Под прицелом [Том Клэнси] (fb2) читать онлайн

Том Клэнси Марк Грини
ПОД ПРИЦЕЛОМ

1

Русские называют свой боевой вертолет Ка-50 «Чёрной акулой». И это азвание ему отлично подходит : гладкий и стремительный, он движется изящно и непредсказуемо, настигая и убивая свою добычу потрясающе эффективно.

Пара «Чёрных Акул» вынырнула из полосы предрассветного тумана и пронеслась по безлунному небу со скоростью двести узлов, всего в десяти метрах над твердью долины. Вместе они мчались в темноте плотным, колеблющимся строем с погашенными бортовыми огнями. Они летели над землей, следуя вдоль пересохшего русла ручья через долину, огибая тридцатикилометровую дугу к северо-западу от Аргвани, ближайшего крупного села здесь, в западном Дагестане.

Противоположно вращающиеся соосные несущие винты Ка-50 рассекали разреженный горный воздух. Уникальная двуроторная конструкция не нуждалась в хвостовом винте, что придавало этим вертолётам значительную скорость, поскольку большая часть мощности двигателя могла быть направлена на движение, а также делало их менее уязвимыми для зенитного огня с земли, ведь критических точек, попадание по которым неминуемо вызовет катастрофу, на этой машине было на одну меньше.

Эта особенность, наряду с другими резервными системами — самогерметизирующимся топливным баком и корпусом, частично изготовленным из композитных материалов, включая кевлар, — делает «Чёрную Акулу» исключительно мощным боевым оружием- сколь надёжным, столь же и смертоносным. Два вертолёта, несущихся к своей цели на российском Северном Кавказе, были полностью загружены боеприпасами класса "воздух-земля": каждый нес четыреста пятьдесят 30-миллиметровых снарядов для подфюзеляжной пушки, сорок 80-миллиметровых неуправляемых ракет, загруженных в два внешних контейнера, и дюжину управляемых ракет класса «воздух-земля» AT-16, подвешенных на двух внешних пилонах.

Эти два Ка-50 были ночными моделями, так что скользить в полной темноте им было привычно и комфортно. Когда они приблизились к цели, только приборы ночного видения пилотов, дисплей движущейся карты ABRIS и FLIR (инфракрасный радар дальнего обзора) не позволили вертолётам врезаться друг в друга, в отвесные скальные стены по обе стороны долины или в холмистый ландшафт внизу.

Ведущий пилот проверил время до цели, затем произнес в микрофон своей гарнитуры.

— Семь минут.

— Понял, — донесся ответ от «Чёрной Акулы» позади него.

В деревне, которая должна была сгореть через семь минут, петухи спали.

Там, в сарае, расположенном в центре скопления построек на каменистом склоне холма, Исрапил Набиев лежал на шерстяном одеяле поверх соломенной подстилки и пытался заснуть. Он укутал голову в куртку, крепко скрестил руки на груди и обхватил ими снаряжение, прикрепленное на груди. Густая борода защищала щеки, но кончик носа щипало; перчатки согревали пальцы, но холодный сквозняк, гулявший по сараю, забирался в рукава до локтей.

Набиев был родом из Махачкалы, города на берегу Каспийского моря. На его долю нередко выпадало спать в сараях, пещерах, палатках и грязных земляных траншеях под открытым небом, но вырос в бетонном многоквартирном доме с электричеством, водой, водопроводом и телевизором, и теперь ему не хватало этих удобств. Тем не менее, он оставил свои жалобы при себе. Он знал, что эта поездка была необходима. Это было частью его работы - совершать обходы и навещать свои войска каждые несколько месяцев, нравится вам это или нет.

По крайней мере, он страдал не в одиночестве. Набиев никогда никудане ходил один. Пятеро его охраннников спали рядом с ним в холодном сарае. Хотя там было совершенно темно, он слышал их храп и чувствовал запах тел и оружейного масла от их автоматов Калашникова. Остальные пятеро бойцов, сопровождавших его из Махачкалы, будут стоять снаружи на страже вместе с половиной местных силовиков. Каждый солдат бодрствует, винтовка лежит у него на коленях, рядом стоит чайник с горячим чаем.

Исрапил держал свою автомат на расстоянии вытянутой руки, поскольку это была его последняя линия обороны. У него был АК-74У, вариант заслуженного, но мощного автомата Калашникова с укороченным стволом. Перекатившись на бок, чтобы отвернуться от сквозняка, он протянул руку в перчатке к пластиковой рукоятке пистолета и подтянул оружие ближе. Он еще мгновение поерзал в подобном положении, затем перекатился на спину. С зашнурованными ботинками на ногах, пистолетным ремнем на талии и нагрудным ремнем, набитым автоматными магазинами, закреплёнными на разгрузке, было чертовски трудно устроиться поудобнее.

И не только неудобства сарая и его снаряжения не давали ему уснуть. Нет, это было гложущее постоянное беспокойство о возможном нападении.

Исрапил хорошо знал, что он был главной целью русских, они так и говорили о нём : будущее сопротивления, будущее его народа. Не только будущее исламского Дагестана, но и будущее исламского халифата на Кавказе вообще.

Набиев был первоочередной целью для Москвы, потому что практически всю свою жизнь провел на войне с ними. Он воевал с одиннадцати лет. Он убил своего первого русского в Нагорном Карабахе в 1993 году, когда ему было всего пятнадцать, и с тех пор убил многих русских в Грозном, Тбилиси, Цхинвали, и Махачкале.

Сейчас, когда ему еще не исполнилось тридцати пяти лет, он служил военным оперативным командиром дагестанской исламской организации «Джамаат Шариат» («Община исламского закона») и командовал бойцами от Каспийского моря на востоке до Чечни, Грузии и Осетии на западе, и все они сражались за одну и ту же цель: изгнание захватчиков и установление шариата.

И, иншалла, с Божьей помощью, вскоре Исрапил Набиев объединит все организации Кавказа и увидит исполнение своей мечты.

Как говорили русские, он был будущим сопротивления.

И его собственные люди тоже знали это, что облегчало его тяжелую жизнь. Десять бойцов из его службы безопасности вместе с тринадцатью боевиками местной ячейки "Аргвани" - каждый из этих людей с гордостью отдал бы свою жизнь за Исрапила.

Он снова повернулся всем телом, чтобы защитить его от сквозняка, перемещая автомат с собой, пытаясь найти положение хоть немного поудобнее. Он перекинул шерстяное одеяло через плечо и стряхнул с бороды прилипшую солому.

Ну что ж, подумал он про себя. Он надеялся, что никому из его людей не придется расстаться с жизнью до рассвета.

Исрапил Набиев заснул в темноте, когда на склоне холма прямо над деревней прокукарекал петух.

* * *

Крик петуха прервал передачу русского, лежащего в сорняках в нескольких метрах от большой птицы. Он подождал второго и третьего звонка от петуха, а затем снова прикоснулся губами к рации, прикрепленной к его нагрудному ремню.

— Группа "Альфа", наблюдаю вас. Передадим ваше местоположение через минуту.

Ответа не последовало. Снайперская группа была вынуждена приблизиться на расстояние десяти метров к стене шлакоблочной хижины, чтобы получить прямую видимость цели, находящейся еще на расстоянии ста метров. Они не разговаривали, даже не перешептывались, находясь так близко к противнику. Наблюдатель просто дважды нажал кнопку передачи, передав пару щелчков в качестве подтверждения того, что получил сообщение.

Над наблюдателем, чуть выше по крутому склону, восемь человек услышали два щелчка, а затем медленно двинулись в темноте.

Восемь бойцов вместе с командой снайперов из двух человек были военнослужащими российской Федеральной службы безопасности. В частности, эта группа входила в состав управления "Альфа" Центра специальных операций ФСБ. Самое элитное из всех подразделений российского спецназа, группа "Альфа" ФСБ, были экспертами в контртеррористических операциях, освобождении заложников, штурмах городов и широком спектре различных смертоносных искусств.

Все бойцы этого подразделения также были профессиональными альпинистами, они обладали даже лучшей горной подготовкой, чем требовалось для этой операции. Вершины позади них, к северу, были намного выше холмов этой долины.

Но именно другая подготовка, которой обладали эти люди, сделала их идеально подходящими для выполнения задания. Огнестрельное и холодное оружие, рукопашный бой, взрывчатые вещества. Команда Альфа состояла из отборных убийц. Бесшумные движения бесплотных теней.

Всю ночь русские продвигались медленно, чувства были напряжены, несмотря на трудности, которые им пришлось пережить в пути. Проникновение было чистым; за шесть часов, проведенных на пути к цели, они не почувствовали ничего, кроме запаха леса, и не увидели никого, кроме животных: коров, спящих или пасущихся без присмотра на лугах, лис, неожиданно выскакивающих из листвы, и горного козла с огромными рогами, мелькнувшего где-то высоко на скалах у отвесного горного перевала.

В Дагестане бойцы группы Альфа не были новичками, но гораздо больший опыт работы они приобрели в соседней Чечне. Потому что, честно говоря, в Чечне было куда больше террористов, подлежащих ликвидации, чем в Дагестане, хотя «Джамаат Шариат», казалось, делал всё возможное, чтобы догнать своих мусульманских братьев на западе. В Чечне чаще воевали среди гор и лесов, основные же конфликтные зоны Дагестана были городскими, но это место, сегодняшняя Омега, или цель, существенно отличалась. Вокруг тесного скопления домишек теснились густо поросшие лесом скалы, пересечённые грунтовыми дорогами, посреди которых пролегали траншеи, чтобы отводить дождевую воду вниз к реке.

Солдаты сбросили свои трёхдневные рюкзаки в километре отсюда, сняв с себя всё лишнее, кроме орудий войны. Теперь они двигались с величайшей скрытностью, проползая по пастбищу прямо над деревней, а затем попарано преодолевая загон. Они прошли мимо своей снайперской команды на краю деревни и заняли позиции между строениями: амбаром, туалетом, односемейным домом, сараем для трактора из обожженного кирпича с жестяной крышей. По мере продвижения бойцы осматривали каждый угол, каждую тропинку, каждое тёмное окно через свои приборы ночного видения.

Они несли автоматы АК-105 и сотни патронов 5,45x39 мм в низкопрофильных нагрудных чехлах, которые позволяли падать на землю, чтобы спрятаться от глаз часового или от огня противника. Их зеленые мундиры и зеленые же бронежилеты были заляпаны грязью, покрыты пятнами от травы и насквозь мокры от растаявшего снега и пота, который лил градом, несмотря на холод.

На ремнях у них висели кобуры с пистолетами 40-го калибра, русской модели «Варяг» МР-445. Некоторые также несли бесшумные пистолеты 22-го калибра, чтобы оборвать лай сторожевых собак тихим выстрелом 45-грановой экспансивной пули в голову.

Они обнаружили местоположение своей цели и засекли движение перед амбаром. Часовые. В соседних зданиях должны были быть и другие; некоторые из них не спали, хотя их бдительность этим ранним утром оставляла желать лучшего.

Русские описали широкую дугу вокруг цели, держа автоматы наготове и в течение минуты ползли на локтях, прежде чем встать на четвереньки ещё минуты на две. Осёл пошевелился, залаяла собака, заблеяла коза - обычные звуки для раннего утра в фермерском хозяйстве. Наконец все восемь солдат рассредоточились вокруг задней части здания, четырьмя группами по двое, перекрывая заранее определенные сектора огня своими русскими автоматами, каждый из которых был снабжён американским голографическим лазерным прицелом EOTech. Бойцы пристально вглядывались в красные лазерные прицельные сетки или, точнее, в те сектора окон, дверей или переулка, которые прицельная сетка покрывала.

И только тогда командир группы прошептал в рацию:

— На позиции.

Если бы это была обычная атака по опорному пункту террористов, «Альфа» прибыла бы на больших бронетранспортёрах или вертолётах, а самолёты обстреляли бы деревню ракетами, в то время как «Альфа» выпрыгивала бы из своих БТРов или спускалась на землю с транспортных вертолётов.

Но атака предстояла необычная. Им было приказано попытаться взять цель живьём.

Источники в разведке ФСБ сообщили, что человек, которого они преследовали, знал имена, местонахождение и связи практически всех лидеров джихадистов в Дагестане, Чечне и Ингушетии. Если бы его схватили и как следует допросили, ФСБ могла бы нанести фактически смертельный удар исламскому делу. С этой целью восемь человек, которые притаились в темноте в двадцати пяти метрах от задней части здания цели, прикрывали тыл. Нападавшие были ещё в пути, и также пешком двигались по долине с запада. Нападавшие, если реальность сохраняла хоть малейшее сходство с планом операции, загнали бы цель в ловушку, устроенную с тыльной стороны амбара.

Группа Альфа решила, что план операции был многообещающим, ведь он основывался на знании тактики боевиков здесь, на Кавказе. Когда на них нападут более крупные силы, начальство побежит. Не то чтобы дагестанцы и чеченцы были трусами. Нет, храбрости у них было в избытке. Но их лидеры всегда были им дороги. Пехотинцы вступали в бой с нападающими, занимая хозяйственные постройки и бункеры, укреплённые мешками с песком. В таком сооружении один вооружённый боец был способен сдерживать целую команду атакующих в течение того времени, которое требовалось лидеру и его личной охране, чтобы скрыться в неприступных горах, которые они, вероятно, знали так же хорошо, как изгибы тел своих возлюбленных.

Итак, восемь бойцов спецназа из заградительного отряда ждали, стараясь сдерживать дыхание и сердцебиение, готовясь захватить одного человека.

В нагрудных карманах бронежилетов каждый участник вылазки носил ламинированную карточку-бейдж с фотографией Исрапила Набиева.

Попасть в плен к российскому спецназу и обнаружить, что твоё лицо совпадает с фотографией разыскиваемой особы — судьба незавидная.

Но попасть в плен к российскому спецназу и обнаружить, что твоё лицо не соответствует этой фотографии, было бы ещё хуже, потому что среди всех жителей деревни бойцам важно было оставить в живых лишь одного.

2

Собаки отреагировали первыми. Рычанию большой кавказской овчарки ответил хор других животных вокруг деревни. Они не почувствовали запаха русских, потому что спецназовцы маскировали его химикатами и специальным нижним бельем, которое удерживало запахи тела. Но движение собаки почувствовали и тотчас начали лаять в таком количестве, что это избавило их от пуль 22-го калибра.

Дагестанские часовые у входа в амбар оглянулись, несколько человек лениво прочертили фонариками световые дуги, один крикнул животным, чтобы они заткнулись. Но когда лай превратился в непрерывный хор и некоторые животные принялись выть, часовые встали и подняли к плечам автоматы.

Только тогда долину заполнил грохот роторов.

Исрапил уже дремал, но сейчас он обнаружил себя стоящим на ногах, полностью проснувшимся и двигающимся - ещё не осознав толком, что именно его разбудило.

«Русские вертолеты!» — крикнул кто-то, что было и так достаточно очевидно в этот момент, потому что грохот вращающихся винтов разносился по всей долине, а ни у кого, кроме русских, здесь не могло быть вертолетов. Исрапил знал, что у них остаются считанные секунды, чтобы бежать, и он отдал приказ сделать именно это. Командир его охраны выкрикнул в рацию приказ ячейке Аргвани : выйти со своими гранатомётами на открытое пространство, чтобы отразить приближающийся вертолёт. Затем он приказал двум водителям подъехать на своих пикапах прямо к входной двери амбара.

Теперь Исрапил был полностью начеку. Он перевел предохранитель на своем короткоствольном АК вниз и двинулся к передней части амбара с оружием у плеча. Он знал, что звук вертолётов будет звучать в долине еще минуту, прежде чем русские действительно появятся здесь. Он провел последние два десятилетия, уклоняясь от русских вертолётов и был экспертом по их возможностям и недостаткам.

Первый грузовик прибыл к передней части амбара тридцать секунд спустя. Один из охранников снаружи открыл пассажирскую дверь, а затем запрыгнул в кузов позади. Затем ещё двое мужчин не далее чем в двадцати футах открыли входную дверь.

Третьим человеком, вышедшим из двери, был Исрапил; он не успел сделать и двух шагов в утреннем воздухе, как рядом раздался характерный треск выстрелов из стрелкового оружия. Сначала он подумал, что это один из его людей слепо стреляет в темноту, но горячая, мокрая кровавая пощёчина на его лице развеяла эту мысль. Один из охранников был застрелен, он дёрнулся и упал, заливая всё вокруг кровью из разорванной груди.

Исрапил пригнулся и побежал, но раздалось ещё больше выстрелов, пули пробивали металл и стекло грузовика. Полевой командир Джамаат Шариат увидел вспышки выстрелов на дороге рядом с хижиной примерно в двадцати пяти метрах вверх по холму. Человек, стоявший в кузове грузовика, сделал один выстрел в ответ, прежде чем свалился с обочины в грязную канаву посередине дороги. Стрельба продолжалась, и Набиев узнал хорошо знакомые звуки автоматов Калашникова и российского ручного пулемета ППМ. Стоило повернуться, как прямо на него посыпались искры от пуль с медной оболочкой, ударивших в каменную стену амбара. Он пригнулся и врезался в свою охрану, заталкивая их обратно.

Он и двое других пробежали через тёмное сооружение, протиснулись мимо пары ослов, привязанных к западной стене, направляясь к большому окну, но взрыв остановил их на полпути. Набиев оторвался от своих людей, подбежал к каменной стене и выглянул через широкую трещину, сквозь которую его всю ночь мучил сквозняк. Над долиной зависли два боевых вертолета. Их силуэты были чуть чернее чёрного неба, пока каждый не выпустил еще один ракетный залп со своих пилонов. Затем металлические звери осветились, полосы пламени помчались к деревне, обглняя белые шлейфы, и сотрясающие землю взрывы пошатнули здание в ста метрах к западу.

— «Черные Акулы»! — крикнул он в комнату.

— В заднюю дверь!— крикнул один из его людей на бегу, и Набиев последовал за ним, хотя теперь он уже был уверен, что его позиция вот-вот попадёт в окружение. Никто не будет ползти долгие мили, чтобы попасть в это место, как — теперь он был в этом уверен — сделали русские, только для того, чтобы забыть отрезать ему путь к отступлению. Тем не менее, не было никаких вариантов; следующий ракетный залп мог попасть в этот амбар и сделать его и его людей мучениками, не дав им возможности забрать с собой несколько неверных.

Русские в задней части амбара держались тихо и притаились, разбившись на четыре группы по два человека, терпеливо ожидая, пока начнется атака на холме, а «Чёрные акулы» прибудут на позицию и начнут сеять смерть с помощью своих ракетных установок.

Группа Альфа отправила двух бойцов закрепиться на позиции на шесть часов и следить за моджахедами или любыми вооруженными гражданскими лицами, движущимися вверх по холму через деревню. Но получившая эту задачу команда не имела прямой видимости на небольшую шлакоблочную хижину прямо к юго-востоку от самой восточной пары спецназовцев. Из темного открытого окна медленно показался ствол винтовки с продольно-скользящим затвором, направленный на ближайшего русского, и как раз в тот момент, когда открылась задняя дверь амбара, винтовка рявкнула. Пуля ударила бойца группы Альфа в стальную пластину бронежилета на спине; он упал вперёд, на грудь. Его напарник развернулся в сторону угрозы и открыл огонь по шлакоблочной хижине. Мятежники, выбегавшие из задней части амбара, мгновенно поняли, что они наткнулись на ловушку. Все пятеро дагестанцев вышли на открытое пространство позади амбара, держа пальцы на спусковых крючках, пули калашниковых летели слева и справа, поражая всё, что скрывала темнота, пока они, спотыкаясь, пробирались через дверной проем.

Кусок меди — горячий, искривленный осколок от 7,62-миллиметровой пули, срикошетившей от камня, попал одному из офицеров спецназа прямо в горло, прорвав кадык, а затем перерезав и сонную артерию. Он упал навзничь, схватившись за шею и корчась в предсмертных муках. Вся маскировка миссии в тот момент потеряла смысл, и лишь только из дверного проема каменного амбара высыпало еще больше моджахедов, его люди открыли ответный огонь по террористам на дороге.

Командир охраны Набиева заслонил его своим телом, когда русские начали стрелять. В течение секунды после этого его туловище было изрешечено пулями калибра 5,45. Ещё больше людей Набиева упали вокруг него, но группа продолжала стрелять, пока их лидер отчаянно пытался сбежать. Он нырнул в сторону, откатился по грязи от двери амбара, а затем снова поднялся на ноги, стреляя в ночь из своего АК-74У. Он разрядил оружие, пока бежал параллельно стене амбара, затем споткнулся в тёмном переулке между двумя длинными жестяными складскими бараками. Появилось ощущение, что теперь он остался один, но это не заставило ни на миг замедлить головокружительный бег и осмотреться по сторонам. Он просто продолжал бежать, поражённый тем, что в него не попала ни одна пуля из очереди, прошившей его людей. На бегу он ударился об обе жестяные стены и снова споткнулся. Его взгляд был устремлен на отверстие в двадцати метрах впереди; руки с трудом вытаскивали из разгрузки новый магазин с патронами. Его автомат, ствол которого стал обжигающе горячим после тридцати выстрелов в автоматическом режиме, дымился в холодном утреннем воздухе.

Исрапил потерял равновесие в третий раз, когда он вставлял магазин и оттягивал назад рукоятку заряжания калашникова; теперь он упал на колени, автомат едва не вывалился из его рук в перчатках, но он поймал его и встал на ноги. Он остановился возле жестяных складов, посмотрел за угол и никого не увидел на своем пути. Автоматическая стрельба позади него продолжалась, звук гулких взрывов от ракет вертолётов, ударяющихся о склон холма, бился о стены долины и отскакивал от них, каждый залп многократно атаковал его уши, поскольку звуковые волны двигались вперед и назад по деревне.

Радио на плечевом ремне его грудной обвязки пищало, бойцы по всей округе что-то кричали друг другу. Он проигнорировал отрывистые сообщения и продолжил бежать.

Он пробрался в горящий дом из обожженного кирпича ниже по склону. Русская ракета пробила крышу, и всё внутри однокомнатного дома горело и тлело. Здесь должны были быть тела, но осматриваться он не стал, просто продолжив путь к открытому заднему окну и, достигнув цели, выпрыгнул через него наружу.

Нога Исрапила зацепилась за подоконник, и он упал лицом вниз. Он снова попытался встать; со всем адреналином, циркулирующим в его теле, тот факт, что он споткнулся и упал четыре раза за последние тридцать секунд, даже не был замечен.

Пока он снова не упал.

На бегу по прямой грунтовой дорожке вдоль переулка в ста метрах от каменного амбара, правая нога отказала, он упал и, полностью перекатившись вперёд, оказался на спине. Ему и в голову не пришло, что причиной неловкостти стала рана : русским таки удалось подстрелить его у амбара. Боли не было. Но при попытке снова подняться на ноги, рука в перчатке скользнула по ноге и мгновенно намокла. Посмотрев вниз, он увидел, как его кровь течет из рваной дыры в поношенном хабэ. Он на мгновение остановился, чтобы посмотреть на кровь, блестящую в свете полыхающего прямо впереди пикапа. Рана зияла на бедре, чуть выше колена, и мерцающая кровь покрывала его камуфляжные брюки до самого ботинка.

Каким-то образом он снова поднялся на ноги, сделал осторожный шаг вперед, опираясь на автомат как на костыль, и затем обнаружил, что его заливает самый яркий, самый жаркий белый свет, который он когда-либо видел. Луч шел с неба, от прожектора «Чёрной акулы» в двухстах метрах впереди.

Исрапил Набиев знал, что если Ка-50 нацелил на него прожектор, то одновременно на него же направили и 30-миллиметровую пушку. И понимал, что через несколько секунд станет шахидом. Мучеником.

Это наполнило его гордостью.

Он выдохнул, готовясь нацелить автомат на громадину «Чёрной акулы», но тут прямо в затылок врезался приклад АК-105, и все в мире Исрапила Набиева потемнело.

Он проснулся от боли. Голова болела, тупая боль засела глубоко в мозгу, острая терзала череп снаружи. Правую ногу туго стягивал жгут, остановивший поток крови из раны. Руки были вывернуты назад за спину да так, что плечи, казалось, вот-вот сломаются. На запястьях были застегнуты холодные железные наручники. Что-то кричащие люди тянули его в разные стороны, рывком поднимали на ноги и прижимали к каменной стене.

Фонарик светил ему в лицо, и он отшатнулся от света.

— Они все так похожи друг на друга, — раздался голос по-русски за светом. — Выстраивайте их в ряд.

В луче фонарика он увидел, что всё ещё находится в горной деревне. Вдалеке слышалась продолжающаяся спорадическая стрельба. Русские проводили зачистку.

Четверых других боевиков Джамаат Шариат, выживших в перестрелке, прижали к стене рядом с ним. Исрапил Набиев точно знал, что делают русские. Этим спецназовцам было приказано взять его живым, но из-за грязи, пота и бород, а также слабого предрассветного света русские с трудом опознали человека, которого искали. Исрапил огляделся вокруг. Двое были из его охраны; еще двое были членами ячейки Аргвани, которых он не знал. У всех были длинные волосы и густые чёрные бороды, как и у него.

Русские поставили пятерых мужчин плечом к плечу у холодной каменной стены и удерживали их там под дулами своих автоматов. Рука в перчатке схватила первого дагестанца за волосы и вздёрнула его голову. Другой боец группы «Альфа» посветил фонариком на моджахеда. Третий держал ламинированную карточку рядом с лицом мятежника. С неё смотрела фотография бородатого мужчины.

— Нет, — сказал кто-то в группе.

Не колеблясь, на свет появился чёрный ствол пистолета «Варяг» 40-го калибра, и оружие грохнуло. Со вспышкой и треском, который эхом разнесся по переулку, голова бородатого террориста дернулась назад, и он упал, оставив за собой кровь и осколки костей на стене.

Ламинированное фото было поднесено ко второму мятежнику. И снова голова мужчины была вытянута так, чтобы было видно его лицо. Он прищурился в белом луче фонарика.

— Нет.

Появился автоматический пистолет и выстрелил ему в лоб.

Третьим бородатым дагестанцем был Исрапил. Рука в перчатке убрала спутанные волосы с его глаз и размазала грязь по щекам.

—Ну… Может быть… Может быть, — сказал голос. Затем: — Я так думаю… Пауза. — Исрапил Набиев?

Исрапил не ответил.

— Да, это он.

Фонарь опустился, а затем в сторону двух повстанцев Джамаат Шариат слева от Исрапила развернулся автомат.

Бум! Бум!

Боевики отлетели назад к стене, а затем ничком упали в грязь у ног Исрапила.

Набиев некоторое время стоял у стены в одиночестве, затем его схватили за шею и потащили к вертолёту, приземлявшемуся на коровьем пастбище ниже по долине.

Две «Чёрные акулы» висели в воздухе, их пушки теперь стреляли беспорядочно, разрывая здания на части и убивая людей и животных. Они будут делать это ещё несколько минут. Они не будут непременно убивать каждого — это заняло бы больше времени и усилий, чем они хотели потратить. Но делалось всё возможное, чтобы максимально разрушить деревню, оказавшую гостеприимство лидеру дагестанского сопротивления.

Набиева раздели до нижнего белья и понесли вниз по склону, преодолевая оглушительный и мощный поток воздуха от ротора транспортного вертолета Ми-8. Солдаты усадили его на скамейку и приковали наручниками к внутренней стенке фюзеляжа. Он сидел там, зажатый между двумя грязными бойцами из группы «Альфа» в чёрных лыжных масках, и смотрел в открытую дверь.

Снаружи, как только лучи рассвета начали пробоваться сквозь задымленный воздух в долине, спецназовцы выложили в ряд тела погибших товарищей Набиева и сфотографировали их лица цифровыми камерами. Затем они с помощью чернильных подушечек и бумаги сняли отпечатки пальцев с его погибших братьев по оружию.

Ми-8 взлетел.

Спецназовец, сидевший справа от Набиева, наклонился к его уху и крикнул по-русски:

— Они говорили, что ты будущее своего движения. А теперь - стал прошлым!

Исрапил улыбнулся, и сержант спецназа это увидел. Он ткнул стволом автомата в рёбра мусульманина.

— Что смешного?

— Я думаю о том, на что готов пойти мой народ, чтобы вернуть меня.

— Может быть, ты и прав. Может быть, мне следует просто убить тебя прямо сейчас.

Исрапил снова улыбнулся.

— Сейчас я думаю обо всём, что сделал мой народ на моей памяти. Ты не победишь, русский солдат. Нет, ты не победишь.

Голубые радужки русского долго сверкали сквозь глазные щели лыжной маски, пока Ми-8 набирал высоту. Наконец он снова ткнул Исрапила в ребра своим автоматом, и откинулся на фюзеляж, пожав плечами.

Когда вертолет поднялся из долины и направился на север, деревня под ним горела.

3

Кандидат в президенты Джон Патрик Райан стоял один в мужской раздевалке спортзала средней школы в Карбондейле, штат Иллинойс. Его пиджак ждал своего часа на переносной вешалке поблизости, но в остальном он был одет элегантно: бордовый галстук, слегка накрахмаленная кремовая рубашка с французскими манжетами и отглаженные угольно-чёрные брюки.

Он отхлёбывал воду из бутылки и прижимал к уху мобильный телефон.

Раздался негромкий, почти извиняющийся стук в дверь, затем она с треском открылась. Девушка в наушниках с микрофоном заглянула в комнату; прямо за ней Джек увидел левое плечо своего главного агента Секретной службы Андреа Прайс-О’Дэй. Остальные толпились дальше по коридору, который вел к переполненному спортзалу школы, где толпа шумно приветствовала и аплодировала, а усиленная микрофонами медь оркестра ревела изо всех сил.

Девушка сказала:

— Как только понадобится, мы готовы, господин президент.

Джек вежливо улыбнулся и кивнул:

— Сейчас буду, Эмили.

Голова Эмили исчезла, дверь закрылась. Джек держал телефон у уха, прислушиваясь к записанному голосу сына.

«Привет, вы позвонили Джеку Райану-младшему. Вы знаете, что делать дальше...»

Последовал звуковой сигнал.

Джек-старший заговорил легким и непринужденным тоном, который и близко не соответствовал его истинному настроению.

— Привет, приятель. Просто проверка связи. Я тут говорил с твоей мамой, и она сказала, что ты был занят и сегодня тебе пришлось отменить ваш совместный обед. Надеюсь, всё идет хорошо.

Он помолчал, затем снова взял трубку.

— Сейчас я в Карбондейле; мы сегодня же вечером отправимся в Чикаго. Я буду там весь день, а завтра вечером, в среду, мама встретится со мной в Кливленде на дебатах. Просто хотел связаться с тобой. Позвони мне или маме, когда сможешь, ладно? Пока.

Райан отключил вызов и бросил телефон на диван, который вместе с вешалкой для одежды и несколькими другими предметами мебели составлял убранство импровизированной гримерки. Джек не осмелился положить телефон обратно в карман, даже переключив на виброзвонок, чтобы не забыть вынуть его перед выходом на сцену. Если бы он забыл и кто-то позвонил в этот момент, у него были бы проблемы. Эти петличные микрофоны улавливали почти всё, и, несомненно, сопровождавшие его представители прессы сообщили бы всему миру, что свои газы он не контролирует и поэтому не годится в руководители.

Джек посмотрел в большое, в полный рост зеркало, расположенное между двумя американскими флагами, и выдавил улыбку. Он бы смутился, если бы сделал это на людях, но Кэти в последнее время подталкивала его, говоря, что он теряет свою «крутость Джека Райана», когда говорит о политике своего оппонента, президента Эда Килти. Ему придется поработать над этим перед дебатами, когда он усядется на сцене с самим Килти.

Сегодня вечером он был в кислом настроении, и нужно было встряхнуться перед выходом. Он не разговаривал со своим сыном, Джеком-младшим, несколько недель — только пара коротких и милых электронных писем. Это случалось время от времени; Райан-старший знал, что он не тот человек, с которым запросто можно связаться, пока он ещё в предвыборной гонке. Но его жена, Кэти, упомянула всего несколько минут назад, что Джек не смог уйти с работы, чтобы встретиться с ней в Балтиморе , и это его немного беспокоило.

Хотя не было ничего необычного в том, что родители хотели оставаться на связи со своим взрослым ребенком, кандидат в президенты и его жена имели лишний повод для беспокойства, потому что оба знали, чем их сын зарабатывает на жизнь. Что ж, подумал про себя Джек-старший, он знал, чем занимается сын, да и жена знала в какой-то степени. Несколько месяцев назад отец и сын усадили Кэти поговорить, очень надеясь на понимание. Они планировали представить Джека-младшего как аналитика и оператора для «неофициального шпионского агентства», созданного лично старшим и возглавляемого бывшим сенатором Джерри Хендли.

Разговор начался достаточно бодро, но под пристальным взглядом доктора Кэти Райан мужчины скоро принялись юлить, и в конце концов нестройно пробормотали что-то невнятное о тайном анализе разведданных. Из чего следовало, что Джек-младший проводил дни напролёт, изучая компьютерные файлы за удобным столом, выискивая бездарных финансистов и отмывателей денег, в худшем случае рискуя заработать туннельный синдром или порезаться очередной деловой бумагой.

«Если бы только это было правдой», — подумал Джек-старший, когда свежая порция желудочной кислоты обожгла его кишечник.

Нет, разговор с женой прошел не особенно удачно, признался себе Джек-старший позже. С тех пор он поднимал эту тему еще пару раз. Он надеялся, что ему удалось ещё немного приподнять завесу тайны для Кэти; может быть, она начала понимать, что её сын был вовлечен в настоящую разведывательную работу, но, опять же, Райан-старший просто представил всё так, будто младший всего только время от времени ездил в европейские столицы, обедал с политиками и чиновниками, а затем писал отчеты об их разговорах на своем ноутбуке, потягивая бургундское и смотря CNN.

Ну что ж, подумал Джек. То, чего она не знает, ей не повредит. А если бы знала? Господи… Пока Кайл и Кэти всё ещё дома, у неё и так достаточно забот, чтоб ещё и о своем двадцатишестилетнем сыне беспокоиться, не так ли?

Джек-старший сказал себе, что беспокойство о профессии Джека-младшего будет его, а не Кэти, заботой, и как раз от этого бремени ему придётся на какое-то время избавиться.

Сейчас ему предстояло победить на выборах.

Настроение Райана немного улучшилось. Дела у его кампании шли хорошо. Последний опрос Пью поднял Райана на тринадцать процентов; Гэллоп оставался там же, на плюс одиннадцати. Телесети провели собственные опросы, и все три оказались немного ниже, вероятно, из-за некоторой предвзятости отбора, которую его менеджер кампании Арнольд ван Дамм и его команда еще не удосужились исследовать, поскольку Райан вырвался так далеко вперёд.

Джек знал, что выборы в коллегии выборщиков были напряженнее, но так было всегда. Он и Арни оба чувствовали, что ему нужно было хорошо выступить на следующих дебатах, чтобы сохранить импульс для финишной прямой кампании или, по крайней мере, до последних дебатов. Большинство напрягается в последний месяц или около того. Социологи называют это «разбросом Дня труда», поскольку снижение рейтинга в опросах обычно начинается около Дня труда и продолжается до дня выборов в первый вторник ноября.

Статистики и эксперты расходятся во мнениях о причинах этого явления. Может быть, штука в том, что вероятные избиратели, перешедшие на другую сторону, теперь малодушно передумали и вернулись к своему первоначальному кандидату? Может быть, летом независимо мыслить не так сложно, как в ноябре, ближе к тому времени, когда ответы на вопросы социологов уже имели реальные последствия? Может ли быть так? Или же влиял сплошной поток новостей о лидере по мере приближения дня выборов, который, как правило, выявлял больше оплошностей ведущего кандидата?

Райан был склонен соглашаться с Арни по этому вопросу, поскольку на земле было мало людей, которые знали бы о вопросах, связанных с кампаниями и выборами больше, чем Арни ван Дамм. Арни объяснил это простой математикой. Кандидат, лидирующий в гонке, имел в своём распоряжении больше людей, голосующих в его пользу, чем отстающий. Поэтому, если десять процентов избирателей с обеих сторон изменят свою лояльность в последний месяц гонки, кандидат с большим количеством первоначальных избирателей потеряет больше голосов.

Простая математика, подозревал Райан, и ничего больше. Но простая математика не развяжет язык говорящим головам на телевидении и не заставит круглосуточно писать в политические блоги, поэтому все теории и заговоры были раздуты американским разглагольствующим классом.

Райан поставил бутылку с водой, схватил пиджак, надел его и направился к двери. Он почувствовал себя немного лучше, но беспокойство о сыне заставило его желудок сжаться.

«Надеюсь, — подумал Райан, — Джек-младший сегодня просто развлекается, может быть, на свидании с кем-нибудь особенным».

Да, сказал себе Старший. Конечно, это так.

* * *

Двадцатишестилетний Джек Райан-младший почувствовал движение справа и развернулся в сторону, ускользая подальше от лезвия ножа, которое явно вознамерилось вонзиться ему в грудь. Продолжая вращение, он отбил руку нападавшего левым предплечьем, правой рукой обхватив запястье противника. Затем Райан бросился вперед, толкнув в грудь нападавшего, отчего тот навзничь рухнул на пол.

Джек немедленно потянулся за своим пистолетом, но падающий успел схватить Райана за рубашку и увлёк его за собой. Джек-младший потерял свободу манёвра, необходимую ему, чтобы вытащить пистолет из кобуры на поясе, и теперь, когда они вместе оказались на полу, он понял, что возможность упущена.

Ему просто придётся сражаться в этой битве врукопашную.

Нападавший потянулся к горлу Джека, ногти впились в его кожу, и Джеку снова пришлось отбиваться резким взмахом руки. Нападавший из положения сидя перевернулся на колени, а затем снова вскочил на ноги. Райан теперь оказался ниже, то есть более уязвимым. Не имея других вариантов, Джек потянулся за пистолетом, но ему пришлось перекатиться на левое бедро, чтобы добраться до кобуры.

За то время, что потребовалось на выполнение этого приема, нападавший выхватил свой собственный пистолет из-за ремня на пояснице и пять раз выстрелил Райану в грудь.

Боль от попадания пуль пронзила Джека.

— Чёрт! — закричал он.

Да, Райан кричал от боли. Но ещё сильнее ранило разочарование от проигрыша схватки.

Опять!

Райан сорвал очки с глаз и сел. Ему подали руку, чтобы помочь встать. Он опёрся на неё, встал на ноги и убрал оружие в кобуру — страйкбольную версию «Глок 19», которая использовала сжатый воздух для стрельбы пластиковыми шариками : жалили они ужасно больно, но не ранили всерьёз.

«Нападавший» снял собственные защитные очки, а затем поднял с пола резиновый нож.

— Извини за ца-ара-апины, старина, — сказал он с заметным валлийским акцентом, который не скрывало даже его тяжёлое дыхание.

Джек было не до того. «Слишком медленно!» — кричал он себе, пока адреналин от рукопашной схватки смешивался с жестоким разочарованием.

Но валлиец, в отличие от своего американского ученика, был спокоен, как будто только что кормил голубей, сидя на скамейке в парке.

— Не беспокойся. Иди, обработай свои раны и возвращайся, чтобы я мог рассказать тебе, что ты сделал не так.

Райан покачал головой.

— Расскажи мне сейчас.

Он был зол на себя: порезы на шее, а также ссадины и синяки по всему телу были наименьшими из его забот.

Джеймс Бак вытер тонкий слой пота со лба и кивнул.

— Ладно. Во-первых, твое предположение неверно. С рефлексами всё в порядке, а именно это ты и имеешь в виду, когда говоришь, что слишком медлителен. Скорость твоих действий хороша - на самом деле, даже лучше, чем хороша. Твоё тело может двигаться так быстро, как тебе только заблагорассудится, а ловкость, проворство и сила весьма впечатляют. Но проблема, парень, в твоей скорости мысли. Ты колеблешься, ты неуверен. Ты всё ещё думаешь о своем следующем шаге, когда уже нужно действовать в полную силу. Ты даешь тонкие подсказки и заранее выдаёшь свой следующий шаг.

Райан наклонил голову, пот капал с его лица. Он сказал:

— Можешь привести пример?»

— Да. Посмотри на это последнее столкновение. Язык тела тебя подвёл. Твоя рука дважды дернулась к бедру во время драки. Твой пистолет был надежно спрятан за поясом и под рубашкой, но ты выдал его существование, сперва подумав о том, что не мешало бы вытащить его, а затем отказавшись от этой идеи. Если бы нападавший не знал, что у тебя есть пистолет, он бы просто упал на землю и снова поднялся. Но я уже знал о пистолете, потому что ты «сказал» мне об этом своими действиями. Поэтому, когда я начал падать, я уже знал, что нужно потянуть тебя за собой, чтобы не оставить места, необходимого для выхватывания оружия. Понятно?

Райан вздохнул. Это имело смысл, хотя на самом деле Джеймс Бак знал о пистолете под футболкой Райана, потому что сам же и дал его Райану перед учениями. Тем не менее, Джек признал, что невероятно подкованный противник мог бы разгадать его мысли о том, чтобы попытаться заполучить спрятанное на бедре оружие.

Чёрт, подумал Райан. Да этот вражина должен быть почти экстрасенсом, чтобы уловить этот намёк. Но именно для этого Райан проводил большую часть своих ночей и выходных с тренерами, нанятыми «Кампусом». Чтобы научиться справляться с невероятно сообразительными врагами.

Джеймс Бак был бывшим бойцом специальной авиационной службы САС, бывшим бойцом "Радуги", экспертом по рукопашному бою, холодному оружию и обладателем ряда других жестоких специальностей. Его нанял директор «Кампуса» Джерри Хендли, чтобы он поработал с Райаном над его боевыми навыками.

Годом ранее Райан сказал Джерри Хендли, что хотел бы получать больше полевой работы в дополнение к своей аналитической в «Кампусе». Он и получил больше полевой работы - даже больше, чем ожидал - и хорошо справился, но того уровня подготовки, которым могли похвалиться другие оперативники его организации, так и не достиг.

Он знал это, и Хендли знал тоже. Они также знали, что их возможности для обучения были несколько ограничены. «Кампус» официально не существовал, он не принадлежал правительству США, поэтому любое формальное обучение ФБР, ЦРУ или военных было абсолютно исключено.

Поэтому Джек, Джерри и Сэм Грэнджер, руководитель операций «Кампуса», решили искать другие пути. Они пошли к ветеранам из загона оперативников «Кампуса», Джону Кларку и Доминго Чавесу, и те набросали план для молодого Райана, режим тренировок, который он должен был пройти в нерабочее время в течение следующего года или больше.

И вся эта тяжелая работа окупилась. После подготовки, которую он прошел, Джек-младший стал лучшим оперативником, даже если процессподготовки был унизительным. Бак и другие, подобные ему, занимались этим делом всю свою взрослую жизнь, и их мастерство было заметно. Райан тоже совершенствовался, без вопросов, но соревноваться с такими ребятами как Джеймс Бак вовсе не означало побеждать их. Это просто означало «умирать» реже и заставлять Бака и других работать усерднее, чтобы победить его.

Бак, должно быть, видел разочарование на лице Райана и понимающе похлопал его по плечу. Валлиец мог быть порочным и порой жестоким, но в других случаях он вёл себя по-отечески, даже дружелюбно. Джек не знал, какая из двух личностей была напускной. Может быть, необходимыми аспектами его обучения являлись обе, своего рода метод кнута и пряника.

— Выше нос, старина, — сказал Бак. — Всё намного лучше, чем когда ты начинал. У тебя хватает физических резервов, чтобы справиться с собой, и у тебя есть ум, чтобы учиться. Нам просто нужно продолжать работать над тобой, продолжать развивать твое техническое мастерство и мышление. Ты уже круче, чем девяносто девять процентов парней вокруг. Но этот один процент оставшихся — настоящие мерзавцы, так что давай продолжим, пока ты не будешь готов встретиться с подобными, ладно?

Джек кивнул. Скромность не была его сильной стороной, но вот учиться и совершенствоваться — это да. Он был достаточно умен, чтобы понимать, что Джеймс Бак прав, хотя Джек и не приходил в восторг от перспективы получить еще несколько тысяч пинков под зад в погоне за совершенством.

Джек снова надел защитные очки. Джеймс Бак игриво ударил Райана по голове открытой ладонью.

— Вот и всё, парень. Ты готов продолжить?

Джек снова кивнул, на этот раз более выразительно.

— Чёрт, да!

4

Под полуденным египетским солнцем рынок Хан-эль-Халили в Каире был переполнен обедающими и покупателями дешевых товаров. Продавцы еды жарили мясо на гриле, и в воздухе разносился тяжелый аромат; он смешивался с другими, когда кофейни выпускали запахи свежезаваренных зерен и дым из кальянных трубок в узкие извилистые переулки, которые составляли лабиринт магазинов и палаток. Улицы, переулки и узкие крытые проходы рынка огибали мечети, лестницы, древние здания из песчаника и раскинулись по широкой части Старого города.

Этот базар возник ещё в четырнадцатом веке как караван-сарай, открытый двор, служивший гостиницей для караванов, проходящих через Каир по Шелковому пути. Теперь древность и современность смешались в головокружительном калейдоскопе Хан-эль-Халили. Продавцы торговались посреди узких проходов, одетые в сальвар-камиз, рядом с другими торговцами, одетыми в джинсы и футболки. Тонкие жестяные ритмы египетской традиционной музыки выливались из кафе и кофеен и смешивались с музыкой в стиле техно, которая ревела из торговых рядов продавцов стереосистем и компьютеров, создавая мелодию, похожую на жужжание насекомого, за исключением глиняных и обтянутых козьей кожей барабанов и синтезированных фоновых ритмов.

Продавцы продавали все: от серебряных и медных изделий ручной работы, драгоценностей и ковров до липкой ленты от мух, резиновых сандалий и футболок с надписью «Я — Египет».

Толпа, перемещающаяся по переулкам, состояла из молодых и старых, черных и белых, арабов, европейцев и азиатов. Группа из трех мужчин с Ближнего Востока прогуливалась по рынку, дородный седовласый мужчина в центре и двое явных телохранителей помоложе по бокам от него. Их шаг был неторопливым и расслабленным. Они ничем не выделялись, но любой на рынке, кто обращал на них внимание в течение некоторого времени, мог заметить, что их глаза перемещались влево и вправо куда чаще, чем у других покупателей. Иногда один из молодых мужчин оглядывался через плечо, пока они шли.

В этот момент мужчина справа быстро повернулся и осмотрел толпу в переулке позади. Он не спеша разглядывал лица, руки и манеры всех, кто был в поле зрения. Спустя более десяти секунд мускулистый житель Ближнего Востока закончил свой шестичасовый просмотр, повернулся и ускорил шаг, чтобы догнать остальных.

«Просто трое лучших друзей вышли на обеденную прогулку». Передача шла через маленький, почти невидимый наушник, спрятанный в правом ухе мужчины, стоявшего в двадцати пяти метрах позади трех выходцев с Ближнего Востока, западного мужчины в грязных синих джинсах и свободной синей льняной рубашке, который стоял у ресторана, делая вид, что читает рукописное французское меню, вывешенное у двери. Он был американцем лет тридцати, с короткими темными волосами и неряшливой бородой. Услышав радиопередачу, он отвернулся от меню, прошел мимо трех мужчин перед ним и вперед, в пыльную арку, которая вела от базара. Там, глубоко в прохладной тени, где можно было различить только темную фигуру, мужчина прислонился к стене из песчаника.

Молодой американец поднес манжету своей голубой льняной рубашки ко рту, отмахиваясь от воображаемой мухи. Он заговорил в маленький микрофон, спрятанный там.

— Ты сам это сказал. Проклятые столпы общества. Здесь не на что смотреть.

Человек, прятавшийся в тени, оттолкнувшись от стены, начал движение к переулку и трем выходцам с Ближнего Востока, которые теперь проходили перед ним. На ходу он поднес руку к лицу. Во второй передаче, полученной в его наушнике, американец в синей льняной рубашке услышал:

— Хорошо, Дом, я их поймал. Переходи правее, перекрой цель и двигайся к следующему узкому месту. Я сообщу тебе, если он остановится.

— Он твой, Сэм, — сказал Доминик Карузо, поворачивая налево, выходя из переулка через боковой проход, который вел вверх по лестнице, выходящей на аль-Бадистан-роуд. Как только он вышел на центральную улицу, Дом повернул направо и быстро двинулся сквозь толпу пешеходов, велосипедистов и моторикш, маневрируя, чтобы опередить свою цель.

Доминик Карузо был молод, подтянут и относительно смугл. Все эти черты славно служили ему в последние несколько дней наблюдения здесь, в Каире. Последнее, его цвет кожи и волос, помогло ему слиться с населением, которое было преимущественно темноволосым и смуглым. Его физическая форма и относительная молодость были ещё полезнее в этой операции, потому что объектом его наблюдения была очень непростая цель. Мустафа эль Дабусси, седовласый пятидесятивосьмилетний мужчина с двумя мускулистыми мужчинами, служившими его телохранителями, был центром миссии Дома в Каире, а ещё Мустафа эль Дабусси был террористом.

Доминику не нужно было напоминать, что террористы не часто протягивали целых пятьдесят восемь лет на этой земле, если не обращали внимания на слежку. Эль Дабусси знал все уловки контрнаблюдения, он знал эти улицы как свои пять пальцев, и у него были друзья в правительстве, полиции и разведывательных службах.

Действительно, трудная цель.

Что касается Карузо, то он сам был совсем не новичком в этой игре. Дом следил за разными негодяями большую часть последнего десятилетия. Он провел несколько лет в качестве специального агента ФБР, прежде чем его вместе с братом-близнецом Брайаном завербовали в «Кампус». Брайан был убит годом ранее во время тайной операции «Кампуса» в Ливии. Дом был там, брат умер у него на руках. Затем Доминик вернулся в «Кампус», одержимый выполнением тяжелой и опасной работы, в пользу которой он истово верил.

Дом обошел молодого человека, продававшего чай из большого кувшина, висевшего на шее на кожаном ремешке, и ускорил шаг, стремясь добраться до следующей точки принятия решения по своей цели: перекрестка четырех дорог в нескольких сотнях ярдов к югу.

Вернувшись в переулок, напарник Карузо, Сэм Дрисколл, последовал за тремя мужчинами по извилистым проходам, стараясь сохранять дистанцию. Сэм решил, что если он потеряет контакт со своей целью, то так тому и быть; Дом Карузо направлялся вперед к узкому проходу впереди. Если эль Дабусси исчезнет между позициями Сэма и Дома, они будут искать его, но если они потеряют его сегодня, то заберут его позже, в его арендованном доме. Будет лучше, решили двое американцев, рискнуть потерять цель, чем испытывать удачу и рисковать скомпрометировать себя перед целью или его охраной.

Эль Дабусси остановился у ювелирного магазина; что-то привлекло его внимание на пыльной стеклянной витрине прямо у широкого входа. Сэм прошел вперед еще несколько ярдов и вошел в тень брезентовой палатки, под которой молодые продавщицы продавали дешевые пластиковые игрушки и прочие туристические безделушки. В ожидании, пока его цель уйдет, он шагнул глубже в тень. Он чувствовал, что хорошо вписался в пейзаж, но девушка-подросток в чадре его всё-же заметила и подошла с улыбкой.

— Сэр, вам нужны солнцезащитные очки?»

Дерьмо!

Он просто покачал головой, и девушка поняла его намек и отправилась восвояси.

Сэм Дрисколл обладал способностью запугивать взглядом. Бывший рейнджер, прошедший множество миссий в «песочнице» и за ее пределами, был привлечён «Кампусом» после представления Джеком Райаном-старшим. Дрисколл был изгнан из армии юристами Министерства юстиции, выполнявшими приказ администрации Килти, жаждущей крови Сэма после того, как вторжение через границу в Пакистан оставило слишком много мертвых плохишей на вкус Килти.

Дрисколл был бы первым, кто согласился бы, что он нарушил гражданские права этих ублюдков-террористов, выстрелив в каждого из них экспансивной пулей 40-го калибра. Но, с его точки зрения, он выполнил свою работу, что было необходимо для его миссии - и не более того.

Жизнь — сука, а потом ты умираешь.

Огласка дела Дрисколла, сделанная Джеком-старшим, оказалась достаточной, чтобы Министерство юстиции прекратило расследование, но рекомендация Райана и личное обращение Джона Кларка к Джерри Хендли помогли Сэму попасть на работу в «Кампус».

В свои тридцать восемь лет Сэм Дрисколл был на несколько лет старше Дома Карузо, своего напарника по этой операции, и хотя Сэм был в отличной физической форме, он носил на себе весь свой лишний километраж, что проявлялось в седеющей бороде, глубоких морщинах вокруг глаз и ноющей старой ране на плече, будившей его каждое утро. Ранение он получил в перестрелке при отходе во время тайной миссии в Пакистане; выстрел джихадиста из АК разнёс валун перед огневой позицией Дрисколла, после чего каменная шрапнель насквозь прошила верхнюю часть тела рейнджера.

В данный момент плечо его не так уж сильно беспокоило, скованность и болезненность исчезали при движении и занятиях спортом, а пара часов наблюдения «след-в-след» по Старому городу Каира обеспечили ему сегодня вдоволь и того, и другого.

И Дрисколл собирался еще немного поупражняться. Он поднял глаза и заметил, что эль Дабусси продолжил передвижения. Сэм подождал ещё немного, а затем вышел в переулок, чтобы продолжить свой путь вслед за седовласым террористом.

Минуту спустя Сэм снова остановился, когда его цель вошла в оживленную каву, шумную местную кофейню, распространенную в Каире. Мужчины сидели в креслах вокруг маленьких столиков, выходящих в центр переулка; они играли в нарды и шахматы, курили кальяны и сигареты, попивая густой турецкий кофе или ароматный зеленый чай. Эль Дабусси и его люди прошли мимо этих столиков на открытом воздухе и продолжили свой путь в тень.

Сэм тихонько проговорил в микрофон на наручнике :

— Дом, ты тут?

— Да, — раздалось в наушнике Дрисколла.

— Субъекты остановились. Они в кофейне на…

Сэм осмотрел стены и углы непроницаемого рыночного переулка в поисках знака. Всюду на базаре он видел прилавки и крытые брезентом киоски, но никаких знаков, указывающих на его точное местонахождение. У Сэма было лучшее чувство направления, когда он шел по горам Пакистана, чем здесь, в Старом городе Каира. Он рискнул украдкой взглянуть на свою карту, чтобы сориентироваться.

— Ладно, мы только что повернули налево от Мидан Хуссейн. Думаю, мы все еще немного севернее Аль-Бадистанда. Скажем, в пятидесяти метрах от вашего местоположения. Похоже, наш мальчик и его головорезы собираются посидеть и поболтать. Как насчет того, чтобы вы подошли сюда, и мы разделили зону охвата?

— Уже в пути.

Пока Сэм ждал подкрепление, он зашел в магазин люстр и с восхищением посмотрел на стеклянный светильник. В отражении большой хрустальной безделушки он мог видеть фасад кавы достаточно хорошо, чтобы следить за ним на случай, если его цель ускользнёт. Но вместо уходящих он увидел, как трое других мужчин вошли в каву с противоположной стороны. Что-то во взгляде лидера этой маленькой стаи заставило его остановиться. Дрисколл рискнул пройти мимо входа и заглянул внутрь, словно искал друга.

Там, позади, у каменной стены, Мустафа эль-Дабусси и его люди сидели за столом прямо рядом с вновь прибывшим и его людьми.

«Интересно», — сказал себе Сэм, отойдя на несколько ярдов от входа в кофейню.

Дом прибыл в переулок через минуту, и подтолкнул плечом Сэма, пока оба мужчины перебирали товары в другом крошечном киоске. Дрисколл наклонился над столом и вытащил пару джинсов из кучи, как будто хотел их осмотреть. Он прошептал своему партнеру:

— Наш парнишка проводит тайную встречу с неизвестным субъектом.

Дом не отреагировал; он только повернулся к дешевому манекену у входа в киоск и сделал вид, будто рассматривает бирку на жилете, в котором щеголял манекен. При этом его взгдяд скользил мимо пластиковой фигуры в натуральную величину, рассматривая кафе через дорогу. Дрисколл прошел позади него вплотную. Дом прошептал:

— Давно пора. Мы ждали несколько дней.

— Я тебя понял. Давайте займем столик в кафе напротив, может, сделаем несколько снимков этих клоунов. Мы отправим их обратно Рику и посмотрим, смогут ли его гики их опознать. Тот, что сзади, похоже, за главного.

Минуту спустя двое американцев сидели в тени под зонтиком в открытом кафе напротив кавы. К столику подошла официантка в чадре. Дом первым принял заказ, к большому удивлению Сэма Дрисколла.

— Кавазияда, — сказал он с вежливой улыбкой, а затем жестом указал на себя и Сэма.

Женщина кивнула и отошла.

— Нужно ли мне знать, что вы нам только что заказали?

— Два турецких кофе с дополнительной порцией сахара.

Сэм пожал плечами, растянув плотную рубцовую ткань раны на плече долгим, медленным движением шеи.

— Звучит неплохо. Мне бы не помешал кофеин.

Кофе принесли, и они отпили его. Они не взглянули на свою цель. Если охрана была хоть на что-то годилась, она наверняка заметила западных людей, сидящих через переулок, но, вероятно, рассматривала их только первые пару минут. Если Сэм и Дом будут осторожны и полностью их проигнорируют, то эль Дабусси, его люди и трое других новоприбывших скоро убедятся, что имеют дело просто с парой туристов, сидящих и ждущих, пока их жены ходят по базару в поисках ковров, так что беспокоиться не о чем.

Несмотря на то, что Сэм и Дом были в деле и подвергались немалой опасности, шпионя за террористом, им нравилось находиться на улице, потягивая кофе на солнце. Последние несколько дней они выходили только ночью, и то посменно. Остальное время они работали из квартиры-студии напротив шикарного дома с высокими стенами, который снимал эль Дабусси в престижном районе Замалек. Они проводили долгие дни и ночи, заглядывая в телескопы, фотографируя посетителей и поедая рис и баранину в таких количествах, что оба навсегда разлюбили рис и баранину.

Но Сэм и Дом, а также их команда поддержки в «Кампус», твёрдо знали, что эта работа важна.

Хотя Мустафа эль-Дабусси был египтянином по рождению, он жил в Пакистане и Йемене последние пятнадцать лет или около того, работая на «Революционный Совет Омейядов». Теперь, когда РСО был в полном беспорядке из-за исчезновения их лидера и ряда недавних успехов разведки, приписываемых ЦРУ и другим агентствам, эль-Дабусси вернулся домой, якобы работая на новое правительство на какой-то бумажной работе в Александрии.

Но «Кампус» узнал, что в этой истории есть еще кое-что. Джек Райан-младший изучал список известных игроков РСО, пытаясь выяснить, где они находятся и чем занимаются сейчас, используя как секретные, так и открытые разведданные. Это была сложная работа, но она завершилась открытием того, что МЭД, как Мустафу эль-Дабусси называли в «Кампус», получил работу «без явки» от членов «Братьев-мусульман», которые держали в руках власть в некоторых частях Египта. Дальнейшее расследование показало, что МЭД был назначен ответственным за создание пары тренировочных лагерей недалеко от границы Египта с Ливией. Согласно секретным документам ЦРУ, якобы план состоял в том, чтобы египетская разведка обучила гражданское ополчение Ливии, превратив его в нечто вроде настоящих национальных сил обороны.

Но некоторые в ЦРУ и все в «Кампусе» считали, что это ложь. История МЭД’а показывала, что его интересовала только поддержка террора против неверных; он не казался подходящим кандидатом для подготовки ополченцев в Северной Африке.

Поэтому, когда «Кампус» обнаружил закодированное электронное письмо с аккаунта сотрудника МЭД, в котором говорилось, что эль-Дабусси проведет неделю в Каире, встречаясь с иностранными партнерами, которые будут помогать ему с его новым «предприятием», Сэм Грейнджер, руководитель операций, немедленно отправил Сэма Дрисколла и Доминика Карузо сфотографировать тех, кто приходил на встречу с МЭД в его арендованном доме, в надежде получить лучшее представление о реальной цели этих новых лагерей.

Пока американцы сидели за своим столиком и притворялись не более чем скучающими туристами, они рассуждали о турецком кофе, который пили. Они согласились, что напиток невероятно хорош, хотя у обоих были похожие истории о том, как они случайно набрали полный рот горькой гущи, которая собралась на дне чашки, когда пробовали его в первый раз.

После того, как их кофе был выпит более чем наполовину, они вернулись к своей работе. Они по очереди заглядывали в темную комнату через переулок. Сначала просто небрежно скользили глазами. Через минуту стало понятно, что они в безопасности: никто из шести мужчин за столом не уделил им нежелательного внимания.

Дом вытащил свой футляр для солнцезащитных очков из кармана джинсов и положил его на стол. Он открыл верхнюю часть, а затем отогнул прокладку и ткань с внутренней стороны крышки. Это открыло крошечный ЖК-экран, и экран проецировал изображение, снятое двенадцатимегапиксельной камерой, спрятанной в основании футляра. Используя свой мобильный телефон, он передал сигнал Bluetooth на скрытую камеру. С помощью сигнала он смог увеличить зум на камере, пока на ЖК-мониторе не появилось идеально обрамленное изображение шести мужчин за двумя столами. Пока Эль Дабусси и двое его приспешников курили шишу и разговаривали с тремя мужчинами за соседним столом, Карузо сделал десятки цифровых снимков с помощью скрытой камеры на столе, используя кнопку фото на своем мобильном телефоне.

Пока Дом сосредоточился на своей работе, стараясь не показывать, что он сосредоточен, Сэм сказал:

— Эти новые парни — военные. Здоровяк посередине, тот, что спиной к стене, — старший офицер.

— С чего ты так решил?

— Потому что я был военным и не был старшим офицером.

— Верно.

Дрисколл продолжил:

— Не могу объяснить, откуда я знаю, но он, по крайней мере, полковник, может быть, даже генерал. Я бы поспорил на это.

— Он не египтянин, это точно, — сказал Дом, убирая камеру обратно в карман.

Дрисколл даже не пошевелил головой. Вместо этого он изучал плотную, влажную гущу на дне своей кофейной чашки.

— Он пакистанец.

— Это было мое предположение.

— У нас есть фотографии, не будем испытывать судьбу», — сказал Сэм.

— Согласен,— ответил Дом. — Мне надоело смотреть, как другие обедают. Пойдем, найдем что-нибудь поесть.

— Рис и баранина? — угрюмо спросил Сэм.

— Лучше. Я видел Макдоналдс у метро.

— Это Маклэмб.

5

Джек Райан-младший припарковал свой Хаммер на отведенном ему парковочном месте на стоянке Хендли Ассошиэйтс в 5:10 утра. Он с трудом выбрался из большой машины. Его мышцы болели; порезы и синяки покрывали его руки и ноги.

Он прохромал через заднюю дверь здания. Ему не нравилось приходить так рано, особенно учитывая, насколько он был измотан этим утром. Но у него была важная работа, которая не могла ждать. В этот момент на месте было четверо оперативников, и хотя он искренне желал быть там с ними, Райан знал, что его обязанность — предоставить им наилучшую разведывательную информацию в реальном времени, чтобы сделать их тяжелую работу если не проще, то хотя бы не сложнее, чем она должна быть.

Он прошел мимо охранника на стойке регистрации в холле. Что касается Джека, охранник был странно бодр и внимателен в этот неласковый час.

— Доброе утро, мистер Райан.

— Привет, Билл.

Обычно Райан не приходил раньше восьми, и к тому времени Билл, отставной старший сержант сил безопасности ВВС, передавал свой пост Эрни. Райан встречался с Биллом всего пару раз, но он казался рожденным для своей работы.

Джек-младший поднялся на лифте, прошаркал по темному коридору, бросил свою кожаную сумку-мессенджер в своей кабинке и направился на кухню. Там он заварил кофе, а затем полез в морозильник и вытащил пакет со льдом, который в последнее время часто использовался.

Вернувшись за стол, пока варился кофе, он включил компьютер и лампу. За исключением Джека, нескольких айтишников, которые работали круглосуточно, аналитическо-переводческого подразделения третьей смены и охранников на первом этаже, здание будет мертво еще как минимум час. Джек сел, поднес лёд к челюсти и положил голову на стол.

— Вот дерьмо, — пробормотал он.

Пять минут спустя кофеварка вылила последнюю каплю в кофейник как раз в тот момент, когда Райан схватил кружку из шкафчика, вылил в неё дымящуюся черную жидкость и похромал обратно к своему столу.

Он хотел вернуться домой и лечь, но это был не вариант. Неурочные тренировки, через которые прошел Райан, надрывали ему задницу, но он знал, что ему не грозит реальная опасность. Его коллеги на поле были в опасности, и его работа заключалась в том, чтобы помочь им.

И инструментом, помогающим им, был его компьютер. А точнее, это были данные, которые параболические тарелки на крыше и антенная ферма Хендли Ассошиэйтс извлекали из эфира, данные, которые дешифровщики и суперкомпьютер мэйнфрейма декодировали из почти постоянного потока зашифрованной информации. Ежедневная утренняя рыбалка Джека получала свой улов из трафика данных от ЦРУ в Лэнгли, от Агентства национальной безопасности в Форт-Миде, от Национального центра по борьбе с терроризмом в Либерти-Кроссинг в Маклине, от ФБР в округе Колумбия и от множества других агентств. Сегодня он увидел, что ему нужно было проработать особенно много даже в столь раннее утро. Большая часть этого трафика приходила в Лэнгли из дружественных стран за рубежом, и именно его он приехал пораньше, чтобы просмотреть.

Джек первым делом зашел в АНБ к шифровальщикам перехватов. XITS оповещали его о любых крупных событиях, которые он пропустил с тех пор, как ушел с работы в шесть вечера предыдущего дня. Когда его экран начал заполняться данными, он мысленно подвел итог тому, что происходило сегодня. Оперативный темп, или OPTEMPO, здесь, в «Кампусе», стремительно разростался в последние несколько недель, поэтому Джеку становилось все труднее и труднее каждое утро выбирать, с чего начать исполнение ежедневных обязанностей.

Четверо полевых оперативников «Кампус» были разделены на две команды. Двоюродный брат Джека-младшего Доминик Карузо был в команде с бывшим армейским рейнджером Сэмом Дрисколлом. Они сейчас торчали в Каире, выслеживая оперативника «Братьев-мусульман», который, как Джек и его коллеги-аналитики в «Кампус» имели основания подозревать, делал все возможное, чтобы устроить скандал. По данным ЦРУ, этот человек создавал тренировочные лагеря в западном Египте и закупал оружие и боеприпасы у источника в египетской армии. После этого… Что ж, вот в чем была проблема. Никто не мог понять, что он делал с лагерями, оружием и знаниями, которые он получил, работая на РСО и другие группы в течение последних двух десятилетий. Все, что они знали, это то, что он, его лагеря и его оружие находились в Египте.

Джек вздохнул. Египет. После Мубарака. Грёбаная зона свободного огня.

Американские СМИ заявляли как факт, что изменения на Ближнем Востоке будут способствовать миру и спокойствию, но Райан, «Кампус» и многие осведомленные люди во всем мире считали, что изменения на Ближнем Востоке, скорее всего, приведут не к умеренности, а к экстремизму.

Для многих в американских СМИ люди, которые думали так, были в лучшем случае пессимистами, а в худшем — фанатиками. Райан считал себя реалистом, и по этой причине он не выбежал на улицу, чтобы восхвалять быстрые перемены.

Экстремисты вышли на поле боя. С исчезновением эмира почти год назад, по всей карте террористы меняли убежища, лояльность, род занятий и даже страны пребывания.

Но одно не изменилось. Эпицентром всего джихадистского движения по-прежнему был Пакистан. Тридцать лет назад все начинающие джихадисты мира стекались туда, чтобы сражаться с русскими. Каждому мальчику в исламском мире, достигшему половой зрелости, предлагали оружие и экспресс-билет в рай. Каждому мальчику младше этого возраста предлагали место в медресе, религиозной школе, которая их кормила, одевала и давала им общину, но медресе, созданные в Пакистане, обучали только экстремистским убеждениям и навыкам ведения войны. Эти навыки были полезны для учеников, поскольку этих детей как раз готовили к отправке в Афганистан сражаться с русскими, но полученные ими навыки, а также пропаганда джихада в медресе не оставляли им большого выбора, когда русские ушли.

Было ясно, что когда Советы уйдут из Афганистана, сотни тысяч вооруженных и разгневанных джихадистов в Пакистане неизбежно станут невероятной занозой в боку местного правительства. И было столь же неизбежно, что эти вооруженные и разгневанные джихадисты заполнят собой вакуум, который представлял собой постсоветский Афганистан.

Так началась история Талибана, создавшего убежище для Аль-Каиды, куда более десяти лет назад пришли силы западной коалиции.

Райан отхлебнул кофе, попытался снова сосредоточиться на своих обязанностях и отвлечься от больших геополитических проблем, которые всем управляли. Когда его отец вернется в Белый дом, тогда у него будет все это, о чем беспокоиться. Младшему же, с другой стороны, приходилось иметь дело с относительно небольшими повседневными последствиями всех этих больших проблем. Мелочи, вроде опознания какой-то дворняги для Сэма и Дома. Они отправили ему по электронной почте еще одну партию фотографий, чтобы он посмотрел. Фотографии, в том числе некоторые неизвестные пакистанцы, которые встречались с эль Дабусси днем ранее.

Райан переслал это письмо Тони Уиллсу, аналитику, работавшему в соседнем с Джеком отсеке. Тони должен был заняться опознанием субъекта. Пока что Джек знал, что ему нужно сосредоточиться на другой команде на поле, Джоне Кларке и Доминго Чавесе.

В тот момент Динг и Джон находились в Европе, во Франкфурте, и обдумывали свои варианты. Последние два дня они готовили операцию по наблюдению за банкиром Аль-Каиды, который должен был отправиться в Люксембург на несколько встреч, но в последнюю минуту этот человек отменил свою поездку из Исламабада. Все мужчины были одеты в строгие костюмы, и им некуда было идти, поэтому Джек решил, что потратит немного времени этим утром на то, чтобы поглубже разобраться в прошлом европейских банкиров, с которыми планировал встретиться человек из РСО, в надежде получить свежую зацепку для своих коллег в Европе, чтобы проверить ее, прежде чем они соберутся и вернутся домой.

По этой причине Джек приехал на работу намного раньше обычного. Он не хотел, чтобы они вернулись ни с чем, что можно было бы показать после поездки; это была его обязанность — снабжать их информацией, необходимой для поиска плохих парней, и он потратит следующие несколько часов, пытаясь найти для них плохих парней.

Он просмотрел XITS и фирменную программу, созданную Гэвином Бири, главой айти-отдела «Кампуса». Программа-ловушка Гэвина искала строки данных, следуя пожеланиям аналитиков здесь, в «Кампусе». Это позволило им отфильтровать большую часть разведданных, которые не имели отношения к их текущим проектам, и для Джека это программное обеспечение стало находкой.

Райан открыл ряд файлов щелчками мыши, удивляясь количеству лакомых кусочков разведданных, которые в эти дни поступали по односторонней дороге от союзников США.

Это его немного угнетало. Не потому, что он не хотел, чтобы союзники Америки делились разведданными; скорее, его беспокоило то, что в наши дни это не была улица с двусторонним движением.

Для большинства в разведывательном сообществе США стало возмутительным скандалом то, что президент Эдвард Килти и его политические назначенцы на высших разведывательных должностях потратили последние четыре года на то, чтобы ограничить возможности США в одностороннем порядке шпионить за другими странами. Килти и его люди вместо этого сместили фокус сбора разведданных, полагаясь не на собственные мощные разведывательные службы Америки, а на разведывательные службы иностранных государств для предоставления информации ЦРУ. Это было безопаснее с политической и дипломатической точек зрения, как правильно определил Килти, хотя сокращение разведывательных служб Америки было небезопасно во всех других отношениях. Администрация практически запретила неофициальным операторам прикрытия работать в союзных странах, а сотрудники тайных служб ЦРУ, работающие в зарубежных посольствах, оказались скованы еще большим количеством правил и положений, что сделало и без того сложную работу практически невозможной.

Администрация Килти обещала большую «открытость» и «прозрачность» в тайнах ЦРУ. Отец Джека-младшего написал статью в «Вашингтон Пост» , в которой предположил, в манере, которая все еще сохраняла уважение к офису президента, что Эд Килти, возможно, захочет посмотреть значение слова «тайный» в словаре.

Назначенные Килти разведчики избегали человеческого фактора, вместо этого делая упор на перехват сигналов и электронную разведку. Спутники-шпионы и беспилотники были намного, намного безопаснее с дипломатической точки зрения, поэтому эти технологии внедрялись больше, чем когда-либо. Излишне говорить, что давние специалисты ЦРУ по разведке HUMINT жаловались, совершенно справедливо заявляя, что хотя беспилотники и выполняют впечатляющую работу, показывая нам макушку головы врага, они уступают человеческим ресурсам, которые часто могли рассказать нам, что находится внутри его головы. Но эти сторонники разведки HUMINT многими воспринимались как динозавры, и их аргументы игнорировались.

Ну что ж, подумал Райан. Папа будет у власти через несколько месяцев, он был в этом уверен, и надеялся, что большую часть или весь нанесенный ущерб удастся исправить за четырехлетний срок правления отца.

Он выбросил эти мысли из головы, чтобы сосредоточиться, и сделал большой глоток быстро остывающего кофе, чтобы помочь своему все еще сонному уму сосредоточиться. Он продолжал нажимать на односторонний ночной разведывательный рейс, уделяя особое внимание Европе, поскольку именно там сейчас находились Чавес и Кларк.

Подождите. Вот что-то новое. Райан открыл файл, который лежал в почтовом ящике аналитика из OREA ЦРУ, Управления анализа России и Европы. Джек быстро просмотрел его, но что-то его заинтересовало, поэтому он вернулся и прочитал его слово в слово. Очевидно, кто-то в ГУВР, Главном управлении французской внутренней разведки, дал коллеге в ЦРУ знать, что они получили наводку о том, что лицо, представляющее особый интерес, сегодня прибудет в аэропорт Шарля де Голля. Ничего особенного само по себе, и уж точно не то, что можно было бы втиснуть в один из запросов Джека, если бы не имя. Источник французской разведки, не указанный в сообщении ЦРУ, но, вероятно, кто-то из сигнальной или агентурной разведки дал им основания подозревать, что человек, известный французам только как Омар 8, был вербовщиком для Омейядского революционного совета. ГУВР узнало, что он приземлится в аэропорту Шарля де Голля в 1:10 того же дня рейсом Эйр Франс из Туниса, а затем его заберут местные сотрудники и отвезут на квартиру в Сен-Сен-Дени, недалеко от аэропорта.

Джеку показалось, что французы не так уж много знают об этом Омаре 8. Они подозревали, что он как-то связан с РСО, но сами они не особенно им интересовались. ЦРУ тоже не знало о нем многого — так мало, что аналитик OREA даже не ответил и не переслал сообщение в парижскую резидентуру.

Ни ЦРУ, ни ГУВР не имели достаточно информации об этом объекте интереса, но Джек Райан-младший знал все об Омаре 8. Райан получил свои разведданные прямо из первых уст. Саиф Рахман Ясин, он же Эмир, «выдал» личность Омара 8 прошлой весной во время допроса в «Кампус».

Джек задумался на секунду. Допрос? Нет. Скорее пытка. Нет смысла называть это как-то иначе. Тем не менее, в данном случае, по крайней мере, это было эффективно. Достаточно эффективно, чтобы знать, что настоящее имя Омара 8 было Хосни Ихеб Рокки. Достаточно эффективно, чтобы знать, что он был тридцатитрехлетним тунисцем, и достаточно эффективно, чтобы знать, что он не был вербовщиком для РСО. Он был лейтенантом в их оперативном крыле.

Джеку сразу показалось странным, что этот парень оказался во Франции. Джек много раз читал досье Рокки, как и досье всех известных игроков во всех крупных террористических организациях. Известно, что этот парень никогда не покидал Йемен или Пакистан, за исключением редких поездок домой в Тунис. Но вот он здесь, летит в Париж под известным псевдонимом.

Странно.

Джек был взволнован этим крупицей информации. Нет, Хосни Рокки не был большой рыбой в мире международного террора; в эти дни, после невероятной деградации РСО, вызванной «Кампус», был только один оперативник РСО, которого можно было считать серьезным игроком на международном уровне. Этого человека звали Абдул бин Мохаммед аль Кахтани, и он был командиром оперативного крыла организации.

Райан отдал бы все, чтобы пристрелить аль-Кахтани.

Рокки не был аль-Кахтани, но, бродя по Франции, так далеко от своей обычной зоны боевых действий, он, безусловно, был интересен.

По прихоти Джек открыл папку на своем рабочем столе, содержащую подпапку по каждому террористу или подозреваемому в терроризме. Это была не та база данных, которую использовало разведывательное сообщество в целом. Практически все федеральные агентства использовали TIDE, среду хранилища данных о террористах. Райан имел доступ к этой огромной файловой системе, но он нашел ее громоздкой и заполненной слишком большим количеством неизвестных лиц, чтобы она была ему полезна. Он обращался к TIDE, когда создавал свою собственную папку, или Галерею мошенников, как он ее называл, но только для конкретной информации по определенным темам. Большая часть остальных данных для его Галереи мошенников была его собственным исследованием, с мелочами, добавленными его коллегами-аналитиками здесь, в «Кампусе». Это был огромный объем работы, но сами усилия уже принесли дивиденды. Зачастую Джек обнаруживал, что ему не нужно проверять свою папку, потому что при подготовке файлов он передавал большую часть этой информации в память, чаще всего мне, и позволял себе забыть какую-нибудь крупицу информации только после того, как смерть мужчины или женщины была подтверждена несколькими надежными источниками.

Но поскольку Рокки не был рок-звездой, Райан не помнил всех его характеристик, поэтому он нажал на папку Хосни Рокки, взглянул на его фотографии, прокрутил вниз список данных и убедился в тои, что и так уже знал. Насколько было известно любой западной разведке, Рокки никогда не бывал в Европе.

Затем Джек открыл папку Абдулы бин Мохаммеда аль Кахтани. В файле была только одна фотография; ей было несколько лет, но разрешение было хорошим. Джек не стал читать спецификацию этого парня, потому что Джек написал ее сам. Ни одна западная разведка ничего не знала об аль Кахтани до поимки и допроса эмира. Как только имя и род занятий этого человека сошли с уст эмира, Райан и другие аналитики из «Кампус» принялись за работу по сбору информации об этом человеке. Сам Джек возглавил проект, и он не мог этим особо гордиться, поскольку информация, которую им удалось собрать после года работы, была чертовски скудной.

Аль Кахтани всегда был застенчив перед камерами и СМИ, но он стал невероятно неуловимым после исчезновения эмира. Как только о нём узнали, тот, казалось, просто исчез с карты. Он оставался в неведении весь последний год, до прошлой недели, когда его коллега-аналитик из «Кампус» Тони Уиллс обнаружил закодированную публикацию на джихадистском сайте, в которой утверждалось, что аль Кахтани призвал к репрессиям против европейских стран — а именно Франции — за принятие законов, запрещающих ношение паранджи и хиджабов.

«Кампус» передал эту информацию — тайно, конечно — всему разведывательному сообществу.

Райан связал точки, какими они были. Глава оперативных подразделений РСО хочет нанести удар по Франции, и в течение недели в стране появляется младший сотрудник организации, очевидно, чтобы встретиться с другими.

Незначительно. Незначительно в лучшем случае. Определенно не то, что обычно заставило бы Райана переместить операторов в этот район. При обычных обстоятельствах после этого наблюдения он и его коллеги просто занялись бы мониторингом французских разведывательных каналов и трафика парижской резидентуры ЦРУ, чтобы узнать, не произошло ли что-нибудь еще во время европейского отпуска Хосни Рокки.

Но Райан знал, что Кларк и Чавес были во Франкфурте, всего в нескольких минутах ходьбы. Более того, они были подготовлены и готовы отправиться на операцию по наблюдению.

Стоит ли ему отправить их в Париж, чтобы попытаться узнать что-то из передвижений или контактов Рокки? Да. Черт, это было очевидно. Головорез РСО, на открытом пространстве? Кампус мог бы также выяснить, что он задумал.

Джек схватил телефон и набрал двузначный код. Во Франкфурте будет чуть больше полудня.

Ожидая установления соединения, Джек взял тающий пакет со льдом и приложил его к ноющему затылку и шее.

Джон Кларк ответил после первого гудка.

— Привет, Джон, это Джек. Кое-что произошло. Это не сразит тебя наповал, но выглядит многообещающе. Как ты относишься к поездке в Париж?

6

В ста милях к югу от Денвера, штат Колорадо, на шоссе 67, на равнине в тени Скалистых гор раскинулся комплекс зданий, башен и заборов площадью 640 акров.

Его официальное название — Федеральный исправительный комплекс Флоренс, а обозначение в номенклатуре Бюро тюрем — Высший административный пенитенциарный центр Соединенных Штатов, Флоренс.

Бюро тюрем классифицирует свои 114 тюрем по пяти уровням безопасности, и ADX Флоренс — единственная тюрьма, возглавляющая этот список. Она также занесена в Книгу рекордов Гиннесса как самая безопасная тюрьма в мире. Это самая строгая тюрьма «супермакс» в Америке, где заперты самые опасные, самые смертоносные и самые трудноуправляемые заключенные.

Среди мер безопасности — лазерные растяжки, датчики движения, камеры с функцией ночного видения, автоматические двери и ограждения, сторожевые собаки и вооруженная охрана. Никто никогда не сбегал из ADX Флоренс. Маловероятно, что кто-то вообще сбегал из камеры в ADX Флоренс.

Но как бы ни было трудно выбраться из «Алькатраса Скалистых гор», попасть туда, пожалуй, так же трудно. Во Флоренсе содержится менее 500 заключенных, тогда как общее число заключенных федеральных тюрем США, превышает 210 000 человек. Большинству обычных федеральных заключенных было бы легче попасть в Гарвард, чем во Флоренс.

Девяносто процентов заключенных ADX Флоренс — это мужчины, которых вывели из других тюрем, поскольку они представляют опасность для окружающих. Остальные десять процентов — это высокопоставленные или особо опасные заключенные. Они размещаются, в основном, в общих отделениях, где заключенные находятся в одиночном заключении двадцать три часа в сутки, но допускается определенный уровень нефизического контакта между заключенными и — посредством свиданий, почты и телефонных звонков — с внешним миром.

Тед Качинский, Унабомбер, находится в общем блоке D вместе с заговорщиком из Оклахома-Сити Терри Николсом и организатором теракта на Олимпиаде Эриком Робертом Рудольфом.

В тюрьме Флоренс вместе с остальными заключенными содержатся мексиканский наркобарон Франсиско «Эль Тити» Арельяно, а также глава мафиозной семьи Луккезе Энтони «Гаспайпе» Кассо и Роберт Филип Ханссен, предатель ФБР, который на протяжении двух десятилетий продавал американские секреты Советскому Союзу, а затем России.

Блок H более строгий, состоит из одиночек, и здесь заключенные сталкиваются с САМ, специальными административными мерами — так Бюро тюрем называет правила размещения особо сложных случаев. Во всей федеральной тюремной системе под САМ находится менее шестидесяти заключенных, и более сорока из них являются террористами. Ричард Рид, «Бомбист в ботинках», провел много лет в H, пока не переехал в D после хорошего поведения и громких судебных исков. Омар Абдель-Рахман, «Слепой шейх», находится в блоке H, как и Закариа Муссауи, «двадцатый угонщик». Рамзи Юсеф, лидер ячейки, которая взорвала бомбу во Всемирном торговом центре в 1993 году, делит свое время между H и еще более строгими помещениями в зависимости от своего меняющегося настроения и поведения.

Заключенным здесь разрешено только одночасовое посещение бетонной площадки для отдыха, которая похожа на пустой бассейн, и то только после полного личного досмотра и прогулки в наручниках и ножных кандалах в сопровождении двух охранников.

Один держит цепи, другой — дубинку.

Но блок H — не самое строгое крыло. Это блок Z, дисциплинарное отделение «ультрамакс», куда плохие парни идут, чтобы поразмыслить о своих проступках, если они нарушат какую-либо из своих Специальных административных мер. Здесь нет отдыха и посетителей, и минимальный контакт даже с охранниками.

Примечательно, что даже в блоке Z есть специальная секция, куда отправляют только худших из худших. Она называется "13-й отдел", и на данный момент там размещены всего трое заключенных.

Рамзи Юсеф был помещен сюда за нарушения правил САМ во время пребывания в подразделении Z, где, как он полагал, он находился из-за нарушений опять-таки правил САМ в подразделении H.

Томми Сильверстайн, шестидесятилетний заключенный, осужденный за вооруженное ограбление в 1977 году, был помещен сюда много лет назад за убийство двух заключенных и охранника вдругой тюрьме строгого режима.

И третий заключенный, заключенный-мужчина, которого привезли сюда агенты ФБР в масках несколько месяцев назад только после того, как существующая камера 13-го отдела была специально изолирована от остальной части ультрамакс-подразделения, что сделало ее еще более строгой. Новая камера была известна только персоналу 13-го отдела, и только двое видели лицо постояльца. Его охраняют не офицеры ФТБ, а специальное специальное подразделение из команды ФБР по спасению заложников КСЗ, серьёзно вооруженные и бронированные офицеры, которые наблюдают за своим единственным заключенным через стеклянную перегородку двадцать четыре часа в сутки.

Люди КСЗ знают настоящую личность заключенного, но не говорят об этом. Они и несколько сотрудников 13-го отдела, которые вообще знают об этой странной договоренности, называют человека за стеклом просто "Регистрационный номер 09341-000".

У заключенного 09341-000 нет двенадцатидюймового черно-белого телевизора, разрешенного большинству других заключенных. Ему не разрешается выходить из комнаты на бетонный дворик для отдыха.

Никогда.

Большинству заключенных разрешается один пятнадцатиминутный телефонный звонок в неделю, при условии, что они оплатят его со своего собственного счета трастового фонда — банковской системы тюрьмы.

Заключенный 09341-000 не имеел права пользоваться телефоном, ни открыть счёт в доверительном фонде.

У него не было ни привилегий для посетителей, ни почтовых привилегий, ни доступа к психологическим и образовательным услугам, предоставляемым другим заключенным.

Его комната, весь его мир, составляли восемьдесят четыре квадратных фута, семь на двенадцать. Кровать, стол и неподвижный стул перед столом были сделаны из литого бетона, и, кроме унитаза с раковиной, который автоматически отключается, если его намеренно заткнуть, в камере нет никакой другой мебели.

Окно шириной четыре дюйма на задней стене камеры было заложено кирпичом, так что заключенный внутри не имеел ни вида наружу, ни естественного освещения.

Заключенный 09341-000 — самый одинокий заключенный в Америке, а возможно, и в мире.

Он — эмир Саиф Рахман Ясин. Лидер Омейядского революционного совета и организатор террористов, ответственный за гибель сотен людей в серии атак на Америку и другие западные страны, а также за организацию атаки на Запад, в результате которой легко могло погибнуть в сто раз больше людей.

Эмир поднялся с молитвенного коврика после утреннего намаза и откинулся на тонкий матрас на своей бетонной кровати. Он проверил простой белый календарь на столе у левого локтя и увидел, что сегодня вторник. Календарь был дан ему для того, чтобы он мог выдавать свое белье через электрический стальной люк для стирки в надлежащее время. Ясин знал, что вторник был тем днем, когда его шерстяное одеяло должно было пройти через люк для стирки. Он послушно скатал его в плотный комок, прошел мимо стального цельного унитаза и раковины, сделал еще один шаг мимо душа, работавшего по таймеру, чтобы он не смог закрыть слив и затопить свою камеру.

Еще один шаг привел его к окну с люком. Там двое мужчин в черной форме, черных бронежилетах и черных лыжных масках тупо уставились на него через оргстекло. На их груди висели наготове пистолеты-пулеметы MP5.

Никаких значков или знаков различия они не носили.

Видны были только их глаза.

Эмир долгое время удерживал их взгляды, один за другим, его лицо было не более чем в двух футах от их лиц, хотя оба мужчины были на несколько дюймов выше. Все три пары глаз излучали ненависть и злобу. Один из людей в маске, должно быть, что-то сказал по ту сторону звуконепроницаемого стекла, потому что двое других людей в масках и с оружием, сидевших за столом в задней части комнаты для просмотра, повернули головы к своему заключенному, и один щелкнул переключателем на пульте. В камере эмира раздался громкий звуковой сигнал, а затем под окном открылся небольшой люк. Эмир проигнорировал его, продолжив игру в гляделки со своими охранниками. Через несколько секунд он услышал еще один звуковой сигнал, а затем усиленный голос человека за столом раздался из динамика, утопленного в потолке над кроватью эмира.

Охранник в маске говорил по-английски.

— Положите одеяло в люк.

Эмир не двинулся с места.

Еще раз:

— Засуньте одеяло в люк.

Никакой реакции заключенного.

— Последний шанс!

Теперь Ясин подчинился. Он устроил небольшую демонстрацию сопротивления, вот это и была победа. Люди, которые держали его в первые недели после пленения, давно ушли, и Ясин с тех пор постоянно испытывал пыл и решимость своих похитителей. Он медленно кивнул, бросил одеяло в люк, а затем люк закрылся. С другой стороны один из двух охранников у окна достал его, открыл и осмотрел, а затем направился к корзине для белья. Он прошел мимо корзины и бросил шерстяное одеяло в пластиковый мусорный бак.

Мужчина за столом снова заговорил в микрофон:

— Ты только что потерял свое одеяло, 09341. Продолжай испытывать нас, придурок. Мы любим эту игру, и мы можем играть в нее каждый чертов день.

Микрофон выключился с громким щелчком, и большой охранник вернулся к стеклу, чтобы встать плечом к своему напарнику. Вместе они стояли неподвижно, как камни, глядя через глазницы в своих масках на человека по ту сторону окна.

Эмир отвернулся и вернулся на свою бетонную кровать.

Ему будет не хватать этого одеяла.

7

У Мелани Крафт была исключительно плохая неделя. Мелани, офицер по разведывательным отчетам в Центральном разведывательном управлении, всего два года назад окончила Американский университет, где получила степень бакалавра в области международных исследований и степень магистра в области американской внешней политики. Это, в сочетании с тем, что она провела пять своих подростковых лет в Египте в качестве дочери атташе ВВС, сделало ее подходящим кандидатом для ЦРУ. Она работала в Управлении разведки, а точнее в Управлении анализа Ближнего Востока и Северной Африки. Будучи в основном специалистом по Египту, молодая госпожа Крафт была умной и энергичной, поэтому она иногда немного отвлекалась от своих повседневных обязанностей, чтобы поработать над другими проектами.

Именно эта готовность рисковать собой теперь грозила пустить под откос карьеру, которой едва исполнилось два года.

Мелани привыкла побеждать. На языковых курсах в Египте, как звезда футбола в старшей школе, а затем в студенческие годы, и с идеальными оценками в школе. Ее упорный труд принес ей льстивое признание от ее преподавателей, а затем образцовые оценки производительности здесь, в Агентстве. Но все ее интеллектуальные и профессиональные успехи резко пошли на спад неделю назад, когда она зашла в кабинет своего руководителя с докладом, который она подготовила в свободное время.

Она называлась «Оценка политической риторики «Братьев-мусульман» на английском и на языке масри». Она прочесала английские и египетско-арабские веб-сайты, чтобы зафиксировать растущий разрыв между связями «Братьев-мусульман» с общественностью Запада и их внутренней риторикой. Это был жесткий, но хорошо обоснованный документ. Она провела месяцы поздних ночей и выходных, создавая и используя фальшивые профили арабских мужчин, чтобы получить доступ к защищенным паролем исламистским форумам. Она завоевала доверие египтян в этих «киберкофейнях», и эти мужчины приняли ее в свои ряды, обсуждали с ней речи «Братьев-мусульман» в медресе по всему Египту, даже рассказали ей о дипломатах Mo-Bro, отправляющихся в другие страны мусульманского мира, чтобы делиться информацией с известными радикалами.

Она противопоставила все, чему научилась, благожелательному фасаду, который Братство создавало на Западе.

Она закончила свою работу и передала ее своему непосредственному руководителю. Тот отправил ее к Филлис Старк, начальнику отдела. Филлис прочитала название, коротко кивнула, а затем бросила сводку на свой стол.

Это расстроило Мелани; она ожидала от своего шефа большего проявления энтузиазма. Когда она шла обратно к столу, то всё ещё надеялась, что ее тяжелая работа будет передана наверх.

Два дня спустя ее желание исполнилось. Миссис Старк передала бумаги, кто-то их прочитал, и Мелани Крафт вызвали в конференц-зал на четвертом этаже. Ее руководитель, начальник отдела и пара ребят из персонала с седьмого этажа, которых она не знала, уже были там, когда она вошла.

На встрече не было никакого притворства. По взглядам и жестикуляции мужчин за столом переговоров Мелани Крафт поняла, что у нее неприятности, еще до того, как села.

— Мисс Крафт, чего вы думали добиться своей халтурой? Чего вы хотите?» — спросил ее политический назначенец с седьмого этажа по имени Пети.

— Хотите?

— Вы пытаетесь получить здесь новую работу со своей небольшой курсовой или просто хотите, чтобы она распространилась, и если Райан победит и приведет своих людей, вы станете звездой месяца?»

— Нет.

Это не приходило ей в голову ни в малейшей степени. Теоретически, смена администрации не должна иметь почти никакого отношения к кому-то ее уровня в Агентстве.

— Я просто прочла то, что мы выкладываем по Братству, и подумала, что это может содержать некоторые противоречивые данные. Существуют разведданные из открытых источников - вы увидите все в приведенной мною сводке, — которые указывают на гораздо более зловещий...

— Мисс Крафт, это не аспирантура. Я не собираюсь проверять ваши сноски.

Мелани не отреагировала на это, но и не стала продолжать защищать свою статью.

Пети продолжил:

— Вы перешли границы дозволенного в то время, когда агентство находится в состоянии наибольшей поляризации.

Крафт не считала, что Агентство вообще поляризовано, если только поляризация не замечалась между седобородыми обитателями седьмого этажа, которые могли потерять работу из-за поражения Килти, и седыми бородами седьмого этажа, которые могли бы занять лучшие позиции из-за победы Райана. Этот мир был очень далек от ее собственного, и она бы подумала, что Пети мог это заметить.

— Сэр, я не намеревалась вызывать раскол здесь, в здании. Я сосредоточилась на реалиях Египта и информации, которая была...

— Вы подготовили этот документ, когда должны были работать над ежедневными отчетами?

— Нет, сэр. Я сделала это дома.

— Мы можем начать расследование в отношении вас, чтобы выяснить, использовали ли вы какие-либо секретные ресурсы для создания…

— Сто процентов информации в этом документе - из открытых источников. Мои вымышленные интернет-идентификаторы не были созданы на основе реальных легенд Агентства. Честно говоря, у меня нет ничего, к чему я имела бы доступ ежедневно и что могло бы мне помочь в подготовке моей статьи.

— У вас сложилось устойчивое мнение, что «Братство» — это не что иное, как банда террористов?

— Нет, сэр. Это не заключение моей статьи. Вывод моей статьи заключается в том, что риторика в англоязычном мире противоречит риторике Масри, распространяемой той же организацией. Я думаю, нам просто следует следить за некоторыми из этих веб-сайтов.

— Вы готовы этим заняться?

— Да, сэр.

— И вы думаете, что мы должны это сделать, потому что есть какое-то официальное заключение, или вы думаете, что мы должны это сделать, потому что… потому что вы просто думаете, что мы должны это сделать?

Она не знала, что ответить.

— Юная леди, ЦРУ не является организацией, принимающей политические решения.

Мелани знала это, и статья не была направлена на то, чтобы направить внешнюю политику США в отношении Египта в каком-либо направлении, а вместо этого предлагала точку зрения, отличающуюся от общепринятой.

Пети продолжил:

— Ваша работа — генерировать разведданные, которые вас просят генерировать. Вы не офицер Секретной службы. Вы вышли за рамки своих полномочий, да ещё таким образом, что это выглядит очень подозрительно».

— Подозрительно?

Пети пожал плечами. Он был политиком, а политики предполагали, что все остальные тоже думают только о политике.

— Райан лидирует в опросах. Мелани Крафт случайно — в свободное время, не меньше — создает свою собственную тайную операцию и тем самым отвлекается на то, что послужит доктрине Райана.

— Я... я даже не знаю, что такое "доктрина Райана". Мне это неинтересно.

— Спасибо, мисс Крафт. Это всё.

Она вернулась в свой офис униженной, но все еще слишком смущенной и злой, чтобы плакать. Но она плакала той ночью в своей маленькой квартире в Александрии, и там она спрашивала себя, почему она сделала то, что сделала.

Она могла видеть, даже на своем низком уровне в организации и с ее ограниченным видением общей картины, что политические назначенцы в ЦРУ формировали разведывательный продукт в соответствии с желаниями Белого дома. Была ли ее краткая инструкция ее собственным, маленьким, упрямым способом дать отпор этому? В тот момент размышлений в ночь ее встречи на четвертом этаже она признала, что, вероятно, так оно и было.

Отец Мелани был армейским полковником, который привил ей чувство долга, а также чувство индивидуальности. Она выросла, читая биографии великих мужчин и женщин, в основном из армии и правительства, и поняла в результате, что никто не достигал исключительного величия исключительно будучи «хорошим солдатом». Нет, те несколько мужчин и женщин, которые время от времени шли против истеблишмента, когда это было необходимо, были теми, что в конечном итоге сделал Америку великой.

У Мелани Крафт не было никаких больших амбиций, кроме желания выделиться из толпы и стать победительницей.

Теперь она узнала еще об одном феномене, связанном с выделением. Торчащие гвозди часто забивали обратно по самую шляпку.

Теперь она сидела в своей кабинке, потягивая ледяной кофе и глядя на экран. Накануне ее руководитель сообщил ей, что ее отчёт был раздавлен, уничтожен Пети и другими на седьмом этаже. Филлис Старк сердито сказала ей, что заместитель директора ЦРУ Чарльз Олден сам прочитал четверть, прежде чем выбросил его в мусорное ведро, и спросил, какого черта женщина, которая его написала, все еще работает. Ее друзья там, в Управлении анализа Ближнего Востока и Северной Африки, сочувствовали ей, но они не хотели, чтобы их собственные карьеры были отодвинуты в сторону тем, что они считали попыткой коллеги обойти их, работая над разведкой в свое свободное время. Так она стала изгоем офиса.

Теперь, в свои двадцать пять лет, она подумывала об уходе из Агентства. Найти работу в сфере продаж, где платили бы немного больше, чем ее государственная зарплата, и убраться к черту из организации, которую она любила, но которая явно не любила ее в ответ.

Зазвонил настольный телефон Мелани, и она увидела, что это внешний номер.

Она поставила стакан с холодным кофе и сняла трубку.

— Мелани Крафт.

— Привет, Мелани. Это Мэри Пэт Фоли из Национального центра связи. Я застала тебя в неудачное время?

Мелани чуть не выплюнула последний глоток кофе на клавиатуру. Мэри Пэт Фоли была легендой в разведывательном сообществе США; невозможно было преувеличить ее репутацию и влияние ее карьеры на международные отношения или на женщин в ЦРУ.

Мелани никогда не встречалась с миссис Фоли, хотя она видела ее выступления дюжину раз или больше, начиная с ее студенческих дней в Американском университете. Совсем недавно Мелани присутствовала на семинаре, который Мэри Пэт давала аналитикам ЦРУ о работе Национального центра по борьбе с терроризмом.

Мелани лишь пробормотала в ответ:

— Да, мэм.

— Я застала вас в неподходящее время?

— То есть нет, извините. Вы не застали меня врасплох.

Молодой аналитик постаралась, чтобы ее голос звучал более профессионально, чем эмоции. — Чем я могу вам помочь, миссис Фоли?

— Я хотелп вам позвонить. Я провела утро за чтением вашей сводки.

— Ох.

— Очень интересное чтение.

— Спасибо!

Как так?!

— Какую реакцию вы получили от старичков с седьмого этажа?

— Ну, — сказала она, лихорадочно подыскивая нужные слова. — Честно говоря, я должна сказать, что было некоторое... противодействие.

Мэри Пэт медленно повторила:противодействие.

— Да, мэм. Я ожидала некоторой сдержанности со стороны...

— Могу ли я это понимать так, что тебе там надирают задницу?

Рот Мелани Крафт на мгновение отвис. Наконец она смущенно закрыла его, как будто миссис Фоли сидела рядом с нею. Наконец она пробормотала в ответ :

— Я… я бы сказала, что меня отправили в дровяной сарай из-за моей работы.

Наступила короткая пауза.

— Что ж, мисс Крафт, я думаю, что ваша инициатива была блестящей».

Ответная пауза. Затем:

— Спасибо.

— У меня есть команда, которая изучает ваш отчет, ваши выводы, ваши цитаты, ищет информацию, относящуюся к нашей работе. На самом деле, я планирую сделать его обязательным к прочтению для моих сотрудников. Помимо египетского аспекта, он показывает, как кто-то может подойти к проблеме с другой стороны, чтобы пролить на нее новый свет. Я поощряю это от моих людей здесь, поэтому любые реальные примеры, которые я могу найти, очень полезны для меня».

— Для меня это большая честь.

— Филлис Старк повезло, что вы работаете на нее.

— Спасибо.

Мелани поняла, что она просто повторяет «спасибо» снова и снова, но она была так сосредоточена на том, чтобы не сказать ничего, о чем потом пожалеет, что это было все, что получилось.

— Если вы когда-нибудь захотите сменить обстановку, просто приходите и поговорите со мной. Мы всегда ищем аналитиков, которые не боятся всё испортить, высказав холодную, суровую правду.

Внезапно Мелани Крафт придумала, что сказать.

— Вы будете свободны как-нибудь на этой неделе?

Мэри Пэт рассмеялась.

— О, Боже. Неужели там так плохо?

— Это как будто у меня проказа, хотя, полагаю, в этом случае я бы, по крайней мере, получала открытки с пожеланиями выздоровления.

— Чёрт. Люди Килти там — это катастрофа.

Мелани Крафт не ответила. Она могла бы часами рассуждать о комментариях Фоли, но придержала язык. Это было бы непрофессионально, и она действительно считала себя аполитичной.

Мэри Пэт сказала:

— Хорошо. Я бы с удовольствием с вами встретилась. Вы знаете, где мы находимся?

— Да, мэм.

— Позвоните моему секретарю. Я очень занята на этой неделе, но приходите ко мне пообедать в начале следующей недели.

— Спасибо, — снова сказала она.

Мелани повесила трубку, и впервые за неделю ей не захотелось ни плакать, ни разбить кулаком стену.

8

Дождливой ночью Джон Кларк и Доминго Чавес сидели в своем микроавтобусе "Форд" и наблюдали за жилым домом. Оба агента держали пистолеты Зиг Зауэр в правых руках, положив их на бедра. Они держали оружие низко и скрытно, но были готовы к его быстрому использованию. В левой руке Кларк держал тепловизионный бинокль, Чавес — камеру с дальнобойным объективом. Раздавленные пластиковые кофейные стаканчики и обертки от жвачек заполняли пластиковый пакет на полу под пассажирским сиденьем.

Хотя их оружие было наготове, они делали всё возможное, чтобы к нему не прибегнуть. Любая стрельба, которая может потребоваться сегодня вечером, будет носить оборонительный характер, и неприятности вряд ли возникнут из-за террориста-убийцы и его дружков, которые находятся выше по улице в их безопасном доме, который на самом деле был квартирой на четвертом этаже многоэтажки. Непосредственной угрозой был сам район. В пятый раз за последние четыре часа по тротуару рядом с их автомобилем прошла толпа из дюжины молодых людей со стальными глазами.

Чавес отвлекся от разглядывания через телеобъектив своего "кэнона" освещенного входа в квартиру, чтобы понаблюдать за проходящими мужчинами. И он, и Кларк не сводили глаз с группы в зеркале заднего вида, пока они не скрылись в дождливой ночи. Когда они ушли, Чавес протер глаза и огляделся по сторонам.

— Это точно не Париж с открытки.

Кларк улыбнулся, убирая пистолет в кобуру на плечевом ремне под промасленной брезентовой курткой.

— Мы далеко от Лувра.

Они находились в банльё — дальнем пригороде. Конспиративная квартира находилась в жилом комплексе в коммуне Стейнс с не совсем уместным названием Сен-Сент-Дени, населенном жителями с низким доходом, многие из которых были бедными иммигрантами из Марокко, Алжира и Туниса - североафриканских стран, из которых Франция импортировала миллионы рабочих в двадцатом веке.

По всей Сен-Сент-Дени были построены жилые комплексы, но сегодня вечером двум американцам не повезло оказаться на окраине одного из самых неблагополучных районов. Ветхие, украшенные граффити бетонные жилые дома выстроились по обе стороны улицы. По соседству сновали молодежные банды. Мимо медленно проезжали машины, гремевшие североафриканским рэпом, в то время как крысы сновали по заваленным мусором желобам рядом с фургоном и исчезали в железных водосточных трубах.

Ранее, во время дневного и вечернего сидения в микроавтобусе, двое американцев заметили, что соседский почтальон был в шлеме, чтобы ему на голову просто развлечения ради не швыряли мусор.

Также они не заметили ни одной полицейской машины по соседству. Эта часть города была слишком опасна для патрулирования.

Форд Гэлакси, в котором сидели Кларк и Чавез, отличался порванным молдингог и помятым ржавым кузовом, но его окна и лобовое стекло были целыми и сильно тонированными, что почти скрывало внутренности фургона. К большинству незнакомцев в припаркованных машинах, которые подолгу сидели на этой улице, неминуемо пристала бы местная шпана, но Кларк выбрал этот автомобиль на бюджетной стоянке во Франкфурте, потому что, по его мнению, это давало им наибольший шанс на анонимность.

Тем не менее, потребовалась бы всего пара любопытных глаз, чтобы заметить это транспортное средство, потратить некоторое время на осмотр и понять, что оно не здешнее. Затем соседские хулиганы окружали его, били окна, а затем грабили и поджигали. Чавез и Кларк убежали бы, прежде чем позволить этому случиться, но они, конечно же, не хотели прекращать наблюдение за конспиративной квартирой в двухстах метрах вверх по улице.

Американцы расположились на авеню с тыльной стороны здания, предполагая, что даже при минимуме торговых ухищрений ячейка, по крайней мере, будет знать, что входить и выходить из здания нельзя с другой стороны, где был бульвар с оживленным движением и, следовательно, гораздо больше глаз могло повернуться в их сторону, когда они приходили и уходили.

Кларк и Чавез знали, что с одной машиной невозможно должным образом определить местоположение цели. Вместо этого они решили, что просто попытаются сфотографировать всех, кто приходит и уходит, и с этой целью у Чавеса была камера Canon EOS Mark II с массивным 600-миллиметровым супертелеобъективом, которая позволяла ему с прикрепленным моноподом получать невероятно подробные фотографии любого, кто входил в освещенный дверной проем в задней части здания вдалеке.

Фотографии были бы полезны, но кроме этого, они мало чего могли бы реально сделать здесь. Группа наблюдения в составе по меньшей мере четырех автомобилей и восьми наблюдателей потребовалась бы, чтобы предпринять сколько-нибудь заметные усилия по перекрытию всех точек доступа к этой цели, а парк из шести автомобилей с экипажем по два человека в каждом был бы минимальным протоколом мобильного наблюдения в городском районе, таком как Париж, при работе с целью, обученной контрнаблюдению, каким, безусловно, был Хосни Рокки.

Чавесу и Кларку еще предстояло увидеть Хосни Рокки, но шансы на то, что он действительно здесь, были велики. Это был адрес, который Райан передал из французской службы внутренней безопасности, и они заметили нескольких молодых хулиганов, слоняющихся снаружи жилого дома, как кордон безопасности, возможно, бойцы из Объединённых Революционных Ячеек, но более вероятно, местная банда, нанятая для отвлечения внимания, если какая-либо полиция или другие силы начнут вынюхивать.

А ранее вечером, сразу после наступления темноты, Чавес накинул капюшон толстовки на свои короткие темные волосы, вылез из микроавтобуса и совершил получасовую пешую разведку. Он обошел многоквартирный дом по широкой дуге и прошел через несколько парковочных мест, детскую площадку, которая выглядела так, будто в наши дни ее использовали в основном любители понюхать клей и героин, и через цокольный этаж четырехэтажного гаража. Затем он вернулся к черному "Форду Гэлакси".

Сразу после того, как Чавез сел в машину, Кларк спросил:

— Ну, чего слышно?

— Те же трое или четверо парней внизу, в задней части здания. И четверо парней у главного входа тоже.

— Что-нибудь еще?

— Да. Мы не единственные, кого интересует эта квартира.

— Нет?

— Бежевый четырехдверный Ситроен. На этой стороне дороги, на парковке с другой стороны вон того здания слева. Водитель мужчина, пассажирка женщина. Оба чернокожие, лет тридцати с небольшим.

—Наблюдают, - сказал Кларк.

Чавез не упомянул бы о них, если бы это было не так.

— Да. Они действовали достаточно незаметно, но дом Рокки у них в прямой видимости, а мы следили за въездом на эту парковку и не видели, как подъехала машина, а это значит, что они были там еще до того, как мы сюда приехали. Так что, да, они определенно наблюдатели. Как ты думаешь, кто они?

— ГУВР был бы моим первым предположением. Если я прав насчет этого, то здесь будет больше машин; у них, вероятно, установлена камера наблюдения, но сомневаюсь, что мы попадаем в кадр. Вероятно, они ближе, чем мы, потому что им не всем нужно следить за целью. Они просто прячутся на парковках и поддерживают связь друг с другом. Я рад, что французы следят за этими ребятами, но я чертовски уверен, что у них наготове были бы более решительные меры. Было бы неплохо, если бы они подняли Рокки, встряхнули его и посмотрели, что из него получится.

— Продолжай мечтать, Джон. Только не французы. Раньше ЦРУ немного этим занималось, пока Килти не наложил запрет на оскорбления террористов.

— Выше голову, Динг, - внезапно сказал Джон.

Слева сзади подошла пара молодых хулиганов. Оба они притормозили и заглянули в фургон. Джон и Динг были несколько скрыты за темным стеклом, но они в коем случае не были невидимы. Кларк долго смотрел на двух молодых африканских иммигрантов.

Затем парни пошли дальше.

Стальной взгляд Кларка победил в этой схватке, но они были готовы к тому, что им действительно придется поговорить с местными жителями. Два американских шпиона никогда не проводили ни одной операции без правдоподобного прикрытия для своих действий, отличном от действительного мотива. Оба агента все эти годы работали под таким количеством масок, часто сочиняя их на ходу, что обладали способностями хорошо подготовленных актеров.

Прикрытие для этой операции, на случай, если их вытащат из машины полиция, внутренняя охрана или даже хорошо вооруженная банда наркобаронов из Нью-Йорка, было продуманным, простым и правдоподобным. Кларк и Чавес были, если кому-то захочется знать, американскими частными детективами, наблюдавшими за квартирой женщины, которая убиралась в доме богатого американца, живущего в Латинском квартале. Согласно их легенде, работодатель заподозрил уборщицу в краже его ценных вещей, а затем вынес их из своей квартиры.

Это выдержало бы лишь самую поверхностную проверку, но в девяти случаях из десяти хватало и этого.

Одно за другим погасли окна на четвертом этаже ветхого здания в двухстах ярдах вверх по улице. Кларк посмотрел в бинокль сквозь пелену дождя.

— Уже половина одиннадцатого. Пора спать? - спросил Кларк Чавеза.

— Может быть, и так.

Мгновение спустя мимо позиции Кларка и Чавеза проехал фургон "Рено"; он притормозил у здания-мишени, а затем подъехал к входной двери и остановился.

— А может, и нет, - сказал Чавез и, установив камеру на монопод, навел ее на освещённую область возле задней двери.

Минуту спустя мужчина вышел из вестибюля здания, направился прямо к голой лампочке на стене у двери и выкрутил её. Сцена погрузилась во тьму.

— Сукин сын, - пробормотал Чавез.

Кларк не отрывал глаз от своего тепловизионного бинокля, и они уловили раскаленный добела силуэт человека, который выкрутил лампочку, когда он спускался на улицу и пожимал руку водителю "Рено". Затем он заговорил по мобильному телефону, и вскоре из задней двери темного здания появились еще четыре бесплотных силуэта.

Чавес на данный момент отказался от своей камеры и вместо этого поднес к глазу тепловизионный монокуляр. Он увидел призрачные белые фигуры, выходящие из здания, и мог сказать, что это были четверо мужчин, тащивших сумки на колесиках и портфели.

— Ты можешь опознать Рокки? - спросил Чавез.

— Через эту тепловую оптику - вряд ли, - сказал Кларк.

Что он смог разглядеть, хотя и с трудом, так это то, что все четверо мужчин с багажом были в костюмах и галстуках.

Водитель фургона и мужчина, который выкрутил лампочку, помогли четверым путешественникам погрузить их сумки на заднее сиденье автомобиля. Когда они открыли заднюю дверь, в салоне загорелся свет. Света было недостаточно для съемки с большого расстояния, но двое американцев смогли получше рассмотреть мужчин и их багаж.

— Это Луи Виттон? - спросил Чавез, всматриваясь сквозь мощный объектив своей камеры.

— Даже не знаю, - признался Кларк.

— Однажды в Лондоне Пэтси заставила меня два часа рассматривать сумки. Я почти уверен, что это тот же дизайн. Даже обычные сумки от Луи Виттона могут стоить целую штуку; не представляю, сколько потянут эти здоровенные чемоданы на колесиках.

Четверо мужчин проворно забрались в фургон. Они двигались как команда, пока не заняли свои места и не закрыли дверь, погасив свет.

— Самый высокий парень выглядит так, будто он мог бы быть Хосни Рокки, но я не уверен, - сказал Кларк.

— Кто бы они ни были, они выглядят так, словно возвращаются в Шарль де Голль.

— Возможно, - сказал Кларк. — Но кажется странным, что Хосни прилетел в город только для того, чтобы встретиться с тремя парнями, а затем сразу улетел обратно. Я думаю, происходит что-то еще.

Чавес сказал:

— В это время ночи мы никак не сможем проследить за ними, не подвергаясь опасности. Если эти шутники хоть немного хороши, они нас засекут. Жаль, что у нас больше нет транспорта, чтобы разделиться.

Кларк посмотрел вперед, на въезд на парковку, где Чавез заметил группу наблюдения во время своей разведки.

— Может быть, и так. Если у французов есть стационарная система наблюдения цели, то я готов поспорить, что у них есть и готовая к запуску мобильная система наблюдения. Может быть, мы сможем просто прицепиться к ним.

— Что ты имеешь в виду?

— Я думаю, мы можем держаться позади, подальше от цели, и сделать все возможное, чтобы засечь машины, следующие за ним. Если нам удастся остаться позади машины сопровождения ГУВР, мы сможем следовать за целью, оставаясь незамеченными.

— Поэтому мы держимся в хвосте.

— Верно. Ты готов к этому?

Динг Чавез просто кивнул. — Звучит забавно.

Фургон "Рено" с водителем и четырьмя мужчинами в костюмах развернулся на улице и направился обратно в направлении Чавеса и Кларка. Американцы терпеливо ждали, пока машина проедет мимо. Они не завели свой автомобиль; вместо этого они просто собрали свои вещи и подождали, пока фургон повернет налево примерно в семидесяти пяти ярдах позади них.

Оба мужчины знали, чего ожидать дальше.

— Поехали, - спокойно сказал Чавез. — Давай посмотрим, кто работает в ночную смену в ГУВР.

На мгновение на темной улице воцарилась тишина, пока одна за другой фары трех машин не осветили ночь. Древняя четырехдверная "Тойота" на парковке перед зданием справа от Кларка и Чавеза, черный универсал "Субару" напротив их позиции, но на другой стороне улицы и в доброй сотне ярдов от заброшенной квартиры Рокки, и белый мини-грузовик "Ситроен", который стоял перед домом в сорока ярдах от Кларка и Чавеса. Одна за другой все три машины выехали на улицу и свернули на три разные дороги, ведущие на юг.

Через несколько секунд после этого в поле зрения появился бежевый "Ситроен" с чернокожей парой, повернул налево, затем направо и направился вслед за остальными машинами.

Когда снова стало темно и тихо, Кларк все еще не заводил "Форд"; он некоторое время барабанил пальцами по рулю.

Сначала Динга это удивило, но потом до него дошло.

— Для французской разведки это выглядело довольно странно. Они бы не ушли все вместе вот так, если бы не пытались привлечь контрразведку. Где-то здесь есть еще один .

— Да, — сказал Кларк. — Есть триггерная машина. Кто-то, кто прямо сейчас следит за этой улицей, - он сделал паузу. — А где бы тыбыл, Динг?

— Это просто. Мне нравится та парковкп, через которую я проходил. Если бы я мог входить и выходить без лишней суеты, я бы поставил свою машину на втором этаже, чтобы видеть улицу и здание Рокки.

Как раз в этот момент, примерно через тридцать секунд после того, как последняя машина наблюдения исчезла с темной дороги, фары осветили второй уровень гаража, как раз туда, куда смотрели Динг и Джон. Это был четырехдверный седан; ни один из американцев не смог разглядеть ничего, кроме капота, лобового стекла и светящихся фар, когда машина дала задний ход, развернулась, а затем направилась вниз по пандусу к съезду, ведущему на бульвар.

Джон Кларк завел двигатель и выехал на улицу.

— Хорошее решение, - сказал Чавез.

— Даже слепая белка время от времени находит орех.

— Вас понял.

9

Они догнали бежевый "Ситроен" и отстали от него на несколько корпусов, после того как определили, что это машина прикрытия, которая следовала за мобильной группой наблюдения. "Ситроен" будет поддерживать радиосвязь с остальной частью отряда, и все машины сопровождения будут входить в строй и выходить из него, чтобы сменить командирскую машину - название, данное машине, непосредственно следующей за целью. Другие легковые и грузовые автомобили мчались бы впереди по боковым улицам, чтобы они могли естественным образом заполнить щели для наблюдения за бегущей коробкой.

Пока они ехали, двое американцев держали ухо востро, на случай, если вокруг или позади них были еще подразделения французской службы безопасности, которые они не распознали в заданном месте.

На протяжении нескольких кварталов они подозревали, что в хвост колонны пристроился грузовик с черным хлебом. Он лавировал в потоке машин и, казалось, повторял движения бежевого "Ситроена", но Джон и Динг в конечном итоге сняли свои подозрения, когда он подъехал к большой коммерческой пекарне и припарковался в погрузочном отсеке.

Они также обратили внимание на черный мотоцикл "Сузуки", которым управлял мужчина в черной кожаной одежде и черном шлеме. Двухколёсники отлично подходят для наблюдения на оживленных улицах, и хотя на дороге были и другие мотоциклы, они впервые заметили этот "Сузуки" через несколько минут после того, как покинули заданное место. Они не были уверены, но на всякий случай решили, что проследят за черным мотоциклом.

Спустя не более пяти минут в пути Чавез и Кларк получили ответ на вопрос о том, направлялась ли цель в аэропорт Шарля де Голля, когда машина преследования продолжила движение на юг мимо Северной автомагистрали.

— Аэропорт в другой стороне, - сказал Кларк. — Мы направляемся в город.

— Для слепой белки у тебя неплохо получается.

Кларк кивнул, затем заметил седан "Ситроен", выезжающий вперед. Похоже, машина прикрытия разворачивалась.

Через несколько секунд белый мини-грузовичок появился перед ними из боковой улочки. Теперь это была машина сопровождения мобильной группы, поэтому Кларк и Чавез последовали за ней.

Черный "Сузуки" не двигался в группе наблюдения, он просто держался немного впереди Джона и Динга, направляясь в Париж. Это исключало возможность того, что это было частью подразделения ГУВР.

Когда процессия достигла собственно Парижа и въехала в Восемнадцатый округ, начался сильный дождь. Они один раз повернули на восток, затем сделали еще один поворот, который привел их прямо на юг. Кларк включил дворники "Форд Гэлакси" на максимальную мощность, чтобы они с Чавезом могли лучше видеть сквозь дождливую ночь задние фонари впереди идущей машины. Через несколько минут мини-грузовичок увеличил скорость и исчез в ночи, но не раньше, чем черная четырехдверная "Хонда" выехала со стоянки ресторана быстрого питания и направилась в том же направлении, что и Кларк и Чавез.

— Должно быть, машина с парковки, - сказал Чавез.

Кларк одобрительно кивнул.

— Эта деталь чертовски хороша. Если бы мы не знали, что они здесь, мы бы никогда их не заметили.

— Да, но ситуация будет усложняться и для них, и для нас, по мере того как мы будем углубляться в город. Жаль, что у нас нет ключа к разгадке, куда направлялся Рокки.

Именно в этот момент, словно по команде, четырехдверная "Хонда" притормозила позади "Мерседеса", выехавшего из частного гаража под роскошным многоквартирным домом. Джон ехал в левом ряду, и впереди него было чисто, за исключением черного "Сузуки", поэтому он спокойно перестроился на несколько машин прямо за "Хондой", чтобы ему не пришлось его обгонять. Но, сделав это, он заметил, что черный "Сузуки" тоже встал в пробку позади "Хонды". Это был очевидный шаг - остаться позади автомобиля, поддерживающего ГУВР.

Оба мужчины, чей разум был настроен на восприятие гораздо более тонких приемов, чем подобный маневр, заметили действия "Сузуки". Чавес сказал:

— Черт, этот мотоцикл из команды, которая следует за ним.

— И этот парень и вполовину не такой ловкий, как его приятели, - сказал Кларк.

— Ты думаешь, он нас заметил?

— Нет. Возможно, он ищет парней позади Рокки, чтобы посмотреть, есть ли у Рокки машины для контрразведки, но мы должны быть в четверти мили позади. У нас все должно быть хорошо.

Они въехали в Девятый округ, и машина сопровождения группы наблюдения быстро сменилась трижды. Как и сказал Чавес, с увеличением количества перекрестков и знаков остановки, большим количеством зданий и машин, группе наблюдения приходилось работать все усерднее, чтобы оставаться на позиции позади своей цели, не будучи обнаруженными. Казалось, что все машины преследования бросились врассыпную, за исключением "Сузуки". Она держалась чуть впереди Кларка и Чавеза, как будто застряв за машинами сопровождения.

Существует три типа контрразведки: техническая, пассивная и активная. Техническое контрнаблюдение означало, как правило, электронные средства, такие как цель, использующие радиосканеры для прослушивания радиосигнала ближнего действия от группы наблюдения. Это была самая редкая форма контрразведки, поскольку зашифрованные цифровые радиостанции были нормой в наши дни, и перехватить передачи было практически невозможно без специального оборудования и большого количества времени.

Пассивное контрнаблюдение было самым простым в применении, поскольку оно не требовало ничего, кроме умения видеть цель и знания того, какие типы машин и методы будут использованы против нее. Автомобиль "Рено" наверняка применял пассивные меры контрразведки, поскольку в нем наверняка было полно людей, которые высматривали "хвост". Но пассивный режим также было легче всего победить, потому что большой флот наблюдения мог перемещать свои машины по схеме, которая означала, что ни одна машина не будет находиться достаточно близко, чтобы ее заметили.

Активное контрнаблюдение означало именно это: выполнение какого-либо действия, чтобы выманить любой "хвост" наблюдения. Если бы "Рено" быстро съехал на обочину, всем последователям пришлось бы либо остановиться, либо проехать мимо, что, возможно, поставило бы под угрозу их миссию. Если бы "Рено" начал двигаться по тихим боковым улочкам или переулкам или проезжать автостоянки, любому преследователю пришлось бы раскрыть себя, чтобы оставаться рядом с целью.

Но ни одна из этих активных мер не была наихудшим сценарием для следующих сил. Нет, наихудшим сценарием было именно то, что случилось с подразделением ГУВР, за которым Кларк и Чавез следили, как раз когда они въезжали в Восьмой округ.

— Выше головы! - Закричал Чавес, увидев, что универсал "Субару" ГУВР слишком быстро съехал на обочину, а затем свернул в узкий переулок. У машины сопровождения не было никаких причин совершать такой странный маневр, если только она только что не получила предупреждение по рации о том, что машина-цель совершила разворот и теперь мчится обратно к машинам группы наблюдения.

Это была драматическая проверка безопасности, которая не была редкостью для команды, направляющейся на секретную миссию, но "Рено" обманул ГУВР, не применив никаких других активных мер перед своим разворотом, тем самым заставив последователей думать, что цель не станет предпринимать ничего столь экстремального.

Кларк и Чавез не съехали на обочину; они никак не могли сделать этого, не скомпрометировав себя перед командой ГУВР, если не перед самой машиной-целью, фары которой они теперь могли видеть на сотню ярдов впереди.

— Просто нужно проехать мимо, - сказал Кларк, и он так и сделал, придерживаясь той же полосы движения и той же скорости. Он не повернул головы, когда машина-мишень проехала мимо; вместо этого он просто продолжил движение, доехав до авеню Гош и продолжив движение на юго-запад.

Чавез сказал:

— Посмотри, кто еще продолжал ехать.

Черный мотоцикл "Сузуки" продолжил движение, все еще перед Кларком и Чавезом.

— У него было достаточно времени, чтобы уйти, прежде чем Рокки добрался так далеко, если у него есть связь с остальной командой.

Кларк кивнул.

— Если только он не с французами. Он с Рокки. Он высматривал "хвост".

— Он из РСО?

— Похоже на то.

— Не может быть, чтобы он не заметил отъезжающую машину прикрытия.

— Ни в коем разе. ГУВР сгорели.

— Как ты думаешь, ГУВР продолжит следить?

— У них по меньшей мере пять машин, возможно, больше. Они остановят одного или двух, которых "Рено" только что не объехал, и попытаются догнать его. Мы должны быть уверены, что Рокки и его ребята вот-вот прибудут к месту назначения.

Минуту спустя Кларк и Чавез сидели на перекрестке на широком бульваре Елисейских полей. Им удалось позволить фургону "Рено" проскочить обратно перед ними благодаря небольшой дорожной аварии, которая замедлила движение на бульваре, и паре красных огней, которые резко остановили движение. Они избегали смотреть в зеркала заднего вида в поисках ГУВР; они знали, что двое мужчин в автомобиле, которые постоянно смотрели в зеркала, скорее всего, будут замечены обученными специалистами по наблюдению.

"Рено" свернул с Елисейских полей, сделал еще несколько поворотов, а затем выехал на обсаженную деревьями авеню Георга V. Когда машина-цель затормозила перед ними, Кларк сказал:

— Похоже, мы на месте.

Чавес посмотрел на GPS на своем айфоне.

— Прямо впередисправа отель “Четыре сезона”.

Кларк присвистнул.

— "Четыре сезона"? Довольно шикарно для лейтенанта РСО и трех его приятелей.

— Не так, что ли?

Фургон "Рено" действительно остановился всего в нескольких метрах от входа в роскошный отель. Кларк проезжал мимо, когда один мужчина вылез из фургона и раскрыл свой зонт, а затем направился ко входу.

На углу Кларк повернул направо, а затем быстро съехал на тротуар.

— Пойди проверь.

— Само собой, - сказал Динг, вылезая с пассажирского сиденья минивэна "Гэлакси". Он вошел в отель через служебный вход.

Кларк обошел квартал, и когда тот вернулся, Чавез стоял под дождем у служебного входа. Он забрался обратно в "Гэлакси".

— Один парень только что зарегистрировался в номере. Бронь на имя Ибрагим. Две ночи. Я не запомнил номер комнаты, но слышал, как портье вызвал носильщика и сказал, чтобы тот проводил их в номер. Остальная команда прибывает прямо сейчас. У них весь багаж, который мы видели, когда они садились в фургон.

— Удалось опознать Рокки?

— Конечно. Это был он, с зонтиком. Он говорил по-французски. Плохой французский, но это единственный, который я знаю.

Кларк и Чавез уехали на запад по авеню Пьер де Серби. Кларк удивленно покачал головой. “Итак, боевик РСО подбирает трех дворняг и кучу снаряжения в гетто и переносит их прямо в номер "Четырёх сезонов".

Чавез только покачал головой.

— Номер здесь, должно быть, стоит пять штук за ночь. Не могу поверить, что здесь расквартирован РСО, если только...

Кларк кивнул; его ответ был отстраненным:

— Если только это не часть операции.

Чавес вздохнул.

— Эти ребята вот-вот начнут шуметь.

— В течение дня. Конспиративная квартира в Сен-Сент-Дени была перевалочным пунктом. "Четыре сезона" - это наша миссия. Остаётся не так много времени.

— Жаль, что у нас такое слабое представление об их целях.

— Отсюда они могут нанести удар по чему угодно в Париже. Мы можем следить за ними до того момента, как они начнут действовать, но это слишком рискованно. В зависимости от того, что находится в этих пакетах, Хосни Рокки мог планировать убийство высокопоставленной персоны, остановившейся в отеле "Четыре сезона", обстрелять консульство США из пулемета или взорвать собор Парижской Богоматери.

— Мы можем предупредить французов.

— Динг, если бы у нас было хоть малейшее представление о том, кто или что было целью, мы могли бы предупредить нужных людей и переместить цель или закрыть ее местоположение. Но просто сообщить французским копам, что группа сомнительных ублюдков находится в определенном номере дорогого отеля? Нет… Подумай об этом. Они не захотят инцидента, они не захотят нарушать чьи-либо права, поэтому они наведут некоторые деликатные справки в отеле...

Динг закончил свою мысль: — Тем временем эти придурки сбегают с семтексом и детонатором и уничтожат Эйфелеву башню со всеми, кто в ней находится.

— Ты понял. ГУВР уже следит за ними. Мы должны работать, исходя из предположения, что это все, что на данный момент получит эта секция танго.

— Значит, мы их уничтожим?

Кларк обдумал это.

— У нас не было такой возможности со времен Эмира. Райан говорит, что Рокки сам по себе не представляет особой важности, но если он здесь выполняет работу для аль-Кахтани, можете не сомневаться, он знает об аль-Кахтани больше, чем мы.

— Ты хочешь его прикончить?

— Это было бы здорово. Мы можем остановить его нападение, убить других парней в его камере, а затем поймать его для небольшой беседы.

Чавез кивнул.

— Мне это нравится. Не думаю, что у нас есть время ждать.

— Времени нет совсем. Я сам позвоню. Нам понадобится некоторая помощь, чтобы провернуть это дело .

10

Джек Райан-младший поднес к лицу пакет со льдом. Он только что получил удар локтем в верхнюю губу. За этим последовало "Прости, старина" Джеймса Бака, не совсем обычное извинение, которое никак не улучшило настроение в тренировочном зале. Джек знал, что "случайный" удар локтем был нанесен намеренно.

Бак играл в "хорошего полицейского/плохого полицейского", причём в одном лице. Это была некая стратегия, позволяющая держать Джека-младшего в напряжении; сам Джек это понимал. И это сработало. Только что Бак говорил Райану, как здорово у него получается, а в следующую минуту уже душил его сзади.

Господи, подумал Джек. Это отстой.    Но он понял, насколько удивительным было это обучение с точки зрения передачи информации и обучения его разума и тела реагировать на непредсказуемые угрозы. Он был достаточно умен, чтобы понимать, что когда-нибудь, намногопозже, когда синяки заживут, он по достоинству оценит Джеймса Бака и его раздвоение личности.

Философия преподавания Бака подталкивала к умонастроению не меньше, чем подчеркивала его тактику.

— Честного боя не бывает, парень. Если один из бойцов дерется "честно", то бой не продлится долго. Более грязный ублюдок всегда победит.

Райан начал замечать, что меняется под тяжестью "грязной" тактики бывшего сотрудника САС. Несколько недель назад он боролся и наносил прямые удары руками и хуками. Теперь он чаще всего использовал одежду противника против него самого, выкручивал ему руки мучительными приемами и даже наносил удары по адамову яблоку.

Тело Райана было покрыто синяками с головы до ног, его суставы были вывернуты, а лицо и торс пересекали царапины.

Он не мог сказать, что выиграл больше нескольких из примерно сотни схваток с Баком, но признал свой невероятный прогресс за последний месяц.

Райан был достаточно взрослым и умным, чтобы понимать, что происходит. Бак вообще не имел против него ничего личного. Он просто делал свою работу, и его работа состояла в том, чтобы сначала сломить Райана.

И у него это получалось чертовски хорошо, признался Джек.

— Ещё! - крикнул Бак и начал движение по тиковому полу, приближаясь к ученику. Райан быстро положил пакет со льдом на стол и приготовился к новой схватке.

Кто-то позвонил из офиса додзё.

— Джеймс? Райана к телефону.

Глаза Бака сузились, готовясь к предстоящему нападению. Услышав отвлекающий маневр, он остановился и повернулся к ученику в кабинете.

— Что я, черт возьми, говорил тебе о звонках во время тренировки?

Тело Джека напряглось. Его тренер был в десяти футах от него; два быстрых шага, и он окажется на расстоянии вытянутой руки. Райан подумал о том, чтобы броситься на своего тренера в этот момент, когда тот отводил глаза. Это был бы грязный удар, но Бак поощрял именно это.

— Это Хендли, - послышался голос из кабинета.

Валлиец вздохнул.

— Хорошо. Иди, Райан, - сказал он, поворачиваясь к молодому американцу.

Напряженное тело Райана расслабилось. Черт.    Он вполне мог подстеречь Бака, и, судя по взгляду, которым Бак одарил его сейчас, инструктор по рукопашному бою и холодному оружию тоже это знал. По его удивленным глазам он понял, что кончил за полсекунды до того, как его юный ученик надрал ему задницу.

Джеймс Бак одобрительно улыбнулся.

Райан пришел в себя и тыльной стороной ладони вытер немного крови из носа. Он направился в кабинет к телефону, старательно скрывая тот факт, что последний удар Бака во внутреннюю часть его колена оставил там остаточную боль, чтобы Бак не увидел травму Джека и не воспользовался ею в их следующей схватке.

— Райан.

— Джек, это Джерри.

— Привет, Джерри.

— Ситуация в Париже. Пока мы разговариваем, "Гольфстрим" заправляется в Балтимор-Вашингтон Интернешнел. На борту будут сумки со снаряжением, на столе папка с вашими документами, несколько кредитных карточек и наличных, а также дальнейшие инструкции. Добирайтесь туда как можно быстрее.

Лицо Райана оставалось бесстрастным, хотя он чувствовал себя школьником, которого только что отпустили на летние каникулы в феврале.

— Верно.

— Чавес позвонит вам по пути и попросит осмотреть кое-какое оборудование, которое, по его заказу, будет находиться на борту.

— Понял.

Париж, подумал Джек. Насколько это здорово?

— И ещё, Джек?

— Да, Джерри?

— Это может обернуться плохо. Вы не будете проводить анализ. Кларк будет использовать вас так, как сочтет нужным.

Джек быстро отчитал себя за то, что думает о красивых девушках и кафе на открытом воздухе. Погрузись с головой в игру.

— Я понимаю, - сказал он и передал трубку Баку. Британец взял ее и послушал. Джеку показалось, что пожилой мужчина похож на льва, наблюдающего за убегающей газелью.

— Я вернусь, - сказал Райан, поворачиваясь к раздевалке.

— Я буду ждать, парень. Возможно, тебе захочется привести в порядок свое больное колено, пока ты будешь в отпуске, потому что мой ботинок будет искать это слабое место по твоему возвращению.

— Великолепно, - пробормотал Джек, исчезая за дверью.

* * *

Дом Карузо и Сэм Дрисколл сидели на двух раскладушках, которые они поставили у окна своей квартиры-студии в каирском районе Замалек. Они потягивали кофе по-турецки, который Сэм приготовил в металлическом кофейнике на плите, и смотрели на участок на соседнем склоне холма в нескольких кварталах отсюда.

За весь вечер эль-Дабусси принял только одного посетителя. Карузо сделал несколько снимков машины, "Мерседеса" S-класса, и запомнил номер. Он отправил изображения по электронной почте аналитикам в Кампусе, и они через несколько минут сообщили, что автомобиль зарегистрирован на высокопоставленного египетского парламентария, который всего девять месяцев назад был членом "Братьев-мусульман", живущим в изгнании в Саудовской Аравии. Теперь он вернулся домой и помогал управлять страной. Все это было прекрасно, подумал Дом, до тех пор, пока он не начал развлекаться с известным бывшим тренером РСО, имеющим опыт работы в лагерях "Аль-Каиды" в Афганистане, Пакистане, Йемене и Сомали.

Черт,сказал себе Карузо, а затем вслух: — Привет, Сэм. Я смотрю американское телевидение. Они говорят, что "Братья-мусульмане" хотят только демократии и равных прав для женщин. Что толку от их полуночных встреч с джихадистами?

Он, конечно, шутил.

— Да, - сказал Сэм, уловив фальшивую наивность. — Я думал, что "Братья" были хорошими парнями.

— Верно, - сказал Дом. — Я видел, как какой-то псих на ЭмЭс-ЭнБиСи сказал, что "Братья-мусульмане" раньше были террористами, но теперь они такие же безобидные, как Армия спасения в США, просто еще одна религиозная организация, которая хочет творить только добро.

Сэм ничего не ответил.

— Нет мнения?

— Я отключил тебя, когда ты сказал "ЭмЭс-ЭнБиСи".

Дом рассмеялся.

У Карузо зачирикал спутниковый телефон Турайя Хьюз, и, отвечая на звонок, он взглянул на часы.

— Да?

— Дом, это Джерри. Нам придется тебя вытащить. Кларку и Чавесу срочно нужна помощь в Париже.

Карузо был удивлен. Он знал, что Кларк и Чавес проводят операцию в Европе, но последнее, что он слышал, что их цель вылетела обратно в Исламабад.

— А как же Сэм? - спросил Дом.

Дрисколл наблюдал за ним с койки в другом конце крошечной затемненной комнаты.

— Сэм тоже. Ситуация в Париже такова, что потребуется помощь, которую вы с Дрисколлом можете оказать. Райан летит туда на самолете. У него есть все, что вам может понадобиться.

Карузо не хотелось уходить с этой операции, парень, которого они видели на рыночной встрече с медиками, тот, кого Дрисколл принял за пакистанского генерала, еще не был опознан. Он бы с удовольствием поболтался поблизости, пока ботаники из разведки в Кампусе не набьют ему морду. Но, несмотря на свои большие надежды на это задание, он ничего не сказал. Дом знал, что если Джону Кларку и Дингу Чавесу нужна помощь, то в Европе определенно назревает что-то серьезное.

— Мы уже в пути.

11

Джек Райан-младший сидел в кресле директора бизнес-джета, который несся со скоростью 547 морских миль в час в разреженном воздухе на высоте 47 000 футов и в 41 миле к юго-востоку от Гандера, Ньюфаундленд.

Он был единственным пассажиром самолета. Три члена экипажа — пилот, первый помощник и стюардесса — в основном держались особняком, чтобы дать Райану возможность почитать бумаги из толстой папки, оставленной для него на одном из кожаных кресел в салоне.

Читая, он потягивал калифорнийское каберне и рассеянно ковырялся в тарелке с сосисками.

Его ноутбук тоже был открыт перед ним, и большую часть последнего часа он практически прижимал трубку мобильного телефона к шее, разговаривая с Кларком в Париже и с различными оперативниками и разведчиками в кампусе в Мэриленде. Он также коротко переговорил с Дрисколлом, который вместе с Карузо в тот момент садился на рейс Каир - Париж.

Райан закончит эту часть своей вечерней работы через пару часов, но он уже знал, что ему не удастся поспать в этом трансатлантическом перелете. На борту было большое количество снаряжения, с которым ему предстояло разобраться, пока он получал указания от Кларка и Чавеса по телефону, чтобы убедиться, что все будет готово к вылету, как только он приземлится во Франции.

И как только он все это сделает, если еще не будет слишком поздно, нужно будет позвонить маме и папе. В последнее время он был так занят, что отменил обед с мамой, братом и сестрой, Кайлом и Кэти, когда мама вернулась домой из предвыборной кампании.

На самом деле, подумал он, делая глоток каберне, в тот день он был не так уж занят, чтобы отлучиться на ланч. Нет, это был большой красный порез на переносице, любезно предоставленный Джеймсом Баком, который заставил его отменить встречу в последнюю минуту. С тех пор, однако, он проводил по десять часов в офисе, а затем три-четыре часа в додзе, прежде чем, пошатываясь, отправиться домой, залезть в ванну, наполненную английской солью, выпить несколько глотков "бадвайзера", прежде чем рухнуть на диван в своей квартире в Колумбии, штат Мэриленд.

