Смерть в вязаных носочках [Аманда Эшби] (fb2) читать онлайн

Аманда Эшби Смерть в вязаных носочках

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Возьмите вот эту книгу и идите почитайте им.

— Вслух? — Рот у Джинни Коул открылся сам собой. Она была не из тех, кто подвергает сомнению очевидное, но здесь явно имело место какое-то недопонимание.

— Я действительно должна отвечать на этот вопрос? Здесь, в конце концов, библиотека. — Луиза Фарнсуорт вскинула изогнутую бровь. Луизе было, наверное, за сорок: прямой нос, очень светлые волосы и роскошная фигура, выпуклости которой в данный момент прикрывало изящное черное платье.

Джинни подозревала, что это платье какой-нибудь дорогой марки, о которой сама Джинни даже не слышала. Ее собственный наряд составляли те же белая льняная рубашка и темно-синие брюки, которые она когда-то выбрала из соображений удобства и практичности. Джинни составила свой гардероб, когда вышла замуж за Эрика, тридцать пять лет назад; она тогда только-только начала работать в его медицинском кабинете. Она уже в двадцать пять лет усвоила, что на нее никто не смотрит. Ей хорошо удавалось работать, оставаясь незаметной и обеспечивая плавный ход вещей.

— Но я не знаю эту книгу. — Джинни сжала иллюстрированную книжку, которую швырнула ей ее новая начальница.

В темном углу мрачной библиотеки собралась группа мамаш. Одни сидели на стульях, другие, опершись на потертые подушки, пытались сдерживать орущих малышей.

— Перед вами орава двухлеток. Они тоже не знают этой сказки. Не понимаю, почему у вас такой удивленный вид. Вы же сами пришли работать в библиотеку. — Луиза раскрыла ежедневник в серой кожаной обложке, словно чтобы убедиться, что Джинни и правда работает в библиотеке, после чего с разочарованным видом закрыла его.

Джинни постаралась не пасть духом после этого молчаливого удара по своему доброму имени.

Да, она действительно подала заявление на должность библиотекаря на неполный рабочий день в ланкаширском городке Литтл-Шоу, притаившемся в долине Россендейл-Вэлли и окруженном вересковыми пустошами. Джинни переехала сюда из Бристоля всего две недели назад и, честно говоря, не ожидала, что ее примут на работу в муниципальную библиотеку (округ взял библиотеку под свое крыло после того, как ей сильно урезали финансирование, за чем последовало бы неминуемое закрытие). Однако после недолгого собеседования с председательницей, Мэриголд Бентли, имевшего место в пятницу, Джинни сразу предложили выйти на работу.

На собеседовании не упоминалось ни о групповом чтении, ни, собственно говоря, о Луизе Фарнсуорт. К тому же Мэриголд явно не много рассказала Луизе о Джинни. Может быть, заведующая библиотекой ожидала кого-нибудь помоложе? Поярче? Кого-нибудь более способного к спонтанному чтению книжек-картинок детям?

— Я сегодня работаю первый день. И думала, что сначала будет короткое знакомство, — проговорила Джинни с такой покорностью в голосе, что ей самой стало противно.

Если заниматься подобными вещами всю жизнь, то со временем привыкаешь.

— Книги. Туалет. Стойка выдачи. — Луиза тыкала пальцем с безупречным маникюром в разные углы зала, как постовой на проезжей части, которому надоело делать одно и то же каждый день. — Считайте, что ознакомительный тур мы провели. А теперь отправляйтесь читать книжку. Когда закончите, я покажу вам, как обращаться с компьютером. С компьютером-то вы умеете обращаться?

— Да. — Джинни еще крепче вцепилась в потертую обложку, стараясь не замечать, как дрожат руки.

Может быть, Нэнси была права.

Золовка твердила Джинни, что Эрик не стал бы осуждать ее, продай она живописно старомодный домик на две квартиры, купленный по случаю выхода на пенсию. Но через восемь месяцев после смерти мужа Джинни пришлось окончательно отказаться от планов, которые они строили вместе. Она никак не ожидала, что у нее настолько сократятся доходы, а также того, что ей, в ее-то возрасте, придется искать подработку.

Чувства потери, которое теперь тенью ходило за ней, Джинни тоже не ожидала.

— Хм-м, — хмыкнула Луиза и, резко повернувшись, удалилась в глубины зала, не обращая ни малейшего внимания на присутствующих.

— Долго еще ждать? — спросила одна из мамаш, изо всех сил удерживая девочку, на которую напали какие-то странные корчи. — Уже на десять минут задерживаете.

— Извините. Я сегодня первый день, — сказала Джинни, и тут другой малыш боднул ее под коленки. Джинни едва удалось устоять на ногах.

— Нельсон, прекрати. — Мать малыша нахмурилась, не делая при этом ни малейшей попытки приструнить его. — Тетя сейчас почитает тебе книжку. Да, тетя?

— Д-да. Конечно. — Джинни воззрилась на ожидавший ее стульчик. Стульчик, изготовленный для маленького ребенка, был рассчитан также на детский зад и детские колени, но никак не на слегка артритные суставы шестидесятилетней вдовы, которая после похорон в попытке обрести душевный покой немного увлеклась бейквеллскими тартами^[1].

Джинни опустилась на стульчик и отважно взглянула на обложку. «Как Кролик и Медвежонок учились петь». Что ж, пока не страшно. Приободрившись, она раскрыла книгу на чудесном акварельном рисунке, изображавшем кролика и мишку посреди цветущего весеннего луга. К сожалению, некто, прибегнувший к помощи маркера, пририсовал им усы, вампирские клыки и то, что, по мнению Джинни, могло оказаться только экскрементами.

Утро обещало быть долгим.

К трем часам пополудни Джинни поняла, что внушавшее ей такой ужас «Время сказок» было одним из самых ярких моментов. Но это не означало, что чтение прошло гладко, слово «катастрофа» тут куда уместнее. Джинни читала слишком тихо, ее не слышали, к тому же она не обладала ни темпом речи, ни интонациями хорошего рассказчика. Эрику такие вещи всегда давались лучше.

Еще студентом-медиком он поучаствовал во множестве любительских постановок, и Джинни иногда думала, что именно сценический опыт подарил ее мужу умение убеждать больных. Конечно, будь Эрик жив, она ни за что не переехала бы в Литтл-Шоу на свой страх и риск. И начинать новую карьеру в таком возрасте не потребовалось бы.

В защиту Джинни стоит сказать, что она подала заявление на место библиотекаря только потому, что, по ее мнению, она этому месту соответствует. Джинни, по натуре человек тихий, любила читать и изрядную часть жизни провела в клифтонской библиотеке. К тому же ее очаровала библиотека Литтл-Шоу, похожая на старую приходскую школу и сложенная из видавшего виды камня; по соседству располагался небольшой парк, снабженный фонтаном.

Однако изнутри библиотека оказалась унылым, тускло освещенным местом с разрозненной мебелью, которую пинали, толкали и царапали много раз. Джинни страстно хотелось сделать это место поживее, принести сюда цветы, яркие подушки. А еще избавиться от пыли, устилавшей все поверхности.

— Вы меня слушаете? — Над плечом Джинни нависла Луиза, отрывисто объяснявшая, как пользоваться каталогом.

Джинни, мысленно обставлявшая библиотеку заново, заставила себя вернуться к действительности и кивнула.

— Да, вы показывали, как записывать новых абонентов. — Хотя бы здесь Джинни чувствовала себя более уверенно и спокойно.

Система оказалась проще той, что была принята у них в клинике, и Джинни усердно записывала в блокнот, лежавший под рукой, все инструкции Луизы касательно того, как управляться с разнообразными экранами. Джинни бы очень пригодилось какое-нибудь учебное пособие для начинающих библиотекарей, но пять часов с Луизой уже научили ее по возможности воздерживаться от вопросов.

— Хорошо. А теперь… — Тут Луиза что-то прорычала и устремилась к стойке выдачи, у которой стояла женщина лет семидесяти с лишним. — Эсме Уикс! Вам запрещено здесь появляться. Запрещено, вы меня слышите?

— По-моему, вас все слышат. — Серебристые волосы Эсме были дерзко пострижены под горшок, а улыбка ширилась по мере того, как она поглаживала бугристую сумку, висевшую у нее на плече. — Хотя вы бы потише. Я слыхала, здешняя заведующая — зверь лютый.

Темные глаза Луизы сузились, а плечи застыли.

— Что вы себе позволяете! Я уже заявила на вас в полицию. И еще заявлю, не сомневайтесь.

— О… намечается кое-что интересное. — Мужчина, изучавший ближайшую витрину с недавно вышедшими книгами, ухмыльнулся. — С их последней битвы прошло уже дня три, не меньше.

— Последней битвы? — Джинни свела брови. — Что произошло?

— Эсме два месяца назад отлучили от библиотеки, потому что она не уплатила штраф. Но Эсме утверждает, что попала в должники по ошибке, потому что в коробочке оказался не тот диск, а следовательно, имело место вторичное привлечение к ответственности за одно и то же преступление.

— А в чем она, бедная, виновата? За что платить приличные деньги, если собираешься посмотреть Ричарда Армитиджа в «Севере и Юге», а в итоге оказываешься в компании придурковатого Джереми Кларксона, — подключился еще кто-то. — Так что теперь Эсме проводит одиночные пикеты на улице. Насчет своих гражданских прав. Но Луиза Фарнсуорт гражданские права в грош не ставит и отказывается пускать Эсме, пока та не уплатит штраф. И даже не делает ей скидки как пенсионерке. По-моему, ужасно грубо.

Тут Эсме, словно по команде, поставила на пол сумку, из которой показался тощий черный кот. Не сводя с Луизы сузившихся золотистых глаз, животное вкрадчивыми шагами двинулось к стенду с книгами по вязанию.

— Не вздумай, — предупредила Луиза.

Но кот только тихо зашипел, вытянулся всем своим длинным телом и прыгнул. Книги посыпались во все стороны.

— Вот это по-настоящему сильный ход. Этот бродяга болтался тут не одну неделю. Похоже, он доводил Луизу не хуже, чем сама Эсме. — И мужчина, стоявший возле стенда с книгами, тихо присвистнул.

— Вон отсюда, старая ведьма, и кота своего проклятого заберите.

— Это не мой кот. И не мне он только что перешел дорогу. Вам теперь семь лет удачи не будет. — Эсме широко улыбнулась и вышла.

— Это если зеркало разобьется! — крикнула Луиза; она зажала кота в угол и выгнала маленькое создание за дверь. После этого ее ледяной взгляд прошелся по посетителям, которые внимательно следили за ее движениями. — Есть желающие присоединиться к Эсме? Говорите, не стесняйтесь.

Слова возымели эффект. В зале стало тихо, а двое посетителей, вскользь поделившиеся с Джинни своими соображениями, ретировались.

— Все в порядке? — спросила Джинни, когда Луиза вернулась к столу выдачи.

— Если я увижу эту облезлую скотину еще хоть раз, то, честное слово, закричу. Наверняка эту тварь кто-то прикармливает.

— Он бродячий. Наверное, надо отнести его к ветеринару, посмотреть — чипирован он или нет?

— Чипирован он или нет? — Презрение капало из слов Луизы, как ледяная вода с сосульки. — Нам платят не за благотворительность. А это значит, что сейчас самое время заняться штрафами за просрочку. Они не обсуждаются. Все должно быть уплачено полностью. Исключений нет. Да, мы муниципальная библиотека, но это не значит, что нам не нужны деньги.

Джинни открыла было рот, чтобы запротестовать. За многие годы она повидала достаточно издерганных пациентов и знала, что у людей бывает туго с деньгами, что необходимость платить может тяжким бременем лечь и на плательщика, и на его семью. Но Луиза одним взглядом пресекла все ее возражения.

— Хорошо. Не станем закрывать глаза на штрафы. Как мы взимаем плату?

— Мы принимаем наличные и карты. И никаких чеков. — Луиза принялась подробно описывать процесс, причем ее монолог походил на пулеметную очередь, и прервалась, лишь когда у нее зажужжал телефон. Схватив его, Луиза тут же ответила: — Ну?

Последовала тишина; кто-то на том конце что-то говорил Луизе. Лицо заведующей потемнело, и Джинни тут же стало жаль звонившего.

— Это просто смешно. Вы обязаны меня записать. Я не могу ходить без акрилового ногтя. Халтурщики!

Луиза взмахнула рукой, и Джинни разглядела, что один из кроваво-красных ногтей, украшавших руку заведующей еще утром, действительно отсутствует. После нескольких минут тишины Луиза швырнула телефон. Обручальное кольцо с крупным бриллиантом заискрилось на полуденном солнце.

— Работать не умеют. Придется ехать туда сейчас. Пусть кто-нибудь из волонтеров подежурит на выдаче, пока меня нет, а вы приберите читательский уголок и подготовьте все для кружка вязания. С нас чай и кофе, но ни при каких обстоятельствах не предлагайте вязальщицам печенье. Когда они закончат, расставьте книги на полки. Начало — в семь ноль-ноль.

Все это было сказано таким тоном, будто Джинни сама обязана была все знать. Не дожидаясь ответа, Луиза с рассерженным видом устремилась прочь. В душе у Джинни крепло чувство, что она совершила ужасную ошибку.

К концу дня у Джинни гудели ноги, а точка между бровями наливалась тупой пульсирующей болью. Однако стоило Джинни выйти из библиотеки в предвечерний сентябрьский свет, как ей полегчало. Литтл-Шоу даже осенью был прекрасен. Когда-то, во времена промышленной революции^[2], он дал приют нескольким небольшим мельницам, поменьше тех, что располагались рядом с ближними городами. Возможно, именно поэтому и народу здесь жило не так много.

В центре городка протекала узкая речка; берега соединял выгнутый каменный мост. Джинни шла мимо скрипевших на ветру ив; качались ветки, и листья отливали бронзой.

В одном конце переулка расположилась старинная каменная церковь, а на противоположном берегу реки виднелся паб под названием «Заблудшая коза». За уличными столиками съежились несколько человек, бросивших вызов похолоданию. Джинни знала, что владелец каждый день пишет на доске что-нибудь шуточно-философское. Сегодня надпись гласила: «Я не могу сделать погоду получше, но налить вам выпить — в моих силах».

Дальше потянулась главная улица, состоявшая из разнообразных магазинов, почты, старомодной бакалеи и даже хрестоматийной галантереи — казалось, из нее вот-вот выйдут сестры Беннет. Мощенная булыжником улица, извиваясь, поднималась по склону долины, к другим мощенным булыжником улицам и фасадам домов, но Джинни свернула направо и пошла по ровной дороге, уводившей из городка; дорога поворачивала налево, к небольшому перекрестку. Десять минут приятной прогулки — и Джинни добралась до своего нового жилища.

Если верить риелтору, то опрятный дом на две квартиры, с общей стеной, выстроенный из характерного для этих мест желтого кирпича, всегда был известен как Миддл-коттедж — Средний. Наверное, по той же причине, по которой кто-то назвал эту дорогу Десятимильной, хотя тянулась она от силы на милю^[3].

Кирпичи были обновлены, окна заменены, а входная дверь выкрашена жизнерадостной нежно-розовой краской; Джинни никому не решалась признаться, что во время прошлогоднего осмотра она влюбилась в Миддл-коттедж еще и поэтому. Эрика же очаровал чудесный сад на заднем дворе. Перед домом было достаточно пространства, чтобы поставить машину, хватало места и для вазонов с лавандой и другими травами; Джинни планировала поставить сюда садовую скамейку и посадить что-нибудь луковичное. Но все это подождет. Прямо сейчас ей хотелось чашку чая, и больше ничего.

Джинни сняла белые кроссовки, покрытые мокрыми листьями, и оставила их под скамеечкой у входной двери, чтобы потом почистить.

— Дорогой, ты не представляешь, какой у меня был день. Я только поставлю чайник — и все тебе расскажу.

Ответа не последовало. Джинни влезла в шлепанцы и направилась на кухню, располагавшуюся на задах дома. Сказать по правде, ее куда больше поразило бы, если бы Эрик ответил, поскольку Джинни не слишком верила в загробную жизнь. И все же она никак не могла бросить привычку беседовать с ним.

Да и кому вредит эта привычка.

С чашкой в руке Джинни через весь дом вернулась в гостиную. Компания по перевозке сумела втиснуть сюда диван, который они купили после свадьбы. Нежные розово-зеленые букеты выцвели, диван требовал перетяжки, но Джинни все не могла на нее решиться, так же как не могла махнуть на диван рукой. К тому же он так подходил к бледному турецкому ковру и деревянному журнальному столику.

Джинни перевела взгляд на синее вольтеровское кресло в углу и принялась рассказывать Эрику, как прошел ее первый день. Рассказ прервался, лишь когда у Джинни зазвонил телефон и на экране высветилось имя Нэнси. Джинни вздохнула. В глубине души ей не хотелось брать трубку, но ведь золовка не оставит попыток дозвониться.

— Ну, рассказывай, как все было, — потребовала Нэнси вместо приветствия.

— Нормально. Люди дружелюбные, приветливые.

— Вирджиния Коул! Я знаю тебя половину твоей жизни, даже больше. И прекрасно слышу, когда ты врешь. Признавайся, что произошло.

Джинни закрыла глаза. Она не хотела отвечать на звонок еще и по этой причине. Но рано или поздно выдержать разговор все равно пришлось бы.

— По-моему, заведующая думала, что я и до этого работала в библиотеке, поэтому учить меня не придется. Мне долго не надо было искать новую работу, а это тоже не очень хорошо. Я совсем заросла мхом, и мне страшно не нравится, что я не знаю, как все устроено и где лежат скрепки.

— Никаким мхом ты не заросла. Во всяком случае, в смысле работы. Заведующая что, моложе тебя? Может, ее смутил твой опыт или возраст?

— Нет, дело явно не в этом. — Джинни вспомнила, с каким раздражением говорила Луиза, какие уничижительные взгляды на нее бросала. — Заведующая — роскошная женщина и, кажется, не из терпеливых. Не уверена, что она вообще любит людей.

— И при этом работает в библиотеке маленького города? Странное место она выбрала. Ну ладно. Рассказывай, чем еще занимаешься. Уже познакомилась с соседями? Пригласила их на чашку чая?

— Я разбирала вещи, а потом готовилась к собеседованию. То есть, само собой, знакомилась с людьми. Точнее, с одним человеком. А теперь я работаю пять дней в неделю — естественно, мне надо будет общаться с самыми разными людьми.

— Да, но вот ты поговорила с ними в своей обычной вежливой манере, а потом засела дома? Так не пойдет. Какой смысл начинать новую жизнь, если она ничем не отличается от старой?

Джинни старалась не смотреть на свою мебель. На свои удобные шлепанцы, на любимую чашку в руке. Она понимала, что Нэнси права. Между ней и всем остальным миром словно выросла стеклянная стена. И как бы она, Джинни, ни пыталась, на ту сторону ей уже не вернуться.

Где-то в глубинах дома муж Нэнси крикнул, что приехала Эмили. Это спасло Джинни от необходимости отвечать золовке.

— Ну, тебе пора. Обязательно передай привет Иэну, Эм и обоим малышам. Я тебе скоро перезвоню, хорошо?

Нэнси вздохнула:

— Прости мне мою откровенность, но Эрику бы сильно не понравилось, что ты сидишь по вечерам дома. Как будто застряла между жизнью и смертью.

— Знаю, — с преувеличенной бодростью ответила Джинни и отключилась.

Прошло несколько минут, прежде чем она смогла взглянуть на пустое вольтеровское кресло, но ей все же удалось сдержаться.

В шесть вечера Джинни включила новости, чтобы они оба были в курсе событий, и потянулась за сборником кроссвордов.

Они с Эриком познакомились тридцать пять лет назад, во время автобусного тура по Южной Америке. Это был самый дерзкий и, как оказалось, лучший поступок Джинни за всю ее жизнь. Она не только полюбила этого скромного человека и блестящего врача; случилось так, что они разделили этот поразительный опыт. Ни интернета, ни телевизора не было, и у них вошло в привычку разгадывать кроссворды: по одному за вечер. Они поженились всего через несколько недель после возвращения в Лондон.

— Ну, что у нас тут? Слово из одиннадцати букв, начало новой жизни?..

Неужели сборник кроссвордов осуждает ее? Подслушал, что Нэнси говорит по телефону, и подменил вопрос, желая преподать ей урок? В припадке раздражения Джинни совершила несвойственный ей поступок: она вырвала страницу с кроссвордом, смяла ее в комок и запустила бумажным шариком через всю комнату.

Вот. Видите? Стоит постараться, и ей отлично удается новое.

Настроение чуть-чуть улучшилось. Джинни перелистнула страницу:

— Ладно, попробуем лучше вот это…

ГЛАВА ВТОРАЯ

К утру голова прошла. Джинни сервировала себе завтрак в узкой оранжерее с видом на сад. Пристройка была спланирована так, что в нее попадала бо́льшая часть утреннего солнца. Джинни удалось втиснуть туда два плетеных кресла, а полку заполнить горшками с растениями. Жаворонок по натуре, Джинни уже умылась и оделась, хотя идти в библиотеку было еще рано.

Старые привычки и правда отказывались сдаваться. В чем, по словам Нэнси, и крылся корень проблемы. И все-таки могло быть и хуже. Джинни намазала кусок подсушенного хлеба прошлогодним джемом и уже собралась было откусить, как вдруг что-то мягко стукнуло, словно упало.

Джинни оглядела оранжерею, но все было на месте. На Джинни нахлынула грусть. Может, именно этим и страшна жизнь в одиночестве? Что теперь все всегда будет на месте, никто никогда больше не сдвинет вещи с места? Она со вздохом откусила, и…

Шурк.

Шурк.

Шурк.

Звук шел откуда-то со стороны высоких дверей, ведущих в сад. Джинни поставила тарелку и вышла.

Бедные ветки соседской терносливы, полулежавшей на ограде, гнулись под тяжестью множества несобранных плодов. Налетел порыв ветра, но шорох листьев по старым кирпичам был не громче шепота.

Джинни решила, раз уж вышла в сад, собрать падалицу. Она давно варила повидла и джемы — Эрик с такой любовью ухаживал за своими плодовыми деревьями.

Как больно ему было бы смотреть на отягощенные плодами ветви дерева, росшего по ту сторону ограды. Он сказал бы: «Сливы надо собрать, а ветви — обрезать». Джинни еще не видела своих новых соседей, но, судя по состоянию живой изгороди перед домом, они уделяли садоводству не слишком много времени.

Внезапно задняя дверь соседского дома скрипнула. Джинни, оцепенев, через прореху в заборе воззрилась на мужчину, который вышел в неухоженный внутренний дворик. Коричневые брюки, черная кожаная куртка. Голова соседа склонялась над телефоном.

В мыслях пронеслись увещания Нэнси. И раз уж Джинни не хватает храбрости пригласить соседа на чашку чая, можно предложить ему помочь с терносливой. А потом с радостью предложить ему терновый джин, как только этот джин будет готов.

— Здравствуйте! Я ваша новая соседка, Джинни. Хотела поговорить с вами насчет этого дерева, — начала она как можно беззаботнее.

Мужчина оторвался от телефона. Ему было, наверное, лет тридцать пять, но из-за угрюмого вида он казался старше и к тому же словно был не в настроении. Храбрости у Джинни поубавилось.

— Может, мне завтра зайти? На дереве так много сливы, и…

— Да мне пофиг, — огрызнулся мужчина и с недовольным видом удалился в дом.

Не зная, как быть дальше, Джинни собрала падалицу и вернулась к себе на кухню. Пусть теперь Нэнси скажет, что она, Джинни, не пыталась. Она тщательно перебрала и вымыла сливу, а когда закончила…

Ш-ш-шур.

Джинни обернулась. На кухонном столе стоял черный кот; когтистая лапа медленно заканчивала движение по деревянной столешнице. Наверное, она и производила скребущий звук.

Большие желтые глаза кота словно говорили: «Наконец-то». Не дожидаясь ответа, кот прошелся по столу и полизал лапу. Джинни не была специалисткой по котам, но этот очень напоминал животное, которое Эсме Уикс выпустила в библиотеке. И все же, что кот делает у нее в доме? И как он сюда попал? Тут Джинни заметила, что поваренная книга валяется на полу раскрытая. Джинни подобрала ее, памятуя о том, что кот учинил с книжным стендом.

— Я так понимаю, это твоих лап дело?

Кот снова ничего не ответил.

— Прими мои извинения за вчерашнее. Луизе не следовало кричать на тебя. Но и я не могу оставить себе кота. У Эрика аллергия… — Джинни осеклась. Она никак не могла привыкнуть к тому, что здесь никто больше не страдает аллергией.

Кот испустил тихое мяуканье. Если бы не шерсть, он казался бы ужасно тощим. А у Джинни в буфете есть банка тунца. Может, угостить кота? Но если его прикормить, он может захотеть еще чего-нибудь.

Кот, кажется, заметил внутренние терзания Джинни и ткнулся носом ей в руку.

— Ну хорошо. Давай покормим тебя, а потом подумаем, что делать дальше.

Пока кот ел, Джинни нашла телефон местной ветлечебницы и позвонила. Однако из-за раннего времени лечебница была еще закрыта, и Джинни оставила сообщение.

Когда она отложила телефон, кот уже управился с тунцом. Наевшись, он вспрыгнул на стол и свернулся на сборнике кроссвордов.

Джинни взглянула на простые круглые часы на стене. Если выйти прямо сейчас, она успеет перед работой оставить объявление в магазине на углу и купить какой-нибудь кошачьей еды. Доска объявлений имелась и в библиотеке, но Джинни не решалась спросить у Луизы, можно ли повесить объявление.

В коттедже не было кошачьего лаза, и Джинни оставила окно на кухне слегка приоткрытым, извинившись перед Эриком. Он бы никогда не вышел из дому, не проверив, все ли заперто должным образом.

Машина стояла на узкой подъездной дорожке рядом с коттеджем, но в такой чудесный день глупо садиться за руль. Поэтому Джинни влезла в пальто и направилась в центр Литтл-Шоу пешком.

Магазин был выстроен из того же местного камня, что и библиотека. Вывеска над входом извещала золотыми буквами: «Бакалея Коллинз», а в окнах, вместо традиционных корзин с фруктами и овощами, стояли ведра с осенними гортензиями, космеями и георгинами.

Внутри магазин оказался столь же симпатичным, что и снаружи. До самой его середины тянулся длинный деревянный стол в компании разрозненных буфетов со шкафчиками. Вдоль стен выстроились деревянные стеллажи, полные восхитительного хлеба, деревянных ведерок с яблоками и больших тарелок с выпечкой.

В углу помещалось несколько круглых столиков для желающих закусить, но сейчас там сидели только несколько женщин, на вид ровесниц Джинни. Одна из них, разливавшая чай по чашкам, прервала свое занятие и без зазрения совести уставилась на Джинни.

Неужели они в курсе, что раньше она ездила за покупками в «Томдин», большой сетевой супермаркет, потому только, что знала, как там расположены стеллажи и продукты каких производителей можно найти на полках? Может, Нэнси права и ей, Джинни, нужно быть поактивнее?

Джинни огляделась в поисках доски для объявлений и, не найдя таковой, подошла к прилавку.

— Элисон на заднем дворе, принимает товар, — сообщила ей женщина с чайником. У нее были серебристые волосы до плеч и ярко-голубые глаза. — Трудно сказать, сколько это займет времени.

— Да? Тогда я, наверное, лучше загляну еще раз, когда буду возвращаться с работы…

— Черт. Вы, значит, опять туда собрались? — осведомилась другая женщина, с густыми кудрями.

— А что?

— Не обращайте на них внимания, они просто болтают чепуху, — сердечно проговорила третья, не отрываясь от вязания. Спицы тихо позвякивали в такт словам.

— Чепуху? Довольно обидно, должна сказать. В прошлый раз новый библиотекарь продержался рядом с Луизой Фарнсуорт всего день. А его предшественник и часа не выдержал, — возразила кудрявая.

— Понимаете, они побились об заклад. — Седовласая извлекла нечто похожее на «Сникерс» и протянула шоколадку подруге. — Я предпочитаю живые деньги, но Хен, которую мы зовем Наседка, — она кивнула на вязальщицу, — больше не разрешает нам играть на деньги. Особенно после случая с покером на раздевание.

Покер на раздевание? Джинни заморгала. Она что, смеется?

— Обычно мы не цепляемся к людям, — заверила ее Наседка, продолжая работать спицами. — Но к Луизе надо привыкнуть. Как к мармиту^[4]. Я уверена, что в глубине души она золотой человек.

— Очень, очень глубоко. Я — Джей-Эм. — Седовласая протянула руку. — А вы — новая владелица Миддл-коттеджа.

— Да. Джинни Коул, — сказала Джинни, пытаясь скрыть удивление.

Она еще не жила в таких маленьких городках, но вдоволь о них наслушалась. Многие пожилые пациенты, чувствуя себя одинокими, пытались компенсировать это чувство сплетнями в приемной. Но Джинни все еще было странно, что люди замечают ее и говорят о ней.

— Очень рада со всеми вами познакомиться.

— И мы с вами тоже. Меня зовут Таппенс, по прозвищу Мелочь, — вставила кудрявая. — Мы еще вчера хотели зайти познакомиться, но Луиза пускает нас в библиотеку только по пятницам, на книжный кружок. Говорит, мы подаем дурной пример, но это полная ерунда.

— Мы слышали, вы потеряли мужа. Мы все здесь вдовы и хотели бы, чтобы вы знали: вы не одиноки. — Наседка приветливо улыбнулась и наконец отложила спицы.

Надо же. Джинни стало трудно дышать: ее затопили знакомые чувства. Но три женщины не пытались заполнить молчание — то ли не заметили ее реакции, то ли сочли ее совершенно естественной. Наконец Джинни полегчало, и она заметила, что на столе, рядом с чашками и тарелочками с пирожными, разложены блокноты.

Снова нахлынули эмоции. На этот раз — паника. Может, эти три женщины — группа по проживанию горя? Джинни тяжело сглотнула.

Нэнси всячески убеждала Джинни присоединиться к психологической группе в Бристоле, но Джинни так и не смогла себя заставить. Обсуждать… уход… Эрика ей было тяжело даже с самой собой, не говоря уже о компании незнакомцев.

— Спасибо, — выдавила она. — Н-но у меня вряд ли получится говорить о том, что я чувствую…

— Чувства! — Джей-Эм вскинула бровь и лающе рассмеялась. — Вы что, решили, что у нас тут вдовий клуб? Позвольте заверить, это не так.

— Ни в коем случае, — подтвердила Мелочь. — То есть мы, конечно, говорим о наших половинках. Трудно было бы удержаться. Тарон умер десять лет назад, и мне до сих пор его не хватает. Но если бы он узнал, что все это время я болтаюсь без дела, он бы меня придушил. «Мелочь, — сказал бы он, — ты же художница. Иди нарисуй что-нибудь, хватит дурака валять».

— Тарон был великий мастер жить настоящим. — Наседка погладила руку Мелочи и ободряюще улыбнулась. Потом по ее лицу прошла тень. — Не то что мой Адам, тот был куда осмотрительнее. Наверное, потому и стал бухгалтером. Он умер двадцать лет назад, так что я здесь самая опытная.

— А я самая неопытная. Моя сестра-близнец Ребекка умерла семь лет назад, — обыденно проговорила Джей-Эм. — После ее смерти я и познакомилась с этими двумя. Они как-то заметили, что я ушла из дому в шлепанцах, и решили взять меня к себе под крыло. Но они никогда не раскручивали меня на разговоры, которые мне не хотелось вести. Просто следили, чтобы я не слетела с катушек. Настоящие друзья не допустят, чтобы человек бегал по улицам в пижаме.

— Если только ты сама этого не захочешь, — уточнила Наседка. — Мы никого не станем осуждать. А блокноты нам нужны, чтобы разобраться, какой будет наша новая общественная группа. Первым делом надо разработать план действий.

Джинни уже начинала жалеть, что зашла в этот колоритный магазинчик.

Она не хотела ни думать о вдовстве, ни прикидывать план действий, не хотела думать о жизни без Эрика. Хотелось только прожить день и не расплакаться.

От ответа ее спасло появление хозяйки магазина, которая вернулась из подсобки. Женщине было, наверное, под сорок. На лицо падали спутанные темно-русые волосы. Под глазами залегли темные круги, которые придавали ее облику выражение крайней усталости. Должно быть, это и была Элисон.

Обрадовавшись возможности улизнуть от этой троицы с ее разговорами об опыте вдовства, Джинни извинилась и подошла к прилавку.

— Что вы хотели? — без особого энтузиазма спросила Элисон.

— Понимаете, сегодня утром ко мне явился черный кот, мне кажется, я видела его в библиотеке. Может быть, я смогу прикнопить где-нибудь в магазине объявление. — Джинни взмахнула перед носом Элисон наспех написанной запиской. — Или, может быть, вы знаете кого-то, у кого потерялся кот.

— Наверняка бродячий, — объявила у нее за спиной Джей-Эм. — Если кто-то потерял кота, пусть даст объявление на первой полосе местной газеты.

— Мы здесь не избалованы сенсациями, — прибавила Наседка.

— Да, понимаю. — Джинни сглотнула, не зная, что предпринять. — Ну а кошачий корм у вас есть? А потом я поговорю с ветлечебницей. Там наверняка в курсе.

— Корм вон там. Органический. — Элисон указала на деревянную полку.

Джинни запаслась несколькими банками, стараясь не обращать внимания на заоблачную цену. У нее было достаточно денег на необходимые расходы, но она все же старалась соблюдать умеренность. Джинни покорно отнесла банки на прилавок.

— До свидания. Приятно было познакомиться, — сказала она, расплатившись и переложив все в сумку.

— Взаимно, — отозвалась Джей-Эм.

Тут все три женщины внезапно встали и принялись собирать свое имущество.

Высокая стройная Джей-Эм в брюках с широкими штанинами и в крахмальной голубой блузе походила на Марлен Дитрих. Мелочь, куда ниже ее ростом, была одета в джинсовый комбинезон, там и сям заляпанный краской; ее наряд дополняли розовые резиновые сапоги. Наседка сочетала пеструю блузу в мелкий цветочек, прикрытую кардиганом в крупных «косах», с длинной джинсовой юбкой.

Но, несмотря на разницу, во всех трех было что-то интересное. В отличие от меня. Джинни взглянула на свое собственное старое синее пальто, обрадовавшись вдруг, что оно прикрывает прямые черные брюки и блузку в цветочек, которые она носила по вторникам. Однако старомодное пальто от этого новыми красками не заиграло.

Вздохнув, Джинни помахала троице на прощанье и вышла.

Три подруги направились за ней, переговариваясь на ходу. Может быть, они всей компанией собрались на гимнастику или еще куда? Джинни заметила расклеенную по всему городу рекламу йоги, пилатеса и какого-то «пауэрхупа», причем все занятия проходили в церкви. Однако женщины не свернули в мощеный проезд, ведущий к церкви, а следом за Джинни перешли по мосту на другой берег.

Джинни снова свернула, и Джей-Эм жизнерадостно помахала ей рукой.

— Не обращайте на нас внимания. Мы просто хотели посмотреть, хорошо ли пройдет ваш второй день.

Не найдя внятного ответа, Джинни просто пошла вперед. Вот наконец и библиотека.

Когда-то в этом здании размещалась школа, и, в отличие от большеглазых домиков ткачей, библиотека смотрела на мир через два маленьких, высоко расположенных по обеим сторонам двери окна. Заглянуть в них стоило немалых трудов; не приходилось сомневаться, что таких же трудов стоило несчастным детям Викторианской эпохи выглянуть на улицу.

Этим и объяснялся тот факт, что собравшиеся возле означенных окон люди тянулись на цыпочках, пытаясь рассмотреть что-то внутри. Джинни понятия не имела, на что они смотрят.

— Наверняка Уильям уже здесь. Он такой любопытный, — сказала Мелочь, когда подруги догнали Джинни. — Удивляюсь, как он не подтащил скамейку, с нее же лучше видно. Хотя… как раз тащит.

— Он всегда был слегка тугодум, — согласилась Джей-Эм, а Джинни взглянула на часы.

Библиотека должна была открыться полчаса назад. Почему люди все еще на улице?

К ним неторопливо приблизилась Эсме Уикс, учинившая вчера бунт против Луизы.

— Что там, Эсме? — спросила Наседка.

— Я вам скажу, что там. Миссис Надмение отказывается открывать. Думает, мы ее не видим, но мы-то знаем, что она там. В кабинете горит свет, а ее машина стоит на заднем дворе. — Последние слова были произнесены громким голосом, как будто Эсме хотела, чтобы они проникли сквозь каменные стены и долетели до маленького кабинета в самой глубине библиотеки.

— Почему она никого не впускает? — спросила Джинни. Луиза вроде бы не упоминала о позднем начале рабочего дня. Хотя она вообще много о чем не упоминала.

— Позвольте, я сделаю предположение насчет причины, — провозгласил кто-то, и его встретил хор согласных. — Луиза Фарнсуорт — грубая особа. На прошлой неделе она заявила мне, что не будет выдавать последнего Ли Чайлда^[5], хотя его запросили уже тридцать человек. Причем я точно знаю, что книги у нее в кабинете. И немало. Она просто не хочет делиться.

— Она просто ленится надевать на них обложки и вносить книги в каталог.

— Может, она сейчас как раз этим и занимается, позабыв о времени? — смиренно предположил какой-то мужчина.

— Ну да, конечно. — Эсме фыркнула и повернулась к Джинни: — Скажите ей, пожалуйста, что она не может держать нас за дверью. Ходить в библиотеку — наше гражданское право.

— А вас разве не исключили?

— Исключили. Но все равно я как гражданин имею право видеть, что дверь отперта и что мне запрещено входить в открытую дверь. Иначе какой смысл запрещать?

— Отоприте запасным ключом, — вмешался еще один голос.

— Каким запасным ключом? — Джинни переводила взгляд с одного из собравшихся на другого. Ей казалось, что она усваивает новые знания очень, очень медленно.

— Который в тайнике. — Джей-Эм указала на декоративную скалу на узкой клумбе под окном. Кое-кто уже взобрался на камень, чтобы удобнее было заглядывать внутрь, однако живо отошел в сторону.

— В библиотеке есть запасной ключ, о котором все знают? — Джинни потерла лоб. Надежды на то, что сегодняшний день окажется лучше вчерашнего, стремительно таяли.

— Конечно. На случай непредвиденных обстоятельств. Надо же иметь план Б, это важно, — заверила ее Мелочь.

— Но если все знают про ключ, почему никто еще не отпер дверь?

Ее вопрос произвел удивительный эффект. Вся толпа как один человек отступила от окна с такой поспешностью, словно людей отбросило ударом тока.

— Когда Уильям в последний раз взял ключ, нам три недели не разрешали брать журналы. Безо всякого предупреждения, — сказала Эсме и сердито взглянула на дородного мужчину лет восьмидесяти. — Думаете, Уильям, человек, который приобрел подобный опыт, поддержал мой протест? В знак солидарности?

Уильям насупился:

— Душой-то я, сами знаете, с вами, но, если я не стану читать ежедневных газет, это скверно скажется на моем здоровье. Я не могу позволить себе снова впасть в немилость. И никто из нас не может.

— Хм-м, — уклончиво протянула Эсме, и все взгляды вновь обратились к Джинни. Было очевидно, что никто из собравшихся не хочет навлечь на себя гнев Луизы Фарнсуорт.

После увиденного вчера Джинни их не винила. Она еще не завоевала расположения Луизы и потому предположила, что ничем не рискует:

— Я отопру.

Джинни откатила камень, и взорам собравшихся предстал старомодный медный ключ, утопленный в землю. Когда Джинни поднимала его, все, казалось, затаили дыхание, после чего толпа опасливо двинулась за ней, словно в пантомиме.

Ключ легко вошел в замок, и Джинни распахнула дверь.

Она не помнила, видела ли вчера сигнализацию, но прислушивалась, не раздастся ли писк, извещающий, что сигнализация включена. Однако позади слышалось только взбудораженное сопение ее арьергарда.

Один из бойцов хотел было последовать за Джинни, но та покачала головой. Ей казалось, что Луиза ни при каких обстоятельствах не допустила бы, чтобы библиотека открылась для посетителей без ее личного одобрения.

— Вы не могли бы подождать на улице?

Раздались протестующие голоса, но собравшиеся нехотя отступили. Джинни закрыла дверь на задвижку и отважно двинулась дальше. Узкие окошки пропускали мало света, и Джинни пробиралась к выключателям ощупью. Сейчас ей бы очень пригодился фонарик. Тут Джинни вспомнила, что фонарик есть у нее в телефоне.

Она принялась шарить в объемистой сумке, пытаясь найти телефон под банками с кошачьим кормом, предусмотрительно приготовленным ланчем, двумя блокнотами, книжкой в мягкой обложке и термосом с чаем. Пальцы нащупали телефон, и тут Джинни запнулась обо что-то твердое и полетела вперед. Она чуть не упала на стойку выдачи, так и не вынув руки из сумки. Бедро пронзила боль, а сумка соскользнула с плеча, и ее содержимое посыпалось на стойку и на пол.

Тихо застонав, Джинни дождалась, пока схлынет первая волна адреналина, после чего принялась оценивать ущерб. Она погладила бедро, которое, кажется, не слишком пострадало, а потом опустила глаза, желая видеть, что же было виновником ее падения.

Им оказалась связка ключей с большой буквой «Л», что позволяло без труда определить, что ключи принадлежат Луизе. На стойке выдачи лежали дорогой на вид кожаный жакет и крошечная дамская сумочка. Неужели Луиза не заметила, что ее ключи упали на пол?

Джинни подняла связку, две банки кошачьего корма, собрала содержимое сумки, а сумку снова вскинула на плечо. Включив фонарик в телефоне, она потянулась к выключателям. Ожившие лампы слабо мигнули, пробиваясь сквозь тусклую полутьму, и Джинни направилась вдоль книжных стеллажей к кабинету.

— Луиза? — Джинни услышала эхо собственного голоса в пустом помещении, и ей показалось, что ей здесь вообще не место. — Это я, Вирджиния Коул. Новый библиотекарь.

Ответа не последовало. Джинни потянулась к двери. Закрыто. Естественно, закрыто. Тяжело сглотнув, она трижды постучала, но ответа снова не получила.

Может быть, Луиза взялась просматривать почту и забыла о времени? Но если так, то Луиза вряд ли обрадуется, что ей помешали. Джинни оглянулась. За окнами маячили несколько лиц, наблюдавших за ней очень внимательно.

Зеваки, наверное, стояли на скамейке, и Джинни не могла не думать, как это опасно. Однако их, кажется, больше интересовали ее действия, чем собственные здоровье и безопасность. Джей-Эм ободряюще показала Джинни оттопыренный большой палец.

Как она до такого докатилась?

Работая в небольшой клинике, Джинни всегда контролировала происходящее. Да, каждый день приносил с собой те или иные сложности, однако в общем и целом процесс был отлажен как часы и не преподносил сюрпризов.

В библиотеке Джинни проработала один день, и он уже стоил ей душевного покоя.

И все же делать было нечего. Эрик любил поддразнивать ее: «Другие начинают, а ты заканчиваешь». И был прав. Даже если ее сейчас уволят, она хотя быосуществит задуманное.

Джинни повернула ручку и шагнула через порог.

В кабинете горел свет, тихо гудел компьютер в спящем режиме. Высокие стеллажи уставлены новыми книгами, стремянка валялась на полу. А посреди кабинета лежала Луиза Фарнсуорт, полуприкрытая рассыпанными книгами, распахнувшимися, как крылья готовых взлететь птиц.

Тот самый Ли Чайлд, которого все так ждали.

Шея Луизы, одетой в алое платье, была вывернута под неестественным углом, светлые волосы рассыпались по полу. Разум Джинни пытался извлечь смысл из увиденного. Лестница, книги, распухшая шея. Может, Луиза полезла за книгой и упала с лестницы? Похоже, так оно и было. Джинни знала, что перелом шеи не обязательно ведет к смерти, но любая травма головы — это очень опасно.

Правая рука Луизы лежала на груди. На четырех пальцах были те же кроваво-красные ногти, что и вчера, но пятый ноготь отсутствовал.

Джинни бросилось в глаза, что по обломанному ногтю протянулись горизонтальные белые бороздки. Они что, остались после того, как ноготь сломался?

Джинни оборвала себя. Нашла время.

Она торопливо опустилась на колени. Крови она не увидела, однако ни синеватый оттенок кожи, ни пустой взгляд Луизы не говорили ни о чем хорошем. Не будучи медсестрой, Джинни все же умела оказывать первую помощь, к тому же долгие годы жизни с Эриком научили ее азам. Джинни не решалась касаться шеи Луизы, поэтому взяла вялую руку с отсутствующим ногтем и попыталась нащупать пульс. Да, именно этого она и боялась.

Луиза Фарнсуорт была мертва.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Миссис Коул, это ведь вы обнаружили труп?

Джинни закрыла журнал и обнаружила, что над ней нависает молодая женщина-констебль. Хотя что значит «молодая». Такие настали времена, что Джинни все труднее было отличить человека четырнадцати лет от человека тридцати лет. Однако женщина, приехавшая двадцать минут назад, выглядела вполне доброжелательно. С ней был еще один полицейский, действия которого на крыльце библиотеки Джинни могла бы назвать только активными мерами по пресечению массовых беспорядков. Во всяком случае, лица, заглядывавшие в окно, исчезли.

Вскоре явились и парамедики, общению с которыми констебль уделила немало времени. Не зная, чем заняться, Джинни позвонила Мэриголд Бентли из городского совета и оставила подробное сообщение, после чего села за длинный стол для чтения, ждать.

— Да, это я. Только, пожалуйста, зовите меня Джинни, меня все так зовут, — проговорила она. Пульс гулко стучал где-то в ушах.

Джинни всю жизнь ревностно следовала правилам, тайно боясь, что ее арестуют и посадят в тюрьму. Однажды она даже наткнулась в кроссворде на слово «капиофобия». А Эрик иногда поддразнивал ее, спрашивая, долго ли Джинни пришлось петлять, чтобы убедиться, что охранники в магазине не заподозрили ее в воровстве.

«Думаю, твою невиновность доказывает тот факт, что ты ничего не взяла», — громко шептал он и целовал ее в щеку. Только вот Эрика сейчас здесь не было. Джинни с трудом сглотнула. На свои трясущиеся руки она старалась не смотреть.

— Я констебль Анита Сингх, — представилась женщина и села. В ее речи слышался шотландский акцент. Вблизи Анита оказалась субтильной, с темными глазами и красивыми длинными ресницами. — Как вы себя чувствуете? Вы, наверное, испытали сильное потрясение, когда обнаружили покойную?

Джинни закрыла глаза.

Она и близко не испытала того мучительного горя, которое сопровождало ее с тех пор, как умер Эрик. Луизу она знала всего неделю, но все же не могла бы сказать, что та ей нравилась. Нет. Это несправедливо. Неважно, какой Луиза бывала на работе; у нее наверняка остались близкие, которые любили ее. И эти люди сейчас переживают такое же горе, какое пережила Джинни. Какое она переживает до сих пор.

— Все нормально, — сказала она, не желая признаться, что общение с полицией дается ей тяжелее, чем обнаружение трупа Луизы. — Что говорят парамедики? Почему она умерла?

— Подозревают сердечный приступ. Один из них узнал Луизу и сказал, что она несколько раз обращалась в больницу. Сердце билось неровно — что-то вроде этого.

— Аритмия? — по привычке спросила Джинни. Аритмия объяснила бы и падение, и тот факт, что Луиза схватилась за сердце.

— Она самая, — согласилась Анита, сверившись со своими записями. — Мне нужно задать вам несколько вопросов, если вы не против. И лучше сейчас, пока ничего не забылось.

— Да, пожалуйста.

— Спасибо. — Анита открыла чистую страницу и стала задавать вопросы, призванные установить личность Луизы и отношения, в которых Джинни с ней состояла. Услышав, что сегодня всего лишь второй рабочий день Джинни в библиотеке, констебль подняла бровь: — Наверняка вы не этого ожидали. Вам есть кому позвонить?

— Я оставила сообщение председательнице городского совета.

— Отлично. Итак, расскажите, пожалуйста, обо всех событиях вплоть до той минуты, когда вы обнаружили покойную.

— Постараюсь. — И Джинни спокойно описала свою беседу с толпой, собравшейся перед библиотекой, до того самого момента, как она вошла в маленький кабинет в глубине библиотеки и нашла Луизу мертвой.

Когда она закончила, констебль положила ручку:

— Вы уверены, что входная дверь была заперта?

— Уверена. Хотя, как выяснилось, запасной ключ лежит в тайнике под камнем, а значит…

— …Кто угодно мог войти когда угодно, — закончила констебль. — Ох уж эти маленькие города.

— Да, это и правда немного странно. Сигнализации в библиотеке нет. Но я проверила окна — они все были закрыты.

— Кто-нибудь еще с вами вошел?

— Нет. Я закрыла за собой дверь на задвижку, просто на всякий случай.

— Вот это правильно. Было ли там что-то, что заставило бы вас подумать, что до вас туда еще кто-то заходил? Ничего не пропало?

Джинни прикрыла глаза. Она никак не могла припомнить, было там что-то такое или нет. К тому же она еще не настолько освоилась в библиотеке, чтобы сказать, все ли там на месте.

— Мне кажется, нет.

— А что было вчера? Может быть, Луиза жаловалась на боль в груди или вам показалось, что она неважно себя чувствует?

— Мне не жаловалась. Вчера она рассердилась из-за сломанного ногтя и рано ушла с работы, чтобы нарастить его. Ноготь она явно не исправила, но, по-моему, это к делу не относится.

Анита подняла взгляд, и ее рот удивленно изогнулся.

— Почему вы так говорите?

— Ну… потому что когда я ее нашла, ноготь все еще отсутствовал. — Джинни вдруг почувствовала себя ужасно глупо. Зачем она вообще заговорила о том, как Луиза вчера препиралась по телефону с маникюрным салоном? Из-за этих странных бороздок на оголившемся ногте?

Эрик когда-то рассказывал о них, и Джинни, пока ждала, решила поискать информацию в телефоне. Она выяснила, что такие полоски называются «полосы Месса» и могут указывать на почечную недостаточность.

Или на отравление мышьяком.

Эрик, конечно, говорил и о том, как рискуют люди, потратившие две минуты на поиск в интернете и на этом основании считающие себя медиками.

— Особая деталь, а вы обратили внимание. — Анита быстро перечитала свои записи. — Вы заметили эти полоски, потому что пытались нащупать пульс на левой руке?

Щеки Джинни запылали.

— Н-нет. Ногтя не было на правой руке. На указательном пальце.

Темные глаза Аниты смотрели на нее в упор.

— Джинни, вы ничего больше не хотите мне сказать?

Хочет ли она сказать что-нибудь еще?

А вдруг эти полосы ничего не значат и она просто сунула нос куда не следует? Ах, если бы только Эрик был здесь. Он-то был куда более сведущ в таких делах, чем она. Не говоря уж о его компетентности. К тому же, если имело место отравление, об этом наверняка будет сказано в токсикологическом отчете. Эксперты не нуждаются в ее указаниях.

Милый, что мне делать?

Ответа, как всегда, не последовало. Но Джинни и так знала, что ответил бы муж.

Что если бы не повод сделать токсикологическую экспертизу, тело могли бы без лишних хлопот отправить прямо в похоронную контору. Особенно учитывая тот факт, что у покойной имелись проблемы с сердцем. Лишней информации не бывает.

— Наверное, это ничего не значит, но у нее на том самом ногте были отметины, и я подумала, а вдруг ее… ну… отравили.

При слове «отравили» молодая следовательница открыла рот, но сказать ничего не успела: из кабинета вышли парамедики, толкая каталку, на которой лежало прикрытое простыней тело Луизы.

— Постойте! — резко распорядилась констебль, после чего повернулась к Джинни: — Прошу прощения. Мне надо переговорить с ними. — И она, не говоря ни слова, убежала, снова оставив Джинни одну за столом для чтения.

Джинни вдруг почувствовала себя ужасно глупо.

Следующие несколько часов прошли как в тумане; прибыли еще полицейские и вместе с ними коронер. Мэриголд Бентли появилась, когда полицейские оцепили кабинет в глубине библиотеки и собрали личные вещи Луизы. Попутно у Джинни в рамках следовательских мероприятий сняли отпечатки пальцев, после чего она вернулась к длинному столу и недочитанному журналу.

Джинни взглянула на часы, и тут к ней подошла помрачневшая Мэриголд.

Она была лет на десять моложе Джинни и выглядела так, будто только что вылезла из лендровера: джинсы в обтяжку, тяжелые ботинки и зеленая стеганая куртка. Темно-русые волосы чуть ниже плеч вились, словно просушенные феном. Наряд дополняли жемчужные сережки и три цепочки.

— Боже мой, какой ужас. Как вы? Та симпатичная следовательница сказала, что вы держались молодцом.

— Не уверена. — Джинни встала. От долгого сидения свело ноги. — Они вам что-нибудь сказали?

— Нет. Но я краем уха зацепила слова коронера. На теле нашли повреждения, которые указывают на отравление мышьяком. Из чего я заключаю, что смерть Луизы будут рассматривать как убийство, — призналась Мэриголд. В горле у Джинни встал ком. Как бы ей хотелось ошибаться!

— И что теперь?

— Скоро приедет Джеймс Уоллес. Он инспектор уголовного розыска, и очень въедливый. — Мэриголд закрыла глаза, словно вдруг обессилела. Наверняка так оно и было. В конце концов, город маленький, и председательница совета наверняка хорошо знала Луизу.

— Простите. Я должна была спросить, как вы себя чувствуете. Вы близко знали ее?

— Не стану лгать, между нами случалось недопонимание. Но общество у нас тут маленькое, и любая внезапная смерть выбивает из колеи. А если это и правда убийство…

— Да, как в детективе, — согласилась Джинни. — А что ее родственники? Я видела у нее обручальное кольцо. У нее остались дети?

— Нет. Она вышла замуж всего пять лет назад, и детей не было ни у нее, ни у мужа. — Тут глаза Мэриголд наполнились тревогой. — Боже мой. Несчастный Бернард! Ему еще только предстоит узнать об этом ужасе.

— Это верно. — Джинни слишком хорошо знала, что чувствует человек в такую минуту. Минуту, которая разделит все на до и после. — Может, я все же могу что-нибудь для вас сделать? Заварить чай? Или позвонить куда-нибудь?

— Ничего не нужно. Но спасибо за заботу. — Мэриголд взглянула на нее. — Обстоятельства тяжелые, но вы держитесь очень спокойно. Это потому, что вы долго вели дела в медицинском кабинете мужа?

— Наверное. — Джинни привыкла слышать, какой она практичный и здравомыслящий человек. Она знала, что это правда, и потому никогда не воспринимала эти слова как комплимент. — А что будет с библиотекой? Вы знаете, кто станет следующим заведующим?

— Я как раз поговорила с одним из наших прежних волонтеров, его зовут Гарольд Роу. Он согласился занимать эту должность, пока мы не найдем замену. Архивариус на пенсии, заведует нашим краеведческим музеем. Когда предыдущий директор библиотеки уехал в Шотландию, Гарольд подал заявление на эту должность. Квалификация у него была великолепная, но мы усомнились в его умении работать с людьми, и в итоге должность досталась Луизе.

— Как хорошо все сложилось, — ответила Джинни, стараясь не судить ни Луизу, ни Гарольда с точки зрения их способностей работать с людьми.

По лицу Мэриголд пробежала тень.

