Ядовитый поцелуй (ЛП) [Л.Т. Смит] (fb2) читать онлайн

Т. Л. Смит Ядовитый поцелуй

Пролог

Лилит

Дорогой Дневник,

Сегодня вечером я видела его.

И думаю… он тоже меня видел.

Я ненавижу свою работу, просто до смерти. Если бы могла – уволилась бы.

Барабаню пальцами по стойке бара, потягивая чистую водку. Муж говорит, что это неприлично для леди, и что её нужно разбавлять газированным напитком.

Мои губы кривятся от одной этой мысли.

Неприлично для леди.

Да пошёл он нахуй со своим бредом о приличиях.

— Два виски.

Я оборачиваюсь на звук. Я часто его здесь вижу. Глубокий, хриплый голос достигает моих ушей, когда он прислоняется к барной стойке – всего несколько сантиметров отделяют его руку от моей, покоящейся возле рюмки с водкой.

Впервые я нахожусь так близко к нему. Поднимая рюмку к губам, я наблюдаю, как он забирает оба бокала и уходит обратно в зал, ни разу не взглянув в мою сторону. На нём чёрный костюм в тонкую полоску, волосы всклокочены, а его взгляд пронзителен, словно проникает прямо в душу.

Хотя я ни разу не заглядывала ему в глаза, я вижу, как на него смотрят окружающие.

Кажется, все вокруг поклоняются этому мужчине, стоит ему лишь мельком удостоить их вниманием.

Я бы, наверное, не стала исключением. Хотя, пожалуй, лучше пусть он поклоняется мне.

На моих губах играет лёгкая улыбка. А вот это как раз то, в чём мой муж полный отстой.

Я до сих пор не поняла, чем хочу заниматься в жизни, но точно знаю – не тем, чем я занимаюсь прямо сейчас.

Быть женой, работать под руководством начальника, которому плевать на своих подчиненных?

Я лучше перережу ему глотку, чем отработаю еще один день.

Плохие мысли…

Плохие мысли...

Приходится напоминать себе, что это ненормально.

Желать кому-то смерти – ненормально.

— Еще? — спрашивает бармен.

Я качаю головой. Мне пора домой. Муж ждет.

Так почему у меня сосет под ложечкой от одной мысли, что придется уйти из бара и вернуться в ту стерильную, безупречно чистую клетку?

Я встаю, мои каблуки касаются плитки, и, повернувшись, ловлю на себе его взгляд. Хотя мужчина напротив продолжает говорить и жестикулировать, он смотрит на меня, молча потягивая виски, пока я иду к выходу, и это будоражит меня самым приятным образом.

Каблуки замирают, когда я гадаю, что же он видит?

Он ухмыляется. Я криво усмехаюсь в ответ, затем поворачиваюсь и ухожу.

1.Лилит

Дорогой Дневник,

Сколько времени уходит на то, чтобы человек умер от потери крови?

Я гуглила, но везде разные ответы.

Надеюсь, никто не полезет в мою историю поиска, а тем более – в этот дневник.

Если бы мой прошлый психотерапевт его увидела, она заперла бы меня и выбросила ключ.

Черт! Эта женщина – сука.

У меня плохие мысли.

Очень плохие.

И, кажется, это ненормально.

Так не должно быть, правда?

Может, я сломалась где-то по пути, когда правильные части меня откололись, а на их месте образовалось что-то более зловещее.

Безвозвратно.

Муж говорит, что у меня проблемы, и что мне нужен психотерапевт.

Я не хочу снова идти к психотерапевту.

Не хочу рассказывать незнакомой женщине о том, что творится в моей долбанутой голове; предыдущая была никудышней.

Я попробовала давно, всего один раз, и она сказала, что мне нужно думать только о хорошем.

Что, блядь, это вообще значит?

Как можно просто взять и думать о хорошем?

Это вообще реально?

Я делаю глубокий вдох и открываю дверь машины.

Сегодня я уволилась. Девен взбесится, поэтому я уже, кажется, вечность сижу в машине возле нашего дома.

Он знает, что я ненавижу свою работу и терпеть не могу взаимодействовать с людьми.

На самом деле, я презираю большинство из них.

До сих пор удивляюсь, как вообще вышла за Девена. Хотела бы я сказать, что он поймал меня пьяной в момент слабости. Но, к огромному сожалению, я была трезвой.

И вот прошло уже два года. Я надеялась, что его нормальность передастся и мне. Что роль жены, общий быт и заурядная должность как-то усмирит эту тьму внутри меня.

Мы познакомились на работе – с которой я сегодня уволилась. Он был клиентом в строительной компании, где я вела счета всех крупных клиентов. Он строил дом. Тот самый дом, на который я смотрю прямо сейчас. Мы съехались три года назад, за год до свадьбы.

Не могу сказать, что это была любовь с первого взгляда.

Если честно, я также сомневаюсь, что это была хотя бы мгновенная похоть.

Однажды вечером он улыбнулся своей ослепительно белоснежной улыбкой и заговорил со мной. Девен умеет красиво говорить. Наверное, поэтому и стал радиоведущим. Никогда бы не подумала, что свяжу жизнь с кем-то вроде него – с таким приличным, образцовым парнем, у которого всё в жизни разложено по полочкам. По крайней мере, мне так казалось. Но он продолжал приходить в офис каждый день и разговаривать со мной.

И я привязалась к нему.

Не уверена, что у меня вообще когда-то был «тип», но если и был, то точно не такой, как он.

Через неделю ежедневных визитов он пригласил меня на кофе.

Я сказала «нет».

Еще через неделю – попробовал снова.

И тогда я согласилась.

Что могло случиться плохого, правильно?

Неправильно!

Разница между Девеном и мной в том, что один из нас гораздо более ебанутый, чем другой.

И это не он.

Муж не знает, как починить мои сломанные части, да и как вообще с ними иметь дело – и это нормально. Я никогда его об этом не просила. Впервые я открылась ему вскоре после свадьбы, описав некоторые тёмные мысли и чувства, что живут во мне. Но вместо того, чтобы прийти в ужас, как я ожидала, он заявил, что с этим можно справиться с профессиональной помощью.

Жалкий наивный мужчина.

Хотя в последнее время он смотрит на меня иначе.

Неужели он видит, что стеклянный ящик, в который я себя загнала, согласившись выйти за него, даёт трещины?

Девен думает, что я хожу к психотерапевту. Но на самом деле мои так называемые сеансы – это просто я, сидящая в баре в одиночестве. И пьющая. Не так много, чтобы опьянеть.

Я выпиваю рюмку водки, смотрю на людей и представляю все способы, какими могла бы их убить. Всех.

Кроме одного мужчины, который всегда там.

За ним я наблюдаю больше всего.

Высокий, темноволосый и красивый. Я никогда по-настоящему не понимала это клише, пока не увидела его. Если бы Бог создал идеальный образец мужчины – мрачного и грубого, – это был бы он.

Я никогда не говорила с ним и не собираюсь – в конце концов, я замужняя женщина.

И сколько бы проблем не было у меня в голове, я никогда не стану изменять.

Вылезаю из машины и смотрю на часы. Я приехала домой на два часа раньше обычного, но просидела здесь по меньшей мере час.

Заперев дверь, я иду к парадному входу, мои каблуки вонзаются в безупречно подстриженный газон, над которым так неустанно трудится Девен.

Я ненавижу этот газон.

Единственное место, где должна расти трава, – это кладбище.

Открыв дверь, я вхожу внутрь и пытаюсь придумать хорошее оправдание своему раннему возвращению. Может, просто сказать Девену, что я уволилась и послала босса ко всем чертям? Нет, мне нужно что-то получше. Что-то… приемлемое. Мой муж не захочет слышать, что всё, чего я хотела, – это выпустить кишки Кэрол из отдела кадров на прощание. Хотя он, наверняка, уже и так видит это во мне. Так зачем я вообще переживаю?

Откинув рыжевато-медные волосы с лица, я сбрасываю каблуки, чтобы не испачкать стерильно белые полы нашего идеального двухэтажного дома, и вешаю сумку на крючок у двери.

Продолжая идти по дому, я слышу его голос, доносящийся с патио, и мгновенно понимаю, где он. Любимое место Девена в доме – задний двор. Его райский уголок, где он расслабляется. Он вечно плавает в бассейне, построенном по его заказу, утверждая, что это часть его тренировок.

Я не плаваю.

Я ненавижу воду.

В целом, я серийный ненавистник.

Именно поэтому, когда он сделал мне предложение, и в моей голове тут же не возникла картинка семейного ада, я подумала: «К черту, может, это и правда сработает».

Босые ноги ступают по кафельному полу кухни, и тут я слышу это – второй голос. Женский, смеющийся с придыханием. Я заставляю себя идти дальше, прямо к стеклянным дверям на патио, хотя живот сковывает свинцом, а всё тело дрожит от выброса адреналина. Потому что я знаю, что, скорее всего, увижу.

Но, замерев у открытых дверей, я медленно моргаю, рассматривая сцену перед собой. Мозг отказывается работать, хотя остальная часть меня уже всё осознала.

Я вижу его.

Или, точнее, их.

Девен в нашем бассейне – который он так любит – с другой женщиной.

Мои глаза, должно быть, меня обманывают.

Происходящее передо мной не может быть реальностью…

Если только у него нет желания умереть.

Она смеется, когда он притягивает ее к себе, и их тела сливаются в интимном объятии. И, чтобы дополнить восхитительную картину, представшую моему взору, женщина – голая. Она наклоняется и целует его в губы. Он стонет и подаётся вперёд, запускает руку в её волосы, прижимая к себе – точно так же, как неоднократно прижимал меня.

Я узнаю ее.

Она – его соведущая на радио, та самая, по поводу которой он просил меня «не волноваться». Звучит так банально: неуверенная в себе жена, ревнующая к невинным рабочим отношениям. Она пришла в этом году, и я сразу увидела, как она привлекательна, и как он на нее смотрит.

Мое любимое занятие – наблюдать за людьми.

Включая моего мужа.

Так что я знала, что между ними что-то есть.

Я тянусь за телефоном и снимаю короткое видео их поцелуя в бассейне. Засунув телефон обратно в карман, подхожу к шкафчику, беру стакан, затем тянусь за бутылкой водки. Открыв ящик с кухонными принадлежностями, хватаю нож.

Мне нравится ощущать его тяжесть в руке, словно это то, чего мне не хватало.

Вес, блеск лезвия – это всё.

Я несу стакан, бутылку и нож к столу у стеклянной двери, выходящей к бассейну, сажусь и наливаю себе. Забавное зрелище – наблюдать, как твой муж трахает другую женщину.

Я сижу, потягивая алкоголь, с ножом на столе передо мной, и думаю: мы так же выглядим, когда трахаемся?

Что бы случилось, если бы я зашла прямо в бассейн и перерезала глотки им обоим?

Он раскачивает её на своём члене, и она вцепляется в него. Ее стоны разносятся в воздухе, пока я гадаю, что бы они почувствовали, узнай, что я наблюдаю.

Не могу вспомнить, когда мы с ним последний раз занимались сексом.

Я снова достаю телефон и нажимаю «запись».

Ее голова запрокидывается, и крашеные локоны касаются воды, в то время как он вгоняет в нее свой член, а затем засовывает палец ей в рот.

Он никогда не трахал меня так.

Он вообще меня почти не трахает.

Наблюдая за ними, я пытаюсь понять, почему по моим жилам не течет ревность. Это была бы реакция любой нормальной женщины, заставшей мужа с любовницей.

Остановив запись, я откладываю телефон и допиваю водку.

Когда раздается сигнал, Девен смотрит в мою сторону.

Его взгляд сталкивается с моим, и он застывает.

Мой муж, Девен Дэвенпорт, трахающий свою соведущую в нашем бассейне, застывает, а затем сталкивает ее с себя, как какой-то ненужный хлам. Я наливаю себе еще один стакан и опрокидываю его залпом, пока он пытается выбраться из бассейна, похожий на испуганное животное, бегущее от хищника. Я смотрю, как он вылезает с полутвердым членом, и морщусь, понимая, что он не использовал защиту.

Чёрт. Мне надо провериться.

Всё, что было на этом члене, могло попасть и ко мне.

Милая соведущая, чье имя я даже не помню, зовет его, но он хватает полотенце, оборачивается им и идёт к двери. Я вижу панику в его глазах. Ложь, которая уже начинает складываться в его голове по мере приближения. Но выпутаться у него не получится.

Ты, мистер, – кусок дерьма.

Даже когда я понимала, что должна уйти, я оставалась.

Почему? Не спрашивайте, потому что у меня нет ответа.

— Лил. — Он заходит внутрь, с его тела все еще стекает вода. Он смотрит на мой стакан с водкой, потом на нож, лежащий на столе. Я тоже смотрю на него и улыбаюсь.

— Ты собираешься убить меня? — спрашивает он и качает головой. Это первые слова, вылетевшие из уст моего мужа.

Я бросаю взгляд мимо него и вижу, как женщина выходит из бассейна и быстро одевается.

— Это была ошибка, — говорит он. — Я был нужен ей, а тебе – никогда. Так что одно привело к другому…

Я снова ничего не отвечаю.

— Иногда мужчине хочется быть желанным, Лил.

Он никогда не называет меня полным именем. Я лишь саркастично улыбаюсь, наблюдая, как он закапывает себя глубже. Его оправдания, ложь и обвинения – всё летит в мою сторону. Но где хоть капля ответственности на горизонте? Забавно наблюдать, как он извивается.

— Я не начинал это, — снова пробует Девен, пытаясь слепить идеальную ложь.

Она заходит в дом, избегая встретиться со мной взглядом, но поворачивается к нему лицом. Ее волосы мокрые, и я пользуюсь моментом, чтобы рассмотреть ее. Свободное платье прилипло к мокрому телу, а рядом с губой у нее идеальная родинка, прямо как у Мэрилин Монро.

Она больше в его вкусе, чем я. Я видела фотографии его бывших. И ни одна из них не похожа на меня. Я не тощая – моё тело с формами. Я слишком люблю шоколад и никогда не занимаюсь спортом. У меня не идеальные волосы, которые он любит, хотя однажды он просил меня покраситься в блонд. Нет, сегодня я светло-рыжая. Завтра, возможно, сменю оттенок на огненно-рыжий. Лишь время покажет, какие сюрпризы я принесу домой.

— Уходи, — говорит ей Девен.

Женщина поворачивается ко мне, и я жду, что она что-то скажет. Вместо этого ее взгляд падает на нож на столе, и ее губы сжимаются, а глаза расширяются.

Интересно, каково это – разрезать ее и поиграть с ее внутренностями. Найду ли я в ней сперму моего мужа?

Увидев нож и выражение моего лица, она слушается его и уходит, оставляя за собой мокрый след.

Он тянется к моей руке, сжимающей стакан.

— Прикоснёшься – и этот нож окажется в твоей кисти, — говорю с улыбкой, и он замирает.

— Послушай, Лил, не нужно доходить до такого. Мы можем всё исправить.

Я встаю. Я прикончила бутылку водки, а в доме больше нет ни капли.

— На твоем месте я бы не стала меня преследовать, — предупреждаю я, затем опускаю взгляд на полотенце, обернутое вокруг его бедер. На нем кровавые разводы, как кляксы чернил в тесте Роршаха¹.

— Вы трахались в бассейне, потому что у нее месячные? — спрашиваю я.

Его щеки краснеют, и я понимаю, что моя догадка верна. Я снимаю обручальное кольцо, кладу его на стол, а затем беру стакан с водкой. Делаю последний глоток и ставлю стакан на стол рядом с кольцом, потянувшись за ножом. Лицо Девена становится пепельным, и он вскидывает руки, будто умоляя меня.

Я улыбаюсь и с силой вонзаю нож в дорогой деревянный стол, проводя языком по губам. После чего подхожу к нему, похлопываю по щеке дважды и подмигиваю:

— Спокойной ночи, Девен.

Я машу ему через плечо, срываю с крючка сумку, натягиваю туфли, выхожу из дома и направляюсь вниз по улице. Но женщины уже и след простыл. По правде говоря, я надеялась столкнуться с ней снова, возможно для того, чтобы пусть её кровь на его идеальный газон. Ведь, судя по всему, она и так уже размазана по его неидеальному блядскому члену.

Чёрт, мне нужно еще выпить.

2.Реон

Мой взгляд цепляется за неё, как только она входит. Что-то в этой женщине заставляет меня смотреть на неё. У неё яркие медные волосы, которые подчеркивают её шоколадно-карие глаза. В ней есть что-то интригующее и совершенно завораживающее, но меня интересует не только её внешность.

Она постоянный посетитель, появляется здесь примерно так же часто, как и я – раз в неделю. Я ни разу не пытался завязать разговор, но наблюдаю за ней, пока она наблюдает за всеми остальными. Она даже не оглядывается по сторонам, направляется прямиком к бару, садится и постукивает длинными ногтями по дереву, прежде чем сделать заказ.

Один и тот же ритуал каждую неделю.

Хотя сегодня она пришла раньше обычного.

— Реон, поставка опоздала. Это отбросит нас назад, — говорит Эрл с другой стороны стола. Я знаю Эрла довольно давно. Ещё до того, как его волосы начали покрываться сединой, из-за чего он кажется старше своих тридцати пяти, Эрл уже управлял моей авиационной компанией. Мы занимаемся импортом и экспортом товаров. Некоторые из них вполне легальны, а другие… не совсем. Вернее, совершенно нелегальны.

— Ты с этим разберешься, — отвечаю я. Эрл фыркает и тянется к своему бокалу.

Он знает, что я ненавижу обсуждать бизнес без крайней необходимости. Для того я и нанял его и Ханну – чтобы иметь больше времени на то, что мне действительно нравится.

— Ты всегда так говоришь, — ворчит он.

Я поворачиваюсь к нему. На нем синий костюм, пиджак висит на спинке стула, а на белой рубашке красуется надпись: «Патрик Авиа».

Я вырос с отцом-пилотом, так что вполне естественно, что он научил меня всему, что знал. После его смерти он оставил мне солидное состояние – невероятно солидное, – и я приобрел самолеты. Много самолетов. Теперь я владелец одной из крупнейших компаний по импорту товаров в мире.

Мой бизнес оценивается в миллиарды.

А я стою ещё дороже.

И Эрлу я плачу более чем щедро за то, чтобы всё шло гладко, и мне не приходилось вникать в дела.

— Можешь идти, Эрл. — Я отмахиваюсь от него, желая сосредоточиться на ней.

— Но у меня есть еще новости, — начинает он, но я пригвождаю его взглядом, красноречивым и не допускающим возражений, бросая вызов продолжить, несмотря на моё явное раздражение.

Его челюсть сжимается, скрипя от напряжения.

— Пожалуй, я справлюсь сам. И не забудь про Нэшвилл.

— За это я тебе и плачу. А теперь уходи.

Эрл встает, не допив свой напиток. Хватает пиджак, перекидывает его через руку и выходит, не оглянувшись.

Я откидываюсь назад и перевожу внимание на женщину у стойки. Перед ней теперь стоит бутылка водки, и она смотрит прямо на меня.

Я встречаю её взгляд.

Как долго она наблюдала за мной?

Обычно, когда я смотрю на неё, она избегает зрительного контакта.

Но сейчас я знаю – она всё видит. У нее такой вид, будто она меня уже раскусила; это одновременно и возбуждает, и настораживает.

Поднявшись, я направляюсь к ней, отодвигаю соседний стул и сажусь. Стучу по стойке, чтобы привлечь внимание бармена, и он тут же подходит.

— Эспрессо-мартини, — говорю ему.

Она смеется рядом со мной, и это подобно музыке – мрачной, загадочной музыке, которая странным образом успокаивает. Когда бармен уходит, я поворачиваюсь к ней. Ее шоколадно-карие глаза смотрят на меня в ответ. Но за бархатной глубиной ее взгляда будто ничего нет. Ни эмоций. Ни тепла. Ни души.

— Тебе показался забавным мой заказ? — спрашиваю её.

Если честно, я специально выбрал коктейль, чтобы вызвать у неё реакцию, и, кажется, это сработало. Её глаза ловят мои, и я замечаю странную деталь – у неё какая-то необычная тушь.

Синяя? Кажется, да.

— Не могу сказать, что часто вижу мужчин, заказывающих коктейли. Большинство прикрываются тем, что берут то же, что и их жёны, — замечает она.

— Я не женат, — сообщаю я.

— Везёт тебе, — бросает она, закатывая глаза, и возвращается к своему напитку. Я наблюдаю, как она подносит его к розовым губам и отпивает. Её длинная изящная шея двигается, когда она глотает, и мой член тут же напрягается.

Когда я впервые увидел её, я подумал: Какая одинокая душа. Прекрасная, одинокая душа.

Её красота не шаблонна. Она из тех, на кого стоит лишь раз взглянуть, и уже невозможно отвести глаза.

В классическом стиле.

С оттенком пикантности.

— Почему ты трахаешь меня глазами? — спрашивает женщина, как только бокал отрывается от ее губ.

Чёрт, она резкая. Мне нравится.

— Ты привлекательна, но, думаю, ты и сама это знаешь.

Она поджимает губы.

— Ага, знаю. — Пожимает плечами. — Хочешь меня трахнуть?

И опять, блядь, – прямо в лоб.

Ее слова заставляют меня улыбнуться. Бармен кашляет перед нами, ставя мой напиток, и смотрит на нее. Но она не обращает на него внимания, фокусируя взгляд исключительно на мне.

— Я не против, — говорю ей и подношу бокал к губам.

Красавица изучает меня, затем протягивает руку. Я передаю ей коктейль, она пробует, но тут же возвращает, сморщив нос.

— На вкус как дерьмо. Знаешь, что вкуснее? — спрашивает она. Я приподнимаю бровь, ожидая продолжения. — Моя киска.

Её слова выбивают почву у меня из-под ног.

Не от шока – от восхищения.

Потому что теперь я думаю только о том, как полакомиться её киской всеми возможными способами.

Не думаю, что когда-либо встречал женщину настолько резкую и прямолинейную. Это, мягко говоря, интригует.

— Не сомневаюсь, — киваю я. Она поворачивается к своему стакану и наливает еще. — Почему ты здесь?

— Я люблю наблюдать за людьми. Это помогает мне прояснить мысли, а мне нужно кое-что обдумать.

— А за теми, кого хочешь трахнуть, тоже любишь наблюдать? Или высматривать подходящих кандидатов в барах – твоя специализация? — спрашиваю я.

Она берет свой телефон, разблокирует его и кладет на стойку передо мной. На экране – видео у бассейна, в котором трахаются двое. Через пару секунд женщина убирает телефон.

— Полагаю, это и есть мой ответ. — я осушаю бокал и делаю знак бармену принести еще.

— Тебе стоит выпить что-то повкуснее. Я не хочу потом чувствовать вкус кофе во рту.

Потом.

Хмм…

— Я буду яблочный крамбл, — говорю бармену.

— Что в нем? — спрашивает она, пока тот начинает готовить.

— Файрбол², яблочный сок и лимонад, — отвечаю я. — Похоже, ты уверена, что я хочу тебя.

— Хочешь. Ты наблюдал за мной месяцами. Но сегодня впервые удостоил своим присутствием.

Ебать. Я не думал, что она вообще заметила. Похоже, эта женщина более наблюдательна, чем я предполагал. Бармен приносит мой напиток и протягивает мне, но красавица успевает забрать его первой и подносит к своим губам. Я смотрю, как она одобрительно кивает.

— Лучше. Не будешь таким кислым позже.

— Значит, ты рассчитываешь на «позже»? — спрашиваю я.

— Ты хочешь меня. Я вижу, что хочешь. Ты даже велел своему другу уйти.

— Друг? Нет, он работает на меня.

Я предпочитаю держать свои дела в тайне, а друзья – это обуза. Так что у меня нет друзей. Моя жизнь вращается вокруг работы. Мой первый бизнес отнимает достаточно времени, а другая деятельность... что ж, она требует особого набора навыков. Такого, с которым лучше работать в одиночку.

— Чем ты занимаешься?

Я усмехаюсь и наклоняюсь ближе.

— Я серийный убийца, — говорю, подмигивая, и тут же отстраняюсь, допивая коктейль.

Она не моргает и не говорит, что я сумасшедший. Нет, она просто медленно улыбается, ее пухлые губы изгибаются в уголках, а глаза вспыхивают странным внутренним светом. Это первая настоящая улыбка, которую я увидел у нее за весь вечер.

И она чертовски разрушительна.

3.Лилит

Дорогой Дневник,

Я хочу, чтобы мужчина, сидящий рядом, сделал со мной очень плохие вещи.

Почему у меня такое чувство, что он только этого и ждет?

Я даже не спросила, как его зовут.

Не уверена, что смогу.

Он привлекателен. Намного привлекательнее Девена. От этого мужчины исходит власть. Она ощущается в воздухе вокруг него. Даже после нескольких стопок водки я все еще чувствую его доминирующее присутствие.

Я видела его здесь раньше. Всегда один… работает или наблюдает. Каждый раз, когда я приходила, мужчина смотрел на меня.

Он – парадокс.

Всегда в костюме, но его поведение излучает расслабленную уверенность.

Его волосы непослушны, но такая прическа подходит ему идеально.

От него веет богатством, хотя он не из тех, кто выставляет его напоказ.

— Это тебя заводит? — спрашивает он, и я отворачиваюсь.

Не стоило улыбаться.

Теперь он подумает, что я чокнутая.

Но смерть интересует меня.

Может, мне стоило устроиться патологоанатомом.

Нет, нахуй. Я мечтаю резать людей, когда они еще живы, а не после смерти.

— Чем ты на самом деле занимаешься? — спрашиваю, не отвечая на его вопрос.

— Я владею «Патрик Авиа», — говорит он, пристально наблюдая за мной, словно ожидая реакции на свои слова.

Я припоминаю, что слышала об этой компании. Кажется, видела в каком-то списке Forbes.

— Так ты пилот?

— Среди прочего.

— Ты не убиваешь людей? — спрашиваю я, надеясь, что он не заметит крайней степени интереса, исходящего от меня прямо сейчас. — Думаю, тебе стоит пойти со мной домой, — добавляю, когда он ничего не отвечает.

— Если бы я убивал людей, твое чувство самосохранения было бы никудышным, — говорит он, изучая меня.

— Кто знает. Может, я надеюсь, что ты убьешь меня… или мою киску. — я подмигиваю ему. Что-то в этом мужчине меня цепляет, и я надеюсь, что он сделает с моим телом то, от чего я наконец почувствую хоть что-то – после той мёртвой пустоты внутри, которую оставил во мне муж. Я согласилась выйти за него, надеясь, что имея семью, однажды смогу почувствовать себя нормальной. Но вместо этого он мне изменил. Ублюдок.

— Как тебя зовут? — спрашивает он.

— Лилит.

Он усмехается.

— Это настоящее имя или выдуманное?

Достаю из сумки удостоверение и показываю ему. Он смотрит на меня, затем кивает.

— А тебя?

— Реон.

Сморщив нос, я говорю:

— Странное имя.

— Как скажешь.

Я допиваю водку и поворачиваюсь к нему.

— Готов идти?

Он бросает деньги на стойку и встает.

— Куда?

— Трахаться, куда же еще.

— Куда ты так торопишься? Не хочешь, чтобы я для начала пригласил тебя на ужин? — интересуется Реон.

— И часто ты так заморачиваешься? — спрашиваю, кладя руку на бедро. Я не хочу усложнений. Я хочу веселья. Чего-то, чего у меня не было очень давно.

— Ну... — он задумывается. — Никогда.

— Ты ни разу не был женат? — уточняю я.

— Нет.

— Хорошо. Браки переоценивают.

Повернувшись, я решительно иду к двери и открываю ее. Первым в лицо бьёт прохладный ночной воздух, а следом – алкоголь. С учетом выпитого дома и здесь, я уже за гранью лёгкого опьянения, но всё ещё не настолько пьяна, чтобы забыть, что случилось сегодня.

— Который час?

— Семь, — отвечает он, и я улыбаюсь.

Значит, Девен, скорее всего, уже спит – его работа требует раннего подъема, ведь такая банальность, как трах с соведущей, не должна нарушать распорядок. Или, знаете, тот факт, что его брак разваливается.

— Когда ты в последний раз занимался сексом? — спрашиваю, направляясь вниз по улице, а он следует за мной. Я живу недалеко от бара. Девен любит быть поближе к центру, но я ненавижу город.

Я бы предпочла жить на большом участке земли, без соседей.

Нахуй всех.

— Может, это мне следовало спросить, не серийная ли ты убийца, — говорит Реон, поравнявшись со мной, и засовывает руки в карманы.

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему.

У него острая челюсть, а глаза видят больше, чем следует. У меня такое чувство, что они, возможно, так же мертвы внутри, как и мои. Его безупречный черный костюм и галстук источают класс – тот, что заставляет меня усомниться в своем решении, но затем я замечаю выступающие из-под манжет чернила. Я вижу несколько татуировок на его пальцах и кольцо на указательном. На лице – легкая щетина, но идеальная, такая, что гармонирует с прической. Ничто в нем не кажется неуместным.

У Девена – светло-песочные волосы, тело, которое многие назвали бы «отцовским» (хотя мы действительно планировали детей), и заразительная улыбка. Мне никогда не нравились накаченные мужчины. В большинстве случаев их высокомерие перевешивало умение трахаться, и мне слишком быстро становилось скучно. Меня покорила улыбка Девена. Она и его личность. И то, и другое было привлекательным и давало мне проблеск нормальности. Что-то, что говорило мне, что я не полностью мертва внутри.

— В смысле, я об этом думала, — размышляю вслух. — Никогда не знаешь, кого встретишь в баре. Кто знает, может, я черная вдова, что подбирает в барах бедных, ничего не подозревающих мужчин. Могу затрахать тебя до полусмерти и прикончить сразу после. Но на мне туфли за две тысячи долларов, и я отказываюсь пачкать их твоей кровью. — Я опускаю глаза на свою обувь, затем снова перевожу на него – и вижу, что его взгляд прикован к моим туфлям. Медленно мужчина поднимает голову.

Я поворачиваюсь и снова иду вперёд, а Реон идёт за мной.

Он мог бы убить меня в любую секунду – и часть меня взволнована этой мыслью, а другая хочет, чтобы он подождал хотя бы до тех пор, пока мы не доберёмся домой.

Дойдя до моей улицы, я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему.

— Ты впервые делаешь что-то подобное?

Он кивает. Тогда мне становится интересно, что его сподвигло, и я спрашиваю:

— Почему?

Он не отвечает.

Я прикусываю губу, чтобы не сказать лишнего и не спугнуть его. Вместо этого подхожу к своему дому, открываю дверь и вхожу внутрь. Я стараюсь не шуметь. Он заходит следом и закрывает ее. Не включая света, я нахожу его руку – она грубая, в мозолях – и тяну Реона за собой в гостиную. Там отпускаю его, расстегиваю пуговицы на блузке и бросаю ее на пол, оставаясь в красном кружевном лифчике. Стянув юбку с бедер, я собираюсь снять туфли на высоких каблуках, но передумываю. Пусть остаются.

Девен ненавидит, когда я хожу в обуви по дому.

Реон наблюдает за мной, не двигаясь, просто наслаждаясь тем, что видит. Я понимаю это по тому, как он окидывает меня взглядом. В комнате темно, и только лунный свет, льющийся через широкие эркерные окна, служит нам освещением.

— Ты очень эффектна, — говорит он.

— А ты все еще в одежде.

Реон усмехается, сбрасывает пиджак и начинает развязывать галстук. Я делаю шаг вперёд и тянусь к его ремню, пока его взгляд следит за каждым моим движением.

— Знаешь, я мог бы убить тебя прямо сейчас. Ты впустила в дом незнакомца, совсем беззащитная, — шепчет он, и по моей спине пробегает дрожь возбуждения.

— Как бы ты это сделал? — спрашиваю я, высвобождая его ремень и бросая на пол. Затем берусь за ширинку, расстегиваю ее и опускаю молнию. Его галстук падает следующим, после чего он расстегивает пуговицы рубашки одну за другой, открывая взгляду мускулы и татуировки.

Мой рот наполняется слюной при виде него.

Он прекрасен.

Его брюки спадают, и вот он уже обнажен. У него мускулистые, мощные бедра, а большой член имеет идеальную форму. Я непроизвольно сжимаю бедра. От пупка вниз идет соблазнительная дорожка волос. В своих костюмах в полоску он выглядит потрясающе, но голый… он – произведение эротического искусства.

Абсолютное совершенство.

Он тянется ко мне, его рука скользит вокруг моей талии.

— Ты должен воспользоваться презервативом, — говорю я ему.

Другая рука поднимается к моему подбородку и приподнимает его, заставляя меня смотреть на него. Даже на каблуках я ниже его. А в туфлях я одного роста с Девеном.

— В брюках, которые ты с меня сняла.

Я опускаюсь на колени и запускаю руку к нему в карман. Нащупав презерватив, вытаскиваю его, а затем разрываю зубами, не меняя положения. Глядя на него снизу вверх, кладу презерватив в рот и оттягиваю края, после чего протягиваю руку и сжимаю член. Он цокает языком, но я не останавливаюсь, наклоняюсь и обхватываю губами его длину, надевая презерватив ртом. С помощью рук я скатываю его до самого основания, затем полностью заглатываю член – всего один раз – после чего отпускаю его и встаю.

У него стоял с того момента, как упали брюки.

И его член гораздо больше, чем у Девена.

Интересно, сможет ли он сломать меня, когда будет трахать.

С нетерпением жду возможности выяснить это.

Я отступаю назад, когда Реон делает шаг вперед, но он хватает меня, обнимает за талию и медленно притягивает к себе. Я ощущаю его эрекцию, а моя киска пульсирует от желания. Другая его рука скользит между нами, когда он просовывает ее под мои стринги и проводит пальцами по киске, усмехаясь.

— Ну и ну. Ты уже вся мокрая для меня, Гусеница? — Я морщу нос, услышав прозвище, но тут Реон вводит в меня один палец. Я вздрагиваю, а он наклоняется и тихо шепчет: — Сейчас я разверну тебя, нагну и засажу член прямо в твою киску.

И затем он делает это.

Он кладет палец, что был внутри меня, в рот и облизывает его, прежде чем сорвать с меня стринги. Боль желанна; от этого простого действия я чувствую, как становлюсь еще влажнее, у меня перехватывает дыхание и я извиваюсь от потребности. Он хватает меня за волосы, наматывает их на запястье, и усиливает нажим, прежде чем наклонить меня вперед. Другой рукой шлепает меня по голой заднице, а потом я чувствую его у самого входа. Я уже на грани обморока, и, черт возьми, это лучшее ощущение в мире.

Когда он толкается в меня, то снова наклоняется и шепчет мне на ухо:

— Я буду трахать тебя до того момента, пока ты почти не кончишь. А когда ты, наконец, взорвешься, я оберну свой ремень вокруг твоего горла. И пока жизнь будет покидать твоё идеальное тело, я наполню тебя своей спермой.

Его слова оживляют каждую нервную клетку во мне, и я дрожу в предвкушении. Моё тело кричит, чтобы он трахнул меня до беспамятства. Я еще никогда так отчаянно не хотела быть использованной кем-то. Незнакомцем, не меньше, который вполне может оказаться маньяком. Но сейчас мне все равно, потому что впервые за долгое время я чувствую себя живой.

Он проникает глубже и начинает двигаться. Его рука дергает меня за волосы, в такт его толчкам, зубы впиваются в мое плечо, заставляя кожу гореть, а другая рука сжимает грудь.

— Сделай это, — выдыхаю я, а он начинает трахать меня быстрее, жестче. Тянет за волосы, щиплет затвердевший сосок почти до боли, и я чувствую это всем нутром, прямиком между ног. Затем его рука скользит ниже, к клитору, он надавливает и водит по нему пальцами, вырывая из моего горла крик.

Меня ещё никогда не трахали так. Словно я не застряла в стеклянном ящике, где чувствовала себя в ловушке всё это время. До этого момента. Теперь, когда Реон касается меня и трахает так, словно не боится сломать, – это опьяняет, мягко говоря.

— Вот так, Гусеница. А теперь… хочешь, чтобы я тебя придушил? — я киваю, и его руки смещаются. Он прекращает толчки, и моя киска буквально кричит, чтобы он продолжил, но затем я чувствую холодную кожу ремня на своей шее. Он снова начинает двигаться, и с каждым толчком вперед ремень затягивается всё туже.

Мне это так нравится, что я готова умолять его душить меня до последнего и не отпускать, пока я не разорвусь на части и не кончу на его член.

Будто читая мои мысли, он затягивает ремень еще сильнее… и в тот момент, когда я почти достигаю пика, загорается свет.

— Какого хрена, Лил? — кричит кто-то.

О, прекрасно, мой муж решил присоединиться к нам.

— Даже не думай останавливаться, — говорю я Реону. Он усмехается, и я чувствую, как он трахает меня яростней, снова и снова, а Девен всё это время стоит в стороне, красный от злости, и что-то кричит. Я закрываю глаза, отсекая его истерику, и вместо этого концентрируюсь на прикосновении ремня к моей коже, на жаре и весе Реона у меня за спиной, на его глубоких толчках и рычащих стонах, когда он приближается к тому, чтобы кончить в меня.

Я разлетаюсь на части, оргазм прокатывается через меня, стенки выжимают из Реона всю сперму, до последней капли, пока мои пальцы впиваются в ремень в чистом экстазе. Я чувствую его внутри себя, его толчки замедляются, а затем он выходит. Я выпрямляюсь, ремень падает на пол, и я падаю вместе с ним. Переворачиваюсь на спину и смотрю вверх. Реон улыбается мне, затем подмигивает и тянется к своей одежде. Я хватаю ремень.

— Я оставлю это себе.

— Как скажешь.

Он одевается, когда я слышу приближающиеся шаги Девена.

— Кто ты, блядь, такой, и почему ты трахаешь мою жену?

Реон поворачивается ко мне, сузив глаза, а я лишь улыбаюсь. Он смотрит на Девена, и я вижу, как его осеняет, прежде чем он снова переводит взгляд на меня.

— Это тот самый урод, который трахал кого-то в твоем бассейне? — Я киваю, улыбка не сходит с моего лица. Реон уже одет, а Девен смотрит на нас с выражением полнейшего потрясения. — Мне было чертовски приятно, — говорит Реон и уходит, не оглянувшись, даже не бросив на прощание «спасибо за секс». Я лежу в одном разорванном лифчике с широкой улыбкой на лице.

Это был буквально лучший секс в моей жизни.

— Ты что, правда сейчас улыбаешься? Я только что застал тебя трахающейся с другим в нашем доме, Лил.

Он сейчас серьезно?

— И это было тааак хорошо. Тебе не мешало бы кое-чему поучиться. Ах, да... Ты уже учился, когда трахал её в нашем доме. И, полагаю, не один раз?

— У тебя следы укусов на плечах. — Он игнорирует меня, но мне уже всё равно. Я ухмыляюсь, пытаясь их разглядеть. — И синяки на шее.

Наконец я перевожу взгляд на Девена и вижу того жалкого, ничтожного мужчину, за которого вышла замуж.

Я ненавижу его.

И его паршивый член.

— Думаю, теперь, когда ты отомстила, мы можем забыть обо всём, — говорит он, либо надеясь на лучшее, либо снова пытаясь сделать из меня дуру. В любом случае, я на это не куплюсь.

— Нет. Теперь я ухожу.

Я встаю и, не потрудившись прикрыться, поднимаюсь наверх, чтобы собрать чемодан. Затем, натянув одежду, выхожу из дома, не оглядываясь.

Пошел он нахуй со своим тупым вялым членом.

4.Лилит

Дорогой Дневник,

Я официально свободна.

А мой муж может катиться к черту.

Что делать, когда некуда идти? Понятия не имею. Отправиться к друзьям? А у кого они есть? Точно не у меня. Или к мужу? Что ж, он лживый, блядский изменщик. А семья… нет, лучше даже не начинать про её отсутствие.

Теперь у меня ещё и работы нет.

Я уволилась.

И вот я здесь, сижу в своей машине, уставившись на отель, в котором никогда не была, потому что мне нужно где-то переночевать. Выхожу и хватаю упакованную сумку. Вещей в ней немного, но это всё моё. Честно говоря, сейчас меня не волнует оставленное барахло в доме или тот факт, что, вероятно, мне следовало остаться, и выгнать его. Но, с другой стороны, мне нравится быть мстительной сукой, так что было приятно отплатить ему той же монетой. Я никогда не называла себя святой. Нет, думаю, я – полная противоположность.

Святая женщина не представляла бы себе все способы убить человека. И не совершила бы ничего из того, что сделала сегодня я.

Нет, я – другая, немного без тормозов и, если говорить правду, мне это нравится. Только представьте себе: быть обычной – кому это нужно? Мы все хотим быть в чём-то особенными. Хотя я и особенной себя не считаю.

Вытащив сумку из машины, я направляюсь прямиком в отель, где администратор смотрит на меня так, словно не понимает, почему я вообще решила остановиться у них.

Я не знаю. Отель был недалеко от дома и, если верить Google, здесь недорого.

— Номер, пожалуйста. На одного, — говорю я, кладя кредитку на стойку.

— На сколько ночей?

— На одну.

Она запрашивает мои данные, затем проводит карту, называет номер моей комнаты, вручает ключ, и я благодарю её, прежде чем уйти. Вскоре я добираюсь до номера. Оказавшись внутри, бросаю сумку и сразу начинаю раздеваться, как вдруг звонит мой телефон. Я узнаю рингтон мужа.

Бросив взгляд на экран, качаю головой и стягиваю футболку.

Он звонит снова.

С раздражённым вздохом я подхожу и отклоняю вызов. Он тут же перезванивает.

— Хватит звонить. Я не хочу с тобой разговаривать.

— Лил, возвращайся домой. Давай всё обсудим.

— Знаешь, я видела, как ты ее трахал, — говорю я ему, скидывая оставшуюся одежду и заходя в ванную. Включив душ, продолжаю: — Тебе понравилось. Ты наслаждался сексом с ней.

— Я наслаждался сексом и с тобой, — отвечает он, даже не пытаясь отрицать. — Возвращайся домой.

— Нет, — говорю я и смотрю на своё отражение. Мои медно-рыжие волосы в беспорядке, очевидно, не самый лучший их вид. Щёки пылают от мыслей о нём и о том, что он ещё мог бы со мной сделать. Киска побаливает, но так, как это бывает после хорошего секса. Пальцы скользят по красноте на горле, спускаясь к легким синякам на груди, оставленным его пальцами. Словно я – полотно, созданное Реоном, и я не могу сдержать ухмылку.

— Мы можем пойти к семейному терапевту, — пытается он снова.

Мне не следовало брать трубку. Я знаю, что это ошибка. Мы так давно отдалились друг от друга, что теперь, когда он пытается что-то исправить, я ничего не чувствую.

Когда же я на самом деле разлюбила его? Или, лучше спросить, любила ли я его когда-нибудь вообще?

— Думаешь, я хочу идти с тобой к терапевту? — Я хмыкаю, беру гель, ставлю его в душ, пока пар наполняет комнату. Я все еще чувствую на себе запах Реона.

И, черт возьми, он так хорошо пахнет. Я даже на секунду задумываюсь, стоит ли вообще мыться, ведь тогда смою его запах с тела.

— Я хочу, чтобы наш брак сработал.

— Да, что ж, может, следовало подумать об этом, прежде чем совать свой член в другие дырки, — говорю я и сбрасываю вызов. Он звонит снова, но я выключаю телефон. Не хочу слышать ни слова из того, что он ещё собирался сказать.

5.Реон

Какая же это была ебанутая ситуация. Но, чёрт возьми, мне понравилась каждая секунда.

Обычно я более внимателен к выбору окружения, и привлекательные женщины не производят на меня такого эффекта.

Однако Лилит – не просто привлекательная. Она из тех, чья красота заставляет тебя дрожать, как школьника.

Но есть в ней что-то такое, чего я не могу до конца понять.

Даже после того, как мои пальцы побывали повсюду – на ней, внутри неё и вокруг её шеи.

Блядь. От одного воспоминания об этом мой член становится твердым.

На следующий день я снова отправляюсь в бар, но она так и не приходит, поэтому я возвращаюсь к своей машине, сажусь в нее и думаю, не поехать ли к ней домой, раз уж я знаю, где она живет. Хотя я почти уверен, что был просто способом мести её мужу-изменщику.

Что я с радостью повторил бы.

Черт. Я надеюсь, что мы сможем повторить.

Чем эта женщина так зацепила меня? Сексникогда раньше не оказывал на меня такого глубокого воздействия, а я много трахаюсь. Но дело не только в сексе. Дело в ней.

Пока я сижу, размышляя, что, черт возьми, делать, в мое окно стучат. Я поворачиваюсь и в шоке вижу, что она смотрит на меня в ответ. Опуская стекло, не могу не отметить, насколько она сногсшибательна – окутана тьмой, в ореоле уличных фонарей, с темными глазами, обрамленными длинными ресницами.

— Ты преследуешь меня, Гусеница?

Она прикусывает губу, наклоняясь к моему окну, и я, не думая, тянусь к ней и освобождаю ее.

— Нет, — отвечает Лилит, когда мои пальцы отрываются от ее губ. — Я кое-что потеряла, но...

— Что ты потеряла?

Она касается шеи.

— Свой кулон.

— Хм...

Лилит оглядывает пустынную улицу. Все заведения уже закрыты, и только наши машины всё ещё стоят здесь.

— Куда ты направляешься? — спрашиваю я.

Она осталась прошлой ночью в доме? С ним? Они снова вместе? Я даже не понимаю, почему хочу знать всё это.

Она пожимает плечами, потом выпрямляется и отступает назад. Отстраненное выражение омрачает ее лицо.

— Полагаю, ты ушла от него.

Её взгляд возвращается ко мне, лишенный какой-либо искры.

— Да. Я и не собиралась оставаться. Но пока не увидела, как он трахает ту суку, не осознавала, насколько несчастна была, — говорит она холодно, так, будто я идиот, если думал иначе.

Но в её словах скрыто что-то ещё. Одиночество. У неё взгляд человека, который сбился с пути.

— Поехали со мной. Я лечу в Нэшвилл по работе.

Черт.

Её тёмно-карие глаза прищуриваются – не от удивления, а с подозрением.

Зачем я её пригласил?

Я никогда не приглашаю женщин куда-либо. Никогда не позволяю им проникать ни в одну сферу моей жизни, особенно в эту.

Но Лилит…

— Моя машина… и вещи, — говорит она, указывая за спину.

— Езжай за мной, оставишь ее в аэропорту.

— Ты не планируешь убить меня? — она наклоняется и смотрит прямо мне в глаза. Я даже теряюсь от неожиданности. — Потому что мне это может понравиться.

Кажется, от её слов у меня встал. Лилит выпрямляется и молча возвращается к машине. Я завожу свою, и она едет за мной до самого аэродрома.

Когда я паркуюсь, она ставит машину рядом. К моменту нашего приезда самолёт уже заправлен и готов к вылету. Подойдя к Лилит, я протягиваю ей руку, но она не принимает её. Вместо этого пристально разглядывает белый шестиместный самолёт, которым я собираюсь управлять.

— Я никогда не была в Нэшвилле. — Она проводит пальцами по своим медно-рыжим волосам, из-за чего её блузка задирается. Я замечаю оголённый участок кожи и не могу отвести взгляд.

— Реон.

— Да?

— Ты планируешь трахнуть меня в самолёте? — Она кивает в его сторону.

— Да. Пока я буду управлять им. — Я забираю её сумку с заднего сиденья и направляюсь к самолёту. Сначала я не слышу её шагов за спиной, и, обернувшись, вижу, что она прикусывает нижнюю губу, взвешивая варианты. — Пойдем, Гусеница.

— Ты уверен, что хочешь, чтобы я полетела с тобой? Я не из тех беспечных женщин, кого можно трахнуть и забыть, как ты мог подумать. Тебе могут наскучить тёмные мысли, что роятся в моей голове. Они не утихают. Никогда. Я смирилась с ними, но это то, что мой муж ненавидел во мне больше всего, — кричит она, когда её голос начинает тонуть в шуме взлётной полосы.

— Ладно.

Я не знаю, что ещё сказать. Женщины не открываются мне. Чёрт, я обычно затыкаю им рот, когда трахаю, а потом ухожу.

Но вот я здесь, прошу её присоединиться к моей рабочей поездке после одной ночи вместе.

И при этом тащу её чёртову сумку, пока она кричит о том, какие у неё плохие мысли.

— Я ненормальная, — невозмутимо констатирует Лилит.

— А что вообще значит «нормально»? — Я поворачиваюсь и продолжаю идти к трапу самолёта. Я чувствую, как она приближается, и когда мы достигаем лестницы, жестом предлагаю ей подняться первой. Следую за ней, не отрывая глаз от её великолепной задницы и походки – чистейшее, блядь, совершенство.

Я провожаю её в кабину, усаживаю в кресло второго пилота и наклоняюсь над ней, чтобы пристегнуть ремень.

— Ты правда будешь управлять самолётом? — спрашивает она.

— Да.

— Как?

— Видишь то кресло? Это кресло пилота. Я буду…

— Я не это имела в виду. Кто учил тебя летать? Можно ли тебе доверить мою жизнь? Я даже не знаю тебя. Мне может и нравится идея смерти, но не собственной.

Если бы я не смотрел на нее, то подумал бы, что она волнуется. Но я вижу, что она совсем не обеспокоена возможностью умереть. Наоборот, её глаза вспыхивают, когда она говорит о том, чтобы доверить мне свою жизнь.

— Ты не знала меня, когда пригласила к себе домой и позволила моему члену скользнуть в тебя.

— Я была зла на мужа, а ты показался мне идеальным... аппетитным решением, — говорит она и облизывает губы.

— Всё ещё хочешь, чтобы я тебя трахнул, даже без риска быть пойманной мужем?

Лилит кивает:

— Если снова меня придушишь – конечно, почему нет? — Она пожимает плечами.

— У меня есть идея получше.

Я отстраняюсь и иду закрыть дверь. Проверив телефон, замечаю несколько сообщений от Эрла. Отвечаю на одно, сообщая, что занимаюсь отправкой груза в Нэшвилл и вернусь завтра. Возвращаясь в кабину, я вижу, как она разглядывает всё вокруг.

— Никогда раньше не видела кабины пилота? — спрашиваю я.

— Я никогда не летала на самолёте, — отвечает Лилит без разочарования, просто констатируя факт.

— Полёты – моё второе любимое занятие, — говорю я ей.

— А что на третьем месте? — спрашивает она, пока я пристёгиваюсь.