Сейчас, когда реактивный самолет мчался над восточными берегами Ньюфаундленда, держа курс, который должен был доставить его через Атлантику на континент еще до рассвета, Райан закончил двадцатиминутное занятие по зубрежке карты восьмого округа, где располагался отель "Четыре сезона". Переулки с односторонним движением и большие-пребольшие бульвары с проспектами требовали нескольких дней, чтобы как следует запомнить их, но он должен был сделать все возможное, чтобы как можно лучше ознакомиться с этим районом до того, как команда приступит к работе там. Кларк сообщил ему, что он будет “рулевым” и также предупредил, что людей мало и его, несомненно, призовут и для других дел.

Возможно, даже то, что требовало использования пистолета Глок-23 сорокового калибра, который был оставлен для него в самолете.

Джек потянулся за распечатанным макетом самого отеля "Четыре сезона", чтобы изучить поэтажный план здания, но отвернулся, взглянул на монитор с движущейся картой высокой четкости на стене каюты, чтобы проверить время своего прибытия. Он видел, что приземлится в Париже в 5:22 утра

Джек отхлебнул вина и еще немного постоял, оценивая прекрасно обставленную каюту. Самолет был с иголочки, и он еще не привык к его комфорту.

Это была новейшая игрушка Кампуса, корпоративный самолет сверхдальней дальности "Гольфстрим G550", и он удовлетворял пару чрезвычайно важных потребностей молодой неофициальной разведывательной организации. После поимки и допроса эмира оперативный темп их работы взлетел до небес, поскольку они превратились скорее в силы по сбору разведданных, чем в отряд головорезов. Пятеро операторов, а также высшее руководство и некоторые члены аналитической группы с возрастающей регулярностью отправлялись по всему миру для наблюдения за целями, отслеживания зацепок или выполнения других необходимых задач.

Коммерческие рейсы работали просто отлично в девяноста процентах случаев, но иногда Хендли и его руководителю операций Сэму Грейнджеру требовалось чрезвычайно быстро перевезти человека или людей из района метро Округ Колумбия / Балтимор в какую-нибудь отдаленную точку, обычно для того, чтобы они могли видеть цель, которая могла находиться на месте лишь короткий период времени. Коммерческие перевозчики, летающие из вашингтонских аэропортов имени Даллеса, Рональда Рейгана, Вашингтон Нэшнл и Балтимор-Вашингтон Интернэшнл, выполняли десятки ежедневных прямых международных рейсов, и из этих аэропортов можно было добраться до сотен других мест с помощью всего лишь одной пересадки, но иногда дополнительные три-двенадцать часов времени, необходимые для прохождения службы безопасности аэропорта и таможни, ожидания отложенных рейсов, пересадки и всего остального, с чем сталкивается каждый пассажир коммерческой авиакомпании, просто не позволяли Кампусу выполнить свою миссию. Поэтому Джерри Хендли начал искать частный самолет, который соответствовал бы потребностям его организации. Он создал специальный комитет из штатного персонала для встречи и принятия решения о точных требованиях, которые соответствовали бы всем требованиям. Деньги не были проблемой, хотя работой Хендли было ворчать на авиационный комитет, чтобы он придерживался разумных мер и не тратил ни на цент больше, чем требовалось для поиска того, что им было нужно.

Группа доложила Джерри о своих выводах после нескольких изнурительных недель исследований и встреч. Требуемых скорости, размера и дальности полета могли бы достичь несколько корпоративных самолетов сверхдальней дальности производства Dassault, Bombardier Aerospace, Embraer и Гольфстрим Aerospace. Было решено, что идеальным самолетом для их нужд станет новый "Гольфстрим 650".

От Хендли не ускользнуло, что 650-й был также самым дорогим самолетом из находящихся в эксплуатации, но статистика в его пользу была убедительной. Хендли начал искать подходящую модель, но сразу понял, что выбор невелик. Кампус хотел, чтобы покупка реактивного самолета прошла как можно тише и сдержаннее, а продажи нового 650-го просто вызвали слишком большой интерес в корпоративном авиационном сообществе. Он вновь созвал комитет, и они остановились, если это можно назвать выбором второго по роскоши и совершенству самолета в этом классе, на "Гольфстрим Эйрспейс G550", модели, которой еще не исполнилось десяти лет, но которая по-прежнему была самой современной. Хендли и другие руководители Кампуса немедленно разослали по рынку негласные рекомендации.

На это ушло почти два месяца, но подходящий самолет все-таки появился. Это был семилетний G550, ранее принадлежавший финансисту из Техаса, который был отправлен в тюрьму за сознательное сотрудничество с мексиканским картелем Хуареса. Правительство ликвидировало активы финансиста, Джерри позвонил друг из Министерства юстиции, который участвовал в аукционе, и Хендли был рад узнать, что может приобрести самолет по цене, намного более низкой, чем та, за которую самолет был бы продан на открытой распродаже.

Затем Кампус организовал покупку через подставную компанию, базирующуюся на Каймановых островах, и самолет был передан оператору постоянной базы в региональном аэропорту недалеко от Балтимора.

Как только Джерри и его руководители впервые лично увидели самолет, все согласились, что они заключили выгодную сделку на отличный самолет.

Имея дальность полета 6750 морских миль, их G550 мог летать в любую точку земли всего с одной остановкой для дозаправки, с комфортом перевозя до четырнадцати человек, поскольку два двигателя "Роллс-Ройс" разгоняли самолет со скоростью 0,85 маха.

Те, кто находился в салоне самолета во время дальнемагистральных перелетов, имели доступ к шести кожаным сиденьям, которые складывались, превращаясь в кровати, паре длинных кушеток в кормовой части кресел и всевозможным высокотехнологичным коммуникациям повсюду. В салоне были телевизоры с плоским экраном и спутниковыми каналами, широкополосная многоканальная связь в Северной Америке, Атлантике и Европе, а также две радиосистемы "Хонивелл" и радиотелефон "Магнастар C2000" для тех, кто находился в салоне.

В самолет было даже встроено несколько функций для уменьшения влияния смены часовых поясов на пассажиров, что было критическим фактором для Хендли, учитывая, что он мог подвергать людей опасности, не имея времени на то, чтобы привыкнуть к новым обстоятельствам. Большие высокие окна обеспечивали гораздо больше естественного освещения, чем обычные коммерческие самолеты или даже другие коммерческие реактивные самолеты высокого класса, представленные на рынке, и это помогло снизить физиологические последствия длительного перелета. Кроме того, экологические системы авионики "Хонивелл" обновляли стопроцентный запас кислорода каждые девяносто секунд, снижая риск переносимых по воздуху бактерий, которые могли замедлить работу его людей во время выполнения заданий. Экологические системы также поддерживали давление в салоне на три тысячи футов ниже, чем у коммерческого самолета, летящего на той же высоте, и это также уменьшало смену часовых поясов по прибытии.

Друг Хендли из Министерства юстиции упомянул кое-что еще в их разговорах о самолете. Первоначальный владелец, жуликоватый ростовщик, летел в Мехико на своем реактивном самолете, затем запихивал мешки с американской валютой в потайные отделения, встроенные по всему кораблю колумбийскими инженерами, а затем вывозил все через границу в Хьюстон. Оттуда наличные были распределены среди оперативников низкого уровня в картеле Ju árez, которые передавали наличные, за вычетом небольшого процента, Western Unions по всему штату Техас. Эти мексиканцы переводили деньги обратно на счета в мексиканских банках, тем самым отмывая их. Мексиканские банки, в свою очередь, осуществляли банковские переводы в любую точку мира, куда хотели их отправить наркоторговцы; закупали наркотики в Южной Америке, подкупали правительственных чиновников и полицию по всему миру, покупали оружие у военных и украшали себя самыми изысканными предметами роскоши.

Джерри вежливо выслушал это объяснение процесса отмывания денег, хотя он понимал движение мировой валюты, как нелегальное, так и легальное, лучше всех, за исключением немногих. Но что действительно привлекло его внимание, так это наличие этих секретных отсеков в его новом самолете. Как только самолет был доставлен оператору стационарной базы в БВМ, дюжина сотрудников кампуса и команда технического обслуживания в ОФБ потратили полтора дня на поиски тайников.

Они обнаружили несколько тайников разного размера по всему самолету. Хотя большинство людей считают, что грузовой отсек всех реактивных самолетов находится ниже уровня пола, на большинстве небольших частных самолетов, таких как "Гольфстрим G550", грузовой отсек на самом деле находится сзади, под хвостом. Под полом кабины было большое пространство, частично занятое проводкой, но колумбийские инженеры создали скрытые отсеки под смотровыми панелями в полу, которые были достаточно большими, чтобы спрятать целых четыре небольших рюкзака со снаряжением. Еще одно свободное место было найдено в туалете, под верхней панелью, на которой крепилось сиденье унитаза. За шестьдесят секунд и с помощью отвертки можно было снять панель, обнажив большое квадратное пустое пространство. Колумбийцы добавили небольшую трубку для прохождения отходов, оставив шкуру, достаточно большую для одного рюкзака, к счастью, не повлияв на функциональность самого туалета. Техническое обслуживание также обнаружило еще десять небольших помещений, скрытых за смотровыми панелями и дверями для обслуживания по всему самолету. Некоторые из этих шкур позволяли разместить только пистолет; другие были побольше, возможно, размером с пистолет-пулемет со сложенным прикладом и несколькими дополнительными магазинами.

В целом, ремонтная бригада обнаружила почти десять кубических футов почти идеальных тайников, достаточных для скрытой транспортировки изрядного количества снаряжения везде, где и когда в кампусе возникала необходимость в тайном перемещении предметов. Пистолеты, винтовки, взрывчатка, оборудование для наблюдения, которое привлекло бы иностранных таможенных агентов к конфискации, документы, деньги. Все, что нужно людям Джерри Хендли для выполнения своей работы.

Хендли нанял летный экипаж из трех человек, все бывшие военные, прошедшие проверку для работы в кампусе. Ведущий пилот был из ВВС, что никого бы не удивило. Тот факт, что она была женщиной, также не должен был никого удивлять. Это была пятидесятилетняя капитан Хелен Рид, бывший пилот класса В1-В, которая перешла на работу в корпоративные самолеты, устроившись на работу в "Гольфстрим". Она участвовала в проекте G650 в качестве летчика-испытателя, но, похоже, не возражала “полетать в трущобах”, полетав вместо этого на G550. Ее первым помощником был Честер Хикс, но все по-прежнему называли его позывным “Кантри” из-за его ярко выраженного южного акцента. Он был бывшим летчиком Корпуса морской пехоты из Кентукки, который в Корпусе летал на винтокрылых самолетах и самолетах с неподвижным крылом. Последние шесть лет своей карьеры он провел, обучая молодых пилотов на военно-морской авиабазе Корпус-Кристи, пилотируя многомоторный самолет B-12 Huron, прежде чем уйти на пенсию и заняться бизнес-авиацией. Он летал на G500s и G550s в течение десяти лет.

Еще в июне Хендли удивил пятерых операторов Кампуса, пригласив их в их первую поездку на G550. Они поехали в аэропорт через портал под названием "ОФБ Чартерные авиауслуги Мэриленда", которой управлял друг Джерри Хендли. Друг Джерри, владелец фиксированной базы, позволил самолету Хендли и его сотрудникам избежать практически любого контроля.

Адара Шерман была привлекательной тридцатипятилетней женщиной с короткими белокурыми волосами и яркими серыми глазами, которые она прятала за серьезными очками. На ней была синяя форма без знаков различия, и она всегда была в куртке.

Шерман провела девять лет на флоте и выглядела так, словно с момента ухода со службы ни в малейшей степени не ослабляла свою физическую подготовку.

Она была вежлива и профессиональна, когда показывала мужчинам салон самолета для часового полета, во время которого они должны были облететь район, а затем совершить посадку в Манассасе, прежде чем вернуться в аэропорт.

Потягивая вино над Атлантическим океаном, Джек вспомнил тот день, и это заставило его усмехнуться. Во время взлета, когда Адара Шерман была вне пределов слышимости, Джерри Хендли обратился к трем одиноким мужчинам в салоне :

— Мы собираемся сыграть в словесную ассоциативную игру, джентльмены. Нашу стюардессу зовут Адара Шерман. Я хочу, чтобы вы думали о ней как о генерале Шермане, а о себе - как об Атланте. Понятно?

— Веди себя по-деловому, - сказал Сэм с легкой улыбкой.

— Ты понял.

Карузо послушно кивнул, но заговорил Джек: — Ты же знаешь меня, Джерри.

— Знаю, и ты хороший человек. Я также знаю, каково это - быть двадцатишестилетним. Я просто скажу это вслухф, хорошо?

— Я понимаю. Стюардесса - это бесполетная зона.

Все мужчины рассмеялись, как раз в тот момент, когда Адара отстегнулась и вернулась, чтобы предложить пассажирам кофе. Дом, Сэм и Джек-младший немедленно отвернулись от нее, опустив глаза, несколько нервничая. Кларк, Чавез и Хендли только усмехнулись.

Адара не поняла шутки, но довольно быстро разобралась в ней. Одиноким мужчинам сказали, что она под запретом, и так было лучше для всех. Минуту спустя она перегнулась через стол, чтобы взять полотенце, и ее куртка приподнялась, когда она вытянула руки. Джек и Дом обменялись быстрыми взглядами — в конце концов, это было закодировано в их ДНК — и оба мужчины увидели маленький, но серьезный на вид "Смит-и-вессон" с затвором из нержавеющей стали и запасным магазином, засунутый в кобуру, которая скрывалась под юбкой у нее на пояснице.

— Она пакует вещи, - одобрительно сказал Карузо, когда она вернулась на носовой камбуз.

Хендли просто кивнул.

— Она обеспечивает безопасность самолета. У нее есть пара стволов, которые помогут ей в этом.

Джек снова улыбнулся, подумав о Шерман и ее оружии. Он посмотрел на часы и увидел, что на Восточном побережье было 10:30 вечера. Он схватил телефон и позвонил матери на мобильный.

— Я надеялась получить от тебя весточку сегодня, - сказала она, отвечая.

— Привет, мам. Извини, что так поздно.

Кэти Райан рассмеялась.

— У меня завтра не утренний обход. Я с папой в Кливленде.

— Это значит, что тебе все равно придется встать, собраться и пройти через закусочную, пожимая друг другу руки в утренний час пик, верно?

Теперь она громко рассмеялась.

— Что-то очень близкое к тому. Мы собираемся на фабрику по производству конвейерных лент, но сначала позавтракаем с представителями прессы здесь, в отеле.

— Весело.

— Я не возражаю. И не говори ему, что я рассказала тебе, но я думаю, что твоему отцу это нравится больше, чем он признается. Ну, во всяком случае, частично.

— Думаю, ты права. Как дела у Кэти и Кайла?

— Со всеми все в порядке. Они вернулись домой; Салли присматривает за ними пару дней. Тебе стоит подняться наверх, если сможешь оторваться от работы. Жаль, что я не могу передать телефон твоему отцу, чтобы ты мог поздороваться, но у него встреча с Арни в конференц-зале внизу. Ты можешь подождать несколько минут?

-Э-э-э, нет. Мне придется встретиться с ним позже.

— Где ты?

Джек медленно выдохнул, затем сказал:

— Вообще-то, я сейчас в самолете. Лечу над Атлантикой.

На это последовал быстрый ответ:

— Куда направляетесь?

— Ничего интересного. Просто работа.

— Ты знаешь, сколько раз твой отец давал мне именно такой ответ?

— Вероятно, потому, что большую часть времени это было правдой. Тебе не о чем беспокоиться.

— Ты уверен?

Джек-младший хотел сказать “Я обещаю”, но сдержался. Он сказал себе, что не будет лгать своей матери. Говорить ей, что ей не о чем беспокоиться, было чертовски близко к откровенной лжи, но он точно не собирался склонять чашу весов в сторону обмана, обещая что-либо. Он понятия не имел, во что ему предстоит ввязаться, кроме того факта, что он будет в команде из пяти вооруженных людей, которые планировали убить трех других вооруженных людей и захватить в плен еще одного.

— Я волнуюсь, Джек, - сказала Кэти. — Я мать, беспокоиться - моя работа.

— Я в порядке.

Он быстро сменил тему. — Итак, папа готов к дебатам завтра вечером?

Он не сомневался, что его мать зналет, что он делает. Отец говорил ему, что она за милю может увидеть любые “трюки”, которые он попытается с ней проделать, и до сих пор на этот счет не ошибался.

Тем не менее, она пропустила это мимо ушей.

— Я думаю, да. У него точные факты и цифры. Я просто надеюсь, что он сможет держать свои руки при себе и не влепить пощечину Эдуарду Килти. Это дебаты, на которых два кандидата сидят рядом друг с другом за столом. Предполагается, что это будет менее формально, больше похоже на дружескую беседу .

— Я помню, папа рассказывал об этом. Сначала не хотел использовать этот формат, но, поскольку он проигрывает в опросах, то передумал.

— Верно. Арни считает, что это лучший шанс для твоего отца показать себя с теплой и пушистой стороны.

Они оба рассмеялись над этим.

Адара Шерман появилась над Джеком с маленьким кувшином воды. Джек с вежливой улыбкой покачал головой, но постарался не смотреть в глаза слишком долго, чтобы Джерри каким-то образом не узнал об этом позже. Она повернулась, чтобы вернуться на носовой камбуз, и ему захотелось посмотреть, как она уходит, но он знал, что в этой каюте полно отражающих поверхностей, и он не хотел, чтобы его застукали за разглядыванием ее, поэтому просто уткнулся в свой ноутбук.

— Ладно, мам. Я лучше пойду. Хорошенько выспись утром, чтобы сделать укладку.

— Я так и сделаю. И ты, пожалуйста, будь осторожен, ладно?

— Я обещаю.

Он чувствовал, что сможет сдержать это обещание. Он был полон решимости сделать все возможное, чтобы не попасть под пулю утром.

Мать и сын отключились, и Джек-младший вернулся к своей работе. Он мчался навстречу рассвету, который сам мчался навстречу ему, и это оставляло ему так мало времени.

12

Капитан Хелен Рид сделала вираж для окончательного захода на посадку в аэропорту Парижа Ле Бурже сразу после пяти утра, направив нос "Гольфстрима" к взлетно-посадочной полосе 25, сразу за другим реактивным самолетом представительского класса Фалькон 900EX. Фалькон коснулся земли, а затем выбрался на рулежную дорожку, и G550 последовал его примеру девяносто секунд спустя.

Капитан Рид подвел самолет к большой желтой будке на пандусе, которая была обозначена как таможенная зона. Оказавшись там, самолет остановился на холостом ходу с опечатанной дверью, в соответствии с требованиями таможни, и Джек-младший разложил свой багаж на сиденьях, чтобы таможенный инспектор мог его осмотреть. Адара договорилась, чтобы сотрудник таможни ждал рейса, чтобы их можно было немедленно оформить, и через несколько минут раздался стук в дверь. Адара открыла дверь и поприветствовала чрезвычайно заспанного мужчину. Он поднялся на борт, пожал руки Джеку и команде и небрежно заглянул в одну из сумок Райана. В целом, он провел на борту в общей сложности две минуты, занимаясь этим, а также проставляя штампы в паспортах и просматривая регистрационную информацию самолета, прежде чем сказать капитану, что теперь она может припарковать самолет на ближайшей стоянке ОФБ.

Усталый таможенник пожелал всем находящимся на борту «bienvenu», «bonjour» и «adieu», а затем спустился по ступенькам и исчез в темноте, окутывающей трап.

Пять минут спустя капитан Рид и Кантри остановили самолет в аэропорту ОФБ, и Адара снова открыла дверь кабины. Доминик Карузо, сам недавно прибывший во Францию, приветствовал мисс Шерман по другую сторону двери, а затем они с Джеком выгрузили из самолета четыре рюкзака со снаряжением и положили их на заднее сиденье "Форд Гэлакси".

Экипаж "Гольфстрима" направился в зал ожидания ОФБ, чтобы договориться о заправке самолета и пополнении запасов кислорода. Затем они ждали в самолете, пока не придет время покидать Францию, независимо от того, наступит ли этот момент через три часа или через три дня.

Доминик и Джек выехали с территории аэропорта на"Гэлакси" без какой-либо проверки снаряжения или документов.

При перевозке контрабанды по всему миру частный самолет действительно был единственным способом передвижения.

* * *

В это утреннее время от Ле-Бурже до парижской конспиративной квартиры было всего пятнадцать минут езды. Джек-младший сам снял эту квартиру накануне, сразу после того, как отправил Динга и Джона из Франкфурта в Париж. В то время он и представить себе не мог, что сам подъедет к двери всего девятнадцать часов спустя.

Мужчины припарковали микроавтобус на улице перед домом. Они начали разгружать рюкзаки сами, но тут в темноте рядом с ними появились Дрисколл и Чавез, и все четверо мужчин молча разгрузили вещи. Как только мужчины вернулись в маленькую меблированную квартирку, сумки были разложены на полу, дверь закрыта, и только после этого включили верхний свет.

При свете простой стальной люстры Джон Кларк протянул Райану чашку кофе. Кларк кивнул с кривой улыбкой.

— Дерьмово выглядишь, парень. Старший сержант Бак заставил тебя попотеть, не так ли?

— Да. Я многому научился, - ответил Джек, принимая горячий кофе.

— Превосходно. В холодильнике есть коробка дневных круассанов и немного ветчины и сыра на пластиковом подносе.

— Пока со мной все в порядке.

— Вас угощали вином и ужином в самолете ?

— Преимущества работы.

— Чертовски верно. Хорошо, тогда давайте перейдем прямо к делу.

Кларк обратился к команде:

— Всем выйти вперед и в центр !

Он стоял перед телевизором, пока четверо остальных занимали места в современной гостиной.

Говоря, Кларк сверился с записной книжкой.

—Мы немного разберемся со снаряжением, но сейчас давайте пройдемся по операции. План, вкратце, таков: я снял для нас комнату прямо над комнатой Рокки и комнату прямо рядом с его комнатой. Мы нанесем по ним сильный и быстрый удар с нескольких направлений, пока они будут потягивать свой утренний кофе.

— У тебя есть два номера в "Четырёх сезонах" ? Джерри понравится этотсчет, - сказал Райан со смешком.

Кларк тоже улыбнулся.

— Он знает, и мы не платим за это. Номера на сегодняшний вечер были уже забронированы, поэтому Гэвин Бири вошел в систему бронирования отеля и перенес существующие бронирования на другие номера. Он забронировал номер с нашей кредитной карты, которая связана с парнем из Исламабада, который переводит деньги между саудовскими толстосумами и счетами AQ. По словам Гэвина, это будет выглядеть так, как если бы кто-то изменил бронирование в одном из терминалов на стойке регистрации в вестибюле. Кампус чист в этой операции, и единственными расплывчатыми следами, которые следователи найдут после свершившегося факта, будут кредитные карты, и это приведет их к игроку AQ на Ближнем Востоке. Когда мы попадем в РСО, это будет выглядеть как какая-то ссора влюбленных между двумя группами.

— Мило, - одобрительно сказал Дом.

Джон улыбнулся.

— В конце концов, джентльмены, мы профессиональные нарушители спокойствия.

Это вызвало взрыв усталого смеха в зале.

— Бири также собирается отключить камеры наблюдения в "Четырёх сезонах", когда мы войдем через парадную дверь. Он говорит, что это будет выглядеть так, будто изнутри вывернули пробку.

— Поразительно, - сказал Джек.

— Да, это так, и он это знает.

Затем Кларк посерьезнел : — Мы с Дином через минуту расскажем, как именно произойдет это нападение, но сначала нам нужно обсудить существенное осложнение...

Только что прибывшие трое мужчин наклонились вперед или выпрямились.

Чавес встал лицом к залу.

— ГУВР, служба внутренней безопасности Франции, следит за парнем, которого они знают только как Омара 8, с тех пор, как он прибыл из Туниса. Когда прошлой ночью он и его приятели покинули свою конспиративную квартиру в Сен-Сент-Дени, группа наблюдения следовала за ними до центра Парижа, но им не повезло. Рокки и его ребята отправили шавку на мотоцикле за ним, и мы на девяносто процентов уверены, что этот мотоциклист заметил машину прикрытия.

Джек поморщился.

— Значит... французская служба безопасности сгорела ?

— Похоже на то, но французская служба безопасности, судя по всему, этого не знает. Они завершили работу в "Четырёх сезонах", и теперь группа статического наблюдения ГУВР находится за углом от дома Рокки в Тель-де-Сере. У них есть комната с прямым обзором люкса Рокки. Предполагаю, им нужно было подобраться так близко, потому что вынуждены использовать систему лазерных микрофонов, пока не смогут установить жучок получше.

Сэм посмотрел на карту восьмого округа.

— О, ГУВР находятся в центре событий. На самом деле, очень близко.

— Мы думаем, слишком близко, - сказал Кларк. — Если Рокки у них в прямой видимости, а Рокки знает, что за ним следят… что ж, мы должны исходить из предположения, что ячейка РСО заметила французских офицеров в их гостиничном номере в другом отеле.

Сэм спросил:

— Что мы знаем о ГУВР? Они хороши ?

Кларк сказал: — Чертовски хороши. Мы неоднократно поддерживали связь с ними в "Радуге". Но они похожи на следователей в нашем ФБР. Если вам нужны детективы, люди для наблюдения, охотники за людьми где-нибудь во Франции, тогда звоните им. Но если вы возглавляете группу убийц в самом сердце Парижа, которая, похоже, вот-вот начнёт ураганить… тогда всё, время наблюдения истекло, и эти ребята не в своей тарелке. Обычно они даже не вооружены.

Сэм спросил: — Есть ли шанс, что РСО просто свалит? Отменят всё, что они планировали, и покинут город ?

На это ответил Джек Райан.

— При обычных обстоятельствах - да. Именно этого мы и ожидаем от них. Но для РСО настали отчаянные времена. Мы видели, как они пошли на безумный риск с тех пор, как стало известно об исчезновении эмира. Помните, мы думаем, что Рокки находится там, потому что его босс, аль-Кахтани, зол на французское правительство за политику, которую он интерпретирует как антимусульманскую. Рокки не хочет подводить своего босса, так что если он считает ГУВР просто гостиничным номером, полным парней из службы наблюдения с микрофонами и камерами, то так оно и есть на самом деле… что ж, возможно, это просто не отпугнет Рокки и его головорезов.

— Мы выяснили, в чем заключается план Рокки?

— Вообще без понятия. Все, что мы можем сказать с уверенностью, это то, что всё произойдет где-то здесь, в этом районе, и это произойдет сегодня, если мы не предпримем что-нибудь, чтобы это остановить.

Теперь заговорил Дом.

— Вы меня знаете, я всецело за хорошую драку с этими придурками, но почему бы вам просто не предупредить местные власти о том, что РСО здесь и они напали на след людей, которые наблюдают за ними? Мы можем заплатить пацану двадцать евро, чтобы он постучал в дверь ГУВР и сказал им, что они погорели.

Кларк сказал: — Потому что у нас пятерых наилучший шанс остановить Рокки, прямо здесь и сейчас. Плюс, честно говоря, он нужен нам живым и под нашей охраной. Это наша возможность получить информацию об Абдуле бен Мухаммеде аль-Кахтани. Аль-Кахтани - последний настоящий лидер РСО.

Все в комнате кивнули.

Кларк продолжил: — Хорошо. Теперь перейдем к плану операции. Ребята, мы почти целый год не сдавали кровь.

Он посмотрел на часы.

— Примерно через три часа это изменится...

Сердце Райана билось со скоростью миля в минуту. Он оглядел гостиничный номер и задался вопросом, что чувствуют другие. Дом казался несколько возбужденным, но не сильно. Дрисколл, Чавез и Кларк выглядели так, словно могли бы сидеть в Старбаксе, потягивать кофе и разгадывать кроссворд из воскресной Санди Таймс.

Следующие двадцать минут Чавез потратил на то, чтобы распределить обязанности каждому в ходе предстоящей операции. Он воспользовался своим блокнотом с нацарапанными от руки картами. Они с Карузо войдут в номер над апартаментами Хосни Ихеба Рокки на третьем этаже и прикрепят три длинных троса к точке крепления, скорее всего, к трубам, ведущим в туалет в главной ванной. Дом и Динг привязывались к двум тросам и выводили другой на балкон, а затем спускали его к Сэму, который ждал в комнате рядом с комнатой Рокки.

Кларк входил в отель после того, как отправлял сообщение Гэвину Бири в Мэриленд, отдавая ему приказ отключить камеры. Затем Кларк быстро и спокойно направлялся в коридор за дверью Рокки. Когда все элементы были готовы, Сэм Дрисколл, привязанный к нейлоновой сбруе, перебирался к окну ванной комнаты в номере. Если ванная была пуста, он пытался проникнуть внутрь; если кто-то пользовался ванной, он пробирался вдоль стены к балкону спальни и входил туда. Он будет вооружен Глоком 23 с глушителем, но его миссия будет заключаться в том, чтобы взять Хосни Ихеба Рокки живым, введя автономным инъектором препарат, который вырубит его.

Когда Сэм занимал позицию, нависая над внутренним двором, Чавес и Карузо спускались по тросам со своего балкона на балкон гостиной Рокки и использовали своикороткоствольные автоматы MP7A1 с глушителями, чтобы уничтожить сообщников Хосни Рокки. Джон Кларк наносил удар в то же время от входной двери. У него также был инъектор CO₂, а также пистолет Зиг Зауэр с глушителем.

Райан будет дежурить на улице в качестве водителя, но ему также будет поручено следить за любыми признаками присутствия полиции, и, если кто-нибудь из четырех злодеев выскочит из засады, его вполне могут позвать преследовать их.

После того, как головорезы Рокки падали, а Рокки терял сознание, они клали его в большой мешок на колесиках и выносили через парадную дверь отеля. Райан заберет их всех и вернется на конспиративную квартиру. Если повезет, они будут на рейсе в Ле Бурже через девяносто минут после того, как Кларк даст команду своим людям начать операцию.

Наконец, когда он закончил, Кларк встал и спросил :

— Есть вопросы ? Комментарии ? Опасения ?

Что-то смущало Джека.

— Если ГУВР следят за номером, они увидят все подробности.

Чавез покачал головой.

— Видишь? Нет, это угловая квартира, и у них прямой обзор с юго-западной стороны окна, а мы бьем с балконов над внутренним двором с северной стороны. Сэм, Дом и Динг будут скрыты от посторонних глаз, но если французы используют лазерный микрофон для прослушивания звука, они, черт возьми, услышат какой-нибудь шум. Мы будем общаться жестами, находясь в номере .

Карузо пожал плечами, затем заговорил: — В этом деле много движущихся деталей, мистер К. Много всего, что может пойти не так.

Кларк кивнул с суровым выражением на лице.

— Расскажи мне об этом, малыш. Такова природа зверя в таких городских делишках. Избить парней было бы непросто, но если взять одного из них живым, опасность возрастает в геометрической прогрессии. Тебе что-нибудь конкретно не нравится ?

Дом покачал головой.

— Нет. Мне нравится твой план. Давай сделаем это.

Кларк кивнул.

— Хорошо. Рокки и его люди распорядились, чтобы один кофейник кофе и один чайник чая были доставлены в их номер в половине девятого. Мы нападем на них в восемь сорок пять. Мы выезжаем через час.

На этом собрание закончилось, чтобы каждый мог потратить несколько минут на то, чтобы привести в порядок свое снаряжение в соответствии с планом операции, который только что изложил Чавез. Сэм и Райан проверили свои пистолеты "Глок" 40-го калибра и глушители; Дом и Динг проверили работоспособность своих пистолетов-пулеметов. Они навинтили на стволы глушители, почти удвоив длину оружия, но все же нашли его компактным, легким и хорошо сбалансированным.

Они также проверили другое свое снаряжение. Тросы для спуска, зашифрованные мобильные телефоны с блютуз-гарнитурами с голосовой активацией, светошумовые гранаты, дымовые шашки, небольшие кумулятивные заряды для взлома дверей.

Они не планировали использовать дымовые шашки или светошумовые гранаты, и у них не было планов взламывать стены "Четырёх сезонов". Список вещей Чавеса, который Райан привез с собой из Штатов, был составлен специально для этой миссии, но он также добавил несколько других мелочей на случай, если все пойдет наперекосяк.

Кларк пошел на кухню, достал продукты из другой сумки, которую Райан привез из Штатов. Дав команде время разобраться со снаряжением, он подозвал их к себе.

Его люди увидели, что на столе он разложил что-то похожее на пять маленьких губчатых кусочков резины.

— Что это? - спросил Сэм. Он протянул руку и поднял один из пакетов. На ощупь это был маленький комочек эластичного засохшего клея.

Кларк сам поднял один из них.

— У нас нет времени на долгий урок, поэтому я просто продемонстрирую.

С этими словами он отвернулся, несколько секунд провозился с предметом, а затем наклонился. Дрисколл посмотрел на своих коллег, сидевших вокруг него, чтобы понять, что происходит. Все они просто смотрели.

Кларк выпрямился, повернулся к своим людям, и Сэм Дрисколл громко ахнул. Черты лица Джона полностью изменились. Его скулы стали более выраженными, нос, казалось, приобрел более угловатый профиль, квадратная челюсть заметно округлилась, а глубокие складки вокруг рта и глаз заполнили пространство. Посмотрев на него несколько секунд, Сэм смог разглядеть, что лицо выглядело неестественно — откровенно говоря, оно было несколько чужеродным, — но если бы он просто проходил мимо него по улице, то не заметил бы ничего необычного и, и это было важно, не смог бы узнать Джона Кларка.

— Господи! - воскликнул Дрисколл, и остальные мужчины тоже выразили свое изумление.

— Для каждого из вас найдется что-нибудь подобное. Как вы можете слышать, это совершенно не меняет ваш голос или способность говорить. Он просто заполняет неглубокие участки и изменяет мягкие ткани на вашем лице, делая его неузнаваемым. Это тюбик; на обоих концах есть отверстия, так что волосы не будут прикрыты. Кроме того, открыты уши, поэтому мы можем использовать наши блютуз-гарнитуры. Идите и примерьте их.

К этому времени остальные мужчины уже надевали маски, как мальчишки, играющие с новыми игрушками. Всем им было трудно сориентироваться в отверстиях для глаз и как следует натянуть тубы на головы. Пока они работали, Кларк продолжал говорить.

— Эти вещи не идеальны. Их неудобно носить, и их трудно надеть, и, как вы можете видеть, в них вы выглядите жутко, как будто вы либо перенесли слишком много пластических операций, либо прилетели с другой планеты. В первую очередь они должны помешать программному обеспечению распознавания лиц, изменить наши лица, чтобы нас нельзя было узнать постфактум, и сбить с толку любых свидетелей наших действий.

Кларк оглядел комнату и усмехнулся.

— Джек, ты все еще выглядишь на миллион долларов. Динь? Амиго, мне жаль говорить, что это тебе ничего не дает.

Мужчины посмотрели друг на друга и рассмеялись - забавный момент в этом, несомненно, невероятно напряженном дне. Затем они прижались плечами друг к другу перед настенным зеркалом.

Дом сказал:

— Они, конечно, делают своё дело, но мне понадобится много практики, чтобы надеть эту штуку. Если по какой-то причине мне придется делать это на лету, это будет некрасиво.

Кларк сказал: — То же самое касается всех нас. Мы возьмем их с собой на операцию на всякий случай, но у нас будут обычные лыжные маски, которые мы сможем использовать, если нам понадобится быстро что-нибудь надеть. Если мы попадем в беду и нам нужно будет выбраться оттуда незаметно, то мы воспользуемся ими для эксфиляции. Также очень важно использовать солнцезащитные очки. Большинство алгоритмов распознавания лиц используют расстояние между глазами в качестве ключевого показателя идентификации. Темные очки ухудшают их способность определять личность больше, чем что-либо другое. На самом деле, когда ты выйдешь из этого дома, я хочу, чтобы ты была в темных очках. Вы можете надеть маски позже, если они вам понадобятся.

13

В половине девятого утра Райан сел за руль "Форда Гэлакси". Теперь он был один в машине, припаркованной на авеню Георга Пятого через широкий бульвар от отеля "Четыре сезона". Он смотрел в сторону от отеля, но все три его зеркала были расположены так, чтобы перекрывать главный вход, а также улицу и тротуары, ведущие ко входу с обеих сторон.

Было ясное утро, и по этой причине его темные солнцезащитные очки не казались бы такими уж неуместными, если бы ему пришлось выходить из машины. На нем также была легкая парка на молнии и черная лыжная маска, надетая высоко на голову, как вязаная шапочка, чтобы он мог в любой момент натянуть ее на глаза, если понадобится.

Остальные члены команды вышли из машины пятью минутами ранее. Кларк был уже на улице, в квартале к северу от местонахождения Райана. На нем были солнцезащитные очки, наушник для мобильного телефона, темно-серый костюм, а в руке он держал портфель. Он выглядел как любой другой мужчина старше среднего возраста, направляющийся на встречу за завтраком в Восьмом округе или возвращающийся с нее.

Но он не был никем другим. В его портфеле лежали легкая спортивная куртка верблюжьего цвета и темный парик, в который он мог переодеться за считанные секунды. В правом заднем кармане брюк он носил маску, искажающую выражение лица, и очки в проволочной оправе. Крошечный наушник в его правом ухе был подключен к зашифрованному мобильному телефону в правом переднем кармане, и система была настроена на голосовую активацию, что позволяло ему передавать данные без нажатия кнопки. Он также мог, нажимая кнопки на передней панели мобильника, либо разговаривать с отдельными членами своей команды, либо вести трансляцию по всем каналам одновременно.

Во внутреннем кармане куртки он носил автоматический инъектор, в котором содержалось достаточно кетамина, чтобы взрослый мужчина потерял сознание за считанные секунды.

А в маленькой кожаной кобуре, заткнутой за пояс его темно-серых брюк, он носил пистолет Зиг Зауэр P22 Компакт модели SAS 45-го калибра. Ствол пистолета имел резьбу, позволяющую установить глушитель, который он носил в левом переднем кармане.

Нет, Джон Кларк не был обычным человеком, прогуливающимся сегодня утром по Восьмому округу.

Ни в коем случае.

— Звонок Джону, - раздался в наушнике Кларка голос Чавеза.

— Давай, Динь.

— Мы с Домом в номере над "Рокки", попасть туда нетрудно. Мы будем готовы через пять минут.

— Хорошо.

— Сэм для Джона.

— Давай, Сэм.

— Я занимаю позицию в комнате рядом с мишенью. Я подключусь, как только Чавез спустит трос.

— Понял.

— Джек для Джона.

— Да, Джек.

— Впереди все чисто. Полиция на тротуаре или патрульные машины на улице отсутствуют. Мы хорошо выглядим.

— Хорошо.

Джек еще раз проверил зеркала и заставил себя сделать долгий успокаивающий вдох. Он проделывал подобные вещи ровно столько, чтобы знать, что следующие пять минут покажутся ему вечностью. Он откинул затылок на подголовник водительского сиденья, стараясь казаться расслабленным, но продолжал сканировать зеркала заднего вида глазами, которые перемещались со скоростью мили в минуту. Он знал, что стекла "Гэлакси" тонированы, поэтому не очень беспокоился о том, что его заметят, но хотел избегать любых незаметных движений, которые могли бы выдать его намерения, просто на тот случай, если кто-то обратит на него пристальное внимание.

Мимо проехала маленькая белая патрульная машина французской полиции префектуры. Джек подавил желание предупредить Кларка; он знал, что полиция будет патрулировать окрестности как нечто само собой разумеющееся, и хотя от этого его сердце забилось еще сильнее, он знал, что беспокоиться не о чем.

Патруль поехал дальше, следуя за интенсивным утренним движением на север. Райан следил за полицейской машиной, пока она не скрылась из виду.

Джек посмотрел налево как раз в тот момент, когда большой черный фургон "Мерседес Спринтер" проехал мимо него, закрывая вид на фасад "Четырёх сезонов". Мгновение спустя грузовик проехал дальше, а затем проехал перекресток авеню Георга V и авеню Пьера де Серби. Грузовик выехал из движения и остановился рядом с парикмахерской на углу, и Райан отвернулся, чтобы осмотреть противоположный тротуар. Теперь он мог видеть Джона Кларка на дальней стороне улицы, который двигался вместе с большой группой пешеходов, направляясь ко входу в "Четыре сезона".

Райан слушал передачи других членов своей команды, продолжая сканировать пространство с помощью своих трех зеркал. Кларк объявил, что Гэвин Бири подтвердил, что камеры в отеле отключены, а затем, секундой позже, Джек наблюдал, как пожилой мужчина исчез в роскошном вестибюле отеля.

Райану хотелось оказаться внутри вместе с остальными, но он понимал свою роль здесь. Кто-то должен был вести машину; кто-то должен был следить как за врагами, так и за "товарищескими матчами", которые могли помешать этой операции.

Но было трудно понять, что именно он искал. Несомненно, в отель прибыла полиция. Они с Кларком обсуждали ничтожную вероятность того, что французская полиция может приехать арестовать Рокки в совершенно неподходящее время. А еще ему нужно было следить за любыми явными головорезами из РСО. Джек запомнил десятки лиц террористов по их фотографиям в галерее Роже, которую он хранил в своем компьютере, хотя на таком расстоянии ему было бы трудно идентифицировать любого террориста, если только у него не было автомата Калашникова в руках и бронежилета с гранатами.

Тем не менее, он знал, что его роль жизненно важна, даже если казалось, что он всего лишь водитель автобуса в этой операции.

В двадцатый раз за последние несколько минут Джек проверил в зеркало со стороны водителя, нет ли полицейских на тротуаре, приближающихся к отелю с юга. Нет.    Затем он повторил упражнение с зеркалом со стороны пассажира; оно было отрегулировано так, чтобы он мог видеть тротуар на дальней стороне перекрестка.

Там тоже не было полиции.

— Три минуты,- сказал Кларк. — Всем подразделениям - перекличка через девяносто секунд.

Райан начал переводить взгляд обратно в зеркало заднего вида. Подожди.    Он снова повернулся к зеркалу со стороны водителя. Секунду спустя он развернулся и посмотрел в заднее окно микроавтобуса.

Большой черный грузовик "Мерседес", который проехал мимо него минуту назад, все еще стоял у парикмахерской, но его боковая дверь была открыта, и из нее вышли несколько мужчин.

Трое, четверо... пятеро парней, все темноволосые и со смуглой кожей. Один из них захлопнул дверцу, и фургон отъехал от тротуара, быстро развернулся во время перерыва в движении и повернул налево, на авеню Пьера де Серби.

Пятеро мужчин на тротуаре были одеты в темно-синие комбинезоны и несли небольшие сумки с инструментами; они выглядели так, словно могли быть мойщиками окон, сантехниками или кем-то еще. Вместе они перешли улицу на перекрестке. Сначала Джек подумал, что они направляются к парадной двери "Четырёх сезонов" позади него, но вместо этого, как только они пересекли авеню Пьера де Серби, они повернули в противоположном направлении. Там, вне поля зрения Райана, находился служебный вход в "Четыре сезона".

Джек знал, что не может позволить группе неизвестных лиц войти в отель, не убедившись, что они не замышляют ничего гнусного. Он выпрыгнул из микроавтобуса, обежал вокруг и посмотрел вверх по улице. Он просто увидел спину последнего человека, когда тот исчезал ... не через служебный вход "Четырёх сезонов", а скорее через главный вход Отель-де-Сер.

Это был отель, где французская группа внутренней безопасности установила наблюдение за номером Рокки в соседнем отеле.

— Девяносто секунд, - сказал Кларк по связи, и затем другие операторы начали проверять связь.

— Сэм на позиции. Я развернусь над двором в пятнадцать.

— Доминго и Доминик на позиции.

Райан начал переходить авеню Георга V. Он хотел посмотреть, куда направляются люди в синих комбинезонах. Что-то было не так в них, в их внешности, в их целеустремленных шагах, в действиях водителя их автомобиля.

В наушнике раздался голос Кларка.

— Ты с нами, Райан?

— Э-э-э... да. Райан на позиции.

На самом деле это было не так, но он не собирался срывать шоу в "Четырёх сезонах" из-за того, что проверял кое-что в соседнем отеле.

— Кларк на позиции.

Райан почти побежал к зданию Полиции сквозь толпу пешеходов на тротуаре. Прибыв на место, он переступил порог, заглянул в полутемный вестибюль и увидел пятерых мужчин, стоявших группой у стойки администратора с сумками для инструментов за плечами. Им вручали какие-то значки, которые они прикрепляли к своим комбинезонам.

Черт, подумал Райан. Может, у них все было в порядке. Просто пришли помыть окна?

— Сорок пять секунд. В наушнике раздался отрывистый обратный отсчет Кларка.

Райан направился обратно на улицу, но остановился на полпути.

Его кожаные ботинки заскрипели по мраморному полу, когда он обернулся.

Он снова посмотрел на пятерых мужчин. Остановил взгляд на одном из них.

Его глаза расширились. “Сукин сын”, - тихо сказал он себе.

Медленно Джек Райан-младший снова повернулся и направился к двери, обратно на улицу. Он достал свой мобильный из кармана куртки и переключил канал передачи, чтобы его слова доходили только до Кларка.

— Тридцать секунд, - прошептал Кларк в открытую сеть. Прямо сейчас он должен быть в коридоре перед комнатой Рокки.

— Джон.

— Да? - прошептал Кларк Райану, оставшись наедине.

— Здесь Абдул аль Кахтани.

Последовала короткая напряженная пауза, прежде чем спросить:

— Здесь - это где ?

— В Отеле-де-Сер. Он с четырьмя другими мужчинами в вестибюле. У них сумки, и они получают значки сотрудников.

Райан посмотрел через улицу. Он увидел большой "Мерседес Спринтер", припаркованный в тридцати метрах к западу от отеля, водителя за рулем.

— Еще один в фургоне снаружи.

— Они охотятся за подразделением ГУВР ? - спросил Кларк.

— Я… Я не знаю, - ответил Райан.

Он хотел сесть и подумать об этом, проанализировать ситуацию, как будто он был за своим столом в офисе. Но он был не в своем кабинете, он был в поле, и здесь у него не было времени сделать что-то большее, чем действовать на основе своей лучшей догадки.

— Да, - сказал он наконец. Что еще они могли делать?

Кларк не колебался. Когда Райан получил следующую передачу, ее транслировали по всем каналам. Джон говорил быстро, но спокойно, как непревзойденный профессионал, даже в условиях сильного стресса.

— Всем подразделениям отбой. Мне нужно, чтобы Дом и Динг быстро проследовали в Отель-де-Сер за углом. Райан присматривает за самим аль Кахтани с командой "мокрых", которые направляются на третий этаж, нацеливаясь на команду ГУВР в комнате 301. Хватай все, что сможешь, и быстро туда. Райан положил глаз на злодеев.

— Начинаем, - сказал Чавез. — Сколько новых дворняг ?

— Райан говорит, пять, плюс водитель, который все еще находится в машине выше по улице. Я сейчас направляюсь туда, расчетное время прибытия через три минуты.

Чавез сказал: — Нам понадобятся четыре микрофона. Максимум пять.

Сэм перелез через сетку. Его голос был напряженным. Прямо сейчас он висел бы на ремнях безопасности на четвертом этаже над внутренним двором отеля "Четыре сезона", примерно в пятнадцати футах от своего балкона, и у него не было бы возможности вернуться в свою комнату, не взобравшись обратно по стене кончиками пальцев.

— Джон, мне потребуется некоторое время, чтобы...

— Я знаю, Сэм. Просто отойди от стены и продезинфицируй обе комнаты. Отнеси все оборудование в фургон.

— Понял, - сказал Сэм.

Он ничего не мог с этим поделать, но, конечно, чувствовал, что подводит всю команду. После секундной паузы он сказал: — Удачи!

Чавес и Карузо осторожно надели резиновые маски на лица, снова прикрепили наушники, а затем двигались бесшумным размытым пятном, перекидывая через головы мотки тросов, которые свисали с одной стороны, а затем перекидывая через головы свои автоматы "Хеклер-Кох" MP7, которые свисали с другого бока. Поверх этого снаряжения каждый агент накинул дождевик, надел курьерскую сумку с запасными патронами, пистолетом, дымовыми и осколочными гранатами, а затем выбежал из комнаты.

Кровать в комнате была завалена другими приспособлениями, а натянутый трос Дрисколла все еще вел на балкон, а затем через него, но сейчас не было времени беспокоиться об этом. У них было всего несколько секунд, чтобы спуститься на четыре лестничных пролета, выйти на улицу и подняться обратно на четыре пролета в номер ГУВР на третьем этаже отеля.

Они вышли из комнаты, пробежали по пустому коридору, а затем как можно быстрее спустились по лестнице, не вызывая подозрений.

Чавез сказал:

— На маршруте.

14

Райан вернулся в Отель-де-Сер. Пятеро террористов поговорили с менеджером, и теперь их вели через служебную дверь. Райан прошел рядом с ними, направляясь к главной лестнице. Он поднимался по лестнице ровным шагом, пока не обогнул первую площадку и не оказался заслоненным от вестибюля. Затем он побежал на третий этаж, который по европейской системе составлял четыре лестничных пролета от уровня земли.

Поднимаясь, он сказал в наушники: — Джон… ты хочешь, чтобы я позвонил местным копам?

Голос Кларка тут же вернулся; теперь он звучал так, словно находился в вестибюле "Времен года" : — У нас не будет времени собрать команду спецназа, а это значит, что первые несколько полицейских, которые прибудут на место происшествия, будут убиты, как и все прохожие, если драка перекинется в вестибюль.

— Правильно, - сказал Райан, пробегая второй этаж и направляясь на третий.

Поднявшись на третий этаж, Райан вытащил свой "Глок" из-за пояса под курткой. Он навинтил глушитель на ствол пистолета, а затем приоткрыл дверь, ведущую с лестницы в коридор. Холл оказался тускло освещенным и более узким, чем он ожидал. Он сделал полный шаг вперед, чтобы проверить номер ближайшей к нему комнаты. 312.

Черт.

Он прошептал: — Я слежу за коридором. Служебный лифт находится прямо перед нами, примерно в ста футах. Номер ГУВР находится дальше по коридору, у лифта. Никаких признаков их присутствия. Я собираюсь предупредить ГУВР.

— Нет, Райан, - сказал Кларк. — Если тебя поймают в том коридоре, ты труп.

— Я сделаю это быстро.

— Послушай меня, Джек. Ты недолжен вступать в бой с аль-Кахтани и его людьми. Оставайся на месте.

Райан не ответил.

— Райан, подтверди мое последнее сообщение.

— Джон, ГУВР не носит оружия. Я не собираюсь просто позволить аль-Кахтани убить всех в этой комнате.

Теперь в сети раздался голос Карузо. Судя по звуку, он был на тротуаре и быстро шел. Он говорил тихо.

— Послушай Кларка, братишка. Пятеро против одного - это добром для тебя не кончится. Твой "Глок" покажется водяным пистолетом, если эти ублюдки выйдут из лифта с автоматами. Просто оставайся на лестнице и жди кавалерию.

Но на лестничной клетке ноздри Райана раздулись, готовясь к действию. Он не мог просто стоять там и смотреть, как перед ним разворачивается бойня.

В дальнем конце коридора раздался звонок лифта.

В номере 301 шесть офицеров Центрального управления правительства Франции были распределены на две группы. Трое развалились на двух кроватях, читая утреннюю газету, попивая кофе и покуривая сигареты. И еще трое стояли или сидели вокруг стола, который был передвинут вперёд.

Это не было идеальной операцией наблюдения ни при каком напряжении воображения. Поскольку шторы на окне Омара 8 были задернуты, они не могли заглянуть в номер и слышали лишь слабые голоса. Но устройство подтвердило, что Омар 8 и его сообщники все еще были там, и это было важно. Как только они уйдут, одна из команд ГУВР из трех человек направится в "Четыре сезона" и установит несколько более эффективных жучков, в то время как другая будет наблюдать со своей позиции.

Тем временем все они пили кофе, курили и жаловались на американское правительство. Несколько лет назад они получили бы поддержку в проведении подобной операции от ЦРУ. Омар 8 предположительно принадлежал РСО; Соединенные Штаты, несомненно, были заинтересованы в операторах РСО, особенно когда они перемещались по западным столицам с коллегами боевого возраста и примерно сотней фунтов багажа. Конечно, РСО неоднократно угрожал французам, одна из них была всего неделю назад. Но они никогда не нападали на Францию, в то время как неоднократно нападали на Соединенные Штаты, убивая сотни людей там и за границей. Чертово американское консульство находилось всего в миле отсюда — почему америкосы не были здесь прямо сейчас, предоставляя разведданные, оборудование и людей для этой операции?

Америкосы, пробормотали сотрудники ГУВР, наблюдая за угловым номером по соседству. Все они согласились, что определенно уже не те, кем были раньше.

* * *

Дверь лифта открылась на третьем этаже Отель-де-Сер. В сотне футов от него, скрытый большей частью лестничной клетки и тусклым освещением позади, Джек Райан-младший навел свой "Глок" на движение.

Одинокая горничная выкатила тележку на колесиках, полную полотенец и мусорных баков, из служебного лифта на этаж. Позади нее никого не было. Джек опустил пистолет прежде, чем она или даже он сам увидели это, и тихо закрыл дверь на лестницу, только носок его ботинка ее удерживал.

Он испустил приглушенный вздох облегчения. Экономка задержала прибытие террористов, но всего на минуту или около того. Они будут здесь достаточно скоро. Она и ее тележка медленно двинулись по коридору, совершенно не обращая внимания ни на какую опасность.

Именно в этот момент звук бегущего по лестнице снизу Райана заставил его обернуться. Прежде чем он успел сделать что-то большее, чем осознать, что слышит шаги двух мужчин, Чавез передал сообщение по сети.

— Мы идем к тебе, Райан. Прекратить огонь.

— Вас понял.

Следующим передал Кларк.

— Динг, я в главном лифте. Расчетное время прибытия шестьдесят секунд. Можете ли вы с Домом попасть на балкон 301-го через 401-ю?

Чавес и Дом пробежали мимо Райана на полной скорости, их лица были искажены до неузнаваемости из-за резиновых масок. Чавес говорил, поднимаясь:

— Мне это нравится. Мы сделаем ускоренную версию того, что запланировали по соседству.

— Тебе придется поторопиться, - сказал Райан.

Кларк ответил:

— Райан, ты нужен мне внизу, в вестибюле.

Джек не мог поверить своим ушам.

— Что?

— Ты должен быть готов взять фургон и пригнать его. У Сэма нет ключей. У тебя есть. Мы не можем ждать, когда все это закончится. К тому же, у нас еще есть злодеи на улице. Если они войдкт, я хочу, чтобы ты был готов остановить их.

Райан начал протестовать; ему пришлось говорить шепотом, потому что горничная была всего в нескольких футах от него. Постучав, она открыла дверь в комнату и исчезла внутри.

— Джон, ты, должно быть, шутишь. Я слежу за залом, я могу прикрыть...

— Райан, я не собираюсь с тобой спорить! Спустись в вестибюль!

— Да, сэр, - сказал Джек, отвернулся от двери и начал спускаться по лестнице. “Черт побери”.

Динг Чавес немного опередил Доминика, когда они бежали по коридору четвертого этажа. Оба мужчины сняли свои дождевики и бросили их на пол, когда бежали дальше, схватились за автоматы и сняли веревки со своих шей. Когда он подошел к двери в комнату 401, Чавес просто проломил ее плечом, выбив засов из дверного косяка и отправив дверь в полет. Он упал на пол, и Карузо перепрыгнул через него, его рука была натренирована на движения на кровати.

Супружеская пара средних лет завтракала в номере прямо у себя на кровати и смотрела телевизор.

— Что за чертовщина? - заорал мужчина с сильным английским акцентом.

Женщина закричала.

Карузо проигнорировал эту пару; вместо этого он просто подбежал к балкону и распахнул дверь. Чавез снова был рядом с ним; вместе они поспешно сбросили тросы, взялись за металлические карабины, прикрепленные к одному их концу, а затем зацепили карабинами тяжелые железные перила балкона.

В этот момент Кларк передал сообщение шепотом. Его голос звучал приятно и радостно, и говорил он с британским акцентом.

— Немного задержался по дороге, дорогая. Я буду там через полминуты. Не стесняйтесь готовить завтрак без меня.

Мужчины на балконе знали, что они предоставлены сами себе. Кларк все еще был в лифте. Очевидно, его окружали гражданские. У них не было времени прислуживать ему.

Дом и Доминго перелезли через перила четвертого этажа, держась одной рукой за пистолеты-пулеметы ХК, а другой за тросы. Они повернулись лицом к гостиничному номеру и заметили, что английская пара уже выскочила через парадную дверь, без сомнения, в ужасе от того, чему они только что стали свидетелями.

Обменявшись быстрым взглядом и получив кивок Чавеза, они с Домом откинулись назад, подальше от перил балкона. Пятью этажами ниже была авеню Пьер-де-Серби; поток машин беззаботно катился мимо. Двое американцев, стоявших высоко над потоком машин, оттолкнулись ногами. Они провели в воздухе чуть больше секунды, прежде чем спуститься на балкон внизу.

Теперь прямо перед ними, за бликами солнечного света, отражавшегося от балконных дверей, которые были слегка приоткрыты, они могли видеть троих из шести сотрудников ГУВР, находившихся в комнате. Один стоял прямо по ту сторону стекла, в шести футах от носов американцев; в его руке были чашка кофе и сигарета. Еще двое сидели за столом в центре комнаты. Впереди и слева от Чавеса и Карузо находились кровать и ванная комната, шириной с балкон. А за столом с оборудованием для наблюдения был узкий проход перед дверью.

Излишне говорить, что трое французов были шокированы тем, что вооруженные люди забрались на их балкон по веревке. Тем более когда двое мужчин отпустили их и прижали короткие приклады к плечам.

Карузо и Чавес сделали по шагу вперед и приняли боевые стойки. Чавес закричал :

— Шевелись! — как раз в тот момент, когда прямо за широко раскрытыми глазами французов дверь в их комнату распахнулась за плечом одного из ближневосточных убийц.

15

Джон Кларк был вынужден вытолкнуть двух китайских бизнесменов из лифта на втором этаже. Они проигнорировали его, когда он попросил их взять другую машину, они сердито накричали на него в ответ, когда он потребовал, чтобы они убирались, и даже когда он направил на них свой пистолет, они просто уставились на него в замешательстве. Наконец он выпихнул их наружу и нажал кнопку закрытия двери, прежде чем продолжить подъем в одиночестве.

Теперь он поднимался на третий этаж; его пистолет "ЗИГ" был наготове, глушитель на месте. Он знал, что аль-Кахтани и его люди уже должны быть в холле, если они еще не в номере 301, и он также знал, что о его собственном прибытии на этаж будет заранее объявлено звонком и вспышкой света над дверями лифта.

Не совсем скрытое динамическое проникновение.

Когда двери открылись, он высунулся наружу и повернулся вправо, держа пистолет на уровне глаз. Он тут же нырнул обратно в лифт. Не успел он высунуть голову из коридора, как в кабину его лифта ворвалась очередь из пистолета-пулемета. Он распластался на полу, затем срезом своего глушителя дотянулся до кнопки удержания двери и нажал её, блокируя двери в пределах досягаемости врагов.

Он увидел вооруженных людей как раз в тот момент, когда они колотили в дверь 301-го номера. У них были пистолеты-пулеметы "Скорпион", небольшое оружие, стреляющее пулей 32-го калибра со скоростью 850 выстрелов в минуту. Только один оглянулся в сторону Кларка, но этот бандит был готов застрелить любого, кто, черт возьми, вышел из лифта. Джон почувствовал избыточное давление сверхзвуковых снарядов, они пролетели в нескольких дюймах от его лица, и теперь он был фактически зажат внутри лифта.

Еще одна вспышка огня пробила алюминиевую машину, когда он прижался лицом к холодному полу, звук в коридоре был похож на шорох бумаги в микрофоне, прикрепленном к усилителям хэви-металлической группы.

Аль-Кахтани и его люди выстрелили первыми; Динг услышал звук автоматической стрельбы как раз в тот момент, когда его палец лег на спусковой крючок ХК. Французы в гостиничном номере отреагировали на удивление быстро. Двое мужчин за столом бросились на пол, а мужчина, стоявший с кофе и сигаретой, отвернулся от боевиков на балконе и пригнулся, услышав грохот и выстрелы позади себя. Динг мгновенно запечатлел вооруженного бандюгу в дверном проеме и дважды ударил по стеклу раздвижных балконных дверей, попав в грудь первому террористу. Мужчина развернулся на 180 градусов, "Скорпион" вылетел у него из рук, подхваченный ремнём на шее, когда он приземлился на спину.

От удара стекло балконной двери разлетелось вдребезги. Доминик Карузо пару раз выстрелил через всю комнату, затем пинком освободил оставшийся осколок стекла высотой с промежность от дверного косяка, когда переступал через него. Второй террорист, вошедший в дверь, нацелил свой автомат на оперативника ГУВР, но Дом опередил его двумя выстрелами в лоб.

Череп мужчины разлетелся вдребезги; кровь залила стену прихожей.

Теперь в комнату вошли Дом и Динг; третий убийца нырнул на пол коридора, используя в качестве прикрытия распростертые тела двух своих мертвых соотечественников. Французы в спальне поспешили убраться с линии огня. Они нырнули на пол рядом с кроватью или заползли в ванную. Ни один из них не имел четкого представления о том, что происходит прямо перед ними, но двое мужчин, которые спустились по веревке на балкон, ясно дали понять своими криками и действиями, что они здесь, чтобы помочь.

Длинная неконтролируемая очередь, выпущенная третьим бандитом у двери, опустошила его "Скорпион". Он перекатился на бок, чтобы перезарядить оружие, а напарники в коридоре прикрывали его, стреляя по комнате без разбора. И Дом, и Динг продвинулись дальше в комнату, чтобы уйти с линии огня. Чавес отвел шестерых французов в ванную; у одного из мужчин была прострелена рука. Закрыв дверь ванной, Карузо лег на пол перед кроватью, перекатившись на правое плечо, чтобы сузить поле обстрела. Он стрелял короткими, контролируемыми очередями из своего ХК, прострелив одному из боевиков в коридоре обе ноги и отбросив его в прихожую.

Затем Дом выстрелил раненому в лицо своей последней пулей.

— Перезаряжаю! - крикнул он Чавезу.

Динг перешагнул через него, выглянул из-за угла, направляясь к входу, и выпустил 4,6-миллиметровые пули по противоборствующим силам. Три его пули пробили лицо и горло террориста, лежащего на полу в вестибюле, отчего тот отлетел назад, а артериальная кровь брызнула в воздух фонтаном.

Ещё один бандит оставался в коридоре. Чавес не мог взять его на мушку, пока тот не просунул голову обратно в дверной проем.

Дом перезарядил оружие и прикрывал вход, в то время как Чавез воспользовался моментом, чтобы вложить новый магазин в рукоятку автомата. Пока Чавез отрабатывал действие своего ХК, готовя очередной патрон, он заговорил в микрофон.

— С тобой там ещё один, Джон.

— Джон?

* * *

Джон Кларк не ответил Чавезу, осторожно, чтобы не издать ни звука, выглядывая из-за открытой двери кабины лифта. Он посмотрел в конец коридора, туда, откуда доносилась стрельба. Все еще низко пригнувшись, он держал свой пистолет "ЗИГ-Зауэр" на вытянутых руках на уровне глаз.

Если не считать двух мертвых тел, наполовину внутри, наполовину вне комнаты 301, коридор был пуст. Куда, черт возьми, подевался последний парень ?

Дверь в номер справа от Кларка открылась, и оттуда выглянул мужчина азиатского происхождения. Кларк повернул свое оружие в сторону движения, но быстро понял, что это не угроза. Он снял левую руку с пистолета, чтобы жестом приказать гостю вернуться в дом и закрыть дверь, и азиат был слишком счастлив выполнить эту просьбу.

Но когда Джон снова обратил свое внимание на холл перед собой, он действительно заметил движение, и оно исходило из дверного проема слева, на противоположной стороне и чуть ближе, чем комната ГУВР. Дверь была открыта, и из нее медленно вышла светловолосая женщина. Предплечье мужчины крепко обхватывало ее шею.

Теперь она прошла весь путь до коридора, и она была не одна. Но сзади ее поддерживал Абдул бен Мохаммед аль-Кахтани, оперативный командующий Революционным советом Омейядов. В правой руке он держал черный пистолет-пулемет "Скорпион", и срез его ствола был плотно прижат к подбородку женщины.

Даме было за пятьдесят. Кларк предположил, что она могла быть шведкой, но у него не было возможности узнать наверняка. Она всхлипнула, и тушь потекла по ее щекам, когда она захлопнула глаза.

Теперь Кларк полностью вышел в коридор, держа оружие направленным на угрозу перед собой и не сводя глаз со своей цели через прорезь прицела. Он спокойно произнес что-то в микрофон в наушнике.

— Оставайся в комнате и приготовься к выходу. Я сейчас буду.

— Вас понял, - сказал Доминик.

Глаза блондинки открылись, по щекам потекли черные слезы. Она сморгнула влагу и увидела вооруженного мужчину в коридоре, в двадцати футах впереди. Ее глаза расширились, а розовое лицо покраснело еще больше.

Со своей стороны, аль-Кахтани выглядел немного более расслабленным, чем его заложница, но ненамного. Он крикнул по-арабски:

— Отойди, или я убью её !

Он сделал один шаг назад, увлекая блондинку за собой.

— Конечно, - ответил Кларк по-арабски, удивив аль-Кахтани тем, что заговорил на его родном языке. — Я останусь в стороне. Чего ты хочешь?

Араб не ответил, он просто в изумлении уставился на фигуру с искаженным лицом. Кто был этот человек? Как он сюда попал? Был ли он с остальными, с теми, кто только что убил всех его людей и сорвал его операцию?

— Я слушаю, - спокойно сказал Кларк. — Я слушаю тебя, друг. Просто изложи мне свои требования и, пожалуйста, не причиняй вреда женщине.

Говоря это, он держал оружие направленным на командира РСО.

Аль Кахтани немного пришел в себя, когда понял, что сохранил некоторый контроль над этой ситуацией. Он крепче прижал блондинку к себе предплечьем; этим действием он буквально прижал их лица друг к другу, щека к щеке. Он крепко прижимал пистолет-пулемет к ее подбородку. Он не знал, кто был этот тип, но говорил так, как будто его главной заботой была безопасность женщины. Аль-Кахтани закричал:

— Я хочу, чтобы все вернулись! С дороги!

Он начал тащить блондинку назад, к служебному лифту, трение ковра о высокие каблуки срывало туфли с ее ног.

— Я хочу, чтобы вся полиция покинула отель, лестничная клетка была расчищена, а ко входу подогнана машина !

Кларк кивнул, но не убрал оружие.

— Конечно! Конечно. Это не проблема. Просто не причиняй ей вреда. В этом нет необходимости. Я достану для вас машину. Но куда вас доставит машина? Вам нужен вертолет или самолет? Мы можем организовать для вас поездку в аэропорт или на вокзал, или, если хотите, вы можете отправиться в...

Джон Кларк плавно нажал на спусковой крючок своего Зиг 220 и выстрелил Абдулу бен Мохаммеду аль-Кахтани в правую глазницу, повредив продолговатый мозг мужчины и отбросив его назад в служебный лифт.

Тело ударилось о холодный металлический пол еще до того, как гильза 45-го калибра упала на ковер в коридоре.

Пистолет-пулемет "Скорпион" с лязгом отлетел от стены и приземлился к ногам аль-Кахтани.

Женщина долго смотрела на Кларка, прежде чем опереться рукой о стену рядом с собой. Она сделала один медленный шаг вперед.

Кларк опустил пистолет, поспешил к ней и подхватил ее под мышки, когда она потеряла сознание. Он осторожно опустил ее на ковер, а затем повернулся и побежал обратно в палату 301.

Во время всего описанного выше действа Джек Райан стоял на лестничной площадке между цокольным и вторым этажами. Под собой он мог видеть часть вестибюля, но оставался скрытым от служащих отеля стойкой регистрации.

Когда началась стрельба, мимо него пробегали люди, спускавшиеся с гостевых этажей выше. Кто-то кричал, кто-то был спокоен, но все спешили вниз, в вестибюль, или даже на улицу.

Райан просто стоял на лестничной площадке с пустыми руками.

Он прослушал несколько передач от трех своих товарищей по команде, находившихся над ним, и из этого понял, что происходит. Он выяснил, что они устранили все угрозы. Он предположил, что Кларк отправит его за минивэном со своей следующей передачей.

Но следующее сообщение пришло не от Кларка, оно пришло от Дрисколла.

— Сэм для Райана, ты меня слышиш ?

— Райан слушает.

— Я в фургоне.

— Хорошо, я выхожу.

— Слушай сюда. Черный грузовик "Мерседес" только что остановился на углу. Водитель направляется внутрь, как будто ему нужно куда-то спешить.

Джек быстро повернулся в сторону вестибюля. Теперь лестница была пуста, мимо него больше не спускались отставшие. Он попятился вверх по лестнице на первый этаж, а затем перевел взгляд на лестничную площадку, откуда только что пришел. Он вытащил свой "Глок" и пристроил его между правым бедром и стеной.

Теперь над сеткой раздался голос Кларка.

— Джек, эта цель твоя.

— Понял.

Он приготовился к появлению человека на лестнице, но тут в его напряженный мозг пришла мысль. Что, если парень вбежал прямо в гостевой лифт в вестибюле? Или в зону для персонала, где он мог воспользоваться служебным лифтом? Черт.    Джек будет скучать по нему, и бандит ударит по команде наверху, застав их врасплох.

Джек побежал вниз по лестнице; ему нужно было осмотреть вестибюль, чтобы определить, где находится...

Крупный бородатый мужчина появился из вестибюля, быстро взбежал по лестнице и врезался в Райана. Оба мужчины потеряли равновесие и упали. Падая, Джек почувствовал, как его ребра коснулись рукоятки пистолета в руке бородача, как раз в тот момент, когда собственный пистолет Райана выскользнул у него из пальцев.

Двое мужчин вместе выкатились в вестибюль.

* * *

Райан узнал в противнике водителя грузовика "Мерседес" аль-Кахтани. Террорист отшвырнул Джека и потянулся назад, чтобы ударить американца по лицу, но Райан сильно ударил бородача ладонью в подбородок, а затем сбросил его с себя на мраморный пол.

Райан потянулся за своим пистолетом, он видел, куда тот зашвырнуло после удара об пол вестибюля, но водитель аль-Кахтани быстро перекатился на колени, а затем атаковал из трехочковой стойки. Райан не мог увернуться от нападения, поэтому он упал спиной на пол, протянул руку, схватил мужчину за куртку и швырнул его обратно на землю.

Здоровяк рухнул, но быстро перекатился на колени, затем развернулся и снова бросился на Райана. На этот раз Джек резво вскочил на ноги, уклонился от атаки и ударил водителя правой ладонью по голове, когда тот, спотыкаясь, двигался мимо него.

Террорист РСО упал на пол, оглушенный ударом по черепу.

Теперь у Джека было преимущество, и он прыгнул на бандита, схватил его за волосы и яростно ударил головой о мраморный пол, один, второй, а затем третий раз. Шейные мышцы террориста не оказали сопротивления, и череп громко треснул, эхом отозвавшись в пустом вестибюле.

Райан колебался всего мгновение, пытаясь отдышаться, потом выдохнул. Все еще на грани гипервентиляции, он слез с мертвого террориста и подобрал с пола свой пистолет. Он сунул его в кобуру, а затем потянулся за наушником. Каким-то чудом он все еще был у него в ухе.

— Это Райан. Бандос готов.

— Принято. Ты в порядке ? - это был Кларк.

Райан кивнул сам себе, на секунду задержал дыхание, чтобы отдышаться, а затем сказал:

— Я подгоняю фургон. Две минуты.

Райан пересек широкий зал, направляясь к выходу, но его встретили полицейские в форме префектуры, которые ворвались в двери с пистолетами в руках. Джек шагнул в сторону, поднял руки вверх, а затем, изображая панику, присел на корточки, как перепуганный турист. Снаружи, на улице, рядом с черным грузовиком "Мерседес", он увидел несколько полицейских машин. Машины были пусты; их пассажиры только что прошли мимо него по пути к лестнице. После того, как полицейские пробежали мимо него через вестибюль, Райан поспешил к двери и заговорил в наушники:

— Ребята, слушайте сюда. Восемь копов поднимаются по главной лестнице. Вам придется найти другой выход.

—Хорошо, - теперь это был голос Кларка. — Я с Дином и Домом. Мы что-нибудь придумаем. Будь готов забрать нас.

16

Через несколько секунд Доминго Чавес прострочил очередью из своего "Хеклер Кох" MP7 петли запертой металлической двери на крышу отеля. Трое мужчин вышли под яркое небо, а вокруг них раздавались звуки сирен, эхом отражавшиеся от зданий. Здесь они оказались на плоской крыше, но чтобы отойти подальше от входа в отель, им пришлось направиться на северо-запад, пересекая два больших многоквартирных дома в стиле раннего модерна. Крыши соседних зданий были крутыми, с глазурованной кирпичной кладкой. Все крыши были разной высоты и уклона, с несколькими узкими проходами. Соседнее здание было на целый этаж выше того, в котором они находились, поэтому им пришлось карабкаться по узким каменным ступенькам, чтобы начать свое бегство от полиции.

Полиция следовала за ними по пятам. Чавез шел впереди и велел Дому и Джону надеть черные лыжные маски. Теперь не было смысла даже сохранять полуприкрытые маски, искажающие выражение лица, так что с таким же успехом они могли попытаться скрыть даже цвет своей кожи.

Когда они бегали, взбирались и проносились пятью и шестью этажами выше улиц Парижа, то услышали крики на крыше позади них в Отель-де-Серс. По тону криков они поняли, что их заметили.

— Брось дымовую, чтобы прикрыть нас, - крикнул Кларк через плечо Карузо.

Дом сунул руку в курьерскую сумку, висевшую у него за спиной, вытащил дымовую шашку и выдернул из нее чеку. С одного конца повалил ярко-красный дым, и Дом положил его рядом с вертикальной стеклянной стороной пилообразной крыши. Он побежал дальше. Облако дыма, раздуваемое ветром, поднималось по крыше и препятствовало отступлению американцев.

Съехав на задницах по крутому склону мансардной крыши, которая заканчивалась перегородкой на соседнее здание, они перелезли через низкую стену и оказались на высоте пятого этажа во внутреннем дворике с красивым садом, окруженном каменным зданием в стиле модерн, полным роскошных офисных помещений. Любопытные лица в окнах офисов вытаращились на вооруженных людей в лыжных масках. Некоторые быстро поворачивались и убегали; другие просто смотрели на это широко раскрытыми глазами, как будто наслаждались полицейской драмой по телевизору.

Чавез, Кларк и Карузо продолжали двигаться на северо-запад. Еще через тридцать секунд они услышали настойчивый гул вертолета. Они не потрудились остановиться и поискать его. Был ли это полицейский вертолет или дорожный вертолет телевизионной станции, не имело значения. Им пришлось слезть с крыши.

Наконец они добрались до конца плоской части двухугольной мансардной крыши. После этого они обнаружили, что смотрят вниз, пятью этажами ниже, на рю Квентин Бошар, двухполосную улицу, обозначавшую конец квартала. Не было очевидного пути вниз, не было хорошо закрепленной водосточной трубы, не было простого способа спуститься по архитектурному украшению фасада. Только большое эркерное окно в десяти футах под ними, выступавшее из крутой крыши.

Они оказались в ловушке. Крики сзади становились все громче.

Трое мужчин опустились на колени на краю крыши. Вой сирен на авеню Георга V был потрясающим. Сейчас в этом районе было, должно быть, пятьдесят машин скорой помощи. Казалось, что прямо под ними, на улице, не было присутствия полиции, но, в любом случае, поскольку улица Кантен Бошар на самом деле не была задней частью самого отеля, американцам удалось добраться до этой позиции, только пробравшись через перегородки между зданиями и вдоль небольших проходных стен, соединявших здания квартала вместе. Тем не менее, при таком количестве машин и людей французской полиции, конечно, не потребуется много времени, чтобы разойтись и на уровне земли, и как только это произойдет, власти перекроют эту улицу.

— Что под нами, Динг? - Спросил Джон, поскольку Чавезу было лучше видно через край.

— Выглядит жилым. Под крышей могут быть гражданские, узнать невозможно.

Карузо и Кларк поняли, что он имел в виду. У них действительно была небольшая взрывчатка в сумке Дома. Они могли бы проделать дыру в крыше и спуститься в здание, а затем воспользоваться лестницей, чтобы выбраться наружу. Но они не стали бы взрывать крышу, не зная наверняка, что прямо под ними нет занятой квартиры, детского сада или дома престарелых. И был только один способ, которым они могли это выяснить.

Дом быстро встал.

— Я справлюсь. Джон, отойди за трубу.

Карузо снял свой ХК, висевший на шее, и отстегнул прикрепленную к нему баллистическую нейлоновую перевязь. Ему потребовалось мгновение, чтобы натянуть перевязь на всю длину, и он несколько раз обмотал ею правую руку, затем отдал другой конец Дингу. Чавез крепко ухватился за железные перила другой рукой. Кларк попятился, и когда Динг опустился на колени у края крыши, Дом Карузо перелез через борт и заскользил вниз по крутой крыше, его ботинки царапали каменную кладку, когда Чавез опускал его. Он пригнулся ровно настолько, чтобы добраться до эркера. Когда он повис на своей перевязи, люди, все еще находившиеся на крыше, услышали звон оконного стекла - Карузо использовал свою винтовку, чтобы разбить стекло. Динг боролся с перевязью, она впилась ему в руку, запястье и предплечье, но он держался крепко. После еще нескольких ударов он почувствовал, что перевязь сильно сдвинулась влево. И тут, внезапно, тяжесть покинула ремень.

Карузо был в квартире под ними. Это был прогресс, но на самом деле это не помогло ни Кларку, ни Чавезу, насколько они были обеспокоены. У Карузо не было времени объяснить, что он делает, и это на мгновение сбило с толку двух мужчин на крыше, но через десять секунд после того, как он исчез со стороны здания, операторы «Кампуса» на крыше услышали Дом в своих наушниках.

— Ладно, я на чердаке. Тут пусто. Собираюсь использовать эти заряды, чтобы проделать для вас, ребята, дыру. Динг, иди туда с Джоном, и вы оба не высовывайтесь.

Кларк одобрительно кивнул, даже когда оглянулся через плечо. Он услышал голоса на крыше; полиция пробралась сквозь дым и быстро приближалась, вероятно, следуя по следу из разбитой каменной кладки и треснувшей черепицы. Они все еще находились в соседнем здании в стиле модерн, но через минуту найдут дорогу сюда.

Через несколько секунд громкий взрыв поднял в воздух дым, кровельный материал и древесину по другую сторону кирпичной трубы. Пока последние обломки дождем осыпались обратно, Кларк и Чавез пробежали по крыше к свежему отверстию и заглянули внутрь. Как только дым рассеялся, они увидели, что Карузо толкает комод по деревянному полу чердака под ними. Когда он опустил его под отверстие, Кларк помог Доминго спуститься на него. Чавез быстро повернулся, чтобы помочь своему напарнику спуститься.

Выстрел из пистолета в пятидесяти футах позади Кларка заставил Чавеза инстинктивно пригнуться, когда он схватил Кларка за руку. Он почувствовал, как толчок прошел по телу другого мужчины, и Джон Кларк развернулся, а затем упал в дыру в крыше. Чавез и Кларк упали с комода на Доминика Карузо.

— Черт! - заорал Чавез. — Куда ты попал, Джон?

Кларк уже с трудом поднимался на ноги. Он поморщился от боли, поднял предплечье, чтобы показать, что его грязная спортивная куртка была залита кровью.

— Ничего особенного. Я в порядке , - сказал он, но и Карузо, и Чавес достаточно долго имели дело с огнестрельным оружием, чтобы понять, что Кларк был не в том положении, чтобы знать, насколько серьезно он был ранен.

Даже несмотря на это, у Карузо хватило присутствия духа побеспокоиться о копах над ними на крыше. Он быстро полез в свой рюкзак и вытащил светошумовую гранату, выдернул чеку и швырнул ее в сторону приближающихся мужчин. Он подумал, что, вероятно, французские полицейские не распознали бы устройство, по крайней мере, не сразу, и им пришлось бы допустить возможность того, что в них стреляли убегающие боевики.

Американцам нужно было выиграть несколько секунд, чтобы спуститься вниз, и граната сделала именно это. Она с оглушительным грохотом взорвалась рядом с дымоходом.

Кларк первым покинул чердак, спустился по лестничному пролету и оказался на винтовой лестнице, которая спиралью спускалась до уровня земли.

Чавес коротко проговорил в микрофон:

— Джек, мы выходим на первом этаже жилого дома, примерно в ста ярдах к северо-западу от Отель-де-Серса. Тридцать секунд.

— Вас понял. Я буду там. Сирены приближаются со стороны авеню Марсо позади меня, и Георг V весь в огнях.

— Как скажешь, - сказал Чавес, когда он и двое его коллег устремились вниз по лестнице. Это было проблемой на шестьдесят секунд вперед; он не мог пока беспокоиться об этом.

Все трое американцев вылетели из квартиры на улицу. Джек и Сэм были там, в бордовом "Гэлакси", с открытой боковой дверью. Все трое упали в машину как раз в тот момент, когда первые полицейские машины выехали из-за угла и выехали на улицу у них за спиной. Дрисколл помог Кларку сесть и сразу же начал осматривать его окровавленную руку.

Несмотря на то, что полиция была в пятидесяти ярдах позади, Райан не сбавил скорость; у него хватило присутствия духа вести машину нормально, когда он направлялся к авеню Георга V. Они миновали языковую школу и ресторан, где официанты как раз расставляли столики в бистро на тротуаре для подачи ланча. Несколько мужчин и женщин на тротуаре уставились на проезжавшую мимо них машину; возможно, они вышли на улицу, чтобы выяснить причину воя сирен, затем услышали или увидели шум на крыше, а затем мужчин, выбегающих из квартиры. Но пока никто на улице не поднял тревогу.

Джек знал, что не может выехать на авеню Георга V перед ним; она кишела полицией, и, скорее всего, уже был установлен блокпост. Вместо этого он медленно поехал к нему, наблюдая в зеркало заднего вида, пока полицейские машины позади него не начали останавливаться на улице перед домом, и только когда он больше не мог ждать, он крутанул руль влево и влился в поток машин с односторонним движением, отходящий от улицы Магеллан.

Уверенный, что по крайней мере некоторые из припаркованных полицейских машин заметили его, он нажал на акселератор и наклонился к лобовому стеклу, чтобы видеть как можно больше дороги перед собой. Машины неслись ему навстречу; он вильнул влево, затем вправо, чтобы избежать встречного движения. Через несколько секунд он свернул направо, на улицу Бассано, и оказался на второй улице, идущей не в том направлении, но продолжал ехать, все быстрее и быстрее. Реакция в последнюю секунду, чтобы избежать столкновения с такси, вынудила Райана и остальных членов команды выскочить на узкий тротуар; они задели пару припаркованных машин, проносясь сквозь прохожих, ныряющих в дверные проемы или выскакивающих на улицу, чтобы избежать столкновения с помятым микроавтобусом. На перекрестке Райан обогнал группу сотрудников, стоявших перед русским рестораном, и выехал обратно на улицу, проскочил аккуратный ряд велосипедов напрокат, затем миновал флагманский магазин Луи Виттона, выезжая на широкие Елисейские поля.

Впервые за полторы минуты он обнаружил, что едет в том же направлении, что и поток машин. Кроме того, впервые за несколько минут мужчины не услышали пронзительного воя полицейских сирен прямо у себя за спиной.

Джек протянул руку, чтобы вытереть пот со лба, но ему помешала резиновая маска. Его голова взмокла от пота, поэтому он зачесал назад свои темные волосы, чтобы убрать их с лица.

— Куда теперь? - Спросил Райан у агентов, сидящих позади него.

Голос Кларка был хриплым, передавая в машину боль, которую испытывал бывший "морской котик" в данный момент, но его голос оставался сильным.

— Безопасный дом, - сказал он. — Нам понадобится новая машина. Не ехать же к аэропорту на самом разыскиваемом автомобиле во Франции.

— Понял, - сказал Райан и нажал кнопку на навигаторе, которой должен был привести его к конспиративной квартире.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке, - сказал Кларк.

Но Сэм Дрисколл осматривал Кларка. Он надавил на рану, когда наклонился вперед на переднем сиденье.

— Поезжай так быстро, как только сможешь.

Адара Шерман стояла в дверях "Гольфстрима" с пистолетом-пулеметом ХК УМП 45-го калибра, который держала одной рукой за спиной. Она смотрела, как четырехдверный седан остановился на взлетно-посадочной полосе, видела, как пятеро мужчин вышли и приблизились. Четверо из них несли рюкзаки, но у Джона Кларка рука была на импровизированной перевязи под синей спортивной курткой. Даже издалека она могла видеть, что его лицо было пепельного цвета.

Она быстро осмотрела территорию аэропорта, убедилась, что на горизонте никого нет, затем бросилась обратно в самолет, чтобы захватить медикаменты.

На борту она быстро перевязала Кларка, зная, что таможенник будет на выходе, чтобы проводить их. Пока она помогала ему надеть чистый пиджак, остальные мужчины переоделись в чистые костюмы и галстуки, которые были приготовлены для них в гардеробе "Гольфстрима", но только после того, как убрали свою одежду и снаряжение в тайник под смотровой панелью в полу.

Через несколько минут женщина-таможенник поднялась на борт. Она открыла два портфеля бизнесменов и заглянула внутрь, а затем спросила бородатого джентльмена, не возражает ли он открыть свой чемодан. Он так и сделал, но она не стала рыться среди носков и спортивной формы. Пожилой джентльмен, полулежавший на диване в задней части салона, чувствовал себя неважно, поэтому она не стала его беспокоить, разве что увидела, что его лицо совпадает с паспортом, врученным ей одним из его более молодых сотрудников.

Таможенница наконец проверила документы пилота, поблагодарила всех и была выпровожена за дверь стюардессой. Дверь за ней закрылась, и через несколько секунд самолет вырулил из желтого таможенного терминала.

Капитан Рид и первый помощник Хикс подняли шасси за пять минут. Пока они еще находились на взлете, покидая воздушное пространство Парижа, Шерман остановил кровотечение из руки Кларка. Прежде чем самолет набрал высоту в десять тысяч футов, она воткнула ему в руку капельницу, и в кровь медленно проникал раствор антибиотиков, предотвращающий любую инфекцию.

Как только Кантри выключил в салоне индикатор пристегивания ремнем безопасности, Чавез помчался проведать своего друга.

— Как он? - спросил Чавез с беспокойством в голосе.

Теперь Шерман заливала рану антисептиком, осматривая отверстия, пока прозрачная жидкость смывала кровь. Он потерял изрядное количество крови, ему нужно полежать перед полетом, но пуля прошла насквозь, и он нормально двигает рукой. Она посмотрела на своего пациента.

— С вами все будет в порядке, мистер Кларк.

Джон Кларк улыбнулся ей.

— У меня было ощущение, что Джерри нанял тебя не для того, чтобы раздавать орешки, - слабым голосом сказал он.

Шерман рассмеялась.

— Флотский санитар, девять лет.

— Это тяжелая работа. Ты служила в морской пехоте?

— Четыре года в песочнице. Я видела много ран похуже твоих.

— Держу пари, что так и было, - сказал Джон с понимающим кивком.

Карузо в одиночестве поднялся на камбуз. Вернувшись, он встал над всеми, кто склонился над Кларком. В руке у него был хрустальный бокал виски "Джонни Вокер Блэк Лэйбл". Он обратился к Шерман.

— Что вы думаете, док? Могу я дать ему дозу этого лекарства?

Она оглядела Кларка и кивнула.

— По моему профессиональному мнению, мистеру К., похоже, нужно выпить.

"Гольфстрим" пролетел над Ла-Маншем, покинув воздушное пространство Франции сразу после одиннадцати утра на крейсерской высоте тридцать шесть тысяч футов.

17

Хотя Найджел Эмблинг выглядел каждую секунду на свои шестьдесят девять лет, слабаком он не был. При росте шесть футов четыре дюйма и весе двести пятьдесят фунтов он сохранил груду изрядных мускулов в дополнение к своему плодовитому мозгу. Тем не менее, через секунду после того, как он открыл глаза, он осознал свое затруднительное положение и поднял руки, показывая, что не будет сопротивляться.

Он проснулся от того, что ему в лицо смотрели пистолеты, в глаза били лучи фонариков, а в ушах звучали крики. Он был поражен и встревожен, но не запаниковал. Как житель Пешавара, Пакистан, он хорошо знал, что живет в городе, изобилующем преступностью, терроризмом, бандитизмом правительства и правоохранительных органов, поэтому еще до того, как прогнал паутину сна из своей головы, он уже задавался вопросом, рядом с кем из этих троих он просыпается сегодня утром.

Ему бросили одежду, и он с трудом снял ночную рубашку и облачился в костюм, предложенный бандитами, а затем его подтолкнули к лестнице, спустили по ступенькам и повели к входной двери.

Махмуд, юный осиротевший слуга Эмблинга, стоял на коленях на полу, прислонившись лицом к стене. Он совершил ошибку, бросившись на одного из вооруженных людей, выбивших входную дверь. За свою храбрость Махмуд получил удар ботинком в подбородок и прикладом автомата в спину. Затем ему приказали встать на колени лицом к стене, в то время как Эмблинга забрали из его спальни и разрешили одеться. На урду с фальшивым голландским акцентом Эмблинг кричал на юных стрелков, отчитывая их, как детей, за обращение с мальчиком. Чуть погодя, уже успокаившись и отдышавшись, он отправил Махмуду к соседу, чтобы тот осмотрел его синяки и царапины, и пообещал перепуганному мальчику, что беспокоиться не о чем и он сразу же вернется.

Оказавшись на темной улице, он получил лучшее представление о том, что происходит. Два черных внедорожника той же марки и модели, что и у агентов пакистанского управления межведомственной разведки, были припаркованы на обочине, а еще четверо мужчин в штатском стояли на улице с большими винтовками ХК Г3, стандартным армейским оружием Сил обороны Пакистана.

Да, теперь Эмблинг был уверен, что его засекло УМР, межведомственная разведка Пакистана. Это ни в коем случае не было хорошей новостью. Он знал достаточно об их образе действий, чтобы понимать, что предрассветный подъем под дулом пистолета, скорее всего, означал камеру в подвале и, по крайней мере, немного грубостей. Но быть схваченным армейской разведывательной организацией было чертовски лучше, чем быть похищенным "Техрик-и-талибан", сетью Хаккани, Аль-Каидой, РСО, Лашкар-и-Омар, "Талибаном Кветта-Шура", "Коммандос Надим" или любой другой террористической группировкой, разгуливающей вооруженной и злой по этим опасным улицам Пешавара.

Найджел Эмблинг был бывшим сотрудником британской внешней разведки и знал, как разговаривать с другими офицерами разведки. Мысль о том, что его могут заставить сделать это, сломав костяшки пальцев или окунув голову в ведро с холодной водой, вряд ли привлекала его, но он знал, что это предпочтительнее, чем иметь дело с комнатой, полной джихадистов, которые просто быстро и неаккуратно отрубят ему голову тупым мечом.

Стрелки в штатском по обе стороны от Эмблинга на заднем сиденье внедорожника ничего не сказали, пока они ехали по пустым улицам города. Эмблинг не стал задавать мужчинам никаких вопросов. Он знал, что у него будет единственная возможность получить ответы, куда бы он ни направлялся. Эти парни были всего лишь командой дополнительной поддержки. Им сообщили имя, фотографию и адрес, а затем отправили с этим поручением, как если бы их послали в магазин на углу за чаем и пирожными. Они были здесь из-за их способности нажимать на спусковые крючки и пинать ботинками в зад.... Их не отправили бы вместе с ответом ни на один из вопросов Эмблинга.

Поэтому он промолчал и сосредоточился на их разговоре.

Главная штаб-квартира УМР находится недалеко от Хайбер-роуд в западном пригороде Пешавара, что потребовало бы от внедорожников повернуть налево на Гранд-Транк, но вместо этого они продолжили движение в северный пригород. Эмблинг представил себе, что его везут в один из Бог знает скольких удаленных филиалов. УМР держала несколько конспиративных квартир, простых жилых помещений и коммерческих офисов по всему городу, чтобы они могли причинить больше неофициального вреда, чем во время официального визита в штаб-квартиру. Подозрения старшего британского эмигранта подтвердились, когда они остановились перед затемненным офисным зданием, и двое мужчин с рациями на жилетах и автоматами "Узи", висящими у них за плечами, вышли из-за стеклянной двери, чтобы поприветствовать машины.

Не говоря ни слова, около шести мужчин провели Найджела Эмблинга по тротуару, через дверной проем, а затем вверх по узкой лестнице. Его привели в темную комнату — он полностью ожидал, что это будет холодная и суровая камера для допросов, но когда кто-то включил флуоресцентное освещение, он увидел, что это хорошо используемый небольшой офис со столом и стульями, настольным компьютером, телефоном и стеной, увешанной пакистанскими военными знаменами, эмблемами и даже фотографиями игроков в крикет из национальной сборной Пакистана в рамках.

Вооруженные люди усадили Эмблинга на стул, сняли с него наручники и затем покинули комнату.

Эмблинг огляделась, удивленная тем, что осталась одна в этом маленьком, но не неуютном кабинете. Через несколько секунд сзади вошел мужчина, обошел кресло Эмблинга и скользнул за письменный стол. На нем была коричневая форма пакистанской армии, но его зеленый свитер-пуловер скрывал все знаки различия, которые могли бы дать информацию человеку, сидящему напротив него. Все, что Эмблинг смогла разглядеть, это то, что мужчине было под тридцать, с короткой бородкой и усами и румяным лицом. Он носил узкие очки без оправы, которые сидели на середине его хрящеватого носа.

— Меня зовут Мохаммед аль-Даркур. Я майор Управления межведомственной разведки.

Найджел открыл рот, чтобы спросить майора, почему его вытащили из постели и повезли через весь город для представления, но аль Даркур заговорил снова.

— А ты - Найджел Эмблинг, британский шпион.

Найджел рассмеялся. Спасибо, что сразу перешли к делу, даже если ваша информация неверна.

— Я голландец. Правда, моя мать была из Шотландии, которая технически является частью Британской империи, хотя ее семья предпочитала думать о себе как о...

— Твоя мать была из Англии, из Сассекса, - перебил аль Даркур. Ее звали Салли, и она умерла в 1988 году. Твоего отца звали Гарольд, он был родом из Лондона, и его смерть наступила на девять лет раньше смерти твоей матери.

Кустистые брови Эмблинга поползли вверх, но он ничего не сказал.

— Лгать бесполезно. Мы знаем о тебе всё. В разное время в прошлом мы держали тебя под наблюдением, и нам доподлинно известно о твоей связи с британской секретной службой.

Эмблинг взял себя в руки. Снова усмехнулся.

— Вы действительно все делаете неправильно, майор Даркур. Я, конечно, не буду учить вас, как выполнять вашу работу, но это не слишком похоже на допрос. Я считаю, что вам нужно взять несколько уроков у некоторых ваших коллег. Я сидел в нескольких застенках УМР за время моего пребывания здесь в качестве гостя вашей восхитительной страны. Держу пари, ваша организация подозревала меня в том или ином с тех пор, как вы были в пеленках. Вот как вы это делаете. Во-первых, предполагается, что сначала вы немного ущучите, может быть, начнёте с какого-нибудь приятеля ...

Это похоже на подземелье УМР? - спросил аль Даркур.

Эмблинг снова огляделся.

— Нет. На самом деле, ваши повелители, возможно, захотят отправить вас обратно для некоторой переподготовки; вы же даже не можете избавиться от пугающей обстановки. Разве в УМР нет декораторов, которые могли бы помочь вам создать этот идеальный, вызывающий клаустрофобию образ современного ужаса ?

— Мистер Эмблинг, это не комната для допросов. Это мой кабинет.

Найджел несколько секунд разглядывал мужчину. Медленно покачал головой.

— Тогда вы действительно понятия не имеете, как выполнять свою работу, не так ли, майор аль Даркур ?

Пакистанский майор улыбнулся, словно снисходя к насмешкам старика.

— Вас задержали сегодня утром, потому что другое управление УМР попросило, чтобы вы и другие подозрительные эмигранты, подобные вам, были доставлены для допроса. После допроса мне приказано начать процесс вашей высылки из страны.

Ого, подумал Эмблинг. Что, черт возьми, происходит?  — Не только я? Все эмигранты?

— Многие. Не все, но многие.

— На каком основании нам дадут пинка под зад?

— Никаких оснований. Что ж… Полагаю, мне придется что-нибудь придумать.

Эмблинг не ответил. Он все еще был ошеломлен этой информацией, и еще больше откровенностью, с которой этот человек ее излагал.

Аль-Даркур продолжил:

— В моей организации и в армии в целом есть элементы, которые ввели в действие секретный приказ военной разведки, каковой должен использоваться только во время острых внутренних конфликтов или войны, чтобы уменьшить риск появления иностранных шпионов или агентов-провокаторов в нашей стране. Мы здесь постоянно переживаем периоды острых внутренних конфликтов, в этом нет ничего нового. И мы не находимся в состоянии войны. Следовательно, их правовые основания шатки. Тем не менее, им это сходит с рук. Наше гражданское правительство не осведомлено о масштабах и направленности этой операции, и это заставляет меня задуматься .

 Аль-Даркур долго колебался. Дважды он начинал говорить, но останавливал себя. Наконец он сказал:

— Этот новый указ и другие события, происходившие в моей организации в последние месяцы, дали мне повод подозревать некоторых из моих высокопоставленных коллег в планировании государственного переворота против нашего гражданского руководства.

Эмблинг понятия не имел, зачем этот незнакомый офицер рассказывает ему все это. Особенно если он действительно считал его британским шпионом.

— Я лично отобрал ваше дело, мистер Эмблинг, я был уверен, что мои люди заберут вас и доставят ко мне.

— Ради всего святого, зачем?

— Потому что я хотел бы предложить свои услуги вашей стране. В моей стране сейчас трудные времена. И в моей организации есть силы, которые делают это еще более трудным. Я верю, что Соединенное Королевство может помочь тем из нас, кто ... я бы сказал, не хочет перемен, к которым стремятся многие в УМР.

Эмблинг долго смотрел через стол на офицера. Затем он сказал:

— Если это законно, тогда я должен спросить. Из всех возможных мест, почему мы делаем это именно здесь?

Теперь Аль Даркур улыбнулся милой улыбкой. Он заговорил с привлекательной ритмичной интонацией:

— Мистер Эмблинг... Мой офис - единственное место в этой стране, где я могу быть абсолютно уверен, что никто не подслушивает наш разговор. Дело не в том, что эта комната не прослушивается, конечно, это так. Но он прослушивается для моей пользы, и я могу управлять функцией стирания на диктофоне .

Эмблинг улыбнулся. Он ничего так не любил, как разумную практичность.

— В каком подразделении вы работаете?

— ОРБ.

Извините, я не узнаю аббревиатуру.

— Да, вы понимаете, мистер Эмблинг. Я могу показать вам свое досье о ваших связях с другими членами УМР в прошлом.

Британец пожал плечами. Он решил перестать притворяться невежественным.

— Объединенное разведывательное бюро, - сказал он. — Очень хорошо.

Мои обязанности приводят меня в ФУПЛ, Федерально управляемые племенные территории, своего рода нейтральная полоса вдоль границы с Афганистаном и Ираном, где талибан и другие организации обеспечивали единственный реальный закон. Я работаю с большинством тамошних ополченцев, спонсируемых правительством. "Хайберские винтовки", "Читральские скауты", "Ополчение Куррама".

— Понятно. А департамент, который работает над тем, чтобы меня вышвырнули из страны?

— Приказ поступил по обычным каналам, но я полагаю, что эта акция инициирована генералом Риазом Реханом, главой Объединенного разведывательного управления. ОРС отвечает за операции по иностранному шпионажу.

Эмблинг знал, за что несет ответственность ОРС, но позволил аль Даркуру рассказать ему. Плодовитый мозг англичанина лихорадочно перебирал возможности этой встречи. Он ни в чем не хотел признаваться, но ему чертовски хотелось получить больше информации о ситуации.

— Майор. Я в растерянности. Я не шпион, но даже будь я английским агентом, я вряд ли захотел бы оказаться в центре отвратительной междоусобицы, которая, как само собой разумеющееся, продолжается в пакистанском разведывательном сообществе. Если у вас какие-то разногласия с Объединенной разведслужбой, это ваша проблема, а не Британии.

Это ваша проблема, потому что ваша страна выбрала чью-либо сторону, и выбор сделала неудачно. Объединенная разведывательная служба, управление Рехана, получило большую поддержку со стороны Великобритании, а также американцев. Они очаровали и одурачили ваших политиков, и я могу это доказать. Если вы сможете предоставить мне неофициальный доступ к вашему руководству, тогда я изложу свою позицию, и ваше агентство усвоит ценный урок о том, как доверять кому бы то ни было.

— Майор аль-Даркур, пожалуйста, помните : я никогда не говорил, что работаю с британской разведкой.

Нет, ты этого не делал. Я так и сказал.

— Действительно. Я старый человек. Ушел из сферы импорта-экспорта на пенсию.

Аль-Даркур улыбнулся.

— Тогда, я думаю, вам нужно выйти из отставки, возможно, вывезти из Пакистана какие-нибудь разведданные, которые могли бы быть полезны вашей стране. Вы могли бы получить некоторую помощь от МИ-6, которая могла бы быть полезна и моей стране. Я уверяю вас, что у вашей страны никогда не было такого высокопоставленного сотрудника пакистанской разведки, как я, с таким большим стимулом работать в наших общих интересах, как у меня.

— А как же я? Если меня вышвырнут из Пакистана, от меня будет мало толку.

— Я могу отложить ваш отъезд на месяцы. Сегодня было только первое собеседование. После этого я буду тянуть время на каждом этапе процесса.

Эмблинг кивнул.

— Майор, я просто должен спросить. Если вы так уверены, что в вашей организации полно информаторов генерала Рехана, как же вы можете доверять всем этим людям, работающим на вас?

Аль-Даркур снова улыбнулся.

— До того, как я посиупил в УМР, я был в ГСС, Группе специальных служб. Эти люди тоже из ГСС. Коммандос из роты Заррар, агенты по борьбе с терроризмом. Моё бывшее подразделение.

— И они сохраняют верность?

Аль-Даркур пожал плечами.

— Они верны идее не быть разорванными на куски придорожной бомбой. Я и сам разделяю их приверженность этой концепции.

— Я тоже, майор.

Эмблинг протянул майору руку и пожал ее. Так приятно найти общий язык с новым другом. Это было сказано из вежливости, но ни один присутствующий в этой комнате не спешил доверять другому в столь рискованных отношениях.

Два часа спустя Найджел Эмблинг сидел дома, пил чай за письменным столом и барабанил пальцами по потертому кожаному блокноту.

Его утро было, мягко говоря, интересным. От крепкого сна до подачи материала высокопоставленным агентом разведки. Этого было достаточно, чтобы у него закружилась голова.

Слуга Махмуд, щеголявший отвратительной багрово-красной раной на голове, принес своему хозяину тарелку с ломтиками халвы суджи, выпечкой из кокосовой муки, йогурта и манной крупы. Он принес его домой от соседа, когда Эмблинг вернулся на внедорожниках из УМР. Эмблинг взял сладкое пирожное и откусил от него, но по-прежнему был погружен в свои мысли.

— Спасибо, парень. Почему бы тебе не пойти поиграть в футбол со своими приятелями сегодня днем? У тебя и так был долгий день.

— Благодарю вас, мистер Найджел.

Спасибо тебе, мой юный друг, за то, что ты был храбрым этим утром. Когда-нибудь ты и твои товарищи унаследуете эту страну, и я думаю, им понадобится хороший и храбрый человек, каким ты окажешься.

Махмуд не понял, о чем говорит его работодатель, но он понял, что у него впереди свободный день и погонять футбольный мяч на улице со своими друзьями вполне возможно.

Когда слуга оставил его одного в кабинете, Эмблинг съел пирожные и выпил чай, его мысли были полны беспокойства. Беспокоиться о возможности его исключения, об опасности междоусобиц на высоком уровне в шпионской службе пакистанской армии, о работе, которую ему нужно будет проделать, чтобы проверить этого майора аль Даркура, чтобы убедиться, действительно ли он тот, за кого себя выдает, и не связан ли с какими-либо более непослушными элементами, бродящими вокруг.

Каким бы тревожным ни было все это, главная забота Эмблинга сейчас была в высшей степени практической. Ему показалось, что он только что завербовал агента для шпионажа в пользу страны, которую он не представлял.

У него уже много лет не было прямых рабочих отношений с Лондоном, хотя несколько седобородых сотрудников Леголенда, как называлась лондонская штаб-квартира СИС на Темзе, время от времени звонили ему, чтобы разузнать о том или ином деле.

Однажды, годом ранее, они действительно сообщили его имя американской организации, которой он помог в небольшом деле здесь, в Пешаваре. Прибывшие янки были первоклассными, одними из самых опытных полевых операторов, с которыми он когда-либо работал. Как их звали? Да, Джон Кларк и Динг Чавес.

Когда Эмблинг покончил с остатками своего утреннего перекуса и дочиста вытер пальцы салфеткой, он решил, что мог бы, если этот парень, аль Даркур, согласится, запустить очень необычную версию фальшивого флага. Он мог управлять аль-Даркуром как агентом, не раскрывая, что ему, официально говоря, некому передавать свои разведданные по цепочке.

А потом, если появлялось что-то действительно важное, что-то солидное, Эмблинг находил покупателя на свой продукт.

Рослый англичанин допил чай и улыбнулся смелости своего нового плана. На самом деле это было смешно.

Но почему бы, черт возьми, и нет?

18

Джек Райан-старший подошел к зеркалу в полный рост, висевшему на стене между двумя шкафчиками. Сегодняшние президентские дебаты в Кливлендском университете Кейс Вестерн Резерв проходили в Центре физвоспитания имени Эмерсона, чтобы вместить огромную толпу. Он также был известен как Вейл-центр, и Райану не составило труда представить, как на этом месте проходит баскетбольный матч. Вокруг него на стенах раздевалки, которая была превращена в раздевалку для кандидата в президенты, на него смотрели большие спартанские силуэты. В смежной ванной, отведенной для нужд Райана, было с дюжину душевых кабин.

Ему ничего не понадобилось. Он принял душ в отеле.

Сегодняшние дебаты были вторыми из трех запланированных между ним и Килти, и это был один из трех, на которых настаивал Джек. Просто один ведущий задавал вопросы двум мужчинам, сидящим за столом. Почти как дружеская беседа. Она должна была быть менее формальной, менее чопорной. Килти сначала возражал, говоря, что это также менее по-президентски, но Джек был тверд, и закулисные сделки руководителя предвыборного штаба Джека, Арни ван Дамма, одержали победу.

Темой сегодняшних дебатов будут международные отношения, и Джек знал, что он превзошел Килти в этом вопросе. Опросы показали это, поэтому Арни тоже согласился. Но Джек не расслабился. Он снова посмотрел в зеркало и сделал еще глоток воды.

Ему нравились эти краткие моменты одиночества. Кэти только что вышла из гримерной; прямо сейчас она должна была занять свое место в первом ряду. Ее последние слова, сказанные ему перед уходом, звучали у него в ушах, когда он смотрел на себя в зеркало.

— Удачи, Джек. И не забудь свое счастливое лицо.

Вместе с Арни и его спичрайтершей Келли Уэстон Кэти была его ближайшим наперсником в этой кампании. Она нечасто вступала в политические дискуссии, если только не затрагивалась тема здравоохранения, но она внимательно наблюдала за своим мужем во время его сотен выступлений по телевидению и высказала ему свое мнение о том, как он подаёт себя публике.

Кэти считала себя в высшей степени подходящей для этой роли. Никто в мире не знал Джека Райана лучше, чем она. Она могла смотреть ему в глаза или слушать звук его голоса и знать все о его настроении, его энергии, даже о том, выпил ли он тайком послеобеденную чашечку кофе, чего она не разрешала, когда они путешествовали вместе.

Обычно Джек отлично держался перед камерой. Он был естественным, совсем не чопорным; он выглядел таким, каким и был. Порядочный, умный парень, который в то же время был волевым и целеустремленным.

Но иногда Кэти видела вещи, которые, по ее мнению, не помогали ему донести свою точку зрения. Особую озабоченность у нее вызывал тот факт, что, по ее мнению, всякий раз, когда он говорил об одной из политик Килти или комментариях, с которыми он не был согласен — а это, по сути, было все, что исходило из Белого дома Килти, — лицо Джека имело тенденцию мрачнеть.

Кэти недавно сидела в постели со своим мужем в один из почти не повторяющихся вечеров, когда он ненадолго уезжал домой отдохнуть от предвыборной кампании. Почти час она держала в руках пульт дистанционного управления телевизором с плоским экраном на стене. Для Джека Райана этого было бы достаточно, даже если бы его рожи не было во всех программах, которые она записала и пролистала. Это было убийственно для парня, которому никогда не нравилось видеть свое лицо или слышать свой голос по телевизору. Но Кэти была неумолима; она использовала их цифровой видеорегистратор TiVo, переходя от одной пресс-конференции к другой, от высокопарных интервью с ведущими крупных телеканалов до импровизированных бесед со школьными репортерами во время прогулок по торговым центрам.

В каждом ролике, который она ему показывала, каждый раз, когда поднималась тема политики Килти, лицо Джека Райана менялось. Это не было насмешкой, и Джек чувствовал, что должен получить за это чертову медаль, как бы он ни был взбешен, буквально, каждым важным решением администрации Килти. Но Кэти была права, Джек не мог этого отрицать. Всякий раз, когда интервьюер поднимал тему политики Килти, глаза Джека слегка прищуривались, челюсть едва заметно сжималась, и часто он мотал головой взад-вперед, всего один раз, как бы говоря Нет!

Кэти на мгновение вернулась назад, чтобы показать Джека на барбекю в Форт-Уэрте, с бумажной тарелкой грудинки и кукурузных початков в одной руке и чашкой чая со льдом в другой. Съемочная группа C-SPAN, следовавшая за ним, засняла реплику, в которой женщина средних лет упомянула недавнее стремление Килти усилить регулирование нефтяной и газовой отраслей.

Пока женщина рассказывала о трудностях, которые пришлось пережить ее семье, челюсть Джека сжалась, и он покачал головой. На языке его тела чувствовалось сочувствие, но только после того, как он поначалу отпрянул от гнева. Его первая реакция, та первая вспышка ярости, запечатленная в стоп-кадре, когда Кэти нажала кнопку "Пауза", была безошибочной.

Когда они вместе сидели в постели, Джек Райан попытался разрядить обстановку.

— Думаю, я заслуживаю частичной похвалы за то, что не блеванул только что съеденной фасолью. Я имею в виду, у нас были разговоры о повышении волокиты и бюрократии для бизнеса в этойэкономике.

Кэти улыбнулась и покачала головой.

— Частичный кредит на этот раз не обеспечит тебе самый высокий пост в стране, Джек. Ты побеждаешь, но ты еще не победил.

Джек кивнул, пристыженный.

— Я знаю. Я поработаю над этим, обещаю.

И теперь, в раздевалке "Кейс Вестерн Резерв", Джек работал над этим. Он изобразил свое счастливое лицо в пустой комнате, одновременно вспоминая семью той бедной женщины, которая не могла найти работу в условиях, которые душили всю отрасль, в которой она её искала.

Вздернутый подбородок, легкий кивок, глаза расслаблены, не прищурены.

Тьфу, подумал Джек. Это неестественно.

Он вздохнул. Уже не в первый раз подумалось, что если это кажется неестественным, значит, Кэти была права, и он корчил рожи с тех пор, как бросил свою шляпу на ринг.

Теперь он беспокоился, что личное обсуждение внешней политики с Эдом Килти станет серьезным испытанием для его самоконтроля.

Джек потратил еще одно мгновение, отрабатывая выражение счастливого лица. Подумал о Кэти, наблюдавшей за дебатами из зала.

Он неестественно улыбнулся зеркалу. Повторил. В третий раз.

Четвертая улыбка на его губах была настоящей. Он чуть не рассмеялся. Он ничего не мог с собой поделать. Взрослый мужчина корчит рожи перед зеркалом.

Теперь он фыркнул от смеха. Политика, если вникнуть в нее досконально, в конечном итоге была чертовски нелепой.

Джек Райан-старший покачал головой и шагнул к двери. Еще одно извинение. вздохнув, нг еще раз подтвердил себе, что может изобразить счастливое лицо, а затем повернул ручку.

Снаружи, в холле, зашевелились его люди. Андреа Прайс-О'Дэй встала у него за плечом. Остальная часть его команды безопасности выстроилась ромбом вокруг него для выхода на сцену.

— Фехтовальщик движется, - сказала Прайс-О'Дэй в микрофон на манжете.

19

Эд Килти и Джек Райан вышли из противоположных кулис на сцену, залитую телевизионным освещением. Толпа студентов, журналистов и жителей Кливленда, которым удалось раздобыть билеты, вежливо зааплодировала. Они встретились в середине. Джек быстро представил себе, как мужчины прикасаются к перчаткам, но вместо этого они просто пожали друг другу руки. Райан улыбнулся и кивнул, сказав Господин президент, и сам Килти кивнул, протянул руку Райану за спину и похлопал его правой рукой по спине, когда оба мужчины подошли к круглому столу.

Райан знал, что Эд Килти хотел бы, чтобы у него в руке был складной нож.

Двое мужчин сидели за маленьким столом для совещаний. Перед ними сидел ведущий вечерних новостей СиБиЭс Джошуа Рамирес, моложаво выглядящий пятидесятилетний мужчина с зачесанными назад волосами и в стильных очках, которые при ярком освещении сцены создавали отвлекающий блеск в глазах Райана. Рамирес в целом нравился Джеку; он был достаточно умен и приветлив, когда камера была выключена, и достаточно профессионален, когда камера была включена. СиБиЭс не были друзьями во время первого президентства Райана, и, безусловно, казалось, что они продолжили прокурорскую линию на протяжении всей этой кампании, но Джош Рамирес был всего лишь рядовым в их армии, работягой, и Райан его не винил.

Райана достаточно долго пинали в СМИ, чтобы он не принимал это близко к сердцу. Некоторые вещи, которые СМИ говорили и писали о нем, фактически обвиняя его во всем, от кражи денег у пожилых людей до вынимания обедов изо рта школьников, были не чем иным, как невероятно личными.

Джек Райан, ты мерзкий человек... Ничего личного.

Верно.

Тем не менее, Рамирес был не так плох, как некоторые другие. Сговор СМИ с кампанией по переизбранию Килти был широко распространен. Несколько недель назад один парень во время парень на встрече вопросов и ответов Килти в Денвере имел неосторожность спросить президента Соединенных Штатов, когда, по его мнению, цены на бензин снова упадут до уровня, когда он сможетпозволить себе путешествие со своей семьей. Килти, в момент, который, должно быть, заставил его наблюдателей застонать, покачал головой в ответ на вопрос работяги и предположил, что тот всегда может пойти и купить себе гибридный автомобиль.

Ни одно из крупных средств массовой информации или телеграфных служб не опубликовало эту цитату. Райан сам поднял этот вопрос на следующее утро на заводе по производству электродвигателей в Аллегейни, штат Пенсильвания, подчеркнув очевидный момент, который, казалось, был упущен из виду Килти, что у семьи, испытывающей проблемы с заправкой бака, могут возникнуть проблемы с покупкой нового автомобиля.

Через пять минут после этой шутки, когда Джек забрался обратно в свой внедорожник, чтобы покинуть моторный завод, Арни ван Дамм только покачал головой.

— Джек, ты только что произнес замечательную фразу, которую никто, кроме этих людей на заводе, никогда не услышит.

Арни был прав. Ни одно из крупных средств массовой информации не опубликовало это. Ван Дамм пообещал Райану, что он не может рассчитывать на какие-либо "изюминки" со стороны основных СМИ против Эда Килти. Нет, все удачные моменты будут против Джека Райана.

Либеральный уклон в СМИ был естественным фактом. Райан просто смирился с этим и двигался дальше.

Рамирес начал дебаты объяснением правил, затем беззаботным рассказом о спорах между его учениками начальной школы, закончив шуткой о том, что он надеется, что двое джентльменов перед ним будут вести себя хорошо. Райан улыбнулся, как будто комментарий не был возмутительно покровительственным, и затем ведущий начал задавать вопросы.

Серия вопросов Рамиреса началась с России, перешла к Китаю, Центральной Америке, а затем к отношениям Соединенных Штатов с НАТО и союзниками по всему миру. И Райан, и Килти обратились со своими ответами непосредственно к ведущему СиБиЭс, и они избежали каких-либо фейерверков, даже кое-где договорившись по нескольким темам.

Международного терроризма почти не удавалось избежать до второй половины девяностоминутных дебатов. Рамирес вернулся к теме, бросив мяч Килти, отвечая на вопрос о недавнем ударе беспилотника по территории в Йемене, в результате которого был уничтожен боевик "Аль-Каиды", разыскиваемый за взрыв в ночном клубе на Бали.

Килти заверил Америку, что после переизбрания он продолжит свою политику кнута и пряника взаимодействуя на высоком уровне с любым человеком, другом или врагом, который сядет за стол переговоров с Америкой, в то же время устраняя врагов Америки, когда они отказываются вести переговоры.

Рамирес повернулся к Райану.

— Ваша кампания пыталась позиционировать вас как кандидата, который является лучшим выбором в борьбе Америки с теми, кто может причинить нам вред, но когда вы были президентом, успешных целенаправленных убийств высокопоставленных террористов было меньше, чем при первом сроке президента Килти. Готовы ли вы признать, что больше не можете претендовать на звание охотника за террористами?

Райан сделал глоток воды. Слева от себя он почувствовал, как Килти слегка наклонился, словно хотел показать, что слушает, как Райан ответит на этот вопрос. Говоря это, Джек не сводил глаз с Джошуа Рамиреса.

— Я хотел бы предположить, что атаки беспилотников президента Килти, хотя, несомненно, устраняют часть руководства террористов от стола переговоров, мало что делают для ведения успешной войны в долгосрочном смысле.

Килти откинулся на спинку стула, отмахнувшись от комментария, как от абсурдного.

— И почему же? - Спросил Рамирес.

— Потому что, если я чему и научился за тридцать пять лет государственной службы, так это тому, что хороший интеллект - ключ к правильному принятию решений. И когда мы берем на себя труд опознать кого-то, какого-нибудь лидера террористов, у которого в голове целая сокровищница разведывательных ресурсов, только в самом крайнем случае мы должны разносить его на куски. Беспилотный летательный аппарат - важный актив, но это только один актив. Это только один инструмент. И, на мой взгляд, этим инструментом мы злоупотребляем. Нам нужно использовать тяжелую работу, проделанную нашими военными и разведчиками по выявлению цели в первую очередь, и нам нужно сделать все возможное, чтобы использовать эту цель .

— Использовать это? - спросил Рамирес. Он действительно не ожидал, что Райан подвергнет сомнению рост числа убийств с помощью беспилотных летательных аппаратов.

— Да. Эксплуатировать. Вместо того чтобы убивать человека, за которым мы охотимся, нам нужно попытаться выяснить, что он знает, с кем он знаком, где он был, куда направляется, что он планирует и тому подобное .

— И как президент Джек Райан это сделает?

— Нашему разведывательному сообществу и военным должно быть разрешено, когда это возможно, задерживать этих людей, или мы должны оказать давление на правительства, принимающие у себя этих людей, чтобы они забрали этих людей на местах и полностью передали их нам. Нам нужно предоставить нашим силам и силам наших союзников, наших настоящих союзников, ресурсы и политическое прикрытие для этого. При президенте Эде Килти этого не происходит.

— И когда же они у нас появятся? - впервые за сегодняшние дебаты вмешался Килти, адресуя свой комментарий Райану. — Что ты предлагаешь? Бамбуковые побеги под ногти?

Джошуа Рамирес поднял палец со стола в чрезвычайно вежливом жесте - слабом и неэффективном средстве убедить Килти играть по согласованным правилам дебатов.

Джек проигнорировал самого Килти, но ответил на вопрос:

— Многие люди говорят, что мы не можем получить информацию иными средствами, кроме пыток. Мой опыт показывает, что это неправда. Иногда бывает трудно побудить наших врагов к откровенности; они не только высоко мотивированы, но и прекрасно осознают, что мы предоставим им привилегии и права, которые они никогда не распространили бы на любого заключенного, которого они удерживают. Не имеет значения, насколько мягко мы обращаемся с их пленными, они будут убивать и пытать наших людей всякий раз, когда они их получат .

Ведущий СиБиЭс сказал:

— Вы говорите об этих "средствах", которыми мы располагаем для получения информации от наших врагов. Но насколько они эффективны?

— Очень справедливый вопрос, Джош. Я не могу вдаваться в подробности процедур, которые действовали, когда я был в ЦРУ или когда я был президентом, но я обещаю вам, что наш успех в получении разведданных от террористов был намного выше, чем у тактики моего противника взрывать людей с высоты двадцати тысяч футов. Мертвецы, как говорится, не рассказывают сказок.

Рамирес повернулся на полпути к Килти, прежде чем президент начал свое опровержение.

— Джош, мой оппонент без необходимости рисковал бы жизнями американцев, отправляя наших детей-военнослужащих подвергаться опасности в самых опасных местах мира только ради возможности допросить вражеского комбатанта. Уверяю вас, допросы под председательством Джека Райана выйдут за рамки того, что разрешено Женевской конвенцией.

Настала очередь Райана возразить. Он забыл о своем счастливом лице, но старался не смотреть на Килти, вместо этого сосредоточившись на раздражающих отражениях в очках Джошуа Рамиреса.

— Во-первых, я считаю наших сражающихся мужчин и женщин именно мужчинами и женщинами. Многие из них молоды, чертовски младше президента Килти и меня, но я возмущаюсь, когда их называют детьми. Во-вторых, мужчины и женщины, работающие в тех элитных подразделениях военного и разведывательного сообществ, которым поручена, по общему признанию, трудная и опасная работа по поимке наших врагов на местах, являются профессионалами, и они уже регулярно подвергаются опасности. Часто из-за политики моего оппонента, которая, я полагаю, ни к чему нас не приведет. Теперь он посмотрел на Килти и вежливо кивнул. Вы абсолютно правы, господин президент, это очень, очень трудная обязанность для кого бы то ни было, — затем снова обратился к Рамиресу:

— Но эти мужчины и женщины - лучшие в мире в этом виде работы. И я искренне верю, что все до единого мужчины и последней женщины знают, что их тяжелый труд спасает жизни американцев. Они понимают свой долг, долг, на который они идут добровольно, и долг, в который они верят. У меня нет ничего, кроме самого огромного уважения к операторам наших БПЛА, - он сделал паузу. — Прошу прощения, беспилотных летательных аппаратов. Это невероятный ресурс, которым управляют невероятные люди. Я просто чувствую, что на стратегическом уровне мы должны лучше справляться с работой, направляя наши ресурсы на максимально возможное использование успехов нашей разведки, и я не верю, что мы делаем это под руководством Эда Килти .

Рамирес начал говорить что-то еще, но Райан продолжил:

— Джошуа, ваша сеть буквально на днях сообщила о поимке в России лидера одной из самых смертоносных повстанческих группировок Кавказского региона российской ФСБ. Итак, я никого не удивлю в вашей аудитории сегодня вечером, если скажу, что я не большой поклонник многих недавних решений и политики России, - Райан улыбался, когда говорил это, но его лицо было не менее напряженным, когда он улыбался.

— Особенно когда речь заходит о некоторых сообщениях об их обращении с собственным народом на Кавказе. Но, захватив этого человека, Исрапила Набиева, вместо того, чтобы просто убить его, они потенциально могут многое узнать о его организации. Это может изменить правила игры в регионе.

Джек Райан помолчал, пожал плечами.

— Мы могли бы изменить правила игры на Ближнем Востоке, я думаю, мы все можем это признать.

Многие в толпе захлопали.

Рамирес снова повернулся к Килти.

— Тридцатисекундное опровержение по этой теме, господин президент, а затем нам нужно будет двигаться дальше.

Эд Килти кивнул и откинулся на спинку стула.

— Это то, о чем ты не часто слышишь, Джош. Я действительно согласен со своим оппонентом. Нам действительно нужно, как он выразился, изменить правила игры. Я не планировал раскрывать это сегодня вечером, но я только что получил разрешение на это от Министерства юстиции. Я собираюсь воспользоваться этой возможностью, чтобы объявить о недавнем захвате федеральными правоохранительными органами США, работающими с моей администрацией, г-на Саифа Рахмана Ясина, более известного как Эмир.

Килти подождал, пока вздохи в зале стихнут. В конце концов они стихли, и тогда он продолжил. Ясин убил десятки американцев здесь, у себя дома, и он убил сотни американцев и других людей по всему миру. Сейчас он находится на территории США, под стражей в США, и я полагаю, что в ближайшие часы у нас будет доступна фотография, подтверждающая это. Я приношу извинения за то, что не предал это огласке раньше, но, как вы можете себе представить, существует множество проблем безопасности, которые необходимо учитывать, поэтому мы подождали, прежде чем...

Тридцать секунд истекли, но Эд Килти только начинал.

— ... довести это до сведения общественности. Теперь, Джош, я не смогу комментировать какие-либо детали поимки Ясина, его задержания или его местонахождения, все это делается для обеспечения безопасности храбрых мужчин и женщин, участвующих в нашей операции, но я скажу, что я подробно поговорил с генеральным прокурором по этому делу, и мы планируем привлечь мистера Ясина к суду так скоро, как это будет возможно. Ему будут предъявлены обвинения за инциденты, к которым он был причастен здесь, в Соединенных Штатах. В Колорадо, Юте, Айове и Вирджинии. Генеральный прокурор Бранниган определит, где будет проходить судебный процесс, но очевидно, что он состоится в одном из этих мест .

Джек Райан не утратил хладнокровия; он даже слегка улыбнулся, приятно кивнув. Счастливое лицо, Джек, повторял он себе снова и снова. Он знал, что этот день настанет. Он знал, что эмир находится под стражей. Сначала он подумал, что его поимку держали в секрете по соображениям безопасности, как только что заявил Эд Килти. Но Арни ван Дамм с самого начала настаивал на том, что Килти оставит Эмира на льду до тех пор, пока не сможет разыграть его для получения полного преимущества в кампании. В то время, много месяцев назад, еще до того, как битва Райана и Килти началась всерьез, Джек не верил руководителю своей предвыборной кампании. Он подумал, что Арни просто был еще более циничен, чем обычно.

Но уже не так. Ван Дамм прямо предсказал, что Эд Килти бросит Эмира на стол во время одного из дебатов; он даже сказал, что это будет номер два или три.

Джеку захотелось прямо сейчас повернуть голову и встретиться взглядом с ван Дамом, и потребовалась вся сила воли, чтобы удержаться от этого. Но он знал, что этот момент будет использован средствами массовой информации на стороне Килти. Завтра на первой странице Нью-Йорк Таймс будет написано: "Райан ищет укрытие".

Если только они уже не использовали этот заголовок однажды раньше. Это было так трудно запомнить.

Итак, Райан сидел там; он повернулся к президенту Килти, как будто Джек слышал это впервые. Он внутренне застонал, услышав заявление о том, что администрация Эда имела какое-либо отношение к поимке самого разыскиваемого человека в мире. Райан не сомневался, что бесцеремонный вывод, сделанный Килти, был сделан намеренно.

Райан сосредоточился на своем бесстрастном лице, думая о поимке Эмира. Что случилось сейчас, спустя десять месяцев с тех пор, как Кампус схватил его в Неваде? Какую роль сыграл его сын в поимке Ясина, Райан понятия не имел. Конечно, он не участвовал в наземной операции. Нет, это был бы Чавез, конечно, Кларк, даже племянник Джека Доминик. Господи, бедному ребенку пришлось столкнуться со всем этим сразу после смерти его собственного брата.

Но Джек-старший никак не мог смириться с тем фактом, что его сын был причастен к поимке эмира.

Верно, его старший сын менялся, именно изменился. Он вырос в мужчину. Этого следовало ожидать, хотя Джеку-старшему это ни капельки не нравилось. Но его роль в событиях поимки...

— Вы хотели бы сказать что-нибудь в продолжение, господин Президент?

Райан пришел в себя, отчитав себя за то, что позволил своим мыслям блуждать в неподходящее время. Джек заметил хитрую улыбку на лице Джоша Рамиреса, но он знал, что камеры ее пропустили. Все камеры в здании были направлены на Райана. Черт, наверное, ему прострелили носовые пазухи, настолько они были сосредоточены на нем прямо сейчас. Ему стало интересно, похож ли он на оленя, застывшего в свете фар. Средства массовой информации обвинили бы его в этом; это был бы чертовски удачный момент, если бы он не изменил ситуацию прямо сейчас.

Счастливое лицо, Джек.  — Что ж, это, безусловно, фантастические новости. Я хотел бы воспользоваться этой возможностью, чтобы выразить свои искренние и глубокие поздравления...

Эд Килти выпрямился на своем стуле рядом с Райаном.

...великим мужчинам и женщинам из наших вооруженных сил, разведки и правоохранительных органов, и я также хотел бы поблагодарить любое иностранное государство или службу, причастные к привлечению этого ужасного человека к ответственности.

Теперь Килти сердито посмотрел на Райана; Джек видел это по очкам Рамиреса.

— Это великий день в Америке, но я также рассматриваю его как важный перекресток для нас. Потому что, как вы все только что слышали, президент Килти и его администрация планируют судить эмира в нашей федеральной судебной системе, и я не могу не согласиться с этим более решительно. При всем моем уважении к нашей системе законов, я думаю, что они должны быть зарезервированы для наших граждан и для тех, кто не сделал делом своей жизни войну с Соединенными Штатами Америки. Вызов Ясина на свидетельскую трибуну - это не правосудие; это было бы высшей степенью несправедливости.

— Этот момент - развилка на пути в нашей войне с терроризмом. Если президент Килти победит на выборах в ноябре, в течение следующих двух лет Революционный совет Омейядов, все его сторонники и аффилированные с ним организации получат возможность владеть кафедрой хулиганов. Эмир будет использовать суды для продвижения своего бренда ненависти, он будет использовать суды, чтобы раскрыть источники и методы наших разведывательных служб, и он будет использовать суды для создания театра, который только привлечет внимание к нему и его делу. И вы все, дамы и господа, члены СПД, налогоплательщики, вы все оплатите счета за миллионы или десятки миллионов долларов повышенной безопасности в наших федеральных залах суда.

Если вы считаете, что это хорошая идея… если вы считаете, что предоставить эмиру эту возможность - правильное решение… что ж, тогда мне жаль это говорить, но вам лучше пойти и проголосовать за моего оппонента.

Но если вы считаете, что это плохая идея, если вы считаете, что эмир должен получить свой срок в суде, но в военном суде, где у него будет больше прав, чем у любого заключенного, которого он или ему подобные когда-либо имели под стражей, но все же не тот набор прав, который есть у каждого законопослушного американского гражданина, платящего налоги, тогда я надеюсь, вы проголосуете за меня.

Райан слегка пожал плечами и посмотрел прямо на Джоша Рамиреса.

— Джош, я не даю много предвыборных обещаний. Меня пинают во многих газетах и новостных шоу, включая ваше, за то, что я рекламирую свой послужной список и своего персонажа, но не за то, что я обещаю сделать позже, - Райан улыбнулся. — Я просто думаю, что большинство американцев довольно умны, и они видели достаточно примеров, когда предвыборные обещания так и не были выполнены. Я всегда думал, что если я просто покажу Америке, кто я, чего я стою и во что верю, и если я смогу показать себя парнем, которому можно доверять, тогда я заставлю некоторых людей проголосовать за меня. Если этого достаточно для победы, отлично. Но если нет, что ж.… Америка выберет того, кого сочтет лучшим, и я согласен с этим.

Но я собираюсь дать предвыборное обещание прямо здесь и сейчас.

Он повернулся к камере.

— Если вы сочтете нужным поместить меня в Белый дом, первое, что я сделаю, буквальнопервое, что я сделаю, когда поднимусь на Пенсильваня, 1600 по ступеням Капитолия, это сяду за свой стол и подпишу бумаги о передаче Саифа Ясина под стражу военным, - он вздохнул.

— Вы никогда не увидите его лица по телевизору, не услышите его голоса по радио или голоса его адвоката. Суд над ним будет справедливым, у него будет надежная защита, но это будет за стеной. Некоторые люди могут с этим не согласиться, но у меня есть шесть недель до дня выборов, и я надеюсь, что вы окажете мне любезность и попытаетесь убедить вас, что это правильный шаг для Соединенных Штатов Америки.

Многие в толпе зааплодировали. Многие - нет.

Вскоре после этого дебаты закончились, Килти и Райан пожали друг другу руки перед камерами, а затем поцеловали своих жен перед сценой.

Джек наклонился к уху Кэти. — Как я справился?

Доктор Кэти Райан сохранила широкую улыбку на лице и прошептала в ответ:

— Я горжусь тобой. Ты все это время сохранял свое счастливое выражение лица.

Она снова поцеловала его, а затем сказала с улыбкой: — Мне действительно нравится, когда ты меня слушаешь.

20

Ньюпорт, штат Род-Айленд, расположен на южной оконечности острова Аквиднек, примерно в тридцати милях к югу от Провиденса. Помимо того, что здесь находится военно-морская база Ньюпорт и сохранилось больше колониальных зданий, чем в любом другом городе Соединенных Штатов, здесь также сохранился ряд гигантских особняков девятнадцатого и начала двадцатого веков, построенных многими богатейшими промышленными и финансовыми магнатами Америки того периода. Джон Джейкоб Астор IV, Уильям и Корнелиус Вандербильты, Оливер Бельмонт и Питер Вайденер из ЮС Стил и Америкен Тобекоу, а также другие - все они построили роскошные летние резиденции на острове Тони в эпоху Золотого века после реконструкции.

Большинство миллиардеров ушли; их дома теперь принадлежат трастам, семейным поместьям, музеям, или фондам

Этого домовладельца звали Пол Ласка, ему было семьдесят лет, в настоящее время он занимал четвертое место в списке богатейших американцев по версии Форбс, и придерживался мнения, что второй президентский срок Джона Патрика Райана, вероятно, через пару лет будет означать конец света.

Сидя в одиночестве в библиотеке своего роскошного особняка, Пол Ласка наблюдал, как Джек Райан целует свою жену в конце дебатов. Затем Ласка встал, выключил телевизор и в одиночестве направился в свою спальню. Его бледное, постаревшее лицо покраснело от гнева, а опущенные плечи отражали его кислое настроение.

Он надеялся, что сегодняшние дебаты станут тем моментом, когда судьба Эда Килти повернется вспять. Ласка надеялся на это, почти ожидал этого, потому что он знал то, чего почти никто в мире не знал еще полчаса назад.

Стареющий миллиардер уже знал, что эмир находится под стражей в США. Эта крупица информации поддерживала его настроение, в то время как лидерство Райана в опросах сохранялось все лето и в начале осени. Он сказал себе, что, когда Эд сделает большое открытие во время вторых президентских дебатов, он выбросит из головы избитую поговорку о Джеке Райане, в которой говорилось, что он был кандидатом, непримиримым к террору. Затем, после нескольких недель напряженной кампании в ключевых штатах, где шли бои, Килти вырвался вперед и вышел на финишную прямую.

Теперь, когда Ласка снял тапочки и забрался в постель, он понял, что его надежды были напрасными.

Каким-то образом Джек Райан все же победил в этих чертовых дебатах, даже с кроликом, которого Килти вытащил у него из шляпы.

Говно! крикнул он холодному, темному дому. По-чешски это означало дерьмо, а Пауль Ласка всегда прибегал к своему родному языку, когда ругался.

Пауль Ласка родился Павлом Лаской в Брно, в современной Чешской Республике. Он вырос за железным занавесом, но не особенно пострадал из-за этого несчастья. Его отец был членом партии с хорошей репутацией, что позволило юному Павлу учиться в хороших школах в Брно, затем в Праге, затем в университете в Будапеште, а затем в Москве.

Получив ученую степень по математике, он вернулся в Чехословакию, чтобы последовать примеру своего отца и заняться банковским делом. Хороший коммунист, Ласка преуспел в стране-сателлите СССР, но в 1968 году он выступил в поддержку либеральных реформ первого секретаря партии Александра Дубчека.

В течение нескольких коротких месяцев в 1968 году Ласка и другие сторонники Дубчека ощущали реформы чехословацкой децентрализации из Москвы. Они все еще оставались коммунистами, но и националистами тоже; их план состоял в том, чтобы отделиться от Советов и применить чешские решения к чешским проблемам. Излишне говорить, что Советам этот план не понравился, и оперативники КГБ хлынули в Прагу, чтобы разогнать партию.

Павел Ласка и его радикальная подруга были задержаны вместе с дюжиной других участников акции протеста и доставлены на допрос в КГБ. Обоих избили; подругу отправили в тюрьму, но каким-то образом Ласка вернулся к работе с руководством восстания и оставался с ними до августовской ночи, когда танки Варшавского договора въехали в Прагу, и зарождающееся восстание было подавлено по приказу из Москвы.

В отличие от большинства руководителей, Ласка не был убит или заключен в тюрьму. Он вернулся в свой собственный банк, но вскоре эмигрировал в Соединенные Штаты, взяв с собой, как он рассказывал эту историю тысячи раз, только одежду на теле и мечту в душе.

И по большинству стандартов его мечта осуществилась.

Он переехал в Нью-Йорк в 1969 году, чтобы поступить в Нью-Йоркский университет. После окончания он занялся банковским делом и финансами. Сначала у него было несколько хороших лет, затем несколько замечательных, и к началу восьмидесятых он был одним из самых богатых людей на Уолл-стрит.

Хотя он купил недвижимость, включая свои дома в Род-Айленде, Лос-Анджелесе, Аспене и Манхэттене, в 1980-х годах он и его жена потратили большую часть своих денег на благотворительность, бросив свои огромные финансовые ресурсы на поддержку реформаторов в Восточной Европе в попытке осуществить изменения, которые не смогли осуществиться во время Пражской весны. После падения мирового коммунизма Пол основал Институт прогрессивных наций для содействия массовым изменениям в угнетенных странах по всему миру, и он финансировал проекты развития по всему миру, от инициатив по очистке воды в Центральной Америке до усилий по ликвидации наземных мин в Лаосе.

В конце 1990-х Ласка обратил свой взор внутрь себя, на свою приемную нацию. Он долгое время считал Америку периода после окончания холодной войны ничуть не лучше Советского Союза времен холодной войны; для него Соединенные Штаты были жестоким угнетателем в мировых делах и бастионом расизма и фанатизма. Теперь, когда Советского Союза больше не было, он вложил миллиарды долларов в борьбу с американским злом в том виде, в каком он его воспринимал, и, наряду с тем, что тратил достаточно усилий на капиталистическую святыню, известную как Нью-Йоркская фондовая биржа, чтобы извлечь выгоду для себя, Ласка потратил остальное свое время и деньги на поддержку врагов капитализма.

В 2000 году он основал Прогрессивную конституционную инициативу, либеральную организацию политических действий и юридическую фирму, и укомплектовал ее лучшими и ярчайшими юристами-радикалами из Американского Союза Гражданских свобод, академических кругов и частной практики. Помимо борьбы со штатами и муниципалитетами, основной функцией организации было подавать в суд на правительство США за то, что оно считало превышением полномочий. Он также защищал лиц, привлеченных к уголовной ответственности Соединенными Штатами, и работал против всех без исключения дел штата или федеральной высшей меры наказания, а также по многим другим причинам.

После смерти своей жены семь лет назад Ласка жил один, если не считать команды слуг и охраны, но его дома редко бывали уединенными местами. Он устраивал пышные вечеринки, на которых присутствовали либеральные политики, активисты, художники и иностранные воротилы. Институт прогрессивных наций находился в центре Манхэттена, а Прогрессивная конституционная инициатива - в округе Колумбия, но эпицентром всеобъемлющей системы убеждений Пола Ласки стал его дом в Ньюпорте. Это была не шутка, когда люди утверждали, что в бильярдной Пола Ласки было выдано больше прогрессивных ученых мужей, чем в большинстве либеральных аналитических центров.