— Да, можно сказать. Хотя если начистоту, то после прихода Луизы в библиотеку Гарольд покончил с волонтерской деятельностью. Он обвинял Луизу в том, что она неверно каталогизировала несколько биографий местных жителей. Атмосфера несколько накалилась… А все потому, что он чересчур педант. Но сердце у него непорочное.

Джинни постаралась скрыть улыбку. Эрик терпеть не мог это выражение. В конце концов, если у кого-нибудь порок сердца, то у этого человека проблемы вне зависимости от того, добрый он или злой.

— Я уверена, что его готовность помочь всех обрадует. Полицейские не говорили, когда мы снова сможем открыться?

— Полиция ждет, когда приедут эксперты, они должны собрать улики. Все зависит от того, сколько времени им на это понадобится.

— Прошу прощения, что вмешиваюсь, миссис Бентли. — К ним подошел полицейский. — Мы хотели бы задать вам еще несколько вопросов. А вы, миссис Коул, можете идти. Если хотите, могу подвезти вас до дома.

— Мне кажется, это разумно, — согласилась Мэриголд. — На улице собралась толпа, это может оказаться для вас чересчур. Наши горожане — люди хорошие, но слишком уж любят новости из первых рук. Еще раз благодарю вас за стойкость. Как только мы сможем открыться, я позвоню.

— Если я могу как-нибудь помочь, дайте знать, — сказала Джинни и следом за полицейским вышла на улицу.

Библиотеку от дороги теперь отделяла полицейская лента, но люди, столпившиеся по ту сторону, с интересом глазели на Джинни. Порадовавшись, что ей не надо иметь с ними дела, Джинни, испытывая благодарность, забралась на заднее сиденье полицейской машины. После короткой поездки, прошедшей в молчании, она наконец оказалась дома. Какое облегчение — надежно закрыть за собой входную дверь.

— Ну и день сегодня выдался! Представь себе, Эрик, моя новая начальница погибла. И нашла ее именно я. — Джинни надела тапочки и направилась на кухню: знакомый распорядок успокаивал смятенную душу. — Я чувствовала себя такой бесполезной. По-хорошему, полицейским бы с тобой поговорить, а не…

Мяу.

Кот спрыгнул со стола и потянулся, после чего сонно склонил голову набок и воззрился на пустую миску, стоявшую на полу. Бедняжка. Джинни положила в миску еды и быстро просмотрела сообщения. Может, кто-нибудь откликнулся на объявление о пропаже кота?

Никто не откликнулся.

— Постарайся не падать духом. Я уверена, что есть веская причина, по которой нам пока никто не ответил.

Наевшись, кот прошествовал в коридор и свернулся на нижней ступеньке, словно всегда жил в этом доме.

Вот бы ей такую уверенность, умение чувствовать себя комфортно в новых местах, в новых обстоятельствах. Джинни со вздохом принесла чашку в гостиную и включила радио. Не хотелось думать ни о трупах, ни о яде, ни о полицейских допросах. Поэтому она повернулась к пустому креслу в углу гостиной и сидела так, пока чувство ужасного потрясения не начало рассеиваться.

— Как жаль, милый, что тебя здесь нет.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Что-то тяжелое опустилось Джинни на ноги, и она мгновенно проснулась. Происшествие сопровождалось жалобным «мяу», и в ту же минуту острые когти потянули одеяло в ногах кровати.

— Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы я встала. — Джинни постаралась избавиться от ночного тумана в голове.

После смерти Эрика она плохо спала, но последняя ночь оказалась особенно скверной: в снах, темой которых были похороны мужа, всплывало еще и бездыханное тело Луизы.

Кот ткнулся лбом Джинни в руку. Под мягкой шерстью прощупывался хребет — бедняга наголодался. Но пальцы Джинни все же ощутили тепло. Кот замурлыкал, отвечая на ласку.

На кухне он, пока Джинни накладывала ему в миску еду, сидел с трагическим видом существа, умирающего от голода. Джинни включила чайник и по привычке взглянула на настенный ежедневник, чтобы вспомнить список дел на день. Но в квадратном окошечке значилось только «Работа. 10:00–17:00» — и больше ничего.

Чайник закипел, и в ту же минуту зазвонил телефон. Джинни с сожалением глянула на пустую чашку. На экране высветился незнакомый номер, но Джинни слишком долго была замужем за врачом, чтобы проигнорировать звонок, как бы ей этого ни хотелось.

— Здравствуйте, это Пиппа из ветклиники «Карлайл», — прощебетал жизнерадостный голос на том конце. — Вы вчера звонили насчет бродячего кота.

— Да, звонила. Я надеялась, что вы можете знать владельца. — И Джинни принялась в подробностях описывать кота, который как раз вылизывал заднюю лапу.

Когда она закончила, жизнерадостности в голосе Пиппы поубавилось.

— Значит… это именно черный кот?

— Да. И вы знаете его хозяина?

На том конце повисла долгая пауза.

— В каком-то смысле да. Его зовут Тайсон. Он не чипирован, но мы думаем, что его хозяева — двое фермеров. Недавно их лишили возможности арендовать землю, и они уехали отсюда.

— Какой кошмар. Неудивительно, что он такой голодный. В голове не укладывается, что его просто бросили.

— Такое часто случается, — объяснила Пиппа. — В последние недели нам несколько раз звонили насчет этого кота, но никто не сумел его поймать. Кажется, он довольно агрессивный.

Джинни взглянула на кота — тот валялся на спине, лениво потягиваясь. Агрессивным он не выглядел. И тут Джинни вспомнила, как он шипел на Луизу.

— Что вы мне посоветуете с ним сделать? Здесь есть приют? Я бы отнесла его туда.

— Да, есть один в Уолтон-он-Маш. Но скажу честно: найти дом черным кошкам нелегко. А Тайсон немолод, да и характер у него сложный… — Пиппа умолкла, словно пыталась подыскать слова. — Мне не хочется обнадеживать вас насчет его перспектив.

Значит, кота наверняка усыпят.

Джинни представила себе, как везет Тайсона в приют, прекрасно зная, какая судьба его ждет.

— А если я захочу оставить его у себя? Я могу оставить его себе?

— Конечно. — Пиппа снова повеселела. — Вам надо будет привезти его к нам, чипировать, а еще хорошо бы обследовать его, убедиться, что он цел и невредим. Особенно если ему нелегко пришлось. Могу записать вас на утро субботы.

— Спасибо! — Джинни согласилась на предложенное время и, закончив разговор, вписала посещение клиники в календарь на стене.

Потом она повернулась к коту, который с интересом изучал ее.

Знает ли он, что его бросили?

— Что тебе пришлось пережить! Бедный ты Тайсон.

Кот зашипел, и Джинни присела, чтобы взглянуть на него. Кот в первый раз проявлял агрессию к кому-то, помимо Луизы.

— Что такое? Не хочешь здесь оставаться? Или это из-за имени, Т…

Кот снова зашипел.

Что ж, вот и ответ. Хотя Джинни подозревала, что дело не в самой кличке, а в опыте, который был с ней связан.

— Давай придумаем тебе новое имя. Может, Черныш?

Кот немигающе воззрился на нее. Во взгляде явно читалось: «Черныш? И это все, на что ты способна?»

Кот был прав. В поисках вдохновения Джинни оглядела комнату, и ее взгляд упал на книжную полку в углу. Там стояли книги Эрика, среди которых имелся сборник рассказов Эдгара По.

— Я почти уверена, что у него был рассказ про черного кота. — Джинни стала листать сборник. — А, вот и он. Кота зовут Плутон. Как тебе?

Кот отвернулся и зевнул. Ясно. Надо думать усерднее.

— Тогда, может, Ворон? Одно из лучших стихотворений По. Я ни в коем случае не подбиваю тебя охотиться на птиц, просто звучит очень уж эффектно. — Кот снова не ответил. Джинни закрыла книгу и поставила ее на место.

— Прости. Эдгар Аллан По, у нас тут крепкий орешек. Может, со словарем повезет больше? — Она уже потянулась было за большим оксфордским словарем, когда ей на руку легла мягкая черная лапа, после чего кот тронул сборник рассказов По, который Джинни только что вернула на полку.

— Хочешь сказать, тебе понравилось одно из этих имен? Плутон? Ворон? — спросила она, но кот лишь продолжал драть когтями корешок книги. Джинни подумала о сброшенной на пол кулинарной книге и сборнике кроссвордов, покрытом теперь черной шерстью. — Порча книг входит в привычку?

Джинни взяла томик и подвинула его коту. Тот с готовностью уселся на книгу. Джинни решила, что это и есть ответ на ее вопрос.

— Я же не могу назвать тебя Эдгаром Алланом По, — в шутку заметила она, однако кот моргнул три раза подряд. — Погоди-ка. Тебе нравится это имя? Оно же длинное. Может, Эдгар?

Кот испустил мурлыканье, похожее на тихий рокот, и Джинни вдруг тихо рассмеялась:

— Ну, значит, Эдгар Коул. Скажу ветеринару, когда мы в субботу приедем на осмотр. Наверное, надо и провизии тебе закупить.

Эдгар, однако, уже утратил интерес к именам и направился к задней двери, ожидая, что та чудесным образом откроется. Джинни выпустила его на улицу, после чего составила список всего, что понадобится для ее нового жильца, включая устройство кошачьего лаза.

Она уже натягивала куртку, когда зазвонил телефон. Звонила Нэнси.

Они разговаривали накануне вечером. Джинни пересказала события дня, а потом выбилась из сил, отговаривая золовку и зятя от долгой поездки на север. С их стороны это был жест заботы, но Иэн терпеть не мог водить машину по ночам, а Джинни за них тревожилась.

— Ну как ты? Надеюсь, сумела поспать? — сказала Нэнси.

— Честное слово, со мной все в порядке. Не надо беспокоиться.

— Как? Я чувствую себя такой виноватой. Это все из-за меня.

— Из-за тебя? — Джинни нахмурилась.

— Не надо мне было отпускать тебя в этот город. Я же знала: нехорошо будет, если ты так далеко уедешь. А ты там еще и совсем одна. О чем я только думала!

— Откуда тебе было знать, что я наткнусь на… — Джинни осеклась. — Ну кто мог такое предвидеть? И никто не виноват, кроме человека, который ее отравил.

— Все равно в голове не укладывается. Есть новая информация? А то в интернете ничего не найти.

— Из полиции мне пока не звонили, так что, думаю, у них больше нет вопросов.

— Ну и хорошо. Потому что мы с Иэном думаем, надо бы тебе приехать в Бристоль на несколько дней.

Вот этого Джинни не ожидала:

— Большое спасибо, но я не могу. Сегодня библиотека закрыта, но скоро откроется опять. Мне надо быть на месте.

— Скоро опять откроется? — Голос Нэнси взлетел на тон выше. Такие интонации она приберегала исключительно для тех случаев, когда Иэн менял масло в машине, не сняв белой рубашки. — Это просто смешно. Прежде чем все успокоится, а с ковра отмоют кровь, пройдет недели две, не меньше.

— Вряд ли посетители библиотеки так считают. К тому же крови там не было, — приземленно напомнила золовке Джинни.

— Я просто образно выразилась. Тебя разве не пугает перспектива вернуться в место, где кого-то убили? И не говори мне о клинике и умирающих пациентах. Это не одно и то же.

Да. Нэнси была права.

— Вряд ли мне будет легко, но я обещала Мэриголд. Ей сейчас так тяжело! К тому же мы обе знаем, как трудно шестидесятилетней женщине найти работу в маленьком городе.

— Вот и еще одна причина вернуться. Бристоль куда больше, и тебя, с твоей репутацией, завалят предложениями. К тому же ты будешь ближе к тем, кто тебя любит.

Вот только того человека, которого любила Джинни, там больше не было.

Она молча повернулась к окну. Эдгар сидел под нависшими ветками терносливы и сосредоточенно следил за тенями, плясавшими на ограде.

— Я не смогу приехать еще по одной причине. Кажется, я приютила бродячего кота.

— Сначала убийство, а теперь еще и кот? — Нэнси, заядлая собачница, выделила голосом оба слова, словно не знала, что хуже.

— Эти два события никак не связаны, — сказала Джинни и потом только вспомнила о неприязни, которую кот питал к Луизе. — Во всяком случае, мне так кажется. Кот прибежал за мной. В ветклинике сказали, что он бродячий и что возраст у него не тот, чтобы можно было надеяться найти ему новый дом. А он, кажется, очень милый. Кстати, я как раз собиралась пойти купить ему все необходимое.

— Ты же знаешь, что по телефону можно разговаривать на ходу, — напомнила ей Нэнси. У шутки отросла изрядная борода: Джинни никогда не брала трубку, если была в автобусе или куда-то шла. Слова Нэнси означали, что она решила не давить на Джинни. Во всяком случае, пока.

И слава богу, потому что Джинни все еще не могла объяснить, почему не хочет возвращаться к старой жизни, хотя не знает, как построить новую. Что ж, поездка в зоомагазин хотя бы избавит ее от необходимости обдумывать ответ.

Два часа спустя Джинни выгрузила покупки из своего маленького серебристого форда и отнесла все в дом. Неужели одному коту требуется такая пропасть вещей? Закупки кончились тем, что Джинни съездила в большой зоомагазин в Рочдейле, за десять миль; там ей насоветовали кучу всего, от специальных мисок и переноски до уродливой лазалки для кошек, которую Джинни тут же невзлюбила. Еще она купила дверку. Надо будет вызвать мастера и оборудовать кошачий лаз в оранжерее.

Джинни перебрала покупки, а лазалку отнесла в свободную спальню, с глаз долой. Эдгар воодушевился настолько, что обнюхал пару коробок, после чего сел перед миской на манер живой статуи, терпеливо ожидающей денег.

— Ты половину еще не доел. — Джинни, оставив его просьбу без внимания, стала вытирать разделочный стол, на котором со вчерашнего дня скучала ее сумка… а также термос и ланч-бокс.

Джинни, застонав, стала разбирать сумку.

— Вот что случается, когда распорядок дня идет прахом.

Эдгар, не шевелясь, сидел возле миски. Но Джинни последние восемь месяцев провела за разговорами с Эриком, и они сослужили ей хорошую службу.

Познакомить их друг с другом? Или это будет странно выглядеть?

Она вылила содержимое термоса, выбросила вчерашний сэндвич, достала блокноты и потертую книжку, «Трое в лодке», которую взялась перечитывать, как вдруг…

Серый кожаный ежедневник?

Какой неожиданный предмет. Джинни внимательно рассмотрела ежедневник, повертела в руках записную книжку в мягком кожаном переплете. Где-то она его видела.

Но как он оказался у нее в сумке? Замочка нет, внутри ряд медных колец, чтобы каждый год менять страницы. Но страницы владелец вынул, и ежедневник был пуст.

Джинни не обнаружила в ежедневнике ничего, кроме конверта кремовой бумаги — он торчал из внутреннего кармашка. Она достала конверт и стала рассматривать его. Плотная бумага, на клапане тисненая корона. На самом конверте было написано «Фарнсуорт».

Ну конечно! Вот почему ежедневник показался знакомым. Луиза почти весь день держала его при себе.

Но как он оказался в сумке Джинни? В сумке, в которую она не заглядывала со вчерашнего дня, проведенного в библиотеке. Если только… Джинни припомнила, как запнулась в темноте о связку ключей и уронила сумку. Неужели она случайно прихватила и ежедневник?

Другого разумного объяснения у Джинни не было, хотя если она права, то ежедневник понадобится следователям. У Джинни стало тяжело на сердце. Ее посетил знакомый страх: она сделала что-то не то. Надо сообщить в полицию.

Звонок на номер, который оставила констебль Сингх, шел через централизованную диспетчерскую, и Джинни, не желая затруднять полицейских еще больше, решила привезти ежедневник лично.

Эдгар раздраженно мяукнул, и Джинни перед уходом высыпала ему в миску несколько галет.

В отличие от остальных домов городка, полицейский участок был незамысловатой одноэтажной постройкой из кирпича. На другой стороне улицы окопались журналисты из новостных агентств, а перед самим зданием загибалась за угол очередь. Джинни, которая не подумала, что в полиции может быть людно, резко остановилась, когда из дверей вышли две женщины. Одну из них Джинни опознала как Эсме Уикс, другая так походила на нее внешне, что, вероятно, состояла с Эсме в родстве.

При виде Джинни обе женщины повернули к ней стриженные под горшок головы.

— Только не говорите, что вы на очередной допрос, — сказала Эсме и кивнула на стоявшую рядом с ней женщину. — Это моя близняшка Элси. Элси, это наш новый библиотекарь, Джинни Коул. Ну та, что нашла труп.

У Элси заблестели глаза.

— Вот повезло! Жалко, что меня там не было, но мне надо было дошивать свадебное платье.

— Она портниха. Но согласилась прийти со мной, чтобы меня не подвергли преследованиям. Я же была заклятым врагом Луизы Фарнсуорт.

Джинни, не зная, как отвечать, вежливо улыбнулась:

— Надеюсь, все прошло хорошо.

— Э-э… Если честно, я немного разочарована. Мне даже чая не предложили. Сказали, что слишком заняты. Наверное, этими. — И Эсме презрительно указала большим пальцем за плечо, на очередь. — Скопище бездельников, вот они кто. — Эсме возвысила голос, словно произносила шекспировский монолог.

Несколько голов повернулось в их сторону.

— Они разве не на допрос?

— Не-а. Просто неравнодушные граждане, которые отказываются звонить по горячей линии. Наверное, хотят попасть в теленовости.

Ее сестра Элси кивнула на журналистов:

— Или ждут, когда все это превратится в сериал на «Нетфликсе». Интересно, Эсме, кто будет играть тебя?

— Подозреваю, что Джуди Денч. Мне кажется, она отлично уловит ту решительность, с которой я отстаиваю свои гражданские права.

— Значит, про убийство они не знают? — спросила Джинни, не дав сестрам продолжить отбор актеров.

— Это вряд ли. Вот Итен, например. — Эсме кивнула на парня лет двадцати с небольшим, который стоял в очереди. — Он уверен, что в городке орудует серийный убийца.

— Моя версия более чем надежна! — отозвался тот. — Первое убийство — Сибил Уиггс, тысяча триста двенадцатый год. Второе убийство — тысяча восемьсот пятьдесят девятый, снова наш городок. У преступника явно есть свой почерк.

— От души надеюсь, что вы ошибаетесь. — Элси сердито взглянула на него. — Я в трубу вылечу, если мои клиенты повадятся отбрасывать коньки до того, как заплатят по счету. Хотите верьте, хотите нет, но это уже третий случай за третий же месяц.

Эсме фыркнула:

— Луиза задолжала ей восемьдесят фунтов за подшивку каких-то штор для столовой. Заказ был — сплошной ужас. Да, Элси?

— Да уж. — Элси кивнула; к ним с грохотом приближался автобус. — Эсме, нам надо успеть. Сама знаешь, этот молодой человек, Джон, будет ждать нас всего пять минут.

— Не то что раньше. Ну что ж, голубушка, увидимся завтра, когда откроется библиотека, — сказала Эсме и захихикала, когда Джинни нахмурилась. — Полицейские сегодня утром закончили. Не сомневаюсь, что Мэриголд скоро вам позвонит. Да, а вставать в очередь даже не думайте. Просто заходите — и все. Вы свидетельница, как и я.

И они, не прощаясь, направились к автобусной остановке, обсуждая, кого взять на роль героя: Джорджа Клуни или Брэда Питта.

Когда они ушли, Джинни, прикусив губу, оглядела длинную очередь. Ей казалось неправильным идти прямо к двери, когда столько народу терпеливо ждет. С другой стороны, она же явилась не для того, чтобы сообщить об убийце со сверхъестественными способностями. Хорошо бы поскорее покончить с этим испытанием.

Приняв решение, Джинни приблизилась к дверям участка.

Некоторые стоявшие в очереди люди с интересом воззрились на нее, но пропустили без протестов. Джинни вошла.

Холл со столом дежурного выглядел довольно мрачным. На полу потертый линолеум, у стен выстроились неудобные на вид стулья. За столом, сжав губы ниточкой, сидела женщина лет тридцати.

— Если вы явились с очередной версией, придется подождать на улице.

И она указала на дверь.

— Мне бы хотелось увидеть констебля Сингх. Я работаю в библиотеке и вчера с ней разговаривала. Она просила связаться с ней, если я еще что-нибудь вспомню.

Настроение у женщины явно улучшилось.

— О, прошу прощения. Вы себе не представляете, сколько народу сегодня пытается сюда прорваться. Констебля Сингх сейчас нет на месте. Может, оставите сообщение для нее?

— Я хочу ей кое-что передать. — Джинни извлекла из сумки серый ежедневник и положила на стол дежурной. — Этот ежедневник принадлежал Луизе Фарнсуорт. Вчера он каким-то образом попал ко мне в сумку, и я только сейчас его обнаружила. Мне кажется, он может оказаться важным.

— Понимаю, — сказала женщина, и в эту же минуту распахнулась дверь, ведущая в нутро участка.

Мимо Джинни прошествовал мужчина с прижатым к уху телефоном. Раздражение волочилось за ним, как плащ.

— Даже если вам придется просидеть всю ночь — меня это не интересует. Результат был нужен мне вчера! — рявкнул он и закончил разговор.

Его вторжение, кажется, совсем не смутило дежурную, и она улыбнулась Джинни:

— Это инспектор Уоллес. Он может вам помочь.

Мужчина что-то буркнул и повернулся к ним. Джинни наконец увидела его лицо.

Перед ней стоял ее невежливый сосед. Тот самый, хозяин терносливы.

Темно-карие глаза мужчины сузились, и Джинни нервно сглотнула. Инспектор снова что-то недовольно проворчал и покрутил шеей. Он ничего не говорил, и Джинни не могла понять, узнал он ее или нет.

— Здравствуйте! Меня зовут Джинни Коул. Мы на днях встречались, я живу в Миддл-коттедже. — Джинни протянула руку, но инспектор проигнорировал ее жест. Он выглядел на удивление сварливым для столь молодого человека, но это странным образом успокоило взвинченные нервы Джинни, и она подвинула к нему ежедневник. — Я нашла у себя в сумке ежедневник Луизы Фарнсуорт.

— Вы нашли у себя в сумке вещественное доказательство? — Инспектор с безразличным видом воздел бровь.

— Когда я вчера открывала библиотеку, то уронила сумку, и все высыпалось на стойку. Непреднамеренная ошибка, — прибавила она, зная, как Эрик гордился бы тем, что она отстаивает свою невиновность, вместо того чтобы подписать себе смертный приговор.

Вместо ответа сосед-инспектор извлек из стоявшей на столе коробки пластиковые перчатки и надел их, после чего открыл ежедневник.

Увидев медные держатели, он скривился:

— Там ничего нет.

— Верно, однако есть конверт, на котором написано имя Луизы, так что он может оказаться важным. А еще на нем можно обнаружить отпечатки.

— Хотите сказать — помимо ваших? — Инспектор Уоллес закрыл ежедневник и протянул его дежурной: — Отдайте Аните, когда вернется. А я в морг. — И он удалился, оставив Джинни наедине с дежурной.

Что ж, ей всё сказали.

— Постарайтесь не принимать близко к сердцу. — Дежурная улыбнулась Джинни. — Детектив Уоллес лает, но не кусает. Давайте я еще раз проверю информацию, а потом прослежу, чтобы ежедневник передали констеблю Сингх.

Процедура не заняла много времени, а когда Джинни вернулась домой, ей позвонила Мэриголд. Как и предсказывала Эсме, библиотека снова откроется уже завтра. Что ж, на рабочем месте Джинни по крайней мере сможет забыть, что так расклеилась. Полицейские быстро распутают дело, и оно исчезнет из ее жизни навсегда.

ГЛАВА ПЯТАЯ

На следующее утро стало ясно, что если Джинни не желала думать об убийстве, то обитатели Литтл-Шоу были слеплены из другого теста, покруче.

Идя по главной улице городка на работу, она то и дело слышала обрывки разговоров.

Джинни пришла на час раньше, надеясь, что в этом случае ей не придется с ходу читать детям сказки, не успев даже поставить сумку. В высшей степени оптимистичные ожидания.

К счастью, Гарольд Роу не собирался заставлять ее читать иллюстрированные книги живой аудитории. Напротив. Он стоял в дверях библиотеки, скрестив руки на груди.

Гарольду было за семьдесят; круглолицый, краснощекий, сероглазый, он не производил впечатления человека, снисходительного к чужой глупости. Или к глупости вообще. Крахмальная голубая рубашка, жакет из твида ручной выделки и начищенные до блеска кожаные броги представляли собой полную противоположность облегающему платью Луизы и ее кроваво-красным ногтям.

Понятно было, почему Гарольд и Луиза не сошлись характерами.

— Я изучил ваше заявление. Оказывается, вы раньше не работали в библиотеке, — произнес мистер Роу, не сделав ни малейшей попытки шагнуть навстречу Джинни.

— Это правда.

— Хм-м. — Он потер гладко выбритый подбородок. — Я также вижу, что вы приступили к работе всего за день до того, как Луиза Фарнсуорт встретила свою… печальную участь. И делаю из этого вывод, что вы не знакомы с общепринятой практикой и методами работы.

— И это тоже верно. — Джинни не знала, к чему он клонит. В конце концов, когда она подавала заявление на должность библиотекаря, ее заверили, что недостаток опыта не станет препятствием. — Но если вы собираетесь отправить меня на обучение, я была бы очень благодарна. Я предпочитаю во всем разобраться и не допускать ошибок.

— Похвально. — Мистер Роу подошел к стойке выдачи и поманил Джинни за собой. На стойке лежал старый скоросшиватель, собравший немало пыли. — Когда я работал здесь, то взял на себя смелость создать комплексный обучающий документ. Судя по его состоянию, им так и не воспользовались. С другой стороны, Луиза отнюдь не славилась любовью к новым знаниям. Я был бы вам крайне благодарен, если бы вы прочитали его и отнеслись к его содержанию серьезно.

— Конечно, — с готовностью согласилась Джинни. — А мои ежедневные обязанности? У вас есть для меня какие-нибудь задания? Мне следует перенимать опыт у вас?

— Боже мой. Нет! — Мистер Роу передернулся, словно Джинни предложила ему угоститься упавшим на пол пирогом. — Последние шесть лет я наблюдал, как эта чудесная маленькая коллекция становится жертвой того, что можно описать только как истребление. Поэтому-то я и согласился снова прийти на помощь. Сейчас я сосредоточился на восстановлении архивов. Надеюсь, эта жуткая женщина не успела воплотить в жизнь свою угрозу сжечь старые карты военно-геодезического управления Великобритании, а также второе издание Бакстерова справочника^[6].

— Вы, наверное, шутите?

— От Луизы Фарнсуорт всего можно ожидать. Как сказал Генрих Гейне: «Там, где сжигают книги, скоро будут гореть и люди». — Гарольд обозначил кавычки, но потом, кажется, вспомнил, что произошло, и откашлялся. — Я просил бы вас, пока я работаю с коллекцией, выполнять ежедневные обязанности в зале. И удерживать волонтеров от каких-нибудь ужасов и потасовок.

Джинни моргнула. Она видела добровольную помощницу всего один раз. Спокойная отставная медсестра вряд ли способна затеять драку.

В дверь тихонько постучали, и Гарольд шумно вздохнул:

— Это, наверное, кто-нибудь из них. Кажется, сегодня дежурят Клео и Андреа. Постарайтесь пресечь слухи о случившемся. По городку их и так гуляет более чем достаточно. Добавлять нет необходимости.

Не говоря больше ни слова, Гарольд сунул скоросшиватель Джинни в руки и удалился в кабинетик, в котором Луиза испустила дух. Джинни совсем не хотелось вникать, почему он предпочел кабинет общению с волонтерами. С тем она и отправилась открывать входную дверь.

— Подумать только — самое настоящее убийство в Литтл-Шоу. И вы нашли ее именно здесь? — Андреа перелистывала стопку возвращенных журналов, ища повреждения, однако каждые несколько минут прерывала свое занятие, чтобы задать очередной вопрос.

— Боюсь, что да. — Джинни распечатала список запросов на резервирование книг, довольная тем, что уже управляется с компьютерной системой самостоятельно.

— А правда, что ее задушили, но полиция пытается это скрыть? — Над стойкой, расширив глаза, склонился посетитель.

— Тут я ничего не могу сказать. — Джинни извинилась и начала собирать книги по списку.

Андреа и посетитель переглянулись и продолжили развивать версию о том, что Луизу могли задушить.

Так продолжалось все утро, и хотя Джинни старалась пресекать слухи как могла, ее усилия не увенчались успехом.

Клео и Андреа очень терпеливо показывали Джинни, как работает система. Гарольд не появлялся из кабинетика в глубинах библиотеки, но пособие он составил безупречно: оно содержало в себе все до мельчайших подробностей, что Джинни очень нравилось. На обложке скоросшивателя имелся штамп с названием какой-то конференции — Эрик долго коллекционировал такие папки.

Гарольд, однако, аккуратно заклеил обложку, разместив на ней такое сообщение:

Библиотека Литтл-Шоу

Основные принципы и методы работы, обучение, безопасность и охрана труда, рекомендации читателям и прочее

Составлено Гарольдом Роу, 2017 г.

Новых сотрудников просят внимательно прочитать настоящее учебное пособие и поставить отметку в раздаточном листе в конце, а также инициалы на первой странице в знак подтверждения того, что этот комплексный обучающий документ прочитан.

Внизу кто-то коротко приписал: «Нет уж, спасибо». Еще там было несколько росчерков, словно кто-то расписывал ручку. Уголки бумажки там, где не хватило клея, замахрились.

Джинни начинала подозревать, что Гарольд Роу любит книги больше, чем людей.

Она закончила собирать заказ и следующие полчаса провела над списком утерянных книг, после чего снова вернулась к столу выдачи. Андреа ушла на обед, а Клео отчищала поваренную книгу, которую вернули покрытой тонким слоем жира. При виде Джинни Клео поцокала языком:

— Живем как в рассказе Агаты Кристи. А вы — тот самый человек, который установил, что это отравление.

— Не установила, — возразила Джинни. Она уже почти привыкла, что люди то и дело заговаривают с ней. — Отчет коронера еще не пришел, так что мы ничего не знаем наверняка.

— Да, но дочка Мэрилин, которая встречается с Волосатым Ральфом, сказала, что это точно отравление. — Тут Клео заметила, что к ним направляется с целой охапкой книг женщина в зеленом кардигане. — Этой займусь я. Роуз — ужасная надоеда. Вряд ли вам захочется отвечать на ее бесцеремонные вопросы. — И Клео, цокнув языком, отошла.

— У нее у самой рот не закрывается, — произнес тихий голос. Рядом с Джинни появился бледный парень лет восемнадцати; темные волосы по большей части скрывал капюшон серого худи. Парень, кажется, заметил смущение Джинни и указал на большой график, прикнопленный к стене:

— Меня зовут Коннор.

— А меня Джинни, — сказала Джинни, пытаясь скрыть удивление. Все три добровольные помощницы, встреченные ею до сих пор, были пенсионерками; увидев имя Коннора, она решила, что этокакой-то пожилой джентльмен, которого жена записала в волонтеры, чтобы выставить его на время из дома. — Боюсь, сегодня все несколько вверх дном. Вы, наверное, знаете про Луизу?

— Попробуй не узнай тут. По четвергам после обеда это место обычно как вымирает. По-моему, Литтл-Шоу переживает расцвет темного туризма.

— Темного туризма? — Джинни вскинула брови.

— Ну, люди же интересуются смертями, убийствами. Маршрут «Ведьма из Пендла»^[7] или когда ты выпиваешь в баре, куда наведывался Джек Потрошитель. Вот погодите, спорим, что муниципалитет скоро начнет продавать футболки, карты и телефонные приложения!

— Не смеши людей, Коннор, — вмешалась Клео, не давая себе труда обернуться. — Ну и раз уж ты наконец пришел, иди расставь книги на полках.

Юноша пропустил ее замечание мимо ушей, однако отвесил в сторону Джинни небольшой кивок.

— Какие будут распоряжения? Видите ли, Клео здесь не начальник. Вопреки сложившемуся мнению.

— Эм-м… — Джинни проглотила комок: в ответ у Клео застыли плечи. Когда Гарольд говорил о необходимости не допускать стычек между волонтерами, Джинни решила, что он преувеличивает. Но Гарольд явно не преувеличил. — Давно вы здесь работаете?

— Вы хотите сказать — давно ли меня сюда сослали? — проворчал Коннор. Он сдвинул капюшон, явив Джинни прямые темно-русые волосы длиной до плеч. — Я здесь три месяца, с тех пор. Ну там кое-что произошло, и Уоллес с миссис Фарнсуорт решили, что или я работаю здесь, или сажусь за вандализм. И я до сих пор не уверен, что сделал правильный выбор.

— То есть вас направил сюда инспектор Уоллес?

Джинни попыталась представить себе, как встреченный ею мизантроп принимает подобное решение, и сочла, что такой поступок вполне в его изуверском духе.

— Вот именно. Мне, конечно, не дозволено работать на выдаче, вдруг я распугаю посетителей… или деньги украду. Меня приставили к стеллажам. — Это признание сопровождалось пристальным взглядом. Молодой человек словно вызывал Джинни на спор.

— Вы не могли бы показать мне, как все устроено? Я здесь всего второй день, пытаюсь учиться изо всех сил.

— Могу, конечно. Как скажете. — Коннор собрал в тележку недавно возвращенные книги и покатил ее к секции художественной литературы.

Расставляя книги, он заодно убрал с полки несколько томиков, попавших туда по ошибке, и продолжил свое занятие. Джинни, которая до этого видела, как Андреа случайно сунула Вульф перед Вудхаузом, впечатлилась, но не успела ничего сказать: появилась Клео с горящими от любопытства глазами.

— С вами хочет поговорить констебль Сингх. Я спросила насчет чего, но она отказалась мне говорить.

— Даже удивительно почему, — проворчал Коннор, заслужив пронзительный взгляд.

— Спасибо. — Джинни отодвинула Клео, пока они опять не сцепились. — Побудете одни, пока Андреа не вернется с обеда?

— Придется. От Гарольда Роу толку, как от шоколадного чайника. До сих пор не верится, что он вернулся. После последней ссоры с Луизой он поклялся, что ноги его здесь больше не будет. Они друг друга стоили, скажу я вам.

Джинни не ответила — она торопилась назад, к стойке выдачи, где констебль Сингх решительно отвернулась от пары посетителей, пытавшихся завладеть ее вниманием. Когда Джинни подошла к ней, та облегченно опустила плечи:

— Спасибо, что уделили мне время. Если у вас есть пять минут, я хотела бы поговорить. И лучше без свидетелей.

— Конечно. — Джинни указала на кабинет для персонала, надеясь, что констебль не заметит ее паники. Андреа как раз вернулась с обеда, значит, в комнате никого нет.

Когда они вошли, лицо Аниты смягчилось.

— Жаль, что я с вами вчера разминулась. Мне сказали, шеф вел себя очень грубо.

— Кажется, он мне не особо обрадовался.

— Он блестящий следователь. Просто сейчас немного на нервах. У нас людей не хватает. Но я хотела вас поблагодарить. И за то, что вы сказали во вторник. — Она понизила голос. — Я готовлюсь к экзамену на следователя, и мне бы очень не хотелось, чтобы этот момент остался незамеченным.

— Я рада, что смогла помочь. Узнали что-нибудь новое?

— Боюсь, я не могу посвящать вас в ход дела. — Анита поморщилась, словно борясь с собой. — Скажу только, что у нас несколько линий расследования. Но я хотела бы оставить вам свой личный номер. Вдруг вам снова понадобится со мной связаться.

И Анита вручила Джинни самую обычную визитку, как в полицейском участке, только у этой на обратной стороне был нацарапан номер мобильного телефона. Джинни сунула визитку в карман, и тут у Аниты зазвонил телефон. Констебль ответила и вдруг застыла.

— Конечно. Буду ждать вас возле бакалейного магазина, я в пяти минутах от него. — Анита закончила разговор, и обе вернулись в главный зал библиотеки, где Джинни простилась с констеблем.

Тут до ее слуха долетел какой-то скрежет, и она обернулась. Из-под стеллажа вылезала женщина с густыми кудрями и в розовых резиновых сапогах.

Мелочь?

Джинни, нахмурившись, направилась к стеллажам, но, прежде чем успела подойти, женщины след простыл. Вообще говоря, Джинни сочла бы такое поведение странным, но после утреннего диалога ей казалось, что такие упражнения вполне в характере Мелочи. Потом она вспомнила, что Луиза запретила трем вдовам посещать библиотеку, за исключением пятницы. Может, поэтому Мелочь и пряталась? Боялась, что это правило все еще действует? Джинни решила, что, если Гарольд когда-нибудь покинет кабинет, она спросит, нельзя ли отменить запрет. И для бедной Эсме тоже.

У стола выдачи Клео и Андреа громко обсуждали, почему женщина из полиции вернулась. Обе с надеждой улыбнулись Джинни, но так как констебль ничего ей не сообщила, она просто пожала плечами.

Ее молчаливый ответ был встречен с хмурым разочарованием, но от расспросов ее спасло хлопанье — это открылся люк желоба для возврата; за хлопаньем последовал стук: в тележку под люком посыпались книги.

Джинни обрадовалась, что можно отвлечься. Она аккуратно сложила возвращенные книги, которые следовало внести в систему.

В самом низу стопки обнаружился розовый конвертик с надписью: «Джинни Коул, новому библиотекарю».

Клео упоминала, что люди иногда возвращают книги вместе с личными вещами — закладками, списками покупок или даже собственными книгами. Но конверт был явно адресован Джинни.

Внутри обнаружился листок бумаги. Надушенный, с цветочным орнаментом по краям — у нее самой были такие в те времена, когда люди еще писали письма и благодарственные записки. Джинни развернула листок.

Нам надо поговорить, но здесь слишком много лишних глаз.

Приходите в 17:00 в ЗК,

Скоро вы все узнаете.

Джинни протерла глаза и перечитала записку.

— Все в порядке, миссис Коул? — Рядом возник Коннор с пустой тележкой.

— Не знаю. Я только что получила записку, но не пойму, о чем она. Наверное, кто-то пошутил. — И Джинни передала ему листок.

Коннор пробежал записку глазами и кивнул на стенд с дисками, перед которым стояла высокая женщина в жакете на размер больше и в широкополой шляпе, из-под которой выбивались, однако, прямые волосы. Это была Джей-Эм. Через минуту она сдвинула шляпу на глаза и поспешно удалилась, чуть не сбив по дороге горстку школьников.

— Это от трех вдовиц, которые тут болтаются. Они хотят, чтобы вы встретились с ними в пять часов в «Заблудшей козе».

— Почему они не попросили меня напрямую? — Джинни поморщилась. Ну хоть аббревиатура ЗК обрела смысл: она каждый день проходила мимо этого старого бара.

— Потому что они чокнутые, — последовал прямой ответ. По молчанию Джинни Коннор, кажется, понял, что ей требуются более подробные объяснения. — Они были членами общественного патруля, но их оттуда выгнали, потому что от них одни неприятности. Однажды даже вломились в чей-то дом — решили, что пожар. Оказалось, там просто свечка горела. Я лично огреб из-за того, что на меня навесили ярлычок. Их весь город зовет «всуетные вдовы».

Услышав последние слова, Джинни вздрогнула.

Когда она впервые встретила трех подруг, ее поразило, как откровенно они говорят о своих умерших близких. Неужели они заслуживают насмешек за попытку жить дальше? В конце концов, она сама пытается делать именно это. Пытается понять, кто она без Эрика.

Но Джинни все равно пока не понимала, о чем они собрались с ней говорить. Хотят, чтобы она присоединилась к их новой группе? Той самой, что они обсуждали за чашкой чая? Или она им интересна по той же причине, по какой сегодня все интересуются ею? Из-за убийства Луизы?

На Джинни вдруг навалилась усталость. Но она не могла отклонить приглашение трех подруг так же, как не могла проигнорировать телефонный звонок. Кстати, вот и повод посетить наконец бар.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

К тому времени, как Джинни выпроводила последних посетителей, подсчитала деньги и заперла их в сейфе, а также пожелала спокойной ночи Гарольду Роу, который еще сидел в кабинете в окружении книг, в «Заблудшей козе» было уже полно народу.

Сидя за деревянными столиками, можно было созерцать канал, но за этими столиками Джинни вдов не обнаружила. Зато надпись на доске сменилась и теперь гласила: «Ты великолепный танцор, поверь мне. Целую, твоя Водка».

Невольно улыбнувшись, Джинни вошла.

На стенах темно-изумрудного цвета висели такие же темные фотографии, но здесь горел, отражаясь от поблескивающей стойки, яркий свет, придавая бару вид места, которое пользуется всеобщей любовью. В набитом до отказа зале стоял тихий гул голосов, и Джинни поняла, что люди продолжают обсуждать убийство.

Три вдовы сидели в дальнем углу; с ними была Элисон из бакалейного магазина. Джей-Эм поднялась и замахала на манер маршаллера:

— Справились. Отлично.

— Мы не были уверены, что вы сумеете взломать шифр, — прибавила Мелочь.

— Я заказала вам пино-гриджио. — Наседка отложила свое вечное вязание и подняла бокал. — Но если вы предпочитаете чай или воду, мы изменим заказ.

— С-спасибо. — Садясь, Джинни поняла, что кивнула в ответ на все три предложения. Она не особенно любила вино, но все равно взяла бокал.

— Вы же помните дочь Наседки, Элисон? — спросила Джей-Эм.

— Конечно. — Джинни улыбнулась. Она не знала, что усталая женщина, стоявшая за прилавком магазина, имеет какое-то отношение к безмятежной Наседке, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что у обеих одинаковые миндалевидные глаза и что-то схожее в очертании подбородка. — Я собиралась зайти вчера в магазин, снять объявление о пропаже кота.

— Владелец нашелся? — Элисон покрутила в руках пустой бокал. Теперь она выглядела еще более уставшей, а в глазах читалось затравленное выражение.

— Нет. Выяснилось, что его бросили, и я решила оставить его у себя. Я еще и поэтому собиралась в магазин. Надо найти мастера, который смонтирует кошачий лаз.

— Тогда вам нужен Митч Ривз. Он работает в баре, но время от времени выполняет заказы на стороне. — Наседка окинула бар взглядом и пожала плечами. — Наверное, куда-то ушел. Но руки у него золотые. Я скажу, как с ним связаться. Он обязательно вам поможет.

— Спасибо…

Джинни прервало появление низенького мужчины лет пятидесяти. Его лицо исказилось от злости, руки были сложены на груди, а когда он подошел ближе, стало ясно, что сегодня он не спал. Опухшие красные глаза, подбородок зарос щетиной, а на мятой рубашке, обтянувшей круглый живот, виднелось несколько пятен.

— А, ты здесь. — Первой заговорила Элисон, причем от ее худощавого лица отлила краска. — А я пытаюсь тебе дозвониться. Хочу…

— Наплевать мне, чего ты хочешь. И как у тебя наглости хватает звонить мне? Не думай, что я не видел, как ты сегодня утром проехала мимо дома. Полиция все про тебя знает, и чем скорее тебя посадят, тем лучше. А пока держись лучше от меня подальше, иначе я поговорю с Уоллесом. Ты меня слышала? — Мужчина брызгал слюной, а на его щеках расцвели свекольные пятна.

— По-моему, тебя весь бар слышал, Бернард, — холодно заметила Джей-Эм.

У Джинни перехватило дыхание.

Бернард?

Перед ними стоял муж Луизы. Джинни вдруг поняла, отчего у этого человека такой неопрятный, взъерошенный вид. Хотя оставалось неясным, почему он так злится на Элисон — рот у той кривился, а на мокрых ресницах блестели слезы.

— Вот и хорошо. Потому что я просто говорю вслух то, что все они думают. — Бернард взмахнул руками, но Джей-Эм метнула на него грозный взгляд:

— Да что ты! Позволь напомнить, что клеветать на кого-либо в баре во время счастливого часа незаконно. Так что не исключено, что полицию следует вызвать нам.

— Я клевещу?! Она отравила мою жену. Отравила, я знаю. Хлеб, в конце концов, купили в ее магазине. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы вычислить, кто приправил его мышьяком.

Кое-кто из сидящих в баре ахнул, и у Джинни пересохло во рту. Сегодня утром констебля Сингх вызвали в бакалейный магазин. Неужели отрава именно оттуда?

— Какая чепуха, — резко ответила Джей-Эм, но Бернард ее, кажется, не слушал.

— А теперь она отсиживается за спиной у своих полоумных подружек. Не выйдет! — заорал он, взмахнув рукой. — Она убийца!

При этих словах в баре воцарилась тишина. Бернард вперил взгляд в Элисон; лицо его полыхало от гнева. Кажется, ее это доконало: Наседкина дочь приглушенно всхлипнула и сгорбилась, обхватив себя за плечи. Сидевшая рядом Наседка встревоженно нахмурилась.

— Немедленно возьми свои слова назад. — Джей-Эм поднялась и теперь возвышалась над Бернардом.

Она сделала было шаг к нему, но тут через толпу, которая уже начинала собираться вокруг них, протолкался еще один мужчина.

— Что здесь происходит? — требовательно спросил вновь прибывший.

— Это Эдуард Тейт, — прошептала Мелочь Джинни.

Джей-Эм с готовностью повернулась к означенному Тейту.

— Итак. Ваш клиент обвинил нашу подругу в совершении преступления, но этого ему показалось мало: теперь он запугивает нас. Мы с вами оба понимаем, что это дает мне основание принять меры юридического характера. Преследование свидетельницы и…

Бернард зарычал и изготовился к бою.

— О боже мой, Джей-Эм. — Мужчина заступил Бернарду дорогу. — У бедняги горе. Он сам не знает, что говорит. И еще… могу я напомнить тебе, что ты не действующий юрист?

— Нет, не можешь. А теперь, если ты не хочешь повторения первомайского парада, отвези его домой, пусть проспится. Или давай дождемся Риту, пусть она его выдворит. — Джей-Эм повела рукой в сторону барной стойки, за которой как раз появилась синеглазая женщина средних лет с мягкими темно-русыми локонами; она держала в руках ящик бутылок с тоником. — И присмотри за ним, чтобы он не болтался по округе со своими безосновательными обвинениями.

— Безосновательными? — возопил Бернард, но тут Эдуард зажал ему рот и потащил его к двери.

Когда они ушли, Элисон тихо всхлипнула, и Наседка обняла ее, словно желая защитить:

— Ну-ну. Постарайся не принимать близко к сердцу. Эдуард бывает довольно противным, но он прав. У Бернарда горе, а это значит, что он плохо соображает. Подожди немного, и он опомнится.

— За-зачем? Он меня ненавидит. — Элисон шмыгнула носом; темные глаза покраснели и опухли. — Он думает, я ее убила.

— Чепуха. Он просто не в себе. — Наседка погладила руку дочери. — Такие времена всегда были и будут тяжелыми. Хотя не понимаю, с чего он вздумал кричать на тебя, когда за столом сидит Джей-Эм.

— Джей-Эм получила диплом юриста в семидесятые, Эдуард Тейт ей в подметки не годится, — гордо пояснила Мелочь. — Он считает ее своей злейшей конкуренткой.

— Эдуард ужасно противный человечек. Да и Бернард такой же. — Джей-Эм с безразличным видом махнула рукой, но ее прервала внезапно поднявшаяся с места Элисон. По полу скрежетнули ножки стула, Элисон потянулась за пальто:

— Извини, мама. Я хочу побыть одна.

— Одна? Нет, что ты! Давай я пойду с тобой. — Наседка поднялась, забыв, что на коленях у нее большая кошелка с вязанием. Кошелка упала, и яркие клубки покатились по полу, словно опрокинулась миска спагетти; на мягкую кучу высыпалась целая коллекция младенческих чепчиков.

Джей-Эм вернула чепчики на место и бросилась в погоню за многочисленными клубками. Вернувшись с полной охапкой, она выгрузила их на стол, где тут же образовался ворох перепутанных нитей.

— Не нужно, со мной все в порядке. — Элисон покачала головой и, оступаясь, двинулась через переполненный зал, не обращая внимания на любопытные взгляды.

— Пусть выплачется. Будем надеяться, что она устанет и заснет. Она в этом нуждается, как никто. — Мелочь усадила Наседку на место, и та немедленно принялась разбирать перепутанную пряжу со сноровкой, какая приходит лишь с годами практики.

Джинни потянулась к шерстяной нити и, следуя указаниям Наседки, мягко высвободила ее из общего спутка, после чего попыталась снова смотать клубок. Работа успокаивала, но Джинни все равно чувствовала себя так, будто угодила на съемочную площадку, где снимают сериал.

— А вдруг Бернард явится домой и начнет кричать на нее? — забеспокоилась Наседка, но потом, кажется, заметила, что Джей-Эм, пытаясь смотать клубок, превратила его в подобие игры в ниточку. Наседка ловко освободила ее пальцы и добилась от пряжи того, чтобы та улеглась в аккуратный клубок, причем тревога не покидала ее глаз. — Не нужно ей было выходить замуж за этого человека, я всегда это знала.

Замуж?

Джинни уронила клубок, который мотала, на колени. «Замуж» — то есть прямо замуж? Невероятно. Неужели кроткая дочь Наседки, Элисон, была замужем за Бернардом? Тем самым, мужем Луизы Фарнсуорт?

Мэриголд говорила, что Луиза — вторая жена Бернарда, вспомнила Джинни. Но если бы ей пришлось угадать его первую жену… она никогда не подумала бы на Элисон. И…

Джинни тихо ахнула, поняв вдруг, почему Бернард обвинял Элисон в убийстве Луизы. Не только потому, что отравленный хлеб продавался в ее магазине, но и потому, что Элисон когда-то была его женой. Неужели они позвали ее в бар именно поэтому? Потому что Джинни нашла труп? Но что она могла сказать им такого, о чем и так уже не болтали бы по всему городку?

Человек небоязливый спросил бы напрямую, но Джинни никогда не смогла бы действовать таким образом. Просто встать и уйти посреди разговора она тоже не решалась, как бы ей этого ни хотелось.

Забыв, что решила не пить, Джинни глотнула вина. Оно не внесло ясности в ее смятенные мысли, но от свежей сладости по всему телу разлилось приятное тепло.

Джинни подняла глаза. В этот момент три ее соседки по столику переглянулись, и, словно тем самым было достигнуто некое молчаливое соглашение, Наседка со вздохом отложила пряжу:

— Вам, наверное, хочется знать, зачем мы вас сюда позвали?

— Д-да, — признала Джинни, которая все еще не решалась задать этот вопрос напрямую. — Из-за смерти Луизы?

Наседка кивнула, и губы у нее задрожали.

— Все это так ужасно… А теперь еще Бернард говорит прилюдно всякие гадости. И я очень волнуюсь. Что будет, если полиция найдет то письмо?

Письмо?

Джинни сделала еще один глоток, на этот раз побольше, но причина, по которой три эти женщины смотрели на нее так пристально, так и не прояснилась. От неприятного чувства Джинни покрылась гусиной кожей.

— Я думаю, Наседка, тебе стоит начать с начала, — посоветовала Джей-Эм. — Возможно, тогда Джинни поймет, почему нам нужна ее помощь.

— Ты права. У меня голова идет кругом. — Наседка промокнула глаза и судорожно вздохнула. — Я была очень молодой, когда родила Элисон, а отец ее оказался человеком так себе. Едва я сказала ему, что беременна, как его и след простыл. Так что мы с ней долго оставались вдвоем. А потом я познакомилась с Адамом. Мы поженились вскоре после того, как Элисон исполнилось пять лет, и она полюбила Адама не меньше, чем я сама. Элисон очень тяжело восприняла его смерть. Ей казалось, что сначала ее бросил родной отец… а теперь и Адам.

— Бедная. — Джинни забыла и про вино, и даже про то, что сидит с тремя чужими людьми. Думать она могла только об Элисон и о затравленном выражении в глазах молодой женщины.

Наседка прерывисто вздохнула:

— Ужасно. В восемнадцать лет Элисон стала затворницей. Она ни с кем не разговаривала, редко выходила из дома. Но потом, ей тогда уже исполнилось двадцать три, Элисон начала работать в фирме Бернарда… И мне показалось, что у нее все будет хорошо. Они начали встречаться. Бернарду было тридцать пять. По-моему, Элисон видела в нем отцовскую фигуру.

Джинни закрыла глаза. Даже если разница в двенадцать лет могла ничего не значить, Джинни с трудом представляла себе юную ранимую Элисон рядом с Бернардом, который был намного старше ее.

— Брак продлился десять лет, — продолжила Джей-Эм. — Элисон думала, что они счастливы. Потом Бернард внезапно купил новенькую машину, сделал пересадку волос, и не успела Элисон произнести «кризис среднего возраста», как он развелся с ней и женился на Луизе.

Мелочь вздохнула:

— У нас с Джей-Эм детей нет, и Элисон всегда была нам как дочь. Мы сами мучались, глядя на ее страдания. После развода прошло четыре года, но бедняжка никак не оправится — в смысле Элисон. Она даже отказалась вернуть себе девичью фамилию, так что у нас в городке две миссис Фарнсуорт… были, до этого вторника.

— Какой ужас. — Джинни попыталась представить себе Бернарда и Элисон как мужа и жену. Или Луизу и Бернарда, если уж на то пошло. — Но Бернард же не думает, что Элисон убила Луизу?

Воцарилась тишина, и три подруги снова переглянулись. Наседка принялась теребить вязанье, Мелочь — поправлять волосы. Но Джей-Эм расправила плечи и заговорила:

— Понимаете, Элисон верила, что он вернется к ней. И за эти годы произошло несколько… инцидентов. А несколько месяцев назад наступила развязка. Элисон ужасно поругалась с Луизой. Последовал судебный запрет на контакты и все такое.

— Гордиться тут нечем, — быстро прибавила Наседка. — Это был, можно сказать, переломный момент, мы наконец уговорили Элисон обратиться за помощью. В Рочдейле есть очень славный парень, он сотворил истинное чудо для Мэри Рейнольдс, излечив ее аэрофобию.

— Да, он великолепно поработал. Мэри без проблем проделала весь путь до Нью-Йорка, — прибавила Мелочь, но Джей-Эм метнула на нее суровый взгляд. — Э… да это неважно. Важно, что Элисон сессии вроде бы шли на пользу. Мы думали, что она преодолела кризис. Но тут этому парню пришло в голову, чтобы Элисон написала Луизе письмо и высказала бы в нем все свои чувства.

— Предполагалось, что за этим последует катарсис. Элисон даст выход гневу, который копился в ней пять лет. — Джей-Эм была как атлет, перенявший эстафету. — Хотя, по мне, бить посуду куда полезнее. Расколотить пару тарелок — лучшее средство от тревог. Короче, смысл был в том, чтобы Элисон излила на бумагу все свои чувства, а потом сожгла письмо. Но Элисон по какой-то причине положила письмо в конверт, а на конверте написала имя Луизы.

— А я, дура, его отправила. — Наседка тихонько взвыла. — Я пылесосила в доме и решила навести порядок в комнате Элисон. Увидела конверт и положила его в стопку, которую следовало отнести на почту. Я даже не обратила внимания, что на конверте нет адреса. Поняв, что наделала, я вернулась на почту в надежде, что оно никуда не ушло. Но Эррол — это же Эррол. Он увидел имя и по дороге с работы лично отнес письмо Луизе.

