Обретение Дара (СИ) [Аргус] (fb2) читать онлайн

Обретение Дара

Глава 1. Несчастный или счастливый случай

Медленно разлепив веки, он увидел — некогда выбеленный известкой, а теперь серый от пыли — высокий потолок. В нос сразу ударил хорошо ему знакомый резкий запах карболки. Ошибки быть не могло, его тело находилось в больнице.

Пошевелив пальцами рук и ног, он с ужасом осознал, что все его тело перебинтовано. Но первоначальный страх тут же сменился внутренним смирением, ибо будучи медиком он прекрасно понимал, что паралича нет и он чувствует свои конечности.

— Где я? — просипел он охрипшим голосом еле шевеля пересохшими губами.

— Здравствуйте, коллега! — услышал он веселый голос с немецким акцентом. — Я очень рад, что Вы пришли в себя!

— Простите, но Вы кто? — лежащий на больничной койке повернул голову и увидел высокого сухопарого человека в белом халате и медицинской шапочке. Тот стоял возле его кровати и держал в руках планшет с закрепленными на нем листами, на которых что-то записывал.

— Разрешите представиться, — поклонился врач, — я Ваш лечащий доктор фон Штейниц Карл Густовович. Ординарный врач Госпитальной клиники Императорской Военно-медицинской академии. Находитесь Вы у нас со вчерашнего дня. Назовите себя и скажите, что последнее Вы помните о событиях вчерашнего дня?

— Можно воды? У меня во рту пустыня Сахара, — попросил пациент едва слышно, а про себя подумал: «Не велика птица». Уж будучи доктором медицины, он это не понаслышке знал.

В контексте медицины, «ординарный врач» означало штатного врача работающего в конкретном медицинском учреждении. Это не звание или степень, а скорее статус, указывающий на то, что врач занимает определенную должность и выполняет свои обязанности в данном учреждении. Вот только назвал себя немец с такой важностью, как будто он был ординарным профессором!

— Конечно! Голубушка, помогите доктору! — обратился он к невысокого роста полноватой женщине в белом халате и косынке — судя по всему медицинской сестре. Она быстро налила из графина с водой полный стакан и, подняв голову лежащего, поднесла к его обветренным и сухим губам. Тот принялся жадно пить, а потом откинулся обратно на подушку и произнес:

— Теперь я готов отвечать на Ваши вопросы, доктор.

— Хорошо. Тогда начнем. Назовите Вашу фамилию, имя, отчество, профессию и происхождение. Мне нужно проверить нет ли у Вас амнезии после такой травмы, — пояснил эскулап.

— Хорошо. Я Смирнов Иван Петрович, доктор медицины, мне сорок лет, я частнопрактикующий врач, имею личное почетное гражданство, как окончивший университет.

— Превосходно! Глубокой амнезии у Вас нет! Теперь давайте проверим Вас на частичную амнезию. Что Вы помните о вчерашнем дне? — быстро записывал у себя в планшете врач.

— Помню заседание в аудитории Императорской Военно-Медицинской академии. Там шла демонстрация опыта с природным электричеством. Докладчик пытался убедить присутствующих в том, что атмосферное электричество — в виде молний — можно собирать в специальные устройства и потом использовать их для различных нужд. Он говорил, что одна молния содержит столько электричества, сколько электростанция вырабатывает за год. Но в отличии от электроэнергии, которую вырабатывает такая станция, энергия молнии совершенно бесплатная!

— Сразу видно, что этот докладчик нахватался вольнодумных идей! — убежденно произнес стоящий у кровати немец. -Лишь бы все получить бесплатно и не платить! Вот и результат! Но Вы же доктор медицины! Вас как на эту еретическую лекцию занесло? Вы что, забыли судьбу моего несчастного соотечественника — профессора Рихмана?

Смирнов, конечно же, об этом знал. Ученик Ломоносова, профессор Георг Вильгельм Рихман, погиб в одна тысяча семьсот пятьдесят третьем году во время эксперимента с молнией, исследуя атмосферное электричество. Он проводил опыты с прибором, похожим на электроскоп, во время грозы, когда в него ударил огненный шар от прибора. Смерть Рихмана, произошедшая, возможно, от шаровой молнии, временно приостановила исследования электричества в России. Но когда доктор шел на этот эксперимент, он думал, что докладчик учел этот печальный опыт своего предшественника.

Он вспомнил подробности той давней трагедии.

Шестого августа одна тысяча семьсот пятьдесят третьего года, во время грозы, Рихман проводил эксперименты с электричеством, используя свой «электрический указатель» (прибор для измерения электричества). Он находился в непосредственной близости от прибора, когда в него ударил «бледно-синеватый огненный шар», и раздался звук, похожий на выстрел из пушки. Рихман упал замертво, а находившийся рядом художник-гравер Соколов был сбит с ног и оглушен. Соколов, по заказу Рихмана, должен был зарисовать ход опыта, и он запечатлел момент гибели.

В письме графу Шувалову, Ломоносов описал, что у Рихмана на лбу было красно-вишневое пятно, а электрическая сила вышла из его ног в пол. Ломоносов также отметил, что ноги и пальцы были синими, а башмак разорван, но не прожжен. Несмотря на трагический исход, Ломоносов писал, что Рихман умер «прекрасной смертью, исполняя по своей профессии должность» и что его память не угаснет. Однако, Ломоносов беспокоился, что этот случай может быть использован против дальнейшего развития науки.

Смерть Рихмана от незаземленного прибора во время исследования электричества произвела большой резонанс. В России исследования электричества были временно приостановлены. Несмотря на трагический случай, это событие подтолкнуло к поиску защиты от молний и мер безопасности при работе с электричеством.

— А вдруг он бы оказался прав? У меня на даче это электричество очень бы пригодилось. А тянуть провода со столбами туда это очень дорого, — вздохнул пациент, и добавил: — Если бы там было электричество, то не случилось бы той, моей личной, трагедии.

— Да, я знаю. Мои соболезнования. Крепитесь, коллега. Продолжайте.

— Так вот. Он сказал, что сейчас продемонстрирует как молния, которая ударит в громоотвод установленный на крыше корпуса, по металлической ленте попадет в специальное устройство. Как он его назвал… да, аккумулятор, зарядит его, и потом это электричество можно будет использовать в быту и в промышленности, — продолжил Смирнов.

— И что произошло? — с любопытством спросил фон Штейниц.

— Началась гроза, где-то пару раз сверкнули молнии. Тучи приближались к нашему корпусу. Вдруг, прямо над нами, сверкнула очень яркая молния. После чего я помню только яркую вспышку в том месте, где стоял это аккумулятор и все. Очнулся уже тут! Больше ничего не помню. Может быть Вы мне расскажете, что там случилось?

— Расскажу, — пожевал тонкими сухими губами немец, — расскажу, что Вы, дорогой Иван Петрович, родились, как у русских говорят… в рубашке. Вам очень повезло, что все это произошло в одном из корпусов нашей Академии. Вас сразу отнесли в палату.

— А остальных? Там было много народу! — поразился уцелевший.

— Всего было, Слава Богу, тридцать пять человек, вместе с этим сумасшедшим лектором и его ассистентом. Сначала все подумали, что это очередные бомбисты устроили свою провокацию бросив бомбу в аудиторию. Ее теперь ремонтировать не один месяц будут, — рассказывал Карл Густавович, — примчались пожарные и полиция. Внутри бушевал пожар: горели деревянные скамейки, парты амфитеатра и панели на стенах. Часть пострадавших взрывной волной выбросило в окно. Они отделались ожогами и переломами конечностей. Но их немного. В живых осталось всего пять человек.

— Боже, какая трагедия! — только и воскликнул пациент.

— Но больше всего, как я теперь вижу, повезло Вам, коллега, — внимательно разглядывая его, как будто пытаясь найти причины такого везения, произнес Карл Густавович.

— Почему? Мне так совсем не кажется, — просипел Смирнов, не в силах даже пошевелиться.

— Вы были в нескольких метрах от эпицентра взрыва и остались в живых. У Вас нет переломов, а только поверхностные ожоги! Из всех потерпевших Вы, как это не странно, пострадали меньше всех!

— Почему?

— Хороший вопрос, — задумчиво протянул ординарный врач, — думаю тут сработало то, что Вы сразу упали на пол. И Вас — с одной стороны — прикрыла каменная стенка, которую удержала парта. Она взяла на себя всю разрушительную силу взрывной волны. Все остальные парты — вверх по амфитеатру — были сделаны из дерева, и они лишь нанесли дополнительный урон тем, кто за ними сидел. И плюс на вас сверху упали несколько других участников этой демонстрации. Они, кстати, сгорели.

— Какая трагедия, — вновь вздохнул его пациент.

— Да, но Вам повезло! Хорошо, — закончил опрос фон Штейниц, — вижу что вы действительно отделались легким испугом! Хочу Вас предупредить, что я обязан сообщить о том, что Вы пришли в себя в полицию. Они придут и вас допросят. Извините, но они меня обязали.

— Я все понимаю, мне скрывать нечего, — успокоил его Иван Петрович. — А когда меня выпишут? Я могу вставать?

— Можете, но осторожно! Чтобы не было головокружений и Вы не упали. Думаю, пару недель полежать придется. Мне пора, Вас еще осмотрит наш профессор, отдыхайте! — и немец, вместе с медсестрой, покинул одноместную палату.

Разговор с врачом утомил Смирнова, а память вернула его на месяц назад, когда его жизнь перевернулась и изменилась навсегда. В тот проклятый день его любимая жена, друг и помощница Лидия уехала на их только что купленную дачу в одном из тихих пригородов столицы расположенных на берегу Финского Залива. Вместе с ней поехала и шестилетняя любимица отца — дочка Анастасия, а также няня девочки. Через два дня к нему пришли из полиции и сообщили, что дача сгорела вместе со всеми ее обитателями.

Он помчался туда, до конца не веря в случившееся и надеясь, что это ошибка. Что сгорела другая дача, а не его. Что если это даже их дача, то сгорели там не они. Но прибыв на место и увидев пепелище, умерла не только надежда, но и часть его души. А когда в прозекторской он увидел — на почерневших обгоревших пальчика тех, кто еще недавно были его женой и дочерью — кольца, которые он им сам подарил, рухнул призрачный шанс на ошибку. Осознав трагичную реальность, он так отчаянно закричал, что его крик перепугал всю больницу.

Полицейские выразив ему соболезнования и убедившись, что у него полное алиби на ночь пожара, заявили, что это скорее всего был несчастный случай. Керосиновая лампа случайно опрокинулась и вызвала пожар. А уставшие за день обитатели дома не проснулись и задохнулись от угарного газа, во сне. Так было написано и в протоколе. После допроса в местном полицейском участке его отпустили. Тела для похорон обещали выдать на следующий день. Он дал телеграмму родственникам няни, и они ответили, что сами заберут ее тело и похоронят на родине.

В состоянии полной прострации он направился снова на пепелище. Стоя с поникшей головой перед местом, где сгорело его счастье, он искренне не понимал, что же делать дальше.

— Ты мужем будешь, Ваш благородие? — спросил подошедший к нему мужик в картузе и пиджаке с поддевкой-сибиркой, и брюками заправленными в сапоги.

Смирнов только молча кивнул, надеясь что мужчина от него тут же отстанет. Но тот даже и не думал.

— Горе-то какое, — вздохнул «картуз с сапогами», — как они не выбрались, ума не приложу!

— Задохнулись в кроватях от угарного газа, — резко ответил вдовец назойливому собеседнику.

— Это как так? — удивился вдруг мужик, искренне возмутившись. — Я сам помогал тушить пожар, а потом бревна растаскивать. У дверей мы их нашли. Какие кровати?

— Как у дверей? — резко обернулся к нему Смирнов, и, схватив его за лацканы пиджака, притянул к себе. — В полицейском протоколе написано, что в кроватях! Ты что несешь?!

— Ты барин, меня-то отпусти! — твердо ответил ему мужик. — Я хоть человек и простой, но обхождение знаю. Еще раз тебе говорю, у дверей они лежали. Все трое! Сам видел!

— Извините, — пришел в себя, будучи от природы всегда вежливым Смирнов, — горе мне разум помутило.

— Понимаю, — сочувственно кивнул мужик, — значит, говоришь, в протоколе фараоны написали, что они в кроватях лежали?

— Именно так! Как же так вышло-то? — растерянно произнес убитый горем бывший муж и отец.

— Хочешь расскажу как? — нахмурился его собеседник. Было явно ощутимо, что внутри мужичка идет какая-то напряженная борьба.

— Хочу. Я тебе денег дам, если правду скажешь! — предложил ему доктор.

— Это само собой разумеется, — усмехнулся «картуз», — давай сначала кое-что поищем тут. И он стал обходить участок сгоревшего дома со стороны его бывшего фасада.

— Что Вы ищите? — спросил его Смирнов.

— Как найду, так сразу и скажу! — буркнули «сапоги». — Вот, нашел!

И он поднял и повертел в руках лежащее на земле полено.

— Это что? — не понял доктор.

— А на что это похоже? — усмехнулся мужик.

— На березовое полено!

— Верно! — кивнул мещанин. — Но это не простое полено!

— А что же в нем такого особенного? — удивился Смирнов теряя терпение.

— Сразу видно, барин, что Вы дрова не пилите и печь не топите, — продолжал усмехаться мужик, — смотрите его края. Вот обычное полено! — и он поднял еще одну деревяшку.

— Видите? — продолжил он. — Края ровные и гладкие, так как их пила распилила?

— Ну вижу.

— А теперь, барин, смотри на это полено. Во-первых, оно березовое, а тут все сплошь: дуб, ясень, бук, граб и клен! Из березы только это и есть! Как оно одно тут оказалось?

— Я не знаю. Я действительно в этом не разбираюсь! — растерялся врач.

— Но не это самое главное, — продолжал его собеседник, — смотри, барин, на его края. С одного бока срезан край, а с другого вырезка треугольная, аккурат по середине!

— Ну и что? — не понял Смирнов.

— Очень удобно! — оскалился «картуз».

— Для чего удобно? — недоумевал доктор.

— Эх, барин барин, — вздохнул мужик, — ну ты как дитё неразумное. Удобно подпереть дверь, чтобы ее открыть нельзя было изнутри наружу. Треугольником под ручку дверную, а срезанной пяточкой в пол крыльца.

— Так что же этого никто не заметил? — возмутился Иван Петрович. — Когда пожар прибыли тушить.

— Барин, — картуз с жалостью посмотрел на него, — они то, что тела лежали возле дверей, а не на кроватях «не заметили», в ты говоришь про это полено.

— Подожди, ты хочешь сказать, что фараоны специально подделали протокол осмотра места происшествия и покрывают кого-то? — изумился Смирнов, до этого с полицией дела практически не имевший.

— А ты чего так удивляешься? — в свою очередь удивился мужик. — Так это рядовое дело. Сунул «красненькую» городовому, так он на многие вещи глаза-то и закроет. Ну а если «катеньку» и не одну зарядишь, так много чего сделать можно. Чай они тоже люди. Сладко кушать и мягко спать хотят!

Доктор знал, что в Российской империи бумажные деньги, или ассигнации, получили разные прозвища в зависимости от номинала и времени выпуска. Например, 1 рубль назывался «жёлтенькой», 3 рубля — «зелёненькой», 5 рублей — «синенькой» или «синицей», 10 рублей — «красненькой» или «червонцем», 25 рублей — «беленькой», 100 рублей — «стольником», «сотней», «катенькой» или «радужной».

— Но мои-то родные кому могли помешать? Да чтобы их еще так жестоко убить? Они мухи обидеть не могли! — с отчаянием произнес вдовец.

— Эх, барин! Все у вас благородных по-благородному. А ты знаешь, что бывает, когда мужики на меже сходятся — с вилами споря за один вершок земли? Чья она? Тут смертоубийства — обычная вещь!

