Повелители утренней звезды [Эдмонд Мур Гамильтон] (fb2) читать онлайн

Эдмонд Гамильтон ПОВЕЛИТЕЛИ УТРЕННЕЙ ЗВЕЗДЫ

ПОВЕЛИТЕЛИ УТРЕННЕЙ ЗВЕЗДЫ

ГЛАВА I

ТЕМНОТА ВОЗРАСТАЛА, затапливая его сознание, а ночные звуки джунглей напротив, стихли, оставшись где-то далеко позади, так же, как и запах древесного дыма и неудобство парусинового кресла. Он привлек темноту и втянул ее в себя. Он еще помнил, как это делается. Мрак накатывал на его сознание маленькими тихими волнами, которые постепенно увеличивались, набухали и, в конце концов, унесли его прочь, а затем…

«Отпусти! — запела очень глубокая Тьма. — Отпусти и падай. По ту сторону есть свет…»

Но он не мог отпустить ее, потому что теперь грубый и настойчивый голос, зовущий его по имени, буквально разрушал видение:

— Эд! Эд Мартин! Что с тобой такое?

Мартин испуганно вскочил, обливаясь внезапно накатившим на него потом, и довольно больно ударился о край стола. Тяжело дыша, с открытыми, но невидящими и затуманенными той внутренней тенью, которую ему почти удалось вызвать, глазами он обеими руками вцепился в «обидчика».

— Эд, что за чертовщина! — раздался рядом громкий голос Фарриса.

Эдвард Мартин очень медленно повернул голову. Он увидел горящую лампу и тропический лунный свет, который лился сквозь москитную сетку, висящую на открытой двери. Но даже несмотря на этот свет, интерьер хижины все равно казался тусклым, затемненным и как-то странно отдаленным.

— Я спал, — запинаясь, промямлил Эд. — Вот и все.

— Нет, — возразил его помощник Фаррис. — Нет, ты не спал. В твоем лице было что-то другое, я не знаю, что…

Мартин не стал спорить. Он просто сел, чувствуя сильную слабость и глубокое потрясение.

Прошло уже много времени с тех пор, как он пытался сделать это в последний раз. И вот теперь быть прерванным, вырванным назад… Досадно! Ему было неприятно смотреть на Фарриса, и его взгляд упал на разложенные на столе бумаги — законченный только вчера мучительный перевод символов майя со стелы, которую они раскопали — самой потрясающей находки за всю экспедицию. Именно эта до безумия загадочная надпись, в конце концов, заставила его нарушить свое былое решение и еще раз попробовать то, что он пытался сделать когда-то давно.

Вся цивилизация Майя, все ее некогда могучие, а теперь разрушенные каменные города, руины которых лежали тут и там в джунглях Гватемалы, были белым пятном в истории. Но эта новообретенная надпись, эти таинственные упоминания о «повелителях утренней звезды, которые научили мудрости наших отцов» — все это настолько обострило загадку, что Эд больше не мог мучиться неизвестностью и снова ступил на дорогу, от которой давным-давно решил отказаться.

Мартин поднял глаза и прочитал на простоватом лице Фарриса и удивление, и сомнение, и легкую оторопь. И тут он отчетливо понял, что не сможет так просто отделаться от своего коллеги- археолога пространными объяснениями.

— Ты выглядел так, будто бы находился под каким-то видом самогипноза, — снова заговорил Фаррис. — Не знаю, как объяснить…

Эд рассмеялся, но не добродушно, а каким-то неприятным и даже злорадным смехом.

— Хорошо, — сказал он затем уже более серьезным тоном. — Я расскажу тебе. Я уже говорил паре человек раньше, но они не поверили. Думаю, и ты не поверишь.

Фаррис в выжидающе смотрел на своего коллегу.

— Как ты думаешь, возможно ли, чтобы разум покидал тело? — резко спросил его Мартин.

— Это зависит от того, что ты подразумеваешь под разумом.

— Я имею в виду ту неуловимую связь, видимо, электрических сил, называемую, за неимением лучшего термина, сознанием, — начал объяснять его товарищ.

Фаррис посмотрел на него встревоженным взглядом.

— Я мало что знаю обо всей этой новой парапсихологии. К чему ты клонишь, Эд?

Мартин отвернулся и взглянул на проникающий в дом лунный свет. Он чувствовал себя очень усталым и уже сожалел о своей попытке объяснить то, что ему самому не было до конца понятно, но отступать было поздно.

— Когда я был маленьким, я видел необычные сны, — продолжил он. — Мне казалось, что я проваливаюсь во тьму, а затем, короткое время, я уже мог смотреть не своими, а чужими глазами, принадлежащими кому-то другому. Иногда это длилось всего мгновение. Но то, что я видел, было очень странным и диковинным. Только позже, когда я начал много читать и изучать — не только историю — я обнаружил, что, скорее всего, тогда я видел события прошлого.

Он на мгновение задумался, но быстро заговорил снова:

— Тогда я еще думал, что это были всего лишь сны. Но то, что мне снилось, было слишком ярким, слишком реальным и аутентичным. Наконец, я начал понимать, что обладаю неким экстрасенсорным даром, наверное, талантом, а может быть слабостью, не знаю, чем именно. — Он поднял глаза на собеседника. — Вот почему я стал археологом. Проблески прошлого, которые у меня возникали, заставили меня захотеть узнать об этом как можно больше.

— Тебе казалось, что твой разум или сознание на мгновение перемещается из твоего тела в чье- то другое? — несколько небрежно спросил Фаррис.

— Да. Я так думал тогда и продолжаю думать так и сейчас, — уверенно сказал Эдвард. — Что-то освобождало меня, позволяло вернуться назад во времени, взглянуть на уже мертвые столетия глазами других людей. Я был гостем в чужом мозгу, мимолетным гостем, быстро приходящим и так же быстро уходящим. Но беда была в том, что я не мог оставаться там столько, сколько хотел, равно как и не мог выбрать, куда хочу пойти.

— Тибетцы утверждают, что некоторые из их монахов тоже могут делать что-то подобное, — заметил Фаррис. — Они называют это «стремлением вперед».

Его друг кивнул.

— Я читал об этом. Есть и другие традиции, но я не думаю, что такое встречается часто. Тут нужен необыкновенный, особый талант.

— Скажи мне, Эд, ты когда-нибудь обращался по этому поводу к психологу?

Мартин снова кивнул.

— Конечно, даже к нескольким. Я довольно подробно обсудил это с известным специалистом по психологическим исследованиям Кавендишем.

— И что он сказал?

Эд неопределенно пожал плечами.

— Он сказал, что это было либо наваждение, либо еще не изученный редкий дар, похожий на экстрасенсорику. И если это наваждение, то я не должен больше этим заниматься. А если это было на самом деле, то тогда я, тем более, не должен пробовать это снова.

— Я понимаю, о чем он. — Теперь Фаррис выглядел озабоченным. — Это опасно, Мартин. Мы не знаем, к чему это может привести, не знаем, что повторяющиеся вторжения в чужие матрицы разума могут сделать с той тонкой сетью импульсов, которую мы называем индивидуальным сознанием. Опасно, Мартин. Опасно! — Он пристально посмотрел на коллегу. — Я надеюсь, ты последовал его совету? — спросил он недоверчиво.

— Да, — просто ответил Эд. — Все эти два года после разговора с Кавендишем я ничего не делал, оставил все как есть. Но теперь…

Его взгляд блуждал по страницам перевода древней надписи, и Фаррис проследил, куда он смотрит.

— Я правильно понял, это та стела, она спровоцировала тебя?

— Да, в некотором смысле. Эти упоминания о мудрых, о повелителях утренней звезды… Они делают тайну Майя еще более глубокой. — Мартин ненадолго умолк, а затем страстно продолжил: — Все это по-прежнему остается тайной, ты же знаешь! Один дикий индейский народ внезапно, по-видимому, спонтанно, развился в расу, где преобладали архитекторы, математики, астрономы! Они изобрели точный календарь на тысячу лет раньше, чем это сделал христианский мир, идеально рассчитали синодический год Венеры, построили великолепные города, украшенные скульптурами. Почему они вдруг так развились? — Он уже чуть ли не кричал. — Почему?!

Фаррис сделал успокаивающий жест.

— Не знаю, прав я или нет, но, мне кажется, днях мы найдем ответ на твое «почему»?

— Возможно, — в конце концов, успокоившись, ответил Мартин. — Мы копались в этих руинах десятилетиями, и загадки только множились. Но если бы я мог хотя бы на мгновение взглянуть сквозь время… — Он поднял глаза и, увидев выражение лица собеседника, замолчал и притих, а через мгновение невесело рассмеялся. — Хорошо, Фаррис. Давай, говори, что ты думаешь.

— Я думаю, ты слишком много работал, Эд, — осторожно сказал его помощник. — Думаю, тебе нужно отдохнуть от археологии, хотя бы на некоторое время.

После этих слов Мартин сразу как-то съежился и поник.

— Другими словами, — тихо ответил он, — я и мои мечты о прошлом… безумны?

— Я этого не говорил! — Фаррис отрицательно затряс головой. — Ия так не думаю! Я не закоренелый научный догматик девятнадцатого века, и я прекрасно знаю, что Рейн и ребята из парапсихологии открыли какие-то странные способности. Но это… — Он сделал паузу, явно очень тщательно подбирая слова. — У всех нас бывают странные моменты воспоминаний. Да ведь сам акт запоминания — это форма мысленного путешествия во времени, проецирования своего сознания назад в прошлое. Не надо зацикливаться на этих странных моментах видений. Прямо сейчас эта головоломка народа Майя перенапрягла тебя. Что до меня, то я бы просто пошел спать и забыл об этом. — Он чуть ли не с нежностью посмотрел на Эда и добавил: — И ради Бога, не говори об этом нашим индейцам! Иначе они просто удерут отсюда в суеверной панике.

— Я не настолько сумасшедший, — с легкой горечью ответил Мартин.

Теперь он действительно жалел, что вовремя не прекратил этот разговор, а напротив, разошелся и выболтал много лишнего. Ему следовало бы научиться не делать этого хотя бы потому, что люди всегда реагировали на его рассказы о странных «снах» именно так, и он понимал, что они будут реагировать так всегда, причем, почти все, за исключением нескольких психологов, которые знали о человеке достаточно, чтобы быть не слишком уверенными в своей правоте и не отрицать услышанное. Но что сделано, то сделано.

— Ну и хорошо, — неохотно согласился Эдвард. — Доволен? Тогда — спокойной ночи!

Он подошел к своей койке и лег, плотно задернув москитную сетку.

Фаррис нерешительно задержался на несколько секунд, переминаясь с ноги на ногу.

— Эд, я, если что, не пытался намекнуть, что ты чокнутый.

— О, конечно, я это знаю, — донеслось из-за сетки.

Однако это было сказано с явной долей иронии, и Фаррис понял, что, видимо, обидел коллегу. Он не знал, что еще можно сказать.

— Фаррис! — Теперь голос Мартина прозвучал, скорее, примирительно. — Я могу это сделать, и ты знаешь об этом.

Его друг подошел вплотную к его койке, посмотрел на него сверху вниз и судорожно попытался придумать, что ответить на это странное заявление. Но он так ничего и не сказал и, в конце концов, повернулся и вышел.

Мартин лежал во влажной темноте, по- прежнему жалея, что не смог держать рот на замке. С тех пор, как он был ребенком и рассказывал сверстникам о том, что «видел во сне», реакция на это всегда была одинаковой.

Может быть, люди были правы? Может быть, это была просто форма самовнушения, которая ничего не значила?

— Будь я проклят, если это так, — пробормотал Эд. — Я могу попасть в прошлое… я все еще могу это сделать.

Возможно, только на мгновение, подумал он, но даже мимолетный взгляд на древнюю цивилизацию Майя мог бы помочь ему разгадать тайну затерянного мира.

Желание сделать это снова схватило его за горло. Коварный, тонкий соблазн поющей тьмы, за которой скрывались невероятные мгновения феноменальных видений, вновь овладел им.

Мартин даже застонал.

— Какого дьявола я вообще был проклят этой штукой? — громко прошептал он, размышляя. — Это исковеркало всю мою жизнь…

Но это произошло, и это уже нельзя было изменить. В то время как другие люди жили настоящим или смотрели в будущее, стремились к великим завоеваниям пространства и материи, Эд проводил годы одержимым изучением мертвых эпох Земли и их удивительных тайн.

И эта загадка Майя оказалась, пожалуй, самой величайшей и самой насмешливой из всех. Если бы он только мог увидеть ту эпоху хотя бы на мгновение, если бы он мог упасть обратно за черную завесу, за пределы тьмы…

И вот теперь знакомая темнота снова стала подниматься в его сознании, как поднималась раньше, захлестывая его с головой и неся его в неизвестность! Мартина охватил смешанный прилив паники и нетерпения, он смутно осознал, что слишком долго думал об этом и что это действительно было опасно. Он не должен, не должен был погружаться в прошлое.

Но ощущения уже нарастали. Это было похоже на какой-то неосязаемый поток, который подхватил Эда и понес его сквозь пустоту, причем все быстрее и быстрее. На фоне этого в его сознании пронесся смутный импульс тревоги. Раньше такого никогда не случалось. Что-то было не так…

«Все не так! Неправильно!» — звучало у него в голове. Но ужасный стремительный поток продолжал нестись все дальше, пробираясь в полной тишине во все более глубокую тьму и увлекая его за собой. Мартин попытался бороться с ним, но ничего не получалось: он не знал, как это делать. Внезапно он остро почувствовал опасность разрушения собственной личности, от которого его разум не мог его защитить, и вот тогда он ясно вспомнил все предупреждения.

Его охватила до конца неосознанная и сокрушительная тоска, сквозь которую ошеломленные нейроны его мозга заструились в неизвестность, как небесный свет струится из падающих звезд. А потом произошло столкновение, после которого не осталось даже воспоминаний об опасности и страхе.

Свершилось! Он плыл по течению, а наполовину успокоившееся сознание Эдварда Мартина начисто отделилось от его мозга и вновь перемещалось по незнакомым измерениям точно так же, как это происходило раньше.

ГЛАВА II

МАРТИН ОЧЕНЬ СМУТНО почувствовал, что кто-то чисто физически трясет его и чьи-то пальцы почти впиваются в его плечо, а где-то далеко-далеко звучат зовущие голоса. Значит, сейчас он все-таки находился в безопасности.

Археолог попытался открыть глаза. Он снова лежал на своей койке, Фаррис был рядом и делал отчаянные попытки разбудить его. Реакция организма, более сильная, чем даже охвативший его ужас, вызвала у него рвоту, и он попытался встать, но тут же упал, потеряв сознание. Тряска и настойчивые голоса возобновились. Мартин застонал. Неожиданно ему на лицо вылился целый водопад теплой и дурно пахнущей воды. Задыхаясь, он закашлялся, с трудом пытаясь сесть. К нему вернулся слух и другие чувства. Он моргнул, чтобы прояснить затуманенное зрение, и удивился, почему бьют барабаны и почему вокруг так много кричат. Должно быть, в лагере что-то случилось…

— Фаррис… — выдохнул он. — Фаррис!

Наконец, он смог увидеть лицо того, кто его будил. Из тумана и колеблющихся очертаний медленно-медленно выплыло нечто округлое, оно прояснилось и обрело более четкую форму. Да, это было бородатое лицо — смуглокожее, немного хищное, застарело желтое от некогда перенесенной лихорадки и увенчанное потрепанной стальной шапочкой-шлемом. Два черных, налитых кровью глаза пристально смотрели на него.

— Фаррис? — прошептал Мартин и затих.

Его сердце забилось с глухим стуком.

— Педро! Педро, проснись! — закричало лицо по-испански.

Руки, похожие на медвежьи лапы, протянулись и встряхнули Мартина, а затем стали судорожно трясти его и трясли до тех пор, пока у него не застучали зубы.

— Ты слышишь меня, Педро? Через час мы выступаем!

Эд уставился на бородатого мужчину с потрепанными морским ветром щеками и со стальным шлемом на голове. Затем он повернул голову и увидел рядом с бородачом еще одного склонившийся над ним человека, но это тоже был не Фаррис и не кто-либо из его, Мартина, знакомых, а сам он находился не в своей хижине рядом с раскопками, а неведомо где, причем вокруг было много людей, которые неистово кричали под грохот несмолкающих барабанов.

Эдвард ощупал пальцами свой язык и закричал, но огромная мозолистая ладонь зажала ему рот. Тогда он стал кусать ее, рвать зубами, после чего она ненадолго исчезла, чтобы тут же вернуться, довольно сильно ударив его по голове. Он затих.

— Безумие от лихорадки, — произнес голос бородатого мужчины.

В ответ на это раздались проклятия, а затем тот же голос спросил:

— Что нам делать, Манрике?

Второй голос, гораздо более мягкий, прозвучал ровно и едва слышно:

— Он должен идти! Попробуй воду еще раз, Эррера. А если не подействует, тогда я с ним поговорю, а ты держи его покрепче. Возможно, я смогу его успокоить.

Снова раздалось хлюпанье, и Эд ощутил вкус солоноватой воды. Он непроизвольно вздохнул и едва не захлебнулся ею, после чего попытался вырваться, но кто-то держал его руки мертвой хваткой, разорвать которую не смогли бы даже двое Мартинов. Тогда он поднял дрожащую голову и посмотрел вокруг ошеломленными и дикими глазами.

Теперь перед ним стоял очень худощавый и какой-то легкий на вид человек по имени Манрике, в то время как Эррера, который и держал его руки, оказался широким в плечах и очень грузным. Лицо Манрике было костлявым и обгоревшим на солнце и тоже имело желтоватый оттенок, но борода у него была аккуратно подстрижена, а глаза светились умным взглядом.

— Педро, — тихо произнес он. — Послушай, амиго. Ты должен встать и пойти с нами. Мы должны уходить с Эрнандо де Чавесом, и сам Альварадо завтра покидает это место, так что если ты не встанешь и не присоединишься к нам, тебя оставят с другими больными на милость индейцев. Ты понимаешь?

Вся его речь проходила под оглушительный бой барабанов.

Мартину потребовались три попытки прежде, чем он смог заговорить:

— Нет, — по-испански прошептал он. — Я ничего не понимаю. Кто вы такие?

Рядом застонал Эррера:

— Кто мы такие, в самом деле? Клянусь окровавленным подбородком Уицилпочтли! Болезнь лишила его рассудка.

Манрике снова заговорил успокаивающим тоном, каким разговаривают с испуганным животным или детьми:

— Два дня назад у тебя был солнечный удар. Все это время ты лежал, как мертвый, и мы думали, что нам придется оставить тебя здесь. А сегодня утром на рассвете ты неожиданно вскочил и стал кричать. Мы уже почти три часа пытаемся тебя успокоить. — Он положил руку Мартину на плечо. — Теперь тебе надо встать и идти, и никто не должен знать, что ты болен. Иначе ты останешься здесь и умрешь.

Эд посмотрел за спину Манрике. Он чувствовал себя странно, и у него кружилась голова, как у человека, разрывающегося между двумя видениями. То, что он увидел, поразило его. Окружающая обстановка ничем не отличалась от той, которую он покинул. Те же джунгли, те же высокие горы на заднем плане, та же жара и запахи. Вокруг была типичная индейская деревня с крытыми соломой хижинами и расчищенными под посадки кукурузы участками земли, и она выглядела, как любая из сотен таких же деревень, которые он видел множество раз. В тот момент он подумал, что наверняка сможет легко найти отсюда дорогу в свой лагерь.

Деревня была наполнена солдатами. Такими же мужчинами, как Манрике и Эррера, в шлемах и морионах, в нагрудниках из помятой стали или в доспехах из стеганого хлопка, в сапогах, плащах и старинных бриджах. Они были вооружены мечами, пиками и арбалетами, а у некоторых были аркебузы. Рядом паслись лошади с высокими седлами и уздечками, украшенными серебряными кольцами.

Повсюду раздавался бравый рев проклятий, крики и смех под ржание и топот лошадей. А еще гремели барабаны, и где-то ревела труба на фоне ярких звуков лязга оружия, похожих на удары оркестровых тарелок. Одним словом, вокруг были испанские солдаты, а возглавлял их человек по имени Альварадо.

Осознав происходящее, Мартин рассмеялся. Территориально раскопки и его лагерь должны были находиться где-то рядом, но их разделяли века — более чем четыре столетия. Он знал историю Гватемалы и понял, где находится и какая вокруг эпоха. И он снова рассмеялся, после чего Манрике потребовалось некоторое усилие, чтобы заставить его умолкнуть. А потом ему в голову пришла еще одна неизбежная и, пожалуй, самая неприятная мысль, но он отогнал ее. Вместо этого Эдвард стал обдумывать свое положение, не сводя глаз с того хаоса, который творился в деревне.

Немного в стороне, отдельно, находился второй лагерь испанцев, состоящий примерно из тысячи человек. Это были индейцы, но другой породы, отличающиеся от коренастых жителей деревни, высокие, со свирепыми глазами и хорошо вооруженные.

«Это, должно быть, тласкаланцы, — подумал Мартин. — Их, вероятно, привезли сюда из Мексики».

Но вслух он очень осторожно, как ребенок, повторяющий урок, произнес совсем другое:

— У меня был солнечный удар. В течение двух дней мой разум был мертв.

Манрике кивнул.

— Да, это так.

— И мы с вами знакомы, — продолжил Эд.

Позади него раздался голос Эрреры:

— Мы пришли вместе из Эстремадуры и вместе сражались под командованием Кортеса на всем пути от Кубы до Теночтитлана. — В его голосе ясно слышались стенания. — И он спрашивает, знаем ли мы его?! Педро, Педро, что с тобой случилось?

Манрике, как казалось Эду, незаметно коснулся пальцем своего виска.

— Солнце… — вздохнул он и улыбнулся Мартину. — Память вернется к тебе через день или около того. А теперь вставай, я помогу тебе с твоим снаряжением.

— Подожди, — остановил его археолог и перевел взгляд на силача, который продолжал держать его. — Можешь отпустить меня, Эррера, теперь я спокоен. — Затем он зажмурил глаза, глубоко вздохнул и, собравшись с духом, выпалил: — Как меня зовут?

Манрике устало и разочарованно посмотрел на него.

— Яньес, — произнес он. — Педро Яньес.

— Педро Яньес, — тихо, почти про себя, прошептал Эд.

Значит, подумал он, у Педро Яньеса был солнечный удар, а Эдвард Мартин отправился путешествовать во времени. Получается, что один разум погиб, разбитый солнцем вдребезги, оставив пустое тело, а другой вырвался из своего времени, и его засосало в образовавшийся вакуум.

Теперь Мартин внимательно посмотрел на себя. Пара рук, очень худых, но сильных, на тыльной стороне одной из них — большой белый шрам. Длинные ноги, обутые в кожаные сапоги, изношенные буквально в клочья множеством переходов, а над ними худощавое незнакомое тело, одетое в рваные бриджи и кожаную рубашку, протертую насквозь там, где ее часто касалась сталь доспехов.

Он поднял свои странные, покрытые ссадинами руки, приложил ладони к лицу и почувствовал изогнутый ястребиный нос и длинную надменную челюсть, а также бороду, покрывавшую его подбородок, и залысины над висками, где кожу натирала стальная шапочка. И тут он заплакал — слезы медленно катились по его щекам, и в них была бездна отчаяния.

Пронзительно и повелительно зазвучала труба. Барабанная дробь стала быстрее. Люди начали выстраиваться в шеренги, а всадники вскочили в седла.

— Идем, Педро! — крикнул Манрике. — Идем!

Но Мартин никак не мог подняться, он сидел на земле и рыдал.

Тогда могучий Эррера наклонился, взял его обеими руками подмышки и поставил на ноги. Он держал его так, пока Манрике застегивал на его спине и груди доспехи из потрепанной стали и надевал на него пояс с длинным мечом. Вместе они надели ему на голову шлем, дали в руки острую пику и повели его прочь, стараясь держать его тело прямо, хотя Мартин с пустым, как у мертвеца, лицом постоянно спотыкался и норовил упасть. Там, куда они его вели, он увидел сквозь странную дымку, приглушавшую звуки и цвета, длинную шеренгу людей, возглавляемую всадниками со знаменами, которая как раз начала движение. Он должен был стать частью этой шеренги. Позади них под звуки труб и барабанов двигалось индейские войско в мягких сапогах.

Издалека на это шествие с ненавистью в глазах поглядывали угрюмые и немного испуганные жители деревни. Повсюду стоял едкий запах пыли.

Из одной из палаток вышел человек в богатых доспехах. У него были золотисто-рыжие волосы и борода, которые красиво пламенели на солнце. Тласкаланцы подняли копья и стали громко приветствовать его, выкрикивая, по-видимому, его имя: «Тонатиу»! Несмотря на то, что в левой руке этот человек держал наполовину обглоданную птицу, он, смеясь, явно довольный своим величием, отсалютовал им другой рукой и выкрикнул:

— Не вешать нос, разбойнички! В Копане вас ждут золото и женщины!

— В Теночтитлане тоже были золото и женщины, — мрачно пробормотал Эррера, глядя себе под ноги, — но разве мы хоть прикоснулись к ним? Нет! Это Кортес и его капитаны получили их, а не мы. Разбойнички! То же самое будет и в Копане!

Те, кто шел рядом и слышал его слова, зарычали в знак согласия. Но несмотря на это, половина войска Альварадо — сто пятьдесят латников, сорок всадников, пятьсот индейцев из Тласкалы и Теночтитлана и четыре маленькие пушки, которые люди тянули вручную — отправились завоевывать империю. Они двигались на восток через кукурузные поля в зеленые джунгли, и утреннее солнце слепило их глаза. И Мартин шел с ними, ошеломленный, в полубессознательном состоянии, странник во времени, заключенный в плоть другого человека. Это было похоже на ночной кошмар, но было реальностью.

— Место, о котором он говорил, куда мы направляемся — Копан? — спросил Эд пересохшими губами.

— Да, он самый, — ответил Манрике. — Говорят, богатый город. И очень надеюсь, на этот раз добыча прилипнет к нашим пальцам!

«Копан, — подумал Мартин. — Я знаю Копан, город, стоявший на лестнице Ягуара, вдоль линии разрушенного акрополя. Я изучал каждый камень его великого храма Венеры в форме пирамиды…» Копан, этот могущественнейший из старых городов Майя, затерянный и забытый на века вместе с построившей его империей. Так давно утраченный и так хорошо забытый, что Мартин в свое время не поверил рассказу Стивена об экспедиции под командованием некоего Эрнандо де Чавеса, которая напала на богатый и живой Копан в начале шестнадцатого века.

Теперь он узнает все о том, как это было.

Он маршировал вместе с Эрнандо де Чавесом. Он сам увидит, жив Копан или мертв. Но какое сейчас это имело значение для него? Какое значение имели археологические исследования в жизни Педро Яньеса, солдата Испании? Он маршировал с Чавесом. Солнце жарко било ему в глаза, и он привыкал к чужой плоти. И вернуться у него не было никакой возможности. Неужели ее не будет никогда?

ГЛАВА III

МАНРИКЕ ОСТАНОВИЛСЯ, чтобы вытереть заливающий глаза пот.

— Они сражаются, как дьяволы, эти копанцы! — проворчал он. — Да улетит их покровитель, дьявол, вместе со всеми ними!

Битва все еще продолжалась. Весь вчерашний день, от рассвета до заката, испанцы штурмовали стены, но жители Копана каждый раз отбрасывали их назад. Сегодня на рассвете все началось снова, и ничего не изменилось, за исключением того, что испанцев стало значительно меньше.

Для Эдварда Мартина эта бойня на стенах Копана была лишь частью сна, который начался примерно две недели назад и никак не мог закончиться. У него почему-то не получалось относиться к происходящему серьезно, однако он понимал, что, если выживет, хотя это казалось сомнительным для его разума, ему надо будет полностью приспособиться к совершенно новому набору реальностей.

Как это ни странно, долгий переход из Гватемалы спас его рассудок. Муки от жары, истощения, жажды и голода отвлекли его внимание от самого себя и сосредоточили на насущных потребностях выживания. Теперь он, солдат Чавеса, пытавшийся со своими товарищами захватить свободолюбивый город, мог вести себя почти так, как того требовало время и место, где он находился. Он продолжал цепляться за выдумку о солнечном ударе и последовавшей за ним потере памяти, и товарищи постепенно привыкли к его промахам в знаниях или в чем-то другом, и уже не обращали на это внимания, сдерживая свой не сильно богатый язык. Но часть его разума все еще пряталась от самого себя, изо всех сил притворяясь, что все это происходит не с ним.

Чистое безумие… Мартин знал это, но ничего не мог с собой поделать.

Он слышал пронзительный свист стрел, пролетевших мимо. Он чувствовал запах крови, и его барабанные перепонки вздрагивали от жуткого ржания раненых лошадей и не столь шокирующих криков людей. Повсюду, на земле, в глубоком рву и под огромной каменной стеной лежали тела воинов, одетых в стеганые доспехи. Мартин знал, что, возможно, он будет следующим, кто найдет там свою смерть, и все еще не мог до конца поверить в такой исход.

— Отступайте, амигос! — закричал Эррера ему и Манрике. — Здесь больше ничего не сделать!

И они отступили. Испанцы и тласкаланцы начали отходить от стены, и из Копана донесся громкий торжествующий крик. Оказавшись на расстоянии выстрела из лука, они остановились. Офицеры ругались и обливались потом, а солдаты голодными глазами смотрели на город, который упрямо оставался вне их досягаемости.

Мартин оперся на свою пику и тоже посмотрел на город. Солнце и дожди обрушивались на него уже более тысячи лет. То тут, то там камень осыпался, а жадные джунгли захватывали какой-нибудь ненужный пригород. Яркие краски Копана с течением времени смягчились, а поверхности стали ровнее. Но город был живым и пока целым. Величественные храмы и дворцы, могучие лестницы, дворы, памятники, лишь немного потрескавшиеся, но все равно красивые, а кроме того, все еще используемые и, независимо от возраста, полезные, продолжали сиять под солнцем и делали город похожим на россыпь драгоценных камней на мрачном фоне.

Эта долгая битва и сам город, пожалуй, сделали больше, чем что-либо другое, чтобы Мартин продолжил воспринимать происходящее, как сон.

— Не похоже ни на что на Земле, — пробормотал он и задрожал от восхищения и страха. — Я не должен этого видеть, и все же я это вижу. Какие у них любопытные формы, у этих храмовых пирамид! Все это из другого мира.

Яростно завизжала труба, призывая к новой атаке и возвращая Эда к реальности. Потрепанные непогодой знамена захлопали и задвигались, раздался клич «Сантьяго!», и люди, всадники и пешие, снова с грохотом понеслись к стене.

Мартин рассмеялся безумным смехом: ему вновь показалось, что происходит нечто невероятное. Он ничего не имел против Копана и не испытывал желания убивать его защитников даже во сне, но толпа людей потащила его через ров и прижала к стене. Теперь ему были видны темные дикие лица лучников, увенчанные яркими перьями, и он слышал, как их стрелы дождем сыплются на головы испанцев.

Затем всадникам на лошадях все же удалось перебраться через ров, и они прорвались сквозь участок стены с ослабленной защитой. Отряды горожан в ужасе отступили перед этими визжащими чудовищами с пеной на мордах, которые как будто танцевали на огромных копытах, подкованных железом, и у которых было две головы и два тела, одно звериное, другое человеческое.

Подобно ацтекам, копанцы еще никогда не видели лошадей.

За всадниками хлынули вооруженные пешие испанцы и вопящие тласкаланцы, увлекая Мартина за собой в город. Все, что произошло в Копане дальше, было лишь повторением всего того, что происходило ранее во всех городах Мексики.

Вокруг Эдварда кружилась плотная, воющая масса людей, калейдоскоп красок, широких улиц, домов, террас и портиков. Он знал, что Манрике и Эррера сражаются рядом с ним в каком-то методичном исступлении, и сам он тоже кричал и размахивал оружием, чтобы сохранить видимость своего храброго участия в этом сражении.

Затем в побежденном городе началась дьявольская пляска — его защитники отступали и постепенно гибли. Мартину стало плохо. Он мельком заметил приближающегося к нему воина в перьях, увидел зловещий блеск обсидиановых зубцов на деревянном лезвии индейского меча и поднял пику в бесполезном жесте — потому что Манрике успел раньше пронзить копайского защитника точным ударом, а затем перепрыгнул через его корчащееся окровавленное тело.

— Битва почти закончилась! — выдохнул он. — Надо посмотреть на добычу.

И действительно, сражение постепенно распалось на несколько мелких схваток, в которых большинство копанцев обращались в бегство, преследуемые грозными всадниками, гонявшимися за ними вверх и вниз по кольцевым улицам, в то время как отряды мародеров уже отделялись от основных сил испанцев. Манрике и Эррера увлекли за собой полуобморочного Мартина. Как нетерпеливые волки, мчались они по великолепным пустым дворам, не обращая внимания на отставших беглецов, направляясь к расположенным на более высоких уровнях храмам.

Всего лишь небольшая битва, думал Мартин. Она даже не оставила следа в истории, но когда ты сам видишь сражения, когда слышишь, как кричат, умирая, люди, становится не по себе.

Он действительно неважно себя чувствовал. Эррера выругался на его медлительность и нерасторопность и вместе Манрике, уже без Эдварда, поспешил дальше — оба горели желанием быть первыми в захвате храмов.

Эд остановился и оцепенело оглядел террасы и пирамиды, которые возвышались на двенадцати акрах каменной кладки — величественный памятник странной культуры. Любопытные, фантастической формы здания вздымались, как скульптурные горы из какого-то другого мира. И тут, на каменной лестнице, которая поднималась к маленькому храму с колоннами, он увидел девушку в окружении нескольких женщин майя, которые корчились и рыдали вокруг нее, как будто ища защиты.

Эта девушка сильно отличалась от них. Она была молода и прекрасно сложена, одета в тунику темно-зеленого цвета, и что-то в ее поведении, в том, как она держалась, подсказало Мартину, что она не испугана происходящим.

Эдвард начал подниматься по лестнице, и пока он двигался по каменным ступеням, его взгляд был прикован только к этой девушке. Теперь он увидел, что ее кожа была чистого ярко-золотистого цвета, который разительно отличается от кожи индейцев майя, имеющей медный оттенок. На шее у нее висел неизвестный символ или амулет из больших драгоценных камней, оправленных в какой-то белый металл.

— Копан пал! — кричала, рыдая перед ней, одна из женщин майя. — Госпожа Арилл, почему? Почему повелители утренней звезды допустили это?! Разве мы так грешны?

— Не было никакого греха, — с достоинством произнесла девушка на языке киш с мягким акцентом и большой горечью в голосе. — Была только слепая глупость.

Пораженный Мартин резко остановился. Внезапно, на мгновение, он мысленно вернулся к Фаррису, в свое время, когда он ломал голову над загадочной стелой.

— Повелители утренней звезды, которые владели силами богов… — прошептал он.

В этот момент девушка обернулась и увидела стоящего на ступенях Эда. Она посмотрела на него сверху вниз, без страха и с холодным презрением. Теперь он разглядел, что ее волосы были темными и мягкими, сияющими мимолетными бликами в тех местах, где на них падал солнечный свет. Ни у одного индейца никогда не было таких волос или глаз цвета тумана над зеленым морем. Откуда пришла эта леди с ее золотистой кожей и странным нарядом? Возможно, она была потомком какой-то древней расы, давно утонувшей в потоке истории?

Женщины майя проследили за ее взглядом, посмотрели вниз, на ступени лестницы, и неистово закричали. Ужас этого крика и то, как они отшатнулись при взгляде на него, заставили Мартина увидеть себя таким, каким он был на самом деле — мрачным чужим захватчиком, поднимающимся по лестнице с обнаженным мечом в руке.

— Госпожа Арилл! Спасайтесь! — в отчаянии закричала одна из женщин, но девушка не двинулась с места.

Она стояла лицом к лицу с Эдом и смотрела на него с холодным презрением во взгляде, таким неприятным, даже ранящим. Потеряв надежду донести до Арилл всю опасность ситуации, индеанки кинулись, кто куда.

— Итак, — сказала золотокожая девушка странным низким голосом, — наша глупость, наконец, помогла вам обнаружить нас.

Она подняла взгляд туда, где над горящими крышами Копана поднимался густой дым.

— Так все и заканчивается, кровью и насилием, — произнесла девушка с почти безразличным взглядом. — Так было всегда.

Затем она неожиданно резко покачала головой. Ее странные туманно-зеленые глаза еще раз ненадолго остановились на мужчине в доспехах, который стоял под ней на ступенях, но вскоре она повернулась к нему спиной и направилась к храму.

— Подожди! — крикнул Эдвард на диалекте киш, который она использовала в разговоре.

Он бросился за ней по истертым камням, чтобы задать ей множество вопросов, которые накопились в его, Мартина, голове, но у него было очень мало времени. Крики на улицах становились все ближе. Он догнал ее и положил руку ей на плечо с какой-то смутной мыслью увести ее в безопасное место.

Но девушка оказалась удивительно сильной. Она резким движением отбросила его руку и отступила назад. Это несколько рассмешило Мартина. По воинскому закону того времени каждый солдат имел право на свою долю добычи, а потому он не обязан был отпускать ее. Ненависть вспыхнула в ней ярким огнем, но страха в ее глазах по-прежнему не было — было только презрение и желание как-то отделаться от захватчика. Непроизвольно Эдвард тоже не на шутку разозлился в ответ. «Кто она такая, эта женщина-варвар умирающей культуры, чтобы относиться ко мне с таким презрением?!» — пронеслось у него в голове.

Он уже собрался действовать решительно, как вдруг у нее в руке появилось какая-то маленькая серебристая вещица, похожая на фонарик, которую она достала из складок своей туники. Мартина словно ударило током — ошеломленный догадкой, он остановился, забыв обо всем остальном.

Хромированная сталь в этом веке? Совершенная механическая обработка в культуре, где не использовали металл? Сложные линзы в стране, где о стекле и не мечтали? Он открыл рот, чтобы заговорить, но в этот момент яркая, ослепительная вспышка фиолетового света вырвалась из рук девушки. Ужасный шок пронзил его, и каждый двигательный нервный центр в его теле отключился. Ослепленный и крайне изумленный, он рухнул на ступеньки.

Когда он пришел в себя, девушки уже не было.

ГЛАВА IV

ПОЖАРЫ В КОПАНЕ постепенно погасли сами собой, и город подвергся безжалостному разграблению. Резные изделия из нефрита, а также мантии из перьев были сложены высокой горой и увенчаны сверху россыпью изумрудов.

Эрнандо де Чавес хмуро посмотрел на эту добычу и выругался.

— Неужели мы проделали весь этот путь ради кучки перьев и нескольких каменных безделушек? — проворчал он. — Где золото? Неужели во всем этом вонючем городе нет хотя бы горсти золота?

Они находились во внутреннем дворе королевского дворца, где находился правитель, несчастный Копан Калель, окруженный вооруженными испанцами — он был заложником и гарантом правильного поведения своего народа.

— Они спрятали золото, — с уверенностью сказал Эррера. — Их необходимо заставить…

Он, как и другие, был разочарован не меньше предводителя и уже пытался пытками «развязать языки» трем или четырем горожанам, но безуспешно. Однако оставить эту идею он не хотел, да и не мог потому, что другого способа получить желаемое просто не знал.

Чавес покачал головой.

— Король клянется, что у них нет золота, как и любого другого металла. Они не могли спрятать все, как и не могли спрятать или убить всех своих кузнецов. Не могли содрать со своей одежды все украшения. — Он пнул пыльным ботинком мантию из перьев. — Нет. Здесь нет никакого золота. Есть только эта… эта ерунда!

Мартин мог бы сказать ему, что он ошибается. И мог бы рассказать о других вещах — о золотокожей девушке, которая явно была не из Копана и у которой был электрический шокер, парализующий нервные центры, вещь, способная поразить даже ученых его времени. И не только это — он знал и кое-что еще более интересное.

Но вместо этого Эдвард укрылся в тени дальнего угла королевского двора и размышлял. Воспоминание о том невероятном механизме, который использовала для защиты девушка, невыносимо мучило его. Кто его сделал? Откуда он взялся и как попал к ней в руки? Получалось, что современная наука середины двадцатого века, даже самая передовая, была всего лишь новорожденным младенцем, а существование такой вещи выходило за рамки возможного. И все же он видел шокер своими глазами и ощутил его действие себе. Это было реально, а значит, где-то не так далеко от Копана существовали наука и технологии, способные это создать. Но где? И почему в истории не сохранилось упоминаний об этом?

Вопросы крутились у Мартина в голове, и он не находил на них ответов. Помочь решить этот ребус могла только девушка, но она исчезла. Он уже пытался найти ее на улицах Копана, но тщетно. Эд видел многое, и большинство из увиденного вызывало у него только отвращение, но девушки нигде не было. Он даже посещал загоны для рабов, где содержались пленные женщины, но…

Порой археолог думал, что, возможно, девушка и ее невероятное оружие просто ему приснились. Реальность стала слишком безумной, и не было причин, по которым безумие не могло бы стать реальностью. Даже то, что сейчас с ним происходило, то, что он жил в призрачном мире прошлого, само по себе было безумно…

Внезапно в другом дальнем конце двора поднялся шум. Мартин повернул голову, выглядывая из-за плеч стоявших перед ним мужчин, и увидел ее, золотистую девушку в темно-зеленой тунике и с огромными драгоценными камнями, сверкающими у нее на шее. Она шла в центре группы испанцев, двое из которых крепко держали ее за руки. Если у нее все еще был шокер, она, должно быть, осознала бесполезность использования его против целой армии. Горделиво выпрямившись, красавица спокойно шла между своими похитителями, и выражение ее туманно-зеленых глаз было по-королевски величественным. Сердце Мартина заколотилось от волнения с такой силой, что он чуть не задохнулся.

— Мы поймали ее, когда она пыталась выбраться из города, — сообщил один из мужчин, обращаясь к Эрнандо де Чавесу. — У нее был очень красивый наряд, и с ней было много индейцев. — Он ухмыльнулся. — Пришлось их немного попугать. Но мы подумали, что вы захотите поговорить с ней.

Он сделал паузу и посмотрел на великолепные драгоценные камни, которые горели на шее пленницы.

— И помните, кто привел ее сюда! Я, Мануэль Диас! — добавил он, а затем обвел вызывающим взглядом круг алчных лиц.

Мартин моментально забыл обо всем на свете, кроме этой девушки. Онпротиснулся сквозь толпу испанцев, которые сгрудились вокруг нее, задавая вопросы. Она явно не понимала их. Очевидно, тут требовался переводчик, и Эд встал перед ней и почти закричал на языке киш:

— Будь осторожна в своих действиях! Ты не знаешь этих людей! Они убили бы собственную мать за гораздо меньшие драгоценности!

На самом деле в этот момент археолог не думал о безопасности девушки или о ее имуществе. Он думал о ее знаниях и о том, что если она окажется в руках испанцев, сам он, возможно, не сможет получить ответы на кучу своих вопросов. По крайней мере, Чавес уж точно заявит на нее права, и тогда Мартин больше ее не увидит.

Пленница взглянула на него, и ее губы скривились в презрительной ухмылке.

— О, да, — произнесла она. — Я помню. Человек с обнаженным мечом.

Эдвард снова вспомнил яркую вспышку и шок, которыми закончилась их первая встреча.

— Послушай, — сказал он. — Эта штука… — На языке киш не было слов, которые имели бы хоть какое-то отношение к электротехнике. — Эта штука, которая плюется молнией… Где ты ее взяла? Кто ее сделал? Ты должна рассказать мне, прежде чем они…

Его голос замер в мертвой тишине. Испанцы уставились на него, и он понял, что совершил грубую ошибку. Археолог Эдвард Мартин бегло говорил на диалекте майя, но Педро Яньес, солдат Испании, никак не мог его знать. Именно по этой причине Мартин до сих пор держал рот на замке, и все переговоры испанцам приходилось вести через двух переводчиков: один переводил с киш на тласкаланский, а второй — с тласкаланского на испанский. Теперь Эд выдал себя, и все, особенно Манрике, посмотрели на него с подозрительным удивлением.

— Что ж, — сказал Эрнандо де Чавес. — Какая жалость, что наш так много знающий Яньес скрывал свою мудрость все это время, ведь она была бы нам так полезна.

— Я плохо говорю на этом языке, — пробормотал Мартин, оправдываясь. — Действительно, очень плохо. На самом деле, я… — Он немного успокоился и даже улыбнулся. — То немногое, что я знаю, я набрался от пленницы, девушки-рабыни, и она… ну, она была очень молодой и симпатичной рабыней, и нам не нужно было много фраз, чтобы общаться.

Он ухмыльнулся, и воины рассмеялись — лишь лицо Манрике осталось серьезным.

Чавес кивнул на Арилл.

— Она, похоже, не из тех, на ком можно опробовать твои фразы! Можешь спросить ее, где она взяла драгоценности?

— Я попробую, — ответил Мартин и повернулся к девушке.

— Они заберут все, что у тебя есть ценного, — быстро заговорил он. — Я, по мере своих сил, попытаюсь помочь тебе, но сейчас ты должна сказать, откуда у тебя взялись эти драгоценности!

— Так вам нужны камни? — удивленно спросила Арилл.

Она окинула Чавеса и остальных презрительным взглядом, а затем протянула руку, ослабила цепочку у себя на шее и бросила драгоценности к ногам Эрнандо.

Щеки испанца густо покраснели. Он шагнул вперед и поднял руку, словно собираясь ударить Арилл, а затем поставить пленницу на ее гордые колени и заставить ее усвоить надлежащий этикет между хозяином и рабыней. Но что-то в ее глазах удержало его. Вместо этого он остановился и поднял с земли странный яркий символ, взвешивая его в руке.

Его лицо внезапно стал жестоким.

— Яньес, спроси ее, откуда это взялось. И пригрози, что если она не скажет, ее будут пытать.

Эд перевел ее слова.

— Я часами наблюдала за вами из тайного места, — медленно произнесла девушка. — Я видела, что вы делали в Копане, и не боюсь того, что вы можете сделать со мной.

Мартину пришлось перевести и это, и он увидел, как Чавес покраснел от ярости.

— Нас обманули в Копане, — грозно вымолвил он, поглаживая пальцами драгоценные камни. — Но, клянусь Сантьяго, если бы мы смогли разграбить место, откуда она родом, мы бы вымостили Мадрид золотом! Мы должны выяснить все!

— Думаю, небольшая пытка поможет нам, — нетерпеливо и даже небрежно предложил Мануэль Диас.

Эрнандо отрицательно покачал головой.

— Не с этой. Я думаю, она будет ценна для нас. Но есть те ее индейские носильщики, которых вы тоже захватили. Послушаем, что скажут они.

После слов Чавеса Диас поспешно ушел.

Мартину стало дурно, когда он услышал пронзительный крик за пределами лагеря. Но всего через несколько минут Мануэль вернулся с дрожащим маленьким мальчиком майя, смуглое лицо которого было искажено болью.

— Эти люди мягкотелые, — сказал Диас, ухмыляясь. — Сейчас он ответит на любые вопросы.

— Спроси его, Яньес! — приказал командир.

Мартин обратился к дрожащему мальчику и тот, избегая взгляда Арилл, заговорил:

— Она родом из маленького городка на востоке. Ее народ немногочислен.

— Город на востоке? — переспросил Эд, нахмурившись. — Его так и не нашли… — Он спохватился, а Арилл бросила на него острый и озадаченный взгляд. — Как называется город? — спросил Мартин.

— Мы называем его Но Эк, в честь Великой Звезды, которая восходит над ним.

— Но Эк, — повторил Эдвард.

«Майянское название Венеры, утренней звезды», — подумал он про себя.

— А что за народ живет в нем? — задал он следующий вопрос.

— Их называют повелителями утренней звезды.

И снова Мартина охватило почти лихорадочное удивление. Он перевел взгляд с мальчика на Арилл, едва сдерживая слова, готовые сорваться с его губ: «Повелители утренней звезды, которые владели силами богов?»

В его голове бушевал ураган. Значит, они были не просто персонажами легенд, те таинственные мудрецы, которые пришли с востока, чтобы править? Эта девушка — одна из них!

— К какой расе вы принадлежите? — затаив дыхание, обратился Эд к Арилл. — Откуда пришел ваш народ?

Он увидел, что пленница пришла в смятение и озадаченно задумалась.

— У тебя слишком странные интересы, они не возникают у жадных дикарей, — заявила она.

Чавес, не выдержав, сердито закричал на Мартина:

— Эта женщина что, околдовала тебя, Яньес? Скажи ей, что я отправляю передовой отряд на поиски ее города и что она отправляется с ним в качестве заложницы!

Эдвард заколебался. Возможно, ему следовало рассказать испанцам, что он встретил Арилл раньше и что она сделала с ним с помощью своего оружия. Возможно, он должен был предупредить их. Кем бы и чем бы ни были эти повелители утренней звезды, теперь он был уверен, что они обладают невероятно продвинутыми технологиями, перед которыми испанцы окажутся абсолютно беспомощны.

Но как он мог убедить их в этом? Наука была для них закрытой книгой, и они либо проигнорировали бы его, как сумасшедшего, либо сожгли бы Арилл, как ведьму, либо сделали бы и то, и другое, после чего продолжили бы поиски ее города. Эд сдался и перевел ей слова Чавеса.

— Если я должна отправиться с вами в Но Эк, я вынуждена это сделать, — медленно проговорила она. — Но если вы отправитесь туда, вы навлечете окончательную катастрофу и на себя, и на весь свой народ.

ГЛАВА V

ДВА ДЕСЯТКА ИСПАНЦЕВ и их помощников- индейцев, покинувших Копан неделю назад, смотрели с гребня на речную долину, расстилавшуюся внизу в окружении зелени.

Арилл указала вниз:

— Там город Великой Звезды.

Мартин, который теперь был назначен переводчиком и, следовательно, всегда находился рядом с девушкой, почувствовал прилив удивления. Он не знал о существовании этого города так же, как не знал о нем и любой другой человек его времени, он даже не слышал его названия. Археолог попытался вглядеться вперед, чтобы получить о нем первое представление.

Шел дождь. Серые и серебристые струи лились на город, окутывая его тайной и делая еще более отдаленным. Под этим покровом серого розоватые стены и башни города показались ему странными и тусклыми, похожими на закат в каком-то далеком мире. Но вскоре у Мартина перехватило дыхание. Очертания города показались ему частично знакомыми, и все же они каким-то образом отличались от всего, что он уже видел раньше.

От постоянно идущего дождя вся их группа промокла насквозь, а жара делала их поход совсем невыносимым.

От испанцев поднимался пар, как от похлебки в котле, и они не скрывали своих страданий. И только Арилл с благодарностью подняла голову навстречу дождю. Ее мокрая кожа блестела, как золотой самородок, а глаза были зелеными, подобно джунглям.

Идальго де Гусман, ветеран захвата и разграбления Мексики, которого Чавес поставил во главе этой экспедиции, направил свою лошадь к крутому спуску. Остальные последовали за ним, поскальзываясь в грязи и периодически падая, но продолжая карабкаться по земле среди текущих по ней желтых ручейков.

Взгляд Мартина был прикован к городу.

— Это похоже на обитель ведьм, — хмыкнул Манрике, проследив за его взглядом и искоса посмотрев на Арилл.

Эррера рассмеялся.

— Вспомни Теночтитлан! Вспомни Уицилпочтли и большой змеиный барабан, в который били в одной из пирамид храма. Они были не ведьмами, а демонами! И все же мы сломали им зубы. И легко сможем сделать это снова.

— Теночтитлан — маленький город, — осторожно сказал Эд. — Очень маленький. И старый. — Он повернулся к Арилл. — Сколько лет этому городу? — спросил ее, указывая вниз.

— Терпение, — мрачно ответила девушка. — Возможно, ты скоро узнаешь.

С тех пор, как они покинули Копан, это была первая информация, которую Мартин получил от Арилл, хотя во время похода он постоянно шел рядом с ней, привлеченный тайной ее происхождения, а также — да, он должен был это признать — ею самой.

— Что она говорит? — спросил Манрике.

Тон его голоса был даже приятным, но его глаза оставались проницательными и холодными.

— Она говорит, что, хотя тебе нравится, когда тебя называют умником лишь потому, что ты умеешь читать и писать, ты, при этом, остаешься невежественным ребенком, верящим в колдовство и демонов, — неторопливо ответил Эдвард.

Щеки Манрике над черной линией его бороды, приняли розовый оттенок. Он внимательно посмотрел на Мартина и с доброй долей иронии тихо произнес:

— Действительно. Но как эта мудрая женщина объясняет внезапное знание мужчиной языка, на котором он никогда раньше не говорил?

— Я уже не раз объяснял тебе, Манрике. Я научился ему от рабыни.

— Странно, Педро, что ты нам раньше ничего об этом не рассказывал. Хотя ты никогда не был молчуном, когда дело касалось твоих похождений с женщинами.

— Пойми, — сказал Мартин, немного смутившись. — Не обязательно рассказывать все, даже своим друзьям.

— Странно также, — продолжил Манрике, не обращая внимания на тон друга, — что ты так хорошо выучил именно этот язык, хотя на ацтекском тебе удалось освоить лишь несколько фраз.

Эд понял, что попал в ловушку, и потому не стал продолжать разговор, а только пожал плечами. И они молча продолжили путь под проливным дождем, спускаясь вниз по длинному крутому склону.

Однако Манрике не намерен был так просто сдаться. Через пару минут вновь обратился к Мартину резким и утвердительным тоном:

— Ты встречал эту женщину раньше. Ты уже знал ее, когда в Копане ее привели на королевский двор.

Эдвард смутился еще сильнее, понимая, что дальнейшее отпирание ни к чему хорошему не приведет.

— Да, это правда. Я встретил ее сразу после того, как вы с Эррерой ушли искать добычу, а я остался, — сказал он, уже ничего не скрывая. — Я пытался взять ее в плен.

— Почему ты не рассказал это сразу? — с удивлением вставил Эррера, тоже все это время шедший рядом с ними.

Мартин снова пожал плечами и опустил голову.

— Я не хотел, чтобы надо мной смеялись. — Он замялся. — Потому что она сбежала.

— Она сбежала от Педро Яньеса? — воскликнул Эррера и разразился смехом. Немного успокоившись, он уверенно произнес: — Ну тогда Манрике точно прав, и она ведьма! Ни одна простая женщина, даже самая необыкновенная, никогда не смогла бы такое сделать!

— Да, я прав, — пробормотал себе под нос Манрике. — Это не человеческая женщина, и она должна умереть.

Он сказал это так тихо, без бравады, и с такой уверенностью, что Мартин похолодел. Археолог был совершенно уверен, что этот крайне суеверный человек, если бы мог, не задумываясь, выполнил бы свою угрозу, и ничто на свете его бы не остановило.

Эд украдкой вновь взглянул на Арилл, и мысль о том, что ей может быть причинен вред, теперь казалась ему почти невыносимой. В походе он слишком много думал об этой зеленоглазой девушке, она слишком сильно его привлекала, и он никак не мог забыть то ощущение ее твердого, но теплого плеча, когда он впервые на пирамиде дотронулся до нее. «Господи, — подумал он, — какой я дурак…»

Облака постепенно откатывались к дальним холмам, унося с собой дождь, и вскоре над головами путников выглянуло тропическое солнце, осветившее и город Великой Звезды, который мгновенно засиял мягким великолепием, непохожем ни на что из того, что Мартину когда-либо доводилось видеть. Эд остановился и в каком-то оцепенении уставился на длинные низкие величественные здания, на усеченные пирамиды, на сияющие фигуры из янтаря, аметиста и жемчуга, возвышающиеся рядом с рекой в джунглях Гондураса.

В чем-то город был похож и на Копан, и на Тикаль, и на Чичен-Ицу, но все-таки он был другим.

В нем проглядывались отголоски Вавилона и Фив, затерянных городов Ассирии, дворцов Крита или старых, очень старых погребенных цитаделей долины Инда. И все же он отличался от них. Странная дрожь охватила Мартина, как будто он стоял на пороге какого-то великого открытия и боялся переступить этот порог.

Рядом с ним, переминаясь с ноги на ноту, остановился Эррера.

— Добра здесь должно быть много! — сказал он, злорадно потирая руки.

Они вышли на самое дно долины, где за стенами располагались аккуратные маленькие индейские деревни с фермами и плантациями. Там проходила дорога, вымощенная каменными глыбами, и теперь по ней уже маршировали испанцы, а копыта лошадей громко стучали в быстром ритме. Местные мужчины и женщины, покинув богатые поля и дома, расположились вдоль дороги и с опаской наблюдали за странным шествием лошадей и бородатых мужчин. При этом все они делали знаки приветствия шедшей с ними девушке.

— Это рабы? — обратился Мартин к Арилл.

Та вновь посмотрела на него с уже знакомым холодным презрением.

— Мы не держим рабов. Это свободные люди, которые работают на себя, а мы лишь покупаем у них то, в чем у нас возникла необходимость, — сказала она, после чего обратилась через Мартина к испанцам: — Опустите оружие. Никакого боя не будет.