— Бедная Наседка до сих пор винит себя безо всякой жалости, — добавила Мелочь, словно Наседки тут не было. — А польза, которую могло бы принести Элисон это письмо, пошла коту под хвост. За последние два месяца она довела себя до болезни. Мы, конечно, убеждали ее не поддаваться панике. В конце концов, о чувствах Элисон Луиза знала и без письма. Да и что она могла бы сделать?

— Но теперь, когда Луиза умерла, мы беспокоимся. Вдруг полиция найдет письмо? Вдруг полицейские решат, что… — Наседка осеклась и подавила тихое рыдание.

— Ну-ну! Мы этого не допустим. — Мелочь сжала ее руку и повернулась к Джинни. — Мы считаем, что Луиза спрятала письмо где-то в библиотеке.

Так вот зачем они позвали ее в бар.

При мысли о пустом конверте из ежедневника, который она отнесла в полицию, у Джинни свело желудок. Неужели это тот самый конверт? И Луиза держала его там два месяца?

— Вы уверены, что Эррол отдал Луизе письмо?

— Еще как уверены. Доставил лично в руки. И она уж точно его не выбросила. Я больше чем уверена, что Луиза не задумываясь пустила бы его в ход, если бы Элисон попыталась еще раз приблизиться к ним, — сказала Мелочь.

— Но если полицейские найдут это письмо, то вот вам и мотив. Плюс другие проблемы, о которых уже известно, запрет на контакты… А если хлеб на закваске, купленный в лавке Элисон, и правда окажется отравленным… Это очень серьезная улика. — Джей-Эм крутила пустой бокал.

— Но если Элисон придет в участок и объяснит ситуацию, полицейские наверняка все поймут. И психотерапевт может свидетельствовать в ее пользу, — предположила Джинни, однако при слове «полицейские» Джей-Эм помрачнела:

— У инспектора Уоллеса к нам личная неприязнь по причине нескольких совершенно не относящихся к делу инцидентов, о которых и говорить не стоит. Если мы явимся к нему, то можем все только испортить. Потому-то мы и хотим найти письмо. Нет письма — нет мотива.

Джинни несколько усомнилась в истинности ее слов, но она испытывала сострадание к Элисон. К тому же у нее имелся собственный опыт общения с Уоллесом, и она вполне понимала, почему женщины так обеспокоены.

— Почему вы думаете, что полицейские его еще не нашли?

— Если бы они его нашли, Элисон уже сидела бы в участке, — напряженно проговорила Джей-Эм. — А мы не можем этого допустить. Вы сами видели, в каком она состоянии. Поэтому мы искали письмо вчера, ищем сегодня. Прошлой ночью влезли к Бернарду, но ничего не обнаружили.

— Вы обыскали дом Бернарда? — Джинни смутилась: она вспомнила бесконечные метры полицейской ленты возле библиотеки. Ей в голову не могло прийти, что дом Бернарда и Луизы не обнесли такой же лентой. — Но когда? Как?

— Проникновение со взломом, разумеется. Прошлой ночью. Мы знали, что Бернард у Эдуарда Тейта, а полицейский участок уже закрыт. Мелочь — истинная волшебница по части замков. — И Наседка с признательностью улыбнулась подруге.

— Это верно. В Сети есть отличные ролики, и если разобраться, что к чему, то вскрыть замок легче легкого. Старушек кто заподозрит? Ну… разве что Уоллес. — Мелочь скривилась. — Но я отвлеклась. Письма в доме не оказалось.

— Мы думаем, что оно или в сером ежедневнике, который Луиза всегда носила при себе, или еще где-то в библиотеке, — сказала Джей-Эм.

— Вот почему я сегодня искала его там, но, когда появилась констебль, мне пришлось свернуть операцию. И мы поняли, что нам нужен инсайдер, — закончила Мелочь, и все повернулись к Джинни.

Она отвела глаза под тяжестью этого общего взгляда. Подруги хотели, чтобы она помогла отыскать ядовитое письмо, которое могло бы указывать на Элисон как на убийцу, и подозревали, что это письмо содержится в сером ежедневнике Луизы.

Том самом ежедневнике, который я отнесла в полицию.

О Господи. Джинни осушила бокал, пытаясь унять ускорившийся пульс. Ну почему она не пошла прямиком домой, к Эрику, как всегда, зачем пришла в бар? Зачем устроилась работать в библиотеку? И прежде всего — зачем она переехала в Литтл-Шоу?

Но не успела Джинни ответить себе на эти бесчисленные вопросы, как от стойки к их столику подошла женщина с проволочным лотком, полным пустых бокалов.

— Прошу прощения, что так долго не убираю со стола. Бернард наскандалил, работать некому. Ну и вечерок. — В речи женщины слышался отчетливый лондонский акцент. — Передайте Элисон, что впредь этого не повторится. Я разрешила Эдуарду привести Бернарда, потому что у него горе, но, если он еще раз вздумает разораться в моем баре, его вытолкают взашей. У нас все-таки презумпция невиновности.

— Спасибо тебе за доброту. Я передам Элисон. — Наседка выдавила вялую улыбку, в ответ на которую женщина пожала плечами, словно ей было неловко принимать похвалу, и перевела взгляд на Джинни:

— Добро пожаловать. Я все ждала, когда вы наберетесь смелости присоединиться к нам. Меня зовут Рита.

У Джинни запылали щеки: она вспомнила, сколько раз проходила мимо бара, стесняясь зайти в одиночку.

Наседка сжала ей руку:

— Не тревожьтесь, она вас поддразнивает. Рита — вдова, как и мы, так что она все понимает.

Хозяйка кивнула:

— Я потеряла Кевина четыре года назад и знаю, с какой легкостью можно застрять в прошлом, забыв, что надо жить дальше. Хотя вряд ли вы сильно воодушевились, когда обнаружили свою начальницу мертвой. Не самый простой способ освоиться на новой работе.

— Это верно. — Джинни не хотелось думать ни о трупе Луизы, ни о ярости на лице орущего на Элисон Бернарда.

Рита, кажется, поняла ее и дружески улыбнулась:

— Ну, что сделано, то сделано. Хорошо, что вы пришли в себя.

— Спасибо за гостеприимство. Чудесный бар.

— Он сильно изменился с тех пор, как я здесь хозяйничаю. Поначалу это был отрезанный ломоть, сюда наведывались только завсегдатаи. Нет, мои нововведения их не отпугнули, — хозяйка кивнула на группку мужчин, которых Джинни уже видела в библиотеке, — но у нас хотя бы появились другие посетители, в том числе туристы. Мне нравится думать, что мой бар приносит пользу и мне, и городку.

— Прилив поднимает все лодки, — мягко заметила Наседка. (Джинни начинала подозревать, что мягкость вообще свойственна этой женщине.) — И не забудь о следующей встрече нашего книжного клуба. Мы читаем «Неуютную ферму»^[8]. Я на прошлой неделе занесла тебе книжку.

— Знаю. Ты просто прелесть. На этот раз я ее прочитаю, кровь из носу, — поклялась Рита, и тут где-то со звоном разбилось стекло. Рита прикрыла глаза, словно пытаясь обрести дзен. — Ну я пойду. Кое-кому неймется обрести дурную славу. Джинни! Рада знакомству. Захаживайте.

Джинни пообещала заходить, после чего обернулась и обнаружила, что Наседка, Мелочь и Джей-Эм не сводят с нее глаз. Придется сказать им правду.

— А тот ежедневник…

— Вы знаете, где он? — Все три подались вперед.

— Долго рассказывать, но в итоге он попал ко мне в сумку. Я обнаружила его только вчера и отнесла прямиком в полицию. Подумала, что он нужен следователям как улика.

— Кому вы его отдали?

— Инспектору Уоллесу. — Джинни внимательно изучала собственные пальцы. Она правильно поступила, отдав вещественное доказательство инспектору полиции, но терпеть не могла разочаровывать людей. — По-моему, он не особенно заинтересовался, потому что в ежедневнике не было ни одной страницы.

— Он был пустой? — Мелочь ахнула.

— Не совсем. — В горле у Джинни встал ком; она не могла поднять глаз на сидевших перед ней женщин. — Там был конверт. С написанным от руки именем Луизы. Кремового цвета, а на клапане штамп — корона.

— Боже мой! — Наседка отложила вязание, и ее нижняя губа задрожала. — По описанию похож на те, что есть у Элисон. Вдруг это тот самый? Посмотреть бы на него!

— Посмотреть можно, я его сфотографировала. — Джинни извлекла из сумки телефон, открыла фотографию. Три подруги не сводили с нее глаз. — Сфотографировала по привычке. Я работала в медицинском кабинете, там очень важно все документировать.

Фотографий было общим счетом четыре, и Джинни пустила телефон по кругу.

Наседка подняла глаза от экрана. Глубокие морщины, которые залегли вокруг рта, теперь разгладились, а глаза сияли.

— Это не почерк Элисон. — Но тут ее воодушевление увяло. — Но конверт очень похож на ее конверты, это совершенно точно. Ничего не понимаю.

— Зато я понимаю. — Джей-Эм допила вино. — Кто-то пытается навесить преступление на Элисон, используя ее почтовые принадлежности. Поэтому и мышьяк подсыпали в закваску: преступник знал, что Луиза заказывала хлеб в бакалее. Одна буханка картофельного хлеба с розмарином каждую неделю.

— Вы уверены?

— Да. Она обожала этот хлеб и в прошлом году, когда однажды его распродали, страшно разозлилась. Тогда-то она и начала его заказывать. Я убеждала Элисон ничего не продавать Луизе после того, как суд выдал запрет на контакты, но разве она послушает.

Джинни закрыла глаза, вспоминая, что читала когда-то про полосы Месса. Такие полоски образуются со временем, а значит, Луиза получала малые дозы яда на протяжении нескольких недель или даже месяцев. При этом она страдала аритмией, и кто-то, вероятно, надеялся, что у нее произойдет сердечный приступ и смерть будет выглядеть естественно.

Джинни открыла глаза и посмотрела на сидевших за столиком женщин.

— Но отравить Луизу таким образом… и подставить Элисон… По-моему, это уже слишком.

— Потому преступник и пошел на это. — От ужаса у Мелочи округлились глаза. — Решил, что ни у кого не возникнет вопросов… А если яд и обнаружат, то все будет выглядеть так, будто яд подсыпала Элисон. Учитывая, какие у них с Луизой были отношения, умно. Умно, ничего не скажешь.

— Ерунда. Он или она не настолько умны, раз уж мы уже идем по следу, — напомнила Джей-Эм, после чего ободряюще взглянула на Джинни. — Мы же бывший общественный патруль, у нас чутье на такие вещи.

— Кто бы ни стоял за отравлением, пострадала моя бедная девочка. Н-ну и Луиза, конечно. Боже мой, как все запутано! Боюсь, никто не поверит, что Элисон ни при чем. — Голос Наседки задрожал, плечи опустились. — Надо найти письмо.

Все четыре замолчали. Джинни склонила голову: в памяти всплыли картины ее собственного прошлого.

Когда Джинни было шесть лет, отец умер, оставив ее некогда очень деликатную мать в глубоком горе и — как теперь подозревала Джинни — в муках недиагностированной депрессии. Депрессия выражалась в том, что мать Джинни восемь месяцев то бродила где-то ночи напролет, то отказывалась покидать дом. Все это сопровождалось визитами социальных работников, которые действовали из лучших побуждений, несколькими арестами за магазинные кражи и нарушение общественного порядка; кончилось все тюрьмой. Джинни стала жить у тетки, и хотя мать позже воссоединилась с ней, прежней она уже не стала. А все потому, что никто не пришел ей на помощь и не постарался понять, что происходит на самом деле.

Из воспоминаний Джинни вырвал резкий скрежет — это отодвинули стул. Джей-Эм, не говоря ни слова, поднялась и ушла к барной стойке; толпа выпивох на время расступилась, чтобы пропустить ее. Через несколько минут Джей-Эм вернулась с подносом, на котором стояли четыре стаканчика, в которых поблескивала янтарная жидкость.

— Нам нужен «Драмбуи»^[9]. — И она раздала стаканчики.

Джинни не помнила, когда она в последний раз пила крепкое спиртное, но густой сладкий аромат щекотал нос, и она обнаружила, что следом за подругами подносит стаканчик ко рту. Сладкий мед и апельсин, сдобренные дубовой ноткой, наполнили ее, обожгли гортань, огнем растеклись по венам. Прогнали воспоминания о матери и о мертвом теле Луизы. Джинни стало легко и спокойно.

— Большинство здесь считают, что мы — три чокнутые бабки, которым делать больше нечего, кроме как шнырять по городу и причинять людям неприятности. — Джей-Эм поставила стаканчик, и Джинни сглотнула, вспомнив слова Коннора.

Всуетные вдовы.

— Я вас такими не считаю. Ни чокнутыми, ни бабками, — сказала она, все еще плавая в тумане, который напустил «Драмбуи».

— Вы очень добрый человек. — Наседка уютно улыбнулась ей. — Вы мне сразу понравились. А еще вы приютили того котика.

— Я хочу сказать, — продолжила Джей-Эм, — что мы все равно что семья. Ни я, ни Ребекка так и не вышли замуж, не завели детей. Десять лет назад мы с ней продали галерею в Лондоне и переехали в Литтл-Шоу, и именно Наседка, Элисон и Мелочь приняли нас, не задавая вопросов. А потом Ребекка умерла. Что ж… — Лицо Джей-Эм утратило грозное выражение, и она опустила голову.

— Джей-Эм не любит, когда вокруг нее суетятся, — шепотом объяснила Наседка, так как они сидели в молчании. Джей-Эм моргнула, словно прогоняя подкараулившие ее воспоминания.

В горле у Джинни встал ком — она слишком хорошо знала это чувство.

— Я местная, но в университете встретила Тэрона, и сорок лет назад мы вернулись сюда. — Теперь заговорила Мелочь. — Большинство горожан считали нас странными. Сами понимаете — художники. Мы ходили по школам и учили детей радоваться краскам. Разрисовали не одну стену в этом краю. Но Наседка никогда нас не осуждала. А потом умер Адам, потом Тэрон, за ним — Ребекка, и мы научились держаться друг за друга.

— Именно это нам сейчас и требуется. — Джей-Эм повернулась лицом к Джинни. — Здесь творятся какие-то мутные дела, и нам надо докопаться, какие именно. Ну что, поможете нам?

— Вы хотите, чтобы я обыскала библиотеку и выяснила, не спрятала ли Луиза письмо Элисон там? — Джинни крепче сжала бокал; Мелочь ободряюще улыбнулась ей.

— Если коротко, то да. Вот это будет класс… К тому же подумайте о бедной Элисон. Какой груз свалится с ее плеч.

— Ну, что скажете? — нажала Джей-Эм.

Подруги смотрели на Джинни: Мелочь, у лица которой вились седые кудряшки, прямая как палка Джей-Эм с бесстрашным лицом и добрая Наседка, которая, кажется, решила быть всем родной матерью.

— А как же Гарольд Роу? Если даже я захочу искать письмо, вряд ли у меня это получится, пока он рядом. Сегодня он почти весь день не выходил из кабинета.

— Да, досадно. — Наседка разочарованно вздохнула. — А сам ведь клялся, что ноги его больше не будет в библиотеке. Мэриголд Бентли наверняка чуть не упала, когда он согласился.

— У нее и правда был удивленный вид, — признала Джинни, но сообразила, что снова отклоняется от темы. — Я понятия не имею, где начать.

— Вы наверняка что-нибудь придумаете. В конце концов, именно вы заметили, что Луизу отравили. Хотя… если бы вы этого не заметили, бедная Элисон не оказалась бы в таком ужасном положении. Но вы, конечно, не могли знать об этом заранее, — поспешно прибавила Мелочь.

Джинни прикрыла глаза. Даже при жизни Эрика они вели тихую жизнь, предпочитая общество друг друга, и в свет выбирались далеко не каждый вечер. А это значило, что Джинни ни разу в жизни не случалось оказаться вовлеченной в секретную миссию. Опять же, до этой недели ей еще не доводилось ни обнаруживать трупы, ни давать приют бездомным котам, ни распивать «Драмбуи» во вторник вечером.

А еще я не смогла спасти маму.

Джинни открыла глаза и решительно выдохнула:

— Ладно. Завтра поищу.

— Прекрасно! — Наседка бросила вязанье, чтобы хлопнуть в ладоши.

Мелочь одобрительно кивнула, а у Джей-Эм засветились глаза:

— Великолепно. А пока вы ведете розыски в библиотеке, мы втроем начнем вычислять, кто же настоящий убийца. Одно дело убить Луизу… и совершенно другое — навести подозрения на Элисон.

— Ты права. Подумать только, а мы надеялись на новый проект. Столько блокнотов завели. — Мелочь порылась в большом кожаном рюкзаке и извлекла на свет божий блокнот для зарисовок, весь в пятнах краски, после чего повернулась к Наседке. — Думаю, надо встретиться у тебя завтра вечером после закрытия библиотеки. Начнем прорабатывать список подозреваемых. У тебя есть доска и маркеры?

Наседка сморщилась:

— Вряд ли. Зато есть большой лист фанеры, на которой Адам устраивал свою железную дорогу. Можно прислонить ее к стене. Ничего, что на ней кое-где остались изгороди и лошади с коровами? Адам клеил на очень сильный клей.

— Мы наверняка что-нибудь придумаем, — заверила ее Джей-Эм, и алкогольный туман, окутывавший Джинни, начал рассеиваться.

— Да… но если мы и правда что-нибудь найдем, мы ведь передадим находку полиции?

— Разумеется! — Мелочь беспечно взмахнула рукой. — Джей-Эм говорила, что мы когда-то состояли в общественном патруле, с порядками более чем знакомы. Верно ведь?

— Да, — тут же согласилась Наседка; перегнувшись через стол, она взяла руки Джинни в собственные ладони. Пожатие у нее было теплое и сильное, а глаза еще блестели от слез, но губы уже изогнулись в благодарной улыбке. — Спасибо вам. Вы не представляете себе, что это значит для меня и моей девочки.

— Я сделаю все, что могу, — пообещала Джинни, и ей стало горячо, хотя она не могла понять, алкоголь ли тому причиной или тот факт, что впервые после смерти Эрика кто-то нуждался в ее помощи.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Что вы здесь делаете?

Когда Джинни на следующее утро явилась в библиотеку, Гарольд Роу стоял у дверей, сложив руки на груди и поджав губы.

— Я здесь работаю. Начинаю в д-десять. — Джинни вцепилась в сумку, отягощенную учебным пособием, которое она, по настоянию самого Гарольда, забирала домой каждый вечер. При виде образовавшегося перед ней препятствия у Джинни пересохло в горле, а за тупую головную боль следовало благодарить «Драмбуи». Она так долго придумывала, как обыскать полное книг здание на предмет исчезнувших из ежедневника страниц и напитанного ядом письма, что как-то не учла, что временный заведующий может не поддержать ее планов.

— Я в курсе. Но сейчас всего девять. — Серые глаза сузились и превратились в щелки. Гарольд не сделал ни малейшей попытки посторониться и пропустить Джинни. — Вы пришли на час раньше. Зачем?

Хороший вопрос, ничего не скажешь.

Ах, если бы у Джинни был ответ.

К сожалению, умение врать никогда не было ее сильной стороной, а сказать, что она пришла, чтобы тайком поискать страницы из ежедневника Луизы, а также дискредитирующее письмо, которое могли бы неверно истолковать как мотив убийства, она вряд ли могла.

Гарольд скривил рот, давая понять, что ждет ответа.

Под его пронизывающим взглядом жар, охвативший шею Джинни, добрался до лба, на котором, как бисер, выступил пот.

Всё, с полночным пьянством покончено. Да и с вечерним тоже.

Джинни опустила глаза и тут только заметила, что рукава ослепительно белой сорочки Гарольда закатаны по локоть, а серые шерстяные брюки припорошены пылью. Вряд ли это понравится тому, кто отвечает за безупречность его наряда, кем быэтот человек ни был.

По этой самой причине Джинни приняла решение носить джинсы. Составить график уборки в библиотеке, чтобы справиться с явной запущенностью, ей пока не удалось, а ходить с въевшейся в одежду пылью не хотелось.

Тут Джинни моргнула. Ну конечно!

— Я хотела как следует прибраться в библиотеке. Уборщики, разумеется, моют полы и туалеты, но здесь все покрыто пылью, а это вредно для здоровья. Да и для одежды… — И она кивнула на брюки мистера Роу.

— Что-что?

Гарольд попытался почистить брюки, и настал его черед разволноваться. Он только растер пыль еще больше. Стирай он свою одежду сам, он, конечно, не пытался бы так делать.

— В кабинете есть платяная щетка. Я пока начну, хорошо? Потом можно обсудить этот вопрос с уборщиками, а там посмотрим — может, волонтеры захотят помочь.

Мистер Роу коротко кивнул и отступил в сторону.

— Весьма разумная мысль. Спасибо, что довели ее до меня. Начнете, я думаю, в секции научно-популярной литературы. А теперь, если не возражаете, я как раз каталогизировал половину ботанических зарисовок одного из здешних светил, Риверенда Майкла… Подозреваю, что пыль как раз оттуда.

И он, не говоря больше ни слова, скрылся в кабинетике в глубинах библиотеки, оставив Джинни в одиночестве. Она понятия не имела, кто такой Риверенд Майкл, но обрадовалась, что Гарольд так увлечен им и его ботаническими зарисовками.

В комнате для персонала Джинни, обыскав несколько шкафчиков, добыла ведро и тряпки, а также престарелый пылесос. Пора было приступать.

Через три часа Джинни начала осознавать, какую тяжелую задачу на себя взвалила, причем это касалось и уборки, и поисков. Из секции научпопа она переместилась к стойке выдачи и обыскала выдвижные ящики, которые годами служили свалкой для резинок, книжных закладок, старых игрушек и даже одинокой ярко-розовой кроссовки.

Под конец Джинни заполнила два мусорных мешка — один на выброс, другой для благотворительной организации — и протерла все поверхности. Беспорядка и пыли стало меньше, но страниц, пропавших из ежедневника, она не обнаружила. К тому же Джинни привело в ужас нарушение техники безопасности, свидетельства которого попадались ей на каждом шагу, и после бесплодных поисков методички она составила собственную таблицу, намереваясь обсудить ее с Гарольдом и выработать рабочий план.

Остаток дня прошел за выдачей книг, разговорами с посетителями и ответами на сообщения, которыми заваливала ее Мелочь. В какой-то момент Джинни пришлось попросить ее воздержаться от капслока.

Наконец Джинни удалось обыскать и кабинет: Гарольд объявил, что у него запись к врачу и сегодня он уже не вернется. Но, как Джинни и ожидала, полицейские поработали на совесть. Здесь даже пыли не осталось.

Именно в эту минуту ее осенило: надо поискать под стеллажами.

Вооружившись шваброй, Джинни нагнулась и принялась было шарить под стеллажом с любовными романами, как вдруг кто-то кашлянул.

Коннор со скучливым видом опирался на тележку.

— А-а, здравствуйте! Ну как вы? — заикаясь, проговорила Джинни, слишком поздно заметив, что ее собственные джинсы перепачканы не хуже брюк Гарольда.

— Пока жив. — Коннор пожал плечами, давая понять, что это предел его желаний. — Я подумал — может, вам интересно, там Клео сейчас кое-кого задушит.

— Что она сделает? — Джинни с трудом поднялась на ноги и увидела, что Клео стоит в опасной близости от Уильяма, который отмахивается от нее свернутой газетой.

Бросив швабру Коннору, Джинни протолкалась через собравшуюся толпу и наконец встала между добровольной помощницей и пожилым джентльменом. Ей уже случалось разнимать ссорящихся, хотя прежде приходилось иметь дело в основном со взвинченными родственниками больных, которые не могли прийти к единому мнению насчет того, чего им ждать от системы здравоохранения.

— Что-нибудь случилось?

— Случилось. — Уильям промокнул взмокший лоб. — Все, что мне требовалось, — это понедельничная газета, но я, видимо, много захотел.

— Да, если этот понедельник пришелся на восьмое декабря тысяча девятьсот семьдесят пятого года! — От голоса Клео веяло арктическим холодом. — Вы же понимаете, Уильям, что мы не можем предоставить вам такую газету по щелчку пальцев.

— Не понимаю почему. Заведующий, который был до Луизы, совершенно спокойно мог сходить ради меня в хранилище.

— Хранилище? — Джинни нахмурилась. Она знала, что библиотеки называют свои склады книгохранилищами, но для нее стало новостью, что в муниципальной библиотеке Литтл-Шоу имеется собственное хранилище. Луиза о нем не упоминала. Да и Гарольд тоже, если уж на то пошло.

— Это на задах здания, — нехотя объяснила Клео. — Из самой библиотеки в него пройти нельзя, поэтому бегать туда по любому поводу — та еще морока. Чтобы попасть в хранилище, надо спуститься по проулку. Хуже всего ходить на этот склад в дождь, книги пострадают. Луиза сказала, что это нецелесообразно, и запретила нам туда ходить.

— Ей просто не хотелось возиться с висячим замком, — парировал Уильям. — Вечно жаловалась, что у нее ноготь сломается. Почему нельзя было просто остричь ногти — выше моего разумения.

Джинни судорожно перевела дух. Луиза сломала ноготь в понедельник днем. Может быть, именно так она его и сломала? Вдруг она спрятала в хранилище те страницы… и письмо Элисон?

До закрытия оставался час, а Гарольд уже ушел и сегодня не вернется. Когда еще ей представится возможность проникнуть в хранилище?

Джинни повернулась к Клео:

— Я с удовольствием принесу Уильяму газету, если вы знаете, где хранится ключ…

— На стойке выдачи, под столешницей. Хотите, Коннор вас проводит? Было время, он там работал.

— Кто бы говорил, — отозвался Коннор от стеллажа, на котором он наводил порядок.

— Я уверена, что найду дорогу. — И Джинни увела Клео к стойке, пока они с Уильямом снова не сцепились.

— Там подъемная дверь, а внизу висячий замок. Это довольно неудобно, поэтому никто не любит туда ходить. Как поднимете дверь, убедитесь, что замок наверху, чтобы никто не опустил ее, пока вы в хранилище, — инструктировала ее Клео.

Тут к стойке подошел посетитель, держа в руках журнал, в котором недоставало половины страниц.

Клео раздраженно фыркнула, и Джинни скорее ретировалась в узкий проулок, который вел на зады библиотеки.

У стены, отделявшей библиотеку от соседнего парка, валялись пакеты из-под чипсов и пустые жестянки. В конце проулка оказались наполовину заполненный бак и велосипедная стойка, а также узкая подъемная дверь с большим старомодным замком внизу.

Присев на корточки, Джинни подцепила замок снизу, пытаясь вставить ключ. Собственные ногти она стригла коротко, но легко могла себе представить, как мучилась Луиза. Что уж говорить о том, если дверь окажется запертой снаружи.

Вот что еще надо внести в методичку по технике безопасности.

Замок со щелчком открылся. Джинни переступила порог и зашарила по стене в поисках выключателя.

Она оказалась в пустом помещении, заставленном рядами стеллажей. Посредине стоял длинный рабочий стол, заваленный книгами и журналами, у многих из которых были сломаны корешки, а страницы торчали под самыми неестественными углами. Здесь же имелись целая коллекция тюбиков с клеем и старый книжный пресс, а также коробка, содержавшая в себе ножницы и канцелярские скальпели — без сомнения, инструменты для починки книг.

Здесь же стоял прибор для чтения микрофильмов, а на открытых стеллажах лежали стопки старых газет. К счастью, предшественник Луизы — может быть, сам Гарольд Роу — позаботился о том, чтобы старые газеты содержались в безукоризненном порядке, и Джинни очень скоро отыскала нужный Уильяму номер.

Отложив газету, она приступила к поискам. Воздух в хранилище был застоявшимся, но не влажным. Джинни осматривала полку за полкой в надежде найти недостающие страницы ежедневника, но обнаружить ей удалось только еще больше пыли.

Джинни распрямилась, и тут ее взгляд упал на собственное отражение в небольшом настенном зеркале. Лицо в грязных полосах… А что это в волосах? Паутина? Джинни кончиками пальцев стерла грязь и попыталась пригладить волосы. Наконец она более или менее обрела свой настоящий вид.

С той только разницей, что настоящая она не стала бы шнырять по всей библиотеке в поисках спрятанных писем и отсутствующих страниц еженедельников. Кого она обманывает?

Даже если они и в библиотеке, Джинни явно не тот человек, чтобы их найти. Она не как Джей-Эм, Мелочь или даже Наседка. Может, поэтому она и согласилась? В надежде, что заразится их общительностью?

Джинни вздохнула. Нет. Не поэтому. Просто невыносимо было думать, что если полицейские найдут то полное ненависти письмо, то ей могут припомнить страдания Элисон.

Но какая от нее польза?

Джинни взглянула на часы. Оставаться здесь больше невозможно — Клео или Коннор наверняка сцепятся, к тому же пора готовить библиотеку к закрытию. Оставалось надеяться, что если письмо Элисон где-то спрятано, то оно спрятано именно здесь.

Забирая газету Уильяма, Джинни случайно задела стопку книг, криво сложенных на столе. Книги посыпались, издавая при падении самые разные хлопки и шлепки. Джинни сжала зубы и принялась собирать их.

Книги оказались по большей части научпопом со сломанными корешками, ожидавшими починки, однако под ними обнаружился желтый конверт формата А4. Конверт был тяжелым и, судя по форме, содержал в себе что-то еще, причем содержимое было другого размера. Довольно странное место для такого конверта. Если только… А вдруг Луиза положила в него письмо?

Трясущимися руками Джинни вытащила из конверта ворох нескрепленных листов. У всех сбоку имелись дырочки. Выглядели листы именно так, как выглядели бы страницы серого, снабженного кольцами ежедневника Луизы.

Джинни изучила первую страницу — просто чтобы убедиться, что это те самые страницы.

Стрижка — 10:00.

Пойти к Гибсону, потребовать вернуть деньги за неисправную молнию.

Отнести шампанское обратно и пригрозить судебным иском, если они не поменяют бутылку на что-нибудь, что не будет по вкусу как коровья моча.

Джинни ощутила прилив адреналина. Это явно тон Луизы, а это значит, что она, Джинни, справилась. Она нашла отсутствующие страницы ежедневника. Проверять, там ли письмо, было уже некогда… Да и в глубине души Джинни не хотелось этого делать. В конце концов, письмо Элисон не предназначалось для чужих глаз, и Джинни не хотелось бы обмануть ее доверие.

Поэтому она живо сунула все назад в конверт и заперла хранилище. Пора закрывать библиотеку, а потом она встретится с Наседкой, Мелочью и Джей-Эм… пока ее не одолело чувство вины из-за того, что она не отнесла находку прямиком в полицию.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Джинни заглушила мотор и взглянула на стоявший перед ней двухэтажный коттедж. Она чуть не проехала — дом был выстроен на повороте, между ним и улицей не было даже тротуара.

Выбравшись из машины, она увидела, что у дома припаркованы еще три маленьких серебристых автомобиля. Все они были как две капли воды похожи на ее собственный и представляли собой то, что Эрик как-то назвал машиной «осторожной дамы за рулем».

Джинни почти наяву услышала его глубокий звучный смех.

Ну, хоть адресом не ошиблась. Джинни погладила сумку, дабы убедиться, что желтый конверт никуда не делся. Всю дорогу она напевала одну и ту же песню «Битлз», чтобы не думать о полицейских и о том, что могло бы случиться, найди они этот конверт. Помогло ей это или нет, но «Пенни Лейн» никогда еще не доставляла ей такого удовольствия.

Было почти шесть часов вечера, но даже в угасающем свете дня потускневший коричневый камень и шиферная крыша казались очаровательными, как и садик, раскинувшийся у самой входной двери. Джинни, правда, не знала, понравилось бы ей жить так близко к дороге или нет.

— Не беспокойтесь, к шуму привыкаешь. — Наседка, появившаяся в дверях, словно прочитала ее мысли. — Поэтому дом и достался нам так дешево — в то время никто не хотел вздрагивать из-за проехавшего мимо грузовика или пригибаться, входя в дверь. Хорошо, наверное, что мой бедный Адам был ненамного выше меня ростом. Ну, добро пожаловать.

Джинни следом за хозяйкой прошла в низенькую дверь и оказалась в теплой гостиной с натертыми деревянными полами, стенами, крашенными бледно-голубой краской, и двумя чудесными старыми диванчиками, один из которых занял белый лабрадор со скорбными глазами и мягкими ушами.

Джей-Эм сидела на другом диване, а Элисон, с красными глазами и в кляксах туши, устроилась у открытого камина.

— Садитесь вот сюда. — Наседка указала на удобное вольтеровское кресло. — Брендон его не любит, так что собачьей шерсти на нем нет. А теперь давайте я принесу нам по чашке чая, и посмотрим, что у нас есть.

Наседка убежала, и Джинни принялась осматриваться. На стенах гостиной висело несколько гобеленов и картин, а также старая школьная карта Ирландии. Они были очаровательны, но Джинни, учитывая обстоятельства, показалось неуместным хвалить обстановку. Тут она заметила большой кусок фанеры на мольберте.

Фанеру до половины покрывали листы писчей бумаги, склеенные скотчем и закрепленные по углам. В просветах еще виднелись, однако, игрушечные деревца и что-то похожее на железнодорожную станцию. На старой тележке для напитков были заботливо разложены мотки пряжи, ярко-розовый маркер и несколько чертежных кнопок.

— Легко нашли дом? — спросила Мелочь. — Я в первый раз проскочила на целую милю.

— Не проскочила бы, если бы просто посмотрела на карту, — напомнила ей Джей-Эм, после чего повернулась к Джинни: — Вы прочитали, что там написано?

— Нет. Я успела только покормить Эдгара — и сразу сюда.

— Какое хорошее кошачье имя. Ну хоть кому-то в итоге повезло. — Элисон, смотревшая в огонь, подняла глаза. На ссутуленных плечах словно лежал непосильный груз. — Простите, что я вчера убежала. Была немного не в себе.

— Ничего страшного. Как вы себя чувствуете? — Джинни положила конверт на журнальный столик.

— Не очень. — Глаза Элисон налились слезами. — Все еще не могу поверить, что это происходит на самом деле. Сегодня в магазин снова приходили полицейские, снова задавали вопросы. Я все жду, что будет дальше. Хотя я сама виновата, что написала то дурацкое письмо. Не думала, что злюсь из-за развода, — думала, что мне просто грустно. Мы ведь столько времени были вместе. Неудивительно, что Бернард ушел от меня. Я в собственных чувствах не могу разобраться.

— Чепуха. Бернард ушел от тебя, потому что он дурак высшей пробы, — запыхавшись, произнесла Наседка — она вернулась в гостиную с большим подносом. Поставив его на низенький столик, Наседка принялась разливать чай и убеждать Элисон съесть маленький сэндвич. Потом она согнала сонного Брендона, села на диван и взяла конверт, который привезла Джинни. — Итак, кому будет принадлежать честь? Элисон?

— Нет. Мне одного хочется: чтобы все это кончилось. — Элисон откинулась на спинку и потерла тонкие руки, словно ее ударило током. Слезы, которые она так долго сдерживала, полились по щекам. — Какое же я убожество.

— Не говори глупости, милая. Мы собрались здесь ради тебя. — Передав конверт Джей-Эм, Наседка достала из рукава чистый платок и протянула его дочери.

— Верно! Но нельзя вечно прятать голову в песок. Если мы просто зажмуримся, проблема не исчезнет. — Джей-Эм выхватила из конверта толстую пачку страниц и постучала ими о журнальный столик, чтобы выровнять. Проделав это несколько раз, она аккуратно разделила стопку на пять частей со сноровкой крупье из Вегаса.

— Впечатляет. — Мелочь присвистнула.

— Небольшой трюк, которому я научилась на трудовом пути. Дело пойдет быстрее, если каждая из нас просмотрит свою порцию страниц. — Джей-Эм передала одну стопку Мелочи. Та подняла страницы над плечом, как шейкер, и энергично встряхнула ими три раза, однако оттуда высыпались лишь несколько деловых визиток и неоплаченная парковочная квитанция.

— А вот это уже скучно.

— Может, пройдемся по встречам? — Наседка приступила ко своей стопке. — Ну и почерк! «Галоп»? Нет, стойте, по-моему, «галлон». Хотя все равно бессмыслица. «Отвезти галлон красного в „Барн Клаун“». Что она имела в виду?

Джинни склонилась над своей страницей:

— «Сказать Грэму, чтобы постриг изгородь как положено, иначе не получит денег». А еще… его телефон.

— Вы сумели прочитать эти каракули? Поразительно. Я ничего не могу разобрать.

— При должной сноровке это несложно. Видите, она пишет «А» с завитушкой? А вот этот зигзаг — это «И», — объяснила Джинни и тут обнаружила, что все три женщины не отрываясь смотрят на нее. По шее пополз жар. — Эрик был врачом, а я работала у него в приемной, так что все эти годы мне приходилось разбирать почерки — и его, и тех, кто у него работал. Наверное, я просто приноровилась.

— Новый план. — Джей-Эм снова собрала страницы в одну стопку. — Наверное, будет быстрее, если вы прочитаете всё. Так мы избежим ошибок.

— Хорошо. — Джинни взяла стопку и положила ее себе на колени. Тяжелый лист кремовой бумаги медленно выскользнул из стопки на диван.

Лист был согнут пополам, но идеально подходил под конверт, найденный в ежедневнике.

— Это моя почтовая бумага. — Элисон наконец присоединилась к ним.

Наседка расправила лист и быстро передала его дочери, однако пальцы у нее дрожали; она явно очень нервничала:

— Та же бумага. Это не совпадение. Похоже, дорогая. Не то что обычная почтовая бумага, какая продается везде.

— Дорогая. — Элисон всхлипнула. — Я купила ее давным-давно, писать благодарственные письма, которые Бернард рассылал клиентам. Он настоял, чтобы я купила что-нибудь первоклассное. Не знаю даже, продается ли такая сейчас где-нибудь.

— Вот и доказательство того, что имел место умысел. Но кто же злоумышленник? — требовательно спросила Мелочь.

— Это мы и должны установить. Давайте посмотрим, что здесь написано. — Порывшись в кармане, Джей-Эм извлекла очки, надела их и стала читать вслух: — «Последнее предупреждение. Верни украденные папки. Передай их мне до конца недели, иначе тебе придется дорого заплатить».

В гостиной ненадолго воцарилось потрясенное молчание. Потом…

— Это шантаж. И почерк, кажется, тот же самый, что и на конверте в ежедневнике Луизы. Что скажете, Джинни? — Мелочь передала Джинни записку.

Об отпечатках пальцев Джинни вспомнила слишком поздно. Лучше не думать, какой испепеляющий взгляд вперил бы в них Уоллес, узнай он, чем они занимаются.

Джинни внимательно изучила короткую записку и вывела на экран телефона фотографию, чтобы сравнить почерки.

— Да. Видите, как написана «Р»? Характерные линии. А судя по тому, что надпись немного смазана, писал левша. Это один и тот же человек, — заключила она и сжала губы. — Мы точно не должны передать записку полиции? Она может оказаться вещественным доказательством.

— Да, вещественным доказательством, которое написано на почтовой бумаге Элисон, — напомнила Джей-Эм, отчего молодая женщина снова расплакалась.

— Ну-ну, милая, все хорошо, — принялась утешать ее Наседка.

Джей-Эм постукивала себя по подбородку, словно раздумывая, что предпринять.

— Мы же знаем, что представляет собой Уоллес. Он наверняка сделает неверное заключение. И полицейские вроде бы не возвращались в библиотеку, поискать страницы из ежедневника. Предлагаю хотя бы попытаться узнать, о каких папках речь. А когда у нас будет больше доказательств, можно передать их полиции.

Джинни прогнала тяжелое чувство, признав, что в словах Джей-Эм есть резон. Если они передадут свою находку полицейским и те тут же решат, что за преступлением стоит Элисон, проблем у подруг станет еще больше.

— Хорошо. Посмотрим, что мы сможем найти.

— Великолепно. — Мелочь поднялась и принялась мерить комнату шагами. Ботинки она оставила у входной двери. Носочки в зеленых лягушатах гармонировали с футболкой. — Все это очень интересно. Осталось вычислить, что за папки, кто шантажировал Луизу и почему этот человек пытается подставить Элисон.

— А кто бы не захотел шантажировать Луизу? — Джей-Эм фыркнула. — Ты видела очередь у полицейского участка? Все эти люди из кожи вон лезли, чтобы доложить, с кем еще она поцапалась.

— Это верно. — Мелочь принялась загибать пальцы. — В одной только библиотеке: Эсме, Уильям, Роуз…

— Погоди, надо записать. Я с трудом помню, когда мне к врачу, так что имена в голове точно не удержатся, — сказала Наседка.

Джей-Эм решительно прошагала к фанерной доске и взяла розовый маркер.

— Можно составить ментальную карту. — Мелочь присоединилась к ней и стала выбирать моток пряжи. — Я смотрела ролик в Сети. Надо соединить разные элементы карты линиями. — Она подняла пряжу, словно ведущая коммерческого канала. — Ты, Джей-Эм, пиши имена Луизы и Эсме, а я протяну между ними нитку.

— Не торопись. — Наседка отложила вязание и присоединилась к ним. — Нельзя их соединять, пока мы не запишем, что их связывает. Поэтому я приготовила разноцветные стикеры. Видишь? — Наседка отклеила один стикер и подержала его на пальце.

Джинни подождала, когда Джей-Эм отыщет на бумаге место, чтобы написать два имени, а также «библиотека», «издевательство с диском Армитидж / Кларксон», «гражданские права». Потом Джей-Эм отступила, давая Наседке возможность наклеить стикеры, а Мелочи — протянуть шерстяную нитку от одного имени к другому.

— Так… Кто там следующий?

— Может быть, сосредоточимся пока на письме? — предложила Джинни, не уверенная, что на доске хватит места. — Если такая почтовая бумага больше не продается, значит, кто-то украл ее у Элисон. Но как? Вы когда-нибудь брали почтовые принадлежности с собой на работу?

— Нет. Бумага лежит на столе в моей комнате. Но ее могли украсть, пока меня не было. Мы не всегда запираем входную дверь.

— Но теперь станем, — успокаивающе пообещала Наседка, однако Джинни не почувствовала себя увереннее, глядя, как Мелочь натягивает еще одну нитку, а Джей-Эм рисует дверь.

— Как вы думаете, полицейские вычислят, что это мой конверт? — Элисон отбросила от лица прядь немытых волос.

— По-моему, вряд ли. Как они вычислят? А если они и сумеют это сделать, мы сможем доказать, что письмо написала не ты. У нас есть Джинни, а она — эксперт. Ты сама видела, как хорошо она в этом разбирается, — заверила ее Наседка.

— Я бы не назвала себя экспертом, — возразила Джинни, однако в ответ получила прерывистое всхлипывание. — Но я буду стараться изо всех сил. Может, вы узнаёте этот почерк?

— Нет. — Элисон поспешно помотала головой, с видимым облегчением взяла с каминной полки зазвонивший телефон и всмотрелась в экран. — Подруга звонит. Она живет в Ньюкасле. Вы не против, если я уйду к себе и отвечу? А потом — в ванную… День был длинный.

— Это правильно. — Джей-Эм дождалась, когда Элисон выйдет, и тихо заговорила: — Может, оно и к лучшему. Она старается держать себя в руках, и я не хотела говорить в ее присутствии, но, по-моему, дела плохи.

— Дженет Мэри Риверз, не смей так говорить. Мы не можем ее бросить. — Щеки Наседки запылали.

— Бросить? Ни в коем случае. Я сейчас побуду адвокатом дьявола и попытаюсь мыслить как полицейский. — Джей-Эм постучала пальцем по губам. — Они будут выстраивать дело вокруг отвратительного развода, судебного запрета на приближение и хлеба на закваске. И это не считая писем. Благодаря которым наш следующий шаг абсолютно ясен.

— Ну, тогда хорошо. — Плечи Наседки расслабились, но тут она поморщилась. — Просто из интереса: и каков же наш следующий шаг?

— Приходится признать, что мы не найдем письма, которое написала Элисон, и сосредоточимся на фигуре реального убийцы. — Джей-Эм изобразила четыре фигурки с ногами-спичками, бегущие за большим неряшливым кружком с лапками, как у тираннозавра.

Джинни закрыла глаза. Ей совсем не казалось, что этот следующий шаг продиктован логикой. Но она сомневалась, что подруги готовы изменить мнение и отнести записку в полицию. Но когда они найдут достаточно доказательств, то, конечно, свяжутся со следователями. Напряжение в груди ослабло. Джинни выпрямилась, обдумывая то немногое, что они узнали.

Мышьяк был в закваске.

А закваска — в доме.

— Начать надо с хлеба. Мы знаем, кто его пек? Кто доставил его в бакалею? И где его держала Луиза?

— Вот это ум! Я знала, что вы сможете помочь. — Наседка отложила вязание и хлопнула в ладоши.

Брендон открыл один глаз, чтобы посмотреть, из-за чего столько шума, и снова засопел.

— Отличный вопрос. Хлеб пекла Хизер О’Ди. Она переехала в городок всего несколько лет назад. Прекрасный пекарь. Я слышала, у нее был какой-то бизнес на юге, но она прогорела. Возвращаться в Ирландию было стыдно, и в итоге она осела здесь.

— У Литтл-Шоу репутация города, который дает приют бродягам и бездомным, — прибавила Мелочь, чем заслужила резкий взгляд Джей-Эм.

— Это ты меня называешь бродягой или бездомной?

— Нет, конечно, — встряла Наседка. — Она хотела сказать, что наш городок привлекает самые разные и самые прекрасные души.

— Хм-м. — Джей-Эм напоследок метнула на Мелочь еще один взгляд и кашлянула. — Так, на чем я остановилась? Ах да. Хизер живет в квартирке над баром, и если не работает за стойкой, то печет. Сначала она пекла только для «Заблудшей козы», но потом раскрутилась. Раз в месяц выезжает на фермерский рынок, бакалея «Коллинз» тоже закупается у нее.

— А еще у нее длинные фиолетовые волосы. Такие красивые! — прибавила Наседка.

Джинни вспомнила, что на днях видела за барной стойкой женщину с фиолетовыми волосами. На вид за сорок. Тихий голос.

— А что касается поставок хлеба, то я уверена — Элисон сможет нам все сказать. Я спрошу ее, когда она выйдет из ванной.

— У Хизер могли быть причины не любить Луизу? — поинтересовалась Джинни.

— Не больше, чем у любого другого человека. — Джей-Эм нарисовала рядом с именем Хизер вопросительный знак, после чего изобразила большую буханку хлеба. — А значит, мы упираемся в дом Луизы. Мог ли кто-нибудь изменить состав хлеба, пока он был у Луизы?

— Ну, мы же к ним влезли без проблем, так что могли и другие, — заметила Мелочь.

— Можем ли мы предположить, — начала вполголоса Джинни, — что это мог сделать Бернард? Я н-не утверждаю, что он виновен, но мне кажется, разумнее всего начать с этого пункта.

Наседка явственно побледнела, зато Мелочь восторженно улыбнулась:

— Говорят же, что обычно это дело рук мужа.

— Но зачем ему шантажировать собственную жену и держать отраву в собственном доме? — несчастным голосом спросила Наседка.

— Затем, что высокомерие не позволило бы ему думать, что его поймают. Я запишу на доске и его тоже. Только кодовым словом, чтобы Элисон не огорчалась. — Джей-Эм написала заглавную «Ф», а рядом — заглавную «Б». — Вот. Я переставила инициалы местами. Но есть проблема. Бернард не пустит ни одну из нас на порог, потому что мы подруги Элисон.

Все повернулись к Джинни, как косяк рыб, поменявший направление.

Первой заговорила Мелочь:

— Вас он не знает.

— И Луизу обнаружили именно вы, — прибавила Джей-Эм.

— К тому же вы излучаете такое чудесное спокойствие, — улыбнулась Наседка.

Неужели?

Джинни так хотелось запротестовать, что у нее зачесались ладони. Ей как-то не показалось, что злобный краснолицый мужчина, которого она видела в баре в четверг вечером, любит гостей. Сверху донесся тихий плач. Интересно, что из нашего разговора слышала Элисон, подумала Джинни.

К тому же молодая женщина отказалась изучить письмо с угрозами повнимательнее, и в этом было что-то странное.

Может, она узнала почерк Бернарда, но не захотела признаться? Джинни много читала о стокгольмском синдроме и понимала, какие сложные процессы могут до сих пор происходить между дочерью Наседки и ее бывшим мужем, независимо от истории их отношений.

Если так, то понятно, почему Наседка так встревожена. Вдруг она думает, что Элисон покрывает Бернарда, истинного убийцу? Или, того хуже, возьмет вину на себя? Эта мысль привела Джинни в ужас, но одновременно успокоила ее совесть. Поэтому-то они и вмешались. Они обязаны помочь Элисон, даже если та не хочет помочь себе сама.

— Хорошо. Если вы думаете, что от этого будет толк, я утром съезжу к нему. У Эдгара завтра запись к ветеринару на одиннадцать, но сначала я навещу Бернарда. Оставлю открытку с соболезнованиями.

— Да… Вполне естественное желание! — объявила Мелочь.

В естественности Джинни усомнилась: открытка больше походила на предлог, который поможет ей проникнуть в дом.

— Что еще мне надо знать о Бернарде?

— Он застройщик и любитель действовать в обход правил. Так что поклонников у него здесь нет. Элисон за время совместной жизни сумела сгладить кое-какие его колючки. К сожалению, за четыре года брака с Луизой они отросли как нельзя лучше.

— Мне нужен его адрес. И что там с Хизер, которая испекла хлеб?

— Я поговорю с ней завтра утром, — пообещала Джей-Эм, сделав особое ударение на слове «поговорю». Может, оно и к лучшему, что Джинни поедет к Бернарду одна.

— Я с тобой. Хизер печет божественные слойки с изюмом, я сто лет их не ела, — объявила Мелочь. — А ты, Наседка? Не хочешь присоединиться?

— Не могу. Надо отвезти гнезда, которые я связала, на ярмарку «Поможем птицам!», — объяснила Наседка. Она продемонстрировала розовое вязанье, и Джинни наконец сообразила, что это не чепчики для новорожденного. — А на обратном пути надо заехать в питомник, купить еще луковиц на завтра.

— Ах да, надо успеть все высадить до холодов, — согласилась Мелочь и повернулась к Джинни: — Мы по субботам ходим на кладбище, ухаживаем за цветами. На общественных началах. И вы тоже приходите, обязательно! Нужны только лопата и подходящая одежда. Это так здорово! А еще можно будет обсудить, что нам удалось узнать.

— Постой, постой. Не так быстро, — вмешалась Джей-Эм, вперяя в Джинни острый взгляд. — Вы же сумеете отличить сорняк от кустика лаванды?

Джинни моргнула. Три подруги то и дело меняли скорость и тему разговора, и она едва поспевала за ними. Но Джинни уже тайком обыскала библиотеку, согласилась нанести визит предполагаемому убийце и поучаствовать в расследовании тяжкого преступления, так что с несложными упражнениями в садоводстве вполне справится.

— Сумею, — заверила собравшихся Джинни и снова опустилась в кресло.

Она не могла припомнить, чтобы в ее жизни выдалась хоть одна неделя, подобная этой. Что ж, хотя бы не скучно.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Бернард жил именно на такой улице, на какой, по представлениям Джинни, должен жить застройщик. Словно в противовес сельской идиллии, здесь было множество дорогих двухэтажных особняков с идеально ухоженными лужайками, зато почти не было деревьев. Участки отличались друг от друга только благодаря разным машинам, припаркованным на подъездных дорожках. Транспортным средством за номером пятнадцать оказался черный «Рендж ровер» с броскими номерами. О его хозяине Джинни знала только, что он был женат на Элисон, прежде чем завел роман с Луизой. И что он застройщик и владелец фирмы под названием «Аллан и Фарнсуорт Девелопментс».

В шопере Джинни ждала открытка с соболезнованиями, куда она аккуратно вписала свое любимое стихотворение Перси Шелли^[10]. Одно из немногих, которые она еще могла читать. Еще Джинни в первый раз после смерти Эрика приготовила запеканку. В последнее время у нее не было ни аппетита, ни склонности готовить сложные блюда. Джинни не знала, понравится ли Бернарду ее простая пища, но явиться с пустыми руками она не могла.

Джинни полагала, что лучший способ поддержать вдову или вдовца — это оставаться незаметной, может быть, помогать собирать распавшееся, а не заниматься какими-то материальными аспектами. И все же она здесь.

У Джинни тряслись колени, но она заставила себя идти вперед. В конце концов, Джей-Эм, Мелочь и Наседка явились сюда ночью и взломали замок, вооруженные только видеороликом бездонной решимостью. По их меркам, дневной визит Джинни — сущий пустяк. Джинни неожиданно для себя рассмеялась.

Она переехала в Литтл-Шоу в надежде преодолеть страшное горе, державшее ее в заложниках. Дружеская легкость, с какой относилась друг к другу эта троица, неожиданно дала Джинни понять, чего ей не хватало в ее собственной жизни.

Приободрившись, она подошла к дому.

Через приоткрытую дверь доносились звуки радио — второй канал. Значит, Бернард уже не спит. Дверной звонок издал хриплое металлическое жужжание, но Джинни решительно нажала на кнопку еще раз, а потом еще. Наконец послышались шаги, и появился хозяин.

О Господи. Бернард выглядел еще хуже, чем накануне в баре: щетина превратилась в бороду, а дышал он перегаром виски. Было всего девять утра, но Бернард уже сжимал в руке бокал красного вина, половину которого успел пролить на рубашку. Джинни тридцать лет была замужем за врачом, и ей случалось видеть людей в их самом отчаянном состоянии.

— Бернард, меня зовут Джинни, я работала с Луизой. Глубоко соболезную вашей потере и хотела бы помочь. Я могу прибраться, сходить в магазин или даже сделать что-нибудь в саду.

Бернард несколько раз моргнул, словно надеясь убрать из налитых кровью глаз красную сетку. Бокал покосился, и Джинни свободной рукой забрала его у мужчины. Она почти ждала, что Бернард разразится бранью, но лицо у него сморщилось, и он отступил в сторону, давая ей пройти.

Просторная прихожая казалась безликой, и, если бы не большой портрет Луизы в облегающем красном платье, дом можно было бы принять за выставленный на продажу. Узкий пристенный столик и пол были завалены открытками и букетами цветов, очень похожих на те, что привезла сама Джинни. Бернард явно еще не оправился от шока.

Чувствуя себя в более привычной среде, Джинни ободряюще улыбнулась ему:

— Давайте я приготовлю вам горячее питье, а потом поставлю цветы в воду? Жаль, если они завянут. Когда вы ели в последний раз?

Бернард опустил взгляд на рубашку, словно надеясь, что пятна подскажут ему время.

— Наверное, вчера вечером. Не знаю.

— Могу приготовить вам тосты. Сейчас, наверное, лучше воздержаться от еды поосновательней.

На кухне и вовсе царил хаос, все поверхности были заставлены пустыми бутылками и бокалами. Не обращая на них внимания, Джинни вылила красное вино в раковину и включила чайник. Бернард, кажется, не без удовольствия смотрел, как она прибирается, загружает посуду в посудомойку, перемывает бокалы. Джинни принесла из прихожей цветы и положила их в раковину, заполненную водой, а открытки расставила на разделочном столе.

Когда она приступила к завариванию двух кружек чая, Бернард наконец открыл рот:

— Это же вы нашли ее тело, да?

— Боюсь, что да. Это был мой второй рабочий день в библиотеке.