— Ты знаешь что-то или так говоришь? — прямо спросил Смирнов.

— Я тебе, барин, и так много за бесплатно уже сказал, — и «картуз» выжидательно посмотрел на него. Тот вспомнил про «красненькую» городовому, и, вздохнув, вынул бумажник, откуда достал банкноту в десять рублей и протянул ее собеседнику. Тот жадно схватил ее и сказал:

— Кто это сделал, я не знаю, но знаю почему? И твои родные тут не при чем!

— Говори! — потребовал доктор.

— Слышал я разные слухи. Кто-то очень хотел купить этот дом. Кто, почему и зачем не знаю. Смотри сам. Стоит он лицом в лес, который через дорогу, на самом краю. Место совершенно неудачное. Все местные, которые об этом знали, говорили, что дом этот имеет дурную славу. Какую — не знаю. И вдруг твои покупают этот дом!

— Мы купили его по объявлению в газете, — машинально произнес несостоявшийся домовладелец.

— Вот что я тебе скажу. Хочешь узнать кто поджег дом и убил твоих родных, найди того, кто и зачем хотел купить этот дом!

— Я в полицию пойду! — вдруг заявил доктор.

— К фараонам? — скептически заметил мужик. — Зачем?

— Покажу им это полено! Пусть ищут убийц!

— Смотри, как бы этим поленом ты сам и не огреб там! Ты что думаешь, фараоны не в курсе и не в деле? И что это полено? Мало ли кто им баловался.

— А то, что тела лежали в другом месте, нежели написано в протоколе?

— Это ты теперича как докажешь? Твое слово против их! А я ничего говорить не буду. Мне моя жизнь дорога! Ладно, прощевай, барин. И хорошо подумай. Чтобы рядом с твоими самому не лечь! Ты что с поленом делать-то будешь?

— С собой возьму, — угрюмо ответил Смирнов.

— На тряпицу, — картуз поднял с пола кусок мешковины, — заверни его и не светись с ним на людях. Бог тебе в помощь! — и мужик быстрым шагом пошел по улице прочь от пепелища.

Глава 2. Открытие Дара

Смирнов продолжал вспоминать события месячной давности.

Когда мужчина скрылся за поворотом и первая эмоциональная реакция от его слов улеглась, включился холодный разум, и начался внутренний диалог с самим собой. Как и человек, который занимался и продолжает заниматься научными опытами, у него преобладало рациональное мышление. Впрочем, любой пациент и его болезнь всегда становились маленьким, но тем не менее самостоятельным, научным исследованием.

«Этот мужик сказал, что их убили. Вероятнее всего выводы он сделал на основании того, что он якобы нашел тела возле дверей. Да еще и это полено, будь оно неладно, — размышлял доктор, медленно направляясь вдоль улицы к железнодорожной станции, чтобы уехать в Санкт-Петербург. Нужно было готовиться к похоронам, к перевозу тел в их дом, и всем сопутствующим скорбным делам. — Почему я должен ему верить? — продолжал думать бывший муж и отец, — с чего вдруг он мне это все рассказал? Может быть он все придумал? Чтобы у меня червонец выманить. И уйти. А я даже имени его не спросил. Хотя думаю, он и не сказал бы! Идти сейчас в полицию? И что я им скажу: ко мне на улице подошел неизвестно кто, и сказал, что вы — полицейские — фальсифицировали и подделали протокол осмотра места происшествия и улики? Так? В лучшем случае, они решат, что я — на фоне сильного горя — повредился рассудком. И упекут меня в „желтый дом“.

Изначально, словосочетание «Желтый дом» стало употребляться в отношении корпуса для душевнобольных в Обуховской больнице в Санкт-Петербурге, который был выкрашен в желтый цвет. Со временем, это название распространилось на все психиатрические лечебницы. Некоторые связывают выбор желтого цвета с тем, что он якобы угнетающе действует на психику, успокаивая буйных пациентов.

В психиатрическую больницу доктор не хотел. И даже без чтения произведения «Палата № 6», которое впервые было опубликовано в одна тысяча восемьсот девяносто втором году в журнале «Русская мысль», Антоном Павловичем Чеховым, он прекрасно знал, что это за место. «Палата номер 6» стала тем страшным местом, куда отправляли всех вольнодумцев за их попытки жить согласно собственному мировоззрению. Чехов смог изобразить не только страдания людей отвергаемых властью, но еще и страх, и ненависть к ним простых обывателей.

А вот в худшем случае, особенно после событий революции — одна тысяча девятьсот пятого года –такие обвинения полиции могли закончиться куда худшим исходом. Повесить бы его, надев «столыпинский галстук», конечно же, не повесили, но вот на каторгу за клевету на государственную власть и подстрекательство к мятежу вполне могли упечь.

Тем не менее, слова мужика посеяли в его душе семена сомнений.

«А если он прав, — лихорадочно думал Иван Петрович шагая к вокзалу, — и их смерть была специально устроена? И останется неотмщённой? Как я буду с этим жить дальше? Что делать? Поговорить с полицейскими и пожарными, которые были на пожаре? Если улики сфабрикованы, то они со мной даже говорить не станут. А вот под подозрение я точно попаду. Если с ними и будет кто-то говорить, то это точно должен быть не я. Тут нужен тот, кому они могут доверять. И второе. Если этот мужик прав, и дело в самом доме, то тот, кто это сделал будет действовать дальше.

Тут два варианта. Если он что-то спрятал на участке или в доме, он должен будет начать искать спрятанное! А если ему нужен был сам участок, он должен будет попытаться его купить в свою собственность. В любом случае, нужно подождать и не торопиться. Более того — поговорить со знающими людьми. И у меня есть такой человек!»

Доктор развернулся и быстро зашагал к своей бывшей даче. В доме справа никого не было, а в доме слева ему открыла дверь пожилая женщина.

— Здравствуйте, — печально произнес погорелец, — я Ваш сосед.

— Здравствуйте! — всплеснула руками хозяйка. — Горе-то какое! Это были Ваша жена и дочка? Они такие вежливые и веселые… были! Сразу видно — благородные люди. Примите мои соболезнования. Я хоть сама и из купеческих, но благородных вижу сразу. Прибрал их души Господь, пусть покоятся с миром! — и она перекрестилась.

— Спасибо за соболезнования, — кивнул Смирнов, — могу я попросить Вас об одной услуге?

— Смотря какой! — с лица купчихи тут же слетело все приветливое участие.

— Не бесплатной, — правильно понял сомнение торгашеской души доктор, — Вы не могли ли бы присмотреть за моим участком? Там на пепелище могли остаться какие-нибудь ценные для моих воспоминаний вещи. Вот одну я уже взял, — и он показал ей завернутое в мешковину полено, пояснив: семейная память. После похорон я вернусь и все разберу. Но я боюсь, что бродяги растащут все там до этого! Вот Вам десять рублей, и если кого-то заметите, сразу сообщите в полицию.

— Добавьте еще десять рублей и я им даже сразу позвоню! — усмехнулась оборотистая купчиха.

— У Вас есть телефон? — удивился Смирнов.

— Конечно, — кивнула женщина, и, увидев сильное недоверие в его глазах, сказала: — Сами, господин, посмотрите, — и она распахнула дверь пошире. На стене в коридоре висел телефонный аппарат с ручкой. — Мы хоть и не в столицах, но и не в полной глуши!

Доктор знал, что России первые телефонные линии появились в одна тысяча восемьсот восемьдесят первом году, а первая телефонная станция начала работу спустя год.

В одна тысяча восемьсот восемьдесят первом году британская компания Александра Белла заключила соглашение на создание телефонных линий в нескольких крупных городах. Первая частная линия была проложена в Нижнем Новгороде, соединив квартиры руководителей пароходного общества и пристань. В следующем году была открыта первая телефонная станция в Москве.

В Санкт-Петербурге первые телефонные станции и линии связи появились спустя несколько лет после изобретения телефона в США. В частности, в июле одна тысяча восемьсот восемьдесят второго года была открыта первая городская телефонная станция, а вскоре последовали линии соединившие Петербург с: Гатчиной, Петергофом, Царским Селом, Павловском и другими пригородами. Включая и тот, где доктор купил эту проклятую дачу.

— Хорошо, — он вытащил еще десять рублей и протянул их хапуге в юбке. Та, спрятав деньги в разрез на груди, победно улыбнулась и сказала:

— Не извольте беспокоиться! Я не только за участком пригляжу, но и всех уведомлю, что я его сторожу! Меня тут все знают и боятся!

— Благодарю покорно, — Смирнов поклонился ей, — мне пора, а то на поезд опоздаю. А этого допустить нельзя. Хлопот предстоит столько, что и подумать страшно.

— На все воля Божья! — уверенно произнесла нанятая им сторожиха. — Все в руце Божией! Прощевайте, и не извольте беспокоиться. А Прошке не верьте!

— Какому Прошке? — не понял доктор.

— Тому, с кем Вы говорили. Он был на пожаре: бегал и помогал, я его видела! Но и наврать может с три короба! Хотя и безвредно. Не подлый он. Деньги небось просил?

— Ну так, — замялся Смирнов.

— Просил, небось и приговаривал, что работал и спасал всех на пожаре, а посему барин позолоти ручку, — усмехнулась хозяйка соседней дачи.

— Да, именно так, — вздохнул ее работодатель.

— Ну и не жалейте! Бог велел делиться! — торжественно произнесла она.

«Интересно, — подумал про себя Иван Петрович, — а ты сама-то много делишься с другими?» — но вслух произнес: — Это верно. Спасибо, пойду я! До свидания!

— До свидания! — ответила купчиха внимательно «высверливая» его затылок. И только когда он вышел через калитку на улицу, закрыла входную дверь.

Приняв решение, он с облегчением выдохнул и быстрым шагом двинулся снова вдоль по улице.

Войдя в задние железнодорожной станции направился к билетной кассе. Поезд в столицу должен был подойти через тридцать минут.

От воспоминаний его отвлекла медсестра, которая пришла делать перевязку. После процедуры он стал понемногу ходить по палате, держась за стены. И первым делом он отправился в больничный клозет. Врач не обманул, он действительно, кажется, отделался легким испугом.

Вернувшись, он снова лег на кровать и стал вспоминать: перевоз тел, нахождение их в доме, отпевание в церкви, похороны и поминки… все слилось воедино и прошло будто во сне. Порой казалось, что все это лишь дурной сон и происходит не с ним.

Когда закончились поминки, все пришедшие разошлись, а слуги стали убирать со стола грязную посуду. Он поднялся в опустевшую холодную спальню, где еще недавно они были так счастливы. Настенька любила прибегать к ним и они втроем веселились — смеясь и щекоча друг друга. Осознание того, что это исчезло навсегда, вдруг накатило со страшной силой. Упав на кровать, он, не сдерживаясь более, зарыдал. Слуги внизу, слыша как он плачет, только сочувственно переглядывались кивая головами и пожимая плечами. Тядело при этом вздыхали и украдкой утирали слезы. Они любили: и его жену, и дочку. Те всегда были добры к ним и участливы к их судьбе. Никогда не позволяли себе грубого слова и относились к ним как к людям.

Смирнов проснулся утром так же, как и заснул вчера — в одежде, которая после неспокойной ночи изрядно помялась. Но разве имело это обстоятельство сейчас хоть какое-то значение?

Безмерное горе в его душе стало замещаться таким же безмерным гневом на тех, кто мог быть к причастен к преступлению.

Он заранее объявил пациентам, что неделю никаких приемов не будет. Информацию все восприняли с пониманием и сочувствием.

Сам же он, прихватив полено с дачи, направился к своему старинному другу — следователю полиции — Казимиру Христофоровичу Грановскому.

В Российской империи следователи полиции, которых называли судебными следователями, были введены в ходе судебной реформы тысяча восемьсот шестидесятого года. Они занимались предварительным следствием по уголовным делам, работая под надзором прокурора и прикрепляясь к окружным судам. До этого следствие часто велось полицией.

До появления таковой должности, предварительное следствие часто находилось в ведении полиции, а также выборных лиц от общин (губные старосты, целовальники). В городах за порядок отвечали городничие и объезжие головы.

Реформа случившаяся в тот год, отделила следствие от полиции, введя должность судебного следователя, который назначался министром юстиции и имел юридическое образование или опыт работы.

Следователи работали в тесном контакте с полицией, которая осуществляла дознание и обеспечивала исполнение следственных действий.

Судебные следователи занимались: расследованием уголовных дел, сбором доказательств и подготовкой материалов для суда.

Прокурор осуществлял надзор за деятельностью следователей и обеспечивал законность следствия.

В Российской империи следователи полиции имели чины, соответствующие их должности и рангу в рамках табеля о рангах. Они могли быть как гражданскими чиновниками, так и офицерами полиции, и их звания варьировались от младших до старших.

В тысяча восемьсот шестьдесят шестом году в столице при канцелярии обер-полицмейстера была учреждена сыскная полиция — аналог современного уголовного розыска. Отделение состояло из нескольких «столов»: розыскного, который занимался розыском преступников; наблюдения; личного задержания, он же стол приводов, который занимался установлением личности арестованных, а также выяснял, причастны ли они к другим преступлениям; справочно-регистрационного бюро, что регистрировало преступления, собирала и систематизировало информацию о преступниках. При крупных отделениях могли быть «летучие отряды», сформированные для проведения облав и «ломбардные отряды», для розыска похищенных вещей.

Казимир Христофорович вышел на пенсию по выслуге лет и имел чин коллежского советника, что соответствовало званию полковника пехоты в армии. Он продолжал служить советником при Обер-полицеймейстере — главном полицейском начальнике в столице — Санкт-Петербурге, который имел чин действительного статского советника.

Смирнов знал его очень давно. Христофорович, как он его называл, имел болезнь почек. И доктор давно его пользовал и не без успеха. Кроме отношения больной-доктор их связывала долгая дружба.

Вчера на поминках он договорился с ним, что навестит его в полицейском управлении где у того был свой кабинет. Доктор вошел в помещение, и незамедлительно положил на стол Грановского сверток с поленом.

— Это что? — удивленно посмотрел на него следователь, до этого, не менее изумленно, взглянув на предмет напротив.

Смирнов пересказал ему свой разговор с мужиком на развалинах бывшей дачи. Казимир Христофорович вскочил с кресла и в волнении стал расхаживать по кабинету:

— Иван Петрович, голубчик! Это очень, очень серьезное обвинение в адрес полицейских чинов! Это пахнет… пахнет, — он нервно втянул в себя воздух сквозь раздутые носовые пазухи. — Государственной изменой это пахнет, вот чем! Страшно даже подумать что будет, ежели все подтвердится!

— Вы, Казимир Христофорович, тоже в это не верите? — вздохнул вдовец. — А если это правда?

— Я ничего не отрицаю! — наконец сел обратно в кресло следователь. — Тем более, что сигналы о том, что там не все так уж благополучно, мы получаем постоянно. Контрабанда! В том числе и оружия для террористов!

— Вы возьметесь за это? Я готов заплатить! — перешел сразу к делу доктор.

— Заплатить? Мне? Иван! Ты меня обидеть вздумал?! — нахмурился следователь. — Твоя жена Лидочка, была мне как дочь, а Настенька — все равно что внучка! Я когда узнал об этом горе, всю ночь рыдал. Но я тебе этого не говорил! Конечно, я займусь этим. Но позже. Сейчас Обер-полицмейстер меня завалил делами так, что я иногда ночую в кабинете. Но через несколько недель я освобожусь, возьму отпуск и сам туда поеду. Никому другому это деликатное дело поручить нельзя!

— Спасибо, Казимир Христофорович. У меня камень с души упал.