Но его влияние не ограничивалось его организациями или вечеринками в саду. Его фонд также финансировал многие левые веб-сайты и СМИ и даже конфиденциальный онлайн-центр обмена информацией для либеральных журналистов, которые собирали и передавали идеи для сюжетов и согласовывали связное прогрессивное послание. Пол финансировал, иногда тайно, иногда нет, многие радио- и телевизионные сети по всей стране, всегда с условием "услуга за услугу", что он и его дела будут положительно освещены в прессе. Не раз организации перекрывали финансовый кран, временно или навсегда, потому что ее отчетность не соответствовала политическим убеждениям человека, который финансировал всю операцию из-за кулис.

Он участвовал в кампаниях Эда Килти в течение пятнадцати лет, и многие политические наркоманы приписывали Полу Ласке большую заслугу в успехе Килти. В интервью Пол пожимал плечами в ответ на эти заявления, но в частной беседе он кипел от злости. Он не заслуживал особой похвалы за успех Килти. Нет, он чувствовал, что заслуживает всех похвал. Ласка считал Килти надутым болваном, но болваном с правильными идеями и достаточным количеством нужных связей, поэтому Ласка оказал ему всестороннюю поддержку много лет назад.

Было бы несправедливо суммировать политические убеждения иммигранта-миллиардера в одном заголовке, но Нью-Йорк Пост сделала это недавно после выступления Ласки на мероприятии по сбору средств для Килти. В типичной своей манере они заполнили несколько дюймов над сгибом надписью Ласка Райану: Ты отстой!. Всего через несколько часов после того, как газета вышла из печати, Райана сфотографировали перед камерами, он улыбался и держал газету в позе «Дьюи побеждает Трумэна»».

Ласка, которому не хотелось уступать, также был показан с газетой в руках, но в типичном для Ласки стиле без чувства юмора, он не улыбался. Он поднял его перед камерой, его глаза были обрамлены квадратными очками на квадратной голове, и он без всякого выражения уставился в объектив.

Излишне говорить, что этот снимок не передал того беззаботного момента, который передала фотография Райана.

Это была правда, Ласка ненавидел Джека Райана, по-другому описать чувства, которые он испытывал к этому человеку, было невозможно. Для Ласки Райан был идеальным воплощением всего плохого, что есть в Америке. Бывший военный офицер, бывший глава наводящего ужас ЦРУ, сам бывший оперативник, чьи злодеяния по всему миру были замалчиваемы и заменены легендой, которая заставляла его казаться дуракам в стране эстакад каким-то суровым и красивым паладином.

По мнению Ласки, Райан был злым человеком, на долю которого выпало невероятное состояние. Авиакатастрофа в Капитолии как раз в тот момент, когда он был назначен вице-президентом, была, по мнению Ласки, свидетельством жестокого Бога.

Пол страдал во время первого президентства Райана и поддерживал Эда Килти в его кампании против подчиненного Райана Робби Джексона. Когда Джексон практически закрепил победу и был убит, оставив Килти побеждать на выборах по умолчанию, Ласка, в конце концов, начал надеяться на Бога, хотя он никогда не говорил ничего подобного нигде, кроме как в своем бассейне.

Килти не был тем спасителем, на которого надеялись прогрессисты. Да, он одержал несколько побед в Конгрессе по вопросам, дорогим сердцам левых, но в том, что касалось главной проблемы Ласки - распространения власти американского правительства как дома, так и по всему миру, Килти оказался ненамного лучше своего предшественника. Он выпустил больше ракет по странам, с которыми Америка не находилась в состоянии войны, чем любой другой президент в истории, и он внес лишь косметические изменения в федеральные законы против хабеас корпус, незаконных обысков и конфискаций, прослушивания телефонных разговоров и других проблем, которые волновали Пола Ласку.

Нет, чешский американец не был доволен Эдом Килти, но он был чертовски лучше любого республиканца, который мог бы баллотироваться против него, поэтому Ласка начал вкладывать значительные средства в переизбрание Килти, как только тот вступил в должность.

И эти инвестиции были в опасности с тех пор, как Райан выставил свою шляпу на ринг. Ранее летом, когда Райан набрал силу после съезда республиканцев, все выглядело настолько безрадостно, что Ласка поставил в известность менеджера кампании Килти о том, что он сократит сбор средств для действующего президента-демократа.

Он не сказал этого прямо, но вывод был ясен. Дело Эда было проиграно.

Это вызвало немедленную реакцию со стороны Килти и его людей. На следующее утро Ласка вылетел на своем самолете из Санта-Барбары с приглашением на частный ужин в Белый дом. Его тихо провели в народный дом, никаких записей о его визите зафиксировано не было, и Килти сел за частный ужин с почтенным либеральным делателем королей.

— Пол, сейчас все может выглядеть мрачно, - сказал президент между глотками пино нуар, — но у меня есть мать всех козырей.

— Готовится еще одно покушение?

Килти знал, что Ласка не обладает чувством юмора, так что это был, по сути, серьезный вопрос.

— Господи, Пол! Килти яростно замотал головой. — Нет! Я не имею никакого отношения к… Я имею в виду… Даже не...

Килти сделал паузу, вздохнул и выдохнул.

— Эмир находится под моей охраной, и когда придет время, я вытащу его и опровергну идиотские заявления Джека Райана о том, что я слаб в борьбе с терроризмом.

Кустистые брови Ласки поползли вверх.

— Как ты его заполучил?

— Неважно, как я его заполучил. Важно то, что он у меня.

Пол медленно и задумчиво кивнул. — Что ты собираешься делать с эмиром?

— Я только что тебе сказал. Ближе к концу выборов — руководитель моей кампании Бентон Тайер говорит, что я должен сделать это на вторых или третьих дебатах — я собираюсь объявить стране, что я ...

— Нет, Эд. Я говорю о его судебном процессе. Как вы собираетесь привлекать его к ответственности за его предполагаемые действия?

—О, - Килти взмахнул рукой в воздухе, накалывая на серебряную вилку еще один сочный кусочек ребрышка. — Брэнниган из Министерства юстиции хочет судить его в Нью-Йорке; я, вероятно, позволю ему это сделать.

Ласка кивнул.

— Я думаю, тебе следует поступить именно так. И ты должен отправить сообщение всему миру.

Килти склонил голову набок. — Какое сообщение?

— Что Америка снова стала страной справедливости и мира. Никаких фальшивых судов.

Килти медленно кивнул.

— Вы хотите, чтобы ваш фонд защищал его?

— Это единственный способ.

Килти кивнул, отхлебнул вина. У него было кое-что, чего хотел Ласка.

— Громкое дело против правительства США. Я могу это устроить, Пол. Я получу удар справа, но кого это волнует? Возможно, у левых больше амбивалентности, чем мне бы хотелось, но никто с нашей стороны не будет слишком много кричать по этому поводу.

— Превосходно, - сказал Ласка.

— Конечно, - сказал Килти, его тон немного изменился теперь, когда он больше не сидел перед Лаской со шляпой в руке, — вы знаете, что победа Райана сделает с процессом. Ваша Прогрессивная конституционная инициатива не сыграла бы никакой роли в военном трибунале в Гуантанамо.

— Я понимаю.

— Я смогу добиться этого только в том случае, если выиграю. И даже с этим большим разоблачением, которое я планирую на президентских дебатах, я выиграю только при вашей постоянной поддержке. Могу ли я рассчитывать на вас, Пол?

— Вы передадите моим людям дело Эмира, и я буду продолжать оказывать вам поддержку.

Килти ухмыльнулся, как Чеширский кот. — Замечательно.

Пол Ласка лежал в постели и вспоминал тот разговор в Белом доме. Юридическая команда Ласки из Прогрессивной Конституционной Инициативы разобралась со всеми сложными секретными деталями.

Слушая тиканье напольных часов в углу своей темной спальни, Пол мог думать только о том, как Райан все исправит, если станет президентом Соединенных Штатов.

Когда, не если, - сказал себе Ласка.

Говно. Гребаный Эд Килти.

Килти не смог победить даже в дебатах, где у него были лучшие новости, которые страна услышала за год.

Сукин сын.

В тот самый момент Пол Ласка решил, что больше не потратит ни единого чертова цента на этого неудачника Эда Килти.

Нет, он направит свои средства, свою власть на что-то одно.

Уничтожение Джона Патрика Райана либо до того, как он занял свое неизбежное место в Овальном кабинете, либо во время его правления.

21

Через день после парижской операции все агенты ««Кампуса»», включая Джона Кларка, сидели в конференц-зале на девятом этаже Хендли Ассошиэйтс в Западном Одентоне, штат Мэриленд. Все пятеро мужчин всё ещё чувствовали усталость после операции, но у каждого из них была возможность пойти домой и поспать несколько часов, прежде чем отправиться в офис для подведения её итогов.

Кларк спал больше остальных, но это было только из-за лекарств. В самолете Адара Шерман ввела обезболивающие, которые вырубили его до приземления, а затем Джерри Хендли и Сэм Грейнджер сами подобрали его и отвезли в личный кабинет хирурга, которого Хендли нанял в Балтиморе именно на такой случай. В конце концов, Кларку не потребовалась операция, и врач не скупился на похвалы работе человека или людей, которые произвели первоначальную очистку и перевязку раны.

Он не мог знать, что человек, лечивший раненого, обработала больше огнестрельных ран, чем он их видел в Ираке и Афганистане, и большинство из них были намного серьезнее, чем дыра, оставленная 9-миллиметровой пулей, которая отскочила от локтевой кости Кларка. Помимо рентгеновского снимка, который выявил незначительный перелом кости, наложения затем гипсовой повязки с перевязью и назначения курса антибиотиков, хирургу Хендли почти ничего не оставалось делать, кроме как помнить о необходимости хранить молчание обо всем случившемся.

Затем Хендли и Грейнджер отвезли Кларка домой. Там его ждали жена Джона, Сэнди, медсестра на пенсии, и его дочь Пэтси, сама врач. Они еще раз осмотрели его рану, игнорируя его протесты о том, что с ним все в порядке, и жалобы на, казалось бы, постоянное натягивание и смену медицинской ленты, удерживающей его повязку. В конце концов Джону удалось вырубиться на несколько часов, прежде чем самому вернуться на работу к утреннему инструктажу после операции.

Джерри начал брифинг с того, что вошел в комнату, снял пальто и повесил его на стул во главе стола. Он глубоко вздохнул и сказал:

— Джентльмены, я, например, скучаю по временам ядовитых ручек.

В первых нескольких "мокрых" миссиях, проведенных «Кампусом», операторы использовали ручки для инъекций сукцинилхолина, которые были эффективным средством для лишения жизни. Быстрый поворот кончика ручки, чтобы обнажился кончик шприца, затем прогулка мимо цели и, наконец, быстрый укол в задницу. Убийца, во всех случаях, кроме пары, просто уходил незамеченным, в то время как сам объект продолжал идти по улице, гадая, что его только что укусило.

До тех пор, пока мгновение спустя, когда жертва уже умирала на месте от внезапного сердечного приступа, ее коллеги толпились рядом, понятия не имея, что случилось, и не подозревая, что человек, хватавший ртом воздух, только что был убит у них на глазах.

Это было быстро и чисто, и в этом была суть Джерри. Никто не боролся с сердечным приступом. Никто даже не вытаскивал свои пистолеты или ножи, потому что никто не понимал, что на них напали.

— Если бы это всегда так работало, - сказал Джерри, обращаясь ко всей комнате.

Затем каждый из агентов рассказал о том, что они сделали, что они видели, что они думали о том, что они сделали и увидели. В таком виде они ходили по комнате большую часть утра, и, за исключением некоторой самокритики по мелочам, общее мнение сводилось к тому, что все они проделали чрезвычайно хорошую работу, отреагировав на радикальные изменения в работе буквально в последнюю минуту.

И все они также согласились, что им чертовски повезло, если не считать пострадавшее предплечье Джона Кларка.

Руководитель отдела операций «Кампуса» Сэм Грейнджер хранил молчание на протяжении большей части обсуждения. В конце концов, его не было на месте происшествия. После того, как пятеро агентов закончили, он встал и обратился к сидящим за столом.

— Мы обсудили то, что произошло, но теперь пришло время поговорить о последствиях. Потому что, даже несмотря на то, что вы, ребята, спасли офицеров ГУВР и ликвидировали известного лидера террористов и пятерых его сообщников, это не означает, что ФБР не примется за "Хендли Ассошиэйтс", если станет известно, что мы к этому причастны.

Дом и Сэм Дрисколл, два самых плывущих по течению агента в подразделении, улыбнулись. Другие мужчины отнеслись к последствиям немного серьезнее. Грейнджер сказал:

— Я отслеживал сообщения СМИ об инциденте, и уже есть предположения, что это своего рода террористическая перестрелка, в центре которой оказались французские службы безопасности. Не сообщается, что ГУВРовцы были спасены от убийства неизвестными вооруженными лицами. Каким бы дерьмовым это ни было для вас, ребята, в то время, когда это было такое сложное обезвреживание, со стороны ГУВР это было еще более туманно. Они только и видели, как парни ворвались в их номер и стреляли друг в друга. Я не могу представить, о чем они при этом думали.

Сэм сделал знак Рику Беллу, руководителю аналитического отдела «Кампуса».

— К счастью, мне это и не нужно. Рик поручил своим аналитикам внизу выяснить, что французские власти знают или думают, что знают, о происходящем.

Рик встал и обратился к присутствующим в зале заседаний.

— ГУВР и судебная полиция оба расследуют это, но ГУВР не предоставило полицейским следователям возможность допросить своих людей на месте происшествия, поэтому судебная полиция ничего не добилась в своем расследовании. ГУВР признает, что здесь были две разные группы исполнителей, ни одна ячейка не взбесилась и не перестреляла друг друга. Они пока не продвинулись дальше этого, но собираются копнуть намного глубже.

То, что они продолжат расследование, - плохая новость, но это не явилось для нас неожиданностью. Хорошая новость в том, что с видеодоказательствами у вас, ребята, все в порядке. Есть пара отдаленных зернистых снимков с уличных камер. Джек пересекает авеню Георга V, сворачивая за угол к отелю Отель-де-Серс, и одна фотография, на которой Джон заходит в "Четыре сезона", а затем выходит обратно. А еще Динг и Дом поворачивают за угол со снаряжением под куртками. Но в лучшем программном обеспечении для распознавания лиц в мире нет алгоритмов, которые могли бы решить проблему маскировки и солнцезащитных очков, которые все вы, ребята, носите во время операций .

Рик снова сел, и Сэм Грейнджер снова обратился к присутствующим:

— Это не значит, что какой-то турист с камерой мобильного телефона не заснял одного из вас крупным планом. Но если это и произошло, то до сих пор наружу это не вышло.

В зале раздалось несколько кивков, но никто не произнес ни слова.

Рик сказал:

— Хорошо. Теперь давайте поговорим о том, что вы, ребята, помогли предотвратить. Согласно перехваченным сообщениям французских служб безопасности, у аль-Кахтани и его людей было более пятисот боевых патронов. На их автоматах не было глушителей. Эти ублюдки собирались пулями проложить себе путь внутрь и тем же образом прорваться наружу. Вы, ребята, спасли шестерых офицеров службы безопасности и, вероятно, еще два десятка полицейских и гражданских .

— А как же Рокки? - Спросил Чавез.

— Он исчез. Об этом позаботилась сотня сирен на улице.

Грейнджер сказал:

— Я придерживаюсь мнения, что Хосни Рокки и его люди были основными персонажами. Они были там не для совершения какого-либо террористического акта. И не потому, что их разозлил запрет на ношение паранджи. Вместо этого, я думаю, Рокки приехал в город по приказу аль-Кахтани, чтобы выманить французских офицеров безопасности, чтобы аль-Кахтани и отряд реального террора, который уже был на месте, могли опознать их и убить.

— Черт возьми, - сказал Райан. — Я завел нас в тупик, отправив Джона и Динга за Рокки в первую очередь.

Кларк сказал:

— Я рад, что ты сделал то, что сделал. Если бы нас не было на месте преступления, было бы плохо. За короткий срок ты спас несколько невинных жизней. В долгосрочной перспективе… черт возьми, этиоперативники по наблюдению ГУВР, возможно, когда-нибудь просто спасут мир. Я рад, что они все еще рядом, чтобы сделать это .

— Да, - сказал Райан, пожимая плечами. В этом был смысл.

Джерри Хендли повернулся к Грейнджеру.

— Выводы, Сэм?

Сэм Грейнджер встал.

— Мой вывод таков: … вы, ребята, хорошо поработали. Но мы не можем допустить, чтобы подобное повторилось. Непрерывная стрельба на улицах европейской столицы? Камеры, свидетели, полиция, мешающие мирные жители? «Кампус» был создан не для этого. Господи, это могло бы обернуться полным провалом.

Джек Райан-младший последние двадцать четыре часа был на взводе. Если не считать травмы Кларка, он чувствовал, что все прошло идеально, за исключением того факта, что Рокки и его люди выскользнули. Даже сломанная рука Джона была определена всеми как не очень серьезная проблема на раннем этапе. Но каким-то образом Сэм Грейнджер только что оценил все это в перспективе, и теперь Джек уже не был так уверен, так ли уж хороши он и его команда. Вместо этого он задался вопросом, насколько это на самом деле можно списать на удачу. В той операции они шли по лезвию бритвы и не упали. Удача существует, понял Джек. На этот раз все было хорошо. В следующий раз все может быть плохо.

Совещание было прервано на обед, но Джерри Хендли попросил Райана задержаться на секунду. Чавез и Кларк тоже остались в конференц-зале.

Джек-младший думал, что его вот-вот отправят в дровяной сарай за то, что в середине операции он поспорил с Кларком о том, не лучше ли избежать надвигающегося боя и вместо этого спуститься в вестибюль. С тех пор он ожидал этого и был уверен, что, если бы Джон не получил травму и не накачался успокоительными во время перелета домой, он бы устроил Джеку строгий выговор ещё в самолете.

Но вместо лекции о выполнении приказов во время операции Джерри пошел в другом направлении.

— Джек, мы все чертовски впечатлены всеми тренировками, которым ты подвергали себя последние несколько месяцев. Тем не менее, у нас маленькая лавочка, и с учетом резкого роста оперативного темпа я не могу рисковать тем, что ты пропустишь рабочий день прямо сейчас. Я собираюсь ненадолго отстранить тебя от тренировок.

— Джерри, я знаю, что...

Джерри протянул руку, чтобы остановить спор Райана, но вмешался Чавез.

— Джерри прав. Если бы мы были более крупной группой, мы могли бы постоянно менять людей на тренировках. Мы все уважаем то, что ты делаешь, и я знаю, что это тебе очень помогло, но в Париже ты показал, что теперь ты, безусловно, член команды, и ты нужен каждому из нас там, с нами.

Мнение Чавеса значило для Джека-младшего все, но все же он чувствовал, что ему нужно больше опыта, и, хотя ему было всего двадцать шесть лет, он не думал, что действительно может получить травму во время тренировки.

— Ребята, я ценю это. Правда. Я просто думаю...

Теперь заговорил Кларк:

— Оставшуюся часть обучения ты пройдешь на работе.

Райан замолчал. Вместо этого он кивнул.

— Хорошо.

Когда четверо мужчин вышли из конференц-зала на перерыв, Райан догнал Кларка в холле.

— Привет, Джон. У тебя есть минутка?

— Конечно. В чем дело?

— Не возражаешь, если мы пройдем в твой кабинет?

— Нет, если ты сначала принесешь нам кофе.

— Я даже размешаю сахар, чтобы ты не рассыпал его по столу, делая это одной рукой.

Пять минут спустя оба агента потягивали кофе в кабинете Кларка. Пожилой сидел, сняв поврежденную руку с перевязи и облокотившись на стол, опираясь на локоть в гипсе.

Райан сказал:

— Джон... Когда ты сказал мне спуститься в вестибюль, я не должен был сомневаться в этом. Я был неправ, и мне очень жаль.

Кларк кивнул.

— Я несколько раз обходил квартал, Джек. Я знаю, что делаю.

— Конечно, знаешь. Я просто подумал...

— Думать - это хорошо, - перебил мужчина постарше. — Это самое мышление дало нам возможность помочь, отправив нас за Рокки, и как раз твое мышление, когда вы увидели фургон с подозрительными парнями, направило нас в нужное место. Твое мышление спасло жизни многих людей. Я никогда не скажу тебе перестать думать. Но я скажу тебе, когда придет время заткнуться и слушать приказы. Если все будут делать то, что они считают правильным, когда вот-вот начнут лететь пули, тогда мы не сможем действовать как единое целое. Иногда тебе может не нравиться полученный приказ, иногда он может не иметь для тебя смысла, но ты должен делать то, что говорят. Если бы ты провел некоторое время в армии, это стало бы машинальным. Но раз уж ты этого не сделал, тебе просто придется довериться мне.

Райан просто кивнул.

— Ты прав. Я просто позволил своим эмоциям взять верх. Это больше не повторится.

Кларк просто кивнул. Улыбнулся.

— Что? - Спросил Джек.

— Ты и твой отец.

— А что насчёт отца? - спросил Джек.

— Сходство. Истории, которые я мог бы тебе рассказать.

— Продолжай.

Но старший только покачал головой.

— Тебе надо бы знать, малыш. Надо знать.

Теперь и сам Джек улыбнулся.

— Как-нибудь, когда-нибудь. Я собираюсь вытянуть все эти истории либо из тебя, либо из моего отца.

— Твой лучший шанс был на "Гольфстриме", возвращающемся через Атлантику. Мисс Шерман здорово накачала меня обезболивающими.

Райан улыбнулся.

— Я упустил свой шанс. Надеюсь, у меня будет другой, который не предполагает, что тебя подстрелят.

— Я тоже, малыш, - Кларк покачал головой и усмехнулся. — В меня стреляли и похуже, но это первый раз, когда я получил пулю от какого-то копа, просто пытающегося выполнять свою работу. Трудно быть хорошим и злиться на кого-то, кроме себя.

На столе у Кларка зачирикал телефон. Он поднял трубку.

— Да? Конечно, я пришлю его вниз. Я тоже? Хорошо, сейчас буду.

Кларк взглянул на Райана, когда тот повесил трубку.

— Тони Уиллс ждет нас за вашим столом.

22

Джек нашел Тони Уиллса сидящим в своем кубрике, который был рядом с кубиком Райана. Рядом с Тони сидел Гэвин Бири, руководитель отдела информационных технологий компании. В кресле Райана ждал его кузен Дом Карузо. Сэм Дрисколл прислонился к перегородке кабинета. Сэм Грейнджер и Рик Белл, начальники оперативного отдела и отдела анализа, соответственно, тоже были там и стояли поблизости.

— Это вечеринка-сюрприз ? - спросил Райан.

Дом и Сэм одновременно пожали плечами. Они тоже не знали, зачем Тони позвал их вниз.

Но на лице Уиллса играла довольная улыбка. Он подозвал всех к своему монитору.

— Это заняло некоторое время, в основном из-за того, что помешала операция в Париже и также из-за качества фотографий, но программное обеспечение для распознавания лиц, наконец, вернулось с некоторыми данными о парне, которого Сэм и Дом видели встречающимся с Мустафой эль-Дабусси в Каире на днях.

— Круто, - сказал Дом. — Кто он?

— Гэвин, - позвал Уиллс. — Это твоё дело.

— Что ж, — Гэвин Бири пробрался сквозь толпу людей в кабинке и сел на стул Уиллса,

— программное обеспечение сузило круг подозреваемых до двух вероятных.

Он немного поработал на клавиатуре, и на половине двадцатидвухдюймового монитора появилась одна из фотографий, сделанных скрытой камерой Дома в караван-сарае в Каире.

Гэвин сказал:

— Распознаватель лиц говорит, что с вероятностью девяносто три процента этот парень...

 Он щелкнул мышью.

— ... этот чувак.

Рядом с фотографией Дома появилась фотография. Это был снимок пакистанского паспорта на имя человека по имени Халид Мир. На мужчине были очки в круглой оправе и аккуратная бородка, и он казался на несколько лет моложе, чем выглядел на фотографии в Каире.

Карузо сразу же сказал:

— Он сильно изменился, но я думаю, что это тот же парень.

— Да? - сказал Уиллс. Что ж, тогда ваш парень - Халид Мир, он же Абу Кашмири, известный оперативник Лашкар-э-Тайба в Пакистане. Они отвратительны, и Халид Мир когда-то был одной из их больших шишек.

— Когда это было?

Райан ответил раньше Уиллса:

— Предположительно, около трех лет назад он был убит в результате атаки беспилотника Килти в Пакистане. Это было примерно в то же время, когда Лашкар-э-Тайба начала расширяться и посылать своих оперативников против западных целей. До этого это была почти исключительно базирующаяся в Кашмире террористическая группировка, которая наносила удары по Индии и только по Индии .

Дом Карузо обернулся и посмотрел на Райана.

— Без обид, Младший, но разве ты не должен знать всех этих парней в лицо?

Джек пожал плечами.

— Если этому парню разрешили воевать против Индии, и он погиб три года назад, он точно не входил в мою матрицу угроз для опасных западных террористов.

— В этом есть смысл. Извини.

— Не проблема.

Теперь Грейнджер посмотрела на Дрисколла.

— Сэм? Ты ничего не говоришь. Дом думает, что это тот парень, которого ты видел в Каире.

Дом ответил за своего напарника:

— Сэм тогда определил этого парня как военного, офицера.

Дрисколл кивнул.

— Я был уверен в этом, но на этой фотографии действительно может быть один и тот же парень.

Гэвин Бири улыбнулся.

— Ты думал, он военный, да? Программа распознавания говорит, что с вероятностью девяносто шесть процентов ты прав.

Он сделал еще несколько щелчков мышью. Фотография из паспорта Халида Мира исчезла и была заменена зернистой фотографией мужчины в оливково-зеленой униформе, переходящего улицу с портфелем и бумагами подмышкой. Этот мужчина выглядел старше и полнее, чем на фотографии Халида Мира в паспорте.

Дрисколл энергично кивнул.

— Это тот парень из Каира.

— Будь я проклят, - пробормотал Сэм Грейнджер. — Кто он, Тони?

— Это бригадный генерал Риаз Рехан.

— Генерал чего?

— Он служит в Силах обороны Пакистана. Он также является нынешним директором объединенного разведывательного управления УМР. Темная фигура, хотя он глава департамента и генерал. Нет никаких известных фотографий этого человека, кроме этой.

— Но подождите, - сказал Кларк. Если это каирский парень, может ли Халид Мир тоже быть каирским парнем?

— Может быть, - сказал Бири, но уточнять не стал.

Тони Уиллс сделал ему замечание.

— Гэвин, мы говорили об этом. Без драматизма, пожалуйста.

Бири пожал плечами.

— Черт. Нам, айтишникам, никогда не удается повеселиться. Ладно, вот в чем дело: обе эти фотографии, парня из УМР и парня из ЛэТ, долгое время находились в базе данных, которую ЦРУ использует для распознавания лиц, но они никогда не совпадали друг с другом .

— Почему это? - спросил Кларк.

Гэвин, казалось, был рад, что ему задали этот вопрос.

— Потому что алгоритмы распознавания лиц несовершенны. Они работают лучше, когда сравниваемые лица сфотографированы под одним и тем же углом при одинаковой освещенности. Используя показатели лица, то есть расстояние между ключевыми ориентирами, такими как глаза, уши и тому подобное, программное обеспечение определяет статистическую вероятность того, что оно смотрит на одно и то же лицо. Если аномалий слишком много, либо потому, что лица не очень хорошо совпадают, либо потому, что фотографии сделаны в разном разрешении, либо потому, что на одном из снимков зафиксировано некоторое движение объекта, то вероятность совпадения резко снижается. Мы можем несколько устранить эти внешние несоответствия, используя так называемую активную модель внешнего вида, которая удаляет форму лица и использует только текстуру для сравнения .

- Извини, Гэвин, - сказал Дом Карузо, — но нам нужно быть наверху через десять минут. Не мог бы ты перейти к делу?

— Дом, давай побалуем его еще минутку, ладно? - попросил Джон.

Дом кивнул, и теперь Бири обратился непосредственно к Кларку, как будто других мужчин в комнате не было.

— В любом случае, фотография Халида Мира в его паспорте и фотография Риаза Рехана, переходящего улицу в Пешаваре, слишком разные, чтобы нынешнее программное обеспечение для распознавания лиц могло их связать, потому что слишком много различий в ракурсе, освещении, типе оборудования, используемого для фотосъемки, и, конечно, Рехан носит солнцезащитные очки, что не является такой большой проблемой, как это было раньше, до того, как начали использовать более новое программное обеспечение, но это точно не помогает. Итак, эти два снимка, — он поводил курсором взад—вперед между двумя старыми снимками на мониторе, — не совпадают.

Затем он навел курсор на снимок Каира, сделанный тремя днями ранее.

— Но обе эти фотографии действительно соответствуют этой картинке, потому что она сохраняет ровно столько характеристик, сколько две другие. Она, так сказать, посередине .

Чавес спросил:

— Значит, на всех трех снимках определенно изображен один и тот же парень?

Бири пожал плечами.

— Определенно? Нет. Мы не любим использовать этот термин при обсуждении математических вероятностей .

— Хорошо, какова вероятность?

— Вероятность того, что каирский чувак, генерал и дохлый чувак - один и тот же чувак, составляет примерно девяносто один процент.

Все брови в комнате высоко поднялись. Райан высказался от имени группы:

— Срань господня!

— Действительно, срань господня, - сказал Уиллс.

— Мы только что узнали, что известный террорист из ЛэТ не только не мертв, но и сейчас является начальником отдела пакистанской разведки.

Грейнджер добавил:

— И этот глава отдела УМР, который является или был оперативником ЛэТ, сейчас встречается с известным плохим парнем в Каире.

— Мне неприятно констатировать очевидное, - сказал Доминик, — но нам нужно побольше узнать об этом парне Рехане.

Грейнджер посмотрел на часы.

— Что ж, это был самый продуктивный обеденный перерыв за последнее время. Давайте вернемся в конференц-зал.

Вернувшись наверх, Грейнджер ввела Хендли в курс событий. Открытие, сделанное Тони Уиллсом и Гэвином Бири, сразу же вытеснило парижскую операцию в качестве основного направления встречи.

— Это важно, сказал Хендли, но в то же время все это очень предварительно. Я не хочу торопиться с этим и сливать разведданные ЦРУ, МИ-6 или кому-либо еще, которые не являются достоверными на сто процентов. Нам нужно узнать больше об этом генерале из УМР.

Все согласились.

— Как мы можем это проверить? - спросил Хендли.

Райан заговорил первым.

— Мэри Пэт Фоули. Национальный центр знает о Лашкаре столько же, сколько и все остальные. Если мы сможем узнать больше о Халиде Мире до того, как он стал Риазом Реханом, возможно, мы сможем использовать это, чтобы связать двух парней.

Хендли кивнул.

— Мы давно не навещали Мэри Пэт. Джек, почему бы тебе не позвонить ей и не пригласить на ланч? Ты можешь сбегать на Либерти-Кроссинг и показать ей связь Мира и Рехана. Держу пари, ей это покажется очень интересным.

— Я позвоню ей сегодня.

— Хорошо. Однако держи наши источники и методы при себе.

— Понятно.

— Джек! Что бы ты ни делал, не упоминай, что ты только что вернулся из Парижа.

Конференц-зал разразился усталым смехом.

23

61-летняя Джудит Кокрейн взяла напрокат машину со встроенным GPS-навигатором, но не стала настраивать его на сорокамильную поездку из Колорадо-Спрингс. Она хорошо знала дорогу к шоссе 67 штата, поскольку много раз бывала здесь в гостях у своих клиентов.

Ее арендованный "Крайслер" свернул с Южной Робинсон-авеню, и она остановилась у первых ворот тюрьмы Флоренс. Охранники знали ее в лицо, но все же внимательно просмотрели ее документы и удостоверение личности, прежде чем пропустить.

Адвокату было нелегко встретиться с клиентом во Флоренс; еще труднее было встретиться с клиентом, размещенным в отделении H, а с клиентом из "13-го отдела" было вообще практически невозможно встретиться лицом к лицу. Кокрейн и Прогрессивная конституционная инициатива находились на более поздних стадиях подготовки судебного иска для решения этой проблемы, но пока ей приходилось играть по правилам.

Как одна из самых постоянных посетительниц ADX Флоренс, Джудит приехала подготовленной. Она носила с собой сумочку, в которой не было бы ничего ценного, потому что ей пришлось бы оставить ее в шкафчике, и она не смогла бы войти со своим ноутбуком или мобильным телефоном, потому что их у нее немедленно отобрали бы, если бы они и были при ней. Она знала, что нужно надеть удобную обувь, потому что предстояло пройти пешком от административного блока до камеры своего заключенного, преодолев сотни ярдов коридоров и крытых дорожек на открытом воздухе, и она позаботилась о том, чтобы одеться в особенно консервативный брючный костюм, чтобы надзиратель не отказал ей во входе из-за нелепого обвинения в провокационном наряде.

Она также знала, что ей предстоит пройти через рентгеновские аппараты и сканеры всего тела, поэтому следовала тюремным правилам для посетителей и носила бюстгальтер без косточек.

Она проехала мимо будки охранника, мимо длинной, высокой стены. Она повернула на юг и проехала через более отдаленные ворота, и пока ехала медленно, ей встретилось больше сторожевых вышек, дробовиков, штурмовых винтовок, немецких овчарок и камер наблюдения, чем она могла сосчитать. Наконец она заехала на большую полупустую парковку перед административным крылом. Позади нее, у въезда на стоянку, из планок в бетоне торчал ряд ярко-желтых шипов с гидравлическим приводом. Она не уйдет, пока здешняя охрана не будет готова к ее отъезду.

У дверей машины Джудит Кокрейн встретила женщина-охранник, и они вместе прошли через ряд охраняемых дверей и коридоров административного крыла тюрьмы. Между ними не было никакого разговора, и охранник не предложил помочь гораздо более пожилой женщине донести ее портфель или вытащить сумку с ноутбуком.

— Прекрасное утро, - сказала Джудит Кокрейн, когда они шли по чистому белому коридору.

Охранник проигнорировал ее замечание, но продолжал профессионально вести за собой.

Большинство охранников ADX Флоренс были невысокого мнения об адвокатах, защищавших заключенных, содержащихся здесь.

Кокрейн было все равно, она могла сама тащить свои сумки, и она давно решила, что предпочитает компанию заключенных тюрем строгого режима охране, которая, по ее мнению, была всего лишь необразованными головорезами.

Ее мировоззрение было столь же мрачным и жестоким, сколь и простым. Тюремные охранники были похожи на солдат, которые были похожи на полицейских, которые были похожи на любого федерального агента, владеющего оружием. Они все были плохими парнями.

После окончания учебы и сдачи экзамена в калифорнийской коллегии адвокатов Джудит Кокрейн была нанята Центром конституционных прав, юридической группой, специализирующейся на гражданских правах.

После этого она проработала в Американском союзе защиты гражданских свобод дюжину лет, а затем еще несколько в Хьюман Райтс Вотч. Когда Пол Ласка финансировал разработку Прогрессивной конституционной инициативы, он лично пригласил ее присоединиться к хорошо финансируемой либеральной группе судебной защиты. Ему не пришлось слишком усердствовать, чтобы заполучить ее; Кокрейн была в восторге от того, что устроилась на работу, которая позволяла ей выбирать случаи самостоятельно. Почти сразу после создания организации произошли теракты 11 сентября 2001 года, и для Джудит Кокрейн и ее коллег это означало нечто поистине ужасное. Она знала, что на горизонте маячит охота на ведьм со стороны американского правительства: христиане и евреи против мусульман.

На протяжении более чем полудесятилетия Кокрейна просили выступить в сотнях телевизионных программ, чтобы рассказать о пороках правительства США. Она выступала так часто, как только могла, продолжая защищать своих клиентов.

Но когда президентом был избран Эд Килти, Джудит Кокрейн внезапно оказалась в черном списке. Она была удивлена, что телеканалы, похоже, не так сильно заботились о гражданских правах, когда Килти и его люди руководили ФБР, ЦРУ и Пентагоном, как во времена правления Райана.

В эти дни, когда Килти была в Белом доме, у Кокрейн было столько времени, сколько ей было нужно для работы над своими делами. Она не была замужем, не имела детей, и работа была ее жизнью. У нее сложилось много близких личных отношений со своими клиентами.

Отношения, которые никогда не могли привести ни к чему большему, чем эмоциональная близость, поскольку практически все ее клиенты были отделены от нее окнами из оргстекла или железными решетками.

Она также была замужем, в переносном смысле, за своими убеждениями, в любовной связи со своими убеждениями на всю жизнь.

И именно эти убеждения привели ее сюда, в "Супермакс", на встречу с Саифом Ясином.

Её проводили в кабинет начальника тюрьмы, где тот пожал ей руку и представил крупному чернокожему мужчине в накрахмаленной синей униформе.

— Это командир подразделения Х. Он доставит вас в 13-й отдел и к подразделению ФБР, отвечающему за вашего заключенного. У нас нет фактической опеки над заключенным 09341-000. По сути, мы просто следственный изолятор.

— Я понимаю. Спасибо вам, - сказала она, пожимая руку мужчине в форме. — Мы будем часто видеться друг с другом.

Командир подразделения профессионально ответил:

— Мисс Кокрейн, это всего лишь формальность, но у нас есть свои правила. Могу я взглянуть на вашу адвокатскую карточку штата?

Она полезла в сумочку и протянула ему листок. Командир подразделения осмотрел его и вернул владелице.

Начальник тюрьмы сказал:

— С этим заключенным будут обращаться по-другому. Полагаю, у вас есть копия его Специальных административных мер, а также инструкции по вашим встречам с ним?

— меня есть оба этих документа. На самом деле, у меня есть команда юристов, которые готовят наш ответ на них.

— Ваш ответ?

— Да. Мы вскоре подадим на вас в суд, но вы, должно быть, уже знали об этом.

—Ну... я...

Кокрейн слабо улыбнулась.

— Не волнуйтесь. На сегодня я обещаю оказать услугу вашим незаконным САМ.

Командир подразделения был слегка ошеломлен, но вмешался начальник тюрьмы. Он знал Джудит Кокрейн достаточно долго, чтобы оставаться невозмутимым, независимо от того, в чем она говорила или обвиняла его.

— Мы ценим это. Первоначально мы планировали, что вы встретитесь с ним с помощью видеотрансляции, как и с другими нашими заключенными из спецблока, но генеральный прокурор сказал, что вы категорически отказались от этой договоренности.

— Я так и сделала. Этот человек в клетке, я это понимаю. Но мне нужно поддерживать с ним взаимопонимание, если я хочу выполнять свою работу. Я не могу общаться с ним по телевизору.

Командир подразделения сказал:

— Мы отведем вас в его камеру. Вы будете общаться с заключенным по прямой телефонной линии. Она не прослушивается; так было приказано самим генеральным прокурором.

— Очень хорошо.

— У нас есть для вас стол рядом с его камерой. Там встроена перегородка из пуленепробиваемого стекла; она будет служить кабинкой для посещения адвоката и клиента, точно так же, как если бы вы встречались с одним из других ваших клиентов в центре посещений.

Она подписывала бумаги в кабинете начальника тюрьмы, ставя свое имя под соглашениями, которые были разработаны Министерством юстиции и Бюро тюрем относительно того, что она могла и чего не могла сказать заключенному, что он мог и чего не мог сказать ей. По ее мнению, все это было чушью собачьей, но она подписала, чтобы начать защищать этого человека.

Она побеспокоится об этом позже и легко нарушит соглашение, если это будет в интересах ее клиента. Черт возьми, она уже много раз подавала в суд на Бюро тюрем. Она не собиралась позволять им указывать ей, как она будет представлять своего клиента.

Вместе с командиром подразделения она покинула административное здание и прошла по крытому переходу в другое крыло тюрьмы. Ее провели через еще несколько запертых дверей: она прошла через рентгеновский сканер, точно такой же, как в службе безопасности аэропорта. По другую сторону сканера открылись двери, и здесь ее встретили двое здоровяков с винтовками в черных бронежилетах и черных лыжных масках.

— О боже, - сказала она. — Неужели все это действительно необходимо?

Командир подразделения остановился в дверях. Он сказал:

— У меня есть свои обязанности, и они заканчиваются прямо здесь, на пороге отдела 13. Теперь вы находитесь под присмотром сотрудников ФБР, которые следят за пристройкой, в которой содержится ваш заключенный.

Командир подразделения вежливо протянул руку, и она пожала ее, даже не взглянув на него. Затем она отвернулась, готовая последовать за федеральными офицерами.

Сотрудники ФБР сопроводили ее внутрь, и здесь они положили ее сумочку в шкафчик на стене совершенно белой комнаты, затем провели ее через сканер тела. По ту сторону ей вручили блокнот для записей и единственную маркировочную ручку с мягким кончиком, а затем провели через два комплекта бронированных дверей, которые контролировались камерами видеонаблюдения. Пройдя через них, она оказалась в приемной за пределами недавно переоборудованной камеры. Перед ней стояли еще четверо вооруженных мужчин из КСЗ, Команды ФБР по спасению заложников.

Старший офицер спецназа ФБР заговорил с сильным бруклинским акцентом:

— Вы понимаете правила, мисс Кокрейн? Вы сидите в кресле за письменным столом и разговариваете по телефону со своим клиентом. Ваши разговоры будут конфиденциальными. Мы будем прямо за этой дверью и сможем наблюдать за вами по камерам видеонаблюдения, но ни в этой комнате, ни в камере заключенного нет микрофона.

Он протянул ей маленькую кнопку, похожую на открывалку гаражных ворот.

— Тревожная кнопка, - объяснил он. — Заключенный не смог бы пробиться сквозь это стекло даже пулемётом Гатлинга, так что беспокоиться не о чем, но если он сделает что-то, что заставит вас почувствовать себя неловко, просто нажмите эту кнопку.

Кокрейн кивнула. Она ненавидела этих самодовольных мужчин с их бесчеловечными правилами, их отвратительным оружием ненависти и трусливыми масками. Тем не менее, она была достаточно профессиональна, чтобы изобразить доброту.

— Замечательно. Спасибо за вашу помощь. Я уверена, что со мной все будет в порядке.

Она отвернулась от охранника и оглядела комнату. Она увидела окно, которое выходило в камеру, и увидела, что с этой стороны для нее был установлен стол на колесиках. На нем стоял телефон. Но она не была удовлетворена.

— Офицеры, в оргстекле должна быть сквозная щель на случай, если мне понадобится, чтобы он посмотрел документы или что-то подписал.

Ответственный офицер КСЗ покачал головой.

— Извините, мэм. Здесь есть люк, через который мы отправляем ему еду и одежду, но он закрыт на время вашего визита. В следующий раз вам придется поговорить об этом с начальником тюрьмы.

И с этими словами парни из КСЗ, все четверо, попятились к двери и с громким лязгом её захлопнули.

Джудит Кокрейн подошла к маленькому столику у зеркала, села, положила блокнот с ручкой на колени и только после этого заглянула в камеру.

Саиф Рахман Ясин сидел на своей бетонной кровати лицом к порталу. Он читал Коран, который аккуратно положил на стол в ногах кровати. Когда Кокрейн посмотрел на него, он снял свои тюремные очки и потер глаза, и Джудит сразу подумала об Омаре Шарифе помоложе. Он встал, подошел к ней через маленькую камеру и сел на трехногий табурет, стоявший на полу рядом с телефоном. Джудит заметила, что на красном телефоне нет кнопок или циферблатов; он мог соединить его только с трубкой в ее руке. Ясин снял трубку с рычага и осторожно поднес к уху. Он сохранял бесстрастное выражение лица, смотрел женщине в глаза, словно ожидая, что она заговорит.

— Доброе утро, мистер Ясин. Меня зовут Джудит Кокрейн. Мне сказали, что вы превосходно говорите по-английски, верна ли моя информация?

Заключенный ничего не ответил, но Кокрейн могла поручиться, что он понял ее. Она работала почти исключительно с теми, чей родной язык отличался от ее собственного, и у нее не возникло проблем с распознаванием или недоумением.

Она продолжила:

— Я адвокат Прогрессивной конституционной инициативы. Генеральный прокурор США Майкл Брэнниган решил, что ваше дело будет рассматриваться в окружном суде США по западному округу Вирджинии. Офис генерального прокурора будет готовить судебное преследование против вас, и моя организация была нанята для обеспечения вашей защиты. Вы меня поняли на данный момент?

Она подождала ответа, но мужчина, известный как Заключенный 09341-000, просто уставился на нее в ответ.

— Мы можем ожидать, что это будет длительный процесс, безусловно, продолжительностью более года, вероятно, ближе к двум годам. Прежде чем это может начаться, нам нужно сделать несколько предварительных шагов, чтобы...

— Я хотел бы поговорить с кем-нибудь из Амнести Интернешнл о моем незаконном заключении.

Кокрейн сочувственно кивнул, но сказала:

— Боюсь, я не в том положении, чтобы это произошло. Уверяю вас, что я работаю в ваших интересах, и первым делом я проведу оценку условий вашего содержания, чтобы вам был предоставлен надлежащий уход.

Эмир просто повторил свои слова.

— Я хотел бы поговорить с кем-нибудь из Амнести Интернешнл о моем незаконном заключении.

— Сэр, вам повезло, что вы вообще с кем-то разговариваете.

— Я хотел бы поговорить с кем-нибудь из Амнести о моем незаконном заключении.

Кокрейн вздохнула.

— Мистер Ясин, я понимаю ваш план действий. Одно из ваших руководств было подобрано солдатами американского спецназа в Кандагаре несколько лет назад. В нем в мельчайших деталях изложены инструкции по захвату в плен.

— Я знал, что вы попросите представителя "Международной амнистии". Я, правда, не из "Международной амнистии", но я из организации, которая в долгосрочной перспективе принесет вам гораздо больше пользы.

Ясин долго смотрел на нее, прижимая трубку к уху. Затем он заговорил снова, изменив сценарий.

— Вы уже произносили эту речь раньше.

— Действительно. Я представлял интересы многих мужчин и одной или двух женщин, которых Соединенные Штаты назвали вражескими комбатантами. Каждый из вас до последнего читал это руководство. Возможно, вы первый человек, с которым я разговаривал, который, вероятно, написал что-то из руководства, - она улыбнулась, говоря это.

Ясин не ответил.

Кокрейн продолжила:

— Я понимаю, что вы, должно быть, чувствуете. Пока не разговаривайте. Просто послушайте, что я хочу сказать. Президент Соединенных Штатов и генеральный прокурор лично разговаривали с директором Бюро тюрем, чтобы подчеркнуть, насколько важно, чтобы у вас были конфиденциальные беседы с вашей командой юристов.

— Мой... моей кем ?

— Ваша команда юристов. Я и другие адвокаты из ПКИ, это Прогрессивная конституционная инициатива, с которыми вы встретитесь в ближайшие месяцы.

Эмир промолчал.

— Мне очень жаль. У вас проблемы с пониманием? Должна ли я пригласить переводчика?

Эмир прекрасно понимал эту женщину. Дело было не в английском языке, который немного замедлял его часть разговора, а, скорее, в его удивлении от того, что американцы спустя столько времени собираются отдать его под суд. Он уставился на толстую женщину с короткими седыми волосами. Она показалась ему мужчиной, причём очень уродливым мужчиной, одетым в женскую одежду.

Он медленно улыбнулся ей. Саиф Рахман Ясин давно знал, что Соединенные Штаты Америки просуществовали на этой земле двести с лишним лет только благодаря географическому везению дурака. Если бы эти идиоты вывезли свою нацию из своего полушария и бросили в центр Ближнего Востока с их детским попустительством тем, кто хотел причинить им вред, они бы не прожили и года.

— Мисс, вы хотите сказать, что никто не слушает, о чем мы говорим?

— Никто, мистер Ясин.

Эмир покачал головой и хмыкнул. — Нелепо.

— Уверяю вас, вы можете говорить со мной свободно.

— Это было бы безумием.

— У нас есть Конституция, которая предоставляет вам некоторые права, мистер Ясин. Это то, что делает мою страну великой. К сожалению, климат в моей стране неблагоприятен для цветных людей, людей других рас и религиозных верований. По этой причине вам не предоставлены все преимущества нашей Конституции. Но все же… вы их получаете. Вы имеете право на конфиденциальные встречи со своим адвокатом.

Теперь он видел, что она говорит правду. И подавил улыбку.

Да… это то, что делает вашу страну великой.

Она населена такими же идиотами, как ты.

— Очень хорошо, - сказал он. — О чем бы ты хотела поговорить?

— Сегодня только условия вашего содержания. Начальник тюрьмы и команда ФБР, отвечающие за ваше содержание под стражей, показали мне Особые административные меры, которым вы подвергаетесь. Они сказали мне, что, когда вы прибыли сюда, вам объяснили все ваши правила.

Эмир сказал:

— В других местах было хуже.

Кокрейн подняла маленькую морщинистую руку.

— Хорошо, сейчас, вероятно, самое время ознакомиться с некоторыми из наших основных правил. Я смогу вдаваться в подробности, когда мы действительно начнем работать над вашим делом, но сейчас я просто скажу, что мне не разрешено фиксировать какие-либо подробности вашего захвата или содержания под стражей до того, как вы прибыли сюда, в ADX Флоренс, три месяца назад. Фактически, я обязана проинформировать вас, что вам не разрешается рассказывать мне ни о чем, что произошло до того, как вы были переданы под федеральную опеку из... — Она тщательно подбирала следующие слова, — откуда вы приехали раньше.

— Мне нельзя..?

— Боюсь, что нет.

Ясин медленно, недоверчиво покачал головой.

— И каким будет мое наказание, если я нарушу это соглашение?

Он подмигнул женщине, стоявшей перед ним.

— Они посадят меня в тюрьму?

Джудит Кокрейн рассмеялась. Она быстро взяла себя в руки.

— Я могу понять, что это уникальная ситуация. Правительство придумывает это по ходу дела. У них возникают некоторые ... трудности при принятии решения о том, как справиться с вашей ситуацией. Однако у них есть опыт рассмотрения дел так называемых вражеских комбатантов в федеральном суде, и я могу заверить вас, что моя организация будет придерживаться высоких стандартов работы генеральной прокуратуры во время вашего судебного процесса.

— Флоренс? Так называется это место?

— Да. Извините; я должна была догадаться, что вам это непонятно. Вы находитесь в федеральной тюрьме в Колорадо. В любом случае... Расскажите мне о вашем пребывании здесь.

Он выдержал ее пристальный взгляд и сказал:

— Ко мне здесь относятся лучше, чем в других местах.

Кокрейн еще раз сочувственно кивнула, жест, который она делала миллион раз за свою долгую карьеру защиты непростительных.

— Мне жаль, мистер Ясин. Эта сторона вашего испытания никогда не будет частью наших обсуждений.

— И почему же это так?

— Нам пришлось согласиться на это условие, чтобы получить доступ к вам. Ваше время пребывания под стражей в США разделено, и разделительной чертой является момент, когда вы приехали сюда, момент, когда вы вошли в федеральную систему. Все, что было до этого, я полагаю, касалось военного и разведывательного сообщества США, и это не будет частью вашей защиты. Если мы вообще будем настаивать на решении этого вопроса, Министерство юстиции просто вернет вас под стражу в вооруженных силах, и вы будете отправлены в Гуантанамо-Бей, и Бог знает, что с вами там случится.

Эмир обдумал это на несколько мгновений, а затем сказал:

— Очень хорошо.

— Тогда давайте начнём. Как часто вам разрешается мыться?

— Э... купаться?

Что за безумие?    подумал эмир. Если бы женщина спросила его об этом в районах проживания пакистанских племен, где он провел большую часть последних нескольких лет, ее бы забили до смерти в окружении толпы ликующих зрителей.

— Да. Мне нужно знать о вашей гигиене. Удовлетворяются ли ваши физические потребности. Удобства в ванной, они приемлемы для вас?

— В моей культуре, Джудит Кокрейн, мужчине не подобает обсуждать это с женщиной.

Она кивнула.

— Я понимаю. Вам это неудобно. И мне неловко. Но уверяю вас, мистер Ясин, я работаю в ваших интересах.

— У вас нет причин интересоваться моими привычками в туалете. Я хочу знать, что вы будете делать с моим судебным процессом.

Кокрейн улыбнулась.

— Как я уже сказала, это медленный процесс. Мы немедленно подадим прошение о судебном приказе habeas corpus. Это требование о том, чтобы вы предстали перед судьей, который затем определит, имеет ли тюремная система право задерживать вас. Судебный приказ будет отклонен, он никуда не денется, так никогда не бывает, но это уведомляет систему о том, что мы будем энергично заниматься вашим делом.

— Мисс Кокрейн, если бы вы были полны решимости защищать меня, вы бы выслушали мои объяснения о том, как я попал в плен. Это было совершенно незаконно.

— Я же сказала вам. Это запрещено соглашением с Министерством юстиции.

— Зачем им это делать? Потому что им есть что скрывать?

— Конечно, им есть что скрывать. Нет никаких юридических оснований для вашего похищения Соединенными Штатами. Я знаю это, и вы это знаете. Но именно это и произошло.

Она вздохнула.

— Если я собираюсь представлять вас, вам придется довериться мне. Пожалуйста, не могли бы вы сделать это для меня?

Эмир посмотрел ей в лицо. Оно было умоляющим, искренним, серьезно настроенным. Смешно. Он пока подыграет.

— Мне нужны бумага и карандаш. Я бы хотел сделать несколько набросков.

— Эскизы? Зачем?

— Просто чтобы скоротать время.

Она кивнула, оглядела комнату.

— Думаю, я смогу убедить Министерство юстиции, что это разумная просьба. Я приступлю к работе над этим, как только вернусь в свой отель.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста. Теперь… отдых. Я хотел бы услышать, в чем состоит ваш отдых. Не хотите ли поговорить об этом?

— Я бы предпочел, чтобы мы поговорили о пытках, которые я перенес от рук американских шпионов.

Кокрейн сложила блокнот с еще одним глубоким вздохом.

— Я вернусь через три дня. Надеюсь, к тому времени у вас будет что набросать и немного бумаги; я смогу сделать это в письме генеральному прокурору. А пока подумайте о том, что я вам сегодня сказала. Подумайте о наших основных правилах, но также, пожалуйста, подумайте о том, как вы можете извлечь выгоду из судебного разбирательства. Вы должны рассматривать это как возможность для себя и вашего дела. Вы можете, с моей помощью, ткнуть пальцем в глаз американскому правительству. Разве вам бы этого не хотелось?

— И вы помогали другим тыкать пальцем в глаза Америке?

Кокрейн гордо улыбнулась.

— Много раз, мистер Ясин. Я говорила вам, что у меня большой опыт в этом.

— Ты сказала мне, что у тебя много клиентов в тюрьме. Это не тот опыт, который я нахожу особенно впечатляющим в адвокате.

Теперь она заговорила, защищаясь.

— Эти клиенты в тюрьме, но они не в камере смертников. И они не за военным частоколом, в отличие от многих других. Тюрьма строгого режима - не самая худшая участь.

— Предпочтительнее мученичество.

— Ну, с этим я вам помогать не стану. Если вас затащат в темный угол этого места и сделают смертельную инъекцию, вы справитесь с этим сами. Но я знаю таких людей, как вы, мистер Ясин. Это не то, чего вы желаете.

На губах эмира играла слабая улыбка, но это было только для виду. Про себя он думал: Нет, Джудит Кокрейн. Ты не знаешь такого человека, как я.

Но когда он заговорил, то сказал:

— Мне жаль, что я не был более учтивым. Я забыл о хороших манерах за много месяцев, прошедших с момента моего последнего разговора с доброй душой.

Шестидесятиоднолетняя американка растаяла перед ним. Она даже подалась вперед, к стеклянной перегородке, сокращая расстояние между ними.

— Я сделаю все лучше для вас, Саиф Рахман Ясин. Просто доверьтесь мне. Позвольте мне поработать с бумагой и карандашом; возможно, я смогу организовать для вас немного уединения или немного больше пространства. Как я говорю своим клиентам, это всегда будет тюрьма, а не рай, но я сделаю это лучше.

— Я понимаю это. Рай ждет меня; это всего лишь зал ожидания. Я бы предпочел, чтобы это было более роскошно, но страдания, которые я испытываю сейчас, сослужат мне службу только в раю.

— Это один из способов взглянуть на проблему, - Джудит Кокрейн улыбнулась. — Увидимся через три дня.

— Спасибо, мисс Кокрейн.

Эмир склонил голову набок и улыбнулся.

— Прошу прощения. Как грубо. Вы миссис или мисс?

— Я не замужем, - ответила Джудит, и тепло разлилось по ее мясистым щекам.

Ясин улыбнулся.

— Понятно.

24

Джек Райан-младший прибыл на Либерти-Кроссинг, как назывался лагерь Национального контртеррористического центра, сразу после одиннадцати утра. У него было назначено свидание за ланчем с Мэри Пэт Фоули, но Мэри Пэт попросила его прийти пораньше, чтобы лично осмотреть здание.

Сначала Мэри Пэт предложила им с Джеком поужинать в ресторане Национального центра связи после поездки. Но Младший ясно дал понять, что в обеде будет деловая составляющая, и по этой причине он предпочел бы отправиться в какое-нибудь тихое место за пределами комплекса, где они могли бы поговорить о делах. Мэри Пэт Фоули была единственным человеком на Либерти-Кроссинг, который знал о существовании «Кампуса», и Джек хотел, чтобы так и оставалось.

Джек подъехал к главным воротам на своем желтом Х3; он показал свое удостоверение сурового вида охраннику, который проверил его имя в списке утвержденных посетителей на своем компьютере. Охранник махнул "Хаммеру" проезжать, и Джек продолжил путь на встречу с руководителем УМР номер два.

Она встретила его в вестибюле, помогла получить удостоверение, и они вместе поднялись на лифте в оперативный центр. Это было царство Мэри Пэт, и она старалась проводить часть каждого дня, прогуливаясь среди работающих здесь аналитиков, делая себя доступной для любого, кому требовалась минутка времени заместителя директора.

Помещение было впечатляющим; перед несколькими большими настенными дисплеями стояли десятки рабочих станций. Огромное открытое пространство поразило Райана; он не мог удержаться, чтобы не сравнить его со своим собственным магазином, который, хотя и обладал самыми современными технологиями, выглядел далеко не так круто, как в УМР. И все же, осознал Джек, он и его коллеги-аналитики были посвящены практически в каждую крупицу разведданных, которые мелькали на мониторах вокруг него.

Мэри Пэт понравилась роль гида для юного Райана, поскольку она объяснила, что более шестнадцати агентств работали вместе здесь, в Национальном центре по борьбе с терроризмом, собирая, расставляя приоритеты и анализируя данные, которые поступали к нему из разведывательных источников в разведывательном сообществе США, а также непосредственно от иностранных партнеров.

Этот оперативный центр, объяснила она, работал круглосуточно, и она гордилась впечатляющим уровнем координации в такой бюрократической системе, как федеральное правительство США.

Мэри Пэт не беспокоила ни одного из аналитиков, работавших за своими столами, пока они с Джеком пробирались черезоживленный операционный центр — если бы каждому человеку в комнате приходилось прекращать свои занятия каждый раз, когда мимо проходили важные персоны, мало что нужного было бы сделано, - но она направила Джека к рабочему месту рядом с коридором, ведущим в ее кабинет. Тут Джек заметил великолепную девушку примерно его возраста с темными волосами средней длины, собранными в конский хвост.

Миссис Фоули закончила свою речь о достоинствах межведомственного сотрудничества, пожав плечами.

— В любом случае, так это должно работать. Большую часть времени у нас все получается довольно хорошо, но, как и во всем остальном, мы хороши настолько, насколько хороши данные, которые мы анализируем. Лучшие исходники означают лучшие выводы.

Джек кивнул. С ним было то же самое. Ему не терпелось поскорее выйти из здания, чтобы поделиться с Мэри Пэт превосходным продуктом, который он привез с собой.

— Спасибо за экскурсию.

— Бесспорно. Пойдем поедим. Но сначала я бы хотел тебя кое с кем познакомить.

— Великолепно, - сказал Джек и поймал себя на том, что надеется, что речь о симпатичной девушке, занятой за столом рядом с ними.

— Мелани, у тебя есть минутка?

К удовольствию Райана, девушка с каштановыми волосами встала и обернулась. На ней были светло-голубая рубашка на пуговицах и темно-синяя юбка-карандаш длиной до колен. Джек увидел темно-синюю куртку на спинке ее вращающегося кресла.

— Джек Райан-младший, познакомься с Мелани Крафт. Она моя новая звезда здесь, в операционном центре.

Они с улыбками пожали друг другу руки.

Мелани сказала:

— Мэри Пэт, когда я пришла работать, ты не сказала мне, что тут можно познакомиться со знаменитостями.

— Младший - не знаменитость. Он из знаменитой семьи.

Райан мысленно застонал оттого, что его назвали Младшим в присутствии этой девушки. Джек подумал, что она сногсшибательна; ему было трудно отвернуться от ее ярких, дружелюбных глаз.

Мелани кивнула и сказала:

— Ты выше, чем кажешься по телевизору.

Джек улыбнулся.

— Меня много лет не показывали по телевизору. Наверное, я немного подрос.

— Джек, я похитила и из-за ее стола в Лэнгли, - сказала Мэри Пэт.

— Слава богу за это, - сказала Мелани.

— Ты не мог бы работать у лучшего начальника, - ответил Джек с улыбкой. “Или выполнять более важную работу, чем УМР.

— Спасибо. Ты здесь, потому что планируешь пойти по стопам своего отца на государственной службе?

Джек усмехнулся.

— Нет, у нас с Мэри Пэт свидание за ланчем. Я здесь не в поисках работы. Я ценю то, что вы, ребята, делаете, но я денежный человек. Можно сказать, жадный капиталист.

— В этом нет ничего плохого, пока ты платишь налоги. Моя зарплата должна откуда-то поступать.

Они все трое рассмеялись по этому поводу.

— Что ж, мне лучше вернуться к работе, - сказала Мелани. — Было приятно познакомиться. Передавай отцу пожелание удачи в следующем месяце. Мы тут болеем за него.

— Спасибо. Я знаю, он ценит то, что вы все здесь делаете.

Мэри Пэт только что закрыла дверцу "Хаммера" Райана, он ещё не заглушил двигатель, когда она повернулась к нему и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ.

— Тебя что-то беспокоит, Мэри Пэт?

— Она не замужем.

Джек рассмеялся.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, - с легким наигранностью в голосе сказал он.

Мэри Пэт Фоули только улыбнулась.

— Она бы тебе понравилась, она очень умная. Нет, не так. Я думаю, она просто чертовски гениальна. Мы с Эдом уже пригласили ее на ужин, и Эд сражен наповал.

— Отлично, - сказал Джек. Его было не так-то легко смутить, но он начал краснеть. Он знал Мэри Пэт с пеленок, и она ни разу даже не спросила его о его личной жизни, не говоря уже о том, чтобы свести его с кем-нибудь.

— Она из Техаса, если ты не заметил, как она растягивает слова. У нее не так уж много друзей в городе. Живет в маленькой квартирке в каретном домике в Александрии.

— Это все очень интересно, Мэри Пэт, и она кажется милой и все такое, но на самом деле у меня была другая причина приехать. Что-то немного более важное, чем моя личная жизнь.

Она усмехнулась.

— Сомневаюсь.

— Просто подожди.

Они заехали в суши-бар в стрип-молле на Олд Доминион Драйв. Маленький ресторанчик был таким же невзрачным, как и любая другая забегаловка в городе, зажатый между мойкой и магазинчиком бубликов, но Мэри Пэт пообещала, что сашими будут такими вкусными, каких Райан никогда не ел в этой части Осаки. Поскольку они были первыми посетителями за день, у них был свободный выбор столиков, поэтому Райан выбрал уединенную кабинку в дальнем углу ресторана.

Они немного поболтали о своих семьях, заказали обед, а затем Райан достал из сумки две фотографии и положил их рядом.

— На что я здесь смотрю,Младший?

— Парень справа из УМР. Глава объединенной разведки.

Фоули кивнула, а затем сказала:

— И слева это тоже он, моложе и без формы.

Джек кивнул.

— Оперативник ЛэТ Халид Мир, он же...

Мэри Пэт удивленно посмотрела на Джека.

— Абу Кашмири?

— Совершенно верно.

— Я была неправа, Джек.

— По поводу чего?

— Того, что твоя личная жизнь куда интереснее, чем то, о чем ты хотел поговорить. Кашмири был убит три года назад.

— Или не был? - спросил Райан.

— Рехан - это Халид Мир. И Халид Мир также известен как Абу Кашмири. Если Рехан жив, то, перефразируя Марка Твена, "слухи о его смерти были сильно преувеличены".

— Совершенно верно.

— Я видела цифровое изображение тела, но это было после особенно удачно нанесённого огневого удара, так что это мог быть кто угодно. Это одна из проблем, связанных с ракетными ударами. Если вы сами не пойдете и не возьмете анализ ДНК, вы никогда по-настоящему не узнаете, того ли человека вы убрали.

— Я думаю, у нас нет криминалиста из Вазиристана, который просто стоял бы рядом, готовый броситься на каждое место происшествия и взять мазок в поисках улик.

Мэри Пэт рассмеялась.

— Я такпереврала эту фразу...

Она посерьезнела.

— Джек, почему я до сих пор не знаю об этой связи Кашмира с УМР?

Райан пожал плечами. Джерри велел ему не распространяться о деталях работы «Кампуса», поэтому он не мог сказать ей, что Дом и Дрисколл видели этого парня в Каире и их фотография действительно установила связь в программе распознавания.

— Джек?

Райан понял, что просто молча сидит.

— Дай-ка угадаю, - сказала Мэри Пэт.

— Сенатор Хендли сказал вам показать мне фотографии, но не раскрывать источники или методы, которыми ваш магазин обнаружил связь.

— Извини.

— Не нужно извиняться. Это наш бизнес. Я уважаю это. Но ты здесь по какой-то другой причине, а не просто для того, чтобы показать мне, что ты установил эту связь, верно?

— Да. Этот парень, бригадный генерал Риаз Рехан. Несколько дней назад его видели в Каире.

— И?

— Он встречался с Мустафой эль-Дабусси.

Брови Фоули поползли вверх.

— Ну, это не очень здорово. И в этом чертовски мало смысла. У Эль-Дабусси уже есть благодетели; это "Братья-мусульмане". Ему не нужна УМР. А у УМР есть организации боевиков, выполняющие их приказы прямо там, в Пакистане. Зачем Рехану понадобилось ехать в Каир?

Джек знал, о чем Мэри Пэт Фоули думала, но не говорила. Она не собиралась прямо говорить о работе эль-Дабусси в тренировочных лагерях на западе Ливии. Это были секретные разведданные. Это также было то, что Кампус перехватил из трафика ЦРУ в НКТЦ, собственно откуда Джек и узнал об этом.

— Мы не знаем. Мы тоже удивлены.

Когда принесли еду, они некоторое время ели молча, пока Мэри Пэт Фоули работала в режиме многозадачности, просматривая на своем АйПаде какую-то базу данных. Джек предположил, что это секретная информация, но спрашивать не стал. Ему было немного не по себе от осознания того, что он и его организация, так сказать, шпионили за НКТЦ и работой, которую они выполняли, но он не стал долго зацикливаться на этом. Ему достаточно было только взглянуть на этот разговор, в котором Джек и его коллеги использовали информацию, полученную из источников разведывательного сообщества США, улучшили ее своей собственной работой, а теперь бесплатно вернули им новый и усовершенствованный продукт.

«Кампус» занимался этим большую часть прошлого года, и это были хорошие отношения, даже если один из участников романа не знал о другом.

Мэри Пэт снова посмотрела на Райана.

— Что ж, теперь я знаю, почему этот генерал Рехан не попадался мне на глаза. У него нет бороды.

— Бороды?

— Исламист из Сил обороны Пакистана. Ты же знаешь, что в тамошней армии есть разделение пополам: те, кто выступает за теократическое правление, и те, кто все еще мусульмане, но хотят, чтобы страной управляла светская демократия. За последние шестьдесят лет в Пакистане существовало два лагеря. "Бородачи" - это термин, который мы используем для сторонников теократического правительства в СПО.

— Значит, Рехан - секулярист?

— ЦРУ считало, что это так, основываясь на том немногом, что было известно об этом человеке. Кроме имени и одной фотографии, биографии парня буквально нет, за исключением того факта, что около года назад его повысили с полковника до бригадного генерала. Теперь, когда ты показал мне, что он также именуется Абу Кашмири, я собираюсь рискнуть и сказать, что ЦРУ ошибалось. Кашмири не был светским человеком.

Джек отхлебнул диетической колы. Он не был уверен, насколько важна была эта информация, но Мэри Пэт, казалось, воодушевилась.

— Джек, я очень рада слышать, что вы, ребята, работали над этим.

— Правда? Почему?

— Потому что я немного волновалась, не замешан ли ты в той перестрелке в Париже на днях. Не ты лично, конечно, а Чавез и Кларк. Я полагаю, что если ваш магазин работает в Каире, то вы в то же время не работали в Париже.

Райан только улыбнулся.

— Эй, я не могу говорить о том, чем мы занимаемся, а чем нет. Источники и методы, верно?

Мэри Пэт Фоули слегка склонила голову набок. Джек мог сказать, что прямо сейчас она пыталась раскусить его.

Он быстро сменил тему.

— Итак... Мелани не замужем, и она живет в Александрии, да?

25

Джудит Кокрейн заняла свое место за маленьким столом перед окном в камере Саифа Рахмана Ясина. Он все еще сидел на своей кровати. На коленях у него лежали блокнот и карандаш. Увидев своего адвоката, он подошел к окну и сел на табурет, прихватив с собой ручку и блокнот.

С улыбкой и кивком он поднял трубку красного телефона, стоявшего на полу.

— Доброе утро, - поздоровалась Кокрейн.

— Большое вам спасибо, что помогли мне достать бумагу и карандаш.

— Ничего особенного. Это была разумная просьба.

— Тем не менее, для меня это было очень приятно. Я благодарен.

Кокрейн сказала:

— Ваш судебный приказ о хабеас корпус был отклонен. Мы знали, что так будет, но нам пришлось пройти через это ходатайство.

— Это не имеет значения. Я и не ожидал, что они позволят мне уйти.

— Далее, я собираюсь обратиться в суд с ходатайством разрешить вам...

— Мисс Кокрейн, у вас есть какие-нибудь способности к рисованию?

Она не была уверена, что правильно расслышала его.

— Рисованию?

— Да.

— Ну... нет. Не совсем.

— Мне это очень нравится. Я недолго изучал искусство в английском университете и продолжил заниматься им в качестве развлечения. Обычно я рисую архитектуру. Меня очень завораживает дизайн зданий по всему миру.

Джудит не знала, к чему он ведет, если вообще ведёт к чему-либо.

— Возможно, я могу достать бумагу лучшего качества, если вы хотите, или...

Ясин покачал головой.

— Эта бумага в порядке. В моей религии считается грехом фотографировать или рисовать лицо любого живого, ходячего существа.

Он поднял карандаш, который держал в руке, как бы поясняя суть.

— Если ты делаешь это без причины. Нет ничего греховного, если ты делаешь это, чтобы запомнить лицо по какой-то важной причине.

— Понятно, - сказала Кокрейн, хотя вообще не видела смысла в этом разговоре.

— Я хотел бы показать вам кое-что из своих работ, а потом, возможно, смогу немного научить вас искусству.

Эмир полез в свой блокнот и вытащил четыре листа, которые он уже вырвал из блокнота. Он поднес их, по одному, к толстому пуленепробиваемому стеклу. И сказал:

— Джудит Кокрейн, если вы хотите помочь мне в моем деле, если ваша организация хоть сколько-нибудь заинтересована в том, чтобы привлечь вашу страну к ответственности по ее собственным законам, тогда вам нужно будет скопировать эти фотографии. Если вы будете медленно работать ручкой на столе, я смогу наблюдать за вами и помогать вам. Мы можем провести урок рисования прямо здесь.

Джудит Кокрейн внимательно посмотрела на рисунки. Это были наброски четырех мужчин. Она не узнала их, но не сомневалась, что это были настоящие люди, которых узнал бы любой, кто их знал, настолько подробной и тщательной была прорисовка.

— Кто они? - спросила она, уже боясь, что знает ответ.

— Это американцы, которые похитили меня. Я шел по улице в Эр-Рияде. Они появились из ниоткуда. Молодой, этот парень с темными волосами, он выстрелил в меня. Старик, вот этот, был начальником.

Кокрейн знала, что люди из ФБР могли видеть ее через камеру с замкнутым контуром позади. Если бы они смотрели прямо сейчас, а она была уверена, что это так и было, то увидели бы, как эмир показывает ей страницы из своего блокнота. Не было никаких причин для того, чтобы поднимать какую-либо тревогу, но все же она нервно ждала, когда за ее спиной откроется дверь.

— Мы проходили через это снова и снова. Я не могу обсуждать с вами ничего из этого.

— Вы же мой адвокат, не так ли?

— Да, но...

— Джудит Кокрейн, я не заинтересован в том, чтобы помогать правительству Соединенных Штатов разыгрывать шараду, чтобы убедить мир в моей виновности. Если я не могу рассказать своему собственному адвокату о том, что со мной произошло, тогда я...

— У нас есть правила, которым мы должны подчиняться.

— Правила, навязанные вам вашим оппонентом. Очевидно, что они — какой термин вы используете в Америке? — передёргивают карту.

— Давайте поговорим о вашем питании.

— Я не собираюсь говорить о своем питании. Это халяль, это разрешено мусульманину. В остальном меня это не волнует.

Кокрейн вздохнула, но она поняла, что он все еще смотрит на рисунки. Вопреки себе, она спросила:

— Они из ЦРУ? Военные? Они сказали вам, на кого они работали?

— Они не сказали мне. Я предполагаю, что они в вашем Центральном Разведывательном Управлении, но мне нужно, чтобы вы это выяснили.

— Я не могу это выяснить.

— Вы можете показывать людям эти изображения. Были и другие, но этих четырех я запомнил лучше всего. Старый, который командовал, молодой, который стрелял в меня, невысокий иностранец с жестким взглядом и молодой с короткой стрижкой. Там был еще один тип, мужчина с бородой, но я не был удовлетворен его изображением.

Со всеми остальными людьми, с которыми я вступал в контакт после этих мужчин, либо я был в капюшоне, либо они были в масках. Я не видел никаких лиц с тех пор, как увидел эти лица здесь. Пока не увидел ваше.

Он снова поднял рисунки.

— Эти люди запечатлелись в моей памяти. Я никогда их не забуду.

Кокрейн хотела получить его информацию. Будь проклято соглашение, которое она заключила с Джастисом.

— Хорошо, - сказала она. — Слушайте внимательно. Я работаю над тем, чтобы открыть прорезь для обмена документами. Я не смогу уйти ни с чем, так что, может быть, я смогу взять с собой кальку в кармане или что-нибудь еще. Я могу обвести ваши рисунки и затем вернуть их вам.

Эмир сказал:

— Я поработаю над ними еще немного и добавлю некоторые детали письменно. Рост, возраст, все, что я могу вспомнить.

— Хорошо. Я не знаю, что я буду делать с этой информацией, но есть кое-кто, у кого я могу спросить.

— Ты - моя единственная надежда, Джудит.

— Пожалуйста, зовите меня Джуди.

— Джуди. Мне это нравится.

Джуди Кокрейн снова посмотрела на четыре листка белой бумаги. Она никак не могла знать, что смотрит в лица Джека Райана-младшего, Доминика Карузо, Доминго Чавеса и Джона Кларка.

Жизнь в Хендли Ассошиэйтс возвращалась в нормальное русло после операции в Париже. Большинство сотрудников пришло к восьми. Краткое совещание в конференц-зале в девять, затем все возвращаются за свои рабочие места, чтобы провести день за расследованиями, анализом, ловлей рыбы в мутных водах кибермира в поисках врагов государства, которые там скрываются.

Аналитики просеяли свои каналы трафика, применили анализ шаблонов и ссылок к данным, надеясь раскрыть какую-то важную информацию, которую официальные разведывательные сообщества Америки упустили, или использовать какие-то разведданные американской разведки так, как не смогли чрезмерно бюрократические ведомства.

Оперативники проводили свои дни, тестируя оборудование для полевых работ, обучаясь и анализируя результаты в поисках потенциальных операций.

Через две недели после парижской операции Джерри Хендли вошел в конференц-зал с опозданием на пятнадцать минут. Его ключевые оперативники и аналитики, а также Сэм Грейнджер, директор по операциям, уже были там. Когда он появился, все собравшиеся потягивали кофе и болтали.

— Интересная новость. Мне только что неожиданно позвонил Найджел Эмблинг.

— Кто? - спросил Дрисколл.

Чавез сказал:

— Парень в прошлом из МИ-6 в Пешаваре, Пакистан.

Теперь Дрисколл вспомнил.

— Верно. Он помог вам с Джоном в прошлом году, когда вы выслеживали эмира.

Кларк сказал:

— Это верно. Мэри Пэт Фоули навела нас на него.

Хендли кивнул.

— Но теперь он направляется прямо к нам и приводит интересную зацепку. У него есть источник в УМР. Майор, который подозревает, что готовится переворот. Он хочет помочь западным державам остановить это.

— Черт, - пробормотал Карузо.

— И как вы думаете, кто из майоров лучше всех догадывается о том, кто стоит за этим переворотом? Мужчины за столом переглянулись. Наконец Джек сказал:

— Рехан?

— Ты понял.

Чавез присвистнул.

— И почему этот майор рассказал об этом Эмблингу? Очевидно, он знает, что Найджел шпион?

— Знает или подозревает. Проблема Найджела в том, что он нешпион. Больше нет. МИ-6 его не слушает, и он боится, что ЦРУ сковано политикой администрации Келти.

— Добро пожаловать в наш мир, - пробормотал Дом Карузо.

Джерри улыбнулся, но сказал:

— Итак, Найджел вернулся к Мэри Пэт и сказал: "Я хочу поговорить с теми ребятами, с которыми я встречался в прошлом году".

— Когда мы отправляемся? - спросил Кларк.

Джерри покачал головой.

— Джон, я хочу, чтобы ты взял еще пару недель отпуска, прежде чем вернешься к полевой работе.

Кларк пожал плечами.

— Эй, это, конечно, твое дело, но я готов идти.

Чавез не согласился.

— Ты быстро поправляешься, но с огнестрельным ранением связываться не стоит. Тебе лучше остаться здесь. Раневая инфекция очень быстро вывела бы тебя из активного состава.

Кларк сказал:

— Ребята, я слишком стар, чтобы нести вам какую-то мужественную чушь о том, какой я неимоверно крутой. Рана отекла и болит. Но я чертовски уверен, что достаточно здоров, чтобы слетать в Пешавар и выпить чаю с Эмблингом и его новым другом.

Но Сэм Грейнджер ясно дал понять, что этот вопрос не подлежит обсуждению.

— На этот раз я не посылаю тебя, Джон. Ты можешь пригодиться мне и здесь. У нас есть несколько новых устройств для тестирования. Прошлой ночью поступили несколько камер удаленного наблюдения, и я хотел бы услышать твое мнение.

Кларк пожал плечами, но кивнул. Он был подчиненным Грейнджера и, как большинство военных ветеранов, понимал необходимость командной структуры, независимо от того, соглашался он с решением или нет.

— Этот парень, Эмблинг. Что он знает о «Кампусе»? - спросил Дрисколл.

— Ничего, кроме того, что мы не являемся "официальными каналами". Его приятели из МИ-6 доверяют Мэри Пэт, а Мэри Пэт доверяет нам. Кроме того, Джон и Динг произвели на него хорошее впечатление в прошлом году.

Динг улыбнулся.

— Мы вели себя наилучшим образом.

Все рассмеялись.

Грейнджер сказал:

— На этот раз я собираюсь послать Сэма. Это операция для одного человека; просто пойди и встреться с этим майором УМР, проникнись им и его историей. Ни на что не подписывайся, просто посмотри, что он предложит. В этом бизнесе мы никому не доверяем, но Эмблинг настолько надежен, насколько это возможно. Кроме того, он был в игре почти полвека, так что могу предположить, что он знает, как выявлять дезинформацию. Мне нравятся наши шансы здесь, и чем больше мы сможем узнать о Рехане, тем лучше.

Вскоре после этого встреча закончилась, но Хендли и Грейнджер попросили Дрисколла задержаться на минутку.

— Ты в порядке с этим? - спросил Грейнджер.

— Абсолютно.

— Спустись в службу поддержки и возьми свои документы, карточки и наличные.

Грейнджер пожал Дрисколлу руку и сказал:

— Послушай. Я не собираюсь рассказывать ничего такого, чего ты и сам не знаешь, но Пешавар - опасное место, и с каждым днем становится все опаснее. Я хочу, чтобы твоя голова поворачивалась двадцать четыре на семь, хорошо?

Нет, Сэм Грейнджер не рассказывал Сэму Дрисколлу ничего такого, чего тот не знал, но он оценил заботу.

— Мы на одной волне, босс. В прошлый раз, когда я брал небольшой отпуск в Пакистане, дерьмо попало в кадр. Это не то, что я собираюсь повторить в этом году.

Дрисколл перешел границу более года назад и вернулся с серьезным ранением в плечо и пачкой писем родителям своих людей, которые не вернулись.

Грейнджер задумчиво кивнул.

— Если УМР планирует государственный переворот, слишком усердное копание американца привлечет много внимания. Допросите Эмблинга и его агента, затем возвращайтесь. Хорошо?

— По-моему, звучит неплохо, - сказал Сэм.

26

Бригадный генерал Риаз Рехан из объединенного разведывательного отдела Управления межведомственной разведки Пакистана выглядел впечатляюще на заднем сиденье своего серебристого седана "Мерседес". Стройный и здоровый сорокашестилетний Рехан был ростом почти шесть футов два дюйма, а его круглое лицо украшали впечатляющие усы и аккуратная бородка. Когда он был в Пакистане, то почти всегда надевал военную форму и выглядел в ней устрашающе, но здесь, в Дубае, он выглядел не менее могущественным, даже одетый в свой западный деловой костюм и полковничий галстук.

Собственностью Рехана здесь была обнесенная стеной двухэтажная роскошная вилла с садом, четырьмя спальнями и большим бассейном. Он располагался в конце длинной извилистой дороги на Пальме Джумейра, одном из пяти искусственных архипелагов у побережья Дубая.

Прибрежной недвижимости в Дубае раньше было заметно меньше, поскольку природа благословила Эмират всего тридцатью семью милями пляжей, но лидер Дубая не рассматривал географические реалии своей страны как географические границы, поэтому он начал самостоятельно изменять береговую линию путем отвоевания земель у моря. Когда строительство пяти запланированных архипелагов будет завершено, к территории страны добавится более пятисот пятидесяти миль побережья.

Когда роскошный автомобиль генерала Рехана свернул на аль-Хисаб, жилую улицу с величественными домами, которые также, если смотреть с большой высоты, служили верхней левой кромкой рукотворного острова в форме пальмы, Рехан принял звонок на свой мобильный. Звонившим был его заместитель, полковник Саддик Хан.

— Доброе утро, полковник.

— Доброе утро, генерал. Старик из Дагестана сейчас здесь.

— Приношу свои извинения за задержку. Я буду там через несколько минут. Какой он из себя?

— Он похож на моего старого сумасшедшего дедушку.

— Откуда ты знаешь, что он не говорит на урду?

Хан рассмеялся.

— Он в главной столовой. Я наверху. Но я очень сомневаюсь, что он говорит на урду.

— Очень хорошо, Саддик. Я встречусь с ним, а затем отправлю восвояси. У меня слишком много дел, чтобы слушать, как старик с гор России орет на меня.

Рехан повесил трубку и посмотрел на часы. Его "Мерседес" притормозил на маленькой улочке, чтобы пропустить машину из группы охраны, которая следовала за ним, и помчался вперед, к дому.

Рехан всегда выезжал за границу с охраной численностью в дюжину человек. Все они были бывшими коммандос Группы специальных служб, специально обученными работе телохранителей южноафриканской фирмой. Тем не менее, даже с такой большой свитой, Рехан нашел способ передвигаться относительно незаметно. Он приказал своим людям не забивать его машину телами; вместо этого с ним поехали его водитель и ведущий агент личной охраны, всего трое человек в его внедорожнике. Остальные десять обычно оставались с ними в пробке, объезжая их, как спицы в ступице, в своих седанах без опознавательных знаков и брони.

Генерал Сил обороны Пакистана, даже прикомандированный к Управлению межведомственной разведки, обычно не стал бы действовать из конспиративной квартиры за границей, особенно с таким роскошным адресом, как Пальма Джумейра, Дубай, Объединенные Арабские Эмираты.

Но в жизни или карьере Риаза Рехана не было ничего такого, что можно было бы каким-либо мыслимым образом считать даже нормальным. Он жил и работал в поместье на Палм-Айленде, потому что у него были богатые благотворители в Персидском заливе, которые поддерживали его с 1980-х годов, и у него были эти благотворители, потому что в течение тридцати лет Риаз Рехан был чем-то вроде вундеркинда в мире террористических операций.

Рехан родился в Пенджабе, Пакистан, в семье матери-кашмирки и отца-афганца. Его отец управлял транспортным концерном среднего размера в Пакистане, но он также был убежденным исламистом. В 1980 году, вскоре после того, как солдаты российского спецназа высадились на парашютах в Кабуле, а российские наземные войска начали оккупацию Афганистана, четырнадцатилетний Риаз отправился со своим отцом в Пешавар, чтобы помочь организовать конвои для пополнения запасов моджахедов, сражающихся на границе. Отец Рехана использовал свои собственные ресурсы и личные качества, чтобы собрать конвой с легким вооружением, рисом и медикаментами для афганских повстанцев. Он оставил своего сына в Пешаваре и отправился со своим грузом возвращаться в страну своего рождения.

Через несколько дней отец Рехана был мертв, разорванный на куски во время российского авиаудара по его конвою на Хайберском перевале.

Юный Риаз узнал о смерти своего отца и пошел работать. Он сам организовал, собрал и провел следующую партию оружия через границу на караване ослов, который обошел дорогу смерти, в которую превратился Хайберский перевал, вместо этого направившись на север через горы Гиндукуша в Афганистан. Только высокомерие молодежи и его вера в Аллаха заставили его пройти через горы в феврале, но его караван прибыл невредимым. И хотя моджахедам не доставили ничего, кроме старых британских армейских винтовок Ли Энфилда и зимних одеял, руководство УМР вскоре узнало о смелых действиях мальчика.

Во время его третьей поездки через горы УМР помогала ему с разведданными о российских силах в его районе, и в течение нескольких месяцев могущественные и богатые арабы-ваххабиты из богатых нефтью стран Персидского залива оплачивали счета за его поставки.

К тому времени, когда ему исполнилось шестнадцать, Риаз водил огромные колонны с автоматами Калашникова и патронами калибра 7,62 через границу к повстанцам, а к 1986 году, когда американское ЦРУ доставило для УМР первую партию ручных ракет "Стингер" в Пешавар, УМР доверила двадцатилетнему оперативнику из Кашмира переправить высокотехнологичное оружие через границу в руки ракетных расчетов, которые уже прошли подготовку и теперь просто ждали своих пусковых установок.

Ко времени окончания войны УМР определила Рехана в качестве главного кандидата на должность международного агента высшего звена, поэтому они отправили его в школу в Саудовской Аравии, чтобы улучшить свой арабский, а затем в Лондон, чтобы должным образом вестернизироваться и изучать инженерное дело. После Лондона он присоединился к офицерскому корпусу Сил обороны Пакистана, дослужился до звания капитана, а затем покинул армию, чтобы стать агентом, но не сотрудником УМР.

Рехан использовался пакистанской разведкой для вербовки, организации и руководства операциями небольших террористических групп, действующих на пакистанской земле. Он служил чем-то вроде связующего звена между руководством УМР и криминальными и идеологическими группировками, которые боролись против Индии, Запада в целом и даже собственного светского правительства Пакистана.

Риаз Рехан не был членом ни одной из джихадистских организаций, с которыми он работал, ни Революционного совета Омейядов, ни Аль-Каиды, ни Лашкар-э-Тайбы, ни Джейш-э-Мохаммеда. Нет, он был фрилансером, нанимателем по контракту, и он был человеком, который воплотил общие интересы и цели пакистанского исламистского руководства в действия на местах, в окопах.

Он работал с двадцатью четырьмя различными исламистскими группировками боевиков, все без контракта, базирующимися в Пакистане. И для этого он использовал двадцать четыре различных имени для прикрытия. Для Лашкар-и-Тайбы он был Абу Кашмири, для Джаиш-и-Мухаммеда он был Халидом Миром. По сути, у него было двадцать пять имен, включая его настоящее, и это практически лишало индийские и западные спецслужбы возможности его выследить. Личной безопасности также способствовал тот факт, что он не был ни рыбой, ни мясом: не был членом террористической группировки и не являлся сотрудником пакистанских спецслужб.

Террористические ячейки, действовавшие под его патронажем, выполняли миссии на Бали, в Джакарте, Мумбаи, Нью-Дели, Багдаде, Кабуле, Тель-Авиве, Танзании, Могадишо, Читтагонге и по всему Пакистану.

В декабре 2007 года в Равалпинди Риаз Рехан провел свою крупнейшую операцию, хотя об этом знала не более горстки высокопоставленных генералов УМР и Сил Безопасности. Рехан сам выбрал, обучил и руководил убийцей премьер-министра Пакистана Беназир Бхутто от имени Министерства обороны и УМР. И в истинно холодной, расчетливой манере Рехана он также выбрал человека, стоявшего за спиной стрелка, человека, который взорвал убийцу вместе со значительной частью толпы в жилете смертника сразу после того, как был застрелен премьер-министр, чтобы гарантировать, что эти мертвецы действительно не расскажут никаких небылиц.

Для руководителей пакистанской разведки, которые использовали джихадистские группы и преступные группировки в качестве доверенных лиц, было крайне важно, чтобы они держали руки чистыми, и Рехан был тем человеком, который помогал им делать именно это. Чтобы сам Рехан оставался незапятнанным, они вкладывают огромные ресурсы в его личную и оперативную безопасность. Контакты Рехана в арабском мире, богатые нефтяные шейхи Катара и ОАЭ, которых он знал со времен войны с Россией в Афганистане, начали спонсировать его, чтобы еще больше изолировать и защитить. Эти богатые ваххабиты финансировали его, и в конце концов, в 2010 году он вернулся в пакистанскую армию в звании бригадного генерала просто потому, что его могущественные арабские друзья потребовали от УМР, чтобы Рехану была предоставлена руководящая оперативная роль в разведывательной структуре страны. Генералы-исламисты назначили его ответственным за совместную разведывательную деятельность, роль, которая обычно отводится генералу более высокого ранга. Это возложило на Рехана ответственность за все международные шпионские активы и операции.

Его благодетели в ОАЭ, те, кто знал его (или, точнее, знал о нём) с тех пор, как он подростком переправлялся на мулах через горы, укрепили свои особые отношения с Реханом, предоставив ему доступ в обнесенный стеной комплекс на Пальмовых островах Дубая. Это место стало, по сути, его офисом. Да, у него был офис в Исламабаде в прекрасно ухоженной штаб-квартире Управления межведомственной разведки в Абпаре, но чаще всего он бывал в Дубае, вдали от тех в правительстве Пакистана, кто не знал о его существовании, или в армии Пакистана, кто не поддерживал его цель создания халифата.

И подальше от тех немногих в УМР, кто активно стремился его свергнуть.

Генерал Рехан прибыл в свою резиденцию вскоре после разговора с полковником Ханом, а через несколько минут после этого он сел за стол напротив Сулеймана Муршидова, почтенного духовного лидера Джамаат Шариат в Дагестане. Старику, должно быть, было восемьдесят, подумал Рехан, глядя на глаза, молочно-белые от катаракты, и кожу, похожую на пляжный песок, собранный ветром в складки. Он был родом с гор Кавказа, и Риаз предположил, что он никогда не был в Дубае, никогда не видел небоскребов выше приземистых бетонных монолитов советской эпохи в Махачкале и никогда не встречался с человеком, стоящим у власти во внешней разведывательной организации.

Несколько офицеров и охранников Рехана расхаживали по столовой, а старик был в компании еще четырех человек, все моложе, некоторые гораздо старше. Они не были похожи на охрану, скорее на сыновей и внуков. Они также выглядели так, как будто находились здесь по принуждению. На их лбах блестел пот, и они оглядывались на вооруженную охрану, расхаживающую по территории и дому, как будто эти темнокожие люди могли в любой момент взять их в плен.

Духовный лидер Дагестана попросил об этой встрече несколько дней назад, и Рехан знал почему. Генерал действительно считал это ребячеством. За последние несколько месяцев Рехан путешествовал по миру, встречаясь с повстанческими группами и международными террористическими организациями в Египте, Индонезии, Саудовской Аравии, Иране, Чечне и Йемене.

Но он обошел стороной Дагестан. Джамаат Шариат, главная исламистская группировка Дагестана, в глазах Рехана и его людей отошла на второй план по сравнению с чеченцами. Тем более теперь, когда "Джамаат Шариат" потерял командира своего вооруженного крыла Исрапила Набиева. Но еще до того, как Набиев был схвачен русскими, Риаз Рехан не потрудился пригласить дагестанцев на свои встречи. Чеченцы работали с дагестанцами, поэтому он встречался только с чеченцами.

И теперь, предположил Рехан, дагестанцы сошли с ума. Оскорбленные пренебрежением. Они послали сюда своего духовного лидера, чтобы объяснить, что они все еще жизнеспособны, и только Джамаат Шариат говорит от имени Дагестана, бла-бла-бла.

Рехан посмотрел на старика через стол. Пакистанский генерал был уверен, что этот святой человек с гор прочтет ему лекцию.

Все в комнате говорили по-арабски. Рехан поприветствовал контингент из Дагестана, поинтересовался их потребностями и рассказал об их путешествии.

Покончив с тонкостями, Рехану не терпелось поскорее закончить свою утреннюю встречу.

— Чем я могу быть вам полезен?

Муршидов сказал:

— Мои друзья в Чечне сказали, что вы человек Божий.

Рехан улыбнулся.

— Я скромный последователь.

— Захват Исрапила Набиева нанесла моему народу болезненный удар.

— Я видел это. Я знаю, что он был доблестным командиром ваших войск.

По правде говоря, Рехан был невысокого мнения о дагестанцах. Он лучше знал чеченцев, больше уважал их способности как бойцов. Тем не менее, этот парень Набиев произвел впечатление на чеченцев. Они сказали, что он якобы был на голову выше других дагестанских боевиков, которые, по мнению Рехана, были не более чем пушечным мясом для русских.

Муршидов кивнул, благодарный за добрые слова.

— Он был моей большой надеждой на будущее моего народа. Но я считаю, что теперь, оставшись без него, мы должны искать помощи вовне .

О, значит, сегодня будет подача.    Рехан был доволен. Если бы этому старику что-то было нужно, то, возможно, ему не пришлось бы терпеть брань.

— Я к вашим услугам. Чем я могу вам помочь?

— Чеченцы говорят, что вы скоро возглавите Пакистан.

Лицо Рехана оставалось бесстрастным, но внутри него закипала кровь. Он поклялся всем присутствующим на его встречах хранить тайну.

— Это преждевременно. Прямо сейчас ситуация слишком сложная для...

Но старик продолжал говорить, как будто разговаривал сам с собой и не знал, что Рехан находится с ним в комнате.

— Вы сказали чеченцам, что получите контроль над ядерным оружием, и вы предложили это оружие чеченцам. Они отказали вам, потому что боятся, что, если бы они обладали ядерным оружием, они сами стали бы ядерной мишенью.

Рехан ничего не ответил. Мускулы на его лице напряглись под аккуратной бородкой. Он взглянул на Хана и других полковников, находившихся вместе с ним в комнате. Он бросил на них взгляд, который, как он знал, должен был показать им, что они никогда больше не будут работать с этими чеченскими придурками, если не смогут придерживать подобные сведения при себе.

Рехан почти встал и вышел из комнаты. Он собирался сделать именно это, но Муршидов продолжал говорить. Старик, казалось, был почти в трансе, не заботясь о неуместности слов, слетевших с его губ.

— Я знаю, что вы хотите передать бомбы организации за пределами Пакистана. Когда вы сделаете это, когда мир узнает, что ядерное оружие было украдено, тогда ваше слабое гражданское правительство падет, и вы придете к власти в результате государственного переворота. Мои люди, генерал, могут забрать ваши бомбы.

Теперь Рехан выдавил из себя смех.

— У меня нет никаких бомб. А если бы они у меня были, мне не понадобились бы твои люди. Я уважаю тебя, старик. Я уважаю твою жертву и твою покорность Аллаху, а также мудрость, которую ты приобрел только благодаря старости. Но ты приходишь сюда, в мой дом, и говоришь подобные вещи?

— Нам нужны бомбы. И мы не боимся.

Теперь Рехан встал. Злой и уставший от старика из России.

— Какие ещё бомбы? О каких бомбах ты говоришь? Да, у моей страны есть ядерное оружие. Это общеизвестно. Они были разработаны и изготовлены под руководством А. К. Хана, пакистанского патриота и хорошего мусульманина. Но я генерал армии и сотрудник внешней разведки. Я не могу просто подогнать грузовик к складу и попросить людей там загрузить ядерные ракеты в кузов грузовика. Это глупость!

Муршидов посмотрел на Рехана затуманенными катарактой глазами.

— Ваш план был объяснен мне в мельчайших деталях. Это замечательно, и это может сработать. Но вы потерпели неудачу в одном отношении. Вы сделали свое предложение не тем людям. Другие, кого вы пригласили в свою схему, отказались от вас, и теперь вы ничего не можете сделать. Я здесь, чтобы показать вам, что Джамаат Шариат - это правильный путь для вас. Мы поможем вам, а вы поможете нам.

Рехан посмотрел на Хана. Хан пожал плечами. Что за черт.

Генерал Рехан снова сел на диван.

— Ты думаешь, что знаешь вещи, которые не соответствуют действительности, старик. Но ты вызываешь у меня любопытство. Что вы и ваши бедные горцы будете делать с ядерными бомбами?

Стеклянные глаза Муршидова, казалось, внезапно прояснились. Он улыбнулся, обнажив тонкие, ломкие зубы.

— Я точно скажу вам, что мы будем делать с ядерными бомбами.

Через несколько минут Рехан бросился к вертолетной площадке позади своего дома и запрыгнул в свой Еврокоптер EC135. Винты вертолёта уже вращались, их наклон увеличился, как только дверь закрылась, и через несколько секунд вертолет поднялся над домом, немного снизился, направляясь к заливу, затем сделал вираж в направлении невероятного горизонта Дубая.

Хан сидел рядом с ним на заднем сиденье шестиместного вертолета. Полковник заговорил в гарнитуру, сказал своему генералу, что он установил безопасную спутниковую связь с Исламабадом, и Рехану нужно только говорить в свой микрофон.

— Послушай меня, брат, - сказал Рехан, почти обезумев от волнения. — Я сейчас уезжаю в Волгоград.

Он прислушался. — Россия. Да, Россия!

Еврокоптер направился к небоскребам в центре Дубая. По другую сторону от них находился международный аэропорт Дубая. Там экипаж реактивного самолета Роквелл Сабр Рокопелацнер изо всех сил готовил свой самолет к немедленному вылету.

— Я буду знать это к завтрашнему дню, но я думаю, что мы в состоянии начать операцию "Сапсан". Да. Подготовьте всех к выступлению в любой момент. Я приеду в Равалпинди и лично проинформирую комитет, как только закончу.

Он немного послушал собеседника, а затем сказал:

— Еще кое-что. В прошлом месяце я встретил группу из четырех чеченцев в Грозном. Я хочу, чтобы вы разработали план устранения этих четверых парней быстро и тихо. Один из них слишком много болтает. Я рад, что он сделал это в данном случае, но я не могу допустить, чтобы он говорил с другими. Я хочу, чтобы они все убрались с дороги, чтобы убедиться, что мы заделаем эту утечку до того, как вся вода хлынет через плотину.

Рехан кивнул своему заместителю, и Хан отключил связь.

— Желаем слишком многого? - спросил Хана Рехан.

— Аллах благ, генерал.

Бригадный генерал Риаз Рехан улыбнулся и пожелал своему вертолету лететь быстрее, потому что он не мог терять времени.

Если все опросы в Америке верны, то Джек Райан вскоре снова станет президентом Соединенных Штатов, и как только Райан вернется в Белый дом, у операции "Сапсан" не будет ни единого шанса.

27

Чарльз Самнер Олден, заместитель директора Центрального разведывательного управления, сидел на заднем сиденье автомобиля "Линкольн Таун Кар", который въехал в ворота поместья Пола Ласки в Ньюпорте, штат Род-Айленд. Заместитель директора ЦРУ был одет к ужину, но надеялся, что этот вечер будет не только приятным, но и деловым.

Он несколько раз бывал в доме Ласки на Род-Айленде. Прекрасная свадьба в саду для конгрессмена-демократа, сбор средств для предвыборной кампании Эда Килти против Робби Джексона, пикники для высоколобых и вечеринки у бассейна, а также рождественский званый вечер несколько лет назад. Но когда Ласка позвонил ему и пригласил поужинать сегодня вечером, старик ясно дал понять, что они будут только вдвоем.

Это было большое событие даже для такого политического деятеля, как Чарльз Самнер Олден.

Олден предполагал — нет, он знал, — что ему предложат должность в одном из аналитических центров Ласки при условии очевидного: администрация Келти прекратит свое существование 20 января следующего года.

"Линкольн" проехал через прекрасный сад и припарковался на парковочном круге рядом с домом, откуда открывался вид на воду. Периметр территории патрулировался вооруженной охраной, и каждый дюйм территории был оснащен камерами, охранным освещением и датчиками движения. Водитель и телохранитель Олдена, конечно, были вооружены, но никто не ожидал здесь неприятностей хуже для зам.директора ЦРУ, чем обжечь язык супом из омара.

Персонал подал Олдену и Ласке напитки в библиотеке, а затем они поужинали на задней террасе с окнами, которая защищала их от холодного воздуха, но при этом открывала великолепный вид на залив Шеип-Пойнт, залитый лунным светом. Разговор никогда не отклонялся от финансовых вопросов, политики и социальных проблем. Олден знал о Ласке достаточно, чтобы понимать, что беззаботного подшучивания будет мало. Но это был хороший разговормежду мужчинами, которые были в целом согласны друг с другом, несколько усиленный нежным поцелуем Чарльза Олдена в задницу своего предполагаемого будущего работодателя.

После ужина они ненадолго вышли на задний двор, потягивая коньяк и обсуждая события в Венгрии, России, Турции и Латвии. Олден чувствовал, что над его знаниями и взглядами явно подшучивают, и он не возражал. Это было собеседование при приеме на работу, по крайней мере, так он говорил себе.

Они перешли в библиотеку. Олден прокомментировал огромную коллекцию фолиантов в кожаных переплетах этого человека, и когда они сидели друг напротив друга на старинных кожаных диванах, политический назначенец ЦРУ похвалил великолепный дом. Ласка, пожав плечами, объяснил, что это его летний коттедж, или, по крайней мере, так он называл его в присутствии тех, с кем он не соблюдал закон популиста. Он рассказал Олдену, что ему также принадлежат двадцатидвухкомнатный пентхаус в Верхнем Вест-Сайде Нью-Йорка, пляжный домик в Санта-Барбаре, который был самым большим в округе и одним из крупнейших объектов недвижимости на берегу океана в Калифорнии, а также домик в Аспене, где ежегодно проводились политические встречи, в которых принимали участие четыреста человек.

Олден дважды бывал в "Аспен ретрит", но не хотел смущать хозяина напоминанием об этом.

Ласки наполнил бокалы обоих мужчин еще одной порцией безупречного коньяка Дени-Муньи 1930-х годов.

— Есть какие-нибудь соображения, почему я пригласил вас сюда сегодня, Чарльз?

Олден улыбнулся, склонив голову набок.

— Я надеюсь, что речь идет о должности на случай, если президенту Келти не удастся переизбраться.

Ласка посмотрел поверх низко сидящих на носу очков. Он улыбнулся.

— Я был бы горд принять вас на борт. Я могу сразу вспомнить пару ключевых мест, где ты мог бы нам пригодиться .

— Великолепно.

— Но это дурной тон - начинать продавать мебель для гостиной, пока дедушка все еще наверху, на смертном одре. Вы согласны ?

Олден на мгновение замолчал.

— Значит… Я здесь не для того, чтобы обсуждать свои варианты на январь следующего года?

Ласка пожал плечами. Его кашемировый свитер едва заметно шевельнулся, когда узкие плечи под ним поднялись и опустились.

— О вас позаботятся в Америке после Крушения. Не бойтесь. Но нет, вы здесь не для этого.

Олден был одновременно взволнован и сбит с толку.

— Ну что ж. Зачем выпригласили меня сюда?

Ласка схватил папку в кожаном переплете, лежавшую на столике рядом с диваном. Он вытащил пачку бумаг и положил себе на колени.

— Джуди Кокрейн встречалась с эмиром.

Скрещенные ноги Олдена быстро разжались, и он сел прямо.

— О, хорошо. Мне нужно быть осторожным в этом вопросе, как, я уверен, вы понимаете. Я не могу предоставить вам никакой информации относительно...

— Я ни о чем вас не спрашиваю, - сказал Ласка, затем слабо улыбнулся. — Пока.    Просто послушайте.

Олден натянуто кивнул.

— Мистер Ясин согласился разрешить ПКИ представлять его интересы в Западном округе Вирджинии в связи с терактом в Шарлотсвилле три года назад.

Олден ничего не ответил.

— В рамках нашего соглашения с Министерством юстиции Джуди и ее команде не разрешается разглашать подробности захвата эмира и его заключения до того дня, когда он был доставлен ФБР в Тюремное Бюро.

— Мне очень жаль, Пол, но ты уже ступаешь в воды, которые слишком глубоки для меня.

Ласка продолжал говорить, как будто Олден не протестовал.

— Но история, которую он рассказывает, совершенно невероятна.

Олден потакал старику, у которого, вполне возможно, был ключ к будущему Л.Д. Талдена. Он объяснил:

— Генеральный прокурор подробно расспрашивал меня о каком-либо участии ЦРУ в деле эмира. Мы вообще не принимали никакого участия, и я сообщил ему об этом. Это уже больше, чем я должен был бы сказать кому-то без надлежащего разрешения.

Ласка покачал головой, обдумывая последнюю часть слов Чарльза Олдена.

— Он говорит, что на него напали на улице в Эр-Рияде пятеро мужчин, подстрелили, когда он оказал сопротивление, затем похитили, привезли в одно место в Соединенных Штатах и пытали в течение нескольких дней, прежде чем передать ФБР.

— Пол, я не хочу слышать...

— А затем ФБР отправило его на несколько месяцев в другое место, в так называемую тюрьму для нелегалов, прежде чем доставить во Флоренс, штат Колорадо.

Олден поднял брови.

— Честно говоря, Пол, это начинает звучать как плохой фильм. Чистая фантазия.

Но Ласка передал заявления эмира как факт.

— Он отлично рассмотрел четверых парней, которые похитили и пытали его. И хотя эмир, если верить выдвинутым против него обвинениям, террорист, он также настоящий художник.

Ласка взял четыре страницы из папки, лежавшей у него на коленях, и протянул их Олдену.

Заместитель директора ЦРУ в ответ не протянул руку и не взял их.

— Мне очень жаль, - вот и все, что он смог сказать.

— Вы сказали, что они не из ЦРУ. Значит, вы не знаете этих людей. О чём же тогда жалеть?

— Честно говоря, я очень разочарован, что настоящей причиной пригласить меня на этот вечер было не что иное, как...

— Если вы их не знаете, Чарльз, просто верните мне страницы, и вы не проведете следующие несколько лет, давая показания в качестве бывшего главы тайных служб Центрального разведывательного управления. Как человек, стоявший у руля, когда в союзной стране была осуществлена незаконная выдача вопреки прямому приказу президента Соединенных Штатов.

Олден глубоко вздохнул. По правде говоря, он не представлял, как выглядят многие агенты ЦРУ, поскольку редко покидал седьмой этаж в Лэнгли. Неужели Ласка думал, что военизированные подразделения Агентства просто болтались у кулера с водой на верхнем этаже, покрытые маскировочной краской и в боевом снаряжении, ожидая своего следующего задания? Конечно, сказал себе Олден, он не смог бы узнать на рисунке ни одного оперативника из Отдела специальных мероприятий, военизированного подразделения ЦРУ и агентов, которые прошли бы соответствующую подготовку, чтобы это проделать. После разговора с А.Г. Брэнниганом о поимке эмира годом ранее у него сложилось впечатление, что Министерство юстиции считало, будто бы эмир был схвачен каким-то ближневосточным разведывательным агентством в ходе каких-то местных разборок, а затем тайком ввезен в Соединенные Штаты и брошен у дверей ФБР, просто чтобы выслужиться в дальнейшем. Да, это была загадка, но Олдену не о чем было беспокоиться.

Он решил, что взглянет на рисунки, покачает головой и вернет их обратно. Если это было все, что потребовалось, чтобы получить должность в фонде Ласки после того, как его пребывание в ЦРУ закончилось, то да будет так.

Он пожал плечами.

— Я побалую вас и посмотрю фотографии. Но я больше не буду обсуждать с вами этот вопрос.

Ласка улыбнулся. Его квадратное лицо округлилось. — Договорились.

Олден взял страницы, скрестил ноги и посмотрел на Ласку. Делая это, политический назначенец ЦРУ сохранял слегка раздраженный вид.

Ласка сказал:

— То, что у вас есть, - это фотокопии рисунков, которые Джуди сделала с оригинальных рисунков эмира. Качество не идеальное, но я думаю, что представление получить можно.

Первый снимок, как он и ожидал, представлял собой подробный, но не особенно реалистичный набросок мужского лица, которое Чарльз Олден не узнал. Мужчина был молодым, белым, и его волосы были подведены карандашом, предположительно, чтобы подчеркнуть, что они черные или темно-каштановые. На подбородке у него было что-то вроде повязки. Под фотографией были какие-то заметки, написанные от руки. "Похититель 1. Американец, от 25 до 30 лет. 183 см. Этот человек выстрелил в меня на улице. Он был слегка ранен в лицо, отсюда и повязка".

Это был приличный рисунок симпатичного парня лет двадцати, но в остальном Олден не нашел фотографию примечательной.

Чарльз отрицательно покачал головой, обращаясь к Ласке, и пошел дальше.

На рисунке номер два был изображен другой молодой человек. У него были волосы короче, чем у первого мужчины, и они были темными. Во всем остальном он был невзрачен. Текст под рисунком гласил: "Похититель 2. Возраст от 28 до 35 лет. Ниже, чем №1."

Олден не знал и этого человека.

Еще одно покачивание головой и переход к следующему рисунку.

Глаза Олдена расширились, а затем сузились, и он тут же забеспокоился, что хозяин мог заметить перемену в выражении его лица. На этом рисунке был изображен пожилой человек, намного старше остальных. Он быстро просмотрел заметки Саифа Ясина о Похитителе 3: "Примерно шестидесяти лет. Здоровый. Худощавый. Очень сильный и злой. Холодные глаза. Хорошо говорит на арабском Персидского залива."

Боже мой, подумал Олден про себя, но постарался больше не выдавать своих эмоций Полу Ласке. Его взгляд вернулся к фотографии. Короткие волосы слегка оттенены, как будто показывая, что они седые. Черты лица с глубокими морщинами. Годы отпечатались на его коже. Квадратная челюсть.

Могло ли это быть? Шестидесятилетний мужчина, который все еще был на острие? Их было несколько, но это определенно сужало круг подозреваемых. Однако один человек действительно выделялся, и он имел более чем мимолетное сходство с рисунком.

Олдену показалось, что он узнал этого человека, но он не был уверен.

Пока он не перевернул следующую страницу.

Изображение латиноамериканца, лет сорока пяти, с короткой стрижкой. Подпись под его именем гласила, что он "Похититель 4: невысокий, но очень сильный."

Черт бы тебя побрал!   Олден мысленно прокричал это. Джон Кларк и его напарник. Мексиканский парень из "Радуги"? Как его звали? Карлос Домингес? Нет ... дело не в этом.

Теперь Олден не пытался скрыть своего изумления. Он позволил остальным страницам упасть на пол библиотеки и держал каждую копию в руке. Кларк слева, латиноамериканец справа.

Эти двое сидели в офисе Олдена годом ранее. Он отправил их собирать вещи, уволив из Центрального разведывательного управления.

И теперь появились достоверные доказательства, связывающие их с операцией по похищению людей, которая проникла в Саудовскую Аравию и захватила самого разыскиваемого человека в мире. На кого, черт возьми, они могли работать? Объединённое командование специальных операций? Нет, у военных есть свои подразделения для подобных действий. РУМО, АНБ? Ни в коем случае, это не было их миссией.

—Вы знаете этих людей? Они из ЦРУ? - спросил Ласка.

В его голосе отчётливо прозвучала надежда.

Олден оторвал взгляд от изображений и перевел его на старика на другом кожаном диване. Ласка держал в руке коньячный бокал, наклонившись вперед от волнения.

Олдену потребовалось время, чтобы взять себя в руки. Он тихо спросил:

— Что вы можете сделать с этой информацией?

— Мои возможности ограничены, как и ваши. Но вы можете приказать провести внутреннее расследование в отношении этих людей, использовать другие доказательства, чтобы пролить свет на это дело .

— Они не из ЦРУ.

Ласка склонил свою квадратную голову набок, и его кустистые брови приподнялись.

— Тем не менее… очевидно, вы их узнаете.

— Узнаю. Они ушли из Агентства год назад. Я ... я не знаю, что они могут делать сейчас, но они давно ушли из ЦРУ. Достаточно сказать, что, где бы они ни работали, они действовали скрытно, когда отправлялись на охоту за террористами.

— Кто они?

— Джон Кларк - белый парень. Другой… Я не помню его имени. Возможно, это Домингес. Во всяком случае, что-нибудь испанское. Пуэрториканец, мексиканец, что-то в этом роде.

Ласка отхлебнул коньяку.

— Ну, ясно, что если они не работают на ЦРУ, то они на кого-то работают. И у них не было никаких полномочий задерживать Саифа Ясина.

Олден понял, что Ласка не понимает масштабов происходящего. Этот человек просто пытался вытащить этого дерьмового Эмира из тюрьмы.

— Здесь происходит нечто большее. Джон Кларк не просто работал на Джека Райана в ЦРУ. Он был водителем Райана и близким другом Райана. Я думаю, что он им остается до сих пор. Они вместе работали над секретными операциями, прежде чем Райан поднялся по служебной лестнице. Их история насчитывает тридцать лет. Это была одна из причин, по которой я уволил старого ублюдка, вместо того чтобы позволить ему побыть тренером еще несколько лет.

Ласка выпрямился. Он даже слегка улыбнулся, что было редкостью.

— Интересно...

— У Кларка много крови на руках. Он был воплощением всех недостатков спецопераций ЦРУ. Я не знаю многих подробностей, но одно я знаю точно.

— Что же, Чарльз?

— Я знаю, что президент Райан лично наградил Кларка медалью Почета за действия во Вьетнаме, а затем помиловал его за убийства в ЦРУ.

— Тайное президентское помилование?

— Да.

Олден все еще качал головой в изумлении от этого открытия, но постепенно взял себя в руки. Внезапно о его работе в фонде Ласки забыли. Своим тоном он почти отчитал пожилого мужчину.

— Я не знаю, какие основные правила Министерство юстиции установило для вашей организации, но мне очень трудно поверить, что адвокатам было разрешено передавать вам эту информацию. Вы сами не юрист и не являетесь частью юридической команды.

— Все это чистая правда. Я скорее номинальный руководитель. Но, тем не менее, у меня есть эта информация.

— Вы же знаете, что я ни черта не могу с этим поделать, Пол. Я не могу прийти в свой офис завтра утром и начать задавать вопросы о том, что случилось с Кларком и Домингесом, без того, чтобы люди не захотели узнать почему. У нас с вами обоих могут возникнуть большие проблемы с распространением этой информации из-за характера источника. Вы обвинили меня в уголовном преступлении.

С этими словами Олден взял со стола бокал и опрокинул его в рот. Ласка взял старую бутылку и налила ему изрядную порцию.

Затем Ласка улыбнулся.

— Вам не нужно никому об этом рассказывать. Но эта информация должна выйти наружу со временем.

— Что вы имеете в виду?

— Можете ли вы раздобыть мне больше информации о карьере Кларка в ЦРУ? Я говорю не об этом инциденте с Эмиром. Я говорю обо всем, что он сделал, и что занесено в протокол.

Олден кивнул.

— Я помню, что у адмирала Джеймса Грира было на него досье. Это было давно; я мог бы покопаться еще немного сам, чтобы узнать, есть ли с тех пор подробности. Я знаю, что он несколько лет руководил "Радугой" в Великобритании .

— Люди в черном, - с презрением произнес Ласка, используя прозвище секретного антитеррористического подразделения НАТО.

— Да. Но зачем вам эта информация?

— Я думаю, это могло бы помочь Эду.

Олден долго смотрел на Ласку. Он знал, что ничто не могло помочь Эду Килти, и он знал, что Пол Ласка был достаточно умен, чтобы понимать это. Нет, в голове Ласки происходила какая-то игра.

Олден не стал бросать вызов старому чеху.

— Я посмотрю, что смогу сделать.

— Просто достаньте мне все, что сможете, и я заберу это из ваших рук, Чарльз. Вы были очень полезны, и я не забуду этого до конца января.

28

Горизонт такого большого и развитого города, как Волгоград в России, должен был быть виден на много-много миль во всех направлениях. Но когда Георгий Сафронов мчался на юго-восток по шоссе М6 всего в дюжине миль до границы города, перед ним открылся вид на низкие холмистые пастбища, которые быстро исчезали в густом сером тумане, и это не давало ни малейшего намека на огромный промышленный мегаполис, лежащий прямо впереди. Было десять утра, и он всю ночь ехал по Каспийскому шоссе, но даже после восьми часов за рулем сорокашестилетний мужчина продолжал вести свой "БМВ" Z4, отчаянно желая как можно скорее прибыть к месту назначения. Человек, который попросил его проехать сегодня пятьсот семьдесят миль, не вызвал бы его на эту встречу без веской причины, и Георгий боролся со сном и голодом, чтобы не заставлять старика ждать.

Богатый русский был средних лет, но, если не считать легкой седины в рыжих волосах, он таковым не выглядел. Большинство русских мужчин пили, и это, как правило, преждевременно старит их лица, но Георгий уже много лет не прикасался ни к водке, ни к вину, ни к пиву; единственным его грешком был приторно-сладкий чай, который любят русские. Он совсем не был спортивным, но был худощав, и волосы у него были немного длинноваты для мужчины его возраста. Прядь ее упала ему на лоб, чуть выше глаз, вот почему он расположил вентиляционные отверстия обогревателя своего "БМВ" так, чтобы они сдували ее во время движения.

У него не было инструкций ехать в сам Волгоград, и это было обидно, потому что Сафронову город скорее нравился. Волгоград когда-то был Сталинградом, и это делало его интересным. Во время Второй мировой войны Сталинград был местом, возможно, самого невероятного сопротивления мощным захватчикам в истории войн.

А у Георгия Сафронова был личный интерес к феномену сопротивления, хотя он держал этот интерес при себе.

Его взгляд метнулся к карте GPS на центральной консоли хорошо оборудованного купе. Аэропорт теперь находился к югу от него; он съедет с трассы М6 в кратчайшие сроки, а затем последует заранее запрограммированным маршрутом к конспиративной квартире рядом с территорией аэропорта.

Он знал, что должен быть осторожен, чтобы не привлекать внимания. Он приехал один, оставив своих телохранителей в Москве, сказав им только, что у него есть личное дело. Его охрана состояла не из русских, а из финнов, и они были проститутками, поэтому Георгий использовал их воображение против них, намекнув, что в его сегодняшнем тайном свидании участвовала женщина.

После встречи Сафронов подумал, что мог бы продолжить путь в сам Волгоград и найти гостиницу. Он мог бы ходить по улицам в одиночестве и думать о Сталинградской битве, и это придало бы ему сил.

Но он забегал вперед. Возможно, человек, пригласивший его сюда сегодня, Сулейман Муршидов, хотел бы, чтобы он немедленно покинул конспиративную квартиру, сел в самолет и вернулся с ним в Махачкалу.

Муршидов говорил Георгию, что делать, и Георгий слушал.

"Георгий Сафронов" не было его настоящим именем в том смысле, что его настоящие родители не называли его Георгием, и уж тем более не звали Сафроновыми. Но сколько он себя помнил, его звали именно так, и сколько он себя помнил, все вокруг говорили ему, что он русский.

Но в глубине души он всегда знал, что его имя и его происхождение - ложь.

По правде говоря, Георгий Сафронов родился Магомедом Сагиковым в 1966 году в Дербене, Дагестан, тогда это был всего лишь обширный и лояльный горный прибрежный регион Советского Союза. Его биологические родители были горными крестьянами, но вскоре после его рождения они переехали в Махачкалу на берегу Каспийского моря. Там мать и отец юного Магомеда умерли в течение года от болезни, и их ребенка поместили в детский дом. Молодой капитан российского военно-морского флота из Москвы по имени Михаил Сафронов и его жена Марина выбрали ребенка из множества предложений, потому что смешанное азаро-лезгинское происхождение Магомеда сделало его более привлекательным для госпожи Сафроновой, чем другие дети его возраста, чистокровные азары.

Они назвали своего приёмыша Георгием.

Капитан Сафронов служил в Дагестане в составе Каспийской флотилии, но вскоре его перевели на Черноморский флот и отправили в Севастополь, а затем в Ленинград в Военно-морскую академию имени маршала Гречко. В течение следующих пятнадцати лет Георгий рос в Севастополе (его отец вернулся на Черноморский флот), а затем в Москве (когда его отец служил в аппарате верховного главнокомандующего).

Мать и отец Сафронова никогда не обманывали его по поводу того факта, что он был усыновлен, но они сказали ему, что он приехал из детского дома в Москве. Они никогда не упоминали ни о его истинных корнях, ни о том факте, что его родители были мусульманами.

Юный Сафронов был блестящим ребенком, но он был маленьким, слабым и нескоординированным до такой степени, что был безнадежен в спорте. Несмотря на это, или, вероятно, благодаря этому, он преуспевал в учебе. Будучи совсем маленьким мальчиком, он увлекся космонавтами своей страны. Это переросло в детское увлечение ракетами, спутниками и аэрокосмической отраслью. По окончании школы он был принят в Военную академию ракетных войск имени Феликса Дзержинского.

После окончания университета он пять лет проработал офицером в Советских ракетных войсках стратегического назначения, затем вернулся в университет в Московском физико-техническом институте.

В возрасте тридцати лет он ушел в частный сектор. Его наняла в качестве менеджера проекта корпорация космических полетов "Космос", молодая компания по производству ракетных двигателей и запуску космических аппаратов. Георгий сыграл важную роль в приобретении своей компанией межконтинентальных баллистических ракет советской эпохи, и он руководил проектом по реинжинирингу МБР, превратив их в космические средства доставки. Его военное лидерство, смелые идеи, технологические ноу-хау и политическая смекалка в совокупности к концу 1990-х сделали ККП основным подрядчиком российских операций по доставке грузов в космос.

В 1999 году Михаил Сафронов, отец Георгия, гостил в прекрасном доме своего сына в Москве. Это было вскоре после первого российского вторжения в Дагестан, и отставной морской офицер сделал серию пренебрежительных замечаний о дагестанских мусульманах. Когда Георгий спросил отца, что он знает о дагестанцах или мусульманах, если уж на то пошло, Михаил случайно упомянул, что когда-то служил в Махачкале.

Георгий удивлялся, почему ни его отец, ни мать никогда не упоминали о его пребывании в Дагестане. Несколько недель спустя он позвонил нескольким влиятельным друзьям на Военно-морском флоте, и они покопались в архивах, чтобы предоставить сыну даты службы его отца на Каспийской флотилии.

Как только Сафронов поехал в Махачкалу, он нашел детский дом и заставил их рассказать, что на самом деле он родился в семье мусульман-дагестанцев.

Георгий Сафронов понял тогда то, что, как позже скажет, знал всегда. Что он не такой, как все остальные русские, с которыми он вырос.

Он был мусульманином.

Поначалу это не оказало большого влияния на его жизнь. Его компания была настолько успешной — особенно после того, как полеты американских шаттлов были приостановлены из-за катастрофы Коламбии в феврале 2003 года, — что жизнью Сафронова была его работа. Корпорация космических полетов "Космос" в то время имела идеальные возможности для того, чтобы взять на себя американские контракты на шаттлы. В возрасте тридцати шести лет Георгий только что занял пост президента компании, и его талант, целеустремленность, связи в российских военно-воздушных силах, наряду с его сильной личностью, помогли его компании в полной мере воспользоваться этой возможностью.

Первоначально российское правительство не имело финансовой заинтересованности в компании, и она была успешно приватизирована. Но когда Сафронов превратил ее, буквально говоря, в машину для зарабатывания денег с ракетным двигателем, российский президент и его приспешники начали инициировать правительственные меры по захвату компании. Но Сафронов лично встретился со своими новыми противниками и сделал им встречное предложение. Он откажется от тридцати восьми процентов своего бизнеса, участники собрания смогут делать с ним все, что пожелают, а Сафронов сохранит за собой остальное. И он будет продолжать работать для ее успеха 365 дней в году.

Но, как подчеркнул Георгий на встрече, если российское правительство хочет сделать это предприятие государственным, как в старые добрые времена, тогда они могут ожидать и результатов былых времен. Сафронов сидел бы за своим столом и пялился в стену, или они могли бы вытолкнуть его и заменить каким-нибудь старым аппаратчиком, который мог бы притворяться капиталистом, но который, если бы столетняя история была хоть каким-то доказательством, просрал бы бизнес в течение года.

Российский президент и его люди были взволнованы. Их попытка вымогательства была отражена какой-то сбивающей с толку формой… что это, вымогательство наоборот? Правительство сморгнуло, Сафронов сохранил шестьдесят два процента акций, и ККП процветала.

Год спустя "Космос" был награжден орденом Ленина от имени благодарной страны, а сам Сафронов получил звание Героя Российской Федерации.

Имея свое личное состояние, превышающее сто миллионов долларов, он инвестировал в крупнейшие российские компании, и делал это, внимательно следя за связями владельцев. Он понимал, что успех в стране, которую он принял, является смазкой; бизнесмены, которые рисковали своей головой, сохраняли ее только в том случае, если они были друзьями Кремля. Инсайдеру стало очень легко понять, кому благоволят бывшие сотрудники КГБ, которые сейчас правят в Москве, и Сафронов подстраховался, чтобы, пока нынешний лидер и его люди находятся у власти, у него все было хорошо.

И эта тактика сработала на него. Его личное состояние оценивалось более чем в миллиард долларов, что, хотя и не внесло его в список Форбс, должно было позволить ему все, что он хотел.

Но, по правде говоря, его богатство вообще ничего не значило для него.

Потому что он не мог забыть, что на самом деле его зовут не Георгий и он не настоящий русский.

Все изменилось для Георгия Сафронова в сорок второй день рождения. Он ехал на своем новом "Ламборгини Ревент" 2008 года выпуска из Москвы на одну из своих загородных дач. Он держал стрелку спидометра в пределах двадцати километров от максимальной скорости, развивая примерно двести миль в час по прямой дороге.

Было ли это масло, вода или просто пробуксовали задние шины, Георгий так и не узнал. Но по какой-то причине он почувствовал легкий рывок, потерял контроль и был уверен, что все кончено. За полсекунды с момента, когда он впервые осознал, что он всего лишь пассажир в скользящем автомобиле, до того, как ярко-серебристый капот "Ламборгини" у ветрового стекла съехал с дороги, перед глазами Георгия промелькнула не столько его жизнь, сколько та жизнь, которой он не жил, но мог бы. Это было дело, от которого он отвернулся. Это была революция, в которой он не принимал участия. Это был его потенциал, который он не реализовал.

"Ламборгини" перевернулся, шея двадцатиоднолетней балерины, сидевшей рядом с Сафроновым, сломалась при первом же ударе о заснеженное поле - много лет спустя Георгий был уверен, что слышал хруст среди какофонии взрывающегося металла и стекловолокна.

Космический предприниматель провел месяцы в больнице со своим Кораном на русском; он прятал его под обложками технических руководств. Его вера возросла, чувство своего места в этом и в следующем мире окрепло, и он сказал себе, что теперь жизнь приобретет новое направление.

Он отдал бы все, чтобы стать шахидом.    Принять мученическую смерть за дело, для которого он был рожден и ради которого делал каждый вздох. Он понимал, что "Ламборгини", реактивные самолеты, власть и женщины не были раем, какими бы опьяняющими они ни были для его, по общему признанию, человеческой плоти. Он знал, что у его человеческого облика нет реального будущего. Нет, его будущее, его вечное будущее будет в загробной жизни, и он стремился к этому.

Не то чтобы он дешево продал бы свое тело ради своего дела. Нет, Георгий осознавал, что стал, возможно, величайшим активом в деле создания Исламской республики на Кавказе. Он был кротом во враждебном мире.

Когда он выздоровел, то тайно переехал в простой фермерский дом в Дагестане. Он жил в условиях строгой экономии, что было совсем не похоже на ту жизнь, которую он вел до несчастного случая. Он разыскал Сулеймана Муршидова, духовного лидера Джамаат Шариат, дагестанской группы сопротивления. Сначала Муршидов заподозрил неладное, но старик оказался на удивление хитрым и умным, и со временем он начал узнавать инструмент, оружие, которым был Георгий Сафронов.

Георгий предложил вложить все свои деньги в общее дело, но духовный лидер отклонил это предложение. Фактически он запретил Сафронову заниматься какой-либо филантропией по отношению к Дагестану или Кавказу. Старику с горы каким-то образом хватило дальновидности увидеть, что Георгий был его "внутренним человеком" в российских коридорах власти, и он не позволил бы чему-либо ставить это под угрозу. Ни новых школ, ни новых больниц, никакой видимой пользы для его дела вообще.

Напротив, Муршидов дал указание Сафронову вернуться в Москву и поддержать жесткую позицию в отношении республик. В течение многих лет Георгию претило сидеть с друзьями своего приемного отца и обсуждать подавление мятежей на Кавказе. Но таков был его приказ. Он жил в брюхе зверя.

До того дня, когда Муршидов призвал его вернуться, оказать помощь и, иншаллах, с Божьей помощью, принять мученическую смерть.

Сафронов сделал, как ему сказали. Раз в год он приезжал ненадолго и тайно, чтобы встретиться с Сулейманом, и на одной из таких встреч попросил представить его знаменитому воину Исрапилу Набиеву. Старый духовный лидер запретил эту встречу, и это сильно разозлило Сафронова.

Но теперь Георгий знал, что его лидер все это время был прав. Если бы Набиев знал о Сафронове, хотя бы намек на то, что есть человек, занимающий высокое положение в рядах российской частной космической службы, то Сафронов сейчас был бы мертв или сидел в тюрьме.

Теперь Сафронов знал, что его собственное тщеславие взяло верх, когда он настоял на том, чтобы Сулейман познакомил его с Набиевым в прошлом году в Махачкале. И это была рука самого Аллаха, действовавшая через Сулеймана, когда Сулейман отказался представиться.

Поэтому Сафронов держался подальше от Джамаат Шариат. Это было даже к лучшему, потому что состояние его компании продолжало расти на протяжении многих лет, и он оказался чрезвычайно занят в Москве. ККП выиграла от заката американской программы космических шаттлов. Контракты ККП выросли еще больше, поскольку она стала одним из основных игроков в сфере космических поставок. Да, были и другие ракеты-носители, управляемые другими компаниями, запускающие спутники, материалы и людей. "Союз", "Протон", "Рокот" - вот три из них. Но Сафронов и его корабль "Днепр-1" расширяли операции более быстрыми темпами, чем другие. В 2011 году фирма Сафронова успешно запустила более двадцати ракет со своих трех стартовых площадок на космодроме Байконур в равнинных травянистых степях Казахстана, а темпы выполнения контрактов 2012 года превзошли даже эти показатели.

Он, конечно, был занятым человеком, но не настолько, чтобы бросить все и отправиться на юг по Каспийскому шоссе, когда пришло сообщение от Муршидова, Абу Дагестани — Отца Дагестана.

Георгий Сафронов посмотрел на свой "Ролекс" и обрадовался, обнаружив, что прибудет на встречу точно вовремя. В конце концов, он был специалистом по ракетостроению. Он терпеть не мог неточностей.

29

Джамаат Шариат время от времени пользовался фермерским домом к западу от Волгограда, когда у них были дела к северу от зоны их влияния. Отель находился недалеко от аэропорта, но был изолирован от шума и суеты самого города, поэтому им не понадобилось ничего, кроме нескольких часовых, патрулирующих грунтовые дороги, и машины с дагестанскими боевиками у поворота на шоссе, чтобы обеспечить безопасность тех, кто встречается или ночует на территории отеля, от российской полиции или сил внутренней безопасности.

Георгий Сафронов прошел через легкий кордон охраны с обыском и проверкой документов, после чего его ввели внутрь тускло освещенного фермерского дома. Женщины на кухне отвели глаза, когда он поздоровался с ними, но часовые провели его в большую комнату дома, где его встретил духовный лидер Сулейман Муршидов, которого он называл Абу Дагестани.

Низкий столик был покрыт кружевной скатертью. Женщины поставили перед мужчинами вазу с виноградом, вазу с конфетами в цветных фантиках и двухлитровую бутылку апельсиновой газировки "Фанта", а затем исчезли.

Сафронов сиял от гордости, как и всегда в присутствии духовного лидера организации, борющейся за права и будущее его собственного народа. Он знал, что его не попросили бы приехать сюда таким образом, если бы это не было чрезвычайно важно. Поимка Исрапила Набиева месяцем ранее — российские власти не заявили, что взяли этого человека живым, но выжившие после нападения на дагестанскую деревню видели, как его умыкнули на вертолете, — должно быть, как-то связано с тем, почему его вызвали сюда.

Российский космический предприниматель ожидал, что Сулейман Муршидов попросит у него денег. Возможно, крупную сумму, чтобы попытаться добиться освобождения Исрапила. Георгий был взволнован перспективой впервые сыграть ощутимую роль в борьбе своего народа.

Старик сел на пол по другую сторону стола. Позади него на стульях сидели двое его сыновей, но они были удалены от этого разговора шириной комнаты. Муршидов провел последние несколько минут, расспрашивая о путешествии Георгия, о его работе и рассказывая русскому дагестанцу о событиях на Кавказе. Сафронов испытывал гораздо большую любовь к этому старику, чем к своему собственному отцу, человеку, который предал его, который забрал его у своего народа, который пытался превратить его в то, кем он не был. Абу Дагестани, напротив, вернул ему его личность.

Бородатый старик сказал:

— Сын мой, сын Дагестана, Аллах поддерживает наше сопротивление Москве.

— Я знаю, что это правда, Абу Дагестани.

— Я узнал об одной возможности, которая с вашей помощью может сделать для нашего дела больше, чем все, что когда-либо происходило за все предыдущие дни. Больше, чем война, больше, чем брат Исрапил смог достичь со всеми своими войсками.

— Просто скажи мне, что тебе нужно. Ты знаешь, я умолял тебя позволить мне что-нибудь сделать, сыграть какую-то роль в нашей борьбе.

— Помнишь, что ты сказал мне, когда был здесь в прошлом году?

Сафронов вспомнил. Он сказал много-много вещей, все идеи, которые у него были, которые позволили бы ему помочь делу Джамаат Шариат. Георгий не спал ночами, работая над планами продвижения этого дела, и во время своих ежегодных визитов в Махачкалу он предлагал Муршидову свои лучшие идеи. Он не знал, какой из этих планов имел в виду его лидер.

— Я… О чём именно, отец Дагестана?

На губах старика появилась тонкая складка улыбки.

— Ты говорил мне, что ты могущественный человек. Что ты управляешь ракетами, которые запускаются в космос. Что ты мог бы перенаправить свои ракеты для удара по Москве.

Сафронов просиял от возбуждения в тот же момент, когда его разум наполнился беспокойством и ужасом. Он рассказал старику о своих многочисленных идеях возмездия русским, с которыми жил и работал. Изменение траектории одного из его космических кораблей доставки таким образом, чтобы он не достиг орбиты, а вместо этого отправил свой груз в густонаселенный центр, было, безусловно, самым причудливым из его хвастовств Муршидову. С этим его планом было сотня или больше проблем, но да, это не выходило за рамки возможного.

Сафронов знал, что сейчас не время проявлять сомнения.

— Да! Клянусь, я смогу это сделать. Только дайте мне слово, и я заставлю русских либо отказаться от нашего военного лидера, либо понести наказание за это преступление.

Муршидов начал говорить, но взволнованный Сафронов сказал:

— Я должен сказать, что такой удар лучше всего нанести по нефтеперерабатывающему заводу, даже если он находится за пределами города. Сама капсула не взрывоопасна, поэтому, хотя она разгонится до большой скорости, ей нужно будет ударить по чему-то легковоспламеняющемуся или взрывоопасному, чтобы нанести наибольший ущерб.

Георгий беспокоился, что старик будет разочарован этим; он, вероятно, забыл дать реалистичное объяснение того, на что способна кинетика ракеты, когда хвастался годом ранее.

Но Муршидов задал вопрос:

— Было бы это оружие более мощным, если бы оно было оснащено ядерной бомбой?

Сафронов вскинул голову и коротко пробормотал :

— Ну... да. Конечно. Но это невозможно, и даже без неё они все равно могут быть мощным обычным оружием. Я обещаю вам, что если я нацелюсь на хранилища топлива или...

— Почему это невозможно?

— Потому что у меня нет бомбы, отец.

— Если бы была, ты бы все равно продолжил? Или у тебя на сердце становится тяжко при мысли о гибели сотен тысяч ваших приемных соотечественников?

Подбородок Сафронова вздернулся. Это была проверка. Гипотетическая.

— Если бы у меня были бомбы, я бы действовал с еще большей страстью. В моем сердце нет никаких сомнений.

— Здесь есть человек, с которым я хочу тебя познакомить. Иностранец.

Сафронов не видел никакого иностранца. Это тоже было гипотетически?

— Какого человека?

— Я позволю ему сказать тебе, кто он. Поговори с ним. Я доверяю ему. Наши братья в Чечне очень уважают его.

— Конечно, Абу Дагестани. Я поговорю с ним.

Сулейман Муршидов сделал знак одному из своих сыновей, который поманил Сафронова следовать за ним. Георгий встал, сбитый с толку происходящим, но последовал за мужчиной в холл и вверх по лестнице, а затем в большую спальню. Здесь стояли трое мужчин в повседневной одежде, с автоматами за плечами. Они не были дагестанцами; и арабами тоже. Один мужчина был очень высокого роста, ровесник Георгия; двое других были моложе.

Ас салам алейкум, - сказал мужчина постарше. Во всяком случае, они говорили по-арабски.

Ва алейкум ас салам, - ответил Сафронов.

— Поднимите руки вверх, пожалуйста.

— Прошу прощения?

— Пожалуйста, друг.

Сафронов неуверенно подчинился. Двое молодых людей подошли к нему и тщательно обыскали, но без явных намерений проявить неуважение.

Как только это было сделано, пожилой мужчина пригласил Сафронова сесть на потертый диван у стены. Оба мужчины сели, и на стол перед ними поставили стаканы с апельсиновой газировкой.

— Мистер Сафронов, вы можете называть меня генерал Иджаз. Я генерал Сил обороны Пакистана.

Георгий пожал мужчине руку. Пакистан? Интересно.    Постепенно слова Сулеймана Муршидова внизу начали приобретать определенный контекст.

Рехан спросил:

— Вы дагестанец? И правоверный мусульманин?

— Я и тот, и другой, генерал.

— Сулейман обещал мне, что вы именно тот человек, с которым мне нужно поговорить.

— Надеюсь, я смогу быть вам полезен.

— Вы отвечаете за космические операции России?

Сафронов начал было качать головой. Это было грубым упрощением его роли как президента и основного акционера корпорации космических полетов "Космос". Но он остановил себя. Сейчас было не время для двусмысленностей, хотя он и объяснил дальше.