И действительно, большие ворота города оказались открыты, и испанцы беспрепятственно прошли сквозь них. Но пики солдаты все равно держали наготове, а смуглое лицо де Гусмана не расслабилось.

— Скажи ей, чтобы понимала и помнила: в случае предательства или любого другого обмана, она умрет первой, — произнес он, обращаясь к Мартину.

Солдаты, звеня ботинками по брусчатке, теперь жались ближе друг к другу, образовав компактную группу, ощетинившуюся яркими острыми наконечниками пик. Они смотрели вокруг настороженными взглядами, изучая цветные дома, здания с колоннами или пирамиды, но в любой момент готовые немедленно вступить в бой.

Де Гусман пришпорил свою лошадь и жестоко натянул поводья, заставив ее выгнуться, стряхивая пену с удил. Мартин насторожился, и его кожа покрылась мелкими мурашками. «Сейчас наверняка будет ответная атака, — подумал он. — Конечно, не обычная, с применением грубого оружия, а никому не ведомая — ошеломляющими лучами света». Но ничего не произошло.

В городе было тихо. На улицах туда-сюда сновали мужчины и женщины, но их оказалось немного. Это были высокие золотокожие люди, такие же, как Арилл, одетые в необычного покроя туники бронзового, зеленого или бледно-синего и даже металлического цвета. Время от времени они останавливались и с нескрываемым изумлением смотрели на испанцев.

Арилл поглядела по сторонам и обратилась к ним на языке, которого Мартин не знал — и даже примерно не смог определить, что это за наречие.

— Что она говорит? — потребовал перевести де Гусман.

Но Эдвард только покачал головой, всем своим видом показывая, что этот язык ему не знаком. Тогда испанцы приблизились к Арилл и взяли ее в кольцо.

— Будь осторожна! — сказал Мартин девушке. — У твоего горла меч!

Несколько местных жителей, видимо, не довольные такими действиями испанцев, дружно побежали к ним, как будто собираясь освободить соплеменницу. Они были безоружны — по крайней мере, в руках у них ничего не было. Арилл, осознав, что это может плохо закончиться, сказала что-то резким тоном, и они остановились, глядя на испанцев с презрительным гневом, от которого в глазах де Гусмана загорелся огонь. Затем девушка заговорила вновь, и Мартин уловил слово «Копан» и увидел, как ее рука упала в решительном жесте.

«Начинается, — подумал он. — Сейчас они нападут!»

Вместо этого раздались оглушительные яростные крики, которые вместили в себя и печаль, и изумление. Название Копан эхом разнеслось по улицам, вылетая из уст золотокожих людей, которых постепенно становилось все больше и больше. Они толпились вокруг испанцев, а те по-прежнему настороженно стояли на своих позициях. Мартина охватило не просто удивление, а даже восхищение мужеством этих «железных» людей Испании, которые без страха сметали все перед собой на огромном континенте. Несколько сотен человек против целого мира.

Из толпы вышел мужчина в темно-красной тунике с умным и волевым лицом, но при этом с мечтательным взглядом. Он подошел к девушке почти вплотную и начал о чем-то ее расспрашивать. Эд видел, как он смотрит на Арилл, слышал тон его голоса, и вдруг в нем, совершенно неожиданно для него самого, вспыхнуло что-то наподобие ревности.

Арилл отвечала короткими фразами, но в них было столько горечи и сожаления, что перевод не требовался. Незнакомец в красном стал злиться и кричать все громче, и тогда другие местные жители заставили его замолчать. Периодически оглядываясь по сторонам, Мартин заметил, что от толпы отделились несколько человек — они побежали прочь, явно торопясь разнести дурные вести.

Арилл закончила говорить с незнакомцем и повернулась к Эду.

— Теперь мы пойдем дальше в город, — спокойно сказала она. — Прикажите своим испанцам сложить оружие! Им нечего бояться, кроме собственной глупости.

Мартин перевел, и де Гусман неестественно улыбнулся — его лицо исказилось от недоверия и, одновременно, засветилось в предвкушении наживы.

— Насилия не будет, если его не провоцировать, — уверенно сказал он и посмотрел на драгоценности, которые горели на шеях золотокожих женщин и на поясах мужчин.

— Насилие? — несколько удивленно прошептал Эррера. — Эти мягкие создания еще не знают, что это значит, но скоро мы сможем их научить!

Манрике тоже не остался в стороне и с ухмылкой пробормотал:

— Есть и другое оружие, кроме меча.

Мартин, слушая реплики друзей, понимал, что ничего хорошего ждать не приходится, но в полемику с ними вступать не стал. Испанцы направились дальше в город, и собравшаяся рядом толпа горожан двинулась вместе с ними. Воздух вокруг был наполнен бормотанием и звуками множества шагов. Они шли мимо многочисленных зданий, которые как будто светились изнутри, а на цветных крышах играли лучистыми переливами солнечные блики.

Эд снова попытался проанализировать увиденное им сверхъестественное сходство со всеми древними городами Земли, но не смог. Это напоминало попытку проследить тонкое сходство между родственниками, которые внешне похожи друг на друга, но при этом являются яркими индивидуальностями. В конце концов, он отказался от этой затеи и попытался начать изучать сами стены местных построек, точнее, их раскраску. До сих пор он даже подумать не мог, что можно так ярко окрасить камень…

Внезапно археолог остановился. Он потянулся к ближайшей к нему стене, коснулся ее, постучал по ней и отпрянул назад. Это был вовсе не камень. Это был какой-то пластик! Эдвард испытал настоящий шок от этого открытия, который лишь усилился, когда он взглянул на здания впереди. Это было невозможно!

Его мысли прервал резкий окрик де Гусмана:

— Соблюдайте порядок! Никакой суеты! Не позволяйте этим языческим псам вставать между вами!

Мартин встряхнулся.

Доспехи и герб Испании сверкали под тропическим солнцем, копыта лошадей стучали по тротуару, а смуглые испанцы, высокомерно вышагивающие по пылающим улицам и совершенно равнодушные к невероятной странности этого до недавнего времени скрытого места, неотвратимо двигались вперед.

ГЛАВА VI

ПРОЦЕССИЯ ВЫШЛА НА широкую площадь, которую окружали длинные и низкие здания. В дальнем конце площади находилась большая продолговатая пирамида, самая высокая в городе. На ее вершине располагались три отдельных сооружения, и именно эти строения особенно поразили Мартина.

В одном из трех зданий явно находилась обсерватория, отметил он. И это был не тот примитивный, хотя и удивительно точный тип обсерваторий, который Эд хорошо знал и уже встречал на раскопках городов майя, где астрономическое оборудование состояло из отверстия в стене и пары скрещенных палочек. У этой обсерватории был телескоп усовершенствованной конструкции, выглядывающий из паза в крыше, а его корпус из хромированной стали красиво и даже вызывающе блестел на солнце.

Два других сооружения представляли не меньший интерес. Самое маленькое имело на вершине сложную систему решеток и каких-то тонких усиков и напоминало одновременно и радиоантенну, и радар. Вне всякого сомнения, оно являлось центром связи, но с кем или с чем связывались местные жители, Мартин не мог себе даже вообразить. А еще одно строение, подумалось ему, было либо административным зданием, либо лабораторией, либо тем и другим вместе. И вероятно, оно было связано с нижними уровнями в глубине пирамиды.

По ее ступеням торопливо спускалась небольшая группа золотокожих людей, вышедших из этих загадочных зданий и с ужасом и удивлением оглядывавших вооруженных захватчиков. Судя по их поведению и по отношению к ним тех людей, которые все это время сопровождали испанскую колонну, не оставалось сомнений — эти жители Но Эка пользовались большим авторитетом.

Стало понятно, что новость о Копане уже распространилась по всему городу. Неожиданно со всех уголков площади одновременно раздался оглушительный шум — смешанный крик возмущения, протеста и требований. По испанской шеренге мгновенно пронеслась команда готовиться к нападению, а де Гусман подъехал к нижней ступени и заставил свою лошадь встать на дыбы, причем так близко к спустившимся с пирамиды людям, что на них попали пена и капли пота встряхнувшего головой животного. Со стороны идальго Испании это был жест, который ярко показывал, что неповиновения испанцы не потерпят.

Однако, как тут же стало понятно, находившихся на ступеньках жителей Но Эка, действия де Гусмана нисколько не напугали и не впечатлили. Они бросили на всадника презрительный взгляд, а вскоре вообще перестали обращать на него внимание. Один из них, высокий мужчина с выпирающей нижней челюстью, морщинистым лицом и очень острыми глазами, коротким жестом потребовал тишины, и через мгновение на площади стало так тихо, что, при желании, можно было услышать жужжание пчелы и шелест листьев. Не было никаких сомнений, что это был местный лидер. Он посмотрел вниз и заговорил с Арилл, которая по-прежнему находилась между двумя испанскими охранниками. Она снова начала рассказывать свою историю на непонятном языке, но Мартин, понимая, что это может спровоцировать гнев де Гусмана, обливаясь паническим потом, прервал ее.

— Разве ты не можешь говорить на языке киш? — резко спросил он. — Де Гусман нервничает и может подумать, что вы что-то замышляете… Я должен иметь возможность переводить сказанное!

Девушка пожала плечами и сразу перешла на понятный Мартину язык.

— Она рассказывает им, как мы разграбили Копан, — перевел тот.

Де Гусман довольно улыбнулся.

Мужчина с выпирающей челюстью, выслушав Арилл, повернулся к Эду.

— Я Мехербал, — сказал он. — Сейчас я руковожу городом. Чего хочет ваш лидер?

Мартин перевел, и де Гусман ответил:

— Мы передаем вам привет от короля Испании, которому принадлежит эта земля. И мы желаем только мира.

— Такого мира, какой ты принес в Копан? — спросил Мехербал.

Идальго сделал красноречивый жест.

— Жители Копана решили восстать. Они отказались признать своего законного господина.

И когда они напали на нас, у нас не было другого выбора, кроме как защищаться.

— Копанцы всегда были мирным народом. Почему они напали на вас?

— Я уже сказал, они были мятежниками и отказались платить дань.

— Ах, вот в чем дело, — понимающе произнес Мехербал. — Дань.

— Грабежи, — с горечью тихо сказала Арилл. — А также изнасилования и порабощение людей. Да, копанцы были мирным народом, как мы их и учили. И когда эти воры и убийцы напали на них, они оказались беспомощны!

Ее руки сжались в маленькие кулаки, а глаза загорелись гневом.

— Беспомощны, Мехербал, — продолжила она, — и это мы повинны в этом, мы не научили их защищаться! — Арилл сделала небольшую паузу. — Какое место имеет мир в сознании этих варваров? Я видела, как умирали мужчины Копана, я видела, как издевались над женщинами, и я говорю тебе, Мехербал, если бы у меня было оружие, я бы убила каждого из этих испанцев!

Глава Но Эка поднял на нее грустные глаза и вздохнул.

— Значит… это конец. Пять тысяч лет прошли даром, и теперь ничего не осталось.

Он повернулся к де Гусману с неописуемым выражением усталости, ненависти и решимости.

— Мы не будем платить дань вашему королю. И я предупреждаю вас: мы не жестокие люди, но и не беспомощные дети, подобные майя. — Лицо его стало очень суровым. — Вы покинете город — и уйдете с миром.

Мартин быстро перевел его слова и от себя добавил:

— Делайте, как он говорит! У этих людей есть силы.

Де Гусман рассмеялся.

— Монтесума тоже пугал нас, но мы нашли способ, как смирить его гордость! Мы можем сделать то же самое и для этого старика.

Он развернулся в седле, и его меч с лязгом вылетел из ножен. Однако выкрикнуть приказ де Гусману не удалось. В тот же миг Мартин сильно ударил его лошадь по крупу — так, что она резко мотнула головой и отпрыгнула в сторону, сбросив седока на землю. Эдвард же немедленно рванулся вперед, туда, где находилась Арилл в окружении стражников.

Пару секунд никто, даже испанцы, до конца не осознавали, что произошло. Охранники девушки, конечно, ожидали нападения от горожан, но не со стороны своих… В результате, Мартин успел сбить с ног одного из них пикой своего копья и заставить другого отступить. Этого оказалось достаточно, чтобы успеть схватить девушку за руку и побежать вместе с ней по ступенькам к Мехербалу.

— Берегись! — закричал он ему на бету. — Они могут пленить тебя!

Де Гусман недолго оставался на земле. Опомнившись, он снова вскочил на ноги, а ряды испанцев сдвинулись и быстро перестроились. Часть воинов во главе с де Гусманом устремилась вверх по ступеням пирамиды, а оставшиеся, сгруппировавшись, заняли оборонительную позицию. На площади поднялся невообразимый шум, ее заполнили крики людей и топот солдат Испании.

Мехербал, увидев бросившихся к нему вооруженных людей, инстинктивно отступил на несколько шагов вверх, а его советники, которые все это время были рядом, оказались неготовыми к таким событиям и находились в состоянии шока. Мартин почти швырнул в них девушку, проклиная их нерасторопность и призывая сражаться или бежать.

— Они возьмут вас в заложники! — закричал он. — Потом начнут грабить, а когда закончат, всех убьют! Разве вы не понимаете? Я даю вам шанс жить!

Но те, кого он с таким упорством и даже безрассудством пытался спасти, не шелохнулись. Их поведение говорило о том, что они действительно не понимают, что происходит. И тут Мартину пришло в голову, что Эррера был прав и что никто из них, даже Арилл, самолично видевшая ужасы Копана, на самом деле не знают, что такое настоящее насилие.

Тогда он развернулся и сжал пику в своих потных руках. Навстречу ему неслось темное лицо де Гусмана, маска демонической ярости, а следом — Манрике с яркими жесткими глазами, наполненными фанатичной решимостью, а также другие бородатые лица, наполовину знакомые, наполовину неизвестные.

— Взять их живыми! — услышал Эд крик де Гусмана. — И предателя — тоже!

Мартин с пикой встал у них на пути и в последней надежде крикнул Арилл:

— Где та штука, которая плюется молнией?!

На лестнице Манрике обогнал де Гусмана и первым оказался рядом с Эдом, некогда своим соратником и даже другом.

— Ты продал себя дьяволу, — сказал он совершенно спокойно. — Ты предал нас ему ради этой ведьмы.

Стало очевидно, что Манрике не собирается подчиняться приказам идальго. Он был достаточно зрелым воином, очень опытным в обращении с оружием, а потому Мартин отступил и посмотрел на холодный стальной наконечник его пики. Во рту у него появился привкус горькой пыли.

В этот момент за спиной Эда вспыхнул яркий свет — вспышка охватила Манрике, и он упал. Следующим световой удар получил де Гусман, а за ним и другие испанцы Тонкие лучи фиолетового света поражали их, словно летние молнии, и они падали на ступеньки и замирали. Тихий ропот пробежал по рядам местных жителей на площади. Но внизу еще оставались испанцы, и Эррера возглавил новую атаку с частью отряда, на ходу кричащего на искаженной латыни вперемешку с испанскими ругательствами. Скопления молний прошлись и по ним, и этот отряд был разбит, не успев сделать и трех шагов. Бормотание людей на площади переросло в вой, а затем все стихло.

Как выяснилось, у Арилл не было при себе шокера, а потому она не участвовала в сражении. Мартин подумал, что она, должно быть, спрятала свое оружие в Копане, чтобы испанцы не отобрали его у нее. Но подобные шокеры были у других местных обитателей, у некоторых советников и еще у нескольких мужчин, которые взбежали по ступенькам с площади. И теперь де Гусман и остальные завоеватели тихо лежали под палящим солнцем, а оставшиеся внизу воины и всадники ошеломленно замерли и не двигались. Их лица были бледными, как у людей, только что столкнувшихся с неизведанным Злом.

Мехербал оглядел их и спокойно произнес:

— Идите! Заберите своих людей и покиньте город.

Мартин перевел его приказ на испанский, немного добавив от себя.

— Это очень великие волшебники, — сказал он оставшимся испанцам, с тревогой наблюдая, как в задних рядах двое или трое теребят свои арбалеты. — На этот раз они сохранили вам жизнь, но в следующий пощады не будет. А теперь покиньте город, пока вы еще живы! — Он оглянулся через плечо и спросил Арилл: — Насколько далеко бьет штука, которая плюется молнией?

— Недалеко. Они предназначены для обороны, — ответила девушка.

— А до тех, кто на площади, достанет?

— Нет.

— Значит, у вас нет наступательного оружия? — Нет.

И опять Мартин ошеломленно захлопал глазами.

— Скажи своему Мехербалу, — сказал он, опомнившись, — чтобы начал подниматься по ступенькам, но величественно и медленно. А остальным скажи, чтобы не двигались.

Девушка выполнила его распоряжение, но Мехербал остался на месте — он явно колебался. И внезапно снизу раздался звон арбалета. Тяжелая стрела пролетела мимо Мартина, и совсем рядом с Мехербалом, буквально, на волосок, и ударила прямо в лоб стоявшего за ним мужчину. Он упал, не издав ни звука, и покатился по ступенькам, заливая их кровью, а другие повелители утренней звезды уставились на это зрелище с каким-то жутким благоговением.

— Они умирают, как люди! — воскликнул кто-то из испанцев. — Лучники! Аркебузиры! Сантьяго!

Эд схватил одной рукой Арилл, а другой — Мехербала и потащил их вверх по ступенькам к ближайшему зданию, тому, у которого над крышей были решетки и усики антенн. На фоне криков и топота бегущих людей зазвенели новые арбалетные стрелы, полетевшие с площади, как рой пчел.

Мартину и его спутникам удалось невредимыми добраться до дверного проема в здание. Археолог рванулся вперед, толкая девушку и местного вождя перед собой, но за ними бежало много других людей, которые теперь буквально наступали ему по пятки. Они влетели в здание, и через несколько секунд Эд услышал, как дверь с тихим лязгом захлопнулась. Мехербал оторвался от него и подошел к оконному проему, чтобы выглянуть наружу.

В комнате повисла звенящая тишина. Мужчины смотрели друг на друга, а глаза Арилл, странно ошеломленные, были прикованы к их спасителю.

Эдвард посмотрел на площадь через плечо Мехербала и заметил, что на ней уже никого нет, за исключением оглушенных испанцев, которые продолжали лежать на ступенях, неподвижные, как камни.

— Мой народ… — прошептал Мехербал. — О мой народ!

Мартин осторожно отодвинул его в сторону. Рядом с окном были пластиковые ставни. Археолог нашел защелки и закрыл их.

— Отсюда можно выбраться другим способом? — спросил он затем.

Арилл кивнула.

— В основании пирамиды, под складскими помещениями, находится вход, куда доставляются припасы. Но испанцы увидят нас, как только мы выйдем.

Как будто в подтверждении ее слов в стены снаружи ударил град стрел и пуль. Внутри помещения все это время что-то постоянно пощелкивало и повизгивало. Мартин прислушался: звуки исходили от рядов высоких трубок и множества других приборов, которые он пока не мог распознать. Огромный темный экран из матового стекла занимал основную часть одной стены, окруженный циферблатами и экранами, на которых красовались незнакомые символы. А на самом темном, абсолютно черном экране ярко светилась одна-единственная точка, и Эду показалось, что она медленно движется.

Неожиданно снаружи резко все стихло, а затем раздался крик:

— Яньес! Педро Яньес!

— Что ты хочешь? — крикнул Мартин в ответ через закрытую дверь.

— Слушай, предатель! Мы послали за тараном! Скажи своим колдунам, что если они выйдут сейчас, всем им будет сохранена жизнь, а если нам придется выломать дверь, в живых останется только старик.

— Есть ли у меня выбор? — спросил Эд.

Голос снаружи коротко рассмеялся.

— Конечно, предатель! Между короткой и долгой смертью!

Оба варианта его не устроили, и Мартин заговорил с Мехербалом, который выслушал его со смутным нетерпением и покачал головой. Затем он пересек комнату и начал разговаривать на своем языке с несколькими мужчинами, которые смотрели на циферблаты, другие приборы и яркую точку на экране. Эд повернулся к Арилл в надежде на поддержку, но она тоже покачала головой. Археолог криво улыбнулся.

— В любом случае, даже если вы не умеете драться, в смелости вам не откажешь, — сказал он с уважением.

Затем он крикнул испанцам, куда они могут идти со своим предложением, и приступил к организации обороны. Из стульев и шкафов он построил за дверью импровизированную баррикаду, а за ней поставил людей с шокерами, рассказав, как им действовать.

— Одновременно к двери могут подойти на близкое расстояние только несколько человек, — сказал он. — Их надо быстро оглушить.

Арилл внимательно наблюдала за действиями Мартина, и было видно, что она усиленно размышляет.

— У ваших людей тоже есть мужество, — произнесла она, наконец, дотронувшись до его плеча. — У нас и раньше были враги — бродячие племена, которые устраивали набеги с севера, но ни одно из них не осмеливалось напасть на этот город, лишь единожды увидев действия вещи, которая плюется молнией.

Мартин кивнул, прислушиваясь к звукам снаружи, где испанцы явно заканчивали свои приготовления.

— Это не мои соплеменники, — сказал он. — Я среди них случайно. Но они храбры. Сам дьявол не смог бы отвратить их от того, чего они хотят. Они — конкистадоры. — Археолог махнул рукой, показывая, что сейчас следует подумать о другом, и продолжил: — Теперь я хочу увидеть тот нижний вход. Мы ведь не хотим, чтобы они прошли через пирамиду?

Арилл покачала головой.

— У них это и не получится. Лестницы нет, а лифт на этом уровне, и он заблокирован.

Мартин, неуверенно, но довольно рассмеялся.

— Значит, с нами все в порядке. Они в любом случае не смогут справиться с управлением лифта, где бы он ни находился, потому что не знают, что это такое.

— Но ты-то, кажется, понимаешь, что это, — с любопытством и недоверием заметила Арилл.

— Я уже говорил тебе. Это не мои соплеменники.

Внезапно раздался грохот, и жесткая пластиковая плита, закрывавшая дверной проем, задрожала. Затем наступила пауза, как будто человек затаил дыхание — огромное бревно качнулось назад, после чего полетело обратно и снова обрушилось на дверь. Комната наполнилась вибрацией, которая заставила все оборудование издавать собственные звуки. Некоторые из техников с опаской посмотрели на ряды электронных ламп и остальные приборы, но продолжили разговаривать с Мехербалом и следить за яркой точкой, которая так и ползала по огромному темному экрану.

Таран все бил и бил по двери. Удар и грохот, откат и снова грохот, размеренный и ритмичный… Но пластик оказался очень жестким и пока выдерживал натиск.

Мартин, понимая, что долго они не продержатся, и злясь на свою беспомощность, крикнул, обращаясь, в основном, к Арилл:

— Ну неужели у вас нет вообще ничего, что можно было бы превратить в настоящее оружие?!

Девушка вновь отрицательно покачала головой.

— Это противоречит нашему основному закону, нашим обычаям и нашей воле, — ответила она, опустив глаза. — Есть только они. — Она указала на шокеры, которые на самом деле были гуманным и безобидными вещами, предназначенными только для самозащиты.

Эд услышал волнующиеся голоса, донесшиеся из того угла помещения, где стоял у экрана Мехербал и несколько человек возились с приборами. После очередного удара по двери раздался хлопок, а потом тонкий стеклянный звон, затем еще один такой же хлопок, а следом целая серия негромких взрывов — это вакуумные трубки ломались от вибрации, а осколки стекла и пластика, легкие и не острые, как обломки целлофана, со звоном сыпались на пол.

При очередном ударе входная дверь тоже треснула, раскололась и почти полностью развалилась на части. Испустив победный клич, испанцы отбросили таран в сторону и рванулись внутрь, столпившись в дверном проеме. Мартин крикнул, и шокеры выплюнули в них оглушающие лучи. Воины, ворвавшиеся в комнату первыми, попадали на пол, но следующие, не обращая на это внимания, стали пробираться по ним, быстро и неотвратимо.

У де Гусмана и остальных завоевателей, которые испытали на себе действием шокеров раньше, было время прийти в себя, и теперь они действовали бесстрашно. Они выбрали простую тактику, сделав ставку на скорость и высокую численность нападавших. Мартин принялся швырять в испанцев все, что попадалось ему под руку, думая при этом и о бессмысленности происходящего, и об Арилл, и о том, как странно будет умереть в теле другого человека.

Но внезапно, откуда ни возьмись, с неба раздался оглушающий раскат грома.

ГЛАВА VII

ЭТО БЫЛ ДАЖЕ НЕ ГРОМ, а потрясающий до глубины души, душераздирающий рев, который, к тому же, еще и усиливался с огромной скоростью. В одночасье он заглушил все звуки битвы, и не просто заглушил, а словно бы вовсе превратил их в ничто. Испанцы дрогнули и с перекошенными лицами застыли с поднятым оружием. Мартин ясно почувствовал, как твердая громада пирамиды слегка дрожит под его ногами, и это было ужасно. Он начал искать глазами Арилл, но найти ее не удалось — видимо, она затерялась среди своих соплеменников.

Вспоминая свой двадцатый век, Эд пытался найти какую-то аналогию этому звуку, который прямо сейчас катился по небу, словно разрывая мир на части. Он подумал о реактивных самолетах, но даже рев самого тяжелого из них, который он когда-либо слышал, по сравнению с этим грохотом был не более, чем шепотом.

Но даже сквозь такой грохот снаружи стал слышен крик нескольких людей, переходящий в визг — они явно находились в состоянии, близком к панике. А потом произошло нечто и вовсе невероятное. Испанцы, только что так стремившиеся проникнуть в комнату, бросились назад, отталкивая друг друга и забыв о войне. Охваченный ужасом Мартин последовал за ними до двери, а затем выбежал на открытую террасу, образующую вершину пирамиды. К тому времени солнце уже скрылось за высокими горами на западе, и нижние края плывущих в небе огромных туч были окрашены багрянцем. Все вокруг дрожало — даже горячий воздух. Испанцы, уже не думая ни о какой добыче, попадали лицом вниз и, как горох, рассыпались по ступеням пирамиды и по площади внизу, а самые смелые рухнули на колени и горячо молились, периодически посматривая вверх. Эдвард тоже поднял глаза к небу.

Недалеко от горизонта, в грозовых сумерках, неслась полоса пламени — нечто вроде падающей звезды, направлявшейся прямо в Но Эк.

В какой-то момент все замерли. Мартин, коленопреклоненные и лежащие люди, а также немногие стоящие на ногах с задранными вверх головами — все были подобны застывшим фигурам на картине. Вокруг пирамиды постепенно закручивался все более сильный вихрь, а край неба уже полностью окрасился в апокалиптический огонь, который с ревом неотвратимо приближался к земле.

Внизу, на площади, лошади, уже сбросившие всадников, как будто взбесились и понеслись прочь по одной из дорог, ведущей за стены города. За ними стремглав побежали и сами испанцы, причем их скорости могли бы позавидовать многие профессиональные бегуны. А жители города, тем временем, начали выходить из домов. Они не трогали испанцев и не преграждали им путь, как будто не замечая их. Взоры местных обитателей тоже были устремлены вверх.

Мартина охватила слепая холодная паника. Комета, метеор или Бог знает что собиралось вот-вот обрушиться на город и разрушить его, и первым порывом археолога было убежать вместе с остальными настолько далеко и быстро, насколько у него хватило бы сил. Но какой-то внутренний стыд удерживал его — а может быть, это была мысль об Арилл…

Он снова поискал ее глазами и увидел спокойно стоящей немного поодаль, с Мехербалом и его друзьями. Ее волосы развевались, как темное знамя, а ее голова, как у всех, была поднята к огню в небе. Пытаясь как-то держать себя в руках, Эд снова взглянул на страшное огненное пятно, падающее им всем на головы, и отчетливо понял, что оно ужеблизко, так близко, что прямо над пламенем он уловил блеск красноватого серебра и даже заметил какую-то странную конструкцию — раньше он никогда ничего подобного не видел.

Неожиданно страх покинул Эдварда, оставив его совершенно опустошенным. Внезапно он понял: то, что происходило, было слишком велико даже для благоговения. Он спокойно сел на ступеньку пирамиды — его ноги уже не слушались и не держали измученное тело — и стал с любопытством наблюдать, как медленно и величественно приземляется длинный, высокий корабль, аппарат, родной стихией которого не были ни воздух, ни вода.

Под последний раскат грома, изданный его реактивными двигателями, космический корабль опустился на широкое свободное пространство за пределами города и замер. Мартин, не двигаясь, все смотрел и смотрел на него, уже ни о чем не думая, а его похолодевшие и дрожащие руки свесились между колен, как две высохшие ветви.

И все-таки он нашел в себе силы повнимательней осмотреть огромный корабль. Его иллюминаторы, располагавшиеся вдоль всего корпуса, сияли яркими огнями. Это особенно было заметно на фоне сгустившихся в долине сумерек. Люк открылся, и из него вышли казавшиеся крошечными фигурки людей. Эд по-прежнему не шевелился, и только его губы беззвучно прошептали слова, только теперь внезапно обретшие для него смысл: «Повелители утренней звезды».

Он ощутил рядом чье-то присутствие и поднял голову. Это была Арилл, и она смотрела на него не то с любопытным, не то с выражением лица забавляющегося человека, к которому он уже почти привык.

— Вы с другой планеты? — с замиранием сердца спросил Эд. — С Венеры?

— Конечно, — просто ответила девушка.

И внезапно у Мартина закончились вопросы. Он просто смотрел на золотокожую красавицу удивленными и восхищенными глазами, а затем его взгляд перешел на удивительный город, в сумерках сияющий собственным мягким светом и построенный совсем не из камня.

— Конечно, — повторил он и вздрогнул, ощутив неконтролируемый спазм охватившего его нервного возбуждения.

Его мозг опять как будто перевернулся, и новые мысли, формирующие пока бессвязные вопросы, потоком полились в его сознание. Они оказались слишком невероятными, чтобы их можно было выразить словами, однако он ясно понимал: доказательство невероятного было здесь, лежало за стенами города и мерцало в последних лучах заходящего солнца. Эд вскочил и посмотрел на Арилл безумным взглядом. Слово «Венера» звенело в его голове, как огромный колокол, и его, наконец, прорвало:

— Люди с другой планеты, корабли, летающие туда-сюда, а мы никогда этого не знали, никогда не знали! Почему мы не знали?! Что вы здесь делаете, зачем вы пришли в эти джунгли, к этим дикарям, когда есть другие нации, цивилизованные? Вы могли бы научить их…

От обилия вопросов и скорости, с которой он их задавал, сбитый с толку лабиринтом парадоксов, представленных ему с такой резкостью, Мартин стал захлебываться собственным волнением. Он снова посмотрел на корабль и попытался успокоиться.

— Венера, — прошептал он. — Но Эк, Великая Звезда, утренняя звезда… Вот почему майя так хорошо знали ее. Неудивительно, что они почитали ее, неудивительно, что они многому научились, и теперь понятно от кого! — Мартин резким жестом указал на корабль. — Ты знала, что это произойдет?

Арилл неопределенно пожала плечами.

— Это наш обычный корабль снабжения, и я знала, что он прибудет. Мне удалось немного задержать вас в Копане, чтобы мы не попали сюда раньше срока, не пришли слишком рано. Я сразу подумала, что, поскольку у нас нет оружия, корабль может помочь нам прогнать испанцев. — Она бросила испепеляющий взгляд на пирамиду. — И это произошло. В городе не осталось ни одного захватчика.

— С Венеры, — задумчиво произнес Мартин мягким голосом. — Но почему мы никогда этого не знали?

Археолог рассмеялся над собой и над тем, как долго он стремился разгадать тайну культуры майя. Зато теперь у него была тайна настолько великая, что майя больше не имели особого значения. «Космический полет уже совершен, — подумал Мартин, — на Земле живут люди из другого мира — вот самая грандиозная и неожиданная тайна прошлого Земли!»

— Как давно вы здесь? — воскликнул он. — Месяцы, годы, столетия?

Но Арилл уже не интересовали его вопросы. Она нетерпеливо пробилась сквозь его полунеразборчивый поток слов и спросила сама:

— Что они будут делать дальше? Ответь мне, Педро! Ты их знаешь. Что они будут делать?

— Они? — сначала Эд не понял ее, потому что не был готов к такому резкому повороту их разговора. — Кто?

— Испанцы! — почти крикнула девушка.

Он уже и думать забыл об испанцах, и теперь, когда она так неожиданно напомнила об их существовании, они показались ему такими далекими и неважными, что его раздражала даже сама мысль об этих недалеких варварах. Мартин хотел вернуться к диким горизонтам, которые так грозно и величественно раскрылись с приходом корабля.

Он должен был догадаться, еще задолго до этого происшествия, что повелители утренней звезды не были частью Земли. Их чрезвычайно развитая наука должна была подсказать ему это. Записи майя были достаточно подробными, чтобы доказать, что ни одна подобная технология даже еще не начинала развиваться на Земле до его дней, а та немногая, имеющаяся уже в XX веке, все еще находилась в зачаточном состоянии. Он должен был догадаться! Но не смог. Если бы пришельцы посетили Землю в другом месте, весь мир знал бы об этом.

— Испанцы, Педро! — Арилл уже трясла его. — Ответь мне! Придут ли они снова или уйдут навсегда?

Мартин очнулся, и на этот раз ему удалось справиться с вопросом.

— Теперь они боятся, — сказал он. — Но даже, если это так… нет, я не думаю, что они уйдут, тем более — навсегда.

— И что они будут делать? — Теперь девушка выглядела очень настороженной. — От этого зависит очень многое, больше, чем ты думаешь.

Эд нахмурился.

— Я думаю, они отправят кого-нибудь обратно в Копан и попросят своего предводителя прийти сюда с остальными силами. Они храбрые люди. А еще жадные и ревностные. Они верят в колдовство, но также верят, что могут сражаться и победить. Они соберут армию и тогда нападут.

— Я должна сказать это Мехербалу, — задумчиво проговорила Арилл. — Подожди меня здесь.

Она ушла, и Мартин стал ждать. Он решил прогуляться и направился по аллеям к прибывшему кораблю, которого не могло быть, но который все- таки существовал. Из него продолжали выходить люди, а сам он издавал звук, похожий на жужжание потревоженных в улье пчел, неприятный и сердитый звук.

Прошло немного времени, и Арилл вернулась.

— Мы не знаем этих испанцев, а потому отправили нескольких майя наблюдать за ними, — сказала она, приблизившись к Эду. — И скоро у нас будет совет. Тебе придется ответить на множество вопросов.

— У меня у самого есть миллион вопросов! — воскликнул Мартин. — Как давно вы пришли на Землю? И зачем? Почему?

— Почему? — устало произнесла Арилл. — Крестовый поход идеалистов, старый долг, вытекающий из нашего родства…

— О каком родстве ты говоришь? Между нашими мирами?

— Это было давным-давно, настолько давно, что даже для нас это всего лишь легенда, — заговорила девушка размеренно и немного отстраненно. — Легенда об империи миров. Империи, погубившей себя войной. Ваш мир и мой были частью той разрушенной империи. По-моему, у нас семена цивилизации выжили, а на Земле они исчезли, и на тысячи лет здесь остались только дикари.

Такая концепция развития жизни во Вселенной была настолько обширной и незнакомой, что мозг Мартина пока не мог ее осознать. Однако здесь, на маленькой круглой Земле, тоже были великие империи, которые пали и исчезли без следа. Никто, кроме него, археолога, не знал этого лучше. Тогда почему не могла существовать империя, охватывавшая разные планеты?

— Мы пришли на Землю, чтобы вновь зажечь здесь факел цивилизации, — мрачно продолжила Арилл. — Мы пытались, и уже давно. И это… это, похоже, конец наших попыток.

ГЛАВА VIII

НЕОЖИДАННО АРИЛЛ преобразилась. В ее глазах появился огонь страсти, гнева и горечи.

— Пять тысяч лет! — воскликнула она. — Пять тысяч лет те из нас, кто был предан этому делу из поколения в поколение, прилагали невероятные усилия и терпели лишения и разлуку с близкими. И весь этот труд, боль и надежды в одно мгновение должны исчезнуть!

Она разговаривала не с Мартином, а со слепым, неведомым богом судьбы, предавшим ее и ее народ.

— Мы долго пытались, — продолжила она, опустив глаза. — В теплых речных долинах, наиболее похожих на наш мир, мы одну за другой зажигали искры цивилизации. Шумер, Индия, Египет… Каждый раз мы выбирали лучших и мудрейших людей и учили их всему, что знали сами и чему они были способны научиться.

Услышав эти слова, Эдвард ощутил себя так, словно после многих лет блуждания в непонятной темноте перед ним, наконец, открылась дверь, и на него упал яркий свет.

— Ты имеешь в виду, что вы были там? — уточнил он.

— Да, — грустно сказала Арилл. — Мы дали им возможность начать жить по-другому, изо всех сил стараясь воспитать в них любовь к знаниям. И поначалу это было очень легко, ибо они по своему невежеству почитали нас, как богов. Но позже…

Мартин слушал ее, и постепенно в его сознании формировалась новая история развития человечества на Земле, совершенно новая для него. Каждой клеточкой он почувствовал дикость своего прежнего представления об истории, дикость, например, взглядов диффузионистов, которые считали, что цивилизация возникла в Египте и уже затем распространилась по планете за счет смешения рас, а также других ученых, которые выступали за начало цивилизации в Шумере или в мифической Атлантиде. Все они исходили из неоспоримого сходства абсолютно разделенных культур и доказывали, что у них должен был существовать общий источник.

Но никто из них, подумал Эд, никогда не догадывался, что этот общий источник находился на другой планете!

— С самого начала, еще пять тысяч лет назад, самые первые земляне, которых мы обучали в Египте, в конце концов, предали все наши надежды, — с горечью продолжала Арилл. — Мы начали с обучения их письму, архитектуре и обработке металла. — Она сделала паузу. — Но и письменность, и архитектуру они использовали только для описания своих богов или создания храмов для них, а металл — только для завоевания тех, у кого не было подобного оружия! И мы увидели, что они безнадежны, и оставили их. — Девушка ненадолго закрыла лицо руками. — И так же было и в Шумере, где маленькие города-государства, которые мы пытались создать, со временем превратились в свирепые империи, правители которых стремились только к наживе. Их мы тоже оставили. И попробовали еще раз в Индии. Получилось то же самое. Только дикость, злоба, жадность и желание завоевывать — и никакого желания познать мудрость!

Для Мартина вся знакомая ему история его мира превратилась в закономерность. Шумер, Индия, Египет и… Венера, которая стала краеугольным камнем, источником! Непостижимая тайна прошлого Земли, описанная тут и там, в легендах об Осирисе, Оанне, Кецалькоатле и дюжине других богов-учителей, которую так долго и серьезно изучали столь многие преданные науке люди и о которой, на самом деле, так и не догадался ни один из них, открылась теперь Эду, и он получил объяснение всем историческим загадкам.

— Но Персия, Греция, Рим, народы Европы все- таки выросли из тех семян, которые вы посадили! — заговорил он, чуть ли не задыхаясь. — Почему вы дальше не стали учить их своей мудрости?

Арилл посмотрела на него почти с ненавистью, как на нежелающего ничего понимать школьника.

— Ты бы дал оружие разъяренным волкам? Твои люди там, Педро Яньес, какая польза им от нашей мудрости, если мы ее дадим? — Она покачала головой. — Нет, ни в одном из тех мест не было надежды на построение настоящей цивилизации. Вот почему мы попробовали начать все сначала здесь, в западном мире. Эти майя были нашей последней надеждой, и на протяжении многих поколений мы, жители Венеры, посещали этот город, который мы построили, как последний форпост наших миссионерских усилий.

Она посмотрела на Но Эк, на бронзовокожих майя, которые ходили по улицам вместе с немногочисленными золотистыми венерианцами, и продолжила:

— Они мирный народ по своей природе, и мы сохранили их такими. Мы даже не учили их работе с металлом, чтобы они не использовали ее для завоеваний, нам хватило прежнего опыта. Мы сохранили их мирными, и теперь… — Нижняя губа девушки слегка дрогнула. — Теперь они будут уничтожены.

Ее рука резко рубанула воздух.

— На вашей планете проклятие! — воскликнула она через несколько секунд. — Каждый раз, когда люди пытаются достичь настоящей цивилизации, варвары-завоеватели приходят, чтобы сокрушить ее!

Мартин подумал о своем времени и понял, что слышит мрачную правду.

— Да, это так. Но когда придут варвары-завоеватели, вам придется сражаться, — сказал он.

Арилл энергично замотала головой в полнейшем отрицании.

— Мы не будем драться! Поступить так означало бы предать основы цивилизации нашего мира.

В этот момент к ним подошел тот самый молодой человек в красной тунике, которому, как думал Эд, нравилась Арилл. Он заговорил с девушкой на их родном языке. Венерианка ответила ему, и мягкость ее голоса снова заставила Эда содрогнуться от гневного чувства, возможно, совершенно не обоснованного. Но он не подал виду, что злится.

— Роул сообщил, что совет собирается, — сказала ему девушка. — Нам надо спешить.

Они вошли в большую белую комнату внутри пирамиды. Два десятка золотокожих венерианцев, мужчин и женщин, уже находились там и о чем-то напряженно спорили. Мартин сел недалеко от Мехербала и вдруг осознал, как он должен выглядеть в глазах этих людей с его неопрятной бородой и потрепанной кольчугой — грязный, в пятнах и вообще законченный варвар.

Голоса звучали все резче и выше, и это продолжалось до тех пор, пока Мехербал не сделал успокаивающий жест и не повернулся к Эду, заговорив с ним на языке киш:

— А теперь расскажи нам об этих испанцах.

Мартин, как мог подробнее, рассказал всем собравшимся о нравах и возможностях конкистадоров, сообщил, откуда они пришли, и так далее, и тому подобное, периодически отвечая на возникающие вопросы. Это длилось довольно долго, а затем наступила тишина.

— Слышите? — сказал Мехербал, когда все погрузились в молчание. — Море больше не является преградой. Старые войны и насилие, которые мы оставили на других континентах Земли, последовали за нами и сюда. И мы должны сделать выбор.

Он снова перешел на свой родной язык, и голос его звучал грустно, но строго, точнее, с горькой страстью.

К Мартину, придавленному растущей усталостью, подошла Арилл и указала на низкий дверной проем в дальней стене.

— Ты можешь подождать там, — сказала она. — Поспи, если хочешь. Это будут долгие дебаты.

Археолог медленно поднялся и, пошатываясь, зашагал в указанном направлении. В маленькой комнате, которая оказалась за дверью, стоял диван. Мартин растянулся на нем и почти мгновенно уснул. Но сон его был беспокойным, поверхностным, полным странных видений. Он снова видел, как приземляется корабль… а затем почувствовал, что к нему кто-то приближается. С учащенным пульсом и весь мокрый от нахлынувшего пота, он вскочил на ноги, готовый драться. Но это была Арилл. Она подождала, пока он полностью проснется, а затем тихо произнесла:

— Они приняли решение.

Более мрачная, чем он когда-либо ее видел, она села рядом с ним на диван.

— Некоторые считают, что испанцы теперь, после пережитого здесь страха, никогда не вернутся, но есть и другие, — стала рассказывать девушка. — Но компромисс был достигнут. Мы подождем и посмотрим. Если испанцы не придут, мы останемся. Если они снова нападут на нас, мы уйдем.

— Уйдете? — Эд посмотрел не нее растерянным взглядом. — Ты имеешь в виду обратно на… Венеру?

Арилл кивнула.

— Да. Но мы не улетим, пока не поймем, что им нужно. Трудно отказаться от всего, над чем мы работали все эти столетия. Но если понадобится, мы покинем Землю навсегда.

Мартин продолжал смотреть не Арилл — она сидела совсем рядом, но он уже остро чувствовал, как между ними разверзлась огромная пропасть.

Внезапно им овладел жестокий, беспричинный гнев.

— Я понимаю. Вы с Роулом просто возьметесь за руки и уйдете на корабль вместе с остальными. А что насчет меня?

Арилл удивленно подняла брови.

— Мы, конечно, поможем тебе спастись от испанцев.

— И это все?! — Мартин был вне себя. — Я всего лишь невежественный, но добросердечный дикарь, который оказал вам услугу и будет вознагражден похлопыванием по плечу, прежде чем вы улетите. — Он вращал глазами, подбирая слова, чтобы не скатиться к грязным ругательствам. — К черту это! Как ты думаешь, почему я рисковал своей жизнью, чтобы спасти твою?

Девушка посмотрела на него озадаченным и изумленным взглядом:

— Я полагала, это произошло потому, что ты счел намерения своих товарищей злыми.

— Конечно, ты права, — немного успокоившись, согласился Эдвард. — Но это еще не все… это не единственная причина.

В этот момент археолог увидел потрясение зарождающегося понимания в ее огромных зеленых глазах — и тогда он внезапно схватил ее гладкие запястья и нежно произнес:

— Арилл…

Она резко вырвалась и вскочила на ноги.

— Нет, не надо!

Мартин тоже вскочил, уже не понимая, что он чувствует — ярость или любовь.

— Значит, землянин не должен прикасаться к тебе? — быстро заговорил он. — Неудивительно, что вы, венерианцы, потерпели неудачу в своей миссионерской деятельности! Вы считаете себя маленькими сияющими божествами, спустившимися с неба, чтобы установить правильные законы для кучи грязных варваров!

Эти жестокие слова, сказанные в неосознанном порыве, зажгли в девушке ответную вспышку гнева, и ее прекрасное лицо стало жестким.

— Это не так! Если мы потерпим неудачу, то только потому, что такие дикари, как ты…

Эд не дал ей закончить. Горячая, гневная страсть, заставлявшая его кричать, хлынула через край, и он крепко обнял ее.

— Слушай! Послушай! — зашептал он яростным шепотом. — Как ты думаешь, из чего я сделан — из камня? Неужели ты думаешь, что я мог бы быть с тобой все эти дни, начиная с Копана, каждую минуту и… нет… нет…

Неожиданно для самого Мартина, Арилл в его руках стала совершенно спокойной, но при этом бездушно твердой, как вырезанная из дерева статуя.

Что-то в возникшей тишине и в том, как венерианка смотрела на него, заставило следующие слова Эда застрять у него в горле, и это обстоятельство еще больше разозлило мужчину. Его руки сжали ее так жестоко, что, если бы это была не Арилл, а любая земная девушка, он точно причинил бы ей боль и оставил бы синяки на ее теле. В конце концов, он осознал свое безрассудство и ослабил объятия.

— Хорошо, я влюблен в тебя! — примирительно сказал Мартин. — Есть ли в этом какое-то преступление? Что ты, ангел, что тебя нельзя любить? Итак, я землянин. Ты сама сказала, что мы одной расы, одной крови. И это дает мне право любить тебя, и именно поэтому я рисковал ради тебя жизнью.

Он наклонил голову и поцеловал девушку, не заботясь о том, нравится ей это или нет. Ее губы сначала были жесткими и холодными, но затем постепенно согрелись и смягчились, почти приоткрылись, почти ответили на его поцелуй — но лишь на мгновение.

А потом Арилл отвернулась, не в силах смотреть в его огненные глаза.

— Пожалуйста, отпусти меня, — прошептала она.

Теперь она говорила с ним, как с равным, и Мартин разжал руки.

— Тебе не понравилось то, что я сказал?

— Я… я не знаю. Педро…

— Чего ты не знаешь?

— Я обручена с Роулом. Уже давно…

— Ты его любишь?

— Ты не должен задавать мне такие вопросы.

Эд положил руки ей на плечи возле ее золотистой шеи, но на этот раз легко и даже нежно, позволив кончикам пальцев скользнуть в ее теплые и мягкие волосы.

— Что, женщины Венеры никогда не меняют своего решения?

Арилл вздрогнула от его прикосновения, но на этот раз не от отвращения.

Мартин улыбнулся.

— На Венере не принято так любить?

Он снова приблизил губы к ее губам, но венерианка не ответила на его порыв.

— Никому и в голову не придет такое, — произнесла она, немного отстранившись. — Мы не дикари и не дети, чтобы дразнить свое тело, заставляя его предавать разум.

— Ой. Значит, ты и Роул выше подобных вещей?

— Педро, пожалуйста!.. — пронзительно вскрикнула девушка.

Ее спина выгнулась, и она еще дальше отшатнулась от Эдварда, а на глазах у нее выступили слезы, красиво заблестевшие на ресницах. Увидев такие искренние страдания, Мартин отпустил ее и тоже немного отошел назад. Все его эмоции смешались, а на поверхность выступило некоторое чувство стыда. Он видел, как она дрожит, и не знал, что ему делать дальше.

Освободившись из его объятий, Арилл немного успокоилась.

— Мы никогда не сможем понять друг друга, Педро, — ласково сказала она. — Ты говоришь, что любишь меня, но твоя манера любить чужда мне. Она пугает меня. И я уверена, что ты сочтешь меня не менее странной. Я благодарна тебе за то, что ты сделал для меня и для всех нас, и сделаю взамен все, что смогу, но… не это. Наши обычаи и наши манеры поведения, а также наши мысли и логика так же далеки друг от друга, как две наши планеты. И так будет всегда. Ия… я люблю Роула.

— Тогда забирай его! — злобно вскрикнул Мартин. — Забирай и будь все проклято!

Он развернулся и пулей вылетел из комнаты, а потом и из пирамиды на улицу. Там, бродя среди домов в полном одиночестве и глубоко ощущая свое несчастье, он все-таки нашел в себе силы подумать и понять, что Арилл права. Но заставить разум перебороть так ярко вспыхнувшее чувство и таким образом успокоиться Мартину пока не удавалось, особенно, когда его память возвращалась к тому моменту, когда губы девушки почти ответили на его поцелуй. Если бы у него было время, возможно, он смог бы заставить ее забыть Роула. Если бы у него было время и терпение, чтобы быть нежным и не затевать ссоры…

Эдвард разыскал Мехербала, у которого было так много проблем, что он уже успел забыть о существовании Педро Яньеса и, игнорируя какие- либо вежливые предисловия, сразу перешел к делу:

— Послушай! Если бы не я, испанцы взяли бы тебя в плен. Не так ли?

— Конечно, — удивленно ответил предводитель венериан.

— Мне есть что попросить взамен.

— Все, что в моих силах, — вежливо ответил Мехербал, но в его глазах вспыхнуло сомнение.

— Это вполне в рамках твоих возможностей, — не обращая ни на что внимания, сказал Мартин. — Я хочу, чтобы ты взял меня с собой на Венеру.

Мехербал уставился на него немигающим взглядом. Долгое время он молчал, не сводя с Эда глаз, но потом уверенно ответил:

— Это невозможно.

— Почему? Боишься, что я заражу твой мир «дикостью»? Думаю, мои действия должны были убедить всех вас, что я не совсем лишен цивилизованной этики.

Лидер пришельцев немного задумался и покачал головой.

— Сомнительно, что ты вообще сможешь жить на Венере.

— Но вы вполне комфортно живете здесь, на Земле. Это должно работать в обе стороны.

— Пойми, — устало начал убеждать землянина Мехербал. — Мы прилетаем сюда всего на несколько коротких лет, а потом возвращаемся, и наши места занимают другие. Мы делали это на протяжении поколений, следя за тем, чтобы ни один из нас не оставался здесь дольше положенного времени — предела безопасности. У наших планет есть различия. Гравитация, атмосфера, климат, химический состав продуктов питания и многое другое.

— Я хочу попробовать, — настойчиво произнес Мартин. — Отличия не могут быть слишком разными, иначе вы бы здесь не выжили.

— Возможно, но еще есть психологический аспект. Находясь на Земле, мы всегда знали, что вернемся домой. — Мехербал поднял глаза к небу. — И еще, для землянина на Венере слишком жарко, причем ты никогда не увидишь там ни солнца, ни звезд. В этом одно из главных различий между нашими мирами. Ваше небо чистое, а наше всегда затянуто тучами. Нет, — твердо сказал венерианец. — Тебе лучше остаться здесь, у себя дома.

Но Эд не сдавался.

— Ты считаешь это нормальным, — с горечью проговорил он. — Я рискую своей шкурой, чтобы спасти тебя и Арилл от кровожадных и жестоких испанцев, и это твоя благодарность… Остаться здесь. — Археолог усмехнулся. — Остаться здесь и позволить испанцам убить меня, когда ты и все твои люди благополучно отправятся домой, в небо. Если вы учите нас, землян, именно такой справедливости, неудивительно, что мы для вас немного дикари!

Высказав все это, Мартин вдруг почувствовал себя опустошенным.

Мехербал нахмурился.

— Это аспект проблемы, который я упустил из виду, — сказал он задумчиво. — Неужели нет безопасного места, куда бы ты мог скрыться? Мы могли бы поручить майя охранять тебя…

Холодок пробежал по спине Эда, но он твердо произнес:

— Я хочу рискнуть. Как я понимаю, Венера — это разумный мир с океанами, континентами и городами. Я смогу привыкнуть.

На короткое время он умолк, обдумывая последние слова Мехербала, а затем снова торопливо заговорил:

— Майя не могут защитить себя, а значит, и меня тоже. Да и места такого, где я буду в безопасности, просто нет. Тебе придется взять меня с собой, Мехербал, если только ты не хочешь нарушить все свои принципы и убить меня руками испанцев, точно так же, как если бы ты сделал это сам.

Лидер венерианцев задумался. На этот раз он молчал довольно долгое время, и Мартин терпеливо ждал его ответа. Наконец, Мехербал как будто стряхнул с глаз пелену и спокойно произнес:

— Хорошо, Яньес. Ты можешь лететь с нами.

— Тебе ведь это не нравится, да? — медленно уточнил Эд. — И, возможно, я тоже тебе не слишком нравлюсь. Но, видишь ли, Венера не может быть для меня более чуждой, чем этот мир, где я сейчас нахожусь и где мне вообще нет места.

Сказав эти, скорее всего, не совсем понятные для Мехербала слова, Мартин ушел. Он решил найти Арилл и поделиться с ней новостью. Но когда он нашел ее и рассказал ей об этом, она вскрикнула от отчаяния.

— Нет! Ты не должен возвращаться с нами! Для нас обоих это станет только болью.

— Ты бы предпочла, чтобы я остался здесь и был убит, когда придут люди Чавеса? — выгнул бровь археолог.

— Нет, — признала девушка. — Но они могут и не прийти…

— Может быть, может быть, но если они это сделают, я улечу с вами, — решительно заявил Мартин. — Это уже не обсуждается.

Однако позже, когда он остался один и сидел в раздумьях о будущем, его охватило сомнение. Возможно, то, что сказала Арилл, было правдой. Их разумы формировались в разных мирах, а значит, они никогда не смогли бы по-настоящему понять друг друга.

Но Эд отбросил эту мысль. В конце концов, они были мужчиной и женщиной, а их любовь была сильнее любых привычек или обычаев и, наверное, даже сильнее истины. А потому, она, любовь, должна была найти способы справиться со всем, а сам Мартин должен был суметь заставить Арилл относиться к нему так же, как он относился к ней.

А город все это время ждал. Ждал роковых вестей, от которых напрямую зависело, жить ему или умереть. Уступы пирамид светились таким же мягким великолепием, как и раньше, по улицам ходили люди, но, несмотря на это, теперь все было иначе. Даже воздух казался тяжелым, лишенным жизни и цели.

И в конце концов, одним темным утром, незадолго до рассвета, гонец майя проскользнул в городские ворота и, заикаясь, передал венерианцам последние новости. Чавес со всем своим войском вышел из Копана.

ГЛАВА IX

НОЧЬ. ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ на Земле для Эдварда Мартина и повелителей утренней звезды. С того места, где он стоял, с вершины высокой пирамиды, была видна основная часть города и равнина за городской стеной, где в сиянии света лежал огромный корабль, вокруг которого суетились венерианцы, загружая последние необходимые припасы.

А затем началась посадка. Даже на таком расстоянии до Эда донеслось эхо шума, и он увидел суету вокруг открытых люков. Археолог подумал о том, что скоро наступит и его очередь. Он пройдет через равнину, займет место в переполненных трюмах корабля, среди чужих людей, и Земля будет потеряна для него навсегда.

Мартин был одним из группы, которая должна была покинуть город последней и в которую, кроме него, входили еще Мехербал, Роул с несколькими молодыми людьми и Арилл. Они должны были организовать заключительный этап эвакуации.

Эд был сильно взволнован. Со вчерашнего дня, после новостей о приближении испанцев, из Копана больше не было гонцов, и было непонятно, насколько конкистадоры успели приблизиться к Но Эку.

Теперь на пирамиде их осталось только трое — он сам, Арилл и Мехербал. Роул и его помощники куда-то ушли. Лица наблюдающей за посадкой троицы выглядели застывшими, даже окаменевшими — это были лица людей, которые вынуждены отправиться выполнять какое-то ненавистное им, но неизбежное задание.

К этому времени улицы города уже почти опустели, за исключением места у ворот, где еще можно было наблюдать нескольких венерианцев, направляющихся к кораблю. Это было символическое зрелище — повелители утренней звезды совершали свою последнюю прогулку по пыли планеты, ради которой они разбили свои сердца и которую теперь потеряли. В их походке чувствовалось что-то новое, она уже не была такой спокойной и уверенной — напротив, в каждом их шаге сквозила приближающаяся опасность и почти невыносимая боль.

