Имзади навсегда [Питер Дэвид] (fb2) читать онлайн

— Простите... Что вы делаете? — опешил Райкер, пытаясь скрыть удивление в голосе. Он повернулся к Венди, чтобы посмотреть на ее реакцию.

То, что он увидел, это было то самое зеленое платье Венди с глубоким вырезом, и даже ниже, чем раньше... А точнее уже на полу. Она сняла его, и Райкер видел гораздо больше, чем раньше, а если быть точным, то все, что можно было увидеть.

Его теперь уже голая спутница посмотрела на него невинными глазами лани.

— Чего ты ждешь, Уилл? Особого приглашения?

Она тихонько рассмеялась, повернулась и направилась к вешалкам, ее ямочки на ягодицах весело покачивались взад и вперед. И тут Райкер увидел, к своему полному изумлению, что все гости снимают с себя одежду и вешают ее на те самые предоставленные вешалки.

Гарт, который был голым и держал свою одежду, перекинутую через руку, сочувственно посмотрел на Райкера.

— Мне очень жаль, лейтенант. Они должны были вам сказать. Возможно, Марк Ропер был обеспокоен тем, что если бы вы знали, то отказались бы присутствовать.

Рот Райкера работал, но поначалу он не мог выдавить ни слова. Наконец ему удалось пробормотать:

— Это так принято?

— О, да, — спокойно сказал Гарт. — На свадьбе на Бетезеде невеста, жених, свадебная вечеринка и гости — все присутствуют голыми.

— Почему?

— Чтобы показать, что физически и духовно нечего скрывать. Что все разделяют полную синергию в духе гармонии и единства.

У Райкера было такое чувство, будто вся кровь отхлынула от его лица.

— Ну...

Он прочистил горло, не зная, что ему делать. Протокол Звездного Флота требовал сотрудничества с местными нравами и обычаями везде, где это было возможно, если это не было связано с нарушением Первой Директивы. В Первой Директиве не было ничего сказано о том, чтобы раздеваться перед сотней незнакомцев, так что она была понятна на этот счет. Но даже так...

— Лейтенант, — сказал Гарт, стараясь не показывать, что он явно веселится. — Если вы не пойдете голышом, уверяю вас, никто не будет думать о вас хуже. Мы считаем, что не следует требовать от человека больше, чем он способен дать. Это время празднования, а не смущения. Приходите на свадьбу так, как вам будет удобнее всего.

— Я не хочу никого оскорблять. — неуверенно сказал Райкер.

— И никто не обидится. А теперь, если вы меня извините... У меня гости, которых нужно принять.

Гарт пошел к вешалкам, оставив Райкера одного посреди комнаты, где раздевались люди.

Венди подошла к Райкеру и посмотрела на него с упреком. Она положила руки на бедра, что, вероятно, было выбрано, чтобы выглядеть особенно провокационно.

— Что это, Уилл? Проблемы? Вот так. Я помогу.

Она потянулась к застежкам на его форме.

Он схватил ее за запястья, хотя и не особенно сильно. Сквозь натянутую улыбку он сказал:

— Знаешь, ты могла бы сказать мне заранее.

— Что? — она выглядела шокированной. — И упустить возможность увидеть твое выражение лица?

— Ты его видела. Ну и как оценка?

— Я думаю, ты бы посмотрел на расстрельную команду клингонов с меньшим волнением, чем на кучку голых людей.

— По крайней мере, перед расстрелом меня бы предупредили.

— Ну, Уилл, — теперь она широко улыбалась. — Да ладно. Тебе нечего стыдиться, — затем она замолчала и задумчиво приподняла бровь. — А тебе…

— Нет! — сказал Райкер слишком громко, поэтому он повторил: — Нет, но на этот раз уже тише.

— Тогда?

— Ну, если честно... — он приложил пальцы ко лбу, пытаясь придумать, как лучше ему выразиться. — Я никогда не был в ситуации, когда мне приходилось бы сохранять достоинство и статус офицера Звездного Флота без преимуществ униформы... Ну или что-то в этом роде.

— Тогда не беспокойся о своем положении. Беспокойся о том, чтобы присоединиться к празднованию. Слушай, если ты не хочешь раздеваться, то не раздевайся. Все равно приходи.

— Ладно. Хорошо. Спасибо за понимание.

Он вошел с ней в зал, где аромат цветов разнесся по воздуху. Это было так, как будто он вышел из города и прямиком попал в джунгли.

Венди подвела его к месту у прохода примерно на полпути. Он огляделся.

Голые люди были всюду, справа от него и слева. Спереди и сзади.

Все казались совершенно непринужденными, даже не замечающими своей наготы. Никто не был напряжен или смущен. На самом деле, они казались даже более расслабленными, чем снаружи. Даже мужчины и женщины, которые, по стандартам человеческого идеала, гораздо лучше смотрелись бы в одежде, нисколько не были обеспокоены своей наготой.

Ему казалось, что все на него пялятся. Райкер, конечно, знал, что это не так... Но он так чувствовал.

Повернувшись к Венди, он сказал:

— Извини, сейчас вернусь, — и встал и вышел, прежде чем она успела спросить, куда он идет.

Она сидела там, уставившись на его пустой стул, кивая и улыбаясь другим людям, и размышляя, куда, черт возьми, делся Райкер. Затем она услышала, как он сказал:

— Спасибо, что придержала мое место.

Она подняла глаза и ухмыльнулась.

— Итак, ты все-таки решил присоединиться к вечеринке.

Он сел рядом с ней, не совсем уверенный, как расположить свои голые ноги. В итоге он просто сидел, положив руки на бедра. Он впервые заметил, что сиденья были хорошо обиты, за что он был благодарен. Холодный металл вряд ли был бы приятен в такой ситуации.

Венди наклонилась и тихо сказала ему на ухо:

— Кстати, ты был прав, тебе нечего стыдиться.

Ему понравился тон ее голоса, когда она это сказала... В нем была некая степень обещания.

— Спасибо. Ты очень добра.

Она откинулась назад и сказала:

— Я не понимаю, почему ты так нервничал. Я имею в виду, что ты думал, что произойдет? Женщины будут показывать пальцем и смеяться?

— Я не знаю. Для меня это просто другая ситуация, вот и все. Я думал, что люди могут говорить вещи, которые заставят меня почувствовать себя неловко.

— Ой, не будь глупым. Что, например?

Гарт Ксеркс вел под руку пожилую женщину-бетазоида. Райкер предположил, что это, вероятно, его мать или, возможно, двоюродная бабушка. Она остановилась, посмотрела на Райкера и нахмурилась.

— Вы, человеческие мужчины, такие волосатые. Почему бы это?

Ксеркс закатил глаза в легком смирении. Венди прикрыла рот рукой, чтобы скрыть ухмылку.

Но Райкер, сбитый с толку, просто сказал:

— Тяга.

Венди прыснула, но также быстро подавила смех. Ксеркс открыто ухмылялся. Старуха посмотрела на Райкера прищуренными глазами, а затем позволила увести себя.

— Тяга? — прошептала Венди.

— Я должен был хоть что-то сказать.

— Ну, то, что ты сказал, было замечательно. Видишь? А ты беспокоился, что не сможешь сохранить свое достоинство, будучи голым. Ты справился с этим очень достойно.

— Спасибо.

Венди, казалось, на мгновение окинула его оценивающим взглядом, а затем застенчиво провела пальцем по пряди волос на его груди.

Райкер скрестил ноги.

В этот момент началась церемония… Момент, отмеченный звуком очень громкого гонга.

Лейтенант сосредоточил свое внимание на передней части свадебного зала.

Свадебная процессия входила, и да, они тоже все были голыми. С одной стороны зала вошел во главе жених, а за ним его мать.

К удивлению Райкера, мать тянула его за руку, пытаясь остановить. Он проигнорировал ее, делая один неумолимый шаг за другим к середине залы. На его пути появился мужчина, которого Райкер принял за своего отца. Отец поднял руку, выставив ладонь вверх, давая знак жениху остановиться. Жених схватил отца за предплечье и оттолкнул его в сторону, не грубо, и на самом деле Райкер видел, что жених старался не делать это слишком резко, опасаясь, что пожилой мужчина действительно упадет.

— Символично, я так понимаю, — тихо сказал Райкер Венди. Она кивнула в знак согласия.

Жених остановился перед священником (предположительно), который стоял в самом центре зала с длинным свитком в руках. Они посмотрели направо, откуда вошли родители невесты — мать невесты громко рыдала на плече Гарта Ксеркса. Слишком громко — явно для большего символизма, но Райкер подумал, что мать, возможно, слишком уж переигрывает, даже для того, что должно было быть показательным.

И тут вошла... Невеста...

Прогуливаясь…

Райкер моргнул, как это делают люди, когда не совсем уверены, что видят то, что им говорят глаза.

Она была великолепна.

Ее глаза были самыми светящимися, которые Райкер когда-либо видел. Она держала свой острый подбородок почти аристократически, а ее темные волосы висели густыми локонами вокруг ее головы. Ее шея была тонкой, а ее фигура... Ну, как говорили в старых детективных романах, ее тело имело такие изгибы, что, если бы вы были автомобилем, вам бы захотелось прижаться к дороге.

Мысли о том, что бы он хотел сделать с этим телом, буйствовали в его воображении, но он должен был признаться, что, черт возьми, она занята другим. Она была невестой. Она собиралась выйти замуж. Она...

Она отошла в сторону и помахала рукой молодой женщине, сидевшей в первом ряду.

— Я приглашаю тебя на место бракосочетания, — сказала она. Ее голос был низким и музыкальным, с экзотическим акцентом, которого Райкер никогда раньше не слышал. Это звучало странно, как комбинация трех среднеевропейских интонаций, и все же немного по-другому.

Молодая женщина поднялась. У нее были светлые волосы, завязанные сзади белой лентой. Она взяла за руку женщину, которая ее «позвала», и подошла к жениху. Они взяли друг друга за руки и повернулись лицом к священнослужителю...

И вот тогда, с опозданием, Райкер понял. Брюнетка не была невестой. Она была чем-то вроде подружки невесты.

Словно вихрь через его разум снова пронеслись непрошеные и неотцензурированные мысли о том, как бы он хотел узнать подружку невесты на разных уровнях. Его глаза жадно впились в нее, когда она стояла спиной к нему. Роскошные линии ее бедер, изящный изгиб ее позвоночника и то, как ее лопатки играли на коже... И то, как свет сиял на этой коже... Богатство ее улыбки...

Ее улыбка.

Она стояла к нему спиной, но он видел ее улыбку.

Потому что она повернула голову.

И она смотрела на него.

Прямо на него.

На него.

И улыбалась.

О, Боже, подумал он, она знает, о чем я думаю. Она знает, что я...

Венди посмотрела на него и увидела, что его лицо приобрело несколько оттенков красного.

— Уилл... Ты в порядке?

— Я в порядке, — его голос был хриплым. Он даже отдаленно не походил на его собственный. — Все в порядке.

— Ты уверен? Ты вспотел.

— Здесь жарко. Вот и все. Просто жарко.

Она все еще улыбалась ему, и Райкеру это показалось вечностью. Ее грудь (Боже, ее грудь) слегка дрожала в тон, что он принял за (наверное) безмолвный смех. А затем, к счастью, она отвернулась от него и снова сосредоточилась на церемонии.

Райкер не слышал ни слова из остальной части ритуала. У него был свой собственный ритуал. Единственный вопрос заключался в том, как лучше всего продолжить участвовать в церемонии.

Прием был устроен в саду за часовней. Были установлены большие фонари, которые заливали вечер иллюминацией.

Райкер не обращал абсолютно никакого внимания на то, какую еду он ел или сколько. На самом деле, он заплатит за это позже тем же вечером сильной болью в животе. Сейчас, однако, он запихивал в рот различные закуски, одну за другой, но его мысли были совершенно далеки от еды.

Гости теперь были все одеты, и тот факт, что Райкер снова был в форме, был своего рода благословением. Это позволило ему, в некоторой степени, включить свой разум на автопилот, разговаривая любезно и ловко со всеми, кто подходил к нему в качестве представителя Объединенной Федерации Планет. Он задавался вопросом, знали ли они, что его мысли лишь отчасти были сосредоточены на окружающем мире.

Его глаза продолжали сканировать толпу в поисках какого-нибудь намека на подружку невесты. Жених и невеста тоже не появились — видимо, это тоже была церемония и их отсутствие.

Он не мог выкинуть ее из головы. Он встречал так много женщин в своей жизни, и все же, когда он видел ее, было что-то... Что-то, чего он не мог понять. Это было почти так, как будто он знал ее каким-то образом, откуда-то.

Но он никогда ее раньше не видел. Он был уверен, что не видел. Черт, она даже не была тем типом женщин, которые ему обычно нравились. Но в ней было что-то такое, что...

Взрыв аплодисментов снова привлек его внимание, и вот она. Она вышла из часовни вместе с женихом и невестой, а вокруг них толпились еще несколько друзей молодоженов, поздравляя их, смеясь и улыбаясь.

Он ждал, что подружка невесты посмотрит в его сторону, поймает его взгляд. Но она этого не сделала. На самом деле, она, казалось, смотрела куда угодно, только не в его сторону. Он не был уверен, было ли это намеренно или нет. Что бы это ни было, это было чертовски раздражающе.

Его кто-то похлопал по плечу. Он повернулся, и Венди посмотрела на него своими большими оленьими глазами.

— Какие-то проблемы, Уилл? Кажется, у тебя есть время на всех, кроме меня, а ведь я должна быть твоей спутницей.

— Никаких проблем. Никаких проблем вообще.

Он обнял ее и держал рядом с собой все оставшееся время. Почти, как если бы она была щитом, напоминанием о том, что в галактике полно других женщин.

Как будто он немного боялся того, как с ним обошлась молодая бетазоидская фрейлина.

Это было безумие. Он не знал ее... Совсем не знал. О, конечно, он знал, что она хорошо выглядит голой, ну ладно, великолепно голой, ну ладно, потрясающе голой, но даже так, ничто в ней не могло объяснить это чувство срочности, которое он испытывал всякий раз, когда смотрел на нее. Это чувство, что он должен был узнать ее получше.

— Ты веришь в любовь с первого взгляда? — спросил он Венди.

— Нет. Я думаю, что можно посмотреть на кого-то и почувствовать влечение на физическом уровне. Это легко. Но настоящая, подлинная любовь? Нет. Можно даже почувствовать влечение к кому-то и впоследствии влюбиться в него. Но это не делает это любовью с первого взгляда. Это просто делает это... Не знаю... Случайным увлечением.

— Абсолютно правильно, — он даже почувствовал некоторое облегчение. Вот кто-то, кто выплеснет ведро холодной реальности на нереальную ситуацию. — Я чувствую то же самое. Вы находите что-то, изучаете это, делаете выводы и двигаетесь дальше. Вы не просто бросаетесь во что-то, слепо веря.

— Уилл, — сказала Венди, застенчиво улыбаясь, — это такой способ сказать мне, что ты находишь меня привлекательной? Я имею в виду, что ты говоришь... Что ты думаешь, что можешь влюбиться в меня с первого взгляда?

— Конечно, нет. Я думал, мы договорились... Такого не бывает. Ты разве не помнишь?

— Оооо, да. Так мы и договорились.

Все молодые девушки теперь собирались вместе, включая подружку невесты. Райкер с любопытством наблюдал, а Венди сказала:

— Ты же знаешь старый земной обычай, когда невеста бросает букет?

— Да.

— Ну, здесь есть что-то похожее. Только это не букет. Невеста носит белую повязку на волосах, и она бросает ее.

— О-о.

Чандра, невеста, стояла спиной к молодым женщинам и после минутного колебания бросила повязку через правое плечо. Она порхала по воздуху к толпе хватающихся рук, и одна пара рук выхватила ее из полета. Раздался взрыв аплодисментов, когда подружка невесты победно подняла ее.

— Ой, как мило! Диана поймала, — сказала Венди. — Она и Чандра дружат уже много лет.

— Диана?

— Диана Трой. Она была подружкой невесты.

— Это она была? — спросил Райкер с тщательно выработанной нейтральностью в голосе.

Настолько тщательно, что это вызвало странный взгляд Венди.

— Да, именно так. Я удивлена, что ты не помнишь.

— Ну, ты знаешь, как это бывает... Все голые тела, как правило, сливаются друг с другом. Так что означает поимка белой ткани? Что она следующая, кто выйдет замуж?

— Нет. Это значит, что на этой встрече присутствует самая большая любовь всей ее жизни.

— Как романтично.

Райкер обнаружил, что вся сила его взгляда и все мысли направлены прямо на молодую женщину, которую, как он теперь знал, звали Диана Трой.

За весь оставшийся вечер она ни разу не взглянула в его сторону.

Глава четырнадцатая

— Знаете, вы могли бы мне сказать.

Марк Ропер посмотрел на лейтенанта Райкера и ухмыльнулся.

— Доброе утро, капитан.

— Не называйте меня так, — у Райкера болел живот, что соответствовало состоянию его головы. — Почему вы мне не сказали, что на свадьбе никто не носил одежду?

Ропер откинулся на спинку стула и с легким презрением посмотрел в сторону Райкера.

— Ой, да ладно, капитан. Во всем Звездном Флоте вас учат, как приспосабливаться и справляться с неожиданностями. Я уверен, что вас ни на секунду не смутила эта ситуация.

— В академии Звездного Флота не преподавали стриптиз, — Райкер опустился на стул напротив Ропера.

— Может быть, вам стоит предложить добавить это в учебную программу, — любезно предложил Ропер?

— Я так и сделаю, — солгал Райкер.

— Венди, как я понимаю, была отличной спутницей?

— Очень социально ориентированной.

— Ты пригласил ее с собой в постель?

У Райкера отвисла челюсть, когда он уставился на радостное выражение лица Ропера.

— Да что не так с этой планетой? — недоверчиво сказал Райкер. — Повседневная нагота. Отцы первым делом с утра интересуются сексуальными связями своих дочерей...

— Вы бы предпочли, чтобы я подождал до полудня?

— Господин Ропер, — сказал Райкер через мгновение, — я действительно не думаю, что это ваше дело.

— Райкер, Райкер, Райкер. Ты не понимаешь. Я все равно узнаю. У нас с дочерью очень открытые отношения. Мы усвоили эту технику, когда были здесь, на Бетазеде. Честность — вот ключ, когда это возможно. И если вы с моей дочерью наслаждались друг другом, то я буду получать удовольствие от этого наслаждения.

Райкер уставился на него.

— Знаете... Я никогда не считал себя ханжой, ни в коем случае. Но по сравнению с тем, что происходит с вами, ребята... Я чувствую себя определенно архаичным.

— К свободе привыкаешь. Все привыкают со временем. Иногда просто нужно немного приспособиться, вот и все.

— Ну ладно. Для протокола. Нет, я не приглашал вашу дочь в постель. И она меня не тащила. Было поздно, и мы устали...

И я не мог выкинуть из головы Диану Трой. Но он не сказал этого.

— Как скажешь, — небрежно сказал Ропер. — Моя дочь — вполне способная молодая женщина. Я доверяю ее решениям, когда бы она их ни принимала, и с кем бы она их ни принимала, — он помолчал. — Эта Чандра Ксеркс была довольно милой невестой, я готов поспорить.

— Да. Да, была, — это была прекрасная возможность высказать то, о чем он на самом деле думал. — Так же как подружка невесты... Как ее звали? Донна? Дена?

— Диана? Диана Трой?

— Правильно, — сказал Райкер, надеясь, что его напускная непринужденность звучит хоть немного убедительно. — Это было имя, которое я слышал. Диана Трой.

— Прекрасная девушка. Просто прелесть.

— Чем она занимается?

Ропер долго смотрел наружу, как будто ответы, которые он искал, были в облаках. Возможно, так оно и было, потому что он повернулся к Райкеру и сказал:

— Студентка-психолог. Вот именно. В университете. Почти лучшая в классе. Мне следует это запомнить, так как Луаксана всегда хвастается ею.

— Луаксана — ее мама?

— Ооо, да. Это действительно характер. Знаете старую аксиому о том, что если хочешь получить представление о том, какой будет дочь через двадцать, тридцать лет, достаточно просто посмотреть на ее мать?

— Да.

— Показательный случай.

Райкер выглядел удивленным.

— Что, она такая ужасная?

— Луаксана? О, ни в коем случае. На самом деле, она очень яркая женщина. Довольно привлекательная, и она знает, как использовать свою внешность в своих интересах. Но она может быть очень... Подавляющей.

— В каком смысле подавляющей? — но, прежде чем Ропер успел ответить, Райкер добавил: — Подождите... Венди говорила о небольшом проценте бетазоидов, которые, с точки зрения телепатии, довольно грозны.

— Она могла говорить конкретно о Луаксане, — подтвердил Ропер. — Я думаю, что «грозная» — это вполне подходящее описание. Кстати, согласно тому, что мне сказала Венди, и поверьте мне, она в курсе всех последних сплетен, если вы ее поклонник, то Луаксана может быть просто устрашающей. Бедная Диана не видит многого в плане светской жизни.

— Как жаль.

Его тон голоса сбился больше, чем ему бы хотелось. Ропер посмотрел на него с хитрым выражением.

— Ты ведь заинтересовался ей, не так ли?

— Марк, я ее даже не знаю.

— Вы уходите от ответа, капитан.

— Нет, не я. Как я могу решить, интересен ли мне кто-то, если я даже не обменялся с ней десятью словами.

Ропер выглядел задумчивым.

— Не считая моего брака, самой памятной встречей в моей жизни была связь с молодой женщиной с которой я обменялся менее чем пятью словами, — он посмотрел на Райкера. — Это, конечно, было, когда я был совсем молодым человеком. Жизнерадостным, живым и чувствующим себя хорошо. Примерно, как вы сейчас.

— Я держу себя в руках, спасибо, Марк, — твердо сказал ему Райкер. Он встал и сказал: — Если позволите, у меня встреча с командиром группы безопасности.

— Сержант Танг? Хороший человек. Он знает свое дело, — Ропер повернул экран компьютера, чтобы проверить свое расписание на день. — Передайте ему от меня привет.

— Обязательно.

— И я надеюсь, что не обидел вас своими замечаниями о молодой Трой.

— Вовсе нет, — сказал Райкер, направляясь к двери. — Но, честно говоря, у меня сейчас на уме гораздо больше, чем просто Диана Трой.

— Я уверен, что вы знаете, где находится университет?

— Нет, но его не должно быть трудно найти... — и тут голос Райкера затих, когда он понял, что говорит. Он повернулся к Роперу и сказал: — Конечно, если бы я был заинтересован в его поиске.

— Конечно, — спокойно сказал Ропер. — Если бы вам было интересно. А вам не интересно.

— Нисколько.

— Рад это слышать.

Глава пятнадцатая

Диана Трой шла по кампусу, ее мысли все еще были о темах, которые они так бурно обсуждали на занятиях по психологической этике. Поэтому она не обратила никакого внимания на молодого, лихого офицера Звездного Флота, который как-то так небрежно, как-то так случайно прошел мимо нее.

Но затем раздался голос.

— Я помню вас.

Она остановилась на месте. Она вообще не могла определить голос, но ощущение человека позади нее было чертовски знакомым. Затем она улыбнулась внутренне. Я должна была этого ожидать, подумала она и медленно повернулась.

Он подошел к ней, устроив целое представление, пытаясь вспомнить, откуда именно он ее помнит.

— Вчера была свадьба. Вы ведь были на свадьбе, не так ли?

Она медленно кивнула, стараясь сохранять тщательно созданный вид незаинтересованности.

Он протянул руку.

— Лейтенант Уильям Т. Райкер, к вашим услугам.

Она мгновение смотрела на его протянутую руку. Затем чрезвычайно осторожно, словно опасаясь, она взяла кончики его пальцев в свои и очень легко пожала его руку.

— Что означает буква Т?

— Триумфальный, — он слегка поиграл бровями, чтобы дать понять, что он шутит, на всякий случай, если она не поняла.

Она поняла. Но выражение ее лица ясно дало понять, что к шутке она осталась равнодушной.

Или к нему.

— Я новичок здесь, на этой планете, я имею в виду, и я просто пытаюсь познакомиться как можно с большим количеством местных жителей.

— Понимаю, — рна держала под мышкой компьютерный планшет. Теперь она скрестила руки на груди, держа планшет над ними, как будто это был щит. Она была одета в струящуюся синего цвета тунику со свободными рукавами и длинную юбку того же цвета, которую ветер развевал вокруг ее ног. — Значит, вы ходите и представляетесь, по одному человеку за раз. Это может занять довольно много времени.

— Это займет еще больше времени, когда люди, которым я представляюсь, даже не называют мне своих имен.

Она слегка наклонила голову, глядя на него с выдвинутой вперед челюстью.

— Зачем мне беспокоиться? Вы же знаете мое имя.

Теперь он скрестил руки на груди.

— Знаете... Будет очень трудно общаться с населением комфортно, которое считают мой разум открытой книгой.

— Я не читала ваши мысли. Я рискнула предположить. Вы просто подтвердили это.

— О. Я просто предположил.

— Предположения могут привести к большим неприятностям, лейтенант. Я уверена, вы можете это подтвердить.

Она повернулась и пошла от него прочь.

Он постоял там мгновение и посмотрел ей вслед.

Не сдавайся.

Эта мысль пришла ему в голову, и он не был полностью уверен, откуда она пришла. Это была его мысль, или источник был где-то еще? Была ли хоть малейшая вероятность, что призыв пришел от нее, осознанно или бессознательно?

Маловероятный шанс, да. Маловероятный. Очень, очень слабый. Мизерный, на самом деле. Настолько слабый, что его практически не существует.

Но все равно стоит попробовать.

Он включил «высокую передачу» и побежал за ней. Удивительно, как быстро она двигалась, быстрыми, быстрыми шагами. Его быстрый шаг привел его к ней, и он сказал:

— Вы раньше занималась геологией, не так ли?

Это заставило ее замереть и уставиться на него.

— Много полевой работы, — продолжил он.

— Когда я была подростком, да.

— И почему вы бросили?

— Мои истинные таланты были в другом. Как вы узнали об этом?

— То, как вы ходите. У меня была подруга, она тоже была геологом, только она сделала это делом своей жизни. Она ходила так же, очень точным, размеренным шагом. И она точно знала, сколько пространства покрывает каждый ее шаг. Таким образом, она всегда могла измерить расстояние, даже если у нее не было под рукой инструмента для измерения.

Она медленно кивнула головой.

— Очень хорошо, лейтенант. Я впечатлена.

— И я впечатлен тем, что произвел на вас впечатление, — он снова протянул руку. — Я лейтенант Уильям Т. Райкер. А вы?

Она вздохнула.

— Мы уже это проходили, не так ли?

— Я да. Вы нет.

На этот раз она взяла его руку и крепко пожала ее.

— Диана Трой. Ответ — нет.

Он хотел бы вытянуть из нее больше, чем несколько предложений за раз. Ему нравилось слушать ее голос.

— Ответ на что?

— Ответ, я полагаю, на любой вопрос, который вы захотите задать, — она снова сложила руки на груди. — Послушайте, лейтенант... Я действительно не хочу показаться грубой, но у меня нет ни малейшего намерения обманывать вас. Я знаю, что вы видели меня на свадьбе вчера вечером. На самом деле, мы оба знаем, что вы меня видели, и мы оба знаем, что было у вас на уме.

Он сделал шаг к ней, стараясь говорить как можно вежливее.

— Тогда мы не совсем на равных. Я не знаю, что у вас на уме.

— Тогда я вам сейчас расскажу. Я очень польщена вашими намерениями, лейтенант. Я достаточно тщеславна, чтобы быть довольной тем, что смогла вызвать у вас такие... сильные чувства простой демонстрацией своего тела. Ваша реакция, однако, указывает на одержимость только внешними атрибутами.

— Это далеко не единственный мой интерес, — сказал он в защиту.

— Нет, но это управляет вами.

Он приблизился еще на шаг, пытаясь понять, оказывает ли его приближение какое-либо влияние на нее. Она не отступала, что означало либо то, что она хотела, чтобы он был рядом с ней, либо то, что она просто решила, что не стоит отступать от него.

— Даже если это так. Это не значит, что я не хотел бы узнать вас получше на разных уровнях.

— Возможно. Но это порядок уровней, с которым я испытываю трудности. Мне также трудно привыкнуть к вашей изменчивой личности.

Это остановило его.

— Изменчивой?

Она опустила взгляд и, казалось, почти не хотела говорить.

— Мне бы не хотелось говорить то, что может вас расстроить.

Его голос стал тише, немного раздраженным.

— Вы меня не расстроите, уверяю вас.

— Очень хорошо, — она посмотрела ему в глаза. Другие студенты, проходившие мимо, бросали на них быстрые взгляды, прежде чем продолжить заниматься своими делами. Ее голос приобрел критический оттенок, когда она сказала: — Я чувствую, что вы из тех, кто преуспевает в быстрых встречах. Кто наслаждается физикой отношений без более глубоких эмоциональных привязанностей, которые эти отношения могут и должны приносить с собой. И эта ваша естественная склонность усиливается тем фактом, что вы собираетесь пробыть на Бетазеде всего несколько месяцев. В этом гораздо больше стимула участвовать в мимолетных романтических свиданиях, не заботясь о долгосрочных отношениях, поскольку, по определению, вы не будете здесь достаточно долго. Ну? Я близка?

Его губы сжались почти до неразличимости.

— Полагаю, вы чувствуете, что хорошо меня поняли.

— Для моих целей вполне достаточно. Доброго дня, лейтенант.

Она повернулась и ушла, и на этот раз в сознании Райкера не было никаких внезапных призывов, оставив его в полном неведении относительно того, где находятся его мысли, где находятся ее мысли, и что именно ему следует делать дальше...

...если вообще стоит делать.

— Я дома.

Диана кивнула мистеру Хомну, который отступил от входной двери особняка, когда она вошла.

В ее голове раздался ответ матери:

— Я здесь, малышка.

Диана посмотрела в сторону спальни наверху.

— Что случилось, мама?

Для Луаксаны Трой было очень необычно находиться наверху в это время дня. Обычно она суетилась, занималась тем, этим и другим, или, возможно, развлекала какого-нибудь главу государства. Ее отсутствие было причиной для любопытства.

Диана вбежала наверх в спальню матери. Луаксана лежала в своей постели, выглядя совершенно измотанной. Она громко высморкалась в салфетку.

— О, мама, что случилось?

— Оно добралось и до меня, — мысленно ответила ее мать, на словесное выражение беспокойства Дианы. — Одну минуту была в порядке, а в следующую минуту моя голова готова была взорваться. Береги свое здоровье, Малышка. Ты никогда не ценишь его, пока беда не нагрянет.

— Могу ли я что-нибудь сделать, мама?

Луаксана громко чихнула, потом подумала:

— Да, есть. Замени меня.

— Где?

— Посольство Федерации сегодня вечером устраивает прием для посла Ригелии. Как дочь пятого дома, я обязана там быть. Очевидно, что я не могу пойти, когда я в таком состоянии.

Диана села на край кровати и пошевелила руками. Вслух она сказала:

— Я бы предпочла этого не делать, мама. Вчера я допоздна гуляла на свадьбе Чандры. Я допоздна работала над своими исследованиями. Я...

Луаксана села, но выражение ее лица изменилось со страдания на озадаченное хмурое выражение.

— Кто такой этот лейтенант Райкер?

Тяжело вздохнув от досады, Диана сказала:

— Он никто, мама. И знаешь, после всего этого времени я все еще ненавижу, когда ты так делаешь. Если бы я хотела обсудить его с тобой, я бы его обсудила.

— Рано или поздно ты бы это сделала, — но затем опорожнение носовых пазух Луаксаны заставило ее снова лечь, и, снова высморкавшись, она подумала: — Так кто же он?

— Я же говорила, он никто. Просто какой-то офицер Звездного Флота, который не может держать свои... похотливые мысли под контролем. Он для меня не имеет никакого значения.

— Это достаточно важно, Малышка, чтобы быть веской причиной и отказаться идти в посольство сегодня вечером.

Диана раздраженно фыркнула.

— Я пойду, мама. Хорошо? Я пойду. Я буду очаровательной и замечательной, и уверяю тебя, у меня не будет никаких проблем с лейтенантом Райкером. Хорошо?

Ее мать протянула руку и нежно погладила ее по щеке.

— Это моя девочка.

А в глубине души, надеясь, что даже ее мать не сможет этого услышать, Диана подумала:

— Класс. Просто отлично!

Глава шестнадцатая

В тот вечер посольство Федерации было освещено полностью и оживлено шумом и болтовней собравшихся.

В отличие от свадебной церемонии, на которой присутствовали почти исключительно бетазоиды и которая поэтому была довольно тихой, протокол требовал на посольских встречах, чтобы разговор был в большинстве устным, чтобы приветствовать инопланетян. Так что Райкер обнаружил себя в этот раз гораздо в более комфортной среде.

Он наблюдал, как Марк Ропер общается с приглашенными, контролирует организацию фуршета и делает все возможное, чтобы посол Ригелии чувствовал себя как дома. Учитывая, что до этого момента единственной возможностью Райкера было наблюдение за тем, как Ропер суетится и беспокоится о деталях своей работы. Было несколько приятно наблюдать, что Ропер действительно был совершенно талантливым дипломатом, когда находился в соответствующих обстоятельствах.

Райкер и сам не был ленивым в таких делах. Он держал свое обаяние на пределе и постоянно делал все правильные шаги и говорил все правильные вещи. В какой-то момент Ропер подошел к нему и сказал:

— Если вы спросите меня, капитан, мне кажется, вы упустили свое призвание. У вас настоящий талант к этой работе.

— Я всего лишь одаренный любитель, сэр.

— О, не скромничайте.

Но Райкер не услышал последнее, что сказал Ропер, потому что его внимание отвлеклось, когда в дверь вошла Диана Трой. Он наблюдал, как она оглядывалась, пытаясь заметить кого-то, кого она могла знать. Она заметила одного из старших адвокатов и тут же ушла с ним.

Ропер наблюдал за всем этим, и его рот дернулся от удовольствия.

— Кажется, ваши мысли где-то в другом месте, капитан.

— Эмм? О, — Райкер опустил взгляд, слегка смутившись, что это так легко позволило отвлечь его внимание. Что это, черт возьми, происходит? — Извините, сэр.

— Ваше знаменитое безразличие к Диане Трой, похоже, снова дает о себе знать.

— Честно говоря, Марк... Она не особенно дружелюбный человек.

— Серьезно? — Ропер, казалось, был искренне шокирован. — Она была исключительно дружелюбна ко мне и ко всем, кто ее знает. Ты уверен?

— Ну, она была со мной крайне сдержанна.

— Когда это было?

— Я... случайно столкнулся с ней. В городе.

— Понятно. И как, по-вашему, вы себя вели?

Райкер уставился на него.

— Я был в порядке. Вежлив, — затем он помолчал и признался: — Честно говоря, мне было чертовски неуютно.

— Почему, ради всего святого?

— Ну, мне было трудно полностью расслабиться с женщиной, которая может читать все мои мысли.

Ропер перевел взгляд с молодого лейтенанта на Диану, которая стояла в другом конце комнаты, и снова на Райкера.

— Кто? Диана? Она не может читать все твои мысли.

— Что? Но... — теперь Райкер был явно сбит с толку. — Я думал, что... Я имею в виду, я просто думал... И вы сказали, что ее мать была такой.

— Это ее мать. Но Диана и близко не такой телепат, как ее мать. Если говорить точнее, она наполовину телепат, как ее мать. Отец Дианы был человеком.

— Человеком? — Райкер был поражен. Он не мог понять, как смириться с тем, что ты разговариваешь с бетазоидом, а какой-то мужчина нашел способ жениться на одной из них. И могущественной, к тому же.

— Это так. Диана не умеет читать мысли. Она эмпат. Она улавливает настроение, эмоции, чувства. Она может чувствовать честность, двуличие, сексуальное желание, — Ропер сделал паузу, сказав это, дождался выражения удивления на лице Райкера, и когда он его получил, продолжил: — Она очень, очень искусна в этом, но только в общем смысле.

— Ясно, — затем Райкер кивнул и ухмыльнулся. — Ну... возможно, мне лучше попытаться исправить ситуацию.

Он сделал шаг вперед, и вдруг на пути оказалась Венди. Она держала напиток и выглядела чрезвычайно милой.

— Уилл, ты избегаешь меня? — она положила руку ему на плечо и надула губки. — Мне было бы очень обидно, если бы это было правдой.

Райкер попытался придумать отговорку, которая бы облегчила ему ситуацию, но тут вмешался Ропер и сказал:

— Венди, есть кое-кто, с кем я хотел бы тебя познакомить. Посол Ригелии.

— Правда? — прощебетала она. Быстро становилось ясно, что напиток, который она держала в руках, был далеко не первым за вечер.

— Да, именно. Он прямо здесь, — Ропер взял дочь за руку и повел ее в толпу, оставив Райкера одного. Ропер замедлился лишь настолько, чтобы подмигнуть Райкеру.

Райкер немедленно воспользовался возможностью и прорвался сквозь толпу, словно акула. ​​Через несколько мгновений он оказался позади Дианы и просто стоял там, ожидая, когда она обернется.

Он знал, что она почти сразу же заметила его, но, казалось, целую вечность она его игнорировала. Дипломат, с которым она разговаривала, внезапно отвлекся на кого-то другого, требующего его внимания, и позволил увести себя, извинившись, кивнув Диане. Затем она вздохнула, и ее плечи немного опустились.

— Почему вы просто топчетесь на месте, лейтенант?

— Откуда вы знаете?

— Я чувствовала, как вы дышите мне в затылок.

— Нет, не это. Я имею в виду, откуда вы знали, что меня назначат на Бетазеде всего на несколько месяцев?

Она медленно повернулась к нему лицом, на ее лице отразилось веселье.

— Я имею в виду, — продолжил Райкер, — я предполагал, что вы просто вытащили это из моих мыслей. Но эмпат не смог бы это прочесть, не так ли?

— Нет. Не смог бы.

— И что? Я жду, — он даже сделал вид, что постукивает носком ботинка от нетерпения.

Она посмотрела на свои ногти и сказала:

— Я порасспрашивала. Сойдет?

— Зачем вы это сделали?

— Мне было любопытно. Вы удовлетворены, лейтенант?

— Зовите меня Уилл.

— На данный момент я, пожалуй, предпочту «лейтенант».

— На данный момент? — он заискивающе улыбнулся. — Значит ли это, что вы ожидаете, что в будущем будут возможности обратиться ко мне по имени?

— Прямо сейчас, лейтенант, я хотела бы отправить вас на Вулкан вместе с партией сообщений.

Он изобразил удар ножом в сердце.

— О! Как вы жалите, мисс Трой! Я на острие вашего остроумия.

— Лейтенант, — сказала она с тяжелым вздохом, — что вы от меня хотите? Нет! — она подняла руки ладонями вверх в жесте «не двигайся». — Нет, начинайте это. Я знаю, чего вы хотите. Вопрос в том, что нужно сделать, чтобы донести до вас, что я не заинтересована?

Он решительно стиснул зубы.

— Прогуляйтесь со мной.

— Прогуляться с вами? — она рассмеялась. — Вы думаете, что лучший способ вас отвадить от чего-то — это простимулировать? Это действительно уникальный логический ход.

— Я не говорил, что это логично.

— Какое облегчение.

— Я говорю, что это даст вам возможность принять решение, основанное на чем-то, кроме первого впечатления. Если мы проведем некоторое время вместе, и вы решите, что вам это неинтересно... Хорошо. Я приму это. Поверьте мне... Я не иду туда, где мне не рады.

Она не смогла устоять.

— Тогда вы, должно быть, не слишком много ходите.

Его глаза сузились, затем он медленно кивнул.

— Хорошо, — он поднял руки. — Хорошо. Пусть будет по-вашему.

Он начал отворачиваться от нее; затем, к его удивлению, она легко положила руку ему на плечо. Он повернулся и посмотрел на нее.

— Завтра будет трудный день для меня, — сказала она. — Послезавтра. Заберите меня около полудня, из моего дома. Мы поедем на пикник. Я соберу вещи.

— Я не хочу, чтобы вы чувствовали, что должны мне что-то, мисс Трой. Я имею в виду, не беспокойтесь, или...

— Лейтенант, не испытывайте судьбу.

— В полдень.

— Хорошо, — затем она замолчала. — Скажите мне, лейтенант. Вокруг полно женщин... и многие из них могут быть гораздо более впечатлены вашим своеобразным обаянием, чем я. Почему вы так заинтересованы во мне?

— Потому что мне нравятся вызовы.

— Что же, это замечательно. В таком случае, когда вы приедете за мной, вы двое, вероятно, сразу же найдете общий язык.

— Мы двое?

— Вы и моя мать. Видите ли, ей тоже нравятся трудности, — Диана ухмыльнулась так, что Райкеру стало крайне не по себе. — И у меня такое чувство, что она вас просто будет обожать.

Глава семнадцатая

Сержант Роджер Танг, седойветеран и командир отделения службы безопасности, назначенный на Бетазеде, мельком увидел Райкера, когда тот направлялся к двери.

— Лейтенант, — сказал он и резко отдал честь.

Райкер внутренне покачал головой. Салюты не были в моде уже два столетия, но Танг был достаточно ретро, ​​чтобы напомнить о тех днях жесткой дисциплины. Райкер махнул рукой, как будто отдал честь, и сказал:

— Вольно, сержант.

Танг погладил свой круглый, щетинистый подбородок. Большой фазер, который он всегда носил, был прикреплен к его талии и шлепал по его толстой ноге. Райкер был готов поспорить, что он надевал его, когда спал.

— Прекрасный день сегодня, лейтенант. Куда вы идете, если вы не против, если я спрошу, — быстро добавил он.

— Туда.

— Да, сэр, я это вижу. Точное направление вашего маршрута, похоже, ведет вас к двери. Мне просто интересно, куда именно, сэр. Чисто из соображений безопасности. Невозможно быть слишком осторожным, знаете ли.

Райкер неторопливо подошел к Тангу и заложил руки за спину.

— Если хотите знать, сержант, у меня свидание.

Танг, казалось, задумался на мгновение.

— Местная девушка, сэр?

— Так точно. Местная девчонка. Я пытался взять с собой девчонку с Фортуны, но она не влезла в мой чемодан.

— Чертовски жаль, — посочувствовал Танг. Он понизил голос до доверительного тона. — Вы не против совета, сэр?

Райкер покачал головой.

— Эти люди могут вас погубить.

Райкер моргнул.

— Простите?

— Они слабые. Они приятные, — он постучал по виску. — Они всегда философствуют, размышляют, обдумывают. Они слишком много думают, если вы меня спросите.

— Думать — хорошая привычка, сержант.

— О, конечно. Но не до такой степени, чтобы это было все, что ты делаешь. Не до такой степени, чтобы чрезмерно интеллектуализировать. Они не сражаются, а предпочитают говорить о причинах споров. Я заметил одному из них, что единственное, что понимают синдарийцы, — это сила, и этот парень посмотрел на меня так, будто я только что спустился из космоса.

— Ну... справедливости ради, вы это сделали.

Танг издал короткий смешок, который звучал как лай.

— Да, я полагаю, что так и было. Послушайте, лейтенант... Все о чем я прошу, это помнить, кто вы. И кто они. Знакомство с другими культурами — это прекрасно и все такое, но просто помните, что галактика делится на два типа.

— Какие?

— Звездный Флот и все остальные, —Танг приложил палец к губам и добавил: — Достаточно понятно.

— Спасибо, сержант.

Танг отсалютовал еще раз и сказал:

— Это часть службы.

Затем он повернулся и пошел прочь, продолжая успокаивающе похлопывать себя фазером по бедру.

Райкер стоял снаружи особняка, который был домом Дианы Трой. Впечатленный строением, он колебался мгновение, прежде чем позвонить в дверь.

Он не услышал шагов, но затем дверь медленно открылась.

Райкер посмотрел вверх.

И еще раз вверх.

Над ним возвышался высокий человек. Он не выглядел как бетазоид. Он не выглядел как кто-либо. Он бесстрастно смотрел на Райкера.

— Я лейтенант Райкер. Я здесь, чтобы забрать Диану Трой, — затем Райкер заколебался. — Это резиденция Трой, не так ли?

Мужчина медленно кивнул и отступил назад, давая место Райкеру войти. Он так и сделал, с любопытством оглядывая роскошную обстановку.

— Где мне следует подождать?

Великан закрыл входную дверь, но не ответил на вопрос Райкера. Он изучал надвигающуюся фигуру, совершенно озадаченный, а затем голос позади него сказал:

— Итак, я вижу, вы познакомились с мистером Хомном.

Райкер обернулся и увидел привлекательную женщину с длинными темно-каштановыми волосами и очень аристократичной осанкой. Она шла к нему в розово-сером платье, которое оттеняло ее темные глаза и розовое лицо.

— А вы миссис Хомн? — спросил он.

Она слегка рассмеялась.

— Нет, нет. Я мать Дианы.

Он взял ее протянутую руку и слегка поклонился.

— Лейтенант Уильям Райкер. Но, пожалуйста, не стесняйтесь называть меня Уиллом. Или Уильямом, как вам больше нравится. А мне следует называть вас?

— Миссис Трой.

— О, — он игриво улыбнулся. — Хорошо, миссис Трой. Эм... У нас с Дианой назначена встреча.

— Да, я знаю, — она взяла его под руку и повела в просторную гостиную. — Она будет через минуту. Она как раз собирается. И я подумала, что было бы неплохо, если бы у нас было несколько минут, чтобы поболтать.

— Звучит очень мило.

Он сел на кушетку, неожиданно глубоко погрузившись в подушки. Луаксана села рядом, поразительно напоминая королеву на троне.

— А теперь, расскажите мне все о себе.

Он погладил подбородок и сказал:

— О чем бы вы хотели услышать?

Она усмехнулась.

— О, это очень мило лейтенант. Вместо того, чтобы делать пустые заявления, которые, как вы знаете, я могу проверить, вы вместо этого просите меня сделать первый шаг, чтобы вы знали, на что вам стоит рассчитывать, — внезапно звук ее голоса немного изменился. — Вы агрессивны, трудолюбивы, преданны, осторожны. Вы из тех, кто осторожен, и поэтому чувствуете себя неловко в среде, где ваша стратегия — прямолинейность. О, и вас чрезвычайно влечет к моей дочери, и у вас было множество сексуальных фантазий о ней. На самом деле, вы надеетесь, что эта вылазка будет проходить в достаточно романтической обстановке, чтобы вы могли использовать свое немалое обаяние, чтобы прорвать оборону Дианы и познакомить ее со всеми радостями вашей мужественности. Ваша предпочтительная поза для полового акта — это...

— Миссис Трой! — сказал Райкер резче, чем ему бы хотелось.

— И что это за массаж с маслом со вкусом лайма?

Он поднялся на ноги.

— Миссис Трой, должен признать, я в шоке.

— Вы в шоке? — она посмотрела на него с искренней невинностью. — Лейтенант, это ваши мысли.

— Это вполне может быть, но, насколько мне известно, бетазоиды гордятся своей вежливостью. По моему определению, ваше отношение ко мне здесь не особенно вежливо.

Выражение ее лица было удивленным.

— Вы правы. Где, черт возьми, мои манеры? Я не предложила вам ничего выпить. Мистер Хомн! — она быстро хлопнула в ладоши. — Напитки для нашего гостя.

— Я не об этом. Вы говорите, словно я вам враг.

— Это ваша интерпретация, лейтенант. Я не думаю о вас как о враге. Нет, совсем нет. В лучшем случае я думаю о вас как о... — она замолчала, размышляя. — Как об опыте. Преходящем, мимолетном опыте, с которым Диана столкнется, из которого извлечет уроки и из которого вырастет. Вот и все. Враг — слишком сильное слово. Что касается того, что я говорю, лейтенант — моей оценки вашей натуры и мыслей — вы пригласили меня прокомментировать. Вы вряд ли можете призвать меня к ответу только потому, что я приняла ваше предложение.

Мистер Хомн появился рядом с Райкером с напитком, идеально сбалансированным на сверкающем серебряном подносе. Райкер взял его, даже толком не заметив.

— Вы должны понять, лейтенант. Есть определенная ответственность, которая приходит с тем, кто я есть. Я дочь Пятого Дома. Держатель Священной Чаши Риикса. Наследница Священных Колец Бетазеда. Я привыкла высказывать свое мнение, и я также привыкла следить за наилучшими интересами моей дочери. Она внимательная, умная молодая леди. Она унаследует от меня огромную ответственность, которая сейчас вся лежит на моих плечах. В отличие от вас, чья жизнь в Звездном Флоте означает, что перед вами открыты бесконечные перспективы, у Дианы нет такой роскоши. На нее наложены определенные обязательства, которые приходят с тем, кто она есть. Она принимает это. Она приветствует это. Я хочу, чтобы вы были внимательны к этим обязанностям. И я хочу, чтобы вы ничего не делали, что могло бы помешать ее судьбе.

— Ничего означает?..

— Ничего, — твердо сказала Луаксана, — это значит ничего.

— Миссис Трой, — медленно и обдуманно сказал Райкер, — Я понимаю, что вы говорите. Я ценю вашу позицию. Но при всем уважении, вы не можете мне приказывать.

— Совершенно верно, — ответила она совершенно спокойно. — Но Звездный Флот может. И поверьте мне, лейтенант, если дочь Пятого Дома пожалуется Звездному Флоту, обязательно найдутся те, кто ее выслушает. Мы понимаем друг друга?

Она жестом показала ему, что он должен выпить. Он уставился на содержимое стакана и на мгновение попытался увидеть на дне какой-нибудь остаток, который указывал бы на яд.

— Это совершенно безопасно, лейтенант.

Он поднял глаза и снова понял, что его мысли полностью открыты для нее.

— Я не думал серьезно, что это именно так.

Она мило улыбнулась.

Диана выбрала этот момент, чтобы появиться. Райкер ощутил вспышку разочарования — ее длинные, густые волосы были завязаны в небольшой, тугой узел. Линии ее стройной фигуры были скрыты под свободным, похожим на кафтан нарядом. Перед собой она держала небольшую корзинку.

— Привет, Уилл, — сказала она добродушно.

Он поднялся на ноги.

— Диана, ты выглядишь прекрасно.

— Помимо того, что ему не нравится твое платье и твоя прическа, — сказала Луаксана.

Райкер бросил на нее ядовитый взгляд, и Диана сказала, немного смущенно:

— Мама, но это ты предложила прическу и платье.

— Разве я? — она неискренне улыбнулась. — Да, это была я. Не слишком в вашем вкусе, лейтенант?

Он храбро ответил:

— Неважно. Если она обреет голову, наденет мешковину и посыплет голову пеплом, Диана все равно будет выглядеть прекрасно.

Мать и дочь обменялись взглядами, а Луаксана снова посмотрела на Райкера.

— Очень изящно, лейтенант, — сказала она.

— Спасибо.

Он подошел к Диане, пропуская ее к входной двери. Она продолжала сжимать корзину для пикника обеими руками, но улыбнулась матери, когда они вышли.

Луаксана не улыбнулась в ответ.

— Надеюсь, она не была с тобой слишком строга.

Диана и Райкер сидели на травянистом холме, возвышаясь над особенно красивым участком сельской местности Бетазеда. Корзина для пикника стояла открытой рядом с ними, ее содержимое было разбросано по земле вокруг них.

Большую часть времени они ели молча. Время от времени Диана поднимала глаза на Райкера и либо хмурилась, либо улыбалась. У него было четкое ощущение, что они разговаривали, не говоря ни слова, или, если уж на то пошло, он даже не осознавал полностью, что говорилось.

Фраза, которое она произнесла, было едва ли не самым длинным за весь день.

— Ничего такого, с чем бы я не справился, — легко сказал он. Когда он это сказал, она рассмеялась, и он нашел это очень странным. — Почему ты смеешься?

— Ну, это то, как ты отреагировал. Я задала тебе вопрос о том, какие чувства у тебя вызвала эта ситуация. И твой основной ответ заключался в том, чтобы дать понять, что ситуация находится под твоим контролем.

Он непонимающе уставился на нее.

— И?

— Не все должно определяться с точки зрения того, можешь ли ты с этим справиться или нет. Иногда достаточно признать, что ситуация произошла, и что ты об этом знаешь.

— Не похоже, что это даст большой эффект.

— Почему нет?

Он лег на траву, подперев голову одной рукой.

— Просто признать, что ситуация существует, редко бывает достаточно в моей работе. С этим нужно что-то делать.

— Это не так. А как насчет вашей Первой Директивы? Разве она не говорит вам, что вы не должны вмешиваться?

— То, что она нам говорит, — это предпочтительный способ решения конкретной ситуации. А именно ситуации, связанной с вмешательством в культурное развитие. Но она по-прежнему сводится к мысли, что с каждой ситуацией нужно разбираться каким-то образом, даже если иногда метод решения ситуации заключается в том, чтобы не вмешиваться.

— Понятно, — она подняла салфетку с колен и аккуратно сложила ее, положив обратно в корзину для пикника. — Для тебя контроль очень важен, лейтенант?

— Очень важно не выпускать вещи из-под контроля. Это немного другое.

— И в чем разница?

— Разница в том, что может быть конкретная ситуация с конкретными параметрами. И пока элементы внутри этой ситуации не выходят за рамки этих параметров, все в порядке. Вам не нужно делать многого, кроме как сидеть, сложа руки, и позволять вещам идти своим чередом. Это противоположно необходимости контролировать, когда вы лично управляете каждым элементом на каждом этапе пути. Это плохой способ командовать. Демонстрирует неспособность делегировать полномочия.

Она слегка наклонила голову.

— Ты думаешь обо всем в терминах Звездного Флота?

— Не обо всем.

Они долго смотрели друг на друга, и Райкер увидел что-то в ее глазах... Что-то, что манило его.

Он потянулся, схватил ее за руку и потянул к себе. Она упала на землю с испуганным криком. На мгновение он почувствовал, как ее тело обмякло, и он приблизил ее лицо к своему, прижался губами к ее губам. Он почувствовал, как что-то электрическое проскочило между ними.

И тут он почувствовал ее колено у себя в животе.

Райкер ахнул и откатился, схватившись за живот и тихонько постанывая. Он отполз, ахнув, и увидел, как Диана разглаживает платье и выглядит совершенно спокойной.

Он втянул воздух в легкие и попытался заставить боль уйти. Диана, со своей стороны, потянулась к корзине и вытащила коричневую выпечку.

— Десерт? — невинно спросила она.

— За... Зачем ты это сделала? — удалось ему выдавить.

— Уилл, почему ты задаешь очевидные вопросы? — она протянула ему пирожное. — Я имею в виду, я не спрашиваю тебя, почему ты только что меня повалил. Я думаю, это довольно очевидно. Я думаю, причина, по которой я тебя остановила, столь же очевидна. Так ответь мне, ты все еще чувствуешь, что контролируешь?

— Не особенно. Боль только-только начала отступать.

— Вот видишь. Именно это я и чувствовала минуту назад. Занятия любовью, Уилл, это когда двое людей добровольно решают отдать контроль партнеру. Я не отказывалась от чего-либо добровольно. Поэтому мне нужно было вернуть это, и быстро.

— Ты могла бы просто сказать «нет».

Она нахмурилась.

— Я так и сделала.

— Нет, ты не сделала.

— Я отчетливо это помню.

— Ты этого не сделала. Если бы ты сказала «нет», я бы остановился, — он медленно сел, все еще потирая ноющий живот. — В этом я могу тебя заверить.

Ее брови сошлись на переносице, на лице появилось озадаченное выражение.

— Я была совершенно уверена, что я...

— Знаешь что? — сказал Райкер, указывая на нее. — Ты могла подумать, что сказала это, но ты этого не сказала. И, может быть, это потому, что ты на самом деле не хотела этого. На мгновение ты не сопротивлялась. На самом деле, ты была чертовски привлекательна. Я скажу тебе кое-что — ты так уверена, что знаешь мои мысли. Но я уверен, что ты даже не знаешь свои собственные.

— Это факт?

— Да.

— Ну, тогда просто ответь мне на один вопрос.

Он ждал вопроса.

— Да?

— Ты хочешь десерт или нет?

Он покачал головой в замешательстве.

— Это вопрос?

Даже она выглядела озадаченной.

— Да.

— Нет. Никаких десертов, спасибо. После сытного обеда и твоего колена, мой желудок уже сыт на сегодняшний день.

— Ладно. Хорошо тогда, — не сводя глаз с Райкера и рассматривая его с очень подозрительным видом, вероятно потому что она сама не была уверена, какие чувства он у нее вызывает. Диана Трой съела десерт Райкера вместе со своим собственным. Райкер ничего не сказал, наблюдая за ней.

Наконец он спросил:

— Ты сталкивалась со многими людьми?

— Немного. В основном, с друзьями моего отца.

— И сформировала мнение?

— Не особенно. Они такие же люди, как и все остальные. Огульные обобщения редко бывают полезными. Я предпочитаю диагностику каждого случая отдельно.

— Говоришь как настоящий студент-психолог. Итак, что ты собираешься делать со своей степенью, когда получишь ее?

— А что с ней делать? — она пожала плечами. — Не знаю. Наверное, ничего.

Он уставился на нее.

— Ничего?

— Ну, знание того, как работает разум, и умение общаться с людьми, эти навыки, безусловно, пригодятся мне в моих обязанностях. Гораздо больше, чем геология.

— Но, но разве ты не хочешь построить карьеру?

— Моя жизнь — это моя карьера. Мои обязанности, которые являются неотъемлемой частью традиций Бетазоида. Я не такая, как ты, Уилл. Многие аспекты моей жизни уже предопределены.

— Знаешь, я уже говорил об этом раньше, — мрачно сказал Райкер. — С твоей матерью. Жаль, что у тебя нет собственного мнения.

— У меня есть собственное мнение, — резко возразила Диана. — Вряд ли это моя вина, если мое мнение совпадает с мнением моей матери, не так ли?

— Ты права, ты права. Я бедный глупый человек, который едва понимает, что происходит в своей собственной голове, а ты премудрый бетазоид, который знает все. Достаточно?

Издав звук сильного разочарования, Диана начала запихивать все принадлежности для пикника обратно в корзину.

— Это было глупо, — пробормотала она отчасти себе под нос. — Не знаю, зачем я позволила себя на это уговорить.

— Потому что ты хотела, чтобы тебя уговорили.

— Чушь.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Диана?

— Да, моя проблема — это ты.

— Нет, — он придвинулся к ней поближе и присел перед ней на корточки. Она не посмотрела на него, тогда он взял ее заостренный подбородок в свои руки и повернул ее лицом к себе. — Твоя проблема в том, что ты слишком все анализируешь. Ты так чертовски привыкла изучать чувства, думать о чувствах и размышлять о чувствах, что понятия не имеешь, как просто следовать чувствам.

— А ты, — парировала она, отталкивая его руку, — можешь только руководствоваться чувствами. Из тебя выйдет отличный офицер Звездного Флота, лейтенант. Тот, кто неспособен изучить ситуацию и решить, что с ней делать спокойно и рационально. Держу пари, ты никогда не спросишь ни у кого их мнения. Держу пари, ты никогда не будешь искать предложений. Ты просто будешь делать то, что хочешь, когда хочешь, импульсивно, потому что твои чувства говорят тебе так делать, и ты просто потащишь за собой остальную часть экипажа. И да помогут им небеса, если ты ошибаешься.

Он сел на пятки. И выглядя несколько глупо, он ухмыльнулся.

— Должно быть, я тебе действительно нравлюсь, если ты так из-за меня заводишься.

— О, ты невыносим.

Она подобрала корзину для пикника и пошла, ее большой кафтан развевался вокруг нее. Райкер встал и пошел рядом с ней.

— И я готов поспорить, что ты не веришь в любовь с первого взгляда, — с вызовом сказал он.

Она даже не взглянула на него.

— А теперь ты говоришь, что любишь меня?

— Нет, я этого не говорю. Я спрашиваю об этом в принципе. Ты веришь в любовь с первого взгляда?

Он полностью ожидал, что она скажет «нет», как и Венди. Поэтому он был удивлен, когда она медленно остановилась и повернулась, чтобы посмотреть ему прямо в лицо, ее глаза были большими и задумчивыми.

Затем она повернулась и пошла в другом направлении. Озадаченный, он последовал за ней.

Местность стала более крутой и холмистой, и она поставила корзину для пикника и использовала руки, чтобы подтянуться. Он последовал за ней, не понимая, что происходит, но, не желая делать что-либо, что могло бы ее остановить. Он хотел увидеть, что она задумала.

Наконец, Диана добралась до вершины, и она осторожно села, тщательно поправляя свой сарафан. Райкер взобрался рядом с ней, и у него перехватило дыхание.

Это был потрясающий вид. Вид, который открывался раньше, мерк по сравнению с этим. Небо теперь было бледно-оранжевым, а в сотнях метрах ниже текла река, тянущаяся между двумя высокими берегами. Длинные, необработанные травинки прорастали тут и там, с одной стороны, кажущиеся случайными, но с другой, добавляющие общему виду и ощущению места, как будто оно было тщательно спланировано.

— Мне нравится приходить сюда, чтобы подумать. Это одно из моих любимых мест.

— Так что ты думаешь?

— Любовь с первого взгляда, — она помолчала. — Да. Я верю в это.

— Ну, теперь, должен признать, я удивлен. Это вряд ли признак рационального, не импульсивного ума. Любовь с первого взгляда — это как прыжок веры.

— Ничего в этом особенно рационального нет, — призналась она. — Я бы предположила, что ты бы сказал, что мое объяснение более романтично, чем что-либо еще.

— И какое твое объяснение, могу я спросить?

Сначала она ничего не сказала, словно пытаясь придумать, как лучше выразить свои мысли.

— Мне кажется, что в какой-то степени все мы — раздробленные души. Разрезанные напополам. И мы бродим по жизни в поисках оставшейся части себя. И иногда нам везет встретить кого-то, кто обладает в себе той частью нас, которой нам не хватает. Мы можем не осознавать этого на сознательном уровне, но определенно на подсознательном уровне. Мы видим в ком-то другом что-то от себя.

Она подняла руки перед собой, ладони обращены друг к другу.

— Вот почему иногда ты встречаешь кого-то и сразу чувствуешь себя комфортно с ним. Ты чувствуешь, что знаешь его всю свою жизнь. Причина в том, что он часть тебя, а ты часть его. Вы родственные души. Вы... Подходите друг другу, — она переплела пальцы. — И как только вы подходите друг другу, ничто не сможет разлучить вас, если только ты не отпустишь, — она ослабила хватку, раздвинув руки.

— И как ты это поняла? — он вежливо кашлянул. — Как появилась эта теория?

Она игриво улыбнулась.

— Это кажется самым разумным объяснением того, почему мои родители сошлись. Я имею в виду, ни одно разумное существо не увидело бы в них какой-либо рациональной пары. Однако моя мать утверждала, что в тот момент, когда они встретились, они просто... Просто знали, — она пожала плечами. — Так кто знает?

— Но тогда это действительно грустно.

— Почему? — спросила она в недоумении.

— Потому что, поскольку ты такая рациональная, если бы ты когда-нибудь встретила свою «вторую половинку, ты бы, вероятно, изучила бы ее до смерти. Как может какая-то чистая романтическая идея выдержать рациональное препарирование? Ты никогда не последуешь своему импульсу.

— Любовь с первого взгляда — это не то, что случается постоянно. Мое отношение отличается от твоего. Ты всегда следуешь своему импульсу. И у тебя хорошие импульсы, я уверена, в общем и целом. Ты очень уверен в себе, и это требование твоей карьеры. Но это не тот настрой, к которому я привыкла. Сомневаюсь, что у нас есть какое-то будущее.

Он придвинулся к ней поближе и сказал:

— Измени меня.

Она уставилась на него.

— Что?

— Ты учишься на психолога. Весь смысл в том, чтобы помогать людям. Если ты думаешь, что у меня есть какие-то эмоциональные недостатки, то ты можешь попробовать что-то с этим сделать.

— Я едва ли полностью обученный специалист, Уилл. Я неквалифицированная. Ты был бы... Ты был бы не более чем подопытным кроликом. Это было бы неэтично.

— Почему бы и нет? Неэтично только если ты выдаешь себя за кого-то, кем ты не являешься. И я вполне готов стать подопытным кроликом. Поверь, я сомневаюсь, что что-либо из того, что ты скажешь или сделаешь, может быть более изнурительным, чем подготовка офицеров в Звездном флоте.

Он протянул руку.

— Что скажешь? Договорились?

Она на мгновение уставилась на него.

— Ты просто надеешься, что это даст тебе возможность в будущем заняться со мной любовью.

— Точно, — сказал он без колебаний. — И ты тоже надеешься, что так и будет. Втайне ты благодарна за возможность поднять меня «до твоего уровня», чтобы потом ты могла чувствовать себя лучше, позволяя себе «опуститься» до более базового моего уровня.

Он говорил с такой убежденностью и уверенностью, что Диана действительно почувствовала необычное ощущение. Ее щеки горели.

Райкер мгновенно заметил румянец, а затем сказал, используя точно такой же тон, как и в тот день:

— Я не читал твои мысли. Я рискнул предположить. Все, что ты сделала, подтвердило это.

И он посмотрел на нее с таким вызовом в глазах, что она взяла его руку и крепко сжала ее. Так крепко, что он онемел на несколько минут, а затем сказала:

— Договорились. Приготовьтесь стать подопытным кроликом, лейтенант Райкер.

— Мисс Трой, покажите мне, где тут лабиринт.

Глава восемнадцатая

В кафе недалеко от посольства Федерации Марк Ропер сел завтракать. Он изучил меню, затем подумал о том, что бы он хотел заказать. Через несколько мгновений ему принесли его заказ, любезно предоставленный улыбчивой официанткой, которая знала, что он больше ничего не захочет. Она знала его имя на его кредитном счете и пошла вычитать из него не только стоимость его завтрака, но и сумму, которую он хотел бы оставить ей на чай.

Марка Ропера это избавило от множества хлопот и суеты, связанных с приемом пищи.

Стук в окно кафе рядом с Ропером заставил его поднять глаза. Снаружи стоял лейтенант Райкер, выглядевший приятным и посвежевшим. Ропер жестом пригласил Райкера присоединиться к нему, и молодой офицер вошел в кафе и сел напротив него.

— Ну и как вчера прошло с юной Дианой? — спросил Ропер.

— Очень мило. Очень мило.

— Луаксана — это что-то другое, я готов поспорить.

— О, да.

— Так скажи мне. Ты сделал это с Дианой?

Райкер весь обмяк.

— Марк, что это за одержимость моей сексуальной жизнью?

— У меня нет своей, — ответил Ропер немного грустно. — Мне приходится получать удовольствие другим путем.

— Могу ли я предложить вам найти кого-нибудь, и побыстрее? Это становится немного навязчивым. Кроме того, разве вас не беспокоит, как отреагирует ваша дочь, если я свяжусь с Дианой? — и тут глаза Райкера сузились. — Подождите минуту. Так и есть, не так ли?

— Что «так»?

— Вы бы предпочли, чтобы я связался с Дианой, потому что тогда, по-вашему, я буду держаться подальше от вашей дочери.

На это Ропер громко рассмеялся, так громко, что начал кашлять. Наконец, собравшись с мыслями, он сказал:

— Капитан... Вы даете мне мотивы, которые слишком уж макиавеллевские. Что бы вы с моей дочерью ни делали, меня устраивает. Что бы вы ни делали с Дианой, меня устраивает. Честно говоря, что бы ни делали моя дочь и Диана друг с другом, меня бы устроило. Хотя, должен признать, это было бы чертовски странно. Мне просто любопытно, вот и все.

— Ну, если только удовлетворить ваше любопытство.

— Ничего не случилось.

— Верно.

— На самом деле, — сказал Ропер, наклонившись вперед и указывая на Райкера, — я готов поспорить, что ты пытался, и тебя тут же избили.

— Ну... — Райкер вежливо кашлянул. — По сути, да.

— Я так и думал.

Райкер выглядел озадаченным.

— Почему вы так подумали?

— Ты не в ее вкусе. Я знаю ее, знаю, из какой среды она вышла. Ее вкусы склоняются к кому-то более интеллектуальному, без обид.

— Ничего, я понимаю, — сказал Райкер, хотя он не был уверен, как верно реагировать. — Но я вряд ли умственно недоразвит.

— О, я этого не говорил. Ты далеко не такой. Ты очень умный парень. Но ты просто не мыслишь в том же ключе, что и она. Она — мягкий ливень, а ты — молния в бутылке. Сомневаюсь, что у кого-то из вас хватит терпения, чтобы что-то довести до конца.

— Вообще-то, мы снова увидимся. Завтра, на самом деле.

— Нет!

— Это так.

— Решать вам, капитан. Я просто надеюсь, что вы не рассчитываете, что Диана станет той, кто нарушит вашу полосу воздержания на этой прекрасной планете.

— Я не собираюсь соблюдать целибат, Марк, — сказал Райкер, наклоняясь вперед и понижая голос. — И, если вам непременно нужно знать, она определенно хочет меня.

— Чушь.

— Это правда. Она просто еще не призналась себе в этом. Но она придет к этому.

— Когда? На смертном одре?

— Гораздо раньше.

— Это не произойдет.

— Так и будет, Марк. Держу пари.

Ропер посмотрел на него с озорством в глазах.

— Ладно. Сто кредитов ставлю, что ты никогда не переспишь с ней.

Райкер рассмеялся в недоумении.

— Марк! Я бы никогда не поставил на что-то подобное! Это, это грубо в конце концов.

— Двести кредитов.

— Я ставлю.

Ропер предостерегающе поднял палец.

— И никакого обмана. Не надо ее спаивать. Все должно быть абсолютно взаимно. Ты не можешь ее заставить.

— Заставить ее? Марк, я никогда в жизни не заставлял женщин. Честно говоря, за кого вы меня принимаете?

Ропер похлопал Райкера по руке.

— Капитан... Кажется, я выиграл свои двести кредитов.

Глава девятнадцатая

Музей искусств Бетазеда был высоким, впечатляющим зданием и чрезвычайно богато украшенным. Диана и Уилл стояли снаружи, пока она объясняла ему историю здания, идеи и теорию, в дизайн которого была заключена. Она говорила долго в течение нескольких минут.

Райкер, со своей стороны, был рад, что она снова носит распущенные волосы, и что наряд, который она носила, больше подчеркивает ее фигуру. Многое из того, что она сказала, едва ли воспринималось им, пока она, наконец, не повернулась к нему и не сказала:

— Зачем я напрягаюсь?

— Что?

— Кажется, тебя совсем не интересует то, что я говорю, Уилл. Я пытаюсь объяснить тебе, почему это здание само по себе является произведением искусства.

— А я пытаюсь объяснить тебе, Диана, что я могу оценить только одно произведение искусства за раз.

— И прямо сейчас ты все еще ценишь меня?

— Определенно, да.

Она вздохнула, взяла его за руку и сказала:

— Пойдем.

Она потянула его к зданию через большие колонные двери.

Внутри звучала музыка, громкая и звучная, чем-то похожая на органную.

Она исходила из большого многотрубного инструмента в центре большой ротонды. Вокруг музыканта сидели кругами различные бетазоиды, которые слушали музыку, их глаза были закрыты, их лица блаженны. Райкер огляделся и попытался почувствовать, что происходит. Музыка звучала для него обычно, ничего особенного. Он не мог понять, почему она, казалось, так глубоко воздействовала на слушателей.

Он посмотрел на Диану, и она тоже, казалось, была полностью захвачена этим. Ее глаза были полуприкрыты, и она слегка покачивалась в такт звукам. Райкер прошептал:

— С тобой все в порядке?

Она открыла глаза и посмотрела на него. Ее взгляд был почти недоверчивым, как будто она не могла поверить, что он все еще способен говорить.

— Это музыка души, — прошептала она. — Слушай ее. Пусть она пронизывает тебя. Что она тебе говорит?

Он слушал. Позволяя этому проникнуть в себя.

— Что я должен почувствовать? — спросил он.

С раздраженным звуком она потянула его за собой по большому коридору.

Воздух в пещерообразном здании был прохладным. Райкер огляделся, пытаясь вникнуть в суть вещей. Его глаза привыкли к полумраку, и он продолжал пытаться найти что-то, что было бы для него поразительным и удивительным. Что-то, что дало направление его сокровенным мыслям и наполнило бы его пониманием. Однако, казалось, ничего особенного не бросилось ему в глаза.

Диана провела его в комнату и сделала широкий жест рукой.

На стенах висели картины. Все они, казалось, были тем, что Райкер назвал бы «абстрактными». Они не были изображениями чего-то конкретного. Перед каждой картиной стояла небольшая скамейка, и в ряде случаев на скамейках сидели бетазоиды, пристально разглядывая работы.

— Я прихожу сюда раз в неделю, — прошептала Диана. Ее голос, хотя и был настолько тихим, насколько она могла говорить, все равно привлекал взгляды обитателей комнаты. Молчаливое общение было здесь нормой. Люди переводили взгляд с нее на Райкера, а затем снова на нее, и их выражения лиц менялись от легкого раздражения до понимающей терпимости. И даже, в паре случаев, некоторой степени жалости — к большому раздражению Райкера.

— Раз в неделю? Почему?

Она подвела его к одной работе, в частности, к концентрическим пятнам красного, синего, зеленого, белого, черного и пары цветов, которые Райкер не узнал. Здесь, в одной из самых дальних частей комнаты, в данный момент рядом никто не сидел.

— Потому что, Уилл, — тихо сказала она, — это один из методов, который я использую, чтобы оставаться в контакте с собой, — на его пустое выражение лица она продолжила игриво: — Чтобы полностью понимать других, ты должен научиться понимать себя. Только находясь в контакте с тем, что мотивирует тебя, ты сможешь понять, что мотивирует других.

— Я изучал это в Академии. Курс назывался «Динамика командования».

— Командования кем?

— Другими офицерами. Членами экипажа.

— Да, ну, видишь ли, здесь единственный человек, которым ты пытаешься командовать, это ты сам. Теперь, я хочу, чтобы ты посмотрел на картину и сказал мне, что она тебе говорит.

— Оно тоже должно со мной разговаривать? Неужели ничто на этой планете не может держать рот на замке?

Его комментарий прозвучал немного более саркастично, чем ему бы хотелось, но Трой, похоже, не смутилась.

— На Бетазеде мы верим в полное общение. Общение друг с другом. Общение с нашим миром. Но, прежде чем что-либо из этого может произойти, мы должны уметь общаться с собой.

— Как называется эта картина?

Она уставилась на него в замешательстве.

— Что?

— Как она называется? Как называется картина? По крайней мере, я буду иметь некоторое представление о том, что пытался донести художник, если узнаю, как он назвал эту чертову штуку.

— У этой чертовой штуки нет имени. Это было бы самонадеянно, как будто художник пытался навязать зрителю свое мировоззрение.

— Отлично. Слушай, может, начнем с другой картины? Что-то похожее на что-то?

Он начал подниматься, и она снова потянула его вниз.

— Уилл, ты даже не пытаешься. Ты обещал, что будешь сотрудничать.

— Извини, — вздохнул он. — Я попробую, хорошо?

Проблема была в том, что всякий раз, когда он смотрел на нее, он думал о том, чтобы попытаться снять с нее одежду. Но он знал, что такие неосторожные мысли только снова навлекут на него неприятности. Поэтому он храбро снова сосредоточился на картинке.

Это были мазки, всплески цвета. Как бы долго и пристально он ни смотрел на это, это все равно выглядело как перемешанные краски и ничего больше.

— Ты слишком стараешься.

Он в раздражении выдохнул.

— Сначала ты говоришь мне, что я вообще не стараюсь, а теперь говоришь, что я слишком стараюсь. Так что же в конце? — он посмотрел на картину. — Не могла бы ты сказать мне, чего именно ты от меня хочешь?

Затем он почувствовал два сильных пальца у основания черепа, сжимающих и массирующих его. Рука Дианы двигалась ровным круговым движением.

Он начал чувствовать, что напряжение, о котором он даже не подозревал, вдруг отступило. Он был рад, что не мог видеть своего лица, потому что он догадывался, что у него было довольно глупое выражение в данный момент.

— Сейчас, — тихо сказала она, — пока ты расслаблен. Посмотри на картину и скажи мне, что ты видишь. Научись смотреть глубже поверхности, за пределы картины. Чему можно научиться у картины, и чему мы можем научиться у себя?

Его голова покачивалась взад и вперед в легких покачивающих движениях. Он смотрел на картину, казалось, целую вечность.

— Я вижу...

— Да?

Он помолчал мгновение, а затем сказал:

— Я вижу... мазки.

Она прекратила тереть.

— И это все? — сказала она с явным разочарованием.

— И это все. Мне жаль, — он повернулся к ней, не уверенный, на кого больше злится — на себя или на нее. — Ты не хочешь, чтобы я тебе лгал, и я сомневаюсь, что смогу, даже если захочу. Я вижу мазки красок. Большую, густую субстанцию краски.

— Субстанция? Именно это слово? Субстанция?

— У меня нет особого вкуса к абстрактному искусству. Когда я смотрю на что-то, мне нравится, чтобы это было похоже на что-то.

Она замолчала, аккуратно сложив руки на коленях.

— Скажи мне, лейтенант. По мере того, как ты будешь дальше исследовать галактику, ты неизбежно столкнёшься с вещами, которые не будут похожи ни на что из того, что ты когда-либо представлял себе. Что ты собираешься делать в таких случаях? Ты решишь, что они хуже? Или что с ними что-то не так? Как ты собираешься оценивать? По степени их насыщения субстанцией?

— В таких случаях, когда я сталкиваюсь с новыми формами жизни, выходящими за рамки моего опыта, у меня будут приборы, которые мне помогут. Сенсорные массивы. Медицинские сканеры. Мгновенные переводчики и устройства связи. Мне не придется...

— Тебе не придется полагаться на себя.

— Я этого не говорил.

— Нет, ты не говорил. Но именно к этому все и сводится, лейтенант. И поверь мне, ты окажешься в ситуациях, когда все приборы в мире не принесут тебе ни капли пользы. Они могут направлять тебя, но тебе придется полагаться на что-то большее. На самом деле, я готова поспорить, что будут моменты, когда тебе придется действовать способами, которые противоречат тому, что тебе говорят приборы, которые противоречат тому, что говорят тебе люди, если уж на то пошло. И ты должен полностью осознавать, почему ты думаешь то, что ты думаешь, потому что в противном случае ты обнаружишь, что идешь по неправильному пути.

— Спасибо за мнение, мисс Трой. Несомненно, оно основано на многолетнем опыте работы в Звездном Флоте.

— Мне не обязательно иметь опыт службы в Звездном Флоте, лейтенант, чтобы осознавать важность знания собственного разума.

— Серьезно? — он взял ее руку в свою и крепко сжал. — И что твой разум говорит тебе о твоих чувствах ко мне? Хм-м-м?

Она спокойно встретила его взгляд.

— Это говорит мне, что, возможно, нам следует начать с чего-то более фундаментального, чем это, — она встала. — Пошли. Мы уходим отсюда.

— Куда мы идем?

— Назад к основам.

Дерево возвышалось над ними, его ствол был коричневым и корявым. На нем не было листьев, а его ветви, казалось, тянулись вечно.

Ствол был настолько искривлен, что взбираться по нему было легко. Диана так и сделала, махнув Райкеру следовать за ней. Он полез, радуясь, что это было хоть что-то, что было хоть немного забавно. Особенно потому, что ему нравилось наблюдать за игрой мускулов Дианы под ее обтягивающей одеждой.

Она остановилась в точке примерно в трех метрах над землей. Большие ветви торчали в обоих направлениях. Она пробралась на одну из них, и когда Райкер пошел за ней, она покачала головой и указала, что ему следует идти в другую сторону. Пожав плечами, он сделал, как было сказано.

— Твоя проблема, лейтенант, в том, что потребности твоего тела слишком сильно влияют на твой разум, — сказала она, когда они оба уселись на противоположные ветки.

— Что ты имеешь в виду?

— Твое влечение ко мне, например. На самом деле, твое влечение к большинству женщин, я бы так предположила. Оно чисто гормональное. Оно подпитывается исключительно твоим сексуальным влечением, которое является биологическим, а не интеллектуальным. Но ты более чем готов подчинить свой интеллект требованиям своей биологии.

— А как насчет того, что ты говорила раньше? О том, что ты веришь в любовь с первого взгляда? Какое отношение к этому имеет биология?

— Это не так. Любовь с первого взгляда духовна. Ты слишком примитивен для этого.

— Ты хочешь сказать, — он слегка ухмыльнулся, говоря это, — что я не способен влюбиться в кого-то с первого взгляда, потому что я думаю своими железами, а это автоматически вытесняет все высшие эмоции?

— Верно.

— Ну, спасибо большое, мисс Трой.

— Это не был комплимент, — чопорно сказала она. — Высшие эмоции — это то, что отделяет нас от низшего уровня жизни.

— И это все?

— Высшие эмоции и манеры за столом.

— Скажи мне, Диана, у тебя когда-нибудь был действительно хороший секс? Или это для тебя всего лишь теория?

Она на самом деле рассмеялась.

— Ты действительно не можешь меня понять, не так ли, лейтенант? Ты думаешь, что все, что тебе нужно сделать, это улыбнуться мне, дьявольски подмигнуть, подавить меня своим обаянием и силой, и я охотно поддамся твоей подавляющей мужественности.

— Что-то вроде того.

— Коммандер, добро пожаловать в двадцать четвертый век. Я не знаю, что происходит на Земле или даже на борту звездолетов, но на Бетазеде женщина хочет от мужчины большего, чем просто сильного героя. Того, кто унесет беспомощную девицу на своих больших мускулистых руках, заставив ее лишиться чувств и отдаться ему в горячих и потных муках страсти. Женщины здесь не такие. Я не такая.

— Нет, конечно, нет. Ты слишком занята тем, что делаешь именно то, что говорит тебе мамочка, и становишься именнотем, кем она хочет тебя видеть, чтобы не позволить себе поддаться влиянию кого-то столь ничтожного и грязного, как я.

Выражение ее лица было не особенно приятным.

— Слушай, ты хочешь это сделать или нет?

— Конечно. Конечно. Ты собиралась показать мне, как отделить потребности моего разума от потребностей моего тела.

— Ладно. Это очень просто, на самом деле. Я хочу, чтобы ты крепко ухватился за ветку, как это делаю я, — он последовал ее примеру, и она продолжила: — Затем мы просто спустимся с ветки и будем висеть на ней как можно дольше.

— Это проверка мышечной силы, что выглядит немного глупым, поскольку очевидно, что я сильнее тебя. Так что, если это своего рода соревнование.

— Единственный, с кем вам предстоит соревноваться, лейтенант, это вы сами. И, более того, это не имеет ничего общего с мышечной силой, потому что мышцы и тело всегда имеют пределы, независимо от того, насколько хорошо они тренированы. Вы достигаете точки, которую невозможно превзойти. Но правильно тренированный разум, с другой стороны, не имеет пределов. Готов? И... Начали.

Диана спрыгнула с ветки и повисла там, ее ноги висели более чем в метре над землей. Райкер сделал то же самое.

Он уставился на нее, заметив, что ее пальцы ног не были направлены вниз, а были под прямым углом. Ее глаза были закрыты, когда она сказала низким мелодичным тоном:

— Сейчас, рано или поздно, твои пальцы захотят освободиться. Твой инстинкт будет бороться с этим импульсом. Не борись с ним. Запрети ему приближаться к твоему внутреннему Я и вместо этого сосредоточься на чем-то другом.

— Например, на чем?

— На чем угодно. Все, что отвлечет твой разум от тела — небо. Облака. Птицы в полете. Создание звезды. Все, что угодно, чтобы отвлечься от требований физического. Теперь сделай то, что делаю я — вызови в уме образ, сфокусируйся на образе. Закрой глаза. Дыши медленно и размеренно, вдыхай через нос, выдыхай через рот, вот так, — и она продемонстрировала. — Медленно, размеренно, постепенно, вот и все.

Райкер закрыл глаза, но теперь он повернулся и снова посмотрел на Диану сквозь прищуренные веки.

Она казалась совершенно непринужденной. Ее груди поднимались и опускались так медленно, что движение было почти незаметным.

Очистить свой разум. Подумать о чем-нибудь другом, кроме того, что его пальцы начали немного болеть, а его предплечья немного онемели.

Он подумал о Диане.

Он представил ее себе такой, какой увидел ее впервые на свадьбе — обнаженной и улыбающейся.

Она стояла на пляже, только что выйдя из воды, ее тело покрывали тонкие струйки влаги. Она покачала головой в медленном движении, вода разбрызгивалась во все стороны из ее густых волос. Затем она медленно подошла к нему, улыбаясь, ее руки были протянуты к нему, ее пальцы жестикулировали, чтобы он подошел к ней.

Ее пальцы машут... Ее руки вытянуты...

Он почувствовал, как боль становится сильнее, чем он мог ее игнорировать. Он открыл глаза и обнаружил, что его пальцы покрыты потом и скользят, теряя хватку. Он отчаянно пытался зацепиться, но теперь его пальцы были бесчувственными. Он понятия не имел, как долго он там висел, потому что потерял счет времени. Но как бы долго это ни было, этого было достаточно, чтобы он потерял всякую чувствительность выше локтей.

Тихо выругавшись, он спрыгнул с ветки и приземлился с глухим стуком.

Он сел, отряхнулся и поднял глаза.

Диана все еще висела там. Безмятежно. Спокойно. Выглядя так, будто у нее было все время в мире. Ее глаза все еще были закрыты, ее грудь все еще поднималась и опускалась в том же темпе, что и раньше. Нет. На самом деле, она двигалась даже медленнее.

Он сидел и смотрел на нее, тряся руками, пытаясь восстановить кровообращение.

Диана продолжала висеть.

Когда кровь начала возвращаться к плечам Райкера, он почувствовал сильную боль и поморщился, коснувшись ссадин на ладонях. Он снова посмотрел на своего учителя.

Диана продолжала висеть.

И висела.

Он понятия не имел, сколько это длилось... Десять, может быть, пятнадцать минут. Может быть, дольше. Ее стройное тело продолжало не проявлять никаких болезненных эффектов.

Затем, после бесконечного промежутка времени, Диана начала раскачиваться вперед и назад, медленно и нежно. Ее глаза оставались закрытыми. Она набрала достаточно силы, чтобы качнуться вверх, как гимнастка, обхватив ногами ветку и вернувшись в положение сидя.

— Что ты там делаешь внизу?

— Что ты там делаешь? — парировал он. — Наконец-то устала?

— Нет. Я могла бы продолжать в том же духе довольно долго. Жаль, что ты не смог. Может быть, вес всех этих мышц тянул тебя вниз. Как жаль, что ты намного сильнее, чем я.

Он встал, отряхнулся и пошел к основанию ствола. Пока он это делал, Диана карабкалась вдоль, стоя на ветке, как канатоходец. Она выглядела совершенно спокойной.

— Ну ладно, ты доказала свою правоту, — сказал он, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало обиды. — Теперь можешь спускаться.

Диана сделала шаг в направлении ствола, чтобы ухватиться за него и спуститься...

И ее нога соскользнула.

Руки Дианы задергались, и с испуганным криком она потеряла равновесие и упала.

Райкер, все еще находившийся недалеко, среагировал молниеносно. Вытянув руки, он скользнул вперед и поймал Диану, прежде чем она ударилась о землю. Но у него не было времени подготовиться, и ее вес повалил его вниз. Он упал на колени, от шока у него застучали зубы, но он все еще держал ее.