— Секс.

— Я предположила, что он будет первым любимым занятием. — Её шоколадные глаза впиваются в мои. — Тогда что на первом месте?

Я лишь усмехаюсь и отвожу взгляд, чтобы не попасться на её уловки.

Я взял её с собой, чтобы трахнуть.

Не больше.

И не меньше.

Тогда почему я слышу тихое лжец в своей голове?

6.Лилит

Я не смотрю на взлётную полосу – я смотрю на него.

Наблюдаю, как он ловко обращается со всеми мигающими кнопками.

Я никогда не видела, чтобы кто-то был настолько расслаблен и уверен в том, что делает. Самолёт начинает разгоняться по полосе, и я, не отрываясь, гляжу в окно кабины, пока мы поднимаемся в воздух. Уши закладывает по мере набора высоты, и от этого по телу пробегает восторг.

— Устраивайся поудобнее. Полёт займёт два часа, — говорит он, скользя взглядом по мне с головы до ног, в то время как его руки остаются на штурвале, а на губах играет лёгкая ухмылка. Когда я не отвечаю, он возвращается к тому, что там делают, чтобы держать самолёт в воздухе. Я наблюдаю за тем, как уверенно двигаются его загорелые руки с татуировками на пальцах.

Интересно, у моего мужа и его коллеги было так же? Они смотрели друг на друга каждый день так, как Реон сейчас смотрит на меня? Я замечаю, как он поглядывает на меня на протяжении полёта, но не прерывает моих мыслей, будто чувствует, что не стоит.

От этого мне хочется трахнуть его еще больше.

Я знаю, что Девен не может смотреть на женщину так, как Реон. В Реоне чувствуется сила, а Девен – его полная противоположность. Но, возможно, было что-то другое. В конце концов, я ведь вышла замуж за этого мудака.

— Я не знала, что он мне изменяет. — Эти слова срываются с моих губ после почти часа молчания, проведенного в созерцании темноты за окном. Он поворачивает голову, его темные глаза впиваются в меня. и по какой-то причине мне кажется, что я должна рассказать ему всё. Я чувствую, что он не проигнорирует меня, в отличие от Девена. Я никогда не была поклонницей случайных связей. Но наша интрижка неожиданно перерастает в короткий роман, и впервые в жизни я позволяю себе быть собой – не прячу своих внутренних демонов из страха, что кто-то осудит… или возненавидит меня за них, как муж. С Реоном я чувствую себя свободной.

— И что ты чувствуешь?

Я поджимаю ногу, усаживаясь поудобнее.

— Если честно, я в порядке. Я не грущу и не чувствую себя разбитой. Я отплатила ему – и теперь всё кончено.

Его челюсть дергается.

— Рад, что помог тебе отомстить, — произносит он, пока я снова смотрю в окно.

Я бросаю на него взгляд и вижу, что его внимание вновь приковано к темному небу.

— Какая у тебя работа в Нэшвилле?

— Доставка груза. У меня там квартира, и я планирую остаться на ночь. — Он бросает на меня взгляд и заявляет: — Ты останешься со мной.

— Неужели? — отвечаю я, приподнимая бровь.

— Да. — Его взгляд скользит к моей груди. — Теперь можешь отстегнуться и подойти ко мне. — Он похлопывает по коленям. Я секунду смотрю на него, чувствуя смесь замешательства и первобытной энергии, затем расстегиваю ремень (живем лишь раз!) и направляюсь к нему.

— Ты снова планируешь предоставить всю работу мне, или ты сам достанешь свой член? — спрашиваю я, приподнимаясь, чтобы переместиться к нему. Он усмехается, расстегивает ширинку, вытаскивает уже твердый член и натягивает презерватив, который достал из кармана.

— Мне больше нравится, когда ты это делаешь.

Я закатываю глаза, прежде чем приблизиться к нему. В тесной кабине сложно выпрямиться в полный рост. Он нажимает несколько кнопок, и самолёт переходит на автопилот. Его руки тянутся ко мне, притягивая ближе. Мои ладони опускаются на его плечи. Я не спешу садиться на него, но он наклоняется, приподнимает мою юбку и стаскивает трусики. Я отбрасываю их, а он поднимает голову и целует мою голую киску у самой щели, пока я опираюсь на него. Затем скользит языком внутрь и отстраняется.

— Лучший поцелуй, — говорит он, притягивая меня так, что я вынуждена сесть на него верхом.

Я осторожно перемещаюсь, стараясь не задеть ни одну кнопку или прибор, и перекидываю ногу через него, опускаясь ему на колени. Расстегиваю пуговицы на блузке и раздвигаю полы, показывая, что на мне нет лифчика. Обхватив его голову руками, я притягиваю её к своей груди, прямо к соску.

Свет из салона – единственное освещение вокруг. За пределами самолета нас окружает пустота – непроглядно черное небо, в котором едва видны звёзды. Его рука находит мою задницу, а он тем временем берёт мой сосок в рот и начинает сосать. Я понемногу опускаюсь, пока не чувствую его длину у самого входа. Он резко кусает мой сосок, и от вспышки боли я разом опускаюсь до конца. Он издает хриплый стон, и для моих ушей это словно музыка.

У меня и раньше были мужчины.

Но ни с кем у меня не было такой химии.

Никогда.

— Хм… Гусеница любит грубость? — произносит он, не отрываясь от моей груди.

Я киваю и поднимаю руки к волосам, зарываясь пальцами в распущенные пряди, когда начинаю двигаться. Он кусает другой сосок с такой же силой.

Самый грубый секс, который был у меня с Девеном, ограничился шлепком.

И всё.

Это было убого.

От того шлепка даже не осталось отметины, которая продержалась бы пару дней.

А я хочу, чтобы это запомнилось.

Реон точно знает, как запомниться. У него превосходный член, вот почему я прыгнула в самолёт, – чтобы получить его снова. Я двигаюсь всё быстрее и быстрее, вверх и вниз. Его руки повсюду – на моей заднице, бёдрах. Но я не останавливаюсь.

Я понимаю, что он близок к разрядке, когда его стоны становятся почти болезненными. Ощущение того, что я заставляю этого сильного мужчину сходить с ума, ни с чем не сравнимо.

— Не смей, блядь, останавливаться, — рычит он.

Его голова лежит у меня на плече, а руки снова на штурвале. Он отключает автопилот. Я чувствую, как самолёт наклоняется, и хватаюсь руками за его шею, цепляясь изо всех сил.

Самолёт проваливается в воздушную яму, и меня резко подбрасывает вверх. Но едва я взмываю, как снова падаю обратно, ещё сильнее врезаясь в него.

— О, да! — Я кричу, а Реон повторяет тот же манёвр.

— Черт возьми, — цедит он, затем снова чертыхается, пока его руки работают за моей спиной. Я слишком поглощена собственными ощущениями, чтобы волноваться о том, разобьемся ли мы.

Я хочу этого оргазма.

Я буквально кричу, требуя его.

И на третьем падении, когда я снова с силой приземляюсь на его член, я кончаю.

Должно быть, он снова переводит самолёт на автопилот, потому что его руки сжимают мои бедра и начинают быстро двигать меня вверх-вниз. Я чувствую, как возбуждение растёт снова.

— Мы могли погибнуть, — говорит он и кусает мою шею, не переставая раскачивать. Девен никогда не брал на себя такой контроль. Я чувствую, как его зубы впиваются в кожу, и гадаю, идет ли у меня кровь.

Отстраняясь, я чувствую, как он кончает, и как только это происходит, меня накрывает второй оргазм, и движение моих бёдер ускоряется.

— Эта чертова киска выдоит из моего члена всю сперму. Не останавливайся.

Я сама подхватываю ритм, не в силах сдержаться. И когда третья волна оргазма накатывает на меня, я наклоняюсь вперед и впиваюсь зубами в его плечо сквозь рубашку, чтобы заглушить крик.

Мы остаёмся так, всё ещё соединённые, оба тяжело дышим, когда самолёт начинает набирать скорость.

— Садись на своё место. Пора приземляться.

Я слезаю с него, даже не пытаясь привести себя в порядок. Он снимает презерватив, завязывает его и бросает за спину, затем застёгивает ширинку и начинает нажимать кнопки на приборной панели.

— Ты встречаешься здесь с кем-то после посадки? — спрашиваю я.

— Да, — отвечает он, уже в наушниках. Всё его внимание возвращается к полёту.

— С кем?

— С моей бывшей, — говорит он в тот момент, когда я пристёгиваюсь и начинаю застёгивать блузку. Я чувствую на себе его взгляд. — Тебя это смущает?

— Нет, а должно?

Он усмехается и снова поворачивается к чернильной темноте за окном.

— Думаю, нет.

Я зачарованно наблюдаю, как он сажает самолёт, разрываясь между ним, управляющим штурвалом, и небом вокруг нас.

Он определенно хорош в пилотировании, поскольку делает это с непринужденной лёгкостью. Интересно, как долго он уже этим занимается.

После посадки Реон встаёт и отстёгивает мой ремень, словно я не сделала это сама пару минут назад, затем говорит следовать за ним. Он хватает мою сумку и выносит её наружу. Едва мы ступаем на взлётную полосу, я замечаю стоящую там женщину, которая уткнулась в телефон. У неё длинные ноги, на ней белая блузка и чёрная мини-юбка. Она выглядит так, будто одета для деловой встречи, но в таком... горячем, даже рискованном стиле.

— Ханна.

Она поднимает голову, и её взгляд скользит ко мне. Я выгибаю бровь, пока она с ног до головы осматривает меня, задерживая глаза на каждом изгибе моего тела.

— Ты взял с собой компанию? Ты не упоминал о компании, Реон.

— Должно быть, забыл, — отмахивается он, пока они направляются к машине, ожидающей его на взлётной полосе. В это время другие мужчины по кивку Реона подходят к самолёту. Ханна садится на заднее сиденье, а Реон открывает переднюю пассажирскую дверь.

— Нам нужно поговорить, — говорит он мне, имея в виду Ханну.

Я киваю и занимаю пассажирское сиденье, пока в машине ждёт водитель. Я чувствую её взгляд, когда Реон садится на заднее сиденье позади меня.

— Зачем ты берёшь с собой компанию в рабочие поездки?

— Это моё дело, Ханна, — отвечает он. Его челюсть сжимается, когда он бросает на неё короткий взгляд. Я отворачиваюсь и смотрю в окно, слушая их разговор.

— Ты её трахаешь?

— Да.

Я чувствую, как мои губы растягиваются в улыбке.

— Ладно, хорошо. Ты нужен мне в Нью-Йорке завтра. В идеале – сегодня вечером, но я знаю, что ты меня не послушаешь.

— Ты говорила с Эрлом? — спрашивает её Реон.

— Разумеется. Без меня и Эрла ты бы пропал.

— Нет, без вас обоих мне бы просто пришлось работать больше. — Спустя секунду он добавляет: — Ты не собираешься поздороваться с моей подругой?

— Привет, подруга. Назови, пожалуйста, полное имя.

Я поворачиваю к ней голову, и ее проницательный взгляд встречается с моим.

— Лилит Дэвенпорт, — отвечаю я, и она начинает что-то быстро печатать на телефоне.

— Она замужем. Ты трахаешь замужнюю женщину? — обращается Ханна к Реону. Я ловлю его улыбку и улыбаюсь в ответ, прежде чем снова повернуться к окну.

— Похоже, да, — спокойно отвечает он.

— Так ты знал. Зачем тебе вся эта драма, которая идёт в комплекте с чужой женой?

— Ты хочешь его? Поэтому злишься? — спрашиваю я её. — Я здесь всего на одну ночь. Как только уеду, он снова будет весь твой.

— Ханна замужем за моей сестрой, Эбигейл, — говорит Реон. — Через месяц отношений со мной она поняла, что сестра ей нравится больше.

Я смеюсь и поворачиваю голову через плечо, чтобы посмотреть на него.

— Это задело твое эго? Ну знаешь… то, что она предпочла тебе твою же сестру?

— Задело бы, если бы я знал, что плох в постели. Но скажи, Гусеница, думаешь, у меня есть проблемы с этим?

— Проблема никогда не была в твоих постельных навыках. Проблема в твоём самовосприятии… В том, как ты ведёшь себя с людьми, — вставляет Ханна.

— Я не виноват, что вы все слишком чувствительные, — отвечает он и подмигивает мне.

Я улыбаюсь, затем решаю достать наушники и включить музыку. Я больше не хочу слушать их деловые разговоры. Уже поздно, и хотя обычно я сова, сейчас я чертовски устала. Может, из-за водки. Или из-за всей этой драмы за последние сутки. Или, чёрт возьми, даже из-за тех великолепных оргазмов, что я испытала.

Как бы то ни было, я включаю музыку, прислоняюсь к окну и отключаюсь от всего, что происходит вокруг.

Вскоре мои мысли переключаются на то, как мне оплатить услуги адвоката по бракоразводным процессам без работы. Не секрет, что Девен всегда зарабатывал больше в наших отношениях. Хотя и я вносила свой вклад. Теперь у меня нет ни сбережений, ни дохода.

Я по-королевски облажалась.

Может, именно поэтому я и решила трахнуться с незнакомцем и улететь с ним.

Кто-то назвал бы это абсолютным безумием, но я нахожу происходящее увлекательным приключением и начинаю понимать, вся моя жизнь до этого была простым существованием.

Я хочу жить и испытывать весь спектр эмоций. Хочу совершать безумные поступки. Хочу оказаться на грани жизни и смерти и сказать миру: «Пошло всё к черту».

Может, мне стоило попросить его прыгнуть с самолета.

Говорят, это захватывает дух.

Когда мне наконец удается задремать, в моих снах появляется не Девен.

А таинственный незнакомец позади меня, которому так просто удается растормошить моих внутренних демонов.

И я не могу решить, плохо это или, наоборот, самое потрясающее, что когда-либо со мной случалось.

7.Реон

— Она уснула, — сообщает Ханна.

С переднего сиденья доносится тихий храп.

Я разглядываю её со спины. Её медные волосы убраны в пучок на макушке, а сама она прижалась головой к окну.

— О чём ты вообще думаешь? Ты не должен быть таким безрассудным. Что в ней такого особенного?

Что в ней такого особенного? Я и сам задавал себе этот вопрос.

Я вернулся в тот бар сегодня вечером в надежде снова увидеть её – это правда было безрассудно. Ведомый мыслью о том, чтобы трахнуть замужнюю женщину… снова.

— Реон, она замужем.

— Её муж трахает кого-то на стороне. Я бы не сказал, что разрушаю счастливый брак.

Ханна фыркает рядом со мной.

— Не в этом дело, и ты прекрасно это знаешь.

— Я могу трахать кого захочу.

— Да, никто и не спорит. Но у тебя есть дела, которые некоторые назвали бы… сомнительными, и ты не можешь просто брать с собой кого попало.

— Я уверен, что она не пойдёт туда и не станет вскрывать ящики с оружием, которое мы перевозим нелегально, — говорю Ханне, когда мы подъезжаем к моей квартире. — Передай Эбигейл, что я заеду к ней в следующий раз. Утром я вылетаю.

— Ты же понимаешь, что она будет не в восторге.

— Да, ну а мне нужно поспать, — говорю я, открывая дверь.

Она закатывает глаза.

— Конечно, сон – это всё, что тебе сейчас нужно.

Я усмехаюсь и осторожно открываю переднюю пассажирскую дверь. Лилит всё ещё спит, её рот слегка приоткрыт, а с губ срывается очередное похрапывание. Я тянусь к ней, и Ханна шипит:

— Просто разбуди её.

Я не обращаю внимания и подхватываю Лилит на руки. Она просыпается и смотрит мне прямо в глаза.

— Мы на месте. Водитель заберёт наши вещи.

Она не двигается, пока я несу её на руках. Водитель уже держит багаж и открывает перед нами входную дверь. Я шагаю в холл, ведущий к лифту. В этом доме весь верхний этаж принадлежит мне.

— Теперь можешь опустить меня, — говорит Лилит, когда мы заходим в лифт, а я нажимаю кнопку своего этажа. — Мне не следовало бы здесь быть, да? — она прикусывает губу и качает головой, когда я ставлю её на ноги. — Я поступила импульсивно, а мой терапевт говорила мне не поддаваться импульсам.

— Ты ходишь к терапевту? — спрашиваю я, и она закатывает глаза.

— Уже нет. Она была ужасной. Советовала мне просто избавляться от плохих мыслей и заменять их хорошими. — Последнюю фразу она произносит с фальшивым акцентом. — Будто это действительно работает.

Лифт останавливается, я выхожу и открываю двойные двери своей квартиры.

— Здесь мило.

Она заходит внутрь и сразу же внимательно всё осматривает, проводя рукой по спинке коричневого кожаного дивана, на котором разбросаны подушки в чёрно-белом пятнистом узоре. Её взгляд задерживается на большом плоском телевизоре, висящем на стене. Затем она поворачивается к обеденному столу, стоящему перед панорамными окнами. Обойдя стол, Лилит замирает и смотрит на открывающийся вид. Перед ней раскинулся городской пейзаж: взмывающие ввысь небоскрёбы, чьи огни расцвечивают небо. Вдали мерцает река, отражая огни города. Внизу пульсирует ритм мегаполиса, движение машин, непрерывная симфония жизни посреди бетонных джунглей. Иногда доносится вой сирены – напоминание о том, что город никогда не спит. Этот вид никогда не перестаёт завораживать. В каждом здании, на каждой улице, в каждой части города скрыта история, ждущая своего часа.

Я подхожу к ней сзади, упираюсь ладонью в стекло рядом с её головой. Она поворачивается и вздрагивает от моей близости.

— Хочешь немного развлечься? — спрашиваю я.

— Развлечься?

Её вызывающие глаза смотрят на меня с озорством. Чёрт.

— Да, развлечься. Уже ночь, но для города еще рано. На улицах полно тусовщиков – пьяных, шумных и готовых опозориться на глазах у всех, — говорю я, не сводя с неё глаз.

— Я уже неплохо повеселилась сегодня. Это считается?

Я протягиваю руку, убирая прядь волос ей за ухо.

— О, еще как. И я планирую повеселиться с тобой ещё, прежде чем верну тебя домой.

Она отводит взгляд.

— Не уверена, что хочу домой.

— Ты замужем, — напоминаю я.

— Не по своей воле. Честно говоря, я жалею, что вообще вышла замуж за этого мужчину.

Я отступаю и прохожу по коридору в спальню. Сменив пиджак и обувь, выхожу обратно и вижу, что она всё ещё стоит у окна, любуясь огнями города. Я собираюсь устроить ей такую ночь, что она напрочь забудет о своем муже-уебке, и хорошенько трахнуть её, чтобы она никогда больше не вспомнила о нём. Не потому, что хочу оставить её себе – это было бы безумием.

— Готова?

— Конечно. Давай напьемся, а потом займемся грубым сексом, — говорит Лилит.

— Мне нравится, как это звучит.

8.Лилит

Дорогой Дневник,

Черт! Жизнь прекрасна, когда муж тебе изменяет!

Знаю, знаю – звучит странно.

Но посмотри, где я сейчас.

И с каким мужчиной.

Интересно, какими ещё способами он сможет довести меня до оргазма.

Наверняка их гораздо больше, чем известно моему мужу.

Мои руки качаются в воздухе, и я беззвучно шевелю губами, напевая слова песни – наверняка неправильно. Его ладони лежат на моих бёдрах, а губы касаются шеи, пока он двигается позади меня.

Это самое весёлое, что со мной происходило за долгое время.

Так приятно просто отпустить всё.

Быть свободной.

У меня такое чувство, что я могла бы убить человека, и Реон не стал бы меня осуждать.

Впрочем, возможно, это говорит во мне алкоголь.

И всё это так неправильно. Но почему тогда кажется чертовски правильным?

Реон притягивает меня обратно к своему телу, и я чувствую его эрекцию. Я поворачиваюсь к нему лицом, когда он прижимает наши тела друг к другу. Танцпол забит до отказа, люди толкают нас, но нам нет до них дела. Он наклоняется, но его губы не касаются моих. Мы танцуем, кажется, уже несколько часов.

— Мне нужен воздух, — говорю я.

Он кивает, сжимает мою руку и ведет нас прямо через толпу. Люди расступаются перед ним. Реон – настоящий мужчина, совсем не такой, как Девен. От него исходит власть и веет опасностью. У него такой зловещий вид, который сразу дает понять, что в нем нет ничего обычного. Думаю, именно этим он меня и привлек.

Как только мы оказываемся снаружи, Реон заводит меня в переулок, и прежде чем я успеваю спросить, куда мы идем, прижимает меня к стене. Его руки находят мою юбку, он задирает ее, легко сдвигая в сторону стринги. Палец скользит по клитору, и он медленно водит круги, пока его губы парят над моими, почти касаясь их.

И вот тогда я осознаю, что он ни разу не поцеловал меня.

— Ты – самая горячая штучка, которую я когда-либо видел.

Он наклоняется, проводя губами по моей щеке, а зубы впиваются в мою плоть – не так сильно, чтобы пустить кровь, но достаточно, чтобы я почувствовала жжение. Все мое тело словно заряжается током от его укуса. Я никогда не чувствовала себя более живой ни с кем другим. Прохладный ночной воздух овевает мою разгоряченную кожу, а холод кирпичной стены впивается в спину. Темный, завораживающий взгляд Реона держит меня в плену. В нос бьёт запах его одеколона с примесью виски.

— О, смотри-ка, грязная шлюха и ее кавалер. Можно и нам к ней, когда ты закончишь? — раздается у входа в переулок.

Я чувствую, как Реон замирает. Он убирает пальцы от клитора и с ухмылкой засовывает себе в рот. Его дыхание обжигает мои губы, когда он произносит:

— Ненавижу, когда меня прерывают.

Я слышу приближающиеся шаги, но он не отстраняется.

— Давай, мужик, покажи, что у неё под юбкой, — говорит другой, теперь уже совсем близко от нас, всего в нескольких шагах.

Реон наклоняется и шепчет мне на ухо:

— На твоем месте я бы закрыл глаза, Гусеница.

Затем он отстраняется и поворачивается. Только теперь я замечаю двух мужчин в кожаных куртках, с бутылками спиртного в руках – один из них держит нож, на который падает свет из конца переулка.

Я должна бы сейчас бояться. Я стою в тёмном переулке с тремя мужчинами – двумя совершенно незнакомыми и одним, которого едва знаю.

— Если просто уйдёшь… — начинает тот, что с ножом, но обрывает фразу, когда его взгляд падает на меня.

Я чувствую, как он раздевает меня взглядом, и это ощущение не такое, как от взгляда Реона; его глаза горят восхищением, а этот человек смотрит грязно, с каким-то болезненным интересом.

— Конечно, вы хотите трахнуть ее? — спокойным тоном спрашивает Реон, бросая на меня взгляд через плечо. Мое сердце начинает биться чаще.

— О, мы хотим куда большего, — тот, что без ножа, лысый, смотрит на меня и кивает.

— Она действительно вкусная. И, чёрт, её киска такая тугая. Наверное, лучшая из тех, что у меня были, — говорит Реон, и от его слов у меня учащается пульс, а брови хмурятся.

— Блядь, мужик, перестань нас заводить. — Тот, что с ножом, опускает руку и поправляет член через штаны.

Я стою неподвижно, не понимая, что происходит.

Меня сейчас вырвет.

Это всё ловушка? Реон хочет моей смерти? Или, что ещё хуже… чтобы меня изнасиловали?

Конечно, нет. Правда?

Хотя, с другой стороны, я не знаю его.

Не самый разумный мой поступок.

Но вот я здесь…

Я никогда не утверждала, что умна.

Возможно, я сама виновата. Рассказала ему о своих тёмных мыслях, и он решил устроить это, чтобы напугать меня, заставить переосмыслить их? И хотя я против того, чтобы руки этих двоих прикасались ко мне, я всё ещё очень хочу посмотреть, как они истекают кровью.

— Ладно, может, ты получишь то, что останется от неё, когда мы закончим, — говорит кто-то из них. Думаю, это был лысый, потому что он роняет бутылку на асфальт – та разбивается, и остатки спиртного растекаются по земле к моим ногам. Я слежу за ней взглядом, прежде чем снова поднять глаза на происходящее. Парень делает шаг в мою сторону, но Реон всё ещё преграждает ему путь. Тот, что с ножом, наблюдает, отхлёбывая из бутылки и сжимая лезвие. Атмосфера накалена, адреналин пульсирует в моих жилах, пока я оцениваю ситуацию, разворачивающуюся передо мной. В глазах Реона опасный блеск, который я успеваю заметить мельком, когда другой мужчина делает шаг вперёд, и его намерения становятся очевидны.

— Я ведь не говорил, что люблю делиться, — Реон хитро усмехается и бросает на меня взгляд. — Закрой глаза, сейчас же, Гусеница, — приказывает он, и я осознаю, что алкоголь испарился из его организма. Словно его и не было. Теперь передо мной стоит мужчина, кажущийся куда более опасным, чем оба этих незнакомца.

Я не слушаюсь, и он поворачивается в тот момент, когда лысый парень подходит ближе. Прежде чем я успеваю сказать хоть слово или даже пошевелиться, Реон бьет его кулаком в горло. Тот падает на землю, хватая себя за шею и издавая захлебывающийся, беззвучный вопль, пока его напарник бросается вперед. За четыре шага – да, я считаю – он оказывается рядом с Реоном, который поворачивается к нему. Реон уклоняется и бьет его по руке, заставляя разжать пальцы. Он хватает нож и одним быстрым движением вонзает его в живот нападающего.

Всё происходит так быстро – в одно мгновение.

Крики мужчины разрывают узкое пространство переулка, но тонут в грохоте музыки, доносящейся из бара. Реон проделывает с ним то же самое, что и с его приятелем, бьёт его в горло, обрывая крик. Парень падает на колени, его руки тянутся к животу, не касаясь ножа, а лишь сжимаясь вокруг раны.

— Я говорил тебе закрыть глаза, — говорит Реон с ухмылкой, и я понимаю, что он смотрит прямо на меня.

— На ноже остались твои отпечатки, — говорю я, делая шаг ближе. Когда оказываюсь рядом, он смотрит на меня сверху вниз. Я приподнимаюсь на цыпочки, а он лишь усмехается, когда я целую уголок его губ, не касаясь их полностью. Мужчина сам не делает попытки поцеловать меня, а я хочу, чтобы первый шаг сделал он.

— Я думала, ты позволишь им надругаться надо мной. — Его взгляд скользит к моим губам, словно он раздумывает над поцелуем. Но его рука, та самая, что только что обезвредила двоих, лишь касается моего лица. Нежно. Меня накрывает волна разочарования от того, что он не целует меня.

— С чего бы я стал делать нечто подобное? — отвечает он.

Мне нечего ответить, поэтому я просто поворачиваюсь к мужчине с ножом в животе. Я наклоняюсь и сжимаю рукоятку, оглядываясь через плечо на Реона. В его взгляде что-то мелькает, когда он смотрит то на мою руку, то мне в глаза.

— Если я вытащу нож, он умрёт? — спрашиваю Реона. Парень издаёт звук, но я игнорирую его. Он не смеет пошевелиться, пока моя рука лежит на рукоятке.

— Да, Гусеница, он, скорее всего, истечёт кровью. — На его губах проступает усмешка, и вот тогда приходит осознание. Каким-то образом, за ночь, которая должна была сломать меня окончательно, я нашла того, чей характер оказался столь же извращённым и испорченным, как и мой собственный. Он просто умеет лучше скрывать его.

Повернувшись обратно, я смотрю вниз, где парень молча умоляет меня глазами, и я теряюсь в боли, которую вижу в них.

Я наклоняюсь так, что мои губы почти касаются его уха, и говорю:

— На самом деле мне стоит поблагодарить тебя за то, что ты показал мне сегодня ночью. И тебе повезло, что ты сохранил свой член после того, что планировал.

Тот, что держит нож, издает захлебывающийся звук.

— Я мог бы позволить тебе отрезать его, если хочешь, — предлагает Реон.

Я резко вдыхаю, отстраняясь, в то время как глаза парня расширяются от ужаса.

— Представь только, сколько крови было бы, если бы я это сделала?

Сколько времени потребовалось бы такой ране, чтобы убить его?

Моя рука двигается, и его ладони опускаются на мои. Он пытается разжать мои пальцы, но я крепко держу нож.

— Бьюсь об заклад, теперь ты жалеешь, что был такой свиньей. О чем ты мечтал? Насиловать и калечить женщин? — Я цокаю языком. — Почему среди мужчин так много лживых мудаков-изменщиков?

— Гусеница, — слышу голос Реона за спиной.

— Это правда, — отвечаю ему, не отводя взгляда от того, кто всё ещё держит меня. Его руки скользкие, но он понимает: если осмелится тронуть меня, лишь ускорит собственную гибель из-за ножа в животе.

Эта власть, прилив адреналина – с ними не сравнится ни один кайф, что я испытывала.

А я перепробовала большинство наркотиков.

Гналась за острыми ощущениями.

Но, пожалуй, это – моё самое любимое.

— Кажется, ты получаешь от этого нездоровое удовольствие, и как бы мне ни не хотелось гасить блеск в твоих глазах, нам нужно уходить, пока кто-нибудь не появился, — говорит Реон.

Я вглядываюсь в глаза ублюдка.

Интересно, видит ли он, что я впервые чувствую себя по-настоящему живой?

Понимает ли, насколько повреждён мой рассудок?

Я ухмыляюсь ему.

— Мне этот исход нравится куда больше того, что планировали вы. — Я бросаю взгляд на второго парня. — Он, по крайней мере, явно больше в мою пользу, согласен?

Я дёргаю нож, и лезвие с легкостью выходит из его живота. Мужчина стонет от боли, кровь сочится сквозь пальцы, прижатые к его ране.

О чём он думает сейчас?

Боится ли, что умрёт?

Ха.

Так ему и надо.

Тупой идиот.

Я чувствую, как Реон подходит ко мне. Он забирает нож, вытирает его об одежду одного из парней и убирает во внутренний карман пиджака. Я смотрю, как Реон достаёт носовой платок и вытирает кровь с моих рук. Капли успели забрызгать кожу, и он бережно стирает их. Потом подносит мою ладонь к губам, целует её и убирает платок обратно.

— Нам пора домой.

— Но я не устала, — возражаю я.

Нет. Наоборот – я чувствую себя лучше, чем за долгое время.

Живой. Наполненной силой. Возбуждённой.

— А кто сказал, что мы возвращаемся домой, чтобы спать?

Я улыбаюсь его словам, когда мы начинаем идти. Реон внимательно проверяет, не осталось ли свидетелей, и мы держимся в тени, пока поднимаемся к его дому. Он совершает несколько звонков, и я слышу, как он просит кого-то «стереть все следы» его присутствия сегодня ночью. Мы не произносим ни слова, пока не заходим в лифт.

— Что ты собираешься делать с ножом? — спрашиваю я, когда мы выходим из лифта, и Реон открывает дверь. Повернув замок, он проходит на кухню, открывает посудомоечную машину, кладет нож внутрь и запускает ее, прежде чем повернуться ко мне.

— Отдай мне свою одежду, — приказывает он.

— Не самый вежливый способ попросить меня раздеться, но ладно.

Я снимаю одежду, как он велел, прежде чем перейти к камину в гостиной. Он разжигает его, и появляются языки пламени. Как только разгорается пламя, он срывает с себя одежду и бросает ее в огонь. Затем подходит и забирает мою. Когда мужчина поворачивается, я вижу, что вся его спина покрыта татуировкой: женщина с чётками в руках, окружённая со всех сторон огнём.

Я знала, что у него есть татуировки – те, что на пальцах, прекрасно видны, – но не ожидала, что вся его спина тоже покрыта чернилами.

Он бросает мою одежду в пламя и, поворачиваясь ко мне, ловит мой взгляд. Я улыбаюсь ему.

— Ты часто этим занимаешься? — спрашиваю. Его взгляд задерживается на мне, тёмный и пронзительный, словно он видит меня насквозь. Он стоит передо мной обнажённый, внушительный, будто высечен из гранита или мрамора, словно ожившая греческая статуя. Его татуировки резко выделяются на теле, когда отблески пламени пляшут на золотистой коже. Он – дьявол, опасный и наблюдательный.

Молчание затягивается, пока Реон, наконец, не произносит:

— Помнишь, мы говорили о моих любимых занятиях? — Я киваю. Он обводит обжигающим взглядом моё голое тело. — Это и есть моё самое любимое занятие.

От его ответа у меня замирает сердце. Все в моём мире видели во мне другую и никогда не понимали. И вот передо мной стоит мужчина, который, возможно, наконец-то поймет меня, разделит те мысли, что роятся в моей голове, и не попытается загнать меня в рамки.

Теперь я вижу его настоящим, и это лишь возбуждает меня сильнее.

— Но почему? Почему такой, как ты… — я провожу рукой в его направлении, пытаясь объяснить, какой он идеальный и успешный.

— Такой, как я? — переспрашивает он, приподнимая бровь и подходя ко мне ближе. — Что значит «такой, как я»? Ты увидела костюм, самолет и сделала выводы?

— Ты кажешься таким нормальным со своими командировками, идеально уложенными волосами и историей про невестку, по совместительству бывшую девушку.

Он облизывает губы, слегка пожимает плечами, и на его губах появляется едва заметная улыбка.

— Определи понятие «нормальный». Да, я веду обычную жизнь, но я также отнимаю жизни.

Я сжимаю кулаки, но, глубоко вздохнув, разжимаю их.

— Но почему?

— Тебе понравилось? — спрашивает он. — Когда ты вытащила нож из того отброса? Или тебе понравился сам риск – возможность быть убитой? Что именно, Гусеница?

Он подходит вплотную, его рука касается моей киски, и я вспоминаю звук, с которым нож вышел из раны, то, как кровь хлынула наружу, холодную рукоятку в моей ладони. Моё дыхание сбивается, грудь вздымается всё быстрее, а между ног собирается влага.

— Нож, — выдыхаю я.

— Я так и думал. В твоих прекрасных шоколадных глазах появился блеск, который рассказал мне об этом. Видишь ли, ты очень, очень плохая девочка, Гусеница, и только притворяешься хорошей. Но знаешь, что мы делаем с хорошими девочками?

Я качаю головой, а его пальцы скользят выше, к моей киске.

— Мы их ломаем. — Я вздрагиваю, когда он резко разворачивает меня спиной к себе. Его руки впиваются в мои волосы, сжимая их туго. Он так резко откидывает мою голову назад, что моя шея ударяется о его плечо. Соски мгновенно твердеют от резкого движения, а ощущение твердого члена, упирающегося мне в задницу лишь распаляет желание. — Ты хочешь, чтобы я сломал тебя, Гусеница?

— Пожалуйста, — умоляю я, и Реон притягивает меня ближе, чтобы тут же оттолкнуть.

— На колени, — приказывает он, как никто другой до него. Моя готовность подчиниться ему сильнее, чем что-либо прежде.

Я делаю, как он говорит и опускаюсь на колени, чувствуя как твердый пол давит на них. Когда я поднимаю голову, то встречаю его янтарные глаза, уже прикованные ко мне.

— Не двигайся.

Реон выходит из моего поля зрения, и я слышу шорох. Когда он возвращается, то обвязывает что-то вокруг моих запястий, затем толкает меня вперёд, подхватывая за волосы, чтобы я не упала лицом вниз. Это причиняет боль, но я молчу.

Я слышу, как он плюёт, и тут же чувствую, как что-то капает на мой анус.

— Не напрягайся, — приказывает он, и я расслабляюсь, чувствуя там что-то тёплое. Он проталкивает это в тугое отверствие, а затем дёргает меня за волосы, возвращая в положение на коленях. — Больно?

В воздухе раздается жужжащий звук, и я чувствую вибрацию в заднице.

Я качаю головой, не в силах вымолвить ни слова. Он улыбается и подходит ко мне ближе, так, что его член оказывается у моего лица.

— Попробуй.

Я наклоняюсь вперёд, мои губы обхватывают головку, прежде чем я беру его в рот. В этот момент он сильно бьёт меня по груди.

— Я сказал, попробуй, не будь жадной, Гусеница. — Я отстраняюсь, и на этот раз провожу языком вокруг его головки. — Так-то лучше.

Жужжание становится громче, и то, что находится в моей заднице, вибрирует быстрее. Ощущение странное и приятное одновременно.

— Хм, тебе это нравится. — Я продолжаю облизывать его длину, не заглатывая полностью. — Теперь ты можешь получить его.

Едва он произносит это, я широко открываю рот и принимаю член так глубоко, как только могу. Его руки сжимаются в моих волосах, пока он медленно, очень медленно направляет мои движения вверх и вниз.

— Остановись. — Я замираю, держа во рту лишь головку. — Я хочу кончить внутри тебя.

— Презерватив, — говорю я, полностью отстраняясь. — Я сдала анализы, но результаты будут только завтра, а Девен трахал…

— Хорошо, Гусеница. — Реон усмехается, надевает презерватив и поднимает меня, словно тряпичную куклу, усаживая на стол лицом вверх, пока мои руки всё ещё связаны. Он раздвигает мои ноги и встаёт между ними. — Подвинься к краю. Сейчас же.

Я делаю, как он говорит, пододвигаясь, пока не оказываюсь на самом краю, и тогда он входит в меня. Без предупреждения, просто толкается вперед. Но я уже влажная, и в тот же миг, когда он скользит в меня, я чувствую себя такой наполненной. Жужжание и вибрация не замедляются, и Реон начинает двигаться. Его руки находят мое горло, он сжимает его, откидывая меня назад для упора, пока продолжает трахать. Если бы он отпустил меня сейчас, я упала бы на спину. Мои руки не смогли бы меня удержать.

— Возможно, я просто оставлю тебя себе, — заявляет он, глядя на меня из-под полуопущенных век.

И почему-то именно эти слова пугают меня больше всего.

9.Реон

Она идеальна во всём.

От того, как она принимает мой член, до того, как слушается и выполняет каждую мою команду.

Её киска словно создана для меня, а её рот – для того, чтобы мой член скользил в нем без малейших усилий.

Абсолютное совершенство.

Лилит кончает, и для меня её оргазм звучит как музыка. Я вхожу в неё с силой, когда она пытается откинуть голову, но мои руки всё ещё сжимают её шею, удерживая в нужном положении.

Хочет ли она, чтобы я ее отпустил?

Если я разожму пальцы, она опрокинется назад, поскольку её руки все еще связаны за спиной.

Я обхватываю её за спину, притягивая наши тела ближе, и теперь её клитор трётся об меня, пока анальный вибратор продолжает свою пытку. Я тяну за галстук, удерживающий её запястья, и он падает, освобождая её руки. В тот же миг она обнимает меня за шею, и я приподнимаю её. Я вытаскиваю вибратор из её задницы и ввожу вместо него палец. Лилит стонет, пока я поднимаю и опускаю её на своём члене. Ее ногти впиваются в мою спину, и она издаёт самый сладостный крик, прежде чем я снова опускаю её на колени.

Выскользнув, яснимаю презерватив, сжимаю член, и кончаю. Сильно. Прямо на её чертовски идеальные сиськи.

— Боже мой, это было… — Она покачивает головой, а её взгляд падает на всё ещё твёрдый член, пока моя сперма стекает по её груди. Я готов к новому раунду. Вот насколько я её хочу.

Я направляюсь в душ и сразу же становлюсь прямо под струи, чтобы дистанцироваться от нее, выкручивая температуру почти до обжигающей. В груди сжимается что-то чужеродное. В ней есть что-то особенное. Эта порочная, бездушная богиня – моя идеальная пара.

По протоколу, её следует убить.

Я должен убить её.

Общество не позволит ей жить, если выяснится, что она обо мне знает.

Лилит видела, как я заколол мужчину, но я усмехаюсь, вспоминая, как она сама вытащила нож из него.

Если бы она узнала, чем я занимаюсь…

Все они пришли бы в ярость, узнай, что я вышел за рамки, установленные Обществом.

Я трясу головой.

Я должен убить её… покончить с ней.

Всё должно закончиться прямо сейчас.

На этот раз я зашел слишком далеко.

Я слишком привязался к идеальной незнакомке.

Я получил свое удовольствие. И теперь…

Черт.

Я провожу руками по мокрым волосам.

Мысль об её убийстве вызывает во мне отвращение. Она не из тех, кого я выбрал бы для ликвидации. Но то, что она видела… Если она копнет чуть глубже…

Нет, этого нельзя допустить.

Я чист.

Я знаю, что выполняю работу идеально – каждый раз.

Включив ледяную воду, я стою под ней в надежде, что это подтолкнет мой член к правильному выбору.

И это – не она.

Он больше не может её иметь.

Она должна умереть.

И убить её должен я.

Именно этого они бы хотели, если бы узнали.

Моя жизнь всецело посвящена Обществу и моим собратьям.

Выключив воду, я тянусь к полотенцу.

Это необходимо сделать. Я умный человек. Я знаю, что так лучше.

И вряд ли её муж станет её искать, не после того, что он видел. Наверняка.

Лёгкое убийство.

Простое избавление.

Может, поохотиться на него?

Обернув полотенце вокруг бедер, я нахожу свою сумку на кровати и запускаю руку внутрь в поисках своего ножа. Просто, но эффективно. В гостиной темно. Свет луны – единственное освещение в квартире, поскольку огонь, горевший ранее в камине, уже потух.

— Гусеница! — зову я ее, но она не отзывается. Проходя мимо посудомойки, я вижу, что та открыта, а другой нож, который я туда положил, исчез. — Гусеница, — снова зову я Лилит. Ее сумки больше нет у двери.

Так, так, так, какая хитрая маленькая гусеница.

Как она узнала?

Или это был ее план с самого начала?

Я широко ухмыляюсь, возвращаясь в спальню. Забираясь в кровать, размышляю… Что же мне делать с моей гусеницей?

Съесть ее или понаблюдать за ее превращением?

10.Лилит

Дорогой Дневник,

Я не хотела быть такой…

Какое слово подобрать? Испорченной? Наверное.

Хотя, может, и это определение не совсем верно.

Понимаешь, он вселил в меня нездоровую одержимость.

А ты знаешь, что немного безумия делает с одержимостью.

Оно порождает фиксацию.

Год спустя

Подписание документов было похоже на глубокий очищающий выдох – тот, который я задерживала очень долго. Девен отказывался давать мне развод, хотя я говорила, что мне ничего от него не нужно. Он заявил, что это неприемлемо, потому что все еще хочет меня.

Но я перестала хотеть его уже давно.

Невероятно давно.

А теперь? Я жажду мужчину, от которого бегу.

И я знаю, что снова побегу от него, когда он придет за мной.

Хотя в последнее время я вижу его с другой женщиной, совсем на меня не похожей. Она – напоминание обо всем, чего во мне нет, и, признаюсь, это немного больно.

На самом деле – очень больно.

Так что я держу дистанцию и наблюдаю из тени. И хотя я знаю, что часть меня хочет его, я также знаю, что окажусь в опасности, если он меня когда-нибудь поймает.

Я не планировала хотеть этого мужчину сильнее, чем кого-либо другого в своей жизни. Но хочу. И всё же я понимаю, что даже думать об этом – не самое разумное решение.

Он опасен, и чем глубже я копаю, тем больше нахожу.

Реон – именно тот, за кого себя выдаёт. Очень успешный бизнесмен. Миллиардер…

Но он еще и убийца.

И не только.

Об этом шепчутся, но не говорят в приличном обществе.

Хотя те, кто находится на вершине финансовой пирамиды, молчат, их персонал, скажем так, не слишком сдержан в разговорах. Несмотря на соглашения о неразглашении, которые их заставляют подписывать, в состоянии опьянения их языки развязываются слишком легко.

— Где твои черные туфли? — Я ставлю сумку в шкафчик и замираю. — Купер, где твои черные туфли? Сегодня самые высокие стандарты. Здесь будут люди, с которыми ты никогда в жизни не имела бы шанса встретиться. Так что веди себя безупречно и не пялься. Надень черные туфли Люсинды. Те, что на тебе – неприемлемы. И не забудь надеть на глаза маску. Сохраняй конфиденциальность – это самое важное, — говорит мой босс.

Я киваю на свое фальшивое имя в знак того, что слышу его. Я показала ему поддельные права, за которые заплатила кучу денег, он проверил их по базе, но ничего не нашел.

Все потому, что я украла чужую личность, а девушка, чье имя я присвоила себе, – студентка, которая не может позволить себе взять кредит. Так что я вернулась в большой город и снова в безопасности.

По крайней мере, так я себе говорю.

Я медленно поднималась вверх. Мне нужно было завоевать доверие работодателя, прежде чем меня переведут на более крупные, эксклюзивные мероприятия. Я уже работала на вечеринках у сильных мира сего. Я обслуживала знаменитостей, даже спортсменов, и каждый раз я меняю цвет волос – на всякий случай, если кто-то узнает меня. Каждая вечеринка требует подписания нового соглашения о неразглашении, и я всегда подписываю их под разным именем. Я делаю это, чтобы добраться до него. Всё сводится к нему.

Реон Холлоуэй.

В ту ночь я сбежала от него. Я сделала это потому, что по какой-то странной причине почувствовала: вечер может закончиться не так, как я надеялась.

Не знаю, были ли мои ощущения правильными, но я не собиралась оставаться, чтобы это выяснить. Чутье велело мне бежать, и той ночью я решила к нему прислушаться.

Как и любая уважающая себя сумасшедшая женщина, я распробовала вкус темной стороны. И теперь я одержима ею и хочу большего – не только из-за Реона, но и из-за эйфории, что подарила мне та ночь. Я больше не повторяла этого, хотя, иногда… ладно, может, часто – ношу тот самый нож с собой. В сумке, в рюкзаке. Я беру его практически везде.

Смогла бы я использовать его снова?

Хм, не уверена.

Возможно, если ситуация сложится подходящим образом.

— Купер. Маска. Шевелись!

Иногда я забываю, что должна откликаться на это имя, хотя пользуюсь им уже шесть месяцев. Лилит Дэвенпорт нигде не светилась почти год, если не считать подписания бумаг о разводе. А эта работа оплачивается наличными. Никаких следов.

Я надеваю чёрную кружевную маску, подходящую к моей простой чёрной юбке и чёрной блузке на пуговицах, и выхожу на кухню, хватая поднос. Проталкиваюсь через двери – и меня сразу встречает звук фортепиано. На большинстве мероприятий играет именно такая музыка: достаточно громкая, чтобы заглушить посторонние разговоры, но не мешающая беседе. На этом приеме присутствуют исключительно мужчины, что отличает его от предыдущих. Я не вижу ни одной женщины, кроме официанток. Странно.

Я прохожу между гостями с рыбными канапе на подносе. Мне запрещено разговаривать или смотреть кому-либо в глаза. Таковы правила, и все же время от времени я украдкой поднимаю взгляд. Но не вижу его.

Хотя каждый раз надеюсь, что увижу.

— Рыба. Отвратительно.

Я не смотрю на того, кто это сказал. Просто продолжаю двигаться сквозь толпу, не оглядываясь.

Что касается Реона, его голос прочно засел в глубине моего сознания. Я узнала бы его даже с закрытыми глазами. Такой голос не забывается. Он выжжен в моем мозгу.

Кто-то сказал бы, что я – сталкер, и, пожалуй, я соглашусь. Бывали дни, когда я сидела в машине у его офиса, гадая, увижу ли его.

Чья-то рука хватает меня за предплечье и разворачивает. Я поднимаю взгляд – не могу сдержаться. Хватка сильная, не настолько, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы понять: этот мужчина излучает власть.

— Я наблюдал за тобой. — Его слова эхом отдаются в моей голове, и дрожь пробегает по спине. — Ты притворяешься потерянной, но каждый твой шаг говорит об обратном. Ты здесь не просто так. Скажи, зачем ты здесь, девочка.

Глаза, черные, как ночное небо, встречаются с моими. Он одет в строгий костюм, как и все остальные, но я никогда не видела его раньше.

— Арло, оставь ее и отойди. — Рука отпускает мое предплечье и опускается вдоль тела. Хотя голос в голове кричит мне отвести взгляд, я не могу. Мое внимание приковано к мужчине с золотой булавкой на черном костюме. Арло – мрачный и беспокойный, тогда как этот мужчина стоит так, словно управляет залом и всеми в нем, и, судя по всему, так оно и есть.

Кредо Общества Отверженных.

Этот мужчина – их лидер.

Он кивает мне, я разворачиваюсь и спешу прочь, но успеваю услышать, как он говорит:

— Арло, ты же знаешь правила. Сейчас не время для игр. Веди себя прилично. — Я не слышу ответа Арло, потому что уже растворяюсь в толпе.

Кто-то забирает последнее рыбное канапе с моего подноса, я опускаю голову и бегу на кухню за новым. Я замечаю Флоренс, которая раздевается перед двумя мужчинами. Она тоже официантка, но говорила мне, что ей платят не только за подачу еды. Она здесь, чтобы ходить голой и позволять мужчинам её трогать – это норма для некоторых вечеринок с очень высокопоставленными клиентами.

Я толкаю дверь на кухню, ставлю пустой поднос на стойку, хватаю полный и возвращаюсь обратно. Флоренс теперь разгуливает голая, с подносом напитков в руке. Я наблюдаю за ней несколько секунд, когда она проходит мимо мужчины – того, кто отвлёк Арло от его намерений в отношении меня. Всем присутствующим ясно, что он главный, и я узнала, что к нему обращаются «Лорд». Звучит странно, но ладно.

Я и не подозревала, что такие люди и организации существуют, пока не начала копать глубже. Я сильна в компьютерах и могу найти практически кого угодно или что угодно. Родная тётя, которая меня вырастила, всегда говорила, что из меня вышел бы отличный детектив. Но каким-то образом я закончила тем, что вышла замуж за богача. Когда я познакомилась с Девеном, я нарыла на него всё, что могла. Даже взломала полицейскую базу, чтобы проверить, нет ли на него чего-то компрометирующего.

Может быть, я просто надеялась, что у него найдётся тёмная сторона, которая заинтригует меня. Но он оказался чист как младенец.

Как я уже говорила, сначала я отвергала его ухаживания.

Но, в конце концов, я сдалась.

Что и привело меня туда, где я сейчас: с украденной личностью, преследую мужчину, от которого мне следовало бы держаться подальше, – потому что моего мужа оказалось недостаточно.

— Как скажешь.

Этот голос пробирает меня до костей. Я поворачиваюсь, смотрю сквозь опущенные ресницы, и вот тогда вижу его. Он окружен тремя другими мужчинами, которые внимательно за ним наблюдают.