Множество индейцев майя пришли проводить своих учителей и друзей. Среди них были не только вожди и сморщенные старосты окрестных деревень, но и лесные охотники, и женщины с полей, и рабочие с камнеобрабатывающих мастерских. Они заполонили огромную площадь под пирамидой и все улицы вокруг нее и молчали. Лишь время от времени у них вырывался тихий стон. Глядя вниз, на панораму города в нежном блеске огней, которые после этой ночи должны были навсегда погаснуть, Мартин словно бы видел огромный гобелен, украшенный яркими цветами плюмажей из перьев и разноцветными мантиями с прожилками белизны.

Он посмотрел на город, на его красивые неземные формы, и подумал о том, что это значило для человечества на Земле. Осознание того, что все это должно погибнуть из-за Чавеса и его людей, наполнило его яростью и печалью. Эд взглянул на Мехербала, но быстро отвел глаза. В этот момент даже простой взгляд на венерианца был бы вторжением к нему в душу. Археолог хотел что-то сказать ему, но у него не было для этого ни слов, ни сил. Он мог только молча стоять и смотреть.

Из собравшейся внизу толпы вперед вышел старый индейский вождь. Он поднялся на первую ступеньку пирамиды и обратился к главному венерианцу.

— Повелитель! — воскликнул он. — Повелитель утренней звезды!

Мехербал даже застонал, но не пошевелился.

— Поговори с ними, — прошептала сдавленным слезами голосом Арилл. — Им это нужно.

— Да, — ответил Мехербал. — Я понимаю, но они не слушают и не уходят.

— Поговори с ними, — снова сказала девушка и подтолкнула его вперед. — Смотри, Роул возвращается. Времени больше нет, им надо уходить, пока не пришли испанцы, уходить как можно дальше отсюда.

Мгновение Мехербал колебался, но, в конце концов, он заставил себя выйти на яркий свет и спуститься по широким ступеням немного ниже, чтобы все могли его видеть и слышать. С переполненной площади донесся плач, и сбитая в кучу людская масса закачалась, как будто ее колыхал ветер.

Старый вождь поднял руки и, опередив Мехербала, воскликнул:

— Повелитель, мы твои дети! Что могут делать дети без отца? Как мы будем жить, если тебя не будет?

— Вернитесь к своему собственному пути, — обращаясь ко всем, ответил венерианец, и его голос прозвучал над площадью, как звук колокола. — Запомните все, что можете, из наших учений, следуйте им, насколько можете. И пусть боги хранят всех вас!

— Но повелитель! — воскликнул один молодой индеец, который неожиданно выскочил из толпы на ступеньки пирамиды, держа в руке деревянный меч, окантованный обсидианом. — Вы научили нас не воевать, и мы не воевали, кроме как в Копане, чтобы защитить наших жен и детей. Но теперь надо сражаться! Давайте соберем наших молодых людей, давайте сделаем оружие, давайте прогоним этих бородатых!

— Как? Отправим их обратно в Копан? — Мехербал покачал головой. — Нет. Их сталь и порох слишком смертоносны для вас. Ваша единственная возможность спастись — бегство. Идите на север! Возьмите жен, детей и стариков, возьмите свои семьи, и идите на север, в горы. — Его голос стал еще громче. — Вы должны идти сейчас же! Бородатые придут сюда с восходом солнца и принесут вам всем смерть или рабство!

— Нет! — разнеслось над площадью. — Нет, мы останемся с вами! Вы не можете уйти и оставить нас!

Толпа загудела.

Роул поднялся по западной грани пирамиды, вышел на ее верхний уступ и тихо заговорил с Мехербалом.

— Все заряды на месте, и люди ждут. Это последние из наших, — он указал на уменьшающуюся группку венерианцев у ворот. — Город пуст, за исключением майя.

Мартина охватила острая, почти физическая боль. Жители Венеры хотели взорвать город, и он знал об их намерениях и понимал, почему они это делают. Мест на корабле едва хватало на всех пассажиров, поэтому в Но Эке должно было остаться много вещей — инструменты, оборудование и научная аппаратура, электростанции и другие бесчисленные предметы, присущие технологически развитой цивилизации. Оставлять все это испанцам венерианцы не хотели. Мудрость слишком могущественна, чтобы попасть в руки варваров, которые, вполне возможно, смогут, завладев ею, научиться создавать новое оружие. И все же теперь, когда пришло время для уничтожения оборудования и инструментов, Мартин обнаружил, что не может, несмотря ни на какие аргументы, смириться с таким разрушением.

«Эти пирамиды, — думал он, — эти здания с колоннами и широкие дворы, грация города, свет и цвет — все исчезнет, сотрется с лица Земли! Через год-два джунгли, конечно, захватят опустевшие места, и на месте города начнут охотиться ягуары. Исчезнут даже воспоминания об этом месте и обо всем, что оно собой представляло и пока еще представляет сейчас…» Это казалось ему невозможным.

Мехербал, тем временем, снова обратился к майя со ступеней пирамиды:

— Нам пора уходить! Мы подожжем город, чтобы ничто из нашего наследия не попало в руки бородатых и не было использовано против вас. Вы должны…

Однако остальные его слова было уже невозможно расслышать. На одно короткое мгновение, когда он объявил о запланированном разрушении Но Эка, на площади воцарилась абсолютная тишина, но затем поднялся такой крик, что у Эда зазвенело в ушах.

— Нет, нет, только не город!!!

Мартин понял, что для майя Но Эк стал, как минимум, священным местом, жилищем повелителей, которых они почитали почти как богов, святилище всей мудрости и того, что было для них великим волшебством.

По толпе побежали волны. Задние ряды теснили передние, заставляя их подходить все ближе и ближе к ступеням, и самые первые начали подниматься по ним.

— Останьтесь с нами! Мы хотим, чтобы вы остались, и мы вас удержим, а ваша магия уничтожит бородатых! Оставайтесь с нами, мы — ваши дети!

— Бесполезно, — тихо произнес Мехербал и поднялся обратно на террасу. — Роул, — обратился он к молодому человеку, — дай сигнал взорвать восточный квартал. Они уйдут, когда увидят пламя, им будет открыт путь с другой стороны.

— Хорошо, — кивнул Роул. — Но зайди внутрь пирамиды, иначе они заберут тебя с собой. Мы уйдем нижним путем.

Мехербал согласился и вошел в комнату связи, ту самую, где они выдерживали осаду испанцев. Проводив его взглядом, Мартин подумал о том, насколько разными были мотивы и судьбы этих двух народов.

Роул остановился у приборной панели и нажал переключатель. Как было устроено уничтожение города, Мартин не знал, но от Роула он услышал следующее:

— Теперь заряды будут срабатывать через определенные промежутки времени, начиная с восточной части. У майя будет достаточно времени, чтобы уйти.

Молодой венерианец говорил очень деловым тоном, как будто то, что город вот-вот сгорит, не имело никакого значения, но боль от этого события ясно отражалась на его лице. В те минуты Эд совершенно забыл, что ненавидит Роула. Ему было глубоко жаль его, даже когда житель Венеры утешающе обнял Арилл за плечи.

Охваченные каждый своими желаниями, они втроем подошли к окну, из которого стали наблюдать за происходящим. Майя постепенно продолжали подниматься вверх по пирамиде, движимые тоской, но в то же время испуганные и благоговейные перед волшебным домом, в который вошел Мехербал. Город все еще тихо лежал в излучине реки, протекающей в джунглях, очень мирный и светящийся в ночи множеством цветных огней.

Но совсем скоро послышался странный звук, не очень громкий, а после него наступила пауза, которая, как показалось Мартину, длилась целую вечность. А затем в дальней восточной части города вспыхнуло небольшое зарево. Оно становилось все ярче и вскоре превратилось в столб пламени, окрашенного в зеленоватый цвет, видимо, из-за каких-то химических веществ, которые помогали огню разъедать пластиковые дома и другие строения. Этот огонь взрывал и плавил здания, уничтожая их подчистую. Понимая, что происходит, Арилл громко и резко всхлипнула и отвернулась.

— Пойдем, — сказала она. — Нам пора.

Роул взял ее за руку и повел к лифту.

Снаружи толпа майя остановилась и замерла на ступеньках пирамиды. Все головы на площади были обращены к новому свету, который постепенно заливал город, освещая земной горизонт дрожащим сиянием. Собравшиеся в кучу тысячи людей одновременно зашевелились и закачались, и тут раздался страшный вой горя…

Мехербал молча отошел от окна, двигаясь так, словно на его плечах лежала невыносимая тяжесть, которая придавила его и сделала из него дряхлого старика с шаркающей походкой. Мартин последовал за ним в лифт. Дверь закрылась, и кабинка с грохотом опустилась сквозь пирамиду вниз. Арилл все так же молча стояла немного стороне, изо всех сил стараясь не заплакать.

На нижнем уровне они вышли через широкие двери на улицу, ведущую прямо к воротам города, и направились к кораблю. По пути им никто не встретился, и дома по обе стороны дороги стояли молчаливые, пустые, как будто терпеливо ожидающие неминуемой смерти. Только сзади, за громадой высокой пирамиды, возвышавшейся на фоне неба, слышались какие-то сдавленные звуки — это майя оплакивали свой уход из города и уход его правителей.

Эд с Арилл и Роулом достигли ворот и, пройдя через них, присоединились к последней тонкой веренице мужчин и женщин, идущих по равнине. Мартин видел, что Арилл периодически хотелось оглянуться, но она сдерживала свой порыв.

— Не оглядывайся назад. Так будет проще, — мягко обратился Роул к девушке.

Тогда она опустила голову и вместе с остальными участниками печальной процессии, спотыкаясь, пошла по пыльной земле, даже не осматриваясь по сторонам, а глядя исключительно себе под ноги. В свете, озарявшем равнину между городом и кораблем, появились странные оттенки, зеленый и болезненно-желтый, а дувший со стороны города слабый ветерок уже был пропитан отвратительным едким зловонием. В результате, люди в процессии, один за другим, сами того не желая, останавливались и оборачивались, охваченные ужасным очарованием гибели их города, который уже полностью оказался охвачен огнем.

Это было даже по-своему красиво. Под смертоносным огненным покровом контуры зданий колебались, текли и сдвигались, как очертания облаков или больших снежных сугробов, тающих под солнцем и ветром. Тот восточный угол, откуда все началось, уже погрузился в темноту и пепел, а где- то вдалеке за городской стеной, уже вне поля зрения идущих на корабль венерианцев, слышались скорбный звук барабанов и пение: там майя пробирались в джунгли, все дальше на север.

Итак, все закончилось. Все было сделано. Эпической надежде пришел конец.

Мартин шел вместе с остальными, держась поближе к Арилл — шел к тому месту, где блестел над равниной огромный серебряный корпус космического корабля с широко открытыми люками. Внезапно, без всякой на то причины, археолога охватили холод и страх. Он посмотрел на ясное небо и на звезды, которых он больше не увидит, и с ужасной тоской буквально возжелал еще раз посмотреть на солнце, которое в тот момент приближалось к восточным хребтам, прежде чем вечные облака Венеры навсегда скроют его. И пока он любовался заходящим солнцем, прощаясь с ним и чувствуя себя все более потерянным и испуганным, с края джунглей слева от него раздался пронзительный и такой знакомый ему крик: «Сантьяго!»

С леденящим душу осознанием Эд понял, что его предчувствие было верным и что один из знаменитых форсированных маршей испанцев привел к Но Эку волков Чавеса, и привел совсем не вовремя.

Глядя на силуэты приближающихся всадников и призрачные ряды бегущих позади солдат, жители города резко остановились и замерли, как порой делают испуганные олени, когда завидят приближающегося хищника. А потом первый шок прошел, и все разом побежали к безопасному кораблю, который, как выяснилось, оказался еще недостаточно близко.

— Рассыпаться! — успел крикнуть Мартин, после чего потянулся к Арилл и схватил ее за руку.

Но было уже поздно. Атакующие всадники налетели на них, сбив ног Роула, а воздух наполнился ржанием и звоном кольчуг. Лошади широким кругом развернулись к кораблю, и Эдвард с удивлением подумал, что испанцы собираются накинуться на него, как если бы это был замок, который нужно захватить. Археолог отчаянной хваткой вцепился в Арилл, стремясь закрыть ее своим телом. Оглядевшись, вдалеке он снова заметил Роула, пытающегося вернуться к девушке. Но Эд не мог его ждать. Он бросился бежать вместе с Арилл, но на пути у них появились пешие испанцы, несущиеся, как поджарые гончие, а потом над дорогой загудели стрелы арбалетов.

Чавес и де Гусман. Испанская жадность и великолепие, смелость и боль. Конкистадоры, идущие против сияющей цитадели инопланетного корабля, не зная, что это такое, и уже не заботясь о том, что перед ними, как им казалось, было дело рук сатаны, должны были захватить и разграбить его, а все, что после этого останется — растоптать ногами. И они были абсолютно уверены, что смогут это сделать.

Повсюдураздавались крики, беспорядочная толпа людей бежала, падала и кричала, размахивая смертоносными мечами и пиками или стреляя яркими лучами из маленьких шокеров. Мощные огни вокруг корабля с жуткой ясностью высвечивали каждую деталь — раздувшиеся ноздри и дикие глаза лошадей, цвет крови на чьей-то бледно-голубой тунике или лицо испанского лучника, срывавшего драгоценности с шеи одной из венерианок. Корабль был теперь очень близко, но вокруг него и около его люков бились озверевшие испанцы.

Мартин с Арилл продолжали пробираться к кораблю. Неожиданно Эд услышал, как кто-то выкрикнул имя Педро Яньеса, и в следующий миг чья-то пика сильно ударила его по закованной в доспехи спине. Соскользнув, она оставила длинный порез на его плече, но он не остановился — ему надо было бежать дальше, затеряться в суматохе.

И внезапно, словно гнев Юпитера, кормовые двигатели корабля заработали — их запуск сопровождался пламенем и грохотом.

Ужасный рев и сотрясение, вызванное этим мощным звуком, ошеломили Мартина, повалив его на колени. Почти сразу огни вокруг корабля погасли, оставив вокруг слепую темноту, сквозь которую, словно разверзшаяся глотка ада, вспыхивал и мерцал страшный шлейф пламени. В этом странном сиянии Эд увидел бегущих испанцев, оглушенных и шатающихся, а также всадников в кольчугах, уже растоптанных их обезумевшими лошадьми. Он понял, что люди внутри корабля сделали это намеренно, чтобы отогнать нападавших на некоторое время, достаточное для того, чтобы спасти тех, кто остался снаружи. Все еще сжимая руку Арилл, Мартин встал и продолжил планомерно продвигаться вперед, с трудом борясь с действием звуковых волн, сотрясавших равнину под его ногами. Он направлялся к одному из открытых люков, и остальные венерианцы — разрозненные группы и пары людей — делали то же самое, бежали, карабкались, волочили за собой ослабевших, убитых и раненых. Эд глубоко вздохнул, и его охватило огромное облегчение. Теперь они могли спастись, и Арилл была жива и на пути к безопасности.

Но это оказалось не совсем так. По дрожащей земле, в сторону от корабля, навстречу Мартину и девушке спешил вооруженный мужчина. Это был Манрике. Арилл что-то крикнула, но ее голос потонул в грохоте двигателей. Меч Манрике был красным от крови и сиял в ярком свете пламени, как сияло и его разъяренное лицо. Эдварду показалось, что на него надвигается безличное и безжалостное орудие мести в рваных ботинках — и у него не было никакой возможности пробежать мимо бывшего соратника, чтобы добраться до корабля.

Мартин с силой оттолкнул от себя Арилл, но она не собиралась бросать его, и тогда он толкнул ее еще раз и закричал, чтобы она бежала. Девушка осталась на месте, и Манрике рванулся к ней. Он был один. Только он из всех испанцев выдержал адский грохот двигателей, и даже несмотря на них, рвался к своему бывшему товарищу Яньесу. Мартин отчетливо видел, что его борода шевелилась, как будто он что-то говорил.

Тут двигатели отключились. Остались только темнота, разбавленная заревом догорающего города, и тишина. И в наступившей тишине голос Манрике тихо, но звучно произнес:

— Ты не должен оставлять ведьму в живых.

Мехербал и Роул, почти добежавшие с еще несколькими венерианцами до люка, оторвались от остальных и бросились назад, за Арилл. Но времени было мало, а расстояние для воздействия шокерами было слишком большим. Мартин с большим трудом оторвал пальцы вцепившейся в него Арилл от своей руки и ударил ее в лицо, да так сильно, что ему удалось на мгновение ее оглушить. Этого мгновения ему хватило, чтобы броситься навстречу Манрике, который уже занес свой меч для удара, пробежать три-четыре шага и оказаться рядом с ним. Мартин извернулся, чтобы уклониться от лезвия, схватил Манрике за горло, сбил его с ног и прижал к земле, навалившись сверху.

Но кинжал, которого Эд не видел и который Манрике держал в левой руке, нашел его бок, то место, где не было прикрывающей тело стали. Мартин почувствовал жжение, однако не выпустил горло испанца и не ослабил хватки, даже когда в глазах у него начало темнеть…

…ТЕМНОТА И СОН. Сон, в котором лицо Арилл склонилось над ним, а где-то в стороне, словно бы издалека, звучал мужской голос: «Нет смысла, он умирает».

Дальше было ощущение мягкой руки на лбу и капель горячих слез на лице. А затем на него накатились темные волны, такие мирные, такие ласковые…

Мартин неподвижно лежал на земле рядом с Манрике, и тьма в его сознании все сильнее сгущалась. Это уже было неприятно, потому что она стала скрывать его чудесный сон.

Он боролся с тьмой, боролся яростно и отчаянно. Теперь в ушах у него слышался рев, и он знал, что это было, он еще помнил этот звук. Арилл… Арилл покидала его, покидала Землю навсегда.

Эд с трудом приподнялся и сквозь странную затемняющую все вокруг дымку увидел, как огромный корабль, отрываясь от Земли, медленно поднимался на огненных струях, направляясь в прозрачную бездну неба.

Мартин с тоской выкрикнул имя Арилл, а потом тьма снова накрыла его, на этот раз уже совсем не ласковая, а полная завываний и странных ветров, уносящая его неизвестно куда. Он знал, что умирает в чужом теле, и это было по-настоящему страшно.

ГЛАВА X

СЛОВА, ТЕМНОТА, СНОВА какие-то слова…

«… больше жизней, чем одна…»

Что это за смутная мысль? Что это за слова, которые терзали его в окутывающей воющей черноте и раз за разом возвращались в его угасающее сознание, пока он падал и погружался в бездонную пропасть?

«…больше жизней, чем одна…»

Неожиданно Эдвард услышал еще один странный, но знакомый голос, говоривший что-то на непривычном, но знакомом языке.

— Эд! — позвал этот голос. — Эд Мартин!

Археолог почувствовал, что задыхается, но стал бороться с темнотой и попытался открыть глаза. Он ощутил запах древесного дыма и чьи-то руки, поддерживавшие его. А потом ему в ноздри ударил резкий, едкий химический пар. Его веки распахнулись, как раскрывается окно от резкого порыва ветра, и он увидел невзрачное, обеспокоенное лицо — лицо, которое он знал много веков назад. Лицо Фарриса.

— Слава Богу, ты наконец-то выбрался из этого! — пролепетал его коллега. — Все эти дни — абсолютная глубокая кома…

«Фаррис!» — подумал Мартин и посмотрел по сторонам.

Палатка. Маленький аккуратный археологический лагерь. Значит, он вернулся из темноты. Ну конечно же, он вернулся! Когда тело Педро Яньеса умерло, разум Эдварда Мартина, до тех пор запертый в клетках мозга Яньеса, вырвался на свободу и непонятным образом оказался в своей собственной матрице.

И внезапно Мартин понял смысл тех слов, которые преследовали его в темноте и звучали в его голове, когда он, будучи Яньесом, умирал: «…тот, кто проживает больше жизней, чем одна, и больше смертей, чем одна, должен умереть».

Воспоминание об Арилл пронзило его, как острая боль, и он почувствовал горькую печаль от того, что вернулся в свой век. Он вдруг четко осознал, что потерял больше, чем жизнь, даже если эта жизнь была в чужом теле и в чужом времени. Лучше было бы спать вечным сном там, на равнине, рядом с Манрике и остальными, чем сейчас проснуться и вспомнить все пережитое.

Фаррис стоял перед ним в состоянии, близком к истерике от нахлынувшего на него облегчения.

— Я думал, с ума сойду, — прошептал он дрожащими губами. — Ты лежишь, ни на что не реагируешь, а врача нет на сотни миль!

— Все в порядке, — глухо произнес Эдвард. — Теперь со мной все хорошо.

Фаррис посмотрел на него, и в его взгляде явно читалось сомнение.

— Эд, это было то, о чем ты рассказывал? — осторожно спросил он. — Твой разум…

— Возможно, — медленно ответил Мартин. — Возможно, это было именно оно, а может быть, просто лихорадка, вызвавшая кому и сны. Я не знаю, да и никто не знает.

Однако на самом деле кое-что он знал. Ведь был же какой-то смысл во всем, через что ему пришлось пройти? Но сейчас Эд не хотел об этом говорить. Мало того, он был почти уверен, что ему никогда и ни с кем не захочется обсуждать это. Во всяком случае, пока ему это точно было не нужно…

— Ну, конечно, это лихорадка, — нервно сказал Фаррис, ухватившись за утешительное повседневное объяснение. — Лихорадка, что же еще? Ты теперь лежи и отдыхай, Эд.

И Мартин последовал его совету: он тихо лежал и смотрел через открытую дверь палатки на темное, усыпанное звездами небо. Внезапно у него мелькнула смутная мысль, что еще может увидеть последний проблеск огромного венерианского корабля, направляющегося домой и оставляющего на фоне звезд свой огненный след.

«Наверное, я сумасшедший, если надеюсь увидеть то, что было сотни лет назад, — подумал он. — Корабль давно улетел, люди с Венеры оставили Землю и все связанные с ней надежды». А потом он вспомнил о мрачном пророчестве Арилл, когда она сказала, что, в конце концов, жители Земли сами уничтожат себя. Насколько она была права?

«Возможно, мы и правда себя уничтожим, — размышлял Мартин. — Но пока мы еще этого не сделали. И если разум сможет победить…»

НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО, увидев Фарриса, Эд посмотрел на него спокойным и уверенным взглядом, и произнес:

— Я покончил с археологией. Навсегда.

Фаррис замахал руками и начал было протестовать, но, взглянув Мартину в глаза, осекся и замолчал. Какое-то время он находился в растерянности. Его взгляд блуждал, и он никак не мог собраться с мыслями, но длилось это недолго.

— Может быть, тебе и стоит это сделать, — сказал он, наконец. — Я имею в виду, эта твоя странная одержимость… — Он не закончил, но в этом и не было необходимости.

Чуть позже Фаррис посмотрел на лежащего с открытыми глазами Мартина и спросил:

— Чем теперь займешься?

— Думаю, ракетостроением, — медленно ответил его друг.

При этих словах у Фарриса отвисла челюсть. Такого поворота он явно не ожидал.

— Ракеты? Но Эд, это не в твоих силах! Я имею в виду, что потребуются годы обучения…

— У меня есть эти годы, — невозмутимо произнес Мартин.

— Конечно, всему можно выучиться, но почему ракеты?

— У меня появилась… — начал Эд, но запнулся. — У меня недавно возникла идея о том, что я мог бы немного помочь в проекте постройки корабля для достижения других планет.

Он говорил, и его голос был наполнен надеждой на то, что он еще молод и у него есть горячее желание добиться результата. А значит, не исключено, что он окажется одним из первых сынов Земли, достигших Венеры. Мартин понимал, что только тогда найдутся те, кто поверит в историю пришедших на Землю тысячелетия назад повелителей утренней звезды! Только тогда земляне смогут узнать тайну своего прошлого, многовековых эпических усилий венерианцев и их окончательного и, видимо, неминуемого провала.

Да, это был провал! Мартин подумал о городе, который находился недалеко отсюда, в джунглях у реки. Подумал о его разрушении, о том трагическом последнем дне, когда венерианцы покинули его.

Но действительно ли это был провал? Неужели?

Арилл как-то с горечью сказала, что семена, которые они посеяли, так и не пустили корни. Но все же эти семена… стали частью наследия Земли. И если когда-нибудь посеянное сможет вырасти и полностью расцвести, тогда корабли с Земли пересекут миллионы миль пространства и направятся к Венере — и самим этим фактом докажут, что усилия венерианцев не были напрасными.

Мартин снова посмотрел в звездное небо и мысленно обратился к навсегда потерянной во тьме прошедших лет женщине: «Я думаю, Арилл, я надеюсь, что это возможно и вы не зря прилетали на Землю!»

КОРОЛИ КОСМОСА

ГЛАВА I

СГОРБЛЕННЫЙ И ОШЕЛОМЛЕННЫЙ от усталости Хью Брайант сидел за штурвалом скоростного разведывательного корабля. Он с мрачной усмешкой взглянул на талисман, который носил с детства и держал теперь в руке. «Сколько раз он приносил мне удачу… — с горечью подумал Хью. — Все эти годы… А теперь все заканчивается вот так…»

Его корабль работал на пределе возможностей с явной перегрузкой. Брайант посмотрел на мониторы сканирующего устройства, на которые передавалось визуальное изображение окружающего пространства. По обоим флангам ничего не было. Позади, подобно занавесу в туманном сиянии на фоне межгалактической пустоты, висело Большое Магелланово облако. Впереди край Галактики рассекал тьму, словно пылающий меч.

Хью еще раз взглянул на фигурку талисмана и попытался сосредоточиться. Но это ему не удалось — он слишком устал. Он даже не смог понять, был ли Джим Фелтри, лежащий на узкой койке позади него, мертв или только спал. Все его мысли сконцентрировались на преследователях, которые были где-то совсем рядом.

«Пожалуй, они уже не только сзади, — пронеслось у него в голове. — Они повсюду!» Он взглянул на ультраскоп, который, казалось, решил подтвердить его догадки и четко показывал в трехмерном узоре вокруг корабля-разведчика быстро приближающиеся маленькие красные точки. Это были варконидские скоростные корабли-захватчики под командованием известного захватчика планет Грейса Чая, и они несли с собой смерть.

Брайанту так хотелось забыть все годы тяжелого и опасного труда здесь, на границе Галактики… Не думать о Грейсе Чае или о других варконидах. Он мечтал снова стать маленьким мальчиком, вернуться в пустой город, в то волшебное место, где он нашел этот талисман. «Город, — подумал Хью, — мой город. Если бы я мог никогда не покидать его…»

Однако надо было возвращаться к реальности.

Ультраскоп ясно показывал, что красные точки двигались с огромной скоростью и приближались, да и предупреждающий об этом сигнал уже звучал непрерывно. А Фелтри, который в этот момент, вероятно, был самым важным человеком во всем звездном пространстве, спал на узкой койке или даже уже умер.

Брайант вновь провалился в воспоминания. Двадцать один год назад, когда он был еще совсем юным четырнадцатилетним парнем, его семья покинула родную планету, вращающуюся вокруг Красной звезды. В те времена множащиеся набеги варконидов привели к остановке торговли во всем этом секторе Кольца, и дальнейшее пребывание там стало невозможным.

Хью попытался вспомнить, каково это — быть молодым, но не смог. В памяти всплывало только то чудесное место на его родной планете, о котором знал только он один. Погребенный под землей город, о существовании которого больше никому не было известно, волшебное убежище, где он мог избежать любых ограничений, включая бдительность родителей. А главное, этот город принадлежал только ему, он стал реальным миром мальчика. Все остальное было всего лишь чем-то, что нужно терпеть, как боль, которую причиняет врач пациенту, чтобы тот мог жить.

Брайант ясно вспомнил, как ему не хотелось покидать тот мир. Как он в последний раз спустился в свой город, как бродил по улицам, прикасаясь к стенам домов, прислушиваясь к приглушенному эху собственных шагов, глядя на все прекрасные вещи, которые ему предстояло оставить. И как звук его голоса эхом прокатился по всему городу, словно осколки разбитого стекла, когда он во весь голос закричал: «Я не уйду! Не уйду!» Но даже будучи еще ребенком, Хью понимал, что это бесполезно, хотя бы потому, что в его заветном месте не было еды. В конце концов, ему пришлось встать и уйти из города, взяв с собой только одну маленькую вещицу. Теперь она была у него в руке. Кусочек изогнутого кристалла в круглой металлической оправе, окруженный трубчатой рамкой из того же белого металла, казалось бы, бессмысленный и бесполезный, но напоминающий об утраченной магии его города.

Предупреждающий сигнал ультраскопа звучал все громче и громче, но беглец не обращал на него внимания. Внезапно преследователи показались ему чем-то неважным, не стоящим внимания. Брайант, не отрываясь, смотрел на талисман, утонув в своих воспоминаниях. У него вдруг возникло странное ощущение, что, когда он видит это ясное пятнышко мягкого света у себя на ладони, его разум, опустошенный усталостью, сможет найти решение его, казалось бы, неразрешимой проблемы и оно будет в высшей степени простым.

— Город, — прошептал он. — Там я был в безопасности, и я вернусь туда.

Надо было только добраться до подземного города и переждать, пока его не перестанут искать. Так просто…

Часто моргая покрасневшими глазами, Хью попробовал сконцентрироваться. Сейчас ему так нужен был Уоллес, его второй пилот, астронавигатор и помощник в этой безумной миссии, но он был мертв. А значит, Брайанту предстояло сделать все самому. Первым делом он ввел в вычислительную машину координаты Красной звезды. Он сделал это по памяти, будучи почти уверенным, что запомнил их правильно. Ожидая прокладки курса в эту систему, он внимательно следил за красными точками на экране ультраскопа. Корабли варконидов окружили его и полностью заперли, как птицу в клетке. Что ж, пусть так, подумал он. Они не знают, что ему есть куда уйти, и теперь его не остановить. Брайант уже почти не волновался. Он смотрел на движения преследователей с какой-то дьявольской ухмылкой и ждал ответа на введенные координаты.

Через несколько секунд из вычислительной машины плавно вылетела лента с проложенным новым курсом. На всякий случай Брайант пересчитал все еще раз. Все. Готово. Он опять повернулся к экрану ультраскопа и, как ребенок, приложил большой палец к носу, растопырив ладонь и пошевелив пальцами. На его лице играла довольная улыбка.

Затем он сделал первый шаг к спасению, переключив тумблер на главной панели управления с разгона на торможение. Автоматические реле тут же вывели корабль из перегрузки, и Брайант едва не потерял сознание от резкой смены скорости. Конечно, существовали способы смягчить шок от таких маневров, но он не стал утруждать себя лишними действиями.

Когда беглец снова смог сфокусировать затуманенное зрение, его корабль двигался в открытом космосе с совсем небольшой скоростью — по сравнению с тем, как быстро он летел раньше, можно было сказать, что он стоит на месте.

В этот момент сзади застонал Джим Фелтри. Это был невысокий худощавый мужчина, похожий на дружелюбного хорька. Еще совсем недавно его голова была чисто выбрита, чтобы быть похожей на головы варконидов, теперь же колючие волосы с проседью вновь начали отрастать. Он с трудом приподнялся и сел на краю койки.

— Что, черт возьми, ты пытаешься сделать? — голос Фелтри звучал раздраженно. — Убить меня?

Брайант неторопливо обернулся и увидел, что из-под недавно наложенной повязки на голове его товарища стекает струйка крови.

— Посмотри туда, — спокойно сказал он, указав на ультраскоп, на экране которого слабо светились шарообразные объекты. — Они пролетели прямо над нами. Видишь?

Он даже проиллюстрировал показания прибора, держа одну руку неподвижно в воздухе и очень быстро проводя над ней другой, а также издавая при этом свистящий звук сквозь зубы.

Джим внимательно посмотрел на него.

— Ты сам-то в порядке? — спросил он настороженно.

— Да, — снова переключив внимание на приборы, ответил Брайант. — Не отвлекай меня. Подожди.

Он выполнил остальные запланированные действия и установил новый курс. Двигатели взревели один за другим, в точной последовательности, и корабль стал двигаться под прямым углом к своему прежнему направлению.

В это время Фелтри выбрался из койки и заскользил в носовую часть.

Хью был доволен. Он вновь переключил скоростной режим на ускорение и приготовился к следующему шагу.

Он понимал, что варкониды снова устремятся за ним. Даже такой блестящий стратегический ход, как трюк, который он только что разыграл, не мог сбить их с толку навсегда, особенно когда ими руководил Грейс Чай. Но Брайант точно выиграл время, чтобы успеть достичь туманного рукава Галактики, в котором было множество звездных скоплений — это должно было сбить с толку ультраскопы преследователей, по крайней мере, временно. Если повезет, он сможет даже достичь Мидуэя, планеты Красной звезды, и убраться из космоса прежде, чем его поймают. А оказавшись на Мидуэе, в своем собственном прекрасном городе, он будет в безопасности. Там его никто не сможет найти.

Мрачно улыбнувшись, Брайант с надеждой провалился в забытье. В самый последний момент тень сомнения промелькнула на его лице, и он снова попытался открыть глаза, но было уже слишком поздно.

Корабль-разведчик, управляемый автопилотом, вовсю мчался к вытянутому спиральному рукаву, в котором старая Красная звезда дрейфовала в своем бесконечном путешествии по краю Млечного Пути.

ГЛАВА II

ПОСЛЕ ДЛИТЕЛЬНОЙ РАЗЛУКИ в двадцать один год Брайант воспринял мир своей юности уже не таким огромным и прекрасным, а главное — не таким родным, каким он казался ему в те годы. Чисто физически все было по-старому, но ощущение дома исчезло.

Они с Фелтри присели на корточки на вершине невысокого хребта и стали вглядываться в открывшийся перед ними пейзаж сквозь багровые полуденные сумерки.

— Ну, думаю, в любом случае, это лучше, чем — хмыкнул Джим.

Брайант вопросительно посмотрел на своего товарища.

— Лучше, чем быть отправленным обратно на Новый Варкон, — продолжил Фелтри, как бы отвечая на его вопрос. — Но ненамного.

Он поежился, пытаясь потуже застегнуть молнию на своем термокомбинезоне.

— Ладно-ладно, — сердито сказал Хью. — Можешь вернуться на корабль и подать им сигнал, если хочешь. Но меня в это не вмешивай.

Сомнения грызли его с возрастающей силой, и это добавляло в его речь металлические нотки.

— Я останусь в своем городе и буду в целости и сохранности, а тебя мне будет очень жаль, — добавил он.

Фелтри, видимо, понимая состояние друга, не стал отвечать не его выпады и лишь примирительно произнес:

— Не лучше ли нам пойти в этот твой город?

Брайант оглянулся на окруженную скалами долину внизу и подумал, что их корабль-разведчик спрятан достаточно хорошо, но что если кто-нибудь задастся целью его найти, ему это, пожалуй, удастся. Он, конечно, мог бы поместить корабль в один из ангаров старого космопорта, которые были лишь частично разрушены, но если варкониды прилетят сюда, это будет первое место, куда они заглянут.

Вглядываясь прищуренными глазами в темное небо, на котором в вечернем сиянии заходящего солнца уже виднелись звезды, Хью не увидел кораблей преследователей, и это его немного успокоило. Однако той уверенности в гениальности своего плана, как в первый момент, он уже не чувствовал.

Брайант посадил корабль еще вчера, незадолго до захода солнца. И поскольку на этой планете ничто живое не могло пережить ночь под открытым небом без специальной защиты, они с Фелтри оставались на корабле до следующего утра. После восхода им пришлось потратить некоторое время, ожидая, пока воздух прогреется настолько, чтобы можно было дышать, а затем долго взбирались на гребень. Мидуэй был крупной планетой, с большей силой тяжести, чем та, к которой они привыкли, а потому каждая унция взятых с собой пайков, сильно давила им на плечи.

Хью прикинул, что с тех пор, как они приземлились, прошло уже около сорока трех часов. При межзвездных скоростях это была почти вечность, но проверить, нет ли преследователей где-то рядом, он не мог. Ультраскоп остался на корабле.

Джим прав, лучше поторопиться, подумал Брайант.

— Пошли, — сказал он вслух. — В городе есть вода, и ее предостаточно — во всяком случае, так было двадцать один год назад.

Конечно, они все равно взяли с собой все, что могли унести, но даже при условии жесткой экономии припасов хватило бы им дня на три, не больше. Да к тому же, даже эта поклажа оказалась очень тяжелой.

Они начали спускаться по склону хребта, направляясь к огромной равнине цвета застарелой ржавчины, простиравшейся, насколько хватало глаз, к северу, югу и западу от разрушенной горной цепи, которая теперь представляла собой лишь ряд голых каменных выступов. Если бы в эти часы кто-то наблюдал за ними, он увидел бы, как два человека из последних сил шли неведомым и тяжелым маршрутом, как вялы были их движения и как с каждым шагом их ноги проваливались по щиколотку в рыхлую землю, и их приходилось вытаскивать. Они вместе, как два альпиниста, скользили и спотыкались, спускаясь по длинному желобу, заполненному щебнем и грязными камнями, за ними тяжелым облаком поднималась красная пыль, но они все шли, шли и шли.

— Здесь везде так? — спросил Фелтри задыхающимся голосом.

— Почти, — ответил его спутник. — Есть еще несколько невысоких твердых скал, оставшихся от старых гор, но в основном тут все примерно так, как в этом месте.

Они продолжали путь, ориентируясь на высокий сигнальный пилон космодрома.

— Я полагаю, была веская причина для размещения здесь космопорта? — снова подал голос Джим.

Он был родом из Среднего сектора и не был знаком с этой частью Кольца.

— Конечно, — ответил Брайант. — Это промежуточная точка — то есть, она была таковой — на четырех основных маршрутах галактической торговли. Эта область космоса не богата звездами, и так случилось, что наша наиболее удобно расположенная система имеет планету, пригодную для жизни людей.

— Пригодную для жизни… — повторил Фелтри и грустно усмехнулся, натягивая капюшон комбинезона так низко на лицо, что из-под него почти ничего не было видно. — Я полагаю, все дело в том, что конкретно вкладывается в слово «пригодная».

Его замечание ничуть не смутило Хью — лишь немного рассердило.

— Воздух не ядовит, гравитация терпимая, и под куполами можно жить очень даже комфортно.

Тон Брайанта был резким, но его больше интересовало другое. Он все чаще вглядывался в небо, но все, что ему удавалось разглядеть — это огромное Красное солнце и холодные звезды, которые мерцали во тьме, на небе цвета синих чернил.

— Послушай, — внезапно сказал он, — если что-нибудь случится и мы разделимся, помни, что вход находится точно к северо-востоку от пилона в двух с четвертью милях. Понял?

— Понял. Но что…

Хью не дал другу договорить.

— Возможно, вход сразу найти не удастся, поверхность за двадцать лет могла измениться, а потому, ищи, пока не найдешь.

Он так часто делал это в детстве, что эти слова казались ему простыми и понятными. Фелтри же посмотрел на него долгим взглядом и тихо произнес:

— Нам просто лучше не разделяться.

Наконец, мужчины достигли подножия склона и тяжело зашагали по равнине, постоянно увязая в оседающей пыли. Время от времени Фелтри прикладывал руку в перчатке к передней части своего комбинезона и ощупывал небольшую выпуклость от спрятанного под ним футляра с катушками микрофильмов, которые и составляли цель их экспедиции. Брайант же все продолжал поглядывать на небо, где уже начало клониться к закату миновавшее зенит Красное солнце. Под ногами у них, в углублениях, которые ветер проделал в пыли, виднелись черные сгустки тьмы с полосками малинового света на гребнях.

Они уже очень устали, и каждый шаг давался им с огромным трудом. Их подталкивало вперед только одно: до конца пути оставалось всего около трех миль.

— Ложись! — скомандовал внезапно Фелтри. Его крик был похож на пистолетный выстрел.

Путники рухнули на землю и замерли. Затем Брайант немного повернул голову, чтобы видеть происходящее. К планете приближались два крейсера варконидов. Они были еще высоко и достаточно далеко, но их корпуса уже были хорошо видны — на них красиво играли блики красного солнечного света.

— Думаешь, они нас заметили? — почти прошептал Джим, тоже немного развернув голову.

— Вряд ли, на таком расстоянии…

Двое мужчин были сейчас крошечными, практически невидимыми пылинками в огромной пустыне. И все же Хью стал еще глубже зарываться в пыль. Он чувствовал себя огромным и голым, как одиночно стоящая гора. Фелтри, ощутив его движения, прижал его к себе, заставив затихнуть.

— Если будем лежать неподвижно, они нас заметят, — сказал он.

Далеко над горами два крейсера разделились: один повернул на север вдоль линии утесов, где они соединялись с пустыней, а другой направился в сторону космопорта.

— Один из них может обнаружить наш корабль, — заметил Брайант.

— Возможно, но тогда они будут искать нас где- то рядом ним. А если никаких признаков нашего присутствия не обнаружится, начнут прочесывать холмы, — ответил его друг. — Затем он задумался и как-то обреченно добавил: — Если только они не знают о твоем городе.

— Никто! — выпалил Брайант. — Никто не знает о нем, кроме меня!

— Хорошо, — примирительно сказал Фелтри. — Но если его нашел один человек, то может найти и другой.

— Послушай, — не унимался Хью. — Я, одиннадцатилетний мальчик, наткнулся не него абсолютно случайно. Это стало моей тайной, о которой я никогда и никому не рассказывал.

Фелтри удивленно посмотрел на него.

— Почему?

— Потому, что я знал — если проболтаюсь, мне ни за что не позволят оставить его себе, — просто сказал Брайант.

В этот миг второй крейсер пролетел у них над головами и совершил посадку, сопровождаемую раскатами грома и взрывающимся пламенем, на занесенный песком и землей, но все еще твердый асфальт космопорта.

Хью невольно улыбнулся, вспомнив своего отца.

«Надо отдать должное старику, — подумал он. — Возможно, это был человек эмоционально и умственно негибкий, а также явный подкаблучник, но строить космодромы и поддерживать их в рабочем состоянии он умел хорошо». В результате, даже после двух десятилетий забвения космопорт был полностью в исправном состоянии.

Приглядевшись, Брайант узнал в приземлившимся крейсере командирский корабль, принадлежащий Грейсу Чаю. Из него вышли маленькие черные фигурки, которые быстро рассредоточились по территории космодрома.

Ветер подул сильнее. Красная пыль окутала двух распластанных на земле мужчин, помогая их серым комбинезонам еще больше слиться с пейзажем. Несмотря на костюм с подогревом, Брайант начал ощущать холод и вскоре уже мелко задрожал.

— Неужели эти мерзавцы никогда не уйдут? — прорычал Фелтри сквозь стук зубов, явно сигнализирующий о том, что холод добрался и до него.

— Чай привык делать все основательно, — философски ответил его товарищ. — Очень основательно.

— А если они решат остаться там? — с тревогой продолжил Фелтри.

— И почему они должны остаться? — огрызнулся Брайант, хотя сам с замиранием сердца смотрел на постепенно становящее все краснее заходящее солнце.

Пыль заставляла его глаза слезиться и скрипела у него на зубах. Он начал вычислять направление и точное расстояние от пилона до входа в город. У них не было права на ошибку. Они должны были найти вход быстро и с первой попытки или не находить его вообще.

В это время темные фигуры варконидов деловито передвигались по обширным сооружениям космопорта. Хью наблюдал за ними внимательным взглядом, полным горькой и неприкрытой ненависти. Он подумал, что сейчас такие антисоциальные элементы, как варкониды, могут процветать только в пограничных секторах вдоль Кольца. Но какими бы страшными и невероятными они ни казались обитателям Внутреннего сектора и чрезвычайно далекому Галактическому совету, они были постоянной, ежедневной и болезненно реальной угрозой для всех людей Кольца.

Варконидов нельзя было назвать пиратами, потому что акты насилия против собственности других народов были частью их культурного уклада и предписанием их религии. Их также нельзя было назвать воинственными сплоченными агрессорами и сообщить силам Объединенного военно-космического флота, чтобы те их попросту уничтожили, потому что они не нападали большими группами и не имели цели завоевать кого-либо. Они просто были мастерами рейдерского захвата. Какой-то дурак в забытом прошлом научил их строить космические корабли, и они вышли в космос, как вылетают из гнезда молодые орлята. И они прекрасно проводили время, нападая на всех подряд, пока наступающая волна цивилизации не начала доставлять им неприятности.

Семьдесят или около того лет назад варкониды столкнулись лоб в лоб с Пограничным комитетом гражданской обороны, действовавшим решительно, но без официальной санкции, в результате чего их изгнали с родной планеты Варкон, находящейся на самом краю Галактики. Через несколько десятилетий люди совсем забыли о них, и торговля по всему этому краю начала процветать. Но затем варкониды вернулись, обновленные и окрепшие, вылетели с Нового Варкона, планеты, расположенной где-то в Большом Магеллановом облаке. Они начали охоту на людей, как голодные волки, размеренно и почти безошибочно. Грейс Чай был одним из их самых известных капитанов, и Брайанту уже доводилось сталкиваться с ним раньше.

Фелтри вместе с Брайантом и покойным Бэдом Уоллесом несколько месяцев совершали полеты в поисках Нового Варкона. Когда стало известно, что Джиму удалось сфотографировать оборонительные сооружения варконидов, нынешний Пограничный комитет заявил, что готов заплатить ему за это очень крупную сумму, чтобы иметь больше информации о рейдерах, и в ближайшем будущем преподать им еще один, теперь уже решающий урок и, возможно, окончательно выгнать их из Облака прямо к Туманности Андромеды.

Хью понимал, что Фелтри совсем не хочет попадать в их руки, хотя бы потому, что он знал, как они с ним поступят, если поймают. Но в то же время оба они не сомневались, что варкониды не успокоятся, пока не добьются своего. Если эти захватчики хотели продолжать жить на широкую ногу, никогда не получая ответных ударов, им просто нельзя было отступить.

Краешек солнца коснулся горизонта. Стало ужасно холодно. Воздух был совершенно сух, он врезался в нос, горло и легкие, как острый нож. От нестерпимой боли на глазах у Брайанта непроизвольно выступили слезы — они не успевали скатываться по его щекам и просто замерзали на запыленном лице.

Наконец, поисковые группы начали возвращаться на корабль. Мучаясь от холода и нетерпения, двое беглецов еще сильнее напряглись в ожидании. В скором времени крейсер плавно взлетел в раскатах грома и вспышках пламени и устремился на север, к горам.

Хью и Джим с трудом поднялись на ноги и бросились бежать.

Солнце опустилось еще ниже, и свет почти померк. Брайант на бегу пытался одновременно следить и за пилоном, почти неразличимым теперь в красной дымке, и за компасом в собственной руке. Он очень устал и замерз, и теперь к его горлу подбирался страх. Бескрайняя, темнеющая на глазах равнина расстилалась вокруг него и казалась бесконечной, и на ней обязательно нужно было найти определенную точку — вход в город. Найти, не имея ни света, ни времени на поиски. Рядом несся Фелтри. Он бежал тихо, не задавая никаких вопросов — возможно, просто не хотел слышать ответы…

Напрягая зрение из-за ветра и почти полной темноты, Брайант в последний раз посмотрел на пилон и убрал компас.

— Это должно быть здесь, — вымолвил он, показывая куда-то себе под ноги.

Джим посмотрел на поднимающуюся пыль и на свои ноги, которые, казалось, вязли в темной крови, и ничего не увидел.

— Разойдемся немного, — по-деловому сказал его спутник. — Ищи вход. Возможно, придется копать!

Как две неуклюжие собаки, ищущие некогда закопанную добычу, они опустились на четвереньки и принялись торопливо рыться в пыли. Солнце полностью скрылось за горизонтом, и равнина почернела. Даже последние неясные отблески света исчезли без следа. Однако им все-таки сопутствовала удача. Замерзшие руки Брайанта нащупали под слоем пыли что-то твердое.

— Вот, — прохрипел он, делая каждый вдох со все более серьезным усилием. — Вот оно, копай!

Фелтри заработал руками, как заведенный, яростно отшвыривая в разные стороны пыль и мелкие осколки камня.

— Достаточно… — выдохнул Брайант, показывая на появившийся из-под земли стержень. — Здесь. Рычаги расставлены по кругy, чтобы вход легче было найти.

Он с силой надавил на стержень, и чернота на земле зашевелилась. Послышался приглушенный звук, и в глаза беглецам ударил свет. От поверхности отделилась круглая металлическая секция, с краев которой сыпалась пыль, и в лицо Хью подул порыв теплого воздуха. Он посмотрел на Фелтри в мягком белом свете, рассмеялся и крепко обнял его за плечи.

— Давай, заходи, — сказал он, сделав приглашающий жест.

Они пролезли в металлический люк и оказались на полу, тоже металлическом, перед толстой колонной с панелью управления.

— Это работает точно так же, как лифт, — уже успокоившись, пояснил Брайант.

Затем он нажал на маленькую кнопку панели управления, и пол стал мягко опускаться в глубину шахты с металлическими стенами. Крышка люка над ними при этом опустилась на свое место, отделив их от суровой ночи. Они оказались в тепле, под ярким светом, в помещении с голыми стенами и единственной дверью. Хью достал из кармана талисман и поцеловал его.

— Разве я тебе не говорил? — сказал он, продолжая радоваться, как ребенок. — Видишь, все в порядке. Мы дома.

И он резко распахнул дверь.

ГЛАВА III

СПУСТЯ МГНОВЕНИЕ БРАЙАНТ интуитивно почувствовал тревогу: что-то было не так. Он стоял прямо за дверным проемом рядом с Фелтри, и это само по себе было странно, хотя бы потому, что раньше он входил сюда только в одиночку. Внезапно его охватила ненависть к спутнику. Непонятно почему, но он связал возникшую тревогу с Джимом. Ему нельзя здесь находиться, подумалось Хью. Никому другому нечего было здесь делать. Это было его место, только его.

В то же время он прекрасно осознавал нелепость такой позиции, особенно после всех уже пережитых вместе с Фелтри потрясений и тех усилий, которые он сам приложил, чтобы сейчас его друг был здесь. Но долгое переутомление и страх, который периодически заполнял всю его душу, не давали ему мыслить логично. А отбросив логику, он не мог избавиться от ощущения, что момент возвращения должен принадлежать только ему и что Джим здесь лишний. Однако у реальности есть законы.

Брайант медленно прошел через маленький круглый дворик, вымощенный голубым камнем, направляясь к открытым воротам из белого металла. Он помнил эти ворота. С тех пор, как он проходил через них в последний раз, двадцать один год назад, ничья другая рука не могли прикасаться к ним. Он попытался вспомнить, оставил ли их открытыми, но не смог.

Его напарник шел немного позади, ступая тихо и безмолвно. Он помнил, как Хью довольно много рассказывал о городе во время их пребывания на борту корабля-разведчика. Фелтри был тактичным и достаточно мудрым человеком. Он понимал, что город был для Брайанта всем — и товарищем по играм, и компаньоном, и чудом, и мечтой. Он сделал все от него зависящее, чтобы Хью воссоединился с городом — со счастливой частью своей жизни — как можно спокойнее и естественнее. Но чтобы не отстать, ему приходилось держаться поближе к товарищу. И его воспаленные от пыли глаза смотрели вокруг не только настороженно, но и с изумлением, даже с восхищением.

Пройдя за ворота, они оказались на длинной прямой аллее, которая тянулась между рядами домов к отдаленной площади, которую Хью называл Плаза. Здания там были невысокими, самое большее в три-четыре этажа. Судя по их обшарпанной облицовке и смягченным очертаниям декоративной резьбы, они были очень старыми, построенными задолго до того дня, как защитный купол заменил людям небо, навсегда закрыв все от ветра, дождя и мороза. Сам купол над домами, покрытый красной пылью, образовывал низкий свод, превышая самые высокие здания не более чем на пятьдесят футов. Для Брайанта находиться там, под сводом, было привычно, Фелтри же всем телом почувствовал клаустрофобию, переходящую в панику, так что его даже передернуло. Он с ужасом посмотрел на плотные ряды колонн, поддерживающих купол, и они показались ему солдатами, марширующими гуськом за рядами домов. Но приглядевшись, он отметил про себя, что колонны должны были быть очень прочными, и сам купол тоже. Это немного его успокоило.

В городе было четыре главных проспекта, разделявших его ровно на четыре части. Покрытие каждого из них имело свой цвет. Дома были построены из разного материала, в основном, из камня или бетона, но попадались и пластиковые. Все они были окрашены в мягкие оттенки разных цветов от розового до голубого или зеленого, и это действовало как-то успокаивающе и радовало глаз. По некоторым из них карабкались растения, похожие на плющ, а на свободных участках земли, орошаемых из скрытого под ними источника, росли декоративные кусты и множество цветов. Так было задумано, и так было сделано. Только сейчас все это выглядело неуместным, захламленным и заброшенным.

Фелтри глубоко вдохнул теплый и очень свежий воздух. Очевидно, где-то рядом была центральная установка для очистки воздуха. Он отметил, что свет, близкий по спектру к свету звезды солнечного типа, исходил от переплетения труб, дугообразно пересекающих купол.

Шагая за Брайантом по желтому проспекту, Джим вынужден был признать, что город прекрасен. Но! Он ненавидел его — вместе со всеми улицами и домами. Он ненавидел купол — хрупкий щит от ужасной смерти, который казалось, вот-вот рухнет им на головы. Его пугала окружающая тишина, такая пронзительная, что звук их шагов и даже дыхания были подобны крикам толпы. И всего этого было слишком много, слишком! Целый город…

Брайант же, напротив, был искренне счастлив, и на его лице был написан восторг. Его взгляд перемещался туда-сюда, приветствуя старые достопримечательности и следовавшие за ними воспоминания. Но постепенно, по мере того как он приближался к овальной площади, на которой сходились четыре главных проспекта, в его глаза начала закрадываться тень озадаченности. Что-то было не так.

Здания, выходившие фасадом на площадь, были внушительных размеров, несмотря на их малоэтажность, и выкрашены исключительно в белый цвет. На площади стояли в ряд такие же белые резные мемориальные стелы, этот ряд разделял овал пополам. Эффект всей этой белизны после цветных улиц был ошеломляющим. Когда Фелтри подошел ближе к стелам, он увидел, что на них были вырезаны фигуры, похожие на человеческие, а также какой-то текст.

Хью положил руку на первую стелу и оглянулся на белые здания. И заговорил — впервые с того момента, как он вошел в свой город.

— Все точно так же, — произнес он в полной тишине, — и все же, что-то не так.

— Прошло больше двадцати лет… — отозвалсяДжим.

Брайант как будто не услышал его. Он медленно огляделся вокруг, и в его взгляде чувствовалось удивление, граничащее с печалью.

— Теперь, это просто город, — констатировал он. — Это не… — Хью запнулся. — Это больше не мое.

Его охватило ужасное чувство потери, до конца понять которое он пока не мог.

Фелтри объяснил его чувства по-своему:

— Тогда тебе было четырнадцать. Сейчас — тридцать пять.

Брайант отрицательно покачал головой и опустил взгляд на кусочек сияющего кристалла, который он все еще держал в руке. Он положил его на камень рядом с собой и с несчастным видом сел, опустив голову.

Посидев некоторое время почти неподвижно, Хью вздохнул и поднялся, а затем кивнул на ближайшие дома и сказал почти равнодушно:

— Выбирай любой. Тут везде есть мебель. Когда люди покидали это место, они не взяли ничего, кроме личных вещей.

Фелтри оглянулся.

— А куда они ушли? — спросил он. — И почему? Они наверняка оставили все так, чтобы когда-нибудь вернуться.

— Я не знаю, — коротко и сухо ответил его товарищ.

Он направился к аллее, вымощенной красным. Напротив, на яблочно-зеленой улице, был один особенный дом, но у него не хватило духу просто взять и войти туда. Этот дом был основой его воспоминаний, его собственным домом, где он когда- то чувствовал себя хозяином. Тогда он приносил сюда вещи со всего города, вещи, которые ему нравились, размещал их в доме и использовал, как хотел, и некому было задавать ему вопросы или что-то запрещать. «Детские штучки, — подумал он. — Фелтри прав, теперь я старше, точнее, старее. Вот и все».

Вместе они выбрали дом бирюзового цвета недалеко от Плаза. Внутри оказалось просторно и приятно, стены были окрашены в пастельные тона, на окнах висели металлические жалюзи, помогавшие отгородиться от остального мира, а в спальнях были дополнительно установлены прочные ставни. Мебель не отличалась изысканностью, но была довольно красивой. Как ни удивительно, нигде не было пыли. Создавалось впечатление, что хозяева только что вышли и в ближайшее время намерены вернуться.

Фелтри как-то неохотно выбрал себе одну из кроватей.

Обосновавшись, они с Хью сели в столовой за стол и съели часть одного из пайков, обильно запивая его водой, которая свободно текла из кранов, а затем, прежде чем лечь спать, коротко поговорили. Джим настаивал на том, чтобы по очереди стоять на страже и наблюдать за происходящим, Брайант же не видел в этом необходимости, но, в конце концов, согласился. В результате они подбросили монетку, и Фелтри досталась первая вахта.