Рефлекторно ее руки обвились вокруг его шеи. Она попыталась успокоиться, автоматически проделав дыхательное упражнение, чтобы восстановить равновесие. Райкер тем временем резко покачал головой. Затем он посмотрел на нее, и ухмыльнулся от уха до уха.

Он поднялся на ноги, все еще держа ее в своих объятиях.

— Ты в порядке?

— Я в порядке. Можешь меня опустить.

Их лица были всего в нескольких дюймах друг от друга, и Райкер перехватил инициативу. Он поцеловал ее прямо в губы.

Они держались так долго, и он почувствовал, как ее тело обмякло. А потом она просто растаяла на нем, и ее руки рефлекторно сжали его лопатки, словно боясь, что он может исчезнуть или что момент может закончиться.

Но в конечном итоге именно она положила конец этому, прервав его.

— Отпусти меня, — прошептала она.

Он ухмыльнулся и сказал:

— Но мы просто...

— Опусти меня СЕЙЧАС ЖЕ!

Он бросил ее.

Он не собирался этого делать. Но требование было настолько ошеломляющим и подавляющим, что застал его врасплох. Она упала к его ногам и, быстро вскочив на ноги, отступила от него.

— Я услышал тебя, — сказал он, — в своей голове. Это должно означать, что я становлюсь лучше в этом деле. Верно?

— Ты не мог услышать меня в своей голове.

— Я знаю... Но я...

— Ты не мог слышать! — сказала она, яростно топнув ногой.

Она отвернулась от него в явной попытке успокоиться. Он не сделал ни одного движения в ее сторону, держался от нее так далеко, как только мог.

Ей было больно. Боже мой, ей было больно из-за него.

В этот момент он очистил свой разум, потому что инстинктивно не хотел думать или даже чувствовать что-либо, что она могла бы уловить и вызвать у нее еще большее беспокойство. Вот так он внезапно перестал думать ни о чем вообще. И он почувствовал себя полностью расслабленным.

— Диана...

Она ничего не сказала. Ее руки были прижаты друг к другу, ладонь к ладони, и она замедлила дыхание. Когда она повернулась к нему лицом, все смятение исчезло. Вместо этого она была освещена внутренним спокойствием.

— Твоя проблема, — сказала она, звуча очень критически, — была в том, что ты снова развлекался эротическими мыслями обо мне. Все, что ты сделал, это сосредоточил себя на потребностях своего тела. Ты не сможешь поставить себя выше этих потребностей, если будешь использовать это как точку фокусировки. Тебе следует следить за этим, лейтенант.

— Правда? — он сделал шаг к ней. — Ну знаешь, что я думаю, мисс Трой. Я думаю, что твое тело и разум не так синхронизированы, как хотелось бы думать. Я думаю, что твое тело хотело упасть в мои объятия, вопреки тому, что твой разум мог бы подумать обо мне. И поэтому твои такие уверенные ноги намеренно предали тебя.

— Я подсознательно бросилась на тебя, ты хочешь сказать? — она тихо рассмеялась.

— Это возможно, да.

Она снова рассмеялась.

— Нет, лейтенант. Это невозможно. К твоему сведению, кусок коры отломился, и это заставило меня поскользнуться. Вот и все. Если ты посмотришь на землю, я уверена, ты найдешь, куда он упал. А теперь, если ты меня извинишь...

Она повернулась и ушла. Он крикнул ей вслед:

— Когда у нас следующий урок?

Но она не ответила.

Следующие двадцать минут он провел, обыскивая каждый сантиметр земли, пытаясь найти затерянный кусок коры.

Но он не нашел.

Глава двадцатая

Ужин в тот вечер в доме Трой был тихим. Единственным звуком был настойчивый и нежный звон, когда мистер Хомн стоял в середине стола, многократно ударяя по маленькому инструменту, который благодарил богов Бетазеда за съеденную еду.

Луаксана то и дело поглядывала на Диану. Ее дочь казалась этим вечером чем-то занята, ее взгляд и мысли были полностью сосредоточены на ней самой. Когда Луаксана по привычке послала мягкий и тонкий зонд в разум своей дочери, чтобы выяснить, что ее тревожит, она была поражена, обнаружив, что ее мысленный запрос был отклонен в сторону. Она могла бы, конечно, немедленно надавить и с большей силой, но это было бы совершенно не по правилам. Случайное прикосновение к разуму — это одно, давление после встречи с первоначальным сопротивлением — это совсем другое.

— Диана?

Ответа не последовало, и с раздраженным видом Луаксана прибегла к гораздо более неудобному, поскольку это означало, что ей придется прервать прием пищи, словесному.

— Диана.

Диана подняла глаза.

— Да, мама?

— Что тебя беспокоит, Малышка?

Ее дочь игриво улыбнулась.

— Ничего, мама.

— Легкая ложь? — Луаксана посмотрела неодобрительно. — Сначала ты пресекаешь мысленный вопрос, а потом прибегаешь к тому, чтобы сказать мне, что тебя ничего не беспокоит, когда что-то явно беспокоит. Я считала, что мы были откровенны друг с другом, Диана. Честно говоря, мне немного обидно.

— Нет причин обижаться мама, просто потому, что я не хочу делиться каждой интимной подробностью своей жизни в каждый момент.

Луаксана приподняла бровь.

— Интимной?

— Мама, я не хочу это обсуждать.

Луаксана позволила довольно грубому ответу проскользнуть из своего разума в разум Дианы, и это вызвало ожидаемую реакцию. Диана слегка покраснела и сказала:

— Мама, это было неуместно.

— Возможно. Но насколько это было точно?

— Мама...

— Это он, да? Тот офицер Звездного Флота, Страйкер.

— Райкер.

— Значит он, — Луаксана аккуратно положила перед собой салфетку и повернулась к своему слуге. — Мистер Хомн, я хочу отправить сообщение в Звездный Флот.

Диана нетерпеливо хлопнула ладонью по столу и крикнула:

— Не смей!

Она могла бы с таким же успехом плюнуть в еду Луаксаны и получить ту же реакцию. Медленно, с видом полного и абсолютного шока, Луаксана повернулась и открыто уставилась на своего ребенка.

— Не смей? — повторила она недоверчиво. Диана посмотрела вниз, ее губы двигались, но не было слышно ни звука. — Ты говоришь мне, — продолжала Луаксана, — что я, хранительница Священной Чаши Риикса, должна и чего не должна сметь? Могу ли я спросить тебя, юная леди, с кем, по-твоему, ты разговариваешь?

— Мама, пожалуйста, прости меня.

— Я не позволю, чтобы ко мне обращались таким... таким небрежным, бесцеремонным образом. Я не один из твоих «приятелей», Диана. Я не один из твоих случайных знакомых. Я определенно не один из твоих друзей по Звездному Флоту.

— Он не друг! Он даже не... Мама, он мне даже не нравится!

— Тогда кто он? — потребовала Луаксана. — Кто он для тебя?

— Разочарование. Большое разочарование, вот и все. Он пример поверхностного высокомерия. Он — ничто. Ничто. По крайней мере, на личном уровне.

— И нужно ли мне напоминать тебе, — сухо сказала Луаксана, — о твоей преданности Уайту?

— Я знаю об этом, мама. Но, честно говоря, я не могу поверить, что ты действительно собираешься заставить меня придерживаться этого. Этого соглашения.

— Малыш, я тебя ни к чему не обязываю! Мы говорим о традициях и обычаях. Я не просто выдумываю вещи, чтобы доставить тебе неудобства и усложнить твою жизнь. Я просто учу тебя, что это такое, и ожидаю, что ты будешь это соблюдать. И ты, зная свое место в обществе и обязанности, которые это место налагает, будешь их соблюдать. Разве не так?

Последнее не было вопросом.

Диана посмотрела вниз.

— Не так ли?

На этот раз в голосе было даже больше металла, чем раньше.

— Да, мама, — автоматически ответила Диана, фраза, которую она повторяла уже много раз и по разным поводам.

— Хорошо, потому что, честно говоря, я даю здесь только свою поверхностную оценку, поскольку тебе, похоже, некомфортно более глубоко изучить этот вопрос. Ты ясно даешь понять, что не можешь контролировать себя, когда дело касается этого лейтенанта.

Теперь Диана подняла голову, сжав челюсти.

— Я прекрасно могу себя контролировать, мама. Я не какое-то… Какое-то животное в течке.

— Я никогда этого не говорила.

— Нет, но ты это подразумеваешь.

— Я не...

— Ты подразумевала.

— Хорошо, может, и так, — сказала Луаксана, подняв руки. — Но это понятно. Ты как будто сама не своя, когда думаешь о нем. Может, мне стоит поговорить с людьми в университете. Если этот лейтенант — всего лишь пример для подражания, то, по-моему, университет плохо справляется с обучением тебя такой простой вещи, как клиническая отстраненность.

— Они отлично справляются, мама. Пожалуйста, не вмешивайся. Я прекрасно справлюсь с лейтенантом Райкером.

Луаксана пронзительно посмотрела на нее.

— А как ты определяешь «прекрасно»?

— Я определяю это как способность справиться с ситуацией без твоей помощи.

Луаксана, казалось, задумалась на мгновение, затем пронзила своим зубцом еще один кусок рыбы. И затем она просто сказала:

— Следи за тем, что ты делаешь.

Мистер Хомн ударил по своему звонку, и Диана слегка поморщилась. Забавно, что после всех этих лет она так и не поняла, насколько чертовски раздражающим был этот настойчивый звон.

Райкер лежал в своих апартаментах в посольстве, читая учебник по философии Бетазоида, который ему порекомендовала Диана.

Это было для него загадкой. Пример за примером разыгрывались ситуации, и читателю задавался вопрос, по сути: «Что бы вы сделали или сказали в такой ситуации?» И Райкер постоянно допускал ошибки.

Он перешел к следующему примеру и прочитал его вслух, чтобы проверить, будет ли он более осмысленным: «Подруга говорит вам, что она очень расстроена. Ее непосредственный руководитель сказал несколько чрезмерно критических вещей в отношении ее работы, и она чувствует себя расстроенной и обиженной из-за этой ситуации. Как вы отреагируете?»

Райкер подумал об этом, а затем произнес вслух:

— Хорошо. Я говорю ей одно из двух: либо она может проанализировать свои рабочие привычки, увидеть, где она допускает упущения, и улучшить свою работу, либо, если она твердо убеждена, что критика ее руководителя необоснованна, она может сказать об этом своему руководителю и продемонстрировать, почему. Если он продолжит быть чрезмерно критичным, она может сообщить ему, что если он не прекратит и не откажется от своих необоснованных требований, то она перейдет на следующий уровень в цепочке командования и подаст жалобу.

Он задумался на мгновение, решил, что это хороший, обоснованный и разумный ответ, и перешел к тому, что, согласно тексту, было правильным способом решения этой проблемы.

Он прочитал ответ вслух, не понимая.

— «Скажите своей подруге, — и в голосе Райкера послышалось недоверие, — что вы понимаете ее разочарование. Что вы знаете, что она в сложной ситуации, но уверены, что она справится с ней. Приведите пример из своей жизни, когда вы испытывали похожие чувства тревоги. Дайте ей знать, что она не одинока и что она может рассчитывать на вас как на источник эмоциональной поддержки».

Он уставился на слова, плавающие на экране, и покачал головой.

— А какой смысл? — спросил он в отчаянии. — Сидеть там и сочувствовать тому, как жизнь сложна? Это никак не поможет решить проблему! Это не улучшит ситуацию. Я имею в виду, зачем ей приходить ко мне с этой проблемой, если она не хочет, чтобы я пытался придумать способы ее решения?

Он раздраженно оттолкнул экран, выключив его. Это было смешно. Танг был абсолютно прав насчет этих людей. Казалось, они бесконечно размышляли о том, что чувствуют.

Он решил спросить об этом Диану, когда увидит ее в следующий раз.

Чего не случилось на следующий день.

И на следующий день.

И на следующий день.

К концу недели молчание его «наставника» стало несколько странным, если не откровенно раздражающим. Он сделал несколько звонков в особняк и ему неоднократно отвечали, что Дианы нет или она недоступна. Он просил ее перезвонить ему, но она так и не перезвонила.

Он начал раздражаться, и его раздражительность проявилась, когда сержант Танг случайно зашел поговорить о новом вооружении. Райкер был с ним вспыльчив, а затем тут же пожалел о своем тоне.

— Извините, сержант. Это было неуместно.

Танг уставился на него и задумчиво потер щетину бороды. Райкер на мгновение задумался, как, черт возьми, Танг постоянно умудряется выглядеть так, будто ему нужно бриться. Он просто срезает края щетины, подстригая ее до определенной длины?

С манерой, которая была немного слишком фамильярной для сержанта, общающегося с лейтенантом, но, тем не менее, полностью соответствующей личности Танга, ветеран-космонавт хлопнул Райкера по предплечью и сказал:

— Пойдем со мной, лейтенант. Я подготовил внизу кое-что, что, похоже, тебе пригодится.

Райкер последовал за Тангом в подвал посольства, в редко используемые склады. В данный момент хранилища были относительно пусты, особенно потому, что прием посла Ригелии большую часть запасов разобрал. Райкер знал, что в течение нескольких недель не будет корабля, чтобы пополнить запасы.

Райкер был удивлен, но не слишком, увидев, что Танг и его люди превратили большие помещения в импровизированный арсенал.

— Мы хорошо умеем обходиться тем, что у нас есть, — сказал Танг. — Но время от времени нам немного везет.

— Боже мой, —Райкер смотрел на одно из самых массивных орудий, которые он когда-либо видел. Оно крепилось к стене и было почти таким же большим, как сам Райкер. Он оглянулся на Тана и спросил: — Можно?

Танг махнул ему рукой.

— Ты командир. Будь моим гостем.

Райкер снял длинное цилиндрическое оружие и пошатнулся под его тяжестью. Он с трудом разместил руки правильно и почувствовал, как оно соскальзывает с его плеча. Но тут появился Танг, поддерживая его, хотя на самом деле он, казалось, был немного больше обеспокоен безопасностью оружия, чем Райкера.

— На, возьми, — сказал Райкер, передавая его Тангу. Хотя Танг был на голову ниже Райкера, он поднял оружие так, словно оно весило лишь малую часть того, что на самом деле весило. Райкер попытался скрыть изумление от демонстрации силы, но ему это удалось лишь отчасти. — Что это?

— Это, — сказал Тан, гордо похлопав его свободной рукой, — последняя разработка в области мобильной наземной обороны. Переносная фазерная пушка 10-го уровня, устанавливаемая на плече, модель II.

— Заставляет задуматься, какой была модель I.

— Модель I взорвалась во время полевых испытаний и уничтожила половину Плутона. Никому не было до этого дела. В любом случае, это была скучная планета, — затем, увидев выражение лица Райкера, он ухмыльнулся, показав слегка неровные зубы. — Я шучу, лейтенант.

— Я знал, что ты пошутил, — солгал Райкер. — Насколько мощна эта штука?

— При полной мощности, я бы, вероятно, смог сбить одну из лун Бетазеда с орбиты.

— Ты снова шутишь.

Танг посмотрел на него, его лицо было непроницаемым.

— Я не говорил, что я хорошо стреляю.

Он повесил оружие обратно на стену и вынул из креплений пару небольших фазеров для учебной стрельбы.

— Пошли. Я покажу тебе, что мы установили.

Он отвел Райкера в другую зону, которая была в тени, и вручил ему один из фазеров. Затем он отстегнул от пояса пару небольших ромбовидных устройств.

— Стандартный комплект для системы безопасности на земле, — сказал он. — Не дает нам скучать, где бы мы ни находились.

Он подбросил их в воздух, и они сами по себе начали метаться по камере.

— Выбирайте цель и начинайте стрелять, лейтенант.

Спина к спине, Райкер и Танг начали стрелять по дронам, пытаясь поразить их в полете. Они блестели, когда метались по комнате, подпрыгивая и петляя без какой-либо определенной схемы. Райкеру удалось поразить парочку; Танг попал гораздо больше.

Не отвлекаясь от задачи поразить цель, Танг спросил:

— Это женщина, не так ли?

— Прости?

— Одна из местных девушек, с которой, как ты и говорил, ты собирался встречаться. Она тебя зацепила? Без обид.

— Меня не зацепили, сержант. У них интересные философии. Я пытаюсь их понять.

— Какая философия вам нужна, чтобы прожить жизнь? Если что-то нападает на вас, стреляйте в это. Если оно не нападает на вас, оставьте это в покое. Все остальное — просто показуха.

— Это очень узкий взгляд на вещи, сержант.

— Этот настрой — то, что сохраняет вам жизнь, лейтенант Райкер. Я все еще здесь. Мои люди разделяют мой настрой. Они все еще здесь. Это все, что имеет значение.

— Привет, Уилл.

Двое мужчин остановились и обернулись, там стояла Венди Ропер. На ней был белый комбинезон, который облегал ее, как вторая кожа.

— Привет, сержант.

— Мэм, — поприветствовал Танг.

Она повернулась к Райкеру и не смогла скрыть разочарования на лице.

— Уилл, я тебя давно не видела.

— Я, эээ... Я был очень занят в последнее время, Венди.

— Правда? — сказала она, дерзко наклонив голову. — Чем, например?

— Я...

— Лейтенант в основном был занят осмотром периметра, мэм, — сухо сказал Танг. — Мы должны быть готовы к атаке в любой момент.

— Да, в любое время, — повторил Райкер.

— Очень много времени тратится на процедуры безопасности. Все из-за заботы о вашей безопасности, мэм.

— Ясно. Ну, когда у вас будет свободная минутка, лейтенант, было бы неплохо встретиться. Я думала, мы неплохо поладили, — она кивнула Тангу. — Рада была видеть вас, сержант.

И она ушла. Райкер слышал, как ее легкие шаги удалялись вверх по лестнице.

— Она славная девушка, — заметил Танг. — Очень приятная спутница, я бы сказал. И что самое лучшее, без обид, не слишком интеллектуальная, если вы понимаете, о чем я.

— Вынужден согласиться.

— Но я так понимаю, это не она?

— Нет. Не она.

— Никогда не слышали, что за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь, лейтенант?

Райкер посмотрел на него с подозрением.

— Ты имеешь в виду, что не стоит жонглировать несколькими отношениями одновременно?

— Если ты хочешь так выразиться, то да.

— Если честно, да. Но как-то так, пока я не разберусь с Дианой.

— Диана, местная девушка?

— Да. Я не знаю, как это объяснить, сержант, но это мне кажется... Я не знаю... Как-то неправильно.

Танг издал неодобрительный кудахтающий звук.

— Плохой знак, лейтенант. Очень плохой знак. Поднять щиты, двигаться осторожно.

— Принято и зафиксировано, сержант. О, кстати, — Райкер снова начал целиться в летящие дроны. — Тебе не стоило лгать Венди за меня.

— Я знаю, сэр. С другой стороны, у меня есть опыт в ведении прикрывающего огня. Просто считайте это частью службы.

— Ну, это ценно. Я не совсем понимаю, как рассказать ей о Диане. Особенно когда я даже не уверен, есть ли что рассказывать.

— Без проблем, лейтенант.

— Я ее уже почти неделю не видел. Может, мне стоит съездить в университет, где у нее занятия...

Танг яростно покачал головой, хотя это не испортило его выстрел.

— Большая ошибка, сэр. Очень большая ошибка. Имейте в виду, что она тоже ничего от тебя не слышала. Теперь либо это тяготит ее, в таком случае тебе следует просто позволить этому кипеть до тех пор, пока она не сможет больше этого выносить, либо она вообще не думает о тебе, в таком случае она тебе определенно не нужна. Но ты, преследуя ее, даешь ей стратегическое преимущество. Совсем нехороший маневр.

— Ты говоришь так, словно это военная кампания.

Танг посмотрел на него.

— Ну, сэр… Они называют это войной полов. Война есть война. Стратегии есть стратегии. И победа, — Танг выстрелил снова, быстро один за другим, и на этот раз попал в оба летящих дрона точно в центр. Они грохнулись об пол, — вот что имеет значение.

— Победа — это еще не все, сержант.

— Победа — это еще не все, сэр... Но и поражение — это еще не все.

Райкер попытался придумать ответ на это, но не смог.

— Это правда, я полагаю.

— Не могу приписать себе эти слова, сэр. Мне сказали, что это придумал философ двадцатого века. Тогда они, конечно, знали свое дело.

— Какой философ?

Танг помолчал и нахмурился.

— Не могу сказать, что я помню... Подожди. А, помню. Его звали Чарли Браун.

Райкер обдумал это и кивнул.

— Этот Чарли Браун, должно быть, был очень мудрым человеком.

— Я так думаю, сэр. Я так думаю.

Глава двадцать первая

Марк Ропер посмеивался.

— И когда я получу свои двести кредитов?

Они сидели друг напротив друга в кафе, где встреча за завтраком превратилась в утренний ритуал. Райкер невинно посмотрел на Ропера, намазывая маслом кусок ржаного тоста.

— Что ты имеешь в виду?

— Двести кредитов, которые ты мне должен за пари о Диане.

— У меня на это гораздо больше времени, как думаешь, Марк? — ровным произнес сказал Райкер.

— Время? — рассмеялся Ропер. — Капитан, время не имеет значения. Она разорвала с тобой отношения. Сейчас или при конце света, это не имеет значения. Этого не произойдет. Луаксана сказала мне...

— Она сказала тебе что? — потребовал Райкер, его глаза стали острыми и немного злыми. — Когда ты говорил с ней?

— Легкий разговор примерно неделю назад.

— Почему ты мне не сказал?

Он откусил тост.

— Я говорю тебе сейчас. Честно говоря, это даже не было темой разговора. Мы обменивались впечатлениями о трудностях воспитания дочерей. И Луаксана хвасталась тем, как Диана слушает и делает все, что Луаксана ей говорит, потому что она так хорошо обучила Диану своим обязанностям дочери Пятого Дома. И в качестве примера она привела то, как она прекратила отношения между Дианой и «тем парнем из Звездного Флота», потому что это было неуместно.

— О, она это сделала, — холодно заметил Райкер. — Странно, но я так не считаю.

— Я не думаю, что для тебя это так, — спокойно ответил Ропер. Он наколол кусочек яйца и сказал: — Но опять же, полагаю, то, как ты это видишь, не так уж и важно в конце концов, не так ли, капитан?

Райкер бросил на Ропера испепеляющий взгляд, но старик был воплощением спокойствия. А почему бы и нет? Насколько он мог судить, он выиграл пари в двести кредитов.

Но Райкер видел это немного иначе.

Проблема была в том, что сержант Танг высказал обоснованную точку зрения. Бежать за Дианой, звонить в особняк, пытаться начать что-то делать, когда она явно была так запугана своей матерью, это не было похоже на приятный опыт. Вопрос был в том, что было потенциально более унизительно? Броситься на Диану? Или проиграть пари?

Он все время слышал голос Танга в своей голове, предупреждающий его о стратегии. Предупреждающий его...

Его голос в голове.

И тут его осенило.

На следующий день, после утренней встречи с Тангом, на которой он просмотрел последние отчеты Звездного Флота о рейдерской активности, Райкер направился в университет. Он застолбил себе место, усевшись на краю большой, богато украшенной скульптуры в центре кампуса. И он просто ждал. Рано или поздно, Диана должна была пройти мимо.

Он провел там полдня, наблюдая, как солнце проходит по небу, наблюдая, как тени меняют положение. Это были простые, бессмысленные вещи. Но он смотрел на них, сосредотачивался на них, практиковался. И пока он это делал, он замедлял дыхание, вытягивая каждый вдох. Вдыхал через нос, выдыхал через рот.

Он делал это не просто из-за интереса к обретению своего спокойного внутреннего «Я». У него была цель, движущая сила его действий. Он использовал срочность и решимость, чтобы сосредоточить свои мысли, сосредоточить все, что он делал.

Он совершенно потерял счет времени, но что-то заставило его поднять глаза.

Это была она.

Она шла по кампусу, болтая с парой друзей. Она смеялась над чем-то, и на мгновение беспричинного мгновения Райкер почувствовал огромную злость. Почему она должна быть веселой, когда он ощущает такой раздрай и беспорядок?

Но дело было не в этом. Он не мог подчиниться этому беспорядку; он должен был откинуть все и полностью сосредоточиться на текущем вопросе.

Он не смотрел на нее. Вместо этого он смотрел на удлиняющиеся тени, снова выполняя равномерные дыхательные упражнения. Он заглянул в себя, внутрь к той решимости, которая подпитывала драйв его карьеры. Только теперь это энергия собиралась подпитывать что-то еще.

Он чувствовал, как это поднимается внутри него, чувствовал — ну или, по крайней мере, надеялся, что чувствует — способность, потенциал, который он может раскрыть в себе. И теперь он искал Диану.

Вот она, ее размеренные шаги увели ее всего на пару метров от того места, где она была раньше. И она смотрела в его сторону. Очевидно, она только что заметила его, и она слегка толкнула локтем одну из своих подруг и кивнула в сторону Райкера. Другая девушка тоже посмотрела, и все трое, казалось, оценивали его на мгновение, прежде чем сложить головы вместе и захихикать.

И Райкер взял образ Дианы, сделал ментальный снимок и запечатлел его в своем сознании. А затем он вырвался на свободу в недисциплинированном, неэлегантном порыве.

— Ты боишься меня, — сообщил он ей.

Награда за его титанические усилия пришла немедленно. Диана была сбита с ног, и ее голова резко повернулась в изумлении. Она посмотрела прямо на него, и на ее лице было полное потрясение.

Надо отдать ей должное, она тут же пришла в себя. Она вернулась в строй и приложила все усилия, чтобы вести себя так, будто ничего необычного не произошло.

Но Райкер знал, черт возьми, он знал это.

Он попытался снова отправить сообщение, но теперь его мысли были спутаны, кружились и наполнялись волнением от его успеха. Он не мог собраться достаточно быстро, у него нахватало достаточно самоконтроля.

Он понял, что ему повезло как новичку. Но это не изменило того факта, что он дал Диане знать, о чем именно он думал. По сути, он бросил перчатку прямо на ее собственной территории разума.

Она старательно отводила от него взгляд, пока они с друзьями шли через кампус. Диана, по сути, ускорила шаг. Райкеру было ясно, почему: она опасалась, что он побежит за ней.

Однако он не собирался этого делать. На самом деле, когда Диана почти скрылась из виду, она рискнула бросить быстрый взгляд назад. Все, что она увидела, это был Райкер, сидящий точно там же, где и был до этого, скрестив ноги, похожий на самодовольного Будду.

Райкер крепко спал, когда в его дверь раздался настойчивый стук. Он сел в замешательстве, проверяя свой хронометр. Была середина ночи.

Первая мысль, которая пришла ему в голову, была, что произошло какое-то нападение. Он набросил на себя одеяло и побежал к двери.

Диана стояла там, скрестив руки на груди, ее глаза сияли.

— Я тебя не боюсь.

Райкеру потребовалось некоторое время, чтобы переключиться и понять, что опасности от неминуемых инопланетных атак не было. Тем не менее, он быстро взял себя в руки.

— Ты могла бы меня обмануть.

— Очевидно, тебя не так уж и трудно обмануть. На каком основании ты говоришь, что я тебя боюсь?

— На том основании, что ты прекратила всякое общение со мной. На том основании, что ты держишься от меня подальше.

— Я прекратила общение с тобой, потому что, по моему мнению, у меня были дела поважнее, чем тратить время на человека, который не способен понять тонкости нашей философии.

— Ну, очевидно, я что-то понимаю в этом, — сказал он, прислонившись к дверному косяку, — потому что я спроецировал на тебя мысли.

— Случайность. Чистая случайность. Кроме того, ты сделал это не для того, чтобы получить удовольствие от раскрытия своего ума. Ты сделал это, чтобы привлечь мое внимание. Может быть, даже отомстить мне таким вот грубым способом. Что касается того, чтобы держаться подальше от тебя, моего присутствия здесь должно быть достаточно, чтобы показать, насколько это нелепо. На каком основании ты можешь…

— На том основании, — безжалостно прервал Райкер, — что всякий раз, когда ты начинаешь приближаться ко мне, ты начинаешь терять контроль. Твое тело начинает посылать тебе сигналы, которые твой мозг не отказывается воспринимать. Посмотри правде в глаза, Диана. Я расстраиваю твою милую интеллектуальную систему координат.

Ее взгляд был твердым и непреклонным.

— Одевайся.

— Куда мы идем?

— Прогуляться.

— Куда? Зачем мне идти с тобой, если ты не говоришь, куда мы идем.

Она посмотрела на него с вызовом.

— Что такое, лейтенант, боишься меня?

— Хорошо, — сказал он через мгновение. — Дай мне пару минут.

— Сколько пожелаешь.

Ночь была довольно теплой. Там, где стояла Диана, ее обрамлял лунный свет, отражавшийся от большого озера, давая некоторую степень освещения. Ее руки были скрещены, как будто ей было холодно.

Райкер стоял позади нее, терпеливо ожидая.

— Прекрасное место, — неуверенно сказал он. — Ты часто сюда приходишь?

— Да, — она казалась рассеянной. — Время от времени.

— Это довольно далеко.

— Это специально.

Они были на опушке леса. Райкер взглянул на деревья с их раскинутыми ветвями, словно пальцы, которые хотели утащить его в темноту леса.

— И что дальше? Мы еще немного повисим на ветках?

Она повернулась к нему лицом.

— Снимай одежду.

Он уставился на нее.

— Прошу прощения?

— Это метод терапии, которому я научилась на занятиях пару дней назад. Снимай одежду. Всю.

Он криво усмехнулся.

— Ладно. А в чем прикол? Позволь, угадаю. Одна из твоих подружек прячется в лесу. Я раздеваюсь, вы, девочки, хватаете мою одежду и убегаете. Мне нужно вернуться в город, появиться у дверей посольства и объяснить, почему я не в форме. Смех, да и только. Верно?

Диана громко вздохнула и потянулась к спине своей туники, расстегивая некоторые застежки. Через несколько секунд она стояла голая перед Райкером и бросила ему свой наряд. Он приземлился небольшим узлом у его ног.

— Снимай одежду.

Райкер послушался.

Они стояли голые в лунном свете, лицом друг к другу, а затем Диана шагнула к нему. Тело Райкера внутренне дрожало, но он старался этого не показывать.

— Ложись, — ее голос был твердым, но Райкер задался вопросом, нервничает ли она так же, как и он.

Но какого черта он нервничал? Она же не была у него первой.

Диана увидела, как он стоит там, не двигаясь.

— Если хочешь, и если ты все еще думаешь, что это какая-то глупая шутка, можешь держать форму в руках, чтобы никакой «сообщник» не смог ее похитить.

Райкер медленно лег на землю.

— На бок. Спиной ко мне.

Полностью озадаченный, Райкер сделал, как она просила. Он слегка поджал ноги, похоже на позу эмбриона и чувствуя себя немного глупо.

Он услышал движение позади себя, а затем Диана оказалась рядом с ним. Она свернулась калачиком около него, как ложки, которые люди до сих пор складывают друг на друга. Она просунула одну руку под него и прижалась, другой обхватила его.

Он чувствовал ее подбородок у своего плеча, и эта связь была, пожалуй, наименее зажигательной, что пришла ему в голову. Остальная часть ее тела была прижата к его спине, а его пульс и разум учащенно бились. Она ощущалась невероятно теплой рядом с ним. Каждая мышца ныла, он чувствовал, как будто во всем его теле было слишком много крови, жидкость бешено струилась по венам, и в любой момент поток крови мог вырваться наружу.

— А теперь, — тихо сказала она, — мы поговорим.

Его голос был сдавленным.

— По-поговорим?

— Да. Видишь ли, тебе все еще нужно развиваться ментально. Тебе все еще нужно научиться контролю. Тебе нужно уметь иметь дело со мной, не думая обо мне на физическом уровне.

— И это должно заставить меня перестать думать о тебе физически?

Ему хотелось перевернуться к ней лицом, схватить ее, и...

— Вот именно, — она звучала нечеловечески спокойно. — Мы будем болтать о чем хочешь и просто останемся в таком положении. Тебе станет комфортно с пониманием моей сексуальности и твоей, и таким образом ты сможешь выйти за рамки и перейти к более духовным вопросам.

— Я могу... — но его голос поднялся на октаву выше. Он прочистил горло, пытаясь успокоить мысли, скачущих в его голове, и начал снова. — Я могу придумать гораздо лучший способ освоиться с сексуальностью — и это будет намного веселее, чем то, что я чувствую сейчас.

— Как ты себя сейчас чувствуешь?

— Мое тело ноет, и мне хочется выть на луны.

К его удивлению, это вызвало тихий смех. Но затем она сказала:

— Поддаваться этим импульсам, Уилл, только подрывает все, что я сказала. Желания тела должны быть вторичны по отношению к ментальным.

Райкер был готов убить ее.

— Какого черта ты это делаешь? — прохрипел он. — Почему ты заставляешь меня чувствовать, что я хочу выпрыгнуть из своей кожи? Я имею в виду, что на тебя это, очевидно, не действует, но меня это сводит с ума!

Она сказала что-то так тихо, что он вообще не услышал.

— Что?

— Я сказала, — повторила она не без усилия, — что это определенно на меня влияет.

— Это? Что... Эм... Как?

Одна из ее рук двинулась по его груди, и она сказала, прозвучав несколько расстроенно:

— Ну, и что ты думаешь?

Стараясь изо всех сил контролировать свой голос и не допустить его дрожи, он сказал:

— Диана... Если мы оба чувствуем себя так... то, может быть, имеет смысл, если мы...?

— Уилл, — впервые ее голос звучал умоляюще. — Уилл, я не могу. Разве ты не видишь? Прежде всего, двое людей должны соединиться на интеллектуальном и духовном уровне. Если они занимаются любовью исключительно из-за физического влечения, то это просто... Просто половой акт. Это было бы ошибкой.

— Диана, как может быть ошибкой поддаться тому, чего хотим мы оба?

— Я не хочу, Уилл.

— Но ты сказала...

— Я не хочу поддаваться импульсам, которые я чувствую. Как ты можешь не понимать? Это подорвет все, во что я верю. Я не чувствую связи с тобой на духовном уровне. Мне некомфортно с тобой. Я не могу просто так отдаться, я...

— Ты боишься меня, — на этот раз, когда он это сказал, в его голосе не было вызова, насмешки. На этот раз он это сказал, и там было... сочувствие? Понимание? Он не был уверен, что это было, но все, что он знал, было то, что он хотел утешить ее. Он хотел, чтобы она почувствовала себя лучше.

Он крепко прижимал ее руки к себе, и в этом не было ничего сексуального. Он как будто пытался передать ей часть своей силы.

— Немного, — сказала она таким тихим голосом, что ему пришлось напрячься, чтобы услышать его. — Я немного боюсь. Когда ты живешь по определенной философии, а потом встречаешь кого-то, кто ее нарушает. Она на мгновение замолчала. — Это возвращает нас к тому, о чем мы говорили, о любви с первого взгляда. Я могу принять любовь с первого взгляда. Я могу принять похоть с первого взгляда. Но последнее — это то, частью чего я не хочу быть.

— Есть что-то, что можно объяснить, как просто наслаждаться моментом.

— Я уверена, что ты в этом эксперт, Уилл.

Они долго молчали после этого. Он все еще чувствовал исходившее от нее тепло и медленное дыхание. Но это уже не действовало на него так, как раньше.

— Итак, что же нам теперь делать? — спросил он.

— Мы разговариваем.

— О чем?

— Очем угодно. О чем угодно, кроме секса. Весь смысл в том, что...

— Подняться над импульсами наших тел. Да, я знаю, — он задумался на мгновение. — Ладно. Хорошо, мне есть о чем поговорить.

— О чем? — в ее голосе слышалось почти нетерпение.

Он пытался игнорировать мелодичность ее голоса, которая, казалось, плыла, и мягкое ощущение ее дыхания на затылке его уха.

— Это то, что я читал о философии Бетазоида. То, что ты мне рекомендовала.

— Да?

— Я не понимаю.

— Что ты не понимаешь?

— Ну, например. Был пример о женщине, которую несправедливо критиковал ее начальник. И она пришла и рассказала мне об этом.

— Да, я знаю этот сценарий. И дай угадаю: ты придумал способ решить ее проблему.

— Верно.

— А в тексте говорилось, что это неверное решение.

— Именно.

— И ты не понимаешь почему.

— Правильно. Так что же может быть плохого в желании решить ее проблему, вместо того чтобы просто стонать и причитать по этому поводу?

— В этом нет ничего плохого, если она этого хотела. Но она хотела не этого. Проблема в том, что ты бесчувственен к ее желаниям.

— Бесчувственен? — Райкер приподнялся на локте. — Как я мог быть бесчувственен? Я выслушивал ее трудности и старался сделать ее жизнь лучше.

— Она не просила тебя этого делать.

— Но, если она... Слушай, давай придумаем ей имя. «Джейн».

— Запоминающееся имя, — сухо заметила Диана.

— Если Джейн пришла ко мне со своей проблемой, очевидно, она пришла за помощью в ее решении. Это, само собой разумеется.

— Нет, это не так.

— Да, это так, — настаивал он. — Вот представь. Если техник пойдет к главному инженеру и скажет, что с варп-ядром проблемы, главный инженер не скажет: «о, какая жалость, это очень плохо, я знаю, как это должно быть трудно для вас». Он скажет: «нам нужно это исправить!» Сломанный двигатель, грубый начальник, все сводится к одному и тому же. А именно, плохая ситуация, которую нужно исправить.

— Ты не понимаешь сути, Уилл.

— Нет, я не упускаю суть.

Он повернулся к ней лицом. Теперь их тела были прижаты друг к другу, плоть к плоти. И, как ни странно, Райкер не обращал на это никакого внимания.

— Ты просто упрямишься.

— А ты в командном режиме, Уилл. Вселенная — не Звездный Флот. Эмоции не регулируются. И Джейн, как ты ее называешь, не искала, чтобы ты решил ее проблему.

— Тогда какого черта она пришла ко мне! — потребовал Райкер.

— Она пришла к тебе, потому что искала эмоциональной поддержки, — терпеливо сказала Диана. — Она знала, что у нее проблема. Она знала, что ее нужно решить. Или, возможно, она не собиралась ее решать, а просто смириться с ней. В любом случае, ей пришлось справляться с ней по-своему, потому что это была ее проблема. Джейн искала от тебе усиления своей эмоциональной силы. Ей нужно было, чтобы ты сказал, что сочувствуешь ее трудностям и поддерживаешь ее. Это философия РаБиим, которая в простом переводе означает «я понимаю». Еще лучший способ справиться с этим — рассказать ей о случае, когда ты столкнулся с похожей ситуацией.

— И описать, как я это решил?

— И описать, что ты при этом чувствовал. Так она поймет, что любые разочарования и проблемы, с которыми она может столкнуться, свойственны не только ей. Когда ты несчастен или расстроен, очень легко поверить, что ты единственный человек в мире, который когда-либо чувствовал себя так. Подростки испытывают это чувство наиболее остро, но и взрослые тоже. А Джейн просто искала ощущения, что она не одинока.

— Но... Но как же тогда решить проблему?

— Она решит это, как ей вздумается. И она также рассчитывает, что ты скажешь ей, что ты ее поддержишь независимо от ее поступка, потому что это действие, которое она решила предпринять.

— Я все еще не уверен, что понимаю до конца.

— О, ты начинаешь это делать, — улыбнулась Диана. — Ты просто не осознал этого.

— Ты говоришь, что я столкнулся с проблемой и не должен прилагать ни малейших усилий, чтобы решить ее.

— Это не такая уж странная мысль, чтобы иметь с ней дело, Уилл. Разве не в этом суть Первой Директивы?

— Вовсе нет. Мы говорили об этом, это совсем другое.

— Только в масштабе, а не на практике. То, что проблема касается близкого друга, а не цивилизации незнакомцев, не делает теорию менее обоснованной.

Он собирался ответить, но понял, что не может придумать, что сказать. Сочувственно улыбнувшись, она провела тыльной стороной пальцев по его лицу.

— Я знаю, тебе трудно, Уилл. Твой импульс — взять на себя командование. Это то, чему тебя учили. Это то, чего ты жаждешь сделать. Но командование — это не начало и не конец жизни.

— Для меня это так. Надеюсь, это не прозвучит эгоистично, но это все, чего я хочу. Это то, к чему я стремлюсь. Я хочу побить рекорд Кирка.

Она вежливо нахмурилась.

— Прости?

— Самый молодой командир звездолета в истории Звездного Флота. Это моя цель. Я хочу иметь собственную команду, и я полагаю, что мой образ мышления иногда формирует все это и заставляет меня.

— Хочешь командовать любой ситуацией? Каждым человеком, которого встретишь?

Он увидел, как она слегка насмешливо приподняла бровь.

— Не совсем так, но может быть, немного, — признал он.

— Ну, кто знает? Однажды ты можешь оказаться в ситуации, когда поймешь, что тебе больше нравится следовать за кем-то, чем командовать.

— Никогда этого не случится. Каждый человек, под началом которого я служу, — это просто способ узнать больше и возможность, чтобы иметь собственную команду.

— Ты не можешь представить себя служащим с кем-то просто ради чистой радости служения с ним? Или с другими на борту корабля?

— Никогда. Как бы мне ни нравился корабль или команда, если бы мне предложили собственное командование, я бы ушёл оттуда в мгновение ока. Поверь мне в этом, — затем он замолчал. — Тебе, наверное, трудно это понять.

— Ты не прав, Уилл. Я понимаю. Я могу не соглашаться. Но я понимаю. Итак, — сказала она после минутного раздумья, — расскажи мне, какие еще вещи в философии бетазоидов тебя озадачили.

И они оставались такими, голыми, обнявшись друг с другом, разговаривая. Просто разговаривая, до раннего утра, когда первые лучи солнца прокрались сквозь верхушки деревьев. Они оделись, Райкер чувствовал себя крайне неловко, Трой чувствовала... Он не знал, что она чувствовала.

— Спасибо за интересный вечер, — сказал он.

— Я думаю, мы добились определенного прогресса.

— Когда мы сможем снова встретиться?

— Почему ты хотел бы снова встретиться?

— Я, ну... — он улыбнулся. — Много причин.

— В таком случае, я думаю, мы добились даже большего прогресса, чем я думала, — поддразниала Диана. — Я свяжусь с тобой, Уилл.

Она повернулась и ушла.

Когда она пробралась в особняк, Луаксана уже ждала ее.

Ее мать стояла там, уперев руки в бока, ее губы были сжаты практически до неразличимости.

— Не могла бы ты сказать мне, где ты была?

Диана посмотрела вниз.

— Да, я бы могла.

— Диана, мы никогда ничего не скрывали друг от друга.

— Не совсем, мама. Я никогда ничего от тебя не скрывала. У меня никогда не было особого выбора.

Луаксана указала на лестницу.

— Иди в свою комнату, Малышка. Мы поговорим об этом позже. Может быть.

— Мама, я бы лучше...

— Мне все равно!

Голос Луаксаны был полон такой ярости, какой Диана никогда не слышала, и молодой бетазоидке пришло в голову, что сейчас, вероятно, не самое лучшее время обсуждать это более подробно, особенно учитывая детали.

Тем не менее, она чувствовала, что должна что-то сказать.

— Мама, — очень тихо сказала она, — разве ты мне не доверяешь?

Мускулы под лицом Луаксаны на мгновение напряглись, напряглись и расслабились. А затем она тихо сказала:

— Конечно, я доверяю тебе, Малышка.

— Что тогда?

— Я не доверяю другим. Диана, — она взяла лицо дочери в свои руки, — у тебя есть цель в жизни. Высшая цель. И я не доверяю никому и ничему, что может отговорить тебя от этой цели.

— Но разве я не обязана самой себе...

— Твои обязательства, — грустно сказала Луаксана, — гораздо больше, чем обязательства перед тобой самой. Тебе нужно защищать историю. Тебе нужно поддерживать традиции. Люди, которые умерли много лет, даже столетий назад, делали это с чувством комфорта. Даже в ущерб себе. Потому что они знали, что они были частью большей картины; что они были частью чего-то бОльшего, чем они сами. Нелегко, Диана, возвысить свои интересы и желания до тех, кто давно ушел, и тех, кто придет. Но случайность твоего рождения и родословной означает, что ты должна это не только тем, кто предшествовал тебе, но и тем, кто последует за тобой. Пожалуйста, Диана, скажи мне, что ты не подведешь меня.

На ее лице было больше умоляющего, чем когда-либо видела Диана. В этот момент, как это часто бывало прежде, ее собственные интересы и сила воли увяли перед нуждами и требованиями женщины, которая сформировала ее жизнь.

— Конечно, мама. Я тебя не подведу.

— Ты уверена?

— Да.

Луаксана выпрямилась, почти смущаясь своей искренней мольбы.

— Ну, это... Это приятно слышать. Еще рано, но, как насчет горячего шоколада?

Диане пришлось улыбнуться. Шоколад был одним из немногих ощутимых напоминаний — помимо присутствия Дианы, конечно — об ее отце. Он обожал шоколад, и это пристрастие он передал своей жене и, по-видимому, передал своей дочери. Она облизнула губы при этой мысли и сказала: — Это было бы замечательно, но я бы не хотела, чтобы ты беспокоилась.

— О, пустяки! — пренебрежительно махнула рукой Луаксана. — Это не составит никакого труда, — она повернулась, приложила ладонь ко рту и заорала голосом, от которого сотряслись стропила: — Хомн! Просыпайся! Диана хочет горячего шоколада!

— Мама! Я думала, ты... — а потом она увидела ошеломленное выражение лица Луаксаны и поправилась: — Я могла бы это сделать.

— О, чушь. Дочь Пятого Дома? Какая абсурдная идея.

— Но зачем ты кричала?

— Потому что у мистера Хомна есть раздражающая привычка спать во время моих мысленных размышлений. Удивительно. Единственный другой человек, которого я когда-либо встречала, кто мог это делать, был твой отец.

Мистер Хомн появился несколько мгновений спустя. К удивлению Дианы, высокий слуга был полностью одет. Она задалась вопросом, насколько он быстро оделся или он просто спал в одежде на тот случай, если Луаксана нуждалась в нем. На самом деле, насколько она знала, он никогда не спал. Определенно жизнь с Луаксаной, казалось бы, исключала возможности для таких мирских занятий.

— Диана хочет горячего шоколада, — сообщила ему Луаксана.

Мистер Хомн бесстрастно посмотрел на Диану, а Диана сделала жест, который безмолвно говорил: «Мне очень жаль». Хомн лишь слегка наклонил голову и направился на кухню.

— Теперь ты видишь, Малышка? — сказала Луаксана, взяв Диану под руку. — Есть еще люди, которые умеют оказывать должное уважение тем, кто имеет на это право. Я предлагаю тебе помнить об этом, особенно в том смысле, что это относится к лейтенанту Райкеру.

Диана нервно посмотрела на нее.

— Ты ведь не собираешься связываться со Звездным Флотом, да? Мы просто друзья, мама.

— Просто друзья из-за твоих действий, моя дорогая, а не его. Но нет, сомневаюсь, что я действительно буду говорить о нем со Звездным Флотом. В конце концов, Малышка, — Луаксана похлопала Диану по щеке, — ты ведь хочешь, чтобы я доверяла тебе, не так ли?

Глава двадцать вторая

Завтракая в своем обычном кафе, Райкер и Ропер удивленно подняли глаза, когда рядом с ними появился Гарт Ксеркс.

— Так вот где ты прячешься, Ропер, — сказал он с насмешливым раздражением послу Федерации.

Ропер пожал плечами.

— Вот где я бываю каждое утро. Спросите мистера Райкера.

— Это так, — торжественно сказал Райкер. — Я могу за него поручиться.

— Хотя на самом деле, — сказал Ропер, откладывая салфетку. — Мне неприятно это говорить, но мне придется прервать наш обычный утренний ритуал. У меня сегодня ранняя встреча.

Он начал подниматься, и Райкер автоматически начал откладывать свою еду в сторону, хотя он ее еще не доел. Но Ропер быстро остановил его. — То, что мне пришлось прервать завтрак, капитан, не значит, что и вам следует это сделать. Оставайтесь. Пообщайтесь с нашим большим другом Ксерксом.

— Прекрасный друг, — сказал Ксеркс с преувеличенным хмыканьем.— Несколько недель назад вы не пришли на свадьбу моей дочери.

Ропер пожал плечами.

— Моя дочь и капитан присутствовали там от моего имени. И я действительно послал прекрасный подарок, не так ли?

— Совершенно верно, — дипломатично заметил Ксеркс.

— Отлично, — с удовлетворением сказал Ропер. Он указал на пустующий стул. — Присаживайтесь. Закажите что-нибудь и запишите это на мой счет.

— Как пожелаешь, Марк, — Ксеркс сел и терпеливо подождал, пока Ропер не уйдет. — Он об этом пожалеет, — сказал Ксеркс Райкеру.

— Почему?

Через мгновение подошла официантка с дымящейся тарелкой еды и поставила ее перед Ксерксом. Райкер уставился на него и сказал:

— Это самое дорогое блюдо в меню.

— Да, я знаю, — весело сказал Ксеркс. — Хочешь что-нибудь?

— Нет, спасибо.

Ксеркс вопросительно посмотрел на него.

— Кстати... «капитан»? Я думал, вы лейтенант.

— Все верно. Это... ну, своего рода шутка между мной и Марком.

— Да. У него действительно своеобразное чувство юмора.

— Итак, — сказал Райкер, отпивая глоток кофе, прежде чем продолжить, — как поживает ваша дочь?

— Вы знаете, как это бывает с молодыми супругами, — сказал Ксеркс с легким смехом. — Они живут в мире, который сами создали. В данный момент они все еще обожают практически все, что делает другой. То, как каждый из них ходит, говорит, дышит. Мы были у них на днях, и было забавно видеть, как Чандра просто сидела и восхищалась тем, как ее новый муж пережевывает пищу.

— Пережевывает пищу?

— Молодожены. Что я могу сказать... — Ксеркс пожал плечами, а затем его глаза слегка сузились. — А как у вас с юной мисс Трой?

Райкер поднял бровь.

— Читаете мои мысли, Гарт?

— Достаточно, чтобы подтвердить то, что я уже знал. Я заметил, как вы смотрели на нее на свадьбе и приеме. И я также знаю, что вас видели с ней в обществе. Я подслушал, как Диана и ее друзья обсуждали это в университете.

— А чем вы занимались в университете, если вы позволите спросить?

Ксеркс зацепил вилкой еду.

— Я профессор психологии. Где же мне еще быть?

— О, я этого не знал.

— Об этом легко запамятовать. Диана приходит ко мне на одно из занятий.

— Это тот класс, где преподают обнаженную терапию?

Ксеркс уставился на него. Гарт собирался съесть еще одну вилку, но теперь она зависла в нескольких дюймах от его рта.

— Прошу прощения?

— Я слышал, что есть такая техника, когда пациент и его терапевт снимают одежду и ложатся рядом друг с другом, даже... — он прочистил горло. — Даже прижимаясь друг к другу.

— Я предположу, это, вероятно, приведет к сексу, — сказал Ксеркс, выглядя удивленным.

— Не совсем. Это делается для того, чтобы уйти от физических желаний и общаться друг с другом чисто интеллектуально. Но... зачем я вам это объясняю? Я имею в виду, вы, конечно, знаете об...

Ксеркс старался не рассмеяться.

— Лейтенант, я преподаю и практикую психологию уже тридцать лет. И могу вас заверить, что никогда не слышал ни о какой «технике», при которой терапевт и пациент снимают одежду и ложатся друг на друга... За исключением случаев, специально связанных с сексуальными дисфункциями и терапией для этих дисфункций. Это был случай, связанный с дисфункциями?

— Н-нет, — запинаясь, пробормотал Райкер, выглядя совершенно сбитым с толку.

— В таком случае, — сказал Ксеркс, разводя руками, — я не вижу смысла в таком контакте, кроме очевидного удовлетворения, — затем он наклонился вперед. — Кто рассказал вам об этой «технике»?

— Никто, — быстро ответил Райкер. — Я просто... Просто слышал это.

— Мне кажется, что такие действия были бы чрезвычайно приятными, но в остальном я бы не придавал им особой психологической ценности.

Райкер откинулся на спинку стула, и на его лице медленно расплылась улыбка.

— Лейтенант, есть ли что-то, что вы хотели бы обсудить со мной?

— Нет, — ответил Райкер, не в силах стереть улыбку с лица. — Нет, в целом ничего. Я просто нахожу все это, забавным.

— Понимаю.

В этот момент коммуникатор Райкера запищал. Он был слегка удивлен этим. В то время как сообщения, безусловно, были достаточно распространены на борту корабля, здесь, в более неторопливой обстановке Бетазеда, они были необычными. Настолько необычными, что Райкер испытывал смутное чувство беспокойства, даже когда он потянулся, чтобы нажать на коммуникатор.

— Райкер слушает.

— Лейтенант, это Танг, — раздался голос сержанта.

— Что такое, Та...

Танг даже не дал Райкеру закончить.

— Планетарные датчики зафиксировали приближающийся корабль, движущийся чрезвычайно быстро, игнорируя все попытки его остановить. Общая форма указывает на синдарийское происхождение.

Райкер тут же вскочил на ноги.

— Системы планетарной защиты...

— Слишком поздно, лейтенант. Эти бетазоиды настолько дьявольски миролюбивы, что у них вообще почти ничего нет. А то, что у них есть, слишком мало, слишком поздно.

Ксеркс смотрел на Райкера с огромным беспокойством, отражавшимся в его глазах, но у Райкера не было времени, чтобы попытаться подавить страхи.

— Соберите отряд.

— Уже сделано.

— И отслеживайте вероятный пункт назначения судна на основе траектории.

— Уже отследили, сэр. По нашим расчетам, они должны приземлиться прямо в центре этого города.

Райкер был в восторге.

— Там, где мы их и будем ждать. Их самоуверенность — их первая и последняя ошибка. Я буду там. Райкер, конец связи.

Все в кафе теперь смотрели на Райкера с огромным беспокойством на лицах. Хотя никто ничего не говорил, он почти чувствовал, как уровень беспокойства резко растет. Он начал идти к двери, но на мгновение Ксеркс остановил его.

— Открытая местность делает их легкой добычей, — заметил Ксеркс. — Но поскольку мы здесь густонаселены, вам придется беспокоиться о жителях. Не позволяйте своей решимости захватить цели стать вашей первой и последней ошибкой.

Райкер некоторое время смотрел на него, затем коротко кивнул.

— Понял, — сказал он и выбежал из кафе.

Глава двадцать третья

Диана и Чандра смотрели на картину. Они смотрели на эту картину раз в неделю, каждую неделю, последние десять лет. Каждый раз, когда они это делали, они видели что-то новое. Хотя было ли это что-то новое в картине или в них самих, никто из них не мог сказать наверняка.

Диана скрестила руки и провела ими вверх и вниз, словно пытаясь стряхнуть озноб. Чандра заметила этот жест и спросила:

— Ты в порядке?

— Я в порядке. Я просто...

Ее голос затих, и Чандра мягко спросила:

— Это тот Райкер, да? Тот, со свадьбы.

Диана нерешительно кивнула.

Чандра отвернулсь от картины.

— Что в нем такого?

— Я не знаю. Он совсем не похож ни на одного из мужчин, которых я... Я имею в виду, он такой неинтеллектуальный.

— Ты хочешь сказать, глупый?

— Нет! Нет, вовсе нет. Он очень умный. Очень быстрый. Очень умный, правда. Он просто такой... — она попыталась придумать, как лучше это выразить. — Такой первобытный. Его действия, кажется, управляются инстинктом в той же степени, что и любым видом рационального мышления.

— Что в этом плохого? В мире мало вещей более естественных, чем инстинкт. Когда я встретила Теба, — продолжила Чандра, имея в виду своего мужа, — возникло некое инстинктивное влечение.

— Ну вы двое хотя бы совместимы. А Райкер и я, мы...

— Что вы?

Диана снова слегка вздрогнула.

— Каждая частичка рациональной мысли говорит мне, что Уилл Райкер мне совершенно не подходит.

— А твое иррациональное мышление?

— Мое иррациональное мышление, — призналась она, — заставляет мою кожу покалывать.

— Ну! — ухмыльнулся Чандра. — А что на это скажет твоя мать?

— Ооо, не спрашивай. Ты думаешь, я испытываю по отношению к нему трепет? Он совсем не тот тип мужчины, с которым моя мать хочет меня видеть. Никакого социального положения. Никаких связей с обществом бетазоидов или не бетазоидов. Нет...

И вдруг ее голос затих, а темные глаза расширились. Ее лицо приобрело цвет пасты.

— Диана, — встревоженно сказала Чандра. — Что случилось с...?

И тут она тоже это почувствовала.

— О, боги, — пробормотала она.

Диана схватила ее за руку и прохрипела:

— Давай! Давай выбираться отсюда! Пока мы...

Другие бетазоиды тоже реагировали. Они уже были в движении в ответ на сильные и пугающие мысли, которые в разной степени влияли на толпу.

Но их действия были недостаточно быстрыми.

По всей галерее внутренние двери распахнулись. В одном конце мощный лучевой выстрел выбил кусок стены. Разлетающиеся осколки завалили человека, придавив его, корчащегося на земле.

Вошли воины синдарийцы, одетые в сверкающие доспехи, держа в руках импульсные бластеры. Один из них выстрелил в воздух, и оглушительный шум остановил всех людей на месте.

Диана и Чандра развернулись и бросились к одному из выходов, который оставался свободным. Они были в нескольких шагах от него, когда дверь скользнула в сторону, и открытое пространство, казалось, было полностью заполнено массивным и чрезвычайно грозным на вид синдарийцем.

Его губы оттянулись назад, и все его лицо было окрашено в сияние мертвой головы. Он направил свое оружие на девушек и сказал обманчиво приятным голосом:

— Назад.

Чандра тихонько заскулила, когда Диана повела ее обратно. Тихим голосом Диана посоветовала:

— Не показывай им, что ты боишься.

Она была напугана не меньше, но ей было легче игнорировать свой страх, сосредоточившись на утешении подруги.

Она чувствовала, как ужас бушует в голове ее подруги. Недавно выйдя замуж, ее главной заботой было то, что она больше никогда не увидит своего мужа. Диана, со своей стороны, не зашла так далеко; она не смирилась с мыслью, что может умереть здесь, бессмысленно и неожиданно. Ее главной заботой было выживание.

Пока синдарийцы подталкивали и сгоняли тридцать с лишним бетазоидов в небольшой круг в центре зала, в голове у Дианы роились мысли о спасении. Она была уверена, что присутствие синдарийцев здесь не могло остаться незамеченным. Она знала, что даже сейчас предпринимаются шаги по их спасению.

И каким-то образом, без тени сомнения, она знала, что именно лейтенант Уильям Т. Райкер будет возглавлять эту спасательную операцию. Без всякой рациональной причины она черпала в этом огромное утешение и уверенность, что все получится.

Она чувствовала это до тех пор, пока ей в лицо сунули ствол одного из синдарийских бластеров.

— Что у нас есть?

Райкер стоял рядом с Тангом, примерно в ста метрах от здания искусства. Бетазоиды пытались подобраться поближе, чувствуя ужас, исходящий от здания, и инстинктивно желая помочь и успокоить тех, кто оказался в ловушке внутри. Но Танг приказал своим людям держать всех на расстоянии, и они были заняты тем, что отгоняли обеспокоенных граждан от непосредственной близости. Танг поглаживал свой вечно седеющий подбородок.

— Вот корабль, на котором они прилетели.

Танг указал пальцем. Конечно же, на крыше здания находилось небольшое синдарийское судно, в стиле, который обычно называют «Пауком», прозванное так за свой странный секционный стиль и восемь выступов, похожих на лапы.

— Можно ли подстрелить его отсюда? Отключить?

Танг на мгновение посмотрел на Райкера и сказал:

— Да. Ты хочешь, чтобы мы это сделали?

Райкер задумался.

— Нет. Это неудачная идея. Тогда они окажутся в ловушке и в отчаянии. Первое, что нам нужно сделать, это обеспечить безопасность тех, кто внутри.

Танг быстро кивнул, и Райкер понял, что ветеран-космонавт уже пришел к такому же выводу. По какой-то причине Райкер почувствовал краткую вспышку гордости. Но его мысли уже мчались вперед.

— Кто наш эксперт по коммуникациям?

— Хирш, — сказал Танг, и прежде чем Райкер успел что-то сказать, Танг нажал свой коммуникатор и сказал: — Хирш, тащи свою задницу сюда.

Райкер изучал здание, пока они ждали появления Хирш.

— Мы знаем, сколько там людей?

— Не уверен, сэр. Некоторым людям на нижних этажах удалось выбраться. Один из чувствительных бетазоидов сказал, что обнаружил около тридцати местных жителей и около девяти синдарийцев, что соответствует стандартному составу команды из десяти человек для «Паука».

К ним подбежала коренастая брюнетка Хирш. Она держала в руках небольшую фазерную винтовку, но и имела с собой стандартный коммуникатор. Обладая большей мощностью и радиусом действия, чем портативные коммуникаторы, он также обладал большим количеством функций.

— Да, сержант?

Танг просто указал на Райкера, и она повернулась к нему лицом, ожидая.

— Я хочу поговорить с синдарийцами, — сказал Райкер. — Вероятно, они оставили кого-то на корабле, с кем они общаются, чтобы он был их глазами и ушами снаружи.

— Хотите, чтобы я нашла частоту, на которой они говорят, и подключилась, чтобы вы могли связаться?

— Именно. Имейте в виду, что их связь может быть зашифрована.

Презрительное выражение лица Хирш точно отражало ее мнение о способностях синдарийцев к шифрованию.

— Без обид, лейтенант, но я думала, вы собираетесь дать мне что-то трудное.

Она опустилась на одно колено, вынимая большой коммуникатор из своего рюкзака с оборудованием и изучая частоты, регистрируемые на нем. Ее пальцы летали по сенсорным панелям.

— Есть, лейтенант, — объявила она менее чем через тридцать секунд. — Просто нужно еще несколько минут, чтобы расшифровать, — она ухмыльнулась. — Похоже, они думают, что мы не сможем этого сделать.

— Просвети их, Хирш, — сказал Райкер, — относительно их заблуждения.

Синдариец, который отрезал путь к бегству Дианы и Чандры, был, по-видимому, лидером группы. Как и в большинстве случаев у синдарийцев, его угольно-черные волосы были туго зачесаны назад. Его кожа была бледной, практически до мелово-белого оттенка альбиноса. Хотя у него был рот, он существовал исключительно для еды. Речь исходила из прозрачных перепонок на его длинном горле.

— Бейца! — рявкнул он на остальных из своей группы. — Зроа! Чего вы застряли? Харосет, ты и Хазерет, идите в другой зал и уберите там все. А вы, остальные, двигайтесь! У нас не так уж много времени!

Синдарийцы двигались по огромному музею, неся с собой большие ящики. Они торопливо снимали картины со стен, запихивали сверкающие скульптуры в ящики. Каждое действие встречалось вздохами и громкими протестами бетазоидов, которые быстро затихали из-за едва заметного движения лидера и его оружия в направлении заключенных.

— Мои дорогие бетазоиды, — сказал он неожиданно ровным тоном. — Меня зовут Марор. Если вы будете так любезны сотрудничать, мы сможем сделать это быстро и без серьезных затруднений для всех из вас.

— Но зачем?

Неконтролируемый всплеск эмоций исходил от Дианы, которая сказала это, не подумав. Чандра попыталась утащить ее обратно вглубь толпы, но было слишком поздно. Она привлекла внимание Марора. Однако каким-то образом, пережив эмоциональную травму от толчка бластером в ее лицо, она осмелела.

Взгляд Марора блуждал по линиям ее тела таким образом, что Диана внезапно почувствовала себя грязной. Однако она извлекла это чувство чисто интуитивно. Она обнаружила, что не может получить эмпатическую связь ни с одним из них, что было необычно и раздражающе для нее. Неконтролируемый и неразумный вопрос был проявлением этого небольшого, но досадного выпада.

— Что "зачем"? — спросил Марор. За его спиной остальные его люди продолжали выполнять свою задачу. — Почему бы вам не прервать нашу маленькую операцию?

— Диана, молчи!

Голос Чандры раздался в голове Дианы. Но она знала, что это невозможно. Ее вспышка уже привлекла внимание синдарийцев. Кроме того, какая-то ее часть искренне хотела понять, что же в мире могло мотивировать этих существ на эти разрушительные действия.

Она призвала образ своей матери, которая никогда не казалась запуганной какой-либо ситуацией. Она расправила плечи и, повысив голос, потребовала:

— Зачем вы крадете наши художественные сокровища? Они не могут иметь для вас никакой ценности. Это работы, которые рождаются в сердцах и умах художников-бетазоидов.

Марор издал звук, который, должно быть, был синдарийским эквивалентом смеха — это было быстрое трепетание мембран, не сопровождавшееся никаким шумом, кроме хлопающего звука.

— Вы действительно считаете, — спросил он, придя в себя, — что мы собираемся сидеть и смотреть на красивые картинки? Не будьте смешными. У нас есть клиент, который является очень заядлым коллекционером, со вкусом к уникальным вещам. И он очень богат и готов заплатить любую цену, чтобы получить те вещи, которые поразили его воображение. Вы должны быть польщены тем, что ваша работа привлекла его внимание — он очень разборчив.

И теперь все страхи, которые могла испытывать Диана, были подавлены фундаментальным чувством злости.

— Вы лишаете народ его культурного наследия только для того, чтобы удовлетворить жадность отдельной личности? Что вы за существа?

Его рот слегка приподнялся, когда он ответил:

— Предприниматели.

Затем он отступил назад, явно закончив обсуждение или, по крайней мере, свой интерес к ней. Он постучал по своему наручному коммуникатору и сказал:

— Карпас. Отчет.

По коммуникатору раздался голос:

— На улице собралась довольно большая толпа. Типичная кучка бетазоидов, все стоят вокруг, пытаясь понять, что все остальные думают о ситуации, и никто ничего не делает.

— Да, это типично, — проворчал Марор. — Что-нибудь еще?

— Да. Похоже, это отряд охраны Звездного Флота. Видимо, они берут ситуацию под контроль.

— Пусть. Я знаю их правила. Пока у нас здесь заложники, они не посмеют нападать против нас. Держи двигатели наготове. Я думаю, у нас есть еще три-четыре...

Но, прежде чем Марор успел закончить сообщение, в коммуникаторе раздался другой голос.

— Внимание, синдарийские налетчики. Вы полностью окружены и не можете сбежать. Сдаться — ваша единственная альтернатива.

Темные глаза Дианы расширились, и она посмотрела на Чандру, которая сразу поняла, что происходит в голове Дианы. На какой-то кратчайший момент Диане захотелось крикнуть:

— Уилл! Я заперта здесь с ними! Сделай что-нибудь!

Но к счастью и благоразумию она придержала язык. Райкера определенно не нужно было втягивать в это личное участие.

Марор, со своей стороны, кипел от ярости.

— Кто это?! — потребовал он.

— Лейтенант Райкер из Звездного флота, — раздался строгий ответ. — А кто ты?

— Марор с Синдарина. Так скажи мне, человек из Звездного Флота. Где твой корабль? Мы не видели его приближения, и в радиусе светового года отсюда его нет. Мы проверили.

— Чтобы справиться с этой ситуацией, корабль не нужен.

— Ты мне льстишь, — саркастически сказал Марор.

— Нет. Я предупреждаю тебя. У меня целый отряд людей, и еще больше на подходе. Вся территория оцеплена. Вы не сможете сбежать. Если вы сдадитесь сейчас, ваше сотрудничество будет отмечено.

— Принято к сведению. Как мило. Это будет прекрасным надгробием: «Здесь покоится Марор. Он сотрудничал». Думаю, я рискну, лейтенант, спасибо. А теперь, если вы заинтересованы в риске, то я приглашаю вас попытаться помешать нашему отбытию, — затем голос Марора стал холодным и резким. — И вы можете объяснить своим начальникам три дюжины трупов бетазоидов! Мы понимаем друг друга, лейтенант?

Ответ Райкера был твердым и непреклонным.

— Тебе не уйти.

— Ты меня не остановишь, — отрезал Марор. — А теперь кыш из моего коммуникатора.

— Мы блокируем ваши передачи. Вы не сможете связаться со своим кораблём до тех пор, пока не согласитесь сотрудничать.

— Ой, серьезно?

Не колеблясь, Марор развернул свое оружие и выстрелил.

Выстрел ударил Чандру в верхнюю часть бедра. Она упала с криком, который разнесся по всему музею и, конечно, был слышен по коммуникатору. Диана упала на пол вместе с ней, Чандра схватилась за свою ногу и заскулила. Уродливая углеродная рана пересекала ее бедро.

— Слышал это? — потребовал Марор. — Я мог убить ее прямо сейчас! Вот и все, лейтенант! В следующий раз я выстрелю в чье-нибудь сердце, и уверяю тебя, Райкер, я попаду туда, куда целюсь! А теперь очисти мою частоту, иначе кто-нибудь умрет в течение следующих десяти секунд, и это будет на твоей совести, лейтенант Райкер. Твоей!

Последовала лишь короткая пауза, прежде чем голос Райкера вернулся.

— В интересах сотрудничества я верну вам связь с вашим кораблём. Я надеюсь, что вы проявите больше благоразумия в будущем.

Через мгновение в эфире снова раздался обеспокоенный голос Карпаса.

— Они собираются устроить нам неприятности, Марор! Ты слышал, что они...

— Конечно, я слышал, идиот, — рявкнул Марор. — И более того, они услышат. А именно, они услышат все, что говорится на этой частоте. Мне не нужно, чтобы они подслушивали! Соблюдай радиомолчание, за исключением случаев крайней необходимости! Марор, конец связи!

Он опустил свой коммуникатор и повернулся к бетазоидам. Диана оторвала кусок ткани от рукава и обернула им ожог, который покрывал волдырями кожу на ноге Чандры. Она посмотрела на Марора с гневом и вызовом, сверкающими в ее глазах. Марор, со своей стороны, выглядел совершенно спокойным, и снова Диана столкнулась с разочарованием, будучи неспособной почувствовать то, что происходит у него в голове. Что-то в его психологическом портрете, у всех них, делало их непроницаемыми для чувств Дианы. Или, по крайней мере, на данный момент было так.

— Ваши спасители, — сказал Марор, — только ухудшат ваше положение. Я предлагаю вам молиться всем богам, в которых вы верите, чтобы служба безопасности Звездного флота и ее благородный лейтенант были менее эффективны, чем они думают. Потому что их эффективность будет измеряться исключительно числом тел, которые возникнут из-за них.

Глава двадцать четвертая

Райкер отвернулся от Хирши и с досадой посмотрел на Танга.

— Это могло бы быть лучше, — сказал Райкер.

— Могло быть и хуже, — ответил Танг. — По крайней мере, никто не умер.

— Мы должны понять, чего они хотят. Каковы их требования.

— Нет, не должны. Мы знаем, чего они хотят, — резонно сказал Танг. — Это то, что находится в этом здании. Мы знаем, каковы их требования. Они требуют, чтобы мы позволили им уйти безнаказанными. Единственный вопрос в том, позволим ли мы им это?

Лицо Райкера было непроницаемым.

— Нет. Мы этого не позволим.

— Даже если люди умрут?

— Мы постараемся избегать этого любой ценой, — медленно сказал Райкер. — Но суть в том что, если мы позволим им уйти, мы просто приглашаем их продолжать свои налеты за счет жизней других невинных людей. Это должно прекратиться здесь и сейчас.

В этот момент рядом с Райкером появился Гарт Ксеркс, его пыхтение и сопение указывали на то, что он бежал всю дорогу.

— Синдарийские налетчики! — выдохнул он.

Райкер взглянул на него и сказал:

— Да, сэр, мы знаем. Мы с этим разберемся. Теперь, если вы позволите...

— Чандра там!

— Что? — Райкер повернулся к нему. — Как вы... И тут он спохватился, вспомнив, с кем имеет дело. — Да, конечно, вы бы знали, не так ли? С ней все в порядке?

— Ей было больно. Этот ублюдок выстрелил ей в ногу.

Лицо Райкера потемнело, когда он вспомнил милую, нетерпеливую невесту, которую он видел все эти недели назад.

— С ней все в порядке?

— Настолько в порядке, насколько можно было ожидать, учитывая, что ее ранили, — спокойно сказал Ксеркс. Очевидно, он пытался побороть панику, которая грозила его захлестнуть. Он явно искал то место спокойствия, о котором Диана рассказывала Райкеру. А затем, словно вспомнив, Ксеркс добавил. — Диана с ней. Она перевязывает рану, как может.

Райкер старался не показывать свою реакцию на эту последнюю информацию. Фактически, вместо того чтобы признать новость, он просто сказал:

— Хорошо.

Но то, как Ксеркс посмотрел на него, многое сказало Райкеру. Ксеркс, должно быть, сразу же интуитивно понял, что именно происходило в голове Райкера, и каковы были его истинные чувства по поводу того, что он узнал о присутствии Дианы.

Райкер был полон решимости оставаться полностью деловым.

— Вы можете связаться с ней? Узнать информацию?

— Что вы хотите знать?

— Все!

Диана промокнула рану тканью, кровотечение значительно замедлилось. Она подняла глаза на Чандру, готовая сказать несколько слов утешения, но по выражению лица Чандры она поняла, что мысли ее подруги не были заняты текущими проблемами. Сначала она предположила, что Чандра просто отключилась, чтобы избавить себя от боли. Но затем она поняла, что именно происходит: Чандра общалась с кем-то снаружи. Чандра на мгновение взглянула на Диану и медленно кивнула в знак подтверждения.

Марор подошел к ним сзади и посмотрел на них один раз, прежде чем одобрительно кивнуть.

— Хорошо. Никакого нытья. Держи все при себе. Это то, что мы хотели бы видеть. Ты делаешь все намного проще для всех нас.

Затем он поднял свой коммуникатор, чтобы получить очень краткую оценку от Карпаса относительно перемещений персонала Федерации. Краткую, поскольку он прекрасно знал, что Райкер, несомненно, следит за каждым словом.

— Там ровно тридцать два наших человека, — сказал Ксеркс Райкеру. Он не смотрел на Райкера, а, казалось, смотрел куда-то в пространство. — Там девять синдарийцев. Этот Марор, с которым ты говорил, определенно лидер. Они не угрожают заложникам, а лишь говорят им держаться подальше от неприятностей. Кажется, они намерены забрать из музея все наши работы, чтобы продать их какому-то частному коллекционеру, — Ксеркс слегка вздрогнул. — Какая варварская идея.

— По сравнению с тем, что я слышал о делах синдарийцев, это определенно цивилизованно, — ответил Райкер. — Это, пожалуй, единственная раса в галактике, с которой ференги действительно любят иметь дело. Хорошо, Гарт. Скажи ей, чтобы она дала нам знать, как только синдарийцы начнут двигаться к своему кораблю. Танг, я хочу, чтобы твои люди были развернуты...

— Уже сделано, сэр, — Танг указал на несколько разных мест.

Райкер огляделся и мрачно улыбнулся. Сотрудники службы безопасности, собравшиеся на улице, послужили отвлекающим маневром. Тем временем, многие из них были развернуты в стратегических точках в окружающих зданиях, прятались на крышах или затаились в окнах. Они вооружились фазерами и нацелились на крышу, где, словно огромный хищник, восседал «Паук».

— Проблема в том, — продолжил Танг, — что синдарийцы могут не выглядеть таковыми, но они довольно крепкие. Фазерные выстрелы могут остановить их, но не на низких настройках. Диапазоны, которые оглушают синдарийцев, могут серьезно ранить, даже убить других гуманоидов.

— Гуманоидов, таких как бетазоиды, — медленно произнес Райкер.

— Верно. Это значит, что если они возьмут с собой кого-нибудь из заложников в качестве потенциального щита...

— Вам придется обойти это, сержант. Предупредите своих стрелков, чтобы они были предельно осторожны. Мы не позволим им уйти ни при каких обстоятельствах.

— Да, сэр. И на всякий случай, если они все же доберутся до своего корабля...

Танг указал на одного из своих охранников. Он тащил большой кейс, и, пошатываясь, подошел с ним к Тангу и поставил его у его ног. Танг щелкнул его, и Райкер увидел внутри кейса грозную наплечную фазерную пушку 10-го уровня, модель II. Танг вытащил ее из кейса, и Райкер снова был впечатлен проявлением силы со стороны этого невысокого человека. Как и прежде, он ласково похлопал ее и сказал: — Поверьте мне, лейтенант, они не уйдут.

— Это приятно слышать. Хорошо, сержант. Сообщите своим людям, что у нас там точно девять синдарийцев. Я не хочу, повторяю, никаких выстрелов, пока мы не насчитаем девять из них, выходящих и приближающихся к кораблю. Как только последний выйдет, а это значит, что заложники остались без охраны, начинайте стрелять. Если им удастся подняться в воздух, я рассчитываю на то, что вы их собьете. Я не хочу, — повторилон, — чтобы они ушли. Мы собираемся послать им и всем им подобным сообщение, и мы посылаем его сейчас.

— Принял, лейтенант.

— Хорошо. И да, следите за своей целью, сержант, — предупредил Райкер. — Если вы промахнетесь и попадете в луну Бетазоида, у нас будут проблемы.

— Я не промахнусь, лейтенант. Рассчитывайте на меня.

Ящики были загружены, и другие синдарийцы несли их на крышу. Марор стоял перед бетазоидами, оценивающе изучая их в течение некоторого времени.

— Как бы очаровательно это ни было, — сказал он, — нам действительно нужно с вами попрощаться. Однако, меня беспокоит, что люди из Федерации могут решить создать нам проблемы после нашего отъезда. Поэтому, просто для дополнительной защиты, я хотел бы, чтобы один из вас сопровождал меня. В идеале я бы взял вас всех, но наш корабль маленький, и мы уже сильно загружены. Так что придется взять одного. Итак, давайте посмотрим... Он быстро оглядел их, а затем, засунув оружие под мышку, твердо сказал: — Ты. Ты в любом случае ранена, так что не доставишь никаких хлопот.

И он потянулся к Чандре.

— Нет! Оставь ее в покое! — закричала Диана, когда Марор схватил обезумевшую Чандру за руку. Диана прыгнула вперед, ее ногти царапали лицо Марор, и Марор взвыл от ярости, когда на его бледной щеке выступили полосы крови. Его лицо исказилось от ярости, он швырнул Чандру на паркетный пол, и ее голова со ужасной силой ударилась о него.

Диана инстинктивно повернулась к подруге, но Марор схватил ее и развернул. Он дернул ее вперед и прорычал ей в лицо:

— Знаешь, я думаю, у тебя есть смелость. И интеллект. Из уважения к этому я собирался оставить тебя в покое. Но ты была недостаточно умна, чтобы понять, когда тебе повезет. Так что теперь, глупый маленький бетазоид, это будешь ты.

Ксеркс на самом деле ахнул от страха и слегка пошатнулся. Райкер положил руку ему за спину, чтобы поддержать, и почти боялся спросить, что случилось?

Ему не нужно было спрашивать, так как Ксеркс сказал:

— Я потерял связь. Чандра без сознания.

Райкер ждал, пока Ксеркс достаточно соберется, чтобы предоставить больше информации, и Ксеркс так и сделал.

— Было что-то... Они, синдарийцы, собирались взять с собой одного из заложников. Для щита. И они брали Чандру. И она боролась и упала, и теперь я не чувствую ее. Лейтенант...

И в его голосе был чистый ужас.

Коммуникатор Танга затрещал и ожил.

— Это Соммерс из Гамма-Пойнт, — раздался голос. — У меня есть визуальный контакт. Они выходят, сэр!

— Всем подразделениям ждать моего сигнала! — рявкнул Танг. — Повторяю, ни одного выстрела не должно быть сделано, пока вы не получите разрешение от центрального командования! — он посмотрел на Райкера. — Вы — командир, лейтенант. Это будет ваш приказ.

— Мы придерживаемся плана. Когда все девять будут обнаружены, мы открываем огонь, — твердо заявил Райкер.

— Но моя дочь! Боги, лейтенант, вы не можете стрелять в моего ребенка!

— Они будут стрелять, чтобы в нее не попасть, Гарт, — сказал Райкер, глядя на Танга, ожидая подтверждения.

Танг кивнул головой в знак согласия. Затем он достал из своего пояса с припасами небольшой электронный бинокль и принялся изучать крышу.

— Дайте мне бинокль, — приказал Райкер.

— Бинокль для лейтенанта! — рявкнул Танг, не отрывая взгляда от крыши. Через несколько мгновений Хирш снова появилась и передала бинокль Райкеру. Теперь он также пристально следил за крышей.

Сначала не было никакого движения, и на мгновение Райкер поиграл с мыслью, что все это какая-то афера. Что на самом деле был подготовлен еще один способ побега, а корабль был просто отвлекающим маневром. Но затем он заметил, как дверь на крышу раздвинулась, и появился первый из синдарийцев — двое из них тащили большой ящик между собой.

— Не стрелять, — тихо сказал Райкер, и приказ повторил Танг. В этом не было необходимости, на самом деле. Все знали, каковы их действия и что они должны были делать.

Над районом царила гробовая тишина. Когда Танг оказывался в подобных ситуациях, гул толпы был просто оглушительным, а иногда и почти мешал работе. Что бы ни происходило в умах и сердцах бетазоидов, они проявляли изысканную вежливость, создавая тишину.

Появилось еще больше синдарийцев, таща ящики. Райкер тихо пересчитал их про себя, пять, шесть, а затем сказал: — Они на прицеле, Танг?

— Доложить о целях, — сказал Танг в свой коммуникатор.

— Альфа, цель зафиксирована, — пришел первый ответ. Снайперы выбирали цели в порядке появления на основе их обозначения: Альфа брала первую появившуюся цель, Бета — вторую и так далее.

Один за другим докладывали остальные снайперы. Все они держали цели на прицеле.

Восемь синдарийцев обнаружили себя. Райкер тихо выругался. Двое несущих приближались ко входу корабля. Конечно же, секунду спустя один из снайперов доложил:

— Это Альфа. Сейчас потеряю захват цели. Жду инструкций.

Райкер мог представить себе палец снайпера, занесенный над спусковым крючком. Он хотел отдать приказ стрелять, и он чувствовал на себе взгляд Танга. Но не было никакой возможности отдать приказ, не тогда, когда девятый налетчик все еще не был виден.

Затем прошла еще секунда, и появился последний член отряда синдарийцев.

В правой руке он держал бластер. Его голова медленно поворачивалась, явно пытаясь заметить, что люди Федерации пытаются нацелить на него. Его левая рука обвивалась вокруг горла женщины.

— Диана, — выдохнул Райкер.

Он увеличил изображение. Ее челюсть была сжата, глаза не мигали. Если она и боялась, то делала вид, что держит свои чувства при себе.

— Это девятый, — сказал Танг. — Лейтенант?

— У них заложник, — спокойно произнес Райкер.

— Я знаю это, сэр.

Райкер молчал.

— Кто у вас лучший стрелок?

Танг предвидел вопрос и коснулся коммуникатора. — Соммерс. Переключись на цель синдарийца сзади. Лори, возьми цель Гаммы.

— Принято, — раздался голос Лори из Альфа.

Сразу же после этого Соммерс сказал:

— Он у меня на прицеле.

— Чистый выстрел?

— Отрицательно, — ответил Соммерс, — повторяю, отрицательно. Цель слишком сильно движется.

Райкер сразу понял, что Соммерс прав. Марор был слишком опытен в этом. Он постоянно менял позицию, разворачивая Диану так, что она постоянно прикрывала его.

Райкер так сильно прижал бинокль к глазам, что подумал, что он сейчас вылетит из затылка. Он знал, что ему следует делать. Подавляющее большинство заложников уже были в безопасности. Остался только один, тот, кто мог бы выжить, если бы все прошло хорошо. Но если они не предприняли бы никаких действий, то налетчики сбежали бы, и еще больше людей заплатили бы за это.

Диана, — мрачно подумал он.

В этот момент Диана оказалась прямо в поле зрения Райкера.

И она посмотрела прямо на него. Прямо, гордо и бесстрашно.

В голове у него прозвучали два слова.

Я понимаю.

— Взять их, — сказал Райкер.

— Взять их, — приказал Тан. — Взять их!

Диана вздрогнула.

Со всех сторон раздались выстрелы фазеров, окутав ошарашенных синдарийцев полем выстрелов. Несколько из них пошатнулись и упали. Одному из них удалось пережить выстрел, и он упал на корабль.

Соммерс промахнулся по Марору. Инстинктивная, неконтролируемая дрожь Дианы, предвосхитившая обстрел, который должен был произойти, была достаточной, чтобы предупредить лидера синдарийцев, что что-то должно произойти. В результате он присел на корточки, увлекая за собой Диану. Соммерс в любом случае целился высоко, рассчитывая на то, что Марор выставит голову на краткий миг, который понадобится Соммерсу. Но этого не произошло, и теперь Марор бросился к кораблю, увлекая за собой Диану. Стрелки стреляли вокруг него, избегая попасть в бетазоида.

На долю секунды спина Марора оказалась открытой, и Соммерс выстрелил. Мощный фазерный луч, который мог бы сильно обжечь и, возможно, даже достать Диану Трой, ударил Марора. Он споткнулся, почти упав на свою пленницу, но затем он пришел в себя и добрался до внутренней части корабля, заталкивая Диану вперед себя. Люк-рампа закрылся, оставив несколько ящиков с сокровищами искусства бетазоидов и с пятью синдарийцами лежать на крыше.

— Чёрт! — закричал Райкер. — Чёрт!

Это был совершенно нетипичный для офицера Звездного Флота крик. И его можно было понять.

С ревом импульсных двигателей «Паук» взмыл в воздух. Очевидно, тот, кто управлял кораблем, делал это в ужасной спешке, не тратя время на надлежащие процедуры, а вместо этого сосредоточившись только на том, чтобы поскорее убраться оттуда к черту.

Райкеру даже не нужно было оглядываться, чтобы понять, что делает Танг. Крепкий сержант закинул фазерную пушку на плечо и активировал ее.

— Ты можешь их сбить? — спросил Райкер, не оборачиваясь.

— Я могу сдуть их. Быстро и стремительно.

— Можно ли их только зацепить?

— Это сложнее. Не уверен. И, — тихо добавил Танг, — нет гарантии, что она выживет в катастрофе. Ты можешь не успеть ей оказать помощь.

— Я знаю.

«Паук» теперь достиг небес и направлялся на запад, наклоняясь вверх. Через мгновение он наберет еще большую скорость и метнется далеко от Бетазеда.

— Зацепи их, — сказал Райкер.

Танг отрегулировал мощность и выстрелил.

Интенсивность фазерного выстрела превосходила все, что Райкер когда-либо испытывал до этого. Воздух вокруг него потрескивал, и он думал, что задохнется.

Взрыв вывел из строя правый двигатель и навигационные приборы «Паука». Корабль резко накренился, попытался восстановить управление, но не смог. Он полетел вниз по спирали, оставляя за собой след густого черного дыма длиной в несколько миль.

— Куда он упадет? — бесцветно спросил Райкер.

— Судя по скорости и траектории, — ответил Танг, — где-то в районе, известном как джунгли Джалара.

На мгновение воцарилась тишина, а затем Гарт Ксеркс произнес:

— Если она переживет крушение, у нее есть хорошие шансы. В джунглях есть свои опасности, грязевые ямы и тому подобное, но там мало по-настоящему опасных животных, с которыми нужно сражаться.

Райкер повернулся и уставился на него.

— Вы забываете о самых опасных животных. Они управляют кораблем.

Глава двадцать пятая

Марор не знал, от чего он бежит и к чему бежит.

