмом, но тут же об этом пожалела, так как Боря добавил.

— … но он сам обязательства на двоих заимел.

— Что значит за двоих⁈ — удивилась Леся.

— За себя и за деда… Ой, прадеда, — объяснил Боря и резко повернувшись к ней на лестнице, добавил. — А у меня вообще двое детей в перспективе. От Наташки и Дашки!

— Ну да, боевые девки, — припомнила вчерашний вечер Леся, который могла и дома провести под телевизором. Так нет же, на героику потянуло. А какой толк с той героики, если замуж не зовут?

— Ещё и Рая, — уже не мог остановиться Глобальный.

— Кто? — как раз такой девушки в толпе Василькова не припоминала.

Она и сама пошла на усилие туда лишь потому, что Вишенка попросил. Но в неформальной остановке. На её грудь, мол, бронежилет не налезает.

— Раиса которая, — снова поспешил по лестнице Боря. — Но там пока не ясно. Она ж с деревни.

— При чём тут деревня? — начинала путаться Леся, стараясь не сбавлять темп.

— Так там Стасяна встречали. Короче, самогон виноват. Нужно теперь родителям показаться, — отмахнулся Боря по примеру Кати и Вали. — Свадьбу теперь нам надо сыграть. Для вида. Но не юридическую.

— А на Дашке и Наташке не надо, что ли? — уточнила Василькова, которая всегда была за правду.

— Я… пока не интересовался, — признался Боря, едва не сболтнув, что одна квартирой обойдётся, а второй вообще должен бассейн построить. Или «хотя бы» спортивный комплекс расширить.

«Это, конечно, если Татьяну Юрьевну не припоминать», — тут же включился внутренний голос: «и про Дину не вспоминать. Пожалей Лесю».

— Рая зато платья сама шьёт. Красивые, — добавил Боря уже у подъезда. — Сразу всем сошьёт. Себе и девкам Стасяна.

— Ну вот и мне сшейте заодно! — вдруг заявила Леся, тоже очень желая на свадьбе не с чьей-то стороны побывать, а со своей, собственной.

— Тоже не юридически? — прищурился Боря, начиная думать и в этом направлении. В конце концов, какая разница, два дня одну свадьбу играть или две за два дня? — А тебе для кого? — всё же уточнил он.

— Для себя! — психанула Леся, недовольная тем, что даже неандертальца на неё свободного не осталось. — На мне сыграй. Для вида! Если не сыграешь, то сделке конец! А то так и будут кони педальные всякие с зоны звонить!

И почапала в сторону остановки.

— Леся! Погоди.

— Что?

— Давай подвезу.

— Нет… прогуляться хочу, — ответил она и не поворачиваясь, так и пошла в одном ей известном направлении.

Ведь остановка была в совсем другой стороне. Но Боря догонять не стал. Перед глазами вдруг ещё три задачи встало. Во-первых, насчёт свадеб у Наташки и Дашки поинтересоваться. Может им тоже надо? А если ещё и Татьяну Юрьевну озадачить, то Раисе хоть собственное ателье открывай, заказы на месяцы вперёд будут.

А ещё требовалось пробить эту тему со звонками с зоны. Ведь если Лесю разведут, то ему вообще никогда от Ларисы Борисовны не избавиться. Хоть по сто раз на дню женись.

Но и жениться будет негде, если не найдёт время на Аглаю и хоть запоздало, но поздравит своего бизнес-партнёра.

Пытаясь понять, кому первому звонить, Боря телефон достал, но его опередили. На дисплее «Лапоть» подсветилось.

Оставалось только взять трубку и перетереть по-мужски.

Глава 17 Сообразим на троих?

Женское счастье — быть капризной девочкой в руках надёжного мужчины. Спрос с того простой — балуй, да радуй. Но Боря никак не мог понять, на ком надо сосредоточиться. И искал ответ в дороге. А там, глядишь, и наткнётся на мудреца, который всё объяснит и если надо — подправит. Наставит на путь истинный, как новые руководители Сколково.

Дорога до Жёлтого золота не заняла много времени. Элитный посёлок стоял в утренней дымке, среди туманов. Что конкретно хочет Лапоть, Боря не знал. Но тон требовательный, а ещё это был отличный повод поинтересоваться на тему как кавалеров с зоны от Леси отвадить.

«Всё-таки у Лаптя там свои связи», — прикинул внутренний голос: «Не Шаца же ради таких пустяков беспокоить. Он занят. К нему дочь приехала. И девушки о приоритетах спорят. Нельзя таких людей отвлекать. Не красиво».

Решив оставить Шаца на десерт, Боря сразу к Лаптеву поехал. Контрольно-пропускной пункт стоял с открытым шлагбаумом, вновь намекая, что с охраной в посёлке туго. Заходи, бери что хочешь, на прощание помахав ручкой. Никто и усом не поведёт.

«А что ты хотел? Одного охранника посадили, другая за любовь с приезжей борется», — напомнил внутренний голос: «Одной рукой, правда, зато местная. Преимущество имеет по месту жительства. И обе такие красивые-е-е, хоть сразу под венец веди. Но с двумя нельзя. Не положено и всё тут».

Проезжая мимо домов Битиных и Зои, Боря даже вспомнил, что всё ещё продаёт один дом, а другой якобы под его опекой. Но фикус там явно высох. А обстановка в доме наверняка уже такая пыльная, хоть клиннинг заказывай. Но лучше в последний день, перед самым прилётом. Чтобы всё за раз в порядок привести.

«Но слава Богу, хоть все коты и собаки по нормальным хозяевам распределены», — дополнил внутренний голос, когда внедорожник с вмятым бампером подъехал к дому номер два по улице Садовой: «Каждый день мотаться не надо. С такой жизнью все бы давно с голову передохли».

Боря едва из автомобиля вышел, а Лапоть уже навстречу от крыльца идёт. Стоял, курил, заметил. А теперь улыбка к лицу как приклеенная. Довольный идёт, хоть и с фингалом под глазом.

— Братан, ты никак пострадал вчера? — попытался вспомнить хоть одну драку у полицейского участка Глобальный.

Может, не заметил?

— Пострадал, но не из-за тебя, — кивнул Лапоть и тут же добавил. — Из-за тебя я как раз выжил. Ты же мне жизнь спас вчера!

— Что? Когда? — не понял сантехник, точно помня, что половину дня бегал с цветами по женщинам, а другую половину сидел как на участке, так и в участке. Причём при тех же людях.

Лапоть вместо ответа обнял как родного, приподнял и по плечам похлопал, объяснив:

— А я думал всё, труба мне. Вишенка ствол навёл, глаза пустые. Ничего не держит. А эта ещё ни рыба, ни мясо. Хоть бы слово против сказала.

— Эта?

— Другая Вишенка, — кивнул с серьёзным видом Лаптев, поелозил пальцем по осколку бампера. — Это беру на себя. Заедешь к моему человечку. Привет от меня передашь. Он тебе новый бампер поставит и в цвет покрасит.

Что ни говори, Боря был рад неожиданному бонусу, и они оба пошли к дому. Но сюрпризы продолжились и в гостиной. Там сидела та самая другая Вишенка. В лёгком халатике, поедая блинчики на столике перед горящим камином. В её лице Боря сразу признал Елизавету Валерьевну. Одну из двух на грозди Вишенку. Тогда как ко второму в гости ещё только предстояло заскочить, чтобы поблагодарить.

К ещё более полной неожиданности из кухни с подносом с кофе и плюшками показался сам Вишенка. В майке и шортах. Как будто дома, а не в гостях.

— Бронислав Николаевич? — удивился такому соседству Вишенок и Лаптева в одной прихожей Боря.

— А, Боря! Молодец, что приехал, — улыбался и он, подманивая присесть за столик к камину, чтобы отпить кофию и услышать очередную забавную историю.

Борю как дорогого гостя в самое мягкое кресло тут же усадили и тарелочку с чашечкой вручили.

— Ну я и говорю, — продолжил Лаптев, присев рядом на диван. — Находимся мы, значит, все втроём в спальне. Дело пахнет керосином. Вот-вот прольётся кровь. И выхода нет. Но вот приходят твои сообщения. Одному, потому другому. Мы прочитали и офигели. Ты там, значит, геройствуешь. Со злом борешься. А мы тут хернёй страдаем.

— Ага, придумали себе каких-то принципов, хотя вроде бы взрослые люди, — кивнул Вишенка-муж.

— Но миру от этого ни горячо, ни холодно, — поддакнула Вишенка-жена. — Каждого ведь что-то не устраивает, раз такое дело приключилось. А если не устраивает, то надо разбираться.

— Вот мы и разобрались, — продолжал лыбиться Лапоть. — И постановили, что либо целиком порвёмся до жопы, либо жизнь разделим на две части. В конце концов, женщина сама вольна выбирать, что ей по нраву.

Тут Вишенка кивнула, затем кивнул Вишенка, они послали друг другу воздушный поцелуйчик, как будто провели месяц взаперти у семейного психолога и это принесло результат. И только после этого Лаптев объяснил, как есть:

— Короче, по нечётным дням Лизка с Бронёй живёт дома. Рубашки там гладит-стирает, в Госуслуги заходить помогает, блинчики жарит и прочие борщи варит.Полная семейная идиллия в общем, а по чётным дням у меня живёт. И живём так сказать, во грехе. По полной отрываемся. Но здесь ей в этот день запрещено любыми бытовыми делами заниматься.

— Ага, палец о палец тут не ударю. Только секс, массаж и сериальчики, — кивнула довольная общим положением дел Вишенка.

— А я по нечётным дням сам дома у себя тут убираюсь, готовлю, тренируюсь, работаю, — продолжил рассказывать Лаптев немного офанаревшему от такого положения дел Глобальному.

— А я же что? — вставил свои пять копеек Вишенка-муж. — Мне много надо? Любовь ушла, это понятно. Да и секса уже не хочется. Но вот от бытовой заботы пока отказаться не могу. На работу надо ходить в глаженной форме, питаться правильно, здорово. Если в холодильнике и на плите всё на день вперёд наготовлено стоит, то мне то что? Пусть тут любятся. Ну раз тяга у них друг к другу. Химия. А я хотя бы буду понимать, где и с кем моя жена. Что под присмотром, накормлена, сыта, довольна. Но при этом никто её бытовым рабством не эксплуатирует. А мне что надо? Чтобы тут никому рубашки не гладила. А только для меня дома старалась по этой части.

— Как итог — все довольны, — заключил Лаптев. — Ну а праздники вместе проводим. Или там культурно-массовые мероприятия. В настольный теннис там поиграть или в бильярд зарубиться.

— А то и в настольную игру вечерком под пивко — кто ж откажется? — добавил довольный таким положением дел Вишенка.

— Всего-то и стоило, что проблему вслух обсудить, — продолжила Лиза, которая ещё пару дней назад за границу собиралась сбежать, решив, что муж её заказал. На поверку же оказалось, что мужу нужны только чистые носки и борщ, а любви он может и на стороне добрать. Там сам за последствия отвечает. — Но почему-то озарение к нам пришло только когда ты написал. О главном. Тут-то мы и поняли, что пора что-то менять.

И всё трое сидят, улыбаются, довольные как коты с кошами после случек по весне. Боря пил кофе молча. Не перебивал. Каждый сходит с ума по-своему. Не зря же придумана поговорка «чужая семья — потёмки», которая в житейской форме перетекла в присказку «каждый дрочит как он хочет».

Но глядя на довольного полковника Вишенку, Глобальному вдруг ТАКАЯ идея в голову пришла, что едва не подскочил.

— Бронислав Николаевич. А вы не хотите жениться?

— Что значит, жениться? — тут же отставил он чашку. — Я женат, вот моя жена.

— Это понятно, — тут же кивнул Боря. — Но я сейчас говорю про любовницу. У вашей жены же есть любовник. А вы, может, тоже по чётным дням не должны простаивать.

— А он прав, дорогой, — тут же кивнула со всех сторон удовлетворённая Вишенка. — Какая собственно разница, на работе с ней шашни крутить или домой пусть приходит и за тобой присматривает? Давление само себя не померяет. А нас отвлекать с Романом Геннадьевичем не всегда получится. Мы может что-то новенькое попробовать захотим. Вроде связывания. По звонку примчаться не получиться.

Боря поморщился, вспоминая свой опыт связывания с Диной. Но момент портить людям не стал. Каждый должен пройти через свои грабли. Как Леся. Не зря же ему Василькова рассказывала про свою несостоявшуюся любовь и разочарование в мужчине.

«А почему бы всё не взять и не исправить?» — решил идти в атаку внутренний голос: «Так и ты миллионы получишь на долги, и они до конца разберутся. Все стороны будут довольны».

— Я говорю про свадьбу для вида, — осторожно продолжил Боря. — Раз у вас такая уникальная семья, это прелестно. Но это закреплено скорее юридически. — И тут сантехник улыбнулся. — А для души как же брак сыграть? Пусть Лаптев с Елизаветой Валерьевной свадьбу сыграют для своей новой части жизни. А вы со своей… любовницей сочтётесь. У меня и ателье есть подходящее для пошива платьев.

— Ой, хочу шикарное свадебное платье! — тут же поддержала его затею Вишенка. — Только не белое, а бежевое!

Вишенка, которому все карты раскрыли, сначала сидел красный как раз. Затем выдохнул и начал думать в этом направлении. Всё-таки быть полностью честным перед женой — большой плюс. Так хотя бы каждые вторые сутки дома вечерами одному не сидеть. А проводить время с пользой. Он может, тоже связывание попробовать хочет. А как наскучит, то пара на пару в бильярд и настолки, или в баню да под коньячок интереснее ходить. В конце концов он с Лаптевым и баб сможет обсуждать. Тем запретных вообще не будет.

«А если ещё и на рыбалку начнёт ездить, то вообще мне как сын будет», — прикинул полковник и с благодарностью на Борю посмотрев, додумал: «Оба два!»

Боря тянуть кота за хвост не стал и сразу Лесе позвонил по громкой связи.

— Леся, слушай меня внимательно и не перебивай. Мы сейчас с коллективно решили, что не нужно тебе за меня выходить и Рому ждать не нужно. Но вот Бронислав Николаевич совсем не против.

— ЧТО? — выпала в осадок Василькова. — Он же женат!

— И я полностью поддерживаю эту затею, — тут же дала о себе знать Вишенка рядом. Но на всякий случай спросила, чтобы до конфликта не дошло. — А ты какое платье заказывать будешь? Белое или бежевое?

— Конечно, белое! — воскликнула Леся, не сразу отходя от потрясения. — Но как же вы его отпустите, Елизавета Валерьевна?

— Как он меня отпустил, так и я его, — улыбнулась Вишенка и эту улыбку даже Васильковой было видно. Потому что ТАК может сказать только женщина, абсолютно уверенная в том, что творит. — А если ты действительно наденешь белое, то свадьбу можно хоть в один день сыграть… для вида. Правда там будут совсем не родственники. А друзья… настоящие. Жить ведь надо на полную, а не на половинку.

— У меня даже как раз по этому случаю ресторан заготовлен, — добавил Боря, который уже подсчитывал в уме заказы на платья и пришёл к выводу, что Раисе нужно где-то помещение снимать для работы.

Весна только началась!

— Надеюсь при всём при этом наше соглашение остаётся в силе, — добавил Боря осторожно, пытаясь не спугнуть птицу удачи, которая чаще клевала его в промежность или гадила на голову, улетая в сторону заката, чем с таким же довольным видом сидела на мягком диване, как Вишенки и Лаптев.

— Конечно-конечно! — голос Васильковой звенел от распирающей её радости. А ведь человек даже не подозревал, что её даже быт поглощать не будет. И всё уже будет подготовлено для комфортных утех.

— Тогда на связи, — добавил Боря и отключился, решив оставить этот бонус на потом.

Вроде ещё один кусочек общей картины сошёлся. И стало ещё на шаг понятнее как слово «жопа» преобразовать в слово «счастье», но Вишенки тут же потребовали деталей. А вместе с тем и Лаптев припомнил, что вообще-то на Боре долг под сотню миллионов. И должен он в основном одной московской бизнес-леди.

И пусть сами Вишенки в этот процесс вслушивались не охотно, сам Лаптев вдруг вспомнил, что давно аудитом бизнеса не занимался.

— Вот что, братан. Давай через пару дней пересечёмся. Мне надо кое-что проверить. А ты пока к Шацу наведайся и про бампер не забудь, я сейчас позвоню человечку, — отрекомендовал Лаптев на прощание и на Вишенку в лёгком халатике довольную снова посмотрел. — Ну а что жизнь спас и облегчил — этого не забуду. Теперь как-то… интереснее!

Покинув сей гостеприимный дом, Боря улицу Садовую оставил и к Лепестковой подкатил. Прямо к дому восемь. Рядом сиротливо стоял дом сатаниста. Тогда как с другого края располагался дом Похлёбкиной и с некоторых пор ещё и Степаныча, который теперь окружающий мир разглядывал совсем не через призму телевизора, а как есть, воочию.

«К ним бы ещё забежать цветы полить», — тут же напомнил внутренний голос, который тут же подсказал, что и дом Князевых реализовать надо. А он к этой задаче ещё и близко не подходил: «Так себе риелтор».

Шац встретил во дворе. Раздетый по пояс, он рубил дрова на баню. Разогретый, с красными щеками на свежем воздухе, Матвей Лопырёв выглядел как грозный викинг в набеге, разве что был без рогатого шлема. Но поведя топором в сторону гостя, он сразу сказал:

— Боря, ёбанный в рот! Весь город на уши поставил. Генерал Дронов с утра писал, что ВРИО мэра в хвост и гриву чехвостят. Да всё столичные беснуются. Они привыкли без смазки, да сразу на всю длину пихать. А ты чего?

— А я чего? — повторил Боря, поглядывая на остриё топора.

— А ты — молодец! — вдруг опустил топор Шац и обнял как родного. И заявил без той же подготовки. — Короче, нет больше между нами долга. Забыли. И тачилу я сам найду. Не парься. Тебе вон и так эту…ремонтировать.

— Как нет? — глухо повторил Боря и на машину посмотрел с бампером помятым.

— А так, нет! — откровенно веселился Шац. — Хули я с героя деньги требовать буду? Жаль только, что сразу это говно на колёса не намотал. — почесав нос топором, от добавил тут же. — Тебя даже если бы пожизненно посадили, я бы тебе курорт там устроил.

— Ку…рорт? — никак не мог поверить в новое счастье Боря.

Если вся гора с плеч и не свалилась разом, то хотя бы кусок скалы отвалился. Массивный такой кусок размером с автомобиль. Ну или цену в стоимость Ламборджини Урус. А это тоже с десяток миллионов.

— А чего ты ожидал? Ты по-пацански верно поступил. Тачилы не пожалел. Но хули с тех пацанов? Ты ведь и мужика показал сразу. Есть вещи правильные, верные, а есть нужные и своевременные. Ты, как я понял, расшаркиваться не стал. В полицию звонить, ждать, потом по судам чего-то сидеть доказывать, когда прокурор предполагает одно, адвокат другое, а ведь у этой мрази ещё и адвокат будет, а судья третье ляпнет. Нахуй надо ждать⁈ Сразу взял — раз и всё, обоих в асфальт закатал.

— Если хоть один помрёт, мне срок всё же влепят, — погрустнел Боря. — Буду надеяться, что в себя придут.

— Они и так не жильцы, Боря. Но… попозже, — подмигнул Шац, не став вдаваться в подробности. Зато подробно про то, что с педофилами на зоне делают рассказал. — Им при любом сроке теперь под шконками обитать. На «зелёную» зону пусть на рассчитывают. Кое-каким людям уже интересно. На юг не отправят. Никаких молитв, только жить весь день, в угол забившись будут. Под нижним ярусом, где никогда полы не моют. Ночью выползать будут к толчку попить, да там же и похавают из миски, куда за день костей рыбных накидают и прочие бытовые отходы. Такова их участь, Борь. Ты не о них думай. Ты же о себе не думал, когда делал. А теперь будь как будь. В любом случае мы с мужиками тебя всегда поддержим. Мы не запад, у нас с педофилами разговор короткий.

Шац закончил всё эффектным разрубанием порядочного размера полешка, собрал дровишки на поленницу и к дому его повёл.

А по пути хозяин дома и своими заботами поделился:

— А вот я хрен знает, как мне мой «гордиев узел» разрубить, — тут он проникновенно выдохнул и выдал. — Алексашка, она понимаешь… хорошая! Чувствую себя мужиком рядом с ней и делать всё хочется сразу. Как двумя руками не делать-то? Надо жить на полую и не выёбываться! А Лера душевная настолько, что лучше хочется стать априори, потому что дефакто и так невьебенный.

— Невьебенный, значит? — повторил Боря.

— Да, так никто толком вьебать и не может, — кивнул Шац с важным видом. — Даже не знаю, что делать. Даже дочь ничего толком посоветовать не может. А Вика вообще в шоке с нашего бедлама. Как приехала, мы даже толком поговорить эти дни не можем… Может, ты чего посоветуешь?

— Я? — уже не сильно удивлялся Боря, так как кое-какой опыт вмешательства в семьи с причудами заполучал буквально на ходу. А перед глазами уже новые заказы для ателье «имени Раисы Глобальной» стоят. Всё-таки фамилию поменять никто не запретит, чтобы у родителей вопросов не было. — Слушайте, а может вам всем пожениться? Как насчёт парной свадьбы?

— Как это всем? — округлил глаза Шац и даже прищурился. — Как это парной?

Тогда Боря улыбнулся, расцвёл в моменте как цветок лотоса в озарении и тут же решил высвободившиеся ресурсы реинвестировать в земли вокруг участка, пока новые семьи не начали заводиться и строиться. А к женщинам по ту сторону двери подход найти можно.

Главное, чтобы с платьями между собой разобрались. А все прочие мелочи между собой решат, по-семейному.

Глава 18 И швец, и жнец и подрезанный конец

В доме Шаца после предложения Бори творился хаос. Стоило озвучить мысль вслух за чашкой чая о свадьбе на двоих, и возможном развитии событий впоследствии, как Алексашка с Лерой сначала надолго замолчали, глядя друг другу в глаза. И Лопырёв ощутил, что сейчас его либо обе бросят, либо обе побьют.

Но с другой стороны, чем дольше сидишь в холостяках, тем дольше кто-то трахает твою будущую жену. А это уже ни в какие ворота не лезет!

Хаос в доме мог затянуться, а выяснение отношений перерасти в новую фазу с рукоприкладством и даже протезоприкладством, но стоило Вике спросить невзначай:

— Девчонки, а вы в каком платье пойти хотите? — как градус напряжения спал, а

предположения потекли рекой.

И тут Шац понял, что Коко Шанель была права. Там где платье, там всегда найдётся место для женщины. Особенно если женщина красивая, а платье — свадебное.

Затем такая суета началась, что даже обычно шкодливый котёнок Демон и радующийся большой компании людей ротвейлер Боцман в угол забились.

— Терпите, мужики. Как я вас понимаю, — поддержал их Шац, и налил одному сметаны в миску, а другому выделил варёную кость с мясом из кастрюли борща.

Животные то если, то с недоумением переглядывались, пока по дому носились три озадаченные фурии. Одна бегала так, что танцевала. Другая носилась и топала как лошадь. Тогда как третья прыгала с коврика на коврик, как будто весь остальной пол — это лава.

А пока бегали, засыпали хозяина дома различными вопросами.

— Матвеюшка, где мои цветные невидимки? — спрашивала Александра Приходько. Эта чернявая, голубоглазая леди с протезом вместо одной руки столько всего успевала по дому делать, что человеком с ограниченными возможностями назвать её язык не поворачивался.

Напротив, Шац в ответ мог лишь невразумительно мычать, как будто сам вдруг попал в разряд умственно не совершенных.

— Матвейка, — то ли пародировала её, то ли осознанно старалась перейти на уменьшительно-ласкательный лексикон Валерия Пинигина. — А ты не видел мой выпрямитель? Волосы хочу завить.

Снова мычал что-то в ответ Шац. Но на этот раз Глобальный не грустил от его вида, а смеялся в голос. Раз рыжий доктор постановила, что у кореша не рассеянный склероз, а всего лишь психосоматический сбой, то хрен ему, а не сожаление. Значит жить ему ещё долго и теперь, очевидно — счастливо. И так пока не передумает. А если не будет сдавать, то с обоими справится.

«Даже с тремя, если брать в расчёт и дочку», — тут же добавил внутренний голос Бориса, не понаслышке зная какой внезапной может быть Виктория Лопырёва. И дело совсем не в московской прописке: «Просто блондинка порой это — диагноз, но он привыкнет».

Что Вика тут же и подтвердила, вновь спустившись к мужикам на кухню на первый этаж с ванной на втором этаже в банном халате, с кремом на лице, и недовольно потирая запястья по самые локти.

— Вода — сушит! — заявила она и тут же продемонстрировала сухую кожу без кремов. — Нельзя как-то воду понежнее сделать? В америке, говорят, в воду вообще фтор добавляют. Иначе откуда у них у всех такие белозубые улыбки?

— От стоматолога, — улыбнулся Шац и добавил. — Платного. Про виниры слышала?

А пытаясь найти ответ на другой один вопрос, она на Борю с надеждой посмотрел. Кто всё-таки в доме сантехник? Кто за посёлок ответственный?

— Можно, — кивнул Боря. — Ещё один фильтр поставить в подвале. Делов-то. Но тогда вода потеряет не только жёсткость, но и… золото и он повернулся к блондинке. — Ты сейчас, Вика, буквально в золотой воде купаешься. Пользуйся, пока дают такую возможность. А то потом другой фильтр придётся ставить. С золотым насыщением!

— Правда? — тут же заулыбалась Вика, подошла к Боре и ловко присела ему на коленку. Хотя рядом стояло немало свободных барных стульев. — Кстати, раз уж вы оба здесь, то самое время поговорить.

— Ну давай поговорим, — добавил Боря без всякой задней мысли.

«Наверняка об отце что-нибудь спросит», — предупредил внутренний голос.

— Я чего же сказать-то приехала? — задумалась она и посмотрела под потолок. — О, вспомнила… Я беременна!

— Поздравляю! — подскочил Шац, даже не зная, что в первую очередь делать. Дочь обнять или за коньяком марочным тянуться?

Боря только кивнул, улыбнулся и спросил снова без задней мысли:

— Володя, наверное, обрадовался? Он не против, что ты у мужиков на коленках-то сидишь?

— А при чём тут Володя? — тут же поднялась с коленки Вика. — С Володей у нас так ничего и не было, как вернулся. А дома его больше года не было.

— Так а… — затянул Глобальный, но не договорил. Прозрел раньше.

— Ты, Боря! Ты — папка! — засияла блондинка, снова улыбнулась и чмокнула его в щёку.

А затем, прокрутившись на одной ноге, исполнила элемент танца и снова побежала на второй этаж волосы сушить. Раз сухая вода с этим справлялась гораздо хуже полотенца.

Шац как коньяк достал, так и застыл. А Боря даже в лице не изменился. Сидит чай пьёт и продолжает улыбаться.

«Истерика, может?» — тут же подумал хозяин дома и к коньяку следом снифферы достал с дальней полки. Эти шарообразные бокалы для коньяка позволяли в полной мере насладиться ароматом благородного напитка. А выпьют сегодня на двоих, похоже, много: «Столько поводов для радости».

Вика упорхнула, а Боря остался. Поглядев на бокал, в который плеснули, только глазами взгляд Шаца поймал. Но ничего не сказал.

«А чего говорить? Всё равно не поверят», — рассудил внутренний голос.

— Не отказываешься? — на всякий случай уточнил Шац, сразу даже не зная ругаться и бить для профилактики, или хвалить и радоваться, поучая.

— От кого? От ребёнка? — уточнил Боря. — Нет, конечно! Одним больше, одним меньше. Какая разница? Все мои!

Решительно отставив в сторону кружку чая, он сниффер в ладонь взял, поболтыхал, как и положено богеме, но так и не поняв чего надо нюхать, а чему восхищаться, глядя на стекающие по краям бокала коричневые капли, просто хряпнул по-человечески. До дна, как и полагается.

— А вот это правильно! — тут же поддержал его Шац и выпил следом, крякнул, занюхал рукавов тельняшки и поплёлся к холодильнику делать закуски. Потому что без закуски любая посиделка просто — пьянка. А с закуской — приятное времяпрепровождение. — Но ты вроде не говорил, что у тебя дети есть.

— Так пока и нет, — объяснил очевидно Боря. — Но судя по всему, ещё в этом году как начнут появляться. — И Боря рассказал Шацу.

Про Наташку немного, когда только начал работать. Про Дашку, когда продолжил работать. И про Раю не забыл, когда удачно Стасяна в деревню отвёз, но неудачно вернулся. Так как с дедом пришлось, а тот тут же правнука и сосватал следом.

— На соседках значит. Правильно, чтобы далеко не ходить! — хмыкнул Шац, успев подлить за время рассказа только дважды. — Ну Стасян даёт!

О том, что даёт не только Стасян, но и Лапоть, Шац узнал следом. Как и о Вишенке. Всё-таки зампредседателя посёлка.

— Копать-хоронить! — ржал во весь голос уже Шац, вдруг осознав, что в его жизни всё как раз прозрачно и ясно. И до Глобальных головоломок ему ещё как до Луны пешком. — Так что ты с ними собрался со всеми делать?

— Ну как что? — вздохнул Боря и снова махнул для вдохновения, чтобы ярче картину обрисовать. — Каждой фамилию сменить надо, чтобы дети уже Глобальные появлялись. Всех признаю. Я ж не сволочь. А пока фамилию менять будут, погулять надо. Праздник девушкам устроить. Чтобы в платьях все, красивые, нарядные… но лучше не в один день.

— Так это проще купить ресторан, чем заказать, — тут же прикинул, войдя в единое информационное поле Матвей Алексеевич.

Когда-то бандитос, но чаще предприниматель, впоследствии вагнеровец с позывным Шутник, а теперь без пяти минут — тесть человека напротив, он вопросом озадачился немало. Но что перед ним сидит живая легенда, просто сам пока об этом не знает, это уже наверняка. С этим не поспоришь. Просто сам пока не понял.

— Да есть ресторан, — тут же не разочаровал Боря. — Я же тот выкупил после того, как соседи по старой родине обратно уехали.

— «Печень навылет»? — припомнил Шац.

— Был, — кивнул Боря. — Теперь «Глобальный жор». Аглая назвала. Не моя идея. Я-то парень скромный.

— А Аглая… не беременна? — на всякий случай уточнил тесть, который даже не мог понять будет ли это звание официальным.

Или тоже назначат?

Боря молчал с минуту, пока не расслышал, как в бокал плещется. А затем, подняв сниффер, честно признался:

— Да хрен его знает… Какая уже разница? Дети — это святое!

— И то верно, — чёкнулся с ним Шац.

Пока — бокалами. А дальше — видно будет.

Но Шац привык думать наперёд, потому первым и поинтересовался:

— Бля, а жить где все тогда будут?

Глобальный думал не долго, и тут же спросил встречным вопросом:

— Кстати об этом… землю у кого выкупать вокруг посёлка? Всё на мази с расширением?

Шац кивнул.

— Ну теперь-то точно расширяться придётся, — и он снова плеснул по стеклянным ёмкостям. — Да будет тебе земля, не переживай. Что там со сбытом золота, лучше скажи?

— Ну а что говорить? — переспросил Боря. — Если признаю долг за батю перед Ларисой Борисовной, то есть канал. Если начать брыкаться, то… только анал. Одна буква, а такая пропасть.

Сантехник потух в моменте и ощутил себя сдувающимся шариком. Воздух выходил из него вместе с жизненными силами на глазах.

Лопырёв только выдохнул с ним в унисон. Долго. И снова подлил. Так как лучшего решения пока не сущестовало. Но мозг хочет жить, гад такой. И чем дольше его травить алкоголем, тем быстрее найдёт выход.

Все хотят жить.

— Лариса Борисовна, значит… ага, — обронил Матвей Алексеевич. — Что-то имя знакомое. На языке вертится.

— Ну мы же тебе звонили, когда тебя под Клещеевкой накрыло, — напомнил Боря.

— Да не, — отмахнулся Шац. — Я и раньше это имя где-то слышал… но где? Не помню. Но не потому, что склероз, мать его за ногу, а потому что забыл.

Задуматься Шацу не дали, так как на кухню спустились со своих спален Валерия, Саша и Вика. Обе уже обнимали светловолосую подругу и наглаживали её живот. А на потускневшего гостя смотрели с двояким выражением.

— А ты чего расстроился? — «не понимала» его Алексашка. — Дети же — счастье!

— Счастье, — кивнул Боря и снова посмотрев не Вику, поморщился. Не то, чтобы дама перед ним в майке с сырыми волосами некрасивая. Красивая! Скорее, дело в одном огорчённом десантнике, который следом за Ларисой Борисовной приедет разборки наводить.

— Ой, а вы чего это всухомятку «обедаете»? — снова спросила Сашка. Вика, давай наших мужиков покормим?

И подрядив блондинку, она тут же принялись готовить на скорую руку, в качестве дополнительных рук используя Вику.

Рыжая же как апельсин гостья на выпад внимания не обратила, только к Боре за стойку подсела и сказала:

— Ох, Боря, если бы ты знал, сколько сейчас на Донбассе деток без родителей осталось.

— Знаю! — тут же посветлел глазами Боря. — Кстати об этом. Стасян же удочерять собрался туда ехать. Что там по бумагам толком надо?

— Ну как что? — принялась перечислять Лера. — Семью. Желательно полную.

— Это считай есть, — тут же кивнул сантехник, принимаясь загибать пальцы. — Даже больше, чем надо.

— Тогда работа нужна, — продолжила Пинигина.

— Я устрою его хоть задним числом! — тут же загнул второй палец Боря. — Мне бы только Зою Похлёбкину из загрантура дождаться. Она хоть и поехала кухухой, но бухгалтер что надо. Всё по бумагам порешает. Пораньше попрошу приехать ради такого дела.

— Так, погоди! — тут же возмутился Шац. — Мы же её забор взорвали! Ты сказал, что до осени можно не париться. Там же слой золотоносный. Копать надо. Там ещё и половину её участка захватим, прежде чем всё в порядок по осени приведём. Думаешь будет в восторге, что всё перекопаем?

— Да что им со Степанычам жить негде будет? — возмутился Боря. — Вон дом Битиных стоит пустой, вон дом Князя. Заезжай, да живи.

— Слышь, а с каких пор ты за недвижимость в курсе? — не понял Шац, но икнул, подлил и пока запахло вкусным где-то поблизости, сменил недоумение на предложение. — Мы же собирались прицепы делать. Дома на колёсах. Вот туда Стасяна и оформлю. Не надо соседку дёргать. Не порть людям медовый месяц.

— Ой, я тоже хочу медовый месяц. Ни разу за границей не была, — стуча ножом по разделочной доске, призналась Алексашка, далеко выйдя за пределы морковки.

На что Валерия тут же возразила:

— Дети — в приоритете! Сначала дети, потом — отдых.

— Так, я и отдых, и детей люблю, — тут же вставил свои пять копеек Шац и на Борю посмотрел, прищурился. — Этот, блядь, герой! Детей спасает. Чёрную орду нахуй послал. Стасян — удочеряет. Добро в мир несёт. А я что? Хуй собачий? Лера, так дело не пойдёт. Давай тоже поедем на Донбасс кого-нибудь удочерим и усыновим в придачу. Да и этих с собой возьмём. Стасяна там, Борю. А потом все вместе махнём в Таиланд. Загранники быстро сделают… Я договорюсь.

— Ты сейчас…серьёзно? — тут же посветлели глаза Пинигиной.

— А нахрена ещё я эти хоромы отгрохал? — развёл руками Шац. — Кому? Вике вон много не надо. Да о ней теперь Боря позаботиться… Да. Вик?

Блондинка уже орудовала над кастрюлями, добавляла что-то скворчащее на сковородку и только кивнула:

— Мне, папа, давно ничего лишнего не надо. Дома эти все вот, машины, заграницы. Я за пару лет столько хлебнула, что одно поняла — человек важен. Тот, который рядом. Так что насчёт Бори правильно сказал. Я сразу поняла, что мой человечек… Да, Борь?

— Да я что же, против? — ответил Глобальный, с сомнением на коньяк глядя.

«Почему не вырубает так же, как самогон деревенский? Почему сознание кристальной ясности? И нет перемоток „вчера-завтра“ с пробелом в сегодняшнем моменте?» — даже пожаловался внутренний голос.

Всё-таки тогда и Раисой ясно было и с Викой можно было поспорить. Ведь это не он её взял, а она его использовала. Но в «правильном патриархальном мире» этому всё равно никто не поверит. А что в деревне было — вообще тайна, покрытая мраком.

«Но как порядочный человек, Боря, надо жениться. На всех и сразу. Так что крепись», — отсоветовал внутренний голос и сантехник снова чуть пьяненько улыбнулся.

Всего-то оставалось вопрос с рестораном с Аглаей решить, маму поздравить, сестре позвонить и всякое по мелочи.

Но пока дела от себя отодвигал, кто-то по ту сторону судьбы их обратно к нему пододвигал. И в кармане требовательно завибрировал телефон. На дисплее «Хромов». Надо брать.

— Боря, расклад такой, — начал без раскачки майор. — Хранят тебя небеса, короче. Очнулся один нехристь в реанимации. Второго стабилизировали. Ты под подпиской о невыезде. Никуда не девайся из города. Следствие пару месяцев сейчас протормозит, пока эти в себя придут. А ближе к лету начнём все следственные мероприятия. Там прокуратура на ушах стоит, кто-то следственный комитет подключил. Генерал Дронов лицом похудел. ВРИО мэра, вообще, как будто всю ночью в бане просидел. Ну или просрался на неделю вперёд. Отсюда не видно. Но дело это так просто с рук не спустят. Теперь Москва на карандаш взяла.

— Так и чего мне… ожидать? — спросил он голосом настолько трезвым, что хоть на права иди сдавай вождение. Даже не заподозрят.

— Думаю, условкой отделаешься по «хулиганке». В худшем случае пятёрку за превышение самообороны.

— Какой ещё самообороны?

— Ну а как ты собрался свою «месть» квалифицировать? Как «умышленное причинение тяжких телесных»? На пятёрку хочешь загреметь, что ли? Бегай тебя потом в вагнерах ищи, да?

— А им что светит при таком раскладе?

— Решаем вопрос, — протяжно выдохнул Хромов. — Как бы «русскую статью» тебе не пришили. Это главное.

— Это теперь так называется? Так давай я сразу в музыканты пойду! Заранее!

— Могло быть и хуже, — хмыкнул Хромов. — Про БэЭлЭм слышал?

— Негров к нам что-то эшелонами не завозят. И что-то китайцев я на каждом рынке больше не вижу.

— Так у нас климат суровый.

— То есть те двое так «грелись», выходит?

— Боря… успокойся. И так три сотни человек за утро депортировали. А ещё не вечер. Короче, ты меня понял. Чтобы с города никуда! Как позвоню, сразу в участок подъедешь.

— Принято.

Боря отключил связь и повернувшись к народу, сообщил:

— К сожалению, вынужден сообщить, что ни на Донбасс с вами за детьми, ни за границу в медовый месяц в ближайшее время отбыть не смогу. Здесь бы, говорят, разобраться.

Шац кивнул и снова подлив, сказал:

— Ну, ну всегда есть варианты.

— Какие? — не понял Боря, но бокал подхватил.

— Ну… в иудаизм перейди, — вдруг предложил Шац, которому самому не раз предлагали, толком не разобравшись — фамилия или прозвище?

— А что, поможет? — на всякий случай уточнил русский сантехник.

— Конечно, поможет, — кивнул Лопырёв и разъяснил. — У нас же не только «русская статья» есть, но и «антимимитская» имеется. Именная, считай. А если ты еврей, а не русский, тогда уже не ты напал, а на тебя, мир нападает, выходит. А при таком раскладе диаспора тебе ещё и должна останется.

— Почему это? — прищурился Боря.

— Потому что на каждую диаспору есть организация, — хмыкнул Шац. — И пятнадцать миллионов ребят, которые между собой давно решили, что лучше им будут должны, чем они кому-то — это сила.

— А нас сколько? — сморщил лоб Боря, пока очень далёкий от конкретных цифр статистики. Хоть в Рувики заглядывай. Не зря же аналог создали, чтобы нас не чмырили.

— Нас 135 миллионов, — точно знал Шац, но добавил с сожалением в голосе. — Но нам бы их единство. Пока они якобы рассеяны по миру, мы сами по себе рассеяны. И единству тому даже не учимся. Умнее надо быть, Боря. Доёбывают мусульмане? Вот и поступи по-умному! Стань евреем!

Глобальный тут же закатил глаза. Похихикал как от хорошей шутки.

— А что? У тебя есть знакомые в Израиле? — продолжал подкидывать дров в огонь его сомнений Шац, так как один переходить не решался.

И видимо швырнул добротную охапку для растопки. Так как Боря в озарении вдруг понял, что видит свет истины рядом. А всё, что не делалось за эти дни, всё к лучшему!

«Погоди-погоди, но ведь Моисею Лазаревичу с женой ты помог помириться, получается», — тут же прикинул внутренний голос: «А раз так, значит за ними должок. Звони Кобе! Чем раньше перейдём, тем… быстрее заживёт».

Глава 19 Пошутили и… хвалят

Москва. То же время.

Стоило Владимиру Богатырёву прочитать сообщение от Вики, как он тут же поник. Вроде бы только что ничего не планировал, и вот на тебе — невесту увели. Ещё и беременной. Вдобавок — не от него, что совсем обидно.

— Да что вообще происходит? — спросил он, присев на край кровати.

Вроде и адюльтеров предостаточно, и вариантов масса, а ни наследника по итогу, ни дамы сердца одной единственной. Помелькали на периферии и пропали. Всё. Но от Вики совсем не ожидал.

Увидав своего массажиста таким разобранным, Лариса Борисовна сразу поняла откуда ноги растут. Задеть Володю за живое могли только родственники или те, кто собирался ими стать. Ну а раз блондинки под рукой нет и рядом с ними никто не возлежит, посапывая, то выбор не велик.

Она!

— Володь, ты чего? — спросила она, поглядывая на часы.

До самолёта ещё хватает времени.

— Чего-чего? Вика замуж выходит!

— За кого? — вскинула нарисованную бровь Лариса.

— Да походу за… Борю, — совсем поник Богатырёв.

— Борю? — вскинула вторую Де Лакрузо, которая после Нового Года тоже была не против стать Глобальной. То для бизнеса полезно. Но этот же бизнес всё и обломал, когда речь о деньгах зашла. Довольно крупных.

Вроде и не разорится, если забудет, но ей почему-то такие долги никто никогда не прощал. Так с чего вдруг ей первой начинать? Если у Судьбы свои намеренья или у кармы какие планы, пусть первой и начинают. А она подождёт и, возможно, ответит. Просто попозже.

— Ну так и полетели со мной, — тут же предложила она и ухмыльнулась. — Первыми их и поздравим.

— Полетели! — подскочил Богатырёв, что только с неделю как пришёл в себя после возвращения из плена.

После месячной реабилитации он был сама кожа, да кости. Весил как школьник. И пусть за месяц откормили, но о женщинах сразу не думал. Более того, впервые с Ларисой прилёг лишь когда Вика улетела.

И вот на тебе, ускорилась блондинка: успела за это время и забеременеть, и посвататься.

— Я это дело так не оставлю! — добавил он грозно, потрясая перед Ларисой ещё не пудовым кулаком, но уже где-то близко.

Не зря же в его реабилитацию как следует вложилась и в лучшие центры спровадила. А раз вышел и снова рвётся в бой, то надо эксплуатировать как следует. На полную катушку.

— Точно! мы за нашу Вику ещё поборемся, — для порядка ответила она так же грозно, но про себя лишь посмеялась.

Её-то как раз это положение дел с беременностью и свадьбой устраивало. Жаль, сама залететь не успела, чтобы двух зайцев дуплетом уложить. Конкурентку образумить и лучшего мужика забрать.

«Ладно, Володя тогда и сам постарается», — тут же додумала она, подошла к избраннику со спины, обняла и сказала на ухо:

— Но сначала — контрольный.

— Но мы же только… — попытался было протестовать он.

— Я сказала… контрольный! — добавила она таким тоном, что никто не в силах отказать. Особенно её массажист.

Лучший массажист.

* * *

Сибирь, посёлок Жёлтое золото.

Некоторое время спустя.

Настроившись как ковбой на родео, Боря решительно ушёл в конец коридора, зашёл в свободную комнату и набрал заветные цифры продюсера.

«Надо звонить, пока решимость не ушла», — заявил внутренний голос: «Потом будет поздно. Другой день, другие мысли… решайся!»

Язык немного заплетался, поэтому скорость разговора пришлось понизить на ×1,25, а временами даже на 1,5 раза. От чего слова стали весомее и многозначительнее.

Каждое как глыба. А если собрать в предложение — скала.

— Моисей Лазаревич, нам надо серьёзно поговорить, — начал Глобальный, пытаясь с ходу этим очеловеченным «големом» не ушатать человека.

— Да, Борис. Вы совершенно правы, — вздохнул Коба. И уже понимая, что отступать некуда, добавил. — Я жду вас в своём офисе вечером. Если придёте перед самым закрытием, это будет лучшее время для разговора.

Боря кивнул и положил трубку. Затем поморщился, вспоминая, что замыслов его оттуда не разглядели. А техника пока не настолько умная, чтобы кивки передавать без трансляции.

«Это ничего, так даже лучше. Оставим ореол лёгкой загадочности», — тут же подсказал внутренний голос: «Пусть догадывается о чём хотим попросить!»

Боря снова кивнул и расслабленно улыбнулся.

Известие от Шаца с прощённым долгом порадовали сантехника. Известие от Вики с очередной беременностью скорее озадачили, но радость вскоре сменила тоску. Пришла на место отчаянья. И Боря в очередной раз решил, что так даже лучше. Четверо детей это уже почти отряд. С таким можно как в разведку, так и дом построить. Материнский сертификат правда ему не дадут. Женщинам оставят. Потому что где он, отец-герой и где женщины, которым рожать и по большей части растить? А он, дай бог, успеет поучаствовать в воспитании каждого отпрыска.

Ну а что московский будет одним из них — так какая разница? В конце концов, ему всё равно с Ларисой не один год воевать. А что фоном отношения и с Володей выяснять придётся, так кто заметит? Когда проблем гора, ещё одну маленькую охапку груза заметить сложно.

С мыслью об этом Боря позволил себе отдохнуть до самого вечера. А заодно заказал букет с доставкой для матери, сестры и Ирине Олеговне.

«Всё-таки без психолога с такой жизнью никак», — прикинул внутренний голос, постепенно приходя в себя по мере перехода с коньяка на водичку байкальскую: «Так что Цветаева нам ещё не раз пригодится. Я бы вообще сказал, что это единственный психолог, у которого действенные методики лечения».

Единственное, что совсем забыл Боря, это то, что его основная проблема уже летела в Сибирь из Москвы. Да с подмогой. А встретит сантехник их с Володей в аэропорту Новосибирска или нет, уже не имело значения. Лариса Борисовна как акула почуяла кровь и уже спешила к жертве, быстро сокращая последнюю сотню километров от аэропорта до посёлка. Вот только не деньги с неподъёмным долгом манили её, а растерянный вид Богатырёва.

К счастью для сантехника, он покинул Жёлтое золото ещё до того момента, как Де Лакрузо договорилась с таксистом об извозе. И завезя верный внедорожник на ремонт бампера в мастерскую по наводке Лаптева, Боря сам отправился на такси в офис Кобы.

Моисей Лазаревич сидел за столом, отложив все дела. Никаких больше телефонов в руках и суеты секретарши. Взгляд сосредоточенно сверлил вошедшего. Ни движения.

«Засел как кобра перед броском», — отметил внутренний голос.

Не отставал и Глобальный. Присел в кресло перед продюсером и сверлил глазами-лазерами по встречному курсу. Так и сидели с минуту, пока первым не сдался Коба.

— Признаю, Борис. Перегнул, — вздохнул он и опустил взгляд. — Видите ли, мы с Сарочкой давно и глобально женаты. Напрочь. Но пламя любви с каждым годом всё больше прогорает. Признаться, осталась лишь искра, да и та затухает. Думал в этом году придётся разводиться. Но нет, появились вы с Романом. Ремонт начали нам делать. И я смотрю, а она смотрит на рабочих мужиков как девчонка на первого красавчика в школе. Глаза блестят, порхает как бабочка. Готовить что-то начала, под нос напевает. И я понял, что ей нравится, когда рядом молодые мужчины. Флюиды так какие в воздухе, химия или просто картинка и как визуал кайфует — уже не важно. Важно, что помолодела душой и телом. Ну а я ж не дурак. Провёл эксперимент. Привожу Романа на встречу — улыбается. Вы заходите — просто в восторге. Потом во все уши жужжит Боря то, Боря сё. Ну вот и что я должен был делать?

Сантехник, который как раз обдумывал как бы эффективнее начать разговор на тему подрезанной крайней плоти, чтобы свести всё к переходу в иудаизм, но для дела, даже растерялся. Мысль сбили. А про Сару он уже и не помнил. То забота прошлого дня, а каждый новый приносит новые вызовы. Их решать надо, а не о старушках думать.

«В конце концов, если полтора миллиарда мусульман не могут договориться и одолеть пятнадцать миллионов евреев, то либо с мусульманами что-то не то, либо евреи молодцы-ребята. А на таких не то, что гастербайтеры косо не посмотрят, так ещё и ни один судья не покусится. Ну хотя бы потому, что сами судьи не в паранже сидят, а долго и старательно учились юриспруденции. А раз так, Боря, то по такому случаю и конец не жалко подрезать. Говорят, там немного берут. С самого краешка. А там глядишь и поумнеем сразу».

— Нет, вы скажите, — настаивал Коба, расценивая молчание за несогласие с происходящим, а то и конкретный спор.

— Да, — кивнул Боря и уже готов был изложить свой план по укорачиванию. Ему, мол, много не надо. В случае чего ещё отрастит. И обратно потом перейдёт, когда всё уляжется. Мера, мол, временная. Необходимая.

Но Моисей Лазаревич требовал конкретики:

— А что да, Борис? Вы хотите сказать, что я перегнул? Или согласны с тем, что я перегнул?

— Да, — снова кивнул Боря, так как был согласен с тем и другим. И даже более. Но никак не мог поймать момент перехода, когда можно лёгкой подводкой перейти на тему обрезания.

— Борис! — подскочил Коба, треснул по столу ладошкой, чтобы не больно и рук не травмировать. — Вы меня без ножа режете!

— Кстати об этом! — обрадовался Боря и тоже подскочил.

«А вот и подводка!» — воскликнул и внутренний голос.

Коба тут же от стола отшатнулся и пошёл спиной к картине, которую в миру называли «картина Репина — приплыли». И только образованные люди знали, что картина эта принадлежит перу Льва Соловьёва, а называется «Монахи. Не туда заехали». Само полотно запечатлело монахов, случайно оказавшихся в неловкой ситуации среди обнаженных купающихся женщин. И именно эту картину в народе часто ошибочно приписывали художнику Илье Репину, так как в 1930-х годах она висела на выставке рядом с полотнами Репина, а дальше никто разбираться не стал.

Отодвинув картину, Коба оглянулся. За ней оказался сейф. Тут же сменив тон, продюсер продолжил:

— Нет, Борис. Вы не так поняли. Не надо никаких ножей. Мы же разумные люди. Договоримся, как Израиль с Ираном. Это же просто ролевая игра была. Для того, чтобы всколыхнуть, — он резко повернулся. — Чтобы вспыхнуло, понимаете? Не всплыло и завоняло, а пошерудило и разгорелось! Понимаете?

— Да, — ответил Боря, решив идти по хорошо проторённой дорожке. — Прекрасно понимаю.

Коба снова повернулся к сейфу лицом, заслонив обзор спиной и ввёл несколько цифр. Дверка открылась, и он быстро сгрёб в охапку что-то своё, затем тут же снова закрыл дверь и повернулся к гостю.

— Вот, Борис! — расслышал сантехник, а перед ним на столе рассыпались пачки крупных купюр, аккуратно рассортированных и перевязанных банковскими бумажками, а не резинками.

Боря невольно присел обратно в кресло и засмотрелся на разрисованные банкноты Банком России.

«Оранжевенькие», — обрадовался внутренний голос, так как вид крупных купюр мог поднять настроение кому угодно.

Оценив блеск в глазах сантехнике, Коба успокоился и разложил шесть пачек на три равные доли. После чего тут же протянул первую часть Глобальному.

— Вот, Борис. Это вам за моральную травму. Всё-таки мы с вами ничего не обсуждали заранее, и я невольно заставил вас участвовать в этом спектакле. Так что компенсирую своим небольшим взносом.

Тут-то Боря и понял, как Израиль постоянно договаривается с Ираном. Но сам сантехник был уже не из тех юнцов, что никогда не держали в руках ничего крупнее пятитысячной купюры. И визуально определил, что перед ним миллион рублей в двух пачках. Значит радом ещё две стопки по миллиону. Но он даже не пошевелился, пока не озвучат все требования и условия. Жизнь учила, что протянув сразу загребущие руки можно попасть на ещё большие деньги.

Коба даже бровь приподнял, так и не дождавшись реакции. На его веку ещё не было, чтобы люди от миллиона компенсации отказывались. Он и сам жил по принципу «хоть в тенге, но возьми!». Но Борис даже не шелохнулся, только смотрел с выжиданием во взгляде.

— Хотите знать весь расклад? — уточнил Коба.

Боря кивнул.

— Разумно, — хмыкнул продюсер. — Как я уже говорил, первая часть за моральную компенсацию. Вы можете взять её, и ситуация никогда больше не повторится. Мы просто забудем об этом недоразумении. Но я должен сказать, что искру между нами вы разожгли, Борис! Та кровать в спальне давно так не скрипела, а соседи вынужденокапитулировали и до сих пор не здороваются, но отворачиваются с уважением во взгляде. За что вам спасибо. Вы спасли мой брак. И честно признаюсь, что-таки при разводе я потерял бы значительно больше.

Боря снова кивнул, не рассчитывая сегодня получить от фортуны даже рубля, не то что миллиона за недоразумение.

Коба продолжил тем же голосом гипнотизёра, подвинув и вторую долю:

— А это получите, если ровно через год, — он немного задумался, оценил вложение и добавил. — Ну и давайте на её день рождение осенью мы снова повторим этот манёвр. Всё просто. Вы соучаствуете, а я вас нанимаю как… актёра! Роман-то пока не доступен. А вы сможете так же ловко провернуть этот трюк.

— Трюк, значит? — уточнил Боря, ощущая себя на пробах на фильм для взрослых. С другой стороны, всё что требовалось, это просто постоять в массовке на заднем фоне и «поболеть» за участников. — То есть я изображаю любовника, а вы… потом любите друг друга до зависти соседей?

— Именно! — обрадовался Коба налаженной связи и протянул второй миллион поближе, к самому краю стола. Ещё немного и придётся ловить, чтобы не упали. А если поймаешь, то потом отдать уже сложно.

«Психологический трюк, Боря. Не ведись!» — завопил внутренний голос, почти перейдя на ультразвук. Так как сила воли порядком ослабла.

А тут ещё Коба осторожно подвинул третью долю. Сантиметр за сантиметром. Почти издевательски.

— А это получите, если наш брак с Сарочкой вновь даст трещину и потребуется снова подыграть немедленно. Тогда вы станете актёром на час уже без сценария. И если я опростоволосюсь, оставшись с секретаршей на чай дольше положенного или в женской гинекологии родственник Сарочки вдруг заподозрят неладное, то именно ВЫ будете соблазнять мою Сарочку всеми методами, пока не добьётесь результата. Всё-таки обаяния вам не занимать.

— Так, стоп! — поднял ладони перед собой Боря, не собираясь опускаться до уровня какого-нибудь французского президента. — Что значит, «соблазнить Сарочку»?

— А то и значит, Борис. Что главное — результат. Скажете, мол, воспылали чувствами. Прозрели. Что угодно, лишь бы… прикрыть меня. Выиграть встречный раунд. Люди страхуют жизни, имущество, но никто почему-то не догадывается страховать браки. И вот вы — моя страховка. У нас с Сарочкой есть брачный контракт, что если одна из сторон изменяет, то второй достаётся всё. Но если изменяют обе стороны, то сами понимаете — один-один.

Боря поморщился, прикинул, затем подхватил два миллиона из трёх и уже готов был покинуть кабинет без дальнейших разговоров, но тут Коба взмолился.

— Борис, ну хотя бы прикройте немного! Я же не говорю, что вам нужно доводить дело до конца.

«Кстати, о конце!» — тут же воскликнул внутренний голос, но на этот раз сантехник его проигнорировал, решив с такими подводками пока повременить с иудаизмом. Да и мама — русская. Ну какой из него еврей?

«Ещё и член кому-то доверить надо, „чтобы вжик и всё“. Но этим будет заниматься точно не женщина. А это ещё хуже, чем к проктологу сходить и довериться сеансу просмотра простаты», — тут же добавил внутренний голос, почуяв слабину.

— Вы просто фотографию там сделайте, или видео запишите, — в то же время пытался выдать готовое решение Моисей Лазаревич, но по факту лишь смущался. — Ну, с началом процесса. Зная Сару, этого хватит. Она у меня честная. В магазин каждый рубль занесёт, если сказала. Я сам удивлялся, спрашиваю — зачем? Они же и так на упаковке на нас наживаются. Во всём мире она входит в цену товара. И только у нас за пакеты приходится доплачивать. Потому что всё равно возьмут. Как бы ещё не нажиться на клиенте? Подход мне, конечно, ясен. Это миллиарды прибыли для крупных компаний по итогу, но разве им денег мало?

Боря застыл с парой миллионов в руках. Понятно, что разговор в сторону пытаются увести. Потому сам уточнил первым:

— Моисей Лазаревич, а зачем вам компромат на жену?

— Как зачем, Борис? — улыбнулся продюсер и ещё на пару сантиметров пачки к краю стола подвинул. — Чтобы было!

«Каждый кузнец своей счастья, Боря», — вздохнул внутренний голос, поглядывая на ловкие пальцы продюсера, что всё двигали, и двигали, и двигали: «Не мешай уже человеку ковать свою куйню!»

А куда дальше двигать? Там — край!

Вот и выходило, что не спасти очередной миллион Боря уже просто не мог. Всё-таки три миллиона на дороге не валяются. А ему как раз налички не хватает, чтобы сделку с Лесей закрыть. Добавит с продажи квартиры Макару Берёзовичу и Стасяну и дело в шляпе. Хоть сегодня на сделку с нотариусом идти можно.

Ну а раз за час актёрского мастерства заплатят как Петрову или Козловскому, то кто он такой, чтобы идти против искусства?

— Замётано! — добавил Глобальный, подхватил третий миллион и был таков.

Раз иудеем стать не вышло, приходилось довольствоваться тем, что под руку попалось.

Глава 20 Ночной нотариус

Шесть миллионов рублей Боря аккуратно сложил в пакетик на глазах Леси. Глаза Васильковой в этот момент блестели как у рыбака на фотографии. Причём при виде трофейного экземпляра в своих руках, а не на каких-нибудь свадьбах или у роддома после выписки, как обычно бывает «в тот самый ответственный момент».

— Двенадцать пятитысячных пачек по полмиллиона каждая, — со знанием дела добавил Боря, не став пересчитывать купюры с банка и с улыбкой добавил. — И пакетик. Фирменный. А не какой-нибудь от хлеба.

С таким фирменным пакетом он учебники в ПТУ имени Артемия Тапочкина носил порой с гаража. За неимением рюкзака, барсетки или модной сумки. Но чаще просто пихал туда тетрадку с рисунками и пенал, где хранились ручки с карандашами не только для записей, но и для художеств. И художественных излишеств.

«С одним лишь исключением — рисовали мы только не на лекциях Степаныча», — напомнил внутренний голос о былом и Боря даже вспомнил то славное время, когда все было просто и понятно. Подучился-подработал-выжил. А теперь в эту формулу столько переменных добавили, что к иску и игреку сначала «й» добавили, а после ещё и умножили на повышающий коэффициент стресса.

Однако, после посиделок с Шацем всё-как то успокоилось. Поговорили, обсудили, созвонились с мужиками. Поблагодарил всех за соучастие. Обещал быть и сам полезным при случае. Приятно, когда не круговая порука, а круговая выручка, а помимо диаспор в городе есть и общины, и клубы по интересам. В одних топоры метают, в других по груше стучат, в-третьих мотоциклы уважают, а смысл тот же — полезные мужики под рукой. И не менее полезные знакомства.

«Ты бы занялся уже чем-то кроме работы», — предложил внутренний голос: «А там и связями обрастёшь. По интересам».

Что будет дальше, Боря не знал. Но если мужики позовут на крёстных ход или купаться в прорубе в январе вздумают — не откажет. Зато точно знал, что на встречу с нотариусом идёт со спокойным сердцем. А сумма в пакете уже не кажется чем-то недосягаемым.

— Слушай, а я и не подумала. Так бы прихватила какую-нибудь сумочку, — проворковала Леся, напротив, во все глаза разглядывая чёрный пакетик, едва они припарковались под фонарём.

На встречу с нотариусом на ночь глядя она поехала в полицейской форме, а сейчас как будто шла обналичивать выигрыш в лотерею в кассу.

— Не, пакетик — в самый раз, — отмахнулся Боря и решил с собой больше ничего не брать, кроме телефона, отставив барсетку в бардачке.

Но тут Леся подмигнула и чуть подняла юбку ниже колен. А там поверх демисезонных колготок отчётливо кобура проглядывается.

— А я волыну прихватила, — робко улыбнулась она. — Огнестрел, если в переводе на гражданский.

— Где ты её взяла? — прекрасно знал перевод Боря, но к оружию относился с некой опаской.

Ведь если есть у одного человека, значит может быть и у другого. Так что теперь, всем с ножами ходить в ответ или при любом резком звуке за причинное место хвататься?

— Да у меня подруга в оружейке работает. Вот дала на «важную встречу». У нас в отделе всегда на большое дело все хоть кобуру, но возьмут. И знаешь, сразу как-то легче мир воспринимать вокруг. А в банке ещё ни одному сотруднику в ипотеке не отказывали. Ты думаешь, как Вишенка кредит на яхту получил?

— А как?

— Ну, говорят, что взял двух автоматчиков для подстраховки. Охрана вроде как… Хорошо, что у Марина на складе РПГ не валяется. Так бы и их прихватили… Кстати, обещал покатать, как только потеплеет.

— Значит, покатает, — хмыкнул Боря и первым покинул салон.

Если Василькова пошла на встречу с Новрузом Мининбаевичем Пятихаткиным в служебной форме, то сам Боря был в спортивном костюме, кроссовках и шапке-гондонке. На фоне девушки в форме он выглядел как задержанный гопник. Но виду не подавал. Напротив, подал руку и повёл её, подхватившуюся под локоть, от джипа к крыльцу нотариальной конторы.

«Расклад ведь простой, как ясный день», — напомнил внутренний голос: «Шесть миллионов вкладываешь, и сразу одиннадцать получаешь прибылью. Чистыми. А семнадцать Лесе достаются, она и платит налоги с этих сорока. Плюс интерес конторщика. И все довольны. Мы всё давно посчитали».

— Так откуда Нина Альбертовна всё же такую сумму достала? — снова спросил Боря, прислушиваясь не брякает ли мелкокалиберный пистолет о пухлую ляжку напарницы. Но нет, кобура держала удар.

— Да какая уже разница? — отмахнулась Леся. — Главное, что человек был хороший.

Боря задумался. А действительно, какая разница? Альфонс в этой ситуации все-таки — он. Бывает женщина на шею садится, а бывает и так, что мужчина ей между ног залазит. Тут уж как посмотреть.

Вступив на первую ступеньку, Леся вдруг призналась:

— Боря, я пришла к выводу, что я — целая планета.

— Это почему ещё? Из-за денег?

— Причём тут деньги? — нахмурилась Василькова, у которой жизнь в последнее время складывалась: миллионы в руки шли, и мужик крупного пошива попался. Полковник всё-таки, а там при её попечительстве и до генерала не далеко. Главное кормить получше и гладить почаще. — Просто у меня теперь есть спутник, а если бы была звездой, то никаких спутников и близко бы не пролетало.

— Но ведь планеты это по сути и есть спутники звёзд! — прикинул сантехник. — А ещё говорят, что есть звёзды без планет. Одинокие.

— Как я их понимаю, сама недавно была одна-одинёшенька, — добавила Леся, рассмеялась и Боря открыл перед ней дверь, как и положено джентльмену, когда дама при большом потенциале.

В прихожей никого не было. Лишь горел свет. Дверь в основной кабинет была приоткрыта. И оттуда сразу же вышла рассерженная девушка с нарисованными бровями и накачанными губами. При том брови скорее походили на указатели направлений, которые и людям с проблемами зрения не проворонить, а вот губы скорее походили на спасательные круги.

«Активированные, такая не утонет», — тут же отметил внутренний голос.

Девушка поправила пальто, и не обращая на них никакого внимания, резко повернулась лицом к кабинету и крикнула в гневе:

— Вы ничего не понимаете! Я бьюти-коучер! И фэшн-байер! Я звезда и фотограф!

«Ну вот и на звезду нарвались», — едва не ляпнул Боря, улыбаясь, тогда как из кабинета донёсся пожилой, но ещё бодрый голос нотариуса в ответ:

— И что? Моя дочь тоже нихрена делать не умеет. Но она хотя бы этим не гордится! Уходите уже!

— Вы за это ещё ответите!

Девушка топнула ножкой на высокой платформе и как можно громче хлопнула уже входной дверью. А Глобальный переглянулся с Васильковой и осторожно постучал по облицовке двери, так как сама дверь всё ещё была открыта.

— Входите, — сказал нотариус, потирая виски.

— Здравствуйте, я — Василькова, — первым вошла пропущенная вперёд пышная девушка в форме.

— О, Олеся Игоревна! Рад встрече, — тут же подскочил он, обхаживая голубоглазую нимфу с косой, но при этом не позволяя себе ничего, кроме комплиментов.

И они зацепились языками, обговаривая как формальности, так и обстановку в городе. В процессе беседы Боря лишь узнал, что нотариус заканчивает все дела и планирует покинуть город и перебраться «куда-нибудь потише». Скорее всего, на юг.

Не особо слушая это, Глобальный только отметил удобное помещение на первом этаже. Просторный кабинет, прихожая, отдельный санузел, который он посетил, просто скучая. Первый этаж, что немаловажно. И красивый парадный вход: железно с завитушками вместо парапета и деревянные ступеньки из качественной, пропитанной древесины, которой ни дожди, ни жара не страшна, ни перепады температуры. При этом не скользит и коврики никакие стелить не надо.

«Разве что со временем чуть потемнеет», — тут же прикинул внутренний голос: «Но мойкой под давлением если по весне и осени прочищать, будет сиять. Ещё и стены плиткой недешёвой обделаны».

Присматривался Боря и к потолкам — высокие. Дом-сталинка. Пол укатан мраморную в плитку. Сантехника новая. В целом только и выходило, что проводку подновить, да стены подкрасить в более светлые тона и готов офис.

Но помимо профессионального интереса оценщика примерной стоимости ремонтов, у Глобального был и свой интерес. Раз краем уха зацепился в процессе разговора, что переезжает нотариус, то цена на рабочую жилплощадь перед глазами сама собой встала. А тут ещё Новруз Мининбаевич, возьми да и ляпни, сейф открывая:

— Да кому же я теперь офис в центре города-то быстро продам? Разве что сдавать теперь в аренду. Но это ездить надо, контролировать.

Боря по карманам тут же пошарил и визитку протянул.

— Ну, если нужны услуги риелтора, то могу помочь и проконтролировать этот процесс. Но если вы планируете уезжать насовсем, то и продавать надо насовсем. За сколько хотите выставить офис?

Как разумный человек, Боря сразу не озвучивал ему рыночную цену. Но и Пятихаткин был не так прост. И сразу не ответил, задумался. А пока все вокруг думали, на стол сорок миллионов легли и ещё шесть миллионов и пакетика.

Глядя на то, что деньги именно молодой человек достаёт, а не его клиентка, нотариус всё же задумался. И пока налоги Лесины оформляли, пока свой миллион в сейф обратно прятал, ещё один плюсик риелтору поставил. А когда Боря свою часть обратно в тот пакетик и засунул с ходу, тут же и решился на разговор.

— А вы бы во сколько оценили данный объект? — начал он издалека, глядя на то, как с лёгкой нервицой Леся пихает свои миллионы в дамскую сумочку.

К частью, не в клатч, а нормальную такую сумочку обычной русской женщины, где есть всё от туалетного мыла с запасными трусами «на всякий случай» до губнушки, электрошокера, недоеденной булочки с работы, которой хотела голубей покормить, да так и забыла. И, конечно же, орех. Маньчжурский.

Ничего необычного. Просто по дендрарию ещё поздней осенью гуляла, орех в сумку сунула, да так и забыла. Но однажды обязательно где-нибудь посадит. Да вот хотя бы во дворе Вишенки.

— Сколько квадратов? — уточнил Боря, который с пакетиком как-то быстрей справился.

— Сорок пять, — ответил нотариус.

— Охрана есть?

— Конечно.

— Сейф оставлять будете?

— Не без этого.

— Средняя цена по этому району для первого этаже в нежилом помещении подобного типа — четыре с половиной миллиона, — тут же ответил так сладко для нотариуса Боря, словно мёд лил в уши. Но едва тот улыбнулся и расслабился, как тут же добавил «ложку дёгтя». — Но до лета никто брать не будет. А вам быстро надо. И батарея капает, вижу. А если быстро надо, то я бы рекомендовал поставить за четыре.

Нотариус кивнул, продолжая наблюдение за Лесей, которой последний миллион никак не давался. Пара пачек торчала из сумочку, как из переполненного продуктами пакета. Впрочем, ровно так выглядела и его жизнь, где уже заработал достаточно для пенсии, а врачи рекомендовали климат помягче и где-нибудь на морском побережье.

— Да, думаю цена разумная, — кивнул Пятихаткин. — Но вот как быстро? Для некоторых быстро — это вопрос недели, для других — месяца. А есть те, кто решает вопрос за пару дней.

— Дней? — приподнял бровь Боря. — Вы в каком-то другом ритме живёте. Как насчёт пяти минут?

Тут уже приподнял бровь сам нотариус. И губу сделал аркой, а затем обе — дудочкой.

— Что вы имеете в виду? У вас есть конкретный покупатель?

— Вот именно. И он немедленно будет здесь по запросу, — уточнил Боря, но тут перед глазами встал Коба и осуждающе покачал головой. Пришлось добавить, что Моисей Лазаревич ещё и ночью не вздумал присниться. — Но мы ещё не обсудили мою комиссию.

— Как насчёт пятидесяти тысяч за скорую продажу? — с ходу предложил нотариус и добавил с ехидцей в голосе. — Или сотня, если продадите за пять минут и без банка.

— Идёт! — неожиданно подскочил Боря, пожал ему руку и на глазах удивлённых людей извлёк из пакетика восемь пачек, затем вскрыл одну из них и пробежавшись пальцами по купюрам, извлёк свою комиссию, после чего подвинул пачки к Пятихаткину. — Продано за четыре миллиона!

— Кому? — вздёрнул и вторую бровь нотариус.

— Как кому? — хмыкнул Боря. — Мне… мне как раз нужен был офис под ателье одному хорошему и перспективному человеку. Без ложной скромности так и назову — Глобальное пошивочное ателье… пусть переходит потом по наследству… наследнику.

Теперь во весь голос смеялся уже Пятихаткин. Но деньги взял. Правда сначала начал складывать в свой сейф, но вовремя ударил себя по лбу.

— Совсем забыл! Это же теперь не мой, а ваш, — уточнил он и вручил Боре ключи, а из сейфа достал коньяк и три рюмки. — Далеко пойдёте, молодой человек. Вижу хватка у вас есть. Осталось найти горло.

— Зачем идти? Я за рулём, — улыбнулся Боря, взяв только ключи.

— А вот я, пожалуй, накачу, — сказала Леся и махнула свою, а затем и его порцию. — Люблю, когда всё хорошо заканчивается. Даже шмалять не пришлось.

Пятихаткин снова хмыкнул и опрокинул только одну, с ходу принялся оформлять документы на нового владельца.

— Раз уж я последний момент на работе, и далеко ходить не надо, с ходу сделку и закроем, — добавил он и протянул Боре бумагу под роспись. — Вот здесь распишитесь… и здесь… и здесь… Ага, всё.

Следом он поднялся из-за стола, протянул руку новому владельцу, пожал без всякой жеманности и подхватив свой деловой портфель из крокодиловой кожи, сложил миллионы и отбыл восвояси в ночь.

А Боря пересел за кресло, закинул ноги на стол и тут же решил, что красить пока ничего не будет. А стол ещё и продаст. Лучше на вывеску потратиться и в оборудование для Раисы вложится. Наверняка, одной бабушкиной швейной машинкой из деревни не отделается.

«С другой стороны, все бьюти-блогеры, фэшн-фотографы и прочие бездельники отсюда вскоре будут выходить уже со счастливой улыбкой на лице, а не в гневе и раздражёнными», — тут же добавил внутренний голос и Боря повернулся к Лесе.

— А ты свои куда потратишь?

— Я? — Василькова даже растерялась. — Ой, я даже не знаю. Ну свадьба же. Платье надо. У меня же жопа чисто дирижабль. На валберзоне с ходу не закажешь.

Боря тут же развёл руками и произнёс со смешком:

— Тогда добро пожаловать в Глобальное ателье! Какое платье предпочитаете? Попроще или больше ажура?

Тут веселье накрыло и Лесю. Вспомнив, что денег у неё теперь на хотели более, чем достаточно, она тут же сама ноги на стол закинула. Сняла с ляжки кобуру скрытого ношения и сказала:

— Ой, а можно все посмотреть? А то мне ещё ресторан подбирать. Столько беготни. А так хоть посижу.

— В смысле ресторан выбирать? — добавил Боря и тут же протянул телефон с фотографиями нового заведения. — Вот, прошу! Выбирай из… меню.

— Так это ж «Печень навылет»?

— Была печень, а да вся вышла, — хмыкнул Боря и покачал новую вывеску, где чёрным по белому было написано: «Глобальный жор».

Леся тут же ноги убрала, присмотрелась и давай фотографии интерьера листать и по меню глазами пробежалась.

— О, а у тебя «китайка» есть? И ролы. Я как шампусика бахну, на хавчик пробивает. Могу десятка два с ходу слопать.

— У меня всё есть, — ответил с полной уверенностью сантехник. Всё-таки на оставшиеся семь миллионов и на свою свадьбу хватит, и офис обставить, и поваров нанять каких захочется.

Но тут на телефоне подсветилось «Лариса Борисовна».

Тогда Боря помрачнел на глазах и тут же добавил:

— Всё, кроме свободы… Ладно, Леся. Давай закрывать офис и домой тебя отвезу. А самому по делам ещё ехать надо. Сатана в юбке долго ждать не будет.

Василькова не спорила. Так и вернулись в салон автомобиля, потушив весь свет в офисе и поставив на сигнализацию по инструкции, которую оставил на бумажке добродушный нотариус.

Стоило мотору завестись, как включилось радио. А вместе с ним ведущий сообщил:

— Разрешите представить вам премьеру новой песни рок-группы «Город на Неве» под названием «Привет Макрону!»

И прежде чем Боря успел что-то сделать, динамики донесли:

Не пердоль ты бабку, не пердоль.

Она старая!

Лучше пышку радовать изволь.

Она мягкая!

Ну а как наткнёшься на рыжулю,

Свету бы не путать лишь бы с Юлей.

Если Леся тоже будет рада,

Нам глобально что от них всех надо?

Леся сначала ушам своим не поверила, а как прислушалась, ржать в голос начала.

— Рома, блин! Убила бы! Это он мне такой подарок на прощание оставил? Но голос-то женский!

— У нас новая солистка, — просветил Боря, тут же выруливая на трассу. — Лида Гусман. Но её творческий псевдоним — Лида Ушлёпок.

— А почему ушлёпок?

— Чтобы точно запомнили!

В целом мир большой и интересный

И для секса всем хватает места.

Только бабка плачет по ночам

Говорит Макрону: всё, зачах?

Не пердоль ты бабку, не пердоль.

Она старая!

Лучше пышку радовать изволь.

Она мягкая!

Ну а как наткнёшься на блондинку,

Зинку бы не путать лишь бы с Нинкой.

Василькова тоже будет рада,

Нам глобально что от них всех надо?

Песня давно закончилась, а Леся всё ещё подпевала, пока не подвёз её к самому подъезду.

— Тебя проводить?

Леся вместо ответа достала из кобуры пистолет и сунула в карман, чтобы можно было быстрее выхватить.

— Пусть только попробует кто-нибудь сунуться! Ты это… по ресторану и платью на днях решим, да?

— Да, как только, так сразу, — ответил сантехник и поехал от неё по делам со спокойной совестью.

А вместе с тем включил громкую связь и перезвонил звонившей. Ведь смысла откладывать казнь не было. А пока миллионы пакет жгут, в основного палача можно кинуть хоть пару миллионов. А пока будет пережёвывать, снова что-нибудь придумать.

Глава 21 Приручить дьяволицу

Посёлок Жёлтое золото.

Лариса Борисовна добралась бы до улицы Лепестковой и без точного адреса. Ведь когда таксист высадил у дома номер «восемь» на телефоне с точной картой точка с треккером мелькала именно в этом районе. Плюс-минус дома «шесть» и «десять». Не перепутать.

Но Вика написала точный адрес сразу, ещё по прилёту, а Де Лакрузо пробила на всякий случай. И её люди подтвердили, что по этому адресу действительно проживет некий Лопырёв Матвей Алексеевич.

— Ну, вот и дом Шаца, — хмыкнул Володя, расплатившись с таксистом наличкой парой крупных купюр и теперь разглядывая невысокий резной заборчик. — Цены у них на извоз, конечно, московские. А у самих даже КПП не работает. Но место вроде ничего так, цивильно. Вон тот дом вообще неплохо смотрится, — добавил массажист, взглянув на дом сатаниста, отбывающего срок. — И заборы у них тут… ниже. Ничего не боятся? Или голые не ходят? «Климат в Сибири хороший, только лето короткое». Так говорят в народе.

— Так глубинка. Все друг друга знают, — добавила Лариса, зябко передёрнув плечами. Видно зря в демисезонном пальто поехала. И вообще как можно себя чувствовать успешной и самодостаточной женщиной в колготках под штанами? Но командировка есть командировка. Деньги сами себя не выбьют, вопросы не решаться случайным образом. — А посторонние не лезут, раз даже охрану убрали за ненадобностью. Знаешь, как раньше говорили? «Страшна Сибирь слухом, а люди лучше нашего живут».

— Если бы не климат, то чисто курорт! — хмыкнул массажист, одетый в всё же в тёплую куртку.

— Но ещё раньше говорили «дальше Сибири не пошлют», — тут же добавила Лариса, довольная тем, что её массажист в последнее время много читает и расширяет кругозор. С таким вскоре и за столом можно будет о чём поговорить. После кровати. — Так что не знаю, двойственные ощущения. Ломоносов, к примеру, так говорил. «Сибирь — чуть ли не единственная большая страна, не ведавшая никогда крупных войн, не знавшая и крепостного быта. Тут воевать учатся с природой, а как промышленность такой привычки и требует, то, думается мне, Сибирь должна легко сделаться такою же промышленною страною, как Соединенные Штаты Америки или английские владения в Австралии».

— У нас же ещё Дальний Восток есть, Курилы и Камчатка для окраин, — напомнил Володя. — Так что послать подальше можно далеко и надолго. Было бы желание до тех окраин прогуляться. Или ты от Дубаев и Мальдив устала?

— Да что мне те курорты? Это про отдых, но не про жизнь. Мы же не колонию из Сибири сделали, выкачивая всё, что можно ради метрополии, Володь, а склад Родины. Здесь, в закутке тихо, богато и мирно. Копай, да бери.

— Ага, одна окраина полыхает, где всё уже забрали из недр, только паши, да сажай на сотни лет вперёд и тем спокоен будь. А другая тихая и мирная стоит, к сельхоздеятельности инертная. Тут посевной год короткий. Да и чернозёма не вижу. Зато снег вижу, а на Донбассе уже всё растаяло и цвести начинает. Два урожая против одного!

Лариса развела руки, потянулась и вдохнула полной грудью чистый воздух, который хоть на хлеб мажь и ешь. Попутно заметила:

— Всё равно столицу сюда переносить надо. Подальше от мирской суеты. Дышится хорошо и казнокрадам сидеть рядом сподручнее. Ведь если Родина — мать, то грудь матери — это точно Сибирь!

— А Урал тогда — Хребет Родины? — прикинул массажист, прекрасно понимая, что среди промышленного региона так легко уже не подышишь.

— Будем на Урале, там об этом и поговорим, Володь, — вывернула начальница и первой коснулась символической калитки, которую никто даже закрывать не думал. — Думаешь, Боря уже слинял?

— Не похож он на робких, — с сомнением в голосе ответил Богатырёв, преследуя за ней. — Рабочий парень. Такие слово держат.

— Отец его тоже из рабочих, — скривилась Де Лакрузо. — И вон как вышло! До нас ещё ничего доехал, а как обратно, так… оступился.

Оба вошли на территорию частной собственности без звонка, но из ружья в них стрелять не спешили и даже собаки не лаяли.

— Совсем ничего не бояться, — ещё больше удивилась Лариса. — Видно, под охраной всё и камеры скрытые.

— Не вижу стационарных камер, — пожал плечами Богатырёв, присматриваясь к бане, беседке, гаражу, но не находя чёрных тычек с глазками. — А скрытые маленькие же, они бы давно перемёрзли.

— Но технологии же не стоят на месте, — точно знала Лариса, не раз такими камерами пользуясь. Правда, при положительных температурах.

Но насчёт технологий поспорить не удалось. Входная дверь распахнулась, и какая-то рыжая девушка скомандовала:

— Боцман, гулять! — после чего тут же закрыла за собой дверь, так и не заметив гостей с порога.

Зато прекрасно заметил ротвейлер в новой тельняшке. И повернулся с озадаченным видом, отчего фуражка на голове чуть сползла набок.

— А вот и собак спустили. Рано расслабились. А этот походу, даже служил, — вздохнул Володя, который только пара недель, как в себя пришёл от ранений. И добавил тяжело так, тоскливо. — Теперь прививку ещё от бешенства делать. Да и манту намочу.

Лариса тут же за широкую спину массажиста шагнула, добавив нервно:

— Так зачем им камеры, когда ротвейлеров на охоту спускают? Моя манда, кстати, уже намокла… не дотерпела.

Больше она ничего сказать не успела, только перешла на ультразвук, когда Боцман оценил угрозу и устремился в сторону её возможного устранения. Но когда до цели оставалось два-три прыжка, мужик в пуховике вместо того, чтобы сгруппироваться и выставить руку с рукавом, как учили, только резко расстегнул молнию и полы куртки раздвинул. А там тоже — тельняшка! Только не с чёрными полосками, а голубыми.

— Врёшь! Не возьмёшь! — закричал десантник, оголив грудь и первым рванул на собаку.

Боцман был уже того возраста, что не дурак. И когда на него побежал мужик, раздвигая руки, тут же в сторону рванул, чтобы перегрупироваться. А потом, тактически отступив, выиграть у него стратегически. Возможно, укусив за левую булку, когда потеряет бдительность. Но не пыл сбил с толку собаку, а полоски. Ведь именно в таких же тельняшках его тренировал Шац во дворе, часто так же бегая за ним или бросаясь лоб в лоб на него с криками, когда тот был ещё совсем щенком.

Взыграла память в ротвейлере, потеснила инстинкты. А следом на крыльцо покурить сам владелец вышел, привлечённый ультразвуком женского тела, которое то на грани истерики издавать способно.

— Боцман! Назад! — тут же рявкнул Лопырёв.

И мгновенно отступление с целью перегруппироваться в хитрый манёвр переросло. Ротвейлер тут же прибежал к ногам хозяина, присел рядом и начал выжидать, когда в новую атаку пошлют.

* * *

Сначала Боря собирался заехать к Аглае. Всё-таки так и не поздравил коллегу, да и развитие ресторана обсудить не помешает. Новые инвестиции — новые планы. Затем вспомнил, что так и не поздравил ни мать, ни сестру с Восьмым Марта. И даже стало немного стыдно. Но на фоне драмы Вишенок и Лаптева тут же вспомнил о психологе.

Ведь рано или поздно придётся к Ирине Олеговне обратиться, когда Лариса в нём дырку проест. Но час был уже поздний, цветы по дороге не продавали. И так и не решившись заехать к ней в офис, Боря всё же позвонил поздравить человека заочно.

— Ирина Олеговна, доброй ночи. Вы… спите?

— А почему мы опять на «вы», Борис? — ответил настолько стальной голос, что ржавчине его не взять. Без горна не суйся.

— Потому что замотался я… не поздравил, — делал робкие попытки подобрать верный ключик Глобальный к этой закрытой двери.

— Ну-у-у, — тут же протянул динамик, который уже не чаял и не надеялся, а тут — новый шанс. — Лучше поздно, чем никогда. Но как вы намерены исправить ситуацию?

Боря думал не долго. Всё-таки чем больше гарем, тем больше он нуждается в услугах профессионального мозгоправа.

«Надо брать!» — тут же заявил внутренний голос.

— Как насчёт свадьбы? — спросил сантехник в лоб.

— Что⁈ — выдала крайнюю степень заинтересованности психолог, явно презрев профессиональную выдержку. — Вы сейчас шутите?

— Вовсе нет, — тут же уверил её Боря и на ходу придумал легенде. — Просто хорошие люди должны держаться вместе, а вы человек проверенный.

Голос Цветаевой тут же потеплел.

— Вы…вправду так думаете?

— Да, — кивнул водитель, держа телефон у уха. — Но есть подводные камни.

— Я вся во внимании! — повысила она голос, явно не собираясь сдаваться.

— На этом мероприятии будем не только мы, — зашёл как можно с более дальнего расстояния жених, который и штамп-то никакой ставить не собирался. Скорее больше рассчитывал на новый заказ под платье и новый заказанный день в ресторане, пока за неделю гуляний его свадебный костюм совсем в состояние «будучи в употреблении» не перейдёт.

— Что вы имеете ввиду?

«Что у меня будут дети от других женщин, и что самих женщин с каждым днём только прибавляется. Но кто-то же должен решать демографический вопрос, пока большинство общества в стране ещё разговаривает на русском языке», — хотел сказать с ходу Боря, но решил, что лучше сказать это при встрече.

— Давайте пересечёмся на днях и всё обсудим, — сказал он вместо этого, как человек, которому уже почти двадцать лет. Он-де не какой-нибудь пылкий юнец, который рвётся вперёд, сломя голову. А человек с опытом. И настроен серьёзно. А серьёзные вопросы по телефону не решают, насколько научил его деловой мир в последнее время.

— Отличная идея, Борис! Завтра я буду в офисе с обеда до вечера. Можете прийти в любое время, я… подвину всех, кто бы там не был, — уверила она таким тоном, словно проблемы других в этот день в кой-то веки подождут.

— Тогда до завтра, — кивнул Боря и отключил связь.

Главное в лирику не спуститься. Нужен суровый, трезвый подход.

«Ну, точно!» — тут же подхватил внутренний голос: «Дашка по понедельникам вместо зарядки вместе с Татьяной Юрьевной, на вторник можно оставить Наташку, чтобы в себя немного прийти, тогда на среду будет Вика, типа маленький выходной, сил на неё много не требуется, больше удар по психике. Тогда эту психику по четвергам лучше и лечить с Ириной Олеговной. А пятницу с Раисой проводить».

— А выходные? — уточнил Боря вслух сам для себя.

«А в выходные лучше заниматься детьми и устраивать семейные посиделки», — тут же предположил «собеседник»: «Раз Вишенки постигли прогресс взаимовыгодного обмена, и Шац сразу с двумя на раз разобрался, то неужели ты, молодой и здоровый пятерых не вывезешь? Тут же главное начать, а дальше правительство поможет. Просто признавай всех как своих, выдавай фамилию красивую, а сам в ногах валяйся, чтобы на алименты не подали. Хотя какие тебе алименты в ближайшие пятьдесят лет? Тебе ещё за батю вывозить и вывозить».

Но Боря не грустил. всё же два выходных от женщин в неделю в теории у него оставались. И если Дина, Лида и Яна резко не захотят тут же свадьбу чисто из знака протеста, то дом можно построить даже на сертификаты материнских капиталов.

«Слушай, а может просто большой-большой дом для всех построить?» — тут же уцепился за идею внутренний голос: «Что ж мы как на зоне с распорядками каким-то? Ты ещё за отбой и подъем только переживать не начни. А так всё просто будет. Запустим туда всех сразу и пусть как-нибудь взаимодействуют. Всё-таки внутри будет как минимум один психолог. Правда слив в ванной придётся чуть ли не каждый день чистить, но на то ты и сантехник».

За этой мыслью Боря и подъехал к шлагбауму Жёлтого золота. На территории посёлка давно горели фонари, но на улице не видно ни одного человека. Да и дама почти все пустые стоят. Лишь на Лепестковой в одном доме все-все окна горят, как будто Шац уже себе гарем завёл и всех по комнатам распределил.

Боря вдруг понял, что с трудом поворачивает руль в сторону дома будущего тестя. И дело вовсе не в технической неисправности, (хотя в мастерскую так и не успел заехать), а лишь в том, что сам же ехал в самое логово столичной дьяволицы, которое та временно облюбовала. А мог бы просто сбежать в лес, построить землянку и вести родоплеменной образ жизни, периодически выбираясь «в свет» и возвращаясь в лес каждый раз с новой женщиной на плече. Какая-нибудь по итогу, с ним да останется.

Припарковав разбитый внедорожник рядом с гаражом Шаца, Боря покачал головой. Нет, бегать от Ларисы он не собирался. Пусть уловка со свадьбой не удалась, но сейчас поговорят за столом, вручит её пару миллионов наличными и тихой сапой вымолит себе максимально-возможную рассрочку. Чтобы не пятьдесят лет, к примеру, впроголодь жить, а сто в рабстве, но с возможностью купить себе носки, трусы, а каждой жене хотя бы по стеклянной бусине на праздник. А лет через десять-двадцать при таком подходе и на ожерелье насобирают.

«Слушай, а может просто грохнем её?» — вдруг предложил внутренний голос, от чего Боря даже у калитки замер: «А что? Нет человека — нет проблем. А за пару миллионов можно такого киллера нанять, что даже массаж враз освоит, чтобы сойти за своего среди столичных».

От мысли такой Боря только покрепче барсетку обхватил, куда переложил часть долга родителя номер «батя» и поморщился.

Нет! Никого он заказывать не будет. Всё это мысли слабых и малодушных. Легкие пути, быстрые выборы — всё это чушь собачья. Нужно просто найти какой-то другой подход.

— Блядский рот и сбоку бантик! — заявил на всю улицу русский сантехник. — Ну руки-то у меня есть! Голова на плечах! Кое-что по жизни умею! Неужели не справлюсь? Ну как так-то, а⁈

В этот момент было всего два варианта: вернуться к гаражу, обоссав ворота и по ним же долбить голыми руками, пока в себя не придёт. Или толкнуть калитку и заставить ноги дойти до крыльца, а потом посмотреть в глаза ВРИО сатаны на земле и улыбаться даже, когда не хочется.

«Хотя в прошлый раз она была ничего так, да? Ох и меняют людей большие деньги, кто бы что ни говорил. Особенно когда ты должен, тогда заёмщик сразу — говно говном. Ведь берёшь чужие, а отдавать приходится свои», — хмыкнул внутренний голос и тут же добавил: «Хотя батя тоже мудень, конечно. Лучше бы трактор какой-нибудь разбил. Старенький. Мы бы ему тогда слова не сказали. А тут тоже выдумал — фуры гробить. Они всё-таки денег стоят, а свои дешёвые мы делать толком так и не научились».

— Кто там в ночную поработать захотел? — раздалось позади.

Боря вдруг расслышал кашель, вздрогнул, а затем из-за автомобиля вышел Лаптев с сигаретой в зубах и сказал:

— Во дела! Ночной сантехник! Ты по вызову или по зову души?

— Да вот… на экзекуцию собираюсь, — признался Боря и распахнул перед Лаптем калитку. — Долги, свадьба, женщины, дети, наследие и мысли о вечном. Навалилось всё как-то разом, а лопаты нет. Вот и приходится разгребать голыми руками… Проходи.

Лаптев хмыкнул, но заходить на территорию сразу не стал. Возможно, дело было в Боцмане. Возможно, по личным причина. Только рядом с Глобальным остановился, затянулся как следует, стрельнул бычок с пальца в сторону дома сатаниста и показал весомую папку с документами в руках сантехнику.

— Кстати, об этом. Я тут накопал кое-что. Пойдём, тестя твоего обрадуем.

— А что там?

— Сюрприз, так сказать, — хмыкнул кореш и Борю вперёд протолкнул. — Огорчим или обрадуем, я не знаю. А дальше будем действовать по обстоятельствам… Херня, короче. Прорвёмся! Ты только смотри, чтобы Боцман не выскочил. Он меня на улице недолюбливает.

Боря кисло улыбнулся и поплёлся к крыльцу первым, ощущая себя большим надёжным щитом для стрелка позади. Вроде не велика роль, но если начнётся заварушка, ему же первому и достанется.

Глава 22 Приручить дьяволицу-2

Страху надо смотреть в лицо. Поэтому Боря сразу пошёл на Ларису, логично предположив, что гости на кухне и его худший кошмар притаился именно там. Но на кухне они с Лаптем нашли лишь Шаца и Богатырёва в окружении животных. Кот, к примеру, валялся на подоконнике, выжидая пока его покормят чем-нибудь вкусненьким. И судя по виду Демона, своё он всегда получит.

Хозяин готовил утку в духовке и начинял яблоками гуся следом, раз «гости пожаловали». Последнее — при активном попечительстве Владимира Богатырёва в тельняшке, на которого с большим уважением поглядывал ротвейлер из угла помещения. Конечно, дело было больше в косточке, чем в мести незнакомцам. Именно на косточку очень рассчитывал Боцман, а не на скорую команду «фас!». Но для хозяина всё ещё делал вид, что не доверяет вторгнувшимся среди ночи людям. И будет его охранять от них до… самой готовности гуся, и утки. А судя по запахам, по дому уже ходят слухи, что стейки размораживаются. Не зря же девушки их достали из морозилок прежде, чем пойти выяснять отношения на второй этаж, где теперь на повышенных выясняли отношения блондинка и чернявая, а рыжая и ещё одна чернявая с голубыми глазами, но с пластмассовой рукой, внимательно слушали, чтобы выбрать чью сторону принять в этом нелегком деле. Всё-таки отношения и по телевизору каждый день выясняют, а вот вживую так натурально хуесосить могли только лучшие подруги. И со второго этажа периодически доносилось:

— А поебаться тебе не завернуть, Вика? — кричала Лариса Борисовна, приглядываясь к вещам, которые можно разбить в комнате. Но там были в основном мягкие подушки на кровати. — Год она ждала, видите ли, а как дождалась, так сразу вбок отскочила⁈ Верность — это тебе не пипиську воробьям показывать! В чём вообще был смысл? Я тебе не фея-крёстная, чтобы каждый раз принцев предлагать. Но и на помойку тебя обратно выбрасывать не собиралась, где нашла.

— Вот уж и не знаю, как теперь быть! Помыться или сразу отпраздновать? — парировала Блондинка. — А сто хуёв — большая куча? Или ты и их оседлаешь в дороге, пока меня будешь в «люди тащить»? Я что тебе, экспонат на ножках? Или хоть день без дела сидела?

— Поговори мне ещё, тля навозная! Как сахар есть так два куска, а как нахуй сесть, так пизда узка? Да ты девственницей-то не прикидывайся!

— Я хоть и тля, но свободная! — противилась Лопырёва. — И сама решаю, от кого рожать! Моё тело — мой храм! А ты со своей будкой в любой псарне пристроишься. Тебе то какое дело до моего ребёнка? Своего теперь заведёте, пока сиськи до пола не отвисли!

Под эти бодрые речи Лариса машинально поправила грудь, Лера активно поглощала обычно игнорируемые по жизни чипсы, а Алексашка выбирала музыку на телефоне, разделив беспроводные наушники-капельки на пару с подругой. И теперь обе слушали новый сингл «временно недоступен» от Города на Неве, где на обложке был изображён Роман Новокуров в чёрном спортивном костюме и шапке под белые кроссовки, куртку и с военными билетом в руках.

Тем самым обстановка на втором этаже постепенно накалялась. Но события на первом этаже были не менее интенсивны. Так в процессе готовки мужики ещё до прихода сантехника пили «для аппетита» и «чтобы лучше готовилось». А презрев всякую закуску (чтобы градус не терять), они занюхивали бескозырками (своей или собачьей) или голубым беретом. А между делом делились мнением о Донбассе. Выходило почти по пунктам плюс сразу активировалась система опознавания «свой-чужой». Чтобы сразу было понятно, был оппонент в исходном месте, «и свой пацан» или придуривается, а сам — подоляка.

— Война для дончан началась в 2014-м, а не в 2022 году, — уверял Богатырёв. — И у каждой семьи в квартире в запасе десяток-другой баклажек с водой. А посуду моют такими хитрыми способами, что экономят воду на зависть жителям пустыни. Потому что «мало ли». Но больше мне нравится фраза «Сегодня день воды, прости, не могу разговаривать». Люди пользуются ею, даже когда вода в кране есть, но неохота общаться.

— И политические шоу их не интересуют, — тут же подхватил Лопырёв. — Достаточно посмотреть на обстановку за окном. А «военных эксперты», которым в Москве известно о жизни в Донецке больше, чем местным, их разве что смешат. На этот раз переквалификация из вирусологов и криптоброкеров не прокатила. Зато местные всегда подписаны на несколько каналов-«перекличек» и всю актуальную информацию черпают там. Да и без света могут заставить любой электроприбор работать. А ещё они всегдапоправляют «в Донбассе» и «на Украине», и сомнением смотрят на тех, кто говорит «в Украине» и «на Донбассе». Это как идентификация. Тогда сразу видно, кто подлюка, а кто свой и переобуваться больше не планирует.

— Это да, — кивнул массажист. — Настоящие герои для них не «звёзды» в телеке, а парни в окопах. Они так и говорят, когда в ответ бьют: «это наши работают». Причём так спокойно, что никому Будде и не снилось. И почти каждый уже наплевал на «тревожный чемоданчик», сложенный ещё десять лет назад, а после столько раз разобранный и обновлённый, что уже и не счесть.

— Да и продукты впрок не запасают. Всё равно неизвестно, что будет со светом, — вздохнул Шац и порезал на закуску весь сервелат в холодильнике. — Фраза «держитесь» для них избита, стараются её избегать. Они давно никому не объясняют, почему остались и не осуждают тех, кто уехал. Но все знают, что свои вернутся.

— Да! — даже не думал спорить Богатырёв. — И никто не сотрясает воздух лозунгами и пафосными высказываниями типа «дойдём до Берлина!» или «Возьмём Париж». Нахуй там никому эти гомо-свалки и педо-рассадники не сдались. Да в Донецке сама жизнь — подвиг, только медалей за неё не дают. А ещё местных бесят вангующие, которые точно знаю, когда закончится конфликт. Остальные не загадывают и просто живёт текущим днём, про себя посмеиваясь. Могли бы — давно бы закончили.

— А каждый район города связан с воспоминаниями. И в основном те касаются обстрелов, — снова вздохнул хозяин дома, утерев пот со лба. — Кого осколками посекло, кого пожгло, кто подорвался на «лепестке», а каким чудом сам ещё жив — никто толком сказать не может. Статистика там не работает, когда человек жить хочет. И дважды в одну воронку бьёт, и трижды раненные в строй возвращаются, чтобы четырежды вернее идти врага бить, которых вокруг как собак не резанных. У меня вот полная сумка в спальне шевронов и погоны с петлицами всех концов света. Каждый наёмник как в лазертаг приехал поиграть туристом с привилегиями, а уехал в гробу сосновом. А знаешь почему сосновом? Потому что — соснул!

За этот тут же выпили, не чёкаясь. Потому что пока враг соснул, своих тоже немало полегло. Ведь что для генералов доска с фигурами, для обычных людей — невосполнимые потери в семьях.

— Ещё у каждого дончанина три паспорта, — снова продолжил Богатырёв. — Украинский, ДНР и российский. Но где лежит первый, никто давно не помнит. Зато девушки радуют, когда красоту наводят, несмотря на «погоду за окном». У них и ногти подстрижены, и причёски стараются делать стильные, и выглядеть хорошо. А если спросишь, почему так? То каждая скажет «вдруг меня в больницу привезут, а у меня трусики некрасивые». И веришь. Стоишь, краснеешь как дурак, хихикаешь.

Шац сам потёр краснеющий нос и выдал следом:

— Ну они в принципе уже ничего не потом не откладывают. Ни пьянку с друзьями, ни покупку новой книги, ни признание в любви. Зато могут утереть нос любому коучу своей способностью «жить в моменте». Просто каждый знает, что «потом» может не настать. Есть только «здесь и сейчас». Поэтому и ходят в лучшей одежде. На дальних полках ничего не залёживается. Смысл откладывать?

— Ну и не ругаются поэтому с родней и близкими «навсегда». Да и соседями стараются почаще здороваться. Ведь случая помириться может не представиться, а накрыть может всех, кто рядом. В любой момент, — сказал Володя, искоса глянув на выжидающего лакомство пса.

Боцман, конечно, тут же сделал вид, что смотрит вдаль и лицезреет вечность, а происходящее на столе его абсолютно не интересует. Есть дела поважнее. Но стоило массажисту кинуть ему кусочек колбасы с нарезки. Как от угощения отказываться не стал.

Усмехнувшись, Володя продолжил:

— Местный подсознательно, боковым зрением, ищет укрытие на случай обстрела. Но во время обстрела спокойно идёт в магазин. Или на назначенную встречу, потому что «от судьбы не уйти». При этом никто не старается хайпануть на контенте, снимая обстрел или горящую машину, а искренне переживают, когда добро людей страдает. Так как самим можно в любой момент с ними местами поменяться. Только что была у тебя квартира, один залп и нет её. Кто поможет? Только друзья и соседи.

— Они ценят то, что имеют, — кивнул Шац. — А ты видел, как они улицы чисто выметают? Ни мусора кругом, ни бумажек возле урн. На дворников со снисхождением не смотрят. А такие мелочи, как работающий фонтан или ухоженная клумба — это напоминание о том, что города живут и будут жить, несмотря ни на что. И ведь ночами не боится никто ходить. В одиночестве.

— И как же их бесит, когда мы, приезжие, говорим про Донбасс — «особая зона», — припомнил Богатырёв. — Все эти обозначения «территория», «за ленточку» и прочая военкоровская пошлость их бесит. Как и шокирующее понимание, что некоторые в большой стране живут, стараясь не слушать и не слышать о том, что там творится.

— Да, а самый лучший звук в Донецке — это тишина, — припомнил редкую ночную тишину Лопырёв в отделении. — Нет лучше колыбельной для дончанина, чем отсутствие звуков разрывов.

Снова выпили. Но уже с тостом, чтобы с «городом роз» всё хорошо было.

Сколько ещё бы продолжался этот диалог с поправками, сказать сложно. Но когда на кухню прошли Глобальный с Лаптевым с мрачным видом, мужики тут же свернули готовку и ответили такими же харями. Шац, так как ещё не трезвел в этот день полностью, а Богатырёв, так как приготовился к драке.

— Погодите-погодите, — первым заявил хозяин дома и тут же начал мыть руки, чтобы выступить рефери, Третейским судьёй, разнимателем.

Ну или кем ещё попросят? Боцман тут же зарычал, но сам не понял на кого. Скорее — чтобы было. Всё-таки гость колбасой угостил, да и Лаптев не делал резких движений. А Боря с ним даже купался.

Но порычать надо.

— Тихо, Боцман! — буркнул Матвей Алексеевич, уже вытирая руки.

Но ребята сразу в драку не бросились. И чужое имущество уважали. А тут одна столешница из итальянского камня чего стоила!

— Выйдем? — только поднялся гость, который прибыл несколько раньше.

— Выйдем, — кивнул Боря и они вышли разбираться на улицу.

Остановились на крыльце, где и развернулся следующий диалог без шапок и курток, так как поторопились, а чего ждать от противника — не ясно.

— Я тебя впустил в свой дом, — со спокойным видом похрустел пальцами Богатырёв, разминая запястья и растягивая связки. Всё-таки после разговоров о Донбассе сразу переходить на личные трагедии как-то пошло, сознание ещё в общем поле восприятия находится. Там, где другие критерии оценок. А после таких разговоров с Шацем он бы сам Ларису попросил этот долг сантехнику просить, ради которого в Сибирь поехали.

Но дело было не только в деньгах.

— Отнёсся к тебе по-человечески, — договорил Богатырёв. — А ты мне как отплатил?

— А как отплатил? — припомнил Глобальный свою автомобильную командировку, глядя на стремительно набирающего массу десантника после реабилитации.

Судя по виду, в себя пришёл. И последний месяц только и делал, что качался, да белок потреблял.

«Бить такого уже не стыдно», — тут же добавил внутренний голос: «Но только в ответ, в целях самообороны».

— Я краны вам прочистил и всю сантехнику в доме запустил, — припомнил Боря. — Недоволен, что ли? Или гарантию надо было оставить? И чек выставить?

— Да что ты мне про сантехнику? — прищурился и без того подслеповатый Богатырёв.

В плену зрение лучше не стало. Сидеть по подвалам — хорошего мало. Хоть линзы заводи, очки надевай или делай лазерную коррекцию зрения. Но это же время нужно, чтобы заниматься.

— Ты лучше скажи, — продолжил он, разведя пошире плечи, как и положено у доминирующих хищников перед разборками. — Как же так получилось, братан, что Вика от тебя беременна?

— А я знаю? — глядя перед собой, вдруг ответил Боря. — Я твоей женщины не трогал.

— В смысле? — решил было, что над ним издеваются, Владимир и только покрепче кулаки сжал, чтобы шутковать бросил.

— В том-то и дело, что как по лицу у вас в доме получил, так в травпункте и очнулся, — припомнил Глобальный. — А она… ну распробовала, походу.

— Что значит «распробовала»? — уже изображал китайца Богатырёв.

— Так то и значит, что понравилось, походу, — пытался дать объяснения Боря, который этот момент как раз в мозгу не прокручивал, пока не спросили. Но некоторые детали смутно всплывали в сознании. — Я же потом ещё пару раз по лицу получил. По московской инерции. Ну и… устал малёхо. Здоровье хоть и сибирское, но не резиновое. Спать лёг, короче. Вырубило меня знатно после перегона и всех передряг. Лекарства ещё бахнул. Отключило на температуре. А как среди ночи проснулся, так и всё…

— Что «всё»? — тупо переспросил Богатырёв, уже понимая в чём дело.

— А то и всё… прошляпил. Дело уже было сделано, — добавил тихо Боря.

И даже хотел тут же рассказать про ещё один такой случай в деревне, но в ответ только ветер дул. И глядя на налитое кровью лицо массажиста, сантехник понял, что для этого не лучшее время.

— Вика, ёб твою мать! — тут же вернулся в дом Богатырёв и пошёл разбираться уже с причиной, а не последствием.

Глобальный поспешил следом. Он де — свидетель и основной соучастник, а не наймит с ближайшего вокзала со своим частным мнением.

Богатырёв влетел на второй этаж, распахнул дверь в гостевую комнату, а там уже драка во всю идёт. Вика Ларисе с волосы вцепилась, катаются по кровати. А Алексашка с одной стороны ногу подставила, чтобы не укатились, а Лера с другой руками придерживает, когда в её сторону обратно перекатываться начинают.

— Вика, как ты могла! — рявкнул Богатырёв и к кровати два шага сделал, но больше не решился, так как неукоснительно соблюдал одно неписанное в народе правило: «двое дерутся — третий не лезь».

Лариса в этот момент оказалась сверху и даже на миг перестала душить блондинку. Тогда как Вика стянула бывшую начальницу за локон с себя. И пока та причитала «больно-больно-больно! Пусти!», вывернулась, отскочила на край кровати и выкрикнула в ответ:

— А что мне, тебя ждать? Я и ждала. А ты приехал и началось. То занят, то не могу, то не хочу. А обо мне ты подумал?

— Я там только о тебе и думал! — возразил Володя.

— Ах так, а обо мне⁈ — тут же подскочила рядом Лариса.

— И о тебе думал! — тут же парировал Богатырёв и объяснил для несведущих. — В плену вообще было много времени, чтобы подумать. Я одно время даже пожалел, что йогой раньше не занимался. Где ей ещё заниматься, как не в тесном помещении на сыром полу?

От резкого перехода замерли все в комнате. Ещё и и Шац с Лаптевым прибыли по коридору на звуки. Первой пришла в себя Лариса. И обнаружив среди всех присутствующих лиц Глобального, тут же сказала:

— А, и ты тут? Так может сразу и о деле поговорим? А то я слышала, что вы свадьбу играть вздумали. А на какие шиши? Ты же мой теперь, пока до рубля всё не отдашь! На мои погулять решил?

— Ничего я не решал, само вышло, — ответил кисло Боря, остро сожалея, что не знает ни молитв полностью, ни амулетов не носит оберегающих.

«Так может бахнул бы с ходу хоть четверостишье, а Лариса Борисовна и задёргалась бы в конвульсиях», — тут же предположил внутренний голос.

— А тебе какое дело на какие мы играть будем? — поддержала его вдруг Вика. — не твоя свадьба, вот и не лезь! Не все деньги в мире — твои!

— Может и не все, — усмехнулась Лариса, поправляя испорченную укладку. — Но конкретно этот экземпляр если на счётчик встанет, то больше его не увидишь. Не доживёт, по командировкам скитаясь. Разве что сразу внукам или правнукам покажется.

— Кстати, об этом, — вперёд вышел Лаптев с толстой синей папочкой в обоих руках, пока все вокруг друг с другом драться не начали. Отодвинув резинку с обложки, он достал пачку листов и кинул на кровать. — Я ещё сразу хотел проверить бухгалтерию, как только о болезни Шаца расслышал.

— Да ничем он не болел! — тут же подскочила Лера. — Так, устал просто.

— Ну вот и я подумал. Раз на поправку пошёл, сам потом разберётся, — кивнул Лаптев и присев на край кровати, принялся листики перекладывать. — Но потом так случилось по жизни, что один знакомый полковник меня чуть не уконтропупил на соседней улице, пока я его жене долги за его любовь отдавал. Ну а Боря позвонил вовремя и отвлёк нас от семейной трагедии, потом ещё и помог разрулить. Короче, суть да дело, но должок у меня перед Борей образовался.

— И что, ты теперь за него шестьдесят миллионов готов отдать? — усмехнулась Лариса, причёска которой так и не девалась. В основном потому, что не хватало клока волос, который Вика на пальцы намотала, да так и оставила бонусом.

— Дело не в этом. Дело в прошлом. Я старые рабочие архивы поднял, как про тебя услышал. Ты же раньше Мендель была?

— Ну была.

— Ну а Шац треть Подмосковья за время в бункера укатал с бассейнами. Сегмент там у вас такой удобный был — излишества+. Короче некий подрядчик нас тогда неплохо на бабки кинул. Он, мол, разорён. Бизнес за время пандемии простаивал. Потом ожил вроде немного, но после окончательно сдох. Ну нас миллионов на пятьдесят и опрокинули.

— Ага, что-то такое было, — поддержал Шац. — Но другие расплатились копейка в копеечку, так что всё равно в прибыли остались. Так и что?

— А то, что вот эта самая Мендель и есть тот основной заказчик, который бункер со стенами, оббитыми бахромой не оплатила.

— Как это не оплатила? — тут же подошла к листочкам та, что теперь носила фамилию Де Лакрузо. — Я всегда выставленные счета оплачиваю. Не надо ля-ля…

Но чем больше она вчитывалась в строчки, тем больше рот приоткрывался, а глаза округлялись. И всё под возникшую тишину. А когда челюсть уже можно было с пола поднимать, Лариса вдруг воскликнула:

— Долбанный Мендель! Он… он мне уже не муж!

— Лариса, — тут же улыбнулся Шац, вдруг поняв, что к чему. — Ну кого это ебёт? Тогда был муж. Подпись его? Я же всё равно проверю.

— Его.

— Значит и твоя… Долг признаешь?

Лариса тут же замолчала, отравлено озираясь по сторонам.

— Учти, будешь ерепениться, за эти годы такую неустойку выкачу, заебёшься недвижимость распродавать, — предупредил Матвей Алексеевич, но как джентльмен добавил рациональное предложение. — Давай так, ты признаешь основной долг в пятьдесят миллионов. Плюс возьму десять миллионов в качестве процентов за это время. И ни рубля свыше.

Лариса тут же посмотрела на Богатырёва за подмогой, но тот переглядывался с Викой и был немного занят собственной драмой. И лишь пожал плечами.

— Признаешь? — повторил сухо Шац.

— Признаю, — ответила побледневшая бизнес-вумен.

Всё-таки эта сумма пинала её по коленке, но не окончательно сбивала с ног.

— Ну а раз Боря должен тебе шестьдесят лямов, а ты мне, — тут же продолжил Шац. — А мы с этим малым уже почти родня, то я предлагаю не расстраивать моей дочери свадьбу. Короче, давайте не будем страдать хернёй. Разумно привести себя всем в порядок и продолжить разговор за столом. Утка почти готова… И разве это не отличный повод обнулить все прошлые долги и вести общий бизнес?

Лариса как стояла, так и присела на кровать, задумалась. А Боря на Шаца посмотрел с удивлением и слёзы в глазах застыли.

Слёзы благодарности.

«Хоть и не твой долг, а отца, но если всё так просто может решиться, то мы лучше остальные полжизни на тестя будет работать, чем на эту швабру московскую», — тут же поддержал внутренний голос и как заорёт: «Бля, да он же мировой мужик!!!»

А Шац только за плечи приобнял Борю и добавил:

— Да если бы у меня был такой сын, который до последнего за отца стоит себе во вред, я бы был самым гордым родителем. Сейчас-то молодёжь чаще в суд подаёт, припомнив случай с ремнём из детства перед присяжными заседателями. А Боря — молоток. А деньги что? Тьфу на них и растереть! Главное, чтобы дочь моя была счастлива.