— И верно. Луиза, когда вернулась в понедельник вечером, сказала, что от вас никакого толку и что у Мэриголд Бентли, наверное, опилки в голове, — доверчиво поделился Бернард, и его глаза налились слезами. — Не могу поверить, что Луизы больше нет. Что мне теперь делать?

— Ах, если бы я могла вам сказать. — Джинни постаралась не отвечать на оскорбления Луизы, хотя они ее не удивили. Заведующая не давала себе труда скрывать, что думает о служебных достоинствах Джинни. Или что думает о ней как о человеке. Джинни стиснула зубы. Она сейчас постарается выяснить как можно больше, а потом уедет. — Вы наверняка пережили потрясение. Когда Луиза в понедельник вернулась с работы, в ее поведении не было ничего странного?

Лицо у Бернарда вдруг помрачнело, и он разразился лающим смехом:

— То есть не сидела ли она на заднице, попивая вино, вместо того чтобы готовить ужин? Нет, тут она осталась верна себе. Даже не забыла пожаловаться, что я не так дышу, а потом сказала, что я жмот, потому что не отвез ее на лыжный курорт в Тинь. Да она на лыжах-то не любила кататься. — Он отхлебнул чаю и закашлялся. — Это не виски.

— Не виски.

— Луиза как она есть. Деньги, деньги, деньги. Я для нее был просто банкоматом. Иногда я жалею, что женился на ней. Но как там говорится — как постелешь, так и поспишь? — Еще один взрыв безумного смеха. — А в постели ей равных не было.

— Хотите тост? — Джинни встала, пытаясь раздуть в себе сочувствие к этому человеку. Он так откровенничает, потому что вино развязало ему язык? Или он вообще такой? Тут она вспомнила про закваску. Луизу же отравили. Может, лучше предложить ему хлопьев? Однако Бернард, кажется, был отнюдь не против тоста. — Где у вас хлеб?

— Понятия не имею. Еду убирает домработница. — Бернард неопределенно махнул рукой по направлению к кладовой. Джинни отыскала полбуханки и сунула два куска в тостер, после чего отважилась осмотреться в кладовой повнимательнее. Как она и подозревала, бо́льшая часть содержимого исчезла. Полиция забрала продукты, чтобы исследовать их? И что это за домработница? Если она убирает продукты, значит, брала в руки и хлеб, когда его доставили.

Когда тосты выпрыгнули, Джинни смазала их маслом и положила перед Бернардом:

— У вас хорошая домработница? Я бы тоже хотела найти помощницу. Но я в Литтл-Шоу недавно.

Бернард моргнул, словно Джинни попросила его произнести вслух таблицу умножения:

— Мне-то откуда знать, хорошо она убирается или нет? У меня заботы посерьезнее, чем бабьи дела.

Джинни поморщилась от отвращения. Однако презрительные слова Бернарда делали его менее вероятным кандидатом на роль отравителя жены. В конце концов, подсыпать яд — это типичное «бабье дело».

Джинни остро захотелось убраться и из этого дома, и от этого человека.

На стойке лежала стопка неоткрытых счетов — и черный кожаный ежедневник, как две капли воды похожий на серый. «Он и Она»? Как бы Джинни ни хотелось покинуть этот дом, сначала следовало взглянуть на почерк. Да, она действует наугад, к тому же как Элисон могла не узнать руку мужа? Но раз Джинни ничего не удалось выяснить, не заглянуть в ежедневник будет упущением.

— Мне надо выпить. — Бернард вдруг оттолкнул тост и встал.

— Вы уверены?

— На все сто. — Хозяин рыгнул раз, другой и, не обращая внимания на винные бутылки на стойке, нетвердой походкой направился в прихожую.

Когда ругательства стихли, Джинни открыла ежедневник.

Почерк у Бернарда оказался на удивление аккуратным и красивым. Буквы выписаны тесно, равномерный наклон, без завитушек. Письмо, содержавшее угрозы, было написано совсем другой рукой.

Что доказывает: не суди шовиниста по почерку его.

Джинни полистала ежедневник, чтобы убедиться, что Бернард не пишет разными почерками, но манера письма, в отличие от переменчивого нрава, оставалась одной и той же.

Хриплое металлическое жужжание дверного звонка заставило Джинни захлопнуть ежедневник, отчего один конверт выскользнул из вороха писем, разбросанных рядом. В углу конверта значилось «ТКЛ Иншуранс». Судя по толщине, конверт содержал в себе договор страхования.

Но страхования чего?

Может, Бернард застраховал жизнь Луизы? У Джинни руки зачесались от желания открыть конверт и узнать ответ, но звуки голосов из прихожей подействовали на нее как ушат холодной воды, и она сунула конверт обратно в кучу.

— Когда вы ели в последний раз? — спросил знакомый голос.

Через несколько секунд появился Эдуард Тейт, поверенный. За ним следовал Бернард, которому удалось отыскать бутылку виски.

— Сколько еще добрых самаритян мне сегодня предстоит развлекать? Или выпейте со мной, или валите к черту.

— Ну какой из меня добрый самаритянин! Я пришел, чтобы… — Эдуард внезапно замолчал, заметив наконец у разделочного стола Джинни. — А вы что здесь делаете?

Отличный вопрос. Вряд ли ей удастся сделать вид, что она знакома с Бернардом.

— Я работала с Луизой в библиотеке. Мне не хотелось вторгаться, но я подумала, что у Бернарда могут быть вопросы насчет… — Джинни осеклась, не желая называть имя Луизы.

И тут ее осенило. Бернард ничего не спросил о Луизе. Почему? Потому что горюет?

Или потому что ждал случившегося?

— Нет у него вопросов. — Лицо Эдуарда напряглось. — Кроме того, мой клиент не в том состоянии, чтобы вести беседы.

— Понимаю. Хорошо бы вы заставили его поесть, еда более или менее абсорбирует алкоголь. Я приготовила ему запеканку, — сказала Джинни.

— Вы… — Но тут Эдуард замолчал: Бернард, вытянув остатки виски из бутылки, спотыкаясь, направился к задней двери. — Стойте! Что это вы задумали?

Но Бернард вместо ответа толкнул складные двери и выбежал на лужайку, на ходу стаскивая с себя штаны. Эдуард тихо выругался. Джинни заморгала: Бернард уже успел раздеться догола и теперь носился по лужайке, по-волчьи завывая и размахивая рубашкой.

— Я, пожалуй, пойду, — сказала Джинни. Наконец-то она покинет этот дом.

В смятенных мыслях Джинни вернулась домой, где не без труда убедила Эдгара зайти в переноску: пора было к ветеринару.

В ветеринарную клинику «Карлайл» Джинни вошла запыхавшись и в джинсах, покрытых кошачьей шерстью. Она не винила Эдгара в том, что он насажал на нее столько ворса. Ей бы тоже не понравилось, если бы ее загоняли в переноску.

— Нам надо только убедиться, что ты здоров, и все, — в сотый раз заверила кота Джинни, и он наконец забрался внутрь.

— Здравствуйте, я Пиппа. Мы говорили по телефону. А это, наверное, Эдгар. — Сияющие глаза регистраторши были под стать ее голосу. Заполнив опросник и усевшись ждать, Джинни почувствовала себя спокойнее.

Времени позвонить Наседке и остальным у нее не было. Джинни, не любившая доставать телефон на людях, все же потянулась за ним, размышляя, не сделать ли исключение. Вряд ли она сможет сказать что-нибудь в переполненной приемной. Но отправить сообщение она сумеет.

Она разблокировала телефон и тут только обнаружила, что на нее с нетерпением уставилась вся приемная. Щеки у Джинни запылали. Она положила телефон и натянуто улыбнулась.

— Это вы новая библиотекарша, да? — спросила женщина с коробкойна коленях.

Джинни хотела поправить ее, указав, что она всего лишь ассистентка, но побоялась выглядеть грубой и потому признала себя библиотекаршей.

— И вы ее нашли? А правда, что там все было залито кровью?

Другая женщина схватила за ошейник белую собачку, которая укусила пластмассовый стул за ножку.

— Ну-ну, мисс Флоренс. Прекрати.

— Нет. Крови не было.

Обе женщины разочарованно вздохнули и повернулись друг к другу:

— Я слышала, кровь была разбрызгана по всему кабинету, как на этих бессмысленных картинах.

— Но это не отменяет того, что среди нас ходит убийца. — Мужчина средних лет фыркнул. — Чем, интересно, занимаются полицейские?

— Не вини их, Билл. Они уже опросили с полдюжины человек, и у всех был мотив. Плохо только, что полиция сузила круг подозреваемых всего до одного.

Так этот разговор и продолжался до тех пор, пока участников одного за другим не начали приглашать в разные смотровые. Вскоре очередь дошла до Джинни и еще одной женщины — молодой, лет двадцати пяти, с иссиня-черными волосами и смуглой кожей; женщина была со вкусом накрашена.

— Надо было и меня добавить в этот список. — Женщина внезапно повернулась к Джинни и ткнула пальцем с безупречным маникюром в направлении опустевших стульев. — Для многих это все равно что детективный сериал, но я одна из тех, кто попал на деньги.

— Она осталась вам должна? — Джинни подумала об Элси Уикс, чей счет к Луизе так и остался неоплаченным.

— Еще как. Мне пришлось отменить два полных сета и педикюр, и все ради того, чтобы подклеить сломанный ноготь, который явно был оторван.

От удивления Джинни выпрямилась. Ей и в голову не пришло сходить к маникюрше, а ведь когда Луиза выговаривала несчастной девушке по телефону, она, Джинни, стояла рядом.

— Она рано ушла с работы, чтобы попасть к вам. А вы говорите, что Луиза так и не появилась?

— Да нет, появилась. — Женщина пожала плечами. — И не пожалела времени, чтобы расписать клиенткам, какой я дрянной мастер. Потом у нее зазвонил телефон, она начала на кого-то орать и свалила. Даже не заплатила за отмененную услугу.

— Она с кем-то спорила? Вы не знаете, кто ей звонил?

— Нет. Да она и сама не знала. Просто все повторяла: «Кто это?» и «Записи у Тома, у меня их нет». А потом выругалась и нажала «отбой».

Том? Джинни открыла было рот, но ее прервало появление медсестры.

— Тильда? Вы следующая.

— Это мы. — Женщина поднялась, держа в руках переноску, в которой дрожала кошечка, и повернулась к Джинни; в ее глазах читалась тревога. — Рада знакомству. И простите, что я тут разболталась. Вы, наверное, думаете, какая я скотина. Но мне в последнее время туго приходится. Да еще эта бедная кроха. Я не могу позволить себе терять деньги.

— Я тоже рада. Мне очень жаль, что Луиза забыла заплатить. — Джинни всегда испытывала тяжелое чувство, видя чужой страх перед безденежьем. Ее собственный бюджет тоже был ограниченным, но она всегда почитала себя счастливой, ведь им с Эриком удалось построить жизнь, которая их полностью устраивала. Джинни машинально вытащила кошелек и извлекла оттуда две десятифунтовые купюры. — Она не нарочно, я уверена. Пожалуйста, позвольте мне заплатить за нее.

— Нет, нет. — В округлившихся глазах женщины надежда сменялась неуверенностью, и Джинни сунула ей деньги в свободную руку. Голова шла кругом. Кто звонил Луизе? Кто этот Том… И какие еще записи?

— На лечение Тильды.

— Спасибо вам. Кстати, меня зовут Сара. — Женщина проглотила комок в горле и пошла за медсестрой.

Тут появилась еще одна сестра:

— Эдгар Коул?

Из переноски донеслось шипение, и Джинни вскочила. Ей почему-то казалось, что ее кот будет сложным пациентом.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Кладбище Литтл-Шоу притаилось за воротами кованого чугуна и двумя дубами-близнецами, образовавшими эффектный вход. Стоял ясный день, но шуршание осенних листьев и терпкий запах гниения все равно придавали этому месту сходство с эпизодами из сериала «Дом ужасов Хаммера»^[11].

Автомобильчик Наседки уже притулился у ограды. Джинни заглушила мотор собственной машины.

Утро выдалось богатым на дела. Ветеринару пришлось надеть толстые кожаные перчатки, чтобы совладать с Эдгаром, который теперь, свернувшись в кресле Эрика, восстанавливал силы после пытки. Кот был истощен, ему требовалось привести в порядок зубы, а еще ему сделали несколько ежегодных прививок, а также он получил ветеринарный паспорт. У Джинни даже осталось время наскоро пообедать и переодеться.

Три вдовы ждали ее по ту сторону ворот, возле садового навеса. Джинни достала из машины две лопаты и присоединилась к ним.

По дороге ее сопровождали признаки запустения: унылые, серые, пострадавшие от непогоды могильные камни торчали из земли под странными углами, словно зубы, нуждающиеся в брекетах. Все заросло сорняками и традесканцией, которая изо всех сил старалась отвоевать побольше места. Везде валялись винные бутылки и банки из-под пива, а также разномастные пледы и куртки.

Однако, несмотря на весь этот мусор, здесь стояло несколько отмытых скамеек; саженцы и недавно посаженные кустики вытянулись в ряд.

— Вы приехали! Предполагалось, что нам будут помогать школьники, но они откланялись. — Джей-Эм оторвала несколько мусорных мешков и размотала рулон покрытия от сорняков. — Как приятно, что у вас «Спир и Джексон». Пока лучшие на рынке.

— И можно не бояться, что кто-нибудь сломает шею. — Мелочь подхватила два ведра с водой. — Наверное, оно и к лучшему, что мы тут одни. Иначе пришлось бы глаз с них не спускать, а то повыдергивают рассаду вместо сорняков.

— Такое было всего один раз. И они ужасно раскаивались, — напомнила Наседка, когда подруги шли к розмариновому кусту, который разросся на половину могильного камня. — По-моему, в прошлый раз мы закончили здесь. Хотя это все равно что красить мост. Только доберешься до конца, как пора начинать сначала.

— Давно вы этим занимаетесь? — спросила Джинни.

Мелочь уже подстригала розмарин. Джей-Эм пала на землю рядом с ней и атаковала сорняки, а Наседка, примостившись у надгробия, стала мыть его мягкой щеткой. По краям скопился мусор. Джинни взяла мешок и приступила к работе.

— Кажется, что с незапамятных времен, но на самом деле — лет пять. Здесь был кладбищенский сторож, но бюджет сократили, и с тех пор за кладбищем ухаживают только добровольцы. Время от времени нам, конечно, помогают, но этой помощи всегда недостаточно.

— Про Митча такого не скажешь. Он по субботам работает, так что приходит сюда, когда у него выходной. Косит траву и обязательно занимается западным крылом, как мы его называем. — Наседка кивнула на другой участок, где сорняков не было, зато зеленела трава, а надгробия блестели. Западное крыло сильно отличалось от всего остального кладбища.

— Тот самый Митч, из бара? Он придет завтра устраивать кошачий лаз. — Джинни подняла отсыревшую газету с остатками рыбы c картошкой. Хорошо, что она надела садовые перчатки.

— Он все сделает в лучшем виде. Видите, как он предан своему делу. — Мелочь забросила в тачку несколько веток, оставивших после себя острый запах. — Четыре года назад у него умерла невеста, здесь и похоронена. После этого он немного съехал с катушек, но теперь возвращается к жизни.

— Бедняге тяжело пришлось. Но садоводство, по-моему, помогает ему держаться. — Наседка плеснула воды на могильный камень. Джей-Эм переместилась к следующей могиле, продолжив истреблять сорняки с тем же рвением.

Джинни легко включилась в общий ритм. Ее не удивляло, что работа помогала Митчу: она чувствовала то же самое. И все же раньше ей в голову не приходило работать на общественных началах в городском саду. Или на кладбище. Джинни снова испытала прилив благодарности к этим трем женщинам, которые с такой легкостью взяли ее под крыло своей дружбы. Даже при столь необычных обстоятельствах.

— Ну ладно. Хорошо, конечно, вспомнить о бедняге Митче, но нам надо разгрызть один орешек. — Джей-Эм взглянула на часы, словно решила, что они уделили достаточно времени светской беседе.

Наседка виновато взглянула на нее:

— Ты права. Получилось у тебя с Хизер? Что ты выяснила?

— Не многое, — призналась Джей-Эм. — Полиция уже побывала у нее и обыскала и квартиру, и барную кухню, где Хизер пекла хлеб. Полицейские не нашли ничего, что связывало бы ее с убийством, но Хизер очень тяжело все это восприняла и заявила, что никогда ничего больше не станет печь.

— И в том числе слойки с изюмом. Несчастным не будет числа. А что за Рождество без ее кексов с цукатами… да, и Пасха без мюнхенских розанчиков? Плохо дело. — И Мелочь покачала буйными кудрями.

— Бедная Хизер. У нее дела только-только стали налаживаться. — Наседка продолжала тереть камень. — Если надо развезти местные заказы, Элисон всегда обращается к Юджини, и полицейские ее уже допросили. Но Юджини, после того как ее допекли воры, установила в машине маленькую камеру. И камера показывает, что на хлеб никто не покушался.

— Значит, Хизер и Юджини вычеркиваем. Что у тебя, Джинни? Бернард тебя впустил? Насколько он был пьян?

— Мне показалось, что он и правда не вполне трезв, — признала Джинни, однако изложила подругам отредактированную версию поведения Бернарда, не желая судить его слишком строго: все-таки он переживал ужасное горе. — Почерк у него совсем другой. Зато я нашла письмо от «ТКЛ Иншуранс». Я посмотрела в интернете — они занимаются страхованием жизни. К сожалению, я не успела прочитать письмо: пришел Эдуард Тейт. Он, кажется, расстроился, когда меня увидел.

— Хо! Так значит, Эдуард по субботам наносит клиентам визиты на дом? Что ж, думаю, нам стоит посетить его в понедельник. Если жизнь Луизы была застрахована, то вот вам и мотив. — Яростный огонь в глазах Джей-Эм заставил Джинни заподозрить, что разговор будет отнюдь не мирным.

— Может, я с тобой пойду? — быстро предложила Мелочь.

— Очень разумно. Мы же не хотим, чтобы вышло, как в прошлом году. — Наседка закончила оттирать камень, обмыла его остатками воды и поднялась.

— В прошлом году просто произошло маленькое недопонимание, — отвергла ее намеки Джей-Эм, пожав плечами. — Жалко, что с почерком не сошлось. Вечно этот человек не оправдывает ожиданий.

— У него мог быть сообщник, — предположила Наседка. — Может, это Эдуард Тейт?

Джей-Эм просветлела:

— Отлично. Я обязательно найду образец его почерка, а уж потом нанесу визит. Кто еще может с ними поработать?

Джинни вспомнила свой разговор с маникюршей о споре, который та подслушала, и быстро пересказала его подругам.

— Луиза твердила, что записи у Тома. Вам это имя о чем-нибудь говорит?

— Наверное, Луиза имела в виду делового партнера Бернарда. Это он был Алланом в «Аллан и Фарнсуорт Девелопментс».

— Был?

— Вот именно. Том Аллан умер четыре месяца назад. — Мелочь, казалось, совсем не расстроил тот факт, что потенциального сообщника уже нет в живых. Да и Наседку с Джей-Эм тоже.

— И как он умер? Его убили? — В зловонных испарениях слухов, циркулировавших в библиотеке, не содержалось ни одного упоминания о еще одном убийстве.

— Нет. Он оказался в ловушке в собственной машине, когда в Ливерпуле началось то страшное наводнение^[12]. Том пытался вырулить, но не осознавал, насколько залило дорогу. Утонул в собственной машине. Тогда погибли десять человек, но большинство из них обнаружили, только когда вода спа́ла. Трагическая случайность. Не могу сказать, что мне нравился этот человек, но такого конца никто не заслуживает. — Наседка приступила к следующему надгробию.

— Видели бы вы похороны. Громадный белый катафалк и имя покойного, выложенное розами. — Джей-Эм выдернула очередной сорняк. — По мне, так перебор. Но поминки были первоклассные. В «Заблудшей козе», с бесплатным баром. Ирония судьбы! У Тома была печальная репутация скряги, ему бы такое не понравилось.

— На фоне Аллана Бернард выглядел как мальчик-хорист, оба абсолютно бессовестные, только при Элисон этого не говорите. Она считала, что Том сбивает Бернарда с пути. Даже на похороны не пришла, — призналась Наседка. — Я-то понимаю почему, но этот поступок плохо восприняли. Люди заметили ее отсутствие.

— Если Том был деловым партнером Бернарда, то получается, что Луиза его хорошо знала?..

Мелочь фыркнула.

— Да уж, они очень хорошо знали друг друга. — На словах «очень хорошо» она изобразила пальцами кавычки. — Ну ты меня поняла.

— Мы все взрослые люди. Можешь сказать напрямую, что они завели интрижку, — сурово напомнила Джей-Эм. — Да. Четыре года назад по городку ходили слухи о романе Тома с Луизой. Слухи скандальные, потому что Луиза и Бернард поженились незадолго до этого. Элисон изо всех сил надеялась, что Бернард стряхнет наваждение, да так и не дождалась этого.

— А их фирма? Бизнесу пришел конец?

— Нет. Они продолжили работать вместе и даже сумели уговорить окружной совет продать им огромный заповедный участок, Уилбертон-резерв. Землю им продали невероятно дешево, но совет твердил, что это рыночная цена. Этот аргумент перестал быть убедительным, когда Аллан и Фарнсуорт через полгода перепродали участок другому застройщику вдвое дороже. А совет, как видишь, — Джей-Эм взмахнула лопатой, — до сих пор не в состоянии оплачивать уборку.

— Когда все вскрылось, городок просто забурлил. Думаю, Бернард и Том на время забыли о разногласиях, лишь бы деньги не упустить, — сказала Наседка.

— А что, если Бернард забыл, но не до конца? Слушайте… — Глаза Мелочи возбужденно заблестели, и она принялась ходить вокруг какого-то надгробия. — Вдруг эти записи дали Тому и Луизе возможность шантажировать Бернарда? Потому-то он и задержался и в бизнесе, и в браке. По какой-то причине Бернард после смерти Тома решил все же выйти из игры и послал Луизе письмо с угрозами. Она не ответила, и он потихоньку отравил ее. В конце концов, кому и знать медицинскую карту жены, как не мужу. — И Мелочь, торжествуя, вскинула руки.

— Макиавеллизм чистой воды. — Джей-Эм потерла подбородок и покачала головой. — Очень живо представляю себе, как Бернард это делает.

Наседка наморщила нос:

— Не хочется добавлять ложку дегтя, но… если тогда, в маникюрном салоне, с Луизой говорил именно он… разве Луиза не узнала бы его голос? И номер телефона?

— Нет, если он звонил с другого номера и воспользовался каким-нибудь приспособлением из тех, что меняют голос. — Джей-Эм подошла к Мелочи, словно обе репетировали какую-то пьесу. — А звонил он, потому что знал, что яд скоро убьет Луизу. Тяжелые времена и все такое.

— Нам нужен телефон Луизы. Надо найти номер человека, с которым она разговаривала. — Мелочь снова заходила вокруг могилы.

— Ее телефон забрала полиция. Я как раз была там, — напомнила Джинни. — Если они и отследили номер, то не стали разглашать информацию.

— Тьфу. — Столкнувшись с затруднением, Мелочь вздохнула. — Значит, у нас есть только записи. Луиза сказала звонившему, что они у Тома… Значит, нам надо обыскать жилище Тома Аллана. Жалко, что парикмахерский салон Керис как раз за домом. Придется отвлекать ее, чтобы совершить проникновение.

— Керис — жена Тома, — пояснила Наседка, заметив недоуменный взгляд Джинни. — Не могу сказать, что это был счастливый брак, но она всегда оставалась с мужем. Наверное, из-за денег. Заметь, Керис и сама неплохо зарабатывает. Стала кем-то вроде звездного парикмахера. Во всяком случае, для тех, кто состоит при местных спортивных звездах.

— Может, просто поговорим с ней? — Джинни уже обдумывала, не может ли жена Тома Аллана оказаться сообщницей Бернарда. Не исключено, что отвергнутые супруги могли бы сойтись. Особенно если слухи о романе Луизы и Тома, имевшем место вскоре после того, как Луиза вышла за Бернарда, были правдой.

Троица переглянулась.

— В прошлом году произошел один инцидент с участием козы. И… скажем так, Керис будет нам не рада.

Джинни подозревала, что Керис огорчится еще больше, если они влезут к ней в дом. Больше того. Новые подруги Джинни, кажется, не слишком боялись нарушать правила… или даже закон… Но ей все равно не хотелось, чтобы они влипли в неприятности. Не говоря уже о том, что, если их задержат, бедной Элисон придется еще хуже.

А ее дела и так очень плохи.

Джинни ощутила укол вины. Это ведь она заметила на ногтях Луизы полосы Месса, она отнесла в полицию ежедневник вместе с письменными принадлежностями Элисон. Да, полицейские пока еще не связали конверт с дочерью Наседки, но это лишь вопрос времени.

Ее рука потянулась к мягким седым волосам.

— Вы говорите, она парикмахер? Может, мне к ней сходить? Как клиентке? Я с самых похорон не стриглась как следует. Только подрезала концы маникюрными ножницами. Не гарантирую, что я что-нибудь выясню, но как знать.

— По-моему, разумно. А если Керис не запоет, можно влезть к ней в дом, когда она уедет на этот свой пауэрхуп, — одобрительно произнесла Мелочь.

— Я позвоню и запишусь. В понедельник после обеда я свободна. Будем надеяться, Керис сможет меня принять, — быстро проговорила Джинни, пока подруги не успели разработать какой-нибудь противозаконный план. — Еще я подумала, что поищу в ежедневнике Луизы, как зовут помощницу по дому. Бернард говорил, что бакалею всегда убирает она.

— Разумно. Не знаю, кто эта помощница. Люди у них долго не задерживались, оно и понятно, у таких работать — сущий ад, — сказала Наседка. — Но я поспрашиваю.

— А в понедельник мы с Джей-Эм навестим Эдуарда Тейта. И раскроем дело как раз ко вторнику, во вторник в «Козе» — день тако. — Мелочь подняла руку и показала всем скрещенные пальцы.

Джинни набила очередной мешок мусором и отнесла его в тачку. Хотелось надеяться, что Мелочь права.

К часу дня Джинни разложила покупки и убралась в доме. Воскресное утро она провела, разбирая ежедневник Луизы. Она отметила, что Луиза назначала множество встреч. Джинни аккуратно внесла в таблицу все имена и занятия и стала искать в интернете, как связаться с этими людьми.

Работа, которая хорошо удавалась Джинни, успокаивала и помогала расслабиться после недели, которая выдалась такой странной.

Не желая никого беспокоить в воскресенье, Джинни просто разослала интересующим ее людям по электронному письму. К ее удивлению, не прошло и часа, как некоторые уже откликнулись. Ни у кого не нашлось для Луизы доброго слова, особенно у домработницы. К сожалению, они не сказали ничего, что пригодилось бы Джинни и ее подругам. И все же она с удовольствием расширила круг знакомств. Остальным она позвонит завтра.

Зато ей повезло с Керис Аллан, которая с удовольствием записала ее на завтра, на три часа. Джинни хватило времени, чтобы наведаться за покупками в бакалею. Элисон на месте не было, но молодой человек за прилавком сказал, что у нее выходной. И Джинни заторопилась домой, чтобы закончить уборку к приезду Митча, который должен был смонтировать кошачий лаз.

Эдгар, мяукнув от любопытства, вскочил на спинку любимого кресла Эрика и уставился в окно, за которым по узкой подъездной дорожке медленно катил видавший виды белый фургон.

— А, вот и он, — сказала Джинни.

Из фургона вылез мужчина лет тридцати пяти. С шапкой темных кудрей, синеглазый, он мог бы быть привлекательным, если бы не окутавшая его аура запущенности. Однако, судя по разнообразию работ, на которые его нанимали, руки у него явно были золотые.

Джинни открыла дверь раньше, чем Митч успел постучать.

— Я Митч. Вы вызвали меня смонтировать кошачий лаз, — сказал он, переводя глаза с Джинни на Эдгара, который терся у ее ног, не давая шагу ступить. — Я приехал чуть раньше. Ничего?

— Конечно. Джинни — это я. Спасибо, что нашли для нас время. Как видите, моему коту оскорбительно ждать, когда кто-нибудь откроет ему дверь.

— У моей мамы кошка такая же. Хотя ей больше нравится, чтобы ей открывали дверцу в лазе. — Митч улыбнулся Эдгару, и мужчине как будто немного полегчало.

— Будем надеяться, что Эдгар ничего такого не ожидает. Входите, я покажу, где нужен лаз. Может быть, чаю?

— Не, все нормально. — Митч снял рабочие ботинки и прошел в дом следом за Джинни.

Наскоро осмотрев предъявленную Джинни дверцу, он забрал инструменты из фургона и приступил к работе.

Эдгар расположился на столе, внимательно наблюдая, как Джинни вымешивает тесто для печенья, которое она собралась взять завтра на работу. Она как раз вынимала печенье из духовки, когда Митч появился снова, неся ящик с инструментами.

— Все готово.

— Спасибо! — Джинни достала из кошелька несколько двадцатифунтовых банкнот и отдала ему. — Вчера я была на кладбище с Хен, Джей-Эм и Таппенс. Они сказали, как много вы делаете.

— Да ну, ерунда. — Митч сунул деньги в карман джинсов.

— Я бы так не сказала. Вы точно не хотите чая? С печеньем?

— Точно. — Митч помотал головой, вышел в прихожую — и вдруг застыл на месте, прижавшись к стене, словно не желал, чтобы его заметили.

— Все нормально? — Джинни выглянула. Знакомый электромобиль бесшумно подъехал к соседской двери. Инспектор Уоллес вылез из машины.

Лицо Митча приобрело тот же оттенок магнолии, что и стены ее дома, а живот втянулся, словно мужчина старался не дышать.

Джинни явно была не единственной, кто старался избегать детектива со скверным нравом.

— Э-э, да. Наверное, я все же выпью чаю. — Синие глаза Митча тревожно расширились.

У Джинни стало тяжело на сердце. Она знала, почему она не хочет столкнуться с Уоллесом, но понятия не имела, почему Митч столь же страстно стремится к тому же самому. Был только один способ выяснить в чем дело.

Вернувшись на кухню, Джинни вскипятила чайник и заварила чай. Митч казался ей исхудавшим, поэтому она выложила на тарелку несколько печений и разрезала один из сконов, испеченных накануне вечером. Положив в две розетки джем и густые сливки, она поставила все на стол.

— Вам, наверное, интересно, почему я не хочу попадаться на глаза Уоллесу?.. — Митч внимательно смотрел перед собой, на собственный кулак. Глаз он не поднимал.

— Мне и правда что-то подобное пришло в голову. Все в порядке?

— Ну как. — Митч дернул кадыком. — Вдовы рассказывали вам про мою невесту, Софи?

— Сказали только, что она умерла и что вы по ней тоскуете. Я вам очень соболезную. Знаю, вам очень тяжело. Это как-то связано с Уоллесом?

— В каком-то смысле да. Четыре года назад Софи покончила с собой. Она была такая умная, красивая, она как будто светилась изнутри. Потому, наверное, что всегда поступала правильно. — Пальцы Митча сжали золотую цепочку, висевшую под рубашкой. Он потянул цепочку и вытащил тонкое колечко с маленьким бриллиантом посредине. — Помолвка была в июне. Я встал на колено… До сих пор не верится, что через восемь месяцев после того, как она сделала меня самым счастливым мужчиной… — Митч издал сдавленный звук и быстро убрал цепочку под рубашку.

— Потеря любимого человека — тяжкая утрата.

— Она была не из тех, кто способен покончить с собой. Все мне говорили, что она наложила на себя руки из-за того, что у ее матери рак, но дело было вовсе не в этом. А в том, что Луиза Фарнсуорт превратила ее жизнь в ад.

— Луиза? — Джинни выпрямилась. — Софи знала Луизу Фарнсуорт?

— Еще как знала. Софи служила в окружном совете, и таких служащих это место не видело за всю свою историю. Потом Луиза заявила, что Софи зашла в какой-то особый отдел библиотеки, где хранились записи и документы, имеющие отношение к совету. И обвинила Софи в том, что та скормила шредеру изрядную часть этих документов. Там еще и денег недосчитались. Луиза намекнула, что Софи присвоила деньги и решила замести следы.

— Что было дальше?

— Дальше... Не было ни единого доказательства, что Софи имела к этому отношение. Потом ее матери стало хуже, и Софи пришлось вернуться в Лондон. В пятницу я уехал в Корнуолл на мальчишник и высадил ее. Собирался забрать в понедельник. Но по какой-то причине Софи в воскресенье вечером села на обратный поезд… а на следующее утро ее тело нашли на дне карьера Блюхед. Карьер уже много лет заброшен, и… — Митч закрыл лицо руками.

— Митч, я вам очень сочувствую. — Джинни с тяжелым сердцем смотрела, как он прерывисто дышит.

Когда Митч поднял взгляд, глаза его блестели от слез.

— Я не могу не чувствовать себя виноватым. После того как это случилось, я превратился черт знает во что. Первый готов признать, что чуть не свихнулся. Много пил, дрался со всеми, кто только мог замахнуться кулаком. Несколько раз меня арестовывали — ущерб частной собственности, пьянство, нарушение закона. — Митч провел рукой по спутанным волосам. — А однажды я наорал на Луизу прямо посреди бара.

Джинни осенило.

— Поэтому вы и не хотите попадаться на глаза Уоллесу?

— Мне тогда хотелось, чтобы он провел более тщательное расследование. Доказал бы, что Луиза затравила Софи. Уоллес утверждал, что расследование было, но почему он не арестовал Луизу? Он уже таскал меня в участок давать показания. Рита говорит, мне лучше сидеть тихонько и не высовываться. Не привлекать к себе его внимания.

— Хороший совет, — одобрила Джинни. — Давно вы работаете в баре?

— Около года. Рите так надоело выгонять меня, что она предъявила мне ультиматум. Велела не являться, пока не протрезвею. А если мне удастся продержаться трезвым месяц, она даст мне работу. Я ее должник.

— Кажется, она сделала то же самое и для Хизер, — заметила Джинни, и Митч в первый раз улыбнулся.

— Да, у нее слабость к одиночкам. — Митч вдруг заметил скон и намазал одну половинку джемом и сливками, а вторую сначала сливками. Для верности? Потом Митч склеил обе части и основательно откусил.

Покончив со сконом, Митч залпом выпил чай и порозовел:

— Спасибо. Я даже не понимал, насколько проголодался.

— На здоровье. Может, у Хизер они выходят лучше, насколько я слышала. — Джинни взглянула на Митча. — Можно вопрос? Как по-вашему, кто убил Луизу Фарнсуорт? Может, у Софи остались родственники, которые все еще испытывают гнев?

— Нет. Она была единственным ребенком, а мать и отец умерли в том же году, как похоронили Софи. Поэтому я и стараюсь содержать ее могилу в порядке. Никого, кроме меня, не осталось. — Митч достал бумажник и тщательно расправил старую газетную вырезку. Печать была плохая, и Джинни решила, что это местная газета. Вырезка оказалась некрологом.

«Софи Джанин Хадсон, любимая дочь Марка и Мойры Хадсон. Как быстро тебя забрали у нас. Мы никогда тебя не забудем».

Потом Митч достал такую же мятую фотографию могилы Софи.

На заднем плане Джинни увидела знакомые лица: Наседку, Мелочь и Джей-Эм, а также Клео, Андреа и Мэриголд Бентли. Там был даже Гарольд. Но взгляд Джинни привлекли три фигуры на переднем плане.

Люди, которые любили Софи больше всего.

Посредине стоял Митч. На фотографии он был моложе, но по бледности лица и черному, плохо сидящему костюму Джинни поняла, что снимок сделан в день похорон. Слева была хрупкая женщина, чья истощенная фигура вступала в странное противоречие с одутловатым лицом. Джинни повидала достаточно таких лиц, чтобы узнать разрушительное действие химиотерапии. Безволосая голова повязана черным платком, плечи ссутулены. Такой же сухонький мужчина по другую сторону от Митча тяжело опирался на трость.

Все трое выглядели сломленными.

Джинни повернула фотографию. На обороте в одну строчку, заглавными буквами значилось: «Навсегда со мной. Я не одинок…»

— Как красиво, — сказала Джинни. Митч провел пальцем по карточке и снова сложил ее. Когда он поднял глаза, взгляд его помрачнел.

— Вы спросили — кто, по-моему, убил Луизу?.. Я бы поставил или на Бернарда, или на Керис. Месяцев семь назад все четверо здорово поскандалили в баре. Бернард и Керис ушли в большом негодовании, но Луиза с Томом продолжили выпивать.

— Вы не знаете, из-за чего они поссорились?

— Понятия не имею. Хотя некоторые завсегдатаи болтали, что они снова начали встречаться. У них же был роман всего несколько лет назад. Но для меня это стало новостью — я не любитель сплетен.

Джинни впервые слышала, что Том и Луиза могли возобновить интрижку, а это говорило в пользу того, что за убийством мог стоять Бернард.

— Вы говорили с полицейскими? — спросила Джинни, стараясь не обращать внимания на то, сколь лицемерно звучит ее вопрос, учитывая, что вытворяют она и ее новые подруги.

Митч покачал головой.

— Нет. Я послушался Риту, сижу тихо и не высовываюсь. К тому же в тот вечер в баре было полно народу. Наверняка кто-нибудь обратился в полицию. — Митч взял кружку и допил чай. — Ну ладно, мне пора. Спасибо за скон. И за то, что выслушали… Дома, в одиночестве, я веду дурацкие разговоры-монологи с Софи. Как хорошо поговорить о ней с кем-нибудь.

Джинни проводила его до двери, стараясь не дрожать на холоде. У этого человека было нелегкое прошлое и неряшливый вид, но Джинни поняла, что у них с Митчем было больше общего, чем ей казалось.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Джинни легонько постукивала ручкой по подбородку. Предполагалось, что она решает кроссворд, но мысли, беспорядочно вертевшиеся в голове, мешали сосредоточиться. Ах, если бы их можно было привести хоть в какой-то логический порядок. Джинни звонила подругам, но те не ответили, и ранний вечер после ухода Митча Джинни провела, обдумывая новые факты.

Митч считал, что убийство — дело рук или Бернарда, или Керис.

У обоих, безусловно, имелся мотив, если принять во внимание интрижку между Луизой и Томом. После того как Джинни наведалась к Бернарду, это казалось ей вполне вероятным. Что же касается Керис, то Джинни не хотелось слишком углубляться в мысли о ней, пока она не сходит к ней на стрижку. И что там со спором Луизы с Софи Хадсон из-за уничтоженных документов и пропавших денег? Простое совпадение — или он как-то связан с убийством? Хотя разобраться во всем было затруднительно, учитывая, что произошло это четыре года назад.

И все же стоило бы взглянуть поподробнее. Джинни открыла ноутбук, но ее прервал звонок.

Перед розовой дверью Джинни стояли три вдовы, однако все как одна утратили обычную живость. Большие глаза Наседки были опущены. Мелочь переминалась с ноги на ногу, а рот Джей-Эм неуверенно искривился. Электромобиля у соседской двери не было, и свет в доме Уоллеса не горел.

Джинни пригласила их войти и провела в гостиную, где все и расселись.

— Что такое? Что-нибудь случилось?

— Нет еще. Но боюсь, скоро случится. Этим утром полиция забрала Элисон в участок, — дрожащим голосом проговорила Наседка, заламывая руки.

— Ее арестовали? — Джинни судорожно втянула воздух.

— Нет. Не. Арестовали. — Джей-Эм сложила руки на груди и шумно выдохнула. — Я об этом позаботилась. Но ей запретили покидать город. Бедняга уверена, что ее отправят в тюрьму до скончания дней.

— Но зачем ее допрашивать? Что произошло?

После короткого молчания Наседка заговорила:

— Вчера полицейские получили анонимную посылку. С тем самым терапевтическим письмом, которое Элисон написала Луизе.

Плечи Джинни опустились под тяжестью ситуации, которая внезапно стала реальностью. До сих пор, несмотря на ужас происходящего, все казалось почти игрой. Джинни села в кресло и попыталась успокоить дыхание.

— Что сказала Элисон? О чем ее спрашивали?

— Она отказалась отвечать. Поднялась к себе и стала плакать. — Джей-Эм подхватила Эдгара и гладила его, пока тот не замурлыкал. Потом кот свернулся у нее на коленях и уснул.

— Я позвонила той симпатичной следовательнице, Сингх, чтобы все объяснить. Сказала и про терапевтическое письмо, и что кто-то украл почтовые принадлежности Элисон. Но она мне, кажется, не поверила. — Наседка опустила голову. — А вдруг я только все испортила?

— Ничего ты не испортила. — Джинни сжала руку Наседки. — Не забывай, что я записана к Керис. А только что у меня был очень важный разговор с Митчем. — И Джинни коротко изложила подругам все, что рассказал Митч, начиная с разыгравшегося в баре скандала между двумя парами — скандала, после которого какой-то посетитель заявил, что Том и Луиза возобновили сердечную связь, и заканчивая ссорой между Луизой и Софи из-за муниципальных документов.

— Я помню эти истории. Но какое они могут иметь отношение к нашему делу? Софи умерла четыре года назад.

— Не знаю. Может быть, и никакого, но присмотреться стоит. А еще надо выяснить, действительно ли Луиза и Том возобновили отношения.

— Верно. А я завтра нанесу визит моему приятелю Эдуарду Тейту, — напомнила Джей-Эм. — Мы докопаемся до сути, и тогда полицейские поймут, что это письмо совершенно безобидное.

Все четверо кивнули, но настроение в комнате оставалось подавленным, и никто из собравшихся не спешил признать главного: кто бы ни убил Луизу, преступник сумел завладеть письмом Элисон и изо всех сил пытался убедить полицию, что она — убийца.

На следующий день после обеда Джинни обошла большой особняк в псевдотюдоровском стиле, направляясь к построенному отдельно парикмахерскому салону. Перед ней, звеня тяжелыми золотыми браслетами и в облаке духов «Живанши», предстала Керис Аллан.

Она оказалась невысокой женщиной лет сорока пяти, с широким лбом и алыми прядями в осветленных волосах. Леопардовое платье с запа́хом ловко обхватило талию, а ногти были еще длиннее, чем у Луизы.

Ярко-розовые стены салона были увешаны фотографиями моделей, выглядевших так, будто они, принаряженные в белье с перьями, собрались замуж за Хью Хефнера^[13]. Джинни подумала, не по этой ли причине Джей-Эм, Мелочь и Наседка предпочитали взлом с проникновением вместо того, чтобы прийти сюда подстричься.

И все же она была рада, что Керис согласилась принять ее так быстро. Еще бо́льшую благодарность Джинни испытывала за возможность убраться из библиотеки, подальше от досужих болтунов. Никто из сплетников не знал, что кто-то прислал полицейским психотерапевтическое письмо, зато все слышали, что Элисон возили в участок, и строили самые дикие предположения. Большинство склонялись к мысли об убийстве, совершенном брошенной женой на почве ревности; в это большинство входили и местные газеты, с удовольствием тиражировавшие сплетни.

— Не беспокойтесь, я не собираюсь делать из вас пинаповскую красотку, — заверила ее Керис, по-корнуольски картавя. — Но, спасибо футболистам, которые живут в Уолтоне-он-Маш, большинство моих клиенток — их жены и подруги, а они любительницы гламура. Так что надо создавать правильное настроение. Итак… чего бы вы сегодня хотели?

— Просто подстригите, пожалуйста. Боюсь, я давно не была в парикмахерской, надо привести волосы в порядок.

— Понимаю. — Керис усадила Джинни в кресло и повернула его так, чтобы она оказалась лицом к зеркалу.

В зеркале Джинни не увидела ничего нового: все те же непримечательные голубые глаза, носик и кривая улыбка, а седые волосы завиваются непредсказуемым образом — она уже давно бросила попытки усмирить их. Вместо этого Джинни просто убирала волосы от лица черным ободком.

Керис сняла с нее упомянутый ободок и бросила его в тележку на колесах, полную ножниц и щеток. Она пальцами зачесала волосы Джинни вперед, и ее лицо приняло задумчивое выражение.

— Хорошо бы сделать филировку и подстричь волосы слоями. Они будут лежать лучше и красиво обрамлять лицо. — Пальцы продолжали щупать и вытягивать пряди. — Времени займет чуть больше, но, как говорится, перемены — все равно что отпуск.

Джинни считала, что явилась сюда за информацией, а не за переменой имиджа. К тому же Эрику ее прическа и так нравилась. Но ей не хотелось с ходу произвести плохое впечатление. А если стрижка ей не понравится, то маникюрные ножницы всегда под рукой.

— Наверное, да. Если вы считаете, что с этим можно что-то сделать.

Керис только улыбнулась и кивком попросила Джинни подняться. Раковина для мытья головы располагалась у задней стены, скрытая передвижной ширмой. Вскоре Джинни уже сидела, откинувшись назад, и ее голову омывали обильные струи воды.

— Я вас раньше здесь не видела. Недавно в городке? — Керис вспенила шампунь.

Джинни смотрела в потолок, стараясь не обращать внимания на затекшую шею.

— Да. Переехала три недели назад. Я живу в Миддл-коттедже.

— А, я знаю этот дом… — Парикмахерша прервалась: по салону простучали чьи-то шаги.

Джинни по привычке повернулась посмотреть, кто это, но из своей ловушки могла глядеть только в потолок.

— Керис Аллан? Я констебль Сингх.

— Я знаю, кто вы. Меня интересует, что вам понадобилось. — Керис выключила воду и вытерла руки, нимало не встревоженная тем, что у нее на пороге стоит представитель полиции.

В отличие от Джинни, которая напряглась всем телом.

Зачем Анита пришла? Узнала про найденное ими письмо с угрозами? Намерена арестовать Джинни за укрывательство улик, за препятствование правосудию, а может, и за то и за другое? У Джинни заколотилось сердце. Все это одна ужасная ошибка. А ведь она даже не знает, что именно хочет выяснить: то ли то, что шантажист охотится за сведениями, которые скрывал где-то Том Аллан, то ли то, что у Керис был мотив убить Луизу.

— Я здесь по поводу вашего заявления о том, что Луиза Фарнсуорт проникла в ваш дом, — объяснила констебль Сингх, и ужас Джинни сменился любопытством.

Луиза проникла в дом Керис?

— Наконец-то! Всего на месяц припозднились. Я, правда, не очень понимаю, как вы теперь сможете выдвинуть обвинения против этой чокнутой суки.

— Приношу свои извинения по поводу того, что мы не занялись этим делом раньше. У нас сотрудников не хватает. В общем, я хотела бы принять от вас заявление. Вам сейчас удобно?

— Нет, констебль, мне сейчас неудобно. — Керис взглянула на Джинни, голова которой так и покоилась в раковине. — У меня клиентка. Но зато отменилась пятичасовая запись. Если хотите, приходите в пять. Заодно решите проблему секущихся волос.

Воцарилась недолгая тишина, за которой последовал стук шагов. Над Джинни склонилось лицо констебля Сингх.

Темные глаза женщины расширились: то ли она не знала, что волосы моют именно здесь, то ли не подозревала, что в салоне есть кто-то еще.

— Миссис Коул, я… — Она осеклась, словно не зная, что сказать. Потом пожала плечами и снова повернулась к Керис: — Я вернусь в пять.

Джинни услышала, как шаги удаляются. Хлопнула дверь салона.

— После драки кулаками не машут. — Керис прополоскала волосы Джинни и привела ее в сидячее положение, обмотала голову полотенцем и проводила назад, к креслу перед зеркалом. — Теперь я знаю, кто вы. Новая библиотекарша, да? Та самая, которая нашла Луизу. Неудивительно, что Сингх как уксусу хлебнула. Болтала о полицейских делах в вашем присутствии, да еще при свидетеле.

— Ей трудно приходится, а следователь она, кажется, и правда хороший. Но это ее первое дело, — объяснила Джинни; голова у нее все еще шла кругом от услышанного. — Вы близко знали Луизу? Может быть, подстригали ее?

— Чтобы я ее стригла! Еще чего. Я мимо этого вороньего гнезда не прошла бы, даже за деньги. А знала я ее достаточно хорошо и терпеть не могла. Только не говорите, что я не должна плохо отзываться об усопшей. Которая пыталась разрушить мой брак. — Керис взяла ножницы. Голос у нее был умиротворенным, словно они обсуждали последний отпуск Джинни в Португалии.

— Это когда она уже была замужем за Бернардом? — спросила Джинни, пытаясь имитировать энергичный, но беззаботный тон, на который переходили жители Литтл-Шоу, обсуждая местные новости.

Ее уловка, видимо, сработала: Керис пожала плечами.

— Да. Она часто жаловалась, что ошиблась, когда выбирала мужа. «Выбирать надо того, чья фамилия идет первой в названии фирмы. У Тома хватило смелости поставить свое имя перед именем Бернарда, а это говорит о том, что он мужик».

— Какой ужас. Как можно сказать такое о собственном муже? Да еще вам в лицо. — Джинни испытала искреннее потрясение, но Керис лишь рассмеялась:

— Луиза как она есть. По-моему, у нее отсутствовал датчик, которым улавливают человеческие чувства. Она имела наглость жаловаться, что Элисон выставляет себя на посмешище, пора прекратить бегать за женатым мужчиной — как будто не сама увела мужа у Элисон. Да и моего увести собиралась.

— Я слышала, что Элисон тяжело переживала развод.

— Она сама виновата. Я предупреждала ее, что эта библиотекарша-нимфоманка положила глаз на Бернарда. Даже предлагала сменить имидж, но она и слушать ничего не хотела. Как одна из тех обезьянок — зажмурила глаза, зажала уши и отказывалась открыть рот, чтобы заговорить.

Джинни вспомнила жидкие волосы Элисон и то, как страстно она защищает Бернарда даже сейчас. Может, в словах Керис есть доля правды? Взять хоть это терапевтическое письмо, в котором Элисон изливает гнев на Луизу, а не на бросившего ее мужчину.

— Вы правда думаете, что Луиза подговаривала вашего мужа уйти от вас?

— Еще как. Тому, может, и нравилось погуливать налево, но он всегда возвращался домой, ко мне и детям. Он и правда любил нас… на свой собственный — эгоистичный и упрямый — манер. — Керис в первый раз замолчала и фыркнула: — Он рассказал мне о том романчике. Заявил, что все кончено, что он отказался уйти от меня. И было это четыре года назад.

— Но если роману пришел конец, зачем Луизе понадобилось забираться к вам в дом? Вы уверены, что это была она?

— Уверена. В последний год мы по настоянию Тома установили камеру видеонаблюдения. Мой параноик-муж понаставил скрытых камер везде — и у себя в кабинете, и в городском офисе. Луиза явно понятия об этом не имела. Явилась как к себе домой и практически перевернула все вверх дном.

Джинни подумала о найденном ими письме с угрозами.

«Отдай украденные записи».

— Вы не знаете, что она искала?

— Нет, но у меня есть пара идей. — Керис сноровисто щелкала ножницами, оттягивая волосы Джинни. — Я уже говорила, что муж ударился в паранойю и всегда держал при себе флешку. Он называл ее своим ПБ — план Б? А я ее называла «план „Бабки кому надо“». Луиза ее, конечно, не нашла,потому что флешка не здесь.

— Не здесь? Вы ее где-то спрятали? Очень дальновидно. — Джинни подалась вперед, забыв, что ее стригут. Керис мягко потянула ее голову назад и рассмеялась:

— Нет. После смерти Тома я перерыла его кабинет от и до — больше из любопытства, — но флешку так и не нашла. Я всегда говорила, что он унесет свои грязные секреты с собой в могилу, — и он доказал, что я права.

— Может, о некоторых вещах лучше забыть? Как, по-вашему, что на той флешке было такого, что так понадобилось Луизе?

— Кто же знает. Уклонение от уплаты налогов, список любимых сортов пива, реестр любовниц… Может, Луиза не хотела, чтобы Бернард обнаружил, что она снова закрутила с Томом.

Джинни прерывисто вздохнула. Митч упомянул, что видел в баре обе пары и что после ссоры Бернард и Керис ушли. Означало ли это, что все правда? Как спросить об этом, чтобы не показаться грубой?

— Боже мой! Вам, наверное, тяжело пришлось.

— Вы удивитесь. — Керис пожала плечами. — Том не признавался, но он с кем-то спал. Он всегда был слаб на передок и полгода назад ездил в Ливерпуль, где провел ночь в отеле «Олд Риджент». Я нашла счет на заднем сиденье его машины, и, судя по счету, обслуживали двоих. Да еще в мой день рождения. Этот козел сказал, что ездил в Шотландию, к брату.

— Думаете, он был с Луизой? — Чем больше откровенничала Керис, тем больше Джинни казалось, что у нее был мотив приложить руку к смерти Луизы, может, даже вместе с Бернардом.

Когда холодная сталь ножниц коснулась кожи, Джинни словно окаменела, осознав, что рядом с ней может стоять убийца.

Кажется, идея подстричься у Керис была не такой уж удачной.

— Чего не знаю, того не знаю. Том не имел склонности возвращаться к одной женщине дважды, но он обычно и по затопленной дороге не пытался ездить, так что все когда-нибудь бывает в первый — и последний — раз. Я знаю только, что он бывал там три раза, в том числе и в ночь наводнения. А теперь… расслабьте, пожалуйста, плечи, мне надо убедиться, что все ровно.

Джинни попыталась представить себе, что значит жить в браке с человеком, которому нельзя доверять. Но подобная жизнь настолько отличалась от ее собственной — тихой, но надежной, — что Джинни не могла постичь этого опыта, как не могла постичь, на что такая жизнь может толкнуть человека.

— Вам, наверное, пришлось очень тяжело. И Бернарду. Хотя он ничего не знал.

— Знал, знал. Знали почти все в городе. Вы удивитесь, насколько легко можно работать и жить с человеком, которого ты не выносишь. В каком-то смысле это делает тебя неуязвимой перед его пакостями. Надо же, как я разнылась. — Керис отложила ножницы и взяла фен.

Следующие десять минут были пыткой, но вот жужжание утихло.

— Думаю, мы закончили. Нравится?

Джинни неохотно взглянула в зеркало — и ахнула.

Мягкие кудряшки исчезли. Их заменил блестящий боб, обрамлявший лицо и мягко прикрывавший лоб. Голубые глаза, всегда такие тусклые на фоне бледной кожи, казались ярче, словно их наконец выпустили из долгого тюремного заключения.

— Никогда бы не подумала, что мои волосы могут так выглядеть. — Рука Джинни машинально потянулась к затылку, ныне свободному от привычной тяжести.

Керис сняла с Джинни пелерину и стряхнула с плеч случайные волоски:

— Вот видите… Никогда не говори «никогда». А теперь давайте я покажу, как ухаживать за прической, и мы назначим вторую встречу, скажем, через шесть недель.

Потом Джинни расплатилась — стрижка обошлась ей примерно в годовой бюджет на волосы, — и Керис записала ее на следующий раз.

— Спасибо. — Джинни взяла карточку с указанным временем. Она не знала, радоваться тому факту, что почерк на ней ни капли не походил на тот, которым была написана записка с угрозами, или сердиться из-за этого.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Темнеющие облака то и дело набегали на солнце, поднявшийся ветер гнул живые изгороди. Джинни возвращалась по узкому шоссе в Литтл-Шоу. Машин почти не было, и Джинни смогла основательно обдумать все, что узнала.

Луиза проникла в дом Алланов, возможно, затем, чтобы найти флешку с «Планом Б». Их с Томом роман кончился за четыре года до этого, но Том спустя некоторое время завел еще один, не исключено, что с Луизой. Значит, Бернард все еще в списке подозреваемых.