— Хорошо, — удовлетворенно сказал Хью. — Наслаждайся.

Он безмерно устал и с большим удовольствием растянулся на мягком матрасе, опять почувствовав себя ребенком, но не счастливым, как раньше, а ужасно разочарованным. Он очень хотел уснуть и забыться, но внезапно Фелтри вновь подал голос:

— Послушай, что будет, если варкониды найдут наш корабль и решат подождать, пока мы не вернемся?

— Неужели ты не можешь сам ничего придумать? — Брайант готов был рассыпаться в проклятиях. — Я не знаю, что делать в этом случае, вот придумай и расскажи!

Но его слова и тон, казалось, никак не смутили его друга.

— Кстати, я подумал, что ты, возможно, не захочешь это потерять, — продолжил тот и протянул Хью руку, в которой лежала фигурка-амулет. — Странная штука, да? Я успел ее рассмотреть — оказывается можно двигать металлическую рамку на несколько оборотов в каждую сторону.

— Я знаю, — спокойно ответил Брайант. — Но там ничего не открывается, нет ничего в таком роде, и он ничего не делает. — Он взял фигурку и положил ее на низкую подставку рядом с кроватью. — Спасибо, я совсем забыл о нем.

Чтобы было удобнее наблюдать за происходящим на улице, Фелтри устроился в мягком кресле с откидной спинкой, расположенном рядом с окном.

Брайант моментально заснул. Он спал крепко, без сновидений, как будто провалился на дно глубокого колодца. Но неожиданно в его спящей голове застучал еще не осознанный молоточек тревоги. Как острый крючок вонзается в тело, чувство тревоги вцепилось в его подсознание, и Хью резко проснулся. Он пока ничего не видел, но ясно чувствовал, что кто-то был рядом с ним и что-то тихо шептал. Обливаясь потом от охватившей его паники, он лежал неподвижно и пытался разобрать тихие слова. Для начала он понял, что рядом находятся два человека, и ни один из них не был Джимом. Брайант прислушался. Ему помогало то, что голоса звучали очень близко, так близко, что казалось, он слышит их у себя в голове.

«Варкониды, — подумал Хью. — Они каким-то образом последовали за нами. Теперь мы в ловушке».

— Незнакомцы, — говорил, тем временем, один из шептунов. — Не из Котмара, конечно.

Голос второго был взволнованным и напористым:

— Мы должны убить их, это единственный способ… Сейчас, пока они оба спят!

— Нет. Подожди немного. Возможно… — не соглашался первый.

— Подождать чего? — настаивал второй. — Когда они найдут Киру? Они чужие!

Затем этот второй голос ненадолго умолк, но вскоре продолжил:

— Любой, кто знает о городе, представляет для нас опасность. Позволь мне убить их быстро, пока они не проснулись!

Одним диким инстинктивным движением Брайант вскочил на ноги и схватил лежавший рядом с подушкой пистолет. Он был готов стрелять на поражение, но в комнате никого не было.

ГЛАВА IV

СПОКОЙНЫЙ РОВНЫЙ СВЕТ проникал через открытое окно вместе с мягким воздухом. Фелтри, охранник и наблюдатель, спал мертвым сном в кресле. Коридор за дверью был пуст. Все было на своих местах. И при всем при этом шепот продолжался, только теперь он был немного тише и звучал совсем слабо.

— Надо подождать, — явственно услышал Брайант. — Тот, что на кровати, встал. Он вооружен и ведет себя так, как будто знает…

— Невозможно, — прошептал другой голос. — Но все равно, будь осторожен, Белат. Мы не знаем, какой силой могут обладать эти незнакомцы.

Взгляд Хью упал на открытое окно. В бледно-золотистой стене соседнего дома тоже было открыто окно, но частично опущены жалюзи. Брайант попытался вспомнить, было ли оно открыто, когда он видел его в последний раз, но не мог. А теперь ему показалось, что за тем окном двигалась какая-то тень.

Он одним прыжком достиг стены рядом со своим окном, оказавшись вне поля зрения возможных наблюдателей и вне досягаемости их оружия. Затем он протянул руку и толкнул Фелтри, который тут же проснулся, непроизвольно вскрикнув. Брайант схватил его и аккуратно оттащил от окна, затараторив ему в самое ухо:

— За нами наблюдают, тихо…

В ту же секунду шепот прекратился.

— Где? — еле слышно спросил Джим, озираясь, моргая и вытаскивая пистолет.

— В соседнем доме. Я слышал, как они шептались. Пошли.

Но уже подходя к входной двери, Хью осознал невозможность того, что он только что сказал своему спутнику. Однако времени на размышления не было, и он просто остановился прямо у выхода.

К этому моменту Фелтри уже полностью проснулся и начал соображать.

— Они, должно быть, видели, как мы вошли в город, — начал рассуждать он вслух. — И если это так, схватить нас — вопрос времени. Они загнали нас, как мышей в бутылку.

— Тссс! — Брайант снова стал прислушиваться, но ничего не услышал.

Выглянув не улицу, он увидел пустую аллею. Поразмыслив, он решил добежать до задней части дома. Фелтри побежал следом. Там были дорожки, идущие параллельно главной улице. И внезапно Хью показалось, что кто-то промелькнул между домами.

— Ты его видел?! — вскрикнул он.

— Не совсем… — Джим выглядел ошарашенным. — Просто какое-то мимолетное движение. Но… какого он был цвета?

Брайант задумался.

— Примерно такого же, как я, только волосы гораздо светлее, и почти без одежды. Я заметил короткую юбку или шорты, и что-то было перекинуто через плечо.

Сказав это, Хью внимательно посмотрел на своего товарища и, разгадав его мысли, добавил:

— Ты прав. Неподходящий цвет для варконида.

Они хорошо знали, что кожа варконидов была темно-оливково-зеленой. Кроме ого, у них имелись ярко блестящие гребни вместо волос, и спутать их с людьми было никак невозможно.

Двое мужчин посмотрели друг на друга.

— Я думал, ты говорил, что это мертвый город и что Мидуэй — мертвый мир, — сказал Фелтри.

— Да, это так, — спокойно ответил Брайант.

— Тогда, если это был не варконид, то кто? — начал рассуждать его друг.

На лице Хью застыло полное замешательство.

— Будь я проклят, если знаю! — процедил он сквозь зубы, качая головой.

Затем, оглядывая такой на первый взгляд безмятежный и безмолвный город, он глубоко вдохнул и резко выдохнул.

— Я полагаю, — обратился он к Фелтри, — нам лучше прямо сейчас начать выяснять это. И думаю, это будет нелегко.

Они поспешили обратно в дом, чтобы взять свои дальнобойные шоковые винтовки.

Брайант нахмурился, как делают люди, усиленно что-то вспоминая.

— Одного из них звали Белат, и он хотел нас убить, — сказал он после раздумий. — Также есть кто-то по имени Кира, и Белат не хочет, чтобы мы нашли его или ее. Но второй парень…

— Какой второй парень? — быстро перебил его Джим, пристально посмотрев ему в глаза. — О чем ты говоришь?

Хью кивнул в сторону бледно-золотого дома.

— Я же говорил тебе, что слышал, как они шептались. Белат наблюдал за нами. Он разговаривал с кем-то еще, кто не хотел, чтобы нас быстро убили. Он сказал, что не знает, кто мы, и что, конечно, мы не из Котмара.

— И где находится Котмар? — озадаченно спросил Фелтри.

— Никогда не слышал этого названия, — ответил Брайант, пожав плечами.

Джим подошел к окну в спальне и встряхнул головой.

— Подойди-ка сюда, — он указал на окно в доме напротив. — Ты действительно веришь, что слышал, как двое людей шептались вон там?

— Нет, — медленно произнес Хью. — И все же я их слышал. Причем, один из них, тот, что постарше, был несколько дальше от окна. Во всяком случае, мне так показалось.

— Тебе приснился сон, — парировал Фелтри.

— А человек, которого мы оба видели, мне тоже приснился? — возразил Брайант с легкой усмешкой.

Такой разговор ему был крайне неприятен, и видя, что Джим не стал отвечать на его, в общем- то, риторический вопрос, Хью отошел от окна и сел на кровать. Он чувствовал, что все шло не так, как надо. Возможно, на нем и на городе было какое-то проклятие? И тут шепот внезапно возобновился, и он услышал уже новый голос: «Я в безопасности, отец, со мной все в порядке, но они, возможно, знают, что я там. Я думаю, они видели меня. Я не знаю, что нам теперь делать?» «Я тоже не знаю, — отозвался другой шепот. — Возвращайся, и мы попробуем спланировать…» Неожиданно ответ второго шептуна оборвался.

— Ты слышал это?! — воскликнул Брайант, оглядываясь на напарника.

— Слабо. Но слышал. Как будто прямо здесь, в комнате, как будто прямо у меня в голове. — Фелтри сделал паузу, а потом продолжил: — Хью, на каком языке они говорили?

— На английском, я полагаю, — ответил Брайант и умолк, а затем вдруг подскочил и возбужденно затараторил: — Нет, это безумие! Это, должно быть… было что-то универсальное. Люди не так говорят на родном языке, только о своими. Понимаешь, я не думаю, что они говорили на каком- либо конкретном языке.

— Что ж, — сказал Фелтри, не выказывая сильно удивления, — телепатия — не такое уж и неслыханное явление.

— Не для меня, — уже спокойно ответил Хью.

Он знал, что землянам, как и ряду народов с других планет, всегда не хватало способностей к экстрасенсорике, как бы они ни старались: за исключением некоторых отдельных индивидуумов, у них плохо это получалось. Сам Брайант был телепатически непроницаем, как кирпичная стена, и теперь он чувствовал себя странно, как будто кто-то заколдовал его.

Чтобы отогнать эти мысли, он резко вскочил и перекинул винтовку через плечо.

— Давай убираться отсюда, — сказал он решительно и взял свой талисман с подставки у кровати.

Талисман оказался теплым. И внезапно прямо над ухом Хью прозвучал оглушительный, словно крик, голос Белата, который тут же эхом отозвался в его сознании: «Отец, он нашел меня!» «Разорви контакт, — отозвался его собеседник. — Я тоже принимаю его. Разорви контакт!» Это было последнее, что «услышал» Брайант. Раздался щелчок — он не мог сказать, услышал его или ощутил как-то иначе — и шепот прекратился.

Он посмотрел на Фелтри широко раскрытыми глазами и увидел, что тот кивнул.

— На четверть оборота в любую сторону, но он не открывается и ничего не делает! — передразнивал Хью Брайанта. — Хью, кое-что твой амулет делает… Это устройство для телепатии и, соответственно, телепатов.

— Но раньше ничего подобного никогда не случалось! — выпалил Брайант, уставившись на вещь, которую он носил с собой детства и, как выяснилось, никогда не понимал ее природы.

— Раньше тебе не с кем было поговорить его помощью, — уже не кривляясь, сказал Фелтри. — У наших новых друзей — Белата и его отца — тоже должны быть подобные штуки. Коммуникаторы. Телепатические коммуникаторы, как маленькие персональные радиоприемники, настроенные только на разум, чтобы улавливать и усиливать электрические импульсы своих и чужих мыслей. — Джим немного помолчал, а затем задал вопрос: — Насколько хорошо была исследована эта планета?

Привычка и возможность Фелтри мыслить зигзагообразно, резко меняя тему разговора, иногда опережала способности Брайанта реагировать на его слова. Хью все еще был занят размышлениями о коммуникаторе, так что прошла секунда или две, прежде чем он ответил:

— Я полагаю, было проведено обычное обследование. Планета представляет собой один однородный сбившийся комок пыли, я уже говорил об этом. Вообще никаких видимых признаков жизни. Я не думаю, что геодезисты ошибались. Это был совершенно очевидно мертвый мир, и они всего лишь хотели построить на нем космопорт. Конечно, если вся жизнь, все население находилось под землей…

— Исследователи бы не узнали, что на планете есть какое-то население, — закончил за него Фелтри. — Так же, как они не узнали об этом городе.

Брайант ошеломленно покачал головой.

— Я просто не могу в это поверить. Почему живущие здесь не связались с нами? Мы почти шесть лет строили космопорт и использовали его…

— Они могли и не знать об этом, если жили под землей, — рассудительно предположил Джим. — Этот город по какой-то причине был заброшен, и на тысячи миль вокруг может и не быть других поселений.

— Но тогда возникает вопрос, — сказал Брайант, неопределенно указывая в том направлении, куда ушел Белат. — Как они теперь сюда попали?

Он снова посмотрел на амулет, точнее, на коммуникатор, и вдруг резко схватил его и очень энергично, как в микрофон, начал в него говорить:

— Послушайте! — Он изо всех сил старался изобразить дружелюбие. — Послушайте, не бойтесь нас. Мы друзья. Друзья, понимаете?

Ответа не последовало.

— Бесполезно, — произнес Фелтри через минуту. — Они отключили свои устройства.

— Что ж, тогда пошли, — сказал Хью. — Нам просто придется найти их более трудным путем.

Они вышли на тихую улицу и направились куда-то вперед, двигаясь очень осторожно, прислушиваясь и наблюдая за миллионами пустых окон, углов и дверных проемов. Они просто искали.

В этом городе невозможно было определить время, оно как будто замерло или вовсе исчезло. Освещение никогда не менялось, не было ни сумерек, ни темноты. В детстве Брайанту нравилось это ощущение вечности, но теперь, когда он рыскал по городу в поисках кого-то, кто по непонятным для него причинам искренне хотел его убить, это заставляло его чувствовать себя попавшим в дурной и очень неприятный сон, от которого он никак не мог пробудиться.

Они обошли площадь с другой стороны и ничего не обнаружили. Теперь перед ними была яблочно-зеленая аллея, и с этого места был виден ее конец — поворот, где она переходила в кольцевую дорогу, идущую вдоль края купола. И ничего, нигде не было видно никаких движений.

— В какую сторону теперь? — спросил Фелтри.

Брайант пожал плечами и повернулся обратно к площади.

— Ты же понимаешь, они могут оставаться вне поля нашего зрения столько, сколько захотят, — продолжил его друг.

Хью только молча кивнул. Они медленно пошли обратно по проспекту, держась поближе к зданиям, нервно всматриваясь в окна и ничего не видя, напрягая слух в попытках уловить хоть звук, и ничего не слыша. Время от времени Брайант пытался воспользоваться коммуникатором, но ответа не было.

Внезапно он остановился, как вкопанный, и уверенно произнес:

— У меня такое чувство, что за нами следят. — Он беспокойно повел плечами. — Понимаешь, чувство, что я попал в прицел, через который за мной наблюдают.

Фелтри утвердительно кивнул головой.

— Я знаю, что ты имеешь в виду.

Они прошли немного дальше. Неожиданно Брайант положил руку на плечо своего спутника и тихо произнес:

— Мне показалось, я что-то услышал.

Оба остановились и затаили дыхание, но никаких звуков по-прежнему не было.

Хью специально громко переступил с ноги на ногу, имитируя ходьбу, а затем снова затих. Послышался тихий шелест, похожий на шелест листьев в ветреную ночь. Хотя ветра не было.

Тогда Брайант резко развернулся и помчался в проход между домами. Фелтри последовал за ним. Они подбежали к серому, как туман, дому, со стены которого свисал «занавес» из плюща. С одной стороны этого «занавеса» длинные стебли слегка раскачивались, а листья мелко дрожали.

— Обойди дом спереди! — резко велел Хью яростным шепотом.

Джим тут же умчался, а сам Хью прыгнул к стене дома и прижался к ней. Затем он пригнулся и проскользнул под свисающие стебли в надежде, что за ними окажется дверной проем — и он не ошибся, причем дверь была открыта.

Он прислушался. Внутри что-то двигалось, легкое и быстрое, как будто бы медленно удаляясь. Зайдя в дом, Брайант оказался почти в полной темноте, потому что плющ скрывал и окна. Приглядевшись, землянин увидел в дальнем конце комнаты неясную тень. Через мгновение сзади, в дверном проеме, появилась винтовка, а затем голова Фелтри. Глаза Брайанта расширились: он понял, что может произойти непоправимое.

— Стой! Не стреляй! — закричал он и кинулся вперед.

Тень развернулась и на мгновение замерла, а потом бросилась к дверному проему в боковой части комнаты, но Хью был слишком близко. Он протянул руку и схватил ее.

ГЛАВА V

ЭТА БЫЛА ОЧЕНЬ плотная тень, крепкая и чрезвычайно активная. Она рычала. Она кусалась и царапалась. Брайант пытался ее успокоить, при этом стараясь держать ее крепко, но не причинять ей боли.

— Будь я проклят! — воскликнул подошедший к ним Фелтри.

— Очень вероятно… — выдохнул Хью и добавил, обращаясь к своему пленнику: — Пожалуйста, не двигайся. Я не причиню тебе вреда.

Сказав это, он двинулся к открытой двери, потащив тень за собой.

Тень оказалась девушкой, и по мере того, как они подходили все ближе к свету, Брайант все лучше мог рассмотреть ее — девушку прекрасного телосложения с кремовой кожей и сине-зелеными глазами. Ее волосы были странного цвета, с одной стороны — темно-каштановые, а с другой в них было много рыжего. При этом она была совсем маленькой, почти как фея из детских сказок — только сейчас эта «фея» ощетинилась от ярости и сильного страха, и вцепилась в руку Брайанта, как маленькая кошечка.

— Пожалуйста, успокойся, — сказал Хью с улыбкой.

Однако девушка никак не отреагировала на это и даже стала вырываться еще сильнее.

— Что мне делать, Джим? — в отчаянии крикнул Брайант, обращаясь к Фелтри. — Я боюсь, что ей больно, но не могу же я ее отпустить!

— Подержи ее еще минутку.

Фелтри заметил на шее пленницы цепочку, на которой висел хрустальный коммуникатор, похожий на талисман Хью.

— Сейчас, — сказал он и с этими словами повернул рамку коммуникатора на четверть оборота и придвинул голову поближе, чтобы слышать мысли незнакомки.

И мгновенно в сознание Брайанта ворвался поток мыслей девушки. Он был потрясен, почувствовав, как много в нем было дикого страха.

— О, нет, — сказал он, как можно дружелюбнее. — Пожалуйста. Послушай. У меня и в мыслях нет причинить тебе вред. Пожалуйста…

Он говорил и говорил, несмотря на панику пленницы, и постепенно в ее глазах появилось сомнение, а потом она даже перестала царапаться и как будто бы немного успокоилась. Наконец, он услышал в своей голове ее безмолвный вопрос: «Ты действительно не из Котмара?»

— Я даже не знаю, где это. Мы оба из других миров, и сами вынуждены прятаться здесь от своих врагов, — Брайант говорил, не думая, по наитию. Он постарался передать ей мысленный образ варконидов, окрашенный его собственными чувствами во что-то еще более отвратительное, чем они были на самом деле.

Судя по выражению ее лица, она усиленно обдумывала его слова, периодически переводя взгляд с него на Фелтри и обратно и выискивая в их головах возможную ложь.

«Тогда почему вы хотели захватить меня в плен?» — задала она вполне логичный с ее точки зрения вопрос.

— Пойми, — еще более примирительно сказал Брайант. — Совсем недавно кто-то планировал убить нас, пока мы спали. Нам, естественно, надо было узнать, почему и кто за этим стоит. Белат случайно не твой брат? А ты — не Кира?

Теперь девушка окончательно опустила руки и больше не сопротивлялась. В качестве ответа она просто кивнула головой.

«Он всего лишь хотел защитить меня, — начала она рассказывать телепатически, окончательно успокоившись и опустив глаза. — Сначала мы, конечно, подумали, что за нами следили, и Белат был полон решимости дать отпор и не допустить моего возвращения обратно».

— В Котмар? — догадался Хью.

«Да», — просто ответила Кира.

— Что же плохого ты сделала в Котмаре? В чем тебя обвиняют?

«Я — запретный ребенок».

Брайант покачал головой.

— Я не понимаю…

Внезапно Фелтри встрепенулся, вглядываясь в противоположный конец полутемной комнаты, напрягся и тихо произнес:

— Держи ее. Не отпускай, что бы ни случилось.

В тот же момент и Брайант, и Кира повернули головы, проследив за направлением его взгляда, и увидели мужчину, который неожиданно вошел в эту комнату, по-видимому, из соседней. Это был худощавый человек невысокого роста, но его лицо в отраженном свете, падающем из дверного проема, было твердым и решительным. В руках он держал оружие.

Джим быстро оценил ситуацию, подумав, что, пока они будут рядом с девушкой, незнакомец не станет стрелять. Внезапно Кира окликнула вошедшего, и что-то быстро заговорила на отрывистом языке. Брайант не понимал на нем ни слова, но мог довольно легко проследить ее мысли через коммуникатор.

— Отец, — говорила она. — Подожди, они не враги…

Мужчина что-то резко ответил и решительно двинулся вперед.

Неожиданно Хью почувствовал новое движение с другой стороны. Он повернулся и увидел, как в дверь прямо за спиной Фелтри врывается еще один человек, резко взмахивающий рукой.

Удар был нанесен слишком быстро, и Брайант не успел помешать этому. Он смог только закричать, выпустить девушку и попытаться оттащить Фелтри от нового противника. Удар был нанесен вскользь, но для и без того уже травмированной головы Джима этого было достаточно. Он побледнел и упал на колени.

Белат повернулся к Хью. Его красивое молодое лицо исказилось каким-то безумием, но Брайант уже начал действовать. Он бросился вперед, раскинув руки, которые через секунду сомкнулись на жилистой талии брата Киры, и они покатились в сторону дверного проема.

Белат был более жестким противником, чем его сестра, но Хью все равно боролся осторожно, щадяще — он совсем не хотел ему что-нибудь повредить. Краем глаза он увидел, как девушка встала между ними и своим отцом и снова что-то быстро заговорила. Мужчина слушал ее — было видно, что он не уверен и колеблется, но его оружие уже было немного опущено. Брайант услышал стон Фелтри и заметил, как тот начал отползать в сторону, а затем сел у стены, держась за голову.

Наконец, Хью прижал юношу к полу, придавив его своим весом и, тяжело дыша, посмотрел на девушку.

— Кира, — заговорил он. — Скажи своему брату…

— Я сам скажу, — перебил его мужчина, показав на свой коммуникатор.

Его движения все еще были настороженными, а взгляд таким же мрачными, как раньше. Он велел юноше встать и стоять тихо. Брайант отпустил его, и Белат угрюмо поднялся на ноги. Его глаза, устремленные на Хью, были обиженными и испуганными, как у маленького ребенка.

Первым делом Брайант склонился над Фелтри, который слабым голосом сказал, что с ним все в порядке. Затем Хью пристально посмотрел на Белата.

— Ты слишком торопишься кого-нибудь убить, — сказал он юноше.

— У него есть на то конкретная причина, — ответил вместо Белата его отец. — Как, впрочем, и у меня.

Он все еще держал оружие так, чтобы его можно было использовать в любую секунду.

— Я Фаон из Котмара, — представился он. — Кто вы и что делаете в Аннамаре?

— Аннамар, — повторил Брайант. — Это название города? Я никогда не знал…

Глаза Фаона сузились.

— Вы бывали здесь раньше?

— Да. Много раз, — просто ответил Хью.

Он рассказал, так кратко, как только мог, когда и как попал сюда в детстве и почему вернулся теперь.

— Как только мы сможем добраться до нашего корабля, мы улетим с Мидуэя, — добавил он. Нам необходимо выполнить жизненно важную миссию, и она не имеет никакого отношения ни к вам, ни к Котмару. Так что у вас нет причин нас бояться. На самом деле, как я понимаю, дела обстоят так: и вы, и мы в настоящее время вынуждены скрываться.

Фаон молчал, видимо, обдумывая услышанное. Затем он уже почти дружелюбно посмотрел на Брайанта и спросил:

— Где находится тот дом, который, по твоим словам, был твоим в те давние времена?

— Прямо по этой аллее, дом такого розоватого… персикового цвета, — не задумываясь, ответил Хью.

При этом в мыслях у него возникла картина дома, каким он видел его в последний раз, залитого таким приятным мягким сиянием и такого родного.

— Хорошо, я вам верю — сказал Фаон. — Этот дом был для нас загадкой: плющ на нем был срезан с окон, а комнаты обустроены чужой рукой. Мы не понимали, кто мог это сделать.

Брайант улыбнулся, на мгновение вспомнив детство, но быстро встряхнулся и продолжил разговор.

— Скажите, ваши люди, живущие под землей, никогда не знали о нашем наземном космодроме, построенным много лет назад? — спросил он.

— Ну почему, знали, конечно. Мы все знали о вашем космодроме, знали, когда вы пришли и когда ушли, — Фаон отвечал спокойно и размеренно. — Мы только не знали, что один из вас бывал здесь, в Аннамаре.

Брайант был поражен таким ответом.

— Вы знали о космопорте, о нас? Вы следили за нами, за всем, что мы делаем?

Фаон пожал плечами.

— Котмар находится более чем в тысяче миль отсюда, и с тех пор, как наш купол был закрыт от всепоглощающей пыли, мы почти никогда не выходили на поверхность. Но мы могли наблюдать за вами по-своему. Большинство из нас были рады, когда вы, наконец, покинули нашу планету.

— Но почему? — воскликнул Хью. — Почему вы не связались с нами? Вы могли бы улететь на наших кораблях в другой мир!

— Ты не знаешь мой народ. — Фаон беззлобно усмехнулся. — У них вообще нет желания покидать этот мир. По крайней мере, не на кораблях.

— Не на кораблях? — эхом отозвался Фелтри. — Но как это можно сделать по-другому?

— Есть другой способ, — вставила Кира. — Есть Скитания.

— Скитания? — переспросили земляне хором.

Рот, а затем и все лицо Фаона скривились.

— Это и слава моего народа — и его проклятие. Это то, что заставляет нас пребывать в погребенном под поверхностью Котмаре. И это то, что делает нас королями космоса.

Брайант посмотрел на него недоверчивым взглядом.

— Ваш народ называет себя королями космоса и при этом не покидает свой подземный город?

Фаон мрачно кивнул.

— Да, — с грустью сказал он. — Это правда. Они по-своему являются повелителями Вселенной, и потому они не уйдут.

— Но вы ведь ушли?

— Я был вынужден это сделать. Моя дочь — запретный ребенок, — сказал Фаон, и это прозвучало, как нечто само собой разумеющееся.

— Я не понимаю. Что значит «запретный ребенок»?

— Все очень просто. У нас банально не хватает еды. Даже синтетических продуктов мы производим недостаточно, чтобы прокормиться, и поэтому нельзя допустить роста популяции. Каждой супружеской паре сообщают, сколько у них может быть детей. Нам разрешили одного, но родилась двойня. И Кира родилась второй. А значит, если ее поймают и заберут обратно, она будет отправлена в Дом Сна.

Уничтожена. — Мужчина резко рубанул рукой воздух. — Попросту убита.

— Но как это может быть! — с ужасом воскликнул Брайант. — Такое невозможно! Ни один цивилизованный народ…

— Так называемые цивилизованные люди только придумывают более приятные и красивые названия для тех мерзостей, что они делают, — с горечью перебил его Фаон и ненадолго замолчал. — Но, с другой стороны, выживание в Котмаре станет невозможным, если нас будет слишком много. Поэтому уровень рождаемости необходимо контролировать. Иначе всем пришлось бы покинуть Котмар и оставить Скитания, которые для нас дороже жизни.

Он снова сделал паузу, а потом с тяжелым вздохом добавил:

— Моя жена умерла задолго до своего срока, но даже это не искупает вину Киры. Ребенок должен быть убит, иначе у большого числа людей возникнет соблазн нарушать закон. Нам удавалось в течение многих лет прятать ее, но во время последней переписи нас разоблачили.

— И вы приехали сюда? — Удивление Брайанта достигло кульминации. — Но тысяча миль..! Как вы пережили ночи без купола?!

Все трое местных жителей посмотрели на него так, словно он задал глупый вопрос.

— Отец работал в инженерном отделе, — вступила в разговор Кира. — Он знал множество старых способов. У нас не было…

Она не закончила и внезапно повернулась к двери.

— Послушайте, — с волнением в голосе сказала девушка. — Мне показалось, я услышала…

В ту же секунду все замерли.

В городе раздавались далекие резкие и даже пронзительные голоса. Голоса, которых боялись тысячи звездных миров.

ГЛАВА VI

СЕРДЦЕ БРАЙАНТА ЗАБИЛОСЬ, как молот, а лоб покрылся холодным потом. Он посмотрел на Фелтри, на щеки которого в тот момент вернулся легкий румянец — но ненадолго, спустя мгновение они опять стали пепельными.

Голоса пока слышались только вдалеке и раскатистым эхом разносились по той части города, которая соседствовала с синим двором, где выходила на поверхность шахта.

Фаон поднял оружие. В глазах у него застыло отчаяние, но было видно, что его руки оставались тверды.

— Они выследили нас, — сказал он.

— Не вас, а нас, — поправил его Брайант. — Мне уже доводилось слышать такие голоса раньше. Это варкониды, и они пришли за нами.

— Но как? — удивленно спросил Фелтри. — Было совершенно темно, они не могли нас увидеть.

— Они из Котмара, — уверенно сказал Белат. — Конечно, это они…

Он начал оглядываться по сторонам, как будто ища что-то важное, что он должен был обязательно найти.

— Должно быть, это был свет, — предположил Брайант, не обращая внимания на слова юноши.

— Какой свет? — не понял Джим.

— Вспышка света от входа в момент открытия. — Теперь Хью говорил, как человек абсолютно уверенный в своих словах. — В полной темноте ее можно было увидеть издалека. Но металлическая крышка настолько тусклая и проржавевшая, что выглядит как часть пустыни, так что им потребовалось бы некоторое время, чтобы осмотреть все вокруг и найти ее. — Он ненадолго замолчал. — С другой стороны, если они тогда увидели свет, то точно узнали, где находится вход.

Голоса звенели, далеко разносясь под низким сводом купола. В них было что-то ликующее, похожее на лай гончих, одновременно резкий и прекрасный. Варкониды любили охотиться.

Фелтри посмотрел на Брайанта невеселым взглядом.

— Они будут гнать нас до тех пор, пока не сузят периметр, вот так, — сухо произнес он, сжимая ладони, как если бы он что-то зажимал между ними. — К черту такое место, как это, где ты даже убежать не можешь!

— Послушай, — обратился Хью к Фаону, — ты можешь и должен найти место, где можно спрятаться. Они не знают, что ты и твои дети здесь, и возможно…

— Твои слова не убедительны, — перебил его Фаон.

— Пойми, — продолжил Брайант. — Если нас найдут, погибнем не только мы. А потом они будут грабить город и заберут все, что смогут поднять и унести.

Посмотрев на Киру, он буквально кожей почувствовал себя убийцей. В его голове стучала одна мысль: «Я убил этот город и, вероятно, убил и ее, а она такая маленькая и хорошенькая, ей надо жить!»

Затем он увидел, как девушка бросила на него быстрый, теплый взгляд, и понял, что выдал свои сокровенные мысли. Осознав это, Брайант густо покраснел.

— Нам придется вернуться в туннели, — скомандовал Фаон. — Быстро, пока они… в этой части города.

Хью удивленно вскинул брови.

— Ты хочешь сказать, что есть другой выход?

— Все города соединены системой туннелей. Большинство из них все еще функционируют. Именно так мы пришли сюда из Котмара.

В глазах Брайанта замаячила надежда.

— Тогда нам надо спешить! — выпалил он.

Выбежав на улицу, Фаон поманил всех к круглому приземистому зданию на другой стороне аметистовой улицы. Хью помнил этот дом с юности, он тогда даже пытался попасть в него, но не смог открыть огромные металлические двери, а окон, в которые можно было заглянуть и узнать, что находится внутри, в здании не было. Так что он решил оставить дом в покое, посчитав, что это электростанция или что-то в этом роде.

— В старые времена это был оживленный терминал, — на ходу рассказывал Фаон. — Однако уже более ста лет им никто не пользуется, мы были единственными.

— А есть другие города, подобные этому? — спросил Брайант, резонно размышляя о другом убежище.

— Конечно, но все они заброшены, кроме Котмара.

Они старались бежать как можно быстрее — крики варконидов, которые становились все более отчетливыми, немало этому способствовали. Вскоре Хью заметил, что Кира начала отставать и постоянно спотыкаться. Тогда он обнял ее и потянул за собой. Они обогнули площадь и остановились, понимая, что их увидят, если они попытаются пересечь это открытое пространство. Но им надо было как-то перебежать через аметистовую аллею.

— Подождите, — сказал Брайант, прижавшись к стене одного из зданий. — Укройтесь за домами. Я посмотрю.

Он осторожно выглянул из-за угла и увидел быстро движущуюся линию темных фигур, направляющихся в его сторону — и они тоже его заметили.

У Хью не было времени на раздумья, да ему это было и не нужно. Инстинкт подсказал ему, что Фелтри с его фотоматериалами и, конечно, Киру необходимо сберечь любыми способами, а потому его решение было мгновенным.

Он снял с плеча шоковую винтовку и посмотрел на Джима.

— Как только увидишь, что начался бой, бегите — и бегите очень быстро! — сказал он командным тоном. — Я постараюсь отвлекать их внимание как можно дольше.

В первое мгновение Фелтри попытался запротестовать, но сразу осекся, понимая, Хью прав.

Не мешкая, Брайант рванул обратно к площади, низко пригибаясь и прижимаясь к зданиям. Он старался не думать о том, как ему сейчас страшно, и для этого сосредоточился на одной мысли: скольких варконидов он собирается убить шоковым лучом, настроенным на смертельное напряжение? Он представил Грейса Чая, представил, что он с ним сделает, если до него доберется, и ненависть к этим нелюдям вскипела в его душе с новой силой.

Запрыгнув в один из домов через открытое окно, Хью оказался в более-менее надежном укрытии. Тем временем, варкониды уже выходили на площадь. Стройные воины с оливково-зеленой кожей, облаченные в горжеты, нагрудники и широкие пояса, покрытые драгоценным металлом и сверкающими драгоценными камнями, из которых все до единого были украдены, а также в причудливую сбрую, которую они так любили, что не снимали ее даже в бою. Грейс Чай, одетый в самые яркие наряды, возглавлял это войско. Всем им явно было весело. Они оглядывались вокруг и показывали пальцами в разные стороны, предвкушая отличную добычу.

«Пора!» — решил Брайант и прицелился в Чая, который уже был рядом со стелами в центре площади. В следующий миг он нажал на спусковой крючок. Но к его досаде, он промахнулся, и Грейс тут же укрылся за одной из стел. Строй варконидов мгновенно рассыпался, они тоже начали прятаться за стелами и домами, но некоторые из них остались лежать неподвижно.

Хью упал на пол. Снаружи донесся свист варконидских зарядов, и оконный проем замерцал танцующим голубым пламенем. Подобно змее, Брайант скользнул по мраморному полу к другому окну и «окатил» мощным залпом всю площадь, после чего снова упал. Тут же послышались ответные выстрелы, и он опять увидел в окне всплески голубого огня. По звуку и цвету вспышек можно было судить о том, на какую мощность были настроены ружья варконидов, и землянин догадался, что пока его не хотели убивать и стремились только оглушить. Этим воинам нравилось брать врагов живыми. Так было веселее.

Брайант почувствовал во рту неприятный вкус. Это был пот, который стекал у него со лба липкими струйками, застилал ему глаза и, в конце концов, частично попадал в рот.

«Черт бы тебя побрал, Фаон! — подумал он. — Тебе лучше бы доставить всех в тоннель в целости и сохранности, иначе…» В тот же миг ему в голову пришла ясная ответная мысль Фаона: «Мы уже пересекаем границу». Хью с удовлетворением положил руку на лежащий в кармане коммуникатор. «Удачи! — подумал он. — А я прижму этих выродков к земле!»

Варкониды, видимо, ожидали, что их противник вернется к первому окну, но он перехитрил их и снова выстрелил из второго, положив еще нескольких врагов. Затем Брайант резко бросился вниз, но на этот раз уйти от ответного огня ему не удалось — оглушающий удар все-таки настиг его. В последний момент он услышал мысль Фа- она, такую далекую, словно их разделяло множество световых лет: «Мы сделали это, мы в безопасности». Ему даже показалось, что Фаона перебил еще один голос, который кричал: «Живи! Хью, ты тоже будешь жить! Мы найдем способ…» Он почти не сомневался, что это был голос Киры, но полной уверенности у него в этом все же не было.

Теперь он ни в чем не был уверен, кроме того, что его окружала со всех сторон темнота, словно он падал в бездонный колодец.

ГЛАВА VII

ОН ОЧНУЛСЯ В ТОЙ же комнате с мраморным полом, но теперь уже не на полу, а подвешенным на веревках за запястья на стене, точнее, привязанным к двум широко расставленным резным выступам, так что его тело свисало на вытянутых руках, как гобелен.

С первым же лучом света, который ворвался в его сознание, Брайант смог увидеть орду темных, сверкающих драгоценными камнями фигур, движущихся, но плохо различимых, как в тумане. Постепенно свет стал ярче, туман рассеялся, и все — звуки, цвета, контуры — обрело четкость, а просторная комната со сводчатым потолком наполнилась деловитыми и оживленными голосами варконидов. На них было неприятно смотреть, и Хью повернул голову к окну, через которое он еще совсем недавно пытался отстреливаться. То, что он увидел, не добавило ему хорошего настроения. В центре площади, вокруг стел, возвышались горы добычи, которые с каждой минутой становились все больше.

«Еще толком ничего не произошло, а меня уже тошнит, — подумал Брайант. — Интересно, что с моими друзьями?»

Внезапно его голову наполнил шум нескольких голосов, которые наперебой расспрашивали его: «С тобой все в порядке, Хью? Что с тобой происходит? Мы уже в безопасности, а как ты?».

«Нет! — почти закричал он мысленно. — Молчите! Они могут догадаться. Оставайтесь в безопасности и убирайтесь из города!»

Ответ Фаона его несколько удивил: «Я не привык так поступать с друзьями…»

Брайант понимал, что и сам повел бы себя на его месте так же, но на карту были поставлены жизнь девушки и такие нужные фотопленки, поэтому он продолжил убеждать местного жителя: «Черт возьми, Фаон, как ты думаешь, ради чего я это сделал? Фелтри и твоя дочь — это те, кого…» — он не успел договорить. Один из варконидов заметил, что он пришел в себя и окликнул Грейса Чая.

В тот момент глава варконидов находился в дальнем конце комнаты, где он разговаривал с тремя своими лейтенантами. Он сразу оглянулся, а затем быстро прошел по мраморному полу и остановился перед пленником, глядя на него снизу вверх. Грейс был великолепно сложенным мужчиной с мощной мускулатурой. Его гладкая оливково-зеленая кожа оттеняла великолепные украшения, которыми он был увешан. Глаза у него были большими, слегка раскосыми и такими же ярко- золотыми, как бляшки, свисавшие с его ушей. Он был даже красив.

— Брайант, — заговорил Чай и улыбнулся, показав острые и ослепительно-белые зубы. — Ты очнулся и, надеюсь, готов поговорить со мной?

— Мне нечего сказать, — ответил Хью, переходя на варконидскую речь, и запинаясь на непривычных гортанных звуках.

— О, но тебе придется! — воскликнул Грейс и приказал кому-то через плечо: — Опустите его. И принесите что-нибудь поесть и попить, а также стул.

Его приказ выполнили так быстро и гладко, что Брайант понял — это было организовано заранее, с какой-то целью. Тем не менее, он был рад спокойно посидеть, избавившись от разрывающего напряжения в руках и чувства беспомощности. Однако веревки с его запястий снимать не стали — ему только дали возможность немного двигать руками.

— Давай, ешь, — приказным тоном сказал Чай. — Человек с пустым желудком — ничто.

Он налил в хрупкие хрустальные бокалы, принесенные из одного з разграбленных домов, какой- то ликер и добавил:

— Выпей. Выжги паутину, окутавшую твой мозг.

Затем Грейс раздал бокалы своим лейтенантам, и все они сделали по глотку. Брайант, немало не колеблясь, тоже попробовал ликер. Напиток оказался очень приятным на вкус, и Хью даже подумал, что выпил бы еще немного. Но вот есть он не собирался и решительно отказался от угощения.

— Почему? — не понял его Чай.

Пленник кивнул на стену и веревки на его запястьях.

— У меня не слишком крепкий желудок, — пояснил он то лив шутку, то ли всерьез.

Грейс Чай искренне рассмеялся. Он казался очень приятным и любезным, когда его лицо озаряла улыбка.

— Ты жалуешься на свое слабое нутро? — усмехнулся он, но затем его лицо стало серьезным. — Послушай, Брайант, у человека, который может сделать то, что сделал ты, должно быть, стальные кишки. Скажи мне, что ты чувствовал, когда прятался в Облаке, охотясь за нашей базой? Ты дрожал от страха?

Хью задумался и мысленно вернулся в прошлое. Это был его первый полет за пределы Млечного пути, и он помнил охвативший его дикий трепет, от которого замирало сердце, когда они оставили далеко позади последнее из окаймляющих Галактику солнц и он буквально окунулся в бескрайнюю, необъятную, немыслимую пропасть между нею и галактикой Андромеды, горящей впереди подобно могучему факелу. А еще там светились более дальние галактики, рассеянные по всему мирозданию подобно туманным звездным паутинам. Затем Брайант посмотрел назад и онемел от сверкания его родной части Вселенной, миллиарда миллиардов солнц, постепенно собиравшихся в единый рой.

Тогда он запустил корабль-разведчик далеко в черный океан, лежащий между звездными «островами». Он обогнул Облако с его внешней стороны, пробираясь среди его тайных звездных скоплений, где ничего никогда не менялось с тех пор, как сам Бог прошел этим путем, создавая космос на своем пути.

После этого путешествие Хью стало своего рода игрой — найти скрытый мир варконидов и не попасться самому, но игрой нелегкой, причем шла она в неизведанном регионе, где никогда не знаешь, что найдешь за следующим солнцем или очередной завесой туманности.

Однако Брайант был вынужден признать, что Чай не ошибся: он не помнил сильного страха, а потому просто отрицательно покачал головой в ответ.

— Тебе некогда было бояться, — вновь заговорил Грейс. — Слишком о многом приходилось думать, и слишком многое ты испытывал впервые. И слишком много было волнений, не так ли?

Хью опять согласился, скучно им не было.

Он, Бэд Уоллес и Джим Фелтри на крошечном суденышке, похожем на пескаря, скрывались среди диких солнц и мало-помалу проследили движение огромных акул-варконидов до их родного мира. А потом им надо было высадить на их планету Фелтри, дождаться его и снова взлететь, пробивались туда, куда не стал бы проникать ни один здравомыслящий человек.

Да, подумал Брайант, взлет тогда оказался неудачным. Чтобы спасти Фелтри, они с Уоллесом были вынуждены покинуть корабль и искать неисправность. И они нашли ее и устранили, но Бэд погиб и на корабль уже не вернулся. А Хью с Джимом как сумасшедшие, помчались прочь сквозь рой лун, окаймлявших варконидскую планету, пытаясь спастись от многочисленных преследователей.

С тех пор он убегал. И вот кульминация — его поймали.

— Но ты сделал это, Брайант, — уже с уважением произнес Грейс Чай. — В том-то и дело. Ты настоящий боец, и тебе не место среди этих толстых розовых людей, которые зарабатывают деньги в безопасных мирах. Ты принадлежишь нам.

Грейс придвинул свой стул поближе к пленнику. Его глаза были похожи на две горячие капли золота. Бляшки из благородного металла, свисавшие с его ушей и драгоценные камни в его сбруе почти ослепляли землянина.

— Послушай, Брайант, я дам тебе собственный корабль. Мы готовим набег на юг вдоль границы Галактики, далеко на юг, в новые секторы. Мы все разбогатеем, и у нас будет достаточно развлечений: новые солнца, новые миры, новые расы, новые женщины, новые виды добычи. Я не буду просить тебя идти против твоих собственных друзей. В Облаке немало представителей вашей расы, и ты не будешь одинок. Подумай об этом, Брайант.

И Хью подумал.

Подумал о золоте, славе и чужих солнцах. О том, как, подобно орлу, можно вылететь из ущелья и совершить набег вдоль края Млечного пути, чтобы завладеть множеством сокровищ. О таких вещах, которые ему было бы стыдно выразить словами, потому что они прозвучали бы странно в устах цивилизованного человека. Хью понимал, что в глубине души он не слишком отличается от Грейса Чая, а потому ответил уверенно и резко:

— Нет. Время для такого рода вещей прошло. Слишком поздно. Вас уже отправили в Магелланово облако. Следующим этапом будет… — Он пожал плечами. — «Выход».

— Ну что ж. Тогда мы вместе исследуем Туманность Андромеды, — спокойно сказал Чай. — Ты храбрый человек. Не заставляй меня убивать тебя.

Брайант посмотрел на варконида долгим взглядом и уверенно произнес:

— Я знаю, чего ты хочешь, Грейс Чай. Запомни, я тебе их не отдам.

Ничуть не смутившись, варконид налил им обоим еще ликера и откинулся на спинку стула, качая головой.

— Ты же знаешь, я не могу позволить Фелтри уйти с этими микрофильмами. Мы еще не совсем готовы к завоеванию Андромеды, а значит, мы его поймаем. Ему не выбраться с этой планеты. Мы нашли ваш корабль и разрушили его. Если Фелтри покажется на поверхности, мои патрули его заберут. Если он под землей — что ж, мы найдем его и там. Здесь идеальная база, Брайант, с множеством возможностей. Так что ты не можешь помочь Фелтри. А вот себе ты помочь пока можешь.

— Не получится, — выдохнул Хью и до дна осушил свой стакан.

— Тогда я хочу знать, кто еще есть в городе.

От неожиданности Брайант опешил.

— Что значит «кто еще»?

— Принесите это сюда, — велел Чай, оглянувшись на подчиненных.

Один из варконидов поднял сверток, лежащий на некотором расстоянии, и принес его, а затем открыл и разложил содержимое перед Брайантом.

— Смотри. Это было найдено в одном из домов, — рассказал Грейс. — Кто-то, по-видимому, два или три человека, жили там, и это было сейчас, не столетия назад. Не ранее, чем сегодня утром.

Пленник с видом ничего непонимающего человека уставился на разложенные перед ним вещи. Одновременно он мысленно связался с Фаоном и сообщил ему, что все открылось.

— Кто это был, Брайант? Куда они пошли? — спросил Чай.

— Я не знаю.

— Есть ли другие города, подобные этому? Населенные города?

— Не знаю.

Грейсу, видимо, надоело однообразие ответов Хью, и он решил «зайти с козырей».

— Я хочу, чтобы ты знал. Есть одно здание, в которое мои люди пока не смогли проникнуть. — Он взмахнул рукой, рисуя в воздухе круглое строение. — Что это такое и почему оно заперто?

— Не знаю, — уже почти привычно ответил Брайант.

— Ну, хорошо. Тогда мы сами все выясним. — Чай посмотрел на Хью с искренним сожалением и пожал плечами. — Последний шанс?

Пленник понял, что совсем скоро им займутся, а значит, коммуникатор перейдет в руки варконидов, так что надо было прямо сейчас послать Фаону, быть может, последнюю мысль: «Убирайтесь из Аннамара, вы не сможете мне помочь!» В ответ он услышал слабый-слабый крик «Хью!» и понял, что это была Кира. А потом чьи-то сильные руки сорвали с него тунику, а вместе с ней и коммуникатор.

— Поднимите и закрепите его, — скомандовал Чай.

Через мгновение Брайант перестал осознавать почти все вокруг, кроме темных лиц варконидов, плавающих в кровавом тумане под ним, голоса Грейса Чая и боли. Особенно боли — ее было более чем достаточно. И все же варкониды не торопились, они действовали «экономно», не давая ему быстро умереть, чтобы он прочувствовал все. Они держали его в сознании еще очень долго, и голос Чая звучал в его ушах ясно и громко. Он все спрашивал и спрашивал, всегда одно и то же:

— Зачем отдавать свою жизнь за Фелтри? Он наемник, нанятый человек. Он тебе не друг. Где Фелтри? Кто остальные и где они? Зачем быть дураком, Брайант? Ты все еще можешь иметь свой корабль. Ты все еще можешь летать с нами, а не воевать против нас. Давай, Брайант. Свобода, ты будешь свободным! Воспользуйся этим!

В конце концов, несмотря на мастерство его мучителей и их почти нежную «заботу», Хью начал ускользать от них в бессознательное состояние.

— Хорошо, — сказал Грейс, понимая, что так они ничего не добьются. — Опустите его.

К этому времени Брайант уже не чувствовал боли — он вообще ничего не чувствовал, провалившись в какую-то бездну.

Когда он пришел в себя, связанный по рукам и ногам, вокруг никого не было, а его одежда лежала там, где ее бросили, недалеко от него. Он услышал голоса и движение снаружи, на площади. Варкониды все еще грабили город, и, вероятно, Грейс Чай ушел со своими лейтенантами на штурм здания терминала. «Они вернутся, — подумал пленник, — они еще не закончили, но я пока жив!»

Среди мусора, оставленного варконидами, он увидел маленький острый нож, лезвие которого было испачкано, вероятно, его собственной кровью. Это шанс, подумал Брайант и попробовал пошевелиться. Чувствительность постепенно возвращалась ко всему его телу, но главное — к рукам. Это было неприятное и очень болезненное ощущение, но он смог ими двигать и начал понемногу подползать к тому месту, где лежал нож. Ему удалось это сделать, и он, приложив немало усилий, зажал нож зубами и перерезал веревку, удерживавшую его запястья, после чего освободил и ноги. «Хорошо, — подумал он, — а еще лучше, что Чай пока не вернулся».

Затем Хью с трудом натянул брюки и тунику. Оказалось, что коммуникатор все еще лежал у него в кармане. Варкониды, видимо, сочли его бесполезной и ненужной игрушкой.

С содроганием сердца он мысленно позвал своих друзей, очень надеясь на ответ и очень боясь, что его не последует. К счастью, в его голову почти сразу ворвался напряженный голос Фаона: «Ты жив?!»

«Да, — мысленно ответил Брайант. — А вы где?»

«Я внизу, на технических уровнях. Остальные ждут в туннеле. Ты можешь идти?»

«Думаю, да. По крайней мере, я не связан. Но, подожди… Нет, все в порядке, это звуки с площади. В какую сторону мне идти?»

«Иди в конец комнаты. В задней ее части ты увидишь арку. Тебе следует пройти через нее, там есть лестница…»

«Понял, иду».

Двигаться Хью было очень тяжело. Ноги подгибались под ним, мягкие, как два куска мокрой веревки, в глазах все еще темнело. Конечно, у него был маленький нож, но если бы в комнату вдруг вошел один из варконидов, проку от этого оружия было бы мало. Однако ему повезло, никто так и не вошел, и «миллионы миль», которые лежали между ним и аркой, наконец, были преодолены, и он оказался у лестницы.

«Спускайся», — услышал он телепатический голос Фаона.

Шатаясь, но стараясь идти так быстро, как он только мог, беглец спустился в пустой зал с мраморными сводами.

Голос в его голове продолжал звучать: «Здесь хранились записи Анны Мэй, но сейчас они находятся в Котмаре. Вся история нашего мира теперь у Котмаре. Дальше будет еще одна лестница. Спускаться».

Спустившись по второй лестнице, Брайант оказался в крохотном помещении с дверью. Внезапно из-за его спины, вторгаясь в смутный сумбур его разума и посылая стреляющий холодок по каждому его нерву, донесся звук. Тихий звук. Быстрое шарканье обутых ног по камню.

«Фаон, Фаон! — мысленно закричал Хью. — За мной следят. Все это было ловушкой, чтобы заставить меня привести их к тебе. Убирайся, пока…»

Но тут дверь распахнулась, и руки Фаона втащил его внутрь, после чего дверь была быстро и тщательно закрыта на замок.

— У нас есть пара минут, — торопливо сказал Фаон. — Я знаю эти уровни. Они — нет.

Брайант не стал спорить, хотя ему было, что возразить. Он просто последовал за своим новым другом в место, которого никогда раньше не видел — в технические помещения Аннамара. Там были широкие проспекты, по краям которых возвышались не дома, а машины. Их ряды простирались во все стороны — могучие сооружения из металла, башни, конусы, кубы, усеченные пирамиды сами по себе походили на фантастический город. Тут и там вдалеке двигались человекообразные обитатели этих улиц — сервомеханизмы, которые поддерживали все в исправном состоянии.

— Сюда! — крикнул Фаон.

Он свернул на улицу, вдоль которой тянулись соединенные вместе динамо-машины, а затем начал петлять туда-сюда среди огромных сооружений. И даже несмотря на оцепенение от боли и беспокойство, Брайант находил время для удивления. «Как это возможно? — думал он. — Вся эта мощь… все работает, город остался таким, каким он был…»

Фаон, «услышал» его мысли и спокойно ответил: — Это нам ничего не стоит. Реактор с управляемым термоядерным синтезом практически вечен, так что здесь все самодостаточно. Это гарантия для нас на случай, если купол Котмара выйдет из строя, что уже случалось в других городах. А здесь у нас есть место, готовое принять нас без промедления. Он сделал паузу и оглянулся на сверкающие аллеи. — Я думаю, они потеряли нас, но нам все равно надо поторопиться.

И они побежали, петляя среди огромных машин, к техническим входам в туннели, через которые в прежние времена сюда доставлялись грузы и припасы.

— Я уже посоветовался с Фелтри и Кирой, — на ходу сказал Фаон. — Мы должны вернуться в Кот- мар.

Внезапно Брайант резко остановился, схватил своего спутника за руку и указал на открытое пространство, ведущее к параллельному проспекту, на котором он заметил Грейса Чая и еще двух варконидов.

— Они все еще рядом, — прошептал землянин. Пойми, варкониды лучше вооружены и бегают гораздо быстрее, а значит, надо действовать по- другому.

Он мысленно позвал Киру и тут же получил ответ: «Да, Хью».

«Прямо сейчас отдай свой коммуникатор Фелтри», — велел ей Брайант.

Последовало короткое молчание, во время которого они с Фаоном продолжали петлять среди гигантских труб, по которым в Аннамар поступал воздух.

— Далеко еще? — обратился Хью к Фаону.

— Не очень, нам надо за эту насосную станцию, — указал тот на очередное сооружение.

В этот момент к голове Брайанта подключился Фелтри.

«Послушай, Джим, — заговорил с ним Хью. — Мы должны кое-что спланировать, и сделать это надо быстро».

Дверь, ведущая в туннель, была прямо перед ним. По правую руку от него за трубами быстро двигались тени варконидов. Им осталось только пройти через эту дверь, и тогда их добычей станет не только Котмар, а целая планета. А значит, подумал Брайант, в этом случае я буду ответственен за гибель целого мира.

ГЛАВА VIII

МЫСЛИ О ТОМ, КАК действовать, а также альтернативные решения быстро проносились в голове Брайанта.

«Хорошо, Хью, — услышал он мысли Фелтри. — После того, как войдешь в дверь, немного подожди. Кира готовится. Нам нужна еще минута. Можешь подождать?»

Именно в этот момент Брайант споткнулся, но Фаон не дал ему упасть. Он подхватил землянина на руки и понес его. Дверь была перед ними, ее металл был покрыт бороздками и шрамами от столетий использования.

Фаон протянул руку, чтобы открыть ее.

«Сейчас. Сейчас! Осторожно. Вот мы и пришли, — услышал Хью его мысли. — Сейчас не время терять голову. Готовы или не готовы…»

Дверь распахнулась. За ней был длинный освещенный пандус, а у его подножия виднелось что-то вроде перрона, возле которого ждал монорельсовый вагон обтекаемой формы. Слева, за вагоном, находилась обширная круглая пещера, из которой выходило несколько туннелей. Откуда-то сверху доносились неясные и приглушенные удары варконидов, пытавшихся проникнуть в пещеру через массивные металлические двери. Очевидно, они боялись взрывать их, чтобы не обрушить купол себе на головы. Справа виднелась темная арка, которая вела на тысячу миль под камнями и пылью к неизведанному Котмару.

Больше Брайант не видел ничего. Ничего живого, ничего человеческого.

Они спустились по пандусу к вагону. Фаону было нелегко, он тяжело дышал — крепкий здоровый мужчина буквально обвис на его руках. И тем не менее, он, не оглядываясь, спустился по пандусу вместе со своей ношей. Там было тихо, даже отдаленные звуки, доносящиеся сверху, больше не были слышны и не нарушали эту тишину.

В открытом люке вагона внезапно появилась Кира. Она что-то настойчиво крикнула на своем родном языке, видимо, призывая отца поскорее залезть внутрь, одновременно указывая вперед, как будто кто-то, сидя за рулем, уже готов был ехать.

В этот момент сзади раздался голос Грейса Чая:

— Брайант! — скомандовал он. — Стой, где стоишь!

Обернувшиеся беглецы вынуждены были остановиться.

Грейс и два его лейтенанта прошли через дверной проем с технического уровня, держа шоковые ружья наготове. Их лица светились от удовольствия.