Вика тут же заверещала и бросилась отцу на шею.

— Папа, ты просто чудо!

— Матвей… Алексеевич, — добавил так глухо Боря, протягивая руку, как будто сутки к ряду орал на хоккейном матче «Сибири» и сорвал весь голос за любимую команду. Потому что свой, новосибирский клуб. А он из местных и такова судьба земляков — своих поддерживать.

«Видимо такого же принципа придерживается и Шац», — добавил внутренний голос и Боря с огромным уважением и внутренним трепетом пожал будущему тестю руку.

— Да ладно, по сути Боре мне тоже немало помог, — откровенно радовался и Лопырёв, поглядывая то на Леру, то на Александру, то в глаза дочери, полные те же слёз, но слёз радости. — Живите в мире, долго и счастливо! А у меня… — тут из кухни начал доноситься пронзительный визг датчика дыма. — … бля! Утка горит!

Глава 23 Приручить дьяволицу-3

Вскоре избавленная от нагара утка целиком и полностью отправилась в миску Боцмана, чему ротвейлер был только рад. Подгоревшая шкура и мясо его не интересовало, а вот распаренные мягкие кости были по душе.

В духовке запекался гусь, а все гости сидели за широким кухонным столом, потребляя напитки. В ожидании доставки еды из ресторанов девушки жарили стейки у плиты и делали лёгкие закуски у столешницы, а Лариса с Шацем осуждали деловые вопросы с глазу на глаз.

— Боря мне ничего не должен, а я тебе ничего не должна, — расставила все точки над «i» Лариса, ведь расставлять точки над «и» было бессмысленно, просто созвучно.

«Конечно, если в букву „й“ не хочешь превратить, но тут уже нужна чёрточка, а не точка», — тут же пояснил внутренний голос сантехника.

— То есть просто забыли? — уточнил Шац, поглядывая на присмиревшую бизнес-вумен.

— Забыли, — кивнула та, ответив хриплым голосом, так как до этого десять минут к ряду кричала на бывшего мужа по телефону, пока не поняла, что тот давно повесил трубку, устав объяснять что-то ещё на второй минуте.

Больше всего подобной рокировке, конечно, радовался Боря. Он улыбался по весь ресурс лица и дышал полной грудью. Только что должен был работать всю жизнь за чужие долги и вдруг — бах! И свобода. С плеч не то, что гора свалилась, целый континент по ощущениям. Сначала поверить своему счастью не мог, потом расправились крылья, а следом такой поток вдохновения потёк, что с трудом сидел на месте. Если бы не время к ночи, то давно бы сорвался решать дела. В первую очередь с рестораном и ателье, а дальше даже не загадывал. Ведь все ресурсы, что у него были, теперь вновь ЕГО были. А это открывало такие возможности, что вообще не понятно почему люди вокруг ещё себе бизнесы не наделали, как и советовал Медведев.

«Всё-таки человек от больших денег близкий, знает о чём говорит», — снова сказал внутренний голос и Боря снова попытался вслушаться в разговоры, но обсуждение золотых перевозок шло как-то мимо его ушей. Как и реализация трейлеров в Подмосковье, которые ещё даже эскизами не созданы.

Вновь счастливый и всем довольный сантехник вроде готов был поддержать беседу на моменте создания автостоянки для грузовиков на территории Глобального Жора. С гостиницей для дальнобойщиков и особым меню с борщами и котлетами с пюрешечкой зайдёт на ура. Как и идея его контактного зоопарка с козами, свиньями, коровами и грядками со свежим салатом в оранжерее для ресторана в другой части этой обширной территории. Но тут в кармане завибрировал телефон. Пришлось достать.

А там чёрным по белому — «батя».

— Батя! — подскочил молодой сантехник из-за стола, прервав всех говоривших без всякого пардона. — Батя звонит! В себя пришёл, походу!

Все тут же прервали разговоры, даже Богатырёв с интересом смотрел, как Глобальный вдавил кнопку приёма. И в образовавшейся тишине задел заодно и «громкая связь». А потом вовсе положил телефон на стол, не в силах удержать весь тот объем радости, который на него свалился.

— Батя? — на всякий случай уточнил Глобальный. На миг даже показалось, что масло на сковороде стало тише скворчать, и Боцман перестал хрустеть костьми. Всё окружение вытянуло уши и прислушалось.

— Боря! — донёс динамик хрипловато, но вполне различимо.

— Батя! — обрадовался уже голосу родителя сантехник. — Ты как там? Очнулся? Как самочувствие?

— Боря, бля! Угомонись, — почему-то не разделял этот всеобщей радости отец. — Вот до телефона только руки дошли, как менты ушли.

— Менты? Зачем менты? — не понял сын.

— Как зачем? — переспросил пришедший в себя. — Так заявление писал. На покушение. Ещё и экспертизы буду добиваться.

— Что? — прищурился Боря и посмотрел на притихшую Ларису. — Какой экспертизы? Ты о чём?

— Как о чём? Меня чуть не убили! Полная фура и с неисправными тормозами! Пока по городу ехал ещё терпимо было, а как на шоссе выбрался и разогнался, так педали и в пол провалились. А там уже пойми в чём проблема? Тормозуха вытекла или диски лопнули.

— Как…лопнули? — убито повторил Боря.

— Вот и я о чём! Не всё же хором! — горячо поддержал отец. — А я уже скорость набрал, мчусь. И понимаю, что пиздец пришёл. Неуправляемый, как глыба с горки. Кочусь и кочусь. Ну на ближайшем светофоре и пришлось выбирать. Встречку в смятку встретить с автобусом? Или легковушку с ребёнком на заднем сиденье в блин раскатать? И чем ближе, тем меньше секунд на раздумье. Чую, нагоняю. А дитё неразумное опасности не ведает. И мне ещё показывает, мол, ручкой давай. Ты, дядя «гудок подай». А я по полу ногой стучу пустой педалью и все молитвы разом вспомнить пытаюсь. А в голове только одно крутиться «ёбанный ты ж пиздец!». Ну я права руля и дал в последний момент. И в кювет улетел. Жаль, что не делают у нас на трассе закутков с песчаной дорожкой, где грузовики скорость могут скинуть с отказавшими тормозами.

Кухня вдруг полностью в тишину превратилась. Только Вика по инерции мясо перевернула. На автомате считай, не думая. Всё-таки мраморная говядина, а не подошва дешёвая с жилами. А Боря побледнел весь. Стоит как статуя, слова подобрать пытается. Добавил так тихо:

— Так ты… батя… герой?

— Что? — донёс динамик сначала, а потом добавил, когда понял. — Да какой нахуй герой? Зачем я вообще в это полез? Годы уже не те, чтобы фуры возить. Молодые пусть маются. А я сейчас в себя приду и домой… да только… где сейчас мой дом-то?

— Батя, ты герой, — повторил Боря и глаза снова слезами наполнились. Всё-таки не раз и не два думал над тем, чтобы бросить всё, смалодушничать и сбежать от этих забот. Едва от отца не отрёкся. А тот ребёнка спас и много жизней, если автобус считать. Те пустые по трассе не ездят. Межгород. — Бать… всё будет. И дом тебе построю. Только выздоравливай и возвращайся. Всё… бывай… люблю тебя!

Вновь от всех эмоций трясущимися пальцами сантехник едва вдавить красную кнопку сумел. А как отбой нащупала подушечка, так по столу кулаком треснул и на Ларису волком посмотрел.

— ЧТО ЗА ХУЙНЯ ПРОСИХОДИТ⁈

Та сидит бледная, моргает. Понять ничего не может. А кулаки сантехника сжались. В одном прыжке от неё он, если подумать. Глаза тёмные, стул откинул рывком и к ней!

Богатырёв на рефлексах подскочил, встав в один момент между Ларисой и Борей. Грудью начальницу прикрыв, массой захотел дело решить. Но масса обоих тел на тот момент сравнялась. Что сантехник широкоплечий и крепкий, что десантник сил набирался и статью был не обижен.

— Боря, спокойнее, спокойнее! — то шепчет, то орёт на ухо Володя.

— Ты чё, падаль⁈ — закипает сантехник, вроде и в нокаут десантника пока не отправляя, но и пика пока не достигнув. Ведь если для дела надо, то на руки поднимет и перебросит в дальний угол на раз. А на две шею ту московскую, да хрупкую и переломит. Только понять бы. Зачем ей это? — Батю моего в расход пустить вздумала? Да я тебя саму сейчас на лоскуты порву!

Те, кто много говорят — обычно ничего не делают. А те, кто делают — не говорят. Но Боря говорил лишь потому, чтобы как раз ничего не делать. Всё внутреннее естество его сжалось в тугую пружину и требовало мести. И такая ярость его обуздала в моменте, что откинул бы того Богатырёва как пушинку и не заметил.

Но что-то не сходилось. И где-то в глубине души Глобальный-младший понимал, что гадить сама себе Лариса не будет. А дело касалось бизнеса и прямых налаженных поставок.

«И за кой хрен ей батю трогать?» — твердил раз за разом внутренний голос.

— Боря, я… я… я не понимаю… Борь… — лепетала охрипшая Лариса, что тоже много чего не понимала. — Я разберусь. Обещаю! Мне… дай только времени понять!

— Разберётся она! — крикнул Боря и подхватив Богатырёва подмышки одним рывком его бросил-усадил на стул. Просто, чтобы куда-то эту тёмную силу деть, обуздавшую его и никого не убить с ходу.

От этого рывка десантник только ноги задрал к потолку и на миг себя куклой тряпичной ощутив, вдруг понял, что всё уже позади. Он сидит, в спину отдало, а Боря уже в другой угол уходит и тяжело дышит. Читал где-то Володя однажды про людей-суперов. Мол, взглядом убить могут, если приспичит. Но чтобы повстречать такого в Сибири и тем более под горячую руку ему попасться — такое впервые.

Пока Боря вышел в прихожую отдышаться, а Вика передала стейки под покровительство Алексашки и следом за ним выбежала, Лариса всё ещё ртом воздух хватала, глядя на массажиста с большими осоловелыми глазами. Что-то подсказывало ей, что вздумай Глобальный дело до конца довести, не помогла бы и «полная боевая форма» Богатырёва, на которую тот должен был выйти примерно через квартал, судя по прогнозам реабилитологов. Ну или через год, суда по заверениям психолога, если в мозг ему залезть, а не только на мышцы смотреть и пульс слушать при стрессах.

Сначала Шац сидел молча, глядя то на бледных гостей, то на притихших девушек, то на обожравшегося и активно пукающего ротвейлера, который делал вид, что это всё кот. Тогда как сам кот делал вид, что ему всё равно, что происходит вокруг после порции кошачьего корма с пакетика. Потом хозяин поднялся, отошёл к винному погребку и нырнул в него наполовину тела, доставая из-под люка в полу марочное вино и коллекционный коньяк. Конечно, можно было добить Ларису одним пальцем. Или дожать в моменте, заставив переписать хоть весь московский бизнес на Глобальных после такого происшествия. Но и сам помнил, что не раз оказывался в ситуациях, когда вроде бы вот уже всё — край. А потом проходило немного времени, обдумывал ситуацию и потихоньку от него отползал.

Откупорив пару бутылок с ходу и достав новые фужеры, Шац разлил всем и снова присел за стол. А между тем сказал впервые:

— Ну, ситуации я вашей не знаю. Гадать не буду. Но судя по всему, врагов у тебя хватает.

Лариса протянула трясущиеся руки к бокалу вина и выпила его залпом, не чувствуя ни вкуса, ни вдохновения долгой выдержки. Только когда горячее побежало по пищеводу и немного прижгло нёбо, она закашлялась. А как мыслительные способности вернулись, сказала с было уверенностью в голосе:

— Мендель, сука такая! Его проделки. Подставить меня решил. Давно зуб точит. Иначе откуда у Петра Ивановича в больнице следаки тут как тут? Уверена, уже экспертиза готова. Тормоза ведь можно испортить… постепенно?

— Можно, — кивнул Шац, снова подливая. — Трубку подрезаешь перед выездом или надрез делаешь небольшой. Тормозуху капля за каплей и выдавит. Подтекать будет. А километров через пятьдесят бах и — пусто.

— Сука такая, — повторила Лариса и практически заставила себя снова допить бокал, чтобы отпустило судорожно стучащее сердце.

Не на валерьянку же переходить.

Раздался звонок. Привезли доставку. Шац сходил за пакетами, а когда все снова присели за заставленным разными яствами столом на кухне, разговор продолжился.

— Слушай, Лариса, — вновь по праву старшего и хозяина начал Шац. — Дела твои с мужем — это одно. Боря поймёт, я уверен. Но была подоплека. Не так ли?

Лариса приподняла бровь, игнорируя как еду, так и лёгкие закуски. Только третий бокал вина грел ей руку, а заодно и душу, пока мысли метались и мозг уже выстраивал план мести товарищу Менделю, окопавшемуся в Швейцарии, но периодически тыкающего её через третьих лиц даже в России. Не говоря уже о его проделках в Таиланде.

— А подоплека в том, что сразу разбираться ты со всем не стала. И не дождавшись, пока Пётр Иванович в себя придёт, сразу Борю на бабки поставила. А это уже… не красиво, — тут Шац улыбнулся, поглядывая как на присмиревшего массажиста, который сжался в комочек, так и на готового решать вопросы Глобального, который сел в дальнем конце стола от греха подальше, но всегда был готов подключиться. Потому пока не ел и ничего не пил. — Так вот, считаю, что Боря пострадал незаслуженно. А мы пришли к ситуации, когда уже не «наши должны вашим», а «ваши должны нашим». Не так ли?

Лариса попыталась на миг спрятаться за фужером, благо тот довольно большой. Но вина в нём было всё меньше, а она далеко не пушинка.

— Согласна. Поторопилась я, наломала дров, — почти сквозь зубы ответила бизнес-вумен и заставила поднять себя глаза на Глобального. — Прости меня, Боря…

Сантехник молчал, но взгляда не опускал. Судорожно тискал вилку.

— Уверяю тебя, твоему отцу я зла не желала. И со всей этой ситуацией разберусь. А Петра Ивановича лучшие врачи на ноги поставят и вернут в целости и сохранности, как только в себя придёт.

— Хорошо, если так, — так же заставил себя ответить сантехник. Потому что если Вика с Шацем теперь в родню войдут, то от московских связей номинальной супруги тоже никуда не деться. А значит, придётся разговаривать, придётся дружить. Родню не выбирают, если таких людей можно назвать роднёй.

Шац хмыкнул и снова на Ларису с выжиданием уставился. Конечно, этого было мало.

— Оценка моя в целом была не верна, — тут же продолжила та. — Так что гостинку и стоянку я тебе на территории за свой счёт ставлю, без дальнейших претензий на обладание.

— Ну не прямо гостинку, — снова хмыкнул Щац, оценив данные вложения миллионов в двадцать пять-тридцать. — Скорее цивильную гостиницу, где не только дальнобои могут жопу помыть с ночёвкой, но и посетители ресторана на день-другой остаться. Хаммам при ней надо открыть, баньку поставить. А то и бассейн небольшой сделать. Открытый. Ну а может и закрытый. Сама ведь заскочишь помыться.

Лариса поморщилась. Этими правками-предложениями Шац только что поднял ценник миллионов до шестидесяти. Но где же проценты?

— Ну и конечно, первая запущенная по маршруту фура за твой счёт, — улыбнулся Лопырёв и поднял фужер с коньяком. — Мы договорились?

Лариса кисло улыбнулась. А вот и «хвостик», а вот и проценты.

— Договорились, — ответила она и снова взглянув на Борю, а затем переведя взгляд на Вику, пришла к выводу, что в эту сибирскую командировку она полностью ушла в минус. И бой проиграла.

Но бой ещё — не война!

— Тогда — забыли! — сказал не так уж и громко, но твёрдо Шац и первым поднялся с тостом. — За дружбу и взаимовыгодные интересы!

Все поднялись, дружно чёкнулись, выпили и начали клевать со стола. Даже Боря ухватил какой-то виноград не глядя, положил на тарелку, но только отломив первую виноградинку и отправив её в рот, вместе со вкусом сладости на языке в него начало проникать понимание, что его в проект загородного ресторана только что существенно инвестировали. Одно дело поставить будку на участке с парой комнатушек и горячие обеды дальнобойщикам таскать, пока те в окно выглядывают на фуры на гравийке. И совсем другое забор в рост поставить плетённый, ворота откатные на территорию, охранника усадить на территорию, а следом за укатанной в асфальт территории гостиницу для людей комфортную сделать. А дальше всё просто: приехали, покушали, погуляли по облагороженной территории на двадцать гектаров, заселились, отдохнули.

«Надо ещё двадцать гектаров вокруг выкупать и пруд с лебедями делать», — тут же предложил внутренний голос: «Карасей запустим с ходу, уточки по весне прилетят. Посетителям удочки раздавать. Пусть рыбачат за денежку, пока дети по траве бегают с фризби и коз гладят, а мамы ещё одну порцию свежего салата с местной грядки доедают. Нужно же масштабнее мыслить. Глобальнее!»

Боря так и не заметил, как виноградную гроздью обглодал, отрывая ягодку за ягодкой. Мыслями он был уже не за столом, а там, среди лета. У озера, где купаться не стоит, но позагорать никто не запретит. Хотя чего это не стоит? Если два озера выкопает, да оба облагородит, то в одном утки и лебеди пусть плавают рыбакам на потеху, а в другом купаются люди и спасатель за ними наблюдает. Всем ведь с долгой дороги хочется летом покупаться. В озере или в бассейне. А зимой — прорубь. И закрытый бассейн в банном комплексе. Конечно, это аппетит раззадорит тем, кто в ресторане будет счёт пополнять.

Но всё же одна глобальная задача пока не решена.

— Лариса… — впервые обратился он к ней в этот день, ещё и без отчества.

От этого снова все замерли за столом, притихли.

— А что по части поваров для ресторана? Твои… не хотят попрактиковаться в командировке? Пусть моих местных подучат.

Де Лакрузо уже не смотрела затравленной мышью. Кивнула, словно уловила послание и ответила тихо, с достоинством в голосе:

— Есть у меня пара ребят по России, которые не против командировки. А возглавит их шеф-повар из Владивостока. Ты как по части паназии? Любишь? На ней специализируется.

А Боря любил вкусную еду. А как ту называют — ну кому какая разница? Пробовать надо, выносить своё мнение. В целом опыта в кулинарии — кот наплакал. Но марку в этот вечер нужно было держать. И поднявшись над столом со вторым за день тостом, он ответил:

— На месте разберёмся. Давай тогда за… понимание!

— А вот это — правильно, — тут же поддержал его Шац и подмигнул повеселевшей Вике.

С таким мужчиной дочка точно не пропадёт. И не похоже на то, что прошлые связи теперь ей мешать будут. Судя по виду Богатырёва, домой он больше хочет. В тёплую Московию. А разборки можно и судам оставить. Если с глазу на глаз о чём-то не договорятся. Но всё это — присказка. А сказ в том, что по весне надо молодожёнам дом ставить. Прав Боря в своём стремлении отделиться и жить своей жизнью, перед глазами не мельтешить, тут и так на двоих женщин свою жизнь устраивать. Тема новая, потому интересная. Опыта требует и терпения, лучше без посторонних.

Вопрос только в том, на территории Жёлтого золота Боря с дочерью будет строиться или сантехник решит с дорогой и светом помучиться в свои дачные владения?

Самому же Шацу из бизнеса тоже никуда теперь, раз жить собрался. С первым теплом нужно было решать вопросы по золотодобыче и золотосбыче, чтобы новый капитал собрать на запуск заводика по производству трейлеров. Вскоре его прицепы с домиками для отдыха по шоссе по всей стране гонять будут, дальнобойщики вроде не против. А помимо комфортных домов-прицепов можно и версию для рыбаков и охотников запустить, чтобы всё в них пригодное было для того, чтобы у реки или озера не один день жить с комфортом, а не выживать, как у рыбаловов принято. А если ещё и зимний вариант к зиме разработают на пару с будущим родственничком, то и зимняя рыбалка мужикам руки отмораживать не будет. Сколько жизней и нервов спасёт тем, кто решит прибухнуть на льду не в сезон и не замёрзнет?

В общем куда не плюнь, одни перспективы кругом. За это и выпьют! Но в отличие от бездушного запада, ещё и закусят как следует.

Глава 24 Швах и золотые руки

Ужин плавно перерос в ночь, а беседы всё продолжались. Даже Лапоть не спешил домой, а во всю спорил с Богатырёвым и Глобальным, но периодически поднимал бокал или фужер и добавлял неизменное:

— Да, врагов вокруг дохуя и ещё кучка. Но зато наши девушки — самые лучшие!

— А кто против? — улыбались мужики, но тост всегда поддерживали, поглядывая на блестящие глаза дам, что уже горели звёздочками.

И так приятно сидеть с ними за одним столом, где сама атмосфера вдруг стала уютной и располагала к откровениям. Тем более, что Боря уже не видел вокруг врагов, а списал всё на волю случая и предпочёл конфликту — мир. Выражение «всё хорошо, что хорошо кончается» стало за столом определяющим. Под недоеденные ролы и салатики и батарею бутылок у раковины.

То состояние, когда все вокруг — свои. Семья — ещё не семья, но уже близко к клану. И вроде все пару часов ещё порвать друг друга были готовы, а теперь ближе людей нет.

— Вот у меня знакомый есть, — говорил Лаптев в числе прочих расправляясь с кисло-сладким мясом в китайском стиле. — Как сварщик он лучший на предприятии, да и на всех последних предприятиях за последние пять лет — лучший. Обучает всех, кто попросит, варит сложные и ответственные конструкции. Хороший работник. Но как человек полное говно.

— Как это? — не понял Боря, который привык к тому, что если человек работает и специалист по жизни, то и в жизни — разбирается. Тот же специалист, одним словом.

— А так, — продолжил Лапоть. — Он вежлив с людьми. Но только пока вежливы с ним. А скажи ему хоть одно грубое слово и может послать трёхэтажным матом любого, несмотря на возраст и прошлые заслуги. Да хоть директора! А ещё он ненавидит людей, которые пьют и не скрывает того, что по жизни алкаши. А он и сам не скрывает, что презирает всех, кто приходит на работу проёбываться, пока за них другие работают.

— Так и правильно! — поддержал Богатырёв, который точно знал, что хороший массаж за него никто не сделает. На других не спихнёшь. А вот если работаешь в коллективе, то спихнуть можно всё, что угодно. Один не доработал, другой схалявил, третий забил и в целом результат — на любителя.

— Он ненавидит и тех людей, — откинулся на кресле Лаптев, поглаживая раздувшийся живот и продолжая рассказ. — Которые считают, что возраст что-то значит. Особенно в профессии. То есть к нему на предприятие приходят сварщики, которые лет на десять старше, но при этом варят как профаны. И до их уровня ему далеко. А когда он, молодой парень, пытается их подучить, показать на ошибки, сразу бурчат неизменное «чё ты меня учишь? Я пятнадцать лет на сварке!» и делают откровенный брак, пока не уволят.

— Бракоделы ёбанные, поэтому наш автопром и не любят, — тут же кивнул Шац. — Ну ладно я на гражданке переживу болтающуюся дверь, петлю доварю, подкрашу ржавчину, это одно. Но эти деятели же и в военку лезут. А что значит брак, например, в танке? Или БМД?

— Хорошего мало! — кивнул со знанием дела Богатырёв. — Вроде и не саботаж, но жизни от качества зависят. Как не понимают, что такие мелочи западный фронт и держат? Да все понимают! Но дома хоккей ночью зарубежный идёт с «истинными патриотами», а днём футбол внимание отвлекает. Как не посмотреть? И на море надо слетать, отвлечься. А там загорать, пока на пляж вдруг прилетать не начнёт. Но сожалеть будут лишь о том, что в Крым полетели отдыхать, а не в Дубай насобирали, где «всё как у людей» и гамбургер вкуснее.

Лаптев кивнул и продолжил:

— А ещё он ненавидит людей, которые не в состоянии мусор за собой убрать и выкинуть в мусорку, а не оставить пакет в тридцати метрах от мусорки. Тяжело, да?

Боря притих, внимательно слушая.

— Короче, друзей у него нет, — заканчивал мысль Лаптев. — А коллеги его ненавидят в отместку, но ему как-то похуй. Ведь себя он тоже ненавидит. Детей и жену, главное, любит, а себя ненавидит. Почему так?

— Лапоть, к чему ты ведёшь? — не выдержал уже и Шац.

— А к тому, что человек-профессионал и человек общественный это часто вообще несовместимые люди. И в одном теле они не уживаются. Тот, кто привык за каждую мелочь отчитаться и до ума её довести, ему морально тяжело смотреть на то, как спустя рукава работают. Я вот, нихрена толком руками делать не умею. Но с людьми стараюсь договариваться, не конфликтовать. Я приспособленец. Выживу. А Боря, к примеру, золотые руки, но мусор мне на голову высыплет, если до мусорки не дойду. Да, Боря? Пиздюлей за брак по работе раздал бы?

— Ну так а чего лень поощрять? — хмыкнул Глобальный и на Вику зевающую посмотрел, что уже клевала носом, но пыталась держаться. Вроде три часа разницы всего, а уже ближе к часовому поясу Сибири. Адаптировалась.

— Дело не в обществе, а в том, как каждый ведёт себя в этом обществе, — продолжил Шац. — Кто-то на фронте, кто-то в клубе. Это выбор каждого. Но вот чистота — это для всех, порядок — для всех, законы — для всех. Если все соблюдают, всем хорошо. А если один хер положит, другой подложит, а третий ещё сверху накинет, то никакого порядка в стране не будет. И бракоделы процветать будут, и коррупция по недосмотру процветать будет. Просто потому что всем вокруг по бую, если их не касается. А так не должно быть, ребят. Мы либо едины, и непобедимы, либо по отдельности и врозь нас сомнут.

Богатырёв допил и вдруг взял слово:

— Я вот гражданство уже лет пять как получил. Хоть считаю себя русским всю жизнь, но юридически там жил и там родился, где с трезубцами чертей больше, чем в ином аду. «Понаехал» к вам, проще говоря, а вы тут вроде уже были. Пару-тройку веков, как минимум.

— Ну да, лучше пусть такие понаезжают, чем… другие, — хохотнул Лапоть и руки на груди сложил. — Но скажи мне, ты сколько пальцев используешь, когда патрон в магазин засовываешь?

— Ну… тремя! — тут же вспомнил Богатырёв.

— Ну раз патрон в магазин тремя перстами суёшь, то наш. Добро пожаловать в русский мир! — расцвёл Лаптев. — Мы всем рады, кто работать готов и по нашим законам жить. А кто не хочет принимать эти соглашения, то никакой звёздочки уже не надо. Общество эти чёрные пятна с руками ленивыми, но вооружёнными само отринет. Как организм плесень, считай. Эритроциты появятся всякие, вопросы поднимать начнут, а потом настоят на том, чтобы обратили на неприятность внимание и выдворили. Потому что мне бурчать можно, я тут родился и никуда не собираюсь. А ты если приехал хер пинать, никак себя не проявив, будь добр — прогуляйся до вокзала в обратном направлении. Но… девушки у нас хорошие!

Валерия переглянулась с Ларисой, но та тоже уже клевала носом, так и не прикорнув в самолёте на эмоциях. А Алексашка больше чесала Боцмана за ушами, чем готова была поддержать очередной тост.

— Так и должно быть в нормальном мире, где созидательное общество процветает, — кивнул Богатырёв. — Я вообще не пойму, почему русские не умеют гордится своими людьми и достижениями?

— Ага, пока русские стесняются быть русскими, а враги придумали нам выражение «стыдно быть гуским», американцы уверены, что это они выиграли Вторую Мировую.

— А русские не умерли тут все от голода, только потому, что они порошок яичный доставляли гуманитаркой, — подхватил Володя. — Ну чисто лендлиз, за который всё равно заплатили. Это, как если бы магазин был уверен в том, что ты не умер от голоду лишь потому, что он тебе творожок продал на твои же деньги к обеду.

— Ну да, — поддержал и Шац. — Швейцарцы гордятся часами, хотя спиздили у нас самый точный механизм, а наши не все помнят своего Кулибина, товарищаБронникова, который ещё восемнадцатом веке сделал часы полностью с деревянным механизмом! Там только и оставалось, что в сталь перевести.

— Вот-вот! — поддержал Богатырёв. — Почему вы не гордитесь Фридманом, который первый описал модель вселенной? Или вы что, думаете лампочку Эдисон придумал? Да хер там плавал! Русский придумал. Василий Петров из Питера, первый открыл дуговой разряд. А ещё все знают Зигмунда Фрейда, но, почему-то, никто не говорит, что он опирался на труды Сечинова и Павлова!

— Каков шельмец! — поддержала и Лариса. — Чистую физиологию в члены перевёл. И на них же всю психологию с тех пор и вертит по европейской модели. А они только рады. Так проще, когда всё вокруг можно либо трахнуть, либо хотеть трахнуть.

Взяв на руки Демона и поглаживая котейку, Щац тут же улыбнулся широко и добавил:

— Как говорит Илья Масков и Пауль Дураков, если правильно помню их ФИО, главное не кто создал, изобрёл и развил, а кто первым спиздил и применил на благо рынку. Так что ты можешь быть гениальным как Перельман, но если у тебя нет своего промоутера-рекламщика, то мир о тебе не узнает. А раз русский мир скромный, а другим нужнее, первая СВЧ-печь в США и зарегистрирована, а не в СССР. Ну, как мобильная связь, интернет, телевиденье и прочее миру полезное. Но вот уже с точки зрения — «для всех» или «для рынка». Это же принципиально две разные позиции! А нам что? Равнины создают и производят, а мир пользуется. Не в степях и пустынях же наизобретали и не в горах думаю о покорении Андромеды, честное слово!

— Вот именно! — разгорячился Богатырёв. — Ваш Пирогов первый применил наркоз и гипсовую повязку и ввёл военно-полевую медицину! Тем самым, было спасены много солдат. Русские первые изобрели токарный станок. Ваш Сикорский был первый в авиастроении. Ваши Черепановы изобретали паровозы и тепловозы. И почему Вы не гордитесь ядерщиком Курчатовым? Водородная бомба — ваше изобретение! Мощно и смертоносно! Дай бог никогда применима не будет. Но ведь не для того изобретали, чтобы мир в труху, а для того, чтобы было. И страна жила в покое. Враги не лезли. А ещё первый киноаппарат! Помните? Ещё в 18 веке изобрёл его ваш Тимченко!

Шац задумался, Лариса молчала, Боря слушал. А Богатырёва было уже не остановить:

— Верните мне русский космос! А когда русским тыкают про голодомор, почему-то не вспоминают свои голодоморы.

— Это какие ещё свои? — уточнил Лаптев.

— Американские, к примеру, — тут же поддержала мужчину Лариса. — Когда бизнесмены, чтобы удержать цены, сваливали апельсины и курей в ямы и посыпали хлоркой, чтобы никто не воспользовался. А люди голодали. Ну или Депрессию их вспомнить можно, да?

— Да, можно! — кивнул Богатырёв. — Русским же можно тыкать, указывать, что всё у них не так, и делают не то, и вообще не люди при любом строе от князей и монархии до советов и демократов. Это же только цивилизованным европейцам указывать всем можно. Но на них пальцем чтобы не тыкал никто, не показывал и не перешёптывался. Не принято. Ну и не приятно. Однако, те, кто читал историю мира, знают, что рассказать можно много. Когда в их цивилизованных дворцах короли срали в углы, не мыли руки и умирали от дизентерии, русские почему-то ходили в бани. И хоть раз в неделю, но мылся каждый бедняк. А каждый крестьянин так или иначе имел чистую избу, и нет-нет, да носил белоснежные рушники и нательное бельё на смену имел. А не ходил в одном и том же от крещения до заупокойной.

— А ещё у нас женщины красивые! — напомнил Лаптев, уже понимая, что всё, напились. Раз о политике пошло и судьбе Родины. Но разве хоть за одним столом в России под вечер бывает иначе?

— Красивые! — воскликнул Богатырёв. — Но как не вспомнить, что этот продвинутый западный мир перегнул палку с инквизицией? Т не только всех красивых баб на костёр пустил, но и кошек перебил, как «пособников ведьм». Тут-то полчища крыс и заполонили города, а от чумы и оспы каждый пятый полёг. Но это они не помнят. Зато русским с радостью расскажут, что дорог в России не было и нет.

— Ну их и сейчас не особо много, — прикинул Шац. — Но раньше они лишь от деревни до деревни нужны были. А все основные торговые пути по рекам шли. По ним же зимой на санях и катались. Зачем дорога, когда лёд растает по весне? Лучше рыбалкой заняться.

— Вот именно! Рыбалкой! — не унимался Богатырёв. — Рыбу ели все от мала до велика. Осетров, рыбные пироги и блины с икрой. А Европа ела лягушек и устриц, которые чем-то вроде дождевых червей считались в то время. Да что Европа? Японию взять можно, где нищий самурай макал кусок сырой рыбы в уксус, чтобы не отравиться. Рисовый шарик против блина всегда проигрывает! Так почему мы жрём эти долбанные суши? Пусть они наши блины едят! С левой стороны вообще не правильно ездить! Наше дело — правое, по правой надо!

— Богатырёв, потише, — предупредила Лариса, поморщившись.

— Все вспоминают Нюрнбергский процесс, но, почему-то никто не вспоминает, что есть ещё и Токийский! — даже не думал умолкать Володя. — Они ненавидят все народы, вырезая китайцев, корейцев, ставя дикие опыты по всему Дальнему Востоку. А мы все народу любим! И уважаем. Но и к нам лезть не надо!

— О, всё. Русифицировался! — тут же заметил Лаптев. — А то всё вы-вы. А теперь — мы! Я же говорю — наш. Трёхперстный.

— Да, мы! — тут же подтвердил десантник. — Я тоже с богом на диалог не раз выходил. И знаешь, что? Он говорил по-русски! Мовы я там не слышал. Бог не разговаривает не фене. А мы, русские, сердобольные. Понимаете? Нам надо проникаться и слушать душой. Потому что рациональное нам порой просто чуждо. Это же мы отреставрировали дрезденскую коллекцию и вернули врагу, который выжигал наши деревни и разрушал города. Это мы по репарациям даже технологию пластиковых окон ни у ГДР, ни у Германии потом не взяли. Нам не надо, мол. Самобытные. И так купим. Вместе с машинами. У нас потому что код альтруизма в генетике вшит вместе с божьим промыслом. Мы дети божьи. И как говорила Екатерина Великая «нет народа, о котором было выдумано столько клеветы». А знаете почему?

Шац не ответил. Знал. Молчала Лариса. Знала. Не стал ничего говорить и Боря. Только поднялся и уснувшую за столом Вику на руки подхватив, шёпотом добавил:

— Потому что девушки у нас хорошие.

— Хорошие, — кивнул Богатырёв, но сказал уже тем же шёпотом и замолк.

Ему было тяжело смотреть, что блондинка уже не в его руках. И другие носят её теперь в спальню, укладывают на кровать и поправляют одеяло.

«Имел — не ценил, потерял — не плачь», — добавил мозг массажисту. И Богатырёву ничего не оставалось делать, как подхватить на руки уже Ларису и понести в гостевую спальню. Переосмысливать.

Лариса Борисовна была не против. Только ща шею обхватила и добавила тихо:

— Володя, миру по боку кто запускает ракеты в космос. Мир простой. Его приучили, что важнее знать сколько голов забил Месси, а великим скорее назовут мужика на коньках, который — о боже, подумать только! — клюшкой шайбу за линию ворот загонял. Людям попроще нужны ноготочки и модные сумочки, их не интересует история и патриотизм, если их родина не умеет или не желает производить айфоны. А за те айфоны и гамбургеры они охотно сменят гражданство.

— В людях всё дело, — кивнул Шац, поднимаясь из-за стола следом. — В подходе к главному. Так что предлагаю прервать демагогию и-таки отправиться баиньки.

И он посмотрел сначала на Леру, потом на Алексашку, с ходу и не зная кого первой подхватывать на руки. Да и как это — нести на одну кровать? Раньше, при свете дня обсуждать надо было!

На ком остановил свой выбор Шац, Боря уже не видел. Поднявшись на второй этаж в выделенную комнату Вики, он открыл дверь с ноги, уложил её на кровать, раздел при интимном свете ночника, посмотрел на часы (третий час ночи!) и разделся сам. Ехать куда-то уже было настолько бессмысленно, как резко включать разряженный телефон. Пришлось раздеться самому и забраться под одно с будущей невестой одеяло.

Но прилёг-то без особого замысла, прикорнуть бы хоть на пару часов лишь. Однако, вдруг понял, что внутренний голос молчит, а вот тело спать не собирается. И Боря вдруг понял, что целует всё вокруг грудей блондинки и даже начал делать лёгкий массаж плечиков, с которых уже смахнул расстёгнутый бюстгальтер.

Вика разомлела быстро. Соски только напряглись. И с величайшей осторожностью он принялся за ласку этой нежной плоти. Подушечки пальцев, губы, язычок — всё пошло в ход, наращивая темп.

Да, мир прост. И люди в нём — просты. Пока никто так и не может понять, применит ли уже человечество ядерное оружие, чтобы друг друга уничтожить, в отдельно взятой спальне дыхание обоих сбивается. И сердца стучат быстрее, пока руки гуляют по телу не врага, не оппонента, но любовника. Чтобы выжать из него хоть каплю любви, которой так всем не хватает. И пусть человек рождён из тьмы, но жить-то ему на свете и каждый сделает всё, чтобы тот не гас как можно дольше!

Потому губа прикушена, потеют пальцы, и пусть оба приглушают звуки, но совсем их не убить. Как не убить тягу человека к теплу и жажде противоположного пола в моменты слабости и силы. И только прядка прилипнет ко лбу в стараниях. И подушку сжимают покрепче сожмут ладони!

Пока рот занят одной грудью, вторую гладит свободная рука. А тела уже переплелись и бёдра неустанно работают, подмахивая друг другу в таки и не в такт.

Шепча о коварстве соблазнителя и пребывая в пограничном состоянии между сном и бодрствованием, Вика глаз не открывает, но руки и так умелы. Тактильные ощущения словно заменяют все прочие органы чувств. Оба чувствуют друг друга каждой клеточкой кожи. А вместе с жаром в теле, это греет и саму душу.

И что-то так тихо, на самой периферии шепчет из глубин, что всё не просто так. И идёт именно так, как должно. Как надо! А что будет дальше — уже не суть. Только семя вновь наполнит лоно. Осознанно, второй, уже бессмысленной волной. Но с тем же пониманием, что на этот раз — осознанно.

В этот момент, излив себя до капли, Боря принял и понял, что будет отцом. А затем прикрыв себя и её, подвинув к себе поближе властной рукой, вдруг понял, что никогда больше её никому не отдаст.

Даже если очень попросят.

Глава 25 Ангелы среди нас

Боря думал, что поднялся раньше всех. По крайней мере, Вика ещё спала. Но прикрыв сползающее одеяло с блондинки и спустившись на кухню, он тут же обнаружил Шаца, который так и не решился сделать выбор в пользу ни одной из дам.

Как итог, Алексашка дремала в одной комнате, а Лера прилегла в другой, но так и не смогла уснуть и с первыми лучами солнца вернулась за стол. А теперь решала какие-то дела по телефону с ещё спящей столицей и тем более — Донбассом.

Шац лениво хлебал кофе, подливал ей в кружку со стеклянной литрухи кофе-машины, но больше смотрел на сосредоточенное лицо рыжей докторши. И видимо, заряжался от одной этой картины.

— Достало! — наконец, отложила телефон Лера. — Да сколько можно?

— Что случилось? — сонно моргая, поинтересовался хозяин дома, пока Боря сосредоточился на тостах, нарезая хлеб у тостера.

— Люди случились! — хмыкнула доктор и нехотя объяснила. — Я же волонтёр всё то время, когда не учусь и не работаю. Для меня крайне важна чистота работы нашего волонтёрского движения. Я всегда открыта для людей и с радостью отвечу на все их вопросы. Каждый месяц подаю отчёты в группе в свободный доступ и оплачиваю налоги со сборов на свою карточку. Оплачиваю со своих средств, замечу. Закупки часто приходится делать на авито и им подобных платформах, поэтому часто юридическое взаимодействие бывает невозможно.

— Почему там? — намазал все тосты маслом Боря и добавил варенья сверху.

Жизнь должна быть в сладость хотя бы утром.

— Ну как почему? — объясняла очевидное Лера. — Потому что приобретаем там новую медицинскую технику по цене почти вдвое ниже той, что встречается в магазинах. Без наценки. Ту же берём, с сертификатами, но без чеков. А всегда находятся те, кто кричит «где чеки?».

— Ну пусть кричат, — принялся нарезать уже бутерброды Боря, подкладывая с тарелками на стол к помятым лицам трапезничающих. — Тебе ли не всё равно? Ты же помогаешь людям, пока олигархи с топ-менеджерами заняты. У них трагедия — на яхты санкции наложили. Дроны с медикаментами в основном простые люди закупают. Организации буханки ремонтируют и квадроциклы отправляют. Маскхалаты и сети училки плетут и пенсионеры. Свечи окопные школьники со студентами отливают. Вот это — народ. Так всегда было. Есть люди, которые «за нашу общую победу», а есть бляди, которые «зачем нам это надо». Не обращай внимания, Лера.

— Борь… всё так, но для меня также важно, чтобы не было домыслов. Я не работаю психологом, но пытаюсь поддерживать и вразумлять. Всё-таки одно из моих образований — это именно клинический психолог. Но по большей части восемь лет своей жизни я посвятила изучению наук нейрофизиологии и нейропсихологии. Получала образование, сертификацию, аккредитацию. Я специалист, понимаешь? Но не теоретик с дипломом, а практик на выезде. И все мои отпуска и выходные — это туда, «за ленту». Или на вокзалы, лечить бездомных, у которых полиса ОМС нет по каким-то причинам, и они гниют заживо.

Боря переглянулся с Шацем. Тот кивнул и молча подлил сантехнику кофе из стеклянной бадьи, подвинул сливки.

— Но перевязки это одно. А так мои пациенты — это люди с тяжелейшими черепно-мозговыми травмами и патологиями центральной нервной системы, — продолжила доктор Лера. — Последний год, конечно, внёс корректировку в мою работу. Я продолжила учиться, как психотерапевт в направлениях работы с ПТСР, тревожными состояниями и паническими атаками. Начала изучать кризисную психологию, поскольку это напрямую связано с моей работой. Ведь из зоны боевых действий возвращаются раненые. Более того, сочетание травм головного мозга и ПТСР — не редкость. Как у тебя, милый, — тут она кивнула Шацу. — И если некоторым не объяснить, что с ними, то сами себя закапывать начинают. Ну, как ты с рассеянным склерозом. Выдумал, тоже, ага.

Матвей Алексеевич поморщился, резко поднялся, подлил сливок Демону и пошёл на улицу как был. В тапочках на босу ногу, штанах и олимпийке. Вскоре хлопнула входная дверь, Боцман на прогулке присоединился к хозяину.

«Похоже, решил перекурить», — прикинул внутренний голос Бориса.

— Работу свою обожаю, — продолжила Лера тем временем. — Она приносит мне доход, на который я живу. Работа, а не сборы. Понимаешь? Работа та без выходных получается с моим графиком. А с этого года начала работать ещё и с детьми от трёх лет. Всё-таки на грудничков надо больше сил и сосредоточенности, а я и так по запчастям рассыпаюсь и почти не сплю.

Боря присмотрелся к рыжему доктору, у которого почему-то не проглядывались крылья с первого взгляда. Это уделить минуту надо, присмотреться. Сразу контуры полезут. А сейчас, с утра, вот так с ходу — не видно. И поскольку утренний макияж ещё не был нанесён тоже, сантехник заметил лёгкие тени под глазами. Они же синяки от недосыпания, если совсем не прилечь хоть на часок, как часто бывает при дежурствах в реанимациях или работе в ночную смену.

— Да, я трачу деньги на стрижку, иногда покупаю новые футболки, рубашки, кроссовки, — делилась Лера сокровенным в эту минуту слабости, стараясь не тянуться к телефону, на время о нём забыть и просто поговорить с человеком, которому интересно послушать. — А маникюр мне делает бесплатно близкая подруга Алёна. И это не имеет никакого отношения к тому, что создавалось, как моё детище. В первую очередь как объединение единомышленников. Да, мы не берём под опеку полки и батальоны, как могли бы отечественные олигархи, сидящие на народном достоянии, торгующие им в угоду рынку. Да, они платят налоги, но в основном почему-то распределяют доходы для себя. И не они, а мы, простые люди, закупаем бронежилеты и дефицитные камуфляжи, оптические прицелы, рации, бинты и аптечки для добровольцев и наёмников. Там же всегда всего не хватает.

— Ну, пока одни кровь проливают, другие на этой крови зарабатывают, — вздохнул Боря. — Это понятно, своей родины у олигархата никогда нет и не было. Они все, мол, космополиты. Дети общества с парой-тройкой гражданств. И съебуться первыми туда, где безопаснее в случае чего. То ли по бункерам, то ли сразу на Луну или Марс, пока не ясно. Пока ресурсы копят.

— Да, но требуют спроса-то с меня! — возмутилась Лера. — А я никогда не беру денег из нашего фонда благотворительной медицины на свои нужды. Напротив, Боря! Я его основной инвестор и с самого основания часть своих средств трачу на поддержание работы нашего движения и конфиденциальную помощь тем, кто просит не рассказывать о них. А таких не мало, поверь мне.

Она пригубила кофе, чтобы глаза не выдали, что на пределе уже. Ещё и это непродуманная поездка порядком повлияла на бюджет.

— Сама я живу скромно, — глядя в одну точку перед собой, призналась Лера. — Мне много не надо. Машины нет, телефон простой, китайский. Обои в комнате подклеиваю, периодически отваливаются. А о ремонте не думаю. О людях думаю, понимаешь? — она повернулась к нему, и предательская слезинка-таки потекла по щеке. — Помощь старикам, инвалидам и одиноким матерям Донецка, как и всей России! Вот что считаю для себя важным. Работа в этих направлениях как велась, так и будет вестись.

— А государство хоть как-то помогает? Ну… решает проблемы?

— Государство — это система, Боря. Система всегда несовершенна. Одна часть решает поставленные задачи, поставляя снаряды, технику, ГСМ, выделяя средства на материалы и распределяя зарплаты в срок, к ним вопросов нет. Но другая создаёт препоны, устраивая проверки на границе, задерживая конвои, утраивая проверки по согласованным грузам и требуя деньги за проезд на платных участках дорог, — вздохнула Лера и заявила чуть тише. — Но мы и есть это самое государство! Мы — народ. Глубинный там или прикопанный, уже толком и не понятно. Когда лопатой по голове бьют, поневоле встанешь на колени.

— Но главное, я считаю, утереться и дать бой! — тут же поднялся Боря и сам пошёл к раздевалке, откуда уже доносилось. — Забрать эту лопату и наковылять самому могильщику.

Лера, посчитав, что сантехник уже отбывает, снова взяла телефон и прочитала ему в спину.

— А ты слышал, что они пишут? Эти, которые требуют чеков? Ну или просто требуют и возмущаются? А ты послушай! «Пусть уезжают, если стреляют!», «Детей травмированных и нищету плодят!», «Пусть учатся пользоваться презервативами!», «Не собираюсь поддерживать тех, кто не пользуется контрацепцией!», «Не проще сделать аборт?», «А где правительство⁈».

Но Боря лишь взял куртку и пошёл обратно к столу. И Лера продолжила по инерции:

— Какая вообще контрацепция, если решаем демографический кризис? Но это так, присказка. А многие женщины ДНР узнали, что в положении вообще вскоре после того, как потеряли мужей и близких. И что я таким сказать должна? «Пусть учатся пользоваться презервативами?». Да кто я такая, чтобы их судить и давать советы? Нужны ли им сейчас вообще чьи-то комментарии? — Лера уже читала с телефона, не обращая внимания на сантехника, который встал рядом, хлопая куртку по карманам. — Я готова всей душой поддерживать, защищать, оказывать содействие в получении медицинской помощи и постараться дать опору до того момента, пока они не почувствуют землю под ногами. Все эти люди. Такова концепция благотворительного фонда. Помочь и защитить тех, кто защищает. Нам не престало бросать в беде слабого. Нам некогда давать непрошенных советов, но находим время защищать и любить. По-христиански, так. Всех людей любим. С их ошибками, трудностями, страхами, даже порой колкими фразами, которые слышу от недоверия в самом начале знакомства.

Боря, наконец, достал из внутреннего кармана две пачки пятитысячных по полмиллиона каждая и возложил рядом с телефоном.

— Вот. Бери.

Лера от удивления телефон уронила. Тот брякнулся о столешницу, но поскольку был простым и в противоударном корпусе, не обратил внимания. Одной трещиной на экране больше, одной меньше — какая разница?

— Что это? — не поняла их рыжий ангел этого дома, который ещё не проснулся, но уже разгребал дела с утра пораньше.

— Это миллион, — следом накинул на плечи куртку Боря. — В твой фонд. Хотя… давай так. Половину в фонд, а другую лично тебе.

— Как это? — подскочила со стола Лера. — В смысле мне?

— Ну… На… непредвиденные расходы, — улыбнулся Боря, застёгивая молнию. — Ты знаешь, как их потратить. Но если сама не доберёшься до нужного человека или вовремя не закроешь поставку, тоже хорошего мало. Организация простаивает. А вам ещё добро творить. Так что можешь считать меня инвестором в… общее дело.

— Погоди, Боря, — нервно улыбнулась она. — Я не могу принять от тебя эти деньги.

— Послушай, Лера. Ещё сутки назад я сам был должен шестьдесят миллионов и поблажек от жизни не ждал. Я не из тех, кто рассчитывает на мусульманскую беспроцентную ипотеку в банке или выигрыш в лотереи, не покупая билетика. Но Шац буквально обнулил мой долг… отцовский. Я за батю вписался, Матвей Алексеевич за меня. А ведь он сам ещё пару дней назад уже гроб себе заказывал. А потом явилась ты и вдохнула в него свет. Так что этот миллион я Ларисе в качестве первого взноса должен был вручить за этим завтраком… Бери! И не думай ни о чём. Всё в жизни относительно. Помоги тем, кому реально надо.

«Ну на самом деле ты два хотел отдать», — напомнил внутренний голос: «Но Шацу тоже какой-нибудь подгон надо сделать, да и Вику без внимания теперь не оставить».

Лера застыла напротив оранжевых пачек, а Боря уже собирался уходить, когда дверь в прихожую открылась и оттуда донеслось на кухню:

— Лер! Выйди на улицу, пожалуйста!

Это был голос Шаца. И пока Боцман забежал в дом, чтобы проверить тарелку, Лера с Борей вышли на улицу.

А у крыльца мотоцикл стоит. Японский. Красного цвета. Осторожно тряпочкой протёртый на сидушке и по спидометру.

— Вот, садись и лети! — заявил с довольным видом Шац и подул на шлем в руках. — Я помню, ты с таким азартом рассказывала про мотоциклы в реанимации. Так вот, он теперь твой… Ну же, садись. Дороги в посёлке уже избавились от снега и льда, можно кататься!

И он протянул Лере чёрный шлем. А она застыла, веря и не веря.

Глобальный не знал, сколько в мотоцикле кубиков и передач. Он ими никогда не увлекался. Времени не было. Но тот вроде бы стоял в гараже Лопырёва. Из-под тряпок колесо выглядывало. Обратил внимание, когда кузню делал и трубу выводил для переплавки золота. Его не трогал. А вот теперь — хозяину пригодился. А тот передарил, чтобы поддержать боевой дух человека.

Лера только молнию кожаной куртки под подбородок затянула. И тут же шлем подхватила, вскочила на мотоцикл как ковбой в седло лошади. Видно, что умеет, что ездила. Но по глазам видно — и не мечтала никогда о таком.

Думала — да. Мечтала? Нет!

Теперь же перед ней как будто дополнительные двери открывались в тёмной комнате, из которой уже не чаяла выбраться, коротая свой век как есть.

Шац только ворота успел распахнуть, как завела и рванула с места. Не на заднем колесе, конечно. Приноровиться ещё надо, привыкнуть. Но на мокрый, холодный асфальт выехала уверенно. Ещё и газанула, едва дорога ровная показалась. Шац уже собирался обратно ворота закрыть, как вдруг развернулась, и остановилась рядом с ним.

— Запрыгивай! — расслышал Боря предложение для её избранника.

Второго шлема у Шаца не было. Но была спортивная шапочка, берегущая уши. А по посёлку ездить кто запретит?

Не став спорить с повеселевшей избранницей, он тут же перекинул ногу и умостился позади. Ведь он точно знал, что хотя бы раз в квартал даже рыжему ангелу надо как следует расправлять крылья.

И оба укатили к КПП. Боря и сам собирался пойти к джипу. По делам надо ехать. Но в этот момент из-за двери выглянула сонная Алексашка. И тут же возмутилась:

— Я что, раздачу благ проспала?

— В смысле?

— Ну смотрю, тут мотоциклы дарят, а там вообще деньги на столе пачками валяются. А мне где расписаться?

Из кухни показалась Лариса, пробурчав сонно:

— Саша, ты ведёшь себя как падла. Прекращай.

— Это флирт! — тут же возмутилась Алексашка, в следующий раз обязательно собираясь встать как можно раньше. — Мне просто тяжело наблюдать, как мужчину моей мечты увозят куда-то на запад. Кто бы на моём месте такое выдержал?

И хихикает.

Боря улыбнулся из вежливости в ответ к охраннице, которая так и не торопилась выступать на смену на КПП, кивнул Ларисе и поспешил к автомобилю. На тут же доставая телефон. Нужно заранее с автомастерской договориться о ремонте бампера. Вдруг по записи? Платно или бесплатно, это уже другой вопрос. Но в первую очередь нужно быть вежливым.

Перед вежливыми людьми все двери в мире открыты.

«Крымчане не дадут соврать», — хмыкнул внутренний голос и тут же пообещал: «Слушай, однажды мы точно там побываем. И вдоль Азова по побережью на мотоцикле прокатимся. Вот это будет жизнь!»

За руль Глобальный садился с улыбкой и в хорошем настроении. Было стойкое ощущение, что всё правильно делает. Карма не даст соврать, что помогая людям — помогаешь себе. А в ответ тебя тоже за уши однажды вытянут.

«Мир круглый, за углом все встретимся», — снова напомнил о себе внутренний голос и Боря завёл мотор, выжидая пару минут на прогрев.

За это время подключил телефон к зарядке. Сразу не включить, разрядился, но пока будет кататься, хотя бы треть батареи наберёт. А там глядишь, самым стойким обязательно перезвонит.

Улыбка вновь наползла на лицо, когда перед глазами промчалась отчаянно газующая наездница на новом стальном коне и один активно обнимающий её сзади домосед в тапочках.

«Похоже эти двое действительно нашли друг друга», — подумал Боря и промелькнуло даже желание вернуться в дом и как следует обнять Вику, но заставил себя отставить его в сторону.

Работать надо!

Пассивного добра не бывает, а зло не дремлет.

Глава 26 Швей и швея

Оставив автомобиль в мастерской, Боря вызвал такси и с чистой совестью отбыл домой. Что в данный момент означало — в бывшую квартиру Степаныча, что уже официально своя, но по факту наследника. Или наследницы. Тут уж как повезёт, так как Наташка на УЗИ не спешит, а он не торопит.

А вот тот факт, что пока в той квартире проживали Раиса, Макар Берёзович, Стасян и Катя с Валей до кучи, Глобального не смущал. Надо — пусть живут. Жалко, что ли? Немного потеплеет и крановщик займётся ремонтом соседней квартиры, потом другой. К лету разъедутся. Всё-таки перекрывать батареи надо, а пока достаточно холодно. Стены будут долго сохнуть, если ровнять и красить вздумает. Или обои отклеятся, если по минимуму решит возиться хозяин.

Но когда Боря прибыл на квартиру, оказалось, что ни Стасяна, ни прадеда, ни девушек нет. Видимо, гири не так уж и просто пилить оказалось. Зато на кухне сидела заплаканная Раиса с её матерью, а на пороге его встретил её отец.

«А вот и предки подъехали», — пробурчал внутренний голос, когда хозяин открыл своим ключом.

— Здравствуйте, — первым поприветствовал их сантехник, напрочь забыв, как зовут что одного, что вторую.

Не лёгкое это дело — всех родителей всех своих женщин помнить. Хоть блокнот заводи. И пометки делай.

Но вид у отца единственной дочери грозный. Это в деревне в драных сапогах ходил и телогрейке. Пока дрова рубишь и баню топишь — много не надо. А как в город направился, оделся в парадное. И глядя на советскую рубаху и брюки, Боря понял, что какой-то момент упустил. А разговор будет сложным.

— Привет-привет, — хмуро ответил тот и тут же шаг в коридор сделал вместе с ним, в его же тапочках! — А ты чего это, шельмец, дома не ночуешь?

Боря на пару секунд на руку на его плече посмотрел. Массивная такая рука, а пальцы жилистые. Полешку сами разбирать вместо любого топора-колуна могут. И ежели пальцы эти в кулак устремятся, да по сусалам его огреют, хорошего мало.

«Они в это деревне все йети, что ли?» — даже возмутился внутренний голос.

А Боря, сделав голос как можно басовитее, и скрестив на всякий случай брови, ответил в тон:

— Не понял! А кто сказал, что офис выбить — плёвое занятие?

— Какой ещё офис? — прищурился отец Раи, и если всё без изменений пойдёт, то ещё и тесть ему, но руки не убрал.

— Как какой! — воскликнул Боря, а затем на шёпот перешёл. — Я Рае подарок на свадьбу готовлю. Помещение выкупил под ателье. Ну, шить там будет сидеть, и горя не знать. В центре города, считай. Просторное. Не какая-нибудь комнатушку. Всю ночь ремонт делал, считай. И старое барахло вывозил… Поедем, покажу?

Взгляд зятя тут же потеплел, рука в карман брюк уползла. И коробочку достала. Вдохнув, он продолжил уже не шёпотом, но пока довольно тихо:

— А я сразу понял, что ты надёжный мужик. Чего ни там бормочут? Вот дуры — бабы! А ты о хозяйстве, вон, думаешь. О будущем… Да, Рая хорошо шьёт. Занятие в городе полезное. Тут же никто палец о палец ударить не может.

— А я о чём! — обрадовался наведению новых мостов Боря, но больше тому, что кулак в лицо не прилетел и по лестнице на первый этаж катиться не нужно. — Вот и присмотрел помещение, выгреб, сейчас ремонт до ума доведу и закупать оборудование поедем. Там уже сама выберет. Я не разбираюсь.

— Так, а зачем закупать? — тут же обрадовался тесть своей полезности. — У нас и дома машинка Зингер стоит. Да ней половину деревни обшили, а другую выкроили!

— Это да, для большинства работ сойдёт и такая, но если свадебные платья шить, то одной машинкой не обойдёшься, — прикинул Глобальный. — Да и не будет же она одна работать. Помощницу найдёт в штат. Так что нужна хотя бы ещё одна, а то ни пописать не сходить толком, ни покушать. А народу будет столько с её руками, что присесть некогда будет. Мастерица же!

— Это да, — почесал маковку мужик и вспомнил о коробке в руках. — Что ж, тут помочь не могу. Но это общему делу поможет. — И тесть протянул ему коробочку. — Держи, Боря.

А коробка та синяя, с бахромой. Сантехник взял бережно, приоткрыл. А там кольцо в прорези. С бриллиантом.

— Так это ж… — выказал он своё первое удивление взглядом.

Не то, чтобы кольца никогда не видел, но ему и цветов никогда не дарили, а тут сразу кольцо.

«Ну ты дурак?» — тут же возмутился внутренний голос: «Это ж… Рае!»

Вот и тесть тут же заявил:

— Самогона то я на свадьбу уже нагнал два ведра. И солений привезли на первый раз, сколько рук хватило. На второй сам приедешь в деревню, загружу тебе весь багажник.

— А может… не надо? — робко улыбнулся сантехник, имея ввиду кольцо.

— Чего это не надо? — тут же возмутился мужик деревенский. — У меня тех солений на два конца света хватит! А откуда у Светы конец? Это ж не Светлан!

И стоит ржёт. А Боря на кольцо смотрит. Молча. По идее сам должен достать и купить. Но об этом пока не думал. Ведь если каждой начать кольца покупать сразу, то лучше со скидкой искать или по акции. Что-то вроде «купи шесть колец шести женщинам и получи седьмое бесплатно и наше восхищение».

— А это Раисе на палец натянешь, — просветил отец жены. — Пальцы у неё о-го-го, всё-таки. Не то, что у нашей бабушки. Возможно, и не налезет. Так что увеличить размер придётся.

— Вытянуть можно, — прикинул сантехник, уже имея дело с ювелиркой и золотом.

Зря, конечно, подольше в деревне не остался. Если там такие кольца и гири с серебряным сюрпризом на каждой улице валяются, то хоть новую акцию организовывай. Или меняй на самогон, который там же и вари.

Посчитав дело сделанным, тесть обратно в квартиру шагнул и мать отведя в комнату, давай просвещать и её. До Бори в коридоре периодически доносились в переводе на человеческий «негоже на золотого человека наговаривать!».

Сам Боря на кухню пробрался, чтобы с Раисой поговорить. Но первым делом ей фотографии показал и о швейной мастерской рассказал. Ателье, если вкратце. Но слова хорошо видео подкрепили, который снял в помещении перед уходом вчера. А кроме того добавил громче:

— А ещё, Рая, нет больше у меня никакого долга!

— Как нет? — удивилась будущая супруга, которая вроде и не будущая, а всегдашняя, если без печати в паспорте.

«Тут как посмотреть», — тут же добавил внутренний голос: «Но она точно мать твоего будущего ребёнка… Самогоней назовём. Имя редкое, но правдивое. Подходит и мальчику, и девочке. Универсальное».

— А вот так! Нету! — подхватил её на руки Боря и давай по кухне кружить. Но недолго. Ногой стол задели. Маленькая кухонька, всё-таки. Простора не имеет, широты души не разумеет, и радоваться на полную не позволяет. — Был, да весь вышел долг. Свободны мы теперь, Рая. Так что давай… соберись. Ух… заживём! У самого голова от перспектив кружится. Оказывается, это так просто жить, когда никому ничего не должен.

Оценив масштаб вложений по фото-видео и тут же перспективы переосмыслив, улыбнулась дева. Похорошела на глазах.

Вроде ещё час назад имела дело с гулёной и должником великим. И спрашивала себя — зачем ей это нужно? А теперь ничего так, жить можно. Потому слёзы все вытерла и оправдывается шёпотом у того окна начала:

— А чего ты от меня хотел? Колобродил где-то, телефон недоступен. А тут ещё родители приехали. А я что? Скажу, что у тебя семеро по лавкам и все не от меня? Так меня тут же в ковёр закутают и домой отвезут. Насильно.

Боря кивнул, резонно. Телефон то только в мастерской из автомобиля забрал, и включил, когда такси вызывал. А список входящих или голосовую почту уже давно игнорировал. Не до них сейчас. Время такое.

В это же время родители повеселевшие на кухню вернулись. И как давай все тут же чай пить и дизайн платья обсуждать, что забылись на раз все тревоги.

Тут же все секреты и вскрылись под блинчики. И про свадьбу в ресторане. И про платье. И про офис-помещение, что обязательно в разряд ателье перейдёт, когда поймут, как это правильно оформлять, чтобы пожарная инспекция против не была и налоги больше, чем с ИП не сдирали. Одно только ясно сразу. «Глобальная пошивочная» будет. Так как нет больше у Раисы прошлой фамилии. Была Даль, да стала вблизи — Глобальная, если приглядеться как следует.

— Так и когда вы заявление подавать собираетесь? — тут же спросила о главном мама супруги, которую в народе почему-то принято называть тёщей, словно одних щей только и заслуживает.

— Сначала с ателье разберёмся, — принялся перечислять Боря. — Потом платье сошьёт себе. И заказы начнёт брать. А там уже апрель. День рождение моё. Двадцать лет. Надо отметить как следует. Ну заодно и ресторан опробуем. Открываю же «Глобальный жор». А в ЗАГСЕ же месяц на размышление дают. Если в апреле подадим, то в мае жениться. А кому это надо? Намаемся же! Так что в мае подавать надо, чтобы в июне как следует отметить на природе. У ресторана уже беседки поставлю, траву застелю газонами новыми. Красиво всё будет, но ещё без мошки и комаров. Так что в начале мая подаём, в начале июня — женимся.

— Вот видишь, мать? — тут же изобразил согласие всем видом тесть. — Толковый мужик. Всё наперёд продумывает. Без суеты, значится. Но самогона я наварю ещё на твоё день рождение. Отметим, так отметим.

И тут Боря язык прикусил. Зачем только ляпнул про юбилей? Понятно, что хотел свадьбу перенести подальше, но теперь звать всех надо. А если этих «всех» звать, то «других всех» не звать надо, так как вопросы возникнут, кто чей жених, кто чей друг и бить его уже не один человек кулаками по лицу будут, а толпа. И ногами.

Поморщился Боря, как будто от первого удара. Но тут дверь распахнулась, не закрытая. А там Стасян с пакетами вломился и сумками. Следом и Катя, и Валя. И обе прадеда под руки поддерживают.

— О, да у нас гости? — первым делом сумки на кухню принёс Стасян. — Это же хорошо. Я как раз самогона привёз с деревни. Батя нагнал. И солений на закусь. Сейчас посидим, отметим!

— Да я сам привёз! И принёс! — тут же возмутился отец Раисы, у которого уже поздно спрашивать имя. Неприлично получится.

Вся эта весёлая компания на кухню вдруг и перекочевала. И места стало катастрофические не хватать. Так что в зал перебрались.

Но едва родственников за новый стол усадили, у которого вместо стульев доска с балкона на паре табуреток, как звонок раздался. По телефону. Боря глянул, а там «Кишинидзе». Тут же и о задержании вспомнилось. И о деле судебном. Брать надо. Никак не проигнорировать.

И Боря на балкон выскочил, трубку поднял:

— Да?

— Хуй на! — не церемонился Арсен, явно не в настроении. — Ты когда нам уже с Кристиной дом найдёшь? На этой съёмной хате толчок засоряется чаще, чем хожу по большому. А если я тебе начну рассказывать, что там до меня немка накопила, ты не поверишь! Я тебе даже подсказку дам. Это совсем не рейхсмарки, но и не евро! И что прикажешь с тем толчком делать? Сантехник звать? Так он у нас под следствием, хоть и один на район!

Боря поморщился. Ну вот, опять о работе.

— Погоди, я сейчас приеду.

Посмотрел через стекло Глобальный. А там Стасян с гранённым стаканом ещё начал рассказывать о подвиге Бориса пару дней назад. Как ребёнка отстоял, а они потом его всем городом отстояли у орды чёрной.

— Ну чисто бусурмане-ордынцы новой дани возжелали с Руси. Да кто ж им даст? — расслышал Боря, когда дверь распахнул и вновь через комнату с балконом на кухню пошёл. — Не, ну пиздюлей может и выдадим. А так — нет. Ничего от нас больше не получат, кроме сожалений… Борь, а ты куда?

— Да вот, труба зовёт, — ответил нехотя сантехник, который совсем не по профилю ещё и услуги риелтора предоставлял. Только за что вперёд хвататься, за вантуз или ручку с планшетом? Уже и не разберёшь.

«Но раз обещал — надо делать», — вздохнул внутренний голос, совсем не желая подальше от запаха жаренных на скорую руку котлет и толчёной пюрешечки уходить в неизвестность.

Конечно, ему тут же напосошок налили. А отказаться в этот раз — никак. Всё-таки не за рулём. Ещё и такси вызвал почти у всех на глазах. А пока ожидаешь — сам бог велел.

— Пей-пей-пей! — кричал Стасян громче всех, а когда выпил, лука поднёс с солью и хлеба. — И закусывай!

Ритуал этот презреть перед родней — себя не уважать. Пришлось исполнить с честью. А как вышел из дома, слегка покачиваясь, мир уже веселее немного и проще воспринимается. Думается иначе.

И Боря начал сначала думать, потом подпевать радио, когда в голову шибануло, а затем у подъезда съёмной квартиры идея в голове пришла. И снова телефон подхватил, такси придержав.

— Ну что, вещи собрали? — так же бесцеремонно начал он ещё по телефону, пока лифт вызывал.

— Какие вещи? Куда? — не понял Кишинидзе.

— Как куда? На переезд! — рассмеялся Боря. — В Жёлтое золото у меня поедете. Есть там дом один — закачаешься. Шикарный особняк, считай. И спален столько, что вся твоя родня как нагрянет, все поместятся.

— Гонишь! — обрадовался и Арсен, явно не ожидая таких быстрых изменений по жизни от труханов с майкой-алкоголичкой и вантуза в руке до переезда в дом мечты.

— Да вот те крест! — ответил Боря, решив, что дом Битиных слишком долго в посёлке элитном простаивает. А грузине всё-таки — христиане.

Позабыв тут же про засорённый унитаз, Боря обоих молодожёнов собрал за пять минут, в такси усадил ожидающее и в Жёлтое золото повёз, пока таксист не передумал.

— А твоя машина где? — не понял Арсен, поглядывая на комфорт+ с недоверием. Если раньше это были иномарки с печкой, кондиционерами и чистыми ковриками, то теперь Лада с крашеной дверью. Но печка работала, тут не соврали.

— В ремонте. Бампер, помнишь? — ответил сантехник, дверь ту лишь на третий раз закрыв и теперь больше на Кристину поглядывая.

А у той краска с лица уходит. И все признаки беременности девочкой.

«Красоту ворует!» — добавил внутренний голос с пониманием.

— Как назовёте дочку? — тут же добавил сантехник.

Кристина от удивления даже рот открыла. Так как ещё седьмого марта на УЗИ попала. Пятый месяц, всё-таки, пора бы не только на учёт в женскую консультацию на районе встать, но ещё и провериться.

— А ты откуда знаешь⁈ — воскликнула обрусевшая немка, которую ещё раньше онемечили из русской девы через бабушку.

— Ха! — только и ответил Боря, так как по лицу Арсена понял, что тот ещё не в курсе. Пришлось тут же легенду придумывать, пока снова по лицу не надавали за излишнюю торопливость. — Да бабка у меня в роду ведьмой была. Я порой всё так ясно перед глазами вижу. Вот как Кристина дверь открыла, так и увидел.

— Дочка, — повторил блаженно Арсен, вместо того, чтобы разразиться матюгами и как давай радоваться, что даже таксист поздравил. — Дочка! У меня дочка будет!

Пока доехали до Жёлтого золота, он уже всей родне позвонил и всех обрадовал. А пока про дочь рассказывал, тут же всех в гости позвал в свой новый дом. Большой-большой. А чтобы точно приехали и подарками одарили сверх того, тут же каждому предлагал самому имя придумать.

КПП на входе уже работало. Шлагбаум опущен. В окошечке строгая Алексашка смотрит. Но открыла сразу, едва Боря через стекло помахал. Признала.

Когда такси всех у «десятого» дома высадило, что по улице Осенней, Кристина при виде дома только рот от удивления открыла. А Арсен открыл, когда цену узнал.

— Сколько-сколько?

Боря назвал цену повторно, но тут же добавил:

— И автомобиль тебе подберём сразу, чтобы на работу было чем ездить. Вот хочешь мой джип? Сейчас бампер сделают и — считай, тебе продал.

Услышав цену на дом, да прибавив стоимость внедорожника, Арсен замер. Словно энергией стал запасаться перед тем, как начать торговаться. Но тут краем глаза участковый заметил, как в общем семейном чате в телефоне вдруг имена начали женские звучать. Сначала просто звучали, ничего обычного них: Гогуца, Назиброла, Нуца, Сандухта, Иамзэ, Эндзела, Варсквлависа и Циала, что при переводе на русский означало лишь «девчушка», «нежный, изящный, грациозный хрусталь», «правнучка», «дочь царя», «солнце», «снежинка», «звёздная» и «богиня».

Но затем рядом с именами цифры какие-то возникли. Пригляделся Арсен, а это — ставки. И их очень быстро начали перебивать. До дядя пишет «назови Нуца, миллион дам», то старший брат добавит «Богиней зови! Два дам».

В общем, когда Арсен побледнел и потом начал покрываться, Боря понял, что раздумывает человек. Но когда улыбка следом на лицо наползла и приятный румянец с ней — пришёл к решению.

Быстро что-то написав в семейный чат, Арсен Кишинидзе только телефон убрал, руку и руку протянул риелтору.

— Короче, Боря. По части дома — договорились. А вот тачку свою битую себе оставь. Я свою богиню возить на всяком барахле не собираюсь. Мы лучше купим!

— Хозяин — барин, — ответил Глобальный и руку ту пожал, что лучше всяких бумаг. А бумаги после подпишут, когда вещи перевезут.

А глядя надовольных покупателей, которым вручил ключи, Боря разделял их радость. А ему оставалось только немного завидовать, что у него такой родни в семейном чате нет, которые такие ставки. Но то была белая зависть.

— Так может дом уже внутри посмотрим? — донеслось от обрадованной, но удивлённой Кристины.

Всё-таки вошли они только на территорию двора, а в доме ещё даже не побывали. А теперь Арсен уже своим ключом открывал их дом, чтобы внести супругу через порог на руках.

Боря следом входить не стал. Остался на улице, уже набирая номер телефона гражданки Битиной. Всё-таки и другу помог тут, и человеку там, за границей, а теперь и о себе любимом не забыть, когда о комиссионных напомнит. А поскольку договор условный и заранее скидки обсуждали, пару-тройку миллионов сверху придёт, бонусами за скорость продажи.

Но он уже знал, куда их потратит. Всё-таки прудики для лебедей, рыбаков и купающихся сами себя не выкопают и не облагородят. А если собрался свадьбу на улице гулять, то помимо зелёного ковра нужна фотозона для брачующихся, беседки белые и тенты от дождя. А купающимся зонтики с шезлонгами не помешают. В аренду, конечно. Но кабинки для переодевания бесплатно поставит. И лавочки. Какой же отдых без лавочек и мусорных ящиков с декором? А чтобы работало это дело круглые сутки, надо на территорию столбы с освещением заводить. И снова — красивые.

Потому что отдых должен быть красивым. Отдыхают люди мало, так что должен запомниться. Чтобы снова вернулись. Как вернуться все его вложения в этот бизнес-проект.

«Мы-то как дочку назовём?» — вдруг спросил внутренний голос и напомнил: «Хотя бы статистически, одна из детей точно будет дочкой!»

Тут-то Боря и вспомнил ради кого все свои проекты затевает.

Глава 27 Мозгоправы и олухи

Пока Кишинидзе растапливал дом по совету риелтора в подвале, и обзванивал потенциальных гостей, а Кристина бродила по комнатам и проводила инвентаризацию помещений, сам Боря перехватил то же такси и поехал обратно в город. Таксисту только за радость туда-сюда порожняком не кататься. А сантехнику в городе ещё дел невпроворот даже без вантуза. К Лиде должок остался, например. Но пока первой не позвонит, можно оттянуть.

— Ирина Олеговна? — тут же набрал на телефоне Глобальный, вспомнив о психологе, которого оттягивать как раз и не следовало. Так как впервые захотелось с ним радостью поделиться, а не пожаловаться. Он, мол, людям помогает, а Вселенная отвечает. И благодарит как может. — А мне куда к вам подъехать? В офис или сразу на дом? К сожалению, не знаю адреса. А я сейчас без машины, на такси.

— Простите, Борис. Не то, чтобы я скрываюсь, — ответила она тихим голосом. — Просто у нас повода не было у меня чай попить, а я ночевать не звала. А я тут шла в офис и увидела ваш постер на магазине. Не сдержалась. В общем, зашла в секс-шоп и… исчезла в примерочной. А это правда, что по вашему слепку отлиты? А то тут написано «Глобальная рекомендация» и вы в форме стоите. Рабочей.

«Постер? Неужели Яна новую партию товара распродать не может?» — тут же прикинул внутренний голос: «Но ведь снаружи твои образы она вешать не посмеет. Значит, лукавит. СНАЧАЛА зашла, а потом увидела. Неужто за смазкой заскочила?»

— Нет, конечно. Это просто Яна разбушевалась, — улыбнулся Боря. — Совладелица. Я сейчас разберусь. Всё уберут!

— Не надо ни с кем разбираться! — тут же включила обратку психолог. — Меня всё устраивает. Через десять минут буду в офисе. Там и встретимся. А потом я вам сама куда скажете отвезу.

— Хорошо, — ответил Боря, но Яне всё же перезвонил. — Что там ещё за мои новые плакаты без моего ведома?

— Так фильм твой новый вышел, с него и постеры, — тут же нашлась Яна, как будто заранее к разговору готовилась. — А к нам как раз новая поставка из Китая. Чего тут только нет. Но сам знаешь, новое неохотно берут. Но если поставить старый, узнаваемый бренд с рекомендацией, то приглядываются. А что у нас более узнаваемое, чем ты?

— Яна, блин! Не переборщи там! — попытался рассердиться Боря, но не мог. Настроение больно хорошее. И всё же следом набрал режиссёра фильмов для взрослых. — Дина, что за дела? Какой ещё фильм вышел?

— Ну, во-первых, порно-хоррор клипами людям зашёл. «Приключения юной пилотки в старом бункере» который. А во-вторых, я досняла «Стерва и сантехник-2». Ты там, правда, только в начале и конце. А всю середину ребятами с группы забила. Типа группа поддержки. Даже Рома поучаствовал. Он там по сюжету твой брат, коллега и вообще как может тебе помогает. Вот хотя бы с девушками. Ну и ребят привёл, чтобы не оплошать. Вот они всей группой все дырки мне и позатыкали. И знаешь, что? Ни одной протечки!

— Дина, бляха-муха! — воскликнул Боря, стараясь сильно не кричать в такси. — Ты когда уже успокоишься?

— Да вот походу уже успокоилась, — вдруг вздохнула она и сменила тональность на «нежное сочувствие». — Я же говорю, ни одной протечки… задержка у меня.

Этот момент Борю позабавил. Но без презервативов и прочей контрацепции он был вполне ожидаем.

— И что, сына полка будешь выращивать? Или дочь группы? — уточнил сантехник.

— Вообще-то по срокам группой ещё и не пахло, — тут же осторожно заметила Диана, подкрутив тональность до «тревожной нервности». — А поскольку снимались мы только с тобой до этого пару месяцев, я бы сказала, что… поздравляю, папа!

— Да ладно-о-о? — протянул Боря. — Ты сейчас серьёзно?

— Не, ну можешь покочевряжиться. Не вопрос, — перешла на «разумное отрицание с подвохом» Дина. — Но я же потом всё равно ДНК-тест сделаю. Комаров к тебе подошлю или шилом ткну без палева. Вроде того.

— Да не надо меня шилом тыкать! Мне и без тебя проблем хватает.

— Тогда советую сразу сдаться! И признать отцовство… Или испугался? — сменила на «напор обстоятельный» актриса всех её авторских фильмов, где только она исполняла женские роли.

— Я? — хмыкнул Боря. — Да не вопрос! Давай хоть двойню заряжай. Все мои будут. Я хоть дюжину выращу! Я же только дышать полной грудью начал!

— Да неужели!

— Да я тебе говорю! — ответил он в её манере и тут же поинтересовался, как подготовленный. — Ты это… свадьбу хочешь?

— Вот это поворот! — присвистнула режиссёр группы и фильмов для взрослых с необременительным сюжетом. — Я-то думала ты до конца отнекиваться будешь. Ну как пацаны. Я же уже каждому сказала, что он отец.

Боря почесал лоб и понял, что что-то не то. Играется!

— А они? — тихо добавил он.

— Ну сначала все отрицали, а потом подумали и согласились. Фанаток-то пока у них не очень. Одна я им пар, считай, и спускаю. А потом каждый отдельно ко мне подошёл, утешил контрольным и отцовство признал втихаря. Кинг-Конг даже сказал, что на даче его родителей жить будем. Вот сижу теперь выбираю, кого назначить. А тут ты ещё на мою голову такой честный… Конкуренция?

«Нет, ну точно играется!» — добавил внутренний голос: «С этой пиздой ушастой либо молнию надо ставить, либо счётчик входящих. А по итогу всё равно в дураках останешься».

— Так, Дина. Хернёй не майся! — чуть посуровел он, ну потому что посмеялись и будет. А теперь к делу. — Хватит пацанов кошмарить! У них впереди гастроли по всей стране. А ребёнку нужен отец хотя бы в радиусе десяти километров. Будешь со мной в доме жить?

— А в чём подвох? — не поняла Дина, не слишком рассчитывая покинуть хрущёвку после того, как ей в бомбоубежище ещё и кабинет рабочий вручили. Работай или развлекайся, не отходя от кассы.

— В том, что мы будем не одни, — намекнул Боря, пока сам смутно понимая, как это всё будет. С психологом бы поговорить на эту тему. Вот она точно объяснит и всё по полочкам разложит.

«Но если у Шаца выйдет, Вишенки поддержат и Стасян справится со своими, то сможем хоть клуб поддержки и взаимовыручки организовать по этому поводу», — тут же добавил внутренний голос: «А назовём незамысловато. Глобальная альтернатива!»

— А, то есть ты из этих? — даже с каким-то интересом спросила Дина.

— Каких «этих»? — тут же уточнил Боря, так как интерес Дины всегда вёл к чему-то особому, свойственному только её пониманию?

— Ну, со «свободными отношениями»? — уточнила она, толком не объяснив ничего.

— Ну… вроде того, — на всякий случай ответил Боря, ожидая подсказок в продолжении разговора.

— И как их зовут? — тут же посветлела Дина. — Красивые мальчики?

— А при чём тут мальчики? — скривился Глобальный, чётко понимая, что снова заходят не в ту степь. Всё-таки в гробу он всех тех мальчиков видал, как и положено нормальному бабнику. Даже друга-«подстраховщика», которому и рад бы пять в процессе дать, да нет никого настолько близкого, да и женщинами делиться — жалко. Всё-таки секс это для мужчины и женщины. Или множества женщин и мужчины, что обусловлено чисто практической целью и поддерживается природой.

«А вот одна женщина и много мужчин это уже извращение какое-то, а не решение демографического кризиса», — тут же подсказал внутренний голос и как будто плечами пожал: «Нахрена нам конкуренция за самок?»

— Так мы не в формате МЖМ или даже МЖММ жить будем? — снова уточнила Дина, подготавливая себя к принятию новой реальности.

— Вообще нет! — воскликнул Боря и тут же подумал, а есть ли формат ЖМЖЖЖЖЖЖ?

— Так ты бабник, что ли? — даже несколько удивилась Дина.

Всё-таки на её глазах он только за Дашей ухаживал, а с ней так, изменял немного. И то с её инициативы. Так можно.

— А ты кто? — приобрёл отличную привычку отвечать вопросом на вопрос Глобальный.

— Я люблю, когда много концов! — возмутилась далеко не моногамная самка. С другой стороны, и на саму богомола она не походила, так как все её партнёры выживали и снова её радовали по запросу.

— Могу предложить один… раз в неделю, — всё чётко подсчитал Боря, уже смирившись с тем, что выходные отменяются.

Всё-таки для семьи стараться будет, а не для своей потехи.

«Вон шейхи же как-то справляются. Хотя по сути те же мужики рабочие. Работают каждую ночь как станки или осеменяют аки быки неугомонные. Трудяги!» — тут же заметил внутренний голос: «Но у тебя-то здоровья побольше будет! Ты не рос в тепличных условиях. Хоть и белка поменьше жрёшь, а постараться должен за дюжину шейхов. У тебя и подходов побольше к женщинам будет. Главное напрочь не заебаться, а то инструмента на смену нет».

— Фу-у-у-, Боря! — протянула Дина. — Мне нужно каждый день!

— Так это до первой беременности.

— Как мало ты о беременности знаешь! А некоторым знаешь, как в это время хочется?

— А после беременности? — тут же уточнил молодой сантехник, который всего знать не мог. Но мог поинтересоваться у всех и каждого.

— Ну после… восстановиться надо.

— Вот в том и дело. Главное попасть метко. А там уже восстанавливался или снова рожай. Только о походах налево забудь. Мой, значит мой. Хотя бы… второй.

— Мы так не договаривались! — справедливо возмутилась Дина и тут же добавила. — Иди ты нафиг со своей свадьбой и отцовством! Я вон за Дичь лучше пойду. Он знаешь, как куни делает? О, да всем бы у него поучиться! А у Лютого пальцы божественные.

— Короче, по отдельности — хрень, да? — усмехнулся Боря. — И только в коллективе работать умеют?

— Ой, всё! — сказала она и положила трубку.

«Так, тут пока пару дней выходной», — тут же заявил внутренний голос: «Идём дальше по списку».

Но идти никуда не пришлось. Телефон зазвонил. А там «Степаныч» высвечивается. Надо брать.

— Да, — принял связь Боря, давно не переживая, что роуминг. Откуда бы наставник сантехнических дел не звонил, всегда за его счёт было. А счёт тот ему Похлёбкина периодически пополняла в любой стране.

— Слушай, Боря. Что скажу. Мы сейчас на Филиппинах, — начал он без прелюдий.

— И как там? Тепло? — только и нашёлся, что спросить Боря, так как знал об этой стране плюс-минус ничего.

— Да сначала над хиллерами на пару с Зоей ржали, когда те кровь куриную на пупок туристам выливали и из них «пальцами болячки и опухоли всякие доставали». Я смотрю, а там гузки и пупки от тех же куриц. Чисто разводилово. Не советую. А потом в гостиницу обратно приехали, ну и Зоя на спа пошла, а я пивка взял, и у бассейна под зонтик за столик присел. И сам на развод попался.

— Как это? — даже заинтересовался Глобальный, так как Дедова развести на его веку никому не удавалось.

— А вот так. Подходит ко мне мужик, значит. Ну знаешь, обычный такой филиппинец. Желтоватый, кареглазый, низкорослый, причёска почти под ноль. И давай на своём что-то бур-бур-бур.

— А ты? — только подогрел интерес сантехник.

— Я подумал, что мужик «очень извиняется, и просит пару долларов на то, чтобы прибухнуть». Ну вид у него такой жалостливый был. И джинсовые шорты дырявые. Да и майка потёртая.

— Так это модно же.

— Ну я-то не знал. Короче, взял ещё пива, показываю. Садись, мол. Прибухнём вместе.

— А он?

— Он заулыбался тут же, напротив меня присел. И пиво дует, довольный такой.

— Так-так-так, и что дальше было?

— А что? Сидим, лыбимся. Но пиво подошло к концу. Во всех смыслах. Думаю, сходить в номер надо, отлить. Поднялся, на конец показываю. Мол, сорян! Отойти надо.

— А он?

— А он ещё больше заулыбался и кивает во всю. Я главное, в номер пошёл, а он за мной. Ну думаю, парень тоже не дурак. И отлить хочет. А мне что, жалко? У нас в номере в Зоей и толчок, и биде, и ванна, и душ. И какой-то херни нет, чтобы площадь занять санузла. Не жалко. Пустил я его в номер. Сам зашёл, отливаю.

«А, ну всё понятно. Деньги из номера увёл или что-то стырил», — тут же предположил внутренний голос. Но Боря решил дождаться развязки, не строя догадок.

— Короче, долго отливал я. Старость не радость, всё-таки. Выхожу с извинениями. Думаю, сейчас из мини-бара что-нибудь накатим, догонимся. А он… на кровати сидит. И сука… голый. Ты понимаешь?

— Чего⁈

— А того! — заржал Степаныч. — А я смотрю, и понимаю, что что-то не так. Вроде мужик сидит. Ну, грудь волосатая, ноги, руки. Ебасос страшный. Всё, как и полагается мужику. А присмотрелся — кадыка нет. И ножки маленькие. А знаешь ещё чего нет?

— Того… самого?

— Ага! — снова горячо поддержал Степаныч, ухахатываясь. — Смотрю, а между ног пизда. Волосатая жуть, но — пизда. Дырка! Щель! Вот те крест!

— Степаныч, да иди ты!

— Так я там уже… почти был, — продолжал ржать Дедов. — Главное, сидит мужик, а между ног такое дело.

— Погоди, а Зоя что?

— Так пришла и давай ржать в голос. Ты, говорит, на какую образину меня променял? А сама по стенке сползла и слёзы вытирает. Смеха! Короче, мужика… ну или не мужика совсем, а бабу-оборотня… даже смутила. Тот… та… да похуй, короче! «Это» подскочило, оделось и убежало. А Зоя давай меня просвещать, что не только мужики сиськи наращивают и болты оставляют, чтобы туристов цеплять на задний ход, но и бабы в ус не дуют. Тем более, что усов у многих больше, чем у мужиков ихних. Тут-то я и узнал, что есть и обратные «трансформеры». А меня подснять пытались. Я же угостил приветственным напитком, вроде как. Ещё и в номер повёл. Ошибки быть не могло, но… да что я тебе рассказываю? Зоя меня потом весь вечер на улицу не выпускала, пока окончательно не убедилась, что больше не перепутаю… О, идёт. Ладно, всё. Пора нам на сафари на квадроциклах. Макак по джунглям гонять будем или вроде того.

— Ну Степаныч. Ну даёшь! — добавил Боря, но его уже не слышали.

И вроде понятно, что есть мужчина, есть женщина, а есть те, кому этого мало. И давай они от своей роли природной отказываться и трансформацию устраивать. Тесно им, мол, в этом теле. Нужно другое. А раз переселения душ ещё по ОМС не отпускают, на гормоны подсаживаются. От того у мужчин голос истончается, а у женщин грубеет. Ну а дальше как повезёт. Но есть нюансы. Так женщина, перекинувшаяся в мужика и хоть дважды страшная, всё равно может родить. А мужик, сиськи нарастивший и бёдра округливший под бабу, всё равно может зачать.

«А ещё участвовать в женской олимпиаде», — тут же подсказал внутренний голос, но больше с ним поговорить не удалось, так как таксист привёз к офису.

— Ирина Олеговна, а на кой хрен трансвеститов разводят? — первым делом спросил Боря вместе приветствия.

— Борис, а вас какие именно интересуют? — улыбнулась психолог, подняв глаза от стола.

Никак не ожидала она, что снова поработать придётся. Вон и автомобиль прогретый стоит. Запрыгивай, да едь домой! А там любись вволю. Стандартный секс между мужчиной и женщиной никогда не устареет. Главное, соскучиться как следует, тягу ощутить и страсть что б была. Так нет же, опять какие-то закорючки в голове волнуют людей.

— А они что, разные бывают? — удивился Боря.

— Ну так называемая «трансформация» всегда многоуровневая. Некоторым первого уровня хватает. Это когда мужик женскую юбки наденет, губы накрасит, парик там какой-нибудь нацепит и стоит перед зеркалом довольный, бюстгальтре примеряет. Красавец вроде как. Хотя у женщин это всё проще. Напялила брюки, под мальчика подстриглась, пиджак нацепила. И даже скрываться не надо. Унисексом всё назовёт. А самой так тупо комфортнее ощущать себя. Пацанкой. По сути этот первый уровень часто модой обусловлен. Всё-таки первые каблуки мужики носили. Так из стремени меньше выпадешь и по лужам среди говна европейских городов ходить удобнее. А про шотландские килты вы наверняка слышали. И честно говоря, для здоровья такие юбки мужикам как раз полезнее, чем тесные брюки. Тогда как женщинам в седле в юбке на посидишь. Там бриджи нужны, что по сути те же брюки. Ну а подкрашивать глаза ещё в Древнем Египте начали. Это просто от песка и излишнего солнца защита, кожу меньше сушит. Крема опять же, благовония. Да бог бы с ним! Когда женщина мужскую майку до колен одевает — это норма для всех. Никто даже не думает, что этот тот же первый уровень.

— Ну а… что за второй уровень? — присел на кресло Боря, окончательно заинтересовавшись темой.

— А это уже психологическая трансформация. Когда мужчина жопу свою во владение отдаёт, принимая пассивную роль, а женщине страпоном обладать кем-то хочется, включая активную. В этот момент уже не важно, кто во что одет. Но из метросексуалов и «мне просто так удобнее» тумблер вдруг дальше сдвигается.

— А третья?

— А третья это когда первых двух мало. И гормоны противоположные начинают пить для фактической трансформации организма. Тогда женщины обрастают волосами, а у мужчин начинает расти грудь и округляется жопа. Сдвиг по фазе уже идёт не только в голове, но и химически. Ведь организму эти заскоки обладателя по боку, и он хочет всё вернуть обратно и пытается выработать свои естественные гормоны. И если реципиент перестанет принимать те, химические, может даже обратно всё отыграть. Но если будет упорствовать продолжать, то организм быстро изнашивается в этой борьбе самого с собой. Нет старых трансвеститов, Борис. Они все умирают в достаточно молодом возврате. Век обладателей силиконовых жоп и сисек недолгий. В погоне за своим новым образом мозг перенасыщен химией. От этого психика человека не стабильная, он ведёт себя неуравновешенна. Постоянная смена перепадов настроения. Так как даже с десятками хирургических операций мужчина вроде стал женщиной, а женщина мужчиной, но это лишь внешне, фикция. И подсознание добивает сознание, поясняя, что окончательной трансформации им так и не достигнуть. То есть себя они так и не обретут, даже если дойдут до последней стадии — четвёртой. Когда мужики отрежут себе члены, а женщины попытаются нарастить искусственный член из каких-нибудь запчастей в теле. Там чего только не пытались приспособить. И рёбра, и кожу, и пластик, и силикон, а ничего толком не выходит. И «до конца не преобразился» ещё ни один человек на земле. Но если хочется просрать жизнь в попытках этого преображения, то лучше способа нет. А вам… зачем? Ощущаете себя женщиной? Или есть тяга к представителям своего пола?

— Вот уж нет! — тут же подскочил Боря. — Просто пытаюсь понять зачем это людям. — и он улыбнулся, прикрывая дверь. — А на мохнатые жопы меня никогда не тянуло… Как можно, когда вокруг столько прекрасных женщин?

Щёлкнул замок. И снимая мокрые трусики своих естественных желаний, Ирина Олеговна снова поняла, что до квартиры они и сегодня не доедут. А к ней, слава богу, пришли не лечиться. И далеко не кастраты. А вот реклама в секс-шопе всё-таки обманула. У Бори длиннее!

Глава 28 Отцы и дети

Пару недель спустя.

Солнце растопило последний снег и люди тут же сложили зимние куртки на антресоли, поверив в тепло если не с первого раза, то со второго точно. Ветровки и пальто стали доминировать на улице. И количество подштанников с тёплыми колготками по городу существенно уменьшилось, тогда как количество самокатчиков умножалось в геометрической прогрессии. Первые появились даже в посёлке Жёлтое золото.

Боря стоял на втором этаже у окна выделенной Вике комнаты и смотрел на внутренний двор. Его автомобиль под навесом красовался новым бампером. Выпрямили и отрехтовали внедорожник так, что не сразу заметишь разницу с прошлым вариантом. А рядом покоился красный мотоцикл Леры. Оба транспортных средства смотрелись неплохо, подготовленные к новому сезону, вымытые и после химчистки и полировки воском.

Сама Пинигина убыла в Москву по благотворительным делам вместе с Ларисой Борисовной и Владимиром, не сумев взять мотоцикл с собой. Или даже не собираясь его перевозить в столицу. В голову человеку не залезть. Точного ответа никто не знал. В целом походило на то, что их рыжий ангел взяла паузу, чтобы всё осмыслить. Тогда как Де Лакрузо и Богатырёв приняли поражение насчёт Виктории Лопырёвой и больше назад в столицу её не ждали. Но обещали прибыть на свадьбу.

А вот Шац больше никуда не торопился уезжать. Напротив, он развил активность в домашнем регионе и уже понагнал на свой и соседний участок экскаватор и другую спецтехнику, сняв забор и наполовину уничтожив газон соседке и окопав всё вокруг своей бани. Рад бы перенести и её, да капитальный фундамент не давал.

Раскопки проводили под видом строительных работ. И поскольку Похлёбкина со Степанычем отбыли в Доминикану с Филиппин, их это не особо волновало. До осени, как минимум. Восстановленный в должности председатель Лопырёв в посёлке всё-таки может делать всё.

Сопредседатель Вишенка был слишком занят подготовкой к свадьбе и работой по региону, чтобы замечать подобные мелочи. Совещательно-разъяснительные меры с диаспорами только чего стоили. Когда оба носильника были переведены из реанимации на больничку в ожидании дальнейшего суда, на задний план ушли даже все вопросы с цыганами. И теперь половина города гадала, что будет дальше? А все следственно-розыскные мероприятия обещали завершить уже к лету. Тогда как самого Борю старались не дёргать ни Хромов, ни Дронов, ни Вишенка, ни Кишинидзе и он спокойно работал в посёлке, обслуживая дома. И из всех возможных вариантов обвинений Боря был переведён в разряд свидетелей с подпиской о невыезде. А по сути собирал золотой песок с фильтров и нет-нет, да запускал горн в гараже тестя, чтобы набрать достаточно золотого груза для нового транша. Ведь обязательства по транспортировке с Де Лакрузо никто не отменял. И где она найдёт новый грузовик и водителя никого из сибиряков особо не интересовало. Договорённости есть договорённости.

Шац был не против использования своего внешнего гаража в качестве кузницы. Освобождённый от всякого хлама и транспортных средств гараж преобразился и во всю дымил трубой и гудел вытяжкой.

Лопырёв и сам периодически подкидывал в горн неочищенную руду и самородки, осваивая профессию кузнеца-плавильщика по ходу дела. Но не забывал хозяин дома и участка и о себе. Пока Алексашка работала на КПП день через день, а каждый второй день пошла учиться на права или радовала его домашним уютом, будущий «муж на двоих» уже заказал новый автомобиль при поддержке будущего зятя для себя и минивэн для неё. А теперь ждал поставки с Японии, пока очередная страна из блока НАТО не придумала, чего бы ещё подкинуть в пакет с пакетами с санкциями против России.

Каждый, глядя на протез руки Александры на курсах водителей сначала с сомнением смотрел на эту авантюру, но в первый же день вождения она едва ли не единственной выехала в город сразу. Придерживая руль коленкой, она спокойно переключала автомат левой рукой, а затем снова бралась на руль. По сути единственное ограничение для человека без правой руки было в том, что автомобиль должен был быть праворульным, что для Японии — как раз норма.

— А если будет держать себя в тонусе и не опустит живот, то может ездить спокойно, — заверил её Шац.

Боря даже пару раз проехал с ней по посёлку, удостоверившись в её стремлении достичь большего по жизни. Всё-таки не каждый человек с ограниченными возможностями здоровья ограничен до такой степени, что вынужден сидеть дома и света белого не видеть.

На что же Шац заказал автомобили после всех авантюр Глобального, всепрощения и растрат на золотодобычу? В основном на бонусы. Миллион Боря вручил ему сразу в качестве «благодарности за содействие». А ещё пару добавил после сделки с продажей дому Кишинидзе как предварительный подарок на свадьбы.

В руки деньги риелтора приплыли в момент, когда Зара Давидовна Битина узнала о сделке и буквально растаяла в благодарностях. Всё-таки цены на жильё в России были значительно выше, чем в целом по миру. И на вырученные деньги она могла безбедно существовать в шикарном доме в Степанакерте, что в Нагорном Карабахе. Вроде как семейная карма обошла её стороной, и прошлая деятельность почившего Битина уже не висела тяжким бременем на плечах. В чём и убеждала Бориса, предлагая приехать тому как-нибудь к ним в гости, когда решится мир посмотреть.

Больше всех сделке был рад Кишинидзе. Если раньше в Жёлтое золото приезжали семьи армян, докучая Битину больше всего на свете, то теперь на КПП выстраивались в очередь автомобили с грузинами со всей страны и их родины. А гулять эти ребята умели, судя по музыке, постоянно доставке и довольным крикам с улицы Осенней, что от дома «десять». Но поскольку эта улица была крайней в посёлке и рядом большинство домов ещё ожидали тепла, чтобы принять на лето своих хозяев, это мало кому мешало. А через неделю запал пропал, и все гости от Арсена разъехались. Тогда как сами новые хозяева отбыли в Германию навестить родственников Кристины, вновь вручив Боре ключи от дома, чтобы присматривал и поливал цветы.

Порой Боря думал, что ему проще купить новые цветы, чем поливать те, что завели его клиенты. Но теперь уже Шац сам заходил домой к Зое Похлёбкиной, в основном проверяя не треснул ли фундамент и не пошли ли трещиной стены от буровзрывных работ. Но попутно поливал и цветочки.

Много событий произошло за пару недель. Боря даже подумывал помочь сестре с выгодным разменом квартиры при случае. Тем более, что про «нового старого отца» она при нём больше так и не обмолвилась, сохраняя статус кво.

И вот слушая утреннюю тишину на улице, что до завтрака не изменится, пока Шац не начнёт снова тревожить грунт, теперь Боря гадал кому продать следом дом Князевых. На комиссию от него можно было как раз разгуляться и помочь сеструхе. Тот дом ещё дороже, чем у Битина и входил в топ-5 по богатству в посёлке.

Затмить его мог разве что дом сатаниста по соседству с Шацем, на который даже Матвей Алексеевич смотрел с уважением. Большой и явно шикарный и изнутри дом служил отличным прикрытием для раскопок. Проверяющие лица к нему и близко не подходили, предпочитая кошмарить дома среднего класса, а не бомонда. А такие по области ещё найти надо.

«Состоятельного же человека видно издалека», — бурчал внутренний голос: «И хоть дрон вовсе не летай над его дачей. А то не дай бог найдёт что-то или подсмотрит, куда не следует или на министра какого наткнётся всевидящее око предиктора, а там и до первого фингала не далеко».

Из других новостей за последнее время было то, что в ателье завезли оборудование и Рая приступила к работе над первыми платьями, а Стасян занялся ремонтом соседних квартир по сталинке и теперь бегал в комбинезоне по двум этажам, штукатуря, края и снимая деревянные полы, чтобы пролить всё цементом поверх гидроизоляции и закрыть всё сверху наливными полами. Средства на материалы он выручил из серебряных слитков, которые достал из гирь. Хватило бы и на ремонт съёмной квартиры Кати и Вали.

Сделав ход конём, Боря предложил скинуться на пару и просто выкупить её под их общие нужды. А заодно замахнуться и на скупку двух других квартир на первом этаже в перспективе, пока похожи больше на сараи, чем на квартиры.

Всё-таки если все шесть квартир в подъезде так или иначе будут принадлежать их клану, то и проводку в подъезде он сделает как надо и трубы отопления и водопровода сменит все сразу. Ещё и водоотведением в подвале займётся как следует так, что ни пара больше не будет, ни затхлого запаха. Было бы желание, а доступ в подвал найдётся. Всё равно управляющая компания Светлый путь пала, а на её место пока никого не нашли. И лишь управляйка из соседнего района работает на аварийных выездах. А так домофон с камерами поставят распознания лиц, чтобы вообще ни один посторонний в их подъезд не пробрался. Мало ли какому Байдену захочется навалить кучу на коврик.

Девчонки перевелись из института в ПТУ имени Артемия Тапочкина, удивив всех неожиданным ходом. Но пошли на разные факультеты. Так Валя решила стать маляром-штукатуром, а Катя пошла в ученицы к Раисе. Как оказалось, из неё может получиться неплохая швея.

Об утерянных дипломах филологов при такой рабочей перспективе с последующим трудоустройством обе ни капли не сожалели. Пока Стасян с Валей гоняли за материалами для дома на подаренным им же на будущую свадьбу Борей автомобиле, который выкупил у Сони Валетовой, Макар Берёзович с Катей первыми подали заявление в ЗАГС и собирались расписаться ещё в апреле. Из-за преклонных лет, для прадеда нашлось окно, и регистратор честно призналась, что ещё не проводила актов записей гражданского состояния для лиц старше ста лет. Такого человека и сразу бы расписать готовы, да невеста хотела платье. Можно и подождать пару недель.

В целом у клана Бориса всё налаживалось. Он заскочил к матери. Правда, та почему-то встретила его на улице, сославшись на то, что о идёт в магазин.

«Ну магазин, так магазин», — решил Боря и набрав ей четыре пакета продуктов, помог донести до квартиры. Однако, пакеты она забрала, а через порог снова не пустила, сославшись на то, что не убрано.

Пожав плечами, сын не стал настаивать. А развивая тему примирения с родственниками, следом помирился с сестрой, проведал племянника, уже присмотрев ему однокомнатную в районе, который только начинал огораживаться под застройку. Вложить сумму в строительство, эквивалентную размеру первоначального платежа по ипотеке было разумно на этом этапе, застолбив цену, а затем постепенно её довыкупать каждый месяц или квартал. Попутно Боря заключил договор с Лёхой, которому подарил игровой компьютер, взяв обещание, что по пять часов в день компьютерщик будет заниматься сайтом группы и её раскруткой. На мужа сестры легли обязанности по ненавязчивому продвижению, но «чтобы всё как у людей».

Сама группа Город на Неве записала первый альбом в бомбоубежище, куда вошли старые хиты с синглов и новые записи «Поешь говна, Баррель», «бомбите НАТО!» и «Там, где Кадаффи и Хуссейн, нет места для Обамы и Буша».

Ребята отправилась на первые гастроли в новом составе. Но ещё до этого превентивно сработал раззадоренный женой продюсер уже с прямым пиаром. Музыка группы уже гремела на всех музыкальных платформах, аккумулируя быстрый доход с каждого прослушивания и приобретения старых альбомов, на которые Коба выкупил права и с новых синглов и альбома.

В новый альбом так же вошли чисто женские хиты в исполнении Лидии Гусман. Солистка, перепев все темы под себя, взяла псевдоним «ЛидО’Каин» и теперь сама писала незамысловатые новые тексты, где все мужчины подозрительно походили на Борю. Так в альбом вошли такие темы как «золотой удав», «вставай, мачта» и «давай улетим на твоей ракете».

Видимо дело было в возращённом долге, на который Глобальный выделил полный день, чтобы вернуть должок за Рому к обоим Гусманам. Глобальному всего-то и стоило, что мидий поесть, тестируя новое меню в собственном ресторане. В Глобальный Жор уже прибыли повара от Ларисы со всей России и даже один из Таиланда, чтобы научить секретам паназиатской кухни местных, которые через три месяца сами должны готовить на том же уровне.

Арендуемая подложка-прицеп приносила деньги ежемесячно, звукозаписывающая студия стала популярным местом для местных групп и оплачивали часто уже не часы, а посуточно. Но ещё больше радовал доход с секс-шопа, в котором даже распространялись копии фильмов для взрослых с его формальным участием. Яна и Дина платили исправно. В целом счёт Глобального периодически пополнялся, что позволяло отвлечься от всех мелочей и сфокусироваться на открытии ресторана и грядущем дне рожденье и свадьбах.

Более того, прознав о вложениях в инфраструктуру и новые приобретённые площади вокруг Глобального Жора, но в первую очередь о всей серьёзности намерений строить гостиницу, активировалась Аглая.

А вот почему, это был уже другой вопрос. Возможно, у акулы недвижимости была чуйка на хорошую сделку. А может, дело было в том, что Боря вновь по запарке достал из куртки при ней коробочку с кольцом.

— Боря! — вскричала она в минуту их встречи. — Уже второе помолвочное! Ещё и с бриллиантом! Мне право, не ловко, что тяну. Всё-таки я думала, что ты на меня обиделся за то, что позвала тебя на Новый год трахаться с другим мужиком под ёлочкой.

— Это действительно было неожиданно, — припомнил Глобальный. Всё-таки нацеливалась на него что Аглая Козявкина, что Татьяна Юрьевна Жопкина как раз из-за смены фамилии, но вовремя сконцентрировался. — Давай так. Расписываться не будем. Но фамилию смени на мою. А если ребёнок будет, то вообще никаких вопросов. Приму и воспитаю. А в целом я предлагаю тебе нечто большее, чем банальную свадьбу.

— Это что же?

— Работу над Глобальным проектом в паре! — неожиданно вывернулся Боря, убирая коробочку обратно в карман и пообещав себе не забывать о ней, пока не доберётся до ювелира. А перед этим желательно узнать размер пальчика Раи. — Только представь, что на одной территории в пятьдесят гектаров располагается мега-комплекс: ресторан с верандой-террасой и беседками со своей зимней оранжереей и эко-фермой — это одна территория, поставляющая свои же продукты на кухню, полноценный отель с парковочной зоной для дальнобойщиков и домиков для отдыха на прицепах со своим меню из ресторана — это другая, три пруда на территории для купающихся, рыбачащих и отдыхающих в банях вместе с контактным зоопарком — это третья, которые никогда не против покушать в ресторане, а четвёртой будет спортивный центр со спа-зоной. Я даже не знаю. Хватит ли нам пятидесяти гектаров? А то я землю у Жёлтого золота собрался выкупать.

— Спортивный центр? — удивилась Аглая и её массивная грудь воспряла от этой новости. Если насчёт ресторана она уже активно вписалась, о желании создать зону отдыха слышала, а про отель узнала буквально на днях, то про четвёртую зону «спортивную» узнала впервые.

— Да, четырёхэтажное здание, — кивнул Боря, уже зная, где будет пропадать Дашка, которая охотно продаст свою двухэтажную древнюю «Юность» на время беременности, пока он для неё создаст комплекс с полноценным бассейном и беговой дорожкой, саунами и спортзалом, рингами и полным комлексом парикмасхерских и косметических услуг, а ещё там будут кабинеты массажа и иглотерапии. Как для спортсменов с восстановительной программой, так и для всех отдыхающих.

— Погоди-погоди, куда разогнался? Ты ещё аквапарк предложи построить, — улыбнулась Аглая, но тут же убрала улыбку.

Так как Боря задумался…

Тот разговор состоялся несколько дней назад, а теперь женская рука легла на плечо, и Вика чуть встряхнула его.

— Боря, я спрашиваю, о чём задумался?

Он повернулся, выныривая из дебрей мыслей. Конечно, разумнее раньше завод Шацу поставить и наладить производство прицепов в качестве замены жилья хотя бы с апреля по октябрь.

«Ну и про зимние варианты не забыть, чтобы мужики на рыбалку гоняли в январе, но возвращались без отмороженных причиндалов», — тут же напомнил внутренний голос: «Да и на дроны в последнее время огромный спрос. БПЛА надо производство наладить массовое, а потом уже об аквапарках думать».

— Я? — он улыбнулся, повернувшись к ней. — Да так, ни о чём. На чём мы там остановились?

Она коснулась ладонью лба и смахнула пот. Вроде только лежит и особо ничего не делает. А всё равно потеет. А вот ему хоть бы хны. Отбежал к окну отдышаться и на новый заход готов. Трудится над ней как может, чтобы напрочь весь эффект телегонии смыло и только Глобальным духом её с ног до головы пропитало. А прошлая память тела прогорит под таким старанием.

Нагие тела сблизились. До завтрака ещё около часа. И пусть всю ночь не спали почти, заряжались оба как будто от какой-то дополнительной розетки.

Извинением за прерванные ласки вновь будет поцелуй. Не настороженно-ожидающий, а полноправно-равноправный. Губа пройдутся по щеке, шее и застрянут между грудями. Та небольшая, но молочно-нежная. Как будто молоком полили.

Шаг вперёд для него, шаг назад для неё, как отступление. Нырок на кровать, её руки лезут под подушку, его губы стремятся к пупку, что для многих тоже эрогенная зона. Выходов по телу у неё много. Так бы и искал каждый такой всю ночь напролёт.

Вика задышала чаще и погрузила пальцы в его волосы на голове. Пока он подтягивается выше, чтобы дотянуться до сосков, хихикает.

— Щекотно!

— Ну а то! — добавил Боря, но больше слов не будет.

Дыхание, запахи, слух на максимум, но больше формируется умение слышать друг друга телом. А кожа там уже за это ответственна с её тактильными ощущениям или сама душа просит — не имеет значения. Главное, чтобы дыхание глубже, и больше кислорода в мозг носила приятные эмоции в коктейле с эндорфинами.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Не торопиться, найти оптимальную скорость. Чтобы не стереться, но и не было времени, чтобы уснуть. Для них важная каждая ночь. Нельзя испортить ни одной из них. Лучше — запомнить. Жить ощущениями. Жить! А не выживать.

Боря втянул носом манящий запах женщины. Как запах еды для голодного, как ощущение воды для жаждущего, он манил его. Она явно готова для большего. И это уже не внутренний голос подсказывает. Это знание, которое прошло через него, когда её понял и принял каждый её позыв.

Губы касаются кожи там, куда свет не касается нигде, кроме пляжа для нудистов. Но где такой найти в Сибири в конце марта? А вот в спальне в тёплой комнате найти можно.

Руки ласкают бёдра, язык гуляет по самому сокровенному. От чего на белых минуты назад щеках горит румянец. Как сгорают блондинки? Да вот так, в кроватях, под неутомимыми ласками, где слово «нет» вновь — табу.

На этот раз обе руки Вики под подушкой, прогнулась мостиком, скинула губы и рухнула обратно на постель, пока низ живота потряхивало, мышцы как слабым разрядом тока било после пика.

— Переры-ы-ыв! — хриплым голосом добавила она. — Мне нужен ещё один перерыв.

Боря перевернулся и дополз до своей подушки. Мозг пока не особо работает. Тело выполняет функцию «мужик обыкновенный», забрало всю кровь, оставив лишь необходимый минимум, чтобы совсем на неандертальца не походил.

Но в себя привёл звонок. Боря подтянулся к тумбочке, перевернул дисплей. А там — «Батя». И снова нельзя не взять.

— Боря, выписывают меня сегодня, — известил Пётр Иванович. — Вечером самолёт. Встретишь ночью?

— Конечно, встречу. Какие вопросы? — ответил Боря, запоминая рейс и время прилёта.

А сразу как положил трубку, мозг и включился. И как давай предлагать, куда бы отца определить. В старой Наташкиной квартире — не положено, вроде всё давно решили с рыжей и бате там места нет больше. В новой Наташкиной, что ребёнку достанется заочно — Рая пока живёт со Стасяном и Макар Берёзовичем, а теперь ещё и двумя студентками, которые со съемной съехали не потому, что заплатить забыли, а потому, что Стасян завёл ремонт везде и сразу — в новой квартире деда, у себя на квартире, ну и на купленной вскладчину квартире тоже заодно.