А что насчет Керис?

До встречи с ней Джинни с легкостью представляла ее виновной в убийстве Луизы… или сообщницей Бернарда. В конце концов, вся ярость ада не может сравниться с чувствами женщины, дважды отвергнутой неверным мужем. Но Керис, кажется, воспринимала измены Тома спокойно, и если она не выкинула его после предыдущего романа, то вряд ли теперь внезапно воспылала убийственным гневом по отношению к Луизе.

Особенно если роман давно закончился, а Том погиб.

И все же Джинни надо было кое-что обсудить с подругами. К тому же она узнала номер ливерпульского отеля, в котором останавливался Том.

Би-и-и-ип!

Гудок напомнил Джинни о том, чем ей сейчас полагалось заниматься: следить за дорогой. В зеркале заднего вида быстро надвигался черный форд; машина пересекла белую линию и свернула на другую полосу. Когда форд проезжал мимо, из машины донеслись восторженные вопли пассажиров; потом она перевалила через холм и исчезла из виду.

В кровь хлынул адреналин, и Джинни покрепче вцепилась в руль. Хорошо, что они ее обогнали. Однако, когда она въехала на вершину холма, гудок раздался вновь, и Джинни вдоволь насмотрелась на машину — та сбросила скорость и теперь еле ползла. Пассажиры пожирали глазами женщину на обочине.

У живой изгороди стоял большой полноприводный автомобиль. Женщина на водительском сиденье прижимала к уху телефон. Машина сломалась?

Когда Джинни подъехала, форд обидчиков уже набирал скорость; взвизгнули покрышки, и машина умчалась. Потрясенная столь агрессивным поведением до глубины души, Джинни притормозила, чтобы спросить, не нужна ли помощь. Тут она увидела темно-русые волосы до плеч и аккуратную фигурку.

Мэриголд Бентли.

Джинни съехала на обочину, заглушила мотор и торопливо выбралась из машины; резкий ветер обжег щеки.

— Все нормально? Они обогнали меня на той стороне холма. Удивительно, как они ни в кого не врезались, на такой-то скорости.

Судя по губам Мэриголд, она была не столько напугана, сколько раздосадована.

— Горстка молодых придурков меня из равновесия не выведет. К сожалению, не могу сказать того же о машине. Я ездила в питомник, за саженцами вяза, и на обратном пути мотор задымился. Эвакуатор не может доехать уже два часа, я жду такси, а оно запаздывает. А у меня через час встреча.

Упали первые капли дождя. Джинни вгляделась в пустое шоссе и раскинувшиеся на много миль фермерские поля:

— Может, отмените такси? Давайте я вас подвезу.

— А это удобно? Не хочу доставлять вам хлопот.

— Мне это совсем не трудно. Давайте перенесем саженцы ко мне в машину.

— Постойте… Как вы изменились! Подстриглись? Да! Вам к лицу.

— Спасибо! — Джинни коснулась затылка. Интересно, долго ли она будет привыкать к новой стрижке?

Они быстро перенесли саженцы в машину Джинни; столь же быстро Мэриголд отменила такси и позвонила эвакуаторщикам, попросив их заехать за ключами к ней домой.

Дождь припустил сильнее. Джинни, следуя указаниям Мэриголд, выруливала по окраинам Литтл-Шоу, пока они не выехали на трехполосную дорогу, ведущую к городку.

Джинни въехала в высокие ворота и повела машину по гравийной дорожке к величественному каменному особняку в георгианском стиле, вокруг которого раскинулся сад, пламенеющий золотом и медью. На подъездной дорожке стояла еще одна машина. Из-за угла выбежал большой пес.

— Какое чудесное место! Я даже не знала, что оно здесь есть.

Мэриголд присела, чтобы поздороваться с собакой, и с нежностью взглянула на особняк:

— Красивый, да? Моя семья всегда им владела. Когда-то он был охотничьим домиком, но с прошлого века стал нашей резиденцией. Представить себе не могу, чтобы у меня было два дома, — и с этим-то хлопот достаточно. А тут еще муж улетел в Испанию на четыре месяца на языковой интенсив. Но я все же справляюсь.

Судя по изысканным травяным обрамлениям дорожек и фигурно подстриженным кустам, Мэриголд зарабатывала не только на еду. Но Джинни начинала понимать, что она из тех, кто способен много работать, не испытывая особых проблем.

— Надеюсь, вы не станете сажать их сегодня. — Джинни открыла багажник и достала один из поддонов. — Куда отнести?

— Эти саженцы не для моего сада, — призналась Мэриголд. — Это для кладбища. Просто ужас, что у нас так мало денег и мы полагаемся только на добровольных помощников. Вот, вношу свою лепту. Покупаю саженцы и рассаду, сколько могу.

— Вы очень щедрый человек. Я приходила в субботу помочь и видела и деревца, и рассаду. — Джинни подхватила поддон с саженцами. Она решила умолчать о том, что некоторые ростки были нечаянно выдернуты не в меру усердными добровольцами.

— Правда? Я знала, что вы с нашим городком подходите друг другу. — Мэриголд последовала за ней. — Начинаешь думать, что весь труд не зря.

Джинни остановилась. О том, чтобы проникнуть в городскую администрацию и поискать документы, в уничтожении которых обвинили Софи Хадсон, можно забыть. Но сейчас у нее есть шанс узнать все из первых рук.

— Давно председательствуете?

— Кажется, что с незапамятных времен, но на самом деле — восемь лет. Должность не оплачивается, так что я там не из-за денег. Для меня это возможность вернуть городку то, что мне в нем так нравится. Мне нравится считать себя человеком с гражданской позицией.

— При ограниченном бюджете это, наверное, сложно?

— Да уж, пришлось научиться жонглировать. А самое сложное — это учитывать все интересы. Историческое общество недовольно тем, что библиотека получила бюджет на книги, а «Друзья „Виллидж-холла“» интересуются, почему мы никак не купим им новый занавес. Причем жаловаться они жалуются, но на помощь не спешат, даже на собрания не ходят. Я им говорю: читайте протоколы — и поймете, как мы принимаем решения.

Джинни сжала губы:

— Они в библиотечном хранилище, вместе с прочим архивом совета? Вроде бы Луиза считала, что некоторые документы уничтожены. Мне следует знать об этом подробнее? На случай, если подобное снова произойдет?

— А я все думала, слышали вы об этом или нет. — Плечи Мэриголд опустились. — Луиза обвинила в уничтожении документов одну очень хорошую молодую женщину, которая у нас тогда работала. Доказательств, правда, не нашлось. Я, наверное, должна была сделать Луизе выговор, но я не любительница этого.

— Вот и хорошо. Не знаю, что бы я делала, если бы застала кого-нибудь возле шредера. — Джинни старалась говорить беззаботным тоном.

— Будем надеяться, что до этого не дойдет. А если дойдет — просто позвоните мне и в полицию, потому что к документам мы относимся очень серьезно. Кстати, о совете. Мне пора готовиться к совещанию. Еще раз спасибо, что подвезли. Вы истинное сокровище.

Было уже почти шесть, когда Джинни остановила машину на подъездной дорожке Наседки. Мелочь сидела на диване в окружении вороха старых шерстяных джемперов, которые расползались во все стороны, как змеи. Брендон свернулся в корзинке у ее ног, но, когда Джинни устроилась в кресле, поднял на нее огромные глаза.

— Давай налью тебе чаю. Только что заварила. — Наседка захлопотала и передала Джинни чашку. — Джей-Эм еще не приехала, а Элисон ушла ужинать с подругой. Вот, держи. Какая у тебя прическа! Чудесно. Да, Керис знает, что делает.

— Согласна. Она потрудилась на славу. — Мелочь широко улыбнулась. — Только вот цве́та бы добавить. Когда я в следующий раз куплю розовую краску, можешь взять себе половину, — пообещала она, распарывая шов яркого фиолетово-синего кардигана. — Это для птичьих гнезд Наседки. Благотворительная организация собирает старые свитера. Мы с Джей-Эм их распускаем, поскольку к вязанию непригодны.

— С удовольствием включусь в работу. — Джинни взяла оранжевый кардиган и взялась за дело. — Ну, как прошел визит к Эдуарду Тейту?

— Неплохо. Мы даже записали это интервью. — Наседка коснулась пальцем экрана телефона и вызвала к жизни видеозапись.

Запись была мутной, а голоса звучали как из-под воды. Потом раздался грохот, кто-то выругался, и запись оборвалась.

— Да, у нас возникли некоторые технические сложности, — признала Мелочь. — Но Джей-Эм была просто великолепна. Она чуть не с порога потребовала, чтобы Тейт выложил всю правду о договоре страхования жизни Бернарда и Луизы, Джинни видела полис на кухонном столе. Тейт отказался отвечать и заявил, чтобы мы уходили, потому что теперь это дело полиции. И покраснел… как будто сказал лишнее.

— Думаешь, полицейские смотрят на это дело под углом страховки? — Джинни вспомнила сварливого поверенного, которого видела сначала в «Заблудшей козе», а потом у Бернарда. — А почему Джей-Эм все еще нет? Надеюсь, она не принуждала Тейта нарушить принцип конфиденциальности и не сделала ничего противозаконного.

— Противозаконного! Нет, конечно. Закон — ее единственное оружие. И очень эффективное, — заверила Мелочь. — Но какой же бардак у Тейта в офисе! Везде папки с делами, не говоря уже о куче коробок из доставки и пустых бутылках из-под виски. Джей-Эм задержалась, чтобы немного прибраться. Я предложила помочь, но она решила, что мне лучше отправиться сюда. Тейт просто дара речи лишился.

В том, что Эдуард Тейт лишился дара речи, Джинни не сомневалась. Она и сама испытывала нечто подобное.

Однако ее тревога длилась недолго. Джей-Эм явилась через несколько минут, таща пакеты с карри из закусочной и излучая обычную уверенность в себе.

— Простите, что заставила ждать. Надеюсь, я пропустила не слишком много? Какая красивая стрижка, Джинни! Очень стильно.

— Чудесно, да? — Наседка поставила на журнальный столик стопку тарелок, чтобы все могли положить себе еды. — Мы как раз рассказывали ей про страховку. Но давайте сначала поедим, а потом послушаем, что выяснила Джинни.

Следующие пятнадцать минут были посвящены вкуснейшему угощению. Потом тарелки убрали, Джей-Эм и Мелочь схватили по свитеру, а Наседка снова взялась за вязание.

Джинни довольно быстро рассказала подругам о том, как Луиза проникла в дом Алланов, а также о том, что у Тома с Луизой, возможно, был еще один роман. Еще она упомянула о том, что почерк Керис не соответствует почерку, которым написано письмо с угрозами, а также о том, что Керис, кажется, не слишком огорчили измены мужа — что первая, что вторая.

— Какое разочарование. А я-то думала, что она окажется сообщницей Бернарда. — Джей-Эм встала, чтобы вычеркнуть имя, написанное на следственной доске. За ней потянулась желтая нить.

— Может, оно и к лучшему. — Мелочь отцепила пряжу. — Мы все знаем, как трудно найти хорошего парикмахера. Джинни вот нашла, и было бы жаль, если бы такая стилистка окончила свои дни в тюрьме.

— Не будем забывать, что Бернард мог действовать в одиночку, а почерк подделать, — напомнила Наседка. — Тем более что мы знаем и о страховке, и о том, что интрижка могла возобновиться. Другой вопрос, зачем ему подставлять Элисон.

— Затем, что он крыса? — Джей-Эм пририсовала к имени Бернарда крысу в окружении мешков, предположительно с деньгами. — Хорошо бы понять, правда ли это. Насчет интрижки.

— Если Том ездил в «Олд Риджент» в день рождения Керис, значит, это было второго марта. — Мелочь снова села на диван и стала ковырять очередной шов. — Помните, она всегда устраивает вечеринки с шампанским в биргартене^[14]? Я-то не хожу. В это время года на открытом воздухе холодно.

— А еще Керис слишком тщеславна. Обожает демонстрировать свое золото и богатых клиентов. Рядом с ней как-то неприятно, — прибавила Джей-Эм.

— Да. И это тоже.

— Утром я позвоню в гостиницу, спрошу, помнят ли они Тома и с кем он был. В ночь наводнения он тоже там останавливался, — сказала Джинни. — Ах да, еще я говорила с Мэриголд Бентли. Она отрицает, что кто-то уничтожил документы из архива совета и что Луиза понесла наказание за свои намеки.

— В сухом остатке у нас не так уж много. — Спицы Наседки щелкали, как пулемет. — Без флешки Тома Аллана нам не узнать, кто убил Луизу.

— Значит, надо найти эту флешку. Джинни завтра на работе. Предлагаю пока осмотреться в офисе Бернарда. Когда я убиралась у Эдуарда, то, конечно, заглянула в ежедневник. У Эдуарда завтра ланч с Бернардом. В двенадцать дня в винном баре «Ричмонд» в Уолтон-он-Марш. Нам хватит времени, чтобы обыскать кабинет. Может, Том прячет флешку именно там? А потом я бы еще заехала в офис к Эдуарду — может, сумею что-нибудь из него вытрясти.

У Джинни на этот счет имелись сомнения, но Наседка с благодарностью взглянула на подруг, а Джей-Эм изобразила на доске подобие шпильки для волос и висячий замок. Брендон, посапывая, дремал у ног Наседки.

— По-моему, мы подбираемся все ближе. Нутром чую. — Мелочь оглядела доску, которая теперь походила на полотно кисти Пикассо, вручила Джей-Эм пряжу и начала сматывать клубок.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Джинни взяла чайник и взболтала содержимое. Завтрак она завершала всего одной чашкой, но по многолетней привычке продолжала заваривать чай на двоих.

Этим утром ей надо было как-нибудь избавиться от снов о Бернарде, Луизе и Томе, заигравшихся в кошки-мышки. Игра кончилась в одном случае несчастным случаем, а в другом — убийством.

А в центре всего этого барахталась Элисон.

Полиция больше не тревожила Джинни. Вчера вечером Элисон вернулась посеревшая и с тяжело ссутуленными плечами, и Джинни стало ясно, что молодая женщина утратила всякую надежду. С той же болью Джинни заметила мрачное отчаяние в глазах Наседки и встревоженные взгляды, которыми обменивались Мелочь и Джей-Эм. Она еще раз убедилась, как близки три подруги, как они боятся за единственную дочь Наседки.

И что будет поставлено на карту, если мы не докопаемся до причин преступления.

Туман никак не хотел рассеиваться, и Джинни потянулась за чайником.

— Прости, Эрик. Ты не против, если я допью? Я исходила из того, что мне не придется быть занятой день и ночь, — объяснила она, и на нее нахлынуло чувство вины.

Джинни так забегалась, что ничего не рассказывала Эрику о расследовании. Вдруг он это заметил? Все ждал, ждал здесь… или на небесах… или еще где-нибудь… что она поговорит с ним. А видел только, как она мечется туда-сюда, даже «привет» не скажет.

Джинни ощутила болезненный укол в груди. Лишь после второй чашки чая она успокоилась и смогла пересказать Эрику все, что ей удалось узнать, а также описала своих новых подруг.

— Я знаю, что эта часть тебе бы понравилась. Тебя всегда беспокоило, что я такая любительница уединения, — закончила свой рассказ Джинни.

Эдгар, дремавший в кресле рядом с ней, выдал свой обычный ответ: открыл один глаз и зевнул.

Джинни сердито взглянула на него:

— Мог бы хоть притвориться, что тебе интересно.

Кот не обратил на нее никакого внимания, и на Джинни вдруг навалилась тяжесть пустой комнаты.

Неужели Эрик тоже так делает? Зевает в ответ на ее разговоры? Здесь ли он вообще? Джинни обняла себя. Почему очертя голову бросилась в это приключение? Чтобы не признаваться, что Эрик не слышит ее и не может слышать?

Кот зевнул еще раз, и Джинни потянулась погладить его. Шерсть под рукой была теплой и мягкой. Кот громко замурлыкал, прогоняя из головы Джинни рой тревожных мыслей.

Ей полегчало, и она потянулась за блокнотом. У нее еще хватит времени позвонить в ливерпульский отель, в котором, по словам Керис, Том останавливался раза три, не меньше. Рядом с телефоном Джинни записала день рождения Керис и дату наводнения.

— Гостиница «Олд Риджент», — ответила на том конце женщина с сильным ливерпульским акцентом.

Джинни выпрямилась в кресле:

— Здравствуйте! Надеюсь, вы мне поможете. М-мой муж и одна его знакомая останавливались у вас второго марта и пятого мая. Его зовут Том Аллан… Я надеялась, что кто-нибудь знает… э-э… с кем он у вас был.

— Ваш благоверный что, изменяет вам? — легкомысленно спросила женщина и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Посмотрим, кто работал в ту ночь… О, Джимми. Но он будет только в субботу.

— Если я оставлю свой номер, вы не могли бы сказать ему, чтобы он мне перезвонил? — Джинни вовсе не была обескуражена. Даже если кто-то и вспомнит пару, которая останавливалась в отеле полгода назад, шансы, что тот случай будут обсуждать с незнакомым человеком, невелики.

— Конечно. Не могу обещать, что он вспомнит. Пора ему завязывать с пивом. — И женщина закончила разговор раньше, чем Джинни успела поблагодарить ее.

В пять Джинни убрала со стола после завтрака, после чего надела пальто и забросила на плечо большую рабочую сумку. Взглянув в зеркало, чтобы подкрасить губы, она издала тихий стон. Новая стрижка! Джинни совершенно забыла и про мытье головы, и про средство для укладки.

Она смотрела на прямые серебристые волосы, и ей казалось, что она созерцает незнакомку. Узнаваемы были только темные круги под глазами, которыми ее одарили бессонные ночи. Но даже они казались чужими. Может, потому, что они появились не столько от горя по мужу, сколько от тревоги за Элисон?

Тут Джинни осенило. Она же не спросила Эрика, нравится ли ему ее новая стрижка.

— Ты, наверное, бог знает что обо мне думаешь. Бросила тебя здесь одного, а сама бегаю по всему городу и даже не спрашиваю, как ты к этому относишься.

Снова нахлынуло чувство вины, но прежде чем волна успела увлечь Джинни на привычный путь, сработал будильник в телефоне. Пора выходить из дома. Джинни открыла дверь, прогнала горе. С Эриком она поговорит потом. Объяснит, что вовсе не забыла про него. Заверит, что все как прежде. Просто она не может поговорить с ним прямо сейчас, потому что, несмотря на новую стрижку и другие события ее жизни, Джинни ни при каких обстоятельствах не может опоздать на работу.

Мысль о том, что она все-таки не настолько изменилась, хоть немного, но утешала.

К половине одиннадцатого Джинни уже радовалась, что не отмахнулась от возможности выпить вторую чашку чая. Посетители шли один за другим, и так же поступали запросы на книги. Джинни выслушала и несколько комплиментов по поводу стрижки, отчего немного разнервничалась.

Однако к тому времени, как Андреа вернулась с утреннего перерыва, в библиотеке наступило затишье, а это значило, что Джинни может ускользнуть, чтобы поискать муниципальные документы.

— Сможете управиться на выдаче? Я бы сходила в хранилище, проверила, как там с безопасностью.

Строго говоря, она даже не придумывала повод. Джинни уже произвела одну такую проверку в главном зале — и пришла в ужас от количества нарушений, включая два просроченных огнетушителя и запертый запасной выход, так что совесть ее не слишком терзала.

Джинни подошла к полке, чтобы взять ключ, и тут обнаружила, что он исчез. Стоявшая рядом Клео повернулась к Коннору:

— Это ты взял ключ?

— Ага. Я живу ради того, чтобы хватать первые попавшиеся ключи. Развлекаюсь я так. — Парень не поднимал взгляда от тележки с книгами, которые сортировал.

— Ладно. Грубить-то зачем? А если не ты его взял, то кто? Андреа боится привидений, она бы точно не взяла.

— Я его взял. — Перед ними внезапно возник Гарольд с охапкой газет. — Я обнаружил в хранилище плесень и ограничил доступ. Сначала надо убедиться, что она не ядовитая.

Плесень?

— Я была там в пятницу, ничем таким не пахло. — Джинни вглядывалась в его лицо, но оно походило на маску.

— Как хорошо, что среди нас есть специалист по плесени. Вам бы радоваться, что я подхожу к вопросам безопасности труда с той же серьезностью, что и вы. Ну, меня ждет работа. — Гарольд перевел взгляд на очередь из посетителей, желавших взять книгу. — Да и вас, кажется, тоже, миссис Коул.

И входная дверь закрылась за ним. Гарольд явно направился сразу в хранилище.

Что все это значит? И если в хранилище плесень, зачем он сам туда пошел?

Но времени на размышления у Джинни не было: молодой человек лет двадцати робко приблизился к Клео со списком книг — ему требовалась помощь в поиске.

— Так, посмотрим. Вы хотите «Опознаём животное, сбитое на дороге», «Роман с бюджетом: полезные советы» и «Таксидермия: прибыльное увлечение». — Клео замолчала, явно намереваясь отпустить какое-нибудь замечание насчет читательских вкусов молодого человека.

Джинни бросилась к ним:

— Клео! Какая хорошая возможность познакомиться с планировкой библиотеки! Давайте я поищу эти книги? А вы пока подежурите на стойке выдачи.

— С удовольствием, — ответила та, не спуская глаз с молодого человека.

Парень начал краснеть, и Джинни поскорее предложила ему подождать за столиком для чтения, пока она ищет книги.

Отыскав все, что требовалось, Джинни снова взялась наводить порядок: она сняла пыльные плакаты и старые объявления, придававшие этому месту столь унылый вид. Вытряхнув пылесос, Джинни вернулась — и обнаружила, что Клео и Уильям, судя по растущей толпе, снова затеяли ссору.

— Вряд ли это смертельно. — Коннор катил пустую тележку в комнату возврата. — Там то ли какое-то музыкальное шоу. То ли богатую домохозяйку отправили в тюрьму. То ли какой-то отставной футболист учится стряпать. Я потерял нить разговора.

— Насколько я понимаю, такое случалось и раньше?

— К сожалению, да. — Коннор пожал плечами. — Я закончил расставлять книги. Хотите, займусь возвратами?

Джинни взглянула на очередь из читателей, которые терпеливо ждали, когда Клео с Уильямом наговорятся. В углу скучали два библиотечных терминала — в основном потому, что большинство посетителей предпочитали поболтать у стойки выдачи. Но пока кто-нибудь не встанет за второй компьютер, дело будет продвигаться медленно.

Как жаль, что их волонтеру, такому способному молодому человеку, дозволено лишь расставлять книги на стеллажах. Надо обсудить этот вопрос с Гарольдом — может, Коннора можно научить и всему остальному. И почему бы ему уже сейчас не показать посетителям, как пользоваться терминалами? И ему дело найдется, и очередь станет поменьше.

— Вы не хотели бы обучить пару старых псов новым трюкам? — Джинни взмахом руки подозвала Коннора к терминалу, на котором громоздились стопки забытых книг и случайных вещей.

— То есть типа разговаривать с людьми? — Коннор скривил рот.

— Подозреваю, что разговаривать все же придется. — Джинни переложила книги в его пустую тележку. — Но благодаря новым знаниям у нас формируются новые нейронные связи. Давайте вы сначала все объясните мне, а там посмотрим — может, еще кто заинтересуется.

Коннор насупился, но все же нехотя включил телефон, вызвав на экран электронное подобие своей библиотечной карты.

У Джинни округлились глаза. Она понятия не имела, что такое бывает.

Не говоря ни слова, Коннор направил телефон на экран компьютера и достал из тележки какую-то книгу. Джинни смотрела, как он кладет книгу в поддон под сканером. Через несколько секунд из щели сбоку вылезла квитанция.

Джинни, которая никогда не пользовалась библиотечным терминалом, впечатлилась.

— Всё, — объявил Коннор, не делая ни малейшей попытки развить свою мысль.

— Великолепно. А теперь давайте повторим, и на этот раз вы будете объяснять мне, что делаете. И, может быть, не так быстро. — Джинни озадаченно улыбнулась ему.

Коннор вздохнул. Снова вызвав на экран телефона библиотечную карту, он преувеличенно медленно приблизил ее к терминалу.

— Надо. Отсканировать. Карту. Вот. Так, — монотонно пробубнил Коннор, демонстрируя Джинни весь процесс. Потом он вручил ей книгу и квитанцию. — Теперь понятнее?

— Гораздо понятнее, — заверила Джинни. — Я понимаю, что вы чувствуете себя по-дурацки, но некоторым нашим посетителям очень пригодилось бы умение обращаться с терминалом. А, вот и Роуз. Спрошу, не нужна ли ей ваша помощь. Согласны?

— А у меня есть выбор? — угрюмо поинтересовался Коннор.

— Конечно. Если вы и дальше хотите расставлять книги по полкам, я, наверное, сама смогу показывать, как пользоваться этой штукой.

Последовало молчание.

По лицу Коннора прошла тень, и юноша душераздирающе вздохнул:

— Ладно. Хорошо. Я не против.

Джинни устремилась туда, где ждала Роуз. Обменявшись с ней парой фраз, Джинни подвела ее к терминалу, с удовольствием отметив, что вокруг собрались еще несколько посетителей: им стало интересно. Несколько минут она стояла рядом на случай, если Коннор взбрыкнет. Но он просто терпеливо показал пожилой женщине, как пользоваться терминалом и распечатывать квитанции.

Что ж, одной проблемой у Джинни стало меньше.

— Не нравятся мне эти компьютеры. Они отнимают у нас работу. — Клео побарабанила пальцами по пустой стойке выдачи. Было четыре часа дня. Очередь к стойке исчезла, зато выстроилась в противоположном углу: все хотели, чтобы Коннор научил их пользоваться терминалом. Джинни была уверена, что видела, как Уильям берет книги, возвращает их, а потом пристраивается в очередь с новой стопкой.

— Я просто хочу убедиться, что все понял… — Она прислушалась: старик что-то говорил Коннору. Тот, не споря и не раздражаясь, просто повторил всю процедуру еще раз.

— Да, людям хочется поболтать, но тем, кто торопится, ждать больше не нужно. К тому же обидно не выжать из Коннора все, пока он еще здесь.

— В каком смысле «здесь»? Куда это он уйдет?

— Не знаю, но куда-то, наверное, уйдет. Ему восемнадцать лет, он очень умен. Коннор обязательно будет искать другие возможности, он ведь очень способный.

Клео открыла было рот, но снова закрыла, внезапно приняв покаянный вид:

— Я даже не думала о нем с этой стороны. Понимаете, он из Холтон-парк. А большинство людей оттуда… ну… Трудно разорвать круг бедности. Наверное, я просто видела в нем исключительно плохие стороны. И теперь чувствую себя отвратительно.

— Мне совсем не хотелось загнать вас в чувство вины. Я только хотела поддержать мальчика, пока он здесь. Пусть чему-нибудь научится.

Клео проглотила комок в горле:

— Вы правы. Как… Как хорошо, что Мэриголд взяла вас на работу. Я поначалу сомневалась, но она приняла правильное решение. В зале уже стало куда приятнее — подушки, цветы.

— Мне хотелось, чтобы в приемной медицинского кабинета людям было удобно и спокойно. И подумала, почему бы не завести такие же порядки и в библиотеке.

— У вас это прекрасно получилось, — признала Клео.

Джинни покусала губы. Ей не хотелось заводить разговор об убийстве, особенно с Клео и Андреа, которые готовы были часами обсуждать какую-нибудь деталь. Но дальнейшие попытки проникнуть в хранилище оказались безуспешными, а Джей-Эм позвонила и сказала, что обыск в офисе пришлось отменить: Мелочь не нашла в Сети видео на тему «Как взломать замок». Не везло им сегодня.

Но попробовать стоит.

— Клео, вы здесь уже давно. Помните Софи Хадсон?

— Конечно. Прекрасная была девушка. Очень умная. А что?

— Я слышала, Луиза обвинила ее в уничтожении документов в хранилище. Мне просто интересно, знаете ли вы об этом что-нибудь.

На лице Клео не дрогнул ни один мускул.

— Нечего тут знать. Луиза с Софи вечно бодались из-за того, что счета не сходятся, и из-за бюджета. И Софи как минимум раз в месяц привозила документы в хранилище, но чтобы она их уничтожила… Нет. Я в это ни минуты не верила.

Мэриголд говорила то же самое.

— И никто не говорил, куда могли деться эти документы?

— Господи, понятия не имею. К тому же дело было темное. Но ничего. К нам вернулся Гарольд, который знать ничего не желает, кроме как стеречь хранилище. Так что, думаю, никто больше не станет покушаться на документы, — сказала Клео, и тут к стойке подошел посетитель. — Ну, я пойду. Сможете подготовить все к встрече книжного клуба?

Джинни с удовольствием предоставила Клео спорить о батальных сценах в исторических романах и ушла в угол у окна, где поставила полукругом удобные кресла и прикатила из кухни тележку с чайным подносом.

Она как раз заканчивала, когда, одной рукой разматывая огромный шарф, а в другой сжимая книгу, появилась Эсме. При виде блюда с печеньем, которое Джинни принесла для клуба, у нее округлились глаза.

— Смотри, Элс, у нас в клубе сегодня домашнее печенье! Возьмем парочку домой, съедим после ужина.

— Как хорошо. — Элси вертела в руках очки. — Какая красивая стрижка. Не похоже на работу Барбары.

— Я ходила к Керис Аллан. — Джинни понятия не имела, кто такая Барбара, но подозревала, что именно она ответственна за одинаковые стрижки под горшок, украшавшие головы обеих сестер.

Услышав имя Керис, Эсме резко шмыгнула носом:

— А, эта. Что ж, не отрицаю, что она мастер своего дела, но после того позора мы с Элси отказываемся к ней ходить. Из принципа.

— Из принципа, — эхом повторила Элси, хоть и как-то неубедительно. — Но стрижка и правда красивая.

— Нет, Элси, мы должны оставаться стойкими. Если мы предадим свои убеждения, что у нас останется? — сурово проговорила Эсме, после чего похлопала Джинни по руке. — Несколько месяцев назад, после смерти муженька, Керис Аллан отказалась платить по просроченному счету.

— Вы имеете в виду Тома?

— Его самого. Очень странный был человек. Хотел, чтобы его непристойные фотографии зашили ему в подплечники пиджака. Я один раз зашила, так он через три месяца явился снова, заставил меня вынуть старые и зашить другие.

— Что-что зашить? — Джинни подалась вперед, пытаясь следить за событиями. Ей это неплохо удавалось, пока дело не дошло до фотографий.

— Непристойные фотографии. Хотя это скорее видеозапись. Наверное, там все есть. Он держал их на такой маленькой штучке и заплатил Элси за то, чтобы она зашила эту штучку ему в пиджак. Я ей давно говорила, чтобы она не бралась за эту работу, потому что Том всегда тянул с оплатой. И не потому, что денег нет. Просто у богатых повадка такая.

Джинни пробрал озноб. От возбуждения или от страха — она не смогла определить. Было ясно: сестры говорят о флешке.

Той самой, которая наверняка укажет на убийцу Луизы.

— Вы не знаете, что случилось с пиджаком?

— Не знаем ли мы, что случилось с пиджаком? — Эсме фыркнула.

В библиотеке появились еще несколько участниц книжного клуба, сжимавшие в руках экземпляры «Неуютной фермы».

— Как не знать. Поэтому-то Керис и отказалась платить. Сказала — а где доказательства, что Элси выполнила заказ? Совершенно хамский ответ, потому что Керис сама решила похоронить мужа именно в этом пиджаке. По-моему, она специально так сделала.

Адреналиновая волна внезапно схлынула.

Керис не шутила, когда сказала, что Том Аллан унес свои тайны с собой в могилу.

Они похоронены вместе с ним, в пиджаке, под землей, на глубине шести футов.

У Джинни появилось ужасное предчувствие. Ее подруги ни капли не усомнятся в своем следующем шаге.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Джинни оказалась права. Разговор продолжался пять минут, и самым важным его пунктом было время встречи. Мелочь предлагала полночь, но Наседка заявила, что не в состоянии так долго не спать. В результате подруги договорились встретиться в половине десятого в тот же вечер.

Когда Джинни вылезла из машины, три вдовы, как и в ее прошлый визит на кладбище Литтл-Шоу, уже ждали ее. Мелочь, в ярко-оранжевом рабочем комбинезоне, зажала под мышкой три лопаты; на другой руке висели три ведра. Джей-Эм, в черных брюках и водолазке, почти сливалась с темнотой. Наседка сменила юбку с мелким набивным узором на подпоясанные ремнем вельветовые штаны, принадлежавшие, похоже, ее мужу.

Джинни забрала с заднего сиденья машины две лопаты и присоединилась к подругам.

— Я не решилась сказать Элисон, чем мы занимались. Полиция опять таскала ее на допрос, она совершенно измучена. И очень огорчится, если узнает, что Бернард у нас — подозреваемый номер один. — Наседка вцепилась в ручку гигантской корзины для пикника.

Джей-Эм вытащила из-за пояса фонарик.

— Еще больше она огорчится, если ей придется всю жизнь провести в тюрьме, и лишь потому, что отказывается принять правду об этом человеке, — парировала она, направляя конус света на невысокую, по пояс, кладбищенскую ограду.

— Ворота запирают каждый вечер, а после прокола в офисе Бернарда я не готова их взламывать, — призналась Мелочь. — К тому же тут не очень высоко.

Одна за другой они перелезли через ограду и ступили на кладбищенскую территорию. Луна скрылась за грядой облаков, но блуждающий конус света от фонарика Джей-Эм помогал подругам прокладывать путь среди запущенных могил.

— В каком-то смысле даже хорошо, что у города не хватает денег. Зато здесь нет камер наблюдения. — Джей-Эм перешагнула большой камень и направилась к новым участкам кладбища.

— Просто очень много мертвых тел, — сказала Мелочь, когда они добрались до оградки с одиноким деревянным крестом и холмиком земли, из которого торчало несколько искусственных букетов. Землю явно не подготовили к установке надгробия.

— Мы же все равно знаем, что такое жить с призраками. Я все еще думаю об Адаме каждый день. Мне кажется, мы носим наших мертвецов с собой, — напомнила Наседка, и Джинни покрылась гусиной кожей, но совсем не оттого, что тени веток лежали на расколотых надгробиях, как длинные пальцы.

Она никогда не смотрела на смерть с такой точки зрения и теперь не знала, что думать. Неужели с ней происходит именно это? Неужели она живет с призраком?

Наседка окинула ее взглядом:

— Зря я это сказала. Тем более что у тебя еще года не прошло. Знаешь… если ты не хочешь идти дальше, мы поймем.

— Чепуха. Джинни уже не сможет уйти. И потом, она уже замешана. Посмотрите на ее ботинки, — сурово проговорила Джей-Эм и направила фонарик на ботинки Джинни.

— Я не передумала. — Джинни прогнала неуютное чувство и наклонилась, чтобы рассмотреть землю. — Нам повезло, что надгробие еще не установили. Недавно прошел дождь, и земля мягкая. Копать будет легче, но сначала надо убрать все с холмика, чтобы определить, где яма.

— Ты так говоришь, как будто тебе не впервой. — Мелочь оперлась на лопату.

— Я собиралась получить магистерскую степень по археологии, так что покопать пришлось, только не могилы. В основном наши раскопки сводились к средневековым помойкам, — неохотно признала Джинни — она не любила говорить о себе. — А потом Эрик решил купить кабинет, в котором работал, менеджер уволился, и мне показалось разумным занять его место. Грязи куда меньше.

— Микроб от грязи дохнет, — напомнила Джей-Эм и сделала шаг назад. — Но ты явно знаешь об этом куда больше нашего, так что передаем инициативу тебе.

Пять часов спустя четыре подруги уже смотрели в зияющую яму, на дне которой светилась белым крышка гроба. Опыт садоводства имелся у всех, но они не ожидали ни того, что дело так затянется, ни того, что земли окажется так много.

Джинни повращала плечами и обхватила ладонями стаканчик с горячим чаем.

— Ты точно не хочешь сэндвич с яйцом? — Наседка протянула ей тарелку с аккуратными сэндвичами из белого хлеба, но Джинни помотала головой: она знала, что самое трудное еще впереди. Надо придумать, как поднять крышку, не говоря уже о том, чтобы взглянуть на труп.

Джей-Эм, похоже, угадала ход ее мыслей.

— Жаль, что мы не сообразили позвать Митча, — заметила она. — В следующий раз надо не забыть.

— В следующий раз? — Наседка, которая собралась было откусить от сэндвича, поперхнулась.

— Надо смотреть на вещи непредвзято, это полезно. Ну, самое трудное позади, давайте поднажмем.

— Никакого «поднажмем», — раздался вдруг слишком знакомый голос, и в глаза Джинни ударил луч фонарика.

Щурясь от внезапного света, Джинни свободной рукой, как щитком, заслонила глаза. Конус переместился с Мелочи на Наседку и, наконец, на Джей-Эм. Потом пошарил на дне только что разрытой ими могилы. Наконец фонарик со щелчком выключился. Перед ними стоял инспектор Уоллес.

Оцепеневшими пальцами Джинни сжимала стаканчик с чаем.

О Боже мой. Как все плохо!

— Никто не хочет объяснить, какого черта здесь происходит? Или мне вас всех арестовать? — В мрачном свете луны рот полицейского сжался в куриную гузку, а глаза превратились в две узкие щели, в которых мерцала досада.

Руки и ноги Джинни налились свинцом, но сердце стучало как бешеное.

— Арестовать нас? — Первой обрела голос Джей-Эм. — Ну и ну! И это после того, как мы взяли на себя всю тяжесть расследования!

— Правда? И что же вы нарасследовали? — У Уоллеса дернулся рот, словно мужчина изо всех сил сдерживал рвавшиеся на волю слова.

— Я собираюсь воспользоваться пятой поправкой^[15]. И рекомендую моим клиенткам сделать то же самое. — Джей-Эм скрестила на груди руки, вызывающе глядя на Уоллеса.

Кажется, Джей-Эм не отдавала себе отчета в том, что они в Соединенном Королевстве и американская конституция их не защитит.

Но Джинни решила, что говорить об этом несвоевременно.

Уоллес раздраженно вздохнул.

Плохо. Совсем плохо.

— Я замерз. Я устал. У меня был тяжелый день. Может, объясните мне, почему я не должен отправить вас всех в тюрьму?

Когда Джинни услышала слово «тюрьма», сердце у нее забилось еще быстрее, а на ключицах выступил пот. О чем они думали? Одно дело — искать флешку, чтобы дознаться, кто на самом деле стоит за смертью Луизы, и совершенно другое — врать об этом. Как гласит старая народная мудрость, если ты оказался на дне ямы — первым делом прекращай копать.

А яму они выкопали знатную.

Джинни открыла было рот, чтобы объясниться. Попросить прощения, пообещать, что это больше не повторится. Но язык словно прилип к небу, и Джинни утратила способность говорить.

— Ну? — Уоллес продолжал сверлить ее взглядом, но Джинни не могла произнести ни слова.

Ее охватила паника, и тут Наседка — добрая, милая, тихая Наседка, сердце у которой обливалось кровью, когда она слышала что-нибудь грустное, — выступила вперед, держа в руках тарелку сэндвичей.

Джиннимогла только молча смотреть на происходящее.

— Детектив Уоллес, простите нас, пожалуйста. Прошу вас, не вините моих подруг. Они тут ни при чем. Это я виновата. А они просто хотели помочь.

— Кому помочь? — Голос Уоллеса прозвучал угрожающе тихо и холодно. Но Наседка не дрогнула.

— Моей дочери. Помните ежедневник, который Джинни нашла на следующий день после убийства Луизы?

— Тот самый, который она унесла с места преступления, а потом заляпала своей ДНК?

— Это оскорбление! — воскликнула Джей-Эм, но тут же зажала себе рот. — Простите, — промычала она сквозь пальцы.

У Уоллеса снова дернулся рот. Похоже, у него начинался нервный тик.

Джинни попятилась, но Наседка, как всегда, подбодрила ее улыбкой:

— Да. Потом мы упросили Джинни поискать пропавшие страницы в библиотеке. И она их нашла. А еще мы нашли письмо с угрозами, адресованное Луизе. Почерк тот же, что и на конверте.

— Всего-то? А вы не думали отнести свою добычу в полицию?

Наседка залилась краской:

— Мы, конечно, собирались все передать следователям. Но когда Джинни отдавала вам ежедневник, вы были не очень расположены к общению, и мы решили сначала найти побольше доказательств.

— Вот как? Тогда, наверное, почерк, которым написано письмо с серьезными угрозами — то самое, которое Элисон Фарнсуорт отправила Луизе за два месяца до смерти последней, — совпадает с почерком на конверте по чистой случайности?

— Это было терапевтическое письмо. — Наседка сжала тарелку; ее голос дрожал от сдерживаемых рыданий. — Я уже объясняла это констеблю Сингх. Элисон бросили и предали, и в письме она выражала свои чувства. Это я виновата, что письмо попало в руки к Луизе. Предполагалось, что Элисон выговорится и сожжет письмо.

— «Я тебя ненавижу. Как ты смела разрушить мою жизнь? Ты его даже не любишь. В отличие от меня. Но тебе не быть победительницей. Бернард мой, и если он не достанется мне, то и тебе не достанется», — процитировал Уоллес голосом, лишенным эмоций.

Джинни со страхом заподозрила, что это дословная цитата из письма Элисон. Теперь она поняла, почему вдовы так стремились опередить полицию.

Если они скажут Уоллесу о записке с угрозами, они сделают Элисон не лучше, а хуже. Это Джинни тоже поняла.

Инспектор молчал. Ему явно хотелось взглянуть на страницы из ежедневника.

Наконец Джинни удалось справиться с вросшими в землю ногами. Будет несправедливо, если Наседка возьмет все на себя, тем более что на самом деле страницы нашла Джинни. Она робко шагнула вперед и, уговаривая коленки не подгибаться, пошла к расстеленному Наседкой яркому пледу в зелено-белых квадратах. Взяла сумку и достала письмо, которое она, чтобы не испортить, сунула в прозрачный файл.

— Что еще за записи? — ледяным тоном спросил Уоллес, проглядев письмо.

— Это мы и пытаемся выяснить. По словам Керис Аллан, Том всегда носил при себе флешку… простите, девайс для хранения цифровых данных, — терпеливо объяснила Мелочь, словно давая Уоллесу урок компьютерной грамотности. — После смерти Тома Луиза забралась к ним домой. Искала эти данные.

Стоило Уоллесу услышать о проникновении со взломом, как его хмурое лицо превратилось в маску с открытым ртом.

— Откуда вы знаете про взлом? Нет, постойте. Просто объясните, как вы дошли от вероятного взлома до… этого. — И он указал на раскопанную могилу, на дне которой поблескивал в бледном свете луны белый гроб Тома Аллана.

— О, эта часть вас впечатлит. — Мелочь явно не обращала внимания на бешенство, выражавшееся на лице Уоллеса. — Как выяснилось, Элси Уикс годами ремонтировала костюмы Тому Аллану. И речь шла не об укорачивании штанин и не о том, чтобы расшить брюки в поясе. Она зашивала в пиджаки флешку. Элси думала, что там порнография.

— То есть, говоря напрямую, вы явились сюда и разрыли могилу ни в чем не повинного человека из-за нелепой надежды найти доказательство того, что кто-то угрожал Луизе Фарнсуорт.

— Отлично. Вы все сказали несколькими словами. — Мелочь ободряюще кивнула Уоллесу. — Мы надеемся, что, до чего бы мы ни докопались, наша находка объяснит мотивы убийцы.

— И поможет распутать дело, — вставила Джей-Эм.

Наседка, так и стоявшая с тарелкой сэндвичей в руках, шагнула вперед:

— Я знаю, что это прозвучит странно, но мы должны были что-нибудь предпринять, чтобы убедить полицию… мм… то есть вас, что Элисон невиновна. У вас был тяжелый день, вы наверняка проголодались. Может, покушаете? — И она протянула тарелку Уоллесу.

— Под нас не подкопаешься, вы нас пальцем не сможете тронуть, — поправила ее Джей-Эм, после чего взяла один из предложенных сэндвичей и вгрызлась в него.

От необходимости отвечать Уоллеса избавил отдаленный вой сирен.

— Повторять я не буду. Оставьте это дело полиции. Далее. Если вам удалось найти еще какие-нибудь улики, предлагаю передать их полиции. А потом забирайте свои лопаты, корзинку для пикника и отправляйтесь по домам.

— Зачем? Чтобы вы похоронили это дело и арестовали Элисон?

Уоллес скрежетнул зубами:

— Затем, чтобы я получил разрешение на эксгумацию. И затем, чтобы не напоминать себе, что у меня рука не поднимается арестовать четырех женщин, которые пытаются меня самого свести в могилу.

Не говоря больше ни слова, Уоллес направился к главным воротам, откуда гулко разносились по всему кладбищу голоса прибывших полицейских.

После его ухода Джинни согнулась пополам, не зная, радоваться ли тому, что их не арестовали, или поражаться, что Уоллес им поверил. Ей не сразу удалось унять разогнавшийся пульс.

— В голове не укладывается, что это произошло, — прошептала она.

— Понимаю. — Мелочь нахмурилась. — Наседка была права. Он точно оголодал, потому и злится.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

На следующий день они отправились обедать в «Заблудшую козу».

— Люди как с ума посходили. — Джей-Эм нахмурилась: в бар вошла группа туристов. Все они сжимали в руках последний номер центральной газеты и громко обсуждали убийство. — Вообразили себя следователями, вот-вот распутают дело наилучшим образом. Так… на чем мы остановились?

— Мы говорили о том, как распутать это дело наилучшим образом, — с непривычной сухостью проговорила Наседка. Потом она отложила вязанье и вздохнула. — Извини. Я не нарочно. Мы были так близко — и тут ввалилась полиция. Вдруг они найдут на флешке что-нибудь плохое?

— Но мы же все равно собирались ее отдать, — напомнила Джинни.

— Да, ты права. — Наседка вздохнула.

Остальные согласно забормотали, не понимая, кажется, что если бы Уоллес поймал их за обшариванием гроба, то предупреждением они бы не отделались.

В горле у Джинни вдруг забулькал истерический смех. Все это время она боялась превратиться в собственную мать… и вот теперь… полюбуйтесь на нее. Она вытворяет черт знает что, ее чуть не арестовали. Она ввязывается в рискованные дела, на которые ее толкает горе.

— Что с тобой? — Заботливый голос Наседки вернул Джинни из путешествий по дорогам памяти, и она, заикаясь, заверила Наседку, что все в порядке.

Но подруги молчали, и Джинни ощутила, как их молчание проникает ей под кожу, тревожит нервы. Всю жизнь она была очень сдержанной и делилась своими чувствами только с Эриком. Да и то не всегда.

Подруги продолжали молчать. У Джинни стало тяжело на душе, когда в нее уперлись яркие, бесстрашные глаза Джей-Эм. Мелочь занялась ногтем, сломанным во время ночной вылазки, а Наседка сжала бокал. Все излучали терпение и принятие.

Джинни поняла, что должна сказать им правду.

— Я после вчерашнего сама не своя, — призналась она и стала рассказывать о своей матери. Не всё. Но кое-что. О том, как мать изменилась после депрессии и ареста. Как оставила Джинни с ощущением, что ее будущее в чужих руках. — Вы, наверное, думаете, что я ужасная трусиха, но мне казалось, что Уоллес нас сейчас арестует. Простите меня.

— Бедная твоя мать! Бедные вы обе, — прошептала Мелочь.

— Тебе не за что просить прощения, — согласилась Наседка.

— К тому же не ты одна испугалась. Я была в ужасе, — прибавила Джей-Эм.

— Правда? А мне даже показалось, что ты не осознаешь, насколько он разозлился. — Плечи Джинни вдруг расслабились, с них словно свалился тяжкий груз — потому только, что она заговорила о нем.

— Очень даже сознавала. — Джей-Эм горько усмехнулась. — Он злился как сто чертей. Я думала, у него какой-нибудь сосуд лопнет. Слава богу, у нас есть Наседка. Она знала, что сказать.

— Я рада, что ты так думаешь. — Наседка задумчиво улыбнулась ей. — Но я вовсе не знала, что говорить. Только о том и думала, что я все испортила. Что нам не надо было туда являться.

— Наседка права. Все только о том и говорят, что полиция эксгумирует тело Тома Аллана. Уже шепчутся, что Элисон, наверное, и его убила. — Мелочь повторила то, что Джинни все утро слушала в библиотеке.

Она еще и поэтому с такой радостью улизнула на ланч с подругами. Встреча принесла ей облегчение.

И хотя при знакомстве они шутили, что не обсуждают своих чувств, Джинни, рассказав, пусть даже и скупо, о своих переживаниях, почувствовала себя обновленной.

К сожалению, проблемы никуда не делись.

— Кто-то явно подставил Элисон. — Джей-Эм понизила голос, что было гораздо большей уступкой с ее стороны, чем обычно. — И если бы полицейские занимались делом, нам не понадобилось бы вмешиваться. Так что сами виноваты.

— Да, но мы не слишком далеко продвинулись, — напомнила Наседка. — У нас до сих пор всего один подозреваемый, Бернард, и доказательства шаткие. Возможный роман и страхование жизни. Но письмо с угрозами написал другой человек, так что у Бернарда явно был сообщник.

— Чтобы найти автора письма, придется принудительно взять у всех образец почерка. Но не забывайте, что Митч говорил о Луизе. Она превратила жизнь Софи в ад. Обвинила в присвоении денег и уничтожении архива. Почему тогда Мэриголд и Клео уверены, что ничего подобного не было? Кто-то здесь говорит неправду.

— Но как это выяснить? Если документы уничтожены, то их нигде нет. — Мелочь отпила пива из своей полпинты.

— Тебе удалось еще раз проникнуть в хранилище, поискать документы? — спросила Наседка.

— Нет. В библиотеке сегодня людно, только и разговоров, что о Томе Аллане. Я несколько раз пыталась поискать ключ, но Гарольд давал мне какое-нибудь задание. — Джинни изучала собственные пальцы, жалея, что у нее нет новостей получше. — Но после обеда я снова…

— Меня это не устраивает. Налейте сейчас же! — грянул вдруг чей-то голос.

Весь бар обернулся к высокому мужчине, который, нависая над стойкой, мерил взглядом дрожащую Хизер.

— Простите, я не могу.

— Меня это не устраивает, — повторил мужчина, на случай, если засевшие в углу картежники не расслышали его с первого раза.

Хизер, с круглыми глазами, схватилась за пивные краны. От ответа ее спасла Рита, явившаяся из кухни с двумя тарелками картофельной запеканки с мясом. Она спокойно отнесла заказ туда, где его ждали, и подошла к мужчине у стойки:

— Что-то не так?

— Да, не так. Вчера на доске у входа было написано: «Завтра — бесплатное пиво». Но эта некомпетентная, кажется, слов не понимает. Я хочу поговорить с хозяином.

— Вам повезло, я как раз хозяйка. Советую вам, если только вы не хотите и дальше выставлять себя на посмешище, расплатиться за пиво и дождаться своего заказа. А завтра можете вернуться и попытать счастья еще раз.

— Но если я приду завтра, вы дадите мне тот же идиотский… хм. — У мужчины расширились глаза: до него наконец дошел смысл шутки. На лице появилось глуповатое выражение, и он забормотал извинения.

Рита вскинула бровь, словно напоминая, что извиниться он должен не перед ней.

Мужчина повернулся к Хизер и после короткого — и гораздо более тихого — обмена репликами вручил ей деньги, после чего прокрался за столик в углу, где уже ждали двое мужчин с дорогими на вид камерами.

Когда он удалился, Хизер, опустив голову, скрылась на кухне.

— В былые дни Билли зажал бы его голову под мышкой и протащил вон через весь бар, попутно проливая пиво и опрокидывая столики. — Наседка снова взялась за вязание. Рита, проходившая мимо их столика с подносом пустых бокалов, парировала:

— Тридцать лет во главе бара в Ист-Энде научили меня, что медом добьешься большего, чем уксусом. Вы уж простите, что вышло так шумно.

— Как там Хизер? — спросила Джинни. — Мне показалось, она испугалась.

— Я разрешила ей отдохнуть. Она не распространяется о том, как жила до переезда сюда, но могу предположить, что ей пришлось несладко. И такие мужики ей не на пользу. — И Рита поплыла через толпу, на ходу заменяя бокалы и подбадривая посетителей.

Когда она отошла достаточно далеко, чтобы ничего не слышать, четыре подруги вернулись к следовательской доске в миниатюре, которую Наседка соорудила из коробки из-под хлопьев. Посредине значились инициалы Бернарда, от которых к имени Керис Аллан протянулась кривая линия.

— Удивительно, сколько народу попалось на это объявление, — заметила Мелочь.

— Позволю себе не согласиться. — Джей-Эм злобно взглянула на скандалиста. — Я же говорю: эти детективы-любители только мешаются под ногами. Им бы только поддерживать Уоллеса, чтобы он вцепился в Элисон еще крепче. Нет… Прости, Наседка. Не хочу тебя расстраивать, но мы должны смотреть фактам в лицо. Судя по словам Уоллеса, ситуация очень напряженная, а у нас всех мотивов — страховка да возможная интрижка.

— Эдуард тебе что-нибудь говорил, когда ты осталась у него убираться? — спросила Джинни.

— Не особенно. Нес что-то про нарушение прав собственности и судебные запреты, но там было столько пыли, что я с трудом слышала за гулом пылесоса. Вернусь туда сегодня после обеда, займусь приемной. Он такой неряха! Во всяком случае, попытаюсь узнать, с кем еще приятельствует Бернард.

— Отлично. А я еще раз поговорю с Элисон. Может, она догадывается, кто мог бы стоять за всем этим. — Мелочь допила пиво, а у Джинни запищал телефон, напоминая, что ей через пять минут нужно возвращаться на работу.

Она встала и попрощалась, собираясь уходить.

У входа стояла у доски с объявлением молодая женщина, которую снимала подружка.

— И… дорогие зрители… это тот самый бар, где Луиза Фарнсуорт выпила свой последний бокал. Но как выяснится позже…

Джинни прибавила шагу. Неужели Уоллес видит их именно так? Любопытные гражданские, у которых седины больше, чем мозгов? Очень тревожная мысль.

Вторая половина дня оказалась не успешнее первой, и Джинни с облегчением добралась до собственного дома. Эдгар ждал у розовой входной двери. Его, похоже, бесило, что дверь не распахивается перед ним сама собой.

— Ты же знаешь, что у тебя есть отличная дверь на задах дома. — Джинни поставила рабочую сумку, которая, кажется, становилась тяжелее день ото дня. Бо́льшую ее часть занимало учебное пособие, но Джинни удалось сунуть туда еще несколько старых подушек, чтобы постирать наволочки и зашить прорехи.

Джинни нашарила ключи и вошла в дом. Эдгар шмыгнул мимо ее ног и пулей кинулся к задней двери, возле которой и сел, словно ожидая, чтобы его выпустили. Джинни едва сдержалась, чтобы не сделать ему выговор, и просто открыла дверь. У нее не было сил спорить с кошачьей логикой.

Из-за ограды долетел голос Уоллеса, и Джинни оцепенела. Пальцы сжали дверную ручку.

— Коронер засвидетельствовал, что Том Аллан был уже мертв, когда вода затопила его машину. А за два часа до наводнения камеры зафиксировали в Ливерпуле Элисон Фарнсуорт на машине, что переводит ее в разряд подозреваемых, — напряженно говорил Уоллес. У Джинни свело желудок, к горлу подступила тошнота. На ватных ногах она шагнула вперед. Голова шла кругом. Коронер вскрывал Тома Аллана? Уоллес несколько секунд молчал, потом кашлянул. — Нет, я согласен, что происшествие на кладбище — это… Да… Понимаю. Спасибо, сэр.