Но внезапно ситуация резко изменилась. Из- за откинутой створки двери за их спинами неожиданно появился Фелтри. Он шагнул вперед и дважды выстрелил. Чай и один из его подчиненных упали, как подкошенные. Второй лейтенант прежде, чем Джим смог выстрелить в третий раз, успел развернуться, однако применить свое оружие не смог — с противоположной стороны ему выстрелил в спину Белат.

Не мешкая, Фаон потащил Брайанта по пандусу к вагону, куда уже спешил и Фелтри.

— Они живы? — спросил Хью слабым голосом, указывая на упавших варконидов.

Джим оглянулся, пожал плечами и покачал головой.

— Я сделал то, что ты мне приказал. Но я не вижу…

— Грейс Чай нам больше пригодится живым, — перебил его Брайант. — Помоги мне поднять его.

— Мой мертв, — сообщил Белат, глядя на убитого варконида сверх/ вниз. Юноша произнес это так, словно теперь, когда он, наконец, убил кого-то, ощущение оказалось совсем не таким, как он ожидал.

Фаон посмотрел на Брайанта и заговорил, как будто оправдываясь:

— Наше оружие сделано очень давно и сделано смертоносным. В течение многих столетий мы практически не применяли его, а потому нам не было нужды его совершенствовать.

Он наклонился, чтобы помочь Хью затащить в вагон предводителя варконидов. Фелтри тоже протянул руку, но вместо помощи неожиданно выхватил что-то из зажима на поясе Чая.

— Радиопередатчик! — выпалил он. — И он работал все это время.

Они подхватили Грейса с двух сторон и начали спускать его по пандусу. Длинные ноги варконида безвольно волочились за ним. Белат же так и остался стоять, глядя на подстреленного им противника.

— Идем, — нетерпеливо обратился к нему Фаон. — У нас нет времени…

Его сын поднял оружие и направил на землян.

— Нет, — уверенно сказал он. — Мы не вернемся в Котмар.

Снова воцарилась тишина. Трое мужчин замели и сначала посмотрели на юношу, а затем друг на друга, причем двое из них продолжали держать лежащего между ними то ли оглушенного, то ли мертвого варконида.

— Как вы думаете, он говорит серьезно? — спросил Фелтри, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Более чем… — решительно заявил Белат. — Мне все равно, что случится с ними в Котмаре. — Он указал на Брайанта и Фелтри. — Я забочусь о своей сестре.

Фаон решительно двинулся к сыну.

— Убери это и пойдем, — грозно сказал он.

— Я не причиню тебе вреда, отец, — не опуская оружия, пообещал Белат. — Но эти люди не принесли нам ничего, кроме неприятностей, и они заслуживают смерти. Если ты хочешь, чтобы они остались живы, возьми Киру и иди к другому вагону. Пусть незнакомцы едут в Котмар, если хотят, но нам надо попасть в какой-нибудь другой город. — Его голос повысился почти до предела: — Я не вернусь и не позволю им убить ее!

Фаон с отчаянием и досадой посмотрел на сына.

— Я надеялся, что ты понял… — теперь его голос дрожал. — Все изменилось. В этом мире больше нет места, где мы могли бы спрятаться. Эти захватчики найдут нас, куда бы мы ни пошли. Наша единственная надежда — поднять Котмар на борьбу с ними.

— На борьбу? — с горечью переспросил Белат. — Наш народ против этих? — Он указал на убитого варконида. — Это будет означать только одно — мы сами попадем в ту же ловушку.

Услышав спор своих близких, Кира вылезла из вагона и побежала вверх по пандусу. Некоторое время назад она, по просьбе Брайанта, отдала свой коммуникатор Фелтри, и поэтому Хью не мог понять ее речь, но он услышал, как резко она заговорила со своим братом.

Фаон повернулся к Брайанту:

— Иди в вагон.

— Нет! — крикнул Белат и выстрелил в воздух над головой Хью.

Услышав выстрел, Джим как будто очнулся.

— О, Господи! — воскликнул он с досадой, закатив глаза. — Что за время этот парень выбрал, чтобы стать трудным подростком! — Затем он в упор уставился на юношу и уверенно произнес: — Послушай, Белат, ты когда-нибудь слышал о Галактическом совете? Знай, он занимается переселением жителей разных планет. Любой, кто захочет покинуть Котмар, сможет это сделать. Включая тебя, включая твою сестру. У них нет никаких причин убивать ее сейчас!

— Я тебе не верю, — ответил Белат, сверкая глазами.

В этот момент он выглядел еще более молодым и очень отчаявшимся.

— И тем не менее, это правда, — настойчиво сказал Брайант. — Если нам удастся выжить, мы заберем вас всех.

Фаон что-то сказал Кире, после чего она повернулась к Хью и тепло ему улыбнулась. Затем она подошла к Белату, взяла похожий на трубку ствол его оружия двумя руками и опустила его вниз.

— Хорошо, — сказал Фаон, — теперь действуем быстро.

Брайант и Фелтри потащили Грейса Чая дальше по пандусу к вагону. Через секунду или две Кира и Белат последовали за ними, причем оружие было теперь в руках девушки.

Когда все разместились внутри, их отец нажал на кнопку, и люк закрылся. На простой панели управления уже была произведена необходимая настройка, а потому Фаон просто повернул переключатель, и вагон тронулся. Он набирал скорость так плавно, что Хью едва ли почувствовал ускорение. Почти сразу вагон нырнул в темноту туннеля, так что за иллюминаторами не было видно ничего, что помогло бы судить о ее скорости. Но по тому, как на табло двигался один из указателей, Брайант понимал, они ехали достаточно быстро. Он старался забыть о черном туннеле, о громаде планеты у него над головой и обо всем, что могло случиться, если бы хоть что- то пошло не так.

Внутри вагона оказались большие мягкие сиденья, что позволяло чувствовать себя там достаточно комфортно. Хью и Джим с большой осторожностью связали Грейса Чая и пристегнули его к одному из сидений. Варконид оказался живучим, но был без сознания и должен был оставаться в таком состоянии еще некоторое время. Брайант разоружил его, забрав шоковый пистолет и нож с золотой рукояткой. После этого им ничего не оставалось делать, кроме как сидеть и ждать.

В дороге они поделили все оставшиеся припасы и немного подкрепились, стараясь экономить еду. Они прекрасно понимали, что рассчитывать на обильное угощение в Котмаре не следует, там и без них пищи хватало с трудом.

Фелтри вернул коммуникатор Кире, и они поговорили о варконидах, о том, как им следует действовать в Котмаре, о других мирах и о том, каково это жить под солнцем и луной, на открытом воздухе.

— Не все из нас готовы к переселению, — философски заметил Фаон. — Конечно, некоторые еще тогда, много лет назад, вступили бы в контакт с людьми, строящими и эксплуатирующими космопорт в надежде, что они окажутся дружелюбны. Но это было запрещено, власти опасались, что Котмар может быть уничтожен, и у нас отнимут Скитания. — Он покачал головой. — Люди предаются безумию, и они не откажутся от него.

— Фаон, я не понимаю, — удивился Брайант. — Что это такое — то, что вы называете Скитаниями?

— Это и наша жизнь, и наша гибель, — вздохнул Фаон. — Из-за них мы так и не развили космические полеты, и поэтому оказались здесь в ловушке. — Он на мгновение замолчал, закрыв глаза. — Вымирающий народ в умирающем мире. Но, с другой стороны, благодаря Скитаниям, мы смогли выжить даже после того, как перебрались под землю, навсегда отрезанные от неба, которое было нам уже не нужно. Когда нам стало ненужно ничего, кроме небольшого количества еды. Мы живем очень расточительно, мы расточительны по отношению к жизни, и она утекает. Даже эти грабящие все подряд варкониды — ничто по сравнению с нами. Но мы постепенно умираем, так и не пожив по-настоящему.

Брайант так ничего и не понял, но переспрашивать не стал. А вагон все мчался дальше по темному туннелю, глубоко под поверхностью планеты. Все страшно устали, эмоционально вымотались и были психически подавлены, а Хью все еще страдал от того, что сделал с ним Грейс Чай. При этом он почти беззлобно смотрел на варконида и вдруг поймал себя на мысли, что, несмотря ни на какие мучения, он уже не может ненавидеть его так же сильно, как раньше…

Тут его размышления прервал Фелтри:

— Есть один большой вопрос, на который пока еще никто не ответил.

— Ты о чем? — не понял Брайант.

— На чем мы собираемся выбраться отсюда? — взгляд Джима выражал серьезную озабоченность. — Кажется, ты сказал, что варкониды уничтожили наш корабль?

— Так мне сказал Чай.

— Ну да, ну да, — закивал головой Фелтри. — Итак, предположительно, остаются два крейсера варконидов. Но, во-первых, я не думаю, что мы сможем захватить хотя бы один из них, а во-вторых, даже если у нас это получится, два человека вряд ли смогут справиться с его управлением.

— Пожалуй, ты прав, — задумчиво ответил его Друг.

— А если так, скажи мне, как нам с тобой убраться с этой планеты-кладбища?

Вопрос Джима «повис в воздухе».

— Предположим, — продолжил он, — Котмар действительно будет сражаться, и предположим, мы даже победим. Но что дальше?

Но у Брайанта пока не было ответа на этот совсем не простой вопрос.

ГЛАВА IX

СТРЕМИТЕЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ вагона сквозь темноту начало почти незаметно замедляться. Брайанта охватило волнение, он почувствовал, как напряглись все его нервы. Он посмотрел на Киру и заметил, что лицо ее было бледным, а взгляд — несчастным. Не помогало даже то, что Белат крепко держал ее за руку. Фаон беспокойно поглядывал на них, и теперь, когда они почти добрались до Котмара, он, казалось, начал сомневаться в мудрости своего решения.

Все разговоры на тот момент уже прекратились, и наступила гнетущая тишина. Грейс Чай, почти полностью пришедший в себя, с интересом наблюдал за остальными своими ярко-желтыми глазами, внимательными и настороженными.

— Удачи тебе в этой игре, — обратился он Хью, нарушив всеобщее молчание. — Конечно, я бы предпочел быть наверху, а не внизу. Думаю, и ты тоже, но сейчас реальность другая. Прими ее такой, какая она есть.

Брайант и Фелтри несколько ослабили его путы, чтобы он мог ходить, но был бы ограничен в подвижности, если вздумает внезапно напасть на них или сбежать. Именно так в старину перевязывали ноги лошадям, чтобы они могли только пастись, но не бегать.

Это обстоятельство Грейса явно позабавило.

— Вы думаете, я достаточно опасен, чтобы в одиночку справиться с целым городом? — с ухмылкой спросил он Хью.

— Я бы ни капельки не удивился, если бы ты это хотя бы попробовал, — ничуть не смутившись, ответил тот, и еще раз проверил надежность веревок.

— Я не ошибся в тебе, Брайант, — сказал Чай уже серьезным тоном. — Ты хорошо держался, когда был в наших руках. Мое предложение по- прежнему в силе. И поскольку сейчас перевес на вашей стороне, я расширю его, распространив все, что предлагаю, и на Фелтри. Почему нет? Микропленки того стоят. — Затем он кивнул в сторону остальных и продолжил: — Они бедные люди, и мне жаль их, но у них своя дорога. Освободите меня, и мы втроем сможем вернуться.

Его речь не произвела должного впечатления: Хью с Джимом почти одновременно отрицательно покачали головами, что заставило Грейса Чая разочаровано вздохнуть и вернуться к терпеливому ожиданию.

Тем временем, скорость вагона стала ощутимо снижаться, а спустя еще немного времени впереди появился свет. Тесные стены туннеля раздвинулись, открывая огромный круглый терминал — он был очень похож на терминал Аннамара, но превосходил его размерами. Вагон мягко скользнул в док и замер.

Фаон протянул руку и закрыл панель управления, после чего повернулся к своим детям и улыбнулся им, но улыбка у него получилась не очень радостной. Так порой улыбаются люди, охваченные глубоким страхом. Он открыл люк и ступил на перрон, следом вышли Кира и Белат, а замыкали выход Брайант и Фелтри с возвышающимся между ними варконидом.

Все шестеро огляделись.

На перроне никого не было, и стояла полная тишина, как и там, откуда они приехали. Вагоны простаивали на своих местах, а входы в туннели, часть из которых была зарешечена, не освещались. Проще говоря, там ничто не двигалось, кроме вновь прибывших.

Путники прошли вдоль перрона к центральному входу, где находилась шахта лифта, в которую они и вошли. После этого они медленно поднялись вверх, проехав мимо нижних этажей в так же пустующее здание терминала, из которого вся группа вышла на улицу. На мгновение Брайанту показалось, что все это время они двигались по замкнутому кругу и вернулись в Аннамар. Но потом он увидел, что город, в который они попали, был намного больше, а высаженные вдоль домов деревья и другие растения, помогавшие поддерживать кислородный баланс, были подстрижены, а значит, за ними ухаживали. Да и дома вокруг выглядели обитаемыми.

Вот только на улицах никого не было. И везде стояла абсолютная тишина, такая же, как в пустом Аннамаре.

— Сейчас ночь? — спросил Брайант.

— Нет, — отозвался Фаон. — На ночь в спальнях закрывают окна, а на улицах появляется немного людей.

— Сейчас время Скитаний, — объяснила Кира. — По закону, определенные часы предназначены для работы, которую необходимо выполнить, другие — для еды и сна, а есть время Скитаний. В течение этих часов центральное управление заблокировано. Иначе мы проводили бы все время в других жизнях и вскоре умерли бы. Разум и тело могут выдержать только такой распорядок.

— Мой дом недалеко, — опять заговорил Фаон. — Пойдем туда, и вы узнаете, как мы используем наш разум для собственного уничтожения.

— Но надо же предупредить… о варконидах. Разве мы не должны..? — изумленно пробормотал Хью.

— Сейчас предупреждать некого, — прервал его Фаон. — Ты не понимаешь. Сейчас время Скитаний, и мы шестеро — единственные души в Котмаре.

Они пошли по ярким тротуарам вдоль стен разноцветных домов. Нигде по-прежнему ничто не двигалось, но несколько раз Брайант увидел сквозь открытые жалюзи мужчин, женщин и даже детей, лежащих на мягких диванах. Они выглядели не как спящие, а как мертвые, и у каждого на голове был хрустальный обруч, сияющий жутким светом.

В центре города, достигая почти самой высокой части покрывающего его купола, возвышалась узкая башня, непохожая ни на одно сооружение в Аннамаре. На ее вершине находилось устройство в форме огромного кольца, видимо, сделанное из хрусталя, которое тоже светилось бледным свечением.

— Это центральный пульт управления, — опережая вопросы, рассказал Фаон. — Импульс преобразователя передается с него, — он указал на кольцо, — во все части города, где он улавливается и усиливается отдельными приемниками. — Он дотронулся до маленького коммуникатора, висевшего у него на шее. — Вот эти устройства были началом всего. Когда наши ученые решили проблемы ментальной проекции, это, в принципе, был всего лишь маленький шаг вперед по сравнению со Скитаниями. Сначала мы научились передавать всего лишь простые мысли — а теперь преобразователь может спроецировать весь разум, сознание целиком, куда бы мы ни пожелали.

Фаон свернул в сторону входной двери одного из домов, окрашенного в аквамариновый цвет.

— Прошу, входите, — сказал он, открыв эту дверь.

Зайдя внутрь и опять никого не увидев, Брайант не смог скрыть удивления.

— Вас никто не ждет? — спросил он, осматриваясь. — Я имею в виду полицию или как у вас это называется? На тот случай, если вы вернетесь. — Он посмотрел на Киру. — Я подумал…

— Не надо, — резко сказал Фаон. — Мы уже здесь, и скоро это станет известно. А пока спешить некуда. В Котмаре ничего не делается на скорую руку.

Он указал землянам на диваны в главной комнате-гостиной. Брайант и Фелтри, объяснили стоящему между ними Грейсу Чаю, что происходит, и предложили ему тоже присесть, но он проявил неслабый живой интерес к Скитаниям.

— Вы имеете в виду, что я или, скорее, мыслящая часть меня, может покинуть тело и отправиться туда, куда захочет? — спросил он местных жителей через телепатический коммуникатор Хью.

— Да, свободно и со скоростью мысли, — как- то очень буднично ответил Фаон, после чего взял в руки один из лежащих в той же комнате хрустальных обручей. — Этот усилитель улавливает импульс преобразователя и передает его непосредственно в мозг, где матрица мыслящей личности претерпевает вибрационный сдвиг, который полностью освобождает ее от оков плоти до тех пор, пока преобразователь активен.

— Любопытно… Кто знает? Возможно, мы заберем эту технологию, — задумчиво потянул Чай.

— Возможно, это было бы решением всей проблемы варконидов, а заодно и нашей, — мрачно пробормотал Фаон.

Он надел хрустальный обруч на лоб Грейса, усадил его на кушетку и нажал кнопку на устройстве. Обруч тут же засветился. На лице варконида на мгновение появилось выражение ошеломленного удивления, а потом оно стало совершенно пустым, отстраненным и таинственным, как лицо трупа.

— Ты готов? — обратился Фаон к Брайанту, и тот беспокойно взглянул на Фелтри.

— Думаю, мы оба готовы, — ответил он затем.

Хью откинулся на диван, а Кира принесла еще один обруч и надела его ему на голову. Устройство оказалось неприятно холодным.

Девушка улыбнулась, заметив гримасу на его лице, и спокойно сказала:

— Это совершенно безопасно.

С этими словами она нажала на кнопку.

И мгновенно Брайант почувствовал, как его словно бы подхватило и отбросило куда-то прочь порывом космического ветра. Кира исчезла. Все исчезло. Он сломя голову мчался сквозь тьму и забвение, а потом снова увидел свет и обнаружил, что висит в пустоте, непривычно уравновешенный и невесомый, бестелесный и свободный. Висит над поверхностью какой-то планеты.

Планета казалась старой и словно бы ржавой. На морщинистой красной равнине он увидел космопорт со стоящими там двумя черными крейсерами, а в складке горбатых холмов виднелись обломки маленького корабля. Это была та самая планета, на которой они сейчас находились. Древнее солнце парило в небе, вспоминая дни своей жаркой юности, и нигде не было никаких признаков Аннамара, Котмара или любого другого населенного места. Хью отвернулся от этого мира, и Скитания начались.

Он увидел рассеянные звезды — так ясно, как никогда их не видел. Да, это были те внешние солнца, сияющие на краю Магелланова Облака, мимо которых он уже пролетал, но теперь Брайант почувствовал неведомые ему до этого момента силы, которые заставляли их жить. Он увидел обнаженные первичные частицы материи и мог следить за ними, когда они прорывались сквозь рев и гром солнечной печи, превращались в новые вещества и снова разрывались на части неистовыми всплесками энергии. Это было и немыслимо страшно, и в то же время великолепно. Очарованный, он завис рядом с огромной голубой звездой и стал наблюдать за ней. Как долго это длилось? Этого он не знал. Времени не было. Секунды, столетия…

Затем Брайанту это надоело, и он поплыл дальше.

Край галактики пронесся под ним и исчез. Впереди была безбрежная тьма, но на фоне этой тьмы ярко светилась другая галактика — именно такая, какой Хью видел ее раньше, в каком-то другом полузабытом существовании. Андромеда.

Он захотел попасть туда.

Перед ним снова замелькали солнца, луны и планеты, огромные закольцованные туманности и зловещая чернота пылевых облаков. Он порхал, как мотылек, от звезды к звезде, но вскоре его внимание привлекла одна сине-голубая планета. Брайант устремился к ней и увидел, что почти вся ее площадь покрыта водой с небольшими островками равнинной зеленой суши. Океаны были очень красивыми, серебристыми и, видимо, теплыми, освещенными и согретыми молочно-белым солнцем. Он низко наклонился к воде, и в ней что-то шевельнулось. Тогда он непонятным образом вошел в это «что-то» и стал с ним единым целым, разделяя каждую мысль и эмоцию этого существа, но не имея возможности влиять на его действия.

Теперь он плавал в теплом море. Его тело было гладким и очень мощным, покрытым плотной светлой шерстью. Он охотился. Но не ради пищи — он не чувствовал голода и охотился на врага. Он поплыл к зеленому архипелагу, то поднимаясь к поверхности воды, то опускаясь на глубину. На поверхности он вдыхал воздух через ноздри, а ныряя вглубь и пробираясь сквозь лес высоких ярких водорослей, использовал жабры. Его быстрое, даже стремительное движение в воде доставляло чувственное удовольствие, это было похоже на полет.

Приплыв к берегу, он, крадучись, стал пробираться сквозь водоросли по мелководью и, в конце концов, увидел, как кто-то зашевелился на опушке росшего прямо за пляжем леса, цвет которого переливался от серебристо-зеленого до серебристо-розового. Он почувствовал странное возбуждение, а его мышцы задрожали от удовольствия. Он совершенно бесшумно приблизился к берегу и… вышел из воды. Кисть его лапы — или руки? — сомкнулась на тяжелом камне.

Сейчас враг был в лесу. Враг оставил морские глубины и построил дом на голой земле. Враг забыл, как пользоваться жабрами, и потому почти никогда не плавал. Хью, слившийся с морским жителем, был зол.

На этот раз враг оказался маленьким. Это был всего лишь детеныш, несущий маленькую корзинку из плетеного тростника. Враг оглянулся и попытался убежать, издавая тонкий визг, но споткнулся и затих. Враг был маленьким, но это был враг, а убить врага было хорошо. Брайант посмотрел на детеныша сверху вниз и бросил камень, а затем огляделся по сторонам и, крадучись, поспешил обратно к морю.

На берег, к кромке воды, с плачем выбежали взрослые враги, родители детеныша, но в воду они заходить не стали. А Хью просто нырнул и поплыл прочь. Он радовался, что убил врага. Было хорошо убить того, кто стал неправильным и противоестественным.

Он плыл глубоко-глубоко в сине-голубых морских глубинах. Там, на дне, была долина, наполненная серебристыми пузырьками и заросшая тонкими водорослями. Там был дом, который он построил из кораллов. Внезапно у него мелькнула страшная мысль. Ему почудилось, что сюда, в его дом, проникло солнце, что водоросли там почернели и что те сухопутные родители убитого детеныша разобрали куски кораллов и сокрушили его дом.

Он в ужасе поплыл быстрее.

Но Брайант оставил водного жителя. Точнее, его разум понесся дальше, в бескрайние звездные джунгли, мимо дымящихся солнц, гнетущей черноты облаков и сияния звездных скоплений.

Он оказался на планете одного из скоплений, на высоком холме. Был закат. Он и его покрытые мехом товарищи, гротескные и могучие, чего-то ждали. Солнце зашло, и небо стало темным, на нем вспыхнули, подобно фейерверку, миллионы звезд, и в этот миг существо, с которым слился Брайант, и его товарищи подняли руки ввысь и начали выть.

Хью унесся прочь от этого мира, на другую планету, потом еще на одну… Он перемещался так быстро, что все миры, места, тела, в которых он недолго жил, были похожи на быстро мелькающие кадры прокрученного с высокой скоростью фильма.

Он побывал в мирах из хрусталя, где и сам был прозрачным и неподвижным, но мыслящим, в мирах, где он был варваром, восседающим верхом на странном высоком звере, стремглав несущемся по тенистым ущельям. Перед ним промчалась вереница фантасмагорических планет, которые можно было назвать и кошмарными, и прекрасными, охваченными безмятежной прелестью и завораживающими ужасом.

Страх и жадность, похоть и радость…

А потом его внезапно вновь подхватил космический ветер. Галактика Андромеды стала уменьшаться, превратилась в далекое светящееся пятно и полностью растворилась в угрюмом сиянии красного солнца. Навстречу Хью стремительно неслась красноватая морщинистая пустыня.

С криком он вскочил с дивана.

Рядом спокойно стояла Кира, на лице которой играла легкая улыбка. Брайант снова был в доме Фаона. Фелтри и Грейс Чай уже приподнимались на кушетках, а обручи, сдвинувшиеся им на лоб, больше не светились.

Они смотрели друг на друга ошеломленными глазами.

— Я был императором… на планете под двойной звездой, в сердце золотой туманности… — заговорил Джим. — Мы не были людьми. Это было ужасно и чудесно. Я только начал…

— Время вышло, — сказал Фаон деловым тоном.

— Боже милостивый! — воскликнул Брайант, все еще взвинченный и плохо понимающий, что с ним произошло. — Неудивительно, что ваши люди считают себя королями космоса!

— А ты где был? — с интересом спросил его Фелтри.

— Я отправился в Андромеду, — начал рассказывать Хью, но его перебил Грейс Чай.

— Что ты там нашел? — тихо спросил он. — Смерть, красоту, страх?

Брайант промолчал.

— Что еще там есть? — голос варконида звучал все громче, и он задрожал всем телом, в то время как взгляд его был устремлен куда-то вдаль. — Теперь я понимаю, почему этих людей больше ничто не волнует. Когда весь космос открыт для тебя… Вселенная за вселенной… Человек не смог бы дойти до конца Мироздания, даже если бы прожил десять тысяч лет, он не справился бы со всеми опасностями, а тут — всегда что-то новое. Боже мой, Брайант, если мои люди доберутся до этого…

Чай вскочил и бросился к Фаону, который стоял ближе всех к нему. Но он забыл, что его стреножили, а потому, не сделав и шага, попросту упал на пол. На мгновение его лицо превратилось в маску образцовой свирепости. Однако…

В комнату вошли какие-то вооруженные люди.

Их было восемь, и все внимание тут же переключилось на них.

Один из них, вероятно, чиновник, с удивлением и тревогой посмотрел на незнакомцев и заговорил с Фаоном. Его речь звучала очень резко, а Фаон в ответ лишь вымучивал горькую улыбку.

— Он упрекает меня, — перевел он Брайанту. — Упрекает в том, что я усугубляю другие свои грехи, приводя в Котмар чужаков, что категорически запрещено. Он и Совет Котмара еще до конца не понимают всего происходящего, но одно знают точно: наступил конец одной эпохи, и началась другая. Они больше не контролируют ситуацию.

Следующие час с лишним Хью потратил, пытаясь доказать Фаону и пришедшим к нему местным жителям, что они ошибаются.

ГЛАВА X

СОВЕТ КОТМАРА, КОТОРЫЙ собрался почти сразу после ареста семьи Фаона и его гостей, был не очень представительным. Он состоял из довольно пожилых людей обоих полов, которые верили в несколько простых положений, считали их абсолютной истиной и не отступали от них. Все должно идти так, как всегда шло. Все останется так, как было. И все будет только так, а не иначе. Жизнь на Котмаре была правильной и другой быть не могла. Советне мог этого позволить. Эта компания сильно напомнила Брайанту того жителя Туманности Андромеды, в которого он вселился, скитаясь по Вселенной — который предпочел жить в воде и держался за свои жабры, несмотря ни на что, и который, если бы смог, никому не позволил бы поступить иначе.

Совет не был удивлен возвращением Фаона — этого ожидали. В заброшенных городах не было еды, а выжить на поверхности было невозможно, поэтому, в конечном итоге, любому, кто был достаточно неразумен, чтобы сбежать из Котмара, приходилось вернуться и предстать перед правосудием.

Решение местных властей было закономерным. Кира должна была отправиться, как того требовал закон, в Дом Сна. Но теперь она пойдет туда не одна, а вместе с незнакомцами с других планет. Нахождение чужаков в Котмаре было запрещено ради безопасности местных жителей, и к тому же, для них все равно не было ни еды, ни рабочих мест.

— Но как же варкониды? — воскликнул Брайант, указывая на Грейса Чая. — Его народ грабит и разоряет все на своем пути. Мы пленили их предводителя и привели к вам, чтобы у вас был аргумент для торга — разве вы не собираетесь его использовать?

— Он нам не нужен, — заявил спикер Совета.

— Вы думаете, вам удастся просто проигнорировать этих людей? Притвориться, что их не существует?

Хью в ярости оглядел полукруг советников, королей космоса, которые в других своих жизнях владели целыми вселенными, но в этой, реальной жизни не обладали ничем, кроме упрямого самодовольства.

— Варкониды придут, — сказал он, — придут обязательно и просто разрушат купол над вашими головами, пока вы будете лежать и грезить на своих диванах.

— Как же они доберутся до нас? — с усмешкой спросил спикер, не обращая внимания на эмоции Брайанта. — Разрушить туннель несложно.

— Они будут обыскивать планету, пока не найдут вас. — Хью старался говорить рассудительно. — Будут стремиться сюда ради добычи и ради мести за своего предводителя.

— Хорошо, пусть ищут, — уверенно произнес спикер. — Со временем им это надоест.

В глубине души Брайант понимал здравость этих рассуждений, однако…

— А как же наша миссия? — вскричал он в отчаянии. — Помогите нам, это имеет огромное значение для всех!

Ответ спикера его ошеломил:

— Это не наше дело. Мы не чувствуем себя обязанными вмешиваться в него.

— Хорошо, — с отвращением сказал Хью. — Но, по крайней мере, отпустите нас. Дайте нам защиту для нахождения на поверхности и оружие, и мы сами попытаем счастье.

Он посмотрел на совет и обнял стоящую рядом Киру.

— Мы возьмем ее с собой, — продолжил он. — Нет необходимости убивать ее. Есть множество миров за пределами этого, и туда можно попасть без Скитаний.

Спикер дослушал Брайанта до конца и произнес со стеклянными глазами и несгибаемым

упрямством в голосе:

— Наш закон существует ради безопасности всего общества и должен соблюдаться всеми и всегда. Очевидно, что отпустить вас на поверхность невозможно. Если хоть один из вас выживет, местонахождение Котмара станет известно всем. Нет. В Доме Сна нечего бояться, там нет ни боли, ни других страданий. Все заканчивается быстро. — Он повернулся к Фаону. — И ты, главный виновник всего, тоже пойдешь туда.

Ты всегда был нарушителем спокойствия. Мы больше не можем быть терпеливыми к тебе, как прежде.

— Это и есть ваше представление о справедливости? — свирепо спросил Фаон. — А как насчет жителей Котмара? Разве им не следует знать о том, как устроена их жизнь? Возможно, некоторые из них предпочли бы уехать и жить нормальной жизнью, на открытом воздухе. Какое право вы имеете решать за них?

— Все, закончили. — Спикер опустил глаза, делая вид, что он очень устал. — Так мы делали раньше, так мы поступим и сейчас и будем поступать всякий раз, когда это будет необходимо, ради безопасности и сохранности Котмара. — Он поднял глаза на Фаона. — Ия очень боюсь, Фаон, что из-за твоего воспитания твой сын со временем последует за тобой, в Дом Сна. Но пока мы оставим его в живых…

— Вы, сэр, ханжа и убийца, — уже спокойным голосом объявил Брайант. — И настанет день…

Впервые на лице старика промелькнула вспышка неподдельного гнева.

— Вас не просили приходить к нам, — заговорил он с дрожью в голосе. — Вы самовольно ворвались сюда силой, будучи нежеланными. — Он немного успокоился и продолжил: — Представьте, что я ворвался в ваш мир и сказал вам, что ваши многовековые традиции, весь ваш образ жизни должны быть в одночасье свергнуты, а вместо них вы обязаны принять мой путь? Как бы вы поступили со мной? — Окончательно придя в себя, он повернулся к охраннику. — Пусть приговор будет приведен в исполнение.

С этими словами спикер отвернулся, явно показывая, что больше говорить не о чем, и начал обсуждать с Советом наиболее эффективные способы блокирования туннеля, ведущего в Анна- мар. Белат отступил в нишу, почти скрывшись из виду — его ставшее каменным лицо сильно побледнело. Стража окружила пятерых приговоренных и вывела их из мраморного зала Совета на площадь, в центре которой возвышалась башня, позволяющая жителям города уходить в Скитания.

— Я думаю, они не виноваты, — произнес Фелтри. — Я имею в виду, что если бы у меня было это, — он показал на вершину башни, — я бы тоже не стал рисковать, даже если бы вся Галактика вокруг меня разваливалась на куски.

Брайант молча кивнул. Он подумал, что даже одна жизнь настолько драгоценна, что человек пойдет на все, чтобы сохранить ее, а народ Кот- мара мог потерять не одну, а множество жизней, если бы что-то повлияло на их устоявшийся уклад.

Ошеломленные случившимся, пленники в мрачном молчании прошли мимо башни в кольце охраны, держась поближе друг к другу. Хью пока еще не осознавал тот факт, что на самом деле он был на пути к казни. В каком-то немом ужасе шагая навстречу смерти, он посмотрел себе под ноги, а затем на Киру, в глазах которой были слезы.

— Мне жаль… — прошептала она.

И тут неожиданно подал голос Грейс Чай — он заговорил скорбным тоном, подобающим приговоренному к смерти, делая вид, что жалуется на судьбу:

— Мальчик осторожно следует за нами, прячась за зданиями. Я думаю, у него есть оружие. Если бы вы смогли развязать мне руки…

Когда их выводили из дома Фаона, стражник уже освободил его ноги от веревок, чтобы он мог свободно перемещаться.

Брайант посмотрел на Фелтри и увидел, как заблестели его глаза. У него и у самого поднялось настроение — шансов спастись было немного, но это было лучше, чем смиренно погибнуть, как уже гибли множество людей в этом чужом городе.

Охранники не носили коммуникаторы, но у Фаона и Киры они все еще были при себе, так что отец и дочь могли разговаривать с Хью. Он дал им несколько быстрых мысленных инструкций, а затем тихо обратился к Грейсу:

— Когда мы завернем за угол этого здания, девушка начнет падать в обморок. Поймай ее.

Они все еще шли по белой брусчатке площади, и проходящие мимо жители Котмара с любопытством, хотя и отчужденно смотрели на них издалека. Огромное хрустальное кольцо, венчавшее купол башни, теперь не светилось и было тусклым. Это значило, что сейчас короли космоса были всего лишь мужчинами и женщинами, занятыми повседневными делами. Глядя на них, Брайант невольно задавался вопросом: где они все уже побывали, какие чудеса видели и каких великолепных путешествий они ожидают, когда кристалл снова засияет своим магическим светом?

Пленники миновали угол здания, после чего Кира споткнулась и стала падать на Грейса Чая. Он достаточно ловко, насколько позволяли ему связанные руки, подхватил ее, а Хью мгновенно повернулся и потянулся к девушке. Последовало краткое замешательство, во время которого руки Грейса были скрыты от охраны телом Киры, а ее руки — Брайантом. Когда охранник, которому пришлось остановиться, чтобы навести порядок, оттолкнул пленников друг от друга, руки варконида уже были свободны.

Он сжал кулаки и обрушил их прямо на изумленное лицо конвоира, а дальше события понеслись, как в хорошем боевике — быстро и неотвратимо. Кира на всякий случай упала на землю. Брайант нанес сокрушающий апперкот в челюсть ближайшему к нему охраннику, который, падая, схватился за оружие и выстрелил, но промахнулся. В тот же миг Фелтри схлестнулся с другим стражником, и они вместе покатились по земле. Высокий Грейс Чай, расправившись с противником, издал боевой клич и отправил в нокаут еще нескольких низкорослых жителей Котмара. Брайант же сбил с ног еще одного и наклонился за выпавшим из его рук оружием, хотя стрелять в такой момент было опасно. Охранники и заключенные слишком тесно сцепились друг с другом, чтобы те, кто не участвовал в схватке, могли использовать оружие. Но это продолжалось недолго.

Хью надеялся, что Белат быстро все поймет и поможет им — и он не ошибся.

Как только в руках Брайанта оказалось оружие, он услышал крик Белата, а затем над его головой просвистела пуля, попавшая в грудь охранника, который уже целиться в Фаона. Конвоир упал, а его собственная пуля, которую он все-таки успел выпустить, пролетела мимо цели, поразив одного из его товарищей. Фаон тоже схватил оружие, присел на одно колено и начал стрелять с ужасающей жестокостью — но он так часто промахивался, что Брайант остановил его и крикнул, чтобы он отвел Киру за здание, откуда к ним как раз уже бежал Белат. К тому времени в живых остались только четверо стражников. Хью выстрелил в одного из них, и тот упал. Остальные трое побросали оружие и бросились бежать кто куда.

Фелтри и Чай, расправившись со своими противниками, тоже вооружились и присоединились к Фаону. Брайант понял, что эта маленькая победа была лишь частично обусловлена их превосходящими размерами и силой. Основная причина заключалась в том, что жители Котмара никогда раньше по-настоящему не сражались и были в ужасе от самого факта этого жестокого и отчаянного сопротивления.

Люди, собравшиеся на площади и наблюдавшие за кровавой битвой, оказались в полном смятении. Потрясенные, не веря своим глазам, они разбежались с неистовыми криками и принялись искать укрытия.

Немного придя в себя, Хью внимательно посмотрел по сторонам. То, что он увидел, было закономерно и даже не удивило его. По соседней улице бежал небольшой отряд вооруженных людей, уже приближавшийся к площади.

Недавним пленникам пришлось тут же найти укрытие и открыть из него огонь.

— Они гнались за мной, — сказал присоединившийся к ним Белат. — Сразу после того, как они увели вас, мне удалось сбить одного из них с ног и забрать его оружие. Что будем делать теперь?

— Быстро! В здание рядом с башней! — скомандовал Брайант, и все побежали за ним.

Пули ударили в мраморную стену перед ними — преследователи были ближе, чем рассчитывал Хью. Площадь снова стала заполняться людьми, и многие из них были вооружены. Очевидно, убежавшие охранники смогли вызвать подкрепление. Воины они или нет, подумал Брайант, но в городе их полно, а значит, справиться с четырьмя взрослыми мужчинами и юношей, даже вооруженными, им вполне под силу.

И тут идея, неожиданно пришедшая ему в голову, заставила его действовать еще более решительно.

— Всем — на крышу! — выпалил он. — Я знаю, как их победить!

В здании оказалось мало людей, а те, кто там был, жались к стенам и совсем не пытались их остановить. Фаон повел своих спутников по широкой мраморной лестнице на верхние уровни, а затем по узким каменным ступеням на крышу. Теперь над ними не было ничего, кроме купола, а высокая Башня Скитаний со своим хрустальным кольцом возвышалась совсем рядом.

— Кто из вас лучше стреляет? — спросил Брайант, не сводя глаз этой башни. — Из ракетного оружия. Чай? Фелтри? Ты, Джим? Хорошо. — Он повернулся к своему другу-землянину. — Ты должен выстрелить и попасть как можно ближе к этому хрустальному кольцу, но не задевай его. А вы, — повернулся он к Грейсу и Белату, — контролируйте дверь.

Затем он посмотрел вниз. Площадь была забита вооруженными людьми, тела павших уносили прочь. Кто-то закричал, и воздух с ревом рассекли небольшие ракеты, но угол для стрельбы был выбран неудачно, и ни одна из них не достигла цели.

— Хорошо, — удовлетворенно сказал Брайант. — Теперь наша очередь.

Фелтри навел прицел на башню и нажал на спусковой крючок. Ракета со звоном ударилась о стену прямо под кольцом.

— Еще разок или два, — сказал Хью довольным голосом, — Пусть поймут окончательно. Но, ради Бога, не задень кольцо!

Джим сделал еще два удачных выстрела.

Фаон побледнел и нервно зашевелил губами, глядя на башню. Грейс Чай, не теряя времени, быстро сделал три или четыре выстрела вниз. С площади донесся крик, затем стоны, а через минуту наступила тишина.

— Скажи им, что если они хотят продолжать свои Скитания, то должны прислушаться к нам, — обратился Брайант к Фаону. — Только не высовывайся, пригнись за парапетом.

Фаон громко, чтобы его было хорошо слышно людям внизу, что-то закричал на их языке.

После его слов опять воцарилась тишина.

А через некоторое время им ответили, что готовы их выслушать.

— Они спрашивают, чего мы хотим? — перевел Фаон.

— Скажи им, что мы хотим только покинуть Котмар, — заговорил Хью. — Скажи, что мы немедленно разобьем кольцо, если раздастся хоть один выстрел в нашу сторону или если они попытаются нас задержать. Но если они помогут нам убраться из их города, с ним и с кольцом ничего не случится.

Фаон дословно перевел слова Брайанта, на что почти сразу последовал ответ, что спикер Совета находится внизу и готов к переговорам.

Несколько секунд Хью лихорадочно соображал, что делать дальше. Наконец, приняв решение, вновь обратился к Фаону:

— Скажи спикеру, чтобы он поднимался к нам, но только один. Скажи ему, что с ним ничего не случится, мы гарантируем.

Пока они ждали парламентера, Фелтри озадаченно посмотрел на Брайанта.

— Покинуть Котмар? — спросил он. — А куда мы можем пойти?

— Вернемся на поверхность, — ответил его друг.

— И замерзнем насмерть?! — воскликнул Джим. — Там наверху нет ничего, кроме двух кораблей варконидов!

Слушая их разговор, Грейс Чай улыбнулся.

— Мои люди будут рады нам, — довольно сказал он. — Я уверен.

— А я уверен, что мы не пойдем к вашим кораблям, — парировал Брайант. — И не забывай, ты все еще наш пленник, и сейчас я заберу у тебя оружие.

Грейс спокойно посмотрел на него.

— Фелтри стоит у тебя за спиной и держит тебя на прицеле, — добавил Хью. — Тебе не достать нас обоих.

Чай быстро оценил ситуацию, после чего пожал плечами, невесело усмехнулся и отдал оружие.

— Так куда мы пойдем на поверхности? — не унимался Фелтри.

— Ты узнаешь об этом позже, и это наш единственный шанс, а пока заткнитесь, — резко ответил Брайант.

Злой, сбитый с толку и сильно напуганный внезапным переворотом в упорядоченном существовании Котмара спикер, наконец, поднялся на крышу.

— Теперь скажи ему, что мы поднимаемся на поверхность, — велел Хью Фаону, — Объясни, что нам нужна защита от ночного холода, еда и вода. Спроси его, есть ли транспортные средства для использования на поверхности? Если да, то нам нужно одно.

Фаон стал переводить, и спикер понимающе закивал, а затем что-то ответил.

— Он говорит, — сказал Фаон, — что такие машины есть, но их давно не использовали, и им требуется техническое обслуживание.

— Переведи, что они должны заняться этим, — продолжил давать ему указания Брайант. — Объясни, что, когда все будет готово, мы покинем эту крышу и отправимся к входной шахте, а оттуда на поверхность. Доходчиво объясни, что спикер тоже отправляется с нами в качестве гаранта нашей безопасности и что он будет освобожден, как только мы благополучно покинем Котмар.

Фаон перевел. Наступила тягостная пауза, во время которой в голове Хью пронеслись мрачные и даже дурные предчувствия. Его идея была простой и отчаянной. Он понимал, что они точно погибнут, если останутся под землей. Но на поверхности, в старом космопорту была аварийная радиостанция для потерпевших крушение звездолетов, и она могла все еще работать. Если это было так, они смогли бы связаться со спасателями с ближайшей цивилизованной планеты. Другого варианта остаться в живых Брайант не видел. Либо гибель от рук варконидов, либо здесь, от рук этих «скитальцев».

В конце концов, они получили положительный ответ, и началось мучительное ожидание, когда будет готов транспорт. Все терпеливо ждали, вглядываясь в хрустальное кольцо, сила которого превращала спящих людей в космических владык.

— Это как наркотик, — философски отметил Фелтри. — Разрушительный, но такой замечательный. Знаешь что? Мы должны разбить это кольцо.

— Нет! — почти крикнул Брайант. — Мы не сможем после этого перестрелять всех в городе. Они разорвут нас в клочья. И кроме того…

— Что кроме того? — удивленно спросил Джим.

— Неважно! — отрезал Хью.

Грейс Чай посмотрел на него и улыбнулся.

Наконец, время ожидания подошло к концу, и вскоре они оказались на свободе — в древнем транспортном средстве на поверхности, окруженные горьким воздухом, под тусклым красным глазом старого солнца. Шахта Котмара закрылась за ними.

Они двинулись прочь. Фаон, его сын и дочь, Брайант, Фелтри и Грейс Чай должны были проехать тысячу миль пыли и пустоты, которые оделяли их от космопорта над Аннамаром, и при этом не попасться подчиненным Грейса.

ГЛАВА XI

БЫЛА ГЛУБОКАЯ НОЧЬ. Они лежали, прижавшись друг к другу, и холодные звезды смотрели на них сверху вниз.

— Мы точно сумасшедшие, — мелко дрожа, пробормотал Фелтри.

— Точно, — согласился с ним Брайант.

Грейс Чай пожал плечами под доспехами, защищающими его от неминуемой смерти.

— И все-таки, это лучше, чем Дом Сна, — философски заметил он.

— Для тебя — да, — согласился Джим. — Даже если ты умрешь, напоследок, ты сможешь посмеяться над нами. Но для нас с Брайантом…

— Но пока ты жив, не так ли? — усмехнулся варконид.

Фелтри трудно было с ним не согласиться, но и радоваться этому факту он сейчас почему-то не мог.

— Разве это можно назвать жизнью? — вздохнул он.

Грейс улыбнулся.

— Конечно, — уверенно сказал он, безмятежно прислоняясь к внутренней обшивке грузовика. — Даже такая жизнь лучше. А сейчас хорошенько охраняй мой сон. Можешь даже мне позавидовать.

Грузовик немного покачивало, он содрогался от порывов ветра, который с невероятной силой то визжал, то завывал вокруг его низкого кузова и пытался сначала засыпать его пылью, а затем сдуть ее. И как бы ни хорошо эта машина ни была приспособлена для таких условий, ветер все же высасывал из ее салона драгоценное тепло через мельчайшие щели и наотмашь бил по мужеству укрывшихся в ней людей огромным холодным сокрушительным кулаком. Брайант чувствовал себя очень уставшим, но заснуть, чтобы хоть немного отдохнуть, у него не получалось. Даже выданные ему в Котмаре защитные доспехи не спасали его от пронизывающего холода. Ночь казалась ему каким-то ужасным воюющим против него зверем, который непременно хотел сожрать его. Раньше Хью видел ночную поверхность этой планеты только из теплого и освещенного укрытия куполов космопорта, а в последний раз — из кабины собственного корабля, на котором они с Фелтри спасались от варконидов. Но теперь…

Это была уже вторая их ночь на поверхности. Предстояла еще одна. Брайант не знал, выдержит ли их группа эти испытания, но ничего другого предложить не мог.

Кто-то придвинулся к нему почти вплотную — видимо, инстинктивно. Хью оглянулся. Это была Кира. Их одетые в броню плечи соприкоснулись, но теплее от этого, конечно, не стало. Скорее, это был жест привязанности и даже утешения.

— Неужели мы все-таки умрем? — очень тихо спросила девушка.

— Я не знаю.

Некоторое время они просто лежали молча, потом Кира все-таки уснула.

— Есть ли вообще какой-нибудь шанс? — вновь заговорил Фелтри.

— Радиостанция наверняка оставлена в старом космопорту и должна работать, я уверен в этом, — Брайант попытался придать своему голосу оптимистические нотки. — Люди планировали вернуться сюда в относительно ближайшее время. И если мы сможем до нее добраться, появится реальный шанс.

— Но варкониды, без всякого сомнения, именно там разбили свой лагерь, — возразил Джим. — Они же не полные идиоты!

— Да, — неопределенно ответил Хью. — Но ночью один человек сможет прокрасться мимо них, добраться до радиопередатчика и позвать на помощь.

Фелтри на короткое время задумался, а затем снова взглянул на друга.

— И кто, по-твоему, должен будет это сделать? — спросил он.

Брайант только пожал плечами, всем своим видом говоря, что он пока не принял решения, хотя оно уже назревает.

— Мы решим это завтра вечером, когда подъедем поближе. Но я знаю космопорт лучше, чем ты, так что… — он сделал паузу и через мгновение добавил: — Когда я уйду, ты будешь отвечать за Грейса Чая. Смотри за ним — возможно, в самом крайнем случае, вы сможете выкупить за него свои жизни.

Этой ночью дежурить и следить за Чаем тоже был назначен Фелтри, поэтому он устроился так, чтобы можно было наблюдать за ценным пленником и, в случае чего, принять необходимые меры.

Брайант поежился — ему было очень неуютно и холодно в доспехах. Он не надеялся уснуть, но усталость все-таки взяла свое, и последнее, о чем он подумал, прежде чем погрузиться в темные волны сновидений, было то, как сильно он возненавидел этот мир и этот прекрасный, как ему казалось раньше, город своей юности, превратившийся сейчас в удушающую ловушку и несущий вместо безопасности одну лишь смерть.

Он спал неспокойно, ему снился Аннамар, который во сне казался ему очень маленьким, в то время как сам он был очень большим, и купол, как будто надетый ему на голову, как черепаший панцирь, сковывал его движения. Он слышал странные шумы, чувствовал, как рядом кто-то или что-то двигается… Хью изо всех сил пытался разглядеть, что это такое, но на него навалилась какая-то тяжесть, а затем прямо над его головой раздался оглушительный удар по куполу, от которого он погрузился в темноту.

Когда он очнулся и снова смог видеть, то понял, что все так же находится в полутемном салоне грузовика и что все остальные в нем мирно спят. Он почувствовал тяжесть. Это Кира передвинулась так, что ее голова оказалась у него на груди, В остальном все было в порядке, за исключением того, что у него сильно болела голова, и спящего Фелтри, который должен был бодрствовать и следить за пленником. И еще одного — Грейса Чая в машине не было.

Брайант осторожно приподнял Киру, которая сонно что-то пробормотала, но так и не смогла вырваться из сладкого плена, вылез из-под нее и встал. Пошатываясь, он подошел к Фелтри и посветил ему в лицо фонариком. В ответ тот застонал и заморгал глазами. Прошло довольно много времени, прежде чем Хью смог добиться от него хоть какого-то толка, но даже тогда его друг не смог внятно объяснить, что произошло. Брайант лишь понял, что, по всей видимости, Грейс Чай только притворялся спящим, выжидая момента, когда внимание Фелтри будет чем-то отвлечено или когда он попросту устанет. Что и произошло. Тогда Чай ударил дежурного, и именно это Брайант услышал во сне, как оглушительный грохот. Должно быть, он попытался встать, еще не до конца проснувшись, но Кира придавила его своим весом, а Грейс ударил и его тоже, погрузив в бессознательное состояние.

Когда картина происшедшего стала более-менее понятна, Фелтри встрепенулся и начал лихорадочно шарить под своей броней.

— Они исчезли, — сказал он, в конце концов, опустив руки. — Микропленки. Он забрал их.

Его глаза выражали отчаяние.

— Все в порядке, — не своим, чуть хриплым голосом, произнес его товарищ. — Успокойся.

— Но теперь он может вести своих людей прямо в Котмар! — Джим выругался, сдерживая слезы. — Мы все через столько прошли из-за этих проклятых микрофильмов, а теперь даже не сможем рассказать, что сняли их! — Фелтри затрясло. — Брайант! — закричал он вдруг в полный голос, перебудив остальных. — Этот мерзавец точно слышал, как мы говорили о радиостанции в космопорту! Поверь, я не спал! Я… — Он запнулся и заговорил уже более спокойно: — Я наблюдал за местностью, вон там, — он махнул рукой в сторону ночи, — и думал о доме. Я не услышал, как он подкрался ко мне… Мне жаль…

— Что ж, — сказал Хью, положив руку на плечо друга, — еще не все потеряно. Возможно, мы сможем его поймать. Все-таки, машина, даже такая древняя, ездит быстрее, чем он бегает.

На самом деле, в глубине души он не был так уверен в том, о чем так убежденно говорил. Также его не очень-то удивил и тот факт, что Грейс Чай сбежал, а потому, вглядываясь в смертельную темноту ночи и понимая, что до рассвета осталось еще несколько часов, Брайант, как можно спокойнее, произнес:

— Мне просто придется пойти за ним прямо сейчас. Ждать нельзя.

— Пешком?! — воскликнул Фелтри.

Кира, проснувшаяся о криков и некоторое время слушавшая их разговор, попробовала образумить Брайанта.

— Этого делать нельзя, ты умрешь там один! — Она взяла его за руку. — Оставайся здесь, Хью.

Он не выживет там, никто не может там выжить. Зачем умирать еще и тебе?

Брайант посмотрел на нее любящими глазами, но его голос прозвучал серьезно и убедительно:

— Да потому, что я не верю, что Грейс Чай смиренно ляжет и погибнет. Он борец. И единственный шанс, который у нас есть — это поймать его до того, как он доберется до своих людей.

После этого он встал, взял немного еды, воду и оружие, а затем наклонился и поцеловал холодные губы Киры. Затем, выпрямившись, он по очереди подошел к Фаону и Белату и попрощался с ними за руку.

— Я поймаю его, — пообещал он Фелтри, пожимая руку и ему.

— Удачи тебе! — воскликнут тот. — Но я не понимаю, почему Грейс Чай не убил нас? У него был реальный шанс.

— Я не знаю, но, когда встречу его, обязательно спрошу, — просто ответил Брайант.

А потом он развернулся, вылез из машины и пошел прочь под тусклыми звездами, стараясь ни о чем не думать, обдуваемый холодным пронизывающим ветром.

Броня, которой он был покрыт с головы до ног и которая мешала ему при ходьбе, казалась Хью громоздкой и очень тяжелой. К тому же, на лунном холоде она была какой-то хрупкой, как папиросная бумага, даже с включенным на полную мощность обогревателем. Поднятая ветром пыль оседала на лицевой панели шлема, частично перекрывая видимость. Грузовик остался уже далеко позади, а Грейс Чай затерялся где-то впереди, и кроме них, на всей огромной поверхности этого мертвого и безмолвного мира не было больше никого живого.

Наступил рассвет, медленная струйка красного света начала сочиться сквозь ночь, как кровь сквозь темную повязку, и постепенно, с ледяной медлительностью, растекаться по равнине, создавая приятную иллюзию тепла. Ветер, наконец, стих и наступил день, который, как казалось теперь Брайанту, будет длиться вечно.

Хью поел, попил, немного отдохнул и пошел, следуя указаниям компаса, дальше, по направлению к Аннамару. Незадолго до полудня ему показалось, что он увидел далеко впереди и немного справа темное движущееся пятнышко. Брайант шел за ним весь долгий день, и ему казалось, что он догоняет его, а к тому времени, когда багровое солнце коснулось горизонта, он уже начал надеяться, но… В последних лучах света он увидел гряду низких скалистых холмов и понял, что это отрог горной цепи к северу от космопорта, а далекая фигура, которую он почти нагнал, просто взяла и исчезла среди них.

От отчаяния Брайант сел в пыль посреди равнины. Поднялся ветер, и наступила темнота. Через некоторое время он опять поел, выпил немного воды и снова поднялся на ноги, чтобы направиться к холмам.

Всю ту ночь Хью пробирался среди меловых валунов и гнилого камня, вверх и вниз. Он часто падал и несколько раз ненадолго терял сознание, но быстро вставал и продолжал идти. К этому времени его уже было не остановить, он находился за пределами здравого смысла и осознанных мыслей, которые непременно привели бы его к решению прекратить погоню. Скалы частично смягчали силу ветра, и почва под ногами была тверже, чем в пустыне, но намного легче от этого не становилось. Когда тусклый рассвет снова забрезжил в небе, он достиг края уступа. Далеко-далеко на равнине уже виднелся пилон космопорта, и Брайант, как мог быстрее, направился туда.

Грейс Чай спокойно сидел прямо под пилоном и, ничего не подозревая, неспешно перекусывал прежде, чем преодолеть последнюю часть своего намеченного пути. Увидев эту картину, Брайант поднял оружие, направив его на варконида, и окликнул его. Грейс посмотрел вверх, увидел наставленное на него дуло и поднял руки. Его голос звонко прозвучал в холодном воздухе:

— Я не вооружен. Спускайся.

Хью заколебался. Убивать Чая или нет? Он подумал о Фелтри, о себе и об остальных, о тех, кого варконид не так давно легко мог убить, но не сделал этого, и опустил ствол.

— Ты взял оружие из грузовика. Где оно? — спросил землянин.

— Оно оказалось очень тяжелым, — дружелюбным голосом объяснил Чай. — Я выбросил его. Спускайся, Брайант, и поешь.

Хью двинулся вниз по склону, пошатываясь и — Я не думал, что ты сможешь догнать меня, — продолжая сидеть и улыбаясь, сказал Грейс, когда Брайант оказался внизу. — Тебе следовало родиться варконидом.

Землянин встал перед ним на дрожащих от усталости ногах с оружием наготове.

— Верни мне пленки, Грейс Чай.

— Их я тоже выбросил, — не моргнув глазом, ответил Чай. — В пыли, в пустыне, я думаю, их никогда не найдут. Но тебе не следует беспокоиться об этом. Вся информация осталась у Фелтри в голове, которая, — он внимательно взглянул на Брайанта, — все еще у него на плечах. Это выравнивает ситуацию. Справедливо?

Хью не стал отвечать на этот почти риторический вопрос. Вместо этого он задал свой, о котором они говорили с Джимом:

— Почему ты не убил нас?

Варконид вновь ответил, не задумываясь:

— Мы сражались вместе. А товарищ по оружию — неподходящий объект для убийства. — Он протянул Брайанту бутылку с водой. — Попей.

Землянин сел, отпил из бутылки и вернул ее Грейсу, после чего поделился с ним частью своих продуктов.

— Ты не передумаешь и не пойдешь со мной? — спросил варконид, заранее зная ответ.

— Нет.