«От души разошёлся, опыта набирается», — напомнил внутренний голос: «Но где тогда? Ты сам у Шаца как гость обитаешь, свой дом ещё строить не начал, как и батин, там земля ещё не отошла под заливку фундамента. А к кому тогда остаётся? К сеструхе? У Дуни с Лёхой своя жизнь во всю идёт и так забыли, что от крёстного ты отказался, слова плохого не сказали… тогда одно остаётся. К матери его вези».

И Боря откинулся на подушке, удовлетворённо растаяв на скомканной простыне. Тем более, что Вика уже отошла и начала ласкать в ответ и его. Лежи теперь, смотри в потолок и думай о будущем. Ну или глаза прикрой и будущее то себе представляй.

«Конечно к матери, куда же ещё?» — продолжил внутренний голос: «Они же даже не развелись толком. Ну не гостиницу же ему снимать или на съёмную заселять. Как-то не по христиански после больнички-то! Забота нужна и еда домашняя. А кто лучше жены с этой задачей справится, пока ты ему дом за лето построишь. Не в теплушку же снова за участке заселять. А то опять от тоски на столб полезет».

Незадолго до финала Вика вдруг прервалась, лицо подняла, но тут же сама на мужчину залезла. Чтобы себя наполнив ещё раз, точно удостовериться, что столько в себя его семени впитала, что весь урожай от одного сеятеля будет.

Говорят, крепкий хозяин. Всё село радует.

Глава 29 Отцы и дети-2

Аэропорт Новосибирска стал для Бори привычным местом, хоть самому таксуй на точке или забирай подвоз на обратной дороге. Тем более, что в родной город кому-то ехать может оказаться не по карману, если помнить как обычно таксуют мимо счётчика таксисты не по договору, «а по кайфу».

«Как так вообще выходит, что стране нужны инженеры, врачи, учителя и высококвалифицированные технические специалисты, а приезжают подработать в основном таксисты, которые и языка толком не знают и строители, которые на родине буквально из говна дома лепят?» — хмыкнул внутренний голос, глядя на стайку таких на выходе: «А уж где достали права и автомобиль — вообще лучше не спрашивать. Ни карт, ни области толком не знают. Хуже довезут только слепые».

Проводив многозначительным взглядом подобных бородатых тёмных коршунов, которые кружили у здания аэровокзала, Боря старался отвлечься и не бурчать. Нужно на позитивный лад настраиваться, каксоветовала психолог, которая чаще грудь давала, чем советы.

«И в том была права!» — добавил внутренний голос: «Лучше психолога не придумать».

Боря вздохнул, проходя в здание. Вот самому бы приехать хоть раз в аэропорт с чемоданом и с загранпаспортом улететь на большой металлической птице в совсем другую часть света, где нет зимы. Да погулять там как следует хоть в январе, хоть в декабре, хоть в феврале. Мир посмотреть, других людей повидать. Но когда ему? Всё работа, заботы, планы. Теперь ещё и семья не семья, а сразу — клан! Чуть моргнёшь — всё, проворонил.

Отца долго ждать не пришлось. Но не в зоне прилёта произошла их встреча. Петра Ивановича вывели из медпункта под руку. И только убедившись, что встречающий — родственник, отдали Боре на поруки.

— Батя, а ты чего через медпункт летаешь? Не предупредил даже, — растерялся сын, при котором ни трости, ни каталки для такой встречи. Хоть на руках неси.

— Это ещё что, — сразу сказал отец, который хоть и был бледным, но больным не выглядел. — Меня по всему Домодедово на инвалидном кресле катали с сопровождением, а в аэропорт на скорой доставили. Без мигалок, правда. Но это нормально, когда после операции. А дело не только в скобах на рёбрах и сломанной руке. Ширше думай, Боря. Глубже!

— Сломанной руке? — переспросил сын, пытаясь вспомнить все их недолгие разговоры по телефону. — Но ты ничего не говорил про сломанную руку!

— Тише ты, увалень бестолковый. Бери барахло и почапали, — сказал он тихо.

Боря присмотрелся. Бледность родителя никак не характеризует. Обессилен ли и вот-вот упадёт?

«Или просто давно солнца белого не видел, так как тучи над столицей даже над больничными комплексами дымным смогом висят на зло Собянину?» — снова пробурчал внутренний голос, намекая издали, что снова не прочь, чтобы хозяин к психологу сходил и к груди прижался как следует. А так и полегчает.

Повесив через плечо батину сумку и подхватив его под руку, Боря неторопливо повёл отца к выходу.

Шёл Пётр Иванович довольно бодро. «На ветру не шатался», как говорится. Но и от поддержки не отказывался, только хранил молчание до самого автомобиля.

Лишь когда сын сумку на заднее сиденье забросил, а его усадил на пассажирское, воскликнул:

— Это ещё что! Ты бы видел, как меня реабилитировали всем отделением! Каждый день плаванье и массажи, а с реабилитологом занимался по часу в день. Она даже в выходные приходила. А грудь у неё что надо! Наверное, с такой грудью были дела и посерьёзнее, чем ко мне в палату наведываться. Но приходила и фрукты носила от Ларисы Борисовны. А я и не спорил. Надо, так надо. Так я столько винограда с персиками даже в доме отдыха в Анапе в 1988-ом году не видел.

— Значит, о тебе достойно заботились, — понял Боря, прекрасно понимая, что эту графу обязательство Де Лакрузо выполнила на «пять».

— Да ты бы видел, как меня кормили! — снова не сдержался в эмоциях отец. — По пять раз в день ел, как в пионерском лагере «Норка бобра» в 1980-ом году. И капельницы эти постоянно, анализы и обследования от башки до мошонки. Чем меня только не прокапывали. Ну чисто алкаша из запоя выводили. А там и витаминки, и физратствор, и что-то для почек. Я же гастрит на такой диете вылечил. А почки, говорят, теперь как у молодого. Весь песок выссал! Вертели меня, короче, так и этак. Ну чисто курочку на гриле.

Боря сунул карточку на КПП, расплатился за простой и снова мельком глянув на гипс на руке, спросил:

— Бать… так что с рукой-то? Чего молчал, как партизан? Почему не сказал, что ещё гипс донашивать?

— Да в порядке я! Дурень ты! — повеселел отец. — Это ж… ход конём! Посылка, считай.

Тут Глобальный-старший сделал неожиданное и резко снял гипс с руки!

Причём без щипцов и ножовки. Затем он ловко извлёк из-под гипса пачку пятитысячных купюр, плотно завёрнутых в целлофан и обвязанных изолентой. А к нему было прикреплено… кольцо.

Первым делом батя подышал на золотое кольцо с бриллиантом и обтерев его о куртку, протянул сыну:

— На! Держи! Володя передал… Для Вики.

— В смысле для Вики⁈ — выдал крайнюю степень возмущения Боря.

— Богатырёв мужик что надо. Заезжал ко мне два раза. В первый пива привёз пакет целый. Крафтового. На ногтях ондатры настоянного или через усы кита профильтрованного, уже не помню. А второй раз денег мне вручили пачку, ну чисто выплату вместо медицинской страховки. Да с гипсом лететь надёжнее, чем с кошельком, так посчитали. А насчёт кольца сказал, что давно купил, да никак не решался подарить блондинке этой. Кто, кстати, такая?

— Кто-кто, жена моя… будущая, — буркнул Боря, о своей предполагаемой семье родной семье ещё ни слова не обмолвившись. Мать не особо на контакт идёт, Дуня всегда Пашкой занята, а батя на больничке отлёживался.

«Да куда им? Меньше знаешь — крепче спишь», — добавил внутренний голос: «А то завидовать ещё начнут, кушать не смогут и совсем сон потеряют».

— А, ну тогда понятно! — рассмеялся отец и кольцо тут же в платочек чистый переложил из нагрудного кармана рубашки, чтобы как следует снохе передать, раз коробочка подарочная в гипс не влезла. — Богатырёв, значит, настраивался, настраивался, с мыслями всё собирался. А тут ты явился. Пришёл, увидел, победил, как принято у Глобальных. И выиграл в заезде, в котором никто даже никто не думал стартовать, да?

— Занятно-о-о, — протянул Боря, — пытаясь вспомнить сколько у него уже тех колец по разным курткам распихано.

Одно Раисино по наследству, другое у немца Мергенштольца выкупил за бесценок, считай и Аглая его обратно вручила, давая понять, что между ними отныне только деловые отношения, а брак на крупный бизнес всегда плохо влияет. Теперь ещё и Викино до кучи возить. А размеров пальцев гипотетических жён никто даже близко не знает. Хоть в линию выстраивай и примеряй каждой по очереди. Кому какое первое подойдёт, то и достанется.

«Правильно, в большой семье хлебалом не щёлкают!» — повеселел внутренний голос и Боря улыбнулся, переводя разговоры на более насущные темы. Например, где батя жить собирается, чем заняться хочет, раз «больничные» получил. А там судя по толщине пачки, миллиона полтора-два.

Но вскоре Боря снова скис. По хорошо знакомой трассе мелькнул заезд направо, а там вместо прошлого старой забегаловки обугленный остов стоит. И земля брошенная. И судя по обломкам и отсутствию машин или какой-либо техники, никто здание общепита восстанавливать не собирается.

Боря свернул по наитию. Остановил автомобиль, походил вокруг капища, во что превратился почти ритуально спаленный домик, что стоял то ли из картона построенный, то ли из соломы.

«А может и вовсе из кизяка, как там у них принято», — хмыкнул внутренний голос и добавил тут же: «Надеюсь, они все домой вернулись в целости и сохранности. Им же и в прошлый раз неплохо заплатили, да?».

— Ты чего остановился? Поссать вздумал? — донеслось от отца, который тут всё пожарище и пометил. — Это дело хорошее. Заезд тут удобный. Территория гравием подсыпана, но лес прямую видимость с трассы прикрывает. Стой, ссы, никто слова не скажет. Я бы тут шиномонтажку поставил, а то и сервис по ремонту автомобилей. А рядом кафе придорожное. Пирожковую там или сосиски в тесте продавал. С лимонадами. «Тархун» водителю за рулём самое то или «байкал»! А детям — «буратину» какую или крем-содовую. Что у нас, кроме этой колы ебаной напитков газированных вкусных нет? Да пусть хоть молочные коктейли тут бахают или сбитень, глинтвейн. Я бы вот хоть сейчас купил.

Боря некоторое время молчал, а потом прошёлся пешком до трассы и обратно до домика, шагами метры рассчитывая. Чтобы не на глаз, а точно знать. А затем телефон достал. Уж больно территория удобно расположена. Чуйка сама включилась.

— Аглаюшка, привет, — вскоре говорил он в трубку, перестав называть её «Ага» сразу по возвращении кольца. Теперь вроде как снова флиртовать можно, мало ли? Может, пригодится. Хороший мастер по продажам и первый оценщик недвижимости и земли по области в семье всегда пригодится. — Слушай, а кому земля принадлежит по трассе в город? Там раньше залупа чебуречная стояла… Да, где дальнобойщики дристали… Ой, да там все вес скидывали, а теперь кофе можно без пургена продавать… Узнаешь, да?.. Да вот хочу выкупить и отцу автомастерскую поставить… Нет, тебе в долю входить не обязательно, но если есть бизнес-план по дешёвой кафешке, то можно попробовать… Да, то есть по качественному зданию общепита… Да хоть из сип-панелей, лишь бы этим летом уже работало!.. Подумаешь?.. Ну вот и славно. До связи.

К озадаченному бате Боря подошёл уже с горящими глазами.

— Слушай, а что, если тебе домик поставить не в голом поле рядом со мной на улице с огородами, а тут? Ну и машинку прикупить, чтобы в город гонял.

— А что? Есть идея? Это ж денег тьма надо!

— Ну если добавишь, то даже реализацию организуем, — ответил сын и на купюры топорщиеся из куртки отца посмотрел. — А единственное, что я насчёт денег понял, так это то, что их никогда не бывает достаточно.

Оба вернулись в автомобиль, притихли, глядя на обгоревшие доски и обугленный остов.

— То есть ты сейчас серьёзно? — уточнил отец, прикидывая так и этак.

— Давай оба подумаем, как следует, — предложил Боря. — Ты же мужиков толковых среди автомехаников знаешь. И автоэлектриков.

— У нас таких в гаражах хоть жопой жуй, — кивнул отец.

— Ну вот, а кондёры заправлять даже сам умеешь. Ну и лавку по продаже автомелочи поставить можно. И колёс… чего стесняться? Шины всем нужны. Когда пробивает по трассе, не у всех «бананы» есть. Чтобы доехать. А тут, считай, доехали. Сразу. Яна один хер фуры херов с Китая гоняет. Пригонит и фуру шин.

Батя нос почесал, задумался:

— Не, ну так-то да!

— Ты только представь, — и Боря как давай показывать, махая руками перед лобовым стеклом. — Вот тут, с левого края автомастерская и склад автопродукции. Посередине стоянка. Для разных авто, в том числе и грузового транспорта. Так как шины на фуры тоже пригнать не проблема. Проблема реализовать. Короче, посередине гостинку поставим.

— Ага, «две звезды и три пизды, одна рыжая», — буркнул батя, тут же придумав название.

— Зря смеёшься, — укорил сын. — За гостинкой твой домик смотрящего стоять будет. А вот тут справа — общепит. И ты на все три точки роста единственный хозяин. Ходи с важным видом, баню ещё себе поставишь кости греть. Считай, бизнес тебе «под ключ» сделаю, чтобы дни от пенсии до пенсии не считал и по северам не мотался. Лучше людей найди подходящих, да контролируй под боком работу этих лентяев. А сам внуками занимайся. Козу там им заведи или собаку для начала.

— А что, уже намечаются? — тут же вытянул лицо батя, которого уже сделали дедом, но чтобы «двойным» — такого ещё не было. Первый опыт намечается.

— Да скоро внуков у тебя будет столько, что можешь сразу тут всех пристраивать, — рассмеялся Боря. — Согласно квалификации. Я-то всё равно со всеми не справлюсь. А ты вроде как направляющая рука. Кого на что выучишь, тем и поможет.

Посмеялись. Батя даже слезу пустил. Тут же вытер. А затем решил, что всё это — шутка.

— Ой, Боря, да иди ты нахер! — тут же свернул он этот разговор, задав конкретное направление. — Поехали уже к матери твоей. Соскучился по Галине Константиновне, страсть! Лучше шубу ей куплю. Напомню, что Глобальная. Или на юга смотаемся глобально отдохнуть.

— Бать, но там же однушка.

— Что, вдвоём тесно, что ли? Ты же там, как я понял, всё по последнему слову техники оборудовал. Весь мир и так тесный и ютится. Неужто мы вдвоём с ней не поместимся там?

— А внуки?

— А к внукам сами приходить будем!

Боря спорить не стал. И повёл автомобиль в город, затем завёз отца к квартире матери. Звонить в домофон не стали. Сюрприз решили сделать. А поднявшись на лифте на искомый этаж, сын даже своим ключом открыл. Всё-таки официально по-прежнему — его квартира.

Распахнув дверь, батя застыл на пороге с букетом цветов. А Боря — с тортиком. Сюрпризы должны быть приятные и желательно съедобные, ну или хотя бы красивые.

— Гальчонок, ну наконец-то! Я уж думал, ты совсем в магазине том пропала! — вдруг выскочил из комнаты мужик голый прямо перед ними и в маске мальчика-зайчика. И даже успел эффектно прокрутить хоботом нижнего слоника, пока у всех троих от этого действия челюсти не отпали.

Все трое не ожидали. Но каждый — разного. Боря, что мать личную жизнь наладила. Пётр Иванович, что жена изменяет, пока он там на грудь реабилитолога надеялся при исцелении, а Болеслав Дубов, что вместо женщины с пакетами, двое неизвестных в квартиру ворваться.

Не ожидала гостей и сама Галина Константиновна. Ныне Глобальная, а ранее — Дубова. Как ещё ранее — Парасолькина, но на пару месяцев и лишь бы попробовать. А как первого мужа бросила, когда не понравилось, так на Болеслава Дубова и напоролась. И от того ДТП судьбоносного Дуня и получилась. Но судьба дала лихой изгиб, карма отыгралась и на этот раз бросили уже Галину. С дочкой трёх лет. Так как не понравилось уже Дубову. Тогда на арену жизни и вышел Пётр Иванович Глобальный, вручив даме цветы, а ребёнку своё имя и ещё одного завели до кучи, чтобы сплотиться. По итогу Боря вырос, узнав о том, что сестра сводная только к совершеннолетию, когда сам отец убыл на севера за длинным рублём, а мать отбыла в Италию, где тоже не понравилось. Вернулась. Но как оказалось лишь затем, чтобы снова попытать счастья с вернувшимся же в город Дубовым.

Сам Дубов был человеком простым. Выйдя из запоя и даже побрившись ещё пару недель назад, он сидел на кухне в майке алкоголичке, и раздумывал кому бы продать последний не пропитый на съёмной квартире предмет быта — телефон, как ранее пропил телевизор, шкафы, диван и кухню на этой и прошлой квартире, откуда следовало немедленно бежать.

Но говорят, жизнь даёт второй шанс многим. И через этот же телефон вознамерившись поставить последний лайк своей бывшей любви в школе Ленке Соколовой, он как обычно прокручивал ленту одноклассников, когда неожиданно подсветилось новое имя — Галина. А ей всего-то и стоило, что фотографию в новой квартире выставить, когда от тоски выла, что на Восьмое Марта даже сын не поздравил, а муж как в воду кинул.

Болеслав Дубов, не будь дураком. Тут же и поздравил, и вообще не скупился на комплименты ни ей, ни дочери, которую тут же решил увидеть. Так как по заверению той же Галины, дочь тоже жила в отдельной квартире и уже сделала его дедом.

Когда он явился на порог в бритом виде с дешёвой хризантемкой в руках, Галина почему-то бить не стала. Сработал принцип «кто прошлое помянет, тому глаз вон». И обе были не настолько образованы, чтобы знать вторую часть присказки «… а кто забудет, тому оба». На этой теме и сошлись. И почти две недели Дубов не пил, не курил и даже игрался с внуком, побывав на обеих квартирах и приценившись к материальному благополучию.

Дело оставалось за малым — усыпать бдительность, а затем накинуть на бывшую жену и дочь петлю анаконды и начать потихоньку выжимать из обеих всё материальное. Ровно так же, как поступил восемнадцать лет назад. А затем снова сбежать к новой пассии, которую обязательно найдёт за это время, подарив ту же хризантемку и перед свиданием тоже гладко побрившись. Ведь женщин в России много, а он, как чистый изумруд, один. И его ценить должны.

Но и Пётр Иванович, ни Боря о том, что перед ними дрочистый изумруд, даже не догадывались. И когда перед ними в полутьме прихожей выскочил голый мужик в маске, размахивающий хозяйством, сантехник и электрик сработали на рефлексах.

Так Боря засандалил тортом в морду мальчика-зайчика, лишив зрения предполагаемого грабителя (в чём по сути был прав на подсознательному уровне), а затем прописал успокоительное: сначала под дыхло, а после добавив с колена в область лица. Тогда как Глобальный старший включил основной свет в прихожей, повесил букет на вешалку и следом наступив на грудь ботинком, уточнил:

— Ты чьих будешь, зайчик-попрыгайчик?

— Сидел бы с такой «морковкой» дома и горя не знал, — добавил Боря, снял маску с семейного рецидивиста и прижав его следом к стене, уже хотел добавить по лицу для профилактики. — Но нет же, попёрся геройствовать!

Рука занеслась для удара. Но тут батя добавил:

— Слушай, где-то я его уже видел.

— Уверен?

— Да… немного похож на утконоса, правда, но точно либо в «Последнем Герое» участвовал, либо на плакатах висел. Только не помню, предвыборных или «их разыскивает полиция». Умой его! Не могу рассмотреть в креме.

— С радостью! — добавил Боря и подхватив вторженца под руку, потащил по полу коридора к ванной, по пути как следует приложив головой о дверной проём. Затем повторив плечом.

За этим занятием их и застала Галина Константиновна.

— Что вы делаете? — раздалось позади Петра Ивановича, но жена почему-то не к нему на шею бросилась, а лишь пакеты бросила. А затем его отодвинул и протиснулась в выкриком. — Болик!

— Болик? — повторил Боря, разглядывая отключившегося «семейного предшественника».

— Болеслав! — бросилась к нему мать, даже не подозревая, какой план для неё и родной дочери подготовил Дубов.

— То есть это чмо Дуня папой называла? — бросил его Боря как есть, распрямившись.

— ЧТО⁈ — тут же вспыхнул Глобальный-старший в прихожей, так не разогреваясь ни до, ни после по жизни. — Что ты сказал⁈

— Дуня… папой… называла, — медленно повторил Боря, понимая, что сболтнул лишнего, нащупав как мастер восточной медицины ровно ту уязвимую точку в организме родителя, в которую нарочно не попадёшь.

— ГАЛЯ! — крикнул он, багровея лицом. — ЭТО С ХУЯ БЫ ЭТО ЧМО ВДРУГ — ПАПА⁈

Боря мгновенно оказался между матерью и отцом. И решив, что в этот момент лучше подвинуть Глобального-стершего подальше, просто подхватил его на плечи и вышел с ценным грузом на лестничную площадку, не смотря на дёргающиеся ноги.

— Да я ему ебало сейчас разобью! — уверял отец, даже повёрнутый вверх ногами. — Вот же пидор шерстяной! Вспомнил, блядь!

— Разобьёшь… успеешь, — успокаивал его Боря, унося уже вниз. Этаж за этажом. Подальше от скандала.

«Всё-таки только реабилитацию прошёл», — напомнил внутренний голос.

И чем ближе к выходу из подъезда они спускались, тем тише кричал и меньше обещал Пётр Иванович.

Когда оба оказались на улице, Боря поставил отца на ноги и смахнул пот со лба. А батя принялся обстукивать себя по карманам в поисках сигарет, чтобы успокоиться, но вспомнил, что давно не курит. Вместо этого извлёк из кармана пачку денег и без всяких сомнений вручил сыну.

— Ты это… бери всё нахуй! — начал он вроде сгоряча, но останавливаться и не планировал. — Ты у меня умный почему-то. И всё как там планировал, так и делай! С домиком этим ёбанным, с мастерской и кафе… Добавишь, да? Я это… это самое… верну всё… ебись оно конём!.. Ну, не сразу, но со временем точно.

Боря деньги взял машинально. Кто бы не взял? Но сунув за пазуху, тут же отца приобнял. Они уже никуда не торопились. И оба ничего от жизни не ждали. Так как оба понимали, что как ту жизнь построишь, так и будет.

— Построим, батя, — пообещал сын отцу. — Конечно, построим. А пока это… У Наташки поживёшь.

— Наташки? — повторил тупо отец.

— Ну да… там же внук это… внимания требует, — ответил Боря и улыбнулся. — А кому мне её ещё доверить, если не тебе? Любовь к рыжему цвету мне же от тебя передалась, а не от соседа.

И оба ржать начали. Сначала тихо, а затем во весь голос. Нервы всё равно выход найдут. Но лучше смеяться, чем ругаться.

Глава 30 От судьбы не уйдешь

Поговаривали, что у прадеда всех Сидоренок все зубы — свои. Вроде как к столетнему юбилею природа сделала ему подарок и в «девяностые» вылез третий ряд. Такое редко, но бывает.

Ну или сыграли роль акульи гены. Благо, что однажды Макар Берёзович был на море и за неимением наживки из деревенских червей или иной приманки, рыбачил прямо на руку. Да так акулу и поймал вместо золотой рыбки. А вот о чём они там договорились, сказать не решился бы никто.

Во всяком случае, так рассказывал сам Макар Берёзович. И насколько помнил Стасян (и как рассказывали ему родители), он никогда не носил бороды. Сам прадед говорил на этот счёт, что походит с ней на Льва Толстого в последний период. Потому последние лет семьдесят нещадно с бородой боролся. Проблема была лишь в том, что волосы к этому времени, пропитанные железосодержащей деревенской водой без фильтров, приобрели крепость стали. Ни одна бритва их не брала. Даже с тремя лезвиями. А одноразовые станки так просто ломались в районе ручки на втором-третьем движении по подбородку.

Оставалось лишь надеяться на опасную бритву! Таких у прадеда всех Сидоренок было сразу четыре: две из Российской империи и две из Советского Союза. Раз в месяц он затачивал лезвие каждой о наждак вручную, а затем брился раз в неделю каждой по очереди. Тем паче, что после отмеченного столетия волосы активно росли лишь в ушах и носу и бриться каждый день или через день, как правнуку, не приходилось.

Само бритьё патриарх никому не доверял. Ещё и обладал зорким зрением к своим преклонным годам. То вроде как тоже само восстановилось, когда в лесу потерялся, гуляя по мари и болотам. Там три недели одной черникой и голубикой с кустов питался, пока на волчью стаю не вышел… Ей же и поужинал. Ну а пока костёр разводил и мясо разделывал, с вертолёта увидели «и на огонёк залетели». Так и закончилась его командировка на севера, куда однажды рванул за северным сиянием.

Всю жизнь рубя дрова и таская воду с колодца, прадед обладал твёрдой рукой и отменным глазомером. Деменция и болезнь Альцгеймера словно опасались его и ни с кем из Сидоренко старались не связываться на всякий случай. Вот и выходило, что брился Макар Берёзович сам. Проводил у зеркала и умывальника хоть по часу к ряду во дворе в любое время года, убирая один за другим волоски, пока не начинал походить на младенца с мягкой и чуть розоватой кожей, будто пудрой присыпали.

Прадед всех Сидоренок даже рассказывал, что брился он всегда на трезвую голову и никогда — после пьянок-гулянок. Так как однажды вздумал заняться этим после дня рождения товарища Сталина, да руки тряслись так, что посрезал все стариковские родинки, бородавки и даже два или три родимых пятна соскоблил. От того лицо всегда как у пятидесятилетнего. Ну а что кожа гладкая, так это гены. А вот гены это крокодила, змеи или мной сколопендры, история умалчивает, а сам прадед не рассказывал.

Зато брови у Макара Берёзовича были настолько густые, что не оставляли мухам и шанса, вздумай те присесть или даже пролететь мимо. Они ловили их как сачком!

А однажды Стасян сам точно видел, как одну из мух притянуло к бровям деда словно мощной гравитацией. И в то, что дед-колдун, а аура у него больше, чем яйца по колени, Стасян больше не сомневался. Муха вроде бы даже кричала, молила о пощаде, но всё равно попала в ловушку, а затем лохматые и кустистые заросли, (которые никто и не думал выщипывать или стричь), отфильтровали жертву, как кит планктон. Прадеду оставалось лишь пальцем придушенную муху с брови стрельнуть как бычок сигаретный вдаль. И всё, минус один нарушитель в помещении!

Что особо ценилось на летней кухне в деревне… Но то дело в деревне. А вот в городе в зале мух днём с огнём не сыскать. То ли дело в том, что начало апреля, то ли в том, что работали брови деда и тут так, что хоть премию им выписывай за трудоспособность в преклонном возрасте.

Заканчивая с описание прадеда всех Сидоренок, ещё можно сказать, что носил он пышные усы. Хотелось бы сказать, как у Будённого. Но где тот Будённый, когда Макар Берёзович прямо тут — в комнате? И не только сам ходит, дышит и рассуждает здраво, порой радуя Катю в отдельной комнате вместо зарядки по утру, по приходу из инстиута ещё разик и контрольным — перед сном. Или прямо на балконе, если окромя этого приспичит, пока там все стёкла не запотеют.

Весело живёт прадед всех Сидоренок в городе в общем, ещё и в приставку со Стасяном рубится. В хоккей на двух джойстиках.

— Пас давай! Пас на меня! — кричал прадед правнуку в эту минуту, глядя в телевизор и когда Стасян отдал шайбу противнику, добавил. — Ну ты раззява! Наперёд надо было! На ход прокидывай, когда я на ворота еду. Совсем тактикой обделён?

— Дед, мне-то откуда знать за твои тактики? — возмутился крановщик. — Я первый раз в руки джойстик взял от этой приставки… И ты, кстати, тоже! У тебя даже яблоки в деревне молодые никогда не воровали. Ты их стратегически всегда переигрывал, заранее зарядом соли по жопам стреляя тощим. Для острастки. У тебя же в деревне даже участковый боится ружьё забирать. А ты мне про хоккей ещё.

— Да что ружьё и яблоки? Вот как мы по-твоему в хоккей на озере каждую зиму играли? — снова предался воспоминаниям Макар Берёзович, не отрываясь от сбрасывания на пятачке. — Это ещё в довоенное было. О том хоккее только краем уха слышали. Но слышали же! Вот и коньки самодельные сделаем или кому из балетных повезёт достать. Но в основном чисто валенки надевали. И лезвия к ним примотанные накрепко, которые сами же и затачивали. Клюшку кто из штакетины от забора, кто из швабры, кто ветку приспособит. Кто во что горазд. Под штаны с начёсом или свитера журналы запихивали потолще, чтобы бёдра и грудак защищало. А в носки кто бумаги с газет напихает, кто бруски вставляет для защиты или куски фанеры. Ну или иную книгу потоньше из библиотеки, чтобы совсем кубиком не кататься. Читали же всей страной помногу.

— Ту же бумагу потом закуривали и ей же опосля подтирались, — пробурчал Стасян ему в тон.

— Да главное, что среди молодёжи голопятной было — мы все импровизировали! — продолжил прадед. — Ведь единственное, что было у нас из профессионального хоккея было, это как раз шайба. С города кто привезёт одну-две ребятне, тому и рады. Мы же без шлемов что до войны, то после играли. Считай, до самой Московской Олимпиады так забавлялись молодыми, чи с молодёждью, чи с ветеранами. И никто не хлюздил. Помню мне шайба в колено прилетела, выбирал чашечку. Так я с другой стороны по ней ударил и обратно вставил! И дальше — играть. Так и играли, как играли все, кто на коньках стоял! — тут прадед улыбнулся, вновь забавный случай припомнив. — Толя Помиранский, правда, один раз ведро на голову вместо шлема нахлобучил. Ну чисто шлем тевтонский сделал. С вырезами для глаз такой и дыркой для губ, чтобы орать как робот нам «кто на меня? Кто на меня⁈». Вратарь же! По нему ту шайбу как следует и кидали, пока не поняли, что молчит уж больно подозрительно и не двигается на льду. А как кинулись к нему, оказалось, губы к ведру приморозил. А пока за кипятком ходили, ещё и уши пристыли. Шапку надо было под шлем запихать. Тоже мне Пьёр Безухов. Ушанка не влезла, это понятно. А спортивная у него на размер меньше была. Вот мочки уха и торчали, и первыми примёрзли. Лопоухий был, ну чисто Домбо или иной избиратель после выборов. Но ничего, как лишнее эскулапы отрезали, сразу красавцем первым красавцам на деревне стал. Только не слышал больше нихрена. Ему и кричат, «Толя, в говно наступил!», а он дальше идёт с высоко поднятой головой. Так на Нюрку и нарвался. У той нюх ещё от советского ковида отшибло, на том и сошлись парой. Он её не слушал, она к нему не принюхивалась. Вот и ты меня не слушаешь! А уши вроде на месте.

— Ну даёшь, де-е-ед! — протянул по старой привычке Стасян, когда Макар Берёзович первый гол противнику следом забил, стоило пас на ход прокинуть к воротам.

— Всё, не хлюзди, играй, — не отрывался напарник от игры, где на игроков не нужно было орать, так как в кой-то веки ими самими управлять можно было. А прадеду только за радость от борта к борту кого-нибудь погонять, пока язык на плечо не повесят. Ровно как председатель в колхозе, пока коллектив ему тёмную не устроил, подпилив доски в сельском туалете предварительно. Но второй Нюрки на деревне уже не было. Так и помер без пары на старости лет. О чём Макар Берёзович тоже рассказывал.

Стасян усмехнулся и снова взялся за джойстик. Сегодня бывший крановщик, а ныне всякого рода разнорабочий взял выходной. Первый за месяц. И решил порадовать городскую семью новым приобретением.

Телевизор в комнате уже был. Брать новый смысле не было. И этот сойдёт. Не большой, но и не маленький. Вот только смотреть по нему было в основном и с сотней каналов нечего, а детские комплексы и переживания постоянно подсказывали Стасяну, что в детстве не доиграл. Потому решительно зайдя в торговый центр, обратно с пустыми руками не вышел. Вернулся домой Станислав Евгеньевич Сидоренко с коробкой японской приставки подмышкой. Не все же деньги с выручки серебра на материалы и квартиры тратить, да и Боря уже оформил в ИП и вот-вот грозит первая официальная зарплата.

Присматривался, правда, Стасян и к американской приставке, но затем решил, что от Японии по сравнению с США стране родной проблем в последние годы меньше. Рад бы и отечественную приставку взять, да те почему-то на прилавках не валялись, а консультанты лишь разводили руками. Словно не всё, что обещал Чубайс, обязательно сбудется хотя бы через три года.

— Го-о-ол! — вскоре закричал и Стасян, тактике предка вняв.

Когда Боря зашёл в квартиру с пакетами, никто его даже не расслышал. Стасян сидел с прадедом на диване перед телевизором и судя по громкости игры, дело было совсем не в слуховом аппарате.

«Да, единственное, что приобрёл из всех побочных эффектов старости Макар Берёзович к своим ста тридцати — это плохой слух, как и рассчитывали трансгуманисты», — заметил внутренний голос Бориса и тут же добавил: «Но похоже, ребята просто кайфуют».

За это говорило пиво на столике перед ними рядом с порезанной рыбкой и различными закусками. Но к ним ни Стасян, ни прадед пока не притрагивались. Больше лимонад пили и чипсы в рот забрасывали.

Зато пиво как не в себя пила Валя, сидя рядом с ними и молча наблюдая за игрой. Двигаться ей совсем не хотелось. И раздобыв себе литровую стеклянную кружку, юный штукатур-маляр предпочитала не дёргаться лишний раз ни руками, ни ногами. Так как болела буквально каждая мышца в её девятнадцатилетнем теле.

Если в ПТУ Валю заваливали теорией и лекциями, то приходя домой, Стасян подгружал её ещё и практической работой, не дожидаясь практики. За время с раннего утра и до обеда он успевал скрыть все полы и разобраться с полом. Но равнение стен оставлял на неё. Лишь помогал месить смесь миксером и подносил под руку. А ей оставалось закатать в штукатурку очередную стену. И поскольку не первый день работа шла, ещё и предыдущая как раз подсыхала на тепле батарей в комнате, которые снимали лишь в последний момент для просушки. И всё это дело приходилось красить. И подкрашивать. И снова красить, вместо обоев, чем Валя и занималась с обеда до вечера и к концу дня не чувствовала ни рук, ни ног.

Ещё и краской как следует надышишься, даже если постоянно проветривать комнату.

Сначала Валя спасалась от усталости в ванной и честно соскабливала с себя засохшие на коже пятна жёлтого, белого, синего, да хоть любых цветов! Но когда живёшь в квартире не одна, людям тоже хочется помыться в душе или поваляться в ванной хоть полчаса. Только чур, чтобы ванная вся в краске не была. Иначе принимают на свой счёт. А ночью спать надо. Не вариант отдохнуть.

Зато токсины из крови, (а молочную кислоту из мышц) хотя бы морально изгонял алкоголь, заменяя непривычную боль на более привычную усталость и позволяя крепко спать, пока не привыкнет к судорогам переработки. Но пить водку в этой семье было не принято, настоек сторонились, а от самогона, которого два ведра завезли, голова по утру болела так, что не до лекций уже и сдачи зачётов. Алкогольные коктейли же Валя никогда не понимала, шампанского с вином под рукой каждый день не было. Вот и выходило, что лучшее средство — бахнуть пивка. По кружке за ужином. Усугубить, чтобы блаженно прикрыть глаза и ни о чём не думать, но набраться сил на новый рабочий день.

Только не больше кружки. Больше — нет смысла, ещё и потолстеет… так рассуждала Валя-трудяга. Но тут на неё вдруг обрушился первый выходной. Ещё и Стасян вручил в руки пятитысячную с пометкой «купи что-нибудь посидеть нам», вот и купила. А когда присела на диван, налила пива и ноги вытянула — не нужен ей вдруг стал ни берег турецкий, ни пальм никаких в тропиках, окромя тех, что по телевизору показывают от лица путешественников.

Какие путешествия? Ей бы просто сидеть и не двигаться хотя бы весь день. Иногда поднимая руку с пивом. А если при этом ещё и хоккей можно смотреть с бегающими игроками и слушать, как веселится будущий супруг рядом, то тоже неплохо. Ведь сегодня она точно наберётся к вечеру сил не только на завтра и такое задаст ему в постели, что сам завтра утром не встанет!

Валя была рождена и «доведена до ума» в малообеспеченной семье, где все бухали, но в детский дом её почему-то не сдали. Оттого свой угол от государства не получила. Зато получила аттестат об окончании школы и всё — дальше сама. А куда сама, когда тебе семнадцать? Конечно, на бюджет. Конечно, в ту профессию, которая никому не сдалась, чтобы лишь бы поступить. А там, не особо вдаваясь в философию и умению писать «жи-ши без мягкого знака», только и думала, что о подработках. Как бы прожить, да где бы жить. В общаге — не вариант. Но и на часы кассира в магазине сыт не будешь. На счастье такой была в группе не одна. Только одни подруги из пизды на лыжах выскочили и по клубам тусили, те что побогаче, а те, что победнее, часто той же пиздой и приторговывали, не видя ничего предрассудительного во встречах с сексом за деньги.

Валя смотрела на эту затею с ужасом. Но была такой не одна. Так и сошлись с Катюхой, которая мыла полы по больницам и офисам с обеда до полуночи. Как оказалось, если сложится, то на двоих могут квартиру снимать. Убитую, убогую, разбитую и с тараканами, но есть куда голову прислонить и есть что пожевать, если предварительно в холодильник на хранение запихнуть. И не своруют, а это не мало.

И вроде так можно было и дальше жить, до конца бакалавриата дотянув, а затем на руки бесполезный диплом получить и до старшего кассира дорасти или даже на ноготочки курсы освоить. Но в стране вдруг ужались, как ужались ранее по причине ковида и тоже в той же стране. Как следствие — квартплату подняли, а с ней и аренду, а вот про зарплату забыли. И пока кто-то говорил, что уровень жизни растёт, Катюха с Валюхой точно знали, что не у них.

Выхода было два: пойти на панель и начать-таки ловить ЗППП, откладывая заранее на лечение и аборты. Или найти другой выход. Но его ещё предстояло найти. А деньги таяли. И ели они с подругой всё меньше и меньше, перейдя на трёхразовое. Только не в день, а три раза в неделю.

Когда к ним в дверь постучал странный дед, обе были уже на грани отчаянья. И всё-таки решив пойти в проститутки, решили к этому делу подготовится как прилежные ученицы. То есть включили порнуху на ноутбуке Кати и давай изучать профильные материалы. Да видимо слишком увлеклись конспектированием, ещё и про громкость забыли.

Когда Макар Берёзович сначала выслушал их, затем накормил, а потом ещё и начал смотреть порно вместе с ними, обе были уже готовы к чему годно, сытые и накатившие самогона. Вникнув в проблему, гражданин Сидоренко выключил ноутбут и тут же решил заняться их обучением на практике. Обе вроде не были девственницами, побывав на вписках, но и опытными их бы никто не назвал. А за плечами моложавого старика всё-таки был опыт… и обе доверились.

По итогу это доверие и привело к тому, что с Катей дед стал жить, а Валю вручил правнуку. Всё-таки уже годы. А когда узнали сколько именно лет весёлому дедушке, за голову взялись. Но было уже поздно… втянулись.

Дав лихой изгиб, фортуна вручила Вале валик вместо хуя в руку, а Кате досталась игла и нитка. Но очевидно, это было лучшим решением, чем смерть от истощения или групповые оргии с неизвестными. Потому Валя и не роптала насчёт тяжёлой работы, прекрасно понимая, что уже к лету примерит свадебное платье с одним мужчиной. Хоть и не красавцем в целом, но сильным и трудолюбивым. А одну из квартир, которую ремонтируют, они смело назовут со Стасяном своей. Более того, рожать она пока не хотела. И вариант с удочерением некой маленькой Кати с другого конца страны Валю вполне устраивал. А как поймёт, каково это — быть мамой, так может и на своего решится.

Это и называлось — жизнь…

Боря разулся и прошёл с пакетами на кухню. Там тоже не слышно, что кто-то пришёл из-за игровых комментаторов в соседней комнате и криков «давай!» и «бей!».

На кухне за столом сидели Раиса с Катей, которые как раз ничего не пили, но сами писали конспекты и самообучались в любую свободную минуту. Это называлось работой на себя.

У Кати был старенький ноутбук и на учёбу в ПТУ она отвлекалась постольку-поскольку, быстро схватывая базу, но предпочитая практику в работе и целыми днями просиживать на различных сайтах, форумах и видео-хостингах, где обучали всеми и показывали разное, что касалось модельного дизайна, кройки и шитья.

Рая тут же подхватывала удачные идеи помощницы. И они целыми днями напролёт пропадали в ателье, часто засиживаясь допоздна уже после закрытия. Вздумай Боря поставить диван на двоих, там бы и ночевали. Но каждый вечер или ближе к ночи за ними приезжал то сам Глобальный, то Валя с сонным видом, пропахшая краской, и всегда увозили их домой. Чтобы не привыкали.

— Привет, девчонки, — поздоровался Боря, заходя на кухню.

Рая посветлела лицом, а вот Катя вдруг схватилась за губы и изобразила рвотный позыв. Но не от вида Бори, а по вполне себе естественным причинам.

Молнией она промчалась до санузла! И только благодаря громкости игры, никто не слышал утробных звуков.

— Чего это она? — не понял сантехник, целуя будущую жену.

За Раю он был спокоен не только из-за того, что пристроил по делу девушку, но и потому, что в ночи измерил палец. А взяв мерку, раскатал кольцо её бабушки и его как следует почистили. Теперь бриллиант сверкал, золото сияло, а кольцо ждало своего часа в красивой новой коробочке с её инициалами.

Подавать документы в ЗАГС им не требовалось, тогда как сама Рая уже подала документы на смену фамилии. Не то, чтобы они хотели обмануть её родню, но в целом это было их дело — какова СУТЬ свадьбы.

— Не знаю, йогурт походу просроченный, — ответила будущая супруга, не придав значения и поставила чайник, после чего оба разгрузили пакеты, забили холодильник на выходные и сели пить чай.

Рая уже принялась показывать дизайны новых платьев. За месяц к ней поступило с дюжину заказов на свадебные платья и ещё три десятка на дизайнерские платья для подружек невесты и их знакомых.

Катя вернулась из ванной комнаты побледневшая. И стараясь не попадаться никому на глаза, тут же принялась одеваться.

— Я прогуляться, — донеслось от неё, на что никто толком не отреагировал, так как мужики не слышали, Рая пила чай, а Боря увлёкся картофелем в мундире под селёдку и мир стал для него не шире того, что легло на стол.

Они сидели, разговаривали, как вдруг кто-то поставил игру на паузу и в образовавшейся тишине отчётливо раздались слова прадеда всех Сидоренок:

— Ну вот, Стася, и всё. Наигрался. Пришло моё время… Пиджак в шкафу висит, обними всех от меня, — после чего тот отложил джойстик, кивнул правнуку и тихо осел, откинувшись назад.

Голова склонилась набок. Глаза застыли.

— Дед, ты чего? Отдохнуть вздумал? Так мы же их только раскатывать начали, — добавил Стасян, повернувшись, но тут же отложил джойстик и принялся трясти великовозрастного напарника за плечо. — Дед! Ты чего? Деда-а-а!

Боря прислушался. Затем в голос закричала Валя, подскочив от дивана с новыми силами. И Глобальный бросился в зал. Раиса побежала за ним.

Они застали Макара Берёзовича уже на диване, лежащего на спине. Стасян сначала поднял деду ноги, затем подложил под голову подушку, а затем сам взялся за голову, попав на мгновение в прострацию.

— Стасян… что случилось? — запоздало донеслось от Раисы.

Боря молча перехватил взгляд кореша, и лишь кивнул. А затем пошёл прозванивать скорую помощь. Спешить уже некуда, но зафиксировать — надо.

Правнук открыл шкаф, посмотрел на пиджак с выглаженными брюками и рубашку и тихо добавил:

— Как знал, — затем повернулся к Глобальному и добавил. — Слушай, так его же омыть надо в дорогу.

— Зачем? — не понял Боря. — В морге омоют. Они же… должны.

И тут он вспомнил разговор по телефону, где диспетчер честно заявила, что в городе пробки под вечер пятницы и быстро каталажку могут не ждать.

— Мой дед, я и омою! — возразил Стасян, подхватил Макара Берёзовича на руки и понёс в ванную.

Перечить ему никто не стал. Тогда как сам правнук не спеша раздел тело, включил воду и постоянно разговаривая с ним, как с живым, взялся за губку.

— Сейчас, дед, помоем тебя. Переоденем. Не переживай. Всё хорошо будет.

Боря послушал это дело у двери, но решил не вмешиваться. Только добавил:

— Стасян, ты это… зови если что.

Аппетит у сантехника пропал. Рая тихо плакала на кухне. Валя её успокаивала, отпаивая её же чаем и о себе не забывала. А сам Боря присел на диван в зале перед уже выключенным телевизором и некоторое время смотрел перед собой.

Вроде понятно, что смерть за всеми приходит. Будь ты хоть миллиардер, заменивший все органы, встречи с ней не избежать. Всё живое когда-то умрёт. Ещё и пожил как следует. Всем бы до таких лет дотянуть. Но… грустно.

— Хороший мужик был, — сказал Боря, смахивая слезу.

С женщинами на кухне — нельзя. Все разревуться. Со Стасяном рядом сейчас — не время. А вот так, наедине с собой — можно слабину дать.

Из ванной вдруг показалась голова Стасяна и он задал самый нетривиальный вопрос:

— Есть секатор?

— Чего? — даже поднялся Боря и подошёл поближе.

Может, не расслышал?

— Секатор. Ну, ветки режут которым в саду, — повторил Стасян и открыл дверь. — Ты ногти его видел? Я ноги под горячую сунул, а они твёрже стали. Ножницы не берут. Секатор нужен. Ну или УШМ. Давай полирнём?

— Не вариант, Стасян, — сказал Боря, зашёл в туалет и сунулся в висящий там шкафчик в поисках щипцов-кусачек, которыми Степаныч провода медные перекусывал толщиной в палец.

Дверь в коридоре открылась. Показалась бледная Катюха. Так и не сказав ни слова и даже не разуваясь, она прошагала прямо в туалет и закрылась на щеколду. Списав на стресс, Боря выскочил из него и ничего не понимая, протянул кусачки Стасяну.

Правнук склонился над ванной, подцепил один из расслоившихся ногтей, напряг кисть, затем руку, локоть, весь напрягся. А Боря не помнил, чтобы крановщик когда-то так напрягался. Аж зубы стиснул. На секунду показалось, что кусачки сейчас переломятся помолам. Как вдруг с таким щелчком-хрустом, словно пуля стрельнула,ноготь треснул по висящему над раковиной стеклу, оставив трещину в палец.

— Абзац, он ещё и отстреливается! — сказал Боря и дверью на всякий случай прикрылся.

— Сидоренко без боя не уходят, — кивнул Стасян, отдышался и снова напрягся над другим пальцем, на этот раз прищурившись, чтобы от следующего снаряда не ослепнуть ненароком в этой перестрелке.

Щёлк!

Снаряд отскочил так, что улетел в вентиляционную решётку, обрушив сначала её, а затем что-то упало в соседней кабинке. И от Кати послышалось:

— Ой!

— Шкафчик! — обронил Боря и рванул дверь туалета на себя.

Но вырвав щеколду с корнями, обнаружил шкафчик лежащим на бачке унитаза. Да только Кати на самом унитазе уже не было. Она присела рядом, оперевшись спиной о стену, обхватила коленки руками и смотрела на тесте, который тут же молча и протянула Боре.

Боря взял машинально, вышел, как как обнаружил в коридоре на нём две полоски, так дверь ванной приоткрыл и сказал:

— Стасян… там это… твой нарисовался, — и протянул ему тестер.

— Не мой, — вздохнул крановщик, лишь мазнув взглядом по двум полоскам на тесте.

Катю он за всё это время толком так и не трогал.

— А чей?

— Деда, — ответил Стасян с озадаченным видом.

В туалете послышался плач. И тут до него дошло. Взяв себя в руки, и поглядывая на тело, он тут же добавил:

— Ну да, теперь мой получается… Кать… не плачь. Всё хорошо будет. Мой это… мой!

Плач тут же стих, сменился всхлипами. А Стасян снова напрягся, чтобы покорить самый большой ноготь на большом пальце. А там и не ноготь вовсе, а коготь! И иной дракон бы мог тому когтю позавидовать.

На этот раз Стасян обхватил кусачки обеими руками, надавил как следует и… на первом этаже от очередного щелчка обрушилась люстра.

— Готово! — добавил с довольным видом Стасян, смахнув пот со лба. Отдышавшись, он распахнул дверь ногой, прикрыл омытое тело полотенцем и понёс обратно на диван, переодевать в парадное.

Макар Берёзович отправлялся в своё последнее путешествие, в которое суждено отправиться каждому. Весь вопрос лишь в том, что каждый после себя оставит.

Полчаса спустя Стасян, отправив тело в морг с надеждой на то, что после ста лет вскрытие делать не обязательно, крановщик снова молча сидел перед столиком. Но на этот раз по одну руку от него сидела Валя, а по другую Катя. Обнимая обеих, Станислав Евгеньевич вдруг осознал, что пришло время стать взрослым и принялся обзванивать родню.

А Боря вдруг понял, что ресторан откроется не днём рождения или свадьбой, а поминками. Но ничего не поделать. Это — тоже часть жизни.

Глава 31 В добрый путь!

Несколько дней спустя.

Ресторан «Глобальный Жор».

Когда похороны остались позади, Боря накрыл столы в ресторане для всех желающих помянуть ушедшего в иной мир долгожителя всех Сидоренок, который нет-нет, да подтянул показатели по Сибири и в целом по стране с этим делом. Иной японец или кавказец мог бы позавидовать дате смерти в 135 лет, как гласил паспорт. Но ходили слухи, что прадед приписал себе ещё три года, чтобы пойти работать пораньше сразу после «начальной» церковно-приходской школы. Так что это могла быть и дата в 138 лет, которую на всякий случай нанесли на надгробии в скобках.

Помимо родни в лице родителей Стасяна — Екатерины Матвеевны и Евгения Васильевича, и его деда — Василия Макаровича, немало человек прибыло из деревни почтить память. И многих прибывших стариков прадед всех Сидоренок и первый основатель деревни буквально вырастил. Как и их родителей.

Пришлось сдвигать столы. Но к их счастью они были квадратными и легко расставлялись в любые геометрические фигуры, а стульев в ресторане хватало аккурат на роту, чтобы задумываться ещё и о каких-то скамейках. Скатертей же нанятый Аглаей управляющий закупил столько, что на всю деревню хватит. А если надо — снова постирают.

Даже с Донбасса по такому случаю прилетели правнуки Макара Берёзовича: старший брат — Пётр Евгеньевич с позывным «Могила» в недавно повышенном звании майора и Николай Евгеньевич, он же «Пёс», что уже щеголял званием капитана в тех подразделениях, о которых не принято говорить иначе, как шёпотом.

А вот за столом никто шептаться не смел. Все говорили в голос, много смеялись и шутили и в целом атмосфера была такой, как будто собрались старые друзья на именины, а не погоревать на похороны.

«Оно и верно, после столетнего юбилея горевать не принято. Радоваться надо, что дожил. Всем бы дотянуть!» — отметил внутренний голос Бориса, который расселся с Раей и Аглаей с одного края стола, как принимающая сторона, тогда как Стасян, Катя и Валя уселись с другого.

Первым взял слово Василий Макарович, который уже сам подходил к столетнему рубежу. Подняв кружку, полную самогона, (и не желая пить ничего другого), он сначала подвалил огненное варево в стальной кружке, затем сдул пламя, а потом вздохнул, но пить не стал. Так и не прикасаясь к подогретому, начал свой рассказ:

— Батя завёл меня поздно. На пятом десятке. Некоторые в деревне даже начали называть его, тогда как сейчас модно говорить «чайлд фри», и на продолжение рода Сидоренок уже не рассчитывали. Но тут появился я, чисто из вредности и вопреки прогнозам. Об этом каждый знает, да не каждый слышал о том, что я… седьмой сын!

Все Сидоренки вдруг округлили глаза. Боря и сам рот приоткрыл. Никто вроде роднёй больше не представлялся.

— Макар Берёзович прожил долгую и насыщенную жизнь, родившись ещё в конце девятнадцатого «парового» века в Сербии, а уйдя в мир иной в начале двадцать первого «цифрового» в Российской Федерации. — Он пережил последнего царя и всех генеральных секретарей и даже некоторых президентов умудрился, чтоб их черти драли. Но настало время рассказать поподробнее как оно на самом деле было, — продолжил дед. — Я и сам не знал до семидесяти, а там как-то почки у него к столетию прихватило, помирать собрался, там мне все секреты и выдал. А когда в баню сходил и отпустило, просил не говорить. Но сейчас — можно.

За столом понимающе заулыбались, кто-то хохотнул даже.

— Так вот, первого сына прадед завёл ещё при коронации Николая Второго. Сидоренки тогда по Дунаю жили на границе с Румынией, покуда отец его не умер — Берёза Измаилович. Да родился мой первый брат недоношенным. Ну батя и подался с Сербии в Австро-Венгрию на заработки, да в Румынию наведывался, где второй сын аккурат к началу Русско-Японской войны зачат был, но сгорел от холеры. Половодье на Дуная было в тот год, скотомогильники размыло, а воду из реки прямо брали. Как у нас часто бывает, в одном районе дожди, в другом — засуха. Всё вокруг пересохло. Только река и осталась. Те, кто постарше был, выжили, конечно. И не то ещё пили вместе с палочкой Коха, да горилкой разбавляли и самогоном мешали. Им и выжили. А вот дети страдали. Для них вина нет разбавлять. Какое вино, когда даже на хлеб не всегда хватало? А младенцам меньше всего повезло. Молока у матерей нет, воду только и пили. Ну да мир брату моему, на том свете свидимся, — вздохнул Василий Макарович и все уже подумали, что отхлебнёт, но он не шелохнулся.

Боря переглянулся со Стасяном. Дед стоял по-прежнему прямо, выпрямим спину и расправив мощные плечи, которых таковыми делали совсем не плечики пиджака:

— Так вот, третий брат дожил до юных годков. Макар Берёзович тогда в Польшу перебрался, под Краков, — продолжил дед. — Но, когда немец бестолковый на нас пошёл в Первую Мировую, да деревни жечь начал, под руку фрицу и сын попался. Он там то ли молоко разлил, то ли яйцо у курицы умыкнул с голодухи у офицеров. Никто не стал разбираться. Не пощадил юнца и в расход пустили. Пули, правда, пожалели, штыками закололи. Так батя того немца в ночи поймал и на ближайшей берёзе подвесил, а опосля в партизаны ушёл, где со связной четвёртого брата завёл, пока по ночам фрицев душили по всему Восточному фронту, пока другие солдаты в окопах Траншейная стопу от холодов и сырости ловили. Бате даже в наградной крест тогда дали. Георгиевский Крест, который. За успешные дела в тылу противника. Но не всё коту — масленица. Недоедали в то время многие, голодные годы были. Всё на фронт, а тут и немец отбирает последнее через своих прислужников. Хоть к батьке Махно на Гуляй Поле подавайся. «Зелёные» вскоре разгулялись так, что и белых, и красных били. Ну вы поняли, куда батя следом перебрался. Под Гуляй Поле, на Днепру уже Временное правительство встречал. Да от истощения прогорел братец мой. А батя плюнул на всё и подался на Дон, подальше от немчуры, поляков и махновцев. Но от судьбы не уйдёшь.

Дед даже едва не махнул, но удержался. И продолжил:

— А на Дону в те годы уже казачки озоруют. И резня идёт. Люди русские про немца и поляка забыли, на белых и красных поделились. Брат брата режет, отец сына побивает, словно и не жили никогда рядом. Батя сначала сам шашку взял, махать умеет, к коню приучен. Чем не казак, хоть и не по роду? Вон и крест висит наградной на груди. Да когда увидел, как те крестьян плетьми до костей запарывают за малую провинность казачки-то, тут же с крестьянами восстание и поднял, а крест в поле бросил. Да только и сезона не прошло, как после наблюдал уже, как казачкам те же крестьяне с петлицами и в будёновках погоны к плечам гвоздями прибивают. И морщился. Спрашивал всё комдива с усами — разве такова воля народа? А тот в ответ только матерился и показывал на горло. Вот где у него народ уже тот. И воли разные. Будь его воля, он бы хоть всех вокруг перестрелял и заново землю Бога попросил засеять. Но нельзя. Нет больше ни царя, ни бога, а Отечество кровоточит и раны его глубоки.

Все за столом слушали молча витиеватый рассказ. Даже старики не переспрашивали. По лицу видно — не время.

А Василий Макарович только кружку понюхал, сам поморщился и продолжил:

— Но вот прошла гражданская, утихли бои и сражения, примирился Дон. Ждал земли батя обещанной, пятого брата моего завёл на обещаниях тех. Он же на головном уборе революционный военный знак носил — красную звезду, с изображением на ней молота и плуга. Да как с РККА в крестьяне подался, получил лишь возможность за трудодни батрачить в колхозе. А сын его от бешенства слёг. Не до медицины стране погоревшей было: ни врачей по станицам, ни сывороток. Откуда вести? Железнодорожные станции простаивают, железнодорожные пути подорваны, сортиры по стране и те — пропали. В общем, плюнул на всё батя, бросил станицу и в Сибирь подался, бабу какую-то очередную у казачков-недобитков прихватив. За тех крепко взялись. Решил, что с ним ей лучше будет. Вот так вдвоём пешком, да без документов тысячи вёрст и отмотали. Много по пути пережили. И бандитов с большой дороги, и чиновничьей произвол, и продразвёрстки видели и НЭПа хлебнули. Баба, не будь дурой, ещё на первой переправе померла. А батя всё шёл и шёл, упрямый был. А в пути сорок сороков профессий через его руки прошли. Всем занимался от рыбалки и охоты до крестьянства и ремесленничества. Всё умел делать сам, и по кузне первый, и по дереву не последний, только дайте землю, уж он зажил бы. Дайте мужику возможность обосноваться и корни пустить. Что, вроде бы проще в те годы было? И вроде земли той вокруг что брошенной, что пожжённой, что захваченной и обратно отвоёванной — хоть жопой жуй, а уже нет «кулаков». Бьют крепкого хозяйственника по стране красной, изводят мужика. И вроде нет уже белых, все вокруг красные только, с красными лицами после общественной бани, а сволочи вокруг ещё не отмытой хватает. Доносят друг на друга и местные на прибившихся косятся. Так и не мог батя нигде прижиться толком. И всё дальше на восток двигался, то к переселенцам прибиваясь, то на железной дороге работая, шпалы укладывая. Один раз даже паровоз ему доверили, машинистом смог. А другой раз на север оленей пасти отправился, чтобы свежим воздухом подышать, когда кашлять сильно от дыма паровозного начал. А как вернулся с севера, Новосибирск батя строил. Целыми микрорайонами херачили, от бараков избавляя побережье Оби. А батя везде первый на стройке. То молотком херачит, то пилит, то бетон мешает и мешки таскает как за пятерых. Отметили его, конечно, орденом Трудового Красного Знамени наградили. Вроде образование получай, да опыт молодёжи передавай. А ему всё неймётся. То мостостроителем по области побывал, то литейщиком на заводе, то геодезистом по лесам шляется. И всё без профильного образования. Ему же говорят — ну нельзя так! Бумажку покажь, что умеешь. А он только смеётся в голосину и в лес всех посылает. Так как из народа он, не придраться. На курсы его только запишут. Он придёт, посидит немного, книг наберёт, прочитает все до корки, первым всё сдаст и больше не появляется. Знает каждый, что всё, «на практику» отправился Макар Берёзович. «Применять на деле», — тут дед улыбнулся вставной челюстью, так и не дождавшись третьего ряда зубов и добавил. — А однажды так далеко в лес забрался по нуждам леспромхоза, что вокруг — никого. Только ручьи чистые, река быстрая. И серебро повсюду. Хоть ковшиком со дна черпай. Тогда батя зимовье поставил, пасеку завёл и лесником устроился. Попутно в Новосибирске шестого брата моего завёл от какой-то интеллигентки, которая три языка знала. И ни одного матерного. Родители её на батю как на говно смотрели, но зарабатывал он поболее их. Терпели до поры, до времени. Да только однажды вернувшись после очередной зимы на квартиру коммунальную, не обнаружил батя ни сына, ни жены номинальной. Только письмо. Так мол и так, отбыли в Санкт-Петербург, Аврору посмотреть. А ты и дальше там с лешим живи, а нам надо к цивилизации приобщаться. А они, эти интеллигенты сраные, Ленинград по-прежнему Санкт-Петербургом называли. Словно при царе ещё живут, а не в стране советской. Но батя на них не стучал, прикрывал от доносов соседей даже. Свой же, из народа. То с цыганами вечером подерётся, то с татарами всю ночь бухает, а утром и сапоги ему вернут чищенными и чак-чак на столе. Завтракай, Макар Берёзович. Кушай на здоровье.

Дед вздохнул, нос рукавов потёр и сказал снова:

— Соседи то — золото, но письмо то было получено весной сорок первого года… Кто ж знал, что немец уже на границе силы копит. Из Кремля на фрица посматривали, да надеялись, что Польшей Гитлер подавится. В общем, плюнул на сбежавшую мадаму батя и снова серебро мыть подался, где и встретил недоумевающих охотников у своего омшаника. Те зверя били вне закона всякого. Браконьеры, одним словом. Там выбор невелик. Либо двадцать лет лагерей, либо высшая мера наказания. Да только посмотрели мужики друг на друга и ружья опустили. Я не знаю, что там между ними дальше произошло. Только одному батя руку сломал, а другого прикладом по голове огрел, чем причинил ущерб государству на один рубль и двадцать копеек. Поссорились в общем, затем у костра примирились. А как медовухи, припасённой с зимы в зимовье набрались, деревню-то нашу на всех и обосновали. Сначала Верхние Петюхи, где зимовье стояло и Петю нашли окочурившимся, что ночью решил первачом догнаться, потом Нижние Петюхи, где первое захоронение образовалось. Так и появилось село, потом деревней стало, но до посёлка городского типа так и не вытянуло. А батя там и свет вёл, и подстанции ставил, и вышку натягивал. И сам же трансформаторы чинил. Но это после было, а тогда, не изменяя старой привычки, батя снова жену где-то выкрал. Мать мою, значится. Вот в деревне меня уже и зачали. Ну или в селе. Один хрен храма до «девяностых» никто думать не ставил. Работали люди, некогда было крёстными ходами ходить. В баню ходили грехи смывать. Да под берёзовый веничек, — тут дед снова улыбнулся, как будто уже сидел в парной, но вовремя спохватился. — Так вот, на фронт батя не спешил. Трудился, в посёлке жизнь налаживал. На нём «бронь» висела. Ценный специалист, плюс возраст. Не до мобилизации уже. Да только пока в Новосибирск на смотр мать возил перед родами, телеграмму ему на квартире вручили. А там чёрным по белому: «немцы город в кольцо берут, спаси сына».

— Ёп вашу мать! — не выдержал Евгений Васильевич Сидоренко, который сначала одну слезу смахнул, потом другую, а тут уже сидел и переживал всем видом. Только молча, чтобы не прослушать. Но в моменте не выдержали нервы, подскочил и кулак показав небу ли, немцу ли, а то и самому Всевышнему, свой стакан самогона залпом опрокинул.

Тут все, конечно, поддержали. Тяжело слушать историю без участия. А как закусили, и дед своим стаканом пустым по столу треснул, так присел, утёр бороду и продолжил:

— Короче, батя ружьё взял, патронами обвесился и в военкомат. А дело к зиме. Немцы уже под Москвой. Ну всех сибиряков, кто был, сразу на передовую и отправили второпях. Чай не Наполеон пришёл, столицу никто отдавать не собирался. Оттуда даже сам товарищ Сталин эвакуироваться отказывался. Ну а батя что? Его без парашюта с самолёта в сугроб выбросили. Он полежал немного, в себя пришёл и давай немца бить, а периодически интересовался у комбрига «в какой стороне Ленинград?». Батю сначала от таких вопросов чуть перед заградотрядом не поставили с паникёрами рядом, но танки он гораздо лучше жёг, чем был сведущ в географии. На первый раз простили. Потом, правда, дальше за немцем пришлось идти, чтобы совсем не заплутать. Ещё и кормить начали. Ну батя и прошагал сначала до Курска, потом Донбасс освобождал…

Тут не выдержал Пёс. Подскочив от стола, капитан в кителе с медалями на нём, воскликнул:

— Так прадед тоже Донбасс от немцев защищал? То-то думаю, родным духом там пахнет. Как чуял. А немцы ныне обещают снова свой «зоопарк» перебрасывать.

— Ну да, Леопарды не этим летом, так осенью прибудут, — хмуро добавил Могила, выпил вторую без закуси и брата усадил обратно. Тому только и осталось, что сидя допить, раз старшего перебил.

— Донбасс отвоёвывал, фрица скидывая в Днепр, — кивнул дед и продолжил. — Затем Киев брал.

— О, так мы… — тут же снова повеселел Пёс.

— Тихо ты, пиздюк мелкий! — цыкнул на него Могила и кулак пудовый к носу подставил. А это кого хочешь отрезвит.

— А как Киев вычистили, по Львову прошёлся с веником, — кивнул дед. — Варшаву посетил без визы и на броне прокатился до Одера. Дальше, правда, не пошёл. Пока дробь из плеча доставали и три ребра зарастали после штыковой в окопе, письмо его догнало. Моя мать писала, что я не говорил совсем, но когда новая телеграмма пришла и её к ним в деревню переслали на дом, мать тут же так интенсивно ругаться начала, а я на радостях как давай за ней слово в слово повторять, что потом остановить не могли.

— А что в телеграмме было? — подняла голову мать Стасяна.

Дед сначала замолчал, потом перед собой смотрел секунд десять, затем с трудов ответил:

— Сына не уберегла. Голод. Прости. Прощай.

На несколько минут за столом повисла оглушающая тишина. На посетителей даже официанты коситься начали, но Боря лишь знак подавал, чтобы не мешали. Наконец, первый не выдержал Пёс. Поднявшись с заново наполненным стаканом самогона, он громыхнул:

— Нахуй всё! За нашу Победу!

Возражений не оказалось. Все выпили стоя. До дна.

А дед отставил стакан, осознав свою норму и тихо добавил:

— Вот так я один и остался… единственным. А батя как вернулся с фронта в орденах и медалях весь, сначала за уши оттаскал, что матерю всех на чём свет стоит. А затем их прямо с кителем на глазах моих в овраге и зарыл. И о Великой Отечественной больше не вспоминал. Ну а дальше как-то проще и понятнее было. Пахали, трудились, работали. Батя и землю по итогу получил вне колхоза и дом новый построил и на сталелитейном потом работал ещё не один год. А пасеку так и не думал бросать, да и на охоту с рыбалкой мы с ним ходили столько же, сколько я с вами. В общем… хороший был мужик. Дай бог каждому такого батю!

История Макара Берёзовича всех подкосила. Перерыв вынужденный взяли. И кто подышать свежим воздухом пошёл, кто перекурить. Катя с Валей так первые прошмыгнули.

Боря со Стасяном и его братьями на крыльце встали. И пока Пёс как оглушенный стоял, Могила выдал:

— Ну правильно. Мы же не америкосы. Это у них если героев нет, то их выдумывают, как и свою победу. А у нас этих героев столько, что хоть в бочке соли. Мы кровью помним, через что народ прошёл. Что ему ордена и медали? Они по сути три войны прошёл. И ни об одной за столом не вспомнил.

— А мы о чём рассказывать за столом будем? — спросил Пёс, поглаживая свои награды. — Как снова с Европой сошлись один на один? Чую, она от нас не отстанет. Предстоит ещё потолкаться и за Россию, и за Сербию. Говорят, история повторяется. И не раз нам ещё до Берлина и Парижа шагать, пока до Лондона с Вашингтоном добраться не смеем.

— Базара нет. Но бля буду, весь овраг перекопаю, а медали прадеда найду, — ответил ему в тон старший брат, поглядывая на двух девушек, что стояли в трёх шагах от Стасяна, да с ним же за столом и сидели. Мать говорила, что вместе живут. А вот вместе с дедом или вместе с братом — уже и не ясно. Но люди взрослые, сами разберутся.

Катю вдруг резко согнуло помолам, склонилась над мусоркой с утробными звуками. От алкоголя отказывалась, сок пила, но всё равно не помогло. Организм сбоил.

— О, — тут же заметил это дело Пёс. — Походу пока мы там толкаемся, Стасян тут время не теряет… да, бро? Я слышал прадед тебе квартиру подогнал. Вместе живёте же?

«Гробовщик» повёл хмуро бровями, не зная, что толком сказать.

— Или это прадеда бонус? — вроде бы в шутку добавил младший брат следом. — Тоже на память?

Стасян молча сделал шаг вперёд, нависая над младшим братом как зонтик над отдыхающим на турецком побережье и сказал:

— Не знаю о чём ты. А ребёнок мой. Квартиру вскладчину купили. Но если не будешь хернёй страдать, то и тебе поможем по возвращению. Ты же, не хуй собачий, а брат мне. И знаешь, что? Я люблю тебя. ты хоть и ебантяй, но тоже из наших. Так тебе ли не по боку, от кого племяннику пойдут? Все — наши. Сидоренковские.

Пёс глаза округлил от удивления. Но тут же заулыбался, обнял брата. Лбом в грудину уткнулся и ответил:

— От Одера до Оби, считай. А хотелось бы, чтобы от Сены и до Амура было.

Стасян его по спине похлопал и со всей серьёзностью добавил:

— А медали мы всем кланом искать будем, но все до одной откопаем… память же!

Следом их всех приобнял и Могила. А глядя на трёх братьев, Боря впервые в жизни пожалел, что у самого брата нет. Но тут Стасян освободил одну руку и сгрёб в охапку его следом.

— Клан своих не бросает! — послышалось от Стасяна и все вчетвером рассмеялись в голос.

Cтепан Мазур Тот самый сантехник 10

Глава 1 Семеро по лавкам мудят

2023 год, середина апреля.

Весна медленно, но верно подступала к Сибирским просторам, действуя по принципу «всё меньше снега, всё больше слякоти». И пока одни мечтали увидеть первую траву или достать подснежники, другие мечтали перестать жить по расписанию, которое придумали за них в месте, где не им нарушать распорядок.

Однако, сиделец сидельцу рознь. И зона для человека совсем небольшого роста оказалась словно мёдом намазана. Ни забот тебе, ни тревог по выживанию в зимних условиях. Валяйся себе на шконке, покрикивай на чушканов, чтобы место своё знали. Ищи чмырей, проверяй всех на прочность. А как посылку пришлют кому — подмазывайся. И вот уже — «пожалуйте за стол, угощаю», «присядь на пенёк со мной», да «кабанчика раздербаним?».

Работать карлика никто не заставлял в виду особого положения. Если в первые дни отбывания срока администрация ещё смотрела на него с надеждой, то после комиссии всё тщательно измерив с рулеткой, быстро пришла к выводу, что руки у работника коротковаты, чтобы до машинки «стингера» дотянуться, на стремянку такого тоже не загонишь, в строю в пупок смотрит. Пристально, зато без толку. Но раз ноги до пола достают, то — ладно. И на других внимание сконцентрировать можно.

Помотала жизнь Григория Маливанского. Сначала по Сибири поскитался от деревень до Новосибирска и обратно. Потом по западу пошлялся и даже за границей побывал. Но не прижившись толком ни в Германии у брата Генриха, ни в Москве у брата Абдулы, этот карлик только теперь и делал, что деньги заколачивал в местах не столь отдалённых. На казённых харчах созданы все условия для работы «по удалёнке».

Для этого у Грини в руках был телефон, а на симке заброшены деньги на месяц вперёд, номер же карты он знал на зубок. До неё без его ведома никто не доберётся.

Так во всяком случае, убежал охранник. А с ним договор. Пятьдесят на пятьдесят по прибыли. Плюс снеки, чаёк и сигареты, чтобы больше вдохновения было. А проверить баланс всегда на телефоне можно. И им же — распорядиться. Но в основном по выходу. И Маливанский посчитал, что к моменту освобождения накопит довольно приличную сумму. Трат ведь почти нет. За коммуналку платить не надо, жильё есть, кормят как по расписанию, по нему же и спать укладывают. Ну не жизнь, а чисто курорт!

Вот и сейчас, закусив шоколадным батончиком, Гриня снова перевёл взгляд на дисплей телефона с широким экраном. Такой в зад пихать не нужно было. В коробочке принесли. Новенький. Зарядка не нужна. Разрядится — в дверь постучи, тут же на зарядку поставят. А через час снова постучи — отдадут. И всё без вопросов. А до шмона сами в камеру наведаются и попросят забрать на хранение.

— Ну ладно, за работу пора, — пробурчал довольный общим положением дел карлик, потянулся и взялся за виртуальную клавиатуру, отправляя очередной «ждунье» сообщение после дежурных слов о знакомстве.

Ведь женщины, как известно, любят ушами.

Ты давно знаешь, что я не сделаю тебе больно. Целую твой аккуратненький кустик, снайперски выискивая языком место большего удовольствия. Важно попасть в него сразу. Ты расслабишься, и тебе захочется продолжения. Трусики с джинсами сползут гораздо ниже. Позже они слетят с тебя вовсе, оставив на тебе лишь тоненькие летние носочки с забавными рисунками.

Гриня перечитал и покачал головой. Не женщинам одиноким с лишним весом такое отправлять надо, чтобы тысячей-другой раз в неделю «подогрели», а в издательства московские. Прямо туда, где деревьев не жалеют, хуйню всякую сентиментальную издавая, озвучивая и даже обрисовывая. Только на обложке со сладкой парочкой не Гриня Маливанский написать следует, а какая-нибудь Анжелика Куничка. И успех придёт! А с ним экранизации, известность, и спрос на оплачиваемые интервью. А когда апогея достигнет в творческом развитии, тут-то он каминг аут и бахнет. Только не гомоообразный, а литературно-гротескный, что… только увеличит его популярность! Всё-таки поскреби любого популярного автора и найдёшь от одного до пяти литературных карликов, если работают в дуэте, тандеме или сразу групповухой.

Но именно он — уникальный. Потому следом, может, даже и в Голливуд позовут.

«Переводы-то на зарубежные издания точно будут. Рекой польются. А там, кто знает? Может, однажды, даже братан в Германии книгу мою на полке в книжном найдёт и подписать попросит? А то всё смычком машет и арфисток портит. Хорошо устроился… гад такой», — промелькнуло в голове заключённого, который только-только начал разбираться в филологических вопросах и углубился в литературный русский.

Это ничего, что совсем непросто с русским языком работается. Облака в нём плывут, лёд трогается, грибы то ли уже пошли, то ли ещё пойдут, а вот техника уже накрылась, и книга вышла. Как и молоко — убежало. С этим — с детства ясно. Всё-таки не брат-иностранец, которому трудно объяснить, что фраза «Ничего не получилось» — выражает досаду, а фраза «Ничего получилось» — удовлетворение. Но вот как перевести на немецкий, что «Очень умный» — не всегда комплимент, «Умный очень» — издевка, а «Слишком умный» — угроза. Переиначивать приходится, чтобы поняли даже умные люди. А тем более — издатели. Что как известно — все умные, умнюки и умняшки, в зависимости от возраста.

Размечтавшись о литературной стезе, Гриня тут же продолжил набирать текст.

Поцелуй с внутренней стороны бедра в одну ногу, поцелуй в другую, и я снова вернусь к твоим зажатым губкам. Ты стиснула ноги, почти не давая им свободы. Непорядок! Ты должна расслабиться. Я буду продолжать ласки нежным, горячим язычком, пока ты не разомлеешь.

Тут он улыбнулся, сам доподлинно представляя эту картину и не будь вокруг толпа мужиков, кто знает, чем бы могло это дело закончиться. Но переборов секундную слабость, старательный писатель продолжил набирать текст.

Мышцы ног расслабляются. А твои руки вновь в моих волосах. И нижняя губа снова прикушена. Не касаясь бежевых сосков, я знаю, что они вновь напряжены. Только сама ты боишься их тронуть. Ты боишься ласкать себя при мне. Ты слишком долго жила в строгости к себе… Но есть я — твой искуситель. И я сниму все запреты!

На телефон тут же пришёл ответ.

— О, Максим, ты такой романтик… продолжай!

Почему его называли Максимом? Ну хотя бы потому, что он уже был работягой Лёней, романтиком Ромой, загадочным Вениамином, а порой и Марком Великолепным, который писал с самого Южного Полюса, когда переставал поднимать пингвинов. Ведь как известно, те задирают головы и падают, когда видят пролетающий над ними самолёт. А те туда-сюда хоть и не часто летают, зато регулярно. И только между работой он может присесть, вскипятить чая на чистом как слеза младенца снегу и снова написать своей возлюбленной как он сильно скучает. Ну а что денег надо ему прислать, так это потому, что зарплату задерживают. А чай тот только на прилетевшем самолёте и можно купить с рук. Втридорога. Но кто ещё поддержит южного полярника, как не загадочная женщина?

Женщин тех тоже в списке контактов хватало: Хлоркина, Глафира, Гоба, Мелкова, Анечка, Дуся, Марина Егоровна и даже «по-моему, этой за семьдесят». С теми, кто младше двадцати Гриня дел, конечно, не имел. Молодые ведь все ветреные и чаще всего — не платёжеспособные. А вот женщины старше пятидесяти, напротив, платежеспособны, но уже довольно прожжённые жизнью, чтобы верить в сказки. Вот и выходило, что его «золотой возраст» от двадцати до пятидесяти. Особенно радовали мастера маникюра, поварихи и парикмахеры, которые писали с ошибками, говорили в голосовых с гэканьем, но верили любой его чуши, которую только был способен выдать его мозг. А выдавал он в качестве вынужденной сублимации много и ежедневно.

Устраиваю тебе торнадо между ног языком, терзая «кнопку удовольствия», с лёгкой улыбкой замечая, как наливаться твои нижние губы кровью. Ты ощущаешь дикое возбуждение. Стоит мне прикоснуться руками к твоим ягодицам, чуть поддев их на себя, как ты начинаешь прогибаться навстречу. Навстречу языку, навстречу ласкам, навстречу мне. Тебе хочется продолжать и продолжать эту нежность.

Тут же пришло уведомление о переводе с пометкой «на вдохновение!». А там — косарь. Немного, но тоже — сумма. На этом бы Грине и закончить с клиенткой на сегодня, и снова пойти на сайты знакомств или в группы для тех, кто в поиске, но он решил добить и пальцы снова старательно побежали по виртуальной клавиатуре.

Слышу твой полустон-полувздох. Сделаю вид, что не заметил твоей «уступки» самой себе, лишь плотнее прижмусь губами к твоим доселе запретным зонам.

Мне нравится слышать твои вздохи, твой сладострастный стон, твой не вырвавшийся крик. Он звучит где-то в тебе. Я могу его ощутить лишь на твоих пальцах, что сильнее сжимают мои волосы и прижимают голову к себе.

Как оказалось, не прогадал. На карту тут же упала ещё тысяча, где подпись уже скорее — требование: «ещё!»

Мельком посмотрев на Старейшину Алагаморова, который у окна на свету на верхней полке читал «Приключения Незнайки на Луне» за неимением других ещё не прочитанных книг из местной библиотеки, Гриня решительно добавил знаков, которые тут же обернуться рублями.

Твои ноги давно расползлись в стороны, ты до предела выгнулась навстречу, ощущая пик! В глазах снова дико замельтешило, по телу прошла тёплая волна наслаждения. Больше не сдерживаясь, ты взвизгнула и… растаяла. А я улыбаюсь. Мне хорошо, когда тебе хорошо.

Безусловно, он врал. Неприкрыто пиздел как дышал! С той же лёгкостью и как само собой разумеющееся. Но делал это так увлекательно, что порой сам начинал в это верить. Вот и сейчас не в камере он на шестнадцать шконок, из которых занято двенадцать, а в спальне, где всё оббито бахромой и стоит кровать королевского размера, ну то есть траходром два на два метра, к краям которого можно привязывать верёвки и пристегивать наручники. А рядом с ним — дама приятной наружности лет тридцати-сорока, в самом соку и при опыте. Чтобы не было у неё запретов, барьеров в голове, но было чёткое понимание, что хочет заниматься с ним сексом до смерти. И пахнет от неё не сайрой, а Коко Шанель. Да хоть бы и номер 666! Благо всех остальных вкусов и оттенков он припомнить не мог. Это ж не освежитель воздуха «после дождя», который стоит у них у сортира, хоть и нельзя. Но дартс тоже нельзя, однако бывший мэр Лупов стоит у стены и играет. Потому что за Лупова снова кто-то договорился.

«Либо обещал поделиться прилежно-украденным», — подумал Гриня.

— Не, ну а зачем бы я снег в городе убирал? — снова начал он свою привычную историю. — Снег — это послание господа. Да и кто я такой, чтобы спорить с природой? Весной же всё равно растает. А Порше — нет. Не растаяло.

Гриня поморщился и снова вернулся к работе, которая тоже налогами не облагалась. Даже как самозанятость не оформишь. Хотя через пару лет мог и на ИП выйти, только опыта наберётся.

Ты опустилась на постель. На миг показалось, что кто-то вытащил из тебя все кости. Затем все мышцы расслабились, и ты ощутила приземление. Воздушное и сладкое, оно замаячило перед твоими глазами. Я вновь улыбнулся, поднимаясь выше. Смотреть на твоё разомлевшее лицо — высшая награда. Смотреть в твои плывущие глаза — награда вдвойне. Хочу тебя крепко поцеловать, но не успеваю…

— Почему? — тут же пришло сообщение.

— Почему? — переспросил Маливанский вслух и перевёл взгляд на лысого качка Блоба, который играл в шашки с Джобом. Такому на вопрос «Почему?» можно получить исчерпывающий ответ — «Потому что!».

И ведь не поспоришь.

Игральной доски у сидельцев не было, как и шашек. Алагаморов держал подчинённых в аскезе, не считая дополнительных пайков. Но было воображение. Потому оба поле вырезали заточенной ложкой прямо на столе. А в качестве фигур выступали примятые кругляши от хлеба, скатанные до мякишей в однородную массу и подсушенные для придания формы. Рядом тут же лежали крестики и нолики. Если шашки надоедят, за новую «доску» пересядут.

Ответ не дал и бывший охранник Егор. Валетов поджал губы, чтобы перетерпеть боль от наносимой наколки на предплечье. «Синькой» другой бывший охранник Михаил, позаимствовав очки у своего менее опытного коллеги Семёна, набивал Егору через ручку русалку, особо тщательно концентрируясь на груди. Несведущий в художественном замысле человек при взгляде со стороны сказал бы, что пока нарисованы лишь две мощные сиськи, а где-то там по контуру бледно-бледно прослеживается хвост, тина и надпись «нет в жизни счастья!».

Гриня мельком посмотрел на Ивана и так и не до конца зачмырённого Антона, которого никак не могли допрессовать как раз из-за разногласий с его братом. Мол, одного проткнёшь всего разик, а киллер тебя потом проткнёт сразу пару раз, так как второй раз будет контрольным. И если Антон лишь утрётся, получив очередную шоколадку, то от рук Ивана совсем мёртвым будешь. С надёжным переездом на свободу, но уже вперёд ногами.

Их всей этой компании в тесном мужском кругу выбивались теперь скорее бывший (и последний) начальник управляющей «Компании Светлый» путь — Тимофей Вольфович и Никита Сергеевич Хрунычев по кличке Хрущ. Оба сидели на скамейке перед магнитофоном и изо всех своих технических сил пытались реанимировать старый магнитофон, который уже не крутил кассеты, но порой пробуждался и ловил радио. А для этого то ли батарейки надо пошерудить, то ли плату покачать, чтобы коннеторы на место встали.

Маливанский тяжело выдохнул. Из всех двенадцати рыл в камере чмырить чаще всего в последнее время пытались в основном его. Отбивался как мог. Юмором, например. И сам подкалывал в ответ. Но для этого нужно было постоянно пополнять репертуар. А где его взять, когда на баб постоянно отвлекаешься?

— Мужики, хотите анекдот? — снова разрядил обстановку Гриня, видя, как тучи сгущаются и до нового чмора — рукой подать.

— Ну давай, — первый отреагировал Алагаморов, отложив книгу секундой ранее, так как никак не мог подсчитать себестоимость огромных овощей, которые выращивали на Луне благодаря низкой гравитации малыши-коротыши, уже вкусившие и капитализма, и планового распределения труда, и произвола власти, и беспредела на местах. Всё-таки пока одни работают, другие предпочитают пограбить и урвать кусок пожирнее даже на Луне.

— Копается бомж на свалке, унылый такой. Жизнь — говно. И просвета не будет, — уверенно начал Гриня. — Вдруг рядом дьявол появляется и говорит: «Мужик, давай я тебе хорошую жизнь лет на десять обеспечу, а ты мне душу отдашь». Ну бомж долго не думал. Отвечает: «Давай». Сказано-сделано. Всё вдруг у бомжа появилось резко: дом, машина, деньги. Семью завёл с красавицей-женой. Детишки появились. Пара. По кайфу живёт, в ус не дует. Пролетели десять лет так как один день. Дьявол снова приходит и говорит: «Всё, мужик. Вышел срок. Собирайся, без души-то не жить тебе». Бывший бомж, а ныне уважаемый в обществе человек только вздохнул горестно так. И попросил: «Слушай, ну дай хоть денёк ещё, со всеми попрощаться». Ну дьявол отвечает: «Ладно, завтра с утра заберу тебя». Бомжара бывший тут же в слёзы. Давай всех обзванивать, прощаться, с детьми распрощался. А как к жене подошёл, та и говорит: «В смысле дьявол? Разберёмся! Ты давай спать лучше ложись. Утра вечера мудренее». Ну мужик коньяка накатил и спать улёгся. А утром его дьявол будит и снова говорит: «Всё, погнали, мужик!». Но тут в комнату жена входит и тоже говорит: «Мусье рогатый, а хотите сделку? Выиграете — мужика моего душа ваша, моя и детей наших заодно. А проиграете — отвалите». Дьявол рога почесал и говорит: «А какие условия?». Женщина тут же и выдала: «А желания мои три исполните и победили. А нет — так всё же отвалите». Дьявол только плечами пожал. Он же всё может. Почему бы и не исполнить? «Договорились», говорит. Жена мужика тут же как пёрнет и кричит: «Лови!». Дьявол растерялся, руками замахал, ничего не понимая. «Что ловить-то? Где? Куда?». А женщина только смеётся: «Ну всё, одно желание не исполнил». Тут же руку в трусы к себе сунула, волосину выдернула и протягивает ему, говорит: «На лучше, распрями!». Дьявол этот волосок гладил-гладил, парил, мочил, вытягивал. Ничего не выходит. Загибается и всё тут. «Ага, второе желание не исполнил!» — улыбается женщина. «А третье какое?» — с надеждой спрашивает дьявол. Женщина подумала и говорит: «Я вчера на даче через забор перелезала, ногу перекинула и порвалась. На, рану мою залежи!». И легла на кровать, ноги раздвинула. Ну дьявол смотрит на щель, делать нечего — давай лизать. Час лижет, ничего. Два лижет — не получается. Третий час лижет старательно. А женщина поплыла уже, расслабилась, и снова как пёрнет! Тут дьявол подскочил и как закричит: «Да ну вас нахер! Тут зализываешь, там рвётся!».

Камера полегла со смеху. Даже Старейшина Алагаморов широко улыбнулся. Хороший, мол, анекдот. Даже начальство иногда в просак попадает.

А Гриня, посчитав улыбки, снова на шконку забрался и за работу принялся. Теперь хотя бы с час дёргать не будут. И пальцы снова по проекции клавиатуре побежали.

Ответ он же всегда рядом! Женщины и есть ответ. Но понимаешь это только тогда, когда тесной мужской компанией живёшь неопределённо-долгое время. Но от этого понимания только больше прекрасный пол ценить начинаешь.

Потому что ты САМА притягиваешь меня к себе и крепко-крепко обнимаешь! А на глазах твоих слёзы. Я не знаю, отчего они. Девушкам просто иногда надо плакать. И тебе, наверное, никогда прежде не было так хорошо. А я только крепче тебя обнимаю, с теплом в груди ощущая, как бьются наши сердца… бьются в унисон! Странно, но я сам ощущаю, как на глаза наворачиваются слёзы от той благодарности, которая передаётся от тебя мне.

С чувством выполненного долга, Маливанский отложил телефон, тут же спрятав его под подушку, пока опять не попросили позвонить. Ведь если бы его никто не просил позвонить хотя бы в течение дня, он уже зарабатывал бы на треть больше. А то и на все сорок процентов.

Тут что-то зашуршало в центре «хаты» и вновь ожило радио, выдав одним динамиком новый хит группы «Город на Неве» — «Бездари».

У кого нет слуха — рвутся к микрофону!

Шепелявых дикторов вам в ленту.

Раз картавый бродит по райцентру,

Собирая рэперов в моменте,

За эстраду я свою спокойна —

Собирают деньги с мёртвым президентом.

Если не умеют больше трогать

Сердце наше голосом блаженных,

Значит, будут петь на всё положив,

Собирая деньги с мёртвым президентом.

Шелест успокаивает души,

Лечит и внушает всем улыбки.

Не клади, а если всё ж положишь —

Помогают деньги с мёртвым президентом.

С новой девочкой-солисткой, которая взяла псевдоним Лидо’Каин, звучание было на уровне. И новая исполнительница теперь тащила группу вперёд, сменив очередного мужчину-вокалиста.

Люди без таланта — рвутся на эстраду.

Юмор для убогих, мамина ты радость.

Легионы бесов коврики постелют.

Ради интереса чепухи намелют.

Ну а для прогресса, чтобы вайб и в радость

В ленту заправляют мёртвых президентов.

Но ты их не слушай: книги правят миром.

Заряжай патроны, слогом бей по душам!

В битве той эстрадной каждой строчкой гордо

Осуждай ты смело мёртвых президентов.

Ну а если очень хочется покушать,

Можно без патронов: шпарить по куплету.

Спрос рождает рынок, бейся за просмотры.

А в конце отсыплют мёртвых президентов.

Глава 2 День рождения — грустный праздник

Под конец апреля.

Ресторан «Глобальный Жор».

Боря особенностями русского языка не увлекался. И не до песен ему совсем было. Ведь пуховики уже сменились на кожаные куртки и лёгкие ветровки. А первое настоящее тепло пригревало бледные лица сибиряков. А с этими явлениями зарядили и привычные дожди, как часто бывало на день рождения Глобального. Пока холодные, но зато смыло последний снег в городе. Теперь лишь за городом по канавам можно было наблюдать, как таят последние грязевики.

Сапоги всех форм и размеров и обувь с подошвой повыше стала самым ходовым товаром. Когда вокруг лужи,порой не знаешь куда вступить и хочется быть повыше. Как по жизни, так и широко шагая по улице. Борис Глобальный, однако, и так оказался на высоте. И перед самым юбилеем предпочитал больше наблюдать за развитием ресторана, чем за лужами или кюветами. Так, подъезжая на внедорожнике к самому выходу, чтобы не мочить ног в кроссовках, хозяин заведения ставил свой японский прадо прямо напротив камеры на входе в заведение. Та писала всё днём и ночью. Действительно записывала, не муляж. Мало ли? Может, однажды пригодится?

Наследники Шамана могли явиться в самый интересный момент, например. Людей своих подослать, чтобы посмотрели, как поживает бывший ресторан «Печень навылет». Ну и надлежащую систему канализации на парковке надо сделать, про которую в холода никто не думал, а теперь хоть резиновые коврики на входе кидай. А пока скучающие официанты сами выходят из положения и нет-нет да поглядывают на мониторы за барной стойкой, уведомляя о посетителях.

Администрация встречают гостей с порога с зонтиком прямо на резиновых ковриках. Первая камера висит ещё на въезде на территорию, у ворот. Все знают о визите заранее. А где-то за пару минут посетитель доезжает, паркуется и рассматривает зеленеющие окрестности, переключаясь с городского, рабочего режима на «всё, отдых!». Нередко их привозит и забирает такси. Начали открытие с поминок, но впереди только дни рождения, свадьбы и праздники, посещения по поводу и без. И всё больше людей знают о заведении с большой территорией за городом, где приезжие из Владивостока повара кормят отличной паназиатской кухней и предлагают попробовать местные, локальные блюда. А как будет потеплее — в беседки на улице тоже переберутся, на свежий воздух, который среди сосен чист и прекрасен.

Выкупленный ещё зимой ресторан всё это время менялся только внешне. Единственная вольность, которую позволили себе владельцы ещё в холода — это новая вывеска, которая теперь радовала глаза ему и Аглае Козявкиной. Риелтору, которая очень хотела сменить фамилию… Ровно до тех пор, пока не партнёр не рассказал, что жить ей придётся в настоящем гареме.

Неофициальном, как и многие дела в стране. Но пока не беременная — лучше не надо. Мужиков вокруг всё-таки хватает, найдёт своего. А дела лучше вести совместно лишь по бизнесу, на семью не переводить. Ну а фамилию в паспортном столе может и так поменять. На том и закрыли тему…

Боря поправил галстук у зеркала, смахнул с плечика пиджака пылинку и натянув улыбку на весь ресурс лица, вышел из туалета ресторана встречать гостей. Первые прибудут с минуты на минуту. Дело уже не в камере. Просто звонили, спрашивали дорогу. А ему не сложно — расскажет, доведёт как по навигатору одних, других и третьих. И если пазл сойдётся, то обойдётся без драк. А если нет, то новый костюм, пошитый Раей по случаю двадцатилетия, опробует себя на прочность и в «полевых условиях». Пока лишь понятно, что красивый и удобный. Не зря трудится. Но вот — надежный ли? Вопрос остаётся открытым до первого рукопожатия Стасяна.

«А ты что хотел?» — тут же появился внутренний голос: «И на днюхе похомячить и на свадьбу его напялить? Так вот шиш тебе! Не надо было столько женщин заводить, чтобы потом гадать кого с кем за столом рассаживать поближе, а кого в противоположные углы пихать».

Боря вышел в украшенный по случаю юбилея зал ресторана, пройдя по отполированной до блеска плитке. В Малом зале дорожки-коврики в этот день смотали, убрали подальше, чтобы было где танцевать, давая выход широте души, запинаться которой точно не следует. И пока народ набирается в Большой зал, куда уже приехал ди-джей, в вип-зале висит бронь, в второй вип-зал ещё на ремонте, у хозяина и юбиляра было стойкое ощущение, что это первое день рождение, которое он отметит как следует.

Так, чтобы на следующие десять лет запомнилось!

В Малом зале помещалось до пятидесяти человек на пятнадцати столиках. Но сейчас все столы были собраны в один длинный. Уже накрытый праздничной скатертью и сервированный по высшему разряду. Ряды тарелок, салфеток, лебедей по фужерам и бутылок на любой вкус соседствовали с хлебницами и графинами разноцветных соков.

Недолго думая, Боря пригласил всех и сразу, с кем пересекался по жизни достаточно плотно. А кто придёт и с кем — уже их дело. Его дело малое — создать прецедент. А дальше уже от ресторана зависит. Повара под рукой, холодильник заполнен, кухня завалена свежими продуктами. Приготовят из-под ножа, если не хватит основных блюд. То — дело десятое. Главное, что своё освобождение от долга отца он отпразднует как следует. Готов ведь был реально на длительный срок в кабалу попасть и ни о каких праздниках бы и мыслей не было. Как и о жизни на светлой стороне. Так, прозябание одно, полуголодное, холодное и можно считать — из гаража и не выезжал.

Но жизнь дала лихой изгиб и снова повернулась к Боре грудью. Полной и мягкой.

Дальше, правда, снова плен: свадьба, потом ещё одна, третья, другая… Но это уже его сознательный выбор, а не дело случая. Теперь-то знает, как детей обеспечить. Ну а что от разных женщин — так кому какая разница? Одеть-обуть-воспитать сможет, крышу над головой даст. А остальные пусть смотрят и завидуют, как лихо он будет отплясывать на свадьбах.

Да, именно во множественном числе. Просто все поделены на отрезки поменьше, чтобы друзья, родные и близкие не пересекалась друг с другом и не возникал конфликт интересов.

«Стратегически надо мыслить. Глобально! А то без кровопролития точно не обойтись», — снова уверил его внутренний голос, на секунду представив, как мама с Наташкой сойдётся в битве подушками на конкурсе тамады или Дашка про Дину узнает, к примеру. Тогда сам в салате лицом окажется. А проще всего в этой ситуации, по всей видимости, поступят родители Раи. Как люди без затей (даром, что деревенские), просто лицо начистят. Ну и поколотят для профилактики, едва узнают, что их новая «ячейка общества» на самом деле лишь «звено» в клане Глобальных. А он там — «застёжка», которая скрепляет много колец.

Но рассказать всё — обязан. Ведь новая семья — новая жизнь, но без старых секретов. Но это всё пока — лирика. В конце концов, кое-кто уже о коем-ком знает. А дальше пойдёт по накатанной. А сейчас только хорошее настроение и желание посидеть с милыми сердцу людьми и отдохнуть от всех тревог. Ну а когда проникнутся, остальное расскажет.

«Надо просто время подходящее подобрать», — добавил внутренний голос, который сам как будто бабочку поправил и готовился встречать гостей во всеоружии.

Главное мелочи подмечать, запоминать, а потом обо всём доложить, когда время придёт.

Глобальный вышел в коридор, прошёл мимо гардеробной, затем глянул на монитор над стойкой, где бармен мешал посетителям в Большом зале очередные коктейли. Первой к ресторану подъехала Ирина Олеговна. Боря снова улыбнулся. От психотерапевта он ничего дурного не ждал. Напротив, человек нужный во всей этой ситуации. Всё разрулит, по полочкам разложит. Родовые запросы уменьшит, от постродовых депрессий избавит, претензии членов клана друг к другу обнулит. Ну или хотя бы подскажет, что негоже битой человека бить, когда можно чарочку на брудершафт опрокинуть и всё полюбовно решить.

А через неделю с ней — первая свадьба. В последний день апреля. Да вон прямо в вип-зале посидят за небольшим столиком в полном комфорте. Вроде только вчетвером. Они, её подружка, да отец, который рак поборол и на поправку идёт семимильными шагами. Слаб ещё, но новую жизнь начинает.

«Вряд ли такой скандалы устраивать будет. Ещё и сам — доктор. А доктор в клане всегда пригодится», — бормотал внутренний голос, пока хозяин ускорял шаги.

Боря вышел встречать Ирину на крыльце, отобрав у выскочившей девушки-официантки зонтик и отчитав заодно пигалицу перед самой дверью:

— Так, Оля. На улицу выходишь — куртку хотя бы на плечи накидывай. А то почки продует, потом с соплями ходить. Или больничный брать… А кому это сейчас надо, да?

— Хорошо, Борис Петрович, — провернулась на одной ноге та и снова пошла обратно в Большой зал.

Стараясь не смотреть ей вслед на соблазнительный зад в обтяжку, (чтобы ещё одну свадьбу не пришлось назначать следом на свою голову), Боря хмыкнул и подумал следом над тем, чтобы ввести официанткам форму построже.

С глаз долой — из сердца вон!

«А то ходят в чём хотят, а люди облизываются», — добавил внутренний голос.

Но меньше всего хозяин заведения ожидал, что к двадцати годам его будут по отчеству называть. Да только что поделать? Иерархия. Подчинённые. Субординация. Аглая ещё при наборе штата на работу всем объяснила, что между собой они все — коллеги. И друг к другу — на «вы». Раз они с совладельцем тоже друг к другу с рабоче-деловой дистанцией. Вот и юная официантка-студентка хоть и одного с ним возраста, но ей на подработках до диплома ещё пару лет, а он уже отслужил и год как работает официально. Правда, где придётся.

На улице свежо под вечер. Световой день растёт. Солнце ещё не зашло. Но фонари на подходе. Охранник переключит внешнее освещение по кнопке, когда сгустятся сумерки.

Пергидрольная блондинка появилась на парковке из такси. Боря улыбнулся, заметив букет в руках Цветаевой. Ему никогда не дарили цветы. Но у психологов своё виденье. Видимо, яркий красивый и совсем небольшой букет не считается чем-то гейским, если преподнесён на юбилей вместе с большим чёрным пакетом.

Он бы рад сам поехать всех в городе забрать, но одного автомобиля не хватит. А если автобус заказывать, то уже им придётся с разных концов города к нему подъезжать. Так что сами-сами. А он в кой-то веки не за рулём и не будет никого развозить. Его задача, чтобы тут всех развезло. Дело это пока новое и непонятное, но как владельцу ресторана, нужно привыкать и к этой роли.

— Боря! С днём рожденья! — первой начала она, протягивая с ходу букет. Но придержав подарок на попозже.

«Оно и правильно, надо сначала согреть, приютить и накормить человека!» — одобрил внутренний голос, отмечая через плечо так же дамскую сумочку. Не авоська, которой можно вырубить человека с одного удара. Но и не клатч, в который не влезает ничего, кроме телефона и кредитной карточки. А такая сумка, которая удовлетворяет большинство запросов дамы около 30.

— Рад тебя видеть, — тут же ответил он, прикрыв её пышную химическую причёску от дождя зонтиком, опасно балансируя на грани резинового коврика и уровня лужи со своими лакированные туфлями. Новыми, не разношенными и порядком взбесившими ещё до начала вечера.

Но что поделать? Надо выглядеть достойно. Хотя будь его воля, он оделся бы в привычный рабочий комбинезон и кроссовки.

Приветственный поцелуй. Не робкий, но и не тот, от которого бросает в жар, с надеждой на нечто большее. Запах духов ворвался вдарил по обонянию. Французские. Настоящие. Те, которых довольно полкапли распылить по шее и растереть по запястьям, чтобы весь вечер за ней тянулся приятный шлейф, а все поворачивали голову ей вслед. Только смотрели уже не на облегающее зад платье, а говорили «чем это так вкусно пахнет? От кого? От неё?»

Он протянул локоток, она взяла под руку. Вместе, поднялись по ступенькам. Открыл и придержал дверь, пропустил внутрь со словами:

— Добро пожаловать в Глобальный Жор. Слева гардероб, а ещё дальше — Малый зал. Санузел — справа, там же Большой зал. И вип-комната… Обе.

— Успеют доделать ту особую комнату за неделю?

— Конечно, там осталось только стены покрасить. Лично проконтролирую!

Она кивнула и прошла мимо барной стойки. Боря расположил её прямо на входе в здание, в окружении нескольких тематических фотозон. Где в юные девы сначала щёлкали телефонами со вспышками, а потом заказывали себе молочные коктейли, пока мужики выходили покурить на крыльцо и бежали под дождём ещё десять метров до беседки-курилки по настеленному досками подмосткам. А кто не добежал и свалился под дружный хохот, — тот очевидно пьян. Но суровый охранник на крыльце на входе курить не позволит. Дым плохо сочетается с духами. Никто не хочет проходить через облачную завесу.

Взбодрившись, мужики бежали назад из курилки и в баре дозаказывали себе уже чего покрепче. Без работы бармен не стоял. Тогда как охранника Боря в будку не садил и особого кабинета ему не выделял. Сядет за стол — всё, потеряли человека. Должен быть в движении весь вечер, чтобы поддерживать форму. А присесть себе может позволить за барную стойку на барный стул, как и прочие посетители, от которых надпись на куртке на спине отличает — «охрана».

Насколько знал Боря, по паспорту охранника звали Ратибор Нинов. Здоровая такая детина из качков, которых выделила по личной рекомендации Дашка. Исполнительный и слишком глуп, чтобы воровать, так как для этого тоже надо исполнять чьё-то поручение. И пока одни сотрудники принимали охранника как своего и звали «Радя», другие в спину бормотали не иначе как «Нина». Но ему от этого было ни горячо, ни холодно.

Радя всегда бродил где-то рядом с баром, то поглядывая на мониторы над стойкой, то проведывая залы и уборную. Одним своим видом он усмирял подвыпивших и вразумлял распоясавшихся, а прочим создавал своим присутствием комфортную атмосферу. Порой накидывая ветровку и выходя проветриться на парковку, он сам переходил по дощатому настилу в курилку, но не для того, чтобы покурить, а исключительно ради того, чтобы проверить уровень окурков в банке и пожелать мужской компании «не курите, мужики, а то будете как бабы». Женской же компании Радя ничего никогда не говорил, но так трагично вздыхал, глядя на курящих, что всё было понятно без слов — осуждает.

Сложив зонтик на входе, Боря окинул взглядом бледного Радю, который из спортзалов не вылезал и солнца белого не видел, тут же кивнул объёмному бармену Илье, который был постарше и поопытнее охраны. Даром, что ли монгольских кровей? И, несмотря на своё телосложение, пересевший с коня только пару поколений назад за стойку бармен так мастерски управлялся с бутылками, что любой жонглёр позавидует. Те летали над головой, подпрыгивали из-за плеч, переваливались через локоть и всегда (или почти всегда) попадали очередным зельем в бокалы или рюмки на радость публике.

Изредка протирая с барной стойки редкие капли мимо, Илья всякий раз оглядывался на охранника за комментариями. На что тот с невозмутимым видом заявлял мрачным голосом:

— Ну ничего-ничего, ты ж не сапёр. У тебя есть второй шанс. А заведение всё оплатит. Правда, в плюс не сразу выйдем.

Илья же при любой попытке охранника что-то уронить или просто погреметь, в свою очередь добавлял следующее:

— Сила тока — это когда ума нету. А есть тока силы. Так что давай, ломай! Борис Петрович богатый. Всё новое купит!

— Вообще-то у меня диплом о высшем образовании есть! — тут же становился в позу Нинов и расправлял плечи, как будто собирался втащить.

На что невозмутимый Илья добавлял:

— Вообще-то диплом учителя физкультуры не очень-то и котируется на рынке труда.

— Ха, котируется! — подчёркивал новое для себя слово Радя и ржал, а потом добавлял тихо. — А есть такое слово?

— Конечно есть, жертва ЕГЭ. Как и… котировки!

— Ха, котировки! — уже откровенно косил под дурочка Ратибор, хотя по жизни был добрым и совсем не глупым человеком и мог сходу сказать, что часы могут идти, когда лежат и стоять, когда висят.

И кто бы с ним поспорил?

Но ещё он был немного актёром и порой подыгрывал. А когда начинали подшучивать над ним уже в открытую, следом поворачивался к любому, что засмеётся и пристально смотрел на клиента, поигрывая желваками, пока тот не начинал нервничать под пристальным взглядом, а следом — извиняться.

Забава такая, где масса решала всё. Плюс коктейль в качестве извинения. Протеиновый. Фигуру поддерживать.

— Всё одно в кассу для заведения польза, — выдув такой парой глотков, радовался охранник, а с ним и бармен с первых дней открытия заведения.

— Радя, вот тебе смешно над нашими недалёкими, а как иностранцу перевести фразу: «если сильно окосел, то пора завязывать!». Или «Руки не доходят посмотреть».

— Не стой над душой ещё, — тут же добавил качок. — Или бери ноги в руки и проваливай!

Бармен немного задумался, написал что-то в телефоне, а затем прочитал:

— На неровном берегу реки заяц-инвалид сломанным инструментом срезал траву.

— Чего? — прищурился охранник.

— Я говорю, что на косе косой, косой косой, косой косой косил покос!

Радя завис и несколько минут смотрел прямо перед собой, осознав всю бренность бытия. Выводить из раздумий его пришлось, угостив новым коктейлем.

— Братан, ну ты много-то на себя не бери, — подвинул ему стакан Илья и похлопал по-дружески по плечу. — Иди лучше обход соверши. Целее будешь.

Несмотря на разницу в возрасте им обоим было комфортно вместе. Пикировали в лёгкой дружеской атмосфере, ржали как кони, довольные мужской компанией, где можно обсудить официанток или поваров-женщин, которых тоже на кухне хватает. И разница в возрасте как будто не замечалась. Когда есть с кем поговорить — приятнее работать. А Дарья Сергеевна плохую работу не посоветует.

Ходили даже слухи, что вскоре в ресторан сам великий Стасян пожалует. Человек, который перевернул представление спортсмена о силе. И больше всего на свете Ратибор хотел пожать ему руку. Ну или рядом постоять, когда кому-то жать будет… так безопаснее.

Глава 3 День рождения — грустный праздник-2

Боря уже хотел пойти следом за Цветаевой в Малый зал, но на экране дальней камеры мелькнула вишневая легковушка. Прибыл автомобиль Романа, который Глобальный сдал в аренду Нанаю с Моней.

Сотрудники магазина для взрослых «Товары для взрослых от Яны» приехали, где плакатов «Стерва и сантехник» и изображения горячего сантехника больше, чем любого упоминания совладелицы. Вот и выходило, что Яна Иванова в названии, а Глобальный — в образе.

Продавец и охранник, которые сменяли друг друга по настроению на обоих позициях, как водится, прихватили начальницу с собой. Но кто обратно за рулём поедет — большая загадка. А вот то, что в кой-то веки заведение для взрослых закрыли и отдохнуть решили — это и ежу понятно.

«Приятно, что на всё забили и выкроили время», — словно поправил бабочку внутренний голос и Боря снова пошёл с зонтиком навстречу.

— Боря, от души, с днём рожденья! — первым начал Моня, который был старше и его, и Наная, и Яны. И позволял себе немного больше, но исключительно в нерабочее время.

— Борис Петрович, долгих лет жизни, и чтобы жопа рвалась только от удовольствия! — добавил что-то своё Нанай

— Какая жопа, баклан? — тут же осадил его Моня Машонкин, ткнув локтем.

— Обычная жопа, — спокойно улыбнулся начитанный в последнее время сотрудник. — А удовольствием могут быть такие приятные в жизни вещи, как хорошая еда, например. Тебе от китайки не выбивает дно, что ли?

— А, ну раз так, — задумался Моня, не привыкнув получать отпор от коллеги по цеху.

Они бы и дальше припирались больше, чем поздравляли. Но тут к Боре под зонтик подошла Яна и обдав именинника новым шлейфом духов, звонко расцеловала в обе щёки, а потом добавила:

— Пусть жопы рвутся у кого-нибудь другого, а Боря мне всю жизнь перевернул. Но лишь в хорошем смысле. Стояла-то я на голове. И чаще изображая «берёзку» для всяких извращенцев. Как вспомню, так краснею. Но сейчас юбиляр заслуживает самого лучшего! Так что, мальчики — цыц! А тебе я желаю семейного благополучия, чего бы ты там себе не надумал в своём грядущем плане с глобальными планами. У тебя ВСЁ получится!

— Спасибо, — улыбнулся в ответ Боря и даже у самого немного порозовели щёки.

Когда человек говорит искренне, от души, совсем не по бумажке, но и не заученными словами, это всегда приятно. А что касается этих троих, так пусть живут как хотят. Есть такое выражение: «Бритва Оккама».

В современной науке под ним обычно понимают общий принцип, утверждающий, что если существует несколько логически непротиворечивых объяснений какого-либо явления, объясняющих его одинаково хорошо, то следует, при прочих равных условиях, предпочитать самое простое из них. И самое просто из них — эти все трое счастливы, насколько возможно. А как долго у них продлятся такие отношения, не его дело. Цветов не дарят — и на том спасибо. А подарочки по пакетам пока припрятаны. Держат подмышкой, выдерживают интригу.

С этими мыслями он завёл свою рабочую компанию в ресторан, широко распахнув перед ними дверь.

Нанай тут же начал нахваливать заведение с порога, Яна восхищаться ещё с вывески. А Моня тоже решил блеснуть эрудицией и брякнул:

— Какие принципы у русских?

— Какие? — повернулся к нему Игорь, который не очень любил свою фамилию.

— Да всё просто, Пердищев, — улыбнулся коллега. — Голодного накормить, замерзшего согреть, утопающего спасти, офигевшего вразумить! А если не помогает, то просто отпиздить.

И оба заржали.

— Так, никаких словечек сегодня! — тут же пресекла это дело Яна. — Ведём себя хорошо иначе применю санкции. И вы знаете какие!

Боря посмотрел на мужиков. Те переглянулись, но кивнули, на всё согласные.

«Похоже, она держит их в узде», — заметил внутренний голос: «Если женщина всё поняла, то ей уже ничего не объяснить».

— Ребят, вы проходите, — с улыбкой добавил Боря. — Вон там гардероб, а дальше — Малый зал. Сейчас ка-а-ак отпразднуем.

Они кивнули и проследовали по его рекомендации, а сам сантехник вспомнил, что в мире хоть и существует день Всемирный день сантехника. И отмечается он 19 ноября. Но кто об этом знает вообще? Его, во всяком случае, 19 ноября никто не поздравлял, пока с Мергенштольцем возился. Даже родная управляйка «Светлый путь» событие проигнорировала. Ни грамоты тебе, ни открытки, ни тёплых слов в напутствие. Но сегодня он отыграется!

Стоило вспомнить об ЖКХ, как на мониторе тут же мелькнуло такси и лицо Леси Васильковой на переднем сиденье рядом с водителем. Боря сразу снова пошёл на выход. Этот некогда пухленький диспетчер в юбке хоть и отказалась от идеи «немедленно выйти замуж хотя бы за него», но в последнее время занялась собой и похорошела. Фитнесом занялась, лишние килограммы скинула. А далее лёгкая косметология, стоматология и какая-то совсем женская магия, (в которой Боря мало разбирался), привела к тому, что Леся стала выглядеть как конфетка. И всё это в красивой обвёртке недавно разбогатевший женщины. И никто уже и не вспомнит, что с лёгкой руки Нины Альбертовны.

«А ещё говорят, что миллионы не красят человека», — хмыкнул внутренний голос и Боря пошёл навстречу девушке в пальто и лёгком демисезонном шарфике: «А я бы добавил, что зависит от количества миллионов».

— Здравствуй, дорогой, — легонько чмокнула его самым кончиком губ в губы Леся. — Поздравляю. Желаю приятных моментов по жизни. И… вот держи, короче.

В отличие от некоторых, Леся тут же нагрузила его подарками, для которых Глобальных всё-таки приготовил отдельный столик в Малом зале у самого окна. Пусть смотрят!

На столике уже стояли цветы в вазе, которые сунул официантке Оле по ходу. Теперь рядом лёг и первый пакет с подарками, в который заглядывать не спешил.