Снова потянулось молчание, нарушаемое на этот раз стуком шагов на заднем дворе. Но Джинни едва обращала на них внимание: в ушах стояли страшные слова. Тома Аллана убили… И когда это произошло, Элисон была где-то рядом.

Знает ли об этом Наседка? Как она там? Мысли побуждали Джинни действовать, и она отступила назад. Надо позвонить подругам и…

Бах.

Грохот заставил Джинни громко ахнуть. Обернувшись, она увидела на цементе горку глиняных черепков и земли, среди которых виднелось одно из ее растений. Горку изучал Эдгар, занявший позицию на круглом садовом столике. Через минуту над оградой возникла голова Уоллеса. В темных глазах сменяли друг друга самые разные чувства. Наконец Уоллес испустил раздраженный стон:

— Я так понимаю, вы слышали, о чем я говорил? — Темные круги под глазами соседа и его встрепанные волосы заставили Джинни усомниться в том, что он спал этой ночью.

— Я не нарочно. — Джинни обхватила себя за плечи, стараясь не думать об отчаянии Наседки. — Э-это правда, что Тома Аллана убили?

Челюсть Уоллеса дрогнула, но в конце концов он кивнул:

— Мы скоро сделаем заявление.

Нет. У Джинни внутри все оборвалось. Ну как это могло случиться? И зачем Элисон понадобилось в Ливерпуль в день смерти Тома? Это наверняка ошибка. Весь этот случай — ошибка. Они пришли на кладбище только из-за флешки.

Ну конечно!

Джинни заставила себя взглянуть на Уоллеса в ответ:

— А что с флешкой? Нашли ее в пиджаке?

Последовало долгое молчание, словно Уоллес раздумывал, отвечать или нет. Наконец он пожал плечами:

— На ней ничего не было. Мы поговорили с Элси Уикс, и она подтвердила, что ей много раз платили за то, чтобы она зашивала ее в пиджак. Но она никогда не смотрела, что там.

— Вы уверены? Ваш IT-отдел выяснил, в чем дело? Может, это скрытые файлы?

— Это же не книжка из вашей библиотеки. Секретных файлов не бывает. — На лицо Уоллеса вернулась уже знакомая Джинни маска раздражения. Эдгар, улучив момент, перемахнул на ограду, чтобы получше изучить детектива. Джинни бросилась за котом и схватила его в охапку. Радостно мурлыча, Эдгар устроился у нее на груди, а Джинни обнаружила, что стоит лицом к лицу с Уоллесом.

Флешка была их единственной надеждой доказать, что Элисон не имеет отношения к убийству. Теперь они остались ни с чем. Даже хуже, чем ни с чем: теперь Элисон каким-то образом оказалась связанной еще и с убийством Тома Аллана. Эдгар заерзал, давая Джинни понять, что она стиснула его слишком сильно. Она проглотила комок, стараясь прогнать панику:

— Но это не значит, что убийство совершила Элисон. А Бернард? У него было куда больше причин убить делового партнера и жену. Особенно если Луиза и Том возобновили отношения. Ах да, и не забудьте про страховку…

Джинни осеклась, вспомнив, что они решили не упоминать о страховке, но было уже поздно.

Лицо Уоллеса стало каменным.

— Последний раз повторяю: вам и вашим подружкам надо держаться подальше от этого дела. Надеюсь, вы найдете себе более безопасное хобби.

Лицо Джинни запылало, словно от пощечины. Что за жуткий человек! И почему он так настойчиво игнорирует идеальные зацепки? А потом что-то сломалось. Стены, которые раньше удерживали душу целой, рухнули, словно дамба.

Джинни знала только, что устала и неважно себя чувствует. А еще, наверное, злится, потому что хочет есть.

— У меня есть хобби. Я варю джем, хотя это и сложно, если люди не желают делиться фруктами.

— Я вам уже говорил — у вас более чем достаточно сливы, которая висит низко, варите свой джем. — Уоллес смотрел ей прямо в глаза, но на этот раз Джинни не отвела взгляд.

— Да, взять плоды, которые сами падают в руки, проще всего, но отличный джем из них получается далеко не всегда. Придется потрудиться и собрать все плоды. Даже из тех, до которых, кажется, не дотянуться.

Оба пристально смотрели друг другу в глаза. У Уоллеса дернулась челюсть, и он наконец заговорил:

— Существует организационная процедура, которая позволяет методично собирать и обрабатывать все плоды. Принимая решения, мы учитываем знания, тактику, материально-техническую базу и необходимость следовать законам. Так мы ничего не упускаем, и именно поэтому я скоро произведу арест. Закончим на этом, миссис Коул.

Уоллес резко повернулся и зашагал к своей двери, оставив Джинни в одиночестве. Таз для варки варенья никогда еще не кипел так, как кипела сейчас она.

— Где ты была? Мы с Иэном волновались, — поинтересовалась на следующее утро Нэнси.

Джинни удалось в несколько глотков выпить чай и ответить на звонок.

Подумать только: еще неделю назад она придумывала, чем заполнить день, — а теперь дел столько, что она едва успевает. После невольного разговора с Уоллесом Джинни позвонила Наседке, чтобы сообщить новости о флешке: никаких доказательств, зато теперь еще второе убийство из-за эксгумации тела Тома Аллана. И Элисон все еще под подозрением.

Визит Элисон в Ливерпуль Наседка объяснила тем, что дочь получила сообщение от Бернарда, который попросил ее приехать туда. Элисон даже показала его полицейским, но оно их, кажется, не убедило.

Ну и кашу они заварили.

— Последние дни выдались суматошными, а я все еще забываю брать телефон с собой.

Нэнси вздохнула:

— Я тебе звоню с понедельника. Чем ты так занята, что не можешь проверить входящие?

Джинни прикрыла глаза. Ну как сказать золовке, что она была занята раскапыванием могилы, что ее чуть не арестовали, не говоря уже о том, что она безуспешно пытается выяснить, кто убил Луизу Фарнсуорт. К тому же Нэнси вряд ли ей поверит. Джинни сама едва верила себе.

— Извини, что заставила волноваться, но вы зря тревожились. Я познакомилась с тремя женщинами, они все вдовы. Участницы книжного клуба и садоводы на общественных началах. Они, кажется, взяли меня под свое крыло.

— Хорошо, конечно, что у тебя новые друзья. — Судя по ветру в динамике, Нэнси прогуливалась по своему любимому парку. — Но как мне не волноваться, если рядом с тобой все еще рыщет убийца? На Би-би-си был репортаж. Пару дней назад говорили, что у следствия уже есть достаточно улик. Но если у них есть подозреваемый, надо просто арестовать его, пока он не начал резать людей направо и налево.

Джинни похолодела:

— Тот факт, что полицейские пока никого не арестовали, означает, что у них не хватает доказательств. И убийцей Луизы, кто бы он ни был, двигало нечто личное, особое. Не думаю, что этот человек начнет убивать направо и налево.

— Постой… Ты знаешь, кто это? — Шум в динамиках затих: значит, Нэнси остановилась.

Слишком поздно Джинни сообразила, что допустила ошибку. Она никогда не повышала голоса и не поддавалась чувствам, если говорила о вещах, которые ее не заботят. Может статься, что так оно и осталось бы, не встреть она Джей-Эм, Мелочь и Наседку и не испытывай столь страстного желания оправдать Элисон.

Теперь сохранять нейтралитет было трудно.

Им просто нужно время, чтобы связать концы с концами.

— Это просто досужие домыслы. Не хочу сплетничать, — быстро проговорила Джинни. — Но ты не волнуйся. Я исправлюсь. Буду носить телефон в сумке.

— Спасибо. И мы еще не договорились, когда ты к нам приедешь.

Вдалеке, пронзая воздух, завыли полицейские сирены, и Джинни бросилась к окну. Автомобиля Уоллеса не было, хотя, когда она ложилась спать накануне вечером, электрокар стоял на месте.

Джинни прерывисто задышала. Соседи выползали из домов и сбивались в кучки, что-то заинтересованно обсуждая.

Нет!

— Нэнси… мне пора. Не хочу опоздать на работу.

— Ладно, только перезвони мне потом.

— Обязательно, — пообещала Джинни, открывая дверь и выходя на крыльцо.

Женщина, жившая по соседству с Уоллесом, только с другой стороны, замахала Джинни, зовя присоединиться. Ей было лет тридцать. Обычно она целыми днями пасла своих четырех мальчишек и не имела времени остановиться и поговорить. Но теперь глаза женщины горели: подоспели сплетни.

— Что-то случилось? — спросила Джинни, стараясь унять беспорядочно колотящееся сердце.

— Судя по всему, да. Уоллеса вызвали в пять утра. У моего младшего режутся зубки, так что я не спала и видела, как он уезжает. С лицом как грозовая туча.

— Его можно понять, Ханна, — вмешалась женщина, жившая в четырех домах от Джинни. — Я слышала, ночью на кладбище повыкопали половину покойников, а теперь еще и это.

— Что — это?

— Серийный убийца на нашу голову, вот что. Даже не сомневайтесь. — Пожилой мужчина из дома через дорогу поцокал языком, словно только что обнаружил тлю на розовых кустах. — И вечно-то они тихони.

— Прекрати, Генри. Она же еще ничего не знает, — призвала его к порядку другая женщина, после чего повернулась к Джинни: — Бернарда Фарнсуорта обнаружили мертвым в собственном доме. Горло перерезано, а над ним стоит его бывшая жена с ножом в руке.

— Элисон? В-вы уверены?

— Она самая. Еще когда пошли разговоры об анонимных письмах, я уже знал, что это она. Всю неделю твержу, — заверил старичок.

Джинни пропустила его слова мимо ушей и сосредоточилась на второй женщине, которая была, кажется, осведомленнее всех.

— Откуда вы знаете?

— У меня сестра парамедик, так что у меня, так сказать, надежный источник.

Нет. Здесь что-то не так. Элисон никогда не убила бы Бернарда. Она любила его. Это какая-то ошибка. Наверняка ошибка.

У Джинни задрожали ноги, но соседи этого, кажется, не заметили. Зазвонил телефон, и она, бросив виноватый взгляд, ретировалась домой.

Звонила Наседка.

— Слава богу, дозвонилась, — заговорила подруга, но тут ее прервали рыдания. — Мы опоздали. Полицейские арестовали Элисон, перевернули дом вверх дном. И во всем виновата я.

— Чепуха! — послышался в динамике голос Джей-Эм. — Включи этот, как его… Нет, я понятия не имею, какую кнопку нажимать.

— Я включу. Я один раз смотрела видео в Сети, — приглушенно проговорил голос Мелочи, после чего послышался гулкий грохот, сопровождаемый резким статическим шипением, от которого у Джинни затрещало в голове. — Так, ну-ка… О, отлично. Джинни, ты нас слышишь?

Испытывая облегчение оттого, что противный треск утих, Джинни выдохнула:

— Да. Но я все еще не верю, что Бернарда убили. Что произошло?

— Кто-то проник к нему в дом и перерезал ему горло, — объяснила Мелочь, хотя в ее голосе не было и следа обычной бодрости.

— Но что там делала Элисон? — Джинни проглотила комок, все еще не веря в произошедшее. — Говорят, у нее в руках был нож.

— Это все я виновата. — В голосе Наседки послышалась мучительная тоска. — Когда мы в ту ночь были на кладбище, она, видимо, отправилась навестить его. Разговор кончился чудовищной ссорой, которую слышали все соседи. Бернард сказал, что, если она еще раз явится к нему на порог, он вызовет полицию.

— Рано утром Элисон решила еще раз сходить к нему, чтобы извиниться. Но к тому времени он уже был мертв. — Тут голос Джей-Эм дрогнул. — Мы думаем, у нее от горя произошло помутнение рассудка: насколько мы поняли, Элисон начала обнимать его, как будто не хотела признавать реальность. Она даже подобрала нож. Тут-то и явилась полиция.

— Мне надо было сделать все, чтобы удержать ее. Спрятать ключи от машины, что угодно, лишь бы она не вернулась туда. — Наседка снова заплакала. — А теперь полицейские говорят, что Бернард не посылал Элисон того сообщения, в котором звал ее в Ливерпуль. Они думают, что и Тома она убила.

Джинни закрыла глаза и оперлась на разделочный стол:

— Ужас, какой ужас. Но Джей-Эм права, ты зря себя винишь.

— Но я и правда виновата. После смерти Адама мне казалось, что я застряла на острове и просто жду, когда прилив утащит меня за собой. Я думала, что утону, а когда смогла наконец взять себя в руки, то осознала, что моя бедная девочка переживала то же самое. Я была нужна ей, но меня не было рядом. По-поэтому, когда она встретила Бернарда, а он потом ее бросил, мне казалось, что Элисон уходит под воду у меня на глазах.

У Джинни заныло сердце. Она вдруг поняла, почему подруги попросили ее о помощи. Подобное притягивает подобное. Они распознали ее собственное молчаливое горе. И, в отличие от Нэнси и Иэна — которых Джинни любила всей душой, — три вдовы отлично знали, каким холодным и бесцветным может быть мир, как тяжело противостоять черной пустоте.

И хоть Элисон не была вдовой, она тоже сражалась с невыносимым горем, только ее никто не поддерживал, кроме Наседки, а та только смотрела, не в силах ничего сделать.

— Наседка, ты сейчас где? — спросила Джинни.

— Мы с Брендоном у Джей-Эм. Полицейские не говорят, когда я смогу вернуться домой. Боже мой, как же все плохо.

— Поэтому нельзя терять ни минуты, — твердо сказала Джинни. — Мне пора в библиотеку, но я буду у тебя сразу после работы. Вместе мы решим, что делать. Элисон мы не бросим.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Джинни брала больничные, только если болела на самом деле, но на этот раз ближе к концу рабочего дня пожалела, что не сказалась больной. Библиотека гудела: всем хотелось поговорить об убийстве Бернарда и аресте Элисон. В результате шум поднялся такой, что Гарольду пришлось трижды выходить из кабинета и напоминать, что в библиотеке следует соблюдать тишину.

Однако это не помогло, и к тому времени, как ушел последний посетитель, все вымотались до предела. Надеждам Джинни сразу отправиться к Джей-Эм не суждено было сбыться: Мэриголд Бентли собрала служебное совещание.

По этой-то причине Джинни сейчас и насыпа́ла заварку в старый чайник из нержавейки и расставляла чашки и блюдца, а также два молочника.

— Хорошо, что вы здесь. Прошу прощения, что поздно объявила о совещании, но после всего случившегося нам обязательно нужно выбрать время, чтобы всё обдумать и сплотиться. — Мэриголд присоединилась к Джинни на кухне. В руках у нее был внушительный шоколадный торт с безупречной надписью «Спасибо, команда» на глазури. — Надеюсь, вас тут сегодня не свели с ума.

— Все нормально. — Закончив заваривать чай, Джинни взяла стопку тарелок и большой нож, чтобы нарезать торт.

Потом ей на ум пришел нож, который Элисон нашла возле трупа, и она быстро положила его на разделочный стол:

— Учитывая обстоятельства.

— В голове не укладывается. Между убийством Луизы и убийством Бернарда прошло меньше двух недель, а теперь полиция считает и смерть Тома Аллана умышленным убийством. Да, их здесь не слишком любили, но и меня тоже невзлюбили после продажи Уилбертона. Так что я вполне понимаю чувства людей, которых обвиняют во всех грехах.

Джинни проглотила комок:

— Да, я слышала. Поговаривали, что цена была сильно снижена. Не без причины?

— Причина, боюсь, проста. «Аллан и Фарнсуорт Девелопментс» предложили нам наличные, а мы нуждались в деньгах. Не продай мы заповедник… Эта сделка, скажем так, помогла нам свести концы с концами. — Мэриголд оперлась о разделочный стол. Вокруг рта залегли тревожные морщинки. — Но у здешних людей хорошая память. И у Гарольда Роу в том числе. Я еще и по этой причине долго сомневалась, возвращать ли его в библиотеку. Но времена тяжких испытаний и все такое… — Мэриголд замолчала.

— Эту часть истории я не слышала.

— Трудно убедить людей, что никакой теории заговора здесь нет, а есть только балансовый отчет, который не сходится. Вот такой довесок к должности. Наверное, мне нужна шкура потолще. И очень трудно поверить, что за всем этим стоит Элисон Фарнсуорт.

— И правда не верится. — Джинни весь день сегодня говорила эти слова. Она быстро поняла, что никто не ждет от нее ответов; люди просто хотели обсудить произошедшее, примерно как очередную серию «Улицы Коронации»^[16], которую посмотрели накануне вечером.

Мэриголд взяла нож и принялась резать торт:

— Давайте просто надеяться, что все этим и кончится. Два убийства за две недели, не говоря уж о том, что выяснилось о Томе, сильно подогрели интерес журналистов, зато другим местным службам приходится тяжело. Люди не сознают, как трудно со всем этим справляться. Но это не ваши заботы. Я хотела принести угощение. Сказать спасибо за то, что вы столько работаете.

— Тогда пусть Гарольду не достанется ни кусочка. — В дверях появилась Клео, сопровождаемая Андреа, Шерил и еще тремя женщинами, с которыми Джинни еще не познакомилась. В кильватере тащился Коннор.

— Ну-ну… Не надо так, Клео, — упрекнула ее Мэриголд. Напряжение, которое Джинни видела несколько минут назад, исчезло без следа. — Если бы не Гарольд, мы не смогли бы открыться снова. Кстати… где он? Я бы хотела начать.

— Наверное, все еще в кабинете, — предположила Андреа. — Я пыталась напомнить ему о собрании, но он швырнул книгой в дверь. Ну и характер.

— Как будто тройное человекоубийство сильно докучает ему и тормозит его драгоценные исследования, — вставила Клео. — Что он вообще ищет? В пятницу я видела, как он зарылся в старые газеты. Хуже Уильяма.

— Он увлеченный собиратель, вот и все. Я понятия не имела, что Луиза так все запустила. — Мэриголд вздохнула. — Гарольд твердо стоял на том, что если вернется, то постарается возродить былую славу.

— Нас бы устроило, если бы славы было поменьше, а помощи, когда надо вернуть книги на место, побольше. — Клео скрестила руки на груди.

— Как знать, — с непроницаемым лицом заметил Коннор.

— Я схожу за ним. — Джинни встала. Хотелось на время забыть о постоянных спорах.

— Спасибо. — Мэриголд подсунула нож под ароматный рассыпчатый торт и положила кусок на тарелку, после чего кивнула на дымящийся чайник. — Кто побудет хозяйкой?

Джинни выскользнула из кухни и направилась в библиотеку. Верхний свет уже потушили, и в полутьме глазам после ярко освещенной комнаты для персонала стало легче. Дверь бывшего кабинета Луизы была закрыта, но полоска света под дверью свидетельствовала, что Гарольд все еще там.

Джинни постучала:

— Мэриголд попросила сходить за вами.

— Ну разумеется, — проворчал Гарольд, и Джинни, сочтя это за приглашение, открыла дверь.

На письменном столе теснились стопки старых книг, и Джинни подозревала, что они попали сюда из хранилища. Она видела, как Гарольд несколько раз наведывался туда и каждый раз возвращался с тележкой, полной книг в кожаных переплетах и газет. Он так часто ходил в хранилище, что Джинни уже не обращала на это внимания, но Клео права. Что он там делал?

— Если вы хотите, чтобы я завтра чем-нибудь помогла, дайте знать, — предложила она.

— Моя область знаний — хранение и анализ ценных источников. Таким вещам не учатся за полчаса. — Гарольд закрыл книгу, которую читал, сунул ее под ворох газет и встал.

При этом он зацепился рукавом за тележку с книгами. Гарольд машинально дернул руку, но золотая запонка только еще крепче застряла в металлической сетке. Он снова дернулся, но не освободился, а только потянул тележку за собой.

— Не дергайте, а то порвете ткань. Постойте спокойно, я вам помогу.

— Я всегда знал, что эти тележки скверного качества. — Гарольд прочистил горло. Джинни пыталась высвободить запонку, однако та застряла прочно. Джинни перестала теребить ее и просто вывинтила золотую дужку, соединявшую петли манжеты. После этого запонка легко вышла из сетки, и Гарольд обрел свободу.

Запястье под манжетой оказалось покрыто мелкими царапинами, иные из них оставили следы на безупречно выстиранной рубашке. Выше манжеты Джинни заметила повязку, на которой тоже виднелись брызги крови.

— У вас что-то с рукой, и повязку надо поменять. Из-за резких движений кровь наверняка пошла снова.

— Все в порядке. — Гарольд опустил рукав и одним ловким движением вставил запонку на место.

Джинни, нахмурившись, смотрела на капли крови:

— Нет, не в порядке. Что произошло?

— Поранился вчера, когда работал в саду, ужасно глупо. Вполне может подождать до дома, — резко проговорил Гарольд и повел Джинни вон из кабинета. Выйдя следом за ней, он не торопясь запер дверь. — Ну, идемте. Отсидим это никчемное совещание и разойдемся.

Джинни кивнула. Но не домой она рвалась. Ей надо было повидать подруг.

Джей-Эм жила в двухэтажном коттедже, примостившемся на берегу канала, и Джинни парковала машину рядом с машиной хозяйки под журчание стремительного потока. Не успела она подойти к входной двери, как из-за угла появился Брендон, симпатичный лабрадор Наседки, в сопровождении Мелочи. Мелочь, в синем джемпере, темно-розовых джинсах и с буйными кудрями, укрощенными шарфом, выглядела очень по-деловому.

— Сюда. — Мелочь повела Джинни по внутреннему дворику, обращенному к воде. Но ахнула Джинни, когда увидела заднюю стену дома. Коттедж, судя по камням медового оттенка, был старым, но с этой стороны выглядел абсолютно современно: первоначальную стену заменили панорамные стекла, что позволяло любоваться видами из любого окна.

— Боже мой.

— Потрясающе, да? До того, как сестры купили художественную галерею, Ребекка работала архитектором и сама спроектировала эту стену. Увы, она недолго прожила в обновленном доме. Эти окна — как завещание.

Женщины вошли в современную гостиную с двумя мягкими диванами и журнальным столиком из стекла, заваленным книгами по дизайну в блестящих обложках.

Наседке, которая поместилась на одном из диванов, удалось сохранить вид уютный и домашний — на коленях вязанье, ноги в пушистых тапочках.

Джинни села рядом и погладила ее по колену:

— Ну как ты? Полицейские все еще у вас?

— Они закончили, но у меня не было сил вернуться в дом. Не могу, пока Элисон под арестом.

— Это понятно. Они же оставили после себя разгром. — Мелочь села на другой диван. Появилась Джей-Эм: в руках четыре бокала, под мышкой зажата бутылка.

— Джинни, ты более чем вовремя. — Джей-Эм опустилась на колени у журнального столика и открыла бутылку. — Думаю, мы сначала выпьем, а потом перейдем к делу.

— Слава богу, мне удалось найти в благотворительном магазине новую следовательскую доску. — Мелочь взмахом руки указала на белую доску, стоявшую на мольберте перед стеклянной стеной.

— А где старая? — спросила Джинни, боясь, что уже знает ответ. — Полицейские забрали?

— Да, и это грубое нарушение прав собственности и свободы слова, я им так и сказала. Но поскольку нашим главным подозреваемым был Бернард, от старой доски теперь мало проку. Что нам, что им. — Джей-Эм раздала бокалы. — За Элисон.

— Они даже не разрешили мне дать ей корзинку с едой. — Наседка надолго припала к бокалу, после чего снова взялась за вязание и молниеносно воткнула спицу в петли. Поначалу руки плохо слушались ее, но тихое пощелкивание скоро обрело знакомый ритм.

— Мы ее вытащим. Надо только продолжать копать. — Мелочь сморщилась. — Неудачно выразилась, извините. Итак, что нам известно?

— Бернард, Луиза и Том мертвы. — Джей-Эм подошла к доске и записала имена, к которым пририсовала гроб, ножик и бутыль с перекрещенными костями. — Что их всех объединяет?

— Что Луиза в разное время крутила романы с обоими мужчинами. — Мелочь подняла руку и стала отгибать пальцы. — Я считаю, что романов три. Один раз с Бернардом — еще когда он был женат на Элисон, и два раза с Томом, если верить Керис.

— И все они замешаны в скандале из-за участка земли, — прибавила Наседка.

Кажется, вязание успокоило ее больше, чем вино: глубокие морщины у рта разгладились.

— У меня есть новая информация насчет истории с землей. Мэриголд Бентли сказала, что совет продал Уилбертон Тому и Бернарду только потому, что нуждался в наличных, и поскорее, — сказала Джинни.

— Верно. Я помню, несколько лет назад было много разговоров. Вот почему кладбище в таком запустении. — Джей-Эм взяла зеленый маркер и быстро записала слова Джинни.

— А еще она волновалась из-за Гарольда Роу. Он сильно огорчился, что местное историческое общество лишилось финансирования, а также из-за продажи земли.

Воцарилось молчание, нарушаемое только тихим плеском воды в канале. Наконец Мелочь тихонько взвыла:

— Ну как мы раньше об этом не подумали? Он же завалил письмами редактора местной газеты, их даже отказались печатать. А когда началось строительство, привязал себя к бульдозеру. Он, правда, привязал себя прыгалками, так что его быстро отвязали. Я, конечно, не осуждаю, но мог бы хоть простой штык^[17] затянуть.

— Гарольд привязал себя к бульдозеру? — У Джинни в голове не укладывалось, чтобы Гарольд, в безупречной рубашке и отутюженных брюках, мог хотя бы приблизиться к стройке, не говоря уж о том, чтобы к чему-то себя привязать. Потом ей вспомнились крошечные брызги крови на рукаве его рубашки. — Полицейские сказали, что убийца Бернарда, кто бы он ни был, разбил окно, чтобы проникнуть в дом, правильно?

— Да. Окно на задах дома. А что?

Джинни быстро описала царапины на руке Гарольда, пыль, покрывавшую его брюки в день, когда она сама начала искать страницы из ежедневника Луизы, а еще нежелание заведующего пускать кого бы то ни было в хранилище. А также тот факт, что Клео застала его за просматриванием старых газет.

— Но что все это значит? Почему он так долго ждал? И что хочет найти? — Наседка закончила очередное гнездо и набросилась на пряжу с энергией человека, которого никто не посмеет остановить.

— Вопрос на миллион долларов. Мы знаем, что он обвинял Луизу в порче книг и сильно недолюбливал Тома и Бернарда. — На этот раз Джей-Эм выбрала ярко-розовый маркер и соединила два имени линией. — Но зачем подставлять Элисон? Она не имела никакого отношения к скандалу. Он грянул уже после развода.

— А вдруг Гарольд винил ее в том, что она слишком быстро сдалась, когда Луиза положила глаз на Бернарда? Наседка, ты ведь говорила, что Элисон сглаживала острые углы в поведении мужа?

— Да, иногда его почти можно было выносить. — Наседка отложила вязание и задумалась. — Думаешь, если бы они не развелись, Бернард не оказался бы причастным к земельной сделке?

— Я — нет. А вдруг так думает Гарольд? — Джинни провела пальцем по бокалу. Она как могла подстегивала мозг, но чего-то не хватало. — Но это все равно не объясняет, зачем ему так далеко заходить.

— Затем, что он мизантроп? — Мелочь принялась ходить взад-вперед, мягкопереступая ногами в носках, но с ней не согласилась даже Наседка, в другое время всегда готовая поддержать подруг.

— Боже мой. Уоллес прав. Мы просто все выдумываем на ходу. У нас ни знаний, ни опыта, чтобы вести расследование как положено, и бедная Элисон никогда не выйдет из тюрьмы. — По мягкой щеке Наседки скатилась слеза. — Что мы знаем обо всех этих тактических и материально-технических вопросах и прочих вещах?

— Говори за себя, — ощетинилась Джей-Эм. — Я, слава богу, довольно уверенно чувствую себя в интернете. А последние пять лет как раз изучаю историю своей семьи.

Все обернулись к ней.

— А что? Это правда.

— Мы тебе верим. Просто удивляемся, как никому из нас это раньше не пришло в голову. Давайте поищем. Может, найдем что-нибудь о Гарольде и его секретах.

Джей-Эм открыла было рот, но снова закрыла. Она поставила на длинный обеденный стол свой макбук; подруги сгрудились у нее за спиной. Пальцы Джей-Эм, доказывая ее слова, запорхали над клавиатурой со скоростью, при виде которой Джинни, владевшей слепым методом печати, стало стыдно.

— Думаю, мы нашли ответ. — Джей-Эм пощелкала по ссылкам и отодвинулась, чтобы другим было видно.

На экране появилась старая газетная статья, датированная двенадцатым июня пятьдесят восьмого года.

Наследие Уилбертона

Чтобы почтить память Эдриана Роу (май 1930 г. — январь 1957 г.), его семья сообщила о передаче участка земли, известного как Уилбертон-резерв, окружному совету Литтл-Шоу, дабы защитить популяцию красных белок, наблюдению за которыми покойный посвятил свою жизнь. Роу, уважаемый натуралист и филантроп, долгое время занимавший пост председателя окружного совета, унаследовал эту землю, а также несколько других владений, после своего дяди, Руфуса Уилбертона, умершего бездетным.

Последняя воля Роу состояла в том, чтобы десять миль леса отошли муниципалитету. Также были сделаны распоряжения, обеспечивающие защиту участка. Мистер Роу оставляет после себя жену и маленького сына. Мальчику не суждено расти, видя отца, но он всегда сможет видеть наследие, которое тот оставил после себя.

— Вот он, мотив. — Мелочь присвистнула. — Значит, отец Гарольда не только бывший председатель, он еще и передал заповедник совету. Неудивительно, что Гарольд пришел в такую ярость, когда Том и Бернард купили участок по дешевке, а потом продали его за целое состояние.

— Особенно если предполагалось, что участок будет под защитой, — сказала Джинни. — Но как они обошли это условие? Разве не осталось записей, которые запрещали бы совету продавать участок?

— Возможно, записи куда-то делись. Мы так и не дознались, что произошло между Луизой и Софи. Может, их конфликт как раз имел отношение к продаже земли, — задумчиво проговорила Мелочь.

— Вполне возможно. — Джей-Эм вернулась к доске и принялась записывать имена. — Итак. Гарольд пришел в ярость из-за случившегося и потребовал, чтобы Луиза, Том и Бернард признались в преступлениях. Они отказались, и он убил их, не оставив никаких улик.

— Будем надеяться, что это не так. — Джинни поднялась. На нее вдруг накатила усталость. — Если мы не найдем доказательств, что это его рук дело, Уоллес нам не поверит.

И она вполне понимала соседа.

До сих пор все их версии ни к чему не приводили, а оставшиеся были нашпигованы вопросами без ответа и идеями, которые сами следовательницы не могли сформулировать до конца. Джинни вспомнилось, какие изможденные лица бывали у молодых врачей, работавших в кабинете и пытавшихся приспособиться к реалиям своей работы.

Лоб самой Джинни начал наливаться пульсирующей болью. Не удивительно, что у Уоллеса всегда такой усталый вид. До чего утомительное занятие — сражаться с преступностью.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

— Миссис Коул, по какой причине вы меня преследуете? — Гарольд повернулся с балетной грацией, которая никак не вязалась с его упитанной фигурой, к тому же он держался за тележку с книгами. В данный момент тележка была пуста, но Джинни знала, что из хранилища Гарольд выкатит ее полной до отказа. — И почему у вас в руках огнетушитель?

— Уильяму понадобился экземпляр «Ранней истории Литтл-Шоу», и я сказала, что схожу за ним, раз уж вы здесь. А огнетушитель просто привезли. — Джинни сжимала красный баллон, пытаясь скрыть, как у нее дрожат руки.

Оба утверждения не вполне соответствовали действительности. Уильям запросил книгу два часа назад, но Джинни удалось сдерживать его, пока Гарольд не отправился в очередной тур в хранилище. Огнетушитель же привезли сразу после открытия, но Джинни его спрятала.

Ей нужно было проникнуть в хранилище, особенно после того, что выяснилось вчера вечером.

— Хорошо. Давайте огнетушитель. И книгу я вам вынесу. Будем надеяться, что вы правильно записали индекс. — Гарольд поджал губы.

Джинни еще крепче вцепилась в огнетушитель, от тяжести которого у нее уже болели руки.

— Я подумала — раз уж вы здесь, то и я могу заглянуть. Меня очень интересует история Литтл-Шоу.

Гарольд поднял бровь:

— Вчера, когда Уильям говорил о старой железной шахте, вы не очень заинтересовались. Вы уверены, что у вас нет других причин?

Других причин, помимо возможности доказать, что он серийный убийца?

Джинни покачала головой:

— Нет-нет… Мне просто хочется больше знать о моем новом доме.

— Тогда я бы рекомендовал вам начать со стенда, посвященного краеведению, я установил его на прошлой неделе. А теперь, может быть, вы позволите мне выполнить запрос Уильяма и взять огнетушитель?.. Мне бы крайне не хотелось подвергать вас вредному воздействию плесени.

Они стояли лицом друг к другу, но Джинни не выдержала острого взгляда карих глаз Гарольда и отдала ему и запрос, и огнетушитель. Разговорить Керис, Бернарда, Мэриголд и Митча ей удавалось без проблем, что, конечно, было не столько ее заслугой, сколько везением. Оставалось надеяться, что ее подруги окажутся более удачливыми.

— У нас точно нет второго комплекта ключей от хранилища? — в который уже раз спросила Джинни у Клео, следуя за ней в служебную комнату. Этот день принес одни разочарования, а все надежды проникнуть в кабинет похоронил установленный Гарольдом новый дверной замок.

Так что теперь Джинни предстояло найти два ключа.

От истерического смеха ее удержала только мысль о бедной Элисон.

— Точно нет. Вы уже спрашивали, и он с тех пор не появился. — Клео застегнула пальто и закинула на плечо большую стеганую сумку. В сумке бугрились библиотечные книги, которыми Клео думала вдохновить мужа, задумавшего украсить сад мозаичным орнаментом. — Мне надо успеть на автобус. Этот Джон от рук отбился. Вчера он отказался подождать меня только потому, что я не успела на остановку «Макинтош-Роуд».

— Так он придерживается расписания и утвержденного маршрута! Вот злодей, — резко заметил Коннор, натягивая большое черное худи поверх того, что уже было на нем. — К вам хоть автобусы ходят. А половина из тех, что идет до Холтон-парка, то ломаются, то их отменяют в последнюю минуту.

— Наверное, боятся, что с них покрышки снимут, — так же резко ответила Андреа, загружавшая посудомоечную машину.

— Не надо, Андреа, это неуместно, — упрекнула Клео и указала подруге на ее пальто: — Идем, а то правда на автобус опоздаем.

Коннор, открыв рот, смотрел, как женщины исчезают в водовороте шарфиков и автобусных проездных, пререкаясь по поводу состояния государства.

Джинни пришло на ум, что новым отношением к подростку Клео обязана их беседе, состоявшейся накануне. Потом она нахмурилась. Она ничем не лучше Клео, раз до сих пор не поинтересовалась, как Коннор каждый день добирается в библиотеку…

— Это правда? Насчет автобусов?

— Ну. Сегодня хоть заранее объявили. Хуже, когда стоишь на остановке до бесконечности. — На лице Коннора снова появилось безразличное выражение; он просматривал сообщения в телефоне. — Спокойной ночи, миссис Коул. Я вынесу мусор, как буду уходить.

— Спокойной ночи, Коннор. Спасибо. — Джинни шагала за ним по темному залу. Она уже посмотрела, все ли в порядке, но по привычке проверила библиотеку еще раз, после чего вышла и заперла дверь.

На низком небе наливались темнотой тучи. Автомобиль Джинни стоял через дорогу, и она порадовалась, что сегодня приехала на машине — после работы собиралась в супермаркет. Когда она спустилась на тротуар, появился Коннор. Он катил мусорный контейнер к месту, откуда его заберут мусорщики.

— А как ты добираешься домой, если автобус отменяют? — неожиданно спросила Джинни.

Коннор отбросил упавшую на лицо прядь длинных волос и фирменным жестом пожал плечами:

— По-разному. Иногда отец едет этой дорогой. Или я прошу кого-нибудь из приятелей забрать меня. А то ищу в баре, нет ли там кого из нашего района.

— Это как-то… ненадежно.

— Да уж понадежнее, чем автобус.

— Давай я подвезу тебя домой, — предложила Джинни. По лицу Коннора мелькнула тень. О боже. Она его обидела? — Если хочешь, конечно. Я не из любопытства. Просто волнуюсь — вдруг дождь пойдет, а я все равно на машине.

— Вы точно не боитесь, что у вас покрышки снимут?

— Не думаю, что они кому-нибудь интересны. — Джинни кивнула на свой «Форд Ка», и Коннор почти улыбнулся. — Ну, что скажешь?

— Вы даже не знаете, где я живу.

— Я уверена, ты сможешь показать мне дорогу.

Ее слова были встречены молчанием. Наконец Коннор избавился от контейнера и вернулся на тротуар.

— Ладно, — проворчал он и следом за Джинни пошел к ее автомобильчику.

Джинни отперла машину, и Коннор открыл дверь, после чего окинул салон подозрительным взглядом. Руки и ноги у него были длинными, как у щенка-подростка, но ему удалось втиснуться на сиденье, и Джинни завела мотор:

— Ну, куда едем?

— До конца дороги, а потом налево.

Джинни повиновалась, но на все ее попытки завести разговор Коннор давал односложные ответы.

И все же, когда лобовое стекло стало мутным от дождевых капель, Джинни обрадовалась, что не отпустила Коннора добираться домой самостоятельно. Она включила дворники и сосредоточилась на дороге. Машины двигались медленнее, показался светофор. Правая полоса была забита.

— Какой плотный поток. В это время всегда так?

— Нет, — снова проронил Коннор, и тут Джинни узнала поворот. Поворот к дому, в котором живут… жили Бернард и Луиза Фарнсуорт. — Может, хотят глянуть на дом-убийцу.

Дом-убийца? Неужели его теперь так называют? Джинни покрылась гусиной кожей. Хотелось узнать больше, но, видя настроение Коннора, она решила не лезть с расспросами. Неужели все эти люди приехали, чтобы поглазеть на место, где убили человека? Но что они надеялись увидеть? Может быть, высадить Коннора и вернуться по этой дороге? Светофор сменился, и Джинни поехала вдоль длинного ряда машин.

Коннор поерзал и тихо фыркнул:

— Ба сказала, люди со вчерашнего едут.

Что? Руки Джинни вцепились в руль, и ей понадобилась вся сила воли, чтобы не отвлекаться от дороги. Тяжело дыша, она сбросила скорость, чтобы пропустить машину. Снова взяв себя в руки, Джинни взглянула на Коннора:

— Твоя б-бабушка — соседка Бернарда и Луизы?

Коннор хмуро скривился:

— Да уж, вряд ли они об этом рассказывали направо и налево. Когда ба только переехала, я думал, их удар хватит. Все перепробовали, чтобы ее выкурить, даже Уоллеса вызывали несколько раз. Дом ей купил дядя Джоуи, еще когда занимался, ну… торговал чем-то запрещенным. Вот почему моя бывшая не хотела иметь дела ни с Джоуи, ни с ба. Джоуи тут, конечно, больше не живет. Свалил в Испанию и открыл торговлю там. Он сюда уже много лет носа не кажет, но перед отбытием постарался устроить ба получше.

К тому времени, как он закончил, у Джинни округлились глаза. Такой длинной речи она от Коннора еще не слышала. Парень явно утомился от усилий: откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

— А бабушка видела что-нибудь в день, когда убили Бернарда? Что она сказала полицейским? — спросила Джинни, когда большой дорожный указатель «Холтон-парк» возвестил, что они почти приехали.

Кто-то заменил «О» на «И», и получился «Хилтон-парк». Ветер намотал на одну из опор указателя пустой пакет, который развевался, как целлофановый шарф.

Поля сменились дешевыми магазинами, и показался бар, больше походивший на бункер, чем на паб.

— Думаете, моя родня любит говорить с полицией? — Коннор фыркнул. — Можно вывезти человека из Холтон-парка, но нельзя заставить его быть любезным с копами. Поверните здесь. Последний дом справа.

Следуя его указаниям, Джинни вдруг поняла, о чем говорила Андреа.

В отличие от Литтл-Шоу с его самобытностью, этот небольшой район являл собой собрание послевоенных домишек, знававших лучшие дни. Когда-то давно их строили, чтобы дать людям жилье. Но теперь эти дома покрывала глубоко въевшаяся копоть от пролегавшего неподалеку шоссе, а дворы почти везде были заставлены машинами или ненужной мебелью, которая уже поросла сорной травой. Везде валялся мусор, некоторые дома прятались за высокими заборами: мера против вандалов или непрошеных жильцов.

Дом Коннора выглядел получше других. Ограда и калитка были нетронуты, а у двери стояла девушка лет двадцати, поглядывая на проходивших мимо детей. Кивнув Коннору, она скрылась за дверью.

— Это моя сестра. — Коннор отстегнул ремень. — Спасибо, что подвезли.

— Не за что, — ответила Джинни, все еще думая о его бабушке.

После неудачи с Гарольдом она могла бы помочь им продвинуться. За исключением небольшой проблемы: старушка не разговаривает с полицией.

А как она относится к шестидесятилетним библиотекаршам?

Джинни не умела внушать людям почтение, но, если она не спросит, бедную Элисон накажут за преступление, которого она не совершала. Надо побыть Джей-Эм.

Ну или Джей-Эм всего на пять процентов.

— Я хотела бы поговорить с твоей бабушкой, если можно. К сожалению, не могу назвать тебе настоящую причину, но…

Коннор обернулся и поднял бровь:

— То есть вы не пытаетесь доказать, что первая миссис Фарнсуорт не убивала бывшего мужа и его жену?

— А это так заметно? — Джинни проглотила комок в горле. Вот дура! Возомнила себя секретным агентом экстра-класса, да недооценила наблюдательности подростка.

— Не расстраивайтесь. Весь городок пытается вычислить, что к чему. А вы же общаетесь с этими вдовами, так чего тут голову ломать. Но на мистера Роу вряд ли кто-нибудь думает. Я тоже не думал, пока вы не попросили у Клео запасной ключ от хранилища. Годная версия.

— Я подаю тебе не слишком хороший пример, да?

— Да мне до лампочки. Мистер Роу не такой уж страшный, но это не означает, что он не сможет при желании вырубить пару человек. Хотя, вообще-то, это не мое дело. — Лицо Коннора снова стало равнодушным, словно его втянули в утомительный спор с Клео и он рад, что разговор окончен.

— Значит, она не станет со мной разговаривать?

— Не станет, — подтвердил Коннор и повернулся к Джинни: — Если вы придете к ней одна. Но… если вы и правда хотите поговорить, я, наверное, могу вас проводить.

У Джинни перехватило горло. И не только потому, что она наконец еще на шаг приблизилась к человеку, который стоит за убийствами. Джинни подозревала, что Коннор не часто предлагает кому-нибудь помощь.

— Сп-пасибо, Коннор. Это было бы великолепно. Мы можем навестить ее прямо сейчас?

Коннор покачал головой и открыл дверцу:

— Сегодня розыгрыш «Бинго». Но я что-нибудь соображу. Оставьте мне свой телефон.

— Конечно. Так, посмотрим. Телефонный код…

— У вас есть городской телефон?

— Да, конечно. Полезная вещь. Особенно когда отключают электричество или вышки мобильной связи не работают.

— И если вы дома, — сухо сказал Коннор и оглядел машину. — Номер своего мобильного вы, конечно, не помните, а телефон с собой не берете.

— Нет… Но я точно знаю, где он лежит дома. — Джинни казалось, что ее отругали. Она робко взглянула на Коннора.

— Рядом с городским телефоном, не сомневаюсь. — Коннор извлек из кармана мятую бумажку и нацарапал номер. — Киньте мне сообщение, как будете дома. Миссис Коул! Вы все же носи́те телефон с собой. Я знаю, что вы немолоды, но ба еще старше вас, а она всегда берет с собой телефон.

— Обязательно. Честное слово. Спасибо тебе. Надеюсь, у тебя приятные планы на вечер.

Коннор взглянул на нее так, будто она предположила, что он станет угощаться икрой и пить шампанское, а не заниматься тем, чем обычно занимается в этом домишке. Потом молодой человек молча ссутулился и зашагал к двери.

Что ж. По крайней мере, он согласился устроить ей встречу с ба.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

— Вы точно не хотите, чтобы я осталась подольше? Я только рада помочь! Могу прибраться. Или, если вам понадобится уйти домой пораньше, могу запереть библиотеку. — Джинни стояла на пороге Гарольдова кабинетика. Она согласилась выйти на работу в субботу утром, но после очередной безуспешной попытки проникнуть в хранилище начинала испытывать горькое разочарование.

И не она одна.

Накануне вечером Джинни, высадив Коннора, направилась прямиком к Джей-Эм. Общее уныние было под стать ее собственному.

Новый чиновник из окружного совета не сообщил им ничего нового. А это значило, что, пока Джинни не проникнет в хранилище или не поговорит с бабушкой Коннора, подруги будут топтаться на месте.

— Более чем, — ответил Гарольд, ничуть не растроганный ее предложением. — Я уверен, вам есть чем заняться и вне библиотеки, так что я вас не задерживаю.

Он встал и захлопнул дверь.

Вот и попробовала. Джинни достала сумку, пальто, попрощалась с волонтерами и вышла из библиотеки.

Небо снова было в тучах. Джинни потянулась за зонтиком — и вспомнила, что не проверила телефон.

Коннор должен был вернуться в библиотеку только в понедельник, но Джинни все утро бегала в комнату для персонала, чтобы посмотреть, не написал ли он чего насчет встречи.

Однако на экране было одно-единственное сообщение с незнакомого номера. Джинни быстро прослушала его.

— Это Джимми. Из отеля «Олд Риджент». Мне передали, чтобы я с вами связался.

Джинни чуть не забыла про отель, хотя он подтвердил бы их версию о втором романе между Томом и Луизой — романе, из-за которого Бернард убил жену. Но после убийства самого Бернарда эта версия утратила актуальность. Может, позвонить Джимми, чтобы извиниться за доставленные хлопоты? С другой стороны, вторая половина дня у нее свободна, а в Ливерпуле она не была с тех пор, как переехала.

Джинни перезвонила, но попала на голосовую почту. Поэтому она позвонила на стойку администратора, где ей сказали, что Джимми появится на работе только в семь вечера, у него смена в баре. Джинни подумала, не позвонить ли подругам, но они сейчас как раз ехали на кладбище, выполнять свою обычную добровольную миссию. Мешать им не хотелось.

Однако ничто не удерживало Джинни от того, чтобы отправиться в Ливерпуль в одиночку. Приняв решение, она быстро вернулась в Миддл-коттедж, покормила кота и села в машину.

Спустя полтора часа Джинни уже была в центре Ливерпуля и парковала машину возле очаровательного бутик-отеля, притаившегося на Хоуп-стрит, в одном конце которой высился англиканский собор, а в другом — католический.

Георгианский фасад отреставрировали, сохранив былое величие, зато внутри все было по последнему слову. Слева — гладкая стойка, по правую руку — большой бар с фортепиано у стены. Бар был наполовину заполнен хорошо одетыми гостями, которые наслаждались головокружительно дорогим чаем, а также шампанским и виски.

Если бы Джинни захотела устроить тайное свидание, то ни за что не выбрала бы такое место. Но, может быть, именно поэтому его выбрал Том.

За барной стойкой распоряжался невысокий мужчина лет тридцати. Когда Джинни подошла ближе, он прервал разговор с какой-то парой.

— Здравствуйте. Чем мы можем соблазнить вас в этот прекрасный день? — Он улыбнулся, отчего на его щеках образовались ямочки. У Джинни возникло чувство, что чаевыми его не обижают.

— Пожалуйста, биттер с лимоном и лаймом.

— Безупречный выбор, — объявил бармен и стал смешивать напиток. Удовлетворившись результатом, он придвинул стаканчик Джинни. — Что-нибудь еще?

Джинни отпила, подкрепляя свою позаимствованную у Джей-Эм смелость.

— Надеюсь, вы сможете мне помочь. Меня зовут Джинни Коул. Я звонила на прошлой неделе, и вы любезно согласились оставить мне сообщение.

Джимми с любопытством оперся на барную стойку:

— Верно. Тина говорила что-то о неверном муже? Не знаю, будет ли от меня толк. Память у меня уже не та, что раньше… К тому же мы стараемся не осуждать наших гостей.

— Разумеется. Я понимаю, — согласилась Джинни, которой было неуютно выдавать себя за жену Тома. — Хотя буду с вами откровенна. Он не был моим мужем. Я… позвонила ради подруги.

— Да что вы? — Бармен озадаченно поднял бровь.

По какой-то причине его интерес, кажется, усилился, и Джинни достала телефон и показала фотографию, которую дала ей Элисон:

— Вот. Том Аллан. Был здесь второго марта этого года.

— Я уже говорил, что я не… — Джимми внезапно замолчал и всмотрелся в фотографию, после чего снова очаровательно улыбнулся Джинни: — Да, помню его. Он регулярно останавливался у нас пару лет. Часто менял женщин. Если хотите быть хорошей подругой, скажите его жене, чтобы гнала его.

— Я… обязательно. Хотя я надеялась узнать, с кем он был в ту самую ночь. Узнаете эту женщину? — Джинни вывела на экран еще одну фотографию, на этот раз Луизы.

— Нет. Ее — нет. Та птичка была одета неброско. Больше ничего не могу о ней сказать. Я и его-то помню только потому, что он оставлял хорошие чаевые.

Джинни, в кошельке которой покоились лишь двадцатифунтовая банкнота и несколько монеток, не очень поняла, что значит «хорошие чаевые», но все-таки достала деньги. Да и вообще, этично ли это? Джинни не знала.

Ну что ж, где грош, там и золотой.

— Еще что-нибудь помните?

— Не очень. Помню только, что в свой последний приезд они, похоже, поссорились.

— Вы не слышали, из-за чего?

— Увы. — Джимми покачал головой (к стойке подошел очередной посетитель). — Надеюсь, чем-то я вам помог. А за это — спасибо. — Он сложил деньги и спрятал между пальцами. — Не забывайте нас!

— Постараюсь, — пообещала Джинни и через несколько минут ушла, не желая признаваться ни ему, ни себе, что съездила зря.

Вернувшись из Ливерпуля, Джинни несколько часов убиралась в доме, прежде чем вспомнила, что у нее осталась еще одна корзина сливы-падалицы.

Часы показывали почти девять вечера. Не стоит затевать варенье в такое время, но Джинни, хоть и устала, все равно не смогла бы уснуть. А мысль о чашке чая и кроссворде повергала ее в ужас.

— Прости, дорогой. Мы решим кроссворд завтра, честное слово. Сейчас мне надо занять себя чем-нибудь.

Ответа не последовало, но Джинни чуть не воочию увидела, как Эрик кивает. Он часто говорил: «Руки работают — голова успокаивается».

Стоя у раковины, Джинни погрузила руки в прохладную воду, надеясь, что Эрик прав.

Сливовые шкурки были гладкими и мягкими. Вымыв и высушив плоды, Джинни достала таз для варенья, любимую деревянную ложку и несколько лимонов.

Теперь еще сахар — и все.

Но когда Джинни открыла буфет, она обнаружила, что большая банка пуста. Раньше Джинни просто смирилась бы с этим фактом и легла спать пораньше. Но мысль о том, чтобы улечься в одинокую постель, была невыносимой. Бакалея уже закрылась, но Джинни знала, что угловой магазинчик на другом конце Литтл-Шоу работает до десяти. Она накинула старое синее пальто и заперла дверь.

Субботним вечером в городке стояла тишина. Джинни ехала по Денистон-стрит мимо библиотеки. Шероховатый кирпич казался серым на фоне темноты, на высокие окна падали тени от растущих рядом деревьев. Раздался гудок; Джинни по привычке сбросила скорость и теперь еле ползла. Она взглянула в зеркало, опасаясь, что что-то натворила, но по отдаленному визгу тормозов поняла, что гудок раздался в нескольких кварталах от нее.

Чувствуя себя глупо, она собралась было прибавить скорости, но тут конец узкого проулка возле библиотеки озарил мягкий свет.

Неужели там кто-то есть? Джинни не замечала в этом месте лежаков, свидетельствовавших о том, что это место чьей-то ночевки. Но, может быть, эти люди просто очень опрятны.

Однако более правдоподобное объяснение заключалось в том, что кто-то проник в хранилище.

Джинни съехала на обочину, выбралась из машины — и заметила знакомый темно-синий «Ровер».

Машина Гарольда. Джинни прошиб ледяной пот, не имевший никакого отношения к вечерней прохладе. Что он здесь делает в такое время? Ищет доказательства того, что совет нарушил соглашение — последнюю волю Роу-старшего?

Поднялся ветер. Джинни потуже затянула пояс пальто; толстая шерсть вдруг показалась ей очень уютной. Забросив сумку на плечо, Джинни зашагала по проулку.

Тусклый свет рассеивался в воздухе, словно странная дымка. В голове у Джинни кто-то кричал: «Не ходи! Если за убийствами и правда стоит Гарольд, то гулять поздно вечером в проулках неразумно».

Джинни остановилась, но не успела она повернуть назад, как в конце проулка протянулась длинная человеческая тень, и женщина тихо вскрикнула. Ее голос, вероятно, напугал неизвестного; что-то со стуком упало на землю, послышался топот ног по бетону. Мимо Джинни, толкнув ее на ходу локтем под ребра, пробежала смутная фигура.

Джинни чуть не упала, но успела вытянуть руки и опереться о стену. К тому времени, как она отдышалась, фигура уже исчезла, но тут пульс снова подскочил: послышался рев автомобильного двигателя. Гарольд? У Джинни в голове не укладывалось, что брюзгливый архивариус в отставке, он же — заведующий библиотекой, способен на подобное. Но если это не он, то кто? Ключ был только у Гарольда. И перед хранилищем стоит его машина. Точнее… стояла.

Потрясенная, Джинни приблизилась к металлической двери. Она была закрыта, но рассмотреть получше мешал туман…

Нет, это вовсе не туман.

Из-под закрытой двери змеился дым.

Пожар.

Вопросы в голове возникали один за другим, но Джинни прогнала их. Сейчас не время.

Она сунула руку в сумку, достала телефон. Она же обещала Коннору всегда носить телефон с собой.

Поднеся ко рту платок, чтобы не наглотаться дыма, Джинни набрала номер:

— Пожар в библиотеке Литтл-Шоу, на Денистон-стрит. В конце проулка, рядом с парком. — Несмотря на бешеный стук сердца, говорила она очень спокойно.

Стук стал громче, да и ритм изменился. Стук-бах, стук-бах, стук…

Бах.

Это не у нее в груди. Из-за двери донесся приглушенный крик. Джинни сжала телефон и придвинулась к двери. Теперь кричали тише, но там явно человек. Кто-то попал в ловушку. Кровь в жилах Джинни похолодела, стала как лед. Что же Гарольд наделал?

— Простите, вы еще на связи? — прервал ее мысли оператор.

— По-моему, в помещении кто-то есть, но дверь заперта. Пожалуйста, отправьте еще скорую помощь.

В трубке воцарилось молчание, слышно было, как щелкают клавиши компьютера.