Поскольку мероприятие очень высокого уровня, я видела сенаторов, глав полицейских департаментов и адвокатов – всех невероятно влиятельных и, я полагаю, крайне богатых мужчин.

Но на ни одном из подобных событий за последние шесть месяцев я не встречала Реона. Зато видела его фотографии с других приемов… с ней. Фотографии, на которых он целует ее в макушку, а она улыбается ему с любовью в глазах.

Хотела бы я заставить ее исчезнуть.

Интересно, знает ли она о той тьме, что таится в нем?

Я знаю.

Видела воочию.

И это было самое сексуальное зрелище в моей жизни.

Опустив глаза, я делаю несколько шагов в его сторону. Мужчины не обращают на меня внимания, тем более что я разношу еду и напитки будучи одетой.

Флоренс подходит к группе, и я вижу, как Реон отступает на шаг назад, оглядывает комнату, и его взгляд падает на меня. Я быстро отвожу глаза и отворачиваюсь. Его прическа почти не изменилась – волосы уложены, но слегка растрепаны, а на челюсти легкая щетина. Пальцы, покрытые татуировками, сжимают бокал шампанского, из которого он не сделал ни глотка.

— Рыбные канапе, да? — раздаётся за спиной его голос, и я замираю. Киваю, опустив взгляд, и поднимаю поднос, предлагая ему. — У меня аллергия на морепродукты.

Его слова ставят меня в тупик, я отдёргиваю поднос и разворачиваюсь, чтобы продолжить обход зала. Я хочу сказать ему, что он лжет про аллергию, но во всех моих поисках о нем информация об этом мне ни разу не попадалась.

Я изменила цвет волос с тех пор, как видела его в последний раз, и, пожалуй, немного похудела, ведь больше не заедаю скуку брака, так что сомневаюсь, что он узнал меня. Но я узнала его, даже не встретившись с ним взглядом. Я всегда узнаю его.

Как я уже говорила, я хороший сталкер.

Я направляюсь в другой конец зала, когда Флоренс касается моего плеча.

— Эй, я плохо себя чувствую. Думаю, это из-за рыбы, — говорит она, ее глаза наполняются слезами.

— Тебя кто-то обидел? — я протягиваю к ней руку, но она отстраняется, качая головой.

— Нет. Ты не могла бы подменить меня? Я знаю, ты этим не занимаешься, но я просто в отчаянии, а Энди уволит меня. Но сегодня я просто не могу.

Я смотрю поверх ее плеча и вижу, как Энди общается с гостями. Словно почувствовав мой взгляд, он поднимает голову и сужает глаза.

— Я не могу, Флоренс. Прости.

У меня нет неприязни к Флоренс, но я бы никогда не стала делать то, что делает она. Не то чтобы я считала это унизительным или что-то в этом роде. Я просто не стану. Я могу вытащить нож из тела с улыбкой на лице, но это – другое. В мире нет столько денег, чтобы я согласилась на ее работу.

— Энди идет сюда, — тихо говорю я.

Она не оглядывается через плечо, а просто приклеивает фальшивую улыбку, разворачиваясь с подносом в руке.

— О, Энди, слава Богу. Я как раз говорила Купер, что ей тоже стоит разносить шампанское. Парням оно нравится.

— Возвращайся к работе, Флоренс. Немедленно, — приказывает Энди, игнорируя ее предложение. Она кивает и спешно удаляется. Взгляд Энди падает на меня. — Что она тебе сказала?

— То же, что и Вам.

Он сжимает губы, а затем произносит:

— Почему я тебе не верю?

— Мне жаль, сэр.

Он уже собирается снова заговорить, когда чья-то рука ложится ему на плечо.

— Энди, одна из твоих официанток пролила шампанское на костюм Арло, а мы оба знаем, каким бывает Арло. Советую тебе пойти и разобраться с этим. В конце концов, тебе платят за это, — говорит мужчина.

Я машинально опускаю взгляд и начинаю разворачиваться, чтобы уйти.

Это он.

— Привет, Гусеница. Я скучал по тебе. А ты скучала по мне?

11.Реон

Лилит думала, что сможет скрыться, и я не пойму, что это она.

Я понял.

Я знал всё это время.

Даже если она использует фальшивое имя и изменила цвет волос.

Разве можно так легко забыть богиню?

Я знаю, что не смог бы.

Её шоколадные глаза, лишенные жизни, не встречаются с моими. Руки дрожат, когда она держит поднос, и я ловлю каждое движение ее тела, даже то, как ее грудь поднимается и опускается в такт дыханию.

— Я слышал, ты меня искала, — говорю, подходя ближе. — Я всегда знал, что ты находчива, Гусеница. Неужели ты думала, что я оставлю тебя без присмотра? — Только тогда она поворачивается и смотрит на меня дикими глазами. Я улыбаюсь. — Тебе лучше вернуться к работе. Не хотелось бы, чтобы гости узнали, зачем ты здесь на самом деле. Тогда даже я не смогу тебя спасти.

Не сказав больше ни слова, я иду к Сорену, который всегда наблюдает. Он кивает мне, приглашая присоединиться, и я замечаю, что его взгляд направлен мне за спину.

— Кажется, не только ты ею заинтересовался.

Я сжимаю челюсть и с напускным безразличием спрашиваю:

— Кем?

Он усмехается и качает головой.

— Реон, давай без игр.

— Да, Лорд. — Я склоняю перед ним голову, а он смотрит туда, где я оставил Лилит.

— Она не станет проблемой? Ты сейчас с Майей, и это хорошая партия.

Конечно, он считает её хорошей партией.

— Да, я в курсе.

— Хорошо. Тогда держись подальше от прислуги.

Сорен разворачивается и уходит, а я скрежещу зубами. Кулаки сжимаются по швам, ногти впиваются в ладони, пока ярость заливает меня.

Во внешнем мире, возможно, меня считают более влиятельным, чем Сорена. Но здесь – он наш Лорд, и вся власть в Обществе Отверженных принадлежит ему. Каждый, кто находится в этом зале, склоняется перед ним. В конце концов, он – наследник по крови. Всё началось с его прадеда, потом где-то по пути бразды правления перешли к человеку не из его рода. Однако всё изменилось, когда власть вновь оказалась в руках Сорена – того, кому она принадлежит по праву.

Влиятельные мужчины с деньгами могут делать всё, что захотят.

Особенно когда Общество Отверженных пользуется поддержкой самых могущественных людей в мире.

Если честно, я здесь по одной-единственной причине. И в день, когда меня поймают – а это неизбежно случится – я пожалею, что дожил до него. Я думал, что он наступил ещё год назад, когда одна рыжеволосая бестия сбежала с орудием убийства. Но, к моему полному и абсолютному удивлению, она не донесла на меня и не создала проблем. Как и тот второй парень, который сбежал. Нет, вместо этого она ушла в подполье.

Но я следил за ней.

Так же пристально, как и она за мной.

Сначала я думал, что потерял ее. Она исчезла из поля зрения, но потом ее заметили с мерзким бывшим мужем, который тянул с разводом, пока трахал свою коллегу. Неужели она думает, что у меня нет людей, способных найти кого угодно?

В конце концов я вышел на ее след, но следить за ней оказалось не так просто. Она ускользает на короткие промежутки времени, особенно когда меняет имя. Но, как и подобает гусенице, Лилит ещё не сбросила свою кожу, чтобы стать бабочкой, как ей суждено.

— Как поживает Майя? Должно быть, ты преуспеваешь, раз Сорен лично выбрал тебя в мужья своей сестре, — говорит Тимоти, старый кусок дерьма, останавливаясь рядом со мной.

Я ненавижу эти приемы.

Но Сорен попросил меня прийти.

И я рад, что пришёл – это позволило мне увидеть Лилит.

По правде говоря, я не знал, что она работает на этих вечеринках. Но теперь, когда знаю, полагаю, могу посетить еще парочку.

— Хм, — я мычу в ответ и отворачиваюсь, но он следует за мной, как прилипала, коим и является.

— Знаешь, многие из нас хотели Майю. Она не только сестра Сорена, но еще и восходящая знаменитость. Тебе повезло. Сможешь залезать каждую ночь в постель к модели. — Он бросает мне похабную ухмылку. — Когда мне было двадцать, я трахал одну модель. Она любила притворяться мёртвой и была паршивой любовницей, но ее киска была тугой.

Я морщусь. Твою ж мать. Тимоти – один из тех мужчин, которых следовало бы обмотать скотчем, медленно распороть и бросить в яму гнить, пока от него не останется лишь обескровленная оболочка.

Но по какой-то неведомой причине Общество защищает его.

Судьи могут закрыть дело. Начальники полиции могут заставить улики исчезнуть. Был лишь один случай, когда осудили члена Общества, и то лишь потому, что его сняли на камеру, а записи успели обнародовать до того, как их уничтожили.

И это больше не повторялось.

Майя – вполне приятная девушка, и я уверен, что смогла бы осчастливить большинство мужчин. Она хорошо играет свою роль. Я не прикасался к женщине с тех пор, как был с Лилит, если не считать нескольких целомудренных поцелуев в лоб или руку. Красота Майи очевидна. И на публичных мероприятиях она – отличное дополнение, как уже не раз показала мне.

Но она не Лилит.

А Лилит...

Она пробуждает во мне что-то, с чем я не знаю, как справиться.

Я думал, что смогу убить ее. И, возможно, в ту ночь, если бы она не сбежала, я бы так и сделал. Мы уже никогда не узнаем.

— Я бы попросил тебя поделиться ею, но мы все знаем, что Сорен убьет тебя. — Тимоти смеется.

О, я упоминал, что они делятся своими женщинами? Не женами, теми, что сидят дома и прикрывают их. Нет, своими подружками, любовницами, или как там их ещё назвать.

Я не отвечаю. Просто смотрю сверху вниз на его нелепую лысину с зачёсанными остатками волос. Каждый раз, когда я оказываюсь на одном из этих мероприятий (которых я всячески их избегаю), он всегда находит способ заговорить со мной, а я делаю все возможное, чтобы уйти от него.

Видите ли, здесь существует иерархия. Сорен – наш Лорд, и он всегда им будет, тогда как Арло – по сути его пес. Если бы мы были стаей, Сорен был бы альфой, а Арло – бетой. Меня же можно считать третьим по значимости, но я предпочитаю оставаться в тени и не привлекать внимания. Арло бы выбрали для Майи, но у Арло… мягко говоря, проблемы с гневом, что забавно, учитывая его профессию.

Все мы состоим в Обществе по какой-то причине. У многих из нас есть темные желания, и оно нас защищает. Некоторые находятся здесь лишь из-за своих семей, и мы все знаем, кто они.

— Арло, — приветствую я его, когда он подходит к Тимоти. Особенность Арло в том, что он хорошо читает людей. Он кивает мне, наклоняется, чтобы что-то прошептать Тимоти, и я знаю, что это о Майе. Но у меня нет ни сил, ни желания защищать ее прямо сейчас.

Даже если она и выбрана мне в жены.

12.Лилит

Дорогой Дневник,

Мне нравится наблюдать за ним, когда он думает, что никто не смотрит.

Именно тогда проявляется истинная сущность человека.

Я храню нож как напоминание о том, какой особенной была та ночь.

Как сильно я наслаждалась злом… и им.

Ночь пролетает быстро, и под конец, когда я переодеваюсь в обычную одежду и выхожу через чёрный ход, я вижу Реона, который поджидает меня, прислонившись к стене. Ладони начинают потеть, и я сжимаю их, подавляя волнение от встречи с ним.

Разве я могла ожидать чего-то другого?

Он не подходил ко мне до конца вечера и даже не смотрел в мою сторону. Хотя сама я смотрела на него при любой возможности.

— Гусеница. Какую же опасную игру ты затеяла.

Я заправляю волосы за ухо и спешу пройти мимо. Он отталкивается от стены и идет рядом со мной.

— Как Майя? — спрашиваю, поскольку он знает, как я ненавижу изменщиков. Хотя я и следила за ним, у меня есть смутное ощущение, что между ними ничего нет. Возможно, все это напоказ. По крайней мере, для него.

— Дома, спит. Как хорошая девочка.

Подойдя к своей машине, я открываю заднюю дверь и швыряю сумку на сиденье.

— Как тебе живется под именем Купер? — спрашивает он, и я не могу сдержать улыбку.

— Как ты узнал?

— Я понимаю, что ты умна, очень умна, раз смогла зайти так далеко. Большинству бы это не удалось. У этих мужчин могущественные связи по всему миру. И все же тебе удалось проскользнуть незамеченной. — Он делает шаг ближе, теперь нас разделяют лишь сантиметры. — Зачем ты это сделала, маленькая Гусеница?

Я подхожу к нему, глядя в его янтарные глаза.

— Я скучала по тебе, — говорю ему.

— Почему ты сбежала? — он поднимает руку и мягко касается моего подбородка.

— Хочешь сказать, не стоило?

Уголок его губ приподнимается.

— Нет, вероятно, это было к лучшему. — Его пальцы продолжают держать мой подбородок. — А теперь, где мой нож?

— Технически, он не твой, — указываю я, не отстраняясь от его прикосновения.

— Хочешь поиграть сегодня? Совсем чуть-чуть? — В его взгляде вспыхивает огонь, а в тоне проскальзывает вызов и намек. Воздух трещит от напряжения, пока внутри меня закручивается вихрь желания.

— Поиграть? — переспрашиваю я.

Реон усмехается и отступает на шаг, засовывая руки в карманы своего дорогого костюма от Армани.

— Да. Запри машину и пойдем со мной, — требует он.

— Откуда мне знать, что ты не ведешь меня куда-то, чтобы убить? — спрашиваю я, держась за дверцу.

— Полагаю, тебе придется рискнуть, Гусеница.

Похоже, он понимает, что я сделаю все, что он задумал. Захлопнув дверцу и заперев машину, я засовываю телефон в карман джинсов и догоняю его.

— Чтобы ты знал, я поручила одному человеку отнести тот нож в полицию, если со мной что-нибудь случится. Так что я бы на твоем месте дважды подумала, прежде чем убивать меня.

Он открывает дверь своего красного Porsche и жестом приглашает меня сесть.

— Давай не будем притворяться, Гусеница. Ты ведь прекрасно знаешь, как и я, что чем бы ты ни пыталась меня шантажировать, те мужчины, — он указывает на здание, из которого мы вышли, — устранили бы всё, и я вышел бы сухим из воды. — Он наклоняется так, что его губы почти касаются моих. — А вот ты… Ну, думаю, для тебя мы тоже могли бы придумать план.

Он усмехается, а я отступаю на шаг.

— В чем дело? Ты передумала? — От его тона по спине пробегает холод. — Тебе следовало думать лучше прежде, чем приглашать меня к себе домой. Видишь ли, Гусеница, я знаю, что ты следила за мной. И это нормально, потому что я тоже следил за тобой. Ты хоть поняла, что я всё это время держал тебя под наблюдением? Должен сказать, мне нравится, что ты не спала с другими мужчинами. Это обнадеживает. Значит, твоя прекрасная киска будет вся моя, когда придет время.

Я отступаю ещё на шаг, а он облокачивается на машину, наблюдая за мной.

— Язык проглотила? Тебе повезло, что никто там внутри не раскусил, кто ты. Если бы они узнали, что ты солгала, чтобы попасть внутрь, даже без злого умысла, ты бы уже была мертва. И никто бы не вспомнил твоего имени, Гусеница. Кроме меня.

Черт. Черт. Черт.

— Так что, сыграем?

— Сыграем? — повторяю я, отступая еще на шаг. Впервые мне кажется, что я должна его бояться.

Я же сама этого хотела, не так ли?

В смысле, я совершала глупости, чтобы увидеть его. Я украла чужую личность, чтобы узнать о нем больше. И все это время он наблюдал за мной.

Кем я стала?

И почему он ухмыляется?

— Гусеница, неужели ты наконец испугалась? — Его ухмылка превращается в нечто большее. Затем следующие слова, слетающие с его губ, возвращают меня в реальность: — Тебе действительно стоит бояться.

Я поворачиваюсь и бегу прямо к своей машине, где с трудом открываю дверь. Когда наконец сажусь на водительское сиденье и завожу двигатель, я поднимаю глаза и вижу, что он стоит точно в той же позе, в которой я его оставила. Глубоко вздохнув, я сдаю назад и вылетаю с парковки на полной скорости.

И лишь тогда задаюсь вопросом: если бы я поехала с ним, исчезла бы я навсегда?

На следующий день я сижу в отеле, вдали от города и от него.

Возможно, мне следовало обратиться к психотерапевту, вместо того чтобы зацикливаться на мужчине, который еще более долбанутый, чем я.

Я нетерпеливо постукиваю ногой, словно могу заставить время идти быстрее. Мне нужно увидеть отца. Прошло уже много лет. Я даже не писала ему. Если честно, я полностью прекратила с ним общение. Даже в начале моего брака оно было ограниченным. И на то есть причина. Я куда больше похожа на него, чем думала. А я ненавижу даже малейшее сходство с ним.

Он попал в тюрьму, когда мне было четырнадцать, и с тех пор меня воспитывала его сестра. Моя мать умерла, когда я была маленькой, и я мало что о ней помню. Девен просил, чтобы я никогда никому не упоминала о своей семье. Он ненавидел моего отца. Каждый раз, когда кто-то спрашивал о моих родителях, Девен отвечал: «Её мать умерла, когда она была ребёнком». Он не лгал – просто умалчивал о том, что мой отец всё ещё жив.

Как только часы показывают начало посещений, я хватаю сумку и выхожу. До тюрьмы около часа езды, и я гадаю, примет ли он меня вообще, или эта поездка окажется напрасной тратой времени. Злится ли он, что я так и не удосужилась навестить его раньше?

Когда я наконец прибываю, я прохожу все необходимые проверки, а затем – через контроль безопасности. Я сразу нахожу отца, как только вхожу в комнату для свиданий – он уже там, ждет меня, нервно постукивая ногой, пока я приближаюсь. Когда он поднимает глаза на меня, я вижу в них собственное отражение. У меня есть только одна фотография матери – отец всегда говорил, что у меня ее волосы. Поэтому я красила их при каждом удобном случае.

Он встаёт, возвышаясь надо мной. Правая рука тянется ко мне, но цепи не дают сделать шаг ближе, и я просто опускаюсь на стул напротив. Он следует моему примеру, снова садится, его закованные в наручники руки ложатся на стол.

— Прошло много времени, Лилит, — говорит он.

— Разве?

Я никогда особо не говорила с ним о том, что он совершил. Я была всего лишь подростком, и мне пришлось переехать сразу после того, как его осудили за убийство. И в процессе я возненавидела его за это. Я потеряла друзей, мне пришлось сменить школу и многое другое из-за того, кем он был… нет, кем он есть.

— Да. Ты не подавала вестей, и я вижу, ты больше не носишь кольцо.

Его взгляд опускается на мою руку. Седина в волосах заставляют его выглядеть старым. В последний раз, когда я видела отца, его волосы были цвета мокко, и он выглядел куда более… полным сил. Теперь он кажется изможденным и немного одиноким.

— Похоже, так и есть. — Я делаю глубокий вдох и говорю: — Я развелась с ним.

— Хорошо. Этот мужчина был для тебя слишком скучным.

— Возможно, именно это мне и было нужно, — говорю я ему. — Я выросла в хаосе, отец, или ты забыл об этом?

— Твоя тетя обеспечила тебе хорошую жизнь.

— Она спустила все твои деньги на выпивку, и к восемнадцати у меня ничего не осталось.

— Она моя сестра. Я думал, что могу доверять ей, — говорит отец, вставая на её защиту.

— Тетя Линда просто была пьяницей. Она не обращалась со мной плохо, — напоминаю я ему, и он кивает.

— Я знаю. Именно поэтому я оставил тебя на ее попечение.

— Я хочу поговорить об этом.

Его наручники издают шум, и я бросаю на них быстрый взгляд, прежде чем вернуть внимание на его лицо.

— О чем, Лилит?

— О том, что ты совершил.

— Зачем? Какой прок в том, чтобы ворошить прошлое, которое разделило нас?

— Ты вообще любил меня? — спрашиваю я. — Я твой ребенок. Но ты вечно куда-то уходил и оставлял меня с няней или с тетей Линдой.

— Да, конечно, любил. Я люблю тебя. Ты буквально единственное, что я люблю в своей жизни. Но, Лилит, некоторые люди не рождаются хорошими. Я один из них.

Я пропускаю его слова через себя и делаю глубокий вдох, глядя на пустой палец, с которого исчезло кольцо.

— Я много раз думала о том, чтобы убить Девена, — признаюсь тихим шепотом.

— Но ты так и не сделала этого, — говорит он, и я встречаю его взгляд.

— Нет, не сделала.

— Хорошо. Такая красивая девушка, как ты, никогда не должна оказаться здесь.

— Он был первым? — спрашиваю я.

— Почему ты вдруг спрашиваешь об этом, Лилит? Ни разу прежде ты не интересовалась. Ты действительно хочешь поговорить об этом? Поэтому пришла? — Его взгляд быстро скользит по комнате, проверяя, не подслушивает ли кто-нибудь, потому что рядом всегда кто-то есть.

— Да, поэтому. Я хочу понять, почему я такая испорченная. Это из-за тебя?

— Испорченная? — Он хмурится, откидывается на спинку стула, но руки остаются на столе. — Почему ты решила, что ты испорченная?

Я провожу языком по зубам, не зная, безопасно ли говорить.

— Лилит, когда ты видишь красное, что ты чувствуешь?

Я улыбаюсь. Отец говорит так, что понять его могу только я.

Он спрашивает меня о крови.

— Это похоже на эйфорию, — шепчу, вспоминая переулок и нож. И то, как впервые в жизни наконец почувствовала себя свободной.

Он глубоко вздыхает, и я вижу разочарование в его глазах.

— У меня есть друг в том мире. Я хочу, чтобы ты навестила его и сказала, что я послал тебя.

— Что ты подразумеваешь под «тем миром»?

Он постукивает по столу.

— Послушай, Лилит. Не доверяй ему полностью. Не доверяй никому. Но он лучше кого бы то ни было знает, как тебе помочь.

— Помочь мне? Ты думаешь, я сломана? Я… сломана? — спрашиваю я в отчаянной мольбе.

Он протягивает руку, его ладонь накрывает мою, цепи звенят при движении. На этот раз я не отстраняюсь.

— Нет, дорогая, но тебе нужна помощь. И он – тот, кто может ее оказать. Найди его. Доверься мне в этом. Скажи Арло, что я тебя послал. У меня осталось не так много друзей. Многие из них предали меня, но только не он. А затем поезжай к тете. У нее есть деньги для тебя. — Я киваю, вспоминая, что уже слышала это имя раньше. — И спасибо, что навестила меня. Я скучал по тебе.

— Я тоже скучала по тебе, пап.

Он с облегчением выдыхает.

Интересно, каково это – в восемнадцать лет узнать, что ты стал отцом? И вдобавок ко всему, он воспитывал меня один, пока мог. В какой-то мере мы росли и познавали жизнь вместе.

А теперь один из нас сидит за решеткой, а второй, скорее всего, движется тем же путем.

13.Реон

Майя входит, и шлейф ее длинного розового платья волочится по полу.

Нельзя отрицать, что она красива.

И это замечают все присутствующие.

Она направляется прямо ко мне, берет за руку и опирается на мое плечо.

— Майя, давно не виделись. Как ты? — говорит Эрл, и я улыбаюсь ей, а она лучезарно улыбается ему.

Эрл в курсе большинства аспектов моей жизни, но причина, по которой мы с Майей вместе, ему неизвестна. На самом деле этого не знает никто, кроме тех, кто принадлежит к тому другому миру, – к Обществу. Для Эрла мы познакомились и начали встречаться. Не более того. Она ему нравится, и он говорит, что это умный выбор – идеальный для моего имиджа.

— Отлично. Приём просто невероятный. Мой брат, конечно, умеет устраивать вечеринки, но, Эрл, ты превзошел самого себя, — говорит Майя, сияя ему и вцепившись в меня мертвой хваткой. Перед выходом у нее закружилась голова, так что я позволяю ей держаться.

— Да, что ж, твой брат хорошо известен тем, что ко всему подходит с умом, — смеется Эрл. Все знают, кто её брат; нужно жить под камнем, чтобы не знать Сорена Никсона. — И спасибо, Майя. Я просто рад, что босс тоже решил прийти, — добавляет Эрл, бросая на меня взгляд. — Клиентам нравится видеть, с кем они работают.

— Просто дай мне знать, и я обязательно приведу его на другие приёмы, когда он будет в городе. — Она сжимает мою руку.

— О, вы уже живете вместе? — спрашивает Эрл.

Майя похлопывает меня по плечу.

— Пока нет, но мы обсуждаем этот вопрос. Мы вместе несколько месяцев – пора двигаться дальше.

Я молчу, пока её пальцы цепляются за мою рубашку. Эрл наблюдает за нами, и я знаю, что он прекрасно понимает – я не вовлечён в эти отношения.

— Что ж, желаю удачи. Майя, не возражаешь, если я украду Реона, чтобы обсудить с клиентами пару деловых вопросов?

Она делает изящный взмах рукой в его сторону.

— Конечно. Я все равно собираюсь в дамскую комнату, а потом возьму себе выпить. — Она улыбается и уходит, и мы оба смотрим ей вслед.

— Как ты можешь быть к ней равнодушен? Она сногсшибательная, — говорит он.

— С чего ты взял, что я равнодушен? — спрашиваю я, приподнимая бровь.

— Сколько раз ты спал с ней, Реон?

Я стискиваю зубы, бросая на него недовольный взгляд.

— А тебе-то какое дело?

— Никакого, пожалуй. Просто наблюдение. — Эрл кивает в сторону мужчины в костюме. — Майк хочет акций, а Конрад хочет еще больше акций. Доверишь это мне?

— Да, Эрл. Ты же знаешь, — говорю я с неодобрением в голосе.

— И я так понимаю, что ответ отрицательный.

— Если бы я и собирался продавать акции кому-то еще, то это был бы ты. Так что иди и делай свою работу. — Я ненавижу подобные мероприятия. — Как только вернется Майя, я уйду. Я появился здесь, попозировал для фото, и на этом всё, — заявляю я, ставя точку в разговоре.

— Они шепчутся о тебе, знаешь ли.

— Думаешь, меня это волнует?

— Им любопытно, как ты – человек, который так тяжело переносит светские мероприятия – смог сколотить такое состояние и получить столько разрешений, когда общеизвестно, что некоторые вещи требуют покровительства влиятельных людей.

Я наклоняюсь и говорю:

— Пока они сплетничают, я зарабатываю деньги. Вот в чём разница между миллионером и миллиардером, Эрл.

Он кивает и уходит.

Я зарабатываю чертову кучу денег, потому что люблю самолёты – и потому что не побоялся запачкать руки. Конечно, я мог бы разбогатеть и на «чистых» перевозках, обычных грузах. Но по-настоящему непристойно богатым меня сделали те рейсы, о которых никто не знает. Оружие, что я переправляю, наркотики, которые беру на хранение. Удивительно, сколько некоторые люди готовы заплатить, чтобы скрыть то, что хотят другие.

Я направляюсь к бару и прислоняюсь к стойке, ожидая Майю. Я замечаю ее, когда она выходит из коридора, ведущего к туалетам, подобрав платье, чтобы оно не волочилось по полу. Когда она видит меня, на ее губах появляется легкая улыбка.

Может, я недостаточно старался с ней.

Возможно, мне стоит приложить чуть больше усилий.

Она не знает, что нас свело Общество, в основном – ее брат. Если члены братства не вступают в брак к тридцати годам, Общество выбирает за нас, чтобы снизить риск, что нами воспользуются.

Обычно это идеальная пара.

И Майя – идеальная женщина, я не сомневаюсь.

Просто она не моя идеальная женщина.

И я ненавижу это больше всего.

Если бы я не заговорил со своей гусеницей в тот день, вполне возможно, Майя была бы моей парой. Но в ту минуту, когда я приблизился к Лилит, вместо того чтобы наблюдать за ней издалека, я был обречен.

Как бы сильно я ни хотел её убить, еще сильнее я хочу оставить её себе.

— Ты напряжен.

Руки Майи ложатся на мою грудь и скользят вверх-вниз по черной рубашке. Я засовываю свою руку в карман, сжимая маленькую коробочку, что лежит там, – коробочку, предназначенную для другой женщины. Я позволяю ей касаться себя, потому что оттолкнуть ее было бы неправильно.

Хотя, кто я, черт возьми, такой, чтобы вообще судить, что правильно, а что нет? Вся моя жизнь – это коррупция и безнравственность.

— Я устал, — говорю, хватая Майю за руку, чтобы остановить ее блуждание по моему телу. Она воспринимает это как приглашение подойти ближе, и наши тела почти соприкасаются. Затем высовывает язык и облизывает губы, не отрывая взгляда от моего рта. Может, поцеловать ее? Я целовал Майю несколько раз, но это всё, что мы делали. Потому что целовать ее казалось неправильным, особенно когда я был пленен женщиной, чьих губ еще не пробовал. Хотя, боюсь, что если бы я поцеловал Лилит, это бы уничтожило меня окончательно.

Может, мне стоит оттрахать Майю до бесчувствия. Возможно, тогда она просочится в мои вены, и я стану зависим от черноволосой красавицы передо мной, которая так явно меня хочет.

— Реон, это Вы? Вау, я Ваша большая поклонница!

Я замираю от этого голоса. Майя улыбается словам женщины позади нее.

Заглянув через плечо Майи, я вижу Лилит – ее волосы теперь ярко-рыжие. Одна ее улыбка способна поставить мужчину на колени. Ее рука лежит на груди, прямо над сердцем, когда Майя поворачивается к ней лицом.

— Прошу прощения. Я не хотела прерывать вас. Я помешана на самолетах с прошлого года, когда пилот заставил меня кончить прямо во время полета. Это было нечто, просто невероятно! И с тех пор, — она взмахивает рукой и ее глаза расширяются, — я одержима.

— Всё в порядке, — Майя смущенно смеется. — Реон – повелитель неба. Уверена, он не откажется сфотографироваться с Вами, — говорит она, не убирая руки с моей груди.

Взгляд Лилит прицеливается в это место, прежде чем она смотрит Майе прямо в глаза.

— Благослови Вас Господь. Какая же Вы милашка! — Ее бесстрастные шоколадные глаза ловят мои. — Не могли бы Вы по-джентльменски согласиться, пожалуйста? Это сделало бы мой день. — Она с трудом сдерживает самодовольную улыбку.

Чтоб меня. Я впечатлен.

С каких пор моя маленькая гусеница стала гребаной актрисой? Стоит здесь – воплощение чистой тьмы, коварства и всего, чего я так чертовски хочу. Ее тьма жаждет поиграть с моей, и я наслаждаюсь этим.

После той вечеринки несколько недель назад я потерял ее след и с тех пор не видел. Поверьте, я пытался. Ее псевдоним не проявлял никакой активности. Как будто она растворилась в воздухе.

Так что это был тупик.

Но вот она стоит здесь в синем платье с глубоким вырезом между грудями, которые я имел удовольствие попробовать на вкус, и её взгляд заставляет меня хотеть упасть на колени и ползти к ней…

14.Лилит

Дорогой Дневник,

Я не могу держаться подальше.

Поверь, я пыталась.

Подобно гусенице, пытающейся стать бабочкой, – остановить это невозможно, пока не умрешь.

И если уж мне суждено умереть, я заберу его с собой.

Вместе с его дьявольской улыбкой.

А по дороге в ад сожгу свои трусики.

Впервые в жизни я собираюсь послушаться отца. Я встречусь с человеком, к которому он велел мне обратиться. Надеюсь, это поможет.

Я осталась в том отеле и навестила отца еще несколько раз – это было нужно мне, да и ему тоже. А теперь я решила, что должна увидеть Реона в последний раз.

Моя одержимость им – нездоровая.

Это ненормально.

Но что вообще нормально?

Я не устояла, когда увидела в отеле анонс сегодняшнего приёма в честь «Патрик Авиа». Так что выбрала платье, навела марафет и стала ждать.

Когда он появился, я сидела в лобби. Его взгляд был устремлен вперед, а Майя, его будущая невеста, шла рядом.

Я по-прежнему не вижу кольца на её пальце, но понимаю, что это лишь вопрос времени.

— Майя, не могла бы ты попросить Эрла подойти? Уверен, ему будет интересно обсудить тему полетов с леди. А я тем временем сфотографируюсь с ней.

Рука Майи опускается с его груди, и она с энтузиазмом кивает ему. Она дарит мне самую добрую улыбку, прежде чем уйти, придерживая длинное платье одной рукой. А когда я снова смотрю на Реона, его взгляд уже прикован ко мне.

— Гусеница.

— Почему ты так меня называешь? — спрашиваю я, и он делает шаг ближе.

— Ты ещё не поняла, кто ты на самом деле. Я жду, когда ты выберешься из кокона, а когда это случится… — Он наклоняется и шепчет мне на ухо: — Я буду ждать.

Я слышу, как он глубоко вдыхает, и ощущаю легчайшее прикосновение его носа к пульсу на моей шее.

Он что,только что понюхал меня?

Отстранившись, Реон встречается со мной взглядом.

— Уверена, Майе не понравится, что ты ждешь другую женщину.

— Определенно, нет, — говорит он, не отрывая от меня глаз. — Но то, чего она не знает…

— Ей не навредит? — заканчиваю я.

— В точку, — протягивает он, и мой взгляд непроизвольно падает на его губы.

— Когда ты в последний раз играл с красным? — спрашиваю я, и брови Реона сдвигаются от моего вопроса. Спустя мгновение в его глазах вспыхивает понимание.

— Хочешь повторить, Гусеница? Уверен, я мог бы найти для нас кого-нибудь еще. Ты снова могла бы стать беспомощной женщиной, хотя мы оба знаем, что ты какая угодно, только не беспомощная. — Его тон суров, но я вижу нечто большее, скрытое за его выражением лица.

— Я такого не говорила.

— Но ты так думаешь.

Мои брови взлетают от его слов.

— Неправда, — возражаю я, вздергивая подбородок.

— Как скажешь, Гусеница. — Он на мгновение отводит взгляд, прежде чем снова сосредоточиться на мне.

— Майя сказала, что я нужен тебе, — говорит мужчина, предположительно Эрл, подходя к Реону. Майя идет рядом с ним. На его лице проступает осознание в ту же секунду, как он замечает меня. Я видела его раньше в баре.

— Реон как раз рассказывал, что Вы – главный вдохновитель его компании. Это так восхитительно, — говорю я Эрлу, который сначала смотрит на Реона, а потом снова переводит взгляд на меня.

— Да… да, это так. — На его лице написано замешательство, он хмурится, пытаясь понять, что я сказала. В глазах мелькает беспокойство, он не знает, чему верить.

— Эта очаровательная леди рассказывала, как ей чрезвычайно понравилась кабина пилота, — говорит Майя и поворачивается к Реону. — Может, однажды ты покажешь мне. — Она пристраивается рядом с ним и кладет свою руку в его.

— Кабина пилота? Вы часто летаете? — спрашивает меня Эрл, и я перевожу взгляд на него.

— Нет, я летала в Нэшвилл в прошлом году. Это был прекрасный опыт – я получила огромное удовольствие.

— Нэшвилл, — произносит Эрл, уставившись на Реона.

— Мне правда пора идти. Не проводите меня, Эрл? Я бы с удовольствием расспросила Вас еще кое о чем, если Вы не против.

— Если вопрос касается полетов, уверен, я смогу помочь, — предлагает Реон. — Эрл, проследи, чтобы Майе принесли напиток. Я сейчас вернусь.

Он делает шаг ко мне, прежде чем я успеваю отойти, и предлагает мне согнутую руку.

— Я не хочу отрывать Вас от невесты. Прошу прощения. — Я поднимаю руку к груди, поворачиваясь к Майе.

— Всё в порядке. — Она сияет от слова «невеста» и не поправляет меня. С другой стороны, Реон выглядит так, будто вот-вот расколет зубы, так сильно сжата его челюсть.

— Благодарю. Было очень приятно познакомиться с вами обоими.

Пока мы выходим, я продеваю руку в сгиб его локтя. Реон не говорит ни слова, но я чувствую, как он смотрит на меня, пока мы приближаемся к двери. Как только мы оказываемся за пределами зала и дверь закрывается за нами, он поворачивается, толкает меня внутрь женского туалета, захлопывает дверь и запирает её изнутри.

— Реон. — Я улыбаюсь ему и подхожу к раковине. Повернув кран, мою руки, а затем тянусь за полотенцем, чтобы вытереть их.

— Думала, я позволю тебе сбежать… снова? — Он отталкивается от двери и надвигается на меня.

Я бросаю полотенце в урну и поворачиваюсь к нему лицом.

— Я надеялась, что на этот раз ты погонишься за мной. — Я подмигиваю ему, и это ненадолго останавливает его.

— Почему?

— Скажи, у твоего человека в последнее время были проблемы с моими поисками?

Реон приподнимает подбородок и усмехается.

— Хитрая маленькая Гусеница. — Он цокает языком. — В этот раз ты хорошо спряталась.

— Меня зовут Лилит, Реон, ты это знаешь. Может, тебе стоит придумать прозвище для Майи.

От его близости по моей шее пробегают мурашки. Он, конечно, не подает виду, что я тоже действую на него, но зачем бы ему иначе быть здесь? Черт возьми, он запер меня в туалете и загнал в угол. Пусть он не выражает этого словами и, возможно, не раз пытался меня убить, но я уверена, что произвожу на него такой же эффект.

Я ему нравлюсь.

Просто у него своеобразный способ это показывать.

— Майе не нужно ни во что превращаться, Гусеница. Она знает, кто она. А вот ты – нет. Ты всё ещё борешься с собой.

— Поэтому я и здесь, — говорю я, уперев руку в бедро и глядя на него снизу вверх. — Больше никаких слежек и преследований.

— Это касается и тебя?

— Разумеется. Я леди. Я держу своё слово, Реон Холлоуэй. — Я кокетливо улыбаюсь. — А теперь, как джентельмен, будь добр – сдержи своё.

— Кто сказал, что я джентльмен, Гусеница? Меньше всего я похож на него. Особенно рядом с тобой.

Я облизываю губы, киваю и протягиваю ему руку.

— Перемирие. Как только выйдем из уборной…

— Я не заключаю перемирий с женщиной, которую планирую трахнуть, — обрывает он меня.

— Мы трахались, в прошедшем времени. Никаких планов на этот счет нет, — бросаю я вызов.

Приблизившись еще больше, он наклоняется и касается губами моего уха.

— О, план есть, будь уверена. Я планирую трахать тебя в своей постели, на полу, на чертовой крыше моего дома. Ты не можешь просто взять и поставить точку, маленькая Гусеница. Ты начала эту игру, но закончу ее я.

Я отстраняюсь от него и указываю на очевидное:

— У тебя есть другая.

— Я порву с ней, — заявляет он, полагая, что этим заканчивает любые споры на этот счет.

— Ты не можешь, — возражаю я, качая головой.

— Я могу делать всё, что, чёрт возьми, захочу.

— Ты для меня в прошлом, Реон. Поэтому я здесь… чтобы сказать, что двигаюсь дальше. — Я улыбаюсь ему.

Завтра я встречусь с терапевтом, к которому направил меня отец. С тем, кто может мне помочь. По крайней мере, так он говорит. Но мне нужно начать с чистого листа, вдали от того, что держало меня в плену последний год.

От него.

Если бы из его ушей мог валить пар, он бы уже заполнил всю комнату. Его челюсть напряжена, зубы крепко стиснуты.

— Я для тебя в прошлом? — переспрашивает он, вцепляясь в стойку так, что его костяшки белеют. — В прошлом? Так ты это называешь? — Я молчу. — Ты не можешь просто вычеркнуть меня, Гусеница. Я уже часть тебя. От меня не сбежать, нравится тебе это или нет. — Я резко втягиваю воздух. — Ты хочешь, чтобы я снова сломал тебя? Чтобы ты поняла, что ни один другой мужчина со мной не сравнится?

Он и не подозревает, что уже добился этого. Буквально каждая секунда тех ночей, что мы провели вместе, была для меня идеальной.

Даже тот момент, когда мой муж застал нас.

Совершенство.

Но я знала, что должна бежать, иначе все было бы разрушено.

К чему портить что-то хорошее?

— Ты бы сломал меня? — спрашиваю я.

— Не делай вид, будто тебе бы это не понравилось, Гусеница. В прошлый раз ты наслаждалась этим. — Он усмехается, запуская руку во внутренний карман пиджака, затем достает коробочку и протягивает ее мне. В таких обычно хранят кольца, и я не хочу иметь с ней ничего общего.

— Возьми, — настаивает Реон.

— Как насчет «нет»? — Я бросаю на него сердитый взгляд.

Он открывает коробочку, но внутри нет кольца. Вместо него там кулон в форме разбитого сердца. Реон переворачивает его, и на обратной стороне выгравировано: «Моя». Три простые буквы, но они несут в себе столько силы.

— Я не приму его. Я не твоя, и ты идиот, если думаешь иначе.

Реон достаёт кулон из коробочки, и я замечаю тонкую цепочку, прикреплённую к нему. Затем он встает позади меня и, откинув мои волосы на плечо, застегивает цепочку на моей шее.

— Мило, что ты думаешь, будто можешь указывать мне, — рычит Реон мне на ухо.

— Мило, что ты думаешь, будто я стану тебя слушаться, — парирую я, поворачивая голову, чтобы видеть его. Он ухмыляется. Я отворачиваюсь, когда он наклоняется, и его губы касаются моей щеки. — Я не давала тебе разрешения целовать меня в губы.

— Я хочу не эти губы, Гусеница.

— А я не одобряю измен. — Я отстраняясь, но он резко притягивает меня обратно, так что моя спина врезается в его грудь.

— Я не изменяю.

— Изменяешь. Она и все остальные думают, что вы вместе. Мне плевать, как к этому относишься ты.

— Это договоренность, Гусеница.

— На которую ты согласился, — указываю я, цепочка касается моей обнаженной кожи, и кажется, будто она прожигает дыру в том месте.

— Та, на которую мне пришлось согласиться, потому что я еще не выбрал жену, — объясняет он.

Я слышала истории о том, как Кредо Отверженных выбирает жен своим членам. Они надевают кулон на избранницу, чтобы каждый в Обществе знал, что она занята. Я касаюсь кулона и невольно думаю, не в этом ли его предназначение, хотя я и не принадлежу Реону. Правда и ложь в Обществе – как две стороны одной монеты. Только они знают, что есть истина, и никто не спешит развеять слухи. Кто бы вообще поверил, что непристойно богатые, опасные мужчины создали общество для своей защиты? Разве деньги не справляются с этим? Но нет. Они собирают вокруг себя еще более влиятельных людей, чтобы укрепить контроль.

Всё это – игра в деньги и власть.

И лишь те, кто является членами Общества, знают ее истинные масштабы.

— Но теперь я выбираю себе жену. — Его руки обхватывают мою шею, и я ощущаю холод цепочки и почти обжигающий жар его ладоней. — Моя, — шепчет он, прикусывая мочку моего уха.

Я вырываюсь, и на этот раз он не останавливает меня, когда я открываю дверь и выхожу, двигаясь так быстро, как только позволяют мои каблуки.

Когда я оглядываюсь, вижу, как он достаёт что-то из-под ворота рубашки. На его шее висит кулон, который я потеряла в ту ночь, а на губах играет опасная ухмылка.

15.Реон

Мое внимание приковано к ней, пока она выбегает из уборной. Ее синее платье колышется в такт шагам.

Совершенство.

Жаль, она не понимает, насколько безупречна.

Со временем поймет.

Она на мгновение оглядывается, и ее взгляд падает на мою шею, туда, где я достал из-под рубашки тонкую цепочку. Я знаю, она видит то, с чем я отказываюсь расставаться, – ее кулон. По правде говоря, я забрал его ещё в ту самую первую ночь, спрятал в карман, и с тех пор ношу не снимая.

Лилит качает головой, прежде чем вернуться к своему побегу. Она была послана на эту землю, чтобы мучить меня. Покачивать своей милой задницей в платьях и медленно убивать меня каждым движением.

Нет необходимости приставлять нож к моей груди.

Достаточно просто смотреть, как она уходит.

Этого вполне хватает.

Дверь закрывается за ней, и я теряю ее из виду. Мое дыхание приходит в норму – я и не заметил, как оно участилось в ее присутствии.

Вдруг дверь снова открывается, и я с нетерпением вскидываю голову, надеясь увидеть её по ту сторону.

— Реон. — В поле моего зрения появляется женщина, но не та. Нет, это Майя, и она выглядит бледной, немного навеселе. — Кто она?

— Почему ты решила, что я ее знаю?

— Потому что ты ненавидишь людей. И все же сам предложил проводить ее. И ты стоишь в женском туалете, из которого она только что вышла.

— Майя.

— Подумай над своими следующими словами, Реон. Хорошо подумай. Ты не сможешь забрать назад то, что скажешь. Хочешь, чтобы я пошла к моему брату и рассказала ему, почему мы расстались?

Вот она, та самая скрытая сторона Майи, которую она прячет, представляясь безупречной ухоженной женщиной, а не избалованной эгоисткой, как о ней все говорят. Я слышал слухи, и теперь она показывает свое истинное лицо.

Она знает, что он выследит Лилит и устранит ее, если это будет означать, что его сестра будет счастлива. Они близки, очень близки. Мне это кажется странным, но только потому, что мои отношения с сестрой не такие.

— Для тебя это в новинку, Майя. Угрожать мне. Кто бы мог подумать, что на это ты способна.

— Кто бы мог подумать, что ты заглядываешься на другую? — парирует она.

— Я не заглядываюсь на другую. Я заполучу другую.

— А я позабочусь о том, чтобы она исчезла.

Моя челюсть дергается от ее угрозы. Требуется вся сила воли, чтобы не шагнуть вперед и не сжать её за горло, лишив воздуха.

Я не играю ни с кем, кроме Гусеницы.

Майя затеяла опасную игру, которая мне не по вкусу. Угрожать Лилит – даже хуже, чем угрожать мне.

— Тебе стоит попытаться сделать усилие ради меня, Реон. Ты даже не пытался. Я давала тебе пространство, но пришло время увидеть, что у тебя есть, и начать это ценить.

— И что же у меня есть, Майя?

Она усмехается.

— У тебя есть я. — Затем разворачивается и бесшумно удаляется.

Выйдя вслед за ней, я обнаруживаю Сорена, ожидающего меня. Когда он, блядь, успел прийти? Он смотрит, как уходит его сестра, а затем поворачивается ко мне, пронзая жестким взглядом.

— Часто заходишь в дамскую комнату?

— Я не хочу жениться на твоей сестре, — заявляю я, осознавая, насколько стал отчаянно зависим от Лилит.

Он сильнее сжимает бокал в руке.

— Ты женишься на Майе.

Идти против Лорда – глупо. Сколько бы денег и влияния у меня ни было – а их, черт возьми, немало – власть Сорена превосходит мою в десятки раз. И мы оба это знаем.

— Советую тебе пойти и помириться с Майей, пока я не сделал то, о чем ты пожалеешь.

Он уходит, не дав мне сказать ни слова, и я хочу броситься за ним. Но вместо этого направляюсь прямиком к своей машине и еду домой. Оказавшись дома, первое, что я делаю, – открываю компьютер и начинаю искать ее…

Я ищу свою гусеницу, но ничего не нахожу.

На следующий день раздаётся стук в дверь. Я открываю и вижу Майю с чемоданом рядом с ней. Её взгляд скользит по моей груди, и я понимаю, что забыл надеть рубашку.

— Майя. — Я не отхожу от двери, чтобы впустить ее. Честно говоря, я не хочу видеть ее здесь.

— Я переезжаю, — с воодушевлением заявляет она.

— Прости, я ослышался. Что ты сейчас сказала? — Я недоверчиво морщу лоб. Что, блядь, вообще происходит?

— У меня второй чемодан, — объявляет Сорен, появляясь позади нее. Майя оборачивается к нему, а я замечаю тяжелый взгляд, который он бросает на меня. — Ты собираешься нас впустить или так и будешь стоять в дверях?

Я отступаю в сторону и пропускаю их обоих.

— Умный выбор, — говорит он, проходя мимо меня. — Майя, сходи к машине и забери вторую сумку. Мне нужно обсудить с Реоном кое-какие дела.

Она кивает и с радостью бросается выполнять его приказ.

Как только Майя уходит, Сорен закрывает дверь. Одетый в черный костюм и готовый к работе, Сорен – воплощение бизнес-магната. Он управляет медиа-империей, и от него исходит аура власти и авторитета. Его шаги по комнате – целеустремленные, и по уверенной осанке и непоколебимой сосредоточенности во взгляде ясно, что он привык к уважению. Каждое его движение продумано, каждый жест просчитан. Очевидно, что он готов к следующему шагу в беспощадной игре за власть.

— Уважение. Ты окажешь его Майе.

— Почему? Потому что ты так сказал? — спрашиваю я, скрещивая руки на голой груди.

— Реон, я уважаю тебя. Искренне. Именно поэтому счел тебя идеальной партией для моей сестры. Думаешь, я отдал бы ее кому попало? — Я молчу. Нет, не думаю. В его глазах никто не был бы для нее достаточно хорош. — Ты в стороне уже как минимум год, Реон. Выпал из игры. Сдал позиции, точка. — Он качает головой. — Люди замечают. Ты давно не участвовал в Охоте. Почему?

Охота.

Нам дают цели и инструкции. Затем мы охотимся на них и убиваем избранных. Иногда в командах, иногда поодиночке. Это игра. Стратегическая игра, которая демонстрирует нашу преданность Обществу и создает связь – потому что совместное убийство порождает нерушимое доверие. Большинство убитых были избраны на роль добычи потому, что так или иначе подвели Общество. Это также манипуляция, ведь когда дело доходит до убийства ради забавы, если доверие и верность забываются, шантаж всегда остается козырем в руках Общества.

— Я присоединюсь к следующей.

— Ты пропустил обе в этом году, — холодно констатирует он.

— Я был занят.

Сорен качает головой.

— Мы с тобой одинаковы, Реон. Мы оба жаждем Охоты. Она опьяняет, и почти всегда мы выходим победителями. Твое отсутствие бросается в глаза… — Он проводит рукой по волосам. — Честно говоря, мне это надоело.

— Я был занят, — повторяю я.

— Да, так ты и сказал.

— С твоей сестрой. Ты бы предпочел, чтобы я не был с ней?

Его челюсть сжимается от моих слов.