— Вот и хорошо! Эту улику оставь тут. Я подумаю, что с ней можно сделать! И позволь дать тебе совет. Я ведь тоже вдовец, и прошел этот страшный момент.

— Слушаю с благодарностью.

— Займись работой. Любой! Это единственное, что сможет отвлечь тебя от горя, — посоветовал ему старый друг.

— А у меня больше ничего в этой жизни и не осталось, — с глубокой печалью ответил ему доктор. — Кроме работы.

На том они и расстались.

Смирнов с головой ушел в прием своих пациентов, причем работал без выходных и по десять часов в день. Но боль не отпускала его, хотя и чуть притупилась.

За несколько дней до взрыва на лекции, к нему зашел Грановский и сказал, что через несколько дней уезжает в городок, где сгорела дача, и пообещал держать Смирнова в курсе всех дел. Доктор в свою очередь сообщил ему о соседке купчихе, которую нанял присмотреть за участком. Тот пообещал навестить и расспросить ее.

И вот сейчас, по странному стечению обстоятельств, доктор сам оказался на больничной койке, чудом избежав гибели. Он уже стал серьёзно задумываться, а не был ли этот взрыв на демонстрации — вовсе не гневом природы, а попыткой убить его самого. Чтобы участок, где была сгоревшая дача, вообще остался бесхозным. Но он быстро отогнал эту мысль.

Смирнов шел на поправку. Три раза в день к нему приходили из его дома и приносили ему домашнюю еду. А в день выписки принесли и его новую одежду, потому как его старая, в которой он был на лекции, превратилась в лохмотья.

Одевшись и поблагодарив своего врача и медсестру, доктор, в сопровождении своего слуги, покинул эту юдоль печали и страданий, которой является любая больница.

Отпустив слугу, он сказал, что пройдется пешком, потому что соскучился по прогулкам пока лежал на больничной койке.

Стояла середина осени. Было тепло, но не жарко. Дул легкий освежающий ветерок. Падали с деревьев желтые листья. Природа медленно, но неуклонно готовилась к зимней спячке.

Неспешным и даже порой медленным шагом Смирнов шел к себе домой. Неожиданно, все вокруг мгновенно изменилась. Вместо яркого дня, как будто наступила ночь. Перед ним та же улица, на которой горели фонари. Две призрачные фигуры людей отчаянно жестикулировали явно о чем-то споря. Нет. Их даже людьми не наречешь. Какие-то резко очерченные контуры человеческих тел. Одно очертание иссиня-черного цвета, а другое — молочного. Все происходило в полной тишине.

В мгновение ока чёрная фигура ударила, чем-то похожим на нож, белую фигуру. Потом еще раз, и еще. Светлая фигура согнулась и упала на мостовую. Черная же стала озираться по сторонам, а потом быстро сунула нож в щель между кирпичной стеной и водосточной трубой. Через несколько секунд стало понятно почему. Из темноты выскочили полицейские и принялись крутить руки черной фигуре.

— Посторонись, барин! — Смирнов почувствовал толчок в спину и все видение исчезло. Проходящий мимо мужчина, неся на плече ковер, толкнул его так, что Смирнов был вынужден сделать шаг вперед. Очнувшись, он в недоумении осмотрелся вокруг.

Снова освещенный скупыми лучами солнца день. Будто и не было ничего.

Глава 3. Что это было?

Смирнов растерянно посмотрел по сторонам. В его голову стали лезть разные нехорошие мысли. И первой из них была та, что у него начались посттравматические галлюцинации, ввиду сотрясения мозга. Его взгляд упал на то место, где он стоял, когда эти видения появились. Это место сразу привлекло его внимание. На мостовой зияло огромное бурое пятно. Именно на нем он и стоял, когда его толкнул человек несущий ковер.

Доктор присел, и, несмотря на недоуменные взгляды немногочисленных прохожих, стал изучать это пятно. Только он собрался вытащит носовой платок и потереть это пятно, как услышал над собой басовитый голос:

— Господин, с Вами все хорошо?

Подняв голову, Смирнов увидел здоровенную фигуру городового.

В начале двадцатого века в Российской империи, для патрулирования улиц городов, использовались полицейские, известные как городовые. Они носили характерную форму и были вполне себе заметны и отличительны на улицах. Помимо городовых, в городах также присутствовала полиция, подчинявшаяся полицмейстеру. А еще жандармы, выполнявшие специальные функции, включая политический сыск.

— Спасибо, у меня после определенных трагичных событий, связанных с недавним взрывом в институте голова иногда кружится, — поднялся на ноги доктор.

— Так может Вам извозчика подозвать? — участливо спросил служивый.

— Нет, спасибо! Уже прошло! А Вы не подскажете, что это за пятно такое? Мне как врачу кажется, что оно похоже больше на кровь!

— Ваша правда, — с уважением произнес городовой, — третьего дня зарезали тут ночью беднягу. Жил он в этом доме, и загулял в ресторации. Извозчик довез его почти до дома, а тот видать решил проветриться немного променадом. Ну а Штырь — известный местный бандит — его, видимо, хотел, ограбить. Тот стал сопротивляться, вот он его и зарезал, насмерть. Мы его над мертвым и еще теплым телом сразу и скрутили лиходея! Да только вот незадача, выпустить душегуба скоро должны.

— Это как такое возможно? — удивился Смирнов. — Неужели адвокаты, это крапивное семя, его сумели отмазать?

Крапивным семенем — таким презрительным прозвищем называли подьячих и приказных, а затем чиновников-взяточников и адвокатов.

— Истинная Ваша правда! — горячо одобрил его слова полицейский. — Сколько они нам крови портят, словами приличными не передать. Вяжешь варнака чуть ли не с поличным, потом появляется адвокатишка, и все! Он уже на свободе гуляет и над тобою смеется! Руки иногда просто опускаются. Но тут другое дело.

— И какое же? — с интересом спросил доктор.

— Нож мы не нашли, — с досадой ответил городовой, — а без ножа, как докажешь? Человек убитый ничего не скажет уже. А этот душегуб ржет и говорит, что не он его убил вовсе!

— Что же он говорит?

— А то, что видел драку. Кто-то, мол, зарезал потерпевшего и убежал! Вместе с ножом! А он только подбежал помочь упавшему. Каково, а?! Этот разбойник, да чтобы кому-то помог! У нас в участке смеялись все: и арестованные, и служащие! — сокрушался служивый. — А полицмейстер грозится нас наказать, что нож этот проклятый не нашли.

— А если Вы нож найдете, значит его можно будет посадить?

— Можно, — вздохнул полицейский, — только еще нужно будет доказать, что это его, Штыря этого нож.

— Скажите, — снова спросил Смирнов, — а у вас в участке дактилоскопию уже делают?

— Что делают? — не понял его собеседник.

— Отпечатки пальцев снимают? — пояснил доктор. Он знал, так как интересовался всеми новинками, что в России отпечатки пальцев стали использовать в полиции с начала двадцатого века. Изначально, в одна тысяча девятьсот шестом году, дактилоскопия была введена для фиксации видимых отпечатков на гладких поверхностях. А в тысяча девятьсот восьмом году её использование стало обязательным во всех уголовно-полицейских отделениях Российской Империи.

— А-а это… это делают! — отмахнулся городовой. — Что толку-то! Ножа же нету.

— Вы знаете, было мне видение на этом пятне крови… — прямо сказал Смирнов.

— Да-а видать крепко Вас, господин, приложило! — сочувственно произнес полицейский, поглядывая на своего собеседника. — Вот у нас в участке Петрович служит. На японской воевал и его контузило, снарядом с шимозой. Так вот ему постоянно что-то мерещится, особливо если примет пол-литра водочки!

— После пол-литра и без всякой контузии мерещится белки и зайцы по углам будут, — отрезал доктор.

— Не серчайте, господин, — извинился городовой, — я любой помощи сейчас рад. Так что Вы видели?

— Я видел, как кто-то бросил нож во-от в эту щель, — и Смирнов повел его к водосточной трубе. Полицейский осмотрел ее и крякнул: — Как мы эту щель-то проглядели? — потом подумал и сам же добавил: — А потому и проглядели, что ее снаружи-то не видно совсем. Тут нужно этот кусок трубы оторвать, иначе ничего и не увидим.

— Это что вы тут делать собрались? — раздался грозный голос сзади. Они обернулись и увидели сурового дворника с метлой в руках.

— Кузьмич, — обратился он к городовому, — я ведь не посмотрю, что ты тут городовой, я генералу пожалуюсь! Что вы тут удумали? Трубу водосточную отрывать! А кто ее на место ставить будет? Лучше бы убивцев ловили, чем имущество портить!

— Успокойся! — строго сказал полицейский. — Я при исполнении. Господин говорит, что там может быть нож, которым третьего дня Штырь тут вашего жильца укокошил! Не найдем орудие убийства, так его отпустят! А ежели он тебя удумает порешить следующим?

— А господин откуда это знает? Сразу видно, что он из благородных и явно Штырю не товарищ! — с подозрением заметил строгий дворник.

— Он этот, как его… — задумался служивый, — спиритист! Во! Он духов видит! Желание найти нож стимулировало его фантазию сильнее лучших сортов опиума.

— А если не будет там никакого ножа? Кто за ремонт заплатит? — не отставал вредный повелитель метелки.

— Тогда я заплачу Вам пять рублей, — стал терять терпение Смирнов. Он бы и больше заплатил, чтобы узнать, было ли это видение верным.

— Слышал, скряга? — уже начал сердиться городовой. — А вот если найдем, тогда полицейское управление оплатит ремонт. Все, заканчивай эту канитель. Иначе в участок отведу за препятствие правосудию. Вылетишь с этой должности пулей.

Все знали, что каждый дворник был тайным осведомителем полиции.

— Хорошо, хорошо, — сразу присмирел дворник, — чего сразу грозиться. Барин, покажите пять рублей!

— Да ты наглец, милейший! — рассмеялся доктор, и, вынув из бумажника пять рублей, показал их метёлконосцу.

— Хорошо, я ее сейчас сам сниму! — и дворник, отложив метлу, стал откручивать проволоку, которой была прикручена водопроводная труба. С большими усилиями, тихой руганью и пыхтением он еле отодрал ее от стены.

— Ура! — закричал счастливый городовой. Внизу ложбины, в которой находилось звено снятой водосточной трубы стоял, упираясь кончиком лезвия, финский нож. Весь в бурых пятнах. Дворник потянул руку, чтобы взять его.

— Стоять! — так грозно рявкнул Смирнов, что испуганный работник метлы отскочил назад как ошпаренный.

— Ваша милость, где Вы так горло рвать научились? — с уважением произнес полицейский.

— На иных пациентов пока не рявкнешь, они ничего понять не могут! — отозвался доктор. — Посмотрите, пожалуйста, это похоже на нож, как его… Штыря? Только ни в коем случае не берите его в руки.

— Это почему? — удивился пришедший в себя дворник.

— Потому что на нем могут быть отпечатки пальцев Штыря, — пояснил новоявленный «спиритист», и продолжил, — мало ли чей это может быть нож. Но вот если на нем есть отпечатки пальцев этого убийцы, то ему уже никак не отвертеться! Тем более, что он соврал, что нож тот липовый убийца унес с собой!

— Да мало ли такихотпечатков? — засомневался уборщик улиц.

— Отпечатки человека полностью индивидуальные! Двух одинаковых не существует! И если там отпечатки совпадающие с отпечатками Штыря, то ему конец! Не отвертится! — уверенно произнес Смирнов.

— Вона оно как? — задумался дворник. — Так теперича любого разбойника так поймать можно будет?

— Конечно! Наука не стоит на месте! — с гордостью ответил доктор медицины.

— Господин, — обратился к нему — все время разговора напряжённо думающий — городовой, — можно узнать, как Вас кличут?

— Иван Петрович Смирнов, доктор медицины! — ответил его собеседник.

— Иван Петрович, — с глубоким уважением начал полицейский чин, — не откажите мне в любезности. Очень Вас прошу.

— Какой? — удивился Иван Петрович.

— Тут такое дело… — замялся тот, кого дворник назвал Кузьмичом, — ежели я найду этот нож, мне по службе сразу: и повышение, и премия выйдет! А если там узнают, что это не я его нашел, все будет мимо. Вам-то все равно. Ну спасибо скажут, да и все! А у меня семья большая. Смилуйтесь над служивым.

— И я тоже тогда его нашел, — тут же вмешался дворник, — кто открутил эту трубу? Если тебе премию выпишут, часть моя!

— Не боись, если Иван Петрович согласиться я и тебя не забуду! — пообещал ему городовой.

— Ну хорошо, — растерялся от такой неожиданной просьбы Смирнов, — если тебе, голубчик, это так важно, то я не против!

— Вот уважили, так уважили! Спасибо Вам и от меня и от моих деток! А я Вам сейчас пролетку найму, она Вас бесплатно куда хотите довезет! У нас есть такая возможность! — и не дожидаясь его согласия, тут же свистнул в свой свисток, тормозя проезжающий мимо экипаж.

— Слушай меня! — строго сказал он извозчику. — Довезешь господина куда надо! Государственное служебное тайное дело! — и поднеся огромный кулак к его носу, прошипел сквозь зубы: — Все понял?

— Как не понять, понял, — угрюмо ответил кучер, понимая, что заработка не будет.

— Садитесь, Иван Петрович! — городовой помог доктору усесться в пролетку. — Еще раз спасибо и до свидания! Гони! — скомандовал служивый, торопясь сбагрить прочь ненужного уже «спиритиста», пока не появились другие полицейские. Последнее, что услышал отъезжая Смирнов, это его приказ дворнику бежать в участок и немедленно вызвать следователя к месту находки важнейшей улики.

— Не переживай, голубчик, — обратился в извозчику доктор, — я заплачу сколько нужно.

— Спасибо, барин! Вот это совсем другое дело! А то этим фараонам все равно! А мне копеечку нужно кажный день домой нести! — обрадовался тот. — Овес нынче дорогой! Да и все остальное. Куда ехать-то?

Смирнов назвал свой адрес. До места назначения было достаточно далеко, и у него появилось наконец-то время подумать, что это все было.

Первое, что пришло в голову, так не галлюцинация ли все это, повреждённого взрывом мозга? Находка ножа и рассказ городового это подтверждали со сто процентной гарантией. Тогда что он видел?

Может быть взрыв пробудил в нем спиритические способности? Он вспомнил, что знал об этом. «Спиритические способности» обычно относятся к экстрасенсорным или паранормальным способностям, которые, по мнению некоторых людей, позволяют взаимодействовать с миром духов или обладают другими сверхъестественными возможностями. К ним могут относиться: ясновидение, телепатия, телекинез и общение с умершими посредством медиумов.

Спиритуализм, как религиозно-философское течение, верит в возможность общения с духами умерших, часто через опять же медиумов.

Доктор усмехнулся. Важно отметить, что научное сообщество не признает существование таких способностей, и большинство явлений, связанных со спиритическими способностями, объясняются психологическими факторами, самообманом или мошенничеством. И он был с этим полностью согласен, хотя среди самых различных слоев общества эти лже идеи получили самое широкое распространение.

«Значит это было что-то реальное, — продолжал размышлять Смирнов, — но что именно я видел? Давай начнем с того, чего я не видел. Я не видел ни лиц, ни одежды и ничего не слышал. А видел я только контуры человеческих фигур, причем разного цвета и достаточно четкие неживые предметы. А еще я четко видел смену времени суток. Был день, а в видении ночь и горящие фонари. Значит я перенесся в тот момент? Момент убийства? И как я перенесся? Точнее, что перенеслось? Мое тело? Или мое сознание?