— Ну же! Открой скорее! — всё же потребовала Леся, уже сняв плащ в гардеробе и теперь приглядываясь к Яне в окружении мужчин у стола и сидевшей в телефоне Ирине Олеговне, которая тут же отложила гаджет на стол и тоже пошла к нему с подарком наперевес.

Не отставали от них и Моня с Нанаем. А Яна так долго копалась в сумочке, что едва успела вручить последней.

Открывая подарки и рассыпаясь в благодарностях, Боря с удивлением для себя стал обладателем удилища под спиннинг с катушкой и набором рыбака, который состоял из лески, блёсен, крючков всякой полезной мелочёвки, которой он и названия пока не знал. Ещё среди подарков были ароматические масла для расслабления, красивые плетённые чётки для медитации духа и тела, и шапочка для сна с беруши, чтобы не отвлекали то ли от сна, то ли от этой самой медитации. Но самым удивительным подарком оказался набор из семи маек на каждый день недели, где помимо подписей вроде «Да, я среда» или «наконец-то пятница!», было принтом приделано и лицо молодого сантехника. И Боря быстро понял, что это кадры из фильма для взрослых, где убрали всё лишнее, кроме его довольной морды в момент обладания Диной. Но кто об этом ещё знает, кроме него самого?

Пока разбирал подарки, в Малый зал вошли оба Вишенки с саблей из стекла, где было налито сразу полтора литра отменного коньяка.

— Так, и почему это мы не встречаем дорогих гостей? — первым пошёл к нему навстречу Бронислав Николаевич, вручая коллекционный подарок.

Стоило пожать ему руку и водрузить саблю на стол для подарков на почётное место, как Елизавета Валерьевна подошла следом, чмокнула под ухо и прошептала:

— Спасибо, Боря! — после чего вручила небольшой чёрный пакетик.

Сунув руку внутрь, юбиляр выудил мужские духи в футляре из гранаты. Выполненная в пропорции один к одному по «лимонке», она даже чеку содержала. Она же — респиратор.

— Красивый подарок, — улыбнулся Боря, вдруг осознав, что денег ему сегодня дарить не будут. Хотя бы потому, что сама карма позаботилась об этом чуть раньше. А всего-то и стоило, что быть честным и справедливом по жизни человеком.

Пока рассматривал чеку, подъехал отец. Причём сразу с Наташкой. Что бы это значило, Боря старался не думать. Но оба прибыли с весёлым настроением, и он тоже старался не думать ни о чём постороннем. Предприимчивый батя вдобавок сразу вручил месячный набор трусов и носков с подписью «подарок для настоящих мужиков», а Наталья Новокурова подарила набор из различных сортов чая, где под огромной коробкой хранились сотни различных вкусов в пакетиках от белого улунга до красной суданской розы. И положа руку на сердце, чаи он любил больше, чем коньяк.

«Жалко, что набор лимонада не додумались подарить», — добавил довольный внутренний голос, пока рассаживал целовал и обнимал обоих.

В этот момент в Малый зал вошёл Лёха с большим тортом в руках. А следом Дуня с племянником на руках. И все тут же окружили торт, где был нарисован сантехник в робе с разводным ключом в руке. А рядом надпись: «лучшему брату и человеку на свете от Бесстыжевых!».

Пока Боря сгонял за Олей, чтобы принесла к столу детское кресло и забежал к поварам придумать что-то насчёт детского питания Пашке. Всё-таки на присутствие детей не рассчитывал. Пока бегал туда-сюда, в зал прибыла Дина под ручку с гитаристом Кинг-Конгом.

«А эти что, теперь вместе?» — спросил внутренний голос, хотя и так всё очевидно. Кроме подарков. Так как режиссёр их фильмов для взрослых и всех клипов группы Город на Неве в новом составе вдруг поцеловав его почти взасос и вручила ему виски с набором шоколада на год вперёд.

А гитарист отвёл в сторону и передал яркий красочный пакет с банным набором из шапки, варежек, полотенец, сланцев и трусов до кучи, признавшись между делом:

— Боря, мы больше не паримся. А если нас какая и ожидает теперь запара, то только благодаря тому, что ты лучший банщик для группы. Без тебя бы у нас ничего не получилось. Так что ребята все благодарны и поздравляют тебя от всей души.

— А остальные чего не пришли? — только и сказал Боря, рассчитывая увидеть даже продюсера. Но тот в последнее время после хитро спланированного инцидента с женой, предпочитал свести общение к минимуму и звонил сугубо по деловым вопросам.

— Так пишутся на студии. Мы альбом записываем. Я просто свои гитарные партии раньше всех записал, вот и напросился с Динкой.

— Дианой! — тут же поправила Дина, ткнув его локтем и тут же примирительно поцеловав в щеку, так как некоторые начали на них коситься.

— Понятно, — добавил Боря и уже хотел рассаживать всех за стол, но тут в Малый зал вошли сразу Стасян со своими Катей и Валей и с ними — Раиса.

Прибыли они на одном микроавтобусе, который Глобальный оставил Сидоренко уже как партнёру по строительному бизнесу, который пока сводился к ремонту квартир. Но стоит земле чуть подтаять, как займутся возведением домов. Земля под строительство коттеджей давно ждёт заливки фундамента, опалубкой можно заняться уже в начале мая. Первое строительство среди дачного посёлка, как-никак.

А ещё Боря выкупил несколько участков вдоль забора элитного посёлка Жёлтое золото, как и советовал Шац, который пока почему-то задерживался.

— Боря, а ты чего в охранники заику взял? — с ходу огорошил Стасян, приобняв и введя в подробности. — Стоит, главное, мычит чего-то. Ну, я ему руку пожал на входе, а он заикается, краснеет, но сказать толком ничего не может.

— Радя, что ли? — попытался разобраться мимоходом Боря, но его уже обнимали Катюха с Валюхой и следом как следует поздравила Раиса, которая первым же делом проверила пиджак. И в первую очередь — плечики.

— Ну вот, сидит как литой. А я переживала, — с точки зрения профессиональной швеи, добавила она, заставила провернуться на месте, а после вручила пакет со свитером. — Вот держи. Зимой связать не успела. Ну, сам понимаешь, занята была.

— Ага, столько заказов, — улыбнулся Боря, прекрасно понимая, что ей с помощницей пришлось за какой-то месяц создать с нуля дюжину свадебных платьев и полдюжины мужских костюмов.

Фактически Раиса Даль и бывшая студентка Катя работали с рассвета и часто до полуночи на новом рабочем месте. И Боря ничуть не пожалел, что с ходу выкупил офис в центре города у нотариуса. С первых зарплат, во всяком случае — отличные подарки. И он тут же стал обладателем настоящих кавказских шампуров в наборе и японской дрели-перфоратора достойной марки.

— Там ещё внутри набор разных свёрл под бетон, металл, керамику и дерево, — добавил Стасян и задумался. — Есть же такое слово — «свёрл»?

— Почему бы и нет? — улыбнулся Боря, который сам себе такие подарки пока почему-то не делал. Сначала не имел возможности, потом времени, а после — уже не особо и хотелось.

Пока разговаривали, прибыл Лапоть. В гордом одиночестве. Об этом Боря узнал, пока его поздравляли по-свойски и вручили брендовые мужские часы.

— Я это… пить сегодня всё равно не буду, — заметил Роман Геннадьевич шёпотом. — так, посижу немного и свалю пораньше. Всё-таки жизнь проходит, ничего толком не сделано. И те, кто был до нас — предки, те, кто будут после нас — потомки. А кто мы, Борь? тутки? Здеськи? Сейчаски или теперьки? Не ясно! А ты говоришь — пить. Да не буду я пить, я своё место в жизни понять хочу!

Не успел Боря удивиться такой постановке вопроса, как в зал вошла мама. Со всей старательностью Галина Константиновна Парасольлкина-Дубова-Глобальная целовала его в обе щёки, а затем бросила резкий взгляд на отца и пробормотала:

— О и этот здесь? С этой своей, да? Гляди-ка, с пузом припёрлась.

— Она не его, — возразил Боря и тут же внёс корректировки. — И пузо — моё. В смысле, от меня. А там — твой будущий внук.

— Но этот то с ней, а она — с ним, — разумно добавила мать, но больше бурчать не стала.

Стол быстро заполнило подарками и Боря вынуждено переставил вазу с единственным букетом цветов на подоконник, за шторку. Но едва задёрнул её, как тут же пришлось отдёргивать обратно — в зале оказалась Коба с женой. И Сара Ибрагимовна несла ему пышный, богато украшенный букет с такой улыбкой на лице, что Боря невольно простил им все интриги. И только развёл руки, чтобы обнять одну, затем другого.

— Борис, таки вынужден признать, что Сарочка буквально утараканила меня из дому сначала в бутик, а затем в цветочный. И мне лишь остаётся вручить этот скромный презент вам от нашей благодарной семьи.

С этими словами продюсер группы передал ему подарочную коробку в которой оказался браслет. Золотой.

— Своей деятельностью вы приносите золото, Борис. И должны блистать, как и полагается золотому человеку!

— Да чего ты говоришь и говоришь? Бу-бу-бу! Бу-бу-бу! — заворчала на него супруга и тут же потребовала. — Боря, надевай уже!

Пришлось зацепить браслет на правую руку. Но едва застегнул, как Лапоть тут же прокричал:

— И часы одевай!

— Правильно говорить «надевай». Это относится ко всем неодушевлённым предметам, — тут же поправила его тактичная Ирина Олеговна.

— И одевай… как меня одевал! — тут же добавила весёлая, но совсем не тактичная Дина, что прозвучало бы вполне двусмысленно, если в зале стояла гробовая тишина.

Но разговоры уже завязались сами собой и этого почти никто не расслышал. Никто, кроме Наташки.

— Кого это он ещё на себя одевал? Вас, что ли?

— Конечно, меня. Не вас же, — фыркнула в ответ Дина.

— Чего это не меня? А может быть, как раз меня! — возмутилась в ответ рыжая и дело могло дойти до драки, но Кинг-Конг и Пётр Иванович с улыбкой попытались развести дам в стороны.

Но все вдруг посмотрели на новых гостей. В Малый зал вошла Дашка вместе с Татьяной Юрьевной. И по обтягивающему платью было видно, что в зале уже две беременные. И некоторые понимали подоплеку, некоторые даже не догадывались.

— Боря, сладкий мой! — тут же примирила одной фразой чернявую как будто углём помазана Дину и рыжую как сами горящие угли Наташку натуральная блондинка Дарья Сергеевна.

Чем тут же подписала себе приговор, даже того не подозревая.

Но буквально считав первые признаки приближающейся опасности в воздухе, Боря тут же решил, что гостей пора рассаживать за стол. И подняв левую руку с новенькими часами на запястье, тут же указал на длинный как удав единый стол.

— Дамы и господа, рассаживаемся кто где хочет. Кому где удобнее.

И гости, между которыми могли бы возникнуть конфликты, тут же разбежались по разным сторонам стола.

Боря снова поднял руку, но лишь для того, чтобы подозвать официантку.

— Оля, либо нужен новый стол под подарки, либо утащи эти. А тут пусть останутся лишь… цветы. Пусть думают, что — декор. Всё остальное — вон. Подарки надо курковать подальше. Вот и займись этим, пожалуйста.

— А куда мне их утащить, Борис Петрович? — посмотрела на уже внушительную горку даров юная, но пока не слишком сообразительная официантка.

— Да хотя бы в вип-зал, — быстро сориентировался Боря, как и положено начальству. — Ну, тот, который не работает, конечно. Где, вообще, Аглая? Она придёт сегодня?

— Поехала договариваться с поставщиками. Сегодня много людей в Большом зале, — ответила Оля, тут же подхватывая первые пакеты и исчезая с ними в проёме дверей.

От подарков обеих дам, которые теперь даже слишком часто были вместе, уйти он не успел и даже не собирался. И Дашка вручила удобную и мягкую толстовку, в которой и побегать, и поработать можно, а то и просто дома на диване перед телевизором поваляться вместе со спортивными тёплыми штанами. А её дальняя родственника Татьяна Юрьевна с лёгким смущением передала чёрный пакет, прошептав на ухо только одну заповедную фразу:

— Никому не показывайте то, что внутри, мой господин… многие к такому просто не готовы.

Боря от этих слов едва слюной не поперхнулся. Но в этот момент остальные официанты начали вносить в Малый зал закуски и салаты, на обратном пути разбирая горку подарков для последовательной транспортировки и этот пакет он тут же сунул Ольге с рекомендациями:

— Так, а это держи. И… куда-нибудь подальше припрячь. Смотри, ты за это всё отвечаешь. Поняла?

Официантка кивнула и удалилась с лёгким загадочным румянцем на щеках. На работе подарки ей ещё не дарили.

— Позже приду и проверю, — донеслось в спину.

И Оля тут же побежала открывать подарок.

Глава 4 День рождения — грустный праздник-3

Несколько ранее.

В Японии есть выражение: «Кучисабиши». Это когда человек не голоден, но его «рту одиноко». И человек ест, чтобы унять тоску и забыть об одиночестве или какой-то внутренней тоске. Но это явление, свойственное дому. В ресторан с ним не приходят. И тем более, на день рождения к другу, родному или близкому.

Однако, везде бывают исключения. И бармен Илья часто чего-нибудь жевал просто так, чтобы унять тоску. От этой привычки и страдало его располневшее тело, которое просто не успевало сжигать все калории, которые тот набирал за постоянным перекусом за барной стойкой. А ещё на эту тему его часто подкалывал охранник Ратибор, который обладал другой «вредной» привычкой — отжиматься от любой поверхности каждые пятнадцать-двадцать минут или подтягиваться на косяках. А то и поднимать ноги, сделав упор на стулья или вдруг спонтанно начинать приседать. И делал он это всякий раз, когда начинал ощущать, что мышцы остыли.

А попутно — разговаривали.

— Я вот одного не пойму, — делился с барменом наблюдениями качок прямо во время подходов. — В квартире идут либо в спальню, либо в коридор, либо в детскую, либо НА кухню. Что не так с кухней?

— С кухней всё в порядке, — ответил Илья. — Скажи лучше, что не так с выражениями «Холодный кипяток». Или почему «чайник долго остывает» и «чайник долго не остывает» — это одно и то же.

Ратибор крепко задумался и снова приступил к упражнениям.

Собственно, эта привычка пришла к Раде в качалке ещё в старших классах. Когда сам обладал лишним весом и по совету друзей постоянно пытался себя «подсушить» различными физическими упражнениями. Просто со временем занятие пару раз в неделю превратилось практически в ежедневное, а затем в две тренировки каждый день. Или разбивалось на десятки мелких упражнений в течение каждого дня. И если он не делал этого, то начинал просто нервничать. На что бы любой психотерапевт сказал бы, что это психоз. И он будет прогрессировать.

Так бы оно и было, если бы однажды за очередным занятием в спортзале Ратибор не повстречал Стасяна, который развлекался тем, что гнул грифы штангам и загибал гантели. В попытке развязать очередную такую, Нинов только так перенапряг кисти рук, что целых две недели не мог даже банку открыть. Но когда Радя пришёл в качалку снова и спросил у Дарьи Сергеевны, когда к ним вновь подойдёт тот странный человек, чтобы узнать у него о секрете этого мастерства, старший фитнес-тренер и владелец спортклуба «Юность» лишь пожала плечами, заявив:

— Понятия не имею. Но если возьмёшь абонемент на год, то точно рано или поздно на него наткнёшься, — и дальновидная блондинка широко улыбнулась, кивнув на кабинет, где на столе покоились абонементы на месяц, квартал или те самые «золотые» годовые.

Хоть железо в качалке давно на ладан дышало и ассортимент тренажёров был довольно скромный, Ратибор всё равно взял посещения на год вперёд, надеясь на лучшее развитие спортклуба с такими посетителями.

И на всякий случай ходил в Юность каждый божий день, пока не обнаружил дыру в кошельке размером с небольшой лунный кратер. Ведь за всё время, которое он сфокусировано тренировался с осени по весну, он почти нигде не работал. Но Стаян всё равно всякий раз от него загадочно исчезал. По заявлениям той же Дарьи, то в армию ушёл, то вернулся, но память потерял, то память восстановил, но работал на ремонте квартир и лишь потому не имел времени, чтобы зайти в спортзал, где его редкими фотографиями были обклеены все стены, а имя ходило в притчах во языцех. И кто-то постоянно говорил: «А Стасян бы ещё три подхода сделал». Или «ну что твоя сотка? Вот Стасян бы две сотки поднял». А всякому сомневающемся показывали то гнутый двадцатикилограммовый гриф, то скрученную в бараний рог гантель. А кто-то даже говорил, что отломленный ржавый кусок на двадцатикилограммовом блине — это тоже Стасян укусил.

Так Сидоренко, сам того не подозревая, стал стимулом для многих культуристов-профессионалов и спортсменов любителей. А Ратибор был среди них первым фанатом. Но когда денег стало меньше, чем желания посещать спортзал, он честно признался владелица:

— Дарья Сергеевна, всё. Не могу больше ходить. Денег нет.

— Совсем нет? — уточнила Дашка, поглаживая постепенно увеличивающийся живот.

— Абсолютно, — кивнул Нинов.

— Так что же ты, Радя, на работу не устроишься?

— А куда? — почесал бритый лоб качок.

Дашка и рада бы взять его к себе фитнес-инструктором. Человек надёжный. Но тогда летний ремонт придётся отменить. А то и вовсе снесут всё к чертям собачьим до фундамента, а на его остове построят новый, прекрасный фитнес-центр. Глобальный.

Но и человека обижать не хотелось.

— Да вот хотя бы к в новый ресторан на окраине города. Охранником, — прикинула блондинка, которая собиралась в декрет на время. А вот на какое — пока не ясно. Опыта не было. В принципе, если с тура родит, то можно успеть на вечерние часы. Но то — лишь в теории. А как оно на практике будет — никто не знает.

— Но я же тогда Стасяна пропущу! — возмутился Радя, который постепенно каждое посещение спортзала в дежурство в нём с утра до вечера перевёл.

Дашка и в этот раз думала недолго. И тут же предложила:

— Так он к своему другу Боре точно на юбилей придёт. Там и увидитесь как раз.

— Серьёзно? — глаза Ратибора Нинова загорелись искрой надежды.

— Вот что-что, а про Борю он точно не забудет, — пообещала ему блондинка…

Этот разговор состояла две недели назад. А сегодня сердце Ратибора встало, а сам он замер в полуприсяде, когда дверь в ресторан распахнулась, а на ней появился тот самый Стасян в новом спортивном костюме с тремя полосками, и в туфлях в цвет. А ещё лёгкой спортивной шапке с надписью: «Абидас». Ведь как Рая не пыталась успеть пошить ему костюм, но к юбилею так и не успела. Но на свадьбу обещала закончить. А пока на него налезали только спортивные выходные модели. С ближайшего городского рынка за пределами бутиков, где всё ещё торговали так, что люди передавались стоя на картонках.

От удивления о том, что его кумир — простой нормальный мужик в спортивках и выглядит совсем не зазнатым, Ратибор распрямился первым делом, а вторым делом хотел рассказать много и сразу. Но получилось маленько и в основном с продолжительными звуками.

— Я…я… я… — начал он свою «речь», не забыв всё же протянуть руку, когда вообще ничего сказать не получилось.

Стасян сначала подождал продолжения некоторое время, а затем осознав, что к чему, кивнул и руку тщательно, с определённой долей бережности, пожал.

А заике дал лишь один совет:

— Ну ничего… ты парень мощный. Тренируйся, главное. А всё остальное приложится. — И упорхнул в Малый зал в окружении красивых женщин, как и положено Аполлону. Через гардероб, конечно, чтобы шапку рабочую снять.

Но Стасян ушёл, а впечатления остались. И Ратибор почти с минуту смотрел на свою ладонь, словно ждал, что вот-вот проявятся тайные знаки золотыми нитями или хотя бы откроются стигматы. Но ничего не происходило, только удивление отпускало. А бармен рядом даже начал подкалывать:

— Радя, ты никак духа какого увидел? Или о вкладе на сберкнижкевспомнил?

Нинов готов был и ему рассказать многое. И сразу. Всё-таки почти полгода речь копил, на отдельную книгу бы хватило! Но эмоций было так много, что лишь замахал руками неопределённо. И в конце показал один жест — поднятый кверху большой палец. Тут-то бармен и понял, что коллега в глубоком внутреннем трансе от некоторых событий и нуждается в лечении. И тут же бахнул ему коктейля. Но на этот раз не протеинового, а алкогольного. Чтобы в себя пришёл. И чтобы удивить друга, бахнул «Пенициллин». Про этот напиток можно было сказать, что он представляет собой сумасшедшую алкогольную смесь из сочетания двух видов виски (шотландский купажированный и односолодовый), кислых ноток лимона, пряного имбиря и сладкого мёда. Но главное в подаче. На выходе в высоком стакане получался нектар тёплого жёлтого цвета, который словно скрывает дымящийся айсберг. И подают его в стакане без трубочки.

Конечно, Ратибор выпил его, не глядя. Как привык угощаться от друга. Причём строго левой рукой. Так как правую обещал себе больше не мыть. А чтобы не пришлось мыть, больше не пачкать. А это, конечно, никаких больше отжиманий на грязном полу или улице.

Коктейль тут же ударил в голову. Охранник расплылся в улыбке. Но затем странно понюхал стакан и всё же уточнил:

— Слушай, а тут мёда в составе не было?

— А что? — не понял бармен, немного недовольный тем, что его искусство в стакане осушили в один залп.

— Да у меня просто аллергия на мёд жуткая. В детстве как пчела в залупу укусила, я сразу понял, что не моё это — единение с природой. С другой стороны, от дырки в трусах никто не застрахован. Я ж чего в деревню никогда не езжу? Врачи сказали, что если меня какая пчела бахнет снова, то это на моей совести. А вот мёд и всю продукцию с пасеки — в стоп лист с тех пор. Так как могут уже и не откачать… — снова улыбнулся охранник и оба на несколько секунд замолчали, переваривая. — Ты это… скорую вызови, — добавил Радя уже каким-то странным голосом.

Сиплым, как будто его душили.

— Братан, давай только без шуток о здоровье, — ответил Илья и уже хотел вернуться к своей работе, но Радя не сдавался.

* * *

Несколько ранее.

То, что Боря тайно любит Ольгу, официантка ничуть не сомневалась. Потому что с первого рабочего дня фактически только её называл по имени. Всех остальных по имени-отчеству.

«Ну ещё Радю, но наверняка лишь потому, что дружат», — считала вертихвостка, первым делом убежав в закрытый от посторонних вип-зал и заглянув в чёрную коробку. А там — что-то похожее на ёлочку, только без новогодних украшений, зато с подсветкой. И надпись сразу прочиталась на латексе лаком: «суй меня туда, куда не попадает солнечный свет». А раз так мило просят, то что она, дырку в жопе на найдёт?

Густо покраснев, Оля тут же обратно в пакетик подарок засунула. Вот это неожиданное признание в желании близости! Сразу видно, что человек открытый и обращается как к своему, равному. Но с изюминкой.

За то, что влюблён в неё по самые уши говорило хотя бы то, что постоянно провожает её взглядом. Один раз даже так резко обернулась, чтобы проверить, а он смотрит на её пятую точку задумчиво и радуется. Но тут же взгляд на потолок перевёл и тему сменил. Мол, блестят сильно. И вообще надо было матовые вместо глянцевых натягивать.

Оля даже лицо ладонью прикрыла. Всё сходится! Влюблён! Иначе откуда эта забота постоянная? То куртку надень, а то простынешь. То зонт возьми зонт, а то дождь. И тому подобные мелочи. Дай, принеси, подай-отнеси. А всё потому, что просто поговорить с ней хочет. Диалог наладить среди мелочей и бытовухи.

Конечно, Оля как человек опытный, понимала, что мужчина определяется в поступках. Через эти самые мелочи. За таких держаться надо. А она вроде и сама не против закрутить роман с владельцем ресторана.

А что? Молодой, богатый, и почему-то всё ещё без кольца на безымянном пальце. Очевидно же, что в людях разбирается. Разборчивый, трудолюбивый и улыбка открытая. А что её ещё надо? Только сочетаться узами брака, чтобы вместе ресторан с колен поднимать.

Раздумывая над этим, Ольга старательно перетаскивала остальные подарки из Малого зала в закрытый для публики вип-зал.

Как вдруг её озарила идея! И план в голове сам собой сложился.

Конечно, подарить подарок юбиляру тоже надо. Но не банальные поздравления от коллектива, а такой, чтобы запомнился на всю жизнь!

«Боря ведь не только подарки сказал перетаскать в закрытую от посторонних часть ресторана. Но на меня всю ответственность возложил», — промелькнуло в голове официантки, и она снова покраснела: «А самое главное, что сказал — придёт и проверит. Просто попозже… Видно ждёт, что подарком воспользуется».

От дальнейших мыслей Олю было не остановить.

Он ведь по сути сказал, что будет ждать её здесь, в укромном месте, а ей следует подготовится к приходу. А что здесь произойдёт — теперь от неё одной зависит.

Уложив последний подарок в уголок помещения на столик, предприимчивая официантка решила направить все зигзаги удачи в одно направление. А чтобы судьба была благосклоннее, тут же начала наводить марафет и готовится.

А тем рецепт простой: волосы распустить, побольше помады на губы и верхнюю пуговицу расстегнуть, чтобы…проще дышалось.

Но едва официантка расправилась с собой, как тут же сама углубилась в детали. Заботиться надо о Боре так же, как он о ней!

С этой мыслью она перевела взгляд на новый стол.

«Как же она будет соблазняться, если он не застелен? Ни скатёрки на нём, ни подстилочки. Неудобно!» — возмутилась старательная Оля и тут же пошла добывать то, что можно расстелить.

А если ещё добудет и то, чем можно укрыться потом, то цены ей не будет.

* * *

О новой интриге Боря даже не подозревал. Зато пока персонал подавал первые блюда, гости всё прибывали и прибывали. Вот и Шац с Алексашкой прибыл. А с ними дочь его — Вика, которую сантехник по воле случая у самой Москвы отбил. А это хоть и небольшая, но всё же победа провинции и регионов над столицей.

— Поздравляю, Боря, — первым приобнял его Матвей Лопырёв и следом вручил нож в красивых ножнах, на которых было пришито «Собственность Шутника», намекая на позывной. — Обычно ножи не дарят, но если добыт в бою, то можно. Ведь это уже не нож, а трофей. Мне пригодился, тебе послужит. Оберег, считай. А вот эту зарубку на стальной рукоятке видишь? Обмотку порвало, но сердцевина осколок выдержала. Я пока в разгрузке был, сразу и не заметил, а как снял — удивился. Считаю, что нож удачливый. Пусть и тебе удача улыбнётся с ним.

— Да куда уж более, — улыбнулся сам сантехник, пожал руку, поблагодарил, а чтобы не расстраивать друга, сунул нож во внутренний карман пиджака. Со стола подарки всё-таки уже убрали, только цветы остались.

«Значит, нужно самому в зал для важных персон закрытый отнести или Вике отдать», — подсказал внутренний голос, пока Боря фокусировался уже на Алексашке, которая следов подарила красивую, широкую золочёную ручку-паркер.

— Будете ей документы важные подписывать, — заверила охранница с поста Жёлтого золота с протезом руки, на этот раз вовсе не прикрытом платьем, словно поверила в свои силы и больше ничего не собиралась стесняться.

«Молодец, поборола свой стыд и страх», — откровенно радовался за неё Боря.

По итогу она оказалась ближе к Шацу, чем уехавшая по рабочим вопросам обратно в Москву Валерия Пинигина.

«И судя по тому, что последней тут нет, а Алексашка есть, с работы рядом с Шацем она никуда уходить не собирается, как и от самого Матвея Алексеевича», — подсказал внутренний голос.

— О, отличный подарок, спасибо! Проходите, присаживайтесь, где удобно, — снова поблагодарил владелец заведения и указал на стол, за который пора было присоединяться.

Но следом подошла с подарком в красивой праздничной упаковке Вика. Блондинка протянула подарок и даже прочистила горло, уже собиралась произнести заготовленную речь. Но тут в Малый зал вбежал розовощёкий бармен Илья и закричал:

— Помогите! Он задыхается!

— Кто? Где? — только и спросил Боря.

— Радя! На проходной!

С подарком подмышкой именинник рванул в холл, морально готовый ко многому. Например, сунуть палец в рот и начать немедленно извлекать всё посторонее из горла, зачищая дыхательные пути. По этой части два десятка видеороликов на видео-хостингах посмотрел, пока ресторан открывал. К разным случаям в жизни нужно быть готовым всё-таки.

Но Боря никак не ожидал увидеть сто двадцать килограмм живого веса на полу с оплывшим, синюшным лицом, что теперь больше походило на надутый к празднику шарик. Радя лишь беспомощно тянул руку куда-то вверх, а другой пытался бить себя по горлу, чтобы протолкнуть воздуха. Но даже по внешнему виду каждый мог сразу понять, что дело не в том, что подавился. А в том, что дышать не позволяет спазм.

— Здесь есть доктор? — крикнул Боря повысыпавшим из Малого зала следом людям.

На что психотерапевт Цветаева лишь развела плечами. К такому гештальт-терапия докторов психологии не готовит.

— Я вызвал скорую первым делом, но… пока доедут, — добавил вспотевший от переживаний Илья, не зная, чем ещё помочь коллеге и другу. — А у него спазм! Анафилактический шок!

«Вот бы где Лера пригодилась», — некстати мелькнуло в голове Глобального, который лишь склонился над Ратибором.

Судя по лицу, спазм раздутой гортани не позволял поступать воздуху в лёгкие. Радя сипел, хрипел, по щеке текла слюна, но ничего не мог с собой поделать из-за аллергической реакции.

«Засор же!» — мелькнуло в голове бывшего сантехника, и Боря начал действовать интуитивно, так как бывших сантехников не бывает.

— Ему надо помочь! Держите его! Надо что-то делать, а то задохнётся!

Шац, Лаптев, Стасян и даже Лёха тут же разобрали по руке, кто-то сел на ногу, кто-то потянул за вверенную ему конечность. А Боря, достав нож и ручку, тут же принялся разбирать паркер, приговаривая:

— Я в одном ролике видел, как ручкой гортань пробили и человек задышал. Только… куда тыкать? Пометье хоть фломастером!

— А с чего ты решил, что ударишь ручкой с такой силой, что проткнёшь? — приподнял бровь невозмутимый Шац, который крови на своём веку насмотрелся. Да и синюшной кожей его было не удивить.

— Давайте я ударю! — тут же предложил помощь Стасян. — Я кабана в деревне с одного удара вырубаю, а если мне ещё и нож дать…

Охранник лишь беспомощно переводил глазами с одного на другого.

— Ну тебя нахуй, Стасян, — тут же добавил Лаптев и сам забрал у Бори нож. — Проткнёшь ещё его ручкой насквозь. А мы даже выпить не успели за здравие, как сразу придётся за упокой.

С этими словами Лапоть сам сделал аккуратный надрез ножом не более сантиметра чуть в стороне от горла охранника и следом забрав у Бори ручку из трясущихся рук, извлёк стержень, вытряхнул пружинку, а корпус ручки ловким движением вонзил в оплывшую гортань охранника.

Ратибор задышал! Широкий корпус ручки протолкнул достаточно воздуха, чтобы жить. От резкого вдоха, казалось бы, даже воздуха в помещении стало меньше. А когда выдохнул вместе с редкими каплями крови и задышал как следует, словно следом все зрители выдохнули.

— Ну вот, жить будет, — хмыкнул Лаптев и первым слез с руки Ратибора. — Но лучше не вставай. Лежи так и жди, дыши спокойно и жди, пока скорая не приедет. А там уколют, отвезут, зашьют. Как новенький будешь… Укройте его, что ли! А то продует.

Сам Лаптев с невозмутимым видом отдал Боре нож, а поднявшись, показал руки в редких каплях крови.

— А где руки можно помыть?

— Там, — неопределённо махнул в сторону коридора Боря, у которого начался мандраж.

Только что сам готов был вскрыть человека и прочистить как засор в трубе. А теперь медленно накатывало понимание, что мог попасть не туда, навредить, а то и вообще — убить. А это уже мало подходит под категорию «праздник состоялся». И на суде долго спрашивать не будут.

Лаптев кивнул и держа руки чуть перед собой, пошёл в указанном направлении, да сразу же свернув не туда. Перед глазами всё ещё стояло порезанное горло. Но совсем не охранника, а старшины, которому он далёкие двадцать пять лет назад помочь не смог в схожих обстоятельствах. Но медицинские курсы и практика, которой нахватался позже, пригодились. Знания просто всплыли из подсознания и фактически на приобретённых рефлексах сработал как по учебнику. Как учили.

Только потому Ратибор будет жить и ничего не омрачит праздника юбиляру.

Глава 5 День рождения — грустный праздник-4

Перед глазами спасителя всё ещё стояли картины прошлого. Слепо дёрнув ручку ближайшей двери перед собой, Лаптев на автомате прошёл в вип-зал номер два. Да только никакой раковины с умывальником в помещении не оказалось. Только тряпка какая-то валялась на широком столе. Влажная. И с освещением прямо-таки не важно. Словно весь ресторан сделали как надо, а про эту часть — забыли.

Пошарив рукой выключатель некоторое время по стене, Роман Геннадьевич быстро смекнул, что свет на движение может быть настроен детектором, что делают многие рестораны, чтобы свет попусту не горел.

Но света не вспыхнул. Зато появились вопросы.

Подхватив в полутьме какую-то тряпку, Лапоть промокнул ей лоб и невольно принюхался. Сырая, если спросить. Но странно-сырая. Вроде и знакомый запах, а вроде в новинку. Не хлоркой пахнет, это точно. Женщиной благоухает, если в двух словах.

Но чьей — большой вопрос.

— Ну же, я тут, — совсем не резко, но всё же неожиданно раздалось на столе и скатерть требовательно зашевелилась.

«Вроде ещё не пили», — подумал Лаптев, который не верил ни в чёрта, ни в бога, но и против сюрпризов по жизни не имел ничего против.

В детстве, к примеру, зайчик от Деда Мороза сладости круглый год приносил. А сам бородатый на Новый Год неплохо так игрушками одаривал. А ещё зубная фея была, которая рублями за боль расплачивалась. Даром, что у папы не было лишнего времени, чтобы к стоматологу отвезти. И зубы они с ним на пару ниткой дергали по старому дедовскому способы, к двери привязав и громко крикнув «мама-а-а!».

Но мамы в помещении не было, в Деда Мороза верить разучили, а трусики женские вот же они — в руке. Развернул ещё, чтобы убедиться.

Они!

Скатерть следом женские контуры обрела и когда на край стола присела, интрига до предела накалилась. Сама скатерть сползла под действием гравитации, среди теней женскую грудь обнажив.

Вроде и не большая, но волнительно. А что за женщина — не ясно. Но интересно.

«Так Боря мне сюрприз решил устроить за спасение? Но почему в туалете?» — ещё подумал Лаптев, но следом все слова растерял, когда женщина в тенях приблизилась.

— Я так рада, что ты пришёл, — говорит.

И веришь ей, веришь. Потому что в одно движение за пах прихватила. А чтобы точно в чудо поверил — в губы поцеловала. Крепко так, надёжно. Ну а если за причиндалы придерживают, поглаживают и целуют страстно, то какой мужик средь теней устоит? Всё-таки не призрак. От призраков вкусно духами не пахнет.

Лаптев и ответил. Сначала на поцелуй. Потом на ласки, на всякий случай проверив, что не прикол. Потому что, если между ног лишняя деталь болтается, а всё вокруг на камеру с ночным виденьем пишется, после, конечно, посмеются. Но сначала неприятно будет. А это потом бить человека, разборки устраивать. А оно ему надо?

Но женщина женщиной оказалась, что вдвойне приятно. И душа сразу ввысь взлетела. А как адреналин по венам побежал, инициативу в свои руки Лаптев взял, подхватил женщину и на столе уже как следует разложил.

Жена Вишенки всё-таки уже за недели приелась. Притёрлись. Все секреты друг друга в постели распознали. Никакой загадки. А тут — новый запах, новые ощущения и как минимум — новый собеседник в компанию.

Знакомиться будут!

* **

Некоторое время назад.

Тщательнее всего искала простынь и одеяло Оля на кухне, вызывая лишь недоумение у местных поваров и шеф-повара Сергея Руби-Дубова из Владивостока и его команды.

— Да нет тут никакого одеяла! — возмутился главный на кухне и погнал её взашей. — Совсем, что ли? Это же как с потерянными в ночи ключами. Ищи там, где светлее!

Этот анекдот Оля помнила. И глупой не была. Просто не с первых дней открытия работает, а одной из последних в штат пришла. Не всё ещё показали, не ко всему привыкла.

Но шеф-повар прав. Мозги включать надо!

Тогда она отправилась в складное помещение, где и обнаружила широкие скатерти как покрывала и салфетки как полотенца. Закуплено немало. Сразу на полсотни столов. На год вперёд. Временное изъятие пары-другой пар никто не заметит. По крайней мере, до первой инвентаризации.

Но что ей переучёт, когда в груди сердце стучит? А намёков уже столько, что на алименты подавать надо. Да только прежде пирожочка их совместного испечь надо. Или булочку со сладенькими щёчками с его глазами. Чтобы по одному взгляды было видно — Глобальный проект, одобрено природой. И никакой ДНК тест у неё половину ресторана впредь забрать не смог и по судам оспорить.

Решительно взяв скатерть и пару полотенец, Оля сверху парой салфеток прикрыла и удалилась со складского помещения. В умелых руках из этого можно и одеяло соорудить и подушку. Было бы желание. А раз начальство настаивает на знакомстве, вдвойне приятно. Дело за малым: на согласие пойти и неплохо провести время. Как знала, дома перед работой побрилась. Женская интуиция всё-таки. Чуйка. И третий глаз на сдачу.

Закрыв дверь и переложив все подарки на малый столик в вип-зале, Оля основной стол скатертью накрыла. Красиво получилось, ровненько. Следом полотенца как подушки сложила с края. Ногами будут сюда торчать, значит головой — туда.

Но чем же укрыться?

Задумалась девушка. Тут же пришла светлая идея, что две скатерти надо было брать. На одной возлежать, другой прикрываться. Но второй раз прошмыгнуть в складское помещение незаметной получится вряд ли. Вопросы начнут задавать, расспрашивать всякое. А она честная. Всё сразу и расскажет. Элемент неожиданности пропадёт. А там, как водится, до Бориса секрет дойдёт ещё раньше, чем сам Боря к ней в вип-зал пожалует.

«Нет, так дело не пойдёт», — тут же решила Оля и вдруг крики из коридора послышались.

Бориса голос.

«Он уже рядом!» — мелькнуло в сознании и тут же выключив свет, она разделась быстрее любого старшины в казарме.

Покидав одежду прямо на стол, чтобы мягче лежалось и ягодицы от стринг так откровенно на блестящем покрытии стола отпечатки не оставляли, Оля тут же под скатерть забралась.

Но никто в вип-зал не приходил.

Вспомнив, что дверь забыла открыть, она подскочила и пробежалась до двери в одних трусиках. Ощущение, что вот-вот кто-то зайдёт накрыло её с головой. От волнения тело накрыло волной возбуждения. Вместе с тем представила, как неудобно её по столу в мокрых трусах елозят, пока снять не попросят.

Не раздумывая ни секунды, Оля стянула их и на край стола бросила. После чего снова под скатерть забралась.

Сердце билось как бешенное! А с ним всё больше возбуждения.

Вскоре послышались шаги. Дверь распахнулась. Но свет никто не включал и ничего не говорил, не ругался. И Оля только губу от предвкушения прикусила.

Сработало!

Мужской силуэт меж тем подхватил её трусики и давай ими по лицу тереть.

«Вот же извращенец!» — обрадовалась официантка, едва не взвизгнув от накативших эмоций.

Но затем мужчина замешкался, и она поняла, что не может её найти в полутьме.

— Ну же, я тут, — прошептала она и привстала, затем начала сползать со стола в его сторону.

То, что не закричал — уже успех. Но следом главное сразу показать всё, что есть. И не мешкая ни секунды, она пошла в атаку. Одна рука вниз, другая за шею, подтянуть к себе поближе, прихватить, приобнять.

В глазах замельтешило от обилия энергии! Как будто два течения сошлись в свадьбу рек и теперь из этого инь и ян образовался настоящий водоворот эмоций и чувств!

— Амгх! — воскликнула она, но рот был занят и сказать точнее было в такой ситуации непозволительной роскошью.

— Мгх! — вроде бы ответил он, не разнимая поцелуя.

Но следом сунул руку между ног, не отдёрнул и Оля расслабилась.

Всё! Теперь пойдёт, как по маслу.

* * *

В то же время.

Пока ждали скорую в вестибюле, часть гостей рассосалась, вернувшись обратно в Малый зал. Другая пошла перекурить, «потому что ну невозможно же!», но третья — самая сообразительная, притащила бутылки и рюмки и предложила следующее…

— Ну, за скорейшее выздоровление! — сказал прямолинейный Шац, плеснув каждому. А когда все накатили без вопросов, занюхал рукавов и добавил. — Лапоть своё дело знает. Если за что взялся, то на уровне. Так что всё с твоей охраной будет хорошо… Слышал, паря, всё будет хорошо!

Ратибор, который всё это время лежал на полу с подстеленной под голову курткой, лишь глазами моргнул. Странное это дело дышать горлом. Но двигаться желания как раз не было. Даже уши отекли и теперь были как оладушки. Куда там улыбаться. Губы на зависть Кардашьян. А как он при этом умудрялся дышать, это чуду подобно. Так что меньше всего Нинову хотелось потерять это чудесное ощущение по переработке воздуха в углекислый газ.

Дверь ресторана в очередной раз распахнулась, обдав сквозняком по щеке. Боря в числе первых повернул голову и обнаружил в проходе Арсена Кишинидзе с русифицированной Христиной Мергентольц. Но русифицированной в Кристину Кишинидзе.

«Ничего, целее будет, чем с немцами», — добавил на это внутренний голос.

— О, Кишка! — первым воскликнул Стасян. — Штрафную ему!

— В смысле штрафную? Я вообще со свадьбы не пью! Не буду я пить штрафную! — возмутился Арсен, чем допустил тотальную ошибку, так как все присутствующие тут же посчитали своим святым долго его напоить… чтобы много не говорил.

— Да мы же ещё не сели даже, — пробурчал Боря, но его никто не слышал гуле.

Мужики возмущались кощунству Арсена, а некоторые даже пеняли на то, что с такими убеждениями ему на юбилее вообще делать нечего.

Но штрафную всё же принесли. Ведь главное в дружно коллективе это напоить опоздавшего. И бармен Илья, который не знал куда себя деть до приезда скорой помощи, сразу вручил Арсену гранённый стакан из-под барной стойки. А Шац плеснул до краёв с прихваченной с Малого зала бутылки и пробурчал:

— Не будет он! Ха!

— А я смотрю весело тут у вас, — не успел даже поздравить именинника новый гость, как ему тут же вручили стакан, полный охлаждённой водки и солёный огурчик на шпажке, заботливо предоставленный тем же барменом в прикуску. — Может, хоть руки дадите помыть? — сделал последнюю попытку отмазаться опоздавший, у которого с самой службы маковой росинки во рту не было.

— Успеешь, — добавил Стасян и кивнул на человека на полу. — Мы тут всё-таки жизни спасаем, пока тебя где-то носит. А это — знаешь какой стресс?

— Тогда… за здоровье? — ответил Арсен и глянул на супругу, словно пытался дать сигнал, чтобы начала возмущаться и вообще стакан забрала. А там бы в шутку перевели. Или хотя бы в рюмку немного отлили. А там уже по-человечески за столом, со всеми, да под длинные тосты.

Но Кристина лишь пожала плечами и улыбнулась:

— Традиции, дорогой… А нам надо уважать местные традиции.

— В смысле местные? Я тут вырос!

— Что, прямо в ресторане? — тут же подколол Шац и посмотрел строже прочих.

Проповедуя принцип «ну надо, так надо», Кишинидзе кивнул. С коллективом спорить — себе дороже.

И временно дав подержать подарки жене, явившийся робко пригубил край стакана, показушно отопырив мизинчик.

Но Стасяна такими уловками было не пронять. И он тут же приподнял одним пальцев дно, добавив сурово-наставительно, как ранее сам Арсен на кухне в ноябре прошлого года:

— Что за понты? Чего ты там цедишь? Пей давай!

Чтобы не пролить и капли на пострадавшего, Арсен начал пить уже как следует. Глотки стали гораздо увереннее.

Всё-таки — опыт.

На своей свадьбе он, к примеру, выпил целый бараний рог. Но там было хорошее грузинское вино. Зато до этого пил всё, что горело. В пятилитровках. Или даже с цыганами. Разные случаи бывали по кутузкам. Всех не упомнишь. Но ничего — жив. А тут какой-то стакан.

«Да раз плюнуть!» — решил Арсен и осушил стакан до дна, после чего вручил стакан Боре, крякнул в рукав, закусил огурчиком и тут же отобрал у жены подарки, чтобы всё-таки вручить юбиляру.

— Боря, поздравляем! — начал он, дыхнув и обняв так, что Глобальный закашлялся, а как откашлялся, головой в сторону крыльца посмотрел через стеклянные двери.

А там скора подъехала. Встречать надо.

— А, подарки? — обронил Боря. — Спасибо. Положите, пожалуйста, туда.

И хозяин ресторана махнул в сторону зала для важных персон, закрытого от публики, после чего тут же поспешил встречать врачей. Во избежание недоразумений всё объяснить толком надо, чтобы без полиции обошлось. А если всё же — нужна, то вот же она — рядом.

Арсен старательно и немного замедленно кивнул. В голову ударило от такого мощного приветствия. Но ничего, он крепкий. Матёрый даже. И муж посмотрел на жену, пробормотав:

— Ты пока раздевайся, я мигом!

И их дороги разошлись, как в море корабли. Кристина пошла налево с сторону гардероба и Малого зала. А Арсен направо. И миновав первый вип-зал и Большой зал, безошибочно направился в сторону второго вип-зала.

Распахнув дверь, он обнаружил темноту. Но не убоялся. Пьяным море по колено. А в голове уже полегчало и тело готово было хоть по стене на потолок взобраться. Такие вот лёгкие шаги.

Сделав быстрые три шага, Арсен был уверен, что свет загорится сам собой. Как принято в некоторых ресторанах, куда докатилась цивилизация вместе с электронной сушкой рук вместо бумажных полотенец. Но свет не вспыхнул. Зато со стола на него двинулась простыня и ответственно заявила:

— Ну чего тебе? — сказал мужской голос. — Не видишь, занято!

— Прастите… гаспадин призрак, я только… Только подарки положу… покладу… брошу в угол и усё! — залепетал заплетающимся языком Арсен и вручив коробку, завернутую в красочной бумаге самому призраку, готов был немедленно повернуться и выйти вон, чтобы закусить, чем бог пошлёт следом.

Но тут со стола подскочил другой призрак. Без покрывала, но с горящими глазами. Те даже блеснули чуть ярче, отражая свет с коридора, когда второй призрак возмутился. Причём первому:

— Но ты не Боря!

— Не Боря, — кивнул первый призрак и добавил самое логичное, что пришло на ум. — Но кто сейчас — Боря?

Вместо ответа маленький призрак сорвал с большого скатерть, обернулся ей с головой и подхватив вещи со стола, рванул в коридор. Никто не успел и глазом моргнуть, как тут же подался влево и растворился где-то по коридору.

Тогда Арсен снова посмотрел на первого обескураженного призрака, у которого что-то топорщилось между ног. Очевидно, лишняя эктоплазма. И приложив руку к груди, сам откланялся, выйдя в коридор задним ходом и постоянно повторяя:

— Тысячи… ммм… извинений! Тысячи… ик… извинений!

Проклятый огурчик едва держал его на ногах.

* * *

Некоторое время назад.

На родине Шамана его наследник — Шаманито не мог спокойно спать. Ощущение оскорбления довлело над ним даже после того, как покушал плова.

Шаманито потерял покой и сон. Денег от отца вроде хватало на безбедную жизнь ему, детям и внукам, как и половине аула, но нет-нет, да подскакивал среди ночи.

И с криком:

— Проклятый дон Борис! — он до самого утра места себе не находил.

А как поднималось солнце, вновь и вновь видел, как сжимает горло неприятеля и мстит ему. Потом его близким. Потом всем, кого тот когда-то знал. Затем тем, кто знал их. И так желательно до выполнения правил пяти рукопожатий. Пусть даже это его собственная рука. Или его близких. Или тех, кого они знают.

Если первый месяц по возвращению людей Шамана его наследник предпочитал сидеть тихо и мирно, то на второй месяц — нервы сдали. И решив для себя, что всепрощение ему чуждо, он начал подтягивать ниточки и разрабатывать план мести.

Собрав оставшихся людей со всей Новосибирской области, Шаманито начал плести интриги. Сначала ему доложили, что в ресторан вложено немало денег. И лучше к нему не соваться с таким подходом. Но потом шепнули, что охранник в заведении всего один. Хоть и детина, но без оружия. А потом пришло сообщение, что новых хозяин заведения устраивает праздники и торжественные мероприятия один за другим. И ближайший по плану — его собственное день рождение.

Задумав прихлопнуть все обиды одним ударом, Шаманито решил действовать. Несколько его человек уже нанялось в ресторан. Плюс несколько гостей сняли вип-зал на весь вечер, пронеся оружие в разобранном виде по частям в заведение. Даже один автомат среди толпы может дел наделать, если к нему идут в комплекте дюжина рожков. А на постреляв как следует всех близких дона Бориса, на панике следом вместе с толпой из Большого зала уйдут. Туда, в отличие от старого ресторана, всегда много людей приходит. А с камерами на месте порешают.

План был продуман до мелочей. В назначенный день исполнители засели в первом вип-зале, открытом для посещений. Сделав себе приличный заказ, (за который платить по итогу дела никто не собирался), они попросили официантов лишний раз не беспокоить почтенную публику. Заходили к ним только «свои». И сославшись на деловые переговоры, все четверо исполнителей вскоре привыкли, что шум из коридора хоть и доносится, но остаётся где-то невдалеке.

Никто не заходил внутрь и не смел их тревожить. Поэтому спокойно разложив на столе автомат и рожки, исполнители негромко переговаривались на своём языке, распределяя между собой все роли практически по шагам.

— Шаманито плов есть не может! Изюм в горло не лезет из-за этого Дона, Шайтан его побери! Мы должны отомстить за его душевное спокойствие. Ровно так же, как в прошлом году помогли уладить дело с любовницей Шамана, которую вторые роли не утраивали. Помните?

Сообщники кивнули. Помнили.

— Поэтому повторю для закрепления ещё раз. Чтобы как по нотам прошло, — расставил все акценты координатор и перешёл к главному. — Значит так, мы с Борзым накрываем Малый зал. Кого не положим, того запугаем, не двинутся. Охранника сразу в расход, как прибежит. Затем с последним рожком я врываюсь в Большой зал и начинаю палить там. Когда перепуганные овцы побегут на выход, Баран ломает сервер, стирает записи, а Лаваш подгоняет машину к выходу и ждёт нас. Ещё до того, как вызовут ментов, прыгаем все в машину с крыльца и линяем. Всем понятно?

Старший посмотрел на помощников. Трое кивнули ему один за другим.

До начала операции оставались считанные секунды. Если бы не одно «но». Дверь вдруг резко распахнулась и на них с горящими глазами с криком наперегонки побежала женщина, замотанная в белую простыню.

«Шахидка», — подумали все четверо в первую очередь, а когда женщина открыла рот и завопила, тут же поправились: «Призрак любовницы Шамана!»

Что было хуже, сказать сразу не решились. Потому, не сговариваясь, одновременно рванули на выход.

Глава 6 День рождения — грустный праздник-5

Аглая Козявкина опаздывала на день рождение Бори по уважительной причине. С доставкой она разобралась ещё с самого утра. Но пока все задумали банальные подарки вроде коньяка, светящихся в темноте носков с трусами, майками с дурацкими надписями или букетами из колбасы и сыра, её замысел был грандиознее.

Она решилась устроить своему совладельцу и единомышленнику настоящее шоу!

«Детей на юбилее наверняка не будет. Нет у него ещё детей, так что на вечеринке для взрослых можно всё», — ещё подумала бывший риелтор, что в последнее время больше сменила амплуа на ресторатора и среди всех деловых отношений с Глобальным старалась не забывать и про дружеские.

И пусть выражения «ты мне очень нужен» и «очень ты мне нужен», имеют противоположный смысл, не важно. Выходить замуж за него было уже поздно с такой конкуренцией, но вот удивить ещё — могла. А чтобы заодно удивить и порадовать всех его гостей, Аглая обратилась в местный стриптиз, директора заведения которого отлично знала, так как сама продала ему здание несколько лет назад по вкусной цене. По сути они развели бывшего владельца с серией трюков. А что там было, подкинутые тараканы или прочие шалостями с «трещинами в фундаменте», уже и не помнила. Главное — результат. И он был, скинув цену едва ли не на четверть от запрашиваемой, что в цифрах в десятки миллионов вполне ощутимо. Безусловно, такое «добро» между соучастниками «серого жилищного рынка со всеми его схемами» помнится. И директор, припомнив ту услугу, без вопросов выделил ей целую группу девушек для полноценного шоу.

Шестеро девушек должны были исполнить несколько танцев, поделённых на три части выступлений по две-три песни в каждой. Сначала всех поразит азиатский колорит с танцем живота, который в совершенстве знали две довольно пышногрудые девушки с вертушками на сосках. Затем ещё две тонкокостные любительницы йоги обещали скрутить себя практически в узел в обтягивающих костюмах, лишь бы понравиться гостям, (но избежать травматологов). Ну а закончится это почти сорокаминутное шоу, собственно, стриптизом. Где первые четыре будут на подхвате, а ещё две сногсшибательные красотки разденутся до трусиков. А если публика потребует, то пойдут до конца. Всё будет зависеть от аплодисментов и степени разогретости гостей.

Проблема оказалась лишь в доставке. Чтобы доставить шестерых от стриптиз-клуба и увести их потом сразу обратно заказать одно легковое такси было мало. Требовался как минимум микроавтобус или два такси. Но сколько бы Аглая не оставляла заявок, одни не хотели ждать возвращения почти час, другие не могли везти сразу всех шестерых, а третьи просили такие деньги, как будто собирались доставить президента до ресторана, причем забрав с самого аэропорта в Новосибирске.

Фраза «да нет, наверное», одновременно несёт в себе и утверждение, и отрицание, и неуверенность, но всё же выражает неуверенное отрицание с оттенком возможности положительного решения. Поэтому послав всех дальше крутить баранку после такого ответа с их требованиями, Аглая всё же договорилась с одним водителем легкового транспорта, что он доставит и заберёт троих со всеми их костюмами. Она даже с ними поедет туда, а обратно девушек сам увезёт по договору. Но требовался ещё один транспорт, чтобы доставить ещё троих.

Пролистав лист контактов в телефоне, Аглая решительно набрала одного должника. Их кой категории родни, которым сколько не помогай финансово, всё мало. А в ответ ни с днём рожденья не поздравят, ни на Новый Год шоколадку не подгонят. Жлобы, одним словом и люди замкнутые. Но постоянно будут ссылаться на отсутствие денег и времени.

— Колька, привет. Ты на машине?

— Да, на работе.

— Слушай, трёх девушек надо подкинуть до ресторана за городом и по возможности увести обратно. Срочно.

— Но я же на скорой помощи работаю.

— Но на машине же!

— Но…

— Но мне тоже морально-тяжело было вам с Люсей на квартиру созаёмщиком выступить. Но ничего, свыклась. Вот и ты… выкручивайся.

— Но по вызовам мотаюсь!

— Значит, постарайся сделать так, чтобы вызовы были там, где нужно мне. Иначе сами ту лямку тянуть будете… Понял меня?

Трубка вздохнула, затем смирилась:

— Понял. Где кого забрать? Куда отвезти?

Аглая продиктовала адрес и отключила телефон. Одной заботой меньше. Теперь все стриптизёрши попадут в ресторан в срок. И шоу пройдёт, как задумано.

Аглая уже подъезжала к ресторану на такси с девочками. Вон и скорая прибыла даже раньше их, встав у самого крыльца.

«Всё на мази», — немного успокоилась совладелица ресторана, вновь убедившись, что водитель дождётся час и без девушек не уедет.

— Вы если хотите, паркуйтесь и сами потихоньку пройдите, шоу посмотрите, — подсластила она ему пилюлю, чтобы без толку не торчал в салоне автомобиля.

— Я подумаю, — ответил он и открыл багажник.

Но едва звёзды шоу забрали костюмы из автомобиля и начали подниматься по ступенькам вместе с ней, как всю группу едва с ног не сбили четверо мужчин, убегающих из ресторана так быстро, как будто привидение увидели. Трое бородатых, а четвёртый с пышными усами. Так как мыть посуду с бородой она персоналу не разрешала. И кого это не устраивало, могли поискать другую работу. А ей разборки с санэпидстанцией были ни к чему.

Неслись мужики так, что Аглая и сама едва успела шагнуть в сторону. Однако, тут же следом показалось и само привидение, которое бежало за ними и голосило так, что за ним простыня не успевала.

«Похоже, шоу без нас начали», — расстроилась Аглая и расставив руки, пошла наперерез обнажившемуся привидению.

* * *

Чуть раньше.

Стасян с белой завистью в глазах посмотрел, как Арсен залпом допил стакан и откровенно вкусно захрустел огурчиком. Тут же захотелось самому накатить, да как следует. Но на полу лежал охранник с раздутой мордой и в глазах его были совсем другие желания.

— Мужики, а может к столу его отнесём? — тут же сориентировался Стасян. — А то чего он тут лежит? Продует же! А там хоть… музыку послушает!

— Голова, — подхватил Шац, но посмотрев следом на ручку-трубку, покачал головой. — Не, не стоит его тревожить. Сейчас Боря скорую приведёт, заберут страдальца, а там уже все вместе уйдём и посидим как следует.

Все тут же синхронно перевели взгляд через стеклянные двери на крыльцо, где Боря вышел навстречу скорой и всё должно было решиться с минуты на минуту.

На крик в коридоре даже никто внимания не обратил в этот момент. Из Большого зала играла музыка и там много кто периодически кричал, устроив дискотеку в самом начале вечера. Но когда резко хлопнула дверь, Шац всё же повернулся. А на него четверо по вестибюлю бегут!

Трое с бородой и один с автоматом.

— Стасян, позади Хоттабычи! — только и успел крикнуть тот, кто первым заметил опасность.

— Понял! — повернулся следом Стасян и рефлекторно развёл руки, как стрела крана.

Двоих предплечьями как отбойником автомобиль остановило. Как бежали, так и прилегли рядом с Ратибором, поменяв потолок с полом в глазах.

— Отдай! — потребовал следом Стасян и автомат у третьего лёгким рывком забрал… Вместе с рукавом от спортивного костюма и золотыми часами.

Перекинув автомат в руки Шаца, он на четвёртого двинулся. Но следом пришлось замереть. Ведь из коридора на него растрёпанная женщина в простыне побежала, крича на чём свет стоит. А с чертовщиной и расстроенными женщинами он предпочитал дел не иметь, потому просто шагнул в сторону.

— Адам, бежим! — подхватил за руку пробегающий разоружённого.

— Бежим, Аслам! — подхватил тот под локоть левого упавшего.

— Арбек, бежим, — добавил, подхватив оставшегося правого под локоть убегающий.

— Бежим, Измаил! — был полностью солидарен тот, из кого мгновением раньше выбили дух стальными рейсами в грудь.

Возможно, были сломаны все рёбра, но под адреналином это не ощущалось. И рассерженный призрак любовницы Шамана был ясно недоволен тем, что прикопали на заднем дворе в прошлом году.

Расставив для себя приоритеты, все несостоявшиеся исполнители снова подскочили на ноги и перемахнув через Ратибора, как через поваленное дерево в лесу, рванули на выход.

Но призрак последовал за ними, как в гонке преследования.

* * *

Чуть раньше.

Едва увидав скорую помощь, Боря первым делом вышел из ресторана навстречу. Конечно, первым делом надо с раненным разобраться. Это проблема, которую просто не получится поручить другому и проигнорировать. Он ответственен за свой рабочий штат, как работодатель и за их здоровье. Жалко только, что аллергии на собеседовании не расспросил. Но ничего, как только убедится, что всё хорошо — сядут с гостями и посидят как следует.

Из микроавтобуса скорой помощи почему-то вышла не только девушка-фельдшер с реанимационным чемоданом в руках, но и трое симпатичных девушек с сумками через плечо и броским гримом на лице.

А следом за ними выскочил и водитель на свежий воздух. Тут же закурив, он бросил им в спину:

— Час и не больше! Жду.

Боря только брови поднял и тут же уточнил:

— В смысле час жду? Там человек с ручкой в горле.

— Там человек с трубкой в горле, — повторил с горьким привкусом во рту и затянувшись как следует, тяжело вздохнул. — Но и ипотека сама себя не потянет. Так что час надо подождать.

— Кого ждать?

— Кого-кого, — пробурчал грузный водитель. — Кого надо, того и подождём! Будто я знаю.

Беседа продолжилась на повышенных. В попытке отправить водителя с раненным в больницу немедленно, Боря упустил из виду крыльцо. А встав за автомобилем, не видел и дороги.

Стараясь решить проблему немедленно, Глобальный даже пытался дать водителю взятку. Но не очень-то получалось.

— Сколько надо «за скорость»? — доставал купюру за купюрой Боря из бумажника, щедрый как никогда ранее.

— Да не нужны мне твои деньги! — возмущался водитель и гнул свою линию, как любой безработный философ с ведром у мусорки хрущёвки. — Мне бы свой долг закрыть. Да и перед людьми неудобно. Она нас выручает-выручает. Выручает-выручает, а мы её расстраиваем-расстраиваем. И расстраиваем-расстраиваем.

— Так бери-бери! И быстрее-быстрее закроешь! — никак не мог войти в его положение Глобальный, сколько не подстраивался к словам. Но плюнув на это дело, почти взмолился. — Бери, я тебе говорю! И людей заодно порадуешь-закроешь!

— Да разве её закроешь? — стоял на своём водитель и на купюры даже не смотрел, как не видел тех купюр и в банке, где риелтор с менеджером сами между собой всё решили, а он лишь роспись поставил.

Этот разговор мог продолжиться, но тут мимо них пробежали четверо мужиков, бледных как мел. Один из них был в разодранной олимпийкой, как будто его пантера подрала, ещё двое держались за рёбра и дышали через раз, а четвёртый пытался извлечь на ходу ключи перед тем, как добежать до серой Волги на парковке в углу.

— Аслам, ты чего устроил? — крикнул ему вдогонку Боря, но тот даже не посмотрел в его сторону.

И Глобальный понял, что одной посудомойкой в его ресторане стало меньше. Следом он заметил уборщика.

— Измаил, что происходит?

Но не ответил и тот.

«Бегут сотрудники», — подытожил внутренний голос и тут же сам спросил: «А чего бегут? С виду вроде привычные. Набожные, не пьют, не курят. А туда же!».

Задумчиво поглядев вслед вдарившей по газам Волге, Боря не сразу заметил, как Аглая принесла на плече закутанную в простыне официантку.

— Оля? — повернулся Боря, сразу определив ещё одну сотрудницу по филейнойчасти. — Что случилось?

— Так я же всё сделала, как вы сказали, — затараторила официантка. — Дырку в жопе нашла, подарок смазала, программу подготовила. Ждала вам там и по быстренькому, а вы тут и основательно. Вот это представление, конечно!

— Коля, абзац! — добавила рассерженно совладелица, отведя водителя чуть в сторону, пока Боря вслушивался в монолог. — Шоу раньше нас начали. И свози уже эту поехавшую в больничку. Пусть её там уколют или иначе успокоят. А то бормочет какую-то чушь, ничего не понятно.

— Но я же не успею! Ты сама сказала — час, — напомнил водитель.

— Один разик туда-сюда смотаешься. Ничего страшного. Подождут девоньки. А то нам эта большая всех сотрудников и посетителей распугает.

Водитель кивнул. И погрузив официантку в кузов и как следует пристегнув, уже готов был отбыть. Боря даже слова не успел вставить, но следом на улицу вынесли Ратибора. Фельдшер руководила. А четверо, переложив его на мятую простыню, тащили каждый за свой угол, растянув как на батуте. Вместе у Шаца, Стасяна, Лаптева и Ильи отлично выходило заменить носилки.

Погрузив раздутого охранника следом в карету скорой помощи, фельдшер внесла хоть какую-то ясность:

— Укольчик я сделала. Отёк пройдёт. Но трахею зашивать надо. В краевую отвезём, там разберутся… Поехали, Коля?

Боря кивнул и попытался вручить следом взятку хотя бы фельдшеру, но водитель, едва взглянув на Аглаю, тяжело вздохнул. А переглянувшись с Николаем, всё поняла и участник бригады скорой помощи. Они молча погрузились следом и включив проблесковые маячки с сиреной, отбыли в сторону заката.

На крыльце осталась лишь Аглая и мужики.

— Боря, ну его нахуй! — подытожил общее положение дел Стасян. — Пойдём лучше накатим. Всех больных всё равно не перелечишь.

— Слава богу, поводов выпить теперь предостаточно, — тут же поддержал его Шац и вручив Боре следом автомат Калашникова складной образца 1974 года, первым пошёл ко входу в ресторан.

Глава 7 День рождения — грустный праздник-6

Боря с удивлением посмотрел на АКС-74У, повертел. Даже в двадцать лет мужчина остаётся мальчиком и глаза горят, когда в руки попадают такие игрушки.

«Вот это я понимаю — подарочек!» — восхитился внутренний голос, пока хозяин отстёгивал рожок и убедился в наличии патронов. Но тут же уточнил: «Ну всё, теперь точно дом надо строить. Где ты ещё сейф под такое оружие оставишь?»

Пока внутренний голос рассуждал о каких-то мелочах жизни, сам Глобальный прикинул, что всё не так уж и плохо: с раненным разобрались, теперь только веселиться, да гулять.

Вернувшись в ресторан, Боря посмотрел на опустевшую барную стойку. Бармена увели в Малый зал на реабилитационные меры после всех стрессов. А ему теперь надо ставить кого-то на пост, пока случайные люди до «Джека Валерьевича Дэниэлса» не добрались, как в последнее время называется этот напиток после импортозамещения. Поговаривали даже, что кто-то в селе Старые Петюхи собирается наладить собственное производство (Стасян не даст соврать). Но пока не ясно на что клеить акцизы.

Но кого ставить? Охранник выбыл, а самого бармена скорее сопьют за компанию с Кишинидзе (Да хотя бы сам Арсен постарается!), и ещё троих сотрудников как корова языком слезала.

— Ой, да идёт оно всё лесом, — пробормотал Боря и уже собирался вернуться в Малый зал, как зазвонил телефон.

Глянул на дисплей, а там — «Кира Князева». Пришлось завернуть за барную стойку и положив автомат под полу, ответить.

В такой день нельзя игнорировать.

— Ало.

— Боря! Забери меня отсюда! — тут же раздался требовательный женский голос на грани отчаянья.

Чтобы сразу понял, что не ноготь сломала, а дело серьёзное.

— В смысле забери? — не понял Глобальный и честно признался. — Я никак не влияю на Израиль. Но думал, ты меня с днём рожденья поздравить хочешь.

— Да я с тобой готова хоть каждый день рождения справлять! — сорвалась на истерику Кира и выдала. — Я же только с тобой и жила, считай! Только с тобой человеком себя почувствовала. Разбудил ты меня, понимаешь?

— А ты спала? — отложил автомат Глобальный, сунув его между ящиком с запасной посудой и пачками с зубочистками и салфетками.

— Я вообще не жила! — хрипло добавила девушка, по глупости сменившая ПМЖ, но ещё не гражданство. — Вернуть всё хочу. И вернуться. Дом же не продал ещё?

— Да нет, вроде, — ответил Боря, который как риелтор в последние месяцы был откровенно плох. После сделки с домом Битиных, которая обернулась благом для семьи Кишинидзе о рынке чужой недвижимости меньше всего думал, но свою активно развивал. — А что случилось-то?

— Как что? Я из этой комнаты-убежища и не вылезаю, считай. Сирены каждый вечер. Не погулять толком. Вокруг одни евреи и арабы на рынке, а израильтяне-то где? А ещё мне своих родных продавцов хочется. Ну, китайцев и азербайджанцев хотя бы, — принялась жаловаться Кира. — Да и Зина постоянно где-то на заданиях по пустыням бегает. А как возвращается, так всё в песке. Рюкзак, форма, обувь, всё нём. Не человек, а фримен какой-то. Он повсюду: на ковриках, на подоконниках, в постелях, в ванной. А у неё глаза блестят, как будто на жаре переплавилась. Ты же знаешь, что стекло из песка делают? И мне с этим стеклянным терминаторам на ночь глядя даже поговорить больше не о чем!

— Да вроде помню что-то такое, — ответил Боря и снова честно признался. — Но в чём проблема? Бери, да приезжай. Дом на месте, от гражданства ты не отказывалась. Твой чайный бизнес из руин всегда поднять можно, вроде. Что мешает-то?

И тут ему задали самый неожиданный вопрос:

— А ты… будешь меня ждать?

Глобальный вдаль посмотрел. Перед собой прямо. Но в себя погрузится не успел. Из коридора уже Стасян рукой машет. И кулак показывает. Если срочно к гостям не вернуться, то могут и по печени прописать.

Боря ему главное машет в ответ, отстань, мол. Сейчас приду. А тот только языками жестов в ответ показывает, что очень он им нужен там… Пока совсем не забыли.

— Приезжай, конечно. Как смогу, встречу, — бросил Боря в трубку торопливое и поторопил ситуацию, которая и так висела не волоске. — Мне пора бежать. Всё, Зине привет! Надумаешь лететь — напиши.

— Еду! — тут же решилась Князева и утерев слёзы, отложила телефон и принялась собирать вещи.

Она сюда прилетела в Мёртвом море купаться и под пальмой о высоком читать. Да вот хотя бы «Войну и мир», ироничных-то детективов не достать. А ей что по итогу? Коврики за солдаткой по три раза на дню вытряхивать приходится и самой у арабов сала в чёрном пакете просить и свинины кусок на кости, чтобы самой же борща сварить и самой же употребить с их кошерной, но русской водкой. А так каждый день и спиться не долго. В то время как Мёртвое море от неё близко по карте, но так туда и не попали ни разу. Зато только и слышит «завтра» «потерпи, зай, меня вызвали», «да вот сейчас с теми на западном берегу разберёмся и обязательно отдохнём», «не, завтра там ураган обещают».

Сколько можно это терпеть? Конечно, надо домой возвращаться и нормальную семью заводить, а не надеяться на подруг и им же подчиняться. И задело Киру Князеву озарение, как клеймо корову на ранчо. И не мила ей больше была ни клубника круглый год, ни хумус заморский, что здесь чаще чем хлеб употребляют, но родной Бородинский или Ржаной с грецким орехом заменить в сознании просто не может.

«Наверняка схожие мысли и у Макаревича», — подумала она и решительно подвинула к себе ноутбук, чтобы билеты заказать. Но не сразу и со скидкой побольше, так как опыт полезный от местных мимо неё не прошёл. А теперь время удачное подгадать надо…

Сам же Боря, засунув рожок в холодильник к охлаждаемому пиву, вернулся в Малый зал, так и не осознав, как мало слов надо, чтобы раскачать одинокую неуверенную женщину.

Обстановка внутри изменилась: играла музыка и две красивые девушки танцевали восточный танец напротив шеста для стриптиза, который Боря решил оставить от прошлых хозяев.

В хозяйстве всё пригодится.

Шоу-программе внимали все с интересом. Только Дуня ладони расправила, одной рукой прикрывая лицо маленького Пашки на детском стульчике, а другой создав блок перед мужем.

За семьёй глаз да глаз нужен!

Но ладони сестры были не слишком широкие. И Алексей делал вид, что смотрит в салат в тарелке, а сам склонился над рукой и спокойно себе поглядывал на объёмные титьки с флажками и танец живота из-под мизинчика супруги.

Оставшиеся официанты уже заставили стол по полной, и гости кушали, ни в чём себе не отказывая. Первым делом Боря заметил с края стола Илью и Ирину Олеговну. Психолог пилила ножом фаршированного сыром с чесноком кальмара, поглядывая на шоу лишь краем глаза. Большой грудью и жирным пляшущим во все стороны животом её было не удивить. Всё-таки дома была скакалка и попытки заняться спортом нет-нет, да посещали её на выходных.

Она больше привычно сосредоточилась на работе и объясняла бармену что-то своё:

— … Илья, вам просто нужно выйти из зоны комфорта и попробовать что-то новое, — расслышал Борис, подходя к столу.

— Выйти? — удивлялся накативший сразу раз, другой и третий бармен. — Да как, блядь, в неё уже попасть⁈

Первое выступление заканчивалось, музыка затихла. И при приближении Глобального Вишенка тут же подскочил с рюмкой в руке.

— О, Боря пришёл! — и постучав ложкой по рюмке, полковник дождался тишины, заявив всем и каждому зычным голосом добровольно-принудительное. — Ну давайте уже, за Бориса первый тост! А всё, что было до этого… обнуляется!

Кишинидзе тут же приподнял голову от кулака, который держал на столе вместе подставки под лоб и сонно возмутился:

— Как это… как это… отменяется?.. Я протестую!

Но говорил он это так долго, словно боролся с засасывающим его болотом. И в этой нелёгкой битве один на один его никто не расслышал. А Бронислава Николаевича расслышали все. И многие подняли фужеры и рюмки, рассчитывая на длинный тост.

Но Вишенка был как никогда краток:

— Ну, за то, чтобы хуй стоял и деньги были!

Стерпеть этого Арсен уже не мог. Тут же ударив по столу кулаком, он подскочил и возмутился снова:

— Как можно! Одни тут титьками трясут… а мне с края не видно. Другой тосты режет, как… лаваш кинжалом. А где же о душе разговоры? А о крепком здоровье где? Не-е-ет, так дело не пойдёт. Вот как надо!

Часть гостей уже выпила, часть прислушалась. Удивился и полковник, как это его младший по званию перебивает. Но Арсену было уже всё равно. Решительно взяв бутылку вина с предварительно вставленном в неё штопором для удобства, он тут же начал её открывать, чтобы исправить ситуацию в пользу мира и добра.

— Щас…щас… щас… — повторял Кишинидзе со строгим интервалом, которому мог маятник позавидовать.

Тут надо заметить, что слева от него сидела супруга Кристина, что ещё совсем недавно была Мергенштольц, но ощутила бабушкин зов крови по Родине. А справа — Вишенка. Та, что Елизавета Валерьевна. Супруга полковника.

Свою супругу Арсен любил больше. А полковника супругу даже не пробовал… любить. Во-первых, по статусу не положено. Во-вторых — не его тип. Потому поднапрягшись как следует, капитан тут же вытащил пробку, махнув локтем в правую сторону.

Вероломный локоть вообще ничего не понимал в субординации. Но чётко направленный неуёмной энергией желающего тостовать, мгновенно выбил два передних зуба Елизавете Валерьевне. В целях распределения кинетической энергии из потенциальной, сугубо поровну: один сверху, один снизу. Сама супруга в момент подачи мгновенно откинулась со стула и встретила затылком пол.

Картина поразила присутствующих больше, чем любой возможный тост.

— Тысячи извинений! Тысячи извинений! — мгновенно протрезвел Кишинидзе, говоря уже со скоростью тысячу слов в минуту. Плюс-минус.

Тогда как Вишенка только рот открывал, но ничего сказать не мог от переполнивших его эмоций. А сказать хотелось многое и сразу. Но по покрасневшему лицу и всё более и более накапливаемому запасу воздуха в лёгких, Боря предположил всего лишь два варианта исхода: либо полковник сейчас взорвётся, накачав себя как грелку качок, либо взорвётся лицо Арсена, разукрашенное во все оттенки синего в ближайшие часы разговора, выговора и наговора.

Оба варианта для юбилея подходили мало, поэтому Боря тут же согнулся к потерпевшей, про которую в возможных разборках вообще забыли. Отключившись от нечаянной встречи с полом, она так и лежала, доверив ему своё тело. Глобальный тут же попытался её поднять, но едва поднял следом голову сам за поддержкой, как у стола первым начал действовать… Лапоть.

С криком:

— Не ты женщину танцуешь, не тебе и любить! — он зашёл на Арсена сбоку, махнув правой «с крюка».

Кишинидзе был не в том состоянии, чтобы уворачиваться от вызовов судьбы и приняв кармический ответ почти мгновенно, доверился небесам. Удар буквально выбил из него дух и подбросил свободную душу в это самое небо. Но бренное тело не осознало позыва и рухнуло на стол дальше, где с большим аппетитом музыкант по кличке Кинг-Конг расправлялся вилкой и ножом с фаршированной щукой.

Ничем не мотивированное вторжение тела на тарелку привело к тому, что щука подскочила и улетела дальше, как будто крылья выросли и всегда мечтала быть похожей на гуся. Тогда как с самим гусем в яблоках как раз расправлялась Диана. И когда щуке прилетела ей по щеке, попросила пояснить за так же ничем не мотивированные ласки.

С криком:

— Что за предварительные ласки во время еды? — она подхватила с большой тарелки большую часть гуся и швырнула обратно в Лаптева.

Но видит бог, целилась в Романа Геннадьевича, а попала в Дарью Сергеевну, так как на поверку оказалось, что жирный гусь в хрупкой женской руке, не привыкшей кидать камни на заднем дворе каждый день в тренировочных целях, это мало подходящий для метания снаряд.

— Сучка! — тут же подскочила не Дашка, но сидящая рядом и оберегающая двоюродную сеструху как зеницу ока Татьяна Юрьевна.

В руках не спортсменки, но поверившей в возмездие в моменте, оказалась салатница. Путём проб и ошибок было мгновенно обнаружено, что салат «Харбин» летает над столом гораздо дальше жаренного гуся. А ещё радиус поражения у него: больше. За счёт разлёта ингредиентов. В этом сразу убедился Пётр Глобальный, Наталья Новокурова и Галина Константиновна, которая вроде бы и не сидела рядом с той парой, но получила заряд бомбометания ещё в процессе перелёта салатницы над её головой.

— Да как ты смеешь «маму» пачкать⁈ — подскочила следом Наташка, и её рыжий цвет волос в этот момент гнева стал подобен горящим волосам рассерженных валькирий. — да я тебе за маму знаешь, что сделаю?

И в Татьяну Юрьевну мгновенно полетела нарезка. Кусок за куском. Колбаса вместе с сыром, затем хлебница. Как будто человек пытался сделать бутерброд прямо в воздухе. Затем их догнали рассыпанные по столу оливки и заботливо уложенные в картину шеф-повара маслины.

Безусловно, кидала Наташка так себе. Одни могли сказать, что мешает живот, другие могли добавить, что беременность спорту не помеха.

— В смысле «маму»? — больше всех обиделась почему-то именно Дуня и выразила своё мнение на этот счёт. — Она тебе не мать!

Боря успел заметить только, как мама улыбнулась. Парасолькину-Дубову-Глобальную слова настроенной ТАК невестки явно задели за живое. И она мгновенно выступила в этой схватке за рыжую воительницу. Так с одного конца стола на другой полетели следом котлеты, салат Пекин и креветки в кляре. Тогда как противоборствующая сторона швыряла уже блюда из фьюжена.

Дольше всех держал себя в руках Стасян. Но когда за шиворот потёк тыквенный суп со вкусом карри, не сдержался и он. Вступив в драку у стола, бывший крановщик лишь честно предупредил?

— Да я тебя, Лапоть, за собутыльника знаешь на что порву?

— Будто с тобой мы не пили! — парировал Роман Геннадьевич, который толком ни женщину полюбить по вип-залам не мог, ни руки помыть, ни поесть, как не пытался.

Малый зал почти мгновенно превратился в арену, где разгневанные гладиаторы выясняли кто кому и что должен и просто обязан. И только у Лёхи сработал материнский инстинкт. И подхватив Пашку сразу вместе со стульчиком, он отступил в коридор.

Разумно было последовать за ним, потому что хаос в Малой зале только разгорелся с новой силой, когда с пола поднялась Вишенка и улыбнулась супругу щербатым ртом.

— Проня, я так тебя люплю, — то ли картавила, то ли шепелявила она, пока Бронислав Николаевич со всей ответственностью лупасил багетом по макушке Кишинидзе, Кристина грозила международном судом за супруга, а Лапоть пытался выйти из удушающего захвата Стасяна, лёжа на полу и постепенно синея лицом. Прочие не отставали, крича, сражаясь за честь дам или добивая мужей, случайный мужчин или тех, кто просто не понравился. А тут как раз повод появился предъявить.

Понимая, что Малому залу при таком раскладе после зимней реновации снова потребуется ремонт, Боря выскочил в коридор следом за Алексеем с племянником. Сначала мелькнула мысль пошарить в подарках. Вдруг кто-то догадался подарить фейерверки или хотя бы хлопушки?

Но пробегая мимо барной стойки, нырнул за автоматом. Тот оказался на месте. После чего Боря уже со спокойной душой достал их холодильника рожок и посоветовал родственничку:

— Лёха, ты с малым пока за барной стойкой посиди. Целее будете.

— Ага.

Не только вооружившись, но и зарядившись с таким видом, как будто каждый день этим занимается, Глобальный передёрнул затвор и смело вернулся в Малый зал.

Стоило только дать очередь по потолку, как всё замерло, попадало и пришло в себя. А вместе с телами с обиженными душами над столом перестала летать еда, плескаться в лицо вино и шампанское.

Боря тут же отложил в сторону автомат, сунув его на подоконник рядом с цветами и кашлянул. А как только прочистил горло, взял слово:

— Дамы и господа, ну не нельзя же так… Надо как-то… иначе. У нас всё-таки полстраны воюет, а ещё половина только мечтает так посидеть и вкусно покушать. А мы что тут устроили? Ну давайте ещё стриптизера позовём, пусть хреном помашет. Или… сами справимся? Смотрю вы и так неплохо друг друга херами обложили.

С этими словами он взял с правого плеча креветку, не замеченную ранее, закинул себе в рот и немного пожевав, добавил:

— Вкусно же… кушайте! Что осталось…

Кто-то робко улыбнулся от этой картины, где бывший сантехник следом попытался засыпать пятно на плече солью, чтобы отстиралось лучше. Кто-то застенчиво хохотнул, поминая свой внешний вид. Например, Рая. Валя же понимала, что от пятен уже вряд ли избавится.

А Катя тут же добавила:

— Одной солью уже не отделаешься, тут… текила нужна. А кислых морд вокруг и так хватает. Без лайма обойдёмся.

Тут же по инерции начали ржать все. Всем залом. Вскоре многих было уже не остановить.

И Боре с Ильёй ничего не оставалось делать, как отправиться за текилой к бару. А пока бармен определял, чем ещё напоить гостей из коллекции, а Аглая распределяла кому из официантов что убирать, Глобальный заглянул на кухню и распорядился:

— Так, всё меню повторить.

— Как это повторить? — не понял Руби-Дубов. — Мы же не один час готовили!

Тогда Боря похлопал по-свойски шеф-повара и добавил проникновенно:

— Ну надо, Серёга… Надо.

— Понял, — вздохнул тот и показал «ок». — Сделаем, босс. Они у меня все пальчики оближут!

В то же время размазывая горчицу по лбу, опустил стул над головой Шац, рывком поднял с пола Лаптева Стасян. В очередной раз поморщившись от вида супруги, кивнул и Вишенка.

— Люплю, — повторила ему супруга, улыбаясь широкой просекой в «заборе» так открыто, что сразу веришь.

Приобняв её, как родную и горько вздохнул, полковник первым принял ситуацию.

Тут же подлив в поднятый стакан остатки вина из не до конца разлитой бутылки, он подошёл к Петру Ивановичу, следом приобнял Галину Константиновку и сказал, как есть:

— Тогда второй тост за родителей… Только ради бога, дайте уже закусить как следует!

Малый зал, что только пришёл в себя, снова полёг. Но стирая с пальцев кетчуп и смахивая со щеки майонез, а ещё очень сожалея о соевом соусе и жире на красивых платьях, этот тост поддержал каждый.

— Тысяча извинении, — только в тысячный раз повторил Кишинидзе, стараясь не обращать внимания на расплывшееся тёмное пятно под глазом.

А с тем все обиды простились.

Глава 8 День рождения — грустный праздник-7

Убрав из пышной причёски листья салата, Аглая ещё с минуту смотрела на пулевые отверстия в потолке. Взгляд её был мрачен, а лицо выглядело сосредоточенным. Губы постоянно что-то шептали. И если бы кто-то включил этому звук погромче, мог бы многое узнать о себе и людях вокруг.

— Моня, тут кажись проклятья в ход пошли. Валим, пока вуду по самую поясницу не накрыло, — ткнул в бок коллегу Нанай и решили перекурить. — А то мне что-то с самого утра выше копчика стреляет.

Выйдя в коридор первым, Моня Машонкин хмуро добавил:

— Так пусть пояснят за поясницу! Я такого беспредела на зоне за пятнадцать лет не встречал. А тут столько хавки годной на тарелке. Не баланда какая-нибудь залежалая. А они — хоба-ёба и колбасой по хлебалу. Это ж… не по понятиям!

— И не говори, — вздохнул бывший сокамерник, а ныне коллега по продаже изделий для взрослых и так же хмуро добавил. — Что воля с людьми-то делает. Ещё шаг и всё… в квадроберы.

— Чего? — прищурился Моня, который услышал для себя это слово впервые.

— На четыре кости, говорю, поставят, — подсказал более продвинутый в последнее время Игорь Пердищев, который периодически пытался забыть о погоняле.

С новой фотографией в паспорте в честь 45 лет, он всё чаще доставал его, а не справку об освобождении. Если попросят люди в форме. Но руку по привычке держал в кармане с крученными пальцами в эталонную фигуру — фигу.

Оба почти не пострадали в сражении за столом. Но прикрывая от нападок Яну Иванову, один впервые в жизни для себя отведал тунца. Пусть даже консервированного и даже если не собирался. А другой был как следует облит томатным соком от левого уха до самого паха. И теперь издали походил на мясника за работой.

— Лососнули тунца под кровавую Мэри, так сказать, — подытожил итоги боя Моня, даже не пытаясь избавиться от пятен на костюме. Но листик салата из-за уха коллеги всё же достал. — Теперь покурить надо или вечер насмарку.

— Погоди, давай сначала выпьем, — тут же зажевал его Нанай и оба подошли к стойке бара. — Слышь, бармен, плесни как какой-нибудь душистой гадости на два пальца.

Лёха, распрямившись от детского стульчика, припрятанного сына малознакомым людям предпочёл не показывать. Только бровь приподнял. Но и к чужим бутылкам предпочёл не прикасаться. Поэтому только бутылочку на всякий случай у наследника одолжил.

Не стоит отказывать людям с хмурыми лицами.

— Мужики, только молочная смесь есть… будете?

В глазах Мони мелькнул ужас. Но на «мужиков» на свободе он давно не обижался. А Нанай кивнул и с пониманием в голосе сказал:

— ЗОЖ. Уважаю!

В этот момент из кухни, на которую вел другой конец коридора, в вестибюль вышел Боря.

— Так, мужики. Новые провиант сейчас сделают. В зале только приберутся малость и продолжим. Покурите пока. На улице.

Подхватив племянника на руки, он закружил Пашку. От чего малец рассмеялся в голос. Но тут во внутреннем кармане пиджака зазвонил телефон. Пришлось вернуть ребёнка отцу.

Звонил Ромка, даже номер не поменяв.

«Не забыл, выходит», — обрадовался внутренний голос.

— Братан, с днём рождения! — весенним ручьём зазвенел голос Новокурова через динамик.

Боря оглянулся на Наная с Моней, перевёл взгляд на Лёху, затем увидел выходящих в холл из Малого зала Шаца с Вишенкой и Лаптева со Стасяном в братскую обнимку за шею.

— Братанов здесь полный ресторан, — тут же уточнил Боря. — А ты у меня один брат. Помни об этом.

— Так я и говорю, брат! — ничуть не растерялся Новокуров. — С днюхой тебя. Счастья, здоровья и… пиздец я как уже по вам всем соскучился.

— А ты где вообще?

— На границе. В Курской области, — ответил Роман и видимо оглянувшись, добавил тише. — Тема короче такая. Пограничников-срочников то лет 15 уже как нет. А в ФСБ меня с ходу не взяли, у Гусмана руки коротки оказались. Хули делать? Как однофамилец в КВН просел, так прочим не до связей стало. Но походу в 24 году вновь сформируют усиленные пограничные войска помимо безопасников. А мы пока так, переходный период. Чтобы вспомнить, что к чему было. Поэтому пока неподалёку от границы стоим, с духом собираемся. Но собак уже служебных натаскивают. Мне сегодня щенка выдали. Учить буду. А пока меня натаскивают, чтобы учил хорошему, а не плохому. Едим, правда, с разных мисок пока.

Мельком глянув, как Шац ставит сливку Лаптеву, Боря снова в экран посмотрел. Видео-картинки нет, но связь через приложение хорошая. И фотографии достаточно, чтобы представить отображение эмоций. А дальше дело за воображением.

— Как там вообще… обстановка?

— Да тихо вроде. Летает что-то поблизости, но до нас не долетает. К границе нет вопросов, тут же газ неподалёку качают. Транзит. Какие вопросы? — в этот момент Рома вздохнул и продолжил. — Мы же не новые территории, которые старые, но немного были забыты. Но мы же всё вспомним, да? О братьях… по самое ГДР.

— ГДР, — задумчиво повторил Боря. — Это… далековато.

— Ничего, ракетам всего десяток «махов». Главное, задачу поставить, — наверняка улыбнулся неунывающий Ромка и тут же спросил. — Ты в курсе, что у них на гербе циркуль с молотом был? Точно всё делали и соизмеряли. А лозунг их видел? «В социалистическом стиле жизни необходимо трудиться по-социалистически». Но как-то быстро забыли. А вот западные немцы о восточных как раз не забыли. И до сих пор серьёзное производство на восточную сторону переносить не собираются. Как я понял, пока в Германии тусил, восточные немцы «своими» так и не стали. Интеграция интеграцией, а промышленность врозь! Кстати, случай кстати вспомнил, как арабов русскому учил. Говорю: «Ислам, запомни. Фраза: „Я тебя никогда не забуду“, звучит нежно и ласково, а вот фраза „Я тебя запомню“ уже как-то угрожающе»… Он тогда пообещал, что в Россию никогда не поедет, а немцы пусть сами арабский учат. Им нужнее… Но самая корка была, когда пытался объяснить почему «бесчеловечно» и «безлюдно» не синонимы. Тогда даже африканцы сдались.

Боря улыбнулся. Похоже, брат на срочке не унывает. Это у них семейное. Добавил только:

— Тебе мож прислать чего туда?

— Да зачем? Всё есть. Кормят исправно, обмундирование выдали. Отслужу год и не замечу. Следующей весной встретишь. Ну а если полтора попросят остаться, тоже против не буду. Осенью даже приятнее возвращаться. Под Новый Год как раз. Можешь даже на моей тачке встретить. Как она там?

— Да… служит, — припомнил Боря о вишнёвой легковушке, которой не дал постоять и месяца у дома.

«Чего стоять, когда можно работать?» — кивнул внутренний голос: «Механизмы должны служить, пока до восстания машин не догадались».

Тут Ромин голос снова до встревоженного шёпота упал:

— Ладно, брат, пора мне. Служба! Бывай!

Связь отключилась. Но не успел Глобальный убрать телефон, как снова звонок. А на дисплее Степаныч. По видеосвязи.

— Боря, здорова! — появился седой профиль у бассейна в шляпе с кожей цвета разбавленного, но всё же — кофе.

— Приветствую, Василий Степаныч.

— А я тут смотрю у бассейна на сиськи упругие. Знаешь, такие, что не опадают и всегда как мячики. Ну явно — силикон. Потом стринги смотрю, а там… многовато. Даже для самого большого клитора. Ну и понимаю резко — не мои кореша! Зато вспомнил, что у корешка моего как раз — повод. Так что поздравляют тебя с мощным поводом, Борис. Подарок привезу, как только прилечу. Хотел почтой отправить, но в Россию напрямую отправлять отказываются. Это через Италию надо, потом Германию, Беларусь. Потом в Москве где-нибудь в метро обязательно заблудится. А через месяц я и сам вернусь и лучше в руки доставлю. Идёт?

— Степаныч, да мне сегодня хватает подарков, — отмахнулся Боря. — Как там обстановка? Что в мире делается?

— Да как-как, хмыкнул Дедов и поправил шляпу, оглянулся. — Вон в баре якут с финном в шахматы играет. Если наш проиграет, то до конца отпуска будет говорить «Бахмут» с кислой миной. Если выиграет, то интурист с кислой рожей должен говорить только — «Артёмовск» и важно кивать при встрече. И никак иначе.

— И кто ведёт?

— Пока один-один по партиям, — пожевал губы Степаныч. — Но это ещё «Хэпи аур» не начался. Дальше определить будет сложнее. В этот счастливый час солнце так жарит, что даже фигуры лень в теньке двигать. Тем более думать. И тем паче — действовать.

Следующий вопрос Бори был резонным, как улыбка одинокой женщины при покупке огурца на вечер:

— А украинцы есть?

— Конечно, есть. Куда бы они делись? Вон в волейбол играют с белорусами на победителя.

— И кто ведёт?

— Я пока не могу понять, — всмотрелся за ограждение Степаныч. — Все же по-русски матерятся.

— Так все такие… спортивные и культурные?

— Так все, кто против спорта на дискотеку упёрлись. Под белые розы плясать. А потом гитару где-то достают постоянно и пол ночи Цоя играют. Или Сектор Газа исполняют у моря. Якуты — хором, белорусы — акапельно. А я сижу у костра и слушаю с интересом тех и других. Всё равно не спится.

Из Малого зала в окружении компании официантов, временно исполняющих обязанности уборщиков, вышла Аглая. Зато туда сразу заскочили привезённые ей девушки, чтобы продолжить вторую часть развлекательной программы.

— Степаныч, пора мне, — глядя на все это, сказал Боря.

— Давай, развлекайся. На связи… Купаться пойду, — ответил наставник по сантехническому делу и отложив, но не отключив телефон, с трудом поднялся с шезлонга.

«Всё-таки чтобы отдыхать, тоже здоровье нужно», — пробормотал внутренний голос. И Боря уже хотел вернуться, но был перехвачен Лаптевым.

— Боря, я одного не пойму, — начал тот издалека, как и положено разведчику с парашютом за спиной. — Тут и так девушек для шоу достаточно. А ты мне решил ещё и персональное устроить? Нет, ну я благодарен, конечно, но мог бы и предупредить. А то мой подарок по сравнению с твоим, получается, не катит.

Глобальный сначала прищурился, стараясь через эмоции передать помехи в голове. Но понятней не стало. Пришлось уточнить с обязательным пояснением:

— Ну да… только о чём речь?

Лаптев кивнул и обнял тут же. Вместе с тем сам пробормотал:

— Хороший ты, Боря друг. Хоть и полон сюрпризов.

Телефон в руке зазвонил снова. Глянул. «Официантка Оля».

«Походу, подлечили», — пробубнил внутренний голос.

— Да, Оль? — отстранился от Лаптева Боря, чтобы снова в чём-нибудь подозрительном не поблагодарили. А то смотрит как Буратино на папу Карло и словно благословения ждёт, чтобы с Матрёшкой срослось всё. А пока стоит, лыбится и тряпку какую-то из кармана достал с рюшечками, и лоб стоит промокает.

— Борис Петрович, здравствуйте, — начала Оля скомкано, как газета в сельском туалете летом.

— Привет-привет. У тебя… всё в порядке?

— Борис Петрович, всё прекрасно! — тут же раскрылась Оля, но сразу добавила. — Только трусики привезите. А то одеяло мне сразу выдали, но сами понимаете… дует. Не май месяц, всё-таки.

Ещё раз поморщившись, Боря всё же на тряпку в руке Лаптева посмотрел снова. И умножив дважды-два, отдал телефон другу.

— Держи… кажется это тебя.

— А кто? — только уточнил Лапоть.

— Да насчёт трусиков.

— А-а! Ну тогда ладно, — тут же подхватил телефон Роман Геннадьевич и убыл на крыльцо.

Тогда как сам Боря вернулся в Малый зал. А там уже дамы себя в бараний рог на площадке у шеста сворачивают. А одна даже на него запрыгнула и вертится, как на детской площадке, а сама в кренделёк заплелась ногами и словно за пятку себя укусить пытается.

— Вот так номер, что б я помер! — воскликнул от обновлённого стола на это дело Вишенка и тут же уточнил. — Это в каком ведомстве люди работают, чтобы так изгибаться?

— Дурак, что ли? — опухшими губами донесла до него жена. — Какое ещё ведомство? Это ж — артисты!

— Вот и я говорю… красиво, — тут же присмирел Вишенка и погрузился в искусство, где обтянутая ягодица то у щеки мелькнёт, то титька у шеи покажется. — Жаль, что ты так не гнёшься. Уж мы бы пошалили!

И улыбнулся. Шутка мол, не бей. Но жена тут же отвернулась. Обиделась. И Вишенка сразу понял, что супружеский долг ему в эту неделю отдавать не придётся.

Но в этот момент в Малый зал вошла Леся с такой пышной причёской, что никакой шапки не надо. И с ходу начала поздравлять именинника и извиняться.

— Прости, Боря. Опоздала из-за ногтей. Никогда бы не подумала, что на эту хрень на пальцах по два часа уходит, и ещё столько же на причёску. Но сам понимаешь, статус. Теперь надо выглядеть как миллионерша. Держать марку.

— Понимаю, — кивнул Боря, всё же не понимая как безработные и отовсюду уволившиеся и бросившие учёбу могут ещё и опаздывать.

Но подарки с ходу вручили. Вместе с букетиком. И на душе сразу отлегло.

— Да ты проходи, присаживайся где удобно. Ты в принципе… ничего и не пропустила, — добавил юбиляр, стараясь на смотреть на простреленный им же потолок. — Но торт уцелел. Это главное.

Шоу закончилось раньше, чем предполагалось. Одна из гибких как молодой прутик девушек ещё только пяткой чиркала себя по уху, а другая чесала подмышку носом, как вдруг в Малый зал забежала таинственная женщина в чёрном и едва отыскав взглядом Вишенку, закричала. Причём ему же:

— Ага! Жрёте? А Гришка мой сидит из-за обид ваших! Свободу Григорию Маливанскому! — И метнула приоткрытый пузырёк с зелёнкой прямо на заранее заляпанный китель.

Но если мгновенно позеленевший полковник следующие десять секунд только пытался осмыслить ситуацию и снова накачивал лёгкие воздухом словно насосом, то жена его подскочила первой и тут же в мужа ткнула пальцем:

— Как это… сидит? Ты что же, карлика в тюрьму посадил? Ты в своём уме?

Жена Вишенки тут же присоединилась к неизвестной даме в чёрном и создав таким образом мини-пикет, они начали с двух сторон требовать от Бронислава Николаевича много и сразу. Но тут дама в чёрном резко оборвала себя на полуслове и только спросила:

— Как это… карлика? — тут она подбоченилась и тут же вышла из временной коалиции в угоду оппозиции. — Мой Гриша что, карлик по-вашему? Да как у вас язык только повернулся сказать такое?

— Ну ваш Гриша может и нет, а Гришка Маливанский — точно, — тактично разъяснила ситуацию Вишенка, как будто фанатки заключённых её мужа каждый день по ресторанам отыскивали. — Но разве это ему помешало… эм… быть хорошим человеком? — тут же выкрутилась Елизавета Валерьевна, пока Вишенка тёр зелёную как кочан созревшей капусты залысину.

Наконец, треснув по столу кулаком, полковник начал выдыхать. И на этом почти минутном выдохе Вишенка узнала много нового о себе, тогда как дама в чёрном предпочла не дожидаться окончания выговора, и сама поспешила на выход.

«Вот это я понимаю — мгновенная карма», — сказал внутренний голос, пока Боря прошёл мимо этой компании, чтобы посмотреть хотя бы часть шоу-программы. Что само по себе — подарок.

Присев на свободный стул прямо перед закреплённым к потолку шестом, чтобы лучше было видно, он даже ногу на ногу закинул. Всё-таки новые туфли порядком натёрли ноги и требовательно намекали на то, что весь мир вокруг — хаос и безумие. Но ему с натёртым мизинчиком сейчас ещё сложнее.

Рядом подставила стул и тут же присела Ирина Олеговна. Чёлка в соевом соусе только добавляла пергидрольной блондинке шарма. Но предпочитая не замечать её, она тут же спросила:

— Боря… ты хочешь поговорить об этом?

— Нет. Не хочу, — ответил именинник и признался в своём искреннем желании. — Танцевать хочу. Потанцуешь со мной?

— Конечно! А есть музыка?

Шоу программа как раз закончилась, и все запутанные девушки были распутаны и теперь получали заслуженные аплодисменты публики. И как только затихли последние рукоплескания, Боря крикнул через весь зал:

— Аглая, тащи ди-джея из Большого зала сюда. Танцевать будем!

Новость о танцах неожиданно быстро взбодрила народ. Подскочив из-за столов хотя бы ради этого, они едва дождались, пока зазвучала музыка из подвешенных к потолку колонок. И как только парень у монитора навёл трансляцию со своего плей-листа, тут же бросились в пляс. А что играло, уже не так важно.

Куда важнее — компания.

Все типы конечностей тут же замельтешили в воздухе, задрыгались телеса, словно током проходил драйв по людям и тем, кто пытался ими казаться. Двигались роботы, качались маятники и все попытки начать брейк-данс сводились к хлопкам в ладоши. На импровизированном танцполе в одинаковые условия мгновенно попали как залитые зелёнкой полковники и ещё минуту назад едва стоящие прямо капитаны, так и глубоко и надёжно беременные дамы разного возраста. И забыли про все понятия Моня с Нанаем, пустившись в пляс вокруг Яны. А Дина так плясала, словно раздевалась посреди зала. От чего Кинг-Конг краснел щеками, открывал рот, но ничего с этим не мог поделать.

Особый мастер-класс показывала Дуня, изображая прыгающий по полям трактор и Пётр Иванович, который хотя бы на две-три песни, но напрочь забыл о стреляющей пояснице и подмахивая совсем недавно освобождёнными от гипса пальцами, требовал ещё и ещё.

Скромно танцевала Дашка, но лишь до тех пор, пока рядом не принялся вращать руками-мельницами Стасян. Когда же рядом под новый трек пошли паровозиком Татьяна Юрьевна, Шац и Леся, быстро собирая вокруг себя змейкой прочих людей, безучастных просто не осталось.

И зацепившись за этот змеиный хвост последним Боря вдруг понял, что ему весело. А что ещё нужно для юбилея? Разве что понять, куда делся Лаптев с трусами в руках на ночь глядя. Но об этом его можно и в следующий день спросить.

Дальше всё закружилось как в карусели: новые тосты и обнаруженная гитара, чай с тортом и конкурс с шариками для всех желающих, а когда двое дам вновь оплели Бориса уже на стуле и танцевали стриптиз словно для него одного, он почти забыл о грядущей свадьбе. Потом ещё об одной… и ещё одной.

К счастью для Глобального, дамы сердца тут же напомнили и ещё не один медленный танец пришлось покружить вокруг длинного стола, пока обиды и тревоги сменились радостными лицами, а потом кто-то кормил его бананом с руки на крыльце. И целовался в беседке уже под полной луной.

Без телефона он был так свободен и независим. И пусть Рая сердилась, что пиджак восстановлению не подлежит, он точно знал одно — зато пиджак отлично под ней полежит. Да вон хотя бы там же, во втором вип-зале, среди подарков в углу, где уже без задних ног дрых отключившийся Кишинидзе.

В какой-то момент Боря просто понял, что сил больше ни на что не осталось. Но это оказалось так прекрасно — встречать рассвет на крыльце собственного ресторана уже без пиджака, но с явной надеждой на лучшее. И он снова брал гитару в руку и разодранными в кровь пальцами в который раз играл на разрыв души, пока оставалось хотя бы пара целых струн.

— Жизнь прекрасна, когда тебе двадцать один, — постоянно говорил ему Стасян и снова и снова протягивал стакан.

А Глобальный только улыбался и взглядом показывал, что руки заняты. То гитарой, то женщинами, то вилкой с ножом. И товарищ, кивнув, переключался на кого-нибудь другого.

А ему некогда пить. Ему жить поскорее надо!

Глава 9 Стройка: подготовка

Несколько дней спустя.

Внедорожник пробирался по разбитой дороге, полной луж и камней. Намотав немало грязи на последнем отрезке, остановился возле номинальной границы двух участков. Приобретённые в прошлом году, они имели разную историю и развитие. Один уже был переведён из сельскохозяйственной земли под индивидуальное жилищное строительство и подготовил электрощиток под заведение света на территорию. А на другом пока можно было лишь продолжать сажать картошку от зари до зари. С одной лишь разницей: утренней и вечерней.

«Это лишь вопрос одного звонка архитектору», — заявил внутренний голос и добавил довольно: «Вдруг Масе снова приспичит жену к батарее пристегнуть, а в списке полезных знакомств у него вряд ли много сантехников. И электриков, всё-таки могут пойти дальше и секс-качели к люстре попытаться пристроить».

Припоминая подробности той встречи, Боря первым распахнул дверь. Ветер ударил в лицо. Свежий, но сырой, ещё холодный. Всего пара недель как последний снег растаял. И никакая щетина от него не спасает.

Но и солнце уже пригревало.

Хлебнув порцию бодрящего воздуха и посмотрев на самую большую лужу, длиной с небольшой пруд позади джипа, Глобальный заявил:

— Дорогу подсыпать надо. Да и грейдером неплохо бы пройтись по всей длине от самого съезда. А то убьём перевозкой блоков окончательно. Скоро сюда ни одна доставка не проберётся.

Стасян вышел следом. Сонный, помятый. Зевнув так, что рот едва не порвался и почесав щетину, добавил, держась за голову:

— Господи… зачем так пить? Если бы не Валюхин рассол, вообще бы не проснулся!– затем поведя уже не совсем мутным взором из стороны в сторону, но ещё и не до конца ясными очами крановщик оценил обстановку. И дополнил почти наплевательским отношением к мечте отдельно взятого человека. — Чего заморачиваться? Подсохнет всё и сама уляжется. Чего деньги тратить? Ты ещё сразу асфальтируй. Сам, на свои. А потом разрешение спроси у администрации.

— А я тебе говорю — разобьют грузовики! — настаивал на своём Глобальный, который решил в этом году дом возвести от коврика у порога вплоть до самого конька сразу.

А чтобы не терять времени, вырвался на участок на разведку по первому же обстоятельному теплу, как нетерпеливый дачник. Но как умудрённый опытом, прихватил с собой сапоги. И вторую пару Сидоренко тут же из багажника достал.

— Держи вот, переобуйся. А то утонешь.

Стасян только отмахнулся. Перешагнул яму, встав на сухое. И покатал носком ботинка столб. Судя по виду, тот упал ещё по осени, так и не приспособленный под забор толком. А в яме теперь стояла вода, как в небольшом колодце. Зачерпнув воды из этой лужицы, крановщик вспомнил сказку о козлёночке и пить не стал. Разлил с ладони, что сама по себе на ковшик похожа. А если две подставить — полведра, почитай.

— На кой хрен мы вообще сюда полезли? — никак не мог понять Стасян, который за последние дни спал от силы часов шесть. — До середины мая земля ещё коловая. Дальше, чем на коп лопаты не пробиться. С чего ты решил, что начать копать под фундамент сейчас — этохорошая идея?

А Боря не решил. Но очень хотел начать решать. Чтобы к первому снегу уже за окном по ту сторону дома стоять и на белые мухи смотреть из теплого помещения и персонального царства покоя. Всё-таки уже не последний хрен без соли доедает, а бизнесом занимается. А с деньгами вопросы всегда быстрее решаются.

— Ну… — протянул владелец ресторана, который на новый ремонт после юбилея отдал больше, чем на подарки. А сколько по чеку наели, даже не считал. Главное ведь — внимание. И чтобы запомнилось.

Оно и запомнилось так, что до тридцати лет перебить больше нечем будет!

— Сдался сейчас тебе этот фундамент, — снова пробурчал Стасян и перевёл взгляд на кунг.

Добраться до него было сложнее. Снег-то растаял, и обманчиво-сухая дорожка вела к оставленному на зимовку прицепу. Но поставишь ногу на тропинку, вода выше подошвы. Поднимешь — чавкает.

— Стасян, а чего сразу фундамент? А как же подготовка? — ответил Боря и перепрыгнув кювет, и сам оказался на бывшем участке Степаныча. — Да и кунг проверить не мешает… Ты идёшь?

В сапогах по колена ему был среди луж сам водяной не страшен. Хоть до самих оставшихся контейнеров иди, которые вообще среди небольшого озерца стоят. С водой кристально-чистой, в которой небо отражается.

«Хорошо, что гуманитарку вывезли», — напомнил внутренний голос: «А то бы остатки роскоши мыши пожрали. А там и пацанам польза и нам лишних паразитов не выводить».

— Проверить, пока цыгане по теплу не явились? — хмыкнул Стасян и снова зевнув, добавил. — Я, конечно, ни на что не намекаю. Но если бы к нам явились Четверо Всадников Апокалипсиса, то эти ребята выиграли бы нам немного времени. Но кунг твой никуда не денется до тех пор, пока земля не досохнет. А если и попытается деться, то тем более дорогу подсыпать не надо. Ты же задачу потенциальным грабителям облегчишь! И кстати, об этом. Вот ты стройки затеял. А сортир где? Нельзя на даче без сортира! А на стройке — тем более!

— Вот и займись этим вопросом! — парировал Боря и на валяющиеся по территории брёвна кивнул. — И забором. Черновой поставить надо, если доски не сгнили. Я необрезную брал. Не лакировать же. Так, времянка. Но хрен знает какой внутри короед.

— Да чего твоим доскам за зиму будет? — переспросил Стасян и всё же решился вступить на тропу, приблизившись к кунгу, где Боря уже осевшую за зиму дверь на себя изо всех сил дёргал.

Но та не желала поддаваться и плавно намекала к вящей совести хозяина, что за зиму кунг следовало хоть раз протопить нормально. А лучше — пару. Да где там, как отца забрал и отвёз в больницу после попытки подключить свет с помощью женщин надувных, так здесь и не появлялся ни разу.

Некогда.

— Ну-ка дай-ка мне-ка… Оба-на!

Стасян справился с дверью с одного рывка… заодно выломав доску под порогом.

— Ну ничего, режим проветривания зато! — тут же нашёлся кореш в восторге от старой советской ручки на двери, но в огорчении от приставленного крыльца.

А как внутрь заглянули, так ахнули: сырость и плесень кругом.

— Сушить теперь надо, — тут же поставил диагноз Сидоренко, пока Глобальный смотрел на промёрзший потолок, где в тени свисали ещё не растаявшие сосульки, так похожие на сталактиты. — Пусть открытым стоит с неделю!

— Да какую неделю? — возмутился Боря, привыкший любую частную собственность на два замка закрывать и без таборов поблизости. — Сейчас печку растоплю и за пару часов всё подсохнет… Сосули вон уже капают!

— Ну-ну, — пробурчал Боря и тут же по карманам себя похлопал. — Закурить есть?

— Нет. И выпить нет, — тут де добавил Глобальный и почапал в сапогах до контейнеров. — Да и тебе пора в себя приходить. Давай хоть пару дней поработаем! Что ж ты всё остановиться не можешь?

— Так это надо режим переключать, — поморщился Стасян. — А то что? Сейчас в «строители» перейду, а у тебя через несколько дней свадьба… Первая.

— Да это разве свадьба? — крикнул Боря, не решившись дойти до контейнеров и повернув назад, пока глубже, чем по щиколотку не засосало. — Так, семейный посиделки на пару человек. Буду только я, Ирина Олеговна и её папа.

— А я что, не семья тебе? — возмутился крановщик, отслуживший дважды. И всё по призыву Родины. И из уважения к Отечеству. Но и Войну пока никто не объявлял, поэтому для третьего раза государству нужно было придумать что-то посерьёзнее, чтобы новый контракт заключил.

— Стасян, бляха-муха! Не беси. Ты работаешь периодически, я тебе обеспечиваю налоговый отчёт, чтобы за дочкой съездил без проблем. Таков уговор был? — вернулся Боря.

— Таков, — кивнул крановщик, которому до лета ещё выжидать приходилось, чтобы бумаги на удочерение оформить.

— Ну а пока лучше к своей свадьбе готовься… парочке, — добавил тише Боря, когда в глазах Стасяна снова синеву разглядел.

А тот уже не о земном думает, но и не о космосе. О доме лишь, о семье и о великом и вечном.

— А на какую из моих свадеб тебя пригласить, там видно будет, — сменил гнев на милость Боря. — Без горячего не останешься. Но и тут поработать надо. Ты как стены в квартирах в сталинке сделал, толком и не работал. Я понимаю, что Валя и Катя все силы отнимают, но и о деле подумать надо!

— Дай хоть Валюхе отдохнуть! У неё уже от тех стен ни рук, ни ног. Она хоть и штукатур-маляр, но всё-таки девушка!

— Отдыхать можно по-разному, — ответил Боря. — Я, например, в работе отдыхаю. От бизнеса. Мне проще трубы прокладывать, чем по кабинетам этим пыльным сидеть. Там же на креслах мягких уже такие отпечатки от булок, что по гипсу человека отлить можно. Человека-жопу!

Стасян кивнул и так шустро начал обходить кунг по кругу в поиске дров, что тут же по колено провалился.

— Едрёна вошь! — возмутился крановщик, оказавшись мгновенно без кроссовки. — Да тут пока только один сортир и ставить. Но яма под него в воде сейчас стоять будет. Как и ямы под забор. Чего ты вообще от меня хочешь, пока не подсохнет?

Раз вопрос был поставлен ребром, Боря тут же до багажника снова сходил и принеся сухие сапоги корешку, заодно и план участка захватил с планом дома.

— Хочу, чтобы оценил масштаб, — ответил Боря с улыбкой и бережно погладив расчерченные схемы, развернул, пока Стасян на носок выжимал и уже в сапогах за дровами сходил и печкой в кунге занялся.