Впервые я испытываю к нему ненависть. Думаю, роль лидера Общества ударила ему в голову. Его прадед был лидером, но затем утратил позиции, пока Сорен не взял бразды правления в свои руки. Дело в том, что хотя все члены братства – влиятельные мужчины, именно Сорен и я имеем наибольший вес, даже если я не являюсь его правой рукой. Я руковожу поставками оружия, а он контролирует средства массовой информации.

Никому не выгодно, чтобы мы с ним конфликтовали. Полагаю, одна из причин, почему он свёл меня с сестрой, – держать меня под присмотром. Как гласит пословица: держи друзей близко, а врагов ещё ближе.

— Ты же знаешь, я хочу, чтобы она была счастлива, — говорит Сорен.

— Мне не нужна твоя сестра, — говорю я ему. — Ты не можешь говорить, что желаешь ей счастья, и при этом поощрять ее отношения с тем, кто ее не хочет.

— Попытайся, Реон. Тебе лучше, чёрт побери, постараться ради неё. Или, клянусь Богом… — Его выражение лица застывает в маске суровой решимости, челюсть напрягается, пока он смотрит на меня с жестокостью, не оставляющей места для возражений.

Я делаю шаг к Сорену, мой яростный и непоколебимый взгляд впивается в его. Высоко подняв голову, со зловещей ухмылкой на лице, я понижаю голос, не скрывая в тоне собственной угрозы:

— Дело в том, Сорен, другие могут бояться тебя, но мои демоны гораздо сильнее твоих.

Дверь открывается, и входит Майя с еще одной сумкой. Ее сияющий взгляд перебегает с меня на Сорена.

— Может, поужинаем… все вместе? — спрашивает она.

Я разворачиваюсь, направляюсь прямиком в свою спальню и хлопаю дверью.

Пошли они нахуй.

16.Лилит

Дорогой Дневник,

Я пыталась. Честно пыталась. Но он имеет необъяснимую власть надо мной.

Не думаю, что смогла бы отпустить его, даже если бы захотела.

Даже если он теперь с ней.

Делает ли это меня плохим человеком?

Скажи мне, Дневник…

Я плохая?

.

— Ты кажешься ужасно знакомой.

Я смотрю на мужчину в белой рубашке и идеально выглаженных тёмно-синих брюках, когда он открывает передо мной дверь. Его глаза, почти цвета ночного неба, смотрят на меня сверху вниз. Он высокий, возможно, такого же роста, как Реон. Именно с ним хотел познакомить меня отец. Но я уже видела этого мужчину раньше. Проклятье! Он из Общества.

— Почему ты выглядишь так знакомо? — спрашивает он.

Я не сдвигаюсь с места, потому что если я побегу, он поймет. Я стараюсь ничего не выдать языком тела, чтобы не раскрыть себя.

— Возможно, потому что я похожа на своего отца.

Мужчина выдерживает паузу в несколько вдохов, прежде чем кивает и отступает, открывая дверь, чтобы я вошла. Он закрывает дверь за мной и жестом приглашает сесть на диван.

— Я уже была у психотерапевта, но это не помогло, — говорю я ему.

— Я не обычный психотерапевт. К тому же, сомневаюсь, что ты могла бы меня себе позволить.

Я прикусываю губу.

Он пересаживается на диван напротив моего, хотя тот больше похож на глубокое кресло, и наклоняется вперед. Его темные, почти черные волосы зачесаны назад и аккуратно уложены. Мужчина в хорошей форме – очень хорошей – и, я думаю, не намного старше меня.

— Я не делаю одолжений. Терпеть их не могу. Но твой отец… — он делает паузу. — Что ж, я хранил твое существование в тайне достаточно долго, так что те, кто мог бы воспользоваться этой информацией, просто не знают о ней.

— Я была тайной? — спрашиваю озадаченно.

Он откидывается на спинку и закидывает ногу на ногу. Его начищенный ботинок блестит под светом лампы.

— Да. У тебя другая фамилия. Он сделал это, чтобы защитить тебя. Ты когда-нибудь заглядывала в свое свидетельство о рождении? — спрашивает он. — Его имени там нет.

Я хмурюсь.

— Но…

— У него была на то причина. Твой отец был не только влиятелен, но и имел множество врагов, желающих избавиться от него. Что им, в конечном счете, и удалось.

— А кем ты ему приходишься?

— Я уважал твоего отца. Наши отцы когда-то были друзьями. Когда мой умер, твой помог мне. Он оплатил мое обучение в колледже. Без него я бы не стал тем, кем являюсь.

— Значит, ты у него в долгу? — спрашиваю я.

Он обдумывает мой вопрос, пристально изучая меня. Его взгляд внушает страх.

— Да. Именно поэтому ты здесь, и я не рассказал Обществу о тебе. Но, полагаю, ты уже это знаешь, раз каким-то образом проникла на одну из вечеринок. — Я прикусываю внутреннюю сторону щеки. — Теперь я тебя вспомнил.

— Вспомнил?

— Да. Все дело в глазах. Ты можешь изменить цвет волос, но твои глаза очень выразительны.

— Спасибо.

— Это не комплимент, — констатирует он. — Твой отец говорил со мной о твоих… — он делает паузу и усмехается, прежде чем добавить, — …красочных мыслях.

— Да, — отвечаю я без колебаний. Нет смысла притворяться – этот мужчина видит меня насквозь и владеет нужной мне информацией.

— Вероятно, они, берут начало из твоего детства.

От его слов у меня сжимается желудок.

— Что ты имеешь в виду?

— Твой отец часто брал тебя на охоту. Не для Общества, просто на… обычную охоту. Если я правильно помню, ты даже видела, как он охотился на человека.

— Прости, что?

Эта новая информация заставляет меня отшатнуться, и я чувствую, как нервы сковывают мой желудок.

— Ты оказалась там по ошибке. Охота обычно предназначена только для членов Общества, но ты присутствовала. Я был единственным, кто тебя видел, потому что я жил по словам и приказам твоего отца и не мог отлучиться. И все же я помню тебя. Для такого рода вещей нормально чувствовать себя подавленной.

Я качаю головой. Мой отец состоял в Обществе. Я даже не знаю, как это переварить.

— Они охотятся на людей.

— Не стану вдаваться в подробности, но думаю, нам стоит встречаться раз в неделю. И настоятельно советую держаться подальше от всех мужчин из Общества, особенно если ты планируешь сохранить голову на плечах. Я говорю это не потому, что хочу тебя защитить. А потому, что в долгу перед твоим отцом. — Он наклоняется вперёд. — Мне плевать если ты умрешь за пределами моего кабинета. — Он откидывается на спинку дивана и улыбается. — Как насчет следующей пятницы в девять?

— Мне не нужна терапия, — заявляю я.

— О, еще как нужна. Скажи мне, Лилит, — уголок его губ приподнимается, — тебя возбуждает кровь? — Я вздрагиваю от его вопроса и гадаю, как он понял, но мужчина лишь усмехается. — Ты не сказала «нет» сразу же – этого достаточно. На сегодня закончим. И помни: держись, блядь, подальше от Общества. Я не стану тебя защищать, если они узнают, кто ты.

— Мне не нужна твоя защита, — рычу я, поднимаясь на ноги.

— Как скажешь.

Он машет рукой в сторону двери, не потрудившись встать. Я выхожу, не оглядываясь. Когда добираюсь до машины, я поднимаю глаза и вижу, что он смотрит на меня из окна, а на его губах играет легкая улыбка.

Насколько глубоко мой отец был вовлечен в Общество?

Сколько из моего детства я на самом деле не помню?

Я всегда считала, что отец – плохой человек, и никто никогда не пытался меня разубедить. Тетя почти ничего не говорила о том, что он сделал. Его поймали с поличным во время совершения убийства. И теперь он в тюрьме до конца своих дней. Это все, что я знаю.

Девен стоит возле моей машины, когда я выхожу из продуктового магазина. При виде его я тяжело выдыхаю. Его руки засунуты в карманы, плечи опущены, и он озирается по сторонам.

— Девен, — говорю я, приближаясь с полными руками покупок.

— Лил, как ты? Я увидел твою машину и решил подойти, поздороваться.

Я прохожу мимо него, открываю багажник, кладу туда пакеты и захлопываю его. Когда оборачиваюсь, он уже стоит так, что преграждает мне путь к водительской двери.

— Слушай, я ушел от нее, ладно? Я понял, что облажался. Правда понял. Но ты – та, кого я всегда хотел. — Он почесывает затылок. — Может, подумаешь о том, чтобы вернуться? — умоляет он.

— Отойди, Девен.

— Лил, — говорит он голосом, похожим на скрежет гвоздя по чертовой доске.

— Мне пора. Счастливо оставаться.

Он тянется ко мне, хватает за руку и наклоняется.

— Ты хочешь пожестче? Я видел, как тот тип душил тебя, когда трахал в нашем доме.

— Если не уберешь руку, я сделаю это за тебя. — Я смотрю на него со злостью, а он закатывает глаза.

— Тебе же этого хочется, да? — Его хватка на моей руке усиливается, и я знаю, что останется синяк. Тупой мудак.

— Последний шанс, — предупреждаю я. Он не слушает. Вместо этого еще сильнее сжимает запястье.

— Ты никогда не нуждалась во мне, Лил. А я хотел быть нужным. — Он звучит одновременно отчаянно и безумно.

— Похоже, это твои проблемы.

— Черт тебя дери, Лил.

Девен дергает меня за руку так, что я чувствую боль. Не успевает он сделать что-то еще, как я поворачиваюсь к нему. На его лице расцветает надежда, но я тут же поднимаю колено и врезаю прямо в его бесполезный член. Он отпускает меня и приседает на корточки. Я поднимаю ногу и пинаю его, после чего он падает на землю, свернувшись клубком.

Переступив через него, я сажусь в машину, завожу двигатель и уезжаю с визгом шин, поднимая по пути гравий. Я планировала поехать прямиком в свою убогую квартиру, которую сняла на неделю (последний год я жила в мотелях и любых самых дешевых лачугах), но передумываю и вместо этого еду к тете. У нее никогда не было своих детей, но она воспитывала меня и пыталась дать мне нормальную жизнь. Даже несмотря на то, что была пьяницей и, по сути, не имела права растить ребенка.

Когда наконец останавливаюсь у ее дома, меня накрывает волной воспоминаний – как я сбегала, вылезая через переднее окно. Я всегда возвращалась, но она так и не узнала об этом. Линда вечно где-то валялась без сознания, так что проблем не возникало.

Я запираю машину, подхожу к входной двери и стучу. Слышу, как она кричит, что идет, и когда дверь открывается, меня встречает Линда, которая, стоит отметить, не выглядит пьяной. Ее волосы с проседью свободно ниспадают на плечи легкими волнами, на ней красивое цветочное платье. Когда ее глаза встречаются с моими, в них на мгновение вспыхивает радость, прежде чем она произносит:

— Лилит. — Эта женщина – самое близкое к матери, что у меня когда-либо было. Когда отец пропадал, занимаясь бог весть чем, и я не была с няней, я оставалась с Линдой. И это происходило часто. Поэтому, когда его посадили, казалось логичным остаться с ней насовсем. Я даже не помню, чтобы я это обсуждала. — Прошло так много времени.

— Ты права.

Я почти не виделась с ней с тех пор, как сошлась с Девеном. Он никогда не любил Линду, и я понимаю почему. У нее всегда был в руке стакан. Но сейчас, когда она стоит передо мной, я не вижу и намека на выпивку. Она кажется… трезвой?

— Входи, пожалуйста.

Ее дом старый, краска за года облупилась и облезла. К нему пристроено крыльцо, выходящее из моей старой комнаты, откуда я обычно приподнимала окно и сбегала. Комната Линды была в глубине дома, так что выбраться незаметно не составляло труда. Я не снимаю обувь, пока она держит дверь открытой.

— Твой отец сказал, что ты навещала его.

— Ты поддерживаешь с ним связь? — спрашиваю я.

— Конечно, дорогая, он мой брат.

Она закрывает за мной дверь, и я следую за ней на кухню. Все аккуратно и чисто – это первое, что я замечаю. Больше нет грязи и беспорядка. Нигде не валяются бутылки, а в раковине нет груды грязной посуды. На окнах и полках – цветущие, ухоженные растения. Когда я была подростком, дом казался таким мёртвым, а теперь он полон жизни.

— Он сказал, что это была ваша первая встреча с тех пор, как я взяла тебя к себе. Полагаю, ты пошла своей дорогой и устроила себе лучшую жизнь. Это одновременно радует и огорчает нас.

— Я развелась, — говорю я сухо. Её рот складывается в идеальное «О», прежде чем она разворачивается и достаёт графин с холодным чаем – держу пари, он персиковый. Тетя готовила его для меня, когда была трезвой, и я невольно задумываюсь, сколько дней она уже не пьет. — Дом выглядит лучше, — отмечаю я, и это чистая правда.

— Да? Что ж, я и сама чувствую себя лучше. Полагаю, когда тебе легче, и обстановка вокруг становится приятнее. — Она наливает стакан и ставит передо мной. — Сожалею насчет развода. Я встречала его только один раз, когда вы были помолвлены, но у меня сложилось впечатление, что я ему с самого начала не понравилась.

Я отмахиваюсь от ее слов и протягиваю руку к стакану.

— Не о чем сожалеть. Он был мерзким изменщиком, и ненавидел тот факт, что моя семья неблагополучна, а отец – в тюрьме. — Сжимая стакан пальцами, я смотрю на нее и спрашиваю прямо: — Где алкоголь? — Обычно он всегда на виду. На столе или возле дивана. Везде и всюду.

— Я не пью уже два года.

Ее слова лишают меня дара речи, тяжесть этого признания медленно проникает в сознание.

— Почему? Как?

Она садится напротив меня и кладет руки на стол. Ее ногти, под которыми виднеется земля, постукивают по цветной скатерти, пока она смотрит мне прямо в глаза.

— Мне жаль, что я не могла стать для тебя лучшей опорой. Я знаю, что у тебя никого не было, кроме меня, и прошу прощения. — Она протягивает руку, чтобы коснуться моей, но я отстраняюсь.

— Мне не нужны твои извинения. Со мной все в порядке.

— Правда? — спрашивает она, приподнимая бровь.

— Что тебе сказал отец?

Она откидывается назад, и я вижу, как по ее лицу мелькает разочарование, прежде чем она произносит:

— У тебя те же… склонности, что и у него.

— Зачем он рассказал тебе об этом? — Я качаю головой, не заботясь об ответе. — Я пришла за своим свидетельством о рождении.

Тетя встает и уходит в другую комнату. Я слышу какой-то шум, прежде чем она возвращается и кладет его передо мной. Я просматриваю его и, конечно, упоминания отца там нет. Лилит Хаклберг. Хаклберг – моя девичья фамилия. Мне не дали фамилию отца при рождении, но я всегда думала, что это было желание матери.

Честно говоря, я никогда не спрашивала.

— Он вообще мой отец? — Я уже знаю ответ; мы слишком похожи. Но я должна спросить.

— Конечно. Ты – его копия. Он просто хотел защитить тебя от того мира. И у него это получилось. — Она улыбается.

— А мои деньги? — спрашиваю я. — Что-нибудь осталось?

— Он не мог оставить их на твое имя по очевидным причинам. Не должно было остаться никаких следов, ведущих к тебе. Для внешнего мира ты была моим ребенком.

— В этом нет никакого смысла, — говорю я, качая головой в неверии.

— Я была хорошей подругой твоей матери, так что, в общем, есть. — Она снова встает и выходит из кухни, а когда возвращается, у нее в руках спортивная сумка.

— Я не потратила всё, но немного использовала. — Она расстегивает молнию. — Я пополняла сумму по мере возможности, так что большая часть осталась.

Я встаю, открываю сумку шире, и вижу перед собой пачки стодолларовых купюр.

Мой рот широко открывается.

— Надеюсь, ты ещё заглянешь, — произносит она, и в ее голосе слышна надежда. Это странно, потому что, вспоминая детство, я помню лишь, как она замыкалась в себе и не хотела видеть меня рядом.

Я беру сумку и выхожу, не сказав больше ни слова.

17.Реон

Мы ужинаем в одном из ресторанов Арло. Хотя он, как и все мы, бизнесмен, его специализация – терапия. Он один из самых востребованных психотерапевтов в стране. Ему доводилось работать с самыми опасными преступниками мира и даже с президентом. Помимо этого, Арло принадлежит сеть ресторанов – этот один из них. Мы сидим за столом небольшой компанией: Сорен без спутницы, Арло с молчаливой рыжеволосой девушкой, и я с Майей.

— Когда ты уже найдешь кого-нибудь? — спрашивает Майя Сорена. Он бросает на меня взгляд, пока Майя наклоняется и кладет руку мне на плечо. Она живет у меня уже неделю, расхаживая в полупрозрачном белье и изо всех сил пытаясь заставить меня сдаться.

Но я не могу.

Я не хочу её.

Однако, согласно правилам Общества, которые все приняли, мы должны уважать Лорда и выполнять его приказы, когда это необходимо.

— Когда буду готов, — отвечает Сорен, пока спутница Арло и Майя встают, чтобы пройти в дамскую комнату.

— Некоторые из нас еще не готовы, но их принуждают, — говорю я, и рука Майи сжимает мое плечо, прежде чем она опускает ее и девушки уходят.

— Женатый мужчина создает меньше рисков, Реон, — сквозь зубы произносит Сорен. Другими словами: заткнись нахер и женись на моей сестре. Когда мы приносим нашу гребаную присягу Обществу, мы понимаем, во что ввязываемся. Мы не идиоты. Каждый из нас – выгодная партия. — А ты любишь создавать много проблем.

— Я не создавал проблем уже больше года, — указываю я.

— И как долго, по-твоему, это продлится? — парирует Сорен. Мы находимся в отдельной комнате с видом на ресторан, так что официанты могут слышать наш разговор, только когда заходят.

— Полагаю, поживем – увидим, — отвечаю я.

— И именно поэтому ты согласился на брак – потому что твои слабости однажды доставят тебе неприятности.

Я прикусываю язык, чтобы не сказать лишнего. Я подписал этот чертов контракт, когда мне было девятнадцать – после того, как убил человека, и остался свидетель. Я рассказал Сорену, что произошло. Тогда он всё замял, а в благодарность за помощь я пообещал вести себя умнее и поставил подпись.

— У меня еще есть время, — напоминаю я ему.

— И ты не приложил никаких усилий, чтобы выбрать жену.

Майя кашляет рядом со мной, занимая свое место, а рыжая садится рядом с Арло.

— Нет, Сорен, ты уже сделал это за меня, — огрызаюсь я и возвращаюсь к стейку.

— У меня новый клиент, — говорит Арло, прерывая неловкое молчание.

— Отличная новость. Новые дела – это всегда хорошо. Знаменитость? — спрашивает Сорен, поднося бокал к губам.

— Не совсем. Но все же интересный случай. Обычно я не занимаюсь клиентами бесплатно, но у нее особая тяга к… — Его взгляд останавливается на мне. — Крови. — Он усмехается, поднимая нож и разрезая свой стейк, а я удивленно приподнимаю бровь. — К тому же она недавно развелась. И она напоминает мне кое-кого, — говорит он. — Кинана.

Мы втроем замолкаем, услышав это имя.

— Кто это? — я слышу, как спрашивает Майя, но никто из нас не отвечает. Мы не говорим о нем.

— Кинан. Давно не слышал этого имени, — говорит Сорен. — Пусть так и остается, — добавляет он, бросая взгляд на Арло, прежде чем встать и извиниться.

Арло ставит локти на стол, и его взгляд впивается в меня.

— Я полагаю, ты видел мою новую клиентку на приеме Общества. Тогда у нее были ярко-рыжие волосы. Но ее глаза не спутаешь – насыщенного карие, таящие в себе тьму, — говорит он, усмехаясь, прежде чем откинуться на спинку стула.

Моя челюсть сжимается от описания моей Гусеницы. Мысль о том, что Арло общается с ней, приводит меня в ярость.

Майя снова наклоняется ко мне, ее рука ложится мне на плечо. Арло замечает это и приподнимает бровь.

— Как проходят ваши сеансы?

— Был только один. Я планирую увидеть ее снова на следующей неделе. Мы должны добраться до сути ее проблем, и кровь – одна из них.

— Какие проблемы могут быть с кровью? — интересуется Майя, в то время как спутница Арло продолжает спокойно есть, даже не поднимая взгляда.

— У всех по-разному. Кто-то падает в обморок при одном ее виде, кто-то хочет стать врачом, а кто-то… — он делает паузу, бросает взгляд на меня, а затем снова смотрит на Майю, — скажем так, становится зависимым от крови. Жаждет ее. Кровь дает таким людям чувство эйфории, и это состояние может длиться какое-то время. А когда эйфория проходит – всё как с наркотиками: они готовы на что угодно, лишь бы испытать ее снова.

— Как ужасно, — говорит Майя. — Быть зависимым от чего-то подобного.

Она качает головой, а Арло кивает.

— Да, думаю, для некоторых это действительно звучит ужасно. Просто не всем дано понять.

— А ты считаешь это нормальным? — спрашивает Майя.

— Для кого-то – да, вполне.

Извинившись, я выхожу из-за стола. Когда прохожу мимо уборных, одна из дверей приоткрывается, и я замечаю Сорена с женщиной, согнутой над раковиной в женском туалете, пока он трахает ее сзади. Я открываю дверь шире и останавливаюсь в проеме.

— Сорен. — Он смотрит на меня через плечо, но не прекращает движений. Женщина, которую он трахает, – наша официантка. Вот куда пропал мой заказ. — Я ухожу. Проводи свою сестру домой.

Его глаза сужаются, но он ничего не говорит, снова концентрируется на женщине, шлепает ее по заднице и продолжает трахать.

Мне нужно выбраться отсюда.

Подальше от всех этих ублюдков.

18.Лилит

Дорогой Дневник,

Я богата.

Завидуй.

У меня есть деньги – много денег.

— Это трёхкомнатная квартира с видом на парк, — сообщает риелтор. Я подхожу к окну, чтобы полюбоваться видом. — Не пентхаус, но вид всё равно потрясающий.

Это уже третья квартира, которую я смотрю. Ни одна из них не находится в городе, по моей просьбе, конечно. Я бы предпочла не жить рядом с бывшим мужем, если есть выбор.

У меня было два сеанса с Арло с момента нашей первой встречи, и, несмотря на его холодность, я считаю, что он хорош в своем деле. Сегодняшний сеанс проходит вне офиса.

— Ты можешь ее себе позволить? — говорит Арло, входя следом.

Риелтор улыбается ему и выходит, извинившись.

— Могу. Похоже, отец оставил мне деньги, — говорю я, скрещивая руки на груди.

— Грязные деньги – самые приятные, — — комментирует он, косо глядя на меня.

— От тебя хорошо пахнет. Запланировал горячее свидание позже?

— На самом деле, после сеанса у меня встреча. — Он подходит к окну и смотрит наружу. — Разве ты не должна была сказать, что я хорошо выгляжу, а не пахну?

— Думаю, ты и так знаешь, что хорошо выглядишь, Арло. Иначе не стал бы тратить тысячи на костюм. Так что я говорю – от тебя хорошо пахнет. — Я улыбаюсь ему.

— Тогда я принимаю комплимент.

— Хорошо.

Возвращаясь к предыдущей теме, он спрашивает:

— Сколько он тебе оставил?

— Честно говоря, я сбилась со счёта. Думаю, больше миллиона.

— На эту квартиру уйдет вся сумма. — Он обводит рукой вокруг. — Думай немного рациональнее.

— У меня есть работа, — подчеркиваю я, потому что бросила подработки и нашла постоянную должность.

Я работаю в автосалоне, отвечаю на звонки. Платят немного, но это помогает оплачивать счета.

— Да, работа с паршивым окладом. Как ты объяснишь покупку такого жилья?

— Эм-м…

— Ищи что-то поменьше, Лилит. Включи голову, — говорит он, закатывая глаза.

— Знаешь, для того, кто должен помогать людям, ты настоящий мудак, — ворчу я.

— Я помогаю тебе исцелиться от травмы, Лилит. Травмы, которая заставляет тебя испытывать эйфорию при виде крови. Всё это идёт из твоего детства и от отца. Хотя не все дети заканчивают одинаково. У многих развивается комплекс из-за проблем с отцом. Они меняют имена и скрывают, кто они есть. Другие могут принять свою травму и рассказывать людям, чтобы вызвать жалость. А есть такие, как ты, которые влюбляются в это чувство. Твой отец был таким же… Он обожал погоню. Ты знала, что Охота была его идеей?

— Расскажи мне об Охоте.

— Ты уже знаешь слишком много того, чего не должна. Если хочешь узнать об Охоте, спроси своего отца.

— Я спрашиваю тебя, — бросаю я вызов.

Как раз в этот момент возвращается риелтор, прерывая нас.

— Она не возьмёт эту квартиру. Покажите ей ещё один вариант в её ценовом диапазоне, с двумя спальнями, — говорит ей Арло, затем направляется к двери и бросает через плечо: — Лилит, кофе. Сейчас.

— Ты такой властный, знаешь это? — Я громко жалуюсь, благодарю риелтора и выхожу вслед за Арло.

Мы идём вместе по улице, пока не находим ближайшую кофейню и заходим внутрь.

— Зелёный чай? — спрашивает он, и я киваю.

Пока он делает заказ, я сажусь и ставлю сумку на свободный столик. Арло оплачивает заказ, подходит к столу, отодвигает стул и садится.

— Ты выполняла упражнения, которые я дал?

— Да, — отвечаю я, закатывая глаза.

— Аффирмации помогают больше, чем ты думаешь. И ты поговорила с тётей, это хорошее начало.

— Ты правда думаешь, что меня можно исправить? — с надеждой спрашиваю я.

Приносят наши напитки, и я благодарю официантку, когда она уходит.

— Ты хочешь исправиться или научиться контролировать свои пристрастия?

— Пристрастия? — переспрашиваю я.

— Я помогу тебе, но не думаю, что ты хочешь, чтобы они полностью исчезли, Лилит. Прямо как твой отец, ты зависима от них.

— Это не так. Я даже не…

— Как ты спишь, Лилит?

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки.

Он наклоняется ко мне и опускает голос до шёпота.

— Тебе снится та ночь, когда ты держала в руке нож, не так ли?

— Я…

— Я прав. В кого бы ты ещё хотела вонзить тот нож?

Я откидываюсь назад и обдумываю его слова. Он смотрит на меня, как всегда анализируя каждое моё движение. Арло хорошо умеет читать меня и понимать все мои причуды.

— Ты не спрашивал меня о нем, — говорю я, меняя тему.

— Я ждал, когда ты сама расскажешь. Хочешь поговорить о Реоне?

— Так ты знаешь.

— Знаю, — говорит он, ожидая, что я признаюсь во всем.

— Я провела с ним две ночи. Две. И это, вероятно, были лучшие ночи в моей жизни, смешанные с распадом моего брака. Если честно, оглядываясь назад, я вела себя немного безумно. Я помешалась на нём настолько, что украла личность, чтобы просто преследовать его. — Я пожимаю плечами, как будто это не такое уж большое дело.

— Нам всем позволено немного сходить с ума от любви.

— Я не люблю его. — Я фыркаю, обдирая лак с ногтей. — Не думаю, что я вообще по-настоящему любила кого-либо.

— Ты зациклилась на нем, — указывает он.

— Да.

— Помогает ли тебе осознание, что он такой же?

— Он теперь с другой, так что это не имеет значения.

— Откуда ты знаешь, что он всё ещё с Майей?

Попалась.

— Я видела их, — вру я.

— Видела? — онподнимает бровь.

— Случайно. Ты тоже был с ними.

— Я?

— Да, и с тобой была рыжая. Вы сидели в ресторане.

— Это мой ресторан, — говорит он.

— У тебя есть ресторан?

— Да, и не меняй тему. Как ты нас увидела? Ты живешь в другом конце города.

Я раздраженно выдыхаю. Вечно он меня подлавливает.

— Почему ты задаешь так много вопросов? — говорю, качая головой. — Разве мы не должны сидеть в твоём кабинете, обсуждать мои чувства, а ты давать мне советы?

— С тобой не работает обычная терапия.

— Ладно, — выдыхаю я. — Я была пьяна и почти зашла внутрь. Но она заметила меня и вышла.

— Майя?

— Да, Майя, — произношу я её имя с отвращением.

— И что же моя милая Майя сказала тебе? — спрашивает он с усмешкой.

— Милая? В ней нет ничего милого.

— Правда?

— Она была в ярости. Очевидно, увидела меня сразу, как только я заметила её. Она вышла, подошла прямо ко мне, ткнула своим длинным тонким пальцем мне в грудь и сказала, цитирую: «Если ты знаешь, что для тебя лучше, держись от него подальше. Он мой.»

— И что ты ответила, Лилит?

Я закидываю ногу на ногу, глядя на него.

— А кто сказал, что я что-то ответила?

— Ты бы не удержалась.

— Ты не можешь этого знать, — скрещиваю руки на груди.

— Могу. Твои слабости видны, если присмотреться. И все они связаны с Реоном. По правде говоря, его слабости тоже связаны с тобой. Он не прикасается к Майе из-за тебя. Это создает множество проблем. А когда Сорен видит проблему, у него есть власть ее устранить.

— И Реон ему позволит?

Он смеется, но сухо, без капли юмора.

— Технически, Реон так же могущественен, как Сорен, если не больше. Однако Реон – часть Общества, а членство накладывает определённые правила. Одно из них – не перечить Лорду.

— А ты подчиняешься Лорду? — спрашиваю я.

— Да, насколько ему известно. — Я слышу скрытую правду: то, чего Лорд не знает, ему не навредит.

— Похоже, у Общества существуют проблемы.

— Они всегда есть, — говорит Арло, вставая. — Пойдём, прогуляемся. — Я поднимаюсь и следую за ним. — Так что ты ей сказала?

— Я сказала ей сосать член, и что я буду сосать у кого захочу. Не могу сказать, что это лучший выбор слов, но я была пьяна.

Арло издает смешок и качает головой.

— Завтра я снова еду к отцу.

— Хорошо.

— А ты его навещаешь?

— Нет, это запрещено. Члены Общества покидают его только одним путём… смертью. Твой отец стал первым, кто отправился в тюрьму.

— Он тебе нравился? Как человек, я имею в виду. Мой отец?

Он останавливается на обочине и поворачивается ко мне.

— Да, очень. Я помню тебя. Он редко приводил тебя с собой. Если кто-то тебя видел, он говорил, что ты дочь его сестры. Никто не задавал вопросов.

— Почему? — Он замолкает, и я хватаю его за руку. — Почему? — повторяю с большей настойчивостью.

— Потому что твой отец был Лордом.

Мой пульс взлетает до небес, а Арло снова начинает идти.

Я предполагала, что у моего отца было влияние в Обществе, но Лорд? Я выросла с верой в то, что он был просто серийным убийцей. Может быть, поэтому его в итоге поймали. Честно говоря, я никогда не задавала много вопросов. Я бунтовала и жила той жизнью, которая, как тогда казалось, была мне предназначена.

— Лорд? — произношу я вслух.

Арло останавливается и ждёт меня. Мимо нас проходят люди, но он не обращает на них внимания.

— Я вижу в тебе так много от него. Скажи мне, Лилит, как твои сны?

Я качаю головой.

— Лорд? — повторяю, не желая говорить о том, как во сне возвращаюсь в ту ночь… как провожу тупой стороной лезвия по коже, доводя себя до оргазма, вспоминая прикосновения Реона, снова и снова… или как сплю с ножом под подушкой.

Телефон Арло звонит, и, взглянув на экран, он резко переводит взгляд на меня. Он показывает мне телефон, и я вижу мигающее имя Реона.

— Реон, — говорит Арло, поднося телефон к уху. — Нет, я на встрече. — Раздается сигнал клаксона, и кто-то кричит. Арло вздыхает. — Да, встреча на улице. Я пью кофе.

— Я пойду, — шепчу я ему, указывая в другую сторону.

Он отмахивается.

— Подожди.

— Лилит, это ты? — Я замираю при звуке знакомого голоса за спиной. Я слышала его почти каждый день по радио, когда ещё была замужем. — Я думала пройти мимо, но прошел уже год, так что…

Я поворачиваюсь и вижу её, мой пульс учащается от одного вида. Я не здороваюсь, потому что у меня просто нет слов.

— Это Бекка, — говорит она, нерешительно указывая на малышку на руках у другой женщины. — Девен рассказывал тебе о ней? — Я смотрю на малышку и сразу узнаю эти глаза и рот. Жалкий кусок дерьма. Хотя, стоит ли удивляться? Но, если честно, я давно разуверилась в нем. — Я просто хотела сказать, что мне очень жаль, — говорит она.

— Не сомневаюсь в этом. — Я чувствую, как Арло подходит ко мне, его рука касается моей, пока он смотрит на женщину, которая трахала моего мужа. — Вообще-то, я должна поблагодарить тебя. — Я чувствую на себе взгляд Арло. — Видишь ли, я хожу на терапию, и это очень помогает.

— Рада слышать. Девен кое-что говорил мне... В общем, здорово, что ты обратилась к специалисту.

— Да, здорово. Это помогло мне понять, что Девен был худшим моментом в моей жизни... скверным любовником и паршивым партнером. И, самое главное, убогим мужчиной. Так что спасибо тебе. И желаю тебе того же.

Её рот открывается от изумления, а Арло хватает меня за запястье, разворачивает и уводит прочь.

— Реон будет здесь через пять минут. Советую тебе бежать.

Я ухмыляюсь, прежде чем сделать именно это.

19.Реон

Какого черта она делает с Арло?

И откуда, блядь, у неё деньги на него?

Я знаю, что во время брака и после развода она не взяла ни цента. Я всё проверил. Мне нравится следить за ней, потому что это успокаивает что-то в моей тёмной душе.

Я замечаю Арло, который ждёт в одиночестве у здания, где у них, по его словам, была встреча. Открываю дверь машины, выхожу и осматриваюсь. Он бы даже не сказал мне, что был с ней. Я звонил ему, чтобы спросить совета, как избавиться от Майи, когда услышал голос, похожий на Лилит.

Потом кто-то произнёс её имя, и я понял, что это она.

— Где она?

— Всегда такой враждебный, Реон. Давай успокоимся…

— Даже не пытайся впаривать мне свою терапевтическую херню, Арло.

Он усмехается и отпивает кофе.

— Лилит ушла. Ты же не думал, что она будет торчать здесь?

— Ты сказал ей, что я еду?

— Она двинулась дальше, Реон. Тебе пора сделать то же самое. Особенно учитывая, что ты должен жениться на сестре Сорена, — указывает он.

— Я не хочу её. Ты это знаешь.

— Майя красивая женщина, — говорит он, похрустывая шеей. — Ты мог бы сломать её, знаешь. Уверен, ей бы это не помешало. Ты мог бы разломать её на куски и собрать заново так, как тебе хочется.

— Это твоя работа, Арло. Мы все знаем, как ты любишь ломать красивые вещи. — Я оглядываюсь. — В какую сторону она ушла?

— Ты не найдёшь её. — Он усмехается. — Эта женщина хитрая. Впечатляет, на самом деле. Думаю, она может дать тебе достойный отпор, а это о многое значит, учитывая твой интеллект.

Я оборачиваюсь и свирепо смотрю на него.

— Она говорила обо мне?

Он цокает языком.

— Ты же знаешь, Реон, мои сеансы – конфиденциальны.

— Разве они остаются конфиденциальными, когда она не может заплатить? — бросаю я.

— Откуда ты знаешь, что она не платит? Копался? — он подаётся вперёд. — Советую прекратить, пока другие не узнали и не убрали её из игры.

— Ты мне угрожаешь? — я выпрямляюсь. — Ты ведь знаешь, я плохо реагирую на угрозы.

Его губы растягиваются в зловещей ухмылке.

— Я не расскажу о ней, но ты вполне можешь сделать это сам своими попытками отыскать её.

— Откуда ты знаешь, что я пытаюсь её найти? Она рассказывала тебе обо мне?

— Разумеется. Я ее психотерапевт. И думаю, что помог ей забыть тебя. Больше никаких безумств. Ни фальшивых личностей, ни слежек. Ничего такого. Теперь, если бы и ты мог двинуться дальше… — Он взмахивает рукой.

— Этого не будет, о чем советую тебе проинформировать свою клиентку.

— Ни в коем случае.

Я подхожу к нему вплотную и хватаю за идеально выглаженную рубашку.

— Где. Она?

Его взгляд опускается на мои руки.

— Убери их. Сейчас же.

— Реон.

Я поворачиваю голову в сторону нового голоса, игнорируя его угрожающий тон. Вот она – в макси‑платье цвета крови, идеальный красный флаг. Я не могу сдержаться, мой взгляд скользит к её груди, проверяя кулон. Как она умудряется лишать меня дыхания, даже не пытаясь?

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает Лилит.

Мои руки опускаются, Арло отступает и подходит к ней. Он стоит ко мне спиной, когда наклоняется и шепчет ей на ухо. Она поворачивает к нему голову и кивает, прежде чем ее шоколадные глаза снова находят мои. Может, мне стоит просто убить его прямо сейчас. Сказать, что я ревную к тому, что он проводит с ней время, было бы преуменьшением.

— Что ты ей сказал? — рычу я на Арло, но он уходит, не отвечая. Я смотрю ему вслед, затем перевожу внимание на неё и спрашиваю: — Что он сказал?

— Что увидится со мной на следующей неделе, — произносит Лилит. — Реон, зачем ты угрожаешь своему другу?

— Он мне не друг. У меня нет друзей.

— Может, в этом и проблема.

Я делаю шаг ближе, а она замирает на месте, пока люди обходят её.

— А что насчёт тебя? Сколько у тебя друзей?

— У меня есть Арло, — говорит она.

Теперь мы стоим нос к носу. Я наклоняюсь ближе, так что моё лицо почти касается её, и её ресницы дрожат.

— У тебя нет Арло. Он обманет тебя. Это то, что у него получается лучше всего. Он мастер манипуляций.

— У меня есть Арло, чтобы с ним разговаривать, Реон. Он психотерапевт. Может, и тебе стоит обратиться к кому-нибудь.

Она отступает от меня, а я делаю шаг вперёд.

Я не позволю ей снова сбежать от меня.

— Почему ты прячешься от меня? — спрашиваю, поднимая руку и убирая волосы с её лица. — Ты же знаешь, я всегда нахожу свою Гусеницу, так или иначе.

Она выпускает дрожащий вздох.

— Это должно прекратиться. Мы должны остановиться.

— Мы только нашли друг друга. Зачем нам останавливаться?

Она отталкивает мою руку и качает головой.

— Не надо, Реон. Просто не надо.

Я обхватываю её лицо обеими руками и наклоняюсь так, что мои губы оказываются в сантиметрах от её.

— Я не могу, Гусеница. Я полностью одержим тобой. И когда я найду выход из этого дерьма, я вернусь за тобой. И ты будешь моей.

— А что, если я двинулась дальше? — спрашивает она, а я не могу оторвать взгляд от её губ.

— Нет. Ты не могла. Ты так же зациклена на мне, как и я на тебе. Я сделаю всё возможное, чтобы ты была моей, даже если для этого придётся отправить каждого члена Общества в землю.

— Ты... — Она осекается и пытается оттолкнуть меня, но я прижимаю ее к стене. — Всё это было ошибкой.

— Где нож, Гусеница?

— Я...

— Ты хранишь его, потому что он тебе нравится. Он напоминает тебе обо мне. И о той ночи.

— Ты не знаешь, о чём говоришь. — Ложь легко срывается с её пухлых губ.

— Еще как знаю. — Наклоняюсь ближе. — Потому что, когда я закрываю глаза ночью, мне снишься ты.

Я отстраняюсь.

— Возвращайся домой к ней. Твоё место там, — огрызается она, затем поворачивается и устремляется по тротуару.

— Моё место там, где ты, Гусеница, — кричу я ей вслед с ухмылкой, а она, не оборачиваясь, показывает средний палец.

Кажется, моё сердце только что забилось чуть сильнее.

Блядь, мне конец.

20.Лилит

У меня есть вопросы.

И ответы на них может дать только мой отец.

— Арло сказал, что твои сеансы проходят хорошо, — это первые слова, которые он произносит, когда я сажусь напротив него в комнате для свиданий.

— Да. Не хочешь рассказать, как получилось, что Арло оказался у тебя в долгу?

Кажется, я уже догадываюсь, но хочу услышать это прямо от отца.

Он откидывается на стуле и улыбается мне. Интересно, та ли это улыбка, с которой я смотрю на Реона.

— Арло также признался, что рассказал тебе, кем я был и чем занимался.

— Да. Да, он рассказал мне.

— И что ты, моя дочь, каким-то образом проскользнула внутрь, сумев обойти их высокотехнологичную систему безопасности, и поработала на парочке их мероприятий. — Я прикусываю внутреннюю сторону щеки. — Ты понимаешь, насколько это опасно?

— Но я же выжила, разве нет? — Я пожимаю плечами и понижаю голос. — Ты был членом Общества Отверженных. И не просто членом… Лордом.

Отец потирает руки, не отрывая от меня взгляда.

— Да, это так. — Он кивает.

— И ты никогда не рассказывал им обо мне?

— Нет. Как бы они ни защищали своих членов, они так же и опасны, Лилит. Помни об этом.

— Значит, ты скрывал меня. Но ты действительно думал, что я в опасности, или тебе просто не нравилось, что у тебя появилось то, что они могли бы отнять? Или использовать против тебя? Ты вообще хотел меня, или я была обузой для тебя и Общества? — спрашиваю я.

Его губы сжимаются, и он качает головой.

— Никогда так не говори. Ты – мое величайшее сокровище. Единственное, что для меня действительно важно в этом мире. Ты, может, и считаешь себя сломанной, но я – нет. Для меня ты нечто гораздо большее. — Он разводит закованными в наручники руками. — Я думал, что позаботился о том, чтобы ты никогда не столкнулась с той жизнью. Надеялся на это. Но вот ты сидишь здесь, каким-то образом оказавшись в самой её гуще.

— Я никак не связана с Обществом, — говорю ему.

Он приподнимает бровь.

— Уверена? Потому что, насколько я слышал, ты связана, и довольно тесно.

— Уверена. Мой единственный доступ к той жизни теперь – это Арло, и то благодаря тебе. Ты хочешь сказать, что мне стоит прекратить видеться с ним?

— Да. Как только почувствуешь, что получила от него всё, что нужно, оборви все контакты. Арло, может, и должен мне, но не обманывайся – он змей. Красивый, умный, гребаный змей.

Я откидываюсь назад, обдумывая его слова. Пожалуй, это самое точное описание Арло. Хотя я и не думаю, что могу ему полностью доверять, я знаю, что он помогает мне.

Арло называет это жаждой крови.

Я называю это травмой.

— Тетя сказала, ты навещала ее.

— Да, она отдала мне деньги. Я купила на них небольшую квартиру. Ту, в которой могу себе позволить жить.

— Хорошо, это радует. Не держи зла на Линду. У неё добрые намерения. И она всегда поступала правильно по отношению к нам, когда у нас больше никого не было.

— Единственное, что я помню о Линде, – она всё время была навеселе.

— Ты видела фотографию, что стоит у нее на тумбочке, да?

— Та, где она с каким-то парнем? — спрашиваю, не понимая, к чему он клонит.

— Да. Это Так.

— И?.. — непонимающе протягиваю я.

— Она любила Така. А я его убил.

Я вздрагиваю, и челюсть отца сжимается, а плечи напрягаются.

— Так был со мной на Охоте. Он был тем, кого можно назвать правой рукой. Моей правой рукой. — Он глубоко вздыхает и продолжает: — И однажды я решил, что ему пора перестать дышать.

— Тебе вообще можно говорить такое вслух? — шепчу я. И как он мог быть настолько безжалостным, чтобы убить кого-то без причины? Вот почему я такая ебанутая! Просто я вся в него.

— Я здесь пожизненно. Они не могут меня осудить за другие преступления. — Отец пожимает плечами. — К черту, всем наплевать.

— Мне не наплевать.

— Я могу приказать убить Девена, если хочешь. То, что я здесь, не значит, что я не слышал о твоем муже.

Я пытаюсь скрыть улыбку, вызванную тем фактом, что он беспокоится обо мне. Мне это нравится. Приятно знать, что тебя кто-то любит и готов ради тебя на немыслимое.

— Девен может продолжать дышать. Он на меня не влияет. Просто оставь все как есть. Он не имеет значения.

Отец кивает.

— Поговори с Линдой. Будь добра к ней. Даже после того, что я совершил, чего лишил ее, она все равно взяла тебя к себе.

— Хорошо.

Линда стоит на коленях в саду, в соломенной шляпе и темных очках.

— Думала, ты купишь машину получше, — говорит она, а я улыбаюсь. Девен тоже ненавидел мою машину, но она довозит меня, куда нужно. Ну и что, что краска кое-где облезла? Она меня еще ни разу не подводила, чего не скажешь о многих людях в моей жизни. — При твоих-то деньгах, — добавляет тетя и возвращается к прополке. Я нахожу удобное место в траве неподалеку и сажусь.

— Расскажи мне о ней, — прошу я, и она замирает, но не смотрит на меня.

— О ком?

— О моей матери. Расскажи о ней.

— Ты никогда раньше не спрашивала. Ни разу.

— Ты бы разве запомнила? — бросаю я. Понимаю, что это грубо. Но ведь правда – она всё время была пьяна.

— Я помню, как ты убегала тайком, как приводила домой мальчиков. Я всё помню, Лилит. Даже если я пила, чтобы заглушить боль. — Она уплотняет землю и поднимает лейку, поливая почву. — Твоя мать сначала была моей подругой, прежде чем сошлась с ним. Иногда я жалею, что вообще их познакомила. Сложилась бы ее жизнь иначе? Знаешь, такие мысли всегда приходят, когда кто-то умирает.

— Ты винишь себя?

— Я виню себя за многое, но смерть твоей матери – не в этом списке. — Линда тянется к стоящему рядом стакану с чаем и отпивает. — Она была очень рада тебе, даже будучи такой молодой. Мы все были молоды и разбирались с жизнью по ходу дела. — Она закусывает нижнюю губу, и брови ее сдвигаются. — Я не помню в деталях, как она умерла… Этот вопрос тебе стоит задать отцу.

— Он мало говорит о ней.

— Да, после ее смерти он и правда перестал. Именно тогда он словно сорвался с катушек.

— Сорвался? — переспрашиваю я.

— Да. Он стал жестче. И еще глубже увяз в своем Обществе. — Мои брови взлетают вверх. — О, да, я всё про него знаю. — Она качает головой. — Это Общество – порочно и неправедно во всех отношениях. Богатые мужчины – страшная вещь, особенно когда они объединяются и сосредоточивают в своих руках такую власть.

— Мне кажется, я тоже немного порочна, — шепчу я.

— В каком-то смысле – мы все такие. Разница лишь в том, что ты хотя бы признаёшь это. Остальные всячески скрывают. — Она встает, подходит к месту, уставленному горшками, берет новое растение и возвращается, садясь рядом со мной. — Ты унаследовала цвет ее волос. Глаза – в отца, но волосы как у нее. А вот характер – весь Кинана. Поэтому я знала, когда нужно оставить тебя в покое. Как когда-то знала, что и его лучше не трогать. Там, где твой отец был жесток, твоя мать была мягкой. Они уравновешивали друг друга, понимаешь.

— А что происходит, когда любишь того, кто испорчен так же, как и ты? — тихо спрашиваю я.

Она кладет ладонь мне на ногу и сжимает.

— Катастрофа.

Ее ответ потрясает меня.

Тетя возвращается к посадке, и мы долго сидим в тишине.

— Ты расскажешь мне о Таке? — Ее руки замирают, и я замечаю, как они слегка дрожат. — Ты не обязана.

Она бросает на меня взгляд, в ее глазах стоят непролитые слёзы, а нижняя губа дрожит.

— О тех, кого любишь, полезно говорить, живых или мертвых. — Тетя поднимает руки в перчатках и вытирает глаза. — Как думаешь, ты любишь его? — спрашивает она.

— Кого?

— Мужчину, от которого бежишь.

Ее попытка сменить тему заставляет меня замереть.

— Ты уходишь от ответа? — парирую я.

— Да, наверное. — Она пожимает плечами. — Для одних смерть – это легко. Другим с ней смириться куда труднее. Раньше я топила свое горе на дне бутылки, чтобы не возненавидеть брата. — Ее взгляд встречается с моим. — Я любила Така, а твой отец отнял его у меня.

— Почему ты простила его?

— Потому что он – моя семья и единственный человек, который всегда был рядом. К тому же, он дал мне то, чего я сама никогда бы не смогла иметь… тебя.

— У тебя не могло быть детей?

Как я этого не знала? Вероятно, потому, что никогда не спрашивала.

— Нет. Я переболела раком, когда мне было чуть за двадцать. Тогда я только начинала жить и не до конца понимала, чего хочу. Планировала ли я иметь детей? Даже не знаю. Но я лишилась возможности выбора. И Кинан был рядом – со мной и твоей матерью. Именно поэтому, даже если он убил любовь всей моей жизни, я все равно простила его.

— Ты не обязана была. Ты вправе ненавидеть моего отца.

— Сейчас уже немного поздно. Я достаточно долго боролась со своими демонами. Теперь я обрела покой, — говорит она и вытирает руки об одежду. — А ты хочешь детей, Лилит?

— Нет, — отвечаю я без колебаний.

— В юности ты тоже не была их фанатом. — Она пожимает плечами. — Хочу, чтобы ты знала: в этом нет ничего плохого… И хорошо, что ты это понимаешь. Некоторым людям в этом мире не стоит заводить детей. И если чувствуешь, что ты из их числа – это тоже нормально.

Я тянусь к ее стакану и делаю глоток чая.

— Ты расскажешь мне о нем? — спрашивает она.

— О ком?

— О мужчине, который тебе нравится.

— Я разведена, — напоминаю я ей.

Она бросает на меня выразительный взгляд, приподнимая бровь.

— Ты же знаешь, что речь не о нем.

— Если ты расскажешь мне всё, что знаешь об Охоте, я расскажу тебе о Реоне, — говорю я.

— Варварская традиция, — с ненавистью говорит она, качая головой. — Зачем тебе вообще знать о ней? Ты же в курсе, что они не принимают женщин в свое маленькое Общество, верно? Это ниже их достоинства. — Ее слова полны яда.

— Да, я в курсе.

Несмотря на то, что информация об Обществе была крайне скудной, мне удалось узнать хотя бы это.