Нет. Это было не совсем так. Он знал, куда бежит. Он бежал прямо в ад. Но если и было что-то, в чем он был полон решимости, так это то, что он заберет с собой проклятую женщину-бетазоида.

Она сидела на камне неподалеку, и к его разочарованию она выглядела точно так же, как и вчера, и позавчера. Хотя ее одежда была рваной и грязной, лицо грязным, волосы висели вязкими локонами, которые потеряли всю свою упругость во влажной среде джунглей. Даже без обуви ее перспективы были зыбкими.

Но она сохранила самообладание.

Он не мог больше этого выносить. Он хотел, чтобы она была похожа на других женщин, которых он захватывал ранее. Он хотел, чтобы она просила или умоляла его. Он хотел, чтобы она ныла или стонала. Он хотел, чтобы она, хоть что-то делала.

Он поднял пистолет и прицелился в нее.

— Умоляй сохранить тебе жизнь.

Слегка пожав своими тонкими плечами, она спокойно сказала:

— Пожалуйста, не убивайте меня.

Он уставился на нее с недоверием.

— Ты называешь это мольбой?

— Нет. Я называю это просьбой. Честно говоря, это бессмысленно. Убьешь ты меня или нет. Я не могу тебя остановить. Желание унизить меня ничего не даст. Я не вижу в этом никакой выгоды и не буду этого делать.

С ревом необузданной ярости он подошел к ней и схватил ее за затылок. Он резко дернул вниз, и угол, под которым он потянул ее череп, заставил ее рот непроизвольно открыться. Он засунул ствол бластера ей в рот, наклонив его так, чтобы выстрел наверняка вынес ее мозг через верхнюю часть черепа.

— Я сказал, умоляй, — повторил он.

Ее глаза закатились, чтобы рассмотреть его на кратчайший момент, а затем поднялись на макушку. Ее дыхание замедлилось, и все ее тело обмякло.

На мгновение он подумал, что она отключилась, но потом понял, что она сделала. Она погрузилась в транс или в какое-то глубокое медитативное состояние. Когда она была в таком состоянии, никакие его слова или действия не могли вывести ее из этого состояния, пока она не была готова к тому, чтобы ее вытащили. Он мог вышибить ей мозги, и она никогда этого не узнает и не почувствует.

И вот он здесь, ощущая себя идиотом. Нельзя угрожать тому, кто тебя не боится. А это значит, что либо он должен убить ее, либо нет. Если он ее убьет, у него будет труп и ничего, чем он будет прикрываться перед тем, как Федералы его поймают. В этом не было никакого смысла. Черт, в этом не было никакого смысла!

С проклятием он отпустил ее и получил некоторое удовлетворение, наблюдая, как она грохнулась на землю, словно мешок с камнями. Затем он уселся на камень, который она занимала несколько мгновений назад, и уставился на нее, ожидая, когда она очнется.

Медленно, через несколько минут, она очнулась. Она лежала там, глядя на него.

— Ты удивляешься, почему я тебя до сих пор не убил?

Она слегка наклонила голову и сказала:

— Ты надеешься, что я тебе буду нужна в ближайшем будущем.

Перепонки на его шее затрепетали немного быстрее, когда он спросил: — А ты задумывалась, почему я тебя не изнасиловал?

— Ты не насильник. Вор — да. Убийца, если нужно. Но не насильник.

Марор изучал ее.

— Ты в этом уверена?

— Сначала я так думала, — она подтянула колени к подбородку. — Сначала я боялась, что ты можешь это сделать. Когда мы двое были единственными выжившими в катастрофе, я была уверена, что ты можешь пойти этим путем. Но со временем я начала чувствовать тебя. Длительное общение с тобой позволило мне почувствовать тебя, чувство, которого у меня не было раньше.

— Оставь свою эмпатию при себе, — он подошел к ней и грубо поднял ее на ноги, словно пытаясь загладить тот факт, что он не из тех, кто нападает на женщин сексуально. — Я все еще не могу поверить, — прорычал он, — что ты выжила в катастрофе, а другие мои солдаты — нет.

— Я не была напряжена, — просто сказала она. — Я расслабилась. Твои люди были зажаты. Скованность привела к внутренним повреждениям, которые их убили.

— Спасибо за этот диагноз, — прорычал он.

Он повел ее через джунгли, внимательно оглядываясь по сторонам в поисках признаков погони.

Диана, со своей стороны, воспользовалась возможностью расширить свои чувства и почувствовать жизнь, которая пульсировала вокруг нее в джунглях. Редко кто-то действительно отваживался зайти на большое расстояние в долину Джалар, и еще реже кто-то забирался так далеко. В каком-то смысле она находила это захватывающим. Она просто хотела, чтобы это волнение не происходило за счет тех, кто любил ее.

Она была уверена, что ее мать сейчас в бешенстве, и не в первый раз она молча проклинала судьбу, которая сделала ее получеловеком. Если бы она была полным бетазоидом, была большая вероятность, что она могла бы посылать свободно мысли далеко в город. Вызвать помощь прямо в то место, где она сейчас находится. Не имело бы значения, что географически она не имела ни малейшего понятия о своем местонахождении. Они бы просто смогли ее почувствовать.

Но ее способность отправлять и получать мысленные сообщения была разбавлена ​​ее человеческим наследием. Ей нужна была достаточная близость, чтобы хоть сколько-нибудь чувствовать связь. А здесь, в глуши, мысленную связь было не так-то просто найти.

Мимо нее пролетали птицы, и ей пришлось осторожно шагать, чтобы не наступить на маленькую змею, которая проскользнула мимо нее. Она не была ядовитой, но у нее не было желания ранить что-то невинное. Самым воодушевляющим для нее было то, что она почувствовала присутствие существа, а не увидела его.

Растительность вокруг них редела, и впереди была расчищенная территория, которая заставила Марора вздохнуть с облегчением. Это был водопой.

Он повернулся к Трой.

— Даже тебе приходится испытывать жажду. Ты сделана изо льда, но льду нужна вода.

— Я едва ли сделана изо льда, — сказала она, откидывая пряди с лица и стараясь не выдать усталость, которую она чувствовала, голосом. — Эта вода будет для меня такой же вкусной, как и для тебя.

— Это очень утешает, — он указал пистолетом. — Ты первая.

— Спасибо.

Она подошла к воде и опустилась на колени перед ней. Разрывы на ее платье обнажали тело больше, чем ей бы хотелось, но в этот момент не было смысла слишком беспокоиться о таких вещах. Она сложила ладони чашечкой, зачерпнула воду и поднесла ее к губам, осторожно потягивая и стараясь не делать больших глотков, как того требовали ее импульсы.

Он нахмурился, глядя на нее.

— Ты пьешь как птица.

— Нет смысла пить больше, — спокойно ответила она. — Если я переборщу, результатом будут просто спазмы желудка. Я не вижу в этом никакой пользы.

— Хорошо. Хорошо. Делай, как хочешь.

Она посмотрела на свое отражение в воде и тихо застонала. Затем она снова опустила руки в воду, тщательно их смочив, и поднесла их к лицу, пытаясь смыть как можно больше грязи. Через несколько мгновений она изучила результат и решила, что, хотя он и не идеален, по крайней мере, это лучше.

— Ты понимаешь, — сказала она, — что ты никуда конкретно не направляешься. Ты просто тратишь время. Тебя никто не ждет, чтобы забрать. Никакой встречи. Никакого тайного убежища.

— Меня никогда никто не поймал. Я очень горжусь этим. Я не собираюсь попадаться и сейчас, что бы ни случилось. Кроме того, я готов поспорить, что они перестанут нас искать. Они, вероятно, уже нашли корабль. Они нашли тела остальных. Может быть, они даже продолжат поиски еще пару дней. Но рано или поздно они придут к выводу, что мы не смогли бы выжить — что мы, вероятно, попали в… как вы это называете?

— Грязевая яма, — ровным голосом сказала она.

— Правильно. Грязевую яму. Или, может быть, болото. Или, может быть, нас даже съело какое-то огромное животное, о котором мы даже не знали, что оно бродит в этих лесах. Они не будут искать нас вечно.

— О, да, они это сделают, — ответила она с тихой уверенностью. — Я не верю, что они когда-нибудь остановятся. И, честно говоря, ты тоже не веришь.

— Правда? Тогда зачем мне все эти хлопоты, если я так уверен, что меня поймают?

Она повернулась и посмотрела на него своими черными глазами.

— Ты боишься. Ты боишься любых действий, которые может предпринять против тебя Звездный Флот. Боишься отказаться от части своей свободы. Настолько боишься, что предпочел бы прожить несколько дней, борясь за выживание, но свободным, чем прожить много дней, месяцев или даже лет в плену или под надзором Федерации.

Его глаза сузились, но он ничего не сказал.

После еще одного короткого прикосновения воды к лицу она встала и указала на воду.

— Теперь ты.

Он кивнул и жестом показал ей отойти от воды.

— Знаешь, я просто устал от тебя. Но сейчас я действительно, действительно устал от тебя. Все, что ты делаешь, это задерживаешь меня, — он присел перед водой и зачерпнул немного. Он смог поднести воду ко рту и одновременно продолжить разговор. — Ты кричишь на меня. Ты анализируешь меня. Ты пытаешься заставить меня чувствовать себя каким-то трусом. Я начинаю думать, что любая минимальная польза от тебя как заложницы померкнет по сравнению с тем чистым, эгоистичным удовольствием, которое я бы испытал, снеся верхушку твоего милого маленького...

Она пнула его.

С криком Марор свалился, мокрая почва скользила под ним, и он упал головой вперед в воду. Он барахтался и собирался вытащить верхнюю часть тела, когда несколько любопытных водяных змей, которых Диана чувствовала поблизости, пришли, чтобы разведать обстановку, и сделали это, обвив горло Марора.

Диана, в свою очередь, сбежала.

На мгновение она задумалась о том, чтобы схватить бластер, но неуверенный шаг, который она сделала в его сторону, быстро отговорил ее от этой мысли. Рука Марора крепко держала рукоятку, и у нее было чувство, что, если бы она потянула пистолет, это бы просто указало ему, без тени сомнения, где она находится.

А прямо сейчас она не хотела быть мишенью. Вот почему она выбрала этот момент, чтобы сделать ставку на свободу. Потому что она чувствовала, без всякого сомнения, что Марор действительно сыт по горло. Что он начал понимать, что его бегство безнадежно, и стал достаточно зол и бесится, чтобы выместить это осознание на любом, кто оказался бы рядом.

Другими словами, он был искренне готов убить ее, поскольку вероятность того, что она послужит какой-либо цели, уменьшалась.

Поэтому она бежала.

Марор возмущенно зашипел, вскакивая на ноги и оттаскивая змей. Змеи, в свою очередь, были единодушно поражены тем, что их так бесцеремонно вытащили из их естественной среды обитания. От шока они потеряли хватку на Мароре, и он смог их оторвать. Он бросил их обратно в воду с громкими всплесками, развернулся и в ярости проревел имя Дианы. Он даже выстрелил вслепую в джунгли из своего оружия и по слепой удаче выстрел оказался в двух футах от того, чтобы отстрелить голову Диане.

У него не было рациональной причины преследовать ее в тот момент. Она мчалась в спешке по джунглям, и, скорее всего, она еще больше заблудится и, возможно, даже столкнется с чем-то смертельно опасным. Какое бы удовольствие это знание ему ни принесло, оно было разбавлено тем фактом, что она его позорно унизила. И это было то, с чем он не хотел смириться.

С воплем досады он схватил бластер и бросился за ней.

Выследить ее было несложно. Ее побег через джунгли оставил после себя ряд сломанных веток и раздавленных кустарников. Он мог бы пойти по следу, даже если бы у него были завязаны глаза.

Диана не была уверена, попытается ли он преследовать ее, или же он будет счастлив просто избавиться от нее. Она в какой-то степени рассчитывала на последнее. Когда она услышала треск кустарника позади себя, ее сердце забилось чаще.

Она отчаянно огляделась, пытаясь найти что-то похожее на оружие или, может быть, место, где можно спрятаться, чтобы он не заметил ее. Но рядом не было ничего похожего на укрытие.

Она метнулась вправо и споткнулась о вытянутый корень. Она упала вперед, ударившись ладонями о землю, и почувствовала, как боль пронзила предплечья. Она подняла правую руку и нашла небольшой заостренный камень, который она обхватила пальцами по причинам, которые она даже не понимала до конца. Затем она вскочила на ноги и продолжила бежать.

Она слышала, как ее преследователь приближался все ближе и ближе. Среди шума отталкиваемых кустов и его громкой и непрерывной череды ругательств его было трудно не заметить.

Его бластер ревел позади нее, и она чувствовала жар. Должно быть, он использовал его, чтобы расчистить лианы, чтобы передвигаться быстрее. Она бы отдала все, чтобы иметь какое-то оружие или инструмент вроде этого.

На один безумный момент она представила, как Уилл Райкер придет ей на помощь. Шагая вперед, словно какой-то великий герой, появляясь из ниоткуда в предпоследний момент, привлеченный туда судьбой, случаем и тем невероятным совпадением, которое всегда, казалось, сопровождало такие спасения в последнюю минуту. Она хотела этого больше всего на свете, верить, что такие вещи могут происходить в реальной жизни. Потому что это означало бы, что в реальной жизни люди действительно могут быть связаны друг с другом не потому, что это было бы разумно или умно, а просто потому, что не быть вместе было бы совершенно неправильно. Это означало бы, что в реальной жизни есть вещи более великие, чем те, которые ее разум мог бы постичь, проанализировать и изучить.

Она хотела его. Боги, она знала это, знала это все время, и она была такой идиоткой, что боролась с этим по глупым причинам, которые тогда имели смысл, но теперь казались бессмысленными. Если бы только она могла вернуть то время. Если бы только она могла снова его увидеть.

Но в глубине души она знала, что этого не произойдет. Это зависело от нее: жить или умереть, это зависело только от нее, и спасения не будет, и были очень велики шансы, что через несколько минут не станет и Дианы Трой.

Внезапно земля перед ней резко пошла вверх. Она подошла к основанию какого-то небольшого склона. Ей потребовалось бы больше времени, чтобы подняться по нему, но отступать было некуда. Она сделала глубокий вдох и полезла вверх. Корни и небольшие выступы скал служили ей опорами, которые ускорили ее путь.

Но они не ускорили ее достаточно, и вдруг она услышала победный крик позади себя. Она попыталась подняться выше, но рука схватила ее ногу.

— Попалась, бетазоидская сучка! — прорычал Марор.

Она вскрикнула, ее пальцы цеплялись за выступ, но он потянул ее к себе и развернул так, что его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от ее лица.

— Ты доставила гораздо больше хлопот, чем могла бы стоить, — прорычал он, — и я собираюсь...

В своей ладони она почувствовала твердость и остроту камня, который она схватила всего несколько мгновений назад. Она не колебалась, когда она занесла острый конец и ударила им прямо в лоб Марора.

Синдариец-налетчик закричал, из его горла вырвался пронзительный звук, а кровь потекла по его лицу. Диана, как животное, борясь за свою жизнь, повернула камень и попыталась вогнать его глубже в его лоб. Но синдариец был слишком силен. С ревом он оттолкнул Диану, но она продолжала держать камень, когда падала, и камень оторвался от его лба. Еще больше крови хлынуло по его лицу.

Он прижал одну руку к ране, чтобы остановить ее, и приблизился к ней, его бластер дрожал от переполнявшей его ярости.

— Ты! — его ярость была за пределами его способности выразить словами, поэтому он снова пробормотал: — Ты!

Он упал на нее, прижавшись всем своим телом. Она извивалась под ним, но не могла сбросить его, когда он прижал пистолет прямо к ее животу и прорычал: — Рана в живот. Очень медленно, очень болезненно, и ты все равно умрешь. Это то, чего ты заслуживаешь. Ты все испортила...

— Я не...

— Заткнись! Ты никогда затыкаешься! Но я заткну тебя! Я проделаю дыру в твоем...

Марор поднял взгляд, и его и без того бледное лицо стало на один оттенок светлее. Диана повернула голову, ее глаза хотели подтвердить то, что ее уши и ее разум уже сказали ей, но она все еще не могла поверить.

Райкер стоял примерно на десять футов выше на склоне. Он держал фазер, нацеленный прямо на Марора. Он был одет в спасательное снаряжение, в служебной куртке и поясе с припасами, затянутом вокруг его талии, содержащем продовольственные пайки, нашивную кобуру для фазера и другие мелочи в маленьких мешочках.

Ее эмоции захлестнули Диану, он был открыт ей так, как никто, кроме ее самых близких друзей или ее матери, никогда не был. Облегчение, смешанное со страхом, все тщательно сдерживалось, чтобы он мог представить образ полного спокойствия измотанным и отчаявшимся синдарийцем.

— Я сказал, отвали от нее, — фазер Райкера не дрогнул. — Подними руки над головой.

— Нееет, Федерация! — рявкнул Марор. Он извернулся, обхватив ногами живот Дианы и пытаясь заслониться Дианой для меткого выстрела. — Нет, ты опустишь свой фазер! Ты поднимешь руки над головой! Ты понял? Просто сделай это! Или я клянусь, что убью ее. Клянусь!

— Не слушай его, Уилл, — услышал он в своей голове. — Не делай того, что он хочет. Он убьет тебя.

— Убей ее, — ровным голосом сказал Райкер, — и тебе нечем будет торговаться.

— Мне все равно! Мне все равно, выживет она или умрет! — отрезал Марор. — Если вам тоже все равно, то все. Поэтому я убью ее, закрою голову руками и сдамся. Вы не сможете сделать ни черта, кроме как передать меня властям. А она будет мертва. Если этот маленький сценарий тебя не волнует, то ладно! Или, может быть, ты просто хочешь попробовать застрелить нас обоих. Но меня нелегко оглушить, лейтенант! Ты наверняка поджаришь ее, пока будешь пытаться вырубить меня. А если тебе не удастся меня оглушить, то я все равно ее убью. С того места, где я нахожусь, у тебя не так уж много вариантов!

— У меня масса вариантов.

— Нет, нет у тебя вариантов! Я знаю это, и ты это знаешь! — его голос повысился, его едва сдерживаемая паника начала одолевать его. — Теперь брось оружие! Давай! Сделай это! Брось, или я убью ее, клянусь, сделаю это, брось, брось сейчас же, или она умрет прямо сейчас!

— Ладно! — Райкер отбросил фазер в сторону. Он с грохотом улетел, скрывшись из виду.

Диана прислонилась к Марору, ее мысли были мрачными.

— И куртку тоже! У тебя может быть спрятано оружие. И пояс! Медленно! Держи руки на виду! Одно движение — и она мертва. Теперь ее жизнь в твоих руках, лейтенант. В твоих!

Осторожно, не делая резких движений, Райкер снял куртку. Затем он потянулся и расстегнул застежку на ремне. Он медленно провел ею по рукам, говоря:

— Видишь? На мне ничего нет. У меня нет другого оружия.

Затем он бросил ремень на землю.

Ухмыляясь, Марор поднял свое оружие и нацелился на Райкера. Но к удивлению Марора, Райкер остался таким же спокойным, как будто он имел преимущество, и сказал:

— Теперь положи свое оружие, и никто не причинит тебе вреда.

— Ты, должно быть, шутишь.

— Нет, я не шучу. Видишь ли, ты окружен.

На кратчайший момент Марор казался сбитым с толку. Затем, укрепившись в своих убеждениях, он вызывающе сказал:

— Ты лжешь! Это просто какой-то, какой-то жалкий блеф!

— Нет никакого блефа. По обе стороны от тебя люди из Звездного Флота. И хотя их обучают защищать гражданских, их также обучают защищать старших офицеров. Опусти оружие сейчас же, и ты не пострадаешь. Но если ты дернешься против меня, мои люди будут стрелять. Даже если это означает ранение или убийство заложника. Они постараются спасти мою жизнь, а не ее.

— Тебе меня не одурачить. Это противоречит политике Звездного Флота, — прорычал Марор.

— Верно. Но иногда сотрудники службы безопасности следуют своим собственным указаниям. И, честно говоря, сейчас ты не в том положении, чтобы подвергать сомнению их приоритеты.

Марор долго молчал. Затем он встал и поднял Диану на ноги, приставив к ней бластер.

— Я уверен, — медленно сказал он, — что ты блефуешь. Я думаю, что вы все разделились, чтобы охватить больше территории. Это очень, очень большие джунгли. О, ты можешь общаться с ними, но нет никакого способа, чтобы они могли подойти достаточно близко. Фактически, тебе, вероятно, понадобится пара дней, чтобы встретиться с ними, учитывая, сколько времени прошло. Поэтому это твой блеф, лейтенант. Скажи им стрелять. Давай.

— Это последнее предупреждение, — строго сказал Райкер.

— Я знаю. Я рискну.

Райкер мрачно посмотрел на Диану и сказал:

— Мне жаль, — а затем он внезапно широко развел руки и крикнул: — Ладно, парни! Огонь!

На секунду ничего не было, а затем, к своему удивлению, Марор уловил движение краем глаза, справа от себя. Он развернул свое оружие и выстрелил, а затем увидел что-то слева от себя. Он развернулся, не зная, куда смотреть в первую очередь. Он был так уверен, что Райкер один, и теперь позади него послышалось движение...

Отвлечь внимание — это все, чего хотел Райкер, все, на что у него было время. Не колеблясь, он сделал два быстрых шага и спрыгнул со склона, вытянув руки, прямо к Марору.

Марор встревоженно поднял глаза, понял свою ошибку, развернул бластер и выстрелил. Диана выбрала этот момент, чтобы рвануться вверх и назад, и резкое движение послало выстрел Марора мимо, едва не задев быстро движущегося Райкера.

Райкер врезался в Марора, отталкивая Диану одной рукой, а другой хватая Марора. Они оба упали, катаясь и толкаясь, отчаянно борясь, каждый из них пытался вывернуться.

— Уилл! — закричала Диана, потому что Марор временно одержал верх и теперь пытался направить свой бластер на офицера Звездного Флота.

Она подбежала к ним и схватила Марора, пытаясь оторвать его от Райкера. Марор ударил прикладом бластера назад, ударив Диану в живот. Она осела, задыхаясь и пытаясь дышать, агония грозила поглотить ее.

Это была короткая задержка, которая была нужна Райкеру. Он поднял руки и ударил Марора по обеим сторонам горла, у основания прозрачных перепонок, которые служили его голосовым аппаратом. Это было эквивалентно удару кулаком в кадык гуманоида.

Марор задыхался, его дыхание на мгновение прервалось, но его сила все еще намного превосходила силу Райкера. Поэтому, когда Райкер схватил бластер, Марор все еще мог сдержать его, пока его мембраны пытались восстановиться.

Борцы толкались друг против друга, вложив всю свою массу и силу, хрюкая и рыча, издавая низкие и непонятные звуки. Поворот, еще поворот, смена для позиции, и Райкеру удалось поставить ноги на место. Резким поворотом бедра он ударил Марора о дерево с треском костей.

Марор выпустил бластер, и тот с грохотом упал на землю у его ног. У Райкера была доля секунды, чтобы принять решение. Он отпустил Марора, делая ставку на свою скорость и урон, который он нанес синдарийцу до сих пор, и бросился за бластером.

Это был неверный выбор. Нога Марора хлестнула, отбросив бластер в кусты. Райкер потерял равновесие, и Марор ударил ногой Райкера в лицо.

Райкер упал, перекатываясь, чувствуя вкус крови, хлынувшей в рот. Марор ринулся за ним, яростно пиная, Райкер едва сдерживал его натиск.

Райкеру удалось вскочить на ноги, и Марор быстро приблизился. Райкер приготовился встретить атаку, прислонившись спиной к дереву, и только в последний момент он увидел сверкающий в руке Марора нож. Откуда он его вытащил, Райкер понятия не имел, вероятно, он держал его в рукаве.

Райкер немедленно сменил тактику, извернувшись и едва избежав рубящей атаки. Лезвие вонзилось в ствол дерева. Руки Райкера взметнулись, и он ударил головой вперед, его лоб треснул по лицу Марора.

Марор отступил к кустам.

И его ищущая рука нащупала бластер, который валялся там.

Райкер нырнул в траву, когда бластерный выстрел просвистел над его головой. Марор развернулся, уклонившись вправо, чтобы попытаться сделать точный выстрел в Райкера.

И Райкер заметил, куда ринулся Марор.

— Стой! — крикнул Райкер. — Стой! Не ходи туда! Не двигайся!

Марор, к которому вернулся голос, хихикнул:

— Почему бы и нет, Федерат? Потому что это даст мне лучший ракурс, чтобы превратить тебя в мешок с костями? Или, может быть, меня подстерегают охранники? Я устал от твоего блефа, лейтенант! Я устал от тебя!

Марор прыгнул вправо, приземлился со странным хлюпающим звуком и наставил бластер на Райкера, чье укрытие теперь было видным.

Невероятно, но Райкер не отказался от явного притворства, что он каким-то образом одержал верх. Райкер, в том, что казалось высшим актерским искусством, крикнул:

— Двигайся! Пока не стало слишком поздно!

И дико замахал руками.

— Тот, для кого уже слишком поздно, — это...

И вот тогда Марор понял, что становится ниже ростом.

Он посмотрел вниз.

Он стоял прямо в одной из печально известных грязевых ям джунглей Джалара.

Он знал, как они выглядят. Вчера небольшое животное, за которым он гонялся ради еды, попало в такую и скрылось из виду менее чем за две секунды.

Судя по скорости, с которой Марор исчезал в темной, вязкой жиже, казалось, что более крупным существам, таким как гуманоиды, требовалось немного больше времени. Примерно пять секунд.

Он снова поднял глаза и закончил предложение с медленным осознанием.

— Это я, — сказал он, когда грязь доползла до его плеч.

Райкер ринулся вперед, вытянув руку и следя за краями грязевой ямы, чтобы не соскользнуть в нее.

— Держись! — крикнул он.

Марор, похоже, даже позабавился этому.

— За что?

Это было последнее, что он смог сказать, когда грязь накрыла его голову. Райкер подошел к краю ямы, который он мог различить по темному ободу, и протянул руку, пытаясь схватить Марора за волосы. Но Марор был уже вне досягаемости Райкера, а затем прошло пять секунд. Он исчез под поверхностью грязевой ямы без следа.

И как ни странно, последнее выражение лица Марора было выражением тихого триумфа.

Глава двадцать шестая

Райкер подошел к Диане и увидел, как она уставилась в центр грязевой ямы. Тихим шепотом она сказала:

— Он победил. Его так и не поймали.

— С тобой все в порядке? — спросил Райкер, взяв ее за плечи. — Он тебя ранил?

— Я в порядке, —она поднялась на ноги, остановившись только для того, чтобы унять тупую боль в животе. — Я в порядке. Я хочу выбраться отсюда.

— Ладно. Давайте подождем несколько минут, пока...

— Нет. Сейчас.

В ее голосе звучала настойчивость, отчаянное желание попытаться как можно дальше отдалиться от места этих событий.

— Хорошо. Дай мне просто собрать свое оборудование.

Она кивнула, не отрывая взгляда от грязевой ямы.

Райкер быстро надел куртку и пояс и достал фазер оттуда, где его бросил. Затем он нажал на маленькую кнопку на одном из отделений пояса, и Диана удивленно моргнула, когда мимо нее пролетели два маленьких ромбовидных предмета.

— Что это?

— Дроны для отработки точной стрельбы. Стандартное оборудование для наземных служб безопасности. Я использовал их, чтобы отвлечь внимание Марора.

— О, —она кивнула, и ее голос звучал очень отрешенно. — Это было очень умно, Уилл. Очень умно.

Он уставился на нее.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке?

— Да. Пошли.

Райкер больше ничего не сказал, а просто мягко повел ее прочь от грязевой ямы. Он изучал ее потрепанное состояние и все еще не мог не думать о том, как хорошо она выглядит, несмотря на все испытания. Казалось, у нее был бесконечный запас внутренней силы.

Когда они начали идти, Райкер связался с Тангом. Марор действительно оказался прав в своей догадке. Райкер и различные члены команды безопасности разделились, чтобы лучше преодолеть огромные расстояния в джунглях. Именно Райкеру повезло, что после нескольких дней поисков он засек жизненные показатели Дианы и Марора с помощью своего трикодера.

Он сообщил Тангу, что Диана действительно была обнаружена (он избегал использовать слово «спасена», это звучало как-то мелодраматично) и что теперь они направляются к точке сбора. Чтобы добраться туда, потребуется несколько дней, но Райкер все еще хорошо обеспечен провизией, и никаких аномальных задержек не предвидится.

Райкер был занят своей миссией в течение последних нескольких дней и не уделял особого внимания джунглям, за исключением того, чтобы избегать ловушек или преодолевать препятствия. Его разумное использование фазера для прокладывания себе пути теперь послужило ему хорошую службу, значительно облегчив ему возвращение обратно, даже если трикодер не позволял ему вернуться по своим следам.

Сняв напряжение, он действительно смог заметить истинную красоту джунглей Джалара. Теперь он понял, что цветы и лианы, украшавшие внутреннюю часть свадебной церемонии, должно быть, были взяты из джунглей. Цветы и растения представляли собой экзотические сочетания цветов. Воздух был теплым, даже парным, но не раздражающе влажным. Он был наполнен ароматным туманом, который бодрил, или, может быть, просто пах еще слаще, поскольку свобода Дианы теперь стала реальностью.

Он повернулся и посмотрел на Диану, которая последние полчаса была очень молчалива.

Она дрожала. Она обхватила себя руками, и там, посреди теплых джунглей, она дрожала. Ее зубы стучали.

Он сразу понял, что происходит. Все время, пока она была в опасности, ей удавалось держать все в себе. Она отстранилась от страха и неопределенности, от ужаса, которые, должно быть, сопровождали каждый момент. Такие чувства можно было подавлять или игнорировать на время кризиса. Но рано или поздно они с ревом возвращались, и с ними приходилось иметь дело.

Он подошел к ней и обнял ее, усаживая в сидячее положение.

— Ш-ш. Все в порядке. Выпусти это, Диана. Все в порядке.

Она задрожала еще сильнее, глядя не на Райкера, а прямо перед собой, словно ожидала, что кто-то или что-то нападет на нее из-за лиан. Ее рука сжала его предплечье, ногти впились в кожу с такой яростью, что Райкеру пришлось подавить желание оттолкнуть ее руку. Но так он держал рот закрытым, не показывая, что ему чертовски больно.

Он гладил ее лицо, продолжая издавать мягкие, успокаивающие звуки. Давая ей понять, что бояться — это нормально. Напоминая ей, что она не одна. Говоря ей, что все будет хорошо, что она вне опасности и скоро все это станет всего лишь далеким, плохим сном.

Пока он говорил, она придвинулась к нему, прижалась к нему и переместила его руки так, чтобы он полностью окутал ее. Дрожь все еще сотрясала ее тело, и ее нижняя губа дрожала. Слезы катились по ее лицу, но она не плакала вслух. Ее полное молчание было почти жутким.

Он больше ничего не сказал. Он просто покачивался с ней, взад и вперед, нежно, позволяя одномуего присутствию быть чем-то, из чего она могла черпать успокоение. И медленно, очень медленно дрожь спадала и, в конце концов, прекратилась. Слезы остановились, а затем она подняла руку и вытерла остатки влаги.

Затем она подняла глаза на Райкера. Он улыбнулся ей и, задаваясь вопросом, готова ли она двигаться дальше, спросил:

— Готова?

Она кивнула.

— Да. Да, я готова.

Она подняла руку, обхватила его затылок и притянула его лицо к своему.

Поцелуй был очень долгим и очень сладким, и полным обещаний. Их губы раздвинулись, и он посмотрел на нее, воздух джунглей кружил ему голову. Во всем этом была какая-то нереальность. Свой среди чужих — так гласит старая поговорка.

— Диана, — сказал он тихим голосом. — Это, это неправильно. Сейчас не время. Ты не можешь здраво мыслить, ты через многое прошла, ты...

— Позволь мне, — она взяла его лицо в свои руки, — позволь мне объяснить тебе это так, чтобы я знала, что ты это поймешь.

Он ждал. С широко открытыми глазами ее губы были всего в нескольких дюймах от его губ, она прошептала:

— Заткнись и поцелуй меня, Райкер.

Так он и сделал.

Спустя несколько мгновений, по совершенно логичным причинам, по которым это было неправильно, неуместно, совершенно неподобающе для офицера Звездного Флота, все эти благословенные причины полностью вылетели из головы Райкера. Вместо этого была только она, была влажность джунглей в сочетании с ее потом. Шелест деревьев смешивался с шелестом одежды, и на этот раз, когда их обнаженные тела прижимались друг к другу, не было никаких разговоров, никаких глубоких суждений, которые требовали чего-то, кроме тихих, шепчущих слов, прерываемых слабыми, редкими вздохами.

В этот момент они знали все, что нужно было знать друг о друге, тело и душа, плоть и дух, все это было объединено и пронизывало каждый дюйм их двоих. Вместо того, чтобы отстраниться друг от друга вместо того, чтобы сопротивляться притяжению, они полностью поддались ему. Они дополняли друг друга, становились друг другом, восполняя потребности друг друга и радуясь, когда давление нарастало в них. Во всех джунглях Джалары, казалось, весь шум прекратился. Что не было ничего в джунглях, ничего на планете, ничего во вселенной, кроме них двоих и их открытия, их признания их взаимной потребности и голода.

Давление выросло за пределами их способности сдерживать, и они отпустили, сжимая друг друга, словно надеясь, что смогут соединить свои тела в единое целое так же плавно, как они сделали это со своими душами. И где-то, где-то глубоко в разуме Райкера, слившись с его духом, раздалось слово. Слово, которое он никогда раньше не слышал. Слово, наполненное тайной, обещанием и будущим...

И это слово было Имзади.

Они лежали рядом, голова Дианы лежала у него на плече. Она лениво провела пальцами по волосам на его груди.

— Я слышала, это притяжение.

Это было самое длинное предложение, которое она произнесла за полчаса, первое предложение с момента их занятий любовью. Их последнее занятие любовью, если быть точным, хотя то, сколько раз они занимались своей взаимной сексуальной гимнастикой, было для них обоих загадкой. Все перетекало одно в другое. Едва ли закончив, они начали снова, едва ли обменявшись словом. Как будто, решив, что делать, они оба боялись говорить после этого из страха как-то все испортить.

Они не сдвинулись с места, где все началось несколько часов назад, и у Райкера возникло ощущение, что на земле остались следы, которые, вероятно, озадачат будущих геологов.

— Ты слышала об этом, не так ли? — спросил он.

Она кивнула.

— Отец Чандры рассказал ей. Она рассказала мне.

— А, ну да. Притяжение, — Райкер помолчал, пытаясь найти, что сказать.

Она сказала это за него.

— И что будет дальше?

— Двинемся к точке сбора. Но у меня такое чувство, что мы сильно опоздаем.

— Я не это имела в виду.

— Я знаю.

Он повернулся, приподнялся на локте и провел пальцами по ее волосам. Он вытащил запутавшийся в них кусочек лозы и собирался отбросить его в сторону. Но она взяла его у него.

— Нет. Я хочу оставить это себе. Как сувенир.

— Кусочек виноградной лозы? — недоверчиво спросил он.

Она пожала плечами.

— Отвечая на твой вопрос, я не знаю. Я знаю, какие чувства ты у меня вызываешь. Я думаю, я знаю, какие чувства я у тебя вызываю. Но у меня, у меня нет никаких ответов. Я все еще во всем этом разбираюсь. Я имею в виду, ты эксперт по чувствам. Что ты думаешь?

Она вздохнула. Ей стало немного холодно, даже в теплом воздухе джунглей, и она крепко прижалась к нему всем своим обнаженным телом.

— Не знаю. Это, это то, что я нахожу привлекательным в тебе, Уилл. Когда я с тобой, я не думаю.

Он удивленно поднял бровь.

— Не знаю, как это воспринимать.

— Когда я с тобой. Когда я думаю о тебе, все мои тренировки, все моиумные мысли, как ты выразился просто исчезают. Я никогда не чувствовала ничего подобного ни к кому, и я наконец решила, что хочу поддаться этому. Полностью это испытать. Как я могу быть хоть сколько-нибудь цельной личностью, если я не готова идти туда, куда мой... Куда моя душа хочет меня вести.

Он откинул назад прядь ее волос.

— Я думаю, у тебя очень красивая душа.

— О, спасибо, лейтенант. Очень мило, что ты это заметил. У тебя тоже.

Он сделал паузу.

— Это прозвучит так, так банально, но поверь мне, когда я говорю, я никогда не чувствовал ничего подобного ни с кем. Больше, чем просто физическая часть, которая была великолепна, не пойми меня неправильно, — поспешно добавил он. — Но было... — он почувствовал, что язык заплетается. — У меня действительно нет слов, чтобы это описать.

— Их нет. Их и быть не должно.

— Было... Когда мы были... — он прочистил горло. — Было слово. Ты подумала это обо мне, по крайней мере, я предполагаю, что это была ты. Я не думаю, что там кто-то еще болтался. «Имзи» или что-то в этом роде?

Теперь она тоже приподнялась и повернулась к нему лицом.

— Имзади, — тихо сказала она. Когда она это сказала, в ее голосе прозвучала музыкальная, любящая интонация, какой он никогда не слышал.

— Точно. Имзади. Что это значит?

— Ну, у этого слова есть несколько значений. На поверхностном уровне это просто «любимый» или «дорогой». Но когда оно используется по отношению к определенным людям, при определенных обстоятельствах, тебе нужно знать дополнительные нюансы, чтобы понять его полное значение.

— Так в чем же его полное значение?

Она застенчиво улыбнулась, что было прямой противоположностью небрежности ее наготы.

— Это значит«первый».

— Первый? — он не был уверен, что правильно расслышал, или, может быть, не хотел расслышать.

— Да. Что бы ни случилось с этого момента, мы всегда будем истинными Имзади. Мы навсегда будем друг для друга «первыми».

Она посмотрела на него своими большими темными глазами, и он почувствовал себя полным идиотом.

— Ты имеешь в виду... Ты имеешь в виду, что я первый мужчина, которого ты, с которым ты когда-либо...

Она кивнула.

— Занималась сексом? — успел закончить он.

Она снова кивнула.

— Бог ты мой.

— Ты, кажется, удивлен, — сказала она, выглядя довольно забавно. — Неужели в это так трудно поверить?

— Ну, я имею в виду... Он не мог вспомнить, когда он чувствовал себя настолько смущенным. Я имею в виду, ты была так открыта и... И так великолепна.

— Спасибо, — скромно сказала она.

— Что я... Я имею в виду, мне никогда не приходило в голову, что ни один мужчина никогда...

— Не переспал со мной? — спросила она, и ее глаза слегка блеснули.

Он поморщился.

— Это один из терминов, который иногда используется, хотя и не мной.

— О, конечно нет. От тебя никогда.

— И, эм, послушай. Диана. Я не знаю, сказал ли я или сделал что-то, чтобы создать у тебя иное впечатление, но... Но ты у меня не первая. Я имею в виду, у меня были и другие женщины.

— Нет, не первая, — спокойно сказала она.

— Да, бывало. Я имею в виду, у меня случались. Я думаю, ты догадывалась.

— Ох, Я понимаю. Ты имеешь в виду, что у тебя уже был секс.

— Ну... Ну да. Я думал, мы именно об этом и говорим.

— Ты все еще не понимаешь, Уилл. Физическая часть, как бы приятна она ни была, и как бы волнительна она ни была для меня, я должна признать... — она заколебалась и вдруг стала выглядеть задумчивой. — Я все сделала верно?

— О, да! Да! Это было великолепно. Я бы никогда не подумал, если бы ты мне этого не сказала, — он сделал жест, пытаясь выразить свои противоречивые чувства.

— Отлично. Но, видишь ли, понятие Имзади выходит за рамки физического. У тебя были другие женщины физически. Я знаю это. И хотя у меня не было других мужчин до тебя, это случайность. Быть Имзади — значит идти гораздо дальше этого. Разве ты не понимаешь, Уилл? У других женщин могло быть твое тело, — она улыбнулась, — но я первая, кто когда-либо коснулся твоей души.

И он понял, с тусклым изумлением, что она права. Секс для него всегда был направлен на приятные аспекты. Даже когда он думал, что влюблен, это оказывалось чисто поверхностным предлогом, чтобы добавить немного дополнительного возбуждения к физическому удовлетворению.

Влюблен ли он сейчас? Мысли кружились слишком яростно, чтобы он мог полностью осознать их. Это было то чувство, которого он всегда хотел избежать. Ему нравилось точно знать, что он делает в любой момент. Ему нравилось контролировать ситуацию. Но быть влюбленным означало отказаться от некоторой степени этого контроля, а он никогда не хотел и не мог этого сделать.

И теперь, здесь, с Дианой Трой, он все еще не был уверен, сможет ли он. Но впервые в жизни он понял, что он действительно готов.

— Имзади, — сказал он и улыбнулся.

Она улыбнулась в ответ и кивнула.

— Я понимаю.

Он сел и увидел, что солнце садится. Оно висело низко, полосы розового и оранжевого танцевали, как легкие пальцы, по небу Бетазоида.

— Знаешь, — медленно сказал он, — я так долго смотрел на звезды в космосе, что совершенно забыл, насколько прекрасна может быть звезда, когда она садится. И знаешь что еще? Эти облака вот здесь, — он указал, — то, как они собираются вместе, они похожи на двух сражающихся драконов.

— Ты видишь сражение в небе. Это понятно. Когда ты запускаешь себя в космос, то в очень большой степени ты сражаешься с пустотой.

— Это как картина, не правда ли?

— В какой-то степени, — признала она. — Когда ты смотришь на любую картину, висящую на стене или в небе, ты видишь в ней отражение своих самых сокровенных желаний и стремлений. Конечно, если ты смотришь на нее в правильном расположении духа.

— Хочешь полюбоваться закатом и пофилософствовать?

— Конечно.

Она придвинула свое тело к нему, и они сидели там, глядя на заходящее солнце и видя в нем всевозможные образы своих мыслей, которые они никогда раньше не чувствовали.

Райкер был в полном восторге.

Но примерно через тридцать секунд Диана повернулась к нему и сказала:

— Ладно, хватит об этом. Иди сюда, Имзади.

Она прижалась к нему и нежно потянула его на землю.

Оставшуюся часть пути солнце провело без них.

Глава двадцать седьмая

Райкер уставился на листок бумаги, качая головой. О чем он только думал?

Он начал заталкивать ее обратно в пояс с припасами, когда услышал за спиной тихие шаги Дианы. Ее неожиданно быстрое возвращение после утреннего омовения застало его врасплох. В результате он слегка замешкался, и листок полетел на землю.

Диана подняла его, уставившись на него с удивлением.

— Бумага. Вот это то, что не каждый день увидишь.

— Сотрудники службы безопасности Федерации верят в то, что они готовы к любой непредвиденной ситуации — даже оставляя сообщение, прикрепленное к дереву. Дай сюда.

Она посмотрела на него, слегка наклонив голову.

— Уилл, мы уже пять дней путешествуем вместе по этим джунглям, преодолевая расстояние, которое могли бы преодолеть за три дня, если бы мы постоянно не прерывались.

Тут он рассмеялся. Энтузиазм и позитивная похоть Дианы к недавно развитой физической части их отношений были почти подавляющими. Видимо, Диана Трой не делала ничего наполовину. Когда она была рассудительной, она была полностью рассудительной. Но теперь, когда ее внимание было привлечено к плотским удовольствиям, весь ее энтузиазм был направлен на исследование всех различных возможностей и крайностей, до которых мог дойти такой поиск удовольствий.

— Нам нужно следить за этими помехами, — сухо сказал Райкер. Затем он снова потянулся за бумагой, и она выхватила ее.

— Дело в том, — продолжила она, — что даже если бы мы не были так близки через нашу физическую активность, и даже если бы мои эмпатические чувства к тебе не были такими сильными, мне все равно было бы очевидно, что ты написал здесь что-то, от чего тебе неловко.

— Хорошо, я согласен с этим, — спокойно сказал Райкер. — И ты не думаешь, что это то, что ты должна уважать?

— Ты прав, Я должна, — озорно улыбнувшись, она развернула записку и начала читать.

Райкер тихо простонал.

— Я действительно не хотел бы, чтобы ты это прочла. Я не собирался показывать его тебе, пока это не будет закончено. Черт, это, вероятно, никогда не будет закончено. Я ужасен в таких вещах. Я даже никогда не пробовал этого раньше. Это паршиво. Я...

— Тсссс!

Она посмотрела на него с искренним раздражением на лице. Затем она вернулась к чтению записки, ее губы беззвучно шевелились в такт словам.

Райкер больше не пытался вмешаться. Вместо этого он устроил целое представление, небрежно проверив свой хронометр и трикодер, а затем удовлетворенно кивнув. Он был, по сути, удовлетворен. Они опоздали, это правда, но в течение часа они будут на месте встречи, а оттуда до города оставалось всего несколько минут ходьбы.

Он набрался смелости посмотреть на нее. Она изучала текст с интересом, ее блестящие глаза, казалось, охватывали текст целиком. Так же, как она его учила — и так же, как он совершенствовался в течение последних нескольких дней, он сделал медленный вдох и выдох, с легкостью проясняя свой разум.

— Это прекрасно, Имзади, — сказала она ему.

Он улыбнулся, внутренне и внешне.

— Тебе правда нравится?

— Ты бы понял, если бы я лгала.

Она пробежала текст и прочитала вслух:

Я обнимаю тебя рядом, в тиши,

Чувствую — дышишь, и вокруг ни души.

Я вспоминаю то время без «нас»,

Как мрак, что ушёл, не вернётся сейчас.

И во сне ты дрожишь, словно в странном бреду —

Ты тоже помнишь ту ужасную тьму?

Ты улыбаешься — значит, в ответ

Ты видишь, как вдруг появляется свет.

В нем яркое будущее — словно рассвет.

В нём столько надежды, сомнений нет.

И так же, как раньше не мог я понять,

Как мог я вообще без тебя выживать,

Не в силах теперь я вообразить,

Как без тебя дальше можно мне жить.

— Не знаю, — сказал Райкер, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучала гордость авторства. — Я подумал, что, может быть, это немного банально.

— О, ты не думал ничего подобного, — увещевала Диана. — Ты думал, что это идеальное изображение того, что ты чувствовал. Ты гордился этим. На самом деле, ты все еще гордишься.

Он ухмыльнулся.

— Мне следовало бы знать лучше, чем пытаться проявить ложную скромность с эмпатом.

— Все верно. Это не принесет тебе ничего, кроме смущения.

— Говоря о смущении, нам лучше поторопиться. Мы уже так опаздываем, что это само по себе чертовски стыдно. Сержант Танг связывался со мной четыре раза за последние два дня, просто чтобы убедиться, что я еще жив.

— Мило, что он так беспокоится о тебе.

Сложив листочек, она спрятала его у себя, и Райкер удивленно посмотрел на нее.

— Ты не вернешь мне его?

— Пожалуйста, не заставляй меня. Я бы хотела его сохранить.

Он вздохнул.

— Только если ты пообещаешь никому его не показывать.

— Договорились.

Заставив себя не поддаваться искушению, они прошли остаток пути без каких-либо импровизированных перерывов. Они крепко держали друг друга за руки, их пальцы переплетались, и только когда они были в пределах видимости лагеря, они отпустили друг друга, решив, что, вероятно, будет лучше, если они не будут показывать всем своих чувств.

Танг и несколько других охранников ждали их. Найденные художественные сокровища Бетазеда уже были отправлены вперед, обратно в город, и надежно укрыты в музее. Танг также организовал отправку тел синдарийских налетчиков обратно — без комментариев — на родину синдарийцев.

— Отличная работа, сержант, — одобрительно сказал Райкер. Он повернулся и протянул руку Диане, которая пожала ее, сохраняя при этом как можно более нейтральное выражение лица.

— Это Диана Трой.

— Мэм,— поприветствовал ее Танг, слегка наклонив голову. Затем он обменялся взглядами с Райкером. Если Танг и имел какие-либо подозрения относительно того, что произошло в джунглях Джалара, он никак не подал виду. Он был слишком опытным, во всех смыслах этого слова, чтобы открыто говорить о том, что у него на уме. — Вы уверены, что главаря налетчиков осмотрели?

— О, да, — сказал Райкер. — Это было не самое приятное, что я когда-либо видел, но он определенно был осмотрен.

— Очень хорошо, сэр. Выдвигаемся?

— Конечно, сержант.

Обратный путь в город занял сравнительно немного времени. Всю дорогу назад Диана и Уилл обменивались лишь самыми короткими фразами, в основном вежливыми вопросами о здоровье и благополучии друг друга. Но затем, когда они приблизились к окраине города, Райкер услышал в своем сознании...

— Почему бы тебе не прийти к нам сегодня вечером?

— Ты уверена, что твоя мама не будет против?

— Против? — голос Дианы звучал почти насмешливо. — Как она может возражать? Я представляю, что она захочет поблагодарить тебя за мое спасение. Я бы хотела, чтобы она была более благосклонна к тебе.

— Это было бы неплохо. Мысль о том, что она будет ко мне менее благосклонна, действительно пугает.

— Мне нужны подробности.

Райкер уставился через стол Ропера на посла Федерации.

— Подробности чего? — вежливо спросил Райкер.

— Чего? — Ропер выглядел удивленным. — Всего! Что ты думаешь? — он указал Райкеру на стул, чтобы тот сел. — И ничего не утаивай!

Пожав плечами, Райкер начал садиться, но затем, просто повинуясь импульсу, он развернул стул и сел на него верхом.

— Это была довольно простая операция. Мы обыскали джунгли. Мне повезло наткнуться на синдарийского рейдера до того, как он успел ранить Диану. Он сопротивлялся моим попыткам схватить его и умер в грязевой яме. Я привел Диану на точку встречи, и сейчас она в целости и сохранности дома. Конец истории.

— Нет, — сказал Ропер, помахивая пальцем. — Нет, это не конец истории. Ты и она, в джунглях. Жаркие, романтичные джунгли Джалара. Ты только что спас ей жизнь, она наверняка благодарна тебе. Атмосфера, настроение. Наша ставка. Наша ставка, черт возьми! Ты же не собираешься мне сказать, что со всем этим, что тебе выпало, ты не воспользовался ситуацией?

Райкер вздохнул и сказал:

— Хорошо, Марк. Я должен это признать.

Ропер нетерпеливо хлопнул в ладоши.

— Расскажи мне. Продолжай. Дай старику чуть острых ощущений.

— Боюсь, я не могу этого сделать, — медленно сказал Райкер. — Все, что я могу тебе дать, — это твои двести кредитов.

Лица Ропера помрачнело.

— Ты говоришь мне, что...

— Чисто, как снег, Марк. А я вырос на Аляске, так что поверь мне, я знаю, о чем говорю.

Ропер откинулся назад, выражение его лица было как у ребенка, которому только что сообщили, что существование Санты в лучшем случае сомнительно.

— Я не могу в это поверить.

— Поверь, Марк. Если использовать старый бейсбольный жаргон, никто не отбивает тысячу. Я сделал все, что мог, но боюсь, что этого просто не произошло. И я устал терзать свое эго попытками.

— Должен признать, — сказал Ропер, качая головой, — я просто немного разочарован. Я обычно могу чувствовать людей, капитан. И, несмотря на то, что я показывал обратное, у меня просто было это внутреннее чутье, что вы с Дианой будете хорошей парой. Я вообще научился доверять этому инстинкту. Мне неприятно сознавать, что я так сильно промахнулся.

— Это случается с лучшими из нас, Марк. Что касается Дианы и меня, то, боюсь, я просто не в ее лиге. Но взгляни на это с другой стороны. Конечно, мы оба расстроены. Но, по крайней мере, ты расстроен и получил двести кредитов от ставки.

— И это должно заставить меня почувствовать себя лучше?

— Это явно должно заставить кого-то из нас почувствовать себя лучше.

Ропер изучал его некоторое время, а Райкер сохранял осторожно нейтральное выражение лица.

— Знаешь, что я думаю? — сказал Ропер через некоторое время.

— Нет, Марк. Что?

— Я думаю, что ты самый самодовольный неудачник, которого я когда-либо видел.

Райкер загадочно улыбнулся.

Глава двадцать восьмая

Райкер стоял у входа в особняк Трои, терпеливо ожидая, когда дверь откроется. Но он ждал, как ему показалось, необычайно долго, прежде чем это наконец произошло.

Господин Хомн отсутствовал. Но была Луаксана.

Райкер любезно улыбнулся.

— Миссис Трой, — сказал он вместо приветствия.

Она выдавила из себя улыбку, но не отошла в сторону, чтобы пропустить его.

— Лейтенант, — медленно произнесла она, — я хочу, чтобы вы поверили мне, когда я говорю, что мне это нелегко.

— Что нелегко, миссис Трой?

— Во-первых, у меня есть моральное обязательство поблагодарить вас. Вы спасли мою дочь из очень опасной ситуации. За это вы имеете мою вечную благодарность и чувство долга. Я всегда буду помнить о вашем героизме, когда буду думать о вас в будущем.

— Спасибо.

Но она явно не закончила.

— Поэтому я не буду использовать свое значительное влияние в Звездном Флоте, чтобы добиться, чтобы вам был вынесен строгий выговор.

— Мне? Прошу прощения?

Но как только он это произнес, в его голове промелькнула мрачнейшая мысль: она знает.

В этом Луаксана сразу же не оставила никаких сомнений.

— Ваши последующие действия с моей дочерью были совершенно неприемлемы. Вы воспользовались весьма взрывоопасной ситуацией.

— То, что произошло между мной и Дианой, миссис Трой, — горячо сказал Райкер, изо всех сил стараясь не выйти из себя, — было полностью взаимным и полностью нашим делом. Я хочу видеть Диану.

Он начал проходить мимо Луаксаны.

Она вытянула руки вперед, и ее голос стал железным.

— Так помогите мне, лейтенант, неважно, какие обязательства я перед вами имею, если вы ступите сюда без моего разрешения, я привлеку вас к ответственности за преступное нарушение права владения. Это ясно?

Он остановился как вкопанный.

— Я хочу увидеть Диану, — повторил он тихим, но настойчивым голосом.

— И что дальше? И о чем говорить? Что вы можете ей предложить, лейтенант? Что, кроме непонятного будущего?

— Что дальше?

Она топнула ногой в гневе.

— Понимаете ли вы, во что вы вмешались? Линия обязательств, которая насчитывает столетия! Традиция, которая уже была старой в то время, когда ваши предки еще только открывали для себя тайну обуви! Черт возьми, лейтенант! Диана не такая, как все! Она не такая, как все остальные женщины, которых ты знал! Она даже не такая, как все бетазоиды! — Луаксана хлопнула себя по ладони для выразительности. — Каждый шаг ее жизни был распланирован для нее! Ее образование, ее карьера, ее место в обществе бетазоидов — все это!

— Вами, — сказал он без всякого выражения.

— Да, мной. Конечно, мной. Вы думаете, я горю желанием взвалить на себя эту ответственность? Нет, лейтенант. Нет, не горю желанием. Но я делаю это, потому что это моя обязанность, и я ее принимаю. И Диана приняла свою, и свою обязанность, и свое будущее. И я говорю вам, лейтенант, прямо здесь и прямо сейчас, что это будущее, в котором вас нет.

Его взгляд был ледяным, он сказал:

— Это должны решить мы с Дианой.

— Неужели, — сказала Луаксана, не пытаясь скрыть сарказм в голосе. — И куда приведет это решение? Вы собираетесь бросить свою карьеру исследователя галактики? Отказаться от нее ради постоянной должности здесь, на Бетазеде? Подрезать свои звездные крылья? Обменять свои космические ноги на обувь для ходьбы?

— Я хочу увидеть Диану...

— И куда это приведет, лейтенант? — неумолимо продолжала Луаксана. — Вы действительно готовы отказаться от всего этого ради Дианы? И если вы это сделаете, то как скоро, лейтенант? Как скоро перспектива одной планеты надоест вам? Как скоро вид того же старого солнца, восходящего и заходящего, день за днем, не будет давить на вас, душить и душить вас? Как скоро вы начнете винить Диану за то, что она заставила вас отказаться от всего этого? Год? Два? Пять? Когда первый порыв необузданной романтики угаснет, лейтенант, и пламя не будет гореть так же жарко, как звезды, которые когда-то были вашим домом, что произойдет тогда? Ответьте мне.

Холодная ярость душила его, и поначалу он не мог ответить. Но потом, в коридоре за Луаксаной, он заметил ее. Она стояла там, у подножия лестницы, с затравленным взглядом на лице.

— Диана! — крикнул он ей.

Ее руки двигались маленькими, неопределенными кругами.

Луаксана перевела взгляд с одного на другого, а затем твердо сказала:

— Скажи ему, Диана.

Диана опустила глаза, не в силах связать слова.

— Диана, — сказал Райкер, а затем добавил: — Имзади.

Луаксана бросила на него взгляд, который мог бы погасить одну из тех пылающих звезд, о которых она упоминала несколько минут назад.

И Диана теперь смотрела ему прямо в лицо. Она стояла всего в нескольких ярдах, но ее тон и слова заставляли ее казаться намного, намного дальше.

— Она права, Уилл, — бесстрастно сказала Диана.

— Она не права? Она...

— Рано или поздно, — продолжила Диана, как будто Райкер даже не заговорил, — ты захочешь уйти. Твое место там. Мое здесь, — она помедлила, затем сказала: — Я должна вести себя по-взрослому. Мы оба так поступаем. Для нас никогда не настанет лучше, чем было в джунглях, Уилл. Вот и все. Это было лучшее. Я, я хочу запомнить это таким образом. Прежде чем твоя натура приведет тебя в другие места, к другим женщинам...

— Диана, — безнадежно произнес он, чувствуя, как она исчезает из виду, даже стоя на месте.

— Пусть все закончится на высокой ноте, Уилл. А не на нисходящей спирали отношений, которые пошли не так. Подумай о том, что у нас было. Вот что важно. Потому что в будущем нас действительно ничего не ждет. Ничего.

Она повернулась на каблуках, не сказав больше ни слова.

— Имзади, — мрачно бросил он в след.

Она даже не замедлила шага, когда пошла, нет, побежала от него, вверх по лестнице и скрылась из виду.

Луаксана пристально посмотрела на него. В ее глазах не было торжества, подумал он, и это было странно.

— Нет, это не странно, лейтенант, — ответила она на его невысказанные мысли. — Я не какая-то людоедка. Хотите верьте, хотите нет. Я хочу только лучшего для Дианы. Возможно, если у вас когда-нибудь будут дети, вы поймете, что забота о том, что лучше всего, не приносит большого удовольствия. Иногда, в такие моменты, как этот — это ответственность, полная боли. Как офицер Звездного Флота, Уильям, это не должно быть для вас особенно чуждой концепцией. Вы обещали взять на себя обязанности, которые не всегда будут приносить удовлетворение: подчиняться приказам начальника, даже если вы не согласны. Или держать руку на пульсе во имя Первой Директивы, даже если ваши моральные принципы требуют от вас иного. Что ж, вам не обязательно быть в Звездном Флоте, чтобы сталкиваться с такими трудными моментами. Диана сейчас сталкивается с таким, и я тоже. И хотите верьте, хотите нет, я не получаю от этого никакой радости. Потому что это причиняет моей дочери горе, и я ненавижу это. Но мы все сталкиваемся со своими обязанностями, лейтенант. Мы делаем то, что должны. Я знаю, и примите это, как и Диана. И теперь, я думаю, пришло время вам тоже с этим столкнуться. Всего хорошего, лейтенант.

Дверь захлопнулась перед его носом.

Глава двадцать девятая

Скотч обжег горло Райкера.

Он получил его от Танга. Сержант видел мрачное настроение Райкера, когда молодой офицер Звездного Флота вернулся из поместья Трой, и, не говоря ни слова, извлек бутылку из своего личного запаса, предложив ее Райкеру с комментарием, что это может заставить все пройти намного легче, разочарование, боль, обиду, что угодно.

Райкер уставился на бутылку, затем крепко схватил ее за горлышко. Он посмотрел на Танга и спросил:

— Ты хочешь присоединиться ко мне?

Танг заложил руки за спину и задумчиво покачался на каблуках.

— По совести сказать, сэр, — сказал он после минутного раздумья, — я не думаю, что вы хотели бы, чтобы я был с вами. Бывают моменты, когда человек просто хочет напиться в стельку в одиночестве.

Райкер кивнул.

— Сержант, ты мудр не по званию.

— Благодарю вас, сэр. Все это часть...

— Службы.

Райкер закончил вместе с ним.

Теперь Райкер, оставшись один в своей каюте, налил себе еще один стакан. Он сопротивлялся желанию просто осушить все прямо из бутылки. Каким-то образом такое действие казалось даже отдаленно не соответствующим этикету Звездного Флота. Он был уверен, что где-то в какой-то книге правил он читал, что правило номер один для офицеров заключается в том, что офицер всегда пьет из стакана.

Он осушил еще одну порцию и попытался вспомнить, что, черт возьми, его так расстроило изначально.

— Диана, — произнес он вслух и тем самым напомнил себе.

О чем, черт возьми, он вообще думал? Ввязаться в отношения с местной таким образом. Такие вещи никогда не приводили ни к чему, кроме неприятностей. И не просто ввязаться, нет. Еще и взрастить в своей душе... чувства к ней.

— Не чувства, — пробормотал он себе под нос и попытался утешиться этим. Да, так и должно быть. Он на самом деле ничего к ней не чувствовал. Нет, на самом деле. Это все было самообманом. Попыткой убедить себя, что в его мозгу есть какая-то подлинная любовь к ней, потому что это была единственная эмоция, которую ее тип мог принять, прежде чем они дойдут до действительно стоящей части отношений. Да, стоящей части, которая была, которая была...

Он нахмурился.

— А что было стоящим? — спросил он.

Раздался звонок в дверь.

Райкер коснулся коммуникатора.

— Райкер здесь.

Он ждал ответа.

В дверь снова позвонили.

Райкер снова коснулся коммуникатора.

— Райкер здесь, — сказал он с растущим раздражением.

— Уилл? — раздался из-за двери голос Венди Ропер.

— Говори громче, Венди, — сказал он коммуникатору. — Плохая связь.

— Уилл, я хочу тебя увидеть.

Он пожал плечами.

— Конечно. Проходи.

Дверь отъехала в сторону, и вошла Венди. Райкер удивленно моргнул.

— Это было довольно быстро.

Венди не совсем поняла, о чем он говорит, но и не притворялась.

— Я слышала, ты чем-то расстроен, Уилл.

— Чепуха! — заявил он, медленно поднимаясь на ноги. — Я кажусь расстроенным?

— Нет. На самом деле, ты кажешься пьяным.

— Пьяным! — возмутилась Райкер. — Это, молодая женщина, ужасный слух, распространяемый людьми, на которых я наткнулся.

Она слегка хихикнула.

— Ну, если ты пьян, то, по крайней мере, ты забавно это воспринимаешь. Папа в основном пьет синтетол.

— Синтетол! — фыркнул Райкер. — Эта штука для младенцев! Вы никогда не застанете меня за распитием этой ференгийской дряни.

Он обошел свою комнату, делая медленные и ровные шаги, которые были немного преувеличенными. Без всяких предисловий он повернулся к Венди и сказал:

— Она даже не была такой уж красивой!

— Кто?

— Она! Ее нос был слишком длинным. И ее рот был слишком широким. И ее скулы были слишком высокими. Честно говоря, она была уродлива.

— Кто она?

— Та, кого я знал. Или думал, что знаю.

Он опустился на край кровати и на мгновение уставился в пространство. Венди села рядом с ним, ожидая, что он скажет что-то еще.

— Знаешь, — сказал он через некоторое время, — ты создаешь в голове эту картину того, как, по-твоему, все должно пойти. И она никогда не совпадает. Ничто никогда не совпадает так, как ты думаешь.

— Я знаю, как это бывает.

Он посмотрел на нее.

— Ты знаешь?

— Конечно, я знаю. Судьба всегда бьёт тебя по зубам.

— Но почему меня?

— Не только тебя, — она почти рассмеялась, увидев на его лице выражение удивления. — Всех. У меня была своя доля разрушительных романов. И мой отец. Как ты думаешь, как он воспринял смерть моей мамы?

— Не очень хорошо?

— Совсем не хорошо. Он был подавлен этим. Но то, что судьба бьёт тебя по зубам, не значит, что ты должен ухмыляться и давать ей это делать дальше. Ты даёшь отпор, вот и всё. Ты просто даёшь ей понять, что не собираешься это терпеть. Ты просто не такой.

— Она не поняла, — мрачно сказал Райкер. — Я думал, она поняла, но она не поняла. Она не видит ничего, кроме этой паршивой маленькой планеты. Целая галактика возможностей, а она зарыла голову в пески Бетазеда.

— Только не я, — твердо сказала Венди. — Я не проживу свою жизнь здесь, можешь быть уверен. Не на этом чрезмерно философствующем каменном шаре. Угу.

— Нет?

— Нет. Никаких привязанностей для меня. Никаких обязательств. Я хочу свободы, — сказала Венди с огнем в голосе. — Еще год или два здесь, максимум. А потом я улечу. Может быть, дипломатический корпус. Атташе или что-то в этом роде. Или кто знает? Может, я просто поеду автостопом. Увижу галактику. Покатаюсь на звездных грузовых кораблях, работая на подхвате.

— Никаких привязанностей.

— Никаких обязательств.

Он уставился на нее.

— Кто-нибудь говорил тебе, — спросил он, чувствуя чрезвычайно приятное гудение в голове, — как потрясающе ты выглядишь?

Она усмехнулась.

— Не так давно.

— И, — он сделал паузу, — кто-нибудь что-нибудь сделал с тем, как потрясающе ты выглядишь?

— Не слишком долго.

Он поцеловал ее, чувствуя головокружение. Она была теплой и податливой рядом с ним. Нетребовательной. Уступчивой. Не желая от него ничего большего, чем он был способен дать.

Он на мгновение оторвался от нее.

— Что ты думаешь об искусстве?

— Скукатища.

— Слава Богу, — сказал он, и они опустились на кровать.

Луаксана сидела в своем любимом кресле в кабинете, читала и чувствовала себя полностью расслабленной. Диана сидела за столом неподалеку, окруженная текстами по различным курсам психологии.

— Что ты изучаешь, Малышка? — позвала ее Луаксана.

Диана не ответила.

Луаксана повернулась, чтобы посмотреть на нее, и увидела, что Диана смотрит в пространство.

— Диана, — мысленно спросила она. Диана подняла глаза, и Луаксана продолжила: — Что ты изучаешь?

— Ох, — Диана тупо посмотрела на тексты перед собой. Она подняла один. — Человеческие дисфункции.

— Ну что ж, — сказала Луаксана с легкой улыбкой, — мы, конечно, уже изучили это подробно и лично на сегодня, не так ли?

— Мама, это низко, — резко сказала Диана.

— Знаешь, — сказала Луаксана, — ты могла бы получить настоящую пользу от своего длительного контакта с ним — чисто на клинической основе. Он — увлекательное исследование навязчивого поведения, не думаешь ли ты...

Диана поднялась со стула и пошла через кабинет.

— Я ухожу.

Тут же Луаксана нахмурилась, вставая со стула. Она не то чтобы преградила путь Диане, но Диане определенно придется ее обойти.

— Уже поздно, — сказала Луаксана.

— Думаю, я уже достаточно взрослая для комендантского часа, мама.

— Возможно. Но не слишком взрослая, чтобы проявлять здравый смысл. Ты собираешься увидеться с ним, и не пытайся мне лгать.

— Это уже слишком, мама. Это...

Луаксана подняла палец.

— Это было именно так как и должно было быть. Это то, что вам обоим было нужно. Простое затягивание событий не принесло бы пользы ни одному из вас. Все кончено. Все кончено! Вот и все. Теперь возвращайся и продолжи учебу.

— Мама, я не хочу. Я не могу. Я...

— Мне все равно, чего ты хочешь, — резко раздался в голове Дианы голос Луаксаны. — Делай, как я тебе говорю!

Диана сделала шаг назад, физическая реакция на ментальный отпор. Затем ее глаза сузились, пальцы сжались в крепко сжатые кулаки.

— Тебе все равно, не так ли, — осторожно сказала Диана. — Тебе плевать, чего я хочу.

— Я забочусь о том, что было бы лучше для тебя…

И с такой силой, что, казалось, молекулы воздуха затрещали, Диана метнула сокрушительное: «НЕТ, НЕ СМЕЙ, МАМА!» в Луаксану.

Луаксана пошатнулась, побледнев под макияжем.

— Как ты смеешь так обо мне думать! Намекать, что я...

— Я не намекаю, мама! Я говорю это прямо!

На мгновение Диане показалось, что ее мужество вот-вот даст сбой, а затем она поняла, что если она смогла противостоять страху, который охватил ее в джунглях, то это должно быть легко по сравнению с этим.

Все это вырвалось из нее одновременно.

— Годами, Мама, годами, пока ты делала все, что хотела, где и когда хотела, ты говорила мне, что я должна делать. И ты продолжаешь говорить мне, что это для меня, только для меня. Но это не для меня, Мама! Это для тебя! Это для удовлетворения твоих потребностей, твоих желаний и твоих решений. Ты никогда не спрашивала меня, волнует ли меня какая-либо из этих так называемых обязанностей! Тебя это никогда не волновало! Ты просто предполагала, что я приму их, потому что они важны для тебя. Но для меня они не важны, Мама! Мне жаль! Я не хочу держать священную чашу! Она вся твоя! Сделай из Священных колец колокольчики ветра, мне плевать!

— Диана! — слова не могли описать шок, охвативший Луаксану. — Я бы скорее умерла, чем разговаривала с матерью таким образом!

Диана не остановилась. Она боялась, что если остановится, у нее никогда не хватит смелости начать снова.

— Я хочу иметь собственные приоритеты, мама! — она ударила себя кулаками по груди для выразительности. — Я хочу принимать свои решения! Мой выбор! Не твой. Не сотни лет традиций. Мой! Я имею на это право! Все, что я сделала, я сделала, потому что ты приняла это решение за меня! Так когда же у меня будет шанс, мама? Когда я смогу принимать решения о карьере, возможностях и браке? Когда?

— Когда у тебя будет дочь! Точно так же, как у меня!

Диана в ужасе уставилась на мать.

— Не могу поверить, что ты это сказала.

Луаксана молчала.

— Я не могу поверить, что ты это сказала, — повторила Диана. — Поколение за поколением женщинам не позволяют думать самостоятельно, увековечивая эту модель, ребенок за ребенком... — Диана выпрямилась. — Это прекратится здесь, мама.

— Это все Райкер, — сердито прорычала Луаксана. — Он вложил эти мысли в твой разум.

— Нет, мама. Мысли были всегда. Просто у меня никогда не хватало смелости их высказать. И что хуже всего, ты знала, что они были. Ты должна была знать. Ты знала, что я несчастна, и это не мешало тебе делать с моей жизнью все, что тебе заблагорассудится, рассчитывая на мое послушание и настрой «послушной» девочки.

— Я верила, что когда ты станешь старше, ты поймешь...

— Ну, значит, ты ошибалась, мама.

Диана обошла Луаксану и направилась к двери. Ее мать повернулась и крикнула:

— Ты бы предпочла его мне?

Диана развернулась и вызывающе крикнула в ответ:

— Да!

— Ты не можешь этого сделать! У тебя учеба, обязанности, судьба!

— Я хочу быть с ним, мама! Я была неправа, позволив тебе снова запугать меня и заставить подчиниться. Я была неправа, позволив ему просто уйти. Мы не можем вернуться к тому, как было раньше, мама. Этого не произойдет. Это было бы ложью, а я не буду жить во лжи!

Луаксана уперла руки в бока и саркастически сказала:

— И что ты собираешься делать? Бросить учебу?

— Возможно.

— Выйдешь за него?

— Может быть. Может быть, нет. Может быть, я просто пойду с ним, буду счастлива быть рядом с ним. Когда он отправится на следующее задание, я постараюсь заключить контракт. Любая работа, какая бы она ни была. Повар и домохозяйка — это не имеет значения, главное, что мы вместе.

— Ты на звездолете? — потрясенно спросила Луаксана. — Такое прекрасное, свободное существо, как ты, годамизаперта на корабле? В миллионах световых лет от дома? Это безумие!

— Я думала о Звездном Флоте годами. Жизнь, полная приключений, опыта и философий, выходящих за рамки того, что у меня есть здесь. Но я никогда не рассматривала это как вариант. Теперь, однако, я понимаю. Там есть галактика возможностей, даже для дочери Пятого Дома, если у меня просто хватит смелости этим воспользоваться. И кто знает? Может быть, я не присоединюсь к Звездному Флоту. Может быть, я вернусь к геологии. Может быть, я покрашусь в синий цвет и стану стриптизершей в системе Зетли. Но что бы я ни сделала, это будет мой выбор, а не твой.

Диана направилась к двери и в голове у нее прозвучало:

— Если ты выйдешь через эту дверь, можешь не возвращаться.

Диана покинула комнату.

Глава тридцатая

Диана вошла в посольство, где было тихо, так как было уже нерабочее время. Но она наткнулась на нескольких охранников, которых она помнила, потому что встречала их в джунглях в месте встречи.

— Добрый вечер, мисс, — сказал Соммерс, слегка кивнув.

— Здравствуйте. Я... Я здесь, чтобы увидеть лейтенанта Райкера.

— Да, мисс. Я так и подумал, — сказал Соммерс. — Вы знаете дорогу?

— О, да.

Он помахал ей рукой, и Диана скрылась в коридоре. Соммерс тихо присвистнул себе под нос.

— Офицеры забирают всех девчонок.

Диана пошла прямо в каюту Райкера, ее сердце колотилось. Она представляла, что он скажет, что он сделает. Он будет так гордиться ею. Тем, как она противостояла своей матери, тем, как она взяла под контроль свою жизнь. Он поздравит ее, он будет в восторге от ее любви к нему, он заключит ее в свои объятия...

Она вошла в его покои и замерла на месте.

Комната была лишь частично освещена, но она могла видеть Райкера, лежащего в постели, голого. Его униформа была разбросана в нескольких местах по комнате. Он спал... и свернулся вокруг обнаженной фигуры женщины, в которой Диана сразу узнала Венди Ропер.

Диана не издала ни звука, но ее разум кричал от смущения и унижения.

Этого было более чем достаточно, чтобы разбудить Райкера.

Он сел, сбитый с толку и дезориентированный. Он также сел слишком быстро, потому что был с похмелья, и на мгновение ему показалось, что его голова летает рикошетом через всю комнату. Он что-то невнятно пробормотал, и тут он увидел Диану, стоящую в дверях, подсвеченную светом из коридора.

Ему потребовалось мгновение, чтобы полностью осознать, что это не сон, или, если на то пошло, кошмар.

— Диана? — сказал он голосом, который звучал отстраненно и болезненно.

Ей хотелось с визгом бежать по коридору, но она ни за что не собиралась отступать таким образом.

— Прошу прощения, лейтенант. Кажется, я пришла невовремя. Возможно, если бы я позвонила заранее, вы смогли бы вписать меня в свой график.

От ее тона волосы Райкера встали дыбом.

— Диана, — снова сказал он и двинулся вперед. Но его координация была нарушена, и вместо этого он рухнул на пол.

Шум разбудил хладнокровно-трезвую Венди, которая села в замешательстве и огляделась. Она увидела Диану, моргнула в легком огорчении и натянула на себя одеяло.

— Диана, — снова начал Райкер. Он схватил свою форму и начал натягивать ее.

— Как мило. Вы еще помните мое имя, — сказала она, скрестив руки.

— Это не то, чем кажется, — затем Райкер посмотрел на Венди, на смятую постель и снова на Диану. — Ладно, это то, чем кажется. Но я... Ты сказала, что больше не хочешь меня видеть. Ты сказала, что все кончено, и...

— И прошло меньше двадцати четырех часов с тех пор, как у тебя возникла женская компания, так что, естественно, ты забыл обо мне. На самом деле, ты не только забыл обо мне, ты практически переступил через меня, — сказала Диана, ее голос становился громче.

Райкер издал шипящие звуки, которые только побудили ее еще больше повысить голос.

— Ты боишься, что кто-то услышит? — возмутилась она.

— Нет, — прошептал он. — Просто, голова очень болит.

— Мне жаль, что у тебя болит голова, — сказала она, и в ее голосе не прозвучало ни капли сожаления. — Я не буду ее больше обременять.

Она развернулась на каблуках и ушла. Райкер, в растрепанной форме, тем не менее, побежал за ней. Он догнал ее на полпути по коридору и развернул.

— Ты сказала... — начал он.

— Я знаю, что я сказала. А хочешь узнать, что я сказала своей матери? Я сказала ей, что была неправа, когда бросила тебя. Что мне пора найти свой собственный путь. И что я хочу, чтобы этот путь был с тобой, — шорячие слезы навернулись на глаза, и она поборола их. — Но я по глупости предположила, что ты тоже этого хочешь.

— Я хочу...

— Нет, не хочешь. Я полезла на ветку за тобой, а ты срубил ее за моей спиной.

— Это было не так. Я не мог ясно мыслить, и тут появилась Венди, и...

— И это была возможность.

— Да.

— И это на самом деле ничего не значило.

— Все верно.

— А откуда мне знать, — бросила она холодно, — что наше время, проведенное вместе, не подпадало под ту же категорию?

Он взял ее за плечи.

— Ты же знаешь, что это не так.

— Я думала, что знаю это. Но теперь я не уверена. И что еще хуже, ты тоже не уверен. Уилл. Я думала, у нас есть что-то особенное. Физическое и духовное. Но для меня одно зависит от другого. Для тебя — нет. И я не думаю, что это когда-нибудь изменится для тебя.

Райкер почувствовал, как что-то ускользает от него, что-то очень важное — важнее, чем он мог предположить, — и внезапно, отчаянно, он захотел это спасти.

— Я могу измениться, — сказал он. — Я могу...

— Не в одночасье. Может быть, когда-нибудь, но, может быть, никогда. Для тебя это может быть чем-то, что может прийти только со зрелостью. Я не могу строить свою жизнь на «может быть». Потому что ты уйдешь, и мне придется принимать решения, а я не могу основывать эти решения на неопределенности.

На мгновение он ощетинился.

— Ты кажешься такой чертовски святой. Откуда ты знаешь, как это будет для тебя? Может быть, когда ты повзрослеешь, ты изменишься. Может быть, ты решишь, что тебе не обязательно быть по уши влюбленной, чтобы быть с кем-то близким. Может быть, ты обнаружишь, что физическая сторона может иметь свои собственные награды, теперь, когда ты позволила себе испытать ее.

— Возможно, — спокойно сказала она. — Но есть одна вещь, в которой я сейчас вполне уверена.

— Да неужели? Какая?

— Тебя не будет там, и ты не узнаешь.

Он попытался придумать ответ на это, но, прежде чем он успел это сделать, она положила руку ему на щеку и сказала, не сердито, а просто грустно:

— Мне жаль, Уилл. Я просто не думаю, что у нас есть будущее.

И она повернулась и ушла.

Райкер стоял там, не двигаясь, глядя ей вслед. Хотел что-то сказать, но не мог. Возможно, это был напиток, который все еще гудел в его голове, а может, просто не было слов, или даже мыслей.

Он обернулся и увидел сержанта Танга, который прислонился к стене и задумчиво смотрел на него.

— Вы были правы, отпустив ее, сэр, — сказал Танг. — Запомните, на каждое разбитое сердце, которое оставляет человек из Звездного Флота, приходится мерцающая звезда...

— Заткнись, Танг, — сказал Райкер и прошел мимо него, направляясь обратно в свою каюту.

Танг, невозмутимый, просто кивнул.

— Заткнусь, сэр. Это часть службы.

Диана Трой заглянула в кабинет, чувствуя, что ее мать все еще там.

Луаксана смотрела на маленькую голографию. Она ничего не сказала Диане, но Диана почувствовала, что ее мать мысленно не хочет, чтобы она держалась подальше. Она осторожно вошла в кабинет и заглянула через плечо матери.

— Это бабушка, не так ли? — спросила Диана.

Луаксана просто кивнула.

Наступило долгое молчание, а затем Диана сказала:

— Я просто вернулась забрать кое-какие свои вещи.

Ее мать еще некоторое время смотрела на голографию, а затем сказала:

— Знаешь, когда я сказала, что если ты выйдешь за дверь, то не сможешь вернуться, слова показались мне очень знакомыми. Я напрягла мозг, пытаясь вспомнить, где я их слышала.

— И где же?

— Мм. Моя мать, — Луаксана слегка помахала голографией, — сказала мне это. Когда я сказала ей, что хочу выйти замуж за твоего отца.

— У нее тоже были свои планы на тебя?

— Конечно. Так же, как тебя обещали Уайетту, меня обещали... как его звали? — она помолчала, а затем вспомнила. — Стэйли. Да именно. Но когда мы достигли соответствующего возраста, мы встретились в первый раз, и... ну, в общем не сложилось.

Диана присела рядом с матерью, завороженная. Луаксана никогда раньше об этом не говорила.

— Почему нет? Вы друг другу не нравились?

— О, мы неплохо поладили. Он мне нравился, я ему нравилась. Но, я знала, что это безнадежно, уже через несколько мгновений после того, как нас познакомили. Во-первых, он был влюблен.

— В другую женщину?

Луаксана мрачно посмотрела на нее.

— В другого мужчину.

Все, что смогла сказать Диана, было:

— Ох.

— Чёрт возьми, — призналась Луаксана, — и даже так они были более милой парой, чем мы.

Диана попыталась не улыбнуться.

— Наверное, тебе было очень больно.

— Ну, к счастью, вскоре после этого я встретила твоего отца. Но моя мать была уязвлена ​​отсутствием успеха в ее планах брака, и поэтому она отвергала всех, кого я приводила домой. У нас был ужасный разговор по этому поводу. Ей не нравилось все в твоем отце.

— Настолько же, насколько тебе не нравится Уилл Райкер?

— О, нет, моя дорогая, ты думаешь, что это я злая? — Луаксана невесело рассмеялась. — Она была намного хуже. Намного хуже. Потому что для нее это было вопросом уязвленной гордости. Представление о том, что я могу найти себе пару там, где она потерпела неудачу. И когда я выскочила через эту самую дверь, на самом деле, — она указала на входную дверь, — она сказала мне, что мне не стоит возвращаться. О, она не это имела в виду, конечно. Ну, может быть, в то время она так и сказала.

— А ты действительно это имела в виду, когда сказал мне это?

Луаксана задумчиво посмотрела на нее.

— В тот момент, — затем она развела руками. — О, Диана. Мне так жаль.

Диана наклонилась вперед, и мать обняла ее.

— Извини за это, мама!

— Прости, потому что я знаю, что произошло, когда ты пошла к лейтенанту Райкеру. Я имею в виду, мать чувствует такие вещи.

— Особенно, когда мать умеет читать мысли.

— Это правда. И еще, мне жаль, потому что ты была права в чем-то. В том, как, все между нами изменилось. И мы не можем вернуться к тому, как было раньше.

— Почему ты сожалеешь об этом, мама?

— Потому что мне нравилось, как обстояли дела, — жалобно сказала Луаксана. — Это было мило, легко, и несложно, — но затем она вздохнула и похлопала Диану по руке. — Но это было не то, чего ты хотела. Я понимаю это. И я действительно не людоедка, Диана.

— Я знаю мама.

— Я прошу только об одном. Пожалуйста! Пожалуйста, не становись стриптизершей на Зетли. Там так холодно, я гарантирую, ты простудишься и умрешь.

— Хорошо, мама, — Диана улыбнулась. — Вот что я тебе скажу. Я не только не стану стриптизершей любого цвета кожи, но и продолжу изучать психологию. Хотя, я не исключаю Звездный Флот как возможный вариант для своей карьеры.

Луаксана, казалось, собиралась возразить, но вместо этого просто кивнула головой.

— Все, что сделает тебя счастливой, дорогая.

— Спасибо, мама.

— Знаешь, уже так поздно, а ты выбежала, не поужинав. Ты, должно быть, умираешь с голоду.

— Я немного голодна, — призналась Диана.

— Хочешь что-нибудь съесть?

— Это было бы здорово.

Как только Диана это произнесла, она поняла, что поторопилась, и, протянув руку вперед, мягко закрыла ею рот Луаксаны, прежде чем ее мать успела крикнуть мистера Хомна.

— Мама, — тихо сказала она, — я сама приготовлю себе ужин. На самом деле, если хочешь, я даже приготовлю что-нибудь для тебя.

Луаксана выглядела ошеломленной.

— Себе?

— Да, мама.

Луаксана изумленно вздохнула.

— Сегодня ты полна радикальных идей, не так ли? Ладно, пойдем, — она встала и огляделась, на мгновение смутившись. — Так, а в какой стороне кухня?

Диана взяла ее за локоть.

— Я покажу тебе, мама, — сказала она с улыбкой.

Луаксана покачала головой, когда Диана повела ее.

— Современные дети и их безумные идеи. Звездный флот. Кулинария. Я не знаю, куда катится мир...

Глава тридцать первая

Ропер поднял глаза, когда Райкер медленно вошел в кафе.

— Ты опоздал, капитан, — опередил он его.

Райкер просто кивнул, очень медленно. Он сел, и официантка принесла ему черный кофе без вопросов. Он был молча благодарен.

— Я слышал, — небрежно сказал Ропер, — что вчера вечером была какая-то возня.

— Что-то вроде того.

Райкер даже не хотел спрашивать, где он это услышал. Либо это было от одного из охранников, описывающих идиотское поведение старшего офицера, либо это было от собственной дочери Ропера, описывающей последствия свидания. В любом случае, это было не то, на чем он хотел останавливаться.

— Отношения на планете могут быть несколько запутанными, да? — сказал Ропер. — В этом и есть преимущество пребывания на корабле. Бей и беги, так сказать.

Райкер просто кивнул, позволив кофе течь по его венам, восстанавливая некоторую степень связности.

— Ты, должно быть, рад, что выбрался отсюда.

Что-то в этой фразе привлекло внимание Райкера, пробиравшегося сквозь алкогольную дымку.

— Я проведу здесь еще как минимум месяц.

Но Ропер покачал головой.

— Я думал, ты уже слышал. Ремонт "Худа" закончился быстрее, чем предполагалось. Ты улетишь отсюда через двадцать четыре часа, капитан.

Райкер почувствовал заряд в голове, как будто включилась система жизнеобеспечения.

— Ты имеешь в виду... Ты имеешь в виду, что я отправляюсь уже сейчас?

— Все верно. Так что тебе лучше привести себя в порядок. Тебе нужно закончить кое-какую бумажную работу. Формы, которые нужно заполнить, отчеты по делам синдарийцев. Нужно все аккуратно и красиво упаковать, прежде чем мы тебя вышвырнем.

Райкер быстро встал, опрокинул кофе в горло и попытался не обращать внимания на то, что, сделав это, он только что обжегся.

— Марк… Марк, спасибо. Это отличные новости. Это...

Марк пожал ему руку и сказал, улыбаясь:

— Когда будешь строить свою карьеру, просто вспоминай о нас время от времени, бедных ползающих по планетам, ладно?

— Обязательно, Марк. Можешь быть уверен.

— Тогда поторопись, капитан.

Райкер отпустил руку Ропера и выскочил из кафе. Марк проводил его взглядом и вздохнул.

— Дети...

Все было сделано.

Почти.

Райкер сказал себе, что он заглянет в художественный музей, чтобы убедиться, что все восстановлено на месте и в порядке. В конце концов, Звездный Флот не хотел бы, чтобы что-то было упущено из виду.

Но он поймал себя на мысли, что слишком долго стоит перед одной конкретной картиной: той, которую ему показывала Диана, той, на которой были изображены большие концентрические странные мазки.