— Уже выехали, — сказал наконец оператор. — Пожалуйста, не кладите трубку и отойдите в безопасное место.

Но Джинни не ответила: она не могла отвести глаз от дыма, тянувшегося из-под двери. Дым стал гуще. Когда загорелось хранилище?

И сколько осталось времени у человека, запертого внутри?

Засов на двери был задвинут, но висячий замок валялся поодаль, словно его отшвырнули. Неужели Гарольд пытался запереть в хранилище человека, когда Джинни его вспугнула? При одной только мысли об этом ее замутило.

Будь на двери замок, Джинни ничего не смогла бы поделать. Но он валялся на земле, а человек, запертый внутри, кто бы он ни был, долго не протянет. Приняв решение, Джинни сунула телефон в карман, обмотала рот шарфом, сбросила старое синее пальто и сунула руки в рукава, словно в гигантские рукавицы. Металл раскалился, но Джинни надеялась, что шерсть защитит ее.

— Сохраняйте спокойствие. — Джинни быстро опустилась на колени. От двери шел жар, раскаленный металл засова обжег пальцы — пальто не помогло.

Джинни потянула засов; на лбу выступил пот. Снова потянула.

— Это еще не самый глупый твой поступок. Правда, Эрик? Помнишь, как ты порезал руку и разбил окно, а я так испугалась, что выбежала к тебе, забыв, что я босиком?

Эрик не ответил. Это успокоило Джинни, и засов наконец подался. Вот. У меня получилось. Она неуверенно потянула роликовую дверь; лицо обдало жаром. Джинни отступила и присела.

— Если вы меня слышите, то лягте. Я собираюсь открыть дверь.

В лицо ей повалили густые клубы дыма, но пламени не было. У стены скорчился человек; рядом валялся огнетушитель. Когда Джинни, спотыкаясь, вошла в хранилище, человек закашлялся. Ночь взорвалась воем сирен, и Джинни поняла, что помощь уже близко.

Она взглянула на человека.

Перед ней был Гарольд.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Трентон-холл, георгианский особняк из бледного камня, в какой-то момент своей биографии превратился в частную больницу. Но, несмотря на потолки с лепниной и декоративные панели, знакомые запахи и суета медицинского персонала дали Джинни понять, что здесь все устроено в соответствии с новейшими достижениями.

Руки у Джинни были в бинтах, горло першило, но ей прописали отдых и в тот же вечер отправили домой, сочтя ее состояние вполне удовлетворительным.

Несмотря на пережитые испытания, Джинни проснулась рано и позвонила в больницу. Она испытала облегчение, узнав, что Гарольд спокойно проспал всю ночь и будет готов принять посетителей в любое время после десяти утра.

Джинни явилась на одну минуту раньше.

Наседка, Мелочь и Джей-Эм тоже хотели поехать — Джинни уже успела разослать им сообщения с описанием событий ночи. Но она отказалась. Ей надо было повидать Гарольда один на один. Попросить прощения и убедиться, что с ним все будет хорошо. Однако Джинни пообещала подругам, что потом они навестят его все вместе.

Следуя указаниям синих стрелок на стене, она нашла палату, в которой лежал Гарольд. Двери, которая отделяла бы палату от коридора, здесь не было, и Джинни заглянула внутрь. В палате стояли шесть кроватей, но Гарольд, полулежавший на двух подушках и со стопкой бумаг на коленях, был ее единственным обитателем. Волосы аккуратно расчесаны, на щеки вернулся румянец. Кисти рук у него, как у и Джинни, были забинтованы, а на предплечьях виднелось несколько порезов и ссадин.

— Я думал, вы валяетесь в постели. Библиотека же закрыта, — хрипло проговорил Гарольд и закашлялся.

Джинни подала ему стакан воды с прикроватного подноса и держала, пока он пил через соломинку.

— Зовите меня Джинни, пожалуйста. Надеюсь, вы не против, что я пришла. Хотела сказать вам…

— Что вы не нашли в библиотеке еще один труп? — Голос Гарольда обрел твердость. — Понятия не имею, зачем вы вчера вечером оказались в проулке, но если бы не вы…

— Ерунда! — Теперь она перебила Гарольда. — Пожарные сказали, что вы сумели потушить огонь, а если бы рядом не оказалось меня, тревогу наверняка поднял бы кто-нибудь другой. Но я рада, что вам уже лучше. Вы не знаете, когда вас выпишут?

— Надеюсь, что сегодня. — Гарольд снова откинулся на подушку. — Полиция приедет позже, я собираюсь сделать заявление. Мне сказали, что вы видели, как кто-то убегал по проулку. Вы не знаете, кто это мог быть?

Джинни покачала головой. Неловко было признаваться, что она приняла за злоумышленника его самого.

— Все произошло слишком быстро. А что вы делали там так поздно?

— Я возвращался с заседания исторического общества, как вдруг увидел в проулке чью-то тень. Когда остановил машину, увидел, что дверь хранилища уже открыта, а внутри кто-то есть. Понятия не имею, где преступник взял копию ключа. Человек в маске доставал книги и что-то искал. Потом, — Гарольд закашлялся, — я очнулся и увидел, что начался пожар, а дверь заперта. Грабитель, наверное, чем-то меня ударил, и я потерял сознание. Я плохо соображал, но благодаря вам знал, где огнетушитель, и знал, что он в рабочем состоянии.

Значит, это правда. Кто-то пытался убить Гарольда.

Джинни прислонилась к кровати. Обычное спокойствие покинуло ее. Хотелось думать, что с Гарольдом все будет в порядке, но уверенности не было. А это значит, что в городке может произойти еще одна смерть.

— Как вы думаете, что искал тот человек?

— Теряюсь в предположениях. Но не думаю, что его поиски увенчались успехом, если только он явился не за плесенью. — Теперь Гарольд был больше похож на себя. — Мне стольких трудов стоило привести архивы в порядок! Я быстро понял, что нам нужно помещение с вентиляцией получше. К сожалению, Мэриголд отказалась выделить деньги, поэтому я заплатил за все сам.

Тут у Джинни перехватило дыхание: ее настигла ужасная догадка.

— Так, значит, вы все это время действительно разбирали архивы. А н-не искали потерянные документы окружного совета, да?

Гарольд в ответ заморгал, и Джинни в первый раз увидела, что его ресницы за стеклами очков опалены.

— Документы совета? Конечно нет. Я думал, что ясно дал понять, чем именно занимаюсь. Почему вы так решили?

— Потому что она знает тебя не так хорошо, как я. — Высокий, хорошо одетый мужчина подошел к Гарольду и тряхнул головой. Волосы эффектно упали на бровь, в речи угадывался французский акцент. — Поймите, Гарольд — человек кристальной честности.

— Скажешь тоже… — Гарольд снял очки и протер стекла. — Да, знакомьтесь: мой двоюродный брат, Майлз Дюма.

— Рада знакомству, Майлз. Боже мой! Простите, пожалуйста. Как мне только в голову такое пришло, — пролепетала Джинни, не в силах скрыть, как ей стыдно.

— Что вам пришло в голову? — спросил Гарольд.

— Что ты как-то причастен к убийствам, — с улыбкой пояснил Майлз. — Это вполне объяснимо, учитывая, в каком виде ты являлся домой. Одной только пыли было столько, что мне пришлось все перестирывать по два раза.

— Значит, безупречные костюмы Гарольда — ваша заслуга? — Джинни заставила себя опустить руки и повесила голову.

Однако Майлз, кажется, скорее счел себя польщенным, чем обиделся:

— Как приятно, что мой труд оценили.

— Если вы закончили, — сухо сказал Гарольд, снова становясь собой, — я хотел бы вернуться к вопросу о том, почему меня записали в предполагаемые убийцы.

— Я прочитала про Уилбертон-резерв. Ваша семья пожертвовала заповедник окружному совету на условии, что в нем ничего не будут менять. Но совет нарушил это условие и уничтожил документы… — Джинни замолчала.

— Так и есть. Но совет годами грозил, что продаст участок. Задолго до того, как Мэриголд Бентли выбрали председателем. Пока мы пытались доказать верность первоначальных условий соглашения, мой юрист сдерживал рвение совета. Произошедшее меня страшно разозлило, я только об этом и думал, мы с Майлзом чуть не разругались. Но в конце концов он дал мне понять, что мои действия вредят мне самому.

— Не приписывай все заслуги мне одному. После того, что произошло с несчастной девушкой, именно ты решил прекратить драку. — Майлз пожал плечами. — И я не хотел уезжать куда бы то ни было из-за наших разногласий, мне здесь нравится.

— Софи Хадсон? — У Джинни пересохло во рту: она вспомнила фотографию, которую показал ей Митч. Гарольд был на похоронах. — Какое отношение она имеет ко всему этому? Вы хотите сказать, что она уничтожила доказательства?

— Уничтожила? Нет. Вы все не так поняли. — Гарольд покачал головой. — Луиза не раз обвиняла ее в этом, но никаких доказательств не было. Бедная Софи тяжело восприняла обвинения. Ей тогда вообще нелегко жилось. Родители болели, и Софи чувствовала себя виноватой в том, что живет так далеко от Лондона. Но она тогда только-только обручилась с Митчем Ривзом и не хотела уезжать. Она пришла ко мне. Наверное, чтобы защитить свое доброе имя.

Все начинало обретать смысл — ужасный смысл.

— Что было дальше?

Оживленное выражение сошло с лица Гарольда.

— Софи позвонила мне. Она что-то нашла, но не хотела говорить по телефону. Мы договорились, что она зайдет к нам на ужин — Майлз любит готовить сам, — но визит пришлось отменить, потому что ее матери внезапно стало хуже. Софи уехала в воскресенье, а на следующий день ее обнаружили мертвой. — Гарольд снял очки и промокнул глаза. — Когда я увидел, что такая умная, прекрасная девушка покончила с собой, то понял, до какой степени сам стал одержим этой идеей. Я поклялся, что больше не буду этим заниматься. Хочется думать, что я сдержал обещание.

Джинни склонила голову. Стыд за то, что она так плохо думала о Гарольде, жег ей щеки. Стыд и мысли о трагической смерти Софи.

Наконец она решилась поднять глаза:

— Надеюсь, мы тоже оставим все позади. Мне стыдно за свои подозрения. Я не хочу, чтобы они сказались на нашей с вами работе. Мне все еще надо многому научиться, а вы прекрасный учитель.

— Не будем поминать старое. — Гарольд с пониманием взглянул на Джинни и закрыл глаза. — Кстати, о нашей с вами работе… Я так понимаю, вы пока не говорили с Мэриголд?

— Нет. Она оставила несколько сообщений, но я собиралась ответить ей позже. — Джинни предстояло разобраться с множеством других звонков и сообщений. — Неужели еще что-то случилось?

Майлз положил руку на плечо Гарольда, словно говоря: «Предоставь это мне».

— Сегодня утром, пока я ходил за кофе, Мэриголд нанесла Гарольду визит. — Голос Майлза посуровел, а весь городской флер улетучился. — Похоже, она сочла возможным явиться сюда и объявить ему об увольнении.

— Что? Но почему? Она же не думает, что вы как-то связаны со всем этим? — Рука Джинни взметнулась ко рту, пальцы дрожали от волнения.

— Нет. По ее мнению, я не должен был выносить архивы из хранилища без разрешения совета. Хотя боялся я только того, что документы заплесневеют, с воспламеняемостью там оказался полный порядок. Мэриголд заявила, что библиотека откроется не раньше чем через месяц и у них будет достаточно времени найти постоянного заведующего.

Майлз что-то прорычал, но Гарольд покачал головой.

— Все не так плохо. Коллекция, во всяком случае, спасена, а я все равно не собирался там задерживаться. Честно говоря, Джинни, вам бы подать заявление на эту должность.

— Мне? — Рот Джинни открылся сам собой. Гарольд много чего ей говорил, но эти слова поразили ее больше всего. Поразили и показались абсурдными. — Я, наверное, не смогу. Я работаю всего две недели, я младший библиотекарь. Я плохо понимаю, как устроена эта система.

— За эти две недели я не видел, чтобы вы довели кого-нибудь до слез, тут вы не в пример лучше Луизы. Да и… меня тоже, честно говоря, — сухо ответил Гарольд. — И если вы считаете меня хорошим учителем, то я считаю вас столь же хорошей ученицей. Вы практичны, умеете заставить волонтеров работать сообща, и при этом все довольны. А тот огнетушитель спас мне жизнь. Я искренне считаю, что в библиотеке вы будете на своем месте.

В палату вбежала медсестра:

— Так… Посмотрим, что там с бинтами.

Джинни взглянула на часы. Она и так задержалась дольше, чем рассчитывала.

— Ну, мне пора. — Джинни улыбнулась. — Я очень рада, Гарольд, что с вами все в порядке.

— Я тоже. — Майлз взглянул ей в глаза. — И не вините себя. Что бы вы ни думали, этих фантомов больше не существует, потому что вы знаете правду. А еще мы никогда не забудем того, что вы сделали для моего брата. Когда все уляжется, приходите к нам. Гарольд прав, я отлично готовлю.

— А еще ты очень скромный, — съязвил Гарольд, но потом голос его смягчился. — Мы будем рады провести вечер в вашей компании.

Джинни сомневалась, что заслужила столь доброе отношение. Она была уверена, что Гарольд причастен к убийствам, и ей в голову не приходило, что он может подвергнуться опасности. Или что он просто оказался не в том месте не в то время. Как бы то ни было, на ней это сказалось не лучшим образом.

А теперь Гарольд больше не заведующий. Как жаль, что ей больше не придется работать с ним.

Идя к машине, Джинни терялась в догадках. За что Гарольда уволили на самом деле? Мэриголд считала, что городок держится на библиотеке. Она пригласила Гарольда в основном поэтому, но его заботило только спасение архивов.

А может, он был не до конца откровенен?

Разумеется, нет.

Джинни забралась в машину и застонала.

— Какие же они оба упрямые, под стать друг другу! Два дипломата, которым для общения требуется переводчик. Ах, если бы я была таким переводчиком, — сказала она форду.

Машина не ответила, совсем как Эрик или кот.

Но у Джинни в голове уже зародилась мысль: а что, если она сама поговорит с Мэриголд? В конце концов, этот разговор может иметь значение и для ее будущего, учитывая, что библиотека будет закрыта весь следующий месяц.

Джинни достала было телефон, но снова убрала. Когда она поедет из больницы домой, красивый дом Мэриголд окажется как раз по пути. Можно зайти и поговорить напрямую.

Машин в этот утренний час было не много, и Джинни по дороге обдумывала, что сказать Мэриголд. Эффектные речи ей никогда не давались, но попробовать было необходимо. Отчасти ей хотелось облегчить свою вину перед Гарольдом, о котором она так несправедливо судила, но в основном ее побуждало к этому разговору беспокойство о библиотеке и всех тех людях, которые приходили туда каждый день.

Джинни работала там всего две недели, но уже поняла, насколько библиотека важна для многих жителей городка. По некоторым посетителям она могла бы сверять часы. Уильям являлся каждый день в десять тридцать утра. Роуз — каждый второй день в четырнадцать ноль-ноль… или раньше, если отменялась игра в бридж. Важны были даже Клео, Андреа и многие другие волонтеры, благодаря которым жила библиотека.

Мысль о них помогала не разнервничаться окончательно. Джинни приближалась к пункту назначения.

Дорога вилась по крутому склону холма; внизу разворачивалась панорама Литтл-Шоу. Здесь и правда было очень красиво, и Джинни не могла отрицать, что ее внутренний садовник надеется еще раз увидеть великолепный парк Мэриголд. И…

Виу-виу-виу! Сзади раздался резкий звук полицейской сирены. Послышалась еще одна сирена. Джинни тут же сбросила скорость и съехала на обочину. Машины пронеслись мимо.

Вцепившись в руль, Джинни потихоньку вернулась на шоссе, свернула на трехполосную дорогу и обнаружила, что та перегорожена ярко-оранжевыми дорожными конусами и машинами с надписью «Полиция».

А потом увидела…

Величественный георгианский особняк, так чудесно рисовавшийся на фоне вековых деревьев, был теперь наполовину скрыт бледно-серыми клубами дыма и пара. Мощные струи воды заливали некогда блестящий камень.

Нет! Неужели еще один пожар?

Полицейский в форме постучал в окошко, и Джинни, дрожа, опустила стекло. С подъездной дорожки выехала скорая помощь. Машина унеслась туда, откуда только что приехала Джинни.

— Что произошло? Что с Мэриголд Бентли? — Горло у Джинни и так саднило с прошлой ночи, а теперь оно и вовсе начало болеть.

— Боюсь, я не могу вам ответить. — Человек в форме сверлил ее взглядом. — У вас к ней какое-то дело?

— Не совсем, — призналась Джинни и коротко объяснила, зачем приехала. Полицейский достал блокнот и записал, как с ней можно связаться.

— Если нам понадобится информация, мы вам позвоним. А пока дорога закрыта, придется ехать окружным путем.

— Да, конечно. Но вы хотя бы скажите — она не пострадала? — Джинни надеялась на развернутый ответ, но просчиталась.

— Прошу вас направиться в объезд, — напомнил полицейский; Джинни ничего больше не оставалось, кроме как послушаться. По ту сторону дороги уже суетились с камерой люди, приехавшие в фургоне новостного агентства.

Пока Джинни одолевала короткий отрезок пути до Литтл-Шоу, у нее начало стучать в висках: начиналась головная боль. Неужели этот пожар — дело рук того же человека, который убил Луизу, Бернарда и пытался убить Гарольда?

Но зачем? Каким образом связаны все эти события?

Как ни пытался мозг Джинни свести все в единое целое, многие детали головоломки еще отсутствовали. Перед глазами словно вертелась двойная спираль, которая показывала не всю картину, а отдельные ее части.

И Джинни затягивало все глубже, в самый водоворот.

К семи вечера головная боль начала проходить, отчасти благодаря долгому сну. Джинни сидела за кухонным столом, просматривая сообщения в телефоне; перед ней стояла чашка крепкого чая. Несколько эсэмэсок от друзей, одна — от Нэнси. Все желали, чтобы Джинни перезвонила как можно скорее.

На коленях свернулся Эдгар. Успокоительное тепло его тела вместе с насыщенным ароматом «Английского завтрака» помогло разорвать тенета сна, и Джинни уже собиралась набрать номер Нэнси, как вдруг в дверь позвонили.

Джинни осторожно переложила спящего кота на другой стул и открыла дверь, за которой обнаружился инспектор Уоллес.

Под глазами у него залегли темные круги, отчего мужчина выглядел старше своих тридцати с лишним, однако щетина исчезла, а привычную черную куртку сменил бледно-голубой джемпер.

— Я не знал, дома вы или нет. В последние пару дней вы, кажется, были очень заняты.

— И вы тоже, — напомнила ему Джинни, так и держась за дверь.

— Мне хотя бы платят. За вредность производства. — Сосед говорил сухо, но без своего обычного раздражения. Уоллес бросил взгляд на ее руки. — К тому же не я пострадал во время вчерашнего пожара. Я слышал, вы отказались от лечения.

— Со мной все в порядке. Пара волдырей, и все. Моему шерстяному пальто пришлось хуже. Хотя его, наверное, еще можно отремонтировать.

Джинни подняла руки, чтобы показать, что бинты уже сняли, а волдырей не много.

— Хотите, чтобы я сделала еще одно заявление? Полицейский, который был у дома Мэриголд, предупредил, что со мной свяжутся, но я ожидала констебля Сингх.

— Боюсь, вы обречены на мое общество. Можно войти?

Последние слова прозвучали как вопрос, но Джинни была уверена, что Уоллес войдет независимо от ее ответа. К тому же она слишком устала, чтобы бояться того, что может произойти.

Джинни отступила в сторону и проводила Уоллеса на кухню.

— Я как раз заварила чай. — Она достала еще одну чашку с блюдцем и взялась за чайник, не дожидаясь ответа.

Уоллес, кажется, не возражал; он по-простому поставил на разделочный стол большую сумку. На вчерашние недочитанные газеты выкатилось несколько спелых слив, но Уоллес вернул их к остальным и затянул завязки.

— У меня перебор со сливой, и я подумал — может, вы возьмете, — грубовато предложил он, садясь за стол вместе с Джинни.

— Намекаете, что мое дело — варить варенье? — Джинни подвинула ему чашку. Интересно, последует ли за этим нотация. Учитывая события последних дней, у Уоллеса есть полное право сделать ей внушение. Джинни вполне его поняла бы.

Однако Уоллес устало вздохнул и откинулся на спинку стула:

— Нет, миссис Коул. Так я намекаю, что хочу быть хорошим соседом. К тому же вы правы, ветки действительно следует подрезать. Когда отец в следующий раз приедет в город, попрошу его помочь. У нас в семье он садовник.

— Понимаю. — Джинни подвинула ему молочник и сахарницу. Если Уоллес пытается вывести ее из себя светской болтовней, ему это вполне удается. — О чем вы хотели спросить?

— Когда вы вчера ехали к Мэриголд Бентли… до этого вы уже бывали у нее?

— Да. Подвозила ее в понедельник, когда возвращалась от парикмахера. У нее сломалась машина, а такси задерживалось.

— А сегодня вы зачем туда поехали? Вы сказали полицейскому, что навещали Гарольда Роу в больнице. Эти два события как-то связаны?

Джинни поежилась: продуманные вопросы Уоллеса били точно в цель. Разговаривая с полицейскими, она постаралась не слишком распространяться о причинах, но Уоллес явно видел ее хитрости насквозь.

Вот и еще одна причина, по которой следствие должен вести именно он.

— Прошу прощения, что не сказала всю правду сразу. Гарольд говорил, что Мэриголд приезжала к нему в больницу, чтобы сообщить об увольнении. Ей не понравилось, что он брал документы из хранилища без ее разрешения. Я хотела узнать — вдруг она передумала.

— Вон что. Тогда у меня еще один вопрос. А вы зачем навещали Гарольда в больнице? Тревожились о его здоровье или еще по какой-то причине?

Вот она, заслуженная кара. У Джинни запылали щеки.

— Ну… да, я за него тревожилась. А еще должна была извиниться перед ним.

— Могу предположить, что он был в списке подозреваемых на следовательской доске, которую мы обнаружили в доме Хен Макартур. — Судя по голосу, Уоллес был не столько возмущен, сколько озадачен. Настроение у Джинни почему-то испортилось еще больше.

Она закрыла глаза. Ну как ее жизнь успела за столь короткое время превратиться в сумасшедший дом?

— Вы правы, не стоило мне никуда лезть. Я только подозреваю в людях самое худшее, вот и все. Не беспокойтесь, я больше не буду путаться у вас под ногами. С любительскими расследованиями покончено. Но скажите мне, с Мэриголд ведь все в порядке? Что с ней произошло? Пожар начался по несчастливой случайности или…

— Для человека, который поклялся завязать с расследованиями, вы продолжаете задавать слишком много вопросов. — Уоллес вздернул бровь, и на миг Джинни показалось, что он не собирается ей отвечать, но тут сосед вздохнул: — Через час пресс-конференция, так что вы скоро все узнаете. Мы рассматриваем этот пожар как покушение на убийство. Похоже, нападавший планировал убить ее и поджечь дом, но ему помешал сосед. Нападавший бежал, но поджечь кухню успел. Машины перед домом нет, а следы указывают, что бежал он в лес за домом.

— Она выживет?

— Ей нанесли несколько ножевых ранений. Уже прооперировали. Последние новости — состояние тяжелое, но стабильное.

На Джинни нахлынуло облегчение, помогая унять колотившееся сердце.

— Что дальше? Кто мог устроить пожар? У вас есть предположения? Отпечатки пальцев остались? — спросила она.

Уоллес снова поднял бровь, словно напоминая, что она обещала не лезть больше в это дело.

Джинни вскинула руки:

— Простите. Я знаю, что вы не можете мне ответить. У вас есть еще вопросы?

— Да нет… — Уоллес повертел ложечку в руках и принялся тихонько постукивать ею по столу. Стук. Стук. Стук. Потом он вздохнул и снова повертел ложечку, не отрывая от нее глаз. — А теперь я должен извиниться перед вами. Я был с вами слишком резким, а моя упертость чуть не стоила жизни двум людям. Не говоря уже о смерти Бернарда Фарнсуорта.

Стук. Стук. Стук.

— Не совсем поняла. — Джинни отняла у него ложечку и вернула туда, где ей было самое место, на стол.

Уоллес застенчиво взглянул на нее:

— Элисон Фарнсуорт отпустили. Все обвинения сняты.

Джинни испытала неимоверное облегчение. Элисон на свободе. Как, наверное, счастлива Наседка. Как должны быть счастливы они все. Но почему? Что произошло?

Тут Джинни застонала: картинка сложилась полностью.

— Ну конечно. Как я об этом не подумала? Элисон сидела в полиции под арестом и не могла проникнуть в хранилище, не могла обречь Гарольда на смерть. Так же как не могла попытаться убить Мэриголд. Но… тогда, если следовать вашей логике, покушения совершил тот же человек, который убил Луизу и Бернарда.

Лицо Уоллеса напряглось.

— А также Тома Аллана. Коронер официально подтвердил, что до того, как в легкие Аллана попала вода, его задушили.

— Значит, у нас три убийства. Одно — отравление, одно — ножом и еще одно… — Джинни вдруг замолчала: ее замутило. — Как убийца сумел задушить Тома Аллана, посадить его в машину, а машину отправить в затопленную зону? Такое бывает?

— Мы пока пытаемся это выяснить. — Уоллес потер лоб ладонью. Он вдруг показался Джинни очень уставшим.

— Да, конечно. Я не хотела строить пустые предположения. Значит, к Элисон больше нет вопросов?

Уоллес покачал головой:

— Нет. К нам обратился свидетель с записью с камеры видеонаблюдения. На ней видно, что какая-то фигура проникла в дом Бернарда за несколько минут до того, как подъехала Элисон Фарнсуорт. Элисон просидела в машине два часа и лишь потом вошла в дом, где обнаружила Бернарда мертвым.

— Даже не верится.

— Именно так мы сказали, когда вчера вечером к нам явились Коннор и его бабушка, Морин Уэст. Старожилы не упомнят, чтобы кто-нибудь из Уэстов по своей воле пришел в полицейский участок. Поэтому я и не поехал на пожар. Просматривал записи с множества камер, которые Морин развесила вокруг дома и в саду.

— Вот это да! Коннор сомневался, что его бабушка согласится помочь, даже если она что-то знает. Но я верила, что она захочет помочь. Теперь они оба герои. Они, наверное, так рады!

Уоллес хохотнул:

— Я так понимаю, вы с Морин лично не знакомы.

— Нет. Коннор собирался нас познакомить, но не вышло. Насколько я могу судить, она человек замкнутый.

— Она, скажем так, человек, с которым лучше не ссориться. Однако внук — ее слабое место, и он сумел ее уговорить. — Уоллес провел рукой по волосам, словно все еще не верил в случившееся. — Не знаю, что вы там Коннору наговорили, но его явно проняло.

— Ничего я ему не говорила. Хотя искренне надеюсь, что это послужит вам уроком. Коннор — умный парень, не нужно мазать его черной краской потому только, что его фамилия вызывает в людях подозрения. Вообще, именно он настоял, чтобы я носила телефон с собой. Благодаря чему я смогла так быстро вызвать пожарных, когда хранилище загорелось. А принуждать его и дальше волонтерствовать в библиотеке… не нужно.

— Согласен.

Ответ Уоллеса озадачил Джинни.

— Согласны?

— Я предложил отправить его в библиотеку лишь затем, чтобы не дать Луизе Фарнсуорт выдвинуть против него обвинения. Он не заслуживал судимости, которая потом так и висела бы на нем.

Да, Джинни зря плохо думала о своем соседе. Хотя о ком она не думала плохо?

— Что дальше? — спросила Джинни.

Тут в дверь громко постучали, после чего раздалось резкое «дз-з-з» дверного звонка.

— Джинни, это мы! — прокричала Джей-Эм. — Генри, который живет через дорогу, видел, как полчаса назад к тебе зашел Уоллес. Если тебе нужна помощь, моргни три раза.

Уоллес залпом допил чай и тяжело поднялся на ноги.

— Подозреваю, что ваши подружки ждут, когда вы в подробностях распишете свои приключения. И наверняка уже обдумывают какое-нибудь празднество в «Заблудшей козе». Ну а мне придется начинать расследование сначала. Вы не против, если я выйду через заднюю дверь и перелезу через забор? Иметь дело с Морин Уэст — это уже нечто, я не уверен, что у меня сейчас хватит сил на ваших приятельниц.

— Понимаю. А еще, инспектор Уоллес, спасибо, что сказали мне про Элисон. И Коннора. — Джинни старалась не думать, сколько всего ему предстоит сделать. А она своим вмешательством только добавила Уоллесу работы. Письмо с угрозами, которое прошло через руки ее самой и всех ее подруг, могила, которую они раскопали, и кто знает что еще.

— Зовите меня Джеймс, — сказал Уоллес и скрылся за дверью оранжереи, откуда выбрался на задний двор.

Джинни пригладила волосы и пошла открывать. Им предстоит рассказать друг другу столько всего.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

— Нельзя пить текилу в двенадцать дня в понедельник, — запротестовала Наседка.

Назавтра они сидели за длинным деревянным столом в биргартене «Заблудшей козы». Светило солнце, но кашпо с цветами раскачивал резкий ветер, и последние лепестки сыпались в канал, как конфетти.

— Чепуха. — Джей-Эм раздала шоты. — Это особый случай, в честь освобождения Элисон. Элисон, это тебе.

Все подняли стопки, но Джинни заметила, что у Элисон дрожит рука, а лицо все еще заплаканное.

Наседка обняла дочь за плечи, а Джей-Эм поставила пустую стопку:

— Но речей пока произносить не будем.

Это заявление позволило Элисон, которой только-только вернули свободу, ускользнуть из-под света софитов, и разговор вернулся к другому острому вопросу: покушению на убийство Мэриголд Бентли. Газеты изобиловали мрачными подробностями, они окрестили произошедшее «Большими убийствами в маленьком Литтл-Шоу». Новости, однако, не сообщали ни о состоянии Мэриголд, ни о том, далеко ли продвинулась полиция.

Джинни, которая так и не притронулась к текиле, старалась не забывать, что они празднуют освобождение Элисон.

Но как тут радоваться, если три человека погибли, а Гарольд и Мэриголд в больнице, причем Мэриголд серьезно ранена.

Или, может быть, Джинни наконец настигло напряжение последних недель? Может быть, чашка чая поможет? Джинни встала и подошла к двери. Сегодня надпись на доске гласила: «Вино пьется, когда радость льется».

В баре местные жители громко обсуждали последний поворот в расследовании. Несколько журналистов, рассевшись за столиками, лихорадочно строчили что-то в ноутбуках или тихо говорили по телефону.

Митч, разливавший напитки в дальнем конце барной стойки, прервался и кивнул Джинни. Однако не успел он принять ее заказ, как из подсобки появилась Рита с планшетом с клипсой в одной руке и большим кофейником в другой:

— Только не говори, что вы готовы повторить. Я предупреждала Джей-Эм, чтобы не торопилась с текилой. — Синие глаза хозяйки подчеркивала тушь, в ушах качались золотые кольца, но лицо было мрачным.

— Мне бы только чаю, — призналась Джинни.

— Чаю? — грянул какой-то мужчина из глубины бара. — Чепуха! Позвольте угостить вас чем-нибудь покрепче. Я слышал, вы истинная героиня. Броситься в горящее хранилище, подумать только!

Джинни залилась краской, и Рита метнула на означенного мужчину резкий взгляд:

— Может, она потому и в состоянии войти в горящее здание, что пьет чай. Никогда об этом не думал, Стенли?

— Твоя правда, Рита. Ну хоть за чай позвольте заплатить. — Мужчину, кажется, выговор ничуть не смутил, и он подвинул через всю стойку пятифунтовую бумажку. — Молодец, девушка.

— Спасибо. — Джинни выдавила улыбку, уже жалея, что пришла в бар.

— Не обращай на него внимания. Подожди, я сейчас заварю чай. — Рита положила планшет, поставила чашку и скрылась в противоположном конце бара. Через несколько минут она уже поставила поднос на стойку, причем отмахнулась от попыток Джинни заплатить. — Стенли уже позаботился. Ну, как ты себя чувствуешь? Да, то еще приключение тебе выпало в тот вечер.

— А кто поступил бы по-другому? Просто так получилось, что первой там оказалась я. — Джинни убрала кошелек в сумку и вздохнула. — Прости, у меня все это не очень получается.

— Правило номер один: не извиняйся. Ты совершила благородный поступок и должна это признать. — Рита похлопала ее по руке. — В качестве утешения — я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Странно видеть, как люди развлекаются и обсуждают убийства. Как будто это пустяк.

— А Мэриголд? Если бы не тот сосед, она бы поджарилась, как тост, — прибавила какая-то женщина, облокотившись на стойку.

— Думайте, что говорите. — Рита сердито глянула на женщину; та пробормотала «Прошу прощения» и заторопилась прочь, расплескивая что-то из стаканчика. — Вот люди. Но я уговариваю себя, что это их способ справиться с происходящим.

— Ловко.

— Моя работа располагает к тому, чтобы видеть в людях худшее… и лучшее. К тому же я столько всего наслушалась. Мне кажется, с годами я начала относиться ко всему философски. Но все равно кровь закипает, если подобное кому-то сходит с рук. Небось загорает на пляже, вспоминает золотое времечко.

— Надеюсь, что нет. — Джинни на ум пришел дядя Коннора Джоуи, который сбежал именно к такой жизни. — Даже думать противно.

— Вот поэтому лучше не пережевывать до бесконечности то, что мы не можем изменить. — Рита пожала плечами, и тут в бар вошла Хизер.

Длинные пурпурные волосы были стянуты в пучок на затылке, глаза обрели прежний блеск, а в руках Хизер сжимала большой пакет со всем необходимым для пекарского дела. Выглядела она куда более довольной, чем в прошлый раз.

— Как съездила? Всё нашла?

— Да. Остальное в машине, но я попрошу Митча помочь с разгрузкой. Я хотела сначала разогреть духовку.

— Снова печете? — спросила Джинни.

Хизер застенчиво улыбнулась:

— Да. Когда я увидела, как Рита с ног сбивается, готовясь к похоронам в среду, то поняла, какая я эгоистка. К тому же началось все с Луизы, так что самое время закрыть эту главу и двигаться дальше.

— Похороны? — Джинни смотрела то на Хизер, то на Риту.

— А ты не слышала? Тело Луизы выдали для погребения, но поскольку после Бернарда родственников у нее не осталось, Эдуард Тейт, управляющий владением, решил устроить поминки здесь.

— А кто придет? Насколько я могу судить, у Луизы в городке было не так много друзей.

— Я бы сказала, что у нее нигде не было друзей. — Рита грустно покачала головой. — Но если ты думаешь, что эта орава упустит возможность бесплатно угоститься, то подумай еще раз. Особенно если они прослышат, что Хизер вернулась. Помяни мое слово, это место будет набито под завязку.

Не зная, как ответить, Джинни извинилась, понимая, что у обеих ее собеседниц много работы.

Она отнесла чайный поднос на стол, заваленный теперь картами и покерными фишками: Джей-Эм давала импровизированный урок, показывая, как тасовать карты, чтобы они струились водопадом.

К началу шестичасовых новостей Джинни убралась в доме, сделала несколько бутылок заготовки для сливового джина из тех самых плодов, которые принес ей Уоллес, и вымыла ковер на площадке второго этажа. Но каждый раз, когда она останавливалась, ее настигало мучительно тяжелое чувство.

Она понимала, почему Хизер с такой радостью вернулась на работу.

— А теперь вернемся в городок, в котором произошло столько убийств, — заговорил диктор, и Джинни выключила телевизор. Досужих вымыслов ей теперь хватит на всю оставшуюся жизнь. Тем более что большинство из них — порождение ее собственного ума.

Сборник кроссвордов на боковом столике больше не был покрыт кошачьей шерстью — Эдгар утратил интерес к нему. Теперь он предпочитал «Гордость и предубеждение».

Джинни взяла кроссворды и нашла новый. На кресло Эрика она смотреть не решалась.

— Может быть, решим сегодня вечером еще один. Отработаем за последние несколько дней, — предложила Джинни, не совсем понимая, к кому обращается. Но не успела она прочитать первое заданное значение, как зазвонил телефон, и на экране высветилось имя Нэнси.

Накануне Джинни уже говорила с золовкой, но понимала: чтобы унять тревогу Нэнси, короткого разговора недостаточно.

— Ну как все прошло в баре? Новости есть? — спросила Нэнси в качестве приветствия.

— Не особенно. — Джинни сочла местные сплетни не стоящими упоминания. — Элисон счастлива, что ее отпустили, хотя то и дело плачет. И… в среду похороны Луизы. Не знаю, пойду ли я.

— Пойдешь, конечно.

— С чего ты взяла?

Нэнси рассмеялась:

— Потому что я тебя знаю. Ты всегда делаешь то, что должно, даже если тебе не хочется. Особенно если тебе не хочется.

Нэнси замолчала, и до Джинни долетел голос Иэна: «Это Джинни? Скажи, ей понравится. Солнца много, и в саду копаться не надо».

Нэнси тихонько зарычала, и в трубке воцарилась тишина, словно микрофон прикрыли рукой.

— Прости, пожалуйста. Иэн решил…

— Что ты уже выложила мне ваш план, что бы вы там ни придумали? — Джинни вздохнула. Не надо было ломать голову, чтобы угадать, о чем речь.

— Не то чтобы придумали… — Голос Нэнси вдруг стал непривычно кротким. — Но мы тут вчера наткнулись на Рэдклиффов. Они продают свой дом, но о продаже еще не объявили. Помнишь его? Чудесный домик у дороги, все работы уже закончены. Так близко к нам… и к Эм с девочками. Рэдклиффы хотели бы продать дом из рук в руки и согласились придержать его на неделю. Ну, что скажешь?

Боже. Джинни закрыла глаза. Она несколько раз была на новогодних вечеринках, которые устраивали Рэдклиффы, и просто влюбилась в маленький, но красивый дом. Но хочет ли она возвращаться в Бристоль?

Не будет ли это капитуляцией?

— Я не…

— Не нужно отвечать сегодня же. Ты устала, я знаю. Просто обещай, что подумаешь.

— Ладно, — согласилась Джинни, и Нэнси тихо вздохнула.

— Вот и хорошо. Я просто боюсь, что ты снова забьешься в свою раковину, библиотека же закрыта и неизвестно когда откроется. А ты, если надумаешь вернуться, без труда найдешь работу на неполный день. Или поможешь мне с детьми. Я обожаю своих внучек, но врать не буду: возраст дает о себе знать. Мы могли бы водить их на прогулку вместе. Подумай, сколько будет радости. И никаких убийств.

Из прихожей донеслось шебуршание. Эдгар с видом победителя влетел в гостиную, на ходу раздирая когтями то, что некогда было принадлежавшим Эрику «Алфавитным справочником Лондона».

— Что за шум? — требовательно спросила Нэнси.

— Это кот. Он просто играет. — Джинни не хотелось вдаваться в подробности только что совершенного преступления. Хотя она начинала понимать, почему Луиза не желала видеть кота рядом с книгами: библиофилом его не назовешь.

— Кот? — Нэнси фыркнула, словно предъявляя коллегии присяжных последний аргумент.

Они поболтали еще пару минут и закончили разговор. Сборник кроссвордов так и лежал на коленях Джинни, а страницы растерзанного справочника — посреди комнаты. Джинни взглянула на синее вольтеровское кресло.

— Слышишь, Эрик? Твоя сестра тревожится за меня.

В гостиной царило молчание. Эдгар, сделав свое черное дело, снова прокрался к Джейн Остин. Джинни закрыла глаза. В голове крутился золовкин вопрос.

Что ей теперь делать?

Вести беседы с умершим мужем? Позволить коту уничтожить все ее книги?

Можно ухаживать за могилами на кладбище, можно вязать гнезда вместе с Наседкой. Она, без сомнения, найдет еще какие-нибудь благотворительные организации, где сможет быть полезной. И все же перед ней простираются бесконечные часы, которые надо чем-то занять.

До сих пор Джинни по-настоящему умела только быть миссис Коул. Очень жаль, потому что она никогда больше не сможет занимать эту должность.

Стоял прекрасный для садовых работ день. Джинни вытерла лоб и окинула взглядом плоды своего труда. Заросший огород теперь в порядке, а еще она составила список всего, что надо купить в питомнике. Нужна теплица, чтобы выращивать собственную рассаду, не беспокоясь из-за заморозков, но пока теплицы нет, рассаду придется покупать.

От работы в саду туман в голове рассеялся, а аппетит проснулся. Хорошо бы выпить чаю со сконом, а потом принять душ. Джинни оставила рабочие ботинки у дверей зимнего сада, вошла в кухню и увидела Эдгара. Кот с довольным видом сидел на толстом учебном пособии для библиотекарей, которым снабдил ее Гарольд.

Тот факт, что пособие лежит на полу, говорил о том, что Эдгар еще и сбросил его с кухонного стола.

Опять он за свое? Джинни быстро подхватила кота и села на стул. Пальцы гладили мягкую теплую шерсть. Эдгара теперь всегда ждала миска с едой, и шкурка у него блестела.

— Пришла пора серьезно поговорить о твоих привычках. Ты рвешь книги потому, что я поставила твою когтеточку в другой комнате? Давай перенесем ее еще куда-нибудь. Вообще, хочу предложить тебе сделку. Ты больше не играешь с книгами, а я за это куплю тебе новую игрушечную мышь.

Эдгар поднял нос и уставился на Джинни немигающими янтарными глазами; весь его вид говорил, что он взрослый кот и такими вещами его не соблазнишь.

— Ладно. Но насчет книг я совершенно серьезно. Прекрати их трепать.

В ответ Эдгар вывернулся у нее из рук и мазнул лапой по перевернутому руководству. Коготь зацепил виниловую обложку и разодрал приклеенный поверх нее лист с напечатанным названием до картонной основы.

Гарольд придет в ярость.

Джинни закрыла глаза. Нет, не придет — он ведь больше не заведует библиотекой. И кто знает, когда она снова откроется? Но это не умаляет ее вины. Джинни не их тех, кто умышленно портит чужую собственность. И пусть Гарольд сомневался в том, что Луиза или еще хоть кто-нибудь обращались к этому руководству, Джинни не может вернуть его в растерзанном виде.

У Эрика, который собирал модели самолетов, какого только клея не было. Распечатать новую обложку несложно. Главное — заклеить порванное место.

Отогнав кота, Джинни осмотрела повреждения. По голубому винилу шло название конференции, для которой изначально предназначалась папка. Некоторые буквы успели выцвести. Сверху на манер пластыря была наклеена заплатка из голубого винила. Видимо, Джинни была не первым человеком, который брался за починку.

— У этого скоросшивателя жизней больше, чем у тебя, — сообщила она коту, разглаживая помятый винил.

Вдруг пальцы нащупали какой-то бугорок. Джинни провела рукой еще раз. Винил немного бугрился, словно между картоном и обложкой сунули монетку.

Может, потому на обложке и сидит заплатка? Чтобы скрыть место надреза? Не многовато ли хлопот для того, чтобы просто…

Джинни ахнула. Как там сказал Гарольд?

«Луиза отнюдь не славилась любовью к новым знаниям». Иными словами, учебное пособие — это последнее место, где Луиза стала бы что-нибудь искать.

Джинни снова пришел на ум сломанный ноготь. Тот самый, который привел ее в хранилище, где она чаяла найти отсутствующие страницы еженедельника.

А может быть, Луиза в тот день спрятала там что-нибудь еще?

С гулко колотящимся сердцем Джинни приподняла виниловую заплатку. Вот оно. К картонной обложке скоросшивателя прижалась крошечная флешка — размером с ноготь большого пальца, не больше.

Неужели та самая, из-за которой погибло столько людей? И откуда кот знал, что флешка здесь?

Джинни повернулась к Эдгару. Кот лизнул лапу, протрусил к лазу и исчез за дверью. Ничего, они обсудят этот вопрос потом. Сейчас надо посмотреть, что на флешке.

Перед переездом зять помог Джинни обновить компьютер, и теперь она еще раз мысленно поблагодарила его: флешка прекрасным образом вошла в один из боковых слотов.

На экране открылся диспетчер файлов.

Который содержал всего одну папку: «Случайные рецепты».

Палец Джинни завис над кнопкой тачпада. Там действительно рецепты или это уловка? А что делать, если там пароль? Пароль ведь гораздо надежнее защитит содержимое папки, чем странное название. А может, папка вообще пуста? Как та, что обнаружилась на флешке в пиджаке Тома Аллана?

Проверить это можно только одним способом.

Джинни щелкнула кнопкой. Ее почти удивило, что папка тут же открылась, явив ей два файла.

Электронная таблица и видео.

Джинни открыла таблицу и пробежала глазами ячейки. Множество дат и названий: «Льюис Райдер Траст», «Монкуэлл Грантс», «Семейный благотворительный фонд „Стивенсон”», а также значительные суммы денег. Рядом — короткие приписки: кладбище, историческое общество, ремонт библиотеки.

Джинни не сразу поняла, что перед ней заявки на финансирование, которые подавал окружной совет, а также отметки о том, были ли эти заявки удовлетворены и какие суммы денег получены.

Всего Джинни насчитала почти двести тысяч фунтов. Сумма огромная, но Джинни не владела информацией и не могла даже предположить, что она значит. Может, это те деньги, в присвоении которых Луиза обвинила Софи Хадсон? Или Софи их обнаружила, пытаясь восстановить свою репутацию?

Джинни щелкнула по видеофайлу, увеличила картинку и нажала «Просмотр».

На угольно-черном экране понемногу начали прорезаться плоскости разных оттенков серого, сопровождаемые странными стонами, а также жужжанием и зигзагами насекомых. Стоны перешли в рычание и продолжались несколько секунд, после чего зазвучали приглушенные голоса.

Что это?

Слов Джинни разобрать не могла, а мрачные серо-черные цвета экрана не содержали никаких подсказок насчет того, что она должна была видеть. Потом послышались тяжелые шаги, и картинка изменилась: камера осветила целую чащу деревьев.

— Вот зараза, не в ту сторону было повернуто, — грянул вдруг из динамиков мужской голос, отчего Джинни подскочила.

— Прекрати хрюкать и помоги мне надеть лифчик, — недовольно сказал другой голос. Голос был знакомым, и Джинни нахмурилась. Камера сменила угол, дрожа, повернулась и показала полуодетую женщину.

Луиза Фарнсуорт.

Нет.

Джинни прижала ладонь ко рту. Луиза повернулась к камере и цинично улыбнулась оператору. Джинни страстно хотелось отвести глаза, выключить компьютер и попытаться понять, что все это значит, но другая часть ее сознания отказывалась избегать правды. Джинни вздохнула сквозь зубы. Камера отвернулась от Луизы и снова стала показывать размытые серые тени. Вскоре послышалась отборная ругань, а потом, судя по звуку, на землю упало что-то тяжелое.

Человек, державший камеру, явно уронил ее. Послышался шорох, приглушенный говор, и наконец камеру снова подняли. Пошарив некоторое время вокруг, видео показало мужчину, которому принадлежал голос.

Этого человека — высокого, с толстой шеей и широкими плечами — Джинни никогда не встречала, но в последнее время видела достаточно фотографий, чтобы опознать в нем Тома Аллана.

— Ты куда так торопишься? — лениво, пьяным голосом проговорил Том — он теперь стоял рядом с треногой. — С первого раза не сняли как следует, так, может…

— Так, может, повторим? У тебя опилки в голове и мысли такие же. — Язвительный комментарий Луизы прозвучал совсем близко, и Джинни предположила, что теперь камеру держит она. — Когда созреешь для следующего свидания, ты уж раскошелься на четырехзвездочный отель.

— Я думал, ты любишь некоторую лихость. — Белые зубы Тома сверкнули на фоне зернистой темноты. — Помнишь, как…

— Ш-ш-ш! — оборвала его Луиза. Камеру резко повело вперед, и она показала тусклый свет воскового полумесяца, висящего в темном небе. Посмотрев несколько секунд на лунный серп, камера прошлась по спутанным веткам, которые шевелил ветер. — Я что-то слышала.

— Лиса, наверное, — проворчал Том, на этот раз тише.

Судя по положению луны, была полночь или первые часы после полуночи. Луиза и Том явно находились в поле или в лесу.

— За дуру меня держишь? — Голос Луизы упал до шепота.

Вдали сверкнул свет. Камера снова сменила угол, и стало окончательно ясно, что ее держит Луиза.

— Смотри. Вон там. Что это?

— Ты что, чокнулась? Я не собираюсь в два часа ночи переться через лес проверять, кто там может кататься.

— Попрешься-попрешься, — поправила его Луиза с сарказмом в голосе. — Если они остановят машину там же, где и мы, то узнают нашу пафосную тачку. И номера тоже узнают.

Ответа не последовало, и следующие несколько минут Джинни слышала только шорох листьев и приглушенные шаги, а мутная картинка показывала то землю, то небо: Том и Луиза шли по лесу. Потом все остановилось, и на экране появились неясные очертания чьей-то фигуры.

Вновь прибывший терялся в глубинах длинного пальто; на голову был надвинут капюшон. Камера следила, как он или она идет сквозь тьму, таща за собой большой куль.

— Это еще что? Он уже почти у старого карьера. Там глубина тридцать футов^[18], — прошипела Луиза.

Камера кое-как увеличила фигуру. Куль оказался свернутым и привязанным к туристической тележке ковриком.

— Зачем кому-то понадобилось посреди ночи перетаскивать обрывок ковра? Не говори мне, что здесь стихийная свалка.

— Не знаю, что и куда он хочет выбросить, но точно не хочет, чтобы его застукали. — Том больше не казался пьяным.

Человек в пальто наклонил тележку, и ковер скатился на землю. Куль исчез в темноте, но камера успела уловить его, и стало видно, что из ковра свесилась бледная рука.

Луиза тихо выругалась и навела камеру на ковер, подтверждая худшие подозрения Джинни.

В темноте вдруг что-то блеснуло: на пальце было золотое помолвочное колечко. Потом блеск потух, и послышался глухой удар.

Джинни судорожно вздохнула: ей вспомнилось кольцо, которое Митч носил на цепочке. То самое, что он подарил Софи за месяц до ее самоубийства. А карьер, о котором говорит Луиза, — это, наверное, Блюхед. Место, где обнаружили труп Софи.

По щеке Джинни скатилась слеза. Фигура в пальто внезапно остановилась и сдвинула капюшон. Камера, следившая за каждым ее движением, отчетливо показала лицо. Луиза и Том потрясенно ахнули.

Джинни их понимала. Перед ней было лицо председательницы окружного совета Литтл-Шоу.

Перед ней была Мэриголд Бентли.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Когда Джинни шагнула за порог Миддл-коттеджа, в глаза ей ударило яркое солнце.

Она посмотрела то жуткое видео трижды, и оно казалось ей настолько реальным, что Джинни почти забыла, что уже десять утра. Крошечная флешка лежала в конверте. Джинни слишком поздно сообразила, что еще одно вещественное доказательство покрыто ее отпечатками, но теперь уже ничего не поделаешь.

Уоллесу необходимо посмотреть запись: флешка содержала доказательства того, что смерть Софи Хадсон — дело рук Мэриголд Бентли.

Мэриголд.

Джинни не могла поверить, что это правда.

Председательница всегда была так добра к ней. Взяла на работу, несмотря на возраст и отсутствие опыта. Но видео со всей отчетливостью доказывало, что у Мэриголд есть и другая сторона.

«Люди не сознают, как трудно со всем этим справляться».

Джинни тогда решила, что Мэриголд говорит о совете, но она ошиблась. Мэриголд говорила о том, как трудно ей содержать семейное гнездо. О том, как далеко ей пришлось ради этого зайти.

Не это ли Софи хотела продемонстрировать Гарольду перед тем, как ей пришлось сорваться в Лондон?

А что дальше?

Пока Джинни пришла только к одному заключению: сначала Софи решилась на противостояние с Мэриголд. Может быть, она хотела дать ей шанс объясниться. Так поступила бы и сама Джинни, ни минуты не думая о том, что разговор может кончиться убийством. А потом пришел черед второго предательства.

Том с Луизой засняли все на видео, однако в полицию не пошли. Напротив, они спрятали запись. Джинни смогла придумать только одно объяснение.

При помощи именно этого рычага они заставили Мэриголд и совет продать Уилбертон-резерв по бросовой цене. Бернард тоже наверняка отлично знал об этом.

Неужели причиной всего произошедшего была именно она — месть за смерть Софи Хадсон?

Джинни было не по себе. Три человека, знавшие правду о гибели Софи, теперь сами мертвы. А Мэриголд в больнице борется за собственную жизнь. Тот факт, что ее приберегли напоследок, — не просто совпадение. Мстители именно так и действуют. Холодно. С хирургической точностью. Расчетливо.

И все-таки вопросов без ответов оставалось еще очень много.

И ни на один я не в состоянии ответить.

Резкий ветер летел по улице, продувал насквозь тонкие брюки Джинни, бросал пряди волос ей на щеки, когда она потянулась открыть калитку Уоллеса.

— Желаю удачи. Он в отвратительном настроении. — Над кустами бирючины, разделявшими два участка, показалась голова соседки. Джинни узнала Ханну, маму четырех мальчиков; рядом с ней обнаружилось еще несколько человек. — Бедный Билли играл на площадке за домами, и мяч перелетел через ограду к Уоллесу. Он мне чуть голову не оторвал, когда мы пришли.

— Ну, он домой вернулся не раньше двух, — прибавила женщина, которая жила четырьмя домами ниже. — А у вас, похоже, ночь выдалась нелегкая.

Джинни опустила глаза. На ней все еще была вымазанная садовой землей одежда, она даже умыться не успела. С другой стороны, ей шестьдесят лет. Слегка запачканные джинсы и не запудренные тональным кремом круги под глазами — это такая чепуха.

Джинни, не отвечая соседкам, трижды позвонила в дверь.

— Если он вам что-нибудь скажет, вы уж поделитесь с нами, — попросила Ханна, и тут дверь со скрипом открылась.

В дверях показался Уоллес. Соседки не ошиблись насчет его настроения.

Лицо инспектора грозно хмурилось. Веки после бессонной ночи с трудом поднимались. Было ясно, что Уоллес не собирается распространять их недавно достигнутое взаимопонимание на утренние визиты. Джинни его не винила.

— В чем дело? — Уоллес бросил взгляд на соседей, которые вдруг очень заинтересовались розовым кустом Ханны.

— Простите за беспокойство, но это важно, — сказала Джинни, уверенная, что аудитория никуда не делась.

— Я не могу обсуждать дело. — Последние слова были произнесены в направлении Ханны, однако Уоллес позволил Джинни войти и повел ее в гостиную.

Дом соседа оказался устроен так же, как ее собственный, только Миддл-коттедж был поновее. Здесь кое-где остались старые обои, а тусклые половицы следовало зашкурить и натереть мастикой.

Гостиная была в том же состоянии, да еще здесь стояли банки с краской, а поверхности покрывал защитный полиэтилен. Так вот почему соседу не хватало времени на сад: он приводил дом в порядок.

— Так в чем дело? — Уоллес снял с кресла полиэтиленовую пленку, и Джинни села.

Распечатав конверт, она передала его Уоллесу, и тот увидел крошечную флешку.

— Вам надо взглянуть. Там те самые пропавшие записи, за которыми охотился шантажист. И которые стали причиной убийств. — Джинни ожидала, что инспектор станет спорить или потребует дополнительной информации, но Уоллес молча смотрел на флешку. — Что такое?