— Что ж, Так много болтал. Он рассказывал мне вещи, которые, вероятно, не должен был. Вообще-то, я почти уверена, что именно поэтому твой отец его убил.

— Прости, что?

— Когда он выпивал, Так выбалтывал то, чего не следовало разглашать об Обществе. А у членов Общества есть свои методы устранения тех, кто представляет угрозу. Один из мужчин услышал, о чем Так говорил со мной. И, ну… Кинан тоже услышал. Охота была назначена на следующий день. После этого они планировали допросить Така подробнее. — Линда беспокойно ерзает, ее взгляд бегает, словно она ищет слова, которые скажет дальше. — Я любила этого мужчину, но ни капли не верила в то, что он бы меня защитил. В ту ночь Кинан вернулся домой и сказал мне, что Така больше нет, и что ему пришлось это сделать.

Линда смахивает слезу и снова смотрит на меня, ее выражение лица – смесь печали и смирения.

— Они уходят в лес. Земля принадлежит Обществу, и там просторно. Ее используют для охоты. Два раза в год они охотятся вместе, как группа. Но я уверена, что у них есть и индивидуальные охоты, о которых мне не известно.

— Звучит не так страшно, — говорю я, но она смотрит на меня так, будто я наивная дура.

— Они охотятся не на животных, Лилит.

— Я не… — Мои брови сдвигаются, пока я пытаюсь понять, что она имеет в виду. — О… — Я делаю глубокий вдох, когда наконец до меня доходит. — Они убивают людей.

Она кивает.

— Это варварство. Лорд выбирает жертву. И другие члены не имеют права голоса.

— Значит, папа выбрал Така.

— Да, он выбрал Така. И поскольку он был Лордом, остальные члены не могли это оспорить. — Я понимающе киваю. — Что, я думаю, и стало его падением. Все знали, что он сделал это, чтобы спасти свою шкуру, и многие тогда разозлились.

— Мне очень жаль, Линда.

Она дарит мне слабую улыбку, смахивая слезы.

— Нет, дорогая, это мне жаль, что ты теперь часть того мира. Будь я тогда трезвой, я бы увезла тебя далеко-далеко… — бормочет тетя, ее взгляд становится отрешенным, словно она погрузилась в пучину сожалений. — Подальше отсюда.

Я не могу с ней спорить. Я начинаю задумываться: сложилось бы всё иначе, если бы она забрала меня тогда? Вместо того чтобы тайком сбегать в поисках любви в чужих постелях, жила бы я другой жизнью?

Я не знаю.

Я правда не знаю.

21.Реон

— Тебе лучше уйти, — говорю я Майе, наконец-то сытый по горло ее присутствием в моем пространстве. Напряжение и неловкость от совместной жизни с нежеланным человеком и так тяжело давят, но осознание того, что женщины, по которой я тоскую, нет рядом со мной, в моем доме, в моей постели, становится невыносимым.

Майя избегала меня с тех пор, как я вернулся домой на днях после встречи с моей прекрасной Гусеницей, которая лишь укрепила меня в решении, что это должно закончиться – никаких больше чертовых оправданий, никаких угроз. С меня хватит.

— Извини, что? — Глаза Майи остекленели, она качает головой, а на лице застывает растерянность, словно ее несет по течению неуверенности.

— Майя, у нас ничего не получается. Ты должна уйти.

— Я… — Она подносит руку к голове и встает на дрожащих ногах. Я наблюдаю за ней, и наконец-то во мне появляется лёгкая тревога. Последние несколько дней она лежала на диване, почти не двигаясь. — Мне нехорошо.

— Майя. — Я протягиваю к ней руки и успеваю подхватить как раз перед тем, как она падает. — Майя, очнись.

Она не реагирует, поэтому я поднимаю ее, укладываю обратно на диван и вызываю скорую. После чего проверяю ее пульс и жду. Я не знаю, что делать. Я не медик, поэтому понятия не имею, что с ней.

Ее телефон начинает звонить, и Майя делает слабую попытку открыть глаза. Я хватаю его и отвечаю.

— Майя, наконец-то, — раздается голос Сорена.

— Что с Майей? — спрашиваю я его.

— Реон, почему ты отвечаешь на ее звонки?

— Твоя сестра упала в обморок. Сейчас она наконец приходит в себя. Я успел поймать её, прежде чем она ударилась головой.

— Ты вызвал скорую? — спрашивает он.

— Конечно, — отвечаю я. — Не хочешь рассказать мне, почему Майя потеряла сознание?

— Может, это ты что-то натворил, Реон. Не думал об этом?

Я отвожу телефон от уха, шокированный его словами. Затем понижаю голос до зловеще-ровного тона.

— Что ты, блядь, сейчас сказал?

— Это из-за сердца, — говорит Майя, теперь глядя прямо на меня.

— Что значит… из-за сердца? — Я игнорирую голос Сорена в трубке и сосредотачиваюсь на ней.

— У нее кардиогенное синкопе³, — объясняет Сорен.

Я теряю сознание, — говорит Майя. — Из-за сердца.

— Какого хрена вы мне об этом не сказали? — требую я ответа у них обоих. Сорен что-то кричит, но я сбрасываю вызов, услышав сигнал скорой помощи. Впустив парамедиков, я остаюсь у двери и наблюдаю, как они осматривают ее.

— Я поеду с ними, сдам анализы, — говорит Майя. — Не составишь мне компанию?

Я прикусываю нижнюю губу, обдумывая. Наконец киваю, хватаю телефон, засовываю в карман и тянусь за ключами.

— Я поеду следом.

Надежда на лице Майи гаснет, но она не произносит ни слова.

Мой телефон звонит несколько раз, и каждый раз я вижу имя Сорена. Я не отвечаю, что с моей стороны неправильно. Я знаю это, но, черт возьми, я устал играть по правилам, как делал всю свою сознательную жизнь, и наконец достиг предела. Я сыт по горло этим гребаным кошмаром, из которого, кажется, нет выхода.

Конечно, лишь моя вина, что я захотел быть частью Общества Отверженных, и да, это помогло сделать мою компанию успешнее, чем я смог бы добиться в одиночку. Но счастлив ли я? Ответ – нет, чёрт возьми.

И всё же я остаюсь с ними. Потому что это даёт мне возможность заниматься тем, что я люблю.

Охотой.

Когда приезжаю в больницу, меня направляют к Майе. Не успеваю я войти к ней в палату, как мой мобильный звонит снова.

— Что? — рычу я.

— Да ты, блядь, совсем охренел! — гремит в трубку Сорен, его голос эхом отдается от ярости. Каждое слово сопровождается тяжёлым, неровным дыханием – признаком гнева, который он не в силах скрыть.

— Как скажешь.

— Где она? — требует Сорен, в голосе слышится тревога.

— В больнице.

— А ты где? — теперь в его тоне проскальзывает отчаяние.

— В больнице, — отрезаю холодно.

— Я скоро буду. — Сорен бросает трубку, и я вхожу в палату, как раз когда оттуда выходит врач.

Взгляд Майи находит меня, и она улыбается.

— Не злись. Я не сказала тебе, потому что не хотела, чтобы ты смотрел на меня так.

— Как сердце?

— В порядке. Приступов не было уже несколько месяцев. — Она отводит глаза. — У меня аритмия. Это из-за нее.

— Майя… — я подхожу ближе. — Так больше не может продолжаться. Чёрт, мне неловко говорить это, особенно сейчас, когда ты здесь, но ты должна знать – я не хочу тебя.

— Я знаю, но разве ты не можешь попытаться еще немного? — Ее глаза умоляют меня, ища хоть крупицу надежды в хаосе, что нас окружает.

Я сажусь в кресло рядом с кроватью и смотрю ей в глаза, чувствуя тяжесть ее отчаяния.

— Я пытался. — Черт, я действительно пытался.

— Правда? — спрашивает она, а аппарат, который следит за ее сердцем, издает неровный писк. — Кажется, что нет.

— Я пытался, — настаиваю я. — Но я хочу не тебя, — повторяю слова, которые Майя не хочет слышать.

Она кивает и смахивает слезу.

— Это из-за нее, да? Той другой женщины. — Ее губы растягиваются в презрительной усмешке. — Она – ничто. Она не впишется в наш мир, Реон. Ты это понимаешь?

Я даже не вздрагиваю от ее слов. Я знаю, что она пытается заставить меня увидеть Лилит в дурном свете, но, по правде говоря, Лилит может сжечь мой гребаный дом дотла вместе со мной внутри, и я все равно буду считать её самой идеальной женщиной, когда-либо ступавшей по этой земле.

Я встаю, когда врывается Сорен. Он направляется прямиком к кровати Майи, берет ее за руку и бросает на меня яростный взгляд.

— Нам нужно поговорить, — говорю ему.

— Да, нужно.

Он наклоняется и что-то шепчет сестре, прежде чем жестом приказать мне следовать за ним. Выйдя из палаты, Сорен закрывает дверь и начинает расхаживать передо мной.

— Сейчас я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не прикончить тебя на этом самом месте. — Он гневно тычет пальцем в пол. — Я мог бы перерезать тебе глотку, и ты был бы мертв за считанные минуты. Никто не смог бы тебя спасти. — Он бросает мне жестокую усмешку.

— Я не хочу твою чертову сестру. И ты можешь попытаться убить меня, но правда думаешь, что я тебе позволю? — Я приподнимаю бровь. — Ты можешь держать всю власть в своих руках, но мы оба знаем, что твоя слабость – в уверенности в том, что тебе нет равных.

— Тогда я убью ее. Да, возможно, я так и поступлю, — говорит он, расправляя плечи. — Раз уж не могу добраться до тебя, расправлюсь с ней.

— Если ты тронешь ее, я трону Майю. Хочешь играть в «око за око»? — я выпрямляюсь во весь рост, поднимаю подбородок и указываю на палату, из которой мы только что вышли, — хорошо. Давай, блядь, сыграем.

Он хрустит шеей и отрывисто бросает:

— Иди и попрощайся, пока я не передумал и не пошел искать ее.

Сорен меня не пугает, но его влияние… что ж, оно внушает опасения. Хотя и он сам может быть смертельно опасным – мы все видели его в боях, и знаем, как он любит сносить головы голыми руками. Так что если он решит добраться до Лилит, он вполне может попытаться её убить – но сначала ему придётся пройти через меня. И если он осмелится, я уничтожу всё, что ему дорого.

К черту Отверженных.

— И, Реон?

— Что? — оборачиваюсь я.

— Охота на следующей неделе. И ты придешь на нее.

— Я же сказал тебе, что приду. — Губы Сорена сжимаются тонкой линией, пока я возвращаюсь к Майе.

Она смотрит на меня, когда я подхожу.

— Можешь ничего не говорить. Я знаю, — говорит она, надувшись.

— Я отправлю твои вещи к брату, — отвечаю, пока она вытирает слезы с лица.

— Ты мог бы попытаться. У нас могло бы получиться.

— Нет. — Я качаю головой. — Не могло. Мое сердце принадлежит другой, — говорю я ей, прежде чем уйти, не оглядываясь.

22.Лилит

Дорогой Дневник,

Как думаешь, если я залью боль и смятение алкоголем – всё исчезнет?

Почему ты не отвечаешь?

Ты грязная шлюха, Дневник.

Я сижу в том же баре, где сидела больше года назад, куда приходила, чтобы смотреть на него, и пью ту же водку. Похоже на дежавю. С той лишь разницей, что на этот раз я не уволилась с работы и не поймала мужа на измене.

Я ненавижу свою нынешнюю работу, но сейчас она служит одной цели – зарабатывать деньги.

И что еще лучше – мой муж наконец исчез из моей жизни.

Хотя, можно сказать, что я неплохо справляюсь сама, я все равно думаю о Реоне.

Как я могу не думать?

Прошла уже неделя с того момента, как я его видела, а мысли о нём не покидают меня. Он словно насекомое, которое заползает в ваш мозг и зарывается поглубже, не желая уходить.

Наливая себе еще один бокал из стоящей на стойке бутылки, я чувствую, как кто-то подходит ко мне сзади.

— Думаю, с тебя хватит.

Я закрываю глаза и сжимаю бедра, чувствуя, как подскакивает сердце.

Неужели я материализовала его силой мысли?

Должно быть, так и есть, потому что это единственное объяснение тому, что я слышу голос Реона прямо сейчас.

Он отодвигает тот же стул, на котором сидел в прошлый раз, и постукивает пальцами по стойке.

— Яблочный крамбл, — говорит Реон бармену, и я улыбаюсь. — Я знаю, что эспрессо-мартини тебе не по вкусу, так что этот должен понравиться, когда ты меня поцелуешь. — Я смеюсь и поворачиваюсь к нему лицом. — Сколько ты уже выпила?

— Ровно столько, чтобы думать, что ты ненастоящий, — отвечаю я, затем поднимаю свой бокал и делаю еще один глоток. Он тянется к моей другой руке, берет ее и кладет на свою промежность. Я сразу же чувствую его твердый член.

— Достаточно реально для тебя? — хрипло спрашивает он.

Я сжимаю его член через черные брюки и киваю, не убирая руки, несмотря на то, что вокруг сидят люди.

— Уверена, это считается изменой, — говорю я, глядя на него.

Даже сквозь затуманенное зрение он такой восхитительный.

— Восхитительный? — повторяет Реон с ухмылкой, пока бармен подносит ему коктейль. — Не помню, чтобы женщина называла меня так раньше.

Я отдергиваю руку, понимая, что сказала это вслух, а он просто смеется, прежде чем отпить из своего бокала.

— Как ты узнал, что я здесь? — спрашиваю я.

— Эрл сказал, что видел тебя.

— Эрл? — удивленно переспрашиваю я.

— Да, он работает на меня. И запомнил тебя.

Он сжимает бокал в руке, и я невольно вспоминаю, как эти же руки так идеально сжимали меня.

— Значит, ты не следил за мной?

Он ставит бокал, как раз когда я подношу свой к губам.

— Хотела бы ты, чтобы я сказал «да»?

Я пожимаю плечами и говорю:

— Возможно.

Реон качает головой и поджимает губы. Я хочу попробовать их на вкус.

— Можешь попробовать. Просто наклонись, — произносит он.

— Я не хотела говорить это вслух. Кажется, это входит в привычку.

— Но ты сказала, и это нормально, Гусеница.

— Я пьяна, — фыркаю я.

Реон забирает у меня из рук бокал и ставит на стойку. Затем подзывает бармена, чтобы попросить воды, после чего изучающе смотрит на меня.

— Почему ты пьешь? — спрашивает он.

— Потому что пытаюсь проработать свои эмоции и прочую хрень, — говорю со вздохом.

— Как?

Я встречаюсь с ним взглядом и спрашиваю:

— Тебя правда это волнует? Где твоя хорошенькая блондинка?

— Я больше не с ней.

Я стараюсь не показать удивления, но внутри всё сжимается.

— Ты расстроился?

— Нет. Она не та, кого я хочу.

Пульс начинает отдаваться в ушах, и мне интересно, слышит ли он его.

— Ты не хочешь меня на самом деле. Ты хочешь ту сломленную версию меня, которая трахалась с тобой всю ночь.

Кто-то громко кашляет где-то рядом, но нам обоим нет дела.

— Не то чтобы я не ценил тот факт, что заставил тебя кончить три раза за одну ночь, — он подставляет палец под мой подбородок и приподнимает мое лицо к своему, — но я хочу тебя. То, как ты трахаешься, как разговариваешь, крупицу безумия, что таится в твоем сердце. Я хочу всё это.

— А что насчет моих плохих мыслей?

— Я приму их все. Проглочу до последней. — Он отпускает мой подбородок.

— Что ж, а я тебя не хочу, — заявляю я, отворачиваясь на стуле. — Хотеть тебя – вредно. Желание к тебе отбросит меня назад.

— Это Арло тебе внушил? — рычит он.

Я хмыкаю.

— Мне нравится Арло. Почему ты так груб с ним?

— Потому что у Арло всегда есть причина на всё, что он делает. Я просто пока не разобрался, какая на этот раз.

— Я его клиентка, — напоминаю ему.

— Ты бы не смогла себе его позволить. А он не работает бесплатно.

Я ахаю.

— Ты хочешь сказать, что я нищая?

— Так оно и есть, Гусеница. Ты ничего не взяла после развода.

Я улыбаюсь, вспомнив деньги, что оставил мне отец.

— В любом случае, всё имущество принадлежало ему. Я ненавидела тот дом, так за что мне было бороться? Я оставила себе свою старую машину – с ней вошла в тот брак, с ней и вышла… — замолкаю, потом добавляю: — Хотя, знаешь, я подумываю заняться чем-то новым.

— Новым?

— Да. Есть одна платная платформа, где зарабатывают на подписчиках. — Я смотрю на него и улыбаюсь. — Если коротко, люди платят за то, чтобы смотреть, как я трахаюсь или играю с собой на камеру.

Я наблюдаю, как его лицо меняется от недоумения к ярости, губы сжимаются, а брови сходятся. Работать официанткой, разгуливая голой, я бы не смогла, но, думаю, если взять контроль в свои руки и делать это там, где мне комфортно, – будет совсем другое дело.

— Я заплачу, чтобы ты этого не делала, — рычит он, но я отмахиваюсь. — Я заплачу тебе столько, сколько они предложат.

— Я уже всё настроила, — отвечаю. — Осталось только снять первое видео.

— Ты явно перебрала, — говорит он, вставая. — Пойдём.

— Можешь сняться со мной в видео. Наденешь маску и трахнешь меня. Людям понравится смотреть, как ты меня трахаешь, — усмехаюсь я, кладя ладонь ему на грудь. — Хочешь трахнуть меня, Реон?

— В маске? — спрашивает он с недоумением, но в его тоне проскальзывает любопытство.

— Да, пока я буду снимать, — объясняю, надеясь подстегнуть его интерес.

— Я подумаю… — отвечает он и замолкает.

Я протягиваю руку и жестом показываю, чтобы он отдал мне мобильник. Он удивленно поднимает бровь.

— Дай мне свой телефон, — говорю я.

Он вручает его без вопросов. Мне нравится, что он достаточно уверен в себе для такого поступка. Девен никогда не позволял мне прикасаться к своему телефону. Я беру его и ухожу в женский туалет. Захожу в кабинку и запираю ее на случай, если он решит войти. Снимаю топ, нажимаю «запись» и устанавливаю телефон на держателе для туалетной бумаги. Затем сажусь на унитаз и провожу рукой от шеи вниз, к обнаженной груди, сжимаю и перекатываю соски, запрокинув голову. Облизываю пальцы, втягиваю их в рот, а затем повторяю то же самое: одной рукой сжимаю сосок, а другой ласкаю вторую грудь.

Я слышу, как открывается дверь, и шаги отдаются эхом от плитки, но не прекращаю съемку. Вместо этого опускаю руку к юбке, останавливаясь там, где обрезается кадр. Ухмыляясь, я приближаюсь к камере так, что в кадре остается только мое лицо, и шепчу:

— Сколько бы ты заплатил, чтобы увидеть финал?

Затем я завершаю запись, быстро натягиваю топ и открываю дверь, застав женщину, моющую руки. Она смотрит на меня, но не говорит ни слова, пока я выхожу и направляюсь к Реону, сидящему на своем месте у барной стойки. Когда я возвращаю ему телефон, он смотрит на него с недоумением.

— Что ты сделала?

— Ничего, — отвечаю я с хитрой ухмылкой. — Отвезешь меня домой?

Он встает и протягивает мне руку. Я не принимаю ее; вместо хватаю свою сумку и перекидываю ремень через плечо.

Я без труда нахожу его Porsche. Его трудно не заметить, учитывая, что он припаркован рядом с моей старой рухлядью. На фоне его машины моя выглядит жалко. Я недовольно бурчу себе под нос, пока он открывает пассажирскую дверь Porsche и приглашает меня внутрь. Когда я сажусь, он наклоняется, пристегивает меня и замирает, глядя мне прямо в глаза.

— Где Майя? — спрашиваю я.

— Наверное, с братом, — отвечает он, не отрывая взгляда от моих губ.

— Почему ты здесь, Реон?

— По той простой причине, что ты здесь. — Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, но мне удается вовремя поднять руку и приложить палец к его губам.

— Я...

Реон прерывает меня, кусая мой палец, захватывает его ртом и начинает сосать. Он лениво обводит круги языком вокруг него, прежде чем отстраняется.

— Я касалась этим пальцем своих сосков, перекатывала их и щипала.

Он впивается в меня напряженным взглядом.

— Кто вы теперь с Майей друг для друга? — допытываюсь я.

— Мы с Майей ничто. Между нами никогда ничего не было. Я хочу только тебя.

— Она, кажется, думала иначе, — говорю я, вспоминая ее слова при нашей встрече.

— Все кончено. Мы расстались. К тебе или ко мне? — в его голосе слышится срочность. Ему не терпится перейти от разговоров к более важным вещам.

— Ко мне.

Я называю адрес, полностью сосредоточенная на том, что будет дальше.

Он едет быстро, и вскоре мы добираемся до моей новой квартиры. Она не такая роскошная, как наш с Девеном дом, но полностью моя.

— Ты уже знал, где я живу? — спрашиваю я.

— Да.

— Хм…

Я выхожу, прежде чем Реон успевает открыть дверь. Он подходит ко мне и встает совсем рядом. Я достаю ключи из сумки и разворачиваюсь к нему лицом.

— Ты не приглашен внутрь, чтобы ты знал.

Он облизывает губы, и я хочу впустить его. Боже, как же хочу. Я хочу впустить его, чтобы он поиграл со мной. Снова заставил меня кончить три раза за ночь. Черт, это было бы так хорошо.

Но я не могу.

Я должна мыслить рационально.

А трахать Реона – это полная противоположность любому рациональному мыслительному процессу, который у меня может быть.

Даже если мое тело жаждет его.

Он тянется ко мне, и я отступаю.

— Когда ты порвал с ней?

— Ничего и не начиналось по-настоящему. Я никогда не трахал ее, Гусеница.

— Ты трахался с кем-нибудь после меня? — спрашиваю я.

— Нет. Хотя пытался. Прикоснулся к одной женщине, но когда она дотронулась до меня, мне пришлось остановить ее. Похоже, мне доставляет удовольствие только твое общество. — Его челюсть дергается от собственных слов.

— Хорошо. Так и продолжай. — Я поворачиваюсь к двери, но он хватает меня за бедро и резко разворачивает к себе, прижимая так, что наши тела соприкасаются. Затем поднимает руку и большим пальцем оттягивает мою нижнюю губу. — Когда я смогу увидеть тебя снова?

— Скоро, — выдыхаю я.

— Дай мне ответ получше, — требует он, его взгляд, полный желания, прикован к моим губам.

— Свидание. Завтра вечером.

— Договорились. — Он отпускаетменя и решительным шагом направляется к своей машине. Дойдя до неё, оборачивается. — Зайди внутрь, Гусеница.

Я делаю, как он говорит, и вхожу в здание. Закрыв дверь, прислоняюсь к ней спиной.

Я хочу этого мужчину.

То, что было у меня с Девеном, ничто по сравнению с тем, что я чувствую к Реону. А Девена я знала куда лучше. Конечно, я не думала, что он мне изменит. Это стало для меня полной неожиданностью.

Может ли Реон оказаться таким же?

Я так близка к тому, чтобы влюбиться в Реона, но сдерживаюсь, пряча маленькую часть себя, оставаясь недоступной. А что если он трахнёт кого-то ещё, как это сделал мой бывший муж?

Я легко пережила расставание с Девеном.

Но что-то подсказывает мне, что с Реоном так не выйдет.

Я ненавижу то, что такие мысли приходят мне в голову.

Ненавижу, что вообще их допускаю.

Может, мне стоит позволить Реону убить Девена за сомнения, которые он поселил во мне.

Едва я закрываю за собой дверь квартиры, раздается стук, от которого я подпрыгиваю.

— Минутку.

Натягиваю на лицо улыбку, гадая, что же Реон скажет теперь.

Впущу ли я его на этот раз? Возможно.

Я открываю дверь и… не встречаю взгляд, от которого замирает сердце. Нет, я сталкиваюсь с жестоким, почти свирепым огнем нежеланных глаз.

— Лилит?

— Да? — отвечаю я, глядя на Сорена. Он протягивает мне письмо, затем разворачивается и направляется в коридор.

— Что это? — кричу ему вслед.

— Не говори Реону. Пусть это будет нашей тайной. — Он не просит, больше похоже на угрозу.

Заперев дверь, я вскрываю конверт.

Лилит,

Вы любезно приглашены на эксклюзивное мероприятие.

Наденьте красное платье. И удобную обувь.

Для Общества будет честью принять Вас.

По прибытии Вы получите аванс в размере пятидесяти тысяч долларов.

С нетерпением ждем встречи с Вами.

Кредо Общества Отверженных.

Дрожь пробегает по спине, когда я вижу указанные ниже дату и время. И ощущение это ничуть не приятное.

23.Реон

Вернувшись прошлой ночью домой, я заснул, мечтая о ней.

Всегда, блядь, о ней.

Я позволяю работе занимать мой разум большую часть дня, как это обычно бывает, пока не выдыхаюсь. Заканчиваю пораньше, с нетерпением ожидая встречи с ней через несколько часов.

Оставшись наедине с мыслями, я вспоминаю, что Лилит взяла мой телефон с собой в уборную.

Для чего?

Не найдя ничего важного в журнале вызовов и сообщениях, я открываю галерею. Там новое видео – её потрясающее лицо смотрит на меня с миниатюры. Я нажимаю «воспроизвести», и она оживает.

Блядь.

Лилит проводит пальцами по соскам.

Пресвятая Богородица.

Мой член тут же становится твердым.

Найдя её номер (она и не догадывается, что я разузнал его), я нажимаю «вызов». Лилит отвечает после первого же гудка.

— Алло, — слышу её сладкий, хрипло-соблазнительный голос.

— Это было очень, очень плохо с твоей стороны, Гусеница, — говорю я.

— Что именно? — спрашивает она, и я знаю, что она только прикидывается непонимающей.

— Даже когда ты пьяна, твои глаза выдают, как сильно ты меня хочешь.

Боюсь, я никогда не смогу выкинуть эту женщину из головы. С ней я вижу свою жизнь. Идеальную, порочную, полную хаоса жизнь.

— Неужели?

— О, да. И мой член становится твердым, просто глядя на это. Не хочу, чтобы ты делала что-то подобное для кого-то ещё. — И это, пожалуй, самое правдивое утверждение, которое когда-либо слетало с моих губ. Она – моя.

— Жаль, что я не подчиняюсь твоим приказам. — Лилит смеется.

— Уверен, я могу придумать несколько способов заставить тебя подчиняться им.

— Мило, что ты думаешь, будто можешь указывать мне.

— Гусеница?

— Да, Реон?

— Какую маску мне надеть, когда я буду тебя трахать?

— Хм… дай-ка подумать.

— Гусеница, — на этот раз я произношу ее прозвище с предупреждением.

Она наигранно вздыхает.

— Да, Реон?

— Ты тоже наденешь маску. И только я буду смотреть в твои соблазнительные глаза. Поняла? — Я не оставляю места для споров, но, конечно, будучи собой, она воспринимает мои слова как вызов.

— Над этим я тоже подумаю. В конце концов, что я с этого получу?

— Ты получишь меня, трахающего тебя на всеобщее обозрение, и еще заработаешь на этом.

— Значит, мне стоит удалить то видео, что я уже выложила? — дразнит она.

— Ты выложила видео?! — рявкаю я, затем отвожу телефон от уха и пишу своему главному айтишнику. Он отвечает мгновенно, сообщая, что займется этим прямо сейчас.

— Мне нужно больше денег, чем приносит моя работа.

— Я могу дать тебе денег, — предлагаю я без малейших, блядь, колебаний.

— За то, что я отсосу тебе? — уточняет она. — Мой ответ – твердое «нет».

— Я дал бы их тебе просто за то, чтобы посмотреть, как ты раздеваешься, — говорю я, облизывая губы, пока член болезненно упирается в ткань брюк.

— Так, значит, теперь ты хочешь, чтобы я стала стриптизершей? — она смеется.

— Нет. Я хочу, чтобы ты раздевалась только для меня. — Мой член напрягается еще сильнее при этой мысли.

— Ты очень требовательный.

Я слышу шелест на заднем фоне, чем бы она там ни занималась.

— Да, ты уже должна была это понять.

— Реон?

— Хм?..

— Почему мне только что пришло уведомление, что мое видео заблокировано?

— На тебе была маска? — спрашиваю я.

— Нет, — отвечает она, и в голосе звучит явное недоумение. — О боже! Ты и правда это сделал? Как? И зачем? Реон, это уже перебор!

— В любви и похоти нет места правилам, — говорю я ей. — А теперь прими мой видеозвонок.

— Нет.

Я нажимаю ещё раз – она снова сбрасывает.

— Прими вызов, Гусеница, — требую я.

— Зачем? Всё равно скоро увидимся лично. Или ты забыл про наше свидание?

— Чтобы я мог наглядно показать тебе, кому ты принадлежишь. И нет, не забыл. Я с нетерпением считаю минуты, так что позволь мне увидеть тебя перед встречей.

Я слышу, как она что-то передвигает, и затем ее прекрасное лицо появляется на экране; она сидит на кровати. Ее взгляд сразу устремляется на мой член. Болезненно твердый член.

— Мне понравилось твоё видео, — говорю я, проводя рукой по стволу. — Особенно как ты сжимала свои прекрасные соски.

— Я была пьяна. Не понимаю, о чем ты. — Она поджимает губы, не отводя глаз от моего члена.

— Уверена, Гусеница? — моя рука замирает. — Ты уверена, что не помнишь?

Лилит несколько раз моргает, и наконец ее взгляд встречается с моим.

— Я могу сделать запись экрана и использовать видео для своего сайта. — Она подмигивает.

— Но зачем? Всё это и так твое, можешь играть в любое время. — Я снова начинаю двигать рукой, на этот раз резче, и капля смазки появляется на кончике.

— Реон.

— Мм?..

— Сколько бы ты мне заплатил?

— Что?

— Сколько бы ты заплатил? — снова спрашивает она, облизывая губы и глядя на мою руку, ласкающую член. Я дрочу быстрее и сильнее.

— Я бы отдал тебе всё. Это то, что ты хочешь услышать?

— Да, — выдыхает Лилит и перемещает свою камеру, показывая, что обнажена.

Она встает с кровати, ставит телефон, затем оборачивается, и я сжимаю член крепче. — Что бы ты делал без своего богатства, Реон?

Ее рука ложится на живот, она смотрит вниз на свое обнаженное тело и начинает медленно, лениво выводить круги вокруг идеального пупка. Ее соски твердые, волосы распущены и ниспадают на плечи. Когда я не отвечаю, она снова смотрит мне в глаза.

— Ответь мне, Реон.

— Это зависит от обстоятельств. Скорее всего, я бы накопил его снова. Но на этот раз у меня была бы ты, — говорю ей.

— Быстрее, Реон. — Лилит переключает внимание на мой член, обхватывая руками груди. — Быстрее, — требует она, сжимая их для меня, после чего подходит ближе к камере, чтобы я мог видеть ее еще лучше. — Если ты хочешь меня, Реон, быстрее.

Ее голова запрокидывается, а другая рука опускается к киске. Я наблюдаю, как она раздвигает свои складочки и проводит пальцем до клитора. Как раз в этот момент я чувствую, как оргазм накатывает на меня, и кончаю.

— Блядь, — ворчу я. — Не останавливайся, — приказываю ей, но она лишь смеется и убирает руки от своего тела. Ее смех соблазнителен, и я хочу впитать в себя его звук.

— До свидания, Реон.

— Гусеница.

— Мы очень скоро увидимся. А пока – думай обо мне, когда будешь трогать свой член.

Она тянется к телефону.

— Я всегда думаю о тебе, Гусеница.

— Хорошо, — говорит она, прежде чем отключиться.

Черт.

Эта женщина станет моей погибелью.

Она – видение в белом, что довольно забавно. Красный, да, это ее цвет; черный – тоже. Но белый? Это очень интересно. Ранее я послал своего водителя забрать ее и привезти сюда. Теперь же я наблюдаю, как она входит – ночной воздух касается её нежной кожи, и по ней пробегает рябь мурашек. Её взгляд падает на стол, который я подготовил: мы на крыше с видом на ночной Нью-Йорк. Идеально, как и она.

Мне никогда раньше не приходилось организовывать свидание, и я знал, что не хочу выводить ее на публику, потому что планирую делать с ней очень плохие вещи. Я бы не хотел, чтобы нас арестовали на нашем первом официальном свидании. Мысль об этом заставляет меня невольно усмехнуться.

— Чему ты улыбаешься? — спрашивает она, подходя ближе. Я тянусь к её руке, не в силах удержаться. Сжимая её пальцы, притягиваю к себе. На столе уже всё готово. Я рассчитал всё с идеальной точностью.

— Тебе, конечно же, — говорю я ей, поднимая другую руку, чтобы коснуться ее лица.

— Ты приводишь сюда всех своих спутниц? — в ее голосе слышится ревность, и я не могу сдержать самодовольную улыбку от осознания этого.

— Для меня есть только ты, Гусеница, — напоминаю я ей.

Похоже, этот ответ её устраивает. Я подхожу к столу, отодвигаю стул и помогаю ей сесть. Когда она устраивается, я встаю позади, аккуратно отодвигаю её волосы с плеча и касаюсь губами нежной кожи на шее. Черт, как же она приятно пахнет. Отстранившись, я занимаю место напротив и снимаю крышки с блюд. Она бросает взгляд на еду, ухмыляется, берёт нож и вилку и начинает есть. Я тоже пробую и просто наблюдаю за ней. Мы молчим, пока я наливаю ей бокал её любимой водки и себе тоже.

— Гусеница. — Она поднимает голову, и ее грешные глаза встречаются с моими. — Как я вообще тебя нашел? — размышляю вслух.

Она пожимает плечами, и прежде чем я успеваю что-либо сделать, бокал выпадает у нее из рук. Я наклоняюсь, чтобы поднять его, но осколок впивается мне в руку.

— Черт.

— У тебя кровь.

Именно тогда я слышу ее хриплое дыхание. Оставляя бокал там, где он упал, я замечаю, что ее взгляд прикован к моей руке. Кажется, она осознает, что пялится на мою кровь, потому что резко встает и подходит к краю здания, откуда открывается вид на город.

— Красиво, не правда ли? — спрашиваю, подходя к ней сзади. Я запускаю руку под ее платье и провожу по обнаженной коже. Мы оба смотрим вниз, на след моей крови на ее теле. — Я могу остановиться. — Я прижимаюсь к ней, чтобы она почувствовала то, что ощущал я с той самой минуты, как, блядь, увидел ее. Лилит качает головой и смотрит на меня через плечо, пока я остаюсь позади нее, а моя окровавленная рука гладит ее идеальную задницу. — Ты испортишь свое красивое платье, — предупреждаю я, но ее глаза уже закрыты, а дыхание становится все тяжелее.

Мне не требуется много времени, чтобы просунуть руку между ее ног, которые она охотно раздвигает. Я нахожу ее киску уже влажной, когда наклоняюсь вперед и кусаю ее за плечо.

— Такая мокрая, Гусеница. — Она ничего не отвечает, но прижимается ко мне так близко, как только может. Другой рукой я освобождаю член, а затем хватаю ее за затылок. — Ты примешь меня, ведь так? Моя кровь заливает твою гребаную задницу, а член готов разрушить твою идеальную киску. Ты примешь его, и тебе это понравится, — говорю я ей. — Скажи мне, — требую, приставляя член к ее входу, когда она наклоняется.

— Я приму его, и мне это понравится, — стонет Лилит, подаваясь своей сладкой киской назад, глубже насаживаясь на мой член.

— Да, да, именно так.

Она вскрикивает, когда я вхожу в нее, цепляясь за край здания, оставаясь в согнутой позе, принимая меня. Я шлепаю ее по заднице, теперь моя кровь размазана по всему ее телу. Какое это, блядь, красивое зрелище.

Лилит, согнутая, покрытая моей кровью.

Я хочу жениться на этой женщине и сделать ее своей, блядь, полноправно.

Если кто-то посмеет прикоснуться к ней, я уничтожу их. Мой член скользит в нее и наружу, и она кричит мое имя, когда кончает. Я вцепляюсь в ее волосы и трахаю еще жестче, пока ее тугая киска доит мой член. Как я вообще мог трахать других женщин до нее?

Она – та самая.

Та, кого я искал.

Я резко выхожу из нее, дергаю ее за волосы, пока она не встает, а затем разворачиваю лицом к себе.

— На колени.

Лилит опускается, без лишних слов ее губы обхватывают мой член, и я кончаю ей в рот. Она принимает каждую каплю, а когда всё заканчивается, отстраняется, вытирает рот и смотрит на меня с самодовольной улыбкой.

— Тебе нужно выпить, — говорю я ей.

Лилит еще не знает, что коктейль, который она сейчас выпьет, изменит ее гребаную жизнь.

24.Лилит

У меня болит голова. Я проснулась, не помня ничего после выпитого бокала и сумасшедшего, чертовски великолепного секса на крыше. Свидание, которое оказалось идеальным. Если бы все свидания были такими, я бы куда чаще соглашалась на них.

Хотя у меня такое чувство, что всё дело в Реоне.

Материал красного платья раздражает кожу. Оно колючее, и мне хочется его снять, но это было единственное, что я смогла найти в шкафу. Моё белое платье, которое я надела вчера вечером, выброшено, а кровь, которая была на мне, каким-то образом исчезла.

Каблуки впиваются в землю, пока я иду по траве. Надо было надеть удобную обувь, как говорилось в приглашении. Я снова проверяю адрес – это тот самый дом, куда меня просили прийти на мероприятие сегодня вечером, но выглядит он заброшенным, будто рухнет в любую секунду. Холодная дрожь пробегает по телу, пока я оглядываюсь вокруг. Может, стоило рассказать Реону о приглашении; что-то заставляет меня чувствовать себя неуютно.

Я первая замечаю Сорена, хотя разглядеть его непросто, поскольку он весь в черном. В руке он держит какую-то маску. Его ботинки хлюпают в сырой траве при каждом шаге.

— Лилит.

— Сорен. — Я улыбаюсь.

Он на мгновение оценивающе смотрит на меня, затем одобрительно кивает на мой наряд.

— Ты надела правильную одежду, хотя, наверное, стоило выбрать что-то потеплее. Ночная прохлада может быть убийственной. — На последних словах он ухмыляется.

Я неподвижно стою, пока он поднимает маску, будто сделанную из осколков битого стекла, и надевает её на лицо. В лунном свете я едва различаю в ней свое отражение.

— Мне тоже нужно было надеть маску? — спрашиваю я. Я даже не вижу никаких машин. Он протягивает руку, и я смотрю на него с недоумением, поскольку не понимаю, чего он хочет.

— Ключи, пожалуйста.

— Ключи?

— Да, от твоей машины. Нам нужно её убрать, чтобы она не мешала.

— Чему?

Он молчит, разжимая и разжимая ладонь, показывая, чтобы я отдала ему ключи.

— Реон скоро будет? — интересуюсь я.

— Да, я всегда приезжаю первым, чтобы всё подготовить.

— Я стою здесь уже час. Ты опоздал, — говорю я, прижимая руки к груди.

Сначала я подумывала не приходить, но предвкушение и деньги перевесили. Даже если сейчас у меня есть накопления, я бы не отказалась от большей суммы. Не знаю, почему я прождала так долго. Нужно было уехать. Мы в чертовой глуши, ради всего святого. Кажется, вокруг нет ни души.

— Нет, почетные гости всегда приходят раньше. Это помогает им ознакомиться с окружением. — Он взмахивает рукой, и я снова оглядываюсь. Луны почти не видно, звёзд на небе совсем мало, а деревья вокруг высокие, как здания. И ещё здесь тихо… очень тихо.

— Ключи, — повторяет он. Сорен явно не из тех, кому часто отказывают.

— Нет, — говорю я ему. — Если ты не против, я оставлю их себе.

— Я против.

Я слышу позади шорох и оборачиваюсь.

— Наверное, просто белка, — говорит Сорен. Его голос понижается. — Или койот. — Повернувшись к нему, я понимаю, что он улыбается под маской.

— Думаю, мне стоит уйти.

— Думаю, не стоит. Уверен, ты знаешь, что не каждого приглашают на вечеринки Общества Отверженных. — Он хрустит шеей. — Хотя тебе, похоже, удалось попасть на многие. Скажи, Лилит, как ты это провернула?

Мой рот открывается и закрывается, но я не произношу ни слова. Вместо этого поднимаю подол платья и поворачиваюсь, чтобы вернуться к машине.

— Куда ты идёшь, Лилит? Разве не хочешь увидеть Реона? — кричит он мне вслед.

Его слова заставляют меня содрогнуться, но я не останавливаюсь, пока не добираюсь до своей машины. Однако, увидев ее, я замираю на месте.

Что он сделал?

— Тебе лучше отдать мне ключи сейчас, Лилит. — Его голос прямо у меня за спиной заставляет меня подпрыгнуть.

— Что ты сделал? — спрашиваю я, глядя на свою машину. Шины спущены.

— Не волнуйся, я куплю тебе новую… — он делает паузу. — ...Если выживешь.

Сердце уходит в пятки, а в животе все сжимается от тошноты.

— Охота, — слово срывается с моих губ прежде, чем я успеваю подумать.

Сорен замирает и наклоняется ко мне.

— Кто тебе рассказал о ней? — Я вздрагиваю, когда он хватает меня за руку. — Реон? Он должен вести себя разумнее.

— Реон ничего не говорил, — говорю я, пытаясь выдернуть руку, но Сорен не отпускает.

— Арло может быть невнимателен к мелочам, но он верен. Он ни за что не стал бы никому рассказывать об Охоте. Так что остаётся только Реон.

— Отпусти мою руку, — кричу я, всё ещё пытаясь вырваться из его хватки. Взгляд Сорена падает на то место, где его пальцы сжимают мою руку, и тогда он отпускает меня. Отступив назад, он оглядывается.

— Скажи, кто тебе сказал, и я отпущу тебя.

— Ты блефуешь. Ты никогда меня не отпустишь. Это я знаю точно.

— Ты глупая дура, раз вообще пришла.

— Глупая? Что ж, наверное, так, — я пожимаю плечами. — А кем тогда являешься ты? Глупым мужланом, который злится, что Реон не хочет твою чокнутую сестру? Это задело твои хрупкие жалкие чувства, Сорен? — Я огрызаюсь в ответ. — То, что он хочет меня… мусор, как ты наверняка меня называешь… больше, чем её? Как тебе такое?

— Он научится смотреть на вещи правильно.

— Неужели?

— Да. Потому что я не рассчитываю, что ты будешь дышать после сегодняшней ночи. — Я слышу улыбку в его голосе.

— Как самоуверенно с твоей стороны, — говорю я.

Вдалеке слышен гул грузовиков, но я точно знаю, что до любой крупной дороги отсюда идти очень далеко. На машине я добиралась сюда больше десяти минут, а сейчас стою посреди леса, у одинокого дома, и единственный путь к отступлению – как раз оттуда, где ездят машины.

Сорен бросает взгляд на свои часы. Циферблат загорается, он нажимает кнопку и поднимает на меня глаза.

— Мы даем добыче десять минут форы, прежде чем броситься в погоню. Твои десять минут начинаются сейчас.

— Где Реон? — в отчаянии спрашиваю я.

— О, он скоро появится… чтобы поохотиться на тебя. — Его слова шокируют меня. — Неужели ты правда думала, что ты особенная? Просто настала его очередь выбрать цель для охоты – и он отлично справился.

— Он бы никогда… — шепчу я, отрицательно качая головой.

— Думаешь, ты его знаешь, потому что трахнулась с ним пару раз? Думаешь, он теперь любит тебя, потому что хочет и дальше совать свой член тебе в рот? Да брось, Лилит, ты умнее этого. Реон – Отверженный. Он присоединился к нам только потому что любит охоту, и не на животных. — Сорен отступает от меня. — Я бы советовал тебе двигаться, Лилит. Еще никому не удавалось выбраться отсюда живым, так что твои шансы невелики. Но, как я говорю всем… удачи. — Он засовывает руку в брюки, нажимает кнопку и смотрит на меня. — Беги, Лилит. И молись, чтобы кто-нибудь другой нашел тебя раньше, чем я.

Я бросаю взгляд на грузовики, приближающиеся по дороге.

— Нет, — произношу упрямо.

Сорен усмехается и запрокидывает голову.

— Боже, ты действительно делаешь эту Охоту чертовски легкой.

Он потирает руки, подходя к своей машине, припаркованной за моей. Достает оттуда длинную палку и поднимает ее.

Нет, не палку.

Гребаное ружье.

Он целится в меня и стреляет.

Пуля попадает в землю прямо передо мной. Меня охватывает абсолютная паника, когда я понимаю, что он не шутит.

— Это твое единственное предупреждение. А теперь беги.

Сорен перезаряжает ружьё и снова наводит его на меня, теперь прямо в голову. Я вижу, как его палец медленно сжимает спусковой крючок – и когда он стреляет, дробь проносится в сантиметрах от моего лица, со свистом рассекая воздух. Пока он снова заряжается, я разворачиваюсь и бегу.

Сорен стреляет ещё раз, и пуля вонзается в дерево рядом со мной. Я слышу его смех, пока мои каблуки вязнут в земле.

— Беги, Лилит, беги! Потому что мы найдём тебя!

Я не сбавляю скорости. Я бегу, пока лес не поглощает меня полностью, пока не исчезают огни и не стихает его смех. Ветки хлещут меня по лицу, обжигая кожу. Ноги вязнут и спотыкаются о неровную землю. Когда лёгкие горят от боли, и я уже не уверена, что смогу сделать ещё шаг, я останавливаюсь и сползаю по стволу дерева на землю, игнорируя кору, впивающуюся в спину.

Неужели Реон и вправду будет охотиться на меня?

Конечно, нет.

Он бы не стал.

Я трясу головой и наклоняюсь, чтобы снять туфли, заранее зная, что мои ноги будут в крови. Но сейчас это не важно. Держа туфли в руке, я приподнимаю подол платья и достаю нож, прикрепленный к бедру, – тот самый, с первой ночи с Реоном. Схватив край платья, я разрезаю его снизу вверх, чтобы было удобнее бежать. Затаив дыхание, замираю и прислушиваюсь к шагам, но в лесу холодно, и, несмотря на недавний бег, дрожь пробирает все мое тело.

Я встаю, прикрепляю нож обратно к ноге и пытаюсь придумать, как выбраться отсюда.

Должен же быть выход.

Какая-нибудь дорога?

Не может быть, чтобы все вокруг принадлежало им.

Сколько людей уже погибло здесь?

Стану ли я еще одной в их длинном списке?

Я тянусь к телефону, спрятанному в лифе платья, но, вытащив его, вижу, что сигнала нет, а заряд на исходе – осталось всего десять процентов. Почему я не зарядилa его?

Убрав телефон обратно в вырез платья, я беру туфли в руки и снова трогаюсь в путь.

Охота.

И теперь я – добыча.

Кто бы мог подумать, что именно так я и умру?

Бьюсь об заклад, отец будет не просто недоволен – он придет в ярость. И сильно расстроится.

А тётя…

Черт, как это на нее подействует? Еще один близкий человек, погубленный проклятой Охотой.

Хотя, с другой стороны, о ее парне так больше никто и не услышал. Только она и те, кто охотился на него, знают, что он мертв.

Его объявили пропавшим без вести.

Неужели со мной будет то же самое?

Стану ли я просто еще одной пропавшей без вести, которую так никогда и не найдут?

Кто-нибудь ведь должен будет всё понять. Тогда меня пронзает сожаление: а есть ли вообще хоть кто-то, кто по-настоящему будет скучать по мне? Конечно, помимо отца и Линды. Кто-нибудь еще?

Громкий гудок заставляет меня вздрогнуть, и я сжимаюсь, обхватив себя руками.

Здесь мне и суждено умереть.

Нет, к черту это.

Я убью любого, кто приблизится ко мне.

Сорен думает, что сможет убить меня…

Реон думает, что сможет убить меня…

Что ж, этого не случится.

Я не умру сегодня ночью.

Неважно, каковы шансы.

Листья хрустят под босыми ногами, и я благодарна хотя бы за то, что на земле нет снега. Будь здесь снег, я могла бы запросто остаться без ног из-за ночного холода.

Я иду по прямой, надеясь и молясь, что это выведет меня на дорогу. Двигаюсь бесшумно и постоянно оглядываюсь по сторонам. Стараюсь дышать как можно тише, но как только мне кажется, что я оторвалась от тех, кто охотится на меня, раздаётся выстрел. И он гораздо ближе, чем я ожидала. Я падаю на землю, сворачиваюсь клубком, раздаётся второй выстрел, и я слышу громкий хохот.

— Олень, — кричит кто-то.

Они так же объявят, когда убьют меня?

Надо было задать больше вопросов.

Как мне вообще выбраться отсюда живой?

Досчитав до трёх, я встаю, всё ещё сжимая туфли в руке, и бегу. Так быстро и так далеко, как только позволяют ноги. Раздаётся новый выстрел, и мои лёгкие горят ещё сильнее. Я даже не уверена, что дышу сейчас, потому что бегу на чистом адреналине.

Господи, ну почему я такая дура?

— Во тьме мы охотимся. В ночи мы убиваем. — Эхо разносится по лесу, хор голосов звучит одновременно.

Они звучат ближе…

Или мне кажется?

— Мы слышим тебя, — распевает один из них.

Я останавливаюсь и падаю вперед, согнувшись, пытаясь отдышаться.

Прислушиваюсь к шагам – но кроме собственного тяжелого дыхания и стука сердца ничего не слышу.

— Кажется, она остановилась. Как можно быть такой тупой?

Этот голос похож на Арло. Я раздумываю, не крикнуть ли ему, сказать, что это я, но что, если он всё это время знал, что именно на меня будут охотиться сегодня? Что, если он специально сблизился со мной, чтобы понаблюдать за моим падением?

Звать его по имени рискованно.

Но какой у меня ещё есть выбор?

Просто продолжать бежать и надеяться, молиться, что они никогда не найдут меня. Замёрзну ли я насмерть, если мне это удастся? Или один из них найдёт и убьёт меня раньше?

Шорох листвы становится всё ближе, и я затаиваю дыхание, когда слышу шаги. Спускаюсь по стволу вниз, приседаю, отстёгиваю нож и сжимаю его замёрзшими пальцами.

Если уж погибать, то заберу с собой хотя бы одного из них.

— Я всегда хотел поиграть со своей добычей.