— Это почти правда, генерал Иджаз. Я президент компании, которая владеет и эксплуатирует одну из лучших в России космических ракет-носителей.

— Что вы доставляете в космос?

— В первую очередь мы выводим спутники на орбиту. В прошлом году мы совершили двадцать один успешный запуск и ожидаем двадцать четыре в следующем году.

— У вас есть доступ к ракетам для запуска транспортников?

Сафронов кивнул, гордый собой и компанией, которую он вырастил за последние пятнадцать лет.

— Нашим основным средством доставки в космос является космический пусковой комплекс "Днепр-1". Это переделанный RM-36.

Рехан просто уставился на русского. Ему не хотелось признавать, что он ничего в этом не понимал. Он молча ждал, пока этот маленький человечек объяснится.

— RM-36, генерал, это межконтинентальная баллистическая ракета. Россия… Я бы сказал, что Советский Союз использовал её для доставки ядерных боеголовок. Только в 1990-х годах моя компания преобразовала эту систему в гражданскую космическую ракету.

Рехан задумчиво кивнул, изображая лишь слабый интерес, хотя на самом деле это была невероятная новость.

— Что можно поместить внутрь такой ракеты, мистер Сафронов?

Георгий понимающе улыбнулся. Из вопросов Муршидова он понял, что здесь происходит. Он также понимал, что его работа заключалась в том, чтобы донести идею до этого пакистанца с суровым лицом, стоявшего перед ним.

— В общем, мы можем поместить в неё все, что у вас есть для нас, что уложится в пределы полезной нагрузки.

— Рассматриваемые мной устройства имеют размеры 3,83 на 46 метров.

— А вес?

— Чуть больше тысячи килограммов.

Русский радостно кивнул.

— Это можно сделать.

— Превосходно.

— Вы готовы рассказать мне, что это за устройство?

Человек, которого Сафронов знал как генерала Иджаза, просто посмотрел ему в глаза.

— Ядерные бомбы. Мощность двадцать килотонн.

— Бомбы? Не боеголовки ракет?

— Нет, авиабомбы. Это проблема?

— Я очень мало знаю о бомбах, больше о российских ракетных боеголовках из своего времени службы в армии. Но я точно знаю, что бомбы можно вынуть из футляров, чтобы сделать их меньше и легче. Это не повлияет на мощность взрыва. Нам нужно будет сделать это, чтобы поместить их в контейнеры с полезной нагрузкой для наших ракет.

—Понимаю, - сказал Рехан.

— Скажите мне вот что. Ваши ракеты… куда они могут направиться?

Теперь Сафронов принял настороженное выражение лица. Он начал говорить, но остановил себя. Немного заикался.

Рехан сказал:

— Мне просто любопытно, друг. Если я решу передать эти устройства твоей организации, то ты можешь делать с ними все, что пожелаешь.

Рехан улыбнулся шире.

— Хотя я бы предпочел, чтобы ты не нацеливался на Исламабад.

Сафронов немного расслабился. На мгновение он испугался, что эта операция была чем-то вроде задания пакистанцев. Сафронов не стал бы заниматься этим за деньги. Он сделает это только ради своего дела.

— Генерал Иджаз, мои ракеты полетят туда, куда я им прикажу. Но никаких дебатов не будет. Один из них приземлится на Красной площади.

Рехан кивнул.

— Отлично, - сказал он. — Наконец-то Москва будет молить у ваших ног о пощаде. Вы и ваш народ сможете получить то, чего давно желали. Исламский халифат на Кавказе.

Худощавый русский с мальчишеской прядью волос на лбу улыбнулся, его глаза покраснели и увлажнились, и двое мужчин обнялись в холодной комнате на чердаке.

Когда Риаз Рехан обнял невысокого мужчину, сам пакистанский генерал улыбнулся. Он руководил фанатиками и преступниками с четырнадцатилетнего возраста, и у него это получалось очень, очень хорошо.

После эмоциональных объятий Рехан вернулся к текущему бизнесу.

— Мистер Сафронов. Возможно, в ближайшие дни до вас дойдут слухи о незнакомцах, задающих вопросы о вас, вашей истории, вашем происхождении, вашем образовании, вашей вере...

— Почему это?

— Прежде всего, мне придется очень внимательно изучить вас.

— Генерал Иджаз, я все понимаю. Вы и ваша служба безопасности можете копаться во мне сколько угодно, но, пожалуйста, не затягивайте, сэр. Запуск запланирован на конец года. Три ракеты "Днепр-1" с тремя спутниками для компаний США, Великобритании и Японии будут запускаться три дня подряд.

— Понятно, сказал Рехан. — И вы будете там?

— Я ужепланировал это, - Сафронов улыбнулся. — Но вы даете мне дополнительный стимул.

Оставшуюся часть дня, а затем и весь вечер двое мужчин обсуждали детали. Они молились вместе. К тому времени, когда он вернулся в аэропорт Волгограда, Рехан был готов передать бомбы энергичному дагестанскому партизану.

Но сначала ему нужно было раздобыть бомбы, и для этого у него был план, да. Но ему также предстояло еще много работы. Операция "Сапсан", план, над которым он работал годами и обдумывал более десяти лет, должна была начаться, как только он вернется в Пакистан.

30

Джек Райан-младший сделал долгий, медленный выдох, и выпустил вместе с воздухом и небольшую толику своего беспокойства.

Он набрал номер. С каждым гудком половина его души надеялась, что на другом конце не ответят. У него поднялось кровяное давление, а ладони слегка вспотели.

Он получил номер телефона от Мэри Пэт Фоули. За последние несколько дней он написал ей несколько электронных писем, но каждое из них удалял, прежде чем нажать клавишу отправки. Наконец, возможно, с четвертой или пятой попытки, он написал Мэри Пэт краткое, но дружелюбное сообщение, поблагодарив ее за экскурсию по офису на днях, и, да, кстати, он хотел бы узнать, не передаст ли она номер телефона Мелани Крафт.

Он застонал, когда прочитал свое сообщение, почувствовал себя более чем глупо, но смирился с этим и нажал "отправить".

Двадцать минут спустя пришло ответное дружеское сообщение от Мэри Пэт. Мэри Пэт сказала, что ей понравилось бегать за суши, и она нашла их беседу чрезвычайно интересной. Она надеялась, что вскоре сможет что-то добавить к разговору. И в конце, после простого "Вот, держи", Джек увидел код города 703, Александрия, Вирджиния, перед семизначным номером.

— Да! - крикнул он из-за своего стола.

Позади него Тони Уиллс обернулся, ожидая объяснений.

— Извини, - сказал Джек.

Но все это было вчера. Первоначальное возбуждение Джека превратилось в бабочек, и он изо всех сил старался с ними бороться, в то время как телефон Мелани продолжал звонить.

Черт, подумал Джек про себя. Это была не совсем перестрелка в центре Парижа, с которой он столкнулся здесь в данный момент. К чему эти нервы?

Щелчок означал, что кто-то ответил. Черт. Ладно, Джек. Веди себя спокойно.

— Мелани Крафт.

— Привет, Мелани. Это Джек Райан.

Короткая пауза.

— Для меня это честь, господин президент.

— Нет… Нет.… Это Джек-младший. Мы познакомились на днях.

— Я просто шучу. Привет, Джек.

— О... Привет, ты меня поймала. Как дела?

— Я отлично. Как сам?

Темп разговора замедлился.

— И я в порядке.

— Хорошо.

Джек ничего не ответил.

— Могу я чем-нибудь помочь?

— Эээ. Приди в себя, Джек. 

— Да. На самом деле, маленькая птичка сказала мне, что ты живешб в Александрии.

— Эта маленькая птичка случайно не работает заместителем директора в Национальном контртеррористическом центре?

— На самом деле, так оно и есть.

— Так я и думала.

Джек услышал улыбку в голосе Мелани и сразу понял, что все будет хорошо.

— В общем, это навело меня на мысль.… Там, на Кинг-стрит, есть ресторан. "Вермиллион". Там подают лучшую корейку, которую я когда-либо пробовал. Я подумал, не мог бы я пригласить тебя поужинать там в субботу?

— Звучит заманчиво. Будем ли мы вдвоем, или с нами поедет группа вашей секретной службы?

— У меня охраны.

— Ладно, просто проверяю.

Она дразнила его, и ему это нравилось. Он сказал:

— Это не значит, что я не попрошу охрану моего отца тщательно проверить тебя перед нашим свиданием.

Она рассмеялась.

— Давай же. Это не может быть хуже, чем пройти процедуру СС/ДЗИ.

Она имела в виду процесс проверки в ЦРУ для допуска к совершенно секретной/деликатной закрытой информации, который занимал месяцы и включал интервью со всеми, от соседей до учителей начальной школы.

— Я заеду за тобой в семь?

— В семь сойдет. Вообще-то мы можем дойти от моего дома пешком.

— Отлично. Тогда и увидимся.

— С нетерпением жду этого, - сказала Мелани.

Джек повесил трубку, встал и улыбнулся Уиллсу. Тони встал и дал пять своему молодому коллеге.

Пол Ласка стоял на длинном балконе королевского люкса отеля "Мандарин Ориентл" в Лондоне и смотрел на Гайд-парк внизу.

Октябрьское утро выдалось прохладным, но уж точно не прохладнее, чем было бы в Ньюпорте. Пол приехал один, разве только со своим личным помощником Стюартом, секретаршей Кармелой, диетологом Люком и парой офицеров службы безопасности чешского происхождения, которые сопровождали его повсюду.

Это то, что считается "одиночеством в жизни известного миллиардера".

Другой мужчина на балконе действительно пришел один. Да, было время, много лет назад, когда Олега Коваленко повсюду сопровождала охрана, куда бы он ни пошел. В конце концов, он служил в КГБ. Оперативный сотрудник в нескольких подконтрольных Советам странах в шестидесятых и семидесятых годах. Не особо высокопоставленный сотрудник КГБ, но на пенсию он вышел в звании резидента, что в КГБ эквивалентно начальнику резидентуры ЦРУ, хотя он был всего лишь резидентом в Дании.

Выйдя на пенсию, Олег Коваленко вернулся домой в Россию, чтобы вести спокойную жизнь в Москве. С тех пор он редко выезжал за пределы страны, но настойчивый телефонный звонок накануне заставил его сесть на самолет до Лондона, и теперь он сидел здесь, положив ноги на шезлонг, его толстое, мягкое тело устало от путешествия, но наслаждалось первенцами того, что, как он надеялся, станет множеством превосходных мимоз.

Ласка смотрел, как под ним вереницей проходят утренние пассажиры Найтсбриджа, и ждал, когда русский старик растопит лед.

Это не заняло много времени. Коваленко всегда ненавидел неловкое молчание.

— Рад снова видеть вас, Павел Иванович, - сказал Коваленко.

Единственным ответом Ласки была тихая сардоническая улыбка, адресованная парку перед ним, а не крупному мужчине справа.

Грузный русский продолжил:

— Я был удивлен, что вы захотели встретиться вот так. На самом деле, здесь не так много народу, но ведь другие могли наблюдать...

Теперь Ласка повернулся к мужчине на шезлонге.

— Другие наблюдают за мной, Олег. Но никто не наблюдает за тобой. Никому нет дела до старого российского пенсионера, даже если ты когда-то обладал некоторой властью. На самом деле, твоя мания величия довольно ребяческая.

Коваленко улыбнулся, потягивая свой утренний напиток. Если он и был оскорблен этими словами, то никак этого не показал.

— Итак, чем я могу вам помочь? Это, я полагаю, о наших совместных старых добрых временах? Есть необходимость уладить кое-что из нашего прошлого?

Ласка пожал плечами.

— Я оставил прошлое позади. Если ты сам еще этого не сделал, ты старый дурак.

— Ха. У нас, русских, все было не так. Прошлое оставило нас позади. Мы были более чем готовы остаться там.

Он пожал плечами, осушил бокал "мимозы" и тут же начал искать новый. “Tempus fugit,как говорится.

— Мне нужно от тебя одолжение, - сказал Ласка.

Коваленко перестал искать выпивку. Вместо этого он посмотрел на чешского миллиардера, затем выбрался из шезлонга и встал, уперев руки в широкие бедра.

— Что у меня может быть такого, что тебе нужно, Павел?

— Пол, а не Павел. Я не Павел уже сорок лет.

— Сорок лет. Дааа. Ты давным-давно повернулся к нам спиной.

— Я никогда не поворачивался к тебе спиной, Олег. Во-первых, я никогда не был с тобой. Я никогда не был преданным.

Коваленко улыбнулся. Он все понял, но продолжал настаивать.

— Тогда почему ты так рьяно помогал нам?

— Мне не терпелось выбраться оттуда. Вот и все. Ты это знаешь.

— Ты отвернулся от нас, точно так же, как повернулся спиной и к своему собственному народу. Некоторые предположили бы, что ты развернулся и еще раз, отвернувшись от капитализма, который сделал тебя человеком на Западе. Теперь ты поддерживаешь все, что не является капитализмом. Для старика ты неплохой танцор. Точно такой же, каким был в молодости.

Ласка вспомнил времена своей молодости в Праге. Он вспомнил своих друзей по движению, свою первоначальную поддержку Александра Дубчека. Ласка также подумал о своей девушке Илонке и их планах пожениться после революции.

Но потом он вспомнил о своем аресте тайной полицией, о визите в его камеру большого, могущественного и властного офицера КГБ по имени Олег. Избиение, угрозы тюремного заключения и обещание выездной визы, если молодой банкир донесет хотя бы на нескольких своих товарищей по движению.

Павел Ласка согласился. Он рассматривал это как возможность поехать на Запад, в Нью-Йорк, торговать на Нью-Йоркской фондовой бирже и заработать кучу денег. Коваленко соблазнил его, и Ласка помог переломить ход событий "Пражской весны".

И через два года предатель оказался в Нью-Йорке.

Пол Ласка выбросил Павла Ласку из головы. Древняя история.

— Олег, я здесь не для того, чтобы любоваться тобой. Мне нужно кое-что другое.

— Я позволю вам забрать чек за мою прекрасную комнату внизу, я позволю вам возместить мне стоимость перелета, я собираюсь выпить ещё вашего шампанского и я собираюсь позволить вам высказаться.

— Твой сын Валентин - офицер СВР. Высокопоставленный, выше, чем ты когда-либо достигал в КГБ.

— От осинки не родятся апельсинки. Теперь совсем другие времена, совсем другие правила.

— Ты, кажется, не удивлен, что я знаю о Валентине ?

— Вовсе нет. Все можно купить. Информацию тоже. И у тебя есть деньги, чтобы купить всё.

— Я также знаю, что он является помощником резидента в Великобритании.

Олег пожал плечами.

— Можно было подумать, что он навестит своего старого отца, когда узнает, что я здесь. Но нет. Слишком занят.

Коваленко слегка улыбнулся.

— Но я помню ту жизнь, когда я был слишком занят для своего отца.

— Я хочу встретиться с Валентином. Сегодня вечером. Это должно быть в полной тайне. Он не должен никому рассказывать о нашей встрече.

Олег пожал плечами.

— Если я не могу заставить его увидеться со мной, его дорогим отцом, как я могу убедить его увидеться с тобой?

Ласка просто посмотрел на старика, офицера КГБ, который избил его в Праге в 1968 году, и нанес свой удар.

— Осинки и апельсинки, Олег Петрович. Мы увидимся.

31

Генерал Риаз Рехан начал первую операцию "Сапсан" телефонным звонком по голосовой интернет-линии с человеком в Индии.

У этого человека было много псевдонимов, но отныне он будет известен как Абдул Ибрагим. Ему был тридцать один год, худой и высокий, с узким лицом и глубоко посаженными глазами. Он также был оперативным руководителем в Лашкар-э-Тайбе на юге Индии, и 15 октября должно было стать последним днем его жизни.

Приказы поступили в телефонном звонке от Маджида всего тремя ночами ранее. Он уже несколько раз встречался с Маджидом в тренировочном лагере в Музаффарабаде, Пакистан, и знал, что этот человек - высокопоставленный сотрудник пакистанской армии и командир УМР. Тот факт, что Ибрагим не знал, что настоящее имя Маджида Риаз Рехан, не имел значения, так же как и тот факт, что четверо остальных бойцов, которым предстояло отправиться на это задание, не знали других псевдонимов Абдула Ибрагима.

Ибрагим и его ячейка некоторое время действовали в индийском регионе Карнатака. Они не были спящими; они взорвали железнодорожную станцию, четыре электростанции и водоочистное сооружение, а также застрелили полицейского и подожгли машины перед зданием телевизионной станции. Для ЛэТ это была мелочь, но Маджид приказал Абдулу Ибрагиму проводить операции по запугиванию населения таким образом, чтобы не подвергать его ячейку слишком большой опасности. Он долгое время полагал, что находится в безопасности и готовится к серьезной операции, и когда Маджид позвонил ему по голосовой интернет-линии за три дня до этого, это был главный момент гордости в жизни Абдула Ибрагима.

Следуя указаниям, полученным в телефонном разговоре, Абдул Ибрагим выбрал пятерых своих лучших операторов, и все они встретились на своей конспиративной квартире в Майсуре. Ибрагим назначил одного из этих людей своим преемником на посту начальника оперативного отдела. Молодой человек был потрясен, когда ему сказали, что через два дня он будет руководить операцией "Лашкар-э-Тайба" на юге Индии. Остальным четверым мужчинам повезло, когда им сказали, что они поедут с Абдулом на операцию по уничтожению мучеников в Бангалоре.

Они забрали из тайника лучшее оружие: четыре гранаты, десять самодельных самодельных бомб, а также пистолет и автомат на каждого из пяти человек. Всё это вместе с почти двумя тысячами комбинированных патронов они упаковали в рюкзаки и чемоданы вместе со сменой одежды. Через несколько часов они уже ехали на поезде на северо-восток и прибыли в Бангалор ранним утром своего предпоследнего дня.

Местный житель с пакистанскими корнями встретил их, отвел к себе домой и вручил ключи от трех мотоциклов.

Риаз Рехан сам выбрал цель. Бангалор часто называют Силиконовой долиной Индии. При шестимиллионном населении ему принадлежат многие из крупнейших технологических компаний огромной страны, многие из которых расположены в Электроникс-Сити, промышленном парке площадью 330 акров в западном пригороде Бангалора, точнее, в Доддатогуре и Аграхаре, бывших деревнях, которые были поглощены резким ростом населения и прогресса.

Рехан чувствовал, что Абдул Ибрагим и четверо его людей будут уничтожены относительно быстро, если атакуют эту цель. В Электроникс Сити была хорошая охрана для неправительственного объекта. Но все же любой успех Абдула Ибрагима и его людей стал бы символическим посланием. Электроникс Сити был крупным центром аутсорсинга в Индии, и в операциях, осуществляемых из тамошних офисов, участвовали сотни компаний, больших и малых, по всему миру. Подрыв людей и имущества здесь затронул бы, в той или иной степени, многие компании из списка Форчун 500, и это гарантировало бы, что теракт получит огромное освещение в западных СМИ. Рехан рассудил, что одна смерть здесь, совершенная южноиндийской ячейкой ЛэТ, будет стоить двадцати смертей крестьян в кашмирской деревне. Он намеревался, чтобы теракт Абдула Ибрагима в Бангалоре вызвал раскат грома, который прокатится по всему миру и напугает Запад, гарантируя, что Индия не сможет преуменьшить значение такого нападения.

За этим последуют новые атаки, и с каждой из них конфликт между Индией и Пакистаном будет обостряться.

Риаз Рехан понимал все это, потому что он был прозападным джихадистом, генералом армии и начальником разведки. Все эти титулы, приписываемые только одному человеку, придавали ему другую, более зловещую личность — Риаз Рехан, он же Маджид, был, прежде всего, мастером террора.

Когда Абдул Ибрагим и четверо его людей прибыли в Бангалор и заправили свои мотоциклы, они немедленно начали разведку своей цели, потому что у них не было времени терять. Они обнаружили, что индустриальный парк был обеспечен хорошо вооруженной охраной, как частной, так и полицейской. Кроме того, Центральные силы промышленной безопасности, индийское военизированное формирование, отвечающее за государственные промышленные объекты, аэропорты и безопасность ядерных объектов, теперь работало по контракту с некоторыми состоятельными частными предприятиями в Электроникс-Сити. ЦСПБ даже установили контрольно-пропускные пункты на въезде в индустриальный парк. Ибрагим был уверен, что он и его люди сами не смогут проникнуть ни в одно из крупных зданий. Он был удручен, но, тем не менее, решил провести большую часть времени до нападения, разъезжая по периметру Электроникс-Сити в поисках входа внутрь.

Он не нашел способа проникнуть внутрь, но в последнее утро, всего за несколько часов до запланированной атаки, он решил в последний раз пройти мимо своей цели при дневном свете. Он проехал один на своем мотоцикле по главной дороге Хосур, свернул на огромную современную Бангалорскую надземную дорогу, десятикилометровую эстакаду, соединяющую Мадивала и Электроникс-Сити, и сразу же оказался в окружении десятков автобусов, набитых рабочими, направляющимися на свои рабочие места из самого Бангалора.

Он мгновенно осознал свою миссию. Абдул Ибрагим вернулся на конспиративную квартиру в городе и сообщил своим людям, что планы изменились.

Они не напали в ту ночь, как он обещал Маджиду. Он знал, что его куратор разозлится на него за неподчинение прямому приказу, но он подчинился другому своему приказу и не вступал в контакт ни со своим куратором, ни с каким-либо другим сотрудником ЛэТ. Вместо этого он уничтожил свой мобильный телефон, помолился и лег спать.

Он и его люди проснулись в шесть утра, снова помолились, молча выпили чаю, а затем забрались на борт трех мотоциклов.

Они прибыли на эстакаду в восемь утра. Абдул ехал на собственном мопеде в двухстах метрах позади второго мотоцикла, который сам отставал на двести метров от первого. Самодельные бомбы и гранаты он носил в рюкзаке, висевшем у него на груди так, чтобы он мог дотянуться до сумки и вытащить их, не бросая руль.

Первый мотоцикл притормозил рядом с сочлененным автобусом с пятьюдесятью пассажирами внутри. Пока водитель мотоцикла медленно продвигался вдоль длинного двухсекционного транспортного средства, мотоциклист достал из сумки на коленях АК-47, проволочный приклад которого был сложен, чтобы уменьшить его длину. Стрелок спокойно и тщательно навел прицел сбоку от головы водителя автобуса и нажал на спусковой крючок. С коротким хлопком и клубом серого дыма окно водителя автобуса разлетелось вдребезги, мужчина вылетел со своего места, а огромный автобус резко накренился вправо, а затем сложился. Он задел несколько других машин, когда его занесло на скорости, затем врезался в бетонную стену эстакады, задев еще несколько машин, которые быстро съехали с дороги в попытке убраться с дороги.

Некоторые пассажиры автобуса погибли в результате аварии, но большинство были просто ранены после того, как их сбросили со своих мест. Первый мотоцикл двинулся дальше, оставив раненый автобус позади, и продолжил движение по дороге, атакуя другие машины на своем пути.

Но второй мотоцикл, на котором также находились водитель и стрелок, проехал мимо места аварии с опозданием на тридцать секунд. Автомат сидящего сзади рявкнул, и его барабан на семьдесят пять патронов завертелся, выпуская сверхзвуковые пули через ствол. Пули попали в автобус и в раненых, убив мужчин и женщин, которые тщетно пытались выбраться из-под обломков, и убив пассажиров других машинах, которые остановились, чтобы помочь.

Этот второй мотоцикл тоже покатил дальше, оставив кровавую бойню позади, пока задний стрелок перезаряжал оружие и готовился устроить следующую сцену ужаса на эстакаде.

Но Абдул Ибрагим добрался до сочлененного автобуса и обломков вокруг него всего несколько мгновений спустя. Он остановился посреди бойни, точно так же, как это сделали десятки других автомобилей, фургонов и мотоциклов. Худощавый оперативник из Лашкар-э-Тайбы достал из сумки самодельную бомбу, поджег ее зажигалкой и закатил под маленький автобус "Фольксваген", припаркованный в пробке, а затем быстро уехал.

Через несколько секунд "Фольксваген" взорвался, горячий металл и осколки стекла разлетелись по пробке, и огонь воспламенил вытекающий из сочлененного автобуса бензин. Мужчины и женщины сгорали заживо на двух сторонах эстакады, в то время как ячейка Лашкара продолжила трехэтапную атаку вдоль платной дороги.

Они продолжали в том же духе несколько километров; первые два мотоциклиста поливали из автоматического оружия движущиеся автобусы, машины внезапно останавливались, кренились влево или вправо, многие врезались в легковые и грузовые автомобили. Ибрагим медленно и спокойно пробирался через обломки, оставленные его товарищами, останавливался рядом с одним автобусом за другим, мрачно улыбался крикам и стонам, доносившимся из-под обломков, и бросал гранаты и самодельные бомбы.

Этим утром двадцатичетырехлетний Кирон Ядава сам добирался на работу, потому что пропустил свою развозку. Джаван (рядовой) Центральных сил промышленной безопасности, он работал в дневную смену патрульным констеблем в Электроникс-Сити - легкая работа после двух лет службы в военизированном подразделении. Обычно он садился в фургон с шестью своими приятелями на автобусной остановке перед храмом Минакши, чтобы проехать через весь город на работу, но сегодня он опаздывал и, следовательно, путешествовал один.

Он только что заплатил за проезд к эстакаде и нажал на акселератор своего крошечного двухместного автомобиля Тэта почти до упора, чтобы выехать по пандусу на дорогу с ограниченным доступом, ведущую в Электроникс-Сити. По дороге он слушал компакт-диск в своей стереосистеме, риффы "Бомбей Бассмент" были врублены на полную громкость, и он читал рэп хором с ЭмСи во всю мощь своих легких.

Трек закончился, когда Кирон влился в плотный поток машин, и только началась следующая песня - гулкий танцевальный ритм с элементами электронного регги. Когда молодой человек услышал низкий бум-бум-бум, который, казалось, нарушал ритм, он посмотрел на свою стереосистему. Но когда он услышал это снова, громче, чем музыка, доносившаяся из динамиков, он посмотрел в зеркало заднего вида и увидел черный дым, поднимающийся из дюжины источников на эстакаде позади него. Ближайший столб был всего в сотне ярдов позади, и он увидел горящий микроавтобус на дальней правой полосе.

Констебль Ядава увидел мотоцикл мгновение спустя. Всего в сорока метрах от него двое мужчин ехали на желтом "Сузуки". У сидевшего сзади был автомат Калашникова, и он выстрелил из него от бедра в четырехдверный седан, который затем врезался в автобус, когда тот вильнул, спасаясь от раскаленного свинца.

Ядава не мог поверить изображениям в зеркале заднего вида. Мотоцикл приближался все ближе и ближе к его крошечной машине, но констебль Ядава просто продолжал вести машину, как будто смотрел боевик по телевизору.

Мотоцикл "Сузуки" проехал мимо его машины. Водитель вставлял в свой АК новый магазин и даже встретился взглядом с Ядавой в его крошечном двухместном автомобиле, прежде чем пара террористов скрылась из виду перед другими машинами.

Джаваниз ЦСПБ теперь снова услышал стрельбу позади себя и, наконец, отреагировал на происходящее. "Тэта" съехала с дороги слева, прямо перед другой машиной, которая сделала то же самое. Ядава вылез из машины, затем сунул руку обратно, хватая свою рабочую сумку. Расстегнув молнию на сумке, он запустил руку внутрь, его пальцы нащупали пластиковый контейнер для ланча, свитер и пистолет-пулемет Хеклер Кох MP5, который он носил во время дежурства. Он схватился за оружие, когда близкая автоматная стрельба и непрекращающийся вой клаксонов ударили его по ушам.

С пистолетом и единственным запасным магазином на тридцать патронов Ядава выскочил на проезжую часть в поисках цели. Мимо проносились мужчины на мотоциклах, а также мужчины и женщины в частных автомобилях. Все на эстакаде знали, что на них напали, но сворачивать было некуда до следующего съезда более чем в километре дальше. Машины врезались друг в друга, сражаясь, чтобы убраться с пути бойни, и Ядава, работавший на одной части тренировки и трех частях адреналина, просто выбежал в самую гущу всего этого безумия.

Метров через пятьдесят он увидел, как желтый внедорожник "Мазда" на полной скорости врезался в защитный барьер высотой по пояс на краю дороги. Он врезался с такой силой, что затем перевалился через отбойник и завертелся в воздухе, почти как в замедленной съемке, прежде чем упасть сорока футами вниз, к оживленному движению на служебной дороге ниже эстакады.

К Ядаве подъехал мотоцикл. Он был почти идентичен тому, который проехал мимо него минуту назад, а человек за водителем держал автомат с большим барабанным магазином.

Водитель увидел констебля ЦСПБ в форме с черным автоматом, стоявшего на дороге, но он не смог предупредить своего стрелка, поэтому, когда Ядава поднял свой MP5, чтобы выстрелить, байкер опрокинул свой "Сузуки" на землю. Он скатился с него, а затем заскользил вместе со своим партнером.

Ядава навел прицел на человека с автоматом Калашникова и выстрелил. Теперь его обучение в военизированных формированиях пригодилось. Его выстрелы разорвали дорогу, а затем и боевика, из шаровар террориста хлынула кровь. Мужчина выронил свой АК и замер, а Ядава перевел прицел на водителя.

ЦСПБ предупредили своих джаванов, что пакистанские террористы, каким, безусловно, был этот человек, часто носили пояса смертников, которые они взорвут при задержании, и поэтому давать пощады террористу, когда его поймают с поличным, не следовало.

Молодой Кирон Ядава не взвесил все "за" и "против" стрельбы в безоружного человека. Пока исламист жил на этой земле, он представлял опасность для Индии, страны, которую констебль поклялся защищать до последнего вздоха.

Кирон Ядава разрядил свой автомат в человека, лежащего на улице.

Перезарядив свой MP5, он повернулся, чтобы побежать за другим мотоциклом, но услышал взрыв ручной гранаты в интенсивном движении позади себя. Он сразу понял, что за ним все еще стоит третий мотоцикл. Он будет приближаться с минуты на минуту, и от него зависело остановить атаку.

Абдул Ибрагим выстрелил из пистолета Макарова в грудь водителя пассажирского фургона. Водитель рухнул на пол, его нога соскользнула с тормоза, и это привело к тому, что большая машина врезалась в "Фиат" с мертвыми мужем и женой на переднем сиденье. В трех задних рядах фургона восемь европейцев в деловых костюмах пришли в себя после аварии, а затем съежились при виде террориста, слезающего со своего мотоцикла, а затем с невероятным выражением умиротворения на лице вытаскивающего самодельную бомбу из сумки, висящей у него на груди.

Ибрагим посмотрел на свою зажигалку, осторожно поднося пламя к кончику короткого фитиля своей бомбы, чтобы случайно не стать мучеником. Он зажег фитиль, убрал зажигалку в карман, а затем потянулся назад, чтобы бросить бомбу под фургон.

Как раз в этот момент он услышал грохот автоматной очереди на улице. Он обернулся, чтобы посмотреть на источник огня, он ведь знал, что у его людей были автоматы потяжелее. Он увидел индийца из ЦСПБ, увидел вспышку огня из его оружия, а затем почувствовал, как его тело выгнулось и содрогнулось от попадания пуль. Его дважды ударили в таз и пах, и он упал на землю поверх своего самодельного взрывного устройства.

Абдул Ибрагим закричал “Аллах Акбар! как раз перед тем, как самодельная бомба взорвалась у него на груди, разорвав его на части.

Через несколько минут констебль Кирон Ядава наткнулся на изрешеченные пулями тела последних двух человек из террористической ячейки. Пара пыталась проехать на своем мотоцикле "Сузуки" через временный блокпост ЦСПБ перед последним съездом с дороги перед Электроникс-Сити. Восемь констеблей стояли над мертвецами, и Ядава закричал на них. Он сказал им перестать восхищаться делом своих рук и помочь ему разобраться с двумя дюжинами или около того сцен кровопролития на всем протяжении десятикилометрового участка платной дороги в Бангалоре, ведущей на юг.

Все эти люди, за которыми вскоре последовали сотни других спасателей, провели весь день, оказывая помощь выжившим после расстрела.

Рехан находился в своем офисе в штаб-квартире УМР в районе Абпара в Исламабаде, когда его телевидение сообщило о крупном дорожно-транспортном происшествии в Бангалоре. Сначала это ничего не значило для него, но когда ведущий новостей рассказал о масштабах кровавой бойни, Рехан оторвался от своей другой работы и с сосредоточенным вниманием сел за свой стол, смотря телевизор. Через несколько минут поступило подтверждение того, что произошла перестрелка, и еще через несколько минут в массовом убийстве обвинили террористов.

Рехан проснулся в ярости на ЛэТ за то, что накануне ночью его не казнили, но теперь он был в восторге. Он не мог поверить этим сообщениям из Бангалора. Он надеялся, что число жертв не ограничится двумя десятками: по крайней мере десять человек погибло, возможно, появятся кадры из новостей о горящем посту охраны или воронке рядом со зданием. Вместо этого его ячейка из пяти человек, располагавшая всего пятью автоматамии небольшим количеством взрывчатки, умудрилась уничтожить шестьдесят одного человека и ранить невероятные сто сорок четыре.

Рехан просиял от гордости и сделал мысленную пометку, что, когда он станет президентом Пакистана, ему воздвигнут памятник в честь Абдула Ибрагима, но он также понял, что нападение на самом деле причинило больше вреда, чем он хотел. Не только индийцы, но и американцы с новой силой станут мишенью для ЛэТ. Давление на правительство Пакистана с целью искоренения ЛэТ будет вдвое больше, чем он ожидал. Рехан знал, что Американо-пакистанский разведывательный центр теперь будет работать сверхурочно и перенесет свою нагрузку на ЛэТ.

Рехан не запаниковал. Вместо этого он связался со своими контактами ЛэТ и сказал им, что возьмет на себя обязанности руководителя проекта для следующей операции, и ее нужно будет перенести на более раннее время в календаре. Силы, выступавшие против того, чтобы впустить его правительство, силы, которые были союзниками Соединенных Штатов, начнут обычные облавы на подозреваемых после этого нападения, и Рехан знал, что каждый день перед второй фазой его плана поставить Пакистан и Индию на грань войны увеличивает вероятность того, что операция "Сапсан" будет каким-то образом скомпрометирована.

32

Валентин Коваленко совсем не был похож на своего отца. Олег был большим и толстым, тридцатипятилетний Валентин же выглядел как крыса-физкультурница. Он был худым, но мускулистым; на нем был красивый сшитый на заказ костюм, который, без сомнения, стоил Ласке больше, чем машина, на которой Олег ездил в Москву. Ласка достаточно разбирался в предметах роскоши, чтобы понять, что модные очки Валентайна "Мосс Липоу" стоят более трех тысяч долларов.

Еще одним резким отличием от поведения его отца, особенно от той версии его отца, которую Ласка помнил по Праге, было то, что Валентин казался довольно дружелюбным. Войдя в номер Ласки сразу после десяти вечера, он похвалил чеха за его неустанную филантропию и поддержку угнетенных, а затем сел в кресло у камина, вежливо отклонив предложенную рюмку бренди.

Когда оба мужчины устроились перед камином, Валентин сказал:

— Мой отец говорит, что знает тебя по старым делам в Праге. Это все, что он сказал, и я взял за правило не спрашивать у него больше никакой информации, кроме той, что он выдаёт сам.

В его английском сквозил заметный британский акцент.

Ласка пожал плечами. Валентин был вежлив, и это могло быть даже хорошо, но если план Ласки состоял в том, чтобы продвигаться вперед, то не было ни единого шанса на то, что Валентин Коваленко не заглянет в прошлое знаменитого чеха. И не было никакого шанса, что он не узнает об обязанностях Ласки как крота. Не было смысла скрывать это.

— Я работал на твоего отца. Знаешь ты это или нет, но узнаешь достаточно скоро. Я был информатором, а твой отец был моим куратором.

Валентин слегка улыбнулся.

— Иногда мой отец производит на меня впечатление. Десять тысяч бутылок водки выпито, а старик все еще умеет хранить секреты. Это чертовски впечатляет.

— Он может, - согласился Ласка. — Он ничего не рассказывал мне о тебе. Другие мои источники на Востоке, через мой Институт прогрессивных наций, были теми, кто рассказал мне о твоей должности в СВР.

Валентин кивнул.

— Во времена моего отца мы бы отправили всех трепачей в ГУЛаг за разглашение этой информации. Теперь я просто отправлю электронное письмо во внутреннюю государственную службу безопасности с упоминанием утечки, и они отправят электронное письмо, да так ничего и не предпримут.

Двое мужчин некоторое время смотрели на камин в огромном номере. Наконец Пол сказал:

— У меня есть возможность, которая, я думаю, очень заинтересует ваше правительство. Я хотел бы предложить вам операцию. Если ваше агентство согласится, я буду работать только с вами. Больше ни с кем.

— Это касается Соединенного Королевства?

— В этом замешаны Соединенные Штаты.

— Мне очень жаль, мистер Ласка, но это не входит в сферу моей деятельности, и я здесь много работаю.

— Да, работаешь помощником резидента.    Но мое предложение сделает тебя резидентом выбранной стране. То, что я предлагаю, очень важно.

Валентин улыбнулся. Притворное веселье, но Ласка заметил блеск в глазах парня, который напомнил ему об отце в молодые годы.

Валентин Коваленко спросил:

— Что вы предлагаете, мистер Ласка?

— Не что иное, как уничтожение американского президента Джека Райана.

Валентин поднял голову.

— Зачем? Ради своего друга Эдварда Килти?

— Вполне. Райан будет избран. Но у меня есть надежда, что он не войдет в Овальный кабинет, чтобы начать свой второй срок.

— Вы возлагаете на это большие надежды. Дайте и мне повод разделить эту надежду.

— У меня есть личное дело, приобретенное частным образом… досье, если хочешь, на человека по имени Джон Кларк. Я уверен, ты знаешь, кто он такой.

Валентин склонил голову набок, и Ласка попытался, но не смог понять смысл этого жеста. Русский сказал:

— Возможно, я знаю это имя.

— Ты такой же, как твой отец. Недоверчивый.

— В этом отношении я почти такой же, как все русские, мистер Ласка.

Пол Ласка кивнул, признавая правдивость комментария. В ответ он сказал:

— Это не потребует особой доверчивости. Джон Кларк - близкое доверенное лицо Джека Райана. Они работали вместе, и они друзья.

— Хорошо. Пожалуйста, продолжайте. Что говорится в досье?

— Кларк был наемным убийцей ЦРУ. Он выполнил приказ Джека Райана. Райан подписал за это помилование. Ты знаешь, что такое помилование?

— Верю.

— Но я думаю, что Кларк делал и другие вещи. Вещи, которые, если их вынести на свет божий, напрямую коснутся Райана.

— Какие вещи?

— Тебе нужно получить досье вашей службы на Кларка и приложить его к моему досье.

— Если бы у нас уже был такой документ, то есть досье на этого Джона Кларка, содержащее компрометирующие доказательства, не думаете ли вы, что мы бы уже воспользовались им? Возможно, во время первого президентства Райана?

Ласка отмахнулся от комментария.

— Очень быстро и незаметно ваша служба должна повторно опросить любого, где бы то ни было, кто знал этого человека или про его операции. Составьте одно большое досье, содержащее всю правду, полуправду и намеки.

— А потом?

— А потом я хочу, чтобы ты передал это кампании Килти.

— Почему?

— Потому что я не могу допустить, чтобы стало известно, кто является моим источником этой информации. Файл должен исходить от кого-то другого. Кто-то из США. Я хочу, чтобы ваши люди украсили это тем, что у вас есть, чтобы замаскировать источник.

— Людей в вашей приемной стране не осуждают за намёки, мистер Ласка.

— Они могут разрушить политическую карьеру. И более того, то, что Кларк делает прямо сейчас, должно быть раскрыто. У меня есть основания полагать, что он работает на какую-то внесудебную организацию. Совершает преступления по всему миру. И он не совершил бы этих преступлений, если бы не полное помилование, данное ему Джоном Патриком Райаном. Если мы получим достаточно информации о Кларке для Килти, Килти заставит Министерство юстиции провести расследование в отношении Кларка. Килти сделает это по своим собственным эгоистичным причинам, без сомнения. Но это не имеет значения. Важно то, что расследование обнаружит дом кошмаров.

Валентин Коваленко смотрел в огонь. Пол Ласка наблюдал за ним. Смотрел, как отблески огня отражаются от линз его очков "Мосс Липоу".

— С моей стороны это звучит просто. Быстрое пролистывание старого пыльного файла, быстрое расследование с привлечением людей из какой-то сторонней группы в качестве прикрытия, а не СВР или ФСБ. Больше вырезок, чтобы передать результаты кому-нибудь из компании Килти. Мы не будем передерживать. Но я не уверен, что есть много шансов на успех операции.

— Я не могу поверить, что ваша страна заинтересована в сильной администрации Райана.

Коваленко почти никогда не опускал руки в этом разговоре, но на последнее замечание Ласки он медленно покачал головой, пристально глядя пожилому человеку в глаза.

— Абсолютно никаких, мистер Ласка. Но... будет ли их достаточно, чтобы вывести Кларка на чистую воду?

— Успеет ли спасти Эда Килти? Нет. Возможно, даже не вовремя, чтобы предотвратить его инаугурацию. Уотергейту Ричарда Никсона потребовалось много месяцев, чтобы вырасти во что-то настолько большое и плодотворное, что это привело к его отставке.

— Совершенно верно.

— И то, что я знаю о действиях Джона Кларка, делает события Уотергейта похожими на какую-то студенческую шутку.

Коваленко кивнул. Тонкая улыбка тронула его губы.

— Возможно, мистер Ласка, я выпью глоточек бренди, пока мы будем продолжать беседу.

33

Холодным октябрьским вечером в Махачкале, Дагестан, пятьдесят пять бойцов Джамаат Шариат встретились в подвале с низким потолком с Сулейманом Муршидовым, пожилым духовным лидером их организации. Мужчинам было от семнадцати до сорока семи лет, и вместе они обладали столетним опытом ведения боевых действий в городах.

Эти люди были лично отобраны оперативными командирами, и пятеро из них сами были лидерами ячеек. Им было объяснено, что их отправят на иностранную базу для обучения, а затем они приступят к операции, которая изменит ход истории.

По словам человека, они думали, что их операция будет включать захват заложников, вероятно, в Москве, а их конечной целью будет репатриация их командира Исрапила Набиева.

Они были правы только наполовину.

Никто из этих седовласых бойцов не знал гладко выбритого мужчину, находившегося рядом с Муршидовым и его сыновьями. Для них он выглядел политиком, а не повстанцем, поэтому, когда Абу Дагестани объяснил, что он будет их лидером в операции, они были ошеломлены.

Георгий Сафронов горячо беседовал с пятьюдесятью пятью мужчинами в подвале; он объяснил, что их конечная цель будет раскрыта им в свое время, но сейчас все они летят на грузовом самолете в Кветту, Пакистан, откуда отправятся на север, в лагерь. Там, объяснил он, они пройдут трехнедельную интенсивную подготовку у лучших мусульманских боевиков в мире, людей, имевших за последнее десятилетие больше боевого опыта, чем даже их братья в соседней Чечне.

Все пятьдесят пять человек были рады узнать это, но им было трудно смотреть на Сафронова как на своего лидера.

Сулейман Муршидов увидел это и ожидал этого, поэтому он снова обратился к группе, пообещав им всем, что Георгий - дагестанец, и его план и его жертва принесут Северному Кавказу больше пользы в ближайшие два месяца, чем Джамаат Шариат смог бы сделать без него в ближайшие пятьдесят лет.

После заключительной молитвы пятьдесят пять человек загрузились в микроавтобусы и направились в аэропорт.

Георгий Сафронов хотел поехать с ними, но генерал Иджаз, его пакистанский партнер в этом начинании, счел это слишком опасным. Нет, Сафронов должен был лететь коммерческим рейсом в Пешавар по документам, составленным пакистанской разведкой, и там его заберут Иджаз и его люди и доставят прямо в лагерь близ Миран-шаха.

Предполагалось, что в лагере Георгий будет тренироваться вместе с другими мужчинами. Он не будет так искусен в обращении с оружием, не будет в такой физической форме или не будет таким закаленным в боях сердцем. Но он будет учиться, он будет укрепляться и закаляться.

Он надеялся, что заслужит уважение людей, которые прожили свою взрослую жизнь, сопротивляясь русским в Махачкале и ее окрестностях. Нет, они никогда не будут смотреть на него так, как на Исрапила Набиева. Но они будут подчиняться Абу Дагестани и выполнять приказы Сафронова. И если бы он мог научиться боевым навыкам в Пакистане, которые были бы необходимы в предстоящей борьбе, подумал Сафронов, возможно, они увидели бы в нем настоящего командира, а не просто сочувствующего их делу попутчика.

Джек Райан-младший припарковал свой желтый "Хаммер" напротив дома Мелани Крафт в начале восьмого. Она жила на Принцесс-стрит в Александрии, прямо по дороге от дома детства Роберта Э. Ли, рядом с бывшим домом Джорджа и Марты Вашингтон, на той части улицы, которая все еще была вымощена булыжником времен до революционной войны. Райан оглядел красивые старые дома, удивленный тем, что государственная служащая в возрасте двадцати пяти с небольшим лет может позволить себе жить здесь.

Он нашел ее дверь и сообразил. Мелани жила по адресу красивого кирпичного дома в георгианском стиле, да, но она жила в каретном домике на задворках сада. Это все еще была довольно милая берлога, но снаружи он увидел, что ее жилище было чуть больше гаража на одну машину.

Она пригласила его войти. Он убедился, что квартира действительно была крошечной, но она содержала ее в чистоте.

— Мне нравится твой дом.

Мелани улыбнулась.

— Спасибо. Мне он тоже нравится. Я бы никогда не смогла себе это позволить без посторонней помощи.

— Помощи?

— Моя старая университетская профессорша замужем за агентом по недвижимости; им и принадлежит дом. Он был построен в 1794 году. Она сдает мне этот каретный сарай примерно за столько, сколько я заплатила бы за обычную квартиру в этих краях. Он крошечный, но это все, что мне нужно.

Джек бросил взгляд на карточный столик в углу. На нем лежал МакБук Про и массивная стопка книг, блокнотов и разрозненных печатных страниц. Райан заметил, что некоторые книги были напечатаны арабским шрифтом.

— Это НКТЦ с юга? - спросил он с улыбкой.

Она усмехнулась, но быстро схватила пальто и сумочку и направилась к двери.

— Ну что, пойдем?

Джек решил, что на этом грандиозная экскурсия закончилась. Во всяком случае, с того места, где он стоял, он мог видеть все, кроме ванной. Он последовал за ней к двери, в прохладный вечер.

До Кинг-стрит было десять минут ходьбы, и по дороге они болтали о старых зданиях. Там было много других людей, которые шли на ужин и обратно в этот субботний вечер.

Они вошли в ресторан, и их провели к романтическому столику на двоих с видом на улицу. Когда они принялись за меню, Джек спросил:

— Ты бывала здесь раньше?

— Честно говоря, нет. Мне неприятно это признавать, но я не часто ужинаю вне дома. Двадцатипятицентовые крылышки на ужин у "Мерфи" - слишком большая трата времени для меня.

— С крылышками никаких проблем.

Джек заказал бутылку "Пино нуар", и они, болтая, внимательно изучили меню.

— Значит, ты был в Джорджтауне, - Мелани произнесла это как утверждение.

Райан улыбнулся.

— Ты знаешь это потому, что Мэри Пэт рассказала тебе, потому что ты погуглила меня, или потому, что ты работаешь в ЦРУ и знаешь все на свете?

Она слегкапокраснела. “Я была в Университете. Я видела тебя несколько раз на мероприятиях в городе. Я думаю, ты был на год старше меня. Тебя было трудно не заметить, когда рядом с тобой все время был этот большой парень из Секретной службы.

— Майк Бреннан. Он был мне вторым отцом. Отличный парень, но он отпугнул многих. Он - мое оправдание скучной светской жизни в колледже.

— Хорошее оправдание. Я уверен, что у знаменитости есть свои недостатки.

— Я не знаменитость. Меня никто не узнает. У моих родителей были деньги, но я точно не был воспитан с серебряной ложкой во рту. В старших классах и колледже у меня была летняя работа, я даже какое-то время работал на стройке.

Мелани сказала:

— Я просто говорила об атрибутах, связанных со знаменитостью. Я не утверждала, что ты не заслуживаешь успеха.

— Извини, - сказал Джек. — На этом фронте мне не раз приходилось защищаться.

— Я понимаю. Ты хочешь, чтобы тебя ценили за твои собственные таланты, а не за то, кто твои родители.

— Ты очень проницательна, - сказал Джек.

— Я аналитик, - она улыбнулась. — Вот и анализирую.

— Может быть, нам обоим стоит просмотреть меню, пока официант не вернулся.

Улыбка Мелани стала шире.

— О-о-о. Кто-то пытается сменить тему?

— Чертовски верно.

Теперь они оба рассмеялись.

Принесли вино, Джек попробовал его, и официант налил им обоим.

— За Мэри Пэт.

— За Мэри Пэт.

Они чокнулись бокалами и улыбнулись друг другу.

— Итак, - спросил Джек, - расскажешь мне о ЦРУ?

— Что ты хочешь знать?

— Больше, чем ты можешь мне рассказать, - он на мгновение задумался.

— Ты когда-нибудь жила за границей?

— Ты имеешь в виду - от Агентства?

— Да.

— Было дело.

— Где? - он спохватился. — Прости. Ты не можешь сказать мне, где именно, не так ли?

— Извини, - сказала она, пожимая плечами.

Джек увидел, что, хотя она жила жизнью аналитика разведки всего пару лет, ей было комфортно с секретами.

— Ты говоришь на иностранных языках?

— Да.

Джек начал было спрашивать, не засекречено ли и это, но она ввела его в курс дела.

— Масри - египетский арабский третьего уровня, французский второго уровня, испанский первого уровня. Не о чем писать домой.

— Сколько уровней всего?

— Извини, Джек. Я редко выхожу из дома, - посмеялась над собой она. — Я не часто общаюсь с людьми вне государственной службы. Это называется шкалой ILR, Межведомственного языкового круглого стола. Существует пять уровней владения языком. Третий уровень означает, в основном, базовый, то есть у меня нормальный уровень речевой функции, но я допускаю небольшие ошибки, которые не влияют на понимание слушателем языка, на котором я говорю.

— А первый уровень?

— Это значит, что я неряха.

Она снова рассмеялась.

— Что я могу сказать? Я выучила арабский, живя в Каире, и испанский в колледже. Нет ничего лучше, чем необходимость говорить на языке, чтобы получать пищу, и тем самым способствовать его изучению .

— В Каире?

-Да. Папа был атташе военно-воздушных сил; мы провели пять лет в Египте, когда я училась в средней школе, и еще два года в Пакистане.

— Как там было?

— Мне нравилось. В детстве было тяжело переезжать, но я бы не променяла это ни на что в мире. К тому же я выучила арабский, что оказалось очень полезным.

Джек кивнул.

— Полагаю, при твоей работе так и есть.

Ему понравилась эта девушка. Она не важничала, не пыталась быть чрезмерно сексуальной или всезнающей. Очевидно, что она была очень умна, но в то же время относилась к этому с долей иронии.

И ещё она была очень сексуальна, и это было совершенно естественно.

Он не раз замечал, что она, казалось, снова переводит разговор на него.

— Итак, - сказала она с игривой улыбкой. — Рискну предположить, что ты живешь не в каретном сарае площадью четыреста квадратных футов, который субсидирует твой бывший профессор.

— У меня есть квартира в Коламбии. Это недалеко от работы. И недалеко от моих родителей в Балтиморе. А как же твоя семья?

Официант принес салаты, и Мелани начала рассказывать о ресторане. Джек задавался вопросом, обладала ли она просто одним из тех умов, которые имели привычку переходить к разным темам во время разговоров, или же она пыталась избежать темы своей семьи. Он не мог сказать, что это было, но многое пропускал мимо ушей.

Они вернулись к теме работы Джека. Он объяснял свою работу в "Хендли Ассошиэйтс" в самых скучных общих выражениях, какие только можно вообразить, не совсем лживых, но его объяснение изобиловало пробелами и секретами.

— Итак, - спросила она. — Когда твой отец снова станет президентом, за тобой повсюду будут следовать сотрудники Секретной службы. Это вызовет проблемы в вашем офисе?

Ты и понятия не имеешь, подумал Джек про себя. Он улыбнулся. — Ничего такого, к чему бы я не привык. Я отлично сдружился с парнями из моей охраны.

— И все же. Разве не душновато?

Джеку хотелось напустить на себя невозмутимый вид, но он сдержался. Она задавала ему честный вопрос и заслуживала прямого ответа.

— Вообще-то, да. Это было тяжело. Я не жду этого с нетерпением. Если мой папа станет президентом, я поговорю с ним и с мамой. Я веду довольно скромную жизнь. Я собираюсь отказаться от охраны.

— Это безопасно?

— Да, конечно. Я не волнуюсь, - он улыбнулся поверх своего бокала. — Разве вас, ребят из ЦРУ, не учат, как убить человека ложкой?

— Что-то вроде этого.

— Отлично. Ты можешь прикрывать мне спину.

— Я тебе не по карману, - сказала она со смехом.

Ужин был превосходным; беседа была веселой и текла своим чередом, за исключением того момента, когда Джек попытался еще раз расспросить Мелани о ее семье. Она так же мало рассказывала о семье, как и о ЦРУ.

Они вместе отправились домой после десяти; пешеходов на улицах поубавилось, и с Потомака дул холодный ветер.

Джек проводил ее по дорожке к двери ее крошечной квартирки.

— Мне было весело, - сказала Мелани.

— Мне тоже. Мы можем как-нибудь повторить?

— Конечно.

Они подошли к двери.

— Послушай, Джек. Мне лучше сразу покончить с этим. Я не целуюсь на первом свидании.

Райан улыбнулся.

— Я тоже.

Он протянул руку, которую она медленно взяла, стараясь скрыть изумление и смущение на лице.

— Доброй ночи. Я еще дам о себе знать.

— Я надеюсь на это.

Дом Найджела Эмблинга находился в центре Пешавара, недалеко от массивной и древней крепости Бала-Хисар, которая своими девяностофутовыми стенами возвышается над городом и землями вокруг него.

В городе кипела жизнь, но дом Эмблинга был тихим и чистым, идиллическим оазисом растений и цветочных композиций, журчания фонтанов во внутреннем дворе и запаха старых книг и полироли для мебели в очень британском кабинете на втором этаже.

Эмблинг сидел рядом с Дрисколлом за широким столом в его кабинете. Напротив них тридцатипятилетний майор Мохаммед аль-Даркур был одет в гражданскую одежду западного образца - коричневые брюки и черную рубашку на пуговицах. аль-Даркур пришел один к Эмблингу, чтобы встретиться с человеком, которого он принял за офицера ЦРУ. Он сделал все возможное, чтобы установить подлинность человека, которого ему представили как Сэма, но Дрисколл отклонил его вопросы о других офицерах ЦРУ, с которыми аль-Даркур сталкивался, работая с УМР.

Это пошло на пользу Дрисколлу. По мнению аль-Даркура, ЦРУ слишком поддерживало элементы пакистанской разведки. Элементы, о которых знал аль-Даркур, активно работали против них. Он считал ЦРУ и, соответственно, Америку наивными и слишком готовыми доверять тем, кто на словах отстаивал общие ценности двух организаций.

Тот факт, что Сэм, похоже, работал вне рамок американской разведки, уже окопавшейся в Пакистане, и то, что Сэм, похоже, подозревал самого аль-Даркура, только укрепили мнение пакистанского майора об этом человеке.

— Я сделал все, что мог, чтобы разобраться с этим парнем, Реханом, - сказал Эмблинг. — Он чертова загадка.

Сэм согласился.

— Мы тоже стараемся со своей стороны. Он проделал огромную работу по заметанию следов в своей карьере. Похоже, он только что материализовался в качестве высокопоставленного сотрудника СПО, работающего на УМР.

— Нелегко сделать это в СБ. Эти ребята обожают свои церемонии, их всегда фотографируют и награждают той или иной безделушкой за тот или иной поступок. Они научились помпезности и обстоятельности у нас, англичан, и я могу сказать с небольшой долей гордости, что мы демонстрируем себя военными, как никто другой.

— Но фотографий Рехана нет?

— Несколько есть, но сделаны они много-много лет назад, когда он был молодым офицером. Иначе он просто кровавая тень.

— Но больше нет. Что изменилось?

— Именно это мы с Мохаммедом и пытаемся выяснить.

Аль-Даркур сказал:

— Упомянутая единственная причина, о которой я могу думать, заключается в том, что его для чего-то готовят. Генерал-лейтенант, глава УМР, возможно, когда-нибудь даже глава Сил Безопасности. Я полагаю, что он работает над переворотом, но, конечно, он не слишком известен, чтобы самому взять бразды правления в свои руки. Похоже, он всю свою карьеру был шпионом, что не характерно для военных. Большинство служащих в УМР просто отправляются туда на несколько лет. Они не профессиональные шпионы, а профессиональные солдаты. Я сам был коммандос в Седьмом батальоне Группы специальных служб, прежде чем прийти в УМР. Но Риаз Рехан, похоже, полная противоположность. Он провел несколько с лишним лет в звании лейтенанта и капитана регулярной СПО в полку Азад Кашмир, но с тех пор, похоже, он играл какую-то роль в Межведомственной разведке, хотя они держали это в строжайшем секрете даже от остальной части УМР.

— Он носит бороду? - спросил Дрисколл, имея в виду исламиста в их рядах.

— Только по ассоциации я подозреватб, что это правда. Его благодетели во главе армии и разведывательных служб, безусловно, исламисты, хотя Рехан никогда не появляется ни в одной мечети и ни в одном списке участников тайных собраний, которые всегда проводят бородачи. У меня под стражей были заключенные из враждебных джихадистских группировок, и я спрашивал их, должен признать, довольно агрессивно, знали ли они Рехана по Объединенной Разведслужбе. Я убежден, что никто из них этого не делает.

Дрисколл вздохнул.

— Итак, каков следующий шаг?

Теперь аль-Даркур немного просветлел.

— У меня есть две части информации, с одной из которых ваши люди могут мне помочь.

— Великолепно.

— Во-первых, мои источники выяснили, что генерал Рехан, помимо своего офиса в нашей штаб-квартире в Исламабаде, также работает на конспиративной квартире в Дубае.

Дрисколл склонил голову набок.

— Дубай?

— Да. Это финансовый центр Ближнего Востока, и его департамент, скорее всего, занимается там банковским обслуживанием своих зарубежных операций, но это само по себе не является причиной для того, чтобы он там работал. Я думаю, что он и его высокопоставленные сотрудники отправляются туда, чтобы устроить заговор против самого Пакистана.

— Интересно.

— На моем посту в Объединенном разведывательном бюро у меня нет ни возможностей, ни средств для расследования его деятельности за пределами наших границ. Я подумал, может быть, вашей организации, с ее почти безграничным охватом, захочется посмотреть, что он делает в Дубае.

— Я передам это по цепочке командования, но я вполне уверен, что они захотят осмотреть его конспиративную квартиру.

— Превосходно.

— А другая информация?

— Это другое направление я смогу рассмотреть с помощью своих собственных средств. Недавно я узнал об операции, в которой замешаны департамент Рехана и сеть Хаккани. Я уверен, вы знакомы с Хаккани?

Дрисколл кивнул.

— Джалалуддин Хаккани. Его силы контролируют большие участки пограничной территории Пакистана и Афганистана. Он связан с талибаном, управляет многотысячной сетью и убил сотни наших солдат в Афганистане, а также еще сотни местных жителей в результате взрывов, ракетных и минометных обстрелов, похищений с целью получения выкупа и так далее, и тому подобное.

Аль-Даркур кивнул.

— Джалалуддин - пожилой человек, поэтому его сын, Сирадж, сейчас возглавляет организацию, но в остальном вы все правильно поняли. У меня под стражей находится заключенный, курьер сети Хаккани, которого я захватил в Пешаваре после того, как он встретился с лейтенантом УМР, который является известным сторонником исламистов. Он сказал моим следователям, что УМР работает с боевиками сети Хаккани в их лагере недалеко от Миран-шаха.

— Над чем работает?

— Об этом курьер не в курсе, но он знает, что в лагере ожидают иностранные силы, и люди УМР и Хаккани будут обучать этих чужаков.

— УРК? Аль-Каида?

— Он точно не знает. Я, однако, намерен выяснить, кто они такие и что делают.

— Как ты это сделаешь?

— Я пойду послезавтра, и сам буду следить за дорогой в лагерь. Конечно, у нас есть база в Миран-Шахе, но люди Хаккани знают об этом. Время от времени они выпускают минометные снаряды, но в остальном продолжают заниматься своими делами. Но у нас также есть несколько конспиративных квартир по всему городу, в основном на юге. Силам Сираджа Хаккани известно о некоторых из них, поэтому мы их больше не используем, но мои агенты установили местонахождение на дороге Бойя — Миран-Шах, и так получилось, что это недалеко от того места, где, по словам заключенного, находится тренировочный лагерь .

— Отлично. Когда мы отправляемся?

—Мы, Сэм? - спросил аль-Даркур, приподняв брови.

Вмешался Эмблинг.

— Не валяй дурака, парень.

Сэм пожал плечами.

— Я бы хотел увидеть это сам. Без обид. Я расскажу в своем офисе о Дубае, но я здесь. С таким же успехом я мог бы пойти с тобой, если ты не против.

— Это будет небезопасно. Это Миран Шах; там нет американцев, я могу вам это обещать. Я отправлюсь туда с тщательно отобранной командой коммандос заррарской специальной службы, людьми, которым я безоговорочно доверяю. Если вы придете, я могу обещать вам, что я и мои люди будем в такой же опасности, как и вы, так что вы выиграете от нашего стремления к самозащите.

Это заставило Дрисколла улыбнуться.

— Меня устраивает.

Эмблингу это совсем не понравилось, но Сэм уже принял решение.

Двадцать минут спустя Дрисколл сидел на прохладной веранде на крыше дома Эмблинга, одной рукой попивая чай, а в другой держа спутниковый телефон. Устройство, как и все спутниковые телефоны Хендли Ассошиэйтс, было оснащено чипом, который содержал пакет шифрования АНБ первого типа, обеспечивающий его безопасность. Только человек на другом конце провода мог слышать Дрисколла.

На другом конце провода ответил Сэм Грейнджер.

— Сэм, это Сэм.

— Что скажешь?

— Контакт с УМР кажется надежным. Не собираюсь ничего обещать, но у нас может быть зацепка по Рехану и его деятельности.

Дрисколл рассказал Грейнджер о конспиративной квартире в Дубае.

— Звучит невероятно, если это правда.

— Может быть, стоит послать туда ребят, - предложил Сэм Дрисколл.

— Разве ты сам не хочешь поехать? - несколько удивленно спросила Грейнджер.

— Я отправляюсь с майором и командой его парней из Группы спецслужб в Северный Вазиристан на небольшую СР.

— СР?

— Стратегическую разведку.

— На территории Хаккани?

— Понятное дело. Но я буду на товарищеских матчах. Все должно быть в порядке.

В разговоре возникла пауза.

— Сэм, ты тот, чья голова на кону, и я знаю, что ты не безрассуден. Но все же… вы окажетесь, так сказать, во чреве зверя, не так ли?

— Я буду в такой же безопасности, как и люди из ГСС вокруг меня. Кажется, у них с головой все в порядке. Кроме того, нам нужно знать, чем занимается УМР в этом лагере. Любые доказательства присутствия Рехана или его людей там будут критически важны, если нам понадобится позже передать информацию об этом парне разведывательному сообществу. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы получить фотографии и переслать их вам.

Грейнджер сказал:

— Я не знаю, понравится ли это Хендли.

— Давай попросим прощения, а не разрешения.

— Как я уже сказал, это твоя голова.

— Вас понял. Я свяжусь с вами, когда вернусь в Пеш. Не переживай, если какое-то время от меня не будет вестей, это может занять неделю или две.

—Я понимаю. Удачи!

Город Миран-Шах - столица Северного Вазиристана, который находится в пределах находящихся под федеральным управлением племенных территорий западного Пакистана, недалеко от афганской границы. Этот район не находится под контролем пакистанского правительства в Исламабаде, хотя здесь находится небольшая база пакистанских сил обороны, которая часто подвергается нападениям.

Город и регион, включая районы, простирающиеся далеко за несущественную афганскую границу на западе, находятся под контролем сети Хаккани, крупной повстанческой группировки, тесно связанной с движением "Талибан".

Джалалуддин Хаккани сражался с русскими в Афганистане в 1980-х годах и стал полевым командиром, набиравшим силу и размах. Его сыновья пошли по стопам своего отца и приложили руку практически ко всем аспектам жизни здесь, в Северном Вазиристане, которые не были уничтожены американскими беспилотными летательными аппаратами, патрулировавшими небо над головой в ожидании, когда его расчистят для запуска ракеты.

Их международный охват, десятки тайных лагерей повстанцев и тесные связи с пакистанской разведывательной службой сделали семью Хаккани естественным партнером Риаза Рехана на протяжении многих лет. Он использовал их территорию и объекты для подготовки боевиков и оперативников для миссий в Индии и Афганистане, и недавно он снова обратился к ним с просьбой о помощи в подготовке большой группы иностранных боевиков для выполнения миссии.

Руководство Хаккани удовлетворило просьбу Объединенного разведывательного управления направить людей, и сам Рехан прибыл, чтобы наблюдать за начальными этапами обучения.

Несмотря на то, что у российского предпринимателя-ракетчика Георгия Сафронова не было никакой военной или повстанческой подготовки, он был лидером подразделения сил Джамаат Шариат, которое прибыло в лагерь Хаккани близ Бойи, к западу от Миран-Шаха, на третьей неделе октября. С ним был человек, которого он знал как генерала Иджаза, а также его подразделение из пятидесяти пяти дагестанских повстанцев. Огромный отряд иностранцев был снаряжен силами Хаккани и расквартирован в большом пещерном комплексе, вырытом на склонах холма.

Большая часть самих тренировок проходила в искусственных пещерах и под крышами из гофрированной жести, выкрашенными под грязь и сельскохозяйственные угодья, чтобы не привлекать внимания американских беспилотных летательных аппаратов, но некоторые командные тактические тренировки действительно проводились в полях и на склонах холмов. Беспилотники не были невидимыми; были размещены специально обученные наблюдатели, которые следили за "глазами Америки" в небе. Но беспилотники были достаточно скрытными, чтобы сам Рехан приказал сети Хаккани уделять максимальное внимание не качеству подготовки вражеских боевиков, а поддержанию безопасности операции.

Рехана на самом деле не волновало, обладают ли дагестанские повстанцы талантами, необходимыми для захвата и удержания космодрома в Казахстане. Нет, вместо этого его интересовала только их способность преуспеть в выполнении миссии здесь, в Пакистане, которую им необходимо было предпринять, чтобы получить контроль над двумя ядерными боеголовками. Если они потеряли половину своего числа во время выполнения этой миссии, это не имело большого значения для Рехана.

Его единственной заботой было то, чтобы мир узнал, что ядерные бомбы были украдены из-под носа пакистанцев иностранными террористами. Он был уверен, что это приведет к распаду пакистанского правительства в течение нескольких дней или недель.

Сеть Хаккани серьезно отнеслась к приказу Рехана усилить меры безопасности. Они заслали шпионов в деревни и кварталы между Миран-Шахом и Бойей, высматривая всех, кто интересуется перемещением людей и материалов. В Северном Вазиристане мало что происходило без ведома Хаккани, но теперь не было практически ничего, что могло бы избежать обнаружения могущественными силами.

Пуштунские боевики обнаружили, что дагестанские бойцы неплохо владеют оружием и являются чрезвычайно мотивированными личностями. Но им не хватало сплоченности подразделений, и это было то, что люди Хаккани выработали в силу необходимости за то десятилетие, что они сражались с силами коалиции на границе.

Единственным членом подразделения, который не умел обращаться с оружием и вообще не умел держать себя в руках в физическом смысле, был их командир. Сафронов взял себе боевой псевдоним Магомед Дагестани, Мохаммед-дагестанец, но, хотя теперь у него было имя, которое выражало его намерения, ему не хватало каких-либо боевых навыков, подтверждающих это. Но он был умен и стремился учиться, поэтому талибы в пещерном комплексе постепенно научили его обращаться с пистолетами, винтовками, гранатометами и ножами, и к концу первой недели он уже прошел долгий путь.

Рехан то появлялся в лагере, то покидал его, проводя время то дома в Дубае, то в офисе в Исламабаде, то в пещерном комплексе. Все это время Рехан призывал дагестанцев сохранять мотивацию к предстоящей тяжелой работе, а Сафронова оставаться сильным и преданным делу.

34

<Третьи и заключительные президентские дебаты прошли в Лос-Анджелесе, в павильоне Эдвина У. Поли в кампусе Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Это было более формальное мероприятие, чем предыдущая встреча; на этот раз двое кандидатов будут за кафедрами перед группой вопрошающих, репортерами крупных средств массовой информации, а также одной из телеграфных агенств.

Это был открытый форум; у мероприятия не было определенной темы, предполагалось, что, естественно, будут обсуждаться самые важные проблемы за последние три недели кампании. Теоретически, всё свелось бы к нескольким темам, которые привлекли пристальное внимание кандидатов, но на самом деле, кроме нескольких вопросов об экономической помощи иностранным государствам, массовом увеличении военных расходов Китая и повышении цен на газ, на переднем крае оставалась единственная тема.

Решение президента судить Саифа Ясина в федеральной системе привлекло львиную долю внимания, так же как и громкое несогласие с этим кандидата Джека Райана.

Вместе с темой эмира, естественно, возникла тема Пакистана. Правительство Исламабада в течение последнего десятилетия ежегодно получало миллиарды долларов от Соединенных Штатов, одновременно работая вразрез с американскими военными и разведывательными усилиями, и безопасное убежище, в которое превратился западный Пакистан, оказало большую помощь и утешение организациям, совершавшим террористические злодеяния по всему миру. План Килти повлиять на Пакистан с целью восстановления и оказания реальной поддержки интересам США заключался, по сути, в удвоении усилий. Хотя он пригрозил прекратить помощь Исламабаду, если ситуация не улучшится, скрытое финансирование и поддержка УМР и СБ фактически возросли, поскольку Белый дом пытался подкупить командиров и ведомства, которые имели влияние на стратегию.

План Райана, как и большинство его идей по сравнению с идеями Килти, резко контрастировал. Когда репортер AP спросил участников дискуссии, что бы он сделал с уровнем финансирования пакистанской разведки и военных служб, он лаконично ответил:

— Сократите их. Сократите расходы и используйте часть этих денег для поддержки наших больших друзей и союзников в регионе, в Индии.

Он говорил это во время предвыборной кампании в течение некоторого времени, и его избивали за это в средствах массовой информации. Американская пресса представила его поддержку Индии вместо Пакистана как разжигание старого конфликта путем усиления США одной державы за счёт другой, несмотря на реплику Райана о том, что Пакистан поддерживает терроризм против Соединенных Штатов, в то время как Индия этого не делает.

— Конечно, мы хотим поддержать наших друзей и держаться подальше от поддержки наших врагов. Пакистан не обязательно должен быть нашим врагом, - сказал он в камеры в павильоне Поли, — но это был их выбор. Когда я вернусь в Вашингтон, я перекрою этот кран поддержки до тех пор, пока Исламабад не покажет нам, что они могут контролировать свои побуждения и бороться с исламским терроризмом в Индии и на Западе.

Следующкй была вашингтонская корреспондентка СиБиЭс, которая спросила Райана, как можно наказать весь Пакистан за действия нескольких агентов-мошенников из УМР.

Райан медленно кивнул, прежде чем ответить.

— У УМР нет агентов-мошенников. Это мошенническое агентство.   Мой оппонент говорит, что проблема заключается в отдельных людях или отдельных подразделениях. Я с этим не согласен. Откровенно говоря, изгои в УМР - это те, кто на нашей стороне. УМР и армия - наши враги, за исключением ограниченного числа людей, ограниченного числа подразделений, которые являются нашими друзьями. Нам нужно найти этих негодяев и сделать все возможное, чтобы поддержать их иными способами, нежели просто бесконтрольно направлять миллиарды долларов в казну пакистанского правительства. Это проверка благосостояния сторонников террора, и это, дамы и господа, десятилетняя стратегия, которая не принесла желаемых результатов.

Опровержение Килти было коротким.

— Президент Райан поддержал Пакистан на сумму в несколько миллиардов долларов, когда был президентом.

На что Джек, заговорив, хотя и вне очереди, сказал:

— И в этом я был неправ. Мы все были такими, и мне неприятно это признавать, но я не буду придерживаться провальной политики только для того, чтобы скрыть тот факт, что я совершил ошибку.

Журналисты удивлённо смотрели на Райана. Кандидат в президенты, признающий ошибку, был им чужд.

Следующий вопрос был от СиЭнЭн, корреспондент спросила обоих кандидатов о судебном процессе над эмиром. Килти повторил свою поддержку этого процесса и попросил Райана объяснить ему, почему именно, по его мнению, Министерство юстиции не сможет активно преследовать мистера Ясина в судебном порядке.

Райан посмотрел в камеру, подняв брови.

— Президент Килти, я принимаю ваш вызов. За последние двадцать лет мы привлекли к суду нескольких террористов в федеральной системе. Некоторые из этих судебных преследований были более успешными, чем другие. Многие дела, по которым генеральному прокурору не удалось добиться обвинительного приговора, касались обвиняемых, которых представляла мощная команда юристов, которые, по мнению многих ученых-юристов, нарушали правила в защиту своих клиентов. Теперь американская система правосудия не смогла бы выжить без энергичной защиты, но многие из этих адвокатов защиты перешли черту.

Это произошло в мое дежурство, так что я был очень близок к работе моего генерального прокурора, и я видел, что делали эти адвокаты защиты, и меня от этого тошнило.

У эмира будет не так много таких адвокатов защиты, и вы можете подумать, что это хорошо, леди и джентльмены, но это не так, потому что девять из этих адвокатов, которые защищали террористов, убивших тысячи американцев дома и на полях сражений, сейчас работают в Министерстве юстиции. Если эти люди, все беззастенчивые защитники террористов, являются частью государственного обвинения, а адвокаты самих террористов являются беззастенчивыми защитниками террористов, то кто же тогда может быть защитником американского народа?

Ноздри Килти раздулись от негодования.

— Что ж, мистер Райан. Вы продолжаете называть этих подсудимых "террористами". Они считаются террористами ещё до того, как их осудили. Я не знаю, виновен ли кто-нибудь из этих людей, и вы тоже.

Райан ответил, снова превратив модерируемую дискуссию в свободную беседу:

— Один из мужчин, которого защищали люди, которые сейчас представляют Соединенные Штаты в деле Министерства юстиции против эмира, сказал со свидетельского места, на самом деле он кричал это, и это была цитата из стенограммы судебного процесса. "Я надеюсь, что джихад продолжится и поразит сердце Америки, и будут использованы все виды оружия массового уничтожения". Разве мы не можем поверить этому человеку на слово, что он враг нашей нации? Террорист?

Килти отмахнулся от этого и ответил. Ведущий потерял всякий контроль.

— Ты не юрист, Джек. Иногда люди говорят необдуманные вещи; это не делает их виновными в преступлении, за которое их судят.

— Необдуманные? Кричать, что вы надеетесь, что Америка будет уничтожена, - это "необдуманно", господин президент? Совершенно верно, вы же юрист.

Толпа рассмеялась.

Джек быстро поднял руку.

— Ничего не имею против адвокатов. Некоторые из моих лучших друзей - юристы. Но даже они рассказывают самые едкие адвокатские анекдоты.

Снова смех.

Райан продолжил:

— Теперь, леди и джентльмены, я прощу вас за то, что вы не знали об этом террористе, его вспышке гнева и том факте, что девять его адвокатов сейчас работают в администрации Килти. Вы будете прощены, потому что в то время в средствах массовой информации было очень мало упоминаний об этом.

Но меня беспокоит, господин президент, что девять членов вашей администрации работали на защиту террористов. Сейчас они занимают влиятельные посты в нашем правительстве, где привносят те же извращенные чувства в свою работу, которая, в конечном счете, является национальной безопасностью Соединенных Штатов. А затем, когда предлагается создать военную комиссию, вы и ваши люди говорите, что эти подсудимые могут добиться справедливого судебного разбирательства только в федеральном суде. Я думаю, что большинство американцев были бы обеспокоены этим, — он посмотрел на группу журналистов, сидевших перед ним, — если бы они только знали об этом.

Джеку также хотелось подмигнуть Арни ван Дамму, который прямо сейчас потянулся бы за "Маалоксом". Арни снова и снова говорил Джеку не настраивать против себя прессу, потому что это не выглядело по-президентски.

Плевать, как это выглядит, решил Джек. Они этого добиваются.

— Генеральный прокурор президента Килти недавно сделал комментарий — опять же, это был комментарий, о котором по какой-то причине не сообщила основная пресса, — что ФБР посадило Капоне в тюрьму за уклонение от уплаты налогов, и, возможно, нам следует изучить аналогичные способы судебного преследования террористов, которых мы захватили на поле боя, потому что их поимка явно не соответствовала верховенству закона. Вы согласны с этим, президент Килти? Знаете ли вы или ваше Министерство юстиции, сколько захваченных террористов подали декларации о подоходном налоге в США в прошлом году?

Килти изо всех сил старался сдержать ярость, но его лицо покраснело под гримом. Он ответил:

— Мой оппонент считает, что есть один тип правосудия для "нас" и другой тип правосудия для "них".

— Если под "ними" вы подразумеваете "Аль-Каиду", Революционный совет Омейядов, или любую из ряда группировок, которые намерены уничтожить нас… тогда да, это то, во что я верю. Они заслуживают своего дня в суде, шанса защитить себя, но они не заслуживают всех без исключения прав, предоставляемых гражданам Соединенных Штатов.

Мохаммед аль-Даркур, Сэм Дрисколл, три капитана УМР и дюжина коммандос из Заррара вылетели с базы пакистанских ВВС в Пешаваре в четыре часа утра на турбовинтовом транспортном самолете Y-12. Пилот повел их на юго-восток, над горами Хайбер и Куррам, и, наконец, в Северный Вазиристан.

Они приземлились на единственной полезной взлетно-посадочной полосе Миран Шаха, и местные силы немедленно погрузили их в бронетранспортер, чтобы отвезти через темный город в военный форт.

Через несколько секунд после въезда в главные ворота базы аль-Даркур, Дрисколл, три капитана и два отделения солдат погрузились в четыре тяжелых грузовика с брезентовыми сиденьями, и они выехали прямо из задних ворот комплекса. Если бы какие-либо шпионы сети Хаккани наблюдали за приходами и уходами сил СПО в городе, это сбило бы их со следа. Рядом с фортом наверняка были шпионы, и УМР разработала определенные контрмеры, чтобы избавиться от любого наблюдения, которое они засекли, прежде чем отправиться в одно из своих конспиративных квартир.

На рассвете четыре грузовика с доставкой покатили обратно через город, миновали аэропорт на запад и разъехались по разным дорогам. Каждый грузовик заезжал на другой небольшой огороженный участок в другой части города, и люди, находившиеся внутри машин, вылезали наружу, а затем забирались в новые грузовики. Наблюдатели на крышах жилых комплексов наблюдали, не заметили ли их посетители за собой "хвостов", и, когда они сочли, что улицы свободны от наблюдателей Хаккани, передали по рации сигнал "все чисто" новым грузовикам. Люди, заранее расставленные на конспиративной квартире, снова открыли ворота, и новые, вымытые грузовики уехали.

Четыре машины по отдельности проехали сквозь утреннее движение на юг, а затем каждая машина, с интервалом примерно в пять минут, выехала из Миран-Шаха. Дрисколл оказался в кузове третьего грузовика; он был закутан в шаль, чтобы скрыть свои западные черты лица, но он выглянул из нее и увидел вооруженных людей, идущих по улицам, разъезжающих на мотоциклах и выглядывающих из окруженных стенами зданий. Это были исключительно боевики Хаккани; их были тысячи, и хотя у СПО здесь был крошечный аванпост, а у УМР было несколько конспиративных квартир, Миран-Шах был городом Хаккани.

Когда они ехали дальше на юг, выезжая из города на возделанные поля, Сэму показалось, что он слышит позади себя стрельбу из автоматического оружия. Он подозвал одного из солдат, ехавших с ним в грузовике, пытаясь выяснить, знает ли тот об источнике пожара. Но молодой солдат только пожал плечами, как бы говоря: "Да? Кто-то стреляет, ну и что?"

Грузовик Дрисколла повернул на запад по дороге Бойя — Миран-Шах, он ехал вдоль крутых скал, делал повороты и поднимался с шумом двигателя, который давал понять американскому оператору, что машина напрягается от усилий. Наконец, сразу после семи утра, грузовик свернул с дороги, поднялся по крутой каменистой тропинке, которая вела к поселку на плоской площадке на крутом склоне холма, а затем въехал в открытые парадные ворота.

Два других грузовика уже были там, припаркованные в гараже на две машины напротив главных ворот. Аль-Даркур, два капитана и одно из двух отделений службы безопасности собрались вместе в пыльном дворе и начали оживленно разговаривать на урду. Дрисколл понятия не имел, в чем проблема, пока Мохаммед сам не подошел к нему.

— Другой грузовик уничтожен. Их атаковали в центре города. Один из моих капитанов был ранен в запястье, а солдат ранен в живот. Они вернулись на базу, но не думают, что солдат выживет.

— Мне очень жаль.

Аль-Даркур похлопал Дрисколла по плечу.

— Тем не менее, мы справились. Поздравляю. Раньше я собирался позволить тебе только сидеть и наблюдать, пока мы выполняем работу. Но сейчас мне нужна твоя помощь.

— Просто скажи мне, что тебе нужно.

— Мы установим наблюдение на дороге. Лагерь находится всего в трех километрах к западу, и все, кто едет туда из аэропорта или города Миран-Шах, должны проезжать по дороге под нами.

Шестеро солдат присоединились к шестерым мужчинам, которые уже находились на территории комплекса, и образовали неприметный кордон безопасности, в то время как аль-Даркур, Дрисколл и два капитана УМР использовали окно в коридоре второго этажа в качестве наблюдательного пункта. Они установили пару камер дальнего действия и сняли матрасы с кроватей в других комнатах, чтобы вести наблюдение с минимальными перерывами.

Аль-Даркур приказал одному из своих капитанов принести в коридор большой сундук и поставил его рядом с матрасом Дрисколла.

— Мистер Сэм, - произнес аль-Даркур со своим певучим пакистанским акцентом.— Прав ли я, предполагая, что у вас за плечами военная карьера до ЦРУ?

— Да, я служил в армии.

— Может быть, спецназ?

— Возможно.

Аль-Даркур улыбнулся.

— Несмотря на то, что вы мой гость, я бы чувствовал себя лучше, если бы вы облачились в снаряжение, которое приготовил для вас мой капитан.

Дрисколл заглянул в багажник и нашел американскую винтовку М4 с оптическим прицелом Trijicon ACOG мощностью 3,5 л.С., оригинальный нагрудный ремень для специального снаряжения с кевларовой и стальной броней, восемь дополнительных магазинов к винтовке, шлем и служебный ремень с 9-миллиметровым пистолетом "Глок" и дополнительными магазинами.

Он посмотрел на майора и подмигнул.

— Я бы тоже чувствовал себя лучше.

Дрисколл оделся. Было приятно нести то, что, по сути, было тем же снаряжением, которое он использовал в "Рейнджерс". Облачившись в боевое снаряжение, он посмотрел на аль-Даркура и показал ему поднятый большой палец.

Аль-Даркур сказал:

— Теперь мы пьем чай и ждем.

35

В воскресенье после дебатов Бентон Тайер в одиночестве прогуливался по парковке Чеви Чейз Клаб, одного из старейших и лучших загородных клубов в округе Колумбия. Несмотря на то, что еще не было полудня, он был весь день одет в широкие клетчатые брюки с трикотажем Холлас и нарочито несочетающуюся тартановую плоскую кепку Иан Поултер, Бентон только что покинул свою четверку, сделав всего девять лунок. Покончив с последними дебатами, он взял первую половину воскресного отпуска, чтобы немного погулять на свежем воздухе в этот морозный осенний день, но ему нужно было вернуться в город и вернуться к работе. Как руководителю предвыборной кампании президента Эдварда Килти, ему пришлось бы подождать с некоторыми исследованиями после 6 ноября

Направляясь к своему белому внедорожнику "Лексус", Бентон сказал себе, что у него, вероятно, будет много свободного времени после 6 ноября. Не только потому, что выборы закончатся, но и потому, что его кандидат проиграет, а это означало, что его перспективы в государственном секторе в Вашингтоне будут нулевыми, а возможности в частном секторе здесь будут ограничены из-за того, что он не сможет сохранить Овальный кабинет за своим боссом.

Ни один уважающий себя руководитель предвыборной кампании не сдается публично за три недели до дня выборов, и на понедельник у Тайера было запланировано пять радиопередач и девять телеинтервью, когда он уверенно заявит прямо противоположное тому, что, как он знал, является правдой, но сорокачетырехлетний мужчина, одиноко идущий по парковке, не был идиотом. Если бы Джека Райана не поймали со спущенными до лодыжек штанами возле детского сада, всё было бы ясно, и выборы закончились.

Тем не менее, он считал себя хорошим солдатом, и утром ему нужно было подготовиться к выступлениям в средствах массовой информации, поэтому он отправился на работу.

Садясь в свой "Лексус", он заметил маленький конверт из плотной бумаги, засунутый под дворник на лобовом стекле. Он высунулся, схватил послание и сел обратно в машину. Подумав, что кто-то из членов клуба, должно быть, оставил это для него - в конце концов, территория была огорожена и охранялась, - он не раздумывая разорвал пакет.

Внутри не было ни записки, ни каких-либо указаний на то, кто оставил посылку. Но то, что он нашел, было маленьким флэш-накопителем.

Если бы Бентон Тайер был где-нибудь в другом месте, в торговом центре, на подъездной дорожке, возвращаясь к своей машине из офиса в штаб-квартире предвыборной кампании, он взял бы неизвестный и непрошеный пакет, подобный этому, и выбросил бы его в урну.

Но здесь все было по-другому. Он решил взглянуть на это, когда приступит к работе.

Два часа спустя Тайер переоделся в брюки цвета хаки, рубашку с открытым воротом, темно-синий блейзер, мокасины на босу ногу и сел за стол в своем кабинете. Флешка была ненадолго забыта, но сейчас он держал ее в руках, вертел взад-вперед, ища хоть какой-нибудь намек на то, кто ее передал. Еще мгновение поколебавшись, он сел и начал подключать дисковод к своему ноутбуку, но остановил себя, снова заколебавшись. Он беспокоился о таинственном диске, содержащем вирус, который мог либо повредить его аппарат, либо каким-то образом украсть с него данные.

Секундой позже Тайер вошел в большой открытый чердак, служивший "боевой комнатой" вашингтонского предвыборного штаба. Вокруг него десятки мужчин и женщин работали за компьютерами, телефонами, принтерами и факсами. Оживленную деятельность подпитывал длинный ряд кофейников на покрытых скатертью столах у стены слева от него. Там, за ближайшим столиком, девушка студенческих лет наполняла свою экологичную дорожную кружку горячим кофе.

Тайер не знал эту девушку; он не потрудился узнать имена более чем пяти процентов лучших сотрудников.

— Ты, - сказал он, указывая пальцем.

Молодая леди вздрогнула, когда поняла, что он обращается к ней. Кофе выплеснулся из ее кружки.

— Да, сэр? - нервно ответила она.

— У тебя есть ноутбук?

Она кивнула.

— За моим столом.

— Возьми его и принеси мне сюда.

Он снова исчез в своем кабинете, а студентка колледжа поспешила сделать, как ей было сказано. Треть зала, находившаяся в пределах слышимости разговора, прекратила работу и уставилась на женщину, которая схватила свой "Макинтош" и бросилась обратно в кабинет Тайера, как будто они смотрели на осужденного преступника, направляющегося на виселицу.

Бентон Тайер не спросил девушку, как ее зовут и чем она занимается. Вместо этого он велел ей вставить флэш-накопитель в свой "МакБук Про" и открыть папку. Она сделала это слегка дрожащими пальцами, которые все еще были липкими от пролитого сладкого кофе. Когда единственная папка открылась, обнажив несколько файлов, Тайер приказал ей подождать снаружи.

Юная леди была счастлива услужить.

Теперь, убедившись, что флэш-накопитель не повредит его собственный компьютер, Бентон Тайер начал просматривать файлы, которые были тайно доставлены ему.

Не было ни объяснения, ни электронной версии титульного листа. Но файл назывался "Джон Кларк". Тайер знал пару парней по имени Джон Кларк, это было распространенное имя, но когда он открыл файл и увидел серию фотографий, он понял, что не знает этого типа.

Затем он начал листать страницы с данными об этом человеке. Что-то вроде досье. Личная история. Военно-морской флот США. Команда морских котиков. Командование военной помощи, Группа исследований и наблюдений во Вьетнаме. Тайер понятия не имел, что это такое, но для него это звучало чертовски подозрительно.

Затем ЦРУ. Отдел специальных мероприятий.

Целенаправленные убийства. Санкционированные тайные операции.

Тайер пожал плечами. Ладно, этот парень - шпион, притом жутковатый, но почему меня это должно волновать?

Затем были изложены подробности конкретных операций. Он быстро просмотрел их. Можно было сказать, что это недокументы ЦРУ, но они, похоже, содержали подробную информацию о карьере Кларка в агентстве.

Это был сложный информационный хаос. Информация, которая могла быть кому-то интересна - Хьюман Райтс Вотч, Амнести Интернешнал. Но - Бентон Тайер? Просмотр уже ему наскучил. Он вел внутренний диалог с таинственным человеком, который передал ему эту флешку. Господи. Как будто мне не насрать. Переходи к делу.

Затем он остановился. Да? В этом весь смысл?

Фотографии с Кларком и младшим Джоном Патриком Райаном. Подробности их отношений, длящихся четверть века.

Итак, парень стар, и он бывший сотрудник ЦРУ. Райан также стар и тоже бывший сотрудник ЦРУ. Они знали друг друга? Это все, что у тебя есть, таинственный человек?

А затем, после краткого описания работы Джона Кларка в "Радуге", появился единственный документ, который казался неуместным. Обвинение в убийстве, совершенном Кларком в Германии тридцать лет назад.

Почему этого нет на своем месте по хронологии?    Тайер внимательно прочитал это. Из всей имеющейся информации у него сложилось впечатление, что информация поступала из источника за пределами Соединенных Штатов.

Он перелистнул к следующей странице.

Документ с подробным описанием президентского помилования, тайно данного Кларку за убийства, совершенные в ЦРУ.

"Итак..." Тайер пробормотал что-то себе под нос. "Глава ЦРУ Райан приказывает Кларку убивать людей, а затем президент Райан постфактум документирует преступления".

"Срань господня!"

Тайер снял трубку телефона, нажал пару кнопок.

— Это Тайер. Мне нужно увидеть его сегодня вечером, как только он вернется с аэродрома "Марин Уан" и появится в Белом доме.

36

Движение на дороге Бойя — Миран-Шах было слабым в течение всего дня, а ночью его вообще практически не было видно. Несколько транспортных средств, талибы на мотоциклах и несколько ярко раскрашенных автобусов с маленькими зеркалами, свисающими с боков, как рождественские украшения. Но люди на наблюдательном пункте не увидели ничего необычного. Мохаммед аль-Даркур сказал, что его заключенный упомянул, будто бы офицеры УМР прибывали в этот район на самолетах, а это означало, что они должны были приземлиться в Миран-Шахе, и им пришлось ехать по этой дороге, чтобы добраться до лагеря.

Но за первые тридцать шесть часов наблюдения Дрисколл и остальные ни к чему не пришли.

Тем не менее аль-Даркур фотографировал каждую проезжавшую мимо машину. У него не было возможности быть уверенным, что какой-нибудь высокопоставленный офицер УМР, даже сам генерал Риаз Рехан, не переоденется пастухом коз, чтобы отправиться в тренировочные лагеря Хаккани, поэтому после того, как каждая машина проезжала их позицию, аль-Даркур и его люди просматривали изображения в высоком разрешении.

Но до сих пор они не видели никаких признаков того, что УМР или даже какие-либо иностранные силы, если уж на то пошло, действовали в этом районе.

Сразу после полуночи Дрисколл устанавливал камеру ночного видения на треноге, обращенной к дороге, в то время как трое других мужчин лежали на своих койках в коридоре позади него. Минуту назад проехал дребезжащий автобус; поднятая им пыль все еще висела в воздухе над шоссе Миран Шах - Бойя.

Сэм на мгновение протер глаза, а затем оглянулся.

Он тут же плотнее прижался лицом к окуляру оптического прицела. Там, на дороге под ним, остановились четыре затемненных пикапа, и с задних сидений выбрались мужчины. У них были винтовки, их одежда была черной, и они крадучись поднимались по каменистому склону холма прямо к конспиративной квартире УМР.

— Наших бьют! - крикнул Дрисколл.

Мгновение спустя Мохаммед был рядом с ним с рацией в руке. Он воспользовался биноклем, увидел около дюжины человек в сотне ярдов под ними и повернулся к одному из своих капитанов.

— Свяжись с базой. Скажи им, что нам нужна срочная эвакуация, немедленно!

Его подчиненный направился к рации, а аль-Даркур повернулся к Дрисколлу.

— Если мы поедем на грузовиках, они уничтожат нас из РПГ по дороге.

Но Сэм не слушал - он думал.

— Мохаммед, зачем им так нападать?

— Что ты имеешь в виду?

— Они должны знать, что мы следим за дорогой. Почему они пошли к дороге, в низину, а не на возвышенность позади нас?

Аль-Даркур задумался, но лишь на мгновение.

— Мы уже окружены.

— Совершенно верно. Под нами блокирующие силы; атака будет нанесена с...

Задняя стена комплекса содрогнулась от взрыва. Он был в тридцати ярдах от того места, где аль-Даркур и Дрисколл стояли в коридоре, но все равно сбил их с ног.

Майор УМР начал выкрикивать команды в рацию и снова поднялся на ноги. Сэм схватил свою M4 и побежал к лестнице, перепрыгивая через три ступеньки за раз, бросаясь навстречу врагу, который, должно быть, пытался проломить заднюю стену.

Сэм спустился на первый этаж и продолжил бежать к задней части здания. В комнате слева от него он миновал двух бойцов 7-й команды. Они направили лучи своего оружия в окно первого этажа, заливая восточную часть комплекса белым светом, отчаянно пытаясь найти цели. Дрисколл продолжал двигаться к выходу на заднюю территорию, отчаянно надеясь, что часовые, выставленные у задних ворот, все еще сражаются, удерживая людей Хаккани зажатыми в окружающих кустах и холмах.

Перед конспиративной квартирой послышалась грохочущая перестрелка, когда враг продвигался по скалам вверх по склону к главному входу.

Когда Сэм на полной скорости помчался к открытой задней двери, готовясь броситься через черную, как смоль, территорию к воротам, голос аль-Даркура раздался из динамика рации. Теперь он говорил по-английски.

— Сэм! Наши часовые не контролируют заднюю стену. Враг, должно быть, уже внутри комплекса!

Инерция Дрисколла занесла его в дверной проем, пока он обрабатывал эту информацию. Он не успел сделать и пяти футов в ночи, когда в двадцати метрах впереди от ворот замелькали яркие вспышки света, и гулкие выстрелы из автомата Калашникова эхом отразились от внешних стен дома. Дрисколл споткнулся в пыли, повернулся и, пригнувшись, отступил к дверному проему.

Дверной косяк разлетелся в щепки от пуль боевиков Хаккани, но Сэму удалось вернуться внутрь и пройти по коридору, не получив ни одной раны. Там его встретил аль-Даркур; он все еще кричал в свою рацию. Оба мужчины высунулись из-за угла и сделали несколько выстрелов в темноту ночи. Ни один из них не думал, что сможет подавить атаку парой очередей из штурмовой винтовки, но они надеялись произвести какое-то впечатление на любого, кто думал, что они могут просто ворваться в открытую заднюю дверь и беспрепятственно пройти по коридору.

Аль-Даркур выкрикнул Сэму в ухо после того, как дал еще несколько очередей в узком коридоре.

— Я вызвал вертолет с базы в Миран-Шахе, но силы быстрого реагирования будут готовы только через пятнадцать минут.

— Недостаточно быстро, - сказал Сэм, опускаясь на колени, выглядывая из-за угла и выключая свет в холле.

— Пройдет минут тридцать, а то и больше, прежде чем они прибудут.

Дрисколл вынул пустую обойму из своей винтовки, затем заменил её полностью заряженным магазином из нагрудного кармана. Приближающаяся стрельба со всех сторон теперь усилилась, и крики по связи, хотя Дрисколл и не мог разобрать слов, создавали впечатление, что само здание вот-вот будет захвачено.

— Судя по всему, у нас нет и тридцати минут. Сколько у вас осталось людей?

Аль-Даркур снова включил рацию, чтобы выяснить, в то время как Дрисколл лег ничком в углу коридора, затем медленно перекатился на правое плечо, пригибаясь к коридору по направлению к задней двери, при этом ствол его оружия исследовал местность в поисках угроз. Он ничего не мог разглядеть в темноте, поэтому включил оружейный фонарь на боковой планке M4. Двести люменов яркого белого света мгновенно заполнили коридор, осветив двух боевиков Хаккани, бесшумно пробиравшихся к позиции Сэма. Они были ослеплены лучом, но все равно подняли оружие.

Дрисколл нажал на спусковой крючок своей М4, выпустив дюжину автоматных очередей туда и обратно по двум мужчинам. Они умерли до того, как кто-либо из них успел отреагировать.

Новые вспышки выстрелов в темноте ночи снаружи заставили Сэма вернуться за угол, где он снова перезарядил винтовку.

— У меня в живых шесть человек, - сказал Мохаммед.

Сэм кивнул, перезаряжая оружие.

— Хорошо. Есть шанс, что мы сможем добраться до грузовиков в гараже на восточной стороне?

— Мы должны попытаться, но дорога будет перекрыта людьми Хаккани.

— Кому нужна дорога?

Дрисколл выхватил из нагрудного ремня осколочную гранату, выдернул чеку, а затем незаметно швырнул ее в коридор, как крошечный шар для боулинга. Мохаммед аль-Даркур и Сэм Дрисколл бросились к бойцам, сражавшимся у восточного окна, когда взрыв пробил дверной проем.

Две минуты спустя группа из восьми боевиков Хаккани, атаковавших снизу, прошла через ворота и поднялась по подъездной дорожке с юго-восточной стороны комплекса. Четверых своих они отравили позади : одного мертвого, убитого выстрелом в живот из окна второго этажа вражеской конспиративной квартиры, и еще троих раненых: одного в результате перестрелки и двоих от ручной гранаты, брошенной с холма часовым у ворот, который сам был застрелен секундой позже.

Но теперь восемь выживших находились в двадцати метрах от гаража. Дверь была открыта, внутри было темно, поэтому бойцы приближались тихо и медленно, в то время как их товарищи вели огонь по зданию с другой стороны. Если бы им удалось проникнуть в здание через дверь здесь, в гараже, они могли бы, пригибаясь, чтобы избежать огня со стороны своих войск, прочесать строение и уничтожить все оставшиеся там силы.

Когда мужчины подошли на расстояние десяти ярдов от входа в гараж, их лидер смог разглядеть только два больших грузовика, припаркованных внутри. Его ночное зрение было практически испорчено из-за того, что он расстрелял несколько магазинов из своего автомата Калашникова, поэтому, когда он двинулся вперед, ему пришлось прищуриться, чтобы найти дверь внутри.

Все восемь человек миновали два грузовика, нашли дверь, ведущую в здание, и вошли внутрь, выстроившись в шеренгу, пригибаясь и прислушиваясь к угрозам.

Как только восемь человек Хаккани исчезли из гаража, Сэм Дрисколл, Мохаммед аль-Даркур, два офицера УМР и четверо заррарских коммандос тихо выбрались из-под грузовика, расположенного дальше всех от двери. Водитель, аль-Даркур и еще трое забрались в переднюю часть машины, в то время как Сэм и еще двое остались в задней части гаража. Как только Сэм услышал, что водитель тихо отпустил ручной тормоз, он и двое мужчин изо всех сил подтолкнули грузовик сзади. Нос машины уже был ориентирован под уклон, поэтому, как только они вытолкнули грузовик из гаража, он начал быстро набирать скорость. Сэм и двое мужчин еще раз сильно толкнули, затем запрыгнули в заднюю часть крытой платформы.

Водитель не включал двигатель и фары. Единственным звуком, издаваемым темной машиной, был скрип по каменистой подъездной дорожке, когда она все быстрее и быстрее спускалась с холма. У водителя был только очень слабый свет от затянутого тучами неба, который указывал ему дорогу к главным воротам, и если он промахивался на несколько футов вправо или влево, грузовик врезался бы в стену, и тогда им пришлось бы завести двигатель, давая всем, кто все еще находился на склоне холма или на дороге внизу, точно знать, где они находятся.

Но водитель проехал через ворота, грузовик теперь катился быстрее, и водителю приходилось заставлять колеса поворачиваться влево и вправо, используя всю силу верхней части тела. До дороги внизу оставалось еще сотня ярдов по крутым склонам из вонючего гравия, и тропинка петляла и сворачивала все время вниз.

Они выбрались из самого комплекса, где к этому времени сосредоточилось большинство вражеских орудий, но кто-то на склоне холма либо услышал, либо увидел грузовик, когда он был всего в двадцати ярдах от ворот. Крик, затем серия воплей, а затем, наконец, перестрелка положили конец скрытной части плана Сэма Дрисколла. Он крикнул с заднего сиденья водителю, чтобы тот забыл о попытках удержаться на гравийной дороге, теперь все дело в том, чтобы как можно быстрее убраться подальше от стрельбы, независимо от того, где остановился грузовик и в каком состоянии он был, когда добрался туда. Водитель съехал с дороги, используя инерцию своего большого тяжелого грузовика, чтобы повести себя и своих пассажиров вниз в темноте.

Со всех сторон от летящего объекта находились люди Хаккани, но большинство из них не могли выстрелить, не задев своих товарищей. Несколько человек все-таки открыли огонь, и позиция Сэма в кузове грузовика была обстреляна патронами калибра 7,62. Один человек, находившийся рядом с ним, был убит выстрелом в голову, другой получил две пули в левый бицепс и левое плечо, а Сэм получил пулю прямиком в защитную стальную пластину SAPI (вставка от стрелкового оружия) в нагрудном кармане бронежилета. Удар опрокинул его на пол как раз в тот момент, когда огромный крытый грузовик мощно врезался в большой валун и взлетел в воздух на несколько футов. Тело почти обезглавленного заррарского солдата перекатилось вместе с Сэмом в заднюю часть машины. Грузовик продолжал катиться вниз по склону холма, его снова и снова подбрасывало, и водителю пришлось сосредоточить все свои силы на том, чтобы держать грузовик направленным вниз по склону, чтобы он не свернул вбок и не перевернулся.

Они были всего в двадцати ярдах или около того от дороги, когда Мохаммед увидел, как еще несколько боевиков сети Хаккани вышли из темноты и открыли огонь по мчащемуся грузовику. Один мужчина держал в руках РПГ.

Не было никакой возможности поразить его из кабины грузовика; это было бы невозможно, даже если бы их не колотило и не трясло во все стороны из-за того, что они катились по каменистому склону, но в таком случае не было смысла даже пытаться наставить на бойца ствол.

Вместо этого он крикнул назад:

— Сэм! РПГ, справа, двадцать метров!

— Понял!

Мохаммед аль-Даркур не мог видеть американца позади себя, поэтому он никак не мог знать, что Дрисколл поднял свой M4, оперся на тент и взялся за перекладину. Когда машина выехала на главную дорогу и резко свернула влево, чтобы объехать припаркованный пикап Хаккани, Сэм выскочил из задней части машины, одной рукой направил винтовку на дорогу и выпускал полный магазин на тридцать патронов при любом движении, которое он замечал в темноте. Реактивная граната вспыхнула и полетела в его сторону, но светящаяся боеголовка, не причинив вреда, улетела высоко в ночное небо.

Пулеметная очередь с другой стороны дороги лязгнула по металлическим частям большого грузовика, когда он повернул на восток и направился обратно в Миран-Шах. Сэм попытался забраться обратно в грузовик, чтобы стать как можно более компактной мишенью. Его ноги соскользнули, и он обнаружил, что висит на перекладине, держась за брезентовую обшивку кузова. Он отпустил винтовку, чтобы ухватиться за перекладину обеими руками, и его оружие повисло на перевязи у него на шее. Пока он боролся за то, чтобы вернуть свои ботинки в машину, единственный выживший спецназовец, сидевший с ним сзади, выстрелил из своего М4 вверх по склону холма, откуда они только что приехали. Ответный огонь противника мерцал, как светлячки, на скалистом холме.

Именно в этот момент в кабине автомобиля длинная очередь трассирующих пуль калибра 7,62 миллиметра пробила лобовое стекло, разбив стекла слева и справа от майора. Обжигающие пули попали в нагрудник капитана УМР слева от аль-Даркура, затем со звоном отскочили от стали его собственного бронежилета и, наконец, вонзились в шею водителя. Однако тот умер не мгновенно. С бульканьем и шипением воздуха он схватился за рану на шее и скорчился от боли. При этих движениях большой грузовик немедленно свернул вправо и съехал с дороги, снова покатившись вниз по склону к сухому руслу реки внизу.

Сэм успел упереться обеими ногами в кузов грузовика, когда машина дернулась вправо и взлетела в воздух, прежде чем снова начать резкое снижение на высокой скорости. Движение развернуло Сэма вбок, сильно швырнуло его о борт машины, и затем он выпустил металлическую перекладину.

Американец выпал из грузовика всего в двадцати ярдах или около того от дороги, а большая машина продолжала катиться с холма.

37

Мохамед аль-Даркур сделал все возможное, чтобы справиться с мчащимся грузовиком, перегнувшись через мертвого водителя и схватившись за руль. Это было легче сказать, чем сделать, поскольку шлем Мохаммеда слетел, и теперь при каждом ухабе, по которому проезжали колёса, его голова врезалась прямо в металлический потолок кабины. Он чувствовал, как кровь стекает по лицу, но не мог вытереть ее до того, как она залила ему глаза, потому что руль нужно было держать обеими руками.

Наконец они выровнялись на дне высохшего русла реки. Ему даже удалось повернуть колесо настолько, чтобы уберечь их от большинства известняковых пород, которые скопились там за тысячи сезонов дождей. Он все еще слышал выстрелы вдалеке, но ему потребовалось время, чтобы нажать на тормоз, а затем дождаться, пока его капитан выедет с левой стороны грузовика и, находясь под огнем сверху, заберется справа, заталкивая мертвеца на среднее сиденье. Капитан сел за руль, а аль-Даркур метнулся к левому окну, нашел свою винтовку на полу грузовика и выстрелил по вспышкам света на холме, когда грузовик умчался на восток.

Аль-Даркур остро осознавал, что не слышал выстрелов ни одного из бойцов в кузове грузовика. Он беспокоился о своих людях и об американце, которого обещал защищать ценой своей жизни, но пути назад уже не было. Они должны были добраться до базы самостоятельно, и только тогда они могли что-либо сделать, чтобы помочь раненым или всем, кто остался позади.

Сэм медленно приходил в себя. Его тело было свернуто в кучу и лежало рядом с небольшим валуном. Он не почувствовал никакой непосредственной боли, но пробыл здесь достаточно долго, чтобы знать, что совершенно определенно ранен. Падение из грузовика, движущегося на такой скорости, причинило бы ему боль, независимо от того, замаскировал бы это адреналин, бурлящий в его крови прямо сейчас, или нет.

Он оставался неподвижным там, где лежал, и смотрел, как большой грузовик продолжает спускаться по склону холма. Люди над ним на дороге открыли по нему огонь; они еще не видели Дрисколла, и он надеялся, что сможет пока полежать здесь, в темноте, дождаться, пока люди Хаккани уйдут, а потом сесть и оценить свои ранения.

Над ним, на дороге, стрельба стихла, когда грузовик умчался прочь и исчез в высохшем русле реки. Он слышал, как боевики забирались в грузовики и уезжали, и слышал, как другие, скорее всего боевики Хаккани, стонали от боли. Он понятия не имел, сколько выживших было на холме над ним, но не сомневался, что в районе вокруг комплекса, выше по склону от дороги, все еще были боеспособные вражеские стрелки.

Теперь руки Дрисколла шарили по телу; он чувствовал кровь на руках и лице, но мог двигаться без боли. Затем он медленно поднял ноги, по одной за раз, и обнаружил, что они в рабочем состоянии. Он потянулся к сухой грязи и кустарнику, нащупывая кончиками пальцев свою винтовку, но оружие вырвалось из рук, когда он выпал из грузовика. Однако пистолет все еще висел у него на бедре. Он знал это, потому что оружие вонзилось ему в нижние ребра.

Убедившись, что он может передвигаться, он огляделся в темноте. В пятидесяти ярдах к западу от холма виднелась невысокая рощица, и он подумал, что мог бы попытаться проползти там по-тихому, чтобы найти укрытие до рассвета.

Как раз в этот момент луч фонарика с дороги наверху осветил деревья. Другой луч скользнул на восток, слева от Дрисколла. Лучи прожекторов беспорядочно шарили по склону холма, возможно, в поисках кого-нибудь, кто выпал из убегающего грузовика.

Сэм не двигался; он мало что мог сделать, кроме как надеяться, что луч не упадет на него, пока он там лежал. По крайней мере, ему хотелось, чтобы его рука лежала на рукоятке пистолета "Глок 17", но даже для совершения этого небольшого подвига потребовалось бы больше движений, чем он был готов совершить.

Огни прошли над ним, а затем остановились на какой-то точке на холме слева от него и еще ярдах в двадцати дальше. Люди на дороге начали кричать, не было никаких сомнений, что они что-то видели.

Черт, подумал Сэм. Если стрелки Хаккани начнут спускаться с холма, у него не останется выбора, кроме как...

А затем какое-то движение прямо там, где остановились лучи фонарика. Одинокий спецназовец ГСС, который находился в кузове грузовика вместе с Дрисколлом, когда тот съехал с дороги, встал и открыл огонь из своей M16. Его, должно быть, тоже вышвырнули вон, но теперь его заметили, он знал это, и у него не было другого выбора, кроме как кричать во весь голос. Дрисколл увидел, что стрелок ранен; кровь покрывала его одежду и снаряжение и ярко блестела в направленных на него лучах белого света.

Сэм мог бы остаться там, где был, но он даже не подумал об этом. Он перекатился на колени, выхватил свой 9-миллиметровый "Глок" и открыл огонь по людям наверху. Делая это, он знал, что рискует тем, что заррарский солдат выстрелит ему в спину, удивленный внезапным движением и шумом, но он решил довериться подготовке и инстинктам коммандос и сосредоточиться на уничтожении как можно большего числа сил Хаккани.

Выстрелом из пистолета он сбил с ног обоих мужчин с фонариками, попав одному в бедро, а другому в центр корпуса. Другие люди на дороге нырнули в укрытие, дав Дрисколлу секунду, чтобы повернуться к своему коллеге из ГСС.

— Беги к тем деревьям, перебежками по десять ярдов! - крикнул он, и молодой солдат оглянулся через плечо, увидел рощицу на полпути вниз по холму, а затем повернулся и отбежал на десять ярдов назад. Пока он делал это, Сэм произвел несколько пистолетных выстрелов вверх по склону, затем, когда спецназовец открыл огонь на подавление, Дрисколл вскочил на ноги и сам побежал к деревьям.

Они двигались скачкообразно — перепрыгивая через десять ярдов, затем поддерживая огнем противника, пока те спешили под относительное прикрытие деревьев под ними. Не раз Сэм или сержант ГСС падали во время спуска, замедляя процесс и давая людям наверху возможность стрелять по почти неподвижной мишени.

Они добрались до деревьев ярдов на двадцать, когда затвор "Глока" Дрисколла щелкнул после последнего выстрела. Как раз в этот момент зарнарский коммандос пронесся мимо него. Сэм вытащил из-за пояса последнюю полную обойму к пистолету и вставил ее в рукоятку, а затем передернул затвор, вставляя патрон в патронник.

Рядом с собой он услышал, как солдат громко хрюкнул, затем мужчина наклонился вперед и рухнул на землю. Американец выпустил семь пуль в сторону дороги, затем развернулся и побежал на помощь своему раненому товарищу. Он упал на землю рядом с неподвижным телом коммандос и обнаружил, что затылок солдата полностью снесен метко выпущенной пулей из АК.

Мужчина скончался мгновенно.

"Черт!" Сэм закричал в отчаянии и муке, но он не мог оставаться здесь. Искры, вылетавшие от ударов пуль по камням вокруг него, побуждали его шевелить задницей. Дрисколл выхватил винтовку у мертвеца, а затем пополз, перекатился и проделал остаток пути до деревьев.

Боевики Хаккани, не теряя времени, нацелились на лес, где Дрисколл искал укрытия. Пули Калашникова вонзились в стволы и ветви шелковицы и ели, листья и иголки посыпались вниз подобно сильному горному снегопаду. Это заставило Сэма упасть на живот и как можно быстрее переползти на другую сторону небольшой рощицы. Она была всего тридцать ярдов в поперечнике и тридцать ярдов в глубину, так что он знал, что не сможет долго прятаться здесь.

Сэм нашел местечко за толстым стволом дерева и воспользовался моментом, чтобы осмотреть свое тело на предмет травм. Он был скользким от крови; несомненно, он получил осколки от разбросанных камней на склоне холма и порезы с головы до ног, выпав из грузовика и скатившись в свое нынешнее укрытие.

Он также проверил свое снаряжение, вернее, то, что от него осталось.

Винтовка, которую он позаимствовал у убитого солдата, была старой M16. Хороший автомат с красивым длинным стволом, отлично подходящий для поражения целей на расстоянии, хотя он предпочел бы, чтобы его оптический прицел M4 затерялся на склоне холма. Три оставшихся магазина М4 в его нагрудном кармане подошли бы и к М16, за что он был благодарен. Он перезарядил свою новую винтовку старым магазином, а затем перешел на другую позицию, на этот раз прямо на южной опушке рощи.

Здесь он обдумал все варианты. Он мог сдаться, он мог бежать или он мог сражаться.

Он ни на секунду не рассматривал возможность капитуляции, что оставляло два варианта: бежать или сражаться.

Дрисколл был храбрым человеком, но в то же время прагматиком. У него не было проблем с тем, чтобы спасать собственную задницу, если это был лучший вариант выживания на данный момент. Он выглянул из леса и проверил, нет ли там какого-нибудь пути к отступлению.

Граната, возможно, выпущенная из гранатомета РПГ, разорвалась в тридцати ярдах позади него.

Блин !

Теперь он вглядывался в долину; кусочек луны пробивался сквозь разрыв в облаках, отбрасывая слабое сияние на сухое известняковое русло реки, которое бежало на восток и запад. Каменистое поле на дне долины было шириной в пятьдесят ярдов, и любой, кто покидал рощу, где он искал укрытия, оказывался под прицелом орудий над ним на дороге в течение нескольких минут, прежде чем он мог найти другое укрытие.

Сэм ни за что не собирался ускользать в ночь. Он не мог добежать до берега реки и попытаться убежать. Это было бы самоубийством.

Дрисколл тут же решил, что не собирается уходить с пулей в спине. Эти деревья станут его Аламо. Он встретится лицом к лицу со своим врагом и сразится с ним, заставит как можно дороже заплатить, прежде чем само их количество прикончит его. Медленно и с некоторой неохотой он поднял свою М16, встал и направился обратно через лес.

Он не успел пройти и десяти ярдов, как трескучий огонь сбросил на него еще больше листьев. Он упал на колени и выстрелил вслепую через укрытие, разрядив половину магазина в сторону, чтобы сбить всех с ног, затем поднялся на ноги и побежал навстречу врагу.

Группа из шести хаккани прошла половину пути вниз по склону холма от дороги. Они были посланы своими лидерами на поиски солдата, который наверняка прятался под скалой среди деревьев. Сэм знал, что застал их врасплох, выскочив из-за деревьев прямо перед ними с винтовкой на плече, из которой валили пламя и дым. Когда они открыли ответный огонь вместе с линией огня людей на дороге наверху, Дрисколл упал на вздымающуюся грудь, прицелился в сторону вспышек их автоматов Калашникова и выпустил три очереди, пока не иссяк магазин. Он знал, что уложил по меньшей мере двоих, и осталось четверо, поэтому перекатился на бедро, вытащил магазин из-за нагрудного ремня и начал перезаряжать оружие.

Как раз в этот момент он увидел мощную вспышку света на обочине дороги. Это была вспышка взлетающего РПГ, и в следующее мгновение Сэм понял, что ракета попадет прямо в то место, где он укрывался.

Не имея времени на раздумья, он вскочил на ноги, развернулся и прыгнул обратно к деревьям.

Граната упала на землю прямо позади него, взорвалась огнем и светом и разнесла американского оперативника Сэма Дрисколла на куски, пронзив его тело горячей острой шрапнелью и отбросив в лес, словно тряпичную куклу.

Там он лежал лицом вниз и не двигался, пока хаккани спускался к его позиции.

38

Президент Эд Килти провел практически все последние две недели на предвыборной кампании. Было пять колеблющихся штатов, которые, по мнению Бентона Тайера, могли пойти любым путем, что Килти и обсудил на Борту Номер Один. Этим утром он пошел в церковь в Гранд-Рапидсе, штат Мичиган, а затем направился на ветряную электростанцию, чтобы пообедать и совершить небольшую экскурсию. Затем он вылетел в Янгстаун, штат Огайо, на митинг, а затем рванул на восток, чтобы поужинать в Ричмонде, штат Вирджиния.

Было уже больше половины одиннадцатого вечера, когда Килти выбрался из "Марин Уан" на лужайку за Белым домом. Во время короткого перелета на вертолете с базы ВВС Эндрюс начальник штаба Уэсли Макмаллен сообщил ему, что Бентону Тайеру необходимо встретиться с ним в Овальном кабинете. Тайер также попросил, чтобы там присутствовал Майк Брэнниган. Это было странно, руководитель предвыборной кампании просил генерального прокурора присутствовать на встрече, но Уэс собрал всех и ждал президента.

Килти ворвался прямо в офис, не зайдя предварительно в резиденцию. Он все еще был в смокинге, так и не переодевшись во время двадцатиминутного перелета из Ричмонда.

— Ребята, мы можем побыстрее? У нас был долгий день.

Тайер сел на один из двух диванов, Уэс Макмаллен сел рядом с ним, а Брэнниган сел напротив, рядом с Килти.

Руководитель кампании сразу перешел к делу.

— Господин Президент. Сегодня в мое распоряжение кое-что поступило. Компьютерная флешка. Она была оставлена в моей машине у клуба, я понятия не имею, кто мне ее подарил и почему выбрали именно меня.

— Что же на ней?

— Это досье на отставного "Морского котика" и офицера ЦРУ по военизированным операциям по имени Джон Кларк. Он награжден Медалью Почета.

— Мне уже скучно, Бентон.

— Вам недолго придется скучать, господин президент. Кларк - близкий друг Джека Райана; они вместе работали над некоторыми операциями. Определенные миссии типа секретных операций.

Килти подался вперед.

— Продолжай.

— Кто-то подбросил нам компьютерную флешку, содержащую доказательства преступных действий этого мистера Кларка. Заказные убийства для ЦРУ.

Килти кивнул.

— Заказные убийства?

— А также прослушивание телефонных разговоров, взлом и проникновение, и так далее, и тому подобное.

— Это досье от кого-то из ЦРУ?

— Что-то не похоже. На флешке действительно есть информация из источников ЦРУ, это уж точно. Должно быть, там какая-то утечка. Но эта информация, похоже, может исходить из Китая, или России, или даже дружественного правительства, которое не хочет возвращения Райана в седло.

Килти кивнул. Посмотрел на Браннигана. Генеральный прокурор услышал об этом впервые. У него было такое выражение лица, словно он знал, что ему предстоит долгая ночь, чтобы все это проверить.

Тайер продолжил:

— Но все, что делал приятель Райана Кларк — каждое убийство, каждый взлом и проникновение, каждая незаконная прослушка, - все это не отнесёшь в суд.

— И почему же?

— Потому что несколько лет назад президент Райан полностью помиловал его за каждый поступок, который он совершил, работая на ЦРУ.

Килти улыбнулся и медленно встал.

— Он этого не делал.

— Он так и сделал. Кое-кто в Министерстве юстиции знает об этом, но не многие.

Килти повернулся к Майку Брэннигану.

— Майк. Скажи мне, что ты не знал.

— Я понятия не имел, сэр. Должно быть, оно было запечатано. Кто бы ни предоставил нам эту информацию, если она верна, он, должно быть, получил ее незаконным путем через...

— Он сможет это сделать? - спросил Килти. — Было ли это законно - просто помахать палочкой над чернокожим агентом ЦРУ, чтобы сказать: никакого вреда, никаких нарушений ?

Теперь Бранниган действительно говорил с некоторой долей авторитета.

— Президентское помилование может очистить ваш список практически за любое федеральное преступление. Гражданские, государственные и местные обвинения не затрагиваются, хотя я предполагаю, что для оператора ЦРУ это не имело бы значения .

Грудь Килти вздымалась от возбуждения, но затем он сдулся.

— Хорошо. Так что ... если Райан простил этого придурка, конечно, мы могли бы осторожно слить информацию. Райану будет неловко, но мы не сможем добраться до Кларка. И без Кларка, которому предъявлены обвинения, это будет не что иное, как новость-однодневка. Ты же знаешь Райана. Он завернется во флаг, отдаст честь на камеру и скажет: "Я сделал то, что должен был сделать, чтобы обезопасить ваших детей" - или что-нибудь в подобном роде.

Тайер покачал головой.

— Райан простил его за сотрудничество с ЦРУ. Но в досье есть одно убийство, которое, по-видимому, произошло не в рамках его служебных обязанностей.

Тайер опустил взгляд на страницы, лежавшие у него на коленях.

— Предположительно, он убил восточногерманца по имени Шуман, 1981 года рождения, в Берлине. В досье, которое у меня есть, об этом нет ни слова. Я проверил и другие варианты. Что касается ЦРУ, то даже внутри страны этого никогда не происходило.

Килти соединил точки.

— Итак, если он снят с крючка за убийства, выполняя свою работу в ЦРУ, и это убийство не было работой ЦРУ...

— Тогда полное помилование не имеет значения, - подхватил Тайер.

Килти посмотрел на Браннигана.

— Этого достаточно, чтобы подцепить его?

Майк Брэнниган выглядел ошеломленным.

— Господин Президент... Я только сейчас узнал об этом. Мне действительно нужно встретиться со своими сотрудниками, несколькими ключевыми людьми в ФБР, и просмотреть всю имеющуюся у вас информацию о Кларке. Я могу сказать вам, что Министерству юстиции нужно знать, что эта информация будет приемлема в суде, прежде чем они пойдут дальше. Я имею в виду, кто, черт возьми, этот источник?

Килти посмотрел на генерального прокурора.

— Если вы сможете подтвердить информацию в досье Бентона через ЦРУ или другие источники, тогда вам больше не понадобится досье Бентона. Источник перестает быть проблемой. Это просто толчок в правильном направлении.

—Господин Президент, я...

— И Майк, я знаю, что ты поступишь правильно.

Уэс Макмаллен, начальник штаба, молчал на протяжении всего разговора, но теперь наклонился и сказал:

— Разве нет закона, который гласит, что мы не можем разоблачить агента ЦРУ?

В зале пожали плечами, затем все головы снова повернулись к Брэннигану.

— Я полагаю, это для активных сотрудников. Если мы знаем, и я имею в виду, на сто процентов знаем, что этот парень не из разведывательных служб, тогда он - честная добыча.

Килти, казалось, почувствовал облегчение, услышав это, но у Макмаллена все еще были сомнения.

— Я боюсь, что это будет выглядеть как жалкая "Аве Мария". Например, мы раскапываем убийство тридцатилетней давности, чтобы попытаться косвенно повесить его на Джека Райана, когда до выборов осталось всего несколько дней. Я имею в виду, серьёзно?

Килти сказал:

— Это не "Аве Мария". Информация попала к нам в руки. Я подчеркну это и задам вопрос: если бы это было передано нам, а мы ничего не сделали, как бы это выглядело? Мы вступили в этот семестр, обещая исправить ошибки времен Райана, и, мальчики и девочки, я по-прежнему президент Соединенных Штатов.

Уэс Макмаллен попробовал другой подход, чтобы вернуть зубную пасту обратно в тюбик.

— У Кларка Почетная медаль Конгресса. Они не просто раздают их в коробке с крекерами, сэр.

— Ну и что? Большое, блядь, дело! Мы бросаем реплику о том, что мы высоко чтим его военную службу, но не можем потворствовать актам убийства, бла-бла-бла! Я упомяну, что я, черт возьми, главнокомандующий, ради всего Святого! Прекрати спорить со мной по этому поводу, Уэс! Я иду вперед. Майк, для этого мне нужно прикрытие.

Брэнниган неуверенно кивнул.

— Если мы сможем получить какое-то подтверждение от ЦРУ, что угодно, на самом деле, тогда я смогу, по крайней мере, вызвать этого человека на допрос.

Килти кивнул.

— Я поговорю с Килборном из ЦРУ и скажу ему, что следователи Министерства юстиции хотят поговорить со всеми, кто работал с этим Джоном Кларком.

Тайер сказал:

— Если мы сможем добиться, чтобы это коснулось Кларка, это повлияет на Райана, поскольку это подталкивает к утверждению, что он действует вне закона.

Килти встал и принялся расхаживать возле своего стола.

— Черт возьми, да, это повлияет на Райана! Это должно появиться в ближайшие двадцать четыре часа, чтобы я мог использовать его во время моего последнего забега через Ржавый пояс. Я могу спросить толпу, стал бы президент Райан просто бить морду президенту Мексики в следующий раз, когда тот не добьется своего по торговому вопросу. Это говорит о его прошлом, это говорит о его настоящем, поскольку он предположительно так силен в международных делах, но действительно ли вы сильны в иностранных делах, если вам приходится прибегать к отправке своего отряда головорезов убивать других, а затем прикрывать это тайным помилованием?

У Килти почти перехватило дыхание, но он подумал о чем-то другом и развернулся в своих лакированных ботинках к трем мужчинам, сидевшим на диванах.

— И это говорит о будущем этой страны, если мы позволим человеку, который работает с таким кровожадным убийцей, как этот Джон Кларк, занять Овальный кабинет.

Килти посмотрел на своего начальника штаба.

— Уэс, мне понадобится эта реплика. Запишите и держитесь за это.

— Конечно.

— Итак, джентльмены. Что-нибудь еще?

Тайер сказал:

— У Кларка есть напарник. Он несколько раз упоминался в досье. Он также близок с Райаном.

— У этого парня полное помилование?

— Я не знаю.

— Ладно, давайте и с ним поработаем.

Он заметил сдержанность в глазах Тайера. — Нет? Почему нет?

— Этого парня зовут Доминго Чавес. Он американец мексиканского происхождения.

— Блин, - сказал Килти, обдумывая это.

— Остаются гребаные Аризона и Нью-Мексико. Техас это не затронет. Я там не молился.

Он ахнул.

— Калифорния?

Тайер покачал головой.

— Вы могли бы устроить ковровую бомбардировку Мехико с помощью В-52, и вы не потеряете Калифорнию из-за Джека гребаного Райана. И все же… вы потеряете чертову уйму голосов латиноамериканцев по всей стране, если ФБР начнет преследовать парня по имени Чавес.

— Хорошо. Политические колесики в голове Килти завертелись.

— Похороните мексиканский аспект истории Райана. Давай пойдем за Кларком, и только за Кларком.

Все согласились.

— Хорошо. Майк, ты отправляйся в Килборн за доступом к персоналу ЦРУ, но, Уэс, я хочу, чтобы ты завтра первым делом привел сюда заместителя директора Олдена. Я хочу посмотреть, знает ли он что-нибудь о Джоне Кларке. Олден - подлиза. Он сыграет со мной вничью так, как не сыграет Килборн .

39

Мелани Крафт была не против поработать допоздна в оперативном центре Национального контртеррористического центра. Работа поглощала ее целиком, особенно после того, как неделю назад ее босс Мэри Пэт Фоули поручила ей проект.

Мэри Пэт поручила ей разузнать все, что только можно, о бригадном генерале пакистанской по имени Риаз Рехан. Любопытная подсказка для ЦРУ из одноразового использования адреса электронной почты за границей указывала на то, что генерал был бывшим оперативником как в Лашкар-э-Тайбе, так и в Джейш-э-Мохаммед. Это было интересно, но НКТЦ нужно было знать, чем сейчас занимается Рехан.

Мелани рассматривала этот вопрос с нескольких точек зрения, и на прошлой неделе она вычеркивала его по нескольку раз в день. Но она весь день работала над вопросом Рехана и чувствовала, что ей есть чем похвастаться.

Было уже за полночь, когда она решила, что с нее хватит и пора сходить к заместителю директора. Она знала, что Мэри Пэт все еще в своем кабинете. Она постучала в дверь кабинета, тихо и несколько неохотно.

— Войдите.

Мелани вошла, и усталые глаза Мэри Пэт расширились.

— Боже милостивый, девочка, если ты выглядишь такой усталой в своем возрасте, я, должно быть, и вовсе похожа на ходячего мертвеца.

— Извините, что побеспокоила вас. Я знаю, что лучше не обсуждать теории с боссом, но мои мозги перегрелись, и мне просто больше не на кого это свалить.

— Я рада, что ты заглянула. Не хочешь сходить выпить кофе?

Через минуту они были внизу, в кафетерии, помешивая горячий кофе. Мэри Пэт сказала:

— Что бы у вас ни было, это должно стимулировать больше, чем то, над чем я работаю. Министерство внутренних дел просит меня помочь с отчетом для Конгресса. Я бы предпочла заниматься чем-то существенным, но вы, дети, можете заниматься более интересными вещами.

— Я работаю над Реханом и его отделом в УМР.

— Пакистанская межведомственная разведка, верно? - спросила Мэри Пэт.

— Да. Вводящее в заблуждение название подразделения, которое руководит всеми иностранными шпионами Пакистана и поддерживает связь со всеми террористами по всему миру.

— В правительствах по всему миру работает много подлых людей, - сказала Фоули. — Это не в их духе - скрывать что-то гнусное за бюрократической болтовнёй.

Мелани кивнула.

— Из того, что я могу сказать об организации Рехана, темп работы его отдела за последний месяц был просто невероятным.

— Порази меня тем, что ты узнала.

— Сам генерал - такая загадка, что я решила еще немного покопаться в его организации, может быть, найти что-то, что может привести к пониманию того, что они делают.

— Что ты обнаружила?

— Два месяца назад в Нью-Йорке был арестован тридцатилетний пакистанец; он подрался, покупая поддельные часы в Чайнатауне. При нем полиция Нью-Йорка обнаружила двенадцать тысяч долларов и тринадцать предоплаченных карт Виза на общую сумму тридцать семь тысяч, а также дебетовую карту для текущего счета в Дубае. Очевидно, этот парень снимал наличные со своей дебетовой карты, а затем ходил по винным магазинам и аптекам и использовал наличные для покупки предоплаченных карт. Пара здесь, пара там, чтобы не привлекать внимания.

— Интересно, - сказала Мэри Пэт, потягивая кофе с молоком.

— Его депортировали немедленно, без особого расследования, но я присмотрелась к этому парню и думаю, что он был из ОРС.

— Почему?

— А, он идеально подходит под эти параметры. Имея тесные исламские семейные связи с ФУПТ, он служил в традиционно исламистском подразделении СБ, а затем покинул это подразделение, перейдя в резерв. Это обычное дело для сотрудников УМР .

— Би? - спросила Мэри Пэт, не совсем поверив обстоятельному характеру умозаключения Мелани.

— Би, аккаунт в Дубае. Он зарегистрирован на подставную корпорацию в Абу-Даби, которую в прошлом мы привязывали к взносам игрокам-исламистам.

— Фонд для подкупа?

— Верно. Подставная корпорация проводит некоторые операции в Исламабаде, а сам банк использовался различными группами. Люди из Лашкара в Дели, люди из Хаккани в Кабуле, Джамаат-уль-моджахеды в Читтагонге.

— Есть ещё что-нибудь добавить ?

— Я надеюсь, что ты мне скажешь.

Мелани поколебалась, затем сказала:

— Мы установили, что Риаз Рехан был человеком, известным как Халид Мир. Мир - оперативник из Лашкар-э-Тайбы.

— Правильно.

— Ну, известно, что люди из Лашкара, работающие в Индии в миссиях, связанных с Халидом Миром, использовали предоплаченные карты Виза, купленные за наличные вНью-Йорке.

Мэри Пэт кивнула.

— Кажется, я помню, что слышала об этом в прошлом.

— И Риаз Рехан был также известен как Абу Кашмири, известный оперативник высокого уровня "Джейш-и-Мохаммед".

— Да?

— Ну, было обнаружено, что три члена ячейки "Джейш-и-Мохаммед", которые были убиты после засады в Кабуле, пользовались предоплаченными визами, купленными в Нью-Йорке.

Мэри Пэт покачала головой.

— Мелани, многие террористические организации использовали эти предоплаченные карты в последние годы. Это самый простой способ перевести деньги, не оставляя финансового следа. И мы подобрали других сомнительных персонажей с Ближнего Востока в Нью-Йорке с кучей наличных во время поездок, чтобы купить предоплаченные карты, предположительно для передачи их другим лицам, чтобы создать неотслеживаемый канал перемещения операционных средств .

— Именно это я и хочу сказать. Другие люди, которых задержали и депортировали. Что, если они тоже работали на Рехана?

— Те, кого нам удалось задержать, не имели никакой связи с ОРС.

— Этого не сделали ни Халид Мир, ни Абу Кашмири. Я просто говорю, что если Рехан использует этот метод, то тот же метод работы может означать, что за этим стоит один и тот же человек. Я начинаю думать, что у Рехана больше личностей, чем тех, о которых мы знаем.

Мэри Пэт Фоули долго смотрела на Мелани Крафт, прежде чем заговорить, как будто пыталась решить, стоит ли ей это делать. Наконец она сказала:

— В течение последних пятнадцати лет ходили слухи. Просто кое-где шепчутся, что за всеми атаками нижнего уровня стоял один неизвестный оперативник, вернее - внештатный сотрудник.

Мелани спросила:

— Что ты имеешь в виду, говоря обо всех ?

— Многое. Невероятное количество. Некоторые из наших криминалистов в Лэнгли указали бы на небольшие детали мошенничества, которые использовались во всех операциях. Все начали использовать счета в Дубае примерно в одно и то же время. Все начали использовать стеганографию примерно в одно и то же время. Все начали использовать предоплаченные телефонные карты примерно в одно и то же время. Интернет-телефоны тоже.

Мелани продолжала смотреть недоверчиво.

— Разыгрывая адвоката дьявола, совсем не редкость обнаружить схожую тактику в операциях несвязанных групп. Они учатся на опыте операций друг друга, передают полевые руководства по всему Пакистану, получают советы от УМР. Плюс, когда они развиваются индивидуально, это происходит в том же темпе, используя технологии, которые они могут заполучить в свои руки. Само собой разумеется, что, например, все группы начали использовать междугородние телефонные карты примерно в то время, когда они стали популярными, или флэш-накопители, когда они стали достаточно дешевыми. Я не куплюсь на эту сказку о привидениях.

— Ты права, что настроена скептически. Это была захватывающая теория, которая объясняла все простым способом, без каких-либо дополнительных усилий, кроме как сказать: "Вероятно, это сделал Форрест Гамп".

Мелани рассмеялась.

— Его кодовое имя было Форрест Гамп?

— Неофициально, он так и не получил официального позывного. Но он был персонажем, который появлялся везде, где что-то происходило. Имя, казалось, подходило. И некоторые из этих групп, о которых я говорю, не имели ничего общего друг с другом. Но кое-кто в Агентстве был убежден, что через них всех проходит одна общая нить. Один координатор операций. Как будто всеми руководил или, по крайней мере, консультировал один и тот же человек.

— Ты хочешь сказать, что Риаз Рехан может быть Форрестом Гампом?

Мэри Пэт пожала плечами. Допила свой кофе.

— Пару месяцев назад он был всего лишь генералом низшего звена, руководившим офисом в УМР. С тех пор мы многое узнали о нем, и все это плохо. Продолжай копать.

— Да, мэм, - сказала Мелани и встала, чтобы вернуться к своему столу.

— Но не сегодня. Убирайся отсюда. Иди домой и немного поспи. Или, еще лучше, позвони Младшему. Попроси его пригласить тебя на очень поздний ужин.

Мелани улыбнулась и опустила глаза в пол.

— Он звонил сегодня. Мы встречаемся завтра.

Мэри Пэт Фоули улыбнулась.

40

Джейсон Кларк был новичком в ловле форели, и он понимал, что ему еще многому предстоит научиться в этой области. Пару раз ему удавалось поймать несколько радужных и бурых форелей в ручье его соседа, а вот ручьи на его собственной ферме пока не приносили ему ничего, кроме разочарования. Сосед сказал ему, что на территории самого Кларка можно поймать хорошую форель, но другой местный житель опроверг это, объяснив, что те, кого называют форелью в маленьких ручьях, подобных тем, что на ферме Кларка, на самом деле просто голавли, представители семейства пескарей, которые вырастают до фута в длину и могут быть достаточно дерзкими, когда попадаются на удочку, чтобы обмануть рыболовов-любителей, заставив их думать, что они сражаются с форелью.

Джон решил, что возьмет книгу о рыбной ловле и прочтет ее, когда у него будет время, но сегодня днем он просто стоял здесь один в своих болотных сапогах в ручье своего соседа, мотал леской туда-сюда, бросал мушку в медленно движущуюся лужу, а затем повторял этот процесс снова, и снова, и снова.

Это было очень похоже на рыбалку нахлыстом, за исключением того факта, что он ни черта не поймал.

Джон махнул рукой на вторую половину дня и вытащил леску за час до наступления темноты. Хотя ему не удалось обмануть ни одну рыбу, чтобы она клюнула на его муху, тем не менее, это был хороший день. Его огнестрельная рана почти зажила, он получил несколько часов свежего воздуха и одиночества, а перед дневным отдыхом нанес первый слой краски на главную спальню фермерского дома. Еще одно пальто в ближайшие выходные, и он приведет Сэнди куда-нибудь, чтобы она показала ему большой палец и предложила начать красить гостиную.

Вдобавок ко всему, в него больше не стреляли, и он не счел нужным никого убивать или спасаться бегством.

Да, хороший день.

Джон собрал свои рыболовные снасти, поднял глаза к серому небу и задумался, похоже ли это на выход на пенсию.

Он поднял коробку со снастями и удочку для ловли нахлыстом и отбросил эту мысль, как отмахивался от холодного ветра, дующего с горы Катоктин на запад. Добрых полчаса пришлось тащиться через лес обратно к своему фермерскому дому. Он начал поход на восток, поднявшись по камням из ручья на заросшую тропу.

Ферма Джона находилась в округе Фредерик, к западу от Эммитсбурга и в миле от границы штата Пенсильвания. Они с Сэнди искали сельскую недвижимость с тех пор, как вернулись из Великобритании, и когда приятель-моряк, ушедший на пенсию и работавший здесь на небольшой молочной ферме, чтобы делать сыр со своей женой, рассказал Джону о вывеске "Продается" перед простым фермерским домом на пятидесяти акрах, Джон и Сэнди пришли посмотреть.

Цена была подходящей, потому что дом нуждался в ремонте, а Сэнди понравились старый дом и сельская местность, поэтому они подписали контракт в конце прошлой весны.

С тех пор Джон был слишком занят в «Кампусе», чтобы делать что-то большее, чем заезжать в редкий свободный выходной, чтобы поработать по дому, немного поухаживать за ним и порыбачить. Сэнди время от времени встречалась с ним, они вместе посетили Геттисберг, расположенный всего в нескольких милях отсюда, и надеялись вскоре уехать на выходные в страну амишей в соседнем округе Ланкастер.