Он уставился на нее.

Затем он услышал музыку, доносящуюся откуда-то поблизости. И каким-то образом, так, что он не мог этого объяснить, музыка, казалось, усиливала то, на что он смотрел.

Словно танцуя под ноты, цвета начали медленно кружиться. Райкер понял, что это поразительно напоминает звезды, плавающие в некоем галактическом водовороте. Нет, не просто звезды, а звезды и планеты, и, возможно, это было похоже на то, как выглядела вселенная в момент создания. Пустота и начало, и наполненное обещаниями и возможностями...

Он чувствовал, что она стоит рядом с ним. Но он не мог повернуться к ней лицом.

— Ты улетаешь, — сказала Диана.

— Да.

— Желаю удачного полета.

— Я хотел бы, чтобы ты... — он остановился и нашел в себе силы посмотреть на нее. Он быстро повернулся, и на мгновение его мысленный взор наложил поток картины на нее. На одну безумную секунду она стала буквально центром его вселенной. — Я хотел бы, чтобы ты могла пойти со мной, — сказал он, наконец.

Она покачала головой.

— Знаешь, Имзади, какое-то время назад я была готова изменить свою вселенную ради тебя. Но сейчас… Сейчас я не думаю, что кто-то из нас к этому готов.

Он пытался сказать, что она была неправа, но не мог. Поэтому вместо этого он пытался найти способ попрощаться. Но и этого он не мог сделать.

Он обернулся и посмотрел на картину. Такое огромное пространство, которое охватывало все, что было, и все же, каким-то образом, теперь оно казалось совершенно пустым.

— Диана, — он повернулся к ней. — Может быть...

Но ее уже не было.

Он даже не попрощался. Черт возьми, он ничего ей не сказал, потому что не смог найти слов. И поэтому он очистил свой разум, и теперь она, вероятно, думала, что ему все равно. Если он мог расстаться с ней с такой видимой легкостью, даже не сказав ни слова...

Он сделал шаг в направлении, куда, как он был уверен, она пошла, но затем остановился. Потому что он знал, без всяких сомнений, что именно так она и хотела. И каким-то образом, где-то по пути, туда чего она хотела, стало для него важнее того, чего хотел он.

Глава тридцать вторая

Дневник капитана, Звездная дата 42372.5:

Из двадцати четырех часов, которые Q отвел нам, чтобы проявить себя, одиннадцать прошли без происшествий. И все же я не могу забыть предостережение Q, что мы столкнемся здесь с критическим испытанием человеческих ценностей.

Пока «Энтерпрайз» продолжал вращаться вокруг Сигнус IV, коммандер Райкер сидел напротив своего нового капитана в комнате совещаний. Оба они были одинаково обеспокоены тем, что они воспринимали как странности на станции Фарпойнт, но ни один из них не был уверен, как именно действовать.

Однако Райкер был рад тому, что Пикард так легко принял его без оговорок. Как только Пикард приветствовал его на борту и изложил основные правила, капитан словно оставил позади себя любые сомнения. В отличие от других командиров, под началом которых он служил, Райкер не чувствовал давления, что он должен произвести впечатление на Пикарда. Вместо этого Пикард явно собирался иметь с ним дело прямолинейно по-деловому. Это было отношение, которое Райкер приветствовал.

Изучая свои заметки о Сигнус IV, Райкер сказал:

— Внутреннее тепло этой планеты приводит к обильной геотермальной энергии, сэр. Но это все, что может предложить этот мир.

Пикар задумался.

— И вы полагаете, что именно это позволило им построить базу по стандартам Звездного Флота?

— Да, сэр, — Райкер наклонился вперед. — Предполагаю, что они обменивали свою избыточную энергию на строительные материалы, используемые здесь. Согласно сканированию нашего корабля, многие из используемых материалов не встречаются в этой системе.

Пикард слегка улыбнулся.

— Возможно, это похоже на те случаи, которые вы описываете в своем отчете как «почти волшебные» попытки угодить нам.

От любого другого капитана это могло бы прозвучать покровительственно. Но Пикард просто констатировал факты. Соответственно, Райкер кивнул.

— Эти события действительно произошли, сэр.

— И со временем мы найдем объяснение. Между тем, ничто из этого не предполагает ничего угрожающего. Если бы только каждая форма жизни имела столько же желания угодить Звездному Флоту.

Райкер знал, что имел в виду Пикард. Ференги, с которыми нужно было бороться, не говоря уже об орионцах, синдарийцах, плюс постоянное ощущение, что ромуланцы могут снова появиться. Безусловно, было достаточно опасностей, с которыми Федерации нужно было справиться. А затем появился этот Q, чьи действия Райкер рассмотрел ранее, просто чтобы все усложнить еще больше.

Пикард поднялся.

— Готовы спуститься? С нетерпением жду встречи с этим Гропплером Цорном.

Райкер ждал, пока Пикард выйдет из-за стола. После большой речи Райкера о том, что он должен защищать капитана, он не был в восторге от того, что Пикард немедленно спустится и встретится с главой станции Фарпоинт. Если и была какая-то неизвестная опасность, было бы крайне плохо, если бы эта опасность внезапно стала известна в ходе визита Пикарда на планету. Тем не менее, на данный момент опасности, похоже, не было, и поэтому Райкер держал свой совет. Когда Пикард шел впереди него к двери, Райкер сказал:

— Я убежден, что это больше, чем просто попытка «угодить нам», сэр.

Пикард задумался.

— Как будто Q пытается нас обмануть?

Когда они вышли к турболифту, Райкер заметил, что дверь турболифта открылась. Его обзор на пассажира на мгновение был закрыт поднятой рукой Пикарда, когда капитан сделал приветственный жест и сказал:

— Пожалуйста, сюда, советник! — он повернулся к Райкеру и сказал: — Я попросил ее присоединиться к нам на этой встрече.

Советник корабля. Райкер никогда не служил на достаточно большом корабле или на достаточно длительной миссии, где бы требовался советник. Кроме того, эта должность была относительно новой для Звездного флота, она появилась только в последние несколько лет. Поскольку Райкер был безгранично уверен в своем собственном душевном равновесии, он сомневался, что ему будут нужны услуги советника, но думал, что многие люди на «Энтерпрайзе», вероятно, могли бы хорошо их использовать. Он просто надеялся, что он или она не будет одним из этих чрезмерно интеллектуальных личностей, которые пытаются что-то найти в любой мелочи, независимо от того, на что это могло быть похоже.

Теперь Райкер ясно видел ее... И почувствовал, как вся кровь отхлынула от его лица. Пикард повернулся к женщине и сказал:

— Позвольте представить нашего нового первого офицера, коммандера Уильяма Райкера. Мистер Райкер, наш корабельный советник, Диана Трой.

Пикард снова посмотрел на Райкера, и его тон слегка изменился, когда он увидел выражение лица своего первого офицера.

Прошло десять лет, но старые чувства нахлынули на него с той же болью, словно рана была еще свежа.

Она собрала волосы в тот тугой узел, тот, который был таким нелепым, который она носила, когда хотела отвадить его от любых ухаживаний. Она знала! Она знала, что он будет здесь. Конечно, она знала. Как советник, она должна была просмотреть досье всех старших офицеров.

Его разум был в смятении. Он давно не практиковался, много лет не практиковался. Он был застигнут совершенно врасплох.

Диана, со своей стороны, выглядела совершенно безмятежной. И затем было то ощущение, которое он думал, что больше никогда не испытает. Ее голос в его голове, в его душе, когда она спросила: «Ты помнишь, чему я тебя учила, Имзади? Ты все еще чувствуешь мои мысли?»

Она была такой спокойной, такой собранной, что даже когда она мысленно бросала ему перчатку, она протянула ему руку и произнесла официально.

— Очень рада, коммандер, — сказала она, слегка акцентируя звание.

Райкер взял ее за руку и сказал:

— Я, э-э... так же, советник.

По взволнованному выражению лица Райкера Пикард понял, что что-то определенно произошло.

— Вы двое уже встречались? — спросил он Райкера.

Встречались? О, неееет... Это были одни из самых захватывающих, чувственных, разочаровывающих и жарких отношений, которые у меня когда-либо были с кем-либо. Вот и все.

Вслух он просто сказал:

— Мы… да, сэр.

Райкер не был уверен, уловил ли Пикард подтекст заявления и понял ли, насколько хорошо Райкер и Трой знали друг друга, или же он просто предположил, что они уже однажды познакомились. Независимо от варианта, се, что он сказал, было:

— Отлично. Я считаю важным, чтобы мои ключевые офицеры знали способности друг друга.

Райкер не был уверен, но ему показалось, что он слышит безмолвный смех Трой, отдающийся эхом в его голове.

— Так и будет, — заверила его Трой. — Так и есть.

Пикард вошел в турболифт, а Райкер и Трой молча последовали за ним.

Ему так многим хотелось поделиться... Так много он хотел ей рассказать. Но его мысли путались, и, несмотря на то, что он был неопытен, он не мог найти способа спроецировать свои мысли на нее. И теперь у них не будет времени поговорить наедине, прежде чем они окажутся в новой и опасной ситуации. Ситуации, в которой им придется взаимодействовать легко и профессионально. Но возможно ли это, учитывая все, что они пережили вместе? И учитывая то, как они расстались, так много осталось невысказанным? Знала ли она, что он заботится о ней? Знала ли она, что он хотел сказать? Или она все эти годы питала обиду, не понимая, как?

И затем снова зазвучал ее голос в его голове, несущий ее мысли к нему, как птица, ищущая свой дом.

Я тоже никогда не скажу «прощай», Имзади.

Облегчение нахлынуло на него. Он должен был догадаться. Он должен был знать, что она поймет, и что действительно будет основа, на которой можно будет строить отношения.

Он не был уверен, куда приведут эти отношения и какова будет их окончательная судьба. Но, по крайней мере, что бы ни случилось в будущем, они встретят это вместе.

Им потребовалось какое-то время, чтобы разобраться с этим. Сначала им захотелось продолжить с того места, где они остановились, но они быстро поняли, что не могут. Прошло слишком много времени, и никто из них не смог найти способ преодолеть этот разрыв и примирить молодых людей, которыми они были, с офицерами Звездного Флота, которыми они были сейчас.

Они также не были уверены, что произойдет, если они снова разожгут страсть, которая горела так ярко. Если бы что-то не получилось, им было бы крайне сложно работать друг с другом без большого напряжения. И была очень очевидная мысль, что это не сработает, поскольку их предсказания друг о друге были удивительно точными. Райкер все еще был склонен к блуждающему взгляду. А Трой действительно научилась ценить удовольствие от экспериментов, так что это не было похоже на то, что она жила как монахиня в прошедшие годы.

Со всеми сложностями, которые возникли, когда они снова стали любовниками, они решили просто не торопить события. Никто из них не был готов рисковать всем, чтобы разжечь угли своих отношений.

— Время имеет свойство все расставлять по своим местам, — сказала ему Диана. Поэтому они дали отношениям время.

Однако они не придавали отношениям ничего другого. И законы инерции, как правило, управляли человеческим взаимодействием наряду с большинством других вещей. По мере того, как их совместные годы на «Энтерпрайзе» проходили мимо, их отношения, поскольку они были в состоянии покоя, имели тенденцию оставаться в состоянии покоя.

Единственной силой, которая могла бы подействовать на них, чтобы изменить это, была бы идея, что они не смогут изменить ход вещей в любое время, когда им захочется. С другой стороны, почему они должны были рассматривать такую ​​возможность?

В конце концов, они думали, что у них есть все время во вселенной.

А затем состоялась мирная конференция с синдарийцами...

Глава тридцать третья

Райкер лежал на спине, глядя в темноту своей каюты.

Руки его были сплетены за головой, мягкая подушка подпирала затылок. Он лежал так уже больше часа, так как сон отказывался приходить.

Разбираться в своих чувствах быстро становилось чем-то вроде королевской боли. Он все еще помнил то время, пару лет назад, в покоях Дианы... Где он, и Диана были в чрезвычайно легком настроении, и он позволял расслабляющим парам Синтетола, который он употреблял, влиять на его ощущения. Дружеский поцелуй на ночь превратился во что-то гораздо более страстное, и на мгновение они целовались жадно, ненасытно, и это было совсем как в старые времена.

И тогда Диана прошептала, умоляла, говоря ему, что они не должны этого делать, напоминая ему об обязанностях, когда оба служат на одном корабле. Но даже когда она говорила, она позволила ему...

Но он остановился. Ее слова проникли сквозь сизую дымку в его мозгу и унесли все, принеся с собой мгновенное отрезвление и напоминание о линии, которую они сами для себя провели.

И ничего не произошло.

Не то, чтобы он этого не хотел... они оба этого хотели...

Но чего они хотели? Кратковременного удовлетворения? Или чего-то большего? Возрождения чего-то, что, как они думали, они оставили позади?

Возможно, они обманывали себя. Он оставался тем, кто привык командовать ситуацией, а она была той, кто всегда была в контакте с чувствами. Поэтому было вполне естественно, что они решили, что могут контролировать свои чувства, диктовать свои отношения. Включать и выключать свои эмоции, как старомодный выключатель света.

Но насколько это было реалистично? Лежа там, в темноте, представляя себе Диану в тот момент, обнимающую Дэнна, смеющуюся или говорящую что-то тихо...

Говорила ли она Дэнну то же самое, что и Райкеру?

На мгновение он действительно задремал, его чувства к Диане убаюкивали его мозг и убеждали его, что все будет казаться более ясным утром. А затем что-то, какой-то импульс заставил его резко вскочить с постели, двигаясь так быстро, что у него возникло небольшое чувство дезориентации.

Кто-то был там. Он не знал как, он не знал почему... Но кто-то был там, прячась в углу, таясь в темноте.

Он крикнул:

— Св...

Но он не успел это произнести.

Чья-то рука зажала ему рот и потащила обратно на кровать.

Райкер отчаянно боролся, отталкивая руку, которая держала его. Он потянулся вверх, схватив лицо своего противника, чувствуя кожу, похожую на пергамент, и щетинистую бороду.

И тут раздался голос:

— Свет!

Райкер замер. Потому что голос показался ему безумно знакомым.

Свет включился по команде. Он моргнул от внезапной яркости, и голос поправил:

— Половина света.

Свет стих до 50 процентов, и теперь Райкер мог различить черты лица нападавшего.

Волосы и борода были густыми и седыми. Кожа была морщинистой и тронута временем. Но глаза горели яростной решимостью, а лицо... Лицо было безошибочным. Он смотрел на себя! Только он был на десятки лет старше.

— Заткнись! — прошипел старший Райкер. — У нас мало времени.

Глаза Райкера расширились от изумления. На мгновение он подумал, что все еще спит, и снова начал бороться, пытаясь крикнуть через руку, которая была зажата у него на губах.

— Ты что, не понял, что я сказал? — прорычал старик. — Заткнись, идиот! Они могут прийти и попытаться остановить меня в любой момент! Так что лежи смирно! Слушай меня и будь готов сделать все, что я скажу. Жизнь Дианы зависит от того, что ты сделаешь дальше.

Середина

Глава тридцать четвертая

Куратор национальных архивов Бетазоида пожал руку адмиралу Райкеру и слегка поклонился в знак признательности.

— Ваш подарок вещей Луаксаны Трой станет настоящим благом для нашей коллекции, адмирал.

Райкер равнодушно улыбнулся.

— Я рад, что смог быть полезен, сэр. А теперь, если вы меня извините, я полагаю, что мой транспорт уже меня ждет.

— Ах, да, — сказал куратор. — Я так понимаю, что сам «Энтерпрайз» пришел за вами.

— Просто совпадение, — Райкер ровным голосом улыбнулся. — Это был ближайший корабль. Я не то, чтобы кто-то особенно важная личность.

— О, адмирал, давайте не будем недооценивать себя. Некоторые из нас все еще помнят, как вы справились с синдарийскими налетчиками много лет назад. После этого они держались подальше от Бетазеда, — куратор нахмурился. — Хотя жаль, они стали намного агрессивнее за последнее десятилетие или около того. Я понимаю, что они возобновили многие из своих воинственных методов. Действительно стыдно.

— Да, — согласился Райкер, в этот момент беспокоясь о том, чтобы просто выбраться оттуда. Он чувствовал, что готов сказать что угодно, лишь бы сбежать.

В этот момент воздух в нескольких футах от него загудел со знакомым звуком, и Райкер открыто ухмыльнулся. Он редко улыбался в последнее время, но когда улыбался, это было искренне.

— Командер Дейта, — сказал он ровно. — Рад снова вас видеть. Вы не постарели ни на день.

Дейта слегка наклонил голову.

— Зачем мне это, адмирал?

Райкер тихо усмехнулся.

— Ты, возможно, и освоил много вещей с тех пор, как я впервые встретил тебя, Дейта, но чувство юмора все еще ускользает от тебя. Утешительно знать, что некоторые вещи не меняются.

— Я уверен, что это так, — Дейта повернулся и указал на своего второго офицера. — Вы помните моего офицера по науке, лейтенанта Блэра.

— Да, конечно, — сказал Райкер и пожал большую, покрытую мехом руку Блэра. — Ну что, джентльмены, пойдем?

— Как скажете, адмирал. Если вы, конечно, закончили.

Райкер вопросительно посмотрел на куратора.

— Что касается меня, адмирал, то мы закончили. О, — добавил куратор, как будто подумав. — Заходила женщина, кажется, она сказала, что ее зовут Венди, и сказала, что вы должны зайти и попрощаться, прежде чем уйти.

— Мы можем подождать, если хотите, адмирал, — предложил Дейта.

Но Райкер только покачал головой.

— Нет, — тихо сказал он, и меланхолия, которая постоянно витала над ним в эти дни, снова окутала его. — Нет, я никогда не был особенно хорош в прощании на этой планете.

Дейта не притворился, что понял. Он просто наклонил голову и сказал:

— «Энтерпрайз». Трое к подъему готовы.

И через мгновение, в протуберанце синей энергии, они исчезли.

Когда Райкер впервые ступил на корабль, носивший имя того судна, на борту которого он когда-то служил, он почувствовал прилив удовольствия. Но его быстро отрезвило осознание того, что это был не совсем тот «Энтерпрайз»... Чего-то другого такого больше не будет. Это было уникальное, особенное время в его жизни, и он мрачно осознал, что это была наивысшая точка. Определенно, ничто с тех пор не приблизилось к чистой радости и удивлению, которые дало ему то конкретное назначение.

Он был более чем счастлив осмотреть корабль, изучить все новые и захватывающие особенности, которые были добавлены. В конечном счете, однако, как только все это было сделано, он был более чем доволен сидеть в своей каюте, один и комфортно с одиночеством, к которому он так привык.

Именно в таком состоянии его и нашел Дейта, когда пришел сообщить Райкеру, что они скоро прибудут на Звездную базу 86.

— Спасибо, Дейта, — просто сказал Райкер, услышав эту новость. Он снова уставился в иллюминатор.

— Кажется, вы чем-то озабочены, адмирал, — заметил Дейта.

— Я смотрю на звезды, — Райкер тонко улыбнулся. — Знаешь ли ты, что некоторые люди верят, что все, что с нами происходит, решают звезды. Что мы не властны над своей судьбой. Кажется, Шекспир даже написал, что «виноваты звезды».

— На самом деле, адмирал, это неверно.

— Ты собираешся утверждать, что нелепо верить в то, что межзвездные явления могут оказать какое-либо влияние на дела людей?

— Нет, сэр. Это настолько очевидно, что даже не стоит указывать. Нет, я просто собирался сказать вам, что ваша попытка процитировать Шекспира была не только неточной, но и в корне неверной.

— Насколько неверной?

— Если вы цитируете тот отрывок, о котором я думаю, а именно «Юлий Цезарь», акт первый, сцена вторая, то вы перевернули его. Правильнее будет — «Людьми иной раз власть даётся над судьбой: не в звёздах, Брут, причина, а в том, что мы — рабы».

— Правда? — Райкер задумался на мгновение. — Невероятно, как же я все испортил. Кто это сказал?

— Шекспир, сэр. Вы были правы.

— Нет, я имею в виду, кто в пьесе?

— Кассий беседует с Брутом. Двое из заговорщиков, убивших Юлия Цезаря.

— Как иронично, неправда ли, Дейта? Мужчины, которые пытаются решить, что они возьмут свою судьбу в свои руки, и единственный способ сделать это - попытаться убить человека, которым они восхищаются.

— Для меня всегда было большой загадкой, как люди могут совершать совершенно безнравственные поступки во имя морали. Конечно, философия управления своей собственной судьбой достойна похвалы. Но как кто-то может аплодировать идее убийства?

— Иногда, Дейта, ты делаешь то, что должен. Ты просто принимаешь решение, что что-то должно быть сделано, и наплевать на последствия.

Райкер больше ничего не сказал, и хотя Дейта просто стоял там, наблюдая за ним, Райкер не чувствовал необходимости комментировать.

— Мое неподвижное стояние таким образом однажды очень беспокоило капитана Пикарда, — сказал Дейта через некоторое время.

— Беспокоило? — Райкер пожал плечами. — Дейта, ты удивишься, но в наши дни меня мало что беспокоит.

— Это из-за Дианы Трой?

Райкер повернулся и посмотрел на него.

— Древняя история, Дейта, — сказал он глухим голосом. — Очень древняя.

Дейта казался задумчивым, что было для него совершенно необычно.

— Я кое-что знаю, адмирал, что, если вы воспримете это в правильном расположении духа может помочь вам избавиться от многих ваших давних разочарований.

— Серьезно? — Райкер был более чем удивлен. — И что же ты именно знаешь, Дейта?

Дейта замолчал, и его следующие слова были последними, которых Райкер мог ожидать.

— Что бы вы сказали, адмирал, если бы я сообщил вам, что где-то там Диана Трой все еще жива?

Реплика повисела мгновение нетронутой. А затем, к удивлению Дейты, Райкер снова улыбнулся.

— Дейта, ты превращаешь меня в философа.

— Я, сэр?

— Ты собираешься сказать мне, что Диана живет в наших сердцах, умах и памяти, ведь так?

— Нет, сэр. Она жива в альтернативной временной линии.

Улыбка Райкера застыла, но все остальное выражение его лица было совершенно пустым. Наконец он сказал:

— Дейта, о чем, черт возьми, ты говоришь?

Дейта сел напротив Райкера, пытаясь выбрать метод объяснения, которому Райкеру было бы проще всего следовать.

— Наша остановка перед Бетазедом, — начал Дейта, — была прямо в мире Хранителя Вечности. Вам знаком он?

— Конечно, — нетерпеливо сказал Райкер.

— В ходе моего визита туда ученые показали мне обнаруженную ими временную нерегулярность. Эти нерегулярности известны как альтернативные временные линии или даже параллельные вселенные. В истории Федерации их было несколько. Например, альтернативная вселенная или временная линия, в которой клингоны и Федерация оставались в состоянии войны, из которой перешла Таша Яр и в конечном итоге стала матерью Селы. Затем была альтернативная вселенная и, или временная линия, с которой столкнулись Джеймс Кирк и несколько членов его команды, которая была «зеркальным» отображением нашей...

— Я все это знаю! Черт возьми, Дейта, какое отношение все это имеет к Диане?

— Это связано, сэр, с тем, как эти альтернативные вселенные или временные линии...

— Перестань так говорить! Это действует мне на нервы! Выбери термин и придерживайся его!

Дейта моргнул. Райкер за последние пять минут проявил больше гнева, чем за все пять лет службы.

— Это связано, — снова начал Дейта, — с тем, как эти потоки времени?.. — Он остановился на последнем слове, добавив к своей интонации легкий вопросительный оттенок, чтобы увидеть, одобряет ли Райкер терминологию. Адмирал кивнул и жестом пригласил его продолжить. — Это связано с тем, как эти потоки времени начинаются. Никто не знает, сколько их; возможно, бесконечное количество. Но, по-видимому, они включаются в важные моменты времени. Фокусные точки, это термин, который однажды придумал научный сотрудник Спок, я полагаю. Эдит Килер Джеймса Кирка, которая жила, когда она должна была умереть, представляла собой одну из таких фокусных точек. Постоянное наблюдение за событиями, которые показывает Хранитель, иногда выявляет одно из этих ответвлений.

Райкер с трудом сглотнул.

— И они нашли одно с участием Дианы?

— Это так, сэр. Любопытно, что это вращается вокруг момента смерти Дианы Трой на мирной конференции на Синдарине. В альтернативном временном потоке советник Трой на самом деле не умерла.

— Как она выжила? — голос Райкера был едва громче шепота.

— Они не смогли получить точное определение. Однако они обнаружили, что советник присутствовала на мирной конференции, и ее эмпатические способности позволили распознать, что синдарийцы лгали о своих мирных намерениях. Как только она раскрыла их обман, быстро выяснилось, что вся мирная конференция была схемой использования ресурсов Федерации для восстановления, чтобы они могли, спустя годы, начать новые и разрушительные набеги на Федерацию.

— Что они в итоге и сделали.

— Да, сэр, в нашем временном потоке, «правильном», за неимением лучшего термина. В нашем временном потоке синдарийцы — могущественная игрозная раса. Однако в альтернативном временном потоке Федерация отказалась от мирной инициативы, вышла из игры, и экономика синдарийцев в конечном итоге полностью развалилась. В этот момент Федерация вмешалась с усилиями по восстановлению, но в гораздо более контролируемых и менее доверительных обстоятельствах. Синдарийцы смогли восстановиться, но были менее агрессивной расой.

— И Диана выжила, — Райкер посмотрел на Дейту, его глаза сверкали, как кремни высекающие искры. — Она выжила?

— Да, сэр. Так что, как видите, адмирал, вы можете быть горды. Хотя смерть советника была несчастным и трагичным событием, есть своего рода «космическая справедливость», чувство равновесия. Ведь в альтернативном временном потоке Диана Трой жива и совершила великие дела.

Райкер долго молчал... А потом, казалось, что-то бормотал себе под нос. Шептал. Голос у него был низкий и слабый, напевный, и звучало это так, будто он пытался что-то обдумать.

— Адмирал?

Райкер начал подниматься на ноги и протягивать руку Дейте. Андроид предположил, что Райкеру нужна его помощь, чтобы подняться, и поэтому оказал ему поддержку. Но затем рука Райкера сомкнулась на плече Дейты с яростью, которая могла бы быть уместной для человека, который был моложе его вдвое, и он развернул Дейту, возбужденный яростью.

— Разворачивай корабль, — хрипло сказал Райкер.

— Адмирал?

— Ты меня слышал. Верни нас к Бетазеду. На максимально возможной скорости.

— Сэр, я хотел бы быть максимально любезным, но я не понимаю, почему?

С невероятной яростью и голосом, подобным кузнечному горну, Райкер крикнул:

— Разворачивай чертов корабль, Дейта! Это прямой приказ старшего офицера. Сделай это сейчас и помоги мне, иначе я отстраню тебя от командования и сам поведу нас обратно!

Глава тридцать пятая

Потребовался день, чтобы получить все разрешения от правительства Бетазеда. Но Дейта сделал это так быстро, как только мог, потому что был твердо убежден, что если он не получит официального разрешения на выдачу тела Дианы Трой, то адмирал Райкер, скорее всего, спустится и сам привезет тело. В том состоянии, в котором он находился, он, вероятно, был нацелен, чтобы взвалить труп себе на спину и найти способ доставить его на «Энтерпрайз».

Райкер погрузился в молчание, но это молчание едва ли было добрым. Он буквально излучал срочность, граничащую с неконтролируемым отчаянием. Он стоял там и наблюдал, как тело Дианы, все еще в оболочке, материализовалось в грузовом транспортере. Оно держалось на небольших, контролируемых волнах антигравитации, исходящих от парящих зондов.

Дейта, Блэр и главный врач Хауман вместе с двумя медтехниками ждали там, когда прибыло тело. Хауман, высокий и долговязый с густыми каштановыми волосами, вопросительно посмотрел на своего командира.

— Сэр, я правильно понял? Вы хотите, чтобы я провел вскрытие тела, которому четыре десятка лет?

— Таков наш план, — сказал Дейта, изобразив как можно более похожее на вздох слово.

Райкер поднял руку.

— Начинайте, — сказал он, когда медтехники подошли, чтобы убрать оболочку. — Хауман, проведи сканирование трикодером. Ищи что-то странное.

Хауман уставился на Райкера, затем на Дейту, а затем снова на Райкера.

— Вы ожидаете, что я найду что-то, сэр?

Райкер холодно посмотрел на него.

— Я ожидаю, что ты выполнишь мой приказ.

Хауман сделал, как ему было приказано, проведя маленьким устройством над телом Дианы.

— Ничего. Даже малейшего следа. Извините, адмирал, но это труп сорокалетней давности. Ничего больше.

— Это нечто большее, доктор, — сказал Райкер. — Это надежда в аду. Теперь отвезите ее, отвезите ее в лазарет.

— Что я должен искать, если можно спросить?

— Причину смерти.

— Сэр, разве это не было указано в заключении по вскрытию, проведенному после смерти?

— Да, это так, — сказал Райкер, звуча на удивление разумно. — Итак, я хочу, чтобы вы вытащили протокол вскрытия из записей.

— А потом?

— А потом, — сказал Райкер, — ищите то, чего в нем нет.

Пока проводилось вскрытие, Райкер оставался в своей каюте. Он имел представление о том, как проходили вскрытия, в те примитивные времена хирургических ножей и медицинских пил. Разрезание тела, изучение каждого органа, поиск и проведение тестов, в то время как тошнотворный смрад наполнял воздух.

Тело Дианы не будет разрезано или повреждено. Ряд тестов будет проведен, не тронув ни единого волоска на ее голове. Тем не менее, Райкер не мог найти в себе силы стоять там, пока с телом Дианы обращались как с большим куском мяса. Неважно, насколько деликатным может быть это обращение. Он прошел через это один раз. Дважды было бы невыносимо для него.

Он уставился на Бетазед, который неторопливо поворачивался вокруг оси.

Имзади, — прошептал он тому, кто не мог ответить почти два поколения. —Имзади... Скажи мне, что я не схожу с ума.

В дверь позвонили, и он быстро ответил:

— Войдите.

Дейта вошел вместе с доктором Хауманом. Лицо Дейты, как всегда, было непроницаемым. Но Райкер сразу понял по выражению лица Хаумана, что что-то произошло. Произошло что-то, что удивило доброго доктора. Одного этого было достаточно, чтобы дать Райкеру надежду.

— Ну? — потребовал он, нетерпеливо помахивая пальцами. — Расскажите мне.

— Это, эээ... — Хауман выглядел неуютно. — Это, крайне озадачивает.

— Что?

— Похоже, адмирал, — сказал Дейта, — что мы имеем дело с чем-то вроде парадокса.

— О, неужели. Объясните мне, будьте так любезны. Хотя, нет, лучше, я вам объясню.

Райкер поднялся со стула и повернулся к Хауману.

— Вы обнаружили, — медленно произнес он, — следы чего-то, чего не существовало во время смерти Дианы.

— Это... Это верно, сэр, — сказал Хауман. Он не только чувствовал себя глупо из-за того, что его сомнения не имели смысла, но он чувствовал себя еще глупее из-за того, что Райкер, по-видимому, знал больше него. — Мы обнаружили мельчайшие следы раксатоцина, настолько мельчайшие, что медицинское оборудование того времени не смогло бы их обнаружить. Оно даже не было бы идентифицировано как неизвестное вещество.

— Раксатоцин, — медленно проговорил Райкер. — Это яд, не так ли?

— Да, сэр. Он вызывает именно те симптомы, которые убили советника Трой. Массивный сосудистый коллапс. Он был разработан тринадцать лет назад, и еще пять лет назад его было невозможно обнаружить.

— Как передается яд?

— Любым известным способом. Инъекция. Его можно проглотить. При достаточной концентрации его можно даже вдохнуть.

— Отлично, — Райкер глубоко вздохнул. — Тело Дианы было возвращено соответствующим службам?

— Да, сэр, — подтвердил Дейта.

— Хорошо. Хорошо, мистер Дейта, — Райкер хлопнул в ладоши и быстро потер их. — Отвезите нас к Хранителю Вечности.

В комнате повисла мертвая тишина, а затем Дейта повернулся к Хауману.

— Доктор, благодарю вас за уделенное время. Это все. И убедитесь, что файл на Диану Трой сохранен.

Хауман кивнул. Райкер уставился на Дейту и сказал:

— Что?

Дейта поднял палец, показывая, что они не должны ничего говорить, пока Хауман не уйдет. Райкер нетерпеливо ждал, пока доктор не выйдет за дверь, а затем сказал:

— В чем проблема, Дейта?

— Адмирал, я не хотел, чтобы здесь был доктор Хауман, потому что, честно говоря, я опасался, что вы скажете что-то компрометирующее, и я не хотел, чтобы был свидетель, который был бы менее предан вам, чем я.

— Компрометирующее? Дейта, — сказал Райкер, пытаясь сдержать гнев, — что ты имеешь в виду? Разве не очевидно, что произошло?

— Я виню себя, сэр. Я пытался сказать вам что-то, что, как я надеялся, даст вам хоть немного ободряющего. Но вместо этого это толкает вас к мыслям о немыслимом. Мне очевидно, сэр, что произойдет. Вы намерены попытаться пройти через Хранителя Вечности. Вернуться назад во времени и спасти жизнь советника Трой, и тем самым изменить историю.

— Нет, Дейта. Исправить историю. Ты не понял! — Райкер начал мерить шагами комнату, не в силах сдержать волнение. — Она не должна была умереть! Кто-то вернулся в прошлое, прямо сейчас, или, может быть, через много лет в будущем. И они отравили ее!

— Мы этого не знаем.

— Мы знаем это! Яд пришел из будущего! Может быть, из нашего будущего, или, может быть, из ее будущего, которое является нашим прошлым, которое... — его голос затих. — Дай мне минутку. Я иногда путаюсь, когда обсуждаю путешествия во времени.

— Я понимаю, о чем вы говорите, сэр. Но я должен отметить, что раксатоцин, как известно, встречался в природе, даже до того, как он был разработан как яд. Возможно, что каким-то образом она получила его благодаря какому-то уникальному и странному стечению обстоятельств.

— Возможно, но маловероятно. Я говорю тебе, Дейта, ты был абсолютно прав, когда говорил, что она является точкой фокуса во времени. Но это полная противоположность Эдит Килер. Диана не должна была умереть. Она должна была жить. Наш мир, этот мир — это неправильная временная линия. Она неправильная!

— И вы надеетесь что, если вам позволят пройти через Хранителя Вечности, у вас будет возможность все исправить.

— Да, именно.

Хотя выражение лица Дейты не изменилось, было ясно, что в его голове крутилось много мыслей. И все это было связано с попытками определить способ справиться с этой новой и странной ситуацией.

— Адмирал, вам нельзя этого делать.

— Я отдаю вам прямой приказ...

Но Дейта покачал головой.

— Нет, сэр. Не в этот раз. Это не сработает, и приказывать будет бесполезно. Правила Звездного Флота в этом вопросе очень, очень конкретны. С тех пор, как первый "Энтерпрайз" прыгнул назад во времени и доказал, что это возможно, был разработан набор конкретных правил относительно путешествий во времени. И самое главное из этих правил — никакого вмешательства.

— Чёрт возьми, Дейта, кто-то уже это сделал!

— Мы не можем быть в этом уверены. В чем мы можем быть уверены, так это в правилах Звездного Флота...

— К черту правила! — Райкер стоял всего в двух футах от Дейты, сжав кулаки и выйдя из-под контроля. — Жизнь Дианы под угрозой!

— Диана не жива, адмирал. Диана мертва, — спокойствие Дейты резко контрастировало с яростью Райкера. — Она мертва уже четыре десятилетия. Ее смерть помогла определить вселенную, в которой мы жили все эти годы.

— Тогда я не хочу жить в этой вселенной. Я хочу перейти, как это сделала Таша.

— Это невозможно, адмирал. И если вы войдете в Хранителя, вы поставите под угрозу жизни и реальность бесчисленных невинных людей. Многое произошло с тех пор, как умерла советник Трой. Я развился, как в плане самовыражения, так и в плане командных способностей. У вас есть ваша Звездная база, которой вы можете командовать.

Райкер горько рассмеялся.

— А Уэсли имеет свою команду, — продолжил Дейта. — Джорди, Ворф, Александр, все они прожили свою жизнь так, как предначертала судьба. Люди рождались и умирали в течение сорока лет после смерти Дианы. События происходили так, как им было суждено произойти. Теперь вы не можете внезапно перевернуть книгу истории, стереть то, что было написано, и переписать их истории, которая вам больше по душе.

— Я мог бы пойти раньше в Звездный Флот...

— Это, конечно, ваше решение, — согласился Дейта. — Но я не припомню ни одного случая, когда Звездный Флот захотел бы рискнуть и пожертвовать всей реальностью ради одной женщины.

Райкер замолчал. Почувствовав, что, возможно, он достучался до него, Дейта продолжил.

— Вы что-то решили, адмирал? Вы говорите, что все, что вы хотите сделать, это спасти Диану. Но вы обдумали возможность того, что даже если вы выполните свою задачу, вы можете, выполняя ее, ухудшить ситуацию? Со знанием событий сорока лет вы могли бы легко сказать что-то, сделать что-то, что окажет немедленное воздействие или повлияет на более отдаленный временной поток. Если знание — это сила, то знание будущего — это огромная сила. Никто, адмирал, ни вы, ни я, ни у кого нет мудрости, чтобы владеть этой силой. Правило невмешательства во время путешествий во времени существует по такой же веской причине, как и Первая Директива. И как в случае с Первой Директивой, это может быть чем-то, с чем нам трудно жить, но это, тем не менее, необходимо.

Райкер стоял спиной к Дейте. И Дейта мог видеть, как медленно, но верно из него утекает много огня и сил. Его плечи ссутулились, осанка поникла. Его руки, которые были плотно прижаты, повисли.

Когда он заговорил, в его голосе звучало чувство поражения, которое он носил с собой все эти годы.

— Она всего лишь одна женщина, не так ли?

— Да, сэр. А вы, сэр, совестливый и этичный человек. Вы не стали бы рисковать целой реальностью ради одной женщины.

— Ладно, Дейта, — устало сказал Райкер. — Ты убедил меня. Может быть. Может быть, пришло время мне просто понять, что я должен отпустить.

— Я думаю, сэр, это было бы к лучшему.

Райкер повернулся к нему лицом, и на его лице отразилось то же уныние, которое Дейта видел, когда подобрал Райкера на Бетазеде.

— Отвези меня домой, Дейта, — тихо сказал он. — И мы дадим Диане покоиться с миром.

Второе возвращение на Звездную базу 86 прошло без происшествий. Больше не было внезапных вспышек активности со стороны адмирала Райкера. Он все время оставался в своей каюте. Несколько раз Дейта подходил к нему, пытался завязать с ним непринужденный разговор о рутинных политических вопросах или просил его совета по различным темам, которые возникали в ходе обычной работы.

В каждом случае ответы Райкера были лаконичными и по существу. Он не пытался оттолкнуть товарищество, но и не приветствовал его. Он просто, существовал. Дейта отметил, что Райкер, похоже, не был заинтересован в том, чтобы встречаться с миром на каких-либо условиях.

Некоторое время Дейта беспокоился, что Райкер готовит скрытый план, чтобы отправиться к Хранителю Вечности, когда его высадят на 86-ой. Хотя Дейта ненавидел прибегать к обману, он все же послал своего корабельного советника попытаться вытянуть из Райкера информацию, что его беспокоит. Адмирал не был особенно рад этому, но это не имело значения. Он не знал, что советник был бетазоидом, который, когда ему сказали, что на карту поставлены важные обстоятельства, заставил себя изучить мысли глубже, чем обычно.

Он доложил Дейте, и отчет был именно тем, что Дейта надеялся услышать.

— Он сильно подавлен, коммандер, — сказал советник. — Но, если бы мне пришлось выбрать какое-то общее слово, которое бы лучше всего описало его состояние, я бы сказал — смирился.

— Смирился с чем?

— Смирился с тем, что ему осталось прожить еще несколько лет. Смирился со своей жизнью. По сути, он сдался.

В значительной степени это были хорошие новости. И все же, Дейта не мог не почувствовать огромное чувство потери, услышав это. Как будто он каким-то образом вынес своему другу смертный приговор.

Когда он сообщил Райкеру, что они прибыли на Звездную базу-86, адмирал удостоил его лишь еле заметным кивком. Он тихо собрал свои вещи, и Дейта проводил его в транспортную.

— Если вы не против, адмирал, — сказал Дейта, — я бы хотел спуститься вместе с вами.

Райкер пожал плечами.

— Космическая станция открыта для всех. Почему капитан «Энтерпрайза» должен быть исключением?

Это было самое длинное предложение, которое он произнес за двадцать четыре часа.

Лейтенант Декстер ждал их на транспортной платформе звездной базы и одарил их той обычной, слегка сморщенной улыбкой, которой он выделялся.

— Приятно, что вы вернулись, адмирал. Надеюсь, на Бетазеде все прошло гладко?

— Нормально, — Райкер кивнул в сторону Дейты. — Ты знаешь коммандера Дейту?

— На самом деле я не думаю, что мы имели удовольствие, — сказал Декстер, пожимая руку Дейте.

Райкер обошел их и направился в свой кабинет. Декстер пошел за ним по пятам, но Дейта, слегка задержав его, заговорил тихим голосом.

— Адмирал прошел через нечто вроде испытания на Бетазеде. Я был бы очень признателен, если бы вы последили внимательно за ним в течение следующих нескольких дней.

— Что? — нервно спросил Декстер, украдкой покосившись на Райкера. — Он ведь не болен, правда?

— Я так не думаю. Но он весьма подавлен. Я настоятельно рекомендую вам приложить все усилия, чтобы продолжать вести дела как обычно. И если он сделает что-то необычное, пожалуйста, свяжитесь со мной по подпространственной связи.

— Ладно. Считайте, что сделано, коммандер.

— Спасибо, — Дейта слегка повысил голос. — Адмирал, я должен вернуться на «Энтерпрайз». Если я могу быть еще полезен...

Райкер остановился и повернулся, грустно глядя на Дейту.

— Нет, коммандер. Я считаю, что вы сделали более чем достаточно.

И он вошел в свой кабинет, двери с шипением закрылись за ним.

Декстер слегка вздрогнул.

— Вот это человек, который в очень плохом настроении.

— Да, — подтвердил Дейта. — К сожалению, такое настроение сохраняется уже сорок лет.

— И «Шанс» прибудет завтра в это же время, — сказал Декстер. — Мы готовы к пополнению запасов. О, и Звездный флот прислал еще одно напоминание о своевременной обработке документов.

Райкер пристально посмотрел на Декстера.

— Передай Звездному флоту, — задумчиво сказал он, — что мы ускорим оформление бумаг, как только они нам их пришлют.

Декстер моргнул по-совиному.

— Сэр, бумагу больше никто не использует, в какой-либо степени. Это, это просто фраза, сэр. Образное выражение.

— Хорошо. Тогда скажите Звездному флоту, что мы обработаем документы вовремя, образно говоря. Время, в конце концов, относительно.

— Да, сэр, — устало сказал Декстер.

— Есть что-нибудь еще?

— Нет, сэр, — сказал Декстер, нажимая планшет.

— Я так и думал, — медленно сказал Райкер. — Не было бы, не так ли. Все то же самое. День за днем. И время идет.

— Да, сэр, — теперь Декстер начал нервничать. — Адмирал, с вами все в порядке?

— Я в порядке, — громко вздохнул Райкер. — Просто в порядке.

Декстер кивнул и затем вышел из кабинета, уделив столько времени, сколько мог, чтобы понаблюдать за Райкером. Райкер, в свою очередь, подпер подбородок рукой, но выкроил момент, чтобы помахать Декстеру рукой, прежде чем дверь закрылась.

И вот он остался один.

Он повернулся в кресле и посмотрел на звезды. «Энтерпрайз» покинул орбиту вокруг космической станции, отправившись к своему новому великому приключению. Ведь там все еще были приключения, это было несомненно. Все еще большая галактика, в которой много всего происходило. Просто не так много того, что его интересовало.

Он услышал это позади себя.

Тик.

Так.

Тик.

Дедушкины часы. Его гордость и радость.

Его символ уходящего времени.

Он наблюдал, как маятник медленно, тяжело качается взад и вперед. Взад и вперед.

Как большая, тяжелая коса. Рассекающая воздух, разрезающая время, минута за минутой, аккуратно рассекающая его. Каждая секунда, не зависящая от предыдущей секунды, и не заботящаяся о следующей. Каждая секунда была одинаковой для маятника.

Ничто не имело значения.

Они просто отмечали время.

Тик.

Так.

Тик.

Звук становился громче в его голове, громче во всем его сознании. Звук, который напоминал ему, что это все, что время неумолимо и бессмысленно, и с этим ничего нельзя поделать, оно просто есть, вот и все.

Шестеренки часов неумолимо вращались друг против друга, каждый зубец цеплял плавно и точно, не обращая внимания ни на что, кроме неустанного часового механизма.

И он увидел ее.

В своем воображении он увидел Диану, лежащую на одной из шестеренок. Зубья шестеренок спокойно соединились, и не издав ни звука, она была раздавлена ими. Шестеренки двинулись дальше и выплюнули ее, ее останки засорили часовой механизм, и ничто не имело значения, потому что она была просто очередным куском мусора, который нужно было раздавить и выбросить в сторону.

Тик.

Так.

Тик.

С едва сдерживаемым криком ярости Райкер схватил напольные часы сзади и со всей своей силой толкнул их. Тяжелые часы рухнули вперед и рухнули на пол, словно гигантское дерево, грохот буквально взорвал всю космическую станцию. Стекло разбилось, дерево потрескалось и раскололось, и раздался в высшей степени прекрасный звук часовых механизмов, которые со скрежетом остановились, шестеренки и колеса вылетели и покатились по полу, описав небольшие круги, прежде чем остановятся навсегда.

Декстер вбежал, встревоженный шумом, и увидел Райкера, стоящего над беспорядком, сжав кулаки и криво улыбаясь на лице. Райкер посмотрел на него, и все, что он сказал, было:

— Упс.

Когда спустя всего двенадцать часов прибыло исследовательское судно «Шанс», Райкер был готов.

Глава тридцать шестая

«Энтерпрайз» 1701-F находился на полпути к следующей точке, когда поступило подпространственное сообщение, которое немедленно привлекло все внимание коммандера Дейты.

— Это «Энтерпрайз» — сказал он, когда автоматическая программа вызова компьютера сообщила ему о входящем сообщении и месте его отправления. — Продолжайте.

— Коммандер Дейта?

Это был именно тот голос, который Дейта предпочел бы не слышать.

— Да, лейтенант Декстер. Компьютер, на экран.

Прямо перед Дейтой появилось трехмерное изображение, спроецированное с помощью чипа. Это был Декстер, и он вытер лоб с чувством значительного дискомфорта.

— Коммандер, у нас проблема.

— Уточните, пожалуйста.

— Это адмирал.

Блэр и Дейта обменялись взглядами.

— Он заболел? — спросил Дейта.

— Нет, он улетел.

— Есть ли у вас какие-либо соображения относительно того, куда именно?

— Ни в малейшей степени, — сказал Декстер, звуча нехарактерно расстроенным. — Он телепортировался на «Шанс», якобы для каких-то рутинных дел. Следующее, что я знаю, — «Шанс» улетел отсюда на варп-три вместе с адмиралом.

— Вы пытались связаться с ними через подпространство?

— О, я пытался. Они не отвечают. Они сохраняют полное радиомолчание.

— Да, — сказал Дейта, звуча чрезвычайно практично. — Они бы это сделали. Адмирал бы об этом позаботился.

— Но почему? — потребовал Декстер. — Зачем? Что, черт возьми, он делает? Коммандер, у вас есть какие-нибудь соображения?

— У меня есть отличная идея, лейтенант. Однако это всего лишь идея, та, которую я бы предпочел не обсуждать, пока не получу подтверждения. Спасибо, что предупредили меня о ситуации. Я займусь этим. «Энтерпрайз», конец связи.

Изображение Декстера исчезло прежде, чем он успел вымолвить хоть слово.

Дейта повернулся в кресле к Блэру, который обеспокоенно сказал:

— Вы знаете, куда он летит, не так ли, коммандер? Это связано с тем, что произошло на Бетазеде, не так ли?

Дейта чувствовал на себе обеспокоенные взгляды всей команды мостика. Он хотел бы, чтобы каким-то образом ему удалось убедить адмирала, что все эти люди, эти люди прямо здесь и их жизни поставлены на карту. Но Дейта не смог этого сделать, и теперь лучшее, что он мог сделать, это попытаться свести ущерб к минимуму.

И ему придется это сделать любой ценой.

— Максимальная скорость «Шанса» — варп шесть, — сказал Дейта, обращаясь к базе данных всех кораблей в реестре. — Нет никаких сомнений, что они направляются к Вечному Миру. Рулевой, курс на Вечный Мир, варп восемь.

— Курс проложен, сэр.

— Включайте, — спокойно сказал Дейта.

«Энтерпрайз» прыгнул в варп-пространство, и Дейта поднялся с командного кресла.

— Мистер Блэр, пройдите со мной в комнату для совещаний, пожалуйста. Нам нужно обсудить наихудший вариант стратегии.

Блэр последовал за своим командиром в комнату для совещаний, а Ламонт на мостике посмотрела на Такера из оперативного отдела.

— Знаешь, — сказала она, — я не знаю, что предпочтительнее. Не знать, что происходит, или узнать.

— Приближаемся к Вечному Миру, коммандер.

Дейта сидел неподвижно и напряженно, пристально глядя на экран, сосредоточив все свои умственные способности на проблеме, которая их ждала. Еще более спокойным тоном, чем обычно, он сказал:

— Датчики. Есть ли еще один корабль на орбите вокруг планеты?

— Отсутствует, — тактично ответил Марголин, но затем он замолчал и сказал: — Нет, подождите. Есть...

«Энтерпрайз» слегка тряхнуло, когда он вошел в зону действия поля искажения времени, которая была типична для окрестностей Вечного Мира.

— Корабль на стандартной орбите, — продолжил Марголин. — Маркировка и регистрация указывают, что это «Шанс». Прошу простить за путаницу, сэр. Поле искажения времени...

Корабль снова тряхнуло, на этот раз с такой силой, что сработали автоматические фиксаторы на креслах мостика, надежно удерживая экипаж на своих местах.

— …жесткое, — продолжил Марголин, как будто сильные удары были лишь незначительным неудобством, призванным замедлить распространение информации. — Это...

— Компенсируйте, мистер Марголин. Дайте связь с «Шансом».

— Вы на связи, коммандер.

— «Шанс», это ЮСС «Энтерпрайз», ответьте.

От другого корабля не было никакого ответа. Однако продолжались удары волн искажения времени, и Дейта практически чувствовал, как время ускользает от него - в нескольких смыслах этого слова.

Второй запрос вызвал продолжительное радиомолчание, и теперь Дейта отдал приказ, в который даже сам не совсем поверил.

— Мистер Марголин, — тихо сказал он, — зарядить фазеры.

— Сэр? — Марголин был ошарашен.

Они все смотрели на Дейту с ужасом на лицах. Тем не менее, коммандер знал, что у него нет выбора.

— Выполняйте мой приказ, мистер Марголин, — тихо сказал он.

— Да, сэр, — глухо сказал Марголин. — Фазеры заряжены и наведены на цель.

— Господин Блэр, сообщите в транспортерную, что мы с вами через две минуты спустимся на поверхность планеты. Внимание, «Шанс», — продолжил Дейта, повысив голос и тем самым активировав связь. — Наши фазеры заряжены и нацелены на вас. Если вы не отреагируете немедленно, мы будем вынуждены в этой чрезвычайной ситуации открыть по вам огонь. Подтвердите или подвергнетесь нападению. Подтвердите.

Радио интеркома тут же затрещало и ожило.

— «Энтерпрайз», — раздался раздраженный хриплый голос, — это капитан Теннант с «Шанса». Какого черта вы задумали?

— Я полагаю, — ответил Дейта, — что тот же самый вопрос можно было бы задать вам, капитан.

— Мы просто выполняем приказы, — парировал Теннант, — как часть закрытой миссии, содержание которой я не имею права раскрывать. Даже одному из флагманских кораблей флота.

— Раскрытие их было бы бессмысленным, — заметил Дейта. — У меня нет сомнений, что они являются полной выдумкой. Я предполагаю, что радиомолчание — один из таких приказов. Одну минуту, пожалуйста, — Дейта повернулся к Марголину. — Мы уже в зоне действия Вечного Мира?

— Да, сэр.

— Капитан Теннант, — продолжил Дейта начавшийся разговор, — я прав насчет предположения о радиомолчании?

— Да, вы правы. И, честно говоря, я ставлю под угрозу безопасность этой миссии, общаясь с вами. Но поскольку на кону безопасность моего экипажа, я решил принять ваш вызов, что прямо противоречит моим приказам.

— Превосходное суждение, капитан, — спокойно сказал Дейта. — Правильно ли я предполагаю, что адмирала Райкера нет на борту?

— Так точно. Он спустился на поверхность пятнадцать минут назад, и приказал нам оставаться на орбите и сохранять радиомолчание.

— Меня это не удивляет.

— Сэр, — сказал Марголин, — мы не можем никого опустить на поверхность.

— Это меня тоже не удивляет. Транспортерная, можете ли вы зафиксировать какие-либо формы жизни на поверхности? Если да, я хочу, чтобы их всех немедленно телепортировали.

Наступила пауза, пока начальник транспортера проводил быстрое сканирование. Затем по коммуникатору раздался ее голос:

— Отрицательно, мостик. Показания слишком неопределенные. Если кто-то там внизу и имеет координаты, это не проблема. Но я бы побоялся захватить и поднять кого-то. Я могу вообще ничего не получить, или получить лужу протоплазмы. Нет никакой уверенности.

— Очень хорошо. Мистер Блэр, — сказал Дейта, — со мной.

Дейта быстро шагал к турболифту, Блэр сразу за ним. Как будто не задумываясь, Дейта крикнул:

— «Шанс» сохраняйте позицию. Мы сообщим вам, если вы сможешь что-то сделать.

— «Энтерпрайз», не могли бы вы рассказать нам, что происходит? — раздался голос капитана Теннанта. — Адмирал Райкер сообщил, что забирает нас в рамках сверхсекретной миссии Звездного флота. У него даже был приказ...

— Я уверен, что он у него был, — сказал Дейта. — Но я уверяю вас, что он был липовым. Вы на задании «Шанс», но, боюсь, не от имени Звездного Флота, а от имени адмирала Райкера.

— Что, черт возьми, происходит, «Энтерпрайз»?

— Не беспокойтесь об этом, капитан Теннант. Увенчается ли миссия адмирала успехом или нет, в любом случае, вы никогда не узнаете. «Энтерпрайз», конец связи.

И затем он отключил передачу, чтобы не тратить больше времени.

В конце концов, весь разговор может оказаться бессмысленным.

Когда Дейта и Блэр прибыли на поверхность планеты, они обнаружили именно то, что и ожидали найти.

Тела ученых лежали вокруг. Быстрый осмотр показал, что они живы, но явно оглушены фазером. Райкер, должно быть, спрятал небольшой ручной фазер, возможно несколько. Он сделал это таким образом, что Теннант не узнал об этом. Иначе он бы наверняка сообщил об этом на «Энтерпрайз».

«Какую паутину лжи сплел Райкер?» — размышлял Дейта, пока они с Блэром быстро пересекали комплекс. Синдарийская схема? Вторжение ромуланцев? Или, может быть, ференги взялись за свои старые делишки? Возможностям, которые мог создать изобретательный ум, не было конца, а ум Райкера был таким же изобретательным, как и у кого-либо другого.

Дейта просканировал всю область и пришел к немедленному выводу.

— Мэри Мак здесь нет.

— Что означает...

— Она с ним, — заключил Дейта. — Возможно, она в заложниках.

Над ними воздух кружился и трещал, и не раз молнии пронзали небо. Дейта чувствовал, как вокруг него собираются силы, словно проводился какой-то огромный, безумный небесный эксперимент.

Они быстро пробежали по территории, небольшие куски грязи и камней закручивались в вихрях, которые, как заметил Дейта, двигались в противоположных направлениях друг от друга. Каким-то образом это идеально соответствовало остальной части окружения.

— Он свихнулся, — бормотал Блэр. — Он совершенно свихнулся.

— Нет, мистер Блэр, — ответил Дейта, немного ускорившись. — Он вовсе не сумасшедший. Он просто полон решимости и уверен, что поступает правильно.

Ветер усилился, и Блэр повысил голос.

— А что, если он там? Как мы узнаем наверняка?

— Мы не знаем. Но мы не можем рисковать.

Они помчались на вершину выступа. Далеко-далеко вдалеке руины города все еще находились там, такие же безмолвные и заброшенные, как и прежде. Там, вдалеке стоял Хранитель Вечности.

Защитное силовое поле вокруг него было неповрежденным.

Однако Райкер был внутри.

Как и Мэри Мак. Он крепко держал ее за запястье, но теперь она боролась с яростью своего орионского наследия. Ее зубы были оскалены, ее ногти сверкали. Райкер держал трикодер, который с грохотом упал на землю. Дейта видел, что Райкеру нужны были обе руки, чтобы удержать ее дикий натиск.

Она кричала что-то, что даже Дейта, с его сверхчувствительным слухом, не мог разобрать из-за воя ветра. А затем Дейта также увидел на большом экране, который был установлен рядом со Стражем, разыгрывались события, которые были ужасно знакомы. Там была Диана Трой, на полу своей каюты, извивающаяся и задыхающаяся, и испуганный и сбитый с толку коммандер Райкер, склонившийся над ней, выглядевший более беспомощным, чем когда-либо в своей жизни. На земле неподалеку упавший трикодер продолжал записывать информацию.

Дейта махнул Блэру следовать за ним, и два офицера Звездного Флота быстро побежали к Хранителю.

Мэри Мак развернула руку Райкера и врезалась в нее зубами. Райкер взвыл от боли и ударил ее по лицу самым сильным ударом, какой он когда-либо мог вспомнить. Мэри Мак отпустила руку и пошатнулась, вытирая кровь, стекавшую по ее рту.

— Ты разрушишь все! — закричала она.

— Это «все» не имеет права существовать!

— Это не тебе решать!

— Неправильно! Только я и могу!

Она снова ринулась на него, дикое рычание вырвалось из ее горла. Райкер пригнулся, и она пролетела над ним, и он быстро встал, поймав ее в середине выпада. Прежде чем она успела сделать ответный ход, он намеренно откинулся назад и ударил ее тело о землю. Он быстро развернулся, пока она была оглушена, и, приложив все усилия, ударил ее по голове. Глаза зеленокожей женщины закатились и она обмякла.

Райкер быстро пощупал ее у шеи и проверил пульс. Он не был уверен, что это было нормально для орионки, но пульс ощущался сильным и твердым. Достаточно хорошо.

Он схватил свой упавший трикодер и заставил себя быть спокойным, пока он его программировал. Осторожно он начал калибровать трикодер под большой экран, разработанный специально для отображения показаний Хранителя. Трикодер мог измерять скорость реальной картинки Хранителя по отношению к отложенному воспроизведению исторических моментов, как показано на экране. После того, как все это было бы откалибровано и перекрестно запрограммировано, трикодер мог бы сказать ему, когда именно нужно войти в портал.

Все равно не было бы никакой 100-процентной гарантии точности. Но это был единственный шанс, который был у Райкера. Он решил попытаться проскочить как можно ближе к реальному событию. Он знал, что чем дольше он будет находиться на «Энтерпрайзе» 1701-D, тем больше у него будет шансов повлиять на вещи, которые он хотел бы не трогать. Поэтому он должен был приблизиться как можно ближе к моменту смерти Дианы, не пропустив его, и при этом оставить себе достаточно времени, чтобы что-то изменить.

Его пальцы летали над элементами управления трикодера, перекрестно синхронизуя два монитора. Он запрограммировал, по сути, обратный отсчет. Когда приблизится нужный момент, на трикодере загорится маленький зеленый огонек. В тот момент, когда это произойдет, Райкер должен был войти ровно через пять секунд, встроенный фактор задержки, поскольку он рассчитал, сколько времени потребуется, чтобы сделать два шага вперед.

— Хранитель! — крикнул он. — То, что я только что увидел, по моей команде, начинай отсчет. Три… два… один… сейчас!

Изображения начали мелькать в портале Хранителя Вечности. То же головокружительное размытие, которое Райкер видел раньше. Первичная команда была простой: Райкер попросил показать историю «Энтерпрайза». Хранитель продолжил показывать ее, за исключением того, что показ начался с первого события, которое Хранитель считал важным для создания могучего звездолета. К несчастью для Райкера, этим событием было изобретение огня. Изображения существ, которые были едва узнаваемы как предки человечества, сгруппированные вокруг небольшой кучки искрящихся дров, вряд ли были тем, что было нужно Райкеру.

К счастью, Хранитель славился своей скоростью. В мгновение ока Райкер стал свидетелем создания колеса, разработки инструментов. Это были чудеса, которые при других обстоятельствах Райкер мог бы заворожённо созерцать. А так он просто с нетерпением ждал возможности пройти мимо них.

Программирование трикодера запустило процесс, как только Хранитель начал показывать историю. Он тихо гудел, подстраиваясь и синхронизируясь. Внутри его экрана появился обратный отсчет.

Райкер похлопал по флакону, который он спрятал в кармане куртки.

— Адмирал! — раздался крик позади него.

Райкер развернулся и увидел приближающихся Блэра и Дейту. На мгновение он был поражен и даже испуган тем, что они остановят его, когда он был так близок к своей цели, и что у него никогда не будет другой возможности. Но затем он вспомнил о силовом экране, который был на своем месте.

— Это не принесет никакой пользы, Дейта! — крикнул Райкер. — Я принял решение!

Дейта и Блэр остановились прямо по ту сторону силового поля. Густая шерсть Блэр развевалась от яростного ветра, который окружал их. Дейта крикнул:

— С Мэри Мак все в порядке?

Райкер проверил Хранителя. Леонардо да Винчи задумчиво поглаживал подбородок, изучая свои чертежи примитивного летательного аппарата.

— С ней все в порядке, Дейта! Она была не слишком послушной, когда я заставил ее открыть силовое поле. Я сказал ей, что просто оглушу ее и использую отпечаток ее руки и сетчатку, даже если она будет в полубессознательном состоянии. Она предпочла оставаться в сознании, надеясь, что сможет отговорить меня от этого. И когда она поняла, что не может, она воспользовалась моментом и попыталась меня оглушить. Черт возьми, почти сделала это, — сказал он, сокрушенно потирая затылок.

— Адмирал, вы должны отказаться от этой разрушительной идеи.

Райкер оглянулся на Хранителя. Александр Грэм Белл только что сообщил Уотсону, что он нуждается в нем, и на перекрывающемся изображении Томас Эдисон в изумлении смотрел на светящийся свет перед собой.

— Я спасу ее, Дейта! Сорок лет меня терзала совесть, что я должен был что-то сделать! Она умоляла меня... Я обещал, что сделаю, а потом просто стоял и смотрел, как она умирает!

— Она бы этого не хотела, адмирал! Вы рискуете всем!

— Ты не помнишь, Дейта? — окликнул Райкер. — Как называлась автобиография Джеймса Кирка?

Дейте потребовалось всего лишь мгновение, чтобы вспомнить это.

— Она называлась «Наше дело – риск».

— Черт возьми, да! Я обязан Диане стольким, что не могу не попробовать! Ты меня слышишь, Дейта? Не могу!

— Адмирал, если вы немедленно оттуда не выйдете, я прикажу «Энтерпрайзу» использовать корабельные фазеры и открыть огонь, чтобы пробить силовое поле! Если это произойдет, вас уничтожат!

— И Хранитель тоже может это сделать! — крикнул в ответ Райкер. Он сделал шаг к временным вратам. За несколько секунд до этого стартовала ракета «Сатурн V». Теперь Зефрам Кокрейн собирался активировать первый варп-двигатель. — Ты бы сделал это, Дейта? Ты бы рискнул уничтожить Хранителя? Разве ты не видишь, Дейта? Ты жаждал понять человечество! Ты жаждал душу! Что ж, мистер Дейта, Хранитель, это место упокоения всех душ во все времена! Это окно Бога в вечность! Кто ты такой, чтобы уничтожать его?

И с ледяным спокойствием Дейта ответил:

— Я уже связался со Звездным Флотом, Адмирал. Их приказы были очень четкими. Защищать временной поток, несмотря ни на что. Диана Трой должна умереть, и если для этого потребуется уничтожить окно Бога, то кто возьмет на себя эту ответственность, Адмирал? В конце концов, я не одно из созданий Бога, — и Дейта поднял голову вверх. — «Энтерпрайз», целься в щит прямо передо мной. По моей команде, огонь.

— Не делай этого, Дейта! — крикнул Райкер с искренней мольбой в голосе. — Не убивай Диану!

— Я не убивал ее, адмирал. Но если бы на карту было поставлено сохранение целостности пространственно-временного континуума, я бы отнял ее жизнь собственными руками. Я бы не получил от этого никакого удовлетворения. Действительно, советник была так же дорога мне по-своему, как она дорога вам. Но я готов принять, что ее смерть — это требование естественного порядка вещей, и для сохранения этого порядка я сделаю все, что должен.

Дейта говорил с уверенностью и чувством непреклонной решимости. И Райкер знал, что границы уже прочерчены.

— Я тоже, мистер Дейта.

— «Энтрепрайз», — спокойно сказал Дейта. — Огонь!

С орбиты вырвались на свободу мощные лучи фазера «Энтерпрайза». Они ударили по силовому полю прямо над головой Райкера. Силовое поле искрилось и мерцало под обстрелом, сопротивляясь мощи оружия.

Это было сильнейшее силовое поле, которое могла предложить технология Федерации, наравне с дефлекторными щитами самого «Энтерпрайза». Кроме того, Вечный Мир был оснащен собственным массивом сверхпрочной защиты, защищенным аналогичными щитами. Если бы появилось вражеское судно, ученые на планете могли бы очень легко дать весьма грозный отпор, взорвав атакующий корабль на орбите.

Но «Шанс» не был враждебным судном, а прославленный и уважаемый адмирал Уильям Т. Райкер едва ли считался ужасным преступником. Ученые ошиблись, поверив Райкеру на слово, что есть срочные дела Звездного Флота, которые нужнообсудить.

К тому времени, как они осознали свою ошибку, было уже слишком поздно.

Дейта сейчас пытался исправить эту ошибку. Он наблюдал с каменным лицом, как «Энтерпрайз» направляет свои фазеры на силовое поле. В том, что они в конечном итоге разрушат его, у него не было никаких сомнений. Вопрос был в том, когда они этого добьются.

Райкер отступил на шаг, с чувством мрачного отчаяния наблюдая за фазерами. Он ничего не мог сделать. Он был заперт внутри, и, кроме того, выход просто отдалил бы его от Хранителя. Он услышал низкий стон позади себя, Мэри Мак очнулась. Идеально, это все, что ему было нужно.

Поле начало разрушаться. Он мог видеть, как напрягаются резервные мощности, как рушится целостность поля. Как невероятно иронично, что он был здесь, у врат всего времени, и время было единственным, чего у него не было.

Он взглянул на трикодер.

Горел зеленый свет.

Он издал вопль ужаса. Он должен был стоять перед Хранителем все это время, наблюдая, отслеживая, ожидая, когда сигнал вспыхнет. Он только что включился? Он включился несколько секунд назад?

— Слишком далеко! — кричал его разум. — Слишком далеко от Хранителя!

Он развернулся и бросился на врата. Песок хрустнул под его ботинками. На дисплее Хранителя он увидел краткое изображение Q, танцующего с Луаксаной Трой, а затем Локутуса, угрожающего кораблю, и все это сливалось и смешивалось в единое целое.

— Адмирал, мы вас остановим! — раздался голос Дейты, перекрывая ветер и визг фазеров «Энтерпрайза», и он услышал голос Блэра, который тоже что-то кричал.

Нет времени! Нет времени!

Помоги мне, Имзади!

Казалось, голос доносился сквозь года.

Райкер прыгнул.

А потом его время истекло.

Буквально.

Глава тридцать седьмая

Лейтенант Баркли стоял на голопалубе USS «Энтерпрайз» 11701-D и хрустел костяшками пальцев.

Он знал, что не должен. Он знал, что его могут поймать. Но шансы были невелики. Капитан Пикард, коммандер Райкер, все старшие офицеры были вовлечены в большую дипломатическую тусовку этим вечером. Так что были шансы, что их не будет где-то рядом с голопалубой в ту ночь.

Кроме того, он сейчас не на дежурстве. И он сократил свою активность на голопалубе до одного раза в неделю. Это не мешало ничему важному. И если у него были свои способы развлечь себя, пока он никому не навредил, и пока он не был слишком зависим от этого. Что в этом плохого?

Он уже сообщил компьютеру, что именно он хотел. Теперь он просто озвучил:

— Запустить программу.

Мгновение спустя он уже стоял на огромной травянистой равнине. Далеко-далеко во всей своей красе возвышался Древний Рим. Но прямо перед ним был небольшой храм, круглый, с высокими колоннами.

Посреди храма стояла Диана Трой. Она была легко одета в марлевые, струящиеся одежды. Она протянула к нему руки и в музыкальном ритме сказала:

— Я богиня разума.

Баркли направился к ней, его голос был твердым и глубоким.

— И я тот, кто поклоняется тебе, и кому ты будешь поклоняться в ответ.

И в этот самый момент на голопалубе появилось что-то еще, словно возникло из ниоткуда.

Баркли остановился, совершенно сбитый с толку. Это был человек в чем-то похожем на форму. Это даже было немного похоже на форму Звездного Флота, но расцветка была другой и...

Затем Баркли внимательно посмотрел на лицо.

— Какого дьявола? — выдохнул он.

Новый образ на голопалубе, которое для всего мира оказалось более старой версией Райкера, огляделось вокруг, как будто на мгновение потеряв ориентацию. Затем Райкер повернулся, посмотрел на Баркли, затем на изображение Дианы и снова на Баркли. Райкер упер руки в бока и обратился к Баркли голосом, полным властности.

— Что же, я должен был догадаться. Все еще развлекаетесь, лейтенант?

В полном замешательстве Баркли крикнул:

— Компьютер. Удалить изображение! — он не был уверен, как это назвать. — Удалить нового персонажа и запустить проверку системы.

Райкер просто стоял там, не показывая никаких признаков исчезновения.

— Я, — сказал он, — отказоустойчивая голопрограмма, встроенная для контроля типов программ, в которых вы участвуете, мистер Баркли. Я очень разочарован тем, что вы все еще создаете такие странные сценарии. Я хочу, чтобы вы это немедленно прекратили, — он строго указал на Баркли. — Ясно?

— Д-да, сэр! — промямлил Баркли непонимающе. — Компьютер! Отменить программу! Фактически, фактически, отмени все программы, которые я создал. Отмени все мои запланированные мероприятия на голодеке!

Рим, его окрестности и образ Дианы Трой, все это исчезло обратно в небытие, из которого они пришли. Единственное, что осталось в комнате — это светящаяся желтая сетка, Баркли и Райкер.

— Очень хорошо, лейтенант, — одобрительно сказал Райкер.

— Вы... вы тоже собираетесь уйти? — с надеждой спросил Баркли. Он понятия не имел, почему из всех образов был выбран именно старый Райкер. Но какова бы ни была причина, это был чертовски эффективный выбор. Он был совершенно обескуражен этим.

— Да, я тоже пойду, — сказал Райкер. — И вот что я вам скажу. Если вы никому не расскажете об этом инциденте, то и я не расскажу. Оставим это между нами.

— С-спасибо, сэр, — сказал Баркли.

Образ Райкера направился к двери. Баркли ждал, пока он исчезнет, ​​как делали все создания голопалубы, если пытались покинуть ее. Вместо этого двери послушно открылись, и старший Райкер вышел, повернул налево и направился по коридору. Двери зашипели и закрылись за ним.

Барклай долго стоял там. А потом вышел, повернул направо и вернулся в свою каюту.

За все оставшееся время своего пребывания на «Энтерпрайзе» он ни разу больше не приблизился к голопалубе.

Адмирал Райкер быстро двигался по коридору, не глядя ни направо, ни налево. Он прошел мимо пары членов экипажа, некоторые из которых дважды посмотрели, заметив его. Возможно, они решили, что какой-то родственник Райкера пришел навестить его, или, может быть, командир возвращался с какого-то костюмированного приема. Он не останавливался, чтобы кто-то мог его как следует рассмотреть, и он определенно не тормозил, чтобы ответить на какие-либо вопросы.

Ему нужно было сориентироваться. Точно выяснить, в каком времени он находится. Он мог бы спросить Баркли, но он не хотел, чтобы лейтенант подвергал сомнению его существование как нечто иное, чем некое сбивающее с толку проявление голопалубы. Это сэкономило ему время, а он не знал, сколько времени у него было.

Он нырнул в комнату слева, которая, как он знал, будет пустовать, поскольку это была одна из гостевых комнат. Оказавшись внутри, он произнес:

— Компьютер! Скажи мне звездную дату и время.

В жизни Райкера было несколько моментов, которые он мог точно вспомнить вплоть до секунды. А день и время смерти Дианы Трой, безусловно, были одними из таких. Он смог вспомнить детали голоса Беверли Крашер, когда она пыталась вернуть Диану к жизни. И когда она потерпела неудачу, когда она наконец поняла, что ничто не поможет, и ее лучшая подруга на корабле умерла, она сказала голосом, который звучал сдавленно:

— Запишите время и дату смерти.

Компьютер послушно и безэмоционально произнес это вслух для протокола.

Райкер стоял там и слышал это... Слышал это, прерываемое сдавленным всхлипом Беверли Крашер. Сам Райкер не издал ни звука — облако воспоминаний уже спускалось на него. Облако, которое накрывало его в течение сорока лет.

Теперь, в пустующих гостевых покоях, компьютер сообщил ему день и время.

Он почувствовал, как у него перехватило дыхание, а кровь застучала в виске.

Он надеялся прибыть за день или два до этого. Как-то осторожно связаться с Дианой. Сообщить ей о том, что должно произойти. Убедить ее насторожиться. И что еще важнее, дать ей противоядие от яда, которое он привез с собой, надежно спрятанное в форме.

Он знал, что это будет опасно. Где-то, как-то, Дейта мог отправить людей назад, предвидя его шаги. Пытаясь помешать его планам. Но Дейта должен был быть рассудительным, он не хотел нарушать ход времени, и он был бы очень, очень осторожен в том, что он делал и как он это делал. Райкер предвидел, что будет что-то вроде шахматной партии стратегии, разыгранной в коридорах «Энтерпрайза» 1701-D.

Но он ошибался.

У него не было времени на тонкости. У него не было времени на изящество.

У него было двадцать три минуты.

Через двадцать три минуты, с этого момента, Диана Трой будет лежать на медицинском столе Беверли Крашер безжизненным комком плоти.

— Черт! — прорычал он.

Он выскочил в коридор, обнулил показания хронометра и помчался со всех ног к покоям Дианы.

Его руки яростно двигались, и когда он повернул за угол, его топот ног привлек внимание охранника. Охранник обернулся, и Райкер его не узнал. Это само по себе ничего не значило. Даже когда он был заместителем командира, ему не обязательно было знать каждого члена экипажа на корабле, особенно если это был относительно новый прибывший. И он даже не был современным Райкером, прошло сорок лет, и лица размылись с годами.

С другой стороны, это может быть кто-то, отправленный Дейтой.

Охранник нахмурился и потянулся за фазером.

— Стоять! — крикнул он.

Опять же, Райкер не мог знать наверняка. Конечно, при таком количестве высокопоставленных лиц на борту «Энтерпрайза», это была бы стандартная процедура для охраны быть начеку, чтобы обнаружить любого, кто, казалось бы, не принадлежал к этому месту. И Райкер определенно выглядел не на своем месте.

С другой стороны, охранник мог точно знать, кем был этот седовласый человек и какова была его миссия.

Райкер поднял руку прикрыв лицо, чтобы закрыть обзор охраннику, и врезался в него, отбросив молодого человека назад, прежде чем тот успел поднять фазер.

— Тревога безопасности, палуба четырнадцать! — крикнул охранник, а затем Райкер схватил его, развернулся и ударил головой о стену. Охранник обмяк, потеряв сознание, и Райкер подхватил его фазер.

Райкер знал, что охрана будет повсюду через минуту. Если Райкера схватят, отведут в камеру, допросят... К тому времени, как он все объяснит, будет уже слишком поздно.

Он мог доверять только одному человеку.

А если говорить точнее, он мог доверять только одному человеку, чья каюта находилась достаточно близко.

Мысли пронеслись в его голове так быстро, что он уже мчался по боковому коридору прежде, чем охранник успел окончательно рухнуть на землю.

Направо, затем налево, и он стоял перед каютой. Он глубоко вздохнул. Дверь была заперта, что было обычным делом, когда кто-то уходил отдыхать. Но его голос все еще был его голосом, и он быстро сказал:

— Компьютер, отмени блокировку и открой дверь для Уильяма Райкера.

Компьютер проверил, что это действительно голос Уильяма Т. Райкера, основного владельца каюты, и, следовательно, двери с шипением открылись. Адмирал шагнул внутрь.

Он услышал тихое дыхание в постели. Он прищурился, его глаза быстро привыкли к темноте, когда двери за ним закрылись.

Он не был уверен, как отреагирует, увидев себя в молодости. Он был рад обнаружить, что, по большей части, ему было все равно. Его молодая версия была просто средством для достижения цели.

Возможно, когда все это закончится, у него начнется сильнейший стресс. Как у Дианы много-много лет назад.

На кратчайший миг его отвлек мысленный образ Дианы из их жаркой встречи в джунглях, а затем он тут же вернулся к делам, когда его более молодое «я» внезапно село в постели.

Командир Райкер прищурился в темноте, глядя прямо на себя старшего, но не смог ничего разглядеть. Он начал говорить:

— Св...

Но адмирал двигался довольно быстро, уверенно перемещаясь в темноте, поскольку, в конце концов, это была его старая каюта, и он помнил, где все было. Он упал на кровать рядом с собой молодым и зажал рукой рот Уилла Райкера.

Коммандер отчаянно боролся, отталкивая руку, которая схватила, хватаясь за лицо. Старший Райкер, в свою очередь, не чувствовал ничего, кроме нетерпения, и быстро крикнул:

— Свет!

Он почувствовал, как молодой человек замер в мгновенном замешательстве от несомненно знакомого голоса. Вспыхнул свет, слишком яркий для Уилла, и адмирал резко сказал:

— Половина света, доведи освещение до комфортного уровня.

Коммнадер Райкер в шоке уставился на себя будущего. Тот прошипел:

— Заткнись! У нас мало времени!

На мгновение испугавшись, Уилл снова начал бороться, пытаясь издать какой-то звук. Адмирал, потеряв остатки терпения и понимая, как быстро летит время, рявкнул:

— Ты что, не слышал, что я сказал? Заткнись, идиот! Они могут быть здесь, чтобы попытаться остановить меня в любой момент! Так что лежи спокойно! Слушай меня и будь готов сделать именно то, что я тебе скажу. Жизнь Дианы зависит от того, что ты сделаешь дальше.

Этого было более чем достаточно, чтобы привлечь внимание Уилла. Он перестал сопротивляться, медленно осознавая, что на него не нападают напрямую, что он не спит, и что это было нечто большее, чем он сможет понять с первого взгляда.

— Я сейчас отпущу твой рот, — прошептал адмирал. — Так что помоги мне, если ты закричишь или попытаешься привлечь внимание, я тебя собью с ног и сам разберусь с этим. А если мне придется это сделать и попасться, потому что меня легко заметить, то тебе буквально некого будет винить, кроме себя самого, до конца жизни.

Уилл кивнул, показывая, что он понял, и адмирал медленно отпустил его руку. Он отступил с кровати, когда Уилл сел. В его глазах все еще было замешательство, но также и изумление.

— Кто ты?

— Пасхальный кролик, — рявкнул адмирал. — Кем, черт возьми, ты меня считаешь? Мы теряем время! Времени, которого у нас нет. Одевайся. Шевелись. Шевелись!

Уилл скатился с кровати, не сводя глаз со старшего Райкера, даже когда тот начал натягивать на себя форму.

— Ты из будущего, да?

— Именно. Ты не кажешься удивленным.

— После того, как капитан Пикард столкнулся с самим собой, я поклялся, что ничто не сможет меня удивить.

— О, да, — сказал адмирал. — Я ведь клялся, не так ли? — затем он стал смертельно серьезен. — Слушай меня и не перебивай. Жизнь Дианы в смертельной опасности.

— Тогда какого черта я трачу время на то, чтобы одеваться?

— Потому что они могут следить за чем-то необычным, и ты, бегая по коридору в ночной рубашке, как раз подходишь под это определение.

— Кто они?

— Я сказал, не перебивай. Просто послушай: Диану собираются отравить, — он продолжал, несмотря на удивление Уилла, и поднял пузырек из кармана куртки. — Это нейтрализует отравление. Тебе нужно добраться до ее каюты и заставить ее выпить его. И у тебя есть, — он взглянул на свой хронометр, — чуть больше пятнадцати минут, чтобы сделать это.

В этот момент раздался писк коммуникатора Уилла.

— У тебя нет времени! — прошипел адмирал.

Но Уилл, не отрывая глаз от адмирала, постучал по нему.

— Райкер слушает.

— Тревога безопасности, сэр, — раздался глубокий бас Ворфа. — Сообщается о нарушителе на вашей палубе. Вы его видели?

Уилл Райкер уставился на себя будущего.

Адмирал понял, что все зависит от этого момента. Одно слово от коммандера Райкера заставило бы Ворфа и его людей ринуться на помощь. И у адмирала не было достаточно времени, чтобы убедить себя молодого в истинности своих слов.

Слов.

Его собственных слов.

И очень тихим голосом он прошептал:

— В нем яркое будущее — словно рассвет… Не в силах теперь я вообразить, как без тебя дальше можно мне жить…

Глаза Уилла расширились от шока, а Ворф в свою очередь сказал по коммуникатору:

— Коммандер, что вы сказали?

— Ничего, — последовал твердый ответ. — Я его не видел. Встретимся через несколько минут. Мне нужно одеться. Райкер, конец связи.

Наступила тишина, которая, как им обоим показалось, длилась целую вечность. А затем Уилл сказал, медленно понимая:

— Она умерла. В твоем прошлом, в моем будущем, ей предстоит умереть. И ты каким-то образом вернулся, чтобы попытаться предотвратить это. Ты, ты вмешиваешься во время, и «они», о которых ты беспокоишься, — это люди из твоего времени, может быть, ученые или… Боже мой, персонал Звездного Флота, которые могут попытаться остановить тебя.

— Она не должна была умереть, — сказал адмирал. — Это было неправильно. Неправильно для нее. Неправильно для меня, для всех. И я здесь, чтобы предотвратить эту несправедливость, и мне наплевать, что говорят правила, и если ты любишь ее, если ты действительно Имзади, тебе тоже будет наплевать.

— Но как я могу верить тебе? Как я должен просто... просто взять будущее в свои руки? Нашими собственными руками?

Адмирал шагнул к нему.

— Мы делаем это каждое мгновение нашей жизни, парень. Каждый день мы создаем свое будущее. Но кто-то вернулся и решил переделать будущее по своему образу и подобию, и теперь я здесь, чтобы остановить это.

— Если только кто-то тебя не остановит. А это значит, что кто-то не уверен.

Адмирал Райкер схватил Уилла Райкера за мундир. Несмотря на возраст, его сила почти не уменьшилась и подпитывалась гневом.

— Черт тебя побери, ты, лицемерный болван! Ты думаешь, что знаешь все? Ты ни черта не знаешь! Тебе нужна уверенность? Значит, это уверенность — Диана умрет! Она будет корчиться на полу и умолять тебя что-нибудь сделать, а ты будешь только смотреть, как она страдает от кровоизлияния и умирает! И только в этот момент, ты, подслеповатый идиот, поймешь, что она — лучшая часть тебя!

— Ты... это неправильно, — сказал Уилл, но в его глазах читалось огромное противоречие. — Неправильно вмешиваться в прошлое. Я не могу поверить, что есть какие-либо обстоятельства, при которых я бы... я бы сознательно...

— Ты думаешь, что можешь судить меня? — прорычал адмирал. — Помнишь, что мы писали? « В нем яркое будущее — словно рассвет… Не в силах теперь я вообразить, как без тебя дальше можно мне жить...» Помнишь? Ну, Я из будущего без нее, приятель, и я могу сказать тебе прямо сейчас, что это не то, чем ты будешь наслаждаться, — он сунул флакон в ладонь Уилла. — Это произойдет, Райкер! Всего через несколько минут! Ее жизнь закончится. Ты можешь ее спасти! У тебя есть власть, прямо здесь, прямо сейчас! А теперь ты будешь стоять здесь, обсуждая философию и мораль, правильное и неправильное? Или ты будешь иметь дело с подлинным, реальным, здесь и сейчас фактом, что жизнь Дианы под угрозой, и только у тебя есть надежда в аду спасти ее. И если ты не спасешь ее, то ты окажешься в аду. Сорок лет ада! Мыслей о том, что могло бы быть, и о том, что есть. Для меня было только разочарование от того, что я должен был что-то сделать, но не знал что. Для тебя это будет осознание того, что ты мог что-то сделать, но не сделал. Насколько хуже для тебя это, Райкер? Когда ты мысленно кричишь «Имзади», и нет никого, кто бы ответил, нет части твоей души, которая признавала бы, что это слово имеет хоть какой-то смысл для кого-то еще, что тогда с тобой будет? Черт тебя побери, Райкер! Когда твое сердце будет вырезано, каково это будет знать, что ты тот, кто орудовал ножом?

Уилл оторвался от него, его лицо было пепельно-серым, сердце колотилось.

— Диана! — закричал он и выбежал из своих покоев.

Глава тридцать восьмая

Дэнн укусил шею Дианы и начал спускаться вниз. Она вздохнула, медленно, томно. Она лежала на кровати, одетая только в самую тонкую сорочку. Она начала стягивать ее с плеч, чтобы путь Дэнна вниз был легким.

Но все равно что-то ее беспокоило.

— Дэнн, с тобой все в порядке?

Он слегка приподнял голову.

— Конечно, так и есть, — резонно сказал он. — А почему бы и нет?

— Я не знаю. Я просто чувствую... Я имею в виду...

И вдруг она села, растерянная, голос эхом отдавался в ее голове.

— Уилл? — сказала она в недоумении.

— Что случилось? — спросил Дэнн, тоже садясь.

— Это... Это Уилл. Что-то не так... Я чувствую... Полную панику. Это... Что-то касается меня, я не...

— Диана, успокойся, — твердо сказал Дэнн, взяв ее за плечи. — Он, наверное, просто, ну, ревнует нас. Вот что его беспокоит. Он, наверное, уже спит, а ты просто каким-то образом настраиваешься на его сны. Я знаю, что вы двое близки, но...

— Нет! — оттолкнула она его. — Что-то НЕ так.

— Диана.

Она встала с кровати, поправила рубашку и подошла к своей форме, которая аккуратно висела рядом. Она нажала на коммуникатор и сказала:

— Трой — Райкеру.

— Диана! — раздался отчаянный крик Райкера. — Оставайся там! Не двигайся! Я буду там через несколько секунд!

Она повернулась и посмотрела на Дэнна.

— Ты слышал? Он в ужасе!

— Да, — грустно сказал Дэнн. — Да... Не могу сказать, что я удивлен этому.