Я на девяносто процентов уверена, что это Арло. Но не хочу рисковать, потому что на девяносто пять процентов уверена, что он здесь именно для того, чтобы убить меня.

Я на мгновение задерживаю дыхание, затем осторожно выдыхаю через нос, пока он приближается. Он не знает, где я, тогда как я вижу его как на ладони. Как только он подходит достаточно близко, я выпрыгиваю и вонзаю нож ему прямо в руку. Его глаза за маской расширяются от удивления, и он роняет ружьё. Это не похоже на ту ночь в переулке; сейчас всё иначе. Мне некогда наслаждаться моментом. На этот раз это я бегу, спасая свою жизнь.

— Лилит? — произносит он удивленно. Я быстро приседаю, хватаю ружьё, разворачиваюсь и пускаюсь наутек. — Лилит! — кричит Арло мне вслед, в его голосе шок и отчаяние.

Но я не останавливаюсь.

Не могу остановиться.

Я, блядь, бегу.

Они думают, что я слабая.

Я покажу им, кто я такая.

Я чертова дочь Лорда.

25.Реон

— Ты опоздал, — говорит Сорен с самодовольной ухмылкой на губах, расправив плечи и держа маску в руке. Я надеваю свою и беру топор из машины. Он закуривает сигарету и, облокотившись на свою машину, наблюдает за мной. — Ты никогда не опаздываешь, так что в чём дело, Реон?

— У меня были планы, но я здесь.

Оглядевшись, я замечаю, что машины сегодняшней жертвы Охоты не видно, что неудивительно, поскольку Сорен обычно приказывает их убрать.

— Охота началась, и мы все знаем, как ты любишь побеждать. Но сегодня ты позволил всем уйти вперед. — Сорен качает головой, затягивается сигаретой, а я жду, пока он закончит. Выпуская дым, он смотрит в землю. — Тебе лучше выиграть эту Охоту, Реон.

— Почему? — спрашиваю я, крутя топор в руке.

— Потому что это то, что у тебя хорошо получается. — Он бросает сигарету на траву и гасит её чёрным ботинком. — Если я выиграю эту Охоту, я заберу Эрла.

Его слова шокируют меня.

— Что?

— Ты меня услышал. Я заберу Эрла. И мы все знаем, как тебе нравится то, что он для тебя делает, как усердно он работает. Думаешь, он откажется от предложения удвоить свой доход? Особенно если это также будет означать меньше стресса? — Он проходит мимо меня, держа в руке дробовик. — Пусть начнётся Охота. И лучше тебе победить. Или попрощайся с Эрлом.

Мне хочется рассмеяться и сказать ему, что он сумасшедший. Эрл никогда не оставит меня. Он со мной так долго и предан мне. Однако в последнее время я был отстранён, и я знаю, что Эрлу это не нравится. Возможно, он сменит работу, если ему предложат подходящую сумму, не то чтобы я ему мало плачу. Я плачу ему очень хорошо за то, что он делает.

Стал бы Сорен платить ему больше? Возможно.

Смех и топот шагов разносятся вокруг, пока я пробираюсь в лес; ночное небо сегодня темнее, чем обычно.

Почему она не открыла дверь?

Почему её не было дома?

Вот почему я опоздал. Я пошёл к ней, и, когда она не ответила, выбил дверь.

Её там не было, и не было никаких признаков, что она скрылась от меня.

— Реон, ты опоздал. — Хэнк, один из давних членов Отверженных, хлопает меня по плечу.

— Почему ты не там? — спрашиваю, оглядываясь. Я вижу, как Сорен наблюдает за нами недалеко от того места, где мы припарковались. Он и Хэнк обычно охотятся вместе, так что я не удивлён, что он ждёт. Оружие Хэнка – нож, очень похожий на тот, что украла моя гусеница.

— Лорд сказал, что мы ждём тебя, и вот ты здесь. Парни уже ушли вперёд, — кивает он в сторону леса. Оттуда доносится смех – значит, остальные уже начали. — Что тебя так задержало?

— Дела. — Я не стану признаваться, где был. — Но теперь я здесь, так что пошли.

Он ухмыляется и надевает маску.

Охота под ночным небом, пока кто-то бежит, спасая свою жизнь, – это самый захватывающий опыт. Охота всегда была моей любимой частью пребывания в Обществе.

Иногда мне интересно, как сложилась бы моя жизнь, если бы я не вступил в него. Если бы я не был тогда молодым и нетерпеливым и не имел бы этой потребности – выслеживать добычу, охотиться и смотреть, как жизнь уходит из её глаз.

Вступил бы я всё равно? Вероятно, нет.

Потому что однажды оказавшись в Обществе – остаёшься навсегда. Я не могу отказаться от членства, даже если бы захотел.

Единственный выход – смерть.

По лесу разносится крик, и я останавливаюсь.

Хэнк уходит вперед, а Сорен подходит ко мне сзади.

— Думаю, для тебя это будет самая интересная Охота.

— Думаешь? — спрашиваю я, чувствуя тяжесть топора в руке.

— Вообще-то, да. Уверен, ты запомнишь ее на всю жизнь.

Еще один крик разносится по лесу, когда Сорен хлопает меня по спине.

— Поторопись, Реон. Ты же не хочешь упустить свой трофей.

Он уходит, а я направляюсь в противоположную сторону. Если Сорен не против охотиться с другими, то я предпочитаю одиночество. Я небрежно закидываю топор на плечо и иду в направлении, откуда донёсся крик.

На этот раз жертва, кажется, женщина – это изменение, хотя и не первое. Однажды у нас уже была женщина в качестве добычи. Она была настоящей проблемой. Та, по которой никто бы не скучал. Она торговала собственными детьми, сдавая их в руки педофилов. Вскоре после этого мы нашли всех участников группировки, привезли их в лес, поохотились на них и тоже расчленили.

Мы были рады избавиться от неё, и её дети наконец-то освободились от того ужаса, через который она их провела. Но обычно мы охотимся на мужчин. На тех, кто считает допустимым накачивать женщин наркотиками, или думает, что снимать непристойные видео – это нормально.

— Лилит. — Её имя эхом разносится среди деревьев, и мои ноги внезапно тяжелеют. Нет… наверняка я ослышался. — Лилит! — орёт Арло, и я бросаюсь вперёд быстрее, чем когда-либо, пока не нахожу его, осевшего у дерева. Маска лежит у его ног, а тёмные глаза встречаются с моими. — Я не знал. Чёрт, я не знал… — Он качает головой.

Обычно Сорен сам выбирает добычу, и иногда мы заранее знаем, кто это будет. Арло почти всегда в курсе. Но, похоже, в этот раз Сорен держал всё в тайне – и теперь я понимаю почему. Кровь стынет в жилах, страх сковывает меня, пока я смотрю на него.

— Где она, блядь? — я рычу.

— Она забрала моё ружьё. — Он кивает на свою раненую руку, где торчит нож, который Лилит украла у меня. Я хватаю рукоять и выдёргиваю его. Арло громко кряхтит, а я убираю нож в карман.

— В какую сторону она ушла? — спрашиваю, не скрывая убийственного тона.

Никто не выиграет эту Охоту. И если они думают иначе – я убью их всех.

Если кто-то хоть пальцем дотронется до неё, я прикончу его к чертовой матери.

— Туда. — Он указывает направление, и прежде чем я успеваю уйти, хватает меня за руку. — Сейчас на нее ведется Охота, Реон. Ты знаешь, чем это заканчивается. — Его слова отдают горечью, и если бы он уже не был ранен, я бы сам воткнул в него нож. Я отталкиваю его и смотрю прямо в глаза, крепко сжимая топор.

— Им лучше надеяться, что к тому времени, как я найду её, никто не успеет ей навредить. Потому что я убью их всех, — обещаю я.

Затем бегу, выкрикивая её имя и моля Бога, чтобы она поняла, что это я.

Лилит, я иду.

26.Лилит

Я знаю этот голос.

Слишком хорошо знаю.

Но хочу ли я ответить и выдать всем своё местоположение? Нет.

Ружьё дрожит в моих руках, а земля становится всё холоднее под босыми ногами, которые уже почти онемели.

Смогу ли я проложить себе путь из леса пулями?

Или я умру здесь?

Очень надеюсь, что нет.

Мне нравится смерть. Мне нравится мечтать о смерти. Но о чужой, не о своей.

Возможно, это расплата за все мои плохие мысли.

Так и должно быть, верно?

Почему ещё я могла оказаться в такой ситуации? Но настоящий вопрос в другом: почему я была настолько глупа, что пришла сюда?

Ах да, точно. Я хотела Реона. Свидание с Реоном означало, что он примет меня в свой мир, – и я была в восторге от приглашения. Часть меня хотела попасть в этот мир. Общество – это табу, которое меня манило… Ладно, не манило, но мне страстно хотелось узнать о нём больше.

Теперь я понимаю, как ошибалась.

Мне нужно пересмотреть своё мышление, потому что это была дурость. А мне нравится думать, что я не полная идиотка. Конечно, я совершала невероятно глупые ошибки на своём пути, но эта – всех переплюнула.

Глядя на чёрное небо, я задаюсь вопросом, сложилось бы всё иначе – на самом деле, я знаю, что да, – если бы я дала Девену шанс и осталась. Неужели жизнь с ним хуже, чем это? Часть меня отвечает «да». Почему я должна была оставаться в браке без любви? Это же просто смешно.

Реон за короткое время, проведённое с ним, заставил меня чувствовать то, что не вызывал во мне ни один мужчина. И я ненавижу, что он так на меня действует. Ненавижу, что, закрывая глаза, я вижу его во сне. Разве мой мозг не понимает, что он вреден для меня?

Мы оказываем плохое влияние друг на друга.

Вот почему я сбежала в ту ночь.

Я опускаю голову между коленями и считаю до десяти. Как долго мне ещё оставаться здесь? Я бежала, казалось, часами, и я устала.

Так сильно устала.

— Лилит.

Снова – его голос. Моя спина выпрямляется от звука, и я встаю. Я мечтала об этом голосе. Я хотела, чтобы он говорил со мной всеми грязными способами.

Он звучит так далеко, и я боюсь ответить. Вместо этого сижу здесь, сжимая ружьё в руках, не в силах пошевелиться.

У меня обморожение? Я не знаю, но ноги и руки онемели, и, когда смотрю на свои пальцы, замечаю тревожный тёмно-синий оттенок. Мне нужно выбраться из этого холода, прежде чем переохлаждение станет реальной проблемой.

Зубы не перестают стучать, и я даже не уверена, что смогу нажать на курок, учитывая, в каком состоянии мои пальцы.

— Ооо, вот же она. Какая прелесть, — раздаётся голос позади меня.

О, чёрт! Это не Реон.

Я знаю его голос как свои пять пальцев, а в этом слышится что-то другое – возможно, решимость. Я поднимаю ружьё, но его выбивают из моих рук, и оно падает на землю.

Гадство! Мои руки дрожат слишком сильно, я ничего не могу удержать.

— Попробуй поднять, я посмотрю. Я без колебаний раздавлю твою руку ботинком.

Я не знаю, кто это, и, честно говоря, мне всё равно. Мои ноги устали. Я уже несколько часов бегаю на холоде, спасая свою жизнь. Платье промокло от пота и после того, как я споткнулась и упала, иней с лесной почвы промочил меня до костей, так что мои губы не перестают дрожать.

Очень медленно я отступаю назад, волоча ноги.

— Нет-нет-нет, мы так не играем. — В его руке появляется нож, и он размахивает им передо мной. — Что ты натворила? — Он качает головой. — Хотя, знаешь что, не отвечай. Мне все равно. Избранные всегда умирают. Ты умрёшь, и мы похороним тебя вместе с остальными. Ты рада, что окажешься в одной могиле с другими, красавица? — Он делает шаг ближе. — Может, я сначала поиграю с тобой. Отрежу тебе соски и заткну рот, чтобы другие не слышали твоих криков. Вот что порадует меня и сделает мой член твердым.

Я снова отступаю, а он шагает вперёд, выставив перед собой нож. Тот вонзается мне в руку, и я кричу. Порез такой глубокий, что кровь начинает хлестать сразу же, как только он выдёргивает лезвие.

Я не жду указаний.

Просто разворачиваюсь и бегу, несмотря на дикую усталость.

Или даже на то, что я уже чувствую себя мертвой.

Он не убьет меня.

Я не умру здесь сегодня.

Я бегу так быстро, как только могу, но слышу его приближающиеся шаги позади меня. Я не знаю, как быстро этот мужчина бегает, но точно знаю, что он хочет моей смерти.

Облака закрывают луну, из-за чего трудно определить, где она находится на небе. Темнота давит и дезориентирует. Чувство направления полностью потеряно, и лесная почва кажется незнакомой во всех направлениях. Паника проникает всё глубже, разливаясь по телу вспышками адреналина.

Нет! Нужно сохранять спокойствие и мыслить рационально.

Сейчас рядом со мной только дикие звери, пытающиеся выжить, но истощение подавляет, а отчаяние заглушает голос разума.

Я замираю на месте, оказавшись нос к носу с койотом. Он стоит прямо передо мной один, и его глаза смотрят мне в душу.

Я не знаю, что предпочтительнее – умереть от зубов животного передо мной или от лезвия того, кто приближается сзади.

Шаги становятся ближе, и я медленно, осторожно отступаю, чтобы уйти с пути койота. Я мало что знаю о койотах, но точно знаю, что не хочу с ними связываться.

Повернув налево, я снова бегу.

Преследующий меня мужчина смеётся, и я понимаю, что он настигает меня.

— Как весело. Живая, — разносится по лесу его голос.

Лёгкие горят, и мне трудно дышать. Несмотря на то, что я бегу, холод проникает всё глубже в кости, высасывая последние остатки энергии.

Я умру здесь.

Что бы я ни делала, за мной всегда будут гнаться.

Почему я решила, что связываться с Обществом Отверженных – хорошая идея?

Надо было сразу понять, чем это закончится. Я пыталась держаться подальше, но к тому моменту было уже слишком поздно – я стала их целью.

Подобно снегу, я буду падать, пока наконец не растаю, отчетливо понимая, что это мой конец.

Отец, вероятно, даже не узнает, что со мной случилось. Сомневаюсь, что Арло ему расскажет. Тётя, с которой у нас только начали налаживаться отношения, наверное, догадается, но и она не будет знать наверняка. Это принесёт ей новую волну горя и боли.

Интересно, очистят ли они мою квартиру, чтобы создалось впечатление, будто меня там никогда и не было.

Я знаю, что никто не найдёт мое тело.

Я просто исчезну.

И меня больше никогда не увидят.

От этой мысли по спине пробегает дрожь.

Кто-то же обязательно будет скучать по мне. Наверняка.

— Лилит. — Голос Реона прорезает холодный ночной воздух. Я уже не уверена, действительно ли это он, или мой разум играет со мной злую шутку. Жаль, что я не смогла стащить чёрную куртку того парня – возможно, тогда у меня был бы хоть какой-то шанс не сдаться холоду. Но тот факт, что он пытался зарезать меня, сильно усложнил задачу.

Оглянувшись назад, чтобы убедиться, что поблизости нет преследователя с ножом, я оступаюсь и падаю лицом в грязную лужу. Брызги летят в лицо и стекают за шиворот, мгновенно пробирая до костей.

Черт.

Черт.

Черт.

Проведя ладонями по лицу, я вытираю грязь, а потом тру руки о ближайшее дерево, пытаясь соскрести с них налипшую жижу, вместо того чтобы использовать платье, которое и так еле держится.

Зачем я потратила сотни долларов на это дурацкое платье?

Для чего? Произвести впечатление на Реона? Доказать, что я не какая-то нищенка? Что я женщина, которая может вписаться в его мир?

А теперь это дорогое платье вообще нихрена не спасает меня от замерзания.

Надо было надеть куртку. Я понимаю это сейчас, но она не подходила к платью, и, кроме того, я хотела сразить Реона наповал.

Так и хочется дать себе пощёчину.

От этой мысли во рту остаётся горький привкус.

Беспокоиться о моде сейчас кажется смешным, а желание произвести впечатление – жалким, если оглянуться назад. Я мысленно ругаю себя за искажённые приоритеты, но горький привкус сожаления не уходит, напоминая о моей глупости. Я никогда не хотела так понравиться кому-либо в своей жизни, но вот я здесь, борюсь за свою жизнь, потому что попыталась впечатлить единственного мужчину, от которого следовало держаться подальше. Мужчину, к чьему миру я не принадлежу. Миру, сотканному из яда и лжи. Ослеплённая влечением, я бездумно шагнула в пропасть неведения.

Опасность и обман – это роскошь, которую я не могу себе позволить. И с каждой секундой осознание всё глубже проникает в меня: я запуталась в паутине кровавой резни, где сама стала приманкой.

Мой мир – это выживание.

Я выживаю – это то, что у меня получается лучше всего.

Отец оказался за решёткой. Мать умерла. Тётя, которая растила меня, пила без просвета. И я пережила всё это.

Потому что так поступают женщины.

Не стоит нас недооценивать.

Поднявшись, я обнимаю себя за талию и твердо решаю идти дальше. Продолжать бороться. Продолжать бежать, чтобы спасти свою жизнь.

— О, вот ты где. Я уже думал, что потерял тебя.

Я снова бегу. Я знаю, что замедлилась, и как бы ни старалась, ноги подводят меня. Слышу новые голоса и резко поворачиваю в другую сторону.

Сколько же ублюдков охотится на меня?

Я знаю, что здесь Арло, Сорен, тот урод, который меня преследует, и Реон. Сколько ещё человек участвует в Охоте?

Надо было задавать больше вопросов.

Я должна была узнать больше.

Каковы правила?

Кто-нибудь выживает?

Я уже знаю ответ на второй вопрос, даже если нехочу его вспоминать. Или произносить вслух.

Никто не выживает в Охоте.

Никто.

Они занимаются этим годами и, вероятно, будут продолжать ещё много лет. Начальники полиции, сенаторы, адвокаты и судьи – все вовлечены.

А я – никто, пытаюсь спасти свою жизнь, но терплю неудачу.

— Лилит!

Я слышу крик Реона, доносящийся будто из пустоты. По крайней мере, мне кажется, что это он. Я так устала, так замёрзла и так дезориентирована, что почти готова сдаться.

Я больше не могу бежать.

Как долго ещё мои ноги смогут нести меня, прежде чем окончательно подкосятся?

Остановившись у большого дерева, я прячусь за ним и пытаюсь успокоить дыхание.

Безуспешно.

— Я тебя слышу.

Я замираю, услышав, что его шаги становятся всё ближе. Я не могу определить, с какой стороны они доносятся, но изо всех сил стараюсь уловить хоть что-то. Как только понимаю, что звук раздается слева, я приседаю и на ощупь ищу что-нибудь на земле. Я нахожу лишь грязь и опавшие листья, пока моя рука не натыкается на толстую палку. Крепко вцепившись в нее, поднимаюсь и прижимаю импровизированное оружие к груди. Затем закрываю глаза, пытаюсь выровнять дыхание и просто слушать.

— Ты так тяжело дышишь, — говорит он.

И я бью. Палка во что-то врезается, но тут же ломается.

— Чёрт, ты что, ударила меня палкой, сумасшедшая сука?

Я разворачиваюсь, чтобы убежать, но он хватает меня за волосы и оттаскивает назад. Я падаю на землю, и из лёгких вырывается весь воздух. Слышу какой-то шорох, пока он стоит надо мной. Его лицо скрыто маской из разбитых зеркал, но я могу разглядеть его глаза, прикованные к моим.

— Лилит!

Вот оно, снова. Реон зовет меня по имени.

Что он сделает, когда найдет моё тело?

Он сам меня похоронит?

Или это всё подстроено, и Реон с ними заодно?

— Нам сказали оставить тебя для него, что ты – его трофей. Но если мы доберемся до тебя первыми, сделать так, чтобы твое лицо было неузнаваемым. — Он кряхтит, и я вижу нож в его руке. — Интересно, как долго ты проживёшь без лица. — Ублюдок наклоняется, и в тот же миг я резко поднимаю ногу и бью его по яйцам. Он издаёт приглушённый стон, руки тут же тянутся к паху, нож выскальзывает из пальцев и падает рядом. Я успеваю поймать его дрожащими пальцами прежде, чем лезвие вонзается в меня. Сжимая рукоять, встаю на четвереньки, пока он корчится рядом, хрипит и стонет, и ползу к нему.

— Катись. В. Ад, — шепчу, стараясь не привлекать внимание. Я поднимаю оружие, которое он планировал использовать против меня, и вонзаю ему в горло. Кровь хлещет наружу, когда нож погружается глубоко, и удар отдаётся по моей руке. Тёплая липкая жидкость забрызгивает моё лицо, когда я выдёргиваю клинок, и тихий, почти безумный смех вырывается из меня, пока он пытается прикрыть рану руками, его глаза за маской выпучены от неверия. — Один мертв, сколько еще? — Я улыбаюсь, сжимая нож, и это приносит мне облегчение.

Засовываю руку в его карманы в поисках телефона, но не нахожу ничего.

— Да где же ты… Черт возьми! — Со всей яростью пинаю его ногой в живот и отступаю, пока он хрипит. Я наблюдаю, как его дыхание становится всё короче и короче, кровь стекает по шее и смешивается с грязью под ним.

Он желал мне худшего, так что я не чувствую вины, наблюдая, как этот ублюдок истекает кровью у меня на глазах.

Когда я медленно отступаю назад, кто-то хватает меня за руку. Я поднимаю нож и резко разворачиваюсь.

— Гусеница.

Он срывает маску, в одной руке держа топор, а другой сжимая моё предплечье. Я выбрасываю свободную руку вперед и наношу удар, всаживая нож так быстро, как только могу. Попадаю ему в живот. Он кряхтит, а я срываюсь с места, всё ещё сжимая нож в руке.

— Гусеница! — кричит он.

Нахуй его. Я убираюсь отсюда.

Пусть засунет свой топор тому парню в зад, мне все равно.

27.Реон

Она убегает.

Как – я даже не знаю.

Её губы посинели, она вся в грязи, волосы растрёпаны, а в руке зажат нож.

На ее лице было написано отчаяние.

И это моя вина.

Я смотрю на Хэнка на земле, прижимающего руку к горлу и истекающего кровью, и касаюсь места, куда ей удалось ударить меня. К счастью, рана поверхностна, не то что у Хэнка.

Он умрёт, и я ничего не сделаю, чтобы спасти его.

Он планировал поиздеваться над ней, а затем убить, и это неприемлемо. Единственный, кто может играть с моей гусеницей, – это я. Я не давал разрешения никому другому её трогать.

— Реон, — хрипло произносит Хэнк сквозь прерывистое дыхание. Он на грани, и очень медленно умирает.

Хорошо. Сдохни, ублюдок.

Я наклоняюсь, держа маску в одной руке, топор – в другой.

— Она тебя здорово отделала. — Я улыбаюсь, испытывая гордость за неё. Лилит хорошо справляется. Она преуспевает в лесу, полном мужчин, охотящихся на неё.

Я так горжусь своей маленькой гусеницей.

Он тянется ко мне свободной рукой – той, что не прижимает к горлу, – пытаясь схватить и притянуть к себе, но с каждым его движением из шеи хлещет ещё больше крови.

— Тебе лучше лежать смирно, Хэнк. — Я встаю и надеваю маску обратно. Двумя руками держу топор, поднимаю его и замахиваюсь через плечо. — Никто не должен знать, что это сделала Лилит. Понимаешь, это привело бы всех в ярость. Они бы слетели с катушек от гнева. Так что все должны думать, что это был я. — Я улыбаюсь под маской, потому что он не понимает, к чему я веду. — А это значит, что тебе будет больно, Хэнк.

Пока мы смотрим друг на друга, он издаёт ещё один звук. Это была мольба? Я даже не знаю, и мне все равно. Я заношу топор, а затем опускаю на его шею. Лезвие пронзает её насквозь. Я вырываю топор из полузамёрзшей земли и смотрю на бездыханное тело, на его открытые безжизненные глаза, и на то, как кровь заливает землю под ним.

Вероятно, перед тем как встретить свою ужасную смерть, он пожалел, что не остался сегодня дома.

Больной ублюдок.

Мне не все нравятся в Отверженных, но мы всегда стараемся действовать чисто. Мы не выходим на улицу и не убиваем просто ради забавы. Нет, для этого существуют Охоты.

Они служат благим целям, и обычно их жертвами становятся отбросы общества.

Вытерев топор о его безжизненное тело, я закидываю его на плечо и поворачиваюсь в направлении, куда побежала Лилит, прислушиваясь. Далеко она уйти не могла – моя маленькая гусеница устала.

Она уже несколько часов здесь, и скоро наступит рассвет, а тогда все ставки будут сняты. Её найдут и убьют без раздумий. Мы всегда надеемся поймать добычу до рассвета, и в большинстве случаев так и происходит. Но я думаю, моя гусеница наконец отрастила крылья и готова взлететь.

Теперь она бабочка.

Как такое возможно, что даже покрытая грязью и поверженная, она остаётся самым прекрасным созданием, которое я когда-либо видел на этой земле?

Направляясь туда, куда убежала Лилит, меня охватывает приступ страха. Она может умереть. Откинув эту мысль, я опускаю взгляд на землю и пытаюсь разобрать её следы. Хотя в темноте их трудно разглядеть, земля влажная, поэтому они четко выделяются.

— Реон.

Я замираю, услышав голос Арло. Он подходит ко мне, разминая шею, снова в маске, и я вижу, что его рука перебинтована. Эта маска много значит для нашего общества. Дело в том, что первый в истории Общества Лорд был обезображен. Это он придумал скрывать лицо, и все последовали его примеру. Затем появилась Охота, которая идеально подошла для масок из битых зеркал.

— Ты знал про его план? — я рычу, сжимая рукоять топора. Одно неверное слово, и я замахнусь и отрублю ему голову, так что ему лучше ответить правильно.

— Нет, он мне не говорил.

Я пристально смотрю на него, а его глаза уверенно смотрят на меня.

— Ты бы всё равно мне не сказал.

— Да, ты прав, вероятно, не сказал бы. Она – избранная.

— Нет, не избранная. Она – способ Сорена отомстить мне за его сестру. Всё гораздо проще.

— Что ты сделал с Майей?

— Ничего. Я порвал с ней и послал его к чёрту. Мне не нужна его сестра. Я хочу свою Гусеницу. — Я улыбаюсь, поворачиваясь к лесу.

— Она говорила мне, что ты её так называешь.

Я смотрю на него через плечо.

— Что ещё она тебе рассказала?

— Она мне нравится. Жаль, что ей суждено умереть сегодня ночью.

— Она не умрёт, если я смогу это предотвратить, — заявляю я, начиная уходить.

— У меня такое чувство, что всё это было подстроено специально для тебя. Мы получили указание позволить тебе забрать добычу. Он хочет, чтобы ты убил её, — кричит мне Арло.

— Этого никогда не случится. Я убью его раньше, чем он успеет прикоснуться к ней.

— Я боялся, что ты так скажешь, — произносит он, а затем бросается на меня и хватает за туловище, сбивая с ног ударом прямо в то место, где она, черт возьми, пырнула меня ножом.

Дерьмо. В Арло скрыта немалая сила.

В воздухе раздаётся пронзительный крик, и мы оба замираем. Я теряю драгоценные секунды из-за боли, пронзающей меня, и он тянется за моим топором.

Ага, ни за что, блядь.

Я отталкиваю топор и бью его ногой в живот. Он отлетает назад, и это дает мне достаточно времени, чтобы встать и поднять топор.

— Я снесу тебе голову, Арло, — угрожаю я.

Ублюдок начинает смеяться, как псих, и я задаюсь вопросом, как он вообще стал психотерапевтом. Он гораздо более сдвинут, чем все мы.

Арло кланяется и машет мне рукой.

— По крайней мере, я могу сказать, что пытался.

— Пытался? — Спрашиваю я, когда снова слышу ее крик. — Пошёл ты. Если приблизишься ко мне снова, я нацелю топор тебе в шею, как сделал с Хэнком.

Я бросаюсь бежать в направлении, откуда донёсся её крик, но замедляюсь, когда ничего не вижу и не слышу.

Где она?

Что с ней делают?

Я опоздал?

— Реон. — Её голос слабый и отчаянный. Я слышу громкий хлопок и ускоряюсь. Когда добираюсь до неё, то вижу её на четвереньках, а Сорен стоит перед ней, вцепившись рукой в её волосы. Ее пальцы впиваются в землю, а колени увязли в грязи.

— Отпусти её, — требую я, подходя ближе, и он поворачивается ко мне лицом.

— Она избранная, Реон. Ты должен понимать, что просить об этом бессмысленно. Хочешь оказать честь? Мы знаем, как ты любишь забирать свои трофеи. — Он мрачно смеётся.

— Реон, — хнычет Лилит, и Сорен дёргает её за волосы, чтобы заставить замолчать.

— Ты выбрал этот мусор вместо моей сестры? — спрашивает он, и я не могу сдержать рык, вырвавшийся из моей груди.

— Да. А теперь убери свою чертову руку, пока я не оторвал её.

Сорен всё ещё в маске, но мы все знаем, что это он. Как Лорд, он носит на куртке букву «Л», указывающую на его статус. К тому же я узнаю его голос где угодно.

— Ты готов отказаться от всего ради неё? Неужели её задница того стоит?

— Хэнк мёртв, — говорит Арло, приближаясь, а двое других подходят к Сорену сзади. Мне совершенно всё равно, кто они.

— Это сделал ты или она? — рычит Сорен. — Ты убил одного из наших?

— Не притворяйся невинным. Ты уже делал это раньше, Сорен, — напоминаю я ему. То, что не все в курсе определённых фактов, не значит, что я о них не знаю.

— Правила существуют не просто так, Реон. Иерархия и руководство – не просто так. — Он цокает языком. — Ты должен понимать это.

— Правила? — из меня вырывается смех. — С каких пор ты следуешь правилам? — кричу. — А теперь убери руку. — Я поднимаю топор, и его глаза следят за движением.

— Даже если тебе удастся попасть в меня, парни набросятся на тебя, прежде чем ты успеешь скрыться. Думаешь, ты сможешь выжить? Вы в меньшинстве, пять против двух. И один из вас уже измотан. — Он снова дёргает Лилит за волосы, и она вскрикивает.

— Я рискну, — отвечаю ему. — Но ты будешь первым. — Я направляю на него топор.

— Когда-то мы были братьями, между нами была связь, которую не могла разорвать случайная женщина, — говорит он.

— Но потом ты изменился, — отвечаю я.

Вкус власти сделал его жадным до большего. Он всегда был ненасытен – и во внешней жизни, и в Обществе.

— Ты всегда был на моей стороне, Реон, или ты забыл?

— Как я мог забыть? — рычу я. — Ты постоянно напоминаешь мне об этом.

— Что ж, думаю, пришло время вернуться к старым порядкам. Но сперва избавимся от мусора, начиная с неё. — Он снова дёргает Лилит за волосы, и на этот раз она подавляет крик.

— Я так не думаю. — Я отступаю и оглядываюсь. — Правила. Мы все подчиняемся им, верно? — я указываю топором на каждого присутствующего. Не все члены Общества здесь сегодня, но те, кто не может пропустить Охоту – самые тёмные из нас – здесь.

Бостон, которому за тридцать, кивает, вставая рядом с Арло. Он детектив, и к тому же чертовски хороший. Но у него также есть навязчивое желание убивать тех, кто избежал наказания за свои преступления. Арло, которого мы все знаем и хотим ненавидеть, стоит ближе всех ко мне. Он тоже кивает, и остальные следуют его примеру.

— Реон, — говорит один из них. Кажется, это был Рилас, который обычно молчит и держится особняком, но он обладает огромным влиянием. Или, возможно, Бенджи. Он тоже необщителен, но такой же больной ублюдок, как и мы все. — Убей её.

— Порядок гласит, что жёны и дети – под запретом. Таково правило.

— Да, мы это знаем, так что действуй и прикончи эту суку, — говорит Бостон. Обернувшись, я вижу, что Арло наблюдает, но ничего не говорит. Я снимаю маску и смотрю на Лилит, которая всё ещё стоит на четвереньках, пока Сорен держит её за волосы.

— Убери руку из волос моей жены. Прямо сейчас, блядь.

28.Лилит

Дорогой Дневник,

Похоже, я сделала то, чего клялась больше никогда не делать…

Я вышла замуж.

Хотя чувствую, что чего-то не хватало.

Меня там не было.

Он только что назвал меня своей женой?

Я ведь ослышалась, да?

Хватка Сорена в моих волосах усиливается, и я точно знаю, что он уже вырвал несколько прядей. Я чувствую жжение на коже головы и струйки крови, стекающие по затылку.

— Жена? — Сорен усмехается. — Ты держишь меня за идиота? — Он подтягивает меня вверх, заставляя встать.

Мои глаза находят Реона, и я вижу, что он – единственный без маски.

— Я считаю до трёх, прежде чем всажу топор в того, кто, блядь, еще раз прикоснется к моей жене. — Один.

Он поднимает топор, и Сорен отпускает мои волосы. Мои руки тут же тянутся к воспаленной голове. Я стараюсь не проронить ни слезы, когда выпадает клок волос, и я чувствую тепло крови на ладони.

— Я позволю вам жить по той единственной причине, что вы не знали, что она моя жена, но ни на секунду, ни на одну грёбаную секунду не думайте, что если кто-то из вас снова тронет её, я не прикончу вас всех к чертовой матери.

Кто-то подходит ко мне сзади, и я вздрагиваю от прикосновения. Я пытаюсь отступить, но он хватает меня за руку, и я чувствую резкую боль. Взглянув вниз, я вижу торчащий из руки небольшой нож, и, подняв глаза на мужчину, по его озадаченному выражению лица понимаю, что он не планировал попасть просто в руку. Нож вошёл неглубоко, но боль адская, как и во всём остальном теле.

— Ай. — Я поворачиваюсь к мужчине, когда он снова тянется ко мне, но в этот момент что-то со свистом пролетает мимо моего лица и вонзается прямо в него. Я в шоке наблюдаю, как его голова раскалывается пополам, а топор впивается в лицо. Будь у меня слабый желудок, меня бы сейчас точно стошнило.

Вокруг разносятся крики и топот. Реон подходит к телу у моих ног, ставит ногу на грудь мертвеца, хватает рукоять топора и выдёргивает его.

— Пора идти, — говорит он мне.

— Это наша Охота, Реон. Не порть всё, — говорит Сорен.

Реон смотрит поверх меня на Сорена, его глаза сужаются, а губы сжимаются в тонкую линию.

— Как тебе твоё лицо? — спрашивает его Реон. — Хочешь, я подправлю его, как Бенджи? — Он поднимает бровь. — Или, может, как Хэнку? — добавляет он.

— Где Хэнк? — спрашивает Сорен. Он снова тянется ко мне, но Реон громко цокает языком, после чего поворачивается ко мне и протягивает руку.

— Гусеница, пошли.

Я делаю, как он говорит. Он тут же снимает куртку и накидывает мне на плечи. Я кутаюсь в неё, пытаясь согреться, а он одной рукой прижимает меня к себе, в другой сжимая топор.

— Где Хэнк? — Сорен спрашивает снова.

— Охота окончена. Двое убиты, — отвечает Реон, оглядывая Сорена и остальную группу, затем снова смотрит на меня. Я шиплю, когда он касается моей руки, и он ослабляет хватку.

— Я убью её, — говорит Сорен.

— Ты не тронешь её. Она моя жена.

— Лжец, — кричит Сорен.

— Это правда. Проверь записи, Сорен. Не стоило тебе связываться со мной. Неужели ты действительно думал, что я так легко сдамся? Она даже носит мой кулон, — спокойно говорит Реон, и я опускаю взгляд на кулон, который каким-то образом всё ещё на мне после всего случившегося.

— Следи за словами, — предупреждает Сорен.

— Иди трахни свою сестру и отъебись от меня наконец, — рычит Реон.

Я чувствую на себе взгляды, пока Реон отступает, увлекая меня за собой. Я оглядываюсь по сторонам, боясь, что в любую минуту кто-то убьёт его, и мне снова придётся бежать.

— Ты гнилой ублюдок! — Сорен движется к Реону, и я отпрыгиваю в сторону. В этот момент кто-то прикасается ко мне. Я резко оборачиваюсь, изо всех сил пинаю его в голень, после чего вцепляюсь в куртку и бегу.

Я не собираюсь просто стоять и ждать, пока они меня убьют.

— Чёрт возьми! Если кто-нибудь прикоснется к моей жене, я убью вас. Это последнее предупреждение для всех. — Я слышу, как слова Реона пронзают ночь, разрезая напряжение, словно нож. Несмотря на его заявление, моё тело хочет бежать дальше, но ноги замедляются. Силы покидают меня, и с каждой секундой моё сердце бьётся всё быстрее, ведь опасность приближается.

— Гусеница, всё в порядке. Выходи.

Я прислоняюсь к дереву.

У меня кружится голова.

Я устала.

Истощена.

Морально опустошена.

Мое тело обезвожено.

И теперь я снова чья-то жена?! Конечно, он просто солгал, чтобы выкрутиться и вытащить меня отсюда целой и невредимой.

Я слышу приближающиеся шаги и задерживаю дыхание, когда Реон наконец останавливается передо мной.

— Они больные уроды, но чтят правила, — говорит, снимая с меня куртку. Он осматривает мою руку качает головой. — Думаю, швы не понадобятся, но всё равно нужно проверить.

— Я хочу уйти, Реон. Я хочу уйти сейчас, — выдавливаю я, и отчаяние рвётся наружу.

Он снова накидывает куртку мне на плечи и быстро прижимает меня к себе.

— Иди за мной.

Прежде чем последовать, я говорю:

— Дай мне топор.

Реон останавливается и поворачивается ко мне.

— Зачем? Планируешь всадить его мне в спину?

— Нет, но сделаю это, если придётся. Я не хочу снова остаться беззащитной. — Один раз уже обманули… — Мои слова звучат слабо, потому что я сейчас слаба. И тепло от куртки почти не спасает от холода, который проник во всё моё тело. Мои ноги замёрзли, и я почти не чувствую их.

Реон достаёт из-за пояса нож – мой нож. Я забираю его и сжимаю обеими руками, потому что они дрожат слишком сильно, чтобы удержать одной.

— Я никому не позволю снова ранить тебя, — говорит он, прикладывая ладонь к моей щеке. Я вздрагиваю от его прикосновения, и он тут же убирает руку.

— Я хочу домой. Я хочу убраться подальше от этих людей, — говорю ему.

— Пошли.

Мы начинаем идти, я следую за ним с ножом в руке. Я не выпущу его. Я больше никогда не буду беззащитной.

— Лилит. — Я слышу голос Арло, но не хочу останавливаться.

Реон встаёт передо мной и обнимает за талию, мягко притягивая ближе к себе.

— Реон, тебе нужно остановиться. — Арло выходит из-за деревьев и снимает маску.

Я слегка опираюсь на Реона, больше не в силах стоять прямо.

Я так устала.

Глаза слипаются, ноги и ступни невыносимо болят, голова раскалывается, а руки перепачканы грязью. Даже страшно представить, как я сейчас выгляжу.

— Ты ведь понимаешь, что это только сильнее разозлит его, — произносит Арло.

— Таковы правила, Арло. Ты сам это знаешь, — отвечает Реон.

— Знаю. Это было умно с твоей стороны. Очень умно. — Арло поворачивается ко мне. — Поспи, Лилит, тебе это нужно. — Не сказав больше ни слова, он исчезает в лесу.

После того как Реон ещё долго тащит меня за собой, впереди наконец показывается его машина, и волна облегчения накрывает меня с головой. Ноги подкашиваются, и я оседаю, но Реон успевает удержать меня, сжимая мою руку, чтобы остановить падение.

— Чёрт, что они с тобой сделали? — Он бросает топор, подхватывает меня на руки и несёт к машине. Когда мы доходим, он открывает дверь и укладывает меня внутрь. Затем спешно обходит машину, садится за руль, заводит двигатель и включает печку на полную мощность.

Мои глаза наливаются свинцом, но я знаю, что не могу уснуть.

Не пока я здесь…

В этом аду.

— С тобой всё будет хорошо. Мне нужно забрать топор, — говорит Реон, и я не уверена, пытается ли он успокоить меня или себя. Я сижу в машине, сжимая в руке нож, и наблюдаю, как он идёт к своему топору. В тот самый момент, когда он наклоняется, чтобы поднять его, из леса выходят четверо мужчин в масках и направляются к нему. Реон одной рукой сжимает топор, готовый сразиться с ними при необходимости. Он оглядывается на меня, и я смотрю уставшими, испуганными глазами, как мужчины останавливаются перед ним. Они обмениваются словами, один из них кивает, после чего Реон разворачивается и возвращается к машине. Он садится в неё, включает заднюю передачу и резко выезжает.

— Что им было нужно? — спрашиваю я.

Его руки сжимают руль, топор лежит на коленях.

— Они хотят моей смерти, — говорит он сквозь стиснутые зубы. — Единственный выход из этого – смерть. Но если они думают, что я позволю им убить себя, то они идиоты. Хотя им известно, что нельзя просто поднять оружие и прикончить меня. На всё есть протокол.

Он качает головой, затем отрывает одну руку от руля и с раздражением проводит по своим тёмным волосам.

— У меня больше нет машины, — тихо говорю я. Именно тогда я замечаю немного крови на ноже.

— Я куплю тебе новую, — говорит Реон.

Свет фар другой машины освещает нас, когда мы выезжаем на шоссе. Мы едем в тишине несколько миль, прежде чем я говорю:

— У меня есть деньги.

— У меня больше. Не спорь. Это моя вина.

— Нет, не твоя, — возражаю, и в голосе звенит ярость, которой я не ожидала от себя. — Это их вина. Твоих больных, извращённых, ебанутых друзей. Это всё они.

— Как ты вообще оказалась там? — спрашивает Реон, съезжая с шоссе.

— Сорен зашёл, когда ты ушёл той ночью, оставил приглашение и попросил не рассказывать тебе о нём. Этот ублюдок должен мне пятьдесят штук.

— Больше никогда не верь ни единому слову этого человека. Ты слышишь меня? — Его костяшки белеют от того, как сильно он сжимает руль. — Я бы сам убил его, если бы не знал, что они уничтожат меня. И он заплатит тебе. Об этом, блядь, не беспокойся.

— Я могу убить его, — говорю, представляя, как вонзаю нож ему в живот. — Я смогу.

— Не надо, Гусеница. Не надо. — Он качает головой.

— Ты хочешь, чтобы он жил? — спрашиваю с недоверием.

— Я хочу, чтобы жила ты. Они узнают, что это ты. И когда они найдут тебя, они сделают кое-что похуже, чем Охота.

— Что может быть хуже этого?

Мы останавливаемся у знака «Стоп», и он поворачивается ко мне. Его взгляд скользит по мне, и мне интересно, что он видит.

Сломленную женщину?

Наверняка.

Но почему в его глазах столько нежности?

Прерывая зрительный контакт, я опускаю взгляд на нож.

— Мир, в котором ты не дышишь, – вот что хуже, — говорит он, и моё сердце пропускает удар.

— Я очень устала, Реон. Так чертовски устала.

Его рука отрывается от руля и тянется к моей. Я немного придвигаюсь, пока не могу положить голову ему на плечо, и он похлопывает меня по ноге, прежде чем сжать её.

— Ты в безопасности. Спи.

— В безопасности? — спрашиваю я. — С известным дьяволом лучше?

— С известным дьяволом всегда лучше⁴, — отвечает он.

Я закрываю глаза. В салоне остаются лишь его тяжёлое дыхание и ровное урчание мотора.

— Почему ты назвал меня своей женой? — шепчу я.

— Ш-ш… Спи. Поговорим дома.

Наверное, с моей стороны глупо доверять ему и закрывать глаза. Но какой у меня выбор? Тело уже не слушается меня. Я даже не понимаю, как дотянула до этого момента.

Но я справилась.

И я буду жить.

29.Реон

Она крепко спит, когда я добираюсь до своей квартиры.

Заехав в подземный паркинг под домом, паркуюсь на своём обычном месте. Пока что спрятав топор под сиденье, я открываю дверь и обхожу машину к пассажирской стороне, где на мгновение задерживаюсь, чтобы осмотреть Лилит. Она в плачевном состоянии, но пока что в безопасности со мной. Я просовываю одну руку ей под колени, другую – за спину и поднимаю её, закрывая дверь бедром.

Прижимая её к себе, я направляюсь ко входу. У меня есть собственный частный лифт, так что мне не нужно беспокоиться, что нас кто-то увидит. Когда я вхожу внутрь, она тихо шевелится, всё ещё сжимая нож в руке изо всех сил. Громкий вздох раздаётся по всей квартире, когда двери лифта открываются прямо в мои апартаменты.

— Кто это и почему она вся в грязи и крови? — Эбигейл, моя сестра, стоит, уставившись с широко раскрытыми глазами на Лилит в моих руках.

— То, что я дал тебе ключ, не значит, что ты можешь пользоваться им, когда вздумается, — говорю я ей, пронося Лилит в квартиру.

Гусеница шевелится, но не открывает глаза.

— Кто она? — требует Эбигейл.

— Лилит, — отвечаю я, не удостаивая её подробностями.

Лилит открывает глаза, и её хватка на ноже усиливается.

— Ханна упоминала её, — говорит Эбигейл.

— Кто бы сомневался. А теперь, если ты не против, уходи.

— Нет. Ей явно нужна моя помощь. — Эбигейл подходит и мягко касается головы Лилит, отчего та вздрагивает в моих руках.

— Всё в порядке, это моя сестра, — успокаиваю я её. Прекрасный взгляд Лилит обращается к Эбигейл.

— У неё обезвоживание. Ей нужна жидкость, — говорит Эби. — Неси её в душ. Я помою её.

Я направляюсь в ванную, и Эбигейл идёт следом.

Эбигейл выбрала совершенно иной путь, чем я. Она училась в медицинском, но перешла на сестринское дело. Это то, что ей нравилось столько, сколько я себя помню. Хотя я вижу её нечасто, она постоянно пишет мне. Если я не отвечаю, она злится и иногда появляется вот так, как сегодня, без приглашения.

— Лилит, тебе нужно помыться, чтобы мы могли осмотреть раны, — мягко говорю я.

Прежде чем зайти с ней в душ, Эбигейл включает воду, а я проверяю, чтобы она была тёплой, после чего ставлю Лилит на ноги. Она вся в грязи и пыли, и один Бог знает, в чём ещё. Платье безвозвратно испорчено, поэтому я осторожно снимаю его, предварительно сняв свою куртку. Я уверен, что когда-то оно было красным, но теперь под слоем грязи трудно разобрать первоначальный цвет. От него почти ничего не осталось, так что я просто бросаю его в угол ванной. На ней остаются трусики и бюстгальтер, когда я осторожно подставляю её под тёплые струи воды. Я замечаю кулон на обнажённой бледной коже – по нему стекают грязь и запёкшаяся кровь. Это приводит меня в ярость, поскольку я должен был уберечь её, но в тоже время тот факт, что Лилит не сняла кулон, успокаивает.

Её уставшие глаза встречаются с моими, и она бормочет:

— Но я очень устала, Реон.

— Я знаю, Гусеница. Я знаю.

Я отодвигаю её волосы назад, и она кладёт голову мне на грудь, пока вода омывает нас, а грязь и пыль этой ночи уносятся в сток.

— Помоги ей сесть и вызови врача, чтобы поставить капельницу. Я присмотрю, — говорит Эбигейл. Медленно я поднимаю Лилит на руки. Поворачиваюсь и усаживаю её на встроенную скамейку в душе.

Эбигейл снимает туфли на каблуках, затем стаскивает юбку и блузку, оставаясь только в нижнем белье, и заходит в душ, чтобы позаботиться о Лилит.

— Ты справишься? — спрашиваю я, потому что поклялся, что никто и никогда больше не причинит Лилит боли. Они заплатят за то, что посмели прикоснуться к ней.

Эбигейл кивает и обнимает её.

— Я часто этим занимаюсь, Реон, но, пожалуйста, забери его. — Она указывает на нож, всё ещё зажатый в руке Лилит. Я приседаю, чтобы Лилит могла видеть меня, и накрываю её руки своими.

— Ты сможешь забрать его обратно, после душа. Моя сестра поможет тебе.

Её хватка ослабевает, и я забираю нож. Я выхожу из душа, пока Эбигейл начинает мыть её. Сначала она пропускает шампунь через волосы Лилит, и та кладёт голову на живот Эби.

— Реон, иди. С ней всё будет в порядке. Ей нужна капельница.

Я киваю и глубоко вдыхаю, выходя из ванной. Нахожу телефон, набираю номер и срываю с себя рубашку. Доктор, который ответил, сказал, что немедленно кого-нибудь пришлёт и проследит за подписанием соглашения о неразглашении. Сразу после того, как я кладу трубку, телефон звонит снова.

Сорен.

Я не отвечаю.

Вместо этого сбрасываю вызов и швыряю телефон на кровать.

Сейчас говорить с ним неразумно. Я, скорее всего, скажу что-то, что ему не понравится, и в конечном счёте это закончится тем, что один из нас убьёт другого.

— Реон, — тихо зовет Эбигейл.

Вернувшись в ванную, я вижу, что Лилит уже чистая и спит, прислонившись к стене душевой.

— Тебе нужно отнести её на кровать, но будь осторожен. Ты знал, что у неё кровотечение?

— Догадывался, — отвечаю я, замечая у неё раны на ноге и руке. Захожу в душ, нагибаюсь и поднимаю её на руки. — В ящике есть медицинский клей. Принеси, пожалуйста.

Эбигейл хватает полотенце, заворачивается в него и выполняет мою просьбу.

Я кладу Лилит на кровать, и она сворачивается калачиком. У неё начинают стучать зубы, но глаза остаются закрытыми.

— Не хочешь рассказать, что случилось? И если ты скажешь что-нибудь про Общество Отверженных, я убью вас всех. — Я поворачиваюсь к Эбигейл. — Что? Ты правда думал, что я не знаю? — говорит она, закатывая глаза, и принимается за Лилит. — Я просто решила не комментировать это.

— Ханна в курсе? — спрашиваю я.

— Нет, конечно, нет. Ты мой брат. Я храню твои секреты. Так принято.

Когда рука Лилит обработана и перевязана, Эбигейл переходит к её ноге. Пока она склеивает рану, качая головой, я сажусь в изножье кровати. Протянув руку, я кладу её на ногу Лилит и оставляю там.

— Я знаю, что у тебя тёмные наклонности. Я знаю о многих вещах, что творятся в твоей голове. Но я думала, что Общество поможет тебе. Я ошибалась? — говорит Эби.