Все его грандиозные планы и застройки именно с этого самого плана дома и начались. Это потом уже батя соседний участок продал. Да сам участки вокруг элитного посёлка Жёлтое золото по периметру скупил, пока в том самом посёлке золото прямо из-под крана доставал. Наглядно показывая, что значит «золотое техобслуживание».

Вглядываясь в план двухэтажного дома на полторы сотни квадратов, и полноценной крышей без мансарды, Боря уже не на грязь под ногами смотрел, а в вечность.

— Флажки ограждения и разметки можно и в сырую землю воткнуть, — постепенно подводил он к той мечте за руку товарища. — Фундамент десять на пятнадцать. Это вот прямо тут, за кунгом начнётся. От забора только отойти как следует. А потом что сделаем? Площадку под стройматериалы расчистим. Доски на опалубку, арматуру. Ну и куда песка насыпать горку. А цемент либо на целлофан накроем и укутаем, либо навес какой от кунга сделаем, чтобы дождями не мочило. До контейнеров то далековато носить.

— Да ты пойми, Боря. Я бы носил, но я же сейчас провалюсь по колено. А если ночевать в кунге, то утром с пневмонией в больничку. Это если тубик не подхватить. А мне ещё Катёнка растить. Да и Катюхе с Валюхой обещал… многое. У меня же скоро свой ребёнок появится. Ну как мой… дедовский. Но — мой, выходит. — И тут Стасян серьёзно задумался. — Он мой дядя выходит, да? По факту рождения. Не по сути. По сути то я и так чердаком поеду в этих определениях.

— Скорее прадядя или… полудедушка? Супердядя какой-то, а то и двоюродный мегадед выходит! — задумался Глобальный, но интернет к такому запросу был не готов. Хоть и предлагал проверить ДНК, чтобы оформить ПМЖ в Израиле, отыскав ту самую кровь, которая теперь Кире Князевой покоя не давала и Зинаиде Фридрих боком выходила.

— Так и зачем ты удочерять ещё кого-то собрался? — наконец, бросил это дело с поиском Боря. — Ты ведь и сам своего заведёшь в Валюхой. Ещё и прадедовского воспитаешь с Катюхой. Куда тебе ещё и Катёнка-то в нагрузку?

— Ну как зачем? — даже растерялся от такого простого вопроса Стасян. — Во-первых, надо. Во-вторых, она ждёт. Я ж обещал. В-третьих, детей много не бывает. А там сейчас каждая сирота — наша. И вообще — чего ты ко мне прикопался? Просто поеду, да заберу. Хоть сейчас. Хоть без документов! У тебя как будто самого скоро тех детей не будет вагон и маленькая тележка!

— Ой, да не кипятись ты! — тут же отмахнулся Боря и оба устроились на ступеньках, ведущих к кунгу. — Смотри лучше план. Вот тут будет выход… вот тут — вход во внутренний гараж. А тут — чёрный выход. Который и каптёрка заодно. Так ещё скважина пробита будет.

— Откуда тебе знать, что там вода есть?

— Хочу, значит будет, — в такт ему заявила Глобальный и обе рассмеялись. Но недолго, так как будущий строитель тут же начал посвящать в детали. — Вообще дом будет тёплый. Фундамент ленточный, но потом пролью внутри и полы водяные сделаю от печки. Даже если с газом не повезёт, одна охапка и весь дом — тёплый. Даже батари не придётся на второй этаж заводить. Но я резервные электрические поставлю на всякий случай. Пусть дублируют, если куда-то надолго уедем. Система не должна перемерзать.

— Ага, не должна, — всмотрелся в план первого этажа Стасян и насчитав всего пять оконных проёмов на такой большой периметр, уточнил. — А не темно будет?

— А куда там свет? С одной стороны — гараж и примыкающая каптёрка, но там как раз одно из окон, — тут же начал объяснять Боря с большой охотой. — С другой стороны — туалет отдельный гостевой и гардеробная. Там окна вообще не нужны. Свет только на кухне одно окно, да пару окон в зале. Она большая будет. Там с двух сторон окна. Угловая комната. Ну ещё в кабинете окно. Через него же на крыльцо смотреть можно. В самой прихожей то окна не будет. Зачем тепло выгонять? Там и так лестница на второй этаж всё тепло выдувает. Поэтому под лестницей я камин ставлю. И я лучше веранду пристрою потом следом, чтобы на округу смотреть с этого края.

Стасян шмыгнул носом. Хоть и переобулся, а одна нога ледяная. Без носка даже в сухом сапоге не то пальто.

— Ну а на втором этаже уже вдоволь света, — продолжил Боря. — Десять окон, включая те, что на балконе.

— Балконе? — переспросил Стасян, не привыкнув к балконам в сельской местности, что почти не отличалась от участка, совсем недавно выделенного строго под посадку картофеля.

— Ну да, балкон. Небольшой. Я вот думаю, круговым его сделать или перемычку монолитную оставить. Угловой всё-таки. А крыша на чём-то держаться должна с края. А там балкон к спортзалу примыкает.

— Спортзалу? — ещё больше удивился Стасян и стянув холодный сапог принялся растирать ногу.

— А чего такого? Спортзал — это хорошо. Грушу отколошматить всегда рад. Или штангу потягать. Да там под всё места хватит. Либо стол теннисный поставлю, либо — бильярд. Хотя по идее то и другое влезть должно. Спортзал ведь прямо над гаражом. А гараж довольно большой. Не под две машины, правда, но довольно широкий. Со смотровой ямой. Я вообще думал ещё и нулевой этаж делать, но тогда точно цемент выставиться на год надо оставлять. Да и грунтовые воды довольно близко. Бетонировать как следует придётся.

— Слушай, ну спортзал — это тема, — одобрил Стасян, который сам был не против шары погонять. Если не от карманного бильярда.

Помассировав синюю пятку, он начал уже более пристально всматриваться в план и посыпал вопросами:

— А это что на втором у лестницы? Снова кабинет?

— Ага, два кабинета. Ну или один — под мастерскую. На первом этаже который, — объяснил Боря. — Хотя я мастерскую лучше ко второму гаражу пристрою. Который внешний будет, на линии забора стоять. Я там и погреб бахну с вентиляцией как следует. Там своя скважина будет. А ещё одна — в бане. Три независимых будет.

Тут Стасян и проникся, голос стал уважительным:

— Баня… бассейн ещё скажи.

— Ну да, купель зимой или джакузи на веранде. А бассейн… вот там, во внутреннем дворике будет… с подогревом!

— Гонишь! — подскочил Стасян. — Какой тебе подогрев, когда морозы до минус тридцати зимой?

— Ну, Стасян, — усмехнулся Боря. — Не то, чтобы я планировал в январе купаться. С ноября по май всё равно воду сливать буду. Но с мая по октябрь — купаться можно будет. Пару месяцев с края добавлю. А этого достаточно, — строил грандиозные планы Глобальный. — Да и в бане свой небольшой внутренний бассейн будет, чтобы в пруду не долбить яму постоянно, если захочешь среди зимы окунуться. Насосы постоянно включёнными держать — такое себе, чтобы полыньёй поверхность пруда не покрылась. Мы же не круглый год плавать собираемся.

Тут глаза напарника по стройке загорелись. Как будто кто-то в голове свечу зажёг, которая постепенно в костер превращалась, явно подпалив всякий хлам и лишний мусор.

— Слуша-а-ай, — начал он издалека соседский забор посмотрел. — А что с соседним участком планируешь делать?

— Да сначала бате хотел дом построить. Но сошлись на том, что лучше у дороги ему будет, где кафешка сгорела. Там точку общепита новую бахну. Ну и ему домик. Смотрящим будет. А тут… не решил пока.

— Так давай я у тебя этот участок выкуплю! — тут же выдал Стасян, который очевидно тоже очень захотел дом, а вокруг да около ходить не любил.

— Ты же квартиру купил.

— Продам! — заявил тут же Стасян. — Продам её к чертям собачьим! Да вот в следующем году и продам, как только цены снова на всё вырастут. А дом это ведь — дом! Для души. Ну, сам понимаешь. Ты вот трубы хуяришь как братья Марио, по электрике сечёшь. Я здоровый, как терминатор и если надо, оба эти поля перекопаю. Ям столько нарою, что ни одному суслику не снилось. Мы ведь оба здоровые мужики, Борь. Нам рабочих каких-то звать — чисто себя не уважать. Сами всё сделаем. Оба дома. А если так, то траты только на материалы останутся. А на них, видит бог, как-нибудь уже заработаем… если снова с Нового Года цены на всё вдвое не вырастут и свой цемент резко производить не научимся.

И тут Стасян применил козырь и посмотрел пристально прямо в глаза. А в глазах его была… надежда!

— Да, Борь?

Глобальный, словно взяв минуту на размышление, молча свернул план в трубочку. Затем, кашлянув для важности момента, сначала кивнул, а потом добавил с улыбкой:

— Конечно, Стасян.

Радости в глазах Стасяна только прибавилось. Покидав в печку дров, он тут же снова напялил сапоги, подхватил мотки с верёвкой и взяв из автомобиля вязанку колышков с рулеткой, тут же пошёл проводить разметку. И что-то подсказывало Борису, что скоро и забором займётся, даже мая до дождавшись. А там и до котлована под фундамент не далеко.

«Да хоть бы сразу с погребом», — заметил внутренний голос довольно: «С него — станется».

Боря давно понял, что главное в человеческой психологии это — мотивация. А если сразу два мужика взялись дом строить, то обязательно построят. Было бы желание, а время найдётся. Как и способы — отыщутся.

— Что нам стоит дом построить? Нарисуем — будем жить! — добавил Боря.

И присоединился к разметке, следуя старому, проверенному правилу: «Доверяй, но проверяй».

Глава 10 Свадьба номер раз: первая половина

Два дня спустя.

Свадьба — это маленькая жизнь. Событие столь значимое в жизни многих людей, что порой за процессом они просто забывают о главном. А главное это — быть рядом с дорогим для тебя человеком.

Однако, предстоящая свадьба Бориса Глобального была по-настоящему особой. Во-первых, она была поделена на много мелких кусочков, но далеко не маленьких по значению. Во-вторых, женить предстояло сразу не нескольких людях в порядке очереди. И беременных вперёд никто не пропускал, хоть и концентрировался на их запросах жених особенно. Ну и, наконец, в-третьих, это был брак без заключения брака юридически. Скорее, по факту и вере на слово. Как и по факту предполагаемое совестное проживание на одной территории, общий быт и общие ценности.

То есть никаких записей в акте гражданского состояния Боря никому предложить не мог. Женишься на Дашке — обидится Наташка. Выберешь Наташку — станешь кровным врагом для Дашки и Татьяны Юрьевны. А ещё были обязательства перед Раей и её родителями. И чтобы не сойти с ума с эти тремя, Глобальный решил, что всем поможет семейный психолог. А раз так, то в первую очередь следовало подтянуть в «группу по интересам» Ирину Олеговну и учиться понимать и слушать друг друга. По крайней мере до тех пор, пока государственные институт не разрешат расписаться со всеми сразу, а не только с одной, придётся импровизировать.

В то же время сама свадьба как элемент этой игры в договорённости предварительно устраивала всех. Беременные просто хотели, чтобы дети носили фамилии отца. И первым делом по рождению детей Боря собирался дать им свою фамилию, как и сразу отписать часть недвижимости. Тогда как Рая просто хотела, чтобы над ней не смеялись в деревне. И раз в месяц он точно найдёт время, чтобы посетить Петюхи и всем показаться. Сыграют в идеальную семью, заодно сходят с баню, покупаются или порыбачат. Ничего сложного.

Тогда как психолог просто хотела порадовать отца скромной церемонией, уже смирившись к своим тридцати с хвостиком с тем, что слишком требовательна к мужчинам, и подходящего под ВСЕ запросы просто не успеет найти. А Глобальный подходит ПОЧТИ по всем параметрам. Так что лучше брать, что дают. Ведь всё сложнее улыбаться клиентам на приёме и изображать счастье по жизни, когда на руке даже обручального конца нет.

Люди порой просто чуют фальшь. Хуже только толстые диетологи, прыщавые косметологи и криптоброкеры, которые на бизнес-ланч предлагают скинуться.

— Тогда у меня одно условие, — заявила Цветаева на этапе согласований с Борисом. — Я не хочу выходить замуж в мае, чтобы «маяться потом всю жизнь».

— Но это же просто поговорка!

— Понимаю, что просто поговорка. Но народ мудр! И просто так ничего не говорит. Так что давай успеем в апреле! А то до июня я уже сама не дождусь.

Флажки под разметку на фундамент Боря со Стасяном уже расставили. Начало, как говорится, было положено. Сидоренко обещал остаться на участке даже на все первомайские праздники вместо нового повода попраздновать.

Боря и рад бы его на свадьбу пригласить, но тот рогом упёрся — хочу, говорит, такой же дом и всё тут. Только вместо спортзала чтобы оранжерея зимняя, в которой огурцы и помидоры круглый год будет выращивать, не покидая дома.

В общем, Цветаева просила сущую малость, а заряженный на успех Стасян трудился, не отвлекаясь на новые гулянки. А раз так, то последний день апреля отлично подходил для первого пробника свадьбы как нельзя лучше. Ведь из зрителей предполагал быть только её больной отец. Он едва-едва пережил борьбу с раком и после химеотерапии был так слаб, что даже номинально не мог присутствовать в ЗАГСе на свадьбе дочери. Но собирался во что бы то ни стало посидеть за одним столом с Борисом.

Если потребуется, то даже с капельницей!

Потворствуя этому естественному желанию отца узнать больше о женихе, Боря и заказал самый маленький стол в Глобальном Жоре на вечер. Пока доставали пули из потолка и приводили в божеский вид прикрытый Малый зал, под тем же мудрым руководством Аглаи зато доделали вип-зал номер два.

Можно считать — праздновали первое открытие. А там посидят в относительной тишине и без лишнего беспокойства. И спокойно разойдутся, когда языки устанут. Таков был план, проработанный до мелочей. А будет ли он работать — другой вопрос.

И вот — день икс настал. Свадьба номер — один. Под галочкой…

Боря вылез из внедорожника, вдохнул полной грудью тёплый приятный ветер.

— Эх, хорошо! Погода шепчет.

Довольный жених обошёл автомобиль и тут же открыл дверь для невесты. Раз ни он, ни тесть пить не будут и ограничатся соком, то можно и самому побыть шафером. Доставить одного подсушенного процедурами старичка из пункта А в пункт Б под белы рученьки ему труда не составило. Помог как выбраться из квартиры до автомобиля, так и в ресторан на руках отнесёт, если потребуется.

— Игнат Иванович, вы как?

— Всё хорошо.

Но сначала — дочь того, кто совсем недавно насмехался над ним в больнице при выписке.

«А ещё доктор называется. Совсем никакого чутья на женихов для дочери нет», — подкинул внутренний голос, пока Боря пристально осмотрелся в поисках луж под ногами, помогая вылезти невесте из салона. Вроде удачно припарковался. Нет ни одного повода испачкать ноги. Всё подсохло на ветру.

В первую очередь жених в классическом чёрном пиджаке подал руку даме, в очередной раз любуясь пышной причёской золотых выгоревших волос и нарядом.

Ирина Олеговна предпочла самое просто свадебное платье. Бежевое, без пышности по краям и обилия рюшечек. Можно сказать, даже — скромное. Но с её точки зрения — практичное. Такое, в котором удобно ходить, танцевать, сидеть и… «не нужна подруга, чтобы сходить в комнату женских секретов». С одной лишь оговоркой. Сначала из автомобиля вышла грудь, а затем — невеста. И свадебное платье всячески подчёркивало эту особенность, а у жениха невольно дух перехватывало. Вроде совсем недавно в лифте трогал и носом тёрся. Да так увлёкся, что кнопку «стоп» пришлось нажать. Но сила молодости намекала, что снова хочется… если нужно.

— Солнце мое, ты как? — добавил Боря, с трудом отведя взгляд.

— Как в сказке, — улыбнулась она белоснежной улыбкой, не даром проведя больше времени у стоматолога, чем на примерке платья.

Затем Боря снова обошёл автомобиль и открыл дверь перед номинальным тестем.

«Ничего-ничего, мусульмане вон женятся на четверых и ничего, все довольны, если каждый при деньгах. Муфтии не против, если можешь жену обеспечить. У нас рано или поздно священнослужители тоже одумаются, чтобы демографией вплотную заняться на радость государству», — прикинул внутренний голос, пока Боря неспешно доставал Игната Ивановича из автомобиля, периодически ловя взгляд той, что сегодня для отца как бы стала Глобальной. Но по факту лишь сдала паспорт на смену фамилии и вернут его не ранее июня с новой фамилией.

Ещё одна уловка в системе, которой они все и воспользовались. И если не позволять заглянуть на дальние странички, то и вопросов не будет.

Доктор вылезал из автомобиля почти минуту. Но никто никуда не спешил. А Ирина Олеговна даже подошла к Боре и прошептала на ухо, глядя как тот старается ненавязчиво помочь отцу, при этом не унижая его достоинства:

— Ты мой лидер.

— Лидер? — приподнял бровь жених. — С чего это?

— Как говорил Джон Куинси Адамс: «если ваши действия вдохновляют других на то, чтобы больше мечтать, больше учиться и больше делать и становиться лучше, то вы и есть — настоящий лидер», — ответила она с улыбкой и чмокнула в щёчку.

В груди невольно разрослось тепло при воспоминании о распущенных руках в лифте. Первый поцелуй невесты как-то упустили из виду. Но первую брачную ночь на вечер наметили. Оставалось только дождаться, пока останутся вдвое без стука в двери и ругань оператора лифта. А затем она сотворит с ним то, что в рабочем кабинете себе позволить не могла.

Например, покричать как следует!

Ирина Олеговна умела подбирать ключики к людям. Именно поэтому Боря не имел ничего против, что вошла в его клан первой. Да, семья — это для двоих, прекрасно понимали оба. Но семья при этом — это не двое. Семья — это как минимум семь человек, но никто не говорил, что это обязательно должны быть родители и дедушки с бабушками.

«В первую очередь это ты и… шесть других носительниц семейного очага, часть и которых уже беременна, а часть позже поспеют, а затем банальное преумножение. Шесть на шесть, например. И пусть только попробуют обвинить тебя в том, что не отец года», — подыскал нужные слова внутренний голос.

Молодожёны начали неспешно подниматься по лестнице ресторана, подхватив под обе руки Игната Ивановича Цветаева. Автомобиль Боря оставил практически у самого входа, что разрешалось лишь ему, совладелице и доставке.

— Может, мне сразу переставить? — обронил Боря, но Ира повела головой.

Позже, мол.

Но едва они оказались на пороге, как из ресторана навстречу вышли… Зоя Похлёбкина и Василий Степанович!

— Сюрпри-и-из! — произнесли оба так, как будто долго репетировали. И тут же одарили невесту двумя пышными букетами, от чего самому Глобальному даже стыдно стало. Оба вроде красивые, как с иголочки в новых костюмах, но замотался за примерками так, что совсем про цветы забыл.

Эффект неожиданности сыграл роль. Потому что скоро увидеть наставника по сантехническим вопросам не ожидал даже Боря. Брови подскочили под облака, голос повысился:

— Степаныч, какими судьбами?

— Да это всё Зоя, — отмахнулся Дедов, седые волосы которого выгорели и больше не походили на причёску алкаша.

Наставник скорее походил на могучего волшебника, посетившего парикмахера. А пышная борода с усами подошла бы любом пирату.

— Говорит, поехали домой заскочим. Хоть на пару дней.

— Не могу же я свадьбу лучшей подруги пропустить! — добавила Зоя, расцеловав психолога в обе щёки, но самым краем обильно накрашенных губ. Чтобы перекрашивать не пришлось.

Достался дружеский чмок и Борису.

«А ты вот лучшего друга лопатой махать заставил, а сам сейчас сок будешь апельсиновый пить, пока он там пот проливает», — тут же возмутился внутренний голос: «И что скажешь в своё оправдание, что дом второй рядом корефану зажмотишь поставить? Да этот человек-экскаватор одной лопатой все участки перекопать готов, ему бы только материалы подставлять под мудрое руководство!»

Боря посмотрел на Похлёбкину с удивлением. Загоревшая, посвежевшая и совсем не похожа на ту стерву, что была ещё зимой. Затем перевёл взгляд на номинальную супругу, чтобы по глазам считала «могла бы и предупредить, что ещё люди будут!».

Но она даже не заметила. Слушать и понимать другу друга пока только учились, а на диалог душ точно перейти не успели.

«Нужно больше сеансов», — расставил всё по полочкам внутренний голос.

Обе довольны, судя по виду. А планировали или нет — сам бог не разберёт.

«Женщины полны загадок», — подытожил внутренний голос: «Видимо эти их курсы по отчаянной женской мастурбации сыграли роль. Сделай морду попроще, а то и остальные подтянутся».

Боря улыбнулся тут же. Приятно Степаныча увидеть. Похорошел, сил набрался. Больше не кажется увальнем, да и вес лишний скинул. А кожа цвета мокрого дуба. На коже вроде до сих пор запах морской соли остался.

Но больше всех гостям обрадовался отец. Сначала Игнат Иванович напрягся, покраснев лицом, потом заплакал. А уже смахивая слёзы, добавил:

— Ира, я так рад за тебя. Муж, друзья! Ты у меня совсем уже взрослая… девочка моя.

И снова в слёзы. Такие искренние и чистые, что глаза светятся.

«Такое не подделать. Да и кто запретит отцу радоваться за дочку, которая в последний вагон заскакивает?» — всё не унимался внутренний голос.

В момент слабости отца невесте пришлось не только обнять его, но и практически удерживать на себе. Повис как сухой листик, не справившись с эмоциями. Боря же был вынужден подхватить букеты, разгружая жену. А едва следом пожал руку Дедову и приобнял наставника, как к ресторану подъехал целый свадебный картеж! С громкими бибиканьями клаксонов и подмигиваниями фарами.

Тут владелец и вспомнил, что кое-кто ещё успел последний день апреля оттяпать. Вроде Аглая говорила, что намечается большая гулянка. Но в подробности не вдавался. Но глядя на месте быстро понял, что это был Шац!

В белом как сливки костюме-тройке, с белым пиджаком с мощными плечиками и блестящими от лака туфлями, он сам немного походил на белого коня. А с вихром обновлённой причёски образ лишь дополнялся. От «лыски» пришедший в себя наёмник отказался и немного оброс с тех пор, как вернулся.

«А может дело в том, что возлюбленная повлияла на смену имиджа», — тут же подкинул идею внутренний голос.

Лопырёв подхватил на руки Алексашку от самого автомобиля, едва шафер распахнул двери. И понёс до крыльца, где уже приводила всё в порядок нанятая тамада сама себя поперёк шире, бурча.

— Кто додумался машину поперёк прохода поставить?

Боря снова посмотрел на Ирину. Та кивнула:

— Ладно, убери подальше, а мы пока зайдём внутрь, — добавила она и увела отца с гостями в ресторан.

Боря отогнал внедорожник вовремя. Вокруг тут же всё заставили. И из машин на парковке посыпали люди. С чёрно-красными флагами с черепами в окнах и закреплённых по багажникам, они прибыли как почётный эскорт. Но больше походили на свиту.

«Вагнера подъехали», — объяснил внутренний голос, пока Боря припомнил, что Матвей Лопырёв решил не мелочиться и сразу весь Большой зал снял.

Среди его гостей не только сослуживцы и бывшие партнёры по бизнесу, но и со стороны бывшей охранницы КПП «Жёлтое золото» люди подтянулись. А там как родные, так и друзья-инвалиды. Кто с протезом руки, кто с протезом ноги. А ещё Боря успел разглядеть пару людей на инвалидных колясках.

«Эти походу с общества инвалидов», — тут же добавил внутренний голос и заметил, как парень в форме, явно из вагнеров, жмёт руку парню, который явно со стороны невесты. Причём оба это делают стяжными протезами. И ржут в голос.

— Век терминаторов наступил! — услышал Боря их смех и понял, что вечер обещает быть весёлым. Хоть подаренный кем-то автомат доставай и присоединяйся к стрельбе под вечер. А то, что стрельба будет, никаких сомнений. Но исключительно в воздух, да под салюты.

Только об этом подумал, как тут же раскаты выстрелов по округе пролетели.

— Шац — мужик! — крикнул стрелок, расстреляв всю обойму в воздух и поздравил весьма оригинально. — Чтобы детей было больше, чем у нас гильз под ногами!

Только Боря хотел сделать вид, что ничего не слышал и попытался исчезнуть в вестибюле, обогнув толстую тамаду, как из ресторана неожиданно вышел Лапоть. А неожиданно хотя бы потому, что следом за собой невесту под руку вёл. В белом пышном платье.

И тут Боря вспомнил, что Аглая говорила, что и первый вип-зал забронировали. Тогда как сам Лаптев взял под номинальный венец Елизавету Валерьевну, путём размена с Вишенкой-мужем и активным участием Васильковой.

«Да уж, Василькова своего добилась. Не мытьём, так катаньем».

— О, а чё за стрельба? Чё за кипишь? — улыбнулся Лаптев во все тридцать два, шестнадцать из которых давно — вставные.

Всё-таки молодость бурная была.

Вместе с ним улыбнулась и Елизавета Валерьевна, на корню уничтожив все слухи о том, что у неё по-прежнему не хватает двух передних зубов. Зубы как раз были. Причём блестели как начищенный сан фаянс. И тут ощущалась добротная работа стоматолога, лучшего по области.

— А-а, так Щац первым начал. Ну ничего, мы сейчас тоже подтянемся! — добавил Лаптев и достал из внутреннего кармана серого пиджака пистолет Макарова и даже успел снять с предохранителя.

Но тут новая номинальная супруга ткнула в бок и возмутилась:

— Ромчик, ну рано ещё палить. Даже гости не все подъехали. Куда спешишь?

— Ой, да какие гости? Ты да я, да мы с тобой, — ответил тот с бурчанием, но пистолет снова поставил на предохранитель и в кобуру скрытого ношения убрал. И тут Лаптя посетила запоздалая идея. — О, Боря! Слушай, пока мама не приехала, давай к нам за стол подсаживайся. И Стасяна позови. Я Шаца думал переманить, но он сейчас немного занят. А кого ещё звать? С её стороны — нельзя. Она как бы уже замужем. А у меня и нет никого толком. У кого после сорока вообще есть друзья?

Пока Боря раздумывал над вопросом, Шаца в этот момент остановила тамада и начала переход от приветствий к конкурсам, в основном связанными с поеданием хлебобулочных изделий и проверку эластичности рта.

— Стасян немного занят, — снова припомнил Боря, глядя как рядом на руках пронесли инвалидные коляски. И стало так стыдно, что с ходу пандус не построил. — Не может он… Блин, да мы пока даже здесь не всё доработали!

— От работы кони дохнут! — напомнил Лаптев на весёлой волне. — Зови Стасяна!

— Так он дом начал строить, — попытался объяснить Глобальный и даже улыбнулся, вспоминая какими влюблёнными глазами Сидоренко по итогу на план дома смотрел. — За мечтой Стасян следует. А что я такой, чтобы его от мечты отрывать?

Лаптев закивал. Сделал губы дугой. Солидно, мол. Не поспоришь.

— И на какой уже стадии? — всё же прозвучал уточняющий вопрос.

— Так… Пока ямы копает, — не стал скрывать Глобальный, который точно знал, что материли за год дешевле не станут. Но и покупать ничего не торопился.

Всё нужно делать вовремя.

— Всё мы в какой-то степени начинаем по жизни с ям, — почему-то погрустнел Лаптев и подмигнул, добавив обнадёживающий совет. — Главное, вовремя закопать все свои скелеты, а не по шкафам складывать.

— Ведь в шкафах тех любовники могут прятаться, — добавила Вишенка и тоже улыбнулась. — А им место нужнее!

Больше поговорить им не удалось. Народ сзади напирал и всем пришлось зайти в ресторан. И пока все рассасывались по Большому залу и вип-комнатам, Боря вспомнил, что Малый зал временно прикрыт. И посторонних в ресторане в этот вечер просто не будет. Хоть и три разные свадьбы, а куда ни плюнь — все свои.

Это и называется «мир тесен».

Глава 11 Свадьба номер раз: вторая половина

Говорят, что не пойман — не муж. Но Боря и не планировал скрываться от обязательств. Разве что отношения на свой лад переиначил. Хотят хорошего любовника, домохозяина и ответственного папу — пожалуйста! Дом нужен просторный за городом и доступ к городскому жилью ко времени получения образования? Будет! Но и ему разное интересно. В одной женщине нравится характер, у другой — причёска, с третьей секс страстный, как море в шторм, а с другой — нежный и ласковый, как шёпот тёплого ветра остывающим вечером. И вот кого брать? Конечно, всех! Ему не жалко. А другим не отдаст, как и положено у нормального мужика, который не понаслышке знаком со словом «ответственность». И наплевать, что всю юридически не оформлено. На крайний случай у них всех есть его слово.

Подумав об этом, Боря вошёл в ресторан с толпой гостей. В хорошем ресторане даже галдящая толпа — желанные люди. И всё просто, как пить дать: относишься к человеку достойно — придёт ещё раз. Понятно, что порой официанты не успевают ко всем по первому щелчку подойти и повар по запарке может блюдо пересолить. Но если подойти и просто поговорить с человеком, извиниться и поинтересоваться его желаниями — это оценят. И другим расскажут.

В вестибюле всем пытался угодить и бармен Илья. Но вид его был печальным. Как будто не свадьбу проводил, а всех с похорон встречал. Теперь все разговоры по делу, а по душам поговорить не с кем. И понимая это, Боря уделил внимание и ему, подсев на минутку за барную стойку.

— Илья Борисович, как там Ратибор? — обратился к сотруднику хозяин заведения, пока гости только входили в Большой зал и рассчитывали накатить там, это потом будут бегать сюда догоняться. Но ещё не время.

— Всё хорошо. Поправляется. Зашили, выписали, — тут же доложил бармен. — Но ещё на больничном… Спасибо, что спросили. И это… поздравляю со свадьбой! — тут же добавил он, оценив новый сшитый Раисой костюм. На этот раз костюм жениха. Ведь костюм юбиляра теперь только на пугало напялить, чтобы с пятнами своими ворон пугал. Огород в таком не покопаешь, на даче не поносишь. Так куда ещё его?

Боря кивнул и уже собирался уходить, как Илья подмигнул и достал из-под полы большую бутылку отличной текилы.

— Так может, по маленькой?

— Нет, ну что ты. Мне ещё сегодня супружеский долг исполнять, — подмигнул Глобальный, переводя всё в шутку вместо повода.

Но бармен пожил. Бармен был опытен.

— Так может… для здоровья? — тут же поменял он её на маленькую коллекционную бутылочку бальзама. — Тут столько пользы напихано, что мужской организм только спасибо скажет.

Боря даже задумался на секунду. Соблазнительно. Диана рассказывала, что порно-актёры на работе подрачивают между дублями или актрису просят пригубить вместо брудершафта. А если не первый день съёмок, то виагру поджирают. На особо ответственных съёмках даже укол в член делают. Чтобы часами стоял и не падал. Но бывали случаи, когда промахивались и вместо пещерных тел в вену попадали. А потом по два дня стоял и отказывал ложиться. Хоть на улице без плаща не показывайся. За это время здоровый мужчина, конечно, хоть пару сотен женщин может удовлетворить. Если в очередь встанут и очень попросят. Но для здоровья как раз уже критично. Да и нужно ли всего одной женщине, чтобы он часами её изводил?

— Спасибо, но я как-нибудь сам, — отказался и на этот раз Глобальный. — А Ратибору «привет». Скажи он большой везунчик.

— Потому что выжил?

— Потому что аллергию на мёд ещё умудриться заполучить от природы надо, — припомнил разговоры с патриархами в семье Сидоренок Боря. — Это же самое гипоалергенное и природное из всего возможного. Другое дело, что горстями пергу бы жрал и маточное молоко пил ложками. Тогда да, организм бы сначала чесаться начал, а если не понимаешь, то следом опухать начинаешь.

— С другой стороны, это объясняет, почему он без химии так раскачался, — высказал и свои мысли вслух Илья.

Боря снова кивнул и с улыбкой вернулся в вип-зал номер два. Каждый чудит как может. Кто-то воду от телевизора заряжает и гадает по картам, другие верят в справедливое распределение ресурсов, если у всех отобрать и между каждым разделить.

Собственно, об этом во всю и рассказывал за столом Степаныч Игнату Ивановичу:

— Мир не справедлив изначально. И тех, кто хотят его осправедливить, часто находят в канаве. В Индонезии вон в 1965–1966 годах расстреляли миллион коммунистов. Люди хотели, как в СССР спутники в космос запускать, а им пулю в лоб и уверение, что не доросли ещё до социалистической справедливости. А всё потому, что хищные империалистические коршуны не готовы были бесплатно путёвки по санаториям раздавать, чтобы отдохнул трудовой человек. Зато этого человека первого гнобить готовы на производстве, чтобы большую прибыль хозяевам приносил. Таким говорят «работайте по 14 часов в сутки, пока молодые». А самый «жуткий красный тиран» почему-то говорил, что нужно рабочий день до 5 часов сократить, чтобы человек труда развиваться успевал. Спортивно, культурно и на досуг с семьёй оставалось время. Видимо потому от тирана лишь мундир с сапогами в музее остался и трубка, а от ответственных господ особняки остаются и квартиры многокомнатные, где в комнатах не живут, а миллиарды хранят. Не на благотворительность и фонды развития же тратить в самом деле. Понимаю же, что оттуда в первую очередь спиздят… так это я всё к чему. Горько!

— Горько-горько! — тут же подхватил Цветаев и Зоя.

А Боря умел и по 14 и по 16 часов в сутки работать. Сначала выживал так и себя сомообеспечивал. Потом отца долг отдавал. А потом так привык, что уже без всяких долгов по привычке пахал и пахал, везде отдаваясь до последнего. Возможно, именно поэтому и нравился женщинам. Но его родителей на первой свадьбе нет.

«Успеют ещё», — подумал Глобальный и с такой трудолюбивой ответственностью начал целовать невесту, что одни засмотрелись, а сама Ирина Олеговна, судя по блеску в глазах, с трудом сдерживалась, чтобы не продолжить.

Пришлось вспомнить о силе воли и отстраниться. Сок пригубить и покушать тоже полезно. Тем более, что стол — ломится. Вот тебе гречневая лапша с уткой и кунжутом, а рядом мидии в кокосовом молоке. Отечественные мидии, приморские. Толстые, даже почти жирные на вид. Ну а что молоко пока кокосовое завозить приходится, так это временные трудности.

«Ничего, и это импортозаместим», — очень надеялся Боря однажды увидеть среди городских дендрариев отапливаемые купола с пальмами. Да он бы сам там дрова периодически в печку подкидывал, если газ провести не успеют.

С аппетитом вкусив куриные бедра в азиатской глазури, Степаныч снова на всех посмотрел по очереди, но не найдя более благодарного слушателя, чем Цветаев, снова свою песню завёл:

— Или вот это — «элита»! С какого бы хрена она элита вообще? Мне противно слово «элитный», которое всё чаще звучит вокруг, выделяя какой-то сверхкласс. Что по сути — обычные люди, но более ресурсообепеченные. А сами украли или от родителей досталось с тёплого места — уже не так важно. Ты мне лучше скажи, Гнат Ваныч, вот элитные школы почему существуют сегодня? Ведь в демократическом обществе любая школа должна быть элитной. А те люди, которые сейчас считают себя элитой и отдают своих детей в «элитные» учебные заведения, они же учились ещё в Советском Союзе. Учились в то время, когда у всех возможности были равны. Но они же выучились! Они же заняли своё положение! Откуда тогда такая убеждённость, что они и их дети достойны большего, чем другие? Ну хочется вам имперских «голубых» кровей быть, так хотя бы честно признайте, что Империя вам близка по духу, а не демократия, где одни люди четырёхслойной бумагой зад подтирают, а другие побольше однослойной на руку наматывают. Но не в жопах же дело, ё-моё! Что случилось с людьми? Я говорю про тех, кто шикует, кто ухватил куш и не хочет его отдавать. Это же пародия на человеческую жизнь, когда жируешь среди бедных. Ладно одна дура орёт: «Нет хлеба — пусть едят пирожные». Но вы-то, падлы, как следует учились. И знаете, что земля не плоская.

— Да и китов с черепахами там нет. Только одна бескрайность таинственных просторов, — с пониманием добавил Игнат Иванович, который совсем недавно готов был в неё без билета улететь. А тут снова жить приходится, минтай в хрустящей корочке вкушать и шашлычки из овощей с тофу пробовать. Отвлекают.

Степаныч дополнение одобрил. И тут же подлив собеседнику, продолжил наводить мосты:

— Я вообще не понимаю, что это такое — элитные ученики. Что такое элитные собаки или лошади — понимаю. А элитных людей я не знаю. У тебя же не две жопы и четыре руки. И запрыгнуть на небоскрёб ты не можешь, какой бы радиоактивный медведь тебя в залупу не укусил. Вот образованных знаю. Интеллигентных знаю и тех, кто пытается ими казаться, пока в Калифорнию не переезжает и начинает делать вид, что русского языка он больше не знает, пока не приходит время просить донатов. А попытка заместить интеллигенцию на элиту, степень элитарности которой определяется уровнем их дохода, рождает расслоение.

— А с ним и одичание душ, которое мы получили, — вставил с пониманием Цветаев, который говорил не так много, нозато — сразу золотом.

Ирина Олеговна смотрела на отца с интересом. Несколько месяцев тот вообще почти не разговаривал, потом читал Библию, потом морщился, никак не в состоянии понять почему евангелие от Луки, Марка и Матфея дополняют друг друга, а от Иоанна как будто писали вопреки им. Но при том эти четыре — канонические. А все остальные — нет и пересмотра не будет. Достаточно уже всего пересмотрели на Первом и Втором Вселенском Соборе, убрав из христианства понятия перерождения. А чем больше начинаешь запрещать, тем больше хочется. Потому что, вкусив власти над толпой, уже не в силах остановиться и сказать себе «хватит». А запрещать толпе можно всё, что угодно, но лишь до той поры, пока она сама не запретит жить запрещающим, пустившись во все тяжкие. Это история, баланс сдержек и противовесов в которой пока не отрегулирован. И ещё долго не будет.

Боря смотрел на Цветаеву и всё больше кушал. Организм глуп. Если рядом — женщина, то хочет женщину. В особенности если новая, не заезженная. Но если рядом вкусная еда — тут же заменит одно желание другим. А мозг гормоны радости от того и другого получит. Так какая разница, заниматься любовью или радовать рецепторы? Итог один. Но больше это именно в отношении мужчин работало. Потому что женщине всё равно, она и поест до отвала и сексом позанимается, едва дышать снова сможет. А мужчина вынужден выбирать: переваривать большое количество еды или направить кровь в пещерные тела без укола и таблеток.

«Чистая биология», — постигал её Боря, больше налегая на лёгкие салатики и лишь пробуя разные блюда на вкус, но не пытаясь их тут же доесть до чистой тарелки. Потолстеть ещё успеет. Когда конёк на крышу закроет, заправит дров в камин и присядет в мягкое кресло-качалку и будет в пламя смотреть. А там то кони скачут, то драконы летают. Просто на другой скорости, нежели в облаках. Успевать смотреть надо.

— Так, пора бы пойти подышать, — первой сдалась Зоя, которая давно слушала супруга в пол-уха. Она уж квартал как не Похлёбкина, а Дедова. И немного привыкла.

Пусть говорит себе сколько влезет. От этого бананы на деревьях не вырастут. Они как-нибудь сами, без советов. Вот и люди как-то живут вокруг, не зная мудрости Степаныча. И ничего, живы.

Цветаева тут же подхватила подругу под локоток и обе упорхнули в дамскую комнату. Тогда как Степаныч с Цветаевым отошли подышать на крылечко. Оставаться одному за столом не хотелось. Выглядишь как самый голодный. И Боря тоже решил прогуляться. Да вот хотя бы в соседний вип-зал заглянуть к Лаптеву.

Но заглянуть он никуда не успел. И едва вышел в коридор, как наткнулся на Зою, которая при поддержке Степаныча во всю костерили выскочившего перекурить между конкурсами Шаца.

— А чего это вы, соседушка, нам половину двора перекопали? — держала его за пуговицу Зоя.

— И забор снесли! — добавил Василий Степанович, которому забор тот нравился. Не высокий вроде, декоративный, но летом можно без майки по территории ходить, загорать. И никто тебе ничего не скажет. Потому что твоя территория. А если письку прохожим не показываешь, то какой с тебя спрос?

Судя по озадаченному виду, Шац сначала пытался понять в чём дело. Он ведь всего лишь буро-разрывные работы на обоих участках завёл. Даже баню перенести по итогу пришлось. А забором в первую очередь пожертвовали ради добычи золота. Но Боря уверял, что хозяева до самой осени в дом не явится, а то и дольше. И тут на тебе — здрасьте!

— Так мы ж по мере выполнения работ всё вернём как было, — любезно улыбнулся Матвей Лопырёв, взглядом у Бори поддержки ища.

— Да, — тут же поддержал подоспевший подрядчик. — Плюс кусты декоративные уже заказали и… беседку? — и он сам посмотрел на Шаца.

— И беседку, — тут же кивнул тот. — С таким шурфом… в смысле с такими соседями всё лучшее хочется иметь! Так что не переживайте. Как снова куда-нибудь уедете и вернётесь, всё уже на месте будет. Ну или Боря вам фотоотчёт пришлет. Да, Боря?

— Непременно. Всё лучшее — людям, — подытожил Глобальный и зарулил в вип-зал номер один.

А там двое всего сидят. Под лёгкую музыку, но с кислыми минами. Вишенка шампанским накачивается, как не в себя. А Лаптев о бренности бытия думает, кристальные дим-самы с креветками пробуя, которые по исполнению больше пельмени сибирские напоминают.

— А вы чего тут грустите? — не понял Боря и тут же новой идеей дозрел. — Давайте к нам за стол! У нас тоже мало людей.

— А шампанское есть? — сразу уточнила Вишенка. — А то не свадьба, а поминки какие-то.

— Конечно, есть. А здесь мы лучше… места для поцелуев устроим! — добавил Боря в шутку, помогая невесте в пышном платье подняться из-за стола сразу со своей бутылкой и «вкусным салатиком» в руках.

Тогда как Лаптев молча, но старательно сгрёб бутылки с напитками покрепче. Да, пусть в прошлый раз его как следует напоили, хоть пить вообще не планировал. И машину лишь через сутки забрал со стоянки. Зато сегодня САМ как следует напеться и пусть другим стыдно будет, что волю его хрупкую пошатнули.

Когда все снова собрались в вип-зале номер два, за столом стало заметно веселее. Шутки-прибаутки полетели, разговоры полились о простом, без политики и религии, но с тотальным осуждением ЛГБТ-пропаганды. А выступая за поддержку семейных ценностей, Ирина Олеговна так и заявила:

— Да я Боре троих рожу и не порвусь ни разу!

Новость была принята одобрительно. Лапоть тут же Боре в сок коньяка плеснул, мотивировав просто:

— Ну… теперь сам бог велел накатить!

— И я… я тоже рожу! — добавила захмелевшая Вишенка и покачала пальчиком. — Но не Боре, а этому… самому… как тебя? — за помощью она повернулась к Лаптеву, который от подобной постановки мог бы и развестись, не поднимаясь из-за стола.

Штампа в паспорте всё-таки нету, гражданский брак. Но к счастью для обоих, Роман Геннадьевич был уже достаточно пьян, чтобы ляпнуть следом:

— Ничё-ничё, скоро и моё имя в постели будешь кричать. А там и — запомнишь.

Когда один — случайность, когда двое — тенденция. А вот когда трое — уже закономерность. Поэтому к общей постановке вопроса тут же присоединилась и Зоя.

— И я рожу. А что… ещё не старая. Давай, Вася, ребёночка сделаем, а? А то что мы всё для себя и себя отдыхаем. А?

У Степаныча аж капуста на усах повисла. Но тут же зажевав её, поднялся. На этот раз без тоста и сказал:

— А давай! Чего нам? Что мы, хуже других, что ли?

— Да вон в соседнем помещении и начинайте сразу, мы даже стол расчистили, — добавил в шутку Лаптев, который в своём новом состоянии тоже готов был на подвиги, но пока не рисковал.

Всё-таки Елизавета Валерьевна среди всех собравшихся самая красивая. Далеко ходить за подвигами не надо. Ну а что Вишенкой осталась, а не Лаптевой стала, так это даже мотивирует. На новые подвиги.

Но сказали-то в шутку, а Степаныч взял Зою под руку и вывел в коридор по- настоящему. Боря сначала улыбнулся, тут же сгладив атмосферу:

— Да он шутит, просто подышать вышли.

Но следом за стеной послышались недвусмысленные звуки.

«Во дед даёт!» — удивился даже внутренний голос: «Слушай, а неплохо эти отпуска на людей влияют. Может, тоже попробовать?»

С этом мыслью Глобальный подскочил, заявив:

— Так, я попрошу музыку погромче сделать, а пока предлагаю всем выйти подышать на свежий воздух!

Сказано-сделано. Только Цветаева последней вышла, недвусмысленно намекнув:

— А знаешь, я бы тоже не против… уединиться. Есть у тебя подсобка?

— Да какая подсобка? Я номер на вечер снял! — возмутился Боря. — Потерпи, а?

— Ну хорошо, — с трудом сдержала и этот порыв невеста.

В её квартире-то пока отец обитал, а его квартиру сдавали, что помогало в оплате лекарств. Но как только в себя придёт, обратно перевезёт. А себе мужа заберёт и активно эксплуатировать будет.

В коридор они вышли последними. И тут же наткнулись на Аглаю Козявкину, которая с интересом прислушивалась за происходящим за закрытой дверью.

— Так, что здесь происходит? — спросила она Борю в лоб, как и подобает совладельцу.

— Так это… это самое… мидии же! Отечественные, — нашёлся Глобальный и попытался пройти.

Но звуки секса, платье на невесте рядом и проклятая фамилия, которую так и не сменила, смешались в один бурлящий коктейль, совпав с теми днями по календарю, когда очень хочется мужчины.

— Ты вообще-то мне первой кольцо подарил! — возмутилась Аглая. — А по итогу на ней женишься!

— Чего-о-о? — повернулась к супругу Цветаева, округлив глаза.

— Ой, да там ситуация странная получилась, — припомнил Боря. — Но мы же со всем давно разобрались, правда?

Но это на работе Ирина Олеговна была сдержанным психологом и ответственным сотрудником, а на собственной свадьбе социальные барьеры пали. А при помощи шампанского, которое ей постоянно подливала Вишенка, просто рухнули. Поэтому тут же прижав Аглая грудью к стене, она сказала с угрозой в голосе:

— Послушайте вы, недобракованная. Кольца если и символ вечности, то явно не для вас. Так что рекомендую не лезть к моему мужу и не ворошить прошлое, а жить в настоящем.

Но грудь у Аглаи была даже на размер больше. И тут же сработав как пружинящие подушки безопасности, она следом её к противоположной стене прижала, ответив, как следует:

— Прошлое может и в прошлом, но если сильно приспичит, люди хотя бы в туалете закрываются, тут вам не бордель!

— Поддерживаю, но и ты нас пойми, — тут же вклинился между ними Боря, неожиданно для себя понимая, как это приятно быть между двумя торчащими батутами. — Степаныч он… старый. Очень. Так что это не похоть или разврат. Это… подвиг! — добавил он, с трудом подбирая слова.

А больше ничего говорить не пришлось. Из вестибюля в коридор бежала Вишенка под руку с Лаптевым. А за ними обоими мчался Бронислав Николаевич Вишенка, крича на весь зал:

— Лиза! Лизонька! Я всё понял! Я осознал же! Ну неправильно всё это! Вернись домой! Давай всё вернём в зад! — следом он добавил и сопернику. — Слышал, Лаптев? Взад хочу всё повернуть!

— Так и нечего было пихать жену в зад! — парировал Лаптев и пробежав рядом с Борей, тут же закрыл за ними обоими дверь в вип-зале номер 2.

Вишенка, так же пробежав рядом с Борей, тут же начал ломиться в дверь, дёргать ручку.

— Лиза, открой!

— Не хочу! — донеслось оттуда.

— Открой, говорю! — настаивал настоящий муж. По паспорту.

— Сегодня у меня свадьба. Потом — у тебя! — напомнила супруга. — тебе бы приятно было, если бы я на твою свадьбу вломилась и взад потребовала?

Ор Бронислава Николаевича привёл людей. Повысыпав из Большого зала, они заполонили вестибюль и с трудом помещались в коридоре.

— Да не хочу я в зад! — возмутился Вишенка и снова своей Вишенке напомнил. — Я твой законный супруг! Я! А не этот вот!

— Какой это «этот вот»? Мы же обо всём договорились.

— Договорились. Но времена нынче тяжёлые. Жёнами просто так не разбрасываются, так что давай передоговоримся!

— Хрен тебе с пропеллером, а не твою жену, творожок ты подзалупный! — возмутился Лаптев и так резко дверь открыл, что полковнику в нос припечатало.

Отлетев по коридору на кого-то из толпы, он пихнул следующего. А тот, падая, задел следующую. И этот гостепад продолжался, пока не досталось и вернувшемуся с крыльца Цветаеву. Ноги того были ещё слабы. Он тут же рухнул как подкошенный. К несчастью для толпы, Ирина Олеговна уловила его вскрик. И закричав сама как рассерженная фурия, метнулась против толпы:

— Не трогайте папу, бляди! — но вспомнив, что человек она культурный, тут же добавила. — Пожалуйста.

— Да всего один раз-то было, а всю жизнь вспоминать будут, — на рефлексах ответила одна из женщин, пока её мужчина пытался подняться и поднять Цветаева.

Но пробившая себе дорогу грудью психолог в свадебном платье уложила обратно, неверную супругу, и заодно пару друзей рядом. При этом Вишенка, который уже зажимал разбитый в кровь нос, не был бы полковником, если бы не имел стратегического мышления.

Надёжные люди учили, что нужно продумывать вероятный ход противника. И более не имея среди толпы возможности для тактического отступления, он тут же кнопку на кнопочном телефоне вдавил, на которой «SOS» написано, но не сосиска.

Тут же в ресторан люди с автоматами с парковки посыпали. Первым отреагировал Бульдозер. С криком:

— Пойдём, мужики. Там менты наших бьют!

— За братство! — крикнули вагнера и начали разоружать спецназ.

Не впервой «на пиках и на кулаках» с вооружёнными бороться.

Массовая драка началась бодро, неожиданно и повсеместно. И лишь Степаныч, который с довольным видом приоткрыв дверь, выглянул в коридор немного выбивался из общей картины ненависти. Но Боря тут же впихнул в освободившееся помещение всех женщин вместе с наставником, затем они с Лаптевым пробились в толпу и вытащили Цветаева. А после просто взяли в плен Вишенку.

— Бронислав Николаевич, прекратите безобразие! — немедленно потребовал у него Глобальный.

Но с ненавистью посмотрев на супругу, тот только головой показал.

— Нет! Если не мне, то никому.

— Ёп твою мать, Броня! — тут же подхватила его за ворот рубашки Елизавета Валерьевна и проникновенно посмотрев в глаза, добавила почти по буквам. — БЫСТРО. УБРАЛ. ВСЕХ!

— А не то… что? — с явным вызовом бросил он, недооценивая шампанское в супруге.

— Не то на лицо тебе сяду, — добавила она громким шёпотом как ей казалось совсем тихо.

— Обещаешь только, — придушено пискнул супруг.

— ПРЯМО СЕЙЧАС! — рявкнула женщина, у которой так бестактно отобрали свадьбу, но не желание снова выпить и покуролесить.

Оценив все возможные риски, и разглядев скорую смерть от удушья в глазах супруги, Вишенка тут же снова кнопку на телефоне вжал.

— Сейчас… сейчас… вот!

Но драка ни в коридоре, ни в вестибюле не прекращалась. Тогда Боря понял, что остаточная целостность ресторана зависит строго от него. И высунув одну голову в коридор, он закричал изо всех сил:

— ВНИМАНИЕ! ВСЕМ УЧАСТНИКАМ ДРАКИ! НА БАРЕ У ВХОДА БЕСПЛАТНАЯ ВЫПИВКА!

Драка если и не прекратилась мгновенно, то шума порядком убавилось.

Приободрённый владелец тут же добавил:

— ИЛЮХА, ЖИВОЙ?

— Да!

— ТОГДА ЛЕЙ! НЕ ЖАЛЕЙ!

Мгновенно достигнув компромисса, конфликт быстро сошёл на нет.

Глава 12 Стройка: с фундаментом шутки плохи

Два дня спустя.

Бульдозер упёрся ковшом в первую горку щебня и уверенно принялся разравнивать дополнительную посыпку для дороги. А Боря стоял у съезда от основной дороги к второстепенной к участкам и с интересом наблюдал, как грейдер засыпает ямы. Ничто так не вдохновляет мужика, как работа крупной техники. Все эти большие игрушки вдохновляли и ускоряли работу, словно приобщая к большому важному делу.

А что может быть важнее для мужчины, чем дом построить?

Предварительный этап стройки начался с прокладывания нормальной дороги. Раз уже не только для себя, то не жалко. Потому с утра понаехали КамАЗы, оставив после себя кучки, как некий продукт жизнедеятельности. Затем принялся за работу толстый бульдозерист, в несколько заходов накатываясь то на одну горку, то на другую вдоль дороги на своём могучем стальном «слоне».

«Конём» это неторопливое, но мощное техническое животное язык не поворачивался назвать. Зато им можно было назвать водителя бульдозера, который и носил позывной «Бульдозер» среди вагнеров. А пахал он как конь ломовой, без перекуров и перерывов. И всего за пару часов превратил направление в ровную полосу, по которой уже хоть экскаватор запускай, хоть грузовики с блоками и прочим полезным грузом в линию.

— Ну всё, — похлопал руками друг о друга Бульдозерист, вытирая руки. — К осени осядет, конечно. Но незначительно. Хороший гравий. А следующей весной снова грейдером пройдёмся. Дороге надо как минимум год отлежаться, прежде чем асфальтировать. Конечно, если не выбиваешь бюджет на ремонт каждый год ям, разрывов и проломов. Но если прямо сильно грунт играть будет, то можно плиты уложить. Без всякого асфальта полвека прослужит.

— Спасибо, мужики, я подумаю, — пожал руку Боря в первую очередь бульдозеристу.

— Да какой спасибо? — ухмыльнулся Бульдозер. — Половину ресторана тебе позавчера разнесли. Так хоть как-то исправить, подсобить. Свадьба бодрая оказалась. Не помню, правда, был ли торт, но проснулся лицом в горячем, а не салате. Значит, сидели мы долго. Оно и понятно — перемирие ещё отметить нужно было.

— Да не такая уж и дорогая там мебель была, — улыбнулся Боря, вспоминая выставленный счёт. — А реновацию вообще почти не задели. Быстро исправим. Но то, что на майских поработать решили, за это отдельная благодарочка.

Следом он пожал руку водителю грузовика, без которого тяжёлую технику на участок не доставить.

— Это тебе благодарочка за прицеп-подложку, — ответил тот. — Всю зиму с ним катаюсь. Без него был бы как без рук по району. А фуры за пределы области каждый день гонять — хорошего мало. А так проснулся, поработал до вечера и домой можно, на боковую. Семью хоть чаще видеть стал.

— Семья — это главное!

Распрощались на мажорной ноте с мужиками, Глобальный снова сел во внедорожник и с удовольствием проехал по новой дороге. Цена на ближайшие участки по окончанию работ возросла как минимум на четверть. И что-то от риелтора в нём за зиму всё же проросло и осталось. Он уже не был бы сам собой, если не скупил сразу четыре участка. Два у самой дороги, что подороже и два у опушки леса, за бесценок.

«Ударно потрудились в апреле», — ещё подумал Боря, вспоминая как вчера вышла на связь Яна Иванова, отчиталась за месяц и рассчиталась за его долю магазина для взрослых одним внушительным переводом.

Он и не ожидал сообщения от банка, а там — дзинь. И прилетела нормальная сумма. Зима с момента открытия выдалась бойкая на продажи, а с началом весны люди вообще как с ума посходили. Если конкретнее, то — женщины. По предварительной статистике, они составляли четыре покупателя из пяти, скупая электрических любовников и помощников по оргазму на все времена.

«Мужья на фронт добровольцами и мобиками по частичной мобилизации, а они по магазинам, чтобы сильно не скучать. Не всем же слепки пришло в голову сделать. Да и с силиконом у нас беда», — понимал всю суть запросов внутренний голос, стараясь рассуждать за других: «Но один купленный силиконовый член это одна дождавшаяся жена, а то и любовница. Так что Боря, секс-шоп никак нельзя бросать. Он общему делу служит, а что летом едва в ноль выйдем, так это дело десятое».

Выделив часть ресурсов на восстановление ресторана с перевода, Боря и скупил сразу два участка у дороги. Идея была простая: раз Шац вместе с извинениями за ребят предлагал открывать предприятие по производству домов на колёсах и прочих прицепов, то предприятию требовалась территория.

— Так что давай подумаем — где, — с ходу предложил бизнесмен после свадьбы, едва отойдя от первой брачной ночи и вновь посетив ресторан.

— Ну не у Жёлтого Золота же цех ставить, — прикинул Боря с ходу, пока мало понимая в домах на колёсах, зато отлично понимая, что нужно для начала производства.

Свободная земля под промышленные нужды'

— Но ты же там участки взял, а я дорогу хотел расширить и забор перенести, — напомнил Матвей Лопырёв, который изрядно поиздержался как на мероприятие, так и после него, справляясь с последствиями.

— Землю за забором я скупил по периметру, да. Но под дальнейшую застройку, которую сначала пустим под золотодобычу, только представляя стройку, — прикинул Боря.

И тут же показал Шацу карту своего участка среди развалившегося ещё в СССР дачно-строительного кооператива «заебавшийся комсомолец», которым никто не хотел заниматься из-за близости болота. Потом, правда, его реформировали в дачный кооператив «весёлый мазохист» и раздали людям участки под картошку. И те за голодные девяностые всё болото на ручном труде осушили, пока сады пытались разбить и огороды. Но по итогу многие бросили это дело и садили исключительно картофель, пока последняя поясница не стрельнула под мотокультиваторами и бесконечными прополками и борьбой с колорадским жуком.

Боря решительно ткнул в карту:

— А здесь у проездной дороги проще всего земли сельхоз назначения в промышленные перевести. Пока они никому не сдались.

«Со своими же участками под индивидуальное жилищное строительство прокатило, а раз ещё не одного мэра за коррупцию посадят или переведут на новое тёплое местечко, то скоро здесь вообще никто картошку садить не будет. Надо ковать железо, пока горячо», — подумал тогда Глобальный и согласовал всё с Шацем, который обещал войти в проект, но попозже.

А едва договорился о приобретении участков на будущее, как Дина следом транш прислала с сообщением:

«Боря, „Стерва и сантехник 2“ бьют все рекорды просмотров. Порно хоррор тоже. А первая серия вообще стала классикой жанра. Её даже некоторые зоофилы смотрят, когда приходят по тегу „конский член“, а там — ты. Я сначала думала — уходят. И просмотры в расчёт не брала. Но потом часы просмотра глянула. А они — досматривают! Может, зря мы там в конце свадьбу не сыграли? Женщинам бы понравилось».

Глобальный поморщился насчёт намёка на очередную свадьбу, но сумму — понравилась. Спорить не стал. Сразу пришлось ещё два участка брать. Самых дешёвых, на отшибе. До них по дороге было почти не добраться, разве что на мотоцикле, петляя между луж. В то же время они стояли у самого леса, где даже в сухое время грибов хватало. Из-за близости болот. А когда их подсушили — даже комары пропали.

«Хорошие леса, хвойные. Воздух свежий и чистый. Прудик только выкопать, карасей запустить, пару беседок с баней поставить, сетку волейбольную натянуть, мангальную зону обеспечить с детскими песочницами неподалёку и всё — готовая загородная база. А в лес хоть пусть с собаками на прогулку ходят. Это летом, весной и осенью, а зимой можно и лыжные трассы организовать», — подумал Боря, пока пялился на карту и инвестировал в этот проект.

Будет — время займётся.

Пока же скупал земли из кабинета в ресторане, «музыканты» с извинениями подошли. Погорячились, мол. Так и так. Держи денег и — чем ещё помочь? Сами спрашивают. За язык никто не тянет.

Ну он и сказал, чем — заказал восемь грузовиков гравия на сумму «извинительных» и попросил бульдозериста поработать на досуге, раз на гражданке по профессии трудится.

Вот и получалось, что как только дорогу от опушки леса до трассы обновили, участки в цене и выросли. Их вроде не много. Всего двенадцать на территории, но шесть из них уже — его, Глобальные.

«Стасян то свой ещё не скоро выкупит, а тебе ещё экскаватор подгонять», — напомнил Боря, но едва подъехал к средним участкам, где разметили строительства домов, как тут же изменил мнение.

Оказалось, что свой экскаватор у него на участке имеется. И Боря сразу понял, что один мотивированный мужик на зарплате с одной лопатой раскопал на голом энтузиазме почти метровые траншеи под оба дома на его и соседнем участке.

Учитывая периметр десять на пятнадцать, да внутренние переходы под ленточный фундамент, Стасян нарыл под две сотни квадратных метров… На каждом из участков! И теперь сидел на крыльце кунга, ни рук ни ног не чуя. Но с довольной улыбкой.

— А я говорил — зачем нам бригаду нанимать? Я сам справлюсь!

— Да я хотел экскаватор пригнать, — робко добавил Боря, приглядываясь к горе сырой земли на будущем заднем дворике.

«Так вот кто нам прудик выроет на базе отдыха!» — тут же обозначил всё коварство эксплуатации человека человеком внутренний голос.

Причём без всякой робости.

— Так его ж заправлять надо, привозить-увозить. Мороки столько. Да и вообще сколько сейчас час работы стоит? — отмахнулся Стасян рукой вместе с кружкой горячего чая, четверть тут же расплескав, даже не заметив.

И Боря понял, что руки товарища трясутся от перенапряжения, а ладони половина в мозолях, а часть загрубевшей кожи уже порвалась и кровоточит.

— Братан, может аптечку?

— Не, само заживёт, — снова отмахнулся Стасян. — Я и так чая соорудил из старых запасов. Даже шоколадка нашлась. Ты мне только закурить сообрази, покемарю потом пару часов и снова за работу.

— Стасян… покурить-то я тебе соображу. Но сейчас мы поедем домой. Работать ты сегодня больше не будешь. А завтра свадьба. Забыл?

— Да забудешь тут, — хмыкнул Стасян, допивая самый вкусный чай со сладостью на дне металлической кружки. — Валя же все уши уже прожужжала. И родня постоянно звонит. Что, да как. Я на неё сразу переадресацию поставил, а то вообще нихрена не успел бы.

Пройдясь пристальной инспекцией вдоль траншеи под фундамент, Боря быстро понял, что придраться не к чему. Глубина почти метр. Подсыплет песком дно. Если надо — укрепит камнями. А затем в сорок сантиметров арматуру сплетёт и заварит по контуру, в опалубку укатают. Останется только цемент подать до краёв. А как схватится, гидроизоляцией добить и оставить устояться. Ширину Стасян сразу и под опалубку рассчитал, докапывать не придётся.

— Слушай, ну ты как для себя делал, — добавил с улыбкой Боря, уже представляя, как встанет залитый фундамент и насколько будет торчать над уровнем поверхности, а на сколько углубится.

— А то! — посветлел Стасян, весь этот момент скорее на глаз прикинув, пока песок, цемент и гравий с досками не привезли и теорию в практику предстояло переводить. — С забором только не успел пока.

— Да забор и позже можно. Только зачем тебе такой здоровый дом? — никак не мог понять Глобальный, у которого жён и детей всё-таки вдвое-втрое больше намечалось.

— Так у меня и семья… большая, — ответил Сидоренко, в роду которого было принято делать до последнего, раз решил. — Что те двести квадратов? Каждому по комнате раздашь, считай и нету ничего.

— Стасян, это «жилые» — двести, а если с гаражом примыкающим, подсобкой и балконом, то за двести пятьдесят метраж уходит, — поправил Боря.

Но разнорабочий даже бровью не повёл.

— Много — не мало! — снова отмахнулся бывший крановщик, про которого мужики говорили, однажды БТР из грязи в одного вытолкал.

Правда, два брата помогали. Но один командовал, как лучше, а второй сидел на броне и координировал сверху.

— Ну смотри, — снова улыбнулся Боря и прикинул как бы теперь распланировать, чтобы доставку вовремя организовать, чтобы и свадьбы не пропустить, и на участке ничего не пропало. Да и встретить кто-то должен, расписаться. А они оба — домой уедут.

Пока думал, прикидывая так и этак, на дороге вдруг показался УАЗ Патриот с прицепом. Боря давно не удивлялся тому факту, что «патриот» не латиницей написан. А вот прицеп с накрытым тентом катером его удивил!

— Заблудились, что ли? — не понял Глобальный и пошёл к подсыпанной свежей дороге.

Высокий внедорожник бодро подкатил к его внедорожнику, остановился и би-бикнув, на свет божий показался Вишенка. С фингалом под глазом. И синюшной щекой.

— Бронислав Николаевич? — всё равно удивился Боря. — Какими судьбами?

— Известно какими! — пробурчал тот, сплюнул и подошёл поближе. — В Лапте всё дело. Чую, пристраивается уже не только к моей жене, но и на имущество поглядывает. Вчера вот пока супругу из-под него доставал, очереди своей смиренно ожидая, краем уха про катер расслышал. А он уже моей Лизоньке обещает её летом по реке покатать!

— Так и чего в этом плохого?

— Да на чём он будет катать? На катамаране, что ли? Или на велосипеде без седла? — возмутился полковник и тут же поморщился в силу помятости лица своего. — Понятно, что на катер позарился мой! А вот хрен ему, а не катер! И я решил перевести его в более… надежное место.

— Так, а я тут при чём? — попытался понять Боря, но Вишенка, как и он смотрел исключительно на перспективы.

Подойдя и приобняв его, как товарища, он заговорщицки подмигнул и понизил голос, хотя в этом не было никакой необходимости. Стасян и не думал подниматься от лестницы кунга, снова блаженно вытянув ноги.

— Щац говорил, вы уже землю под прицепы берёте. Предлагал вложиться в дело.

— Серьёзно? — приподнял Боря бровь, но тут же понял, что напарник сразу начал привлекать инвестиции.

А откуда их ещё привлекать, если не от соседей по посёлку?

— Ну вот я и подумал. Раз для прицепов у вас место будет, то и для катера моего найдётся. Так что давай, Боря, я тут его брошу. Сам уже отбуксируешь, куда следует. А мне на работу пора. Мастер-класс для ОМОНа проводить. А то как так вышло, что за пять минут всех на входе разоружили, а они и пикнуть не успели? Я, конечно, понимаю, что музыканты через многое прошли. Но не до такой же степени!

Боря только рот приоткрыл.

«Похоже, Вишенка не только проигнорировал участие в восстановлении ресторана, но и барахло тебе своё скидывает на хранение», — прикинул внутренний голос.

Но в этот момент полковник подсластил пилюлю.

— Да, Борь. Пусть катер у тебя стоит. Но как только соберёмся на рыбалку, от тебя сразу и поедем. Ну или сам если захочешь порыбачить — бери. Только меня предупреди для начала. А то на нём маячок стоит. А то тормознут тебя по дороге. Так и не поплаваешь толком. Хотя корабли — ходят! Вот и Лапоть путь нахуй идет, а этот катер всё-таки — почти корабль!

Тут-то Глобальный и понял, что не волнуют Вишенку заборы и охраняемые территории. Всё пустяк по сравнению с тем, что Лаптев только на словах собирался сделать, да и то не точно.

С кем ещё спорить, как не с соседями?

— Короче, погнал я, — тут же отцепил прицеп от внедорожника Вишенка и развернувшись на соседском участке, поравнялся с ним, опустил стекло. — Насчёт бизнеса вашего я ещё подумаю. А ты пока на рыбалку собирайся потихоньку. Сейчас чуть потеплеет и рванём. Где-то в конце месяца.

— Куда? — только и спросил Боря. — Обь? Енисей? На север?

— На север я могу и на вертолёте слетать с надувной лодкой. Я его уже весь облетал. А вот на Байкале ещё не был. Так что, Боря, Ангару тебе покажу. И на водохранилищах как следует порыбачим. Так что в графике своём плотном выделишь три-четыре дня. Сам понимаешь, путь не близкий.

— Но это же… собираться надо, — ответил напоследок Боря.

— Не надо. В катере уже всё лежит, включая моторное масло. У меня же там целый тревожный чемоданчик. Я только бензина по дороге захвачу, чтобы моторы заправить и сразу рванём. А Лапоть пусть лапу сосёт!.. Всё, бывай, Боря!

И опустив стекло, он укатил. Оставив после себя катер на прицепе на дороге, которой далеко было до двухпутной. Но и узкой после отсыпки её было не назвать.

Стасян, завидев такое дело, поднялся, подошёл и присвистнул:

— Это как я так работал, что ты успел катер приобрести?

Боря повернулся к нему с кислой рожей. Шутку, мол понял, но не оценил.

— И куда теперь его деть? — спросил сантехник по профессии, который пока не успевал получить последние категории.

Стасян с важным видом походил вокруг неожиданного подгона.

— Не яхта, конечно. Но и не вёсельная лодка. На такие сразу по два мотора ставят. И крыша есть. Значит, внутри кондёр, — сделал первые выводы Стасян и тут же предложил. — Залезем?

— Нет, время не резиновое. Давай лучше спрячем его где-нибудь на территории и листвой закидаем, — прикинул Боря и сел за руль своего внедорожника, чтобы подкатить поближе и подцепить на прицеп.

Снова пришлось делать манёвр по соседнему участку, чтобы войти задом на свой, на этот раз оставив широкие полосы соседу.

— Ебать-копать, как говорят некрофилы! Это где ты столько листвы планируешь найти? — в то же время прикинул сочувствующий соучастник, которому рыбалка даже не грозила. — Ты ему ещё блиндаж выкопай! Или сразу подземный гараж организуй, чтобы спутники вражеские не палили казённое имущество, — вздохнул Стасян, снова понимая, что придётся поработать, чтобы подцепить драгоценный груз.

А так не хотелось.

— Стасян, Вишенка может вложиться в дело, — повернулся к нему Боря и начал рассказывать так, чтобы понял. — Будет дело — будут ресурсы. А раз будут ресурсы, быстрее дома построим. А с домом и при работе быстрее Катёнка своего донецкого удочеришь. Так что если просят, надо делать! Папа с загородным домом и стабильной работой по бумагам звучит всё же лучше, чем папа-вахтовик с пропиской в сельской местности. Не находишь?

Стасян задумался. Затем напрягся. Затем снова задумался.

Прочитался, но где?

— Кстати, ты либо на Вале, либо на Кате всё же женись, — только добавил нервных размышлений Боря. — Ну, распишитесь в смысле официально.

— Зачем?

— Так с матерью ребёнка быстрее разрешат забрать. Или планируешь как отец-одиночка пробиваться по кабинетам? Так ты это брось. Тебя скорее в церковь отправят и на карандаш возьмут, чем одобрение получишь.

— Почему? Статей у меня нет! Я работаю. Я участник СВО!

— Да потому что подозрительно это, когда мужик вдруг отцом стать задумал, а сам без бабы живёт. Ясно же, что извращенец и не лечится. Об этом ты подумал?

А Стасян об это не думал от слова совсем. Зато с новыми силами принялся за работу. И упёршись как следует, умело подцепил прицеп на фаркоп.

Боря неспешно добавил газа и закатил катер на участок, спрятав между кунгом и кучей земли у дома. Проезду грузовика до контейнера не мешает. Через весь участок доски с цементом носить не придётся. Сам же катер накрыт тентом и есть не просит. А с дороги даже не видно сразу.

Так что ещё надо? Только однажды найти время на эту самую рыбалку, на которой ни разу и не был толком. А с отцом на удочку в болоте — не считается. Там даже кот над уловом смеялся.

Глава 13 Свадьба номер два: первая половина

Следующий день.

Если бы все наши пожелания сбывались, то мир был бы логичен, последователен и даже строг, что напрочь лишало бы его изюминки и свободы выбора. А также возможности всякого маневрирования. Люди напрочь лишились бы свободы и доверяли строго фатуму. И поговорка: «от судьбы не уйдёшь» заменила бы все молитвы разом.

Так если в ЗАГСе говорят «объявляю вас мужем и женой, чтобы вы жили долго и счастливо и умерли в один день!», то на похоронах могли бы лишь добавить: «Вот это им повезло, как удачно получилось!».

Борис Глобальный в один день со всеми жёнами умереть, конечно, не мог (разве что на землю обрушился бы метеорит, поболее Челябинского), зато мог себе жён назначить. Какая собственно разница, есть печать в паспорте или нет? Главное, что есть чувства. Или дети. Или удобно с человеком. А если совпадает хоть один пункт из трёх — женись. Что молодой сантехник и делал в своей манере.

Так на вторую свадьбу Глобальный избрал Дарью. Но в комплекте к спортивной, подтянутой и глубоко беременной блондинке шла и Татьяна Юрьевна. Замуж, она правда не просилась и довольствовалась лишь фразой «мне достаточно, что вы признали меня своим господином». Поэтому Боря со спокойной душой позвал на свадьбу свою и Дашкину родню, решив выдать мероприятие за официальное, «в зачёт». И ровно с этого дня обязывался носить кольцо на безымянном пальце правой руки. Только не двойное, не тройное и не семиричное, но всё-таки побольше и потолще.

«Семейный болт, клановое наследие», — сразу прозвал его внутренний голос, пока они с Дашкой выходили из ЗАГСа и отыгрывали роли, как будто случайно перепутали церемонию на час.

Первой начала возмущаться толстая женщина поперёк себя шире. Мама Дашки. Однажды Боря заходил к ней за сертификатом на повышение квалификации. Но хоть убей, имени-отчества не помнил. Но выкручиваясь из положения, просто называл её «мама», отчего она первой обняла его как родного и тут же расцеловав в обе щёки, самоназначилась в почётные тёщи и всё простила заочно. Тогда как собственная мать Галина Константиновка сразу расцеловала невестку и прозвав «дочей», и сразу высказала Боре на ухо:

— А я рада, что ты Дашку выбрал, а не эту рыжую мымру. Наташка в последнее время хоть и недурно себя ведёт, но Дашечке больше идёт твоя фамилия. Да и выглядит помоложе. А Новокурова что? Год-два-пять и всё, жопа отвиснет как дирижабль. А как родит, так вообще раскабанеет. Так что ты всё сделал правильно. Алименты и — в добрый путь.

Боря улыбался, Боря молчал. Не говорить же матери, что следующая свадьба как раз с Наташкой. Так что пусть тешит самолюбие, занеся победу к себе в актив.

«На отце отыграться не получилось, так хоть погоняет внутренних демонов хотя бы так», — добавил внутренний голос, прекрасно понимая, что всё равно будет всех внуков любить одинаково. Как чернявых, так и рыжих, русых и блондинов: «Если комбинация генов не даст лихой изгиб и не родится негритёнок, то никто вообще ничего не заметит».

К Дашке тут же понабежали сёстры с поздравлениями, но первой невеста в белоснежном платье подняла и поцеловала племянницу. А когда следом подступили и различные спортсмены из клуба Юность, они повернулись и вместе с ней бросили букет.

Многие вскинули руки, чтобы поймать его, но первой оказалась девушка в красивом красном платье. Приглядевшись, Боря с удивлением обнаружил довольную как слон Диану, которая тут же ему подмигнула и начала ритуальный танец победительницы, отплясывая на месте.

Сам же Глобальный очень надеялся, что подмигивание восприняли за его часть. А Дашка даже ткнула в бок локтем и сказала:

— Гляди-ка, какая ловкая. Если бы здесь был футбольный скаут, он бы смело отобрал её на вакансию вратаря нашей сборной по футболу.

Не успел Боря ответит, как из ЗАГСа, теперь уже после вполне официальной церемонии вышел писанный красавец — Стасян в длинном сером пиджаке. Издали его можно было признать за снежного человека. Там одни плечи как у игроков американского футбола в форме. Но для контраста рядом была чуть полненькая, задорная розовощёкая девушка Катя, про которую сам Боря знал не так много: работает швеей у Раисы, беременна от почившего прадеда. Но раз Стасян выбрал в официальные жёны именно её, значит была не против удочерения Катёнка с Донбасса. Впрочем, Глобальный точно знал, что и Валя не против той дочки.

«Значит, дело в том, что Валя не хочет своего ребёнка, а Стасян посчитал, что очень важно застолбить ребёнка Макара Берёзовича за собой, чтобы и фамилия была и слухов не было, как бы что», — добавил внутренний голос: «Но в первую очередь роспись в паспорте нужна для создания полноценного образа семьи. А Катя ему может и своего родить потом. Было бы желание».

Решив никогда не спрашивать об этом друга, (захочет — сам расскажет) Боря заметил, как к Стасяну в первую очередь подошли братья в красивых мундирах. Которых просто не могли отпустить на свадьбу брата.

Петру Евгеньевичу Сидоренко намедни дали майора. И по этому случаю он получил новый китель. Красивый, одетый как с иголочки широкоплечий воин земли русской походил на былинного богатыря. И лишь позывной Могила немного скрашивал впечатление, но о том он гостям и посторонним не расскажет, если сами не спросят.

Тогда как Николай Евгеньевич Сидоренко недавно получил старшего лейтенанта, сделав себе за неполные полгода в разведке головокружительную карьеру. Солдату с позывным «Пёс», что вроде не вышел ростом как братья, отчаянно фартило. Тощий, малозаметный, чаще без бронежилета и каски, без опознавательных знаков изолентой свой-чужой, в простой гражданской одежде, с группой и в одиночестве, он внедрялся в тыл врага, редко покидал серую зону и постоянно брал языков. Как силой, так и смекалкой, мешая украинский с феней и щедро дополняя матами, чтобы пуще верили.

Командование почти привыкло, что его отряд постоянно угоняет у ВСУ то БТР, то танк, а к блиндажу он иначе как на трофейном мотоцикле и не возвращался. В штаб же нередко приезжал на квадроцикле. По полученным данным наводились артиллерийские расчёты, уничтожались склады с боеприпасами и схроны с командованием, где реже все звучала именно украинская речь, но хватало английского и польского.

Последний взорванный по наводке Колясика склад ГСМ наградил новым кителем и его. И всякий сразу мог заметить, что медали на парадной форме уже некуда девать.

«Скоро наискось будут вешать или к станам цеплять, как у северокорейцев», — добавил внутренний голос и тут же пояснил: «Правда мало кто знает, что у них принятое не только свои награды носить, но и те, что принадлежали отцу и деду. И глядя как на форме нет места для знаков отличия, всякий кореец видит, что перед ним представитель потомственного рода военных, которых с 1950-ых изрядно накопилось. Но кому нужна такие мелочи, когда просто можно поржать над людьми, вместо того, чтобы докопаться до истины?».

Могила пожал широченную ладонь брата первым, тут же ощерился, дополняя поздравления присказкой:

— Вступая в брак, женщина берёт фамилию мужа. И это только начало того, что она берёт…

— Да я же гол как сокол! — ответил довольный Стасян, но тут же сдал назад. — Правда, квартира уже есть и дом начал строить… Кстати, мужики, а вам участки не нужны под строительство? А то мы один соседний уже так ухайдохали грузовиками, что так и так выкупать придётся.

— Построить дом — дело, конечно, хорошее, — кивнул Могила. — Если что, давая я возьму участок. Но кто строить-то будет? Я на фронте. За строительной бригадой смотреть некогда.

— Да я сам построю, ты только деньги пересылай. Мне за работу пойдёт на стройматериалы. Да и тебе дешевле, чем бригада. А опыта у меня и так на два дома наберётся. Твой — третий будет. А план уже есть. Дом — во! — и Стасян показал большой палец, который действительно был большим при любом раскладе.

Боря слышал разговор краем уха. Но не успел удивиться, как подключился Пёс. И тут же потребовал почти в приказном порядке купить и ему участок.

— А что, раз пошла такая пьянка, то и мне берите. Да я хоть сейчас на карту тебе переведу «на ход ноги». Где три дома, там ведь и четыре, да?

— Ой, даже не знаю-ю-ю, — тут же начал изображать недотрогу Стасян. — В этом году-то точно не успеем все сразу сделать. Тут один бы успеть. Многоженцу одному очень горит. Но фундамент можно залить. Пусть отстаивается до следующей весны. Правда, Борю надо спросить. — Стасян тут же повернулся к Глобальному. — Бо-о-орь! Ты не против, если братанов через дорогу на одной улице подселю?

— Я — активно «за»! — улыбнулся застройщик. — Там всё равно шесть участков непахаными стоят. Надо только хозяев найти. А если нет хозяев, то хоть в аренду на 50 лет, но у мэрии взять. А там и строй что хочешь. По старой схеме.

— Это что же делается, мои сыночки уже дома себе в городе строят? — расслышала разговор и мать всех Сидоренок — маленькая ростиком, но трудолюбивая как муравей и жутко почтенная — Екатерина Матвеевна.

— Ну, не в городе, а за городом, — улыбнулся довольный Стасян, старательно пряча от матери трудолюбивыеладони и разбитые пальцы с медицинским лейкопластырем. — А так да, место хорошее. Туда катера даже при случае пригоняют.

— Какие ещё катера? — не понял Евгений Васильевич Сидоренко. Он же — отец Стасяна, который носил в деревне прозвище йети. Хотя бы за густые, но пока не седые брови. А ещё за умение обогнать коня. Не на дороге, конечно, и не в голом поле. Но на глубоком снегу или в лесу — вполне. То таёжная привычка осталась, да охотничья забава. — Зачем тебе катер в городе?

— Одни на якорь пригоняют ставить. Другие на удачу оставляют, — ответил сын и показал размер катера, отчего пришлось раздвинуть руки, а потому подвинуть супругу и братьев. — Во-о-от такенные. А скоро под них там прицепы будут делать. И дома на колёсах.

— Дома уже и на колёсах? — прищурился следом и дед всех Сидоренок — почтенный Василий Макарович, который носил прозвище Прайети. И брови его были давно белыми как снег. Правда, за конями он уже не бегал, но за хлебом в соседнюю деревню напрямки через лес среди зимы сходить ещё мог. Без лыж.

— Дед, так сейчас люди живут где угодно: одни на деревьях домики строят, но у нас весь лес под такое дело вывели и китайцам продали. Скажи, Борь?

— Ага, москвичи, например, кладовки под евроремонт переделывают и ни в чём себе не отказывают. На девяти-двенадцати квадратных метрах-то, — добавил молодой риелтор, припоминая рассказы Аглаи, которая хоть будку собачью в столице, но по цене трёшки в губерниях продаст. Ещё и довольны останутся, что без ипотека всего на тридцать лет.

«Зато дети — москвичи автоматом», — добавил внутренний голос.

Но ребята ожидали продолжения. Пришлось досказывать:

— А ещё подвалы выкупают. «Лофты», если на московском говорить, но не путать с лифтами.

— Да они скоро и в лифтах жить научаться, когда квадратный метр будет стоить как слиток золота, — кивнул Пёс. — А люди себе и берлоги мужские строят, и кровати-шконки трёхэтажные впихивают и как жилые помещения сдают. Гостинка такая для жителей без прописки. Но нам такой шикарной жизни на тесном пространстве не надо. Сибирь — широкая. Тут одноэтажными домами одними застраивай — не хочу. Места всем хватит. Газ только успевай к новым посёлкам подводить. Газ то будет… в посёлке?

Боря кивнул:

— Займусь этим вопросом в первую очередь. Как дома регистрировать начнём, сразу можно заявку подавать. В первый год-то вряд ли проведут, но возьмут на карандаш и в очередь поставят. А там… подвинем, если что, — задумался Глобальный, но мужики продолжали внимательно смотреть на него и пока остальные гости делали фотографии у ЗАГСа, снова пришлось договаривать. — А если вас прицепы интересуют, то скоро займёмся с Шацем. Одним на рыбалку дома будут, другим в лес отдохнуть на выезд. Прицепил к автомобилю с фаркопом, воды в баки залил — и поехал. Ну чисто как лодку. А внутри газовая плита, душ, кровать. Все удобства.

— Зачем мне душ и кровать? — не понял Могила. — Мне бы печку-буржуйку с трубой наружу. И на зимнюю рыбалку на пару дней махнуть. Чтобы лунку продолбить даже в январские морозы и над ней встать. А там пол открываешь и рыбачишь в тепле. И ветер тебя не сдувает, и свет чтобы в ночи рыбачить можно было пусть будет. А вот плитка и впрямь, пригодится. Чтобы улов тут же пожарить или ушицы сварить. А то бесят документалки, когда люди на западе в минус два градуса на льду сидят и «мёрзнут» над лунками. Так вы, бляха-муха, под минус тридцать посидите на нашем ветру. А при влажности, как на Дальнем Востоке те тридцать как сорок покажутся. А в Якутии вообще в минус пятьдесят люди зимой обитают. Им тоже морозоустойчивые прицепы нужны почти так же, как мост через Лену в Якутске. Но нет, мы лучше Армении на детские завтраки скинемся, Африку зерном накормим и Абхазии свет гуманитарный пустим на майнинг. А наши внутренние нужды подождут. Там — нужнее. Так что, Боря, работай по проектам. Заполняй внутренний рынок под нужды общества. Мост ты, правда, один не построишь. Да и если построишь — снести заставят. Но с прицепами и «домами на колёсах» — хорошая идея. Развивай!

Мужики тут же наперебой начали рассказывать о своих прицепах и том, какими их видят. А Боря сначала задумался крепко, а затем начал записывать в телефон.

«А что? Раз аудитория просит, надо работать под спрос!» — отметил это дело внутренний голос. Оставалось только с Шацем бизнес-план уточнить и можно фундамент под цех следом организовывать: «Всё равно бетона на четыре дома искать, хоть свой миксер покупай. Дешевле выйдет. Или сразу цементный завод рядом поставим?»

Снова задумался Боря, но тут же отойдя от всех, набрал номер партнёра по бизнесу.

— Щац, надо лесопилку ставить! — огорошил он будущего тестя, оставив свадьбу с Викой на десерт среди прочих мероприятий. Эта часть родни как раз понимающая и с ними никаких проблем не будет.

«Они и сами с усами», — напомнил внутренний голос про вторую потенциальную жену Шаца, которая уже летела с Москвы с подвенечным платьем в багаже.

— С хрена бы? — не понял чудо-тесть, который и подняться позволил и из глубин падения вытащил. Да так бодро, что Глобальный макушкой чуть потолок структур не пробил. И выше только — Кремль.

— Так всё равно мини-цементный завод организовывать, — попытался с ходу объяснить Боря. — А тут как раз четыре участка ещё свободно. Надо брать.

— В чём-то ты прав, — послышался зевок. — Но в чём-то нет. Цементный завод весь твой посёлок слоем пыли в два пальца покроет ещё к концу года. Это не экологичное производство. Его подальше выносить надо. А что касается лесопилки, то это шум постоянный. Ты жить в поселке собрался с детьми или страдать в угоду бизнесу?

Задумался Боря и поник. Не учёл сразу. Но хорошо, когда мудрый человек подсказать вовремя может, а не потом бегает с транспарантом с надписью «вот так надо было делать!».

— А разве прицепы шуметь не будут при производстве? — переспросил Глобальный.

— С хрена бы? — повторил Матвей Лопырёв. — Цех же поставим. Стены, заборы, все дела. Даже пыли не будет.

— Но я под цех цементный завод и хотел организовать, — изъяснил Боря.

— Не, по части цемента у меня свои сутки имеются, — снова зевнул Шац, явно не спав ещё с самой свадьбы или её последствий. — Привезут по цене ниже ворованных. Ты же потом накормишь мужиков и в ресторане на мероприятия скидки сделаешь?

— Бартер? — сразу всё понял зять.

— Бартер! — ответил тесть.

Боря тут же расплылся в улыбке:

— Ну как я могу отказаться? Хорошо, давай так.

— Но ты это, — тут же добавил Шац. — Участки всё равно бери.

— А зачем?

— Как зачем? Под склады.

— Какие ещё склады?

— Ну так пиломатериалов и цемента. Сам же хотел. Раз производить на месте не будут, то и шума с пылью не особо. А если есть места для хранения, то склады всегда будут завалены товаром. Запомни, Боря, что крытый склад — это всегда золотая жила… кстати об этом. Тут Лариса Борисовна написала, что наш товар прибыл в столицу.

— Тот, что блестит?

— Да, но не кота яйца, — усмехнулся тесть. — Короче, лови перевод по номеру. С небольшим авансом на развитие бизнеса… на связи!

Посмотрев на достойные цифры, Боря понял, что в теории уже стал полным обладателем всех двенадцати участков в посёлке.

«А если с цементом выгорит, то и спортклуб раньше построим», — вклинился внутренний голос и Боря с наслаждением погладил живот Дарьи: «Есть же для кого и спорт-бизнес развивать».

Дашка тут же подхватила под руку, поцеловала в щёку и заявила:

— Давай уже фотографироваться. А то автобусы с минуты на минуту подъедут, а мы ещё с тобой ни одной фоточки не сделали. А как же фотоотчёт? А ребёнку что покажем?

— Главное, не что покажем, а что ему оставим, — мягко поправил супругу Боря, но от фотографий не отказался. И подхватив жену на руки, встал с довольным лицом в кадр.

А автобусы могли и подождать. Сегодня всё-таки их день. Могли себе позволить.

В перерывах между фотографиями, пока фотограф менял объектив, а Дашка поправляла причёску, Татьяна Юрьевна только улучшила момент и сунула ему в руки маленькое розовое устройство с кнопочками. И шепотом на ухо объяснила:

— У меня для вас тоже есть подарок, господин. Держите и владейте мной.

Но тут же фотограф занялся молодожёнами как следует. И подчиняясь мнению профессионала, Боря пропустил её слова мимо ушей. Лишь подарок сунул в карман пиджака. Благо, что тот ещё меньше, чем брелок от сигнализации автомобиля. И почти ничего не весит.

С глаз долой — из сердца вон.

Глава 14 Свадьба номер два: вторая половина

В браках изначально нет ничего серьёзного, потому что свадьбы играют. А игра это всегда не напрягающий, а расслабляющий элемент. Вот и Боря старался успокоиться и просто плыть по течению, охотно пожимая руки гостям, принимая объятья от совершенно незнакомых личностей и просто кивая в ответ на поздравления. До передачи конвертов дело пока не дошло. Если гостей не накормили, то и свадьбы, считай — не было.

Перед тем, как сесть в транспорт, зазвонил телефон. Боря посмотрел на дисплей, а там — «продюсер». Значит, надо брать.

Всё-таки Моисей Лазаревич не только выкупил все права на группу «Город на Неве», но и следил, чтобы ему ежемесячно начисляли авторские и лично переводил деньги на счёт с арендной платы за студию, где мастера тяжёлого рока и озорного металла засели пилить новый альбом, где каждый пробовал себя поэтом-песенником. Но основной тон задавала Лида. Видимо поэтому альбом и носил название «Пизда-грязь». И чем больше Глобальный задумывался над этим смыслом, тем больше возникало вопросов. Всё-таки с одной стороны этом мог быть прямой удар по феминисткам и высмеивание их позиций, а с другой — поддержка всех носителей вагин в мире, но что конкретно ребята имели ввиду — расскажут лишь после сведения. Главное, что Коба доверял их чутью и не смел давить на артистов.

«Они и так остались в стране, а не сгинули на чужбине», — напомнил внутренний голос и Боря поднял трубку:

— Да, Моисей Лазаревич?

— Допускаю, что вы разумный человек, Борис. Иным я деньги не плачу. Но как по мне, так делаете серьёзную ошибку. Не то, что вторая свадьба, а сразу две свадьбы! Но если спросите мои седые годы, то я отвечу. Первая всегда — пробная. А вы видимо решили, что и пробник в зачёт пойдёт?

— Да как бы… нет, — задумался Боря, но прямые ответы явно не устраивали Кобу.

— Я, к примеру, обиделся, когда Сара подписала тогда ещё VHS-кассету с нашим свадебным видео как «Моя первая свадьба». Потому что я ей сразу сказал, что это её последняя. Больше её родители не потянут. А уж как её отец был рад, что последняя, вы бы видели!

Боря улыбнулся и добавил:

— Спасибо за поздравления.

— Ой, я вам умоляю, Борис. Какие ваши годы? Ещё успеете поблагодарить за мою мудрость. Я вот коньяк предпочитаю, а Сара предпочитает мне его не давать. И что бы вы думали? Мы-таки достигли компромисса! Она мне не даёт, но если раздобуду коньяк и хлебнём по рюмашке, то вместе — можно.

Сказал и рассмеялся, но тут же добавил:

— Я надеюсь вы не составляете никаких брачных договоров, подписанных с той стороны?

— О, нет. Совсем нет, — припомнил Боря, что об этом даже разговоров не было.

Напротив, он сам решил, что модернизирует спортивный комплекс и ребёнок наследует его независимо от пола по достижению совершеннолетия. А пока 18 лет так поживут, для себя. Во всяком случае именно так поступил отец Дашки, которого она никогда не видела, но который зачал, слинял, но при этом сразу оставил ей наследство с запиской «слушай, ну было, да. Но второй раз я столько не выпью, поэтому предпочитаю любить тебя на расстоянии, а твою маму видеть больше не смогу. Однако, ты ни в чём не виновата. Так что владей и преумножай сама и… сделай уже что-то с этой генетикой, меня чуть не раздавили ночью!».

Дашка, закончившая институт физкультуры тут же и занялась наставлениями. Как с мотивацией в спорте. Так и в качестве практикующего тренера и владелицы выкупленного в «девяностые» здания, которое её отец переделал из дома пионеров под качалку, который чуть ранее переделали из коровника. Теперь же, пережив смену стойла на красный уголок, а затем обзаведясь стойками под штангу и беговыми дорожками, спортклуб Юность требовал новой модернизации. И уже сам Глобальный после смены труб должен был модернизировать здание под уровень «комфорт-плюс», а для этого требовалось прирастить к нему бассейн и сауны и завести прочие полезные помещения под нужды спортсменов.

— И я-таки надеюсь, — продолжил Коба тем временем, — что вы составили свой брачный договор, прежде чем сказать «да», а не «будь, что будь!».

— Моисей Лазаревич, тут всё немного иначе. Давайте попозже вам всё расскажу.

— Тогда лёгких ног вам, Борис. Лёгких, но не босых! Но помните, разводы не в вашем положении. Сначала вы вывалите мульён денег на мероприятие, потом разведётесь. А вы читали за статистику разводов? Я-таки не хочу иметь дел с поцем, который вкладывает деньги с риском в 80%.

— Да не будет никаких разводов. Пора мне. Жена ждёт, — ответил Боря любезно, но положил трубку. А заодно положил и на Кобу, сделав его на полкилограмма тяжелей.

Правда, лишь временно. До новых переводов и согласований по музыкальному бизнесу. Всё-таки человек полезный, такими не разбрасываются. Да и совместная работа никуда не денется. Нужно принимать как должное.

Вскоре пузатые ПАЗики бодро перевозили гостей обоих свадеб. Боря, рассадив подальше друг от друга отца и мать на первых сиденьях, немного успокоился. Он рад бы лимузин заказать для любимой блондинки, чтобы вдвоем побыть и поцеловаться по-взрослому. Или хотя бы только с фотографом кататься. Таким людям всё-таки платят, чтобы вовремя отворачивались. Заодно и пыль пустить в глаза родне можно, чтобы никто потом не говорил, что «зажал». Но Дашка настояла на том, что хочет ехать «со всеми своими». И раз рядом не было её отца, чтобы настоять, а свой уже накатил коньяка и ему было до лампочки на чём ехать и куда, вопрос отпал сам собой.

«А раз фотограф всё равно поедет там же, то какая разница на чём до ресторана доехать? Да и Татьяна Юрьевна всегда рядом. Значит, вместе — веселей», — тут же согласился внутренний голос вместо бати и при мысли о первой брачной ночи Боря свёл брови вместе.

Подруга тоже помогать будет, что ли?

Но внутренний голос и не думал умолкать: «Привыкай. Она ведь всегда хвостиком за Дашкой будет виться. С другой стороны, лучше сиделки ребёнку не найти… а то и на ней бы пришлось жениться».

Боря уже представил себе, как заводит сексапильную няню, подчёркивая «что только для работы» и снова оправдывается перед роднёй. Но тут Татьяна Юрьевна проявила неожиданное полезное свойство и назвала Дашину маму по имени отчеству.

— Мария Сергеевна, вы давайте спереди садитесь и народ развлекайте, — заявила она тётке, которая совсем недавно её растила и на коленях качала. И по сути была второй мамой. Тем более, что габариты позволяли. Это только в последние годы отпустила от себя и стали меньше общаться, как часто бывает. — А мы позади рассядемся и ещё в пути пофографируемся… Да, Даш?

— Абсолютно! — сияла алмазом на солнце довольная блондинка, которую давно перестало мутить от разных запахов, в том числе и коньячных спиртов от гостей с фальц-стартом. Но и красота с лица невесты не делась.

Потому звонко хихикая, она плавно намекала Боре на то, что детскую лучше выкрасить в голубой.

«Или синий, если не по понятиям», — добавил мрачно внутренний голос, опасаясь, что само восприятие образа голубого цвета связано не столько с понятием «детство», сколько с голубыми людьми, которые в качестве хобби не только выход как вход использовали на регулярной основе, но и забрали себе сначала один из цветов радуги, а потом и радугу в целом вместе с себе подобными.

«Ну не пидорасы ли? И всё же… Мария Сергеевна её зовут», — сориентировался внутренний голос.

Тут-то Глобальный и вспомнил, что толстую бабищу Маня звали. Но это Степаныч из народа взял слово. А по паспорту — Мария и есть. А раз тоже Сергеевна, то запомнить легко. Как Дашка Сергеевна, так и тёща. Теперь не забудет.

«Машка и Дашка, значит. Понятный такой комплект для начинающего зятя», — решил для себя Боря и больше улыбался, чем говорил.

Вокруг всё и так весёлое. И происходит без его ведома. А ему остаётся лишь радоваться. И если никто не видит, то потихоньку заглядывать в будущее. А уже через пару дней после свадьбы он всю эту родню забудет, как страшный сон. Да они и сами про него вплоть до Нового Года не вспомнят, если не будет жить по соседству и глаза мозолить со своими проектами.

«Не любят люди успех. Это ж самим потом чего-то добиваться нужно. Так что чем дальше родня, тем больше любви и понимания», — тут же разложил всё по полочкам внутренний голос и снова взглянув на макушку отца на переднем сиденье, Боря вздохнул.

Еще не подошёл, не поздравил, в отличие от матери. Выжидает и держится отстранённо. Ведь с одной стороны первая свадьба единственного сына, а с другой понять не может, почему не на Наташке.

«Но это не мешает ему жить у Новокуровой, пока ты с домами разбираешься!» — возмутился даже внутренний голос: «И вообще ты его первым с Дашкой знакомил. К ней-то какие вопросы?»

Тяжёлые вопросы, не для радостных моментов точно. Задумавшись, плюхнулся сбоку. Так они и уселись на заднее длинное сиденье втроем: жених, невеста и её вечная подруга, плюс фотограф с оборудованием.

Набив автобусы до отказа остальной роднёй и знакомыми, каждый тут же начал разговаривать в голос и знакомиться. И в целом вёл себя так, как будто отправлялся на долгожданную экскурсию или ночёвку в лесу. Не хватало только палатки, ведра под чай и гитары.

Функцию тамады тут же взяла на себя мать Дашки.

— Ой вы гости, дорогие. Да не будем все хмурные! Лучше песней распоёмся, перед тем как… все напьёмся!

Грянул одобряющий смех. Вполне искренний.

Едва усевшись рядом с Галиной Константиновной, Мария Сергеевна тут же затянула в голос народные песни. От неё не пахло алкоголем и пока обходилось без чёрного ворона, но валенки уже звучали. А судя по довольным розовым щекам матери, Боря быстро понял, что отец успел подлить и ей.

«Ладно-ладно, у них всё-таки весомый повод», — тут же сбавил обороты внутренний голос и судя по запахам в салоне, много кто накатить успел.

Но прежде чем Боря планировал добраться до люков проветривания под потолком, обстановка изменилась. Режиссёр-постановщик подскочил первым. И принялся отвлекать основные действующие лица.

— Так, Дарья. Места тут хватает, — заявил фотограф. — Давайте пока рилсы снимем и что-нибудь зацикленное. Или в движении с пожеланиями. Хотите?

— Конечно! — сразу согласилась Даша. — Жалко, что солнца на ладошке нету. И морской волны.

Боре как по сердцу резануло. Сразу захотелось отвести супругу на пляж, или хотя бы в тазик горячей воды налить с морской солью и ножки окунуть-искупать. Отекли всё-таки с дополнительными килограммами. И все — по его «вине».

Фотограф, беспардонно усевшийся посередине между женихом и невестой, совсем совесть потерял. Он периодически подскакивал, чтобы заняться портретным фото, поправить позу или выдать новое указание.

— Ничего-ничего, тут как есть снимем, а потом на морской пляж фон сменю и всё будет в шоколаде.

— В шоколаде всё может быть только в том случае, — тут же пробурчал Пётр Иванович с переднего сиденья, — если шоколадку на ночь под подушкой оставить. В ином случае лучше уточнять, что именно ты хочешь от Вселенной.

Но его тут же перебили новой песней.

Так вышло, что Боря уселся с одного края широкого ряда, чтобы поближе к окну, а Татьяна Сергеевна оказалась с другой. Жених бы и вовсе уже о ней не вспоминал и не помышлял о брачной ночи, но суетливый фотограф отвлекал. А Дашка о нёс словно вовсе забыла. В телефон же если снова залезть — утонешь в поздравлениях и сообщениях по работе.

Потому Боря сунул руку в карман пиджака за жвачкой, но вспомнил, что Дашка забрала. Зато достал пультик, припоминая, что да, было что-то такое. Но что и с чем это едят?

Повертев на руке устройство, присмотрелся. А пультик розовый, маленький и на вес такой лёгкий, словно вовсе без батареек. Решив, что сначала надо вставить батарейки, а потом пользоваться (например, прицепить по блютузу к телефону на приложение), жених тут же все кнопки и проверил… по очереди.

Татьяна Сергеевна с другого края чуть до потолка не подскочила от неожиданности!

Но потолки были высоко. А трясло позади изрядно. Поэтому никто толком не обратил внимание. Фотограф с невестой так вовсе не замечали. А Боря только снова брови свёл вместе, задумался.

«Без батареек работает, значит», — сразу всё понял внутренний голос. Всё-таки Глобальный знал большую часть ассортимента магазина для взрослых и почти сразу всё понял.

Вручили ему пульт всевластия над женщиной, словно одного ошейника по праздникам и «при случае» Татьяне Юрьевной было недостаточно. Но для того, чтобы удостовериться, снова на кнопку вдавил.

Таша, как она просила называть её по-домашнему, только взвизгнула и ладонью по обшивке стукнула. А затем посмотрела на него выразительно. В глазах счастье вперемешку с похотью.

«Так-так-так», — теперь уже точно понял всё Боря и начал развлекать себя в дороге пультиком так, что определял возможности новой игрушки в Татьяне Юрьевне на слух.

Нажмёт на «далее» в виде стрелочки, а рыжая подруга зубы стиснет, но выдавит «ох!». Затем губа чуть в сторону съезжает, пока не прикусит.

Нажмёт снова — глаза закатит, лбом в стену упрётся. И потеет как в бане.

Боря присмотрелся к ней искоса. Щёки розовые сразу стали, как будто стометровку пробежала на скорость.

«Бодрый румянец, лихо её пробирает», — ухмыльнулся Боря и снова на кнопку нажал.

— О-хо-хо, — тут же донеслось от Татьяны Юрьевны, и она махать себе на лицо ладонью как веером начала.

Будь она дамой эпохи Ренессанса, ей вполне подошла бы и собачка, что вьётся у пышного платья, на которую можно сослаться во многом. Но на подруге невесты было лишь красное платье в открытым верхом без плеч и лента «свидетельница», которую напялила тёща, «чтобы было».

— Правда, хорошая фотка получилась? — повернулась к Таше невеста, которая все комментарии на свой счёт воспринимала. А фотограф ей на маленьком дисплее без зеркального фотоаппарата показывал то одно фото, то другое. Тут же что-то удаляли, что-то оставляли.

В работе люди. Лучше не отвлекать.

— Правда, — ответила, глядя совсем не на дисплей, а глубоко в вечность рыжая чертовка. А когда новый виток вибрации обрушился на неё изнутри, голос её истончился. — Ой… Ах… А можно окно открыть? Жарко! — попыталась сделать она голос тут же как можно жёстче и грубее, но удалось это ровно на пару слов.

— Тебя же и так уже продуло, — донеслось от мужчины-спортсмена спереди, но окно в потолке для подруги невесты всё же открыл.

В этот момент фотограф заставил невесту подняться и что-то изобразить в камеру. Между Борей и Татьяной Юрьевной тут же создался свободный коридор.

Она тут же пулей бросилась к нему и прошептала на ухо:

— Умоляю, господин, сделайте поменьше скорость. Иначе меня… о-о-о! Пре-кра-ти-те… а-ах… я сейчас… к… к…

— Конечно-конечно! — прервал её Боря, пока лишнего не наговорила.

Но он и рад бы отключить всё сразу, но кнопка, которая переключала режимы, запала.

— Терпи, — заявил он одними губами и поднял пультик к глазам.

А тот настолько мал, что не подписана ни одна кнопка. Да и отдельной кнопки выключения нет. А вместо батареек команды с пальца идут. Прикосновение создаёт кинетический импульс, тот передаёт заряд с сигналом. Для передачи даже батареек не нужно.

«Вечный, мать его», — добавил внутренний голос, пока Боря крутил в руках пультик так и этак, а Таша вертелась как уж на сковородке.

Но к счастью по салону разливалась песня и на строчках «взвейтесь кострами синие ночи, мы пионеры — дети рабочих» её вздохи никто не замечал.

Понимая, что ситуацию не изменить, Боря с ужасом посмотрел на И. О. тамады.

«Ну вот сейчас песня закончиться и вопросы начнутся», — прикинул внутренний голос, пока Глобальный повторил шёпотом одними губами:

— Терпи!

Впервые с момента их первой встречи получив стол явную команду, Татьяна Юрьевна тут же сосредоточилась на задаче. Перед глазами плыли круги, сердце готово было вырваться из груди и побежать вперёд, обгоняя автобус. На фоне стресса и внутренних вибраций её накрывало тёплыми волнами оргазма одну за другой. Но отныне она смотрела лишь строго перед собой и НЕ ПРОИЗНЕСЛА НИ ЗВУКА!

А затем случилось ожидаемое. И вибро-игрушка истощила заряд. Сначала вибрации стали глуше, а затем вовсе замолкли. И она распласталась на сиденье медузой, не чуя ни рук, ни ног.

Сглотнув, отложил подальше пультик и Боря. Пронесло…

Первым к ресторану подъехал автобус со Стасяном и его родными, и они уже выгрузились, встречая молодожёнов на входе салютом из новогодних хлопушек. Когда же подкатил автобус с Борей и Дашкой, их гости заполонили крыльцо следом и почти полчаса шла процедура выкупа невесты, игры с караваем и прочие замыслы тамады, которые Глобальный проходил без особого энтузиазма, но и не спорил, что Большом зале уже заждались, а в Малом зале давно начали.

Когда же Боря наконец попал в ресторан, перенеся невесту через его порог на всякий пожарный случай, в вестибюле показался Вишенка в парадном кителе. И Боря вспомнил, что первый вип-зал на этот раз арендован Брониславом Николаевичем. А вот и его новая супруга рядом.

— Лёся! — обрадовался Боря и от всей души поздравил бывшую диспетчершу, приподняв ту над полом и закружив вокруг себя.

Василькова как следует занялась собой и с весны сбросила немало лишних килограмм, а наличие денег дополнило всё магией косметических процедур. И теперь это была лакомая конфетка в розовой обвёртке, с накладными ресницами, нарисованными бровями и подкачанными губами. Но всем этим она занялась не по отдельности, а при комплексом подходе. И ей отчаянно шло. В то время как Вишенка каким был, таким и остался: лысоватым, нервным и придирчивым.

— Поздравляю, Бронислав Николаевич, у вас такая прекрасная супруга, — тут же протянул ему руку дружбы Боря.

У бармена наверняка найдётся по коллекционной бутылке обоим в подарок. А найти подарочную ленту — не проблема.

— Спасибо, — неожиданно мягко отозвался Вишенка и расслабленно улыбнулся.

В этот-то момент в вестибюль и вбежала женщина в сером спортивном костюме и с лыжной маской на лице. Заранее откупорив пузырёк с зелёнкой, она тут же метнула его в полковника, не забыв добавить:

— Свободу Григорию Маливанскому! — а затем быстро выбежала обратно.

— Да ёб твою медь! — пробормотал мгновенно ставшим похожим на орка Вишенка, едва успев прикрыть глаза, а теперь протирая зелёные губы. — Сколько можно? Этот недоросль мне и оттуда подсирать умудряется.

— Это так низко, — тут же принялась обтирать его платком Леся. — Может, выпустишь уже его? А то так и будем ходить и оглядываться? Он вроде не из рецидивистов. Может, хватит?

— Да как же я его выпущу? Это людям звонить, договариваться. Там не моя юрисдикция, — прикинул полковник, морщась от состояния подкрашенных усов.

Пока они обсуждали освобождение, а Боря подбирал бутылки у бармена для вручения, в ресторане с отчаянным видом зашла другая представительница Вишенок. И с ходу заявила:

— Броня, это всё неправильно! Давай всё отмотаем взад! Я же… я же… да в голове не укладывается! Ой, а чего ты опять зеленый? Это теперь традиция какая-то?

Одной её фразы хватило, чтобы Бронислав Николаевич округлил глаза. Во-первых, единственную законную супругу на свадьбе для вида он точно не ожидал. А во-вторых, та приняла как следует для храбрости ещё в такси и теперь едва стояла на ногах. Вот и подошедшего для поздравлений едва не сшибло с ног перегаром.

Боря сначала хотел чем-то помочь, вмешаться, разрулить ситуацию, но женщины были не его. И если Вишенка всего с двумя не мог справиться, то не стоило и начинать «эксперименты». Поэтому Глобальный просто снова поздравил молодожёнов, вручил бутылки и со свободной совестью ушёл в Большой зал праздновать.

Там всё-таки ждала красавица жена и атмосфера праздника так захватила его, что плясал, пел и участвовал в конкурсах до середины ночи.

А где-то в отдалённом вип-зале Вишенка решал свои проблемы. И представители всех трёх залов то и дело пересекались в вестибюле и на крыльце, чтобы поговорить по душам по поводу и без. И даже залитый зелёнкой полковник перестал всех смущать, едва Стасян постановил:

— Ну что я могу сказать? За такой камуфляж мы просто обязаны выпить! Бармен, плесните товарищу Шреку!

Глава 15 Стройка: окопался? Заливай!

Несколько дней спустя.

Боря остановил автомобиль у участка, заглушил мотор и распахнув дверь, прислушался. Время самое утро, но среди полей уже раздавался отчётливый стук молотка. Это разнорабочий Сидоренко дождался доставки ближе к ночи, а как привезли доски и арматуру в придачу с ведром гвоздей и шурупов, отоспался в кунге и пытался монтировать опалубку.

Основу он прикреплял к вкопанным и углубленным брускам шурупами, а наиболее явные щели досочного щита подбивал молотком, чтобы доски сидели плотно друг к другу, (порой просто до уровня атомов).

Боря переоделся в рабочее и подхватив из багажника инструменты с дарами природы и химии, начал настраивать себя на долгую работу. Судя по доставленной горе песка, щебня и валяющимся в беспорядке у кунга рулонам скатанного гидроизоляционного материала, основная работа была впереди. А разнорабочий скорее делал вид, что работает, чем углублялся в детали.

Боря обошёл кунг, скинул инструменты и прошёлся вдоль всех вырытых траншей, затем пригляделся к строителю. Траншеи-то широки и глубоки, вопросов нет. Но Стасян страдал. И от каждого удара морщился, так как отдавало сразу в голову. Но с этим Глобальный никак не мог помочь. Похмелье — оно такое.

Впрочем, всегда можно было помочь природно-медикаметозно страдающему организму.

— Что, Стасян, тяжко тебе? — улыбнулся Боря и протянул двухлитровую банку с огурцами из тех самых даров.

Бывший крановщик, (а ныне ответственный муж-домостроитель) поднял взгляд и от вида запотевшей баночки рот наполнился тягучей слюной.

— Угу, — прошептал он одними пересохшими губами и в одно движение открыл законсервированную банку, как иные отвинчивающиеся крышки.

Игнорируя плавающие огурцы, тут же пригубил рассола. Пил жадно, много. И как на вид, так сразу залил в себя литр. После чего опустил банку, вытер губы и блаженно выдохнул:

— Спаситель!

Боря хмыкнул, достал тут же огурец из возвращённой банки и захрустев им, добавил:

— Оказывается, если пить лимонад вместо шампанского, то голова не болит. А если вместо вина виноградный сок, то получается отменная брачная ночь. А если вместо

— Да понял я, понял! — отмахнулся Стасян и снова взялся за молоток, так как шуруповёрт разрядился, потом разрядился и сменный, а на участке не было света, чтобы зарядить оба. — Но и ты меня пойми. Свадьба — это событие.

— Так у тебя две свадьбы, — с улыбкой добавил Боря.

— Вот поэтому я тебе ничего и не сказал в ответ, — кивнул Стасян. — Две то ещё чего, а для твоих многоразовых свадеб здоровье нужно. Вот я тебе сок на свадьбе и прощал. Не наставила. Но сделай одолжение, не нуди за ЗОЖ.

— Здоровья-то на обоих хватит?

— Отвянь! — снова отмахнулся Стасят, потом присел на корточки поближе к банке и достав длинными пальцами огурчик, захрустел следом. А когда приступил ко второму, спросил. — Короче, прораб. Ставь задачу. Не хочу делать вид, что всё знаю. Твой будущий дом для меня во многом, конечно, тренировочный. Свой уже с опытом буду делать. Но многих ошибок хотелось бы избежать.