Нет! Перенеслось только мое сознание. Мужик с ковром толкнул меня, и я очнулся. А почему я вообще вошел в это состояние? И как я из него вышел? Я вышел после того, как он меня толкнул. Но не просто толкнул, — стал восстанавливать события в своей памяти доктор, — после толчка я сделал шаг вперед. Шаг! Что это значит? Там было пятно крови того несчастного. И началось у меня это видение, когда я на него наступил! А закончилось, после того как меня с него вытолкнули. А если бы не вытолкнули? Я бы что там до сих пор торчал? Почему это пятно запустило процесс видения? Одни вопросы!

И самый главный вопрос! Что я видел за фигуры? То что это были убийца и убитый, это понятно. Понятно потому, что я видел как Штырь, точнее его призрак, прятал нож. Нож, который мы нашли! Точно! Я видел их в качестве призраков. Но что за природа у этих призраков? Бестелесные духи, о каких рассказывают спиритуалисты? Но я не видел: ни лиц, ни одежды и не слышал их голосов. Это, наверное, не духи! По крайней мере, как о них рассказывают эти шарлатаны. И не приведения! А тогда что? Нужно анализировать, а у меня голова уже устала думать!»

Доктор вздохнул и осмотрелся. Пока он предавался умственным экзерсисам, экипаж уже подъехал к его дому на тихой, но богатой петербургской улице. Это был трехэтажный особняк, который он купил, когда родилась Настенька, чтобы девочка могла гулять в саду и играть на воздухе в полной безопасности. Но беда пришла совсем с другой стороны. Смирнов поймал себя на мысли, что не хочет возвращаться в дом, где все напоминало о жене и дочери.

«Может просто продать его? И съехать?» — подумал он, но понял, что это будет совсем не просто. Главным препятствием было то, что с этим местом тесно связана его врачебная практика. Богатые пациенты жили рядом, и вряд ли бы обрадовались его переезду в другое место.

Расплатившись с довольным извозчиком, доктор перешел улицу и направился к воротам своего дома. Его внимание привлекла суета в соседнем с ним доме. Тот стоял несколько месяцев совершенно пустым, но сейчас, по-видимому, в него въезжали новые хозяева.

— Иван Петрович! С возвращением! — сгребая в объятья, радостно по-приветствовал его здоровенный мужик Михалыч, который выполнял роль привратника, дворника и вообще помогал по хозяйству. Такое искреннее и неподдельное выражение радости не могло не тронуть душу его работодателя.

— Спасибо, Михалыч, все хорошо! Как вы тут? — улыбнулся Смирнов.

— Плохо без Вас, барин. Осиротел наш дом, — вздохнул мужик. — А Вас Казимир Христофорович уже давно дожидается!

— Хорошо. А кто это въезжает в соседний с нашим особняк? — поинтересовался доктор, когда они шли ко входу в дом.

— Говорят, генеральская вдова переезжает! Княгиня Вяземская! Из Франции вернулась, там с мужем стариком жила. Муж помер недавно, а она на родину приехала. Молоденькая совсем. Всего, наши горничные говорят, двадцать восемь годочков. И уже вдова! Что творится вокруг!

— Спасибо, Михалыч, прими пальто и шляпу, а где Казимир Христофорович?

— Так он в гостиной, кофий кушать изволит!

— Хорошо, я к нему.

И Смирнов, сняв верхнюю одежду, направился в гостиную на первом этаже. Там он встретился со своим другом, который, увидев его, вскочил и заключил в объятья.

— Иван Петрович! — воскликнул он. — Ты где пропадаешь? Я вернулся из командировки по нашим делам, и к тебе. Мне сказали, что ты в больнице Военно-Медицинской Академии. Я туда, а тебя нет, говорят выписали. Я снова к тебе, а тебя все равно нет. Говорят, еще не приехал!

— Прости, что пришлось ждать, но со мною удивительная история приключилась по дороге, — улыбнулся Смирнов.

— Опять? — удивился следователь. — Не много ли с тобой историй неприятных происходит? В свете того, что я узнал в этом городишке, где сгорела твоя дача, я уже не уверен, что взрыв в Академии не подстроен нарочно!

— Я тоже об этом подумал, — кивнул ему доктор, — но отверг эту идею. Уж больно много случайностей нужно было учесть. Я вообще мог не пойти туда! Так что ты узнал?

Глава 4. Неожиданный визит.

Не успел Казимир Христофорович открыть рот и начать говорить, как в гостиную вошла горничная и осторожно произнесла:

— Петр Иванович, к Вам посетитель. Они уже второй раз приходят! Первый раз они приходили, когда Вы в больнице пребывали.

— Он представился? Ему что вообще нужно? Если он пациент, так я еще не принимаю! — ответил Смирнов слегка раздраженно.

— Нет. Они из купеческих. И не из города приезжают, а из пригорода, — и девушка назвала городок, где находилась сгоревшая дача Смирнова.

— Что ему нужно? — еще больше удивился хозяин дома.

— На ловца и зверь бежит! — усмехнулся следователь полиции. — Надо же, он сам заявился!

— Кто? — не понял доктор.

— Петр Иванович, ты его прими. Думаю, он тебе будет предлагать продать участок, где дача сгорела. Ты его выслушай, но согласия не давай. Все объясню, когда он уйдет. Я подожду в соседнем кабинете, — он поднялся с кресла, — не нужно, чтобы он меня видел, — и его приятель вышел в соседнюю комнату, оставив дверь приоткрытой.

— Зови, но ничего ему не говори! — бросил горничной Смирнов, и сам сел в кресло рядом со столом, где стоял кофейник и чашка, из которой пил кофе Казимир Христофорович.

Через несколько минут в кабинет ввалился огромного роста, звероподобного вида, мужик с окладистой бородой, одетый как купец. Без лишних вопросов было очевидно, что он не из пациентов доктора. В довесок к грозному виду, он сильно хромал на правую ногу.

— С кем имею честь и что Вам от меня нужно? — сразу перешел к делу хозяин дома.

— Здравствуйте, доктор! — на удивление у громилы оказался приятный голос и к тому же правильная речь. — Разрешите представиться. Купец Первой Гильдии — Горшков Аристарх Пантелеймонович.

— Очень приятно, — сухо ответил Смирнов, — мое имя Вам я вижу известно. Что Вам, сударь, угодно?

— Мне угодно купить участок, где сгорела дача Вашей милости. Да, соболезную о Вашей утрате. Я готов заплатить за него… — и он назвал цифру в два раза больше, чем участок стоил на самом деле.

— Ваше предложение очень щедрое, — задумался доктор, — а могу я узнать, зачем Вам нужен этот участок? Да еще за такую цену?

— Трактир хочу там открыть! — сразу ответил купец первой гильдии.

— Так ведь участок на отшибе стоит, там и народу нет. Кто же будет посещать Ваш трактир? — удивился Петр Иванович.

— Так это сейчас он на отшибе стоит, — оскалился в улыбке мужчина, — а по плану, там скоро начнут фабрику строить. При фабрике намечено общежитие для рабочих. А значит самое место для трактира! Так что, продадите? Никто все равно Вам лучшую цену не даст!

— Спасибо за предложение, я подумаю!

— Зря Вы не соглашаетесь, — стал настаивать купчина, — это верное и выгодное для Вас дело. А то я ведь и передумать могу, — перешел посетитель к скрытым угрозам.

— Во-первых, я еще не сказал «нет». А во-вторых, впервые вижу купца, который больше хлопочет о выгоде для продавца, больше чем о своей, — усмехнулся Смирнов, — приходите через две недели! Не раньше. Мне нужно подумать над Вашим предложением.

Видя как у гостя заиграли желваки на скулах, а ладони стали сжиматься и разжиматься в кулаки, Смирнов встал и холодным голосом произнес:

— Что-то еще?

Потом он позвонил в колокольчик и в гостиную вошла горничная.

— Голубушка, проводи нашего гостя до дверей, он уже уходит!

— Прощевайте, господин доктор, — лоск вежливости и учтивости слетел с лица купца, — через две недели я вернусь!

— Не смею Вас больше задерживать! — кивнул ему хозяин дома. Мужик развернулся, и, затопав ножищами и припадая на правую ногу, направился к выходу из дома.

Когда хлопнула наружная дверь, Иван Петрович подошел к окну выходящему на улицу. Там он увидел, как купец подсел к ожидавшему его извозчику и пролетка умчалась прочь.

— Ну что, Ваня, скажешь об этом госте? — в гостиную из кабинета вошел Казимир Христофорович.

— Неприятный тип, хотя и хочет казаться вежливым и учтивым, — ответил его друг.

— Правильное мнение! Но если честно признаться, я не ожидал, что он заявится прямо к тебе, — признался старый следователь, — я думал он отправит адвоката. А ту на тебе пожалуйста, сам заявился!

— Не томи, — попросил Грановского доктор, — говори, что ты узнал?

— Хорошо. Всех мелочей говорить не буду, это долго и не интересно, — начал старый сыщик, — скажу главное. Когда я ехал в это городишко, я долго думал, с чего мне начать? Это зависело от того, что являлось причиной происшествия.

— Преступления, — поправил его Смирнов.

— На тот момент еще происшествия, — усмехнулся Казимир Христофорович, — это ты считал, что преступление. Но по тем реальным фактам, тогда это было не очевидно. Я продолжаю. Тут было два варианта. Несчастный случай или убийство. Я думал об убийстве, потому что если это был несчастный случай, то и расследования никакого не нужно было. Так вот. Если убийство, то с какой целью? Для чего? Тут тоже два варианта. Если это был не сумасшедший пироман, то преступление могло иметь одну из следующих целей: убийство твоих родных, или их служанки, — и увидев поднявшиеся от удивления брови своего собеседника, Казимир Христофорович закивал головой: — Да, да! Такой вариант тоже исключать нельзя. Вот в моей практике был такой случай, когда убили восемь человек в доме, включая троих детей! Что только мы не думали, а оказалось, пустили они в дом переночевать калеку перехожую, пожалели ее. А это была воровка, которая от своей банды пряталась, потому что деньги их украла. А они ее нашли и следили за ней. И решили, что хозяева с ней в доле. Зашли в дом и всех порешили. А жилище подожгли. Мы об этом только спустя много лет узнали, когда одного из этой банды на другом убийстве взяли! А он «соседке» в камере возьми и давай хвататься, своими старыми «подвигами». Хотел свой авторитет разбойничий поднять. Дурак, хотя раньше этот вахлак в тюрьме не был, и порядков местных не знал.

— Очень интересно, — нетерпеливо сказал доктор, — а что по нашему делу?

— Да, — вернулся в реальность из времен своего далекого прошлого старый следователь, — а вторая цель — это уничтожение дачи, с целью последующего выкупа участка, на котором эта дача стоит. Первую цель, я исключил сразу. Твоя жена была ангелом, кто мог желать ее смерти? Ее служанку я тоже проверил по своим каналам. За ней тоже ничего криминального я не нашел. Поэтому, наиболее вероятной причиной произошедшего был дом и участок, на котором он стоит. Вот когда я приехал на место, то этим сразу и занялся. Действовать приходилось скрытно, учитываю то, что сказал тебе этот Прошка. Из всех отличительных признаков следователя: погонов, кокарды, петличных знаков, нарукавного знака, нагрудного жетона и удостоверения следователя полиции, я мог использовать только свое удостоверение. Эти знаки указывали на принадлежность меня к сыскной части, которая занимается раскрытием общеуголовных преступлений.

— И что тебе удалось узнать? — снова спросил Смирнов.

— Не торопись, — успокоил его Грановский, — я и так даю общую картину. Первым делом, когда я сошел с поезда и устроился в гостиницу под вымышленным именем, я отправился в полицейский участок и посетил его по пустяковому вопросу. Пока я ждал аудиенции полицмейстера, я внимательно изучил его сотрудников. Один из них, простой чиновник-писарь, был нашим агентом, который информировал Санкт-Петербург о делах, которые происходят по месту его службы. Убедившись, что он на месте, я покинул околоток и стал наблюдать за ним. Когда закончился рабочий день, этот чиновник вышел из участка и направился в трактир. Убедившись, что за ним нет «хвоста», я вошел в то же заведение и сел с ним за один стол, сразу заказав бутылку беленькой.

— Он не удивился? — спросил доктор.

— Еще как удивился! — усмехнулся Казимир Христофорович. — Оказывается к нему часто так подсаживаются родственники или подельники тех, кто сидит в камере их участка. Но я ему показал свое удостоверение, и когда он понял, где я работаю, он испугался еще больше, — самодовольно улыбнулся столичный сыщик, — после этого из него все и полилось, как из ведра.

— И что он тебе рассказал?

— По нашему делу ничего, — с досадой ответил Грановский, — но он дал мне наводку на того, кто мне мог дать информацию об этом. Это был один из урядников.

Полицейский урядник — нижний чин уездной полиции, подчиненный становому приставу и ведающий определенной частью стана. Полицейские урядники предназначались в помощь становым приставам «для исполнения полицейских обязанностей, а также для надзора за сотскими и десятскими.

— Так вот, этот урядник принимал участие в выезде на пожар на твоей даче и все видел сам лично. Но самое главное, он на какой-то почве разругался со своим становым приставом и был на него очень зол. Мы тут же отправились к нему домой и успели его перехватить по дороге. Снова — уже втроем — направились в другой трактир. Я ему показал свое удостоверение и пригрозил, что он поедет у меня на Камчатку, если не скажет всю правду. А вот если скажет, получит от меня четвертной билет. Учитывая, что его месячное жалование составляет двадцать целковых, это была очень приличная сумма.

Правда, этот каналья сразу стал спрашивать, чего я ему деньги даю, если действую официально! Разбирается черт в службе, — чертыхнулся Грановский, — но я ему сказал, что это премия за содействие Охранному отделению. У нас в полиции нет такой службы, чтобы своих нарушителей выявлять, — пояснил он, — этим занимаются жандармы. Когда он услышал про Охранное отделение, его чуть Кондратий не хватил. Но язык развязался. Я отпустил писаришку и урядник, не под запись в протоколе, поведал мне много интересного.

— Ну и что же? — Иван Петрович терял терпение.

— Твои подозрения оказались правдивыми, — вздохнул Казимир Христофорович, — всех троих нашли возле дверей. Они пытались выбраться, но дверь была подперта, видимо, именно этим поленом. Через окна они вылезти не могли, там были решетки от воров.

— А почему в протоколе этого не было? — угрюмо спросил Смирнов, которые живо представил как погибали его родные в том пожаре, и его душа вновь отозвалась нестерпимой болью утраты.

— Было, — горько усмехнулся старый сыщик, — вот он, первый протокол, — и он вынул из кармана сложенный лист бумаги и передал его вдовцу.

— Эта бумага обошлась мне в пятьдесят рублей!

— Я все возмещу, — ответил доктор, и, быстро прочитав текст содержимого, сказал, глядя на гостя:

— Это другой протокол! Не тот, что я читал в участке!

— Конечно не тот, — вздохнул Казимир Христофорович, — уряднику приказали его уничтожить, но он не стал этого делать. А в дело они положили новый протокол, который ты и читал. Фальшивый.

— Ясно! А зачем они это сделали?

— Очень интересный вопрос! Ни урядник, ни чиновник этого не знали! Поэтому я продолжил свое расследование дальше.

— А почему бы Вам сразу было не заявить об этой фальшивке властям? — удивился Смирнов.

— Каким властям? — усмехнулся Грановский. — Местным? А ты уверен, что они сами не в доле? Если это так, то и я бы потом исчез в этом городке, упокоившись где-нибудь на морском дне. А ехать в столицу был не вариант. Пока завели бы дело, пока начали следствие, это долго. Те, кто задумал и совершил это злодейство просто сбежали бы. А наказали бы, как всегда, только стрелочников. Поэтому я продолжал действовать дальше, предупредив обоих о строжайшей тайне.

— И что Вы сделали? — уже с интересом к внутренней кухне уголовного сыска спросил доктор.