— Они помогали какое-то время, — отвечаю, пожимая плечами. — Ты не должна никому говорить об этом, Эбигейл. Поклянись!

— Не буду. Я знаю некоторых из тех мужчин, с которыми ты общаешься. Все они очень влиятельны. — Я киваю. — Но и ты тоже, Реон. Ты взял наследие нашего отца и превратил его во что-то невероятное. Ты потрясающий, даже с твоей тёмной стороной.

— Не думаю, что она согласится с тобой, — говорю, кивая в сторону Лилит.

Когда Эбигейл заканчивает, она встаёт, а я накрываю Лилит одеялом и включаю отопление в доме.

— Её намеренно подвергли опасности. Судя по всему, она прошла через ад. Ты её спас? — спрашивает она.

— Да. Я всегда буду спасать её.

— Что ж, будем надеяться, что она увидит в тебе мужчину, которым ты являешься на самом деле, а не дьявола, которого ты показываешь миру.

Звонок в дверь заставляет Эбигейл вернуться в ванную, чтобы одеться. Я впускаю врача.

Тот не задаёт вопросов, пока устанавливает капельницу. Он осматривает раны, обработанные Эбигейл, и Лилит стискивает зубы от боли, не открывая глаз. Я не знаю, в сознании ли она, но врач просит меня прибавить уровень отопления в доме, чтобы поднять температуру её тела. Что я быстро делаю через приложение на телефоне, не отходя от них.

Меня не перестает удивлять ее сила.

Ее выносливость.

Я остаюсь рядом с Лилит всё время, пока врач не заканчивает.

Эбигейл провожает его и возвращается в спальню.

— Что ты планируешь делать? — спрашивает она.

— О чем ты? — Мой взгляд не отрывается от Лилит, когда она издаёт болезненный стон. Врач сказал, что ей потребуется много сна и времени на восстановление.

— О ней. Что ты планируешь делать дальше?

— Я забыл тебе сказать, — говорю, когда Лилит снова стонет. — Она моя жена.

Глаза Эбигейл расширяются, и она качает головой, словно пытаясь понять, правда ли это.

Это правда.

Абсолютная.

Теперь мне просто нужно убедиться, что моя жена не попытается убить меня, когда проснётся.

30.Лилит

У меня сильно болит голова. И я до сих пор чувствую усталость.

Дёрнувшись, я хватаюсь за то, что находится рядом, и натыкаюсь на твёрдое тело.

— Гусеница, — шепчет он в темноте, проводя рукой по моему животу. Моргнув несколько раз, я понимаю, что нахожусь не в своей кровати.

Из-за приоткрытой двери пробивается узкий луч света. Рядом тихо посапывает Реон, вполголоса что-то бормоча во сне. Тепло и уют, которые я испытываю в его присутствии, не должны возникать после всего, что я пережила. Мне удаётся выскользнуть из его объятий, я сажусь на край кровати и задерживаю дыхание. У меня болят рука и нога. Медленно выдыхаю, стараясь не вскрикнуть от боли, разливающейся по всему телу. Несмотря на то что мышцы ломит, кажется, я действительно выспалась – хотя истощение всё ещё терзает меня.

Поднимаюсь и осторожно иду к двери, которая, как я догадываюсь, ведёт в коридор. Толкаю её и быстро закрываю за собой, чтобы не разбудить его. Прислонившись спиной к дереву, я пытаюсь вспомнить, где нахожусь.

— Тебе нужна одежда? — Я вздрагиваю от женского голоса – он кажется и знакомым, и чужим одновременно. — Я оставила кое-что для тебя в гостиной. Твое платье я выбросила.

— Это было дорогое платье, — говорю я и, оборачиваясь, вижу женщину, одетую в голубую шелковую пижаму.

— Уверена, мой брат будет более чем счастлив купить тебе другое, — заявляет она, поворачивается и машет мне, чтобы я следовала за ней.

Я опускаю взгляд на себя и замечаю, что на мне надетa одна из его рубашек. Она длинная и прикрывает всё необходимое. Чёрт! Мне нужно нижнее бельё. Я пожимаю плечами – сейчас мне всё равно, как я выгляжу. Насколько я помню, эта женщина помогала мыть меня прошлой ночью в душе.

— Ты не знаешь, где мой нож? — спрашиваю я, заходя на кухню. Она указывает на диван, где сложена стопка одежды.

— Бери всё, что захочешь. Я, кстати, Эбигейл, — представляется она.

Медленно прихрамывая на больные ноги, я подхожу к одежде и нахожу свободную футболку и брюки карго. Надеваю их и смотрю на Эбигейл, которая готовит что-то у кухонной стойки.

— Как ты себя чувствуешь? Лучше? — спрашивает она.

— Да, пожалуй лучше, чем прошлой ночью. Хотя вряд ли могло бы стать хуже, — отвечаю я.

— Сейчас три часа дня. Ты проспала почти весь день, а мой брат лёг всего несколько часов назад, когда убедился, что ты в безопасности. — Девушка подходит и тянется к моей руке. Я не сопротивляюсь, когда она осматривает её. — Рана выглядит хорошо. Убедись, что регулярно меняешь повязки.

Она ждёт, что я что-нибудь скажу.

— Ладно.

Кивнув, Эбигейл возвращается к кухонной стойке и принимается раскатывать тесто.

— Садись. Я налью нам по бокалу вина, а ты расскажешь мне, за что мой брат тебя любит.

Мои глаза округляются от её слов.

— Он меня не любит. Мы едва знакомы.

Она поднимает идеально ухоженную бровь в ответ на мой пронзительно высокий тон.

— Реон – из тех, кто, если уж выкладывается, то на полную. А делает он это нечасто. Но он пошёл против Общества ради тебя. — Девушка возвращается к тесту. — Если не хочешь называть это любовью – твоё дело. — Она пожимает плечами.

— Что ты готовишь? — спрашиваю я, пытаясь сменить тему. Меньше всего мне сейчас хочется говорить о чувствах.

— Пиццу. Ты, наверное, голодна, да? — как только она это произносит, мой желудок предательски урчит, вызывая у неё ухмылку.

— Извини, как тебя зовут, еще раз?

— Эбигейл. — Она вытирает руки полотенцем, а затем протягивает одну мне для рукопожатия. Я наклоняюсь и пожимаю её. — А ты – Лилит. Слышала, ты уже познакомилась с моей второй половинкой – Ханной.

Ох. Кажется, с тех пор прошла целая вечность.

— Да, я ей тогда не особо понравилась.

— Это Ханна. Ей мало кто нравится.

Она начинает посыпать пиццу сыром и мясом, пока я сижу. В комнате повисает неловкое молчание, и я оглядываюсь.

— Я поставила твой телефон на зарядку. Он там. — Она указывает на стол в гостиной и возвращается к приготовлению пиццы. Я встаю и забираю телефон, который теперь полностью заряжен. — Я также позвонила Арло и попросила его зайти поговорить с тобой. — Я замираю. — Лилит?

— Я лучше пойду. Мне не нужно ни с кем разговаривать.

— Ты боишься Арло? — спрашивает она, и я вспоминаю его удивленное лицо, когда он увидел меня в лесу. Может, он ничего не знал, но это не помешало мне сделать то, что я должна была, чтобы выжить. — Не стоит. Прямо сейчас у меня под столом лежит пистолет, и я не боюсь его использовать. — Она подмигивает, когда раздаётся звонок в дверь. — Откроешь сама или мне?

— Реон знает, что ты позвала Арло?

— Нет. Я подумала, что Арло – психотерапевт, так что лучшего всего подходит для помощи тебе. Я была неправа?

Я делаю глубокий вдох и иду к двери босиком. Мои ноги так изранены и повреждены, что кажется, будто я ступаю по стеклу. Боль пронзает меня, безжалостно напоминая о том, что я пережила прошлой ночью. Каждый шаг укрепляет мою решимость, двигая меня вперёд, и я концентрируюсь на настоящем моменте.

— Гусеница. — Я останавливаюсь, услышав своё прозвище и, обернувшись, вижу, как Реон выходит из комнаты. Он проводит рукой по волосам, его обнажённая грудь на виду. — Что ты делаешь? Возвращайся в постель.

Я качаю головой, когда дверной звонок раздаётся снова.

— Реон, я позвонила Арло, — сообщает ему Эбигейл.

Реон подходит ближе, пока я поворачиваю ручку двери. Когда я открываю её, передо мной стоит Арло, выглядя точно так же, как всегда на наших сеансах – в костюме, с аккуратно зачёсанными волосами, – словно прошлой ночью ничего не произошло и я не вонзила ему нож в руку. Он слегка улыбается мне, прежде чем переводит взгляд на Реона, стоящего позади меня.

— Какого хрена ты здесь делаешь? — рявкает Реон.

— Я пришёл проведать свою пациентку.

— Ту самую, которую ты пытался убить прошлой ночью? — Реон шипит. — Тебя, похоже, чертовски сильно ударили по голове. — Он легко отталкивает меня себе за спину, и я отступаю, слишком ошеломлённая, чтобы сопротивляться.

— Лилит, нам нужно поговорить, — говорит Арло.

Я качаю головой, и он поворачивается, когда Реон произносит:

— Тебе не нужно с ней разговаривать, и я настоятельно рекомендую тебе больше никогда с ней не связываться. Потому что если ты это сделаешь, ты пожалеешь, что вообще дышишь, черт возьми.

Арло кивает, затем снова смотрит на меня и говорит:

— Твой отец знает о случившемся. Тебе нужно навестить его.

Я ахаю.

— Ты ему рассказал?

— Конечно, рассказал, — отвечает он так, будто я и не могла ожидать иного, после чего разворачивается и уходит.

Реон с силой захлопывает дверь и обеими руками тянется к голове, дергая себя за волосы. Он стоит ко мне спиной, его татуировки выставлены напоказ. Однако я обращаю внимание лишь на ту, которой не было в прошлый раз, когда я видела его обнажённым. Приблизившись, я касаюсь его спины и наклоняю голову, чтобы рассмотреть получше. Над бедром я обнаруживаю гусеницу с одной бабочкой над ней.

— Почему ты набил эту? — спрашиваю, пока мои пальцы лениво скользят по красивому изображению.

Реон остаётся неподвижен, пока я не убираю руку, затем поворачивается ко мне. Он касается пальцами моего лица и проводит ими вниз по щеке.

— Ты знаешь почему.

— Когда ты сделал её?

Другой рукой он обнимает меня за талию и притягивает ближе.

— В ночь после Нэшвилла.

— Почему? — спрашиваю я, озадаченная.

— Потому что у моей гусеницы есть идеальная тёмная сторона, и, к тому же, она умеет выживать.

Реон наклоняется, чтобы поцеловать меня, но я отворачиваюсь, и его губы касаются моей щеки. Он задерживается на секунду, прежде чем отстраниться.

— Пицца почти готова, — кричит Эбигейл.

Я выскальзываю из его объятий и возвращаюсь на кухню. Эбигейл достаёт пиццу из духовки и ставит передо мной. Реон разрезает её на порции и протягивает мне тарелку, положив на неё кусок. Он подхватывает меня и усаживает к себе на колени, после чего берёт пиццу и начинает кормить. Сначала меня охватывает растерянность, но всё же я наклоняюсь и откусываю. Я умираю от голода.

— Ты вообще спала? Или пекла весь день? — спрашивает Реон Эбигейл, касаясь моей поясницы и начиная водить большим пальцем по коже. Позади неё, на кухонной стойке, я замечаю поднос с кексами, которых раньше не видела. Они красиво украшены замысловатыми завитками глазури, каждый – миниатюрное произведение искусства. Несмотря на суровую реальность, я не могу отвести взгляд. На мгновение позволяю себе поддаться ложному чувству безопасности – напоминанию, что даже в этом жестоком мире есть место сладкому соблазну. И я намерена насладиться им.

— И то, и другое, — отвечает Эбигейл. — Поспала часа три, потом проснулась и начала готовить. Подумала, вам обоим нужна будет еда.

— Спасибо, — говорю я, не отрывая глаз от соблазнительного десерта на столе.

Когда я доедаю первый кусок пиццы, Реон встаёт и осторожно пересаживает меня обратно на стул, затем кладёт на тарелку ещё один кусок. После этого берёт один из кексов и ставит передо мной, а сам идёт к холодильнику за газировкой.

Эбигейл наблюдает за его действиями с тёплой улыбкой.

— Тебе тоже стоит поесть, — говорю я ему. Эбигейл кладёт ему кусок пиццы на тарелку, но я чувствую, что его взгляд всё это время прикован ко мне. — Сядь. Поешь.

Он слушается и, обойдя стойку, садится рядом со мной. После этого я замолкаю, не зная, что сказать. Мой телефон пищит, я проверяю его и вижу, что тётя просит позвонить ей как можно скорее. Отвечаю, что заеду к ней позже, и в ответ приходит эмодзи с поднятым вверх большим пальцем.

— Кто это был? — спрашивает Реон.

— Моя тётя.

— Та, что вырастила тебя? — уточняет он, и я поворачиваюсь к нему и киваю. — А почему тебя не воспитывал отец?

— Он в тюрьме, — отвечаю я и делаю глоток газировки.

— Вы были близки?

— Нет, не тогда, но сейчас япытаюсь. Я навещаю его чаще, что хорошо.

— Наша мама умерла, когда мы были маленькими. Реон говорил мне, что твоя мама тоже ушла из жизни, когда ты была ребёнком? — говорит Эбигейл.

— Да, — отвечаю я.

— Мне жаль. И отец в тюрьме… должно быть, тебе было очень тяжело.

— Я выжила.

— Да, но ведь жизнь – это не только выживание, — мягко говорит она, а Реон рядом со мной замирает.

— Мне пора. Спасибо, что позаботились обо мне и накормили, но мне нужно к тёте.

— Я отвезу тебя, — предлагает Реон, но я качаю головой. — У тебя нет машины, Гусеница.

Чёрт. Точно.

— Я могу вызвать Uber.

— У тебя и денег с собой нет, — напоминает он.

Эбигейл тянется к своей сумке, достаёт стодолларовую купюру и протягивает мне. Я растерянно смотрю на неё.

— Вернёшь, когда встретимся в следующий раз, — говорит она.

— Я не могу взять твои деньги.

— Всё равно это его деньги, так что бери. — Она подталкивает купюру ко мне. Я беру её и кладу в карман одолженных штанов.

— Я постираю их и верну, — говорю ей, кивая на вещи.

— Оставь себе. Реон купит мне новые.

— Я тебе не банкомат, — ворчит Реон.

— Нет, ты мой брат. Так что заткнись и попрощайся с Лилит, чтобы она могла уйти, — отвечает Эбигейл и машет мне рукой, направляясь к ванной.

— Дай мне хотя бы переодеться и проводить тебя вниз.

Он встаёт, а я кладу руку ему на грудь.

— Пожалуйста, не надо.

— Я хочу, чтобы ты осталась. — Реон поднимает руку и накрывает мою, лежащую на его обнажённой груди, слегка сжимая. — Останься, — говорит он с отчаянием.

— Нет, мне нужно идти. Я должна… — Я качаю головой. — Я должна уйти.

Реон кивает и отпускает мою руку.

— Я приставлю охрану к твоему дому, — он хватает меня за бёдра и притягивает к себе. — Вернись. Пожалуйста, скажи, что вернёшься, — шепчет он.

— Для тебя это что-то новое? — спрашиваю я.

— Что?

— Говорить «пожалуйста». Ты нечасто произносишь это слово?

Он наклоняется, его губы касаются моего уха.

— Пожалуйста, Гусеница. — Дрожь пробегает по всему моему телу, прежде чем я отстраняюсь.

— У тебя есть мой номер. Не приходи. Позвони, как нормальный человек, — говорю ему, и он кивает. Я отступаю, чувствуя боль во всем теле, хватаю два кекса и направляюсь к двери.

Затем под его пристальным взглядом я ковыляю к выходу.

31.Реон

— Ты хоть подарил ей кольцо? — спрашивает Эбигейл с полным ртом пиццы.

— Нет.

— Она вообще помнит, как ты говорил, будто вы поженились?

— Не знаю.

— Реон, она знает, что ты женат?

— На ней. Я женат на ней, — говорю я Эбигейл.

— Когда была свадьба? Да брось ты, Реон. Иди за ней и всё объясни.

— Она знает. Похоже, просто забыла, что, в общем-то, неудивительно после всего, что с ней случилось.

Эбигейл буравит меня взглядом, пока ест пиццу.

— Ты в хреновой ситуации.

— Мне нужно одеться. У меня встреча с Эрлом, — говорю я, вставая и направляясь к своей спальне.

— Я поеду с тобой! — выкрикивает она вслед. — Я соскучилась по Эрлу.

Я не говорю ей «нет». Эрлу она нравится. Возможно, даже больше, чем я. Если я умру, всё достанется ей – она моя единственная кровная родственница и единственная женщина в моей жизни… до недавнего времени.

Мой телефон не умолкает с самого утра – звонки и сообщения приходят один за другим. Но когда ранее я зашёл в комнату и увидел, как Лилит мирно спит, я снял рубашку и лёг рядом с ней.

Это был лучший сон в моей грёбаной жизни.

Лилит тихо постанывала во сне, и я следил, чтобы не задеть синяки. Надеюсь, капельница хоть немного помогла. Я отсоединил её, прежде чем лечь рядом.

Быстро переодевшись, я выхожу из спальни и нахожу Эбигейл, которая уже ждёт меня, застегивая ремешки на туфлях.

— Готов? — спрашивает она, и я киваю.

Мы молчим, пока спускаемся на лифте в подземный паркинг, но, когда подходим к машине, она протягивает руку:

— Ключи.

— Я же предлагал купить тебе машину, — вздыхаю я.

— Нет, водить твою – куда веселее. И что скажут мои коллеги… что у меня появился папик? — фыркает она, пока садится на водительское место и заводит двигатель.

— Ты могла бы просто сказать им, кто я.

Она смеётся, выезжая задним ходом с парковки с визгом шин.

— Да ну. Весь мир знает, кто ты, но давай сохраним меня в тайне, чтобы я могла продолжать жить в своём пузыре и воровать твоё барахло, когда приезжаю в гости.

Я усмехаюсь и указываю ей дорогу.

По пути Эби рассказывает мне, что они с Ханной съехались и что у них всё хорошо. Я рад за неё. Эбигейл всегда знала, что мужчины её не интересуют. С другой стороны Ханна встречалась со мной пару недель, прежде чем познакомилась с моей сестрой. Я не держу на неё зла. Мы с Ханной не были созданы друг для друга, а Эби она подходит идеально; они хорошо дополняют друг друга.

— Хм, кажется, у нас сегодня компания. — Она кивает на машину, которую я очень хорошо знаю. — Это Сорена?

— Да, черт возьми, его. — Я качаю головой.

— Глубокий вдох, Реон. Ты не можешь убить его. Хочешь за решётку?

— Он знает, что лучше не нарываться, — бросаю я. Когда выхожу из машины, слышу, как Эбигейл кричит мне вслед, но я направляюсь прямо в ресторан и к столику, где Эрл сидит напротив Сорена. С ними Майя, в ее руке бокал шампанского.

— Тебе лучше? — спрашиваю её. Она кивает, затем отводит взгляд.

Я перевожу внимание на Сорена и натягиваю на лицо вежливую улыбку.

— Почему ты разговариваешь с моим сотрудником? — интересуюсь у него, пока Эрл молча наблюдает.

— Просто дружеская беседа, Реон. Ты же знаешь, как устроен бизнес, — Сорен улыбается мне, поднимает бокал и делает глоток.

Повернувшись к Эрлу, я жестом отпускаю его.

— Дай мне минутку, Эрл. Пожалуйста, закажи Эбигейл выпить.

Когда Эбигейл входит, Эрл кивает и улыбается ей, затем встаёт и направляется к бару. Майя наблюдает за ней с подозрением, не имея ни малейшего понятия, кто она такая.

Я занимаю место Эрла напротив Сорена и откидываюсь на спинку стула.

— Ты предлагал ему должность? — Он открывает рот, но я поднимаю палец: — Подумай очень хорошо, прежде чем ответить, Сорен. На его лице появляется самодовольная ухмылка. Я начинаю ритмично постукивать пальцами по столу, указывая одним из них на Майю, и добавляю. — Мне бы не хотелось стать причиной чьей-либо сердечной недостаточности.

Улыбка Сорена исчезает, его глаза сужаются.

— Учти, если я пойду ко дну, то не тихо… и не один. Или ты забыл, что у меня есть доказательства, как ты трахал жену члена Общества?

— Я не забыл. Нам нужно оставить всё это позади и двигаться дальше ради Общества, — говорит он, с раздражением облизывая губы.

— Если мне не изменяет память, это было не по моей вине. — Я указываю на него и шиплю. — Ты вмешался, не сумел держаться в стороне. Только потому что ты Лорд, это не даёт тебе права управлять моей жизнью вне Общества. Возможно, у тебя есть власть, Сорен. Но не заблуждайся – я могу уничтожить тебя.

— У меня есть право, — говорит Сорен сквозь стиснутые зубы.

— Нет. Я никогда не соглашался на это.

— Ты совершил поступки ради Общества, которые уже не вернуть, — добавляет он.

— Хватит ходить вокруг да около и ответь прямо. Ты предлагал должность моему сотруднику?

Майя отводит от нас взгляд и переключает внимание на Эрла и Эбигейл.

— Ну… — он уклоняется.

— Немедленно отзови предложение, — требую я. — Или я возьму эту ручку и воткну её в шею твоей сестры. Интересно, как глубоко она войдёт и сколько времени потребуется, чтобы Майя истекла кровью. — Я киваю на его блестящую серебряную ручку, лежащую на столе. — О, и если я хоть раз услышу, что ты приближался к моей жене в моё отсутствие, я убью твою сестру. Без колебаний.

— Ты мне угрожаешь?

— Жене? — Майя ахает. — Жене? Ты не можешь быть женат. — Она смотрит на Сорена. — Ты же обещал, что он женится на мне.

Сорен не отвечает ей, а смотрит на меня:

— Я отзову своё предложение, Реон, и сегодня это закончится.

— Хорошо, — говорю я, откидываясь назад.

— Женат? Серьезно? Как ты можешь быть женат? — кричит Майя, пока Эбигейл подходит с Эрлом. — На ней? Ты мог бы выбрать получше. Посмотри на неё.

Я улыбаюсь, глядя на Эбигейл. Она выглядит безупречно в струящемся платье, с розовым блеском на губах и волосами того же цвета, что и у меня.

— Я никогда не выбираю насилие как ответ, но иногда суку нужно поставить на место, — говорит Эбигейл, глядя на Майю. — Мой брат никогда бы не захотел тебя. Когда-нибудь слышала об отчаянии? Потому что от тебя разит им. — Эбигейл поворачивается к Эрлу. — Может, сядем где-нибудь в другом месте, пока они не закончили?

Эрл кивает, но прежде чем он уходит, Сорен говорит:

— То предложение, что мы обсуждали? Я отзываю его.

— Хорошо. Я бы не хотел отказывать тебе во второй раз, — говорит Эрл, улыбаясь, и затем уводит Эбигейл обратно к бару.

— Он отказал тебе? — спрашиваю я Сорена, ухмыляясь.

— Да, без раздумий, — ворчит он.

— Хорошо.

Сорен встаёт и жестом показывает Майе сделать то же самое. Она смотрит на меня, поднимаясь, и Сорен кладёт руку ей на плечо, кивая в сторону двери. Бросив на меня последний взгляд, она уходит, а я остаюсь стоять перед Сореном.

— Я хочу вернуть наши отношения, Реон. Когда-то мы были близки.

— А потом ты возомнил о себе хрен знает что и всё испортил, — указываю я.

Он усмехается и кивает.

— Да, думаю, ты прав.

— Я знаю, что я прав.

Я отворачиваюсь от него и направляюсь прямиком к Эрлу. Он смотрит на меня и улыбается.

— Ты получаешь повышение, — говорю ему.

Эбигейл хлопает в ладоши.

— Ура, давайте отпразднуем. — Она подзывает бармена: — Три шота, пожалуйста.

— Я не буду пить, — говорю ей. — Я собираюсь навестить свою жену. — Мне нравится, как это звучит.

Глаза Эрла расширяются.

— Жена? Я что-то пропустил?

— Да, кажется, мы все пропустили. Мистер Холостяк женился на Лилит. Ты её знаешь?

Эрл поворачивается ко мне.

— Та женщина из бара? — спрашивает он, и я киваю. — Вау, это…

— Неожиданно, — заканчивает за него Эбигейл, пока бармен приносит три шота.

Я сажусь, выпиваю один, и каким-то образом сестра уговаривает меня дать Лилит немного пространства – хотя бы ненадолго.

И впервые за долгое время я напиваюсь до чёртиков.

32.Лилит

Тетя открывает дверь еще до того, как я успеваю выйти из Uber. Она бросается ко мне и обнимает так крепко, что я дергаюсь, но не отталкиваю её. Это причиняет боль, особенно руке, где у меня порез, но я не прошу ее остановиться. Не помню, когда в последний раз она обнимала меня так. Хотя нет, помню. Когда я потеряла маму. Но это слишком давнее и болезненное воспоминание.

Когда она наконец отстраняется, её взгляд впивается в мой.

— Твой отец звонил. Арло всё ему рассказал. Ты в порядке?

— Ну… я жива.

Тетя гладит меня по руке, но, когда я вздрагиваю, задирает мой рукав, видит повязку и ахает.

— Что они с тобой сделали? — спрашивает она с беспокойством.

Я не знаю, стоит ли мне рассказывать ей. Возможно, это не самое разумное решение, учитывая, что её первая любовь погибла при тех же обстоятельствах, в каких оказалась я прошлой ночью. Я почти уверена, что мне даже не положено знать, где проходит Охота, но я не могу забыть то место, потому что оно выжжено в моей памяти.

— Я… — Слова застревают на языке. Боюсь, что, рассказав ей, поставлю её в опасность, а это последнее, чего я хочу.

— Не говори мне. Ничего. Я всё понимаю. Но скажи хоть, что с тобой всё в порядке.

— Со мной всё хорошо, — уверяю я её. — Что сказал папа?

Она сжимает мою руку и втягивает меня в дом. Уже поздно, солнце начинает садиться. Каким-то образом мне кажется, я устала ещё сильнее, чем прошлой ночью.

— Он сказал мне забрать тебя и увезти как можно дальше – отсюда и от тех мужчин, — говорит она, запирая за мной дверь. Я вижу дробовик на столе у двери и съеживаюсь.

Такой же я держала в лесу.

— Это для защиты, — говорит тётя, замечая, что я разглядываю оружие.

— Ты бы использовала его?

— Чтобы защитить тебя – без раздумий. — Она решительно кивает. — А теперь заходи и дай мне накормить тебя. Ты выглядишь больной.

— Я просто устала. Сможешь отвезти меня домой?

— А где твоя машина? — спрашивает она. — Ты приехала на такси.

— Я не хотела тебя беспокоить, но мне нужно купить новую машину. Моя… сломалась. — Я пожимаю плечами.

— Почему у меня ощущение, что ты лжёшь? — Линда качает головой. — Все в порядке. Говори мне ровно столько, сколько хочешь. Я не буду давить. — Мне вдруг становится неловко. — Кстати, сегодня приходил твой бывший, искал тебя.

Я замираю, нахмурив брови.

— Девен приходил сюда?

— Отвратительный тип. Когда я сказала ему убираться, он усмехнулся и назвал меня отбросом. Вот почему ты не могла видеться со мной.

— Прости. Это он – отброс.

— Да, я знаю.

Она улыбается, идёт в спальню и возвращается с ключами.

— Пожалуйста, останься, хотя бы на одну ночь. Ты выглядишь уставшей, и я хочу убедиться, что ты в безопасности. — Часть меня хочет домой, а другая – просто лечь спать. — Кровать уже застелена. Я отвезу тебя домой завтра.

Я киваю, и прежде чем понимаю, уже наступает утро. Тетя появляется в дверях комнаты, как только я открываю глаза.

— Что бы ты хотела на завтрак?

— Ничего. Но спасибо.

Звонит её телефон, и, взглянув на экран, она улыбается.

— Это твой отец.

— Не говори ему, что я здесь. Скажи, что я дома и со мной всё в порядке.

— Ты не хочешь с ним поговорить?

— Нет.

Моя голова слишком затуманена, чтобы разбираться ещё и с ним.

Я просто хочу домой.

Она включает громкую связь, и я слышу, как отец спрашивает:

— Линда, ты от неё что-нибудь слышала?

— Да, Кинан, она дома и в безопасности, — отвечает она и подмигивает мне.

— В безопасности? — в его голосе слышится облегчение. — Ты присмотришь за ней для меня?

— Да, я скоро вернусь к ней. Только захвачу немного еды.

— Почему у неё нет еды? — в панике спрашивает он.

Линда округляет глаза.

— О, у неё есть. Она захотела суп.

— Разве у неё нет супа дома?

— Кинан, ты хочешь, чтобы я передала ей сообщение или собираешься устраивать допрос? — фыркает она, и я невольно улыбаюсь.

Отец выдыхает, и я понимаю, как сильно они любят друг друга. Он когда-то сказал, что они будут держаться вместе, несмотря ни на что, и, похоже, держит слово. Хотя между нами по-прежнему остаётся дистанция, я чувствую, что тетя искренне любит меня.

— Просто скажи ей, чтобы навестила меня, пожалуйста. Мне нужно с ней поговорить.

— Обязательно, — говорит она, прежде чем они прощаются и сбрасывают вызов. — Поехали. Тебе что-нибудь нужно, прежде чем я отвезу тебя домой?

— Мне нужно чем-то взломать мою дверь… У меня нет ключей.

— Мне стоит спрашивать, почему? — Я качаю головой, отводя взгляд. — Ладно, что ж, уверена, что смогу помочь с этим. Мне уже приходилось вскрывать замки, раз или два. — Она подмигивает.

— Прошу прощения?

— Что? До того как я взяла тебя, я была немного бунтаркой. Именно поэтому я так сильно влюбилась в Така, — говорит она тихо. — В любом случае, поехали взламывать твою квартиру.

— Звучит как план.

По дороге до моего дома телефон звонит несколько раз, но у меня нет сил сейчас ни с кем разговаривать. Мне нужно надолго засесть в своей комнате и никуда не выходить. Придётся позвонить на работу и сказать, что я больна, за что меня могут уволить, потому что я работаю там недолго. К тому же в данный момент я не могу пользоваться своей страницей на платном сайте для взрослых, поскольку Реон ее заблокировал. Но я готова рискнуть. Квартира уже оплачена, так что деньги мне нужны только на повседневные расходы.

— Как Реон? Его так зовут, верно? — спрашивает Линда.

Я поворачиваюсь к ней и качаю головой. Не хочу сейчас говорить о Реоне – потому что, хотя я промолчала, уходя из его квартиры, я не забыла, как он назвал меня своей женой. Я не припоминаю, чтобы выходила за него. Но это не значит, что он не накачал меня чем-то и не заставил выйти за него замуж в ту ночь после нашего ужина. Я даже не помню, как добралась домой. На моем пальце нет кольца, да и никаких бумаг я не подписывала. Но почему-то мне кажется, что даже это его бы не остановило. Реон привык добиваться своего, и я сомневаюсь, что такая мелочь, как моё согласие, заставило бы его задуматься хоть на полсекунды.

— Я отвезу тебя домой, а потом заеду за продуктами, — говорит Линда. — Куплю что-то из того, что ты любишь. Хорошо?

— Я планирую спать.

— Я всегда могу взломать дверь снова. — Она ухмыляется.

— Возьми, пожалуйста, вишнёвую колу.

Мы подъезжаем к дому и выходим из машины. Тетя идёт со мной, и, когда мы добираемся до моей квартиры, она просовывает кредитную карту между дверью и косяком, затем несколько раз дёргает её, после чего достаёт небольшой набор инструментов. Я прислоняюсь к стене, пока Линда возится с замком, и, когда она наконец открывает его, то издает радостный клич.

— Ладно, заходи и отдыхай. Я вернусь позже. Уже довольно поздно. Ты уверена, что не хочешь, чтобы я приготовила тебе ужин?

— Нет, я хочу просто принять душ, надеть чистое бельё, свернуться калачиком и уснуть.

— Звучит замечательно. — Линда мягко касается моего лица, прежде чем выйти за дверь и аккуратно закрыть её за собой.

— Так значит, у тебя есть другая семья.

Я вздрагиваю от звука голоса в, казалось бы, пустой квартире. Сорен выходит из моей спальни с чем-то в руке. Моё сердце начинает бешено колотиться при виде него. Я отступаю в сторону, пока не оказываюсь на кухне, и бросаюсь к ящику с ножами.

Он смотрит на меня и качает головой.

— Я бы не советовал этого делать.

— Думаешь, я боюсь причинить тебе боль? — спрашиваю я, хватая самый острый нож, который вижу, и направляя его на него. — Я с радостью вспорю тебе живот и присяду выпить чашечку кофе, пока ты будешь истекать кровью. Ты грязный… больной… ублюдок.

— Разве так разговаривают с другом мужа? — Тогда я замечаю, что он держит в руках то самое приглашение, которое вручил мне. — Просто уничтожаю улики, поскольку, знаешь ли, ты не умерла. — Он пожимает плечами. — Жаль. Лесу бы понравилась твоя кровь, пролитая на его землю.

— Хм… раз уж я знаю, где это место, интересно, насколько сложно будет выманить туда твою сестру? Может, я сыграю с ней? — дразню я его, подходя ближе. Он не отступает – очевидно, он меня не боится, и я задумываюсь, боится ли Сорен вообще чего-нибудь.

— Если ты это сделаешь, мне придётся поиграть с Реоном, — парирует он.

— Можешь попробовать. Хотя… думаю, ты уже пытался, если я правильно помню. — Пожимаю плечами. Затем я делаю выпад ножом в его сторону, но он вовремя отскакивает, так что лезвие не задевает его.

— Я понимаю, чем ты привлекла его. Вы оба одинаково безумны.

— Скоро ты прочувствуешь моё безумие на себе, когда этот нож окажется в твоей грёбаной заднице, если ты немедленно не уберёшься.

Раздается стук в дверь, и мы оба поворачиваем головы.

— Проваливай, — шиплю я.

Стук повторяется.

Сорен подходит к двери и открывает её. На пороге стоит Девен.

— Какого чёрта, Девен, как ты узнал, где я живу?

— А ты кто? — протягивает Сорен.

— Муж, — говорит Девен сквозь стиснутые зубы.

Сорен оглядывается на меня и приподнимает бровь.

— Похоже, мне придётся покопать глубже. Два мужа? Это интересно.

— Бывший. Он мой бывший муж, — говорю я, глядя на Девена.

Тот замечает нож в моей руке и качает головой.

— Ты что, хочешь заколоть каждого мужчину, с которым сталкиваешься, Лил?

— Нет, только двоих, находящихся в моей непосредственной близости, — рычу я. — Убирайтесь, оба.

— Лил, мы можем всё уладить, — ноет Девен.

— Нет, не можем. Прекрати преследовать меня и иди найди мать своего ребёнка. — Я поворачиваюсь к Сорену и предупреждаю: — Если увижу тебя снова, я сдержу слово и поиграю с твоей сестрой.

— Поиграешь с его сестрой? Лил, ты не умеешь нянчиться с детьми. Ты их ненавидишь.

— Отъебись, Девен! — я кричу.

Сорен проходит мимо Девена и кивает мне с убийственной усмешкой. Я подхожу к двери, не выпуская нож, чтобы захлопнуть, но Девен блокирует ее ногой.

— Ты плохо выглядишь, Лил. Наш развод и на меня плохо повлиял. Давай сойдемся. Мы можем всё наладить.

— Ты действительно настолько тупой? Ты правда думаешь, что я такая идиотка, что вернусь к тебе? — Я размахиваю ножом перед ним. — Ты, — я направляю лезвие на него — скучный и такой тусклый, что я всегда думала о том, чтобы убить тебя, но оставалась, потому что считала, что так правильно. Это было ошибкой. Ты ужасен в постели. Чёрт, ты ужасен и вне её. А теперь убирайся и прекрати преследовать меня. Не ходи к моей тёте и никуда, где я бываю. Мы расстались, и я снова вышла замуж.

— Да? И где же твой муж?

— Здесь. — Низкий рык доносится позади него. Мы оба одновременно поворачиваемся и видим Реона с остекленевшими глазами, шагающего по коридору. Дойдя до моей двери, он легко отталкивает Девена с дороги и заходит внутрь.

— Он? Тот, с кем ты трахалась в нашем доме. Серьёзно? — говорит Девен в шоке.

Реон захлопывает дверь прямо перед его лицом, а затем поворачивается ко мне. Он замечает нож в моей руке, забирает его и швыряет в сторону кухни.

— Скучала по мне, Гусеница?

— Нет, — говорю я, скрещивая руки на груди.

— Ты ведь понимаешь, с кем разговариваешь?

— Да.

— С кем? И отвечай правильно, или я сам выбью ответ шлепками. — От его слов по коже пробегает дрожь.

— С мужчиной, — говорю я.

Его челюсть дёргается, и он качает головой.

— С кем? — спрашивает Реон, мягко берет меня за подбородок и приподнимает лицо, заставляя смотреть ему прямо в глаза. — Ты разговариваешь со своим мужем... очень богатым и влиятельным мужем, который, к слову, купил тебе новую машину и целый шкаф одежды. А теперь переезжай ко мне.

— Нет, — категорично заявляю я, отходя за пределы его досягаемости. Его прикосновения опасны. Стоит позволить себе хоть немного – и я соглашусь на всё, чего захочет Реон. Мне нужно держаться подальше.

— С кем ты разговариваешь? — снова спрашивает он, приближаясь ко мне.

— С моим фальшивым мужем. — Я улыбаюсь. — Или, еще лучше, с мужчиной, которого я могу заставить упасть передо мной на колени.

— О да, ради тебя я готов умолять. Тебе я готов угождать. Только тебе, Гусеница, — он напевает, а затем опускается на колени.

Мои глаза расширяются.

— Сколько ты выпил?

— Недостаточно, чтобы выкинуть тебя из своей грёбаной головы.

— Хорошо, — отвечаю я, затем разворачиваюсь и ухожу прямиком в спальню, чтобы лечь спать.

33.Реон

— Гусеница, — тихо зову я, шагая по коридору и сбрасывая с себя одежду на ходу.

— Заткнись, Реон. Мне нужно принять душ и лечь спать.

— Я могу помочь, — предлагаю с порога, где стою полностью голый. — Лилит качает головой, распуская волосы из пучка.

— Нет, ты уже помог, — отвечает она и направляется в ванную, на пороге бросив на меня недовольный взгляд через плечо. Даже сквозь алкоголь в крови я понимаю, что она злится на меня.

— Эм, Лилит, почему у тебя в дверях стоит голый мужчина? — спрашивает кто-то сзади.

Я оборачиваюсь и вижу женщину с пакетом еды. Она входит и ставит его на стол.

— Тетя Линда, это Реон, мой предполагаемый муж.

Я оглядываюсь на нее с ухмылкой.

— Мне нравится, как это звучит.

— Что именно? — спрашивает Лилит.

Сняв полотенце с вешалки, она заворачивается в него, затем берёт другое с полки.

— Часть про мужа. Мне нравится, когда ты так меня называешь. Как будто говоришь мне что-то непристойное.

— Нет, это не так. А теперь прикройся. Ты голый.

— Не думаю, что твоему парню это понравится, — говорю я, поднимая брови.

— Моему парню? — Лилит спрашивает в замешательстве.

Она смеётся, когда я указываю на свой стояк, который очень заинтересован в том, чтобы оказаться внутри неё.

— Ты только что назвал свой член моим парнем?

— Ага. — Я киваю.

— И кто же ты тогда?

— Я твой грёбаный муж. Мы это уже выяснили.

— Так значит… — говорит женщина на кухне, которая, вполне вероятно, видит мою голую задницу.

Лилит вздыхает и протягивает мне полотенце.

— Прикройся. И иди в душ. От тебя несёт алкоголем на всю комнату.

— Назови его своим парнем, — говорю я, наклоняясь к ней.

На её губах проступает лёгкая улыбка.

— Нет. А теперь – в душ.

Лилит проходит мимо меня, а я оборачиваю полотенце вокруг талии и поворачиваюсь к ней, когда она заходит на кухню. Тётя что-то шепчет ей, и обе смотрят на меня.

— Я не пойду в душ, если ты не присоединишься ко мне, — заявляю, прислонившись к дверному косяку.

— Почему ты вообще здесь? Я просила тебя позвонить, как нормальный человек, но ты пришел, хотя я прямо сказала не делать этого.

— Я твой муж, — напоминаю я ей.

Она поднимает палец, а её тётя принимается за разбор покупок.

— Во-первых, вопрос: ты опоил меня, чтобы заключить брак или провернул это за моей спиной? Во-вторых, я никогда не приглашала тебя в гости.

— В-третьих, залезть в чертов душ, — рычу я и иду в её ванную. Там включаю холодную воду и смываю весь гребаный алкоголь, который пил всю ночь. Тщательно натирая тело, стою под струёй, позволяя воде взбодрить себя, когда всё, чего я хочу, – это лечь спать рядом с ней. Схватив телефон с тумбочки, я нахожу ее номер и отправляю сообщение.

Я: Я в душе и планирую остаться. Это твоё уведомление.

— Реон! — кричит она, а я ухмыляюсь и возвращаюсь под воду.

Открывается дверь, и когда я оборачиваюсь, вижу Лилит. Она стоит голая, а полотенце кучей валяется у ее ног.

Она открывает дверцу душа и заходит внутрь.

— Тебе нельзя прикасаться ко мне. Скажи, что ты понимаешь.

Мой пристальный взгляд скользит по ней – от пальцев ног с облупившимся розовым лаком, до ссадин на ногах, и дальше вверх до руки, где повязка всё ещё плотно обмотана. Когда я наконец встречаюсь с её глазами, она смотрит на меня.

— Никаких прикосновений. Я серьёзно, Реон.

— Какой твой любимый день? — спрашиваю я, отходя из‑под струи воды, чтобы она могла встать.

Лилит берёт мыло, намыливает его и начинает мыться.

— Любимый день? Странный вопрос.

— Ничего странного. Скажи.

— Среда, — отвечает она с улыбкой.

— Почему?

— Потому что по ней можно понять, как пройдёт остальная неделя. Понедельник и вторник – это разгон, в среду входишь в ритм, а четверг и пятница – конец рабочей недели перед выходными. — Она закрывает глаза, потом снова открывает их и ловит мой взгляд. — Мой любимый цвет – красный. А твой?

— Шоколадный, — отвечаю я и тянусь к ней, но её шоколадно-карие глаза сужаются, и я опускаю руку. — И я уже знал, что красный – твой любимый цвет, Гусеница. Так же, как я знаю, что ты дёргаешься перед сном, и то, что тебе нравится, когда я провожу пальцами по твоему лицу, прежде чем наклониться и укусить тебя. Или когда я обхватываю твоё горло руками. Ты любишь красный цвет, потому что это – цвет крови.

Лилит поворачивается ко мне спиной, демонстрируя свою задницу.

— Трогать нельзя, — напоминает она, глядя на меня через плечо, пока умывает лицо.

— Хотя бы разок? — спрашиваю я, протягивая к ней руку.

— Нет. И если не послушаешь, больше вообще никогда не дотронешься.

— Это нечестно.

— Нечестно – это утверждать, будто мы женаты, когда это не так.

— Но мы женаты, — настаиваю я, ухмыляясь.

Она бросает на меня равнодушный взгляд, выходит из душа, тянется обратно и выключает воду, оставляя меня стоять там одного.

— Мы не женаты. Я бы точно запомнила, что вышла за тебя замуж. — Она наносит на лицо какой-то крем, глядя на меня через зеркало.

— Тебе не обязательно помнить. Но у меня есть для тебя кольцо.

— Я бы помнила. Не хочешь сказать на этот раз правду?

Я выхожу из душа, беру то самое полотенце, что она давала мне раньше, и подхожу к ней сзади.

— Можно теперь к тебе прикоснуться?

Лилит поворачивается так, что её тело оказывается прямо перед моим, и говорит:

— Нет, — после чего неторопливо уходит в спальню.

Я шумно выдыхаю.

Черт.

Она нужна мне.

Она нужна её парню.

Она нужна своему мужу.

Когда я выхожу из ванной, Лилит уже забирается в постель в старой футболке.

— Ты можешь спать на диване, — говорит она.

— Но я хочу спать в одной кровати с моей женой.

— А я хотела никогда не участвовать в Охоте.

— Почему? — спрашиваю я. — Тебе нравится кровь.

— Не моя. — Она закатывает глаза, прежде чем лечь.

— Хочешь, я устрою тебе твою собственную Охоту?

Услышав это, моя Гусеница резко садится и спрашивает:

— Что ты имеешь в виду?

— Я спрашиваю, хочешь ли ты поохотиться.

— Поохотиться? — Она наклоняет голову.

— Да, я могу это для тебя устроить. Я знаю тот лес как свои пять пальцев. Хочешь Охоту в качестве свадебного подарка?

Её глаза расширяются, Лилит уже собирается кивнуть, но вовремя останавливается.

— Мы не женаты, — снова настаивает она. — Но я приму этот подарок при одном условии…

— Каком? Говори.

— Ты расскажешь мне, почему считаешь, что мы женаты.

Я улыбаюсь, направляясь к дивану, и бросаю через плечо:

— Расскажу завтра, когда ты выспишься и будешь готова выплеснуть гнев.

— Откуда ты знаешь, что будет гнев? — говорит она сквозь стиснутые зубы, а я лишь усмехаюсь, забираясь на двухместный диван, с которого свисают мои ноги.

А затем вырубаюсь.

34.Лилит

Реон лежит рядом со мной, когда я просыпаюсь, хотя я велела ему спать на диване. Он что-то бормочет во сне, поэтому я наклоняюсь и бью его по рёбрам. Он вздрагивает и резко садится, но медленно улыбается, когда наши глаза встречаются.

— Доброе утро, жена.

— Объясни, — требую я. — Как, чёрт возьми, ты оказался в моей кровати?

— Мне было холодно, а ты тёплая, так что я решил проблему, — самодовольно отвечает он.

Что ж, в эту игру могут играть двое. Я протягиваю руку и провожу пальцами по его рёбрам. Он напрягается от моего прикосновения, и в тот же миг оказывается надо мной, нависая, прижимая меня своим телом. Я извиваюсь, потому что его вес ощущается чертовски приятно.

Но мне нужны ответы.

— Сорен был здесь вчера.

Его спина выпрямляется, хотя он остаётся на месте.

— Когда?

— Как раз перед твоим приходом, вообще-то, — сообщаю я ему.

Реон отодвигается от меня, и я мгновенно чувствую потерю. Он бормочет что-то про увольнение охраны, пока я наблюдаю, как он соскальзывает с кровати.

— А теперь – возьми меня на Охоту.

— Для начала нужно найти, на кого охотиться, моя требовательная жена, — Реон подмигивает, и я невольно любуюсь им. Боже, он чертовски красив.

Смогу ли я охотиться на кого-то после всей той терапии с Арло и попыток работать над собой, чтобы стать лучше?

Да, ответ – да. Я смогу, и я верну себе контроль. И сделаю это любым способом, который сочту нужным.

— Ну, пребывание в моей постели не решит эту проблему. — Я машу ему рукой. — Так что вставай и найди мне добычу, пока я не выместила свою агрессию на тебе. — Я хватаю подушку и швыряю в него. — И ещё, не думай, что я забыла про часть с женой. Объясни мне сейчас же. — Он встаёт, находит штаны, натягивает их и направляется к двери, а я следую за ним. — Реон, если ты мне сейчас не скажешь, я надолго лишу тебя своего тела – дольше, чем ты сможешь терпеть.

Он замирает на пороге, затем оборачивается ко мне.

— Ты хочешь лишить меня секса? — спрашивает он с ухмылкой. Я молчу, понимая, что только что сказала. — Значит, ты думаешь о сексе со мной.

— Не думаю. — Я сохраняю невозмутимое выражение лица.

— О, но ты думаешь. — Он подмигивает. — Мне нравится, что моя жена думает о том, как трахается со мной. Это горячо. А теперь мне нужно найти свадебный подарок для жены.

— Как мы поженились? — я стону с нарастающим раздражением, пока он открывает дверь и выходит. Но когда дверь почти закрывается, Реон приоткрывает её и высовывает голову.

— Есть шанс на прощальный поцелуй? — спрашивает он с надеждой.

Я хватаю туфлю, лежащую рядом, и бросаю ее ему в голову, но промахиваюсь. Дверь снова закрывается, и я слышу его тихий смех. Мудак.

Когда возвращаюсь в спальню, звонит телефон. Я бросаюсь к нему и отвечаю, не глядя на экран.

— Тупая, безмозглая шлюха. Сбежала и вышла замуж? Думаешь, можешь найти кого-то лучше меня? Хах, посмотрим, кто будет смеяться последним, сука. Я заставлю тебя пожалеть, что ты меня бросила…

Я вешаю трубку, не дослушав. Девен явно перебрал с выпивкой. Я иду в ванную, чтобы сменить повязки. Сегодня я чувствую себя лучше. Даже хорошо – учитывая всё, через что прошла прошлой ночью. Я рассчитывала прийти в себя не раньше, чем через несколько дней.

Рана на ноге выглядит не так уж плохо, но вот та, что на руке, сильно покраснела. Очистив раны и наложив свежие бинты, я одеваюсь. У меня нет планов на сегодня. Вместо этого я собираюсь лежать на диване, пока Реон, который почему-то считает себя моим чертовым мужем, не вернётся. Я ни на секунду не допускала мысли, что захочу снова выйти замуж. Не в этой жизни. Одного брака мне хватило с головой, зачем повторять?

Я бы не стала.

Нет.

Но, кажется, у меня не было выбора.

Похоже, Реон решил этот вопрос за меня – и даже не хочет говорить, как ему это удалось.

Громкий удар заставляет меня подпрыгнуть. Рука автоматически тянется к сердцу, – и тут раздаётся ещё один. Я оглядываюсь в поисках чего-нибудь, что можно использовать как оружие. Я больше никогда не хочу оставаться беззащитной.

Хватаю ёршик для унитаза, крепко сжимаю его и приоткрываю дверь в ванную, но слышу ещё один громкий удар. Я отскакиваю, когда удары становятся сильнее.

— Пожар! — кто-то кричит из коридора, и я слышу громкие крики, прежде чем чувствую запах дыма.