Уилл мчался по коридору на сверхсветовой скорости. Он поскользнулся один раз и в панике чуть не уронил флакон. Но он быстро поймал его и свернул за угол.

Его разум бешено метался. Он не знал, как и почему все это происходит, но были две вещи, в которых он был полностью, инстинктивно убежден: что он столкнулся со своим будущим «я», и что Диана умрет в ближайшие несколько минут.

Он резко остановился у ее покоев и ворвался внутрь. Диана сидела на кровати, споря с Дэнном, но, увидев Райкера, она поднялась на ноги.

— Уилл?

Он протянул пузырек.

— Выпей это! Скорее!

Дэнн слез с кровати и встал между ними.

— Ты что, с ума сошел? Она не собирается просто так пить какую-то неизвестную жидкость, потому что ты ей так сказал. Убирайся отсюда!

— Диана, ты должна это сделать, — сказал Райкер. — От этого зависит твоя жизнь.

Диана, конечно, знала, что следует доверять каждому слову Райкера, которое он говорил. Но это не делало его менее странным.

— Моя жизнь?

— Убирайся с дороги! — Райкер сказал Данну, пытаясь оттолкнуть его в сторону.

— Чёрт возьми! Диана, не слушай его! Он пытается причинить тебе боль! Он ревнует меня!

Данн снова двинулся, чтобы заблокировать Райкера, и на этот раз Уилл схватил его за плечи и попытался оттолкнуть в сторону. К его удивлению, Данн не сдвинулся с места. Он был на голову ниже и значительно стройнее Райкера, но он устоял. Вместо этого он схватил Райкера за предплечья и держал его в железной хватке.

— Диана! — крикнул Райкер, и каким-то образом в своей голове он услышал медленное, ровное тиканье, словно время ускользало от него, выходя из-под контроля. Казалось, все замедлилось и исказилось, когда он извернулся в руках Дэнна и бросил флакон на кровать. Флакон приземлился на простыни, подпрыгнул один раз и начал падать на пол. Но рука Дианы успели схватить его. Она уставилась на него, пытаясь понять.

— Дай мне это! — крикнул Дэнн, и голова Дианы резко повернулась в изумлении от отчаяния. Свободной рукой он бросился к флакону, но теперь Уилл Райкер изменил хватку и развернулся на ногах. Дэнна отбросило через всю комнату, и он врезался в мебель.

— Выпей это! — закричал Райкер на Диану. — Если ты когда-нибудь доверяла мне, если ты когда-нибудь любила меня, выпей это!

Диану не нужно было больше уговаривать. Она потянула за пробку.

Она застряла.

Дэнн вскочил на ноги и с животным ревом кинулся к Диане. Райкер был готов и встретил его атаку, и они оба рухнули в переплетении рук и ног.

Райкер перевернулся, получив преимущество, и яростно ударил по голове Дэнна. Удары, казалось, не возымели никакого эффекта, и Дэнн поднял колено, оттолкнув Райкера. Но Райкер не выпустил одну из рук Дэнна, и офицер Звездного Флота, даже потеряв равновесие, сумел отправить Дэнна в стену.

Диана отчаянно пыталась вытащить пробку, теребя ее пальцами. Медленно она начала поддаваться.

Дэнн начал трансформироваться.

Он стал больше, его тело покрылось густым коричневым мехом, а руки превратились в когти.

Райкер сразу узнал этот вид. Это был хамелоид. Оборотни, невероятно сильные, невероятно опасные.

Диана, все еще давя пальцами на пробку, уставилась на мужчину, которого она считала Дэнном, ее темные глаза отражали ее полное потрясение. И затем, где-то глубоко внутри, она почувствовала какое-то отдаленное, жгучее чувство.

В этот момент пробка выскочила и покатилась по кровати.

— НЕТ! — взревел «Дэнн», и он сделал последний, отчаянный выпад. Он оттолкнул Райкера в сторону, его пальцы потянулись к флакону, а затем Райкер ухватил его длинную, спутанную шерсть сзади и прыгнул, обхватив руками руки хамелоида и шею существа.

Диана залпом выпила содержимое флакона.

Хамелоид взвыл от ярости, пытаясь сбросить Райкера со своей спины.

— Идиот! Ты хоть представляешь, что ты натворил! Понимаешь?

Райкер ничего не сказал. Вместо этого вся его энергия ушла на то, чтобы толкнуть шею существа вперед.

Хамелоид разорвал хватку, швырнув Райкера на пол. Возвышаясь над ним, существо взревело:

— Ты эгоистичный ублюдок! Ты рискнул всем!

— Я уже рисковал всем ради Дианы, — с вызовом заявил Райкер, — и я бы сделал это снова!

— Что же, у меня нет такого выбора! — отрезал хамелоид.

Он двинулся к Диане, протянув руки...

А выстрел фазера сзади отправил хамелоида на колени.

Ворф стоял в дверном проеме, направив фазер.

— В сторону, коммандер, — спокойно сказал он. Райкер тут же отскочил в сторону, и Ворф выстрелил снова. Луч фазера снова окутал хамелоида. Он взвыл от разочарования, а затем сознание покинуло его, и он рухнул вперед, прямо на Райкера.

Ворф помог откатить хамелоида с Райкера, который сел, потирая грудь от боли. Затем он посмотрел на Диану, которая тоже делала похожее движение.

— Диана, — настойчиво спросил он, — с тобой все в порядке? Ты...

— Я что-то почувствовала. Что-то вроде, жгучей боли в груди, но теперь это прошло. Уилл, что здесь произошло? Кто это? — она с отвращением указала на бессознательного хамелоида. — Откуда взялся этот флакон? Как ты узнал? — Райкер похлопал ее по руке со всем спокойствием, на которое он был способен в тот момент. Затем он сказал: — Ворф, отнесите нашего «друга», куда следует. Предупредите капитана, скажите ему, чтобы он встретил меня снаружи моей каюты. Подчеркни это. Снаружи моей каюты.

— Очень хорошо, — сказал Ворф, взваливая тело хамелоида на плечо. К этому моменту появились еще двое охранников, но Ворф явно держал ситуацию под контролем. — Правильно ли я предполагаю, что это наш нарушитель?

Уилл мрачно посмотрел на него.

— Ворф, ты и половины не знаешь.

Ворф хмыкнул и направился к гауптвахте с хамелоидом. Когда он ушел, Райкер повернул руку, которая была ушиблена, когда он боролся с хамелоидом.

Трой, со своей стороны, просто посмотрела на него с благоговением.

— Ты спас мне жизнь, Уилл, — тихо сказала она. — Я была в опасности, и ты прибежал сюда, рисковал своей жизнью, и спас меня.

— На самом деле, — сказал Райкер, — не хочу показаться хвастливым или что-то в этом роде, но, похоже, я пошел на еще большие меры, чтобы спасти тебя. Тебе лучше одеться и пойти со мной. Я не думаю, что ты поверишь в это, пока не увидишь. Я... — он прочистил горло, ткнув большим пальцем в сторону коридора. — Я подожду у каюты, пока ты оденешься.

— Это очень любезно с вашей стороны, коммандер.

Она соскользнула с кровати, встала на цыпочки и поцеловала его.

— Спасибо, что спас меня, — прошептала она ему на ухо.

Он устало улыбнулся.

— Это часть службы.

Глава тридцать девятая

Когда Уилл и Диана вернулись в его каюту, Пикард стоял там с крайне раздраженным видом.

— Хорошо, Первый, — сухо сказал он, скрестив руки. — Я выполнил ваше пожелание и остался здесь, снаружи вашей каюты. Не могу сказать, что мне нравится, когда меня заставляют ждать.

— Советник просто пыталась выглядеть презентабельно, — сказал Уилл.

— Презентабельно для кого? — спросил Пикар.

— Да, коммандер, — вмешалась Трой. Опасность миновала, и она успокоилась. — Для кого именно я делаю себя презентабельной?

Для ответа Уилл вошел в свою каюту, надеясь, что его будущий «я» остался на месте. Это могло бы стать очень неловкой ситуацией, если бы...

Он исчез.

Уилл стоял посреди каюты, уныло озираясь по сторонам. Трой и Пикард последовали за ним, непонимающе глядя на явное замешательство офицера.

— Он был прямо здесь! — в отчаянии воскликнул Райкер.

— Номер Один, — сказал ему Пикар, говоря медленно и обдуманно, — кто именно был здесь?

— Я!

Ответил голос Уилла Райкера, но Пикард смотрел не на Уилла Райкера. На мгновение Пикар подумал, что Райкер практикует чревовещание или что-то в этом роде. Но затем, медленно, Пикар осознал, что голос раздался сзади.

Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть седовласую версию своего помощника, выходящую из ванной.

— Я был здесь, — сказал он. — До сих пор здесь, на самом деле. Что заставляет меня ду...

Он мельком увидел Диану, которая стояла прямо за молодым Уиллом Райкером. Уилл отступил в сторону и махнул ей рукой.

— Я сделал это, — тихо сказал он, — или, скорее, мы сделали это.

Пикард еще не понял, что сказать, не говоря уже о том, что делать с ситуацией. Однако в тот самый момент Пикард мог быть в миллионе световых лет отсюда, и адмирал Уильям Райкер не заметил бы этого.

Вместо этого Райкер уставился на Диану Трой со смесью недоверия и шока.

— Диана... — прошептал он.

Она сделала шаг к нему, ошеломленная.

— Уилл?

Это была самая быстрая смена эмоций, которую когда-либо чувствовала Диана. Воздух отчаяния и обреченности навис, как саван, над мужчиной, стоящим перед ней, пока он не увидел ее. И вдруг его сорвали, вот так. Как возможно, что один человек — один человек — может так сильно изменить чью-то жизнь?

Он приблизился к ней, протягивая к ней руки. Пикард и его заместитель не двигались, а просто смотрели в полном изумлении.

Адмирал поднес руки к ее лицу, на мгновение задержался над ним, словно боясь прикоснуться к ней. Словно боясь, что если он сделает хоть одно лишнее движение, она исчезнет, как мираж, и все это, весь этот момент, просто исчезнет.

Но потом он все-таки коснулся ее. Райкер положил руки ей на лицо, и они дрожали.

— О... мой Бог, — выдохнул он.

Это было похоже на тот момент в джунглях Джалара, только теперь дрожал он. Диана, со своей стороны, отреагировала полностью инстинктивно, обняв его и крепко прижав к себе.

Его грудь начала вздыматься от сдерживаемых эмоций, и старик начал рыдать. Его больше не волновало, где он находится, или кто наблюдает. Этика его действий не тяготила его. Все, что имело значение, это то, что она была там, и она была жива, и в его объятиях. Годы агонии, вины и сомнений, смытые горячими слезами и первыми настоящими чувствами, помимо горя, которое он испытывал десятилетиями.

И она услышала его мысли, и это было так же поразительно, как и в тот первый раз.

О, Боже... Имзади... Ты снова цела.

Отозвалась в ее сознании молитва благодарения человека, который отказался от всего, особенно от себя.

Я никогда не понимал, насколько я люблю тебя, пока ты не покинула меня.

— Все в порядке, — пробормотала она, поглаживая его спину. — Все в порядке.

Он отстранился от нее, чтобы посмотреть ей в глаза, те глаза, которые были закрыты смертью в течение многих лет. Они были такими же яркими и превосходными, какими он их помнил, и их лица были мокрыми от слез. Были ли ее мокрыми от его слез или она сама их породила, он не мог сказать. Ему также было все равно.

Стоя в стороне, коммандер Уилл Райкер наблюдал за воссоединением двух влюбленных и понял, с безумием, что он ревнует.

— Ворф — Райкеру.

Райкер-старший сдержался, чтобы не ответить, но вместо этого кивнул в сторону Уилла.

— Я думаю, это тебя.

Уилл коснулся коммуникатора.

— Да?

— Мы проверили каюту, которая была назначена послу Дэнн, и обнаружили его без сознания. По-видимому, хамелоид следил за Дэнном и в какой-то момент этим вечером занял его место.

Голова адмирала теперь повернулась, его внимание переключилось на текущие дела. Он отпустил Диану и повернулся к Уиллу, сделав жест, перерезающий горло. Уилл сказал:

— Спасибо, мистер Ворф. Убедитесь, что хамелоид в безопасности. Райкер, конец связи, — затем он повернулся к себе из будущего и сказал: — Этот хамелоид — один из «них», не так ли?

— Я так думаю, — сказал адмирал. — Вы уверены, что он хамелоид? Большой? Коричневый и пушистый? — когда Уилл кивнул, адмирал Райкер продолжил: — Ну, если я не ошибаюсь, это офицер по имени Блэр. На корабле был только один хамелоид, и это был лейтенант Блэр. Я сомневаюсь, что они могли так быстро заполучить еще одного. Похоже, он принял облик кого-то близкого к Диане. Если они предвидели, что я попытаюсь ее спасти, то логичным было бы принять облик того, кто был с ней в ключевой момент времени. Самый простой способ следить за ней и убедиться, что все идет гладко.

— Ты же знаешь, — сказал Уилл, — я мог быть одним из них. Когда ты пришел сюда, ты мог попасть в ловушку.

— Я знаю. Вот почему я упомянул тебе строки стихов. Я очень внимательно следил за твоей реакцией. Это было не только для того, чтобы убедить тебя, что я — это ты. Это было также для того, чтобы убедить меня, что ты — это я.

— Мне не хочется прерывать вас, — сказал Пикард, делая шаг вперед, — но я, который, несомненно, являюсь собой, был бы весьма признателен, если бы кто-нибудь из вас потрудился рассказать мне, что, черт возьми, происходит?

— Следите за своим тоном, капитан, — сказал старший Райкер с полусерьезной ухмылкой. — У меня есть старшинство, и я выше вас по званию.

Пикард был не из тех, кого легко смутить, но сейчас он повернулся к своему заместителю с полным недоумением. — Первый? И в его голосе отчетливо слышались нотки предостережения.

— Проще говоря, капитан, — сказал Уилл, шагнув вперед и указав на седовласого мужчину, — это я, из будущего.

— Я так и предполагал, Номер Один, — натянуто сказал Пикар. — Какого черта он здесь делает?

— Хорошо, капитан, — сказал ему адмирал. — Если говорить максимально кратко и уклончиво, то жизнь Дианы была в опасности. Я вернулся во времени, чтобы помочь ей пережить эту опасность. И есть люди, которые предпочли бы, чтобы я этого не делал.

— Уилл... — начал Пикар.

Оба Райкера сказали:

— Да?

Несмотря на серьезность ситуации, Диане пришлось приложить усилия, чтобы не рассмеяться.

— Адмирал, — снова начал Пикард. — Советник Трой уже подвергалась опасности. Мы все подвергались. Почему эта угроза была настолько значительной, что она оправдала ваш чрезвычайно опасный шаг возвращения во времени?

— Она миновала, — сказал адмирал, стараясь не смотреть на Трой. — Ее нет, за исключением того, что я не вернулся в свое время. А это значит... — и его голос помрачнел. — Это значит, что опасность для нее еще не миновала.

Пикард продолжил.

— Как... Как вы сюда попали?

Адмирал окинул Райкера долгим, тяжелым взглядом. Казалось, в его голове крутилось много мыслей, как будто он принимал множество решений.

— Я не могу вам сказать, — наконец сказал он.

Пикард моргнул.

— Ну, тогда расскажите нам, почему советник Трой была… — он обнаружил, что не может произнести это слово, и остановился на… — подверглась нападению. Что произошло в результате этого?

— Этого я тоже не могу вам сказать.

— О, ради Бога! — раздраженно сказал Пикард. — Кажется, только вчера мы проходили это с Расмуссеном, и он оказался из прошлого, если уж на то пошло!

— Я знаю, — напомнил ему адмирал. — Я там был.

— Ну, и что?

Адмирал сложил ладони вместе.

— Жан-Люк, — начал он и заметил удивленное выражение лица капитана «Энтерпрайза», услышавшего свое имя, произнесенное человеком, которого он все еще считал подчиненным. — Жан-Люк, вы понимаете, какой огромный риск я взял на себя, вернувшись сюда. Вы знаете, как и я, правила Звездного Флота, запрещающие любое вмешательство в течение времени.

— Конечно. Но раз уж вы здесь, и раз уж вы уже вмешались...

— Вы говорите, что если уж на то пошло, то надо идти до конца? Не так ли? — адмирал невесело улыбнулся. — Хотел бы я, чтобы все было так просто. Я пришел сюда по одной-единственной причине: спасти Диану. Нарушение этих правил, принятие на свои плечи ответственности за вселенную, было вторым самым трудным поступком, который я когда-либо совершал. Первым было то, что мне пришлось оставить вас на растерзание ромуланцам.

В последний раз Уилл видел Пикарда таким бледным, как сейчас, когда тот был превращен в борга.

— Я... — его голос был едва громче шепота. — Меня убили ромуланцы?

— Нет, Жан-Люк. Я это выдумал.

— Ты... — Пикард посмотрел на Уилла и Диану, а затем снова на Райкера. — Вы это выдумали? Зачем? Зачем вы шутите о таком?

— Это была не шутка. Я хотел донести мысль. Если я начну говорить о событиях, любых событиях, за пределами моей непосредственной цели спасти Диану, то я рискую сказать что-то не то. Малейшая оплошность может в конечном итоге изменить течение времени за пределы того, что я уже натворил. Принятие первоначального решения уже было для меня достаточно игрой в Бога. Я не готов ни при каких обстоятельствах распространяться об этом. Что, если я случайно проговорюсь о ком-то на этом корабле, о вас, Ворфе, Беверли, в прошедшем времени? Проговорюсь, что людей, которых я знаю сейчас, не будет рядом через сорок лет. Тогда они проведут следующие сорок лет, каждый раз, попадая в какую-либо сложную ситуацию, задаваясь вопросом: «Это оно? Это ли приведет к моей смерти?» Или, наоборот. Что, если я скажу вам, Жан-Люк, что в мое время вы управляете Звездным Флотом? Это может привести к тому, что вы станете излишне самоуверенным. Вы можете отправиться в опасные ситуации, думая, что обязательно из них выберетесь, потому что, черт возьми, вы знаете, что будет через четыре десятилетия. И в результате вы можете убить себя и всех остальных. Время очень податливо, Жан-Люк. И я просто не собираюсь больше лепить из глины. Мне правда очень жаль.

Трое молодых офицеров переглянулись, а затем Пикард, барабаня пальцами по столу, сказал:

— Если вы не расскажете нам голые факты, которые нам нужно знать, чтобы справиться с ситуацией, то Диана все равно может погибнуть.

Райкер мрачно посмотрел на нее.

— Я знаю это, Жан-Люк, но в первый раз не было никакого предупреждения. Теперь, предупрежден — значит вооружен. Этого вам должно быть достаточно. И у меня еще есть несколько трюков в рукаве. Я просто не могу показать их вам, вот и все.

Райкер сел и скрестил руки на груди, давая ясно понять, что он больше ничего не собирается говорить.

Пикард вздохнул.

— Очень хорошо. Не могу сказать, что я слишком доволен ситуацией. С другой стороны, благодаря вам, советник Трой все еще жива. Похоже, мне придется надеяться, что инстинкты человека, которому я сейчас доверяю быть своим заместителем, все еще присутствуют в человеке, который также, в данный момент времени, является моим старшим офицером.

Пикард поднялся, и Райкер встал вместе с ним.

— Мне понадобится какая-то современная форма Звездного Флота, и желательно какая-то маскировка, чтобы я мог передвигаться.

— Вам понадобится, адмирал, немного чтения, чтобы занять себя. Мне неинтересно водить вас по кораблю, я думаю, чем меньше людей вас увидят, тем лучше. Эти помещения будут служить вам личным пространством. Двери будут заперты с помощью блокировки, которой смогу управлять только я, а снаружи будет выставлена ​​охрана. Вы никуда не пойдете, адмирал.

— Вы не можете этого сделать! — сердито сказал адмирал. — Есть вещи, которые я могу сделать, а вы нет! Вещи, которых я знаю, чтобы их избегать.

— Может быть, — сказал Пикард. — А может и нет. Как вы ясно дали понять, время уже сместилось в другой поток. С этого момента мы все импровизируем, адмирал, и честно говоря, я умею бить чечетку не хуже вас. Вы останетесь здесь в безопасности, так что мне не придется беспокоиться о случайном факторе времени, бегающем по моему кораблю. Вы советник, — обратился он к Диане, — никуда не пойдете без лейтенанта Ворфа в качестве эскорта безопасности.

— Не задаст ли он себе вопрос, почему вы дали ему это постоянное задание, если, насколько ему известно, опасность уже миновала? — спросил адмирал.

Пикард, Уилл и Трой удивленно посмотрели на него.

Он поморщился от досады.

— О чем я думал? Конечно, он не будет задавать вопросов: он же клингон. Простите меня. Прошло много времени с тех пор, как я имел дело с... — он остановился. — Ну, прошло много времени. Капитан, поверьте мне, вы не в курсе. Вы должны предоставить мне свободу действий.

— Первый, — спокойно сказал Пикар, — будьте добры проверить его на наличие оружия.

Первыйофицер подошел к Райкеру, который стоял совершенно неподвижно, сердито глядя на Пикарда. Уилл снял с него фазер, который он отобрал у охранника, а также еще один, гораздо более маленький фазер, который он нашел спрятанным внутри формы. Уилл поднял его и свистнул.

— Какой маленький. Что они еще придумают?

— Узнаешь, — сухо сообщил ему адмирал. — Жан-Люк...

— Подождите, адмирал, — Пикард нажал на свой коммуникатор и вызвал двух охранников, чтобы они расположились снаружи каюты Райкера. Пока они ждали прибытия охранников, все четверо не обменялись ни словом, пока, наконец, Пикард не нарушил тишину и не произнес: — Можете ли вы хотя бы мне сказать, существует ли еще судно под названием «Энтерпрайз»?

На это Райкер слегка улыбнулся.

— Вам так важно это знать?

— Я бы хотел.

— Хорошо. Ответ — да, — тихо сказал Райкер. — И он носит это имя так же благородно, как и его предки. Вы... — он помолчал, а затем сказал. — Видите? Я собирался сказать, что вы будете гордиться им, или что вы гордились бы им. Очень легко делать ошибки. Как то, что вы делаете ошибку запирая меня здесь.

— Как и со всеми ошибками, адмирал, мы учимся жить с ними.

Райкер посмотрел на Диану, его сухая кожа сморщилась вокруг глаз.

— Некоторые из нас никогда не учатся, — сказал он горько-сладким голосом. — А некоторые из нас перевернут небо и землю, чтобы изменить все к лучшему.

Она опустила взгляд, ее щеки слегка покраснели. Адмирал сразу это заметил.

— Мне жаль. Я смущаю тебя, потому что я так открыто говорю о своих чувствах к тебе, а ты привыкла к приятным, легким, комфортным отношениям, которые у нас сложились на корабле.

Она покачала головой.

— Да, — призналась она.

Адмирал повернулся и хлопнул Уилла по груди.

— Ты идиот, — упрекнул он удивленного молодого человека. — Ты выбираешь аккуратный, легкий путь вместо более сложного, но, в конечном счете, более полезного пути. Ты даже недостаточно умен, чтобы понять, что у тебя есть что-то хорошее.

Адмирал издал звук крайнего отвращения и опустился в кресло.

Пикард, Уилл и Трой медленно вышли из каюты, оставив угрюмого адмирала одного. Оказавшись в коридоре, они встретили охранников, которым Пикард поручил стоять снаружи и прислушиваться к любым признакам проблем. Если они возникнут, они должны были немедленно вызвать капитана Пикарда. Им не разрешалось входить ни при каких обстоятельствах. Охранники кивнули в знак повиновения, если не в знак понимания, а затем Пикард отдал приказ компьютеру держать двери запечатанными, если только он сам не прикажет их открыть.

Они отошли от охранников, которые заняли позицию за дверью.

— Приношу извинения, капитан, — сказал Уилл. — И вам тоже, советник.

Пикард посмотрел на него с удивлением, и на Диану.

— О боже, Первый, почему?

— Из-за его отношения.

— Да, но он не ты... Ну, он ты, я полагаю. Но есть существенные различия, Номер Один, не в последнюю очередь — это годы и опыт. Ты не должен чувствовать себя плохо.

— Ну, я знаю. Видеть, как кто-то, кто по сути является мной, действует таким образом...

— Не знаю, — сказала Диана, пожав плечами. — Мне он не показался таким уж плохим.

— Ты шутишь, — сказал Уилл. — Я не знаю... Я имею в виду... Я знаю, как многим я ему обязан, — он посмотрел на нее, — за все. Но в нем все еще есть что-то, что просто раздражает меня.

— Но он — то, чем ты станешь, Номер Один, — заметил Пикар. — Ты, должно быть, увидел в нем что-то от себя.

— Нет, — твердо сказал Райкер. — Очень, очень мало. Честно говоря, он напомнил мне... — затем он остановился.

— Кого, Первый?

Райкер вздохнул.

— Он напомнил мне моего отца.

Диана усмехнулась, и Райкер бросил на нее взгляд.

— Да, ну, — сказал Пикард, пытаясь скрыть улыбку, — как бы то ни было, из-за деликатной ситуации, в которой мы находимся, мы собираемся сохранить это в тайне. Однако, есть человек, с которым, как я чувствую, важно посоветоваться. Тот, кто должен иметь возможность предоставить уникальное понимание нашей ситуации.

На мостике Дейта ответил на сигнал по коммуникатору.

— Командир Дейта на связи.

По коммуникатору раздался знакомый, отрывистый тон Пикарда.

— Мистер Дейта, у меня есть срочное дело, которое нужно обсудить с вами. Пожалуйста, немедленно явитесь в свою каюту.

— Моя каюту? — Дейта наклонил голову в любопытстве. — Это довольно необычная просьба, капитан.

— Мы находимся в довольно необычной ситуации, мистер Дейта.

— Хорошо, капитан, — сказал Дейта, вставая. — Я сейчас буду.

Лейтенант Баркли шел по коридору, чувствуя себя дезориентированным, и он столкнулся плечом с Дейтой, как раз когда он проходил мимо каюты офицера-андроида. Дейта с любопытством посмотрел на него.

— Лейтенант, с вами все в порядке?

— Я, я в порядке, сэр, — глухо сказал Баркли.

— Очень хорошо.

Дейта повернулся и пошел в свою каюту.

Баркли вздохнул. Он все еще не знал, что делать со своим опытом на голопалубе. Возможно, возможно, ему просто нужен был какой-то регулярный, нормальный отдых. Не что-то, что генерирует голопалуба, а какой-то реальный отдых вместо этого. Иначе...

Возможно, у него были трудности с разделением фантазии и реальности? Он, по сути, полностью терял связь с окружающим миром.

Нет, подумал он. Не может быть. Просто не может.

Он повернул за угол и столкнулся плечом с Дейтой.

Баркли отступил назад, задыхаясь от замешательства.

— Но... Но...

Дейта уставился на него, его желтые глаза сверкали от любопытства.

— Лейтенант, с вами все в порядке?

Испытывая безумное чувство дежавю, Баркли пробормотал:

— Я, я в порядке, сэр.

— Очень хорошо, — сказал Дейта, поверив ему на слово и продолжив путь к своей каюте.

Голова Баркли мотнулась вперед-назад, как игрушка йо-йо. Затем он прислонился к стене и заскулил, как потерянный ребенок.

Дейта вошел в его каюту и спросил:

— Капитан?

Дверь за ним закрылась, но Пикарда не было видно.

— Капитан? — снова спросил он.

Он почувствовал чье-то присутствие позади себя и обернулся...

И рука уже была на его выключателе. Он даже не успел взглянуть на своего нападавшего, как обмяк.

Бледнокожий нарушитель опустил бесчувственного андроида на кровать и отступил назад. Затем он повернулся и изучил свое отражение в зеркале.

Конечно, идеально. Но, с другой стороны, почему бы ему не быть таковым? В конце концов, он был тем же самым андроидом. Он не постарел ни на день. Его тело было тем же, его интеллектуальные способности не уменьшились. И его способность подражать голосам, в данном случае, Пикарду, была бесценной.

Он наклонил голову, когда его осенила мысль. Он не помнил, чтобы это событие когда-либо происходило. Но оно только что произошло, по сути, в его собственном прошлом. Как могло случиться так, что с ним что-то произошло, а он этого не помнил?

Если на то пошло, как адмирал Райкер мог вести себя так, будто вся идея спасения Дианы Трой пришла ему в голову только что? Если он вернулся в прошлое, то он должен был знать обо всем, что уже произошло. Но если только он не занимался масштабной уловкой ради выгоды Дейты...

Нет. Дейта не думал, что это то, что происходит. Единственное, что он мог себе представить, это то, что ни он, ни адмирал Райкер не помнили о событиях, потому что, по сути, они еще не произошли. Прямо здесь, прямо сейчас, они создавали все, что должно было произойти.

За исключением того, что все, что должно было произойти, уже было создано. Райкер пытался переделать это по своему образу и подобию. Дейта, с другой стороны, должен был попытаться сохранить это.

Диана Трой не смогла бы выжить и повлиять на ход мирной конференции, что бы для этого ни потребовалось.

Он снял коммуникатор с формы Дейты, который был без сознания, снял и тот, который он взял из хранилища, где он украл форму, которую он сейчас носил, и прикрепил настоящий коммуникатор Дейты к передней ее части. Нет смысла оставлять что-либо на волю случая.

Он нажал на кнопку коммуникатора.

— Компьютер, — быстро сказал он, — найти советника Диану Трой.

На мгновение он надеялся, что компьютер скажет:

— Диана Трой в морге.

Это значительно упростило бы ситуацию.

Вместо этого компьютер произнес:

— Диана Трой в своей каюте.

Дейта кивнул. Затем он подошел к неподвижной фигуре лейтенант-коммандера Дейты, внес в нее одно небольшое изменение в качестве меры предосторожности и отправился убивать советника Трой.

Глава сороковая

Пикард направился прямо из каюты Райкера в «Тен Форвард», и теперь он мягким тоном сказал Гайнан, рассказав ей все, что знал:

— Что ты думаешь?

— Что я думаю? Я думаю, что это возможно, — допустила Гайнан.

— А вы бы знали? — спросил Пикар. — Если бы время сдвинулось вокруг нас, так или иначе, вы бы это почувствовали? В прошлом вы намекали, что у вас есть чувствительность к таким вещам.

— Чувствительность, да, но я не всемогущая, — она только что налила Пикарду выпить и пододвинула бокал к нему. Теперь она уставилась на свое отражение в стакане. — Послушайте, я живу сегодняшним днем, как и вы, капитан. Как и любой другой. Теперь, если в пространственно-временном континууме произойдет достаточно большое возмущение, особенно когда оно берет свое начало в прошлом, я могу почувствовать это и сказать вам, что что-то не так. Но если это происходит прямо здесь, прямо сейчас, — она покачала головой, — тогда я на тех же американских горках, что и вы, капитан. И все, что мы можем сделать, это держаться.

Он кивнул.

— На мгновение я поразмыслил над идеей отмены мирной конференции. В конце концов, логично было бы предположить, что покушение на ее жизнь будет связано с конференцией. Или я мог бы допросить всех делегатов, или... — затем он раздраженно покачал головой. — Но теперь мы вступаем в область временных сомнений. Насколько далеко я зайду, помимо охраны Дианы? Если бы ничего из этого не произошло, у меня не было бы причин принимать чрезвычайные меры. А это значит, что сейчас у меня действительно нет никаких причин.

— Тогда лучше позволить событиям течь, — сказал Гайнан.

Пикар снова кивнул. В этот момент Дейта вошел в «Тен Форвард». Он задумчиво огляделся, затем поднял глаза, когда Пикард жестом пригласил его подойти. Дейта занял место рядом с капитаном и вежливо кивнул Гайнан.

— Вопрос, капитан, — сказал Дейта. — Почему лейтенант Ворф и еще трое охранников размещены вокруг каюты советника Трой?

Пикард взглянул на Гайнан, а затем опустил свой стакан.

— Я скажу вам, Дейта, и сообщу коммандеру Райкеру, что вы были введены в наш маленький круг секретности. Но это не для того, чтобы идти дальше. Теперь официальная причина в том, что неизвестный нападавший, в настоящее время находящийся на гауптвахте, совершил покушение на жизнь советника. Это, по сути, правда. Однако, все гораздо сложнее...

Дейта, естественно, точно знал, насколько это было сложно.

Он отправился в покои Трой, и когда он увидел там охранников, включая хмурого Ворфа, изучающего каждого проходящего с пристальным вниманием, он понял, что у него проблема. Конечно, было довольно вероятно, что он мог бы прорваться мимо Ворфа и остальных. Они бы не ожидали такого нападения и он, вероятно, мог бы оглушить их прежде, чем они смогли бы организовать серьезный отпор. Диана была бы мертва до того, как кто-либо смог бы вызвать помощь, и как только это произошло бы, потоки времени утащили бы его, и возможно Райкера и Блэра обратно в их собственное время.

Но напасть на них так открыто означало бы, что на «Энтерпрайзе» шатается не один Дейта. Или, что еще хуже, что нынешний Дейта не смог убедить остальных, что он на самом деле просто не сошел с ума? В одном сценарии они бы пришли к пониманию, что Дейта все еще существует в будущем, и это знание может иметь серьезные последствия. С другой стороны, если бы они просто решили, что их собственный Дейта стал ненадежным или даже опасным, они могли бы деактивировать или демонтировать его. Если бы они это сделали...

А что потом?

Перестанет ли он, Дейта в будущем, существовать? И если его не будет, то кто вернется, чтобы остановить адмирала Райкера? Но если его не будет, чтобы попытаться остановить адмирала Райкера, то как он вообще сможет убить Диану Трой и запустить события, которые могут заставить его отключиться? И кто?..

Именно такого рода замешательство однажды побудило Джорди ЛаФоржа заявить во время одного из таких обсуждений теоретического парадокса: «Вот именно поэтому путешествия во времени вызывают у меня кровь из носа».

У Дейты не было кровотечения из носа. У Дейты возникла проблема.

Но один из способов исправить ситуацию — «официально» включить себя в информационный цикл. Что он сейчас и делал.

И как только он осознал эту информацию, ему оставалось лишь определить наиболее эффективный способ дальнейших действий.

Глава сорок первая

С тех пор, как капитан установил охрану, была лишь одна смена охранников. Однако Ворф остался. Это никого не удивило. В подобных ситуациях Ворф проявил выносливость, которая была просто нечеловеческой.

В результате, когда Уилл Райкер приблизился, Ворф повернулся к нему с таким яростным взглядом, каким он обладал с тех пор, как впервые занял свой пост.

— Никто не видел и не разговаривал с советником Трой, — сказал Ворф, — за исключением тщательно контролируемого визита доктора Крашер.

Райкер одобрительно кивнул.

— Хорошо, — несмотря на все, что произошло вчера вечером, она хотела быть на мирной конференции. Он нажал на коммуникатор. — Райкер вызывает советника Трой. Ты не спишь, Диана?

— Нет, коммандер. Проснулась и готова к работе.

— Хорошо, — он жестом велел Ворфу и остальным следовать за ним, и они вошли за ним. Ворф заметил, что Райкер носит фазер. Он молча пропустил его.

Диана стояла там, выглядя сияющей.

— Как вы себя чувствуете сегодня, советник?

— Ну, — сказала она, вытягивая шею. — На самом деле я спала в немного неудобной позе. Моя шея немного затекла.

— Хотите, чтобы я помог?

— Нет, — улыбнулась она. — На самом деле, боль не такая уж и сильная. Она напоминает мне, что я жива.

Райкер улыбнулся в ответ.

— Я могу придумать более приятные способы напомнить о том, что вы живы.

— Да, коммандер, — сухо сказала она. — Я уверена, что вы можете. Ну, — она хлопнула себя по ногам и встала, — тогда на мирную конференцию.

Они пошли по коридору — Диана, Ворф, Райкер и охранники. Они привлекли любопытные взгляды, когда другие проходили мимо них по коридору, и тихим голосом Диана спросила:

— Мне действительно нужна такая свита?

— Только пока мы не доберемся до конференц-зала, — сказал Райкер. — Однако мы переместили встречу в конференц-зал с высокой степенью безопасности. Мы установили низкоуровневое нулевое поле, которое обнаружит любое оружие. Когда вы окажетесь там, вы будете в безопасности, а Ворф и остальные смогут вернуться к своим обязанностям.

— Мой долг, — твердо заявил Ворф, — убедиться в безопасности всего персонала.

— И вы проделали отличную работу, Ворф, — сказала ему Диана.

Клингон лишь хмыкнул.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке? — спросил ее Райкер.

Диана кивнула.

— Сразу после того, как ты выставил охрану, Беверли приходила, чтобы проверить меня.

— Да, я так слышал. «Под внимательным наблюдением».

— Ее приборы не обнаружили со мной ничего плохого. И все же я что-то почувствовала. Или, по крайней мере, на несколько мгновений почувствовала. То жжение, о котором я упоминала. Но потом оно исчезло. Я могу только предположить, что то, что было в этом флаконе, сделало то, что должно было сделать. Я действительно в большом долгу перед вами обоими.

— Я знаю, — сказал Уилл. — Мы оба знаем. Я думал об этом вчера вечером, и, возможно, я был немного строг к нему. Я имею в виду, что для того, что он сделал, требовалась настоящая отвага. Я не знаю, смог бы я это сделать.

Она похлопала его по руке.

— Не волнуйтесь, коммандер. Я подозреваю, что ответ — да. Но надеюсь, тебе никогда не придется это узнать.

В каюте коммандера Райкера адмирал Уильям Райкер присел в углу и потянул каблук своего ботинка.

Он внимательно следил за своим хронометром и произнес:

— Компьютер, найди Диану Трой.

Функция связи для каюты была намеренно отключена коммандером Райкером. Он благоразумно предвидел возможность того, что его старший «я» попытается воспользоваться их естественным голосовым сходством и использовать эту функцию, чтобы вызвать помощь кого-то другого. Но функция локатора все еще работала отлично.

— Диана Трой на палубе двадцать три, — ответил компьютер.

— Вероятное место назначения?

Компьютер не колебался.

— Мирная конференция синдарийцев запланирована в конференц-зале двадцать три-D. Диана Трой входит в число сотрудников, которые должны присутствовать на конференции. В настоящее время она находится в ста пятидесяти метрах от конференц-зала и движется к нему. Вероятность того, что ее пунктом назначения является конференц-зал, составляет приблизительно...

— Неважно. Я понял.

Он повернул каблук ботинка, и он отвалился. Держа под ним ладонь, он перевернул его.

В его ладонь упал миниатюрный фазер.

Он одобрительно кивнул и вернул каблук на место.

Когда он это сделал, он молился, чтобы он поступил правильно, утаив имеющуюся у него информацию. Он мог бы так легко рассказать им, что синдарийцы двуличны. Выплеснув эти знания наружу, можно было бы положить конец всему этому, особенно если бы на самом деле за всем этим стояли синдарийцы.

Но он сказал правду Пикарду. Он действительно ступал по очень тонкому льду и совсем не был уверен, насколько далеко ему следует зайти, давая им информацию. Стоит ли ему рассказать им о Синдарии? Стоит ли ему рассказать им о том, что, возможно, сам Дейта, Дейта из будущего, бродит по кораблю? Конечно, если бы он был Дейтой, он бы так и сделал: вернулся в прошлое. Кто знал корабль лучше? Кто мог бы максимально затеряться, чем тот, кто уже должен был быть здесь?

Он не мог просто рассказать им все эти вещи. Где все это закончится? Хуже того, когда это начнется?

Но он мог бы действовать сам. Действовать, не объясняя им. Быть ангелом-хранителем Дианы. Ее рыцарем, ее ковбоем, скачущим на помощь.

Ее Имзади.

Но сначала… Ему нужно было выбраться отсюда.

Он подошел к дальней переборке. Он знал, что офицер в соседней каюте уже на дежурстве, так что это был определенно предпочтительный путь отхода.

Он поднес фазер к стене и установил его на самую низкую и тихую настройку, какую только мог. Он не мог рисковать, давая охранникам любую возможность услышать шум.

Он нажал на курок, и из миниатюрного фазера вырвался тонкий, как карандаш, луч света. Заставив себя проявить терпение, Райкер принялся прорезать отверстие в стене.

Система безопасности корабля, запрограммированная на распознавание 398 различных видов оружия, не распознала футуристический фазер. Поэтому она идентифицировала оружие как похожий аналог в своей системе, ручной фазерный аппарат, как и предполагал адмирал. Фазерный аппарат, который вряд ли можно было назвать оружием, не требовал особого уровня безопасности. Райкер продолжал свою работу без помех.

Когда Уилл и Диана вошли в конференц-зал, они увидели, что Пикард и делегаты от кордианцев, луссов и байфрексианцев уже были там. Только синдарийцы еще не прибыли.

Дэнн сидел рядом с послом Лусса, и на его лице было глубокое недоумение. На его вопросы о том, как, черт возьми, он оказался без сознания в своей каюте, никто толком не ответил. Когда он увидел Диану, он начал подниматься, все его лицо выражало вопрос. Но Диана молча махнула ему рукой, чтобы он сел обратно, как-то давая понять, что она поговорит с ним об этом позже.

Уилл повернулся к Ворфу и другим охранникам и тихо сказал:

— Ладно, все будет в порядке.

— Если вы уверены, — медленно проговорил Ворф.

— Да, — сказал Райкер и похлопал по своему фазеру. — У меня единственное рабочее оружие в комнате, оно внесено в список нулевого поля. Я сяду рядом с ней и прослежу, чтобы никто к ней не приближался. Все это внимание, оно ее смущает. С нами все будет в порядке.

— Очень хорошо, — сказал Ворф. — Но немедленно вызывайте меня при первых признаках опасности.

Это прозвучало как приказ, что было не совсем уместно для лейтенанта отдавать приказ командиру. Но Уилл воспринял это спокойно.

— Да, сэр.

Если Ворф и уловил этот сарказм, то не подал виду. Вместо этого он снова хмыкнул, а затем повернулся и вышел из комнаты.

— Я вижу, что синдарийцы еще не с нами, — заметил Пикард, когда Райкер и Трой уселись на свои места.

— Возможно, нам следует начать без них, — предложил посол Кордии. — В конце концов, мирная инициатива синдарийцев, вероятно, пройдет гораздо более гладко без фактического участия синдарийцев.

Это вызвало небольшой смех за столом.

— Я думаю, мы подождем их, — сказал Пикард добродушно. — В конце концов, это будет вежливо.

Дейта сидел на мостике, наблюдая, как под ними вращается родная планета синдарийцев.

Дверь турболифта открылась, и появился Ворф. Дейта подождал, пока клингон не занял свое место, прежде чем встать и сказать:

— У меня есть кое-что, чем я должен заняться, мистер Ворф. Управление на вас.

Он вышел прежде, чем Ворф успел что-либо сказать. Мысленно клингон пожал плечами. Чем бы Дейте не занимался, это, конечно же, не его забота.

Лейтенант Баркли решил, что вся предыдущая ночь была одним длинным дурным сном, перевозбуждением и воображением. Он вышел из душа, вытерся и одел форму.

Двое охранников у покоев Райкера не обратили внимания на то, как с шипением открылась дверь в соседней каюте.

В результате они не успели среагировать, как фазерный луч, теперь настроенный на оглушение, вырвался из миниатюрного оружия в руке адмирала Райкера. В тот же миг они оба упали на пол, потеряв сознание.

Райкер наклонился над ними, быстро огляделся и вздохнул с облегчением, что никто не идет. Он схватил каждого из них за запястье и, двигаясь так быстро, как только мог, и проклиная боль в своих старых суставах, отступил и потащил их в каюту, из которой он только что вышел.

Он оставил их лежать на полу, рядом с большим куском переборки, который он вырезал и протолкнул в эту каюту. Он знал, что фазерный выстрел вырубил их обоих по крайней мере на час.

Когда он снова вышел из каюты, на нем была форма одного из охранников. Хотя он ничего не мог поделать со своим очевидным сходством с помощником капитана «Энтерпрайза», по крайней мере, он мог сделать себя немного менее заметным, перемещаясь по коридорам.

У него было немного времени. Он надеялся, что это все, что ему нужно.

— Дейта, — отчаянно подумал он, — если ты здесь, где бы ты был сейчас? Что бы ты сделал? Неужели ты был бы настолько бессердечен, чтобы убить Диану, и если "да", то как бы ты это устроил?

Дейта стоял в турболифте, который вез его к месту назначения. Он продумал, что нужно сделать, и был вполне уверен, что сможет добиться успеха.

Он оставит после себя некоторую неразбериху. Но с неразберихой можно было бы легко справиться, если бы не было ничего абсолютно компрометирующего.

И Диана была бы мертва.

Синдарийка вошла в конференц-зал.

— Приносим вам наши извинения, — сказала посол Ники. — Мы не знали, что встреча была перенесена в этот конференц-зал.

Эза смотрел на Трой с самым странным выражением на лице. И Диана начала чувствовать первый намек на что-то, что она начала подозревать...

Это смутное чувство, которое она уже испытывала однажды, когда много лет назад она была пленницей синдарийского налетчика.

В коридоре адмирал Райкер внезапно остановился.

— Ну конечно, — прошептал он.

Он повернулся и помчался по коридору.

Дейта вышел из турболифта, и вдруг раздался голос:

— Дейта!

Джорди Ла Фордж быстро подошел к нему.

— Я рад, что случайно встретил тебя. Мы получили какие-то странные изменения в колебаниях варп-поля.

— Сейчас неподходящее время, Джорди, — Дейта и продолжил идти по коридору.

Джорди остановил его, с беспокойством посмотрев на него.

— Дейта, ты в порядке?

— Все функционирует отлично. Мы можем обсудить колебания поля позже, Джорди. Сейчас у меня есть другие дела.

— Но это действительно странно. Конденсаторы времени и пространства, похоже, реагируют на... Ну, на то, что я не могу обнаружить.

— Позже.

Голос Дейты был тверд. Он повернулся и пошел, оставив за собой весьма озадаченного главного инженера.

Уилл Райкер изучал послов за столом. Все казались совершенно спокойными. Все казались дружелюбными, ну или по крайней мере, вежливыми.

Он посмотрел на Диану. На ее лице было слабое, озадаченное выражение, которое он хорошо знал. Она сосредоточилась, пытаясь уловить нити эмоций из воздуха и сплести их во что-то, что она могла бы понять и о чем сообщить.

Он подумал о том, чтобы слегка направить ее, спросить, что происходит, но потом передумал. Когда она будет готова ему рассказать, она это сделает.

Лейтенант Баркли проверил свой журнал утренних дежурств, не увидел ничего особенно необычного, еще раз взглянул в зеркало, одобрил свою прическу и вышел из своей каюты, насвистывая и готовый к гораздо более насыщенному дню.

Он прошел мимо лейтенант-коммандера Дейты, который едва удостоил его взглядом.

— Доброе утро, сэр.

— Доброе утро, Барклай. Сегодня ты выглядишь гораздо более расслабленным, — сказал Дейта и продолжил путь. Баркли, что-то насвистывая направился к турболифту.

Адмирал Райкер вбежал в каюту Дейты и тихо застонал.

Дейта лежал неподвижно на кровати. По его перекошенной позе было ясно, что его отключили и бросили туда, как мешок с камнями.

И что еще хуже, у него отсутствовала голова.

Райкер засек шестьдесят секунд, чтобы попытаться найти ее, прежде чем он сам отправился на поиски Дейты из будущего. Было бы неплохо иметь силу настоящего Дейты в качестве запасного варианта, но он бы справился, если бы пришлось.

Он всегда так делал в прошлом...

... или в будущем ...

... ой, да все равно.

Дверь в конференц-зал с шипением открылась, и вошел Дейта. Пикард удивленной посмотрел на Дейту.

— Личное сообщение, сэр, для советника Трой.

— Очень хорошо, — сказал слегка озадаченный Пикард.

Трой поднялась, как и Уилл. Вместе с Дейтой они отошли в один из углов зала.

— Вы знаете, что капитан ввел меня в курс дела, — тихо сказал Дейта. Когда Райкер и Трой кивнули, он продолжил: — У меня довольно плохие новости. Адмирал Райкер, ваше будущее «я», похоже, перенесло какой-то сильный сердечный приступ. Доктор Крашер говорит, что его едва стабилизировали, и, — он повернулся к Трой, — он просит вас, советник.

Диана нахмурилась.

— Я не чувствую, что он в критическом состоянии.

— Он едва в сознании, советник. Возможно, это влияет на ваши эмпатические способности, или, возможно, близость нашего собственного коммандера Райкера мешает вам сосредоточиться на другом. Я взял на себя смелость прийти лично, а не использовать коммуникатор. В случае, если несанкционированные лица каким-то образом подключаются к нашим системам связи...

— Да, хорошая мысль, мистер Дейта, — сказал Райкер.

— Я лучше пойду к нему, — обеспокоенно сказала Диана.

— Я тоже пойду, — добавил Райкер.

— Вы уверены, что хотите это сделать, коммандер? — спросил Дейта. —Наблюдать за своей смертью... Я думаю, это будет довольно неприятно для вас.

Диана повернулась к Райкеру.

— Он прав, Уилл. Пожалуйста... Я не хочу подвергать тебя этому. Дейта со мной. Со мной все будет в порядке. Честно говоря... Если ты меня спросишь, я думаю, ты слишком беспокоишься. Опасность, вероятно, уже миновала.

Дейта кивнул в знак согласия.

Глава сорок вторая

За три секунды до окончания обратного отсчета адмирал Райкер нашел голову Дейты. Она была аккуратно завернута в простыню и засунута в дальнюю часть шкафа. Достаточно неудобно, чтобы служить задержкой, но не настолько опасно, чтобы фактически поставить под угрозу будущее существование андроида по имени Дейта.

Райкер активировал голову, как только освободил ее от ткани. Дейта моргнул и огляделся. Затем он уставился в лицо своего освободителя.

— Я полагаю, что это не вы поставили меня в такое затруднительное положение.

— Нет, Дейта. Ты сам все это с собой сделал.

— Вы похожи на коммандера Райкера, но значительно постарели.

— Давай, — сказал Райкер, вставая. — Ты можешь управлять своим телом отсюда?

Под воздействием кибернетического импульса позитронного мозга Дейты его тело дернулось на кровати, словно в старом фильме ужасов.

— Хорошо, — рявкнул Райкер. — Я расскажу тебе по дороге. Пошли, пошли!

— Обязательно повернитесь ко мне лицом, чтобы я мог видеть, куда я иду, — предупредил его Дейта.

Райкер выскочил в коридор и побежал по нему, держа голову Дейты под мышкой. За ним быстрым шагом бежало тело Дейты.

— Не могли бы вы рассказать мне, что происходит? — спросил Дейта.

Райкер был готов к этому. Он знал, что если он скажет Дейте правду или хотя бы часть правды, у него могут возникнуть проблемы посерьезнее, чем когда он начинал. Если этот Дейта решит, что миссия будущего Дейты обоснована, то у него вполне могут быть два андроида, пытающихся убить Диану. А это ему было не нужно.

Поэтому он лгал сквозь зубы.

— Я Уилл Райкер, все верно, но из другого измерения. Мы преследуем человека, которого вы знаете как Лора. Он перешел в нашу вселенную, убил там Диану Трой по неизвестным нам причинам, а теперь вернулся в это измерение и намерен совершить то же самое убийство. Мы понятия не имеем, почему он делает эти вещи.

— Я тоже, — сказал Дейта, — но Лор известен своим нерациональным поведением. Его нужно остановить. Предупредим советника Трой по коммуникатору?

— Нет. Лор может отслеживать частоты. Наша лучшая надежда — застать его врасплох.

Командир Уилл Райкер снова сел, когда Дейта и Трой вместе вышли из конференц-зала. Пикард наклонился к нему и сказал:

— Номер Один?

Тихим голосом Уилл сказал:

— Мое будущее «я» очень плох. Дейта говорит, что он зовет Диану. Она идет к нему.

Пикард изучал Райкера, чтобы убедиться, что его заместитель справляется с этой новостью. Но лицо Райкера было непроницаемым, на самом деле, казалось, он погрузился в раздумья.

Диана Трой обеспокоенно посмотрела на Дейту, когда он отошел в сторону, когда они вышли из конференц-зала, и сказала:

— После вас, советник.

Она двинулась по коридору, Дейта шел в футе или двух позади нее.

Баркли вышел из турболифта... И перестал дышать.

Райкер с голопалубы протолкнулся мимо него в лифт, что было невозможно. Под мышкой он держал голову лейтенант-коммандера Дейты, что тоже было невозможно, поскольку Баркли только что видел Дейту на другой палубе. Он повернулся, уставившись на странное зрелище в полном шоке, а затем был грубо отброшен с дороги тем, что, казалось, было безголовым телом, которое присоединилось к двум другим... Ну, может быть, к полутора в турболифте.

— Надеюсь, ты помнишь наш уговор, Баркли, — предупредил его Райкер.

— Доброе утро, Баркли, — сказала голова Дейты. — Сегодня ты выглядишь гораздо более расслабленным.

Затем турболифт с шипением закрылся.

— Спасибо, сэр, — все, что успел сказать Баркли, прежде чем свалиться без сознания на пол.

Диана Трой и ее сопровождающий шли по коридору. Дейта уже решил, как он свалит вину на Лора, таким образом, оставив свою собственную временную линию незатронутой. Теперь он изучал ее длинную шею, пытаясь решить, какой метод избавления будет наиболее безболезненным для нее. По какой-то причине, теперь, когда момент должен был наступить совсем скоро, он чувствовал...

Нежелание.

Но его долг был ясен.

В конференц-зале Райкер внезапно подпрыгнул, словно кто-то воткнул ему в спину стержень.

Он сделал это тогда, когда Ники начала говорить свои вступительные замечания, и она посмотрела на него со строгим неодобрением.

— Коммандер? — спросил Пикард.

— Дейта сказал, что зовет ее.

Он повернулся к Пикарду и посмотрел так, словно увидел привидение.

Пикард был в растерянности, но он видел смятение своего первого офицера.

— Я знаю, Номер Один. Вы мне сказали, чт...

Голос Райкера стал громче.

— Вы не понимаете, капитан! Именно это и сказал Дейта. Он зовет. Он сказал «он». Несколько раз! Он использовал сокращение!

— Но Дейта не использует...

Оба офицера немедленно вскочили на ноги, но Райкер был ближе к выходу. Послы были в полной растерянности, когда Райкер выскочил за дверь.

Он увидел их, как раз когда они завернули за угол коридора.

Словно сквозь несколько лет, он мысленно крикнул:

— Диана! Это ловушка!

Трой обернулась, его слова и мысли дотянулись до нее и предупредили ее.

Дейта, понимая, что его раскрыли, отвел кулак назад, и Трой увидела это, как раз когда повернулась. Он шагнул вперед и ударил кулаком прямо ей в лицо.

С криком тревоги Диана отступила назад. Кулак Дейты просвистел в нескольких дюймах от ее лица и врезался в переборку, войдя с такой силой, что его рука вошла по локоть.

Диана попыталась убежать, но Дейта ударил ее ногой и сбил ее с ног. Она упала с криком, а Уилл бросился вперед, подняв фазер.

Рукой, которая уже вошла в стену, Дейта вырвал огромный кусок обшивки и швырнул его прямо в Райкера. Райкер увернулся, и когда искореженный металл с грохотом рухнул на землю позади него, Райкер выстрелил из фазера.

Дейта двинулся с ослепительной скоростью и схватил фазер, который держал Райкер. Пойдя на отчаянный шаг, зная, что он не сможет сравниться с превосходящей силой Дейты, Райкер ослабил хватку и вместо этого метнул руку к выключателю Дейты.

Его там не было.

— Я удалил его, коммандер, — сказал Дейта, почти извиняясь. — Это стало помехой.

Пальцы Дейты обхватили фазер и сжали его, и Райкеру пришлось отпустить его, иначе его рука будет раздавлена ​​вместе с ним.

Дейта бросил искореженный металл на землю, затем схватил Райкера и швырнул его в дальнюю стену. Райкер врезался в нее и рухнул на землю, оглушенный.

Пикард появился из ниоткуда, промчался по воздуху и схватил Дейту сзади. Дейта потянулся, схватил руку капитана и вывернул ее назад. Пикард вскрикнул, но это не помешало ему ударить Дейту свободной рукой по лицу. Полученная травма была серьезной, но не для Дейты. Пикард вывихнул руку.

— Я делаю это для вас, капитан, — сказал Дейта, почти раскаиваясь. — Если бы у меня был выбор, я бы сделал что угодно.

И он полностью поднял Пикарда над полом, собираясь швырнуть его в послов, которые заполняли коридор. Они отступили, пытаясь уйти с дороги.

А Уилл Райкер, оттолкнувшись от стены, бросился вперед и схватил Дейту за ноги. Это сбило андроида с ног, и он выпустил Пикарда, который рухнул на него сверху.

— Прекратите! — кричала Диана. — Прекратите!

Пикард и Райкер схватили за руки, пытаясь прижать Дейту. Не получилось. Используя свою превосходящую силу, Дейта развернулся, оторвав Райкера и прижав его к капитану. Дейта начал подниматься на ноги.

Все послы кричали одновременно.

Дейта переключил свое внимание на Диану.

Райкер, не сдаваясь, хватал Дейту за ногу, пытаясь замедлить его. Пикард, опираясь на стену, поднимался на ноги.

Повсюду царили смятение, хаос, необузданные эмоции били через край...

И вот тогда Диана Трой указала на делегацию Синдарина.

— Они нас обманывают! — закричала она.

Время замерло.

— Это ложь! — сказала Ники с удивительным спокойствием.

— Нет, — сказала Диана, и ее голос нарастал. — Нет, это не ложь.

— Заткнись, — сказал Эза, глядя на Ники. — Заткнись уже.

— Я чувствую, что ты хочешь, чтобы он, — она указала на Дейту, — преуспел. Вы пришли сюда не с добрыми намерениями. Я чувствую двуличие, ложь, обман, все, чтобы потянуть время для Синдарина.

— Это безумие, — прорычала Ники громче и злее.

Но Диана проигнорировала ее, резко повернувшись к Эзе.

— А ты! Ты хочешь моей смерти! Ты сделаешь все, чтобы увидеть меня мертвой. Ты пытался! Ты пытался убить меня! Подсыпал что-то в напиток. Я чувствую твои эмоции, убийственные, смертоносные.

Воздух вокруг них, казалось, менялся, каким-то образом оживал. Раздавался треск энергии, которая, казалось, исходила из ниоткуда.

И Эза взвыл.

— Ты эмпатичная сука! Ты все испортила!

Из рукава он достал маленький фазер, меньше которого почти никто никогда не видел.

У него был прямой выстрел в Диану. Он не собирался промахиваться.

И вдруг, пролетев по воздуху над головой Дианы, кувыркающийся золотой предмет ударил Эзу прямо в грудь, отбросив его назад. Фазер выстрелил, но выстрел прошел мимо, ударившись о потолок над головой Дианы.

Золотой предмет пролетел по полу и подкатился к ногам Дианы. Она с удивлением посмотрела на лицо Дейты.

— Я советую вам лечь на пол, советник.

Диана все еще в замешательстве смотрела на голову Дейты, представляя собой идеальную цель. Долю секунды спустя тело Дейты врезалось в нее сзади, сбив ее на пол рядом с валяющейся головой Дейты. Однако его извинения были заглушены лучом фазера, который потрескивал над ними. Он окутал Эзу, сбив его, и он протестующе завизжал.

Адмирал Уильям Т. Райкер медленно, неумолимо приближался к нему, выплескивая энергию из своего фазера.

— Оставайся лежать, Диана. Потребуется много энергии фазера, чтобы наконец уложить этих ублюдков.

— Ублюдки? — возмущенно закричала Ники. — Капитан Пикард, я протестую...

— Заткнись! — рявкнул Пикард.

Эза извивался под выстрелами фазера. Он выронил свой фазер, и тот упал на пол, но он был так охвачен яростью, что все еще пытался уворачиваться от выстрелов.

— Ты из моего времени, не так ли? — сказал адмирал, неумолимо продвигаясь вперед. — Это единственное место, где ты мог получить это оружие. Ты из временного потока, который был и будет снова. Ты решил, что этот момент времени был поворотным для твоего народа, был падением твоей расы, и ты решил вернуться и изменить его по своему вкусу. Убить женщину, которая раскрыла твой народ. И в одной реальности тебе это сошло с рук. Но не в моей реальности, убийца. Не в моей реальности! Потому что ты выбрал неправильную точку фокусировки!

Вокруг Эзы шум выстрела фазера слился с воем воздуха, и он был сбит с ног, брошенный о стену, как ветка в урагане. Он упал на пол, без сознания и беспомощный.

И воздух вокруг них заревел. Заревел от далеких ветров, которые, казалось, звали из другого времени и места, возможно из бесконечности. Блестящий, сверкающий водоворот цвета и света.

Эза начал исчезать, части его тела постепенно втянулись в окружающий их вихрь.

И Уилл Райкер внезапно потерял контроль над Дейтой. На мгновение он в панике подумал, что андроид вырвался на свободу и собирается сделать последний отчаянный бросок к Диане. Но он тут же понял свою ошибку. Дейта начал исчезать. Руки Уилла просочились сквозь него.

Диана повернулась лицом к адмиралу.

Его тоже втягивал вихрь. Свет, казалось, проходил через него, как будто его стирали.

— Диана! — позвал он ее, протягивая руку.

Не обращая внимания на опасность, грозящую ей, Диана Трой протянула руку человеку, который пережил десятилетия, изменил вселенную ради нее.

Ее рука прошла сквозь него, словно он был призраком. Призраком того, что еще должно произойти.

Его тело начало испаряться, переходя в пустоту.

— Прости меня! — крикнула она ему. — Я пыталась прикоснуться к тебе в последний раз.

Он улыбнулся, его тело исчезло, как у Чеширского кота. Его голос звучал отстраненно, когда он сказал:

— Не надо. Может, это не последний раз. К тому же, кого вообще волнуют все эти физические прикосновения. Не молодую же Диану Трой. Важно духовное, это навсегда...

И затем, с финальным грохотом и порывом ветра, который охватил всех в коридоре...

Он исчез.

Глава сорок третья

— Войдите, — сказала Диана, когда раздался звонок в дверь.

Райкер вошел, держа рукиза спиной. Он остановился, когда дверь за ним закрылась.

— Ты в порядке?

Она отключила экран компьютера, который изучала, сложила руки и сказала:

— Почему со мной не должно быть все в порядке?

— Ну, тебе пришлось через многое пройти.

— Нам обоим, — напомнила она ему. — Но это было двадцать четыре часа назад. Я быстро прихожу в себя, если мне дать время.

— Со временем.

Он медленно подошел к ней.

— Я думал, тебе будет интересно. Хамелоид исчез примерно в то же время, что и остальные.

— Я так и предполагала, — тихо сказала она.

— Посла синдарийцев выслали. Она не особенно этому рада. Мирная инициатива развалилась, и эксперты предсказывают, что теперь это всего лишь вопрос времени, когда вся цивилизация синдарийцев рухнет. Уже идут разговоры о том, что Федерация может прийти, чтобы собрать осколки, если это произойдет.

— Это было бы очень гуманно.

— О, и Дейта собрался с мыслями, так сказать. Оказывается, я, то есть адмирал сказал ему, что этот другой Дейта, тот, кто пытался убить тебя, на самом деле был Лор.

— Это так?

Райкер помолчал.

— Я не знаю, — медленно сказал он. — Я полагаю, что Дейта так считает. Я думаю, он гораздо больше удовлетворен мыслью, что это был Лор, чем мыслью о том, что возникнут обстоятельства, при которых он попытается убить тебя.

— Мы понятия не имеем, какие факторы будут определять судьбу Дейты в течение следующих сорока лет, — медленно произнесла она. — Насколько нам известно, учитывая обстоятельства, когда жизнь одной женщины противопоставляется с реальностью, которую он знает, он вполне может решить, что эта женщина не нужна.

— Даже если эта женщина, ты?

— Даже если. И честно говоря, я бы поняла его решение.

— Да, но, может быть, он не поймет. Ему чертовски тяжело будет с этим жить. Так что, может быть, будет лучше, если мы...

—Будем держать это между нами?

Он кивнул.

— Так и будет, — она откинулась назад. — Так ты пришел сюда обсуждать все, кроме того, что ты действительно хочешь обсудить?

— И что это может быть?

— Нас.

Он медленно выдохнул. Она ждала, что он заговорит.

— Я не знаю, что будет с нами, — сказал он. — Я увидел, какой была моя жизнь без тебя. Увидел, во что я превратился. Не могу сказать, что мне это очень понравилось. Но тогда тебя полностью вытащили из моей жизни. Мы могли бы продолжать в том же духе, что и сейчас, и пока ты рядом, чтобы быть другом, доверенным лицом, родственной душой, все могло бы сложиться хорошо для нас обоих.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, — медленно сказала Диана. — Конечно, с другой стороны, если мы станем, или снова станем любовниками, все может сложиться для нас еще лучше.

— Или хуже, — отметил он.

— Или хуже, — признала она.

Он покачал головой.

— Я чувствую себя таким нелепым. Неужели нам действительно нужно ждать сорок лет, пока мы не будем готовы рискнуть ради нас двоих?

— Нет, Уилл, — улыбнулась она, — нам просто нужно подождать, пока мы не будем готовы. Это может занять сорок лет. Но кто знает? Это может занять сорок дней. Нам нужно подождать и посмотреть. Но, по крайней мере, у нас есть шанс. И от нас зависит, как мы его используем.

Он кивнул, а затем сказал:

— О, кстати... Я принес кое-что для тебя. Это всего лишь копия, основанная на моих воспоминаниях. Воспоминаниях, которые в то время были заполнены видом особенно цветущей молодой девушки и ее великолепной фигуры.

Ее лицо слегка покраснело.

— Уилл, о чем ты говоришь?

Он вытащил из-за спины руку, в которой была тонкая белая шелковая повязка.

Она уставилась на него, сначала непонимающе. Но потом поняла.

— Это... Это похоже на то, что носила Чандра!

— Я постарался сделать ее как можно более похожей, чтобы она была узнаваемой. Хорошо. Эм, если ты не против повернуть голову...

Она наклонила голову, и он сделал петлю вокруг ее волос. Она встала и осмотрелась.

— Как смотрится?

— Так же красиво, как и женщина, которая это носит.

Она почувствовала, как ее эмоции превращаются в топленное масло, и приблизилась к нему. Он заключил ее в свои объятия, и их губы соединились...

И на долгое время вся путаница и сложность их жизни отступили, и они снова стали молодыми мужчиной и женщиной, жаждущими друг друга. Парой, застенчиво изнывающей друг по другу и исследующей то, чего каждому из них не хватало и что каждый из них мог дать. Новыми любовниками в джунглях, опьяненными своим окружением, и друг другом. Она была женщиной, чью жизнь он спас, а он был мужчиной, чью жизнь она создала.

И у них было все время во вселенной...

Начало

Конца

Треугольник:

Имзади II

Глава сорок четвертая

Мэри Мак с изумлением наблюдала, как из закручивающегося вихря Хранителя Вечности появились четыре человека: адмирал Райкер, коммандер Дейта, лейтенант Блэр и еще одна фигура, которая рухнула вперед, явно потеряв сознание.

Она подошла к ним, перевернула тело, чтобы лучше рассмотреть и подтвердить то, что она подумала.

— Это Мар Лок!

Дейта посмотрел на нее, наклонив голову.

— Ученый, о котором вы говорили, который исчез?

Она кивнула в молчаливом изумлении.

И тогда Хранитель заговорил, как всегда, всеобъемлюще и всеохватывающе:

— Все стало... как было.

Дейта повернулся к Хранителю.

— Вы имеете в виду, что адмирал Райкер действительно восстановил временную линию в ее первоначальном виде?

— Все стало... как было.

Повторил портал.

Затем Блэр шагнул вперед, его длинная шерсть развевалась.

— Что за черт, — закричал он, — если вы изначально знали, что время было подделано, и вы знали, что действия адмирала были правильными, то какого черта вы нам этого не сказали?!

С полным спокойствием Хранитель ответил:

— Вы не спрашивали.

Наступила мертвая тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра, секунд на десять. А затем Блэру удалось выдавить:

— Мы не спрашивали?

Райкер начал смеяться.

— Мы не спрашивали! — Блэр звучал явно возмущенно. — Вы имеете в виду все, через что мы прошли, все сложные решения, которые нам пришлось принять, все это... Мы не спрашивали!

— Мы этого не сделали, — сказал Дейта в тихом изумлении. — Это было очень глупо с моей стороны. В своей решимости поддерживать законность Звездного Флота о невмешательстве во время, я...

И Райкер, которому удалось успокоиться, сказал:

— То, что ты сделал, Дейта, это забыл о самой первой обязанности Звездного Флота, о чем я начал думать, когда проводил время с капитаном Уэсли Крашером и вспоминал тяжелый урок, который он усвоил еще в дни своей Академии. Обязанность, которая заменяет все правила и директивы...

— Мы всегда должны искать истину, — сказал Дейта.

— Верно. И правда, — сказал Райкер, поднимая на ноги потерявшего сознание Мара Лока, он же Эза, — в том, что этот мелкий негодяй решил сделать жизнь своего народа лучше. Мэри Мак, у тебя были какие-нибудь необъяснимые синяки в последние недели?

— Почему, почему... Да, — сказала она, глядя на Дейту. — Помните, коммандер? У меня был круглый синяк на плече.

— След от гипо-спрея, — сказал Райкер. — Нажмешь слишком сильно — оставишь след. Однажды ночью, когда ты спала, он, должно быть, вколол тебе что-то, чтобы ты оставалась спать, или, может быть, даже что-то, что вызвало лунатизм. Он вывел тебя к Хранителю, использовал тебя в спящем состоянии, чтобы открыть силовое поле, вернул тебя туда, где ты спала, и вошел в Хранителя...

— А остальное — уже история, — сказал Блэр.

Райкер улыбнулся.

— Больше нет.

Несколько мгновений спустя Мэри Мак заручилась помощью Блэра, чтобы утащить потерявшего сознание Мар Лока, поклявшись, что, когда она закончит свой доклад Научному совету Федерации, Мар Лока отправят куда-нибудь, где время можно будет по-настоящему оценить... например, в тюрьму Ориона (за его преступления против Мэри Мак), где жизнь была настолько трудной, что дни тянулись как годы.

— Я хочу, чтобы вы поняли, адмирал, — медленно произнес Дейта, глядя на светящуюся арку Хранителя Вечности, — что я искренне сожалею о своих действиях.

— Все в порядке, Дейта. На первый взгляд, то, что ты сделал или попытался сделать, было правильным.

— Любопытно... В своих попытках убить Диану Трой я допустил несколько ошибок. Я не собирался этого делать, но допустил. Они были почти неуклюжими по своей природе.

— Возможно, Дейта, ты сделал это намеренно. Возможно, ты хотел, чтобы тебя остановили.

Дейта с любопытством посмотрел на Райкера.

— Это возможно?

— Конечно, это возможно. Одна из главных особенностей человеческого бытия, Дейта, заключается в том, что ты не всегда знаешь, почему делаешь то, что делаешь.

— Как странно. Должен признать я действительно чувствовал себя немного как Брут.

— А, но Брут, помни, был порядочным человеком, — заметил Райкер. — Главное, что все сложилось к лучшему.

— Сложилось?

Райкер задумчиво посмотрел на Дейту.

— Что ты имеешь в виду?

Дейта обвел их.

— Пока мы находимся на этой планете, адмирал, в самом сердце временного вихря, нас не трогают никакие изменения, которые могли быть сделаны вашими действиями. Когда Мар Лок изначально изменил время, мы, и наши воспоминания, просто изменились вместе с ним. Мы не осознавали, что что-то изменилось. Теперь, однако, мы были в центре изменений. Хотя вы были архитектором восстановления, фактические изменения были сделаны без нашего участия в них здесь и сейчас. Когда мы покинем этот мир, нет никакой уверенности в том, что произойдет с нами. Наши воспоминания могут измениться, чтобы приспособиться к новому потоку времени. Или мы можем сохранить свои воспоминания, но оказаться в странной новой среде. Есть даже отдаленная вероятность того, что мы можем просто исчезнуть из бытия, если мы не существуем как сущности в этом потоке времени.

— Я не думаю, что это произойдет. И знаешь почему, Дейта? Потому что я имел в виду то, что сказал ранее. Я думаю, что эта штука, — Райкер указал на Хранителя, — является окном Бога. И я не думаю, что Бог впустил бы нас через свое окно, если бы он не хотел, чтобы мы жили в его доме.

— Это очень духовно, адмирал.

— Я не был духовным человеком, но у меня был хороший учитель.

Райкер посмотрел на закручивающиеся небеса, на огромные цветные полосы и потоки временных разломов, которые образовывали небеса над Вечным Миром.

Отвлекшись, он сказал:

— Я действительно не знаю, что еще сказать, Дейта, кроме...

— Давайте уберемся отсюда к черту? — предложил Дейта.

Не отрывая взгляда от неба, Райкер просто кивнул.

— Я думаю, это, вероятно, все объясняет, — сказал он, но не обратил внимания.

И он понял, что в завихрениях и водоворотах неба он увидел картину, которую видел целую жизнь назад...

— Мы столкнемся с новой и другой вселенной, адмирал. Вы совсем не боитесь?

Были красные и фиолетовые завихрения, а затем, посреди этой огромной смеси космического водоворота, Райкер увидел лицо.

— Нет, Дейта, — тихо сказал он. — Я совсем не боюсь. Я думаю, что все будет хорошо.

И он вскрикнул, как он вскрикнул в отчаянии в течение многих лет опустошения.

И ответ пришел.

Он не мог сказать наверняка, исходило ли это изнутри него или откуда-то из галактики, от кого-то, кто был лучшей частью всего, чем он был.

Но он все равно был там. Слезы навернулись на глаза, когда он услышал в своей голове слова, которые он ждал полжизни. Сладкие и музыкальные, в голосе, полном обещаний.

И слова были:

Добро пожаловать домой... Имзади...

События происходят в 2371 году,

сразу после того, как U.S.S. Enterprise NCC-1701-D

был уничтожен при аварийной посадке, и в 2374 году,

когда командир Ворф был назначен на

станцию Глубокий космос 9.

Текущее время

После крика он более или менее онемел.

Он держал на руках тело своей любимой Джадзии Дакс, своей жены, и выл клингонским предсмертным криком. Хотя она и не была истинной клингонкой, во многих отношениях она следовала учениям и вере его расы с большим усердием, чем он.

И сейчас он был опустошен.

Джадзия умерла. Это было так глупо, так бессмысленно, и, прежде всего, так внезапно. Они только что говорили о ребенке, как раз в тот самый день, и вот так вот она ушла.

Когда-то давно у клингонов были боги. Но потом они убили богов, потому что они слишком беспокоили. В результате клингоны знали, что как только клингон попадает во вселенную, он сам по себе. Не было нужды искать ответов у бога или богов, потому что их никогда не будет. Не было суда высшей инстанции для несправедливости жизни, не было молитв, которые можно было бы возносить с просьбой о личной выгоде, поддержке или понимании. В этот конкретный момент Ворф всем сердцем желал, чтобы боги снова появились...

Он стоял в своем...

Их...

...Его покоях готовясь к похоронам. И да, о да, он отчаянно хотел, чтобы боги вернулись, чтобы он мог найти клингонского бога, схватить его за горло и потребовать любых объяснений, которые должны быть предоставлены, прежде чем он раздавит божеству трахею и лично убьет всех ублюдков на этот раз.

В их покоях он рычал себе под нос. И рычал он так:

— Я все сделал правильно.

Это было непонятное утверждение для того, кто не разделял мысли Ворфа. Крепкий клингон, работающий на постоянной должности на «Deep Space 9», не обращался ни к кому конкретно. Это было просто общее обращение ко всей вселенной.

— Я все сделал правильно, — повторял он и не мог понять, почему все так обернулось. Это было просто несправедливо и неправильно.

— Я пытался измениться, пытался учиться и расти, делать все, чему она меня учила, и это не имело никакого значения. ЭТО НЕ ИМЕЛО НИКАКОГО ЗНАЧЕНИЯ!

Полностью потеряв контроль, Ворф провел руками по довольно строгой обстановке их каюты.

Все ее вещи были там. Духи и косметика, сувениры, незаменимые безделушки, представляющие жизнь, которая длилась десятилетиями. Джадзии Дакс была гештальт-существом, комбинацией гуманоидного хозяина и червеобразного симбионта, называемого Триллом. Когда Трилл начинал новую жизнь, контакт со старым телом прекращался. Ворф внезапно, вот так, стал частью прошлого Джадзии Дакс. Он понятия не имел, что произойдет. Вернется ли Трилл в другом теле, будет ли новая инкарнация Дакс все еще любить его, будет ли он любить ее?

Ее?

Его? Это все, что ему было нужно.

И боль, гнев, ярость, которые он чувствовал, были для него беспрецедентными.

Его едва сдерживаемым порывом был гнев и желание наброситься на кого угодно и что угодно, дать выплеснуться ярости, которая охватила его, словно что-то осязаемое.

Факт в том, что он никогда не чувствовал себя так раньше. Но это был не первый раз, когда он столкнулся с потерей.

Прежде всего, это были его родители, оторванные от него в юном возрасте во время налета на клингонский форпост Китомер. Они погибли под ударами ромуланского нападения, а сам Ворф был заживо погребен под тонной обломков. Много ночей он лежал без сна, уставившись в потолок в доме своих приемных родителей, и его ход мыслей всегда был одним и тем же — сначала он винил своих родителей за то, что они его бросили, а потом он винил себя за то, что выжил после них. Это было отношение, из которого он вырос, более или менее, даже будучи взрослым, время от времени случались бессонные ночи и проблеск осуждения, направленного в одном из нескольких разных направлений.

Но это было не то же самое, что потерять Джадзию.

Затем была К'Элейр. Клингонская посол, с которой у Ворфа были то возобновляющиеся, то прекращающиеся романтические отношения, которые довольно неожиданно привели к зачатию сына, Александра. Но К'Элейр была убита Дюрасом. Ворф держал ее умирающее тело на руках и оплакивал ее потерю. Затем он вступил в бурные отношения со своим сыном, который даже сейчас служил Клингонской империи в меру своих возможностей. К'Элейр, которая казалась ему во всех отношениях достойной ровней. Которой он даже сделал предложение, хотя она отклонила его.

Но это было не то же самое, что потерять Джадзию.

— Диана, — проворчал он. Одного воспоминания об этом имени было достаточно, чтобы разжечь в нем жгучую ярость.

Он вспомнил, как в последний раз встречался с Дианой Трой, корабельным советником «Энтерпрайза», и Уильямом Райкером, первым офицером, во время нападения Боргов на Землю. «Дефайнт» был тяжело поврежден, и Ворф был одним из спасенных членов экипажа. Его первым побуждением, как только его доставили на борт «Энтерпрайза», было остаться в лазарете, но его гордость и чувство долга не позволили ему этого сделать. Поэтому он настоял на том, чтобы его подняли на мостик, хотя перспектива увидеть Райкера и Трой, увидеть их вместе, была почти больше, чем он мог вынести.

Конечно, он этого не показал. Это было бы непрофессионально, по-детски и слабо. И Райкер не облегчил задачу. Зная о вражде и злости между ними, Райкер бросил несколько необдуманных слов, выдав их за то, что он считал юмором. Узнав, что «Дефайнт» поврежден, но его можно спасти, он заметил:

— Крепкий маленький корабль, — Ворф тут же бросил на него сердитый взгляд, прорычав.

— Маленький?

Как будто этого было недостаточно, когда Пикард назначил Ворфа тактическим офицером, Райкер подошел к нему и невинно спросил:

— Ты не забыл, как стрелять из фазеров?

Если бы они не были в центре чрезвычайной ситуации, Ворф мог бы ответить гневом. Понимая, что его попытки разрядить обстановку дали эффектный обратный эффект, Райкер ухмыльнулся, покачал головой и поднял руки в манере «шутка». К счастью, насколько это касалось Ворфа, последующие события привели к тому, что он очень мало взаимодействовал с Райкером и Трой в оставшееся время их участия Боргами, и как только чрезвычайная ситуация закончилась, Ворф смог вернуться на «Deep Space 9» достаточно быстро. Видимо, несмотря на время, которое Ворф провел с клириками в монастыре на Борете, гнев все еще горел внутри него гораздо сильнее, чем он осознавал.

Все могло быть совсем иначе...

Эта мысль пришла ему в голову непрошено, но как только она появилась, он не мог от нее избавиться. Если бы дела с Дианой не пошли так плохо, если бы он не потерял ее, если бы они не поженились, если бы не Райкер, и похищение, и проклятая мать Дианы, и коварный заговор, задуманный с целью уничтожить миллионы невинных...

Как будто все в галактике пыталось найти способ полностью разрушить задуманные отношения между Ворфом и Дианой Трой.

Это была вина Трой.

Вина Луаксаны.

Вина Райкера.

Вина ромуланцев. Вина вселенной. Вина этих проклятых богов, которые должны были держать свой нос подальше от всего. Это было....

Это было...

Он пристально смотрел в зеркало, разглядывая себя, как будто мог заглянуть прямо в свою душу.

— Разве это имеет значение? — наконец спросил он себя. — Я все еще один, в любом случае.

Но это имело значение. Это имело значение для него, для его решимости попытаться найти смысл в бессмысленности всего этого.

И Ворф, внезапно почувствовав себя лишенным сил, опустившись в ближайшее кресло. Это было одно из любимых кресел Джадзии. Ее запах все еще держался на нем. Он глубоко вдохнул его.

И вспомнил прошедшие времена.

Затем

Глава первая

Райкер не успел опомниться, как шокер ударил его в поясницу. Он тут же отключился, временно, ниже пояса. Он ненавидел те случаи, когда это случалось, чувство полной беспомощности. Осознание того, что падение неизбежно, было для него более ужасным и болезненным, чем само падение.

Он сильно ударился о землю, как всегда, делал в таких случаях. Он выронил свой отбойник, надеясь смягчить часть падения руками, и ему это частично удалось, но только частично, поскольку основание его рук хрустнуло о твердую землю. Он почувствовал толчок по всему пути вверх по локтям и дыхание перехватило. Затем он приготовился к неизбежному удару. Он пришелся туда, как он и ожидал, сильный удар в живот. В первые дни в плену это всегда было самым больным ударом в живот. Однако со временем он научился предвидеть их и был готов к ним. Прямо перед ударом он сознательно напрягал мышцы живота, так что значительная часть удара была смягчена. В его фантазиях его живот стал настолько неприступным, что его мучитель в итоге сломал свою лодыжку.

Это была очень милая фантазия.

— Встал, Райкер, — рявкнул его надзиратель, и его снова пнули. На этот раз он не издал ни звука, и отсутствие реакции с его стороны, казалось, еще больше разозлило его мучителя. — Ну?

И Райкеру удалось выдавить:

— Пожалуйста, сэр, я хочу еще немного...

Охранник уставился на него в полном замешательстве.

— Ладно, если это твое искреннее желание...

Он собирался ударить Райкера в третий раз, но резкий окрик остановил удар.

— Достаточно, — говорилось в нем.

Кардассианский охранник остановил ногу и переключил внимание на говорившего. Тюремщик, которого звали Мудаак, был мускулистым парнем, но любой, кто думал, что он толстый, жестоко ошибался. Любое излишество на его теле было чистой мускулатурой, и когда он двигался, это было с ослепляющей скоростью. Мудаак мог стоять в двух шагах от вас, держа руки за спиной, и вдруг вы внезапно падали на спину, прежде чем вы успеете хоть немного осознать, кто вас ударил.

Он также был высок, и его глаза были самой поразительной вещью в нем. Они были темными и безжалостными. От черной дыры можно было бы получить больше сочувствия, чем от этих глаз. Когда Райкер посмотрел в эти глаза, они напомнили ему глаза акулы. Они смотрели на него и других заключенных с видом, который ясно показывал, что ему было все равно, будут ли они жить или умрут.

Мудаак посмотрел на человека, который прервал его забаву. Это был ромуланец, на голову выше Мудаака, с седеющими волосами и мрачно-властным взглядом. По правде говоря, ромуланец имел не больше статуса в этом месте мучений, чем Райкер. Как будто его манеры и поведение не были заинтересованы в признании его относительно низкого статуса в великом замысле вселенной. По его поведению было маловероятно, что кто-либо из прохожих понял бы, что Мудаак был тюремщиком, а ромуланец — заключенным.

Однако, несмотря на кажущуюся власть кардассианца над ромуланцем, Мудаак, похоже, не был склонен настаивать на своем. Вместо этого он сказал ровным голосом, граничащим со злорадством:

— Это не твое дело, Сакет.

Сакет перевел взгляд с упавшего Райкера на Мудаака.

— Сейчас, Мудаак, ты оставишь этого человека в покое.

— Он двигался слишком медленно, — огрызнулся Мудаак. — Он задумался.

Сакет сделал шаг вперед, почти оказавшись перед лицом Мудаака.

— Оставь ему его мечты, Мудаак. В конечном счете, что еще у нас есть в этом месте?

Мудаак задумался на мгновение, а затем тихо рассмеялся. Это был жуткий звук, как будто он тренировал мышцы, которые почти атрофировались от бездействия. Тихим голосом он пророкотал:

— Когда-нибудь, Сакет, ты потеряешь свою полезность для моих начальников. И в этот последний день ты заплатишь за свою самонадеянность.

— Мы все заплатим в последний день, Мудаак, — невозмутимо сказал Сакет. — Тюремщики и заключенные одинаковы, тогда мы все заплатим.

Руки Мудаака лениво крутили стержень шоковой дубинки, словно раздумывая, не засунуть ли ее в горло Сакету или в еще более интимные отверстия тела. Но, видимо, он передумал. Вместо этого он слегка постучал теперь уже деактивированным концом дубинки по лбу в сардоническом приветствии и двинулся прочь. Затем Сакет присел рядом с упавшим Райкером.

— Ты должен был уже что-то почувствовать в ногах.

Он установил дубинку на самый низкий уровень.

— Я так и думал, — проворчал Райкер. — На этот раз это было просто мучительно, а не невероятно мучительно.

— Вот видишь? Твое чувство юмора уже возвращается.

Сакет встал, крепко схватил Райкера под руки и поднял его на ноги. На мгновение Райкер практически ничего не чувствовал под ногами, и Сакету пришлось тащить его, чтобы попытаться получить хоть какой-то эффект движения.

— Одна нога за другой, — пропел Сакет, — вот и все, парень.

С помощью Сакета, Райкер заставил себя пошевелить ногами и начал чувствовать, как с каждым шагом в нем растет сила.

— Продолжай, — подгонял Сакет, помогая Райкеру двигаться по небольшому кругу. Через несколько минут Райкер уже ходил, сохраняя свою обычную силу и шаг. — Пойдем, Райкер, прогуляемся, ты и я, — и с этими словами они вдвоем медленно двинулись через территорию комплекса. — Ты что, с ума сошел только что? Говорил, что хочешь еще?

— Это была цитата из книги на самом деле, о сиротах, Оливер Твист. Имя автора — Диккенс. Я посчитал это уместным, поскольку в некотором смысле у меня нет ни матери, ни отца. Я просто как бы отсюда.

— Ты несешь чушь, Райкер.

— Нет, я в порядке. Правда. Диккенс — великий писатель, тебе стоит его прочитать. «Холодный дом», история моей жизни. «Повесть о двух городах», о двух мужчинах, которые похожи друг на друга, и один из них жертвует собой ради другого. Никогда не думал, когда читал его в детстве, какой отклик это вызовет у меня.

— Как скажешь, Райкер, — сказал Сакет, покачав головой.