Боря присел рядом, доел огурец и начал ликбез:

— Траншеи ты выкопал запасом. Молодец. Но они даже слишком широкие. Нам нужна лента фундамента в толщину блока. Сам блок имеет размеры 500 на 300 на 200. То есть в ширину 30 сантиметров. Плюс нам надо оставить десять сантиметров внутри помещения, чтобы было куда перекрытия ставить. Для чернового пола в начале и потолочного перекрытия. Но про внутренние доски я тебе потом расскажу.

— Почему потом? Давай сразу.

— Доски чернового пола длинные. В случае они будут с края на край выступа бетонного попадать. Но внутри комнаты-то их ничего не поддерживает по идее. То есть в центра — максимальный прогиб. Да и доски пола не должны лежать на земле. Сгниют быстро. Поэтому они располагаются на лагах, которые уже обработаны под гидроизол и контактируют хоть с землей, хоть с подсыпкой. Это если не заливать полную бетонную подушку внутри потом. Но я как раз заливать буду, так как везде теплые полы на первом этаже сделаю. Так и так — бетонировать.

— Но это же дорого.

— Зато не нужен широкий блок, так называемый «зимний вариант». Который сам по себе сорок сантиметров. Ведь чем толще блок, тем меньше холода пропустит. Для такого уже лента в 50 сантиметров нужна. А нам хватит и сорока. То есть толщина нашей ленты должны быть в целом 40 сантиметров, из которых 30 идет на блок по периметру и десять на внутренние нужды для перекрытий. Понял?

— Понял.

— А всё остальное вокруг этой ленты — это опалубка. У нас она сейчас будет деревянная. Самая дешёвая, практически одноразовая. Тут я что-то поторопился. Надо было пластиковую сборочную брать, раз и тебе дом, и твоим братьям по дому. Всем когда нужно сразу — одну поставил, залил, снял. Потом демонтировал, повторил. Удобно иметь съемную, да под один проект. Ну да ладно. И деревянная на первый раз сойдёт. Всё равно потом остатки под «козлы» порежем, да на забор черновой пустим. Вместе с деревянными столбами. А потом полноценный забор поставив из металлических столбов и железа. Ну или из кирпичных столбов, если под декор на входе. Это дело — десяток.

Боря поднялся с корточек и подошёл к траншеям:

— А сейчас ты просыпаешь дно. Земля внизу мёрзлая, сырая. Песок намокнет, конечно. Это ничего страшного. Он нам как основа нужен, а поверх него щебень пойдёт. Даст отличную усадку сразу, и влагу лишнюю вытянет.

— А сколько того и другого?

— Щебня сантиметров в десять, песка от пятнадцати до двадцати. Сильно много не надо. Смысл в том, чтобы ровную подушку создать, основу для будущего каркаса. И вот когда всё это утрамбуем, низ щебня либо жидким гидроизолом проливаем в пол сантиметра толщиной, что на глаз вообще визуально не определить, либо листы нарезаем с рулона и сами его плавим.

— Как?

— Горелкой, как! — и Боря кивнул в сторону горелки, которая стояла уже заправленной бензином. — По краям траншеи ещё сразу бруски прикопай. Вертикальная опора нужна, на которую горизонтальную цеплять будем. То есть — доски. Щит опалубки. В основном он на этих брусках и держится, но над уровнем траншеи ещё дополнительные подпорки ставят, чтобы щиты лучше цемент держали.

— А цемент какой?

— В том-то и дело. Если брать цемент до марки М200, то есть слабого раствора, а это от литеры 15 до 200 включительно, то стоит прокладку из лёгкого гидроизолирующего материала между будущим цементом и опалубкой сделать. А там уже кто как хочет изгаляется. Но мой дом будет двухэтажный, широкий, с широкими перекрытиями, да ещё с крышей полноценной. Я как минимум М250 заливать буду для крепости, и плёнка всё равно подстелю, чтобы цемент не убежал из опалубки и никак не контактировал с землей. Да и опалубку потом проще снимать будет. Отдирать от цемента не надо, создавая рельефы из досок. Короче, делаем на века, Стасян. М250 и М300 — это бетон со средним содержанием цемента. Такой применяется в строительстве коттеджей до пяти этажей. Эти марки бетона уже можно использовать при строительстве монолитных перекрытий. Он подходит и для использования на песчаных грунтах и в местах с высоким уровнем грунтовых вод. А тут же болота раньше были. Лишним не будет.

— А если выше «трёхсотого»?

— Если выше, то дороже. Гораздо дороже. Но и смысла переплачивать нет. Прочности достаточно. Из пятисотого, к примеру, уже мосты строят.

— Это самый крепкий?

— Нет, самый крепкий это «восьмисотый», — ответил Боря. — Из него небоскрёбы заливают. Сосредоточимся пока на тех двух. Хороший фундамент получится. Такие основания пригодны для строительстве в местах, где присутствует риск неравномерной усадки почвы, связанный с морозным пучением либо неоднородностью грунта. Армокаркас ленты обеспечивает равномерное перераспределение воздействующих на фундамент нагрузок, что защищает стены от деформаций само по себе. А мы перебдим настолько, что он у нас даже небольшое землетрясение выдержит. Без трещин.

— Как это?

— Ну так пока ты сделаешь подушку под усадку в тридцать-сорок сантиметров и подготовишь опалубку по периметру с двух сторон, я займусь арматурным каркасом и наварю, и навяжу арматуры. Цемент сам по себе хрупкий, если без арматуры идёт. А она как раз идёт двух типов. Старая и надёжная как лом металлическая. И стеклопластиковая из композитов. Последняя дороже, легче, не ржавеет, но и гнётся хреново, хрупкая на прогиб, из неё углы плохо выходят. С другой стороны, и закатанная в бетон стандартная арматура ржаветь по 50–100 лет будет, а прочности не потеряет.

Стасян кивнул, а Боря продолжил:

— А вообще такой тип фундамента, какой мы ставить будем, под 150 лет стоит и есть не просит. Понял? — и прораб сразу сам добавил. — Да и не доверяю я простой обвязке. А стальную арматуру хочешь — вари, хочешь вяжи. Чем и… займусь. Не всё же тебе одному работать.

Тут Боря посмотрел на столб с так и не подведённым светом к участку и заявил:

— Короче, я на столб полез подключаться. Кошки только напялю и пояс для верхолаза. А набор электрика у меня всегда в машине после случая с батей. Вдруг тоже на столб за приключениями полезть приспичит?

— Вот и приспичило! — хохотнул Стасян, но тут же прищурился. — Но как же карма?

Боря только руками развёл:

— Да подал я заявку на подключение! Ты что думаешь? Мне это халявное электричество сдалось? Сразу подался перед свадьбой, но в очереди на подключение только через два месяца стою, а за это время половину стройки можно сделать. Есть, конечно, вариант просто генератор притащить и к нему подключиться, но за бензином гонять замучаемся. Мне же тут весь день варить! Цистерну пригонять, что ли? Да и ты чем заряжать шуруповёрт собрался и прочие электроинструменты использовать? Если в опалубку одних гвоздей загнать, то потом ковырять-вытаскивать замучаешься. А шуруп это же раз — и всё! Солнечных панелей я что-то на участке не вижу. Так что нужен нам свет, Стасян. Без него на стройке — никуда. А я ещё и промышленных фонарей притащу, чтобы что-то и ночью можно было делать… пока погода хорошая.

Против света Сидоренко ничего не имел, но всё же уточнил:

— А чего так долго подключают?

Боря тут же пожал плечами:

— Да я как земли под сельское хозяйство в ИЖС и для промышленного назначения перевёл, так у мэрии сразу инициативы начались. Обязали под новые площади под застройку электриков столбы новые поставить. По новой дороге им вроде не долго подъехать… но они же о ней не знают. Вот и о коробочке на столпе пока пусть не знают. Подключимся, сварим всё и снова отключу, как будто так и было.

Перед тем как пойти на верховые работы на столбе, Боря всё же подвёл Стасяна к траншеям, чтобы закрепить материал:

— Давай повторим всё. На дно херачишь песчаную подушку до 30 сантиметров. Можно меньше. Не вопрос. Затем слой щебня. Вот его не меньше 10 сантиметров. Потом нарезаешь ножом листы гидроизола, стелешь поверх и обжигаешь горелкой. Только после этого начинаешь ставить горизонтальные опоры, чтобы на них подвесить вертикальные щиты, которые ты собираешь из досок, прикручивая их на шурупы к брускам. Когда щит готов — добавляешь по его краям плёнку. Вон три рулона валяется, видишь? Затем ставишь дополнительные подборки снаружи под щиты. При этом я от тебя жду, что ты оставишь мне 30 сантиметров в глубину ниже уровня земли для работ и 10 сантиметров — НАД уровнем земли. То есть щиты ты ставишь торчащими из окопа, как у солдата — каска. После того, как я сварю внутри скрепляющий контур по ВСЕМУ периметру, то есть после того как с сварю меж собой все арматурины диаметром 12 мм и свяжу все те, что 8 мм, мы снова проверяем углы. На углах и изгибах арматура торчать не должна. Для этого её придётся загибать. Чтобы было легче загибать, по середине её нагревают горелкой, а затем на излом…

— Да я и так загну, — прикинул Стасян.

— Ты можешь, да. Но гни один раз. Туда-сюда не гни. Согнул, приварили, привязали, всё. Дальше останется только сразу впихнуть в контур выводящую трубу под шамбо, для этого в досках придётся сразу вырезать дырку под диаметр.

— Выводящую трубу? — уточнил основной исполнитель работ Стасян.

— Да, это труба, которая выходит из дома наружу. Она оранжевого цвета. То есть из более прочного и инертного к внешним перепадам температурам пластика, — объяснил Боря. — Мы, конечно, можем сначала сделать фундамент, а потом выпиливать блок в стене, чтобы пропихнуть трубу и всё равно прятать её под землю. А можем сразу на стадии заливки фундамента всё учесть. И сразу её вывести. Потому что из дома вода должна куда-то сливаться. Канализации здесь нет. Будем закапывать шамбо квадратов на двадцать, учитывая количество проживающих лиц. Или сделаю септик с отточной водой. Но видишь в чём дело, если даже всё будет фильтроваться и лишняя вода отводиться, то учитывая её количество, тут снова вокруг восстановятся болота. Так что воду лучше откачивать говнокачкой. Но об этом я подумаю после фундамента. А пока просто впихну трубу в конструкцию под дом и забуду об этом. Чем ниже уровня дома выводящая труба — тем быстрее слив, меньше засоров. Не надо изобретать велосипед, чтобы отводить воду. Я бы сразу и газовую трубу завёл, но газ как раз на виду должен быть. Его под землей не укладывают, те трубы поверху идут. А теперь, если всё понял, моргни.

Стасян и моргнул. В основном потому, что как раз не понял.

— Короче, с тебя подсыпка и деревянный контур, с меня — армакаркас. Заливаем всё бетоном, делаем фундамент. И когда схватиться, убираем опалубку, а сверху самую торчащую крышечку снова как следуем гидроизолим. Таким образом весь фундамент как минимум снизу и сверху не взаимодействует с землей и не набирает влажность. Что делает его прочнее в разное время года.

— А по краям?

— А по краям внутри — прольём новым бетоном при заливке полов. А снаружи — делаем откосы. Вот для этого и нужны эти торчащие десятьсантиметров, чтобы вода по откосам стекала от дома, а не скапливалась под фундаментом и не стояла лужа.

— А я думал это для… крыльца ступенька, — признался Стасян и усмехнулся.

— Век живи, век учись, — подмигнул Боря и пошёл выполнять работу «чёрного» электрика.

Напялив резиновые перчатки, подцепившись поясом и уперевшись ботинками со стальными вставками, Боря довольно быстро намотал времянку, подключив её от провисших старых проводов к коробочке с автоматами и единственной розеткой, которую предусмотрительно установил на деревянный щит на кунге. «Понижайка» от 380 вольт до 220 с автоматами-предохранителями не давали возможности сгореть инструментам, а единственного строительного удлинителя с разветвителем хватало на сто метров и восемь гнёзд. Более, чем достаточно для стройки.

Заизолировав удлинитель от дождя и привязав его к старой табуретке так, что всегда находился над уровнем земли, Боря быстро убедился, что ему не страшна ни роса, ни дожди. И лишь после этого поднёс стул-переноску к траншее и подключил сварочный аппарат. Но опалубка была ещё не готова.

Стасян к этому времени отставил от горы песка жалкий холмик, безжалостно распределив его вдоль всех витков траншеи. Досталось и горе щебня, от которого осталась лишь жалкая кучка. Но следом сначала следовало сделать гидроизоляцию нижнего слоя. И пока Сидоренко нарезал строительными ножницами рубероид, Боря занялся постройкой первой необходимости на участке.

Выкопал глубокую яму, бросил на дно стальную бочку за двести литров и установив дощатое дно, довольно быстро начал возводить сельский туалет с дыркой, далёкой от звания «глори хола».

А как сделал крышу, так и гидроизоляция подоспела и с ней — часть опалубки на отдельных участках. Пока Стасян продолжал, Боря забрал горелку и занялся загибанием арматуры. Если на 8 мм гнулась довольно легко о край кунга, то на 12 мм приходилось прилагать немало усилий. Сначала грел, потом загибал, потом ругался, пока не пришла в голову идея сменить тип работ.

— Стасян, давай я доделываю опалубку, а ты загибаешь трубы.

— Говно-вопрос! — ответил бывший крановщик и словно начал делать зарядку по утра, ловко загибая арматуры вокруг плеч.

— Стасян, не буквой «С», а буквой «Г»! — тут же поправил его Боря, и вручил старую металлическую трубу. — Вот сюда вставляй до середины и гни.

Сидоренко тут же так разогнался, что едва не перегнул все штыри.

— Стасян, куда столько? — едва успел остановить его Боря. — У нас всего четыре крайних угла и две продольные внутренние стены. На внутренне стены, кстати, блоки на десять сантиметров уже. Чтобы выступы с двух сторон были. Но те, кто не делает внутреннее армирование безнадёжны. Наоборот, чем тоньше стены, тем больше нужно укреплять.

Закончив с арматурой к обеду, только к ближе к вечеру на пару разобрались с опалубкой.

— Ну, а теперь можно и поработать, — сказал Боря и стараясь не обращать внимание на дрожь в руках, попробовал переключился с пилки досок на сварку.

Напялив маску, Боря принялся варить внутренний контур, скрепляя по 4 штыря на 12 мм загнутым между ними штырем по 8 мм. Конструкция, загнанная внутри сорокасантиметрового пространства походила на продолговатый пенал или кубический чехол под световой меч. И пока прораб варил толстые арматурины, помощник навострился обвязывать стальной проволокой мелкие арматурины и накручивал замысловатые узлы по углам и в местах перехода одной конструкции к другой.

На выходе получалась настолько надёжная сетка, что Стасян встал на неё и даже немного попрыгал, но она лишь играла, пружинила, но не проваливалась. И тем более не разваливалась.

Ближе к ночи Боря устало откинул стекло маски-хамелеона и утерев трудовой пот, добавил:

— Всё, можно заливать… сейчас позвоню Шацу, закажу «трёхсотого» на завтра.

На что будущий зять тут же возмутился по телефону:

— В смысле трёхсотого? Бери триста пятидесятый!

— Зачем такой прочный? У меня же не пятиэтажка!

— Эх, Боря-Боря, — ощутил улыбку опытного, да не раз обжёгшегося на жизни человека Глобальный. — Ты в какой стране живёшь? «Не выученных уроков»? Давай будешь впредь умнее, и не станешь полагаться на то, что все остальные всё сделают по инструкции. И не жижу разбавленную тебе привезут, а чего погуще, ближе к ГОСТу. Который и сам несколько упрощён от стандартов в угоду рынку.

— Но есть же лаборатории качества, проверки всякие. Они не должны бадяжить!

— Конечно есть. Конечно, не должны, — снова мягко ответил Матвей Лопырёв. — Но давай лучше я за свой счёт бетона тебе привезу, чтобы сердце на месте было, что Вика живёт под крышей дома, который не обвалится.

— Да не обвалится ничего. Я ж… для себя делаю, — ответил устало Боря, но больше спорить не стал.

В строительном бизнесе Шац поболее него разбирался. А яйца курицу не учат.

Глава 16 Свадьба номер три: самая рыжая

Если Дашка предпочла ПАЗик, то Наташка как раз не прочь была ехать из ЗАГСа в свадебном лимузине. Но данное мероприятие они посетили лишь втроём: он, она и Пётр Иванович. Рады бы и Роме, но ему пришлось лишь аудиосообщение и короткое видео отослать.

Служба.

Да и то в ЗАГС заехали исключительно для того, чтобы госпожа Новокурова паспорт сдала на сдачу фамилии на Глобальную. По личной инициативе. А батя на выходе ждал. С букетом из трёх хризантем.

— Поздравляю, — сказал он с улыбкой, но не от всего сердца.

Когда батя хмурился, у него всегда торчал хохолок. Вот и в этот раз что-то коробило Глобального-старшего, покоя не давало. И на свадьбе с Дашкой сидел куксился, и теперь на Наташке сын женился, а он без радости. Хотя внук уже на подходе. Два месяца осталось и — в добрый путь! Расписка при получении и материнский капитал в придачу. Который то ли на всякую глупость пойдёт в многочисленной стройке, то ли полежит до совершеннолетия, но учёбу в любом ВУЗе оплатит.

Такие планы.

Кукситься Пётр Иванович начал ещё до ЗАГСа, чем сразу же отменил лимузин, настроение и Боря не нашёл ничего лучшего, как самому сесть за руль. Прямо в новом костюме, что на этот раз походил на цвет сигаретного дыма. Но идеальной скройки. Тогда как Наташка была в алом как кровь наряде, порядком отойдя от традиций.

— Люблю красный, — говорит, сидя на переднем сиденье с кудрявой, пышной причёской и пристёгнутая. — Он же — «бардовый». Ты, Боря, кстати знал, что у красного цвета меньше всего оттенков?

— Да? Не знал, — признался в своей не компетенции Глобальный-младший, поглядывая на отца в зеркало заднего вида.

«Может, послать его лесом? Ну хотя бы… в Турцию?» — прикинул внутренний голос: «Да вот хотя бы с Наташкой поедет. Пусть загорят, в море покупаются, а ты пока дом построишь. Цена путёвки на заграничный курорт всё ещё дешевле „крыши под ключ“, а польза очевидна. С такой кислой рожей долго не проживёт. Либо набьют, либо заставят вступить в какую-нибудь партию».

А вот лицо Натальи больше походило на лик. Светилась вся внутренним светом, отодвинув мрачные будни и мрака вокруг не замечая.

— Около сотни оттенков, — просветила так и не целованная у алтаря невеста. Но вместо алтаря и убеждений бракующей всех пожилой женщины с неважной причёской ей уже грозило море.

Правда с одним нюансом. Сам Боря ехать не мог в связи с делами, а кого отправить с брачующейся — не знал. Доверил бы Стасяну, но без того как без рук. А на объявление «свозите мою новобрачную в Турцию за мой счёт» сразу много халявщиков набежит. И ни один не сдержится.

«А женщин вообще отдельно проверять надо», — прикинул внутренний голос: «А то надоумит ещё выйти за турка, а нам потом опять с ними воевать. На те же грабли. Не за сбитые самолёты, завод байрактаров и зерновую сделку, так хотя бы за женщин. За женщин — можно. Не зря же мы им АЭС сразу строим, чтобы лучше подготовились».

— Тогда как у зелёного их порядка четырёхсот. И все натуральные. С красивыми названиями, — продолжала рассказывать красивая и вкусно пахнущая земляничной помадой Наташка. — Мне вот у красного именно названия нравятся: «багровый», «фуксия», «гранатовый». Как думаешь, это какой цвет платья?

— Это… красный, — точно знал Боря, как любой мужик.

Кому нужны те подробности? Вот разложат перед ним все оттенки на фотокарточках, тогда может и попробует угадать где какой. А так — зачем жизнь усложнять? Всё равно не ему краску на внутреннюю отделку подбирать. С этим пусть женщины разбираются. Его дело просто сказать, что никаких обоев не будет и каждый год он их переклеивать не собирается. А так, без всяких намёков, сказал — приняли. Ведь если женщинам сужать рамки выбора, то это всё ещё выбор.

«Так пусть раздолье хотя бы в оттенках ощущают, а нам достаточно к голубому синий добавить — и довольны».

Причина почему батя хмурый стала понятна, едва подъехали к ресторану. У «Глобального жора», подперев руки в боки, уже стояла Галина Константиновна, Дуня с Пашкой, Лёха и какой-то мужик рядом с ними. Сразу не разглядеть.

Никого из них не звали сегодня, но у каждого была своя история появления на свадьбе. И все они сводились на Петре. Причём не тоненькими ниточками, а толстыми такими канатами. И Боря понял это сразу, едва заехал на стоянку и начал парковаться.

«Посидеть по-тихому во втором вип-зале не получится», — подсказал внутренний голос.

— А чего это они? Поздравить нас пришли? — не сразу разобралась в обстановке Наталья, которая всё вокруг в радужном свете видела. В ярких оттенках, а не грозных тонах. Или хуже того — монохромности. Но чёрному и белому цвету оттенки не нужны.

Им достаточно степени освещённости.

Боря открыл дверь и тут же пошёл на родных людей как бык на матадора:

— Так, что происходит? — спросил он в лоб, следуя просто тактике: «если драка неизбежна, бить надо первым».

— Это я тебя хотела спросить, что происходит! — первой возмутилась сестра. — На свою свадьбу нас не позвал. А ещё брат называется. А мы тебе кто тогда? Не родня?

— Откуда ты вообще узнала о свадьбе? — тут же сбавил обороты брат и выразительно посмотрел на мать, но та лишь плечами пожала. Значит, другой информатор.

— Как это откуда? У бати в одноклассниках десятки фоток! Он и сейчас из ЗАГСа нащёлка десяток. И хвастается. Ещё и пишет с ошибками, а меня за четвёрки по русскому языку ругал.

— А… батя, — протянул Боря и повернулся к внедорожнику, из которого не спешили показываться ни невеста, ни родитель номер два. Он же — соучастник зачатия.

Слои правды жизни расползлись склизким пирогом. Мать Боря взял на свадьбу с Дашкой под честное слово никому не рассказывать, потому что это нормально, когда показываешь родителей стороне невесты.

«Но раз у Дашки только мать была, то и тебе нужно было только мать звать, но и батя с Дашкой знаком был не понаслышке. Обиделся бы. А так — все обиделись».

— Ты не права, я хотел позвать тебя на следующую свадьбу. Тебя, Лёху, Пашку. Всё, как полагается, — тут же прикинул Боря, узнав в стоящем рядом с ними человеке Болеслава Дубова.

Отца сестры по крови.

— На следующую? — удивилась сеструха, не привыкнув, что мир ограничен одной свадьбой хотя бы раз в месяц.

— Да… она… не одна… будет, — с трудом вытаскивал из себя слова Глобальный, так как всей правды не планировал рассказывать никому, кроме своих женщин. Как и они — своей родне.

По итогу получилась многоэтажная пирамида, но без цемента. И блоки уже трещали по швам. И так обидно стало, что всё спланированное вдруг начинает не получаться, что Боря возмутился:

— Вы-то сами меня хоть раз куда-то звали? Я вот на день рождение вас всех неделю назад как звал! А я что-то не помню, чтобы за весь ваш брак, кроме как к Пашке на днюху меня позвали.

— Так мы и не ходим никуда! — парировала сестра. — Какие рестораны, когда на новую квартиру собираем? Разменять хотим. Паша, ты то чего молчишь? Скажи ему!

— Ну да, добавим… разменяем, — смутился тот, тоже не рассчитывая излагать секреты семьи. Ещё и при посторонних.

— Но почему ещё именно на ней⁈ — напомнила о себе Галина Константиновна и решительно пошла в сторону внедорожника.

— Потому что у нас с Наташкой тоже будет ребёнок! — напомнил очевидное Боря, всё-таки живот на сроке в семь месяцев был у обоих. — И как это вы так смело квартиры размениваете, в которой я ещё прописан?

— Вот и выпишись! — крикнула через плечо мужа сестра. — Денег у тебя теперь много! Вон рестораны покупаешь, на джипах катаешься.

— Я ради этого пахал всю жизнь! — крикнул в ответ Глобальный и поспешил за мамой, пока дров не наломала.

Но от внедорожника, решительно хлопнув дверью, в её сторону пошёл отец. С таким видом, словно боксёр на ринг после гонга.

— А эта залупа красная что тут делает⁈ — крикнул он, но не жене и законной супруге, с которой так и не развёлся, а через неё, глядя ровно на Болеслава Дубова и никого другого в данный момент просто не замечая.

«Дело пахнет кровью», — тут же подсказал внутренний голос Борису, который вклинился между родителями, не давая ни одной, ни другому сделать и шага по заданным им векторам.

— Так, остановились все! — потребовал жених третьей жены, про которых в народе могли сказать в лучшем случае — коллекционер.

Но они его не слышали.

— Он мой отец! — крикнула разогретая обидами сестра.

— Это он-то отец⁈ — тут же возмутился Пётр Иванович и показал пальчиком противнику. — Иди сюда, поближе, я с тебя сейчас как с отца за все эти годы-то и спрошу!

— Он нам на квартиру хотел добавить! — крикнула сеструха.

— Он добавить? Да он гол как сокол! — рассмеялся Боря и на мать посмотрел. — Он же разводит вас на бабки. Тебя, Дуня. И мать. А сам альфонс и чёрт рогатый.

— Я не рогатый! — возмутился уже и Дубов. — Я это… на работу устроиться хочу. Возьмёшь к себе? Ты вроде парень башковитый. А я… работоспособный.

Лимит приличия был достигнут мгновенно. И уже Боря пошёл на него, ничего перед собой не видя, но говоря под ноги:

— Сейчас я тебя найму… сейчас я тебя так найму!

Тут уже Лёхе пришлось отдать Пашку супруге и встать между ними:

— Погодите-погодите. Я тоже не в восторге от всей этой ситуации, но вы же все — родственники. Это я… привязался. А вы — были.

— ЭТОГО никогда не было! — подчеркнул Боря, но остановился и уже сам подпирал спиной отца, который скрылся за широкой спиной, но постоянно покрикивал: «Дай я ему уебу! Борь! Ну один разок хоть! Борь, уебу дай! Душу отведу хоть на раз!».

Все мгновенно переругались. Но разъехаться в один момент не получилось. Для того, чтобы дождаться такси с города требовалось как минимум полчаса. Самого же Борю отвезти было глупо. И всё, что оставалось делать, это войти в ресторан или стоять на улице. Но Пашка хотел кушать и начал капризничать, плавно намекнув, что если они не ценят тишину, то и он будет кричать в вволю.

— Короче! — взмолился Боря. — Остановитесь. Хватит ругаться. Идёмте все за стол. Я дозакажу. Малого покормят в первую очередь. Но сейчас я схожу за своей невестой к автомобилю и если кто-то не согласен с моим выбором, вот ключи. Вон — джип. Садитесь и проваливайте.

В довершении слов он протянул брелок с ключами, позвенел.

— Что, никого? Тогда принимаем как факт, что вы на моей свадьбе. Подарков мне от вас не надо. Но улыбки — как дресс код. А пока подумаете над этим, я пошёл… за основным действующим лицом.

И Боря ушёл к автомобилю, а затем привёл под руку женщину в красном. И на фоне красного её рыжая причёска походила на всполохи над костром.

— Поздравляю со свадьбой, эм… добрав вам и тепла, — первым обронил Болеслав Дубов.

И тут уже каждый начал рассыпаться в поздравлениях. Посчитав дело закрытым, Боря показал в сторону входа в ресторан, и все вступили на первые ступеньки, но тут со стороны въезда послышались клаксоны, затем крики в приоткрытые окна.

Все синхронно повернулись, наблюдая как на стоянку въезжает целая процессия из разнокалиберных автомобилей, часть из которых с флагами России и Вагнера.

Тут же ударив себя по лбу, Боря невольно пробормотал:

— Точно, блина. Сегодня же Шац на Лере женится.

— На Лере? — удивилась мать. — Разве он уже не женился на той… как её звали… Александра, да?

— Да-да! — поддержал отец, вместо того, чтобы сказать нет-нет и, хотя бы сейчас его как-то поддержать.

Сестра тут же хмыкнула, повернулась к Боре, и сама спросила в лоб, без прикрас:

— И много вас таких?

— Каких «таких»? — уточнил младший брат, хотя уже понимал к чему идёт разговор.

— Двоеженцев, — прояснила Дуня Бесстыжева, которая вроде и сама не против завести двух мужей, но один бы точно всегда был в командировке вахтой, пока квартиру не разменяют, добавив комнату.

Но это всё — мечты. А младший брат подсуетился и — воплощает. Гад такой.

— Не знаю… я же… многоженец, — ответил Боря с запинкой, прекрасно понимая, что первую свадьбу Шаца они видели. А вот и вторая наглядно. И как это отыграть назад он не знал.

«Да и стоит ли кого-то разубеждать?» — включил режим пофигиста внутренний голос и потребовал: «Давайте уже за стол и кушать, а потом ты хотя бы этим расскажешь, что останавливаться на этом не планируешь. Рая не даст соврать».

Боря тут же увёл своих гостей в вип-зал во избежание столкновение потоков людей. И поздравив жениха и невесту в бело-золотых костюмах, побежал на кухню договариваться насчёт дополнительных блюд и сервиса. В конце концов для ресторана он всего лишь привёл новых людей. И с полной посадкой его команда поваров справлялась на ура. А к свадьбам и банкетам заранее по заготовкам готовились.

— Малому в первую очередь готовим, — потребовал владелец у Сергея Руби-Дубова.

— Сделаем, босс. Какие вопросы? — ответил неунывающий в любой жизненной ситуации шеф-повар, с которым к концу года нужно было расстаться, когда подготовит себе полноценную замену. А где такое кулинарное чудо Лариса Борисовна откопала — другой вопрос.

Захватив пару бутылок шампанского и вина в винном шкафе, Боря стребовал бутылку коньяка у бармена, заодно спросил:

— Как там Ратибор? Выздоравливает?

— Да, и довольно быстро. На днях уже выйдет с больничного, — ответил Илья и улыбнулся. — Теперь всегда с собой шприц будет таскать. И обещал слезть с химии, чтобы впредь организм так не реагировал. Медленнее стал, заторможеннее, но зато — обстоятельнее.

— Натуральный спортсмен — лучший самый. Ему же не рекорды ставить, чтобы к фармакологии обращаться. Для охранника у него и так отличная стать.

— Вот и я ему твержу.

Боря вскоре вернулся за стол. К его удивлению, никто так и не подрался, а племянник уплетал пюре с куриными котлетами.

Зато в помещении фактически стояла тишина.

«Видимо молчат потому, что голодные», — добавил внутренний голос.

Но реальность была другой. Отец не хотел общаться с Дубовым. Сев на противоположном конце стола. Мать — с отцом, хоть и рядом присели. Невеста со всеми, ощущая себя не в своей тарелке. И прятала лицо в телефоне, где её поддерживал один сын. По сути все смотрели на Пашку, уделяя ему внимания даже больше, чем платью невесты. А на блюда, которые уже были заказаны к приезду, старались внимания не обращать. Лишь прислушивались к шуму в Большом зале, где тут же начал выступать организатор свадьбы.

«Шац зарядился по полной», — понял Боря, порой просто не понимая где тот достаёт ресурсы в столь короткие сроки. Предположить, что это были кредиты в банке он не мог. Матвей Лопырёв обходил стороной все инициативы навязать ему «жизнь взаймы».

Когда в вип-зал начали забегать официанты, преображая стол, а Боря откупорил шампанское, шума в коридоре только прибавилось. В какой-то момент стало так шумно, что если бы даже они разговаривали, никто бы не слышал друг друга.

— Так, попрошу сделать потише, — поднялся из-за стола жених и направился к двери.

Но его опередили. В вип-зал ворвался Шац с осоловелыми глазами и закричал во всё горло:

— А ЧЕГО ЭТО ВЫ ТУТ СИДИТЕ? НАШИ ТАМ БАХМУТ ВЗЯЛИ!

Это было время, когда в стране на миг сплотились всё и всем всё простили. В тот миг известия каждый ощутил себя патриотом, примерил шкуру империалиста или просто получил отличный повод выпить, не морщась.

Шампанское потекло рекой и тишину за столом как рукой сняло! Дубов с Глобальным-старшим на перебой начали вспоминать старые названия городов на Новых территориях, помимо Артёмовска. А сам Боря и понять ничего не успел, как они с Наташкой оказались танцующими в Большом зале. Рядом кружились Шац с Валерией. Вокруг столько улыбок и поздравлений, пик расцвета вагнеров! И все гости казались такими счастливыми, словно только-только расслышали фразу «объявляю вас мужем и женой»!

Боря хорошо запомнил этот момент в душе и больше не смог бы забыть ту субботу, даже если бы захотел… Это было 20 мая 2023 года.

Глава 17 Стройка: в режиме ожидания

Много разговоров, когда мужики работают на пару. В то время, когда сил уже не так много, но время девать некуда. В том числе остаётся, чтобы поговорить.

— Говорю тебе, Боря, что расизм — это изобретение наглосаксов, — уверял Глобального Сидоренко, орудуя ручной пилой по доске едва отодрали последнюю доску опалубки. — Англичане спаривали дешёвых ирландских рабынь с дорогими африканскими рабами, чтобы получить рабов бесплатно. Такая вот — политика. Думаешь сейчас что-то изменилось?

— Думаю, что глобально, — ответил Боря, в очередной раз слушая пересказ жёлтых газет, залежавшихся с осени в кунге на растопку. — Иначе зачем мы все в космос летаем? Не для того ли, чтобы всем стать человечнее?

Когда фундамент встал, от сердца строителей отлегло. Почиркали ножичком, ногтем поскребли, постучали — следов не оставляет, трещины не идут. Хорошо. Значит застыл как студень, но сам по консистенции — скала. Скрепил цементный раствор арматуру, надёжно лежит на подушке-подстилке. Готов принимать нагрузку на ленту.

Но сразу — нельзя. А как отстоялся пару дней и сняли опалубку, вся работа ему теперь — дать время. Чтобы настоялся, налился силой и уверенностью, «подышал» под солнцем, испаряя через верхнюю часть, да освобождённые «бока» всю лишнюю влагу. А как из серого в белый превратился и на глаз подсох, тут-то Боря за гидроизоляцию и взялся. Чтобы новые дожди блоки не мочили.

Но в основном, чтобы закончить с фундаментом. Отсечь его как первую инстанцию, для самого себя отчитаться. Ведь если фундамент дома сделан, то тридцать процентов, считай, готово. А чтобы тут же за работу следом не взять, следом Глобальный экскаватор пригнали и шамбо на двадцать кубов у дома зарыли, так это еще пара процентов к работе. Один край поближе к дому. Другой — к забору. Чтобы шамбовозка на участок не заезжала, а лишь к забору. А дальше в заборе — люк. Поднял с внутренней стороны, пазы убрав, просунули трубу откачки, к выходной трубе шамбо подсоедини и пусть аппарат сосёт себе на здоровье, пока емкости хватит. А куда дальше денет — его заботы.

— Некоторые так даже доплатить готовы, чтобы сено полил. Так компост получается. Полезная тема для удобрений, — тут же «просветил» Стасян Борю. — А что? Может тоже компостную яму сделаем? И свой насос соорудим. Ручной. Прямой откачки.

— Стасян, — повернулся к нему Боря. — Вот тебе следом фундамент с шамбо сделаем и на своём участке делай, что хочешь.

— Зря ты так, удобрение же.

— Так у тебя три человека в доме будет. Ну сначала. Потом-то четыре, а то и пять. А у меня сразу… много. Мне того удобрения будет девать некуда. Но пока не до сельского хозяйства. Как дом построю, гараж следом ставить, баню, дел на долгие годы вперед. Ты лучше скажи мне, ты зачем картошку посадил, пока меня не было?

Стасян невольно посмотрел на участок на краю их обоих участков, где забор даже не предполагался и шесть рядков. Небольших.

— Так я в кунге картохи мешок нашёл. Сунулся. Думаю, дай пожарю. А она — проросла вся. А куда её? Свиней пока не завели… Да-да, на моём участке, понимаю… Но чего добру пропадать?

— Тебе работы на объекте мало? — прищурился Боря. Вроде человек перед ним простой, незамысловатый, а руки не знает, чем занять.

«Для онанизма такие мало подходят», — тут же добавил внутренний голос: Вот и мается ерундой всякой. Такому ящик тушёнки дай, так он свинью из неё соберёт от нечего делать!'.

— Да чего ты ерепенишься, Борь? Осенью выкопаем, свежачок будет. Лука только посажу. Картошечку с лучком это же… классика!

— Ладно, — Боря снова присмотрелся к закопанному шамбо. — Короче, как уляжется — к выходной трубе остаётся лишь вход подсоединить, да проверить, чтобы ёмкость земля обратно не выкидывала.

— А сразу чего?

— Сразу подсоединять нельзя, земля играет, — объяснил Боря напарнику. — Дожди пойдут, отсыреет, поведёт, начнёт выталкивать ёмкость. Порвёт трубное соединение. Люди часто спешат. Закопали и ладно. А потом не видно, что труба выпала, пока использовать не начинают. Ну а дальше всё просто — по запаху определяют, что что-то не так. Но мы будем умнее. Да, Стасян?

— Угу.

Тут оба повернули голову к дороге, так как среди двенадцати пустынных участок вдруг показался незнакомый автомобиль.

— Я же пластиковую опалубку заказал вместе этой. На раз-два разбирать-собирать будем. Или ты заказывал что-нибудь ещё? — уточнил Боря, сам припомнив что он заказал только пару скважин бить, но это завтра приедут.

А пару потому, что одна в бане будет. И ту поставят там, где найдут лучшую водную жилу на участке. А другая в доме будет и желательно сразу в топочной. Но если бы её до возведения фундамента били, то всё вокруг как в болоте до нового сезона стояло.

— Нет, а ты заказывал? — переспросил его Стасян и оба, снова побросав в кучу доски, который очевидно пойдёт на черновой забор.

Но с какой стороны? Между собой решили не делать. До леса далеко, участков ещё много. До дороги тоже далековато. Хоть вообще забор не ставь. Разве что на крайних участках.

«Так можно дождаться, пока уже красивый забор поставим. Декоративный», — прикинул внутренний голос: «Раз кругов нет, а сторож-строитель у тебя дюжины бойцовых собак стоит, то зачем черновой?»

Из легкового автомобиля, поравнявшись с кунгом, неожиданно вылезла толстая женщина. Боря не знал, как называть таких, не задев ни чьих чувств. Возможно, дама с амбициозным весом. Но в его действе таких сплошь и рядом называли просто — жирная. И вот в окружении этого лишнего жира, за которым скрывалась наверняка красивая женщина, Глобальный вдруг признал Маню — мать Дашки, одновременно с тем — его формальную тёщу.

— Мария Сергеевна, — снимая рабочие перчатки, тут же пошёл к ней навстречу Боря. — Какими судьбами? Вы бы хоть предупредили, а то мы… не при параде.

Стасян даже кивнул, давно сняв майку и загорая на майском солнце так, как ни одному Куршавелю не снилось.

— Где она? — тут же спросила тёща, и грозно осмотрелась вместо ответа.

— Кто — она? — на всякий случай уточнил Боря, так как был вежливым человеком даже с доставкой. Всё-таки сложно привести блоки на голый участок, если нет таблички с адресом. Но и блоки только послезавтра привезут. Первую партию месяц назад заказал. Свежую. Чтобы убедиться, что точно никакого грибка на блоках, ни плесени. Мало ли где всю зиму партия с осени хранилось? Покажут один склад, а привезут с уличного сарая… без крыши. Видно прав был товарищ Шац, когда всё советовал проверять. Досконально.

Вот Боря и проверил. Блок в деле. Который при нём создали. Резал его, пилил, ронял, поливал водой и бензином, поджигал, тут же тушил. А тот прямо неплохо держался. И сразу понравился.

Маня только руку подняла, прервав переговоры. Она мол всё знает. И тут же в кунг пошла.

— Мария Сергеевна, вы бы сказали, что в гости пожалуете, я бы хоть конфет к чаю взял… если бы знал, — последовал за ней Глобальный, понимая, что сейчас к чаю угостить нечем. И вместо доброжелательного отношения одни вопросы.

Им ведь со Стасяном не до тортиков, работа кипит. Гостей не ждали. А тут нате — любите.

— А, ну всё понятно! — заявила она, следуя своим курсом, пока Боря с со Стасяном гадали, выдержат ли сто пятьдесят килограмм живого веса старые перемёршие ступеньки.

Ступеньки выдержали, а Маня, пошарим минут пять в довольно небольшом кунге, вышла с пакетом старой морковки и тут же на контейнер посмотрела.

— А ну понятно! — снова сказала она и преодолев многострадальные ступеньки, пошла по сырой тропинке вокруг запечатанной яхты к контейнеру, но сделав с десяток шагов, вдруг поняла, что он стоит распахнутым настежь. А внутри него только доски с опалубки, которые не все перетаскали. Сам же корабль на прицепе стоял надёжно опечатанный, тщательно подготовленный к перевозке. Такое за минуту не сделать. Да и не видала, чтобы возле него кто-то бегал до её приезда.

— Мария Сергеевна, вам что-то тревожит? — хмыкнул уже Боря, снова надевая рабочие перчатки. Потому как пришло понимание, что не чай к нему на участок пить приехали, а почти инспекция. С явной проверкой.

Тут-то Маня и поняла, что никаких баб на участке нет. И если ничего не делать, то отношение к ней измениться ровно через десять… девять… восемь…

Сменив гнев на милость, а рассерженное лицо на добродушное. Она уже и сама не знала куда себя деть со своими глупыми предположениями. Но зацепилась за последнюю надежду, глядя на рабочие руки.

— А кольцо где?

— Обручальный болт, вы хотите сказать? — усмехнулся Боря. — так снял. В кармане джинсов в кунге лежит. Работать мешает. Пилить неудобно. Большой слишком. Не рассчитал, поторопился. Надо было поменьше делать.

Даже растеряв все козыри, но придирчиво оглядывая рабочий вид мужиков и мозоли на пальцах, Маня всё же было бюрократом. И вместо того, чтобы извиниться и признать поражение, сама в атаку пошла.

— Ты пойми, Боря. Дашка у меня натура утончённая. В садике принципиально не спала. А теперь хрен дозвонишься. То спит, то моется, то перезвонит. Танька у неё как секретарь. Вот я и подумала, что у вас что-то не так. И решила проверить, что это ты тут за дом такой строишь. Узнала, приехала, а ты тут… — тут она вплотную подошла к фундаменту и даже постучала по нему кулаком. — … дом строишь!

— Строю, — добавил Боря и посмотрев на очумевшего Стасяна, поправился. — Точнее, строим. Вы же… не будете подозревать нас с ним в… чём-там в фильмах принято подозревать.

— Не-не-не! — тут же поднял руки Стасян. — Я для этого дела рожей не вышел. И чётко понимаю между выражениями «дать по заднице» и «дать в задницу». Так что давайте без этих вот самых, да? Я с мужиками — дружу только!

— Что ж, мальчики… работайте, — даже несколько погрустнела Маня и уныло поплелась к машине. — А я тогда к Дашке заеду. Надумала чего-то себе всякого.

— Ну или с секретарём поговорите, — добавил ей в спину Боря. — А мы пока отмоемся и снова за работу.

Говорил не со зла. Посмеиваясь. Но последние сомнения улетучились. Из двенадцати участков точно ни одного квадратного метра для таких родственников в его посёлке не найдётся. По началу если и были планы подселить, то быстро сплыли.

«Напротив, по периметру двухметровый забор поставим», — тут же посоветовал внутренний голос: «А на въезде КПП с охранником, у которого будет приказ стрелять по колёсам, а потом спрашивать».

Маня села в автомобиль и покинула стройку. А Боря посмотрел на Стасяна и вздохнул:

— Короче, до вечера у нас время ещё есть. Давай черновой забор что ли поставим.

— Ага, чтобы всякие не шастали, — добавил Стасян и пошёл в сторону сваленных в кучу столбов. Между своими участками-то ставить точно не будут. А снаружи теперь — придётся. Да и с другого края, чтобы с биноклями гости не появлялись. Или со снайперскими винтовками.

Боря же взялся за лопату. Потом бросил, разыскал колышки с флажками и тщательно отмерив периметр и учтя размеры досок, принялся втыкать их вдоль дороги. И снова вокруг тишина, лишь ветер в поле гуляет.

— Так чего ты там про наглосаксов-то говорил? — припомнил Боря, воткнув последний флажок и снова поднимая лопату.

— Да пидоры они все, а на нас потом думают, — отмахнулся Стасян, который был уже не в настроении пересказывать прочитанное на шконке.

Когда Сидоренко злился, он мог подраться хоть с динозавром. Но мать отучила драться, потому что ребят в деревне было мало, а ближайшая больница далеко. Поэтому свою злость Стасян сублимировал. И… копал. Мастерски освоив этот навык в детстве на вспашке поля, затем закрепив в армии в окопах и доведя до совершенства, теперь Стасян мог вырыть яму за две с половиной минуты. Чем, отобрав лопату у прораба и занялся.

Ещё минута у обоих ушла на то, чтобы установить, закрепить по центру и окопать столб. А к окончанию первых пяти минут на них уже смотрел хороший такой столб, чуть короче уровня подбородка. И только взвалив на плечо с десяток досок с одного края и ожидая, пока на своем плече поправит другой край мастеровитый помощник, Стасян перестал дуться и продолжил:

— Ладно, некоторые — не пидоры. Но некоторые лучше бы были пидорами. Потому что что они там творили — хоть за голову держись. Мы вот как с соседями всегда поступали?

— Как? — переспросил Боря, с трудом подшагивая с наваленными досками на плече.

— Дружили, вот как! Ну там, если какая орда приходила — били. А если кто к нам просился — брали. А если сами в гости в Сибирь там или на Дальний Восток, то торговля, культурный обмен, все дела. А они чего?

— Чего? — откровенно не мог говорить с грузом Боря, тогда как напарник как раз мог и активно говорил.

— А они — соседей в рабов. Ирландцев, же. Шотландцев-то давно проредили. А там взялись за людей, который вот вроде бы через залив живут. Торгуй-дружи, рыбачь вместе. Но нет, приплыли к ним на остров, часть северную тут же отжали. Наше говорят и всё тут. А кто не согласен — пардон. Вам в рабы! И на галеры их сотнями тысяч. Женщин в основном. Мужиков-то просто в расход ещё на острове пустили. Миллионами. Затем в Африку на тех же кораблях по известному маршруту Метрополия-колонии. Догружали на галеры рабов уже с Африки. Ведь колоний там хватало. Невольничьих рынков — пруд пруди. А пока плывут месяц-другой, чем ещё заниматься? Ну вот и придумали забаву — спаривать рабов. Ирландок с африканцами в основном. Все, кто рождались от таких союзов уже по прибытию, живучими были. Метисы. Про рыжих африканцев слыхал?

— Не-а.

— Ну на гравюрах иногда изображали. Вот это всё — они, от тех забав колонистов, — добавил Стасян и первым с грохотом скинул доски с плеча, после чего пошёл за заряженным от проведённого света шуруповёртом и ведром с шурупами. — Это вот сейчас вся эта хуйня с джентльменством и чай с молоком чтобы оттопыренным пальчиком из фарфора пить и не пердеть. Ну в смысле — манеры, высокая кухня. А ведь всё это там УЖЕ было. Как и «живой груз». Сотни тысяч живых людей — мужчин, женщин и даже маленьких детей. Если они возмущались или не подчинялись приказам, их карали самым жестоким образом. Хозяин мог подвесить своего провинившегося раба за руки и поджечь руки или ноги в качестве наказания. Некоторых сжигали заживо, а их головы, надетые на колья, выставлялись на рыночной площади в поучение прочим невольникам. Для устрашения. А знаешь, что наглосаксы своим говорили, чтобы косо не смотрели?

— Что? — смахнул пот со лба Глобальный.

— Что не люди это. Ни африканцы, ни ирландцы. Да и все — не люди, если тем джентльменам на острове обогатиться надо, и корона нуждается в свежем притоке средств. Чтобы было на что новые войны развязывать. Торговые и фактические.

— А кто занимался работорговлей? — даже заинтересовался Боря. — Ну, конкретика?

— Так короли Джеймс Шестой и Чарльз Первый. А если тебе интересно кто ирландцев проредил, то почитай про Оливера Кромвеля. Ирландская работорговля началась, к примеру, когда Джеймс продал 30.000 ирландских заключенных в качестве рабов Новому Свету. Было это в 1625 году. Прокламация обязывала высылать политических заключенных за моря и там продавать английским поселенцам Вест-Индии или менять, как любой предмет интерьера. Ресурс у них такой был, без шуток-юмора. А к середине 1600-ых годов ирландцы уже составляли основную массу рабов, продаваемых в Антигуа и Монстеррат. К тому времени три четверти всего населения Монстеррата были ирландскими рабами. А это, Боря, немало. Но зато джентльменам с кривыми зубами было мало. И очень быстро Ирландия превратилась в основной источник человеческого товара для английских купцов. Но самое интересное, что… — тут Стасян улыбнулся белыми зубами, потёр грязный чёрный от работы лоб и добавил. — Первые рабы Нового света были в большинстве своём белыми.

— Тогда где жизни «белых важны»? — припомнил знаменитый лозунг Боря.

— Где-где, в истории, — вздохнул Стасян и снова принялся за работу. Но сделав первый коп, не удержался. Договорил. — Вот и получается, с одной стороны — геноцид. С другой — работорговля. И нет им дела до того, какой «ресурс» в ходу. С 1641 до 1652 свыше 500.000 ирландцев были убиты англичанами физически, а другие 300.000 были проданы в рабство. Ирландская популяция уменьшилась с 1.500.000 до 600.000 всего за одно десятилетие!

— Ни…шутя, — добавил Боря, придерживая первую доску у столба на весу под шурук и очень сочувствуя ирландцам, шотландцам, африканцам, но вместо светлого будущего, где вспахивают роботы, впахивал почему-то он. Человек обыкновенный, рабочий.

— И что ты думаешь?

— Что мало этого было джентльменам? — понял Боря, прикручивая первую доску к столбу.

— Мало! — кивнул Стасян. — Поскольку наглосаксы не позволяли отцам семейств брать с собой детей и жён в путешествие через Атлантический океан, посыпались семьи. Это привело к возникновению целой популяции незащищенных бездомных женщин и детей, оставшихся в Ирландии. И что бы ты думал? Лучшим решением по мнению властей-захватчиков было также пустить их с молотка! Так в течение 1650-х ещё более 100.000 ирландских детей в возрасте от 10 до 14 лет были разлучены с родителями и тоже проданы в рабство в Вести-Индию, Вирджинию и Новую Англию. Ещё 52.000 ирландцев, в основном женщины и дети, были проданы в Барбадос и Вирджинию. Другие 30.000 ирландских мужчин и женщин были также вывезены и проданы покупателям, предложившим самую высокую цену на аукционе. Вот как сейчас автомобиль с аукциона берут, так там можно было купить себе раба для хозяйства или для чего угодно. Рыжего. Или рыжую. Просто африканец стоил 50 футов в среднем, а ирландец — всего 5. А в 1656 ещё 2.000 ирландских детей по прямому приказу Кромвеля были вывезены на Ямайку и там проданы в рабство английским поселенцам вообще бог его знает для чего. Но самое интересное в другом.

— В чём?

— Таблички «Никаких собак, никаких ирландцев» окончательно исчезли из английских пабов только в девяностые годы… двадцатого века. Вот такая вот лоскутная империя.

— Я слышал, что были даже зоопарки из людей.

— Которые тоже закрыли только в двадцатом веке… последние. В Европе. Причём уже после Второй Мировой Войны.

— И что мы имеем в сухом остатке? С Европой что-то не так? Или наглосаксами? — даже отложил шуруповёрт в сторону Боря, ожидая более конкретных указаний.

— Ну тут только два варианта, — признался Стасян и вытерев чёрный нос, заявил смело. — Либо топим за ирландцев под чаёк и поддерживаем лозунги о сильной и независимой Ирландии ближайшие сутки, либо доделываем до вечера забор, чтобы ни одна тёща в здравом уме и при трезвой памяти больше не совалась к нам… в политику.

Оба рассмеялись. Затем резко перестали.

— В целом смешно, но ситуация страшная, Борь, — прикинул Стасян, который раньше уже топил за сильную и независимую Шотландию. — Саксы — это ведь древнегерманские племена. Одна ветка. И если саксов или нагло-саксов надолго без внимания остальное человечество оставляет, то чудить начинают. То фашизм, то геноцид изобретать берутся. Работорговля, опиумные войны, опять же. То индейцев одеялами с тифом заражают, то индусов к пушкам привязывают и выстреливают. Не умеют сидеть без дела и в вечность смотреть со своей веранды. А нам потом снова вразумлять и по привычке всё отстраивать. Ты как… не устал ещё?

Боря молчал почти минуту, а затем пошёл за телефоном.

— Ты куда?

— Думаю нам пора музыку включить… целее будем.

Только телефон взял, а там звонок. Вишенка звонит.

— Боря, время пришло! — тут же заявил полковник.

— В ИРА вступать? Или за сильную и независимую Шотландию сначала топить будем? — на всякий случай уточнил Глобальный, потому что мало ли что люди с ходу имеют ввиду.

— Чего⁈ — очевидно не желал понимать исторических реалий Бронислав Николаевич. — На рыбалку, говорю, пора! Собирайся.

— Сейчас, что ли? Может, завтра с утра?

— Завтра с утра нам уже половину дороги проехать надо. Тысяча шестьсот километров пути, если без малого. Так что выезжаем в ночь. Спать и рулить по очереди будем. Сутки туда, сутки обратно. И хотя бы пару дней там для души пожить.

Глава 18 Рыбалка с комфортом

Где и как они собираются жить, Боря спросить не успел. Его лишь коробило, что Стасяна пришлось оставить на участке, так как фуры с блоками без консультации с главным политологом посёлка могли разгрузить где угодно. У дороги, например. А затем бегай туда-сюда, гадая как поддоны с сотнями килограмм груза к строящемуся дому подтащить.

«Это муравьям легко, они — банда по жизни, но банда строительная. А вы тут два дурака на весь посёлок ошиваетесь», — прикинул внутренний голос и Боря честно поделился с напарником своими страхами.

— Братан, да я бы взял тебя, но как быть с доставкой?

— Да ты что? Обойдусь. А ты езжай, конечно! Голову проветришь. Что я, той рыбалки не видел? — вскоре успокаивал Сидоренко Борю. А чтобы товарища точно совесть не мучала, гордо добавил. — Меня же зачали на рыбалке! Я даже когда потею, то ноги чешуей пахнут.

И Боря — поехал. В первую очередь — в магазин. Чтобы напарнику не приходилось нюхать ноги в тоске и одиночестве в кунге, оставил разнорабочего наедине с двумя полными пакетами «сладкого и не очень» пайка.

— Вот, держи ништяки! — вручил Боря пакеты по возращению и понял, что пока мотался в магазин, они вдвоём с Вишенкой катер к внедорожнику подцепили и канистры с дизелем в баки перелили. А ещё с ними поедет — Лапоть!

«Выходит, на такие уж они и враги», — прикинул внутренний голос, рассматривая мужиков в камуфляже и обувью прозапас: «Смотри-ка, подготовились как следует, а у нас только рабочее и джинсы».

— Всё равно с собой дизеля прозапас брать, — просветил всех Бронислав Николаевич. — Моя Ямаха жрёт как сивый мерин. А если против течения, так вообще!

— А за подгон благодарочка, — тут же подхватил пакеты Стасян и отнёс в кунг. — Ну, бывайте, мужики. Удачногоклёва!

— Ага, и тебе не хворать, — сказал ему Роман Геннадьевич и сел на заднее сиденье, честно предупредив. — Я с этими брачными ночами уже поясницы не чувствую. Секс, да секс, секс, да секс! Сколько можно? Так что, мужики, не обессудьте, похраплю малость в ночи. Но как проснусь, сразу следующим за руль сяду.

Боря оставил свой внедорожник на участке и пересел в машину к полковнику на переднее пассажирское. А глядя на закат, выдохнул, дёргая в руке телефон и прикидывая кому первому сообщить, что отбывает далеко, хоть и ненадолго.

— Ой, да наплюй ты на этот телефон, отключись! — посоветовал бывалый рыбак за рулём. — Я свой всегда отключаю, как город покидаю. Во-первых, батарея дольше проживёт. Во-вторых, ну их всех! Отдыхать и для себя надо! Давай настраивайся на позитивную волну. Думай о рыбе… Лапоть вот уже — рыбачит.

Оба прислушались и с заднего сиденья послышался сип, переходящий в лёгкий храп. Рыбак спал без задних ног среди пакетов и рюкзаков на коврике у ног. А ещё гуже багажник был завален. Но это была лишь часть груза, так как основную уже переложили в лодку на прицепе, так и разгрузили заднее сиденье для тех, кто пожелает покемарить в дороге.

— Хе, затраханный наш, — хмыкнул полковник, поддавая газку, как только выехали с отсыпанной грунтовки на трассу.

Отключившись от забот и политики, Боря убрал телефон в бардачок и пытался поймать ту самую «рыбацкую волну». А заодно и узнал, что Ямахой полковник называет тот самый дизельный двухмоторный катер на прицепе, до которого самому Глобальному дела было меньше, чем до туалета «под ключ» на участке.

Но хвастаться полковнику в дороге никто не мешал. И он тут же объяснил:

— Мощный, сука! Суммарно оба мотора триста тридцать лошадиных сил выдают. А это тебе не уд кошачий, а тридцать четыре узла скорости. По озеру. А по течению летит как дельфин. Но зачем нам течение, если мы на водохранилище собрались? Да, Боря?

— Да.

— Ух, и порыбачим, камрад! — откровенно радовался Броня, которого в такие моменты никак иначе звать и не стоило. — Я там столько всего рыбацкого понабрал. Всю зиму терпел, ни к одному спиннингу не прикасался даже. Как с осени валялись в гараже, так и переложил в багажник.

— Только я это… рыбачить не умею, — признался Глобальный. — Ну в смысле, только теория.

— Ой, да не переживай ты так. Научу! — пообещал Броня и скривил губы, но видимо снова волну поймал. И добавил с улыбкой. — А тридцать четыре узла это ж, почитай, шестьдесят километров в час! Полетим по водной глади, как птахи небесные, Борь!

— Ага, полетим, — добавил Боря, припоминая, что и на лодке то ни разу толком не катался. Самодельный плод на луже у дома — не в счёт. — Вы это.

— «Ты», Борь, — тут же подчеркнул Броня. — На рыбалке только на «ты». Погоны я дома оставил. О возрасте в ближайшие дни думать не буду. Так что всё, что будет дальше — по-корефански просто должно быть.

— Понял, — кивнул Боря. — Ты это… о катере ещё расскажи.

— Катер у меня хороший. Мощный. Жрёт около сорока литров в час при полной загрузке, — добавил с усмешкой Броня, показывая, что с математикой дружит и давно расход подсчитал.

— А бак на сколько?

— Триста литров.

— Ого, это немало, — скорее изображал восхищение Боря, просто чтобы сделать человеку приятно.

А Броня словно не замечал и уже по всю хвастался:

— На катере есть якорная лебедка, эхолот, сетки, и всё рыбацкое, что только может быть. Не нужно приставать к берегу, чтобы заночевать. Якоримся прямо посреди водохранилища, оставляем огни и удачной ночной рыбалки. Если дневной будет мало.

— Значит, там много места и тоже есть где поспать?

— Хе, спрашиваешь! — продолжал парад хвастовства полковник. — Девять метров в длину! Да там дюжина голых рыбачить может, хреном не касаясь друг друга. По трассе дизеля ещё в канистры дольем, моторного масла докуплю и дальше по возможности — без остановок.

Боря уже зевал во весь рот, когда заехали на заправку. Тело за весь день работы устало и требовало своё. Но залившись кофе с горячей выпечкой, порешили, что следующим за руль сядет он. Однако, на стоянке проснулся Лаптев и закурив в ночи неподалёку от заправки, всё переиграл.

— Не, я поеду. Выспался. Больше не усну. Перезагрузился.

Боря спорить не стал и с радостью перелёг на заднее сиденье, тогда как полковник откинулся на переднем сиденье, выдав чёткие инструкции по дороге водителю.

Очнулся Глобальный на рассвете, когда солнце начало светить в левый глаз, а полковник травил анекдоты:

— А я же молодой был. Пошёл на рыбалку, но рыбе не сообщил о своем визите, поэтому встреча не состоялась.

На что Лаптев ржал в голос и тут же рассказал свою байку:

— А я слышал по информации из интернета, что настоящий рыбак поймал двухметровую щуку.

— Ну, если настоящий, значит заявленную длину надо поделить на четыре! — смеялся в голосину уже полковник.

Позавтракали в придорожном кафе. И пока водители фур с завистью смотрели на катер на прицепе, Боря пересел за руль и до обеда слушал рассказы Лаптева.

— … Ну я и говорю ей, ты за кого меня, дурака, принимаешь? Дай хоть один раз на рыбалку съездить, порыбачить хочу наконец!..

К Братскому водохранилищу подъехали ближе к вечеру. Заворочавшись, как будто почуял воду, проснулся Броня. Сходу последовали инструкции:

— Вон там съезд, дуй прямо к берегу. Потом развернись и жопой к воде встань. Прицеп в воду три четверти загоняй. Мы выскочим и дальше расскажем, чего как.

Последовав инструкции Боря довольно бодро подкатил катер к воде. Оставалось только снять брезентовую защиту с корпуса, отцепить моторы с фиксированного положения при транспортировке, и можно было спускать на воду.

Но ещё прежде, чем водитель вылез из автомобиля, к ним подкатил автомобиль Росрыболовства. У Бори тут же потребовали документы.

«Ну вот и всё, порыбачили», — расстроился внутренний голос, но тут из катера показался Броня.

— А, Бронислав Николаевич? — сразу заулыбались инспектора. — Чего же вы сразу не предупредили, что приедете?

— Да решил сюрприз сделать, — хмыкнул тот.

— Тогда удачной рыбалки! — тут же добавили они и даже не став смотреть, что в катере, перебросились ещё парой фраз и отбыли, а довольный полковник начал показывать водителю насколько ещё спускать прицеп в воду.

Тогда как Лаптев уже сидел на борту и следил, чтобы моторы не чиркали по дну винтами.

— Давай, Боря. Ещё… чуток… стоп! Всё, хватит! Вылезь, подсоби.

Отцепив катер от прицепа, Глобальный тут же поинтересовался:

— А у вас тут «блат» какой-то, да?

— Да какой блат? — улыбнулся полковник. — Просто я мент.

Боря кивнул, не зная, что ещё добавить. Но Вишенка тут же рассмеялся в голос:

— Да шучу-шучу. Просто у рыбалки на Братском водохранилище есть свои правила и ограничения. А я лицензию уже пятый год беру. Вот и примелькался. А так ребята не плохие. Только я их запомнить никак не могу. Чуть подружишься с капитаном, на следующие год приезжаешь — уже майор, на Байкал перевели. Обратишь внимание на лейтенанте — на следующий год уже капитан, заново знакомиться надо. А так они меня знают, своим говорят и достаточно. Ты это… отгони прицеп вон под тот кусток, подальше. Но не слишком далеко. Таскать ещё всё… Сотни метров хватит.

Боря припарковался в положенной сотне метров от крупного водоёма. И пока таскали вещи с багажника до катера, узнал, что для более мелких водоёмом достаточно и границы в 50 метров от воды, а вот уже у морского побережья автомобиль надо ставить в 500 метрах от берега. Регламент.

— А ещё сирен не надо слушать, — добавил Лаптев. — И русалок ебать не следует. Но это же не значит, что не будут при случае.

Они снова заржали, чётко показывая, что на рыбацкой волне. А он пока — где-то рядом. И забрав последние пакеты с берега, оба исчезли в салоне. Катер загудел, чихнул, но завёлся с первого оборота. Загорелись внутренние и внешние огни, которые Глобальный мог бы назвать фарами.

— Боря, — показался Вишенка. — Подай якорь, я подтяну и залезай!

Что новичок и сделал, вскоре с прыжка с сухого места оказавшись на борту, а затем и за бортом, но с нужной ему стороны.

Катер дал малый ход, отплывая от берега. С непривычки качнуло. Боря тут же ухватился за борт. Сумерки уже сгущались и фонари подсвечивали сплошную тёмную гладь. Вода, и без того пока не сильно прогретая в конце мая, теперь вовсе казалась холодной и мрачной. Так что посмотрев на поднятые волнорезы за моторами и проветрившись на свежем воздухе ещё минут пять, Боря зашёл в салон катер вслед за мужиками.

За стенкой корпуса ветра не было. А стоило прикрыть дверь, как понял, что здесь — гораздо теплее. А на воду можно было смотреть и через обзорные стёкла по периметру. Вперёдсмотрящие фонари обнаруживали объекты на воде. А капитан-Вишенка стоял у штурвала, настраивая технику и управляя скоростью парных моторов из тёплого помещения. А ещё был кондиционер, но он пока не требовался.

Лапоть возился с пакетами у стола. В катере так же была своя небольшая кухня и мини-холодильник, в который он перегружал банки пива, отделяя их от брикета.

Вишенка бросил через плечо:

— Располагайся, Боря. И можете раздеваться. Салон с подогревом. Градусов двадцать будет держать. Розетки включены. Генератор работает исправно. Всё зарядим. Можешь зарядить телефон. Аккумуляторы заряжаются. Телек, правда, барахлит. Я честно говоря, его ещё не включал с момента первой проверки.

Стянув робу и оставшись в майке и джинсах, Боря уже как следует осмотрелся: столик, вокруг него мягкий диван с плотной обшивкой, холодильник встроен прямо в корпус, не скачет на качке, есть умывальник-посудница и разные отделы под кухню. Работала даже СВЧ-печь! А от решеток вентиляции начинало дуть тепло.

«Вот это катер так катер!» — восхитился даже внутренний голос.

Но что более важно, в носу был отсек со спальным местом на пару человек. А неподалеку от него дверь вела… в душ.

— Там же и толчок. Биотуалет, — прояснил Вишенка и тут же предложил Лаптеву. — Сварганишь чего?

— А то! — ответил Роман Геннадьевич и мгновенно превратился в кока, включив плитку на газе на одну конфорку.

Боря присвистнул и робко присел с края стола. Прекрасно понимая, что вокруг набор благ, о которых многим только мечтать.

— Вода в душе уже нагревается, — снова крикнул Вишенка. Так как из-за шума моторов, что разогнались на всю, было недостаточно слышно друг друга. — Забор идёт снаружи. Но я с берега наливать не стал. Вот поглубже заплывём, там чистенькой наберём. Помоемся с дороги.

— Само собой, — пробормотал Лаптев, принимаясь жарить яичницу с колбасой.

— Помочь чем? — спросил Боря, не зная куда себя деть.

— Да не, отдыхай пока, — отмахнулся тот, но честно предупредил. — Завтра картошку будешь чистить. Уху будем варить.

Интереса ради, Глобальный подошёл к рулевому. Капитан корабля уверенно пялился в водную гладь. И темнота не мешала фонарю просматривать всё на сотни метров перед собой.

— Хороший обзор, — сказал Вишенка и вручил руль Глобальному. — На, порули. Переоденусь пока.

— А как? Чего делать? У меня водительских прав на лодку нет.

— Да какие права? Просто ровно держи! Мы же не по реке плывём. Тут только вода на десятки километров вокруг. Ночью редко кто плавает. А если какого браконьера раздавим, так только спасибо скажут. Но… следов лучше не оставлять. Что случилось на рыбалке, остаётся на рыбалке.

Раздумывая над тем, шутит на этот раз или нет, Боря с гордым видом держал штурвал, который по сути был довольно большим металлическим рулём из нержавейки.

И вокруг этого большого металлического колеса располагалось обилие мало понятных приборов и датчиков на панели управления, которая регулировала жизнь на катере. Поглядывая на монитор, который должен был фиксировать рыбу, Боря понял, что тот многозадачный. И конкретно сейчас подгрузил карту и точно определяет их местоположение по спутнику. А ещё техника показывал юго-восточный ветер и уверяла, что за бортом шестнадцать градусов, тогда как температура воды всего двенадцать.

В салоне же были комфортные плюс двадцать три. И стянув следом майку, Боря понял, как сильно устал с дороги. Тепло расслабляло мышцы, напала зевота. А при мысли о горячем душе даже есть расхотелось.

— Газа полный баллон, — тем временем донеслось от проверившего всё Вишенки. — Несколько дней вообще можно обходиться без костра на берегу. Но на берегу сейчас классно. Комара ещё нет. Но ночевать там холодновато пока. Особенно с утреца.

Подруливая одной рукой, Боря теперь сидел в мягком кресле капитана и смотрел на воду, как на дорогу. Эхолот показывал ему структуру дна и не давал сесть на мель,

Вздумай та появится в водохранилище, а внешние сонары предупреждали о столкновении с брёвнами и другими кораблями, если бы таковые появились поблизости. И всё же он с непривычки, (да ещё в тёмное время суток), старался не выпускать из вида подсвеченную воду, постоянно глядя в синие воды, где глубина наверняка уже перевалила за сотню метров.

По салону уже пахло яичницей, масло скворчало, кок что-то строгал на разделочной доске. А Вишенка посетил биотуалет, проверил душ и объяснил:

— В советское время на Ангаре был сооружен один из крупнейших каскадов ГЭС. Это Иркутская, Братская, Усть-Илимская и Богучанская. Соответственно, все они располагаются на водохранилищах. И вырабатывают до жопы электроэнергии даже сейчас. Ведь предполагалось, что вся она пойдёт на заводы, которые построят от Байкала до самого Приморья. Но что-то пошло не так. И вместо заводов мы получаем лишь рост тарифов от советского наследия. Но есть и положительные моменты.

— Это какие? — уточнил Лаптев, уже подставив сковородку на подставку на столе и дострагав салат на доске из огурцов с помидорами.

— Зато китайцам мы продаём нашу чистую как слеза младенца электроэнергию со скидкой. А они нам в ответ… ну вот это самое… безвкусное и суют, — объяснил ему Вишенка и отобрал остаток китайского огурца, но прожевал его без аппетита. — Короче, мужики. Сквозного судоходства по Ангаре нет для крупных кораблей. Река судоходна для них лишь на отдельных плёсах и водохранилищах. При этом по реке сплавляется очень много леса. Но в сторону Сибири. За то, что прилетит к нам бревно в бок на крейсерской скорости, и до берега доплыть не успеем, можно не переживать. Максимум, что может случиться, это сетки винтами цепанём. Но на глубине их не ставят. А к берегу мы стремиться не будем. На глубине заякоримся и переночуем.

Забрав у Бори штурвал, он отправил его мыться первым с одним единственным пожеланием.

— Там как зайдёшь, всё интуитивно-понятно.

Решительно шагнув за небольшую створку, подсвечиваемую своим собственным светом, Боря понял, что душ и биотуалет поместились в довольно небольшом пространстве, полностью отделанным пластиком и прорезиненным для комфорта. Поскользнуться босиком было сложно даже на ходу.

Температурный датчик на душе показывал пятьдесят пять градусов.

— О, класс, — тут же забрался в душевую Боря, не став ничего добавлять или убавлять.

Всего одна кнопка включала запуск душа, плотность которого нельзя было регулировать. И по включению вода мощно ударила в темечко. Но затем Глобальный расслабился. Не кипяток лился и не как из-за борта. И на том спасибо. А погреться и немного попариться не помешает.

— Ух! Хорошо то ка-а-ак! — вырвался невольный вздох.

Катер замедлился, капитан явно сбросил скорость. Затем моторы вовсе заглохли. Послышался плеск якоря. А больше ничего не слышал. Струи уносили усталость и скованность. Боль в натруженных мышцах исчезала.

Из душа Боря вышел другим человеком. Пару мгновений посмотрел на капитана, потом на кока. А те встречали его заставленным столом и пластиковым стаканчиком в протянутой руке.

— А есть что попить? — только и спросил Глобальный, не слишком то понимая зачем пить коньяк натощак.

— Ты хотел сказать — запить? — уточнил добродушный Лаптев, но следом подцепил в холодильнике лимонад. — Держи!

— Ну мужики… будем, — тем временем произнёс самый короткий из всех возможных тостов капитан и осушил до дна.

Решив, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, Боря выпил следом. А затем с аппетитом принялся за самую вкусную в своей жизни яичницу, а впредь игнорировал любые попытки начислить вторую.

Когда вилки заскрябали по дну и пришла блаженная сытость, мужики отвалились от сковородки и некоторое время смотрели перед собой. А затем Лаптев ушёл в душ, а Вишенка кивнул Боре на нос лодки.

— Иди, отдыхай. Рулил весь день. И этот пусть спать ложится. А я пока снасти проверю и всё такое. Но смотри, утром разбужу ещё до рассвета!

— Договорились, — ответил Боря, улёгся поверх довольно жёсткого транспортировочного матраса, укутался в старое советское одеяло, колючее как ёж и мгновенно отключился.

Первая фаза рыбалки была успешно пережита.

Глава 19 Рыбалка с комфортом-2

Боря разомкнул глаза, потянулся и понял, что рядом плотно прижался Лаптев. Не то, чтобы нарочно. Просто в спальное место на двоих было рассчитано скорее на японцев. А двое широкоплечих славян влезали уже с трудом.

«Ну, про дюжину мужиков, Вишенка, конечно, набрехал», — тут же прикинул внутренний голос: «Но если двое спят, двое моются и в туалете, а остальные восемь бодрствуют, то можно уместить всех на катере».

Послушав тишину с минуту, периодически прерываемую храпом в отдалении, выспавшийся рыбак выбрался из спального места и огляделся. Храп доносился из-за стола, где в положении сидя спал Бронислав Николаевич. Перед ним на столе были разложены чехлы от ружья, удочек и спиннинга, но самим снастей в поле зрения не наблюдалось. Зато весь стол был заставлен бутылками.

— Вот это я понимаю, проверил снасти! — невольно высказался Глобальный, разглядывая не столько сползшую по сиденью фигуру, сколько разнообразие выпивки: ром, текила, коньяк, водка, пиво и… маленький кусочек хлеба с хвостом сайры поверх.

— А чего ты хотел? — заворочался, поднимаясь и Лаптев. — Человек попал в сложную жизненную ситуацию.

— Когда успел? — не понял Боря, пытаясь разыскать еду на столе или у стола, но разыскал лишь длинную стеклянную шпагу с остатками коньяка на дне необычной ёмкости.

— О, это интересная история, — подошёл к столу Лапоть. — Она началась с того, что он вчера в сумку со снастями сунулся, а там записка «прости, Броня. Мы всё пролюбили. Вот — аванс». И текила с ромом вместо снастей. Он тут же за удочкой полез, а там только водки бутылка. Тут-то он и вспомнил, что эту сам сломал, когда сома на два метра тянул или сам себя за ремень зацепил, закидывая. Детали рознились. Но самое интересное началось, когда ружьё решил проверить. Сунулся, а там эта шпага подарочная. А он так репу почесал и говорит: «Это я, выходит, генералу Дронову ружьё вместо этого подарил?».

— То-то за полгода ни одной проверки! — на миг очнулся Вишенка, решительно поднял руку, но это обрушило весь баланс усидчивости, и он тут же сполз под стол, поражая мужиков своей гибкостью.

«Куда там балерине!» — восхитился даже внутренний голос, когда ногу едва за шею не закинул.

— Ощущение, что человек-желе! — восхитился Лаптев, пытаясь с ходу развязать эту человеческую загадку, пока снова не проснулся.

Тогда как Боря с ходу предложил:

— Слушай, давай его на спальное место отнесём… Целее будет.

— Хватай за руки. Я — за ноги.

Подхватив полковника за разного рода конечности, вдвоём протащили какие-то три метра. Но по ощущениям как будто медузу несли, которая постоянно пыталась сбежать, обтекая руки.

С ходу закинув Вишенку на матрас, заботливо укрыли одеялом и стянули сапоги. Спать в сапогах — последнее дело.

Лаптев пошёл умываться, а Боря занялся ревизией. Но в какой пакет не сунься, везде либо звенит, либо запотело, либо булькает. В мини-холодильнике та же история. Плюс минералка.

— А что, еды вообще не взяли? Даже хлеба нет! — удивился даже видавший виды Глобальный, отпивая понемногу газировку.

«Походу придётся вспомнить голодные годы в гараже», — пожаловался внутренний голос.

— Ты хотел сказать закуски? — вышел из душа Лаптев, доложив, что вода закончилась. Нужно снова набирать.

— То есть мы сегодня домой поедем?

Лаптев тут же скривился:

— Слушай, ну что ты как нюня? Ты есть на рыбалку приехал, что ли? Сейчас наловим. Мы же НА РЫБАЛКЕ! Плюс я немного картохи и лука прихватил. Так что уха тебе будет. Мужик сказал — мужик сделал!

— Да на что мы наловим? На бутылки? — оглядел батарею на столе Боря. — Или если рыбке в рюмку налить, она сама приплывёт и друзей позовём? Я ещё на Бронислава Николаевича сдуру понадеялся.

— Я же говорю — нюня! — скривился Роман Геннадьевич и пошарил в своём рюкзаке, откуда достал одну удочку и один спиннинг, плюс пакет с рыбачкой мелочёвкой. — Вот что бы вы без меня делали? — добавил довольный рыбак и первым вышел на открытый воздух за пределы корпуса катера.

Свежий ветерок коснулся лица. Катер едва заметно качает. А вокруг, куда ни взгляни, одно сплошное водное одеяло до горизонта.

— О, боже, когда мы успели попасть на море⁈ — не понял Боря, пытаясь разглядеть берега. Но попытка была тщетной. Над головой даже птицы не летали. Только одинокие белые облака проплывали, так похожие на средневековые крепости.

Лаптев сразу взобрался по приваренной лесенке на крышу. И задрав к нему голову, Боря едва не поскользнулся на носу лодки, но вовремя удержался за поручни.

— Ты чего там?

— Это ты — «чего»! А нормальные рыбаки отсюда ловят, — ответил рыбак и постучал по чему-то. — Вон тут пара сидений есть и стойки для удочек и спиннинга. Катер-то по сути — морской. Хотя с нашими реками везде — море. А вот с морями нам не очень везёт. Почти все северные. Но зато красоты-то вокруг сколько много! Ты только глянь! Ай, да чего я тебе объясняю! Надо так пробовать!

И не утерпев, Лаптев тут же разделся и сиганул прямо с крыши катера в воду, тогда как Боря умылся, просто перегнувшись через борт и тем был доволен.

«Вода всё-таки всего пока плюс шестнадцать, если показатели прибора штурмана не врут», — наставлял его внутренний голос: «А тебе ещё женщин баловать ерундой. Это Лаптю везёт. У него она всего — одна. Такую и разговорами занять можно. А тебе здоровье нужно. Мужское. Все сразу на слово не поверят».

Сиганув бомбочкой, Лаптев поднял тучу брызг, и вынырнул довольный как гарцующий конь.

— Слушай, вода — во! — показал он тут же большой палец кверху.

Но Боря уже взобрался на крышу. И сразу понял, почему на катере могут отдыхать двенадцать человек. Так как как минимум четверо с полным комфортом могли сидеть под навесом на крыше, рыбача хоть в разные стороны.

— Слушай, а как тут чего? — спросил Глобальный Лаптева, когда тот наплавался и снова залез на борт через более низкую часть, где стояли моторы. Хотя для этого дела к корпусу была приварена ещё одна лестница в случае эвакуации с воды.

Лапоть не ответил. Только исчез в салоне, а вернулся с полотенцем и в шлёпанцах. Но вместо трусов для купания на нём был лишь костюм Адама.

«Ну а кому тут за ним следить? Пусть плавает в чём мать родила. Пока писька совсем не исчезнет», — даже немного посочувствовал внутренний голос, но тут Роман Геннадьевич растёрся и обмотал пояс полотенцем.

— Начни с малого, — посоветовал он тут же и вручил Боре удочку, выставив нужную глубину и отмотав побольше лески, чтобы удобно было рыбачить с уровня второго этажа. — Держи!

— А черви? — вспомнил один из необходимых наборов рыбака Боря.

— А, точно… черви. Черви я забыл. Да и Вишенка походу, даже о них не думал. Попробуй эту китайскую хрень прицепить.

И следом он вручил сухую приманку с мелкой резинкой, которая цеплялась к крючку и в теории за время, пока размокала, рыба могла подойти и посмотреть, что за подстава такая вместо нормального толстого сельского червяка?

— А я пока поблесню. Блёсен у меня до едрени фени, — заверил Лаптев и прицепил к спиннингу серебряную толстую блесну, заверив, что конкретно эта — «на щуку».

Второй этап рыбалки начался вполне ожидаемо. Оба расселись по вмурованным в корпус стульчикам и один начал наблюдать за поплавком, слушая урчание в животе, а другой работать плечом и запястьем, швыряя наживку чуть вбок, чтобы не вставать в полный рост. Далеко всё-таки кидать не надо. Вокруг и так глубина такая, что до дна можно только один раз достать без специального оборудования.

— Если мы лицензию взяли, то рыбы должно быть хоть жопой жуй, — уверял Лаптев, не теряя концентрации на процессе «заброс-работа катушкой-извлечение-новый заброс».

Но коварная рыба на таком водном просторе на блесну не велась.

— Ну правильно, ей тут столько раздолья. Зачем ей на мелочёвку какую-то внимания обращать? — тут же выступил «рыбий адвокат». — А ты можешь вообще не пытаться. На эту хрень с приманкой только у берега что-то повестись может. И то — с голодухи.

— Так чего ты мне удочку тогда дал?

— Ну возьми фидер. Вон в рюкзаке у меня. Сам соберёшь?

— Ага, попробую, — ответил Боря, тщательно сложил и смотал удочку, а затем принялся за новую игрушку.

Урчание в животе нарастало. Подключился и живот Лаптева, который после заплыва вокруг катера готов был хоть слона съесть.

— Да нам бы всего пару рыбёшек! — умолял он небо, подставляя солнцу свои белые после зимы коленки. — Я же из них такую уху сделаю, закачаешься.

Второй спиннинг показался Боре даже забавным. Вместо того, чтобы раздвигать звенья, как у того, на который блеснил Лапоть, он собирался как конструктор, фиксируясь в пазах. Самим же фидером по сути оказалась донная снасть, которая цеплялась к карабину на основной леске, намотанной на катушку. И в эту снасть входила кормушка, в которую можно было напихать всякого, а ниже неё уже располагался противозакручиватель лески, бусинка, ещё один карабин и, главное — крючок.

— Схема проста. Напихал каши или прикормки в кормушку, закинул, она муть в воде создаёт. Рыба подплывает попробовать и хватает крючок.

— Так, а на крючок червяка цеплять не надо, что ли?

— Да где я тебе червяка возьму?

— А кашу я где тебе возьму!

Подумав на пару, оба решили, что единственное, что можно сделать, это напихать в кормушку всё тех же китайских палочек-прикормок и прицепить подобную. А вместо того, чтобы цеплять её ещё и на крючок, Боря не поленился спуститься в салон и принести кусочек засохшего хлеба и остатки хвоста сайры, которую поместил в кормушку. А скатанный в мякиш хлеб сел на крючок.

— Во-во, сейчас как начнёт клевать! Только когда закидывать будешь, стопор откинь у катушки, а леску большим пальцем к удилищу прижимай, — одобрил это дело Лаптев, плечо и локоть которого постепенно отнимались, а поклёвки на блесну как не было, так и не предвещалось, хотя попутно сменил уже три блесны следом, попробовав золотую, розовую и «на сома».

Нацепив всё доступное лакомство на донную снасть, Боря тут же встал у борта, размахнулся как следует и… швырнул!

Оба в этот момент наблюдали, как донная снасть красиво улетела навстречу солнца и ответственно булькнула посреди водохранилища. Но леска куда-то делась. И Боря с недоумением смотрел на оставшееся в руках удилище.

— Ты со стопора не снял, что ли⁈ — подскочил Лапоть, в сердцах бросив спиннинг перед собой.

— Снял! — возмутился Боря, который отчётливо расслышал звук-щелчок постановки катушки в обратное положение.

И оба посмотрели на кусочек оторванной лески-нити на кончике, где ранее было колечко, к которому прикреплялась донная снасть, а сейчас была лишь подгоняемая ветром леска.

— А… ну походу прохудилась моя леска. Тю-тю! Давно поменять надо было, да всё как-то времени не было.

Сменив гнев на милость, Лаптев только спиннинг в паз в корпусе вставил и оставил болтаться блесну где-то под днищем.

— И на что теперь рыбу ловить? — не понял Боря, глядя на угасший энтузиазм напарника при возрастающей силе голода.

Лапоть устало уселся в кресло и задумался.

— Поэтому мужики на рыбалке бухают, да? — сразу всё понял Боря, наконец осознав причину, по которой его на рыбалку не брали, а отец возвращался пьяный и без рыбы. В качестве груза дров переползая порог.

— Ну-ка не ныть! — подскочил Лаптев, поймав новую идею. — Мы всё-таки на водохранилище, а не в луже у дома. Рыбы здесь должно быть много. И финал не столь трагичен, как вчерашний разговор полковника.

— Разговор?

— А, ну да. Главное то забыл рассказать, — тут же подбоченился Лаптев, забыв про все потери на рыбалке. — Короче, достали вчера эту саблю вместо двустволки. Накатили, как водится, с горя. Тут Вишенка и давай рассказывать, что ружьё английское, дорогое. А что у него на память от той Англии останется, когда ту ледником смоет, волной гигантской или хотя бы метеорит на неё, наконец, упадёт? Словно за слово, ещё накатили. Тут он давай этого карлика вспоминать. Каяться начал. Говорит, грех на душу взял. Ребёнка обидел. Тот ведь как ребёнок, хоть и усатый и залупастый. Потом полковник за ворот меня взял и как давай трясти, приговаривая: «А что, если в ИРА пойдёт? У него же там ирландские корни! Даром, что ли, рыжий?». Я давай его успокаивать, а он ни в какую. Давай звонить кому-то в ночи, ругаться. Кричит «свободу карликам!» и «маленькие люди — имею значение» говорил. Что самое интересное, говорил не только мне, так как — дозвонился. Там по ту сторону связи давай тоже суету наводить. Перезванивают ему вскоре, говорят что-то. А он такой сел, снова накатил и говорит: «Всё, пиздец. Уехал». Я говорю, куда, мол? В Ирландию? В ИРА вступил по обмену? Или что там на зоне творится у них в ночи при таком раскладе вообще? А он такой смотрит передо собой и отвечает: «На СВО… танкистом сразу взяли. Говорят, им маленькие люди очень даже нужны. В разведку и Армату тестировать, а то большие все в очередь на неё встали, а ему без очереди забьют». Ну или в Терминатора посадят. Возможно, даже с пультом. То военная тайна и не нашего ума уже дело. Главное, что парень перспективный, а от опытов мы никогда не отказывались.

Боря некоторое время молчал, переваривая.

— Короче, допивали мы ту саблю молча, — продолжил Лапоть. — Много думали. Но на мне-то греха нет, я спать лёг, а он ещё сидел. Снасти хотел перебрать.

— Слушай, ну зря ты его одного, конечно, оставил, — попенял Боря. — Там же нож кухонный оставался. А что, если бы сделал с собой чего на фоне депрессии? А?

— В смысле сделал? На рыбалке? — удивился Лаптев. — Тут же ни баб, ни нервов. Какая депрессия? Да он если бы телефон сразу утопил, вообще бы не парился и уже выспался. Ты вот вообще не понимаешь, что такое рыбалка, да?

— Пока я только жрать хочу, — признался Боря. — Понимание придёт позже.

— Нюня! — снова заявил Лапоть и спустился по лестнице, зашарил в мешках и принёс на нос лодки в обход салона рыболовную сеть. — Будет тебе рыба, Глобальный. Сейчас столько нахерачим, ты у меня её до конца года есть будешь. Без соли и хлеба.

— Да мне хотя бы пожаренной! — не остался в долгу голодный горе-рыбак. — Давай хоть кофе попьём из пакетиков. Или чая заварим!

— Цыц! — рявкнул Лаптев и к одному концу сетки тут же привязал опустевшую пластиковую банку из-под минералки и бросил в воду.

— Браконьер!

— Но жрать-то ты хочешь?

— Ты… не оставляешь мне выбора. Давай только пару рыб достанем и всё обратно уберём, да?

— Ага.

Забрасывая постепенно сетку на глубину, Лаптев дал ей расправиться. А ухватив второй конец, просто привязал его прямо к носу.

— Так, теперь надо малым ходом вперёд пройтись, — заявил он и пошёл к штурвалу.

— У тебя права то на лодку есть?

— У меня есть гражданские права, но больше — обязанностей, — заспорил Роман Геннадьевич. — И одна из них требует кушать на завтрак. Или хотя бы закусить… Короче, смотри за сеткой, а я пошёл моторы запускать, пока оба тут не стухли с голоду.

Японские моторы заводились на катере с кнопки, дистанционно. Вдавив тугую и прорезиненную «Start», Лаптеву не пришлось дёргать каждый как при самозаводе.

Катер загудел. И дав малый ход, отдалился на сотню метров. Во всяком случае, именно столько оказалась длина сетки.

— Следи за буком! — повторил штурман, крикнув из салона.

— А что с ней будет? — ответил Боря и первое время действительно всё шло хорошо. А затем оказалось, что ёмкости пол-литровой бутылки недостаточно, чтобы удерживать груз в нижней части сетки. И дальний край попросту начал проседать, а затем откровенно тонуть, что при игре света на воде было вовсе незаметно.

Боря тем временем пытался расслабиться и поймать ту самую рыбацкую волну, неожиданно для себя перейдя к третьей стадии рыбалки. Ведь после того как пережил ночёвку после переезда, и попытался порыбачить как положено, теперь любой инспектор по рыбе мог приписать ему соучастие.

Но голод был сильнее гражданской ответственности, а магазины в горизонте видимости не попадались. И Боря, следя за дыханием, пытался успокоиться, расслабиться.

И с самым важным сначала смотрел, как плывёт синий буёк в дали, а лодка, как бы разворачиваясь, идёт наискось, чтобы не намотать сетку на лопасти. Затем, буек пропал. Проплыв так с половину километра, моторы вовсе заглохли.

Известие прибежало, казалось бы, быстрее Лаптева.

— Писец пришёл и не уходит. Заглохло и не запускается! — огорошил тот и кинулся к носу лодки, а там — пустота. — Сетка отвязалась! Ты куда смотрел?

— Ну буёк! — припомнил последнее указание Боря.

— И где буёк?

— Так там был! — ответил Глобальный, больше не в силах его отыскать. Но тут же сам пошёл в словесную атаку. — А чего ты её так слабо привязал?

— Порыбачили, нахуй, — сгоряча махнул рукой Лаптев и понуро поплёлся к моторам.

Лопасти остановила автоматика с момент, когда на них намоталась сетка. Утонувший первым край, следуя по движению лодки, обхватил её с края, пока плыли и начал цеплять ближайший мотор, ощутимо дёрнув так, что от рывка отвязался и второй край от борт. А затем случилось, что случилось.

— Слушай, ну есть плохая и хорошая новость, — сообщил Лаптев человеку на борту, склонившись под мотор.

— Давай с плохой.

— Сетка теперь может поймать только воспоминания. Порвало лопастями на портянки.

— А хорошая?

Лаптев улыбнулся и кинул в Борю здоровым карасём. Затем ещё одним, который угодил на корпус рядом. После чего достал щуку и ещё какую-то рыбу, в которой Боря откровенно не разбирался.

— А хорошая в том, что уха у нас будет… набери в кастрюлю воду и поставь на газ. Хотя! Стой, давай я лучше сам. Ну тебя к лешему. Лучше картошки почисти… Целее будем.

Боря поплёлся за кастрюлей и картофелем в салон, а вернувшись на палубу на свежий воздух, обнаружил, что от ста метров сетки в живых осталось разве что метров двадцать. Но Лаптев без устали резал её ножом, пока не вспорол все переплетения. После чего со спокойной душой выбросил за борт.

— Ты что делаешь?

— Рыбу спасаю, — ответил Лаптев и Боря притих, занимаясь картошкой. — Сетке хана, а если такой выкинуть, то может что-то зацепиться у дна. Задохнётся. А так хотя бы проблем не будет.

Освобождённые моторы снова легко запустились. Какое-то время Лапоть вёл судно к берегу, набирал воду в резервуары, и активно пробовал технику «на зубок». А когда прибились поближе к берегу, новый штурман заглушил мотор и заякорился. Так как у берега было самое настоящее чудо: стоял густой туман, который покрывал травяной берег как ватой. И от этого вида дух захватывало. Утро вроде бы уже часа два-три как наступило с восходом солнца, но активно испарять лишнюю влагу ещё холодная земля начала не сразу, вот и застали на разогреве.

— Видал? Вот это я понимаю — рыбалка! — объяснил Боре Лаптев, переключая его на новую фазу «созерцание красоты».

А чтобы подкрепить виду, он взялся за обещанную уху, которую пришлось готовить на плите на газе, а не на берегу. Потому что причаливать на не своём катере ближе новый штурман не решился. А своего катера на замену не предвещалось в случае нанесения урона корпусу.

Пока готовили уху, салон наполнился ароматом варёной рыбы. Заворочавшись от этого запаха, проснулся Вишенка.

— Ммм! Чем это у вас тут так вкусно пахнет?

— Умывайся, садись, почти готово, — кивнул ему Лаптев.

Но, как и полагается рыбаку, Вишенка пошёл умываться, свесившись с борта. А когда вернулся, спросил:

— Мужики, а вы сетку видели?

Лаптев и Глобальный переглянулись. И тут Боря постиг новый этап. Рыбацкие байки. Они же — «балаболия обыкновенная», но как это будет на латыни, он точно не знал.

— А ты её брал? — тут же вопросом на вопрос ответил Лаптев и тему закрыли.

— Это как я вообще собирался? — держась за голову, вскоре сокрушался Вишенка за столом.

И они на троих смеялись под терпкую, наваристую ушицу, в которой разве что привкуса угля не хватало для полного продуктового набора. Но на это не обратили внимания, выхлебав без хлеба всю кастрюлю.

Ощутив блаженную сытость, Боря тут же постиг новый этап в рыбалке — «покой и умиротворение». Потому подцепив котелок, тут же пошёл его мыть. Но не в раковину, а за борт, чтобы всё-таки поймать эту рыбацкую волну.

Какого же было его удивление, когда шкрябая посуду ногтями и ладонью, заметил у берега новую сетку.

— Мужики, идите сюда! — тут же позвал всех Боря для подробного анализа.

— О, в заливе поставили! — тут же определил на глаз рыбацкие места Вишенка. — Ну правильно, рыба сейчас на траве откармливается и на мелководье играет. Но они… — тут он поднял край лески, на котором был толстый слой тины. — … давно поставили! Да она же тут уже дня три-четыре стоит. Рыба дохнет.

— Вот пидорасы! — поддержал его Лаптев и они на пару принялись подтаскивать сетку за борт, не испытывая ни малейшего угрызения совести.

С одного края сетка оказалась привязана к кусту на берегу. От чего Лаптеву снова пришлось сплавать в заплыв. С другого — всплыли сразу две двухлитровые пластиковые бутылки.

Но самое интересное было в сети. Боря вернулся на нос лодки, и начал помогать Вишенке подтягивать сетку, который закряхтел:

— Забитая вся тиной походу… подсоби!

Боря взялся как следует, упёрся ногами в край борта. Но дело сдвинулось едва ли. Сетка показалась неподъёмной.

— Ячея, походу, мелкая. Собрали всё, что проплывало. Вода теплеет, рыба дышит у поверхности, малёк играет. Похоже… у нас тут джек-пот!

Отвязанная сетка всё же потихоньку потянулась на нос. И стоило затащить метров десять, как зрачки Глобального расширились. Большая, малая, блестящая, серая, белая, в траве и мелких ветках, трепыхающая, или окончательно запутавшаяся, рыба заполнила весь нос!

— Лапоть, давай мешок! — обронил довольный Вишенка. — Давайте сразу выбирать рыбу из сеток. Бросать такую — грех!

— Всю⁈ — удивился Боря, который прекрасно понимал, что столько не съест.

— Не, ту, что меньше локтя, отпускайте.

— А карасей штук десять на жарёху на ужин, — добавил Лаптев.

— Остальное в мешок, — но самые крупные экземпляры давайте завялим. Я потом закопчу дома.

— В смысле завялим? Где? — не понял Боря.

— Здесь, где, — кивнул на крышу Вишенка. — Распотрошим, привяжем за жабры и развесим. Пока катаемся, она и подвялится на солнце. А завтра в другой мешок и домой уже сухая поедет, не протухнет.

— А эта в мешке… не протухнет? — спросил Боря.

— Сначала в садок запущу за бортом, а как домой — потом льдом обложу. У меня сухого на три мешка таких хватит.

— Браконьер! — то ли хвалил, то ли ругал Лаптев. — Запасливый. Удочек у него нет, снасти пропил, но зато сухого льда с сетками — полный холодильник.

А Боря больше молчал, глядя то на одного, то на другого. Но всё же спросил:

— Куда столько, мужики?

— Она в любом случае уже застоялась в сети. Хана ей. Обратно не выпустить, — объяснил ему бывалый рыбак. И за неимением интернета приходилось верить полковнику на слово.

Ветер бодрил голые пальцы Глобального. А Вишенка с Лаптевым с довольным видом наполняли кастрюлю, мешок и перечисляли:

— Плотва, елец, щука, налим, окунь, карась, линь…

— О, а это хариус с горной приплыл! — обрадовался Лапоть и тут же пообещал. — Его можно есть сырым. Сейчас приготовлю.

Сетки оказалось за двести метров. Вишенка сначала долго чистил её от тины следом за рыбой, затем плюнул и просто начал складывать сразу в мешок свободную от рыбы часть.

— Ладно, дома переберу. Удачный улов. Глазастый ты, Борь.

И Глобальный ощутил новую веху в рыбалке, которую можно было спокойно назвать «удача рыбака».

— Так, бычка нет, и слава богу. А пескари в эту «сорокопятку» не попадут. Великовата ячея… О, таймень! Крупный, зараза. Его мы подвесим. А это что такое крупное дёргается? Твою ж мать, это же осётр!

— Правда?

— О, Боря, ты как хочешь, а я завтра на завтрак перед дорогой снова нам ухи сварю. Теперь — царской!

Боря посмотрел на большую, красивую рыбу.

«С такой бы сфотографироваться и отпустить», — заявил внутренний голос, но мужики скорее выбросили бы за борт его, чем её.

— Что тут ещё? Не вижу стерляди и омуля. Ленок, сиг. Этих надо есть сразу. Пропадёт.

После двухсот метров сетки Глобальный знал все породы рыб реки Ангара. И с усмешкой наблюдал, как Вишенка с азартом таскает крупную рыбу на крышу катера, привязывая за веревочку уже вспоротую.

А Лаптев сразу разделкой на жарку занялся. Но прежде того вспорол хариуса, обмазал солью и перцем и протянул как суши на рисе.

— На… пробуй.

— А оно…

— Съедобное! — тут же укусил свою долю шеф-повар. — Более чем! В мясе хариуса червей не бывает. Чистюля.

Боря откусил кусок и понял, что значит выражение «тает во рту». Это было не мясо, но и рыбой как таковой назвать было сложно. Что-то лёгкое, воздушное, почти без волокон. И обычные соль и перец лишь подчёркивали ощущение бесконечного кайфа от такой закуски без всякого хлеба.

«Такое можно есть и сытым», — прикинул внутренний голос и Боря преисполнился следующей стадии рыбака «жить в удовольствие».

После чего сам взял нож и начал потрошить, следуя советам Вишенки. Удовольствие на любителя скоблить чешую, вспарывать брюхо и доставать кишки, вырывать жабры. Но помощь на рыбалке лишней не бывает. Тем более с такими видами вокруг: на туман, на солнце в дымке, на чистую как слеза водную гладь.

— Эх, хорошо, — всё-таки понял, что имели ввиду мужики, когда звали его на рыбалку.

А то, что домой с мешком рыбы приедет, как будто картохи на складе набрал, так это ничего страшного. Знакомых много. В момент раздаст. И любить его от запаха рыбы меньше не станут.

Глава 20 Свадьба номер четыре: деревенская. Перваяполовина

Дорога на рыбалку и с рыбалки — это часть жизни рыбака. И если к месту разгрузки человек обычно едет взвинченный и напряжённый, то обратно следует уже уставший, но довольный. В такие моменты внутреннего спокойствия и сосредоточения на дороге, к нему и приходят озарения.

Так, заполучив четыре полных пакета чищенной рыбы своей доли, да ещё и переложенной сухим льдом, Боря сразу понял, что один пакет завезён Бесстыжевым. А они не дураки, всё не съедят. И с мамой поделятся. Другой покат, конечно, достанется Наташке на прокормку всеми полезными омегами ребёнка и так, душу порадовать. Живёт она не одна, с временно проживающим у неё батей, тот тоже отъест немало. Но ещё отполовинит для Ирины Олеговны, чтобы и своего отца угостила. Игнату Ивановичу рыба полезна при восстановлении. А вот третий полный пакет достанется — Дашке с Татьяной Юрьевной. На пору наедятся от пуза, ещё и тёще отвалят, сколько посчитают нужным. Чтобы дурью не маялась и больше доверяла людям. И лишь четвёртый полный пакет домой привезёт, чтобы тоже карасям в сметане радоваться. Хотя бы по выходным. Но можно — и вечером.

Тут вдруг Боря и понял, что понятие «дом» сейчас для него там, где живёт Раиса и его два пакетика с вещами обитают. А Катя, Валя и Стасян через стенку — соседи благодарные. Им положенную половину выделят. Как чищенной, так и вяленой рыбы. И всё довольны. Рад бы и соседей снизу угостить в квартирах, но пока покупателей на не нашёл. Не до них.

Но что более важно, в очередной раз подскочив придорожной яме за рулём, Глобальный понял, что следующую свадьбу будет играть… в деревне! В тех самых Петюхах, воздух где можно ножом резать, и любая еда на свежем воздухе среди сосен столетних — вкусная даже без соли и перца.

«А что?» — тут же начал объяснять внутренний голос: «В ресторан тогда любопытные всякие на разведку не заглянут, а родители Раисы стол на улице поставят и хоть со спутников наводись — не разглядят среди леса. А на улице сейчас тепло, хорошо. Гуляй — не хочу. Ещё и баня с колодцем. Остаётся только продуктов как следует завести, да „проставиться“ батареей. А раз кольца на пальцах есть, то какие к молодожёнам вопросы? Расписались в городе, да приехали отмечать в деревню. Всё по умы. Никто в паспорт уже заглядывать не станет. Доверчивые деревенские люди, открытые. А если и станут бабки какие просить, то Раин паспорт в паспортном столе на смену фамилии вроде как остался, а ты свой дома забыл».

Вишенка храпел на заднем сиденье. Лаптев сопел рядом, склонив голову на плечо. Оба умаялись, сражаясь с алкоголем после успешной рыбалки с формулировкой «чтобы врагу не досталось». И лишь последние полсотни километров отсыпались, отключившись почти синхронно.

Уже подъезжая к участку, Боря заметил странное. Автомобиль стоял легковой на участке, который у Егоровых выкупил и молодожёнам Сидоренко вручил. Как подарок и по работу полезно. Чтобы сами себя катали и его поменьше дёргали. Они теперь и не дёргали. И обе девушки, права получив или уже имя, Стасяна катали, еду привозили или сами на работу ездили и друг друга подвозили. Рад был бы и микроавтобус подарить, но его ещё ранее Моне с Нанаем одолжил для тех же рабочих нужд. Всё-таки влезает в микроавтобус едва ли меньше, чем в микрогрузовичок. А поставки для магазина для взрослых — постоянные. И рабочая машина на ходу — всегда в деле. А для самих рабочих нужд подручного рад бы следом грузовик японский заказать с погрузчиком с Японии, но японцы обиделись, санкции наложили и достать такой с каждым днём всё труднее. А в сторону китайского автопрома предпочитал не смотреть.

Не до такой степени отчаялся.

Стасян стоял у фундамента и принимал душ, обмылившись от «рогов до копыт», Катя держала ему шланг, а Валя стояла рядом с полотенцем.

«Заехали навестить, пока шеф рыбачит», — сразу всё понял внутренний голос.

Развернувшись с ходу на выкупленном участке и сдавая назад вместо с прицепом-катером, Боря невольно заметил краем глаза, как одна растирала Сидоренко спину вехоткой, а другая затем тёрла полотенцем насухо, чтобы не простыл. Таким образом Стасян и помылся, и пост не покинул. А на участке уже громоздились заставленные брикеты блоков и аккуратно лежали блок-перемычки. Поменьше — для дверных проёмов и окон и одна длинная для гаража.

Пока заезжал на участок, качало так, что Лаптев проснулся. И потирая шею, спросил:

— Где это мы? Какой знакомый… климат.

Тогда как Вишенка просто свалился в проём между сиденьями и заявил:

— Клюёт, подсекай!

— Приехали, господа, — мягко добавил Боря, но перед тем, как вылез из салона размять ноги, добавил. — Слушайте, мужики. Вы пьяные в дупель. Я бы не рекомендовал с ходу катер отвозить. Сделайте лучше так. Вон там кунг стоит, забирайтесь. Там шконки с матрасами. Отоспитесь хотя бы полдня, водички попейте, покушайте. Там печка, посуда, все дела. А потом и поедете.

— А ты чего? — сонно спросил Лаптев, язык которого вроде и не заплетался, но и не вывозил.

— А я пока Стасяна заберу и мы в деревню сгоняем. Так и мне поможете с охраной, чтобы сюда хотя бы днём никто носа не сунул. А в ночь уже уезжайте. В общем, сами смотрите.

— Броня… идем спать? — повернулся к Вишенке Лаптев.

— Идём. Спать, — повторил помятый как газета в сельском туалете перед использованием полковник.

И оба начали выходить из автомобиля, преодолевая расстояние в двадцать метров до кунга примерно двадцать минут.

«Ну не всё так уж и плохо, по минуте на метр», — прикинул внутренний голос, пока Боря обсуждал дальнейший план действий с обновлённой семьёй Сидоренок.

Забрав положенную долю рыбы и перетаскав оставшиеся мешки из катера в кунг, Боря убедил народ, что сельская свадьба — это элемент романтики и банальное желание быть поближе к природе.

— А там пусть вся деревня на нас, счастливых и довольных приходит посмотреть. Что Верхние Петюхи, что Нижние. Место для всех найдётся! Скажи… Стасян?

— И то верно! — даже обрадовался разнорабочий, так как уже выкопал фундамент и под свой дом помимо приёмки товара на объект и ожидания, пока обе скважины пробьют.

Катя с Валей тут же начали советоваться и названивать Раисе, которая дала своей помощнице первый выходной за последний месяц. С ходу решались все женские вопросы.

Осмотревшись, Боря даже понял, что Стасян успел собрать и разборную пластиковую опалубку, да просыпать дно песком и гравием.

— А где подсыпку взял?

— Заказал с доставкой, — гордо ответил сотрудник на участке. — Мужики на карточку перевели за свой фундамент сразу. Ну я как за работу и вычел малость. Тебе остаётся только арматуру сварить. Сделаешь?

— Сделаем, как вернёмся, — кивнул Боря и тут же посоветовал. — Ты мать пока предупреди, что приедем. Да вот часа через три-четыре уже и будем.

— А твоей марафет не нужно наводить, что ли?

— Так Рая у меня всегда красивая, — улыбнулся Боря, который теперь был в камуфляжной куртке Вишенки и с напрочь засохшей слизью на джинсах, а в чешуе были даже кроссовки.

Но это — плюс пятнадцать минут на переодевание и помывку.

Стасян, одеваясь, с сомнением посмотрел на девчонок. Вроде не так на свадьбу собираться положено. Но у обеих накладные ногти по работе не положены. Ни вышивать, ни штукатурить с длинными не получается. Да и причёски довольно коротки. Помыл голову и будет. А наряды давно у Раисы в рабочем помещении висят.

— Слушай, так и у меня — красивые, — улыбнулся во весь ресурс лица Стасян. — Девчонки, едем гулять. Сейчас только маме позвоню и по коням.

— На моей поедем, — добавил Боря и пошёл прогревать внедорожник.

Можно приехать в рваных джинсах и сослаться на то, что сейчас так модно. Но важнее «на чём» приехать.

Собрались мужики, а девчонки уже на телефонах висят. Одна торт заказывает, другая Раю успокаивает. Как за руль сел, телефон под ухо сунули.

— Ало?

— В смысле у нас сегодня свадьба? — тут же спросила будущая супруга таким голосом, словно против. Но не вся.

— Ну сегодня и часть… завтра, — попытался оправдаться Боря, прикидывая насколько можно бросить участок бесхозным, чтобы всё, что на нём есть не вывезли. Включая катер.

«Возможно сразу с кунгом и мужиками», — добавил внутренний голос.

— А что за спешка? Я же совсем не готова. В нитках вся.

— Да я это… это самое… соскучился просто! — нашёлся Боря, порой просто не в силах избавиться от привычки отца говорить эту фразу. Вроде как в наследство досталась. При жизни. — А к чему там готовится? Ты платье сшила?

— Сшила.

— А мне костюм?

— Да уж тебе в первую очередь!

— Ну так, а что ещё надо? Друзья-свидетели вон у нас под боком. Они нам — мы им. И родня рядом вся будет, что в плюс. Могут начинать накрывать столы. А мы сейчас в магазин за продуктами заскочим, багажник забьём и сразу за тобой.

— Это как поездка на шашлыки! — добавил с заднего сиденья повеселевшая Катя.

Тогда как Валя только улыбнулась и добавила:

— Да я тоже свадьбу сегодня не планировала… Прорвёмся, Рай! Почему так рыбой воняет?

— Так… наловил, — ответил Боря и понял, что рыбу надо развести до того, как загрузят пакетами с продуктами. — Я же на рыбалке был. Сейчас доставим.

И тут до него дошло, что заезжать с пакетами рыбы это одно. А вот заезжать с пакетами рыбы, когда у тебя в автомобиле какие-то женщины — это другое.

«Крайне подозрительно для тёщ», — прикинул внутренний голос.

Проще всего было доставить пакеты Наташке и Дуне. А вот к Дашке пришлось Стасяна-курьера засылать, высадив на соседней улице.

— Ничё-ничё, ноги длинные. Пока сгоняет, потом торт заберёт тут рядом, а на магазине его заберём, как затариваться будем. Сейчас домой только заскочим ещё пакет сбросить, — раздал распоряжения Боря, решая все возникшие сложности по ходу дела.

— Я дома уже неделю не был! — возмутился было Стасян, ногти которого были в песке, цементе, грязи и занозах.

— Ничего, любимый, я возьму тебе новые трусы и носки, — ответила Валя и добавила с ноткой сарказма в голосе. — Что ещё для свадьбы мужикам-то надо? Отгрызёшь ногти по дороге и хватит.

Они обе захихикали, как сёстры-близняшки с одним мнением на всё. И тут до Стасяна дошло, что ему тоже надо жениться.

— Погодите-погодите, а мой костюм готов?

— Да, я залатала, — сказала помощница Раисы. — Как новенький.

— А то, что у меня жена новая, с этим как быть?

— Думаешь они нас запомнили? — усмехнулась Валя. — Мы же с Катькой похожи. За первую примут. О второй не скажем. А кто будет возникать — нальём самогона.

— А если не поверит?

— Тогда подольём, — добавила Катя с усмешкой. — И чего ты так переживаешь? Это же всё просто игра. Игра ведь… Боря?

— Вся жизнь — игра, — кивнул Глобальный, высадил Сидоренко, вручил ему пакет и был таков. Следующая остановка — Глобальная пошивочная.

— А чего это рыбой так пахнет? — сразу спросила Раиса, едва села в автомобиль.

Рабочий офис закрыла ещё за пять минут до того, как подъехали, а пока на сигнализацию ставила, все встречи с клиентами отменила, сославшись на форм-мажор. Заберут в другой день костюмы и платья. А если будут не довольны — скидку сделает.

— Так это Стасян проституток возил, — хихикнула Валя.

— Ага, а помыть забыл, — добавила Катя и обе звонко рассмеялись.

Вроде и не торопились особо. Но словно все светофоры в городе в этот день показывали только зелёный цвет. Вот и домой заскочили, забив рыбой обе морозилки в квартирах. Вот и помыться успели, кто хотел. А кто не хотел — переодеться смог. Благо уже не в одной квартире живут. И пенять тем, кто дом тебе строить для загородного дела — последнее дело. А вот уже Стасяна с тортом в руке у дороги встретили.

— Отдал рыбу? — только и спросил Боря.

— Отдал, — ответил довольный исполнитель, как курьер, доставивший заказ и получивший оплату с хорошими чаевыми.

— И что сказали?

— Сказали «отлично, привозите ещё», — улыбнулся ещё не настолько заросший после предыдущей стрижки на свадьбу Стасян. А потому неплохо подходящий на роль сельского жениха.

Освободив багажник, промчались по супермаркету как вихрь с двумя тележками, по пути кидая всё, что подходило для пикника расширенной версии. Стасян задержал лишь в вино-водочном, долго вчитываясь в этикетки.

— Ну ты чего, братан? — поторопил его Боря.

— Да вот думаю, чем маму порадовать. Всегда хотел угостить её чем-нибудь изысканным. Мы то мужиками самогон херачим, а её молоком приходится запивать. Пригубит и морщится. Вот и думаю, божоле-нуво или шардоне?

— Стасян, маму ты порадуешь тем, что приедешь, — тут же взяла ситуацию в свои руки Катя, пока Валя взяла то и другое, и третье. Всё-таки каберне не каждый день наливают. — Деда лучше с отцом иди коньяком порадуй, а вино и шампанское мы сами возьмём.

Боря же больше предпочитал радоваться шашлыкам и чуть дольше положенных «пойдёт» и «на вид неплохо» выбирал мясо. Но тут пригодилась сноровка мясника Сидоренко, который с семи лет головы курицам рубить начал, с девяти лет чушек помогал резать и смолить, а с десяти перестал смотреть старым коровам в глаза перед забоем. Но телятам — только с двенадцати.

— Это старое говно… Это в уксусе уже разлагается… Это цвет баклажана имеет, вымочено, за продажу такого я бы по сусалам прописывал… Это переморожено… А вот это — свежак… И это классно пахнет, потому что мало чем пахнет… А это даже от соседей можно спрятать и потом в своём семейной кругу пожарить. О, возьмём ещё креветки? На гриль?