Чай встал и очень спокойно произнес:

— Мне жаль, Брайант. Что ж, я ухожу.

Хью медленно поднял оружие, и его дуло уперлось в грудь варконида.

— Нет, — так же спокойно сказал он. — Ты обязательно соберешь своих людей, и вы пойдете в Котмар. Я не могу допустить этого. Мне придется убить тебя.

Грейс Чай уставился на него с недоверчивым и непонимающим взглядом.

— Ты думаешь, я хочу завладеть Котмаром сейчас?

Брайант кивнул.

— Да. Не сомневаюсь, что ты этого хочешь.

— О, боги космоса! — с яростью вскричал вар- конид, а его глаза стали настолько круглыми, что их раскосость стала незаметна. — Брайант, неужели ты не понимаешь? За добычу в двадцать Котмаров, за сотню баз я не позволил бы своим людям попробовать Скитания! Или даже просто узнать, что такое возможно!

Хью по-прежнему держал его на мушке и ничего не ответил.

— Послушай, — уже почти без эмоций продолжил Грейс Чай. — Ты знаешь варконидов. Мы — народ, путешествующий по звездам, и мы всегда останемся такими, всегда будем стремиться узнать, что находится за следующей туманностью. Если мы начнем скитаться по мирам мысленно, никто из нас больше никогда не станет управлять кораблями! Нет — эта штука может разрушить Варкон. Если нам суждено отправиться в галактику Андромеды, мы сделаем это в наших собственных телах и на собственных кораблях! — Он ненадолго замолчал, а затем добавил: — И если ты, Брайант, окажешься достаточно мудр, ты тоже забудешь о Скитаниях.

Хью посмотрел на него с выражением даже не усталости, а полного изнеможения.

— Ты хочешь сказать, что ваши корабли просто улетят домой? — спросил он.

— Так быстро, как только я смогу забрать своих людей на борт и убраться отсюда, — ответил Грейс, прямо и не моргая глядя на землянина.

— Да, ты можешь быть жестким и даже жестоким, но я не думаю, что ты лжец, — протянул тот.

— Я не лгу, Брайант.

Хью опустил оружие. Здесь, на этой планете, внезапно понял он, их война с варконидами была закончена.

— Хорошо, — удовлетворенно сказал Брайант. — Но помни, однажды мы прилетим в Облако!

— Прилетайте, — открыто улыбаясь, сказал Чай. — Там вы найдете варконидов, которые будут ждать вас.

Затем, не прощаясь, он повернулся и пошел прочь по красной равнине. Брайант посмотрел на его удаляющуюся фигуру, а потом опустил взгляд на свое оружие и тоже улыбнулся. Некоторое время он сидел и ждал. Вскоре после полудня раздался отдаленный раскат грома, затем еще один, и в небо взметнулись две полосы пламени — варконидские корабли улетели.

Брайант встал и направился к дальнему пилону космопорта. Если радиопередатчик работал, то, по его расчетам, помощь должна была прибыть на эту планету через два дня.

На самом деле прошло три долгих дня, прежде чем земной корабль, наконец-то прибывший с ближайшей базы, медленно поднялся с ржавой планеты и в сиянии красного солнца унес Брайанта, Фелтри и Фаона с сыном и дочерью к новой жизни.

Улетая, Хью думал о жителях Котмара, погребенном под куполом, и об их Скитаниях. Умирающие мечтатели, но при этом и поистине короли космоса, беглецы от бескрайней Вселенной, которую они никогда не увидят в реальности, но и повелители миллионов солнц.

Его рука крепче обняла Киру.

Он понимал, что никогда не забудет Скитания.

И возможно, когда он состарится и все в его жизни изменится, он сможет вернуться…

ГРОХОЧУЩИЙ МИР

ГЛАВА I

ФАРРЕЛ БЭЙРД ЗАСТЫЛ на месте, наблюдая за пролетающим над высокими белыми антарктическими пиками самолетом, который быстро приближался с северо-запада. Его металлические крылья красиво мерцали в бледном солнечном свете, а атомные двигатели издавали громкое урчание. «Только бы он и дальше летел этим путем! — подумал Фаррел. — Он ведь может изменить курс в любую минуту…»

Однако этого не произошло. Самолет летел прямо, как будто те, кто управлял им, точно знали, куда они направляются. Он уже был над перевалом, где стоял, задрав голову и глядя вверх, Бэйрд. Высокий и худощавый молодой человек болезненно напрягся, провожая удаляющейся самолет взглядом. В темном, плотно облегающем костюме и матерчатом шлеме он начал слегка потеть. «Должно быть, это просто совпадение, — пришла ему в голову новая мысль. — Это будет повторяться снова и снова, они так и будут пролетать мимо».

Бэйрд и раньше много раз видел, как над ним проносятся самолеты. Так было всегда, все двадцать лет его жизни здесь. Суровую, покрытую льдом пустыню внутренней Антарктиды даже сейчас, в XXI веке, люди посещали почти так же редко, как и когда-либо в прошлом. Над ее мертвенно-белыми хребтами летали воздушные лайнеры из стран южного полушария или, время от времени, самолеты помощи и снабжения для прибрежных метеостанций, но в центральной части материка они никогда не приземлялись.

Когда Фаррел был еще ребенком, он часто втайне мечтал, чтобы они сели в этих местах. Он никогда не видел других земель, не видел городов, из которых прилетали лайнеры, и они, вместе с космическими кораблями, воспламеняли его воображение. Космических ракет он и вовсе ни разу не видел по-настоящему, видел только оставленные ими исчезающие полосы огня и слышал прокатывающиеся по небу раскаты грома, когда они взлетали из космопортов далеко на севере. А на самолеты можно было посмотреть, когда они летели над ним, быстро скрываясь из виду, и гадать, кто сидел в них и куда эти люди направлялись. А они всегда уносились вдаль и каждый раз оставляли мальчика одного в белом безмолвии.

Но этот самолет вел себя иначе. Он летел низко и, казалось, начал снижаться… Он направлялся прямо к той части соседнего хребта, где стоял хитро спрятанный дом — дом Фаррела и его отца. Да, в этом больше не было никаких сомнений! Самолет резко повернул и пронесся между двумя покрытыми льдом вершинами, возвышавшимися в начале их родной долины, по-прежнему снижаясь.

— Они нашли нас! — воскликнул Бэйрд. — А папа там один…

Он отбросил молоток, которым отбивал образцы руды со скалы, и кинулся бежать вверх по длинному снежному склону к гребню, за которым находился его дом. Юноша мчался изо всех сил, длинными прыжками. Воздух был разреженным и студенистым, но дышалось ему на бегу легко. Ни холод, ни усталость не беспокоили его долгое время, даже во время бега. Фаррел гордился своей силой и выносливостью, своей твердостью, подобной скале, которую воспитала в нем суровая Антарктика. И все же он не знал, насколько превосходит в силе других людей, потому что не был знаком ни с кем, кроме своего отца. А Джон Бэйрд седел, старел и с каждым годом становился немного слабее, так что сравнение с ним ничего не значило.

Мысль об отце подстегнула младшего Бэйрда. Все страхи, накопившиеся в нем за двадцать лет, разом нахлынули на молодого человека. Это были страхи его отца, но отец внедрял их в разум сына с первых лет жизни ребенка, и они прочно там обосновались.

— Почему мы не можем уйти из этих снегов и льдов и пойти посмотреть на других людей, в другие места? — он помнил, как спросил об этом, когда был шестилетним мальчиком, и помнил ответ Джона Бэйрда:

— Мы не можем, Фаррел. Мы должны остаться здесь, где нас никто не сможет найти. Никто не должен знать, где мы.

— Но почему?

— Ты узнаешь об этом позже.

ФАРРЕЛ НАХОДИЛСЯ НА полпути к вершине длинного склона. Он быстро и уверенно двигался по замерзшей поверхности, проносясь мимо искаженных очертаний, возвышающихся на холме застругов — снежных фигур, вырезанных ветром, которые выстроились на гребне длинными неровными рядами. Его ноги отталкивались от снежного наста с легкостью кошачьих лап, не проламывая корку, так что он ни на мгновение не замедлял свой отчаянный бег. Молодой человек пытался убедить себя, что причин для паники нет, что он ошибся и что самолет мог скрыться из виду за вершинами, вместо того чтобы приземлиться в долине. Но он понимал, он чувствовал, что это не так. Его глаза были зоркими, и он видел, что самолет приземлился, а значит, люди все-таки нашли их, как всегда и боялся Джон Бэйрд.

Кого именно боялся его отец, Фаррел так и не узнал. По мере того, как мальчик рос и узнавал все больше и больше о внешнем мире из книг и видеозаписей — узнавал о городах, толпах людей, космопортах и кораблях, которые летали даже на Марс и Венеру — он все настойчивее добивался от отца ответа на этот вопрос.

— Ты нарушил закон? — спросил он однажды. — Мы из-за этого должны прожить здесь всю свою жизнь?

Джон Бэйрд печально посмотрел на него.

— Я не нарушал закон. Дело не в этом.

— Тогда в чем?

— Послушай, Фаррел. Мы уедем отсюда, когда станет безопасно. Но пока опасность не миновала. Если станет известно, где я, это будет означать смерть.

— Твою?

— Смерть многих, я думаю… — Джон задумался, потом добавил: — Забудь об этом, Фаррел. Еще на год. А потом — мы уедем.

Еще один год? Бэйрд-младший не стал тогда спорить. Но будет ли у них этот год? Тот разговор состоялся всего несколько недель назад, а теперь он был здесь, на вершине хребта, глядел вниз, в знакомую скалистую долину.

И самолет был там. Он стоял на длинном «языке» базальта, в тысяче ярдов от дома. И больше вокруг никого и ничего не было.

Взгляд Фаррела лихорадочно метнулся к дому, и он начал стремительный скользящий спуск в долину по верхнему снежному склону. Никто, кроме него, даже не увидел бы этот дом, настолько искусно тот был вписан в серый скалистый фон. Джон Бэйрд хорошо разбирался в строительстве, и когда много лет назад он прилетел сюда с маленьким сыном на тяжелом квадрокоптере, то сумел разобрать этот аппарат и использовал его для сооружения укрытия и получения энергии.

Продолговатый цементный дом с плоской крышей был серовато-белого цвета, бугристый и шероховатый, а его окна были так искусно замаскированы сверху, что дом казался не более чем огромным валуном, оставшимся на старой морене. Не было вообще ничего, что могло бы выдать его пролетающим над ним летчикам. Из дома никогда не шел дым, потому что тепловая установка реактора делала огонь ненужным, рядом с ним не раскапывался снег и не обрабатывалась почва, потому что все необходимые для жизни растения росли внутри, в гидропонных резервуарах. Никто и никогда не смог бы найти это жилище.

И все же его нашли. Самолет, мягко поблескивавший в лучах бледного солнца, был немым свидетельством этого.

Бэйрд-младший покинул покрытую снегом землю и отчаянно бросился дальше, по нижней, каменной части склона, к дому. В сотне футов от укрытия он остановился.

Вместо двери перед ним зияла широкая дыра, выжженная выстрелом из бластера, а с дверного косяка свисали почерневшие обломки двери. Не было слышно ни звука, не было заметно никакого движения.

Фаррел шагнул вперед — и у него вырвался крик горя и ярости. Он увидел через дыру знакомую комнату и Джона Бэйрда, лежащего на полу с черной, обгоревшей раной в боку.

Над ним склонился мужчина в темном костюме. Услышав крик, он повернулся к Фаррелу — его жесткое, каменное лицо было испуганным и враждебным. Юноша бросился вперед, в выжженный дверной проем.

— Я разберусь с ним, Вейл, — услышал он за спиной еще чей-то голос.

Свистящий удар пришелся младшему Бэйрду по затылку. Он попытался повернуться, но его уже охватывала обжигающая чернота.

Чернота. Боль. И больше ничего.

Затем чувствительность начала понемногу возвращаться, но он продолжал лежать, уткнувшись лицом в холодный пол.

Послышался звук шагов. Тяжелых шагов, которые прошли мимо него, потом, через мгновение, вернулись, а затем снова прошли в ту же сторону.

— Поторопись, — сказал чей-то голос.

ФАРРЕЛА СНОВА ЗАТЯНУЛО в горячую тьму, но на этот раз он смутно пытался бороться с ней, вынырнуть из беспамятства, не поддаться ему. И снова его сознание уцепилось за грань реальности. Он опять услышал шаги — теперь незнакомцы ходили туда-сюда быстрее.

— Здесь все до последнего клочка бумаги, — произнес один из них.

— Я заведу самолет, — ответил второй. — А ты сними предохранитель с реактора. И скорее! Ты же не хочешь оказаться поблизости, когда тут все взлетитна воздух!

Шаги снова ускорились и затихли вдали. Темнота еще раз попыталась утащить Бэйрда в беспамятство, и он опять принялся изо всех сил бороться с ней. Он должен был пошевелиться. Должен был поднять голову, открыть глаза и увидеть людей, которым принадлежали эти голоса.

Но он не мог. Он лишь смутно понимал, что должно сейчас произойти. Очень скоро они с отцом погибнут… Он напрягся, стараясь заставить свои руки и ноги работать, но они оставались неподвижными.

Тем не менее, его ощущения несколько прояснились. Он в последний раз услышал шаги, удаляющиеся из дома, а затем урчащий гул взлетающего самолета. Теперь в доме царила тишина. И смерть. Смерть, которая с каждой минутой накапливалась в реакторе.

Фаррел снова попытался пошевелить руками, и они, наконец, повиновались команде его мозга. Но его пальцы словно одеревенели. Локти дрожали, но он заставил себя принять сидячее положение. А потом открыл глаза и сквозь красное пятно боли увидел лежащего у стены отца. В комнате было очень холодно. Антарктический мороз захватил ее.

Пошатываясь, молодой человек поднялся на ноги. Его слабеющий мозг был сосредоточен на одной мысли. Реактор. Он снят с предохранителя. И это означало очень скорое уничтожение всего вокруг, если только…

Фаррел, как пьяный, прошел по дому к реакторной, машинально отметив по пути, что в комнатах царил хаос. В них все перевернули вверх дном, пока он лежал без сознания. Каждая книга, каждый клочок бумаги с записями, написанными от руки или распечатанными, были изъяты. Только бумаги, ничего больше.

Бэйрд-младший ворвался в комнату, где находился маленький, заключенный в бетон атомный реактор — единственная вещь, благодаря которой их жизнь здесь, в полярном холоде, вообще была возможна. Одного взгляда на него было достаточно.

Основные стержни управления были полностью выдернуты, погнуты и сломаны. Циферблаты показывали, что уровень нейтронного излучения уже сильно вырос и подходил к красной черте. Стрелки ползли к ней все быстрее.

Бэйрд прикинул, что у него есть всего несколько минут, прежде чем растущее излучение станет слишком сильным для защитного экрана. Еще через минут пять-шесть температура в реакторе должна была подняться до десяти тысяч градусов, что привело бы к смертельному взрыву. И остановить запущенный реактор было уже невозможно. Теперь это была бомба замедленного действия, отсчитывающая секунды до гибели.

Фаррел развернулся и нетвердой походкой побежал через дом обратно. В голове у него прояснилось, и с каждым неуклюжим шагом он планировал, что будет сейчас делать.

На ходу он схватил одеяла и пластиковую фляжку с гранулами пищевого концентрата, которая отправилась в карман его полевого костюма. Одеялами же он поспешно обернул обмякшее тело Джона Бэйрда.

Минуты превращались в секунды, а отчаянная настойчивость вернула часть той твердой силы, которой Фаррел так гордился. Он поднялся на ноги, придерживая хрупкое тело отца, и, пошатываясь, вышел в открытую дверь.

КАМНИ, ЛЕЖАЩИЕ НА ДНЕ долины, раскачивались у него перед глазами, когда он бежал, времени выбирать дорогу не было. Единственным шансом для них с отцом было обогнуть поворот в узкой долине до того, как реактор взорвется. Поскользнуться, упасть означало бы покончить с этой надеждой. Но теперь силы быстрее возвращались к Фаррелу, его телу и его ногам. Вскоре он уже бежал так быстро, как только мог.

Поворот в долине, каменная стена, которая была единственным возможным щитом от надвигающейся смерти, приближалась. Глубоко дыша и пошатываясь, юноша завернул за эту стену. Еще несколько шагов — и между ним и домом оказались сотни ярдов гранита. Только тогда он опустил свою завернутую в одеяло ношу на землю.

Бледный солнечный свет Антарктики внезапно затмила в сотни раз более яркая белая вспышка. А мгновение спустя по снежной пустыне промчалась волна обжигающего жара. Реактор разрушился. Это был даже не взрыв — он просто расплавился от огромной температуры и радиации. Фаррел склонился над отцом. Юноша никогда раньше не видел тень смерти, но теперь, глядя в глаза Джона Бэйрда, в его бледное лицо, он понял, что видит именно ее.

— Просто лежи тихо, — сказал молодой человек. — Мы выберемся из этого. Я смогу отнести тебя на береговую станцию и…

Джон с усилием попытался заговорить.

— …тайна… — прошептали его губы и снова сжались в агонии.

Фаррел почувствовал, как его охватывает страшная боль от уверенности в том, что сейчас произойдет. Ничто за двадцать лет одиноких детства и юности не подготовило его к этому. А Джон Бэйрд, глядя на него угасающими глазами, все еще пытался что-то сказать. На этот раз он выговорил имя.

— Шеррифф… — прошептал он. — Шеррифф… Бюро внешних планет… охотился за тайной много лет. Я знал, что он ни за что не отступится. Не позволяй ему узнать, Фаррел. Нельзя…

Молодой Бэйрд слушал его с мучительным осознанием, с трудом разбирая слова. Так вот почему его отец прятался вместе с ним все эти годы? Охраняя тайну — тайну, которой не должны были обладать его враги?

Но какой бы секрет Джон Бэйрд ни прятал от них, теперь он был украден! Дом был опустошен, все бумаги и тщательно спрятанные записи исчезли…

Как Фаррел мог сказать это отцу? Юноша снова посмотрел на мертвенно-серое лицо Джона и понял, что ему уже не придется ничего рассказывать. Он присел на шершавый камень, не сводя глаз с погибшего. Все произошло слишком быстро. Годы одиночества, годы скуки в этой арктической тюрьме, годы раздражения из-за того, что в его жизни ничего никогда не происходило — и вот все внезапно изменилось. Его отец, его дом исчезли. Он был один в ледяном запустении самого жестокого континента на Земле. И он даже не знал, почему это произошло. Все, что он знал — это два имени. То, которое прошептал его отец, и то, которое сам Фаррел услышал в доме как раз перед тем, как на него обрушился удар.

Шеррифф и Вейл. И ничего больше…

ГЛАВА II

НА ФОНЕ ЧЕРНОТЫ полярной ночи струились яркие лучи, переливающиеся веера и спокойные реки разноцветного света, сияющие и танцующие по всему небу, а холодные звезды лишь слегка затмевали изменчивые вспышки полярного сияния. Постепенно ужасный ледяной холод антарктической ночи усиливался.

Однако Бэйрд пока стоял неподвижно, глядя на неровную пирамиду из камней, которую он возвел над телом отца. Он знал, что должен идти. Ему предстояло путешествие длиной в сотни миль по самой враждебной пустыне на планете. Его дом превратился в обломки со всеми оставшимися в нем вещами, и Фаррелу надо было как можно скорее добраться до побережья. Иначе он умрет. И все же он не мог так легко оставить позади всю свою жизнь и единственного человека, которого он знал!

— Я найду их, — прошептал молодой человек. — Где бы они ни были, я их найду.

Им овладела пульсирующая, целеустремленная решимость. Она росла в нем по мере того, как проходил первый шок от горя. К нему возвращались силы, и вместе с ними все мощнее становилась его дикое стремление выжить и отомстить.

Где-то в мире, которого он никогда не видел, были люди. Люди, от которых его отец прятался долгие годы, люди, которые, в конце концов, нашли его и забрали все тайны, которые он хранил. Но он, Фаррел Бэйрд, найдет их.

«Шеррифф… Вейл…»

Эти имена были теперь выжжены глубоко в сознании Фаррела. Он никогда их не забудет. И по крайней мере одно из них он слышал в прошлом. Предсмертный шепот отца дал ему ключ к разгадке. «Шеррифф… Бюро внешних планет…» Да, теперь молодой человек вспомнил — по вечерам, когда они с отцом смотрели новости внешнего мира по ультраволновому телевизору, там много раз мелькало имя Меридена Шерриффа.

Это было одиозное, противоречивое имя. В Департаменте планет, который поддерживало Правительство Земли, Бюро внешних планет вело постоянную политическую борьбу. Шахты и перерабатывающие заводы Марса и Венеры были, вне всяких сомнений, прибыльными предприятиями. Но кампания Шерриффа по завоеванию холодных дальних планет часто становилась предметом дискуссий. Тот факт, что Бюро внешних планет не смогло закрепиться нигде, кроме спутников Юпитера, вызвал критику в адрес человека, который авторитарно управлял этой организацией.

Меридена Шерриффа часто показывали по телевизору, обычно с дочерью, которая повсюду сопровождала его, молодой девушкой с серьезными глазами, и теперь Бэйрд понял, что его отца глубоко интересовало все, что касалось этого человек и внешних планет. И все же он никогда, до самой смерти, не раскрывал, что сам знал Шерриффа, что Шеррифф был его врагом.

Фаррел сказал себе, что найти такого крупного человека, как Мериден, будет нетрудно. И когда он найдет его и тех людей, которых он послал выследить и убить его отца…

Его кулаки в перчатках крепко сжались, и он резко отвернулся от пирамиды. Он ничего не добьется, оставаясь здесь. Пришло время уходить.

«Еще год, — сказал недавно Джон Бэйрд. — А потом мы уедем».

Его сыну не пришлось ждать целый год. Он покидал это место прямо сейчас. Глаза Фаррела щипало от слез, когда он начал спускаться в долину.

Он цеплялся за свою ненависть — единственное, что у него теперь было. Без ненависти и стремления к мести он был бы потерян, сбит с толку, оставшись без знакомого ему мира. Как бы то ни было, он знал, куда ему нужно идти.

ФАРРЕЛ ЗАШАГАЛ ПО ДОЛИНЕ. Сколько раз он изучал карты, мечтая о том дне, когда они с отцом отправятся во внешний мир! Маршрут запечатлелся в его памяти. Сначала на северо-запад, через горы к замерзшей поверхности моря Росса. Затем на север по льду к проливу Мак-Мердо и острову Росса. Именно там находилась ближайшая береговая метеостанция — ворота во внешний мир.

Но он должен был прибыть туда незамеченным! Люди Шерриффа думали, что уничтожили обоих Бэйрдов, и они должны были и дальше так думать. Нельзя было допустить, чтобы до них дошли истории о человеке, выжившем в дикой природе внутренней Антарктики и вышедшем оттуда в цивилизованный мир.

«Они и представить себе не смогут, что я жив, пока для них не станет слишком поздно!» — подумал юноша.

Но как мог человек покинуть Антарктику, как он мог пересечь океан и добраться до северных континентов незамеченным?

Бэйрд отложил эту проблему на потом. После того, как он доберется до побережья, он каким-нибудь образом продвинется дальше. Его целью, должен был стать Нью-Йорк. Там, как он знал, были большие базы Бюро внешних планет и Бюро внутренних планет. Там был Мериден Шеррифф.

Фаррел шагал по снегу среди призрачно-белых холмов. Одеяла он нес за спиной, привязав их к себе на манер легкого рюкзака. С ними, а также с капсулами с едой и карманным фонариком он мог достаточно долго продержаться на морозе. Хорошо, что он всегда брал с собой карманный фонарик, когда выходил из дома — без него было бы невозможно растопить смерзшийся в камень снег, который был единственным источником воды.

Полярное сияние угасло. Снова стали видны звезды, смотревшие холодным, нелюбопытным взглядом на маленькую темную фигурку, марширующую по белым долинам. В конце концов, дикое желание Бэйрда идти вперед стало ослабевать, и у него начали подкашиваться ноги. Поход был слишком долгим даже для него. Он вырыл в снегу нишу и прекрасно устроился в ней, завернувшись в одеяла. Было холодно, но не настолько, чтобы его это сильно беспокоило.

Перед сном юноша некоторое время лежал, глядя на яркие звезды. Среди них царственно сиял один большой белый шар, Юпитер. Планета Шерриффа — так его насмешливо называли по телевизору, потому что Мериден был уверен, что эту холодную, ужасную планету-гигант можно завоевать. К ней пока еще никто даже не приближался, но Бюро внешних планет давно готовилось к попытке ее освоения.

— Что за тайна была у папы, что Шеррифф был готов убить за нее? — снова вслух задался вопросом Фаррел.

Джон Бэйрд был ученым. Это его сын знал. Хранил ли отец какой-то научный секрет? Слишком опасный, чтобы его использовать?

Молодой человек вспомнил печальные слова отца, сказанные несколько недель назад: «Если бы стало известно, где я нахожусь, это означало бы смерть. Смерть многих, я думаю».

Проходили дни, а Фаррел все так же неуклонно шел через белые холмы и перевалы. Он поражался собственной выносливости. Холод и усталость, казалось, были бессильны замедлить его движение. Дважды молодой человек проваливался сквозь снежные мосты в расщелины, причем один раз упал с двадцати футовой высоты, но он даже не почувствовал сильного сотрясения. Несомненно, то, что он вырос в этой суровой стране, воспитало в нем сверхчеловеческую стойкость!

Наконец, он прошел между гигантскими порталами из хмурого гранита на замерзшую поверхность моря Росса. Станция, построенная на одноименном острове, который соприкасался как с заледеневшей, так и с незамерзающей частью моря, по-прежнему была далеко впереди. Бэйрд скорректировал свой путь к ней и продолжил идти по мертвым просторам. Горные хребты и са- струги преграждали ему путь, но он или перебрался через них, или огибал особенно неприступные. Потом слева показался вдали гигантский горный хребет — великие горы земли Южная Виктория. Фаррел продолжал идти, и они неуклонно приближались к нему.

Ночами он много раз поднимал глаза на большую белую планету, медленно вращающуюся среди звезд. При взгляде на нее, в нем еще сильнее укреплялись ненависть и целеустремленность. Планета Шерриффа!

Впереди показался огромный конус горы Эребус, который служил ему ориентиром. Фаррел ускорил шаг.

А в сумерках следующего дня он присел за ледяным гребнем и стал рассматривать постоянную метеорологическую базу на острове Росс.

ПОД ТЕМНЫМ ПОЛЯРНЫМ небом путник увидел скопление куполов возле черных вод пролива Саунд. Он предположил, что самый большой купол — это жилые помещения, а по активности людей заключил, что во втором куполе находится атомный реактор, в третьем — снегоходы, а в четвертом — самолеты. Юноша с особой тоской смотрел на этот четвертый купол, когда в него заезжал самолет. Он не умел управлять летательными аппаратами, да к тому же, информация о краже одного из них наверняка достигла бы ушей Шерриффа.

— Катера, — подумал Бэйрд. — Один из них — единственный способ.

К плавучему пирсу были пришвартованы несколько небольших судов, очевидно, используемых для зондирования дна, рыбалки и тому подобного. Фаррел жадно разглядывал самое большое из них.

Наступила ночь. Температура быстро падала, и люди поспешили укрыться в куполах, спасаясь от усиливающегося холода. Бэйрд, скорчившись за снежным гребнем, наблюдал за ними, как полузамерзший, изможденный волк. Затем он соскользнул на берег. Быстрый осмотр самого большого катера удовлетворил его. Судно двадцати шести футов в длину было оснащено автономным приводом, аварийной мачтой и парусом. Оно могло доставить его на север. Но ему требовалось больше еды, иначе он умер бы от голода задолго до того, как доберется туда.

Было только одно место, где он мог достать продукты и другие необходимые припасы, и оно находилось в большом главном куполе. И это нужно было сделать незаметно…

Бэйрд присел на корточки возле одной из маленьких дверей в стене купола, прислушиваясь и чувствуя себя ощетинившимся хищником, выслеживающим добычу. Он боялся не только того, что его могут поймать и обвинить в краже. Дело было еще в одной странности. Юноша внезапно сообразил, что никогда не знал других людей, не знал никого, кроме отца, и теперь дикий, первобытный инстинкт требовал, чтобы он не приближался к чужакам.

Но это означало бы отказаться от поисков. Позволить Шерриффу и Вейлу остаться безнаказанными. Забыть о возмездии.

— Только не это, — прошептал Фаррел. — Нет.

Он повернул тяжелую задвижку и бесшумно приоткрыл громоздкую дверь на несколько дюймов. Внутри была только темнота. Темнота и тишина, да еще дуновение теплого воздуха, которое странно коснулось его лица, такое непривычное после проведенных на морозе дней.

Бэйрд проскользнул внутрь, закрыл дверь и начал тихо, крадущейся походкой, продвигаться вперед. Ощупывая все, что попадалось ему под руки, он понял, что находится в помещении с металлическими стенами, заставленном лыжами и снегоступами. По стенам была развешана плотная одежда из синтетического меха. Также Фаррел нашел еще одну дверь, и чуть-чуть приоткрыв ее, увидел свет и услышал отдаленные голоса.

— …ну, я ему и говорю: и что с того? — произнес чей-то громкий голос, а затем послышался смех нескольких людей.

Бэйрд присел на корточки, напряженный, как дикое животное. Смех стих, но гул голосов продолжался. Он открыл дверь пошире и заглянул в нее. Перед ним простирался длинный коридор с металлическими стенами и множеством дверей, освещенный редкими лампочками на потолке. Откуда-то из глубины доносился веселый прерывистый говор.

Молодой человек выскользнул в коридор и прошел по нему кошачьей походкой, готовый к немедленным действиям. Остановившись у одной из дверей, он прислушался, а затем открыл ее. Это была темная кладовая, в которой пахло маслами и химикатами. Фаррел сунулся в следующие двери, но ему по-прежнему не везло — нигде не было того, что он искал. Он уже приближался к концу коридора и к голосам, когда внезапно…

— Кто, черт возьми, оставил дверь шлюза открытой, хотите нам всем ноги отморозить?! — раздался громкий вопль. — Ты заходил последним, Карсон!

В ответ на это прозвучало ругательство. Но затем тот же голос добавил: «Ладно, ладно!»

По металлическому полу громко застучали шаги. Бэйрд развернулся, открыл одну из дверей и, скользнув внутрь, в темноту, бесшумно закрыл ее за собой. Он услышал, как мимо прогрохотали шаги, хлопнула закрывающаяся входная дверь, а потом снова послышался топот и раздраженное ворчание.

Фаррел расслабился и внезапно почувствовал дрожь, осознав, что подсознательно он был готов нанести удар и убить, если его обнаружат. Этот факт ужаснул его. Затем, обернувшись, он обнаружил, что удача снова повернулась к нему лицом. Его руки нащупали знакомые коробки — знакомые по кладовой в его доме, где хранились давным-давно привезенные туда Джоном Бэйрдом припасы.

Фаррел включил свет, и у него вырвался судорожный вздох. Перед ним было все, что ему требовалось — капсулы с едой, медикаменты, свернутые в тюки одеяла, спальные мешки, фонарики… Он начал собирать все необходимое, вытаскивая вещи из разных мест, чтобы кражу обнаружили не скоро. Завернув все это в одеяло, он выключил свет и осторожно открыл дверь. В коридоре никого не было, путь был свободен.

Полчаса спустя Бэйрд оттолкнул двадцатишестифутовый катер от качающегося пирса. Он потратил немало времени на то, чтобы аккуратно перетереть трос об острый край льда, чтобы все выглядело так, словно судно оторвалось по чистой случайности.

Наконец, юноша смело завел урчащий мотор — его шум никак не могли услышать внутри куполов. Фаррел направил судно в залитый звездным светом пролив и обнаружил, что управлять катером на небольших, но все же достаточно сильно раскачивающих его волнах не так уж и просто.

Ледяной ветер дул с великих вершин, унося с них снег на запад. Бэйрд, пригнувшись, застыл на корме, стараясь держать выбранный курс. Впереди был открытый океан и рыхлый паковый лед. Но он знал, что пройдет через все препятствия, а его сила и выносливость помогут ему.

Он снова взглянул на сверкающие созвездия и на плывущий среди них царственно-белый Юпитер.

— Планета Шерриффа, — повторил молодой человек застывшими губами. — Посмотрим. Посмотрим!

ГЛАВА III

САМЫЕ НОВЫЕ ПОСТРОЙКИ Нью-Йорка сверкали прямо на поверхности моря. Город простирался не только на суше, но и уходил далеко в воду. Над волнами поднимались огромные балки, поддерживающие большие плоские платформы, на которых были построены сверкающие пластиковые особняки, виллы и магазины. Почти столетие назад возведение первых «техасских башен» показало, что на воде можно строить, и за прошедшие с тех пор годы самый могущественный мегаполис Земли еще больше расширился в сторону моря.

Многие мили водных улиц и шоссе тянулись между строениями этой новой Венеции к суше, где возвышались небоскребы старого Нью- Йорка, выглядевшие старомодными, чопорными и неряшливыми. За ними, на расстоянии еще нескольких десятков миль за рекой, простирались огромные космопорты. Даже сейчас, в лучах полуденного солнца, с запада донесся раскатистый гром, и могучая металлическая громада космического корабля величественно поднялась на огненном шлейфе и исчезла в небе.

Далеко в Атлантике стоящий на носу медленно идущего к Нью-Йорку грузового судна Фаррел Бэйрд наблюдал, как поднимается в небо эта огненная полоса.

— Скоро, — прошептал он самому себе, и его сильные пальцы крепче сжали поручень. — Осталось всего несколько часов.

Трудные мили и недели пути остались далеко позади, и теперь Бэйрд на приземистом судне, груженном урановой рудой из Южной Африки, приближался к тому месту, где находился Шер- рифф. В результате напряжение охотника, которое копилось в нем все это время, стало нарастать с удвоенной силой.

Краснолицый капитан грузового корабля подошел к Бэйрду сзади.

— Ты не пожалеешь, что снова увидел землю, Фаррел, — заговорил он.

Юноша обернулся, слегка вздрогнув.

— Нет, сэр. Не пожалею.

Капитан усмехнулся.

— Держу пари, что нет. И готов поспорить, что это излечит тебя от любви путешествовать в одиночестве. В тот момент, когда мы тебя подобрали, ты был чертовски близок к концу своего земного пути…

Да, подумал Бэйрд, весьма близок. Хотя и не настолько, как думал капитан. Там, далеко на юге, в Южной Атлантике, его силы были почти на исходе. Сотни миль, которые он преодолел, сначала пройдя по открытым паковым льдам, а затем двинувшись на север по штормовым морям, сказались даже на его гранитной выносливости. И смерть от жажды была уже вполне реальна…

А потом, уже замутненными глазами он не так далеко заметил грузовое атомное судно. Это был первый корабль, который Фаррел увидел, поскольку морские суда теперь использовались только для перевозки самых тяжелых грузов. Бэйрд сохранил еще достаточно присутствия духа и здравого смысла, чтобы понять, что украденный катер можно отследить, а потому разрушил его настолько, чтобы тот сразу же затонул, как только его подняли на борт «Мартина П. Грина». Дальше ему осталось просто рассказать историю о путешествии по океану в одиночку, закончившемся катастрофой, и придумать катеру другое название.

Капитан хлопнул его по плечу.

— Ты был хорошим помощником с тех пор, как мы тебя подобрали — в два раза сильнее и старательнее большинства. Я прослежу, чтобы ты получил полную зарплату, когда мы причалим.

Бэйрд вежливо поблагодарил его.

В течение следующего часа, в перерывах между рутинными работами на палубе, он каждое мгновение смотрел вперед, наблюдая, как линия суши медленно появлялась из-за горизонта. Где-то впереди, уже совсем близко, были Шеррифф и двое убийц, которых тот отправил найти отца. Вейл и еще один, неизвестный, лица которого Фаррел так и не увидел, но он найдет их!

— Тебе хотелось бы быть богатым и жить там, наверху? — спросил Бэйрда немного позже один из моряков.

Но ответа он так и не дождался.

В это время «Мартин П. Грин» уже подходил к Марин-сити, широкой окраине Нью-Йорка. По обе стороны от них возвышался целый «лес» массивных балок, простиравшийся на десятки миль, а над их головами разрезали небо края платформ, на которых красовались шикарные виллы. Фаррел мельком увидел деревья, зелень, сверкающие пластиковые стены домов и магазинов, а также автомобили с атомными двигателями, проносящиеся по ровным мостам, которые соединяли высокие платформы.

Погружаясь все дальше в этот великолепный морской город, грузовое судно медленно тащилось по водному проспекту, проходя под многочисленными мостами, а далеко наверху в голубом небе виднелся целый рой летающих аппаратов. Пышное великолепие всего этого произвело на Бэйрда ошеломляющее впечатление.

«Мартин П. Грин» прошел через большой океанский пригород во внутреннюю гавань. Впереди замаячили старые небоскребы, но судно направилось не к ним, а к дальнему берегу, к растянувшимся на многие мили докам со складами и разгружающей техникой.

ДВА ЧАСА СПУСТЯ, когда с Бэйрдом расплатились, он спросил капитана, как добраться до космопорта Бюро внешних планет. Капитан, конечно, объяснил ему дорогу, но затем добавил:

— Слушай, ты же не собираешься сойти с ума и записаться к ним? Они всегда пытаются уговорить подходящих молодых людей включиться в их безумный проект по исследованию внешних миров. Если тебе нужна работа, возвращайся ко мне! На грузовом корабле скучно, но это лучше, чем мерзнуть на Ганимеде!

Сойдя с причала, Фаррел вышел на улицу — высокая, слегка изможденная фигура в матросской куртке и брюках, сбитая с толку шумом и неразберихой ревущих грузовиков, толп на тротуарах, переполненных магазинов и других строений. Он не привык к такому количеству людей, не привык к солнечному зною, теплому воздуху и непрекращающемуся гулу голосов.

Он уверенно двинулся на запад и, наконец, попал в грязный район безвкусных питейных заведений, дешевых квартир и людей с некрасивыми лицами. Именно такими оказались убогие кварталы, окружавшие космопорт. Голоса и дребезжащая музыка там постоянно заглушались жестокими раскатами грома, доносившимися с запада.

РАКЕТНАЯ БАЗА № 1

ПЛАНЕТАРНОГО БЮРО

— гласила большая вывеска перед высоким забором, окружающим уже более красивые административные здания. А за ними начинался космодром, растянувшийся до самого горизонта.

Зайдя за забор и пройдя немного дальше, Фаррел увидел массивные бетонные перроны, стартовые площадки, огромные передвижные краны, механические мастерские и возвышающиеся над всем этим серебристые башни огромных межпланетных кораблей. Ревущий гром снова ударил ему в уши, а в воздух взлетело облако пыли, но ракета не поднялась, и он понял, что это было всего лишь испытание ее двигателей. Однако все то, что в одночасье предстало перед ним — мощное эхо, торопливые действия людей и машин и ощущение колоссальной, упорядоченной неразберихи — произвело на Бэйрда ошеломляющее впечатление.

Наблюдая за происходящим, Фаррел неожиданно для себя почувствовал холодное пронизывающее отчаяние. Жажда ненависти привела его сюда с самого края света, но теперь, когда он оказался здесь, она запросто могла завести его в тупик. Он, одинокий человек, не обученный жизни в этом мире и не имеющий друзей, столкнулся здесь с масштабами организации, которая была создана для завоевания планет. Вся мощь Бюро внешних планет маячила перед ним, а Мериден Шеррифф, человек, который возглавлял все это, казался таким же неуязвимым и могущественным, как звезды.

От неожиданности пришедшего к нему осознания всего этого Фаррел вытаращив глаза, сжал кулаки и сильно побледнел. Как вообще можно добраться до этого человека?

Но потом он вспомнил, как Джон Бэйрд, умирая в Антарктической долине, шептал имя Шерриффа, и тут же страстная ненависть вновь укрепила его волю и решимость. Мериден мог возвышаться до небес, его руки могли захватывать планеты, но он был смертным, а значит, его можно было сбросить оттуда вниз! Тот, кто посылал людей убивать, не мог остаться безнаказанным.

«Эти люди, Вейл и другие, обязательно найдутся, — подумал Фаррел. — А через них я выйду на Шерриффа».

Во время долгого путешествия у Бэйрда было время подумать и составить относительно подробный и реальный план, и теперь, преодолев минутное отчаяние, он вспомнил о том, что планировал. Его никто не знал, он был никем, так что было бесполезно просто обвинить великого Меридена Шерриффа в заговоре с целью ограбления и убийства. Кто бы поверил ему без доказательств?

Но где-то жили два человека, Вейл и его подельник, которые могли это доказать. А значит, ему надо найти их и заставить хотя бы одного из них признаться — и тогда он смог бы напасть на Меридена напрямую.

Юноша долго размышлял над этим и пришел к уверенности, что Вейл с напарником работали на Шерриффа в Бюро внешних планет, как, вероятно, и многие другие люди. Мериден не стал бы искать для такой работы бравых наемников, которые впоследствии смогли бы бесконечно его шантажировать. А потому, именно здесь, в Бюро, Бэйрд собирался напасть на их след.

ФАРРЕЛ НАПРАВИЛСЯ К ЗДАНИЮ с надписью «Персонал». Постоянный поток мужчин и женщин входил в него и выходил обратно, и многие из них были одеты в серую форму Бюро внешних планет с эмблемой в виде десяти лун. Внутри Бэйрд немного растерянно оглядел ряды офисов со стеклянными стенами, работающих там сотрудников, машины для сортировки карточек и табуляторы, но, в конце концов, заметил массивную картотеку и стойку перед ней, за которой суетились клерки.

Когда Фаррел сделал свой запрос о человеке по имени Вейл, клерк посмотрел на него скучающим взглядом.

— Вы хотите сказать, что знаете только фамилию человека и его лицо и хотите, чтобы мы его разыскали? — Он ухмыльнулся. — Это невозможно.

— Но, послушайте, это займет всего несколько минут… — начал было Бэйрд, но служащий нетерпеливо оборвал его:

— У нас нет на это времени. Мы не будем проверять личные дела для каждого пришедшего сюда незнакомца. Представьте в приемной уважительную юридическую причину вашего запроса, и тогда, возможно, они дадут вам разрешение.

С этими словами клерк отвернулся, а Бэйрд разочарованно вздохнул. Как бы он ни был невежественен в процедурах этого внешнего мира, он и не подозревал, что это станет камнем преткновения во время первой же попытки что-то сделать. Молодой человек пораженно посмотрел на длинные ящики с карточками за спинами клерков. То, что он хотел узнать, находилось там, но как добраться до этого? Он не собирался вызывать подозрения, пытаясь придумать юридические основания для запроса, это было слишком рискованно. Шерриффу и его убийцам, должно быть, и во сне не снилось, что сын Джона Бэйрда жив и идет по их следу, и пока ему нельзя было их разочаровывать.

Раздосадованный и встревоженный, Фаррел снова оказался на грязной улице, ведущей в космопорт. Он почувствовал нестерпимый голод и зашел в ресторан-бар какой-то захудалой гостиницы. Там, в шумном, переполненном баре он купил сэндвичи, расплатившись купюрой из своего матросского жалованья, и принялся за еду, пытаясь составить новый план поиска.

Он отчетливо понимал, что Вейл был ключом ко всему. Имя и лицо Вейла — это все, что у него было, все, что могло указать ему путь к возмездию. Но доступ к информации Бюро внешних планет был для него закрыт, и пока он не понимал, как ему найти местонахождение Вейла.

— Ты не космонавт, сынок. Не так ли? — внезапно заговорил с Фаррелом загорелый мужчина средних лет, стоявший рядом с ним у стойки.

Бэйрд покачал головой:

— Я моряк.

Его собеседник кивнул.

— Пришел посмотреть на ракеты, а? Конечно. Но позволь дать тебе совет. Некоторые из самых ловких нью-йоркских воров тусуются в этих притонах космопорта. Не показывай свои деньги, как ты только что сделал.

Это было чисто дружеское предупреждение, и Бэйрд начал было благодарить незнакомца, но неожиданно его слова натолкнули юношу на новую мысль.

Он нахмурился, словно рассердился, и сказал громким голосом:

— Послушайте, я усердно работал, чтобы заработать эти тысячу двести. Я могу потратить их так, как захочу!

Загорелый мужчина покраснел.

— Так мне и надо, сам подставил свою шею! Черт с тобой. — Он повернулся и вышел из бара.

Бэйрд же заказал выпивку и демонстративно бросил на стойку еще одну купюру. Жгучий дешевый напиток заставил его закашляться, так что он едва не задохнулся, но он все-таки сделал первый глоток, а потом допил остальное. Ему показалось, что кто-то из посетителей бара, немолодых морщинистых людей, сидевших дальше за стойкой, наблюдает за ним, но Фаррел не стал смотреть в их сторону. Вместо этого он спросил бармена:

— У вас здесь есть комнаты, не так ли? Мне нужно немного поспать.

Бармен мотнул головой.

— Там. За той стойкой.

Бэйрд заплатил пять долларов старику за второй стойкой, расписался именем «Джон Фаррел» в грязной книге регистрации и, поднявшись наверх, набрал на двери указанной ему комнаты комбинацию цифр — 34.

Этот шифр открывал электронный замок на двери. Захлопнув дверь, Фаррел с отвращением оглядел затхлую и душную маленькую спальню. Что ж, если его идея увенчается успехом, ему не придется долго здесь оставаться. Комната выходила окнами на космопорт. Наступили сумерки, и на горизонте в темнеющем небе засияли его разноцветные маяки. С наступлением ночи улица внизу залилась зловещим светом, и на ней зазвучала музыка. Бэйрд же начал приготовления к приему «гостей».

Они были просты. Он свернул подушку валиком и засунул ее под одеяло, чтобы все выглядело так, будто бы на кровати спит человек. Затем он присел на корточки в темном углу комнаты, рядом с дверью, и стал ждать. Прошел час, но ничего не произошло.

«Самые ловкие воры в Нью-Йорке», — сказал ему посетитель в баре. Что ж, возможно, тысячи двухсот долларов, которыми он так громко хвастался, было недостаточно, чтобы привлечь их. А ведь Фаррел несколько преувеличил. Он назвал сумму в три раза больше, чем ему заплатили на самом деле. «Должно сработать», — подумал он тогда.

Однако часы шли и шли. Сразу после полуночи со стороны космопорта донесся раскат грома, который быстро нарастал, заглушая остальные звуки, так что шумная улица, казалось, притихла и прислушалась. Через окно, с того места, где он сидел на корточках, Фаррел увидел огромную отдаленную громаду, поднимающуюся к небу на столбе пламени. Он смотрел на нее, пока она не скрылась из виду, а грохот, зловещий, словно гнев небес, еще долго продолжался и после этого. Вполне возможно, что это был один из кораблей Меридена Шерриффа, покинувший Землю, чтобы добавить свой очередной груз на спутник Юпитера.

Бэйрд с горечью подумал о том, как бы смеялся Шеррифф, если бы увидел сейчас несостоявшегося мстителя, скорчившегося в темноте этой грязной комнаты и вынашивающего свой безумный, невыполнимый план добраться до его подчиненных, который, видимо, провалился, потому что…

Внезапно Фаррел напрягся. А точно ли все провалилось? Ему показалось, что он услышал тихие шаги, которые остановились за его дверью. Он ждал, застыв, как статуя, и через мгновение услышал тихий, почти неслышный скулящий звук, который постепенно становился все громче.

Дверь щелкнула и открылась. В ее электрозамок ввели правильную комбинация чисел с помощью какого-то хитроумного портативного устройства, и в комнату скользнули две темные фигуры, аккуратно и почти бесшумно закрыв дверь за собой. Раздалось резкое, дребезжащее жужжание. Бэйрд, словно тень, беззвучно поднялся на ноги.

— Ты уверен, что вырубил его? — донесся до него тихий шепот.

— Не волнуйся, я посыпал эту кровать энцефом. Он в стране грез, — отозвался другой шепот, более хриплый. — Не болтай и займись делом.

Бэйрд внезапно выбросил из темноты вперед левую руку и схватил одного из воров, который издал пронзительный крик. Фаррел обхватил этого мужчину железной хваткой, скрутив ему руки, а свободной правой рукой попытался схватить его подельника, но пальцы молодого человека только скользнули по его пальто, а сам незнакомец успел отпрянуть в сторону. Не издав ни звука, Бэйрд рванулся вперед, увлекая первого грабителя за собой, но получил ощутимый удар по голове сбоку каким-то гладким металлическим предметом. Однако это не остановило его, и он продолжил движение. Второй удар пришелся ему в подбородок. Фаррел почувствовал резкую боль в голове, но продолжил идти, утаскивая своего пленника за собой.

В какой-то момент второй вор, все еще отчаянно пытаясь ускользнуть от него в темноте, не выдержал и закричал:

— Это не человек, я не могу, я не могу..!

ГЛАВА IV

КУЛАК БЭЙРДА ВЗМЕТНУЛСЯ в темноту навстречу этому вопящему голосу. Костяшки его пальцев ударились о плоть и кость, и он услышал громкий вскрик, а затем звук падения. После этого наступила тишина.

Фаррел подтащил своего пленника к двери, включил свет и окинул взглядом комнату. Человек, которого он ударил, коренастый мужчина с мокрым румяным лицом, лежал без чувств рядом с перевернутым стулом. Затем Бэйрд посмотрел на грабителя, которого он все еще прижимал к себе одной рукой. Это был неприметный, нервно дергающийся человечек с серым лицом, чьи бегающие глаза теперь, казалось, вылезали из орбит. Он издавал нечленораздельные звуки и вцепился в руку Фаррела, сжимавшую его, как тиски. Свободной рукой Бэйрд вытащил из его онемевших пальцев какой-то маленький полусферический металлический предмет, после чего толкнул вора на кровать.

— Ты мне, кажется, ребра сломал, — простонал серолицый грабитель, хватаясь за бок и глядя на Фаррела страдальческим, обвиняющим взглядом. — Кто ты такой, черт возьми? У тебя хватка, как у стального робота, ты получаешь два удара по голове и не вырубаешься — Блосс верно сказал, ты не человек!

— Сиди тихо и забудь про свои синяки. Даже не пытайся ничего сделать, — велел ему Бэйрд.

— Попробуй тут что-нибудь сделать, когда у тебя весь бок будет раздавлен! — воскликнул серолицый.

У него перехватило дыхание, и он громко всхлипнул. Фаррел, тем временем, опустился на колени рядом с Блоссом. Тот по-прежнему лежал без сознания, и Бэйрд снова повернулся к стонущей на кровати фигуре.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Киннер, черт бы тебя побрал! — огрызнулся нервный грабитель.

— Ты один из самых умных воров в Нью-Йорке?

Киннер уставился на Фаррела, забыв о боли. Его бесцветные глаза сузились.

— Скажи, что происходит? В какую игру ты играешь? Ты подстроил нам ловушку, хвастаясь своими деньгами…

Бэйрд кивнул.

— Именно ловушку. И вы попали прямо в нее.

— Ты из полиции?

— Нет. — Фаррел покачал головой. — Я не полицейский. У меня есть дело, и мне нужна помощь вора. Для этого я вас и поймал. — Он посмотрел на полусферическое устройство, которое так и держал в руке. — Это та штука, которой, как ты думал, ты меня усыпил?

Киннер кисло кивнул.

— Энцеф. Сокращение от «проектор энцефалических лучей». Вырубает человека на несколько часов.

— Спасибо, что рассказал. — Бэйрд направил объектив устройства на Блосса и коснулся кнопки. Послышалось дребезжащее жужжание. Блосс, который уже начал слабо шевелиться, снова обмяк.

— Послушай, послушай!.. — воскликнул Киннер.

— Нет, это ты меня послушай, — резко перебил его Фаррел. — Ты в плохом положении. Если я вызову полицию, что будет с вами двоими? Полагаю, у вас уже есть судимости.

Несчастное выражение на измученном лице Киннера подтвердило, что так оно и есть.

— Но ты мне не нужен, — продолжил Бэйрд. — Мне просто нужна твоя помощь. Помоги мне, и я отпущу тебя.

Глаза его пленника заблестели.

— Так вот оно что! Тебе нужен помощник! Черт возьми, если дело только в этом, то тебе не нужно было все это затевать и ломать мне все ребра! Мы могли бы просто договориться.

— Я здесь чужой, — сухо сказал Бэйрд. — Что мне нужно, так это квалифицированная помощь в проникновении в одно место. Ты сделаешь это?

— Конечно! — воскликнул Киннер с нетерпением и кивнул на своего напарника. — Подождем, пока он придет в себя, и тогда…

— О, нет, ждать мы не будем, — заверил его Фаррел. — Твой подельник, лежащий без сознания здесь, в этой комнате — это моя гарантия того, что ты от меня не ускользнешь. Если ты сбежишь, я передам его полиции. Полагаю, он многое им расскажет.

Киннер выругался, но затем пожал плечами.

— Хорошо. Ты застал меня врасплох. Куда ты хочешь проникнуть?

— В здание отдела кадров Бюро внешних планет.

Вор вскочил на ноги, как ужаленный.

— О, нет! Это безумие! Это просто невозможно сделать. Там охрана, сигнализация с фотонным глазом, а на сейфах установлены электрические замки, которые не отпирает ни один частотный ключ, подбирающий комбинации!

— Мне не нужны сейфы. Я не хочу ничего красть, — ответил Фаррел. — Мне просто надо попасть в картотеку, где хранятся досье персонала, чтобы кое-что узнать.

Киннер склонил голову набок, словно маленькая птичка, и задумчиво посмотрел на него.

— Что именно узнать?

— Это тебя не касается. Ну так как? Будешь мне помогать или мне вызвать полицию?

ЛИЦО КИННЕРА ДЕРНУЛОСЬ.

— Я понял, у меня нет выбора, — сказал он через мгновение. — Это можно сделать, поскольку в отделе кадров нет никаких ценностей — это не так тяжело, охранные системы там не настолько серьезные. И все же шанс три к одному… — Он на секунду задумался и добавил: — Мне понадобится еще несколько штуковин, они у меня не с собой. Дай мне заскочить домой…

Рука Бэйрда опустилась на плечо маленького взломщика и сильно сжала его.

— Хорошо. Но без фокусов, и я пойду с тобой.

Испуганный и страдающий от боли Киннер с трудом вывернулся из его хватки.

— Боже мой, мистер, я бы с таким же успехом сунул голову под циркулярную пилу! Что ты вообще за парень? У тебя хватка, как у робота, и тебе все нипочем. Может, ты и есть робот, а? Я как-то видел по телевизору…

— Заткнись и приступай к делу, — нетерпеливо сказал Фаррел. — Я запру дверь. Здесь твой друг будет в безопасности, если только ты не попытаешься схитрить.

Он внимательно наблюдал за Киннером, пока они выходили из гостиницы и спускались по лестнице на улицу, но испуганные взгляды низкорослого вора убедили Бэйрда, что тот по-прежнему благоговеет перед ним. Сила Фаррела, очевидно, произвела на него глубокое впечатление. И снова Бэйрд удивился тому, насколько, благодаря антарктическому «воспитанию», он был крепче и сильнее обычных людей этого еще не познанного им внешнего мира.

Его сердце трепетало от волнения, когда они с Киннером шли по шумной улице. Он понимал, на какой риск идет, но желание найти Вейла, причем сделать это быстро, подталкивало его вперед. Вдобавок, где-то в глубине души у него засело мрачное убеждение, что ему еще придется идти на гораздо более опасный риск, чем этот, прежде чем он сможет привлечь Шерриффа к ответственности.

Они добрались до жилища Киннера достаточно быстро. Комната взломщика представляла собой темную дырув задней части одного невзрачного здания. Маленький грабитель снял стенную панель и принялся рыться в куче разных вещей. Бэйрду, поглядывающему на них, показалось, там был полный арсенал суперсовременных приспособлений для взлома. Киннер стал ловко запихивать эти предметы, один за другим, в потайные карманы пальто, вместимость которых показалась Фаррелу бесконечной.

— Надеюсь, ничего не забыл, — проворчал грабитель, и умоляюще посмотрел на Бэйрда. — Было бы проще найти работу с реальными деньгами и получить за это что-нибудь.

Фаррел покачал головой.

— Здание отдела кадров Бюро внешних планет. Это мое условие.

Киннер вздрогнул и зло процедил сквозь зубы:

— Если нас схватят, это будет преступление против государства.

— А ты сделай это чисто и быстро, — спокойно сказал Бэйрд. — И все будет в порядке.

Они вышли из лачуги Киннера и долго шли по улице, пока безвкусные заведения по обеим ее сторонам не сменились темными складами. Там Киннер остановился, внимательно огляделся по сторонам, а затем повел своего спутника через дорогу к бесконечному забору космопорта. Дойдя до забора, он прижался к нему всем телом. Раздался легкий скрежещущий звук, и вскоре Киннер уже демонстрировал Бэйрду вырезанный из ограды трехфутовый круг. Они пролезли в отверстие, и Киннер ловко вернул вырезанный круг на место, прикрепив его кусочками веревки.

— Теперь нам надо обмануть фотонные глаза, — прошептал он. — Держись позади меня и не отставай.