— Сакет, — сказал Райкер, — мы не так давно знаем друг друга. Но мы друзья и ты можешь смело называть меня Томасом. Или Томом, если тебе так больше нравится.

— На самом деле, я предпочитаю Райкер, — ответил Сакет. — Всегда предпочитал. Более сильное по звучанию имя. Звучит более приятно и резко для уха.

— Полагаю, это действительно не имеет значения, — признал Райкер. — Пока ты продолжаешь называть меня «другом».

Они прошли мимо одного из центра управления обработки дейтрония, и Том Райкер был впечатлен, не в первый раз, тщательно продуманной бессмысленностью, которая наполняла повседневное существование в кардассианском трудовом лагере Лазон II.

Том Райкер, странный и идеальный клон Уильяма Райкера, который был создан в результате необычной аварии транспортера во время спасательной операции на станции на Нервале IV. Тот факт, что там бегал второй Райкер, было достаточно обескураживающим для оригинала. Но после неудачной карьеры в Звездном Флоте, Том Райкер, взяв свое новое имя, в конечном итоге присоединился к революционной группе под названием Маки и попытался украсть звездолет «Дефайнт». Результатом которого стало его заключение на Лазоне II.

Лазон II был довольно пустынным миром, и большая его часть была непригодна для жизни. Одна часть была терраформирована в место, где гуманоиды могли выживать, и это была секция, в которой Том Райкер, Сакет и около пятидесяти или шестидесяти с лишним врагов кардассианского государства в настоящее время отбывали свои пожизненные сроки. Дело не в том, что вынесенные им приговоры на самом деле назывались пожизненными. Обычно существовал какой-то предел, около двадцати или тридцати лет. К сожалению, уровень смертности на Лазоне II был довольно высок. Таким образом, приговор на Лазоне II стал фактически смертным приговором.

Лазон II никогда не планировался как рабочий лагерь. Первоначально Лазон II представлял особый интерес для кардассианцев, поскольку планета была богата дейтрониевой рудой. Обработанный дейтроний был популярным топливом для различных кардассианских оружейных систем и некоторых ранних моделей их военных кораблей. Поскольку кардассианцы уже исчерпали запасы дейтрония на таких мирах, как Препланус, открытие значительного запаса дейтрония на Лазон II было встречено с большим энтузиазмом. Проект терраформирования на Лазон II начался довольно быстро.

А затем сошел на нет. За это время кардассианские технологии достигли новых успехов, и дейтроний как источник энергии теперь в лучшем случае удовлетворял незначительные потребности. Большая часть оружия и подобного, использовавшего дейтроний, устарела.

Именно в этот момент Лазон II превратился в исправительную колонию и исправительно-трудовой лагерь. И они мастерски это сделали, потому что тяжелый труд был достаточно плох. Но тяжкий труд без реальной цели был намного хуже. Тюремное население Лазона II проводило день за днем, работая при изнуряющей либо лютой погоде. Все это находилось под контролем кардассианских надзирателей этого места, удобная привилегия благодаря эквиваленту терраформирования, который управлял их маленьким кусочком галактики. Работа состояла в том, чтобы брать огромные куски дейтрониевой руды и использовать ручные дробилки для разбивания кусков руды на маленькие, удобные для обработки кусочки. Затем кусочки вручную отправлялись в раскаленные очистные сооружения. Это было эквивалентно межпланетному путешествию с единственной доступной вам скоростью — импульсным двигателем, прекрасно зная, что у всех остальных, кроме вас, есть возможность двигаться быстрее света. Груды дейтрония, которые можно было бы обработать за считанные минуты с использованием современных технологий, вместо этого занимали дни, даже недели. Обработка была опасной, к тому же, древнее оборудование имело тенденцию к критическим поломкам, обычно убивая одного или двух операторов, прежде чем последняя неисправность была решена и локализована. И как только дейтроний был обработан, он затем лежал, складированный, на кардассианских складах, поскольку поставки дейтрония не намного превышали спрос. Короче говоря, все усилия, которые прилагали заключенные Лазона II, были колоссальной тратой времени. Это заключенные знали слишком хорошо. Это было сделано, чтобы помочь моральному духу разлагаться, и это было довольно эффективно.

Они прошли мимо устрашающих башен-близнецов, которые служили защитным полем Лазона II. Там было силовое поле, которое покрывало комплекс, но это была только одна из защитных систем. Райкер поднял глаза, когда свет отразился от дул массивных импульсных бластеров, способных нанести катастрофический урон любым потенциально атакующим судам. Также был сенсорный шифровальщик. Довольно коварное устройство, которое не позволяло кораблям захватывать через транспортер кого-либо конкретного на поверхности планеты, будь то через коммуникатор или показания сенсоров. Например, на Лазоне II был один андорианец. При обычных обстоятельствах андорианское спасательное судно могло бы попытаться уничтожить силовое поле, а затем телепортировать цель на корабль, находясь в безопасности вне досягаемости бластеров. С шифровальщиком все было не так. Им пришлось бы спуститься и фактически забрать свою предполагаемую цель, и к этому моменту бластеры превратили бы атакующее судно в атомы.

Поскольку транспортеры на Лазоне II были бесполезны, входы и выходы из объекта осуществлялись исключительно через шаттлы и различные небольшие суда, которые размещались на посадочной площадке неподалеку. Но площадка была тщательно охраняемой.

Хотя в последнее время Райкер заметил, что охранников стало меньше, чем обычно. Ему показалось, что на Лазоне II произошли сокращения, как будто кардассианские силы были переброшены для решения проблем в других местах. Возможно, ему это показалось, но он так не думал. Тем не менее, при всей защите, которую имело здание, что значило охрана на несколько человек меньше?

Маленькая, убогая хижина, которую Райкер и Сакет делили с пятью другими заключенными, все из которых в тот момент были на работе, едва ли могла служить хоть каким-то укрытием. В ней были трещины, через которые проникал холодный ветер, когда тюремщики хотели их заморозить. Когда было жарко, хижина каким-то образом удерживала весь жар внутри, превращая это место в подобие доменной печи. Все хижины были такими.

Сегодня был один из самых холодных дней, хотя Райкер не был уверен, в какой степени это было связано с воздухом, а в какой, с его ослабленной устойчивостью к суровому климату в тот конкретный момент.

— Как думаешь, как долго они продержат нас здесь одних? — мрачно спросил Райкер.

— Достаточно долго, чтобы перевести дух, сориентироваться, — ответил Сакет. Он задумчиво посмотрел на Тома Райкера. — Скажи мне, Райкер, когда ты впервые сюда попал, ты казался довольным своим положением. Ты украл корабль Федерации, я прав?

— «Дефайнт», — он кивнул. — Я намеревался использовать его против кардассианцев.

— Потому что ты присоединился к Маки. Верно?

Райкер снова кивнул.

— А когда твой план не удался, кардассианцы намеревались казнить тебя, но вместо этого тебе повезло, и ты оказался, — он широко развел руками, — в этом прекрасном учреждении.

— В то время это казалось счастливой случайностью, — с сожалением сказал Райкер. Он растирал бедра, пытаясь убедиться, что нормальное кровообращение полностью восстановлено.

Сакет усмехнулся или, по крайней мере, издал то, что сошло за ромуланский смешок. Ромуланцы не особенно славились тем, что были самыми веселыми из людей.

— Лучше бы, Райкер, чтобы они убили тебя тогда и там. Гораздо лучше.

— Я собираюсь свалить отсюда, — Райкер решительно кивнул, хотя было ли это потому, что он действительно в это верил или просто пытался убедить себя, было трудно сказать. — Поверь мне, Сакет, я не собираюсь заканчивать свою жизнь на этом каменном шаре. Это я знаю. Я был создан для лучших вещей.

— И эти вещи будут?..

— Лучше, — он долго смотрел на Сакета с открытым любопытством. Он находил очень странным, что у него сложились близкие отношения с ромуланцем. Райкер всегда считал, что ромуланцы в значительной степени двуличны, трусливы и не склонны к конфронтации, за исключением тех случаев, когда шансы были настолько перекошены в их пользу, что не было никакой возможности потерпеть неудачу.

Однако Сакет, казалось, был совсем другой историей. В нем было достоинство, самообладание, даже благородство. Возможно, больше всего Райкеру понравилась честность Сакета. Сакет, казалось, не питал ни капли терпения ко многим ромуланцам в современной империи. Он со всей серьезностью сказал Райкеру, что, по его мнению, ромуланская империя где-то свернула не туда в своем развитии. В частности, он, похоже, винил клингонов за сложившуюся ситуацию.

— Наш союз оказал влияние на обе наши расы, — сказал однажды Сакет Райкеру. — Мы учились друг у друга. К сожалению, взаимное обучение не было правильным. Мы были лучшей, более сильной, более порядочной расой до того, как мы объединились с клингонами. Целое поколение наших лидеров выросло во время союза и научилось у клингонов их варварским привычкам, их двуличию и фундаментальному отсутствию доверия. Клингоны, с другой стороны, видели, как другие расы относятся к нам. Видели, как наша честь, наша стратегия и воспитание возвышают нас в глазах других. И поэтому они подражали этим качествам, чтобы возвыситься до других рас, отбросив нас, как только они лишили нас нашего оружия и самого нашего характера. Они паразиты, Райкер, паразиты, и помяни мои слова, они уничтожат вашу Федерацию так же, как они уничтожили нас. Если вы доверяете им, то вы дураки. Я знаю, потому что мы доверяли им и были не менее глупы.

Райкер не был полностью уверен, насколько он поверил аргументам Сакета, но он определенно нашел его достаточно интригующим, чтобы послушать. Сакет, со своей стороны, казалось, ценил аудиторию.

Большая часть онемения прошла у ног Райкера. Поднявшись, он с любопытством посмотрел на Сакета и спросил, уже не в первый раз:

— Как ты это делаешь?

— Делаю что? — Сакет спросил, приподняв бровь.

— Почему ты неприкасаемый? Я это видел, мы все это видели. Охранники никогда не поднимают на тебя руку, не говоря уже о том, чтобы тыкать. Ты говоришь им все, что думаешь, не беспокоясь о своей личной безопасности. Они сердито смотрят на тебя, они тебя ненавидят, но ничего против тебя не делают. Как ты это делаешь? В чем твой секрет?

— Я любим, — сказал ему Сакет.

— Никто не пользуется такой любовью, особенно у кардассианцев.

Сакет, казалось, некоторое время размышлял о Райкере. Затем он посмотрел направо и налево, как будто желая убедиться, что поблизости нет никого, кто мог бы подслушать их разговор. Затем он наклонился вперед и очень тихо сказал:

— У меня есть информация.

— У тебя есть информация? — это был не совсем тот ясный ответ, на который надеялся Райкер. — Какого рода?

— То, что они хотят знать. Что-то о верхушке ромуланской империи. Что-то, если на то пошло, о ключевых людях в кардасианской империи тоже, — он тонко улыбнулся. — Я шпион, Райкер. Я был шпионом большую часть своей жизни, и я знаю очень много вещей. Это делает меня для них своего рода источником информации.

— Серьезно? Ну, я не знаю, знаю ли я очень много вещей... Но одно я знаю точно, кардассианцы славятся своей способностью извлекать информацию. Они в этом довольно преуспели. Некоторые даже могут сказать, что они этим наслаждаются.

— Это правда. Их репутация заслужена и не преувеличена.

— Тогда почему же, — резонно спросил Райкер, — они не сделали это же с тобой?

— У нас есть взаимопонимание, у кардассианцев и у меня. Время от времени я буду отвечать на их вопросы, давать им особую информацию. В основном касающуюся их собственного народа. Они очень подозрительны друг к другу, видишь ли. Это будет ключом к их окончательному падению, я хотел бы думать. В обмен на это я все еще не имею свободы, но мое пленение, по кардассианским меркам, не является особенно тяжелым. Заметь, я не выполняю ни одной из действительно сложных или тяжелых работ на Лазоне II. Боюсь, это оставлено менее одаренным личностям, таким как ты.

Райкер покачал головой.

— Но я все равно не понимаю. Почему они не пытаются вытащить из твоей головы все твои знания?

— Потому что, Райкер, я много где путешествовал и узнал много интересного в своей жизни. И одно из них... — он улыбнулся, что всегда выглядело странно на ромуланцах из-за их характерной вулканской внешности. — Одно из них, как умереть.

— Ты имеешь в виду с честью? — Райкер явно не понял.

— Я имею в виду, — и Сакет наклонился вперед, переплетя пальцы, — я могу покончить с собой одной лишь мыслью.

Райкер не совсем понимал, как это воспринимать.

— Ну, мы все можем это сделать, Сакет.

— Нет, ты не понимаешь. Даже в пределах твоей собственной человеческой расы существуют техники, медитативные навыки, в которых практикующий может погрузить себя в такое глубоко медитативное состояние, что его сердцебиение замедлится до почти незаметного.

— Да, я знаю.

— В моем случае, — продолжил Сакет, — я могу остановить свое сердце, отключить себя и умереть, если я этого захочу. Мои тюремщики прекрасно это знают, особенно когда я им это продемонстрировал.

— Ты умер?

— Почти. Я позволил себя реанимировать. Это был для них наглядный урок. Кардассианцы иногда могут быть разумными, видишь ли, Райкер. Мертвый я не буду им полезен. Если они попытаются пытать меня, я просто покончу с собой одним лишь усилием воли. Поэтому я помогаю им малыми способами, которые не оказывают никакой дурной услуги Ромуланской империи, и терпеливо жду дня своего освобождения.

— Но тогда почему ты все еще здесь? Ты можешь угрожать самоубийством, если они тебя не отпустят.

Сакет посмотрел на него с легкой жалостью, словно удивленный тем, что Райкеру пришлось задать такой очевидный вопрос.

— Если я свободен, то я им бесполезен. На самом деле, я даже могу быть вредным. Они предпочли бы видеть меня живым, чем мертвым, но они также предпочли бы видеть меня мертвым, чем освобожденным. Я — пленник своего собственного таланта.

— Понятно. Значит, вы достигли своего рода соглашения.

— В каком-то смысле, да. Как долго это продлится, сказать трудно. Возможно, что однажды кардассианцы потеряют терпение, или произойдет смена власти...

Дверь в хижину распахнулась, и Мудаак стоял там, его нижняя губа скривилась в нетерпеливом рычании.

— Твои ноги уже должны были пройти, — резко сказал он. — Почему ты все еще здесь?

— Особых причин нет, — сказал Сакет. — Мы сейчас же идем, Мудаак.

— Прямо сейчас. Как мило, — лицо Мудаака на мгновение напряглось, а затем он отвернулся и закрыл за собой дверь.

— Ты его провоцируешь, Сакет, — обеспокоенно сказал Райкер. — Рано или поздно...

— Рано или поздно он сломается, — сказал Сакет, ирония явно не ускользнула от него. — Это, Райкер, моя самая заветная надежда.

— Почему, Сакет?

— Почему это моя самая заветная надежда? — но по тону голоса Райкера он понял, что тот спрашивал не об этом.

— Нет. Почему я? Иногда мне кажется, что ты сделал себя моим личным защитником. Ты общаешься, подружился со мной, если можно применить слово «друг»...

— И ты хочешь знать, почему, — Сакет пожал плечами. — Я и сам задавался этим вопросом, Райкер. Я не совсем уверен. Иногда у меня возникают чувства по отношению к людям. Чувство, что онибудут важны в каком-то глобальном замысле вселенной. Возможно, это потому, что ты здесь единственный представитель Федерации. Одного этого достаточно, чтобы выделить тебя. И если Звездный Флот бросил тебя до такой степени, что ты оказался один, здесь, в сердце тьмы, одного этого достаточно, чтобы рекомендовать тебя мне как возможного союзника.

— Звездный Флот не бросал меня, — резко сказал Райкер. — Я бросил Флот. Я!

— Почему? Ты никогда не говорил об этом подробно, и я не хотел давить. Но почему?

Райкер уставился в пустоту и вздрогнул от порыва холодного воздуха, налетевшего через трещину в конструкции.

— Я — дорога, которую не выбирали.

— Прости? — он удивленно изогнул бровь.

— На Канубусе-III есть религия, — сказал Райкер через мгновение, — которая проповедует полный гедонизм.

— Мне это не кажется таким уж ужасным, — сказал Сакет, улыбаясь и не делая вид, что понимает, к чему клонит Райкер.

— Они делают все, что хотят, — сказал ему Райкер, — когда хотят, и не придают значения ничему, потому что они приняли концепцию мультивселенной. Они верят, что ничто не имеет значения, потому что какое бы решение вы ни приняли, которое поведет вас в одном направлении, в другой вселенной вы решите что-то, что поведет вас совершенно в другом направлении. Ну, я своего рода самодостаточная альтернативная вселенная. В одном аспекте этой реальности я пошел в одном направлении. Я стал идеальным офицером Звездного Флота, преданным и непоколебимым. И поскольку я уже сделал это, я чувствовал, что для того, чтобы найти свой собственный путь в жизни, мне пришлось стать кем-то другим. Я не мог позволить, чтобы мое существование было просто повтором, — он посмотрел на пустое выражение лица Сакета и не смог сдержать улыбку. — Ты абсолютно не понимаешь, о чем я говорю, не так ли?

— О тебе? Нет. Понятия не имею, — признался Сакет. — Но я знаю об альтернативных вселенных. Я знаю слишком хорошо. Я знаю женщину, на самом деле, само существование которой зависит от альтернативной вселенной. Она была, есть, я бы сказал, очень дорога мне.

— Теперь я понятия не имею, о чем ты говоришь, — сказал Райкер. — Как кто-то может быть обязан своим существованием альтернативной вселенной?

— Это довольно сложно. История для другого раза. Пойдем. Даже я не хочу слишком злить Мудаака сейчас.

Райкер кивнул и последовал за Сакетом.

И вскоре после этого начался настоящий ад. Сакет погиб, а Том Райкер оказался перед дулом фазера, и от мгновенной смерти его отделял лишь дергающийся палец на спусковом крючке.

Глава вторая

— Отличная посадка.

Первые миллионы раз или около того, когда Диана Трой слышала этот комментарий, она чувствовала себя достаточно раздраженной. Она никогда не претендовала на то, чтобы стать штурманом, даже при самых лучших обстоятельствах и имея в качестве своего первого опыта «Энтрепрайз», который был поврежден и уже находился в штопоре на столкновение с поверхностью Веридиан III, это не было справедливым испытанием способностей новичка. Если бы у нее было немного времени, стабильная ситуация и достаточно практики, советник звездолета не сомневалась, что она могла бы легко стать офицером. Вместо этого она оказалась в ситуации, когда даже самый опытный штурман не смог бы предотвратить крушение «Энтрепрайза» 1701-D.

Пока потрепанный и осажденный экипаж обустраивал временные палатки на Веридиане III, ожидая спасения, Диана ходила среди них, пытаясь развеять их тревоги, уверяя, что помощь уже в пути, и помогая многим гражданским лицам, особенно маленьким детям, справиться с тем фактом, что их дом, единственный дом, который многие из них когда-либо знали, только что рухнул с неба, как раненый воробей после нападения клингонской боевой птицы. Основная часть корабля взорвалась из-за утечки в варп-ядре, и секция тарелки рухнула сквозь атмосферу Веридиана III. Кажущийся бесконечным аварийный маневр, по сути, закончился, и Трой сочла своей задачей следить за психическим здоровьем членов экипажа, насколько это возможно.

Они казались на удивление стойкими, особенно если учесть, сколько из них постоянно говорили ей одно и то же:

— Отличная посадка.

На этот раз это был лейтенант Шелиго. Высокий и тощий, с ожогами на лице от аварии, которую еще не успели вылечить. Шелиго практически согнул свое долговязое тело пополам, чтобы сжаться на земле вместе с женой и ребенком. В этот момент он лениво поглаживал волосы своего все еще дрожащего трехлетнего ребенка и с бледным выражением лица взглянул на Трой, когда сказал это.

Трой давно перестала воспринимать это лично или как своего рода критику или комментарий к ее «неадекватности». Она пришла к пониманию, что это была не критика, а метод язвительных поздравлений. Потрясенные члены экипажа все еще не могли поверить, что им удалось пережить последние огненные мгновения гибели великого звездолета. Комментарии по поводу ее навыков пилотирования были способом посмеяться над близостью к смерти. Они не нападали на нее. Они благодарили ее.

По крайней мере, она хотела так верить.

И она сказала Шелиго то же самое, что начала говорить всем остальным, кто чувствовал себя обязанным прокомментировать узость своего спасения:

— Нам удалось избежать этого.

— Мы это сделали, — согласился Шелиго и показал ей большой палец вверх. В конце концов, это была разумная философия, которая существовала с тех пор, как, весьма вероятно, братья Райт потерпели свою первую аварию. Любая посадка, от которой можно было умереть, была хорошей.

Она заметила приближающегося Джорди Ла Форжа и улыбнулась ему, кивнув в знак приветствия. Ла Форж спросил ее беспечно:

— Хотите сувенир?

Дина остановилась.

— Прости?

— Сувенир.

Он потянулся за спину и достал кусок металла. Он был почерневшим и потертым; она подумала, что это был корпус корабля, но не была уверена.

— Все их собирают. Их определенно хватит на всех. Потеряли большую часть днища при скольжении о поверхность. Куски разбросаны по всей траншее, которую мы оставили позади себя.

— А есть ли у вас еще, коммандер? — спросил Шелиго.

— Конечно, — сказал Джорди. Он полез в сумку, которая висела у него на плече, и вытащил круглый предмет. Он бросил его Шелиго, который легко поймал его на лету.

— Это кажется немного нездоровым, — допустила Трой. — Тебе не кажется?

Шелиго повертел металл в руке, изучая его. Его маленькая дочь на мгновение перестала дрожать, когда ее внимание привлекло отражение солнца от осколка. Он тоже услышал вопросов Дианы.

— Нездоровым? — сказал Джорди. — Почему?

— Ну, то, что здесь произошло, это было несколько неудачно, — указала она, подбирая слова как можно деликатнее. — Это было несколько травматично для всех заинтересованных лиц. Разве вы совсем не обеспокоены, лейтенант, — сказала она Шелиго, — что ваша дочь может счесть это тягостным напоминанием о том, что произошло? И Джорди, вы были главным инженером. Разве вас не расстроит, что часть судна, которого больше нет, останется как напоминание?

— Советник, — легко ответил Джорди. — Вы шутите? Это, — и он поднял кусок металла, — это талисман на удачу. Это напоминание о корабле, который держался вместе и спас нас всех. Корабле, о котором у меня будут приятные воспоминания, независимо от его судьбы. И напоминание, я полагаю, что, он был всего лишь кораблем. Изделием из металла и деталей. Но мы все еще живы, и это прекрасный способ радоваться.

— Определенно лучшая альтернатива, — прокомментировал Шелиго.

На это Диане пришлось улыбнуться.

— Знаешь, что, Джорди? — сказала она в ровном, добром настроении. — Иногда я думаю, что ты упустил свое призвание. Ты задумывался о радостях быть корабельным советником?

— Я приму это к сведению. Если вы меня извините, — сказал он, уходя. Затем он крикнул через плечо: — О! Советник!

— Да, Джорди?

Он ухмыльнулся и показал большой палец вверх.

— Отличная посадка.

Она слегка поклонилась, принимая комплимент, который был одновременно неохотным и забавным.

Пока она шла, она все больше ощущала тепло солнца на себе. Если бы они не потерпели неконтролируемое крушение на этой планете, это место могло бы стать надежным местом для увольнительной. Это было, безусловно, достаточно приятно, умеренно и расслабляюще. Если бы обстоятельства были другими.

Никто другой, похоже, не находился в особенно тяжелом положении в тот момент, если говорить о травмах и переломах. На самом деле, ей не стоило удивляться. Эти члены экипажа были решительными, выносливыми, и в настоящее время того факта, что они все еще дышали, было достаточно, чтобы выжить. Позже проявятся отложенные эффекты шока после крушения. Могут быть дрожь или внезапные испуганные крики посреди ночи. Многие из них, особенно молодые, никогда не смогут смотреть на звездолет с тем же чувством безопасности, которое всегда так хорошо им служило. Они всегда будут знать, что защитная оболочка между ними и беспощадным вакуумом космоса была гораздо более хрупкой, чем они думали раньше. О, они это понимали, конечно. Но держать это в голове - это одно. Знать это, потому что твое сердце билось от страха, пока ты пробирался в сомнительный отсек эвакуации, в то время как остальная часть судна могла погибнуть, это было нечто совсем другое.

И это не было ее проблемой.

Это было тяжелым осознанием для нее. Никто не знал, что произойдет дальше. Очевидно, их перераспределят. Вопрос был в том, куда их перенаправят? Маловероятно, что весь экипаж из тысячи человек просто останется вместе, пока у Звездного Флота не появится новый корабль, на котором они смогут служить как единое целое. Скорее всего, их разделят, отправят на те суда, где их присутствие будет необходимо в первую очередь. Она очень коротко поговорила с капитаном Жаном-Люком Пикаром, и он, казалось, был уверен, что еще один будет введен в эксплуатацию. Но он понятия не имел, когда и где, конечно.

Офицеров могли сохранить группой. Гарантий на это не было, но с другой стороны, капитан с весом и долгой власти, гордой историей, которую нес с собой Пикар, скорее всего, сможет добиться выполнения своих желаний. Если он хотел бы сохранить свой командный состав в целости и сохранности, он вполне мог это сделать. Но он никак не мог позволить себе держать тысячу человек бездельничать, ожидая нового назначения.

Она знала их, Диана Трой знала. За семь лет она узнала каждого человека на «Энтерпрайзе». Знала их с такой легкостью и непринужденной, эмоциональной близостью, которую она никогда не считала допустимой. Были самые разные моменты со стороны разных членов экипажа при их встречах с ней. Некоторые подходили к ней открыто и охотно, другие чувствовали себя неуютно, имея дело с эмпатом, который мог чувствовать и оценивать их самые сокровенные эмоции. Но один за другим они все стали чувствовать себя комфортно. Каким-то образом просто казалось несправедливым, что после всего этого времени она потеряет свою большую и добрую семью.

Она почувствовала легкий комок в горле и поняла, насколько все это ее расстраивает. Настроенное на свои бессознательные желания, ее тело уже реагировало на подавляющую эмоцию, которая начинала проходить через нее. Она шла быстрыми, уверенными шагами и быстро оставляла позади самую многолюдную часть временного, импровизированного лагеря. Она дистанцировалась от остальных, чтобы они не видели ее такой смущенной и не в ладах с собой.

В конце концов, она должна была быть источником силы, эмоциональной опорой для команды. Были некоторые, с кем она сама могла расслабиться, и кто мог бы дать совет советнику. Но доктор Беверли Крашер была занята, принимая слишком много пациентов, коммандер Уилл Райкер был занят, наблюдая за тем, что можно было бы спасти из обломков «Энтерпрайза» помимо кусков металлолома, а Ворф...

Ворф был...

…ну, он был. Он был таким Ворфом.

Она облокотилась на дерево, и ее грудь слегка дрожала, когда она успокаивалась. В тот момент она боролась со слабостью. Вот как Ворф это видел. Кто мог его винить? В какой-то степени, так она и сама это понимала. И если была одна вещь, с которой Ворф и клингоны в целом, не могли справиться, так это слабость.

Диана сказала себе, что ее отношения с Ворфом были благословением для нее именно для этой цели. Общение с ним дало ей возросшее чувство внутренней силы и решимости. Это было чрезвычайно положительное качество, и она была более чем счастлива обрести его. Не то чтобы она не считала себя сильной женщиной. Но ей никогда не приходилось беспокоиться о том, чтобы впасть в меланхолию, депрессию или неуверенность в себе, потому что, если и было что-то, что Ворф ценил превыше всего, так это силу. Она не желала показывать Ворфу слабость, и, делая это, становилась сильнее.

За исключением...

Ты не являешься собой.

Это мучительное сомнение уже начинало грызть ее, и она не особенно ценила это. Она хотела сразу же отбросить это. Дело в том, что пары, а они с Ворфом определенно были парой, всегда учились друг у друга. Учились и росли, принимая лучшее друг от друга (а иногда и худшее) как свое собственное. Клингонский стоицизм Ворфа, его невозмутимость и его чистая, грубая, сильная личность были выгодны Диане Трой, и она ценила их время вместе.

Так почему же возник хотя бы малейший намёк на сомнение?

Нет. Она отмахнулась. Нет, сомнений не было. Они с Ворфом зашли слишком далеко, слишком много работали как пара, чтобы начать сомневаться. Они просто чувствовали себя вместе. Да, вот так. Они чувствовали себя хорошо. И если было что-то, что знала Диана Трой, так это чувства.

Кроме тебя самой?

Она понятия не имела, что это за раздражающий внутренний голосок, который постоянно отпускал ехидные замечания и подрывал ее уверенность в себе, но она не могла дождаться, когда этот самый раздражающий индивидуум уйдет совсем далеко и оставит ее наедине с ее неоспоримым счастьем с...

Ворфом?

Последний вопрос возник не из-за размышлений над именем любимого, а из-за того, что звучало как довольно знакомый звук. Это было низкое, слегка животное рычание. И в глубине этого животного рычания было одно или два слога, которые звучали отчетливо по-клингонски. Если быть точным, это были клингонские ругательства, которые Диана узнавала слишком легко и слишком хорошо.

И она тоже что-то чувствовала. Ее эмпатические способности были какими угодно, но не последовательными. Были некоторые расы, настолько чуждые ей, что она вообще не могла получить от них чувства. Но клингоны определенно не входили в эту группу. Их эмоции были настолько близки к поверхности, что она могла бы сделать фронтальную лоботомию и все равно смогла бы читать среднестатистического клингона с расстояния в полмили.

В этом случае она ощущала боль. Чистую, мучительную, выворачивающую наизнанку боль. Более того, она также ощущала почти целеустремленную решимость игнорировать эту самую боль, отталкивать ее как можно дальше.

— Ворф? — снова позвала она. Голос доносился из участка леса неподалёку, который был особенно густым. У неё были проблемы со зрением. — Ворф? — снова крикнула она.

Она услышала еще одно бормотание клингонского ругательства, и на этот раз она узнала происхождение звука. Это был определенно не начальник клингонской службы безопасности, который прятался где-то в темных глубинах леса. Скорее, это был его младший сын.

— Александр! — позвала она.

— Уходи, — раздалось в ответ напряженное рычание.

— Алекс!

— Я сказал, уходи! — снова раздался его голос, полный боли и нетерпения. — Какую часть слова «уходи» ты не расслышала?

На мгновение она задумалась о том, чтобы прислушаться к мольбам юноши, но затем быстро отвергла эту идею. Очевидно, Александр был в беде, и она не сделает ему одолжения, проигнорировав то, что требовал парень. Она начала пробираться сквозь кусты.

— Чёрт возьми, Диана! — запротестовал Александр, но тут же замолчал, словно поняв, что его протесты до неё не доходят и было бы недостойно с его стороны продолжать повторять указания, которые никто не хочет слушать.

Местность была сильно затенена, и глазам Дианы потребовалось некоторое время, чтобы приспособиться. От деревьев исходил резкий, терпкий запах, который она нашла положительно бодрящим. Но любые выгоды, которые она могла бы получить от приятности своего окружения, быстро испарились, когда она увидела, в каком отчаянном положении находится Александр.

По тому, как его нога была вывернута под странным углом, она могла сказать, что конечность сломана. На его брюках была полоска крови поперек верхней части бедра. Он оторвал правый рукав рубашки и пытался перевязать перелом, создать с помощью ближайшей крепкой ветки что-то вроде импровизированной шины.

Александр вырос за последние месяцы. Действительно, его развитие было просто поразительным. Ворф оптимистично утверждал, что это довольно стандартно для молодых клингонских мужчин. Как только они достигали определенного возраста в процессе созревания, они проходили скачок роста, который в течение одного года охватывал объем развития, который обычно занимает два-три года или больше у человеческого мужчины. Это было, как если бы молодой клингон переживал обычные муки крайней юности, тем самым доказывая, что он достоин выживания, тело затем ускоряло развитие, чтобы клингон был менее уязвимым на более короткий период.

Но в тот момент Александр, который по земным меркам был на грани подросткового возраста, выглядел слишком уязвимым. Он просто не хотел этого показывать.

— Что случилось? — ахнула она.

— Меня растоптали, — проворчал Александр.

— Растоптали?

— Когда люди спасаются бегством, — заметил Александр, — они склонны давить все, что попадается им на пути, особенно тех, кто ниже их ростом. Не волнуйтесь, я обо всем позабочусь.

— Позаботишься об этом? Александр, тебе нужна медицинская помощь. А твой отец...

— Мой отец, — проворчал Александр, — был занят. Подождите минутку.

— Что ты собираешься?

Он крепко схватился за верхнюю часть ноги, а затем Александр стиснул зубы и внезапно вывернул ногу. Он попытался сдержать крик боли, но смог сдержать его лишь на мгновение, прежде чем вой вырвался из его уст. Диана, в которой сочувствие кипело на полную катушку, задохнулась от сочувственной боли. Когда он сделал резкое движение, она действительно услышала звук встающей на место кости.

Его глаза закатились, и на мгновение она подумала, что Александр сейчас упадет в обморок. Но затем его глаза превратились в два сверкающих стальных шара, и он заставил себя оставаться в сознании. — Не спрашивай меня, — сказал он сквозь стиснутые зубы, — все ли со мной в порядке.

— Ты... Вопрос прозвучал так естественно, что ей пришлось оборвать его на полуслове. Она изо всех сил старалась игнорировать собственные бурлящие эмоции, когда сказала как можно более авторитетным голосом: — Мы должны отвезти тебя к твоему отцу.

— Я же говорил, он был занят. Слишком занят, чтобы беспокоиться обо мне.

— Александр, это несправедливо.

— Да, я знаю.

— Он был на мостике! Он не мог покинуть свой пост.

— Его пост. Александр не пытался скрыть презрение. — У корабля была утечка варп-ядра. Люди бегали повсюду. Он не пытался искать меня, не пытался убедиться, что я в безопасности. Я знаю почему. Совершенно очевидно, почему.

— Ох?

— Его не волновало, в безопасности я или нет.

— Александр, — вздохнула она, — это абсурд. Твой отец заботится о тебе. Ты поэтому приполз сюда с раненой ногой? Чтобы как-то наказать его? Чтобы доказать что-то?

— Это, — сообщил он ей, — путь клингонов. Если воин ранен, он сам себя лечит. Если он может стоять, если он может сражаться, то он заслуживает того, чтобы продолжать. Если он не может позаботиться о себе сам, то он становится обузой для других, ненужной обузой.

— Конечно.

— Хорошо. Тогда позволь мне научить тебя кое-чему. Очень старая поговорка, и она не бетазоидская. Это земная поговорка. Ты помнишь Землю, где живут твои бабушка и дедушка.

— Конечно, я помню, — огрызнулся Александр. — Я ведь прожил там год. Они были и хорошими людьми, для людей, — быстро поправился он.

— Да, ну так вот, на Земле говорят, что ни один человек не является островом. Ты знаешь, что это значит?

Александр был занят тем, что прикреплял к своей ноге импровизированную шину и, казалось, почти не слушал. — Помимо очевидного, что ни один человек не является островом, так же как он не является скалой, кустом или континентом. На самом деле нет.

— Это значит, — терпеливо произнесла она, — что мы все нужны друг другу. Что никто из нас не является полностью самодостаточным.

Он посмотрел на нее. — И это сказал землянин.

— Да. Полная цитата, — она замолчала, вытаскивая ее из памяти, — такая - «Ни один человек не является островом, сам по себе. Каждый человек - часть материка, часть суши. Если море смоет глыбу, Европа уменьшится, как и мыс, как и поместье твоих друзей или твое собственное. Смерть любого человека умаляет меня, потому что я причастен к человечеству. И поэтому никогда не посылай узнать, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе.

— Закончила? — спросил Александр.

— Да! — удивленно сказала Трой. Джон Донн!

— Кто такой Джон? Александр явно выглядел сбитым с толку.

— Джон?

— Это неважно. Мне все равно, закончил ли этот «Джон». Я спрашивал, закончила ли ты.

— А. Она не знала, радоваться ей или смущаться. — Да.

— Отлично. Он откинулся назад, положив голову на землю. — Тогда я был бы признателен, если бы ты ушла и позволила мне спокойно лежать здесь со сломанной ногой.

— Нет. Я позову на помощь.

— Диана!

— Что ты хочешь, чтобы я сделала, Александр? Позволила тебе лежать здесь? Если я пойду за помощью, ты можешь уползти куда-нибудь еще и спрятаться еще. Я не хочу рисковать.

— Ну, я не собираюсь здесь лежать, как инвалид. С нетерпеливым шипением сквозь зубы Александр схватился за дерево и начал подтягиваться. — Ладно, отлично. Ты победила. Пошли.

— Ты не можешь.

— Не заставляй меня, — резко сказал Александр, — просить тебя о помощи.

Она помедлила, а затем вздохнула. Она потянула его вверх, подтянув так, что его руки легли ей на плечи. Несмотря на его рост, она была поражена тем, насколько он был легким.

Он тяжело опирался на здоровую ногу, почти не перенося вес на травмированную конечность, но вместо этого довольно ловко ковылял с помощью Трой. — Знаешь что, Диана, — сказал он, когда они возвращались к основной части разбитого лагеря, — я знал, что это сказал землянин, а не клингон. Клингон никогда не скажет, что он не остров, или что смерть другого человека его сломает.

— Нет?

— Нет. Потому что мы верим, что, помимо служения твоему товарищу в военное время, мы все сами по себе, от рождения до смерти, и все, что мы приобретаем или получаем для себя, происходит исключительно благодаря нашему собственному замыслу и зависит от нашего собственного ума. Что касается смерти, это ослабляет друг друга. Клингоны убивают в целях самообороны, на войне или ради славы. Убить другого - значит обеспечить либо честь для другого, либо дальнейшее выживание для себя. Слабы? Мы воодушевлены.

— Спасибо, что поделился этим, Александр, — сказала Диана с тщательно скрытой иронией. — Просто услышав это, я чувствую себя намного лучше.

— О, и кстати, Диана.

— Да?

— Отличная посадка.

Глаза Ворфа сузились, когда он осмотрел горизонт, а затем он направил свой трикодер в направлении, куда смотрел. Через мгновение он кивнул, удовлетворенный результатами поиска. На мгновение он подумал, что уловил какое-то движение, но сканирование трикодера показало, что на самом деле это были просто тени, удлиняющиеся на фоне заходящего Веридианского солнца. Он коснулся коммуникатора.

— Ворф капитану.

— Пикард слушает. Докладывайте, мистер Ворф, — раздался быстрый ответ бывшего капитана «Энтерпрайза».

— Тщательный осмотр периметра не выявил никаких признаков враждебной жизни. Я не считаю, что кто-либо из членов экипажа подвергается опасности нападения какой-либо местной формы жизни.

— Приятно слышать, мистер Ворф. Теперь давайте просто надеяться, что сестры Дюрас не успели отправить сообщение союзникам, которые могли бы прийти, чтобы отомстить за их довольно жестокую гибель.

— Это было бы... Крайне прискорбно, — пробормотал Ворф после минутного раздумья.

— Действительно. Давайте будем осторожны.

— Всегда.

— Пикард, конец связи.

Однако в тот момент, когда сигнал оборвался, коммуникатор Ворфа снова подал сигнал. Он коснулся его и сказал:

— Ворф слушает.

— Ворф, это Диана. Я с Александром, он ранен.

— Ранен? — вечное хмурое лицо Ворфа стало еще серьезнее. — Где он? Где ты?

— Возвращаемся в лагерь. Перешли через северный хребет.

— Я встречу вас по дороге, — Ворф уже начал двигаться, но его голос сохранял ровный тон, который не показывал его скорости, с которой он шел. Он мог бы продолжать стоять на месте, несмотря на все усилия, которые можно было бы уловить в его тоне. — Какова травма?

— Его нога. Он сломал ее, я думаю. Я уже предупредил Беверли, и она уже едет к нам на встречу.

— Почему вы просто не дождались помощи? — потребовал он.

— Упрямая клингонская гордость, — сказала она с долей сарказма. — Что-то, с чем, как мне кажется, ты можешь быть немного знаком.

Но Ворф, казалось, не заметил иронии в ее голосе.

— Да. Конечно. Я доберусь до вас как можно быстрее. Удостоверься, что мальчик не нанесет себе еще больших увечий.

Наступила короткая пауза, словно она раздумывала, как на это ответить.

— Посмотрю, что смогу сделать, — наконец ответила она.

Ворф поспешил через лагерь. Различные члены команды кивали ему или приветствовали его, когда он проходил мимо, но он не обращал на них никакого внимания. Его мысли и заботы были полностью сосредоточены на Александре.

Куда подевался мальчик? Почему он не связался с отцом? На лице Ворфа отразилось беспокойство.

А затем он замедлился, по мере того как понял.

Ну конечно. Клингонская гордость, как и сказала Диана.

Его сердце начало наполняться той же гордостью, когда все причины действий Александра немедленно стали ему ясны. Он полностью понял, что именно мальчик намеревался сделать, и последнее, чего хотел Ворф, это было сказать или сделать что-либо, что могло бы отвлечь от очевидного желания его сына доказать свою храбрость. Поэтому к тому времени, как он оказался в пределах видимости Александра и Дианы, исчезла забота, исчезла срочность в его поведении. Вместо этого он шел быстрым шагом, поглощающим расстояние, но в то же время неторопливым.

Беверли Крашер уже была там, проводя сканером по его ноге.

— Это простой перелом, — услышал Ворф ее слова. — В этом отношении вам повезло. О чем вы думали, когда бежали?

— Клингоны не бегают, — сухо ответил Александр.

— Они ковыляют с достоинством, — лукаво поправила Диана. Этот ответ на самом деле вызвал мимолетную улыбку у Александра, хотя он быстро ее скрыл.

Крашер взглянула на Ворфа, который приблизился, но еще ничего не сказал.

— Если бы у меня был лазарет, — сказала она, — я бы могла это довольно легко вылечить. Клеточный регенератор мог бы срастить кость без проблем. А так нам придется подождать, пока мы не поднимемся на борт судна с более полным оснащением. Я все организую, сделаю пометку, чтобы его переместили прямо в первый доступный лазарет.

— Как его перевязка? — спросил Ворф, больше напоминая сержанта-инструктора по строевой подготовке, чем обеспокоенного отца.

— Я только что закончила осмотр. Кажется, он проделал довольно хорошую работу.

Ворф хмыкнул.

— Это было одобрительное ворчание, отец? — спросил Александр. — Или просто «удовлетворительно» не подходит?

Беверли посмотрела то на одного, то на другого и вдруг решила, что в ее интересах будет оказаться где-нибудь в другом месте. С этой целью она быстро скрылась.

— Ты выглядишь расстроенным, — категорически сказал Ворф. — Ты расстроен из-за меня?

Челюсть Александра дернулась, но он ничего не сказал. После минутного колебания Диана сказала:

— Александр чувствует, правильно это или нет, что ты не был обеспокоен его благополучием во время крушения корабля.

— Не обеспокоен? — его глаза расширились. — На чем ты основываешь свой вывод?

— В том, что ты не спрашивал обо мне, — сказал Александр. — Что ты не приложил никаких усилий, чтобы убедиться, что я добрался до точки эвакуации. Что ты не пытался найти меня после крушения.

— Откуда ты знаешь, что я не приложил никаких усилий? — потребовал Ворф. — Ты ожидаешь, что я буду бегать от одного человека к другому, спрашивая, не видели ли он тебя? Я, на самом деле, пытался тебя найти. Где ты был?

— Он был в лесу, перебинтовывал сломанную ногу, — сообщила ему Диана.

— Где его было бы нелегко найти, — указал Ворф. — Это чушь, Александр.

Александр сделал паузу, словно пытаясь найти верный способ выразить слова.

— Когда… Когда все бежали, пытаясь добраться до отсека с капсулами, я видел родителей. Так много из них, офицеров и гражданских звали друг друга, находили друг друга, убеждались, что их дети и супруги в порядке. Ты искал меня, отец? Ответь мне честно. Если ты просто не смог найти меня во всей этой суматохе, это не так уж и плохо. Но ты покинул мостик, чтобы искать меня?

— Нет, — тут же ответил Ворф. — Я не оставлю свой пост. И не оскорблю тебя, разыскивая тебя.

— Оскорбишь меня? — Александр не мог в это поверить. — Показать, что ты заботишься обо мне, было бы оскорблением?

— Александр, — сказал Ворф, явно раздраженный тем, что нечто столь очевидное для него требовало объяснений. — Ты принимал участие в учениях по чрезвычайным ситуациям на «Энтерпрайзе». Ты знаком с тем, что необходимо делать в случае эвакуации, не так ли?

— Да.

— Ты больше не ребенок. Больше не новичок, которому требуется постоянный уход. Теперь ты молодой клингон, быстро приближающийся к дню, когда ты станешь воином. Для меня оставить свой пост и бегать, пытаясь найти тебя и присматривать за тобой во время эвакуации, к которой ты был тщательно обучен, означало бы, что я не верю в тебя. Что я не верю, что ты способен вести себя по-взрослому и профессионально, как подобает не только моему сыну, но и клингону. Я доверял тебе идти туда, куда тебе нужно, и быть там, где тебе нужно быть. Я бы и не подумал оскорбить тебя, обращаясь с тобой так, будто ты не способен заботиться о себе сам. Ты этого хочешь? Чтобы я оскорбил тебя таким поведением?

Александр посмотрел вниз.

— Нет, отец.

— Хорошо. Тогда хватит этой ерунды.

И тут Диана резко и твердо сказала:

— Это не ерунда, Ворф.

Он взглянул на нее в замешательстве.

— Что?

Она открыла рот, чтобы снова заговорить, но затем закрыла его. Вместо этого она быстро подошла к Ворфу и отвела его на несколько шагов от Александра, чтобы они могли поговорить в относительной приватности. Тихим голосом она сказала:

— Согласны вы с этим или нет, даже если вы сами верите, что действовали из побуждений только чистейшего уважения, Александр все равно чувствовал себя ущемленным. Он все еще чувствует, что вам все равно, жив он или мертв. Это очень сильная эмоция, Ворф, и просто отмахнуться от нее как от «ерунды» — значит принизить чувство собственного достоинства Александра.

— Мне что, извиняться за то, что я не нянчился с ним? — потребовал Ворф. — Он ушел в лес, чтобы зализывать свою рану, не так ли?

— Да.

— Таков путь клингонов, — сказал он ей. — Он хорошо усвоил урок. На звездолете, где ровно два клингона, а он окружен людьми, я считаю просто чудом, что в стрессовой ситуации он действовал правильно. Вы хотите, чтобы я отступил от своего обучения, заставив меня суетиться вокруг него, как...

— Я не собираюсь «заставлять» вас что-либо делать, — спокойно сказала Диана. — Однако очевидно, что вы очень гордитесь своим сыном. Я лишь говорю, что есть способы дать это понять, и способы сделать это таким образом, чтобы признать опасения вашего сына и положить им конец, не заставляя его чувствовать себя дураком просто потому, что он так считает.

— Я не...

Он не смог закончить предложение, потому что она просто посмотрела на него таким взглядом, который был одновременно терпеливым и строгим. Шестеренки в его голове повернулись, и он вздохнул.

— Ох... Очень хорошо, — прорычал он.

— Вы сможете это сделать, — уверенно сказала она. — Я знаю, что вы сможете.

Он вернулся к Александру и встал над ним, скрестив руки на груди.

— Я хочу, чтобы ты знал, — медленно сказал он, — что я очень горжусь тем, как ты себя вел сегодня. Ты приносишь честь себе и мне. Я сожалею, что ценой за это поведение стала твоя вера в то, что твое выживание имеет для меня второстепенное значение. Ты есть и всегда будешь для меня главным, Александр. Я бы предпочел, чтобы ты никогда этого не забывал и знал, что я горжусь тобой и твоими достижениями, — он на мгновение замолчал, обдумал то, что только что сказал, и кивнул. Затем он повернулся к Трой. — Как вам?

Она стояла там, скрестив руки, в ее темных глазах читалось веселье. Было ясно, что она ждала, что он что-то добавит, и он прекрасно знал, что именно. Эта догадка не очень-то ему нравилось.

— Вы сможете это сделать, — подсказала она.

Он зарычал, прочистил горло и добавил — очевидно, под каким-то небольшим мысленным протестом.

— И... Я люблю тебя.

Это было больше бормотание, чем что-либо еще, вышло как «И... я ю…я», что было не совсем вдохновляюще. Однако, по-видимому, этого было достаточно для Александра, который кивнул в знак признания чувства.

— Я тоже люблю тебя папа, — ответил сын.

— Конечно, ты любишь, — сухо сказал Ворф. — Я знал это.

Затем, к удивлению, двух клингонов, рядом с ними раздался музыкальный, мелодичный смех. Казалось, они забыли о присутствии Дианы.

— Что смешного? — потребовал Ворф.

— Вы двое, — сказала она. — Язык тела, такой чопорный, такой формальный, — и она выпятила челюсть в подражании. — Ворф, Александр, вам нужно поддерживать чувство любви друг к другу. Вашу близость. Ваше чувство юмора!

— Мы совершили аварийную посадку на чужой планете, и у моего сына сломана нога, — напомнил ей Ворф. — Сейчас не время зацикливаться на вопросах веселья.

— Просто… — она вздохнула. — Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как вы двое наряжались ковбоями. Александр, ты стал намного выше, а Ворф — намного серьезнее.

— Я не уверен, согласен ли я с этой оценкой...

Улыбнувшись, она с любовью положила руку ему на лицо.

— Ворф, помните церемонию вашего повышения на днях? Мне пришлось практически тащить вас, брыкающегося и кричащего, на голопалубу.

— Я не брыкался и не кричал, — лукаво сообщил ей Ворф. — Если бы я это сделал, ни вы, ни сотня бетазоидов не смогли бы меня туда доставить.

— Это та церемония, на которую ты меня не пустил? — многозначительно спросил Александр у отца. — Та, где ты сказал, что многие взрослые ведут себя глупо, и ты не хотел подвергать меня этому?

Он перевел взгляд с Александра на Трой, которая понимающе ухмылялась, а затем снова на Александра.

— Я не помню, чтобы я выражался именно так.

— Это было не особенно лестно, как бы ты это ни выразил, — сказал Александр.

— Ворф, мы можем обсудить это позже.

— Нет, — сказал Ворф, внезапно почувствовав вызов, особенно благодаря тому, как на него смотрел Александр. Он повернулся к Диане и сказал:

— Что вы говорите?

— Ворф, честно говоря, это...

— Произнесите. Каждую. Букву, — в его голосе появилось нечто, чего там раньше не было.

— Ну, это... — она задумалась, подбирая нужные слова, а затем пожала плечами и решила просто следовать тому, что пришло ей в голову. — Вы склонны создавать вокруг себя защиту. И вы не так-то легко ее снимаете. И из-за этого люди, Александр, в данном случае, склонны преувеличивать все, что вы говорите и делаете. Они получают от вас мало или вообще не получают обратной связи о том, что вы на самом деле чувствуете или о чем думаете. Как следствие, они склонны сами заполнять пробелы. Это может привести к неправильному толкованию, задетым чувствам, и тому подобному.

— Конечно, я настороже. Я клингон. Если мы не будем настороже, мы оставим себя уязвимыми для атаки.

— Только на войне.

— Жизнь, — проговорил Ворф, словно ему вдолбили это в голову, — это война.

— Нет, — парировала Диана с удивительной яростью. — Жизнь есть жизнь. Война есть потеря жизни. И я думаю, вы знаете разницу, Ворф, лучше, чем любой другой клингон, — затем, словно застигнутая врасплох резкостью собственной реакции, она смягчила голос и сказала: — И я не могу представить себе ни одного клингона, который был бы лучше приспособлен, чтобы научить этому Александра, чем его отец, при условии конечно, что вы сами в это поверите.

— Я верю, что вы в это верите, — он помолчал немного, а затем сказал: — Могу ли я поговорить с вами наедине, советник?

Диана бросила взгляд на Александра, но он равнодушно пожал плечами.

— Не беспокойтесь обо мне. Я не убегу, — сказал он с мрачным юмором. — Не то чтобы я мог, даже если бы захотел.

— Хорошо, — сказала она и ушла с Ворфом. Александр смотрел им вслед и пытался понять, что могло быть на уме у его отца.

Диана думала о том же. Мысли Ворфа, казалось, были в смятении, что было несколько удивительно. Чаще всего его эмоции были столь же прямолинейны, как брошенное копье. Кроме того, когда Ворф шел, он обычно делал это такими большими шагами, что Диане приходилось слегка торопиться, чтобы не отставать. Однако на этот раз он автоматически шел достаточно медленно, так что ей не составило труда подстроиться под него. Одного этого было достаточно, чтобы удивить ее.

Когда они отошли от Александра, хотя он все еще был в пределах видимости, Ворф повернулся к ней и сказал:

— Ты действительно считаешь, что я был отстранен? Насторожен?

— Я бы так не говорила, если бы не думала, — ответила она. — Я не имела в виду критику, правда, Ворф. Скорее наблюдение, которое ты можешь воспринимать как хочешь.

— Как бы то ни было, меня беспокоит, что ты так думаешь. Я старался быть более... — он колебался, словно собирался выругаться против своей воли, и наконец сумел выдавить это слово. — …уязвимым.

— Я заметила. У тебя практически появился мягкий, ранимый центр.

— Я серьезно, Диана.

— Извини, — сказала она, физически стирая улыбку с лица. — Мне не следовало шутить.

— Я пытался из-за Александра, и из-за тебя, но это нелегко. Иногда, — он повернулся к ней спиной, чтобы она не могла видеть явного разочарования на его лице, — я завидую Дейте. Чтобы развить свою личность, ему достаточно просто вживить новый чип в голову, и он сразу же получит весь спектр человеческих эмоций.

— Ситуация, которая была очень трудной для него, — тут же указала Трой. — Ничто стоящее никогда не бывает легким, Ворф.

— Такие концепции, как оставить себя открытым для боли, физической или эмоциональной, или даже юмора, не так-то просто понять. Не для меня. Я столько лет шагал между двумя мирами, что можно было бы подумать, что это моя вторая натура. Но это не так. Ничто не является второй натурой, поскольку я так до конца и не решил, какова моя первая натура.

— Клингон по природе, человек по воспитанию, — заметила Диана. — Я тебе не завидую, Ворф.

— Нет. Но ты помогаешь мне. За это я благодарен тебе, — сказал он. Как и раньше, на этот раз он коснулся ее лица, и она удивилась его нежности. Это был резкий контраст с грубостью его руки.

— У тебя такое чуткое прикосновение, — сказала она ему.

— Конечно. У большинства клингонов так. Это позволяет нам правильно находить точки давления, останавливать кровоток и выводить из строя или убивать... — его голос затих, когда он увидел выражение ее лица, ее кожа слегка побледнела, темнота в ее глазах внезапно стала намного шире. — Я сказал глупость, не так ли?

— Все в порядке, — она похлопала его по плечу. — К счастью, когда у тебя романтические отношения с клингоном, ты учишься находить чувство юмора.

— У меня тоже есть чувство юмора, — сказал ей Ворф. — Оно просто не похоже на твое.

— Правда. Насколько они непохожи?

— Ну... — он на мгновение задумался. — Однажды я посетил выставку мастерства владения бат’летом, — сказал он, имея в виду изогнутый, грозный клингонский меч, — которую проводил К’Плок, один из ведущих экспертов по бат’лету в Клингонской империи. К сожалению, в назначенный день К’Плок простудился, но ни один уважающий себя клингон не отменит обязательство просто из-за незначительной болезни. В любом случае, демонстрируя знаменитый обратный удар сверху, он чихнул и случайно отрубил себе голову.

— О, Боже, — ахнула Диана. — Что ты сделал?

— Мы смеялись. Это был самый долгий и продолжительный смех в истории империи. К'Плок был увековечен каквеличайший комик, когда-либо известный клингонам. Фактически, его имя было официально изменено на К'Плоп в наших анналах, в память о звуке, который издала его голова, когда она ударилась о...

Она подняла руку.

— Я поняла, Ворф. И ты правда думал, что это, смешно?

— Если бы я так не думал, сохранил ли бы я голову, когда она отскочила и прилетела мне на колени?

При этих словах Диана заметно побледнела.

— Ты... Ты не...

Он помолчал всего мгновение, а затем сказал:

— Это была шутка, Диана.

Она вздохнула с облегчением и даже тихо усмехнулась, осознав, что он ее разыграл.

— Вот видишь? — торжествующе указал он. — У меня есть чувство юмора. Я заставил тебя смеяться.

— Да, ты это сделал, — она нежно обняла его. — Иди теперь к своему сыну. Я думаю, ему не помешает твоя компания.

— Ты, скорее всего, права, как это часто бывает.

Ворф направился к Александру и, пока он это делал, сделал мысленную заметку послать весточку на родину клингонов, где хранились многие из его самых ценных вещей, и организовать быструю утилизацию головы К'Плопа, прежде чем об этом узнает Диана. Музей клингонской комедии и так в течение многих лет добивался, чтобы он пожертвовал ее, поскольку у них была понятная нехватка экспонатов.

Он прошел мимо Беверли Крашер, которая разговаривала с Дейтой. Дейта, казалось, спрашивал Крашер, не видела ли она его кошку во всей этой суматохе. Ворф нашел странным, что, учитывая все, что произошло, Дейта хоть как-то беспокоился о каком-то животном. Он крикнул:

— Дейта...

— Да? — Дейта обратил внимание на Ворфа, а Беверли оглянулась на него через плечо.

— Помнишь тот день? Когда ты столкнул доктора в воду?

— Да.

Он ткнул пальцем в Дейту.

— Это было смешно. Чертовски смешно. И не позволяй никому говорить тебе обратное, — с этими словами он ушел, оставив Дейту в легком замешательстве и довольно взволнованную Беверли Крашер.

Озеро выглядело на удивление заманчиво.

Воздух был необычайно теплым. Диана чувствовала себя на удивление грязной из-за аварийной посадки (но они хотя бы приземлились, черт возьми!) и собственного общего чувства истощения. Она уже некоторое время заботилась о нуждах экипажа. По сообщениям, спасательные звездолеты были в пути, но это было тщеславие, она ненавидела это признавать, она достигла точки, когда ей становилось неловко просто от того, что люди смотрели на нее. Она чувствовала себя такой отвратительной, такой...

— Фууу, — она посмотрела на свое отражение в воде и покачала головой, обескураженная. Она набрала несколько ладоней воды и плеснула себе в лицо, но все, что ей удалось сделать, это размазать грязевые пятна еще больше. Тем временем она осознала, что поблизости не было никаких звуков. Все были заняты. В тот момент она не была особенно нужна экипажу, и она была уверена, что это место было уединенным. С другой стороны, Диана Трой в любом случае не была самой скромной личностью в галактике. Даже если ее застанут гребущей, она определенно присутствовала на большей части свадеб бетазоидов, во время которых невеста, жених и все гости традиционно ходят голыми. На самом деле, она встретила Уильяма Т. Райкера, второго по должности командира «Энтерпрайза», на одном из таких мероприятий.

И вода, к ее удивлению, оказалась довольно теплой. Вероятно, где-то был подземный источник, помогающий ее нагреть.

— А почему бы и нет? — сказала она, не обращаясь ни к кому конкретно. Через минуту ее форма лежала скомканной кучей на берегу, а Диана плыла по воде быстрыми, уверенными гребками. В тот момент, когда она погрузилась, она почувствовала себя обновленной. Она выскочила из воды, запрокинув голову назад, брызги взмыли в воздух, и она радостно рассмеялась, просто счастливая быть живой.

Она почувствовала, что она не одна, прежде чем увидела его. Но в тот момент, когда она это почувствовала, она поняла, кто это был.

— Советник, — раздался довольный голос Уильяма Райкера, — я считаю, что вы немного не в форме.

Она снова нырнула под воду, развернулась под водой и вынырнула лицом в ту сторону, откуда доносился голос. Она протерла глаза и увидела Райкера, сидящего на большом камне с видом на озеро. Он широко улыбался и держал ее форму, аккуратно сложенную на коленях.

— Тебе стоит попробовать самому, Уилл, — предложила она с весельем в глазах. — Вода действительно замечательная.

— О, я так не думаю. Но спасибо.

На дальнем конце озера вода стекала вниз по довольно впечатляющему водопаду. Пока Трой плыла на спине самым расслабленным образом, она крикнула:

— Это тебе ничего не напоминает?

Он огляделся вокруг на мгновение, пытаясь понять, к чему она клонит, а затем рассмеялся, когда понял.

— Водопад Джанаран, в джунглях Джалара на Бетазеде. Как я мог забыть? Это было после того, как я спас тебя от налетчиков Синдарина, и мы возвращались к месту встречи. Поездка должна была занять у нас три дня, хотя мы шли пешком. У нас ушло пять.

— Ну, мы все время... Отвлекались, — поддразнивала Трой. — И мы провели большую часть нашего последнего дня на водопадах.

— Не знаю, как ты, но в моем случае это было потому, что я не особенно хотел уходить.

— Я чувствовала то же самое. Боги, мы были так молоды, Уилл. Мы ничего не знали ни о чем, — она плавала на месте, держась за воду. — Казалось, у нас было все время мира. Кто знал, что это будет последний раз, когда мы видим друг друга за столько лет.

— Ну, технически, это не так, — напомнил ей Райкер. — К сожалению, все, что произошло после этого, было… ну...

Она поморщилась, вспоминая. После того, как их забрали из джунглей, молодая Диана, под давлением матери, разорвала отношения с Райкером. Внезапный поворот в отношениях сильно ударил по Райкеру, и, к несчастью для них обоих, он сделал что-то типично мужское — опрокинул несколько напитков и упал в постель с довольно соблазнительной и послушной молодой женщиной. А Трой, которая всего несколько часов назад демонстративно заявила о своей независимости от удушающих требований матери, нашла их в одной постели и убежала, обиженная и злая. Если бы Райкер остался на Бетазеде, у них, возможно, было бы время попытаться все уладить. Но этому не суждено было случиться, поскольку Райкер получил новое назначение на корабль. До отъезда Райкера была мимолетная встреча в художественном музее Бетазеда, но она была слишком короткой и сумбурной. Оказавшись на борту своего нового корабля, Райкер отправил ей сообщение, попросив встретиться с ним на Райзе несколько недель спустя, чтобы они могли попытаться спасти свои отношения в последний раз. Но рандеву так и не состоялось. И они потеряли связь до своего неожиданного воссоединения на «Энтерпрайзе» несколько лет спустя.

— Забавно, что ты так ясно это помнишь, — сказала она. — А Том — нет.

— Том? О, — он нахмурился, как обычно, когда упоминалось имя Тома Райкера. Хотя он был другим, он был тем же самым человеком. Это было то, на чем Райкер не особенно любил останавливаться. — Тебе обязательно было его вспоминать? — спросил Райкер. — Я имею в виду, что дела шли так... — он сделал паузу и выдавил улыбку. — …плавно.

— Прости, Уилл, — сказала Диана, осознавая, что она заставила его чувствовать себя неловко. — Я не хотела.

— Все в порядке, — сказал он ей, отмахиваясь. — То есть Том ничего не помнил, что произошло после водопада Джанаран?

— О, я полагаю, что он это не помнит. Но когда он ничего об этом не сказал, я решила не указывать на это. Это показалось как-то неуместным. Возможно, даже немного грустным. Вероятно, это было намеренное усилие с его стороны не зацикливаться на этом. Он много времени проводил в одиночестве на Нервале-IV, и он утверждал, что большую часть времени думал обо мне.

— У меня нет в этом сомнений, — сказал Райкер, приподняв бровь.

— Поэтому он, вероятно, идеализировал наши отношения, предпочитая сосредоточиться на позитивных и приятных воспоминаниях, а не на...

— Трагической концовке?

Он сказал это с большой долей юмора, но в его тоне было что-то еще, что Диана очень ясно почувствовала. Плюс, если и был человек, о котором она мгновенно догадывалась, о чем он думает, так это был...

— Ворф?

Она моргнула, вернувшись в реальность, понимая, что теплая вода и ее собственные размышления заставили ее мысленно отвлечься. Райкер что-то говорил, и последнее слово было именем офицера-клингона.

— Извини? — спросила она, молчаливо признавая свое рассеянное состояние.

— Я пытался, — вздохнул он, — неловко сменить тему разговора. Поэтому я спросил, как у вас идут дела с Ворфом.

— О. Хорошо. Очень хорошо.

— Я понимаю, — и он внезапно дьявольски ухмыльнулся, — что клингоны тоже читают и пишут стихи во время...

— Уилл! — ее лицо слегка покраснело, хотя в то же время она была немного удивлена. — Я не считаю, что это твое дело. Если, конечно, — добавила она после минутного колебания, — ты не чувствуешь, что твои собственные способности как поэта находятся под угрозой. Мы как раз говорили о водопадах. Ты написал там стихотворение, помнишь? Стихотворение.

Он закрыл лицо руками.

— Боже мой, я никогда этого не забуду. Это было так ужасно.

— Ты все время это говоришь! Это было не ужасно. Это было прекрасно. Ее взгляд смягчился при воспоминании. — «Я обнимаю тебя рядом, в тиши…»

— Ты все еще помнишь первую строчку?

— Первую строчку? И, не задумываясь, она продекламировала:

Я обнимаю тебя рядом, в тиши,

Чувствую — дышишь, и вокруг ни души.

Я вспоминаю то время без «нас»,

Как мрак, что ушёл, не вернётся сейчас.

И во сне ты дрожишь, словно в странном бреду —

Ты тоже помнишь ту ужасную тьму?

Ты улыбаешься — значит, в ответ

Ты видишь, как вдруг появляется свет.

В нем яркое будущее — словно рассвет.

В нём столько надежды, сомнений нет.

И так же, как раньше не мог я понять,

Как мог я вообще без тебя выживать,

Не в силах теперь я вообразить,

Как без тебя дальше можно мне жить.

Райкер уставился на нее в изумлении, медленно качая головой.

— Я не могу в это поверить. Я не могу поверить, что ты помнишь каждую строчку. У меня такое чувство, будто я написал это целую жизнь назад.

— В каком-то смысле это действительно так. Я думаю, мне пора идти.

— Мне отвернуться?

— Это было бы правильно.

— Ладно, — Райкер поднялся на ноги и полностью развернулся по кругу, так что теперь он снова оказался лицом к ней, когда она собиралась вынырнуть из воды. Он криво ухмыльнулся.

— Вы бунтарь, коммандер, — сказала Диана с ноткой ворчания в голосе. И затем смело вынырнула из воды.

Райкер тут же отвернулась, положив ее форму на землю позади себя.

— Боже мой, коммандер, вы стали застенчивым на старости лет? — донесся до него голос Дианы. — Не то, чтобы ты чего-то не видел раньше.

— Правда. Но это скорее вопрос приличия, — сказал он после минутного поиска нужного слова. — В конце концов, вы с Ворфом теперь пара, и было бы неуместно с моей стороны пялиться на тебя.

— Пялиться? Ты хочешь сказать, что вид меня голой вызвал бы у тебя какой-то похотливый интерес? Это было бы в некотором роде возбуждающе?

— Нет, я совсем этого не говорю, — он быстро и довольно неэффективно солгал. И у него было тошнотворное чувство, что она раскусила ложь, поскольку пытаться притворяться с эмпатом, как правило, было бесполезным занятием. — Я могу... — он прочистил горло, что было проблематично, учитывая, что в тот момент он чувствовал, будто в нем слишком много крови. — Я могу восхищаться твоей фигурой так же, как я восхищался бы любым произведением искусства, созданным природой.

— Да вы льстец, коммандер!

— Возможно, моментами. Дело в том, что... — он услышал шуршание ее одежды, когда она одевалась, и попытался заглушить его. Ища правильный угол, чтобы подойти к ней, он сказал: — Я бы просто чувствовал себя навязчивым, вот и все.

— Я заметила, что ты не чувствовал себя навязчивым, когда решил сидеть рядом, пока я купаюсь.

— Ради старых времен, — быстро сказал он. — Признаюсь, это место немного напомнило мне джунгли Джалары. Я поддался ностальгии. Вряд ли это тяжкое преступление. Кроме того, суть в том, как отнесется Ворф, если я начну воспевать твое тело?

— Это верное замечание, — признала она. — Теперь можете развернуться, коммандер. И на этот раз ста восьмидесяти градусов должно хватить.

Он сделал, как она сказала. Она была занята тем, что встряхивала волосами, которые уже начали сохнуть под теплым воздухом и солнцем. Ее форма все еще была немного мятой, но, по крайней мере, она выглядела посвежевшей.

— Твое беспокойство о чувствах Ворфа весьма похвально, Уилл. Но я немного обеспокоена твоими.

— Моими? Диана, мы это уже проходили.

— Я знаю, Уилл. Мы прошли через многое. И я... — она замялась, опустив взгляд. Очень тихо сказала:— Иногда я думаю, что мы тратим так много времени, говоря друг другу, что наши отношения не должны возобновиться, что это...

— Что? — мягко подсказал он ей через мгновение. Он подошел к ней, крепко взял ее руки в свои. — Что ты говоришь?

Она посмотрела на него глазами, которые были глубокими озерами, в которых он мог бы плавать вечно.

— Мы продолжаем говорить эти вещи, потому что мы верим в это, или потому что мы хотим верить в это? Потому что если мы столкнемся с альтернативой, то мы столкнемся с тем фактом, что мы потратили впустую годы, которые могли бы быть вместе.

Это было простое, легкое и спокойное замечание, но оно глубоко поразило сердце Райкера. Внезапно его губы стали очень сухими.

— Ой, — сказала Диана, и Райкер понял, что он, сам того не осознавая, слишком сильно сжимает ее руки.

Он быстро отпустил ее и отвернулся. Он поправил форму, неосознанно подражая фирменному жесту Пикарда.

— Диана, сейчас нам действительно нечего обсуждать, кроме простой дружбы, потому что есть и другие соображения. В частности, Ворф, самый порядочный и честный человек, которого я когда-либо знал, который будет любить тебя и защищать тебя, все остальное может повлиять на него и на Александра, который, как я знаю, абсолютно обожает тебя. Я не могу действовать, не принимая во внимание других.

— Ни один человек не является островом, — с сожалением процитировала Диана.

— Донн.

— На данный момент, — сказала она.

Он нахмурился, не понимая, а затем недоумение рассеялось.

— Я имею в виду Джона Донна. Он написал это стихотворение.

— Так и было, — Диана рассмеялась. — Извини, я была... Неважно, — затем выражение ее лица стало серьезным. — Уилл, я просто чувствую себя немного сбитой с толку в данный момент. Противоречие. Ты говоришь одно, затем говоришь другое, и я чувствую, что есть что-то еще, что...

— Диана, во многих отношениях, я всегда буду любить тебя. Просто, я не...

Его коммуникатор запищал. Никогда еще он не чувствовал такого облегчения от этого звука. Он коснулся значка и быстро произнес:

— Райкер слушает.

— Спасательные суда приближаются, Номер Один, — раздался четкий голос капитана «Энтерпрайза» или, точнее, того, что осталось от «Энтерпрайза». — Если вы хотите в последний раз осмотреться, сейчас самое время.

— Я ценю ваше предложение, капитан, больше, чем вы думаете. Райкер, конец связи, — он повернулся к Диане и сказал: — Нам действительно пора идти.

— Уилл...

— Диана, — его инстинкт подсказывал ему дотронутся до ее плеч, посмотреть ей прямо в глаза, но он понял, что, по какой-то причине, он не может этого сделать. Поэтому он просто сказал: — Нет ничего, что мы собираемся сказать друг другу сейчас, чего мы не говорили раньше. Суть в том, что теперь ты счастлива с Ворфом. Ты ведь любишь его, не так ли?

— Я... Да. Да, я люблю.

— Вот и славно, — с этими словами он повернулся и направился обратно к обломкам упавшего «Энтерпрайза».

Но это не то!

Диане хотелось крикнуть ему вслед. Каковы бы ни были ее чувства к Ворфу, какие бы чувства они с Райкером ни говорили друг к другу, она все равно чувствовала, что многое осталось недосказанным. Это было для нее особенно разочаровывающим состоянием. Вот она, корабельный советник, якобы обученная помогать другим разобраться в своих чувствах. И все же для нее самой, для ее собственных чувств не было ничего, кроме смущения и разочарования. Как так получилось, что она могла и должна была знать мысли всех остальных, но не могла понять, где был ее собственный разум? Наконец она вернулась к слову, которое суммировало недоумение женщин на протяжении веков.

— Мужчины, — вздохнула она, а затем добавила для верности: — Все они одинаковы.

Глава третья

Ворф помогал наблюдать за упорядоченной транспортировкой членов экипажа «Энтерпрайза» на их корабли. Все шло хорошо, как он и ожидал. Некоторые направлялись в отсеки тарелки в последней попытке спасти вещи, а в некоторых случаях просто пытались найти что-то, что можно было бы взять с собой в качестве напоминания.

Он также был несколько доволен, хотя, естественно, он никогда бы в этом не признался, тем, что Александр отказался идти первым. Молодой клингон решительно оставался рядом со своим отцом, пока остальные члены экипажа направлялись к местам транспортера.

— Почему люди идут группами, отец? — спросил Александр, наблюдая, как люди собираются на местах. — Спасательные челноки могли бы просто забрать людей оттуда, где они стоят.

— Все верно. Но таким образом близкие друзья и семьи, конечно, могли оставаться вместе, а не разделяться между кораблями и ждать следующего подъема, — пояснил Ворф.

— Ааа.

Александр звучал очень рассеянно, когда он это говори. Удивительно, сколько скрытого смысла может нести в себе односложное слово «ааа».

— Ты о чем-то задумался, Александр?

— Нет, — быстро ответил Александр.

Ворф издал нетерпеливый хрюкающий звук, который Александр узнал слишком хорошо.

— Александр, ты же знаешь, что у меня немного терпения, когда я хочу извлечь информацию. С помощью огня и шокера я мог бы легко вырвать твои опасения из твоего кричащего горла. Однако это нехорошее воспитание, так мне сказали, — как всегда, он говорил с таким мрачным выражением лица, что Александру было трудно понять, насколько он серьезен. Но он определенно звучал серьезно. — В любом случае, — продолжал Ворф, — скрытность — это не в стиле клингонов.

— А мы делаем что-то только в клингонском стиле?

— Что ты имеешь в виду?

Александр посмотрел в сторону упавшей части корабля. Ворф видел, как Диана Трой направилась туда несколькими минутами ранее. Ее волосы выглядели слегка влажными, что он посчитал немного странным, но в остальном она казалась довольно довольной, даже счастливой. Такой она всегда казалась, на самом деле. Это одно делало ее почти полной противоположностью ему.

— Диана не очень похожа на клингонку, — сказал Александр. Видимо, он тоже ее видел.

— Это так. Она настолько «не-клингонка», насколько это вообще возможно, в рамках разумного.

— Почему ты любишь ее, отец?

Ворф рассердился.

— Это неуместно, чтобы мы обсуждали такие вещи.

— Неуместно? Отец, мы обсуждали войну со всех возможных сторон. Мы обсуждали честь, традиций, тактику боя. Я знаю, как убить кого-то четырнадцатью разными способами голыми руками, по крайней мере, в теории. Но как любить кого-то, особенно кого-то настолько другого... — он беспомощно жестикулировал.

Ворф посмотрел на настойчивость в глазах сына.

— Это, это не те вопросы, которые легко обсуждать, Александр.

— Я знаю это. Поверь мне, я знаю.

Александр отвернулся от отца и вернулся к наблюдению за семьями, собирающимися для эвакуации. Ворф тоже наблюдал за ними и обнаружил, что пристально изучает их, словно он антрополог, наблюдающий за деятельностью другого вида. В каком-то смысле это было довольно уместно. Он был другим видом, в конце концов, а человечество было расой, которую он все еще изо всех сил стремился понять.

Он наблюдал за семьями. Он наблюдал, как родители помогали детям, наблюдал, как матери пели песни вместе с сыновьями, как отцы несли своих маленьких девочек на плечах. Он видел, как несколько родителей качали своего хихикающего трехлетнего ребенка между собой, раскачивая его как маятник, и ребенок издал радостный визг.

Он знал, что он и Александр были семьей, такой же равноправной и законной, как и любая другая семья на борту «Энтерпрайза». Были всевозможные семьи, помимо довольно упрощенных «мать, отец, ребенок».

И все же...

И все же... В этой самой простоте была какая-то элегантность. Ворф и Александр как семья не казались неправильными, и все же, мать, отец и ребенок казались такими гармоничными...

— Я им завидую, — сказал Александр.

Как будто он читал мысли отца, как будто он был полностью настроен на то, о чем думал Ворф. Тем не менее, Ворфу было свойственно быть осторожным и не слишком откровенным. Поэтому он осторожно сказал:

— Завидуешь им? В каком смысле?

— Ну, посмотри на них! Посмотри, как они счастливы.

— Ты не счастлив, Александр?

Казалось, на лице Александра одновременно отразилось дюжина эмоций. Как будто он не имел четкого представления, как ответить на этот вопрос. Затем, наконец, он просто кивнул и сказал:

— Да, отец. Я счастлив.

— Но ты мог бы быть счастливее.

— Кто из нас не мог бы? — резонно ответил Александр. Он помедлил, а затем, собравшись с духом, чтобы вернуться к своей предыдущей линии вопросов, сказал: — Просто, ты говорил со мной в прошлом о моей матери. К'Элейр, которая была воином.

— Великолепным воином, — он почувствовал, как его грудь наполняется необъяснимой гордостью, просто от мысли о ней. Затем он остановился и в замешательстве посмотрел на Александра. — Ты говоришь так, словно не знаешь ее, — когда его сын не ответил сразу, Ворф подсказал. — Александр?

— Я знаю, — Ворфу показалось, что Александр боролся, выдавливая из себя слова. — Я забываю вещи. Я не могу вспомнить ее голос так же ясно, как ты. У нее была манера смотреть на меня, когда она была очень зла, и другая, когда она была очень любящей, и я не могу их как следует вспомнить. Это как будто размыто.

— Ты видишь это сквозь дымку времени, — с сожалением сказал Ворф. — Время имеет свойство размывать воспоминания. Особенно учитывая, что ты был так молод.

— А что, если я совсем ее забуду?

— Не забудешь. Я в этом уверен.

— Ну, я рад, что ты уверен, отец. Я нет. Так почему же Диана?

Внезапная смена темы или возврат к более ранней теме на мгновение застали Ворфа врасплох.

— Что?

— Диана. Даже те воспоминания, которые у меня есть о матери, они так непохожи на воспоминания о Диане Трой. Почему тебя тянет к кому-то, кто так отличается от К'Элейр? Это специально?

— Специально? — лицо Ворфа потемнело. — Ты намекаешь, что у меня не было настоящих чувств к твоей матери? Или что я пытаюсь забыть ее, связавшись с кем-то, кто на нее не похож?

— Я говорю... — Александр начал выглядеть расстроенным. — Я не знаю, что говорю! У меня все перемешалось в голове, и я не знаю, что сказать! Я не могу... Я не могу выбрать, я не могу...

Мальчик практически дрожал от растерянности, пытаясь выразить все чувства, которые бурлили в нем. Ворф обнаружил, что легко может посочувствовать.

— Александр, ты через многое прошел. Я понимаю. Веришь или нет, но я понимаю, — Ворф привык стоять, часто довольно напряженно, но сейчас он фактически сидел рядом с сыном, изо всех сил стараясь выглядеть расслабленным. — Они очень разные, твоя мать и Диана. Очень разные. Но разные не обязательно плохие или неполноценные.

— Хотя это не всегда то, что ты мне говорил.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, когда ты говоришь о клингонском способе общения, ты говоришь об этом с такой гордостью и так настойчиво. Ты делаешь так, что кажется очевидным, что клингонский способ — лучший.

— Это лучший способ.

— Видишь?

— Для клингона.

— Но тебя воспитали люди, отец. И я тоже жил с ними некоторое время. Ты хочешь сказать, что все, чему они тебя и меня учили, было неполноценным? Было неправильным?

Рот Ворфа на мгновение открылся, а затем закрылся. Его глаза сузились, и на секунду Александр внезапно подумал, что он влип в большой переплет. Но затем, к его удивлению, Ворф опустил глаза и медленно покачал головой. Когда он снова поднял глаза, в его глазах мелькнул намек на веселье.

— Александр, — сказал он ему, — не беспокойся, что ты забудешь свою мать. Во многих отношениях ты и есть твоя мать. Если бы мы сражались физически, я бы неизменно был победителем. Но помоги мне, Кейлесс, если бы мы были вовлечены в битву умов или спор, потому что твоя мать была беспощадна, и я никогда, никогда не мог победить ее.

— Мама рассказывала мне, что она пару раз побеждала тебя в бою.

— Ну, — гордо фыркнул Ворф, — я бы не хотел порочить память твоей матери, намекая, что она была не совсем честна. Скажем просто, что она помнила вещи иначе, чем я.

— Хорошо, отец. И... Все в порядке. Я понимаю, почему тебе трудно обсуждать все это.

— Правда?

— Любовь — это не та черта характера, которую мы, клингоны, особенно ценим.

— Ты так думаешь?

— Да. Я имею в виду, это одна из самых нежных эмоций, и мы можем быть разными отец, но нежными мы определенно не являемся.

— Александр, — сказал Ворф, наклонившись вперед, внезапно поражённый идеей, как это объяснить. — Я учил тебя, что в боевых ситуациях ты должен подходить к разным противникам по-разному. Ромуланец сражается иначе, чем клингон, клингон — иначе, чем телларит, и так далее. Разве это не так?

— Да, отец.

— Это разные формы боя, но, тем не менее, это все еще битва. Просто подход к ней разный. Правильно?

— Да, отец, — повторил Александр.

— Ну, мои чувства к К'Элейр и Диане во многом одинаковы. В обоих случаях это любовь. Просто чуть по-разному.

— Значит, любовь, — начал понимать Александр, — очень похожа на войну, за исключением того, что никто не пытается убивать друг друга.

— На самом деле, — признал Ворф, — есть много случаев, когда любовь приводит к войне. К романтическим треугольникам, которые становятся смертельными и даже к смерти. Когда разгневанные любовники или ревнивые мужчины настраиваются друг против друга, что приводит к фатальным последствиям.

— Если это так-то мы, клингоны, можем и должны быть величайшими любовниками в галактике!

Ворф похлопал сына по спине.

— В итоге ты понял.

— Но отец, ты заставил меня прочитать так много книг о клингонском пути, и я не увидел ни в одной о любви и ее связи с войной и смертью.

Подумав немного, Ворф сказал:

— Я предлагаю тебе прочитать произведения Шекспира, желательно на оригинальном клингонском языке. Ты найдешь «Ромео и Джульетту», в частности, наиболее поучительной. Враждующие дома, убийство, самоубийство. Я говорю тебе, Александр, гордись тем, что ты клингон.

Поиски увенчались успехом.

Диана наткнулась на Дейту, когда он делал последнюю отчаянную попытку найти своего пропавшего питомца. Хотя она чувствовала, что надежды мало, она согласилась помочь андроиду. К ее удивлению, им действительно удалось найти кошку, которую Дейта загадочно окрестил «Спот». Когда он прижал животное к себе, Диана весело сказала:

— Еще одна семья воссоединилась.

Затем, к своему удивлению, она почувствовала что-то сочувственное от Дейты.

Это ее совершенно удивило, потому что бесчувственный андроид всегда был нечитаем. С точки зрения эмпатии он мог бы быть черной дырой. Но теперь, когда он работал с чипом, который обеспечивал его человеческими чувствами, она ощущала целый спектр эмоций, исходящих от него. Это было так, как будто, в некотором смысле, он буквально только что стал для нее открытым.

— Дейта? С тобой все в порядке?

Дейта неудержимо рыдал, крепко прижимая к себе кота.

— Я не уверен, советник. Я рад видеть Спота... Но я плачу. Возможно, чип неисправен.

Она улыбнулась.

— Я думаю, он работает идеально.

— Привет, Спот, — весело сказал Дейта, когда они выбрались из обломков корабля и направились к точке эвакуации. Поскольку обе его руки были заняты кошкой, он сделал все возможное, чтобы вытереть слезы с глаз локтями. — Я не понимаю, Советник. Зачем мне плакать, если я счастлив?

— Слезы — это естественная реакция на все сильные эмоции, Дейта, не только на горе. Они вызываются крайностями. Счастье, любовь, гнев, все это может вызвать слезы.

— То есть, это своего рода универсальное средство.

— Все верно.

— Тогда как вы узнаете, какая эмоция вызывает перевозбуждение? И как это узнают другие?

— Поверь мне: ты узнаешь. И они тоже.

Райкер мельком заметил Диану и Дейту, когда они направлялись к месту встречи. Он заметил, что Дейта несет свою кошку, и сделал мысленную заметку, что последний пропавший член экипажа, Спот - был найден. Еще одна травма была предотвращена.

В этот момент Райкер выбирался на обломки мостика с капитаном Жаном-Люком Пикардом. На мгновение Райкер подумал предложить Пикарду взять его любимую рыбку, которая не выжила в катастрофе, и скормить ее Спот, чтобы она не пропала даром. Но благоразумный импульс удержал его от этого.

Только что, вернув себе свой фотоальбом, Пикард философствовал о смертности и наследии.

— То, что мы оставляем после себя, не так важно, как то, как мы жили. В конце концов, Первый, мы всего лишь смертны.

— Говорите за себя, сэр, — гордо сказал Райкер. — Я планирую жить вечно.

Затем Райкер направился к капитанскому креслу, которое лежало поврежденным и непригодным для использования.

— Я всегда думал, что однажды мне удастся посидеть в этом кресле, — вздохнул он.

Он ждал, что Пикард скажет: «Хочешь? Это все твое. Возьми это как сувенир. Это будет прекрасно сочетаться с твоим ковром». Но славный капитан был слишком серьезным человеком, чтобы так легкомысленно отнестись к чему-то столь важному для него. Вместо этого он сказал:

— Возможно, вы еще посидите. Почему-то я сомневаюсь, что это будет последний корабль, носящий имя «Энтерпрайз», — он коснулся своего значка и сказал: — Пикард — «Фаррагуту», поднять двоих.

Через несколько мгновений они дематериализовались и снова появились на борту «Фаррагута». Затем последовала стандартная серия вопросов, совещаний и предварительных расследований, которые были стандартными процедурами, когда речь шла об уничтожении собственности Звездного флота и потере звездолета. Райкер был абсолютно уверен, что у Пикарда, естественно, не возникнет никаких проблем, и он выйдет из инцидента безупречным. Он был менее оптимистичен по отношению к себе, в конце концов, он был тем, кто командовал, когда корабль потерпел крушение.

С этой целью Райкер встретился с Джорди Ла Форжем во временных каютах, которые ему предоставили на борту «Фаррагута». Они минута за минутой разбирали последние часы «Энтерпрайза», пытаясь определить, можно ли было что-то сделать, чтобы предотвратить уничтожение великого корабля. Вывод, к которому они пришли, заключался в том, что на самом деле ответ был — «нет».

Это был не тот итог, которому Райкер был особенно рад. Он покачал головой в отчаянии и сказал:

— Я все еще чувствую, что должно было быть что-то, что я мог бы сделать...

— Не упрекайте себя, коммандер, — сказал Джорди. — В этом нет абсолютно никакого смысла. Когда началась утечка варп-ядра, я не мог ее остановить. А я был прямо там. Что вы могли сделать, находясь на мостике?

— Я не знаю, Джорди. Возможно, событий, которые привели к этому, можно было бы избежать...

— Коммандер, вы сойдете с ума, если будете продолжать так думать. Не ищите виноватых, — с кривоватой ухмылкой он добавил: — Это работа Звездного Флота.