Дым… в моей квартире.

Я хватаю рубашку, накидываю её, прикрывая рот и, сунув телефон в карман, направляюсь в гостиную. Первое, что я вижу, – бутылка с тряпкой, торчащей из горлышка, лежащая рядом с диваном. Мой новый диван горит!

— Леди! Леди, пожалуйста, уходите отсюда. — Пожилой мужчина стоит у моей двери, которая, похоже, была выбита. — Леди, двигайтесь, пока дым не добрался до Вас! — Оглянувшись, я вижу ещё одну бутылку с тряпкой на кухне.

— Мой дом! — кричу я, оглядываясь, пока всё вокруг начинает полыхать. Я бросаюсь обратно в спальню, хватаю сумку и запихиваю в неё всё, что могу, прежде чем выбежать наружу. Оказавшись на улице, вижу, что старик, должно быть, успел забежать внутрь, схватить что смог и выбросить кучей на траву. Я слышу приближение пожарных машин, пока стою и смотрю, как горит моя квартира.

Пылает в адском пламени.

Всё, что я только что купила. Всё, что у меня есть…

Уничтожено.

— Я видел, как мужчина убегал как раз перед тем, как почувствовал запах дыма, — говорит старик, садясь рядом со мной.

Пожарные уже здесь. Всё, что у меня осталось, – сумка и несколько вещей, которые старик успел спасти, – лежат передо мной.

Мне следует плакать.

Типа, что это, блядь, за жизнь?

Насколько же невезучим должен быть человек, чтобы с ним случилось такое?

Я опускаю голову в ладони, слушая, как мой сосед рассказывает о мужчине, который убежал.

— Светло-русые волосы, что-то кричал про брак. Он убежал, когда я окликнул его.

Девен.

Это точно был Девен.

Я достаю телефон и нажимаю на последний номер, с которого он звонил. Придурок отвечает:

— Вижу, тебе понравился мой сюрприз.

— Ты издеваешься? — спрашиваю я с недоверием, отодвигая телефон от уха. — Ты реально это сделал? Ты потерял последние пару клеток мозга, Девен?

— Нет, но, похоже, ты – да. Вернись ко мне, Лилит. Вернись, или я пойду дальше. Может, в следующий раз я загляну к твоей тетке… пока она будет спать.

— Девен, тебе нужна помощь.

— Разве не такого мужчину ты хотела? Опасного?

— Опасного, а не ебнутого психа.

— Ты ещё пожалеешь о том дне, когда ушла от меня, Лил. Я заставлю тебя расплачиваться за это до конца жизни.

Я сбрасываю и просто сижу, глядя, как горит мой дом. У меня нет машины, нет, чёрт возьми, жилья, и почти ничего за душой. Девен окончательно рехнулся; прошло больше года, он трахался с другими женщинами, завёл ребёнка и всё равно не может оставить меня в покое. Просто ещё один мужчина, который думает, что может сломать меня и управлять мной. Урод.

— Мисс, Вы в порядке? — спрашивает пожилой сосед.

— Да, извините. Простите, что даже не поблагодарила Вас, — отвечаю я.

Я видела его раньше. Как бы я хотела вернуться в то время, когда просто смотрела в окно на других. Мне нравилось наблюдать за тем, как он выходит из машины и носит пакеты с продуктами к себе в квартиру – через день, всегда с той же сумкой.

— Всё нормально. Главное, что с Вами всё в порядке, — говорит он, и я выдавливаю улыбку.

Старик поднимается на ноги, когда кто-то другой подходит и начинает с ним разговаривать.

Я снова беру телефон, набираю номер Реона, и он сразу же отвечает:

— Жена.

— У меня больше нет квартиры, — говорю ему.

Я слышу шорох, прежде чем он спрашивает:

— В каком смысле?

— У меня нет. Чертовой. Квартиры. Насколько яснее мне нужно быть? Интересно, не пошла ли моя жизнь под откос из-за того, что я встретила тебя? — огрызаюсь я и вешаю трубку.

Я наблюдаю, как пожарные тушат огонь, а затем как они стоят и разговаривают друг с другом. В какой-то момент они спрашивают, не нужно ли им позвонить кому-нибудь за меня. Я качаю головой, и они оставляют меня в покое.

И вот теперь я сижу здесь, пока они уходят.

Я сижу и думаю, не виноват ли во всем Реон. Не проносит ли он мне одни несчастья? Разумеется, так и есть. Это расплата за всё, что я сделала не так. За ту единственную долбаную ночь, когда я вытащила нож из живота мужчины и оставила его себе. За моего отца, который сидит в тюрьме за убийство, и за мои мечты о том, чтобы его никогда не поймали.

Это моя карма.

А теперь я хочу убить своего бывшего мужа.

Я слышу рёв двигателя, но не поднимаю головы, когда открывается дверь. До меня доходит звук приближающихся шагов в ботинках, но я игнорирую и это, пока они не подходят ближе. То есть до тех пор, пока руки не ощупывают меня, проверяя, всё ли со мной в порядке. Подняв взгляд, я наконец вижу его тёмные, дикие глаза, которые сканируют меня, проверяя, цела ли я.

— Это всё? — наконец спрашивает Реон, убирая руки с моего тела, когда не находит физических повреждений. Я киваю, и он поднимает мои сумки. Я просто сижу, пока он относит уцелевшие вещи к машине.

— Давай поедим перед охотой, — говорит он, вставая передо мной и протягивая руку. В животе щекочет от возбуждения, а пульс учащается, пока я несколько секунд смотрю на его руку, размышляя, что будет, если я ее не возьму.

Как дальше сложится моя жизнь?

Да пошло оно всё.

В ней и так уже полный пиздец. Хуже не будет.

Реон берёт мою руку в свою и подтягивает меня к себе, наши тела сталкиваются, и его руки скользят на мою задницу.

— Я скучал по тебе, — шепчет он мне в волосы.

— Ты отсутствовал всего несколько часов, — говорю я, а он целует меня в щёку, спускаясь ниже, пока не добирается до горла.

— Когда я целую тебя здесь, — он снова касается горла губами, — твой пульс бьётся быстрее и сильнее. Это говорит мне, что ты хочешь меня, даже если не хочешь признаваться.

Я пытаюсь отстраниться, но он тянет меня обратно к себе.

— Всё в порядке, Гусеница. Мы повеселимся позже. — Его руки скользят вниз по моей спине, пока он не поднимает меня за бедра. Мои ноги обвиваются вокруг его талии, и Реон несёт меня к машине. Отпустив меня одной рукой, он открывает дверцу и опускает меня на сиденье.

— Скажи мне, как мы поженились, — требую я.

— Позже. Сначала поедим.

— Я хочу бургер… жирный, сочный бургер, — говорю ему.

— Точно не хочешь хот-дог? Могу угостить прямо сейчас. У тебя идеальные булки для него.

Я протягиваю руку и хватаю его член. Он твёрдый, и я не знаю, почему вообще сомневалась, что так будет.

— Когда ты говоришь такие вещи, это просто заводит меня.

Он двигается слишком быстро, чтобы я успела его остановить, и кусает мой сосок через рубашку.

— Надеюсь, что так, потому что ты связана со мной на всю жизнь. — Он ухмыляется мне.

— Как скажешь. — Я фыркаю, выгибая грудь сильнее. Реон усмехается и тянет рубашку вниз, пока не добирается до обнажённого соска. Он берёт его в рот, а моя рука скользит по его члену. К счастью, солнце уже садится, и свет в машине погас. Другой рукой он зарывается между моих ног, и ласкает киску, вверх и вниз, жадно облизывая мой сосок.

— Другой, — выдыхаю я.

Реон смеётся и оголяет мою вторую грудь, уделяя ей то же внимание. Его член дёргается в моей ладони, а я не перестаю тереться о его руку.

— Моя маленькая гусеница испытывает острую нужду, да?

— Всегда. Прошло слишком много времени. — Я выдыхаю, чувствуя, как быстро нарастает напряжение.

Он просовывает руку мне в штаны прямо к клитору, потирая его медленными круговыми движениями, прежде чем опуститься ниже и погрузить пальцы внутрь. Быстро двигает ими, и я кончаю, запрокидывая голову, когда он дергается в моей руке, выстреливая спермой. Он сильно прикусывает мой сосок, прежде чем отстраниться, и я вздрагиваю, убирая руку с его паха. Я сижу, ошеломлённая, пытаясь отдышаться. Мои груди торчат из-под рубашки, штаны наполовину расстегнуты, а волосы, скорее всего, в полном беспорядке.

Он поднимает телефон и фотографирует меня.

— Что ты делаешь?

— Сохраняю этот момент... Первый раз, когда я довел свою жену до оргазма.

— Да как, блядь, я стала твоей женой?! — сердито спрашиваю я, устав от того, что он уклоняется от ответа.

Реон лишь усмехается и отступает назад, убирая мобильник обратно в карман. Затем поправляет член и разглаживает мою рубашку.

— Что-нибудь болит? — спрашивает он, снова наклоняясь.

— Нет, на удивление, я чувствую себя хорошо.

— Отлично.

— Хватит увиливать от ответа.

— Я расскажу тебе... во время Охоты. — Реон одаривает меня самодовольной ухмылкой, захлопываетдверь и идёт к водительской двери. Он всё ещё улыбается, когда садится в машину. — Думаю, эта тебе понравится.

Я не отвечаю, потому что, если честно, его улыбка заставляет улыбаться и меня.

35.Реон

— Ты в порядке? — я кладу руку на ногу Лилит, чтобы успокоить её нервное подёргивание, пока мы приближаемся к поляне в лесу.

— Что там? — спрашивает она, разглядывая свой подарок.

— Там тот, на кого ты будешь охотиться, — отвечаю я, уголок моего рта приподнимается.

— Кто?

Она не ждёт, пока я открою дверь, – выскакивает сама, потом тянется обратно за курткой и накидывает её. Её карие глаза встречаются с моими, прежде чем снова обращаются к мужчине, стоящему на коленях в грязи с мешком на голове, его руки связаны за спиной и привязаны к дереву.

— Реон, кто это?

— Сними мешок, — говорю я, кивая на добычу.

Лилит медленно подходит к нему, затем хватает мешок и срывает его. Увидев, кто это, она, не теряя времени, бьёт его ногой в живот.

— Ты тупой кусок дерьма! Кто ты такой, чтобы сжигать мою грёбаную квартиру?

— Глупая сука! Развяжи меня, и я покажу тебе мужчину, которого ты хочешь, — рычит Девен, пытаясь встать со связанными руками, но всё, что ему удаётся, – это упасть на землю.

— Пошёл ты, — рявкает она, снова пиная его, затем поворачивается ко мне и требует: — Дай мне свой топор.

— Гусеница, мы хотя бы должны дать ему шанс.

Лилит шагает к машине, открывает дверь, наклоняется за чем-то внутри, затем решительно возвращается к Девену. Она перерезает верёвку, которой он был привязан к дереву, и её бывший падает лицом вниз. Затем Лилит перерезает стяжку на его руках и пинает его в спину.

— Беги, жалкий ублюдок, — она топает ногой.

Девен встаёт и делает шаг к ней, но Лилит поднимает нож так, чтобы он видел. Ублюдок смотрит на меня, и я улыбаюсь ему, после чего он убегает. Он, вероятно, всё ещё пьян, а значит, будет истекать кровью, как сучка, если порезать его прямо сейчас.

— Тогда я пойду. — Она поворачивается на голос Сорена, который стоит позади. Именно он поймал Девена. Для неё. Разовая сделка, сказал он, в надежде, что однажды она простит его.

— Ты. — Лилит шипит и смотрит на меня. — Можно на него тоже поохотиться? — спрашивает она, сжимая нож в руке. Я поднимаю взгляд на Сорена и вижу, как он усмехается, затем наклоняюсь и шепчу ей на ухо: — Можно, но это он поймал для тебя бывшего.

Она возвращает внимание на Сорена, а я замечаю, как Девен оборачивается и вглядывается в тропу перед ним, ведущую прямо в лес.

Лилит протягивает руку, и я достаю маски из кармана. Её глаза сверкают от возбуждения, когда она надевает одну, а Сорен уходит.

— Ты боишься? — спрашиваю я, прежде чем надеть свою маску.

— Нет, это лучший подарок в жизни.

— Даже если это свадебный подарок?

— Говори сейчас же, Реон.

— Мне нравится, как ты произносишь моё имя… так требовательно и сердито. — Я наклоняюсь и кусаю её за ухо через маску. — На нашем свидании на крыше я подсыпал кое-что в твой коктейль, а затем подкупил священника, чтобы он обвенчал нас. Ты поставила подпись в ту ночь. Это было так просто. — Отстраняясь, я кладу руку на кулон, который она до сих пор носит. Моя. — У меня было плохое предчувствие насчёт Охоты, и я не доверял Сорену после того, как порвал с Майей. Чтобы сохранить лицо, я решил упростить всё, женившись на тебе. Я и не знал, что ты окажешься здесь, и это случайное решение оказалось лучшим, что я когда-либо принимал.

Лилит приподнимает маску и смотрит на меня.

— Это не было случайным решением. Ты опоил меня и заставил выйти за тебя замуж без моего согласия, — она фыркает.

— Как только брак был оформлен, я вёл себя как джентльмен, несмотря на то, что ты лапала меня всю дорогу домой, а мы оба знаем, что я без ума от всего, что связано с тобой, так что прошу принять к сведению тот факт, что я стойко сдерживался перед твоими домогательствами.

— Я была под кайфом, придурок.

— Это не имеет значения, — ухмыляюсь я. — Могу также добавить, что у меня есть доказательства нашего брака, а именно – фотографии. Я отвёз тебя домой, переодел и уложил в постель. — Прежде чем она успевает что-то сказать, добавляю: — Технически ты теперь владеешь половиной всего, что у меня есть… брачного контракта нет.

Лилит усмехается, снова опуская маску.

— Может, я заберу всё. Первый брак научил меня этому.

Она смеётся и срывается с места, убегая в лес. Я бегу за ней. Сначала я теряю её из виду, но быстро нахожу по следам. Надев маску, подкрадываюсь к ней сзади, пока она решает, в какую сторону идти. Её задница буквально просит, чтобы я схватил её.

— Налево, — шепчу ей на ухо.

Она поднимает бровь, глядя на меня через плечо.

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю этот лес, — напоминаю ей, и она сворачивает налево.

Я чувствую вес топора в руке, пока иду за Лилит почти вплотную. Ни малейшего шанса, что Девен сможет подкрасться и напасть на неё. Она ни за что не пострадает так, как тогда.

Больше никогда.

Звуки дикой природы – единственное, что мы слышим, пока до наших ушей не доносится хруст быстрых шагов.

— Беги, маленький ублюдок, — произносит она тихо, направляя слова в ту сторону, куда, я знал, побежит Девен, и собирает волосы в хвост. — Дай мне топор. — Лилит протягивает руку, а я поднимаю его.

— Скажи «пожалуйста, муж», — дразню я её.

Лилит опускает руку, подходит ближе и, прежде чем я успеваю среагировать, обхватывает мой член сквозь штаны.

— Дай мне чертов топор, муж, — говорит она, сжимая чуть сильнее, и я протягиваю его ей.

— Конечно, жена. Всё для тебя.

Она отпускает мой член, забирает топор и бежит в том же направлении, куда скрылся Девен. Следуя за ними, как гордый муж, я слышу первый крик – пронзительный, отдающийся эхом по всему лесу. Когда подхожу ближе, вижу Девена на земле: лезвие топора вонзилось в его икроножную мышцу. Она выдергивает топор, когда я приближаюсь, и из раны хлещет кровь.

— Гусеница, наблюдать, как ты превращаешься, – настоящее удовольствие, — хвалю я её.

— Когда ты начнешь называть меня бабочкой? — спрашивает она, пока Девен кричит. Его вопли и кровь никак на неё не действуют – наоборот, будто подстёгивают.

— Честно? Думаю, никогда. Для меня ты всегда будешь моей гусеницей… просто теперь у тебя выросли крылья.

— Ты пытаешься быть романтичным, но гусеницы отвратительны. — Она качает головой, пока Девен пытается уползти от нас. С такой ногой он далеко не уйдет.

— Не для меня. У них есть своя роль, — говорю я ей.

— Ага, питаться и расти, — говорит она, морща нос.

Крики Девена все еще звучат на заднем плане.

— Потом они превращаются в бабочек, чтобы найти себе пару. Тебе повезло, Гусеница – ты нашла меня раньше, так что искать больше не нужно.

— Значит ли это, что ты станцуешь для меня? — я чувствую улыбку за её маской.

— Что?

— Ты не знал, что у некоторых видов бабочек самец должен станцевать, прежде чем самка подпустит его к себе?

— Я не танцую, но я позволяю тебе охотиться, — говорю ей, кивая в сторону Девена. Лилит даже не смотрит на него. Вместо этого снимает маску, открывая свои тёмные, соблазнительные глаза.

— Пора изменить восприятие этого леса, — говорит она и начинает раздеваться. Сначала скидывает обувь, затем стягивает штаны и нижнее белье, а потом хватает за край футболки и снимает её через голову.

— Думаю, тебе стоит встать на колени, — говорю я, расстёгивая свои брюки.

Она слушается и без возражений опускается на колени.

Девен хрипит на заднем плане, но мы оба игнорируем его. Не то чтобы он мог куда-то убежать с покалеченной ногой.

— Ты можешь подойти немного ближе, Гусеница. — Я подзываю ее указательным пальцем, и она медленно ползет ко мне на коленях, пока не оказывается прямо передо мной. Я вытаскиваю твердый член, и она смотрит на него с жадным блеском в глазах.

— Открой широко рот.

Она подчиняется, глядя на меня голодными глазами. Я срываю резинку из ее волос и наматываю длинные локоны на руку. Слегка подавшись бёдрами вперёд, касаюсь её губ членом, и она открывает рот ещё шире, чтобы мой чертовски твердый член мог скользнуть внутрь. Я ввожу только кончик, а Лилит обводит его языком.

Черт.

Она плюет на головку, когда я отстраняюсь, поэтому я толкаюсь обратно. И она принимает мой член как послушная маленькая шлюха.

Моя шлюха.

Моя жена.

Моя жизнь.

36.Лилит

Я облизываю и сосу его член, пока Девен кричит на заднем фоне.

Мне всё равно.

Я такая мокрая и жаждущая, что хочу, чтобы то, что у меня во рту, оказалось между моих ног.

Сейчас.

Реон толкается еще несколько раз и отстраняется. Стоя на коленях, я встречаюсь с ним взглядом, и он улыбается мне сверху вниз. В лунном свете я вижу блеск кулона, того самого, что он украл у меня.

— Скажи мне, Гусеница. Как сильно ты хочешь мой член? — Он обхватывает рукой свой стояк, и я пытаюсь слегка сжать ноги.

— Он нужен мне, — говорю я с отчаянной мольбой. Реон усмехается, затем жестом подзывает меня ближе. Я собираюсь встать, но он качает головой.

— Подними свою маску и оставайся на коленях.

Мы оба надеваем маски, и затем я ползу на коленях, пока снова не оказываюсь прямо перед ним. Его член подергивается, и мне интересно, нужна ли я ему сейчас так же сильно, как он нужен мне. Он поднимает мой подбородок пальцем, давая понять, что мне следует подняться. Я встаю перед ним голая, с коленями, покрытыми грязью, пока Девен продолжает хныкать, как ребёнок. — Ты была создана для меня, знаешь это? — говорит он.

— Думаешь?

Реон кивает и притягивает меня к себе, поднимая мою ногу и закидывая ее себе на талию. Я чувствую его эрекцию у себя между ног. Он слегка смещает меня и с тихим рычанием погружается в мою киску, а я обхватываю руками свои голые груди и сжимаю их. Он никогда не даст мне упасть, так что я запрокидываю голову, пока он начинает двигаться внутри меня.

Я выгибаюсь чуть сильнее, и в этой новой позе ему легче входить и выходить из меня. Со стороны может показаться, что мы танцуем, но мы далеки от этого. Нет, его член скользит в меня и наружу, и это чистейший экстаз. Затем он наклоняется и кусает мою грудь, не прекращая движений.

— Смотри, Гусеница. Открой для меня свои большие карие глаза и смотри, как твой бывший муж плачет, пока я трахаю тебя. — Я открываю глаза, продолжая щипать груди, когда Реон толкается в меня, и вижу Девена, который наблюдает за нами и хнычет. Понятия не имею, от боли или от того, что видит нас. Но это что-то пробуждает во мне, и, должно быть, Реон разделяет мои чувства, потому что одним резким движением он поднимает меня, так что мне приходится обхватить его талию обеими ногами, и подбрасывает вверх-вниз на своем члене.

— Он когда-нибудь трахал тебя так, Гусеница?

— Никогда, — выдыхаю я, чувствуя приближение оргазма.

Он кусает мою мочку уха и рычит:

— Кому принадлежит эта чертова киска?

— Тебе! — я кричу, кончая.

Реон стонет одновременно со мной, и я чувствую, как он кончает внутри меня. Моя голова падает ему на плечо, пока он продолжает двигаться. Я пытаюсь перевести дыхание, когда его ритм замедляется, и, остановившись, Реон откидывает мою голову назад, срывает с нас маски – так быстро, что кажется, вырвал несколько волос – и прижимает свои губы к моим.

Он захватывает моё дыхание – буквально.

Он вдыхает меня, как и подобает хорошему мужу.

И я позволяю ему.

Я отдаю ему всю себя, и в этот момент чувствую себя свободнее и защищеннее, чем когда-либо в жизни. Разъединив наши теперь уже распухшие губы, Реон ставит меня на ноги и улыбается.

— Готова закончить Охоту, чтобы я мог забрать тебя домой и трахать всю ночь?

— Да, — отвечаю я, поднимая топор. Подхожу к Девену и улыбаюсь, глядя на него сверху вниз, даже не потрудившись накинуть одежду. — Думаю, пришло время поставить точку в нашей истории, Девен.

— Ты чокнутая, — выдавливает он сквозь зубы.

— Думаешь, это умно – грубить мне? — спрашиваю, качая головой.

— Ты, блядь, голая и с топором в руках, сумасшедшая сука.

Я смеюсь над его словами.

— Да, пожалуй, ты прав. — Я поднимаю топор и опускаю его одним резким движением. Лезвие вонзается в его грудь, и громкий, восхитительный хруст разносится по лесу от удара.

Глаза Девена расширяются, а затем опускаются на топор.

— Кто-то идёт. Одевайся, — шипит Реон, берет топор за ручку и резко выдергивает его из груди Девена; повсюду разлетается кровь. Девен падает на лесную подстилку. Я ищу свою одежду; в полнолуние видимость лучше, так что нахожу её довольно быстро.

Как только я одета, Реон бросает мне маску.

— Надень, чтобы тебя никто не узнал.

Я делаю, как он говорит, а затем он хватает меня за руку и тянет в направлении, откуда мы пришли. Когда мы выходим из леса, я замечаю две припаркованных машины рядом с машиной Реона. Я не узнаю ни одну, но знаю мужчину, который выходит нам навстречу.

Сорен.

Ну конечно, кто же еще. Он вернулся.

Его взгляд останавливается на Реоне, затем переходит ко мне, а после – к топору в руке Реона, на котором видна кровь.

Из второй машины выходит кто-то ещё – Арло. Он остаётся возле водительской двери, не присоединяясь к разговору.

— Ты не собираешься поздороваться, Лилит?

— Мы уходим, — говорит Реон и тянет меня за собой.

Сорен качает головой, цокая языком.

— Но у меня есть несколько вопросов к Лилит. Я позволил тебе сделать то, о чём другие и мечтать не смеют. — Сорен смотрит на меня.

— Эта земля принадлежит мне так же, как и тебе, — говорит Реон. — Ты приходишь сюда один, не уведомляя остальных. Не думай, что мы не знаем об этом, Сорен. — Реон кивает в сторону Арло. — Арло тоже приходит сюда. В прошлый раз он так сильно трахнул свою пассию, что случайно воткнул в неё нож. Верно, Арло?

Арло молчит, но ухмыляется и поднимает бровь.

— Ты помнишь Кинана? — спрашивает Сорен, и мое тело замирает при упоминании отца.

— При чем тут он? — спрашивает Реон.

Я поворачиваюсь к Реону, затем тянусь к маске и снимаю её.

Сорен бросает на меня зловещую улыбку и говорит:

— Спроси свою жену.

Хватка Реона на моей руке усиливается, и я застываю рядом с ним.

— Я не собираюсь её ни о чем спрашивать. А теперь убери свою чертову машину и перестань меня блокировать.

— Лилит, ты когда-нибудь слышала историю о том, как Кинан попал в тюрьму? Как его поймали? — Я игнорирую его и следую за Реоном. — Это дело рук Реона. Он тайно снял Кинана и отдал мне запись. Я передал видео новостям, и – бум! Пойман с поличным. На самом деле свергнуть Лорда было легко. Он становился слишком самоуверенным, слишком могущественным, и брал всё в свои руки. Иногда нужно быть поверженным, чтобы понять своё место. Так что Кинану преподали урок, и отличный, не правда ли?

— Садись в машину, — приказывает Реон, открывая дверь, но слова Сорена эхом отдаются в моей голове.

— Это правда? — спрашиваю я Реона. Он смотрит на меня, и на его лице появляется озадаченное выражение.

— Что? Какая разница? Это было много лет назад.

— Да, почти шестнадцать, — добавляю я, и он замирает.

Сорен насвистывает на заднем плане.

— Шестнадцать лет. Черт, неужели это было так давно?

Я поворачиваюсь и ищу Арло, но тот игнорирует нас.

— Арло? — зову я.

— Гусеница. — Реон пытается вернуть моё внимание на себя.

— Арло, это правда? — спрашиваю я.

— Почему тебя это волнует, и зачем ты спрашиваешь Арло? — допытывается Реон, пытаясь притянуть меня к себе, но я не двигаюсь. Не могу. Я прикована к месту.

Арло не отвечает, а мне нужно, чтобы он что-то сказал. Неужели всё это ложь?

— Гусеница, зачем тебе это? — снова спрашивает Реон. Его взгляд впивается в меня, а я настолько ошеломлена, что с трудом подбираю слова.

— Кинан – мой отец. Ты отнял у меня отца. Ты забрал его у меня! — я кричу.

Реон отступает, увеличивая расстояние между нами.

— Нет. У Кинана нет семьи, кроме сестры и племянницы, — говорит он, нахмурив брови.

— Нет, у него есть сестра и дочь… и эта дочь – я, — говорю, указывая на себя.

Реон отрицательно качает головой.

— Нет. Нет, это неправда. Я проверял. Я знаю. — Он смотрит на меня так, словно видит впервые.

— Ты проверял? — спрашиваю я.

— Да. У него нет других известных родственников. В твоём свидетельстве о рождении не указан отец.

— Да, всё верно, — вмешивается Сорен позади нас. — Хитро, правда? Он защищал её с самого рождения. Где ты была всё это время?

— Она жила с тётей. — Арло наконец присоединяется к разговору, и все взгляды обращаются к нему.

— Ты знал? — спрашивает Реон с недоверием.

— Конечно, он знал! — я кричу на Реона. — Какого чёрта ты подставил моего отца?

— Мы уже это обсудили, — вставляет Сорен.

— Сорен хотел стать Лордом, и в то время мне казалось это хорошей идеей, — объясняет Реон, глядя на Сорена. — Я был идиотом. Ты жаждешь власти даже больше, чем он. — Он снова поворачивается ко мне. — Гусеница, садись в машину, там поговорим. — Когда я не двигаюсь и не отвечаю ему, он смотрит мне прямо в глаза и с отчаянием рычит: — Садись в машину, Лилит. Ты – моя жена.

37.Реон

— Ты любишь её? — удивленно спрашивает Сорен, пока моя Гусеница стоит рядом.

— Стал бы я, блядь, жениться на первой встречной? — говорю ему, хотя он и сам должен знать ответ.

Сорен бросает взгляд на топор, всё ещё зажатый в моей руке, затем снова на меня.

— Ты уверен, что это не просто увлечение? Я понимаю, она привлекательна. — Он смотрит в её сторону, и я не могу сдержать рычание, вырвавшейся из моего горла.

— Следи за тем, как говоришь о моей жене, — рявкаю я.

— Ей нужно было знать. И, очевидно, тебе тоже. Я выяснил всё только после того, как уехал, и сразу же вернулся.

— Бьюсь об заклад, ты был очень рад, когда узнал. И каков был твой план?

— Просто сообщить тебе, на ком ты женился. Такова обязанность, Реон. Ты должен это знать.

Моя хватка на топоре усиливается.

— Если Лилит не простит меня, если решит бросить меня, я выслежу тебя. Я отрублю тебе голову, пока ты спишь, а затем сделаю то же самое с твоей сестрой. Ты меня слышишь?

— Я не думал, что ты любишь её, — говорит Сорен.

— Я дышу ради неё, — признаюсь я.

Моя Гусеница смотрит на меня. Я тянусь к ней, но она отстраняется.

— Отвези меня домой, сейчас же, — требует она.

Я наклоняюсь к ней, и она отталкивает меня.

— У тебя нет дома, Гусеница, — напоминаю. Её плечи слегка опускаются, но я всё равно киваю. — Мы уезжаем.

Арло качает головой, но я продолжаю смотреть на Сорена.

— Идите, всё кончено, — говорит он.

— Какого хрена?! — ревёт Арло.

— Ты не хочешь убивать её, так почему, блядь, продолжаешь вести себя так? — спрашиваю Сорена, пока Лилит садится в машину.

— Все нарушают правила! — перебивает Арло и указывает нас. — Мы придумали правила не просто так. Они обеспечивают порядок. Порядок – это хорошо.

— Спокойной ночи, — говорю, качая головой, и направляюсь к машине. Я не собираюсь выслушивать возмущения Арло; меня это не волнует. Моя главная забота – женщина, ждущая в машине. Она не смотрит в мою сторону, когда я сажусь, и даже когда мы отъезжаем.

— Гусеница? — я протягиваю к ней руку, но Лилит отстраняется.

— Я устала, — всё, что она говорит в ответ.

Я начинаю ехать к своей квартире, но она называет другой адрес.

— Я не хочу оставаться у тебя, — говорит Лилит, когда мы подъезжаем к старому дому. Передняя дверь открывается, на пороге появляется сестра Кинана, обхватив себя руками и вглядываясь в машину.

— Не выходи. Поехали со мной, — умоляю я.

— Нет, — отвечает Лилит усталым голосом, затем открывает дверь и выходит. Когда она оглядывается на меня, в её шоколадных глазах стоит такая печаль, что это разбивает моё чёртово сердце. — Не иди за мной, Реон, я серьезно. — Она захлопывает дверь, подходит к тёте, и они исчезают в доме.

Я сижу там слишком долго, даже после того, как в доме гаснет свет.

Приходит сообщение, и, даже не глядя, я знаю, что это она.

Гусеница: Иди домой.

Два простых слова, которые жгут меня изнутри.

Когда я возвращаюсь домой, Эбигейл стоит в гостиной.

— Где ты был? — спрашивает она, глядя поверх моего плеча. — Где Лилит? Я думала, ты собирался забрать её прошлой ночью.

— Уже поздно, — говорю я, не желая ничего обсуждать с ней.

— Нет, ещё рано, — поправляет она. — Где Лилит?

— Я всё испортил.

— Как? — она идет за мной, а я вхожу в гостиную и скидываю ботинки. — Реон, скажи мне как.

Я открываю холодильник, достаю бутылку вина, открываю ее и начинаю пить прямо из горла.

— Я отправил её отца в тюрьму.

— О боже… правда? Чёрт, это серьёзно. — Эбигейл начинает нервно расхаживать взад-вперёд. — Ладно, а это можно исправить? Есть какой-то способ? Она вообще близка со своим отцом или, может, ненавидит его?

— Не знаю.

— Ты не спросил её? Дерьмо! А с кем она близка?

— Со мной, — отвечаю я.

— Реон, — фыркает Эбигейл, закатывая глаза.

— У неё нет друзей. Она только начала налаживать отношения с тётей, ненавидит свою работу, а её любимый цвет – красный. Когда она нервничает, у неё дёргается нога, и она наблюдает за всеми. Лилит видит больше, чем другие. Именно это мне в ней нравится. Нет… на самом деле, я люблю в ней это.

— Я и так знала, что ты её любишь, Реон, — улыбается Эбигейл. — Рада, что ты наконец сам это понял.

— Ещё ей нравится Охота, и она немного сумасшедшая, как я. — Я делаю ещё один глоток вина.

— Ладно, хорошо. Тогда иди спать, а завтра придумай, как вернуть её.

— Мне никогда не приходилось завоёвывать женщину.

— Да, но ты никогда и не был влюблён.

— А что, если это только в моей голове? Что, если я получу её, а потом разочаруюсь?

— Насколько сильно ты ненавидишь то, что её сейчас здесь нет?

— Всем своим гребаным существом, — говорю я.

— Ты правда думаешь, что можешь устать от неё? — спрашивает она, и я качаю головой. — Иди спать. — Эбигейл подходит, забирает у меня из рук бутылку вина и подталкивает в сторону спальни. — Мне нужно идти, но если хочешь, я останусь.

— Нет, иди. Со мной всё будет в порядке. Спасибо.

— Я люблю тебя, Реон. Я хочу, чтобы ты это знал. — Я поворачиваюсь к ней и пытаюсь выдавить подобие улыбки. Она встаёт на цыпочки и целует меня в щёку. — Ты вернёшь её. Ни одна женщина, гетеро или нет, не устоит перед твоим обаянием. Покажи ей кольцо, которое купил для неё, и верни её домой.

Слова поддержки сестры продолжают звучать в моей голове, когда я иду спать, полный решимости придумать способ вернуть свою жену.

38.Лилит

Он дежурит у дома моей тети. Линда стоит рядом со мной, прикрывая рот рукой, пока мы смотрим на него через окно.

Реон расхаживает взад-вперёд по тротуару.

— Думаю, тебе стоит поговорить с ним, — говорит она.

— Я не хочу, — отвечаю, качая головой.

— Твой отец сказал, что не винит его, так почему ты винишь?

— Он должен его винить. Он бы не был там, где он сейчас, если бы не Реон.

— Нет, Реон просто выполнял приказ, вот почему он оказался вовлечён. Твой отец отнял жизнь, и он заслужил наказание, так что теперь расплачивается. Не возлагаю вину на мужчину. Если не можешь простить, лучше скажи ему и оставь всё позади, — кивает она в сторону Реона, который до сих пор нас не заметил.

От одной мысли, что я больше никогда его не увижу, внутри всё сжимается.

Я поговорила с отцом и рассказала ему о Реоне. Сначала он молчал. Возненавидит ли он меня за то, что я сошлась с мужчиной, из-за которого он оказался в тюрьме? Только когда между нами наконец-то начала налаживаться связь…

Я бы этого не пережила.

Теперь у меня есть семья, и я расту как личность – больше, чем когда-либо за время брака с Девеном.

Девен говорил, что когда я вышла за него замуж, он стал моей жизнью.

Он много чего говорил.

Много чего, что оказалось ложью.

Но Реон пытается дать мне что-то, старается для меня, а не кормит ложью.

Между ними огромная разница, и я не должна их сравнивать.

Но, чёрт возьми, как же трудно этого не делать.

— Кажется, он сорвал розы с моих кустов, — замечает Линда, глядя на свой сад. — О, Боже, думаю, так и есть. Пожалуйста, уведи его, пока он не вырвал больше. — Она смотрит на меня умоляюще. — Я люблю тебя, но избавься от него.

Я вздыхаю и тянусь к дверной ручке, но моя рука дрожит, когда я поворачиваю её. Дверь скрипит, и он резко оборачивается на звук. Я выхожу и спускаюсь по ступенькам крыльца; босые ступни касаются холодной травы, пока я неуверенно подхожу к нему.

— Гусеница, — выдыхает он, а я просто смотрю на него, не реагируя на прозвище. — Я сегодня ходил к твоему отцу. Хотел извиниться перед ним за то, что сделал, попросить прощения… и объяснить ему, что готов сделать всё, что в моих силах, чтобы защищать и любить тебя до конца своей проклятой жизни. — Моё сердце пропускает удар от его слов. — Прости, что я лишил тебя той жизни. Прости, что забрал его у тебя.

— Я… — качаю головой. Реон делает шаг вперёд, протягивая мне розы. Когда я не беру их, он поднимает другую руку. В ней – мёртвая бабочка, заключенная в стеклянную коробку.

— Я хочу сохранить тебя, Гусеница. Я так сильно хочу сохранить тебя себе, что у меня болит голова, но не стану удерживать тебя, если ты не хочешь этого.

Розы падают из его руки, когда он поднимает бабочку выше. На ладонях я замечаю кровь от шипов, но это никак не останавливает его.

— Я хочу кое-что подарить тебе. — Он отрывает взгляд от бабочки и засовывает руку в карман. Достаёт золотое кольцо, затем просто смотрит на него, не передавая мне. — Камень – рубин… красный, твой любимый цвет, — тихо произносит.

— Реон… — начинаю я, но он качает головой, заставляя меня замолчать.

— Я хочу провести свою жизнь на охоте с тобой. Я хочу, чтобы ты хотела меня в ответ, Гусеница. — Он опускается на одно колено. В одной руке у него бабочка, в другой – кольцо. Я просто обнимаю себя и смотрю.

— Я всё испортил. По-крупному. Но я хочу быть с тобой связанным на всю жизнь – как бабочки. — Он делает паузу, затем добавляет: — Если ты кому-нибудь расскажешь, что я это сделал, я убью их.

— Может, ты хочешь сказать, что убьешь меня? — спрашиваю я. Реон встает и нежно приподнимает мой подбородок пальцем.

— Нет. Никогда, — твердо говорит он.

Затем он кружится на месте, снова поворачивается ко мне лицом и хватает мою руку, раскручивая меня от себя, а затем обратно. Я чувствую кольцо между нашими ладонями.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, когда Реон притягивает меня ближе, другой рукой держа бабочку у меня за спиной.

— Самки бабочек подпускают самца к себе только после брачного танца, — объясняет он, напоминая мне о том, что я ему рассказывала.

— Ты уже был внутри меня, Реон.

Он покачивает нашими бёдрами, наклоняясь вперёд.

— И планирую повторить, но на этот раз я хочу убедиться, что мы делаем всё правильно.

— Думаешь, мы сможем все исправить? — спрашиваю я.

Он снова встаёт на одно колено, а я просто стою, не зная, что делать.

— Да. Возможно, ты уже моя жена, но я хочу увидеть, как ты идёшь ко мне по проходу в красном платье.

— Красном? — поднимаю бровь.

— Да, красном. И я планирую позволять тебе летать со мной, сидеть у меня на коленях в кабине и трахать меня, как тебе нравится. Я планирую тянуть тебя за волосы, шлёпать по заднице и говорить, какая ты хорошая девочка, если это то, что тебе нужно. Гусеница, скажи мне, что ты хочешь того же.

— Я...

— Мне потанцевать еще? Я ужасный танцор, но ради тебя – готов.

Я не сдерживаю смех.

— Ты ведь подарил мне бывшего мужа в качестве добычи для Охоты. Думаю, это был один из лучших подарков в моей жизни.

— Я ненавидел его, — рычит он. — Но я думаю, что влюбился в тебя, когда ты впервые заговорила со мной в том баре. И люблю тебя с тех пор – уже больше года. Даже когда ты ненавидела меня, я всё равно любил тебя.

— Любовь – это громкое слово, — говорю, глядя в его глаза. Я протягиваю ему руку, и он смотрит на нее с замешательством, прежде чем взять ее и поцеловать костяшки. Затем надевает кольцо мне на палец – оно подходит идеально.

Поднявшись, Реон обнимает меня и притягивает ближе, не отрывая глаз от моих.

— Ты едешь домой со мной.

А потом его губы накрывают мои ядовитым поцелуем, который, я знаю, будет преследовать меня до конца жизни. Вот что происходит, когда ты позволяешь любимому мужчине целовать себя. Его любовь ощущается прекрасно. Он ощущается прекрасно. Он любит меня, и я почти уверена, что тоже люблю его.

Нет, не почти.

Как бы я ни пыталась убедить себя в обратном, я уверена, что люблю его.

— Замени ее, — говорит он, занося мои сумки в свою комнату. — Замени, — повторяет он, пока я смотрю на уродливую картину, висящую на стене, которая выглядит так, будто на неё кто-то блеванул, и выражение моего лица не скрывает мысли.

— Что?

— Ты стоишь, сморщив нос от отвращения. Не нравится картина, значит поменяй ее. — Его голос не оставляет места для возражений.

— Она важна для тебя?

— Ты важна для меня.

Я отворачиваюсь от картины и вижу, как он снимает рубашку.

— Слушай, я знаю, что мы женаты, но я ненавижу брак, — говорю ему. Он стоит ко мне спиной, и все его мышцы напрягаются, заставляя татуировки двигаться в такт движению.

— Да, я прекрасно это понимаю, — отвечает он, поворачиваясь ко мне, пока снимает штаны. — У нас не обычный брак, Гусеница. Наш брак будет раздвигать границы и нарушать правила. Если тебе нужно выпустить пар… — Обнаженный, он подходит ко мне и касается моего подбородка, затем мягко обхватывает мою шею, слегка сжимая, прежде чем притягивает меня еще ближе. — Я встану на колени и заставлю тебя кончить. А если этого будет мало – найду мужчину, чтобы ты могла поохотиться. Или женщину, если тебе так больше по душе. Я сделаю всё, что ты захочешь. Твой прошлый брак был полностью о нём, и хотя я надеюсь, что ты думаешь обо мне, когда я внутри тебя, вся моя гребаная жизнь посвящена тебе. До встречи с тобой мне было скучно, и меня начинало тошнить от простого существования.

Его пальцы отпускают мою шею и переходят к пуговицам блузки. Расстегнув, Реон снимает её и проделывает то же самое с юбкой, позволяя ей упасть на пол. Он срывает с меня нижнее белье, затем поднимает меня и несёт к кровати, бросая на спину. Я отскакиваю на матрасе, прежде чем он ложится сверху и накрывает моё тело своим.

— Привет, жена. — Реон ухмыляется, глядя на меня сверху вниз, и лёгкая щетина на его подбородке вызывает мысли о том, как она будет тереться обо всё моё тело. Одной рукой он отводит волосы с моего лица и касается кулона, который подарил мне. — Ты прощаешь меня? — спрашивает он, наклоняясь и кусая мою шею. Затем осыпает медленными поцелуями грудь, пропуская то место, где нужен мне, блядь, больше всего.

— Мне нужно подумать, — удаётся мне выговорить.

Он опускает рот ниже, целуя вокруг груди, но ни разу не касаясь сосков. Чувствовать его так близко и терпеть дразнящие прикосновения – невыносимо.

— Как долго? — спрашивает Реон, облизывая медленные и ровные круги вокруг моего соска. Я пытаюсь приподнять бёдра, потому что чувствую его твердый член между ними. Но он удерживает меня на месте рукой на бедре, не позволяя мне тереться о него.

Это пытка. И чертовски несправедливая.

— Как долго, Гусеница? — спрашивает он снова, и на этот раз отрывается от меня полностью. Мои руки сжимают простыни, пока он играет в свою маленькую игру.

— Трахни меня сейчас, Реон, — требую я.

— Это то, чего хочет моя жена? — Реон ухмыляется и вдавливает бедра между моих ног. Опустив руку, он сжимает пальцами один сосок, оттягивая его почти до боли, и мне это нравится.

— Да. А теперь двигайся.

Обхватив ногами его зад, я приподнимаюсь, и его рука исчезает с моего соска. Я чувствую головку у своего входа и толкаюсь навстречу, принимая его внутрь.

— Такая жаждущая, — бормочет Реон, наклоняясь и кусая мой сосок.

Я стону. Не могу сдержаться. Я обожаю, когда он груб со мной. Обожаю, когда он трахает меня, показывая, почему именно я принадлежу ему. И он точно знает, как это сделать.

Я держу ноги сомкнутыми вокруг него, пока он двигает бедрами, а его член входит в меня и выходит.

— Скажи, что прощаешь меня, — говорит Реон на глубоком толчке, его рот отрывается от моей груди, чтобы укусить мою нижнюю губу. Затем он тянется одной рукой к моему горлу и сжимает, заставляя меня раствориться в нем.

Мне стыдно даже думать о том, как быстро этот мужчина может довести меня до оргазма. Как хорошо двигается его член внутри меня. Как его бёдра каждый раз попадают точно в нужные точки на клиторе, пока он входит в меня и сжимает моё горло – так, что я уже знаю: завтра на нём проступят красивые синяки.

— Скажи мне, Гусеница.

— Я прощаю тебя, — выдыхаю я, и он без промедления прижимает свои губы к моим, прежде чем трахнуть меня до полного подчинения. И когда я кончаю, я не могу сдержать крик, который вырывается из моего горла.

Я никогда в жизни не чувствовала себя такой удовлетворённой и понятой, как с ним. Он видит во мне всё – и плохое, и хорошее – и всё равно возвращается. Более того, он подпитывает мою тьму, позволяет ей процветать.

Вот почему я знаю: как только он полностью завладеет моим сердцем... я никогда не получу его обратно.

И, кажется, я действительно не против этого.

39.Реон

Пусть начнется Охота...

Буквально это она и сказала, когда стянула одежду, оставив на себе только маску и кулон, и побежала в лес.

— Пусть начнется Охота, — эхом повторяю я, срывая с себя одежду и бросаясь за ней.

Сорен принял тот факт, что теперь Лилит моя жена, и даже стал относиться к ней с чуть большим уважением, но она всё ещё ненавидит его, что меня ни капли не беспокоит. Она живёт со мной уже больше двух месяцев. Хотя между нами пылает невероятная страсть, мы также осознаём, что не знаем друг друга так, как знают большинство супружеских пар.

Потребовалось больше времени, чем я надеялся, чтобы она сказала, как сильно любит меня, но теперь единственное, что на ней, кроме маски и кулона, – это моё кольцо.

Она счастлива.

Она работает на меня, и я плачу ей огромные деньги.

Всё дело в том, что Лилит искусна в манипулировании людьми. Она хорошо их читает и мастерски ими управляет.

Эрл впечатлен и в какой-то момент даже беспокоился о своей работе.

Но ему не о чем волноваться.

Я не могу оторваться на неё даже на день. Была командировка, на которую она не могла поехать со мной, и эти два дня стали самыми мучительными в моей жизни.

Когда я вернулся домой, она ждала меня, голая.

Моя жена так хорошо меня знает.

Завтра наш настоящий день свадьбы. Она согласилась выйти за меня перед большой толпой, хотя и ненавидит людей.

Но она сказала мне «да».

Хотя мы уже муж и жена по закону, я хочу, чтобы об этом узнал мир. Так я смогу продемонстрировать всем свою чертовски сексуальную жену.

Я считаю это победой.

— Интересно, сможешь ли ты поймать меня, — распевает она.

Сегодня настоящей Охоты нет, и жертв тоже, но она всё равно попросила приехать сюда.

Она хочет, чтобы я трахнул её в лесу.

И кто я такой, чтобы отказываться от замечательной идеи?

Я готов трахать эту женщину где угодно и когда угодно. Всё, что ей нужно – это попросить.

На прошлой неделе я привязал её к кровати, и она хихикала, как школьница.

Я мог бы её убить.

Вместо этого я трахал её до тех пор, пока она не начала кричать, затем вылизал её киску и заставил кончить мне в рот несколько раз.

Это был отличный день.

— Я всегда поймаю тебя, Гусеница, — кричу, когда вижу, как она скрывается за деревом. Я обхожу ствол с другой стороны и хватаю её. Грубо сорвав маску, я запускаю пальцы в её волосы, прежде чем наклониться и сильно ущипнуть сосок.

— Куда сначала – в рот или в киску?

— В рот, — отвечает она без колебаний.

Я разворачиваю её спиной, наклоняю и врываюсь в неё без предупреждения. Моя жена уже мокрая; я знал, что так будет. Она играла с собой с той минуты, как оказалась здесь.

— Я сказала – в рот, — выдыхает она.

— И мне плевать на это. Здесь командуешь не ты.

Лилит усмехается и поднимает руку к моей, той, что вцепилась в её волосы. Сжимает и крепко держится, пока я трахаю её.

— Скажи мне, Реон.

Я знаю, что она хочет услышать, – в последнее время она всегда хочет одного и того же. Я шлёпаю её по заднице другой рукой, прежде чем раздвинуть её ягодицы и просунуть палец между ними, пока мой член скользит внутрь и наружу.

— Ты – моя, жена.

— Да, — выдыхает она.

Никакой лжи, никаких колебаний.

Она – моя, а я – её.

Лилит

Дорогой Дневник,

Все мои сломанные части оказались не такими ужасными, как я думала.

На самом деле они идеально подходят к его.

Это будет последняя запись, потому что мне больше не нужно рассказывать тебе о своей жизни или о том, какой пиздец творится в моей голове.

Я рассказываю всё своему мужу, и он наслаждается этим.

Как и подобает хорошему мужу.

Сноски

¹ Тест Роршаха — это психологический тест, где человеку показывают пятна чернил и просят сказать, что он в них видит. Интерпретация этих пятен помогает психиатрам оценивать внутреннее состояние или подсознательные реакции.

² Fireball Cinnamon Whiskey — ликер, производимый компанией Sazerac. Это смесь основы канадского виски со вкусом корицы и подсластителями, которая разливается в бутылки с содержанием алкоголя 33%.

³ Кардиогенное синкопе (обморок) — это внезапная кратковременная потеря сознания, вызванная проблемами с сердцем, такими как аритмия или другие органические заболевания, которые приводят к снижению сердечного выброса и ухудшению кровоснабжения мозга.

⁴ Отсылка на английскую поговорку «Better the devil you know than the devil you don’t.», что переводится как «Известный дьявол лучше неизвестного». В русском языке так же встречается формулировка: «Лучше знакомое зло, чем незнакомое добро».

Оглавление

Пролог

1.Лилит

2.Реон

3.Лилит

4.Лилит

5.Реон

6.Лилит

7.Реон

8.Лилит

9.Реон

10.Лилит

11.Реон

12.Лилит

13.Реон

14.Лилит

15.Реон

16.Лилит

17.Реон

18.Лилит

19.Реон

20.Лилит

21.Реон

22.Лилит

23.Реон

24.Лилит

25.Реон

26.Лилит

27.Реон

28.Лилит

29.Реон

30.Лилит

31.Реон

32.Лилит

33.Реон

34.Лилит

35.Реон

36.Лилит

37.Реон

38.Лилит

39.Реон

Пожертвовать