Дальше грабитель стал продвигаться вперед с предельной осторожностью, держа перед собой маленький прибор, циферблат которого слабо светился в темноте. Пройдя несколько ярдов, он остановился как вкопанный.

— Это здесь, — прошептал он. — Здесь проходит луч фотонного глаза. Его не видно, но он охватывает весь периметр, и, если пересечь его хотя бы на секунду, сработает сигнализация. — Вор поводил еще одним прибором вверх-вниз. — Мы точно не проползем под ним и не перепрыгнем через него, он проходит в шести дюймах над землей и заканчивается на высоте шесть футов.

— Значит, мы не сможем пролезть внутрь? — прошептал встревоженный Бэйрд.

Киннер усмехнулся.

— Многие парни ни за что бы не пролезли. Но чтобы остановить меня, нужно нечто покруче, чем фотонные глаза.

Он наклонился и вытащил из-под пальто маленькие проволочные петли и компактные батарейки. Несмотря на темноту, он на ощупь соединил их друг с другом, работая со скоростью профессионала.

— Чтобы нам надо сделать, так это отклонить, а не разорвать лучи, — пробормотал он Бэйрду. — Загнуть их вверх, и тогда расстояние между ними и землей будет достаточно большим, чтобы можно было пролезть. Щекотливая работа, учитывая, что нас тут всего двое…

Фаррел почувствовал, что вспотел. Ему казалось, что прошло уже много часов, что в любой момент может взойти солнце и их обнаружат. Но на самом деле прошло всего несколько минут, прежде чем он услышал слабый щелчок, а затем удовлетворенное ворчание Киннера:

— Теперь все в порядке. Ну, давай же, иди! И не касайся преломляющих петель.

Он первым с особой осторожностью прополз между двумя вертикальными проволочными петлями, а Бэйрд последовал за ним.

Затем Киннер выпрямился.

— Теперь остались только охранники. Обойдем здание сзади.

ОНИ, КАК ТЕНИ, ПОДОБРАЛИСЬ к задней части белого корпуса отдела кадров и пригнулись, чтобы немного понаблюдать. Внезапно позади них, далеко на западе, послышались грохот и свист очередного огромного космического корабля, устремляющегося к звездам. Даже в этот час не было никакой паузы в великих усилиях, направленных на завоевание самой большой планеты Солнечной системы.

Фаррел уже не в первый раз задавался вопросом, почему такой человек, как Мериден Шеррифф, потративший многие годы своей жизни на подготовку проекта «Могучий Юпитер», который сейчас приближался к своей кульминации, отвлекся от своего дела достаточно надолго, чтобы ради какой-то тайны выследить и убить Джона Бэйрда. Неужели, то, что было украдено, так требовалось Шерриффу для запланированного им завоевания планеты-гиганта?

В этот момент рука Киннера вцепилась в рукав Фаррела.

— Вон охранник, сзади. Приближается с той стороны.

Бэйрд увидел темную тень, медленно расхаживающую взад-вперед позади здания отдела кадров и соседнего с ним строения.

— И как нам пройти мимо него? — просил Фаррел.

— Энцеф, — прошептал его подельник. — Он же все еще у тебя, надеюсь?

Бэйрд достал маленький полусферический приборчик и начал прицеливаться в охранника, но Киннер настойчиво схватил его за запястье.

— Нет, пока нет. Эти охранники общаются с помощью портативной рации. Надо узнать, как часто это происходит.

Они замерли и стали следить за охранником. Через несколько минут тот достал из кармана плоский футляр, что-то сказал в него и снова убрал. Бэйрд отметил время и стал жадно разглядывать нужное им здание, в котором горело всего несколько огней и не было заметно никакой активности.

Двадцать минут спустя охранник снова достал из кармана рацию и заговорил в нее.

— Двадцатиминутный график, — сказал Киннер, качая головой. — Не так много времени! Ты сможешь все сделать за это время? Я имею в виду, найти то, что тебе нужно?

— Смогу, — ответил Бэйрд, поднимая энцеф. Затем он коснулся включающей устройство кнопки и слегка провел им из стороны в сторону.

Охранник беззвучно упал на траву, и Киннер с Фаррелом мгновенно вскочили на ноги и тихо побежали к задней двери здания. Киннер немного повозился с замком, после чего снова раздался тихий, но все же достаточно хорошо слышимый писк подбирающего комбинации ключа, и замок щелкнул. Через мгновение двое мужчин были уже внутри. Бэйрд бросился к главному картотечному шкафу, который он видел днем, Киннер же остался позади и начал с воровской жадностью проверять ящики столов.

— Возможно, тут найдется что-нибудь стоящее, — пробормотал он. — А тебе надо поторопиться!

Рядом со шкафом нашлась лампа с абажуром, которая, как обнаружил Фаррел, довольно хорошо освещала ящики с карточками. Включить верхний свет он не осмелился. Он очень быстро обнаружил ящик с буквой «В» и, рывком открыв его, начал перебирать карточки персонала. На каждой карточке была фотография, имя, краткое досье и ссылки на другие документы. Вакверли, Вадниер, Ваахсен, Вайр… Бэйрд быстро просмотрел все карточки, но фамилии Вейл среди них не было.

Он был настолько уверен, что Вейл и необходимая ему информация об этом человеке будут в досье, что не мог поверить своим глазам. Снова и снова юноша проглядывал карточки, и каждый раз безуспешно.

В конце концов, у него за спиной раздался хриплый шепот Киннера:

— Осталась пара минут — скорее!

Бэйрд стоял, мучимый нерешительностью и ощущением неудачи. Он начал просматривать другие ящики, и за картотекой, собранной в алфавитном порядке, обнаружил ящики, помеченные разными символами.

— Мистер! У нас всего минута — нужно сматываться! — засуетился его помощник.

Взгляд Фаррела остановился на ярлыке очередного ящика с документами: «Персонал, база на Ганимеде». Он открыл его и начал торопливо перебирать карточки. Неожиданно раздался пронзительный звон сигнализации — и мгновенно такие же сигналы раздались во всех концах здания.

— Беги! — прошипел Киннер и исчез с громким топотом.

Но Фаррел, наконец, нашел, что искал. Вейл! С очередной карточки на Бэйрда смотрело жесткое, массивное лицо. Он пробежал глазами напечатанный внизу текст: «Переведен на базу на Ганимеде». Далее следовала дата — всего несколько недель назад.

«Неужели конец, тупик, и все напрасно?!» — промелькнуло у него в голове.

Человек, которого он должен был найти первым, находился за пятьсот миллионов миль от Земли.

ГЛАВА V

НЕСМОТРЯ НА ВСЕ новые включающиеся сигналы, предупреждавшие его об опасности, ошеломляющий шок от разочарования и неудачи сковал Бэйрда по рукам и ногам. Крах! Весь его план закончился ничем! Человек по имени Вейл — первая цель его лютой ненависти — оказался так же недосягаем, как самая далекая звезда.

Вдалеке завыла еще более громкая сирена, и только этот звук вывел Фаррела из состояния кратковременного паралича. Его не должны были здесь поймать! Это действительно стало бы концом его поисков. Позже он мог бы спланировать, что делать дальше, но прямо сейчас надо было как можно скорее бежать. Он захлопнул ящик с картотекой и бросился к выходу, а стук его каблуков эхом отдавался в пустых коридорах.

Бэйрд выскочил из здания в темноту, пробежал мимо распростертой фигуры бесчувственного охранника, а затем резко остановился и отпрянул назад. Он слишком долго медлил. К зданию отдела кадров мчалась машина с горящими прожекторами, а в звуке ее сирены слышались роковые ноты. Видимо, ее отправили туда с поста охраны, расположенного за этим строением, и она должна была настигнуть нарушителей прежде, чем они успели бы скрыться, и удрать от нее было практически невозможно.

Инстинктивно отшатнувшись, Бэйрд наступил ногой на вытянутую руку усыпленного охранника. Напряженный, сгорбленный, как загнанный в ловушку волк, беглец внезапно вздрогнул от новой мысли, реализация которой могла сохранить ему свободу. Юноша остановился, оттащил бесчувственного охранника в тень за зданием и в одно мгновение сорвал с него форменную куртку и фуражку, которые так же быстро надел на себя, сильно опустив козырек на лицо.

Лучи фар автомобиля охраны полоснули по нему, ослепляя его ярким светом. Но Фаррел уже знал, что надо делать. Он выбежал к машине и замахал руками в сторону космопорта.

— Туда! — крикнул он.

Машина мгновенно накренилась, закладывая крутой поворот, и умчалась в темноту огромного летного поля, осветив его своими мощными, как прожекторы, фарами. Бэйрд же, не мешкая, рванул в другую сторону — вокруг здания, к далеким уличным фонарям. Он пробежал сквозь невидимый фотолучевой барьер, теперь уже не обращая внимания на то, сколько новых сигналов тревоги добавилось к уже звучащим, и, добравшись до забора, сорвал с себя уже не нужные форменные куртку и фуражку и бросил их на землю.

Затем он быстро нашел сделанную Киннером в заборе дыру и убедился, что его подельник уже покинул территорию и сделал это быстро — об этом говорил тот факт, что вырезанная часть ограды не была поставлена на место. Бэйрд нырнул в круглое отверстие и бросился через улицу, чтобы скрыться между двумя темными складами. Там он замер, прерывисто дыша, скорее от напряжения, чем от усталости, и присушился. Позади него, на космодроме, сигналили все новые машины, а вот сирены, звучавшие в здании, почему-то смолкли.

Беглец ощупью пробирался по темным переулкам, пока не оказался достаточно далеко от космопорта, после чего, немного успокоившись, вышел на хорошо освещенную оживленную улицу. В толпе он почувствовал себя в безопасности. Он не осмелился вернуться в обшарпанную гостиницу, да и идти туда сейчас не имело никакого смысла. Вор Блосс, которого он оставил там без сознания, со временем придет в себя и быстро оттуда смоется, а значит, делать там ему было нечего.

Космопорт Фаррела тоже больше не интересовал. Он узнал достаточно, чтобы прийти в отчаяние. Все его хитроумные планы не учитывали результат, который он получил. Раньше ему казалось, что все будет так просто! Он найдет Вейла, заставит его во всем признаться, и тогда можно будет использовать это признание, чтобы привлечь Шерриффа и второго убийцу к ответственности. Да, очень просто…

«А теперь… — вертелось у него в голове. — Теперь Вейл там, на Ганимеде, и на Ганимед даже не летает никакой транспорт, кроме кораблей Бюро внешних планет!»

Ему надо было смириться с тем фактом, что Вейл оказался вне досягаемости, а все его планы рухнули. Но сделать это было не в его характере. Он достанет Шерриффа, обязательно достанет, только каким-нибудь другим способом!

Бэйрд двинулся дальше по улицам, смутно наблюдая за лицами людей, которые попадались ему навстречу, и местами, мимо которых он проходил. Он чувствовал себя совершенно одиноким в этом огромном и чужом городе. Рассчитывать ему было не на кого, а значит, он должен был каким-то образом в одиночку придумать новый план, найти новый способ свергнуть одну из величайших фигур на Земле.

Его мозг перебрал тысячу возможных схем, но все они оказывались безнадежными и, в конце концов, нещадно отвергались. Шли часы, и Фаррел, так ничего и не придумав, был близок к окончательному отчаянию.

РАССВЕТ ЗАСТАЛ БЭЙРДА в Палисейдсе. Он сидел, сгорбившись, на скамейке и невидящим взглядом смотрел на серый свет, струящийся с далекого востока. Взошло солнце. Его лучи, отраженные от домов, сверкали по всему побережью морской части мегаполиса, показывая во всей красе великолепие зданий из пластика, стекла и металла на отдаленных платформах над океаном.

Фаррел со злостью подумал о Меридене Шерриффе и представил, как тот прямо сейчас, вероятно, мирно спит в безопасности на одной из этих сверкающих вилл… Тут же юношу охватил новый неистовый порыв как можно быстрее разыскать этого человека и схватить его за горло. Что еще ему оставалось делать?

Однако одного желания явно было недостаточно, учитывая то, что его в любой момент могли схватить, причем еще до того, как он добрался бы до Шерриффа. И если после этого Фаррел выдвинет против него обвинение, какие доказательства он сможет предоставить? Предсмертные слова его отца? Кто осудит знаменитого главу Бюро внешних планет на основании таких улик? Его единственной надеждой получить доказательства был Вейл, но Вейл был слишком далеко. Словно в насмешку над Бэйрдом, позади него послышался далекий грохот еще одной огромной ракеты, взмывающей в небо навстречу восходу солнца.

«Отправилась на Ганимед, — вздохнул про себя Фаррел, мучаясь болью поражения. — Если бы только я мог полететь туда, следом за Вейлом…»

НОВОЕ ВОСПОМИНАНИЕ ЗАСТАВИЛО Бэйрда вздрогнуть от неожиданности, с которой оно буквально ворвалось в его сознание. У него был способ последовать на Ганимед за Вейлом! Он вспомнил, что сказал ему капитан «Мартина П. Грина» в качестве прощального предупреждения: «Они всегда пытаются уговорить молодых людей подписаться на их безумный проект «Внешние миры…»

Он вспомнил также разговоры моряков на том грузовом судне. Бюро внешних планет охотно нанимало для работы на Ганимеде всех желающих. Вчера Фаррел видел в здании отдела кадров вербовочный киоск и заманчивые плакаты. Из того, что он слышал, получалось, что набрать людей на эту работу было совсем непросто, и в этом не было ничего удивительного. Вскоре должна была начаться первая попытка Шерриффа завоевать и колонизировать Юпитер. Трудности проекта были огромными, на одну только подготовку к нему ушли десятилетия. Мало кто из людей, какими бы отважными они ни были и как бы сильно ни нуждались в деньгах, хотел участвовать в первом спуске на ужасную и непредсказуемую планету- гигант!

Бэйрд резко вскочил на ноги, его била крупная дрожь. Получается, что перед ним все это время был ясный и надежный путь, а он его не видел! Путь на Ганимед, к Вейлу. Надо было только стать одним из «армии завоевателей Юпитера», и амбиции Меридена Шерриффа, по странной иронии, привели бы Фаррела на Ганимед, к искомому человеку и к доказательствам, которые он использовал бы, чтобы уничтожить Шерриффа.

— Я стану твоим человеком, Шеррифф, — прошептал Бэйрд. — Я отправлюсь на Ганимед. Но когда я вернусь…

Три часа спустя, в космопорте, он вошел в уже знакомое здание отдела кадров. Там царило такое же оживление, как и накануне, клерки невозмутимо делали свою работу, и ничто не напоминало о ночной тревоге. Молодой человек направился прямо к будке вербовщика. Интеллигентного вида чиновник, одетый в серую форму с эмблемой в виде десяти лун, с трудом скрыл изумление, когда Бэйрд заявил о своих намерениях.

— Вы хотите сказать, что собираетесь присоединиться к проекту «Внешние планеты», вот так просто? — спросил он, в упор глядя на Бэйрда. — Разве вы не знаете… — Тут он поспешно замолчал, опустив глаза. Его делом было набирать рекрутов, и было не похоже, чтобы в последнее время он был сильно занят.

Сделав паузу, вербовщик начал пылкую речь:

— Пятьсот фунтов в месяц плюс все расходы. Шестимесячный срок службы на Ганимеде, включая… — он посмотрел на Бэйрда и поспешно добавил: — включая возможную службу на Юпитере. Гарантированная компенсация, страховка и…

Фаррел резко оборвал его:

— Все отлично. Я подпишу контракт.

Чиновник снова с удивлением уставился на него.

— Послушайте, вы ведь не скрываетесь от закона, не так ли? Мы должны это проверить, вы знаете…

— Я никому здесь не нужен, — ответил молодой человек. — И хочу попробовать себя в космосе, вот и все. Я Джон Фаррел из Южной Африки, сирота. Рекомендаций нет, я потерял все документы, когда затонул мой катер и я сам чуть не погиб вместе с ними. Капитан «Мартина П. Грина», грузового судна, которое стоит сейчас в доке, может подтвердить это.

— Мы обязательно это проверим, — сказал служащий и поспешно сунул Бэйрду бланк договора. — Вот ваш годовой контракт с «Внешними планетами». Подпишите здесь.

Юноша уверенно поставил свою подпись.

— При условии, конечно, что вы пройдете медосмотр, — добавил вербовщик. — Это внизу, в медпункте. Я вам покажу.

В МЕДИЦИНСКИХ КАБИНЕТАХ БЫЛО множество устройств, которых Бэйрд никогда раньше не видел. Его усадили в кресло и прикрепили к его телу целую кучу электродов. На поверхности стоящей радом панели задрожали иглы, и из нее бесшумно поползли ленты с записью результатов.

— Предварительная проверка пройдена, — проворчал главный техник, снимая электроды. — Шеф пришлет отчет.

— Достаточно хорошо, — сказал вербовщик и направился обратно к своей кабинке. — Вы должны будете явиться на корабль в течение двадцати четырех часов.

Бэйрд пожал плечами.

— Я готов прямо сейчас.

Чиновник в очередной раз пораженно захлопал глазами.

— Я уже видел космическую лихорадку раньше, но у вас, несомненно, особенно тяжелый случай. Хорошо, я отвезу вас. Ваш корабль уже готовится к взлету.

Космопорт оказался еще более огромным, чем Фаррел предполагал раньше. Юноша убедился в этом, когда вербовщик провез его на скоростной машине по краю этой зоны. Они направились не к огромным кранам, ангарам и ракетам на взлетно-посадочной полосе, а к низким зданиям с плоскими крышами, расположенным вдоль северного края порта. Вокруг этих зданий кипела работа, и, когда они подъехали поближе, Бэйрд с изумлением уставился на происходящее.

Гигантская металлическая фигура, похожая на человека, неуклюже приближалась к их машине. Сначала Фаррел подумал, что это массивный робот, но затем увидел на голове этой фигуры лицевую панель, за которой виднелось человеческое лицо. Существо величественно прошествовало мимо, жужжа двигателями и гироскопами, но двигаясь немного неуверенно.

— Это ходок, — сказал Бэйрду сотрудник по подбору персонала. — Скоро вы узнаете о них все.

Были там и другие ходоки, точнее, другие люди внутри массивных механизмов, медленно расхаживающие взад и вперед. Неожиданно один из них с громким треском перевернулся, и к нему, ругаясь, бросился коренастый, мужчина в серой форме.

— Черт возьми, Линд, у тебя опять гироскоп отказал! — закричал он. — Ах да, он меня не слышит, поднимите его еще раз!

Этому разъяренному человеку вербовщик и передал Бэйрда «с рук на руки».

— В твою команду, Шейнер, — сказал он. — Его зовут Фаррел.

— О, черт, куда мне еще? — снова выругался Шейнер. — Когда я успею обучить новых людей, у нас времени уже не осталось!

Вербовщик пожал плечами.

— Вам нужен полный отряд, прежде чем вы отправитесь в путь, не так ли? Увидимся.

Он уехал, оставив Бэйрда рядом с Шейнером. Тот посмотрел вслед удаляющейся машине и снова тихо выругался, после чего повернулся к новому подчиненному.

— Хорошо, Фаррел. Не обижайся. Ничего личного. Пойдем, я покажу тебе, где получить форму.

В ту ночь Бэйрд лежал в казарме на койке, в длинном ряду других спящих рекрутов, и, несмотря на все усилия, не мог заснуть. Он лежал, глядя в окно на яркую белую немигающую планету, висящую под мерцающими созвездиями. Юпитер. Планета Шерриффа. Вокруг нее вращались луны, и на одной из них находился человек, которого он искал, на встречу с которым он скоро отправится…

Следующим утром командир отделения Шейнер заявил Бэйрду:

— Я скажу тебе прямо. Мы уйдем раньше, чем ты и некоторые другие пройдете необходимую подготовку. Но есть несколько вещей, которые вы все должны знать. Одна из них — как пользоваться ходоками.

— Этими большими бронированными костюмами? — уточнил Фаррел.

Шейнер кивнул.

— Это больше, чем бронированные костюмы. Это ваша кожа, ваш воздух, ваша жизнь и все, что убережет вас от разрушения гравитацией Юпитера. Впрочем, пока не бери это в голову, — поспешно добавил он. — Скорее всего, туда тебя не отправят. Но ты должен знать, как управлять ходоком в разных условиях. Джой, — обратился он к еще одному рекруту, — покажи ему основные принципы работы.

Джой, крупный парень-новобранец с растрепанными волосами, дождался, пока Шейнер отойдет подальше и доверительно наклонился к Бэйрду.

— Все эти обещания, что мы не будем участвовать в высадке на Юпитер — пустые слова, — доверительно сказал он. — Они, наверняка, отправят в первую высадку каждого из нас, кто хорошо овладеет этими монстрами. — Он рукой указал на ходоки. — Не стоит учиться слишком хорошо управлять ими. Ты меня понял?

БЭЙРД ПРОВЕЛ УТРО И основную часть дня, обучаясь под руководством Джоя, как забираться в массивные скафандры, регулировать гироскопы, подгонять внутреннюю эластичную оболочку из искусственной кожи к своему телу, регулировать длину шага и поворачиваться. Из разговора с инструктором он понял, что у остальных членов отряда было странное моральное состояние. Все рекруты, в той или иной степени, страдали «космической лихорадкой» — все они были еще молоды и хотели отправиться на Ганимед. Но ни у кого из них не было ни малейшего желания быть выбранными для первой высадки на Юпитер. В прошлые годы об опасности этого было слишком много разговоров и дискуссий.

План Шерриффа слишком подробно обсуждался и подвергался нападкам. Хотя разработчики и пытались его защитить, кошмарные и пока неизведанные опасности этой планеты — чего стоила одна только гравитация, которая могла раздавить насмерть человека без доспехов! — были слишком хорошо известны. Люди боялись предстоящей атаки на этот гигантский шар. Однако Бэйрд такого страха не испытывал. У него не было намерения участвовать в этой высадке. Он хотел только добраться до Ганимеда, а, значит, и до Вейла.

В первый день пребывания Фаррела в отряде там внезапно поднялся переполох. В космопорт приехала какая-то машина, и Шейнер поспешил поприветствовать того, кто на ней прибыл.

— Это сам старик. Идем посмотрим, как он улетает, — предложил Джой. — Гляди-ка, Шейнер от счастья сейчас из штанов выпрыгнет!

Сердце Бэйрда подпрыгнуло.

— Это Шеррифф? — уточнил он.

— Да. И с ним его дочь Эльда. Повсюду ходит с ним, следит за ним, как за ребенком. Какая-то она…

Фаррел не расслышал, точнее, уже не хотел слушать конец фразы Джоя. Перед его глазами возникло красное пятно, и он замер, крепко сжав кулаки и глядя на сидящие в машине фигуры. На девушку, которая была за рулем, кстати, стройную и привлекательную, одетую в куртку и слаксы, он почти не обратил внимания. А вот на сидевшем рядом с ней мужчине, с которым быстро о чем-то переговорил Шейнер, взгляд Бэйрда задержался.

— Шеррифф… — зловеще прошептал он.

Мериден Шеррифф оказался маленького роста, а потому возвышался над землей не так высоко, как звезды. Ему уже давно перевалило за средний возраст, фигура у него была тяжелая, а лицо — мясистое. Но, несмотря на это, он немного напомнил Бэйрду гранитную статую древнеегипетского царя, серую и суровую. Правда, с годами этот «гранит» немного раскрошился, и на нем проступили морщины, в которых, впрочем, тоже не было мягкости. Жесткость этого человека вообще чувствовалась во всем его облике, а его глаза, смотревшие на Шейнера, сверкали из-под косматых седеющих бровей, как отборные драгоценный камни.

«Если бы я подошел к машине, если бы схватил его… — пронеслось в голове у Бэйрда. — Если бы я просто…»

Его охватили воспоминания. Он снова был в белой антарктической долине, умирающий отец что-то шептал ему, и весь мир был охвачен туманом бушующей ненависти.

Фаррел с усилием заставил себя стоять неподвижно. «Еще нет, — подумал он. — Не сейчас!»

Коротко переговорив с Шейнером, Шеррифф кивнул девушке, и она поехала дальше, а Шейнер, весь взмокший, вернулся к подчиненным.

— Мы должны ускориться, — сообщил он. — Ладно, черт возьми, прибавим газу, мы это сделаем!

Бэйрд жадным взглядом проследил, как машина Меридена скрылась из виду. Час спустя он увидел, что к казармам вновь подъезжает автомобиль, и стал рассматривать его, в надежде, что это вернулся Шеррифф. Фаррел хотел еще раз увидеть его лицо, запечатлеть его в своей памяти. Но это оказался сотрудник службы подбора персонала, который привел его сюда накануне. Он поговорил с Шейнером, а затем подошел к Бэйрду.

— Вы должны вернуться со мной в отдел кадров, — резко сказал он. Его лицо выглядело обеспокоенным.

— В чем дело? — спросил Фаррел.

Вербовщик покачал головой.

— Я не знаю. Меня послали за вами. Это срочно.

«Они что-то узнали обо мне!» — холод плохого предчувствия охватил Бэйрда. Неужели он снова потерпел неудачу?

ГЛАВА VI

БЭЙРДА ОПЯТЬ ОТВЕЛИ в один из медицинских кабинетов за зданием одела кадров, в котором находился только один человек, долговязый мужчина лет пятидесяти, по виду ученый. Он вопросительно посмотрел на Фаррела сквозь стекла очков.

— Доктор Нарамор, начальник отдела космической медицины, — представил его вербовщик. — А это, доктор, тот самый Джон Фаррел.

С этими словами он развернулся и вышел, а Бэйрд с колотящимся сердцем повернулся к медику. «Ни в чем не признавайся! — сказал он себе. — Даже если они узнают, кто ты такой, ты должен играть до конца, пока есть шанс».

— С вашим медицинским осмотром случилась небольшая проблема, — неспешно произнес Нарамор. — Некоторые приборы вышли из строя, и я должен проверить вас еще раз.

Фаррела это не успокоило. Слова доктора ничего ему не объяснили. Зачем заставлять начальника отдела космической медицины такого крупного проекта, как «Внешние планеты», проводить обычный медицинский осмотр? Дело явно было не только в этом.

Однако он сел в кресло и позволил Нарамору прикрепить к нему электроды. Пусть проверяет! В конце концов, в Бюро могли только заподозрить, что он был сыном Джона Бэйрда, но уверенности у них явно не было.

Нарамор наблюдал за пациентом, пока его устройства щелкали и жужжали и из них ползли бумажные ленты. Пристальное внимание космического медика укрепило убежденность Бэйрда. Никто не стал бы так возиться с обычным новобранцем!

В конце концов, приборы замолчали. Нарамор снял с Фаррела электроды, а затем извлек из самописцев кассеты и принялся разглядывать их. Наконец, он посмотрел на Бэйрда, и тому показалось, что он увидел в глазах врача изумление.

— Ну как? — спросил молодой человек.

— С вами все в порядке, — ответил Нарамор.

— Так я смогу отправиться на Ганимед?

Глава медслужбы кивнул.

— Конечно. Судя по тому, что я слышал, это будет уже совсем скоро.

Бэйрда удивило, насколько легко его отпускают. «И это все, что медикам было нужно? — подумал он. — Может быть, я слишком подозрителен? Может быть».

— На вашей карточке написано, что вы приехали из Южной Африки, — продолжил, тем временем, Нарамор.

Юноша кивнул. Доктор подошел к столу, и Фаррел встал, пока не уверенный, что ему уже можно идти, но теперь почти спокойный.

Внезапно Нарамор повернулся к нему и поднес к его глазам маленькую фотографию.

— Вы знаете этого человека?

С фотографии на Фаррела смотрел Джон Бэйрд, его отец! На снимке он был намного моложе, но сын безошибочно узнал его.

Кровь застучала в висках младшего Бэйрда. Значит, не зря он волновался, когда его вызвали на новый осмотр. В Бюро все знали. Или, по крайней мере, сильно подозревали. Но он не станет им помогать, черт бы их побрал! Он не сдастся так легко.

— Нет, — спокойно ответил Фаррел. — Я его не знаю. Кто это?

— Его звали доктор Джон Бэйрд, — сказал Нарамор, пристально глядя на молодого человека. — Двадцать лет назад он был выдающимся специалистом по космической медицине. Фактически, в те первые дни он возглавлял отдел космической медицины «Внешних планет» и был моим начальником.

Этого Бэйрд не знал! Его отец никогда не говорил, что работал на Шерриффа и был космическим медиком в проекте «Внешние планеты». Это открытие потрясло юношу, но он вновь сумел сохранить спокойствие в голосе.

— Я думаю, это было еще до моего рождения, — пожал он плечами.

— Да, скорее всего, — медленно произнес Нарамор, убирая фотографию. — Хорошо, Фаррел. Можете идти.

Бэйрд уставился на него удивленным взглядом.

— Вы имеете в виду — я могу вернуться в свой отряд?

— Конечно, — кивнул врач. — Куда же еще?

Фаррел вышел на улицу, совершенно сбитый с толку, но потом ему показалось, что он понял, в чем было дело. По какой-то причине сотрудники Бюро заподозрили, что он сын Джона Бэйрда, и попытались удостовериться в этом. В итоге они будут держать его на более длинном «поводке». Хотя если подумать, это было самое умное, что мог сделать Мериден Шеррифф. Если Бэйрд представлял для Бюро опасность, лучше всего было отправить его именно на Ганимед, как можно дальше от Земли, туда, где все находилось под его железным контролем.

Осознание этого несколько взбудоражило Фаррела. Если он был прав, то, отправившись на Ганимед, он автоматически попадает прямо в цитадель врага, и с ним там наверняка смогут легко разобраться. Однако… там был Вейл. Вейл, а может быть, и его неизвестный напарник, тот, кто убил Джона Бэйрда. А потому, только там Фаррел мог получить неопровержимые доказательства против Шерриффа.

«Итак, они подозревают меня, — размышлял молодой человек. — Но я все равно попаду на Ганимед. И если я смогу заставить Вейла заговорить, я сведу счеты с Шерриффом!»

В ТЕЧЕНИЕ СЛЕДУЮЩИХ нескольких дней Бэйрд продолжал тренироваться в постоянном ожидании непонятно чего. Если Шеррифф подозревал, кто он такой, почему он ничего не предпринял?

Тренируясь с ходоком, а также с тягачами и другими большими машинами, которые ему было поручено освоить, Фаррел начал думать, что он был прав и что Шеррифф выжидал своего часа, пока он не окажется на Ганимеде. И вот однажды, через шесть дней после того, как юноша записался в отряд, его разбудила перед рассветом чья-то грубая рука. Он открыл глаза и увидел, что склонившегося над ним Шейнера, лицо которого было напряженным и встревоженным.

«Вот и все!» — ахнул про себя Бэйрд. Но он ошибся.

— Собирайся, — сказал Шейнер. — Мы стартуем сегодня утром.

Когда только что проснувшиеся рекруты осознали услышанное, по казарме прокатилась волна возбуждения.

— Но как же… Мы же должны были тренироваться еще несколько недель… — послышались со всех сторон удивленные голоса.

— Это не моя идея, а начальства, — заверил их Шейнер. — В общем, очередная ракета взлетает сегодня, и в ней есть место для нашей команды, так что мы тоже летим. Старик в последнее время очень торопится!

К десяти часам Бэйрд уже стоял вместе с остальным отрядом на взлетно-посадочной полосе, нагруженный всем — от тяжелых ботинок до аптечки первой помощи. Другие отряды — всего их было с полдюжины — тоже выстроились неподалеку.

Раздался свист, и на гигантской ракете, возвышавшейся над ними, как небоскреб, вспыхнули сигнальные огни, после чего отряды начали подниматься в нее по трапу. Через пятнадцать минут все были внутри, и услышали, как со скрежетом захлопнулись огромные люки.

Бэйрд оглядывался вокруг с таким же любопытством, как и остальные. Но смотреть внутри корабля было не на что. Они находились в железной комнате без окон, вдоль стен которой стояли привинченные к полу койки. Шейнер сразу же велел всем лечь на них.

— Примите таблетки и молитесь, — то ли приказал, то ли посоветовал он.

Рекруты пристегнулись к койкам, приняли противошоковые таблетки и стали ждать. А через четыре минуты мир под ракетой, казалось, взорвался, и пассажиров глубоко вдавило в пружинящие поверхности коек.

Ревущее, бушующее пламя поднимало гигантский корабль все выше и выше, как лифт, который двигался только вверх и никогда не должен был спуститься. Во время этого подъема с коек раздались сдавленные крики боли.

«Почему, меня совсем не беспокоит перегрузка? — удивленно подумал Фаррел. — По крайней мере, пока!..»

Он, конечно, почувствовал резко выросшую нагрузку, но это не причинило ему ни малейшей боли. При этом он видел искаженные агонией лица других мужчин, корчившихся на соседних койках, но сам не ощущал ничего неприятного.

Грохот и рев продолжались. Потом, спустя очень долгое время, как показалось Бэйрду, они прекратились, а затем снова вернулись, но через более короткий промежуток времени, после чего опять прекратились, и наступила окончательная тишина. Тогда Фаррел отстегнулся, встал с койки и, вспомнив инструкции по использованию удерживающих стержней, помог спуститься на пол Шейнеру, выглядевшему совершенно больным. Шейнер в изумлении уставился на него.

— Какого дьявола, ты перенес взлет лучше, чем я, а я взлетал четыре раза! — воскликнул он. — Ты железный, что ли?!

— Да меня это как-то не сильно беспокоило, — беспечно отозвался Бэйрд.

Но про себя он подумал, что знает, в чем тут дело. Он уже давно обнаружил, что жизнь в жестокой Антарктике воспитала в нем такие силу и выносливость, какие и не снились никому из «обычных» людей.

С этого момента для Фаррела, как и для остальных, начался период безвременья. Они улетали все дальше и дальше от Земли, уносясь от нее по широкой дуге. И они по-прежнему ничего не видели и не слышали, оставаясь заключенными в железной комнате с железным же распорядком дня.

Проходили дни, недели… Люди болели и выздоравливали. Периодически они «срывались с катушек», проклиная Юпитер, Ганимед и Шерриффа, и их привязывали к койкам, пока они не успокаивались.

Бэйрд оставался менее уязвимым для всего этого, чем любой из рекрутов. Годы ледяного безмолвия и одиночества в Антарктиде сослужили ему хорошую службу, и к тому же, у него была ясная цель, которая помогала ему пройти через это испытание. Каждый день, каждый час приближал его к Вейлу.

Как и многие в его отряде, он отрастил щетинистую бороду, рассудив, что это эффективно скроет его от Вейла, который все-таки видел его несколько месяцев назад и мог его узнать — теперь сделать это убийце было бы затруднительно.

Если только его уже не предупредили о прилете Бэйрда-младшего и он не ожидал его! Было ясно, что Нарамор подозревал правду о личности Фаррела, а это означало, что такие подозрения должны были быть и у Шерриффа. И все же они оба позволили Бэйрду делать то, что он задумал.

По служебным помещениям ракеты постоянно циркулировали сплетни и догадки о том, что ожидало их на Ганимеде.

— Говорят, что предварительное погружение в Юпитер начнется вскоре после того, как мы туда доберемся. Молю Бога, чтобы они не дождались нас! — услышал Бэйрд мнение одного из рекрутов.

— О, у них уже достаточно людей для первой вылазки, осталось только получить последнее оборудование и материалы, а там уже и главное погружение не за горами. Ты поймешь, что грядет настоящее падение в Юпитер, когда увидишь старика… — отвечал другой.

— Хочешь сказать, что старина Шеррифф собирается играть по-крупному и сам будет в этом участвовать? Черт возьми, ему за пятьдесят, и выглядит он не лучшим образом!

— Ты бы тоже выглядел не лучшим образом, если бы летал на Ганимед так часто, как он, — ехидно заметил Шейнер. — Но не волнуйтесь, когда они отправятся на ядро Юпитера в полном составе, он тоже там будет.

Последние слова обеспокоили Бэйрда. Если Мериден Шеррифф возглавит основную экспедицию и она увенчается успехом, он станет таким великим героем, что никто, никакие доказательства не смогут ему повредить. Нужно было как можно быстрее найти Вейла и быстро выжать из него правду. И было бы поистине жестоким возмездием сразить Шерриффа прежде, чем он успеет сделать последний, завершающий шаг в своей безжалостной карьере.

— Надеюсь, он возьмет с собой свою дочь, — с улыбкой вступил в разговор Джой. — Эльда Шеррифф украсила бы базу на Ганимеде…

— К твоему сведению, она уже дважды была там со стариком, и она в четыре раза лучший космонавт, чем ты когда-либо будешь, — язвительно сказал Шейнер. — Лучше помолчи.

А дни все тянулись, глухие и безмолвные. Раз в неделю небольшому числу рекрутов разрешалось провести полчаса у иллюминаторов, и это был единственный перерыв в их скучной, почти тюремной, рутине. Но и в иллюминатор мало что можно было увидеть. Бэйрд таращился в черноту, усеянную яркими огнями, и пытался разглядеть знакомые созвездия, но не находил ни одного. Эта звездная панорама казалась сном, это был нереальный, бездонный занавес из тьмы и огоньков, и ничего больше.

Недели сменяли одна другую, но, в конце концов, на корабле снова закипела жизнь: они приближались к цели. Планета-гигант и ее спутники, кружащиеся на своих орбитах, неотвратимо неслись им навстречу.

— Торможение будет чертовски более ужасным, чем взлет, — шутливо подбадривал Шейнер своих рекрутов, когда они пристегивались к койкам.

Так оно и произошло. Грохот и рев тормозных импульсов, казалось, продолжались вечно. Удары и шум стали невыносимыми, причем для всех, кроме Бэйрда, который совсем не беспокоился по этому поводу. Остальные, наполовину впавшие в ступор, смотрели на него с удивлением и не понимали, как он может быть таким невосприимчивым.

— Ты уверен, что ты не робот? — слабым голосом спросил Джой, и это заставило Фаррела вспомнить о маленьком воришке Киннере, оставшимся далеко на Земле.

К моменту приземления несчастные рекруты были почти без сознания — кроме Бэйрда, который лишь почувствовал резкий рывок от столкновения с поверхностью Ганимеда. Шейнеру потребовалось немало времени, чтобы поднять остальных с коек и поставить их на ноги. Проклиная все на свете и задыхаясь от приложенных усилий, они неуклюже надевали лунные ботинки на толстой подошве, готовясь к выходу на поверхность. Вопреки прежним представлениям астрономов, на Ганимеде имелась атмосфера, но она была разреженной и бедной кислородом.

РЕКРУТЫ С ТРУДОМ ВЫБРАЛИСЬ из ракеты. Большинство из них были слишком слабы, чтобы проявлять интерес к спутнику Юпитера, они шатались, едва держась на ногах, и пытались сохранить равновесие. И только Фаррел, оказавшись на трапе, с нетерпением и любопытством вертел головой.

Темная и дикая поверхность самой большой луны в Солнечной системе представляла собой безжизненный мир скал, которые вздымались крутыми утесами и обрывались глубокими ущельями, и так — до горизонта. Ледяной холод, показавшийся Фаррелу очень знакомым, пробрался сквозь его утепленный костюм, но к таким испытаниям он привык с детства, и ему было даже немного приятно. Неуклюже, еще не привыкнув к тяжелым лунным сапогам, он двинулся вперед.

Огромная ракета, на которой они прилетели, мирно стояла на плато, а за ней возвышались другие серебристые космические корабли. За ними виднелись сборные металлические здания главной базы, а чуть в стороне — склады тяжелой техники, освещенные немного пульсирующим белым светом.

Бэйрд посмотрел вверх и почувствовал благоговейный трепет. Колоссальная облачная громада Юпитера — раздувшегося гиганта, готового обрушиться им на головы — казалось, занимала половину неба.

— Сюда! — раздался тонкий голос Шейнера. — Вы что, не можете пошевелить своими лапами?

Услышав окрик, вновь прибывшие шаркая и неуклюже спотыкаясь, поплелись по песчаному плато в сторону зданий. Несколько «местных» стояли неподалеку и наблюдали за ними, насмехаясь над их неуклюжестью. И только когда Бэйрда, вместе с остальными, отвели в жилой модуль, он смог избавиться от гипнотического влияния нависающей планеты и к нему вернулись все его надежды.

Он был на Ганимеде, в том месте, где находился Вейл. Он проделал долгий, очень долгий путь, и теперь удача была на его стороне. Позже, когда обессиленные рекруты немного отлежались на койках, Шейнер снова поднял их на ноги.

— В 18.20 будет собрание на главной базе, — сообщил он. — И вы придете туда, как мужчины, а не как больные младенцы! Если Фаррел может это сделать, то и остальные смогут.

— Фаррел не человек, — проворчал Джой. — Лично я в любом случае чувствую себя больным младенцем.

Тем не менее, в 18 часов Шейнер и его отряд прошли через всю территорию базы к главному зданию. Вместе с ними в большой зал влились и другие подразделения, а всего там собралось более двухсот человек, все, как один — в серой форме. Глаза Бэйрда лихорадочно искали Вейла — пока он не находил своего врага, но понимал, что тот должен был там быть.

— Это брифинг Уиллиса, командира, — пробормотал вставший рядом с ним Шейнер. — Предварительная вылазка в Юпитер состоится завтра. Благодари небеса, что ты не с теми, кто отправится туда первыми.

Он указал на небольшой отряд мужчин с серьезными лицами, расположившийся в передней части зала под маленькой платформой. Бэйрд посмотрел в ту сторону…

.. И увидел Вейла. На нем была эмблема командира отделения, и он стоял впереди всех, а на его жестком квадратном лице застыло угрюмое выражение.

Фаррел вздрогнул. «Нет, он не может уйти! — завертелось у него в голове. — Не сейчас, когда я проделал весь этот путь, когда он прямо у меня в руках!..»

Тем временем, командир базы Уиллис, изможденный на вид мужчина лет сорока, уже выступал перед рекрутами:

—.. завтрашний день войдет в историю. Семнадцать наших людей отправят вглубь Юпитера и создадут первый склад оборудования на его ядре. Они будут первыми людьми, оказавшимися на Юпитере, поскольку вовремя двух предварительных полетов в его атмосферу, из ракет наружу никто не выходил. А остальные будут готовиться к предстоящему большому полету, и они тоже должны чувствовать себя великими первооткрывателями.

Однако люди, стоящие в передней части комнаты, включая Вейла, великими не выглядели. Голос Уиллиса стал жестче:

— Я надеялся, что у нас будет достаточно добровольцев для этой первой вылазки. Но этого не случилось, поэтому некоторых из вас мы призвали на это задание. И теперь я хочу сказать, что для большого полета в Юпитер, если понадобится, также будет призвано необходимое число людей. Это прописано в ваших контрактах. Так что решайтесь стать добровольцами!

Разум Бэйрда был переполнен дурными предчувствиями, и он едва слышал слова командира. Он не мог позволить Вейлу снова ускользнуть! И тут, внезапно юноша увидел выход. Он понимал, что у него не было ни единого шанса схватить Вейла до запланированного на следующий день первого полета, но теперь нашел другой способ.

Час спустя Фаррел и Шейнер встретились с командиром в его кабинете. Шейнер сразу перешел к делу:

— Это новобранец Джон Фаррел. Он хочет заменить одного из призванных в завтрашнем десанте в качестве добровольца.

Уиллис удивленно приподнял брови.

— Новичок? Нет. Он недостаточно натренирован.

— Он умеет бегать в ходоке, — возразил Шейнер. — И справляется с этим лучше, чем любой человек, которого я когда-либо видел. И раз уж он хочет выполнить эту обязанность, я настоятельно рекомендую его!

И меньше, чем через несколько часов, в 6.25, Бэйрд снова был в ракете вместе с Вейлом и еще пятнадцатью людьми, отправлявшимися к ядру Юпитера.

ГЛАВА VII

КОГДА РАКЕТА СТРЕМГЛАВ устремилась вниз, из ее тормозных двигателей вырвалось неистовое пламя, но их рев потонул в гигантских раскатах грома, сотрясавших газовую оболочку Юпитера. Молнии в виде зигзагов, полос или отдельных вспышек осветили тяжелые облака ослепительным сиянием. И даже сквозь грохот двигателей этот оглушительный раскат грома самой могущественной из планет достиг ушей людей, наполнив их души благоговейным трепетом. Всех, кроме Бэйрда.

Пристегнутый ремнями к своей койке, он лежал, почти не сводя глаз с Вейла, который находился на другом конце железной комнаты. Он видел жесткий, немного потрепанный профиль этого человека, и это зрелище неуклонно подпитывало горькую ненависть, которая и привела его в этот долгий путь. Действительно долгий — от ледяной долины на краю Земли до гигантской планеты, вглубь которой они сейчас летели!

Металлический и безэмоциональный голос Кэрью, командовавшего первой высадкой, четко прозвучал из громкоговорителя в стене, перекрывая раскаты грома:

— Заходим на посадку по четвертому графику замедления! Предупреждение о взрыве.

Ракета снова затряслась от тормозных импульсов, ее реактивные двигатели отчаянно боролись с огромным гравитационным притяжением гигантской планеты, а в промежутках между взрывами вдоль корпуса был слышан свистящий рев. Бэйрд понимал, что они все глубже погружались в облака, приближаясь к ядру планеты. Они, должно быть, уже находятся глубоко под тонким верхним слоем метана, который, как когда-то ошибочно полагали люди, составлял всю атмосферу планеты, промелькнуло у него в голове. А где-то внизу, в толще холодных сгустившихся газов, должна была находиться поверхность ядра.

Грохочущие удары беспокоили его не больше, чем взлет, и он внимательно продолжал наблюдать за Вейлом. Рядом с ним были Артур, командир отделения Ганимедского дивизиона, и еще один испуганный человек, который лежал на своей на койке с перекошенным лицом.

Бэйрд смотрел на них и лихорадочно строил планы. Они пробудут на Юпитере меньше сорока восьми часов. За это время у него наверняка будет возможность побыть с Вейлом наедине. Это уже кое-что — в переполненных помещениях базы на Ганимеде у него, возможно, никогда не будет такого шанса, а здесь… Ракета летела вниз сквозь клубящиеся облака, напоминая падающую звезду — только падала она по заранее намеченному курсу. Словно оседлав направленный вниз столб огня, она включила тормозные двигатели, и падение замедлилось. В какой-то момент она зависла, вздрогнула еще раз и… приземлилась. Сначала Фаррел слышал только раскаты грома снаружи, но очень скоро его слух уловил тревожные крики.

— Боже мой, я не могу дышать!.. Не поднять Руку…

Бэйрд невольно прислушался к своим ощущениям и с удивлением обнаружил, что тоже чувствует нечто подобное. Теперь они находились во власти Юпитера, где сила тяжести во много раз превосходила земную, и каждая конечность казалась юноше свинцовой. Ему потребовалось усилие, чтобы просто принять сидячее положение на койке.

Но молодой человек все-таки сел, после чего вновь почувствовал, что твердость его духа и сила его тела и воли способны справиться даже с такими перегрузками. Ему показалось, что он был готов даже к большей нагрузке, а потому его руки двигались менее скованно, дыхание почти выровнялось, и он расстегнул пряжки ремня.

Уокер Фарсетти, лежащий на соседней койке, уставился на Бэйрда широко раскрытыми глазами.

— Как, черт возьми, ты это делаешь, Фаррел? Я не могу пошевелиться. А ты…

Его резко перебил голос Вейла:

— Вы все можете двигаться. И должны. Нужно встать и пойти, тогда будет легче.

Бэйрд увидел, что Вейл и сам с трудом поднялся со своей койки. При этом его лицо исказилось от боли и напряжения, и он практически повис на специальной опорной стойке.

— Вставай, — жестко сказал он Фарсетти. — Двигайся. Если Фаррел может это сделать, то и ты сможешь.

И тем не менее, несколько минут спустя, когда они спустились в самый нижний отсек ракеты, люди скорее ползли, чем шли нормальным шагом.

Кэрью, их командир, был уже там. Он тоже прилагал немало сил, чтобы держаться вертикально, а члены экипажа ракеты, которые уже открывали шлюз, шатались во время работы, как пьяные. Большие металлические ходоки, стоящие вдоль одной из стен, были похожи на ожидающих непонятно чего странных гигантов.

— Командиры отделений, — произнес Кэрью деловым тоном. — Вы знаете, что делать. Разгрузка должна проходить строго по расписанию. И помните, каждому необходимо оставаться в своем ходоке.

БЭЙРД БЫСТРО ЗАБРАЛСЯ в ходока со своим номером, поправил ремни безопасности, открыл подачу кислорода из баллона, включил гиростабилизаторы и начал манипулировать большими механическими рычагами, заменяющими руки. Остальные последовали его примеру.

Фаррел посмотрел на Вейла и отметил его номер — «D-1».

Он не забудет его.

— Проверка связи, — раздался в коммуникаторе резкий голос Вейла. — Звук пока не включайте.

Вскоре обе створки шлюза широко распахнулись, и в ракету ворвались клубы тумана, а хриплые раскаты чудовищной грозы зазвучали существенно громче. Бэйрд с любопытством выглянул наружу, но обнаружил только туман, в котором члены экипажа спускались на ходоках по длинным и пологим секционным трапам, ведущим к твердой поверхности.

Кэрью пошел первым, его ходок с маркировкой «АА» начал уверенно спускаться по трапу, а в коммуникаторах остальных ходоков стали раздаваться разные команды: что куда перенести, что открыть или закрыть. А также напоминания, что работать следует живее.

Бэйрд пока ожидал, готовый в любой момент начать спуск, не сводя при этом глаз с плаксивого Уокера, чтобы в любую секунду прийти ему на помощь. В какой-то момент он услышал голос Вейла: «Отделение D, быстро за мной вниз!»

Ходок с номером «D-1» грузно выдвинулся вперед и пошел по трапу. Фаррел двинулся следом, даже в защитном панцире ощущая силу тяжести. Но как ни странно, все его мышцы функционировали почти нормально. Ему показалось, что он шагнул в адский хаос звуков, света и тумана. Оглушительные раскаты грома, доносившиеся издалека из-за облачной пелены, сопровождались жуткими вспышками и каскадами молний, которые каждый раз освещали туманную картину вокруг него.

Он огляделся. Ракета, на которой они прилетели, эффектно возвышалась на плато рядом с темной скалой, а далеко на западе вздымались беспорядочные гряды ледяных вершин. На востоке Фаррел разглядел место, где плато достаточно круто обрывалось вниз, а туман был освещен ровным и адски ярким оранжево-красным сиянием.

Бэйрд понял, что они находятся на уступе в одном из крупнейших вулканических районов планеты. В местных породах содержались отсутствующие на Земле металлы и минералы, которые и послужили основной причиной попытки покорить Юпитер. Они образовывались под невообразимым давлением глубоко внутри ядра планеты, а затем выносились на его поверхность в результате вулканической деятельности. Вот почему база Шерриффа должна была находиться недалеко от опасного вулканического региона. И вполне вероятно, что если когда-нибудь Меридену удастся укрепить свои позиции на планете, там появятся шахты и перерабатывающие заводы.

Пока Бэйрд оглядывался по сторонам, еще одна ракета с ревом пронеслась сквозь туман и пошла на посадку. Десять минут спустя неподалеку приземлилась третья. Первая высадка была закончена, и теперь началась тяжелая работа по разгрузке оборудования и установке сборного металлического командного пункта, госпиталя и складов припасов для предстоящей более масштабной экспедиции. Из люков первой ракеты уже вытащили металлические ящики, и люди в ходоках неуклюже приступили к выполнению задания.

«Кошмар!» — подумал Бэйрд, увидев клубящийся тяжелый туман, исходящий от вулкана на востоке, и ракеты, призрачно вырисовывающиеся в нем, а также нечеловеческие очертания людей, передвигающихся в неуклюжих ходоках, через лицевые щитки которых просматривались бледные, осунувшиеся лица. А раскаты грома — залпы титановых взрывов и вспышки танцующих сверху молний, которые не прекращались ни на минуту — делали это место еще более зловещим.

В коммуникаторе зазвучали мужские голоса — голоса отряда D, который использовал свою особую волну. Бэйрд услышал сдавленный и хриплый голос Фарсетти:

— Не могу пошевелиться, руки не слушаются! Что мне делать, мои руки не двигаются, они…

Вейл опять гневно перебил его, не дав договорить:

— Это просто гравитационная судорога. Черт возьми, ты можешь двигаться, если постараешься!

Уокер покачнулся, и Бэйрд шагнул к нему.

— Успокойся, Фарсетти, — почти ласково сказал он. — Просто расслабься, и судорога пройдет.

В ответ оба услышали грубый голос Вейла:

— Чем скорее мы с этим покончим, тем скорее уберемся отсюда!

Похожие на странные, негнущиеся автоматы, люди в доспехах трудились в тумане этого сотрясаемого громом мира. Наконец, весь груз был выгружен из ракет, и несколько человек приступили к сборке низких, но массивных зданий. Шли часы, и туманный дневной свет постепенно стал угасать. Высоко на ракетах вспыхнули сигнальные огни, которые как будто бы соединялись с молниями и создавали особенно зловещее освещение.

Неожиданно один ходок с грохотом перевернулся — как оказалось, управлявший им человек потерял сознание. Его с огромными усилиями подтащили к ракете и с помощью разгрузочного подъемника втянули внутрь. И чем дольше оставшиеся люди работали, тем чаще они страдали от гравитационных судорог. В коммуникаторе Бэйрда снова послышался голос Вейла:

— Как только я вернусь на Ганимед, я покончу с этим! Пусть Шеррифф забирает эту планету, если захочет!

У НЕГО НЕ БЫЛО гравитационных судорог, он не чувствовал слабости, а напротив, был в полном порядке. Он без остановки работал механическими руками ходока, поднимая, подтягивая и закрепляя разные грузы, и, конечно, немного устал, но не более, чем обычно, когда ему приходилось делать физическую работу, хотя люди вокруг него сдавались один за другим. Было очевидно, что он гораздо сильнее любого из них, а значит, и сильнее, чем Вейл или Шеррифф. Осознание этого подбадривало его еще больше.

Но все-таки Бэйрд нервничал. У него не получалось остаться с Вейлом наедине, а через несколько часов они уже должны были отправиться обратно на Ганимед, так что надо было спешить и что-то придумать.

Неожиданно из коммуникатора опять вырвался резкий голос его врага:

— Теперь наша задача — помочь установить радиолокационные маяки на плато для большого партии ракет. Фаррел, Томас, Костос — хватайте по две штуки и двигайте туда.

Автономные, компактные маяки были очень тяжелыми даже при земной силе тяжести, не говоря уже о юпитерианской, но руки ходоков на удивление легко подняли их за крюки, и вскоре четыре шагающих металлических гиганта двинулись с ними в путь в тумане.

— Вы должны идти на расстоянии четверти мили друг от друга вдоль края обрыва, — приказал Вейл. — Давай, Костос!

— Я не могу, — раздался раздраженный голос Костоса.

А следом — болезненный хрип Томаса:

— Прямо сейчас в одной ноге у меня гравитационная судорога.

Бэйрд отреагировал мгновенно:

— Я могу забрать их маяки! — моментально выпалил он. — Пусть они возвращаются.

Не услышав возражений, он, нагруженный дополнительными маяками, зашагал дальше, наблюдая сквозь лицевой щиток за идущим прямо перед ним Вейлом. Вдвоем они устанавливали маяки на краю крутого склона, чтобы те предупреждали экипажи приближающихся ракет об опасности возможного падении и о выборе другого места для посадки. Когда они закрепили последний, Вейл быстро развернул своего ходока, и Фаррел вновь услышал его голос:

— Давай убираться отсюда к чертовой матери, быстро!

Бэйрд повернулся к Вейлу, поднял металлические руки собственного ходока и обхватил его ими. Затем одна его рука потянулась и вырвала из шлема Вейла антенну дальней связи. Испуганное и непонимающее лицо Вейла уставилось на молодого человека сквозь лицевую пластину с расстояния нескольких дюймов.

— Что за чертовщина, Фаррел… — теперь его голос звучал приглушенно.

Бэйрд жестко и пристально посмотрел на своего пленника и спокойно произнес:

— Меня зовут не Джон Фаррел, а Фаррел Бэйрд.

— Бэйрд?

На мгновение на лице Вейла отразились неподдельное недоумение и ярость. А затем выражение его лица изменилось. Видимо, он все понял.

— Бэйрд… — повторил он шепотом.

— Помнишь человека, которого ты убил на Земле, Вейл? Там, в Антарктиде? Его тоже звали Бэйрд.

Внезапно Вейл заставил своего ходока двигаться, сильно замолотил его ногами и руками, но Фаррел захватил его так, чтобы он не смог вырваться и держал его очень крепко.

— Даже не пытайся, Вейл, — уверенно сказал он. — У меня крепкая хватка, и я могу оторвать твою пластину и провода за ней и вывести твоего ходока из строя в одно мгновение.

Вейл сразу как-то сник и перестал сопротивляться. Теперь его лицо было перекошено сильным страхом. Он прекрасно понимал, что без ходока, в условиях чудовищной гравитации и атмосферного давления Юпитера долго не проживет.

Он смотрел на Бэйрда, как затравленный зверек, но сдаваться не собирался.