— Спасибо, Джорди. Теперь я чувствую себя намного лучше.

— Знаете, что заставит вас почувствовать себя намного лучше? Поход в «Тен Форвард». Конечно, это не так приятно, как на «Энтерпрайзе», но это снимет чувство вины.

— Договорились, — он быстро хлопнул себя по коленям и поднялся.

— Коммандер, простите за вопрос, но все в порядке? Я имею в виду, помимо очевидных проблем.

— Да, а что?

— Ну, вы кажетесь рассеянным, вот и все.

— Я? — он пожал плечами. — Диана, почему бы и нет? Пойдем, выпьем.

— Простите? Что вы сказали? — Джорди смотрел на него, наклонив голову и весьма странно нахмурившись.

— Я сказал: «Пойдем, выпьем».

— Нет, до этого.

— Я... — Райкер выглядел сбитым с толку. — Джорди, я не ожидал от тебя викторины.

— Вы сказали: «Диана, почему бы и нет?»

— Что? Что это должно значить?

— Я не знаю, коммандер! Вы это сказали.

— Нет, не сказал, — он нахмурился, а затем его лицо прояснилось. — О. Я сказал: не знаю, почему бы и нет.

Но Джорди с уверенностью покачал головой.

— Нет, вы сказали: «Диана, почему бы и нет?»

— Джорди, не будь смешным! Это бессмыслица! Это даже не предложение! Подлежащее, глагол, дополнение. Простой способ составить предложение. «Диана, почему бы и нет?» ничего не значит.

— Может быть, так оно и есть, — предположил Джорди.

Райкер испустил долгий, разочарованный вздох.

— Джорди, пойдем. Я думаю, тебе этот напиток нужен больше, чем мне.

Диана сидела в кают-компании «Фаррагута», глядя на проносящиеся мимо звезды, и впервые за долгое время чувствовала себя оторванной от реальности. Теперь она столкнулась с неизбежным: время, проведенное с ее большой семьей, подходило к концу. Ее беспокоило то, что это ее волновало. В конце концов, она была профессионалом Звездного Флота. Она шла туда, куда ей говорили, и служила нуждам Звездного Флота по мере своих возможностей. Если уж на то пошло, как советник, она была обязана всегда сохранять профессиональную отстраненность. Она не должна была позволять себе так близко приближаться к экипажу «Энтерпрайза», чтобы было больно, когда она их покинет. Но именно это и произошло. Она позволила им приблизиться слишком близко, позволила им добраться до нее, залезть ей под кожу. Она полагала, что за это можно было что-то сказать. Это было мерой ее сострадания и сочувствия. Но теперь за это сочувствие придется заплатить.

В этом была ирония, потому что она понимала, что они, скорее всего, не будут так много думать о ней, как она о них. Для всех них она была просто одной личностью. Но она пришла к мысли о них как об одном большом целом. Ее команде. Ее народе. Это верх эгоцентризма, решила она, стать такой собственницей. Это было неуместно и не в их интересах, и это, черт возьми, не в ее интересах.

Ей нужно было отстраниться. Ей нужно было отделиться, побыть наедине с собой...

— Могу ли я присоединиться к тебе?

Она повернулась на своем месте и посмотрела на Ворфа, стоящего позади нее.

— Тебе не следует, — продолжил он, — сидеть так.

— Каким образом?

— Спиной к двери. Разумно всегда иметь ясный вид двери, в случае неожиданной угрозы.

— Ты защитишь меня, Ворф, — сказала она с преувеличенным предыханием, как будто она была героиней какой-то романтической мелодрамы.

Ворф даже не улыбнулся.

— Конечно, я это сделаю, — сказал он как ни в чем не бывало. Он обошел стол и сел напротив нее.

— Как Александр?

— Он отдыхает с комфортом. Я благодарен за помощь, которую ты ему оказала. Я этого не забуду.

— Это было пустяком.

— Нет, это определенно было важным, — он наклонился вперед, его хмурое выражение лица стало еще сильнее. — Есть вопрос, который мне нужно обсудить с тобой.

Она быстро поняла, что это что-то очень серьезное. Не нужно было быть эмпатом, чтобы понять это. Его общее поведение было более чем достаточным, чтобы сигнализировать ей, что есть очень тяжелые вопросы, ожидающие обсуждения. Было ли в состоянии Александра что-то большее, чем Ворф был готов признать? Или был какой-то политический кризис с клингонами, который нужно было решить?

— Что это, Ворф? — спросила она обеспокоенно.

— Это касается договоренности.

— Договоренности? — она растерялась. — Ты имеешь в виду, цветочную композицию?

— Нет. Договоренность, связанная с нами.

— О, — она не приблизилась к пониманию того, о чем он говорил с тех пор, как он присел. — Что ты имеешь в виду?

— Это связано с жизнью и войной.

— Это связано? — ее брови были так высоко подняты от недоумения, что они натыкались на линию роста волос. — Это связано с последней волей?

— Нет, совсем не это. Диана, — он переплел пальцы, и глубина его сердитого взгляда была намеком Дианы на то, что он очень напряженно думал. — Жизнь очень похожа на войну. К ней нужно подходить с планированием и стратегией. Ты должен предвидеть то, что может встретиться на твоем пути, оптимально использовать свои ресурсы и самое главное, у тебя должны быть надежные союзники и крепкая армия за спиной.

— Лааадно, — медленно сказала она. — Пока что я с тобой. Я не особо притворяюсь, что понимаю, к чему все идет, но я с тобой.

— Я считаю тебя самым ценным союзником. Ты предвосхищаешь мои опасения. Ты понимаешь мои стратегии. Ты поддерживаешь меня, даже если считаешь, что мои планы ошибочны или неуместны. Но ты не боишься высказать свои чувства, если считаешь, что я действую контрпродуктивно. Я не отпугиваю тебя.

— Это требует всего моего самообладания, — сказала Диана. — Обычно от одного твоего неодобрительного взгляда у меня подкашиваются колени, и мне хочется заползти под стул и умереть.

На мгновение он обрадовался, услышав это, но затем, подумав, сказал:

— Ты же иронизировала?

— На самом деле это было больше похоже на сарказм, но ирония — это достаточно близко.

Она тихо рассмеялась, и он заметил, что ее плечи слегка дрожали при этом. Он понял, что даже самые обычные движения ее тела казались ему поэзией.

— Ворф, — и она взяла его за руку. — О чем ты?

— Александру ты нравишься.

— Мне он тоже нравится, — сказала она. — Ему нелегко. Он пытается совмещать две культуры, и я знаю по собственному опыту, как это может быть трудно. Ты должен гордиться им.

— Я горжусь. И я считаю, что ты оказала на него очень положительное влияние. Ты слушаешь его.

— Ты тоже.

Ворф покачал головой.

— Не всегда. Поначалу, конечно. Ты научила меня, как это делать. Ты научила меня понимать, когда он говорит не то, что у него на уме, а не принимать его слова за чистую монету. Ты научила меня исследовать. И даже сейчас, мне требуются огромные усилия, чтобы терпеливо выслушать мальчика. Часто я из-за этого расстраиваюсь. Но у тебя это так легко получается. Он это замечает. Я думаю, что это одна из причин, почему он испытывает к тебе такую ​​нежность.

— Я слушаю не только мальчика, но и его отца, — добавила она.

— Именно. И как его отец, то есть, я… пытаюсь ответить тебе тем же, — он сердито прорычал себе под нос. — Но это очень плохо.

— Плохо что? У нас очень милая беседа о чувствах. Я знаю, что это не то, что тебе всегда приятно обсуждать, но я горжусь тобой и твоими усилиями. Они искренние.

— Это не просто вопрос обсуждения вещей. Это...

— Война? — подсказала она.

— Да. Верно. И я хотел бы... — он искал нужные слова. — Я хочу официально оформить наш союз.

Она долго смотрела на него, совершенно не понимая, о чем он может говорить. И тут ее словно ударило десятитонной наковальней. Ее глаза расширились, челюсть отвисла.

— Ворф, ты просишь меня?..

— Если ты засмеешься... — предостерег ее Ворф.

— Нет! Нет, я бы не стала смеяться! Я просто… Я не знаю, что сказать...

— Предпочтительный ответ на предложение руки и сердца — «Да».

Она откинулась на спинку сиденья, словно ее покачивало.

— Предложение руки и сердца. Ворф, я не буду тебе лгать. Я никогда не могла тебе лгать, правда. Я люблю тебя, ты это знаешь, и я думаю, что ты любишь меня...

— Да, — его голос не был особенно любящим. Скорее обыденным. Но было достаточно того, что он это сказал.

— И все же, несмотря на все это... Ворф... Могу я спросить, что побудило тебя к этому?

— Еще больше самоанализа?

— Если ты надеешься взять меня замуж, тебе лучше привыкнуть к этому.

— Веское замечание, — он все еще крепко держал ее за руку. Другой рукой он задумчиво барабанил по столу. — Я наблюдал за семьями, видел, что они могут предложить друг другу. Мать, отец, ребенок. Я считаю это разумной комбинацией. Не единственной жизнеспособной, но возможно идеальной. Мы хорошо дополняем друг друга, Диана. Мы хорошо работаем как команда. И Александр заслуживает... — он глубоко вздохнул. — Он заслуживает большего, чем отец-одиночка.

— О, Ворф, не недооценивай себя.

— Я не недооцениваю. На самом деле, совсем наоборот. Я довольновысокого мнения о своих способностях как офицера и как личности. У меня есть свои недостатки, Диана, и ложная скромность не входит в их число.

— Да, я это заметила.

— Много сарказма. Он тебе не идет.

— Извини, — она сжала губы, а сохраняя на лице решительно серьезное выражение.

— Я считаю, что все мои качества обусловлены тем, что я находился под воздействием множества факторов. Галактика слишком мала для изоляционизма. Чем больше Александр знает, тем лучше он сможет служить другим и себе. И я...

— Да? А как насчет тебя? До сих пор мы говорили почти исключительно об Александре. А как насчет тебя, Ворф?

— Я не хочу быть без тебя. Диана, — сказал он, глядя ей прямо в глаза, — я знаю, что я не совсем тот тип партнера, о котором мечтает среднестатистический бетазоид. Возможно, видит кошмары, но не видит их во сне. Но я сильнее с тобой, чем без тебя, и мне хотелось бы думать, что ты чувствуешь то же самое по отношению ко мне.

— Я действительно так считаю, Ворф. Но это такое серьезное обязательство... И сейчас все так неопределенно.

— Именно это я и имею в виду. В то время, когда дела идут не так, это момент, когда нужно хвататься за безопасность. Безопасность, которую мы можем предложить друг другу, и вместе предложить Александру.

— Я...

— Мне не нужен немедленный ответ, — сказал ей Ворф, — но это было бы предпочтительнее. Потому что я знаю, что ответ, данный сейчас, будет ответом, данным сердцем, и мне будет гораздо легче принять его, каким бы ни был ответ, чем тот, который требует чрезмерного анализа.

То, что он сказал, задело струны ее души. Она вспомнила, как впервые встретила Уилла Райкера много лет назад, и как он обвинил ее в то время в том, что она слишком глубоко анализирует вещи. В том, что она неспособна действовать импульсивно или под влиянием эмоций, что было странно, учитывая, что она была тем, кто должен был так хорошо понимать эмоции.

Райкер.

«Мой бог, — подумала она, — я как раз обдумываю предложение руки и сердца и все еще думаю об Уилле».

Это было безумие. Все время, что они провели вместе на «Энтерпрайзе», все эти перепалки, предложения, шаг вперед, два шага назад. Все это, по сути, не имело никакого значения, кроме приятных воспоминаний об отношениях, которые давно остыли. И все же она с поразительной ясностью поняла, что в какой-то мере все еще держится за это, в глубине души, по одной из самых простых и очевидных причин:

Имзади.

Они были Имзади.

Они были Имзади, и им следовало быть вместе.

Но жизнь, как сказал музыкант с Земли несколько столетий назад, это то, что с тобой происходит, пока ты строишь другие планы. Жизнь Райкера и Трой повела их в других направлениях, и хотя были некоторые интрижки и некоторый ренессанс здесь и там, огонь так и не разгорелся снова в полное пламя.

С Ворфом, однако, любовь действительно пылала очень жарко. Ворф ничего не делал вполовину, и хотя у него были очевидные проблемы с обсуждением таких вещей, как чувства, он, тем не менее, любил ее с той всепоглощающей страстью, которую, как она когда-то думала, Райкер испытывал к ней, а она к нему. Одна только мысль об этом заставляла ее сердце колотиться, заставляла ее осознавать, как много она упускает.

И он был прав. Они были готовы плыть по течению. Кто знал, куда их отправит Звездный флот? Кто знал, воссоединятся ли они или разойдутся в разных направлениях? Можно было подавать запросы, дергать за ниточки, но, в конечном счете, никто ничего не знал наверняка. Диана чувствовала, что все ускользает сквозь ее пальцы, и вот ей дали возможность обрести что-то постоянное, что-то настоящее.

Это безумие, — предостерег ее внутренний голос. — Выходи замуж из-за веских причин, а не потому, что боишься остаться одна.

Но она не боялась одиночества, в этом она была вполне уверена. Быть самой по себе, быть наедине со своими мыслями, это не было тем, что вызывало у Дианы Трой какой-либо страх. Она была независимой, уверенной, самодостаточной женщиной. Ей нечего было доказывать.

Зачем выходить замуж за Ворфа?

Она любила его, и он любил ее. И она любила Александра тоже, или, по крайней мере, была уверена, что любит. У них была хорошая химия, Ворф был надежным и храбрым и охотно отдал бы за нее свою жизнь, хотя, не дай бог, до этого дойдет. Это был просто показатель глубины его чувств к ней. С чисто социальной точки зрения он был подающим надежды офицером Звездного Флота. Их могли бы назначить на один и тот же корабль.

Почему бы не выйти замуж за Ворфа?

Возможно, это все еще слишком рано, отношения слишком молоды.

Но она знала его так долго. Он не был чужаком. Он не был...

Имзади...

Слово снова пришло к ней непрошеным, и она почти физическим усилием оттолкнула его.

— Да, — она не столько сказала это, сколько выпалила, и на ее лице отразилось удивление.

— Ты... Ты сказала «да»? — спросил Ворф, наклонившись вперед и слегка наклонив голову, словно ему нужно было лучше ее услышать.

— Я сказала, да, — теперь, когда она ответила, она мгновенно почувствовала, как с нее свалилась тяжесть. — Да. Да, Ворф, я выйду за тебя замуж.

Ворф вскочил на ноги, с энтузиазмом ударив по столу и закричав:

— Да! Она сказала «да»! Мы помолвлены!

И вот тогда Ворф увидел коммандера Райкера.

Райкер сидел за столом в другом конце зала. Он полу стоял, явно собираясь встать из-за стола, за которым также сидел Джорди Ла Форж. И он застыл в позе, его лицо было совершенно непроницаемым.

Именно в этот момент Ворф внезапно осознал, на самом элементарном уровне, что его помолвка вполне может оказаться самой недолгой из всех известных.

Когда Ла Форж и Райкер приблизились к «Тен Форвард», Джорди мог предположить, что что-то, похоже, терзало ум первого помощника. Джорди не был уверен, было ли это его делом, чтобы высказать свое наблюдение. Он полностью уважал Уильяма Райкера как офицера и как человека, и он, конечно, не возражал против того, чтобы сесть за одну из их частых игр в покер. Но он никогда не был, ну, «приятелем» с Райкером. Товарищи по кораблю, коллеги, да. Но они никогда не были по-настоящему близки.

В большинстве случаев Райкер был любопытной смесью общительности и консерватизма. Он никогда не упускал из виду обязанности, которые подразумевала его должность, но в нем была явная дьявольская жилка, которая всегда, казалось, витала прямо под поверхностью. Однако сейчас Джорди ничего этого не замечал. Вместо этого, казалось, над ним нависла атмосфера почти меланхолии. Когда они шли по коридору «Фаррагута», они проходили мимо разных перемещенных членов экипажа «Энтерпрайза» и даже тех, кто служил с Райкером в прошлом. Во всех случаях Райкер кивал или говорил несколько вежливых слов. Он неизменно признавал присутствие каждого. Но его сердце и его разум не казались по-настоящему занятыми, даже когда он вел светскую беседу со всеми и каждым.

Наконец, Джорди сказал:

— Это действительно не ваша вина, коммандер.

— Хм? — Райкер, казалось, находился в своем собственном мире. С усилием он сосредоточился на Джорди. — Что? Ты об «Энтерпрайзе»? Да, полагаю, ты прав. Я, вероятно, буду прокручивать все это в голове еще много лет, но надеюсь, что приду к такому выводу рано или поздно.

— Лучше раньше, чем позже, — он сделал паузу. — Но это не то, не так ли?

— О чем ты говоришь, Джорди?

— Послушайте, я надеюсь, что я не перехожу границы, но вы выглядите так, будто у вас на плечах пара железных гирь.

— Я просто занят тем, что пытаюсь спланировать будущее, Джорди, вот и все. Будет много всего, с чем придется иметь дело в плане разбившегося судна, переназначений. Будет сложно не видеть твое лицо каждый день в инженерном. Или за игрой в покер, где я мог бы легко заработать недельную зарплату всего за несколько часов. Это большая потеря, с которой нужно смириться.

Когда он заговорил, в его голосе прозвучала некая полу-дразнящая нотка, но это, казалось, было более напряжённым, чем обычно. Джорди вообще не был уверен, что со всем этим делать.

Они достигли дверей «Тен Форвард», и Райкер жестом пригласил Джорди войти первым. Джорди кивнул одобрительно и вошел первым. С одной стороны стоял стол, из-за которого как раз выходили несколько членов экипажа, поэтому Джорди быстро занял его, а Райкер сел напротив него, оседлав стул, как обычно. Он показал два пальца бармену, и вскоре два стакана с синтетолом оказались на столе.

— О! — сказал Джорди, указывая на другую сторону. — А вон Ворф и советник Трой. Кажется, они общаются довольно уютно.

Райкер повернулся на своем месте, чтобы посмотреть в их сторону. Ворф говорил, а Диана наклонилась вперед, полностью поглощенная тем, что говорил Ворф, что бы это ни было.

Джорди, однако, не обращал столько внимания на Трой и Ворфа, сколько на Райкера. Он слегка наклонил голову, как любопытная собака, а затем медленно издал долгое, протяжное:

— Ооооо. Теперь я понял.

— Что понял?

— Да, теперь я понял, сэр.

— Ну, молодец, мистер Ла Форж, — сказал Райкер с любезным замешательством. — Теперь не мог бы ты просветить и меня?

— Мне не следовало бы. Это вы меня подкинули.

— Чем подкинул? — Райкер покачал головой в отчаянии. — Джорди, я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— О, правда. Это странно. Это ваше дыхание и сердцебиение подскочило в тот момент, когда вы увидели Ворфа и советника Трой вместе, — он мудро постучал по своему визору. — Вы можете обмануть меня, коммандер, и, может быть, вы даже можете обмануть себя, но это вы не обманете.

Райкер переплел пальцы и наклонился вперед. Он был образцом контролируемого спокойствия, по крайней мере, для тех, кто не обладал визором, который был практически способен препарировать его на молекулярном уровне.

— Если мое сердце замирает, когда я вижу Диану и Ворфа вместе, мистер Ла Форж, то это только потому, что я рад видеть, что Диана испытывает заслуженное счастье.

Джорди мгновенно понял, что Райкер лжет сквозь зубы. Его визор не всегда был на сто процентов надежным, когда служил детектором лжи, и когда дело доходило до встречи с людьми, которые могли пытаться что-то скрыть, способности Джорди как барометра правды были катастрофически недостаточны. Но когда дело доходило до людей, которых он знал очень хорошо, Джорди мог оценить правдивость, граничащую со сверхъестественной точностью. В этом случае резкая смена в поведении тела Райкера была настолько ясной для Ла Форжа, что это было эквивалентно тому, как если бы зрячий человек наблюдал, как слова «Я лгу» появляются пылающими буквами на лбу Райкера.

Но Джорди чувствовал себя некомфортно, предъявляя Райкеру абсолютные знания о его уклончивости, поэтому он нацепил на себя грозное бесстрастное лицо и сказал:

— Хорошо, коммандер. Приятно это слышать.

Райкер долгое время смотрел прямо, а затем медленно вздохнул.

— Это так очевидно? — спросил он через некоторое время.

Внутренне Джорди был рад ответу Райкера. Он определенно не хотел обидеть Райкера, или, что еще хуже, вызвать у него личное расстройство.

— Не для большинства людей, — ответил Джорди. — Но я не большинство.

— Нет, мистер Ла Форж, осмелюсь сказать, что это абсолютно не так, — Райкер оглянулся через плечо на Трой и Ворфа, а затем демонстративно попытался посмотреть куда-нибудь еще.

Джорди наклонился вперед и понизил голос, как будто его беспокоило, что люди могут подслушивать. Конечно, никто не подслушивал, но каким-то образом это был тот тип разговора, который подходил для тихой дискуссии.

— Но я не понимаю. Я думал, вы дали свое благословение на их союз.

— Дал.

— И я думал, что вы с советником не... — он погрозил двумя пальцами, а затем скрестил их, как будто сводя вместе.

— Мы нет.

— Тогда в чем проблема?

— Я не знаю, в чем проблема.

Джорди сделал еще один глубокий глоток синтетола. Его «опьяняющие» возможности были полностью осознанными. В этом была часть его прелести. Он позволял выпившему достаточно «расслабиться», чтобы создать головокружительный эффект синтетического алкоголя, но, если возникала чрезвычайная ситуация, пьющий мог мгновенно отбросить любое чувство опьянения и сфокусироваться на любой чрезвычайной ситуации. В этом случае Джорди позволил самым расслабляющим аспектам спиртного поколебать его, придав смелости его подходу к Райкеру.

— Или, может быть, вы все же... — с вызовом сказал Джорди, — вы просто не хотите в этом признаться.

— И это было бы проблемой? — Райкер совсем не казался пьяным. Очевидно, он предпочитал это.

— Возможно, у вас все еще есть сильные чувства к ней. Вы видите их вместе, и это внезапно заставляет вас сказать: «Подожди-ка. Я позволяю ей уйти. Я что, сумасшедший?»

Очень медленно Райкер кивнул.

— В этом что-то есть, что тут сказать, — признал он.

Джорди был почти удивлен собственной проницательностью.

— Есть?

— Просто... — он задумчиво постучал костяшками пальцев по столу. — У меня уже были серьезные царапины, Джорди. Несколько неприятных ударов. Но у меня никогда не было корабля, который бы выходил из-под моего контроля, как это было с «Энтерпрайзом». Никогда не было такой посадки. Я все ждал, когда капитан Пикард скажет: «Я дал тебе корабль на пять минут, и посмотри, что случилось!» К счастью, он этого не сделал.

— Или, по крайней мере, он был достаточно вежлив, чтобы этого не сказать, — любезно заметил Джорди.

— Не проблема. Я бы списал это на рулевое управление Дианы, — этот небрежный, ироничный комментарий вызвал немного снимающего напряжение смеха, но только на мгновение, и Райкер в итоге не выглядел менее встревоженным, чем раньше.

— «Энтерпрайз» был для меня больше, чем дом, Джорди, и, конечно, больше, чем просто местом, где я работал каждый день. Он был символом не только прошлых приключений, которые мы все пережили вместе, но и символом грядущих времен. Стабильности. Ранее сегодня я сказал капитану Пикарду, что всегда надеялся получить шанс занять капитанское кресло. Этот корабль был моим живым обещанием будущего. Не живым как объект, конечно, но я наполнил его всеми своими надеждами, мечтами и стремлениями, чего я даже не осознавал до тех пор, пока он не ушел. А теперь, — и он щелкнул пальцами так резко, что это прозвучало как рикошет, — никаких обещаний. Никакого будущего. Никакого корабля. Потеря корабля показала мне, насколько все преходяще, — он покрутил жидкость в стакане и лениво уставился на нее. — А я веду себя так, будто будущее для нас с Дианой — это то, к чему я всегда могу вернуться, когда захочу. Я думал, что «Энтерпрайз» будет вечным, но, очевидно, это не так. На Бетазеде я думал, что мы с Дианой будем вечными, но по ряду причин это не сработало. Я просто начал переоценивать свои приоритеты, вот и все.

— И вы собираетесь что-нибудь с этим сделать?

Он взглянул в сторону Дианы и Ворфа.

— Я не думаю, что это мое дело, — тихо сказал он.

— Если не ваше, то чье?

— Возможно, ничье, Джорди, — ровно сказал он. — У меня был шанс. Больше шансов, чем любое разумное высшее существо охотно допустит. Люди встречались, женились и заводили детей в то время, пока я играл Гамлета в отношении своих чувств к Диане.

— Быть или не быть.

— Вот в чем вопрос, — он тихо рассмеялся. — Забавно. Все мое обучение в Звездном Флоте было направлено на принятие решений, и я научился это делать. В мгновение ока. Когда капитан был захвачен боргами, превращен в Локутуса, и он угрожал благополучию «Энтерпайза», я приказал стрелять в него, не задумываясь. Моментальное решение, которому меня учили годами. Никаких колебаний, никаких сомнений. Но когда дело касается моей личной жизни, и одной женщины в частности... — он пожал плечами.

— Поверьте мне, коммандер, я прекрасно понимаю, что вы чувствуете. Мой послужной список с противоположным полом не совсем то, о чем стоит писать. Так что я не лучший человек, чтобы давать советы кому-либо, когда дело доходит до этого. Тем не менее, если вы сравниваете свои способности принимать решения, мне приходит на ум одна вещь.

— И какая же?

— Ну… — Джорди поерзал в кресле. — Ранее мы обсуждали меры, которые мы предприняли, чтобы попытаться спасти «Энтерпрайз» от крушения и пожара. Что касается меня, я удовлетворен тем, что сделал все, что мог. Я с уверенностью предстану перед любой комиссией Звездного Флота по расследованию, потому что я действительно в это верю. Я совершенно уверен, что вы не верите, что сделали все, что могли, и зная вас, без обид, но вы, вероятно, поднимитесь и добровольно возьмете на себя ответственность за все это. Однако я не сомневаюсь, что в конечном итоге вас оправдают, даже несмотря на ваши собственные протесты. Вы бы назвали это справедливой оценкой ситуации?

— Немного цинично, но справедливо, — признал Райкер.

— Ладно. Но предположим, что была бы другая комиссия по расследованию. Комиссия, которая расследовала «сердечные дела», за неимением лучшего выражения. Если бы они посадили вас на горячее место и сказали: «Райкер, вы сделали все, что могли, в своих отношениях с Дианой Трой, действительно изучили все варианты, даже полностью признались себе в глубине своих чувств к ней» — что бы вы им сказали? Была бы ваша совесть чиста? А если нет, как вы думаете, оправдали бы они вас в этом случае или это был бы гораздо более жесткий вопрос?

Райкер начал стучать пальцем, всего одним, по столу. Он делал это быстро, а затем замедлился, поскольку его мысли, казалось, слились воедино.

— Я понимаю твою точку зрения, — сказал он после того, что, казалось, длилось вечность.

— Хорошо.

— Но возникает вопрос: я должен просто представить это? Или я действительно что-то с этим сделаю?

— Этого, коммандер, я не могу вам сказать, — ответил Ла Форж. — Я не сижу у вас в голове, и, честно говоря, я могу видеть много чего, но даже мой визор не позволяет мне видеть будущее.

Райкер взял свой стакан с синтетолом и осушил половину, словно собираясь с духом.

— Весьма вероятно, — медленно сказал он, — что я собираюсь выставить себя большим идиотом, чем за всю свою карьеру.

— Вы поговорите с ней?

— Я собираюсь поговорить с ней, да. И если это не сработает, или если я буду выглядеть полным дураком, то, по крайней мере, я знаю, на кого свалить вину.

— На меня?

— Именно так, — но Райкер широко улыбался, и Ла Форжу показалось, что Райкер внезапно сбросил с себя тяжесть. Он собирался действовать после многих лет колебаний. Он больше не будет Гамлетом, когда дело дойдет до его личной жизни. Вместо этого он станет человеком действия, который воспользуется моментом. — Потому что знаешь что, Джорди? Может быть, «Энтерпрайз» действительно сгорел в огне. Но, черт возьми, он боролся за правое дело, и ему нечего стыдиться. Если я никогда не смогу командовать им, то, по крайней мере, я могу жить по его примеру.

— Вот так и надо относиться, — ободряюще сказал Джорди.

— Я пойду туда. Я попрошу мистера Ворфа извинить нас, а потом мы с Дианой немного поговорим. На самом деле, возможно, поговорим серьезно.

— Будьте добры к Ворфу, коммандер. Он невинный свидетель всего этого.

— Да, так оно и есть, — с сожалением сказал Райкер. — У него хватило смелости высказать свое мнение и сделать свой ход, пока я просто стоял в стороне и позволял этому случиться. Но все же, он поймет. По крайней мере, я надеюсь, что поймет. Пожелай мне удачи, Джорди.

— Удачи, коммандер.

Райкер начал подниматься со своего места, и в этот момент он услышал стук по столу со стороны Дианы и Ворфа.

— Да! — воскликнул Ворф. — Она сказала «да»! Мы помолвлены!

Райкер замер на полпути. Как будто вся его вселенная внезапно сжалась в эти несколько секунд. Он все еще крепко держал свой напиток в руке. Он почувствовал на себе ровный взгляд Джорди, мельком взглянул краем глаза и увидел пораженное выражение на лице Джорди.

Но его внимание было действительно приковано к Ворфу и Трой, и тут Ворф поймал его взгляд. Судя по удивленному выражению лица Ворфа, клингон не знал, что он был там все это время.

Ворф всегда был одним из самых уверенных в себе существ, но в этот момент вечная самоуверенность Ворфа внезапно оказалась под угрозой. Увидел ли он что-то в поведении Райкера, что выдало его чувства? Знал ли он, почему Райкер встал из-за стола?

Почувствовав замешательство Ворфа, Диана повернулась на своем месте, чтобы увидеть, куда он смотрит, и ее взгляд встретился с взглядом Райкера. Казалось, они смотрели друг на друга на протяжении огромного пространства лет. Все это... Все потенциальные эмоции и конфликты висели там не более секунды или двух. А затем, как будто все это было задумано как одно плавное движение, Райкер полностью выпрямился и поднял свой бокал. Его лицо расплылось в улыбке, хотя его сердце разорвалось пополам.

— Позвольте мне быть первым, — крикнул он твердым голосом, — поднять тост за счастливую пару и поздравить вас!

— Поздравляем! — раздалось эхом от остальной части зала «Фаррагута». Крики «Ура! Ура!» и «За счастливую пару» разнеслись по всему залу.

Джорди считал, что у Райкера потрясающее чувство дисциплины. В тот момент его разум, возможно, был в полном смятении, и если бы это было так, Диана Трой сразу бы это поняла. Джорди был уверен в этом, а это означало, что Райкер скрывал все, что происходило в его голове, заставляя вместо этого только положительные эмоции подниматься на поверхность, как сливки. Он снова улыбнулся, снова поднял свой бокал, а затем медленно опустился обратно на свое место, пока Ворф и Трой принимали поздравления от всех остальных, сидевших рядом.

Райкер увидел пораженное выражение лица Джорди, но просто пожал плечами, как будто в конечном счете все это было бессмысленно.

— Моя вина, — сказал он легкомысленно. — Я же просил тебя пожелать мне удачи. Я забыл уточнить, какой именно.

— Коммандер, — Джорди не знал, что сказать. Он чувствовал себя ужасно, даже виноватым, как будто он помог Райкеру упасть.

Словно почувствовав, о чем думает Джорди, Райкер пренебрежительно отмахнулся.

— Не переживай, Джорди. Когда ты достаточно долго играешь Гамлета, рано или поздно кто-то, кто готов принять решение, получит девушку.

— Разве девушка не умерла в Гамлете?

— Это была трагедия Шекспира. Естественно, все умерли. Люди жили, только если это была комедия. Он не очень любил смешивать комедию с драмой. Он был скорее парнем, который придерживался принципа «все или ничего». Полагаю, я могу ему посочувствовать. Будь готов отдать все, что у тебя есть, или остаться ни с чем.

Внезапно он посмотрел так, словно звуки поздравлений на заднем плане были для него слишком резкими. Он снова поднялся из-за стола, осторожно держась спиной к Ворфу и Трой.

— Прошу прощения, Джорди.

Все еще чувствуя себя виноватым, Джорди спросил:

— Хотите компанию, коммандер?

— Нет, спасибо, Джорди. Думаю, я лягу спать.

— Спать? Коммандер, еще нет и двадцати часов. Слушайте, может, заскочим на голопалубу...

— Джорди, — сказал он, грустно улыбнувшись и покачав головой. — Все будет хорошо. Я буду в порядке. Конечно, я потерял корабль и женщину за один день, но если рассуждать философски, то мы с ней были просто двумя кораблями, пролетающими мимо в ночи. Мне просто нужно лечь спать прямо сейчас, вот и все. Отдохнуть... — он в последний раз оглянулся через плечо и увидел, как Диана смеется, улыбается и пожимает руки окружающим. — Наверное, мечтает.

Глава четвертая

Том Райкер мечтал о свободе, когда все пошло к черту.

Это был очень приятный сон. Сон о женщине с темными глазами и волосами, которые каскадом ниспадали на ее плечи. Женщине, которая научила его чувствам, а затем ускользнула, когда судьба послала их в разные стороны. И на короткий миг, совсем короткий, он снова овладел ею, а затем потерял ее, но теперь она вернулась в тайники его мечтательного разума, и он никогда больше ее не потеряет. Он обнимал ее, покрывая ее губы поцелуями, и они были свободны планировать совместную жизнь, свободную...

Взрыв разбудил его, как и других заключенных. Остальные все еще озирались в недоумении, но Райкер уже полностью проснулся. Он лежал на полу, пригнувшись, оглядываясь, щурясь, пытаясь приспособиться к свету или его отсутствию.

Рядом раздался еще один взрыв, и земля Лазона II загрохотала. Это было какое-то тяжелое оружие, бьющее сверху. Райкер не сразу узнал его, но Сакет, на полу неподалеку, сразу понял.

— Это ромуланское оружие.

— Ты уверен? — спросил Том Райкер.

— Конечно. Я бы узнал это эхо взрыва даже во сне.

Райкер не стал утруждать себя комментариями. Земля снова задрожала.

— Твои друзья? — спросил Райкер.

— Я бы сказал, да. Не могу сказать, что это неожиданно.

Шум вверху продолжался, пока невидимый, но не неизвестный, нападающий продолжал атаковать силовой щит. Но затем Райкер понял, что грохот под ними не был скоординирован с атакой сверху. Было почти невозможно услышать из-за шума других заключенных и стрельбы оружия сверху. Райкер приблизил свое лицо к лицу Сакета и закричал, и, к счастью, уши ромуланца были созданы, чтобы слышать даже в самых ужасных обстоятельствах.

— Что-то не так! — проревел Райкер, перекрывая шум. — Стрельба сверху, это отдельно от сотрясения земли!

— Что?! — Сакет на мгновение прислушался к звуку атаки, почувствовал дрожь земли, и его глаза расширились, когда он понял правду того, что говорил Райкер.

Дверь в хижину распахнулась, и в ней стоял Мудаак. В одной руке у него был бластер, а другой он прислонился к дверному косяку и крикнул:

— Всем оставаться здесь! Никому не двигаться! Даже не думайте ни на секунду о попытке побега! Любой, кто предпримет такую ​​попытку, будет сурово наказан, я обещаю вам это!

Если Мудаак и паниковал, то внешне это не было видно. Он действовал с уверенностью человека, уверенного в том, что его силы одержат победу. Несмотря на всю проявленную им обеспокоенность, нападение вполне могло быть обычной проверкой.

По какой-то причине Мудаак посмотрел прямо на Райкера и Сакета. Казалось, он был особенно обеспокоен ими. Возможно, он пытался заморозить их на месте своим зловещим взглядом. Затем он повернулся и рванул.

Все заключенные лежали на полу, обеспокоенно глядя вверх на источник атаки. И тут один из заключенных, телларит по имени Редоньем, прохрипел хриплым голосом:

— Я говорю, что нам следует рискнуть снаружи! Это место не бомбоубежище! Если они прорвутся, и эта хижина рухнет, мы все погибнем!

— Ты думаешь, нам там будет лучше? — парировал З'ик, орионец.

— Да!

Телларит поднялся из своего присевшего положения и прошелся по внутренней части хижины, все больше напоминая дикое животное, его волосы были растрепаны, его руки широко жестикулировали.

— Это может быть нашим шансом выбраться с этой скалы! У меня пять друзей, девятнадцать детей и карьера торговца оружием, к которой я хочу вернуться! И если вы думаете, что я проведу свои последние минуты, дрожа здесь, ожидая смерти, когда неподалеку есть посадочная площадка с возможностью обрести свободу, то вы жестоко ошибаетесь!

— Он прав, — резко сказал Сакет. — Редоньем прав. Я говорю, что нам нужно убираться отсюда, сейчас же!

Было что-то в твердости и уверенности в голосе Сакета, что, казалось, заставило принять решение полдюжины заключенных, которые сбились в кучу ради безопасности. Они сделали коллективный глубокий вдох, а затем бросились к двери, Редоньем шел впереди.

В тот момент, когда они вышли из двери, кардассианский бластер взвыл и ударил Редоньема. Он ударил его с такой силой, что он буквально перевернулся, оттолкнув его обратно в Сакета, который был прямо позади него.

Неподалеку стоял кардассианский охранник. Он явно направлялся в какое-то другое место, возможно на боевую станцию, когда заметил, что заключенные пытаются прорваться. Он угрожающе махнул ручным оружием и крикнул:

— Назад внутрь! Назад внутрь!

С высоты они могли видеть, как выстрелы ромуланского звездолета с неизвестными знаками сверкают на корпусе. На данный момент он, казалось, держался, и импульсные бластерные выстрелы были готовы продавить защиту, если силовой щит упадет.

Редоньем обвис на Сакете, и звериный рык вырвался из глубины его горла. От воздействия бластера на его верхней части груди образовалась большая почерневшая дыра, но он, казалось, не желал этого признавать. Вместо этого Редоньем на мгновение собрался с духом, а затем бросился в атаку. Охранник снова поднял свое оружие, чтобы выстрелить, и в этот момент Сакет схватил небольшой кусок мусора, который отвалился от крыши хижины. Райкер наблюдал, как Сакет метнул его с удивительной точностью, и он попал охраннику прямо в лицо. Кардассианец пошатнулся, его выстрел прошел мимо цели, а затем Редоньем врезался в него и разоружил охранника простым приемом, выдернув ему всю руку. Кардассианец с воем упал, больше от шока, чем от чего-либо еще, поскольку невыносимая боль не даст о себе знать еще несколько минут, и Редоньем торжествующе взвыл, держа руку над головой и демонстративно потрясая ею, как кровавым трофеем. Другой кардассианский охранник, выскочивший из-за угла на большой скорости, наткнулся на ужасную сцену и замер. Это было всего лишь мгновение колебания, но этого времени было более чем достаточно, чтобы Редоньем шагнул вперед, размахнулся и врезал несчастному охраннику по голове той же рукой. Затем он схватил оружие у двух упавших охранников. Изувеченный кричал так громко, что это действовало Редоньему на нервы, и он яростно пнул охранника в голову, заставив его замолчать.

З'ик с ориона, приблизился к валявшимся стражникам и посмотрел на Редоньема с волчьей улыбкой.

— Найди мне нож, — сказал он. — У меня есть идея.

Комплекс был раскинут на десять квадратных миль, и поэтому группа сбежавших заключенных не находилась рядом с ромуланским атакующим судном, когда оно пробиралось в лагерь. Это было на самом деле удачей, поскольку, если бы они были там, они, скорее всего, были бы мгновенно убиты из-за нестандартной посадки судна.

К сожалению, Мудаак оказался намного ближе и, как следствие, чуть не потерял свою жизнь. Когда он мчался через лагерь, направляясь к оборонительной башне, он внезапно осознал, что земля не просто вибрирует в ответ на удары сверху. Вместо этого казалось, что земля реагирует на что-то, исходящее из-под нее. То, что произошло с Райкером и Сакетом несколько минут назад, наконец, заметил и Мудаак, который, если быть честным, мог бы понять это раньше, если бы он не отвлекся на атаку сверху. С другой стороны, это и было целью воздушного нападения, отвлечь внимание от истинных целей атаки.

Земля начала прогибаться всего в трех метрах от него. Вибрации сбили Мудаака с ног, и он тяжело упал на спину. Он крепко держал оружие, но даже в это время он отполз назад, подтягиваясь на руках, наблюдая с явным недоверием за планом нападения, который был захватывающим в своей простоте.

Грязь и мусор взлетели вверх, фонтанируя, как будто кто-то взорвал глубинную бомбу. Мудаак, понимая, что не успеет вовремя уйти, свернулся в защитный клубок, пригнув голову и прижав ее к земле, когда на него посыпались камни. Каменная буря фактически похоронила его, скрыв от посторонних глаз. Однако ему удалось убрать достаточно земли с лица, чтобы ясно видеть, что происходит.

Из дыры выскочило устройство, которое Мудаак никогда не видел, но он быстро понял его цель. Это была бурильная установка, наземное средство передвижения, которое использовалось в терраформировании. На особенно враждебных планетах оно позволяло колонистам создавать подземные хранилища и даже, в крайнем случае, жилые помещения. Оно было оснащено серией вращающихся проторазрядников, расположенных на большом вращающемся колесе в передней части транспортного средства. Когда колесо вращалось, разрядники буквально растворяли грунт в расширяющемся круге, в то же время усиливая получившийся туннель, укрепляя его молекулярную структуру до почти алмазной прочности. Туннели и даже пещеры, можно было вырезать за считанные минуты.

Но это была не обычная установка. Кто-то взял ее и, проявив находчивость, граничащую с дьявольской дерзостью, установил все это на варп-сани. Транспортное средство, теперь пригодное для полетов в космос, но слишком маленькое, чтобы его могло обнаружить любое устройство раннего оповещения, само приблизилось к планете, просто вошло на поверхность планеты в точке, не защищенной силовым щитом, и зарылось в поверхность. Защита не простиралась ниже комплекса на Лазоне II. Она заканчивалась на уровне поверхности. Это была глупость, которой ромуланцы (по словам Сакета) в полной мере воспользовались.

В тот момент Лазон II официально превратился в сумасшедший дом. Взрывы снизу полностью ошарашили других заключенных, и теперь все были в бешенстве. Охранники не знали, на чем сосредоточить свои усилия: на нарушителе или на потенциальных беглецах.

— Построились! — крикнул старший охранник. Охранники, которые были в пределах слышимости, услышали его и выстроились, образовав крайне импровизированную расстрельную команду. Единственным вопросом было, куда целиться. Старший охранник немедленно решил вопрос, крикнув: — Группа один, подавить восстание заключенных. Группа два, огонь по нарушителям!

Первая группа имела значительно больший успех, открыв огонь по убегающим заключенным. Двое были убиты мгновенно, гораздо больше получили ужасные ранения.

Бурильщик же, в свою очередь, держал атаку. Это была не боевая машина, и ее корпус просто не был рассчитан на такие издевательства, даже от ручного оружия. Машина содрогнулась и вильнула, ее двигательная система варп-саней забилась. Водитель несколько мгновений находился в воздухе, но новая атака перевернула всю машину. Под завалом Мудаак увидел, как установка приближается к нему. У него перехватило дыхание, когда она покатилась по земле, и он приготовился к удару, ожидая, что она проедет прямо по нему и расплющит его.

Вместо этого, в последнюю секунду, обломки бурильщика сделали последний кувырок и пролетели прямо над ним. Они рухнули на землю в нескольких футах от него, переворачиваясь и оставляя за собой густой дымящийся след.

Охранники издали победный рев. К этому моменту Мудаак уже успел откопаться. Его внезапное появление застало некоторых врасплох, когда он оттолкнулся от обломков и побрел к кабине. Скольжение по земле разорвало кабину, и Мудаак, который, как ни странно, все еще крепко держал свое оружие, поднялся и нацелил его прямо на кабину водителя.

Там было пусто.

Мудаак убрал грязь с лица, как будто улучшение зрения могло поставить кого-то на пути его бластера. Другие охранники собрались вокруг него, и они также непонимающе уставились.

— А где же...? — сказал один из них.

Взгляд Мудаака поймал мигающую панель на блоке управления. Он узнал механизм автоматического привода, который был прикреплен, позволяя основному приводу либо быть переведенным на автопилот, либо управляться дистанционно.

Внезапно Мудаак понял.

— Дыра! — закричал он, разворачиваясь к точке входа. — Огонь по дыре! Закройте ее! Скорее!

Но было поздно.

Ромуланский истребитель вырвался из дыры, которую создал бурильщик. Как и другие ромуланские катера, он имел птичьи формы, но выглядел более узким и опасным, чем его более крупные собратья-боевые птицы. Разведывательные отчеты Звездного Флота классифицировали его как «Сапсан». И в отличие от бура, который двигался как таран, поскольку его варп-сани были бесполезны в ограниченном пространстве, ромуланский истребитель был оснащен для скоростных маневров и точных поворотов. Это быстро стало очевидно, когда «Сапсан» развернулся и бесстрашно направился к оборонительной сетке.

Импульсные башни немедленно включились, их сенсорные системы захвата нацелились на «Сапсан». Пушки открыли огонь, и общепринятая мудрость гласила, что у «Сапсана» не было шансов.

Однако пилот «Сапсана», по-видимому, этого не знал. Корабль петлял и метался, воздух вокруг него взрывался. Один или два раза пушки были близки к тому, чтобы пригвоздить его, но только близко. Собственное вооружение «Сапсана» вышло на линию и открыло ответный огонь, уничтожая защитную турель и сетку. Массивная башня дрожала, в ее основании появлялись трещины. Сетка не была рассчитана на то, чтобы выдерживать прямое нападение такой силы.

Однако, похоже, никто не сообщил об этом пилоту «Сапсана». Корабль спикировал вниз и покружился, уклоняясь от града выстрелов вокруг него и продолжая обстреливать башни.

И тут кардассианцам повезло. Команде наземного огня во главе с Мудааком удалось зацепить «Сапсан», выбив его задние стабилизаторы. Катер развернулся вокруг своей оси, и Мудаак полностью ожидал, что он упадет в любой момент. Как оказалось, он ошибался. Благодаря подвигу пилота, который не поддается описанию, «Сапсан» сумел удержать свой курс устойчиво, даже когда он летел по спирали таким образом, что это означало бы мгновенную смерть. Он на мгновение качнулся к земле, а затем набрал высоту и удержал свою цель — оборонительную сеть Лазона II.

— Он сейчас попадет! — крикнул Мудаак, и из слов и тона его голоса не было необходимости вдаваться в подробности того, что это значило. Импульсные бластеры ударили по быстро движущемуся «Сапсану», и задняя часть истребителя превратилась в быстро разрастающийся огненный шар. Но этого было слишком мало, слишком поздно, поскольку у бластеров не было времени сделать что-либо еще. «Сапсан» был над ними.

За долю секунды до того, как маленький корабль столкнулся с башнями защитной сетки, любой человек с исключительно острым зрением заметил бы то, что казалось маленькой фигурой, выпрыгивающей из кабины. Кабина раскрылась, и пилот был выброшен в воздух, едва очистив территорию, прежде чем «Сапсан» врезался в защитную сетку. Взрыв был оглушительным, и огненный шар немедленно окутал нижнюю половину башни и жадно пролистал свой путь вверх по остальной части конструкции. Он вызвал серию более мелких взрывов, которые быстро нарастали по интенсивности, и земля сотрясалась все сильнее. Через несколько секунд вся защитная сеть взорвалась, выпустив столб густого черного дыма, спиралью устремляющегося в небо.

К этому времени комплекс был в полном беспорядке, люди бежали во всех направлениях. Мудаак так и не понял, как он оказался на земле. Все, что он знал, это то, что его подхватил огромный поток горячего воздуха и сбил с ног, отправив его растянуться на спине. Казалось, его мир схлопнулся до бегущих вокруг него ног. Он понятия не имел, куда смотреть.

К его удивлению, он все еще держал свое оружие. Как будто его пальцы обрели собственную жизнь, жизнь, которая в гневе взывала к мести за это оскорбление, нанесенное Лазону II. Он выплюнул большой кусок грязи, поскольку, по-видимому, сила удара впечатала его лицо прямо в землю. Он почувствовал отдаленную пульсацию в голове и коснулся стороны своего лица, чтобы понять, что на его коже было большое пятно влаги. С почти забавным отношением он посмотрел на обесцвечивание своих пальцев и увидел на нем кровь, задался вопросом, чья это была, а затем понял, что это была его собственная. Однако он не решил позволить этому беспокоить его, потому что в тот момент у него были более важные дела.

Краем глаза он заметил движение. Оно привлекло его внимание, потому что вокруг него все остальные носились туда-сюда, словно сумасшедшие. Но эта особа двигалась осторожно и с четким пониманием ситуации. Она появилась прямо из-за обломков, двигаясь в полуприседе, что делало ее довольно маленькой целью, но не замедляло ее. У нее были короткие светлые волосы и элегантно сужающиеся брови и уши. Она была одета в основном в черное, с серебряной туникой, которая улавливала мерцание пламени от горящей башни и почти делала ее похожей на существо стихийного огня. На ее лице была размазана чернота, и на мгновение он подумал, что это камуфляжный грим, прежде чем понял, что нет, это была сажа от огня и, возможно, от крушения.

Ему потребовалось мгновение, чтобы полностью осознать, кого он видит. Это был пилот ромуланского «Сапсана», который уничтожил защитную сетку Лазона II. Внезапно Мудаак не мог придумать ничего более важного для себя, как выследить этого пилота и убить ее на месте. Она его не заметила, и это был единственный стимул, который ему был нужен, чтобы преследовать за ней.

По ее поведению Мудааку показалось, что она кого-то ищет. Поэтому для Мудаака стало главным приоритетом убедиться, что она не найдет того, кем бы он ни был. Дым густо висел в воздухе, и она, казалось, растворилась в нем. Мудаак с трудом поднялся на ноги, подождал, пока мир перестанет вертеться вокруг него, а затем двинулся в погоню.

На некотором расстоянии Сакет замедлил бег, увидев поразительную точность полета «Сапсана». Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, кто стоит у штурвала истребителя, а затем он улыбнулся и покачал головой в изумлении. Очевидно, она не утратила своего умения точно маневрировать.

— Я знал, что ты придешь, — сказал он, а затем повернулся к Райкеру и снова сказал: — Я знал, что она придет.

Но Райкера нигде не было видно, и Сакет понял, что в суматохе Райкер отделился от него.

Внезапно раздался мощный взрыв.Голова Сакета резко повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как «Сапсан» окутан огненным шаром такой интенсивности, что он мог чувствовать жар даже там, где стоял. Его мгновенно приподнятое настроение упало, когда он понял, что, возможно, только что стал свидетелем смерти одного из своих лучших и самых любимых учеников. Он покачал головой в мрачном отрицании. — Нет, — твердо сказал он, — нет, она не может быть мертва. Я в это не верю.

Он даже начал делать шаг в сторону взрыва. Дым начал подниматься в их сторону, и тут из ниоткуда появился Редоньем и схватил Сакета за верхний локоть.

— Не туда, старик, — сказал Редоньем. Цвет его лица выглядел не очень. Тон его кожи был отчетливо розовым, и это был не лучший оттенок для телларита. Тем не менее, он мрачно сказал: — Мы двигаемся сюда.

— Но... — начал Сакет.

— Слушай, — резко прорычал Редоньем. Он крепко прижал одну из своих окровавленных мясистых рук к большому ожогу на своем торсе. — У нас нет времени играть. Ты уже заступился за меня перед стражей, и я уплачу свои долги. Идем сейчас или оставайся, в любом случае, это твое решение, но принимай его сейчас.

Сакет колебался лишь мгновение, а затем последовал за телларитом к возможной свободе, не зная, что случилось с Райкером или женщиной, которая так смело летала.

Мудаак бежал так быстро, как только мог, перелезая через обломки и перепрыгивая через трещины в земле под собой. Он был уверен, что ромуланка не знает, что он ее преследует, и он не хотел выстрелить и промахнуться, потому что это предупредило бы ее о том, что за ней следят, и он потерял бы элемент неожиданности. Учитывая все, что происходило вокруг, это, возможно, был его единственный шанс.

Он прекрасно осознавал полную уязвимость Лазона II. Силовое поле было уничтожено. Какие бы другие корабли там ни находились, готовые нанести урон беспомощному миру, они могли бы нанести удар по осажденной тюремной планете. Они, скорее всего, уже были в пути, более крупные ромуланские корабли спускались с высоты, словно хищные птицы-падальщики.

— Я думал, они наши проклятые союзники, — прорычал он. В конце концов, разве не поэтому Лазон II имел мало охраны? Потому что многие кардассианские войска и их корабли были зачислены в рамках совместных усилий кардассианцев и ромуланцев по уничтожению Основателей? Так что же ромуланцы делали сейчас, нападая на Лазон II? Было ли все это частью какой-то масштабной аферы со стороны ромуланцев? В тот момент не было ничего, что Мудаак мог бы исключить из их числа.

Она остановилась. Казалось, она пыталась сориентироваться. Это была идеальная возможность, и Мудаак поднял свое оружие и направил его прямо на нее. На мгновение он не мог не восхищаться ею издалека. У нее был взгляд, который казался почти животным, как у гибкого крадущегося существа, которое почуяло добычу. Это было клише, но он не мог не чувствовать сожаления, что не столкнулся с ней при более приятных обстоятельствах, потому что был уверен, что она будет одной из самых диких скачек.

Однако ничто из этого не помешало ему приготовиться к тому, чтобы вышибить ей мозги.

Он стрелял чисто и не мог промахнуться. Она не знала, что она была целью, и, если повезет, она умрет прежде, чем поймет это.

Он нажал на курок бластера, и оружие выплеснуло свой поток энергии.

Он прорезал воздух

Потому что в тот самый момент, когда он выстрелил, ромуланка внезапно сместилась. Это было чистое совпадение. Она понятия не имела, что была целью. Она просто вызвала один из невидимых ромуланских кораблей наверху, чтобы вытащить ее оттуда. На мгновение она запоздало осознала, в какой опасности она оказалась, когда отреагировала на луч бластера, рассекающий ее пополам. Но лучи транспортера уже овладели ею, превратив ее в нечто большее, чем быстро исчезающие молекулы.

Мудаак выкрикнул проклятие.

Не нужно быть гением, чтобы понять цель всего этого вторжения. Они пытались организовать какой-то побег, скорее всего, Сакета. Если это так, и они еще не смогли его обнаружить, то у Мудаака не было времени. Даже если Лазон II был в огне вокруг него, он был бы проклят, если бы позволил им добиться цели своей миссии.

Мудаак знал каждый метр комплекса, и даже в этих не самых идеальных обстоятельствах он знал путь к площадке катеров. Он бросился туда так быстро, как только мог, обходя очаги сражений, сосредоточившись на более масштабной проблеме. Он приблизился к полю и поискал какие-нибудь признаки жизни в бункере охраны. Не обнаружив их, он сразу же решил, что произошло одно из двух: либо они покинули свой пост (не исключено, но и маловероятно), либо их одолела группа заключенных, в частности Сакет (не исключено и гораздо более вероятно).

Мудаак немного замедлился, чтобы дать себе немного больше времени на реакцию. Даже на этой сниженной скорости он все еще преодолевал расстояние с поразительной скоростью. Его волосы небрежно свисали вокруг лица, а толстые капли пота собирались в костных гребнях лица. Его дыхание было прерывистым из-за жара, вызванного взрывами, но не только ничто из этого не остановило его. Когда он заметил три фигуры в дымке, направляющиеся к одному из катеров в порту высадки.

Он не колебался и не давал им ни малейшего шанса сбежать. Вместо этого он открыл огонь. Он включил его на полную мощность, потому что просто не был в настроении валять дурака.

Первый выстрел попал Редоньему, прямо в верхнюю часть спины. Это был смертельный выстрел, но Редоньем не умер сразу. Это был второй крупный удар, который он получил за день, и все равно он отказывался умирать. Мудаак, однако, быстро исключил Редоньема от своих главных задач, потому что он уже стрелял в Сакета. Сакет был в полуобороте, разворачиваясь, чтобы увидеть, что именно теперь угрожало им, и если бы второй выстрел Мудаака попал в него прямо, Сакет был бы мертв еще до того, как ударился бы о землю.

Это был Редоньем, который непреднамеренно спас его. Редоньем шатался, схватившись за грудь, касаясь внутренностей и пытаясь запихнуть их обратно в грудную полость. Когда Мудаак выстрелил в Сакета, Редоньем неосознанно встал между ними. Взрыв проделал зияющую дыру в Редоньеме, кровь и внутренности вырвались из него, а выстрел пролетел через телларита и ударил Сакета прямо в бок. Однако Редоньем принял на себя основную тяжесть выстрела, хотя и непреднамеренно, и рухнул на Сакета, его вес теперь превратился в мертвую массу, которая повалила Сакета на землю.

З'ик, повернулся и увидел приближающегося Мудаака. На мгновение он подумал, не выстрелить ли ему из бластера, который держал в руке, но Мудаак уже прицелился в него и шел прямо на него, не дрогнув. И З'ик знал, что к тому времени, как он прицелится в Мудаака, Мудаак уже убьет его. Поэтому З'ик сделал единственное, что мог: он бросил оружие, поднял руки над головой и крикнул:

— Я сдаюсь! — достаточно громко, чтобы его было слышно сквозь крики паники, доносившиеся не так уж и далеко.

Мудаак кивнул, принимая предложение, а затем снес голову З'ику. Обезглавленное тело орионца постояло мгновение, руки все еще были подняты, а затем тело рухнуло.

Он оглядел место резни на мгновение, одобрительно кивнув, а затем увидел, как Сакет шевелится под упавшим телом Редоньема. Только в этот момент Мудаак понял, что Сакет все еще жив. Он держал оружие направленным прямо на ромуланца, когда крикнул:

— Встать!

— Н-не могу, — сказал Сакет. Его голос был еле слышен.

Мудаак слегка вытянул шею, а затем одобрительно кивнул.

— А. Я почти убил тебя. Я вижу, что это займет много времени. Интересно, стоит ли мне прикончить тебя сейчас? Или позволить твоим страданиям продолжаться? Что будет более уместным? Что ты предпочтешь, Сакет? Умереть медленно или умереть быстро? Что, по-твоему, мне следует тебе дать?

Несмотря на то, что Сакет испытывал жуткую боль, он не собирался доставлять Мудааку удовольствие, увидев это на своем лице. Вместо этого он сохранил выражение лица тщательно нейтральным, когда сказал:

— Как мило, что ты, наконец, хотя и с опозданием, спрашиваешь заключенных, какое обращение они хотели бы получить, — он сделал все, что мог, чтобы скрыть агонию в голосе.

— Я вспоминаю, — прорычал Мудаак, — все те разы, когда я держал язык за зубами из-за твоих «связей», все то особое отношение, которое ты получал, — он тонко улыбнулся. — Возможно, это уместно, что, в конечном счете, ты всего лишь еще один заключенный, застреленный при попытке побега. Он поднял свое оружие и направил его прямо в лицо Сакету. — Прощай, Сакет.

Он увидел резкое движение справа в последний момент. Мудаак мгновенно развернул свое оружие, стреляя на ходу, прорезая полосу в воздухе.

Том Райкер, предвидя это, уже был под ним. Он прокатился в кувырке и поднялся, крепко уперевшись ботинками в живот Мудаака. Мудаак отшатнулся назад, но сумел удержаться на ногах. Райкер, даже не замедлившись, словно движимый ничем иным, как чистым гневом, вскочил на ноги и врезался в живот Мудаака, словно неуправляемый шаттл. Он рванулся вперед с такой силой, что полностью оторвал Мудаака от земли, и они оба упали, спутав руки и ноги. Райкеру удалось вырваться, и он размахнулся кулаком, попав Мудааку прямо в челюсть. Это был не лучший способ ударить кардассианца. Райкер почувствовал, как один из его суставов сломался о твердую кость.

Тем не менее, Мудаак на долю секунду потерял внимание, и Райкеру понадобилось как раз это время, чтобы вырвать оружие из его рук. Он направил его прямо в лицо кардассианского тюремщика, и когда глаза Мудаака смогли снова сфокусироваться, он поднял взгляд на оружие, а затем бросил взгляд, который уставился на Райкера.

— Тебе лучше убить меня, — предупредил его Мудаак. — Потому что, если ты этого не сделаешь, клянусь, я найду тебя.

Взгляд Райкера на мгновение замер, словно он серьезно обдумывал это. Затем он резко развернул приклад оружия и сбил Мудаака с ног. Голова кардассианца рухнула набок, и он отключился.

Райкер даже не удостоил его внимания, а вместо этого быстро пошел к Сакету и поднял его на ноги. Было очевидно, что остальные были убиты, и когда он внимательно посмотрел на рану Сакета, у него возникло довольно сильное подозрение, что Сакету тоже не особо-то и хотелось молиться.

Сакет тоже не питал никаких иллюзий относительно своего здоровья.

— Хорошо, вовремя, Райкер... — сказал он, и голос его прозвучал хрипло.

— Меня придавило падающим обломком, — сказал Райкер. — Жаль, что я не успел на вечеринку.

— Достаточно вовремя, чтобы помочь мне умереть свободным там, где я захочу.

— Ты не умрешь, — категорически сказал ему Райкер и потащил его к ближайшему катеру.

— Умереть свободным, — сказал Сакет, как будто Райкер ничего не говорил. — Это важно, я не хотел умирать здесь в этом аду.

Райкер собирался сказать ему еще раз, что он не умрет, но он знал, что Сакет слишком умен, чтобы ему лгать. Кроме того, Райкеру нужно было поберечь дыхание, чтобы дотащить их двоих до шаттла. Земля снова загрохотала, и Райкер уловил вспышки фазерного огня сверху. Что-то большое было на орбите вокруг них. Указав «вверх» быстрым наклоном головы, Райкер сказал:

— Твои друзья?

Но Сакет не слушал. Он словно проваливался в свой собственный мир. Он просто продолжал повторять:

— Свободен. Свободен...

Снова и снова. Райкер видел, как кровь все быстрее растекается по груди Сакета. Он подумал о том, чтобы остановиться и оказать первую помощь, но быстро понял, что это будет похоже на попытку вытащить тонущее судно с помощью соломинки. Что бы он ни делал, этого было бы недостаточно.

Они добрались до шаттла, и Райкер практически ввалился в него вместе с Сакетом. Это был не особенно большой катер, но им не нужно было так уж много, чтобы свалить с неприятной скалы под названием Лазон II. Райкер быстро просмотрел приборы; все они были кардассианскими, но в них не было ничего, с чем бы он не справился. Его пальцы полетели по элементам управления, и шаттл ожил вокруг них. В идеале подготовка шаттла должна была осуществляться двумя людьми, но Сакет, похоже, был не в форме, чтобы помочь в этот момент. Вместо этого он что-то бормотал, и Райкер не мог разобрать, что он говорил. Он уложил Сакета рядом с креслом пилота, готовясь к старту.

— Я знал ее мать, — тихо говорил он, словно во сне. — Она была замечательной. Никто не был похож на нее. У нее была гордость, которую они никогда не могли сломать в ней. Боги знают, они пытались. Мы на самом деле стали друзьями. Я никогда не ожидал этого, но пообещал, что буду присматривать за ее дочерью.

Шаттл под ними начало трясти, когда Райкер запустил двигатели. Это был далеко не самый плавный его старт, но, с другой стороны, обстоятельства были едва ли идеальными. Шаттл накренился вправо, и Райкеру удалось выровнять его. Казалось, тряска привлекла внимание Сакета. Он начал говорить напрямую с Райкером, но в той же рассеянной манере.

— Знаешь, что она мне сказала, Райкер?

— Что? — Райкер не обращал на это особого внимания. Вместо этого он сосредоточился на охранниках, которые в этот момент уже бежали на посадочную площадку. Они указывали в его сторону, и Райкер знал, что у них не осталось времени. Он включил двигатели на полную мощность быстрее, чем следовало, что грозило полным коллапсом двигателя. Однако он не видел у себя особого выбора в этом вопросе. Шаттл летел вверх, и вокруг него пролетали выстрелы от наземных орудий.

— Она сказала, что не жалеет. Что когда-то давно, она умерла, но на этот раз у нее появился второй шанс. Что она благодарна за все это. Что, по крайней мере, ее смерть что-то значила, вместо того, чтобы умереть бесполезно, как раньше. Я так и не понял, о чем она говорит.

Райкер не знал, о чем говорит Сакет, и его это не волновало. Шаттл подпрыгнул, набирая скорость с каждым мгновением. Они мчались вверх, все быстрее и быстрее, огонь с земли прекратился, когда они вышли из зоны досягаемости ручного оружия.

— Хотя она и сказала, что скучает по «Энтерпрайзу» …

Этого комментария было достаточно, чтобы немедленно привлечь внимание Райкера. Он оглянулся на Сакета и сказал:

— «Энтерпрайзу?» Звездолету «Энтерпрайз»?

Но Сакет перестал говорить. Единственным признаком того, что он все еще жив, был слабый блеск в его глазах. Он казался удивленным, как будто что-то чрезвычайно смешное пришло ему в голову в то, что, вероятно, было его последними мгновениями.

С последним толчком двигателей шаттл вырвался из гравитации планеты. Каким бы негостеприимным, каким бы жестоким ни был холодный вакуум космоса, на какой-то момент Райкер не мог отделаться от ощущения, что он вернулся домой.

Задние сканеры дали ему картину мира, в котором он был заточен. Из космоса он выглядел таким непритязательным, таким похожим на сотни других миров. Для Райкера не было ничего, что отличало бы его, кроме знания того, что там произошло, и решимости никогда больше не позволить себе вернуться в такую ​​адскую дыру.

— Райкер... — тихо сказал Сакет, словно говоря откуда-то издалека. — Ты был хорошим другом. Я ценил твою компанию.

— Перестань говорить в проклятом прошедшем времени, — резко ответил Райкер. — Перестань вести себя так, будто ты куда-то собираешься. Не в мою смену, ты...

Внезапно корабль тряхнуло.

— В нас попали? — спросил Сакет. Хотя он задал вопрос, ответ его, похоже, заинтересовал лишь в некоторой степени.

— Это был что-то непохожее на выстрел. И потрясло все судно. Я думаю, что нас просто захватил тяговый луч.

Его умения сканировать космос были сильно ограничены кардассианской технологией. Он мог различить такие системы, как двигатели и импульсный привод, но большее было вопросом только попыток изучить. Он собирался попытаться выяснить, как запустить полную сенсорную развертку, когда вопрос решили за него, поскольку пространство начало мерцать перед ним. Это было явление, которое он знал слишком хорошо.

— Прямо по курсу выходит из маскировки ромуланская боевая птица, — сказал ему Райкер.

— О нет, ромуланцы... — ответил Сакет с сухим сарказмом. — Что бы мы ни делали...

— Тебе легко быть саркастичным. Ты не человек в шаттле, Сакет...

Ответа не последовало.

— Сакет, — снова крикнул он и повернулся на своем месте. На мгновение он был абсолютно уверен, что Сакет мертв, а затем он увидел, как грудь ромуланца слегка приподнялась. Когда она упала без сопровождения предсмертного хрипа, Райкер настойчиво сказал: — Просто держись, держись...

— Свободен... — прошептал Сакет.

А затем их поглотило поле транспортера.

Комната ромуланской транспортерной появилась вокруг Райкера, и он огляделся с почти отстраненным любопытством. Освещение было гораздо более резким, чем в комнате транспортера звездолета Федерации. Стены были серыми, как пушечный металл, а пол был сделан из жесткой решетки, которая издала громкий стук, когда обутые в сапоги ноги ромуланцев быстро вошли в комнату. Их было около полудюжины, все с оружием наготове, как будто они ожидали, что Райкер попытается куда-то сбежать.

Но Райкер был слишком занят, чтобы думать обо всем этом, потому что в этот момент Сакет, который был настолько ослаблен, что не мог встать, покачнулся к Райкеру. Инстинктивно Том Райкер подхватил его, поддерживая весь его вес. Сакет посмотрел на него с тем, что, как показалось Райкеру, было извинением в его глазах.

Затем вошла еще одна ромуланка, светловолосая женщина с пронзительным взглядом. Она была одета в летный костюм, что указывало бы на то, что она была более низкого ранга, просто пилот. Но другие ромуланцы расступились, чтобы дать ей дорогу.

Она бросила взгляд на Райкера и не сделала никаких усилий, чтобы скрыть удивление на своем лице.

— Райкер? — сказала она.

Он не кивнул и не ответил, а просто уставился на нее. Он понятия не имел, кто она, но она явно его знала.

Она перевела взгляд с Райкера на Сакета и снова на Райкера.

— Помогите Сакету. Отведите его в лазарет, — выпалила она. Сразу же несколько ромуланцев шагнули вперед и взяли раненого ромуланца под свою опеку. Один из них, явно более высокого ранга, повернулся к женщине и, указав на Райкера, сказал: — А что насчет этого?

Она улыбнулась так, что ее улыбку можно было описать только как волчий оскал.

— Убейте его, — сказала она.

Глава пятая

Ворф был несколько поражен тем, насколько сильна была мускулатура его матери.

Когда Елена Роженко открыла дверь своего небольшого частного дома в Минске, она издала девичий визг восторга, который, казалось, даже отдаленно не соответствовал ее внешности, когда она увидела Ворфа, стоящего в дверях. Она обняла его прежде, чем он успел вымолвить хоть слово, и каким бы смелым ни был клингон, он должен был признать, что чувствовал себя в большей безопасности в объятиях пожилой женщины.

— Сережа! — закричала она, призывая мужа. — Ворф, почему ты не сказал нам, что прилетишь?

— Я предпочел сохранить элемент неожиданности.

Она рассмеялась.

—Ворфуша, ты можешь превратить даже простой визит в военную стратегию. Сережа! Где его носит? О, и ты привел компанию! — она взглянула на Диану и протянула руку. — Привет. Елена Александровна Роженко. Я мать Ворфа, приемная, — добавила она со смехом, — на случай, если ты не помнишь, что мы уже встречались однажды, но так мимолетно.

— Даже если бы мы не встречались, я бы вас узнала. Он много раз говорил о вас, — Диана пожала крепкую руку Елены. — На случай, если вы не помните, Диана Трой. Советник звездолета… Когда я вновь получу назначение.

— Бетазоид, верно? По тебе сразу видно. Каждый бетазоид, которого я когда-либо встречала, обладает той же аурой безмятежности, что и ты. А это кто? — Елена повернулась и посмотрела на молодого клингона, стоящего прямо за Диной и Ворфом. — Это друг Алекса… — ее голос затих, когда она произнесла оставшуюся часть имени, ее глаза расширились от изумления. — Сашенька? — прошептала она.

— Здравствуй, бабушка.

— Боже мой, — пробормотала она. — Дай мне взглянуть на тебя, — в противовес объятию, которое она дала Ворфу, она схватила Александра за плечи и смотрела на него с неприкрытым изумлением. — Ты вытянулся на метр, не меньше. Я и забыла... Боже мой, я забыла, как это бывает с молодыми клингонами! Твой отец был таким же. Мы почти обанкротились, покупая ему обувь и одежду.

— Все было не так уж и плохо, — невесело пробормотал Ворф.

— Ворф! — раздался рев огромного медведя с густой седой бородой и шумным поведением. Сергей Роженко шагнул к ним, и повторился тот же раунд представлений. Елена тем временем уже поспешила на кухню и приготовила чай и бутерброды для всех. Она сделала это так быстро, что Ворф мог бы поклясться, что она все приготовила на всякий случай, если гости зайдут.

Они вошли в уютную гостиную, обставленную богатой темной деревянной мебелью в старинном стиле. Сергей шел, обнимая одной большой рукой плечо Ворфа, а другой плечо Дианы.

— И как долго ты собираешься быть с нами? Ты остаешься? Скажи нам, что ты собираешься остаться, — он повысил голос, как будто Ворф ему противоречил, а не просто шел и слушал. — В конце концов, какие бы у тебя ни были дела, что может быть важнее, чем увидеть своих родителей? — потребовал Сергей с напускным возмущением, хотя и подмигнул в сторону Дианы, чтобы подчеркнуть иронию своего комментария.

Едва они присели на диван, Елена через несколько мгновений вновь засуетилась. На мгновение отлучившись, она вскоре вернулась с подносом, на котором стояла темная бутылка, и она гордо сказала:

— Коньяк, чтобы отпраздновать, — она взглянула на Александра и сказала Ворфу: — Он достаточно взрослый, как ты думаешь?

— У него клингонская биология, — сказал Ворф. — Он, скорее всего, мог бы перепить большинство взрослых мужчин землян. Но, мне интересно, у вас есть сливовый сок?

Сергей и Елена улыбнулись друг другу.

— Конечно, сливовый сок, — сказал Сергей. — Я помню.

— Сливовый сок — напиток настоящего воина. Идеально подходит для употребления перед боем.

— Нет, он закончился, Ворфуш. В следующий раз, когда ты предупредишь нас, я позабочусь, чтобы его найти, — извинилась Елена. — Так что ты тут делаешь? Мы с твоим папкой волновались!

— Мы слышали, что возникли какие-то проблемы с «Энтерпрайзом».

— Это еще мягко сказано. На самом деле, вторичный корпус был разрушен из-за прорыва варп-ядра, и мы разбили тарелку о поверхность планеты.

— Диана была у руля, — вставил Александр.

Сергей оценивающе посмотрел на Диану.

— Отличная посадка, — сказал он.

Диана закрыла лицо руками.

В общих чертах Ворф продолжил излагать родителям все, что произошло. Поскольку Сергей сам раньше был человеком из Звездного Флота, специализирующимся на варп-полях, а Елена, по ассоциации, узнала довольно много о таких вещах, они смогли полностью понять и оценить все, через что прошел экипаж «Энетрпрайза».

— В Сан-Франциско, в штаб-квартире Звездного Флота, на этой неделе состоится расследование, которое изучит поведение как капитана Пикарда, так и коммандера Райкера.

— Я думаю, это крайне несправедливо, — вставила Диана. — Капитана там даже не было, и Уилл Райкер ничего не мог сделать.

Сергей покачал головой и пренебрежительно отмахнулся.

— Не беспокойтесь об этом, юная леди, — посоветовал он. — Это стандартная процедура для Звездного флота, когда корабль уничтожен.

— Я знаю.

— На вашем месте я бы об этом не беспокоился.

— Да, капитан сказал примерно то же самое. Мы с Дианой уже были допрошены комиссией Звездного Флота, так что наше присутствие больше не требуется.

— Мы предложили остаться для моральной поддержки, но и коммандер, и капитан настояли, что в этом нет необходимости, — сказала Диана. Елена не была уверена, но ей показалось, что Диана была не совсем довольна этим решением. Ворф, со своей стороны, просто кивнул, по-видимому, невозмутимый.

— Так ты собираешься остановиться у нас какое-то время? — спросила Елена. Она разлила коньяк по бокалам для каждого из гостей и аккуратно поставила их перед каждым из них, включая полбокала для Александра.

— Только на ночь, — сказала Диана. — Завтра мы должны лететь на Бетазед, навестить мою мать.

— Это здорово, — сказал Сергей. — Выкроить пару дней, чтобы навестить семьи. В наше время люди так разбросаны, что очень легко потерять связь друг с другом.

Но Елена смотрела на них двоих с подозрением, ее глаза сузились.

— Ворф, Диана, мне кажется, что вы навещаете семьи друг друга, чтобы познакомить со своими родителями. Как будто вы пара.

— Что? — Сергей посмотрел на жену, потом снова на Диану и Ворфа и рассмеялся. — Елена, откуда у тебя такие странные мысли? Они друзья, товарищи по службе. Ворф давно бы нам сказал, если бы...

Он оглянулся на своего приемного сына и увидел каменное выражение на лице Ворфа и искреннее веселье на лице Дианы. Как будто для того, чтобы уладить вопрос, Диана потянулась, взяла руку Ворфа и переплела свои пальцы с его.

— Я идиот, — сказал Сергей.

— Нет, отец, ты прав. Я должен был сказать тебе раньше.

— Тебе не следовало этого делать. Я бы мог догадаться, если бы у меня были мозги черепахи или хотя бы твоей матери.

— Я сочту это за комплимент, — лукаво сказала Елена. Она говорила поддразнивающим тоном, но она пристально наблюдала за Дианой, как будто оценивая ее.

Диана прекрасно знала о пристальном внимании, но сказала себе, что это естественное поведение для Елены. В конце концов, их отношения были полностью понятны родителям Ворфа, и было естественно, что они были обеспокоены этим.

— Так как же все это произошло, Ворф? — спросил Сергей.

— Ну, — сказал Ворф, глубоко вздохнув, — я возвращался с соревнований по батлету на Форкасе III, на борту шаттла «Кюри». Во время моего возвращения я прошёл около квантовой трещины в пространстве, вызвав разрушение барьера между квантовыми реальностями. В результате я был брошен в состояние потока, переходя из одной реальности в другую. В одной из этих реальностей я был женат на Диане. Моё состояние квантового потока привело к слиянию по меньшей мере двухсот восьмидесяти пяти тысяч альтернативных реальностей. К счастью, я смог использовать «Кюри», чтобы создать широко спектральное варп-поле, чтобы запечатать квантовую трещину и вернуть себя в мою изначальную реальность. В результате этой последовательности событий я начал рассматривать неприятную перспективу Дианы в качестве партнёра.

Наступила долгая минута молчания, пока Сергей и Елена переваривали эту крупицу информации.

— Удивительно, — медленно сказал Сергей. — Потому что со мной произошло то же самое, и именно так я начал встречаться с твоей матерью.

— Сережа...

— Ну каковы шансы?

— Сергей!

— Ну, а что ты хочешь, чтобы я сказал?! — потребовал Сергей. — Почему я никогда не могу добиться от него нормального, хорошего ответа! Другие мужики замечают глаза женщины, или устраивают свидание вслепую, или знакомятся каким-то милым образом. Нет, только не наш сын! Он должен быть в состоянии квантового потока! Диана, — он повернулся к ней умоляюще, — ты мне скажи, как все это произошло?

— Я бы сказала, что катализатором, скорее всего, был Александр, — ласково сказала Диана, остановившись на мгновение, чтобы погладить гладкие волосы мальчика. — Я помогала Александру освоиться в жизни на корабле, и у нас с Ворфом просто образовалась некая связь, которая сблизила нас.

— Вот это ответ! — с облегчением сказал Сергей. — Никаких квантовых потоков, никаких двухсот тысяч реальностей.

— Было двести восемьдесят пять тысяч, — заметил ему Ворф.

— О да, я чертовски неправ.

— На самом деле, Диана ведет себя несколько тактично, — признал Ворф. — Я, по сути, был не особенно хорошим отцом. Я никогда не был хорош в... — он почти подавился словом и выдавил его, словно это была застрявшая куриная кость. — Чувствах. Но быстро стало очевидно, что для того, чтобы быть настоящим отцом, нужно уметь работать со своими чувствами.

— Кто бы это сказал в свое время моему отцу, — пробормотал Сергей.

Жена бросила на него крайне укоризненный взгляд.

— Сережа! О мертвых или хорошо, или ничего...

— Мертвый есть мертвый. Считаешь, это заденет его чувства?

— Дело в том, что пока Диана работала над тем, чтобы сблизить меня и Александра как отца и сына, я обнаружил, что ее постоянное присутствие не было чем-то неприятным.

— Действительно высокая похвала, — невозмутимо произнесла Елена.

— Одно повлекло за собой другое, и вот результат.

Он снова заколебался.

На этот раз вмешался Александр.

— Они помолвлены, — сказал он.

На мгновение воцарилась ошеломленная тишина. Затем улыбка расплылась на лице Елены.

— Чудесно! — воскликнула она. Она быстро поднялась с дивана, взяла лицо Дианы в руки и поцеловала ее в обе щеки. — Я так рада за тебя! Сереж, ну чего ты сидишь! А ну поздравляй, разве ты не счастлив за них?

Сергей явно не успел переварить информацию.

— Помолвлены? Женитесь?

— Обычно так и бывает, — сказал Ворф.

— Это замечательно, — медленно сказал он. Вместо того чтобы встать, он скользнул вперед на диване, протянул руку и крепко пожал руку Ворфа. — Мы с мамой не могли бы быть счастливее за тебя.

— Вы уже выбрали дату? — спросила Елена.

— В данный момент нет. Мы ждем ответа от Звездного Флота по поводу нового назначения.

— О, Звездный флот может идти к черту, ​​— пренебрежительно сказала Елена. — Вы строите свои планы и позволяете им работать вокруг вас. Вам нужно расставить приоритеты. И это так мило, что вы захотели рассказать нам об этом лично.

— Да, очень мило, — повторил Сергей.

— И вот почему ты направляешься на Бетазед после этого, что бы рассказать матери Дианы. Я уверен, что она будет так же взволнована, как и я.

— Я с нетерпением жду встречи с ней, — сказал Сергей.

— О, ты этого не хочешь, — мрачно сказал Ворф.

— Ворф! — Диана удивленно посмотрела на него. Она уперла руки в бока и посмотрела на него с легким раздражением. — И что это должно значить?

— Это просто означает, что твоя мать может быть... пугающей.

— Не беспокойся об этом, Ворф, — заверила его Елена. — Я уверена, что мы все прекрасно поладим. О, Ворф, — она вздохнула. — Я бы никогда ничего об этом не сказала и никогда бы не хотела давить на тебя, но я думаю, что так будет лучше.

— Ты говорила.

— Безусловно. Сашеньке нужна... Ну, дорогой, — и она повернулась к Александру, — я ни на секунду не хочу сказать, что Диана, как бы она ни была прекрасна, могла бы заменить твою мать. Но мальчику нужно положительное женское влияние. Я думаю, так и должно быть. И если твоя бедная мать, упокой Господь ее душу, не может быть с тобой, то, по крайней мере, у тебя должен быть хороший, надежный женский образец для подражания. Такой, каким я пыталась быть для тебя, и каким, я уверена, станет Диана. Семья. Настоящая семья, — она ласково погладила волосы Дианы. — Я всегда хотела дочь. Ворф знает, что я люблю его, но он знает, что я всегда хотела девочку.

— Вот почему он отрастил волосы такой длины, что они стали похожи на девчачьи, — прокомментировал Сергей.

Елена проворчала.

— Ну Сережа!

Ворф простонал.

— Папа!

— Ну, посмотрите, какие они длинные.

— Сергей, ты обещал!

— Я обещал, я обещал. Наш сын — заросший мужик, которому давно пора подстричься!

Ворф повернулся к Диане и пробормотал:

— Я беру свои слова обратно. Я думаю, мой отец и твоя мать будут хорошо ладить.

Уилл Райкер даже не пытался сдержать смех, который поднялся у него внутри, когда Диана рассказала подробности своей встречи с Роженко. Квартира, в которой он жил, была предоставлена ​​ему Звездным Флотом во время его пребывания в Сан-Франциско. Она не была особенно изысканной в плане интерьера, но Райкер на самом деле не искал чего-то особенного, так что он был доволен. За его окном огни моста Золотые Ворота сверкали в вечернем воздухе, что Райкер мог назвать только жалкой имитацией звезд.

— Стрижка, серьезно?

— Это было довольно забавно.

— И завтра ты летишь на Бетазед?

— Все верно, — она кивнула. — Его мать, казалось, была полна решимости научить меня готовить каждое из любимых блюд Ворфа. Позже Ворф сказал мне не беспокоиться об этом, что на самом деле ему никогда не нравилось ничего из того, что готовила его мать. Это не ее вина. Как можно было ожидать, что она начнет готовить еду, подходящую для клингонского вкуса?

— И он ей ничего не сказал?

— По сей день нет. Ворф может быть довольно упрямым.

— Да, я заметил.

— А что слушание? — спросила Диана. Райкер знал ее достаточно хорошо, чтобы понять, что она явно обеспокоена этим, но пыталась вести себя так, будто это не так. — Я знаю, ты сказал, что тебя это не беспокоит, Уилл, но мы все еще можем вернуться...

Он пожал плечами.

— Ну, вести будет адмирал Джеллико...

— Джеллико, — она не пыталась скрыть отвращение на своем лице. — Это как раз тот случай, когда не везет.

— Нет, на самом деле мы с капитаном ожидали этого. Если кто-то и должен был учуять запах крови, так это как раз Джеллико. Но даже несмотря на то, что он председательствует в комиссии, он всего лишь один из трех старших офицеров, которые будут контролировать расследование. Честно говоря, я не думаю, что возникнут какие-либо проблемы, а даже если бы и возникли, то ваше с Ворфом присутствие там ничего не даст. У нас есть судовой журнал, который мы спасли с места крушения, у нас есть Джорди, чтобы обсудить технические аспекты аварии, все будет хорошо, Диана.

Дверь в апартаменты Райкера зазвонила.

— Подожди минутку, — сказал он Диане на экране, а затем повернулся и произнес: — Входите.

Дверь с шипением открылась, и на пороге появился Пикард. Это был признак строгого соблюдения приличий, что он остался на пороге, не решаясь войти.

— Уилл, у вас есть минутка?

— Конечно, сэр, — Райкер приподнялся со стула в знак признательности, а затем снова сел, когда Пикард кивнул и вошел. И Райкер, и Пикард были одеты в гражданскую одежду, не предназначенную для службы. Райкеру показалось, что они оба в пижамах. — Просто разговариваю с Дианой.

— Советник, — Пикард склонил голову в знак приветствия.

— О, капитан, мы с Ворфом хотели вас кое о чем спросить. Сейчас самое подходящее время, я полагаю.

Пикард кивнул, улыбаясь и ожидая вопроса.

— У нас возник вопрос… Не могли ли бы вы провести церемонию бракосочетания, капитан? В идеале, на новом корабле… куда нас назначат.

По какой-то причине Пикард поймал себя на том, что бросил взгляд в сторону Райкера. Но Райкер просто сиял, как гордый отец, нисколько не смущаясь этой идеей. Пикард не был полностью уверен, почему он вдруг решил посмотреть на Райкера в этот момент. Это было что-то инстинктивное. Он быстро перевел взгляд на экран, надеясь, что его взгляд изменился так быстро, что она даже не заметила.

— Конечно, советник, — сказал он. — Я был бы польщен.

— Спасибо, капитан. Я передам Ворфу. Он будет в восторге.

— Восторженный Ворф... А вот это трудно себе представить.

Они поболтали еще несколько минут, Диана повторила большую часть того, что она сказала Райкеру, для Пикарда, а Пикард также счет забавной ситуацию с Ворфом, отец которого ругает за длину его волос. Наконец они закончили, Диана ушла, и Райкер повернулся к Пикарду.

— Что я могу сделать для вас, капитан? — спросил он.

— Ну, я пришел поговорить с вами о том, чего нам ожидать в плане вопросов от адмиралов, назначенных в комиссию. Я знаю, что между вами и Джеллико нет никакой приязни, но я хотел бы подробнее обсудить с вами адмиралов Грея и Требора. Тем не менее, мне было интересно, есть ли что-то, что вы хотели бы обсудить перед этим.

— Обсудить, сэр? — спросил Райкер, слегка наклонив голову и выказав вежливое недоумение.

— Уилл... — Пикард прочистил горло и улыбнулся по-доброму. — Уилл, я могу быть кем угодно, но я определенно не дурак. Помолвка Ворфа и Дианы, и их просьба ко мне провести церемонию, должно быть, на вас подействовала.