— Я решил, что нужно изучить историю этого участка и дома. Что в нем такого, раз уж ради него кто-то готов на такие ужасные злодеяния. И обратился в городскую управу в архив. Там пытались кочевряжиться, но я сунул свое удостоверение им под нос и они сразу охолонились. Дали мне папку с историей сделок по этому дому. И вот что я узнал. Дом этот, на той улице был построен — на арендованной тридцать лет назад земле — первым, и долго был единственным. Принадлежал он семье богатого купца первой гильдии Сидорова. Из старообрядцев. В семье — отец, мать и два сына. Старший — двадцати лет –Осип, и младший — десяти лет — Дмитрий. Хорошая семья. Но, как говорят, в семье не без урода. Старший Осип был гулякой и мотом. Ходили слухи, что он с лихими людьми связался. И вот в один из дней эта семья исчезла.

— Как исчезла? — не понял Смирнов.

— Без следа! Когда хватились, почти месяц прошел, полиция пошла в дом. Все вещи на местах, никаких следов борьбы, крови, ничего нет. Обыскали дом, участок, тоже ничего не нашли. Правда исчезли деньги и драгоценности. Ну и решили, что они просто переехали, мало ли чего людям нужно было уехать?

— Так дом ведь денег стоит, да и имущество! Кто ж так все бросает и уезжает? — засомневался доктор.

— Ну это их дело, сочли в полиции. На том и порешили. Дела уголовного возбуждать не стали. Прошло десять лет, улица застроилась и застройщик подал в суд на то, чтобы этот участок с домом, в виду его бесхозности и запустения, был передан ему. Суд они выиграли, ведь земля была в аренде. Ну и потом менялись хозяева, ничего интересного: вдовица какая-то, потом учитель с семьей местный, потом какой-то инженер, ну и так далее, пока ты его не купил.

— М-да! Исчезновение Сидоровых очень подозрительное, — произнес Смирнов.

— Я тоже решил, что все связано именно с ними! И второй вопрос возник у меня, — кивнул старый следователь, — а почему этот пожар случился именно сейчас? Не раньше, а именно сейчас? Почему нужно было сжечь дом вместе с жильцами? Почему нельзя было дать им выбежать на улицу?

— Действительно, почему и зачем? — задумался доктор.

— Рассказываю дальше. Я спросил чинуш из архива, а кто-то испрашивал эту папку до меня? И представь себе, был такой запрос! Он спрашивал, кто владелец дома сейчас? И догадайся, кто был человек, который затребовал эту информацию?

— Неужели сегодняшний гость? Как его? Купец Первой Гильдии Горшков Аристарх Пантелеймонович? — наугад сказал доктор.

— Именно он! Причем затребовал он эту информацию за две недели до пожара. Стал я выяснять, кто он таков и откуда? И знаешь что?

— Что?

— Он появился в городишке за месяц до пожара. Остановился в гостинице. Там мне дали все его данные из книги регистрации. По паспорту ему пятьдесят шесть лет, родом из Сибири. Там у него торговое дело. Сюда приехал налаживать торговые связи. Якобы.

— Почему якобы? — удивился Смирнов.

— Я переговорил с местными купцами. Все в один голос сказали, что такой с ними не встречался и не говорил. Да и о чем? Тут все живут с контрабанды. Чем он тут собрался торговать? Но не это самое интересное в его личности, как оказалось!

— Вы сегодня, Казимир Христофорович, полны сюрпризов! — улыбнулся доктор.

— Тому, кто сгубил такие чистые ангельские души как Лидия и Настенька: не жить со мной на одной земле, не ходить со мной по одной почве и не дышать одним воздухом! Надеюсь, Господь всемогущий, в милости своей, простит меня и за мысли эти и за действия! — решительно произнес старик.

— Что Вы имеете ввиду? — не понял Смирнов.

— Ваня, в Российской Империи нет смертной казни за совершенные уголовные преступления. Если мы найдем этих душегубов, максимум что им грозит, так это каторга. И не гарантия, что пожизненная. И то, если мы докажем присяжным факт совершения ими этого злодеяния. Никогда я не думал, что я — слуга закона — скажу такие слова. Но думаю, что нам, Ваня, придется взять свершение правосудия в свои руки!

— Я к этом давно готов, — спокойно ответил доктор.

— Ты — врач, и готов убить человека? — поразился Грановский.

— Это не люди. Люди не способны сжечь молодую женщину и маленького ребенка живьем. Слушать спокойно, как они задыхаются, корчатся от боли и зовут на помощь, и ничего не сделать! Повторюсь! Это не люди! Это бешеные собаки в человеческом теле. Убить их — это долг каждого порядочного гражданина, чтобы очистить общество и обезопасить мирных, ни в чем не повинных людей, от всякой нечисти. А тем особливо — это долг мужа и отца! — твердо ответил вдовец.

Глава 5. Энергетические следы

— Согласен. Я рад, что у нас с тобой одинаковые мысли, — обрадовался Казимир Христофорович, — тогда я продолжаю. Решил я проследить за этим субчиком. И вот, представь себе, иду за этим купцом по улице, а к нему с криком подбегает какой-то пьянчуга и горланит на всю округу:

— Здорово, Козел!

Тот сразу набычился и говорит:

— Какой я тебе козел, рвань подзаборная!

— Брось, Осип, это же я, Бес! Мы с тобой вместе славно тут шалили! А ты потом вдруг исчез, как в воду канул!

— Ты чего брешешь? Не иначе как белены объелся. Не шалил я с тобой, бродяга! На себя и меня посмотри! Где ты и где я? Пошел прочь, прочь пьянчуга, я сейчас городового кликну. Или в ухо дам! Пшел прочь!

Пьяница разочарованно отошел от него, что-то недовольно бубня себе под нос. Я тут же подошел к нему. Потом вытащил и показал ему серебряный рубль. Он сразу оживился и красные от пьянки глаза алчно заблестели.

— Что угодно, господину? — спросил он любезно, с вожделением глядя на монету.

— Господину угодно узнать, кто этот невоспитанный купчина, которые так недостойно обошёлся с тобой, — не растерялся я.

— Обознался я наверное, — вздохнул оборванец, — но так уж он похож на моего дружка старинного! Много лет прошло с тех пор. Не удивительно, что обознался.

— Расскажи мне все про того дружка, и я тебе дам этот рубль! — пообещал я ему.

— А не обманешь, барин? Мне здоровье поправить бы надо. С утра капли божественной влаги во рту не было.

— Расскажи все, так сразу и поправишь!

— Хорошо, — нехотя кивнул горький пропойца, — это было лет уж тридцать как назад. Была у нас компания друзей. Молодые мы все были. Любили кутить и безобразничать, но так, без увечий и смертоубийства. Так вот был среди нас один такой особенный… сын купца — Сидоров Осип. Всегда при деньгах и наш главный заводила. Но злой страшно. Слово поперек себя не терпел, сразу в драку лез. Да надоела его отцу такая распутная жизнь своего сынка! И он нам жаловался, что отец хотел лишить его наследства и выгнать! И вот, в один из дней, исчез Осип! Мы думали, что его отец услал куда подальше. А потом оказалось, что не только Осип, а вся семья исчезла без следа. Бросили все и исчезли. Наверное, решили, что спасти своего сынка можно только уехав в другое место, — вздохнул бродяга, — много воды с тех пор утекло. Из нашей компании: кто остепенился, кто разорился, а кто и спился навроде меня. Как родители мои померли, так моя жизнь под откос и полетела.

— Ну и что? — спросил я его.

— Ну так, этот купец чисто Осип Сидоров! И голос тот же, да и повадки. Видели, как он на меня цыкнул? Только бороду отрастил и хромает сильно! — пояснил алкоголик.

— Понятно! А почему ты его козлом назвал?

— Ну как же, — усмехнулся его собеседник — он же Сидоров. Сидорова коза. Отсюда Козел!

— А он не обижался на такое прозвище? — удивился я.

— Так его мы так меж собой только называли. А сейчас не сдержался, — вздохнул бродяга.

— А ты почему Бес?

— Фамилия моя Бессонов. Поэтому Бес! — пояснил бродяга и я отдал ему рубль.Потом продолжил наблюдение за этим Горшковым. А в Сибирь — по его месту жительства — послал телеграмму в полицейское управление. Наблюдение ничего не дало. Я думал: нет ли у него сообщников? Но никого не обнаружил. А сегодня пришла телеграмма из Сибири.

— И что там? — с нетерпением спросил доктор.

— Да, действительно, есть такой купец первой гильдии Горшков Аристарх Пантелеймонович.

— Значит бродяжка все-таки ошибся? — с разочарованием произнес Смирнов.

— Как сказать, — усмехнулся Грановский, — только все дело в том, что тот Горшков был убит при ограблении его дома, вместе с домочадцами, три года назад. Дом сгорел. А тут у нас он появляется воскресшим. Или появляется кто-то другой с его паспортом?

— Если это Осип Сидоров, то зачем он вернулся и еще с чужими документами? — не понял доктор.

— Это понятно. Там, в Сибири, настоящего Горшкова очень многие знали. Оставаться там и пользоваться чужим паспортом он не мог. Это с одной стороны. Но есть еще что-то, что не дает ему возможности появиться тут под своим настоящим именем, — задумчиво произнес старый сыщик, — вот что я скажу. Все ниточки, как я вижу, ведут к этой сгоревшей даче. Нужно ехать туда и тщательно ее осмотреть.

— Завтра и поедем! Казимир Христофорович, я должен Вам кое о чем рассказать. Что со мною произошло, когда я шел домой.

И Смирнов рассказал другу о своем видении и находке ножа. Внимательно выслушав, не перебивая, старый сыщик рассмеялся:

— Вот хитрый жук, этот городовой! — потом стал серьезным и спросил: — Иван, ты сам что думаешь об этом?

— Я не знаю! Не верю я ни в духов, ни в приведения. Но ведь нож я нашел!

— Понятно! Поехали, я знаю кто поможет нам в этом разобраться!

— Это кто? — удивился доктор.

— Профессор физики из университета. Он любит такие истории. Едем.

Друзья вышли на улицу, и, поймав экипаж, поехали к знакомому профессору. Тот принял их в своем кабинете, заставленном всякими приборами и устройствами. Познакомившись, профессор внимательно выслушал историю Смирнова.

— Значит эти способности появились только после взрыва аккумулятора при попытке собрать электричество разряда молнии? — уточнил ученый.

— Да, — подтвердил Иван Петрович.

— Ваш лектор просто невежа и идиот! Погубивший столько людей! Он не учел, что разряд молнии имеет колоссальное напряжение. В среднем сто миллионов вольт! И он надеялся этот разряд укротить? Боже! В каком мире мы живем! Помяните мое слово, вот такие авантюристы один раз взорвут Землю!

— Да, — кивнул доктор, — шарлатанов от науки сейчас развелось немерено!

— Теперь о Вашем случае! Я не верю ни в спиритуализм, ни в духов, ни в приведения! Я материалист! — сразу заявил ученый физик.

— Так как Вы, профессор, думаете, что произошло с моим другом? — спросил Грановский.

— Давайте рассуждать логически, — предложил физик, — Иван Петрович подвергся мощному воздействию: как взрывной волны с высокой температурой, так и мощнейшего электро-магнитного поля! Возможно, его органы чувств трансформировались под воздействием этого поля, приобрели повышенную чувствительность и обрели возможность видеть некие физические явления. Недоступные обычным людям.

— И что это за явления? — удивился доктор.

— Смею предположить, что-то связанное с электричеством!

— Это как? — не понял Казимир Христофорович.

— Хороший вопрос! — вскочил со стула физик и стал расхаживать по своему кабинету. Наконец остановившись, он обвёл пристальным взглядом посетителей, и, слегка понизив голос, спросил: — Господа, что вы знаете об опытах итальянского ученого Гальвани?

— Если честно, то я ничего! — ответил полицейский сыщик.

— Опыты Луиджи Гальвани, проводившиеся в конце восемнадцатого века, привели к открытию явления, которое он назвал «животным электричеством». Суть этих опытов заключалась в изучении сокращения мышц препарированных лягушек под воздействием электрического тока, а также при контакте с различными металлами, — начал профессор физики, — Гальвани обнаружил, что мышцы лягушки сокращаются при прикосновении к ним металлическим инструментом, когда этот инструмент одновременно касается нерва.

Гальвани считал, что причиной сокращения является некий электрический ток, который вырабатывается в организме животных, а не внешнее электричество, как считалось ранее. В своих экспериментах Гальвани использовал различные металлы, такие как медь, железо, цинк и золото, чтобы подтвердить свою теорию о существовании «животного электричества». Гальвани также провел опыты, где мышцы сокращались без использования металла, например, когда нерв набрасывался на поврежденный участок мышцы, доказывая, что электричество может вырабатываться и без контакта с металлами.

— Короче, — закончил он, — опыты Гальвани стали важным шагом в развитии науки, в частности, электрофизиологии. Его работы заложили основу для дальнейшего изучения электрических явлений в живых организмах и привели к открытию гальванического тока. Несмотря на то, что его теория о «животном электричестве» была опровергнута, его опыты стимулировали научные исследования и привели к важным открытиям в области электричества.

— Но какое отношение это имеет к тому, что произошло с доктором? — не понял Грановский, далекий от этих всех научных штудий.

— Вы любите охоту? — вдруг спросил физик сыщика.

— Да! — подтвердил тот.

— Значит имеете понятие о следах?

— В смысле? — не понял Казимир Христофорович.

— А я понял! — вдруг произнес, внимательно слушавший все это время их разговор, Смирнов. — Вы хотите сказать, что я увидел электрические следы людей, оставленных ими в прошлом?

— Отлично сказано! Именно электрические! Нет, это не совсем верное слово! Энергетические следы, которые оставили преступник и жертва! — обрадовался физик.

— Но позвольте! — вмешался Грановский. — Если Иван Петрович теперь может видеть энергетические следы людей, то почему он не видит их постоянно и везде?

— Это как раз понятно, — отмахнулся физик, — для того, чтобы он их увидел ему нужен триггер!

— Что? — снова не понял следователь.

— Спусковой момент, который активирует в уважаемом докторе эту способность! — пояснил Смирнов.

— Ну и что это за триггер? — спросил уже обладатель таких экстраординарных способностей.

— Например, пятно крови, на которое Вы наступили. И нож. Ведь когда вас с него столкнули, Ваше видение исчезло? — профессор легко отбрасывал все возражения его теории.

— Но когда я на него снова наступил, видения не вернулись! — возразил доктор.

— Думаю, чтобы активировать Ваши новые способности, нужно, чтобы Вы были в особом состоянии, — рассуждал физик, — Вы же сами сказали, что шли задумавшись и погруженный в себя.

— Очень интересно! — только и сказал Грановский.

— Подвожу итог нашей беседы, — сказал профессор важно, — и мне пора! Мы с женой идем в театр! Я ей год обещал, и если опоздаю, она меня просто убьет! У Вас, любезный коллега, вследствие воздействия различных травмирующих факторов, появилась способность видеть энергетические отпечатки оставленные другими людьми. Даже после прошествии какого-то времени! Для того, чтобы активировать эти воспоминания, вы должны быть в нужном месте, иметь предметы, относящиеся к прошедшим событиям, и в спокойном состоянии духа! Господа, мне пора. И держите меня в курсе дальнейших событий!

— А что же нам сейчас делать? — спросил доктор.

— Как что? Попытаться воспроизвести проявления этих способностей снова! Если это повториться, то будет ясно, что это не простая случайность! А установившаяся закономерность!

Казимир Христофорович и Иван Петрович простились с торопившимся профессором и вышли на улицу.

Они решили немного пройтись, прежде чем разойдутся по домам.