— Точно такую же, только пустую, мы нашли в пиджаке Тома Аллана.

Джинни тяжело сглотнула. Значит, копии для страховки придержали оба — и Луиза, и Том. Оставалось неясным, почему на флешке Тома информация оказалась стертой, хотя Джинни смирилась с тем (как и со многим прочим), что теперь искать ответы — не ее забота. Наконец Уоллес потянулся к ноутбуку, стоявшему на журнальном столике, сунул флешку в слот и запустил видеофайл.

Джинни закрыла глаза. Голоса Луизы и Тома снова вернули ее в ту ужасную ночь. Ей казалось, что запись никогда не кончится; волоски на руках встали дыбом. Сидевший рядом Уоллес молча досмотрел до конца. Потом он прокрутил запись еще дважды, и наконец тихий стук возвестил, что Уоллес закрыл ноутбук. Джинни проглотила ком в горле и отважилась поднять глаза.

Взгляд Уоллеса был затуманен молчаливым гневом. Джинни видела, что инспектор встревожен не меньше ее. Но в глазах Уоллеса все же читалось некоторое облегчение. Теперь у него в руках есть ключ, и он разберется с головоломкой, которую они все пытались решить.

— Давайте начнем с начала. Расскажите, где вы ее нашли.

Джинни изложила события, стараясь не забыть ни одной подробности. Когда она закончила, Уоллес тяжело уставился на нее:

— Кто еще об этом знает?

— Никто. Только вы. Уверяю вас, я усвоила урок.

— Хорошо. И вы, конечно, понимаете, что никому не можете об этом рассказать, пока расследование не начато.

Джинни кивнула. Уоллес не называл имен и не озвучивал своих мыслей, но угадать было нетрудно.

Митч Ривз. Единственный человек, на которого она никогда бы не подумала, даже притом, как он винил Луизу в том, что произошло с Софи. У Джинни в голове не укладывалось, что этот убитый горем человек, который сидел у нее на кухне с Эдгаром на коленях, совершил столько убийств.

— Как он все это узнал?

— Готов поспорить, что в баре. Знаете старую поговорку: болтун — находка для шпиона? После нескольких стаканчиков Том Аллан не всегда умел удержать язык за зубами. Может, он в подпитии упомянул как-то о флешке… или о Софи. — Уоллес потер утомленные глаза.

— Ссора. — Джинни тихо охнула, припомнив разговор с Митчем, и повернулась к Уоллесу. — Митч говорил мне, что семь месяцев назад Том, Керис, Луиза и Бернард встретились в баре. Но они поссорились, и Бернард с Керис ушли.

— А Луиза с Томом?

— Остались пить дальше.

Джинни с легкостью представляла себе эту сцену. Том с Луизой пьяно болтают, случайно упоминают о том, что видели той ночью, а Митч, перегнувшись через барную стойку, старательно вслушивается в каждое слово. А что потом? Он начал следить за обоими, твердо решив добраться до доказательств?

Уоллес, наверное, думал примерно так же. Он потер подбородок:

— Итак, Митч решил следить за Томом Алланом. Может, так он и узнал о флешке? А потом посмотрел запись и начал планировать месть.

Джинни хмуро кивнула:

— А Луиза? Может, он считал, что у нее тоже есть копия? Он ведь их обоих подслушал.

— Этим можно объяснить попытку шантажа. — Отусталости Уоллес, кажется, не замечал, что обсуждает дело с гражданским лицом. — Хизер печет хлеб на кухне бара, так что Митч без труда мог бы начинить чем-нибудь заказ Луизы до того, как хлеб доставили в бакалейный магазин. К тому же Митч в первый год после смерти Софи не раз угрожал Луизе. Еще когда пил.

В мозгу Джинни забрезжило какое-то воспоминание, но, когда она попыталась прояснить его, оно рассеялось.

Уоллес прищурился:

— Миссис Коул… Джинни, если у вас есть еще какая-нибудь версия, самое время поделиться со мной.

Джинни сжала переносицу, но воспоминание так и не вернулось.

Последние две недели научили ее, что ее чутье не безупречно. Сначала она назначила виновным Бернарда, потом Гарольда. А Мэриголд… Мэриголд так ей нравилась. Джинни так ей доверяла. Что, если она снова ошибается? Что, если еще кто-нибудь пострадает?

— Нет. Ничего не могу припомнить. — Джинни встала. — Ну, не буду вас задерживать. Наверное, сегодня вам уже не до малярных работ.

Уоллес оглядел наполовину покрашенную комнату и пожал плечами:

— Наверное. Все равно старик приедет через несколько недель. Подрежет дерево и, надеюсь, пособит мне. А за флешку спасибо. Понимаю, что смотреть запись вам было нелегко. Если понадобится поддержка — дайте знать. У нас служит отличный специалист по семейным отношениям, вы можете поговорить с ним.

— Спасибо за предложение, но со мной все в порядке. Ну, я вас покидаю. Хен, Таппенс и Джей-Эм вот-вот приедут, мне бы не хотелось, чтобы они, ища меня, вломились к вам.

— Да им не впервой куда-то вламываться. Но я совершенно серьезно: пожалуйста, никому ни о чем не говорите, пока я вам не разрешу. У нас куда больше шансов поймать убийцу, если он не будет знать, что мы у него на хвосте.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Следующее утро выдалось теплым; ветер лишь подергивал широкие поля черных шляп, которыми многие жительницы Литтл-Шоу решили дополнить свои траурные костюмы. Слышался гул голосов, а знакомые и незнакомые лица медленно проходили мимо разверстой ямы, которой предстояло стать местом последнего упокоения Луизы Фарнсуорт.

Как и предсказывала Нэнси, Джинни ни за что не смогла бы остаться дома, но и заставить себя надеть то же черное платье и длинное пальто, в которых она присутствовала на кремации Эрика, было невозможно. Джинни решила надеть широкие черные брюки, а простую футболку скрыла под стеганой курткой. Так ей хотя бы будет удобно.

— Я рада, что все кончилось, — сказала Джей-Эм, когда последние из провожавших Луизу людей направились к бару. Она, в мужском смокинге и белых кроссовках, выглядела сногсшибательно. — Хорошо, наверное, что столько народу пришло.

— Спорим, что половина из них пришли только ради возможности увидеть Митча, если он попытается понаблюдать за похоронами. Говорят же, что убийца всегда бродит поблизости. — Мелочь отцепила длинную бахрому черной шали от тяжелого янтарного ожерелья, которым она дополнила свой наряд.

— Поверить не могу, что за всем этим стоит наш дорогой Митч. — На глазах Наседки заблестели слезы. Она зашарила по карманам в поисках носового платка и лишь потом сообразила, что ни на черном винтажном кардигане, расшитом стеклярусом, ни на юбке из тафты их нет.

Джинни, которая запаслась платками на всех, передала один Наседке.

— Он нам больше не наш дорогой Митч, — сурово проговорила Джей-Эм. Вид у нее, однако, был такой же нерадостный, как у Наседки.

Верная слову, Джинни ничего не говорила подругам о флешке до восьми часов вечера; в восемь Уоллес позвонил ей и сказал, что полиция сделала заявление для прессы. Инспектор был немногословен. Он сказал только, что полицейские обыскали квартиру Митча и бар, но после субботнего нападения на Мэриголд его никто не видел.

Когда сосед положил трубку, Джинни заварила свежий чай и все рассказала подругам.

Наседка разрыдалась, Мелочь принялась с таким упорством мерить комнату шагами, что Эдгар сбежал под диван, а Джей-Эм тут же спросила, не осталось ли у Джинни копии, — ей хотелось посмотреть запись. Джинни покачала головой, радуясь, что избавила их хотя бы от этого.

Наговорившись, они включили телевизор: начиналась пресс-конференция.

Уоллес, одетый так же, как когда Джинни видела его в последний раз, без особого выражения объявил, что Митчела Ривза объявили в розыск в связи с недавними убийствами, произошедшими в Литтл-Шоу.

Потом он посмотрел прямо в камеру: «Мы полагаем, что он вооружен и очень опасен. Просим вас не приближаться к нему. Меры безопасности в больнице, где находится Мэриголд Бентли, усилены. Ее состояние все еще оценивается как тяжелое, но стабильное».

Все это происходило накануне вечером. А к тому времени, как Джинни приехала в церковь, стало ясно: новость о том, что Митча объявили в розыск, уже распространилась. Вдоль улицы выстроились операторы и репортеры, и приглушенные разговоры зевак вскипели с новой силой.

— Как думаешь, поминки уже начались? — Наседка высморкалась. Последние из скорбной группы шли к парковке. — Без Митча они как без рук. Бедная Рита и Хизер даже в церковь не пришли.

— И как их винить? Они обе любили Митча не меньше, чем мы, — сказала Джей-Эм.

— Хоть бы поминки не отменили. — У Мелочи был встревоженный вид. — Я уже не помню, когда в последний раз ела слойки с изюмом. Кстати, о слойках. Если мы не хотим ничего пропустить, то нам пора двигаться.

— Прошло две недели, а не два года, — напомнила ей Джей-Эм.

— Время — не более чем конструкт, — ответила Мелочь, и тут у нее зажужжал телефон: пришло сообщение. Телефон Джинни тоже звякнул, а за ним и телефоны Джей-Эм и Наседки. Далеко впереди слышался гул голосов: те, кто присутствовал на прощальной церемонии, теперь разъезжались. Несколько операторов, расположившихся лагерем у ворот, подняли крик, за которым вскоре последовал визг покрышек.

Четыре подруги переглянулись, и Джей-Эм разблокировала экран. Тихо выругавшись, она кашлянула и стала читать сообщение вслух.

— «Новости о деле Митчела Ривза, которого объявили в розыск в связи с недавними убийствами в Литтл-Шоу»… Так, тут всякая нудятина… Ага, вот. «Полиция получила информацию о том, что Ривза видели в Манчестере. Задержание произведено десять минут назад. Полиция полагает, что у него при себе нож, при помощи которого он совершил нападение на Мэриголд Бентли. Мы продолжаем следить за развитием событий».

Четыре подруги под птичье пение и гул насекомых смотрели друг на друга, пытаясь осознать услышанное. Значит, все кончено.

Первой молчание нарушила Мелочь:

— Вот теперь мне точно нужна слойка с изюмом.

— И «Драмбуи». — У Джей-Эм напряглась челюсть. — Может, даже и то и другое.

— Боже мой, какой ужас. — В глазах Наседки заблестели слезы, и мелкий стеклярус на кардигане звякнул в ответ. — А вот и Элисон.

— Не думала, что она придет. — Мелочь нахмурилась. — Она не явилась на похороны Тома Аллана, говорила, что к Луизе и Бернарду тоже не собирается… когда его тело выдадут для захоронения.

— Она просто попрощаться. — Наседка промокнула глаза. — Уезжает к друзьям в Ньюкасл. Может, там придет в себя. Я знаю, что поездка пойдет ей на пользу, но мне все равно ужасно хочется, чтобы она осталась здесь и я точно знала бы, что с ней все в порядке.

Джинни сжала губы. Сейчас было бы неуместно признаваться в таких вещах, но она отлично понимала желание Элисон уехать и развеяться. Ей бы это тоже не помешало.

Она не сказала подругам ни о звонке Нэнси, ни о доме, выставленном на продажу. Попросить золовку сделать продавцам предложение от ее имени Джинни тоже не была готова. Как она может дать ответ, если сама его не знает?

Когда Элисон подошла ближе, стало заметно, насколько благотворно повлияли на нее две ночи в собственной постели: чистые темно-русые волосы рассыпались по плечам, на щеках пробился легкий румянец. А самое главное — ушло отчаяние, так долго не отпускавшее ее.

— Насколько я понимаю, вы в курсе новостей. — Элисон обняла женщин одну за другой и тоже промокнула глаза. — Я знаю, что мне надо радоваться, но Митча жалко. Мы часто говорили о том, как больно терять любимого человека, хотя в моем случае Бернард еще был жив. Он просто разлюбил меня. Но я не понимала, насколько глубоко отчаяние Митча.

— Этого никто из нас не понимал. — Наседка сжала руку дочери. — Не вини себя.

— Я знаю, мама. И я не… ну… стараюсь не винить себя.

— Мы собираемся на поминки. Ты точно не хочешь зайти на пару минут? — Мысли Мелочи явно были заняты слойками с изюмом.

— Нет. Я зашла попрощаться. — Элисон обняла Наседку и долго не отпускала, а потом так же крепко обняла Джей-Эм и Мелочь, после чего коснулась руки Джинни. — Можно вас на пару слов?

— Конечно.

— Мы можем подождать тебя у машины, — сказала Наседка.

Джинни покачала головой:

— Не обязательно. Идите, я вас догоню. Туда идти всего минут десять.

— Ну смотри, — сказала Наседка, и все три женщины последовали за прочими скорбящими.

Элисон молча пошевелила заросли травы и наконец заговорила:

— В субботу вы ушли из бара, и я не успела поблагодарить вас как следует. Если бы не вы, сидеть бы мне в тюрьме.

— Это не только моя заслуга. Это наша общая заслуга. И больше всего — Хен. Она так вас любит.

— Я тоже ее люблю. — Элисон наклонила голову, и темные волосы скользнули вперед. — Вот почему мне надо уехать на несколько недель. Я не сознавала, какой обузой для нее стала. Пять лет впустую ждала, что Бернард вернется ко мне. Я как будто только что очнулась от наваждения. Но вторым шансом я воспользуюсь по полной. Кто знает, может, даже на свидания начну ходить.

Голос Элисон звучал легко, и Джинни начала понимать, какой она была до развода. А может, и до замужества?

— Кого бы вы ни выбрали, этому человеку очень повезет. — Джинни сжала ее руку, и Элисон покраснела.

— Там видно будет. Ну, мне пора. Подвезти вас до бара?

— Спасибо, не нужно. Мне полезно пройтись.

— Ну хорошо. Я припарковалась у другого входа. Подумала, что там не так много народу. Еще раз спасибо за помощь.

Когда Элисон скрылась из виду, Джинни медленно дошла до главных ворот. Слова молодой женщины не шли у нее из головы. Я не понимала, какой обузой для нее стала.

Неужели Джинни тоже станет обузой, если останется?

От этой мрачной мысли у нее сжалось сердце. Джинни шла мимо заброшенных могил. Еще одно напоминание о достоянии Мэриголд Бентли.

Показалось надгробие Софи Хадсон.

Как и в прошлый раз, трава аккуратно скошена, а на могильном камне — никаких отметин. Но георгины сменились розовыми розами, а сбоку торчала карточка. Джинни, не подходя близко, прочитала словно выведенные мальчишеской рукой крупные буквы:

«Я никогда тебя не забуду. Люблю. Митч».

В этих простых словах было столько боли, что у Джинни сжалось горло. Пришел ли он на могилу невесты в последний раз перед последним актом мести, убийством Мэриголд Бентли? Разговаривал ли он с Софи, как Джинни — с Эриком? Рассказывал ли ей о том, что задумал… и о том, что уже совершил?

Джинни снова тревожила какая-то мелочь — та самая, что не давала покоя ее подсознанию с тех пор, как она посмотрела ту запись. Но Джинни на этот раз не хотелось разбираться, в чем было дело. На ее век разбирательств точно хватит.

Эта мысль помогла Джинни принять решение, которому она столько противилась. Когда она вернется из бара, позвонит Нэнси и попросит ее посмотреть дом.

Деревянные столы возле «Заблудшей козы» были заняты людьми, из-за двери доносились музыка и шум голосов. Поминки явно были в разгаре. Джинни со страхом думала, что надо войти и поискать подруг, однако ее спасло то, что они стояли у двери. Все три замахали ей.

— Все в порядке? Что-то ты бледная. Хочешь пить? — Наседка, округлив глаза, сжимала в руках бутылку воды.

— Я взяла для тебя слойку с изюмом. — Мелочь протянула Джинни коробочку.

— Не суетитесь. Бедная Джинни запыхалась от ходьбы, ей надо присесть, — объявила Джей-Эм.

Она промаршировала к столу, за которым выпивали какие-то молодые люди, наклонилась к ним и что-то зашептала. Молодые люди поднялись и ушли.

Джей-Эм улыбнулась подругам невинной улыбкой:

— Ой, смотрите, свободный столик.

— Что ты им сказала? — Наседка устроилась за столом. Сдвинув в сторону пустые кружки, она извлекла из большой сумки спицы.

— Ничего, что могло бы тебя встревожить. — Джей-Эм расстегнула смокинг, демонстрируя бутылку вина, а Мелочь открыла коробку со слойкой, рядом с которой примостились пять бокалов.

Несмотря на тяжесть, лежавшую на душе, Джинни улыбнулась. Да, в находчивости ее подругам не откажешь.

— Мы захватили еще один — вдруг Элисон передумает.

— Она не хотела попасть в пробку, — объяснила Джинни, пока Джей-Эм разливала вино. — Неудивительно, что она не рвется сюда, учитывая, через что прошла.

— Согласна. В баре бог знает что творится, — сказала Мелочь. (Из бара долетели громкие возгласы.) — Рита и Хизер носятся как ошпаренные. Смотрите, они даже объявление не сменили — с понедельника осталось.

Все повернулись к доске. «Вино пьется, когда радость льется».

— Бедняга. Не припомню, чтобы объявление повторялось хотя бы дважды в месяц, — заметила Джей-Эм. Тут на пороге бара появилась Хизер с огромным проволочным лотком — она вышла собрать пустые кружки. Пурпурные волосы были небрежно собраны на макушке, на лбу блестел пот. Джей-Эм помахала ей.

— Простите за беспорядок. — Хизер убрала пустые кружки, оставшиеся после предыдущих посетителей. — У нас просто рук не хватает.

— Представляю. Хотите, я что-нибудь напишу на доске? — предложила Джей-Эм. — У меня великолепный почерк.

Хизер наморщила лоб, взглянула на доску и застонала:

— И это тоже упустила! Вчера я чуть не забыла заказать латук, сегодня утром Рита уронила полный поднос бокалов. Спасибо за предложение, но Рита терпеть не может, когда объявления пишет кто-то другой. Говорит — они добавляют личного обаяния.

Ее слова явно не убедили Джей-Эм. Она дождалась, когда Хизер переместится к следующему столику, и наклонилась вперед:

— Личное обаяние, ну надо же. Иногда надпись еле читается.

— На Риту столько всего свалилось. Посмотри, как некоторые буквы разъехались, — урезонивала ее Наседка.

Джинни нахмурилась. Мелкое беспокойство, не покидавшее ее со вчерашнего дня, вдруг превратилось в отчетливую мысль.

— Почерк! — выдохнула она, пока остальные рассматривали доску. — Вот чего не хватало!

— Ты о чем? — Мелочь, которая поднесла было бокал ко рту, замерла.

— Я видела почерк Митча дважды. В день, когда он монтировал кошачий лаз, и сегодня на кладбище. Крупные прописные буквы. Но этот почерк мне знаком. — Джинни указала подбородком на доску и застонала. — Ну почему я раньше этого не заметила?

— Постой… Ты что, думаешь, письмо с угрозами написано этим почерком? — прошептала Мелочь. Джинни разблокировала телефон и стала скролить фотографии. Отыскав нужную, она повернула экран к подругам.

— Размазано — писал левша… А еще посмотрите, как написан хвостик у строчной «Д». Почти так же, как на доске.

— Но как это объяснить? Рита переехала сюда уже после смерти Софи! Митч говорил, что ее родители умерли, а других родственников у нее не было.

— Но мы не проверяли, а ведь легко могли бы проверить. — Джей-Эм достала телефон и принялась тыкать пальцем в экран. — У меня стоит программа, которая помогает проводить генеалогические изыскания, помнишь? Так, посмотрим. Нам известно полное имя Софи, так что давайте начнем.

Пока Джей-Эм трудилась, сердце Джинни стучало, как молоток.

— Ну вот. Мать Софи звали Мойра Джанин Хадсон, в девичестве Кеннеди, родилась в тысяча девятьсот шестьдесят пятом, — прочитала она вслух, после чего обвела подруг широко раскрытыми глазами. — Свидетельство о смерти отсутствует. Мать Софи не умерла.

Подруги уставились друг на друга.

Рита Кеннеди.

Наседка ахнула:

— Она даже не пыталась скрыть девичью фамилию.

— А как же рак? Ведь мать Софи болела раком? — Мелочь схватила было слойку, но снова положила ее.

— Наверное, вышла в ремиссию. И приехала в Литтл-Шоу, чтобы отомстить. Попытаться восстановить справедливость. Убив трех человек, которые нажились на убийстве ее дочери. И еще одного человека, который находился в центре всего, — объявила Джей-Эм.

— Только вот Мэриголд осталась жива, а теперь, когда Митча арестовали, меры безопасности в больнице наверняка ослабят. — У Джинни задрожал голос: отсутствующие детали головоломки вставали на место. Она вскочила и стала рассматривать людей в толпе. — Где Рита? Ее кто-нибудь видел? Надо позвонить в полицию.

Джей-Эм поднялась и с высоты своего роста оглядела столики:

— Она где-то здесь. Мы с Мелочью проверим бар. Наседка, ты прикрой кухню и биргартен на задах. Джинни, звони Уоллесу. Тебя он наверняка послушает.

Джинни подождала, когда три ее подруги скроются в баре, и набрала номер.

— Это Уоллес. Не оставляйте сообщения, потому что я их не слушаю. Если дело срочное, звоните — три девятки.

Голосовая почта Уоллеса оказалась нелюбезной, под стать ему самому. Джинни принялась нажимать кнопки, чтобы дозвониться до констебля Сингх и местного полицейского участка, но ей не отвечали. В висках застучало. Может, позвонить в больницу? А что, если она все испортит? В больнице могут решить, что она их дурачит, отвлекутся, и все кончится чем-нибудь ужасным. Джинни снова набрала номер Уоллеса и, несмотря на его обращение, в подробностях изложила все, что ей с подругами удалось выяснить. Такое же сообщение она оставила Аните, а потом отправила обоим по эсэмэске.

Коннор был прав: надо всегда носить телефон с собой. Если бы только она могла сказать то же самое Уоллесу и Аните!

Через несколько минут появилась Наседка с пылающими щеками. Джинни бросила столик и побежала к ней.

— Ее там нет. Что говорят Джей-Эм и Мелочь?

— Они пока не возвращались, — сказала Джинни.

Тут из дверей бара нетвердой походкой вышли Эсме и Элси; в тележке для покупок покачивалась большая коробка с сэндвичами и пирожными.

— Куда они могли деться?

— Ты про Джей-Эм и Мелочь? — спросила Эсме.

— Да. Вы их видели?

— Их трудно не заметить. Джей-Эм высоченная и везде нос сунет. А Мелочь сразу ушла за стойку, в кабинет в глубине бара. По-моему, она искала Риту, — сказала Эсме.

— Тогда-то Хизер и сказала им, что Рита на улице. Поэтому они вышли искать ее, а потом все вместе уехали, — прибавила Элси.

— Что? — Краска отлила от лица Наседки, и Эсме погладила ее по руке.

— Ну-ну, милая. Наверное, они просто отвезли Риту домой. Она очень тяжело восприняла историю с Митчем.

— Вы точно видели, что они уехали с ней?

— Точнее некуда. Рита караулила шведский стол, как ястреб. Поэтому я и вышла следом за ней. Понимаете, мы хотели прихватить домой пару-тройку гостинцев. Разнообразить пенсионное меню.

— Сп-пасибо. Нам, наверное, пора, — выдавила Джинни.

Она взяла Наседку под руку, и они пошли прочь. Когда она посмотрела на ситуацию глазами Риты, ей стало плохо. Джей-Эм и Мелочь явно ищут что-то… или кого-то. Рита наверняка видела, как они обшаривают бар, и решила действовать.

— Ну зачем они поехали с ней? — хрипло спросила Наседка.

— Вряд ли они сделали это по своей воле. Может, последовали за ней к машине, и там она принудила их ехать. Рита очень сильная, она же постоянно таскает пивные бочонки. — Джинни старалась не впадать в панику.

— Но почему? Как, по-твоему, она м-может причинить им вред?

— Я уверена, что они в безопасности. Рите нужна Мэриголд. — Джинни попыталась отогнать непослушные мысли, но это было нелегко. Рита доказала, что готова напасть на любого, кто, по ее мнению, предал ее дочь. Может, и они все вчетвером попали в эту категорию?

И прежде всего — сама Джинни. В конце концов, это она указала на полосы Месса на ногтях Луизы. И, возможно, тем самым вскрыла всю цепочку событий.

А Мэриголд? Она все еще в больнице, приходит в себя после ножевых ранений. Если Рита совершит еще одно покушение на убийство…

— Ты права. Но что нам делать? — Глаза на лице Наседки стали огромными.

— Едем в больницу. Ты в состоянии вести машину?

— Больница. Конечно. Если бы я была взбешенной убийцей, я бы отправилась именно туда. — Наседка судорожно вздохнула. — А машину я, кстати, вожу хорошо. Адам шутил, что, если бы я задумала сделать криминальную карьеру, грабители бы обязательно сажали за руль меня. Обычно я стараюсь не лихачить. Штрафы за превышение скорости, сама понимаешь.

Джинни понимала.

Подобно Наседке, она никогда не влипала в неприятности и не нарушала правил. Джинни старалась держаться в задних рядах, живя свою жизнь так, чтобы причинять окружающим как можно меньше хлопот. И все же после своего переселения в Литтл-Шоу она обнаружила труп, разрыла могилу, не дала человеку погибнуть в пожаре и вот теперь пытается помешать не вполне безгрешной женщине стать жертвой убийцы.

— Мне кажется, полихачить нам придется, — сказала Джинни, и обе влезли в автомобильчик Наседки. На заднем сиденье лежали коробки с вязаными гнездами и одеяльце для Брендона.

Наседка натянула кожаные перчатки для вождения, и мотор взревел.

— Тогда пристегнись.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Наседка подтвердила свои слова делом: она действительно великолепно водила машину, хотя к тому времени, как показалась больница, у Джинни успели побелеть костяшки. Она продолжала оставлять сообщения и Уоллесу, и Аните, и в полицейском участке, но ответа все не было.

Наседка, не глуша мотор, остановила машину у главного входа больницы Трентон-холл. Мимо ходили пациенты.

— Ты знаешь, как выглядит Ритина машина? — спросила Джинни, не уверенная, что хочет эту машину увидеть. Если она здесь, то они в нужном месте. Но если машины здесь нет, это значит, что Рита увезла их подруг куда-то еще.

— Желтый фургон «Транзит». — Наседка огляделась, не двигаясь с водительского места, и тяжело вздохнула. — Вон он. Риты я не вижу, но, если она увезла их силой, они могут быть в машине. Сходим проверим? — В ее больших глазах металась нерешительность.

Джинни потянулась и обхватила подругу за плечи:

— Сходи проверь, там они или нет. Вдруг им нужна медицинская помощь — тогда мы приехали куда надо. А я пойду в больницу. Я знаю, что Мэриголд — преступница, но нельзя допустить, чтобы погиб кто-нибудь еще.

— Разумеется. — Наседка обняла ее в ответ и вытерла слезы. — Но как ты попадешь в реанимацию? Туда обычно пускают только родственников.

— Я что-нибудь придумаю. — Джинни выбралась из машины. Наседка на куда более умеренной скорости въехала на главную парковку, оставив подругу одну.

Джинни вошла в вестибюль и огляделась. Один охранник дежурил у лифта. На дальнем конце регистраторской стойки еще один охранник смотрел в целый пасьянс экранов. Подойти к ним? А вдруг они ей не поверят? От этой мысли Джинни замерла. Нет, она не может так рисковать.

Что дальше?

К лифтам направлялись несколько медсестер, дежурный с усталыми глазами катил пустое кресло. Постукивали колеса, ритм легкой болтовни растекся по напряженным плечам Джинни, принося с собой спокойствие и почти расслабление. Она не была врачом, не была даже медсестрой, но полжизни занималась тем, что безмолвно спасала людей. Вот и сейчас она делает то же самое. Спасает человека.

Джинни шагнула в первый же лифт и безмятежно улыбнулась стоявшим там двум врачам, после чего стала просматривать справочник. Врачи, не обращая на нее внимания, продолжали разговор. Двери лифта закрылись.

Реанимация находилась на третьем этаже. Лифт медленно полз вверх, у Джинни громко стучало сердце. Вот, наконец, и третий этаж. Двери кабины разъехались.

Первыми вышли врачи. Джинни спокойно последовала за ними, стараясь не ускорять шаг и не выглядеть так, будто не знает, куда идти. Она знала, куда идти. В отличие от больницы, в которой лежал Гарольд, стрелки здесь были красными, и Джинни просто следовала указателям, пока не показалась небольшая угловая регистратура.

За стойкой были две женщины, но они о чем-то увлеченно беседовали, и Джинни просто пошла дальше. Наконец стойка скрылась из вида.

У нее все получилось. Но теперь надо найти палату Мэриголд. Джинни надеялась, что она не…

Из коридора донесся перестук колесиков, и медсестра, катившая тележку, остановилась перед одной из дверей. Рот женщины скрывала медицинская маска, волосы были забраны под сетку. Даже руки были обтянуты виниловыми перчатками, но в ушах качались большие золотые кольца.

Рита.

У Джинни сжалось сердце. Хозяйка бара повернула дверную ручку и скрылась в палате. Стараясь не поддаваться панике, Джинни прибавила шагу. Вот и тележка. Но Джинни все равно не знала, что делать, — может быть, потому что все еще надеялась услышать сирены полицейских машин, которые несутся к больнице, надеялась, что ей перезвонят Уоллес или Сингх. Ничего этого она не дождалась.

Взявшись за холодную дверную ручку, Джинни приоткрыла дверь и заглянула внутрь.

На больничной кровати, стоявшей посреди палаты, лежала под смятыми простынями Мэриголд Бентли, опутанная трубочками. Глаза закрыты, лицо покрыто ссадинами и царапинами. Рядом с ней вспыхивал и пищал монитор, пищали машины, призванные не дать ей умереть.

Рита стояла рядом с капельницей. Одной рукой она сжимала подушку, другой вцепилась в плечо Мэриголд, не пытаясь больше притворяться медсестрой.

— Просыпайся, сволочь. Просыпайся. Я хочу, чтобы ты посмотрела мне в лицо. Хочу, чтобы ты знала, кто я такая и что ты у меня отняла.

Мэриголд не пошевелилась, но Джинни показалось, что левая рука дернулась под тяжестью одеяла. Может, она уже давно пришла в сознание? Больница не сообщает такую информацию, а значит, Рита тоже ее не знает.

Глубоко вдохнув, Джинни вошла в палату:

— Она в искусственной коме. Хотя, если верить исследованиям, слышать может. — Джинни надеялась напугать Риту, заставить ее отступить.

У нее ничего не вышло. Хозяйка бара только взглянула на Джинни и схватила медицинскую карту, лежавшую на кровати.

— Искусственная кома? За дуру меня держишь? — Глаза Риты мрачно сверкнули, рот горько искривился. — Рак. Вспомнила? Я научилась читать медицинские карты не хуже специалистов. А потом смотрела, как мой Марк увядает у меня на глазах, пока врачи пытаются понять, что с ним. Но в медицинских картах нет графы «Разбитое сердце». А что касается нашей подружки Мэриголд… Если верить этим бумажкам, она пришла в себя час назад. Так что пусть продолжает делать вид, что спит, если хочет. Я все равно ее убью.

— Твою дочь это не вернет. Мойра, тебе тяжело это слышать, но Софи умерла. Этого не изменить.

— Не смей произносить ее имя! — Рита ткнула в сторону Джинни подушкой и шагнула вперед. — Не имеешь права. Ты даже не имеешь права являться сюда и все портить. Если бы ты знала, что они сделали с моим ангелом, ты бы меня поняла.

Джинни отошла в сторону — она намеревалась увести Риту от кровати. Надо только отвлекать ее, пока не придет помощь. Если придет.

— Конечно, понимаю. Понимаю, как это было ужасно. Но Софи — хотела бы она этого?

— Я сказала — не произноси ее имени. — Рита яростно зарычала, отчего волоски на руках Джинни встали дыбом. — Не имеешь права. Я ее мать. И она должна заплатить. Это справедливо.

— Разумеется, должна. Но наказывать ее — не твоя обязанность. Подумай, Мойра. Полиция уже едет, Мэриголд отправится за свои деяния в тюрьму. — Джинни двигалась вдоль стены, пока не оказалась наконец прижатой к окну.

— В тюрьму! Ну нет… для этой — никакой тюрьмы. У меня другие планы.

— Какие? Почему ты ждала столько времени?

— Почему? Почему? Думаешь, мне хотелось затягивать? — Риту затрясло, но она сжала зубы, стараясь подавить рвущийся наружу гнев. Кажется, это помогло, и она остановилась. Застыла как статуя. Подушка выпала из рук.

За спиной у нее Мэриголд пошевелила плечами. Джинни замерла. Хоть бы Рита не повернулась к кровати.

— Вот и объясни. Четыре года — большой срок.

— Это вечность. Я была готова этот город по камню разнести, чтобы дознаться, что произошло с моей девочкой. Но хотя люди здесь большие любители трепать языком, я так и не докопалась до правды. Детективы, которым я платила, оказались не лучше. Говорили мне, что, насколько они понимают, Софи действительно покончила с собой. Но это вранье. Они все мне врали.

— Мне очень жаль. — Джинни искренне сострадала Рите, но та лишь злобно взглянула на нее.

— Жаль тебе? Думаешь, мне нужна твоя жалость? Не надо. Мне не нужна жалость. Мне нужна месть, и только месть. А единственный способ отомстить — это переехать в город, который сотворил такое с моей дочерью. Поэтому я расстаралась. Я купила бар. Мне, конечно, пришлось убеждать предыдущего владельца продать его. А потом я затаилась. Понимаешь, чем страшнее тайна, тем тяжелее она давит на душу. А когда люди пьют…

— Болтун — находка для шпиона, — сказала Джинни, и Рита коротко кивнула. Значит, Уоллес был прав.

— Времени понадобилось больше, чем я рассчитывала. Но семь месяцев назад Том Аллан кое о чем проболтался. Упомянул про свой запасной план, благодаря которому к нему не подобраться. Скажем так: я усердно поработала над тем, чтобы… подобраться к нему.

— Это с тобой у него был роман? — У Джинни онемела спина.

— Откуда ты, черт возьми, знаешь? — рявкнула Рита, но взяла себя в руки. — Неважно. Скоро ты поймешь, что не стоило совать нос в мои дела. Но да, у меня с ним был роман. Единственный способ узнать то, что мне надо было узнать. И я… я узнала… — Голос Риты оборвался, лицо исказилось от горя.

Джинни невольно чувствовала сострадание. Ни одна мать, ни один отец не должны были смотреть эту запись. Увидеть собственными глазами, что сделала Мэриголд.

— Рита, этому надо положить конец.

— Вот тут согласна. Поэтому сегодня после обеда я вылетаю из Манчестера прямым рейсом до Аликанте. Там я собираюсь расслабиться и пожить в свое удовольствие.

— Тебе не удастся уйти от наказания. — Джинни пристально смотрела на нее, вспоминая их разговор в баре. Как там она говорила?

«Небось загорает на пляже, вспоминает золотое времечко».

Рита говорила о самой себе.

— Не удастся уйти? — передразнила ее Рита, после чего холодно улыбнулась и сделала еще один шаг. — Но мне это уже удалось. Надо просто доделать кое-какие мелочи — и справедливость восторжествует. Мэриголд. Вы. Ваши приятельницы, которые ждут у меня в фургоне. Когда вы все исчезнете, ничто больше не будет стоять у меня на пути.

У Джинни все поплыло перед глазами: ей представились Джей-Эм и Мелочь, связанные, на заднем сиденье машины. Ей хотелось надеяться, что Наседка смогла пробраться к ним.

— Разве это справедливо — подставлять Элисон Фарнсуорт? Или Митча?

По лицу Риты скользнула тень, но она быстро избавилась от сомнений.

— Элисон Фарнсуорт сама виновата. С каким жалким видом она бегала за Бернардом! А все эти прилюдные ссоры с Луизой… Она просто сама вручила себя мне в руки, как подарок. Не могу сказать, что такой план мне нравился больше. Предполагалось, что Луиза умрет, как Том Аллан. Какая трагедия, и все из-за наследственной болезни сердца. Но из-за тебя, — Рита ткнула Джинни пальцем в грудь, — все пошло прахом. К счастью, у меня имелись запасные планы.

— Ты украла почтовые принадлежности Элисон и нашла письмо, которое она написала, когда ходила к терапевту. Догадываюсь, что… это ты прислала ей эсэмэску якобы от Бернарда, который якобы ждал ее в Ливерпуле в день, когда ты убила Тома.

— Ну что сказать. Я продумываю все до мелочей.

— А как же Митч? Он знал, что ты здесь?

— Нет, конечно. Он по глупости своей ничего не замечал. И Софи еще собиралась замуж за эту тряпку! Ее убили у него на глазах, но он не придумал ничего лучше, чем заливать горе и носить на шее дурацкое колечко. Она заслуживала лучшего.

— Тогда зачем брать его на работу? — Джинни вцепилась в сумку, надеясь отгородиться от Риты, которая подбиралась все ближе. Ноги стали свинцовыми, словно что-то заморозило тело изнутри и не давало двигаться.

— Затем, что я думала, что он в состоянии помочь мне. Но скоро стало ясно, что от него никакой пользы. Он даже умереть не смог, когда я хотела, чтобы он умер.

— Что? — Джинни ахнула. — Ты и его пыталась убить?

— Не считай себя умной, не льсти себе. Предполагалось, что Митч погибнет в пожаре вместе с Мэриголд. Убийца от горя наложил на себя руки. Но из-за того соседа мне пришлось в последний момент внести некоторые изменения. Полиция была у меня на хвосте, надо было от нее избавиться… и убираться отсюда. Поэтому я спровадила Митча в Манчестер. Ты сама видела, с какой скоростью Уоллес гнал свою идиотскую машину.

У Джинни сжался желудок. В глубине души она еще надеялась, что Уоллес где-то поблизости и успеет в больницу вовремя. Но до Манчестера больше тридцати миль, и это если нет пробок. Рита, должно быть, правильно истолковала выражение ее лица.

— Ты же не думала, что он примчится тебе на помощь? — Брызгая слюной, Рита протянула руку. Жилистые пальцы, натренированные перетаскиванием пивных бочонков, вцепились Джинни в горло.

«Эрик, милый, что мне делать? — раздался шепот в голове у Джинни; она так и не смогла побороть эту привычку. — Я не могу пошевелиться, я не знаю, что придумать».

«Когда это ты не знала, что придумать, если бралась подумать как следует? Потому-то я и влюбился в тебя, Джин».

Эрик? При звуках его голоса грудь Джинни словно распахнулась. Но вместо обосновавшейся там привычной боли в ней ключом, распространяясь по всему телу, забил смех.

Эрик ответил ей.

Сколько месяцев Джинни просидела дома, глядя на его кресло, — а он надумал ответить именно в эту минуту. Джинни рассмеялась еще громче, она вдруг словно вспомнила, как дышать, и тяжесть, не дававшая ей сойти с места, исчезла.

— По-твоему, это смешно? — Лицо Риты скривилось, как от пощечины.

Джинни воспользовалась этой передышкой в несколько секунд. Она быстро обежала кровать и схватила медицинскую карту. Мэриголд Бентли медленно открыла глаза, и ее взгляд сосредоточился на Рите.

— Мойра… прости меня. — Она говорила медленно, с болью в голосе. По щекам лились слезы. — Прости. Это была ужасная случайность. Софи п-пришла ко мне, обвинила в присвоении денег. Я хотела объяснить ей, что просто одолжила их. Конечно, я собиралась всё вернуть. Н-но она не слушала, и…

— Сволочь, — взвыла Рита, но нанести удар не успела: Джинни схватила кнопку для вызова медсестры, прикрытую медицинской картой, и несколько раз нажала ее.

Лицо Риты застыло: в коридоре послышались шаги.

— Нет! Я не позволю тебе убить меня так же, как ты убила мою дочь! — пронзительно выкрикнула она и метнулась к двери, где чуть не столкнулась с Уоллесом, за которым спешили Джей-Эм, Мелочь и Наседка. — Нет! Вы не понимаете. Она должна заплатить, — всхлипывала Рита. Уоллес завел руки ей за спину и защелкнул наручники. — Пустите.

Все три женщины бросились обнимать Джинни. Они говорили наперебой, а Джинни смеялась все громче. Ее тесным коконом окружали шарфы, пальто, сумки… и дружба.

— Не собираюсь, — проворчал Уоллес, после чего обернулся к Джинни. — С вами все в порядке? Она не ранила вас или Мэриголд?

Джинни с трудом высвободилась из объятий подруг и покачала головой:

— Все нормально… и Мэриголд, кажется, не пострадала. Но как вы здесь оказались? Вы разве не должны быть сейчас в Манчестере? Она утащила туда Митча, а сама стукнула в полицию, чтобы развязать себе руки.

— Я был уже на полпути туда, ехал по трассе номер шесть, но тут мне начало казаться, что что-то не так, поэтому я повернул. Ваши сообщения увидел, только когда вернулся в Литтл-Шоу. Звонили из манчестерской полиции. Оказывается, Митча Ривза ударили по голове и увезли силой. Он сейчас в больнице, приходит в себя.

— И он в стабильном состоянии. — В палату вбежала констебль Сингх; в кильватере следовали медсестры. — Мы успели? Она еще жива?

— Жива. Пусть ее осмотрят медики. — Уоллес потянул упиравшуюся Риту в коридор, где с размаху усадил ее на стул. — Присмотрите за ней, констебль Сингх, а я пока выясню, что произошло. Миссис Коул, вы не могли бы объяснить, почему мы здесь?

— Это мать Софи Хадсон, Мойра, — сказала Джинни. Ласковый голос Эрика еще звучал в ушах.

Уоллес резко выдохнул, и Джинни почти воочию увидела, как его острый ум заново собирает головоломку, совсем как она сама.

— Вы хотите сказать, что она явилась сюда за ответами?

— Да, и чтобы отомстить. Поэтому она и купила бар. Вы были правы, когда говорили, что люди в подпитии становятся болтливыми. Она подслушала, как Том Аллан хвастается своим запасным планом, и закрутила с ним роман, чтобы узнать, что это за план. А когда посмотрела ту запись…

— Ты ничего не докажешь, — процедила Рита.

— Не докажу, но один ливерпульский бармен сможет подтвердить мои слова. Он помнит, как Том останавливался в их гостинице с женщиной за пятьдесят. Они с этой женщиной сильно поссорились и на следующее утро выписались по отдельности. Я уверена, что если вы посмотрите записи с их камер наблюдения, то найдете доказательства того, что Мойра усадила труп Тома в его же машину и направила ее на затопленную улицу.

— Она очень сильная. Затащила нас с Джей-Эм в свой фургон и связала. — Мелочь подняла руки: кожа на запястьях покраснела и была в ссадинах. Джинни передернуло при мысли о том, что могло бы произойти с ее подругами, если бы Мойру не поймали.

Уоллес сжал переносицу.

— Предположим, что в ту ночь в Ливерпуле она обнаружила запись. Посмотрела ее, потеряла самообладание и убила Тома на месте.

— Он получил по заслугам. Как и Бернард с Луизой, — прошипела Рита.

— А как же Хизер? Вы вроде как дружите, и все же ты подмешала отраву в ее выпечку. Тебя совсем-совсем не тревожило, что ее арестуют вместо Элисон? А историю с Гарольдом Роу я вообще не в силах понять, — сказала Джей-Эм.

— А я в силах. — Джинни вспомнила, каким потерянным стало лицо Риты, когда она упомянула про запись. — Она искала еще одну флешку. Поэтому и отправила Луизе письмо с угрозами. Не хотела, чтобы запись увидел кто-нибудь еще.

— Ты понятия не имеешь, что я испытала при мысли о том, что люди могут увидеть эту запись. Случайно увидеть, как труп моей дочери таскают туда-сюда завернутым в ковер. Я несколько раз обыскала дом Луизы, перерыла библиотеку. Только до хранилища не добралась. А потом Гарольд пришел в бар на собрание исторического общества. Я стащила ключи у него из кармана, сделала копию. На следующий вечер я уже была в хранилище, но не успела найти запись, мне помешали. Не знаю, узнал меня Гарольд или нет, но я не могла рисковать и устроила пожар. Если бы хранилище сгорело дотла, запись была бы уничтожена.

— Вместе с безвинным человеком. — Джинни охнула, но Рита только пожала плечами.

Уоллес взъерошил волосы и посмотрел сначала на Джинни, потом на Мелочь, а следом перевел взгляд на Джей-Эм и Наседку.

— Похоже, я должен извиниться перед вами.

— Какая щедрость. А кто извинится передо мной? — огрызнулась Рита. — Это вы во всем виноваты. Мою дочь убили у вас под носом, а вы палец о палец не ударили.

— Неправда. — Джинни выпрямилась. — Его труд куда тяжелее, чем кажется. А следователь помельче никогда не признал бы своих ошибок.

Констебль Сингх улыбнулась, а Уоллес страдальчески вздохнул:

— Ну, что ж, спасибо вам, миссис Коул. Думаю, дальше мы сами.

— Я же говорила — зовите меня Джинни.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Два месяца спустя

— Возьми вот эту книгу и иди почитай им.

— Что, вслух? — Коннор, открыв рот, глядел за плечо Джинни, где в ярко освещенном уголке собирались мамы. Большинство расположились на новых диванчиках — Джей-Эм убедила Эдуарда Тейта пожертвовать их библиотеке, — а целая орава малышей раскинулась на разноцветных ковриках и в бесформенных креслах-мешках; все с нетерпением ждали, когда начнется «Время сказок». Коннор ухмыльнулся: — Шучу. Я всю неделю репетировал.

— Я в тебя верю. — Джинни улыбнулась, и он направился к синему вольтеровскому креслу, которое некогда стояло в ее гостиной.

Коннор сел и подался вперед, окинув взглядом своих крошечных слушателей:

— Ну что, народ, готовы к приключениям? Таким приключениям, о каких вам еще никто никогда не рассказывал?

Дети восторженно завопили, а с ними и кое-кто из взрослых слушателей: Эсме и ее сестра Элси заранее заняли диванчик, не желая пропускать кружок, быстро становившийся одним из самых популярных в библиотеке.

Джинни направилась к стойке. Она надеялась доустановить новую программу по технике безопасности.

Когда Гарольд Роу, недавно избранный новым председателем совета Литтл-Шоу, появился на пороге Джинни и попросил ее взять руководство библиотекой на себя, больше всех удивилась сама Джинни.

Но еще больше она удивилась, когда обнаружила, что ответила согласием, но лишь при одном условии: ее старая должность отойдет Коннору. Если, конечно, он захочет ее занять.

С тех пор прошло два месяца.

— Нет, Мелочь, так не влезет. Давай я, — раздался за входной дверью бесплотный голос Джей-Эм.

Потом появилась и сама Джей-Эм — она волокла огромный деревянный ящик. За ней следовала Мелочь, бдительная, как овчарка. Замыкала шествие Наседка, прижимавшая к груди охапку вязаных гнезд.

Рот Джинни расплылся в улыбке.

Она показала подругам, где установить новый дисплей. Стулья она заранее расставила полукругом: желающих научиться вязать гнезда оказалось множество.

— Это что? Коннор читает? Чудесно. И ты уговорила его примерить одежду другого цвета? Молодец. — Наседка просияла.

— Худи кажется мне черным. — Джей-Эм прищурилась.

— Ничего подобного, оно темно-синее, — поправила Мелочь. — Так, давайте установим эту штуку. И не забудьте — потом встречаемся в баре. Надо обсудить новую группу гражданского патруля.Уоллес больше не считает нас общественно опасными личностями.

— Опасные личности! Мы и не были опасными личностями, — поправила ее Джей-Эм. — Мы были неотъемлемой частью расследования.

— Он все-таки очень хороший, — проговорила своим уютным голосом Наседка. — Я уверена, что когда стрясется что-нибудь еще, то он с удовольствием обратится к нам за помощью.

Насчет последнего у Джинни имелись некоторые сомнения, ну и пусть. Она была вполне довольна тем, как складывается ее новая жизнь. Можно ли желать большего?

ОТ АВТОРА

Огромное спасибо всем, кто прочитал «Смерть в вязаных носочках». Надеюсь, история Джинни вас зацепила. Если вы хотите присоединиться к другим читателям, узнавать о моих книжных новостях, а также получать другую информацию, подпишитесь на мою рассылку: www.stormpublishing.co/amanda-ashby.

Если вам понравилась эта книга и вы можете потратить немного времени на рецензию, я буду вам очень признательна. Даже короткий отзыв может сподвигнуть какого-нибудь читателя к тому, чтобы в первый раз взять в руки мои книги. Спасибо!

Когда мне было десять лет, я впервые прочитала про Трикси Белден^[19] — и с тех пор заболела детективами. Какое счастье, что я наконец сама пишу детективы. Подобно Джинни, я тоже работала в библиотеке и заведовала библиотекой на общественных началах, так что с большим удовольствием добавила в эту книгу немного личного опыта. Хотя, в отличие от Джинни и ее подруг — Наседки, Мелочи и Джей-Эм, я, увы, никогда не шныряла по кладбищам в полночь и не увязала по уши в расследовании убийства. Так как мне не хотелось бы лишать их удовольствия, я оставлю расследование им, а сама, сидя в пижаме, буду их подбадривать.

Еще раз благодарю вас за то, что проделали со мной это удивительное путешествие. Надеюсь, мы не расстаемся, — у меня в запасе еще много историй и идей. Скучно не будет.

Целую,

Аманда

Сайт автора:

www.amandaashby.com

БЛАГОДАРНОСТИ

Как всегда, выражаю сердечную благодарность Салли Ригби и Кристине Филлипс, которые были рядом со мной с самого начала. Спасибо Рейчел Бейли, которая всегда способна распутать случайные сюжеты, рождающиеся у меня в голове, и сделать их удобоваримыми. Хочу также выразить признательность своим подругам Джулиет, Кэтрин и Изабель — кажется, они не против того, что я половину своего времени провожу, планируя убийства.

Выражаю благодарность организаторам и членам команды Flown.com. Вы научили меня по-новому сидеть за рабочим столом — и оставаться за ним. Вы поддерживали меня, пока я писала эту книгу.

А теперь переходим к команде «Сторма». Я хотела бы поблагодарить Кэтрин Тоссиг за блестящие замечания, сделанные в самом начале: с их помощью и оформилась эта серия книг. Эмили Гоуэрз, встречаясь с которой я улыбалась; она до мельчайших деталей понимала все, что я хотела сказать и сделать. Какое счастье, что мне повезло найти столь безупречного редактора! Спасибо Александре Холмс, которая заставляла колеса вертеться, и Белинде Джоунс, блестяще одаренному литературному редактору. Я хотела бы также поблагодарить Эмили Курделл за великолепную обложку, которая заставила меня онеметь от восторга. Спасибо всем сотрудникам «Сторма», которые трудились не покладая рук, чтобы эта книга увидела свет.

Спасибо Пэм, которая продолжает рассказывать в своем книжном клубе, что я — писательница, и даже сподвигает людей читать кое-какие мои книги. Спасибо Нику и Лиз, которые научили меня ориентироваться в творческой жизни самыми разными способами. Спасибо моим детям… и, конечно, коту. Простите за все подгоревшие обеды и ужины. И наконец — спасибо Барри. Я многие годы живу, надолго пропадая в своем кабинете и внутри собственной головы. Спасибо, что всегда дожидались меня, когда я наконец возвращалась.

ИНФОРМАЦИЯ ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА

В соответствии с Федеральным законом № 436-ФЗ от 29 декабря 2010 года маркируется знаком 16+

Данное издание является художественным произведением и не пропагандирует совершение противоправных и антиобщественных действий. Описания противоправных и антиобщественных действий обусловлены жанром и/или сюжетом, художественным, образным и творческим замыслом автора и не являются призывом к действию.

Эшби, Аманда.

Смерть в вязаных носочках : роман / Аманда Эшби ; худож. Son ; пер. с англ. Е. Тепляшиной. 

— М. : РОСМЭН : О2 Young adult книги, 2025. — (Клубок смертей. Уютный детектив).

ISBN 978-5-353-11736-0

Copyright © Amanda Ashby, 2025

© ООО «РОСМЭН», 2025

В серии «Клубок смертей. Уютный детектив» вышли книги:

1. Смерть в вязаных носочках

Перевод с английского Е. Тепляшиной

Иллюстрация на обложке Son

Руководитель направления Л. М. Мирхусанова

Ответственный редактор И. В. Бакулина

Литературный редактор А. Д. Волоткович

Художественный редактор Л. В. Чуплыгина

Корректор Е. В. Барановская

Технический редактор А. Т. Добрынина

Верстка Е. В. Тё

Примечания

1

Тарт из песочного теста, ореховой массы и джема, назван по городу Бейквелл (Дербишир).

(обратно)

2

В Англии происходила примерно с 1780-х по 1840-е годы.

(обратно)

3

1 миля = 1,6 км.

(обратно)

4

Бутербродная паста на основе дрожжей (богата витамином В1).

(обратно)

5

Ли Чайлд (наст. имя Джим Грант) — современный английский писатель, автор многочисленных детективов и триллеров.

(обратно)

6

Уильям Бакстер (1787–1871) — британский ботаник, куратор Оксфордского ботанического сада. Автор работы British Phaenogamous Botany or Figures and Descriptions of the Genera of British Flowering Plants (в шести томах).

(обратно)

7

Судебное дело по обвинению в колдовстве около двух десятков невиновных женщин из деревни Пендл-Хилл, закончившееся пытками и казнью в 1612 году.

(обратно)

8

Роман английской писательницы Стеллы Гиббонс (1902–1989). «Неуютная ферма» — пародия на «провинциальный» роман, книга написана в 1932 г.

(обратно)

9

Ликер на основе шотландского виски, с медом, анисом, мускатным орехом и травами.

(обратно)

10

Перси Биши Шелли (1792–1822) — английский писатель и поэт, муж Мэри Шелли, автора готического романа «Франкенштейн, или Современный Прометей» (1818).

(обратно)

11

Выходил на британском телевидении с 1980 по 1984 г., на российском телевидении показан в 1994 г.

(обратно)

12

В декабре 2024 г. на некоторые районы Великобритании обрушился шторм «Дарраг».

(обратно)

13

Хью Хефнер (1926–2017) — основатель и шеф-редактор журнала «Плейбой».

(обратно)

14

Пивной ресторан на открытом воздухе с длинными столами, расположенными в тени лиственных деревьев. Подобные заведения распространены в Германии.

(обратно)

15

Пятая поправка Билля к Конституции США гласит, что любое лицо, обвиняемое в совершении преступления, имеет право на надлежащее судебное разбирательство, не может привлекаться к ответственности за одно и то же преступление дважды и имеет право не свидетельствовать против самого себя.

(обратно)

16

Британский сериал-долгожитель, выходит с 1960 г.

(обратно)

17

Разновидность морского узла.

(обратно)

18

Примерно 0,9 м. 1 фут = 30,48 см.

(обратно)

19

Трикси Белден — главная героиня детективных историй, первые шесть из которых принадлежат перу Джулии Кэмпбелл Татэм (1908–1999), американской писательницы, автора детских книг.

(обратно)

Оглавление

Аманда Эшби Смерть в вязаных носочках

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ОТ АВТОРА

БЛАГОДАРНОСТИ

ИНФОРМАЦИЯ ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА

*** Примечания ***

Пожертвовать