И когда они вышли на пенсию, то планировали переехать сюда уже насовсем.

Или когда Сэнди уйдет на пенсию, напомнил себе Кларк, пробираясь вверх по густой роще вечнозеленого кустарника, покрывавшей холм, ведущий прочь от крошечного ручья.

Джон купил эту недвижимость в их золотые годы, но у него не было иллюзий, что он будет одним из тех, кто просто исчезнет на закате. Что он проживет достаточно долго, чтобы выйти на пенсию и делать сыр, пока его тело медленно не развалится от старости.

Нет. Джон Кларк полагал, что для него все закончится гораздо более внезапно.

Пуля, попавшая ему в руку, была примерно пятидесятой в жизни Кларка. Шесть дюймов внутри траектории полета, и эта 9-миллиметровая пуля попала бы прямо в легкое, и он задохнулся бы в собственной крови, прежде чем Динг и Дом смогли бы донести его до улицы. Еще четыре дюйма влево, и пуля пронзила бы его сердце, и он бы даже не выбрался с чердака. На пару футов выше, и пуля разнесла бы ему затылок, он упал бы замертво, как Абдул бен Мохаммед аль Кахтани упал в лифте Отель-де-Серс.

Джон был уверен, что раньше или позже — а у Джона заканчивались эти "позже" — он погибнет на задании.

Когда он был молод, по-настоящему молод, он служил морским котиком во Вьетнаме, работая в УВПВ-ГИН, группе исследований и наблюдений Управления военной помощи Вьетнаму. Кларк, как и другие сотрудники ГИН, годами жил на волосок от смерти. Он много раз был на волоске от смерти. Пули, просвистевшие мимо его лица, взрывы, разлетевшиеся смертоносной шрапнелью в людей на расстоянии вытянутой руки, вертолеты, поднявшиеся на пятьсот футов в воздух, прежде чем решить, что в тот день им больше не хочется летать. Тогда эти столкновения со смертью просто накачали его адреналином. Это привело его в такой гребаный экстаз оттого, что он жив, что он, как и многие другие его возраста и профессии, начал жить ради наркотика под названием опасность.

Джон на ходу пригнулся под низкой веткой молодого тополя, стараясь не зацепить удочку за ветки. Он слегка улыбнулся, подумав о том, что ему двадцать два. Так давно.

Пуля, которая чуть не уронила его замертво на крыше Парижа, точно не наполнила его тем головокружительным трепетом, который он испытывал, будучи молодым "морским котиком" во Вьетнаме. И это не наполнило его ужасом. Нет, Джон не стал мягкотелым в старости. Скорее фаталистом. Пуля во Франции и фермерский дом в Мэриленде имели много общего.

Они оба сказали Джону, что, так или иначе, этой сумасшедшей поездке придет конец.

Джон перелез через разделенную на две части ограду в юго-западном углу своего участка. Оказавшись на своей земле, он прошел пешком через небольшой сосновый лесок лоболли, где склон холма спускался в крошечную долину, а неглубокий ручей вился с севера на юг недалеко от линии забора.

Он посмотрел на часы и увидел, что было четверть пятого. Здесь у него не было покрытия сотовой связи, поэтому в течение трех часов, пока он был на своей импровизированной рыбалке, он был "вне зоны действия сети". Он задался вопросом, сколько сообщений у него будет на стационарном телефоне в доме, и снова вернулся мыслями к своему прошлому, с нежностью вспоминая времена до появления мобильных телефонов, когда он не чувствовал вины за прогулку по этому чертову лесу.

Одиночество здесь, в дебрях Мэриленда, навело его на мысль об одиночестве в буше Юго-Восточной Азии. Да, это было давно, но не так давно, если бы вы были там, а Кларк, черт возьми, был там. Растения в джунглях, конечно, были другими, но ощущения были те же. Ему всегда нравилось бывать на природе; за последние несколько лет он определенно избавился от этого. Может быть, когда температура в Кампусе спадет до разумного уровня, он сможет провести еще немного времени здесь, в своем лесу.

Он бы с удовольствием когда—нибудь взял своего внука на рыбалку - детям все еще нравятся подобные вещи, не так ли?

Он вошел в ручей, на ощупь пробрался вперед по колено в воде и почувствовал особую благодарность за то, что сегодня днем надел болотные сапоги. Вода была ледяной, родниковой и глубже, чем обычно. Течение было не таким быстрым, как обычно, вот почему он переправился здесь, а не в сотне ярдов или около того выше по течению, где большие плоские камни выступали всего на дюйм или около того из воды по всей ширине ручья, образуя естественный, хотя и скользкий мост. Но сегодня у Кларка не возникло проблем с переходом прямо по центру ручья, и даже перейдя вброд более глубокую заводь, образованную известняковой впадиной, он обнаружил, что вода там не глубже пояса.

Джон прошел через самую глубокую часть ручья, перешагнул через заросли сорняков, пробивающихся из известняка, и остановился.

Он заметил, что в воде что-то блестит, отражая лучи заходящего солнца, как полированная сталь.

Что это?

Там, вокруг пучка травы, торчащего из воды по колено, была блестящая розоватая пленка. Когда вода текла вниз по течению, розовая пленка тянулась в направлении течения, отдельные шарики отделялись от остальной формы и плыли дальше.

В отличие от многих ветеранов Вьетнама, у Кларка не было воспоминаний как таковых. Он так много сделал за прошедшие после Вьетнама сорок лет, что годы, проведенные им в стране, были не более травмирующими, чем многие из его более поздних переживаний. Но прямо сейчас, глядя на это вязкое вещество, прилипшее к траве, он вспомнил Лаос 1970 года. Там, с группой монтаньярских партизан, он переправлялся через ручей, не намного глубже этого, под девственным тропическим лесом. Он заметил черную пленку, тянущуюся вниз по течению от места их пересечения, и после осмотра он и другие определили, что это масло для двухтактных двигателей. Затем они повернули вверх по течению и нашли ответвление тропы Хо Ши Мина, которая привела их за группой регулярных войск армии Северного Вьетнама, потерявших скутер в сильном течении при попытке пересечь ручей. Они выловили мотоцикл, но не раньше, чем из него вытекло масло в воду, что в конечном итоге выдало их.

Кларк и его команда монтаньярских партизан уничтожили врага с тыла.

Глядя на масло в ручье перед собой, он не мог не вспомнить Лаос. Он протянул руку и погрузил пальцы в тонкую розовую пленку, затем поднес их к носу.

Ноздри наполнил безошибочно узнаваемый запах оружейного масла. Ему даже показалось, что он может определить марку. Да, это был БрейкФри ОСК, его любимый бренд.

Кларк тут же повернул голову, чтобы посмотреть вверх по течению.

Охотники. Он не мог их видеть, но почти не сомневался, что они прошли по естественному пешеходному мосту в сотне ярдов к северу где-то за последние полчаса или около того.

По всем его владениям водились белохвостые олени и индейки, и в это время года олени должны были быть в изобилии. Но сейчас был не сезон охоты на оленей, и линия забора Кларка была чертовски хорошо обозначена. Кто бы ни находился на его территории, он нарушал множество законов.

Кларк пошел дальше, пересек оставшуюся часть ручья, а затем свернул на тропу, которая вела через лес к открытым полям вокруг его дома. Его прогулка по лесу еще больше напоминала Юго-Восточную Азию, теперь, когда он знал, что здесь, в зарослях, он не один.

Кларку пришло в голову, что ему придется вырваться из леса прямо перед открытым пастбищем, чтобы добраться до своего дома. Если там были охотники, особенно те, которые вторгались на территорию и убивали дичь не в сезон, то, понимал Джон, вполне возможно, что его подстрелят второй раз за этот месяц.

И на этот раз стреляли не из 9-миллиметрового пистолета. Стреляли из дробовика или охотничьего ружья.

Господи, подумал Кларк. Он сунул руку в свои болотные ботинки, вытащил пистолет ЗИГ, который всегда носил с собой, и направил его на грязную тропу у своих ног, чтобы выстрелить, обозначив свое присутствие.

Но он остановил себя, прежде чем нажать на спусковой крючок.

Нет. Он не сказал бы почему, но ему не хотелось никого предупреждать о своем присутствии. Он не беспокоился о том, что группа охотников на индейку намеренно направит на него свое оружие, конечно, нет. Но он не знал этих парней, каковы были их намерения или сколько "Джека Дэниэлса" они выпили во время своей небольшой послеобеденной охотничьей вылазки, поэтому вместо этого решил выследить их.

Он свернул с тропы, по которой ехал, чтобы оказаться позади того места, где, по его мнению, они должны были пройти через лес. Ему потребовалось некоторое время, чтобы найти их следы. Он винил слабый, пятнистый свет здесь, под деревьями. Наконец он увидел следы двух мужчин там, где они пересекали тропу поменьше.

Через несколько десятков ярдов он заметил направление их движения, и оно показалось ему странным. Независимо от того, были ли они охотниками на индейку или на оленя, сходить с тропы здесь не имело особого смысла. Их добыча должна была находиться на открытых холмистых полях ближе к фермерскому дому. Почему они двигались скрытно сюда, все еще в пятидесяти ярдах от опушки леса?

Он потерял их следы через несколько ярдов, когда сумерки и кроны вечнозеленых деревьев над головой перекрыли все, кроме самых слабых следов полезного света.

Кларк отложил рыболовные снасти, вылез из болотных ботинок, опустился на колени и медленно подошел к опушке леса. Он был осторожен, пригибаясь к земле и прикрываясь ветвями большой ели.

Добравшись до края пастбища, он выглянул из-за низкой травы, ожидая увидеть фигуры в ярко-оранжевых одеждах на востоке.

Но там ничего не было.

Он оглядел свой фермерский дом, находившийся в доброй сотне ярдов к северу, но и там никого не увидел.

Но он действительно видел группу из восьми белохвостых оленей, щипавших траву в поле между его позицией и фермерским домом. Это были маленькие самки и молодые оленята, ничего такого, что могло бы заинтересовать охотника.

Мозг Кларка быстро начал вычислять все полученные им данные. Количество времени, за которое непролившаяся нефть стекала вниз от естественного места пересечения ручья до того места, где он нашел ее, переходя вброд. Сколько времени олень оставался бы в стороне от поля, если бы охотники пересекли его.

Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что охотники были здесь, в лесу, вместе с ним.

Где?

Джон Кларк не был охотником, во всяком случае, на животных, поэтому он снова воспользовался своим опытом во Вьетнаме. Справа от него, в южной части пастбища, возвышался холм. Логично, что снайпер спрятался именно там, чтобы обеспечить оптимальный обзор местности. Может быть, охотник поступил бы так же.

Да. Там, в пятидесяти ярдах от того места, где лежал Кларк, вспыхнула вспышка света, когда закат прямо над горой отразился от стекла.

Затем он увидел мужчин. Они не были охотниками, это он мог сказать отсюда. Они были одеты в маскировочные костюмы - камуфляж с головы до ног из полосок зеленой и коричневой ткани, имитирующих листья и сухую траву. Двое мужчин выглядели как пара куч листьев с частично камуфлированной винтовкой и оптическим прицелом.

И их объективы были направлены на фермерский дом.

“Что за хрень ?" - прошептал Кларк сам себе.

Один из боевиков был мокрым, это Кларк мог ясно видеть. Не нужно было быть блестящим следователем, чтобы собрать воедино то, что произошло. Эти наблюдатели пробрались через кустарник, пересекли ручей примерно в сотне ярдов к северу от того места, где переправлялся Кларк, и человек в промокшем камуфляже поскользнулся на плоских камнях, окунувшись вместе со своей винтовкой 308-го калибра. Оружейное масло из его оружия не дало бы ему заржаветь, но оно же и выдало присутствие команды их цели.

Но почему я стал их целью ?

Кларк подумал, что мог бы вернуться в дом своего соседа. Это займет по меньшей мере полчаса, но там он сможет позвонить властям, вызвать сюда помощников шерифа округа Фредерик, чтобы разобраться с двумя снайперами. Но это привлекло бы слишком много внимания к самому Джону Кларку, вызвав вопросы о том, почему пара прошедших военную подготовку мужчин с мощной винтовкой оказались на его территории.

Или он мог позаботиться об этом сам. Да, это был единственный способ. Он спланировал свой маршрут обратно в лес, затем на юг, за холм, а затем спланировал нападение на двух мужчин сзади.

Но далеко ему не удалось уйти. Вдалеке он увидел пять больших черных машин, которые направлялись по дороге к его дому. Они двигались быстро, не сигнализируя о своем присутствии светом фар, и Кларк просто лежал и зачарованно наблюдал за ними.

С расстояния в сотню ярдов он наблюдал, как большие внедорожники паркуются вокруг его участка, спереди и сзади. Только тогда они оказались достаточно близко, чтобы он смог разглядеть, что люди в черных бронежилетах стояли на подножках, держались за перила на крышах и сжимали другой рукой штурмовые винтовки М4.

На самом деле он не мог прочесть белую надпись на спинах их униформы и бронежилетов, но узнал снаряжение и тактику людей, использующих это снаряжение.

Кларк закрыл глаза и уткнулся лбом в прохладные листья. Он знал, кто ломал переднюю и заднюю двери его фермерского дома.

Это была команда спецназа ФБР.

Джон лежал неподвижно и наблюдал, как ФБР тараном вышибает дверь его черного хода, а затем врывается внутрь в составе тактической группы.

Через несколько секунд командир их группы объявил, что все чисто, и спецназовцы выбрались наружу.

— Сукин сын, - тихо сказал Джон, пятясь назад, возвращаясь в укрытие леса. Здесь он сбросил свои болотные сапоги и спрятал их под охапку листьев и сосновых иголок. Он не потрудился потратить слишком много времени на этот проект; он не пытался скрыть свои следы, когда шел сюда через лес, и он собирался проложить их в другом направлении. Когда ФБР доберется сюда, до линии деревьев, они увидят доказательства того, что кто-то забрел сюда во время их рейда, а затем покинул этот район.

Спрятав болотные сапоги, Кларк повернулся, встал и побежал обратно по тропе, стараясь создать некоторую дистанцию между собой и преследовавшими его людьми. Ему нужно было выяснить, что все это значит, прежде чем он решит, что, черт возьми, он будет с этим делать.

На бегу он больше всего на свете жалел, что его мобильный телефон прямо сейчас не работает. У него возникло смутное подозрение, что он пропустил пару важных звонков, пока был на рыбалке.

41

Пресс-конференция была спешно назначена на конец рабочего дня в здании Министерства юстиции имени Роберта Ф. Кеннеди на Пенсильвания-авеню, недалеко от торгового центра в округе Колумбия. В этот поздний час в здании Министерства юстиции было не так много журналистов, но когда службы новостей узнали, что сам генеральный прокурор сделает заявление, репортеры вылетели из близлежащего здания Капитолия и собрались в конференц-зале недалеко от офиса генерального прокурора Майкла Брэннигана.

В пять тридцать пять, с опозданием более чем на полчаса, Брэнниган и пара его старших сотрудников, шаркая, вошли в комнату. Журналисты с растущим интересом ждали, что он скажет.

Первым признаком того, что происходит что-то примечательное, было то, что генеральный прокурор на мгновение замер за кафедрой, не говоря ни слова. Пару раз он бросил взгляд на своих подчиненных. Репортеры, проследив за его взглядом, увидели в углу мужчин с мобильными телефонами, которые что-то тихо и торопливо говорили в них. После нескольких секунд, пока Брэнниган наблюдал за своими людьми, явно надеясь на что-то от них, один из помощников генерального директора поднял глаза на своего босса и отрицательно покачал головой.

Брэнниган кивнул, не выказав внешнего разочарования, и, наконец, обратился к присутствующим журналистам.

— Спасибо, что пришли. Сегодня днем я объявляю, что выдан федеральный ордер на арест некоего Джона А. Кларка, американца и бывшего сотрудника Центрального разведывательного управления. Мистер Кларк разыскивается для допроса по делу о серии нераскрытых убийств, охватывающих несколько десятилетий, а также о причастности к продолжающейся преступной деятельности.

Журналисты записали имя и посмотрели друг на друга. Офис Брэннигана угрожал привлечь офицеров ЦРУ к ответственности за действия на местах, но ничего особенного не произошло. Было ли это началом, здесь, в конце первого срока Килти, погрома против ЦРУ, который, по мнению многих, давно назрел?

Никто из них ничего не знал о Кларке или о каком-либо деле, связанном со шпионом ЦРУ по имени Кларк, поэтому даже не возникло никаких вопросов, когда генеральный прокурор сделал паузу.

Брэнниган был предупрежден об этом и проинструктирован Белым домом пропустить следующую реплику.

— Мистер Кларк, возможно, вам известно, является давним другом, доверенным лицом и бывшим телохранителем президента Джека Райана, как во время пребывания мистера Райана в ЦРУ, так и после. Мы понимаем, что это дело с политической подоплекой, но это дело, которое мы не можем упускать из виду из-за серьезных обвинений против мистера Кларка.

Веб-сайты были открыты на смартфонах, раздавались вопросы о разъяснении. Женщина из Эн-Би-Си спросила, когда предположительно будет следующая информация по делу, чтобы у нее было время разобраться, что, черт возьми, вообще происходит.

Брэнниган сказал:

— Я ожидаю, что у нас будет что-нибудь для вас в течение нескольких часов. На данный момент Кларк скрывается от правосудия, но наша сеть должна вскоре его задержать.

Брэнниган покинул конференц-зал, и репортеры последовали за ним, прижав телефоны к ушам. К шестичасовым новостям у телевизионных СМИ будет что-нибудь по этому делу. У прессы было немного больше времени, чтобы собрать воедино некоторые факты.

Джек-младший приехал к дому Мелани в шесть часов. Они планировали провести более формальный вечер в Вашингтоне, но оба устали после долгого рабочего дня, поэтому решили просто собраться вместе и поужинать в непринужденной обстановке. Когда Мелани открыла дверь к себе домой, она выглядела прекрасно, но извинилась перед Райаном и попросила еще пару минут, чтобы собраться.

Райан сел на диванчик, оглядывая комнату в поисках занятия. Он заметил стопку книг и бумаг на маленьком письменном столе в углу рядом с ноутбуком Мелани. Книги о Пакистане, о Египте, распечатки с картами, картинками и текстом.

— Я вижу, ты все еще приносишь свою работу домой? - спросил Джек с улыбкой.

— Нет. Это просто кое-какие исследования, которые я провожу самостоятельно.

— Мэри Пэт дает тебе недостаточно работы?

Мелани засмеялась.

— Дело вовсе не в этом. Мне просто нравится копаться в открытых исходных текстах в свободное время. Там нет ничего, что каким-либо образом засекречено. Просто доступно для всех.

— Если это не секретно, могу я взглянуть на это?

— Зачем? Ты интересуешься терроризмом?

— Я интересуюсь тобой.

Мелани рассмеялась, схватила пальто и сказала:

— Я готова, как только будешь готов ты.

Джек слегка склонил голову набок, задаваясь вопросом, что она там оставила на своем ноутбуке, но он поднялся с дивана и последовал за красивой брюнеткой к двери.

Пятнадцать минут спустя Джек и Мелани сидели в "Мерфи", ирландском пабе на Кинг-стрит, недалеко от ее дома. Они допили половину своего первого пива, и только что принесли большую корзину крылышек "Олд Бэй", когда бармен переключился на новостной канал. Двое двадцатилетних по большей части игнорировали это, продолжая болтать, но Райан время от времени поднимал на них глаза. Он надеялся увидеть какие-нибудь новые данные опроса своего отца, которые позволили бы его родителям вздохнуть немного спокойнее, поэтому время от времени поглядывал на экран через плечо Мелани.

Мелани рассказывала о коте, который был у нее в старших классах, когда Райан украдкой взглянул на экран.

Его глаза расширились, рот приоткрылся, и он сказал:

— Твою мать, нет!

Мелани умолкла.

— Что, прости?

Райан схватился за пульт от телевизора, сдернул его с барной стойки и прибавил громкость. Показывали изображение коллеги Райана Джона Кларка. Затем репортаж переключился на пресс-конференцию Майкла Брэннигана в Министерстве юстиции, где Джек уловил расплывчатое описание прокурором обвинений и политических последствий этого дела.

Мелани смотрела на Райана, пока он наблюдал за этим.

— Ты его знаешь?

— Он друг моего отца.

— Мне очень жаль.

— И легенда ЦРУ.

— Правда?

Райан рассеянно кивнул.

— Он был на другом конце провода. Опер.

— Оперативник?

— Круче. Агент ОСМ, отдела спецмероприятий.

Мелани кивнула. Она поняла.

— Ты думаешь, он...

— Черт возьми, нет! - сказал Райан, затем взял себя в руки. — Нет. У парня чертова медаль Почета Конгресса.

— Извини.

Джек отвернулся от телевизора и повернулся к Мелани.

— Прости. Я реагирую на то, что говорит Килти, а не ты.

— Я понимаю.

— У него есть жена. Дети. Он дедушка. Господи… Ты не можешь так унижать человека, не зная толком, о чем говоришь.

Мелани кивнула.

— Твой отец может защитить его, когда он вернется в Белый дом?

— Я надеюсь на это. Я предполагаю, что Килти делает это, чтобы помешать моему отцу вернуться в Белый дом.

— Это слишком прозрачно. Это не сработает ... - сказала Мелани, но к концу фразы ее голос затих.

— Если только?

— Если только… ну, ты говоришь, что у этого Кларка нет ни одного скелета в шкафу, который появился бы там благодаря его работе в ЦРУ.

И это было именно так. Джек, конечно, не мог сказать этого Мелани, но он знал, что детальное расследование в отношении Джона Кларка может раскрыть «Кампус». Может, это и есть главная цель всего этого? Могли ли появиться какие-нибудь новости о том, чем занимался Кларк последний год или больше? Что-нибудь о парижской операции или даже о деле Эмира?

Блин, подумал Джек. Это расследование, независимо от того, есть у них что-нибудь существенное на Кларка или нет, может привести к разрушению «Кампуса».

Новости закончились, и он повернулся к Мелани.

— Очень жаль, но мне пора.

— Я понимаю, - сказала она, но Райан видел по ее глазам, что она не понимает.

Куда он собирался пойти? Что он мог бы сделать, чтобы помочь Джону Кларку?

42

Джек Райан-старший съел свой гамбургер перед выходом на сцену на встрече в отеле "Темп Мишн Палмз". Он планировал просто вежливо откусить несколько кусочков, для него это был поздний обед, а менее чем через два часа ему предстояло посетить еще одно мероприятие - ужин ветеранов зарубежных войн, тоже здесь, в "Темпе". Но бургер был настолько вкусным, что он проглотил его весь, болтая со своими сторонниками.

Он вышел на сцену в два тридцать пять по местному времени. Публика была оживлена и в восторге от результатов опроса. Результаты опросов ужесточились с тех пор, как Килти анонсировал арест человека, убившего так много американцев несколькими годами ранее, но Райан все еще был впереди и находился за пределами допустимой погрешности.

Когда музыка смолкла, Джек слегка наклонился к микрофону и сказал:

— Добрый вечер. Спасибо. Я ценю это.

Толпа любила его; им потребовалось больше времени, чем обычно, чтобы успокоиться.

Наконец-то он смог поблагодарить своих сторонников за то, что они пришли сегодня днем, а затем предостеречь их от слишком быстрого ослабления бдительности. До выборов оставалось еще две недели, и сейчас он нуждался в поддержке больше, чем когда-либо. Он произносил эту же речь в течение последних двух или трех дней и будет произносить ее еще два или три.

Обращаясь к своим сторонникам, Райан обвел взглядом толпу. Справа он мельком увидел спину Арни ван Дамма, когда тот выходил из зала, прижимая телефон к уху. Джек мог сказать, что Эрни был чем-то взволнован, но он не мог сказать, было ли это что-то хорошее или плохое.

Ван Дамм исчез за горой воздушных шаров перед самым выходом из зала.

Райан начал завершать свою речь; прозвучало несколько аплодисментов, произнесенных им, на каждое из которых требовалось добрых тридцать секунд или около того, прежде чем он смог продолжить свое выступление. Ему оставалось пройти еще пару ударов, когда прямо под Райаном появился ван Дамм. У него было серьезное выражение лица; оно было скрыто от камер, но он сделал движение закругляйся, описав пальцем круг.

Джек так и сделал, стараясь сохранить счастливое выражение лица, пока гадал, что происходит.

Выражение лица Ван Дамма не оставляло сомнений. Приближались плохие новости.

Обычно Райан выходил через зал в конце встречи, и ему требовалось несколько минут, чтобы пожать руки и попозировать для фотографий, пока он пробирался сквозь толпу своих сторонников, но ван Дамм тут же выпроводил его со сцены. Толпа зааплодировала, музыка заиграла, когда он направился со сцены, и он потратил время, чтобы в последний раз помахать всем рукой, прежде чем скрыться из виду из зала.

В коридоре Андреа Прайс-О'Дэй прижалась к нему плечом; ван Дамм направился к боковому выходу.

— Что это? - крикнул ему Джек.

— Не сейчас, Джек, - сказал Эрни, когда они быстрым шагом покинули кулисы. Коридор был полон журналистов, друзей и сторонников, и они быстро проходили сквозь строй. Хорошо отработанная улыбка Райана исчезла; он бросился догонять руководителя своей кампании.

— Черт бы тебя побрал, Арни. Это из-за моей семьи?

— Нет! Боже, нет, Джек! Прости.

Арни жестом велел Джеку следовать за ним.

—Ладно.

Райан немного расслабился. Это была политика, вот и все.

Они открыли боковую дверь и поспешили на парковку. Внедорожники Райана были припаркованы в ряд чуть впереди. С ними встретились еще несколько сотрудников Секретной службы, и ван Дамм направился к ожидавшим его машинам.

И у них почти получилось. В двадцати футах от внедорожника Райана их остановил одинокий репортер с видеооператором на буксире. На ее микрофоне был номер станции местного филиала Си-Би-Эс.

Без предисловий она сунула микрофон между двумя рослыми мужчинами из Секретной службы прямо в лицо Райану.

— Господин Президент, какова ваша реакция на заявление генерального прокурора о расследовании причастности вашего телохранителя к убийству?

Райан резко остановился. То, что репортер исказила факты, только сделало выражение лица Джека еще более растерянным. Он повернулся к своему ведущему агенту Секретной службы Андреа Прайс-О'Дэй, которая разговаривала в микрофон на манжете с водителями кортежа и поэтому не слушала вопроса. Андреа обвиняется в убийстве? 

— К чему? - переспросил Райан.

— Джон Кларк, ваш бывший телохранитель. Вам известно, что он скрывается от правосудия? Можете ли вы рассказать нам, когда вы разговаривали с ним в последний раз и о характере вашей беседы?

Райан повернулся к ван Дамму, который тоже отбивался от взгляда оленя в свете фар. Эрни протянул руку и, взяв Джека за локоть, попытался отвести его к машинам.

 

Райан быстро пришел в себя, ровно настолько, чтобы снова повернуться к репортеру.

— Через некоторое время я сделаю заявление по этому поводу.

Посыпались новые вопросы, поскольку нетерпеливая молодая репортерша почувствовала, что Райан понятия не имеет, о чем, черт возьми, она говорит. Но Райан больше ничего не сказал; он просто юркнул во внедорожник следом за менеджером своей предвыборной кампании.

Двадцать секунд спустя внедорожник с Райаном, ван Даммом и Прайс-О'Дэем отъехал, как только закрылась дверь.

— Что это, черт возьми, было? - спросил Джек.

Ван Дамм уже достал свой телефон.

— Только что получили предупреждение из округа Колумбия, Брэнниган созвал неожиданную пресс-конференцию прямо перед шестичасовыми новостями и сказал, что Кларка задержали по обвинению в убийстве. Я узнал от ФБР, что ему удалось сбежать от группы спецназа, которая отправилась его арестовывать.

— Какое ешё убийство? - Джек почти кричал.

— Что-то о его действиях в ЦРУ. Я работаю над получением копии ордера на арест из Министерства юстиции. У меня он будет через час.

— Это политика! Я полностью простил этого человека за его работу в ЦРУ, просто чтобы предотвратить нечто подобное.

Райан кричал внутри машины, вены на его шее вздулись.

— Это политика, да. Килти преследует его, чтобы добраться до тебя. Нам нужно действовать в лайковых перчатках, Джек. Мы ненадолго вернемся в отель, немного поболтаем и сделаем заявление, которое будет очень осторожным...

— Я собираюсь прямо сейчас встать перед камерами и рассказать Америке, что за человек Эд Килти. Это чушь собачья!

— Джек, мы не знаем подробностей. Если Кларк сделал что-то еще, кроме того, за что вы его простили, это будет выглядеть крайне скверно.

— Я знаю, что сделал Кларк. Черт возьми, я приказал ему сделать кое-что из этого !

Райан на мгновение задумался.

— А что насчет Чавеса?

— На пресс-конференции Брэннигана он не упоминался.

— Мне нужно проверить, как там жена Джона.

— Кларку нужно сдаться полиции.

Джек покачал головой.

— Нет, Арни. Поверь мне, не нужно.

— Почему это?

— Потому что Джон замешан в чем-то, о чем нужно молчать. Давай просто оставим все как есть. Я не буду официально призывать Кларка выступить.

Арни начал протестовать, но Райан поднял руку.

— Тебе это не обязательно должно нравиться, но ты должен отказаться от этого прямо сейчас. Поверь мне, Кларку нужно не высовываться, пока всё не утихнет.

— Если всё утихнет, - сказал Эрни.

43

Генерал Риаз Рехан вошел в хижину из обожженного кирпича с двумя людьми Хаккани. Они стояли по обе стороны от него, держа в руках фонарики, и направляли их лучи на фигуру, распростертую на полу в углу комнаты. Это был мужчина, обе его ноги были грубо забинтованы, и он лежал на полу на левом плече, лицом к стене.

Боевики Хаккани носили чёрные тюрбаны и длинные бороды, но Рехан был в простых шароварах и небольшой молитвенной шапочке. Его борода была короткой и подстриженной, резко контрастируя с двумя длинноволосыми пуштунами.

Рехан окинул взглядом пленника. Спутанные и грязные волосы мужчины были более чем наполовину седыми, но это был не старик. Он был здоров, по крайней мере, до того, как его разнесло на десять футов реактивной гранатой.

Рехан несколько секунд стоял над мужчиной, но тот не смотрел в сторону света. Наконец один из пуштунских боевиков подошел и пнул мужчину по забинтованной ноге. Он пошевелился, повернулся к свету, попытался заслонить от него глаза руками, потом просто сел с закрытыми глазами.

Запястья неверного были прикованы к болту с кольцом, вмурованному в бетонный пол, ноги его были босы.

— Открывай глаза.

Генерал Рехан сказал это по-английски. Пакистанский генерал жестом велел двум охранникам немного опустить лучи фонариков, и когда они это сделали, глаза бородатого выходца с Запада медленно открылись. Рехан увидел, что левый глаз мужчины налился кровью, возможно, из-за удара в нос или глаз, но, скорее всего, из-за сотрясения мозга после взрыва РПГ, который, как сказали Рехану, вызвал другие травмы заключенного.

—Итак,… ты говоришь по-английски, да? - спросил Рехан.

Мужчина сначала не ответил, но через мгновение пожал плечами, затем кивнул.

Генерал присел на корточки поближе к своему пленнику.

— Кто ты?

Заключенный не ответил.

— Как тебя зовут?

По-прежнему ничего.

— Вряд ли это имеет значение. Мои источники сообщили мне, что ты приехал в Пакистан гостить у майора Мохаммеда аль-Даркура из Объединенного разведывательного бюро. Ты прибыл сюда, чтобы шпионить за тем, что майор аль-Даркур ошибочно считает совместным проектом сети УМР и Хаккани.

Раненый мужчина не ответил. При слабом освещении было трудно что-либо разглядеть, но его зрачки все еще были несколько расширены после сотрясения мозга.

— Мне бы очень хотелось понять, почему ты сейчас находишься здесь, в Миран-Шахе. Есть ли что-то особенное, что ты надеешься найти, или это просто судьба, что твое путешествие в Федерально управляемые племенные территории совпало с моим визитом сюда? Майор аль-Даркур в последнее время мешает моим усилиям.

Седовласый мужчина просто уставился на него.

— Ты, друг, очень скучный собеседник.

— Меня называли и похуже.

— О, теперь ты заговорил. Будем ли мы вести вежливую беседу, как мужчина с мужчиной, или мне попросить моих помощников выбить из тебя следующие слова?

— Делай, что должен, а я пока собираюсь вздремнуть.

С этими словами американец откинулся на бок, его цепи зазвенели по бетонному полу, когда он устроился поудобнее.

Рехан разочарованно покачал головой.

— Твоей стране следовало держаться подальше от Пакистана, точно так же, как и британцам следовало держаться подальше. Но вы внедряете себя, свою культуру, свою армию, свой грех во все щели земного шара. Вы - зараза, которая коварно распространяется.

Рехан начал было говорить что-то еще, но остановил себя. Вместо этого он просто сердито махнул рукой на распростертого раненого мужчину и повернулся к одному из боевиков Хаккани.

Американец не говорил на урду, родном языке генерала Рехана. Он также почти не говорил на пушту, родном языке офицера сети Хаккани, стоявшего рядом с генералом Реханом. Но Сэм говорил по-английски, так что Рехан явно рассчитывал, что пленник поймет его команду, когда он передаст ее на английском языке.

— Узнай, что ему известно. Если он расскажет тебе добровольно, казни его гуманно. Если он отнимет у вас время, заставьте его пожалеть об этом.

— Да, генерал, - ответил человек в черном тюрбане.

Рехан повернулся и пригнул голову, выходя из камеры из обожженного кирпича.

Со своего места на полу Дрисколл наблюдал, как он уходит. Оставшись в комнате один, Сэм сказал:

— Может, ты меня и не помнишь, но я помню тебя, придурок.

44

Джейсон Кларк вышел из автобуса в Арлингтоне, штат Вирджиния, в пять пятьдесят утра, накинув на голову капюшон куртки, когда шел по Норт-Першингу в район, который все еще спал. Его целью был квартал 600 в Северном Филлморе, но он не поехал туда напрямую; вместо этого он продолжил движение по Першинг, свернул на подъездную дорожку к затемненному двухэтажному дому, обшитому вагонкой, и проследовал вдоль границы участка до заднего забора. Там он перелез через нее, спрыгнул в темноту и шел вдоль линии забора, пока не добрался до навеса для машины через дорогу от своей цели.

Он не сводил глаз с двухэтажного побеленного дома на участке с нулевым участком перед собой, присел на корточки рядом с мусорным баком, сильно хрустя коленями, и ждал.

Этим утром было холодно, ниже сорока, и с северо-запада дул влажный бриз. Кларк устал, он всю ночь переезжал с места на место: кофейня во Фредерике, железнодорожная станция в Гейтерсберге, автобусная остановка в Роквилле, а затем пересаживался на автобусы в Фоллс-Черч и Тайсонс-Корнер. Он мог бы поехать более прямым маршрутом, но не хотел приезжать слишком рано. Мужчина, идущий по улицам рано утром в рабочий день, был менее заметен, чем мужчина, прогуливающийся по жилому району посреди ночи.

Особенно когда поблизости были обученные наблюдатели.

С выгодной позиции Кларка, здесь, между четырехдверным "Саабом" и мусорным баком, полным того, что Джон определил как испачканные подгузники, он не мог видеть группу наблюдения, наблюдающую за побеленным деревянным домом на крошечной Северной стороне Филлмора, но он предполагал, что они там были. Они бы решили, что есть вероятность, что он приехал сюда, чтобы повидаться с человеком, который здесь жил, поэтому они бы поставили одну машину с экипажем из двух человек где-нибудь на подъездной дорожке на улице. Домовладелец вышел бы посмотреть, какого черта там делает машина, но наблюдатели показали бы свои удостоверения ФБР, ина этом разговор закончился бы.

Он прождал двадцать две минуты, прежде чем в окне наверху зажегся свет. Еще несколько минут, и внизу зажегся свет.

Кларк подождал еще немного. Делая это, он изменил положение тела, оперся задницей о край навеса для машины, чтобы позволить крови вернуться к ногам.

Он только успел привыкнуть к своему новому положению, когда входная дверь дома открылась, вышел мужчина в ветровке, на мгновение растянулся на заборе и медленной трусцой направился вверх по улице.

Кларк медленно встал в темноте и вернулся по своим следам через два задних двора.

Джейсон Кларк убедился, что никто не следует за Джеймсом Хардести, архивариусом ЦРУ, прежде чем побежал за ним трусцой. Теперь еще несколько мужчин и женщин вышли на предрассветную зарядку перед рабочим днем, так что Кларк вписывался в цветовую гамму. Или так и будет, пока единственным источником освещения являются уличные фонари. Джон был одет в виниловую черную куртку с капюшоном, которая не вызвала бы удивления у бегуна трусцой, но его брюки-чиносы цвета хаки с поясом и ботинки "Васк" не были типичной одеждой для других здешних бегунов.

Он обогнал Хардести на бульваре Южный Вашингтон, как раз когда тот проезжал Тауэрс-парк справа. Человек из ЦРУ на мгновение оглянулся, услышав бег трусцой позади себя, он отошел к краю тротуара, чтобы пропустить более быстрого мужчину, но вместо этого мужчина заговорил.

— Джим, это Джон Кларк. Продолжай бежать. Давай поднимемся к деревьям и быстро поболтаем.

Не говоря ни слова, оба мужчины взбежали по небольшому склону и ступили на пустую игровую площадку. В небе было лишь слабое свечение, достаточное, чтобы разглядеть лица вблизи. Они остановились у качелей.

— Как дела, Джон?

— Наверное, можно сказать, что бывало и лучше.

— Тебе не нужен этот пистолет на бедре.

Кларк не знал, было ли оружие спрятано у него под курткой или Хардести только предположил. — Может быть, мне это не нужно для тебя

Ни один из мужчин не запыхался; пробежка длилась меньше полумили.

Хардести сказал:

— Когда я услышал, что ты в бегах, я подумал, что ты можешь прийти искать меня.

Кларк ответил:

— Вероятно, у ФБР были те же подозрения.

Кивок.

— Ага. Команда ГСС из двух человек в полуквартале вверх по улице. Они появились до того, как Брэнниган появился в новостях. Специальная группа наблюдения представляла собой подразделение сотрудников ФБР, не являющихся агентами, которые служили армией наблюдателей Бюро.

— Догадываюсь.

— Сомневаюсь, что они будут искать меня в течение получаса или около того. Я в твоем распоряжении.

— Не буду тебя задерживать. Я просто пытаюсь разобраться в том, что происходит.

— У Министерства юстиции на тебя встаёт, причём по-крупному. Это почти все, что я знаю. Но я хочу, чтобы ты знал вот что. Что бы у них ни было на тебя, Джон, они не получили от меня ничего, чего не было бы в твоем досье.

Кларк даже не знал, что Хардести допрашивали.

— Тебя допрашивало ФБР?

Хардести кивнул.

— Два старших специальных агента допрашивали меня вчера утром в отеле в Маклине. Я видел, как несколько молодых спецагентов в другом конференц-зале опрашивали и других парней из здания. Почти всех, кто был рядом, когда ты служил в ОСМ, расспрашивали о тебе. Думаю, я оправдал доверие первоклассных агентов, потому что Олден сказал им, что мы с тобой давно знакомы.

— О чем они спрашивали?

— Всякая всячина. У них уже было твое досье. Полагаю, эти придурки Килборн и Олден увидели там что-то, что им не понравилось, поэтому они начали что-то вроде расследования Министерства юстиции.

Кларк только покачал головой.

— Нет. Что может быть в моем послужном списке ЦРУ такого, что заставило бы ЦРУ вот так выйти из игры? Даже если бы они думали, что предъявили мне какое-то дерьмовое обвинение в государственной измене, они бы сами арестовали меня, прежде чем обмолвились об этом в Министерстве юстиции.

Хардести покачал головой.

— Нет, если у них было на тебя что-то, что не входило в твои обязанности в ЦРУ. Эти ублюдки продадут тебя за ненадобностью, потому что ты дружишь с Райаном.

Блин , подумал Кларк. Что, если это было не из-за «Кампуса»? Что, если это было из-за выборов?

— Так о чем они спрашивали?

Хардести покачал головой, но остановил ее на полпути.

— Погоди. Я архивариус. Я знаю или, по крайней мере, видел практически все в виртуальной записи. Но была одна вещь, о которой они спросили меня, которая сбила меня с толку.

— Какая?

— Я знаю, что все твои подвиги не попадают в отчёты, но обычно и в отчётах есть крупица чего-то, что может связать с тем, над чем ты на самом деле работал. Это означает, что я, возможно, понятия не имею, что делал оперативный сотрудник военизированных формирований в Нигерии, но я могу сказать вам, был ли он в Африке в определенный день. Прививки от малярии, коммерческие авиаперелеты, суточные в зависимости от местоположения и тому подобное.

— Правильно.

— Но два федерала спрашивали меня о твоей деятельности в Берлине в марте 1981 года. Я просмотрел файлы…

Хардести покачал головой.

— Ничего. Совсем ничего о том, что ты в то время был где-то поблизости от Германии.

Джону Кларку не нужно было напрягать память. Он вспомнил мгновенно. Но ничем не выдал себя, просто спросил:

— Они тебе поверили?

Джеймс покачал головой.

— Черт возьми, нет. Очевидно, Олден сказал им присматривать за мной, потому что у нас с тобой есть кое-какая история. Поэтому федералы надавили на меня. Они спросили меня о вашем покушении на агента Штази по имени Шуман. Я сказал им правду. Я никогда не слышал ни о каком Шумане и ни черта не знал о вас в Берлине в восемьдесят первом.

Кларк просто кивнул, его непроницаемое лицо оставалось нетронутым. Рассвет осветил некоторые черты лица Хардести. Вопрос, который хотел задать Джон, на мгновение повис в воздухе, затем Хардести неожиданно ответил на него.

— Я не сказал ни одного гребаного слова о "Хендли Ассошиэйтс".

Хардести был одним из немногих в ЦРУ, кто знал о существовании «Кампуса». На самом деле, именно Джим Хардести предложил Чавесу и Кларку встретиться с Джерри Хендли в первую очередь.

Кларк пристально посмотрел ему в глаза. Было слишком темно, чтобы что-либо разглядеть, но, решил Кларк, Джим Хардести не стал бы ему лгать. Через несколько секунд он сказал:

— Спасибо.

Джеймс только пожал плечами.

— Я унесу это с собой в могилу. Послушай, Джон, что бы ни случилось в Германии, это будет не из-за тебя. Ты всего лишь пешка. Килти хочет загнать Райана в угол в вопросе о тайных операциях. Он использует тебя, чувство вины по ассоциации или как ты хочешь это назвать. Но то, как он заставляет ФБР рыться в твоих прошлых операциях, вытаскивать их и размахивать ими в воздухе, вещи, которые следовало бы просто оставить там, где они есть, черт возьми, — я имею в виду, он выкапывает старые кости в Лэнгли, а никому это не нужно.

Джон просто смотрел на него.

— Ты знаешь, и я знаю, что у них нет на тебя ничего существенного. Тебе нет смысла усугублять ситуацию.

— Говори, что ты хотел сказать, Джим.

— Меня не волнует твое обвинение. Ты крутой парень.

Он вздохнул.

— Я беспокоюсь, что тебя убьют.

Джон ничего не ответил.

— Нет смысла убегать от этого. Когда Райана изберут, все это дело иссякнет. Может быть, только может быть, ты проведешь дюжину месяцев в каком-нибудь клубе федералов. Ты справишься с этим .

— Ты хочешь, чтобы я сдался полиции?

Хардести вздохнул.

— То, что ты так бегаешь, не пойдёт на пользу ни тебе, ни американским секретным операциям, ни твоей семье.

Кларк кивнул и посмотрел на часы.

— Может быть, я так и сделаю.

— Так будет лучше всего.

— Тебе лучше вернуться домой, пока служба безопасности не вызвала полицию.

Мужчины пожали друг другу руки.

— Подумай о том, что я сказал.

— Я так и сделаю.

Кларк отвернулся от Хардести, шагнул под деревья, окаймляющие игровую площадку, и направился к автобусной остановке.

Теперь у него был план, направление.

Он не собирался сдаваться полиции.

Нет, он собирался в Германию.

45

Кларк сидел в задней части аптеки Си-Ви- Эс в районе Сэнд-таун в Западном Балтиморе. Это была запущенная часть города, изобилующая преступностью и упадком, но для Кларка это было вполне удобное место, чтобы залечь на дно.

Вокруг него расположились местные жители, в основном старые и больные, ожидавшие, когда им выпишут рецепты. Сам Джон был в пальто, запахнутом вокруг шеи, и в вязаной шапочке, надвинутой на уши — это придавало ему вид человека, борющегося с сильной простудой, но также скрывало черты его лица на случай, если кто-нибудь вокруг будет его искать.

Кларк знал Балтимор; в молодости он ходил по этим улицам. Тогда он был вынужден замаскироваться под бездомного, пока выслеживал банду наркоторговцев, которые изнасиловали, а затем убили его девушку Пэм. Он убил много людей здесь, в Балтиморе, много людей, которые заслуживали смерти.

Это было примерно в то время, когда он пришел в Агентство. Адмирал Джим Грир помог ему скрыть свои подвиги здесь, в Балтиморе, чтобы он мог работать с Отделом специальных мероприятий. Тогда же он познакомился с Сэнди О'Тул, которая позже стала Сэнди Кларк, его женой.

Ему было интересно, где сейчас Сэнди, но звонить он не стал. Он знал, что она будет под наблюдением, и он также знал, что Динг будет заботиться о ней.

Прямо сейчас ему нужно было сосредоточиться на своем плане.

Джон знал, что, как только ФБР хватится его в Эммитсбурге, будет объявлен розыск, приказ "Быть начеку!", распространенный среди правоохранительных органов этого района, гарантирующий, что у всех, от дорожных полицейских до детективов по борьбе с организованной преступностью, будут его фотография и описание, а также приказ забрать его, если они его увидят. В дополнение к этому, Кларк не сомневался, что ФБР использует свои огромные ресурсы, чтобы выследить его.

Прямо сейчас, в этом месте, с этой полумаскировкой и этим малозаметным действием, он чувствовал себя в некоторой безопасности, но знал, что долго не продержится, прежде чем его заметят.

Хотя он сидел вместе с другими в аптеке, сам он не выписывал рецепт. Вместо этого он смотрел в зеркала высоко в задней части магазина, высматривая, не следует ли кто за ним.

В течение десяти минут он наблюдал и ждал.

Но он ничего не увидел.

Затем он купил одноразовый телефон в аптеке и бродил по магазину, пока вынимал его из упаковки и включал. Затем он набрал текстовое сообщение из двух строк Доминго Чавесу. У него не было возможности узнать, был ли Динг сам под наблюдением и насколько далеко все это распространилось, поэтому он избегал Динга и «Кампус» с тех пор, как прошлым вечером узнал, что ФБР его разыскивает. Но они с Чавесом установили собственные коды на случай возникновения ситуации, когда один не мог быть уверен, что другой чист.

Группа шумных и грубовато выглядящих афроамериканских подростков подошла по проходу к Кларку и сразу же замолчала. Они долго смотрели на него, оценивая, как хищники оценивают добычу. Кларк прекратил возиться со своим новым телефоном и уставился на шестерых молодцов, просто чтобы дать им понять, что он знает об их присутствии и заметил их интерес к нему. Этого было более чем достаточно, чтобы молодые головорезы перешли к более легкой добыче, и Джон снова сосредоточился на своей работе.

Джон получил текстовое сообщение. 9 вечера, БВМ, ладно?

Джон кивнул, затем отбил ответ : Ладно

Три минуты спустя он шел на север по Стрикер-стрит, вынимая при этом аккумулятор из телефона. Он выбросил пустую кофейную чашку, телефон и аккумулятор в дренажную трубу и продолжил свой путь.

* * *

За несколько секунд до девяти часов вечера Доминго Чавес стоял на темном трапе перед зданием "Чартерных авиауслуг Мэриленда". На него обрушился холодный дождь, намочив козырёк его бейсболки и развесив постоянную капель перед глазами. Ветровка защищала от сырости, но не от холода.

В пятидесяти ярдах от его левого плеча стоял припаркованный и готовый к полету "Гольфстрим G550" компании "Хендли Ассошиэйтс", хотя в настоящее время у него не было плана полета. Капитан Рид и первый помощник Хикс сидели в кабине, а Адара Шерман готовила каюту, хотя они понятия не имели, куда могут направиться.

Динг посмотрел на свои часы "Люминокс". Наполненные газом трубки светились здесь в темноте, сразу за пределами остаточного освещения, излучаемого самолетом в пятидесяти ярдах от них.

На носу девять часов.

В этот момент из темноты выросла фигура. На Кларке было черное пальто с капюшоном, а вот багажа не бвло вообще. Он выглядел, словно наземный служащий аэропорта.

— Дзинь, - сказал он, коротко кивнув.

— Как ты, Джон?

— Я в порядке.

— Длинный день?

— Ничего такого, через что я не проходил бы уже сотню раз. Хотя в моей собственной стране такого обычно не случается.

— Это гребаная чушь.

— Спорить не о чем. Есть новости?

Чавес пожал плечами.

—Совсем немного. Белый дом использует тебя, чтобы добраться до Райана. Понятия не имею, знают ли они о «Кампусе» или о том, что вы работали в Хендли Ассошиэйтс после ухода из Агентства. Обвинительный акт был засекречен, и никто ничего не говорит. Если о существовании «Кампуса» известно или есть подозрения, люди Килти помалкивают об этом. Они ведут себя так, словно это какое-то нераскрытое уголовное дело, которое только что перетрясли и выпало твое имя .

— Как насчет семьи?

— С Сэнди все в порядке. Мы все в порядке. Я буду присматривать за ними, и если кто-нибудь придет за мной, Райаны возьмут заботу на себя. Все шлют свою любовь и поддержку.

Кларк кивнул и выпустил струю пара, которая засияла в свете ламп вспомогательной силовой установки.

Динг указал на "Гольфстрим".

— И это прислал Хендли. Он хочет, чтобы ты скрылся.

— Я не собираюсь вдаваться в подробности.

Чавез задумчиво кивнул.

— Тогда тебе понадобится помощь.

— Нет, Динг. Мне нужно сделать это одному. Я хочу, чтобы ты был с «Кампусом». Сейчас слишком много всего происходит. Я сам разберусь, кто за этим стоит.

— Я понимаю, что ты хочешь держать лавочку закрытой, но позволь мне пойти с тобой. Кэти Райан позаботится о том, чтобы с Сэнди все было в порядке, пока нас не будет. У нас отличная команда, и я понадоблюсь тебе, чтобы прикрывать спину.

Кларк покачал головой.

— Ценю это, но «Кампус» нуждается в тебе больше, чем я. Темп слишком высок, чтобы мы оба могли уехать. Я проверю по другим каналам, если мне понадобится помощь.

Чавесу это не понравилось. Он хотел быть рядом со своим другом. Но он сказал:

— Вас понял, Джон. Автобус номер 550 доставит куда пожелаешь.

— У вас на борту есть чистый паспорт для меня?

Теперь Динг улыбнулся.

— Да. И не один. Но у меня есть кое-что еще на борту на случай, если тебе понадобится совершить серьезное скрытое проникновение, не оставив никаких бумажных следов .

Кларк сообразил.

— Капитан Рид знает об этом?

— Да, и она подчинится. Мисс Шерман устроит тебя.

— Тогда, наверное, мне лучше идти.

— Удачи, Джон. Я не хочу, чтобы ты забывал. Когда угодно. Где угодно. Ты говоришь слово, и я появляюсь у тебя на плече. Ты понял?

— Я понял и ценю это.

Мужчины пожали друг другу руки, а затем обнялись. Через несколько секунд Джон Кларк направился к "Гольфстриму", а Доминго Чавес смотрел ему вслед, уходя под дождем.

Самолёт, Хендли Ассошиэйтс "Гольфстрим" вылетел в Бангор, штат Мэн. Это не был его конечный пункт назначения, но он служил временной перевалочной базой, местом для дозаправки и ожидания до следующего полудня, когда они отправятся в Европу. Джон Кларк не покидал борт самолета, хотя экипаж зарегистрировался в местном отеле, чтобы провести остаток вечера и следующее утро.

В их первоначальном плане полета было указано, что они направляются в Женеву, но они внесут в него изменения в полете. Таможенный досмотр при отправлении в Бангор прошел без проблем, несмотря на то, что лицо Кларка показывали в новостях последние двадцать четыре часа. Накладные усы и парик вкупе с костюмными очками с толстыми линзами делали его неузнаваемым человеком на телевидении.

В среду в пять часов вечера самолет G550 вылетел на взлетно-посадочную полосу 33, накренился на северо-восток и начал долгий полет над Атлантикой.

Кларк провел день, изучая свою цель с помощью ноутбука на борту самолета. Он проверил карты, расписание поездов, погоду, "желтые страницы", "белые страницы" и бесконечный список баз данных федеральных, государственных и муниципальных служащих Германии. Он искал человека, человека, который вполне мог быть мертв, но человека, который сыграл бы решающую роль в поиске информации о тех, кто нацелился на него.

Шестидесятичетырехлетний бывший "морской котик" проспал несколько часов во время полета, пока не открыл глаза и не увидел короткие светлые волосы и нежную улыбку Адары Шерман, смотрящей на него сверху.

— Мистер Кларк? Время пришло, сэр.

Он сел и выглянул в окно, но не увидел ничего, кроме облаков под ними и луны в вышине.

— Какая погода?

— Облачность выше восьми тысяч футов. Температура на палубе тридцать градусов.

Кларк улыбнулся.

— Тогда - длинные трусы.

Шерман улыбнулся в ответ.

— Совершенно определенно. Могу я предложить вам чашечку кофе?

— Это было бы здорово.

Она повернулась к камбузу, и Кларк впервые осознал, насколько она беспокоилась о том, что они собирались делать.

Пятнадцать минут спустя капитан Хелен Рид вышла на связь по внутренней связи в каюте.

— Мы на высоте девяти тысяч футов. Начинаю разгерметизацию.

Почти сразу же Кларк почувствовал боль в ушах и придаточных пазухах носа, когда в кабине произошла разгерметизация. Кларк уже оделся, но Адара Шерман надела свое тяжелое двубортное шерстяное пальто, сидя на диване рядом с ним. Она тщательно застегнула все пуговицы и затянула пояс на талии, а затем закрепила его двойным узлом. Это было модное пальто от Донны Каран, но в таком виде оно выглядело немного странно на ее теле.

Натягивая перчатки, она спросила:

— Как давно вы в последний раз выпрыгивали из самолета, мистер Кларк?

— Я прыгал с парашютом еще до того, как ты родилась.

— А как долго вы избегаете ответов на трудные вопросы?

Кларк рассмеялся.

— Примерно столько же, сколько и прыгаю. Я признаю это. Я не делал этого некоторое время. Я полагаю, это все равно что упасть с бревна.

Вокруг глаз Шерман за стеклами очков пролегли тревожные морщинки.

— Это все равно что упасть с бревна, которое летит со скоростью сто двадцать миль в час на высоте семи тысяч футов над землей.

— Наверное, ты права.

— Не хотели бы вы повторить процедуру еще раз?

— Нет. Я справлюсь. Я ценю ваше внимание к деталям.

— Как рука?

— Это не входит в десятку моих главных проблем, так что, думаю, все в порядке.

— Удачи, сэр. Говорю от имени команды, что мы надеемся, что вы позвоните нам в любое время, когда мы вам понадобимся .

— Спасибо, мисс Шерман, но я не могу никого посвящать в то, что мне предстоит сделать. Я надеюсь увидеть тебя снова, когда все это закончится, но я не буду пользоваться самолетом во время своей операции .

— Я понимаю.

По громкой связи загрворил капитан Рид.

— Пять минут, мистер Кларк.

Джон с трудом встал. К его груди был привязан небольшой холщовый мешок. При нем были бумажник с наличными, пояс для денег, два фальшивых комплекта документов, телефон с зарядным устройством, пистолет ЗИГ 45-го калибра с глушителем, четыре магазина, полыми патронов и универсальный нож.

А к спине у него была привязана парашютная система свободного падения MC4 RА.

Первый помощник капитана Честер Хикс по прозвищу "Кантри" вышел из кабины, пожал Джону руку, и все вместе - Хикс, Кларк и Адара - направились в заднюю часть салона. Там Шерман поднял небольшую внутреннюю багажную дверцу, открыв доступ в багажное отделение. Шерман и Хикс пристегнулись широкими брезентовыми ремнями, прикрепленными к креслам в салоне, а затем по одному забрались в крошечный багажный отсек. Они перенесли весь багаж в салон и привязали его к креслам в начале полета, так что у них было достаточно места для маневрирования, если стоять на коленях.

Адара подошла к правой стороне внешней багажной двери, Хикс - к левой. Кларк остался в салоне самолета, поскольку в грузовом отсеке было достаточно тесно из-за двух тел. Он просто опустился на колени и ждал.

Минуту спустя первый помощник капитана Хикс взглянул на часы. Он кивнул Шерману, и затем они вдвоем потянули внешнюю дверцу багажника изнутри. Сам люк был всего тридцать шесть на тридцать восемь дюймов, но открыть его было очень трудно. Внешняя дверь находилась заподлицо с фюзеляжем, чуть ниже левого двигателя, и воздушный поток над обшивкой самолета создавал разрежение, которое двум членам экипажа в грузовом отсеке приходилось преодолевать грубой силой. Наконец им удалось открыть дверь, раздался свист, когда в купе ворвался холодный ночной ветер. Как только дверь оказалась внутри, они подняли ее, как крошечную гаражную дверцу, и это открыло отверстие размером тридцать шесть на тридцать восемь дюймов наружу.

Реактивный двигатель по левому борту находился всего в нескольких футах от них, и это создавало такой неистовый шум, что им приходилось перекрикивать его, чтобы их услышали.

Капитан Рид посадил их ниже облачного покрова, когда они приближались к аэропорту назначения Тегель в Берлине. Земля внизу была черной, лишь кое-где виднелись огоньки. Деревушка Креммен, к северо-западу от Берлина, была ближайшим населённым пунктом, но Кларк и Рид выбрали зону высадки к западу от нее, потому что там было большое количество плоских открытых полей, окаймленных лесом, которые были бы практически пусты ранним утром в четверг.

Кларк не сводил глаз с Хикса, лежащего в багажном отделении перед ним. Когда первый офицер оторвал взгляд от своих часов и указал на Кларка, Джон начал отсчет в обратном порядке от двадцати:

— Тысяча двадцать, тысяча девятнадцать, тысяча восемнадцать, тысяча...

Он повернулся, встал на четвереньки и попятился в багажный отсек. На "тысяча десять" он почувствовал, как руки Адары и Честера держатся за ремни его парашютного снаряжения, и понял, что носки его ботинок находятся совсем рядом с самолетом. Капитан Рид сбросил бы скорость до ста двадцати узлов или около того, но шум реактивного двигателя и давление ветра на ноги все еще были сильными.

На "тысяча пять" Кларку пришлось прокричать это так, чтобы слышали остальные, — Хикс отпустила ремни безопасности Кларка, и Шерман сделала то же самое, но вслед за этим быстро сжала его плечо.

На отметке "тысяча три" он попятился дальше, навстречу темному холодному ветру. Делать это задом наперед было сложно, но головой вперед было бы опасно, а ногами вперед на заднице или спине увеличило бы вероятность того, что его парашютная установка зацепится за что-нибудь внутри самолета.

— Тысяча одна. Вперед!

Кларк вытолкнул свое тело из самолета; тут же он почувствовал, как его правый бок ударился о порог внешней багажной двери, повредив ребра. Но он оторвался от "Гольфстрима", который мчался в ночи к огням Берлина Вдалеке, оставив позади Джона Кларка, когда тот, переворачиваясь из конца в конец, устремлялся вниз, к полям озимой пшеницы примерно в семи тысячах футов внизу.

46

За овальным столом в конференц-зале на девятом этаже "Хендли Ассошиэйтс" утром в этот четверг сидели мужчины с суровыми лицами. Места Сэма Дрисколла и Джона Кларка были пусты, но Доминго, Доминик и Джек сидели лицом к лицу с Джерри Хендли и Сэмом Грейнджером. Рик Белл, руководитель аналитического отдела кампуса, отказался от встречи, потому что он сосредоточил свою энергию на анализе трафика ЦРУ и ФБР в связи с расследованием Кларка.

Джерри согласился с просьбой Белла, поскольку в интересах всех было, чтобы их хоть как-то предупредили на случай, если черные грузовики, набитые оперативниками ФБР, будут подъезжать к входной двери их здания.

В течение последних двух дней "Хендли Ассошиэйтс" была открыта для работы, но операторам и большей части персонала, занимающегося анализом разведданных, было приказано оставаться дома. Вместо этого компания функционировала как совершенно честный торговый и арбитражный центр, на случай, если какие-либо разведданные, которые правительство использовало в своем закрытом обвинительном заключении в отношении Кларка, также содержали информацию, наводящую следователей на истинные причины, стоящие за Хендли Ассошиэйтс.

Когда ни во вторник, ни в среду никто не постучал, Хендли, Белл и Грейнджер приняли решение привести своих людей на работу в четверг. Они вели очень активное и важное расследование, Сэм Дрисколл уже вышел на поле боя и планирует отправить других оперативников в Дубай, чтобы установить скрытое наблюдение за тамошней собственностью Рехана.

Первый вопрос за утро заключался в том, могут ли они продолжать свое расследование или хотят просто поднять ставки, залечь на дно на некоторое время и как-то попытаться поддержать Кларка.

Доминик Карузо сделал большой глоток кофе и сказал:

— Мы должны быть здесь, в Штатах, и готовы выступить в поддержку Кларка. Мы хотя бы знаем, где он?

- "Гольфстрим" высадил его недалеко от Берлина, - сказала Грейнджер. Они вернутся в БВМ сегодня вечером и могут вылететь с вами в Дубай через Амстердам завтра вечером.

Райан сказал:

— Послушайте, я понимаю, что наблюдение за Дубаем важно. Но в свете недавних событий… Блин! Мы не можем просто оставить Джона в покое в этом деле.

Доминго покачал головой.

— Мы ему не нужны. Он не хочет, чтобы мы были рядом. Он попытается выпутаться из этой передряги самостоятельно, пока мы работаем над нашей операцией. Не упускай из виду, над чем мы работаем, Джек. Это чертовски важно.

— Я знаю.

— Послушай, Джон, может быть, и длинноват на язык, но он также самый опытный оператор БТСЭ на планете.

— БТСЭ?

— Был Там, Сделал Это. Поверьте мне, Джон Кларк может постоять за себя. И если ему понадобится поддержка на местах, он свяжется с нами. Послушай. Ты знаешь, я бы умер за этого парня, но я также делаю то, что он мне говорит, особенно в такое время, как это. Я стараюсь не путаться у него под ногами, продолжаю свою работу, и ты тоже. Ладно,браток ?

Джеку это не понравилось. Он не мог понять, как Динг может быть таким расслабленным после всего, что произошло. Тем не менее, он понимал, что Чавес заслужил право командовать в чем-то, связанном с Джоном Кларком. Эти двое были партнерами в течение двадцати лет, и Чавез к тому же был зятем Кларка.

— Ладно, Динг.

— Хорошо. Теперь у нас есть сегодняшний и завтрашний день, чтобы подготовиться к нашей операции в Дубае, так что именно этим мы и займемся. Круто?

Карузо и Райан боролись с тем, что они восприняли как отказ от своего наставника, но они не могли спорить с логикой Чавеса. Кларк всегда мог послать за ними. Даже в Дубае.

Этим людям было бы трудно сосредоточиться на операции Рехана, особенно не зная, что еще может быть впереди в расследовании Кларка Министерства юстиции, но у них была работа, которую нужно было выполнять, поэтому они взялись за нее.

Овальный кабинет президента Соединенных Штатов на самом деле не был командным центром операции ФБР по поимке Джона Терренса Келли, он же Джон Кларк, но такое впечатление можно простить. В течение вторника и до среды Эда Килти постоянно посещали Бентон Тайер, Чарльз Олден, Майк Бранниган, Уэс Макмаллен и другие, которые были сосредоточены на поисках Кларка.

Но к полудню среды ФБР решило, что их неуловимая птичка улетела из курятника. Килти приказал Браннигану, Олдену и Тайеру явиться в его кабинет одновременно. По мнению президента, ему нужно было усилить давление на своих людей. С этой целью он подверг группу, сидевшую на диванах, десятиминутной брани, которая закончилась вопросом, произнесенным тенором, почти срывающимся на крик.

— Как, черт возьми, одному человеку удается вот так просто ускользнуть?

Чарльз Олден сказал:

— При всем уважении, сэр. Именно этим он всегда и занимался.

Килти ответил:

— Райан мог помогать ему бежать. Олден, возвращайся в ЦРУ и копай глубже. Если вы сможете найти более тесную связь с Райаном и Кларком, тогда мы сможем обвинить Райана в побеге Кларка.

Олден сказал:

— Мне говорили, что кое-что из того, что сделал Джек Райан, и многое из того, что сделал Джон Кларк, никогда не было зафиксировано на бумаге.

— Чушь собачья, - возразил Килти. — Вам лгут ваши собственные люди. Приведите в пример пару ключевых фигур, и остальные раскроются.

— Я уже пробовал это, сэр. Эти ребята, старая гвардия, скорее пойдут в бега, чем будут говорить о Джоне Кларке.

— Гребаные привидения, - сказал Эд Килти, отмахиваясь от комментария Олдена и долго смотрел на Брэннигана. Наконец президент указал на своего прокурора.

— Послушай меня, Майк. Я хочу, чтобы к концу дня Джон Кларк был в списке десяти самых разыскиваемых лиц.

— Господин Президент, по этому поводу есть много опасений. Кого-то ещё - террориста, убийцу или другого опасного человека, придется вычеркнуть из списка, и это проблематично, поскольку...

— Джон Кларк - опасный убийца. Я хочу, чтобы он был там.

Заговорил Уэс:

— Я беспокоюсь о том, как это будет выглядеть для ...

— Мне наплевать, как это выглядит! Я хочу, чтобы этого человека поймали! Если он скрывается от правосудия и если он покинул страну, то нам нужно усилить давление любыми возможными способами .

Брэнниган спросил как можно более почтительно:

— Кого мне убрать, сэр? Кто из десятки лучших освободит место для Кларка?

— Это твоя проблема, Майк, а не моя.

Бентон Тейер сказал:

— Майк, иногда встречается число одиннадцать, не так ли? Например, когда они не хотят никого увольнять, но чувствуют, что кто-то другой должен присоединиться?

Генеральный прокурор неохотно признал, что Тейер был прав.

Собрание закончилось через несколько минут, но старший инспектор Чарльз Олден напрямую спросил Килти, может ли он задержаться, чтобы поговорить с ним всего на минутку. Он также попросил Тайера остаться в Овальном кабинете.

Это было нарушением протокола встречи с исполнительным директором. Олден должен был обратиться к Уэсу Макмаллену, главе администрации президента, если бы он хотел проводить больше времени с президентом. Уэс стоял прямо там, его проигнорировали, и он был полон решимости пресечь это в зародыше.

— Ребята, в час тридцать у президента выступление в Роуз Гарден...

— Уэс, сказал Килти. — Все в порядке. Просто дай нам несколько минут.

Макмаллен был столь же подозрителен, сколь и расстроен, но он сделал, как сказал ему его босс, и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Килти сел на диван лицом к Олдену и Тайеру. Взглянув на обоих мужчин, он сразу понял, что руководитель его предвыборной кампании не знал, о чем пойдет речь.

— В чем дело, Чарльз?

Олден побарабанил пальцами по коленям, тщательно подбирая слова.

— Господин Президент, в мое распоряжение поступила некоторая информация, которая заставляет меня поверить, что существуют достоверные доказательства того, что этот тип Кларк был причастен к поимке Эмира.

Тайер и Килти оба сидели, приоткрыв рты. Килти тихо сказал:

— О чем, черт возьми, ты говоришь? Какие доказательства, и почему я только сейчас слышу об этом?

— Чтобы изолировать вас, господин Президент. Думаю, будет лучше, если я больше ничего не скажу.

Но Килти покачал головой.

— Правосудие утверждает, что Эмир, скорее всего, был выдан нам иностранной разведкой. Верим ли мы теперь, что Кларк шпионит в пользу другой страны?

Олден покачал головой.

— Это не Кларк. Я прочитал каждый клочок бумаги, который когда-либо был написан об этом сукином сыне. Ни за что на свете он не стал бы работать на иностранную державу.

Тайер наклонился ближе.

— Тогда что, черт возьми, он собой представляет ?

— Должно быть, он… работает на кого-то здесь. Кто-то размахивает флагом. Но не ЦРУ. Определенно, неЦРУ.

— Что ты не договариваешь?

— ФБР не получило от ЦРУ никаких сведений о том, над чем работал Кларк. Но в самом ФБР… Ходят слабые слухи о неофициальной организации, обладающей определенными аналитическими и оперативными возможностями. Похоже на частную шпионскую лавку. У ФБР есть подозрения, что кое-кто в их доме знает об этом, но получить какие-либо конкретные доказательства - все равно что прибивать желе к стене .

Эдвард Килти буквально ахнул.

— Вы говорите о теневом правительстве? О каком-то подпольном американском предприятии?

— Ни в чем другом нет ни капли чертовского смысла, - сказал Олден.

Бентон Тайер действовал медленнее, чем двое других; у него не было опыта работы ни с военными, ни с разведывательными сообществами, и он мало задумывался о том, как они организованы. Но он понял один аспект.

— Эмир узнает, если Кларк схватит его. Мы заставим эмира опознать его, и тогда Кларку крышка. И если Кларк погибнет, то вместе с ним погибнет и Джек Райан.

Килти все еще был ошеломлен этой новой информацией. Но он сохранил присутствие духа, чтобы сказать:

— Эмир находится под замком, Министерство юстиции США ограничено на информацию, которую он может предоставить.

Тайер только покачал головой.

— Вы президент Соединенных Штатов. Просто скажите Браннигану, чтобы он ослабил вожжи ПКИ. Мы можем достать все, что нам нужно.

Килти, непревзойденный политик, придумал новый взгляд на свою проблему.

— Но Эмир - самый несимпатичный свидетель, которого мы могли бы иметь на нашей стороне в этом деле. И что, если он опознает Кларка? Тогда Кларк будет выглядеть героем за то, что поймал этого человека. Подумайте об этом! А как же! нас беспокоит, что там может быть какая-то неофициальная шпионская шарашка? Черт возьми, да! Но поддержит ли десятый округ Огайо, или третий округ Флориды, или любой другой из колеблющихся штатов, судебный процесс над парнем, который поймал Эмира? Я этого не вижу.

Олден пожал плечами.

— Нас не волнует, сядет ли Кларк за это в тюрьму. Но если мы сможем привлечь Райана… Если Кларк замешан, возможно, Райан тоже замешан. Подумайте об этом. На кого еще Кларк стал бы работать в таком сомнительном учреждении, как неофициальная разведка?

Килти сказал:

— Нам понадобится помощь Кларка, чтобы ответить на этот вопрос. Мы можем предложить ему ограниченный или даже полный иммунитет, чтобы он свалил это дело на Джека Райана.

Олден кивнул.

— Мне это нравится.

Но затем Килти сказал:

— Но без Кларка мы в тупике.

Теперь Олден посмотрел на Тайера.

— Могу я поговорить с президентом наедине?

Тайер просто кивнул, не посоветовавшись с самим Килти. Он чувствовал себя невероятно не в своей тарелке, и у него было подозрение, что вот-вот произойдет что-то, в чем он не хотел бы быть замешанным. Поэтому он поднялся с дивана и направился прямиком к выходу из кабинета, закрыв за собой дверь.

— Чак? + Эд Килти наклонился вперед и почти прошептал.

— Господин президент. Только между нами.… Я могу связаться с Джоном Кларком.

— Он нужен нам живым.

— Я понимаю.

Килти начал говорить, его рот открылся, чтобы произнести слово как, но он остановил себя. Вместо этого он просто сказал:

— “Только между нами, Чак.… сделай это.

Олден встал, и двое мужчин обменялись рукопожатием, обменявшись жесткими взглядами.

Больше ничего не было сказано до того, как заместитель директора ЦРУ покинул Овальный кабинет.

47

Заместитель директора Центрального разведывательного управления Чарльз Олден позвонил Полу Ласке сразу после полуночи. Старик был дома, в своей постели, но он дал Олдену номер, по которому с ним можно было связаться в любое время.

— Алло?

— Пол, это Чарльз.

— Я не ожидал тебя услышать. Ты сказал мне, что не будешь вмешиваться в то, что уже сделал.

— Для этого слишком поздно. Килти втянул меня в это.

— Ты можешь отказать ему, ты знаешь. Он недолго пробудет президентом.

Олден на мгновение задумался. Затем он сказал:

— В интересах всех, чтобы мы поймали Джона Кларка. Мы должны выяснить, с кем он работает. Как ему удалось поймать Эмира. Кто еще входит в его группу.

— Я так понимаю, мистер Кларк покинул Соединенные Штаты, и ЦРУ работает над этим за границей.

— Твоя разведывательная сеть соперничает с моей собственной, Пол.

Легкий смешок старика в его постели.

— Что я могу для вас сделать?

— Я обеспокоен тем, что, несмотря на мои желания и намеренья, мои коллеги из Центрального разведывательного управления не будут склонны использовать всю мощь своих полномочий в охоте за Джоном Кларком. Рядовые почитают этого человека. Я заставил всех охотиться за ним, но эти охотники просто выполняют свои обязанности. И я... я имею в виду, у Килти чертовски мало времени.

После долгой паузы Ласка сказал:

— Вам нужна моя помощь в привлечении посторонних для выполнения работы, которая должна быть выполнена.

— Именно так оно и есть.

— Я знаю кое-кого, кто может нам помочь.

— Я так и думал, что ты сможешь.

Фабрис Бертран-Морель.

Пауза была недолгой. Чарльз Самнер Олден сказал:

— Я полагаю, он владеет исследовательским концерном во Франции?

— Правильно. Он управляет крупнейшей международной частной детективной фирмой, которая существует, с офисами по всему миру. Если Кларк покинул США, то люди Фабриса Бертрана-Мореля выследят его.

— Похоже, он будет подходящим выбором, - сказал Олден.

Ласка ответил:

— Во Франции шесть утра. Если я позвоню ему сейчас, то застукаю его на утренней прогулке. Я организую для нас поздний ужин сегодня вечером вон там.

— Превосходно.

— Спокойной ночи, Чарльз.

— Пол.… Он нужен нам живым. Мы это понимаем, верно?

— Боже мой. Почему тебе вообще пришла в голову мысль, что я могу...

-Потому что я знаю, что Бертран-Морель в прошлом выслеживал и убивал людей.

— Я слышал обвинения, но ничто так и не вышло за рамки стадии расследования.

— Ну, это потому, что он был полезен странам, где были совершены его преступления.

Ласка промолчал на это, поэтому Олден объяснил, почему ему известно об этом человеке и его компании.

— Я из ЦРУ. Мы знаем все о работе Фабриса Бертрана-Мореля. У него репутация способного, но беспринципного человека. А у его людей в ЦРУ репутация головорезов. Теперь… Пожалуйста, поймите. Мне нужна абсолютная ясность между вами и мной в том, что ни президент Килти, ни кто-либо, работающий с или на на него, не выступает за убийство мистера Кларка .

— Мы пришли к соглашению. Спокойной ночи, Чарльз, - сказал Ласка.

Сэм Дрисколл был удивлен и совершенно сбит с толку, увидев восход солнца. Его охранники вообще не общались с ним, поэтому он так и не узнал, почему люди Хаккани не выполнили приказ генерала Рехана допросить его, а затем поставить к стенке и расстрелять.

Удача реальна, и время от времени это даже хорошо. Дрисколл никогда не узнает, но за день до его поимки в ФУПТ, в двадцати пяти милях к северу от его местонахождения в Миран-Шахе, трое высокопоставленных руководителей сети Хаккани были задержаны на блокпосту в Горбазе, небольшом афганском городке к югу от крепости хаккани Хост. В течение нескольких недель Хаккани и его люди думали, что эти люди удерживаются силами НАТО, а сам Сирадж Хаккани, узнав о случайном захвате его людьми западного шпиона, отдал приказ, противоречащий пожеланиям Рехана. Американца обменяют на его людей, и ему не причинят вреда.

Не прошло и двух месяцев, как тела трех руководителей сети Хаккани были найдены завернутыми в мешковину, покрывавшую пол, и выброшенными в мусорную кучу к северу от Хоста. Они стали жертвами конкурирующей группировки Талибан. НАТО не имело никакого отношения к их поимке или убийству.

Но это дало Дрисколлу немного времени.

Ранним утром после визита Рехана цепи Дрисколла были отстегнуты от кольца в полу, и его подняли на ноги. Он пошатывался на своих поврежденных ногах. Его голова была покрыта традиционной шалью пату, предположительно для того, чтобы сделать его невидимым для беспилотных летательных аппаратов. Его вывели из холодной камеры, втолкнули в рассветный свет и помогли забраться в кузов грузовика "Тойота Хайлюкс".

Его прогнали на север, за пределы комплекса по дорожному мосту Банну, вверх по Банну и вглубь города Миран-Шах. Он слышал двигатели грузовиков и гудки клаксонов, на перекрестках он слышал, как люди идут пешком по узким улочкам, даже в столь ранний час.

Через несколько минут они выехали из города. Сэм понял это по увеличению скорости и отсутствию шума от других машин.

Они ехали почти два часа; насколько мог судить Дрисколл, он вообще не был в колонне, просто сидел в кузове единственного пикапа, который курсировал по открытой территории, казалось, ни о чем не заботясь. Мужчины, сидевшие рядом с ним на заднем сиденье — он различил три отчетливых голоса, но был уверен, что их было больше, — смеялись и шутили друг с другом.

Похоже, их не беспокоили американские беспилотники или наземные войска Сил обороны Пакистана.

Нет, это была территория Хаккани; люди, окружавшие Сэма в грузовике, были здесь главными.

Наконец они свернули на дорогу Северного Вазиристана, ведущую в город Азиз-Хель, и въехали в большой закрытый комплекс. Сэма вытащили из остановившегося грузовика, а затем по-лягушачьи ввели в здание. Здесь с него сняли головной убор, и он оказался в темном коридоре. Его провели по коридору; он миновал комнаты, полные женщин в паранджах, которые изо всех сил старались оставаться в тени, и он миновал длиннобородых вооруженных боевиков сети Хаккани на вершине каменной лестницы, ведущей вниз, на цокольный этаж.

Он не раз спотыкался. Осколочные ранения в бедра и икры привели к повреждениям мышц, из-за которых ходьба была нескоординированной и болезненной, а из-за металлических цепей на запястьях он не мог вытянуть руку, чтобы сохранить равновесие.

Проходя мимо местных жителей, он был несколько удивлен, увидев, что окружающие не проявляют к нему особого интереса. Либо в этом месте было много заключенных, либо они просто были достаточно дисциплинированы, чтобы не устраивать шоу из кого-то нового в своей среде.

Внизу, в подвале, он получил ответ. Он вошел в комнату в конце каменного коридора, затем прошел мимо длинного ряда маленьких камер с железными прутьями слева. Заглянув в тускло освещенные клетки, он насчитал семерых заключенных. Одним из них был западный молодой человек, который не произнес ни слова, когда Дрисколл проходил мимо. Еще двое были азиатами; они лежали на веревочных койках и тупо смотрели на него.

Остальные заключенные были афганцами или пакистанцами. Один из этих людей, плотный пожилой мужчина с длинной седой бородой, лежал на спине на полу своей камеры. Его глаза были полуоткрыты и остекленели. Даже при слабом освещении было очевидно, чтожизнь скоро покинет его тело, если он не получит медицинской помощи.

Новым домом Дрисколла была последняя камера слева. Там было темно и холодно, но там стояла веревочная койка, которая удерживала его на бетонном полу, и охранники сняли с него цепи. Когда железные прутья с лязгом захлопнулись за ним, он перешагнул через помойное ведро и опустил свое измученное тело на койку.

Для бывшего армейского рейнджера, привыкшего к суровой жизни, эти раскопки были не самыми худшими из тех, что он когда-либо видел. Они были чертовски лучше, чем там, откуда он только что приехал, и тот факт, что, похоже, он мог пробыть здесь какое-то время, хотя это определенно не было его первым выбором, заставил его настроение заметно улучшиться по сравнению с тем, что было днем ранее.

Но больше всего, что касалось его собственного затруднительного положения, Сэм Дрисколл думал о своей миссии. Ему просто нужно было найти какой-то способ донести до Кампуса информацию о том, что генерал Рехан работал с агентами сети Хаккани над чем-то, что он очень хотел сохранить в тайне.

48

Пол Ласка очень хотел бы летом посетить это прекрасное французское поместье девятнадцатого века. Бассейн был изысканным, пляж внизу - частным и нетронутым, а по всей задней части огромного огороженного участка были разбросаны шезлонги на открытом воздухе - идеальные естественные уголки в садах и на прилегающей территории, где можно расслабиться, пообедать или насладиться коктейлем на закате.

Но сейчас был конец октября, и хотя здесь, в саду за домом, все еще было довольно красиво, температура днем колебалась в районе шестидесяти градусов, а по вечерам опускалась выше сорока, для семидесятилетнего мужчины не было особых возможностей для отдыха на свежем воздухе. Бассейн и Средиземное море были холодными.

И в любом случае у Ласки не было времени на легкомыслие. Он был на задании.

Сент-Айгульф был развитым приморским городом, без всего этого беспорядка и толпы людей Сен-Тропе, расположенным чуть южнее, на южной оконечности залива. Но он был так же красив, как и его более знаменитый сосед; на самом деле, изысканная вилла, холмы за ней и вода перед ней были, мягко говоря, раем.

Эта собственность принадлежала не ему, а знаменитому голливудскому актеру, который проводил время между Западным побережьем Соединенных Штатов и южным побережьем Франции. По звонку помощника Ласки людям актера вилла была забронирована на неделю, хотя Пол рассчитывал пробыть здесь меньше суток.

Было далеко за девять вечера, когда дородный француз лет пятидесяти пяти вошел в задний дворик через раздвижные стеклянные двери библиотеки. На нем был синий блейзер с расстегнутым воротом, обнажавшим его мощную шею. Он приехал из Канн и двигался как человек, которому нужно где-то быть.

Ласка встал со своего кресла у бесконечного бассейна, когда мужчина приблизился.

— Как чудесно снова видеть тебя, Пол.

— Взаимно, Фабрис. Ты выглядишь здоровым и загорелым.

— И у тебя такой вид, будто ты слишком много работаешь там, в Америке. Я всегда говорю тебе: "Приезжай на юг Франции, ты будешь жить вечно".

— Могу я предложить тебе коньяк перед ужином?

— Мерси.

Ласка подошел к тележке, стоявшей на колесиках рядом с его столиком у бассейна. Пока двое мужчин обсуждали прекрасную виллу и прекрасную подругу актера, которому она принадлежала, чешский миллиардер налил коньяк в пару коньячных бокалов и передал один из них своему гостю. Фабрис Бертран-Морель взял бокал, отхлебнул и одобрительно кивнул.

Ласка жестом пригласил француза занять место за столом.

— Ты всегда ведешь себя как джентльмен, мой дорогой Пол.

Ласка с улыбкой кивнул, согревая бокал в руке.

Затем Бертран-Морель закончил свою мысль:

— Что заставляет меня задуматься, почему ты позволяешь своим телохранителям обыскивать меня на предмет прослушивания. Это было слишком интимно.

Пожилой мужчина пожал плечами.

— Израильтяне, - сказал он, как будто это каким-то образом объясняло обыск, который только что произошел в доме.

Бертран-Морель промолчал. Он подержал бокал над открытым пламенем чайной свечи на столе, чтобы согреть его.

— Итак, Пол. Мне нравится видеть тебя лично, даже если это сопровождается требованиями поднять мою рубашку и ослабить ремень. Это было так давно. Но я задаюсь вопросом, что может быть настолько важным, что нам нужно встретиться вот так?

— Может быть, это дело подождет до окончания ужина?

— Выслушай меня сейчас. Если это достаточно важно, тогда ужин может подождать.

Ласка улыбнулся.

— Фабрис, я знаю тебя как человека, который может помочь в самых деликатных делах.

— Я, как всегда, к твоим услугам.

— Полагаю, ты знаешь о деле Джона Кларка, о котором много говорят в новостях в Соединенных Штатах?

Ласка воспринял это утверждение как вопрос, но он почти не сомневался, что французский следователь знал все об этом деле.

— Да, господин Кларк.    Личный убийца Джека Райана, по крайней мере, так пишут французские газеты.

— Это ничуть не менее серьезный скандал, чем этот. Мне нужно, чтобы ты и твои оперативники нашли мистера Кларка.

Брови Фабриса Бертрана-Мореля слегка приподнялись, и он пригубил свой напиток.

— Я понимаю, как меня могли попросить принять участие в охоте на этого человека, поскольку мои люди разбросаны по всему миру и у них очень хорошие связи. Но чего я совершенно не понимаю, так это почему ты просишь меня сделать это. Каков твой интерес?

Ласка посмотрел на залив.

— Я - неравнодушный гражданин.

Бертран-Морель усмехнулся; при этом его крупное тело заерзало на стуле.

— Прости, Пол. Мне нужно знать больше, чтобы согласиться на эту операцию.

Теперь американец чешского происхождения повернул голову к своему гостю.

— Хорошо, Фабрис. Я заинтересованный гражданин, который позаботится о том, чтобы вашей организации заплатили столько, сколько вы пожелаете, за поимку мистера Кларка и возвращение его в Соединенные Штаты.

— Мы можем это сделать, хотя, насколько я понимаю, ЦРУ в настоящее время выполняет ту же миссию. Я беспокоюсь, что есть вероятность наступить друг другу на пятки.

— ЦРУ не хочет ловить этого человека. Они не встанут на пути такого целеустремленного детектива, как ты.

— Ты делаешь это, чтобы помочь Эдварду Килти?

Пожилой мужчина кивнул, потягивая коньяк.

— Теперь я понимаю, почему люди президента Килти не обратились ко мне по этому поводу.

Француз кивнул.

— Должен ли я предположить, что у него есть информация, которая поставила бы кандидата Райана в неловкое положение?

— Само существование Джона Кларка ставит кандидата Райана в неловкое положение. Но без его захвата, без видеозаписи в новостях о том, как его тащат в полицейский участок, президент Килти выглядит импотентом, и этот человек остается загадкой. Он нам не нужен как загадка. Он нужен нам как заключенный. Преступник.

— "Нам", Пол?

Я говорю как американец и сторонник верховенства закона.

— Да, конечно, ты прав, друг мой.    Я немедленно начну работу по поиску этого вашего мистера Кларка. Я полагаю, ты сам будешь оплачивать счета ? Не американские налогоплательщики ?

— Ты предоставишь мне смету лично, и я попрошу мой фонд возместить твои расходы. Никакого счета.

Pas de problème.    У тебя всегда хороший кредит.

49

В такой момент богатство и связи Джерри Хендли очень пригодились. Через четыреста метров воды от дубайской конспиративной квартиры Риаза Рехана на Пальме Джумейра находился пятизвездочный отель "Кемпински Резиденсис", а бунгало на воде с тремя спальнями принадлежало другу Джерри - англичанину, работавшему в нефтегазовом бизнесе. Хендли сказал, что ему нужно занять его квартиру, и американский финансовый менеджер предложил за недвижимость огромную сумму, выплачиваемую еженедельно. Было бы слишком идеально, если бы дом опустел в тот момент. Вместо этого "друг Джерри" был там со своей женой и маленькой дочерью. Но нефтяник и газовик был только рад собрать свою семью и переехать в роскошный "Бурж Аль-Араб", изысканный шестизвездочный отель в форме паруса, который выдавался в Персидский залив.

Все за счет Джерри Хендли, разумеется.

Нефтяник и газовик покинул свой дом как раз вовремя. "Гольфстрим G550" приземлился в международном аэропорту Дубая, прошел таможенный контроль, а затем припарковался в огромном море корпоративных самолетов, расквартированных в ОФБ прямо у трапа.

Когда Райан, Карузо и Чавез начали выгружать свое снаряжение из багажного отделения, капитан Рид и первый помощник Хикс стояли с остекленевшими глазами на горячем асфальте - не от усталости после долгого перелета, а от изумления при виде того, что, по их мнению, было оборудованием стоимостью около пяти миллиардов долларов, разложенным вокруг них.

Роскошные реактивные самолеты и высокотехнологичные вертолеты выстроились в ряд вплотную друг к другу, и Хикс с Ридом планировали поближе рассмотреть каждый из них.

У трех операторов самих были планы поближе познакомиться с одним из аппаратов. Самолет Белл Джет Рэйнджер, принадлежащий отелю Кемпински, ждал их, чтобы доставить багаж прямо к месту жительства.

Через двадцать минут после высадки из "Гольфстрима" Дом, Динг и Джек снова были в воздухе, поднимаясь в лучи великолепного утреннего солнца. Сначала они летели низко вдоль Дубай-Крик, широкой водной артерии, отделяющей Старый Дубай с его перегруженными улицами и низкими каменными строениями от небоскребов Нового Дубая вдоль побережья.

Вскоре они оказались над водой, пролетая над самим Пальмовым островом шириной в пять километров, над проложенными над водой дорогами в форме ствола дерева и пятнадцати пальмовых листьев, и все это было окружено островом в форме полумесяца, который служил волнорезом.

На этом волнорезе располагался "Кемпински Отель Резиденсис", и здесь же приземлился вертолет.

Трех агентов «Кампуса» провели в их собственность, роскошное бунгало рядом с тихой лагуной. В четырехстах ярдах от них, на краю одной из пальмовых ветвей, располагалась конспиративная квартира Рехана. Они могли бы разглядеть это отсюда в бинокль "Липоулд", который захватили с собой, хотя планировали рассмотреть поближе, когда наступит ночь.

В половине третьего ночи Райан, Чавез и Карузо сидели в резиновой лодке на полпути между отелем Кемпински и "пальмовой ветвью", на которой располагалась конспиративная квартира Рехана, и наблюдали за темным комплексом через ночную оптику. Они были рады обнаружить, что, за исключением небольшого постоянного отряда безопасности — человека в переднем караульном помещении и пары пеших часовых на патрулировании, — территория за главным домом казалась необитаемой. Там были камеры, детекторы движения и, возможно, даже акустическое оборудование для мониторинга, но Чавес, Карузо и Райан были готовы к этому, поэтому сегодня вечером они выполнят самую опасную часть своей операции.

Они гораздо меньше беспокоились об оборудовании, которое могло их выдать, и гораздо больше о людях, которые могли в них выстрелить.

Они взяли напрокат лодку и снаряжение для подводного плавания в дайв-магазине ПАИПП недалеко от их бунгало. Все трое мужчин имели значительный опыт подводного плавания, хотя Доминго напомнил им всем, что за шесть месяцев службы в качестве "морского котика" на счету Джона Кларка было больше погружений, чем у Чавеса, Райана и Карузо за всю их прошлую жизнь. Тем не менее, вода была спокойной, и они не планировали заходить очень глубоко или оставаться под водой слишком долго.

Маленькая резиновая лодка не подходила для этой операции, как и снаряжение для подводного плавания, которое они носили. Но это было доступное им снаряжение, поэтому, когда Райан пожаловался, что вещички могли бы быть и получше, Чавес просто напомнил ему, что всем им придется адаптироваться и преодолевать трудности.

Если бы им нужно было по-настоящему скрытно проникнуть под воду в саму базу, они предпочли бы использовать регуляторы, которые не выпускают пузырьки, а вместо этого перерабатывают выдыхаемый газ в свежий кислород. Ребризеры были необходимы для скрытной работы с аквалангом, но даже несмотря на то, что базовое снаряжение, которое они взяли напрокат в магазине любительского дайвинга, при плавании под водой в изобилии пускало пузыри, они не планировали подходить к комплексу достаточно близко, чтобы привлечь внимание, прежде чем выйти из воды.

Они бросили якорь и бесшумно соскользнули в воду. Райан передал утяжеленные и водонепроницаемые коробки через борт двум другим мужчинам, прежде чем вылезти из резиновой лодки и прикрепить к ногам ласты для плавания. Вскоре все трое мужчин, каждый с коробкой в руке, заплыли на глубину десяти футов, проверили свои водолазные компьютеры, определили направление к цели и подровнялись по размытой линейке своих компасов. Они направились к выходу во главе с Чавесом.

Райан замыкал шествие. Его бешено колотящееся сердце создавало странную ритмику в стиле техно в сочетании с шипящим шумом его дыхания через клапан регулятора. Теплая черная вода окутывала его, пока он продвигался вперед, давая ему ощущение полного одиночества. Только легкие ритмичные движения плавательных ласт его двоюродного брата Доминика, брыкающегося примерно в десяти футах перед ним, напоминали ему, что его коллеги были с ним, и это успокаивало его.

Наконец, пробыв под водой десять минут, Джек мягко ткнулся лбом в маску Доминика. Дом и Динг остановились; они находились на песчаной террасе на склоне, который выходил из воды к узкой полоске пляжа у Аль-Хисаб-роуд. Глубина на террасе составляла всего восемь футов, и здесь Чавез воспользовался слабым красным фонариком, чтобы показать двум другим, где они должны оставить свои акваланги. Мужчины сняли свое снаряжение, связали его вместе и привязали к большому камню, а затем каждый сделал еще один долгий вдох на своих регуляторах. Сделав это, трое мужчин вышли из воды, одетые с ног до головы в черный неопрен и неся с собой водонепроницаемые коробки.

Через десять минут после того, как океан остался позади, Дом, Динг и Джек перешли на затемненный участок в четырех участках от поместья Рехана. Этот дом не был ни обнесен стеной, ни патрулировался, поэтому они рискнули, там также не были установлены датчики движения. За большим домиком у бассейна американцы начали устанавливать оборудование, которое они вытащили из водонепроницаемых ящиков. Подготовка заняла добрых пятнадцать минут, каждый работал над своим проектом, но вскоре после трех часов ночи Чавез молча поднял большой палец, и Райан сел, прислонившись спиной к стене домика у бассейна. Он надел на глаза видео-очки и достал из коробки пульт дистанционного управления размером с обувную коробку.

С этого момента и до завершения установки оборудования наблюдения за этой миссией отвечал Джек Райан-младший.

Хорошо отработанным щелчком переключателя на контроллере очки Райана спроецировали изображение, передаваемое инфракрасной камерой, подвешенной на вращающейся турели в нижней части миниатюрного радиоуправляемого вертолета, который стоял на складной пластиковой посадочной площадке в нескольких футах от него. Расположенные сверху и снизу пропеллеры крошечного летательного аппарата были всего четырнадцати дюймов в диаметре, и внешне устройство мало чем отличалось от дорогой игрушки.

Но это была не игрушка, о чем свидетельствовал звук, который она издавала, когда Джек заводил двигатель. Его двигатель производил лишь тридцать процентов шума обычного радиоуправляемого вертолета такого размера, и устройство также несло полезную нагрузку от фиксирующего механизма, который снимался оператором на брюхе.

Немецкая компания, производившая минивертолёты, продавала их как устройства для удаленного просмотра и транспортировки ядерных и биологических отходов, что давало оператору возможность самостоятельно просматривать опасные зоны и доставлять удаленные камеры и испытательное оборудование. Поскольку в прошлом году «Кампус» стал скорее конторой по сбору разведданных, нежели командой убийц, они были в поиске новых технологий, которые могли бы послужить приумножением силы в их начинаниях. В конце концов, у них было всего пять полевых операторов, поэтому они делали все возможное, чтобы усилить свои усилия с помощью высокотехнологичных решений.

Джеку предстояло сегодня вечером задействовать в общей сложности пять единиц полезной нагрузки на своем вертолётике, поэтому он не стал терять ни минуты, прежде чем поднять его в ночное небо.

Когда крошечный аппарат Райана завис в пятидесяти футах над посадочной площадкой, его ловкие пальцы переместились к тумблеру на правой панели пульта управления. Воспользовавшись этим, он наклонил камеру на башенке ниже носа и, наклонившись на девяносто градусов, увидел себя и двух своих коллег, плотно укрывшихся в самой темной части двора за домиком у бассейна. Затем он тихо позвал Дома:

— Установи путевую точку «альфа».

Карузо сидел рядом с ним с открытым ноутбуком и выводил на экран передачу с камеры крошечного вертолета. Одним нажатием кнопки Дом создал путевую точку в памяти минивертолёта, так что когда его вызовут обратно на «альфу», GPS и автопилот корабля сразу же вернут его обратно в позицию над базой.

Нажав необходимые клавиши своего компьютера, Дом сказал:

— «Альфа» установлена.

Затем Джек поднял вертолёт на высоту двухсот футов. Как только эта высота была достигнута, он пролетел над тремя объектами недвижимости между отправной точкой и поместьем Рехана, летя с небольшим наклоном вниз к башенной камере, чтобы также следить за небом перед собой.

Когда он разместил свой вертолет с грузом прямо над плоской частью крыши поместья, он крикнул Дому:

— «Браво».

Мгновение спустя последовал ответ:

— Путевая точка «браво» установлена.

Целью Джека было большое вентиляционное отверстие кондиционера на крыше здания, но он спустился не сразу. Вместо этого он воспользовался камерой своей турели, переключился на инфракрасное излучение и начал искать отряд охраны Рехана. Он не очень беспокоился о том, что устройство будет видно в темноте над крышей, но вместо этого его беспокоил шум. Потому что, хотя двигатель минивертолёта действительно работал тихо, он определенно не был бесшумным, особенно при работе над затемненным участком на тупиковой улице посреди ночи. Райану нужно было абсолютно убедиться, что на крыше нет охранников или что они не патрулируют сады в северо-восточной части здания.

У технологии были и некоторые другие ограничения, о которых Джек должен был помнить, поскольку небольшой вес устройства делал его восприимчивым к морскому бризу, дующему с залива. Даже с внутренним гироскопом для контроля устойчивости Джеку приходилось следить за тем, чтобы ветер, сбивший его с курса, не дезориентировал и не отправил в стену или пальму. Он мог бы бороться с этим, попытавшись набрать высоту или позвав Дома, чтобы тот отправил вертолет обратно к путевой точке «браво», но он знал, что у него будет не так много времени на принятие этого решения, как только он опустится ближе к земле.

Он медленно осмотрелся; в свои видеообъективы он видел собственными глазами только то, что снимала крошечная камера на высоте двухсот футов над землей и в ста пятидесяти ярдах от него. И он, и Дом были вовлечены в то, что они делали, так что работой Чавеса было обеспечивать безопасность команды. У него не было ноутбука для наблюдения, никаких очков, закрывающих обзор. Вместо этого он опустился на колени у домика у бассейна, используя инфракрасный прицел своего пистолета-пулемета ХК MP7, для поиска угроз.

Сквозь свои защитные очки Джек разглядел тепловизор мужчины у главных ворот и второго мужчину, стоявшего возле караульного помещения и болтавшего с ним. Вернувшись к зданию, он обнаружил третью цель: часовой, лениво прогуливающийся у теннисного корта и вертолетной площадки. Райан решил, что все трое должны находиться вне пределов слышимости его минивертолёта.

Наконец он позволил себе секунду, чтобы вытереть со лба крупные капли пота, прежде чем они попали ему в глаза. Все — вся их миссия, их самый большой шанс получить полезную разведданную о генерале Риазе Рехане — зависело от его пальцев и от того, как он примет решение в ближайшие несколько минут.

— Иду на посадку, - тихо сказал он и осторожно коснулся джойстика на пульте управления по оси Y, снижая скорость своего жужжащего аппарата до 150 футов, затем 100, затем 50 футов.

— Установи путевую точку «Чарли», - прошептал он.

— «Чарли» установлена.

Он быстро перевел камеру на переднее помещение охраны, затем обратно на вертолетную площадку. Он увидел трех охранников по периметру; они были именно там, где и должны были быть, чтобы он мог продолжить свою миссию. Он снова осмотрел крышу, и все стало ясно.

Ветерок с океана заставил его аппарат качнуться влево. Он отреагировал на это движением джойстика контроллера, расположенного по оси X. Джек не чувствовал дуновения ветерка на своем теле у домика у бассейна, но на высоте пятидесяти футов он был очень близок к тому, чтобы сбить его вертолет с курса. У него был запасной микрогело в одном из водонепроницаемых футляров, но подготовка его к использованию означала бы потерю драгоценного времени. Они решили, что если потеряют вертолет при посадке, то воспользуются вторым летательным аппаратом, чтобы попытаться вернуть первый, поскольку не хотели оставлять радиоуправляемый вертолет с высокотехнологичной камерой и передатчиком на территории своей цели, чтобы тамошние силы безопасности не узнали о миссии наблюдения против них.

Карузо наклонился к уху кузена.

— Всё в порядке, Джек. Просто попробуй еще раз. Не торопись.

Теперь глаза Райану заливало еще больше пота. Это было не на крыше и не на парковке компании "Хендли Ассошиэйтс". Это было поле боя, реальный мир, и он не имел никакого сходства с его тренировками.

Теперь Джек позволил себе обильно вспотеть, сосредоточившись на посадке своего удаленного самолета.

Он мягко приземлился рядом с вентиляционным отверстием кондиционера на крыше. Он немедленно выключил вертолет, затем отложил контроллер и нащупал на траве второй. Это устройство представляло собой ручной модуль в треть размера обычного пульта дистанционного управления минивертолёта. На этом втором портативном устройстве он нажал единственную кнопку, и теперь его видеочасы проецировали новое изображение ему в глаза. Это было изображение с камеры при слабом освещении, на котором была видна одна из стоек над посадочными салазками вертолёта, а за ней - узкие планки вентиляционной шахты.

Эта вторая камера была прикреплена к роботу длиной четыре дюйма, шириной два и высотой один дюйм, который был прикреплен к нижней части вертолета с помощью магнита. По команде контроллера Райана он ослабил магнитное удержание, и когда Райан включил его, два ряда крошечных ножек вытянулись, как у сороконожки, и он оторвался от крыши.

Ноги были двигательной системой этого наземного робота-жука, и Райан протестировал устройство, приказывая ему двигаться вперед и назад, а затем поворачивая видеокамеру 1080p во всех направлениях. Убедившись, что робот работает штатно, он выключил его, затем снова переключился на контроллер вертолета. Он приказал минивертолёту достичь трёх контрольных точек и вернуться на вертолетную площадку.

Пять минут спустя он уже летел на втором жучко-боте на крышу дома Рехана, приземлив его рядом с первым. Между вылетами ветер немного усилился, так что второй вылет занял почти вдвое больше времени, чем первый.

— Готов к третьей, - прошептал Джек, когда вертолет вернулся на свою площадку.

Чавес загрузил жучок-бот в самолет.

— Вертолёт готов к запуску третьей полезной нагрузки.

— Как у нас со временем, Динг?- спросил Райан.

После минутного колебания Чавез сказал:

— Неплохо. Не спеши, но и не валяй дурака.

— Вас понял, - сказал Джек и снова переключил свои видеоочки на камеру во вращающейся турели под носом минивертолёта.

После того, как третий и четвертый жучки-боты были доставлены к вентиляционному отверстию над чердаком здания, Джек вернул вертолет к путевой точке «альфа», расположенной в двухстах футах над его головой, готовясь к посадке. Чавес был готов с пятым грузом и новым аккумулятором для вертолета, поскольку они определили, что он не сможет летать более часа на одном заряде.

— Хорошо, - сказал Джек. — Я его опускаю.

Как раз в этот момент ветер подхватил вертолет, оттолкнув его от берега. За последние сорок пять минут Джек имел дело с полудюжиной подобных инцидентов, поэтому он не запаниковал. Вместо этого он снова вывел вертолет над водой, потребовалась секунда, чтобы он выровнялся, и он подумал, что у него все под контролем. Но его снова занесло, а затем и в третий раз, когда он начал свой спуск.

— Черт возьми, - прошептал он. — Кажется, я его теряю...

Карузо следил за трансляцией на своем мониторе.

— Просто опускай его чуть быстрее.

— Хорошо, - сказал Джек.

На высоте ста пятидесяти футов аппарат дернуло вперед, и Райану пришлось отвести его назад.

— Я теряю связь с GPS. Возможно, садится аккумулятор.

— Динг, ты это видишь? - спросил Карузо.

Чавез посмотрел в ночное небо над головой.

— Отрицательно.

— Продолжай искать, возможно, тебе придется ловить его.

Но было уже слишком поздно. Джек увидел, как его видеокамера отвернулась от воды и огней отеля "Кемпински", когда минивертолёт начал медленно вращаться, и скорость его снижения резко возросла.

—Черт! - сказал он, немного громче, чем следовало, учитывая их скрытую позицию.

— Он сдох. Он падает.

— Я ни хрена не вижу, - сказал Чавез.

Он ходил, подняв глаза к небу.

— Как быстро он опускается?

В этот момент вертолет рухнул в траву в десяти футах от стартовой площадки. Он разлетелся на дюжину осколков.

Джек снял защитные очки.

— Вот же сукин сын. Подготовь запасной вертолёт.

Но Чавез уже двигался к обломкам.

— Отрицательно. Мы отправимся с четырьмя ботами, которые у нас есть. Этого должно хватить. У нас нет времени посылать наверх еще одну птичку.

— Вас понял, - сказал Джек с тайным облегчением. Он был измотан стрессом от полета крошечного вертолётика к месту назначения и с нетерпением ждал возвращения по воде, где Карузо будет отвечать за работу с жучками-ботами в вентиляционных отверстиях.

50

Время приближалось к пяти утра, когда тройка вернулась в свое бунгало. Джек был невероятно измотан. Пока Доминго и Доминик устанавливали дистанционное оборудование для жучков-ботов, Райан плюхнулся на диван, все еще мокрый после купания. Дом рассмеялся; он прошел через все физические нагрузки, которые перенес его кузен, но умственное напряжение от запуска, полета и приземления легло на плечи Джека-младшего.

Теперь настала очередь Карузо вести машину.

Доминик изучил архитектурные планы застройщиков нескольких объектов недвижимости Палм Джумейра, чтобы найти наилучшие точки входа для их жучков-ботов. Вентиляционные отверстия на чердаке были признаны лучшим выбором, и когда бывший агент ФБР загнал своего первого маленького робота в вентиляционное отверстие, он был рад, что на его пути не оказалось металлических решеток или проволочной сетки.

Крошечные ножки робота могли быть намагничены для перемещения вверх и вниз по металлическим поверхностям, точно так же, как в воздуховодах системы кондиционирования воздуха, поэтому у него не было проблем с перемещением по осям X и Y по мере продвижения вглубь конспиративной квартиры Рехана.

Качество видео было удивительно хорошим, хотя колебания скорости передачи иногда приводили к ухудшению качества. Дом и другие операторы в Кампусе также протестировали тепловизионную инфракрасную камеру, аналогичную, но превосходящую ту, что установлена в носовой части тепловизионной камеры минивертолёта, но в конечном итоге они решили, что эта функция не понадобится для работ внутри помещений, которые они планировали здесь, в Дубае, к тому же инфракрасные камеры потребляют больше энергии аккумулятора, и это нанесло бы ущерб их миссии, поэтому они не были прикреплены к наземным дронам.

После двадцати минут работы он установил своего первого робота на место у канала возврата кондиционера в главной спальне. Дом отрегулировал наклон камеры и убедился, что ничто не мешает панорамированию. Затем он установил баланс белого и сфокусировался.

Ноутбук в бунгало отображал почти идеальное цветное изображение комнаты, и хотя в данный момент ничего не было слышно, поток воздуха через вентиляционное отверстие убедил его, что звук работает номинально.

Доминик Карузо повторил этот процесс еще дважды в течение следующего часа. Второго жука-бота он поместил в воздуховод, выходящий в большую комнату. Камера давала лишь узкий обзор диванной зоны и прихожей — отнюдь не идеальный снимок каждого уголка комнаты, — но Карузо был уверен, что микрофон расположен правильно, чтобы записывать все, что говорилось в комнате внизу.

Третий жучок-бот запустился нормально и продвинулся на несколько дюймов, но остановился в футе от входа в вентиляционную систему. Дом и Джек потратили несколько минут на устранение проблемы, но в конце концов сдались, так как не смогли определить, было ли какое-то аппаратное повреждение передатчика или проблема была вызвана программным сбоем. Они объявили устройство неработоспособным, и Карузо перешел к последнему роботу. Этого робота он без проблем разместил в офисе на втором этаже.

К семи утра операция была завершена, и Доминик выключил все камеры. Оборудование для наблюдения, камеры и микрофоны, были пассивными системами, что означало, что они не работали постоянно — вместо этого их нужно было включать удаленно. Это значительно экономило заряд батареи, но также было бы невероятно полезно для операции, которая, как ожидалось, продлится неделю или больше.

Карузо позвонил Грейнджеру в Мэриленд, и тот подтвердил, что они смогли получить информацию с трех камер и звук с трех микрофонов, точно так же, как Дом, Джек и Динг могли из бунгало. Запись должна была быть немедленно отправлена в Кампус, поскольку предполагалось, что большая часть аудиозаписи, которую они поймают, будет на родном языке Рехана, а у Рика Белла круглосуточно наготове был аналитик, говорящий на урду.

Карузо спросил Грейнджера, есть ли какие-нибудь новости о Кларке, но Джон не звонил. Сэм Грейнджер также сказал, что Сэм Дрисколл тоже еще не зарегистрировался, но у них не было причин подозревать, что что-то не так.

Повесив трубку, Чавез плюхнулся на диван рядом с Райаном. Оба мужчины были измотаны.

Сначала Джек-младший был удручен успехами миссии.

— Столько работы, и только три из пяти камер и микрофонов подключены? Вы серьезно? Насколько нам известно, Рехан любит сидеть за кухонным столом, когда работает. Если это так, то нам крышка, потому что мы не услышим ни черта, чего нет в офисе, большой комнате или хозяйской спальне.

Но Доминго успокоил своего младшего коллегу.

— Никогда не забывай,браток, реальный мир не такой, как в кино. Насколько я понимаю, три из пяти - это уже удача. Мы в деле. Неважно, одна камера или сто. Мы, бля, в деле! Мы достанем товар, уж поверь мне.

Чавес настоял, чтобы двое других отпраздновали вместе с ним, заказав обильный завтрак. Сначала Райан отпросился, сказав, что ему нужно немного поспать, но как только принесли шампанское, огромные омлеты и слоеную выпечку, у Райана открылось второе дыхание, и он побаловал себя двумя другими.

После завтрака они почистили свои акваланги.

А потом уснули.

51

У Кларка ушло несколько дней на то, чтобы найти свою цель в Германии. Человеком, которого он искал, был Манфред Кромм, и найти Кром оказалось чрезвычайно сложной задачей. Он не работал под прикрытием и не предпринимал активных мер для того, чтобы оставаться в тени. Нет, Манфреда Кромма было трудно найти, потому что он был никем.

Тридцать лет назад он играл определенную роль в восточногерманской разведке. Он и его напарник совершили что-то незаконное, и Кларка привлекли, чтобы разобраться в этом. Теперь этому человеку было за семьдесят, и он больше не жил в Берлине, больше не был государственным служащим и больше не был кем-то, о ком кто-то заботился.

Кларк знал, что он все еще жив, потому что вопросы, которые ФБР задавало Хардести, могли быть вызваны только Манфредом Кромом. Да, вполне возможно, что Кромм мог записать свою версию событий много лет назад и тем временем скончался, но Кларк не предполагал, что это был документ, который Кромм написал бы добровольно, и он не предполагал, что была какая-либо причина, по которой информация должна была всплыть прямо сейчас, если только Кромм не рассказал свою историю совсем недавно.

Сейчас Кромм жил в Кельне, Германия, в земле Северный Рейн—Вестфалия, на реке Рейн. Кларк наконец нашел своего человека после того, как отправился по его последнему известному адресу - двухэтажному зданию в районе Хазельхорст в Берлине, а затем притворился давно потерянным родственником. Женщина там знала, что Кромм переехал в Кельн, и она знала, что он носил бандаж на ноге из-за повреждения нерва в результате диабета. Кларк воспользовался этой информацией и направился в Кельн, где провел три полных и очень долгих дня, выдавая себя за сотрудника компании по производству медицинского оборудования из Соединенных Штатов. Он распечатывал визитные карточки, счета-фактуры и отправлял фальшивые электронные письма почти каждому поставщику медицинского оборудования в городе. Он утверждал, что у него есть специальная ортопедическая система для голеностопа и стопы, заказанная человеком по имени Кромм, и просил помочь найти текущий адрес этого человека.

В некоторых магазинах ему отказали, пожав плечами, но большинство оперативно проверили свои базы данных, и в одной из них оказался человек по имени Манфред Кромм, семидесяти четырех лет, адрес Тибольдгассе, тринадцать, квартира 3А, которому ежемесячно присылали тест-полоски и шприцы для анализа на инсулин.

И вот так Джон Кларк нашел этого человека.

Кларк нашел дом своей цели в кельнском альтштадте. Номер тринадцать по Тибольдгассе представлял собой четырехэтажное белое оштукатуренное многоквартирное здание, которое было точной копией пятидесяти или более домов, тянувшихся по обе стороны дороги, с единственным деревом перед входом. В почти идентичных домах были крошечные травяные лужайки, разделенные пополам пятнадцатифутовыми дорожками, ведущими к единственным стеклянным дверям в вестибюли.

В течение часа Джон прогуливался по окрестностям под послеполуденным ливнем, который позволял ему пользоваться зонтиком и высоко поднимать воротник плаща над ушами, маскируя таким образом лицо. Он определил возможные пути отступления на случай, если его встреча пройдет неудачно, нашел дорогу к автобусной остановке и к Штрассенбану , а из трамвая высматривал полицейских, почтальонов или любых других лиц, которые могли бы доставить беспокойство, если бы проходили по улице в неподходящее время. Это были арендуемые здания, и в них было достаточно пешеходов, чтобы он не беспокоился о привлечении внимания прохожих, и после часа периферийного наблюдения он сосредоточил свое внимание на здании номер тринадцать.

Здание не было старым в европейском смысле этого слова; очень немногое в Кельне можно было считать старым, поскольку город был полностью стерт с лица земли во время Второй мировой войны. Проведя несколько минут на другой стороне улицы, разглядывая сквозь пелену дождя дом номер тринадцать по Тибольдгассе, Кларк обнаружил, что здание такое же невыразительное, бесцветное и лишенное очарования, как сама холодная война.

Тогда, во время холодной войны, которая никогда не была достаточно холодной для таких острых людей, как Джон Кларк, Кларк прибыл в Германию для проведения специальной операции. В то время он служил в ЦРУ/ОСМ, в отделе специальных операций.

Его отозвали из тренировочного лагеря в Северной Каролине с военнослужащими недавно созданного армейского подразделения первого уровня подразделения "Дельта", посадили на самолет ЦРУ 35A "Лерджет" и отправили в Европу. После остановки на авиабазе Милденхолл в Саффолке, Англия, для дозаправки Кларк снова был в воздухе.

Никто не сказал ему, куда его везут и что он будет делать, когда доберется туда.

Кларк приземлился в Темпельхофе в Берлине и был доставлен на конспиративную квартиру на расстоянии пистолетного выстрела от Берлинской стены.

Там он встретил старого друга по имени Джин Лилли. Они вместе работали во Вьетнаме, и теперь Лилли был начальником берлинского отделения ЦРУ. Лилли сказала Кларку, что он нужен для простой операции по переброске багажа через границу, но Кларк учуял всю чушь этой истории. Он знал, что им не нужен агент ОСМ для переброски багажа. Он поделился своими сомнениями со своим начальником, и тогда Джин Лилли разрыдался.

Джин сказал, что его поймала в медовую ловушку проститутка, работавшая с парой агентов Штази, которые пошли на мошенничество, чтобы подзаработать. Они вымогали у него все сбережения, и ему нужно было, чтобы Джон отдал сумку, набитую наличными, и забрал папку с негативами. Кларк не стал спрашивать, что было на негативах — он был чертовски уверен, что не хочет этого знать.

Лилли дала понять Кларку, что больше в Агентстве нет никого, кому он мог бы доверять, и тридцатитрехлетний агент ОСМ согласился помочь своему старому другу.

Через несколько минут Джону вручили сумку, набитую немецкими марками, и отвели к метро, затем он втиснулся в поезд, наполовину заполненный местными жителями.

Обмен мнениями между Кларком и вымогателями из Штази должен был состояться в сюрреалистическом месте, уникальном для Берлина и холодной войны. В западногерманской системе метрополитена было несколько подземных железнодорожных линий, которые, что было довольно неудобно, проходили под Восточным Берлином. До раздела города это не имело никакого значения, но после возведения Берлинской стены в 1961 году на линиях, проходивших под стеной, больше не разрешалось останавливаться на станциях по другую сторону. Восточные немцы заколачивали или запирали на засов двери на уровне улицы, в некоторых случаях они даже строили жилые комплексы над подъездами к ним, они стерли все упоминания о станциях метро с железнодорожных карт Восточной Германии. Внизу эти темные, пустые и похожие на лабиринт залы стали известны как Geisterbahnhöfe — станции-призраки.

Через несколько минут после полуночи Джон Кларк выпал из последнего вагона поезда У8, который проезжал под районом Митте в Восточном Берлине. Пока поезд, щелкая и лязгая, продвигался по туннелю, американец достал фонарик, поправил сумку на плече и пошел дальше. За считанные минуты он добрался до станции-призрака Вайнмайстерштрассе У-Бан и стал ждать на затемненной бетонной платформе, прислушиваясь к шорохам крыс внизу и летучих мышей над головой.

Через несколько минут на лестничной клетке появился луч фонарика. За ним появился одинокий мужчина, направил свой луч на Кларка и сказал ему открыть сумку. Кларк сделал, как ему сказали, а затем мужчина опустил пакет на пыльный бетон и передал его американцу.

Кларк взял пакет, проверил его, чтобы убедиться, что это негативы, а затем оставил сумку.

Это могло бы, должно было закончиться прямо на этом.

Но мошенники из Штази были жадными и хотели вернуть свои негативы для нового раунда шантажа.

Джон Кларк повернулся и направился к краю платформы, но тут услышал шум на противоположной платформе, по ту сторону рельсов. Он посветил туда фонариком как раз вовремя, чтобы увидеть человека с пистолетом, направленным на него. Кларк нырнул и покатился по грязному бетонному полу, когда прогремел пистолетный выстрел, эхом разнесшийся по лабиринту туннелей и открытых залов.

Американский офицер ЦРУ поднялся на ноги, держа в руках кольт 45-го калибра модели 1911 года. Он дважды выстрелил через рельсы, оба раза попал стрелявшему в грудь, и человек упал там, где стоял.

Затем Кларк повернулся к мужчине с сумкой для денег. Агент Штази отступил обратно к лестнице. Кларк выстрелил, но промахнулся, после чего тот исчез из виду. Он подумывал о том, чтобы преследовать этого человека, это была естественная тенденция такого эксперта прямого действия, как Кларк, поскольку он не мог быть уверен, что выживший сотрудник Штази не поменяется ролями и не придет за ним. Но как раз в этот момент подошел следующий поезд, проходящий через станцию-призрак, и Кларку пришлось быстро спрятаться за бетонную колонну. Яркие огни поезда отбрасывали длинные тени на пыльную платформу. Кларк соскользнул на кафельный пол и рискнул взглянуть в ту сторону, где исчез восточный немец. Он ничего не видел в движущихся огнях и знал, что если опоздает на этот поезд, ему придется ждать здесь еще десять минут следующего.

Кларк идеально рассчитал время своего прыжка на заднюю машину; он ухватился за поручень у задней двери, а затем обошел машину сзади. Несколько минут он ехал обратно в темноте, пока не оказался в Западном Берлине, где растворился в потоке машин на светофорах.

Тридцать минут спустя он ехал в трамвае, набитом западными немцами, домой после ночной смены, а еще через тридцать минут передавал негативы Джину Лилли.

На следующий день он вылетел из Германии коммерческим рейсом, уверенный, что ничто из случившегося никогда не попадет в архивы ЦРУ или восточногерманского государственного управления.

Теперь, стоя под холодным дождем в Кельне, он стряхнул с себя воспоминания и огляделся. Сегодняшняя Германия мало походила на разделенную нацию тридцатилетней давности, и Кларк напомнил себе, что сегодняшние проблемы требуют его безраздельного внимания.

В четыре часа пополудни дневной свет покинул серое небо, и в крошечном вестибюле дома номер тринадцать по Тибольдгассе зажегся свет. Внутри он увидел пожилую женщину, державшую на поводке свою собаку у подножия лестницы. Кларк быстро пересек улицу, повыше натянул воротник на шею и подошел к боковой стене здания как раз в тот момент, когда женщина вышла из парадной двери, ее глаза уже были устремлены на улицу впереди. Когда дверь за ней закрылась, Джон Кларк по траве поднялся по стене и бесшумно вошел.

Он был уже на полпути к лестнице с пистолетом "ЗИГ-Зауэр" в руке, когда за его спиной щелкнула дверная щеколда.

Манфред Кромм отреагировал на стук в дверь стоном. Он знал, что это будет Герта из дома напротив, он знал, что она снова захлопнула дверь, выгуливая своего маленького серого пуделя, и знал, что ему придется взломать ее замок, как он делал десятки раз до этого.

Он никогда не рассказывал ей, где научился взламывать замки. Она и неспрашивала.

То, что она намеренно заперлась, чтобы он обратил на нее внимание, только еще больше раздражало его. Ему было наплевать на старуху. Она была вредительницей высшей пробы, лишь немного менее раздражающей, чем ее тявкающая псина Фифи. Тем не менее, Манфред Кромм не подал виду, что давно раскусил эти хитрые уловки с запиранием. Он был одиночкой и социальным отшельником, он интересовался людьми не больше, чем расправлял крылья и летал, поэтому внешне улыбался, а внутренне стонал и отпирал проклятущую дверь старой суки каждый раз, когда та стучала.

Он поднялся со стула, прошаркал к двери и взял отмычки со стола в прихожей своей квартиры. Пожилой немец взялся за дверную щеколду, чтобы войти в холл. Только старая привычка заставила его посмотреть в глазок. Он привычно выглянул в коридор, начал отводить глаз после того, как посмотрел, чтобы открыть дверь, но затем его глаз расширился от удивления и снова устремился к крошечной линзе в двери. Там, на другой стороне, он увидел человека в плаще.

Автоматический пистолет из нержавеющей стали с установленным глушителем в руке человека был направлен прямо на дверь Манфреда Кромма.

Пришедший заговорил по-английски, достаточно громко, чтобы его было слышно через деревянную дверь.

— Если только ваша дверь не из бронестали или вы не можете двигаться быстрее пули, вам лучше впустить меня.

— Кто это, черт возьми? прохрипел Кромм. Он говорил по-английски, он понимал человека с пистолетом, но сам много лет не пользовался этим языком. Нужные слова никак не сходили с его губ.

— Кое-кто из твоего прошлого.

И тогда Кромм понял. Он точно знал, кто этот человек.

И он понял, что вот-вот умрет.

Он открыл дверь.

— Мне знакомо твое лицо. Оно старше. Но я помню тебя, - сказал Кромм.

Следуя указаниям Кларка, он пересел в свое кресло перед телевизором. Его руки лежали на коленях, медленно разминая опухшие суставы.

Кларк стоял над ним, его оружие все еще было направлено на немца.

— Ты один? - Кларк задал вопрос, но обыскал крошечную квартирку, не дожидаясь ответа.

Манфред Кромм кивнул.

— Конечно.

Кларк продолжал оглядываться, держа "ЗИГ" направленным в грудь старика. Он сказал:

— Не двигайся. Я сегодня выпил много кофе, ты не захочешь видеть, какой я нервный.

— Я не сдвинусь с места, - сказал старый немец. Затем он пожал плечами.

— Пистолет в твоей руке - единственное оружие в этой квартире.

Кларк проверил остальную часть крошечной квартиры. Это не заняло много времени. Она никак не могла занимать четыреста квадратных футов, включая ванную и кухню. Он нашел на кухне дверь на пожарную лестницу, но ничего такого, что касалось бы предметов роскоши.

— Что, тридцать пять лет в Штази, и это все, что ты получил?

Теперь немец в кресле слегка улыбнулся.

— Судя по комментариям вашего правительства в отношении вас, герр Кларк, не похоже, что ваша организация вознаградила ваши усилия намного больше, чем моя организация вознаградила мои.

Кларк сам выдавил кислую усмешку, когда с помощью ног придвинул маленький столик вплотную к входной двери. Это может на мгновение задержать кого-то, входящего из холла, но не более того. Кларк стоял рядом с дверью, держа "ЗИГ" направленным на дородного мужчину, неловко сидевшего в кресле с откидной спинкой.

— Ты рассказывал сказки.

— Я ничего не говорил.

— Я тебе не верю. И в этом-то и проблема.

Держа оружие наготове, Кларк боком двинулся вдоль передней стены комнаты в угол. У соседней стены стоял высокий антикварный фарфоровый шкаф. Он подтолкнул его к открытой двери в крошечную кухню, чтобы перекрыть вход в квартиру с задней пожарной лестницы. Внутри покачнулись тарелки, и несколько из них опрокинулись, когда большая деревянная панель встала на место, закрыв дверной проем. Теперь единственным входом в комнату была спальня за спиной Манфреда.

— Расскажи мне что ты сказал им. . Подробно.

—Мистер Кларк, я понятия не имею, что вы...

— Тридцать лет назад три человека зашли на вокзал Гейстер-банхоф.    Двое из этих людей вышли живыми. Ты работал на Штази, как и твой напарник, но вы двое играли не по правилам Штази, что означает, что вы вымогали эти деньги для себя. Мне было приказано отпустить вас двоих, но твой напарник Лукас Шуман пытался убить меня после того, как вы получили деньги.

— Я убил Лукаса Шумана, и ты сбежал, и я знаю, что ты не побежал обратно к Маркусу Вульфу и не рассказал ему о том, как твоя нелегальная работа по совместительству обернулась скверно. Ты бы держал рот на замке, чтобы тебе не пришлось возвращать наличные.

Кром ничего не сказал, а только вжал руки в колени, как будто месил жирные блинчики перед тем, как поставить их в духовку.

— И у меня был приказ не включать это дело в официальные отчеты моего агентства, - сказал Кларк. Единственным человеком, кроме тебя, меня и бедного покойного Лукаса Шумана, который знал о том, что произошло на станции-призраке той ночью, был мой начальник, и он умер пятнадцать лет назад, никому об этом не сказав ни слова.

— У меня больше нет денег. Я их потратил, - сказал Кромм.

Кларк вздохнул, словно разочарованный комментарием немца.

— Верно, Манфред, я вернулся тридцать лет спустя, чтобы забрать курьерскую сумку, полную ничего не стоящих немецких марок.

— Тогда чего ты хочешь?

— Я хочу знать, с кем ты разговаривал.

Кромм кивнул. Он сказал:

— Я думаю, что это клише из американского кино, но это правда. Если я расскажу тебе, они убьют меня.

— Кто, Манфред?

— Я не ходил к ним. Они пришли ко мне. У меня не было никакого интереса выкапывать похороненные кости из нашего общего прошлого.

Кларк поднял пистолет и посмотрел в его тритиевый прицел.

— Кто, Манфред? Кому ты рассказал о восемьдесят первом?

— «Общак»! - в панике выпалил Манфред.

Голова Кларка склонилась набок. Он опустил оружие.

— Кто такой Обчак?

— «Общак» - это не "кто", а "что"! Это эстонская преступная организация. Иностранный офис русской мафии, так сказать.

Джон не скрывал своего замешательства.

— И они спрашивали тебя обо мне ? По имени?

— Нет, они спрашивали не в обычном смысле. Они ударили меня. Они разбили бутылку пива, приставили разбитую бутылку к моему горлу, а потом они спросили меня.

— И ты рассказал им о Берлине?

— Натюрлих! Конечно! Убей меня за это, если должен, но почему я должен защищать тебя?

Кое-что пришло в голову Кларку.

— Как ты узнал?

Кром пожал плечами.

— Они были эстонцами. Они говорили по-эстонски. Если кто-то бандит и он эстонец, то я предполагаю, что он в «Общаке».

— И они пришли сюда?

— Ко мне домой? Найн .  Они назначили мне встречу с ними на складе в Дойце. Они сказали мне, что для меня есть деньги. Работа в охране.

— Охранником работаешь? Не вешай мне лапшу на уши, Кромм. Никто не собирается нанимать тебя для работы в службе безопасности .

Руки немца быстро поднялись, когда он начал спорить, но ствол "ЗИГа" Кларка снова был направлен в грудь Кромма в течение одного удара сердца. Кром опустил руки.

— В прошлом я выполнял кое-какую... кое-какую работу для членов сообщества иммигрантов из Восточной Европы.

— Какую? Подделки ?

Кром покачал головой. Он был слишком горд, чтобы промолчать.

— Замки. Взлом замков.

— Машины?

Теперь старый немец улыбнулся.

— Машины? Нет. Машин много.  Дилерские центры. Это помогает увеличить мою крошечную пенсию. В любом случае, я знал нескольких эстонцев. Я знал человека, который попросил меня пойти на склад, иначе я бы никогда не согласился пойти.

Кларк сунул руку в карман своего плаща, вытащил блокнот и ручку и бросил их старику.

— Мне нужны его имя, адрес, любые другие имена, которые ты знаешь - эстонцев, работающих в «Общаке».

Кром обмяк в кресле.

— Они убьют меня.

— Так уходи. Уезжай прямо сейчас. Поверь мне, тот, кто расспрашивал тебя обо мне, давно ушел. Вот за кем я охочусь. Люди, которые это устроили, просто местные головорезы. Убирайся из Кельна, и они не будут к тебе приставать.

Кром не пошевелился. Он только посмотрел на Кларка.

— Я убью тебя прямо здесь и прямо сейчас, если ты не сделаешь, как я скажу.

Кром медленно начал писать, но потом поднял взгляд поверх ствола пистолета, как будто хотел что-то сказать.

— Пиши или говори, - сказал Кларк, - но сделай это сейчас, или я всажу пулю в одно из твоих больных колен.

Немецкий пенсионер сказал:

— После того, как меня забрали, я провел день в больнице. Я сказал врачу, что на меня напали. А потом я вернулся домой, злой и полный решимости отомстить этим людям. Лидер, человек, который задавал вопросы, не был местным. Я мог сказать это, потому что он не говорил по-немецки. Только эстонский и русский.

— Продолжай.

— У меня есть друг, который все еще в Москве, он знает, что к чему.

— Ты имеешь в виду, насчёт мафии?

Кром пожал плечами.

— Он предприниматель. В любом случае, я позвонил ему и попросил информацию об «Общаке». Я не сказал ему настоящей причины. Я уверен, он предположил, что у меня было дело. Я описал человека, который меня допрашивал. Пятидесятилетний, но с волосами, выкрашенными так, словно он двадцатилетний певец панкрок-группы.

— И твой друг дал тебе имя?

— Он так и сделал.

— И что ты сделал?

Кром пожал плечами. Он униженно уставился в пол.

— Что я мог сделать? Я был пьян, когда думал, что смогу отомстить. Я протрезвел.

— Назови мне имя этого человека.

— Если я сделаю это, если расскажу вам о человеке в Таллине, который пришел сюда и приказал другим избить меня, обойдете ли вы стороной людей здесь, в Кельне? Может быть, если вы поедете прямо в Таллинн, они не узнают, что это я сообщил.

— Меня это вполне устраивает, Манфред.

Зер гут , -сказал Кромм и назвал Кларку имя, когда последние лучи послеполуденного солнца покинули небо.

52

Подобно правительственным агентствам, разыскивающим международного беглеца Джона Кларка, расследования Фабриса Бертрана-Мореля оплачивались человеко-часами, поэтому они привлекали много людей, работавших много часов.

И только этот интенсивный поиск по труднодоступным местам всей Европе помог им найти свою добычу. Бертран-Морель сосредоточил свою охоту в Европе, потому что Олден через Ласку передал французу копию досье на бывшего сотрудника ЦРУ. ФБМ решил, что недавняя работа Кларка в Европе в организации НАТО "Радуга" означает, что у него будут сочувствующие контакты на континенте.

Таким образом, на каждой из шестидесяти четырех железнодорожных станций по всей Европе было размещено по одному сотруднику ФБМ, которые работали четырнадцатичасовую смену, раздавал листовки и показывал фотографии Кларка сотрудникам станций. За несколько дней ожидания и наблюдения они ничего не обнаружили. Но, наконец парень, торговавший крендельками на кельнском вокзале, мельком заметил фигуру в проходящей мимо толпе. Он взглянул на фотографию на маленькой карточке, которую ему вручил три дня назад лысый француз, а затем быстро набрал номер, указанный на обратной стороне карточки.

Француз предложил ему крупное вознаграждение наличными.

Двадцать минут спустя первый сотрудник ФБМ прибыл на Кельнский вокзал, чтобы опросить продавца кренделей. Мужчина средних лет обладал ясной головой и был убедителен; он был уверен, что Джон Кларк прошел мимо него, направляясь к главному входу в Гауптбанхоф.

Вскоре еще трое бойцов ФБМ, все силы в радиусе часа езды, были на станции, работая над планом действий. У них мало что было, кроме сообщения о том, что их человек проник в город; они не могли просто рассредоточиться, отправив четырех человек в четвертый по величине мегаполис Германии.

Поэтому они оставили человека на вокзале, пока остальные трое проверяли близлежащие отели и гостевые дома.

Это был агент на участке, который получил удар. Холодным и дождливым вечером, сразу после девяти, сорокалетний частный детектив из Лиона и сотрудник компании "Фабрис Бертран-Морель Инвестигейшнс" Люк Патен стоял у входа и курил сигарету, время от времени бросая взгляд на невероятный Кельнский собор, расположенный слева от железнодорожного вокзала, но его основное внимание по-прежнему было приковано к пешеходам, которые текли мимо него к железнодорожным путям позади. Там, в большой группе пешеходов, человек, имевший разумное сходство с целью, шаркая, прошел мимо, высоко подняв воротник плаща.

Люк Патен тихо сказал: Приятного просмотра, друг мой. . Он полез в карман и достал мобильный телефон.

Доминго Чавес организовал более низкотехнологичный мониторинг конспиративной квартиры рехана в Дубае, чем у двух молодых операторов с их роботизированными камерами и микрофонами. Одна из трех спален в бунгало выходила окнами на лагуну, на водный путь между волнорезом в форме полумесяца, на котором стоял "Кемпински", и полуостровом в форме пальмовых листьев, где располагалась конспиративная квартира Рехана. Расстояние между двумя точками составляло около четырехсот метров, но это было не слишком далеко для Чавеса, чтобы воспользоваться игрушкой, которую он привез с собой во время перелета из Штатов.

Он установил оптический прицел "Цейс Виктори FL" с регулируемой мощностью на треногу и укрепил её на письменном столе в спальне перед окном. Со своего стула за письменным столом он мог видеть заднюю часть обнесенного стеной дома Рехана и несколько окон второго этажа. Жалюзи оставались закрытыми, как и задняя калитка, но он надеялся, что дом может немного приоткрыться, когда в нем действительно будут жить Рехан и его окружение из Исламабада.

Когда он понял, что у него хороший обзор всего комплекса, ему в голову пришла еще одна идея. Если Рехан действительно был так опасен, как им внушало их расследование, не может ли «Кампус» решить, скорее рано, чем поздно, убрать его? И если они действительно отдали приказ операторам убить генерала, не было бы намного проще сделать это прямо здесь, с дальнобойной винтовкой и хорошей оптикой, в отличие от необходимости искать какую-то другую возможность подобраться к этому человеку поближе, либо здесь, в Дубае, либо, не дай Бог, в Исламабаде?

Чавес решил, что сможет выстрелить в генерала Рехана, если этот человек выйдет на балкон его квартиры на втором этаже или даже появится в окне верхнего этажа конспиративной квартиры, и он поделился своими мыслями с Райаном и Карузо. Оба мужчины поддержали идею быть готовыми к приказу об увольнении от Хендли и Грейнджер, поэтому Чавес позвонил Сэму Грейнджеру и попросил доставить ему кое-какое оборудование, чтобы он был готов на случай, если что-то во время их наблюдения даст зеленый свет на увольнение Рехана.

"Гольфстрим" должен был прибыть с оборудованием через два дня, а это означало, что у Динга будет готов пистолет для выстрела задолго до того, как он ожидает прибытия своей потенциальной цели в город.

Кларк увидел наблюдателя сразу после девяти вечера, он только что закончил свою вторую за вечер химчистку, прежде чем вернуться на вокзал; он не видел, чтобы кто-нибудь следил за ним во время его визита в Кельн, но когда он встал в очередь в киоске, чтобы купить билет купе до Берлина, плавный поворот головы во все стороны показал, что один человек наблюдает за ним с расстояния тридцати пяти ярдов. Повторный взгляд несколько секунд спустя подтвердил это.

Его заметили.

Джон вышел из очереди у киоска. Это было бы заметно, но, черт возьми, намного лучше, чем ждать прибытия подкрепления наблюдателя. Он прошел через станцию к северному выходу и через несколько секунд понял, что к охоте присоединились двое новых людей.

Они напали на него еще до того, как он вышел из участка, и он знал это, потому что замечал за собой хвосты еще до того, как родились эти трое головорезов. Двое мужчин с короткими бородами и темными волосами, примерно одного возраста, одинакового телосложения, в плащах одинакового фасона. Они входили на станцию, когда он выходил двумя минутами ранее, и теперь шли в тридцати ярдах позади и немного справа, когда Джон поворачивал перед собором.

Когда Кларк направлялся на юг, на них всех обрушился мокрый снег.

Джон не был слишком взволнован тем, что обзавелся "хвостом". Он не собирался позволять небольшой слежке выбить его из колеи. Он мог потерять этих людей в темноте и пешеходном движении города, а затем в мгновение ока снова отправиться в путь. Он повернул налево у южной окраины собора и направился к западному берегу реки Рейн. Миновав участок дороги со стертыми камнями, выложенными римлянами, он попытался разглядеть отражение в стекле отеля "Доринт". Двое были там, вместе, не более чем в двадцати пяти ярдах друг от друга. Он подумал, не пытается ли сейчас третий опередить его.

Кларк повернул на юг, прошел по Маутгассе, полной ресторанов, столики которых были расставлены от фасадов зданий к берегу реки, а посетители смеялись и общались друг с другом под навесами с подогревом. Он был так же обеспокоен своим статусом преступника, находящегося в международном розыске, как и опасался людей, идущих за ним по пятам. Местные жители и туристы представляли определенную опасность. Он предположил, что его лицо показывали в новостях не только в Штатах, но и в Европе, хотя сам он на прошлой неделе не смотрел телевизор. Проявив крайнюю осторожность и желая не столкнуться с добродушным официантом с черным поясом, он поглубже надвинул на лоб кепку с часами и свернул на тихую улочку.

Джон прошел по середине мощеного булыжником переулка, который поднимался вверх и поворачивал налево. Его хвост последовал за ним, все еще в двадцати пяти ярдах позади и справа от него. Он оказался на Хоймаркте, еще одной открытой площадке, полной людей, прогуливающихся под зонтиками и электрическими фонарями, и снова повернул на север. Все это время он сканировал отражения, оценивая расположение людей позади себя всякий раз, когда ему удавалось их мельком увидеть. Он начинал думать, что, возможно, эти парни не ждали подкрепления, прежде чем арестовать его, хотя они пока и не предприняли никаких попыток сократить дистанцию.

Он прошел через Альтер-Маркт, по-прежнему направляясь на север и параллельно Рейну в нескольких кварталах справа от него. Быстрый взгляд в дорожное зеркало на слепом углу улицы показал ему, что один из его преследователей выбыл из игры, но другой приблизился еще больше. Этот человек теперь был не более чем в пятнадцати ярдах от него. Пробираясь сквозь толпу пешеходов, Джон начал беспокоиться. Двое мужчин, которые могли прямо сейчас занять позицию перед ним, готовые попытаться схватить его на следующем углу. Ему нравились его шансы в любом столкновении один на один, но близость гражданских и копов могла легко сделать любую ситуацию неуправляемой.