— Значит завтра в девять утра я буду у Вас, Иван Петрович, и мы поедем в это городишко. Пора поставить точку в этом деле! — предложил старый сыщик. — Не забудьте захватить с собой свой револьвер. Думаю, он будет нелишним.

— А Вы захватите это полено. Там на пепелище мы проведем эксперимент. Я постараюсь увидеть, что там тогда произошло. Мне нужно увидеть, что этот упырь их правда сжег, — твердо произнес доктор.

— А что потом? Если Вы не увидите? — спросил Грановский.

— Если я не увижу, то я не могу быть уверенным, что это сделал этот купчина. И грех на душу брать не буду. Мы тогда изучим пепелище и потом сдадим его полиции. Пусть она выясняет: как и при каких обстоятельствах он получил паспорт убитого человека.

— А если ты, Иван, увидишь его? — осторожно спросил старый следователь.

— Тогда я его убью. Убью так, как он убил моих девочек! — решительно произнес Смирнов.

— Ну тут ты ошибаешься, — зловеще усмехнулся Казимир Христофорович, — не ты, а мы его убьем! Я уверен, Господь простит нам этот грех!

— Тогда до завтра, мой друг! — они обнялись, и, поймав экипажи, поехали каждый к себе домой. По дороге, Смирнов продолжал размышлять над словами профессора и чем больше об этом думал, тем больше с ним соглашался. Даже цвет энергетических отпечатков говорил в пользу гипотезы физика. Черный у Штыря, полного отрицательных эмоций. И белый — у его жертвы.

«Еще немного, и можно будет поверить в существовании души», — усмехнулся доктор.

Подъехав к своему дому и расплатившись с извозчиком, он увидел как у соседнего особняка остановился экипаж, из которого вышла молодая, богато одетая и очень красивая женщина. Они обменялись взглядами, и он прикоснулся пальцами к краям своего котелка. Его соседка слегка склонила голову приветствуя его и поднялась на крыльцо, где ее уже ждала распахнутая дверь.

«Какой я уже старый! Этот упырь погубил не только Лиду и Настеньку, — грустно вздохнул вдовец, — он погубил всю мою будущую жизнь! Не найти мне больше такой любви, и детей у меня больше не будет. Ничего после меня не останется под этим небом. Этот мир унаследуют дети других людей, но не мои!»

Вместе с этими горькими мыслями в его душе закипал гнев и жажда мести. Он вошел в свой опустевший дом и стал готовиться к завтрашнему визиту в городок, где погибло его счастье. Пока слуги собрали чемодан с бельем, он вынул из сейфа свой верный револьвер, разобрал и стал чистить и смазывать.

Утро за ним заехал Казимир Христофорович и они направились на железнодорожный вокзал. Уже через час поезд уносил их прочь от столицы.

— Остановимся в доме у одной вдовы, — стал излагать свой план Грановский, — чтобы не светиться в гостинице. Там отдельный вход и у нас будет полная свобода рук.

— С чего начнем? — спросил доктор.

— С повторения твоего эксперимента. Возьмем полено и пойдем на пепелище. Дальше будем действовать в зависимости от результата. В любом случае, начнем исследование сгоревшей дачи и участка. Нужно понять, что там есть такое, ради чего кто-то готов убивать, — продолжил следователь.

— А этот… то ли Горшков, то ли Сидоров не сбежит? — встревожился доктор.

— Думаю нет. Иначе зачем он хочет купить этот участок? Кроме этого, я за ним «ноги» приставил, — усмехнулся Грановский.

— Какие ноги? — не понял Смирнов.

— Человеческие! — рассмеялся старый сыщик. — Я нанял Беса за ним следить, и денег ему дал. Мы теперь будем знать, что он делал все это время.

— А этот пьяница точно справится? Он его не заметит? — засомневался Иван Петрович.

— Даже если заметит, то что? — пожал плечами Казимир Христофорович. — Меня там почти никто не знает. Мало ли что наболтает алкоголик. Да и по своему служебному опыту скажу, что дворников и бродяг никто никогда не замечает. Они как бы невидимые!

Поезд прибыл на железнодорожную станцию строго по расписанию. Они вышли, и, взяв багаж, сели на извозчика, который отвез их в дом на тихой улице. Там они, пообщавшись с хозяйкой, заплатили аванс, разместили свои вещи и отправились в город в трактир под названием «Подкова». Стоял полдень и народу было немного. Основная масса подтягивались к вечеру.

— Это что за кабак? — брезгливо спросил доктор, глядя на засаленные столы и неопрятную обстановку внутри.

— Это не кабак, а трактир, — поправил его следователь.

— Да какая разница? — отмахнулся Смирнов.

— Не скажите! — возразил Казимир Христофорович. — Разница есть. Кабак — это место, где только пьют! Трактир — это где пьют и закусывают. Но закуска такая… очень простая: соленые огурцы, капуста и кусочек черного хлеба. Обслуживают их половые. Но трактиры бывают и более добротные. А ресторация — это уже высший класс. Там и кухня приличная, и обстановка хорошая. И работают там официанты.

— Тогда извольте объяснить, что мы тут делаем? Почему не пошли в ресторан?

— У нас тут встреча с Бесом, — пояснил Грановский, — в ресторан его просто-напросто не пустят! Так что потерпите, принимать пищу мы тут точно не будем. Еще отравления нам не хватало. А вот и Бес!

К столу подошел оборванец, от которого разило немытым телом и давно не стиранными вещами. Он снял рваную кепку с головы, и, поклонившись следователю, сказал:

— У меня очень важные вести!

Глава 6. Видение

— Садись, наливай себе и говори! — пригласил его Казимир Христофорович за стол.

— Спасибо, господин. Сразу видно благородного человека и даже не брезгуете со мной сидеть рядом, — и оборванец, сев на табуретку, тут же налил себе рюмку водки и залпом осушил ее.

— Закусывай, — и сыщик подвинул ему тарелку с квашеной капустой и ломтиком ржаного хлеба. Тот жадно схватил немытыми грязными пальцами щепоть капусты и сунул ее в рот. Доктор с трудом сдержал рвотный рефлекс при виде такой антисанитарии.

— Теперь говори, — Грановский с трудом выносил вонь, которой разило от пьянчуги.

— Значится так! — тот вытер пальцы о свою и так без всякой меры грязную и засаленную одежду. — Как Вы приказать мне изволили, я все время за ним следил!

— Он тебя не заметил? — уточнил полицейский.

— Меня? — горько вздохнул бродяжка. — Меня никто не замечает. Кому интересен нищий оборванец. Так вот, большей частью он сидит в гостинице или в ресторации при ней. Я через их витрину его наблюдаю. Один раз вечером вышел в город и пошел в таверну «Старый капитан». Там собирается весь разбойничий люд. Я за ним. Еле меня туда пустили, говорят воняет от меня. Так где мне деньги на баню и одежду новую взять? — и он выразительно посмотрел на своего нанимателя.

— Я тебе сколько денег оставил? — отрезал Грановский. — Там и на баню, и на одежду и даже на сапоги новые хватило бы. Где они?

Глаза пьянчуги суетливо «забегали» по трактиру.

— А я тебе скажу! — усмехнулся Казимир Христофорович. — Ты их пропил! Даже если я тебе сам все куплю, ты и ихпропьешь! Верно?

— Правда Ваша, барин. Видно судьба мне такая, под забором сгинуть. Хорошо, что папенька с маменькой до этого не дожили, — всхлипнул пьяной слезой, растирая ее по грязному лицу, спившийся бывший купеческий сын.

— Не ной. Если скажешь что-то важное, я тебе дам «четвертной». И тогда все зависит от тебя, говори дальше, — потребовал старый следователь.

— Благодетель! Всю жизнь молиться за Вас буду! — сразу оживился шпион. — Так вот. Он сел за стол и стал высматривать людей, что там сидели. Дурак! Да разве ж можно в таком месте так делать. Ну натурально, тамошний народ заволновался. Решили, что это соглядатай от фараонов посланный. Подошел к нему Костыль — известный душегуб и убивец. Он на каторге пятнадцать лет оттрубил и вернулся весь больной. Но его общество уважает. И сказал ему Костыль, что ему — купчине этому — тут не рады. И чтобы он шел в другое место.

— А Гончаров что? — с любопытством спросил доктор.

— Тот пытался что-то сказать, но Костыль нож вынул и стал им в своих ногтях ковыряться. А рядом с ним братья Морозовы встали. А эти амбалы одним ударом кулака быка убить могут, уж поверьте. Понял купчина, что ничего у него не выйдет и ушел по тихому. Но вот что еще интересно!

— И что же? — спросил Грановский.

— Мне один местный шепнул, что видел этого же купчину месяц-полтора назад в другой таверне. Он там искал людей для лихого дела. Но его вид не вызвал ни у кого доверия, и он ушел несолоно хлебавши. Все решили, что это провокатор из полиции.

— Это все? — спросил Казимир Христофорович.

— Нет! — торжествующе заявил нищий. — Я нашёл его нору.

— Какую нору? — не понял доктор.

— Там где он хочет схорониться, наверное, при шухере! — заявил Бес, некогда Бессонов.

— Ну-ка говори, — заинтересовался сыщик.

— Однажды днем вышел он из гостиницы и пошел вроде бы погулять. Я за ним. Он по улицам к окраине. И идет так уверенно, как будто знает город как свои пять пальцев. Сморю, а идет он в лес за окраиной. Ну и я за ним. Нашел там какую-то козью тропку и двинулся по ней в глубину чащи. Долго мы шли. Он впереди, а я за деревьями, и вышли к какой-то заброшенной сторожке. Вошел он в нее, пробыл там с полчаса, а потом вышел и пошел обратно.

— А ты?

— А я к сторожке, глянуть одним глазом, что там! — от воспоминаний глаза нищего алчно заблестели.

— И что?

— И ничего, — разочарованно вздохнул Бес, — замок там не дверях висит. А я не специалист по замкам. Так дверь только «поцеловал» и ушел! Окошко там такое узкое, что не пролезешь и толком ничего не разглядишь.

— Идем! — Грановский встал с табуретки.

— Куда? — не понял бродяжка.

— Покажешь, где эта сторожка, — объявил старый сыщик.

— А вознаграждение? — выжидательно спросил пьяница.

— Вот покажешь и сразу получишь! — отрезал Казимир Христофорович. — Идем.

Бес схватил початую бутылку водки и тоже встал. Доктор оставил деньги на столе и вся троица покинула харчевню. Бродяга, периодически прикладываясь к бутылке, уверенно повел их в лес за городом. Они нашли узкую заросшую травой тропинку, которая петляла среди деревьев и по ней углубились в лесную чащу. Так как сейчас не нужно было прятаться от идущего впереди купца, дорога к сторожке заняла меньше времени, чем понадобилось Бесу.

Они вышли на небольшую — заросшую густой и высокой травой, а также молодым подлеском — полянку. На которой стояла деревянная, с почерневшими от времени стенами и крышей, сторожка. На ее дверях висел амбарный замок.

— Мы потом придем уже с нужным набором отмычек, — осмотрев сарай, произнес Грановский, — идем обратно, у нас еще очень много дел.

— А деньги? — робко спросил бродяжка.

— А-а точно! Держи! — и вынув бумажник, старый следователь извлек банкноту в двадцать пять рублей и протянул ее Бесу. Тот жадно ее схватил и спросил:

— Я могу идти?

— Иди, и продолжай следить за купцом! — отпустил его Казимир Христофорович. Пьяница мгновенно испарился.

— Пропьет он все! — уверенно произнес доктор.

— Даже не сомневаюсь! Идемте, Иван Петрович, и мы! Нам сегодня еще эксперимент провести нужно, — предложил его друг, и они направились прочь из лесной чащи.

— Я вот о чем думаю, — начал полицейский следователь, — наш подозреваемый искал исполнителей для чего-то, за пару недель до пожара. И по словам нашего шпиона, не нашел. Что это означает?

— Что он сам все сделал, — угрюмо ответил доктор. Предстоящее испытание вовсе не радовало его. Одна мысль, что он увидит предсмертные мучения своих родных, бросала его в дрожь.

— Вот именно! Ну сейчас, даст Бог, все и узнаем.

Они вернулись в снятую квартиру, взяли там завернутое в мешковину полено и направились на пепелище, которое осталось от дачи.

Не успели они ступит на участок, как сзади раздался зычный грозный женский голос

— Что вам тут надо?!

Они обернулись и доктор увидел соседку купчиху, которой поручил сторожить участок. Она приблизилась к ним опираясь на трость и узнала его.

— Здравствуйте, сударь. Это Вы! А то тут повадился один ходить, так я его гоняю все время! — поздоровалась женщина.

— Кто же это? — сразу спросил ее Смирнов.

— Да детина один. Здоровенный такой, с бородой. Хромает он на правую ногу. Уже два раза тут был. Я ему сказала, что третий раз увижу, так полицию вызову!

— Спасибо, — поблагодарил ее доктор, — мы тут осмотримся, чтобы прикинуть, что нужно делать, чтобы разобрать и расчистить место.

— Ну и хорошо! А я пойду, — и старуха заковыляла к своем дому.

— Она сильно рискует, — произнес погорелец, — как бы он и ее не сжег!

— Не думаю, — отозвался старый полицейский следователь. — Второй пожар на том же месте уже на случайность или несчастный случай не спишешь. Ну, Иван Петрович, давай попробуем.

Они развернули полено и доктор с волнением взял его в руки. Ничего не произошло. Казимир Христофорович с нетерпением смотрел на него.

— Ничего не происходит, — разочарованно произнёс Смирнов.

— Так, — стал серьезным Грановский, — что профессор говорил об условиях, которые необходимы для того, чтобы разбудить твои видения? Первое — триггер! Это полено. Оно есть. Второе — место преступления! Оно тоже есть. Третье — полное душевное спокойствие! Оно у тебя есть?

— Нет, я очень волнуюсь, — ответил доктор виновато.

— Вот! Значит нужно успокоиться. Жаль, что ты не куришь и не пьешь! — посетовал сыщик.

— Ничего. Я знаю как это сделать, — успокоил его Смирнов. Он положил бревно на землю и стал делать дыхательные упражнения, которым научил его профессор, когда он учился в университете. Тот был большим поклонником восточных практик. Несколько лет жил в Индии и посетил Тибет. Через минут десять доктор полностью успокоил свое дыхание и внутренне расслабился. Потом произнес:

— Я готов!

Грановский тут же поднял с травы полено и протянул его своему другу. Тот взял его и закрыл глаза. Через мгновение он очутился в полной темноте. Над ним сияли звезды и полная луна заливала мертвенно белым светом стоящий перед ним целую и невредимую дачу. Сквозь стены дачи он видел контуры трех белых горизонтальных фигур, которые, судя по всему, спали лежа на кроватях. Никаких звуков он не слышал.

Неожиданно, краем глаза, он заметил как тихо распахнулась калитка, и к даче, прихрамывая на правую ногу, направилась черная как сама мгла фигура, которая несла в одной руке ведро, а в другой полено. Фигура подошла к дверям, и, подперев дверь, стала плескать жидкостью из ведра на стены. Закончив поливать дом, фигура отошла в сторонку к калитке, чиркнула спичкой и бросила ее в сторону дачи. После чего, подхватив ведро, вышла через калитку и закрыла ее. Спрятавшись в кустах она наблюдала за быстро разгорающимся пламенем.

Через несколько минут белые фигуры вскочили с кроватей и бросились к дверям отчаянно стуча в нее. Но дверь была надежно заперта. Еще через несколько минут одна большая белая фигура обняла маленькую и они упали возле двери. Следом упала третья фигура. А еще спустя недолгое время на них рухнул потолок.

Иван Петрович выронил их рук полено и потерял сознание. Очнулся он от того, что ему в лицо брызгала водой купчиха из соседнего дома. Рядом, с встревоженным лицом, на корточках сидел Казимир Христофорович.