— На что? — удивился Глобальный, который и мангала то толком у дома Сидоренко не видел.

Шашлыки там как правило готовили на карачках у пары сложенных кирпичей. А тут на тебе — гриль.

«Прогрессирует Стасян», — отметил внутренний голос: «Того и гляди скоро роста зарплаты с учётом инфляции требовать начнёт, а мы ему ещё с дома и автомобиля не вычли».

Тележка наполнялись как по мановению волшебной палочки. Заложив кассу так, что стало не видно кассира, четверо разобрали пакеты. И вскоре восемь полных «маек» едва поместились в багажник.

— Надо было микроавтобус брать! — впервые пожалел Боря, что отдал его Моне с Нанаем для работы на развозку магазина товаром для взрослых.

— Ага, хоть на двух машинах едь, — добавил Стасян, которому под ноги на переднем сиденье запихали уже по паре пакетов с вещами.

Но больше всего пакетов с платьями, костюмами и другой мелочёвкой досталось девушкам на заднем сиденье, которые распределяли их как могли.

— На крышу багажник надо ставить, — сочувствовал Боря одним и другим, но придвинуться ещё ближе не мог, так как зад и так одеревенел после поездки на рыбалку.

А здесь не катер, здесь — люди. И все — дорогие.

— Почти как в танке, — добавил Стасян и придерживая торт на одной ладони-подставке, что больше походила на блюдце, принялся звонить родственникам, чтобы уточнить детали.

А там одно слышится «да не надо» и «да есть у нас это». Но чаще всего «вы, главное, сами приезжайте».

«Какие милые люди», — подумал Боря и тут же забыл обо всех долгах Стасяна.

В конце концов, в жизни должны быть вызовы. И построить сразу не один дом, а целую жилую улицу — один из них. А где, чей и почём — после разберутся.

В поддержку этой версии тут же выступил Стасян, заявив:

— О, так мои братья ещё с прошлой свадьбы не уехали. Они всё ещё в деревне, дрова запасать бате помогали. Лесопилки то у нас нет, сами ходим в лес, валим. Ну, чтобы «валежник» был. А когда повалено, пилим. Потом на телегу или так пеньками таскаем. Зависит от времени года.

Валя с Катей тут же переглянулись.

— Слушай, но как раз они могут понять, что мы поменялись, — первой сказала швея.

— Ага, мы же знакомились, — добавила маляр-штукатур.

Стасян некоторое время смотрел перед собой, но дорога не слишком менялась. Ничего интересного. Пришлось думать. И он ответил:

— Ладно-ладно! Я с ними поговорю. И… с батей… ну и с мамой… Ну а деду, по-моему, всё равно.

— С твоей мамой — мы сами, — тут же улыбнулась Катя.

— Ага, под винишко, — добавила Валя и спародировала прадеда. — Чай, родные люди, считай.

И обе снова захихикали.

— Ой, как хорошо, что нам с Борей никому ничего объяснять не надо, — сказала Раиса и похлопала водителя по плечу. — Молодец, хорошо придумал.

— Ага, не в ресторане же, — пробурчал Боря, но всё же улыбнулся.

Похвалу всякий любит. А на этот раз всё как по маслу пройдёт. Предчувствие такое!

Правда, новой тёще рыбы захватить не успел. Но ничего, рыбалка не последняя. Успеет. Но мудрости поднабрался и вряд ли на свою первую самостоятельную рыбалку возьмёт хороший автомобиль.

«Лучше Ромину легковушку», — тут же посоветовал внутренний голос: «Всё равно без дела теперь в гараже стоит. Такую проще трактором из ям доставать. А чем круче внедорожник, тем дальше за трактором идти. Так что пусть по городу ездит. Чистый, целёхонький и без запаха рыбы».

Глава 21 Свадьба номер четыре: деревенская. Вторая половина

Не просто за пару часов свадьбу организовать. Но семьи Далей и Сидоренок объединили усилия. И повздыхав пару минут на тему «ну как же там можно?», пришли к выводу, что вместе — успеют.

Вскоре мужики совестными усилиями уже ставили столы во внутреннем дворе родного дома Стасяна, таскали табуретки, стулья, да организовывали скамейки из пары пеньков и продольно доски, застеленной старой скатертью, чтобы в зад заноз на загнать. А молодым с дороги прямой путь в баню заказан. Растоплена в первую очередь.

— Негоже с грязной жопой с дороги за стол садиться. Брак надо с чистой страницы начинать. Гости всё равно только к обеду соберутся, успеют помыться и привести себя в порядок, — наставлял Василий Макарович Сидоренко по паспорту и по родству — дед Стасяна. И в чём-то был прав. Так как у леса хоть и останавливались, но в кусты ломились не для того, чтобы переодеться в свадебные платья и костюмы, а для более банальных нужд.

Все слышали наставления Прайети. Но занимались своими делами. Так Йети, он же по паспорту Евгений Васильевич Сидоренко очень переживал, что не хватит топлива для хорошего настроения гостей.

— С майских два ведра всего осталось… Не хватит! — уверял всех отец Стасяна и очень переживал по этому поводу.

— Батя, да хватит. Сейчас ещё в магаз сгоняю, — пытался успокоить его младший сын. Он же по паспорту — Николай Евгеньевич Сидоренко. Для своих — Колясик. А по рабочим вопросам — позывной «Пёс». — Идём, братан? — обратился он к Могиле, который больше занимался дровами и возился у плиты.

— Слушай, ну мне есть чем заняться.

— Да мы быстро. Одна нога там, другая здесь.

— Братан… это называется — подрыв, — ответил старший брат, но всё же немного прошёлся с ним, проводив до калитки. — Слыхал? Ходит слушок, что высшие военные училища восстанавливать начинают.

— Лучше поздно, чем никогда, — сразу стал серьёзным служивый.

— Всё идет к тому, что батальонная-бригадная систему будут резать.

— Так нафиг нам этот навязанный НАТО стандарт? Бригадные генералы мало эффективны, — кивнул Пёс. — Минимальный уровень мышления генерала — это дивизия, в которой множество различных сил и средств.

— Ну да, кроме классических и основных полков, в дивизии есть целый набор специализированных подразделений, — припомнил Могила. — Генерал-комдив работает с операциями, в которых полки сопровождаются специалистами. А над тактикой применения батальонов в полках думает уже полковник, командир полка.

— Так и получается, что генерал сосредоточен на обеспечении участия в операции своих частей и спецподразделений, а полковник сосредоточен на тактике внутри операции трёх своих основных подразделений — батальонов. У небрата пиндоса же «бригадный генерал» мечется между тактикой сразу 6–8 резиновых батальонов и выпрашиванием обеспечения для них. Своих сил и средств специальных подразделений у него в бригаде нет в достаточном количестве. Хорошо, что спохватились. И это не говорю о подразделениях, которые могут быть приданы дивизии. Вплоть до отдельных артиллерийских или танковых полков.

— Или в обороне нам очень полезен отдельный инженерный полк, — снова кивнул Пёс. — Гибкое управление нам то нахрен не сдалось. Есть фундамент. И он за то, что эффективно управлять можно тремя подразделениями в бою. Просто управлять — шестью-восьмью. А всё, что выше — это уже головная боль. И понты для парадов и красивых построений вдоль шоссе.

— Вои и я говорю, что если складывалось впечатление, что у нас что-то «не получается», «не успевают», «не могут» или «не понимают», то это именно из-за убогой западной бригадной системы. Когда генералы лишены нормальной системы управления и не успевают реагировать или эффективно отдавать распоряжения.

— Ну, бро. Всё просто. Просто, потому как «бригадная система» — это инструмент, чтобы сломать всю русскую военную школу. Ересь, идущая против академической военной науки. И бригадная система показала себя во всей красе, при первой же серьезной операции в 2022 году. Показала себя… как путь в пропасть. Для серьезной войны, бригадная система — это смех и гарантированная смерть. Так что я рад, что спохватились и вспомнили, что мы — сами с усами.

Они разговаривали бы и дольше, но тут у калитки показался отец Раи с тележкой, которую едва катил вниз по дороге. А там под когда-то белым покрывалом, облагороженным птицами и временем, бутыли пузатые. И позвякивают в такт.

Братья тут же устремились на помощь, а как откинули покрывало, глаза округлили. Ещё пара вёдер, если в целом все стеклянные тары брать.

Но родоначальника всех Далей тоже на нервной почве пробирало:

— Не хватит! — начал кричать он от самой калитки, очень переживая, что дочь скорее умная, чем красивая.

Тут же подбежал Прайети и они на пару начали убеждать всех:

— НЕ ХВАТИТ!

— Тьфу на вас! Я в магаз! — тут же добавил Пёс и только с Петром Евгеньевичем Сидоренко переглянулся. — Петро, ты идёшь или как?

— А что там брать? Мы всё за неделю скупили!

— Ну, может что на дальней полке завалялось? Закатилось или свалилось.

— Что свалилось, то сам пей. Прав батя. Не хватит! Лучше бы мы овраг тот перекопали на предмет наличия медалей прадеда. А мы чем занимались?

— Отдыхали… очень, — припомнил Пёс, но лишь потому, что в один из дней отдыха дрова запасали.

Могила посмотрел с укором.

— Тьфу на вас! — повторил младший брат старшему и всё же пошёл убедиться.

Вдруг новая поставка?

А к столам, уже укрытым скатертями всех цветов и фасонов, мать из дома уже посуду таскает. Тарелки, вилки, ложки, фужеры. Всё перемыто, натёрто до блеска. Но главное — рюмки. А те дома — разные. Главное, чтобы не сбитые по краям и без трещин. А на двадцать они миллилитров, пятьдесят, сто, сто пятьдесят или почти двести — то уже дело десятое. С разных лет накопились, как и бокалы с фужерами, а выбросить жалко. Ибо в деревне и старая кружка — всё же кружка. В хозяйстве всё пригодится.

— Не хватит! — выставив на стол все мутные бутыли, повторил Йети.

— А я и говорю — не хватит! — повторил Даль, очень переживая, что дочь не только умная, но ещё и скромная. А такую ещё замуж умудриться выдать нужно. — А соседи что скажут? Что зажмотили? Как потом людям в глаза смотреть? Да нас же на сенокосе заплюют!

— Твоя правда, там же одни Мотрюки как с Нижних Петюхов придут, ведра как не бывало. Ебальники, что корыта. Открывают, да заливают.

— Полищуки ещё. Не морда, а бензоколонка. Сосут бутылки с завидной регулярностью. Закусят то, что на хлебушек поместится, а пьют как верблюды на водопое. Это сразу полтора ведра долой. А ещё — Игнатенко. Да там один Гаврила чего стоит!

— Не хватит, — взявшись за сердце, повторил Йети. — Ой, чую, не хватит!

— Эй, алкаши! — донеслось от маленькой, но вёрткой женщины в праздничном платье, которое на Новый Год только и доставала. — Чего вам не хватит? А ну-ка за шашлыки взялись дружно!

— Твоя правда, Катерина Матвеевна, — поддержала её мать Раисы, следом на стол соленья подтаскивая. Прямо в ведре. А там квашенная капуста из погребка, что с прошлого года осталась. И банка подмышкой с огурцами. Маринованными, да с перчиком. — Им лишь бы выпить. Чуть зазеваешься и все праздничные блюда в закуску превратят. Не сегодня, мужички. Только не сегодня! Рая у меня одна дочка, и чтобы никаких драк. Всё чтобы прилично было, вразумили?

Прайети, Йети и Даль тут же переглянулись. Вроде никто никогда драки не планирует. Все как-то само выходит.

— Я возьмусь, — перехватил инициативу по мясу Петро, который и без того на печке взялся шурпу варить. А мангал рядом сложить не долго. Один раз лишь отвлечься, чтобы дров в баню подкинуть.

И вроде все в заботах теперь. Суетятся, бегают туда-сюда. Перекурить некогда. Как муравьи трудятся. Но едва женщины в доме скрылись, как Йети с Далем переглянулись, и заговорщики подмигнули друг другу.

— Ну что, кум, по маленькой?

— Маленькую я ещё на выходе из дома опрокинул. Ты давай что побольше, а то уйду!

— Ха, уйдёт он! — тут же подскочил с лавочки Прайети, вручив мужикам каждому по алюминиевой кружке. А едва за ручки взялись, зажигалкой чиркнул. — Если с праздника не унесли, то зачем приходил?

Далю так сразу пламя брови лизнуло. А более опытный Петро и Йети лишь усмехнулись и сдули его одним богатырским выдохом:

— ХА!

Дружно встретились кружки со звоном железа.

— Ну, значится, за детишек. Чтобы побольше в семье приплод был, — нашёл пару секунд для тоста Василий Макарович.

Махнув, мужики разогрелись, выдохнули, занюхали рукавами и Петро вернулся к шашлыкам и шурпе, а патриархи к своим переживаниям.

* * *

В салоне же подъезжающего к деревни японского внедорожника звучали более философские вопросы.

— Народ, а что появилось раньше, курица или яйцо? — неожиданно спросила Валя, которой надоело сидеть посередине, между двумя подругами. В основном потому, что не на кого было локти сложить.

— Курица! — воскликнула Катя, отлипнув от окна лбом. — Иначе как бы появилось яйцо?

— А я думаю, что яйцо, — добавила Раиса, которая на родные места смотрела с ноткой ностальгии.

Вокруг все цвело и благоухало. Ни комаров ещё, не до такой степени земля прогрелась. Но и тепло уже. Достаточно для того, чтобы загорать и ходить в босоножках.

— Стасян, а ты что думаешь?

— Яйцо, — ответил безапелляционно начитанный газетами Сидоренко.

— Почему?

— Потому что все динозавры несли яйца. А птицы — это потомки динозавров. Каждый уцелевший динозавр, по сути — это птица. В том числе и курица. Значит, курица появилась из яйца… динозавра. Вопрос считаю закрытым.

Валя прозрела. Катя напиталась новыми знаниями. Раиса фыркнула, а Боря пытался вспомнить дорогу и спросил:

— Стасян, налево сейчас же?

В первое посещение деревни они всё больше плутали, так как живой навигатор сбоил, ссылаясь на отсутствие памяти после контузии.

— Налево… Прямо, — наставлял на путь истинный Сидоренко. — А теперь вон до тех синих бочек.

— Это не бочка, это… женщина в синем платье, — присмотрелся Боря, который читал заметно меньше, зато бонусом мог рассмотреть сетки в кустах на рыбалке с катера.

— А сзади смотришь, как будто бочки стоят, — поделился наблюдением Сидоренко.

— Пышная просто. Встала отдышаться.

— Замаскировалась, считай, — подытожил Стасян, который как раз прятался хреново, от того и не стал снайпером. Но и как пулемётчик хлебнул не слабо.

Раиса взяла телефон в руки, чтобы позвонить маме и ей тут же пришло сообщение. Подхватила телефон, зачитала и высказалась:

— В каком плане подписать петицию об отмене развала СССР? Что это даст? — и повернувшись к Боре, спросила. — Разве можно провернуть корову обратно через мясорубку?

— Я не знаю. Каждый сходит с ума по-своему, — пожал плечами Боря. — Как по мне, так надо не о прошлом сожалеть, а будущее строить, которое всех устроит. Но как это связано с тем, на кого мы направим ракеты, я не совсем понимаю. Зачем ракеты? Надо просто придумать оружие, которое убьёт всех плохих, а хорошие заживут как никогда раньше. Да, Стасян?

— Ага, коммунизм называется. К нему и взывают народные массы. Но в массе своей делиться своим не собираются. Самим не хватает. А те, кому есть чем делиться — своего не упустят… так и живём.

— Фарш невозможно провернуть назад, — повторила та, что до подъезда к деревне ещё была Даль, а теперь всё — Глобальная.

Рождалась новая легенда.

— Всё, тормози здесь, — добавил Стасян и первым вылез из салона.

Свежий воздух и тёплый ветер в лицо заменил кондиционированный, охлаждённый. Все разом потянулись, улыбнулись и подхватив пакеты с багажника или салона, пошли к народу, который уже начинал собираться у длинных столов, кто осуждая Байдена, кто предпочитая спорить о футболе. Но всё забылось, едва разглядели молодых.

— О, Стасик приехал! — подскочила Катерина Матвеевна.

— Раиса! — вторила ей мама единственной дочки и обе подбежали первыми целоваться-обниматься.

Боря кому-то передал торт, другому сунул пакет, третьего попросил подержать костюм, а пока поживал руки, так запоздравляли, что следом оказался уже в предбаннике с Раей и полотенцем через плечо.

— Только недолго, гости ждут! Пятнадцать минут вам! — напутствовала хозяйственная Катерина Матвеевна.

Рая, подчиняясь старшей, сразу начала раздеваться. А Боря на лавочку присел, засмотрелся, а как приподнялся, то сразу понял, что чистый. А ещё, что женщина у него красивая. Которая после рыбалки, да на свежем воздухе, самая лучшая девушка на всём белом свете. Вон и правое полупопие с родинкой видно среди затемнённой лампочки.

«И левую сисечку», — тут же подсказал внутренний голос.

Подошёл сзади, прижался. А всё, до чего дотягиваются руки — тёплое, мягкое и такое родное, что сразу понял — соскучился. И Боря так безответственно потратил следующие десять минут, что в парную только водой облиться заскочили.

— Боря… чего это ты? — едва унимая судорожно бьющееся сердце, спросила Раиса.

Но таким тоном, словно одобряет и совсем не против. И если честно, то можно даже почаще. И без всякого спроса.

— Боря, но они же всё поймут… по моей причёске, — запричитала Рая, вычёсывая волосы перед тем, как влезть в платье.

— Ага, — отозвался он, присев на лавочку в предбаннике и вообще ни о чем больше не думая. Даже о сползающем по ноге полотенце.

Свадьба. Люди. Поездки. Рыбалка. Работа… это всё было в каком-то далёком прошлом, а здесь и сейчас лишь первозданная чистота сознания. В нём он — человек-микрокосмос, становится макрокосмосом. И если не он, то его потомок точно станет из того роду-племени, что всё-таки улетят за пределы материнской планеты, чтобы найти и потусить с инопланетянами. Но лично ему пока и голенькой женщины с розовыми щеками под боком хватает. Пусть говорит что-то, делает хоть бы как, а он просто будет дышать и ни о чём не думать… ещё минуточку.

— Боря, я опять полная, — продолжила причитать Рая. — Ты что, хочешь близнецов?

— А… можно? — округлил глаза Глобальный.

Близнецов он хотел. И близняшек. Можно даже — двойняшек. Или тройняшек. Все, что будут — все его. О чём ничуть не пожалеет там, в глубокой старости. И будет вспоминать, как этот тёплый летний день, когда солнце, словно золотая монета, катилось по небосводу, маленькая деревушка, укрытая зеленью, готовилась к великому событию — их с Раей свадьбе. А они прятались от гостей в бане и залили, даже не задумываясь слышно ли их по ту сторону. Прислушиваются ли?

И натираясь полотенцем, да вдевая себя в костюм жениха, он с улыбкой будет вспоминать лишь о старом покосившемся доме, где так уютно. А вокруг вроде никакой родни. Но милые лица, и родные какой-то другой инстанции. А ещё друзья, которые собрались здесь в том числе и ради него, чтобы отпраздновать этот важный момент.

А перед ним невеста в белом платье. Тонкая, маленькая и хрупкая, как весенний цветок, облачается в белоснежное платье, украшенное кружевами, которые её же тщательно продуманы и вышиты строго по фигуре. И вот уже хозяйственные ладони на скорую руку заплетают косу. А ему бы выйти на улицу, нарвать цветов и вернуться к ней, а затем сидеть и вплетать в волосы красоту, дышать её свежестью и… Боря вдруг понял, что они снова на нижней полке. На этот раз в парной. А перед ним глаза в глаза невеста с большим вопросом в глазах.

А он ничего не может с собой поделать. Потому что — любовь. Потому что — тяга. Химия. И то, что Стасян стучится в дверь уже никакого значения не имеет. А через пять минут они выйдут на улицу, изображая свежесть и невинность. А там собравшиеся гости, одетые в лёгкие летние наряды, с улыбками на лицах и искренними пожеланиями в сердцах, заполнили двор. Старики разливают самогон, пахнет шашлыками, ему уже подливают шурпы, советую «покушай с дороги». И так хорошо на душе, что и говорить ничего не надо. Как не нужен никому во век и их торт, который сразу утащили в дом, поставили в тенёк, да так про него до утра и не вспомнят.

В ресторане есть музыка. Но на природе птицы поют. И слушая эту атмосферу волшебства, Боря замрёт, наслаждаясь моментом. А вскоре зазвучат звуки гармони. И мужик в просторной рубахе разорвёт меха и загорланит народ понятные всем, простые, народные песни.

Окажется, что и за цветами ходить никуда не надо. Две пару молодожёнов взявшись за руки, сами выйдут на полянку у столов и встав под широкое дерево, поклонятся родителям. А те сами украсят их головы первыми полевыми цветами. Те, что уже успели собрать и сплести дети, которых вокруг хватает.

И будет пытаться что-то сказать Даль-старший. Но так толком ничего не сказав, отец невесты лишь возьмёт руку дочери и вложит Боре в ладонь, ограничившись скупым:

— Береги её.

И глядя на его заплаканные глаза, Глобальный поймёт всё, что тот хотел сказать. И сам лишь скупо кивнёт. Потому что в глазах слёзы. А понимания вокруг столько, что куда там толмачам по телевизору.

А вот и Катерина Матвеевна, благословляет сына на брак и целует невестку. Конечно, никто толком уже не разберёт, где Катя, где Валя. Но наряды сыграли роль и не нужно никаких клятв, чтобы понять, что все на своих местах и всем — хорошо.

Аппетит всем на зависть! А на столах, уставленных под сенью раскидистых деревьев, пестрят блюда, приготовленные простецки, но с любовью. Гости смеются, танцуют и поют, а Йети и Прайети всё подливают, поднимая тосты за молодые семьи. И то и дело слышится «не хватит!» и «А может и хватит!».

Боря вдохнул полной грудью, желая запечатлеть этот момент и подольше сохранить в памяти. В воздухе витает запах свежего сена и цветочных композиций, а небо уже яркое, и начинает окрашиваться во все оттенки заката. А глядя на заходящее солнце, некоторые замолчали. А некоторые снова запели. Но уже о великом, о вечном и том, что пережито. Не каждым по отдельности, но целыми семьями, родами, кланами и словно записано на подкорку родовой памяти.

Никаких разговоров о работе и бизнесе, но вокруг всё мирское, попроще. И стаканы мелькают, передаётся полупустое ведро с квашенной капустой, переложенное брусникой для кислинки. И пусть оставшееся на шашлыки мясо давно не лезет, зато тянет обнять супругу. А она, опустив голову на плечо, будет сидеть рядом и смотреть, как свадебный вечер плавно переходит в ночь и загораются первые звёзды.

А едва стемнело так, что хоть свечку зажигай, Петро с Колясиком притащили с гаража аккумулятор и развесив две лампы по краям стола на врытую в землю швабру и метлу, снова дали второе дыханье застолью. Тут сразу стало видно, как подливают Катерине Матвеевне вино и Катя с Валей в оба уха нашёптывают всякое.

Но не успеет она и слова сказать в ответ, как на дальнем столе разнесётся:

— Это был мой кусочек!

И отчётливый звук — бац! С хрустом ломаемого носового хряща.

Боря сонно и так лениво перевёл взгляд, а там широкий Мотрюк, поперёк себя шире, в одно движение отправил под стол Полищука. Но Гаврила поднялся на защиту соседа и на его плечах повис Колясик. А дальше всё — как в чёрно-белом кино, если убрать звук: люди вокруг хаотично двигаются, машут руками, разлетаются столы, словно акула кусок отгрызла от плота с поверхности, а в голове даже нет вопрос — зачем?

Надо пар выпустить, значит надо!

Подвинув за плечо Раю, Боря включил режим защитника, готовый подскочить в любой момент на её защиту. Но их пару, как и пару Стасяна-Вали драка словно обходила стороной. Так как каждый в Петюхах знал, что задирать Сидоренко-среднего — себе дороже. А с ним и друга его старались сторонились.

Мужики дрались. Снова играл баян. Женщины шутили и смеялись. Это устраивало до поры до времени всех, но тут резко подскочила Катя.

— Валя, сучка такая! — тут же спалила она всю контору подруга. — А на моей свадьбе было меньше народу!

— На твоей свадьбе? — только переспросила Катерина Матвеевна, как пазл в её голове сошёлся. Вроде подругой невесты была одна, а теперь сама — невеста. То есть — другая.

— Стася, изращенец, ты бестолковый! Чего удумал⁈ На обеих жениться⁈ — тут же подскочила мать и её тут же поддержал отец, треснув кулаком по столу. От чего давно застывшая шурпа в миске улетела в сторону Петро, который тоже старался сторониться драки.

— В смысле на двоих? — подскочил и старший брат.

— А что, так можно было⁈ А как же традиции? — возмутился и Прайети и тут же зарядил Стасяну кружкой в лоб.

— Достали вы меня своими советами и традициями! Как хочу, так и живу! — поднялся Стасян, расправил плечи и кружку ту алюминиевую в руке согнул как бумажный стаканчик.

— Не по делу на старших буроишь! — возразил ему Петро.

— Твоё какое дело? Я за правду! А ты всей — не знаешь.

— Ты что, зачем ищешь? — подскочил рядом Колясик. — Щас мы из тебя правду-то всю и достанем.

— А ты попробуй!

Только моргнул Боря, как трое братьев уже под столом по земле катаются.

— Рая, пусти! — поднялся Боря, вздохнул и накинув пиджак ей на плечи, вынужденно вмешался в драку, на прощание пробормотав жене. — Прости за костюм… очередной. Но теперь сама понимаешь… Надо!

Раиса кивнула. Надо. Потому что нельзя, когда двое на одного. А брат это не только в плане родственных отношений. Или по бизнесу и прочим делам. Брать это когда ещё и по лицу за него, как он за тебя.

Вот только тогда — брат. А всё остальное — присказки.

Глава 22 Стройка: стены сами себя не построят

Двое мужчин вышли из внедорожника и с удивлением осмотрели участок. Джип Патриот никуда не делся. Да и прицеп с катером как закатили, так и стоял. По-прежнему качали воду из скважин насосы, создав небольшое болотце. Только поддоном с блоками прибавилось. И новые следу на участке от грузовых автомобилей добавились.

— Чего это они? Забыли, что ли? — чуть придерживаясь за рёбра, спросил Стасян.

Переваливаясь и чуть прихрамывая, Боря пошёл к кунгу. А впереди как завеса, состоящая из вони и смрада встала, как бывалый бомж, который обращается к тебе дать прикурить. И мух орда над двумя мешками, прислонёнными к лесенке, вьётся, как будто демона вызывали. Их повелителя.

И всё бы ничего, но не на его же участке!

— Ети их мать, они и про рыбу забыли! — добавил Глобальный, пиная немного опустошённые с прошлого раза, но все же больше целые мешки с тухлятиной, где биологический ресурс просто бесцельно пропал.

Стасян склонился над мешком, развязал тесёмки, посмотрел с интересом патологоанатома и ничуть не поморщившись, сказал:

— Ничего. На картошку пойдёт.

— В смысле?

— Это же чистый азот! — хмыкнул Сидоренко, и подсохшая полоса на щеке растянулась, от чего снова поморщился. — Копаешь ямку, кладёшь рыбу. Потом поверх сено, перегной и картофелину. Но можно и без сена. Да там так всё согреется и удобрит, что картошка потом с голову младенца получается. А то и яйцо буйвола!

Боря на яйца буйвола не смотрел. Но потерев синяк под левым глазом, кивнул. Свадьбы и драки делали его более понятливым и сговорчивым. Ещё и на счету прибавилось. Но не как плата за травму, какие-то нелепые суды и юридические разборки. А как мужицкое обещание «построить ещё пару домов, чтобы не хуже, чем у Стасяна». И миллионы прилетели, минуя посредника. Чтобы с него стразу спрашивать, как с застройщика, а не с брата, который «только рёбра хорошо ломает, а по жизни — дуб дубом».

Единственное, что знал о доме Стасяна Боря, это то, что у него на участке яма под фундамент выкопана и подсыпана. Каркас надо варить, да в установленную опалубку цемент заливать. Это опять с Шацем договариваться. А дальше всё просто — как себе, так и им. Братьям.

«Хотя кто только тебя братом после той драки не называл», — напомнил внутренний голос и Боря осторожно толкнул дверь кунга.

Если на улице стоял смрад от тухлой рыбы и вились мухи над мешками, то внутри стоял запах давно не стиранных носков. Лаптев валялся у печки, обнимая полешку. Тогда как Вишенка валялся на матрасе, но вместо подушки подложив под голову сковороду с оставшимся хвостом карася. Оба дышали. Чтобы было понятно по храпу. А по батарее бутылок любой следователь начального уровня мог бы сказать, что алкоголь на отдельно взятом участке они победили. Всё, что было привезено с рыбалки, повержено. Но и из жизни ещё на два дня выпали.

«Пока одни женятся, другие бухают. И ничего им за это не будет», — отметил внутренний голос и Боря распахнул дверь как следует, впуская внутрь свежий воздух и свет.

— Мужик, вы чего? Так и квасите? — добавил Боря, глядя как Стасян взвалил мешки на плечи и понёс к едва посаженному картофелю, чтобы провести модернизацию посадки.

— Где квас? И те? — приоткрыл один глаз Лаптев и хихикнул. Так как казался себе довольно остроумным в этот момент. Но тут же поморщился, заворочался. Нос его не дышал, горло хрипело, а отёкшее лицо явно говорило о том, что лучше бы на матрасе спал, а не строгал любовницу из полена.

Но как понять, если сам не попробуешь?

— Какой сегодня… день? — донеслось от Вишенки со щекой в рыбьем жире и чешуёй на шее.

«Судя по виду, чистил всё, что видел. Тут же жарил. А как кунг на свалил, история умалчивает», — добавил внутренний голос и Боря дал мужикам немного прийти в себя, снова прогуливаясь по территории.

Доставка не подвела. Привезли, выгрузили. Почти четверть участка уже в поддонах и стройматериалах. Скважины за пару суток беспрерывной работы прочистились, протекли. Можно было выключать.

Обесточив их, Боря снова погладил зудящий синяк и глядя на то, как Стасян бодро подкапывает картофель, сам принялся за работу.

Вскрыв упаковку, Глобальный растащил четыре блока по краям фундамента и принялся искать шурупы, строительную нить и уровень. С фундаментом покончено, нижняя часть домазаизолирована. Теперь поверх изоляции хоть блоки клади, хоть кирпичи, хоть бревно — гнить и сыреть после каждого дождя или в оттепель не будет. Но ещё более важно выставить уровень дома именно по крайним блокам.

Прикрутив шуруповёртом шурупы по краям блока, Боря повязал нить и протянул её от блока к блоку. Затем присмотрелся визуально. Всегда какой-то выше, какой-то ниже. В фундаменте ли дело или гидроизоляции, не имеет значения. Идеально ровно сразу ни у кого не получается. Но его святая обязанность как прораба, где-то подтесать, где-то прижать, подшкурить, где-то добавить цементного раствора побольше, лишь бы нити выправились. Сначала визуально. А затем по уровню на каждом блоке. Потому что ошибка на этом этапе — это покосившийся, заваливающийся дом любой этажности.

Пока выставлял блоки, очухались мужики. Из печки кунга потянуло дымком. Сходили умылись к бочке с водой, которую Стасян наполнил для разных нужд ещё когда скважин не было, а потом обновил. Зачерпнули в стальной чайник воды для чая. Тут же запарили лапши, достали каких-то конфет, печенья с переносной кухни-сумки. И примостившись на ступеньках, теперь с интересом смотрели на работу Глобального. Не остался в стороне от угощений и Стасян, уже рассказывая им о деревенской парной свадьбе. И глядя на них, тоже чая захотелось.

— Как Боря синяк получил, не знаю, но видел, как Полищука с одной правой уложил! — смеялся Стасян, жестикулируя руками с кружкой и стараясь не обращать внимания на обмотанный палец, который кто-то укусил в горячке боя. — Нифифа себе, на Петро со спины напал со скамейкой. Мы как с братанами смекнули, что к чему, тут же все обиды друг другу простили. Ну и стенка на стенку встали и на Мотрюков попёрли. Я впервые видел, как человек через себя перекувыркнулся и головой в землю как ножичек воткнулся. Ножками только сучит! Но, бля. Вот что я скажу, малята. Не стоит недооценивать человека с поленом! Зашли к нам с тыла, тут-то мы и просели от вероломства Гаврилы. Стоит, машет. Помните это детское выражение «карусель, карусель, кто успел — тот присел» и мужику, который кирпичом на верёвочку вокруг себя машет? Вот так и не успел присесть. Но меня только до утра вырубило. За брачную ночь успел отчитаться. В общем… хороша свадьба оказалась. В следующем году на годовщину приезжайте оба, повторим.

Мужики то смеялись, то грустили. И подперев кулаком подбородок, смотрели на дальний забор с едва прикрученными досками.

— Ага, — вздохнул Вишенка. — Если не уволят, то обязательно приеду.

— А меня и увольнять не от куда. Мотаюсь по рыбалкам чисто от тоски, — добавил Лаптев.

— А живёшь на что?

— На то, что нажил, — ответил Роман Геннадьевич, не вдаваясь в подробности. Все-таки одно дело пить с ними или рыбачить и совсем другое — выяснять что-где-почем. — Но с каждым годом инфляция пожирает. Надо каким-то делом заняться. Да Шац что-то в свои темы уже не посвящает. Нам то с ним давно уже можно не работать, но… для внуков старается, походу. А я что? Я — балласт!

— Так стройкой займись, — посоветовал Боря в полголоса, так как не гоже кричать на людей, которые угощаю тебя чаем. Пусть и твоим. Всё-таки — стараются. Что при их состоянии сродни подвигу.

— Стройкой? — переспросил Лаптев. — А как это?

— Пошли, покажу, — Боря отставил чай и вернулся к блокам. — Короче, крайние я сориентировал, теперь в уровень стоят. Стасян, замешивай раствор в корыте и один в одну сторону от нижнего в прошлом блока начинает, другой в другую блоки укладывать. А с другого края встретитесь. Сами блоки легко режутся, если нужен кусок, не целый — пилите пилой, как простую доску. По сути блок на четыре пятых состоит из опилок. Но при этом не горит и не гниёт. А теплоёмкость — пушка. Только на слишком маленькие куски не пилите. Если видите, что не хватает, лучше два блока распилить на куски подольше, огрызки не используем, выкидываем. Не надо на этом экономить. Лишнее это. А первый уровень без порожка делаем, почти монолитом.

— Не понял, — признался Лаптев, но шпатель взял и даже помог Стасяну воды в пластиковую открытую ёмкость залить, пока Сидоренко вскрыл мешок и высыпал в строительную ванну содержимое смеси, которая и скрепит блоки меж собой.

— Смотри на план, — Боря развернул перед ними схему. — Вот ты начал блоки укладывать. Один за другим. Каждый проверяешь уровнем. Если не ровно, поддалбливаешь, подтёсываешь, лишнее убираешь или раствора, напротив, побольше, если не хватает. А как дошёл до места, где предположительно будет дверной проём, остановись. Это место я красным обозначил на фундаменте. На ленте. Видишь? Везде белая лента, а там, где проёмы — красная. Её не закладывать. Как и подоконники в дальнейшем. Но они все выше третьего блока. О них пока не думаем. Там, где двери наружные будут, а их две по плану, место надо оставлять. Обычно люди на дверные проёмы нижний блок не ставят. Вроде как перешагивать неудобно, спотыкаются. Но мы то с вами знаем, что сквозить будет будь здоров по полу. А зачем сквозняки? Дом чем выше, тем теплее. Физика такая. Так что первый уровень блоков сплошняком укладывайте. Фундамент уже торчит на десять сантиметров над уровнем земли. Это откосами с отсыпкой потом выправляется. А здесь, на пороге, ещё двадцать сантиметров добавится. Но нам и так ступеньки на мини-лесенку к порогу делать, так что просто добавим одну ступеньки. И не надо уже ничего перешагивать. В уровень с полом будет.

— А внутри? — тут же уточнил Стасян.

— А внутри наливной пол поверх тёплого пола всё равно проливать. Это даст от пятнадцати до двадцати сантиметров. По итогу порог на пару пальцев остаётся. Но зато — надёжный и не дует. Но даже если без теплого пола укладывать лаги и черновой и чистовой пол, это всё равно достаточно даст прироста. Так что лучше с порогом, чем без. Поняли?

Оба кивнули и Боря показал, как промазывать шпателем блок предварительно и с краю, и сколько шлёпать раствора на фундамент, чтобы при стыковке блока, много лишнего не образовывалось.

— Лишний раствор по края просто смахиваем обратно в корыто. И не пытайтесь СРАЗУ прижать блок покрепче. Сначала уровень поверх ставим, смотрим. Следим за пузырьком. Выставляем его по центру. Где-то поддавить, где-то подтесать. На практике опыт придёт. Но единственное место в доме, где порожковый блок нам не нужен, это гараж. В гараже я трубы в полу проливать не буду, там обычные батареи будут. Так что уровень будет ниже. А переезжать через порог туда-сюда такое себе удовольствие. Там всего лишь подсыпка перед домом, которая уровень в те десять наружных сантиметров выровняет за 3–4 метра. На глаз даже не определить. А потом как усядется, хоть плитку наружную укладывай, хоть асфальт, хоть бетон. Итак, с первым рядом все ясно?

— Ну да, — ответил Стасян и свой шпатель взял.

— Скорее да, чем нет, — кивнул Лаптев и принялся старательно и бережно укладывать первый блок, не обращая никакого внимания на скорость работы, но ратуя с немного трясущимися руками с похмелья за качество.

— Ну и отлично, а я пока сваркой у Стасяна займусь, — добавил прораб и подхватив сварочный аппарат и промышленный удлинитель, поплёлся на соседний участок варить и загибать арматуру.

Повздыхав для себя и немного поматерившись по телефону для других, Вишенка с заметным трудом отцепил катер, затем выпил вторую кружку чая, глядя на разбитые пальцы, достал аптечку, нацепил лейкопластыри и решительно сел за руль.

— Лапоть, ты домой не едешь, что ли? — спросил он между делом. Всё-таки бросать рыбаков — последнее дело.

— Да тише ты… я тут… хобби нашёл, — отмахнулся строитель в том же камуфляже, укладывая уже второй блок строго по уровню.

— Ладно, как хочешь, — добавил Вишенка, почесался за неимением улова и отбыл по месту прописки. Ждать, пока напарник выложит все территорию дома десять на пятнадцать он себе позволить не мог.

«Ружьё ружьём, а за прогулы и пиздюлей получить можно», — прекрасно понимал полковник, уже продумывая себе легенду для работы.

Патриот отбыл и каждый занялся своим делом. На территории обоих участков пропали разговоры, а звуки работы разбавляли шёпот ветра. И так было до той поры, пока в кармане рваных джинсов Бори не зазвонил телефон.

— Ало.

— Боря, привет, — зазвенел голос сестры. — Помнишь, ты отцу работу обещал?

— Твоему отцу, хочешь сказать? — уточнил с ухмылкой Глобальный.

— Да, Болеславу, — сделала вид, что не заметила Дуня. — Вот он рядом сидит и спрашивает — когда уже?

— А что он умеет делать?

— Ну… может копать. А может и… не копать. Давайте вы, мужики, сами разберётесь, а? Даю ему трубку.

Поговорив с Болеславов пару минут, Боря понял, что выражение «не пришей пизде рукав» как никогда точно передаёт жизненный опыт этого человека. Но существует и другая поговорка: «С паршивой овцы хоть шерсти клок».

— Так, я сейчас за тобой приеду. Оденься в рабочее. Будешь жить на стройке, в кунге и менять моего охранника-рабочего. Нужно — ночуешь. Нужно — работаешь. Вопросы есть?

— Вопросов нет, — вздохнул Болеслав, который до последнего надеялся, что на лето глядя ему найдётся какой-нибудь офис с кондиционером.

Боря отключил связь и поспешил обрадовать Стасяна:

— Я тебе сменщика нашёл. Будешь порой дома теперь ночевать. А сюда как на работу ездить.

— Новость — огонь! — ответил Стасян и бережно дунув на блок, уложил его в ряд.

Боря присмотрелся к общему уровню по нити, затем прошёл с уровнем и выставил на каждый блок. Мужики старались. Лишь на одном блоке перекос составлял меньше миллиметра, что легко подправить наждачной бумагой, когда раствор застынет.

— Короче, трудитесь. Я за рабочим. И в магаз заскочу. Что взять?

— Минералочки бы, — тут же обозначил просьбу Лаптев.

— И сладенького, — добавил Стасян, примиряясь глазом к строительной ленте. — К чаю.

— Понял, — ответил Боря и прогрев автомобиль, уехал по делам. А когда вернулся с Болеславом, первый уровень блоков был уже выложен.

Снова проверив всё и похвалив мужиков, прораб принял их первую работу.

— А теперь так же второй и третий уровень шлёпаем, но дверные проёмы уже не закладываем. И чтобы новые блоки на место стыков двух нижних блоков укладывались, наращивая монолитную стену. Один блок на полблока другого и третьего под ним ложится. С этим думаю вопросов нет. А вот после каждого третьего уровня сетку армированную стелем. Для крепости конструкции.

И Боря поднёс к ним секцию стальной сетки, что по длине превосходила блок, но по ширине за края не вылезала.

— Если бы блок был из газобетона, то после третьего уровня мы бы штробили две полосы и железным прутом прокладывали для крепости. Но арболит мягче. Ему сетки скрепляющей достаточно. Выкладываем девять уровней это три раза скрепляющая сетка вдоль линии проходит. В том числе и на внутренние блоки, конечно. Каждый блок в двадцать сантиметров. Это уже метр восемьдесят. Плюс раствор сантиметров десять в целом. Метр девяносто. Затем ещё два ряда кладём. Это два тридцать выходит. А вот уже после — самое интересное. Армированный пояс делать будем.

— Как это? — заинтересовался даже Болеслав, который пока предпочитал стоять рядом и курить.

— Обычно просто берут блок и выпиливают в нём с края пространство, чтобы в каждый блог можно было по доске продольной добавить — лаги. Плюс пространство сверху. Но я для этого уровня специальные блоки заказал. Они с полостью сверху для того, чтобы арматуру уложить и цементом залить по контуру сразу идут и уже. Лаги спокойно оборачиваем в гидроизол по краям, чтобы не прели и как перекрытия между первым и вторым этажом укладываем. А уже на эти доски поперечные идут, кто дешевит — «десятки». Но мы — «двадцатки», чтобы на прочный пол был, и хоть слоны на нём, черновом полу, танцевали. А поверх такого хоть линолеум, хоть плитку, хоть паркет. Меньше скрипеть будет.

Тут Боря показал на спец-блоки с ёмкостью внутри и перевёл внимание рабочих на балки перекрытия для окон, дверей и самую длинную — на гараж.

— На девятом уровне после третьей сетки перекрытия укладываем. Пространство в полблока по краям оставляем… Вопросы?

— Слушай, а двенадцать рядов для этажа — это не дофига? — спросил только Сидоренко, так как два прочих работника активно курили.

— Двенадцатый уже — потолок получается, Стасян. А нижний — пол. «Жилые уровни» это со второго по одиннадцатый. То есть десять блоков. Двадцать сантиметров каждый. Два метра высоты. Плюс на раствор сантиметров двадцать. Два двадцать — отличная высота потолков. Головой люстру не будешь задевать… Удобно.

Повернувшись к Болеславу, который работать просто так не собирался и на Лаптева, который как раз просто так искал чем занять руки, Боря покачал головой и внёс корректировки:

— Так, Лапоть. Эти пусть работают. А я тебя домой отвезу. Отоспишься.

— Но я только разогрелся!

— Болеть завтра будешь с непривычки. Блок весит 22 килограмма. Не похоже на то, что ты слишком пресс качаешь. Спину с непривычки сорвёшь.

— Да не буду я болеть, я… — тут Лапоть легко наклонился, но разогнувшись, поморщился.

— Поспи, обезболенный, — похлопал его по плечу Стасян. — А если захочешь продолжить, то мы завтра все здесь будем. Как говорится — вэлком ту стройка!

Посмеялись. Разошлись.

Глава 23 Свадьба номер пять: музыкальная

Через пару дней.

Лида позвонила взволнованная, голос поникший. Говорит старательно, тщательно взвешивает каждое слово, а сама как не своя:

— Я слышала, ты женился.

— Ну да, было дело, — ответил Боря, который как раз суетился по ресторану с Ратибором на пару, бегая из Малого зала в Большой и обратно, попутно заглядывая в Вип-залы.

Событие мирового масштаба: Степаныч набрался смелости и сделал официальное предложение Зое. Но чтобы уже не просто расписаться в ЗАГСе и свалить в свадебное путешествие (это дело пройденное), а отметить свадьбу как полагается. С белым платьем и выкупом невесты. А кроме всего прочего старожёны захотели — венчаться. Ну а после всего прочего — как следует покутить в Глобальном Жоре.

— А на ком? — уточнила солистка, стараясь делать вид, что не особо-то и интересно. Но спросить — надо.

— Ой, да ты их не знаешь… всех, — отмахнулся Боря, пытаясь устроить для наставника настоящий праздник и учесть все мелочи.

Гостей вроде не много: жених с невесткой, он, Леся Василькова, но вместе с ней — Вишенка, а там и Лаптев подвязался. Уже с Вишенкой женской национальности под ручку. И это их первый официальный двумя парами в свет, что тоже немаловажно. А кроме всего прочего Степаныч позвал Шаца, как соседа, Стасяна, как человека, с которым всегда есть о чём поговорить. А тот сказал, что без своих жён — никуда. Так в списке приглашённых появились Катя и Валя. Поступило предложение позвать своих женщин и Боре. Что было весьма кстати, так как всех четверых он почти не видел последний месяц, всё больше прозябая на стройке, посетив рыбалку, деревню, мотаясь по бизнесу, но почти не бывая у них дома. А свой общий дом — пока не нажили. И само-собой у тёщ, затей и прочих родственников начали появляться вопросы.

«Но если сделать несколько фотографий подмышку с каждой из жён по отдельности, да выставить в социальную сеть с подписью, то должны отвянуть», — прикинул внутренний голос.

Главное всё было устроить так, чтобы лишние родственники не подвязались. Но их как раз звать никто не собирался.

— Так это ещё и не один человек⁈ — удивилась исполнительница рок-песен, которая много повидала на больших сценах страны за последние месяц и только вернулась в город после очередного мини-тура на месяц, состоявшего из десяти городов, где в списке в обязательном порядке присутствовали Москва, Санкт-Петербург, Минск, а заканчивалось всё в Новосибирске, где Лида на эмоциях показала эстетствующей публике голую жопу, но пока не готова была к большему, как истинные корифеи рока.

— Ты знаешь, у нас довольно странная ситуация. Сначала две забеременели, потом ещё одна. А теперь походу все четыре, — пытался как мог объяснить Глобальный, вставив гарнитуру в ухо. — А я просто пытаюсь построить как можно быстрее дом, чтобы собрать всех под одно крыло. Государство в таких случаях помогает, конечно, но… по большему счёту не нам.

— В смысле вы впятером собрались жить⁈ — удивлялась даже видавшая виды девушка с ясными глазами, которая не только взяла прозвище Лидокаин, но и активно тролила эпатажную публику тем, что придумывала себе каждую неделю новые легенды с лёгкой руки Кобы. Продюсер даже периодически выставлял выступать с группой казачий хор или симфонический оркестр, но это удивляло юную артистку не больше, чем простой бытовой разговор с Борисом.

— Собрались и… будем, но не впятером, а вшестером, там ещё есть… Татьяна Юрьевна, но про неё я в двух словах рассказать не смогу, — добавил Боря, пока смутно себе представляя, как это будет осуществлено на практике.

— Ты… ты… — на миг потеряла дар речи Лида Гусман, а затем выпалила. — Ты так-то и мне должен! Забыл?

— Нет, не забыл. Должен — сделаю… Ты сегодня дома вечером?

— Стоп-стоп, так ты их не любишь?

— В смысле не люблю? Конечно, люблю. Но мало раздавать материнский капитал женщинам, пора бы подумать и насчёт «отцовского капитала».

— В каком плане?

— В том, что если мужик построил дом и завёл под его крышей семью, обеспечив их всеми удобствами, то он уже сам решает сколько детей будет в семье. Не от одной, так от другой… третьей. А почему нет, собственно, если здоровье позволяет и финансы в порядке? Речь же не о том, как поделить нажитое, а о том, как приумножить. Вот так и появляются кланы, Лида.

— Знаешь, что! — сначала возмутилась так громко Гусман, что даже воздуха не хватило.

— Знаю, что кланы крепче многих семей, — добавил спокойно Боря. — И это фактическая поддержка друг друга, а не на словах… Так, во сколько к тебе подъехать? Или… прощаешь «долг»? Ну, с учётом обстоятельств.

— В СЕМЬ! — ответила она нарочито громко и положила трубку.

А как положила, закусила ладонь. В это тишине однокомнатной квартиры, что обрушилась на неё мгновенно и придавила словно могильной плитой старушку, ей словно было семьдесят, а не двадцать. Да и как она отпраздновала свои двадцать лет? Хотела разврата с группой, но один уснул после концерта, второй звонил маме, третий заболел, а с оставшимися разврат состоялся, но его устроила… ДИНА!

— Проклятый режиссёр, — пробубнила Лида, просто не понимая почему парни в группе вьются за ней хвостиком, а она, как основной солист и фронтвумен, остаётся в стороне при каждой посиделки.

Но ей никто не ответил. В месте, что принято называть домом всё та же тишина. На миг даже захотелось, чтобы кто-то занялся сексом за стенкой. Или начал долбить перфоратором. Но — тихо. Тогда в следующей миг её протестующей душе самой захотелось создать много шума. Но уже не читая шаги или включив на полную музыку, а крича на бегающих детей, чехвостить задержавшегося на работе мужа, обсуждать подруг и знакомых, костерить родственников. Но все это не получалось сделать, ведь она была абсолютно одна вне работы и творчества и будь проклята та свобода, которая оказалась ей совсем не нужна.

Человек должен быть готов к свободе. Но освободившись от опеки отца и обретя фан-группу в жалкую, но всё же тысячу активных человек, она не стала счастливее. Ведь одиночество было с ней всегда. И под гнётом Гусмана, и среди институтских подруг, и в группе на сцене она теперь вроде бы стояла с близкими ей людьми и исполняла для полного зала, но все ещё была одна.

Потому что одиночество — внутри. А когда человек это признает, и перестаёт бороться за личный угол, он принимает тот факт, что по большей части — он существо общественное.

— Бля, я тоже хочу жить с ними! — заявила Лида зеркалу и с интересом засмотрелась на затвердевшие от этой новости соски. И тут же пояснила подсознанию. — Но не для каких-то там глупостей с этими дурными бабами. Они ведь там все дуры, наверняка. А лишь для того, чтобы Боря был рядом. И хотя бы раз в неделю, но как тот — первый раз!

И скинув майку, а затем до боли сжав соски, она повторила гроулингом:

— Хочу движухи! А Боря наверняка не лохушек себе набрал, а чистый первый сорт.

Тут она поняла, что думает о большом доме, полном детей. И уже готова слушать бесконечные бабские разговоры за чашкой чая на просторной веранде. А как устанет — уйдёт в свою комнату. Ведь у них с Борей в любом случае останется свой уголок, который «только их».

— Хочу дом, а не эту каменную тюрьму! — рявкнула она, пытаясь порвать тишину. Но та, как липкая жвачка, вновь и вновь прилипала к ней. — Хочу быть Глобальной в не рабочее время, и видеть каждый грёбанный день как совершенствуется наш… клан.

Клан. Это слово как будто прикоснулось куском льда к языку. Такое жёсткое, колючее, холодное. Но поставив чай и настрогав бутербродов, Лида поняла, что хочет сварить большой такой таз борща. Чтобы на дюжину человек сразу, чтобы в один присест улетело, а не себе одной. Или только им двоим, и чтобы потом стояло неделю, а она с кислой рожей выливала в унитаз, как свои вечера под сериальчики.

— Нахуй сериальчики. Хочу жить! — сплюнула Лида в раковину как будто все свои обиды, а новое слово во рту уже как будто подтаяло. И она снова сказала. — Хочу жить в клане!

Взяв телефон, она сначала улыбнулась безумной улыбкой Шляпника, наверняка подкладывающего в заварку грибов, а затем решительно вдавила иконку повтора номера и пока не пропал запал, почти прокричала в трубка:

— Боря, возьми меня в жены!

— Что? — вроде совсем не удивился вопросы Боря, но всё же уточнил. — Но ты же не беременна. Не беременна ведь?

— Пока нет, но сделай беременной! Хочу в клан!

Затем трёхсекундная пауза, показавшейся вечностью.

— Сейчас?

— Прямо, блядь, немедленно! Забери меня отсюда и сделай… что ты там должен сделать. Я на всё готова!

На этот раз пауза в две секунды.

— А платье, причёска и всё такое?

— Я уже достаточно взрослая, чтобы стать счастливой и в рваных джинсах! — добавила она с ощущением какой-то маленькой, но такой важной победы глубоко внутри.

— Ладно… — ответил динамик и неожиданно добавил. — Сейчас заеду.

Сердце от этой новости едва из горла не выпрыгнуло. Выронила телефон.

— Дура-дура-дура! — закричала она, носясь по комнате, коридору и на кухню и обратно. А затем остановилась и начала собираться в бешенном темпе. — Ёбушки-воробушки!

И тут она заметила, что ей всё равно на тишину, а голос стал таким радостным, словно Дед Мороз всё же существует и признав все её письма действительными, подарил сразу все подарки. Именно те, которые она хотела, а не те, которые папа под ёлку подложил.

В следующий момент она набрала тревожный номер одной цифрой.

— Лё папа? У меня для вас новость!

— Что, всё-таки обоссала кого-то со сцены и теперь будешь отвечать за культуру в стране? Так пожалей людей. У нас и так есть чем заняться, — сонно пробубнил Гусман, который старался не следить за творческой стезёй дочери, но нет-нет, да полистывал раздел «знаменитости» со вкладкой в браузере.

— Нет-нет, ну что вы, лё папа? Я просто выхожу замуж!

— Что⁈ Как это случилось? — тут же подскочил отец с холодной односпальной кровати в служебной квартире в Питере.

— Лягушка за корягу зацепилась! — ответила она и заливисто рассмеялась. — Пока отдирали, жопу надвое порвали!

И снова ржёт. И всё — от души.

— Лида, тудыт твою растудытвою! Ты беременна? — попытался сделать её серьёзной отец. — Кто он?

— Человек! И надеюсь забеременеть в ближайшее время.

— У этого человека есть имя? — тут же поднял очки с тумбочки отец, уронил, поднял снова, уже едва не выронив телефон. — Щас я позвоню, по базе-то его и пробьют сразу.

— Не трудись… это Боря. Ты его знаешь.

— Борис Глобальный⁈ — ярость заклокотала в груди отца. — Но он же… сантехник! А ты — звезда!

— Ну какая я тебе звезда? Так, пою немного. Но это он меня на эстраду вывел. Он дал старт. Он… такой классный, — и она вдруг поняла, как много и за столь непродолжительное время Глобальный для неё сделал. — Я люблю его, папа. И ты с этим ничего не должен сделать. Только…

— Только что⁈

— Только принять, — ответила дочь и снова улыбнулась. Но уже улыбкой глубокого самопознания. Счастье — это ведь так просто, оказывается.

— Так, я сейчас же беру билет и…

— Всё равно не успеешь, — ответила она и отключила связь.

Затем тут же включила, но уже для того, чтобы позвонить группе.

— Алё, Кинг-Конг?

— Ага, на связи.

— Шустро собирай группу.

— Что? зачем? — зевнул гитарист. — Мы же только сегодня приехали. Все спят уже или бухают, чтобы уснуть как следует.

— Пофиг, всё равно собирай. Повод есть.

— Какой?

— Я выхожу замуж.

— О… это неожиданно, а за кого?

— За Борю!

— А… ну тогда дай нам пару минут, обзвоню ребят…

Она накинулась на мужчину, едва тот переступил порог с букетом цветов. Помимо улыбки при себе, на нём были потёртые, рабочие джинсы, что совсем не заужены и довольно просторные в районе детохранилища. Они вроде только дверь закрыли, а те и другие джинсы подозрительно быстро слетели. Затем одни оказались на люстре, а другие на подоконнике. И всё ещё вдыхая аромат свежего букета, Лида могла только поражаться как быстро можно вернуть долг. А всё, что от неё требовалось — это согласие и немного смазки, которую на радостях принялась выделять так, что хоть в промышленных масштабах поставляй в аптеки тем, кто нуждается.

— Боря!

— Лида…

— Боря…

Куда только делать тишина в квартире? Ворвался ураган, подхватил, сносильничал по обоюдном согласию, а затем помог натянуть джинсы, сам оделся, подхватил на руки и помчал по ступенькам вниз, к карете. Отработав в ней за кучера, вскоре домчал до ресторана. А там уже старик улыбчивый стоит и невеста в белом платье на пороге. Но вместо незнакомых ди-джеев и ведущих внутри ресторана её ждал сюрприз. Город на Неве в полном составе расположился в Малом зале и теперь для неё играли поздравления под гитарный аккомпанемент. Пусть ударной установки подвезти не успели, но пара гитар и комбик на всех принесли. А остальное — чистая импровизация под настроение.

И пока официанты перенакрывали столы из тесного вип-зала в новый, а повара готовили на скорую руку, вокруг вдруг ставшей двойной свадьбы царило сущее безумие: люди поздравляли и её с Борей искренне, не пряча улыбок, а она танцевала, ничуть не жалея, что на ней нет свадебного платья.

Всё это — мелочи, когда душа поёт. И тогда она запела сама, поздравляя жениха и невесту и всех собравшихся гостей, что спонтанно оказались и её гостями. А ради неё пришёл с работы даже продюсер. И Коба, бросив все остальные дела, слушал этот импровизированный концерт с удовольствием. А когда за столом начали ещё и кормить, сразу признался:

— Если у человека есть такой аппарат, который постоянно что-то варит, что приносит ему радость, то это не обязательно самогонный аппарат. Это может быть голова. У Бори котелок варит. Но порой спонтанные решения — самые правильные. И если двое улыбаются, то точно будет третий.

Раздались аплодисменты. Стасян уже собирался добавить от себя, но третий нагрянул в Малый зал неожиданно быстро. На пороге вдруг показалась Дина, получив инсайдерскую информацию от своих агентов в группе. И воспользовавшись паузой среди выступлений, закричала:

— Ах ты сучка! Он должен был быть моим! Дашку я ещё терпела, но ТЫ? Какого хрена⁈ Дуди в свою дуду на сцене!

— Пошла в жопу! — тут же воспользовалась микрофоном в руках, ответила Лида. — Группы тебе мало, что ли? Коллекционер всех городских ЗППП.

Они сближались посреди зала как два корабля в океане, которые не желали уступать друг другу курс и шли на осознанный таран.

— Моя группа, МОЙ Борис! — заявила Дина.

— Хуй тебе, а не Боря! — возразила Лида и тут же вцепилась в чернявые волосы чертовке, а затем попыталась выдрать клок волос, а то и сразу оттащить к выходу. Но сил для этого не хватало.

Силы были равны.

— И хуй, и Боря, и Борин хуй! — возразила Дина и сама вцепилась в волосы конкурентке.

— Ой, а что у нас, и конкурсы какие-то уже? — тут же раздалось от Зои Ивановны Дедовой.

— Девчонки, ну не ссорьтесь вы! Мы же не на работе! — добавил Кинг-Конг, чем тут же выдал себя как информатора.

Боря про себя взмолился, глядя на совсем недавно починенный потолок, где больше ни следа от пуль. А что теперь с ним будет — пока не понятно.

— Танцуем, девчонки! — тут же подбодрила Сара Ибрагимовна и жена Моисея Лазаревича тут же начала танцевать рядом с дерущимися.

Но стоило только Кобе подскочить к жене, как его оттеснила уже невеста. Пока Степаныч активно махал группе и кричал:

— Ну, чего встали? Вжарьте уже как следует!

Гитары рванули струны, Лютый подхватил оброненный микрофон и затянул неожиданно для всех «Метелицу».

Вдоль по улице метелица метёт

Скоро все она дороги заметёт

Ой, жги, жги, жги, говори

Скоро все она дороги заметёт

Кинг-Конг повернулся к другу с таким видом, словно больше ждал Цоя или «Короля и Шута», но бэк-вокалист тоже читал книги и не прочь был зачитать стихи со сцены, эксплуатируя творчество Сергея Есенина, вот только обычно этим занимались другие группы, а Лида вообще и близко не подпускала его к творчеству, перетянув это одеяло на себя. Поэтому с ехидной ухмылкой, Лютый продолжил вредным голосом:

Запряжём-ка мы в сани лошадей

В лес поедем за дровами поскорей

Ой, жги, жги, жги, говори

В лес поедем за дровами поскорей

Народ неожиданно одобрил. Зоя с Сарой пустились в пляс первыми, Степаныч с Кобой присоединились волей-неволей, вскоре рядом танцевал Вишенка, Лапоть и Стасян, тогда как другая Вишенка и Леся больше вращали плечами и притопывали.

Рысью, рысью друг за другом поспешим

И скорёхонько до лесу докатим

Ой, жги, жги, жги, говори

И скорёхонько до лесу докатим

Быстро поняв, что подмоги не будет, Боря опустился на корточки перед дерущимися и сказал:

— Как насчёт сделки?

Обе посмотрели друг на друга и синхронно отпустили вихры, после чего поднялись.

— Сделка такова. Лида живёт со мной, а Дине группа. Детей ты не хочешь, тебе с нами делать нечего. Но если надумаешь снять «Стерва и сантехник-3», то… я в деле. Тряхну стариной напоследок, но после этого мы прикроем эту лавочку. Снимать будешь кого-нибудь другого. Сама найдёшь.

Топорами мы ударим дружно в лад

Только щепочки по лесу полетят

Ой, жги, жги, жги, говори

Только щепочки по лесу полетят

— А я думала, что тебя придётся шантажировать. И компромат принесла… Вот! — и она извлекла из кармана флешку.

— Не придётся, — улыбнулся Боря. — Но предупредить лучше заранее… График плотный.

— А что, если я тоже захочу сниматься? — смекнув что к чему, спросила Лида, которая уже и не знала, чего требовать. Всё-таки как режиссёр Дина из группы никуда не денется и снятые ей клипы крутят по всем музыкальным каналам, что только на пользу группе. Значит всё равно придётся и дальше совместно работать. — Я ведь предыдущие фильмы до дыр… эм… засмотрела.

А из леса мы тихонечько пойдём

А руками-то прихлопывать начнём

Ой, жги, жги, жги, говори

А руками-то прихлопывать начнём

Дина кивнула. Понимала подругу. Всё равно ведь будет где-то рядом звезду изображать. Никуда от неё не деться. Ещё и женская солидарность дала о себе знать.

— Я искренне надеюсь на это, — снова улыбнулся Глобальный и рассадив их за столом, сам открыл девушкам шампанское. — Ну, тогда за новое начало?

Бокалы встретились. А Лютый все бегал по Малому залу и кричал в микрофон:

Вдоль по улице метелица метёт

Скоро все она дороги заметёт

Ой, жги, жги, жги, говори

Скоро все она дороги заметёт

Ой, жги, жги, жги, говори

Скоро все она дороги заметёт

Глядя на всё это, только бородатый мужчина с края стола неторопливо кушал, используя как нож, так и вилку. Только порой подмахивал приборами в такт музыке и улыбался общему настроению. Аполлинарий Соломонович точно знал по прогнозу погоды, что завтра небо ясное, без дождя. Да и ветра особого не будет. Значит ему, как дворнику и беспокоиться было не о чем по жизни. Зато будет что вспомнить, проживая её здесь и сейчас.

Глава 24 Стройка: перекрытия

Через пару дней.

Вернулся на стройку Боря с кипой документов. Разложил на крыльце, вчитываясь. Тут и Болеслав с Лаптевым подошли, трудовой пот утирая. Солнце прижарило с самого утра. На небе ни облачка. Ветра почти нет. В следствие чего все уже по разу сгорели и облезли по рукава под майку. И теперь работали исключительно в лёгких одеждах с длинным рукавом.

Последним подтянулся Стасян весь в земле, заприметив автомобиль прораба на территории. Пока первые два одиннадцатый уровень блоков выкладывали, вместо приставных лестниц поддоны подкладывая пирамидкой-лесенкой, по которым удобнее взбираться, Сидоренко уже третий ров под дом прокопал и метки на четвёртом участке выставил. Как перекрытия уложили, помочь человека-крана вроде и не нужна была. Сами справлялись. Только самое длинное гаражное перекрытие вчетвером укладывать пришлось. В нём двести килограмм. А на вытянутых руках это более, чем ощутимо.

— Что это у тебя? — первым обратился Лаптев, который неожиданно для всех нашёл себя в стройке.

За неимением свадеб, с утра до вечера он пропадал на участке, после чего возвращался домой на ночь глядя как после тяжёлого трудового дня, где ждала либо Вишенка, либо Леся, которой тоже где-то нужно было проводить каждые вторые сутки. Так они и жили. Посменно. И пытались найти себе занятия днём, чтобы ночью спать без снов и не ворочаться, наигравшись в любовь под разогревающие мази и взаимные массажи.

Осознав, как низко он пал в плане физической подготовки, Роман Геннадьевич решил заняться физической подготовкой вплотную и первым делом стал меньше курить. Да и где ещё бицуху с прессом качать, как не на стройке? Решительно обманув организм, он взял на работу сначала половину пачки, потом четверть, а на третий рабочий день заставил себя «забыть» пачку дома. И на перекуре сначала просто пил кипячёную воду до тошноты, скидывая вес. А вскоре заменил это дело спортивными напитками с витаминами и минеральными комплексами. И постепенно происходил режим замены. Измученный ночными войнами и дневными заботами организм был рад и подслащённой водичке с соком, а о никотине даже не напоминал.

— Это, мужик, бумага, которая плавно намекает, что эти двенадцать участков больше не дачные, а жилые, — ответил Боря, раскладывая бумаги. — А раз жилые, то больше никакого товарищества, содружества и прочих кооперативов с залихвацкими названиями, а нужно жилое имя. То есть встал вопрос — как назвать посёлок?

— И как ты его назовёшь? — Стасян поставил в тени кунга на наспех сколоченном из подручных материалов столике электрочайник, который как раз бросать курить не собирался.

Но курить было нечего, зато в обилии было печенек, вечно тающих шоколадок, зефирок и всё это закупалось пакетами вместе с сухими завтраками, обедами и ужинами с не менее растворимыми кофе и чайными пакетиками. И Сидоренко так же заменил никотин на сахар, а домашний борщ на фоне всей этой сладкой химии стал ценить больше, чем когда-либо. Потому то Валя, то Катя выдавала с утра на работу большую кастрюлю с супами, харчо, борщами, рассольниками или чем-нибудь жидким для всех участников строительного мероприятия. Но на жаре у мужиков это плохо шло, поэтому первым делом на работу Стасян завёл дворнягу, которую начал подкармливать и натаскивать на охрану территории.

— Да я и рад бы как-нибудь назвать, — признался Боря и неловко улыбнулся. — Но я пока заполнял заявку на электрификацию, на каждом участке фамилию подписал, чтобы не перепутали, да так в росреестор и сдал по запарке. А там тоже кто-то запарился на работе и принял это как предложение на названия посёлка. Вот итогом импровизированного голосования двенадцать к нулю от каждого собственника и вышло, что посёлок получил название «Глобальный». Ну или Глобальный посёлок. А новые столбы под электричество уже завтра начнут ставить. Так что времянку сегодня снимаю и никакой сварки до официального подключения.

— Ха, даёшь ты! — пропитывался кофеином Болеслав, загорев как никогда в жизни, облезнув, и заработав за пару дней такие мозоли на руках, что хоть сразу на заслуженную пенсию выходи.

«Или на инвалидность по состоянию здоровья», — отметил это дело внутренний голос. В то же время новый наймит не стал отлынивать от работы ни после первого дня, ни после второго. Что почти заставляло поверить в то, что трудится ради будущего дочери.

— А что, неплохое название. Лучше, чем всякие современные, — кивнул Лаптев. — Никакого там вайба, релакса, чила. Идут подобные кайфоманы в район собачьего хуя вместе с марихуаной и всем рэгги вместе взятым, да на самый краешек чтобы. А Глобальный — это всегда по-нашему. Потому что душа у нас такая широкая, что иначе как Глобальной и не назвать. А планы наши Глобальнее некуда. Но что мы теперь, двенадцатый уровень выкладываем и замораживаем?

— Почему замораживаем? — переспросил Боря, переодеваясь в рабочее. — Напротив, я приехал, чтобы помочь с армокаркасом и лагами. Уложив, заварим, зальём и сниму электричество под вечер. Бетономешалка с рукавом ещё приедет, чтобы на высоту бетон подать. Его хоть и немного там нужно залить в блоки, но черпать вёдрами замучаемся. А так через трубу влили и порядок. Гидроизолить между перекрытиями не надо. Только лаги по краям обложить, чтобы внутри пар держали и доски не рассыхались.

Мужики кивнули. Мужики понимали. Ведь даже самый далёкий от стройки человек, помесив бетон пару дней и поработав ножовкой ли, пилой ли, или шпателем, получал самое важное — опыт. А вместе с ним наращивал индивидуальное мастерство. И уже на следующий день готов был «так не косячить».

Пока Лаптев с Болеславом ушли докладывать последние блоки перед армопоясом, Боря остановил заместителя за плечо и сказал:

— Слушай, Стасян, что-то поговорить после свадьбы в деревне так и не успели с глазу на глаз. Но я хочу сказать, что ты мой герой.

— Потому что быстро сделали? — не понял чернорабочий, невольно посмотрев на первый этаж дома, который появился за какие-то две недели в поле.

Но Боря лишь усмехнулся и ответил:

— Потому что не зассал рассказать родителям и братьям насчёт сына прадеда и второй жены. Я понимаю, что в деревне слухи быстро разлетаются и теперь будет полный хаос. Но… так нужно было. Правильно это — сказать правду.

— Но ты ведь тоже рассказал своим, — припомнил Стасян. — Правда родителей теперь не на каждую свадьбу зовёшь. Но это ведь издержки… да? Куда им столько праздников за месяц? Родных беречь надо.

Боря нацепил старые кроссовки, поднялся во весь рост и признался:

— Рассказать-то рассказал, но… не сразу. Да и то лишь своим, а чужим пока до этого понимания ещё идти и идти. Дело ведь не в религии. И мы не как у мормонов, чтобы «по одной женщине, как по обувке на каждую ногу мужа», но чую, что так сейчас нужнее Родине. А что я такой, чтобы с нуждами Родины спорить? Позовёт — следом Мариуполь отстраивать поеду. Или водопроводом в Донецк бы занялся с удовольствием. А то всё отдали на аутсорсинг, а получилась чисто аутофелляция. Но доволен только подрядчик, а люди страдают.

— Так и я не сразу рассказал родным чё почём, но дойдём же до понимания! — хохотнул Стасян и оба потянулись к горке арматуры, которую довезли с расчетом на ещё три дома. — Я тогда пока четвёртый котлован выкопаю под фундамент, раз завтра света не будет.

— Нет, не торопись. Дождь серьёзный пройдёт и лужей все будет стоять, — постерёг Глобальный. — Лучше действовать по принципу «выкопал-сделал», а не растягивать до осени. Опалубку лучше со второго сними, перенеси на третий. А на втором доме фундамент пусть на солнце подсохнет, заизолируешь его на днях. Может, вообще до осени будет стоять. Кто знает, что Шац по части стройки ангаров и складов придумает? Я слышал, у них там в организации кипишь начинается. Даже цемент пришлось по половине полной стоимости брать. Так что не торопимся. Может вместо прицепов и домов на колёсах вообще дроны клепать начнём. Слышал, они сейчас нужнее. Спрос под три тысячи процентов. Показатель окупаемости вложений выше, чем в наркобизнесе и торговле оружием.

— Ага, посмотрим, как пойдёт.

Суть, да дело, подтащили арматуру, проверили уровень одиннадцатого ряда и начали выкладку двенадцатого. Блоки на него были легче, чем двадцать два килограмма, что облегчало работу «на верхах». В ход шли поддоны из-под освободившихся блоков. Их них и досок делали «козлы», на которых можно было стоять и работать без опасения свалиться с узкого пространства.

Пока блоки укладывались в ряд, Боря ещё раз проверил балки перекрытия на окна, двери, повисел как на турнике на той, что ушла под гараж. Всё сидело надёжно, облитое по краям раствором, чтобы минимизировать потери от «полюса холода», который всегда создают подобные балки, металлические внутри. А затем принялся за лестницу и сделал две черновые, вкопав с одной стороны в землю и укрепив как следует, а верхней частью приставив к стене. После начала возведения второго этажа блоки придётся заносить вручную наверх. Создавать мини-кран для двухэтажного дома — не рационально. А вот широкие ступеньки, и как следует закреплённая лестница, чтобы не свалиться с грузом — нужны.

Следом Боря вырезал половину металлической бочки и развёл под ней костёр. Тогда как внутри начал булькать жидкий гидроизол, который горелкой растапливать не надо. Он не скручен в листы, но идёт как жидкость, в которую можно спокойно окунуть концы широких досок, что заизолирует края на века. Сами же доски уже покрыты марийкой, что продляет их срок службы и не позволяет ни сохнуть, ни трескаться. Но ещё более тщательно будут покрываться раствором доски для чернового пола, чтобы не слушать противный скрип. Какое бы покрытие сверху не легло, рано или поздно они высохнут и начнут изгибаться под весом и по сути — каждым шагом.

Тщательно окунув каждую сторону лага в гидроизол, Боря разложил доски перекрытия на дощечки-подставки, чтобы сохли, не касаясь земли. И посмотрел на дом с расстояния. Дом из арболита с любой стороны выглядит неказисто. Что внутри, что снаружи.

За этим занятием его застал Стасян.

— Страшненький, конечно, — положа руку на сердце,заметил Стасян. — Но мы ведь с этим что-то сделаем?

— Само собой, он требует внешней отделки, — разъяснил Боря, проведя несколько лет с Василием Степанычем на подобных стройках на различных подработках. — Это может быть декоративный камень или кирпич, или простой цементный раствор, но это не должен быть утеплитель. Дом из подобных блоков утеплять уже не надо. Он должен дышать, соблюдая «точку росы» и удерживая тепло внутри помещения, а холода оставляя снаружи. Если запереть её утеплителем, он просто начнёт собирать лишнюю влагу. На худой конец некоторые железом обшивают. Но оно неплохо так нагревается. Я бы не советовал. Вообще нужен минимальный слой, способный сдерживать влагу и не трескаться и всё. Просто чтобы сгладить неровности. А потом крась его в любой цвет по вкусу. Зачем обивать всякой хренью? Блок сам по себе как материал — прекрасный изолятор. И если он дышит, то зимой тепло, а летом прохладно внутри, как в деревянном доме. В то же время внутри тоже достаточно выровнять стены и крась как душе угодно. Обои на такие блоки клеить — себя не уважать. Да и долбить перфоратором не надо. В блоки из арболита отлично всё вкручивается и высверливается. Он не хрупкий, не крошится, не ломается, если уронить. Тогда как газобетон ломкий и набирает воду, если стоит длительное время на улице до начала работ. Весит потом на порядок больше заявленных двадцати двух, если из шестисотой марки бетона.

— Погоди, как это не штробить? А провода куда прятать? Ну, внутреннюю проводку.

— А зачем их прятать? — улыбнулся сантехник-электрик. — В деревянных домах не прячут, снаружи проводят. Вот и здесь так же будет. Красиво уложенные провода никому не мешают. Плюс ты никогда в них не засверлишься, они у тебя на веду. Но если прямо надо очень-очень спрятать, то проводишь под потолком и натягиваешь натяжной или выставляешь навесной потолок. Но тут некоторые снова делают ошибку и начинают утеплять даже между лагами, то есть досками перекрытия между первым и вторым этажом. Возникает эффект термоса. Лишнее тепло не выводится на второй этаж, собирается и капает на голову конденсатом, все вокруг сырое. Зачем так делать? Утеплять мы будем только под крышей. А между лагами прячутся коммуникации, провода, затем всё закрывается снизу хоть фанерой, ГВЛ, хоть влагостойкой плиткой, если дело обстоит на кухне и нет вытяжки. Но если есть вытяжка, то лишнего пара от плиты не будет. Фанера не рассохнется, пихай что хочешь. Но всё, что касается внутренней отделки, я тебе позже покажу-расскажу. Сантехникой, электрикой, отоплением и вентиляцией мы займёмся позже, когда крышу дому сделаем. Сначала возводится внешний периметр, потом добавляются внутренние удобства. Если до осени успеваем, то потом хоть всю зиму крась, проводи, мастрячь. А сейчас наше дело — добраться до «конька», пока дождями всё не залило и холода не наступили. Сибирское тёплое время года короткое, сам знаешь. А нам ещё второй этаж возводить, где в оконцове мауэрлат после монолитного армопояса под крышей делать будем. Выдам вам ускоренные курсы кровельщиков, пригодится.

— А в чём суть этого маурэлата? — спросил уже Блеслав, разминая натруженные плечи.

— В том, что из блоков, куда так же бетон заливается внутрь, наружу штыри торчат, за которые крыша и цепляется по итогу деревянной основой. Или ты думал, она сама под своим весом на блоках возлежит?

— Ну… я как-то не задавался этим вопросом, — признался Болеслав.

— Если бы дело так разгильдяйски обстояло, её бы первым серьёзным ветром сдуло, — объяснил Боря. — А так штыри в блоках за деревянную основу цепляются. Там стропило с вырезом под мауэрлат, от него обрешётка начинается, утеплитель, пароизоляция, а сверху, собственно, сами листы железа оцинкованные или покрашенные, или черепица какая. Стандартная или прорезиненная.

— Так та или та? — уточнил Болеслав.

— То дело десятое. Её задача лишь воду отталкивать и снег зимой удерживать, чтобы ещё теплее было. Если видишь зимой дом с снежной шапкой поверх, то хороший дом, тёплый. Правильно уложили. Если же снег скатывается, выдувает раньше времени — значит не держит дом тепло. В тёплую погоду с крыши должно капать. А ты успевай собирать дождь или снег в бочки под стоками.

— Ага, отличная вода для полива. От матери-природы, — добавил Стасян и почесав грязный нос, добавил. — Жаль только, что нас на уроках трудов в школе дома строить не учили.

— Ага, зато всякие хуи постоянно вытачивали из куска обрезка, которая от мебели оставалась, которую трудовик успешно реализовывал под заказ, — добавил Лапоть и тоже взял перерыв, прежде чем снова на верховые работы лезть.

Два метра — может и ничего, спрыгнуть всегда можно. Но лучше терпеть и работать. Ведь вскоре придётся влезть уже на высоту в пять-шесть, а то и семь метров. А там эти мышцы нужны, которые сейчас активно работают, чтобы на «козлах» удержаться.

Выложив последний ряд, первого этажа, что стал армопоясом, Боря засунул уже подготовленные куски арматуры внутрь, заварил, соединяя сочленения. Особенно долго возился по краям. Но и про внутренний пояс не забыл, что перегородками идёт по внутренней стене на ленточном фундаменте. Их игнорировать никак нельзя.

После обеда приехала бетономешалка. И заехав на территорию, вытянула рукав, оказавшийся почти в уровень с верхней частью рабочего автомобиля. Снизу-вверх бетон перетекать, конечно, не мог. Как привычно стекает сверху-вниз, когда бетоновозу просто достаточно подъехать к опалубке первого этажа, чтобы залить фундамент. Но едва водитель включил насос, как тот начал качать смесь и та, под небольшим давлением, как пюре потекло из тюбика в заранее заготовленные лекала. Оставалось лишь помочь ему равномерно распределится по всей поверхности, от чего каждый тут же принялся тыкать палочкой со своего края, чтобы поднялись пузырьки воздуха, и конструкция стала прочнее, чем с пустотами внутри.

Залив бетона до края, уже с переливом, смахнули лишнее шпателями и выпроводили бетономешалку с территории. Затем мужики начали затаскивать внутрь дома по одной лаге на плече. И пока один залезал на лестницу и упирал край заранее отмеренной доски «от стенки до стенки плюс пять сантиметров с каждого края» в стену, другой подлазил на поддоны с другой стороны и подтягивал свой край, чтобы так же упереть его в стену. А как укладывалась продольная доска ребром, тут же проверяли её на прочность. Кто руками по ней снизу цеплялся, как по турнику перебираясь. Ко сверху залазил и ходил как по мостику. Смысл проверки был в том, чтобы даже стоя в центре такой доски и качаясь на ней или немного подпрыгивая, она должна была слегка пружинить, но удерживать вес и в критических точках. От того размер доски не должен был быть слишком длинным, чтобы не переломилась. Но должен был быть достаточно широким и толстым, чтобы выдерживать расчётные нагрузки над каждой комнатой, чтобы человек на втором этаже неожиданно быстро на первом не оказался.

— Лаги, длины которых не хватает на всё помещение, стыкуются торцами впритык, — объяснил Боря. — Для улучшения стыковки можно врубать их вполдерева. Использовать дополнительные крепежи. Но в этом доме нет комнат, где ширина превышает четыре метра с учётом стен. Так что нам это делать не нужно. Иначе бы брус пришлось брать для опоры. А это уже совсем другие деньги.

Уложив шесть досок к ряду на равном расстоянии друг от друга, Боря залез на лестницу с парой поперечных дощечек на плече и шуруповёртом на поясе, и вкрутил первые доски для чернового пола. После чего встал на них и посмотрел на стройку уже со второго этажа.

— Весь черновой пол второго этажа мы там выкладывать пока не будем, конечно. Досок-времянок по края стен накидаем, чтобы работать по уровню второго этажа можно было спокойно и ходить, не перескакивая. Потому что безопасность — наше всё. А дальше в принципе так же, как на первом этаже. — блоки, армирующая сетка после каждого третьего ряда, да не забываем про окна. Их на втором этаже гораздо больше. Десять против пяти, включая два окна на балконе с края дома. Я решил перебдеть и окна там буквой Г делать не буду. Пусть будет лучше два с разных сторон света, а между ними — хорошая, надёжная блочная перегородка, которая спокойно будет держать тяжёлую крышу дома. Но есть и хорошие новости.

— Это какие же? — ухмыльнулся Болеслав.

— Балку, как на гараж на перекрытия тоже на второй этаж тащить не придётся. Так что обойдёмся без подъёмника. Во сути любой расчётный вес, который придётся затащить на второй этаж, каждый из вас может затащить в одиночестве. На это и расчёт. Кроме доски мауэрлата по периметру стен. Их поднимаем парами. Но этими вопросами мы займемся уже завтра. Пусть бетон подсыхает, а завтра лишнее сошкрябаем, подсохнет и за работу.

— А окна и двери чего? — снова спросил Болесав, просовывая руку в пустой проём.

— Окна и двери ставятся тогда, когда сделана крыша. Нет никакого смысла делать их на каждом этаже, пока идёт основная стройка контура. А если понимаешь, что не успеваешь за лето, на зиму проёмы закрывают плёнкой.

— Поэтому часто один дом строят порой десятилетиями? — добавил Лаптев.

— Когда мужик в семье один, у него всего пара рук, а над бригадой хоть с ружьём стой каждый день, всё равно все косяки не разглядишь, — показал Боря свои руки, объясняя. — Но, когда в семье много детей, построить новый дом за год не проблема. И ты знаешь все его тонкости. Главное сразу учесть все детали и распланировать стройку по этапам. Время брать лучше с запасом. Поднасрать может погода, ветер, шторм, ураган, подорожание материалов, поставка некачественных материалов, землетрясение, наводнение, инфляция обязательно кучу у ног навалит, как и скачок доллара, от которого мы не зависим, но сука, всё на него завязано. Но всё это… должен учитывать мужик, когда берётся просто «построить дом».

Боря перевёл дух, потёр шею и продолжил на более спокойной ноте:

— Проблема только в том, что дом он часто строит для того, чтобы завести побольше детей, и первый дом ему строить просто не с кем. Рабочих рук не хватает. А когда есть с кем строить, уже часто не хватает сил. Поэтому чаще загородными коттеджами становятся просто чуть утеплённые убогие дачи, которые продают по той же цене. Но мы на эти грабли наступать не будем и все сделаем по уму от фундамента до конька. Если вопросов больше нет, то я полез снимать времянку электричества. Так как уже следующей весной планирую начать высаживать по периметру деревья. Так как дети к этому времени — сами поспеют. А там уже и не знаю, кого баловать, а кого к стройке вместо вас готовить.

Посмеялись мужики, пожаловались на забитые руки и разошлись. Завтра будет новый день, а с ним придут и новые силы, которые и позволят дом построить.

Глава 25 Свадьба номер шесть: патриотичная

Облака мягкие как вата, а протяни руку через иллюминатор — можно потрогать. И под прекрасную музыку в наушниках лучше картины и занятия нет, чем подняв перегородку, вновь и вновь смотреть на то, как самолёт опускается к земле и под воздушными замками вырисовывается Новосибирск.

Перелёт из Москвы, а ранее из Тель-Авива, дался Кире Артёмовне Князевой легко. Возвращаться домой всегда легче. У неё больше не было иллюзий, что Израиль станет для неё новым домом. Для Зинаиды Фридрих, может, и станет, а она туда больше ни ногой.

«Уж лучше жить в папином доме и смотреть как копятся суммы счетов», — подумала девушка с короткой стрижкой и васильковыми глазами.

Её локтя касался порой касался пассажир рядом. Как ранее в аэропорту люди в очереди поневоле прикасались к ней. Но больше Князеву это ничуть не беспокоило. После прилёта ракеты во двор дома, где они жили, многое переменилось в её отношении к жизни. Она видела тела раненых и убитых, она слышала плач и стоны умирающих. И этот звук в голове больше не могла заменить никакая музыка. А ещё она поняла, что она лишь — суповой набор. Труха, набитая мясом, внутренними органами и костями. И едва это осознание озарение проникло в Киру, как она перестала реагировать на какие бы то ни было прикосновения людей вообще.

«К чёрту, забыть это всё и попробовать начать жизнь с чистого листа», — снова подумала девушка и отключила музыку в наушниках.

Белоснежный лайнер, словно величественный орёл, плавно снижался к земле. Его крылья, обнимая небесную синь, отражали последние лучи заката, окрашивая мир в золотистые и розовые тона. И внутри, в салоне, среди пассажиров, царила атмосфера ожидания. Каждый из них был погружён в свои мысли, мечтая о встречах, которые вот-вот произойдут.

Перед вылетом из Москвы она написала лишь одному человеку. Борису Глобальному. И ответа не дождалась. А теперь гадала, заберёт ли из аэропорта или занят и вовсе отключил телефон?

«Мало ли у человека своих дел и забот, особо надеяться не стоит», — думала девушка, а сама надеялась. Искренне.

Потому что других близких людей у неё просто не осталось. Подругами не обзавелась, бизнес-партнёры — понятия эфемерное, как те самые облака над крылом. Вроде рядом, есть, кажутся. Но вот самолёт делает поворот на крыло, касается их и всё, нет никого. Разлетелись, растаяли. И уже не важно, выпускает самолёт шасси или таранит землю, а то и вовсе падает в море — облакам всё равно.

Чуть вздрогнула, когда лайнер коснулся колёсами взлётно-посадочной полосы. Нет, какие-то ощущения в ней всё же остались.

«Может, я не так уж и холодна, как глаза Зины по возвращению с работы», — снова подумала Князева и пообещала себе, что никогда не поедет загорать к морю на песке. Да в ней самой теперь этого песка по самые уши. Но не снаружи, а внутри. Человек-пустыня с дырой в душе, куда рано или поздно кого-нибудь засосёт. Тогда как сердце бьётся лишь формально. Для отчётности. А уже через годик-другой патологоанатомы зафиксируют, что остановилось.

Да потому что нельзя так жить. А как надо жить, она так и не поняла!

Аэропорт, как огромный муравейник, уже готовился к встрече гостей столицы и местных. Огромные окна, словно глаза, смотрели на взлётно-посадочную полосу, где транспортные машины, как маленькие жуки, суетились, подготавливаясь к встрече с небесными путниками.

Толпа на выход. Толпа в кишку транспортировочного узла. На улицу так и не сунулась, чтобы как следует вздохнуть родного воздуха. Зато в воздухе терминала витал запах свежезаваренного кофе и сладких булочек, маня к себе. Но, пожалуй, единственное, чему научила её жизнь в Израиле, это экономии. И она тут же прошла мимо, прекрасно понимая, что не потратит на еду в аэропорте ни рубля, ни шекеля, ни доллара, ни евро.

Забрав чемодан, она вышла в зал встречи и замерла. Среди толпы, в ожидании своего любимого человека, стояла девушка с сердцем, полным надежды. И в этой девушке она видела себя. Так же ждёт, так же надеется. А вот — встретят ли?

Засмотрелась.

— Кира! — раздалось над ухом.

Повернулась.

Чернявый парень с улыбкой до ушей прижимал к груди букет цветов. Тут же вручил, в ответ забрал чемодан.

— Добро пожаловать на Родину, — добавил Боря, забирая в ответ чемодан на колёсиках.

А цветы свежие-свежие, яркие-яркие. Словно только что набрали с оранжереи заботливые руки садовника. Она вдохнула их от всей души и вдруг ощутила. Радость, удивление, а ещё — заботу. И прижала к себе, словно это был её самый ценный трофей. А затем слёзы потекли по щекам. Сами. Их не нужно было подталкивать. Они давно копились. А теперь разбавили её пыль.

«Долбанный песок», — подумала Кира и опустив цвета, резко обняла Борю.

Без подготовки, не включая мозг, на рефлексах. Просто — сделала. И всё. Но тут произошло самое странное. Тело вдруг отреагировало, словно включилось после длительного простоя в режиме ожидания. И она в великом потрясении подняла на взгляд на мужчину-открывашку.

— Боря…

— Кира, ты чего плачешь? — тут же смахнул он ей слезу, но вдаваться в подробности не стал. Вокруг слишком много людей. Списал на эмоции и стресс. — Идём в машину, ещё ехать немало.

И он покатил чемодан, а она застыла с букетом в руках. Затем быстро-быстро засеменила за ним. Вроде и не на каблуках, а в удобных кедах. Да и одета по-простому, ничто не стесняет движений. Но сил в ней так мало, что едва нагнала. А он шагает как великан и в доброте своей помощи не замечает её попытку нагнать, да ухватиться под руку.

Так на улицу и вышли. А там яркое закатное солнце. Никаких ракет, взрывов и абсолютное спокойствие овладело ей.

— Кира, ты в порядке? — спросил он, на этот раз не торопясь. Но позволяя себя обнять, прижаться.

Ещё раз посмотрев ему в глаза, она вдруг поняла, что мечтала о том моменте, когда их взгляды встретятся, и мир вокруг исчезнет, оставив только их двоих. И вот этот момент настал, и время не имеет значения… но лишь для неё, а он куда-то торопится, словно не понимает, как много она пережила. Примерно от момента, когда впервые попыталась купить свинину на рынке и воровато оглядываясь, получила её в чёрном пакете. И до того момента, когда оставила ключ с запиской, а об отъезде ничего заранее не сказала. И не выдала себя ни одним моментом. А Зина то ли была так занята решением локальных проблем, то ли просто позволила ей себя обмануть. Ответа она не знала. Но всё получилось.

Её отпустили. Но понимание этого пришло лишь когда самолёт коснулся земли, а внутреннее волнение достигло пика. Возможно, она и жить то начинала, лишь когда пассажиры начали выходить, а вспомнила для чего жить — лишь когда среди встречающих увидела Его — того, кто был её светом в тёмные времена, но кого старалась не замечать, когда его проблемы окружили мужчину с головой. Но теперь он точно решил все до единой. Ведь шагал с лёгкой улыбкой, свободно, а когда их взгляды снова встретились, всё вокруг растворилось в нежности и радости.

— Ну, как там Израиль? — спросил Глобальный, перекладывая её чемодан в багажник.

А что ей сказать? Что цены на продукты и технику выше, чем в Европе? Что за жильё платила столько, сколько вообще было? Что работу так и не смогла найти? И что на улицу выходить боялась, жадно ловя новости по телевизору о грядущем, текущем и вслушиваясь в рёв системы оповещения ракетной атаки над городом?

Он вряд ли поймёт это всё. Ведь чтобы понять — надо пережить.

— По-моему, они слишком зациклены на Сектор Газа, — ответила она с лёгкой улыбкой.

— А, знаю. Хорошая группа, — кивнул Боря и переломил всё её представление об идеальном мужчине через коленку. Даже когда дверь открыл и усадил на переднее сиденье.

Она так глубоко задумалась, что даже не поняла — шутит ли? Или серьёзен?

Так они и ехали в молчании некоторое время. Она — думая о геополитике, ЦАХАЛ и инфляции, а он думая о крышке дома, деревьях в саду и бане без фундамента, чтобы налог лишний раз не платить, но чтобы всё «как у людей». А ещё Боря пытался понять, как успевать бывать у каждой из жён чаще, чем раз в неделю. Да и ночёвки эти приносили всё меньше удовольствия и больше — упрёков. И только показывая фотоотчёт и записывая видел со стройки, его дамы немного успокаивались и начинали жить будущим, где как известно — всё будет хорошо. Оставалось только принять, что в доме такого будущего они будут жить не одни.

Кира, наконец, немного пришла в себя. Встреча, полная эмоций, разгрузила. А объятия, которые говорили больше, чем слова, намекнули, что пока — жива. И может не два-три года до хирургического стола и вскрытия, а лет пять-семь ещё протянет.

— Как у тебя вообще дела? — неожиданно спросила дочка Князя с васильковыми глазами.

А Боря смотрел на темнеющую дорогу, не на неё. И вдруг понял, что готов рассказать всё.

— Женился, — начал он с самого простого.

— Да⁈ На ком? — тут же повысила голос она и так резко, что поперхнулась.

Он молча подтянулся к бардачку, достал минералку.

— Держи… Ну, знаешь. От меня беременны разные женщины. А я хочу стать хорошим отцом. Поэтому строю дом, чтобы собрать всех вместе под одной крышей и заботиться обо всех.

— Так это ещё и не одна женщина? — прыснула минералкой на стекло пассажирка, которая вроде бы и неряшливой не была, но и удивляться ещё не разучилась.

— Пятеро, — сказал он и снова честно признался. — Скорее всего, уже все беременны. Но кому-то через месяц-другой уже рожать.

— Пи… пиз… поздравлю! — справилась с собой Кира, вдруг осознав, что ей-то как раз никто ничего не должен.

Сама была холодна, сама оттолкнула, сама уехала. Он по сути и цветы не должен был дарить. А уезжая, оставила как наймита. Да тот дом ещё пойди продай, который построил её отец, вложив немало, но абсолютно без вкуса и понимания итоговой цели.

— Спасибо, — ответил он скупо и снова признался. — Слушай, ну по части дома вообще полная… неопределённость. Ни одного звонка даже не было. Никому он не нужен.

«Тем более, учитывая, что и объявления о продаже зимой мы никакого не выставляли», — напомнил внутренний голос Борису, а весной вообще не до продаж было, а летом — тем более не до продаж, своих забот хватает.

— А, так и не надо уже ничего продавать, — ответила она снова с лёгкой улыбкой, которую можно было заметить, если на неё смотреть.

Но он смотрел на дорогу. И думал о большой, дружной семье в Глобальном посёлке, который полностью построят разве что лет за пять, ещё пара лет уйдёт на облагораживание. Но это уже целая жизнь, и свой дом необходимо привести в жилой вид в приоритетном порядке.

— Понял, вычёркиваю, — ответил горе-риелтор, прекрасно понимая, что избавляется от неликвида.

— Как там… Жёлтое золото поживает? — снова попробовала она разговорить его.

— А, ну так Лапоть и Вишенка женились.

— Как? На ком?

— Да в основном на женщинах… друг друга, — ответил Боря, и вдруг понял, как это нелепо звучит. Но таковы были современные свингеры.

— Развелись и обменялись, что ли? — не понимала Кира, которая хотела влюбиться один раз и на всю жизнь. Но что-то пошло не так и небесная канцелярия смеялась над её планами.

— Да нет… просто обменялись, — прикинул Боря. — И продолжают меняться. Каждые чётные и нечётные дни. — Но думаю, если кто-то забеременеет, то будут родителями… на пару.

— Дела в посёлке, конечно! — продолжала удивляться Кира, как и тому, почему в стране у моря практически нет морепродуктов.

— Ну да, Шац ещё женился… на двоих, — добавил Боря и вдруг задумался, почему это элитный посёлок ещё не оккупировали журналисты, падкие до сенсаций?

«Наверное потому, что то, что происходит в Жёлтом золоте — остаётся в Жёлтом золоте», — тут же добавил внутренний голос Борису и посоветовал: «Но про золото ей пока рано. Не стоит грузить человека сразу. А как же адаптация? Акклиматизация?».

Ночь наступала. И Кира так широко зевнула, словно силы все закончились. А тело нагонял откат. Все нервы перелёта остались позади. Теперь отпускало. И от этого хотелось спать. Но дома ждала лишь холодная, пыльная кровать.

«Совсем не застеленная», — вдруг осознала Кира, всё-таки служанок с Филиппин давно депортировали, а новых нанимать было не на что.

До последнего Князева сражалась со сном. Но разговаривать расхотелось. И до самого посёлка они ехали, лишь изредка перекидываясь общими фразами.

На КПП из встретила девушка с искусственной рукой. Она стояла у шлагбаума и смотрела на первые звёзды. Думала о вечном. Но для того, чтобы открыть его, пришлось отвлечься и заскочить в будку охранника.

— Кто это?

— А, это Алексашка.

— Что у неё с рукой?

— Ничего… её просто нет. Родилась без руки.

— А почему она работает охранником?

— Потому что может, — пожал плечами Боря. — Шац набрал штат в три смены людей с ограниченными возможностями здоровья. Работают посуточно. Претензий к ним никаких. Лучше работники. У одной руки нет, у другого ноги, на СВО потерял, но не унывает и лёжа жмёт двести от груди. Как-то раз пожал мне руку, так пальцы полдня болели. Здоровая детина. Третий с ДЦП руки не ломает, вроде, но дома ждут четверо детей и все называют его папой. А я бы не назвал их неполноценными в чём-то, кроме здоровья. Счастливые люди, которые как могут — борются за жизнь. Так почему бы им не работать охранниками? Это в целом — самая бессмысленная и бесполезная работа. Но как раз они — наполняют её смыслом. А если какие-то трудности — на кнопочку тревожную нажали, или сразу по рации Вишенке сообщили и дело в шляпе. Это всё-таки не магазин, из которого нужно бойцов ММА выкидывать через бедро на улицу.

Тут Боря помахал Алексашке, так кивнула и они поехали к дому.

Знакомые очертания не вызвали в Кире ничего, кроме тоски и печали. Дом стоял тёмный, холодный и совсем неприветливый. Фары автомобиля — было первым за долгие месяцы, что его подсветило.

— Ну, добро пожаловать домой, — даже не думал глушить мотор Боря, но Кира замерла и не двигалась, просто не понимая, что ей делать дальше.

— Я… я… господи, я даже не знаю, зачем вернулась.

Тогда он вытащил ключ, достал багажник и поднёс его к крыльцу. А затем сам открыл дверь и начал включать везде свет. А на полу уже столько пыли, что оба предпочли не разуваться.

Так и прошли на кухню. И пока сонная хозяйка заваривала чай, он сбегал в подвал, проверил трубы, затем сцедил золотой песок с каждого крана под видом диагностики. Но пересыпав в пакетик, не стал привычно совать в карман рубахи, а пришёл на кухню с ним.

Кира сидела поникшая перед заварником.

— Вода у нас намного вкуснее, чем в Израиле. При любом раскладе. Но… но что-то я не чувствую ни-че-го.

Положив щеку на стол, она поняла, что не может даже снова расплакаться. В этот момент Боря и бросил пакетик на стол:

— Слушай, дом буквально золотоносный. Немного, правда, но раз в месяц буду тебе чистить трубы. На оплату электричества должно хватить. Но вот на налоги тебе придётся уже самой придумать, как зарабатывать.

— Как зарабатывать? Сдавать комнаты? Но кому надо столько много комнат? Цыганам? — подняла она голову, посмотрела на пакетик, но без интереса бросила его обратно. Золото её никогда не прельщало. Предпочитала по жизни серебро. — Нет, это меня не спасёт. Я просто начну распродавать всё, что тут имеет ценность. Так пару лет и протяну. А потом… потом.

Перед глазами снова встали ухмыляющиеся патологоанатомы.

— Почему сразу цыганам? — Боря взял пакетик, сунул в карман, но присел за стол, налил обоим чая в фарфоровые кружки и задумался.

Дом более чем на триста жилых квадратов. Обилие спален, одних только ванных три штуки. И гараж на две машины. Плюс парковочное место ещё на три для гостей. Князь жил на широкую ногу, даже не задумываясь о том, что когда-то дочери придётся всё это содержать.

— А кому? — глухо перепросила она. — мне достаточно одного кабинета. Я даже спать там могу. На диванчике. Мне бы малосемейку. А не эту махину. Я… я… я не знаю, что делать, Боря.

Он вдруг снял свой золотой помолвочный перстень с пальца и без задней мысли выдал идею, которая очевидно крутилась где-то поблизости. А кофеин в чае помог попасть по адресу.

— Давай так. Если возьмёшь этот болт в руку и снова наденешь мне на безымянный палец правой руки, мы посчитаем это состоявшимся ритуалом. Конечно, я куплю тебе нормальное кольцо. Ты сменишь фамилию по паспорту. Короче… стань моей женой?

— Зачем? — глухо произнесла она и, если бы в доме не было столько тишины, никто бы и не расслышал.

— Затем, что тебе это надо. И нам не повредит.

— Вам?

— Послушай, я устал мотаться от семьи к семье. Все живут чёрте где по квартирам и квартиркам. Хочу собрать всех под одной крышей. Но крыша моего дома будет закончена лишь в осени, затем всю зиму — отделка. А дети ждать не будут. Как и женщины. Но раз я за это дело взялся, я должен найти выход из ситуации. По-моему, очевидно, что всемером нам будет проще содержать этот дом. И оживить его. Временно. Скажем, на год. А затем все вместе переедем в дом, где я всё для удобного проживания сделаю, без понтов и лишнего лоска. Вот и живи с нами… со мной… да пофиг, как это звучит. Просто знай, что я о тебе позабочусь. И другие в обиду не дадут. Клан Глобальных примет тебя, если… ты этого хочешь.

— Я… я… я не знаю! — даже немного возмутилась Кира. — Кто все эти женщины?

— Да обычные женщины. Есть рыжие, есть поэтически-одарённые. А ещё есть психолог, что немаловажно в нашей ситуации. И спортивная есть. Так что зарядку с ней можешь делать. Правда, у неё есть с кем зарядку делать, но я пока с этим ничего не могу поделать. Зато могу наполнить жизнью каждую твою комнату и вложиться в твой бизнес. Чем бы ты не хотела заниматься — будешь. И можешь выбрать один из дней недели, когда я строго — твой. Но чур не воскресенье. Это — общий день. Думаю, ближе к старости оставлю его для… мастурбации.

Он сказал это спокойно, уверенно. А она зависла. Но кофеин в чае наконец, подействовал и на неё. Тут же подскочила и заржала в голосину.

— Погоди-погоди… так ты что, замуж зовёшь меня и… в гарем?

— Да ты пойми, у каждого мужика и так по жизни гарем. Просто есть официальная жена, есть любовница, есть коллега по работе, с которой флиртует, есть тренер, с которой мило хихикают, есть доктор, которая советует ему пить витамины, учительницы ещё есть в школе, воспитательницы в детских садах, репетиторы и мастера в кружках и секциях юных натуралистов. И всё это — потенциальный соблазн для мужика. Всё это — поводы. Да чего далеко ходить? Есть даже тёща, на которую мужик обычно и не взглянет, но если хорошо следит за собой и моложе своих лет — то некоторым нравится и такое… Пойми, Кира, женщины повсюду в жизни мужика. А я просто честный. И честно пытаюсь собрать вас всех под одной крышей, чтобы решить все наши проблемы. Ведь сейчас все где-то живут. И даже если будут сдавать те квартиры в аренду, могут вообще не работать. Всё для детей. Детям. А все остальные ресурсы я должен сам обеспечить, раз замахнулся на такую глобальную задачу. И мне всё равно, официальные это браки со штампами, гражданские, и звучит ли это как разврат и деградация или все к этому готовы прийти, когда начинают зарабатывать хотя бы по полмиллиона в месяц? Это не важно. Важно, что вы все будете рядом. И все — мои, без лишних нервов. А ещё…

— Вторник, — вдруг ответила она среди монолога.

— Что? — даже не сразу понял он.

— Я хочу, чтобы ты был моим во вторник. И аванс хочу… Прямо сейчас, — добавила она так же уверенно, как он.

Но вместо аргументов лишь посмотрела на него васильковыми глазами. А дальше от него зависит. Примет ли сделку? Или уйдёт, сказав, что вторник ему сам пригодится.

Всё-таки в понедельник люди устают и страдают похмельем, а во вторник уже готовы попахать как следует.

— Вторник, — повторил Боря и кивнул, что было равносильно подписанию договора на крови, но без крови и без присутствия нотариуса или личного адвоката.

Он молча протянул палец. Она молча взяла перстень и нацепила на безымянный. А затем пальцы остались на его пальце. Тут же подтянулась и взяла палец в рот, облизала до кольца, затем чуть отстранилась, но прикусила подушечку пальца.

Боря понял, что несёт её в спальню на руках. Но дело было уже не в кофеине. Просто химия тел решила скрепить сделку, а бросив её на не застеленную кровать, он понял, что соскучился. И оба очень быстро начали избавляться от одежды, словно перемотав все прочие ритуалы и сразу перейдя в основному — брачной ночи.

Едва его пальцы коснулись её обнажённой шеи, как Кира начала жить. Фейерверки в глазах заполонили её, а тело выстрелило салютом. И среди мельтешения в глазах, она как могла быстро, пыталась напиться этими жизненными соками, что неожиданно появились в её пустынной душе. А первый же оргазм настил её быстро, неожиданно, стоило любимому мужчине только коснуться губами её плеча.

Так она и стала — оазисом. И пусть путник будет находить приют в её комнате лишь раз в неделю, зато она прекрасно понимала, что будет жить как тот верблюд, выжидающий время от водопоя к водопою. Но даже если вся прочая жизнь будет одним сплошным переходом через пустыню жизни. Это ничего. С этим правится.

А токи уже бегали по телу, и энергия кундалини поднималась по позвоночнику, делая её не только гиперчувствительной, но и — живой.

Тогда-то Кира и поняла, что патологоанатомы с полвека ещё подождут. А она будет жить и ради внуков, а потом точно-точно реинкарнирует в правнучке, предварительно договорившись с Борей, чтобы тоже слишком не затягивал и появился где-то рядом. Тогда их души снова могут воспроизводить полезное, созидательно общество и жить душа в душу. А примерно на пятом оргазме, когда ноги вытянулись в струнку и на миг показалось, что она никогда больше не сможет ходить, Кира вдруг поняла, что такое патриотизм и почему она никогда больше не уедет за границу больше, чем на пару недель. Обязавшись жить лишь по принципу «где родился, там и пригодился», она подползла к нему под бочок, закинула натруженную ногу и провалилась в тьму без снов, но с тем же тёплым послевкусием любви.

Глава 26 Стройка: под крышей дома моего

Июль, 2023 года.

Если при строительстве второго этажа приходилось задирать голову, то при возведении крыши — ещё и отходить от стены, чтобы разглядеть детали с земли. А их там хватает как в основной конструкции удержания, где балка перекрытия, стропило, обрешётка, рейка, затяжка, коньковой прогон и кровельное покрытие, поверх которого однажды конёк и ляжет, так и система утепления, больше похожая на многослойный пирог, но с важной последовательностью.

— Болеслав, чего задумался? — спросил Боря, вновь возвращаясь на стройку.

Вроде и не небоскрёб в поле, но строение с крышей уже внушает уважение. На вид — дом нерушимый. Хочешь с разбега плечом врежься, проверь, — устоит.

— В какой там последовательности утепления идёт? Напомни, — спросил тот, кого оставили работать на высоте, чтобы материал носил, но самому бы кровельные работы без присмотра не доверили.

— Да всё же просто. Когда каркас крыши возведён, следом пароизоляция идёт на обрешётке, чтобы тепло в доме удержать. А поверх неё утеплитель, чтобы холод не проникал. Он удерживается контробрешёткой, а поверх уже листовая гидроизоляция идёт, чтобы с крыши ничего не подтекало, а если что и протекало — то испариться наружу должно. Но если кровельное покрытие хорошо уложено, ничего подтекать и не будет. А чтобы по уму всё и ни единой протечки, зазоров не должно быть, и материал в внахлёст идти. Конкретно я на металлочерепице остановился. Такая ни града ни боится, ни снега, ни дождя, ни палящего солнца… А тебе зачем?

— Да тоже вот думаю… дом построить, — почесал косматую, давно заросшую голову чернорабочий, который буквально сгорел на стройке за полтора месяца работы и больше походил на эфиопа, чем на белоручку, который тяжелее той ручки в жизни не держал.

При этом волосы Болеслава выгорели на солнце. Превратился в блондина. Но больше всего трансформации подверглось тело. Их тюфяка с поджатыми губками и лишним весом и пивным пузиком, на стройке появлялся подтянутый, сухощавый мужичок, который уже не боялся выйти из кунга ночью на подозрительные звуки с топором в руке и закричать: «Кто здесь⁈».

Так, собственно, тёща один раз и подпустила, когда с утра пораньше решила на стройку наведаться, чтобы всё-таки найти там любовниц, низведённых до уровня блядей в бетоне и с занозами на заднице. Во всяком случае, именно так она говорила Дарье, убеждая дочку, что переезжать из новой квартиры, где только-только ремонт сделали в «какой-то снимаемый дом» не разумно на последних месяцах беременности. И вообще лучше с мамой пожить, которая голодом морить не будет. Но Дашка всегда ссылалась на Татьяну Юрьевну, которая как известно — всегда поможет. И в беде не оставит.

В очередной раз ретировавшись ни с чем, (а по сути убегая с криком от мужика с топором, который в четыре утра после тяжелого трудового дня не очень-то дружелюбен, когда собака сторожевая лает и крадёт часы от положенного восстановительного сна), Мария Сергеевна при переезде первой с проверкой нагрянула. И докопалась уже до Киры, которая готовила дом к приезду гостей. Но та спокойно заявила, что является хозяйкой дома и «просто его сдаёт, а вам, женщина, даже за двойную плату комнаты не найдётся».

— Куда вам такой домина-то? — всё не унималась тёща, пока Боря таскал чемоданы Дашки и сумки Татьяны Юрьевны.

— Ну я ж работаю, могу себе позволить, — парировал Глобальный и начал сочинять на ходу. — Нам с Дашкой спальня, Татьяне Юрьевне отдельная, мне кабинет, им по кабинету, хозяйкина спальня ещё остаётся. У неё даже отдельная ванная комната. Как и у нас с Дашенькой. Ну вот и получается, что дом-то большой, но у каждого свой уголок.

— Ещё и кота заведём, — нашлась Дашка, которая квартиросъёмщика на свою личную квартиру нашла очень быстро после простого, недорого ремонта в новостройке.

— Ага, и собаку, — кивнул Боря. — На стройке-то дворняга-дворнягой у Стасяна живёт. А нам же породистую обязательно надо, чтобы со всеми документами, и с добрым характером. Мы порядочные расисты во всём, что касается животных… Да, Даша?

— Да, Боря, — улыбнулась лучезарная дочка и поцеловала в щёку.

Они спокойно и так уверенно отыгрывали счастливую семью, что ни один следственный комитет бы не подкопался. И выпив чая с кислой миной на лице, Мария Сергеевна покинула «новый дочкин дом» ни с чем, кроме комментария Киры в спину:

— А этого человека без предварительного согласования на порог не пускать… не нравится она мне, что-то.

Тёща отбыла. А Дашка быстро нашла общий язык с Кирой. Татьяна Юрьевна же ладила с той и другой, но в отдельную спальню заезжать отказалась. Зато активно развивала игру в «господина-рабыньку» и на полном серьёзе начала спать у кровати на мягком матрасе, ничуть не покушаясь на их ночной сон или игры по четвергам, который Даше очень нравился и его она избрала своим днём.

Боря понимал, что это какое-то психологическое отклонение и очень надеялся, что Ирина Олеговна его подлечит. Но пока приходилось вместо кота и собаки принимать как должное у кровати Татьяну Юрьевну. Которая, впрочем, была гораздо полезнее в плане исполнительности и не только могла принести тапочки или газету, но и умела делать отличный массаж после тяжёлого трудового дня, готовила на всех, убиралась по хозяйству, а всё, о чём просила это приказывать ей. Порой в грубой форме. И Боре приходилось ставить голос, гадая как далеко это может зайти. А вот Дашка ей ничего не приказывала, но просто просила. По-дружески. То член придержать и направить, то поясницу помять, когда отваливается, то тазик с горячей водой принести, так как ноги опухли.

Кира смотрела на них с двоякими ощущениями. Чему возмущаться, когда наготовлено с утра и уборка идёт в течение дня? Такой служанке хоть самой бы платила. Ну а что по вторникам запираются с Борей ото всех в её спальне, так там и служанок никаких не надо. Сами справляются. И первое принятие пришло легко, можно даже сказать — комфортно. Когда оба за руку могут мужчину держать. Или целовать. Просто по очереди. Но глядя на всё более разрастающийся живот, Князева понимала, что вскоре жизнь в доме перемениться. И старалась сама не отставать, уже не советуя и не прося, но требуя сделать ей ребёнка каждый вторник. И лучше с парой контрольных. Чтобы вплоть до близнецов вышло.