Кларк ускорил шаг, обнаружил, что проходит мимо музея пива и крытого дворика, полного поющих немцев, и снова повернул направо, двигаясь теперь вдоль берега реки. Он подумал о том, чтобы остановиться, развернуться и встретиться лицом к лицу с человеком, который приблизился на расстояние тридцати футов, этот парень ни за что не собирался задерживать Кларка в одиночку, но любая стычка перед толпой была бы почти гарантией того, что кто-нибудь заметит его, узнает и вызовет полицию. Человек, стоявший позади него, внезапно стал угрожающим своей явной близостью, своими неизвестными намерениями и своей способностью привлекать нежелательное внимание к американскому беглецу.

На Фишмаркте Джон снова повернул направо, подальше от толпы, в тускло освещенный переулок.

Перед ним был короткий поворот налево. Также темно и тихо. На указателе было написано "Ауф дем Ротенберг", и Джон ускорил шаг, поворачивая.

Второй мужчина, тот, что снял наблюдение, стоял перед ним в темноте. Пистолет он держал низко в правой руке.

— Мсье Кларк, пожалуйста, подойдите тихо, чтобы вам не причинили вреда.

Джон остановился в двадцати футах от человека с пистолетом. Он услышал, как человек позади него тоже остановился в переулке.

Американец кивнул, сделал шаг вперед, затем развернулся на каблуках и выбежал через заднюю дверь пиццерии, оставив преследователей в переулке.

Джейсон не был быстрым. Он знал, что скорость - удел молодых. Но он использовал свои годы работы в этой области.

На улице перед пиццерией он не повернул ни налево, ни направо. Вместо этого он рывком пересек улицу и вбежал в открытую дверь многоквартирного дома, построенного после Второй мировой войны. Он не был уверен, видели ли преследователи, как он вошел, но он взбежал по лестнице в прихожей, перепрыгивая через три ступеньки за раз, хрипя и кряхтя от усилий.

Здание было четырехэтажным и соединялось с другими зданиями по обе стороны. Кларк подумал о том, чтобы подняться на крышу и попытаться увеличить расстояние между собой и теми, кто преследует его, двигаясь по крышам других зданий, точно так же, как он и его товарищи делали в Париже. Но когда он добрался до третьего этажа, то услышал шум наверху, большая группа людей на лестничной клетке четвертого этажа направлялась в его сторону. Судя по их голосам, они могли быть просто группой молодых людей, направляющихся на ночную прогулку по городу или вечеринку; судя по их высоким голосам и смеху, они не были похожи на группу захвата из ФБР. Но сейчас Кларк был один, и он не хотел врываться в группу людей, которые могли бы опознать его или сказать агентам, сидящим у него на хвосте, в какую сторону он направляется.

Кларк покинул лестничную клетку, пробежал по коридору и увидел окно в дальнем конце. Снаружи, при тусклом электрическом освещении, он разглядел пожарную лестницу. Он бросился к окну, наполовину обессиленный и почти запыхавшийся, и распахнул его.

Через несколько секунд он снова оказался под дождем. Пожарная лестница дребезжала и скрипела от его движений, но, казалось, она выдержит его спуск по пролетам в переулок. Он как раз отвернулся от окна, ухватился за перила, чтобы спуститься по первой шаткой лестнице вниз, когда появился поднимающийся мужчина. Кларк не слышал, как он поднимался со всем тем шумом, который производил сам Кларк, вылезая из окна на пожарную лестницу.

— Нет! - воскликнул Джон, когда тот самый человек, которого он видел наблюдающим за ним на вокзале у билетного киоска, вытащил серебристый автоматический пистолет и попытался наставить его на свою жертву. Но парни стояли слишком близко друг к другу на крутых и мокрых железных ступеньках, и Кларк выбил пистолет ногой из руки стоявшего ниже мужчины. Оружие перелетело через край пожарной лестницы, и мужчина соскользнул назад, спустившись на две ступеньки на площадку всего в нескольких футах под Кларком.

Секунду двое молча смотрели друг на друга. У Джона на бедре висел пистолет, но он не потянулся за ним. Он не собирался стрелять в агента ФБР, или французского детектива, или офицера ЦРУ, или немецкого полицейского. Кем бы ни был этот человек, Кларк не планировал его убивать.

Но когда мужчина сунул руку под плащ, Кларк бросился к нему. Ему пришлось сократить расстояние, прежде чем появилось другое оружие.

Люк Патин испугался, когда Кларк выбил у него оружие. Он потянулся за ножом, который носил в ножнах на шейной цепочке под рубашкой. Он выдернул клинок и полоснул по воздуху.

Джон заметил это движение, поднял руку и отразил удар, но получил хлесткий порез на тыльной стороне ладони. Он вскрикнул от боли, затем выбросил правую руку ладонью вверх и наружу и ударил французского частного детектива под подбородок.

Голова Люка Патена откинулась назад от удара в челюсть, и он отшатнулся назад, а затем поскользнулся, сильно ударившись бедрами о низкие перила позади себя, и он скатился назад с пожарной лестницы. Его ноги взлетели в воздух, когда он падал. Кларк прыгнул вперед, чтобы схватить нападавшего за пальто, но ливень и скользкая кровь на его левой руке заставили его ослабить хватку, как только он схватил ее, и француз упал с третьего этажа на булыжники.

Его голова ударилась со звуком, похожим на удар бейсбольной битой по дыне.

Блин, подумал Кларк, он не собирался убивать его, но ему придется побеспокоиться об этом позже. Теперь он споткнулся о пожарную лестницу на втором этаже, взломав толстую деревянную дверь в квартиру на кухне. Он нашел рулон бумажных полотенец, обернул ими руку, возвращаясь в коридор, а затем сбежал вниз и снова вышел на улицу.

Три минуты спустя он прошел мимо входа в метро, а затем поспешил обратно к нему. Спускаясь по лестнице, он случайно оглянулся. В двадцати пяти метрах позади он увидел двух преследователей, мужчин в плащах, бегущих под дождем через перекресток. "Пежо" вильнул и посигналил им вслед. Кларку не показалось, что эти люди заметили его, но, похоже, они получили известие, что их коллега мертв.

Джон купил билет и поспешил на платформу следующего поезда. Он задержал дыхание, чтобы не задохнуться. Изображай хладнокровие, сохраняй спокойствие.  Он стоял у края пути, ожидая вместе с дюжиной других пассажиров следующего поезда.

Джейсон не мог поверить в свою удачу. Каким-то образом ему удалось спуститься по ступенькам незамеченным преследователями, и пока он пытался наполнить свои ноющие легкие кислородом, он еще раз проверил, нет ли за ним слежки. Нет. Он мог сесть на поезд куда угодно, а затем добраться до безопасного места.

Ну, относительно безопасного.

Он почувствовал прохладный ветерок из туннеля слева от себя, указывающий на приближающееся прибытие поезда. Он подошел к краю платформы, чтобы первым пройти через двери. Последний раз проверил лестницу слева от себя. Чисто. Он рассеянно оглянулся через правое плечо, когда поезд выехал из туннеля слева от него.

Они были там, двое. Новенькие, но определенно из той же команды. Они подошли к нему с суровыми лицами.

Он знал, что облегчил им задачу. На краю трассы им нужно было лишь слегка подтолкнуть, и он ушел бы. Если они не планировали убить его раньше, он почти не сомневался, что смерть их коллеги изменит их миссию, независимо от их первоначальных приказов.

Он отвернулся от них и посмотрел на рельсы. Поезд был в пятидесяти футах от него и быстро приближался, слева направо. Джон спрыгнул с края платформы, спустившись на четыре фута к рельсам.

Остальные на платформе вскрикнули от шока.

Джейсон перескочил через рельсы прямо перед мчащимся поездом метро. Черное сетчатое ограждение отделяло восточную линию от западной, и он должен был перелезть через него до того, как пройдет поезд. Он запрыгнул на забор, подтянулся с окровавленной рукой, которая все еще болела от огнестрельного ранения месячной давности, затем перекинул ноги через забор, когда поезд позади него заскрипел и завыл. Первый вагон задел его правую ногу, отчего возникло ощущение, будто по пятке ударили бейсбольной битой, и Кларк слетел с верхушки ограждения, упав на четвереньки рядом с другой трассой. Как олень в свете фар, он уставился на другой локомотив, более удаленный, но несущийся на него с запада. Он слышал крики с соседней платформы. Он поднялся и прыгнул вперед, опираясь для этого на поврежденную лодыжку, и добрался до края платформы, не коснувшись ни одного из рельсов пути. Он попытался подтянуться на бетоне до прибытия поезда, но мышцы его рук дрогнули. Он рухнул обратно, обессиленный.

Кларк повернулся и посмотрел на поезд, который его убьет.

Ахтунг!

Двое молодых людей в футболках пришли ему на помощь. Они опустились на колени у края платформы, схватили его за воротник и рывком перевалили через край. Они были большими и молодыми и намного сильнее Кларка; его натруженные руки пытались помочь, но они просто висели по бокам.

Три секунды спустя поезд пролетел по месту, которое только что покинуло его тело.

Джон лежал на спине на холодном бетоне, обеими руками держась за ноющую лодыжку.

Парни что-то прокричали и грубо хлопнули его по плечу. Джон разобрал слово "старик". Один из них рассмеялся, помог Кларку подняться и снова похлопал его по плечу.

Пожилая женщина сердито ткнула его зонтиком в лицо, отчитывая.

Кто-то еще назвал его аршлохом.  То есть мудаком.

Джон с трудом перенес вес тела на поврежденную ногу, затем с улыбкой кивнул людям, которые спасли его, и, пошатываясь, забрался в поезд, который чуть не раздавил его. Войдя внутрь, он рухнул на скамейку. Никто больше на платформе не следовал за ним. Поезд тронулся, и он посмотрел в окно на восточную платформу. Двое его преследователей все еще были там.

Наблюдая, как он вырывается из их силков.

53

Пресс-служба Белого дома быстро собралась в зале для брифингов. Было объявлено, что Президент выступит с коротким заявлением.

Через пять минут, в мгновение ока для тех, кто привык прислуживать Килти, президент вошел в комнату для брифингов и подошел к микрофону.

— Я только что разговаривал с официальными лицами как Госдепартамента, так и Министерства юстиции. Мне сообщили с достаточной степенью уверенности, что скрывающийся от правосудия Джон Кларк был причастен к убийству французского бизнесмена, совершенному прошлой ночью около десяти часов вечера по местному времени в Кельне, Германия. У меня пока нет всех подробностей по этому поводу; я уверен, что офис генерального прокурора Брэннигана получит больше информации по мере развития событий. Это событие подчеркивает, насколько важно, чтобы мы заключили этого человека под стражу. Я получил немного взбучки от многих моих политических оппонентов, многих из лагеря Райана, которые обвинили меня в преследовании мистера Кларка только из-за помилования Райана и его отношений с Джеком Райаном.

Что ж,… теперь вы видите, что это вообще не политика. Это вопрос жизни и смерти. Я сожалею, что мое оправдание решения, которое я принял в отношении Джона Кларка, обошлось мне такой дорогой ценой.

Мистер Кларк бежал из Соединенных Штатов, но я хочу заверить всех, включая наших друзей в Германии и во всем мире, что мы не успокоимся, пока мистер Кларк не вернется под стражу в США. Мы продолжим работать с нашими способными партнерами в Германии, в Европе, куда бы он ни поехал, и мы найдем его, под какой бы скалой он ни прятался.

Репортерше ЭмЭс-ЭнБиСи удалось перекричать своих коллег:

— Господин президент, вас вообще беспокоит, что в этой охоте на человека есть ограничение по времени? Другими словами, если вы не выиграете на следующей неделе и вам не удастся поймать Кларка до истечения вашего срока полномочий, президент Райан прекратит розыск?

Килти начал отходить от микрофона, но теперь вернулся к нему.

— Меган, я собираюсь победить на выборах во вторник. Тем не менее, какой бы поддержкой ни обладал Джек Райан, американский народ не доверял ему определять виновность или невиновность отдельных лиц. Он пытался это сделать раньше, когда помиловал этого убийцу, и... что ж… посмотрите, где мы сейчас находимся. Это работа нашего Министерства юстиции, наших судов. Мистер Кларк - убийца. Я могу только представить, что нам еще предстоит узнать об истории Кларка. Его преступления. Лицо Килти слегка покраснело. Итак, всем вам, представителям средств массовой информации, я хотел бы сказать, что если Джек Райан попытается замять прошлые и настоящие преступления этого человека... Что ж, вы - четвертая власть. Вы несете ответственность за то, чтобы этого не произошло.

Килти отвернулся от прессы и покинул комнату для брифингов, не ответив ни на один вопрос.

Час спустя Джек Райан-старший сделал собственное заявление на подъездной дорожке своего дома в балтиморе. Его жена Кэти стояла рядом с ним.

— У меня нет никаких подробностей о конкретных обвинениях против Джона Кларка. Я не знаю, что произошло в Кельне, и я, конечно, не знаю, был ли к этому причастен мистер Кларк, но я знаю Джона Кларка достаточно долго, чтобы понимать, что если он действительно убил мистера Патина, то мистер Патин представлял реальную угрозу для Джона Кларка.

Репортер Си-Эн-Эн спросил:

— Вы хотите сказать, что Люк Патен заслуживал смерти?

— Я говорю, что Джон Кларк не совершает ошибок. Теперь, если президент Килти хочет преследовать кавалера Медали Почета, внести его в список десяти самых разыскиваемых лиц ФБР, что ж, я не могу помешать ему сделать это. Но я могу пообещать всем, что Джон заслуживает большего, чем эта страна когда-либо могла бы дать ему в качестве вознаграждения за его услуги. И он, конечно, не заслуживает того обращения, которое он получает от нынешнего президента.

Репортер Си-Эн-Эн вмешался:

— Похоже на то, будто вы говорите, что ваш друг выше закона.

— Нет, я этого не говорю. Он не выше закона. Но он выше этого политического цирка, замаскированного под закон. Это отвратительно. Моя жена в прошлом совершенно справедливо отчитывала меня за то, что при упоминании Эда Килти у меня на лице появлялось выражение, будто я только что откусил лимон. Я пытался скрыть это, как мог. Но прямо сейчас я хочу, чтобы все увидели, насколько меня отталкивает то, что происходит по отношению к Джону Кларку.

Как только Райан вернулся в дом через кухню, Арни ван Дамм повернулся к нему лицом.

— Господи, Джек!

— То, что я сказал, было правдой, Арни.

— Я верю тебе. Верю. Но как это будет выглядеть?

— Мне насрать, как это выглядит. Я не собираюсь стесняться в выражениях по этому поводу. У нас там американский герой, за которым охотятся, как за собакой. Я не собираюсь притворяться, что происходит что-то еще.

— Но...

Райан огрызнулся в ответ:

— Но ничего! Теперь следующая тема. Что дальше на повестке дня?

Арни ван Дамм долго смотрел на своего босса. Наконец он кивнул.

— Почему бы нам не взять выходной, Джек? Я и мои люди предоставим тебе, Кэти и детям дом в полное распоряжение. Возьмите напрокат фильм. Съешьте пиццу. Вы это заслужили. Ты работал, как проклятый.

Джек успокоился. Он покачал головой.

— Ты работал усерднее меня. Прости, что я набросился на тебя.

— И в обычной кампании много стресса. А это не обычная кампания.

— Нет, это не так. Я в порядке. Давай вернемся к работе.

— Как скажешь, Джек.

54

Джерри Хендли жил один. После гибели его жены и детей в автокатастрофе он с головой ушел в работу, продолжая работать сенатором, прежде чем уйти с государственной службы, а затем возглавив самую закрытую контору в мире.

Работа в Хендли Ассошиэйтс, как на стороне белых, так и на стороне черных, занимала у него добрых шестьдесят часов в неделю, и даже дома он следил за зарубежными рынками по каналам Эф-Би-Эн и Блумберг, чтобы не упускать из виду белую сторону своей работы, а также читал "Глобал Секьюрити", "Форин офферс", "Джейнс" и "Экономист", чтобы быть в курсе событий, которые могли повлиять на его работу по надзору за тайными операциями.

У Джерри были проблемы со сном, что вполне объяснимо из-за сильного давления, связанного с его профессией, а также из-за потерь, которые он пережил в своей жизни: самое главное, потеря его семьи, хотя смерть Брайана Карузо годом ранее и нынешняя ситуация с Джоном Кларком также оказали личное влияние на Хендли.

Хендли жаждал сна, это был дефицитный и драгоценный продукт, поэтому, когда посреди ночи зазвонил его телефон, это наполнило его гневом еще до того, как размышления о предстоящих новостях наполнили его ужасом.

Было три двадцать утра, когда зазвонил телефон, оторвав его от сна.

— Да? - он ответил грубым и раздраженным тоном.

— Доброе утро, сэр. Это Найджел Эмблинг из Пакистана.

— Доброе утро.

— Боюсь, тут возникла проблема.

— Я слушаю.

Хендли сел на кровати. Теперь гнев исчез, появилось горе.

— Я только что узнал, что ваш человек Сэм пропал без вести недалеко от Миран-Шаха.

Теперь Джерри встал и направился в свой кабинет, направляясь к своему столу и компьютеру.

— Что значит "пропал"?

— Подразделение солдат, с которым он находился, подверглось нападению боевиков сети Хаккани несколько дней назад. Как мне сказали, обе стороны понесли тяжелые потери. Сэм и другие пытались скрыться на автомобиле; мой связной, майор аль Даркур, был впереди, ваш человек был сзади. Возможно, он выпал из машины по пути в безопасное место.

На первый взгляд Джерри Хендли это звучало как полная чушь собачья. Его первым побуждением было подумать, что офицер УМР, которого Эмблинг назвал надежным, обманул своего человека на местах. Но у него пока не было достаточно данных, чтобы выдвинуть такое обвинение, и он, безусловно, нуждался в помощи Эмблинга сейчас больше, чем когда-либо, поэтому он был осторожен, чтобы не набрасываться с какими-либо обвинениями.

Он был сенатором достаточно долго, чтобы знать, как говорить обеими сторонами рта.

— Я понимаю. Значит, нет сведений о том, жив он или мертв?

— Мой человек вернулся к месту перестрелки с тремя вертолетами, полными солдат. Людей Хаккани там уже не было.

Хендли стиснул зубы. Он чувствовал, что смерть в бою вполне могла быть предпочтительнее для Дрисколла, чем то, что приготовили для него талибы.

— Что ты предлагаешь мне сделать со своей стороны?

Эмблинг поколебался, затем сказал:

— Я очень хорошо знаю, как это выглядит. Похоже, майор не был честен с нами. Но я занимаюсь этим достаточно долго, чтобы понимать, когда мной играют. Я доверяю этому молодому человеку. Он пообещал мне, что работает над установлением местонахождения вашего человека, и обещал держать меня в курсе ситуации несколько раз в день. Я прошу вас разрешить мне передавать вам эту информацию по мере ее получения. Возможно, втроем мы сможем что-нибудь придумать.

Джерри не видел, какой у него выбор. Тем не менее, он сказал:

— Я хочу, чтобы мои люди встретились с этим майором.

— Я понимаю, - ответил Эмблинг.

— В данный момент они находятся в Дубае.

— Тогда мы оба придем к ним. Пока мы не выясним, каким образом была сорвана операция в Миран-Шахе, я не думаю, что посылать сюда кого-то еще - хорошая идея.

— Я согласен. Ты принимай меры, а я сообщу своим людям.

Хендли повесил трубку, затем позвонил Сэму Грейнджеру.

— Сэм? Это Джерри. Мы потеряли еще одного агента. Я хочу, чтобы все старшие сотрудники были в офисе через час.

Второе нападение Риаза Рехана на Индию произошло через две недели после первого.

Хотя его бангалорская атака была кровавой, ее можно было быстро и легко приписать одной ячейке Лашкар-э-Тайба. И хотя ЛэТ, несомненно, была пакистанской террористической организацией, и практически все знающие люди понимали, что ее в той или иной степени поддерживают бородачи из пакистанской УМР, Бангалорская резня не кричала о "масштабном международном заговоре".

И это было продумано Реханом. Начать с большого мероприятия, которое откроет глаза всем, но не придаст слишком большого значения его организации. Это сработало - возможно, сработало слишком хорошо, но Рехан еще не заметил каких-либо пагубных последствий массового количества погибших, таких как массовые аресты его сотрудников ЛэТ.

Нет, все шло по его плану, и теперь пришло время приступить ко второй фазе этого плана.

Нападавшие прибывали по воздуху, суше и морю. Самолетом четверо оперативников из Лашкара, путешествовавших по поддельным индийским паспортам, приземлились в аэропорту Дели, а затем встретились со спящей ячейкой из четырех человек, которая находилась там более года, ожидая активации их кураторами УМР в Пакистане.

По суше семеро мужчин успешно пересекли границу с Джамму по суше и добрались до самого Джамму-сити, где поселились в пансионе, полном рабочих-мусульман.

И по морю четыре надувные лодки с жестким корпусом причалили в двух разных местах на индийском побережье. Два судна в Гоа на западном побережье Индии и два в Ченнаи на востоке. На борту каждой лодки находилось восемь террористов и их снаряжение, то есть по шестнадцать вооруженных человек на каждое место.

Таким образом, в общей сложности сорок семь человек оказались в четырех разных точках по всей Индии, и у всех сорока семи были мобильные телефоны с приобретенными в магазине системами шифрования, которые замедлили бы действия индийской разведки и военных в ответ на атаки, хотя Рехан не сомневался, что передачи в конечном итоге будут расшифрованы.

В Гоа шестнадцать человек разделились на восемь групп, и каждая группа атаковала отдельный пляжный ресторан на пляжах Бага и Кандолим с ручными гранатами и автоматами Калашникова. Прежде чем полиция смогла убить всех нападавших, погибли 149 посетителей и работников ресторана.

В Джамму, городе с населением более четырехсот тысяч человек, семеро бойцов, перебравшихся по суше из Пакистана, разделились на две команды. В восемь часов вечера команды взорвали аварийные выходы в кинотеатрах на противоположных концах города, а затем боевики, трое в одном месте и четверо в другом, выбежали через сломанные двери, встали перед киноэкранами и открыли огонь по огромной толпе в кинотеатрах в пятницу вечером.

Сорок три индийца погибли в одном кинотеатре, двадцать девять - в другом. Ранены были свыше двухсот человек.

В крупном прибрежном городе Ченнаи шестнадцать террористов совершили нападение на международный турнир по крикету. Безопасность турнира была усилена после теракта в Бангалоре, и это, несомненно, спасло сотни жизней. Шестнадцать террористов уничтожили после того, как было убито двадцать два мирных жителя и полицейских и ранено чуть менее шестидесяти.

В Дели ячейка из восьми человек проникла в отель "Шератон Нью Дели" в центре района Сакет, убила охранников в вестибюле, а затем разделилась на две группы. Четверо из них воспользовались лестницей, чтобы переходить с этажа на этаж, из комнаты в комнату, стреляя во всех, с кем сталкивались. Остальные четверо ворвались в банкетный зал и открыли огонь из автоматов по участникам свадебного банкета.

Восемьдесят три невинных человека были убиты, прежде чем восемь оперативников ЛэТ были выслежены Силами быстрого реагирования полиции Центрального резерва Индии.

Руководителем проекта всего нападения был Риаз Рехан, он и его лучшие люди работали на конспиративной квартире в Карачи, использовали интернет-телефоны с голосовой связью, подключенные к зашифрованным компьютерам, чтобы оставаться на связи с командами людей, чтобы помочь им максимизировать смертоносность своих действий. Трижды в течение вечера Рехан, известный террористам в Индии как Мансур, молился вместе с отдельными членами ячейки, прежде чем мужчины ворвались под ружья полиции. Он объяснил всем сорока семи бойцам Лашкара, что вся операция, все будущее Пакистана зависят от того, не будут ли они взяты живыми.

Все сорок семь человек сделали, как им было приказано.

Риаз Рехан намеренно спланировал эту операцию так, чтобы она выглядела невероятно запутанной и проходила мимо руководства Лашкара, поскольку он хотел, чтобы индийцы увидели доказательства пакистанского заговора против них. Это сработало так, как он и предполагал, и к рассвету 30 октября индийское правительство приказало своим военным привести войска в полную боевую готовность. Премьер-министр Индии Приянка Пандиян ипрезидент Пакистана Харун Захид провели утро вместе со своими военными лидерами и членами кабинета министров, а к полудню Пакистан повысил боеготовность своих вооруженных сил на случай, если Индия воспользуется неразберихой из-за нападений, чтобы перейти границу в отместку.

Риаз Рехан не мог быть более доволен тем, как развивались события, потому что операция "Сапсан" требовала такого ответа для продвижения вперед.

Как только атаки в Индии были завершены, Рехан, его офицеры и штаб направились в Дубай, чтобы избежать пристального внимания группировок неисламистов в УМР.

55

Объединенные Арабские Эмираты были страной, основанной на коммерции.

Эти люди также обладали влиянием во всех сферах деятельности правительства, были шпионами в коридорах власти, информаторами во всех сферах жизни Эмиратов. Если Рехан искал информацию о ком-либо или о чем-либо в ОАЭ, то это была его сфера.

Именно так он узнал, что майор Мохаммед аль-Даркур и британский эмигрант, путешествующий по голландскому паспорту, приземлятся в международном аэропорту Дубая в 21:36 вечера

Рехан и его группа сотрудников службы безопасности и переодетых в штатское сотрудников УМР должны были прибыть в Дубай рано утром следующего дня, поэтому пакистанский генерал предположил, что аль-Даркур и английский шпион прибыли в город, чтобы получить информацию о нем. Очевидно, что операция аль-Даркура в Миран-Шахе, операция, которая совпала с его обучением бойцов Джамаат Шариат в лагере Хаккани, указывала на то, что молодой майор расследовал дело Рехана. Не было никакой причины, по которой он появился бы здесь и сейчас, если только это не было связано с каким-то дальнейшим интересом в Директорате ОРС.

Риаз Рехан не беспокоился о расследовании, проводимом майором в отношении него. Напротив, он считал невероятной удачей то, что этот человек и его коллега приехали в Дубай.

Потому что, хотя противостояние назойливому майору и его иностранному союзнику в Пакистане могло стать проблемой для малозаметного генерала УМР, здесь, в Дубае, Риаз Рехан мог, в буквальном смысле, избежать наказания за убийство.

Эмблинг и аль-Даркур отправились на личном автомобиле в свои апартаменты в невероятном "Бурдж-Халифе", самом высоком здании в мире. Они были в городе, чтобы встретиться с сотрудниками Кампуса, но по соображениям безопасности Джерри Хендли запретил своим агентам сообщать Эмблингу или его подозрительному информатору УМР какую-либо информацию о том, где они остановились во время пребывания в Дубае, поэтому аль-Даркур сам позаботился о размещении. Массивный иглообразный небоскреб со 163 жилыми этажами (и сорокачетырехэтажным шпилем на вершине) был для них быстрым и легким местом для поиска жилья. Эмблинг и аль-Даркур делили квартиру с двумя спальнями на 108-м этаже.

Мохаммед доверял большинству сотрудников УМР не больше, чем Джерри Хендли. Он воспользовался личной кредитной картой и обработал информацию о поездке на компьютере в интернет-кафе в Пешаваре, чтобы его собственная организация не пронюхала о его планах поездки.

Устроившись в их квартире, Эмблинг позвонил по номеру, который дал ему Хендли. Это соединило его со спутниковым телефоном одного из двух операторов Кампуса, с которыми он познакомился год назад в Пешаваре, американца мексиканского происхождения сорока с чем-то лет, известного под именем Доминго.

Они договорились встретиться у Эмблинга в Бурдж-Халифе как можно скорее.

В тот самый момент, когда рейс Рехана и компании "Пакистанские международные авиалинии" из Исламабада приземлился в международном аэропорту Дубая, Джек Райан, Дом Карузо и Доминго Чавес стояли в лифте небоскреба "Бурдж Халифа". Лифты в самом высоком здании в мире не случайно самые быстрые в мире, и они подняли троих американцев выше, в гигантскую башню, со скоростью более сорока пяти миль в час. Их впустили в квартиру, и они оказались в большой открытой комнате с зоной отдыха в углублении перед видом на Персидский залив от пола до потолка с высоты, почти равной высоте Эмпайр-стейт-билдинг.

Найджел Эмблинг стоял в современной гостиной, отделанной темным деревом, металлом и стеклом, перед невероятным панорамным видом. Это был крупный англичанин с жидкими белоснежными волосами и окладистой бородой. На нем был слегка помятый блейзер поверх рубашки с открытым воротом на пуговицах и коричневых слаксов.

— Мой дорогой друг Доминго, - сказал Эмблинг с выражением сочувствия. — Прежде чем мы перейдем к другой катастрофе, постигшей вашу организацию, я должен сказать вам, как мне жаль слышать об этом деле, связанном с Джоном Кларком.

Чавез пожал плечами.

— Мне тоже. Это поправимо.

— Я в этом уверен.

— Просто не верьте всему, что слышите, - добавил Динг.

Эмблинг махнул рукой.

— Я не слышал ни одной чертовой хреновины, которая не звучала бы как очередной рабочий день человека такой профессии, как мистер Кларк. Может, я уже стар и мягкотел, но я не забыл, как устроен мир.

Чавес просто кивнул и сказал:

— Могу я представить своих коллег? Джека и Доминика.

— Мистер Эмблинг, - сказал Джек, пожимая руку пожилому мужчине.

Конечно, англичанин узнал сына бывшего и предполагаемого будущего президента Соединенных Штатов, но никак не намекнул, что уловил связь.

Затем он подвел троих американцев к единственному обитателю квартиры, подтянутому пакистанцу со смуглой кожей цвета корицы, в рубашке с короткими рукавами и черных джинсах.

Они были удивлены, узнав, что это майор УМР.

— Мохаммед аль-Даркур, к вашим услугам, - привлекательный мужчина протянул Чавесу руку, но Чавес не протянул свою.

Все три агента «Кампуса» считали этого человека лично ответственным за потерю их друга. В то время как Хендли был осторожен, чтобы не приподнять шляпу перед Эмблингом за то, что у него были подозрения, Доминго Чавес не собирался любезничать с сукиным сыном, из-за которого, вероятно, убили его коллегу в дебрях беззаконного племенного региона Пакистана.

— А скажите-ка мне, майор аль-Даркур, почему это я не должен разбить вашу башку о стену?

Аль Даркур был захвачен врасплох, но Эмблинг вмешался:

— Доминго, пожалуйста, пойми. У вас мало причин доверять ему, но я надеюсь, что у вас есть несколько больше причин доверять мне. В последние месяцы я поставил перед собой задачу проверить майора, и он один из хороших парней, уверяю вас.

Дом Карузо обратился к пожилому англичанину:

— Ну, я не знаю вас, и я определенно не знаю этого мудака, но я знаю, чем УМР занималась последние тридцать лет, поэтому я не собираюсь доверять этому ублюдку, пока мы не вернем нашего человека.

У Райана не было возможности повторить это мнение, прежде чем пакистанец ответил:

— Я полностью понимаю вашу точку зрения, джентльмены. Я пришел сегодня, чтобы попросить вас дать мне всего несколько дней для работы с моими контактами в регионе. Если мистера Сэма удерживает сеть Хаккани, я потяну за все возможные ниточки, чтобы либо освободить его, либо начать операцию по его спасению.

— Вы были с ним, когда его похитили? - спросил Чавез.

— Именно что был. Он сражался очень храбро.

— Я слышал, это была адская бойня.

— Много убитых с обеих сторон, - признал аль Даркур.

— Не могу не заметить, что выглядишь ты не слишком пострадавшим.

— Я ?

— Куда ты ранен? Пулевые ранения? Осколочные?

Мохаммед аль-Даркур покраснел и опустил глаза. Это была хаотичная ситуация.

— Я не был серьезно ранен, но люди слева и справа от меня погибли.

Чавез фыркнул.

— Послушайте, майор. Я не доверяю вам, моя организация не доверяет вам, но мы действительно доверяем мистеру Эмблингу. Мы думаем, возможно, вам удалось каким-то образом очаровать его, но не думайте, что ваша поездка сюда очарует нас. Мы положительно отнесемся к результатам, а не к обещаниям. Если вы и ваши коллеги сможете найти нашего человека, нам нужна эта информация немедленно.

— И вы получите это, я обещаю. У меня есть люди, которые работают над этим, точно так же, как у меня есть люди, которые изучают связь Хаккани с УМР.

— Еще раз : результаты - вот что меня впечатляет.

— Понятно. Однако у меня есть один вопрос.

— Какой же?

— Я понимаю, что вы находитесь в Дубае, чтобы следить за генералом Реханом. Остальная часть вашей команды сейчас следит за ним?

Никакой "остальной части" команды Чавеса не было, но он этого не сказал. Вместо этого он ответил:

— Поверь мне, когда он приедет в Дубай, мы проследим за ним.

Теперь брови Мохаммеда аль-Даркура поползли вверх.

— По моей информации, он прибыл в Дубай сегодня утром. Я предполагал, что помогу вам переводить любые разговоры, которые он ведет на своей конспиративной квартире.

Чавез посмотрел на Карузо и Райана. Их пассивные устройства наблюдения бездействовали в воздуховодах комплекса Рехан. Если их цель была здесь, в Дубае, то им нужно было вернуться в отель "Кемпински" и начать наблюдение.

Динг медленно кивнул.

— У нас есть переводчики. Моя команда узнает об этом, как только Рехан доберется до своего места.

Аль Даркур, казалось, был удовлетворен этим, и вскоре Чавес покинул квартиру вместе с Карузо и Райаном.

Перед лифтами Джек сказал:

— Если Рехан здесь, мы, возможно, уже пропустили что-то важное.

Чавез сказал:

— Да. Вы, ребята, бегите обратно в бунгало и займитесь этим. Мне нужно съездить в аэропорт и встретить самолет, чтобы забрать оборудование, но сначала я собираюсь увести Эмблинга от майора и тщательно допросить его. Увидимся на месте через несколько часов.

Чавез провел три часа в дискуссиях в квартире на 108-м этаже. Первый час прошел исключительно в комнате с Найджелом Эмблингом. Британский эмигрант потратил подавляющую часть этого времени на то, чтобы обдумать все, что он узнал о Мохаммеде аль-Даркуре за последние полтора месяца. Другие контакты Эмблинга в СБ убедили его, что ни 7-й батальон Группы специальных служб, называемый "Заррар коммандос", с которым аль-Даркур был связан, ни Объединенное разведывательное бюро, к которому аль-Даркур был приписан в УМР, не были захвачены исламистскими радикалами или находились под сильным влиянием, как многие секторы СБ. Кроме того, собственные действия аль-Даркура, возглавлявшего подразделение ССГ против террористических группировок в долине Сват и Читрале, принесли ему похвалы, которые сделали бы его мишенью для "бородачей" из СБ.

Наконец, Эмблинг заверил Динга Чавеса, что он сам был в комнате, когда Сэм Дрисколл настаивал на участии в операции "Миран Шах". Майор аль-Даркур был против участия американца и лишь неохотно позволил ему поехать.

На это ушел целый час, но, наконец, Чавез был убежден. Он потратил еще два часа на разговоры с аль-Даркуром об операции, в ходе которой исчез Сэм, и расспросил его о своих сотрудниках и контактах, которые, по его словам, он выяснял, чтобы получить информацию о местонахождении пропавшего американца. Наконец, где-то около полудня Чавес оставил парней в их квартире и направился в аэропорт, чтобы забрать снайперскую винтовку и другое снаряжение, доставленное рейсом "Гольфстрим".

Райан и Карузо вернулись в свое бунгало в отеле "Кемпински" и активировали свое оборудование пассивного наблюдения над водой. Все три камеры ожили. В доме царила определенная активность, хотя поначалу ни одна из камер не зафиксировала присутствия Рехана. Пока они ждали, смотрели трансляцию с камер и слушали, как несколько мужчин, говорящих на урду, прогуливаются по вестибюлю и большой комнате, они позвонили Рику Беллу. В Мэриленде было всего два часа ночи, но Рик пообещал, что он, технический аналитик и переводчик, говорящий на урду, прибудут на станцию "Хендли Ассошиэйтс" в течение сорока пяти минут. До этого Райан и Карузо записывали все полученные изображения и аудиозаписи и отправляли их на анализ.

Было уже больше одиннадцати утра по дубайскому времени, примерно через два часа после того, как Дом и Джек вернулись в бунгало, когда среди охраны дома, казалось, поднялась волна возбуждения. Мужчины затянули галстуки и заняли позиции по углам комнат, через парадную дверь появились еще мужчины с багажом, и, наконец, в парадную дверь вошел крупный мужчина с аккуратной бородкой. Одного за другим он поприветствовал всех стоящих там охранников поцелуем в щеку и рукопожатием, а затем он и еще один мужчина, который, по-видимому, был высокопоставленным офицером, вошли в большую комнату. Мужчины были погружены в беседу.

Карузо сказал:

— Здоровяк - это Рехан. Выглядит примерно так же, как в сентябре в Каире.

— Я напишу Беллу по электронной почте и сообщу ему, что ты подтвердил участие Рехана.

— Мне следовало пристрелить этого ублюдка еще тогда.

Райан обдумал это. Его съедали опасения за Сэма в Вазиристане и Кларка в Европе, и он знал, что для его кузена это было еще хуже. Годом ранее брат-близнец Доминика был убит в ходе спецоперации в Ливии. Мысль о потере еще двух агентов, должно быть, была для Карузо очень тяжелой.

— Мы вернем Сэма, Дом.

Доминик рассеянно кивнул, наблюдая за трансляцией.

— И Кларк либо сам исправит свою ситуацию, либо будет тусоваться, пока мой отец не вступит в должность, и папа будет присматривать за ним.

— На твоего отца будет оказано большое давление, чтобы он не вмешивался.

Джек фыркнул.

— Папа пустил бы пулю в грудь за Джона Кларка. Несколько кровожадных конгрессменов его не остановят.

Дом усмехнулся, и они больше не обсуждали это.

Вскоре Доминик позвал Райана из спальни, разглядывая в подзорную трубу конспиративную квартиру Рехана.

— Эй! Похоже, все собираются сваливать.

— Занятой ублюдок, не так ли? - сказал Райан, возвращаясь к монитору.

Рехан снял пиджак, который был на нем, и теперь был одет в простую белую рубашку и черные костюмные брюки. Он и мужчина, который начинал походить на его заместителя, стояли в холле с группой примерно из восьми человек, большей частью охраны, которая прибыла с ними из Пакистана, а также с парой лиц, в которых Райан узнал постоянных посетителей дома.

Звук был хорошим, Доминик и Райан слышали каждое слово, но ни один из мужчин не говорил на урду, поэтому им пришлось подождать переводчика из Западного Одентона, штат Мэриленд, который переведет разговор, чтобы придать сцене некоторый контекст.

Через несколько секунд Рехан со свитой вышел через парадную дверь.

— Я полагаю, шоу на данный момент окончено, - сказал Дом. — Я собираюсь сделать сэндвич.

Через двадцать минут после того, как Доминго Чавес покинул квартиру Эмблинга и аль-Даркура, раздался стук в дверь. Пакистанский майор разговаривал по телефону со своим штабом в Пешаваре, поэтому Эмблинг пошел открывать. Он знал, что в здании есть система безопасности, которая не пустит на этот этаж частных резиденций никого, у кого не было разрешения от одного из жильцов, поэтому он не беспокоился о своей безопасности. Посмотрев в глазок, он увидел официанта в белом смокинге, держащего ведерко со льдом и бутылку шампанского.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? - спросил он через дверь. Затем он пробормотал себе под нос: Забрав у тебя из рук эту чудесную бутылку "Дом Периньон".

— Презент от управляющего, сэр. Добро пожаловать в Дубай!

Эмблинг улыбнулся, открыл дверь и тут увидел других людей, спешащих по коридору. Он хотел захлопнуть дверь, но официант отшвырнул ведерко с вином в сторону, выхватил автоматический пистолет "Штайр" и приставил его ко лбу Найджела Эмблинга.

Эмблинг замер.

Сбоку от дверного проема, скрытый от глазка, появился генерал Риаз Рехан из Объединенной разведывательной службы. У него самого был небольшой автоматический пистолет.

— В самом деле, англичанин, - сказал он. — Добро пожаловать в Дубай.

В квартиру мимо Найджела ворвались еще девять бойцов с высоко поднятыми пистолетами.

56

Карузо доел свой сэндвич, и они с Райаном были в процессе отключения устройств наблюдения с жучками-ботами, чтобы сэкономить заряд аккумулятора. Они подождут до вечера, чтобы снова запустить их, надеясь, что к тому времени Рехан вернется.

Зазвонил спутниковый телефон на столе, и Карузо снял трубку.

— Да?

— Дом? Это Белл.

— Что случилось, Рик?

— У нас проблема. Когда мы пришли в офис, то начали с начала вашей передачи аудиозаписи, так что с переводом мы опоздали примерно на пятнадцать минут.

— Без проблем. Рехан уехал некоторое время назад, поэтому мы выключаем...

Нет, проблема есть. Мы просто перевели то, что он сказал перед тем, как выйти за дверь...

Доминго Чавес застрял в пробке всего в четверти мили от выезда из аэропорта. Возвращаясь после того, как забрал свою снайперскую винтовку и патроны из "Гольфстрима" компании "Хендли Ассошиэйтс", он попал в серьезное дорожно-транспортное происшествие на мосту Бизнес-Бэй, и теперь он сидел в "БМВ", очень довольный на тот момент, что кондиционер спасает его от зверской жары, потому что, похоже, поедет он ещё не скоро.

Перед собой, примерно в трех милях, он мог видеть вздымающийся в небо небоскреб "Бурдж-Халифа". По другую сторону от него, на всем пути к побережью, находилась Пальма Джумейра, его пункт назначения.

В этот момент зазвонил его мобильный.

Это был Райан, его голос был резким и напряженным.

— Рехан знает, что Эмблинг и аль-Даркур в "Бурдж Халифе" ! Сейчас он направляется туда с командой головорезов.

— Черт! Позвони Найджелу.

— Я звонил. Никто не отвечает. Попробовал позвонить и по городскому телефону к нему домой. Никто не брал трубку.

— Сукин сын! - сказал Чавез.

— Отправляйся туда как можно быстрее. Я застрял в пробке.

— Мы выдвигаемся, но это займет не меньше двадцати минут.

— Тащи свою задницу, парень! Они - наша единственная ниточка к Сэму! Мы не можем их потерять!

— Я в курсе!

В "БМВ", расположенном к западу от моста Бизнес-Бэй, Доминго Чавес в отчаянии ударил руками по рулю.

— Черт возьми!

И Мохаммед аль-Даркур и Найджел Эмблинг были связаны пластиковыми стяжками, их руки были заведены за спину, лодыжки стянуты вместе. Рехан приказал своим людям поставить мужчин спиной к стеклам у окон от пола до потолка в гостиной. Генерал Рехан сидел перед ними на длинном диване, скрестив ноги и откинув руки на подушки. Он пребывал в своей стихии, ему было комфортно здесь, с пленниками, находящимися в его власти.

Люди Рехана — полковник Хан и охрана из восьми человек - стояли вокруг комнаты. Еще один часовой остался снаружи, в коридоре. Каждый из них носил пистолет по своему выбору — "Штайр", "ЗИГ" и "ЧЗ" были оружием спецназа, а Рехан и Хан оба носили "Беретты" в наплечных кобурах.

Если у Найджела Эмблинга все еще оставались какие-то слабые сомнения относительно надежности майора УМР Мохаммеда аль-Даркура, то эти сомнения были развеяны. Люди Рехана несколько раз ударили аль-Даркура лицом об оконное стекло, и тридцатипятилетний пакистанец выкрикивал проклятия в адрес своего старшего соотечественника.

Найджелу не нужно было иметь сорокалетнего опыта работы в Пакистане, чтобы понять, что эти двое пакистанцев не заботились друг о друге.

Аль-Даркур закричал на Рехана по-английски :

— Что ты сделал с американцем в Миран-Шахе?

Спокойный генерал улыбнулся и ответил также по-английски.

— Я встречался с этим человеком лично. Ему нечего было сказать. Я приказал подвергнуть его пыткам, чтобы получить информацию о ваших планах. Полагаю, ваши планы на будущее сейчас не так важны для меня, как они были, когда я отдавал этот приказ, учитывая, что теперь у вас нет будущего.

Аль Даркур высоко поднял подбородок.

— Другие за тобой следят. Мы знаем, что ты работаешь с организаторами переворота, мы знаем, что ты обучал иностранные силы в лагере Хаккани недалеко от Миран-шаха. За мной придут другие, и они остановят тебя, иншаллах!

— Ха, - рассмеялся Рехан. — Иншаллах ?  Если на то будет воля Аллаха? Давай посмотрим, желает ли Аллах успеха тебе или же он желает успеха мне.

Рехан посмотрел на двух своих охранников, стоящих возле заключенных у окна:

— В этой претенциозной квартире душно. Открой окно.

Двое охранников выхватили пистолеты, повернулись как один и несколько раз выстрелили в толстое оконное стекло размером десять на десять футов от пола до потолка, напротив которого стояли двое заключенных. Оно разлетелось вдребезги не сразу, но по мере того, как количество отверстий в стекле увеличивалось с пяти до десяти-двадцати, между пулевыми отверстиями появлялись белые трещины.

Бойцы перезаряжали свои пистолеты, в то время как треск и звон стекла продолжались, становясь все громче, пока массивный стеклянный квадрат не разлетелся вдребезги, разбрасывая острые как бритва осколки, падающие с высоты 108 этажей.

В роскошную квартиру ворвался теплый ветер, унося с собой осколки стекла размером с камешек, и Рехану и его людям пришлось прикрыть глаза, пока оседала пыль. Вой воздушного потока, поднимающегося по стене здания и врывающегося в открытую панель окна, заставил Рехана встать с дивана и подойти ближе к своим пленникам, чтобы его было слышно.

Он мгновение смотрел на майора аль-Даркура, прежде чем повернуться к Найджелу Эмблингу, прислоненному к оконному стеклу со связанными руками и ногами рядом с огромным отверстием в яркое небо.

— Я изучил твое прошлое. Ты из другого века, Эмблинг. Шпион-эмигрант из колониальной державы, которая каким-то образом пропустила сообщение о том, что у нее больше нет колоний. Ты жалкий человек. Ты и другие неверные Запада так долго насиловали детей Аллаха, что просто не можете понять, что ваше время прошло. Но теперь, старый дурак, теперь Халифат вернулся! Разве ты не видишь этого, Эмблинг? Разве ты не видишь, что разрушение британского колониализма так прекрасно подготовило почву для моего прихода к власти?

Эмблинг крикнул рослому пакистанцу, стоявшему всего в футе от его лица, и изо рта у него полетела слюна :

— Ваше восхождение к власти? Вы - те, кто разрушает Пакистан! Именно такие хорошие люди, как этот майор, выведут вашу страну из пропасти, а не такие уроды, как вы!

Риаз Рехан только махнул рукой в воздухе.

— Лети домой, англичанин.

С этими словами он коротко кивнул двум сотрудникам службы безопасности УМР, стоявшим рядом с Найджелом Эмблингом. Они разом шагнули вперед, схватили за плечи потерявшего равновесие здоровяка и потащили его назад, к открытому окну.

Он закричал от ужаса, когда они столкнули его с края, затем отпустили, и он упал навзничь, прочь от здания, кувыркаясь вниз головой под горячим ветром пустыни, пролетев 108 этажей до бетона и стали внизу.

Майор Мохаммед аль-Даркур закричал на Рехана.

— Кут-тай ка бача!  Сукин сын!

Связанный по рукам и ногам, он оттолкнулся от стекла и попытался броситься на большого генерала. Двое охранников схватили его прежде, чем он упал лицом в квартиру, и принялись бороться с ним, в конце концов оттащив его к дыре размером десять на десять футов в стекле от пола до потолка.

Люди Рехана обратились к своему генералу за советом.

Генерал Рехан только кивнул с легкой улыбкой.

— Отправьте его догонять английского друга.

Аль Даркур ругался, кричал и пытался лягаться. Он отдернул одну руку от человека, тащившего его к краю, но другой боевик сунул оружие в кобуру и бросился вперед. Теперь трое мужчин вместе сражались с майором на земле, среди осколков разбитого оконного стекла.

Это заняло мгновение, но они взяли под контроль аль-Даркура. Остальные в комнате стояли вокруг и смеялись, наблюдая, как офицер УМР сражался, используя только движения своего торса.

Аль Даркур закричал на Рехана.

— Мэзер чот! - крикнул Аль-Даркур.  — Ублюдок, мать твою!

Трое охранников протащили майора аль-Даркура по полу, подтянув его ближе к краю. Мохаммед прекратил борьбу. Ветер, дувший из пустыни, поднимался на 108 этажей вверх по раскаленному стеклу и металлу, сдувал черные волосы пакистанца с кожей цвета корицы ему в глаза, и он с шипением закрыл их, крепко зажмурился и начал молиться.

Трое вооруженных мужчин взяли его за плечи, приподняли и схватили за пояс. Как один, они откинули его тело назад, готовые швырнуть вперед, к солнцу.

Но они не двигались вперед как единое целое. Офицер службы безопасности, державший аль-Даркура за левое плечо, отшатнулся от окна и развернулся; он уронил майора и тем самым заставил двух других ослабить хватку.

Прежде чем кто-либо в комнате успел отреагировать, второй человек на подоконнике отошел от связанного майора. Этот человек ввалился в квартиру спиной вперед, покачнулся на каблуках и рухнул в углубление рядом с диваном.

Рехан повернулся, чтобы посмотреть на бойца и понять, какого черта он делает, но вместо этого его глаза смотрели мимо охранника на кожаный диван кремового цвета, который теперь был покрыт алыми брызгами крови.

Рехан снова выглянул в окно. Вдалеке он увидел черную точку в небе, в нескольких сотнях футов над отелем "Бурж Аль-Араб". Вертолёт? Секунду спустя, как раз в тот момент, когда последний человек, державший аль-Даркура, отпустил майора и, падая на пол, схватился за свою окровавленную ногу, генерал Риаз Рехан крикнул на весь зал.

— Снайпер!

Полковник Хан перепрыгнул через диван и повалил Рехана на плитку как раз в тот момент, когда горячая винтовочная пуля просвистела мимо лба генерала.

57

— Давай ко мне поближе, Хикс! - Крикнул Доминго Чавес в микрофон гарнитуры, вставляя второй магазин на пять патронов в обойму своей снайперской винтовки ХК PSG-1. Он был уверен, что промахнулся двумя последними выстрелами, и, только подобравшись ближе, мог прижать Рехана и его людей, которые сейчас бежали, ползли и карабкались в поисках укрытия.

— Вас понял, - произнес Хикс, растягивая слова на спокойном кентуккийском наречии, и "Белл ДжетРейнджер" подлетел ближе к массивному, похожему на шпиль сооружению.

Даже с разбитым оконным стеклом в номере аль-Даркура и Эмблинг Чавез никогда бы не смог определить его местонахождение, если бы ему также не удалось мельком увидеть в свой двенадцатикратный оптический прицел, как что-то вылетает из стены здания и по спирали опускается к земле.

Это был человек, Динг инстинктивно понял это, хотя у него не было времени определить, кто бросался перед ним навстречу смерти. Вместо этого Чавесу пришлось наводить свое оружие на дистанцию в пятьсот метров и делать все возможное, чтобы прицелиться в миллиметровое перекрестие прицела.

Несмотря на то, что Чавес в прошлом году не уделял много времени тренировкам снайперского мастерства, он по-прежнему чувствовал себя комфортно, совершая выстрел с пятисот метров при благоприятных условиях. Но вибрации вертолёта, нисходящий поток несущих винтов, восходящие потоки воздуха вдоль небоскреба - всё это нужно было учесть, чтобы нанести точный удар.

Таким образом, Чавес не стремился к точности. Он сделал всё возможное, рассчитал всё в меру своих возможностей, а затем изготовился к выстрелу. Центр тяжести. Живот человека - не самое подходящее место для снайперского выстрела. Нет, идеально подошла бы черепная коробка. Но прицеливание в верхнюю часть живота давало ему наибольший предел погрешности, а он знал, что при прицеливании могут быть некоторые ошибки, учитывая все, с чем ему приходилось иметь дело.

Он стрелял с заднего сиденья вертолета, подперетв оружие открытым окном. Это полностью разрушило бы тщательно настроенные гармоники ствола его винтовки, но, опять же, приближение все исправляло.

— Ближе, брат!

— Ты беспокоишься о своем устройстве. Позволь мне побеспокоиться о моем, - ответил Хикс.

То, что звонок Чавеса в самолет двадцатью минутами ранее стал неожиданностью для Честера Хикса, было ещё мягко сказано. Он просматривал какие-то бумаги с Адарой Шерман, когда зазвонил его мобильный.

— Алло?

— Кантри, я возвращаюсь! Мне нужно, чтобы ты доставил мне вертолет через десять минут! Ты можешь это сделать?

— Еще бы. чартерные рейсы есть прямо здесь, в ОФБ. Мне сказать им, куда ты направляешься?

— Мне нужно, чтобы ты сам полетел на нем - мы, вероятно, отправимся в бой.

— Ты ведь шутишь, да?

— Это вопрос жизни и смерти,браток.

Короткая пауза.

— Тогда тащи свою задницу обратно. Я найму для нас самолет.

После этого Хикс был пустился в действия. Они с Адарой Шерман побежали трусцой по летному полю к бездействующему "ДжетРейнджеру", принадлежавшему курортному отелю в двадцати милях вверх по побережью. На летном поле было много более новых и навороченных вертолетов, но Хикс летал на "ДжетРейнджере", он тренировался на вертолетах "Белл", и Хикс полагал, что самым важным фактором в предстоящей ему срочной миссии будет мастерство пилота, а не самые передовые технологии. Осмотрев судно всего несколько секунд, он отправил Шерман в ОФБ, чтобы та любыми необходимыми средствами достала ключи. Пока ее не было, он снял крепления и проверил уровень топлива и масла, и еще до того, как он сел за штурвал, вернулась Шерман и бросила ему ключи.

— Надо ли мне знать, как ты это сделала?

— Никого не было дома. Я, наверное, могла бы прихватить широкофюзеляжный "Боинг" какого-нибудь шейха, если бы захотела.

Чавес прибыл через пять минут, и они поднялись в воздух, как только он пристегнулся.

Пока Чавез заряжал свою снайперскую винтовку, Хикс спросил по внутренней связи:

— Куда мы направляемся?

— Самое высокое здание в мире, сомневаюсь, чтобы ты мог его пропустить.

— Вас понял.

Он повернул нос "ДжетРейнджера" в сторону "Бурдж-Халифа" и увеличил скорость набора высоты и путевую скорость.

Рехан и Хан ползли по кафельному полу квартиры к двери в коридор. Полковник держался между стрелком в вертолете и своим генералом, пока они карабкались наверх, а другой офицер охраны не оказался рядом с ними обоими и затем не прикрыл генерала Рехана.

Как только Рехан оказался в коридоре и откатился с линии огня из вертолета снаружи, один из его сотрудников службы безопасности схватил его за шиворот и подтолкнул к лифту. Этот охранник был почти такого же роста, как сам Рехан, неуклюжий громила ростом шесть футов три дюйма в черном костюме и с большим пистолетом ХК. Он ударил кулаком по кнопке "Вниз", обернулся, чтобы убедиться, что Рехан и Хан все еще с ним, а затем повернулся обратно, когда двери открылись.

Райан и Карузо были удивлены размерами вооруженного пакистанца, который появился прямо перед ними в коридоре, но они были готовы к неприятностям. Оба мужчины подняли пистолеты. Они как один упали на колени, когда глаза сотрудника службы безопасности УМР расширились. Пакистанец поднял свой пистолет, готовясь к бою, но оба агента «Кампуса» выстрелили в широкую грудь своей цели с расстояния не более шести футов.

Охранник не отшатнулся от них, вместо этого он бросился вперед, в кабину лифта. Оба мужчины выстрелили во второй, а затем и в третий раз, прошив 9-миллиметровыми пулями верхнюю часть его туловища, но офицер УМР врезался в Джека-младшего, зажал его в углу и ударил американца головой со всей оставшейся силы. Он выстрелил из своего пистолета ХК, но его рука опустилась низко, и пуля пробила брюки Райана чуть выше колена, каким-то образом не задев ногу.

Теперь еще больше людей из УМР в коридоре стреляли по лифту. Райан был прижат мертвецом, Карузо пригнулся к полу и вел беглый огонь. Он мельком увидел генерала Рехана, убегающего по коридору в противоположном направлении от номера Эмблинга, но ему пришлось сосредоточиться на бойцах, стрелявших в него и Джека. Он застрелил еще одного сотрудника службы безопасности генерала, попав тому в нижнюю часть живота, и еще одной трехзарядной серией прогнал оставшихся боевиков с линии огня, отправив их вверх по коридору, где они и исчезли на лестничной клетке рядом с номером Эмблинга.

Рехан уже вышел на лестничную клетку, предположительно на другой этаж, чтобы спуститься на лифте.

— Убери от меня этого большого ублюдка! - заорал Райан.

Дом помог перевернуть мертвеца и сразу же увидел кровь на лице Джека.

— Ты ранен?

Джек проигнорировал царапину, кровившую у правого глаза, и вместо этого потянулся к ноге. Он почувствовал, как пуля задела его, когда прошла в доле дюйма от колена. Он нашел дырку в штанах, просунул руку внутрь и ощупал ее в поисках крови. Когда его пальцы оказались чистыми, он сказал:

— Я в порядке. Пошли!

Они направились к номеру Эмблинга, боясь того, что могли там обнаружить.

Оказавшись внутри, Доминик и Джек подбежали к аль-Даркуру. Пакистанский майор безуспешно пытался срезать наручники маленьким осколком стекла. Карузо достал складной нож, быстро расправился с пластиковыми ограничителями, и они с Райаном помогли Мохаммеду подняться на ноги.

— Где Эмблинг? - Райану пришлось перекрикивать звон в ушах после стрельбы в коридоре.

Аль-Даркур покачал головой.

— Рехан убил его.

Это дошло всего на мгновение, прежде чем Карузо схватил аль Даркура за руку и сказал:

— Ты идешь с нами.

— Конечно.

Дом махнул рукой, и Хикс отвел свой позаимствованный вертолёт в сторону, улетая с Чавезом на заднем сиденье.

Здесь, в коридоре 108-го этажа, сработала сигнализация, но лифты все еще работали. Мохаммед, Джек и Дом не сомневались, что к этому времени в лифтах уже будет полиция, но с тех пор, как началась стрельба, никто не мог подняться более чем на пару десятков этажей, поэтому все трое выбежали на лестничную клетку и начали спускаться. Они спустились на восемнадцать пролетов за три минуты бешеного бега и прыжков. Спустившись на девяностый этаж, они зашли в лифт вместе с несколькими бизнесменами с Ближнего Востока, которые не спешили эвакуироваться, хоть и жаловались на запах дыма, но сомневались, что там был настоящий пожар. А вот покрытое синяками лицо аль-Даркура, окровавленные глаз и нос Райана и мокрые от пота лица всех троих мужчин шокировали жителей Ближнего Востока.

Когда один из мужчин включил камеру телефона, чтобы сфотографировать аль-Даркура, Дом Карузо выхватил устройство из его рук. Другой попытался оттолкнуть Дома, но Райан выхватил пистолет и жестом приказал азиатам отойти к стене.

Когда лифт снижался со скоростью сорок пять миль в час, пакистанский майор и двое американских оперативников отобрали телефоны у всех троих мужчин, растоптали их каблуками, а затем остановили кабину на десятом этаже. Здесь они приказали всем выйти, а затем нажали кнопку нижнего из двух подвальных гаражей.

Пятнадцать минут спустя они вышли с парковки на солнечный свет. Там троица смешалась с толпой; они прошли мимо полиции, пожарных и других служб экстренного реагирования, спешащих в здание, и направились на жаркие послеполуденные улицы, чтобы поймать такси.

Когда Джек, Дом и аль-Даркур мчались в аэропорт, Чавес попросил Хикса высадить его на стоянке возле пляжа. Хикс вернулся в аэропорт один, а Динг взял такси обратно в отель "Кемпински", чтобы сломать все оборудование для наблюдения в бунгало.

Их операция против Рехана здесь, в Дубае, была скомпрометирована, и это было мягко сказано. Трое мужчин никак не могли вернуться в бунгало и дождаться возвращения Рехана; после массированной перестрелки накал страстей был бы слишком велик. В вечерних новостях в городе, где не так много преступлений, будут показывать трупы, и приезды и отъезды всех иностранцев будут подвергаться более тщательному контролю. Динг проинструктировал Хикса позвонить капитану Рейду и подготовить "Гольфстрим" к отправке как можно скорее, но Чавеса на нем не было. Ему понадобится несколько часов, чтобы уничтожить все следы их деятельности в отеле "Кемпински", а после этого ему просто придется найти другой способ покинуть страну.

Хикс посадил вертолет прямо там, где он его поднял, затем встретился с Шерманом у подножия лестницы, ведущей в "Гольфстрим". Она дала человеку, работавшему в ОФБ, десять тысяч евро, когда он отправился на поиски пропавшего вертолёта, и была вполне уверена, что он будет держать рот на замке, пока они не поднимутся в воздух.

Как только Джек, Дом и Мохаммед прибыли на своем такси, они сели в самолет, и Хелен Рид позвонила в диспетчерскую, чтобы сообщить им, что они готовы выполнить свой план полета.

Об их отправке на таможню позаботилась мисс Шерман с помощью еще десяти тысяч евро.

Они доставили Мохаммеда аль-Даркура самолетом в Стамбул. Он сам доберется обратно в Пешавар. Все они согласились, что для него было бы опасно возвращаться на родину. Если Рехан был готов пойти на такой масштабный шаг, как его теракт в Дубае, не было никаких сомнений, что он приложит все усилия, чтобы убить аль-Даркура, как только майор вернется. Но Мохаммед заверил американцев, что знает место, где он мог бы залечь на дно, подальше от элементов УМР, которые замышляли заговор против гражданского руководства. Он также пообещал им, что найдет, где держат Сэма Дрисколла, и доложит об этом как можно скорее.

58

Через четыре дня после возвращения из Дубая у Джека Райана-младшего была назначена встреча, которую он не мог отменить. Было 6 ноября, День выборов, и Джек поздним утром отправился в Балтимор, чтобы побыть со своей семьей.

Джек Райан-старший утром вместе с Кэти направился на свой местный избирательный участок в окружении репортеров. После этого он вернулся домой, чтобы провести день со своей семьей, планируя отправиться в отель "Марриот Уотерфронт" вечером, чтобы произнести свою вступительную речь.

Или отменить его вступительную речь, в зависимости от результатов в нескольких ключевых колеблющихся штатах.

Спор с Кларком причинил ему боль, этого нельзя было отрицать. В каждом шоу, начиная с "60 минут" и заканчивая "Энтертэймент Тунайт", была своя точка зрения на эту историю, и у каждой говорящей головы в новостях было что сказать по этому поводу. Райан шел по важному пути на протяжении последних нескольких недель своей предвыборной кампании, он делал заявления в отношении своего друга и делал все возможное, чтобы представить эту историю как политическую атаку на него, Джека Райана, а не как честное правосудие.

Это сработало с его базой, и это поколебало некоторых нерешительных. Но оставшиеся без ответа вопросы относительно реальных отношений между Джеком Райаном и таинственным человеком, скрывающимся от правительства, склонили многих нерешительных в сторону Эдварда Килти. СМИ представили отношения Райана и Кларка так, как будто последний был личным убийцей первого.

И что бы ни говорили о президенте Килти, определенно не было никаких шансов, что у него есть именно этот скелет в шкафу.

Когда Джек-младший приехал в дом своих родителей рано днем, он проехал через кордон службы безопасности, и несколько представителей прессы сфотографировали желтый "Хаммер" с Джеком за рулем, но его стекла были тонированы, а сам он носил солнцезащитные очки-авиаторы.

Когда он вошел через кухню, то увидел своего отца, стоявшего там в одной рубашке.

Двое мужчин обнялись, а затем Старший сделал шаг назад.

— Для чего очки ?

Джек-младший снял солнцезащитные очки, обнажив синяк вокруг правого глаза. Он был слабым, но все еще серым, и было ясно, что раньше было намного хуже.

В дополнение к кровоподтёкам на коже, кровеносные сосуды в его глазу лопнули, и большая часть глаза была ярко-красной.

Райан-старший мгновение смотрел на лицо своего сына, а затем сказал:

— Быстро, пока мама не спустилась вниз. В кабинет.

Минуту спустя двое мужчин стояли в кабинете за закрытой дверью. Старший понизил голос.

— Господи, Джек, что, черт возьми, с тобой случилось ?

— Я бы предпочел не говорить.

— Мне плевать. Как выглядят все части твоего тела, которые я не вижу?

Джек улыбнулся. Иногда его отец говорил вещи, которые показывали ему, что старик все понимает.

— Не так уж плохо. Становится лучше.

— Это случилось в полевых условиях?

— Да. Мне нужно просто оставить все как есть. Не для меня. Для тебя. В конце концов, ты скоро станешь президентом.

Джек Райан-старший медленно вздохнул, наклонился вперед и посмотрел в глаза своему сыну.

— Твоя мать собирается устроить...

— Я не буду снимать темные очки.

Старший посмотрел на Младшего.

— Сынок... Я бы не смог проделать этот трюк с мамой тридцать лет назад. Теперь это точно не сработает.

— Что же мне делать?

Старший обдумала это.

— Ты ей продемонстрируешь. Она офтальмохирург, черт возьми. Я хочу, чтобы она осмотрела тебя. Скажи ей, что не хочешь говорить об этом. Ей это не понравится ни капельки, но ты не лжешь своей матери. Мы можем утаить от нее подробности, но мы не лжем.

— Хорошо, - сказал сын.

— Это скользкий склон, но мы просто должны делать то, что правильно.

— Да.

Доктор Кэти Райан вошла в кабинет минуту спустя и через несколько секунд уже вела своего сына за руку в ванную. Здесь Кэти усадила Младшего за туалетный столик, а сама держала его глаз открытым и тщательно проверяла его с помощью ручного фонарика.

— Что случилось? - её голос звучал отрывисто и профессионально.

Глаз был областью знаний его мамы, и она, или, по крайней мере, Джек на это надеялся, отнеслась бы к травме здесь более профессионально и беспристрастно, чем если бы он повредил что-то другое.

— Меня что-то ударило.

Доктор Райан не прекратила осмотр своего пациента, чтобы сказать:

— Ни хрена себе, Шерлок. Чем это тебя ударили?

Ее муж был прав — Кэти не понравилось, что на ее вопросы о причинах травмы отклонились.

Джек-младший осторожно ответил:

— Думаю, можно сказать, что я столкнулся лбами с одним парнем.

— Проблемы со зрением? Головные боли?

— Поначалу, да. Из пореза на носу немного текла кровь. Но больше нет.

— Ну, он попал тебе прямо в глазницу. Это ужасная подкожная гематома. Как давно это было?

— Пять дней плюс-минус.

Кэти оставила его глаз и отступила назад.

— Тебе следовало сразу подойти. Травма, способная вызвать такое сильное кровоизлияние в глаз и ткани вокруг него, могла легко привести к отсоединению сетчатки.

Джек хотел сказать что-нибудь умное, но поймал взгляд отца. Сейчас было не время быть милым.

— Ладно. Если это случится снова, я...

— Почему это должно было случиться снова?

Младший пожал плечами.

— Не сработает. Спасибо, что проверил.

Он начал вставать со стула.

— Сядь обратно. Я ничего не могу сделать с подкожной гематомой, но я могу замаскировать синяки на твоем носу и орбите.

— Каким образом?

— Я собираюсь наложить немного косметики, чтобы скрыть это.

Младший застонал.

— Все не так плохо, мам.

— Это достаточно плохо. Сегодня вечером тебя будут фотографировать, нравится тебе это или нет, и я уверен, ты не хочешь, чтобы этот твой образ стал достоянием всего мира.

Старший согласился.

— Сынок, половина газет выйдет в печать с заголовками о том, как я ударил тебя, когда узнал, что ты голосовал за Килти.

Джек-младший рассмеялся при этой мысли. Он знал, что спорить бесполезно.

— Хорошо. Папа красится каждый раз, когда выступает по телевизору, думаю, это и меня не убьет.

Результаты выборов начали поступать ранним вечером. Семьяи некоторые ключевые сотрудники сидели в гостиной люкса отеля "Марриот Уотерфронт", хотя Райан-старший провел большую часть вечера, стоя на кухне, разговаривая со своими детьми или старшим персоналом, предпочитая слушать отчеты, выкрикиваемые из гостиной, а не наблюдать за ходом игры и возвеличивать себя.

К девяти часам вечера республиканская партия развернула напряженную борьбу, когда Огайо и Мичиган двинулись в их сторону. Во Флориде тянулось почти до десяти, но к закрытию избирательных участков на Западном побережье вопрос был решен.

Джон Патрик Райан-старший победил с пятьюдесятью двумя процентами голосов, что меньше, чем тот отрыв, который он имел в последний месяц кампании, и большинство новостных агентств утверждали, что это связано с двумя вещами: захватом Эмира администрацией Килти и темной связью Джека Райана с человеком, разыскиваемым за многочисленные убийства.

Для Килти мало что значило то, что Райану удалось преодолеть оба этих события, чтобы победить его.

Джек Райан стоял на сцене отеля "Марриот Уотерфронт" со своей женой и детьми. Летели воздушные шары, играла музыка. Выступая перед восхищенной толпой, он в первую очередь поблагодарил свою семью и американский народ за предоставленную ему возможность представлять их интересы на второй четырехлетний срок.

Его речь была оптимистичной, проникновенной и местами даже забавной. Но довольно скоро он перешел к двум центральным вопросам финишной прямой выборов. Он призвал президента Килти прекратить преследование его администрацией федеральных обвинений против Саифа Ясина. Райан сказал, что это было бы пустой тратой ресурсов, поскольку он прикажет передать эмира под стражу военным, как только тот вступит в должность.

Затем он попросил президента Килти раскрыть детали закрытого обвинительного заключения его переходной команде. Он не использовал фразу "Смирись или заткнись", но таков был подтекст.

Избранный президент подтвердил свою поддержку Кларку, а также мужчинам и женщинам в военном и разведывательном сообществах.

Как только они покинули сцену, Джек-младший позвонил Мелани. Он видел ее всего один раз после своего возвращения из Дубая. Он рассказал ей, что был в деловой поездке в Швейцарию, где ударился глазом и переносицей о ветку дерева, когда они с коллегами попробовали свои силы в катании на сноуборде.

Он скучал по ней сегодня вечером и хотел, чтобы она была с ним прямо сейчас, здесь, среди всего этого волнения и празднования. Но они оба знали, что если бы она появилась под руку с сыном бывшего и следующего президента Соединенных Штатов, это вызвало бы пристальное внимание. Мелани еще даже не познакомилась с родителями Джека-младшего, и вряд ли это место подходило для этого.

Но Джек нашел диван в одном из люксов, зарезервированных кампанией Райана на вечер, и сидел, болтая с Мелани, пока остальные члены семьи не были готовы отправиться домой.

59

Офисы корпорации космических полетов "Космос" в Москве находятся на улице Сергея Макеева на Красной Пресне, в современном здании из стали и стекла, выходящем окнами на Ваганьковское кладбище восемнадцатого века. Здесь Георгий Сафронов работал долгие часы, старательно управляя своим персоналом, материально-техническими ресурсами своей корпорации и собственными интеллектуальными способностями, чтобы подготовиться к запуску трех ракет "Днепр-1" в следующем месяце.

Александр Вербов, директор ККП по запуску, был приветливым мужчиной крупного телосложения. Он был на несколько лет старше Георгия, преданный и трудолюбивый. Эти двое мужчин дружили с восьмидесятых годов. Обычно Вербов занимался повседневной подготовкой к предстоящим космическим запускам без какой-либо помощи президента своей компании в мелочах этого сложного предприятия. Но Георгий практически прикомандировал Вербова к широко разрекламированному предстоящему тройному запуску. Александр понимал, что тройной запуск дорог сердцу его президента, и он также знал, что Сафронов был таким же техническим специалистом, как и любой другой в компании. Георгий сам когда-то занимал должность директора по запуску, когда Вербов был старшим инженером.

Если Георгий хотел сам нажать кнопку запуска ракет - черт возьми, если он хотел работать на площадке в снегу, чтобы соединить головные модули с ракетами-носителями в их шахтах, - что ж, насколько это касалось Алекса Вербова, это было его право.

Но у Алекса росли подозрения по поводу одного аспекта деятельности его босса.

Двое мужчин ежедневно встречались в офисе Георгия. Здесь они работали вместе практически над каждым аспектом запуска с тех пор, как Сафронов вернулся из отпуска. Вербов неоднократно комментировал худощавое телосложение своего босса после трех с половиной недель, проведенных на пижонском ранчо где-то на западе Соединенных Штатов. Георгий выглядел более здоровым, хотя его руки были покрыты старыми порезами и синяками. Перевязка скота веревками, как Георгий признался Александру, была невероятно тяжелой работой.

Вербов попросил показать фотографию своего босса в шляпе "Стетсон" и чапсах, но Георгий отказался.

В этот день, как и в любой другой, они сидели за столом Георгия и пили чай. У обоих мужчин были открыты ноутбуки высокого класса, и они работали как вместе, так и независимо друг от друга, занимаясь тем или иным аспектом предстоящих запусков.

— Георгий Михайлович, - сказал Алекс, — у меня есть последнее подтверждение того, что станции слежения будут подключены к сети к требуемым датам. Два южных запуска, один северный.

Георгий не отрывал взгляда от своего ноутбука.

— Очень хорошо.

— Мы также получили обновленную схему электрической связи транзитного космического корабля, чтобы иметь возможность устранять любые проблемы с интерфейсом американского спутника.

— Хорошо.

Алекс склонил голову набок. Он колебался больше полминуты, прежде чем сказал:

— Мне нужно задать вопрос.

— В чем дело?

— По правде говоря, Жора… Что ж, у меня начинают возникать кое-какие подозрения.

Взгляд Георгия Сафронова оторвался от ноутбука и остановился на грузном мужчине напротив.

— Подозрения?

Алекс Вербов поерзал на стуле.

— Просто дело в том, что… кажется, вас не так интересуют сам космический корабль и орбита, как сам запуск. Прав ли я в этом?

Сафронов закрыл компьютер и наклонился вперед.

— Почему ты так говоришь?

— Мне так кажется. Вас что-то беспокоит в отношении ракет-носителей для этих полетов?

— Нет, Алексей Петрович. Конечно, нет. К чему ты клонишь?

— Честно говоря, друг мой, у меня есть некоторые подозрения, что вы не очень довольны моей недавней работой. В частности, в отношении РН.

Георгий слегка расслабился.

— Я очень доволен вашей работой. Ты лучший специалист по запуску в нашем деле. Мне повезло, что ты работаешь именно над системой "Днепр", а не над "Протонами" или "Союзами".

— Спасибо. Но почему вы так равнодушны к космическим полетам?

Сафронов улыбнулся.

— Признаюсь, я осознаю, что мог бы оставить все это в твоих руках. Я просто предпочитаю работать над запуском. Технология для этого не так сильно изменилась за последние пятнадцать лет. Спутники, системы связи и слежения были обновлены за время моей работы у нас. Я не успевал за всем, что читал по техническим вопросам, как следовало бы. Боюсь, я бы справился с работой не так хорошо, как ты, и моя лень могла бы привести к плачевным результатам.

Алекс драматично вздохнул и сопроводил это заливистым смехом.

— Я так волновался, Жора. Конечно, вы могли бы справиться с новой технологией! Возможно, лучше меня. Если хотите, я мог бы познакомить вас с некоторыми новыми шагами, чтобы ...

Алекс наблюдал, как Сафронов снова открыл свой ноутбук. Через несколько секунд он вернулся к работе. Яростно печатая, он сказал:

— Я оставлю эту часть тебе, а сам займусь тем, что у меня получается лучше всего. Возможно, после тройного запуска у меня будет время для занятий.

Вербов кивнул. Радуясь, что его подозрения оказались совершенно необоснованными. Через несколько секунд он сам вернулся к работе и больше не думал об этом.

60

Джудит Кокрейн наблюдала, как Саиф Ясин встал со своей бетонной кровати и направился к стене из оргстекла. По его сторону стекла стояли небольшой письменный стол и стул, а также его телефон, блокнот и ручки. На столе рядом с его бетонной кроватью была разложена высокая стопка книг по американскому праву и других бумаг, чтобы он мог помочь ПКИ подготовить свою защиту.

Министерство юстиции ослабляло строгие правила, которые оно установило для защиты эмира. Казалось, что каждый день Джуди получала электронное письмо или звонок от кого-то из Министерства юстиции, предоставлявшее ей или ее клиенту доступ к большему количеству информации, к большему контакту с внешним миром, к большему количеству ресурсов, чтобы ПКИ могла обеспечить надежную защиту. Как только Ясину будет расчищен путь для перевода в федеральную камеру в Вирджинии, Джуди подаст в суд прошение о предоставлении еще большего доступа к секретным материалам, которые понадобятся ей и Саифу, чтобы доказать, что он был захвачен незаконно и поэтому должен быть отпущен на свободу.

Несколько недель назад Пол Ласка признался Джуди : он узнал от ЦРУ, что люди, убравшие эмира с улиц Эр-Рияда, были бывшими сотрудниками ЦРУ, не работавшими официально на правительство США. Это усложняло ситуацию для обеих сторон федерального дела, но Джуди делала все возможное, чтобы использовать эту информацию в своих интересах. Ласка сказал, что сам Райан был каким-то образом связан с преступниками, похитившими ее клиента, поэтому Джуди планировала угрожать новой администрации, обещая предать огласке эти отношения, чтобы поставить в неловкое положение президента Соединенных Штатов.

Она чувствовала, что разгадала Райана полностью, и это заставило бы его захотеть убрать эмира обратно под ковер, выполнив свое предвыборное обещание снова передать этого человека военному трибуналу.

Но у нее был план, как это остановить.

— Доброе утро, Джуди. Ты сегодня прекрасно выглядишь, - сказал Ясин, садясь. Его улыбка была привлекательной, но Джудит заметила в ней оттенок меланхолии.

— Спасибо. Прежде чем мы начнем... я знаю, что вы, возможно, сегодня не в духе.

— Потому что Джек Райан будет следующим президентом? Да, я признаю, что это печальная новость. Как ваша страна может позволить этому преступнику вернуться к власти?

Джудит Кокрейн покачала головой.

— Понятия не имею. У меня нет ни одного друга или коллеги, которые голосовали бы за него, за это я могу поручиться.

— И все же он побеждает?

Джуди пожала плечами.

— К сожалению, большая часть моей страны находится в руках расистов, поджигателей войны и невежественных дураков.

— Да. Это должно быть правдой, поскольку, похоже, в Америке нет правосудия для невиновного человека, - сказал эмир с оттенком грусти.

— Не говори так. Мы добьемся справедливости для тебя. Я пришла сегодня, чтобы сказать, что победа Райана на самом деле полезна для вашего дела.

Эмир склонил голову набок.

— Каким образом?

— Потому что друг Райана, Джон Кларк, был одним из тех, кто похитил тебя. Прямо сейчас этот человек скрывается от правосудия, но как только люди Килти схватят его, ему будет предложен иммунитет, чтобы он мог рассказать все, что ему известно о том, на кого он работал, когда вы были схвачены. Джек Райан будет замешан в этом деле.

— Откуда ты это знаешь?

— Потому что, возможно, Райан был непосредственно вовлечен. И даже если он не был непосредственно вовлечен или не знал о вашем похищении, мы используем скрытые каналы, чтобы угрожать ему. Сказать ему, что, если вас отправят под стражу в армию, у нас не будет другого выхода, кроме как рассмотреть ваше дело в средствах массовой информации, и мы используем тот факт, что Райан его тайно помиловал, как доказательство того, что Райан сам хотел, чтобы Джон Кларк был свободен убивать и похищать невинных. Райан может выиграть в суде, но в суде общественного мнения, когда подавляющее большинство мировых СМИ на нашей стороне, это будет выглядеть так, как если бы сам президент Джек Райан застрелил вас и похитил. У него и его администрации не будет иного выбора, кроме как согласиться с нашими требованиями.

— И каковы наши требования?

— Минимальный уровень безопасности. Разумный приговор. Что-нибудь такое, за что вы окажетесь за решеткой на весь срок его правления, но не дольше.

Эмир улыбнулся.

— Для человека столь приятного и привлекательного вы, безусловно, ещё и очень проницательный человек.

Джуди Кокрейн покраснела.

— Я только начинаю, Саиф. Запомните мои слова. Вы выиграете свое дело, или мы уничтожим президента Райана в процессе.

Теперь в улыбке эмира не было признаков его прежней меланхолии.

— Не слишком ли много надежды, что произойдет и то, и другое?

Джуди тоже усмехнулась.

— Нет. Не стоит на это слишком надеяться.

Прошло десять дней с тех пор, как Кларк нашел Манфреда Кромма в Кельне. Большую часть этого времени разыскиваемый американец провел в Варшаве, Польша. У Кларка не было оперативной причины ехать в Варшаву, но его визит стал осмотрительным с оперативной точки зрения, когда стало ясно, что его телу потребуется некоторое время на восстановление после вечернего побега от преследовавших его людей в Германии. Его правая лодыжка распухла и побагровела, порезу на руке требовалось время, чтобы зажить, и каждый сустав в его теле болел. Его мышцы были истощены, поясница перешла от тупой боли на следующее утро после тренировки к полным спазмам утром второго дня.

Варшава была не просто городом на его пути из Германии в Эстонию. Это была крайне необходимая остановка.

Кларк воспользовался фальшивым удостоверением личности, чтобы снять однозвездочный номер с ванной комнатой в безымянном отеле в центре города. Он наполнил фарфоровую ванну английской солью и водой, достаточно горячей, чтобы сварить омара, и опустил в нее каждую клеточку своего тела, за исключением двух конечностей. Его правая нога, туго обмотанная пакетом со льдом и компрессионными бинтами, и правая рука, в которой он держал пистолет "Зиг Зауэр" P220 45-го калибра.

Горячая ванна и отпускаемые без рецепта противовоспалительные средства постепенно помогли ему справиться со спазмом в мышцах.

В дополнение к своим шишкам и ушибам, Кларк также обнаружил, что заболел невероятной инфекцией пазух носа. Привела к этому пробежка под ледяным дождем. Опять же, он использовал лекарства, отпускаемые без рецепта, чтобы бороться с болезнью, а также постоянный запас салфеток.

Горячие ванны, глотание таблеток, сморкание. Кларк повторял этот процесс снова и снова почти неделю, прежде чем почувствовал себя пусть не молодым, но, по крайней мере, новым человеком.

Теперь он был в Таллине, Эстония, проходил мимо ворот Виру, входа в мощеный булыжником Старый город. За последние две недели он отрастил приличную бороду и сменил одежду, превратившись из бизнесмена преклонных лет в сурового, уставшего от мира рыбака. На нем была низко надвинутая черная кепка, черный свитер под синим плащом из вощеного хлопка и кожаные ботинки, которые сводили подвижность его все еще больной правой лодыжки к минимуму.

Вечером четверга ноябрьский воздух был холодным, поэтому пешеходов на улицах было мало. Направляясь по узкой средневековой улочке Святой Екатерины, Кларк шел в одиночестве, также ощущая вынужденную изоляцию последних нескольких недель. Когда он был моложе, намного моложе, Кларк неделями оставался в тени в качестве актива-одиночки, не замечая ни малейшего одиночества. Он не был бесчеловечным, но он был способен разделить свою жизнь так, что, когда его оперировали, его мысли были сосредоточены на операции. Но теперь он думал о семье, друзьях и коллегах. Не настолько сильно, чтобы развернуться и направиться к ним обратно, но определенно больше, чем ему бы хотелось.

Это было странно, подумал про себя Кларк, приближаясь к своей цели. Больше, чем Сэнди, больше, чем Пэтси, единственным человеком, с которым он хотел поговорить прямо сейчас, был Динг.

Было безумием, что его миниатюрный зять был на переднем крае его мыслей, и он бы рассмеялся, осознав это, если бы все происходящее вокруг него не было таким чертовски серьезным в данный момент. Но после минутного самоанализа это обрело смысл. Сэнди была с ним, несмотря ни на что. Но не так, как Чавез. Доминго и Джон оказывались вместе в трудных ситуациях чаще, чем кто-либо из них мог сосчитать.

Но как бы ему этого ни хотелось, мысль о том, чтобы проверить это быстрым телефонным звонком, не приходила ему в голову. Он прошел мимо достаточного количества телефонов-автоматов — да, они все еще были тут и там, - так что быстро позвонить было бы чертовски легко.

Но нет. Пока нет. Только после того, как это стало абсолютно необходимо.

Нет, он действовал в темноте, а не в сумерках. Он не мог связаться с теми, кто подвергся бы наибольшей опасности при контакте с ним. Он ни на секунду не сомневался, что Динг позаботится о своей жене, дочери и внуках, находясь вне досягаемости фотографов, репортеров, давно бездействующих наемных убийц и любого другого засранца, способного доставить неприятности семье бывшего сотрудника ЦРУ.

Несмотря на то, что Динга здесь не было, Джон Кларк знал, что Чавез по-прежнему прикрывает ему спину.

И на данный момент этого достаточно.

Ардо Руул был эстонским мафиози, который послал тяжеловесов побеседовать с Манфредом Кроммом. У русских была запись в досье от 1981 года : до КГБ дошли слухи о том, что агент ЦРУ по имени Кларк приезжал в Берлин в тот день, когда агент Штази Лукас Шуман был застрелен на станции-призраке под Восточным Берлином. КГБ допросил партнера Шумана, Кромма, и Кромм ни в чем не признался. Но развязка все еще оставалась там, в досье русских на Джона Кларка, тридцать лет спустя.

Итак, Валентин Коваленко связался с Ардо Руулом. Эстонский гангстер работал в разведывательной службе своей страны, когда ему было за двадцать, и теперь, когда он ушел с правительственной службы и действовал самостоятельно, он то тут, то там выполнял случайную работу для СВР. Коваленко попросил Руула послать людей найти этого персонажа Кромма, если он все еще жив, и докопаться до сути истории. Люди Руула нашли Кромма в Кельне, Руул и его люди пригласили старого немецкого взломщика на встречу, и вскоре Кромм рассказывал историю, которую он никогда не рассказывал ни одной живой душе, даже опознав Джона Кларка по фотографии.

Для Руула это не имело большого значения. Эстонец передал информацию Валентину Коваленко, затем отправился домой в Таллинн после долгих выходных в Германии со своей девушкой, и теперь он сидел на своем обычном месте в своем обычном ночном клубе, наблюдая, как вспыхивают огни и немногие западные туристы подпрыгивают на танцполе.

Руулу принадлежал клуб "Гипнотек", стильный техно-танцевальный зал на улице Вана Тург в Старом городе Таллина. Обычно он приходил около одиннадцати вечера и редко отходил далеко от своего трона - углового раскладного дивана, окруженного двумя вооруженными телохранителями, - разве что для того, чтобы подняться в свой кабинет в одиночестве, чтобы пересчитать квитанции или полазить в Интернете.

Около полуночи он почувствовал зов природы и поднялся по винтовой лестнице в свое логово на втором этаже, махнул телохранителю, чтобы тотф возвращался вниз, и вошел в крошечную ванную комнату, примыкающую к его кабинету.

Он помочился, слил воду, застегнул молнию, обернулся и обнаружил, что смотрит в дуло пистолета.

— "Что за хрень?" - сказал он по-эстонски.

— Ты узнаешь меня? - ответные слова были английскими.

Руул просто уставился на глушитель.

— Я задал тебе вопрос.

— Опустите пистолет, пожалуйста, чтобы я мог вас видеть, - сказал Руул с дрожью в голосе.

Джон Кларк приставил пистолет к сердцу мужчины.

— А если так?

— Да. Вы американец Джон Кларк, которого ищут все в вашей стране.

— Я удивлен, что ты меня не ждал, - Кларк быстро оглянулся на дверь, ведущую к винтовой лестнице. — Ведь ты не ожидал меня, не так ли?

Руул пожал плечами.

— С чего бы это мне тебя ждать?

— Во всех новостях пишут, что я был в Кельне. Это не навело тебя на мысль, что я ищу Кромма?

— Кромм мертв.

Этого Кларк не знал.

— Ты убил его?

Руул покачал головой так, что Кларк ему поверил.

— Мне сказали, что он умер до того, как ты с ним поговорил.

— Кто тебе это сказал?

— Люди, которые пугают меня больше, чем ты, американец.

— Тогда ты меня не знаешь, - Кларк большим пальцем отжал курок своего пистолета 45-го калибра.

Брови Руула поползли вверх, но он спросил:

— Мы еще долго будем стоять в ванной?

Кларк отступил, пропуская мужчину в свой кабинет, но пистолет по-прежнему был направлен в грудь Руула. Руул слегка приподнял руки, хотя и провел ими по своим торчащим светлым волосам, глядя в сторону окна, выходящего на пожарную лестницу.

— Ты что, влез в окно? Это двумя этажами выше? Тебе нужно найти лошадку-качалку, старина. Ты ведешь себя как ребенок.

—Если они сказали тебе, что я ничего не получил от Кромма, они, вероятно, сделали это потому, что используют тебя как приманку. Я предполагаю, что они наблюдали за тобой, ожидая моего появления.

Руул об этом не подумал. Джон увидел надежду в глазах гангстера, как будто он ожидал, что кто-то придет ему на помощь.

— И если они убили Кромма, у них не возникнет никакой проблемы убить и тебя.

Теперь Джон увидел, как это осознание отразилось в глазах эстонского мафиози. И все же его было нелегко сломить.

— Итак… Кто послал тебя к Крому?

-Кепи ома эма, старина, - сказал Руул.

Это прозвучало как какое-то ругательство. Или проклятие?

— Это значит… "Трахни свою мать".

— Очень мило, - Кларк снова приставил оружие ко лбу эстонца.

— Если ты выстрелишь в меня, у тебя не будет шансов. У меня в здании десять вооруженных людей. Один выстрел, и они придут и убьют тебя. И если ты прав насчет того, что прибудут еще люди, тогда тебе следует подумать о своих ...

Он замолчал и посмотрел, как Кларк убирает пистолет в кобуру.

Американец постарше шагнул вперед, взял Ардо Руула за руку, развернул его и сильно прижал к стене.

— Я собираюсь сделать кое-что, что причинит боль. Тебе захочется закричать, что тебя убивают, но я обещаю тебе, если ты издашь хоть звук, я сделаю это и с твоей другой рукой.

— Что? Нет!

Кларк яростно заломил левую руку Руула назад, затем ударил локтем в тыльную сторону выкрученного локтя эстонца.

Ардо Руул начал визжать, но Кларк схватил его за волосы и впечатал лицом в стену.

Джон прошептал ему на ухо:

— Еще один фунт давления, и твой сустав хрустнет. Ты все еще можешь спасти его, если не будешь кричать.

— Я… Я скажу тебе, кто послал меня за Манфредом Кроммом, - сказал Руул, задыхаясь, и Кларк ослабил давление.

— Русский ублюдок, Коваленко зовут. Он из ФСБ или СВР, я не знаю, что именно. Он послал меня узнать, что Кромм знает о вас в Берлине.

— Почему?

Колени Ардо подогнулись, и он сполз по стене. Кларк помог ему опуститься на пол. Руул сидел с бледным лицом и расширенными от боли глазами, держась за локоть.

— Почему, Руул?

— Он не сказал мне почему.

— Как мне его найти?

— Откуда мне знать? Его фамилия Коваленко. Он русский агент. Он платит мне деньги. Это все, что я знаю.

С первого этажа клуба "Гипнотек" донёсся грохот выстрела, затем женские и мужские крики.

Кларк быстро встал и направился к окну.

— Куда ты идешь?

Кларк поднял оконное стекло и выглянул наружу, затем снова повернулся к эстонскому гангстеру.

— Прежде чем они убьют тебя, не забудь сказать им, что я иду за Коваленко.

Ардо Руул поднялся на ноги, опираясь здоровой рукой на угол стола.

— Не уходи, американец! Мы сражаемся с ними вместе!

Кларк выбрался по пожарной лестнице.

— Эти парни внизу - твоя забота. У меня есть свои проблемы. И с этими словами он исчез в холодной темноте.

Оба они, американец и эстонец, были примерно одного возраста. Они были одного роста с точностью до дюйма. Их разделяло не более десяти фунтов веса. Волосы обоих были короткими, цвета соли с перцем; у обоих были худые лица, морщинистые от возраста и ожесточенные жизнью.

На этом сходство заканчивалось. Эстонец был пьяницей, бродягой, распростертым на холодном бетоне, прислонив голову к стене, а прозрачный пластиковый ящик хранил все его пожитки.

Кларк был того же телосложения, того же возраста. Но совсем не тем человеком.

Он стоял здесь, в темноте, под железнодорожными путями, наблюдая за бродягой. Он еще мгновение рассматривал его с легким намеком на грусть. Он не тратил много сил на жалость к парню, но это было не потому, что Джон Кларк был бессердечен. Нет, это было потому, что Джон Кларк был на работе. У него не было времени на сентиментальность.

Он подошел, опустился на колени и сказал по-русски:

— Пятьдесят евро за твою одежду.

Он предлагал обездоленному семьдесят долларов в местной валюте.

Эстонец заморгал желтыми, налитыми кровью глазами. Вабандуст? Прошу прощения?

— Ладно, друг. Ты заключаешь жесткую сделку, - Кларк повторил это снова. — Ты берешь мою одежду. Я даю тебе сто евро.

Если бездомный пьяница на мгновение растерялся, то вскоре все стало ясно. Также стало ясно, что это не было предложением.

Это было требование.

Пять минут спустя Кларк вошел на главный железнодорожный вокзал в Старом городе Таллина, шатаясь, как бродяга, от тени к тени, в поисках следующего поезда на Москву.

61

Джек Райан-младший провел утро в своем кабинете в Хендли Ассошиэйтс, читая отчеты, подготовленные Мелани Крафт из Национального контртеррористического центра. Анализ Мелани касался недавней волны нападений в Индии, и она предположила, что всеми задействованными разрозненными ячейками руководил один и тот же оперативный командир.

Райану действительно было немного стыдно за то, что он, образно говоря, смотрел на работу через плечо девушки, с которой встречался, но этот стыд компенсировался осознанием того, что ему предстоит выполнить важную работу. Эскалация насилия Реханом как в Северном Вазиристане, так и в Дубае показала всем в «Кампусе», что он опасный и отчаявшийся человек. Теперь, глядя на анализ Мелани, который указал на сходство в недавней террористической бойне по всей Индии, Райан мог представить, что бригадный генерал СПО Риаз Рехан, директор отдела иностранного шпионажа в УМР, вполне мог быть тем персонажем, которого Мелани назвала Форрестом Гампом в электронном письме Мэри Пэт Фоули.

Джеку так хотелось, чтобы он мог прямо сейчас пригласить ее на ланч и ввести в курс дела, заполнить пробелы, отсутствующие в ее анализе, и извлечь из имеющейся у нее сырой информации то, что могло бы ответить на некоторые вопросы, которые возникли у него и всего «Кампуса» относительно их основных целей.

Но рассказывать Мелани о своей работе в Кампусе было невозможно.

Его телефон зазвонил, и он потянулся за ним, не отрывая глаз от экрана.

— Райан? Привет, парень. Нужна услуга.

Это был Кларк.

— Джон? Срань господня! Ты в порядке?

— Я держусь, но и только. Мне бы не помешала твоя быстрая помощь.

— Ты справишься.

— Мне нужно, чтобы ты проверил русского шпиона по имени Коваленко.

— Русский? Хорошо. Он из ФСБ, СВР или военной разведки?

Кларк сказал:

— Неизвестно. Я помню некоего Коваленко в КГБ, еще в восьмидесятых, но этот парень уже давно должен был выйти из игры. Этот Коваленко может быть вашим родственником, или имя может быть просто совпадением.

— Хорошо. Что тебе нужно о нем знать?

Райан торопливо что-то записывал, пока говорил.

— Мне нужно знать, где он. Я имею в виду, где он находится физически.

— Понятно.

Райан также подумал, но не сказал, что если Кларк хотел найти этого Коваленко, то, вероятно, намеревался схватить его за горло. Этот русский чувак - считай покойник.

Джон добавил:

— И что-нибудь еще, что ты сможешь достать мне об этом парне. В данный момент я ползаю вслепую, так что сойдёт все, что угодно.

— Я соберу команду, чтобы просмотреть данные ЦРУ, а также открытые источники, и мы вытянем из него все, что сможем. Он стоит за этой клеветой на тебя?

— Он имеет к этому какое-то отношение. А является ли он центром всего этого, еще предстоит выяснить.

— Ты собираешься мне перезвонить?

— Через три часа?

— Звучит заманчиво. Сиди тихо.

Через полторы минуты после звонка Кларка Райан провел телефонную конференцию с дюжиной сотрудников Хендли Ассошиэйтс, включая Джерри Хендли, Рика Белла, Сэма Грейнджера и других. Белл организовал команду, чтобы покопаться в этом русском призраке, и все немедленно приступили к работе.

Им не потребовалось много времени, чтобы понять, что Кларк был прав насчет семейных связей; Коваленко, которого он искал, был сыном того Коваленко, которого Кларк помнил по КГБ. Олег, отец, был на пенсии, хотя еще жив, а Валентин, сын, теперь был помощником лондонского резидента СВР.

Для возраста всего тридцати пяти лет должность помощника резидента в Лондоне была работой довольно высокого уровня, с этим все соглашались, но никто не мог понять, как он мог быть связан с какой-либо операцией, которую русские могли проводить против Джона Кларка.

Затем аналитики начали просматривать трафик ЦРУ в поисках информации о Валентине Коваленко. Обычно эти аналитики не тратили свои дни на слежку за российскими дипломатами, и это их несколько освежило. Коваленко не отсиживался в пещере Вазиристана, как многие другие цели Кампуса. ЦРУ располагало информацией, подавляющее большинство которой было получено через Службу безопасности Соединенного Королевства, также известную как МИ-5, о его лондонской квартире, где он делал покупки и даже где его дочь ходила в школу.

Вскоре аналитикам стало очевидно, что МИ-5 не следила за Коваленко изо дня в день. Они действительно показали, что он летал из Хитроу в московский аэропорт Домодедово в течение двух недель в октябре, но с тех пор он вернулся в Лондон.

Райан начал интересоваться отцом Валентина, Олегом Коваленко. Кларк сказал, что он знал об этом человеке, хотя не похоже, чтобы Джон питал какие-либо подозрения, что сам старик может быть причастен к его нынешнему затруднительному положению. Тем не менее, Джек видел множество блестящих аналитиков, которые копались в Валентине. Он решил, что нет смысла дублировать их усилия, поэтому вместо этого решил, какого черта, поработать с Олегом.

В течение следующих получаса он читал из архивов ЦРУ о шпионе КГБ, в частности о его подвигах в Чехословакии, Восточной Германии, Бейруте и Дании. Джек-младший был в игре всего несколько лет, но ему казалось, что у этого человека не было особо выдающейся карьеры, по крайней мере, по сравнению с некоторыми другими личными историями русских шпионов, которые он читал.

Покопавшись в прошлом этого человека, Джек занес его имя в базу данных Национальной безопасности, которая могла сообщить о любых международных поездках, которые он мог совершить в западные страны.

Всплыла единственная поездка. Коваленко-старший прилетел рейсом "Вёрджин Атлантик" в Лондон в начале октября.

— Возможно, чтобы увидеть своего сына?

Джек задумался.

Если это была семейная встреча, то чертовски короткая. Всего тридцать часов в сельской местности.

Короткая поездка вызвала у Джека любопытство. Он побарабанил пальцами по столу, а затем позвонил Гэвину Бири.

— Привет, это Джек. Если я назову вам имя иностранного гражданина и даты, когда он был в Великобритании, не могли бы вы найти его кредитные карты и предоставить мне список транзакций, которые он совершил, пока был там, чтобы я мог использовать это, чтобы попытаться отследить его передвижения?

Джек услышал, как Бири присвистнул на другом конце провода.

— Черт, - сказал Бири. — Может быть.

— Сколько времени это займет?

— По крайней мере, пару дней.

Райан вздохнул.

— Неважно.

Бири расхохотался. Райан подумал: Что за чертов чудак.

Но только до тех пор, пока Гэвин не сказал:

— Просто прикалываюсь над тобой, Джек. Я могу сделать это для тебя в течение десяти минут. Пришли мне по электронной почте имя парня и все, что у вас еще есть на него, и я воспользуюсь этим.

— Хм. Хорошо.

Через десять минут у Райана зазвонил телефон. Он ответил:

— Что ты выяснил?

Гэвин Бири, к счастью, распознал настойчивость в голосе Райана.

— Вот в чем дело. Он был в Лондоне, без сомнения. Но он не заплатил за отель, или машину, или что-то в этом роде. Только несколько подарков и пара случайных встреч.

Райан разочарованно вздохнул.

— Похоже, кто-то другой оплатил его поездку.

— Он сам купил билет на самолет, перевел за него с карточки. Но как только он оказался в Лондоне, он оказался уже на чужом счету.

— Ладно,… Думаю, это не принесет мне никакой пользы.

— Что ты надеялся найти?

— Я не знаю. Просто забрасываю удочку. Я надеялся, что эта поездка как-то связана с ситуацией с Кларком. Наверное, я подумал, что если смогу отследить его за те тридцать часов, что он был в городе, то смогу составить представление ...

— Я знаю, где он остановился.

— Знаешь?

— Он купил коробку сигар в сувенирном магазине "Мандарин Ориентал" в семь пятьдесят шесть вечера, затем купил коробку шоколадных конфет "Кэдбери" в сувенирном магазине там же в восемь двадцать две на следующее утро. Если только он не был просто по-настоящему влюблен в этот сувенирный магазин, то, похоже, он оставался там на ночь.

Джек обдумал это.

— Ты можешь просмотреть все комнаты в ту ночь?

— Да, я проверил. Валентина Коваленко нет.

— А Олега Коваленко?

— Нет.

— Значит, кто-то другой, не его сын, оплатил его проезд. Мы можем получить список всех кредитных карточек, по которым был забронирован номер на ту ночь?

— Конечно. Я могу вытащить это. Перезвоню тебе через пять?

— Я буду у твоего стола через три, - сказал Райан.

Райан появился у стола Бири со своим собственным ноутбуком, который он открыл, плюхнувшись в кресло рядом с компьютерным гуру. Бири протянул Райану распечатку, чтобы Райан и Гэвин могли просмотреть список имен тех, кто зарегистрировался в отеле. Райан точно не знал, что он ищет, что делало делегирование половины поисков Гэвину практически невозможным. Кроме фамилии Коваленко, о которой Бири уже сказал, что ее здесь нет, или крайне маловероятного обнаружения имени Эдвард Килти, он действительно не знал, что могло бы вызвать его интерес.

Ему чертовски хотелось оказаться рядом с Мелани прямо сейчас. Она бы нашла имя, схему, что-нибудь .

И тут, ни с того ни с сего, Джеку в голову пришла идея.

— Водка! - крикнул он.

Гэвин улыбнулся.

— Чувак, сейчас десять пятнадцать утра. Если только не для коктейля "Кровавая Мэри"...

Райан не слушал.

— Российские дипломаты, посещающие ООН в Нью-Йорке, всегда попадают в неприятности из-за того, что выпивают всю водку из своих мини-баров.

— Кто это сказал?

— Не знаю, я слышал это раньше. Может, это и городская легенда, но посмотри на этого парня.

Он вывел фотографию Валентина Коваленко на свой ноутбук.

— Не говори мне, что он не любитель "Столичной".

— У него большой красный нос, но какое это имеет отношение к его поездке в Лондон?

— Проверьте, есть ли номер с оплатой за мини-бар или счет за баре с номера.

Бири запустил другую программу на своем компьютере и, делая это, добавил:

— Или обслуживание номеров. В частности, счет за выпивку.

— Совершенно верно, - согласился Райан.

Гэвин начал просматривать детализированные платежи по кредитным картам в подгруппе номеров, которые заказывали обслуживание в номер или оплачивали доставку блюд из бара в номер. Он нашел несколько возможных вариантов, затем еще несколько. Наконец он остановился на одной конкретной сумме.

— Хорошо, поехали. Вот номер, оплаченный картой "Америкэн Экспресс Центурион" на имя Кармелы Циммерн.

— Хорошо. И что?

— Итак, похоже, что мисс Циммерн за один вечер в "Мандарин Ориентал" съела две порции белужьей икры и выпила четыре бутылки водки "Финляндия" под три порнофильма.

Райан взглянул на цифровую квитанцию на ноутбуке Гэвина. Когда он увидел три счета за "развлечения в номере", он был сбит с толку.

— Откуда ты знаешь, что это были порнофильмы?

— Смотри, они все пришли одновременно. Я думаю, Олег хотел пролистать грязные каналы.

— О, - сказал Райан, все еще собирая это воедино.

Он снова начал просматривать имена в своем листе.

— Подожди секунду. Кармела Циммерн также забронировала Королевский люкс в ту же ночь. Это почти шесть тысяч. Значит, Коваленко был в другой комнате? Может быть, он был там, чтобы повидаться с ней? Звучит правдоподобно.

Блин , подумал Джек. Кто такая эта Кармела Циммерн?

Они погуглили имя и ничего не нашли. Ну, не совсем ничего, там было несколько Кармел Циммерн. Одной из них была четырнадцатилетняя девочка из Кентукки, игравшая в лакросс, а другой - тридцатипятилетняя мать четверых детей из Ванкувера, которая любила вязать крючком. Они просмотрели их по очереди, но, конечно, не было никого, кто выглядел бы так, словно они щедро тратили деньги на пятизвездочные отели или принимали российских шпионов в Великобритании.

— Я найду адрес по ее визитке, - сказал Бири и начал щелкать по клавиатуре.

Пока он трудился, Джек Райан-младший склонился над своим ноутбуком, просматривая все, что мог найти о Кармеле Циммерн в социальных сетях, на случайных веб-сайтах, где угодно в открытых источниках. Через минуту после начала поиска он сказал:

— Срань господня...

— Что ?

— Она работает на Пола Ласку.

—Того самого Пола Ласку?

— Ага. Кармела Циммерн, сорока шести лет, живет в Ньюпорте, Род-Айленд, работает в Институте прогрессивных наций.

Гэвин закончил проверку карты Америкэн Экспресс.

— Это наша девушка. Адрес в Ньюпорте.

— Интересно. Компания Ласки базируется в Нью-Йорке.

— Верно, но сам Ласка находится в Ньюпорте.

— Значит, она работает напрямую со старым ублюдком.

— Похоже на то.

Когда Кларк перезвонил, звонок раздался по громкой связи в конференц-зале на девятом этаже. Все директора были на месте, некоторые все еще изучали информацию, которую Райан и Бири только что раскопали.

— Джон, это Райан. Все здесь со мной.

— Привет, ребята!

Все в комнате по очереди быстро приветствовали Кларка.

Кларк поколебался, прежде чем заговорить.

— Где Дрисколл?

Хендли записал это.

— Он в Пакистане.

— Все еще?

— Он военнопленный у Хаккани.

— Блин! Чёрт возьми...

Джерри вмешался:

— Послушайте, у нас есть реальная зацепка, как вытащить его оттуда. Есть надежда.

— Эмблинг? Он ваша зацепка?

— Найджел Эмблинг мертв, Джон. Убит Риазом Реханом, - Хендли произнес это тихо.

— Что, черт возьми, происходит? - спросил Кларк.

Кларк казался усталым, злым и разочарованным одновременно.

— Мне станет лучше, когда все уладится. Что-нибудь слышно о Коваленко?

Хендли посмотрел на Джека-младшего и кивнул.

— Да. Валентин Коваленко, тридцать пять лет. Он помощник резидента СВР в Лондоне.

— И он в Москве?

— Нет. Он был там в октябре, но всего на пару недель.

— Черт, - сказал Кларк, и по этой реакции у Райана сложилось впечатление, что Кларк был в Москве.

— Это еще не все, Джон.

— Продолжай.

— Отец Коваленко, Олег. Как ты и сказал, он служил в КГБ.

— Вчерашние новости, Джек. Ему, должно быть, восемьдесят.

— Ему почти столько, но послушай секунду. Этот парень никогда никуда не выезжал за пределы России. Я имею в виду, не так давно, как в записях Национальной безопасности. Но в октябре он улетает в Лондон.

— Повидать своего отпрыска?

— Очевидно, чтобы повидаться с Полом Лаской.

Последовала долгая пауза.

— Тот самый Пол Ласка?

— Ага, - сказал Райан. — Это предварительно, но мы думаем, что, возможно, они знали друг друга в Чехословакии.

— Хорошо, - сказал Кларк смущенным тоном. — Продолжай.

— Сразу после визита Олега в Лондон Валентин мчится в Москву на две недели. Он возвращается в Лондон, и через несколько дней обвинение против тебя льются как из ведра.

Кларк рассказал все, что знал.

— Когда Валентин был в Москве, он послал команду головорезов добыть информацию обо мне из источников в моем досье в КГБ.

— Странно, - сказал Карузо, который до сих пор молчал. — Если он из СВР, почему он не послал своих людей?

Кларк ответил быстро.

— Он хотел использовать лазейку, чтобы изолировать себя и свою службу от этого.

— Значит, Валентин знает о тебе от Ласки? - спросил Райан.

— Похоже на то.

Райан был сбит с толку.

— И Ласка знает о тебе… как?

На это ответил Сэм Грейнджер.

— Пол Ласка руководит Прогрессивной конституционной инициативой, группой, которая защищает эмира. Каким-то образом эмир напал на след Кларка, и Ласка организует все это совместно с Россией, потому что он не может допустить, чтобы Эмир передавал ему информацию.

Хендли провел пальцами по своим седым волосам.

— Возможно, эмир описал Кларка своим адвокатам. Они каким-то образом получили твою фотографию от ЦРУ.

— Итак, Пол Ласка и его люди используют русских, проводя свою версию операции под чужим флагом, - сказал Кларк.

— Но зачем русские пошли на это? - спросил Чавес.

— Чтобы подорвать президентство Райана или, может быть, даже полностью уничтожить его.

— Мы должны отправиться за Лаской, - сказал Карузо.

— Черт возьми, нет, - сказал Хендли. — Мы не действуем внутри Америки против американцев, даже таких заблудших сукиных сынов, как он.

В комнате разгорелся негромкий спор, в котором Карузо и Райан были с одной стороны, а все остальные - с другой. Чавес по большей части держался в стороне от всего этого.

Кларк прекратил спор.

— Послушайте, я понимаю и уважаю это. Я постараюсь получить больше информации со своей стороны, которую мы сможем использовать, а затем доложу.

— Спасибо, - сказал Джерри Хендли.

— Есть ещё кое-что.

— Что же?

— За мной гонится команда. Не русские. Не американцы. Французы. Один из них умер в Кельне. Я его точно не убивал, но он все равно мертв. Не думаю, что его приятели станут слушать мою версию.

Мужчины в конференц-зале на мгновение переглянулись. Все они слышали новость о смерти француза Эдли Рена, предположительно, от рук Джона Кларка. Но если Люк Патен был частью команды, преследующей Кларка, это означало, что во всем этом замешана другая сила. Наконец Рик Белл сказал:

— Мы попытаемся выяснить, кто они. Может быть, нам удастся изучить мертвого парня гораздо внимательнее, чем это сделали международные СМИ, попытаться выяснить, на кого он работал.

Кларк сказал:

— Я ценю это. Не помешало бы узнать, с чем я имею дело на этом фронте. Ладно. Мне пора. Вы, ребята, сосредоточьтесь на возвращении Сэма.

— Будет сделано, - сказал Чавез. — Будь осторожен, Джон.

Когда Кларк повесил трубку, Доминик повернулся к Доминго.

— Динг, ты знаешьмистера К. дольше всех. У него был усталый голос, не так ли?

Чавес просто кивнул.

— Сколько он еще может протянуть? Сколько парню? Шестьдесят три, шестьдесят четыре? Черт. Он более чем в два раза старше меня, а я чувствую последствия всего, через что мне пришлось пройти за последние несколько недель.

Чавес просто покачал головой, глядя вдаль.

— Нет смысла гадать, как долго он сможет выдержать повседневное напряжение.

— Почему бы и нет?

— Потому что, если ты будешь делать то, что делает Джон, рано или поздно ты быстро выйдешь из игры. На одной из пуль, которые просвистели над его головой почти полвека назад, будет выбито его имя. И я не говорю о той маленькой царапине, которую он получил в Париже.

Карузо кивнул.

— Я думаю, у всех нас есть срок годности, если мы делаем то, что делаем.

— Ага. Мы бросаем кости каждый раз, когда выходим куда-нибудь.

Собрание подходило к концу, но конференц-зал все еще был полон, когда лампочка вызова на телефонной консоли в центре стола снова замигала. Трубку поднял сам Хендли.

— Да? Хорошо, соедините.

Хендли посмотрел на мужчин, стоящих вокруг.

— Это аль-Даркур.

Он нажал кнопку конференц-связи, чтобы переключить трансляцию на динамики.

— Привет, Мохаммед. Ты разговариваешь с Джерри, а остальные слушают.

— Хорошо.

— Скажи мне, что у тебя хорошие новости.

— Да. Мы нашли вашего человека. Он все еще в Северном Вазиристане, в обнесенном стеной комплексе в городе Азиз-Хель.

Чавес склонился над столом.

— Что вы собираетесь с этим делать?

— Я запланировал рейд на территорию лагеря. На данный момент я не просил разрешения, потому что не хочу, чтобы информация просочилась к людям, которые его держат. Но я ожидаю, что попытка спасения начнется в течение трех дней.

Чавес спросил:

— Как случилось, что вы узнали об этом комплексе?

— УМР давно знает об этом комплексе - он используется как тюрьма для похищенных жертв Сираджа Хаккани. Но у УМР не было там никого ценного, так что не было причин рисковать и сообщать нам о существовании нашего разведывательного агента, который предоставил эту информацию. Я убедил кое-кого рассказать мне.

Чавез кивнул.

— Как ты думаешь, сколько там салабонов?

Аль Даркур сделал паузу на другом конце провода.

— Сколько кого?

— Извини. Сколько людей Хаккани? Сколько противников в лагере?

Более продолжительная пауза.

— Возможно, вы предпочли бы, чтобы я не знал ответа на этот вопрос.

Чавес покачал головой.

— Я бы предпочел иметь плохие новости, чем их отсутствие. Кое-чему я научился у своего друга.

— Я думаю, твой друг очень мудрый. Мне жаль, что новости плохие. Мы ожидаем, что в радиусе ста метров от того места, где держат Сэма, будет расквартировано не менее пятидесяти боевиков Хаккани.

Динг посмотрел на Джека и Дома. Оба мужчины просто кивнули ему.

— Мохаммед, мы хотели бы приехать как можно скорее.

— Превосходно. Вы, ребята, доказали свои таланты в Дубае. Вы могли бы мне снова пригодиться.

После телефонного разговора с майором УМР трое агентов «Кампуса» снова сели за стол. К ним снова присоединились Хендли и Грейнджер.

Было ясно, что Джек, Дом и Динг хотели отправиться в Пакистан, и они хотели участвовать в рейде на базу, где, по данным УМР, Сэм Дрисколл находился в плену у сети Хаккани.

Хендли не хотел посылать их, но когда они изложили свое дело, он понял, что не может лишить их шанса спасти своего друга.

Джерри Хендли потерял жену и троих детей в автокатастрофе, годом ранее он потерял Брайана Карузо во время миссии в кампусе, которую он одобрил, и эти факты не ускользнули от внимания других мужчин в комнате.

Джерри хотел возвращения Сэма так же сильно, как и кто-либо другой в команде.

Он сказал:

— Ребята. Прямо сейчас, нравится вам это или нет, Кларк предоставлен сам себе. Мы поддержим его здесь любым возможным способом, если он свяжется с нами и попросит дополнительной помощи.

— Возможность пойти за Сэмом.

Хендли только покачал головой.

— Звучит как сэндвич с дерьмом. Звучит действительно рискованно. Но я никогда не смогу жить в мире с собой, если не дам вам, ребята, шанса пойти за ним. Это зависит от вас троих.

Чавес сказал:

— Мы поедем в Пеш и поговорим с аль-Даркуром. Я доверяю ему. Если он говорит, что люди, возглавляющие рейд, набирают обороты ... что ж, это все, о чем мы можем просить, не так ли?

Хендли согласился отпустить их, но он не питал иллюзий, что они просто прочувствуют ситуацию. По выражению их глаз он мог сказать, что эти трое отправятся в бой, и ему стало интересно, сможет ли он жить в мире с самим собой, если они не вернутся.

62

Генерал Риаз Рехан направил послание всем организациям, находящимся под его контролем. Не руководству организаций, а десяткам отдельных ячеек. Действующими подразделениями на местах были люди, которым Рехан доверял выполнять свой долг перед его делом, и он нашел время провести день в общении по электронной почте, Скайпу и спутниковому телефону, приказывая их всех действовать.

Целью была Индия. Наступал день "Д".

Атаки начались в течение нескольких часов. Вдоль границы между странами, глубоко во внутренних районах Индии, нападениям подверглись даже индийские посольства и консульства в Бангладеш и других странах.

На вопрос "Почему именно сейчас?" ответы были разными. Многие в мировой прессе обвиняли избранного президента Джека Райана в его словесных нападках на слабое пакистанское правительство, но знающие люди могли сказать, что координация, необходимая для этих действий, означала, что планы действовали в течение некоторого времени, задолго до того, как Райан пообещал, что поддержит Индию, если Пакистан не прекратит поддержку терроризма.

Большинство людей также знали, что нет причин спрашивать "Почему сейчас?", потому что, хотя масштабы конфликта увеличились за последний месяц, сам конфликт продолжался десятилетиями.

Операция, которую Риаз Рехан провел в действие в последние месяцы, начавшись с нападения на платную дорогу "Электроникс Сити" в Бангалоре, пришла к нему во сне много лет назад, в мае 1999 года. В то время Индия и Пакистан находились в эпицентре короткой пограничной стычки, которая стала известна как Каргильская война. Пакистанские войска пересекли Линию контроля между двумя странами, разгорелись небольшие бои, и артиллерийские снаряды упали на границах обеих стран.

Рехан в то время находился там, на границе, организуя группы боевиков в Кашмире. До него дошли слухи, позже подтвердившиеся, что Пакистан начал готовить часть своего ядерного арсенала. К этому моменту пакистанцы обладали ядерным оружием более десяти лет, хотя их первое испытание атомного оружия состоялось всего год назад. У них было почти сто боеголовок и бомб класса "воздух-земля", все в разобранном виде, но готовые к быстрой сборке и развертыванию в случае чрезвычайной ситуации в стране.

Той ночью, когда он спал в горном редуте, расположенном на Линии контроля, Рехану приснилось, что большой сокол-сапсан принес в его хижину ядерное оружие. Сапсан приказал Рехану взорвать боеголовки по обе стороны границы, чтобы развязать тотальную ядерную войну между двумя странами. Он разместил оружие вдоль границы, война перекинулась на города, и из пепла радиоактивных пожаров возник сам Рехан как халиф, лидер нового пакистанского халифата.

С той ночи, когда ему приснился сон, он думал о соколе и халифате каждый день. Он не рассматривал свой сон как размышления манипулятивного разума, извлекающего данные из реального мира и подсознательно превращающего их в фантазию. Нет, он рассматривал свой сон как послание от Аллаха — оперативные приказы, точно так же, как он получал указания от своих кураторов из УМР, и точно так же он передавал свои приказы находящимся под его контролем ячейкам.

Теперь, тринадцать лет спустя, он был готов претворить свой план в жизнь. Он назвал это операцией "Сапсан" в честь сокола, который явился к нему во сне.

Со временем он понял, что возникла необходимость несколько изменить операцию. Он понимал, что Индия, обладающая гораздо большим количеством ядерных устройств, чем Пакистан, и лучшими возможностями доставки, уничтожит Пакистан, если разразится настоящая ядерная война. Плюс, осознал Рехан, Индия не мешала Пакистану стать настоящей теократией. Нет, препятствием был сам Пакистан — или, точнее, пакистанские секуляристы.

Поэтому он решил вместо этого использовать кражу ядерных устройств, чтобы свергнуть слабое гражданское руководство своей страны. Граждане приняли бы военное правление, они делали это много раз раньше, но не в том случае, если бы выяснилось, что УМР или СБ сами украли ядерное оружие, чтобы произвести смену руководства. Итак, Рехан разработал план передачи ядерного оружия какой-нибудь исламской группировке боевиков за пределами Пакистана, чтобы сбить со следа, что вся операция была работой изнутри.

Как только правительство падет, Рехан возьмет власть в свои руки, и он очистит армию от секуляристов, и он обрушит свои силы из военизированных групп на секуляристов среди граждан.

И Рехан стал бы халифом. В конце концов, кто может быть лучше него? За годы выполнения чужих приказов он стал единоличным связующим звеном между всеми исламскими организациями, воюющими на стороне исламистов в вооруженных силах. Без Рехана УМР не смогла бы контролировать Лашкар-э-Тайбу, у них не было бы той поддержки "Аль-Каиды", которой они пользовались, у них не было бы других двадцати или около того групп, выполняющих их приказы, и они, конечно же, не обладали бы деньгами и поддержкой, которые они получали от личных благодетелей Рехана в странах Персидского залива.

Генерал Рехан не был известен в своей стране в целом, он был полной противоположностью имени нарицательного, но его возвращение в СПО и повышение до директора департамента в УМР дали ему статус, необходимый для того, чтобы возглавить государственный переворот против светского правительства, когда придет время. Он заручился бы поддержкой исламистов в армии, потому что Рехана поддерживали двадцать четыре крупнейшие группировки моджахедов в стране. Успех УМР зависел от этой большой нескоординированной, но довольно мощной прокси-силы, и руководство УМР/СБ создало в лице своего человека Рехана нечто вроде необходимого связующего звена между собой и своей важнейшей гражданской армией.

Рехан больше не был просто вырезанным персонажем. Благодаря своей работе, уму и коварству Рехан стал тайным королем, и операция "Сапсан" была его путем к трону.

63

Доминго Чавес, Доминик Карузо и Джек Райан-младший вышли из вертолета "АС332 Супер Пума" в предрассветный мороз. Хотя никто из троих мужчин не имел ни малейшего представления о том, где они находятся, вплоть до точки на карте, все они знали из разговоров по спутниковому телефону с майором аль-Даркуром, что их перевозят на закрытую военную базу в Хайбере, находящуюся в ведении Группы специального обслуживания Сил обороны Пакистана. На самом деле они находились в Черате, примерно в тридцати пяти милях от Пешавара, в комплексе, расположенном на высоте 4500 футов.

Этот лагерь коммандос должен был стать плацдармом для удара ССГ в Северный Вазиристан.

Закаленные солдаты с каменными лицами отвели американцев в лачугу рядом с плацем на ровном участке земли, окруженном пышными холмами. Здесь им предложили горячий чай и показали стеллажи со снаряжением, форму лесного камуфляжа коричневого и черного цветов поверх зеленого и черные боевые ботинки.

Мужчины сменили гражданскую одежду. Райан не носил форму со времен бейсбола в средней школе; одеваться как солдат казалось странным и несколько неискренним.

Американцам не выдали темно-бордовые береты, которые носили остальные бойцы ГСС в лагере, но в остальном их одежда выглядела идентично одежде остальных в лагере.

Когда все трое мужчин были облачены в одинаковый комплект, на вертолетную площадку приземлился еще один вертолет. Вскоре майор аль-Даркур, сам одетый в идентичную боевую форму, вошел в хижину. Все мужчины пожали друг другу руки.

Майор сказал:

— У нас есть весь день, чтобы обсудить задание. Мы атакуем сегодня вечером.

Американцы дружно кивнули.

— Вам вообще что-нибудь нужно?

Чавес ответил за всех:

— Нам понадобится оружие.

Майор мрачно улыбнулся.

— Да, я верю, что вы это сделаете.

В восемь утра трое сотрудников «Кампуса» стояли на стрельбище базы, проверяя свое оружие. Дом и Джек были вооружены автоматической винтовкой ФН P-90, оружием космической эры, которое отлично подходило для ближнего боя благодаря конструкции булл-пап, которая укорачивала длину ствола, выступающего за пределы тела стрелка. Это помогало оператору проходить через дверные проемы, не сигнализируя о своих движениях, продвигаясь вперед с помощью выступающего ствола.

Пистолет также стрелял мощным, но легким патроном 5,7 × 28 мм из вместительного магазина на пятьдесят патронов.

Чавес остановил свой выбор на Штайр АУГ калибра 5,45 миллиметра. У него был более длинный ствол, чем у P-90, что делало его более точным на расстоянии, а также прицел в 3,5 раза большей мощности. "Штайр", возможно, и не был так хорош, как Р-90, для ближнего боя, но Чавес был в первую очередь снайпером, и он считал, что это оружие было справедливым компромиссом.

Чавес работал с двумя молодыми мужчинами над их винтовками, заставлял их практиковаться в замене магазинов стоя, на коленях и лежа ничком, а также стрелять в полуавтоматическом и полном автоматическом режиме как стоя, так и в движении.

Они также тренировались с тремя различными типами гранат, которые им предстояло взять с собой на операцию. Маленькие бельгийские мини-осколочные гранаты, светошумовые гранаты M84, которые производили невероятную вспышку и хлопок после двухсекундной задержки, и 9-зарядное оглушающе-отвлекающее устройство, которое производило девять взрывов в быстрой последовательности.

Во время перерыва в акции по перезарядке магазинов на дальней стороне большого открытого полигона появился майор аль-Даркур с винтовкой М4 и металлической банкой патронов. Чавес велел двум своим менее опытным партнерам продолжать, а сам подошел к темнокожему пакистанцу.

— Что ты делаешь? - спросил Динг.

— Я провожу пробную стрельбу из своей винтовки.

— Зачем?

— Затем, что я еду с вами.

Майор надел на глаза защитные очки "Оукли".

— Мистер Сэм был моей зоной ответственности, и я потерпел неудачу. Я возьму на себя ответственность за его возвращение.

Чавез кивнул.

— Мне жаль, что я сомневался в тебе раньше.

Аль Даркур пожал плечами.

— Я не виню тебя. Ты был расстроен из-за потери друга. Если бы ситуация была обратной, я бы испытал такое же возмущение.

Динг протянул руку в перчатке, и Мохаммед пожал ее.

Аль-Даркур спросил:

— Твои люди. Как они?

— Они хороши, но у них мало опыта. И все же, если ваши коммандос займут позиции по периметру, а мы втроем двинемся через территорию комплекса как команда, тогда, я думаю, с нами все будет в порядке.

— Вас не трое.

— Нас четверо. Я пойду с вами внутрь комплекса.

Теперь брови Чавеза поползли вверх.

— Майор, если вы блефуете, вам чертовски не повезло, потому что я не собираюсь вам отказывать.

Мохаммед снял винтовку с предохранителя и сделал пять быстрых выстрелов с короткой дистанции, каждая пуля попадала в цель, маленькую железную пластинку, издававшую приятный лязг.

— Это не блеф. Я втянул в это Найджела и Сэма. Я не могу помочь Найджелу, но, возможно, я смогу помочь Сэму.

— Добро пожаловать в мою команду, - сказал Чавес, сразу впечатленный стрельбой пакистанца.

— И когда вы вернете своего человека, - продолжил аль-Даркур, — я надеюсь, что ваша организация продолжит проявлять интерес к генералу Рехану. Вы, кажется, воспринимаете его как серьезную угрозу, как и я.

— Мы, действительно, так и воспринимаем, - признал Чавес.

День в Черате был потрачен на брифинг заррарских коммандос, подразделения, которому предстояло отправиться в Северный Вазиристан вместе с американцами. Инструктаж вел в основном капитан, который объяснял, что каждый должен делать и куда каждый должен сиотреть, вплоть до того момента, когда американцы вошли в главное здание, где, по данным разведки, содержались заключенные.

Капитан ГСС использовал маркировочную доску и авторитетный голос.

— Вертолет с американцами приземлится прямо перед воротами, и трое взломают эти ворота. Мы не можем приземлиться во внутреннем дворе из-за электрических проводов. Затем наши четыре вертолета поднимутся в точки над четырьмя стенами лагеря и сделают там круг, а мы обеспечим прикрывающий огонь для группы по проникновению. Это должно занять силы противника в здании за пределами лагеря, а также тех, кто находится во дворе или в окнах. Но это ничего не даст команде по проникновению, когда они окажутся внутри самих зданий. У нас нет никаких сведений о том, как выглядит лагерь внутри, и мы не знаем, где содержатся заключенные. К сожалению, пленники сети Хаккани, находящиеся в нашем распоряжении, не были в самом главном здании, только в казармах на восточной стороне.

Карузо спросил:

— Есть какие-нибудь сведения относительно численности противника?

Капитан кивнул.

— Примерно сорок-пятьдесят человек в казармах, но опять же, мы намерены держать этих людей в их зданиях, чтобы они не могли войти в главное здание позади вас. Снаружи в любое время находятся еще десять охранников.

— А внутри главного здания?

— Неизвестно. Совершенно неизвестно.

— Потрясающе, - пробормотал Карузо.

Капитан вручил каждому из американцев маленькое светодиодное устройство под названием "Феникс". Динг был хорошо знаком с этим маяком. Это был инфракрасный стробоскоп, который мог быть замечен экипажами вертолетов ночью и, по крайней мере теоретически, уменьшал вероятность того, что Чавес и его товарищи станут жертвами братоубийства во время нападения.

— Мне нужно, чтобы ваши люди носили это постоянно.

— Справимся, - сказал Чавез.

Аль-Даркура и его американских коллег также предупредили держаться подальше от любых окон, пока они находятся в здании, поскольку вертолеты "Пума" будут полны стрелков, нацеленных на движение там. Мигающие стробоскопы было бы невозможно разглядеть со всех сторон, особенно через дверные проемы и окна.

После брифинга Мохаммед спросил Чавеса, что он думает об операции. Американец тщательно подбирал слова.

— По правде говоря, это немного неубедительно. Они понесут некоторые потери.

Мохаммед кивнул.

— Они привыкли к этому. Не хотели бы вы внести какие-нибудь предложения, чтобы улучшить ситуацию?

— А они бы послушали?

— Нет.

Динг пожал плечами.

— Я всего лишь пассажир в этом автобусе. Мы все такие.

Аль Даркур кивнул и сказал:

— Они возьмут нас с собой, чтобы мы могли отправиться за Сэмом, но, пожалуйста, помните, они не войдут на территорию комплекса. Мы вчетвером будем предоставлены сами себе.

— Я понимаю и ценю, что вы вместе с нами разделяете опасность.

Бойцам было велено отдохнуть несколько часов, прежде чем в полночь собраться у вертолетов. Чавес тренировал двух своих младших партнеров еще пару часов, а затем все трое почистили и смазали свое оружие, прежде чем вернуться в небольшую хижину рядом с казармами, чтобы лечь на койки. Но никто не мог уснуть. Они были всего в нескольких часах езды от неминуемой опасности.

Чавез потратил весь день на то, чтобы подготовить двух кузенов, насколько это было возможно, к действиям, которые они собирались предпринять. Он сомневался, что этого было достаточно. Черт, подумал Динг, для этой операции нужна была полная эскадрилья "Радуги", но это было невозможно. Он рассказал кузенам то, что Кларк рассказал ему давным-давно, во время миссий, где они были плохо экипированы.

— Ты должен танцевать с тем, кто тебя привел.

—Если бы заррарские коммандос были такими же надежными, как их репутация, у них был бы шанс на это.

А если нет? Что ж, если нет, то за столом переговоров в Хендли Ассошиэйтс вот-вот должно было появиться еще три свободных стула.

Сидя в хижине, Динг заметил, как Райан отвел взгляд, как будто ребенок грезил наяву. Карузо, казалось, тоже был немного ошеломлен тем, что его ожидало впереди. Динг сказал:

— Ребята, слушайте внимательно. Сосредоточьтесь на игре. Вы никогда не делали ничего даже отдаленно похожего на то, что собираетесь сделать. Нам легко будет противостоять пятидесяти врагам.

Карузо мрачно улыбнулся.

— Нет ничего лучше окружения, богатого целями.

Чавез хмыкнул.

— Да? Скажите это генералу Кастеру.

Доминик кивнул.

— Замечание принято.

В этот момент на бедре Чавеза зазвонил спутниковый телефон, и он вышел наружу, чтобы ответить на звонок.

Пока Чавез был снаружи, Райан думал о том, что он только что услышал. Нет, он никогда не делал ничего подобного. Дом, сидевший рядом с ним и перезаряжавший свой пистолет, тоже не в теме. Единственными парнями в этих силах, которые были готовы к подобной миссии, были Чавес, который, слава Богу, будет впереди; Дрисколл, который был где-то в месте их назначения, возможно, закованный в кандалы в камере; и Кларк, который скрывался от своего собственного правительства, а также другие.

Блин .

Чавез прислонился спиной к двери, за его спиной сияли огни вертолетов, а звуки от людей, собирающих оборудование поблизости, гремели, как далекий поезд.

— Райан. Телефон.

Джек слез с койки и направился к выходу.

— Кто говорит?

— Это избранный президент.

Черт.  Вряд ли сейчас было время для семейной беседы, но Джек понял, что ему действительно хочется услышать голос отца, который поможет успокоить нервы.

Он ответил шуткой.

— Привет, пап, ты уже президент?

Но Джек Райан-старший сразу дал понять, что он не в игривом настроении.

— Я попросил Арни связаться с Джерри Хендли. Он сказал, что ты за границей, в Пакистане. Мне просто нужно знать, что ты в безопасности.

— Я в порядке.

— Где ты?

— Я не могу говорить о...

— Черт возьми, Джек, что происходит? Ты в опасности?

Младший вздохнул.

— Мы работаем здесь с несколькими друзьями.

— Ты должен тщательно выбирать своих друзей в Пакистане.

— Я знаю это. Эти ребята рискуют всем, чтобы помочь нам.

Райан-старший не ответил.

— Папа, когда ты вступишь в должность, ты собираешься помогать Кларку?

— Когда я вернусь в Вашингтон, я сверну горы, чтобы добиться отмены его обвинительного заключения. Но сейчас он в бегах, и я ни черта не могу с этим поделать.

— Хорошо.

— Я слышу вертолеты на заднем плане?

— Да.

— Что-то происходит?

Он знал, что мог бы солгать прямо сейчас, но не стал. В конце концов, это был его отец.

— Да, что-то происходит, что-то гораздо большее, чем пару недель назад, и я в самом центре этого. Я не знаю, чем все это закончится.

Долгая мучительная пауза на другом конце провода. Наконец Райан-старший сказал:

— Могу я помочь?

— Прямо сейчас - нет. Но ты определенно можешь помочь.

— Только скажи, сынок.

— Когда ты вступишь в должность, сделай все, что в твоих силах, чтобы помочь ЦРУ. Если ты сможешь сделать их такими же сильными, какими они были, когда ты был президентом в прошлый раз, тогда мне будет намного лучше. Нам всем будет лучше.

— Поверь мне, сынок. Нет ничего важнее. Как только я получу...

Чавез и Карузо вышли из бара с перемазанными гримом лицами и нагруженные снаряжением.

— Папа… Мне нужно идти.

— Джек....Пожалуйста, будь осторожен.

— Извини, но я не могу быть и в безопасности и здесь. Это моя работа. Ты тоже кое-что делал.… ты знаешь, как это бывает.

— Я знаю.

— Смотри. Если со мной что-нибудь случится. Скажи маме ... просто... просто постарайся, чтобы она поняла.

Джек-младший ничего не слышал на другом конце провода, но он чувствовал, что его отец, каким бы стойким он ни был, мучительно страдал от осознания того, что его сыну грозит неминуемая опасность, и он ни черта не мог сделать, чтобы помочь ему. Младший Райан ненавидел себя за то, что поставил своего отца в такое положение, но он знал, что у него нет времени исправить ущерб, который он только что причинил, заставив его волноваться.

— Мне нужно бежать. Прости. Я позвоню, когда смогу. "Если смогу" , - подумал он, но не сказал этого вслух.

С этими словами Джек отключил телефон и вернул его Чавезу, затем вернулся в маленькую хижину, чтобы взять свое оружие.

64

<Когда четыре вертолета Puma пересекли границу Северного Вазиристана сразу после трех часов ночи, пузатые вертолеты пролетели низко и близко друг к другу, чтобы замаскировать свое приближение, используя дороги через горы и глубокие речные долины, чтобы направить их к своей цели - городу Азиз-Хель.

Райан боролся с тошнотой, сидя на полу вертолета и глядя на темный пейзаж за окном. Он действительно дошел до того, что ему захотелось выблевать прямо на себя, чтобы избавиться от любой пищи или воды в желудке, чтобы он мог прийти в себя до того, как придет время уходить. Но его не вырвало, он просто сидел, плотно зажатый между Мохаммедом аль-Даркуром справа и Домом слева. Чавез повернулся к ним лицом, и вместе с ними в вертолете сидели еще пятеро заррарских коммандос, а также стрелок с 7,62-миллиметровым пулеметом и механик-заряжающий, который устроился впереди рядом с двумя пилотами.

Остальные вертолеты будут загружены примерно так же.

Чавез прокричал сквозь рев двигателей:

— Дом и Джек. Я хочу, чтобы вы, двое парней, были у меня за спиной все время, пока мы будем внутри стен. Держите оружие наготове. Мы действуем как единое целое.

Райан никогда в жизни не испытывал подобного ужаса. На расстоянии пятидесяти миль во всех направлениях, за исключением людей в четырех вертолетах, каждый убил бы его, если бы увидел.

На Аль-Даркуре была гарнитура для связи с летным экипажем, но он снял ее и заменил шлемом. Затем он наклонился к Чавесу и крикнул:

— Время почти пришло. Они будут кружить десять минут! Не больше! Затем они покидают нас.

— Понял, - ответил Динг в ответ.

Райан наклонился к измазанному черным жиром лицу Чавеза.

— Десяти минут вам хватит?

Миниатюрный американец мексиканского происхождения пожал плечами.

— Если мы застрянем в здании, нам конец. Все это место, внутри и снаружи, кишит силами Хаккани. Каждую секунду, пока мы здесь, какой-нибудь салабон должен взять нас на мушку. Если мы не выйдем через десять минут, то вообще не выйдем,браток .

Райан кивнул, отодвинулся и снова посмотрел в окно на волнистые черные холмы внизу.

Вертолет резко накренился, и Джека вырвало прямо на стекло.

Сэм Дрисколл понятия не имел, день сейчас или ночь. Обычно он мог догадаться о времени суток по смене караула или по тому, был ли его обед простым хлебом (утром) или хлебом с небольшой банкой водянистого бульона (вечером). После нескольких недель, проведенных в плену, он и двое мужчин, все еще находившихся с ним, начали думать, что охранники поменяли питание, чтобы сбить их с толку.

Репортер агентства Рейтер из Австралии находился в камере рядом с ним. Его звали Аллен Лайл, и он был молод, не старше тридцати, но болел каким-то желудочным вирусом. Последние несколько дней он был не в состоянии ничего проглотить. В самой дальней камере, ближайшей к двери в коридор, содержался афганский политик. Он пробыл здесь всего несколько дней, и время от времени его избивали охранники, но в остальном он был в добром здравии.

За последний месяц ноги Сэма по большей части зажили, но он сильно хромал, и можно было сказать, что инфекции ему не удалось избежать полностью. Он чувствовал слабость и тошноту, всю ночь обливался потом и сильно потерял в весе и мышечном тонусе, лежа на своей веревочной койке.

Он заставил себя встать и доковылять до решетки, чтобы проверить, как там молодой парень из агентства Рейтер. Первую неделю или около того этот человек безжалостно приставал к нему, спрашивая, на кого он работал и что делал, когда попал в плен к талибам. Но Дрисколл так и не ответил на вопросы парня, и сотрудник Рейтер в конце концов сдался. Теперь казалось, что рейтеровец может распрощаться с жизнью в течение нескольких дней.

— Эй!- крикнул Сэм. — Лайл! Проснись!

Репортер пошевелился. Его глаза наполовину открылись.

— Это вертолет?

Чертов бред, подумал Сэм. Бедный ублюдок .

Хотя погоди .   Теперь Сэм тоже это услышал. Звук был слабым, но это был вертолет. Афганец у двери встал и оглянулся на Сэма в поисках подтверждения тому, что он услышал.

Трое тюремщиков снаружи камеры тоже это услышали. Они посмотрели друг на друга, затем встали и уставились в темный коридор, крича охраннику куда-то вне поля зрения Дрисколла.

Один из мужчин пошутил, и все трое рассмеялись.