— Что случилось? — медленно спросил Смирнов.

— Известно что! — сочувственно закивала женщина. — Видать накатило на тебя, как пепелище снова увидел. Батюшки! — она вдруг всплеснула руками, с ужасом смотря на него.

— Что? — с недоумением посмотрел на нее доктор.

— Иван Петрович, — потрясенно произнес с ужасом глядя на него Грановский, — ты весь поседел.

— Я видел их! — с надрывом произнес доктор. — Я видел как они умирали. Лида обняла Настеньку и они упали. А потом упала гувернантка.

— Господи! — перекрестилась купчиха. — Это их не успокоенные души тебе явились! Видать что-то гложет их! Знаешь что, — вдруг замолчала старуха, а потом с горящими глазами прошептала: — Убили их! Вот они и явились требовать наказания для убийц! Спаси и сохрани! Нужно батюшку вызвать, чтобы он еще раз тут заупокойную прочел! Иначе они как приведения тут бродить будут. И ко мне зайти могут!

— Это была галлюцинация, — успокоил ее старый следователь, — наука не признает существование призраков!

— Ваша воля, господин, — поджала губы женщина, — только наука Ваша, она там — в столицах. А у нас все по-простому! Батюшку пригласить не забудьте. А я пойду, старая стала я для таких страстей! — и она медленно пошла к себе в дом.

— Как ты себя чувствуешь, Иван? — участливо спросил его друг.

— Я видел… все видел! — горячо шептал Смирнов. — Видел его. Он хромал на правую ногу. Это он. Я его убью! Пусть потом каторга, но он не будет жить!

— Тихо, тихо, — оглянулся по сторонам Грановский, — мы его убьем! Обязательно. Скоро. Но сначала нужно выяснить зачем он их сжег.

— Какая разница? — возразил доктор.

— Поверь мне, Ваня, — твердо произнес старый сыщик, — поверь человеку, который немало повидал и убийц и их жертв. Если мы сейчас его просто убьем не поняв его мотивы, ты потом всю жизнь будешь мучится этим вопросом. Почему и зачем он это сделал! Нет ли какой твоей вины в том, что произошло! Но тогда ответить на него уже будет некому! Клянусь, возмездие его постигнет уже в ближайшие дни!

— Хорошо, я понял! Я еще подожду, — вздохнув согласился вдовец, — что дальше будем делать?

— У меня есть план. Вставай и идем, — Казимир Христофорович протянул ему руку и помог встать с травы. Они отряхнули одежду доктора и направились обратно в город. У большого дома сыщик остановился и попросил одного из приказчиков позвать хозяина. На крыльцо вышел пузатый мужик. Увидев Казимира Христофоровича, он резво сбежал с крыльца и подбежал к ним.

— Здравствуйте, Казимир Христофорович! Все готово. Завтра утром в девять часов можем начинать! — залебезил он.

— Отлично, встречаемся на месте. И не опаздывайте! — строго ответил полицейский следователь.

— Ну как можно! Разве ж мы не понимаем! — угодливо поклонился «пузан».

Когда друзья отошли от дома, Смирнов спросил Грановского:

— Чего это он так угодничает?

— Я его от тюрьмы за контрабанду спас, — усмехнулся тот, — но взамен он подписал бумагу о сотрудничестве с полицией и стал нашим осведомителем.

— А что будет завтра?

— А завтра мы разберем завалы дачи по бревнышку и поймем, что там ищет этот упырь! — твердо произнес старый сыщик. — Идемте, Иван Петрович, нам еще в городскую управу нужно зайти.

Там они оказались уже в конце рабочего дня. Но увидев и узнав Грановского, архивные крысы даже не думали что-то возразить.

— Что Вам угодно, господин следователь? — с почтением сказал один из них.

— Мне угодно узнать, какая фабрика будет строиться напротив сгоревшей дачи? Которой я интересовался прошлый раз, — строго спросил Грановский.

— Что? Фабрика? — чинуши переглянулись между собой, а потом дружно рассмеялись.

— Я сказал что-то смешное? — нахмурился столичный следователь.

— Извините, господин следователь, — успокоившись ответил чиновник, — у нас отродясь никаких фабрик не было, нет, и не планируется!

— Точно?

— Точнее не бывает! — твердо подтвердила чернильная душа.

Друзья вышли из здания управы. Тяжелый день клонился к закату.

— Ну, Иван Петрович, ты сам все слышал. И это оказалось тоже полным враньем, — вздохнул Грановский, — значит ему нужен просто этот участок. Завтра мы все узнаем. Я лично обнюхаю каждый его вершок. Если там что-то есть, мы это обязательно найдем! Ну а после уже займемся этим субчиком. Ты мне не нравишься Ваня, — он с тревогой посмотрел на своего друга.

— Они все время стоят у меня перед глазами, — тихо ответил Смирнов, — они умирали, а я ничего не мог сделать. Ничего.

— Ясно, — ответил умудренный жизненным опытом и повидавший немало таких ситуаций старый следователь, — будем тебя сегодня лечить.

— Как? Вы разве врач? — слабо улыбнулся доктор.

— В таких историях — да! Идемте сначала поужинаем в ресторане! — тоном не терпящим возражения, предложил Казимир Христофорович. Они взяли извозчика и поехали в центр городка. Там они поужинали, а Грановский взял с собой бутылку водки.

Приехав на квартиру, Казимир Христофорович дождался когда Смирнов переоделся ко сну, налил ему полный стакан водки и заставил его выпить. Тот, который вообще не употреблял спиртного, после этого сразу отключился. Сыщик перенес его на кровать, и, перекрестив, сказал:

— Так будет лучше. А то ночью мог и в петлю полезть. А завтра будет новый день и все уже по-другому.

После чего налил себе тоже и залпом выпил. А потом лег спать.

Утром Смирнов проснулся с жуткой головной болью и сильнейшей жаждой. Именно она занимала все его мысли. Рядом сидел и улыбался Казимир Христофорович.

— Голова болит?

— Еще как! — пожаловался доктор.

— Вот и хорошо. Так и должно быть, — удовлетворённо произнес старик, — а теперь подлечимся!

— Я не буду больше пить эту гадость! — запротестовал страдалец от похмельного синдрома.

— А я тебе водку и не даю. Знаешь, что говорит народная мудрость? Не за то отец сына бил, что тот пил. А за то, что опохмелялся! — заявил Грановский. — А лечиться будем также вернейшим народным средством! Огуречным рассолом! Давай пей, и едем! Нас рабочие уже ждут, — и он протянул ему стакан с сероватой мутной жидкостью, в котором плавала ветка укропа.

Смирнов залпом выпил и удовлетворенно крякнул.

— Ну вот и хорошо. Завтракать не предлагаю, все равно не полезет. Умывайтесь, одевайтесь и едем! Сегодня мы все узнаем! — решительно произнес старый следователь.

Глава 7. Возмездие

Друзья вышли из дома, и, взяв извозчика, направились к сгоревшей даче. Там их уже ждали три подводы запряженные лошадьми и с десяток рабочих вооруженных: лопатами, кирками, топорами, баграми, тачками, носилками и всем остальным, что необходимо для расчистки и разбора завалов из обгоревших бревен.

Как только владелец дома появился на пепелище, старший команды — угрюмый мужик — попросил показать ему документы подтверждающие его право владения сгоревшим строением и участком.

— А что за такие сложности? — удивился доктор, вытаскивая из портфеля документы и передавая их бригадиру.

— А с того, сударь, что вот так подрядили один раз нас дом разобрать. Ну мы и разобрали. Потом оказалось, что это жулики решили сейф хозяйский прихватить. И прихватили. А нас прихватила полиция, как их сообщников. Одно нас спасло, что их быстро поймали и они признались в том, что нас обманули. С тех пор у меня с этим строго!

— А Вы разве не работаете на… — и Грановский назвал имя вчерашнего пузатого купца.

— Нет, мы сами по себе! Он нас подрядил! Вы бы, господин, нас напрямую наняли бы, Вам дешевле вышло бы, — пояснил старший бригады.

— Вот жучила! — рассмеялся Казимир Христофорович. — Что значит купчина, своего нигде не упустит. Хорошо, мы об этом еще с тобой поговорим.

— Ладно! Бумаги вижу в порядке! Ребята, начинаем! Что с мусором делаем? Вывозим на свалку, или складируем на участке? — уточнил бригадир.

— Конечно же, вывозим на свалку! — воскликнул Смирнов.

— За это будет отельная оплата, — предупредил старший команды.

— Хорошо, приступайте! — согласился доктор.

И работа закипела. Было видно, что для работников это дело хорошо знакомо и привычно. Они ловко накидывали веревки с крюками на поврежденные пожаром бревна, цепляли их баграми и растаскивали в разные стороны. После чего большие бревна пилили на более мелкие части и грузили на телеги. Те — одна за другой — уезжали и потом возвращались уже пустыми. И все повторялось вновь.

Достаточно быстро рабочие очистили частично обгоревшие деревянные половые доски. В это время на улице показалась пролетка, в которой сидел купец Первой Гильдии Горшков Аристарх Пантелеймонович, или Осип Сидоров, что еще предстояло выяснить.

Увидев его экипаж еще в начале улицы, Смирнов сунул руку в карман, где лежал его револьвер и рванулся было к нему на встречу.

— Иван! — удержал его Грановский. — Прошу тебя, ради Лиды и Настеньки, держи себя в руках. Мы его накажем, может быть даже сегодня. Но не тут и не при свидетелях. Не оскверняй это место его поганой кровью. И как он только узнал, что начались работы по расчистке участка? Не иначе, как наша купчиха работает на две стороны. А с телефоном позвонить в гостиницу пару минут.

— Хорошо, — процедил сквозь стиснутые зубы доктор, — но я отойду. Сами с ним общайтесь, иначе я не сдержусь. И он скрылся в кустах так, чтобы его не было видно, но и одновременно, чтобы он мог все слышать.

Из подъехавшей пролетки выскочил купец, и, хромая на правую ногу, бросился к рабочим с криком:

— Кто разрешил тут работать?!

— А Вы кто, собственно-то будете? — спросил его Казимир Христофорович.

— Я покупатель на этот участок! А Вы? — вернул ему вопрос Горшков.

— Покупатель — это не владелец, — презрительно процедил старый следователь, — а я представитель владельца — Смирнова Ивана Петровича. По его указанию провожу работы по расчистке территории. Возможно, он и хочет Вам продать эту землю, но сначала нужно привести ее в порядок!

— Я и так бы ее купил, без всякого порядка! — зарычал мужик. — А где он сам?

— Отлучился. Что-то ему передать? — поинтересовался старый следователь.

— Я бы хотел переговорить с ним сегодня вечером! Я утрою цену, сели он продаст мне этот участок завтра! Где я его могу найти? — спросил купец взволнованно.

— Он остановился у друзей, это будет неудобно. Скажите лучше, где он сможет Вас найти? — предложил Грановский.

— В гостинице «Париж», спросить купца Горшкова! Я буду ждать его в семь часов вечера в ресторане гостиницы. И не забудьте передать, я утраиваю цену! — с этими словами громила повернулся спиной, захромал к экипажу, сел в него и уехал.

— Чего это ему так приспичило? — спросил Смирнов, выходя из кустов. — Прямо кипятком исходит.

— Видно, совсем близко мы подошли к его тайне скрытой в этом доме или на участке, — усмехнулся полицейский следователь, — ишь и цену утроил! Иван Петрович, — он обратился к другу, ты походи-ка по участку пока рабочие пол не расчистят совсем. Вдруг что и почувствуешь. Не хотелось бы его весь перекапывать.

Так и поступили. Доктор медленно ходил поперечными галсами по участку, но ничего не чувствовал. Грановский сказал ему, что придется, возможно, поработать щупом.

— А это что? — удивился Смирнов.

— Это железный прут привязанный к палке. Им протыкают землю перед собой. Если под землей что-то есть, прут упрется, и, раскопав находку мы поймем, что там лежит, — пояснил следователь полиции. Но это позже.

— Хозяин! — они услышали крик бригадира. — Мы очистили пол. Смотреть будете?

— Идем, — скомандовал Казимир Христофорович, и они вернулись к остаткам дома. От него, по сути, теперь остался только пол.

— Ты вот что, любезный! — дай работным отдохнуть, а мы ту сами посмотрим. Потом продолжите. Приказным тоном сказал ему Грановский. Тот кивнул и крикнул своим людям:

— Шабаш, ребята. Можно поесть!

Мастеровые отошли к телегам и стали разворачивать узелки со своей нехитрой снедью. В это время оба друга принялись ходить по обгоревшим доскам деревянного пола.

Вдруг Смирнов остановился, как будто наткнулся на невидимую стену. Перед его глазами возникло внутреннее помещение некогда целой дачи. Царствовала ночь, но через окна лился достаточно яркий лунный свет. В следующее мгновение он увидел черный контур очерчивающий фигуру осторожно подошедшую к кровати, на которой лежало два белых силуэта. В его руках был топор. Подойдя совсем близко, черный силуэт два раза взмахнул топором и ударил сначала одну светлую тень, а потом вторую. Те дернулись несколько раз и затихли.

Потом черная фигура направился в другую комнату, где на кровати лежал совсем маленький белый силуэт. Черный и его, ни на секунду не задумавшись, ударил топором. И снова ноги маленькой фигурки дернулись несколько раз и затихли.

— Иван Петрович, — он услышал озабоченный голос Грановского, — с тобой все в порядке? Ты уже несколько минут стоишь словно застывший, я начал беспокоиться.

— Казимир Христофорович, — хрипло произнес Смирнов, — я видел, как тут топором зарубили трех человек. Двух взрослых и одного ребенка! Это было ночью.

— Трех? — уточнил следователь полиции. — Уточни, как это было?

— Двое лежали в одной кровати, а кто-то маленький отдельно в своей, — дрожащим голосом, все еще не придя в себя от увиденной картины, выдавил доктор.

— Скорее всего те, кто лежал вместе, были мужем и женой — это родители Сидорова. А третий — его младший брат. А кто их убил, ты не рассмотрел?

— Нет, я не вижу: ни лиц, ни одежды. И звуков я не слышу, — вздохнул одаренный, — но могу сказать точно одно, он не хромал.

— Не забывай, это было тридцать лет тому назад. Повредить ногу Осип Сидоров мог гораздо позже, — покачал головой сыщик. Убитых трое, а членов семьи четверо. И не забывай слова Беса о том, что отец хотел лишить Осипа наследства. Мотив налицо! Возможность тоже была. Теперь нужно найти улики. Но это уже мое дело. Отдохни, Иван Петрович, и дай возможность профессионалу сделать свое дело.

Смирнов отошел от развалин, и принялся со стороны наблюдать как Грановский тщательно изучает доски пола. Наконец тот громко воскликнул:

— Очень интересно!

— Что именно? — спросил доктор.

— По всему полу во всех комнатах были настланы цельные доски — от одной до противоположной стены комнаты.

— Да, так и есть! — подтвердил Смирнов.

— А тут смотри, часть досок лежит кусками. Почему?

— Ну я не знаю! — растерялся несведущий в строительных делах доктор.

— Вот мы это сейчас и узнаем! Эй, любезный! — Казимир Христофорович, подозвал старшего в группе рабочих. Показал на доски и сказал:

— Пусть твои люди вскроют пол и поднимут эти доски.

— Как скажете, господин! — и он в свою очередь свистнул уже пообедавшим рабочим, и, когда те подошли к нему ближе, объяснил, что они должны сделать. Работяги, взяв гвоздодеры и ломы, очень быстро отодрали доски от лаг, к которым те были прибиты.