— Приятно сознавать, что все обо мне беспокоятся, — начал Райкер.

— Все?

— Ну, у нас с Джорди был разговор, — признался Райкер. — Но я скажу вам то же самое, что сказал ему: у нас с Дианой был шанс быть вместе. Мы решили остаться просто хорошими друзьями. И если она будет счастлива с Ворфом, то я рад за нее. На самом деле, больше ничего нет.

— Так всегда и бывает, — Пикард помолчал мгновение, а затем с улыбкой сказал: — Я когда-нибудь рассказывал вам о Мэгги?

— Мэгги, сэр?

— Мы с ней вместе учились в Академии. Я думал, что ничто не сможет отвлечь меня от моих целей и карьеры, но когда мы с Мэгги увидели друг друга, это было словно молния, которая просто соединила нас двоих. Мои чувства к ней заставили все предыдущие отношения померкнуть в сравнении. Как будто до нее они были просто мимолетными увлечениями. Вселенная возможностей, представлявшая мое будущее, внезапно, казалось, расширилась, включив в себя еще одну, которой никогда не было раньше. И она чувствовала то же самое по отношению ко мне, я это знаю. Для каждого из нас мы были первыми, кто коснулся душ друг друга.

— Имзади, — тихо заметил Райкер.

— Прошу прошения?

— Ничего. Извините, что прерываю. Так вы говорили?..

— Так вот. Мэгги и я строили планы. Мы собирались служить вместе, мы собирались быть вместе всегда. Мы были готовы отложить в сторону наше эго. Если один из нас станет капитаном первым, другой с готовностью будет служить первым помощником. Казалось, ничто не сможет нас разлучить, настолько сильной была наша преданность друг другу, — он помолчал, а затем вздохнул. — Но что-то все-таки произошло.

— Что это было, сэр?

— Жизнь, Уилл, — он улыбнулся. — Жизнь. Ты планируешь вещи, пытаешься ухватить свою судьбу и подстроить ее под свои желания, но тебе никогда не удается крепко за нее ухватиться. Она всегда умудряется ускользнуть от тебя.

— Я не хотел проявить неуважение, сэр.

— Уилл, мы не в моей каюте и не на мостике звездолета. Здесь только вы и я, в квартире на Земле. Выскажите свое мнение.

— Ну, сэр, что вы пытаетесь этим сказать?

— Суть в том, что мы никогда не прекращаем попыток. Можно смириться с тем, что невозможно контролировать судьбу, но нельзя смириться с самой судьбой. Никогда не прекращайте бороться, никогда не прекращайте попыток!

— И вы думаете, что я так же поступил с Дианой?

— Я так думаю, да. Это то, что я сделал с Мэгги. И я сожалею об этом по сей день. Сожаления и принятие — это ужасно, Уилл. Ужасно.

Это было то, что Райкер знал слишком хорошо, потому что он смотрел прямо в лицо сожалениям. Было время, когда Райкер из будущего использовал Хранителя Вечности, чтобы вернуться во времени. В той реальности Райкера, Диана Трой умерла сорок лет назад, и он так и не смог с этим смириться. В конце концов, он пришел к выводу, что Диана была убита, и, используя Хранителя, вернулся во времени, чтобы попытаться предотвратить эту катастрофу. Райкер столкнулся лицом к лицу со своим будущим «я» и никогда не забывал выражение муки в его глазах.

— Я твое будущее без нее, парень, — прорычал на него грядущий Райкер, и это было действительно пугающее зрелище. Это были не седые волосы и седая борода, и даже не морщины, которые так пугали Райкера в его будущем воплощении. Вместо этого в глазах человека пылала неприкрытая, жгучая ярость, полная ненависти, возможно, ко всей вселенной за то, что она лишила его будущего, которое, как он ясно чувствовал, принадлежало ему по праву.

В этот раз цель была достигнута. Жизнь Дианы была спасена, и в идеале адмирал Райкер вернулся в будущее, которое ему больше нравилось. Но вопрос о том, станут ли Райкер и Диана парой, оставался неясным. Если и было что-то хуже знания своего будущего, так это знание того, каким оно может быть, и неуверенность в том, как к нему относиться.

— Ужасная вещь, — повторил Райкер. Но затем он сосредоточился и твердо сказал: — Капитан, это не одно и то же. Я просто знаю, что я просто не способен дать Диане то, что она хочет или в чем нуждается.

— Правда? — Пикард покачал головой. — Уилл, вы знаете, в чем ваша проблема?

— Нет, сэр, но я предположу, что вы мне сейчас расскажете.

— Ваша проблема в том, что если вы убеждены, что что-то можно сделать, то вы найдете способ это сделать. В этом отношении вас не остановить. Точно так же, если вы решите, что что-то сделать невозможно, то ничто на небе или на земле не заставит вас это сделать. Вас полностью контролирует само исполняющееся пророчество.

— Капитан... Я не одинок в этом вопросе. Диана чувствует то же, что и я. Она хочет остаться просто друзьями. Как я должен вызывать в ней чувства, которыми она не обладает? Чистой силой воли?

— Ну, Воля — ваше имя. [англ. Will — воля, решимость]

На это Райкер рассмеялся.

— Вы меня поймали, капитан. Но что вы хотите, чтобы я сделал, сэр? После слушаний, вы хотите, чтобы я прыгнул в первый же транспорт на Бетазед? Ворвался к ним в домЛуаксаны Трой, сказал Диане, что мы должны быть парой?

— Вы так чувствуете?

— Нет!

— Тогда, полагаю, весь этот разговор не имеет смысла, — заметил Пикард.

— Соглашусь, сэр.

— Хорошо, тогда прошу прощения за то, что поднял эту тему.

— Не беспокойтесь об этом, сэр, — медленными шагами Райкер подошел к окну и прислонился к нему, снова глядя на мост. — Кстати, что случилось с Мэгги? Вы ее когда-нибудь видели еще?

— Время от времени. Я, кстати, завтра ее увижу.

Райкер повернулся и посмотрел на него, приподняв бровь.

— Свидание?

— В каком-то смысле. Она — одна из трех адмиралов на завтрашнем заседании.

Райкер потер переносицу большим и указательным пальцами, словно внезапно ощутив сильную боль.

— Просто из общего любопытства, сэр, и не желая выпытывать, кто именно с кем порвал?

— Я говорю, что это сделал я, она говорит, что это сделала она.

— Тогда просьба, можем ли мы на время расследования согласиться с ее интерпретацией?

— Ты читаешь мои мысли, Номер Один. Ты читаешь мои мысли.

В задней части частного дома Роженко было небольшое крыльцо. Ночь была прохладной, и когда голый по пояс Ворф стоял на крыльце и смотрел на полную луну, его ноздри слегка раздувались. Он оперся на перила, крепко вцепившись в них, по-видимому, не обращая внимания на хруст в воздухе.

— Прекрасная ночь, не правда ли?

Ворф услышал, как мужчина приближался, но поскольку тот пытался быть бесшумным, Ворф ничего не сказал, на всякий случай, если его отец хотел, чтобы его присутствие не было обнаружено.

— Прекрасная ночь, отец, — ответил Ворф.

— Не можешь уснуть?

— Я просто нахожу ночь заманчивой, — сказал Ворф. Он глубоко втянул воздух, его мышцы напряглись на грудной клетке. — Я не осознавал, как сильно я скучал по ней.

Сергей был в халате поверх пижамы, когда он подошел к сыну.

— Помнишь ту ночь, когда ты пошел на охоту? — спросил он.

Ворф повернулся и посмотрел на него с озадаченным выражением.

— На охоту?

— Однажды ночью, когда мы жили на Голте, когда ты впервые пришел к нам, ты вышел на улицу в ночь, очень похожую на эту, снял с себя одежду и ринулся в темноту. Когда мы, наконец, нашли тебя на следующий день, ты лежал, свернувшись калачиком в лесу. Ты слегка дрожал, на твоем лице была довольная улыбка, и на уголках твоего рта была запекшаяся кровь.

Ворф покачал головой.

— Кажется, у меня остались смутные воспоминания об этом.

— Слухи распространились довольно быстро. Довольно сложно скрыть такое. Соседи протестовали. Они боялись тебя. Это было очень тяжелое время для нас. Очень тяжелое.

— Я не думаю, что я оценил трудности, которые выпали на вашу долю в то время. Возможно, я и по сей день не могу полностью оценить их, — он помедлил мгновение, а затем спросил: — Ты жалеешь об этом?

Ворф был слегка смущен, когда Сергей не ответил сразу. Когда он ответил, это было довольно уклончиво.

— Ты должен понять разницу между твоей матерью и мной, — начал Сергей. — Когда я нашел тебя на Китомере, избитого и жалкого под этой грудой обломков, мое решение вернуть тебя в Голт, усыновить тебя, было принято под влиянием момента. Такой уж я есть. Я не думаю о вещах так, как должен. Я действую импульсивно, что вполне подобает специалисту по варп-полям, не так ли? — он рассмеялся над собственной шуткой, но, увидев, что Ворф не смеется, замолчал и прочистил горло. — Твоя мать же всегда была рациональной. Я рассказал ей о тебе, и она сказала: — Серега, ты хоть представляешь, во что ты нас впутываешь? Понимаешь?

— Ты хочешь сказать, что она меня не хотела? — медленно спросил Ворф.

— Конечно, она хотела тебя. Не в этом суть. Она хотела тебя, но она полностью осознавала последствия наших действий. Она очень методична, очень разумна. Она все продумывает и делает свой выбор, основываясь на том, что кажется наиболее разумным курсом действий.

— Отец, я не хочу показаться дерзким, но зачем ты мне это рассказываешь?

— Потому что ты во многом похож на нее. У тебя и так достаточно импульсивности от твоего клингонского наследия. Но от твоей матери ты научился оценивать ситуацию, делать обоснованный выбор. Она научила тебя действовать разумом, а не сердцем. Понимаешь, к чему я клоню?

Ворф кивнул, затем остановился.

— Нет, — признал он.

Сергей смотрел в ночь, но теперь он повернулся к сыну.

— Эта девочка, она кажется прекрасной. Умная, сообразительная, спокойная. Твоя мать, могу тебе это сказать, обожает ее.

— А ты нет?

— Я думаю, она замечательная! Я просто... — он неопределенно махнул рукой. — Когда я представлял себе тип женщины, с которой ты в итоге окажешься рядом, она каким-то образом казалась совсем не такой. Без обид.

— Без обид. Ты не первый, кто делает это замечание, отец. Мы противоположности, во многих отношениях. С другой стороны, это, безусловно, дает нам много тем для разговора.

Сергей уклончиво хмыкнул.

— Ворф, зачем ты женишься на этой девочке?

— У нее есть имя, отец. Я был бы признателен, если бы ты его использовал.

Не смутившись мягким упреком сына, Сергей спросил:

— Зачем ты женишься на Диане?

— Потому что, она дополняет меня, отец. Она ценное дополнение. Она плавно вписывается в структуру подразделения.

— Сынок, ощущение, что ты описываешь варп-катушку. Или оружие. Ты любишь эту девочку — Диану?

— Женился бы я на ней, если бы не любил ее?

— Ворф... — он замолчал, пытаясь подобрать слова. — Ворф, в старые времена, в очень старые времена, браки заключались не по любви. Их составляла сваха, и любая из дюжины причин могла считаться разумной для заключения брака. Это пришло отсюда, — и он постучал по голове, — а не отсюда, — и он коснулся своего сердца.

— Отец, мы обсуждаем решение, которое касается всей жизни человека. Оно должно исходить из обоих источников, не так ли?

— Я просто...

— Отец, — и он скрестил руки в оборонительной позе. — Я люблю Диану. Если бы я не любил, я бы не женился на ней, несмотря на все другие логические причины сделать это. Я пришел сюда не за твоим благословением. Однако я был бы очень признателен, если бы получил его.

Сергей посмотрел в глаза своего приемного сына. Так много раз он находил эти холодные глаза непроницаемыми. Жизнь среди людей никогда не была легкой, и Ворфу снова и снова причиняли боль. Сначала природная жестокость детей, а затем гораздо более коварная жестокость взрослых, которые боялись здоровенного клингона, как будто он был ходячей кучей взрывчатки среди них. Но Ворф счел бы верхом унижения позволить этой боли проявиться, и он научился очень искусно скрывать ее.

Однако на этот раз Ворф немного ослабил бдительность. Все это было в его глазах, потребность в одобрении отца. Когда Ворф принял на себя грозный вызов стать первым клингоном в Звездном флоте, он сделал это отчасти для того, чтобы подражать Сергею. Взяв себе жену и стремясь поступить правильно по отношению к своему ребенку, Сергей понял, что Ворф снова следует его примеру, хотя, возможно, и неосознанно.

У Сергея были сомнения, серьезные сомнения. Однако это была жизнь Ворфа, и Ворф не спрашивал его мнения о Диане (прекрасной девушке) или о том, как это повлияет на Александра (он явно был счастлив с ней) или...

Чем больше Сергей думал об этом, тем больше ему казалось это разумным. Но инстинкт, которым он руководствовался столько лет, подсказывал ему, что это ошибка. Что они просто слишком разные. Но Сергей вряд ли был экспертом в делах сердечных. В конце концов, ему не приходилось принимать решения относительно партнера почти полвека, так что это было не похоже на практику.

Его сын нуждался в нем. Это была суть. Его сын нуждался в одобрении отца, и у него не было никаких земных причин отказывать ему в этом.

— Конечно, у тебя есть мое благословение, Ворф, — сказал он. — Ты знаешь это. Мое и твоей матери. Я не хотел, чтобы ты думал, что я...

— Все в порядке, отец, — и тут, к удивлению Сергея, краешки рта Ворфа начали дергаться. Медленно они натянулись, а затем поднялись, и Ворф представил редчайшее из явлений: свою улыбку. Не дикую помесь ухмылки и рычания, которая иногда украшала его лицо, когда наступал бой. Это была искренняя, почти человеческая улыбка. — Я знаю, что мы необычная пара, и я знаю, что ты действуешь в моих интересах.

— Я рад, что ты понимаешь, Ворф, — он слегка поежился от холодного воздуха. — Идем, сынок. Здесь холодновато для моих старых костей. Что, если мы зайдем внутрь, и я сделаю тебе теплого молока, как я делал раньше?

— Отец, ты никогда не делал мне теплого молока.

— Никогда?

Ворф вернулся мыслями назад.

— Однако ты давал мне водку время от времени.

— Ну, тогда... — он похлопал сына по плечу. — Давай посмотрим, что мы можем сделать, чтобы тебе угодить. Тебе водка, мне молоко. В каком-то смысле, я думаю, это уместно.

Глава шестая

— Убейте его!

Едва первый слог вылетел из уст ромуланки, как Том Райкер пошевелился.

Как бы он ни устал, как бы он ни был измотан, это нисколько его не замедлило, когда он бросился вперед, прежде чем кто-либо из ромуланских охранников успел выстрелить в него. Единственным преимуществом было то, что они находились в относительно тесном помещении. Они не могли все просто начать стрелять, так как они с такой же вероятностью могли бы попасть друг в друга, как и в него. Это было его превосходством, и на самом деле его было не так уж много. Одного этого было достаточно, чтобы ошарашить, но он не собирался позволить замедлить его.

Это было отважное усилие. Его первоначальный удар пришелся в живот ближайшего ромуланца, который испустил воздух, отшатнувшись назад, увлекаемый весом Райкера и его чистой маниакальной энергией. Женщина удивленно моргнула, словно пораженная авантюрой и в то же время полной тщетностью, которой Райкер предавался в то, что, несомненно, было его последними мгновениями. Райкер оттолкнул ромуланского охранника и ударил ногой в пах ближайшего стоящего ромуланца. Охранник согнулся пополам, и на мгновение Райкеру показалось, что у него действительно есть шанс. Шанс на то, в чем именно он не был полностью уверен. Он не знал, куда бежать, не имел ни малейшего понятия, к кому обратиться за помощью. Но первым делом было ясно одно — если он не выберется оттуда и не выживет, у него не будет ни единой надежды в аду.

Внезапное движение одного из охранников привлекло его внимание. Он повернулся, чтобы справиться с непосредственной угрозой, и, как следствие, не увидел приклад ромуланского бластера, который с обычной ромуланской яростью обрушился на его череп. Звезды взорвались перед его глазами, и Райкер опустился на одно колено. Он потянулся, словно пытаясь найти невидимую опору, на которую он мог бы потянуться. Второй удар по голове положил конец всякой надежде на освобождение, когда Райкер сполз на пол. Он почувствовал, как его охватывает волна тошноты. Теперь у него был новый план — он хотел прожить достаточно долго, чтобы его вырвало на чьи-то ботинки. Это, казалось, все, на что он был способен в тот момент, но, по крайней мере, это имело ценность в виде протеста.

И тут громкий, строгий голос сказал:

— Оставьте его в покое!

Райкер не мог поверить в происхождение голоса. Пробиваясь сквозь дымку, окутавшую его череп, он смог увидеть, что женщина-ромуланка тоже была удивлена. Она смотрела на Сакета, который собирался покинуть транспортную, когда началась драка.

— Оставьте его в покое, — повторил Сакет, каждое слово давалось ему с явным усилием. — Он, спас мне жизнь, Села. Я ему обязан. И ты тоже. Если бы не он, твое спасение было бы напрасным.

— Но...

— Без «но», Села. Я знаю тебя слишком долго. Я знал твою мать, и она...

Затем колени Сакета начали полностью подгибаться под ним. Ромуланцы, которые его поддерживали, застыли на месте, явно не зная, что делать.

— Уведите его отсюда, немедленно! — приказала женщина, которую он называл «Села». Сакета быстро унесли, слабые протесты все еще были слышны из его уст.

Райкер ничего этого не видел, потому что стоял на четвереньках, а мир все еще кружился вокруг него. Пара обутых в сапоги ног медленно вошла в его узкий обзор окружающей среды, и он задался вопросом, будут ли это те счастливые сапоги, на которые его собирается вырвать.

— Что ты здесь делаешь, Райкер?

Гневный и презрительный вопрос пронзил его насквозь.

«Она знает меня?» — с удивлением подумал Райкер, и тут же ему стало ясно. Она знала Уилла Райкера, его двойника и близнеца. По тону голоса она имела с ним дела, которые не прошли для нее особенно хорошо. Логичным было бы сказать ей, что он, на самом деле, вовсе не Уилл Райкер, а Том Райкер. Том Райкер...

Невозможно отличить идентичного и генетически похожего близнеца Уилла Райкера, созданного в результате несчастного случая на транспортере, который случается один раз на миллион.

О да. Это должно было сработать.

Именно так и нужно поступить, когда тебя окружал непримиримый враг — сотворить нелепую историю, которая, скорее всего, будет встречена с полным презрением. Он почти мог слышать реакцию в своем воображении:

— Ты ожидаешь, что мы поверим в это? Ты что, с ума сошёл? За каких дураков ты нас принимаешь? — и за этим немедленно последовало ещё больше пинков, ещё больше ударов, его голова прогибалась, и он, Райкер, доходил до состояния, когда он был либо слишком жалок, чтобы беспокоиться о том, чтобы оставаться в живых, либо был таким отвратительным, что смерть была бы предпочтительнее.

Но он не знал, что еще сказать.

Поэтому он ничего не сказал. Он просто скорчился на полу, пытаясь бороться с волной тошноты, которая его захлестнула, но не поддавался ей.

— Сильный, молчаливый ублюдок. Как это типично, — сказала Села. Она помедлила мгновение, взвешивая его судьбу, а затем резко сказала: — Заприте его. Мы разберемся с ним позже.

Это, конечно, было лучше, чем «убейте его». Его не рвало, и его собирались взять в плен ромуланцы, чье обращение с пленными было легендарным по своей жестокости.

Похоже, это был его счастливый день.

Села стояла рядом с Сакетом, крепко держа его за руку, пока старший ромуланец лежал на столе в медицинском отделении. Ромуланские медицинские учреждения изначально были не очень хороши. Основная философия ромуланцев заключалась в выживании сильнейших, и тем, кто был слишком ранен, чтобы выжить, обычно позволяли умереть как само собой разумеющееся. Но ситуация с Сакетом была совсем другой, по крайней мере, насколько это касалось Селы. Она посмотрела на врача, который просто покачал головой. Он не мог ни черта сделать. Ущерб был слишком обширным. По правде говоря, Сакет изначально не имел права быть живым.

— Я видел, как ты летала на этом истребителе, — прошептал Сакет. Несмотря на свой острый слух, Селе все равно пришлось наклониться вперед, чтобы услышать все, что он говорил. — Это была ты, не так ли?

— Я бы никому другому не позволила это сделать, — сказала Села. — Все мои люди говорили, что я сумасшедшая.

— Так и есть. Я всегда знал это. Иногда я думаю, что это был мой главный вклад в твое обучение, — он закашлялся все сильнее и сильнее, а затем, казалось, взял себя в руки исключительно силой воли.

— Лежи спокойно, Сакет.

— И умереть тихо? Нет, — он покачал головой.

— Сакет, где ты его спрятал? — спросила она. — Скажи мне, где. Он у тебя с собой? Он остался на Лазоне II?

Сакет, казалось, не слышал ее. Вместо этого его мысли были в другом месте.

— Райкер, он хороший человек, используй его на своей стороне, я выращивал его для тебя, знал, что ты придешь за мной. Он мое последнее наследие для тебя.

— Как его использовать? — спросила Села. — Для плана? Нам нужен ты! Он нам не нужен.

— Нет. Мы не... Но подумай, насколько это эффективнее...

Медленно до нее начал доходить смысл того, что он говорил.

— Да, да, возможно так и было бы, наверное.

— Начинаешь видеть... Всегда быстро схватывала. Вы с Райкером хорошая команда, хорошая пара.

Несмотря на серьезность ситуации, Селе пришлось подавить желание рассмеяться.

— Хорошая пара? Немного поздновато для тебя начинать новую карьеру свахи, не так ли, Сакет?

Сакет ничего не сказал.

Она снова позвала его по имени, слегка встряхнула его. Но даже когда она это сделала, она уже знала. Знала без всяких сомнений, что он умер.

Чувства начали накрывать ее, как прилив накатывает на берег. Она оттолкнула их. Они были для нее проклятием. У нее не было на это времени.

— Он не сказал нам, где это находится, — сказал медицинский офицер, плотный ромуланец по имени Ток. — Он испытывал слишком сильную боль и не мог сосредоточиться на том, что было важно.

— Либо так, — задумчиво произнесла Села, — либо он был уверен, что мы сможем найти его без его помощи, и хотел использовать оставшиеся силы для решения других вопросов.

— Например, как Райкер?

— Видимо, да, — она повернулась на каблуках и направилась к выходу.

— А как же Сакет? — спросил Ток.

— Проведите полную диагностику его датчиками. Разберите его на части, орган за органом, если понадобится. Если образец на нем, он мне нужен.

С этими словами Села покинула медицинский отсек, оставив Тока заниматься своей работой.

Когда она шла по коридору, она была напряжена, не глядя ни налево, ни направо, как будто ей было все равно на окружающих. Внешне она излучала полное спокойствие и контроль. Внутри она была бушующим потоком. Сакет умер. Образец все еще не найден. И у нее был Уилл Райкер.

Что она собиралась с ним делать?

Это ей предстояло определить, и небольшая беседа, которая ей предстояла с заключенным, поможет ей принять то или иное решение.

Три раза Райкер пытался сесть, и каждый раз его охватывала тошнота. Но на четвертый раз ему все же удалось взять себя в руки и сесть без каких-либо помех.

— А теперь мой следующий трю... — пробормотал он, прежде чем собраться с духом и встать. Ему удалось это сделать, прислонившись к суровой металлической стене, сделав несколько глубоких вдохов и, наконец, медленно обойдя периметр ромуланской камеры. Ему не потребовалось много времени, чтобы ощутить окружающую обстановку. Шесть шагов в любом направлении практически покрывали ее. Там была твердая горизонтальная доска, которая служила единственным предметом мебели в этом месте — диван и кровать в одном целом. Если ему нужно было облегчиться или избавится от пищи, которую ему давали, его под вооруженной охраной отводили в помещение по коридору, а затем быстро возвращали обратно. Это было вся его реальность.

Естественно, было силовое поле, преграждающее ему выход, и еще охранник, уверенно стоявший на месте. Охранник даже не соизволил посмотреть в сторону Райкера, что более или менее устраивало Райкера. В любом случае, он не был особенно болтлив в тот момент.

Он услышал торопливые шаги, приближающиеся к нему, и задался вопросом, будет ли это ромуланский карательный отряд или кто-то еще, кого пошлют, чтобы прикончить его. Или, может быть, они сначала будут пытать его, чтобы получить информацию. Вот это был бы кусочек рая.

Том рассудил, что окно возможностей для него закрылось, чтобы сообщить своим похитителям, кем он был на самом деле. Хотя он все еще серьезно сомневался, что такое начинание увенчалось бы хоть малейшим успехом. Ромуланцы были вспыльчивым народом, и они с такой же вероятностью могли подумать, что он пытается сделать из них дураков, как и все остальное. Кроме того, единственный шанс на выживание у него мог быть, если бы они думали, что он много знает или что он более ценен, чем он есть на самом деле.

Также был вопрос о выкупе. Вполне возможно, что они попытаются что-то выменять в обмен на него, действуя под верой, что у них в распоряжении легендарный коммандер Уильям Райкер. Уилл Райкер действительно мог быть полезной разменной монетой. Том Райкер, с другой стороны, был бесполезен.

Тому было тяжело с этим смириться, но это было так. Том Райкер был тем, чей захват и возможная смерть в плену не имели никакого значения ни для кого. Он уже был опозоренным предателем. Кто в Звездном Флоте мог бы рискнуть собой ради него? Он был капризом природы, неисправностью транспортера с душой, чьей-то чужой душой. У него не было ничего. Ни свободы, ни чести, ни даже самого фундаментального свойства, которым обладает каждое живое существо, разумное или нет, в известной галактике — уникальности. Где-то там, свободно бродя по галактике, был кто-то, кто был во всем идентичен, за исключением карьеры и уважения со стороны его коллег. В этих вопросах он был намного лучше.

И Том Райкер, пытаясь найти свою нишу в галактике, дорого за это заплатил. Жизнью в кардассианском трудовом лагере, и это в рамках смягченного приговора.

«Лучше бы они меня убили», — мрачно подумал он.

Именно в тот момент, когда он был в таком мрачном настроении, к нему вошла Села.

Она стояла по другую сторону силового поля, разглядывая его на мгновение, пока он сидел на своем неудобном предмете мебели. Затем она кивнула охраннику, который деактивировал силовое поле. Она прошла и встала там по центру комнаты, скрестив руки, в ожидании.

Том ничего не сказал.

Села тоже.

Так они молчали десять минут. Затем Села повернулась на каблуках и вышла, не обменявшись с ним ни словом.

То же самое произошло и на следующий день, все произошло точно так же, только на этот раз это длилось двадцать минут.

На следующий день — тридцать.

Но между ними не было произнесено ни слова. Это стало почти извращенным испытанием воли. Она стояла там, а он сидел на койке, и это было пределом их взаимодействия. Если бы они были телепатами, это могло бы иметь какой-то смысл. А так даже охранник казался озадаченным. Каждый раз, когда Села выходила из камеры, он вопросительно смотрел на нее, но она даже не отвечала на его взгляд.

Во время третьего визита, когда Села собиралась уходить, Том решил развлечься. Как раз когда она начала отворачиваться, Райкер подмигнул ей. Она оглянулась на него, но его лицо снова стало бесстрастным. Ни единой трещины в каменном фасаде, который он так тщательно для себя создал. Она немного поколебалась, а затем снова вышла.

Когда она вернулась в четвертый раз, то уже с предложением.

— Мы нашли.

По правде говоря, Току не потребовалось много времени. Он нашел его в течение двенадцати часов после начала вскрытия, и он мысленно ругал себя за то, что это заняло так много времени.

Части тела Сакета были разложены по отсеку для вскрытия, но внимание Селы было приковано к глазу, который смотрел на нее (конечно, не мигая).

— Его левый глаз, если быть точным, — гордо сказал Ток. — Это была уникальная конструкция, изготовленная из настоящей живой ткани. Разработанная так, чтобы ее нельзя было обнаружить даже самыми передовыми методами. Полностью функциональная и неотличимая от живого глаза. Вы никогда не узнаете, какой из них поддельный.

— В его глазах, — удивленно сказала Села.

Ток с готовностью кивнул и, используя свои медицинские инструменты, осторожно перевернул глаз. Используя скальпель, он заставил гармоники внутри вибрировать на определенной частоте, которая, по-видимому, была закодирована в микросхеме глаза. Через несколько мгновений раздался очень тихий, едва слышимый «щелчок», а затем задняя часть глаза открылась. Очень деликатно Ток удалил чип, который блестел серебром, за исключением одной области, которая была темно-синей.

— Это оно? — спросила Села. Она старалась, чтобы ее голос звучал спокойно и нейтрально, но в ее тоне явно слышалось волнение.

— Я полагаю. Да, определенно. Схема чипа сохраняет химический образец в своего рода стазисе, инертном и безвредном.

— Он добился этого, — в ее голосе были зависть и благоговение. Она посмотрела в сторону его сердца, которое стояло отдельно на серебряном подносе. — Сакет, старый ублюдок, ты действительно сделал это. Ты нашел его. Я не думала, что это возможно, но если кто-то и мог это сделать, то только ты, — она подумывала съесть сердце из чувства уважения к Сакету, но решила, что сейчас, вероятно, неподходящее время для таких действий.

Она бросила взгляд через плечо, как будто каким-то образом она могла увидеть кардассианцев, их родной мир или их тюрьму из медицинского отсека ромуланской боевой птицы.

— Сколько времени тебе понадобится, чтобы синтезировать это? — спросила она Тока, не глядя на него. — Синтезируй и проверь.

— У меня нет возможности узнать, Села, — извиняющимся тоном сказал Ток. — Просто слишком много неизвестных. Поскольку я не знаю, из чего состоит это соединение, я не могу точно сказать, что потребуется для его синтеза, и сработает ли оно или нет, для начала требуется полное моделирование на компьютере. Если, конечно, — добавил он, — вы добровольно не протестируете его сами.

— Не ехидничай, Ток, если не хочешь, чтобы я выбрала тебя в качестве подопытного.

Ее голос затих, и она задумчиво посмотрела в пространство.

Села часто была загадкой для Тока, но на этот раз он подумал, что догадывается, о чем она думает.

— Райкер? — догадался он. — Ты думаешь, что мы могли бы провести испытания на Райкере?

Она посмотрела на него так, что стало ясно, что он снова полностью упустил из виду то, что она обдумывала.

— Ты слишком узко мыслишь, Ток. Нет, мы не будем тестировать это на Райкере. Это было бы чрезвычайной тратой материала. Не торопись, Ток. Мы никуда не торопимся. Никто никуда не денется. Что касается Райкера, то у меня на него другие планы.

Она нашла его весьма любопытным экземпляром. Когда она впервые пришла к нему, пока он был в плену, она понятия не имела, что им будет настолько трудно даже просто выйти за рамки первоначального контакта. Но каким-то образом она просто ожидала, что Райкер собирется с мужеством. Что он начнет угрожать, или уговаривать, или умолять, или хвастаться, что угодно, что было бы о-о-очень типично для высокомерного второго офицера «Энтерпрайза».

Вместо этого не было ничего. Возможно, он пытался показать ей, что он относился к ней с таким презрением, что у него не было желания с ней разговаривать, или это было грандиозное проявление бравады, или ему действительно было просто наплевать. Все эти варианты, казалось, изобиловали массой возможностей.

Но она поняла, что ничего не добьется, если все будет продолжаться так, как есть. Поэтому ей придется что-то сделать, чтобы перевести их на следующий уровень, поскольку становилось очевидным, что Райкер не собирается ничего делать.

— Сакет мертв, если тебе интересно.

Он почти подпрыгнул, когда она заговорила, так как это был первый раз, когда она это сделала. Но он очень быстро восстановил свое внешнее спокойствие.

— Я задавался этим вопросом. Спасибо, что рассказала мне, — он помолчал, а затем добавил как ни в чем не бывало: — Я считал его другом. Мои соболезнования вам, какими бы ни были ваши отношения с ним.

— И как же ты там оказался?

— Там? Где?

— В кардассианском трудовом лагере, дурачок, — раздраженно сказала Села. Она, казалось, неторопливо прислонилась к одной из стен камеры Райкера. Но у Райкера было ощущение, что она на самом деле готова к бою. Если он сделает хоть малейшее неверное движение, она будет готова разобрать его на части. По крайней мере, она, вероятно, предполагала, что сможет. Сможет ли она действительно совершить этот подвиг — другой вопрос, хотя, учитывая состояние Райкера после всех этих месяцев, он бы не хотел делать ставку против нее.

Он также заметил еще одного ромуланца, будто невзначай стоящего в коридоре с видом, что у него не было особой причины находиться там. Он был выше среднего ромуланца, с высоким лбом и необычно темными глазами, которые плавали на довольно бледном лице. Когда ромуланец, казалось, заметил, что привлек внимание Райкера, он поторопился выйти из поля зрения заключенного, но Райкер был уверен, что он все еще там. И кем бы ни был этот ромуланец, Райкер ни на секунду не поверил, что он оказался там чисто случайно. Ромуланцы были слишком методичным народом. Каждое слово, вылетающее из их уст, было тщательно выверено, и каждое действие, которое они предпринимали, было сделано с тщательным планированием. Ромуланца с бледным лицом раньше там не было, а теперь он был. Определенно, в этом была цель.

Любопытно, что Райкер был удивлен, обнаружив, что ему было не так уж и важно, кто это был. Следить нужно было за Селой. С этой целью он сосредоточил свои мысли исключительно на текущем разговоре, не позволяя себе отвлекаться на ментальные закоулки. Для него это было несложно. Много лет назад Диана провела долгие часы, обучая его ментальной дисциплине, которую бетазоиды отточили до очень тонкого искусства. Райкер едва ли был телепатом, хотя он мог общаться с Трой мысленно, когда обстоятельства были подходящими, и даже тогда это было бессистемным общением. Однако ментальная сосредоточенность Райкера была непревзойденной. Когда он был сосредоточен на чем-то, ничто не могло его отвлечь. Он ни за что не собирался позволить Селе обмануть его, чтобы он раскрыл то, что он не хотел, чтобы она знала. Хитрость была в том, чтобы быть осторожным, чтобы не было сказано ничего неправильного, но и у Селы не создавалось впечатления, что он не был с ней откровенен.

— Я был на задании, — сказал Райкер. — Задание, которое должно было стать крупным ударом по кардассианцам.

— От имени Звездного Флота и Федерации? — спросила она.

Он попытался казаться мрачно-юмористичным.

— Скажем так, они не одобряли.

Это было правдой. В то время, когда Том Райкер перешел на сторону Маки, подпольной террористической группировки, объявившей частную войну кардассианцам вопреки договорам Федерации, Звездный Флот не знал, что он не находится на своем новом посту на звездолете «Ганди». Поэтому, конечно, они не одобряли.

Села медленно кивнула.

— А. Дай-ка угадаю: «удачи тебе, Райкер, а если все пойдет не так надо, не жди, что мы тебе поможем».

Он ничего не сказал. Он решил, что ему будет полезнее держать язык за зубами и позволить Селе выдвигать предположения. Это было даже легче, чем пытаться взвешивать каждое слово.

— И кардассианцы поймали тебя.

— Полагаю, что да.

— И Федерация ничего не сделала, чтобы помочь тебе?

— Полагаю, что нет.

— Ну конечно, — сказала Села, шагая со странной развязностью, — если бы тебе пришлось этим заниматься, ты бы сделал то же самое. Потому что ты предан своему любимому Звездному Флоту, не так ли, Райкер?

— Разве это не тот момент, когда ты должна направить мне в лицо яркий свет и разрушить мою преданность?

Она осмотрела его ровным взглядом, и легкая улыбка действительно заиграла в уголках ее рта.

— Это то, чего ты хотел бы?

Он снова ничего не сказал.

— Это то, что нужно, — продолжила она, — разрушить твою верность Звездному Флоту?

Он знал, что такой вопрос, скорее всего, последует. Он не колебался, вместо этого говоря со спокойной, обдуманной откровенностью.

— Правда в том, — медленно произнес он, — что у меня было время, чтобы много поразмыслить о своей жизни. И если бы мне пришлось все начать сначала, я бы многое сделал по-другому.

— Правда? Что-то, связанное с Дианой?

Этот, казалось бы, безобидный, небрежный комментарий застал Райкера врасплох. Том посмотрел на нее, пораженный. Он не пытался скрыть свое замешательство.

— Откуда ты знаешь?

— Ты разговариваешь во сне. Тебе никто этого не говорил? Две ночи назад, во время твоего пребывания здесь, ты пробормотал имя «Диана». Пробормотал его как-то невнятно. Поначалу нам было трудно тебя понять. Это случайно не Диана Трой?

На этот раз он не спросил, откуда она знает. Но она все равно дала ответ:

— Всегда нужно иметь базовые знания о том, кто твои враги. Она доставила немало неприятностей нашей разведке, Тал Шиар. Не так давно мы поймали диссидента, и он рассказал нам несколько историй в надежде, что его жизнь будет сохранена. Одна из них была о некой Диане Трой со звездалета «Энтерпрайз» — вашего судна, насколько я помню, — которая выдавала себя за члена Тал Шиар и помогла М'рету и нескольким главным помощникам избежать их предполагаемых преследований со стороны нашего правительства. О да, Диана Трой произвела на нас большое впечатление, уверяю тебя. Так что... — и она сложила руки и посмотрела на него с удивленным, даже слегка самодовольным видом, — ты влюблен в нее? Это так? Твои опасения по поводу нее...

— Только мои опасения, — резко сказал Райкер, настолько резко, что охранник за дверью автоматически занял оборонительную позицию, как будто ожидал неприятностей. Райкер сдержался и затем сказал с впечатляющим спокойствием: — Она была не тем, о ком я говорил.

— Чем же тогда?

Вот оно. Он глубоко вздохнул и сказал:

— Я ничего не должен Звездному Флоту. Мне приходилось наблюдать, как другие заслуживают большего, чем я, всех этих жизненных удач, в то время как со мной обращались так, будто я не был чем-то особенным. Мне выпадали одни паршивые карты за другими, и если я больше никогда не буду иметь ничего общего со Звездным Флотом, мне действительно наплевать.

Он сказал все это на одном дыхании, как будто не мог дождаться, чтобы выплеснуть это из своей системы. Когда он замолчал, он просто посмотрел на нее в течение нескольких мгновений.

— Это то, что ты хотела услышать? — наконец спросил он ее.

— Я хочу услышать правду.

— Ты услышала ее.

Она подошла к нему с той же развязностью, которая у нее так хорошо получалась. С каждым шагом она колебалась всего мгновение, прежде чем поставить ногу, словно пытаясь почувствовать, не заложена ли в пол мина или что-то подобное.

— Ты хочешь сказать, что ты будешь не против немного отплатить Федерации? Что ты чувствуешь, будто ничего им не должен?

— О, я знаю, что я им ничего не должен. Если я чему-то и научился, так это тому, что я должен прокладывать свой собственный путь в этой галактике. Я должен быть сам по себе, чего бы это ни стоило, и я определенно не смогу достичь того, чего должен, если останусь в Звездном Флоте.

Она кивнула, выглядя довольно уклончиво. Он задавался вопросом, что происходит в ее голове, но ее лицо была нечитаемо.

— А если бы ты мог нанести ответный удар Звездному Флоту, — резко сказала она, — и Федерации, сделав что-то, что навредит их интересам, ты бы это сделал?

— Это зависит от того, что ты предлагаешь, — сказал он.

— Ммм, — она снова кивнула, но на этот раз она выглядела одобрительно. — Хороший ответ. Если бы ты просто сказал: «Да», я бы знала, что ты лжешь или отчаянно пытаешься сказать что угодно, чтобы расположить меня к себе, независимо от правды. Ты человек раздражающе глубоко укоренившейся морали, Райкер, насколько я знаю. Большинство тебе подобных такие же, даже недовольные, такие как ты. Ты знаешь, каковы могут быть границы этого «зависит»?

— Я не могу сказать наверняка. Думаю, я бы понял это, столкнувшись с ситуацией.

— Граница будет проведена, если речь будет идти про убийство?

Он не колебался в своем ответе.

— Я убивал, когда мне приходилось. Я бы убил снова. Если бы я справился, то миссия, которая привела меня в тюрьму, привела бы к огромному количеству мертвых кардассианцев, если бы мне удалось это сделать.

— Ты бы мог убить Пикарда?

По какой-то причине Райкер поднялся со своей кушетки, как будто одно только упоминание Пикарда требовало, чтобы он встал в положение, хоть немного напоминающее «смирно».

— Если бы мне пришлось, — сказал он через мгновение. — Я бы предпочел не... Он достаточно порядочный человек, — мысленно он пнул себя, так как чуть не оступился, сказав: — Он кажется достаточно порядочным человеком, — такая фраза вполне могла бы насторожить ее или, по крайней мере, вызвать у нее подозрения. Быстро придя в себя, он добавил: — Впрочем, я не чувствую к нему никакой подавляющей преданности. Иногда мне кажется, что я едва знаю этого человека.

Она, казалось, приняла все это. И затем, не говоря ни слова, она повернулась и вышла. Когда она проходила мимо охранника, она слегка кивнула, и он снова активировал силовое поле.

Райкер снова сел на свой неудобный диван. Но все прошло не так плохо, как ожидалось.

Села что-то задумала, в этом он был уверен. Сакет много раз говорил о своей любимой ученице, своей лучшей ученице, но он никогда не упоминал ее имени. Райкер списывал это на осторожность, которая практически въелась в Сакета. Но он определенно описал эту таинственную ученицу достаточно подробно, чтобы Райкер почувствовал, будто знает ее. С тех пор Райкеру стало ясно, что эта Села и есть та самая ученица, и более того, что Села имела дела с Пикардом, Уиллом Райкером и «Энтерпрайзом».

Более того, он был уверен, что она не организовала бы побег, если бы у нее не было какой-то цели. И если это так, то Том Райкер должен был в этом участвовать. Конечно, если бы это была атака или план, направленный на кардассианцев, он бы ревностно участвовал с чистой совестью. С другой стороны, если это была действительно миссия, направленная на Федерацию, то ему пришлось бы сделать все возможное, чтобы остановить ее.

Разве?

Эта темная мысль мелькнула у него в голове на доли секунды, а затем Том Райкер решительно отбросил ее. Конечно, он остановит ее, если она каким-то образом навредит Звездному Флоту или Федерации. В этом не было никаких сомнений.

И он провел остаток дня и большую часть ночи, убеждая себя в этом.

Села сидела в своей каюте, нетерпеливо барабаня пальцами по столу. И тут в дверь позвонили.

— Войдите, — сказала она.

Дверь с шипением открылась, и вошел высокий, довольно бледный ромуланец, который топтался в коридоре снаружи камеры. Он слегка наклонил голову в знак приветствия. Села, со своей стороны, не была особенно заинтересована в любезностях.

— Ну? — спросила она.

Ромуланца, к которому она обращалась, звали Крессн, и он был эмпатом.

Было любопытно, что ромуланцы, ответвление вулканской расы, не обладали ни одной из грозных сил разума, которые их раса основателей демонстрировала с такой легкостью. Никто не был полностью уверен, почему это так. Некоторые считали, что это вопрос простой генетики, но это не казалось удовлетворительным ответом. Для других это больше сводилось к вопросу общественного воспитания.

В далеком прошлом вулканцы были кровожадной, дикой и воинственной расой. В то время как вулканцы, чтобы спасти себя и не уничтожить всю свою расу бесконечным кровопролитием, превратились в образцы логики, ромуланцы выбрали совершенно иное направление. Они сохранили большую часть агрессивности и стремления к завоеванию, которые едва не привели их предков к полному вымиранию. Поскольку они так и не стали теми, кого кто-либо мог бы назвать созерцательной расой, они так и не нашли внутренней силы разума, которая была у вулканцев, и им не удалось раскрыть потенциал телепатических способностей, которые давали вулканцам возможность слияния разумов.

Тем не менее, нельзя было обоснованно утверждать, что не было генетической предрасположенности к силам разума. Они не могли появиться из ниоткуда. В таком случае потенциал для умственных способностей должен был существовать в равной степени как у ромуланцев, так и у вулканцев. В то время как вулканцы максимально использовали свой потенциал, ромуланцы позволили этому же потенциалу в себе увять и умереть. Возможно, потому что их контакт с вулканцами был прерван более чем тысячелетием ранее, во времена Сурака. Не присутствуя при великом путешествии открытий, в которое отправились вулканцы, ромуланцы просто не знали, как раса, на что они способны. Однако, как только они осознали это, когда они начали военную кампанию против Федерации столетием ранее, возникло движение, чтобы попытаться сыграть в своего рода игру в «догонялки» со своими кузенами.

До сих пор это не было подавляющим успехом. Однако было несколько небольших побед здесь и там. Одним из таких триумфов оказался Крессн. Прошедший тестирование в юном возрасте и обнаруживший определенный пси-потенциал, Крессн был взят у родителей и передан Тал Шиар. В ходе многолетнего обучения Крессн обнаружил три основных сильных стороны.

Во-первых, он был одаренным эмпатом, способным различать правду или ложь в утверждениях субъекта, а также ряд других эмоций.

Во-вторых, у него был талант к шпионажу. Это требовало от него большой концентрации, но при соответствующих обстоятельствах он мог скрыть свое присутствие от других в комнате, как старые земные ниндзя или легендарные призрачные люди Ку'уана. Он просто «убеждал» наблюдателя смотреть в сторону, отличную от той, где находился Крессн. Эта способность имела ограниченное применение: он не мог использовать свои эмпатические способности в такие моменты, поскольку сохранение его «плаща», как он любил это называть, требовало всей его концентрации. Более того, если это была очень людная комната, рано или поздно кто-то натыкался на него и не мог не заметить его. А если там была камера наблюдения, миссия мометальнооказывалась провалена.

И в-третьих, он был представителем довольно редкой породы — проецирующим эмпатом, способным вкладывать ключевые эмоции в людей и «проталкивать» эти эмоции туда, куда ему хотелось.

Короче говоря, у Крессона были свои особенности и плюсы, о которых Села узнала не понаслышке.

— Ну? — снова сказала она. Иногда Крессн, казалось бы, находящийся в своих мыслях, не отвечал без повторных подсказок.

— Он что-то скрывает. В этом я уверен. Ты уверена, что он тот, за кого ты его принимаешь?

— Конечно, это он, — она встала из-за стола и обошла комнату. — Помимо того, что я узнала его с первого взгляда, Сакет называл его Райкером. И когда я впервые столкнулась с «Энтерпрайзом», я полностью изучила весь его старший состав офицеров. Райкер был единственным ребенком. И я провела полное сканирование его молекулярной структуры по нашим собственным записям транспортера. Он полностью человек, то есть он не оборотень. Так что, если только ему каким-то образом не удалось вытащить брата-близнеца из воздуха за последние пару лет, это Уильям Райкер.

— Очень хорошо. Но он все еще что-то скрывает.

— А разве мы нет? — сухо заметила Села.

— Возможно, — тон Крессна понизился до чего-то, приближающегося к заговорщицкому. — Возможно, его присутствие там было какой-то ловушкой. Попыткой внедриться в нашу операцию.

По ее общему поведению было ясно, что она не особенно принимает эту идею.

— Ты просишь меня поверить, что Звездный Флот отправил одного из своих лучших офицеров в кардассианский исправительно-трудовой лагерь, в надежде, что, возможно, он сможет подружиться с ромуланцем? Ромуланцем, которого я знаю всю свою жизнь и который обладает сверхъестественным даром видеть двуличие? На тот случай, если ромуланца спасут, Райкер сможет пережить нападение и спасти жизнь ромуланца? Рассчитывая на то, что его новые похитители не убьют его? Это та извращенная логика, в которую ты просишь меня поверить, Крессн?

— Я просто прошу вас понять, что не все обязательно так, как кажется .

— Очень хорошо, — нетерпеливо сказала Села. — Считай это данностью. Оставим этот факт в стороне. Что насчет того, что он сказал? Он говорил правду?

— Он, конечно, верил в то, что говорил. Это определенно была правда, поскольку он в это верил. Однако его мысли тонко настроены.

— Что это значит? Что он телепат?

— Нет. Нет, ничего настолько особенного. Но он прошел подготовку в области ментальных дисциплин, которая превосходит все, что сейчас предлагает Звездный Флот. Это означает, что, если у него есть что-то, что он хотел бы скрыть, он вполне мог бы сделать это таким образом, что ничем, кроме глубокого зондирования, нельзя было бы это выкопать.

— Ты сможешь это сделать?

Он покачал головой.

— Боюсь, это выше моих возможностей. У нас есть технология, которая может извлечь информацию, но он вполне может оказать такое сопротивление, что все, что от него останется, когда мы закончим, будет бесполезно.

— Мы тут ходим по кругу, Крессн, — нетерпеливо сказала Села. — Дай мне свою окончательную оценку. Дай мне что-то, с чем я смогу работать.

— Очень хорошо. Он, без сомнения, злой и разочарованный человек. Он не чувствует особой привязанности к Звездному Флоту. Если он что-то и чувствует к кому-то, так это к этой Диане, о которой вы упомянули. Когда вы упомянули ее имя, это определенно вызвало у него ментальный всплеск. Его чувства к ней чрезвычайно сильны.

— Сакет всегда говорил мне, что сырье — самое ценное, так как из него можно сделать множество разных вещей, — заметила Села. Она откинулась на спинку стола, задумчиво поглаживая подбородок. — Что-нибудь еще?

— Да, — Крессн прочистил горло и сказал с легким смущением в голосе: — Он находит тебя довольно привлекательной.

— Неужели? — она ухмыльнулась. — Ну, если и были какие-то сомнения относительно того, действительно ли он Уильям Райкер, то это, безусловно, решило их. Это было частью его психологического профиля, когда я впервые исследовала его. Он считает себя настоящим дамским угодником. Видимо, многие дамы разделяют эту оценку.

— И ты будешь одной из них?

Она посмотрела на него, ее взгляд стал жестче.

— Ты переступаешь черту, Крессн.

Он слегка поклонился.

— Сейчас другие времена, Крессн, — она отошла от стола. — Другие времена требуют других действий. Скажи мне, Крессн. Если бы мы включили Уильяма Райкера в наш план, и именно он был бы ответственен за смерть целой расы, как, по-твоему, это отразилось бы на Звездном флоте и Федерации?

— Тебе не нужно спрашивать меня об этом, — мягко сказал он ей. — Ты уже знаешь ответ.

— Даааа, — она улыбнулась. — И я думаю, что это вариант, который нам определенно было бы полезно изучить. Я думаю, что мы с Уильямом Райкером сможем быть очень полезны друг другу.

— Я не сомневаюсь, Села, — сказал Крессн. — Я нисколько не сомневаюсь.

Глава седьмая

Диана хотела сделать сюрприз своей матери, но это оказалось несколько проблематично. В тот момент, когда она прибыла на Бетазед, ее заметил давний друг семьи, Сильван, который передал информацию телепатически другому другу, и так далее по цепочке. Бетазоиды в большинстве своем обладали телепатией ограниченного диапазона, но с появлением чего-то столь важного, как возвращение Дианы Трой на Бетазед, новости последовали по быстрой цепочке телепатических рикошетов, так что новости достигли порога Луаксаны Трой примерно через сорок пять секунд после того, как Диана ступила на ее родную землю. Как следствие, у Луаксаны было достаточно времени, чтобы подготовиться к прибытию дочери.

Она немедленно связалась со 135 гостями, готовясь к банкету в честь визита своей дочери. Она также сообщила нескольким очень завидным холостякам-бетазоидам о том, что ее своенравная дочь вернулась и что она, знаете ли, не молодеет. Конечно, течение времени никак не повлияло на красоту ее дочери, ее прекрасную фигуру и другие достоинства, которые, в целом, делали ее превосходной добычей, и тот факт, что она так долго оставалась незамеченной, только сыграл на руку джентльменам, потому что в этот момент Диана, должно быть, начала понимать, что время и супружество никого не ждут, даже Дочь Пятого Дома. Короче говоря, была вся вероятность, что в эти дни она может быть намного менее разборчивой, и это было на пользу всем.

И, конечно же, любой, кто женился бы на Диане, удостоился бы большой чести иметь в качестве свекрови знаменитую Луаксану Трой.

Когда она это сообщила, у Луаксаны возникло странное чувство. Это был звук в ее голове эдакого телепатического хлопанья дверей. Она не была полностью уверена, почему это так, но она была готова отмахнуться от этого, как от не имеющего особого значения.

Следует отметить что, когда Сильван отправил первоначальный мыслеобраз Луаксане, он заметил, что Диана, похоже, вела оживленную и приятную беседу с теми, кто, по всей видимости, являлись отцом и сыном-клингонами, путешествующими вместе. Однако само по себе это не казалось особенно значимым, и в результате Сильван не передал этого в сообщении. К сожалению, так как это могло бы дать Луаксане хотя бы какой-то намек. В результате у нее его не было. Поэтому, когда она приветствовала свою странствующую дочь в большом фойе дома Трой, она была совсем не готова к тому, что должно было произойти.

Мистер Хомн, высокий слуга Луаксаны, отступил в сторону, когда Луаксана почти налетела на него, чтобы добраться до своей дочери.

— Малышка! — громко сказала она, зная, что по какой-то странной причине Диане крайне неприятно разговаривать мысленно. — Ты не сказала мне, что придешь! Или я забыла? — она обняла Диану за плечи и пошла с ней в главную гостиную, потянув ее за собой, как будто боялась, что Диана в любой момент сбежит. — Я знаю, знаю, я уже в годах. Ты могла бы предупредить меня, что придешь в гости, а я просто забыть.

— Мама, ты знаешь лучше, — мягко отчитала ее Диана. — Ты ничего не забываешь. Твой ум такой же острый, как и прежде.

Луаксана рассмеялась, и это прозвучало на удивление по-девичьи, учитывая, что годы ее молодости давно прошли.

— Есть некоторые люди, — заметила она, словно делясь нехорошим секретом, — которые скажут, что это не очень-то похоже на комплимент.

— Нам жаль этих людей, — невозмутимо заявила Диана.

— Мистер Хомн, чаю... Эрл Грей, очень горячий. Жан-Люк подсадил меня на эту штуку, — сказала она Диане, выглядя немного смущенной, — и теперь я просто не знаю, что делать. Сюда, на Бетазед, нелегко его привезти, хотя у меня есть свои методы и для дальних расстояний. Иди, садись на...

Затем Луаксана внезапно прекратила свое веселое бормотание и уставилась на свою дочь так, словно у Дианы вырос нос посреди лба. Она сложила руки и, приняв слегка обеспокоенное выражение, сказала:

— Ладно, Малышка. Что ты боишься мне рассказать?

— Мама! — Диана не пыталась скрыть свое раздражение, хотя это и не помогло бы, если бы она попыталась. — Ты же знаешь, я это ненавижу! Ненавижу, когда ты выхватываешь мысли из моей головы! Я хочу тебе что-то сказать, сделать тебе сюрприз, а ты даже не даешь мне дойти до этого в свое время.

— Ладно, — Луаксана выглядела так, словно прилагала физические усилия, чтобы втащить что-то невидимое обратно в свою голову. — Ладно. Давай. Расскажи мне.

— Ты, должна быть рада этому, на самом деле, — сказала Диана. — Что-то, ну... Что-то произошло, и я знаю, что это было для тебя важно уже довольно долгое время.

Луаксана хлопнула в ладоши, ее темные глаза расширились от волнения.

— Ты выходишь замуж!

— Мама! Ради всего святого!

— Я не подглядывала! — Луаксана выпрямилась, словно ее честь была поставлена ​​под сомнение, расправила плечи и посмотрела на дочь, словно бросая ей вызов, если она попытается обвинить ее в обратном. — Диана, я не дура. Я поняла это из того, что ты только что сказала! По крайней мере, я думаю, что поняла. Я, правильно поняла?

Тут Диана не смогла сдержать смех. Луаксана Трой была сейчас совсем не похожа на ту степенную личность, которую можно было бы встретить при нормальных обстоятельствах. Ну, эти обстоятельства были далеки от нормальных. Не желая больше держать свою мать в напряжении, Диана сказала:

— Да, мама, ты правильно поняла. Я помолвлена.

Луаксана тут же легонько шлепнула ее по лицу.

Диана на мгновение вздрогнула и почувствовала легкое покалывание в щеке, скорее от удивления, чем от чего-либо еще. Но затем Луаксана тут же наклонилась вперед и поцеловала другую щеку, и тогда Диана вспомнила.

— Пощечина, чтобы напомнить тебе о боли супружеской жизни, — сказала Луаксана, — а поцелуй, чтобы напомнить тебе, что с любовью все можно решить. Поздравляю, Малышка!

— К счастью, я вспомнила об этой традиции после того, как ты меня шлепнула, — сказала Диана, потирая больное место. — Но в следующий раз предупреди меня, ладно?

— Ой, не жалуйся. Ты теперь помолвленная женщина, так что не жалуйся на небольшую боль. Так, — она взяла руки Дианы в свои и усадила их обеих на роскошный диван. Он был ярко-оранжевого цвета с зелеными диагональными полосами. Диана ненавидела этот диван с юности. Однажды она предложила выкупить его у своей матери, просто чтобы разбирать его по одной молекуле за раз через утилизатор. Но ее мать была не слишком рада и не хотела расставаться с ним. — Так вы с Райкером назначили дату?

— Что? — спросила Диана в недоумении.

— Райкер. Ты и Уилл Райкер. Твой жених. Я знаю, что это Райкер; ты думала о нем, когда сказала мне, что помолвлена. Ой, прости, я знаю, что не должна совать нос в чужие дела, но это плохая привычка, от которой я пытаюсь избавиться...

— Мама, я не думала об Уилле.

— Как же, ты думала. Он был центре в твоих мыслей...

— Это потому, что мои более глубокие слои занимают другие мысли.

Луаксана, казалось, была в полном замешательстве.

— Ты хочешь сказать... Что выходишь замуж не за Райкера?

— Ты кажешься разочарованной. Я не знала, что ты всерьез рассматриваешь его в роли моего мужа...

— Ну, вы же Имзади, в конце концов, и вы уже столько времени вместе, и ты не писала мне и не говорила, что у тебя отношения с кем-то еще.

— Мама, я ведь не обязана держать тебя в курсе каждый раз, когда у меня новые отношения, не так ли?

— Нет, конечно, нет, — Луаксана посмотрела на нее с открытым любопытством. — Хотя теперь, когда мы заговорили об этом, со сколькими мужчинами у тебя были отношения за последние годы?

— Ни одного, — невозмутимо ответила Диана. — За все эти годы у меня не было ни одного мужчины. На самом деле, у меня даже никогда не было секса с Уиллом, никогда. Я все еще девственница.

— Ты, конечно, знаешь, что хочет услышать мать, — сказала ей Луаксана, улыбаясь и весело сверкнув глазами. — Серьезно, Диана... Если не Райкер, то кто? Не Жан-Люк?! — она вдруг показалась ошеломленной.

— Нет, мама.

— Этот славный инженер с большой заколкой на глазах?

— Его зовут Джорди, и это называется визор, и нет, это не он.

— Ну, я сомневаюсь, что это андроид, — она на мгновение замерла, чтобы взглянуть на Диану для подтверждения своего предположения. Диана тихо покачала головой. — Тогда кто?.. — внезапно она показалась ошеломленной. — Диана, не говори мне, что это унтер-офицер?

— Не бойся, мама. Тебе не нужно беспокоиться о том, что ты станешь изгоем в приличном обществе. Он не унтер-офицер, — она глубоко вздохнула, а затем сказала: — На самом деле, это... Это Ворф.

Наступила мертвая тишина. Луаксана просто смотрела на нее.

— Ворф Роженко... офицер безопасности, — подсказала Диана. — Вы вместе сидели в грязевой ванне, помнишь?

Снова гробовое молчание.

— У него есть сын. Такой милый, как...

Затем Луаксана начала смеяться. Это не показалось Диане нормальным.

Смех начался тихо, а затем стал нарастать, все громче и громче, пока она не затряслась такими спазматическими сокращениями груди, что Диана на мгновение забеспокоилась, что Луаксана буквально лопнет от смеха. Только серьезная умственная подготовка Луаксаны смогла помочь ей, когда она сумела взять себя в руки. К сожалению, только на то время, пока еще один взрыв смеха не заполнил особняк, и ей снова потребовалось время, чтобы восстановить равновесие.

— О, Диана, — сказала она, наконец, — ты определенно знаешь, как развлечь свою старую мать. Ты и мистер Вуф... Боги, детка, на мгновение ты меня разыграла. Уииииии! — она откинулась на спинку стула, потирая ребра, словно беспокоясь, что одно из них могло сломаться во время ее смеха.

— Мама, я не шучу.

— Нет, конечно, нет, — она ласково похлопала Диану по руке.

— Мама, не разговаривай со мной таким тоном. Это оскорбительно для меня. Если ты мне не веришь, пожалуйста, — и она внезапно ослабила напряжение, — давай просто перепрыгнем через протесты и убеждения и перейдем прямо к делу. Вот. Загляни в мой разум. Узнай, чего ты хочешь, и тогда поговорим.

Луаксане не нужно было особого приглашения. Ее тело немного расслабилось, когда она спроецировала свои грозные способности чтения мыслей на голову Дианы. Ей потребовалось всего лишь небольшое мгновение, чтобы найти информацию, которую она искала.

В тот момент, когда она это сделала, у нее отвисла челюсть. Диана не думала, что когда-либо видела свою мать настолько изумленной.

— Ты несерьезно, — сказала она, но говорила она от удивления, потому что уже прекрасно понимала, что Диана нисколько не шутит. — Диана, что... О чем ты думала? Он совершенно тебе не подходит. Ты, конечно, должна это знать.

— Позволю тебе напомнить, мама, что и Уилл Райкер тебе не понравился, когда я впервые привела его домой.

— Чепуха. Я его обожала.

Диана открыто уставилась на мать.

— Теперь ты не можешь быть серьезна, мама! Ты пригрозила привлечь его к ответственности перед Звездным Флотом, если он продолжит преследовать меня. Это такое твое определение одобрения?

— Ты была молода и слишком легко поддавалась влиянию, — пренебрежительно сказала Луаксана. — Я просто заботилась о твоем же благе. Но как личность я нашла его вполне приемлемым. Даже очаровательным в грубой, бестактной манере. Я просто не хотела, чтобы ты совершила ошибку.

— И какое оправдание теперь, мама? Я на несколько лет старше, чем была тогда. Ты все еще утверждаешь, что я еще недостаточно зрела, чтобы знать, чего я хочу?

— Я просто... — она попыталась успокоить руки, жестикулируя ими, поскольку они дрожали от смущения и разочарования. — Я просто хочу сказать, что я видела мистера Вуфа в действии.

— Ворф! Его зовут Ворф!

— Диана Ворф, — Луаксана содрогнулась от этой мысли.

— Я бы не стала Дианой Ворф. Если бы я решила присоединиться к этому земному обычаю, я бы стала Дианой Роженко.

— О, ну конечно, это все меняет. Ты бы обменяла Трой на Роженко? Пока ты об этом думаешь, почему бы тебе не добавить еще пять слогов к «Диана»? А ты не думала о детях? Как они будут выглядеть? Наполовину бетазоид, наполовину клингон? Наполовину телепат, наполовину воин? Они бы ходили и говорили всем, что думать. Они не будут чувствовать себя как дома нигде в галактике.

— Поздравляю, мама, — сухо сказала Диана. — Мы еще даже не дали никаких клятв, а ты уже заставила нас родить изгоев.

Луаксана пренебрежительно махнула рукой, как властная королева.

— Ты права, это смешно обсуждать. Я не дам на это разрешения.

— Разрешения? — Диана была поражена самонадеянностью матери. — Мама... Я пришла сюда, чтобы поделиться с тобой радостной новостью. Но я пришла не за твоим разрешением. Даже если ты запретишь, я все равно поступлю так, как велит мне мое сердце.

— Тогда твое сердце должно направить тебя к Уиллу Райкеру.

Диана закрыла лицо руками и тихо застонала.

— И это говорит женщина, которая устроила мне свадьбу, когда я была ребенком.

— Диана, — Луаксана взяла руку дочери в свою. — Я не притворяюсь, что не совершала ошибок в свое время. Больше, чем мне положено, если честно. И я не... Я не всегда поступала с тобой правильно. Я знаю это, я признаю это.

— Мама, не будь так строга к себе.

— Но, несмотря на расстояние в несколько лет, я вижу не только свои ошибки, но и твои.

— Как, должно быть, приятно быть всевидящей.

Любой оттенок сарказма в голосе Дианы был абсолютно не замечен. Ну, или просто намеренно проигнорирован Луаксаной.

— Райкер был твоим Имзади, а ты — его. Признаюсь, я злилась из-за этого в то время, но теперь, оглядываясь назад, кажется, что вам было суждено быть парой. Вы дополняли друг друга во многих отношениях. Когда судьба снова свела вас двоих на «Энтерпрайзе», это не было совпадением. Этого не могло быть. Вам двоим было суждено снова быть вместе.

— Мы... просто... друзья, — терпеливо сказала Диана.

— Знает ли Райкер об этой помолвке?

— Да. И он первым поднял бокал в тосте за нас.

Луаксана покачала головой, обескураженная.

— Значит, он такой же глупец, как и ты. С другой стороны, я ожидала от тебя большего.

— Мама, почему ты так против этого?

— Потому что... — она вздохнула. — Диана, ты разговариваешь с женщиной, которая всю жизнь оттачивала свои эмоции и чувства. Для меня они своего рода природный ресурс. Ты должна понять, ты — эмпат. Для меня это просто кажется неправильным. Кажется настолько неправильным, что я даже не могу начать объяснять, почему.

— Ну, разве ты не видишь, мама? Мне это кажется таким же правильным, как тебе — неправильным. Так кто скажет, кто прав?

— Я.

Диана почти рассмеялась, пока не увидела, что Луаксана была категорично серьезна. Внезапно она почувствовала легкий привкус тревоги.

— Мама, что ты имеешь в виду?

— Если ты согласишься на это, — решительно заявила Луаксана, — то на твоей свадьбе тебе не разрешат пить из Священной Чаши Рикса.

Диана была сражена. Это было так, как будто ее мать ударила ее по голове раскаленной кочергой.

— Мама! — вскрикнула она, словно пораженная. — Женщины Пятого Дома пили из Священной Чаши на своих свадьбах более шести столетий! Шесть столетий традиции, мама! Именно тогда чаша передавалась новому держателю!

— Это довольно забавно слышать, — едко заметила Луаксана, — от человека, который когда-то считал Священную Чашу старой глиняной урной.

— «Старым заплесневелым горшком», — поправила Диана, немного огорчившись. — Это то, что он символизирует, мама, независимо от того, на что похож на самом деле. Даже твоя мать, хотя она и не одобряла твой брак с моим отцом, все равно передала Священную Чашу освященным веками способом. Ты стала еще строже, чем она?

— Я сделаю все, что нужно, — ответила Луаксана, — чтобы ты поняла всю глупость происходящего. Малышка, он тебе совсем не подходит.

— Ты сказала, что Уилл Райкер и я дополняли друг друга. Ты когда-нибудь задумывалась, мама, что, возможно, мы с Ворфом также дополняем друг друга?

— Это вопрос крайностей, Диана. Среднего не дано, нет!

— Откуда ты это знаешь? Ты его не знаешь по-настоящему. Хотя ты, конечно, неплохо ладила с его сыном. Насколько я помню, ты обожала Александра.

— Это правда, — медленно, даже нехотя, сказала Луаксана. — Он был самым душевным ребенком. Казалось, он переносил мир боли с полным стоицизмом. Я думаю, что я действительно добилась серьезного прогресса с ним.

— Если это так, то подумай, какого прогресса я могла бы добиться с ним, если бы я была ему матерью. Или, по крайней мере, постоянным положительным женским примером поблизости.

— Временно заботиться о ребенке — это одно, Диана. А стать его постоянной матерью — это совсем другое. Я просто...

На мгновение Луаксана, казалось, лишилась дара речи, и Диана воспользовалась возможностью вмешаться.

— Мама, по крайней мере, дай нам шанс. Поговори с Ворфом. Проведи немного времени с ним и Александром. Прояви немного веры в мои суждения и пойми, что мы действительно подходим друг другу, Ворф и я.

Луаксана тяжело вздохнула, словно выталкивая тяжесть мира.

— Хорошо, — наконец сказала она. — Приведи их сюда на ужин сегодня вечером. Мы устроим милую маленькую интимную встречу, и тогда мы обсудим все вопросы.

— Спасибо, мама, — она поцеловала Луаксану в щеку. — Ты не пожалеешь.

— Я уже это делаю, — сказала Луаксана.

— Маленькая, интимная встреча?

— Так она сказала, — сказала Диана Ворфу. Они были в комнате в близлежащей гостинице. Александр уже обнаружил, что матрас на его кровати невыносимо мягкий, и, устав от всех этих путешествий, просто взял одеяло и уснул на полу.

Ворф смотрел в окно на город. Облака в небе были розовыми и пухлыми. Город был виртуальным гобеленом из плавно интегрированных зданий, которые были практически памятниками симметрии. У него всё чесалось, когда он просто смотрел на это.

— Как красиво, не правда ли? — сказала Диана, заметив, что его взгляд, казалось, был заворожён.

— Да, — ответил Ворф. Желая сменить тему, он сказал: — А реакция твоей матери была... какой? Это все, что вы двое обсуждали? Ты рассказала ей о нашей помолвке, и она пригласила нас на ужин?

— Да, между этим были какие-то общие разговоры, но примерно так все и было.

Ворф хмыкнул. Он, казалось, не был даже отдаленно убежден, в этом, поскольку Диана была одной из худших обманщиков, которых он когда-либо знал. На самом деле, это, возможно, было одним из ее самых привлекательных качеств.

— Будь я твоей матерью... Я бы не был рад этому союзу.

— Ворф! Как ты мог такое сказать?

— Посмотри на меня, Диана. Поставь себя на ее место и посмотри на меня не как на женщина, влюбленная в меня, а как женщина, которая узнала, что я собираюсь жениться на ее дочери. Я не принимаю это на свой счет, но давай будем реалистами: является ли клингон идеальным зятем бетазоида? Для любого другого?

Она нежно положила руку ему на лицо. Не в первый раз она была поражена его грубостью.

— Ты мой первый выбор, и это все, что имеет значение.

Он снова хмыкнул и просто ответил:

— Посмотрим.

Когда вечером они прибыли в особняк, там находилась толпа.

Она не была особенно громкой. На самом деле, было удивительно тихо, поскольку дом был заполнен более чем сотней бетазоидов. Диана изумленно уставилась на огромную толпу людей, которых было видно через дверь, открытую мистером Хомном. Люди, которых она не видела годами, главные знатные особы Бетазеда, все было забито. Мистер Хомн едва удостоил Ворфа взглядом, когда он жестом пригласил клингона следовать за Дианой. Александр, держась рядом с отцом, быстро вошел, словно боясь, что дверь закроется перед его носом.

— Мама! — позвала Диана. По сравнению с тишиной в главном фойе и во всех видимых местах ее голос был подобен грому.

Луаксана поспешила к ней через фойе, ее длинное пышное голубое платье развевалось по полу, а свет сверкал на ослепительном множестве камней на драгоценном колье, блестящем на шее.

— Малышка... Ворф... Александр... как чудесно вас видеть, — она коснулась колье. — Оно новое. Скажите честно, как вы думаете, это слишком? Оно выделяется?

— Абсолютно, — категорически ответил Ворф. — Когда я увидел вас среди этой толпы, первой моей мыслью было «колье».

Луаксана кивнула головой в знак признательности, а затем на долю секунды задумалась, поняв, что не совсем уверена в том, что он только что сказал. Быстро придя в себя, она сказала:

— Мои извинения, дети, за неожиданную толпу.

— Ты сказала, небольшая, интимная встреча, мама!

— Я знаю, Малышка, и я забыла, что я организовала банкет здесь в твою честь. Приглашения разосланы, еда уже приготовлена, — она величественно пожала плечами, словно обращаясь к вселенной с просьбой решить ее проблемы. — А что еще мне оставалось делать?

— Они очень тихие, — заметил Александр.

— Они общаются телепатически, по большей части. Тебя это не беспокоит?

— Мы можем адаптироваться, — сказал Ворф. — Правда, Александр?

— Да, папа.

— О, нет, тебе не следует этого делать.

— Это правильно, мама, — холодно сказала Диана. — Они не должны.

— Диана!

Крик чистой радости раздался в ее голове, и Диана обернулась, чтобы увидеть стройную блондинку, бегущую к ней с широко раскинутыми руками.

— Чандра! — закричала Диана.

— Диана! — Чандра ответила прямо в голове Дианы. Она горячо обняла ее, затем повернулась к Ворфу и подумала: — И это твой жених?

— Все верно, — сказала Диана, сообщая Ворфу вслух. — Ворф, это Чандра, одна из моих лучших подруг детства. Я была подружкой невесты на ее свадьбе.

Ворф слегка кивнул головой в знак признательности.

— Здравствуйте.

— Откуда ты знаешь, что Ворф мой жених? — спросила Диана.

— Ты шутишь? По всему городу ходят слухи, что ты привезла домой... — она остановилась, повернулась и обаятельно улыбнулась Ворфу. — …жениха.

Ворф болезненно осознавал, что он быстро становится центром внимания. В сверхъестественно тихом собрании все больше и больше бетазоидов, казалось, поглядывали в его сторону. Он, конечно, не мог слышать ничего из разговора, так как все это велось на телепатической основе. Но у Ворфа было довольно хорошее периферическое зрение, и он не мог не заметить, как люди быстро смотрели в его сторону, а затем так же быстро отводили взгляд.

Его это, мягко говоря, раздражало.

— Диана, возможно, нам с Александром лучше вернуться в гостиницу.

Услышав это заявление, лицо Александра тут же потемнело от беспокойства.

— Почему, что я сделал, отец?

— Нет. Нет, это не имеет к тебе никакого отношения.

— А что тогда?

— Да, мистер Ву... Ворф, что бы это могло быть? — спросила Луаксана, взъерошив волосы Александра. — Ты же знаешь, как я обожаю проводить время с тобой и особенно с твоим сыном. Смотри, все готово.

И действительно, так оно и было. Длинные столы уже были уставлены ассортиментом деликатесов бетазоидов. Можно было подумать, что для приготовления, подготовки и установки требуется целая армия слуг. Но вместо этого был только мистер Хомн, который наносил последние штрихи на стол и, по-видимому, невозмутимо справлялся с этим огромным ужином, насколько можно было судить, в одиночку. Сама комната была довольно роскошной, со сверкающей люстрой над головой, которая, весьма вероятно, не случайно соответствовала колье Луаксаны. Портреты предыдущих глав Пятого Дома висели на стенах. Легко было определить порядок восхождения: каждая картина становилась все больше и больше. Ненамного, примерно на десять процентов. Но это было все равно очевидно, когда смотрели все целом. Изображение Луаксаны занимало половину стены. У Ворфа было чувство, что когда придет очередь Дианы, у них не будет выбора, кроме как нарисовать ее портрет на потолке.

— Это явно задумано как воссоединение Дианы, ее друзей и коллег, — заметил Ворф. — Мы бы выглядели не на своем месте.

Наступила минута молчания, и именно Луаксана очень тихо прокомментировала:

— Как скажете, мистер Ворф.

— Отец... — Александр колебался, явно не желая говорить то, что было у него на уме.

Ворф посмотрел на него сверху вниз.

— Что? — спросил он с явным нетерпением.

— Это выглядит как побег.

Слова произвели на Ворфа именно тот эффект, которого можно было ожидать. Он выпрямился, расправил широкие плечи и нахмурился.

— Это не вопрос трусости, — прогрохотал он. — Я просто думаю о том, что в интересах Дианы.

— Если это так, — сказала Диана, — то в моих интересах, насколько я понимаю, чтобы ты остался. Либо это, либо... — и она бросила на мать вызывающий взгляд, — мы все уйдем.

— О, но это было бы ужасно, — сказала Луаксана.

— Пойдем, Ворф... Пойдем, — очевидно, решение было принято, насколько это касалось Дианы. Тишина в комнате все еще жутко давила на Ворфа, напоминая морг. Голос Дианы разнесся по всей большой столовой.

— Ворф, пожалуйста, оставайтесь... Все вы, — в голосе Луаксаны было что-то похожее на искреннюю мольбу. Ворф не был до конца уверен, чего именно она ожидала от этого вечера. Но он был уверен, что уход Дианы не был одним из вариантов, который она могла вообразить.

— Да, конечно, мы останемся, — быстро сказал Ворф.

Дина повернулась к нему.

— Ворф, нам не обязательно оставаться из-за меня.

— Мы останемся, — сказал он ей, — потому что это правильно.

— Спасибо, мистер Ворф, — сказала Луаксана и даже слегка поклонилась, явно без намека на сарказм. Затем она повернулась и громко сказала другим гостям: — Друзья мои, из уважения к нашим гостям сегодня вечером, я бы попросила вас разговаривать вслух этим вечером. Я бы хотела, чтобы они чувствовали себя как дома, насколько это возможно, в соответствии с гостеприимством бетазоидского духа.

Возникло замешательство, как будто все стеснялись первыми открыть рот. Но один за другим они начали говорить, и вскоре послышался скрытый поток вежливой беседы. Едва ли это был шум. Бетазоиды были слишком сдержанны для этого.

— Больше похоже на те звуки, к которым вы привыкли на светских мероприятиях, мистер Ворф? — спросила Луаксана.

— На большинстве клингонских собраний повсюду раздаются звуки ударов костей о кости, — ответил Ворф. — Однако я не считаю необходимым воспроизводить это здесь.

Банкет был задуман как чисто фуршетное мероприятие, со всей едой, приготовленной в виде закусок, чтобы бетазоиды могли легче перемещаться по комнате. Убедившись, что Ворф действительно чувствует себя комфортно в этой обстановке, Диана, не колеблясь, начала серьезно общаться со своими старыми друзьями. Тем временем Луаксана тянулась к Александру и считала необходимым представить юношу. Сначала Ворф отнесся к этому с подозрением, но быстро выбросил это из головы. Было бесспорно, что по какой-то причине Луаксана прониклась симпатией к парню. Она продемонстрировала это, когда встретила его на «Энтерпрайзе», несколько лет назад, и это влечение возрождалось сейчас.

Однако Ворф был убежден, что она была не в восторге от перспективы того, что отец мальчика станет ее родственником в скором времени.

Ворф не был дураком. Несмотря на заявления Дианы, он это понимал, когда он был с Луаксаной. Он говорил себе, что это была ее проблема, а не его, но он не мог не чувствовать, что это был слишком простой ответ.

Он пытался держаться в стороне, чтобы оставаться незаметным, но Диана видела его одиночество и, полагая, что она делает ему одолжение, потянула его за собой, переходя от одной группы людей к другой. С каждой группой Ворфу казалось, что они чувствуют себя неловко, пытаясь быть вежливыми, но при этом не привыкнув выражать свои мысли словами и, уж тем более, иметь дело с клингонами.

Пожилой мужчина с напитком в руке по имени Гарт Ксеркс, представившийся отцом Чандры, спросил у них:

— Так, о чем вы двое разговариваете?

— Разговариваем? — Ворф явно нашел вопрос странным. — Мы говорим о самых разных вещах.

— Ворф чрезвычайно начитан, — сказала Диана.

— Правда? На какие темы вам нравится читать, Ворф?

— Стратегия. Тактика боя. История.

— О, история. Что за истории?

— По большей части, касающаяся войн.

Гарт нахмурился в вежливом недоумении.

— И вы находите это… расслабляющим?

— Цель чтения — не расслабиться, — ответил Ворф. — А учиться. Учиться и планировать любые ситуации, которые могут возникнуть.

— А как насчет клингонских философий и тому подобного? У вас есть что-то подобное?

Ворф тут же ощетинился, а Гарт отступил на шаг, явно пораженный экспрессивностью чувств, которые он испытывал.

— Без обид, — быстро сказал он.

— Ворф... — сказала Диана, положив руку ему на плечо. Как будто ее эмпатические способности еще не подсказали ей его настроение, она почувствовала, как напрягаются его мышцы.

— Наши философии, — сказал Ворф, — так же важны и неотъемлемы для нашего образа жизни, как ваши — для вас. Во многих отношениях мы одинаковы.

— Но... Ваш образ жизни — война. Наш — мир. Они не могут быть более разными. Или вы верите в мир как образ жизни?

— Если бы Ворф не верил в жизнеспособность мира как образа жизни, — сказала Диана Гарту, — то он, конечно же, не выбрал бы Звездный Флот местом своей службы.

— Именно поэтому вы выбрали Звездный Флот? — спросил Гарт.

И на кратчайший из моментов, разум Ворфа вернулся на Китомер. К тому, как его похоронили под обломками, рыдая и злясь на слабость, присущую его страху. В своем мысленном взоре он увидел, как обломки отодвигаются в сторону, увидел человека, которого он назовет отцом, увидел форму, которую он носил, и круглый металлический символ на его форменной куртке. Символ, который станет синонимом жизни, надежды и второго шанса, который он будет желать, как свой собственный.

Но мир?

Его желание служить в Звездном Флоте родилось из акта войны. Мир никогда не принимался во внимание.

Все это пронеслось в его голове в одно мгновение, и в тот момент, когда это произошло, это немедленно стало известно Гарту Ксерксу.

— Как я и думал, — вежливо сказал он и взглянул на Диану, не с каким-то торжеством или самодовольством, а скорее с какой-то отстраненной грустью, как бы говоря «как мало ты знаешь истины».

Ворф почувствовал, как внутри него закипает гнев.

— Жизнь, посвященная только миру, — приятная фантазия для детей. Взрослые знают больше.

Тон Гарта вовсе не был вызывающим или высокомерным. Скорее, он, казалось, поддерживал беседу.

— Вы намекаете, что мы, бетазоиды, дети? Мы знали только мир.

— Тогда вас завоюют.

Тишина окутала комнату, словно на нее набросили одеяло. Ворф понял, что, хотя он и говорил вслух с Гартом, Гарт в свою очередь был «многозадачным», сохраняя ментальную связь с другими, пока он вовлекал Ворфа в разговор. Он вполне мог мысленно болтать с другими о совершенно безобидных вещах, но комментарий Ворфа немедленно привлек внимание всех в комнате.

— Это угроза, Ворф? — спросил Гарт.

— Гарт! Как ты можешь... — начала Диана.

Но Ворф прервал ее жестом.

— Нет. Просто наблюдение. Мир... — он колебался, пытаясь определить лучший, наименее провокационный способ выразить это. — Мир может быть обманчивым.

Словно по волшебству, появился мистер Хомн и протянул напиток Ворфу. Ворф взял его и автоматически сделал глоток... И, к своему удивлению, он заметил, что в бокале был сливовый сок.

— В каком смысле обманчив? — спросил Гарт.

— Во время войны вы знаете своего врага, вы испытываете его на прочность. В мирное время вы обманываете себя, веря, что врага нет. Но он есть. И ваш враг готовится, пока вы обманываете себя, думая, что мир будет вечным. Но это не так. Мир — это роскошь, купленная на короткое время усилиями войны. Сострадание, хотя и похвальное, стало падением ряда рас, которые думали, что у них нет врагов.

— И кто же будет нашим врагом? — спросил Гарт с улыбкой, как будто сама эта идея была более чем нелепой.

— Я не знаю. Но враг есть. Враг есть всегда. Таков порядок вещей.

— Это не наш путь, — тихо сказал Гарт Ксеркс.

— Тогда мне жаль вас. Ведь когда придет враг, вы не будете готовы и будете страдать еще больше.

Последовала еще одна пауза, а затем Гарт немного покрутил содержимое своего стакана и уставился в него, словно надеясь найти в нем тайны вселенной.

— Я думаю, что говорю от имени всех нас, Ворф, говоря, что мы, жители Бетазеда, не чувствуем, что нуждаемся в жалости.

— Я не хотел никого оскорбить, — сказал Ворф.

— О, нет. Развлечь, может быть, но не оскорбить.

Стакан, который держал Ворф, разбился в его руке, когда он рефлекторно сжал его. Когда он заговорил, от него исходили волны едва сдерживаемой ярости, настолько удушающей и подавляющей, что несколько бетазоидов поблизости от него заметно вздрогнули.

— РАЗВЛЕЧЬ? — практически проревел он.

— Ворф, успокойся! — решительно сказала Диана.

— Я здесь не для вашего развлечения! Вы хотели узнать о философии клингонов, и я вам рассказал. Мы верим в бдительность, готовность. Наша философия — это философия силы, и именно она позволила нашему народу выживать на протяжении столетий, в то время как другие расы исчезали под каблуками завоевателей.

— И тут я подумал, — парировал Гарт, впервые проявив след раздражения, — что ваш народ выжил благодаря терпению Федерации и конференции на Китомере сто лет назад. Вспомним время, когда ваша раса была слаба и беспомощна, и члены Федерации были обеспокоены вашими варварскими методами. Будь они с клингонским складом ума, оставили бы вас умирать как расу, и таким образом у них было бы на одного врага меньше, о котором им нужно было бы беспокоиться. И, к вашему сведению, Бетазед в то время заседал в Совете Федерации. Как повезло клингонам, что мы поверили в это похвальное сострадание, которое, по вашим словам, может стать нашей погибелью.

Ворф так яростно сверлил его взглядом, что, казалось, его глаза вот-вот выпрыгнут из черепа.

— Вар… Варварскими... — сказал он с явным оттенком опасности.

Гарт тут же раскаялся.

— Возможно, это было не то слово, и это было очень давно.

— Варварскими!

Диана положила руку ему на плечо и настойчиво сказала:

— Ворф, может быть, нам лучше уйти. У нас было долгое путешествие, и отдых мог бы быть...

— Я думаю, будет лучше, — сказал он холодным, размеренным тоном, — если я уйду. Я не думаю, что мне здесь рады.

— Это неправда...

Он повернулся к ней, и на мгновение, всего лишь на мгновение, в его глазах мелькнула печаль.

— Поверь мне, — он помолчал, затем добавил. — Приведи Александра обратно в гостиницу, когда вечеринка закончится. Тогда и поговорим.

И он быстро ушел, сосредоточившись прямо перед собой, не глядя на Александра и особенно не глядя на Луаксану Трой.

Когда Диана и Александр вернулись в гостиницу вскоре после бесцеремонного ухода Ворфа, Александр быстро удалился в свою спальню, не желая присутствовать при сцене, которая, как он знал, несомненно, должна была последовать.

Диана ожидала, что Ворф будет паковать вещи. Ворф ожидал, что Диана просто вернет Александра, развернется на каблуках и отправится в дом своей матери. Они оба были внутренне рады видеть, что их худшие ожидания не оправдались, но им предстояло пройти долгий путь, чтобы найти общий язык.

— Не хочешь ли ты рассказать мне, что все это значит? — спросила Диана, повернувшись к нему лицом и крепко уперев руки в бедра.

— Философское расхождение во мнениях, — пробормотал он.

— Черт возьми, конечно, нет! — сказала Диана с такой горячностью, что удивление на лице Ворфа было очевидным. — Ты пришел туда, чтобы устроить драку!

— Я пошел туда, ожидая увидеть небольшую группу людей, а не засаду.

— Это была не засада, Ворф! — простонала она, в отчаянии проводя пальцами по волосам. — Мать объяснила, что...

— Ты на ее стороне?

— Я не на чьей стороне!

— Я надеялся, что ты примешь мою. В этом и есть цель брака, не так ли?