Афганский политик посмотрел на Дрисколла и сказал:

— Они говорят, что президент Килти приезжает искать вас и репортера.

Сэм вздохнул. Это был не первый раз, когда они слышали вертолеты пакистанской армии над головой. Они всегда затихали через пару секунд. Дрисколл повернулся, чтобы пойти и сесть обратно.

А потом… Бум!

Где-то над ним раздался негромкий треск. Сэм повернулся обратно к коридору.

Вскоре после этого раздалась пулеметная очередь. А затем еще один взрыв.

— Всем лечь на пол! - крикнул Дрисколл другим заключенным.

Если бы это была попытка СПО спасти людей, и если бы здесь была какая-нибудь стрельба, даже в коридоре, то по всему этому каменному подвалу разлетелись бы рикошетные пули, и дружественный огонь причинил бы не меньше вреда, чем огонь противника.

Сэм сам начал искать какое-нибудь укрытие, но в его камеру вошел один из тюремщиков. Глаза мужчины были широко раскрыты от страха и решимости. У Сэма сложилось впечатление, что этот ублюдок собирался использовать его в качестве живого щита, если СПО спустятся в подвал.

Они покинули вертолет почти две минуты назад, а Джек Райан всё еще не видел врага. Сначала они упали в мусорную яму глубиной по колено примерно в ста ярдах от цели. Джек не мог понять, почему пилот выбросил их так далеко, пока, подбежав ближе к комплексу, они не увидели несколько рядов электрических столбов и проводов, пересекающих открытую площадку перед главными воротами.

Затем, пока Чавез устанавливал залитый водой подрывной заряд у ворот периметра, Джек, Дом и Мохаммед наблюдали за его звеном. Они опустились на колени и осмотрели темные крыши и ворота группы обнесенных стенами домов на другой стороне каменистой равнины, не сводя глаз с углов стены дома Хаккани на севере и юге. Над ними кружили большие вертолеты "Пума", время от времени производя звуки отбойных молотков из надверных пулеметов или отрывистые выстрелы заррарских коммандос, стреляющих по территории из стрелкового оружия. Снаряды из двадцатимиллиметровая пушки, выпущенные с одной из "жирных птиц", разорвались на склоне холма за комплексом, чтобы дать понять сорока талибам, предположительно находившимся в казармах, что им нужно оставаться на месте.

Наконец, сквозь адские звуки, доносившиеся сверху, Джек услышал:

— Огонь в яме! - и нашел укрытие, прижавшись к стене из обожженного кирпича высотой четырнадцать футов. Всего через несколько секунд после этого раздался грохот разрывного заряда, разнесшего черные дубовые и железные ворота комплекса, как брошенные зубочистки.

И вот так просто они оказались внутри стен и побежали к главному зданию, находившемуся в тридцати ярдах впереди. Райан увидел длинные низкие бараки примерно в сорока ярдах от своего правого плеча, и как раз в тот момент, когда он посмотрел, трассирующие пули высекли искры возле темного строения из пулеметов, стрелявших сверху.

Джек шел по пятам за Домом, Мохаммед - сразу за Джеком, все мужчины бежали за Чавезом, который шел впереди со своим АУГ на плече.

Джек был удивлен, когда Чавез выстрелил из винтовки вперед. Райан посмотрел, куда попали пули, и увидел, что они разнесли небольшое здание или гараж слева от главного дома. Оттуда вспыхнул яркий свет, и в небо была выпущена реактивная граната, но, похоже, она была плохо нацелена.

Динг стрелял снова и снова, Райан поднял свой Р-90, чтобы самому выпустить несколько снарядов с меньшей дистанции, но команда добралась до стены главного дома еще до того, как он нашел цель в ночи.

Они спустились по стене поближе к входной двери, Динг по-прежнему шел впереди. Чавес кивнул Карузо, который быстро перебежал через закрытую дверь и прижался к стене с другой стороны. Чавез кивнул Райану, который начал вытаскивать светошумовую гранату из подсумка, висевшего у него на правом бедре. Но когда он потянулся за ним, то увидел, как по воздуху пролетели второй и третий РПГ, выпущенные с территории за главным зданием. Обе гранаты выглядели так, словно были идеально нацелены в "Пуму", который пролетел ближе всех к зданиям казарм.

Так оно и было. Первый РПГ скользнул прямо у лобового стекла пилота, а второй врезался в хвостовую часть сразу за двумя двигателями. Райан зачарованно стоял, наблюдая, как хвостовое оперение взорвалось, и самолет резко отклонился вправо, развернулся носом вниз и исчез за шлейфом черного дыма.

Грохот раздался за стеной, ниже, на каменистой равнине.

Сразу же один из трех оставшихся вертолетов отклонился от своего плотного круга вокруг комплекса Хаккани и полетел в сторону места крушения.

— Бля! - сказал Чавез. Мы теряем прикрытие. Поехали!

65

Дом пинком распахнул входную дверь дома, и Райан бросил свою светошумовую гранату в прихожую, оставаясь чуть левее дверного проема и вне линии огня изнутри здания.

Бум!

Все четверо бросились внутрь; Дом и Райан пошли направо, а Динг и Мохаммед сместились влево вдоль стены. Они использовали фонарики, прикрепленные к их оружию, чтобы осветить темную открытую комнату. Почти мгновенно Доминик заметил движение в дверном проеме справа. Он сместил луч своего фонаря, тот блеснул на металле винтовки, и Карузо выпустил десятизарядную очередь в дверной проем.

Изрешеченный пулями бородатый боец вывалился в комнату из-за деревянного стола, автомат Калашникова выпал у него из рук.

Позади них во внутреннем дворе затрещала стрельба из стрелкового оружия. Это стреляли не "Пумы". Нет, это были АК из охраны комплекса. Огонь усилился, и стало ясно, что люди в казармах вырвались наружу; они либо целились в вертолеты, либо направлялись к главному зданию. Возможно, и то, и другое.

Чавес, Карузо, Райан и аль-Даркур двигались в тактическом порядке по низкому коридору, по ходу движения зачистив несколько комнат слева и справа, используя ту же тактику "затопления стен", которую они использовали при прорыве в первую комнату. Они врезались в дверной проем, быстро вошли с поднятыми пистолетами и включенными фарами, первый и третий люди двигались вверх по стене слева от входа, а второй и четвертый - направо.

После третьей пустой комнаты они вернулись в коридор, и Мохаммед аль-Даркур срубил двух бойцов, пытавшихся войти в центральный проем. После этого он опустился на колени, держа пистолет направленным на дверь, через которую должны были войти люди из казармы.

— Продолжай! Я не пущу их!

Чавес повернулся и пошел впереди, Райан и Карузо следовали за ним по пятам.

Они повернули, Динг выстрелил в боевика, отступавшего вверх по лестнице слева от него, затем опустился на колени, чтобы перезарядить пистолет. Справа была еще одна каменная лестница, ведущая вниз, в погруженный во тьму подвал.

Снаружи раздавались мощные взрывы РПГ вперемешку со стрельбой из стрелкового оружия.

Доминго повернулся к остальным, теперь перекрикивая треск винтовки аль-Даркура.

— У нас нет времени! Я проверю наверху, вы, ребята, спускайтесь! Встретимся здесь, но берегитесь синего огня!

С этими словами Чавез взбежал по лестнице и скрылся из виду. Карузо осторожно спустился в подвал, светя фонариком перед собой. Он прошел не более половины неровных каменных ступеней, когда впереди прогрохотала винтовка, и ступени и стены вокруг него заискрились, когда патроны в медных оболочках ударились и отскочили.

Карузо попятился вверх по лестнице, но врезался в Райана. Оба мужчины упали и покатились вперед, соскользнув по лестнице на своих рюкзаках со снаряжением, прежде чем остановиться в темном коридоре.

Стрелок впереди продолжал стрелять. Райан оказался сверху Карузо, прижимая своего кузена к земле, поэтому поднялся на колени, небрежно прицелился во вспышки впереди и выпустил двадцать пуль из своего оружия в сторону угрозы.

Затем, сквозь гул в ушах, он услышал звон его собственной раскаленной меди, отскакивающей от камня, прежде чем тот остановился вокруг него. Затем он услышал более тяжелый металлический стук, когда впереди на пол упала винтовка. Он посветил фонариком и увидел талиба, привалившегося к стене за поворотом подвального коридора.

— Ты в порядке, Дом?

— Слезь с меня.

— Извини.

Райан слез и встал на ноги. Дом тоже встал, а затем прикрыл его, пока Джек перезаряжал свой P-90.

— Давай двигаться.

Они дошли до угла и огляделись. Впереди, в конце коридора, была комната на одного человека. Внутри было темно, но ненадолго.

Раздался выстрел из двух автоматов, посылая снопы искр по всему коридору в сторону двух американцев, когда пули отскочили от каменной стены.

Дом и Джек откинули головы назад.

— Я думаю, что, похоже, это могла быть тюрьма.

— Да, - согласился Райан.

Очевидно, тюремщиков было всего двое, но у них было хорошее укрытие в дальнем конце коридора. К тому же у них было второе преимущество: Джек и Дом понятия не имели, что находится по другую сторону дверного проема. Насколько они знали, если бы они открыли огонь по выложенному обожженным кирпичом коридору и попали в комнату, их пули могли бы отскочить внутри и попасть в человека, которого они пришли спасти.

— Может, нам сходить за Чавезом и вернуться? - спросил Райан.

— Нет времени. Мы должны попасть туда.

Они вместе на мгновение задумались. Внезапно Джек сказал:

— У меня есть идея. Я беру "девятивзрыв" и бросаю её недалеко, сразу за дверью. Как только раздастся первый взрыв, мы сбежим.

— Прямо в "девятивзрыв"? - недоверчиво переспросил Карузо.

— Черт возьми, да! Мы прикрываем глаза. Им придется втягивать головы в комнату, пока это происходит. Когда мы пройдем половину коридора, ты закатишь в дверной проем светошумовую шашку, и это должно оглушить их, пока мы не войдем. Нам придется точно рассчитать время, но это должно занять их.

Дом кивнул.

— У меня нет ничего получше. Но винтовку оставь. Только пистолеты. Мы будем двигаться лучше, и мы не хотим задеть Сэма, входящего в дверь.

Двое молодых людей сняли с ремней винтовки, а затем вытащили гранаты из нагрудных подсумков. Райан достал пистолет и выдернул чеку из своей гранаты.

Дом встал рядом с ним на краю угла. Он похлопал своего кузена по плечу и сказал:

— Отступать некуда. Мы начинаем двигаться на их позицию, мы не можем остановиться и повернуть назад. Единственный шанс - продолжать движение.

— Ясно, - сказал Джек и швырнул гранату за темный угол, взмахнув рукой сбоку.

Всего после пары гулких ударов металла о камень первый взрыв и вспышка сотрясли зал и людей в дальнем его конце. Дом опередил Джека, выскочил на сорокафутовую линию огня вражеских стволов и покатил свою светошумовую гранату далеко вглубь комнаты, как шар для боулинга, прямо сквозь вспышки и дым девятизарядной гранаты Джека.

Карузо и Райан вместе побежали вперед, отвернувшись от вспышек.

Двое тюремщиков снова втянули головы в маленькую комнату, чтобы оградить их от того, что, по их мнению, было скрытой диверсией. Но к тому времени, когда последний из девятизарядных выстрелил и они приготовились развернуться, чтобы возобновить стрельбу в коридоре, в комнату между ними влетела небольшая канистра.

Они оба уставились на сработавшую светошумовую шашку, от которой у них внутри черепов свернулись мозги и расширились ослепшие глаза.

Джек первым вбежал в комнату, но он успел ощутить достаточно эффекта от светошумового взрыва Дома, чтобы дезориентироваться. Он пробежал мимо двух мужчин, упавших на пол по обе стороны от дверного проема, и врезался в металлические прутья первой камеры, прежде чем смог остановиться самостоятельно.

— Черт! - заорал он, наполовину ослепший и совершенно оглохший, по крайней мере, на следующие несколько секунд.

Но Доминик вошел следом за ним; тело Джека заслонило его от большей части света и некоторых звуков, так что бывший агент ФБР все еще был в здравом уме.

Он застрелил обоих дезориентированных боевиков Хаккани там, где они стояли на коленях, всадив каждому по пуле в затылок.

— Сюда!

Это был Сэм. Дверь его камеры находилась всего в нескольких футах от Райана, но он едва мог слышать его.

Райан посветил фонариком на камеры в комнате. Пуштун сидел на корточках у стены первой камеры, бледнокожий блондин болезненного вида лежал на полу второй камеры.

Теперь Райан посветил фонариком в угол. В последней камере Сэм Дрисколл сидел верхом на мертвом боевике Хаккани, сжимая руками свернутую шею врага.

Карузо нашел верхний свет и включил его. Он тоже уставился на Сэма.

— Ты в порядке?

Сэм отвел взгляд от человека, которого он только что убил голыми руками, от тюремщика, который планировал использовать его в качестве живого щита, и посмотрел на двух своих коллег.

— Мальчики, вы пришли поиграть в войнушку?

66

Сэм и Дом первыми поднялись по лестнице, в то время как Джек и афганец несли недееспособного репортера Рейтер. Подниматься обратно на первый этаж было нелегко, но как только они оказались там, ситуация стала еще более ненадежной. Чавес очистил верхний этаж, но теперь он и аль-Даркур были в коридоре рядом с лестницей, стреляя в переднюю часть здания по расположенным там вражеским истребителям.

Пакистанский майор был ранен в левое плечо, его винтовка была повреждена другим выстрелом, но он продолжал стрелять из пистолета в коридор уцелевшей правой рукой.

Чавез увидел, что позади него теперь шесть человек, и одного несут. Он кивнул сам себе и похлопал аль-Даркура по плечу.

— Давайте найдем выход отсюда, пока враг не начал стрелять из РПГ!

Они направились к задней части здания, хромающий Сэм Дрисколл шел впереди с трофейным АК. Теперь Чавес прикрывал тыл и постоянно стрелял, чтобы не высовывались головы в комнатах и коридорах у передней части дома.

Коридор заканчивался буквой "Т", и Дрисколл пошел направо, а остальная часть процессии последовала за ним. Сэм наткнулся на большую комнату в задней части дома, но окна были заложены кирпичом, а двери не было.

— Не годится! - крикнул он. Попробуем пойти в другую сторону!

Теперь лидировал Чавез. Он был удивлен, что вражеский огонь на этом участке коридора заметно ослаб. Пока Райан и Карузо стреляли по основанию буквы "Т", Чавез и аль-Даркур бросились через улицу, а затем вбежали в длинную узкую кухню. Выхода здесь не было, но маленькая боковая дверь выгляделамногообещающе. Чавез открыл дверь, отчаянно пытаясь найти окно, или дверь, или хотя бы лестницу наверх.

Дверной проем вел в темную комнату примерно пятнадцати футов в поперечнике и тридцати футов в глубину. Похоже, это была какая-то ремонтная мастерская, но Динг не стал заострять внимание на самой комнате; вместо этого он быстро посветил фонариком своей винтовки вдоль стен, выискивая любой другой выход. Ничего не видя, он начал отворачиваться, чтобы попытаться вернуться и сразиться с остальными. Но он остановился, когда что-то привлекло его внимание в тусклом свете.

Он не обращал внимания на деревянные столы и полки в комнате, когда искал выход, но теперь сосредоточился на них, или, точнее, на том, что на них находилось.

Контейнеры с автомобильными запчастями и электрическими компонентами. Батарейки. Сотовые телефоны. Провода. Маленькие бочонки с порохом. Стальные прижимные пластины и синяя пятидесятипятигаллоновая бочка, наполненная тем, что, как сразу предположил Динг, было азотной кислотой.

На полу валялись частично разобранные миномётные мины.

Динг понял, что наткнулся на фабрику по производству бомб. Созданные здесь самодельные взрывные устройства будут контрабандой переправлены через границу в Афганистан.

Это объясняло, почему боевики Хаккани не выпустили ракету по Чавесу и его команде здесь, в задней части дома. Если бы что-нибудь в этой комнате взорвалось, весь комплекс был бы уничтожен, включая людей Хаккани.

— Мохаммед? - крикнул Динг, и аль-Даркур заглянул в комнату.

Он тут же кивнул.

— Бомбы.

— Я знаю, что это такое. Мы можем ими воспользоваться?

Мохаммед кивнул с кривой улыбкой.

— Я кое-что знаю о бомбах.

Райан и Карузо вставили по последнему магазину. Они стреляли одиночными от вершины буквы "Т" до основания. Они знали, что уничтожили многих бойцов Хаккани ружейным огнем, но, похоже, ещё оставалось неограниченное количество вооруженных придурков.

Один из вертолетов "Пума" летал кругами позади комплекса. Об этом Джек мог судить по периодическим автоматным очередям на шесть часов, доносившимся снаружи здания. На самом деле он не мог слышать вертолет — из-за стрельбы в узких коридорах у него заложило уши, так что он не услышал ничего, кроме стрельбы из стрелкового оружия вблизи или крупнокалиберных пулеметов на расстоянии.

Чавез появился сразу за спинами двух мужчин, засовывая свежие магазины в их нагрудные карманы. Делая это, он крикнул:

— Сзади фабрика по производству бомб !

— Твою ж... - сказал Райан, осознав, что он и его приятели, по сути, перестреливались, сидя на вершине пороховой бочки.

— Аль-Даркур подключает самодельное взрывное устройство, чтобы взорвать заднюю стену. Если он все сделает правильно, это должно сделать нам дыру в задней части здания. Когда придет время уходить, просто повернись и беги по коридору. Я прикрою ваш выход!

Джек не стал спрашивать, что произойдет, если Мохаммед не сделает это правильно.

Затем Динг сказал: Не выходите на задний двор, пока не выбросите свои РВД-маяки. Стрелок "Пумы" последние десять минут трясёт своим пулемётом как бешеный. Не рассчитывайте, что он заметит инфракрасный стробоскоп у вас за спинами. Он превратит вас в мясной фарш. Используйте свои маяки РВД как второй способ предупредить их о приближении своих.

Двое молодых людей кивнули.

— Сэм и афганец оттащат раненого, вы, ребята, просто продолжайте прикрывать их огнем, пока вертолет не приземлится и они не поднимутся на борт.

— Понял! - сказал Дом, и Райан кивнул.

И Райан, и Карузо продолжали вести контролируемый огонь, ровно настолько, чтобы дать противнику понять, что если они рискнут пройти по коридору в сторону буквы "Т", то им придется дорого заплатить. По ним все еще велся огонь, но он велся из автоматов, которые стрелки выставляли за угол, так что пули били куда попало - по стенам, полу и потолку.

Дважды аль-Даркур и Чавез проходили мимо них, когда они забирали самодельные взрывные устройства из цеха по производству бомб справа от Джека и Дома и несли их в другой конец коридора слева от себя.

Через минуту Чавез снова оказался у них за спиной. Он прокричал им в уши:

— Ложитесь!

Оба бросились на каменный пол коридора и прикрыли головы. Через несколько секунд невероятный грохот позади них прокатился по коридору с такой силой, что Джек подумал, что здание сейчас рухнет на них. Потрескавшийся раствор, камни и пыль действительно сыпались с потолка, осыпая всех в коридоре.

Карузо первым поднялся на ноги. Он побежал по коридору, Райан последовал за ним, миновав раненого сотрудника агентства Рейтер, которого Дрисколл и пленник-афганец тащили за плечи.

Джек догнал его, когда они входили в комнату с заложенными кирпичом окнами. Их фонари были бесполезны из-за пыли в воздухе. Они просто продолжали двигаться к дальней стене, пока, наконец, не увидели открытое небо. Доминик немедленно включил мигающий сигнал зоны приземления в задней части комплекса. Теоретически маяк должен был предупредить боевиков на кружащих вертолетах о том, что в этом районе находятся товарищеские матчи, поэтому им не следует открывать огонь.

Когда Доминик ступил на задний двор, он опасался, что получит очередь из вертолётного пулемета, но, к счастью, у заррарских коммандос была хорошая огневая дисциплина. Американец присел за небольшим штабелем шин для грузовиков и прикрывал северную сторону комплекса, в то время как его двоюродный брат лег ничком рядом с большой кучей щебня, оставленной взрывом бомбы аль-Даркура, прикрывая южную сторону.

Один из вертолетов ГСС использовал свою 20-миллиметровую пушку, чтобы снести столбы, поддерживающие электрические провода на задней части территории, поэтому вертолет приземлился рядом с майором аль-Даркуром, заключенными и американскими оперативниками. Через несколько секунд все были на борту, вертолет снова поднялся в воздух и немедленно устремился в безопасное место.

Внутри вертолета все семеро мужчин, поднявшихся на борт, рухнули на металлический настил, положив руки и ноги друг на друга. Джек Райан оказался в самом низу кучи, но был слишком измучен, чтобы пошевелиться, даже для того, чтобы убрать толстую ногу афганского политика со своего лица.

Потребовалось еще двадцать минут полета в полусне, прежде чем в кабине вертолета зажегся свет и пилот объявил через Мохаммеда аль-Даркура и свои наушники, подключенные к внутренней связи, что они вне опасности. Мужчины сели, по кругу передали бутылки с водой, и водитель самолета осмотрел плечо аль-Даркура, в то время как один из заррарских спецназовцев ловко ввел иглу шприца в вену австралийского корреспондента Рейтер.

Обычно сухой и стойкий Сэм Дрисколл обнял каждого члена своей спасательной команды, затем забился в угол и заснул, прижав к груди бутылку с водой.

Чавез наклонился к уху Джека, чтобы перекричать шум двигателя:

— Похоже, тебя там здорово побрили!

Джек проследил за взглядом Динга и посмотрел на холщовую подвеску на собственной груди. В одном из подсумков зияла рваная дыра. Он вытащил металлопластиковую обойму P-90 и обнаружил на нём сквозное отверстие от пули. Нащупав дыру в своем нагрудном снаряжении, он выудил изогнутую и острую пулю калибра 7,62, которая врезалась в его керамический нагрудник.

Во время всего этого действа Джек понятия не имел, что получил удар прямо в грудь.

— Твою ж мать, - сказал он, поднимая и рассматривая пулю.

Чавес только рассмеялся и сжал руку молодого человека.

— Не пришло твоё время,браток .

— Думаю, что нет, - сказал Джек, и ему захотелось позвонить своим маме и папе, да и Мелани заодно позвонить. Но ему пришлось повременить с исполнением этих желаний, поскольку он внезапно почувствовал, что тошнота возвращается.

67

У Риаза Рехана были свои люди внутри каждого крупного учреждения в его стране. Одним из таких институтов была пакистанская ядерная промышленность. Он, через свою собственную сеть секретных служб, поддерживал контакты с учеными-ядерщиками, инженерами и производителями оружия. Через них он узнал, что в военном городке Вах, недалеко от Исламабада, находится место хранения многих ядерных устройств его страны. Несколько авиабомб с доставкой по воздуху, по сути, футляры для обычных бомб M84 США, начиненные ядерными устройствами мощностью от пяти до двадцати килотонн, хранились на авиационном оружейном комплексе Камра внутри крупных пакистанских артиллерийских заводов в Вахе. Ядерные бомбы были разобраны, но хранились в состоянии, известном как "готовность к отвёртке". Это означало, что они могли быть собраны для развертывания в считанные часы, если и когда глава государства прикажет привести их в готовность.

И, как узнал Рехан от одного из своих высокопоставленных сотрудников в Министерстве обороны накануне утром, президент Пакистана позвонил.

Итак, первая часть операции "Сапсан" уже увенчалась успехом. Чтобы гарантировать, что оружие было собрано и развернуто на своих боевых постах, генералу Рехану необходимо было поставить свою нацию на грань войны. Сделав это, он отслеживал свои контакты в правительстве и подразделениях вооруженных сил, занимающихся ядерным оружием, и ждал, как свернувшаяся кольцом змея в траве, своего следующего шага.

Пакистанцы давно хвастались, что их ядерное оружие защищено трехуровневой процедурой обеспечения безопасности национального командования. Это было правдой, но в конечном итоге это мало что значило. Все, что требовалось, - это знание самого слабого звена в системе безопасности устройства после его сборки и какой-либо способ использовать это самое слабое звено.

Агенты генерала на пакистанских артиллерийских заводах сообщили ему, что около девяти часов вечера две двадцатикилотонные бомбы будут вывезены с Авиационного оружейного комплекса Камра на грузовике, а затем их доставят специальным поездом в близлежащую Таксилу. Сначала Рехан подумывал атаковать колонну грузовиков. В конце концов, грузовик вывести из строя легче, чем поезд. Но было слишком много переменных, которые Рехан не мог контролировать так близко к большому военному присутствию в Вахе и Таксиле.

Поэтому он начал изучать железнодорожный маршрут. Бомбы должны были быть доставлены хорошо охраняемым товарным поездом на военно-воздушную базу в Саргодхе, примерно в двухстах милях по железной дороге.

Простого взгляда на карту было достаточно, чтобы точно определить самое слабое звено на маршруте. Всего в пяти километрах к югу от города Пхуларван, на ровном участке сельскохозяйственных угодий, разделенном пополам железной дорогой, группа заброшенных мельниц и складов с зерном располагалась рядом с пшеничными полями, которые тянулись прямо к железнодорожным путям. Здесь могли прятаться силы, готовые напасть на поезд, приближающийся с севера. Достигнув своей цели, силы могли погрузить себя и две десятифутовые однотонные бомбы на грузовики и выехать на современное шоссе М2, дорогу Лахор - Исламабад, по которой они могли отправиться на север или юг и исчезнуть в любом крупном мегаполисе в течение девяноста минут.

В первую неделю декабря шел холодный непрекращающийся дождь, барабанивший по жестяным крышам хлебных складов, расположенных всего в четырехстах ярдах от края железной дороги.

Генерал Риаз Рехан, его заместитель полковник Хан и Георгий Сафронов лежали в темноте на молитвенных ковриках, спрятавшись в сарае за ржавым трактором, который, как они надеялись, защитит их от случайного выстрела, когда начнется атака.

Рехан ожидал вызова по рации от наблюдателя из Чабба Пурана, деревни к юго-востоку от Пхуларвана. Пятьдесят пять боевиков Джамаат Шариат, студентов из лагеря Хаккани в Миран-Шахе, были рассредоточены по полю с западной стороны путей. Они располагались по одному человеку через каждые три ярда, и каждый четвертый держал в руках реактивный гранатомет, а остальные были вооружены автоматами Калашникова.

Дагестанцы, возглавляемые бывшими офицерами УМР, отобранными генералом Реханом из-за их военного опыта, расположились примерно в пятидесяти метрах от путей, а десятиметровый участок рельс был демонтирован всего несколько минут назад. Мчащийся поезд сошел бы с рельсов прямо перед зданием Джамаат Шариат, его втоптали бы в грязь, и тогда северокавказские боевики быстро принялись бы за работу, убивая все живое в каждом вагоне.

Рехан запретил курить с тех пор, как ранее вечером прибыли шесть больших грузовиков с мужчинами. Несмотря на то, что вокруг на несколько километров в каждую сторону никого не было, он также запретил разговаривать иначе, чем шепотом, и всю радиосвязь, кроме необходимой.

Теперь его рация ожила. Она была на шифрованном канале, но все равно сообщение было зашифровано. "Али, прежде чем ты ляжешь спать, надо покормить кур. Они будут голодны".

Рехан похлопал нервничающего российского космического предпринимателя, скорчившегося рядом с ним в сарае, затем наклонился к его уху.

— Это мой человек на путях. Поезд приближается.

Сафронов повернулся к Рехану и посмотрел на него. Даже в тусклом свете дождливой ночи лицо мужчины казалось бледным. У Сафронова вообще не было причин присутствовать при этой атаке. Рехан возражал против этого, говоря русскому, что тот слишком важен для общей миссии. Но Сафронов настоял. Он требовал быть со своими братьями на каждом этапе этой операции. Хотя он досрочно покинул тренировку в Северном Вазиристане, это было только потому, что в тот момент он работал по двадцать часов в сутки в Москве, организуя три запуска ракет на Байконуре и гарантируя, что только отобранные им ученые и персонал будут там с ним, когда придет время.

Но он ни за что не пропустил бы сегодняшний фейерверк, будь проклята доминирующая личность Рехана.

Рехан, наконец, согласился позволить Джорджи присутствовать на операции, но настаивал на том, чтобы он не принимал участия в самой атаке. Он даже потребовал, чтобы мужчина надел нагрудный знак и оставался в сарае, пока они не погрузят все на грузовики, и Рехан поручил полковнику Хану лично следить за тем, чтобы дагестанец оставался в безопасности.

Поблизости также было несколько других мужчин, которые не хотели участвовать в перестрелке, потому что они играли большую роль в операции. Холодный, расчетливый генерал знал, что реализовать фантазию о том, что группа горцев из Дагестана сможет провести такую невероятную операцию в Пакистане, будет трудно, если не невозможно. Многие осведомленные немедленно возложили бы вину на исламистов из УМР за то, что они помогали им. Чтобы отвести от себя эту вину, Рехан основал одну из организаций, с которыми он работал более десяти лет. Годом ранее агенты Национального агентства расследований Индии проникли в "Объединение мусульманских тигров освобождения Ассама", исламскую военизированную группировку в Индии. Когда Рехан узнал о проникновении МТА, он не разозлился и не сразу порвал с ними связи. Нет, он увидел в этом возможность. Он взял людей из МТА, которые были изолированы от проникновения НАР, и привел их в свое лоно. Он сказал им, что они будут частью невероятной операции в Пакистане, которая будет включать в себя кражу ядерного оружия, возвращение с ним в Индию и взрыв в Нью-Дели. Эти люди станут мучениками.

Все это было ложью. Он задокументировал их передвижения, как задокументировал проникновение индийской разведки в их организацию, сохранив доказательства, которые он мог бы использовать позже, чтобы замести следы УМР в краже бомб. У него были планы относительно четырех человек из МТА, которые были здесь сегодня вечером, но это не имело никакого отношения к тому, что они покинули эти поля с бомбами.

Эти люди взяли бы вину за кражу оружия на себя, и индийскому правительству пришлось бы объяснить их причастность к этой группировке.

В развитие этой уловки Рехан и его люди спланировали атаку с видимой небрежностью. Группа исламских боевиков из Индии, которых индийская разведка обманом вынудила работать с дагестанскими партизанами в Пакистане, не обладала бы никаким подобием военной точности, и по этой причине план предусматривал хаос для достижения своей цели.

Рехан услышал радиовызов из подразделения, расположенного дальше всех к северу. Они сообщили о огнях поезда вдалеке.

Хаос начнется через несколько мгновений.

План Рехана никогда бы не сработал, если бы пакистанское правительство приложило столько же усилий для защиты своего ядерного оружия от террористов, сколько оно приложило для его защиты от своего соседа на востоке. Эшелон с бомбами мог быть длиннее, в нем мог находиться целый батальон военнослужащих, его могли сопровождать боевые вертолеты на всем пути следования, а Силы Обороны Пакистана могли разместить войска быстрого реагирования вдоль путей до того, как поезд покинул Камру по пути на военно-воздушную базу Саргодха.

Но все эти громкие меры, которые практически исключат вероятность того, что террористическая группа сможет захватить поезд и завладеть оружием, также передадут индийским спутникам, беспилотникам и шпионам сообщение о том, что ядерное оружие находится в стадии развертывания.

И пакистанские силы обороны не допустили бы, чтобы это произошло.

Таким образом, план обеспечения безопасности поезда основывался на максимальной скрытности и наличии на борту одной роты военнослужащих, чуть более ста вооруженных человек. Если скрытность не сработает и террористы нападут на поезд, ста человек практически при любых обстоятельствах будет достаточно для отражения атаки.

Но Рехан был готов к встрече с сотней человек, и у них не было бы ни единого шанса.

Вдали, всего в километре, показались огни поезда. Рехан слышал тяжелое дыхание Сафронова сквозь стук дождя по жестяной крыше. Генерал сказал по-арабски:

— Расслабься, мой друг. Просто лежи здесь и смотри. Сегодня вечером Джамаат Шариат сделает первый важный шаг в обеспечении родины в Дагестане для твоего народа.

Голос пакистанца был полон уверенности и фальшивого восхищения придурками там, в траве. В душе он надеялся, что они не облажаются. Там вместе с Джамаат Шариат была дюжина его людей, также готовых со стрелковым оружием и рациями организовать нападение. Он понятия не имел, насколько хорошо тренеры Хаккани подготовили этих пятьдесят пять горцев, но знал, что в нескольких секундах от того, чтобы это выяснить.

Сам поезд показался под дождем, с грохотом мчась вперед в ночи за своим белым светом. Он был недлинным, всего дюжина вагонов. Контакты Рехана в Авиационном оружейном комплексе Камра не имели возможности узнать, в какой вагон будут погружены устройства, и на железнодорожной станции Таксила у него также не было никого, кто мог бы это подтвердить. Очевидно, что это было бы не в двигателе, и здравый смысл подсказывал, что это была бы не задняя машина, поскольку служба безопасности логично разместила бы часть сил сзади на случай нападения с тыла. Поэтому Джамаат Шариат получил приказ стрелять из РПГ только по локомотиву и последнему вагону или по любым большим скоплениям спешившихся солдат только тогда, когда они будут на значительном расстоянии от поезда. РПГ не могли вызвать ядерного взрыва, даже если попадали в сами бомбы, но они могли очень легко повредить оружие или поджечь железнодорожный вагон, в котором оно находилось, и затруднить извлечение двух больших бомб.

И снова Рехан забеспокоился. Если это не сработает, его плану по установлению контроля над нацией конец.

Машинист отправляющегося поезда, должно быть, увидел впереди недостающий участок пути; он ударил по тормозам, и они заскрипели. Георгий Сафронов заметно напрягся, стоя за ржавым трактором вместе с генералом Реханом и полковником Ханом. Рехан начал успокаивать его нежными словами, но внезапно, когда поезд все еще двигался, раздались длинные очереди из автоматп Калашникова.

К хору присоединился еще один автомат, звук был едва различим из-за невероятного шума тормозов локомотива.

Тем не менее, Рехан был в ярости. Джамаат Шариат поторопился.

Рехан крикнул по рации своим людям на поле боя:

— Они не должны были стрелять, пока поезд не сойдет с рельсов! Заткните этих ублюдков, даже если вам придется прострелить им башку!

Но как только он закончил передачу, тяжелый локомотив соскользнул с рельсов. За ним, как медленно складывающаяся гармошка, поворачивая то туда, то обратно, устремились остальные вагоны. Поезд медленно, с трудом остановился под дождем. В тормозной системе вспыхнул небольшой пожар.

Рехан начал отменять его последний приказ, он нажал кнопку передачи на своей рации, но поднес устройство к лицу Сафронова.

— Отдайте своим людям приказ атаковать, - тихо сказал генерал.

Белое лицо перепуганного русского миллионера залилось краской в момент животной гордости, и он так громко закричал в микрофон рации, что Рехан был уверен, что его звонок прозвучит искаженным в рациях его боевиков.

— В атаку! - закричал он по-русски.

Мгновенно поле перед людьми в сарае озарилось огоньками запускаемых РПГ. Пара пронеслась над поездом, унося его в ночь, и одна взорвалась у предпоследнего вагона на путях, но еще четыре реактивные гранаты попали в локомотив, превратив его в огненный шар из искореженного металла. Еще две гранаты попали в заднюю машину, убив или покалечив всех, кто там находился.

Стрельба АК на поля боя была невероятной — громкой, злой и продолжительной. Ответный огонь из вагонов поезда начался не сразу. Без сомнения, резкое торможение и крушение сбили людей с толку, как фасоль, взболтанную в банке, и в первые секунды они были не в том положении, чтобы сражаться. Но, наконец, в ответ на автоматы Калашникова на пшеничном поле раздались мощные залпы полуавтоматического калибра 308 из больших боевых винтовок ХК Г3.

Вдоль поезда взорвалось еще больше РПГ, в основном спереди и сзади, но, по мнению генерала Риаза Рехана, у некоторых дагестанских сил, контролирующих пусковые установки, была крайне низкая огневая дисциплина. Он слышал крики по рации на урду, арабском и русском и с другого конца темного, залитого дождем поля наблюдал, как гибнут солдаты в эшелоне для развертывания.

Эти солдаты были неплохими людьми. Многие стали бы хорошими мусульманами. Многие поддержали бы дело Рехана. Но для того, чтобы операция "Сапсан" увенчалась успехом, некоторым людям придётся принять мученическую смерть.

Рехан молился бы за них, но горевать бы не стал.

Рехан воспользовался биноклем ночного видения, чтобы наблюдать за происходящим из сарая. Группе из десяти или около того солдат СБ удалось выбраться из поезда; они дисциплинированно атаковали засаду, что заставило генерала гордиться тем, что он связан с такими людьми. Но линия засады была слишком широкой, силы на пшеничном поле - слишком многочисленными, и люди были перебиты в течение нескольких секунд.

Вся перестрелка длилась чуть более трех с половиной минут. Когда офицеры УМР на местах объявили о прекращении огня, они послали группы бойцов Джамаат Шариат в каждую машину по одному, чтобы не было перестрелки между машинами.

Это заняло еще пять минут и привело к тому, что Рехан мог сказать, просто слушая, была казнь раненых или сдача в плен.

Наконец по рации Рехана поступила радиограмма. Один из его капитанов сказал на урду:

— Подгоните грузовики!

Тотчас же из-за складов выехали два больших черных самосвала и покатили по мокрой дороге через пшеничное поле. Третья машина, желтый автокран, следовала за ним.

На то, чтобы перегрузить бомбы из поезда в грузовики, ушло всего семь минут. Через четыре минуты после этого первый из грузовиков, набитых дагестанцами, выехал на дорогу Исламабад — Лахор и повернул на север.

Когда Рехан и Сафронов забрались в одну из машин, с одного из заброшенных складов раздалась длинная автоматная очередь. Стреляли из армейских винтовок Г3, но Рехан не беспокоился. Он приказал своим людям забрать оружие у службы безопасности поезда, а затем применить это оружие против четырех человек из МТА, которые до того момента, как УМР застрелила их, думали, что они вернутся в Индию с этим оружием.

УМР приказала дагестанцам отнести тела в поле и оставить их там.

Джамаат Шариат потерял в засаде тринадцать человек. Семеро погибли сразу, а остальные, получившие слишком тяжелые ранения, чтобы пережить предстоящий переход, были застрелены на месте. Все тела были погружены на грузовики.

Первый ответ СПО на нападение на поезд прибыл всего через двенадцать минут после того, как последний грузовик Рехана покинул пшеничное поле. К тому времени две бомбы были почти на пятнадцать километров ближе к неприступному мегаполису Исламабаду.

68

С тех пор, как он вернулся из Пакистана несколько недель назад, Джек виделся с Мелани почти каждый день. Обычно он уходил с работы немного пораньше, чтобы отправиться в Александрию. Они шли пешком от ее квартиры до ужина, если только не шел снег или дождь, и в этом случае они брали "Хаммер". Он оставался на ночь, а на следующее утро вставал в пять, чтобы проскочить через пробки и проехать тридцать миль обратно в Коламбию.

Она упомянула что-то о желании посмотреть, где он живет, поэтому в субботу днем он заехал за ней и отвез обратно в Коламбию на ночь. Они поужинали индийскими блюдами в "Акбаре", потом зашли выпить в "Юнион Джек".

После пива и небольшой беседы они вернулись в квартиру Джека.

Джек и раньше приглашал к себе девушек, хотя ни в коем случае не был плейбоем. Обычно, если он думал, что позже вечером у него может быть компания, он просто бегло осматривал свою квартиру, хватая ключи и направляясь к двери, чтобы выйти, но для этого свидания он тщательно прибрался. Мыл полы из твердого дерева, менял простыни на кровати, драил ванную сверху донизу. Он вел себя так, будто всегда соблюдал строгий порядок, но был вполне уверен, что мисс Крафт окажется достаточно проницательной, чтобы понять, что это не так.

Ему нравилась эта девушка. Очень. Он знал это с самого начала, почувствовал, как что-то вспыхнуло во время их первых свиданий. Он скучал по ней, когда был в Дубае, а когда был в Пакистане, ничего так не хотел, как обнять ее, поговорить с ней, получить от нее какое-то подтверждение того, что он поступает правильно и что все получится.

Блин, подумал Джек. Неужели я размяк?

Он задавался вопросом, имело ли это какое-то отношение к тому факту, что за последние три недели две пули пролетели в нескольких дюймах от того, чтобы оборвать его жизнь. Было ли это тем, что стояло за чувствами, которые он испытывал к этой девушке? Он надеялся, что это не так. Она не заслуживала, чтобы кто-то влюбился в нее в результате каких-то личных проблем или предсмертного опыта. Нет, она гарантировала головокружительные ощущения без каких-либо искусственных добавок.

Его квартира была дорогой, полной хорошей мебели и современных открытых пространств. Это была настоящая холостяцкая берлога. Когда Джек извинился и пошел в ванную, Мелани украдкой заглянула в его холодильник и нашла именно то, что ожидала. Немного вина, пива, гэйторейда и контейнеры с едой на вынос, заказанные несколько дней назад. Она также быстро осмотрела его морозилку - в конце концов, она работала на шпионское агентство, - и обнаружила, что она заполнена пакетами со льдом, многие из которых растаяли, а затем снова заморозились.

Затем она открыла пару шкафчиков на его кухне рядом с морозильной камерой. Бинты, противовоспалительные средства, пластыри, мазь с антибиотиками.

Она рассматривала это, как раз когда он вернулся в комнату.

— Есть ещё какие-нибудь синяки и шишки на склонах?

— Что? Нет. Почему ты спрашиваешь?

— Просто интересуюсь. Я видела пункт неотложной помощи, который ты организовал.

Брови Джека поползли вверх.

— Ты что, шпионила?

— Совсем чуть-чуть. Это же девичьи забавы.

— Верно. На самом деле я посещал занятия по смешанным боевым искусствам в Балтиморе. Это было здорово, но когда я начал много путешествовать по работе, мне пришлось завязать с этим делом.

Райан оглядел комнату.

— Что ты думаешь о моем логове? - спросил он.

— Оно прекрасно. В нем нет женской нотки, но, полагаю, если бы она обнаружилась, я бы призадумалась об этом.

— Это правда.

— И все же. Это место такое милое. Это заставляет меня представить, что ты думаешь о той маленькой дыре, в которой я заставила тебя остаться на ночь.

— Мне нравится твое жилище. Оно тебе идет.

Мелани склонила голову набок.

— В силу дешевизны?

— Нет, не то. Я просто имею в виду, что это женственно, и ещё там полно книг по терроризму и руководств ЦРУ. Это обалденно. Как и ты.

Мелани, принявшая было оборонительную позу, расслабилась.

— Мне действительно жаль. Я просто чувствую себя немного подавленной твоими деньгами и твоими семейными связями, в основном потому, что я родом с другой стороны путей, я думаю. У моей семьи никогда не было денег. Четверо детей не оставили много средств из военного жалованья моего отца на всякие приятные вещи.

— Я понимаю, - сказал Джек.

— Нет, наверное, не понимаешь. Но это моя проблема, а не твоя.

Райан подошел к Мелани и обнял ее.

— Это в твоем прошлом.

Она покачала головой и отстранилась.

— Нет. Это не так.

— Студенческие кредиты? - спросил Райан и тут же пожалел об этом.

— Прости, это не мое дело. Я просто...

Мелани слегка улыбнулась.

— Все в порядке, не о чем говорить. Просто будь благодарен за то, что у тебя такая семья.

Теперь к обороне перешёл Джек.

— Послушай, я понимаю, что родился по уши в деньгах, но мой отец заставлял меня работать. Я не собираюсь использовать семейное имя в банке.

— Конечно, ты не собираешься. Я полностью уважаю это в тебе. Я говорю не о деньгах.

Она на секунду задумалась.

— Возможно, впервые я говорю не о деньгах. Я говорю о твоей семье. Я вижу, как ты говоришь о них. Как ты их уважаешь.

Джек научился не давить на нее по поводу ее собственного воспитания. Каждый раз, когда он пытался, она уходила от разговора или меняла тему. На мгновение ему показалось, что она наконец-то сама займется семейной жизнью. Но она этого не сделала.

— Итак, - сказала она, и он понял, что тему только что сменили. — Здесь есть ванная?

В этот момент в сумочке на кухонном столе Джека зачирикал мобильный телефон. Она потянулась за ним и посмотрела на номер.

— Мэри Пэт...

— Может быть, тебе повысят зарплату, - пошутил Джек, и Мелани рассмеялась.

— Привет, Мэри Пэт! - улыбка исчезла с лица Мелани. — Хорошо. Хорошо. О... чёрт.

Когда Мелани отвернулась от него, Джек почуял беду. Но еще большую беду он почуял десятью секундами позже, когда в кармане зазвонил его собственный мобильный.

— Райан.

— Это Грейнджер. Как быстро ты можешь быть в офисе?

Джек повернулся и пошел в свою спальню.

— Что случилось? Это насчёт Кларка?

— Нет. Это насчёт неприятностей. Мне нужно, чтобы все были на месте немедленно.

— Хорошо.

Он повесил трубку и обнаружил Мелани в своей комнате позади себя.

— Мне очень жаль, Джек, но мне нужно в офис.

— Что происходит?

— Ты знаешь, что я не могу ответить на этот вопрос. Мне неприятно, что тебе придется везти меня до самого Маклина, но это срочно.

Дерьмо. Подумай, Джек.

— Вот что я тебе скажу. Только что звонили из моего офиса. Они хотят, чтобы я ненадолго зашел, кое-кто беспокоится о том, как мы подготовимся к открытию азиатских рынков в понедельник. Могу я попросить тебя подбросить меня до работы, а потом ты просто возьмешь мой грузовик?

Райан мгновенно прочел это в ее глазах. Она знала, что он лжет. Она скрыла это и не стала давить. Вероятно, ее больше беспокоили те плохие новости, которые Джеку еще предстояло узнать, чем то, что ее парень был лживым ублюдком.

— Конечно. Это сработает.

Минуту спустя они направились к двери.

До "Хендли Ассошиэйтс" они ехали в основном молча.

После того, как Мелани высадила Джека у его офиса, она уехала в ночь, а Райан вошел через заднюю дверь.

Дом Карузо был уже там, внизу, в вестибюле, разговаривал с сотрудниками службы безопасности.

Райан подошел к нему.

— Что происходит?

Дом подошел к кузену и склонился к его уху.

— Наихудший сценарий, чувак.

Глаза Райана расширились. Он знал, что это значит.

— Исламская бомба?

Карузо кивнул.

— Внутренняя информация ЦРУ сообщает, что прошлой ночью по местному времени был атакован пакистанский поезд с оружием. Две двадцатикилотонные ядерные бомбы были похищены и теперь находятся в руках неизвестной силы.

— О Боже мой!

69

Две двадцатикилотонные ядерные бомбы, украденные у пакистанских ВВС, всего несколько дней спустя оказались в небе над Пакистаном. Рехан и его люди упаковали бомбы в контейнеры размером двенадцать на пять на пять футов с надписью "Текстайл Мануфакчеринг, Лтд". Затем их разместили на грузовом самолете "Ан-26 Антонов" пакистанской чартерной авиакомпании "Вижн Эйр".

Их промежуточным пунктом назначения был Душанбе, столица Таджикистана.

Как бы сильно генерал Рехан ни хотел отправить дагестанцев восвояси, вывезти их из своей страны куда-нибудь, где они могли бы предать гласности то, что они сделали, и угрожать миру своими бомбами и ракетами, он знал, что Георгий Сафронов был умнее всех других членов ячейки и лидеров повстанцев и даже любого из правительственных оперативников, с которыми он работал за свою карьеру. Георгий знал о ядерном оружии столько же, сколько и Рехан, и генерал знал, что ему нужно приложить стопроцентные усилия для подлинной подготовки операции Сафронова.

Для этого ему понадобились бы две вещи: частное и безопасное место за пределами Пакистана, где можно было бы зарядить бомбы и установить их в контейнеры с полезной нагрузкой "Днепр-1", и кто-то, обладающий техническими знаниями, как это сделать.

За последние четыре года резко возросла двусторонняя торговля между Таджикистаном и Пакистаном, поэтому поездки из Пакистана в Душанбе стали обычным делом. Душанбе также находился почти непосредственно между Пакистаном и конечным пунктом назначения оружия - космодромом Байконур.

"Ан-26" вылетел из Лахора с двумя грузовыми ящиками и двенадцатью пассажирами: Реханом, Сафроновым, Ханом, семью сотрудниками личной охраны Рехана и двумя пакистанскими экспертами по ядерным боеприпасам. Силы Джамаат Шариат покинули страну вторым чартерным рейсом авиакомпании "Вижн Эйр", который также доставил их в Душанбе.

Управление ОРС компании Рехана уже раздавало взятки таджикским таможенникам и сотрудникам аэропортов; не будет никаких препятствий для того, чтобы оба самолета выгрузили свой груз и экипаж после приземления. Таджик из правительства города Душанбе, который долгое время был платным информатором и иностранным агентом УМР, ожидал приземления вместе с грузовиками, водителями и другими упакованными грузами, недавно прибывшими из Москвы.

«Кампус» работал двадцать четыре часа в сутки в поисках ядерных бомб. ЦРУ перехватило информацию УМР в течение нескольких часов после угона самолета, и Лэнгли и Национальный контртеррористический центр на Либерти-Кроссинг потратили прошедшие дни на изучение причастности УМР.

У НКТЦ было больше информации о Рехане, частично благодаря «Кампусу», а во многом благодаря работе Мелани Крафт, так что Джек Райан и его коллеги-аналитики большую часть времени фактически заглядывали Крафту через плечо. От этого Райану чувствовал себя жутко, но если Мелани обнаружила в своем исследовании что-то заслуживающее внимания, «Кампус» был в состоянии действовать немедленно.

Тони Уиллс работал с Райаном; он не раз просматривал исследования Мелани Крафт и комментировал:

— Твоя девушка умнее тебя, Райан.

Джек подумал, что Уиллс как минимум наполовину права. Она была умнее его, это правда, но он не был уверен, что она его девушка.

Пакистанцы проделали замечательную работу, скрывая пропажу двух ядерных устройств от своей собственной общественности и от мировой прессы в течение сорока восьми часов. В течение этого времени они изо всех сил пытались найти виновных и установить местонахождение бомб, но Федеральное агентство расследований Пакистана ничего не добилось. Сразу же возникло опасение, что это была внутренняя работа, и связанное с этим опасение, что в этом замешана УМР. Но УМР и СБ были бесконечно более могущественны, чем ФАР, поэтому эти опасения не были эффективно изучены в рамках расследования.

Но когда, наконец, стало известно, что в Пакистане произошел массовый террористический акт на железнодорожной линии, пакистанская пресса через свои источники в правительстве сообщила, что на борту поезда находились ядерные устройства. Когда в течение нескольких часов было подтверждено, что два устройства, тип и мощность которых не указаны, были похищены неизвестными лицами, это сопровождалось публичным и весьма конкретным обещанием из высших коридоров власти в вооруженных силах, гражданском правительстве и Пакистанской комиссии по атомной энергии, что кража оружия не возымеет серьёзных последствий. Всех заверили, что устройства были оснащены секретныии кодами активации, которые непременно понадобятся для приведения устройств в действие.

Все стороны, заявившие об этом публично, твердо верили в то, что говорили, и это было правдой, хотя одна из сторон умолчала о важной части информации, которая имела большое значение.

Директор Пакистанской комиссии по атомной энергии не сказал своим коллегам в правительстве и вооруженных силах и широкой общественности, что двое из его ведущих физиков-оружейников, двое людей, способных обойти коды включения и перенастроить системы детонации, пропали без вести как раз в тот момент, когда были утеряны бомбы.

На следующее утро два ящика, заявленные как собственность компании "Текстайл Мануфакчеринг, Лтд", стояли на пыльном бетонном полу в центре склада на станции технического обслуживания парка школьных автобусов на улице Курбана Рахимова в северной части Душанбе. Генерал Рехан и Георгий Сафронов были очень довольны выбором объекта для этой части миссии. Территория была огромной, огороженной со всех сторон, загораживая вид с обсаженных деревьями улиц на более чем пятьдесят иностранцев, работающих и патрулирующих территорию внутри. Десятки грузовиков и школьных автобусов находились в различном рабочем состоянии, что делало дагестанские и пакистанские грузовики невидимыми даже с воздуха. А большое здание технического обслуживания было достаточно большим для нескольких автобусов, что делало его более чем достаточным для огромных бомб. Кроме того, имелось большое количество подъемников и прокатных стоек для подъема и перемещения массивных двигателей школьных автобусов, которые были разбросаны по всему объекту.

Из присутствующих единственными, кто делал что-то большее, чем просто стоял без дела, были двое ученых, работавших в ПАЭК, Пакистанской комиссии по атомной энергии. Они пропали без вести еще в Пакистане, и те немногие люди, которые знали об их исчезновении, но не знали их самих, подозревали, что они были похищены террористическими силами. Но те, кто знал их и знал о пропавших ядерных зарядах, ни на минуту не сомневались, что кто-то заставляет их что-либо делать. То, что они были исламскими радикалами, было широко известно. По этому поводу некоторые смирились, а некоторые чувствовали себя неловко, но молчали.

Обе эти группы подозревали, что эти люди наверняка замешаны в этом деле.

Два ученых, доктор Ништар и доктор Нун, были едины в своем убеждении, что ядерное оружие Пакистана не было собственностью гражданского правительства, и оно не было изготовлено и накоплено, что стоило больших затрат и сопряжено с большим риском, поспешат добавить они, только для использования в качестве некоего гипотетического средства устрашения. Невидимая шахматная фигура.

Нет. Ядерное оружие Пакистана принадлежит умме, сообществу мусульман, и оно может и должно быть использовано на благо всех верующих.

И двое ученых поверили в Риаза Рехана, и они верили, что сейчас подходящее время, потому что он сказал, что сейчас подходящее время.

Суровые иностранцы с Кавказа, окружавшие их в центре техобслуживания школьных автобусов, были верующими, даже если они не были пакистанскими мусульманами. Доктора Дж. Нун и Ништар не понимали всего, что происходит, но им была совершенно ясна их миссия. Они должны были вооружиться, они должны были наблюдать за погрузкой оружия в контейнеры с ракетной нагрузкой, а затем они должны были вернуться в Пакистан с генералом УМР, где они будут скрываться до тех пор, пока Рехан не скажет им, что безопасно выходить на публику и кланяться как герои государства.

Нун и Ништар работали более трех часов на холодном складе, находя время, чтобы согреть руки над кирпичной угольной печкой, которая была разожжена в углу, чтобы их пальцы оставались гибкими для сложной работы по извлечению ядерных устройств из корпусов бомб MK84, необходимых для размещения их в контейнерах с полезной нагрузкой. Группа личной охраны Рехана стояла рядом, готовая помочь с подъемниками двигателей и выдвижными стеллажами. Сафронов предложил для этой работы людей из Джамаат Шариат, но Рехан отказался, сказав ему держать своих боевиков внутри ворот по периметру, но готовыми к любой угрозе извне. Как только бомбы покинут Душанбе, пояснил Рехан, они перейдут к Сафронову, но пока ими владеет Рехан, и им займутся его люди.

Когда Нун и Ништар проверили некоторые данные на ноутбуке, стоявшем на столе рядом с первым контейнером с полезной нагрузкой, Рехан и Сафронов подошли к ним сзади. Генерал протянул руку и положил свои толстые руки на спины двух мужчин. Они продолжали работать.

— Доктора, как у вас продвигаются дела?

Доктор Ништар ответил, заглядывая в контейнер и изучая конфигурацию боеголовки.

— Еще несколько минут на эту боеголовку, а затем мы приступим ко второй. Мы обошли механизмы кода запуска и установили предохранители радиовысотомера.

— Покажите нам.

Нун указал на устройство, прикрепленное к боковой части бомбы. Это было похоже на металлический портфель, и в нем находилось несколько механических частей, соединенных между собой проводами, а также компьютерная клавиатура и светодиодная индикация. Он сказал:

— Есть радиовысотомер, который уже установлен. Когда устройства достигнут высоты в шестьдесят тысяч футов, они приведут в действие оружие, а когда оно опустится до тысячи футов, оно сдетонирует. На детонаторе есть резервный барометр, а также ручное управление детонацией по времени, которое вам не понадобится для запуска боеголовки. Кроме того, мы установим предохранитель на дверце контейнера с полезной нагрузкой, так что, если кто-нибудь попытается открыть его, чтобы извлечь оружие, ядерная бомба взорвется.

Георгий улыбнулся и кивнул, высоко оценивая работу мужчин на благо Дагестана.

— И высделаете то же самое для другого устройства?

— Конечно.

— Превосходно, - сказал Рехан, похлопывая мужчин по плечам. — Продолжайте.

Сафронов покинул склад через несколько минут, но Рехан отстал. Он вернулся к двум ученым-ядерщикам и сказал:

— У меня есть к вам обоим одна маленькая просьба.

— Все, что угодно, генерал, - сказал доктор Нун.

Девяносто минут спустя генерал Рехан обнял Георгия Сафронова возле ремонтного гаража и пожал руку каждому из дагестанских бойцов. Он назвал их храбрыми братьями и пообещал им, что, если они примут мученическую смерть, он назовет улицы в своей стране в их честь.

Затем Рехан, Хан, представители ПАЭК и группа охраны Рехана выехали через главные ворота автобусной фермы на четырех автомобилях, забрав с собой все следы своей работы и оставив позади дагестанских боевиков и два контейнера с полезной нагрузкой "Днепр-1".

Через несколько минут после этого сами дагестанцы отбыли, подарки из Пакистана были аккуратно погружены в их прицепы для долгой поездки на север.

Джейсон Кларк провел все утро в засаде на крошечной скамейке в парке на Пушкинской площади в центре Москвы. Его окружало два дюйма свежего снега, но небо было ясным. Он в полной мере воспользовался тактическим преимуществом температуры, надев тяжелое пальто с толстым меховым капюшоном. Он представил себе, что если бы его собственная жена сидела рядом с ним на этой скамейке в парке, она бы понятия не имела, кто он такой.

И в данный момент это было очень кстати. Двое мускулистых французов тоже были в парке и тоже смотрели на то же место, которое Кларк наметил. Он заметил их и пару их коллег накануне. Остальные находились в фургоне в Успенском переулке, который они поддерживали в рабочем состоянии днем и ночью. Кларк заметил дымящийся выхлоп во время одной из своих прогулок по окрестностям - всего лишь одна из десятков аномалий, которые его богатый тактический ум заметил на улицах, окружающих дом его цели. Другие аномалии, которые он, проверив их, устранил как потенциальные подсказки для наблюдателей, но двое французов в парке и фургон, который весь день стоял на стоянке, означали, что преследователи использовали его цель в качестве приманки.

У них не получилось в Таллине, но здесь, в Москве, они были полны решимости больше не потерпеть неудачу.

Кларк использовал периферийное зрение, чтобы наблюдать за входной дверью квартиры Олега Коваленко. Старый русский шпион накануне вообще не выходил из дома, но Джона Кларка это не сильно удивило. Пенсионер его возраста не захотел бы прогуливаться по обледенелым улицам Москвы без крайней необходимости; вероятно, в эти выходные десятки тысяч пожилых людей заполнили крошечные квартиры по всему замерзшему городу.

За день до этого он купил мобильный телефон с предоплаченным кредитом в торговом центре. Он нашел номер телефона Коваленко в телефонной книге и подумывал просто позвонить этому человеку и попросить его уделить ему минуту своего времени в безопасном месте. Но у Кларка не было возможности узнать, прослушивался ли телефон бывшего офицера КГБ французами, поэтому он отказался от этого плана.

Вместо этого он провел большую часть дня в поисках способа проникнуть в квартиру русского, который не насторожил бы французов. Около двух часов дня ему в голову пришла идея, когда пожилая женщина в фиолетовой шапочке выкатила старую металлическую тележку из главного входа здания и направилась на запад через площадь. Он последовал за ней на рынок, где она купила несколько основных продуктов. В очереди к кассе Кларк встал рядом с ней, используя свой шероховатый русский, чтобы завязать дружескую беседу. Он извинился за свои языковые способности, объяснив, что он репортер американской газеты в городе, работающий над статьей о том, как "настоящие москвичи" справляются с суровыми зимами.

Кларк предложил заплатить за ее продукты, если она согласится побеседовать с ним.

Светлана Гасанова была в восторге от возможности пообщаться с красивым молодым иностранцем и настояла на том, чтобы отвести его к себе домой - в конце концов, она жила на этой же улице - и угостить его чашкой чая.

Наблюдатели в парке не ждали пару, входящую в квартиру, и Кларк был закутан в свое пальто с капюшоном с такой тщательностью, что они не смогли бы опознать его, даже стоя в шести дюймах от его носа. Он даже нес сумку с продуктами, чтобы создать впечатление, что и сам живёт в этом здании.

Джон Кларк провел полчаса в беседе со старой пенсионеркой. Он с трудом говорил по-русски каждую минуту, пока находился в ее квартире, но много улыбался и кивал, пил подслащенный джемом чай, который она ему заварила, пока рассказывала о газовой компании, своем домовладельце и своем бурсите.

Наконец, после четырех часов дня женщина, казалось, устала. Он поблагодарил ее за гостеприимство, записал адрес и пообещал прислать ей экземпляр газеты. Она проводила его до дверей своей квартиры, и он пообещал навестить ее во время своей следующей поездки в Москву.

Он направился к лестнице, выбросил адрес женщины в пепельницу и пошел наверх, а не вниз.

Кларк не стучал в дверь Олега Коваленко. Войдя в квартиру Гасановой, он заметил, что тяжелые дубовые двери в этом старом здании заперты на большие, легко поддающиеся взлому штифтовые замки. Джон изобрел отмычки несколькими днями ранее, купив небольшой набор стоматологических инструментов в ломбарде здесь, в Москве, а затем согнув их так, чтобы они напоминали отмычки, которыми он пользовался в прошлом в России.

Из мешочка в кармане пальто он достал самодельные копии полуалмазной и лопаточной отмычки, а также разводного ключа.

Оглядев коридор с деревянным полом, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, он сунул отмычки в рот, затем покрутил разводным ключом в замочной скважине, слегка повернув его против часовой стрелки и удерживая натяжение ключа мизинцем правой руки. Затем левой рукой он вынул изо рта отмычку и просунул ее внутрь над разводным ключом. Обеими руками, сохраняя давление на мизинец, он скользил отмычкой по подпружиненным штифтам, вдавливая их на место.

После того, как он снял все штифты, кроме двух, он вернул отмычку в рот, затем взял полуалмазную отмычку, вставил ее на место в замке и медленно повозился с двумя последними штифтами, нажимая на них сзади вперед.

С приятным щелчком, который, как он надеялся, не произвел большого шума внутри квартиры, натяжной ключ повернулся в цилиндре, и засов на двери открылся.

Джон быстро положил все обратно в карман и вытащил пистолет.

Он толкнул дверь и проскользнул на кухню крошечной квартирки. Пройдя ее, он обнаружил, что находится в затемненной крошечной гостиной. Диван, крошечный журнальный столик, телевизор, обеденный стол с несколькими бутылками ликера на нем. Олег Коваленко сидел в кресле у окна, глядя на улицу сквозь грязные жалюзи, спиной к комнате.

— Сколько времени пройдет, прежде чем они узнают, что я здесь? - спросил Кларк по-английски.

Коваленко вздрогнул, встал со стула и обернулся. Его руки были пусты, иначе Кларк всадил бы пулю 45-го калибра прямиком в его толстое брюхо.

Рослый русский схватился за грудь, его сердце бешено заколотилось от испуга, но вскоре он снова сел.

— Я не знаю. Они видели, как вы вошли?

— Нет.

— Тогда не волнуйся. У тебя более чем достаточно времени, чтобы убить меня.

Кларк опустил пистолет и огляделся. Это место было даже не таким милым, как маленькая квартирка Манфреда Кромма. Дерьмо , подумал американец. Так мало благодарности за все годы службы нашим странам. Этот старый русский шпион, старый восточногерманский шпион Кромм и Джон Кларк, сам старый американский шпион.

Три гребаных горошины в стручке.

— Я не собираюсь тебя убивать.

Кларк кивнул в сторону пустых бутылок из-под водки.

— Не похоже, что тебе нужна какая-то помощь.

Коваленко обдумал это.

— Значит, тебе нужна информация?

Теперь Кларк пожал плечами.

— Я знаю, что ты познакомился с Полом Лаской в Лондоне. Я знаю, что твой сын Валентин тоже замешан.

— Валентин выполняет приказы своих начальников, как и ты. Как и я. Он не имеет ничего личного против тебя.

— Кто эти парни там, в парке?

— Я думаю, их послал Ласка, - сказал Коваленко, — чтобы схватить тебя. Они работают на французского детектива Фабриса Бертрана-Мореля. Мой сын вернулся в Лондон, его участие в этом деле было политическим и вполне безобидным, он не имел никакого отношения к людям, преследующим тебя.

Пожилой русский кивнул в сторону пистолета, низко опущенного в правой руке Кларка.

— Я был бы удивлен, если бы мой мальчик когда-нибудь прикасался к оружию.

Он усмехнулся.

— Он такой чертовски цивилизованный.

— Итак, ты поддерживаешь контакт с этими парнями на улице?

— Связь? Нет. Они пришли сюда. Они рассказали мне о тебе. Сказали, что ты придешь сюда, но они защитят меня. Я ничего не знал о тебе до вчерашнего дня. Я только организовал встречу Валентина и Павла... то есть Пола. Мне не сказали, о чем шла речь.

— Ласка работал на КГБ в Чехословакии, - утвердительно сказал Кларк.

Коваленко не отрицал этого. Он лишь сказал:

— Павел Ласка был врагом каждого государства, в котором он когда-либо жил.

Но Джон не стал судить Ласку. Американский экс-сотрудник ЦРУ знал, что безжалостный КГБ мог уничтожить дух молодого Пола Ласки, превратить его во что-то не по его собственному выбору.

Холодная война была полна сломленных людей.

Олег сказал:

— Я налью себе выпить, если ты пообещаешь, что не выстрелишь мне в спину.

Кларк махнул ему в сторону бутылок, и большой русский неуклюже подошел к столу.

— Хочешь чего-нибудь?

— Нет.

Коваленко сказал:

— Ну и чему ты научился у меня? Ничему. Возвращайся домой. Через несколько недель у вас будет новый президент. Он тебя защитит.

Кларк этого не говорил, но он и не искал защиты у Джека Райана. Совсем наоборот. Ему нужно было защитить Райана от контакта с ним , с «Кампусом».

Коваленко встал из-за стола и налил себе в стакан неразбавленной водки. Он вернулся к креслу с бутылкой и стаканом в руках.

— Я хочу поговорить с твоим сыном.

— Я могу позвонить в его офис в посольстве в Лондоне. Но сомневаюсь, что он мне перезвонит.

Коваленко залпом осушил половину стакана и поставил бутылку на подоконник, задернув при этом жалюзи.

— Тебе бы лучше позвонить ему самому.

Кларку показалось, что русский говорит правду. У него не было особых отношений со своим сыном, и его сына определенно здесь не было. Мог ли Кларк каким-то образом связаться с ним в Лондоне?

Он должен был попытаться. Поездка в Москву, чтобы выудить у Олега Коваленко информацию, оказалась неудачной.

Кларк сунул пистолет в карман.

— Я оставлю тебя с твоей водкой. Если ты все-таки поговоришь со своим парнем, скажи ему, что я хотел бы побеседовать. Просто дружеская беседа. Я с ним свяжусь.

Американец повернулся, чтобы уйти через кухню, но русский пенсионер крикнул ему вслед :

— Ты уверен, что не выпьешь со мной? Это согреет тебя с холода.

— Нет , -сказал Джон, подходя к двери.

— Может быть, мы могли бы поговорить о старых временах.

Рука Кларка замерла на дверной щеколде. Он повернулся и пошел обратно в гостиную.

Олег выдавил из себя легкую улыбку.

— У меня не так уж много посетителей. Я не могу быть разборчивым, не так ли?

Взгляд Кларка стал острее, когда он быстро оглядел комнату.

— Что?

Его глаза перестали сканировать, остановившись на бутылке водки на подоконнике. Она прижалась к жалюзи, закрывая их. Сигнал агентам в парке.

— Сукин сын! - крикнул Кларк и бросился обратно через кухню, к двери и вверх по коридору.

Он услышал шум на лестнице, пиликанье рации и шлепающие, отдающиеся эхом шаги двух мужчин. Джон взбежал на верхнюю площадку лестницы и схватил тяжелую круглую металлическую пепельницу -мусорное ведро, которое стояло там. Он положил цилиндр на бок у края верхней ступеньки, подождал, пока звуки, издаваемые мужчинами, не подсказали ему, что они внизу, за углом, а затем пнул металлическую банку. Он лишь мельком увидел первого мужчину, обернувшегося на лестничной площадке; на нем было тяжелое черное пальто, в руках он держал маленький черный пистолет и рацию. Джон выхватил пистолет и принял боевую стойку на верхней ступени.

Металлический мусорный бак набирал скорость, скатываясь по лестнице. Когда мужчины свернули на лестничную площадку прямо под Кларком, банка подпрыгнула высоко над головой и врезалась в них, заставив обоих мужчин рухнуть на кафельный пол. Один агент выронил пистолет, но другой сохранил оружие и попытался направить его вверх, на человека, стоявшего над ними.

Джон выстрелил один раз. Пуля 45-го калибра прожгла красную складку на левой щеке агента.

— А ну брось это! - по-английски крикнул Кларк.

Человек на кафельном полу внизу сделал, как ему сказали. Вместе со своим напарником он поднял руки вверх, пока лежал там.

Даже с глушителем на его "ЗИГ Зауэр" 45 калибра эхо пистолетного выстрела Кларка на лестничной клетке было болезненно громким, и он не сомневался, что жильцы через несколько секунд позвонят в полицию. Он спустился на лестничную площадку и встал между двумя мужчинами, все это время держа их под прицелом. Он отобрал у них оружие, рации и мобильные телефоны. Один из агентов обругал Кларка по-французски, но при этом держал руки поднятыми, и Джон проигнорировал его. Джон больше не сказал пленным ни слова, прежде чем продолжить спускаться по лестнице.

Минуту спустя он вышел через заднюю дверь и выбросил трофейное снаряжение в мусорный бак.

На мимолетный миг ему показалось, что он в безопасности, но по противоположной стороне дороги проехал белый грузовик, туь же ударивший по тормозам. Из машины выскочили четверо мужчин, между Джоном и этой четверкой было восьмиполосное движение, но они начали пробираться сквозь машины, направляясь прямо к нему.

Джон перешел на бег. Его первоначальной целью была станция метро "Пушкинская". Но мужчины наступали ему на пятки, меньше чем в пятидесяти ярдах, и они были намного быстрее его. Станция метро замедлит его побег — он никогда не успеет сесть в поезд до того, как они его поймают. Он перебежал оживленную Тверскую улицу с восемью полосами движения, которые ему приходилось преодолевать, словно в неистовом танце.

На другой стороне улицы он случайно оглянулся. К четверым мужчинам на улице присоединились еще двое. Шестеро охотников были уже всего в двадцати пяти ярдах позади.

Они собирались поймать его, это быстро становилось очевидным. Охотников было слишком много, они были слишком хорошо обучены, слишком хорошо скоординированы, и, он должен был признать, они были чересчур молоды и подтянуты, чтобы он мог обогнать их, бегая по всей Москве.

Он не мог убежать от них, но мог, проявив немного хитрости, разыграть свою поимку.

Теперь Джон ускорил шаг, пытаясь увеличить расстояние между собой и шестеркой позади. Сделав это, он вытащил из кармана пальто телефон с предоплатой, который купил накануне.

В телефоне была клавиша автоответчика, которая настраивала автоматический ответ на любой входящий вызов после двух гудков. Он включил эту функцию несколькими нажатиями большого пальца, а затем свернул на боковую улицу, которая шла перпендикулярно Пушкинской площади. Это было немного больше, чем переулок, но Кларк увидел то, что искал. Муниципальный мусоровоз медленно покатил в противоположном направлении после того, как только что загрузился мусором из мусорного контейнера возле "Макдоналдса". Джон взял свой телефон, посмотрел на номер на экране, а затем швырнул его в кузов грузовика как раз в тот момент, когда тот поворачивал налево за "Макдоналдсом".

Затем Кларк повернул к дверям ресторана, когда преследовавшие его мужчины завернули за угол.

Джон пулей вылетел за дверь, пробежал мимо улыбающихся сотрудников, спрашивающих, не могут ли они ему помочь, и протиснулся сквозь толпу, которая оттеснила его назад.

Он попытался сбежать через боковой вход, но там с визгом затормозил черный седан, и с заднего сиденья вышли двое мужчин в черных очках и толстых пальто.

Кларк нырнул обратно в ресторан, а затем направился на кухню.

Этот "Макдоналдс" на Пушкинской площади был самым большим "макдоналдсом" в мире. Он мог обслуживать девятьсот посетителей одновременно, и у Кларка сложилось впечатление, что у них была напряженная послеполуденная суета. Наконец ему удалось пробраться сквозь толпу на кухню.

В соседнем кабинете Кларк снял телефонную трубку и набрал номер, который только что запомнил.

— Давай! Давай!

После двух гудков он услышал щелчок и понял, что вызов принят.

В этот момент в дверях кабинета появились шестеро вооруженных охотников.

Кларк громко сказал в трубку:

— Фабрис Бертран-Морель, Пол Ласка и Валентин Коваленко из СВР.

Он повторил это еще раз, когда люди приблизились к нему, затем повесил трубку.

Самый крупный мужчина из команды поднял пистолет высоко над головой, затем с силой опустил его на переносицу Джона Кларка.

А потом все погрузилось во тьму.

Кларк очнулся привязанным к стулу в темной комнате без окон. Лицо болело, нос болел, а ноздри, казалось, были набиты окровавленной марлей.

Он сплюнул кровь на пол.

Была только одна причина, по которой он все еще был жив. Его телефонный звонок сбил их с толку. Теперь эти люди, их босс и работодатель будут изо всех сил пытаться выяснить, с кем он общался. Если они убьют его сейчас, после того, как он передал информацию, это не принесет им никакой пользы.

Теперь они могут избить его, чтобы заставить раскрыть свой контакт, но, по крайней мере, они не пустят ему пулю в лоб.

Во всяком случае, пока.

70

Космодром Байконур, расположенный к северу от реки Сырдарья в степях бывшей советской республики Казахстан, является одновременно старейшим и крупнейшим космодромом на земле. Вся территория объекта представляет собой примерно круг диаметром около пятидесяти миль, состоящий из десятков зданий, стартовых площадок, укрепленных бункеров, технологических установок, станций слежения, зданий управления запуском, дорог, аэродрома и железнодорожной станции. В соседнем городе Байконур есть свой аэропорт, а железнодорожная станция находится неподалеку, в Тюратаме.

Первая ракетная стартовая площадка была построена здесь в 1950-х годах, в начале холодной войны, и отсюда, с Байконура, стартовал Юрий Гагарин, ставший первым человеком в космосе. Коммерческая космическая индустрия не будет существовать еще тридцать лет, но сегодня Байконур является главным центром частных коммерческих космических операций в России. Они сдают имущество в аренду в Казахстане, платя не долларами, рублями или евро, а военной техникой.

Георгий Сафронов почти двадцать лет ходил по здешним залам, стоял на площадках, водил грузовики по степи. Он был лицом новой России, когда дело дошло до космоса, мало чем отличаясь от самого Гагарина, представлявшего космические операции России полвека назад.

В свой первый день возвращения на Байконур, за день до запланированного быстрого запуска первой из трех ракет "Днепр", сорокапятилетний Георгий Сафронов сидел в своем временном офисе в ЦУП, центре управления запусками, расположенном примерно в пяти милях к западу от трех пусковых шахт, предназначенных для пусков "Днепра" на Байконуре. Район "Днепр", хотя и занимал десятки квадратных миль территории, на самом деле был довольно небольшим по сравнению со стартовыми площадками для систем "Союз", "Протон" и "Рокот" в других частях космодрома.

Георгий выглянул из окна своего номера на втором этаже на легкий снегопад, который скрывал от него вид на космодромы вдалеке. Где-то там, в трех шахтах, уже находятся стофутовые безголовые ракеты, но скоро у них появятся головы, и эти три замерзшие бетонные дыры станут самым важным и внушающим наибольший страх местом на земле.

Стук в дверь кабинета оторвал его взгляд от заснеженного пейзажа.

Александр Вербов, управляющий запусками, наклонился в дверях.

— Извини, Георгий, пришли американцы из ИнтелСат. Поскольку я не могу отвести их в диспетчерскую, я сказал им, что узнаю, заняты ли вы.

— Я бы с удовольствием познакомился со своими американскими клиентами.

Сафронов встал, когда шестеро американцев вошли в небольшой кабинет. Он любезно улыбнулся, пожал им руки и заговорил с ними по очереди. Они находились здесь для наблюдения за запуском своего спутника связи, но на самом деле их контейнер с полезной нагрузкой, содержащий их оборудование, будет заменен контейнером, который в настоящее время находится под охраной в железнодорожном вагоне в нескольких милях от космодрома.

Пожимая руки и обмениваясь любезностями, он знал, что эти пятеро мужчин и одна женщина очень скоро будут мертвы. Они были неверными, и их смерть была несущественной, но, тем не менее, он не мог отделаться от мысли, что женщина была довольно хорошенькой.

Георгий проклинал свою слабость. Он знал, что его плоть будет вознаграждена в загробной жизни. Сказав себе это, он улыбнулся, глядя в глаза привлекательной руководительнице отдела коммуникаций, и перешел к следующему американцу, невысокому толстому бородатому мужчине с докторской степенью в какой-то не относящейся к делу области.

Вскоре американцы покинули его офис, и он вернулся к своему рабочему столу, зная, что процесс будет повторен японскими и британскими клиентами. Официально вход в ЦУП был закрыт для иностранцев, но Сафронов разрешил представителям компаний своих клиентов доступ в офисы на втором этаже.

В течение дня он полностью руководил подготовкой ракет. Были и другие люди, которые могли бы справиться с этим, в конце концов, Георгий был президентом компании, но Сафронов объяснил свое личное внимание тем, что это был первый в истории многократный запуск "Днепра" с тремя запусками в течение запланированного периода продолжительностью всего в тридцать шесть часов, и он хотел убедиться, что все прошло по плану. Он утверждал, что это могло бы помочь им привлечь больше клиентов в будущем, если нескольким компаниям потребуется запустить свое оборудование в определенный временной промежуток. Ракеты "Днепр" действительно имели возможность запускать в космос более одного спутника одновременно, при этом все оборудование загружалось в один и тот же головной модуль, но это было полезно только в том случае, если все заказчики хотели выйти на одну и ту же орбиту. Согласно графику из трех запусков на следующие два дня, спутники будут запущены на юг и на север.

По крайней мере, так все думали.

Никто и бровью не повел по поводу практического подхода Сафронова, поскольку Георгий был практическим руководителем, а также экспертом по системе "Днепр".

Но никто не знал, что его опыт будет основываться на работе, которую он проделал более десяти лет назад.

Когда баллистическая ракета Р-36 была выведена из эксплуатации в конце 1980-х годов, на вооружении Советского Союза оставалось 308 ракет.

Компания Сафронова начала переоборудование их для космических запусков по контракту с российским правительством в конце девяностых, но в то время американская программа "Спейс шаттл" была в полном разгаре, и у Америки были планы на большее количество космических аппаратов на горизонте.

Сафронов беспокоился, что его компания не сможет сделать систему "Днепр" прибыльной только за счет коммерческих космических запусков, поэтому он разработал другие планы их использования.

Одной из идей, которые Сафронов выдвигал и исследовал в течение многих лет, была идея о том, что ракету "Днепр-1" можно использовать в качестве морского спасательного средства. Он предположил, что если, скажем, корабль тонет у берегов Антарктиды, запуск ракеты в Казахстане может отправить капсулу весом в три тысячи фунтов на расстояние до двенадцати тысяч миль менее чем за час с точностью менее двух километров. Другие полезные грузы могут быть отправлены в другие части земного шара в чрезвычайных ситуациях, что, по общему признанию, является дорогостоящей, но не имеющей аналогов авиапочтой.

Он знал, что это звучит фантастично, поэтому провел месяцы с группами ученых, разрабатывая физику телеметрии своей идеи, и разработал компьютерные модели.

В конечном счете его планы ни к чему не привели, особенно после того, как запуски американских шаттлов прекратились, а затем лишь медленно возобновились после потери космического челнока "Челленджер".

Но несколькими месяцами ранее, как только Сафронов вернулся со встречи с генералом Иджазом, он стряхнул пыль со своих старых компьютерных дисков и собрал команду для доработки механики отправки аппаратов "Днепр" в высокие слои атмосферы вместо низкой орбиты, а затем сбрасывания их в определенном месте на парашютах на землю.

Его команда считала это гипотетическим, но они выполнили свою работу, и Сафронов тайно загрузил компьютерные модели и исполняемые команды в программное обеспечение, которое сейчас используется в ЦУП.

Он быстро позвонил в отдел сборки и интеграции: три спутника были выведены из "чистого помещения", помещены в контейнеры с полезной нагрузкой и установлены в головные модули космического аппарата, носовую часть настоящего космического корабля, который, насколько было известно владельцам спутников, выведет свое оборудование на околоземную орбиту. Теперь эти космические корабли будут доставлены в бункеры на транспортерных установках, больших автокранах, которые соединят их с ракетами-носителями, огромными трехступенчатыми ракетами, которые уже ждут своего часа в своих бункерах. Это был многочасовой процесс, который не заканчивался до позднего вечера, и большая часть персонала покидала ЦУП, чтобы просто наблюдать стартовыми площадками.

Это дало бы Георгию время скоординироваться со своими людьми на Байконуре и подготовиться к атаке.

Пока все шло по плану, но Сафронов ничего другого и не ожидал, поскольку каждое его действие было не чем иным, как волей Аллаха.

Французы, работавшие на Фабриса Бертрана-Мореля, возможно, и были хорошими детективами, хорошими охотниками за человеческой добычей, но, по мнению Джона Кларка, они были ужасными следователями. В течение последних двух дней его били кулаками, пинали ногами, давали пощечины, лишали еды и воды и даже не разрешали сходить в туалет.

Это была пытка ?

Да, челюсть американца распухла и болела, и он потерял две коронки. И да, его заставили помочиться в штаны, и он был уверен, что за два дня похудел достаточно, чтобы гарантировать, что, если он когда-нибудь встанет, чтобы покинуть это место, ему нужно будет прямиком направиться в магазин одежды, чтобы купить какую-нибудь одежду, которая с него не свалится. Но нет, у этих парней не было ни малейшего представления о том, как заставить кого-то заговорить.

Джон не уловил от агентов ни малейшего намека на то, что их босс каким-либо образом ограничивает их во времени. Это были те же шестеро парней, с которыми он был с самого начала, они засунули его в какой-то арендованный дом, вероятно, недалеко от Москвы, и думали, что смогут поколотить его пару дней, чтобы заставить раскрыть свои контакты и принадлежность. Его часто спрашивали о Джеке Райане. То есть о Джеке Райане-старшем. Его спросили о его нынешней работе. И его спросили об Эмире. У него сложилось впечатление, что люди, задававшие вопросы, недостаточно разбирались в контексте запрашиваемой информации, чтобы видеть хоть какой-то смысл в своих расспросах. Кто-то - Ласка, или ФБМ, или Валентин Коваленко - отправил им вопросы, чтобы они задали их, что они и сделали.

Задать вопрос. Не получить ответа. Наказать. Повторить.

Кларку было совсем не весело, но он мог продолжать в том же духе неделю или больше, прежде чем они действительно начинали его раздражать.

Ему доводилось проходить и через худшее. Черт возьми, дрессировка "морских котиков" была намного, намного хуже всего этого дерьма.

Один из французов, тот, кого Джон считал самым милым из всей компании, вошел в комнату. Теперь на нем был черный спортивный костюм; агенты купили новую одежду для допроса после того, как пот, кровь и слюна Кларка попали на их костюмы.

Он сел на кровать; Кларк был привязан к своему стулу.

— Мистер Кларк. Время для вас на исходе. Расскажите мне про Эмира, мсье Ясина. Вы работали с Жаком Райаном, чтобы найти его, возможно, с кем-то из ваших старых друзей из ЦРУ? Уи?    Видите, мы многое знаем о вас и вашей организации, с которой вы работаете, но нам просто нужно немного больше информации. Вы отдаете нам то, что для вас не имеет большого значения, а потом отправляетесь домой.

Кларк закатил глаза.

— Я не хочу, чтобы мои друзья снова вас били. В этом нет смысла. Вы ведь расскажете, да?

—Нет, - Кларк сказал это сквозь боль в челюсти, которая, как он был уверен, вот-вот заболит еще сильнее.

Француз пожал плечами.

— Я звоню своим друзьям. Они причинят вам боль, мистер Кларк.

— Если только они не будут говорить так много, как ты.

Георгию Сафронову нравилось думать, что он предусмотрел каждую деталь своего плана. Утром, когда он был реализован, сорок три оставшихся подразделения Джамаат Шариат, расположенные поблизости, уже разделились на свои небольшие подразделения, используя тактику, усвоенную в ходе тренировок с очень способной сетью Хаккани в Вазиристане.

Но в любом военном столкновении есть две стороны, и Сафронов не пренебрегал изучением своего противника - сил безопасности объекта.

За безопасность Байконура раньше отвечала российская армия, но они ушли оттуда годами ранее, и с тех пор охрана территории площадью почти в две тысячи квадратных миль была работой частной компании из Ташкента.

Охранники разъезжали на грузовиках, патрулируя территорию, у них была пара сторожей у главных ворот и большое казарменное здание, полное бойцов, но линия ограждения на Байконуре была низкой и некачественной в большинстве районов и вообще отсутствовала в других.

Это была небезопасная обстановка.

И хотя на расстоянии всё казалась ничем иным, как широко открытой местностью, Сафронов знал, что степи пересечены пересохшими ручьями и естественными впадинами, которые можно использовать. Он также знал, что местная мусульманская повстанческая группировка "Хизб ут-Тахрир" в прошлом пыталась проникнуть в космопорт, но они были настолько слабы и плохо обучены, что только укрепили иллюзию нанятой казахской охраны, будто бы они были готовы к нападению.

Георгий знал, что приближается атака, и он увидит, насколько они готовы.

Сам Сафронов подружился с начальником охраны. Этот человек регулярно посещал ЦУП "Днепр", когда приближался запуск, и Георгий позвонил ему накануне вечером, чтобы попросить прийти пораньше, потому что корпорация космических полетов "Космос", компания Георгия, прислала из Москвы знак признательности за всю проделанную им прекрасную работу.

Директор службы безопасности был взволнован и сказал, что прибудет в офис Сафронова в половине девятого утра

Было уже семь сорок пять, и Сафронов мерил шагами свой кабинет.

Он беспокоился, что не сможет сделать то, что должно быть сделано сейчас, и это заставляло его дрожать. Мозг подсказывал ему, что нужно делать, но он не был уверен, что сможет довести дело до конца.

Зазвонил телефон, и он был рад, что его прервали.

— Да?

— Привет, Георгий.

— Привет, Александр.

— У тебя есть минутка?

— Я немного занят, просматривая цифры для второго запуска. После первого запуска сегодня днем у меня будет не так уж много времени.

— Да. Но мне нужно поговорить о сегодняшней презентации. У меня есть некоторые опасения.

Черт возьми! Не сейчас!   подумал Георгий. Ему не нужно было тратить свое утро на решение технических вопросов, связанных со спутником, который пролетит не дальше того расстояния, на которое его люди сбросили его рядом с бункером, когда они заменили его своим собственным головным модулем.

Тем не менее, ему нужно было как можно дольше делать вид, что все нормально.

— Приходи.

— Я занимаюсь обработкой полетных данных. Я могу быть через пятнадцать минут. Двадцать, если на дороге будет слишком много льда.

— Что ж, поторопись, Александр.

Директору по запуску Александру Вербову потребовалось целых двадцать минут, чтобы прибыть в офис своего президента в ЦУП. Он вошел без стука, топая ногами и стаскивая тяжелое пальто и шляпу.

— Чертовски холодное утро, Георгий, - сказал он с усмешкой.

— Что случилось?

Время Сафронова было на исходе. Он должен был как можно скорее увезти отсюда своего друга.

— Мне жаль это говорить, но нам нужно отменить сегодняшний рейс.

— Что? Почему?

— У телеметристов возникли проблемы с программным обеспечением. Они хотят некоторое время устранять неполадки, затем отключить питание и выполнить сброс. Некоторые из наших систем сбора и обработки данных будут недоступны в течение нескольких часов. Но следующее окно для запуска всех трех транспортных средств в быстрой последовательности, как мы и планировали, будет через три дня. Я рекомендую отменить последовательность запуска, отключить генераторы силового давления, выгрузить топливо из всех трех РН и поместить КЛА на временное хранение. У нас будет задержка, но мы все равно установим рекорд по сокращению сроков запуска, что в конечном итоге и является нашей целью .

— Нет! - сказал Сафронов. — Последовательность запуска продолжается. Я хочу, чтобы 109-й был готов к вылету в полдень.

Вербов был совершенно ошеломлен. Такого ответа он никогда не получал от Сафронова, даже когда новости были плохими.

— Я не понимаю, Георгий Михайлович. Вы что, меня не слышали? Без надлежащих показаний телеметрии европейский центр управления полетами никогда не разрешит космическому кораблю продолжить полет. Они отменят запуск. Вы это знаете.

Сафронов долго смотрел на своего друга.

— Я хочу, чтобы старт состоялся. Я хочу, чтобы все ракеты были готовы в своих шахтах.

Вербов улыбнулся, склонив голову набок. Он усмехнулся.

— Ракеты?

— Ракеты-носители. Ты знаешь, что я имею в виду. Не о чем беспокоиться, Александр. Скоро все прояснится.

— Что вообще происходит?

Руки Сафронова задрожали, он вцепился в ткань своих штанин. Снова и снова он шептал про себя мантру, данную ему Сулейманом Муршидовым. Одна секунда джихада равна ста годам молитвы. Одна секунда джихада равна ста годам молитвы. Одна секунда джихада равна ста годам молитвы.

— Вы что-то сказали?

— Оставь меня.

Александр Вербов медленно повернулся и направился в коридор. Он отошел всего на десять футов или около того от двери своего босса, когда Сафронов окликнул его из своего кабинета.

— Я шучу, Алекс! Все в порядке. Мы можем отложить запуск, если телеметрия скажет, что мы должны это сделать .

Вербов покачал головой со сдавленным смешком, чем-то средним между замешательством и весельем, затем вернулся в кабинет. Он был уже в дверях, когда заметил пистолет в руке Сафронова. Он недоверчиво улыбнулся, как будто не верил, что оружие настоящее.

— Георгий Михайлович… кем вы себя возомнили...

Сафронов произвел одиночный выстрел из автоматического пистолета Макарова с глушителем. Пуля попала Александру в солнечное сплетение, прошла через легкое, раздробила ребро и вырвала клок из спины. Алекс не упал, он вздрогнул от звука выстрела, на мгновение заколебался, прежде чем посмотреть вниз, на пятно крови, растущее на его коричневом комбинезоне.

Георгий подумал, что Александру потребуется много времени, чтобы умереть. Ни один из мужчин не произнес ни слова, они только смотрели друг на друга с одинаковым недоумением. Затем Алекс потянулся назад, нашел виниловый стул у двери и грубо опустился на него.

Еще несколько секунд - и его глаза закрылись, голова склонилась набок, а из поврежденного легкого вырвался долгий последний вздох.

Георгию потребовалось еще несколько секунд, чтобы справиться с собственным дыханием. Но он справился и положил пистолет на стол рядом с собой.

Он оттащил мертвеца, все еще сидевшего в кресле, в шкаф в своем кабинете. Он освободил место для одного человека, директора службы безопасности, но теперь ему нужно будет освободить больше места для казаха, когда тот придет через несколько минут.

Сафронов сбросил тело Вербова со стула на пол шкафа, затолкал ноги мертвеца внутрь и затем закрыл дверь. Он поспешно схватил в ванной рулон туалетной бумаги и затер капли крови на полу своего кабинета.

Десять минут спустя директор службы безопасности тоже был мертв, распластавшись на полу кабинета Сафронова. Он был крупным мужчиной, и на нем все еще были его пальто и тяжелые ботинки. Георгий уставился на тело, на грустное выражение лица мертвеца, и его чуть не вырвало. Но его не вырвало, он сосредоточился и дрожащей рукой набрал номер своего мобильного.

Когда на другом конце ответили, он сказал: Аллах Акбар.    Пришло время.

71

Без своего командира у казахстанских сил безопасности не было ни единого шанса.

Террористы Джамаат Шариат ворвались в главные ворота в 8:54 утра под прикрытием сильного снегопада. Они убили четырех охранников, дежуривших там, и уничтожили три грузовика с подкреплением из РПГ, прежде чем казахи сделали хоть один выстрел.

Снегопад замедлился, когда шесть дагестанских транспортных средств — четыре пикапа с шестью пассажирами в каждом и два полуприцепа, каждый с контейнером полезной нагрузки, один с шестью пассажирами и один с семью, — разделились на перекрестке возле центра управления запуском. Грузовик с шестью бойцами отправился на перерабатывающий завод, чтобы взять под контроль шестнадцать иностранцев, которые работали на три компании со спутниками здесь, на Байконуре. Два полуприцепа направились к трем стартовым площадкам вместе с одним из пикапов впереди. Еще одно подразделение из шести человек осталось на повороте с главной дороги на Днепр. Они выбрались из своих машин и забрались в низкий бетонный бункер, который когда-то был сторожевым постом российских вооруженных сил, но теперь лежал, наполовину погребенный под заснеженной травой степей. Здесь они разместили гранатометы РПГ и оптические прицелы и осматривали дороги, готовые уничтожить любую машину на расстоянии.

Две оставшиеся команды из шести человек отправились в ЦУП, и здесь они действительно встретили жесткое сопротивление. Там присутствовала дюжина сотрудников службы безопасности, и они убили пятерых из двенадцати нападавших, прежде чем оказались захваченными. Несколько охранников бросили оружие и подняли руки, но дагестанцы убили сдавшихся казахов на месте.

Реакция казахов на нападение была ужасно нескоординированной после исчезновения их командира. Их ближайшие казармы не предпринимали контратак в течение двадцати пяти минут, и как только они получили первый залп из РПГ, промахнувшись по первому грузовику, когда тот приближался к повороту, они повернули назад, чтобы пересмотреть свою стратегию.

В ЦУП гражданские сидели на корточках на втором этаже, пока снаружи бушевал бой. Когда смолкли звуки убийств и казней, когда все собравшиеся российские инженеры по космическим запускам сидели, рыдая, молясь и проклиная друг друга, Георгий Сафронов в одиночестве спустился по лестнице. Его друзья и сотрудники окликнули его, но он проигнорировал их и открыл дверь.

Силы Джамаат Шариат захватили ЦУП без единого выстрела.

Всем было приказано пройти в диспетчерскую, и Георгий сделал объявление.

— Делай, как я говорю, и будешь жить. Откажись от приказа только один раз, и ты умрешь.

Люди, его люди, смотрели на него широко раскрытыми от изумления глазами. Один из трех боевиков, дежуривших у запасного выхода, поднял винтовку в воздух. Аллах Акбар!

К хору присоединились все присутствующие в комнате.

Георгий Сафронов просиял. Теперь он был главным.

Первыми людьми за пределами космодрома, узнавшими о нападении на Байконур, работали в Дармштадте, Германия, в Европейском центре космических операций, объекте, который должен был управлять спутниками после выхода на орбиту. Они были в разгаре прямой предполетной связи с камерой управления запуском, поэтому видели, как сотрудники ЦУП спасались бегством. Они также видели, как все вернулись, а за ними вошли вооруженные террористы, а затем президент корпорации космических полетов "Космос" Георгий Сафронов, вошедший последним.

Сафронов носил на шее автомат АК-47 и был одет с ног до головы в зимний камуфляж.

Первое, что он сделал, войдя в комнату, это отключил связь с ЕЦКО ЕSOC.

Комната управления запуском центра управления запуском "Днепр" не произвела бы впечатления на человека, привыкшего к фильмам и телевизионным программам Космического центра Кеннеди США, массивному амфитеатру с гигантскими дисплеями на стенах и десяткам ученых, инженеров и астронавтов, работающих у плоских дисплеев.

Запуск ракет "Днепр" и управление ими осуществлялись из помещения, напоминавшего лекционный зал в местном колледже; за длинными столами с пультами управления и компьютерами сидело человек тридцать. Все смотрели на две большие, но отнюдь не массивные панели на передних стенах, на одной из которых отображалась телеметрическая информация, а на другой - изображение закрытой крышки бункера на площадке 109, где находился первый из трех "Днепров", которые должны взлететь в ближайшие сорок часов.

Вокруг площадки кружился снег, и восемь вооруженных мужчин в винтовках и бело-серой камуфляжной форме заняли позиции на низких башнях и кранах по всей площадке, их глаза осматривали заснеженную степь.

Сафронов провел последний час, разговаривая по телефону и рации с техническим директором технологического комплекса, точно объясняя, что должно быть сделано на каждой стартовой площадке. Когда мужчина запротестовал, отказавшись выполнять пожелания Сафронова, Георгий приказал расстрелять одного из сотрудников технического директора. После смерти своего коллеги технический директор больше не создавал Георгию проблем.

— Отключите передачу на 109, - приказал Георгий, и экран перед людьми в центре управления запуском погас.

Он не хотел, чтобы люди, находившиеся с ним в комнате, знали, в каких шахтах находятся бомбы, а в какой ракете находится оставшийся спутник.

Теперь Сафронов собирался все объяснить сотрудникам здесь, в ЦУП.

— Где Александр? - спросил Максим Ежов, помощник руководителя запуска "Космоса", первый человек, у которого хватило смелости заговорить.

— Я убил его, Максим. Я не хотел, но этого требовала моя миссия.

Все ошеломлённо уставились на него, пока он объяснял ситуацию.

— Мы загружаем новые полезные грузы. Это будет сделано на стартовых площадках. Сейчас мои люди наблюдают за этим, а технический директор перерабатывающего предприятия ведет своих людей. Как только он скажет, что все готово, я отправлюсь в пусковыешахты и проверю его работу. Если он сделал то, о чем я его просил, он и весь его персонал будут свободны.

Команда запуска уставилась на президента корпорации космических полетов "Космос".

— Вы мне не верите, не так ли?

Некоторые просто отрицательно покачали головами.

— Я предвидел это. Джентльмены, вы знаете меня много лет. Разве я злой человек?

— Нет, - сказал один из заложников с ноткой надежды в голосе.

— Конечно, нет. Напротив, я прагматичный, эффективный, интеллигентный человек?

Все вокруг согласно закивали.

— Спасибо. Я хочу показать вам, что дам то, чего вы хотите, если и вы дадите мне то, чего хочу я.

Георгий поднял рацию.

— Пусть все русские и казахи, оставшиеся на перерабатывающем предприятии, выйдут на свободу. Они, конечно, могут взять свои личные автомобили. Мне жаль, но автобусы придется оставить. Здесь еще много людей, которым потребуется транспорт с объекта, когда все это закончится.

Он выслушал, как его подчиненный подтвердил приказ, а затем сказал:

— И, пожалуйста, попросите их всех позвонить сюда на коммутатор, когда они уйдут с космодрома, чтобы сказать своим друзьям здесь, в ЦУП, что это не было уловкой. У меня нет желания причинять кому-либо вред. Люди здесь, на космодроме, - мои друзья.

Персонал центра управления запуском расслабился перед ним. Георгий почувствовал себя великодушным.

— Вы видите? Сделайте то, о чем я прошу, и вы доживете до того, чтобы увидеть свои семьи.

— Что мы должны делать? - спросил Ежов, теперь фактический лидер заложников в управлении запуском.

— Вы сделаете то, зачем пришли сюда. Вы подготовитесь к запуску трех ракет.

Никто не спрашивал, что происходит, хотя у некоторых были свои подозрения относительно того, что будет загружено в их космические аппараты.

Сафронов был именно таким, как он и говорил, эффективным и прагматичным человеком. Он позволил персоналу перерабатывающего предприятия выйти на свободу, потому что они ему больше не были нужны, и ему нужно было, чтобы его войска, охранявшие персонал перерабатывающего предприятия, переместились в пусковые шахты, чтобы защитить их от спецназа. И он также знал, что эта демонстрация доброй воли повысит вероятность того, что персонал управления запуском выполнит приказы.

Однако, когда он больше не будет нуждаться в контролерах, у него не будет стимула оставлять их в живых. Он убьет их всех в рамках своего обращения к неверным в Москве.

ЕЦУК в Дармштадте, среди прочего, сообщил о нападении своим коллегам в Москве, а Москва уведомила Кремль. После часового обсуждения по телефону была установлена прямая связь с Кремлем. Сафронов обнаружил, что стоит в центре управления запуском в наушниках и разговаривает с Владимиром Гамовым, директором Российского федерального космического агентства, который находился в Кремле в наспех организованном кризисном центре. Эти двое знали друг друга столько, сколько Сафронов себя помнил.

— Что там у вас происходит, Георгий Михайлович?

Сафронов ответил:

— Для начала можете называть меня Магомед Дагестани. Мухаммед Дагестанец.

На заднем плане на другом конце провода Сафронов услышал, как кто-то пробормотал Сукин сын. Сукин сын. Это заставило его улыбнуться. Прямо сейчас до каждого в Кремле доходило, что три ракеты "Днепр" находятся под контролем северокавказских сепаратистов.

— Почему, Георгий?

— Ты что, слишком глуп, чтобы видеть? Чтобы понять?

— Помоги мне понять.

— Потому что я не русский. Я дагестанец.

— Это неправда! Я знаю твоего отца с тех пор, как мы учились в Санкт-Петербурге. С тех пор, как ты был ребенком!

— Но вы познакомились с моим отцом уже после того, как меня усыновили. Мои родители дагестанцы. Мусульмане! Моя жизнь была ложью. И это ложь, которую я сейчас исправлю!

Последовала долгая пауза. Мужчины что-то бормотали на заднем плане. Гамов перевел разговор в другое русло.

— Мы понимаем, что у вас семьдесят заложников.

— Это неверно. Я уже освободил одиннадцать человек и отпущу еще пятнадцать, как только они вернутся из бункеров, что должно произойти самое большее через полчаса.

— В шахтах? Что вы делаете с ракетами?

— Я собираюсь применить их против российских целей.

Это космические аппараты. Как ты собираешься...

— До того, как они стали космическими, они были R-36. межконтинентальными баллистическими ракетами. Я вернул им былую славу.

— На Р-36 было ядерное оружие. Не спутники, Сафронов.

Георгий сделал долгую паузу.

— Это верно. Мне следовало быть более точным в своих словах. Я вернул двум из этих образцов их былую славу. Третья ракета не имеет боеголовки, но, тем не менее, это ракета с мощной кинетической энергией.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я говорю, что у меня есть две двадцатикилотонные ядерные бомбы, загруженные в головные модули двух из трех имеющихся в моем распоряжении транспортных средств доставки "Днепр-1". Ракеты находятся в пусковых шахтах, и я контролирую запуск. Оружие, а я называю его оружием, потому что это больше не просто ракеты, нацелено на населенные пункты России.

— Это ядерное оружие, о котором вы говорите...

— Да. Это пропавшие бомбы из Пакистана. Я и мои бойцы-моджахеды захватили их.

— Насколько нам известно от пакистанцев, оружие не может взорваться в его нынешнем состоянии. Вы блефуете. Если у вас даже есть бомбы, вы не сможете ими воспользоваться.

Сафронов ожидал этого. В конце концов, русские так пренебрежительно относились к его народу. Он был бы ошеломлен, если бы все складывалось по-другому.

— Через пять минут я отправлю электронное письмо непосредственно вам и подчиненным вашего агентства, то есть людям более умным, чем вы. В файле вы увидите последовательность расшифровки, которую мы использовали, чтобы сделать бомбы жизнеспособными боеголовками. Поделитесь ею со своими экспертами-ядерщиками. Они подтвердят ее точность. В файле вы также увидите цифровые фотографии взрывателей высотомера, которые мы украли с оружейного завода в Вах. Поделитесь ими со своими экспертами по боеприпасам. И в файле вы также увидите несколько возможных траекторий полёта для ракет "Днепр", на случай, если вы не верите, что я могу отправить полезную нагрузку на землю, куда захочу. Покажите это вашим инженерам-ракетчикам. Остаток дня они проведут за своими калькуляторами, но увидят.

Сафронов не знал, поверили ли ему русские. Он ожидал новых вопросов, но вместо этого директор Российского федерального космического агентства просто спросил:

— Ваши требования?

— Мне нужны доказательства того, что герой дагестанской революции Исрапил Набиев жив. Вы отдаете мне их, и я освобождаю еще нескольких заложников. Когда вы освободите командира Набиева, и он будет доставлен сюда, я освобожу всех остальных, за исключением небольшой команды техников. Когда вы выведете все российские войска с Кавказа, я выведу из строя один из "Днепров" с ядерным боекомплектом. И когда я, командир Набиев и мои люди благополучно покинем этот район, я передам контроль над вторым оружием. Ситуация, в которой вы оказались, может остаться позади в течение нескольких коротких дней.

—Мне нужно будет обсудить это с...

— Ты можешь обсуждать это с кем хочешь. Но помни вот что. У меня здесь шестнадцать иностранных заложников. Шестеро из Соединенных Штатов, пятеро из Великобритании и пятеро из Японии. Я начну казнить их, если не поговорю с Набиевым завтра к девяти часам утра. И я выпущу ракеты, если Россия не покинет Кавказ в течение семидесяти двух часов. Хорошего дня !

72

В прекрасной библиотеке дома Пола Ласки в Ньюпорте, штат Род-Айленд, престарелый миллиардер положил трубку телефона на письменный стол и прислушался к тихому тиканью напольных часов из бристольского красного дерева в прихожей.,,,

Время уходит.

Прошло пять дней с тех пор, как Фабрис Бертран-Морель сообщил, что Кларк нашел Коваленко и узнал о причастности Ласки к досье, переданному администрации Келти. В течение этих пяти дней Бертран-Морель звонил каждые двенадцать часов с одной и той же историей. Седой шпион не рассказал о своих контактах, не раскрыл, кому и что он им рассказал. Каждый раз Ласка добавлял все больше вопросов, которые французы должны были задать этому человеку, все больше вещей, которые, если бы только были раскрыты, могли бы создать для Ласки какой-то рычаг давления на случай, если новости о его сговоре с русскими попадут не в те руки.

Речь шла уже не о защите эмира и не об уничтожении Джека Райана, хотя Пол надеялся на это даже сейчас. Нет, в тот момент чешский иммигрант был обеспокоен своим собственным выживанием. Все пошло не по плану, ФБР провалило арест Кларка, а ФБМ провалила поимку Кларка, поскольку он уже узнал о Ласке и передал эту информацию.

А теперь, решил Пол Ласка, пора заканчивать эту игру. Он снял телефонную трубку и набрал номер, написанный на лежащем перед ним бланке. У него был этот номер с самого начала, и он сомневался, что ему когда-нибудь понадобится им воспользоваться, но теперь это было неизбежно.

Раздалось четыре гудка, а затем в Лондоне ответили.

— Да?

— Добрый вечер, Валентин. Это Пол.

— Привет, Пол. Мои источники сообщают мне, что есть проблема.

— Полагаю, среди твоих источников есть и твой отец.

— Да.

— Тогда да, есть проблема. Твой отец разговаривал с Кларком.

— Кларку не следовало приезжать в Москву. Это твоя ошибка, не моя.

— Справедливо, Валентин. Я принимаю это. Но давай разбираться с миром таким, какой он есть, а не таким, каким нам хотелось бы его видеть.

Последовала долгая пауза.

— Зачем вы позвонили?

— У нас есть Кларк, мы удерживаем его в Москве, пытаясь выяснить, каковы наши данные по этому делу.

— Это звучит благоразумно.

— Да, но люди, работающие на нас, не являются следователями. У них есть кулаки, но я думаю, что у тебя имеется некоторый опыт, который был бы очень полезен.

— Ты думаешь, я пытаю людей?

— Я не знаю, понимаешь ты это или нет, хотя могу предположить, что это заложено в твоей ДНК. Многие начинали говорить после нескольких часов, проведенных в подвале с твоим отцом.

— Мне жаль, Пол, но моей организации необходимо ограничить свое участие в этом предприятии. Ваша сторона проиграла. Развивающаяся ситуация в Казахстане прямо сейчас беспокоит каждого в моей стране. Волнение по поводу свержения Джека Райана прошло.

Ласка кипел от злости.

— Ты не можешь просто уйти от этого, Валентин. Операция не завершена.

— Это для нас, Пол.

— Не будь дураком. Ты увяз по уши, как и я. Кларк назвал твое имя своему связному.

— Мое имя, к сожалению, давно занесено во все списки ЦРУ. Он может говорить все, что хочет.

Теперь Ласка больше не мог скрывать свою ярость.

— Возможно, но если я сделаю один телефонный звонок в Гардиан , ты станешь самым узнаваемым русским агентом в Британии.

— Ты угрожаешь выдать мою связь с СВР?

Ласка не колебался.

— Ты из СВР, а твой отец из КГБ. Я уверен, что в республиках все еще есть разгневанные люди, которые хотели бы знать, кто был ответственен за смерть их близких.

— Вы затеяли опасную игру, мистер Ласка. Я готов забыть об этом разговоре. Но не испытывайте меня. Мои ресурсы...

— Ничто не сравнится с моими ресурсами! Я хочу, чтобы ты взял под опеку Кларка, затем я хочу, чтобы ты выяснил, на кого он работает, какова его нынешняя связь с Райаном, а затем заставил его исчезнуть, чтобы он не мог рассказать о том, что узнал за последний месяц.

— Или что?

— Или я позвоню в Соединенные Штаты и Европу, раскрывая, чем ты занимался.

— Это плохой блеф. Ты не станешь раскрывать свою причастность. Ты нарушал законы в своей стране. Я же не нарушал никаких законов в своей.

— За последние сорок лет я нарушал такие законы, которые ты не можешь себе представить, мой юный друг. И все же я продолжаю. Я переживу это. А ты нет.

Коваленко не ответил.

Ласка сказал:

— Заставь его говорить. Обрежь все концы. Разберись с этим, и мы все сможем двигаться дальше.

Коваленко начал что-то говорить, неохотно соглашаясь лично заняться этим делом, но ясно давая понять, что он не будет предпринимать никаких конкретных мер.

Но Ласка повесил трубку. Старик знал, что Валентин Коваленко выполнит приказ.

Георгий с самого начала знал, что группа "Альфа" ФСБ попытается вернуть контроль над объектом. Его развитый ум мог бы догадаться об этом, даже если бы он не был свидетелем тренировочного рейда ФСБ с целью отбить объект "Союз" у террористической организации всего три года назад.

У него не было причин участвовать в эксплуатации "Союза", но в то время он находился на Байконуре по другим делам, и официальные лица объекта пригласили его присутствовать на учениях. Он наблюдал за всем этим с недоверчивым восхищением: вертолеты и передвижение по суше вооруженных сил в камуфляже, взрывы гранат и спуск по тросам с крыши здания.

После учений он поговорил с несколькими инженерами "Союза" и узнал больше о российском плане действий в чрезвычайных ситуациях на тот маловероятный случай, если террористы когда-либо возьмут комплекс под контроль.

Сафронов знал, что существует также вероятность того, что Москва просто решит вышибить клин клином и сбросит ядерную бомбу на весь космодром, чтобы спасти Москву. К счастью для его плана, космодром "Днепр" на Байконуре был первоначальным местом запуска ракеты Р-36 и, следовательно, был построен так, чтобы выдержать ядерную атаку. Площадки 104, 103 и 109 содержали укрепленные шахты, из которых запускались ракеты, а центр управления пуском был оснащен толстыми железобетонными стенами и взрывозащищенными стальными дверями.

В шесть часов вечера первого дня, через восемь часов после захвата объекта дагестанскими террористами, пара вертолетов "Ми-17" российской группы ФСБ "Альфа" приземлилась на дальней стороне ракетных комплексов "Протон", в двадцати пяти километрах от комплекса "Днепр". Двадцать четыре бойца, три команды по восемь человек, выбрались наружу, каждый из которых был нагружен шестьюдесятью фунтами снаряжения и одет в белый зимний камуфляж.

Через несколько минут они уже направлялись на восток.

Вскоре после восьми часов вечера транспортный самолет "Ан-124 Антонов" приземлился на аэродроме Юбилейная к северо-западу от объекта "Байконур Днепр". "Ан-124" был самым большим грузовым самолетом на земле, и российским военным требовался каждый дюйм пространства салона и грузового отсека для девяноста шести штурмовиков спецназа и всего их снаряжения, включая четыре штурмовые машины.

Через час прибыли еще четыре вертолета "Ми-17" вместе с самолетом-заправщиком.

Двадцать четыре человека в белом камуфляже пересекали степи Байконура весь вечер, сначала на тяжелых четырехколесных автомобилях, переданных казахами, но, подъехав ближе, они оставили машины и в темноте двинулись маршем по заснеженным лугам.

К двум часам ночи они были на позициях, ожидая приказа от своего руководства.

Сафронов провел напряженный день, отдавая приказы своим стрелкам, а также инженерам по управлению запуском. Загрузив ядерные устройства в головные модули космических аппаратов, он отпустил остальных членов команды обработки. Это решение, а также его решение доставить иностранных заложников в ЦУП, позволили ему консолидировать своих людей.

У него было четверо бойцов Джамаат Шариат в бункере "перекресток", четверо в бункере 109, по десять человек в бункерах 103 и 104 и пятнадцать в ЦУП. Он приказал своим людям спать посменно, но знал, что даже те, кто спит, будут делать это с одним открытым глазом.

Он ожидал, что нападение произойдет посреди ночи, но не знал, произойдет ли это сегодняшним вечером или ближе к утру. Он знал, что перед самой атакой русские свяжутся с ним, чтобы занять его внимание в этот критический момент.

Поэтому, когда его разбудил звонок и мигающая лампочка на панели управления связью, к которой была прикреплена его гарнитура, его сердце бешено заколотилось. Сидя на полу у стены с автоматом на коленях, он вскочил на ноги.

Прежде чем ответить на звонок, он потянулся к рации и обратился ко всем своим дагестанским братьям:

— Они приближаются! Будьте готовы!

Затем он заорал на всех заключенных в центре управления запуском, большинство из которых спали на полу.

— Всем занять свои позиции! Я хочу, чтобы 109-й был готов к запуску через пять минут, или я начинаю стрелять! Бортовая телеметрия включена! Системы разделения включены! РН-пиротехника включена!

— Да, сэр! - ответили несколько руководителей управления запуском, выполняя команды дрожащими руками.

Мужчины с затуманенными глазами в мятой одежде вскочили на свои места, когда дагестанские боевики замахали на них автоматами.

Пока это продолжалось, Георгий Сафронов схватил наушники и приложил их к уху. Сонным голосом, который ему было трудно подделать из-за адреналина в крови, он сказал:

— Да? Что там?

Двадцать четыре бойца, которые провели последние восемь часов, карабкаясь по суше, атаковали ЦУП с трех сторон, соответствующих главному входу, заднему входу и погрузочному отсеку с оборудованием.

Каждый подъезд охранялся тремя дагестанскими повстанцами, и они получили предупреждение от своего лидера о готовящемся нападении. Люди у главного входа начали стрелять в ночь, как только раздался звонок, и эта ошибка пошла им на пользу, поскольку у бойцов группы "Альфа", все еще находившихся на дальнем краю заснеженной парковки, создалось ложное впечатление, что их заметили. Все восемь человек укрылись за машинами и открыли ответный огонь по открытому дверному проему, эффективно сковав оба отряда.

Вторая российская команда взломала заднюю дверь, они забросали дверной проем светошумовыми шашками, прежде чем войти, но оказались перед длинным узким коридором с железобетонными стенами. В дальнем конце коридора трое террористов, совершенно не пострадавших от взрывов, открыли огонь из автоматов по людям в белом камуфляже. Несмотря на то, что большая часть автоматического огня велась бойцами Джамаат Шариат, которые просто тянулись из-за слепого угла со своими автоматами и удерживали спусковые крючки нажатыми, своенравные пули отскакивали от стен, пола и даже потолка. Рикошеты стерли атакующие силы в порошок.

Двое мужчин упали в течение нескольких секунд, еще двое упали, когда пытались вытащить своих товарищей из зала. Четверо оставшихся бойцов группы "Альфа" отступили за пределы здания и начали забрасывать холл ручными гранатами.

Однако к тому времени трое террористов отступили через внутреннюю железную дверь, где они в безопасности переждали, пока взорвутся гранаты.

Этот вход превратился в патовую ситуацию для обеих сторон, во многом как и парадная дверь.

Людям "Альфы" на погрузочной платформе повезло больше. Им удалось уничтожить всех троих дагестанцев, потеряв только одного из своих. Они ворвались в вестибюль первого этажа, но там сработала заминированная дверь-ловушка. Снаряд из РПГ был встроен в самодельное взрывное устройство, что стало еще одним уроком сети Хаккани, и в результате последовавших за этим разрушений погибли трое россиян и еще трое получили ранения.

Один из вертолётов "Ми-17" с аэродрома Юбилейная пролетел над крышей ЦУП, и бойцы быстро спустились на бетон. Затем они плотной группой направились к двери. Эта дверь также была приспособлена для взрыва, но русские предвидели это и после прорыва держались подальше от дверного проема.

Но хотя самодельное взрывное устройство не убило людей на крыше, оно замедлило их движение и дало людям на первом и втором этажах время отреагировать на звук вертолета наверху.

Лестничная клетка, ведущая к выходу на крышу, стала третьей проблемной зоной в ЦУП. Четверо бойцов Джамаат Шариат хорошо прикрывались на лестничной площадке второго этажа за железной дверью и взрывозащищенной стеной, а восемь бойцов группы "Альфа" занимали возвышенность наверху. Гранаты отскакивали от лестницы только для того, чтобы безвредно взорваться на лестничной площадке, а пули из АК рассекали воздух на лестничной клетке, но не попадали в цели, спрятавшиеся по бокам дверного проема.

В течение минуты после начала штурма российские вертолеты атаковали три пусковые шахты. На площадках 103 и 104 было по десять защитников, и они были хорошо рассредоточены и находились под надежным прикрытием. Площадку 109 охраняли всего четыре человека, и к тому же она была первой, до которой добрались вертолеты. Ми-17 вели огонь из 12,7-миллиметровых пулеметов, обстреливая местность, но огонь был неэффективен, поскольку у стрелка не было тепловизионной оптики, которая позволила бы ему легко определять цели на промерзшем участке.

Вертолёт на площадке 109 опустился над самой землёй, и два десятка бойцов сбросили тросы на бетонную площадку. Этим хорошо обученным убийцам повезло больше, чем "Ми-17", найти противника и вступить с ним в бой на всей территории объекта.

Площадка 109 была очищена менее чем за минуту, поскольку там находилось всего четыре моджахеда Джамаата Шариат. В то время как с других площадок, каждая из которых находилась в степи на расстоянии почти мили, продолжалась стрельба, бойцы группы "Альфа" на площадке 109 бросились к бункеру, отчаянно желая вовремя выполнить следующий этап своей миссии.

Солдаты не могли обезвредить ядерное оружие; они даже не смогли бы добраться до него внутри космического головного модуля, не потратив при этом значительное время. Но они были проинструктированы о том, как отключить "Днепр" отсюда, с места запуска, так сказать, перерезать его пуповину, соединяющую его с ЦУПом, поэтому они бросились вперед с головокружительной скоростью.

Парни использовали тактические фонарики на шлемах и автоматах, когда заглядывали в глубокую шахту, единственной видимой частью ракеты длиной 110 футов был большой зеленый конический обтекатель с белыми буквами «ККП». Под ним находился головной космический модуль, а еще ниже - три ступени ракеты. Бойцы использовали свои фонари, чтобы разглядеть массивную железную крышку в нескольких футах от открытой шахты; она была похожа на гигантскую крышку канализационного люка. Они открыли люк, и двое начали спуск по металлической лестнице, направляясь к уровню вспомогательного оборудования, мостику всего в дюжине футов ниже, где они должны были найти вторую лестницу, которая спустит их еще на один уровень. Здесь они могли получить доступ к самой трехступенчатой ракете-носителю и отключить систему связи, которая соединяла ракету-носитель с наземным управлением.

Пробежав по мосткам и начав спускаться по второй лестнице, двое мужчин поняли, что времени у них в обрез.

— Мы готовы? - крикнул Сафронов двум мужчинам у пульта управления запуском. Когда они не ответили, он крикнул им снова: "Мы готовы?"

Рыжеволосый мужчина слева просто коротко кивнул. Блондин справа тихо сказал:

— Да, Георгий. Последовательность запуска завершена.

— Запуск 109!

Два ключа запуска уже были в замках.

— Георгий, пожалуйста! Я не могу! Пожалуйста, не...

Сафронов вытащил свой "Макаров" и дважды выстрелил блондину в спину. Тот упал на пол, корчась от боли и панически крича.

Георгий повернулся к инженеру по запуску, сидевшему рядом с умирающим.

— Вы сможете это сделать, или я сделаю это сам?

Русский инженер протянул руку, положил ее на одну из клавиш в верхней части панели управления, а затем закрыл глаза.

Он повернул ключ. Затем, посмотрев на направленный ему в лицо пистолет, быстро повернул второй ключ.

Над ним Георгий Сафронов произнес:

— Мечи на орала, а теперь снова на мечи.

Сафронов нажал кнопку.

На площадке 109 два бойца группы "Альфа", которым было поручено отключить систему связи, только что покинули трап и побежали по небольшому коридору к основанию "Днепра-1", отчаянно желая отключить РН до того, как безумец из управления запуском отправит ракету в стратосферу.

У них ничего не получилось.

Громкий металлический щелчок под их ногами на мостках был последним сигналом, который когда-либо зарегистрировал их мозг.

Генератор энергетического давления под ракетой содержал заряд черного пороха, удерживаемый под давлением, и он воспламенился у них под ногами, создав массу газов, которые мгновенно расширились, выпустив ракету высотой 110 футов из шахты, как праздничный фейерверк. Двое парней сгорели в мгновение ока, когда ракета вылетела из шахты и раскаленные расширяющиеся газы устремились через туннель к небольшим выхлопным отверстиям.

Сама ракета быстро поднялась в воздух, но замедлилась по мере того, как газы, которые выводили ее из шахты, рассеялись. Когда нижняя часть нижней ступени ракеты-носителя находилась всего в шестидесяти футах над замороженной пусковой шахтой, огромный аппарат на мгновение завис в воздухе.

Восемь операторов спецназа стояли под ним, уставившись на днище космической ракеты, которая вот-вот должна была стартовать прямо над их головами.

Один бойцов пробормотал Вот говно...

С хлопком, похожим на пробку от шампанского, взрывчатка сорвала защитный колпачок с нижней части первой ступени, обнажив выхлопную систему ракеты.

Затем первая ступень загорелась, опалив землю и всех, кто находился на ней внизу, горящим ракетным топливом.

Все восемь человек погибли с интервалом в две секунды. Вертолет "Ми-17" висел на высоте ста футов. Пилот сильно дернул рычаги управления, спасая жизни себе и своему экипажу, но сам вертолет находился слишком низко для такого маневра. Он разбился о снегу, но эту катастрофу можно было пережить, хотя второй пилот сломал ему обе руки, а люди, находившиеся сзади, получили различные травмы.

Ракета "Днепр-1" поднялась в ночное небо, двигаясь с каждой секундой все быстрее, оставляя за собой дым, пар и пламя на стартовой площадке и в воздухе. Воздух наполнил визг, и глухая вибрация сотрясла землю на многие мили во всех направлениях.

260-тонная машина развила скорость 560 миль в час менее чем за тридцать секунд.

Когда он поднялся, все российские войска прекратили атаку на космодром Байконур.

73

Сафронов сам запрограммировал полетную телеметрию, используя данные, полученные от рабочей группы, которую он собрал несколько месяцев назад. Группа понятия не имела, что они готовили ядерную атаку, они понимали, что им предстояло повторно изучить план отправки спасательных шлюпок и другой экстренной помощи с помощью запуска ракеты. На РН были загружены инструкции в бортовое программное обеспечение, которое контролировало тангаж, отклонение от курса и время горения - всё это для того, чтобы направить её к месту назначения.

Это было совершенное оружие типа "выстрелил и забыл".

Первая ступень ракеты-носителя отделилась и упала обратно на землю, приземлившись в центральном Казахстане всего через восемь минут после запуска.

Москва отслеживала траекторию, и все, кто был в курсе событий, через несколько коротких минут поняли, что их бывшая ракета Р-36 направляется к самой Москве.

Но бежать было некуда. Из города не выбраться. Оружие сработает меньше чем через пятнадцать минут.

Высоко над центральной Россией завершился полет с двигателем второй ступени, и после отделения второй ступени он рухнул на проселочную дорогу недалеко от города Шацк на реке Шача. Затем третья ступень перевернулась в полете и начала движение назад, и в течение нескольких минут обтекатель был сброшен обратно на землю. Вскоре сопла третьей ступени погасли, а защитный экран освободился и упал. Это освободило космический головной модуль от верхней платформы, к которой был прикреплен контейнер с полезной нагрузкой, и эта деталь, зеленый цилиндр с контейнером, в котором находилось устройство, начала возвращаться на землю в виде объекта размером десять на десять футов и весом более двух тонн.

Полезная нагрузка падала по дуге, более плотная атмосфера несколько повлияла на траекторию, но Георгий и его ученые рассчитали большое количество переменных, так что устройство преодолело трение с предельной скоростью.

Мужчины и женщины в Москве, которые знали о запуске, держали на руках своих детей, или молились, или плакали, или надеялись, или проклинали все дагестанское. Они знали, что больше ничего не могут сделать.

В 3:29 утра, когда подавляющее большинство огромного, покрытого льдом города спало, низкий взрыв эхом прокатился по юго-восточному округу Москвы. Жителей близлежащих домов вытряхнуло из постелей секундой позже, когда прогремел более мощный взрыв, в зданиях вылетели стекла, и грохочущая вибрация прокатилась по всему городу, как при небольшом землетрясении.

Те, кто находился в центре города, могли видеть зарево на юге. Он поднимался все выше в воздух, как восход солнца в предрассветный час, отражаясь от кристаллов льда на крышах мегаполиса.

В кремлевском кризисном центре могли видеть поднимающийся огонь, дикий ад всего в нескольких милях от них. Люди кричали и рыдали, готовясь к тому, что еще должно было произойти.

Но ничего не последовало.

Потребовались минуты, чтобы убедиться наверняка, но в конце концов они получили сообщения из района столкновения. Что-то упало с неба на московский нефтеперерабатывающий завод "Газпромнефть", производящий 200 000 баррелей в сутки, к юго-востоку от центра города.

Он попал в резервуары для вакуумной перегонки газового конденсата и вызвал мощный взрыв, в результате которого на нефтеперерабатывающем заводе мгновенно погибло более десятка человек, и еще больше погибло во время последовавшего пожара.

Но это явно было не ядерное устройство.

Кларк проснулась от звука низкого взрыва вдалеке.

У него болела шея из-за того, что он спал сидя. То, что боль в шейных позвонках была самым раздражающим ощущением на данный момент, говорило само за себя. После нескольких дней тяжелых испытаний он мог бы подумать, что ему будет еще больнее от...

О, да.    Вот оно. Боль в челюсти и носу и тупая пульсация в голове. Потребовалась минута, чтобы разум смирился с ударами по нервам, но теперь его разум все прекрасно обрабатывал, и болевые рецепторы работали сверхурочно.

После взрыва он больше ничего не слышал снаружи. Он подумал, что, возможно, где-то закоротило электрический трансформатор, но не был уверен.

Он сплюнул еще крови, и коренной зуб расшатался. Где-то по пути он также прикусил внутреннюю сторону щеки, и его рот распух с обеих сторон.

Он начинал уставать от всего этого.

Дверь снова открылась. Он поднял голову, чтобы посмотреть, кто из французов пришел поболтать, но не узнал двух вошедших мужчин.

Нет, четверых мужчин, поскольку в дверь вошли еще двое.

Двигаясь быстро и удручающе эффективно, четверо молодых людей разрезали путы Кларка и по-русски приказали ему встать на ноги.

Кларк встал на дрожащие ноги.

В дверях появились еще двое мужчин. В правых руках у них были пистолеты "Варяг"; они держали их низко, но угрожающе. Их одежда была гражданской, но плотные темные куртки и повседневные брюки придавали им вид, на такой наметанный глаз, как у Кларка, как будто они были частью какого-то специального подразделения военных, полицейских или разведчиков.

— Пойдем с нами, - сказал один из них, и они провели его через большой дом, прямо мимо французских детективов, к фургону.

На первый взгляд, Кларк понял, что, возможно, ему следовало бы радоваться. Но для него это просто не пахло спасательной операцией.

Нет, здесь было ощущение "из огня да в полымя".

Ему завязали глаза и везли целый час. В фургоне никто не разговаривал с Кларком, как и друг с другом.

Когда они остановились, его вывели из машины. Воздух был леденяще холодным, и он чувствовал, как крупные снежинки оседают у него на бороде и губах.

Его перевели в другое здание, где пахло складом, и усадили на стул. Снова его руки и ноги были связаны. Повязка сползла, и он на мгновение прищурился от яркого света, прежде чем, наконец, открыть глаза.

Перед ним, в тени, за пределами света наверху, стояли трое мужчин. Двое были одеты в синие джинсы и спортивные костюмы, их головы были выбриты, а широкие плоские славянские лица холодны и бесчувственны.

На третьем мужчине были отглаженные брюки и черная лыжная куртка, которая, по мнению Кларка, могла стоить несколько сотен долларов.

На столе рядом, вне зоны прямого света, лежала груда хирургических инструментов из нержавеющей стали, скотча, проволоки и других предметов, которые Джон не мог распознать.

Ужас наполнил американца, и в животе у него все сжалось.

Это не было похоже на игру в боксерскую грушу для группы французских детективов. Нет, похоже, дело близилось к развязке.

Кларк также услышал шум вдалеке, на складе. Судя по случайному шарканью ног и бряцанию винтовок на ремнях, это были вооруженные охранники.

Мужчина в лыжной куртке выступил вперед, под свет. Он говорил на превосходном английском.

— Мой отец сказал, что ты ищешь меня.

— Валентин? - Джон произнес это с удивлением. Судя по тому немногому, что он знал об этом парне, он не принял его за человека, способного нанести домашний визит туда, где, по всем признакам, находилось пыточное заведение.

— Я сказал, что хочу поговорить с вами.

Кларк посмотрел на стол и мужчин с квадратными челюстями.

— Это не совсем то, что я имел в виду.

Тридцатипятилетний русский только пожал плечами.

— Мы с вами оба здесь по принуждению, мистер Кларк. Если бы у меня был выбор в этом вопросе, я был бы где-нибудь еще, но вы создаете проблемы для моего правительства, и они выбрали меня для встречи с вами, чтобы решить проблему. Кремль предоставил мне полную свободу действий, чтобы иметь с вами дело.

— Похоже, это работа для твоего отца.

Валентин невесело улыбнулся.

— Это не его работа и не его проблемы. Мне нужно знать все о вашем нынешнем работодателе. Мне нужно знать, с кем вы разговаривали в Москве. Мы нашли телефон, по которому вы звонили, но его выбросили на свалку, поэтому мы ничего не узнали.

Кларк испустил скрытый вздох облегчения.

Валентин продолжил:

— Нужную мне информацию можно извлечь из вас многими способами. Многими гуманными способами. Но времени мало, поэтому, если вы будете сопротивляться, нам придется искать другие пути. Менее гуманные, скажем так.

Кларк мгновенно оценил молодого человека. Коваленко чувствовал себя неуютно в этой роли. Вероятно, он был в своей стихии, создавая политический скандал для нового президента США, сливая информацию от Ласки, но стоял здесь в компании мордоворотов на замороженном московском складе, готовый зарезать заключенного, чтобы заставить его заговорить… Это было не его царство.

Кларк не мог рассказать русским о существовании «Кампуса». Он мог бы бесконечно продержаться с французами, по крайней мере, до тех пор, пока не умрет от избиения, но у русских были другие средства. Предположительно, у них был препарат, известный как СП-117, который был на голову выше других сывороток правды.

Кларк ничего не знал об этом наркотике, кроме того, что он прочитал в открытых источниках. Россия как угроза на некоторое время пропала из поля зрения бывшего сотрудника ЦРУ.

Но почему здесь не было наркотика? Почему там были только приспособления для пыток и крутые парни? Где было медицинское учреждение, врачи, психологи ФСБ, которые обычно занимались подобными вещами.

Кларк понял.

Джон посмотрел на Валентина.

— Я понимаю. Ты работаешь на Пола Ласку. У меня такое чувство, что у него есть что-то против тебя, личное или профессиональное, я не знаю, что заставляет тебя это делать.

Валентин отрицательно покачал головой, но спросил:

— Почему ты это говоришь?

— Потому что это не твой мир. То, что ты здесь лично, говорит мне о том, что ты не смог заручиться поддержкой ФСБ. Вы из СВР, внешняя разведка. У ФСБ здесь, в Москве, есть следователи, которые могли бы это сделать, но где ФСБ? Зачем вы привели меня на этот гребаный склад? У тебя нет государственного учреждения для такой работы? Нет, Валентин, на кону твоя собственная задница, поэтому ты нарушаешь правила. Вы собрали здесь пару бывших парней из спецназа, я прав? Но они не знают, как провести надлежащий допрос. Они проломят мне гребаный череп прежде, чем я заговорю.

Валентин не хотел признать, что его перехитрили; Кларк видел это по его глазам.

— Вы занимались этим еще до моего рождения, старина. Вы динозавр, как и мой отец. Но, в отличие от моего отца, в вас все еще сохранилась маленькая искра. Мне жаль это говорить, но я буду тем, кто погасит эту искру. Прямо сейчас.

Кларк ничего не сказал. У парня не было государственной поддержки в том, что он собирался сделать, но он был не менее мотивирован сделать это.

Нехорошо.

— На кого вы работаете, мистер Кларк?

— Пошел ты, сынок.

Лицо Коваленко, казалось, слегка побледнело. Кларку показалось, что он неважно себя чувствует.

— Очень хорошо. Вы заставляете меня действовать. Может, начнем?

Он сказал несколько неразборчивых слов двум своим людям, и они подошли к инструментам на столе. В то время как мысль о врачах в белых лабораторных халатах приводила Кларка в замешательство в обстановке допроса, концепция крупных мужчин в спортивных костюмах, прикладывающих хирургические инструменты к его телу, была чем-то ещё более ужасающим.

Коваленко сказал:

— Мистер Кларк. У меня есть степени по экономике и политологии. Я учился в Оксфорде. У меня жена и красивая маленькая девочка. То, что сейчас произойдет, не имеет никакого отношения ко мне, к моему миру. Честно говоря, от одной мысли о том, что я собираюсь с вами сделать, меня мутит.

Он помолчал, затем слегка улыбнулся.

— Хотел бы я, чтобы мой отец был здесь рядом. Он бы точно знал, как усилить боль. Но я попробую свои собственные методы. Я не буду начинать с чего-то доброкачественного, я вижу, что люди из "Расследований Фабриса Бертрана-Мореля" уже потерпели неудачу с этой тактикой. Нет ... сегодня мы начнем с опустошения вашего тела. После этого вы будете вне себя от боли и огорчения, но вы увидите, насколько я невероятно подготовлен к нанесению вам максимального ущерба, и вы не захотите видеть, к чему я приду ко второй фазе моего допроса.

Что за хрень?  подумал Кларк. Этот парень играл не по правилам. Мужчины встали за спиной Кларка, в руках у них были клинки. Один схватил американца за голову, другой - за правую руку.

Валентин Коваленко склонился над Джоном, пристально посмотрел ему в глаза и сказал:

— Я много раз читал ваше досье. Я знаю, что вы правша, и я знаю, что ваша рука с оружием хорошо служила со времен глупой маленькой войны вашей страны во Вьетнаме. Скажи мне, с кем вы связались в Москве, скажите мне, на кого вы работаете, или я прикажу своему здешнему коллеге отрезать вам правую руку. Вот так, просто-напросто.

Кларк поморщился, когда мужчина справа от него коснулся кожи на его запястье большим тесаком. Сердце Джона бешено заколотилось о грудную клетку.

Кларк сказал:

— Я знаю, что ты просто пытаешься навести порядок в том беспорядке, который заварила Ласка, Валентин. Просто помоги мне победить Ласку, и тебе не нужно будет беспокоиться о нем.

— Последний шанс для вашей руки, - сказал русский, и Джон увидел, что сердце молодого человека бешено колотится. Бледная кожа на его лице была покрыта свежими капельками пота.

— Мы оба профессионалы. Ты не хочешь этого делать.

— А вы разве не хотите меня заставить?

Кларк начал делать короткие, учащенные вдохи. То, что должно было произойти, было неизбежно. Ему нужно было контролировать реакцию своего сердца на это.

Валентин увидел, что Кларк смирился со своей судьбой. В центре лба русского запульсировала вена. Коваленко отвернулся.

Тесак оторвался от запястья Кларка. Завис в воздухе в футе над ним.

— Это отвратительно, - сказал Коваленко.

— Пожалуйста, мистер Кларк. Не заставляйте меня смотреть на это.

У Кларка не нашлось никакого юмористического ответа. Каждый нерв в его теле был напряжен, каждый мускул перекручен в ожидании неминуемого удара тесака по запястью.

Коваленко оглянулся на американца.

— Неужели? Вы действительно позволите изуродовать свое тело, отрубить вашу гребаную руку, только чтобы сохранить имеющуюся информацию в секрете? Вы что, настолько преданы какому-то дурацкому делу? Вы настолько обязаны своим хозяевам? Что вы за робот такой? Какая машина позволит изрубить себя на куски из-за какого-то дурацкого чувства доблести?

Кларк зажмурился. Он, насколько это было возможно, приготовился к неизбежному.

Через тридцать секунд Кларк снова открыл глаза. Валентин уставился на него, не веря своим ушам.

— Таких людей, как вы, больше не делают, мистер Кларк.

Кларк по-прежнему ничего не говорил.

Коваленко вздохнул.

— Нет. Я не могу этого сделать. У меня не хватит духу видеть, что его рука отрублена и лежит на полу.

Кларк был удивлен; он начал расслабляться, совсем немного. Но Валентин повернулся к нему, глядя снизу вверх на человека с большим острым инструментом.

— Положи это на место.

Человек рядом с Кларком тяжело вздохнул. Может быть, немного разочарованно? Он отложил тесак.

Теперь Коваленко сказал:

— Лучше возьми молоток. Сломай ему все кости в руке. По одной.

Спецназовец быстро схватил хирургический молоток из нержавеющей стали, который лежал на столе рядом с режущими инструментами. Без всякого предупреждения он ударил молотком по вытянутой руке Джона, раздробив ему указательный палец. Он ударил во второй, а затем в третий раз, в то время как Кларк заходился в крике.

Коваленко отвернулся, заткнул уши пальцами и отошел к дальней стене склада.

Безымянный палец треснул чуть выше костяшки, а мизинец был раздроблен в трех местах.

Последний, жестокий удар по тыльной стороне ладони Кларка грозил повергнуть его в шок.

Кларк стиснул зубы; его глаза были закрыты, и слезы градом текли по щекам. Его лицо приобрело темно-малиновый оттенок. Он делал короткие глотки воздуха, быстро пополняя запасы кислорода, чтобы не впасть в шоковое состояние.

Джон Кларк продолжал кричать, сильно ударяясь головой о живот человека, стоявшего позади него. Он заорал:

— Пидар гнойный!

Через минуту Коваленко снова склонился над ним. Кларк едва мог разглядеть молодого человека из-за слез и пота, застилавших его глаза, и плохой фокусировки расширенных зрачков.

Валентин поморщился, взглянув на раздробленную руку. Она уже распухла, почернела и посинела, а два пальца были неестественно вывернуты.

— Прикройте это! - крикнул он одному из своих людей. На поврежденную конечность было наброшено полотенце.

Коваленко заткнул уши, чтобы не слышать самых страшных криков, но сам крикнул, словно злясь на человека в кресле за то, что тот вынудил его сделать это:

— Ты, старый дурак! Твое чувство чести не принесет тебе здесь ничего, кроме боли! У меня есть для тебя все время, которое мне нужно!