— Это что такое? — удивился бригадир. Под досками все увидели слой цемента. — Первый раз такое вижу, чтобы под напольные доски еще и цемент заливали.

— Поднимете доски в том углу дома и посмотрите, что там, — распорядился Грановский. Те послушно выполнили команду. Но там оказалась простая земля.

— Понятно, значит цемент залили только тут. Для чего? — спросил старый следователь рассудительно, и сам же ответил: — Сейчас вскроем и узнаем. Приступайте, но осторожно.

— Почему? — спросил бригадир.

— Чтобы не повредить то, что может лежать под этим цементом. Начинайте, — скомандовал Грановский. И рабочие стали аккуратно долбить цемент ломами. Толщина слоя оказалась почти с два вершка, или девять сантиметров. Когда работники сняли весь цемент, перед ними предстала земля, в которой угадывались очертания вытянутой ямы, в центре которой земля просела.

Старший над трудниками перекрестился и хмуро произнес:

— Ой, не нравится мне все это! Совсем не нравится.

— Что не нравится? — спросил доктор.

— Воля Ваша, господин, но это на могилу похоже! Видите, земля просела? Так завсегда бывает, когда тело истлеет и земля сквозь кости проваливаться начинает. Может полицию вызвать?

— А если там нет ничего? — возразил ему Казимир Христофорович. — Мало того, что нас засмеют, так еще и привлечь смогут. Давайте посмотрим, что там. Тут не повредить бы чего.

— Не переживайте, барин! — вмешался один из рабочих. — В прошлом годе мы на кладбище могилу с полицией вскрывали, — он перекрестился, — так тамошний следователь нам объяснил как это делать! Тут нужно не вертикально копать, а осторожно горизонтально, послойно землицу снимать.

— Начинайте! — дал команду Грановский. Вокруг ямы столпились все рабочие. Тот, кто говорил, взял совковую лопату и стал осторожно снимать верхний слой земли. Все затаив дыхание следили за ним. Через какое-то время, когда он углубился на половину штыка лопаты вглубь, металл лопаты обо что-то глухо уткнулся. Рабочий тут же отложил лопату и взял в руки веник. Через пару взмахов все видели белый оскалившийся череп, чей лоб рассекал длинный разруб.

— С нами крестная сила! — все перекрестились.

— Все, — хмуро сказал старший бригады, — теперича пусть полиция разбирается. Это дело убийством пахнет. Мы все убрали, хозяин, поедем к купцу за расчетом. Раз такое дело, пусть он нам платит, как договорились.

— Хорошо! Можете быть свободными, спасибо. А я пойду позвоню в полицию! — отпустил их Смирнов и направился к дому купчихи. Не успел он постучать, как дверь распахнулась и на пороге появилась старуха.

— Ну и что вы там нашли? — с любопытством спросила она.

— Череп человеческий со следами удара топором, — ответил доктор, — можно позвонить от Вас и вызвать полицию?

— Господи, святой Боже! — перекрестилась женщина. — Что за место такое проклятое? Может тут раньше было капище идольское, где злые чухонцы своим языческим истуканам людские души приносили в жертву?

— Не знаю, может быть! Пусть полиция разбирается. Так можно позвонить в полицию?

— Конечно! Я сама позвоню! А ты иди, не беспокойся!

— Хорошо, спасибо! — доктор развернулся и усмехнулся про себя: — «А вот интересно, кому еще ты позвонишь? Может кому-то в гостиницу?»

Он вернулся на пепелище, где остался только Казимир Христофорович. Они вместе смотрели в раскоп и ждали появления полиции.

— Ну вот мы и узнали, куда исчезла семья Сидоровых. Никуда они не уезжали, а все время были тут. Думаю, когда отец пригрозил лишить Осипа наследства, они поссорились. И тот ночью зарубил всех. Спрятал трупы в доме, тщательно прибрался, забрал деньги и драгоценности, а потом сбежал. Возможно в Сибирь. Прятался тридцать лет. Не удивлюсь, если он и в Сибири душегубствовал. Кто убил своих родных родителей и младшего брата, для того уже ничего невозможного нет!

— А зачем он вернулся? — спросил Смирнов.

— Думаю, что и в Сибири он примелькался, — усмехнулся старый сыщик, — за столько лет за ним наверняка длинный хвост преступлений тянется. Вот он и решил в центр вернуться. Но сначала зачистить все следы своего прошлого тут. Вот и весь его интерес к покупке этого дома. Остался только один вопрос: зачем он сжег жильцов? Почему не просто поджег дом?

— И как мы это узнаем? — угрюмо спросил доктор.

— Сейчас, дождемся приезда полиции и отправимся в одно место. Револьвер у тебя с собой?

— Конечно, — похлопал себя по карману Иван Петрович.

— Вот и хорошо, значит ждем полицию.

— Казимир Христофорович, — вдруг озаботился его собеседник, — а нам не нужно ли остаться? Вдруг он купил кого-то в полиции и они снова что-то тут фальсифицируют?

— А нам это уже неважно! — процедил жестко старый полицейский сыщик. — До суда земного — с присяжными — он все равно не доживет. А нам больше никаких доказательств и не нужно. Едут!

В конце улицы появились два экипажа. В них сидели полицейские и несколько господ в штатском. Из бричек высадились гости и направились к друзьям.

— Следователь полиции — Колмогоров Александр Сергеевич! К сем имею честь?

Смирнов и Грановский представились. Услышав должность Казимира Христофоровича, городской следователь нахмурился и спросил:

— Это дело ведет столичная полиция?

— Нет, я тут частным образом, — успокоил его столичный полицейский чиновник, — помогаю своему старинному другу с устройством его дел и с этим участком.

— Надеюсь, Вы не будете вмешиваться и мешать ходу следствия? — с провинциальной неприязнью к столичным гостям произнес Колмогоров.

— Ни в коем случае! — усмехнулся Грановский. — Более того, мы бы хотели покинуть это место, которое принесло столько боли моему другу.

— Объясните, что произошло и можете быть свободными. Но из города прошу пока не уезжать, — твердо сказал местный следователь.

Казимир Христофорович на казенном профессиональном языке рассказал ему, как они расчищали завалы в доме. Обнаружили следы замены половых досок. Вскрыли их, и нашли слой цемента. А потом и обнаружили череп со следами удара острым предметом. Колмогоров все записал, дал ему расписаться и важно сказал:

— Можете быть свободными господа! Дальше наша работа!

— Скажите, Александр Сергеевич, а кто выезжал на пожар, который был в этом доме месяц назад? — спросил вдруг доктор.

Тот сразу стушевался, замялся, но потом пришел в себя, и, с вызовом глядя ему в глаза, произнес:

— Я выезжал, а что?

— Ничего, просто спросил, — бесцветным голосом ответил доктор, — нам пора.

— Завтра мы зайдем сами к Вам в участок, — дополнил его столичный следователь.

— Я вас, господа, больше не задерживаю, — сухо простился с ними Колмогоров, и, повернувшись к раскопу, стал что-то записывать.

Друзья развернулись и покинули пепелище. Лишь только они скрылись за углом, Грановский сказал:

— А теперь бегом в сторожку этого упыря. Думаю, он уже знает о нашей находке, и что его план — скрыть давнее преступление — провалился.

— И что он будет делать? — спросил Смирнов.

— Думаю Бес ошибся, когда думал что Сидоров искал людей для лихого дела, — усмехнулся Казимир Христофорович.

— А для чего?

— Я считаю, что он искал контрабандистов, на тот случай, если ему придется бежать из России! Очень предусмотрительный, дьявол! Велика Российская Империя, а бежать ему некуда. В Сибирь ему нельзя, в центре засветился, ни к камчадалам же ему подаваться. Вот я и думаю, что у него был запасной вариант. А сейчас он готовится сбежать. Там мы его и прихватим. Бежим.

Через час друзья уже подходили к лесному убежищу преступника. Выглянув из-за кустов, они увидели открытую дверь.

— Он уже здесь. Приготовьте револьвер, — попросил Грановский, и вытащил свой. Крадучись, они приблизились к сторожке. Из нее доносилось недовольное мужское бурчание. По отмашке мужчины вошли в домик. Там, спиной к ним, стоял на коленях Горшков, он же Сидоров, пытаясь что-то вытащить из тайника в полу.

— Бог в помощь, Осип! — зловеще произнес старый сыщик. Того точно молнией ударило. Он медленно развернулся, сев на задницу, упираясь руками в пол.

— Нашли, — процедил он сквозь зубы, — ты, доктор, мне сразу не понравился. Нужно было тебя завалить сразу, как только… — он осекся.

— Как ты убил мою жену, дочь и ее няню? — спокойной спросил Смирнов держа его, как и Казимир Христофорович, на прицеле своего револьвера.

— Пронюхали, будьте вы прокляты! — потом убийца успокоился и сказал усмехнувшись: — И что теперь, сдадите меня полиции? Так я готов.

— Ты готов, а мы нет, — усмехнулся уже доктор, — мы знаем, что ты убил своих родителей. Мы знаем, что ты сжег моих родных. Ответь только на один вопрос. Зачем? Почему нельзя было просто сжечь дом? А их не трогать?

— Ну ты глупый, хоть еще и доктор, — сплюнул на пол и ощерился Осип, — сам прикинь. Ну сожгу я этот дом! И что? Ты бы новый отстроил и нашел бы могилу. А когда я сжег твоих родных, ты точно бы там жить больше не смог, и продал бы его мне! Это же так просто!

В этот момент в сознании убийцы всплыл образ супруги Смирнова. Этой очаровательной, но такой несчастной женщины, которая сама себе предрекла трагичный конец, причем дважды.

Отодвинув капроновую шторку в сторону, она воодушевленно смотрела в окошко, любуюсь местными красотами. Когда мимо калитки, посматривая в сторону дома, ковылял Осип. Это был первый сигнал опасности. Их взгляды пересеклись и женщина испуганно отскочила от окна.

А потом, во время прогулки с дочерью, она буквально наткнулась на хромоногого калеку, когда они с девочкой обходили притормозившую на мостовой повозку. Ее лицо вспыхнуло румянцем, а глаза заблестели от страха. Именно тогда и была предрешена ее судьба. Такой прожженный мерзавец как Осип Сидоров шансов не дает.

Смирнову он этого, конечно же, не сказал, опасаясь раньше времени вызвать гнев убитого горем вдовца.

— Да! Все очень просто! — согласился Иван Петрович. — Знаешь, я хотел тебя сжечь в этом доме живьем, как ты моих девочек. Но сейчас понял, если я это сделаю, в меня войдет часть той тьмы, которая наполняет тебя. Я этого не хочу.

— Так вы меня в полицию сдадите? — с надеждой спросил убийца, одновременно метнув спрятанный в рукав нож в доктора. Но из-за неудобной позы промахнулся и нож воткнулся в стену рядом с головой Смирнова.

— Нет, — так же спокойно ответил доктор. — Осип Сидоров. Я — доктор медицины — Смирнов Иван Петрович, рассмотрел твое дело. Ты признан виновным во многих смертях. И приговорен к смертной казни через повешение за шею. Но так как возиться с тобой я не хочу, повешение заменено расстрелом!

— А как же адвокат? — рассмеялся ему в лицо закоренелый негодяй, четко осознав, что все кончено.

— Я не нашел в твоем деле никаких смягчающих обстоятельств, — ответил вдовец.

— Будьте вы прокляты! — Сидоров попытался вскочить с пола и броситься на друзей. Но не успел: и Смирнов, и Грановский выпустили каждый по шесть пуль в тело убийцы. К их удивлению, только последние оборвали жизненный путь душегуба. Он упал на пол, и, хрипя, затих навсегда.

— Здоров как кабан, — вытер пот со лба Грановский, — я уж думал придется сойтись с ним в рукопашную. Давай посмотрим, что у него там в тайнике.

Они оттащили труп от дыры в полу, и, заглянув туда, увидели дешевый фанерный чемодан. Вытащив и открыв его, друзья опешили. Там лежали пачки бумажных ассигнаций и холщовые мешочки, в которых лежали золотые империалы.

Николаевский империал — это название, которое часто использовали для обозначения золотых монет номиналом десять рублей, выпущенных в период правления Николая II. Эти монеты также известны как червонцы, и они чеканились в рамках денежной реформы. Империал, в данном контексте, был эквивалентен десяти рублям и чеканился из золота девятисотой пробы. Полуимпериалом называли золотую монету в пять рублей.

— М-да, — медленно сказал старый следователь, — видать много на них крови. Что будем делать? — обратился он к доктору.

— Заберем с собой. Пустим на благие дела, чтобы хоть какая-то польза была от этого упыря. А что с телом будем делать? Оставим тут?

— Ни в коем случае, — возразил старый следователь, — об этой халупе знает Бес. Он может сюда явиться, и потом мало ли что! Его нужно зарыть в лесу.

— Тут повсюду его кровь и следы пуль, — заметил доктор, — их не удастся полностью удалить.

— Строжку сожжем! Пусть Бес думает, что Осип сбежал за границу, и тщательно заметал свои следы, — уверенно произнес Грановский.

— Тогда поторопимся, времени не так много, — предложил Смирнов.

Они с трудом выволокли тяжеленое тело на улицу. Потом нашли яму, оставшуюся после того, как вывернулся корень высокого дуба, который повалила буря. Бросив тело в яму они засыпали его землей, утрамбовали ногами и посыпали листьями. Вернувшись к сторожке, взяли очень тяжелый чемодан с найденными сокровищам и подожгли хибару. Рассохшееся старое дерево вспыхнуло будто порох.

— Пожар не учиним тут? — с беспокойством спросил доктор.

— Нет, халупа стоит в центре поляны, к тому же недавно был дождь, — успокоил его Грановский, — думаю все обойдется. Уходим!

Утром они зашли к следователю. Оказалось, что на месте их дачи, под полом, нашли три скелета: двух взрослых — мужчину и женщину — и один детский. Все с разрубленными головами. Так как трупы были полностью скелетированными, это исключило причастность самого Смирнова к этому преступлению. В виду этого, друзья могли быть полностью свободными.

В одном упырь оказался прав. Жить там, где погибли его родные, Смирнов не смог бы, а потому поручил продажу участка знакомому купцу Казимира Христофоровича.

Завершив все дела, они направилась на вокзал. Деньги они пересчитали и их оказалось больше восьмисот тысяч рублей ассигнациями и золотыми монетами. Колоссальная сумма. Они разделили ее пополам. По дороге к вокзалу они увидели на улице пьяного в дым Беса.

— Пропащий человек, — вздохнул Грановский, — его уже ничего не спасет.

— Пожалуй Вы правы, — отозвался доктор, — спасибо Вам за помощь!

— Это был мой долг, — вздохнул старый сыщик.

На вокзале в Санкт-Петербурге они попрощались, условившись встретиться на следующий день и разъехались каждый к себе домой.

Смирнова радостно встретили слуги. Сначала он отнес чемодан со своей долей в кабинет, потом принял ванну, и заперся в кабинете, чтобы хорошенько в тишине обдумать все произошедшее. Но уединиться удалось не надолго.

Через минут десять в дверь кабинета осторожно постучали.

— Войдите! — крикнул доктор. Дверь отворилась и вошла горничная.

— К Вам пришли и просят их принять! — сказала она.

— Кто?

— Я! — отодвинув горничную, в кабинет вошла молодая женщина, которую он видел перед отъездом в городок, и которая входила в дверь соседнего особняка.

— Здравствуйте, — сказала она, поднимая вуаль своей шляпки, — мне срочно нужна Ваша помощь.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ИСТОРИИ

Оглавление

Глава 1. Несчастный или счастливый случай

Глава 2. Открытие Дара

Глава 3. Что это было?

Глава 4. Неожиданный визит.

Глава 5. Энергетические следы

Глава 6. Видение

Глава 7. Возмездие

Пожертвовать