Жизнь в доме Глобальных-Князевых действительно переменилась. Когда Боря следом Наташку перевёз. С тех пор, как батю на стройку переманил, чтобы Болеслава в ночных дежурствах менял и хоть сколько бы помогал дома строить, рыжей было до ужаса скучно в квартире. Роман Новокуров выходил на связь не часто, а без Петра Глобального вообще хоть волком вой. В то же время в новом доме кормили в волю по пять раз на дню, выделили отдельную спальню с гардеробной, куда неожиданно просто все вещи влезли. А свою квартиру Боре поручила сдавать. Ещё и новую квартиру ребёнку обещали. После ремонта, конечно же. А пока хватало и того, что каждую субботу хоть какой-то Глобальный мужчина ножки мял, пальчики разминал и помогал побрить лобок, чтобы за куст в пустыне не приняли, если забудет одеться. Потому суббота — их, рыжий день. И если честно, то прямо каждую субботу ей и не надо. Но порой просто хочется побыть рядом и наедине помолчать.

А чтобы выполнить просьбу с наследуемой квартирой, Боря следом переселил в съёмный дом и Раису. Той и так фактически не было дома, всё в ателье трудилась. Виделись не часто. В основном по понедельникам, когда в «Глобальной пошивочной» выходной день. Но по шесть дней в неделю она там уже не работала. Для этого сменщица есть, которая следом сама в штат двоих помощник набрала. А Рая начала готовится к новому этапу в жизни и тут же за спальню взялась, чтобы и на детскую стала немного похожа.

— Слушай, ну кот нам всё же нужен, — порой поглядывая на Татьяну Юрьевну в фартуке и костюме горничной, который Боря принёс из личного секс-шопа ей на радость, заявила она. — Коты приносят в дом уют. А глядя на уют, мне самой уютной быть хочется.

И она начала помогать в готовке Татьяне Юрьевне, а по выходным баловать всех выпечкой. То тортик испечёт, то кексики, а её шарлотку сразу все полюбили. Так и «бытовая рабынька» разгрузилась, чаще переключаясь на другие заботы. А ещё Боря посоветовал её хобби найти, чтобы совсем в «режим 24 на 7» не вошла и «лайфстайл» не поселилась. А то никакой психолог уже не поможет.

— А какое хобби лучше — работы? — напутствовал её Боря. — Ты только скажи, чем заняться хочешь? Я тебе быстро кабинет организую. Под удалёнку. Только в бухгалтеры не идти. Бухгалтерией у нас Зоя Ивановна занимается, когда нужно. Её тоже нагружать задачами надо, чтобы совсем не заржавела.

Татьяна Юрьевна задумалась. А затем застала Киру за работой в её личном кабинете. Князева как раз пыталась реанимировать бизнес по чаю. И раздумывала над новыми поставками продукции. Санкции на чай почему-то никто не накладывал. Возможно, тому причиной была тесная дружба с Индией, а Шри-Ланку Китай хоть и выкупил с потрохами, но именно Россия ей засылала минеральные удобрения. Порой в виде гуманитарной помощи, чтобы было на чём чай выращивать. А это уже — повод задуматься.

Именно Татьяна Юрьевна, закончившая в своё время Новосибирский государственный аграрный университет, практически бартерную сделку предложила. Они в Шри-Ланку удобрения поставляют, а обратно чай привозят. Ещё и слетали на пару в Индию, чтобы дублированные каналы не подвели. А следом в Китай подались и уже в августе в городе магазин элитного и не очень чая обещал образоваться. И ещё один — в Новосибирске, чтобы точно спрос был. Боря даже денег не успел предложить под это дело, как Кира продала оставшиеся автомобили отца, достала драгоценности из сейфа, и сама как следует вложилась.Ему оставалось лишь как агенту по недвижимости помочь и подходящие здания в городах подыскать.

Тем временем в «съёмный дом» заехала Лида Гусман. И все сразу поняли, что её день — воскресенье. Мгновенно возникали какие-то посиделки, она пела, ей подпевали. Она читала стихи с выражением и её слушали. Ничего более не напоминало о той неуверенной девушке, что когда-то боялась публики и просто разговаривать с посторонними. Гусман стала открытой, общительной. И охотно показывала, как научилась играть на гитаре и пыталась учить других. А многие выходные превращались в мини-праздник с её приездом. Но и дома она долго не задерживалась. Группа набирала обороты и гастроли стали постоянными, а съемки и записи новых альбомов привели к тому, что Лидокаин чаще проводила время в дороге, чем с ними. Так что и тихие семейные вечера никто не отменял.

Когда в дом въехала Ирина Олеговна, психотерапевту практически ничего не нужно было делать. Связь и так наладилась. Но Цветаева приносила обновления постепенно. Так брошенный матрас у кровати с Дашкой превратился в односпальную кровать рядом. А Наталья с Дашкой стали больше общаться, выводила девушек на разговоры. Проживая в семейном коллективе, каждый старался всё же оставлять уголок для себя и уважал личное пространство другого, разделяя понятие «своё-чужое».

Некоторые проблемы с прибытием стольких людей все же появились. Если раньше Боря занимался прочисткой труб едва ли раз в квартал, то теперь сливы в ванной приходилось чистить каждую неделю. Длинные разноцветные волосы как бы намекали, что живёт с радужным Чубакой. Но и беременных заставлять наклоняться, чтобы достать свои волосы из слива он не мог. Потому просто выполнял свою работу сантехника, как работает пожилой гинеколог, профессионально закладывая в каждую щель. А то, что среда — день Цветаевой, никого особо и не удивило. Это был день разбора полётов, как планёра посреди недели, где учитывались пожелания друг друга в еде, поездке в город, рабочие и бытовые моменты.

По сути они организовывали плановый консилиум, где решали ряд вопросов. А если проблемы вставали остро, то решали их стихийными собраниями, но — коллективно. Один мужик не семью не мог решить всё. Но женский соборный разум мог его направить в нужное русло.

И всё же самостоятельности Борю никто не лишал. Просто он решал вопросы по ходу дела. Так задумавшись о коте, заехал к Шацу, довольно легко переманив к себе Демона. Лучше кота, чем этот чёрный, он по жизни не встречал. Такой мог сам указать людям, в какой лоток им стоит ходить, пока он отгоняет от участка непрошенных гостей вместе сторожевой собаки и не позволяет голубям гадить на крышу.

Демон и прежде всех мышей по посёлку переловил. А как работа с техникой на участке началась и в золотодобычу Матвей Лопырёв подался, их вовсе не стало. От шума разбежались. Тогда как самому Шацу было уже не до животных с двумя жёнами и быстро растущим бизнесом. Но на дочку время он находил. А ещё мог поставить Борю к стенке, чтобы спросить в лоб:

— Ну вот завёл ты себе гарем, а дальше что? А Вику куда?

— На днях женюсь, — тут же пообещал Боря, ведь пятница была ещё свободна. А пятницу Лопырёва любила.

«Блондинкин день», — пришёл к выводу внутренний голос.

— Просто мы с Козявкиной в ресторане беседки доделываем. На улице будем свадьбу играть. Новую локацию откроем. Там летом классно. Пруд уже выкопали. Свежо. А ночью — салюты.

— Да с рестораном понятно, там у тебя всё здраво, плюс грузовики Ларисины начали на территорию заезжать.

— Парковки лучше нет, плюс завтраки-обеды-ужины для дальнобоев. И биотолчки поставил с летними душами. Бесплатно, пока гостиница будет строиться. А как сарафанное радио запустят на полную, хоть модульные хостелы, но поставить успеем. Ну и грузы Ларисы Борисовны в безопасности. А мы золото сбываем.

— Да это понятно, но как Вика в ту толпу твою поместится, которую ты вокруг себя организовал?

— Так и они себя организовали, — пожал плечами Боря. — Дело уже не только во мне. Каждая при деле. А тут Вика чем занимается? Ну… помимо того, что к материнству готовится.

— Да в основном мороженное трескает и… сериалы смотрит, — ответил Шац убито, как будто по больному резанули. — А они тупые. Точнее, настолько тупые, что я сам сначала догоняю пару минут, а потом ржу как конь. Но с этим пора что-то делать. Думаешь… Вика у вас приживётся?

— Конечно, приживётся. Девчонки уже о ней говорят. Плюс у нас тише, чем у тебя на участке. Ну и всегда к тебе может прийти переночевать или поговорить, если что. Пока в снимаемом доме живём, считай дочка у тебя под рукой. Под присмотром в посёлке, — тут Боря огляделся с раскуроченной беседки на яму у перенесённой бани и чуть понизил голос. — Если честно, то к нам и Дедовы оба два просились, пока ты тут им спать на даёшь и забор поломал. Ни цветов не высадить, ни голенькими походить. Но я их пока в квартиру к Лиде перевёз и игрушек разных на тест-драйв с секс-шопа загнал. Пусть пробуют, потом совету Яне дают какие больше для пожилых людей подходят. А после трудовых будней пусть высыпаются. Да до осени, пока снова участок в порядок не приведём.

Шац слушал доводы Бори и только ухмылялся. Вроде всё по делу говорит. Но и дочь у него — одна. Да, беременна. Недоглядел. Точнее, вообще не глядел. Выживал, вставал на ноги, а прозрел словно только когда артой накрыло. А этот гад и найти помог блондинку любимую и подружил их, заверив, что не конченный отец, а просто работал. С кем не бывает? А ещё с женщинами предложил ему то, на что сам никогда бы не решился.

«Глобально мыслит», — вновь и вновь приходил к одному и тому же выводу Шац и некоторое время слушал, как Боря мягко стелет. А качестве бонусов набор чая подогнал им на пару, чтобы заварили, посидели и подумали, как следует. А чтобы лучше думалось, альбом следом от Города на Неве вручил со всеми подписями музыкантов и эро-вкладышами от Дины с эсклюзивной эротической режиссёрской версией клипов. Ну а что кота забрал, так то даже в плюс. Это собака уже глуховатая, на шум внимания не обращает.

«Но Боцмана забрать пока не пытаются, и на том спасибо», — прикинул Лопырёв и смирился, что дочку заберут.

Зато — в хорошие руки…

Промотав в голове все события последних недель, Боря подошёл к спустившемуся с крыши загоревшему Болеславу и уже с удовольствием пожал руку. Хват окреп. Кисть набрала силу. Иначе и не бывает, когда кирпичи в двадцать два килограмма туда-сюда таскать. А как на второй этаж носить начали, ещё и ноги накачали.

И всё же в последние дни жара такая, что последняя дворовая собака прячется в тени кунга. С неба уже пару недель как не падало и капли. И если бы мужики раз за разом не поливались со шланга, совсем бы духом пали.

— Так, вы заканчивайте с крышей тогда, — прикинул Боря, поглядывая на работников на участке. А там следом за Стасяном, Лаптем, Болеславом и Петром Глобальным, и Лёха подтянулся. Дуня из дома с попой вместе выпроводила, чтобы «учился дом строить, как Боря. Может и нам пригодится?». В общем есть над чем подумать. Влияет он не только на собственный клан, но и на семью, да всех, кто в округе. — Но пока конёк закроем, я душ поставлю. — Добавил Боря и решительно пошёл в сторону досок и бочки, из которой отличный бак получится.

Потому что дурное это дело — со шланга каждый раз обливаться. Вода холодная. Да на жаре. Выбора у организма всего два: закалиться в экстренном режиме или заболеть. И судя по простуде на губе Лёхи, здоровье уже подтачивается.

А душ поставить следовало ещё вместе с туалетом на участке. Всё бани дожидались. Но не может же он всё сразу учесть. А чернорабочие без прораба как-то не догадались, какие строительные чудеса из завалявшегося поблизости хлама возвести можно.

Закатав рукава рубахи, Боря с новым энтузиазмом принялся за работу.

Глава 27 Свадьба номер семь: финальная

Глобальный жор.

Несколько дней спустя.

Это был весёлый день. Из разряда тех, когда небеса окрашены в нежные оттенки голубого, а лёгкий ветерок играет с листьями деревьев, едва посаженных на территории ресторана. В беседках у ресторана развернулась настоящая сказка: натянут лёгкий, продуваемый тент, расставлены белые пластиковые стулья, а вместо одного длинного стола лишь лёгкие столики на четверых с закусками. Но все стоят полукругом, и расположены у наспех сколоченной сцены. А там Город на Неве разогревает гостей, и Лидокаин с Лютым по очереди исполняя каверы мировых хитов, естественно даже не думая о том, чтобы заплатить кому-то хоть рубль за использование популярных шлягеров.

Хотя бы поэтому и Боря платить музыкантам не собирался. Зато обнулил долги за аренду музыкальной студии за последние месяцы, чтобы денег поднабрали сразу на весь следующий год вперёд. Чтобы каждый месяц не спрашивать.

«А с перечислением авторских пусть Коба как-нибудь сам разбирается», — подсказал внутренний голос, когда Боря взял за руку невесту.

Вика стояла перед ним в бежевом платье, но коротком настолько, словно перепутала с юбкой.

«Слава богу, что не с мини-юбкой», — снова пробурчал внутренний голос, пока Глобальный оглядывался на прочих жён за столами.

Пока Лида на сцене с музыкантами и сыплет поздравлениями от души, как немного привыкла на корпоративах, Дашка сидит с Татьяной Юрьевной, где одна ест как не в себя креветки, макая в острый соус, а другая вытирает её лицо салфетками и старательно поправляет «слюнявчик» над пузом, чтобы не залила сарафан. Так как все выходные платья стали малыми, но и в «мешке» сидеть не хочется.

Чуть повернул голову, а рядом с развивающимся пологом шатра Раиса сидит со Стасяном. Дама довольная как слон. За последние три месяца заработала на заказах на платья столько, что пошивочная мастерская окупилась почти на восемьдесят процентов. Ещё месяц работы и дальше в плюс пойдёт. Так почему бы не побаловать себя слабоалкогольным коктейлем, где мороженного больше, чем фруктов, а капелька коньяка это так, для запаха и аппетита.

Тогда как Стасян прекрасно знал, что через месяц закончат возведение дома. И как только он залезет на крышу в последний раз, чтобы установить конёк, начнётся следующий этап — установка дверей и окон, гаражные ворота опять же нужно сделать. Разобраться с рольставнями. Откатные ворота на колёсиках, которых под потолок уползают, а не в разные стороны или вбок, причём с кнопки, это пока ещё на стадии магии. В новинку. Главное, в первый раз разобраться. А дальше уже поймёт. И себе такие же сделает. Потому как нужно, чтобы не хуже было, чем у соседа. А раз Боря такой сосед, которому хочется соответствовать, планку нужно держать высоко. Но и результаты соответствуют. Всё-таки за неполный год в городе с таким другом и в квартире прижился, и автомобиль заполучил, а жёны вообще красавицы. За соседним столом сидят, кофе пьют с лимонными порожными и хихикают. В этот день от них не краской пахнет, а духами. А на духи те французские уже сами заработали. Тогда как не прошло и полгода, когда деда готовы были за еду принять, а себе пулю в лоб пустить, так как в жизни из всех перспектив была только гонорея. Ну или сразу букет ЗППП. А теперь обжились, в стоматологию ходят без боязни. Потому что уже не важно, сколько пломба стоит. Да он и сам вот-вот «коронки» поставит.

Словно из волшебного мира, где мечты сбываются, собрались близкие и дорогие сердцу Бори люди, чтобы отпраздновать союз двух любящих сердец. И пока Вика под венцом улыбается, Глобальный дальше по контуру голову повернул, а там — Наташка. Сначала хотела с кото пойти. Но пошла с Петром Глобальным. Пусть рядом сидит, пока Ромки нет. Сам же батя в красивом пиджаке сидел. По росту сшитому, а не купленном на рынке, где ещё помнил, как стоял на картонке в любую погоду, чтобы переобуться и сигал в тёмный проём контейнера с объёмными ящиками, чтобы переодеться. Вроде как эпоха целая ушла, а с ней и безденежье. Не надо больше по северам мотаться, чтобы на достойные похороны накопить.

«Боря как царя похоронит», — прекрасно знал человек, который оставил наследнику не только гараж, но и отличную фамилию.

А что ещё для старта по жизни надо? Вот и у Наташки дела в гору пошли с новой фамилией. Квартиру сдаёт, а как в новой побывала, так сразу поняла, что в лучше перинатальном центре области будет рожать в Новосибирске. Заграницу-то никогда не любила, а в Москву ехать — ну её! А тут все удобства под боком, кормят хорошо, обувают-одевают и от большинства забот оберегают. Так почему бы и не родить человека в человеческих условиях? Всё-таки уже не молодуха, а «старородящая». При том, что ещё в «возрасте молодёжи». В общем, чего только государственные деятели не придумают, чтобы сразу не только унизить, но ещё и помочь немного. Потому дурой не будет и материнский капитал на третью квартиру потратит. На вторичном рынке. В ипотеку возьмёт под необременительный процент на длительный срок. А Боря ещё так сделает, что сама себя оплачивать будет за счёт квартиросъёмщиков. А через двадцать лет — снова её будет, как надбавка к пенсии, когда ребёнку обещанную квартиру с ключами вручит и для себя начнёт жить, а у неё под рукой пенсия и доходы от двух квартир останутся. И даже если из дома выгонят, перспектива старости неплохая.

«Это, конечно, если Рома и себе на квартиру заработает своими стремлениями», — прикинула мать, которая оставила гиперопеку и смирилась, что единственный сын покинул материнское гнездо.

Боря улыбнулся. Гости, как яркие цветы в весеннем саду, заполнили пространство вокруг. Женщины в лёгких платьях, переливающихся на солнце, и мужчины в строгих костюмах, но верхняя пуговица расстёгнута, галстуки и бабочки ослаблены. Все с улыбками, полными радости. И сами радостные люди создают атмосферу праздника. Ему не надо думать, чем оплатить чек ресторана, в такие дни «его праздников» задача проста: поставить продукты. А персонал, как и прежде, работает за зарплату, которая рассчитана на месяц, а не на один день. Да, сбежали без объяснения пара сотрудников, но набрал на их место не менее работящих, но менее загорелых. О чём не жалеет. А чаевые уже от гостей зависят. Если кому какая официантка понравится, всегда может купюру сунуть. И попытаться взять телефончик.

«А Оля уже сама решит, чьей подруги дать номер, так и подрабатывает свахой», — добавил внутренний голос, пока Боря даже взглядом повёл.

За следующим столиком Болеслав Дубов сидит. С матерью его. Галина Константиновна Парасолькина-Дубова-Глобальная чётко дала понять, что с ней жить не будет. И прошлое в прошлом. И батя больше не ревнует. Напротив, на стройке так сдружились под сухой закон на чифире, что уже вместе планируют дома поставить вдоль трассы, где кафе-шашлычная-чебуречная будет, которая обоих 50 на 50 обеспечит. А им большие дома не надо. Да хоть один на двоих. С двумя разными входами. Так старость и встретят, в домино играя на общей веранде и внуков с удовольствием на выходные принимая. Им ведь обоим много не надо — банька, сетка для бадминтона и кольцо посреди асфальтированного пятачка. Не чтобы мяч кидать, а чтобы — было. Для тех же внуков. А зимой, знамо дело, лёд будут там заливать и ворота хоккейные ставить. Так внукам любовь к спорту и привьют.

Рядом столик Ирины Олеговны. Ей без отца пришлось прийти. Но рядом Зоя Ивановна сидит. Обе на пару в городе закрытый клуб для женщин открыли под рабочим названием «важные писи». А чем там внутри занимаются — ни одна разведка мира не догадается. Может, психологические курсы проводят, может, голенькие ходят, но в том, что мужчин обсуждают — никакого сомнения, только без промывания костей. Разве что шутки ради. Но радикальный фемок среди нет и не будет. Потому что дуры они все набитые и не лечатся. Что при Байдене, что при Трампе. И если так профессиональный психотерапевт говорит, то так оно и есть. А они с подругой все — красивые, при мужиках, и против патриархата не борются, а активно пожимают его плоды и сотрудничают. Но и против игрушек из магазина для взрослых ничего не имеют. Потому клуб заполучил скидку в магазине Бориса и Яна только рада. Каждая новая клиентка — довольный покупатель.

Самой Яны нет. В отпуск в Таиланд подалась. Одна. Чтобы от мужчин отдохнуть. А Нанай с Моней уже сами «бизнесом для взрослых под ключ» руководят. И за поставки, и за продажи, и за охрану давно пробили. С Вишенкой на короткой ноге. Китайский учат. Ещё тысяч двадцать иероглифов и сами переводить инструкции будут.

В воздухе витали ароматы свежих цветов, которые украшали беседку, шатёр и всё пространство под пологом. Своих поставщиков частных нет, но Кишинидзе с кем-то из диаспоры договорился. И сразу две машины цветов привезли. А вот и он сидит за следующим столиком, да с Кристиной. Довольные оба домом, посёлком, грядущим карьерным ростом и жизнью в целом. Будущие родители. И что-то подсказывало Борису, что именно Христина скоро будет по городу цветами заведовать.

«Раз Арсен пробил вопрос, то своего не упустит», — снова подсказал внутренний голос. И главное, что цветы — хороши. Все в тему расславлены и по дизайну подходят. Словно природа сама решила стать частью этого волшебного момента.

Вот и Кира с подсевшей к ней Степанычем хихикают. Она ему про Индию, Шри-Ланку и Китай рассказывает, он ей про Мальдивы, Доминикану, Филиппины и Таиланд со Вьетнамом в ответ парирует. Оба делятся опытом и несмотря на разницу в возрасте, бывалым путешественникам всегда есть о чём поговорить, что рассказать.

Лида приземлилась за соседний столик передохнуть и хлебнуть лимонада. Как так вышло, что Боря всех в клане на него пересадил, успешно заменив в обоих холодильниках пиво и шампанское, никто толком сказать не мог. Но по вечерам вместо крепких горячительных напитков чай предпочитали, по утрам — кофе, а днём и в промежутках — лимонады. Тархуны, байкалы, колокольчики. Не важно, лишь бы не чёрная шипучка, где сахара больше, чем в сахарнице. Лимонады заходили с бутерами на перекусах, и после супов заходили, а на жаре так вдвое чаще заходили, если с собой и спешишь. Но если покапаться в холодильнике как следует и никуда не торопиться, то в высоких ёмкостях стояли и морс, и компот, и квас, и минералка. А вот винный погреб всё чаще покрывался паутиной за малой востребованностью.

Едва Лидокаин взяла паузу, а рядом приземлился и довольный бэк-вокалист, как зазвучала акустическая гитара. Кинг-Конг, сидя на высоком барном стуле, исполнял соляк. И судя по незнакомой мелодии, собственного сочинения. Гости слушали, а Боря понимал, что вскоре вставит в новой теме. Лида ещё постоянно что-то под нос мурлычит. А порой поднимается среди ночи и вместо того, чтобы спать с воскресенья на понедельник, ходит по комнате с блокнотом, что-то записывает под лунным светом на подоконнике. И все запросы «напиши для нас что-нибудь» со временем сводятся к минимуму.

«У них и самих новый альбом не за горами», — прекрасно понимал внутренний голос.

И пока среди смеха и разговоров звучала музыка, нежно обнимая всех присутствующих лёгким флёром романтики, Боря перевёл взгляд на Шаца. Тот сидел с Алексашкой. Валерия вновь отбыла из Москвы на Донбасс с конвоем гуманитарного груза. А там силами благотворительной медицины медикаменты и оборудование. А силами самого Матвея Лопырёва — дроны и квадроцикл.

Шац рад бы сам поехать, но у дороги Глобального посёлка экскаватор уже раскопал целые котлованы под будущий цех по производству дронов и прицепов самого разного назначения, без фокусировки на дом на колёсах. А через дорогу уже возвели модульный склад. Без фундамента, каркасный. Но по размеру больше ангар напоминает. А там внутри и доски, и техника, и оборудование, которое в область серыми схемами приходит. А что в закрытых ящиках Боря вообще не спрашивал. По документам он только владелец земли. В долю по бизнесу пока не входил.

«Захочет — сам расскажет», — понимал уже сам Глобальный, в подобных ситуациях предпочитая прозрачное понимание, а не догадки внутреннего голоса. Как и понимал, что для следующего конвоя выкупит и приведёт в чувства «Буханку», а может и мотоцикл. На фронте после похода Пригожина на Москву переполох и глобальная ломка. Лишним не будет.

Но пока ни отец невесты, ни жених об этом не думают. И лёгкие мелодии гитары, словно лёгкие облака, поднимают настроение, заставляя сердца молодых биться в унисон. И пока за столиком Дуни и Лёхи искренне улыбается Пашка, (очевидно желая счастья и этой ячейке общества), сам Боря как мог пытался наполнить пространство бытия смыслом и счастьем для всех. А чтобы каждый человек был счастлив, ему нужна возможность.

Сильные за неё ухватиться и поднимутся. За примерами ходить далеко не надо.

«Вот хотя бы соседку Наташки взять — Оксану. Была шкура шкурой, а теперь то Кира её в самолёте бортпроводницей видят, то Степаныча с Зоей встречала», — добавил внутренний голос и Боря вспомнил фотографии с телефона, которые старожёны им после путешествия показывали. А там внутри лайнера — она стояла.

Дальше повёл головой Борис, а там — Вишенка полковник с Лесей. А ещё дальше — Лаптев с Вишенкой, но дамой и без звания. Все в квартете при деле. Лаптев загорел и окреп, полковник смирился с потерей ружья и уже на охоту зовёт. На север. На вертолёте. А Леся с Елизаветой на пару свой бизнес планируют открыть. Только пока не знают какой. Но время у них — навалом.

Когда пришло время слов от молодожёнов, все замерли в ожидании. Боря с Викой, стоя под аркой из цветов, смотрели друг на друга с лучезарными улыбками. Влюблёнными их назвать было нельзя, но самый крепкий союз среди друзей. И за последнее время они начали лучше понимать друг друга. Более того, они пообещали друг другу одну важную вещь — не мешать жить другому.

Кинг-Конг доиграл, отложил гитару и принёс микрофон. Оба уже приготовились поблагодарить гостей по очереди, когда на парковку ресторана на большой скорости въехала жёлтая легковушка. Но лишь потеряв немного скорости на бордюре (и оторвав глушак), она тут же помчалась прямо по полянке к шатру. Тут же все гости синхронно повернули головы на новый звук. Автомобиль без глушителя ревел как торпеда. А некоторые даже подскочили, боясь, что сейчас врежется в их столик.

Но странная легковушка резко затормозила и остановилась в паре десятком метров от столиков. Из неё тут же показались трое: Владимир Богатырёв, Лариса Борисовна и карлик с чалмой на голове.

Боря удивился неожиданному визиту всех троих. Бизнес-партнёра не ждал, кореша с Москвы не звал, да и карлик казался подозрительно знакомым. Даже тестикулы немного поджались на рефлексах.

«А это разве не тот самый…», — попытался донести их общую мысль внутренний голос, но тут Богатырёв первым рванул к шатру, на ходу крича:

— Остановитесь! Это неправильно! Нужно повернуть всё взад!

Вика с Борей переглянулись. Невеста подёрнула бровь. Жених вздохнул, а затем с лёгкой улыбкой пошёл навстречу неожиданным гостям.

— Володя, ну чего кричишь? Присядь с дороги, покушай.

— Не правильно! — повторил Богатырёв, но следом подошла Вика и погладила его по щеке.

— Володя, успокойся… всё хорошо. У меня и у тебя. Но уже не у нас.

— Но почему не у нас? — попытался ещё спорить брошенный мужчина.

— Потому что тот листик в книге жизни я перевернула. Да и ты не особо стремился начать новую главу.

— Нашу главу, — совсем глухо добавил он, пока Боря рассматривал на автомобиле московские номера.

Походило на то, что все трое мчались со столицы не один день. Но почему не поехали на поезде или не прилетели на самолёте, сказать было сложно.

— Ты — москвич теперь, а я — провинциалка, — добавила с улыбкой Вика и убрала руку от щеки. Зато погладила живот. После чего стянула губы в линию и добавила. — Мы приветствует тебя на нашей свадьбе. У тебя есть выбор. Пойти помыть руки, умыться с дороги и сесть за стол. Или я попрошу папу или мужа засунуть вон ту железку, которую вы потеряли тебе в задницу. Так в раскорячку домой и вернёшься… выбирай. У меня теперь есть защитники, которые всегда рядом.

И она улыбнулась, как сама невинность. А вместе с тем в глазах стояла грусть. Но былое уже не вернуть. Как разбитый стакан можно выбросить лишь осколки, а клеить его — дурная затея.

Боря с Богатырёвым напряглись, готовые оба как драться, так и принять в жизни что-то новое. Один не хотел терять своё и пытался всё вернуть, другой не хотел отдавать то, к чему не стремился, но само завелось. А раз так, то надо охранять. Ибо — нефиг!

Они встали нос к носу, расправляя пошире плечи, но тут сбоку подошёл Шац. А с другого края подоспела Лариса Борисовна. И глядя на Лопырёва, сказала:

— Что ж, Матвеюшка. Я слышала, вагнера перестраиваются. Ты как, устоял на ногах?

— Да так, качнуло немного, — кивнул Шац. — Но ничего глобально не изменился. Гибкие мы, быстро перестроились. Бурую переждём, а дальше как знать… вдруг обратно попросят? Всё-таки у нас братство, а мы своих не бросаем. И если не будет адекватной замены, придётся организовывать и в новой структуре. В любом случае спрос на воинов всегда был и будет.

— А как же сбитый вертолёт? — повернулся к нему Богатырёв.

— А ты знал, что Шойгу — это имя? — парировал отец Вики, уводя разговор в сторону, а затем взяв этот разговор за края и старательно выкидывая в сторону.

В такой день.

Всё переглянулись. Боря первым протянул руку, сказал:

— Молодцы, что приехали. Проходите, присаживайтесь. Сейчас принесут стол и стулья, — и он поднял руку, давая знак официантке. — Оля, организуй людям!

Официантка тут же умчалась в ресторан и вскоре Ратибор уже нёс сразу стол и два стула на нём на вытянутых руках, а Оля спешила рядом с третьим стулом. И если бы не мелкий шрам на горле, никто бы и не сказал, что этот качок с надписью «сесурити» на майке на спине, встретил начало лето с трубкой в горле.

Богатырёв тяжело выдохнул и пожал протянутую руку. Без видимости, как следует. А затем кивнул, и только теперь — отпустил. Видно по взгляду.

Посочувствовать Глобальный не успел. Подошёл Вишенка и глядя на таксиста в чалме, спросил:

— Слушайте, а это разве не Маливанский?

Услышав свою фамилию, водитель в чалме тут же подошёл и закивал:

— Маливанский…

— Гриня⁈ — округлил глаза Бронислав Николаевич.

Загорелый карлик отрицательно покачал головой, а затем с белоснежной улыбкой ответил:

— Нет… Абдула.

— Да ну на… — хотел привычно выругаться Вишенка, но сам себя оборвал на полуслове. Затем прихватил Маливанского за плечи и повёл в ресторан, в сторону бара, чтобы под мудрыми советами Ильи выведать все секреты. А бармен точно знает, что пить, чтобы язык развязался. — Слушай, ну какой же ты Абдула? Ты же — Гриня. Григорий Маливанский!

— Такой, как мала назвала, — заспорил таксист, по ходу подбирая глушак и вздыхая на предмет немотивированной поломки на последнем отрезке дороги. — Но Гришу я знаю. Это брат мой. Вчера мне фото на танке присылал… вот.

И Маливанский показал брата-близнеца в камуфляже, который сидел на башне Т-72 со сварочным аппаратом наперевес, приваривая каркас к броне, чтобы по контуру противодронную сетку развесить. Безусловно — стальную. Тут-то Вишенка и понял, что не рецидивист у него сидел по хулиганке, а танкист дозревал. Очень удобный в виду малых габаритов в броне, а что с помощью приставной лесенки в танк залезает, так кому какое дело? Главное, результаты. А первые звёзды на броне уже нарисованы. Значит — они есть.

Новые гости расселись, автомобиль с газона убрали. Боря с Викой всё же нашли нужные слова для гостей. И после этой символической церемонии начался пир, где столы ломились от угощений, а бокалы наполнялись искрящимся шампанским за суетой нескольких официантов.

Каждый тост, произнесённый в честь любви, был как искра, разжигающая огонь счастья в сердцах всех присутствующих. Снова взялась за дело рок-группа. И гости танцевали, смеялись и делились историями, закладывая воспоминания, которые будут согревать их души долгие годы. А чтобы точно запомнили — рядом работал фотограф.

Когда солнце медленно опускалось за горизонт, окрашивая небо в золотистые и розовые тона, Боря приобнял Богатырёва за плечи и сказал:

— Слушай, ну неужели во всей Москве больше девушек нет?

— Девушки есть, — ответил массажист вип-уровня и снова тяжело вздохнул. — Но таких как Вика — нет. Так что… береги её как зеницу ока. А я каждый год буду на юбилей приезжать и… проверять. Если плохо бережёшь, то… заберу. Понял меня?

— Ага, понял, — улыбнулся Боря и вдруг предложил. — Слушай, а ты не хочешь быть крёстным отцом? Ну, раз всё равно приезжать будешь. Так хотя бы занятие тебе придумать надо.

— А что делать надо? Я как-то не слишком религиозен.

— Да религия не при чём. Это же… повод. Хотя бы повод увидеться. А ещё один отец, хотя бы духовный, никому не повредит. Ну и ты лишний раз о нас вспомнишь и позвонишь. Да, Володь?

— Да, Борь, — кивнул Богатырёв и тут же пообещал себе стать лучше.

Насколько позволяет работа.

Глава 28 Стройка: форсаж и форс-мажор

Первой собралась рожать Наташка и как малоопытный в делах деторождения, Боря тут же отвёз её в перинатальный центр в Новосибирске и оставил на сохранение. А час там будет находиться, день или неделю — не важно. За всё заплатит, лишь бы душевное спокойствие соблюсти. А мандарины, так уж и быть — при случае подвезёт, если доставка оплошает.

А как человек ответственный, (и ещё не зная, что его ждёт), Боря тут же решил, что будет присутствовать на родах. И телефон держал под рукой. При первых признаках схваток — примчится. Чтобы за руку подержать и наглядно посмотреть, как женщина ради них обоих страдает. Кто ещё Наташку поддержит, как не он? Сын далеко. А отцу это дело доверить никак нельзя. Он и только он рядом с рыжей нужен.

После того, как уложил Наталью, сразу на стройку поехал. Уже не страдать, а радоваться. Боря всегда считал, что человек сам кузнец своего счастья. По крайней мере, во многом, всё зависит именно от него.

И если тебе повезло родиться с парой рук и ног, а на плечах — голова, а не тентакль, то можно и нужно развивать пространство вокруг себя.

«Чтобы уже не оно определяло тебя, а ты его строил, доводил до ума и совершенствовал», — твердил довольный последними результатами внутренний голос.

А глядя на то, как закрылась коробка дома крышей, Глобальный мог с уверенностью сказать, что он ещё на шаг ближе к счастью.

Конечно, счастья много не бывает, да и следуя известной поговорке мужчина вроде как сам должен дом построить, но кого интересуют эти частности? Отрастить бороду, уйти в густой лес и рубить брёвна, а затем тесать и таскать их в одиночестве он был не готов. Это в шестнадцать лет, если бы спросили — пожалуйста, без проблем. А в двадцать «межплечевой тентакль» окреп. Потому вокруг — бригада. А он — бригадир, который всем командует, спонсируя суету и подкрепляя мужское братство перспективной со слов «у меня такой же будет». Плюс — бесплатный опыт.

А лучше, оказывается, не было опыта по жизни, чем пара лет подработок по стройкам в шабашках со Степанычем. Стольких ошибок впоследствии повезло избежать, которые обязательно бы совершил, начинай он всё с нуля, да с самого начала.

И если честно, без него строители без опыта тут бы тоже такого настроили, что хоть ракетным войскам в качестве мишени отдавай.

— Так, объясняю первый и последний раз, как «вставляются пластиковые окна»… как говорит Лёха. И каким чудом это происходит, если знать физику, а не доверять магии и словам «я заплатил — вы сделали». И как не платить установщикам, которые за двадцать окон в доме возьмут столько, что никакой инфляции и не снилось. Так что не лишним будет самим научиться. Авось, пригодится по жизни, — тут Боря встал возле привезённых с завода пластиковых окон, приставленных к стене дома и дверных коробок, что пока стояли без ручек, зато в целлофане. Для сохранности. И снова начал рассказывать. — Стеклопакеты вытаскивают из пластикового плена. Они не изготовлены так изначально. Это не монолитная конструкция, ребят. Вот эти пластиковые заглушки убираем по периметру, подковырнув хоть ножом край, хоть пластиковой мягкой штучкой для работы с пластиком, чтобы не зацарапать. Освободили все четыре и всё, стекло можно доставать. Осторожно только достаём и ставим его на тряпочку. На твёрдое ничего не ставим, край моно повредить, трещина пойдёт. Ну а когда стеклопакет извлечён, саму пластиковую раму поставить в оконный проём — раз плюнуть.

И Боря показал на пакетик, приклеенный к каждому профилю, где как раз и были анкера и шурупы. Именно столько, сколько задумано производителем, чтобы лишнее себе не думали.

— Берём оконный анкер. Он же — дюбель, он же «анкер оконный» также известен как «рамный» или как «нагель». Конструктивно состоит из винта, втулки и конусной гайки. А для монтажа изделия предварительно нужно просверлить в основании и профиле отверстие под крепление для окон. Смотрим по размеру. Если окно маленькое, однопрофильное, и шести хватит. Если двухпрофильное, тоже много анкеров по периметру сверлить не надо. По три на стену выходит для надёжности. Хотя некоторые деятели и просто на пену поставить умудряются, но знаем мы этих гастербайтеров. Они институтов в чудной долине не кончали. Им лишь бы сдать и свалить, а ты за голову схватишься при первом сильном ветре. А так от шести до шестнадцати анкеров выходит. Шестнадцать это на тот случай, если какой Стасян вздумает в окно сигануть, забыв форточку открыть. Да, Стасян?

Мужики тут же ржанули, Стасян махнул рукой. Мол, и не в такие окна сигал за с батареей. Дело прошлое.

— В общем, запомнили? Если трёхпрофильное, — продолжил Боря, — то побольше, до шестнадцати. Ещё больше не надо. А то уже и спецназ не попадёт внутрь. А изнутри тараном вышибать замучаются. А его ещё принести надо. Ну и плюс рассверлишь все блоки по контуру. Лишнее это. Арболиту то хоть бы хны, его хоть во всех сторон распили, а если газобетон или кирпич, то раскрошится.

Слушали внимательно. Боря посмотрел на каждую загорелую харю и продолжил:

— Ну а дальше просто всё, по контуру — монтажная пена. Лучше неё пока ничего не придумали. На неё же цепляется подоконник снизу и откос с наружной стороны. Буквально, на неё, то есть садится на пену. Не на гвоздки, не на шурупы, обращаю ваше внимание. Если снаружи какие-то металлоконструкции дополнительно делать, всё это рано или поздно проржавеет на дожде. Как крепежи ветровиков и спойлеров на автомобиле. Но и пену при этом укрывать от солнца надо. Всё остальное ей не страшно, если птицы клевать не вздумают. Мало ли кто на подоконниках рассаду выращивает. А они на зелень прилетают. Да, Стасян?

— Во истину! — кивнул заместитель на стройке. — И долбят, долбят, долбят… падлы крылатые. Динозавры деградировавшие. А вот хрен им, а не мою рассаду на помидоры! Я больше заслужил, мне положено эволюцией.

Боря улыбнулся и на пальцах объяснил:

— Короче, повторяю. Выставили окна, наметили точки, засверлились в стену (если бы это был другой блок, а не арболит, в который прекрасно всё закручивается), пластиковые подборки поставили, уровнем угол наклона проверили. Если в ноль вышло, выдохнули. Если нет, поправили. Потом уже — сверлим окна, пеним и сразу подоконник с откосом на груз выставляем. Чтобы прижало. Веса примерно томика Большого Энциклопедического словаря. Кто такие помнит, по семьям вместо Википедии валялись — таких достаточно. Даже Рувики скажет, что гирю ставить не надо, продавит. Гантель можно, но не большую. Женскую. Для остальных пусть меркой служит — кирпич. Простой красный кирпич, его вес. Пары по периметру обычно хватает, но не сразу ставим, а когда пена объем чуть наберёт. А как пена застынет, лишнее срезаем по краям. Пену, то есть. Но НЕ под откосами и не под подоконниками. Там сам распределится. Лезвием срезаем только то, что торчит. А подоконник после уже и пластиковыми панелями прижимаем изнутри. Они уже на жидкие гвозди идут. К самой стене.

— А затирка? — добавил заинтересованный Болеслав, который записывал самые полезные моменты.

— Затирки тут как раз — по минимуму. По сути только наружную пену над откосами замазать нужно, чтобы от того самого солнца не выгорало. Берём шпатель, и в тонкий слой. Раз-два и готово. Ну и углы по краям пластиковой отделки подмазать внутри потом, чтобы в уровень с внутренней стеной встали, и подкрасить можно было спокойно так же, как стены под покраску внутри. В итоговом варианте уже сам не понимаешь где штукатурка стены была, где затирка. Все под краской будет. Этих стен хозяйка уже не касается. А вот сами пластиковые детали мыть можно многоразово. Именно поэтому, что с водой соприкасаться будет, и что пар, что циклы тепло-холод, затирка и лишняя. При отделке непосредственно у самих окон. Вблизи. Она всё равно сойдёт за год-другой, если наляпаете. Так что за такую хрень буду бить. Сначала по ушам, а там — посмотрим.

— А сквозняки? — добавил Стасян, который как раз планировал хоть на палец, но подмазать.

— Впритык подоконник ставь. И откосы ставь. И никаких сквозняков не будет. Зато в самих пластиковых окнах есть технические отверстия, как раз чтобы дышали. Определённая циркуляция воздуха все же присутствовать должна. А те индивидуумы, которые их замазывают «чтобы теплее было и не дуло» и потом удивляются, что окна потеть начинают, нас не интересуют. Есть технология. Её нарушать нельзя. Но по сути единственное, что вы можете сделать не так, это поставить оконную раму чуть криво. Но пара градусов не критична. Это будет влиять только на то, как закрываются-открываются окна. Да и подоконники сейчас широкие, с такого кот кубарем не скатится, и цветы плясать не будут. А как оконные проём поставили, всё застыло и заделали, обратно стеклопакеты ставим, пластиковые заглушки в пазы вставили. Всё. Готово окно. Всех работ не больше пары часов. Для начинающих.

— А вот сетки на что к окнам крепить? — добавил уже Лаптев, который часто дома такие сетки ломал.

— Как на что? На шурупы. Только маленькие, золотистые и красивые, декоративные считай, — ответил Боря. — Раньше даже с толстыми шляпками шлёпали. А сейчас крепёж для данной процедуры выбирают мелкий — 10–13 мм в длину и 2–3 мм в сечении. Лучше всего подходят так называемые «клопы». — Тут Боря снова показал на пакетик на окнах. — Это заостренные шурупы с компактной шляпкой под биту PZ-1 или PH-1. Хотя популярные оцинкованные саморезы по металлу с прессшайбой тоже подойдут, но их шляпка часто оказывается слишком большой, да и не красивые внешне. А золотистые — смотрятся. С первым вопросом по окнам понятно? Конечно, первое я сам установлю и покажу что да как наглядно.

Вопросов не оказалось. Надо просто руки набить и новый навык себя проявит.

— Тогда переходим к дверным коробкам. Здесь всё ещё проще. Просто засверливаются на анкера в стену уже сами короба. При открытой или съёмной двери, если речь идёт о межкомнатных перекрытиях, а не наружной двери, которую фиг снимешь. А затем запенивается всё по контуру и затирается так любимой вами затиркой. Под покраску, панели и прочую отделку. Короба, конечно, тоже выставляем по уровню, проверяем уровнем тщательно. Так как если здесь дать косяка хоть в пару градусов, то дверь уже будет либо слишком сильно хлопать, когда отпустишь, либо раскрываться. Двери должны стоять ровно. Даже с учётом расшатанных петель. Но новые не бывают ушатанными… В общем, что первым хотите попробовать? Окна или двери? А как дом полностью закроем, займёмся уже тёплыми полами и нормальной лестницей на второй этаж. Такую поставим, чтобы диван можно было занести без проблем. Не спотыкаясь и углы не сшибая. В комфорте чтобы подниматься. Со ступеньками широкими. Да и я ковёр к ней прибью, чтобы босиком ходить можно было. Но — не сразу. Сначала отделка деревянного пола на втором этаже, электрика, сантехника. Но сначала надо дом «закрыть». Включая ворота гаражные. Потом уже за отделку и проводку приниматься.

Ответить никто не успел. Зазвонил телефон. Боря, который теперь отвечал на любой звонок, глянул на дисплей, а там — «тёща».

— Кстати об ушатанных, — вдохнул он и отойдя поговорить, нажал «приём».

— Ало.

— Боря, тебя где носит?

— На стройке я, Мария Сергеевна, а что случилось?

— Дашка рожает!

— Как это рожает? Ей же ещё две недели по плану… Мне и Татьяна Юрьевна ничего не сказала, — ляпнул и пожалел, вспомнив, что та укатила на Шри-Ланку с Кирой по бизнесу, чтобы по краю чай продавали, а не чайную пыль.

— Хе, плану! Как природа решила, так и будет! — с ехидцей в голосе добавила тёща. — Схватки начались, как только в гости ко мне на чай зашла… Короче, мы скорую вызвали, сейчас в больницу поедем.

— Я ЕДУ! — тут же сорвался в бег Боря до автомобиля под понимающие взгляды мужиков.

Сами через подобное прошли. Кроме Лаптева. Его дети либо росли по кабакам, там же зачатые и потерянные, либо давно высохли на простынях и одеялах юности, так и не получив путёвку в свет.

— Ну что, мужики, с чего начнём? С перекура или обеда? — почесав маковку, первым спросил Стасян, глядя как быстро набирает скорость автомобиль на подсыпанной дороге, поднимая пыль.

— С окон, — предложил Болеслав. — Но после обеда. Их же больше, чем дверей. Шансов научиться без мастера участка больше. После перекура-то.

— Ага, окно лучше. Только с какого-нибудь маленького надо начать, — добавил Лёха. — Там на Балконе на втором этаже в углу есть дополнительное окно, однопрофильное. Вот с него лучше стартануть. Потому что, если в какой-нибудь спальне косяка дадим, заметят. А там — простят.

— Дело говоришь, — добавил Лаптев. — Так, это какое у нас тут?

Квартет строителей тут же отыскал среди оконных блоков единственное однопрофильное, скурпулёзно посчитал шесть нагелей в пачке, проверил наличие монтажной пены и пистолета под неё, почистил шпатели, подтащил затирку, поднёс подоконник, откос, прикинул пластиковые панели под отделку. И всё это на балконе второго этажа, где тут же со всем материалом и народом стало так тесно, что в первую очередь выставили двух ответственных и двух смотрящих за процессом, «которые могли бы вовремя со стороны заметить и остановить». А дальше следуя поговорке: «Глаза бояться — руки делают».

Боря же мчался по трассе со скоростью, мало походящей для городской застройки. Но если на камеры внимания не обращал, то на взмах полосатой палочки — пришлось. Но едва притормозил у обочины, как улыбнулся. Это был старый знакомый.

— Бобрышев, жена рожает! Помоги, а⁈ В роддом не успею! — почти накричал он на постового с таким видом, что мир вокруг если не рушится, то точно трясёт. Как хозяйка половички.

— Первенец? — только и спросил постовой.

— Да! — добавил Глобальный с такой надеждой в глазах, что Бобрышев не сомневался и секунды.

— Едем! — заявил он, добежал до дежурного автомобиля и приказал напарнику включить сирену, тогда как сам уверенно вырулил на трассу.

Теперь уже два автомобиля мчались на неприличной скорости по городу, собирая штрафы с камер. Но главная цель была достигнута — приехали даже раньше скорой помощи. И уже сам жену на каталку на руках переносил.

— Всё будет хорошо, всё будет хорошо! — твердил Глобальный, не замечая ничего вокруг, ни тёщи, ни постового.

Весь мир — только их. Лишь вредная пожилая медсестра никак не желала понимать и заставила разуться и переодеться, прежде чем пустили в родильное отделение, из которого вышел спустя час и сорок минут, выжатый как лимон. Не видя ничего перед собой, рухнул на стул в коридоре. Руки тряслись. Ноги не слушались. На стройке к вечеру так не уставал, как держа вроде маленькую руку женщины, которая наверняка оставила трещину на кисти и всего раз семь пыталась сломать пальцы.

«Плюс два проклятья и одна фраза 'Больше никаких детей, понял меня, Глобальный? Пусть тебе Танька рожает!» — припомнил внутренний голос.

И Боря расплылся в блаженной улыбке. А всё потому, что — девочка. Три килограмма восемьсот пятьдесят грамм. Улыбнулась, как только вручили в руки. А всё, что он мог ей сказать, это имя.

Ульяна.

Точнее, Ульяна Борисовна Глобальная. Человек, который точно не будет накачивать губы и выщипывать брови, а займётся чем-нибудь полезным.

«Наукой, например. Или преподавательской деятельностью», — вяло подсказал внутренний голос: «Но если в маму пойдёт, то спорт на такой уровень поднимет, что ни один Мутко на сможет достать и облапать».

Боря тут бы и прикорнул. Пульс, что только что был под сто семьдесят, упал где-то до пятидесяти. Клонило в сон. Но в этот момент зазвонил телефон. А там надпись «Доктор».

— Ало.

— Борис Петрович?

— Да.

— Что ж, время пришло. Схватки начались.

— Как… опять? — устало переспросил Боря, но к счастью для него — шёпотом. Зато тут же подскочил и добавил. — Еду!

Но сделав с десяток шагов, Боря понял, что ноги ватные. Руки трясутся ещё больше, как будто кур крал. А перед глазами мошки стали из белого чёрными.

«Только не сейчас, только не сейчас!» — твердил внутренний голос, пока Боря придержался за лестницу, но не чтобы спуститься, а чтобы отдышаться.

Конечно, ехать в таком состоянии он никуда не мог. Да и если такси вызывать или звать кого, то меньше, чем за два часа не доедут. Но мозг уже купался в адреналине, картизоле и прочей химии, которые сам же себе и выделял на радость. И тут же возникла идея!

В руки снова лёг телефон. Набрал номер Вишенки.

— Ало, Бронислав Николаевич, форс-мажор! Выручайте!

— Что случилось, Борь?

— Рожает!

— Кто рожает?

— жена рожает?

— Где рожает?

— В Новосибирске.

— А ты где?

— А я в нашем городе.

— М-да… не успеешь, — посочувствовал полковник, но тот они оба в один голос заявили резко:

— ВЕРТОЛЁТ!

Всё-таки если зовёшь человека на охоту на вертолёте, то прежде на роды помоги успеть. А там тебе сам любого лося и изюбра с леса на поводу приведёт, да хоть сам кабанчиком в знак благодарности бегать будет.

Через двадцать минут Боря летел на борту вертолёта, оставляя позади как парковку с очумевшей тёщей, так и обгоняя служебный автомобиль с Бобрышевым. А как только высоту набрали, да винты тягу повысили, до предела разогнавшись, так уже на снижение пошли. А дальше буква «H» на крыше перинатального, но не «Хэ» по жизни. А он, спрыгнув ещё до приземления, уже бежит в сторону санитаров и орёт что-то про рыжих и обездоленных, но не ирландцев.

Остановить его уже не могут. Переодеться и переобуться не просят. Подготовленным прилетел, в костюме медбрата, которого тоже однажды отблагодарит.

Затем в тумане все, за руку хватает рыжую женщину, и снова проклятья на его голову, снова фраза «Да чтобы я ещё хоть раз Глобальным дала⁈». А затем хруст в пальце, но боли он уже не чувствовал. Зато расслышал крик… младенца.

А затем в руки сунули мальца. Четыре килограмма и триста шестьдесят грамм. А всё, что он смог ему сказать в качестве первых вступительных на планете Земля, это:

— Стёпка.

Точнее, Степан Борисович Глобальный. Человек важный, рождённый в рубашке. А такому по жизни всё нипочём будет. И чем бы не занялся, папа поможет.

Вот только палец на место вставят, и сразу займётся.

— Подержите, пожалуйста, — так тепло и нежно улыбнулся Боря при этой мысли, передал сына медсестре и с блаженным видом упал в обморок.

Ведь даже у Глобальных людей силы порой подходят к концу. Но примерно с минуту его никто не трогал.

Привыкли.

Глава 29 Глобальный налог

Если жизнь бьёт, то чаще — ключом. Порой разводным, иногда — газовым. Но кому, как не сантехнику всё знать про ключи? И Боря прекрасно понимал, что все они в первую очередь — травмаопасные. Поэтому лучше не ждать милости от судьбы, а уклоняться и бить в ответ. И другим советовать. Или помогать тем, кто помог уклониться тебе. Делом ли, советом ли, связями. Люди в любом случае не поленились потратить своё время на твой прогресс и заслуживают поощрения.

Потому первым делом молодой отец расплатился за вертолёт на крыше перинатального центра переводом «на бензин и конфеты», а вторым улетел в город. Высадили его сразу на рынке. По запросу.

«Удобное такси с лопастями, что ни говори», — подытожил внутренний голос: «Каждый день бы на таком катались, если бы по области было больше дюжины, да керосин был бы дешевле пива. Но пока не дороже молока, что тоже радует».

Дальше дело за малым — ящик шампанского в руки не торгуясь. Туда же наборы шоколада и конфет. Чтобы с горкой торчало и в добрый путь — за автомобилем к больнице. Правда, уже на обычном такси, а вертолёты оставлены до особого случая.

Метнулся к Бобрышеву на пост, к докторам и медсёстрам заглянул в родильное, к тёще заехал, успокоил. Никого не забыл, зато форму отдал, одежду забрал, а как благодарить перестал, так и нет ящика.

Снова в магазин надо. Но теперь уже закупиться основательно.

Вернувшись на стройку, Боря обнаружил Патриот на участке. Но рядом с ним — никого. Тогда оставил звенящие пакеты рядом с ним, прислушался. Сегодня не до работы. Всем — праздновать. Это понятно и обсуждению не подлежит. Но на участке тишина. Только ветер в поле гуляет. Что не свойственно для стройки даже под вечер. Световой день долгий, рабочий день как полторы рабочие смены. А он отмашки пока не давал.

«Не могли же они домой отчалить всей толпой», — прикинул внутренний голос.

Тогда производитель всех работ прошёл к окнам и дверям, и после пересчёта понял, что одного оконного блока не хватает.

«Значит, всё-таки поработали, но — где?» — задумался внутренний голос.

Глобальный зашёл в дом и начал ходить по первому этажу, заглядывая в оконные проёмы, но ничего и близко похожего на начало работ не нашёл. Только банка из-под кофе для сигарет на одном из них, чтобы бычки повсюду не валялись. То Стасян за чистоту земли ратовал.

«Походу, со второго этажа начали», — снова предположил внутренний голос: «А что, хорошая идея для начинающих. Меньше косяки заметны. Пока дойдёшь, пока заметишь».

Продолжая инспекцию, Боря поднялся на второй этаж по черновой лестнице. Та не то, чтобы бесила, но чем больше возведён дом, тем больше — бесит. Темнеет первой, заляпана чёрте чем, не стругана, неказиста. Убрать душа просит, да пока заменить нечем.

Скрипя половицами пока не отполированного пола, Боря снова прошёл по всем комнатам, но и там вставленного окна не наблюдалось. Только ещё одна баночка. Полная. Бросать бычки летом на траву на территории — последнее дело. Дождей давно не было, сухое всё. Чуть разгорится и всё, пожар. Производители кофе заранее об этой проблеме подумали и своих потребителей баночками удобными снабдили.

— Вы что, окно пропили? — пробурчал прораб, но тут взгляд зацепился за балкон. А там строительные материалы и мусор, подоконник стоит, прислонённый к стене.

Тогда Глобальный прошёл на балкон, переступая порожек. Всякий мастер знает, что если балкон без порожка делать, то точно дуть будет. «Дверь в пол» здесь, как принято в санузлах, чтобы робопылесос доползал и туда — плохая затея.

Потому уложили один блок символический, по его уровню заодно и батареи пройдёт, если что. А будущую дверную коробку чуть подняли по уровню, чтобы по ногам не тянуло. Не в тапочках же ходить, когда на балконе окна открыты. Не сложно предположить, что открыты они будут при любой сушке белья, что для большой семьи — всегда актуально.

Боковое окно поражало подходом. Испытав лёгкий шок, Боря даже присвистнул:

— Ну даёте, мужики!

Блок стоял закреплённым на ОДИН нагель. Плюс две пластиковые подпорки друг на друге пачками, чтобы всё в уровень стояло.

— Однако, — пробурчал Боря, даже не зная, что ещё сказать.

Только взял уровень, проверил. А тот ноль показывает. Идеально-ровно стоит блок. Только бог знает на чём держится, кроме этого злосчастного анкера.

Боря вздохнул, тут же второй анкер загнал, третий… шестой. Это не долго, когда высверливаться не надо в блок, а шуруп сам заходит.

И лишь когда блок уже было никакому ветру не снести, остановился отец молодой, снова померил, кивнул. Ровно всё. Отделка только осталась. Но сегодня марать руки не будет.

— Ну, ребята, мля, ну получите у меня, — пообещал им Глобальный и тут расслышал отдалённое шуршание пакетов на улице. — Эй, мужики!

Но спустившись обратно, прораб обнаружил лишь дворового пса, безучастно принюхивающегося к бутылкам и конфетам, но больше обращая внимания на сервелат. Однако, тот был в упаковке и вскрывать его без участия хозяев пёс не решился. Всё-таки не на цепи у будки сидит, а на птичьих правах на участке бегает.

— Что, забыли про тебя все? — тут же сжалился Боря и отрезал ему добрую четверть палки складным ножом, после чего пёс с благодарностью в глазах зажевал самую вкусную на его веку еду.

Следом Боря кунг распахнул, чтобы пакеты занести, поставить, а там четверо валяются кто как. Один на полу, у печки полено обнимает, как Буратино Мальвину в сказке про жизнь, другой на скатке матраса кверху задом как упал, так и уснул. Третий на нижний лежак забрался, но матрас раскатать сил не хватило. И только Стасян на втором уровне нар на матрасе валялся как человек, очевидно вырубившийся последним.

Что в кунг спрятались, то понятно — от комаров и прочего гнуса. А внутри сип, хрип, сопение, храп и ответственное попукивание. Жара уже не такая, как в обед, но и под вечер — душно в прогретой за день кабине. Но квартеру хоть бы хны, уснули вокруг бутылок с рожами довольными.

— Вы где алкашку достали? — покатав ногой одну из таких, спросил Боря. Вслух. Особо не надеясь на ответ.

Но на голос Стасян заворочался, слез со второго уровня, спрыгнув на пол и за голову тут же схватился, поморщился, но ответ дал:

— Так Вишенка привёз. Он как про твой повод прознал, первым нам и сообщил. А мы как раз окно ставили. И так удачно по уровню вышло, что тут же решили прерваться. Подумать. Да ты сам ничего не подумай, пить никто не собирался. Так, пригубили по рюмочке пластиковой. Потом Лёха как ляпнет «А кто крестным отцом будет? А?». Ну мы и задумались. Нас-то четверо. А детей у тебя двое. Давай спорить. Тут же снова накатили без закуски, на солнце из дома вышли. Стоим, думаем. Нет ответа. Сначала хотели на каждого парой пойти, типа крёстный и запасной. Или — исполняющий обязанности… заместитель, короче, если один забухал… Но так не принято. И мы давай лишних отсекать. Естественный отбор, вроде как. Болеслав-то с первого щелбана в кусты отлетел, вышел первым из гонки — как самый умный. Но Лёха зацепился, зараза. Стоит спорит со взрослыми. Ну мы с Лаптем и налили ему полную. Давай, говорим, покажи взрослость. А то как обмывать будешь? А он сгоряча весь стакан и махнул. Типа нечего айтишников спиртом слаборазведённым стращать. И не таким, мол, платы протирали. Его же и пили, пока сдуру на Дуне не проснулся.

Тут Боря со Стасяном на Лёху посмотрели, а тот как валялся задом кверху, словно в позе для йоги, те асаны с ходу постигая, так и в ус не дул. Ну чисто на Дуне лежит. Всё ему легко давалось. Удобно, полностью расслаблен. Планкой в целом — доволен. По лицу видно. Поставь такого на голову — стоять будет, как стойкий оловянный солдатик.

Стасян подошёл к пакету, пошуршал, достал прохладный лимонадик и приложил ко лбу, продолжая рассказ:

— А дальше всё просто, Кто больше эволюционировал, тот и победил. Ну мы с Лаптем и догнались. За победу. И это только потом до обоих дошло, что детей у тебя ещё будет столько, что на всех друзей не хватит. Так что новых искать надо, а не этих в расход пускать. Ну мы и давай мириться. С Болеславом. Потом в душе плескались, комары поналетели на воду, мы от них давай прятаться. А тут тепло, приморило… всех.

— Работники, мать вашу! — усмехнулся Боря, но перед тем, как пойти за аптечкой к автомобилю, чтобы таблетки всем от головной боли раздать, снова всех пересчитал. Одного не хватало. — А где сам Вишенка?

Стасян осмотрелся, почесал нос и наконец, пожал плечами:

— Ну… где-то тут был.

Оба разбрелись по участку, то в автомобиль внедорожного типа заглядывая, то в дом возвращаясь, то под кунгом просмотрев всё досконально. Нет нигде Вишенки. Даже за контейнером со строительными материалами заглядывали и на катер забраться пытались.

На всякий случай в строение номер один заглянули. Стасян даже в «очко» покричал до верного. Провалился, может, человек? С кем не бывает? Но следов Вишенки деревенский сортир не подавал. Зато полковник был обнаружен в душе. В трусах в горошек и со множественными следами комариных укусов по всей поверхности тела.

Боря сразу понял, что меньше всего российский офицер в сложной ситуации думает о себе. Потому как открыв мутный глаз, полковник почесался и сразу спросил о самом главном, минуя область второстепенного:

— Ну что? Кто? Мальчик или девочка?

— Так мальчик, и девочка, — улыбнулся Глобальный. — Ульяна и Степан.

— Хорошие имена, — тут же поднялся Вишенка и добавил на полном серьёзе. — Крёстным буду. Ты не против?

— Не против, — только шире улыбнулся отец. — Ты и Стасян. Вы же оба по жизни… победители. Идём, чая попьём. Я там тортик взял. Со сгущёнкой.

— Тортик — это хорошо… сладкого хочется, — признался Вишенка и они пошли к кунгу с полотенцем через одно плечо и формой через другое.

Но не дошли. Телефон зазвонил у Бори, а на дисплее «Дуня».

— Привет, сеструха. Поздравить меня звонишь? — беззаботно ответил Боря в хорошем настроение.

— Поздравить? С чем? — не поняла сестра, которой уведомления из роддома почему-то по телефону не приходили и Госуслуги не докладывали.

— Так дети родились у меня. Мальчик и девочка, — поделился Боря.

— Да? О, тогда поздравляю! — ответил сеструха и честно призналась. — Но я не за этим.

— А что, Лёху потеряла? — чуть скис младший брат, но тут же включился режим давно приобретённой защиты от родственников, которых не выбирают. Но жить с ними приходится. А вместе с той жизнью иммунитет на желчь вырабатывается, который можно хоть по банкам фасовать с надписью на этикетке «Желчь родственная, от производителей».

— И не за этим, — даже удивила сестра. — Работает там у тебя и пусть работает. Я тут сама курсы закончила и ноготочки стала делать. Уже больше этого компьютерщика доморощенного зарабатываю. Пашке на памперсы хватает, не переживай.

— Да я и не переживаю, папу твоего до ума довожу только следом. Он же тебе на квартиру собирался заработать. Ну вот… идёт процесс! — хмыкнул Боря, глядя на ногу, торчащую из кунга, где Болеславу очень полено приглянулось, что с весны валялось, но мальчика из него выточить никто так и не решился.

— Идёт и пусть идет. Главное, чтобы не сворачивал. А тебе тут бумаги пришли. По почте… Обычной, — наконец, донесла сестра. — Из налоговой тебе пишут, брательник. Просят явиться в налоговый орган для выяснения. А ты же у нас до сих пор прописан. Вот и прислали, где нашли.

— А на Госуслуги чего не прислали? — засомневался Глобальный.

— Боря, я не знаю, — ответила сестра, шурша бумагой. — Но тут номер есть. Тебе прислать? Сам им и позвонишь, разузнаешь всё.

— Присылай, ага. Спасибо, — ответил Боря и отключил связь.

Внутри как холодок прошёл по телу. Налоговая!

Чего хотят? Зачем пишут?

«Известно, чего», — тут же донёс внутренний голос зловеще.

Да, он только почти полгода как с самозанятого на индивидуального предпринимателя перешёл. А на руках уже четыре автомобиля, включая Битин джип, свой честно заработанный микроавтобус, легковушку Егора и «буханку», которую на СВО хотел отправить, но на себя оформил. А по факту на него ещё прицеп оформлен. И легковушка Ромина, которую отец брату собирался подарить, но пока всё по бумагам на нём числится. И это только то, что касается транспорта. А если за недвижимость спросят? А с этим уже сложнее. Только один гараж ему отец подарил, а второй, Антоновский, через него прошёл. А квартир на нём сколько? Пальцев рук не хватит. Но можно попробовать посчитать: «мамина» квартира, Лесина квартира, Степаныча, которую Новокуровой обещал, потому и стала Глобальной, а рядом с той — Хруща квартира бывшая, да на себя Стасяна и две квартиры на первом этаже в сталинке оформил его братьям как риелтор, пока ремонт делают, а как приедут — отдаст с ключами в руки и всеми бумагами по продаже. Но налоговая-то не знает! А ещё двенадцать участков на нём, и это только в Глобальном посёлке, а ещё с дюжину вдоль забора посёлка Жёлтого золота — и тоже на нём. Ну а дальше по мелочи: пошивочная мастерская в центре города, как офис для Раисы, бомбоубежище под звукозаписывающую студию его, да ресторан Глобальный жор на нём, опять же.

«Аглая же тогда как сказала? На ней и так куча недвижки висит, а ты — чистый», — добавил внутренний голос и музыку из новостного расследования выдал фоном, чтобы мурашки по телу прошлись и сердце тревожнее билось. А как задумал об этом Боря как следует, так тут же добавила: «А деньги ты где на всё это взял, а? Риелтор недоделанный!»

Оставив мужиков в кунге, Боря тут же к личному автомобилю вернулся, который теперь очевидно, в болоте утопить надо. Так как не может честный человек на таком ездить. А как наскоро всю недвижимость и подучётную налоговому органу землю и автомобили на листике расписал для себя, так и присвистнул. Выходило, что с осени больше чем на тридцать пять миллионов приобрёл всякого. Года не прошло по возвращению с армии, как миллионером стал. Но официально как сантехник только три месяца проработал. Плюс по договору с Вишенкой ещё полгода вип-сантехником на обслуживании Жёлтого золота числился. Плюс закрытые сделки, как проценты от риэлтерских услуг. Но в сумме это даст не больше десяти миллионов всё. Ещё миллионов пять-семь как последние доходы от ресторана, звукозаписывающей, авторских отчисления, прибыль от магазина для взрослых и чёрт с ними, даже гонорар для фильмов для взрослых в актив возьмёт для отчётности. Вот семнадцать миллионов и получится. Но где ещё семнадцать взять, которые от золота получил? Как за них отчитаться? Половина доходов — теневых выходит, а то и вовсе в чёрную.

Не помня себя, Боря тут же за роль сел и никому ничего не объясняя, к Зое Ивановне погнал. Она бывалый бухгалтер, концы в воду прятать умеет. Кому, как не ей рассказать ему, горемычному, как люди бизнесменами становятся, если речь не только о постели?

Ужинал он уже среди семьи Дедовых. Степаныч с заметным трудом помалкивал и над мясом, запечённым в рукаве у духовки суетился, пока Зоя на бумаги как гипнотизёр на бабку внушаемую смотрел, да обеспеченную. Первый совет от неё ещё не глядя на бумаги прилетел. На женщин своих часть активов переписать. И всё, кому что обещал — раздать скоро. Сам, мол, только микроавтобус и имеет, да дом строящийся. На такое заработать — можно. Ну а что женщины его вдруг активами обзавелись, так кто с тех спросит, кому материнский капитал положен? Ясно же дело, что государство обеспечило. Только предварительно, а не потом.

Но изучив всё досконально и неторопливо, Зоя второй вариант предложила:

— Слушай, да не паникуй ты так. У тебя ещё первый подотчётный год не завершился. К декабрю я сама тебе декларацию подам. Там всё в ноль и сведём. Заодно и свою фирму подключу, акты на работу в офисе моём и прочие подключим. Типа нам ремонт делала твоя бригада и услуги оказывала. Я так часть и своих трат спишу. Инвесторы оценят. Бумаги компании подрастут. А это новая капитализация. Тебе процент с такого полагается. Но всё это будет потом, а сейчас предлагаю тебе делом заняться.

— Я же всегда готов… что делать надо? — тут же подскочил Боря.

И судя по многообещающему взгляду бывшего главного бухгалтера Похлёбкиной, теперь предстояло ещё больше вертеться, чтобы активы не потерять, а преумножить.

— У нас же в городе управляющая компания разорилась. А вторая всё не вытягивает. А на весь город одной работать не положено. Тут уже антимонопольная служба подключается и в оборот берёт. Должна быть хотя бы видимость конкуренции.

— Да я знаю я ту компанию, — улыбнулся Боря, прекрасно помня, как и из чего состоял «Светлый путь», где директорат садили за решётку чаще, чем снег чистили зимой. И кто ей руководил помнил.

«Пока некоторые пытались работать вопреки всему», — добавил внутренний голос.

— Так вот, мэрия её на торги выставила. Временный исполняющий обязанности Когорлицкий дыры в бюджете затыкает после финта конём бывшего мэра Лупина.

— Ну его же посадили, — припомнил Боря.

— Его-то посадили, но ни рубля в казну города не вернул. А зимой чем-то снегоуборочные автомобили заправлять надо, — продолжила Зоя. — Так что не дорого отдают. Выкупишь за копейки здание и технику.

— Да нет там никакой техники! Мётлы — это не техника.

— Это же чудесно, Боря, — улыбнулась Дедова. — Тебе бы всё равно от неё избавляться нужно было, как от старой рухляди. А так вообще за копейки отдадут. Ну а как только «бренд» на руки возьмёшь и вывеску поменяешь, я тебе не только эти семнадцать миллионов неучтённых спишу, я тебе хоть сто семнадцать миллионов на год раскидаю! А с учётом возможностей для манёвра, предлагаю сразу заключить договор между нашими компаниями. Так мы тебе новую технику в парк и приобретём. А за тобой дело маленькое. Садись в кресло директора управляйки и… руководи. Справишься?

Боря и не подозревал, чтобы ТАК широко может улыбался. На душе тут же стало легко, дышалось теперь приятно. А тот факт, что Зоя Ивановна на лицо однажды присела, теперь воспринимался скорее, как дар божий, а не проклятье и ломка психики.

«Да пусть хоть снова присядет!» — тут же заявил внутренний голос как голос мужика, который готов ко ВСЕМ новым вызовам судьбы.

И поднял бокал с шампанским под мясо со специями, теперь Боря точно знал, что всё, что не делается — всё к лучшему.

Глава 30 Глобальное управление

Несколько месяцев спустя.

Зона.

Тихо стало в камере, когда ушёл Маливанский и словно темнее. Как будто свой озорной домовой пропал. И в этой тёмной, угрюмой камере, где стены больше не отражали его шуточки, зеки погрузились в тоску дремучую.

Задумался каждый сиделец о своём, о вечном. Одни о родных и близких, другие о потерянном времени, а прочие о лампочке мигающей, но не сдающейся. Как люди приземлённые и сиюминутные.

Среди серых бетонных блоков и тусклого света одни находили утешение в простых, но значимых делах, а другие начали читать, сетуя на недостаток окон и дневного света и требовали больше прогулок.

Уж лучше на свежем воздухе помечтать, чем электрика звать. А что одну из лампочек перегоревших не меняют, так кому она летом нужна? И так светло. К осени точно сменят. А пока — экономия. Пусть лучше лишний киловатт народу свободному достанется, которому и так неприятностей хватает, как людям свободным, но с обязательствами.

Блоб в этот день с утра и до вечера занимался уборкой в порядке живой очереди его время. Не смея возмущаться против коллективного мнения, он бережно вытирал пыль с полки, где стоят старые книги, зачитанные до дыр старейшиной Алагаморовым и им же добытые. А, как и через кого — то дело десятое. Главное, что есть к ним доступ и ему. И каждая страница словно окно в другой мир. Наполняет его душу надеждой и мечтами о свободе. А мечтает он о простом: о том, как однажды выйдет на улицу, где солнце будет греть его лицо, а ветер будет шептать о новых возможностях. И он этого ветра наберёт полную грудь, повернётся к зоне, покажет средний палец, а то и крикнет что-то матерное, но сделать уже с ним ничего не смогут. Свободный будет, гражданский, не заключённый. Но пока — спортивный костюм вместо робы. И тряпка в руке.

Другой зек — Иван Иванович Иванов, что по сути живой представитель человека из любого бланка, которому любой образец дословно переписывать можно, увлечённо мастерил что-то из подручных материалов. Сунешься, так сразу не покажет. Сунет в тумбочку, припрячет. Редко, когда можно заметить, что из старых газет и обрывков ткани киллер создает игрушки для детей, которых он никогда не видел. Своих не нажил. Некогда было. Но всё равно хочется кого-то порадовать. Пусть даже детдомовских. Сунет кому-то их охраны, попросит, они и передадут. А игрушки красивые. В его руках они оживают, становятся символами надежды и любви, которые он хочет передать тем, кто остался за пределами этой тёмной тюрьмы. Но на с малявой внутри, а с образом. А там пусть понимают, как хотят.

В углу камеры, где свет почти не пробивается, сидит брат его Антон Сергеевич. Отец у него другой был, но мать — одна на двоих. И всё же кровь разбавлена. Оттого характер у брата ни к чёрту. Конкретно этот Иванов — совсем плох. Вместо лепки из хлеба, создания заточек и плетения чёток… стихи пишет.

— Мужики, а как вам такой? — спросил он и чуть прокашлявшись, тут же выдал, пока не дай бог, не ответили:

Людмила делает минет

Старательно и громко

В её поступке смысла нет,

Могла бы и ребёнка.

— Говно, — тут же выдал безапелляционно Тимофей Вольфович. — Что же ты сократил всё до предела? А где сюжет? Где посыл? Эмоции где? Если это драма, то страдания надо расписывать в деталях. Будь как художник, рисующий картину мазок за мазком.

— Мазок, значит… понял, — кивнул Антон и всё разом перечеркнув, начал по новой.

Хрунычев с Семёном переглянулись и продолжили играть в сто одно. Понятно, что каждый делает, что может, чтобы убить время. И каждое слово поэта здесь это крик души, а каждое стихотворение сто пудово попытка сохранить свою человечность в этом бездушном месте. Так что могли бы и потише со своей критикой. А то накинулся старый сразу на творца как служба безопасности банка на абонента, не жалеющего говорить свой код с обратной стороны карты.

Рядом с ними сидели Михаил и Егор. Но эти бывшие охранники из партии вылетели и теперь ждали, пока начнётся новая. Чего ещё делать, кроме как дожидаться? Время за сроком течёт медленно, зеки находят радость в мелочах. Одни делятся историями из жизни, другие смеются даже над такими шутками, которые, казалось бы, неуместны в таком месте. А любое слово ведёт либо к новому конфликту, либо к какой-то особой дружбе, которая формируется здесь почти вопреки. Так что каждый следит за базаром.

— Мужики, а что, если… так? — вскоре добавил Шмыга и снова прочистив горло, выдал обновлённый вариант:

В мире технологии правят бал,

Где айфон в руках как волшебный жезл.

Всё смешалось: страсти и судьбы накал,

А Людмила грезит о полезном.

— Так уже лучше, — тут же добавил Алагаморов на пеньке, подняв ноги, пока под столом проходился тряпкой Блоб, и тут же протянув кружку под чифирь, который перелил из банки с кипятильником в емкость Джоб. — Но в чём-то старый прав, всё ещё не хватает сюжетной линии, драмы. Зачем ей это?

Антон снова кивнул и принялся прикидывать так и этак. Камера тут же погрузилась в тишину. Но тишину творящую. В ней зеки создавали свой маленький мир, наполненный надеждой, мечтами и человечностью. И по возможности цепляясь за эту человечность, каждый из них, несмотря на обстоятельства быта и бытия, продолжал искать в себе свет, который однажды приведёт их к свободе.

Цепляясь за свой лучик света, на этот раз Антон продолжил без предупреждения:

Хочет тётка новенький айфон,

Надоел, мол, нокия бессмертный.

Хочет полномочий, да таких,

Чтобы выглядеть на глаз — помпезной.

Вот и муж губу уж прикусив,

Битым пикселям назло ей шепчет нежно.

И в тени их игр на двоих

Для Людмилы выглядит полезным.

Все повернулись разом к поэту. Затем одни заржали, другие зааплодировали, а Алагаморов и Тимофей Вольфович, как первые критики, переглянулись и вытянули губы в душу.

Неплохо, мол.

Антон тут же подскочил и цепляясь за вдохновение как репейники за собачью шерсть в лесу, продолжил на эмоциях читать с листа:

Да, минет — игра, танец на двоих,

Вот и телефон Игорь прячет робко.

Записать он хочет для других,

Как Людмила просит… не ребёнка.

Искренне желая для любимой блага

Жезл он достанет, даму повернёт

А как встанет раком, вставит до упора.

А айфон? Да хрен с ним! Без него живут!

— Браво! — тут же подскочил первым Лупов на верхней полке, все охранники и директора управляющей компании.

А Блоб так быстро подскочил, что затылком о стол ударился. Но не успел Антон раскланяться, словив минуту славы, как дверь тут же распахнулась и в камеру вошёл человек при высоких погонах.

Что немаловажно — лицо новое, ранее на территории не замеченное. Но судя по виду — важное.

— Так, что за шум? Опять беспорядки устраиваете? Вы мне это дело бросьте. Как по-старому уже не будет.

Все тут же притихли. Антон сунул тетрадку со стихами за спину. Позже перепрячет под матрас. Там уже тех стихов на отдельный сборник накопилось. Выйдет — издаст. И пусть Европа потом вдохновляется, раз ничего, кроме говна в виде инсталляции уже создать не способна, а о былом вроде Шекспира помнить не желает.

— Работать они, значит, на территорию не желают, а на СВО не хотят, — припомнил их дела начальник, нахмурившись. — Хорошо в отрицалове устроились? Да? А вот уд вам, да без варенья! В карцерах сгнобить вас, конечно, не сгноблю. Но и этот самый хуй хоть в чистом виде пинать тут не позволю. Всё, кончилась лафа!

— Как кончилась? — тут же разволновался бывший мэр Лупов, который вовсе рассчитывал на отдельную камеру, а получил общую. Но если и дальше так пойдёт, то скоро вообще некуда будет падать.

Тоже стихи начнёт писать.

— Выход всегда найдётся, — усмехнулся недобро новый начальник. — Мэрия просит нас поспособствовать процветанию города. И вы, зуб даю, поспособствуете!

— А что делать надо? — тут же подался вперёд Алагаморов, рассчитывая наладить контакт и с новой администрацией, чтобы другие работали, а он — способствовал.

— В нашем славном городе новая управляющая компания открылась. Людей там не хватает. А они с мэрией договор подписали. Они, значит, новой техникой снег зимой убирают, а летом дороги поливают и чистят от пыли для блага города и общей доброжелательной атмосфере, а мэрия во главе с новым мэром Когорлицким уверила их, что с людьми поможет. Но гастербайтеры за лето куда-то все подевались. Вот и приходится зоне не только фронту помогать, но и обществу в тылу. Тут-то я про вас и подумал, соколики, — тут начальник обвёл всех и каждого долгим взглядом, заглянул в глаза. И лишь разглядев надежду (и сопоставив её с делами), спросил в лоб собравшихся. — Ну что, хотите на воле жить и работать как люди? Или так и будем сидеть в тесном, местами запуканном помещении весь срок?

— Я пойду! — тут же вызвался киллер Иванов, у которого два десятка кукол под подушкой встречи с детьми в детдоме дожидались.

— Тебе нельзя, у тебя статья тяжкая, — припомнил начальник.

— Но если он пойдёт, то и я пойду с ним, так что сложите мою и его и разделите пополам, — тут же поддержал сводного брата Антон Сергеевич. — К тому же про управляющие компании я всё знаю. Могу помочь советом, если требуется.

— Да, что за управляющая компания, кстати? — следом вызвался и Старков. — Неужто нашу выкупили?

— Вашего там ничего нет, — хмыкнул начальник. — Просрали вы всё ваше, оставив общие проблемы прочим. Так обычно паразиты и поступают. Доля у вас такая. Паразитическая. Но, если каждый за Иванова впишется и будет за ним приглядывать в один глаз, пока забор красит, то кто знает? Может, всех в один отряд и запишем. Под коллективную ответственность. Но не обещаю.

— А что они обещают? — добавил Блоб, откладывая тряпку.

В конце концов без разницы где убираться — в камере или любой другой комнате. Но на свободе легче дышится.

— От управляющей компании рабочая одежда, съемное жильё и пропитание трёхразовое вместо зарплаты, — охотно рассказал начальник. — А от вас — труд, труд и ещё раз труд. Потому как вы двое… — тут он посмотрел на Шмыгу и Тимофея Вольфовича. — … порядочно район засрали. А новая управляйка теперь всё из руин поднимает. Скамейки вдоль улиц появились, подъезды красят, трубы меняют вдоль всей линии сразу, а не латают в местах прорыва. Работы хоть жопой жуй. Но результаты видно сразу. Город облагораживается. Так что каждому, так сказать, по способностям. А с нас в дар вам — по браслету. Вздумаете куда с района улизнуть — из зоны больше не выберетесь. Это я вам лично обещаю… Усёк, Иванов?

Киллер кивнул. Киллер понимал. Но пока своё в голове прокрутилось, начальник тут же дожал:

— По квартирам вас, конечно, не пустят. Но работы много в школах, детских садах и больнице с поликлиниками. Отопление менять, проводку проводить, красить, штукатурить. Конечно, как отряд вы будете только числится. А так по группам подвое раскидают с нормальными рабочими. Работа шесть дней в неделю с восьми до шести. С часовым обедом. Спать должны на съёмном жилье в обязательном порядке. Но в воскресенье — свободный день. Если без замечаний от бригадира, то можете по городу гулять.

— А на что гулять, раз не платят? — не понял Егор, семья которого почему-то перестала поддерживать. Ещё и жена развелась, лишив родительских прав.

И его набеги домой с работы на пять минуточек вряд ли что-то исправят.

— Это за официалку не платят. Так как срок на работу меняете в режиме «один день там, как два здесь». Считай, как на фронте. Но что сверхурочно на объектах наработаете — всё ваше. Упахиваться, конечно, до предела не стоит. Иначе фиксированные показатели не вывезете. А про них забывать не стоит. Но своя деньга в кармане будет, если лишние час-два вечером поработаете. Таков негласный договор. А дальше уже как договоритесь. Но борзеть я не советую. Вас как взяли, так по первому же замечанию и обратно сдать могут. Так что будьте паиньками. Или передумаю насчёт карцеров. Кроме того, управляйка готова заключить полный рабочий контракт с бывшим заключённым по мере освобождения и предоставить оплачиваемые курсы повышения квалификации, если уроков на местах вам не хватит. А кто решится получить полное образование, просрав по неведомым мне причинам прошлую часть жизни, то вечерние курсы в ПТУ имени Артёмия Тапочкина к вашим услугам. С ними у управляйки тоже договор имеется, как я слышал.

— А на кого там учиться? — спросил уже Джоб. — Есть медвежатники. Или ещё чего полезного?

Народ заржал.

— Вот пока вы тут смеётесь и сиги шкуляете, чаи без сахара гоняя, они там деньги заколачивают, — ответил начальник. — Так что советую обратить внимание на такие рабочие профессии, как сантехник и электрик. На них сейчас спрос заоблачный. А ещё там можно стать автомехаником и автоэлектриком, если ворон считать не будете. Итак, есть вопросы и я пошёл или нет вопросов, и я пошёл? Потому что пойду я в любом случае. Весь вопрос лишь в том, останетесь ли вы тут?

Вопросов, конечно же, не оказалось.

Так братья Иван и Антон Ивановы, бывший директор Тимофей Вольфыч, бывалый вор Хрунычев, проворовавшиеся охранники Семён, Михаил и Егор, сатанист-аферист Алагаморов со своими приближёнными Блобом и Джобом, а также небезызвестный бывший мэр Лупов, что получил срок за коррупцию в особо крупных размерах, по веянию кармы оказались чернорабочими в новой управляющей компании с броским названием — «Глобальная компания».

* * *

То же время.

Зона СВО.

А где-то на передке, накатываясь на врага, смеялся один танкист небольшого роста, но с крепким, задиристым характером. Который оказался так кстати на линии боевого соприкосновения. Позывной его был простым «Карл». Но некоторые уже уважительно добавляли к нему один эпитет из трёх: «Весёлый», «Завоеватель» или «Великий». И пока дроны вязли в сетке над башней, этот мужчина нередко выводил танк на самый передок и врагу покоя не давал.

И пока в танке звучало:

Расскажу вам песнею-подругой

Как дерутся с чёрною ордой

Три танкиста, три весёлых друга —

Экипаж машины боевой!

Он дёргал рычаги, до рези в глазах вглядываясь в заляпанный триплекс и отправлял очередной снаряд в долгий полёт. А там взрывалось, там валил чёрный дым. Металл корёжило, металл горел, он плавился и ломался, пробитый, подбитый, да подорванный.

Но не ломались, не горели и не сдавались люди, из которых самих бы танки строить. И часть из таких сидело рядом с танкистом. Для них он и пел в то время, когда не получается молчать.

Не дают они фашистским танкам

Тёмной ночью в тыл забраться к нам!

Без пощады бьют бандитов с фланга,

Угощают крепко по зубам!..

Вновь и вновь Маливанский насвистывал себе под нос незамысловатую мелодию, поправлял шлемофон после очередного залпа. А затем смотрел на едва различимые, но поражённые цели в триплекс. Снова сводился и снова убеждал всех в танке, что всё будет хорошо.

Но делал это в своей манере:

— Мужики, что главное в танке? — бывало, кричал он, когда под рёв машины боевой прочая тишина давила на голову, а песни орать горла уже не хватало.

На что экипаж мгновенно отвечал ему столь же задиристо и гордо:

— Главное в танке не пердеть!

И снова траки вгрызались в грязь, где под ногами сплошь чернозём. И всякий знал в округе, что война пройдёт, а когда в землю будет посеяно что-то, кроме мин и гильз, — да хоть бы палку воткни! — то на землях благодатных обязательно взойдёт добрый урожай. И бывалые солдаты переломят меж собой семь хлебов, да выпьют семь рюмок, где на седьмой обязательно будет лежать кусочек чёрного хлеба.

Не тронутый.

Глава 31 Глобальный клан

Ещё месяц спустя.

Глобальный посёлок.

Боря вышел из автомобиля с ценным грузом на руках. Дверью хлопать и не думал. Только прижал, а дальше дело автодоводчика, который теперь на вес золота. Раньше даже не думал, когда такой может пригодится. А теперь — нужен. В одной руке — Ульяна в детском кресле вся в розовом и сопит как ангел. В другой — Стёпка в небесных одеждах слюни пускает. А на груди — переноска с новорожденным Данечкой. Первый день, как доверили папке, Родила Ирина Олеговна быстро, да с перепуга — раньше срока. Потому взяла пол дня, чтобы в себя прийти, выспаться после трёх суток в заведении с зелёными успокаивающими стенами, которые совсем не успокаивали, лишь в сон клонило, а спать как раз не давали. Другие дети.

Свои то все — ангелы.

Понимая, что на подходе ещё и Матвей от Вики, молодой отец пытался успеть как можно больше. Блондинка, напротив, рожать не спешила. И как по ощущениям, должна была родить слона, но доктора уверяли, что будет богатырь. Потому без кесарева не обойдётся. И снова — перинатальное. На этот раз в столице. Шац увёз в лучшее родильное по стране, а когда оба вернутся — пока не понятно.

И без них дел хватает в доме семейном. Татьяна Юрьевна как сиделка помогает, конечно, но снова укатила в Индию по делам чайным. А без неё, как без рук. Любая другая сиделка в их доме с ума сойдёт минут за тридцать. Тут к гадалке не ходи. Только у виска покрутит.

Но думать об этом некогда. Поздней осенью по прогнозам ещё Раиса порадует. Сразу близнецы намечаются. За именами для них долго не думали. Как в продуктовой очереди магазина расслышали первые, так и назовут. Будут Русланом и Людмилой.

«А что?» — тут же донёс позицию, присмиревший в последнее время внутренний голос: 'Хорошие имена, добрые. А зимой Кира постарается, и Лида творческий отпуск возьмёт. Снова в какую-нибудь очередь встанем.

Боря скривил губы. Да уж, девочки намечаются. Да и сама Татьяна Юрьевна однажды под руку подлезла. Кого-то поздней зимой по уверениям женской консультации, да принесёт. Только чёрта с два он её потом в командировку отпустит. И в их спальне с Дашкой она давно на матрасе спит. Ортопедическом.

Молодой отец обошёл кунг и засмотрелся на дом, как будто впервые увидел. Хороший, красивый, добротный. Первый этаж уже полностью отделан облицовочным камнем. На крыше сливы появились, дождь уже со всех сторон на голову не хлещет, а культурно стекает в ёмкость для последующего полива. Но дело близится к холодам, скоро его перекрывать. Поливать уже нечего.

«Всё уже полито», — пробурчал внутренний голос и Боря вошёл на территорию, засмотревшись на высаженные садовые деревья в три ряда. Там груши, яблоки, вишня кустом, абрикос, а вдоль забора облепиху посадил. Один мужской куст и один женский, чтобы плодоносила. Ещё из кустов смородина появилась. А остальное весной посадит, по первому теплу. Сейчас это бы зимой прижилось. Укрыл, прикопал, но дальше уже не от него зависит. А от Стасяна. Тот как с одного мешка картофеля десять выкопал, так сразу Агрономом прозвали.

— Стася-я-ян, — обронил Боря шёпотом и рукой помахал. Но не слишком интенсивно, чтобы ребёнок на переноске на груди не проснулся.

Всю троицу изрядно укачало в дороге. Сразу полюбили с папкой по работам кататься, пока женщины с ночи высыпаются, до обеда хоть где катайся, лишь бы с ними. А после обеда и до следующего утра уже так и быть — матери разберут, в добром настроении, посвежевшие.

Прораб увидел, соскочил с «козлов». На стройке он, считай днём уже один оставался. Да плюс один охранник в ночи сменял. Но то уже на КПП на въезде в посёлок. Разбрелись мужики ближе к холодам кто куда. Лаптев в бизнес к Шацу вернулся, Лёха устроился в какую-то столичнуюкомпанию сисадмином, вновь за компьютер усевшись (на радость Дуне — с рельефным прессом), а Болеслав с Петром уже оба в планах на придорожную стройку с кафе и домиком на два хозяина погружались, где он основной инвестор.

— Боря, дорогой! — издали крикнул Стасян, но заметив переноски и кресла, рот прикрыл.

— Здорова, Агроном сын Агронома. Классная картоха получилась. Вчера в мундирах варили. Да не чищенной ели. Молодая, самое то. Вот… держи, как обещал, — прошептал Боря в ответ и пожав руку прорабу, вручил ему справку о доходах за последние полгода.

— Что это? — не сразу понял Стасян, вглядываясь в цифры в столбике, где неких гражданин с фамилией Итого неплохо так жил.

— Это твоя официальная бумажка о доходах. Ты на меня официально с февраля работаешь. Оформил, как только с самозанятости на ИП перешёл. Но сейчас перевожу тебя в Глобальную компанию на довольствие. Отпуск больше, зарплата та же, плюс уже они на пенсию отчисляют и по медицине обязываются, а не я. Короче, всё в ажуре. А от меня так… бонусы.

— А, точно, справка, — уже и забыл Стасян, который сам в скором времени первенца ожидал. От того и забил всю кладовку в квартире картофелем по привычке, подпола на втором этаже не имея. А из загородного дома пока только — фундамент. Зато сразу ему, и обоим братьям. А за год выстоится и будут крепкими, на век хватит. Дальше каждый год будут по одному дому под ключ возводить. Работник рядом всегда найдутся.

В первую очередь Сидоренки ожидали сына прадедовского. Всё-таки юмора Макару Берёзовичу было не занимать. В честь него Макаром и назовут. Но и свой на подходе с разницей в четыре месяца намечался. От того Боря и понимал, что если Стасян сейчас в Донецк не поедет за удочерением Катёнка, как планировал, то вообще не поедет.

Он же как? Занят весь теперь. С первым снегом бросит наружную отделку на уровне второго этажа, в печку дров подкинет и за внутреннюю примется, а там работы до самого мая в доме: стены, лестница на второй этаж, камин, вентиляция, отделка санузлов и ванной комнаты, не говоря уже о погребке в кухне, который прокопает скорее из вредности, чтобы руку набить и понять, как себе потом делать. Правильно. А этот дом так — опытный.

Насчёт опыта Боря не возражал. Они на двоих со Стасяном уже тёплый водный пол уложили по контуру первого этажа, помимо всех коммуникаций и света. Конкретно заводились трубы от комбинированного котла в техническом помещении со вторым входом на кухню, а от просторной кухни в зал перебегало всё через стену. Но далее уже через дверной проём «в пол» в прихожую выходило, откуда ответвления на гостевой санузел на первом этаже отопления хватало. А гардеробную игнорировали. Вещь в шкафах и помещении со стиральной машиной и сушилкой и без прямого отопления обойдутся. Меньше всякой пакости по полкам разведётся. Из прихожей же, (где ещё и камин), да лестница на второй этаж, трубы уже в кабинет выходили через дверной проём, затем в гараж через стену, где настырный Стасян смотровую яму выкопал. Вокруг неё пришлось заливать. А оттуда тепло снова в техническое помещение со вторым выходом возвращалось всё, под каждое окно на первом этаже попав. Причём водоотведение пряталось в пол и холодной воды труба. Никогда не перемёрзнет.

А горячей воды трубы нет. За горячую воду в доме отвечает большой бойлер в ванной комнате на втором этаже и мелкие, проточные на кухне в раковине и по туалетам, в ванной и в душе. На втором этаже как ванная стоит, так и душевая кабина помимо второго туалете. А чтобы обеспечить потребность в горячей воде, бойлер взял самый большой, промышленный. Сточные трубы только в пол не укатывал. Лишнее это. Вдоль стены провёл от кухни и обоих туалетов с ванной. Как бы не хотелось провести покороче к выходной трубе в стене, (о которой ещё на стадии закапывания шамбо позаботился), второе шамбо зарывать на улице не стал. Посудомоечная машина и сливная раковина много не нальют, но стену долбить ради дополнительной внешней трубы не хотелось.

Закрывая тему отопления, уложили страхующие батареи на втором этаже уложили. От электричества они. С кнопки включаются. Плюс в каждом комнате по кондиционеру со сплит-системой. Ещё до первой топки кому потеплее сделает, кому прохладнее.

— Сам понимаешь, Стасян. Либо сейчас поедешь, либо уже не поедешь, — добавил тихо Боря. — Жена у тебя официальная есть, брак зарегистрирован, работа есть, квартира двухкомнатная есть, я на вас всё переписал, что дед Макар Берёзович купил. А дом будет такой, что всем места хватит. Но кому там жить — решать только тебе. А так причин для отказа в удочерении я не вижу.

Стасян улыбнулся, а в глазах слёзы стоят. Не плачет вроде, но радость и светлая грусть его обуяли. Сказать ничего не может. В какой-то момент справился с собой, руки протянул к Матвейке.

— Слушай, ну дай хоть поняньчиться.

— Бери. Жалко, что ли? — улыбнулся Боря и своего второго сына протянул.

Новорожденный на массивных руках Стасяна смотрелся как бутылочка молока. Одной рукой может держать без проблем. Или на ладони массивной удержать. Но такого себе не позволит. А так взял с переноской в руки, пелёнки поправил и понёс. Территорию показывать. А пока говорит, рассказывает что-то зевающему. И у Глобального на этом фоне создавалось предчувствие, что не с одним ребёнком вернётся с Донбасса. А минимум с тремя. А расселив всех в квартире, ключи от его просить будет, наследуемой. Через стенку. Но это трудность временная, опять же. Пока дом не достроит. А там либо соревноваться будут в звании отец-герой, либо ещё чего придумают. Не суть. Важно понимание, что больший семей не существует, а детей никогда не бывает достаточно… было бы желание, а понимающие женщины найдутся.

Боря посмотрел на переноски. А там тишина и сладкое сопение. Прикорнули первенцы обоих полов на солнышке на ступеньках и спят себе в волю.

«Их бы в колыбельку», — посетовал внутренний голос. И Боря даже пожалел, что на участке ни одного многолетнего дерева. Садить такие в зиму рискованно. А сад пока ещё вырастет, сами подрастут. Но никто не мешает ему детскую площадку по весне организовать, а кунг подальше отогнать.

«Да вот хотя бы на соседний участок», — снова подсказал внутренний голос.

Оставив детей досыпать, Боря поближе к дому подошёл, снова не деревья посмотрел, снова на детей взгляд перевёл. И опять — на дом.

Вроде план выполнен. Но скорее план-минимум. Никто ведь не говорил, что сын один должен быть. Там может вообще слово одиннадцать было дочёркнуто. И какой смысл в одном дереве? Он аллею по всему участку рассадит! Да и домов будет с десяток, плюс база отдыха с прудом для узкого круга, склады с чем-нибудь интересно-подозрительным, чтобы всегда материал был и из чего новое строить. А что производить будут с Шацем на пару — не важно. Важнее — для кого.

И пока город укрывался в золотую шубу, а по подопечному его управляющей Глобальной компании району звенела, брынчала и громыхала моторами глобальная стройка, укатывая дворы в асфальт, да раскидывая детские и спортивные площадки у каждого двора, как царица косточки из детской сказки, Боря снова и снова смотрел на дом.

И вдруг понял, что они в нём… не поместятся.

«Слушай, а куда? Как?» — начал переживать внутренний голос: «На первом этаже из жилого можно лишь кабинет и зал. Да, зал большой и его можно на две комнаты разделить, но и общее пространство должно быть. А на втором этаже второй кабинет, спальня и детская. Да, спальню и детскую снова можно надвое поделить. И забыть про мечту оставить над гаражом спортзал, который тоже делить можно надвое. Но… зачем так ужиматься? Не проще ли в доме Князя жить, а этот дом наследуемым сделать. И приезжать сюда отдыхать, как в домик у озерца, в конце посёлка. Боря, давай мыслить шире. Раз завёл семь женщин+1, то будь добр — выделяй и семь спален. У каждой должна быть территория, где от дюжины детей скрыться можно».

Боря кивнул. Сам себе. Дело было даже не в психозе, а ответственности. Прав внутренний голос. Завёл гарем, так будь добр — соучаствуй в жизни каждой. Хотя бы раз в неделю. И пока всё человечество не вздумает перебраться на планету, где в неделе больше суток, больше семи заводить не смей. Надорвёшься.

«А всякий, кто возьмёт больше, тот просто коллекционер», — важно добавил внутренний голос.

Боря снова улыбнулся и пошёл к Сидоренко навстречу. Он вдруг ясно понял, что Стасян дом не ему, а себе строит. А значит уже следующим летом про квартиру в городе они уже думать забудут, всей разросшейся семьёй за город перебравшись. А там и Глобальные переедут. На другой участок где-то поближе у леса, где побольше можно будет построить. А пока и в доме, который построил Князев неплохо поживут.

«Таким образом хоть что-то полезное Князь в жизни всё же сделал, кроме Киры», — подумал Боря, забрал Матвея на руки и вернулся к детям у кунга.

Им ещё домой ехать. Всех Глобальных в новый план посвящать.

Но ещё до того, как дошёл до своего чёрного внедорожника, Боря замер и повернулся. Следующая мысль была лёгкой, почти естественной.

— Стасян, слушай… а давай вместе на Донбасс съездим.

— Давай, а тебе зачем?

— Ну может меня там тоже какой-нибудь Катёнок ждёт-не дождётся. Что же мы, в такой большой семье не вырастим?

Теперь замер уже Стасян и снова глаза на мокром месте. Затем махнул рукой-граблей и заявил:

— А поехали! Кого не встретим — все наши! Русского мира дети.

Говорит ещё так уверенно, словно к названию посёлка Глобальный-Сидоренко добавляй на радость клану.

Но кто ему возразить посмеет, если слова от самого сердца идут? А если клан и гарем в какой-то степени и возможен в современном мире, то только — такой. Ведь для своих детей родители и город облагородят, и любовь к Родине привьют, и врага любого в рог закатают. Было бы желание расти и развиваться, а возможности хоть вопреки, но — найдутся.

— Едем! — ответил Борис Глобальный и тут же понял, что счастье познаётся в пути, а тропу к нему каждый выберет по своему вкусу.

Но идти с кем-то рядом, коротая путь, всегда приятнее. А кого подсунуть в попутчики карма разберётся.

Оглавление

Cтепан Мазур Тот самый сантехник

  Глава 1 Техно-школота

  Глава 2 Папкины радости

  Глава 3 Подмастерье

  Глава 4 Совершеннолетие?

  Глава 5 Восемнадцать мне уже!

  Глава 6 Санвыпускник

  Глава 7 Юность в сапогах

  Глава 8 Булочки с корицей. Часть первая: вводная

  Глава 9 Булочки с корицей. Часть вторая: обобщающая

  Глава 10 Булочки с корицей. Часть третья: завершающая

  Глава 11 Удачное выживание

  Глава 12 Улетают в родные края…

  Глава 13 О большой мечте и маленькой радости

  Глава 14 Степаныч

  Глава 15 …как в первый класс

  Глава 16 Отличный специалист

  Глава 17 Суета сует

  Глава 18 Смеркалось…

  Глава 19 Чтоб я так пел

  Глава 20 Без вины виноватый

  Глава 21 Градус доверия

  Глава 22 Как ни в чем не бывало

  Глава 23 Сантех-теоретик

  Глава 24 Спорт — это жизнь

  Глава 25 ЖЭК, ЖЭУ и ЖУК

  Глава 26 Домнадзор

  Глава 27 Лютый писец

  Глава 28 Нежданчик

  Глава 29 Это дело до суда дойдет!

  Глава 30 Где пляшут девки?

Cтепан Мазур Тот самый сантехник 2

  Глава 1 Глобальное время

  Глава 2 Не грузи меня, кран

  Глава 3 Меньше слов, больше Бориса

  Глава 4 Чем больше дел, тем больше проблем

  Глава 5 Плата по долгам

  Глава 6 Карманьяки и астроолухи

  Глава 7 Подноготная наготы

  Глава 8 Шутки от пехоты за триста

  Глава 9 Неоспоримый

  Глава 10 Минус один

  Глава 11 Плюс другой

  Глава 12 Физкульт, привет!

  Глава 13 Береги яйца смолоду

  Глава 14 Помноженное на ноль

  Глава 15 Сделал дело — сиди смело

  Глава 16 Наше тело правое

  Глава 17 Караси? Какие караси?

  Глава 18 Столбы и гвозди

  Глава 19 Изнанка Антона

  Глава 20 Оксана устала

  Глава 21 Работа не волк, не овца и не енот

  Глава 22 Как пройти медные трубы и не замочиться?

  Глава 23 Шац предлагает сдаться

  Глава 24 Если друг оказался вдруг

  Глава 25 Мама, роди меня обратно

  Глава 26 Боря, как ты вырос!

  Глава 27 Боря, как ты вырос-2!

  Глава 28 Боря, как ты вырос-3!

Cтепан Мазур Тот самый сантехник 3

  Глава 1 S. O. S

  Глава 2 Разговор у лифта

  Глава 3 Жилищный вопрос

  Глава 4 Собачья направленность

  Глава 5 Лидок…аин

  Глава 6 Гусь — птица вольная

  Глава 7 Медные трубы

  Глава 8 Двое из «бобика»

  Глава 9 Жить, так жить

  Глава 10 Психануть, так психануть: начало

  Глава 11 Психануть, так психануть: начало начал

  Глава 12 Психануть, так психануть: продолжение

  Глава 13 Психануть, так психануть: финал

  Глава 14 Фрейд головного мозга

  Глава 15 Сенсей Степаныч

  Глава 16 Звезда пленительного, щас я!

  Глава 17 Ближе к обеду

  Глава 18 Гаражных дел мастер

  Глава 19 Гость из прошлого

  Глава 20 На прорыв!

  Глава 21 В делах-заботах

  Глава 22 Внедрение без смазки

  Глава 23 Не свисти — денег не будет

  Глава 24 Обе две

  Глава 25 Христина

  Глава 26 Наболело, нарывает

  Глава 27 Там, где все великие

  Глава 28 Мокрые и мрачные

  Глава 29 Все точки над заточками

Cтепан Мазур Тот самый сантехник 4

  Глава 1 Бревно в глазу

  Глава 2 Надо так надо

  Глава 3 Разговор по душам

  Глава 4 Кап-кап-кап

  Глава 5 Не аномальная зона

  Глава 6 Рыжий беспредел

  Глава 7 Боря, я твой отец

  Глава 8 Хуев как дров

  Глава 9 Боцман

  Глава 10 Умный дом

  Глава 11 Полусемейный бизнес

  Глава 12 Выбор очевиден

  Глава 13 Баня на максималках

  Глава 14 Баня на максималках-2

  Глава 15 Баня на максималках-3

  Глава 16 Баня на максималках-4

  Глава 17 Делай бабки, живи достойно

  Глава 18 Поворот не туда

  Глава 19 Яна, Янус и анус

  Глава 20 Дал бог психику, даст и расстройство

  Глава 21 Чистый-шелковистый

  Глава 22 Бал у князя полутьмы

  Глава 23 Мокрые васильки

  Глава 24 Залетная

  Глава 25 Мороз крепчал, сосульки прорастали

  Глава 26 Мороз крепчал, сосульки прорастали-2

  Глава 27 За гантелями

  Глава 28 Нос к носу, с глазу на глаз

  Глава 29 Путь Князя

  Глава 30 Одну до гроба или один в гробу?

Cтепан Мазур Тот самый сантехник 5

  Глава 1 Мир прост

  Глава 2 Вызывай специалиста

  Глава 3 Вызывай специалиста-2

  Глава 4 Вызывай специалиста-3

  Глава 5 Вызывай специалиста-4

  Глава 6 Вызывай специалиста-5

  Глава 7 Вызывай специалиста-6

  Глава 8 Вызывай специалиста: полуфинал

  Глава 9 Вызывай специалиста: финал

  Глава 10 Вызывай специалиста: гранд-финал

  Глава 11 Небо на память

  Глава 12 Хочу на работу

  Глава 13 Желтое золото

  Глава 14 Дрим-тим

  Глава 15 Небо на память-2

  Глава 16 Все, как задумала женщина

  Глава 17 Все, как захотела женщина

  Глава 18 Все, как настояла женщина

  Глава 19 Небо на память-3

  Глава 20 Все, как сказал мужчина

  Глава 21 Все, как повторил мужчина

  Глава 22 Все, как решит она

  Глава 23 Все, как решит семья

  Глава 24 Соберись, тряпка

  Глава 25 Дон Борис

  Глава 26 Дон Борис-2

  Глава 27 Дон Борис-3

  Глава 28 Дон Борис-4

  Глава 29 Дон Борис-5

  Глава 30 Дон Борис-6

Cтепан Мазур Тот самый сантехник 6

  Глава 1 Вова-чума

  Глава 2 Могут все не только лишь все

  Глава 3 Будь здоров, не кашляй

  Глава 4 Оружейный барон

  Глава 5 Операция «Ь»

  Глава 6 Операция «Б…Ь»

  Глава 7 Лейся, песня

  Глава 8 Операция «БЛ…Ь»

  Глава 9 Операция «БЛ…Д…Ь»

  Глава 10 Операция «БЛАГОДАТЬ»

  Глава 11 Операция «БЛАГОДАТЬ-2»

  Глава 12 Не танковый биатлон

  Глава 13 Новая суета

  Глава 14 Без клятв Гиппократу

  Глава 15 Киллер Иванов

  Глава 16 Киллер Иванов-2

  Глава 17 Аглая

  Глава 18 О, времена! О, нравы!

  Глава 19 Ганс на час

  Глава 20 Работа (не) по договору

  Глава 21 Про кешбек и маркетинг

  Глава 22 Подарочки не отдарочки

  Глава 23 Глобальный год

  Глава 24 Глобальный год-2

  Глава 25 Глобальный год-3

  Глава 26 От ремонта до схрона не зарекайся

  Глава 27 — 12 Января

  Глава 28 По усам текло?

  Глава 29 Лучший матч

  Глава 30 Дорожный роман

Cтепан Мазур Тот самый сантехник 7

  Глава 1 Научная сантехника

  Глава 2 Отношения без сношений

  Глава 3 В отношении сношений без изменений

  Глава 4 Залетные

  Глава 5 Покер-фейс

  Глава 6 Приключения желтого автомобильчика

  Глава 7 Дома не лучше

  Глава 8 Если бы у бабки был…

  Глава 9 …дед

  Глава 10 Сават ди, епта!

  Глава 11 Хайвей ту Питер

  Глава 12 Вдруг откуда ни возьмись

  Глава 13 Уже не торкает

  Глава 14 Ты кем до поезда был?

  Глава 15 Бабкин дом

  Глава 16 Мама, давай!

  Глава 17 В клещах

  Глава 18 О самом главном

  Глава 19 С — сценарист

  Глава 20 Б — бизнесмен

  Глава 21 Как правильно пригреть змею на груди?

  Глава 22 Хуцпа

  Глава 23 Долг платежом красен

  Глава 24 Оба на!

  Глава 25 Что старикам надо?

  Глава 26 Музыкальный удар

  Глава 27 Встречный-поперечный

  Глава 28 Ну что, народ, погнали?

  Глава 29 Вишенка на торте

  Глава 30 ДНК, РНК и прочие тапочки

Cтепан Мазур Тот самый сантехник 8

  Глава 1 История Егора Валетова

  Глава 2 — 23 Февраля

  Глава 3 В нашем болоте тепло и спокойно

  Глава 4 «Вдруг»

  Глава 5 Пацаны вообще ребята

  Глава 6 У Коляна

  Глава 7 Дина захотела

  Глава 8 У Коляна-2

  Глава 9 Идеи «под ключ»

  Глава 10 Дом, чей-то дом

  Глава 11 Как мужики ножи метали

  Глава 12 Как мужики ножи метали-2

  Глава 13 Как мужики ножи метали-3

  Глава 14 Как мужики ножи метали-4

  Глава 15 Как мужики ножи метали-5

  Глава 16 Как мужики ножи метали-6

  Глава 17 Как мужики ножи метали-7

  Глава 18 Как мужики ножи метали-8

  Глава 19 Возвращенцы

  Глава 20 Без дна

  Глава 21 Подрезка крыльев, недорого

  Глава 22 Бах и все!

  Глава 23 Туда и обратно

  Глава 24 Туда и обратно-2

  Глава 25 Туда и обратно-3

  Глава 26 Туда и обратно-4

  Глава 27 Мы — банда!

  Глава 28 Дед без бед

  Глава 29 Внезапно-рыжий

Cтепан Мазур Тот самый сантехник 9

  Глава 1 История Маливанского

  Глава 2 Восьмое Марта: предпосылки без ссылки

  Глава 3 Восьмое Марта: день радости и сладости

  Глава 4 Восьмое Марта: день надежды без одежды

  Глава 5 Восьмое Марта: день труда без вреда

  Глава 6 Восьмое Марта: день мужской солидарности

  Глава 7 Восьмое Марта: день женской неожиданности

  Глава 8 Восьмое Марта: день безлимитного права на счастье

  Глава 9 Восьмое Марта: день чудес и сбывшихся надежд

  Глава 10 Восьмое Марта: день вскрытых резервов

  Глава 11 Восьмое Марта: день закрытых намерений

  Глава 12 Восьмое Марта: день бонусов и прочих плюшек

  Глава 13 Другой день

  Глава 14 Другие две

  Глава 15 Другое утро

  Глава 16 Самое главное — внимание

  Глава 17 Сообразим на троих?

  Глава 18 И швец, и жнец и подрезанный конец

  Глава 19 Пошутили и… хвалят

  Глава 20 Ночной нотариус

  Глава 21 Приручить дьяволицу

  Глава 22 Приручить дьяволицу-2

  Глава 23 Приручить дьяволицу-3

  Глава 24 Швах и золотые руки

  Глава 25 Ангелы среди нас

  Глава 26 Швей и швея

  Глава 27 Мозгоправы и олухи

  Глава 28 Отцы и дети

  Глава 29 Отцы и дети-2

  Глава 30 От судьбы не уйдешь

  Глава 31 В добрый путь!

Cтепан Мазур Тот самый сантехник 10

  Глава 1 Семеро по лавкам мудят

  Глава 2 День рождения — грустный праздник

  Глава 3 День рождения — грустный праздник-2

  Глава 4 День рождения — грустный праздник-3

  Глава 5 День рождения — грустный праздник-4

  Глава 6 День рождения — грустный праздник-5

  Глава 7 День рождения — грустный праздник-6

  Глава 8 День рождения — грустный праздник-7

  Глава 9 Стройка: подготовка

  Глава 10 Свадьба номер раз: первая половина

  Глава 11 Свадьба номер раз: вторая половина

  Глава 12 Стройка: с фундаментом шутки плохи

  Глава 13 Свадьба номер два: первая половина

  Глава 14 Свадьба номер два: вторая половина

  Глава 15 Стройка: окопался? Заливай!

  Глава 16 Свадьба номер три: самая рыжая

  Глава 17 Стройка: в режиме ожидания

  Глава 18 Рыбалка с комфортом

  Глава 19 Рыбалка с комфортом-2

  Глава 20 Свадьба номер четыре: деревенская. Первая половина

  Глава 21 Свадьба номер четыре: деревенская. Вторая половина

  Глава 22 Стройка: стены сами себя не построят

  Глава 23 Свадьба номер пять: музыкальная

  Глава 24 Стройка: перекрытия

  Глава 25 Свадьба номер шесть: патриотичная

  Глава 26 Стройка: под крышей дома моего

  Глава 27 Свадьба номер семь: финальная

  Глава 28 Стройка: форсаж и форс-мажор

  Глава 29 Глобальный налог

  Глава 30 Глобальное управление

  Глава 31 Глобальный клан