Даже сквозь боль Джон Кларк мог сказать, что Валентин Коваленко на грани истерики.

— Говори, старый дурак! Говори!

Кларк.молчал. И тогда, ив следующий час. Коваленко ярился все сильнее и сильнее. Он приказал подставить голову Кларка под ведро с водой и приказал своим людям бить американца по грудной клетке, сломав кость и нанеся ему такие сильные ушибы, что тот едва мог дышать.

Джон изо всех сил старался отстраниться от того, что происходило с его телом. Он думал о своей семье, о родителях, которые давно умерли. Он думал о друзьях и коллегах. Он думал о своей новой ферме в Мэриленде и надеялся, что, хотя он никогда больше ее не увидит, его внуки вырастут в любви к этому месту.

Кларк потерял сознание через два часа после начала пыток.

74

Лампочка, указывающая на входящий вызов из кризисного центра, мигала уже более десяти минут.

Сафронов смотрел новости из Москвы на одном из главных мониторов, остальные невольные участники в центре управления запуском сидели с напряженным вниманием.

Георгий надеялся на более масштабное зрелище. Он знал, что на стартовой площадке 109 находится "Днепр", заряженный спутником, а не одним из ядерных зарядов, но он нацелился на центральные контейнеры для хранения топлива на Московском нефтеперерабатывающем заводе, что должно было вызвать гораздо больший взрыв и пожар. Однако снаряд промахнулся от цели всего на четверть километра, и Сафронов почувствовал, что добился своего.

Посмотрев новости еще несколько секунд, он, наконец, снял наушники с панели управления, надел их и принял вызов.

— Да?

— Вы разговариваете с президентом Рычковым.

Сафронов ответил бодрым голосом:

— Доброе утро. Возможно, вы меня не помните, но мы встречались в Большом театре в прошлом году. Как погода в Москве?

Последовала долгая пауза перед ответом президента, произнесенного кратко, но с легкой ноткой беспокойства.

— В вашей атаке не было необходимости. Мы понимаем, что у вас есть технические возможности осуществить то, чем вы угрожаете. Мы знаем, что у вас есть ядерное оружие.

— Это было наказанием за вашу атаку на этот объект. Если вы атакуете снова… что ж, президент, у меня больше нет кинетических ракет. Два других "Днепра", находящихся в моем распоряжении, оснащены ядерными боеголовками.

— Вам нет нужды что-то доказывать. Нам нужно только вести переговоры, вам с позиции силы, мне ... с позиции слабости.

Сафронов крикнул в микрофон:

— Это не переговоры! Я кое-что потребовал! Я не вступал в переговоры! Когда мне будет позволено поговорить с командиром Набиевым?

Президент России устало ответил:

— Я разрешил это. Мы перезвоним вам сегодня утром, и вы сможете поговорить с заключенным. Тем временем я приказал всем силам безопасности вернуться в казармы.

— Очень хорошо, отлично. Мы готовы к еще одному сражению с вашими людьми, и я не верю, что вы готовы потерять пять миллионов москвичей.

Эд Килти не планировал провести оставшееся время президентского срока таким образом, но в девять часов вечера по вашингтонскому времени он и члены его кабинета встретились в Овальном кабинете.

Там были директор ЦРУ Скотт Килборн и Олден, заместитель директора. Присутствовал Уэс Макмаллен, молодой начальник штаба Килти, а также министр обороны, государственный секретарь, директор национальной разведки, председатель Объединенного комитета начальников штабов и советник по национальной безопасности.

Килборн провел подробный брифинг о ситуации в Казахстане, в том числе о том, что ЦРУ было известно о попытке российского спецназа вернуть себе пусковые установки "Днепр". Затем АНБ проинформировало президента о запуске с Байконура и пожаре на нефтеперерабатывающем заводе в Москве.

Пока они были все вместе, позвонил президент Рычков, Килти минут десять разговаривал с ним через переводчика, в то время как Уэс Макмаллен слушал, делая заметки. Звонок был дружеским, но Килти объяснил, что ему нужно будет обсудить некоторые вещи со своими советниками, прежде чем выполнять просьбы Рычкова.

Когда он повесил трубку, его вежливое поведение испарилось.

— Гребаный Рычков просит нас прислать 6-ю группу "морских котиков" или отряд "Дельта"! Кем, черт возьми, он себя возомнил, запрашивая конкретные воинские подразделения?

Уэс Макмаллен сидел у телефона с блокнотом на коленях.

— Сэр, я думаю, он просто знает, кто является нашим антитеррористическим подразделением первого уровня. В его просьбе нет ничего злонамеренного.

Президент сказал:

— Ему нужно политическое прикрытие на случай, если все это плохо закончится. Он хочет сказать своему народу, что он доверял Америке, и Эд Килти обещал ему благополучное решение, но мы облажались.

Мужчины в комнате были людьми Килти, по крайней мере, на данный момент. Но и мужчина, и женщина понимали, что их президент судорожно ищет выход из сложившейся ситуации. Двое из них признали, что он всегда был таким.

Скотт Килборн сказал:

— Господин президент! При всем уважении, я не согласен. Он хочет предотвратить разрушение Москвы или Санкт-Петербурга двумя двадцатикилотонными бомбами. Это может убить...

Килборн посмотрел на председателя Объединенного комитета начальников штабов.

— Что говорят ваши эксперты?

— Каждая бомба убьет более миллиона человек при первоначальном взрыве и выпадении радиоактивных осадков. Еще два миллиона с лишним в течение недели пострадают от ожогов и нарушения работы инфраструктуры и электросетей. Бог знает, сколько еще их будет в будущем. Вероятно, от семи до десяти миллионов смертей.

Килти застонал; он наклонился вперед за своим столом и обхватил голову руками.

— Варианты?

Государственный секретарь сказал:

— Я думаю, мы отправим их туда. Мы можем дать зеленый или красный свет любому действию позже.

Килти покачал головой.

— Я не хочу, чтобы они брали на себя какие-либо обязательства. Я не хочу, чтобы они вошли в это осиное гнездо и были вынуждены действовать немедленно. Русским это не удалось, а они уже тренировались там раньше. Кто сказал, что мы могли бы добиться большего? Дайте мне что-нибудь еще. Давайте, люди!

Олден сказал:

— Советники.

— Советники? Что вы имеете в виду?

Если мы отправим туда пару человек из ОКСО в качестве советников их спецназа, мы сможем предложить помощь скрытно, но не использовать наших людей в атаке.

Килти понравилась идея, это было сразу видно каждому.

Председатель, армейский генерал с опытом работы в спецоперациях рейнджеров, сказал:

— Господин президент, это очень динамичное мероприятие. Если у нас там нет операторов ОКСО, готовых действовать в любой момент, что ж, с таким же успехом мы могли бы вообще никого не посылать.

Килти сидел за своим столом, обдумывая это. Он посмотрел на министра обороны.

— Есть ли шанс, что они выпустят по нам ракету?

Министр обороны поднял руки.

— Они нам не угрожают. Проблемы дагестанских боевиков связаны с Россией. Я не рассматриваю США в качестве мишени.

Килти кивнул, затем ударил кулаком по столу.

— Нет! Я не выйду за дверь Овального кабинета с этим, этим дерьмом в качестве моего наследия.

Килти встал.

— Скажите президенту Рычкову, что мы пришлем советников. Вот и всё!

Уэс Макмаллен сказал:

— Напомню, сэр, на объекте находятся шесть американцев.

— За безопасность которых я возлагаю личную ответственность на Рычкова. Скажите нашим советникам, что любая миссия, в выполнении которой они помогают, должна быть направлена на то, чтобы вывести наших граждан живыми.

Министр обороны сказал:

— Сэр, при всем уважении...

Но Килти встал и направился к двери.

— Спокойной ночи, леди и джентльмены.

Мелани позвонила Джеку в половине второго пополудни.

— Привет. Мне очень жаль, но сегодня здесь что-то не так - могу я пригласить тебя на ужин в другой раз?

— Хорошо. Или, если хочешь, я могу принести немного китайской еды попозже. Нам не обязательно куда-то идти. Я был бы рад тебя увидеть.

— Звучит потрясающе, но я не знаю, когда и выберусь ли я отсюда вообще сегодня вечером. Можешь себе представить. В эти дни многое происходит.

— Да. Могу себе представить. Ладно, держись там, ладно?

— Хорошо. Спасибо, Джек.

Мелани повесила трубку. Она ненавидела отменять планы с Райаном, но работы предстояло сделать больше, чем она, возможно, успеет сделать этим вечером в любом случае. Данные, которые нужно просмотреть о поездке Рехана в...

На ее столе зазвонил телефон.

— Мелани Крафт?

Девяносто секунд спустя Мелани заглянула в кабинет Мэри Пэт.

— Мне нужно отлучиться всего на секунду. Может быть, на полчаса. Могу я что-нибудь купить для тебя?

Фоули только покачала головой. Она начала что-то говорить, но тут зачирикал ее телефон.

Крафт вышла на автобусную остановку напротив своего дома и села на следующий автобус до Тайсонс-Корнер, но вышла на остановке Олд-Мидоу. Она в одиночестве зашла в общественный парк Скоттс-Ран, подошла к нескольким парковым скамейкам с видом на покрытую снегом и льдом панораму. Голые деревья трепал холодный ветер, и она плотнее закуталась в пальто.

Она села.

Первый мужчина подошел через минуту. Он был крупным и чернокожим; поверх темного костюма на нем был длинный серый плащ, но он был распахнут, как будто он был непроницаем для холода.

Сотрудник службы безопасности оглядел ее с ног до головы, а затем заговорил в микрофон на манжете.

Позади себя на парковке она услышала шум подъехавшей машины, но не обернулась. Она просто продолжала смотреть на раскачивающиеся деревья.

Охранник отвернулся, пошел по тропинке, а затем остановился там, наблюдая за дорогой.

Заместитель директора ЦРУ Чарльз Самнер Олден появился сзади и сел рядом с ней. Он не смотрел ей в глаза. Вместо этого он смотрел на заснеженную бейсбольную площадку.

— Я ломаю голову, мисс Крафт, пытаясь придумать, как бы я мог сочинить ещё более ясные инструкции для вас. И я просто не могу придумать способ. Я был уверен, что у нас есть взаимопонимание. Но сегодня вы говорите Младшему, что у вас нет времени встретиться с ним вечером? Поверьте мне, юная леди. У вас действительно есть время.

Мелани стиснула зубы.

— В самом деле, сэр? Вы прослушиваете телефон аналитика из НКТЦ? Вы в таком отчаянии?

— Да. Честно говоря, так и есть.

— По поводу чего?

— Насчет Джека-младшего.

Мелани выдохнула холодный пар.

Олден немного изменил свой тон, став менее вкрадчивым и более отеческим.

— Я думал, я ясно дал понять, что мне нужно.

— Я сделала то, о чем вы просили.

— Я попросил вас добиться результатов. Поужинайте с ним сегодня вечером. Выясните, что ему известно о Кларке, об отношениях его отца с Кларком.

— Да, сэр, - ответила она.

Теперь Олден вел себя еще более по-отечески, чем раньше.

— Вы ведь хотели помочь нам. Что-то изменилось?

— Конечно, нет. Вы сказали мне, что слышали, что Кларк работал с Райаном. Вы хотели, чтобы я нашла доказательства работы Джека в "Хендли Ассошиэйтс".

— И? -спросил он.

— А вы - замдиректора ЦРУ. Конечно, выполнять приказы - моя работа.

— Джек-младший более близок с Кларком, чем показывает. Мы это знаем. У нас в Агентстве есть ребята, которые могут связать Кларка и Чавеза с "Хендли Ассошиэйтс", работодателем твоего парня. И если Кларк и Чавез работают в "Хендли", вы можете быть чертовски уверены, что там происходит нечто большее, чем арбитраж и трейдинг. Я хочу знать, что известно Джеку, и я хочу знать это сейчас.

— Да, сэр, - повторила Мелани.

— Послушайте. У вас блестящее будущее. Возможно, я скоро покину свой пост, но ЦРУ - это не политические назначенцы. Речь идет о рядовых сотрудниках. Карьеристы в Агентстве знают, чем вы занимаетесь, и ценят ваш тяжелый труд. Мы не можем допустить преступных действий во имя национальной безопасности. Вы это знаете. Так что копайте глубже.

Он помолчал.

— Не нужно делать это для меня. Сделайте для них.

Затем он вздохнул.

— Сделай это ради своей страны.

Мелани рассеянно кивнула.

Олден встал, повернулся и посмотрел сверху вниз на двадцатипятилетнего аналитика.

— Джек хочет видеть вас сегодня вечером. Сделайте так, чтобы так и случилось.

Он зашагал по снегу, охранник двинулся вместе с ним обратно к стоянке.

Мелани вернулась к автобусной остановке и достала из сумочки телефон. Она набрала номер Джека.

— Алло?

— Привет, Джек.

— Привет.

— Послушай, я сожалею о прошлом разговоре. Просто перенапряглась на работе.

— Поверь мне, я понимаю это.

— По правде говоря, мне действительно нужно ненадолго выбраться отсюда. Как насчет того, чтобы ты зашел ко мне сегодня вечером? Я приготовлю ужин, мы можем потусоваться и посмотреть кино.

Пауза была долгой и прервалась только тогда, когда Райан прочистил горло.

— Что-то не так?

— Нет. Я бы хотел, Мелани, но кое-что произошло.

— За последние тридцать минут?

— Да. Мне нужно уехать из города. Вообще-то, я сейчас на пути в аэропорт.

— В аэропорт? - недоверчиво повторила она.

— Да, просто быстренько слетаю в Швейцарию. Мой босс хочет, чтобы я встретился с несколькими банкирами, пригласил их на ужин, я думаю, они поделятся секретами. Это займет всего пару дней.

Мелани не ответила.

— Мне очень жаль. Ужин и кино - это здорово. Мы можем проделать всё это, когда я вернусь?

— Конечно, Джек, - сказала она.

Мелани вышла из автобуса десять минут спустя и направилась обратно в операционный центр. Как только она вышла из лифта, то увидела Мэри Пэт за своим столом, которая оставляла ей записку. Мэри Пэт заметила ее приближение и жестом пригласила пройти в ее кабинет.

Мелани нервничала. Знала ли она о встрече с Олденом? Знала ли она, что заместитель директора ЦРУ использовал ее для слежки за другом Мэри Пэт, Джеком Райаном-младшим, чтобы выяснить, каковы были его профессиональные связи с Джоном Кларком?

— Что случилось? - спросила она миссис Фоули.

— Произошло нечто грандиозное, пока тебя не было.

— Правда? - Мелани нервно сглотнула.

— Агент ЦРУ в Лахоре точно опознал Риаза Рехана. Он прибыл в аэропорт со своей охраной и своим заместителем.

Мелани подумала о планах Райана на скорое путешествие.

— Правда. Когда это случилось?

— В течение последнего часа, - ответила Фоули.

В одно мгновение Мелани поняла. Она не догадывалась, как он узнал, потому что была уверена, что он не из ЦРУ. Но каким-то образом Райану сообщили, и по какой-то причине Джек Райан-младший был на пути в Лахор.

75

В отеле "Спутник" в городе Байконур, значительно южнее космодрома, был организован временный командный пункт для всех российских сил безопасности на случай ситуации на Байконуре. Здесь российские военные и разведчики, чиновники Федерального космического агентства, руководство Байконура и другие ведомства устроили лагеря как снаружи в отапливаемых палатках и трейлерах, так и внутри, в номерах, ресторане и конференц-залах. Даже дискотека "Луна" в главном вестибюле была занята группой армейских экспертов-ядерщиков, привлеченных из Ракетных войск стратегического назначения.

В четыре часа дня по местному времени в конференц-зал вошел генерал Ларс Гаммессон, ведя за собой двух молодых людей. Боевая форма всех троих была обычной, без каких-либо опознавательных знаков. Они сели за длинный стол напротив российских политиков, дипломатов и военных лидеров.

Гаммессон был командиром "Радуги", секретного международного антитеррористического военизированного формирования, отобранного из лучших военных подразделений первого уровня на земле. Он и его люди были запрошены правительствами России и Казахстана в течение часа после провала операции спецназа "Альфа", и он возвращался в командный центр, чтобы доложить о ситуации и готовности "Радуги" вступить в бой.

— Джентльмены. Руководители моей группы и я потратили последние четыре часа на проработку плана операции по возвращению центра управления запуском "Днепр" и двух пусковых шахт. Принимая во внимание уроки, извлеченные в ходе вчерашней операции российской армии, а также наши собственные возможности в настоящее время, я с сожалением вынужден констатировать, что, хотя мы уверены, что если мы направим все наши усилия на ЛКК, у нас будет восьмидесятипроцентный шанс на успех в возвращении здания и спасении большинства находящихся там заложников, это хорошо укрепленный бункер, и господин Сафронов окопался там, он высококвалифицирован и очень мотивирован. Поэтому мы считаем, что существует пятидесятипроцентная вероятность того, что он и его люди успеют запустить одну ракету, и двадцатипроцентная вероятность того, что они смогут запустить обе.

Посол России в Казахстане долго смотрел на генерала Гаммессона. По-английски с сильным акцентом он сказал:

— Итак. Это все? Все ваши люди вооружены, и вы говорите, что будет ли Москва разрушена или нет - пятьдесят на пятьдесят?

— Боюсь, что так. Наши средства на обучение были сокращены в прошлом году или около того, и люди, поступающие к нам на службу, не имели того опыта координации, который предлагала "Радуга", когда нас вызывали чаще. Боюсь, наша боеготовность пострадала.

— Это не просто нежелание рисковать с вашей стороны, генерал Гаммессон?

Шведский военный офицер не выказал раздражения по поводу подтекста.

— Мы рассмотрели ситуацию, и она мрачна. Мы понятия не имеем, сколько людей осталось с Сафроновым. Интервью с сотрудниками перерабатывающего предприятия, которых отпустили вчера утром, показывают, что их число может превышать пятьдесят. Предположительно, некоторые были убиты во время атаки спецназа прошлой ночью, но у нас нет возможности узнать, сколько их осталось. Я не пошлю своих людей в неизвестность вот так, каковы бы ни были ставки. Я и мои силы немедленно возвращаемся в Британию. Джентльмены, доброго дня и удачи.

Гамессон встал, повернулся, чтобы уйти, но полковник спецназа на дальнем конце стола быстро поднялся.

— Извините меня, генерал Гамессон...

Акцент у этого человека был еще сильнее, чем у посла.

— Могу я попросить вас остаться здесь, на Байконуре? Хотя бы на несколько часов?

— С какой целью, полковник?

— Я поговорю с вами об этом наедине.

— Отлично.

Кларку дали "время подумать" в одиночестве. Его раздробленная рука оставалась под грязным полотенцем, но боль от отека и повреждения мягких тканей, а также от сломанных костей руки и ребер, которые двигались каждый раз, когда Джон пытался принять более удобное положение, была неотвязной и едва выносимой.

Пот струился по лицу Джона и стекал по шее, даже в холодном помещении мясного склада его рубашка промокла от пота, и это вызывало у него озноб.

Его разум оцепенел, хотя тело - нет. Он хотел избавиться от боли, но еще больше он хотел избавиться от беспокойства о том, что этот глупый ребенок действительно может сломать его, если варварство продолжится.

Кларк знал, что мог солгать, мог выдумать фальшивые отношения, рассказать сложную историю, на подтверждение которой ушли бы дни. Но он беспокоился, что любая путаница с его стороны может быть обнаружена с помощью проверки фактов или небольшой беготни со стороны людей Коваленко. И если его поймают на лжи, если он будет тянуть слишком долго, то, возможно, Валентин вернется с СП-117, сывороткой правды, которая, по некоторым данным, на световые годы опережает ненадежный пентотал натрия прошлого.

Нет , сказал себе Кларк, в каком бы страдании он сейчас ни находился, он получит по заслугам в надежде, что его жестокие мучители зашли слишком далеко и убили его.

Это лучше, чем выносить ему мозги и превращать в команду из одного человека, уничтожающую «Кампус» и президента Джека Райана.

— Времени мало, всем вернуться к работе! - крикнул Коваленко, снова появляясь в свете фонаря, висящем над головой Кларка. Валентин наклонился ближе и улыбнулся, видимо, взбодренный запахом своего дыхания, крепкого кофе и русской сигареты.

— Как вы себя чувствуете?

— Я в порядке. Как ты-то держишься? - Сухо сказал Кларк.

— Есть желание поговорить и прекратить боль? У нас есть замечательное лекарство, которое мы можем дать вам, чтобы она прошла. И мы отвезем вас в местную больницу. Разве это не было бы здорово?

— Валентин, - сказал Кларк, — Что бы ты ни сделал со мной, мои люди узнают. И что бы ты ни сделал со мной, они сделают это и с тобой. Просто помни об этом.

Коваленко просто уставился на американца.

— Просто скажите мне, кто они, и мне больше ничего не придётся делать.

Кларк отвел взгляд.

Коваленко кивнул.

— Клянусь, я хотел бы, чтобы мой отец был сейчас здесь. Я уверен, что старые способы подходили для этого лучше всего. В любом случае, Джон, вы уже потеряли руку, а я ведь только начинаю. Ты скоро станетсшь искалеченным стариком, инвалидом. Я собираюсь уничтожить тебя.

Он ждал, что Джон спросит, как это сделать, но Джон просто сидел и смотрел.

— Я попрошу своих друзей воткнуть скальпель вам в глаза, по одному в каждый.

Кларк пристально посмотрел на Коваленко.

— И мои люди сделают то же самое с тобой. Ты готов к этому?

— Кто эти самые твои люди? Кто?

Джон ничего не ответил.

Крупный славянин схватил Джона сзади за голову и держал совершенно неподвижно. Глаза Кларка наполнились слезами, по лицу потекли слезы, и он быстро заморгал.

— Отъебись ты! - прокричал он сквозь опухшую челюсть, крепко зажатую мясистой рукой, и захват головы усилился.

Другой головорез из спецназа встал перед Джоном. Скальпель из нержавеющей стали в его руке поблескивал в падающем сверху свете.

Валентин отступил назад, отвернувшись, чтобы не видеть.

— Мистер Кларк. Это… Прямо сейчас… ваш самый последний шанс.

Кларк понял это по смирению в голосе молодого человека. Он не отступит.

— Отъебись! - вот и все, что слетело с губ американца.

Он глубоко вздохнул и задержал дыхание.

Коваленко драматично пожал плечами. Повернувшись лицом к стене, он сказал: Воткни ему в глаз.

Кларк понял без переводчика. В глаз...

Сквозь эффект "рыбьего глаза" от набежавших слёз Кларк увидел, как скальпель приблизился к его лицу, когда мужчина опустился перед ним на колени. После этого он увидел, как Коваленко отошел в сторону. Он подумал, что русскому просто не по нутру то, что должно было произойти, но в следующее мгновение Джон понял, что Валентин так реагирует на шум снаружи.

Звуки вертолета эхом разнеслись по складу. Двигатель тарахтел так быстро и неистово, как будто тот падал прямо с неба. Он приземлился снаружи; Кларк мог видеть свет, пробивающийся сквозь стены, создавая зловещие тени, которые скользили взад и вперед. Человек со скальпелем быстро встал и обернулся. Перекрывая невероятный шум, который подсказал Джону, что здесь был не один вертолёт - другой, вероятно, парил всего в нескольких футах над жестяной крышей, - Валентин Коваленко выкрикивал приказы своим людям по периметру. Кларк мельком увидел в свете фар помощника резидента СВР. Он был похож на испуганное, загнанное в угол животное.

Вертолет над головой продолжал медленно кружить.

Послышалтсь громкие голоса, выкрикивающие приказы и угрозы. Джон лишь втянул голову. Привязанный к стулу, он больше ничего не мог сделать, но чувствовал, что что-то делать необходимо. Его рука чертовски болела, так что новое занятие, по крайней мере, дало ему пищу для размышлений.

Красные лазерные лучи, похожие на светлячков, метались по поверхностям пола, стола, стоящих вокруг мужчин и самого Джона Кларка. В холодном пыльном воздухе Джон мог видеть тонкие, как иглы, линии красных лазеров, носившихся вокруг. Затем его окутал белый свет, он крепко зажмурился.

Открыв их, он понял, что подвесные светильники на потолке склада, двумя этажами выше, были включены, и теперь большая комната была залита светом.

Валентин Коваленко был самой маленькой фигурой в здании. Перед ним, лицом к нему, стояли вооруженные люди в черном с автоматами ХК MP5.

Это были войска спецназа, и ими руководил человек в гражданской одежде. Коваленко и его люди - теперь Джон мог видеть, что всего их было восемь - подняли руки.

Кто, черт возьми, был этот новый клоун? Кларку стало интересно. Со сковороды да прямо в кастрюлю, но что теперь? Могло ли быть еще хуже, черт возьми?

Валентин и его команда были выведены со склада под несколько грубых замечаний человека в уличной одежде, который затем покинул склад с несколькими, но не со всеми, членами военизированных формирований. Вертолет взлетел через минуту.

Вертолет, который парил над нами, оторвался от земли.

Позади солдат спецназа, оставшихся в комнате, в холодный подвал вошел худощавый мужчина лет под пятьдесят. У мужчины была короткая стрижка ежиком, узкие очки в проволочной оправе и яркие умные глаза на изборожденном глубокими морщинами лице. Он выглядел так, словно каждое утро перед завтраком пробегал пять миль.

Джону Кларку казалось, что он смотрит на свое зеркальное отражение, только в русском костюме.

Только это было не зеркало. Кларк знал человека перед собой.

Человек встал над американцем, и тот приказал одному из мужчин разрезать бинты Кларка. Делая это, мужчина постарше сказал:

— Мистер Кларк. Меня зовут Станислав Бирюков. Я...

— Вы директор ФСБ.

— Это действительно так.

— Значит, это просто смена караула? - спросил Кларк.

Представитель ФСБ выразительно покачал головой.

— Нет.  Конечно, нет. Я здесь не для того, чтобы продолжать это безумие.

Кларк просто посмотрел на него.

Бирюков сказал:

— У моей страны серьезная проблема, и мы считаем необходимым обратиться к вашему опыту. В тот же момент мы понимаем, что вы здесь, прямо здесь, в России, и у вас, похоже, тоже есть небольшая проблема. Это судьба свела нас сегодня вместе, Джон Кларк. Я надеюсь, что мы вдвоем сможем прийти к быстрому и взаимовыгодному соглашению.

Кларк вытер пот со лба тыльной стороной ладони.

— Продолжай.

— В Казахстане произошел террористический акт, связанный с нашим космодромом на Байконуре.

Кларк понятия не имел, что происходит вне поля его зрения.— Вот как, террористический акт?

— Да. Ужасная вещь. Две ракеты, оснащённые ядерными бомбами, находятся в руках террористов с Кавказа, и у них есть возможности и знания о том, как запускать эти ракеты. Мы обратились за помощью к вашей бывшей организации. Я говорю не о ЦРУ, я говорю о "Радуге". К сожалению, люди, возглавляющие "Радугу" в данный момент, окзались неподготовленными к масштабам этой проблемы.

— Так позвоните в Белый дом.

Бирюков пожал плечами.

— Мы так и сделали. Эдвард Килти послал четырех человек с портативными компьютерами спасти нас. Они в Кремле. Они даже не поехали в Казахстан.

— Так что вы здесь делаете?

— "Радуга" сейчас находится там. Сорок человек.

Кларк просто повторил про себя: Что ты здесь делаешь?

— Я попросил моего президента обратиться к "Радуге" с просьбой разрешить вам принять временное командование организацией операции на Байконуре. Силы российского спецназа окажут вам любую помощь, какую вы пожелаете. А также военно-воздушные силы. Фактически, в вашем распоряжении будут все российские вооруженные силы.

Он сделал паузу, затем сказал:

— Нам нужно будет принять меры к завтрашнему вечеру.

— Вы просите меня помочь вам?

Станислав Бирюков медленно покачал головой.

— Я умоляю вас, мистер Кларк.

Кларк поднял бровь, взглянув на главу ФСБ.

— Если вы взываете к моей любви ко всему русскому, чтобы остановить наступление на Москву, что ж, извините, товарищ, но вы застали меня в неудачный момент. Мое первое желание - поболеть за парня, который держит палец на кнопке там, в Казахстане.

— Я понимаю, в свете нынешних обстоятельств. Но я также знаю, что вы это сделаете. Вы захотите спасти миллионы жизней. Это все, что вам потребуется, чтобы принять эту роль, но президент Рычков уполномочил меня предложить вам всё, что вы пожелаете. Всё, что угодно.

Джон Кларк уставился на русского.

— Прямо сейчас мне бы не помешал чёртов пакет со льдом.

Бирюков повел себя так, словно только что заметил распухшую сломанную руку. Он позвал людей позади себя, и вскоре сержант спецназа с медицинской аптечкой подошел и начал разворачивать полотенце. Он приложил к ужасающим ранам пакеты с охлаждающим гелем и осторожно вернул два скрюченных пальца на место. Затем он начал обматывать всю руку компрессионными бинтами.

Пока он это делал, Кларк говорил, морщась от боли.

— Вот мои требования. Ваши люди рассказали прессе о том, как Коваленко вступил в сговор с Полом Лаской, чтобы свергнуть администрацию Райана с помощью измышлений обо мне. Российское правительство полностью дистанцируется от обвинений и передает все имеющиеся у него доказательства в отношении Ласки и его сообщников.

— Конечно. Коваленко навлек позор на всех нас.

Двое мужчин некоторое время молча смотрели друг на друга, прежде чем Кларк сказал:

— Я не собираюсь принимать ваши заверения. Есть парень из "Вашингтон пост" , Боб Хольцман. Он жесткий, но справедливый. Вы можете попросить вашего посла встретиться с ним, или вы можете позвонить ему сами. Но это должно произойти до того, как я сделаю что-нибудь, чтобы помочь вам выбраться из той маленькой передряги, в которую вы угодили на космодроме.

Станислав Бирюков кивнул.

— Я свяжусь с офисом президента Рычкова и прослежу, чтобы это произошло сегодня же.

Затем он обвел взглядом орудия пыток на столе.

— Между вами и мной, между двумя стариками, которые видели намного больше, чем многие молодые люди, поднявшиеся сегодня на высшие ступени… Я хотел бы извиниться за то, что сделала СВР. Это вообще не было операцией ФСБ. Я надеюсь, что вы скажете об этом своему новому президенту лично.

Кларк ответил на эту просьбу вопросом:

— Что будет с Валентином Коваленко?

Бирюков пожал плечами.

— Москва - опасное место даже для руководителя СВР. Его операция, его жульническая операция, я сказал бы, поставила в затруднительное положение мою страну. Он разозлит важных людей, когда выяснится, что он натворил. Кто поручится, что с ним не случится несчастного случая?

— Я не прошу вас убивать Коваленко от моего имени. Я просто предполагаю, что у него возникнут проблемы, когда он узнает, что меня освободила ФСБ.

Бирюков улыбнулся. Кларк мог сказать, что этот человек ни в малейшей степени не беспокоился о Валентине Коваленко.

— Мистер Кларк. Кто-то должен принять на себя ответственность России в этом прискорбном деле.

Джон пожал плечами. Прямо сейчас он не собирался беспокоиться о спасении задницы Коваленко. Там были невинные люди, которые действительно заслуживали его помощи.

Джон Кларк и Станислав Бирюков поднялись в вертолет пять минут спустя. Вооруженные до зубов спецназовцы помогли Джону идти, а медик наложил холодные компрессы и компрессионные повязки на его сломанные ребра. Когда вертолет поднялся в ночное небо, американец наклонился к главе ФСБ.

— Мне нужен самый быстрый самолет до Байконура и спутниковый телефон. Мне нужно позвонить бывшему коллеге из "Радуги" и вызвать его сюда. Если вы сможете ускорить процесс получения его визы и паспорта, это было бы очень полезно.

— Просто скажите своему человеку, чтобы он отправлялся на Байконур. Я лично свяжусь с главой таможенного управления Казахстана. Могу вам обещать, что с его прибытием в страну не будет никаких задержек. Мы с вами встретимся с ним уже там. К тому времени, как мы приземлимся, Рычков добьется для вас разрешения снова возглавить "Радугу".

76

, Райан и Карузо встретились с Мохаммедом аль-Даркуром вскоре после приземления в международном аэропорту Аллама Икбал в Лахоре, столице штата Пенджаб. Американцы были рады видеть, что майор УМР по большей части оправился от ранения в плечо, хотя по его скованным движениям было очевидно, что он все еще решает некоторые проблемы.

— Как Сэм? - спросил Мохаммед Чавеза, когда они все забрались в фургон УМР.

— С ним все будет в порядке. Инфекция проходит, раны заживают, он говорит, что готов ехать на сто процентов, но наши боссы пока и слышать не хотят о его возвращении в Пакистан.

— Сейчас неподходящее время для приезда в Пакистан. Особенно в Лахор.

— Это почему же?

Фургон направился к выходу из аэропорта. Помимо водителя, впереди у Мохаммеда был еще один человек, и во время разговора он раздавал американцам заряженные 9-миллиметровые пистолеты "Беретта".

— Ситуация ухудшается с каждым часом. Здесь проживает почти десять миллионов человек, и каждый, кто может уехать из города, делает именно это. Мы находимся всего в десяти милях от границы, и общественность полностью ожидает вторжения Индии. Уже есть сообщения о переброске артиллерии в обоих направлениях.

СБ перебросили бронетехнику в город, вы сами увидите. Даже сейчас на фоне слухов об иностранных агентах в городе открываются полицейские и военные контрольно-пропускные пункты, но у нас не возникнет никаких проблем с прохождением.

— Что-нибудь есть общего со слухами об индийских шпионах?

— Может быть, и так. Индия взволнована. В данном случае это понятно. Совместная разведывательная деятельность спровоцировала настоящий международный кризис, и я не знаю, сможем ли мы отойти от края пропасти.

Карузо спросил:

— Собирается ли ваше правительство пасть, особенно сейчас, после того, как ваши бомбы оказались в руках дагестанских террористов?

— Коротко говоря, Доминик, - да. Может быть, не сегодня или на этой неделе, но, безусловно, очень скоро. Наш премьер-министр с самого начала не был сильным. Я ожидаю, что армия свергнет его, чтобы, как они скажут, "спасти Пакистан".

Чавез спросил:

— Где сейчас Рехан?

— Он живет в квартире в старом районе Лахора, называемом Городом-стеной, недалеко от мечети Сунехри. С ним немного людей. Мы думаем, что только его помощник, полковник Саддик Хан, и пара охранников.

— Есть какие-нибудь идеи, что он задумал?

— Никаких, если только не для встречи с террористами из Лашкара. Это опорный пункт ЛэТ, и он использовал их в операциях за границей. Но, честно говоря, Лахор кажется последним местом, где Рехан мог бы сейчас быть. Город не является оплотом фундаменталистов, как Кветта, Карачи или Пешавар. У меня есть пара человек возле его квартиры, так что, если он по какой-либо причине уйдет, мы можем попытаться проследить за ним.

Аль-Даркур отвел американцев в соседнюю квартиру. Они только устроились, когда зазвонил мобильный телефон Чавеза.

— Динг, - сказал он.

— Привет, - это был Джон Кларк.

— Джон! Ты в порядке?

Делаю это. Помнишь, ты сказал, что, если ты мне понадобишься, ты прибежишь?

— Черт возьми, да.

— Тогда тащи свою задницу в самолет, и побыстрее.

посмотрел через комнату на двух молодых операторов.

— Ему пришлось бы оставить их одних, но не было ни малейшего шанса, что он не будет рядом с Кларком. Куда я направляюсь?

— В самую гущу событий.

Черт возьми, подумал Чавез. И просто спросил:

— Космодром?

— Боюсь, что так.

Джейсон Кларк переоделся в российскую камуфляжную форму и плотное пальто к тому времени, как выбрался из вертолета на стоянке отеля "Спутник". Повязки на его руке и голове были профессионального качества, Бирюков позаботился о том, чтобы хирург-ортопед прилетел вместе с ними из Москвы, чтобы осмотреть раны американца.

Это было чертовски больно. Джон был почти уверен, что рука будет беспокоить его всю жизнь, даже после Бог знает скольких операций, которые ему потребуются, чтобы срастить кости, но это беспокойство следовало отложить на потом.

Во время его прибытия шел сильный снег. Было восемь утра по местному времени, и Кларку показалось, что в "Спутнике" царит почти хаос. Люди из разных организаций, как в форме, так и в штатском, застолбили себе крошечные королевства как снаружи, так и внутри, и, казалось, ими никто не руководил.

Пока Джон шел от вертолета к отелю, все на его пути останавливались и смотрели. Некоторые знали, что он бывший командир "Радуги", прибывший сюда, чтобы взять ситуацию под контроль. Другие знали, что это Джон Кларк, международный беглец, разыскиваемый Соединенными Штатами за многочисленные убийства. Многие просто осознавали присутствие человека, который шел целеустремленно и властно.

Но все видели разбитое лицо, темно-фиолетовую челюсть и синяки под глазами, а также правую руку, обмотанную свежей белой повязкой.

Рядом с ним был Станислав Бирюков, и еще дюжина сотрудников ФСБ и группы "Альфа" последовали за ними, когда они вошли в отель и промаршировали через вестибюль. В коридоре, ведущем в главный конференц-зал, военные офицеры, дипломаты и специалисты по ракетостроению расступились, пропуская процессию.

Бирюков не стал стучать, прежде чем войти в командный пункт. Он разговаривал с президентом Рычковым за несколько минут до приземления на "Юбилейной", и, по мнению Бирюкова, у него были все полномочия, необходимые для того, чтобы делать здесь все, что ему, черт возьми, заблагорассудится.

Командный центр был уведомлен о прибытии американца и директора ФСБ, поэтому работающие там были рассажены и готовы к беседе. Кларка и Бирюкова попросили сесть за стол, но оба мужчины остались стоять.

Первым заговорил директор российского разведывательного управления.

— Я говорил с президентом напрямую. У него были беседы с командующими НАТО относительно "Радуги".

Посол России в Казахстане кивнул.

— Я лично разговаривал с президентом, Станислав Дмитриевич. Позвольте мне заверить вас и передать мистеру Кларку, что мы понимаем ситуацию и всегда к вашим услугам.

—Как и я.

В комнату вошел генерал Ларс Гаммессон. Кларк познакомился с Гаммессоном, когда тот был полковником шведского спецназа, но не знал ничего об этом человеке, кроме того факта, что он был нынешним главой "Радуги". Он ожидал трений со стороны офицера, это было бы вполне естественно для того, кого отстранили от командования, но высокий швед ловко отдал честь Кларку, даже с любопытством глядя на избитое лицо и раненую руку пожилого человека. Он сказал:

— Я разговаривал с руководством НАТО, и они объяснили, что вы будете командовать "Радугой" в этой операции.

Кларк кивнул.

— Если у вас нет возражений.

— Совершенно никаких, сэр. Я служу по воле моего правительства и по воле руководства НАТО. Они приняли решение заменить меня. Ваша репутация опережает вас, и я рассчитываю многому научиться в ближайшие двадцать четыре часа. В те времена, когда "Радуга" действительно использовалась в прямом действии, то есть когда вы были главным, я уверен, что вы узнали много вещей, которые будут полезны в ближайшие часы. Я надеюсь увидеть хорошую работу сегодня вечером, и вы можете меня использовать, как посчитаете нужным.

Гаммессон закончил словами:

— Мистер Кларк, пока этот кризис не миновал, "Радуга" ваша.

Кларк кивнул, не столь уж довольный тем, что взял на себя эту ответственность, как, казалось, думал шведский генерал. Но у него не было времени беспокоиться о своих собственных обстоятельствах. Он немедленно приступил к разработке операции.

— Мне нужны планы центра управления запуском и ракетных шахт.

— Вы получите их немедленно.

— Мне нужно будет выслать разведывательные подразделения, чтобы получить точное представление о районах боевых действий.

— Я предвидел это. Перед рассветом мы разместили две группы по два человека на расстоянии тысячи ярдов от каждого из трех мест. У нас есть надежная связь и видео в режиме реального времени.

— Превосходно. Сколько бойцов Джамаат Шариат на каждом участке?

С момента запуска со 109-го они объединили своих людей. Кажется, около каждой пусковой шахты находится от восьми до десяти бойцов. Еще четверо находятся в бункере возле подъездной дороги, ведущей в район Днепра. Мы понятия не имеем, сколько человек находится в центре управления запуском. Издалека мы видели одного человека на крыше, но это не особо помогло. Объект, по сути, представляет собой бункер, и мы не можем заглянуть внутрь своими глазами. Если мы атакуем, нам придется атаковать вслепую.

— Почему мы не можем использовать ракеты класса "земля-воздух", чтобы уничтожить ракеты, если они запустятся?

Гаммессон покачал головой.

— Когда они все еще находятся очень низко над землей, это возможно, но мы не можем подвести оборудование достаточно близко, чтобы уничтожить их до того, как они начнут двигаться слишком быстро для ЗРК. Ракеты, выпущенные с самолетов, также не смогут их достать.

Кларк кивнул.

— Понял, что это будет не так просто. Хорошо. Нам также нужен наш собственный операционный центр. Где остальные?

— У нас есть большая палатка снаружи для СКК. Связью, командованием и контролем займётся оперативный центр "Радуга". Есть еще одна палатка для снаряжения и третья, где расквартирован личный состав.

Кларк кивнул.

— Вот туда сейчас и пойдём.

Кларк и Гаммессон разговаривали, пока шли с Бирюковым и несколькими офицерами группы "Альфы" к автостоянке. Они уже добрались до вестибюля "Спутника", когда через парадную дверь вошел Доминго Чавез. Динг был одет в коричневую хлопчатобумажную рубашку и синие джинсы, без пальто или шляпы, хотя на улице было значительно ниже нуля.

Чавез заметил своего тестя с другого конца вестибюля и приблизился. По мере приближения его улыбка увяла. Он нежно обнял пожилого приятеля, а когда отстранился, на лице Динга отразилась необузданная ярость.

— Господи Иисусе, Джон! Что, черт возьми, они с тобой сделали?

— Я в порядке.

— Черти бы вас взяли! - Чавез оглянулся на Бирюкова и других русских, но продолжал обращаться к Джону. — Что ты скажешь, если мы скажем этим русским, чтобы они трахались сами, тогда мы сможем пойти домой, найти диван и телевизор, а затем сидеть сложа руки и смотреть, как Москва горит до угольков?

Один из рослых русских спецназовцев, очевидно, говоривший по-английски, двинулся на Чавеза, но американец мексиканского происхождения, более мелкий и пожилой, дал ему отпор :

— На хер пошёл!

Кларк обнаружил, что ему выпала роль миротворца.

— Спокуха, всё в порядке. Эти парни не делали этого со мной. Это были гопник из СВР и его команда.

Чавез не отступал от возвышавшегося над ним здоровенного славянина, но в конце концов он слегка кивнул.

— Тогда ладно. Какого хрена? Давайте спасем их задницы, раз так.

77

Мохаммед аль-Даркур постучал в дверь квартиры Райана и Доминика в девять утра, когда американцы уже встали и пили кофе, и они налили чашку пакистанскому майору, пока он говорил.

— За ночь произошло множество событий. Артиллерийские снаряды из Индии попали в деревню Вахга, к востоку от Лахора, в результате чего погибли тридцать мирных жителей. СБ открыли ответный огонь по Индии. Мы не знаем о нанесенном там ущербе. Еще один обстрел, всего в нескольких милях к северу, повредил мечеть.

Райан склонил голову набок.

— Как странно, что Рехан, парень, который руководит всем этим конфликтом, оказался поблизости.

Майор сказал:

— Мы не можем сбрасывать со счетов его причастность к этим действиям. Непокорные пакистанские силы могут обстреливать свою собственную страну, чтобы усилить ответные действия Пакистана.

— Какие у наспланы на сегодня? - спросил Карузо.

— Если Рехан выйдет из своей квартиры, мы последуем за ним. Если кто-нибудь придет в квартиру Рехана, мы последуем за ними.

— Достаточно просто, - ответил Дом.

Георгий Сафронов сидел в одиночестве в кафетерии на третьем этаже ЦУП и доедал свой завтрак: кофе, миску восстановленного картофельного супа из кафетерия и сигарету. Он устал до костей, но знал, что к нему вернется прежняя энергия. Большую часть раннего утра он провел, давая телефонные интервью новостным станциям от "Аль-Джазиры" до "Радио Гавана", распространяя информацию о бедственном положении народа Дагестана. Это была необходимая работа, ему нужно было использовать это событие любым возможным способом, чтобы помочь своему делу, но он никогда в жизни так усердно не работал, как в последние несколько месяцев.

Покуривая, он смотрел телевизор на стене. В новостях показывали, как российские бронетанковые войска продвигаются на север к Каспийскому морю в северном Дагестане. Комментатор сказал, что источники в российском правительстве отрицают, что это имеет какое-либо отношение к ситуации на космодроме, но Сафронов знал, что, как и в большей части российских телепередач, это была наглая ложь.

Несколько его людей посмотрели телевизор в офисе на первом этаже и бросились в кафетерий, чтобы обнять своего лидера. Слезы навернулись ему на глаза, когда эмоции его людей выдвинули его собственную националистическую гордость на передний план в его сознании. Он хотел этого всю свою жизнь, задолго до того, как узнал, что это за чувство внутри него, чувство цели, неиспользованной силы.

Потребность принадлежать к чему-то великому.

Сегодня был величайший день в жизни Георгия Сафронова.

По радио передали, что Магомеда Дагестани - боевой псевдоним Георгия - требуют в диспетчерскую для разговора. Он предположил, что это был долгожданный разговор с командиром Набиевым, и поспешил из столовой. Ему не терпелось поговорить с заключенным и договориться о его прибытии. Он спустился по черным ступенькам на второй этаж, затем вошел в ЦУП через южный лестничный пролет. Он надел наушники и ответил на звонок.

Звонил кремлевский кризисный центр. На линии был Владимир Гамов, директор Российского федерального космического агентства. Георгий думал, что его собственные отношения с Гамовым были единственной причиной, по которой старый балбес общался с ним, как будто это имело какое-то значение.

— Георгий?

— Гамов, я же просил называть меня другим именем.

— Мне очень жаль, Магомед Дагестани, просто я знаю тебя как Георгия с 1970-х годов.

— Значит, нас обоих ввели в заблуждение. Вы собираетесь связать меня с Набиевым?

— Да, я соединю его через минуту. Сначала я хотел сообщить о состоянии переброски войск на Кавказ. Я хочу внести ясность. Мы начали, но только в Дагестане насчитывается более пятнадцати тысяч военнослужащих. В два раза больше в Чечне и больше в Ингушетии. Многие в отпусках, многие на патрулировании или многодневных учениях вдали от своих баз. Мы просто не можем перебросить их за день. Мы перебрасываем всех, кого можем, на север. Мы вывозим людей через аэропорт и авиабазу, но к установленному сроку мы вывезем не всех. Если вы сможете уделить нам еще один день и еще одну ночь, вы увидите нашу полную приверженность делу.

Сафронов ни к чему себя не обязывал.

— Я проверю свои собственные источники, чтобы убедиться, что это не пропагандистский трюк. Если вы действительно перебрасываете подразделения на север, то я рассмотрю возможность продления срока на один день. Никаких обещаний, Гамов. А теперь позвольте мне поговорить с командиром Набиевым.

Георгия соединили, и вскоре он обнаружил, что разговаривает с молодым лидером военного крыла своих войск. Набиев сообщил Сафронову, что похитители обещали доставить его на Байконур в тот же вечер.

Георгий заплакал от радости.

Кларк, Чавез, Гаммессон и планировщики "Радуга" провели весь день в своей отапливаемой палатке на стоянке отеля "Спутник", изучая схемы, карты, фотографии и другие материалы, которые помогут им подготовиться к нападению на космодром.

К полудню Кларку пришли в голову идеи, о которых спецназ и не думал, а к трем у Чавеза и Кларка был план атаки, который вызвал восхищение офицеров "Радуги", людей, которые за последние полтора года были вынуждены воздерживаться от рискованных действий. Они сделали небольшой перерыв, а затем различные штурмовые группы собрались для планирования действий подразделений, пока Кларк и Чавез инструктировали пилотов российских ВВС.

В семь часов вечера Чавез прилег на койку, чтобы отдохнуть девяносто минут. Он устал, но уже был настроен на предстоящий вечер.

Георгию Сафронову сообщили, что Исрапил Набиев прибудет на транспортном вертолете ВВС России около 10:30 вечера. дагестанский предприниматель, ракетчик и террорист, посовещавшись с некоторыми из тридцати четырех оставшихся повстанцев, рассказал Гамову, как будет осуществлена передача. Его условия были конкретными, чтобы гарантировать отсутствие каких-либо уловок со стороны русских. Он хотел, чтобы вертолет командира Набиева приземлился на дальней стороне парковки у ЦУП, а Набиев в одиночку прошел семьдесят метров до главного входа. Все это время он должен был находиться под яркими прожекторами, установленными на крыше ЦУП. На крыше будут находиться вооруженные люди, а также у главного входа в ЦУП, чтобы убедиться, что больше никто не выберется из вертолета.

Гамов все записал, посовещался с кризисным центром, который согласился на все просьбы Сафронова. У них была одна оговорка. Они потребовали освободить всех иностранных заключенных из ЦУП одновременно с освобождением Набиева из вертолёта.

Сафронов почуял ловушку.

— Директор, пожалуйста, без фокусов. Мне потребуется одновременная видеотрансляция изнутри вертолёта, подключенного к нам здесь, в центре управления запуском. Мне также потребуется прямая радиосвязь с командиром Набиевым для поездки из аэропорта в ЦУП. Если вы предоставите вертолёт своим войскам, я буду знать об этом.

Гамов снова прервал разговор, чтобы посовещаться с другими, но когда он вернулся, то сообщил, что по пути из аэропорта можно установить аудио- и видеосвязь с Набиевым изнутри вертолёта, чтобы Сафронов и его люди в ЦУП могли убедиться, что дагестанский военный командир находился в вертолёте всего с несколькими членами экипажа и минимальной охраной, наблюдавшей за ним.

Георгий был удовлетворен и закончил разговор, чтобы уведомить своих людей о договоренности.

На улицах Лахора в девять часов вечера все еще царил хаос. Джек и Доминик в это время были одни, сидя в ресторане быстрого питания в четверти мили от того места, где Рехан и его окружение зашли в мечеть. Аль-Даркур послал одного из своих людей в мечеть присмотреть за генералом, а сам аль-Даркур отправился в ближайший полицейский участок, чтобы реквизировать бронежилеты и винтовки. Он также связался со своим другом из подразделения ГСС, дислоцированного неподалеку, и попросил капитана прислать людей для помощи ему в разведывательной операции в городе, но ГСС по необъяснимым причинам получили приказ оставаться на своей базе.

Райан и Дом смотрели новости по телевизору, установленному на стойке ресторана. Они надеялись услышать о событиях в Казахстане, но в Лахоре, Пакистан, по крайней мере, на данный момент, все новости были местными.

Они только что доели жареного цыпленка и потягивали кока-колу, когда улицу сотряс оглушительный взрыв. Стекла в окнах задрожали, но не разбились.

Двое американцев выбежали из ресторана, чтобы посмотреть, что случилось, но как только они добрались до тротуара, еще один взрыв, на этот раз ближе, чуть не сбил их с ног.

Они предположили, что взорвалась пара бомб, но затем услышали адский звук, похожий на рвущуюся бумагу, транслируемый через усилитель. Этот звук закончился еще одним взрывом, на этот раз еще ближе, чем первые два.

— Это приближается, брат! - сказал Доминик, после чего друзья присоединились к толпе на тротуаре, бегущей в противоположном направлении.

Еще один звук рвущейся ткани и еще один грохот, на этот раз в квартале к востоку, повернули большую часть толпы на юг.

Джек и Дом остановились. Райан сказал:

— Давай зайдем внутрь. Больше мы ничего не можем сделать.

Они вбежали в здание банка и отошли подальше от окон. Раздалось еще с полдюжины взрывов, некоторые из которых были едва слышны на расстоянии. Воздух наполнили звуки сирен, а затем отдаленный треск автоматных очередей.

— Блин. Это что же, война только что началась? - спросил Дом, но Джек подумал, что, вероятно, в городе начинают нервничать пакистанские силы.

— Как сказал Даркур, это может быть какая-нибудь артиллерийская батарея СБ, союзная Рехану, которая разворачивает свои орудия по приказу своего командира.

Дом покачал головой.

— Гребаные бородачи.

За пределами банка промчались бронированные машины СБ, гражданские машины сворачивали с их пути.

У Джека зачирикал телефон, и он ответил на звонок.

Это был аль-Даркур.

— Рехан выдвигается!

Рехан, наконец, покинул свою квартиру рядом с мечетью Сунехри в девять часов вечера, в разгар часа пик в перенаселенном городе. Помимо жителей пригородных районов, продолжалась массовая эвакуация из города, забивая улицы, которые быстро заполнялись бронетехникой и войсками пакистанских сил обороны.

Сначала Райану, Карузо, аль-Даркуру и двум подчиненным майора было трудно следить за генералом и его окружением, но когда Рехан и его небольшая команда заехали на парковку на Канал-Бэнк-роуд, где они встретились с тремя машинами, набитыми молодыми бородатыми мужчинами в гражданской одежде, за следующим за ними фургоном стало легче следить.

Райан сказал:

— В этих машинах, должно быть, дюжина парней, плюс Рехан и его команда - итого шестнадцать.

Майор кивнул.

— И эти новые люди не похожи на УМР или СБ. Я готов поклясться, что это лэтовцы.

Райан сказал:

— Мохаммед, если нам придется выступить против шестнадцати злодеев, мне бы не помешало немного больше огневой мощи.

— Я об этом позабочусь, не волнуйся.

С этими словами майор схватил свой мобильный телефон.

78

Кларк и Чавез стояли возле транспортного самолета Ан-72 ВВС России "Антонов", припаркованного на взлетно-посадочной полосе аэропорта Крайний недалеко от города Байконур, в двадцати пяти милях к югу от объекта "Днепр" на космодроме и в сорока милях к югу от аэропорта Юбилейная. Двигатели "Антонова" ревели даже на холостом ходу.

Также там на летном поле были припаркованы четыре вертолёта "Ми-17", меньший по размеру вертолёт "Ми-8" и гигантский грузовой "Ми-26". Толпа мужчин и женщин сновала вокруг машин, заправляя их и загружая под искусственным освещением вспомогательных силовых установок и переносных прожекторов.

Легкий снежок кружил вокруг единственных двух американцев на летном поле.

— Набиев уже прибыл? - спросил Джона Динг.

— Да, он на Юбилейной. Его переправят в 22:30.

— Хорошо.

Чавез был с ног до головы в черном "Номексе". На голове у него был шлем, с которого свисала кислородная маска. На груди у него висел пистолет-пулемет ХК УПП 40-го калибра, поверх нагрудника, набитого магазинами. Даже с глушителем на стволе его УПП со сложенным прикладом был едва шире плеч Диня.

Доминго Чавез был экипирован точно так же, как и много лет назад в "Радуга", хотя и не использовал свой старый позывной. Человек, возглавлявший его бывшую команду, был здесь и активно участвовал в этой миссии, поэтому его позывной "Радуга Два" был занят. Вместо этого связисты "Радуга" дали ему прозвище "Ромео Два". Кто-то пошутил, что обозначение "Р" произошло из-за того, что Доминго был в отставке, но для него это не имело значения. Мужчины из команд "Радуга" могли называть его Доминго Чавезом, ему было все равно. У него было так много других забот.

—Тебе помочь надеть парашют?- спросил Кларк.

— Только не ты, левша, - сказал Динг.

Оба мужчины сухо улыбнулись. Юмор висельника не достиг успеха. Чавез сказал:

— Диспетчер на борту поможет мне подготовиться.

Он мгновение поколебался, а затем сказал:

— Ты проделал чертовски прекрасную работу над этой операцией, Джон. Но все же… мы потеряем много парней.

Кларк кивнул, посмотрел на загружающиеся вертолеты с людьми "Радуги".

— Боюсь, ты прав. Все зависит от скорости, неожиданности и жестокости действий.

— И любой удачи, которую мы сможем обрести по пути.

Джон снова кивнул, затем протянул руку, но остановился на полпути, осознав, что из-за бинтов обычное рукопожатие будет невозможно, поэтому повернулся влево.

— Сильно болит? - спросил Динг.

Кларк пожал плечами.

— Сломанные ребра отвлекают от сломанной руки. Сломанная рука отвлекает от сломанных рёбер.

— Значит, ты золотой?

— Надо бы лучше, да некуда.

Двое мужчин тепло обнялись.

— Увидимся, когда все закончится, Доминго.

— Еще бы, Джон.

Минуту спустя Чавез был на борту "Ан-72", а еще через пять минут Кларк - на борту одного из "Ми-17".

Aль-Даркур, Райан и Карузо последовали за Реханом и его свитой из сотрудников УМР и пропустили оперативников на главный железнодорожный вокзал Лахора. Город находился в состоянии боевой готовности, что должно было означать организацию контрольно-пропускных пунктов, введение комендантского часа и тому подобного, но Лахор был десятимиллионным городом, и практически все они были уверены, что сегодняшняя ночь станет началом боёв в их городе, поэтому на улицах было гораздо больше хаоса, чем порядка.

Райан и Доминик ехали на заднем сиденье фургона "Вольво" вместе с майором. Аль-Даркур раздал всем в грузовике полицейские бронежилеты и большие винтовки Г3, и сам надел такое же снаряжение.

В городе горели пожары от предыдущего артиллерийского обстрела, но больше обстрелов не было. Джек был уверен, что паникующие граждане приведут к еще большим жертвам, поскольку он видел десятки автомобильных аварий, кулачных боёв и толчеи на железнодорожной станции.

Рехан и его кортеж из четырех автомобилей въехали на улицу внутри территории вокзала, но затем задняя машина внезапно остановилась, перегородив путь движению. Другие машины рванулись вперед, плотная толпа на улице расступилась с дороги.

—Черт! - сказал Райан.

Он волновался, что они потеряют своего человека. За припаркованным автомобилем стояло с полдюжины машин, и они могли разглядеть только верхушки машин конвоя, когда те повернули на восток, оставаясь на территории железнодорожного вокзала.

Аль-Даркур сказал:

— Мы одеты как полицейские. Мы спешимся, но не забываем действовать как полицейские.

С этими словами Мохаммед аль-Даркур и двое его людей вылезли из "Вольво", и американцы последовали за ними. Они оставили машину на дороге, позади нее раздавалась какофония гневных гудков.

Они пробежали между машинами, протиснулись на тротуар и помчались вслед за колонной, которая снова увязла в плотном потоке пешеходов вокруг железнодорожного вокзала.

Рехан и его люди преодолели давку на улице, а затем повернули и направились вверх по подъездной железнодорожной дороге, которая пересекала пятнадцать путей станции, направляясь к большому скоплению складов с металлическими крышами на северной стороне. Это было в четверти мили от станции и всего пассажиропотока.

С аль-Даркуром и двумя его людьми впереди и двумя американцами позади пятеро мужчин пешком выбежали на общественный железнодорожный переезд над дорогой для сотрудников. Под ними четыре машины остановились между несколькими ржавыми железнодорожными вагонами, одиноко стоявших на дальней стороне двора. У вагонов не было двигателей, они просто стояли перед складским помещением рядом с путями.

Пятеро мужчин на пешеходной дорожке остановились и смотрели, как шестнадцать человек выходят из машин и заходят на склад.

Звуки очередного артиллерийского обстрела города донеслись издалека, с юга.

Райан задыхался от бега, но сказал:

— Нам нужно убраться с открытого места и занять более выгодную позицию, чтобы наблюдать за этим зданием.

Аль-Даркур провел их остаток пути по дорожке, где они заняли второй этаж небольшого пансиона.

Пока аль-Даркур приставлял двух своих офицеров охранять лестницу, Карузо, Райан и майор вошли в большую комнату общежития, окна которой выходили на вокзал. Райан достал из рюкзака инфракрасный бинокль и осмотрел местность. Призрачные фигуры двигались между припаркованными вагонами, ходили или бегали к дорогам и обратно, перелезали через заборы, чтобы подобраться поближе к действующим путям.

Это были мирные жители, люди, отчаянно пытавшиеся выбраться из города.

Он посмотрел на склад через оптику и увидел светящийся силуэт человека в окне верхнего этажа. Тот просто стоял и смотрел наружу. Райану эта фигура показалась похожей на часового.

Через минуту в окне противоположного угла здания появилось еще одно белое свечение.

Он передал бинокль своему двоюродному брату.

Аль-Даркур позаимствовал винтовку с оптическим прицелом и проверил себя. Он также осмотрел пространство между своей позицией и новым местоположением Рехана.

— Что это? В ста пятидесяти ярдах отсюда?

— Ближе к двум, - сказал Доминик.

— Я бы хотел подобраться поближе, - сказал Райан, — но нам пришлось бы пересечь большую открытую местность, преодолеть около пяти дорожек, а затем перелезть через забор с другой стороны.

Аль-Даркур ответил:

— Я могу попытаться прислать сюда больше людей, но это будет не скоро.

Дом сказал:

— Что бы только я дал, чтобы узнать план этого ублюдка

Чавез в одиночку спрыгнул с заднего трапа самолета "Ан-72 Антонов" на высоте двадцати четырех тысяч футов. Он дернул за шнур через несколько секунд после выхода из самолета, а через минуту проверил GPS и высотомер на запястье.

Ветер сразу же стал проблемой; он изо всех сил старался не сбиться с курса и понял, что возникла проблема с достаточно быстрым снижением. Оперативная группа вызвала его к цели как раз в тот момент, когда вертолет "Ми-8" приземлился перед ЦУП, а это означало, что ему нужно было точно рассчитать время. На данный момент он планировал пробыть под навесом чуть больше двадцати двух минут.

Он посмотрел вниз - где-то там должна была быть его цель, - но ничего не увидел вокруг, кроме непроницаемой густой черноты.

За время работы в "Радуге" он выполнил десятки таких прыжков с большой высоты, но люди, служившие в "Радуге" в настоящее время, хотя и были опытными прыгунами, не имели достаточного опыта ночных прыжков HaHo, насколько это касалось Кларка и Чавеза. Они все равно приземлились бы на парашютах к цели при таком сильном ветре. Их роль в этой операции не была пикником, но миссия Кларка требовала, чтобы кто-то скрытно приземлился на крыше ЦУП, что означало другой тип прыжка.

Была еще одна причина, по которой Чавез решил прыгнуть в одиночку. Команда снайперов-корректировщиков, наблюдавшая за ЦУП, сообщила о движении на крыше здания - часовые осматривали небо в поисках парашютов.

Из-за плохой погоды Кларк и Чавез рассчитывали, что один человек сможет сделать это незамеченным, по крайней мере, до тех пор, пока он не займет позицию для поражения целей на крыше. Но шансы на успех скрытного прыжка на цель снижались с каждым новым парашютом в воздухе.

Итак, Динг в одиночку летел по снегу на своем реактивном парашюте.

Видеозапись, показывающая Набиева на заднем сиденье "Ми-8", появилась в Сети, когда член экипажа садился в вертолет в аэропорту незадолго до взлета. Набиев мог напрямую разговаривать с Сафроновым в комнате управления запуском, хотя видео и аудио, по понятным причинам, были немного прерывистыми. Тем не менее, камера выполнила свою функцию. Он осмотрел вертолет и обнаружил на борту всего четырех человек, кроме самого Исрапила, с которого сняли наручники и одели в толстое пальто и шляпу. Георгий попросил его выглянуть в окно и уточнить, когда он сможет увидеть огни ЦУП, и заключенный-дагестанец встал так, чтобы сделать это.

Снайперская разведгруппа "Радуга", которая весь день наблюдала за ЦУП, под покровом ночи продвинулась с расстояния в тысячу ярдов всего до четырехсот. Теперь они расположились глубоко в овраге, не сводя глаз с задней части ЦУП. Они наблюдали за зданием в свои оптические прицелы. Прерывистое освещение и снегопад сбивали с толку вид через стекло, но наблюдатель заметил пару длинных теней, движущихся на фоне стальной вытяжной установки на северной стороне крыши. Проследив за движением в течение длительного времени, он увидел, как голова бойца появилась в поле зрения всего на несколько секунд, прежде чем она переместилась ниже линии его зрения. Наводчик подтвердил это своему снайперу, затем нажал кнопку отправки на рации.

— Ромео-два, это Чарли-Два, прием.

— Ромео-два, давай.

— Имей в виду, у нас на крыше двое часовых.

На высоте девятисот пятидесяти футов над крышей ЦУП Динг Чавез хотел ответить наблюдателю с немецким акцентом, что он ни хрена не видит. Только GPS на руке указывал ему направление к цели. Она была где-то внизу, и он разберется с любыми придурками на крыше, когда доберется туда. Если не…

— Чарли-Два, Ромео-Два. Я не увижу этих парней, пока не приземлюсь на них. Вы готовы вступить в бой?

Вернувшись на землю, снайпер покачал головой, и наводчик ответил от его имени:

— На данный момент нет, Ромео, но мы пытаемся найти цель.

— Вас понял.

Чавез нащупал УПП у себя на груди. Он был там, на месте, прямо поверх бронежилета. Ему придется воспользоваться им, как только его ноги коснутся крыши.

Если его ноги коснутся крыши. Если бы он промахнулся мимо крыши, если бы какой-то просчет сбил его с курса или если бы какой-нибудь слабый порыв ветра оттолкнул его в последнюю секунду, то вся миссия оказалась бы под серьезной угрозой срыва.

И если бы порыв ветра налетел не вовремя и отбросил Динга на восточную стоянку, где вращались большие лопасти несущего винта "Ми-8", у Чавеза не было бы ни единого шанса.

Он проверил свой альтиметр и GPS, а затем потянул за рычаги, регулируя колпак парашюта над собой, чтобы немного повернуть его на юг.

В 10:30 по носу "Ми-8" приблизился к ЦУПу. Сафронов все еще смотрел видеосвязь с вертолетом, и Набиев увидел большое здание, похожее на бункер, с большими яркими фонарями на крыше. Он взял камеру у оператора и прислонил ее к окну так, чтобы Сафронов мог видеть сам. Георгий сказал Исрапилу, что встретится с ним у входной двери через несколько минут, а затем Георгий выбежал из центра управления запуском с несколькими своими людьми. Они спустились по лестнице, пересекли темный вестибюль и открыли взрывозащищенные железные двери.

Четверо боевиков Джамаат Шариат заняли позиции в открытом дверном проеме, но сам Георгий стоял в стороне; он только оглядывался из-за железной двери, чтобы кто-нибудь, притаившийся в снегу, не попытался выстрелить в него.

Позади них в зал ввели иностранных заключенных, после чего двое охранников прижали их к стене.

Российский вертолет приземлился в дальнем конце автостоянки, в семидесяти ярдах от взрывозащищенных дверей ЦУПа, прямо в лучах прожекторов с крыши.

Сафронов выглянул за дверь на кружащийся снег, освещенный фонарями. Он связался по рации со своими людьми на крыше и велел им быть готовыми ко всему, а также не забывать следить за задней частью здания.

Маленькая боковая дверца вертолета открылась, и появился бородатый мужчина в шляпе и пальто. Он прикрыл глаза от яркого света и медленно зашагал по плотно утрамбованному снегу на парковке.

Георгий уже думал о том, что скажет военному командиру Джамаата Шариат. Ему нужно было убедиться, что этому человеку не промыли мозги, хотя в их предыдущих разговорах он не заметил никаких признаков этого.

Чавез посмотрел, как приземляется вертолет, затем снова перевел взгляд на крышу ЦУП, находившуюся в двухстах футах под его ботинками. Слава Богу, он совершит посадку, хотя приземлится быстрее и жестче, чем ему хотелось бы. Спускаясь по крутому склону к югу, он разглядел одного... нет, двух часовых, выставленных там.

Сто пятьдесят футов вниз.

В этот момент под ним открылась дверь, ведущая на крышу, и на крышу упало больше света. В дверь вошел третий террорист.

Блин, подумал Чавез. Три бандоса, каждый в разных точках компаса от места посадки. Ему придётся отработать их быстро, одну за другой, что было почти невозможно при резком приземлении, пятнистом освещении и с оружием, которое он даже не мог пустить в ход, пока не освободится от своего парашюта, прежде чем тот стащит его с крыши.

Сто футов.

Именно в этот момент гарнитура Динга ожила.

— Ромео-два, Чарли-два. Вижу цель на северо-западной крыше. Вступим в бой по вашей команде.

— Уничтожь его.

— Повторить последнюю команду?

Гребаные немцы. Вступить в бой.

— Вас понял, вступаем в бой.

Чавез переключил все внимание с человека на северо-западной части крыши. Это больше не входило в его обязанности. Если снайпер промахнется, что ж, тогда Дингу крышка, но сейчас он не мог думать об этом.

Двадцать футов.

Чавез раскрыл парашют и приземлился на бегу. Продолжая бежать, он потянул за разъединительное кольцо парашюта и почувствовал, как тот свободно от него отделился. Он схватил свой пистолет ХК с глушителем и развернулся к мужчине у входной двери. Террорист уже направил свой "Калашников" в сторону Динга. Чавез спрыгнул на крышу, перекатился через левое плечо и встал на колени.

Он выпустил очередь из трех патронов, попав бородатому террористу в горло. Автомат взметнулся в воздух, и бандит упал обратно в дверной проем.

Приглушенная стрельба, хотя, конечно, и не была бесшумной, не была бы слышна за шумом винтов "Ми-8".

Динг уже переключил фокус вправо. Когда его глаза подстроились, он уловил далекое расфокусированное изображение часового в северо-западном углу, когда его оружие поднялось, а затем левая сторона головы часового взорвалась, и боец упал там, где стоял.

Однако Чавез сосредоточился на человеке в восточной части крыши, всего в двадцати пяти футах или около того от того места, где американец стоял на коленях. У террориста не было поднятого оружия, хотя он смотрел прямо в глаза Дингу. Пока дагестанец пытался навести прицел на эту новую цель, которая только что упала с ночного неба, он закричал от страха.

Доминго Чавез, Ромео Два, дважды выстрелил мужчине двумя патронами 45-го калибра в лоб. Падая, тот отступил на несколько шагов.

Динг встал, слегка расслабившись теперь, когда с последней угрозой было покончено, и потянулся за свежим магазином для своего УПП. Делая это, он наблюдал за спотыкающимся часовым, ожидая, что тот упадет на холодную бетонную крышу.

Но у тела мертвеца были другие планы. Движение назад продолжало относить его назад, и Чавез в одно ужасное мгновение осознал, что тело упадет с крыши. Он приземлялся кучей перед дверью внизу, прямо в свете фонарей, освещающих человека, выходящего из вертолета.

Говно! Чавез рванулся по крыше, отчаянно пытаясь поймать часового до того, как тот свалится и сдаст всю операцию прямо в ее самом уязвимом месте.

Динг выпустил свой ХК, оторвался от земли и в воздухе изо всех сил потянулся к мертвецу.

Боевик Джамаат Шариат упал навзничь с края крыши.

79

Исрапил Набиев выбрался из вертолета и вышел на свет. Перед ним в снегу возвышалось огромное здание. Тридцатидвухлетний лидер Джамаат Шариат прищурился и сделал шаг по твердому снегу, затем еще один, каждый шаг приближал его к свободе, к которой он стремился все эти долгие месяцы, проведенные в плену.

Приклад автомата ударил Набиева по затылку, отчего он повалился на снег. Удар оглушил его, но он снова поднялся на колени, попытался встать и снова ходить, но двое охранников из вертолета схватили его сзади и закрепили запястья металлическими наручниками. Они развернули его и втолкнули обратно в вертолет.

— Не сегодня, Набиев, - сказал один из мужчин, перекрывая вой вертолетных двигателей. ЦУП системы "Рокот" очень похож на ЦУП системы "Днепр", не так ли?

Исрапил Набиев не понимал, что происходит. Он не знал, что находится в пятнадцати милях к западу от объекта "Днепр", и его обманули, заставив думать, что его передают Сафронову и Джамаат Шариат. Вертолет снова поднялся в воздух, развернулся в режиме зависания, а затем улетел прочь от ярких огней.

Георгий Сафронов убрал свой "Макаров" в кобуру и жестом приказал отправить заключенных к ожидавшему вертолету российских ВВС. Американские, британские и японские мужчины и женщины, все закутанные в тяжелые пальто, гуськом прошли мимо него на свет. Впереди них бородатый мужчина подошел ближе; теперь он был всего в тридцати метрах. Георгий разглядел улыбку на лице мужчины, и это заставило улыбнуться самого Георгия.

Сафронов заметил, что заключенные двигались быстрее Набиева, и сделал знак своему соотечественнику ускорить шаг. Георгий хотел крикнуть ему, но двигатель вертолета был слишком громким даже здесь.

Он еще раз махнул рукой вперед, но Набиев не подчинился. Он не выглядел раненым - Георгий не мог понять, в чем дело.

Внезапно мужчина остановился на парковке. Он просто стоял там, лицом к зданию.

В одно мгновение восторг Сафронова сменился подозрительностью. Он почувствовал опасность. Его глаза осмотрели стоянку, вертолет позади, заключенных, спешащих к нему.

Он ничего не видел и не знал, какая опасность таилась в темноте за огнями. Он сделал шаг назад, вглубь коридора, прячась за дверью.

Он посмотрел на Набиева и заметил, что тот снова двинулся вперед. Сафронов все еще сомневался. Он прищурился от света и долго вглядывался в лицо мужчины.

Нет...

Это был не Исрапил Набиев.

Георгий Сафронов закричал от ярости, выхватывая из кобуры свой "Макаров" и держа его низко за спиной.

Чавез левой рукой в перчатке ухватился за железный столб, удерживающий прожектор. Пальцы болели и горели, потому что тело Динга свисало со здания, а его правая рука держалась за штаны мертвого террориста чуть выше лодыжки. Сто сорок фунтов мертвого веса чуть не вывихнули плечо Динга из сустава.

Он знал, что не сможет забраться обратно на крышу и продолжить свою миссию, не сбросив тело, и он не мог сбросить тело, не разоблачив миссию.

Он не мог представить, что его положение станет намного хуже, но когда он увидел, что оператор российской ФСБ, переодетый Набиевым, остановился как вкопанный, чтобы посмотреть на зрелище, разыгравшееся в двадцати футах над Сафроновым и его боевиками у входной двери, Чавез просто снова и снова качал головой, надеясь заставить этого человека двигаться. К счастью, тот снова пошевелился, так что Динг снова сосредоточился на том, чтобы не уронить тело и не ослабить хватку.

Именно в этот момент над собой в заснеженном небе он заметил движение нескольких фигур.

"Радужные" агенты под своими парашютами.

А внизу, в двадцати футах от носков своих раскачивающихся ботинок, он услышал выстрелы.

Сафронов приказал одному из своих людей выйти к Набиеву и проверить его на наличие взрывчатки. Боевик-дагестанец подчинился без вопросов; он выбежал на свет и снегопад с винтовкой в руке.

Он пробежал десять футов, прежде чем развернулся на подошвах своих ботинок и замертво рухнул на тротуар. Георгий увидел вспышку снайперского выстрела в темноте с дальней стороны вертолета.

— Это ловушка! - крикнул Георгий, поднимая свой "Макаров" и стреляя из него в самозванца, одиноко стоявшего в центре парковки. Сафронов израсходовал семь патронов менее чем за две секунды.

Бородач на снегу сам вытащил пистолет, но, получив несколько ранений в грудь, живот и ноги пулями из "Макарова", он пошатнулся и упал.

Георгий отвернулся от двери. Он побежал к ЦУП, все еще держа пистолет в руке.

Двое вооруженных людей, которых Сафронов оставил в дверях, подняли автоматы, чтобы прикончить корчащегося человека, но как раз в тот момент, когда они приготовились открыть огонь, в поле их зрения свалилось тело. Это был один из их товарищей с крыши. Он врезался в ступеньки перед дверью, прямо перед ними, и это отвлекло их внимание от прицелов винтовок в критический момент. Оба мужчины быстро осмотрели тело, затем направили оружие на раненого самозванца, стоявшего в двадцати пяти ярдах от них.

Пуля снайпера попала боевику справа в верхнюю часть груди, отбросив его обратно в вестибюль ЦУП. Четверть секунды спустя еще одна пуля, выпущенная вторым снайпером, попала другому мужчине в шею, повергнув его поверх своего товарища.

Чавез забрался обратно на плоскую крышу и перекатился на колени. У него не было времени оценить себя на предмет травм, у него было время только поднять оружие и побежать к лестнице. Его первоначальный план, разработанный им с Кларком, состоял в том, чтобы пробить вентиляционную шахту ЦУП, похожую на бункер. Она была шириной почти сорок дюймов и выходила сюда, на крышу. Отсюда он мог спуститься прямо к вентиляционному отверстию над ЦУП, выбраться во вспомогательный генераторный отсек, отключить резервный генератор энергии для всего здания, остановив охлаждение при запуске.

Но этот план, как и многие другие планы в столь долгой карьере военного и разведчика, как у Динга Чавеза, провалился, даже не начавшись. Теперь ему оставалось только в одиночку преодолеть ЦУП, спуститься вниз и надеяться на лучшее.

Поскольку все агенты "Радуги" выпрыгнули с парашютами из массивного вертолета "Ми-26" на высоте пяти тысяч футов, зоной их высадки была задняя стоянка ЦУП. Их прыжок был рассчитан так, чтобы у Чавеза была возможность снять часовых с крыши здания, но они приближались так близко, что не могли быть уверены в его успехе. По этой причине все они носили на груди свои MP-7 с прикрепленными глушителями и оружием, готовыми отразить любую угрозу, даже если им пришлось бы сражаться, все еще находясь на пути вниз.

Из двадцати прыгунов, борющихся с ветром и плохой видимостью, восемнадцать попали в заднюю зону высадки, что является достойным подвигом. У двух других по пути вниз возникли проблемы с экипировкой, и в итоге они оказались далеко от ЦУП и вне борьбы.

Восемнадцать бойцов "Радуги" разделились на две команды и ударили по боковой погрузочной платформе и задней двери, взорвав оба комплекта стальных дверей кумулятивными зарядами. Они выпустили дымовые шашки по коридорам, а затем осколочные гранаты вдаль, убив и ранив дагестанцев в обоих пунктах входа.

Бывшие заложники вошли в боковую дверь вертолета, но затем были немедленно выброшены через дверь с противоположной стороны. Они были сбиты с толку, некоторые не хотели возвращаться наружу, они кричали пилоту, чтобы он убирался оттуда к чертовой матери, но спецназовцы и агенты "Радуги" заставляли их двигаться, иногда силой. Они пробежали мимо солдат, которые уже вышли из дальней боковой двери вертолета, когда он приземлился, и теперь заняли огневые позиции ничком в темноте на дальнем краю парковки.

Мирным жителям светили мягкими красными фонариками, чтобы они выбегали в заснеженную степь, и когда они бежали, бойцы бежали следом, на бегу раздавая тяжелые бронежилеты. Солдаты же помогли нацепить их, когда они продолжили путь по пустынному ландшафту.

В сотне ярдов от задней части вертолета было небольшое углубление в земле. Здесь гражданским было приказано лечь на снег и не поднимать головы. Несколько спецназовцев с автоматами охраняли их там, и, когда стрельба в ЦУП усилилась, они приказали гражданским прижаться плотнее друг к другу и держаться как можно тише.

Сафронов вернулся в диспетчерскую. Он слышал взрывы и стрельбу по всему нижнему уровню ЦУП. Он оставил с собой двух вооруженных людей; остальных он отправил наверх, чтобы усилить охрану на крыше и внизу, к трем входам в здание.

Он приказал двоим бойцам встать в передней части комнаты, рядом с мониторами, и направить оружие на персонал. Он сам прошел между столами, чтобы видеть работу, которую выполняли операторы. Двадцать русских инженеров и техников смотрели на него.

— Последовательность для немедленного запуска!

— В какой шахте?

— Обе шахты!

Не существовало системы для одновременной отправки двух "Днепров", так что все пришлось бы делать вручную. В настоящее время у них была запущена линия связи со 104-й, поэтому Георгий приказал развернуть эту шахту первой. Затем он приказал второй группе людей завершить подготовку к запуску во второй шахте, чтобы он мог отправить ракету в небо сразу за первой.

Он направил свой "Макаров" на помощника руководителя запуска, инженера самого высокого ранга в комнате.

— Один-ноль-четыре очищает шахту за шестьдесят секунд, или Максим умрет!

Никто с ним не спорил. Те, кому больше нечего было делать, сидел, в панике ожидая, что их расстреляют, потому что они перестали быть полезными. Те, кто в последнюю секунду должен был подготовить запуск, работали неистово, включая генератор силового давления и проверяя правильность показаний каждой из трех топливных ступеней РН. Георгий и его пистолет были прямо за ними на протяжении всей последовательности, и все инженеры по запуску знали, что Сафронов мог сидеть на любом из их мест, выполняя свою работу. Никто не осмеливался предпринять что-либо, чтобы сорвать запуск.

Георгий разгадал бы любой обман.

Что так долго? - закричал Сафронов, бросаясь к панели управления с двумя клавишами запуска. Он повернул одну, затем положил левую руку на другую.

— Еще двадцать пять секунд! - завопил помощник руководителя запуска, почти задыхаясь от паники.

Прямо в коридоре прогремел мощный взрыв. По рации один из дагестанцев сказал:

— Они в здании!

Георгий убрал руку с ключа и снял с пояса рацию.

— Всем вернуться в диспетчерскую. Держите коридор и заднюю лестницу! Нам нужно всего лишь задержать их еще на несколько мгновений!

80

Чавез был на полпути вниз по задней лестнице, поворачивая на лестничной площадке, когда под ним открылась дверь в ЦУП. Он отпрыгнул назад, скрывшись из поля зрения. Он слышал стрельбу на нижних этажах здания, и он также принимал сообщения команд "Радуги" по коммуникатору, установленному у него в ухе. Две из трех команд находились в коридоре с другой стороны ЦУП, но их сдерживали более дюжины террористов, которые занимали укрепленные позиции в зале.

Динг знал, что президент российской ракетной компании — он не потрудился узнать имя этого сукина сына — может запустить ракеты без особой подготовки.

Оперативные приказы Кларка всем людям, участвовавшим в операции, были холодными. Несмотря на то, что в комнате управления запуском будет дюжина невольных участников, Кларк подчеркнул, что они не были невинными. Чавез и Рэйнбоу предполагали, что эти люди запустят ракеты, которые могут убить миллионы людей, — возможно, под давлением, но, тем не менее, они смогут их запустить.

Чавез знал, что это зависит от него.

По этой причине Динга снабдили шестью осколочными гранатами - необычный груз для миссии с участием заложников. Ему было поручено уничтожать все, что движется в системе управления запуском, чтобы гарантировать, что ракеты "Днепр" не покинут эти шахты в пяти милях к востоку.

Но вместо того, чтобы потянуться за осколком, он быстро снял свой автомат, бесшумно положил его на лестницу, затем быстро снял нагрудное снаряжение, только достав из него рацию и прицепив ее к поясу. Сняв жилет, он стал легче, быстрее и, как он очень надеялся, тише. Он выхватил из-за правого бедра пистолет "Глок-19" и быстро защелкнул длинный глушитель на стволе.

У него были специальные 9-миллиметровые дозвуковые пистолетные патроны Фиокки; они с Кларком открыли их для себя во время тренировок в "Радуге", и он знал, что при стрельбе через хороший глушитель его "Глок" становится настолько тихим, насколько это вообще возможно для огнестрельного оружия.

Кларк подчеркнул, что вся операция зависит от скорости, внезапности и жестокости действий — Динг знал, что ему нужны все эти три фактора в полной мере в ближайшие шестьдесят секунд.

Он поднял "Глок" на уровень глаз и сделал один успокаивающий вдох.

А затем он перекинул ноги через перила, развернулся на сто восемьдесят градусов и полетел по воздуху к мужчинам на лестнице внизу.

— Пятнадцать секунд до запуска 104-го! - крикнул Максим.

Несмотря на то, что Сафронов находился всего в пяти футах от него, Георгий едва мог слышать из-за перестрелки, бушевавшей в коридоре.

Сафронов подошел к оставшейся клавише запуска и положил на нее руку. Делая это, он обернулся и посмотрел через плечо на дюжину русских инженеров и на два выхода в другом конце комнаты. Справа в дверях, ведущих на заднюю лестницу, стояли двое представителей Джамаат-Шариата; еще двое бойцов находились на лестничной клетке, охраняя доступ с первого и третьего этажей.

А слева от него была дверь в холл. Двое мужчин стояли здесь прямо в дверном проеме, а то, что осталось от Джамаат Шариат, находилось снаружи, отдавая себя мученической смерти в борьбе за то, чтобы дать Сафронову каждую секунду, необходимую для того, чтобы поднять в воздух хотя бы одну из ядерных бомб.

— Аллах Акбар! - крикнул Георгий своим четырем братьям, находившимся вместе с ним в комнате. Он быстро взглянул на сидящего рядом с ним Максима, ожидая подтверждения, что головная часть заряжена для запуска. Русский просто безучастно кивнул, глядя на свой монитор.

Георгий услышал стон, а затем крик, его голова повернулась обратно к лестнице, и он увидел, как один из двух его людей падает навзничь, а из его затылка брызжет кровь. Другой боевик уже упал рядом.

Двое бойцов Джамаат Шариат в другом конце комнаты тоже увидели это и уже направили свое оружие на источник угрозы.

Сафронов повернул ключ и затем потянулся к кнопке, не сводя глаз с дверного проема. Внезапно в дверном проеме размытым пятном возник человек в черном комбинезоне, подняв длинный черный пистолет и без колебаний направив его на Георгия. Георгий увидел вспышку света, когда начал нажимать кнопку запуска "Днепра", и почувствовал толчок в грудь. А затем что-то рвануло за правый бицепс.

Его рука отлетела назад, палец оторвался от кнопки запуска, он упал на стол. Он снова быстро потянулся к кнопке, но Максим, все еще сидевший за панелью управления, быстро протянул руку и повернул обе клавиши в положение «отключено».

Георгий Сафронов почувствовал, как сила потоком изливается из его тела; он наполовину облокотился, наполовину сел на стол у панели управления и наблюдал за человеком в черном, неверным, который двигался вдоль стены, пригибаясь, как крыса, выискивающая добычу в переулке. Но человек в черном выстрелил из своего пистолета на ходу; он сверкнул и задымился, но новый звон в ушах Георгия заглушил любой шум.

Человек в черном убил обоих бойцов Джамаат Шариат, охранявших дверь в коридор. Просто убивал их, как будто они были никем, не мужчинами, не сынами Дагестана, нехрабрыми моджахедами.

Все русские инженеры, сидевшие за столами, бросились на землю. Георгий был единственным, кто сейчас оставался на ногах, и он понял, что все еще стоит, все еще жив, и он все еще контролирует судьбу Москвы, и он все еще может уничтожить миллионы неверных и искалечить правительство, которое поработило его народ.

Теперь Сафронов с удвоенной силой использовал левую руку и потянулся назад, чтобы повернуть ключи и снова активировать шахту.

Но когда он положил пальцы на первую клавишу, его внимание привлекло движение впереди. Это был Максим, он встал со стула, размахнулся и ударил Георгия Сафронова кулаком прямо в нос, опрокинув его через стол на пол.

Доминго Чавес помог российским техническим специалистам обезопасить и забаррикадировать дверь между ЦУПом и коридором, что помогло бы удержать там всех террористов.

По-русски Динг крикнул дюжине собравшихся мужчин:

— Кто служил в армии?

Все, кроме двоих, быстро подняли руки.

— Не в ракетных войсках, - уточнил Динг.

— Кто хорошо обращается с АК?

Только двое держали руки поднятыми, и Чавес дал каждому из них по автомату и велел следить за дверью.

Затем он бросился к парню, которого пришел убить; он все еще не знал имени ублюдка. Он увидел большого русского, сидящего сверху на раненом мужчине.

— Как тебя зовут? - спросил Динг по-русски.

— Максим Ежов.

— А его как звали?

— Георгий Сафронов, - сказал мужчина. — Он всё ещё жив.

Динг пожал плечами; он хотел убить его, но не стал убивать теперь, когда тот не представлял угрозы. Он быстро обыскал мужчину, нашел "Макаров", несколько запасных магазинов и телефон.

Мгновение спустя Чавез активировал свою радиогарнитуру. "Ромео-Два" для "Радуги Шесть". Ключи запуска изолированы. Повторяю, ключи запуска изолированы.

Вертолеты "Ми-17" низко и быстро летели над равнинной местностью. Подразделение из восьми агентов "Радуги" захватило пусковую шахту 103 вместе с командой снайперов и разведчиков, которая находилась на месте полтора дня. В пяти милях к югу другое подразделение из восьми человек, снова прикрываемое огнем двух человек, укрывшихся в заснеженной траве, уничтожило там силы Джамаат Шариат.

Как только "Радуга" закрепила ракеты, специально проинструктированные эксперты по боеприпасам спустились в бункер и вышли на палубу оборудования, чтобы получить доступ к третьей ступени. Фары освещали их работу, пока они открывали входной люк, чтобы обнажить головной модуль.

Третий вертолет, боевой вертолет российской армии "КА-52 Аллигатор", пролетел в радиусе километра от бункера, недалеко от поворота на объект "Днепр". Внутри находились четверо дагестанских повстанцев. Никто не спросил их, хотят ли они сдаться. Нет, их позиция была обстреляна ракетами и автоматическими пушками до тех пор, пока тела четырех человек не были настолько тщательно перемешаны с обломками, что только насекомые и дикие собаки, которые населят степи весной, смогли бы их найти.

И четвертый вертолет, "Ми-17", приземлился в ЦУП. Джон Кларк вышел из вертолёта, и полковник Гаммессон провел его внутрь.

— Потери "Радуги"? - спросил Кларк.

— У нас пятеро убитых, семеро раненых.

Блин, подумал Джон. Их чертовски много.

Они поднялись по лестнице из вестибюля на второй этаж, прошли через кровавую бойню в коридоре, где четырнадцать дагестанцев погибли в тщетной попытке выиграть своему лидеру достаточно времени, чтобы привести в действие ядерное оружие. Повсюду были тела и части тел, кровь и обгоревший металл. Окровавленные медицинские повязки лежали комками, и Кларк не мог идти, не пиная стреляные гильзы или пустые магазины к винтовке.

В ЦУП он нашел Чавеза, сидящего на стуле в углу. Он повредил лодыжку при неловком приземлении, перепрыгнув через перила лестницы. Его адреналин притупил боль на те критические несколько секунд после этого, но теперь сустав распух, и боль усилилась. Тем не менее, он был в хорошем настроении. Мужчины пожали друг другу руки, слева направо, а затем обнялись. Затем Динг указал на мужчину в камуфляжной форме в углу. Его лечил медик "Радуги" из Ирландии. Георгий Сафронов был бледен и покрыт потом, но определенно жив.

Кларк и Чавез стояли в комнате управления, пока инженеры по запуску, еще десять минут назад бывшие заложниками здесь, в этой комнате, отключали и перезагружали все системы. Ирландский медик продолжал работать с раненым террористом, но Кларк не проверял его.

В наушниках Кларка раздался вызов:

— Подразделение "Дельта" вызывает "Радугу Шесть".

— "Радуга Шесть" на приёме.

— Мы находимся на площадке 104. Открыли контейнер с полезной нагрузкой и получили доступ к ядерному устройству. Сняли предохранители и сделали оружие безопасным.

— Очень хорошо. Потери среди ваших людей?

— Двое ранены, состояние обоих некритическое. Восемь убитых врагов.

— Понятно. Молодец.

Чавез посмотрел на Кларка; он тоже слышал обмен репликами в своих наушниках.

— Я думаю, он не блефовал.

— Не угадал. Один убит, один остался.

Спустя целую минуту по сети поступила вторая передача.

— Подразделение "Зулу" вызывает "Радугу Шесть".

Кларк схватил рацию.

— Слушаю.

Канадский эксперт по ядерным боеприпасам сказал:

— Сэр, мы взломали головной космический модуль и открыли контейнер с полезной нагрузкой.

— Вас понял. Через сколько времени оружие будет обезврежено?

Пауза.

— Э-э-э... Там нет никакого оружия.

— Что вы имеете в виду? Вы хотите сказать, что на 106-м нет устройства?

— Устройство есть, но это определенно не ядерная бомба. На этой штуке есть бирка, позвольте мне почистить ее, чтобы я мог прочитать. Подождите.… Хорошо, это на английском. Судя по маркировке на этом устройстве, я полагаю, что передо мной двигатель школьного автобуса "Уэйн Индастрис С-1700" 1984 года выпуска .

У пульта управления запуском Кларк повернулся к Чавезу, их взгляды встретились. Момент паники.

Динг констатировал очевидное задыхающимся шепотом.

— Твою ж мать... Мы потеряли ядерную бомбу мощностью в двадцать килотонн!

Голова Кларка повернулась к лежащему на полу раненому. "Радужный" медик все еще ухаживал за ним. У дагестанца было пулевое ранение в грудь, которое, как мог сказать Кларк, побывав среди других людей с таким ранением, наверняка было мучительно болезненным. Второе отверстие зияло в предплечье. Дыхание Георгия было прерывистым, по лицу струился пот. Он просто смотрел на пожилого мужчину.

Американец положил руку на плечо медика.

— Мне нужна минута.

— Извините, сэр. Я как раз собираюсь дать ему успокоительное, - сказал ирландец, протирая предплечье Сафронова.

— Нет, сержант, так не пойдёт.

И медик, и Сафронов посмотрели на Джона Кларка широко раскрытыми глазами.

Ирландец сказал:

— Да. Он весь твой, "Радуга Шесть".

С этими словами он встал и вышел.

Теперь Кларк склонился над Георгием Сафроновым.

— Где бомба?

Георгий Сафронов склонил голову набок.

— Что вы имеете в виду? - спросил он сквозь короткие хрипы.

Кларк левой рукой вытащил "Зиг" из кармана пиджака и крикнул людям в рубке управления запуском:

— Становится жарко!

Затем он выпустил четыре пули в бетон под большими настенными дисплеями, как раз рядом с тем местом, где лежал Сафронов. Раненый содрогнулся от нового приступа страха.

Но Кларк стрелял не в Сафронова. Вместо этого он раскалил кончик ствола своего пистолета почти докрасна от выброса пороховых газов.

Он взял горячий ствол, схватил Сафронова за правую руку и воткнул ствол в рваную пулевую рану на его бицепсе.

Сафронов завопил, как банши.

— Нет времени валять дурака, Георгий! Две ракеты, одна ядерная бомба! Где вторая чертова бомба?

Сафронов наконец перестал кричать.

— Нет! Оба "Днепра" были заряжены. О чем ты говоришь?

— Мы же не идиоты, Георгий. Один из них был заряжен чертовым автобусным двигателем. Ты же не думал, что у нас здесь будут эксперты по вооружению, чтобы...

Кларк замолчал. Он мог видеть это на окровавленном лице Сафронова. Выражение растерянности. Затем выражение, похожее на… на что? Да.  На человека, который только что понял, что его предали.

— Где она, сукин ты сын? Кто её забрал?

Сафронов не ответил; казалось, его переполнял гнев, его бледное лицо покрылось пятнами ярости.

Но он не ответил.

— Становится жарко!

Кларк снова закричал и направил свой пистолет на стену, чтобы снова превратить его в пыточное приспособление.

— Пожалуйста, нет!

— У кого бомба?

81

Джек Райан-младший смотрел в тепловизионный бинокль на склад в ста пятидесяти ярдах от него. Он только что разговаривал по телефону с Сэмом Грейнджером, который сообщил ему, что Кларк и Чавес вместе с "Радугой" положили конец террористическому акту на космодроме в Казахстане. Он передал это Мохаммеду и Дому, которые оба были в приподнятом настроении. Теперь они были сосредоточены на том, чтобы убедиться, что здешние планы Рехана не воплотятся.

— Какой у тебя план, сукин ты сын? тихо прошептал он.

У него в кармане завибрировал телефон, и он схватил его.

— Райан.

—Это Кларк.

— Джон! Я только что получил сообщение от Грейнджера. Отличная работа!

— Послушай меня. У тебя проблемы.

— Мы в порядке. Мы проследили за Реханом и его людьми до склада на Центральном железнодорожном вокзале Лахора. Сейчас они там, и мы ждем прибытия еще нескольких солдат ГСС, чтобы мы могли обезвредить его .

— Джек, послушай! У него ядерная бомба!

Джек открыл рот, чтобы заговорить, но так ничего и не смог произнести. Наконец, он тихо сказал:

— Вот говно-то...

— Он подменил бомбу Сафронова. Она должна быть у него прямо сейчас.

— Ты думаешь, он собирается... - Джек не смог даже выговорить это.

— Малыш, ты должен поработать над этим предположением. Когда он узнает, что атака на Байконур провалилась, он может рассудить, что пакистанское правительство может удержаться у власти. Он будет отчаянно пытаться начать большую войну, чтобы армия могла взять управление в свои руки. Если ядерный взрыв сравняет Лахор с землей, Пакистан немедленно нанесет ответный удар своим собственным оружием. Обе страны будут опустошены. У Рехана должно быть место, куда он мог бы пойти и переждать.

Райан снова попытался заговорить, но слов не было.

— Что мы можем?… Что мы… Никто из нас не знает, как обезвредить бомбу, даже если бы мы смогли пройти мимо УМР и ЛэТ, держащих её. Что, черт возьми, мы собираемся делать?

— Сынок, у вас нет времени убираться оттуда. Ты должен отправиться за бомбой. Просто возьмите оружие под контроль, и наши эксперты расскажут вам, как извлечь детонаторы.

Джек Райан-младший только пробормотал:

— Понял. Я тебе перезвоню.

В этот момент Райан услышал низкий гул винтов вертолёта, приближающийся с запада.

Карузо был рядом с ним.

— Я слышал только половину этого разговора, но звучало это всё равно хреново.

Джек кивнул, затем позвал аль-Даркура:

— Мохаммед. Нам нужен лучший эксперт по ядерным боеприпасам, которого мы можем найти в этом районе, чтобы притащить их сюда прямо сейчас .

Аль-Даркур слышал достаточно из этого разговора, чтобы собрать все воедино.

— Я позвоню в Исламабад и попрошу свой офис поработать над этим, но я не знаю, есть ли у нас время.

Риаз Рехан стоял позади докторов Нуна и Ништара из Комиссии по атомной энергии Пакистана. Двое ученых склонились над бомбой; она все еще находилась в деревянном ящике с надписью "Текстайл Мануфакчеринг, Лтд". Бородачи произвели последние настройки детонатора. Они отключили предохранители, и теперь нажатием кнопки часы начинали обратный отсчет с тридцати минут.

Когда стрелки часов достигнут нуля, северная половина города Лахор перестанет существовать.

Рехан разработал запасной план операции "Сапсан" несколько месяцев назад. С самого начала он знал, что есть только два способа обеспечить падение правительства Пакистана. Если бы украденное пакистанское ядерное устройство было взорвано где-либо на земле, не было никаких сомнений в том, что премьер-министр и его кабинет были бы с позором отстранены от власти.

И если бы разразилась перестрелка с Индией, не было никаких сомнений в том, что армия объявила бы военное положение, сместила премьер-министра и его кабинет, а затем спокойно попросила бы мира.

Первое событие, когда Сафронов и его боевики взорвали бомбу, было, конечно, предпочтительнее, но второе событие означало войну, ядерную войну. Это оставило бы Рехана и Армию у власти, но не исключала возможность того, что они будут править только ядерным пеплом.

Сафронов потерпел неудачу, поэтому операция "Сапсан" теперь была возможна только в условиях войны. Взрыв ядерной бомбы в Лахоре в разгар текущего кризиса положил бы начало этой войне. Жаль, но Рехан знал, что Аллах простит его. Те добрые мусульмане, которые погибли здесь, умрут мученической смертью, поскольку они помогли создать исламский халифат.

Тем не менее, сам Рехан не планировал нырять прямиком в грибовидное облако. Он посмотрел на часы, когда небо наполнил грохот винтов вертолета. Его "Ми-8" был здесь, чтобы забрать его и его людей. Он, Саддик Хан и четверо других людей из ОРС вместе с ним вылетят по воздуху, они помчатся на север, и у них будет достаточно времени, чтобы укрыться от взрыва. Оттуда они продолжат путь в Исламабад, где на улицах уже скопились армейские подразделения.

Генерал счел вероятным, что завтра на рассвете может произойти военный переворот.

Вертолет приземлился снаружи, и Рехан приказал докторам КАЭП начать процедуру детонации.

Ништар и Нун были удостоены чести быть теми, кто расчистил путь к Халифату.

Нажатие кнопки, и Нун сказал:

— Дело сделано, генерал.

Двенадцать человек тоже знали свою роль. Они останутся охранять оружие, и при этом станут шахидами.    Мучениками. Рехан быстро обнял каждого мужчину с харизмой, которая более тридцати лет заставляла таких людей выполнять его приказы.

Люди из УМР быстро направились к двери, а Рехан составлял ядро свиты. Грохот винтов снаружи был почти оглушительным, когда "Ми-8" приземлился на стоянке. Полковник Хан открыл металлическую дверь и вышел в ночь. Он поманил остальную группу вперед, но его взгляд быстро переместился вверх, когда один из оперативников Лашкара поднял тревогу в окне второго этажа. Он развернулся обратно к железнодорожной станции перед собой и увидел, что привлекло внимание охранника. Два темно-зеленых пикапа с логотипом Пакистанских железных дорог промчались по подъездной дороге к железнодорожным путям, приближаясь к вертолетам.

Хан повернулся к Рехану.

— Садись в вертолёт. Я избавлюсь от них.

Грузовики остановились всего в двадцати пяти ярдах от вертолета и в пятидесяти ярдах от передней погрузочной площадки склада. Они припарковались рядом с парой полных вагонов-угольщиков, припаркованных на отшибе у края подъездной дороги, и несколько человек выбрались из грузовиков. Хан не мог разглядеть, сколько их было, так как их яркий свет бил ему в глаза. Он просто помахал мужчинам, жестом приказав им развернуться и уйти, а сам достал и поднёс к свету своё удостоверение УМР.

Из-за балок вышел человек и подошел ближе. Хан прищурился, пытаясь разглядеть его. Он просто протянул руку со своим удостоверением УМР и сказал человеку развернуться и забыть о том, что он здесь увидел.

Он так и не увидел лица этого человека, не узнал Мохаммеда аль-Даркура и не заметил пистолета в руке майора.

Он увидел вспышку, почувствовал удар в грудь и понял, что в него стреляли. Он упал навзничь, и в этот момент второй выстрел Аль-Даркура угодил ему под подбородок и вышиб мозги.

Как только аль-Даркур убил полковника Хана, Карузо и Райан, оба только что забравшиеся на угольный грузовик рядом с грузовиками, открыли огонь по ветровому стеклу вертолёта из своих винтовок Г3.

Пока они стреляли по вертолёту, два офицера Мохаммеда обошли его справа. Они побежали к углу маленькой стрелочной станции на краю путей. Здесь они открыли огонь по мужчинам в окнах склада.

Боевик ЛэТ быстро обнаружил людей аль-Даркура, и один из двух офицеров был убит выстрелом из АК в ноги и таз. Но второй офицер снял часовых, и когда аль-Даркур добрался до своей позиции и поднял Г3 своего упавшего товарища, они подавили людей, стрелявших по загрузочному люку склада.

Беглый автоматный огонь Райана и Карузо убил пилота и второго пилота "Ми-8" почти сразу. Их пули — каждый из них выпустил по самолету полный магазин на тридцать патронов — также пробили салон, убив и ранив нескольких охранников УМР, которые уже поднялись на борт. Сам Рехан был у двери вертолета, и стрельба, едва слышная за шумом двигателя и несущих винтов "Ми-8", заставила его нырнуть на стоянку, а затем откатиться от вертолета. Его люди открыли ответный огонь по боевикам на грузовике с углем, пятеро сотрудников УМР против двоих нападавших, но люди УМР были вооружены только пистолетами, и Джек и Дом убивали их по одному.

Рехан поднялся на ноги, побежал за вертолётом и помчался по переулку к западу от склада. Уцелевший член его охраны побежал за ним.

Карузо и Райан выпрыгнули из контейнера с углём. Джек сказал:

— Ты и остальные идите на склад. Я иду за Реханом!

Двое американцев разбежались в разные стороны.

82

Джек свернул в три темных переулка, прежде чем увидел убегающего генерала и его телохранителя. Рехан был в хорошей форме, о чем свидетельствовало то, как он бегал и как при этом сбивал других с ног. Отдельные группы мирных жителей, нагруженные семейными пожитками, носились по всем частям железнодорожного вокзала в поисках транспорта, на котором можно было бы покинуть охваченный боями город. Рехан и его молодой головорез протиснулись мимо них или налетели на них.

Джек сменил большую громоздкую винтовку на пистолет "Беретта" и побежал с ней, попеременно находя, затем теряя, а затем находя Рехана в лабиринте хозяйственных построек, складов и разъехавшихся железнодорожных вагонов через пути от оживленной железнодорожной станции.

Джек снова повернулся на запад; если не считать проблеска луны, здесь было совершенно темно, и он побежал трусцой между двумя рядами припаркованных и бездействующих пассажирских поездов. Он прошел не более пятидесяти футов между поездами, когда почувствовал движение впереди. В темноте из-за двух вагонов высунулся одинокий человек.

Джек знал, что сейчас произойдет; он бросился головой вперед на землю и перекатился на плече как раз в тот момент, когда воздух наполнил грохот пистолетного выстрела. Райан продолжил бросок, встал на колени и дважды выстрелил в ответ. Он услышал ворчание и глухой удар, тёмная фигура упала на землю.

Джек выстрелил в неподвижного мужчину в третий раз, прежде чем осторожно двинуться вперед, чтобы осмотреть тело.

Только когда он подошел достаточно близко, чтобы перевернуть мужчину на спину, он смог сказать, что это был телохранитель, а не генерал Рехан.

— Дерьмо, - сказал Джек.

И затем побежал дальше.

Мгновение спустя Райан увидел Рехана вдалеке, затем снова потерял его из виду, когда мимо с грохотом проехал длинный пассажирский поезд, но когда он продолжил движение, то увидел, что рослый генерал проехал еще сотню ярдов по направлению к переполненному вокзалу.

Джек остановился, поднял "Беретту" и прицелился в далекую фигуру в темноте.

Держа палец на спусковом крючке, он остановился. Выстрел на сто ярдов для пистолета вселял мало оптимизма, особенно теперь, когда Джек тяжело дышал после бега. А промах может привести к попаданию прямо в здание, битком набитое сотнями мирных жителей.

Райан опустил пистолет и побежал дальше, поскольку поезда приближались в обоих направлениях.

Доминик Карузо и выживший капитан УМР выбили заколоченное окно на южной стороне склада. Доски с грохотом упали на пол, и в тот же миг двое мужчин нырнули с пути выстрела. Капитан достал свою винтовку и произвел несколько полуавтоматических выстрелов внутрь здания, но Дом отказался от этой точки входа и обежал склад, найдя заброшенную боковую дверь. Он навалился плечом на дверь, та сорвалась с петель, и он упал на пыльный пол.

Сразу же из центра склада раздалась мощная стрельба, и вокруг Дома поднялись искры и пыль. Он вскочил на ноги и отполз назад от дверного проема, но не раньше, чем осколок пули, срикошетив от стены, пробил его правую ягодицу.

Он упал на бетон снаружи, схватившись за горящую рану.

— Ублюдок!

Он снова медленно встал, а затем огляделся в поисках какого-нибудь другого способа проникнуть в это здание.

Мохамед аль-Даркур схватил автомат Калашникова, оброненный мертвым боевиком ЛэТ возле входной двери склада. Из него он выпустил полный магазин по группе мужчин, притаившихся за большим краном и большим деревянным контейнером в центре комнаты. Несколько его пуль пробили коробку, во все стороны полетели щепки.

Аль-Даркур перевернул мертвеца, достал из кармана магазин винтовки и перезарядил, затем наклонился и начал стрелять более избирательно. Он подумал, что, возможно, в коробке находилось ядерное устройство, и ему было не очень приятно стрелять в это хитроумную хреновину из штурмовой винтовки.

Он убил двоих террористов из Лашкара, но видел по меньшей мере еще троих рядом с ящиком. Они открывали ответный огонь по позиции Мохаммеда, но лишь эпизодически, потому что по ним также вели огонь с двух других направлений.

Майор беспокоился, что им всем грозит затяжная перестрелка. Он понятия не имел, сколько времени у него осталось до взрыва бомбы, но прикинул, что если он собирается торчать здесь еще долго, то он и большая часть города Лахор будут сожжены дотла.

Генерал Риаз Рехан поднялся на первую занятую платформу Центрального железнодорожного вокзала Лахора, которой он добрался после своего долгого пробега. Толпы пассажиров садились в экспресс, следующий в Мултан на юге Пакистана. Генерал достал своё удостоверение УМР и протиснулся в толпу; переводя дыхание, он прокричал, что у него официальное дело и всем нужно убраться с его пути.

Он знал, что у него есть всего двадцать минут, чтобы выбраться из города подальше от взрыва. Ему нужно было быть в этом поезде, когда он тронется, а когда он тронется, ему нужно было убедиться, что кондуктор проследит, чтобы поезд проследовал через Лахор, не останавливаясь ни на каких других станциях.

Кто бы, черт возьми, ни напал на него, он все еще сражался с ячейкой Лашкар-э-Тайба на складе; Рехан слышал непрекращающуюся стрельбу. Он видел всего пару стрелявших, и они были похожи на местных полицейских. Даже если бы они действительно захватили его камеру, он был уверен, что никакая банда уличных копов не обезвредила бы его бомбу.

Он влез в поезд, все еще толкаясь и хрипя, и протолкался сквозь толпу пассажиров, стоявших в проходах. Ему нужно было подняться в передний вагон, помахать своим удостоверением, кулаком или пистолетом перед лицом кондуктора, чтобы поезд тронулся отсюда.

Поезд действительно тронулся, но катился мучительно медленно; сам Рехан двигался быстрее, чем колеса под ним, приближаясь к передней части. Он ударил мужчину, который не отступил в сторону, и толкнул его жену обратно на стул, когда она попыталась схватить его за руку.

В ближайшем к локомотиву пассажирском вагоне он нашел немного места для пробежки, затем направился вперед, к тамбуру с дверью наружу и дверью в следующий вагон. Он миновал открытую дверь справа от себя и увидел, как мимо проехала платформа. Как раз в тот момент, когда он посмотрел, молодой белый мужчина в полицейском жилете запрыгнул в движущуюся машину, ударившись плечом о стену крошечного коридора между вагонами. Он посмотрел прямо на Рехана, и пакистанский генерал направил свой пистолет на него, но большой белый мужчина схватил генерала и прижал его к стене.

Пистолет упал на пол машины.

Рехан быстро пришел в себя, затем бросился на нападавшего, и они вдвоем с силой бились телами о поверхности в тесном пространстве вестибюля в течение тридцати секунд, прежде чем вывалились обратно через дверь в переполненный вагон. Гражданские убирались с дороги, как могли. Многие закричали, а несколько мужчин закричали и оттолкнули дерущуюся пару обратно в вестибюль.

Здесь они продолжали сражаться. Райан был быстрее, подтянутее и лучше обучен рукопашному бою, но у Рехана было больше грубой силы, и пакистанец использовал это, а также тесноту, чтобы лишить своего противника возможности одержать верх.

Джек понял, что в ближайшее время ему не победить более крупного мужчину, зажатого в крошечной консервной банке в тамбуре между вагонами, и он не хотел покидать это место, поскольку знал, что его друзья насмерть сражаются за контроль над ядерным оружием, поэтому он сделал единственное, что пришло ему в голову. С криком, собрав все свои силы, он обхватил руками рослого генерала, уперся ногами в стену вестибюля и изо всех сил оттолкнулся.

Рехан и Райан вместе вывалились из поезда. Их тела разделились, когда они ударились о твердую землю и покатились вдоль путей.

Майор Мохаммед аль-Даркур сдался у главного входа на склад; стрельба была слишком сильной. Вместо этого он отошел в сторону, где обнаружил, что его капитан УМР все еще стреляет через открытое окно. Судя по звуку, за краном оставалось не более трех или четырех человек, но у них было хорошее укрытие.

А затем задняя стена склада, за спинами боевиков ЛэТ, взорвалась внутрь. Дерево, раствор и кирпич влетели в помещение позади большого грузовика, который продолжал катиться сквозь стену только для того, чтобы врезаться в ящик и остановиться. Пока аль-Даркур наблюдал из открытого окна, он увидел, как боевики встали и открыли огонь по машине, поливая лобовое стекло свинцом в оболочке.

Доминик появился в новом отверстии в задней стене. Мохаммеду пришлось немедленно прекратить огонь, так как американец находился прямо от него на расстоянии вытянутой руки. Майор поднял руку, чтобы его капитан сам ограничил огонь.

Пока они смотрели, Доминик снова и снова стрелял из своей полицейской винтовки Г3. Их было четверо, и они взбрыкнули, закружились и упали на землю, когда он двинулся на них, пригнувшись, его большое оружие стреляло во время его приближения.

— Мохаммед? - крикнул Доминик, когда стрельба прекратилась.

—Я здесь! - ответил тот, и Аль-Даркур и его капитан вбежали в большую открытую комнату к Доминику. Американец заглянул в длинный деревянный ящик, а затем вниз, на раненого боевика, лежащего рядом с ним.

— Спроси его, знает ли он, как обезвредить бомбу, - сказал Карузо.

Мохаммед так и сделал, и раненый что-то ответил. Аль-Даркур немедленно выстрелил террористу в лоб из своей винтовки. В качестве объяснения аль-Даркур пожал плечами.

— Он сказал "нет".

Участок пути, на котором оказались Райан и Рехан, все еще находился на территории Центрального железнодорожного вокзала Лахора, и земля вокруг них была усеяна обломками, которые можно найти на любой городской железнодорожной станции; камни, мусор и куски выброшенных рельсов были разбросаны повсюду вокруг двух мужчин, когда они оба поднимались на ноги после грубой высадки с поезда. Джек Райан опустился на колени за большим камнем, но генерал пнул его ногой прежде, чем он успел его достать. Райан уклонился от удара, а затем ударил Рехана плечом в грудь, отбросив его обратно на землю. Пока двое мужчин боролись в грязи, камнях и мусоре рядом с движущимся поездом, пакистанец схватился за небольшой кусок железной арматуры, и он просвистел в темноте всего в нескольких дюймах от лица Райана.

Джек сделал несколько шагов назад, подальше от Рехана, повернулся, чтобы найти что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия, но Рехан налетел на него сзади. Оба мужчины рухнули обратно на землю. Джек крякнул от удара, кевларовый жилет спас его от разбитой банки, которая могла бы разрезать его на части.

Рехан поднялся на колени, Джек все еще лежал под ним лицом вниз, а генерал схватил большой кирпич из мусора вокруг него. Он поднял его в воздух над головой Райана и приготовился размозжить ему череп.

Джек сильно дернулся, сбросив более крупного мужчину на землю рядом с собой.

Райан протянул руку, готовый схватить что-нибудь, чтобы использовать в качестве оружия, но его правая рука обхватила тяжелый ржавый железнодорожный штырь. Он взял его, вскочил на колени, а затем прыгнул снова, ныряя к Рехану, который пытался подняться с земли.

В воздухе Джек расположил штырь перед своим кевларовым жилетом, прижав острие к жесткому жилету, и удерживал его там рукой, приземляясь на своего врага. Он навалился на него всем своим весом.

Его тело и бронежилет вонзили ржавый шип в грудь генерала Риаза Рехана.

Джек скатился с верзилы и медленно поднялся на ноги.

Рехан сел, посмотрел вниз на торчащий в нем железный штырь с недоумением на лице.

Он слабо положил на нее руку. Он попытался вытащить это из себя, но понял, что не сможет, поэтому его рука упала обратно.

Райан, чье лицо было перепачкано грязью и кровью после столкновения, сказал:

— Найджел Эмблинг передает тебе привет.

— Американец? Ты американец? - спросил Рехан по-английски, когда тот сел.

— Да.

Удивленный взгляд Рехана не дрогнул. Тем не менее, он сказал:

— Что бы ты ни думал о том, что только что сделал… ты потерпел неудачу. Через несколько минут халиф будет править Пакистаном...

Рехан поднес руку к губам, а затем посмотрел на нее: она была вся в крови. Он откашлялся густой струей крови, в то время как молодой американец стоял над ним.

— И ты умрешь.

— Я переживу тебя, придурок, - ответил Джек.

Рехан пожал плечами, затем перекатился на правое плечо; его веки оставались открытыми, но зрачки закатились.

Райан услышал полицейские сирены, которые, казалось, доносились со стороны железнодорожной станции, находившейся в нескольких сотнях ярдов позади. Он оставил тело генерала там, где оно лежало, и побежал через дюжину железнодорожных путей к складу.

Райан побежал обратно на склад с поднятым пистолетом, но убрал его в кобуру, когда увидел, что его двоюродный брат и Аль-Даркур заглядывают в большой упаковочный ящик. Дом одной рукой разговаривал по телефону, а другой светил фонариком.

Райан привлек внимание Аль-Даркура.

— Послушай. Через минуту подъедет около пятидесяти полицейских. Не могли бы вы и ваш человек выйти и поговорить с ними, попросить их уделить нам минутку?

— Конечно.

Мохаммед и его капитан покинули склад.

Джек прижался плечом к Дому.

— Что там?

Сказав это, он увидел, что красные часы обратного отсчета на детонаторе переключились с 7:50 на 7:49.

— Я сфотографировал устройство и отправил его Кларку. С ним эксперты, которые посмотрят, а затем дадут мне знать, если мы собираемся светиться в темноте.

— Не смешно.

— Никто и не шутит.

— Ты в порядке?

Райан увидел кровь сзади на штанах Карузо.

— Кажется, мне прострелили задницу. А как поживает Рехан?

— Мёртв.

Оба мужчины кивнули. Как раз в этот момент канадский эксперт по боеприпасам "Радуги" позвонил по спутниковому телефону и рассказал Карузо, как сбросить триггер высотомера, который остановит ручной обратный отсчет.

Дом закончил, когда оставалось две минуты и четыре секунды. Часы остановились, двое мужчин вздохнули с облегчением и пожали друг другу руки.

Райан помог Карузо спуститься на пол, Дом лег ему на бедро, чтобы рана не стала еще грязнее, чем она уже была, и Райан сел рядом с ним.

Еще через двадцать минут прибыло подразделение ГСС аль-Даркура вместе с инженерами КАЭП, чтобы обезопасить оружие.

К тому времени Райан и Карузо уже ушли.

ЭПИЛОГ

В Балтиморе было пять часов вечера, и избранный президент Джек Райан выключил телевизор в своем кабинете. Он посмотрел репортажи с космодрома Байконур и провел два телефонных совещания со своими помощниками, членами будущего кабинета, в ходе которых этот вопрос подробно обсуждался.

На встрече также обсуждалась ухудшающаяся ситуация между Пакистаном и Индией. Сообщалось о перестрелках вдоль границы, но в некоторых сообщениях предполагалось, что обстрел в Лахоре и прилегающих к нему районах был произведен не индийскими войсками, а скорее подразделениями СБ в союзе с нечестными офицерами УМР.

Райану предстояло вступить в должность менее чем через месяц. Официально это была проблема Эда Килти, но Райан слышал ворчание от людей Килти, большинство из которых обращались в лагерь Райана в надежде получить какую-нибудь работу в округе Колумбия, что президент-неудачник уже выключил свет в Овальном кабинете. Фигурально выражаясь, конечно.

У него зазвонил телефон, и он, не раздумывая, схватил его.

— Алло?

— Привет, пап.

— Где ты?

— В самолете, направляюсь домой.

— Откуда домой?

— Именно об этом я и хотел поговорить с тобой. У меня есть история, которую я хочу тебе рассказать. Мне нужна помощь в связи с кризисом в Пакистане.

Райан-старший склонил голову набок.

— Как это?

Следующие двадцать минут Младший рассказывал отцу о Рехане, УМР и краже ядерного оружия, о сети Хаккани и дагестанских боевиках. Это была адская история, и отец прервал сына только для того, чтобы спросить его, какой тип шифрования использует его телефон.

Джек-младший объяснил, что он летел на собственном самолете «Кампуса», и Хендли позаботился о том, чтобы всё оборудование было по последнему слову техники.

Когда он закончил, Райан-старший снова спросил своего сына:

— Ты в порядке?

— Я в порядке, папа. Порезы и ушибы. Дом получил пулю в зад, но с ним все будет в порядке.

— О Боже мой.

— На самом деле, он пошутил по этому поводу двадцать минут спустя.

Джек-старший потер виски под дужками очков.

— Ладно.

— Послушай, папа. Я знаю, что мы должны держать «Кампус» подальше от вас, но я подумал, что вы могли бы поговорить с игроками там, в Индии, убедить их немного отступить. Мы действительно думаем, что человек, ответственный за всю эту операцию, мертв, так что все быстро сойдет на нет, если никто не сделает какой-нибудь глупости.

— Я рад, что ты позвонил. Я собираюсь заняться этим прямо сейчас.

Звонок закончился через несколько минут, но телефон тут же зазвонил снова. Райан-старший подумал, что это снова перезванивает сын.

— Да, Джек?

— Э-э-э, прошу прощения, господин президент. Боб Хольцман из "Пост" .

Райан кипел от злости.

— Как, черт возьми, ты узнал этот номер, Хольцман? Это частная линия.

— Мне его дал Джон Кларк, сэр. Я только что разговаривал с ним после интересной встречи с офицером российской разведки.

Райан успокоился, но оставался настороже.

— Встреча по поводу чего?

— Мистер Кларк не хотел говорить с вами напрямую. Он подумал, что это может поставить вас в скомпрометированное положение. Поэтому я нахожусь в странном положении, господин Президент, и вынужден объяснить вам некоторые вещи. Мистер Кларк сказал мне, что вы ничего не знали о заговоре российской разведки Пола Ласки против вас.

Если Джек Райан-старший чему-то и научился за долгие годы работы с Арни ван Даммом, так это следующему: когда имеешь дело с журналистом, никогда - никогда - не признавайся, что не понимаешь, о чем он говорит.

Но Эрни сейчас здесь не было, и Джек сбросил маску самоуверенности.

— Какого хрена ты говоришь, Гольцман?

— Если у вас есть минутка, я думаю, что смогу просветить вас, сэр.

Джек Райан-старший схватил блокнот и ручку и откинулся на спинку стула.

— У меня всегда найдется время для уважаемого представителя прессы, Боб.

Неделю спустя Чарльз Олден бросил телефонную трубку в офисе своего дома в Джорджтауне сразу после восьми утра. Это был его первый из нескольких звонков в Род-Айленд, он смирился с этим фактом. Он пытался связаться с Лаской последние три гребаных дня, но старый ублюдок не отвечал на его звонки.

Олден решил подколоть этого человека. Насколько он понимал, Ласка был в долгу перед ним за тот риск, на который он пошел за последние несколько месяцев.

Заместитель директора ЦРУ кипел от злости, когда вышел из своего кабинета и направился вниз на кухню, чтобы выпить еще одну чашку кофе. Этим утром он не потрудился надеть костюм, что было редкостью для вторника. Вместо этого он сидел на разминке, пил кофе и звонил Полу Гребаному Ласке, пока этот сукин сын не брал трубку.

Стук во входную дверь отвлек Олдена от его маршрута на кухню.

Он посмотрел в глазок. На крыльце стояла пара мужчин в плащах. Позади них на заснеженной улице был припаркован правительственный "Крайслер".

Он определил, что эти люди - офицеры службы безопасности ЦРУ. Он не мог себе представить, чего хотели эти ребята.

Чарльз открыл дверь.

Мужчины вошли быстро, не дожидаясь приглашения.

— Мистер Олден, я специальный агент Карутерс, а это специальный агент Делакорт из ФБР. Я вынужден попросить вас повернуться лицом к стене. Пожалуйста.

— Что?… Что, черт возьми, происходит?

— Я скоро все объясню. Ради вашей и моей безопасности, пожалуйста, повернитесь лицом к стене, сэр.

Олден медленно повернулся на ногах, которые внезапно почувствовали слабость. На его запястья надели наручники, а затем Делакорт профессионально проверил карманы его разминочных штанов. Карутерс стоял в дверях, наблюдая за улицей.

— Что, черт возьми, по-твоему, ты делаешь?

Олден повернулся к входной двери и снова вышел на холод.

— Вы арестованы, мистер Олден, - сказал Карутерс, когда они спускались по обледенелым ступеням на улицу.

— Какого хрена? В чем меня обвиняют?

— По четырем пунктам обвинения в несанкционированном раскрытии информации о национальной обороне и по четырем пунктам обвинения в несанкционированном хранении информации о национальной обороне.

Олден быстро подсчитал это в уме. Ему грозило более тридцати лет за решеткой.

— Чушь собачья! Говорю вам : это чушь собачья!

— Да, сэр, - сказал Карутерс, кладя руку на голову Олдена и усаживая его на заднее сиденье "Крайслера". Делакорт уже сел за руль.

Чарльз Олден сказал:

— Райан! Это дело рук Райана! Я понимаю. Охота на ведьм началась, верно?

— Я не знаю, сэр, - сказал Карутерс, и "Крайслер" поехал в сторону центра города.

В тот же день Джудит Кокрейн покинула свой отель в Пуэбло, штат Колорадо, в половине десятого утра и отправилась в привычную поездку в федеральную тюрьму Флоренс.

Её клиента, наконец, снимут со Специальных административных мер и переведут в лучшее учреждение на Восточном побережье; они еще не сказали ей, где именно, по соображениям безопасности, но она знала, что это будет где-то в округе Коламбия, так что это будет недалеко от ее дома.

Без САМ Саиф Рахман Ясин мог бы сидеть с ней в комнате, пока они вместе работали над его делом, рядом за столом. Иногда там присутствовали другие адвокаты, и постоянно присутствовала охрана, но это было хоть какое-то уединение, и Джудит Кокрейн некоторое время ни о чем другом не думала.

Жаль, что супружеские визиты будут запрещены. Джуди улыбнулась, когда эта мысль пришла ей в голову.

Ну, девушка ведь может помечтать, не так ли?

Взятая напрокат машина начала издавать странный шум, которого она раньше не слышала.

— Черт возьми, - сказала она, когда звук становился все громче и громче. Это был глухой удар, а она вообще не разбиралась в машинах, кроме того, куда нажимать на газ.

Когда звук стал еще громче, она сбавила скорость. Вся дорога была в ее распоряжении, и вокруг не было ничего, кроме плоской местности и огромных гор далеко на западе. Она решила съехать на обочину, но как только начала это делать, ее напугала огромная тень, промелькнувшая над ее машиной.

Затем она увидела это: большой черный вертолёт пронесся прямо над головой, пролетел по дороге еще сотню ярдов, а затем повернул боком, преграждая ей путь.

Она остановила арендованную машину посреди дороги.

Вертолёт приземлился, и из него выскочили люди с оружием, подбежали к ней с направленными на нее пистолетами, и когда они подошли ближе, она услышала их крики.

Её вытащили из машины, развернули и толкнули на капот. Ей раздвинули ноги и обыскали.

— Что вам нужно?

— Джудит Кокрейн, вы арестованы.

— По какому, мать вашу, обвинению?

— Шпионаж, мисс Кокрейн.

— О, это просто смешно! Завтра утром я потащу каждого из вас к судье, и вашей дерьмовой карьере придет конец!

— Да, мэм.

Джудит закричала на полицейских и потребовала номера их значков, но они ее проигнорировали. На неё надели наручники, а она назвала их фашистами, роботами и паразитами и сукиными сынами, пока её тащили к вертолету и помогали подняться на борт.

Она все еще кричала, когда вертолёт взлетел, повернул на восток и скрылся из виду.

Какое-то время она не будет знать о том, что это Пол Ласка заложил её в попытке спастись.

<Впервые за несколько месяцев эмир вдохнул в легкие свежий воздух. Было темно, когда его вывели из тюрьмы Флоренс и усадили на заднее сиденье фургона Тюремного бюро. Сильный снегопад еще больше закрыл ему обзор.

Он с нетерпением ждал этого дня в течение нескольких месяцев, с тех пор как Джуди Кокрейн пообещала ему, что вытащит его из крошечной камеры и переведет в федеральную тюрьму недалеко от Вашингтона. Тюрьму, где он мог бы заниматься спортом, смотреть телевизор, иметь больше книг и доступ к другим членам своей защиты, которые помогли бы ему бороться с администрацией Райана.

Когда фургон въезжал на территорию небольшого аэропорта, эмир подавил улыбку. Следующий этап его пленения станет следующим этапом в его стремлении нанести ущерб неверным. Джуди сказала ему, что он получит время в суде, и у него будет шанс сказать все, что он захочет. Сначала ему было приказано не говорить ни слова о своем пленении, но теперь Джуди поощряла его говорить как можно громче и как можно чаще об обстоятельствах его похищения американцами. Хотя его схватили в Соединенных Штатах, он намеревался немного изменить свою историю - он столько раз рассказывал ее Джуди, что теперь и сам почти поверил, - что его схватили на улице в Эр-Рияде.

Джуди поверила в это; этот толстый дурак поверит во что угодно.

Фургон резко остановился, и люди из ФБР помогли ему выбраться в слепящую метель. Они повели его вперед, и через несколько секунд Ясин почувствовал запах авиатоплива, приближаясь к большому самолету. Он ожидал увидеть какой-нибудь корпоративный реактивный самолет, но вместо этого это было большое грузовое судно.

Он начал подниматься по трапу вместе с мужчинами по обе стороны от него. На вершине пандуса снега не было, только несколько человек стояли по стойке "смирно".

Они были одеты в камуфляжную форму.

Они были солдатами. Американские военные.

Человек из ФБР похлопал Ясина по плечу.

— Повеселись в Гуантанамо, придурок.

Что?  Ясин попытался отступить, но мужчины удержали его.

— Нет! Я не пойду. Я должен ехать в Вашингтон на суд. Это ошибка. Где Джудит?

Сотрудник ФБР улыбнулся.

— Сейчас она находится под стражей в Денвере.

Они дали ему еще одну попыткупройти вперед, но когда он отказался, четверо мускулистых молодых людей схватили его за руки и ноги. Его подняли в воздух и занесли внутрь самолета. Через несколько секунд рампа поднялась, и она отсекла колорадскую метель, заодно заглушив его крики протеста.

Джек и Мелани наслаждались ужином, вином и беседой. Они не виделись несколько недель, и хотя их последнее расставание было неловким, химия между ними, казалось, не пострадала.

Райан был рад, что Мелани не задавала слишком много вопросов о порезах у него на лице. Он сказал ей, что вернулся к занятиям по ММА, а новый ученик немного переусердствовал на тренировках. Казалось, она поверила ему, и разговор перешел с его лица на все новости о предстоящей инаугурации его отца, о близкой катастрофе в России и предотвращенной войне между Индией и Пакистаном.

Мелани рассказала Джеку о Рехане. В какой-то степени это мелькало в новостях, и аналитик ЦРУ-НКТЦ тщательно скрывала подробности среди информации из открытых источников. Райан ссылался на невежество и демонстрировал свое восхищение ее работой, но сам старался не сообщать ничего такого, что могло бы вызвать у нее подозрения, что он знает больше, чем говорит.

Но затем она сказала что-то, что заставило его оторвать от нее вежливый, но лишь слегка заинтересованный взгляд.

— Жаль, что они позволили парню номер два ускользнуть.

— Кому? - спросил Джек.

— Я думаю, это было в новостях, по крайней мере, в Пакистане. Да, я уверена, что читала это в их сегодняшней газете "Дан". Полковник, который работал на него, Саддик Хан. Он выжил и пропал без вести. В подобных ситуациях никогда по-настоящему не знаешь, важно это или нет.

Джек кивнул, затем спросил:

— Как насчет десерта?

Они заказали десерт, и Джек, извинившись, вышел в уборную. Когда он скрылся из виду, Мелани быстро встала и вышла из ресторана; ее мобильный телефон уже был у уха, когда дверь за ней закрылась.

Она с минуту ждала ответа на другом конце провода, ее взгляд был прикован к вестибюлю ресторана, внимательно следя за любыми признаками того, что Джек возвращается к столику.

— Это я. Он был там, в Пакистане.... Да. У меня нет никаких сомнений. Когда я сказал ему, что Хан все еще жив, он выглядел так, словно его ударили секирой. Нет, конечно, это неправда, но прямо сейчас он в кабинке туалета, без сомнения, в панике звонит кому-то, пытаясь получить подтверждение.

Молодая женщина выслушала инструкции, подтвердила их, затем завершила разговор и бросилась обратно в дом, чтобы дождаться, когда ее кавалер вернется к столику.

 

Примечания

 

В романе «Под прицелом» автор традиционно использует изрядное количество аббревиатур, а также названий торговых марок и организаций, часть из которых может быть незнакома русскому читателю.

Ниже приведён список наиболее значимых :

 

• ADX Florence (United States Penitentiary, Administrative Maximum Facility) - американская тюрьма супермаксимальной безопасности близ Флоренса, штат Колорадо.

• Bloomberg (Bloomberg TV) - Блумберг, круглосуточный международный телеканал деловой и финансовой информации.

• BOP (Federal Bureau of Prisons) - ФТБ, Федеральное тюремное бюро, США.

• Break-Free CLP (BF Cleaner-Lubricant-Preservative) - БрейкФри ОСК, марка оружейного масла.

• BWI (Baltimore-Washington International Thurgood Marshall Airport) - БВМ, международный аэропорт им. Маршалла.

• Campus - «Кампус», частная военная компания, созданная президентом Джеком Райаном и возглавляемая бывшим сенатором США Джерри Хендли (вымышленная организация).

• CCC (Communication, command and control) - СКК, связь, командование и контроль.

• Chaps - чапсы, мексиканские кожаные верхние брюки, состоящие из двух отдельных штанин, которые крепятся к талии ремнями или поясом и надеваются поверх обычных брюк.

• CISF (Central Industrial Security Force) - ЦСПБ, Центральные силы промышленной безопасности, Индия.

• СVS (Consumer Value Store) Pharmacy - крупная сеть аптек в США,

• CZ (Ceska Zbrojovka) - ЧЗ, чешский оружейный завод.

• DCRI (Direction centrale du renseignement intérieur) - ГУВР, Главное управление внутренней разведки, Франция).

• "Dawn" - "Дан", англоязычная ежедневная газета, Карачи, Пакистан.

• DIA (Defense Intelligence Agency) - РУМО, разведуправление Министерства обороны США.

• DKNY (Donna Karan New York) - американский дом моды, основанный в 1984 году Донной Каран.

• ESOC (European Space Operations Center) - ЕЦУК, Европейский центр управления космическими полётами.

• FATA (Federally Administered Tribal Areas) - ФУПТ, Федерально управляемые племенные территории, Пакистан).

• FBN (Fox Business Network) - Эф-Би-Эн, американский кабельный и спутниковый телеканал финансово-экономических новостей.

• FBO (Fixed-Base Operator) - ОФБ, оператор фиксированных баз.

• FIA (Federal Investigation Agency) - ФАР, Федеральное агентство расследований, пограничного контроля, контрразведки и контртерроризма МВД Пакистана.

• Fiocchi (Fiocchi Munizioni) - Фиокки, крупнейший производитель боеприпасов, Лекко, Италия.

• Gatorade - американский бренд спортивных напитков и продуктов питания, принадлежит компании PepsiCo.

• Gomer - "салабон", первокурсник академии ВВС США (сленг)

• HAHO (High Altitude, High Opening) - особый вид военного парашютного прыжка, выполняемый при невозможности высотного полёта, не создающего угрозы для парашютистов или самолёта.

• Intelsat - ИнтелСат, международная организация спутниковой связи со штаб-квартирой в Люксембурге.

• JIB (Joint Intelligence Bureau) - ОРБ, Объединенное разведывательное бюро.

• JIM (Joint Intelligence Miscellaneous) - ОРС, Объединенная Разведслужба Пакистана.

• JSOC (Joint Special Operations Command) - ОКСО, Объединённое командование специальных операций, США.

• Hendley Associates - Хендли Ассошиэйтс, официальное прикрытие для ЧВК «Кампус», финансово-торговое учреждение (вымышленная организация).

• HK (Heckler & Koch) - ХК, немецкая компания по производству стрелкового оружия.

• HRT (Hostage Rescue Team) - КСЗ, команда ФБР по спасению заложников.

• ISI (Inter-Services Intelligence) - УМР, Управление межведомственной разведки, Пакистан.

• KSFC - (Kosmos Space Flight Corporation) - ККП, Корпорация космических полётов, вымышленная организация, приблизительно аналог ГКНПЦ им. Хруничева.

• LCC (Landing control center) - ЦУП, центр управления запусками (полётами)

• LeT (Lashkar-e-Taiba) - ЛэТ, «Лашкар-е-Тайба» («Армия праведных), Пакистан.

• Leupold (Leupold & Stevens, Inc.) - ведущий производитель оптических прицелов, биноклей, дальномеров, зрительных труб и очков из Бивертона, Орегон, США

• LV (launch vehicle) - РН, ракета-носитель.

• LZB (Landing zone beacon) - маяк РВД, района высадки десанта.

• MACV-SOG (Military Assistance Command, Vietnam - Studies and Observations Group) - УВПВ-ГИН, Группа исследований и наблюдений Управления военной помощи Вьетнаму.

• Mano - брат, браток, сленговый вариант слова hermano в "спанглише".

• MC-4 Ram Air - ЭмСи-4RA, парашютная система свободного падения.

• MSNBC (Microsoft+National Broadcasting Company) - ЭмЭс-ЭнБиСи, американский кабельный телеканал.

• MULTA (The Muslim United Liberation Tigers of Assam) - МТА, "Объединение мусульманских тигров освобождения Ассама" - исламистская экстремистская организация, основанная в восточно-индийском штате Ассам.

• NCTC (National Counterterrorism Center) - НКТЦ, Национальный контртеррористический центр, США.

• NIA (National Investigation Agency) - НАР, Национальное агенство расследований, Индия.

• Nine Banger - "девятивзрыв", 9-взрывная светошумовая граната с нижним выбросом гильзы для временного выведения из строя групп противника.

• Nomex - Номекс, высокотехнологичный огнестойкий материал на основе метаарамида.

• NSA (National Security Agency) - АНБ, Агентство национальной безопасности, США.

• PADI (Professional Association of Diving Instructors) - ПАИПП, крупнейшая ассоциация профессиональных инструкторов по дайвингу Эриксона и Кронина, США.

• PAEC (Pakistan Atomic Energy Commission) - КАЭП, Комиссии по атомной энергии Пакистана.

• PAF (Pakistan Air Force) - ВВС Пакистана.

• PCI (Progressive Constitution Initiative) - ПКИ, Прогрессивная Конституционная Инициатива (вымышленная организация).

• PDF (Pakistani Defense Force) - СБ, Силы Безопасности Пакистана (вымышленная организация).

• Rainbow - «Радуга», международная антитеррористическая спецгруппа (вымышленная организация).

• Rebreather - ребризер, изолирующий дыхательный аппарат (ИДА).

• SAD (Special Activities Division) - ОСМ, Отдел специальных мероприятий ЦРУ.

• SAM (Special Administrative Measures) - САМ, правила размещения особо опасных заключённых, США.

• SAPI (Small Arms Protective Insert) - керамическая броневставка для защиты от пуль стрелкового оружия.

• SAS (Special Air Service) - САС, Специальная авиационная служба, британский спецназ.

• SC (spacecraft) - КЛА, космический летательный аппарат.

• SIG (SIG Sauer) - ЗИГ Зауэр, немецко-швейцарская оружейная компания.

• SMG (Submachine Guns) – УПП, легкие пистолеты-пулемёты, созданные на основе автоматических штурмовых винтовок.

• SP-117 - "сыворотка правды", по заверениям генерала Калугина, невероятно эффективный препарат, реально существовавший с конца 1980-х годов и применявшийся КГБ против иностранцев.

• SSG (Special Service Group) - ГСС, Группа специальной службы, Пакистан.

• Thuraya Hughes - спутниковый телефон Хьюз арабского оператора спутниковой телефонной связи "Турайя", ОАЭ.

• UMP (Universale Maschinenpistole) - УПП, немецкий универсальный пистолет-пулемёт производства компании Heckler & Koch.

• URC (Umayyad Revolutionary Council) - РСО, Революционный совет Омейядов (вымышленная организация).

 

Пожертвовать