— Послушай, — хрипло заговорил он, — я не знаю, что тебе обо мне наговорили, но это ложь. Я никогда не был в Антарктиде, я…

— Я был в том доме, — решительно перебил его Фаррел. — Был тем вторым молодым парнем — твой напарник думал, что убил меня.

Тут нервы Вейла не выдержали.

— Я никого не убивал! — завизжал он. — Это был Рейман, не я! Я клянусь…

— Рейман? — быстро переспросил Бэйрд. — Так звали твоего напарника?

— Да. Рейман. Да!

Речь Вейла стала сбивчивой, его расширенные глаза дико сверкали сквозь лицевую панель.

— Он тоже из людей Шерриффа! Он много лет охотился за доктором Джоном Бэйрдом!

— Как вы нас нашли? — сухо спросил Фаррел.

— Это он нашел вас! Рейман. Антарктическая фоторазведка. Ему пришла в голову идея проверить все, что могло быть замаскированным домом. Он приказал мне пойти с ним, сказал, что, если мы овладеем документами, о которых так мечтал Шер рифф, то станем важными шишками в Бюро внешних планет. — Голос Вейла дрожал. — Мне и в голову не приходило, что это означает убийство…

Бэйрда такое объяснение не устроило, и он просто проигнорировал его.

— Бумаги моего отца… Вы ведь отдали их Шер- риффу?

— В бумагах ничего не было, совсем ничего! — Вейл опять пронзительно закричал. — Мы не нашли никаких секретов! Из-за всего этого Шеррифф пришел в ярость. Вот почему он перевел нас обоих на Ганимед, и вот почему я сейчас торчу в этой Богом забытой дыре!

«В последней его фразе точно есть доля правды, и еще какая!» — подумал Фаррел. Однако это откровение Вейла одним махом опровергло все его представления об открытии отца. Если существовала какая-то тайна, которую так жаждал узнать Шеррифф, и если о ней не было никакой информации в отцовских бумагах, то где же она хранилась? Только в памяти отца? Значит, теперь она была потеряна навсегда…

Юноша крепче сжал механическую руку ходока.

— Господи, не надо! — закричал Вейл. — Если пластина оторвется, давление расплющит меня!

Бэйрд немного ослабил хватку.

— Ты будешь свидетельствовать перед всеми, что Шеррифф отправил вас с Рейманом с этим поручением? — спросил он, в упор глядя на своего врага.

— Да, да, да, конечно! — визгливо завопил тот. — Только позволь мне улететь, убраться подальше от этой адской планеты, и я расскажу все! Это Шеррифф и Рейман притащили меня сюда, черт бы их побрал!

— Послушай, Вейл. Мы возвращаемся. Я буду сопровождать тебя на каждом шагу. Как только мы вернемся к ракетам, начинай говорить прямо здесь или я убью тебя прежде, чем остальные поймут, что происходит.

— Хорошо!.. — выдохнул Вейл. — Я сказал, что сделаю это, а ты можешь быть всегда рядом.

Фаррел торопливо развернул ходока Вейла, чтобы оказаться позади него. Но сделал это недостаточно быстро! Видимо, его противник только и ждал подходящего момента, и когда Бэйрда хватка достаточно ослабла, его массивные металлические руки мгновенно пришли в движение, нанеся юноше боковой удар, который с оглушительным лязгом обрушился на его ходока и развернул его к обрыву. Даже гиростабилизаторы не смогли вовремя скорректировать его положение. Зашатавшись на краю обрыва, Фаррел в одно мгновение понял, что сейчас произойдет и каким дураком он был.

Но даже когда Бэйрд начал падать, он успел схватить своего противника металлическими руками. Они вместе перевалились через край обрыва и полетели вниз. Грохот их первого столкновения с поверхностью почти оглушил Бэйрда. За первым ударом последовали другие, и в конце концов, двое людей, облаченных в «доспехи», упали среди камней.

То, что внутри ходоки были обтянуты кожей, спасло Бэйрда от мгновенной неминуемой смерти. Придя в себя, он обнаружил, что его расколотый ходок лежит у подножия склона, а сам он, уже ничем не защищенный, едва может дышать. Он сразу понял, что убийственное давление атмосферы Юпитера прорвалось в его броню.

Каждый вдох давался ему с болью, сернистые пары, растворенные в воздухе с низким содержанием кислорода, в прямом смысле слова душили его. Бэйрд вытащил прикрепленную внутри ходока кислородную фляжку и быстро повесил ее себе на шею. Он начал освобождаться от остатков ходока, но это оказалось не просто. Его движения были медленными, изнурительными, поскольку теперь он боролся с притяжением огромной планеты только своими собственными силами.

Однако ему все-таки удалось избавиться от «доспехов». Мало того, приложив страшные усилия, он смог встать на ноги и выпрямиться. Тогда он увидел Вейла, распростертого неподалеку. Металлическое плечо его ходока было разбито на куски.

Его жуткое, перепуганное лицо смотрело на Бэйрда сквозь лицевую пластину. Придавленный огромной силой тяжести, Фаррел сумел доковылять до него на дрожащих от усилий ногах. Вейла лежал неподвижно и хныкал:

— Нам конец!.. Мы не сможем пройти и ста футов без ходоков и умрем прямо здесь…

ГЛАВА VIII

ХОЛОДОК ПРОБЕЖАЛ ПО спине Бэйрда: он понимал, что Вейл говорит правду, они действительно попали в смертельную ловушку. Прямо сейчас ему было трудно даже стоять, не то, что двигаться. Тысячи миль атмосферы над головой давили на него, гравитация тянула вниз, и все его тело было настолько тяжелым, что малейшее движение давалось ему с ужасным усилием. Ситуацию усугубляло и то, что они были в двух милях от базы, да еще с нарушенной связью.

Дикие раскаты грома над головой, казалось, издевались над Фаррелом, предрекая его конец, а он, пораженный, с побелевшим лицом, хоть и с трудом, но все-таки стоял и не собирался сдаваться. Вместо страха и паники в нем неизвестно откуда возникла яростная реакция сопротивления. Он не умрет жалкой смертью здесь, в тумане, после всего того, что уже успел проделать. Он будет жить, и он разберется с Шерриффом.

Бэйрд наклонился и с диким усилием вытащил Вейла из его сломанного ходока, а потом достал его кислородную фляжку и повесил ее себе на шею.

— Мы возвращаемся на базу, — приказным тоном сказал он. — Давай, шевелись.

— Мы не сможем! — истерично закричал Вейл. Слезы боли потекли по его щекам.

— Я не могу сделать ни шагу! — визжал он. — А когда напрягаюсь, давление разрывает мне кишки!

Однако Бэйрд был неумолим.

— Ты пойдешь, — сурово сказал он. — Я помогу тебе. Нам нужно подняться на плато.

Обхватив Вейла одной рукой и наполовину приподняв, наполовину волоча его за собой, он начал подниматься по каменистому склону. Расстояние было невелико, однако из-за огромных усилий, которые требовались даже для незначительного продвижения, эта задача казалась бесполезной. Непрерывные вспышки молний освещали дорогу и указывали Фаррелу путь. Он призвал на помощь все свои силы, и теперь ему казалось, что раньше, выполняя любую, даже очень трудоемкую работу, он никогда по- настоящему не доводил свой организм до реального предела. Теперь же то, что ему предстояло сделать, было практически невыполнимо.

Ученые давным-давно подсчитали, что ни один человек без защитных доспехов не сможет далеко уйти в условиях ужасного притяжения Юпитера и что слишком длительное давление разрушит ткани тела любого, даже очень натренированного, астронавта. Бэйрд знал это, и потому надежды на успех у него было мало, но он все равно упрямо шел вверх и тащил Вейла.

Показался край плато. Немного воодушевленный, Фаррел стал карабкался дальше, волоча за собой стонущую «поклажу». Сила планеты-гиганта пыталась утянуть его обратно вниз, но он боролся, раз за разом упираясь пятками в скалу, хватая ртом воздух и задыхаясь от сернистых испарений. Когда ему становилось совсем тяжело, он опускал голову, чтобы глотнуть струйку кислорода из фляжки, висевшей под подбородком.

Они все-таки вышли на плато.

Но теперь Вейл уже совсем не двигался, оставив последние попытки выжить. Он упал на край склона, как мертвое тело, его искаженное от боли лицо было белым в свете молний.

Бэйрд склонился над ним и прохрипел:

— Вейл, ты должен двигаться! Это легче, чем даже альпинизм, — пошутил он.

Его противник в ответ только застонал, и Фаррела охватил приступ ярости.

— Ты не останешься здесь и не умрешь! — полухрипел-полукричал он. — Ты пойдешь со мной и расскажешь все о Шерриффе!

Он почти сумел поднять Вейл на ноги, и они вместе побрели вдоль края плато. Выглядел их путь более чем гротескно — две спотыкающихся и шатающихся фигуры, одна поддерживает другую, которая практически висит на ней, конвульсивно переставляя ноги.

Оставленные ими радарные маяки превратились для сбитого с толку мозга Бэйрда в череду контрольных точек, отстоящих друг от друга, как ему казалось, на сотни миль, а вес Вейла на его плече становился все больше и больше.

Они миновали седьмой маяк, осталось пройти еще только один. Но внезапно Вейл выскользнул из рук Фаррела, рухнул на скалу лицом вниз и остался лежать без движения. Бэйрд, оцепеневший от усталости и тоже готовый упасть в любую секунду, посмотрел на него сверху вниз, наклонился и попробовал встряхнуть распластавшееся тело, но Вейл не реагировал.

— О, нет, ты не можешь, ты не останешься! — выдохнул молодой человек, перемежая цензурные слова с ругательствами — Ты должен все рассказать!

Он наклонился еще ниже, просунул руки под тело Вейла, а затем, собрав свои убывающие силы и приложив, наверное, самое огромное физическое усилие в своей жизни, выпрямился, взвалив безвольный груз себе на плечи.

Сначала он подумал, что ему конец. Увеличенный гравитацией Юпитера вес Вейла, наложенный на увеличенный вес его собственного тела, грозил раздавить или просто сломать его ноги, которые завибрировали под этой нагрузкой, как струны. Но они выдержали. Раскачиваясь взад и вперед, шатаясь, как пьяный, Фаррел, несмотря ни на что, снова начал движение вперед.

Впереди уже виднелись ракеты и база. Бэйрд ковылял к ним, борясь с давлением воздуха и силой тяжести — даже не борясь, а в прямом смысле слова сражаясь. А потом вокруг него замаячили какие-то странные фигуры. Юноше потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это люди в ходоках. Их металлические руки тянулись к нему, как тянулся Вейл, но теперь уже не для того, чтобы ударить, а чтобы помочь, и он увидел за лицевыми пластинами испуганные лица.

В этот момент гора веса Вейла свалилась с его плеч. Твердая, холодная металлическая рука подхватила его подмышками и потянула к ракете. Бэйрд расслабился, и свет для него померк.

ОН ОЧНУЛСЯ НА КОЙКЕ.

Кэрью смотрел на него сверху вниз, а Фирмин, молодой медик их группы, что-то бормотал и постукивал по его телу.

— Говорю вам, по всем правилам он должен быть мертв, — разобрал Фаррел его слова. — Но я не могу найти ни единой раздробленной кости, у него даже вывихов нет!

— Вейл… — простонал Бэйрд.

— Вейл? — переспросил Фирмин. — Он мертв. И ты должен быть мертв. Ты нес его совсем без защиты. Я не верю, что это возможно!

— Вейл мертв? Но это значит…

Фаррел почувствовал, как его захлестывает лавина разочарования. Все его усилия — и какие усилия! — оказались напрасны, и Вейл уже никогда не расскажет правду всему миру, а значит, Шеррифф останется безнаказанным.

У Бэйрда опустились руки, и он едва сдержал слезы, но тут в памяти у него «всплыл» разговор с Вейлом на краю обрыва. Он вспомнил: был еще один человек, который мог все рассказать. Был Рейман, подельник Вейла в том преступлении на далекой Земле, и этого Реймана все еще можно было найти.

— Успокойся, — услышал Фаррел голос Кэрью, который увидел его взбудораженное состояние. — Тебе надо лежать. Мы улетаем через полчаса.

С этими словами он направился к выходу.

— Так скоро? — удивился Фирмин. — Предполагалось, что мы должны еще составить предварительные карты.

— Мы не можем, — быстро ответил ему Кэрью. — Разве ты не слышал, что происходит там, на востоке?

Все трое прислушались, и Бэйрд тут же услышал не просто раскат грома, который по-прежнему, не переставая, сотрясал измученные небеса, а более низкое, глубокое рычание, заставившее ракету дрожать.

— Это вулканы, — серьезным тоном сказал Кэрью. — Их активность возрастает, и мне это не нравится. Мы сделали свою работу и можем улетать.

Зазвенели сигналы, предупреждающие о старте.

— Боже мой, ты еще жив? — удивленно произнес Фарсетти, войдя в каюту и уставившись на Бэйрда.

— Со мной все неплохо, — отозвался тот.

— Неплохо? Это поразительно! Ты столько времени был без ходока! И теперь лежишь здесь и выглядишь лучше, чем мы.

Фарсетти говорил еще что-то, но Фаррел его уже не слушал.

Двигатели взревели, и ракета рванулась вверх, но не быстро, как это было во время ее старта с Земли, а медленно и мучительно, вырываясь из жесткой хватки Юпитера с помощью струй огня и с трудом рассекая сотрясаемый громом туман.

Люди лежали на койках в оцепенении, не способные даже слегка пошевелиться, и только когда ракета с ревом направилась к базе на Ганимеде, они смогли вставать и почувствовали небольшое облегчение. Приземлившись на спутнике Юпитера и устало выбравшись из ракеты, они огляделись вокруг.

КОГДА ОНИ УЛЕТАЛИ на задание, на стартовой площадке возвышалось около дюжины таких же ракет. Теперь же их было на два десятка больше, и они казались гигантским металлическим лесом, состоящим из серебристых башен и сверкающим под слепящим белым сиянием нависавшей над ними огромной планеты.

— Шеррифф прилетел! — услышал Бэйрд чей- то голос, и его сердце екнуло. — Значит, что впереди еще много вылетов.

— Ну уж нет, — с горечью сказал кто-то другой. — Если они хотят, чтобы я вернулся на ядро Юпитера, то пусть застрелят меня и заберут туда мертвым. Это единственный вариант, при котором я согласен туда попасть.

Шеррифф здесь? Для тут же закипевшего разума Бэйрда это означало совсем не то, о чем все говорили. Это означало, что у него осталось всего несколько дней, а может быть, даже несколько часов. Если он не уничтожит Меридена Шерриффа до того, как этот человек совершит историческое завоевание Юпитера, он никогда не сможет этого сделать. Мериден станет слишком велик, и дотянуться до него уже не получиться.

Фаррел отчетливо понимал, что ключом для осуществления его планов был Рейман, а потому он должен был найти его, и сделать это требовалось очень быстро. А дальше нужно было с помощью угроз или даже физического воздействия заставить Реймана заговорить. Теперь этот человек был единственным, кто мог изобличить своего босса.

В ПОМЕЩЕНИИ ДЕЖУРНОЙ части отряда Фаррела ждал Шейнер. Он с некоторым благоговением посмотрел на выжившего на Юпитере юношу и с уважением произнес:

— Они рассказали мне, что ты сделал. Боже, я всегда знал, что ты крепкий орешек, но тащить человека без ходока…

— Там было недалеко, и я все равно не понимал, что делаю, — без эмоций произнес Бэйрд.

Тут он вспомнил о своем деле и спросил уже с интересом в голосе:

— Вы знаете человека по имени Рейман?

— Рейман? — Шейнер нахмурился. — В штаб- квартире компании есть исполнительный директор по имени Рейман. А почему ты спрашиваешь о нем?

Фаррел напустил на себя серьезный вид.

— Вейл — тот парень, которого я нес — рассказал мне, что Рейман был его другом. Он просил разыскать его.

Выражение лица Шейнера сразу стало сочувствующим.

— Конечно, я знаю, как это бывает.

В дежурную часть вошел Джой. Его лицо было взволнованным, и он сразу поспешил к Бэйрду и Шейнеру.

— Пришел ординарец из штаба, — объявил он. — Джон Фаррел должен явиться к старику.

— Ты имеешь в виду — к Шерриффу? — недоверчиво переспросил Шейнер.

Джой кивнул.

Шейнер перевел взгляд на Бэйрда и уверенно произнес:

— Фаррел, ты должен подробно рассказать командиру, в какую передрягу вляпался.

Бэйрд, буквально окаменел, пораженный этой новостью. Да, он должен был это предвидеть! Они поймали его здесь, на Ганимеде, где слово Шерриффа было абсолютным законом. Они все время знали, кем он был, или подозревали это. И теперь…

В этот момент Шейнер похлопал его по плечу и напутственно сказал:

— Иди, Фаррел. Может быть, все не так плохо.

Бэйрду ничего не оставалось, как последовать за ординарцем через всю базу. Холодный разреженный воздух ворвался в его легкие, пугающая громада Юпитера, вздувшаяся на небе и сияющая мягким облачным светом, постепенно смещалась к горизонту, а многочисленные огромные ракеты, созданные для покорения этой огромной планеты, выделялись на его фоне четким черным силуэтом.

Штаб-квартира была самым крупным из сборных зданий на планете. Ординарец провел Фаррела к самому большому офису в этой постройке, и они остановились перед его дверью.

— Подожди, — сказал он Бэйрду.

Прошло немного времени, и его пригласили внутрь.

В офисе находилось с полдюжины человек, но над всеми доминировал Шеррифф, сидевший за рабочим столом. При резком освещении его лицо выглядело серым и усталым, под глазами у него залегли темные мешки, а седина на висках казалась более заметной, чем раньше.

Его дочь, одетая в деловой брючный костюм, сидела в углу и наблюдала за отцом серьезными, даже встревоженными глазами. Уиллис и еще один человек в форме Бюро внешних планет стояли рядом, с одной стороны от стола своего шефа, а с другой стороны Фаррел увидел Нарамора. Собравшиеся слушали Кэрью, который стоял лицом к Шерриффу и спиной к Бэйрду:

— …и я настоятельно рекомендую отложить большую экспедицию до тех пор, пока мы не понаблюдаем за этой новой вулканической активностью.

Мериден по-хозяйски посмотрел на говорящего и резко произнес:

— Это явление уже давно, в течение многих лет, наблюдается отсюда, с Ганимеда, и ничего страшного не происходит, а значит, плато безопасно.

— Да, плато всегда было безопасным, — согласился Кэрью. — Но я повторяю, там, на месте, я видел определенные свидетельства того, что результаты активности вулканов могут достичь и плато. — Он явно понимал, что может навлечь на себя гнев начальника, но все-таки продолжил: — Возможно, нам придется даже переносить базу дальше на запад, в сторону гор.

В ГЛАЗАХ ШЕРРИФФА под низкими бровями вспыхнул зловещий огонь.

— И сколько времени, по-вашему, это займет? Еще' месяцы разведки, планирования, наращивания? Мне не тридцать лет, как вам. У меня нет лишних лет. Плато безопасно. Я не хочу больше это обсуждать.

Кэрью не стал возражать, он молча повернулся и вышел.

После беглого осмотра присутствующих взгляд Фаррела впился в Меридена и больше от него не отрывался. Юноша сразу понял, что за человек сидит перед ним и чего от него можно ожидать. Их решающий поединок не мог быть простым.

Ординарец слегка подтолкнул его вперед, и Бэйрд, подойдя к столу, сухо произнес:

— Докладываю, я Джон Фаррел.

Шеррифф усталым взглядом оглядел стоящего перед ним человека и почти любезным тоном сказал:

— О, да. Вы тот, о котором всем нам рассказывали Кэрью и Фирмин. — На его лице появилось подобие улыбки. — Вам знакомы доктор Нарамор, коммандер Уиллис, офицер Рейман и моя дочь Эльда?

«Рейман? — мелькнуло в голове Фаррела. — Значит, этот светловолосый мужчина с суровым лицом рядом с Уиллисом, человек с глазами холодными, как космос — Рейман?»

У него застучало в висках. В памяти возник дом отца, звучащий в нем голос Реймана, шаги Реймана и лежащий там его самый близкий человек, раненый, умирающий.

«Если только бы у меня было оружие! — подумал Бэйрд. — Я мог бы убить их всех, прямо здесь, прямо сейчас…»

Пока молодой человек размышлял, Эльда Шеррифф подошла к отцу, и он впервые услышал ее голос, в тот момент немного взволнованный:

— Папа, я думаю, тебе следует прислушаться к Кэрью. Если это небезопасно, надо подождать.

Выражение лица Меридена вновь изменилось.

— Черт возьми, ты понятия не имеешь, безопасно это или нет! — нервно отозвался он. — Ты все еще в заговоре с Нарамором, чтобы удержать меня от моего великого дела. — Он ударил кулаком по столу. — Забудь это! Я достаточно силен для этого, и я собираюсь возглавить покорение Юпитера.

Затем он перевел мрачный взгляд на Бэйрда.

— И вот, кстати, говоря о стойкости, похоже, этот парень является выдающимся примером. Да, Фаррелл?

Бэйрд промолчал.

Какой ответ он мог дать сейчас? Возможно, с ним играли, как с глупой рыбой, попавшейся на крючок.

Молодой человек перевел взгляд с Шерриффа на Реймана, и все его мышцы напряглись, как будто он прямо сейчас должен был сдвинуть с места огромный валун.

— Кэрью сказал, что вы шли п ядру Юпитера и несли человека без ходока, — опять заговорил Мериден. — А доктор Фирмин поведал мне, что это нисколько не навредило вам. — Он сделал паузу. — Это настоящий подвиг.

— Идти было совсем недалеко, — попытался Фаррел сгладить пафос Шерриффа, не совсем понимая, к чему тот клонит.

— Однако этого достаточно, чтобы понять, что вы сделаны из хорошего материала для Юпитера, — парировал глава Бюро внешний планет. — Большая высадка состоится завтра. Я не могу отдать приказ человеку, который только что вернулся оттуда, но если ты захочешь лететь с нами, — он вдруг резко перешел на «ты», — и если ты готов к этому, ты полетишь в качестве представителя нашего штаба. Я уверен, мы сможем использовать такого человека на этой работе.

Бэйрд был ошеломлен. Такого он никак не ожидал этого. «Что это?» — пытался понять он. Шеррифф играл с ним? Или они предпочли отвезти его обратно на Юпитер, где с ним было бы легко справиться, да еще без стольких свидетелей?

Его спина напряглась еще сильнее. «Должно быть, так оно и есть», — заключил он. Ладно, он подыграет этим людям. Если ему удастся то, что он запланировал сегодня вечером, большой высадки просто не будет, как не будет и Шерриффа с Рейманом. Так или иначе, эта ночь станет решающей, и наступит конец его долгим поискам. Если бы он смог добраться до Реймана до утра, если бы смог предоставить ему выбор: умереть или сказать правду, тогда обвинения, которые он мог бы выдвинуть против Шерриффа, сотрясли бы весь Ганимед и Землю. Имея в качестве подтверждения показания Реймана, он мог бы поднять здесь такой шум, который обязательно донесся бы до Земли.

Однако вслух Фаррел, совершенно без каких- либо эмоций, произнес другое, то, что от него хотели услышать:

— Я готов вернуться с вами на Юпитер.

— Хорошо! — прогремел Шеррифф. — Инструкции ты получишь утром.

Поняв, что разговор окончен, Бэйрд повернулся и вышел. По дороге назад он обдумывал случившееся и уже полностью уверился в том, что там, на Юпитере, с ним хотят аккуратно разделаться.

— Но так не получится! — прошептал он себе под нос.

Однако юноша не собирался далеко отходить от штаб-квартиры. Он только сделал вид, что уходит, а на самом деле остался неподалеку на затененном участке базы. Затем он проскользнул обратно, на этот раз держась позади главного здания и складов с припасами.

СТЕМНЕЛО, И ТЕПЕРЬ Юпитер выглядел большим серебристым полукругом над горизонтом, а высокие ракеты отбрасывали сбивающие с толку перекрещивающиеся тени. Было очень холодно, но Бэйрда это не беспокоило. Он был уверен, что никто не видел, как он прокрался обратно к штабу, где затаился в тени и стал ждать.

Он понимал, что рано или поздно Рейман выйдет из штаб-квартиры. Ему пришлось бы это сделать — внутри не было мест для отдыха. И когда он это сделает, если при этом будет один, для Фаррела не составит большого труда наброситься на него и скрутить. Если же Рейман окажется не один, придется действовать иначе — под предлогом последнего сообщения от Вейла отозвать его в сторону и…

Внезапно Бэйрда ткнул в спину какой-то твердый предмет, и он услышал тихий голос:

— Медленно повернись. Не пытайся сопротивляться и ни звука.

Для Фаррела это оказалось полной неожиданностью. Сначала он напрягся, но, почувствовав, как ствол убрали от его спины, немного успокоился и стал медленно поворачиваться.

Перед ним стоял мужчина. В первый момент его лицо показалось юноше размытым белым пятном, но уже через секунду он понял, что это было лицо доктора Нарамора.

— Послушай, Бэйрд, — сказал Нарамор слишком спокойно и даже миролюбиво. — Я хочу поговорить с тобой. Пистолет был только для того, чтобы убедиться, что ты не набросишься на меня, когда я подойду к тебе сзади.

— Вы следили за мной, — констатировал Фаррел. — Зачем?

— Я хотел поговорить с тобой наедине. А когда я увидел, как ты украдкой возвращаешься, я понял, что лучше не рисковать и сначала представиться безопасным способом.

У молодого человека исчезли последние сомнения: он был раскрыт.

— Как вы узнали, кто я? — спросил он напряженным голосом.

— Послушай, Бэйрд, — тон Нарамора не изменился, но пистолет он держал наготове. — Все просто. Твои электрофизические тесты, которые вы все проходили на Земле, сбили с толку сотрудников лаборатории. Тогда твои результаты были переданы мне. И после их обработки, я всех успокоил, сказав, что это была механическая ошибка и что я их повторю. — Медик сделал театральную паузу. — Ия действительно это проделал.

Фаррел ничего не понимал, но это было уже не важно. Имело значение лишь то, что его планам, похоже, не суждено было сбыться.

— Что вы получите от мерзавца Шерриффа за все это, Нарамор? — с досадой и презрением спросил он. — Долю в бизнесе?

— У твоего отца не было украдено никакого секрета, Бэйрд, — вместо ответа серьезно сказал Нарамор. — В тех бумагах не было ничего, что можно было бы украсть.

— Но он что-то знал, и за этим охотились, — парировал Фаррел, все больше распаляясь. — Вы ведь знаете, что с ним случилось?

Нарамор сделал рукой успокаивающий жест.

— Да, у Джона Бэйрда был секрет. Величайший в мире. Но это был не клочок бумаги, не формула — ничего подобного. Это был человек. — Медик на секунду замолчал, а затем добавил: — И этот человек — ты, Бэйрд.

ГЛАВА IX

ЗАСТИГНУТЫЙ ВРАСПЛОХ ТАКИМ поворотом и окончательно сбитый с толку, Фаррел уставился на собеседника немигающим взглядом.

— Что вы имеете в виду? — хрипло спросил он.

— Твое физическое тело, Бэйрд, секрет в нем, — произнес Нарамор. — Ты отличаешься от других людей, от всех людей, которые когда-либо жили на Земле. — Он внимательно посмотрел юноше в глаза. — Ты сам никогда не подозревал этого? А твой отец ничего тебе не говорил?

Бэйрд уставился на него неподвижным бездумным взглядом, словно его оглушили.

— Отличаюсь? — проговорил он медленно, пытаясь вникнуть в смысл этих слов. — Но чем же?

Нарамор вздохнул.

— Вижу, отец никогда и ничего тебе не рассказывал. Невероятно!

Он убрал пистолет в карман и положил руку на плечо Фаррела, а затем потянул его прочь от большого металлического здания штаб-квартиры. Бэйрд, изумленный и сбитый с толку, совершенно не сопротивляясь, пошел с ним, как идет послушная собака рядом с хозяином.

— Твой отец, он убит? — участливо спросил Нарамор и, не дожидаясь ответа, продолжил: — То, как ты говорил о нем, заставило меня задуматься…

Вся затухшая было ярость снова поднялась в молодом человеке.

— Вы знаете, что его убили! — резко выпалил он. — Вы должны знать, что убийцы, нанятые Шерриффом, нашли нас и убили его!

— Нанятые Шерриффом? — Врач резко втянул воздух, а потом остановился, заглянул Бэйрду в глаза и уверенно произнес: — Послушай, мальчик. Я не знал, что Джон Бэйрд был убит. Но если это так, будьуверен в одном — Шеррифф никогда бы этого не делал. Он не такой человек. Я хорошо его знаю.

Фаррел при этих словах только горько усмехнулся.

— Да, я понимаю, ничего другого вы сказать не можете, — обреченно вздохнул он. — Вы ведь тоже его человек.

Бэйрд умолк, мысленно повторяя эти слова — снова и снова.

Затем он посмотрел на Нарамора и вновь вернулся к вопросу, который теперь интересовал его сильнее всего.

— Что вы имели в виду, говоря, что мое тело отличается от тела других людей?

Нарамор ответил не сразу. Казалось, он долго о чем-то раздумывал, но, в конце концов, видимо, приняв окончательное решение, серьезно и размеренно произнес:

— Ты первый неземной человек.

— Что? Первый… неземной? С чего вы это взяли?

— Ты сильный, не так ли, Бэйрд? Во всяком случае, сильнее других людей. И крепче. Ты можешь выдержать огромное давление, вызванное гравитацией или резким ускорением и торможением, ты не подвержен шоку любых видов, я прав?

Нарамор говорил очень рассудительно и по- деловому убедительно, и Бэйрду нечего было ему возразить.

— Да, — медленно кивнул молодой человек. — Похоже, что да. Но…

— На самом деле, — прервал его доктор, — ты лучше всех людей приспособлен к условиям больших внешних планет — холоду, сильному притяжению, огромному атмосферному давлению и так далее. И как ты думаешь, что сделало тебя таким?

Фаррелу этот вопрос показался странным.

— Я вырос таким, — удивленно ответил он. — Если вы помните, в Антарктике очень тяжелые условия жизни, а я жил там с детства — вот и натренировался, стал более выносливым.

Нарамор с сомнением покачал головой.

— Никакая окружающая среда не смогла бы сделать человеческое тело таким сильным. Твое тело иное. Все его ткани, каждая клетка, отличаются от тканей и клеток остальных людей. Это скрытые, едва уловимые отличия, но они позволяют тебе ходить по внешним планетам там, где другие люди не смогут. '

— Вы хотите сказать, что мой организм подвергся мутации?

— Нет, — помотал головой Нарамор. — Ты родился нормальным младенцем, сыном Джона Бэйрда. Я очень хорошо помню тебя маленьким. — Он немного помолчал, размышляя. — Это было двадцать лет назад. Шеррифф только что основал Бюро внешних планет, разрабатывал долгосрочные планы по их завоеванию. Все говорили, что это никогда не осуществится. На Шерриффа оказывалось давление, волокита зашкаливала, но он верил, что это станет возможным и делал для этого все, что было в его силах.

Нарамор говорил эмоционально, и в каждом его слове чувствовалось уважение к своему патрону — к Меридену Шерриффу.

— Доктор Джон Бэйрд, твой отец, был тогда главой отдела космической медицины проекта «Внешней планеты», — продолжил он. А я был младшим медицинским ассистентом, юнцом едва ли старше, чем ты сейчас. Я хорошо знал твоего отца и знал, что он развивает свою идею о человеке будущего. Твой отец верил, что человеческое существо, если оно достаточно молодо, можно физиологически изменить, чтобы оно могло переносить условия планет-гигантов. Это был вопрос цитологии. Если бы на ткани тела можно было повлиять, чтобы они стали сильнее, выносливее и прочнее, жестче, чем у остальных людей, обладатель такого тела в зрелом возрасте смог бы противостоять самым тяжелым условиям. Когда Джон Бэйрд предложил это, Шеррифф пришел в восторг. Мы понимали, что со взрослыми людьми сделать уже ничего нельзя, но из маленьких детей можно было бы создавать людей более сильных, и в ближайшие годы мы смогли бы сформировать группу мужчин и женщин, способных покорить внешние миры.

— Но кто бы согласился подвергать своих детей таким испытаниям? — с жаром воскликнул Бэйрд. — Кто бы это позволил?!

— А кто бы не захотел, чтобы его дети были сильными? — возразил Нарамор.

БЭЙРД НЕ НАШЕЛ, что ответить медику.

— Жизненной целью Шерриффа были завоевание и колонизация внешних миров, — спокойно продолжил тот. — Ик тому времени, когда на этом поприще были бы достигнуты первые успехи, процесс, запущенный твоим отцом, дал бы ему группу колонистов, которые могли бы жить в этих мирах. — Доктор поднял глаза к небу. — Великая и долгосрочная мечта…

— И получается, что мой отец опробовал этот процесс на мне? — с некоторым ехидством спросил Фаррел.

— Ну да, — спокойно ответил Нарамор. — Когда ты был двухлетним ребенком, твоя мать уже умерла, а Джон был уверен в разработанной им формуле, уверен, что она сделает тебя намного сильнее любого человека. И он ввел тебе вещество, запускающее такие изменения.

Сделав небольшую паузу, Нарамор с досадой покачал головой.

— А потом случилось непредвиденное, — вновь заговорил он. — То вещество оказалось слишком сильным и вызвало неожиданную реакцию. Твой отец был в ужасе, он думал, что ты умрешь, что он убил собственного сына! Но ты не умер… Тогда Джон заявил, что выведенная им формула слишком опасна, чтобы можно было повторить опыт, и отказался работать дальше в этом направлении. А когда Шеррифф стал давить на него — он исчез вместе с тобой. Мы долго вас искали, но это было сложно, он не оставил никаких следов и хотел, чтобы его никогда не нашли.

— Но на меня его формула подействовала! — воскликнул Бэйрд.

— Да, это так. Электрофизические тесты, которые ты прошел, доказали это. Твое тело по своим свойствам — иное. Стенки твоих клеток представляют собой полутвердые матрицы, если использовать физиологические термины. Это означает, что клеточные оболочки твоего тела такие же прочные, как хрящи. Но Джон Бэйрд, напуганный тем фактом, что процесс чуть не убил тебя, был полон решимости никогда больше не использовать формулу. А больше никто об этом не знал. Когда он исчез, формула исчезла вместе с ним.

Слушая этот так до конца и не осознанный им рассказ, Бэйрд мысленно перенесся в те долгие годы, проведенные в дебрях далекой и неприветливой Антарктики. Он помнил многое, что тогда происходило, помнил и некоторые высказывания отца.

— Однажды отец сказал, что не осмеливается вернуться во внешний мир, потому что это означало бы смерть для многих людей, — поделился юноша своими воспоминаниями.

Нарамор с пониманием кивнул.

— Он боялся, что формула будет использована снова.

Мысли Фаррела вернулись к нему, точнее к его организму. С удивлением он посмотрел на свои руки и на все тело, и уверенность в том, что источником его силы, твердости и способности так много вытерпеть была суровая Антарктика, начали таять, как воск под огнем. Значит, причина этого в научных способностях его отца…

Воспоминания нахлынули на него, и теперь все — и то, как он смог выдержать полярный холод, и его невосприимчивость к ударам и падениям, и то, как на него не повлияли изнурительные испытания космического полета, и, прежде всего, то, как его тело одержало победу даже над гравитацией и атмосферным давлением Юпитера — получило такое четкое, очевидное и простое объяснение, что он даже проникся пониманием Шерриффа, который хотел получить секрет ученого Бэйрда и применить его на практике.

— И все эти годы Шеррифф пыталась найти моего отца? — мрачно спросил он.

— Конечно, — уверенно ответил Нарамор. — Он даже предложил крупное вознаграждение тому, кто сможет найти Джона Бэйрда. При этом он продолжил свои собственные планы покорения Юпитера с помощью машин и разных приспособлений типа ходоков. Но он все равно упорно продолжал цепляться за мечту о сверхчеловеке в будущем, о людях, способных эксплуатировать новые миры, которые обязательно будут открыты.

— И ради этой мечты, ради своих амбиций он послал Реймана и Вейла убить нас! — свирепо отрезал Бэйрд, чувствуя, как напряглись все его «сверхчеловеческие» мышцы.

Нарамор схватил его за руку и заговорил настолько быстро, что, казалось, слова слетали с его губ, как заученный текст:

— Нет, Бэйрд! Рейман сделал это исключительно по собственной инициативе, а Шеррифф даже не знает, что твой отец был убит! Когда Рейман вернулся, он сказал ему, что нашел вас с отцом мертвыми в вашем антарктическом убежище и что он забрал документы Джона и уничтожил ваш дом и ваши тела. Тогда Шеррифф очень разозлился на него и из-за вашей смерти, и из-за того, что в привезенных бумагах не было формулы.

— О, нет! — недоверчиво отмахнулся Фаррел с кривой ухмылкой. — Вы просто прикрываете Шерриффа. Вы же, конечно, догадались, что я собираюсь с ним сделать, вот и выгораживаете его.

— Послушай, я понимаю тебя, — примирительно, но настойчиво произнес медик. — Пойми, если Рейман совершил убийство, закон в состоянии разобраться с ним, но у Шерриффа руки чисты! И он уже серьезно болен. Ты же только что видел его. Слишком много космических полетов, слишком много лет тяжелого труда на пути к своей большой мечте. Я предупреждал его, что приземление на Юпитер для него не безопасно, но он не послушал.

— Вы просите меня посочувствовать человеку, который убил моего отца? — резко спросил Бэйрд, и его глаза загорелись дьявольским огнем.

Услышав эти слова, Нарамор опустил глаза и отступил назад.

— Ты не хочешь слушать. В тебе сидит навязчивая идея ненависти к тому, кто ни в чем не виноват, и эта идея слишком сильна. Ты не хочешь или не готов от нее избавиться.

Врач ненадолго замолчал. А потом посмотрел Фаррелу прямо в глаза и тихо произнес:

— Я могу тебя понять и очень тебе сочувствую, Бэйрд. И поскольку ты, очевидно, не хотел, чтобы тебя узнали, я никогда никому не рассказывал о том, что понял о тебе из тех тестов. Решил подождать и посмотреть, что ты будешь делать.

И вновь Бэйрд уставился на него ничего не понимающим взглядом.

— Вы имеете в виду — Шеррифф и Рейман не подозревают, кто я такой?

— Шеррифф не знает. Откуда ему это знать? Он уверен, что ты мертв. Тот факт, что ты немного прогулялся по Юпитеру без ходока, еще ни о чем не говорит, возможно, ты просо оказался необычайно выносливым человеком. Нет, он не знает, кто ты. А вот Рейман… не уверен. Он что- то заподозрил, когда услышал о смерти Вейла, и возможно, он узнал тебя, несмотря на прошедшие месяцы.

Медик еще немного поразмышлял, после чего уверенно добавил:

— Если то, что ты говоришь — правда, то Рейман — убийца. А потому он, не задумываясь, убьет снова хотя бы для того, чтобы его не разоблачили. Не давай ему такого шанса, не лети на Юпитер.

— Это невозможно, — возразил Фаррел неожиданно спокойно, как будто все напряжение, накопившееся в нем за долгие месяцы поисков, несколько спало. — Я уже договорился с Рейманом и Шерриффом.

Нарамор обеими руками взял его за плечи.

— Послушай, Бэйрд, я тоже отправляюсь в это путешествие. И я друг Шерриффа. Я знаю, что он невиновен, а потому не заставляй меня защищать его от тебя.

С этими словами доктор резко отвернулся и ушел, оставив молодого человека стоять в тени. Немного подождав, Бэйрд встряхнулся, словно отгоняя сон, и зашагал к возвышающимся ракетам. Ему не хотелось идти в казарму — сейчас, когда все его прошлое открылось с другой стороны, да еще так внезапно, он был не готов оказаться среди других людей.

Молодой человек шел сквозь тени ракет, и ему казалось, что слабый холодный ветер что-то ему нашептывает, то ли успокаивающее, то ли наоборот, тревожное. Он, не останавливаясь, покинул территорию базы и продолжил идти куда-то вперед, где под звездным небом не было ничего, кроме одиноких, безжизненных утесов Ганимеда, таких суровых и задумчивых. На гребне одного из них Бэйрд остановился и оглянулся на серебристый лес ракет. Ледяной ветер усилился и жалобно завывал в безжизненных ущельях, но юноша не чувствовал его дуновения. Он поднял глаза к небу. Над ним, среди сонма звезд, ослепительно сиял Сатурн.

Внезапно у него разыгралось воображение.

«Я — неземной человек! Я — первый, — вертелось у него в голове. — Первый из всех людей, кто может жить в этих холодных и ужасных внешних мирах. Другим людям приходится мучительно ползать по ним в защитных машинах, а я могу пройти по этим враждебным местам победителем. Если я захочу, то буду стоять под кольцами Сатурна или смотреть на спутники Урана…»

Бэйрд тряхнул головой и выбросил из нее это внезапно возникшее видение. Конечно, все это могло произойти, но позже, если вообще когда-нибудь произойдет. Не сейчас — потому что сейчас подо льдом далекой земной Антарктики лежал мертвый человек, его отец, и справедливость должна была быть восстановлена. И он сделает это.

Неистовый триумф охватил Фаррела. Он отправится во второй полет на Юпитер с теми, кто убил его отца. И там, на ядре планеты-гиганта, он будет сильнее их всех. Сила, которую давным-давно дал ему отец, Джон Бэйрд, станет немезидой для тех, кто виновен в его смерти.

Он долго стоял так на утесе. Звезды над ним бледнели, над горизонтом поднимался сияющий белый изгиб огромного диска. А в какой-то момент его слуха Фаррела донесся серебристый рычащий звук, отдающийся тонким эхом и повторяющийся еще более пронзительно. Это внизу, на базе, зазвучала сигнализация, призывающая к сбору тех, кто должен был отправиться завоевывать Юпитер.

ГЛАВА X

ПЛАМЯ И ДЫМ ИЗ тысячи извергающихся вулканов взвились вверх и своими огненными пальцами вцепились в туманное небо. В ответ, принимая вызов, разорванный и пронизанный молниями туман взревел с усиленной яростью. Казалось, измученное небо отчаянно сражается с поднимающимися снизу столбами огней.

Какое незначительное место занимали крошечные человечки здесь, на Юпитере, когда на огромной планете бушевали такие яростные и бесконечные междоусобные войны?

Даже внутри ходока Бэйрда ошеломлял оглушительный грохот этого великого сражения природных сил. С того места на краю плато, где он стоял, были смутно видны пожары, бушевавшие внизу, и бури, разыгравшиеся в небе, где теперь не прекращался танец молний. Их вспышки позволяли ему мельком видеть раскаленную лаву, которая подползала все ближе к плато, где суетились люди, и активность этих маленьких «пигмейских» фигур разительно контрастировала с тем, что происходило вдалеке, на востоке.

Фаррел оглянулся. Десятки ракет возвышались над поверхностью Юпитера, слегка вздрагивая при каждом новом толчке, и молнии беспрерывно играли своим ярким блеском на их серебристых корпусах. Уже несколько часов продолжалась интенсивная разгрузка, и хотя работа была тяжелой, ее быстрый темп пока не замедлялся.

Поворачивая ходока из стороны в сторону, Бэйрд напряженно следил за разгрузкой, но ходока с номером Реймана нигде не было видно, и это приводило молодого человека в отчаяние. Неужели он потерял своего врага из виду?

«Он должен быть где-то здесь, — подумал Фаррел. — Но если он узнал меня, то может прятаться… Ничего, я найду его, и он заговорит — так, чтобы все могли его услышать, чтобы весь мир мог узнать, что сделал Шеррифф!»

В первые часы после приземления на ядро Юпитера, в эти безумные часы, у Бэйрда была своя работа, а потому уследить за Рейманом оказалось практически невозможно. Активность вулканов все время росла, и теперь она была даже сильнее, чем предвидел Кэрью. Но у исследователей был приказ, а значит, ракеты необходимо было разгрузить, прежде чем их могли разрушить более сильные толчки.

И вот теперь, в этой дикой суматохе, Рейману, похоже, удалось ускользнуть. Бэйрд решительно направил своего ходока вперед, на плато. Ему хотелось покинуть неуклюжую машину и сделать то, что было не под силы ни одному из людей — пойти по Юпитеру своими ногами и найти убийцу. Но это означало бы бесповоротно заранее выдать себя Шерриффу, а время для этого еще не пришло.

В поисках Реймана Фаррел стал рассматривать группу людей, сбившихся в кучу и передвигающихся гротескной походкой, и в какой-то момент один из них направился прямо к нему. Потное, изможденное лицо Уиллиса, заместителя командира, зло уставилось на него сквозь лицевую пластину, а в коммутаторе послышался его полный гнева голос:

— Фаррел, где, черт возьми, ты был?! Предполагалось, что ты должен быть здесь в качестве санитара, чтобы в любой момент прийти на помощь, а не блуждать где попало!

Бэйрд промолчал, как будто ничего страшного не произошло — не мог же он сказать, что искал Реймана. Возникшую паузу заполнил еще один толчок, совпавший с мощными тройными раскатами грома в клубящемся небе, который сильно сотряс ходоки обоих мужчин и заставил возвышающуюся рядом с ними ракету величественно покачнуться.

— Иди в командный пункт, к Шерриффу! — крикнул Уиллис, так и не дождавшись ответа. — Скажи ему, что он должен выйти и сам оценить ситуацию. Мы не можем продолжать здесь работу и должны убраться отсюда как можно быстрее!

— Хорошо, я скажу ему, — ответил Бэйрд.

Внезапно в нем шевельнулась новая надежда. Может быть, именно там, в командном пункте, был сейчас Рейман…

— Если бы он вышел и увидел все сам, он бы понял, в какую передрягу мы попали, — продолжил Уиллис. — Почему, черт возьми, он не выходит?

Скажи ему, что я, в конце концов, требую его немедленного присутствия здесь!

Фаррел кивнул, насколько это было возможно в ходоке, и зашагал к командному пункту — большому низкому металлическому зданию, которое он помогал возводить при первой высадке. Широкая дверь автоматически распахнулась, и, оказавшись внутри шлюзового тамбура, он выбрался из ходока. Ему не понадобились для этого поручни, протянутые вдоль стены специально для поддержки, и вскоре он уже заходил внутрь главного помещения.

Там были Шеррифф, его дочь Эльда и доктор Нарамор, но Реймана не было.

МЕРИДЕН ШЕРРИФФ СИДЕЛ за раскладным полевым столом, положив руки на его поверхность ладонями вниз, и смотрел прямо перед собой. Несмотря на то, что он держал голову прямо, лицо покорителя Юпитера как будто бы разваливалось на части. Кожа на его скулах обвисла, и его некогда каменный профиль теперь напоминал обтянутый кожей череп. Увидев вошедшего Бэйрда, он уставился на него затуманенным взглядом.

Эльда, в глазах которой стояли слезы, и Нарамор сидели рядом с Шерриффом и что-то ему тихо говорили, но было видно, что он совсем их не слушает.

— Сообщение от вице-коммандера Уиллиса, — доложил Фаррел.

— Да? — хрипло отозвался Мериден.

Бэйрд почти дословно повторил слова Уиллиса, но тот, кому они были адресованы, даже не подал виду, что услышал их.

Зато Эльда поняла все и с ненавистью посмотрела на Фаррела.

— Выйти?! — закричала она. — Да он не может даже встать! Разве ты не видишь, что он медленно умирает? Ему нельзя было прилетать сюда, нужно срочно возвращаться!

— Она права, — сказал Нарамор и перевел взгляд на Шерриффа. — Тебе следует прислушаться…

Густым и несколько невнятным голосом, который, казалось, исходил откуда-то из глубины его горла, Мериден прервал его:

— Мне потребовалась целая жизнь, чтобы добраться до Юпитера. Я остаюсь.

— Но ты слышал, что сказал Уиллис! — воскликнул врач. — Здесь нельзя оставаться! Мы все должны вернуться, а затем построить другую базу в другом месте.

В запавших глазах Шерриффа вспыхнул тусклый огонек.

— Нет. Вы с Эльдой возвращаетесь, а я остаюсь, — Он медленно перевел свой взгляд на Бэйрда. — Передайте это Уиллису. Он должен закончить разгрузку, а затем убраться обратно на Ганимед. Мы же, те, кто здесь останется, погрузим все на трейлеры и отправим караван на запад, к горам, подальше от этого района.

— Но ты не можешь возглавить этот караван! — уже совсем резким тоном возразил Нарамор. — Ты должен лететь с нами. Я настаиваю…

Шеррифф проигнорировал его слова и вновь обратился к Фаррелу:

— Передайте то, что я сказал!

Бэйрд кивнул и поспешил обратно, но в шлюзе наткнулся на самого Уиллиса, вылезавшего из ходока.

Заместитель командира, с лица которого капал пот, выслушал сообщение Фаррела и буквально взорвался.

— Нет, это безумие! — заорал он. — Я сам поговорю с ним.

Держась за поручень, он решительно направился в кабинет, и Бэйрд последовал за ним.

Оказавшись напротив Меридена, Уиллис без лишних разговоров сразу приступил к делу.

— Мы не можем отправиться караваном на запад, это слишком рискованно, особенно без хороших карт! — запротестовал он. — Мы должны загрузить обратно все, что сможем, и убираться отсюда.

Шеррифф презрительно посмотрел на него, а затем демонстративно полез в свой походный стол, достал маленький лучевой пистолет и положил его на столешницы.

— Послушай меня, Уиллис, — его голос звучал еще более уверенно, чем раньше. — Я добирался сюда двадцать лет. Теперь я здесь, и я командую. Я отдаю приказы, и если кто-нибудь попытается их нарушить…

— Хорошо, — Уиллис сердито взмахнул рукой. — Я передам ваши приказы. Но не вините меня, если люди им не подчинятся!

Сказав это, он резко развернулся и вышел.

Бэйрд тоже повернулся к выходу, собираясь последовать на ним и отчаянно желая возобновить поиски Реймана, но голос Шерриффа остановил его:

— Фаррел, подожди минутку.

Теперь глаза главы экспедиции смотрели на него со странным блеском.

— Фаррел, когда ты только что в спешке выходил из этого кабинета, ты шел так, как шел бы человек по Земле. Как тебе это удалось?

Бэйрд замялся, не зная, что ответить, и несколько мгновений в комнате не было слышно ни звука, кроме нескончаемых раскатов грома, барабанящих по металлической крыше.

— Я могу рассказать вам, как он это делает! — словно взрыв, из-за спины Фаррела раздался голос Реймана.

Молодой человек замахнулся на него, торопясь нанести удар, но было уже слишком поздно. Рейман стоял позади него, одной рукой держась за поручень, а другой крепко сжимая лучевой пистолет, дуло которого упиралось в спину Бэйрда.

— Это удалось ему точно таким же образом, как удалось вернуться целым и невредимым после того, как он убил Вейла, — невозмутимо произнес Рейман.

— О чем ты говоришь? — непонимающим голосом произнес Шеррифф.

БЭЙРД ОГЛЯНУЛСЯ И посмотрел Рейману в глаза — и ему показалось, что страха в них было больше, чем ненависти.

— Я прошел вдоль края плато, чтобы выяснить, что именно случилось с Вейлом, — стал рассказывать Рейман, не опуская пистолета. — И я понял, у ходока Вейла была отключена антенна связи, а идти им нужно было более двух миль.

— Двух миль?! — воскликнул Шеррифф. — Ни один человек не смог бы пройти так далеко, если только он не был…

Он осекся и внезапно замолчал, уставившись на Фаррела со странной догадкой в глазах.

— Да. Это сын Джона Бэйрда. Он не умер, и он здесь перед вами, — сказал Нарамор, понимая, что скрывать уже нечего.

С Бэйрда как будто свалилась огромная тяжесть. Он распрямил плечи и гордо произнес, глядя в глаза Меридена:

— Да, я жив, но мой отец мертв. Мой отец мертв, Шеррифф, и ваши люди убили его.

Шеррифф перевел взгляд на Реймана. Хриплый голос покорителя Юпитера прозвучал, как обвинение:

— Ты уверил меня, что нашел их обоих уже мертвыми. Ты обманул меня…

— Вам нужны были документы Джона Бэйрда, не так ли? — раздался из-за спины Фаррела угрюмый голос Реймана. — Я достал их для вас, и я не виноват, что в них не было формулы. И не моя вина, что старик Бэйрд затеял драку и был убит.

И вы думаете, что после этого я должен был оставить его сына в качестве свидетеля?

Фаррел резко развернулся. Лицо Реймана было белым и неподвижным, а его губы слегка скривились. Обращаясь к Меридену, он не посмотрел на него, его глаза уставились на Бэйрда.

— Черт бы вас побрал, Шеррифф! Чем вы не довольны? — ухмыльнулся Рейман. — Вы получили документы, а этот, — он глазами указал на Фаррела, — заполучил Вейла. Но меня он не получит.

Пистолет в его руке слегка приподнялся. Бэйрд понял, что ему нужно сгруппироваться и сделать выпад — но не успел этого сделать. Раздался звук выстрела. Лицо Реймана потемнело, и он рухнул на пол. Так и не использованный пистолет выпал из его руки.

Медленно, не в силах поверить собственным глазам, Фаррел оглянулся. Бластер в руке Шерриффа все еще был направлен туда, где только что стоял Рейман.

— Я в долгу перед тобой, Бэйрд, — резко сказал Мериден. — И даже если бы это было не так, я бы не позволил ему убить тебя. Только не тебя, не первого неземного человека!

Эльда и Нарамор уставились на них, как завороженные. Фаррел медленно подошел к Шерриффу. Юношу трясло, гнев к уже мертвому Рейману не находил выхода.

— Значит, напрямую вы не приказывали убить моего отца, — выпалил Бэйрд. — Но его убили ваши амбиции. И вы думаете, я должен быть вам за это благодарен?

Казалось, Меридену стало еще труднее говорить. Он тщательно подбирал слова, но его речь звучала совсем невнятно:

— Лично на тебя мне наплевать, Бэйрд. Но ты первый человек из тех, о ком я мечтал. Если ты останешься жив, ученые, изучая тебя, смогут восстановить тайную формулу твоего отца. Вот почему ты важен для меня.

Фаррела затрясло еще больше.

— Только не для тебя, Шеррифф! Не для тебя и твоих планов я буду жить.

— Ты потерял отца, и ты ненавидишь меня и проект «Внешние планеты», — устало вздохнул Мериден. — Хорошо. Я потерял всю свою жизнь, Бэйрд. Я умру прямо здесь. Но то, что я начал, будет продолжаться.

Он с огромным усилием повернул голову.

— Нарамор. Приведи сюда Уиллиса еще раз.

Медик поспешно вышел.

Шеррифф снова повернулся к Фаррелу и почти шепотом произнес:

— Я назначаю тебя заместителем Уиллиса. Ты — единственный, кто может повести караван на запад. Ты сможешь идти без ходока, найти дорогу и доставить груз по назначению.

— Я не буду этого делать! — воскликнул юноша.

— Конечно, ты не сделаешь этого для меня, — согласился Мериден. — И для моего проекта тоже. Я понимаю это. Но ради людей? — в его глазах опять мелькнул огонек. — Ради тех, кто рискуют жизнью прямо сейчас? К ним же у тебя нет никаких счетов, Бэйрд?

Молодой человек попытался найти слова, чтобы выразить свое яростное неприятие… и не смог этого сделать. Он вдруг почувствовал себя разочарованным, избитым и загнанным в ловушку, из которой нет выхода.

Тем временем, вошел Уиллис, и Шеррифф отдал соответствующее распоряжение, услышав которое, тот вздрогнул.

— Вы хотите сказать, что он может передвигаться без ходока? Но даже если так, и он найдет дорогу на запад, это огромный риск…

— Просто займись этим, — тихо хриплым шепотом потребовал Мериден.

Его голова поникла, и он уже не смотрел ни на кого из присутствующих.

Бэйрд колебался. Он посмотрел на Шерриффа — дряхлого старика — и на девушку, которая вместе с Нарамором склонилась над ним. Молодой человек чувствовал, что должен что-то сказать, но слова не шли у него с языка. Горькая жажда мести, которая так долго вела его вперед, уткнулась в эту картину, и сказать ему было совершенно нечего.

Он вышел из командного пункта. Из ракет уже было выгружено последнее необходимое оборудование, и его укладывали на борт низких тяжелых трейлеров.

Гром по-прежнему еще бушевал над красным заревом, которое все наползало и наползало с востока, и теперь каменное плато непрерывно содрогалось, но люди продолжали работать. Бэйрд вышел с базы без ходока, прошел мимо ракет и поднялся к первому каменному гребню на западе.

Горячие порывы ветра снова и снова проносились мимо него, разгоняя туман, от чего его глаза постоянно слезились. Он всматривался вперед, на запад, туда, где вдалеке возвышались ледяные хребты, и ему показалось, что он видит, куда можно вести караван. Если бы он пошел впереди, легко ступая по земле, не обремененный ходоком, он мог бы справиться с поставленной задачей и увести машины с оборудованием в безопасное место.

Приняв такое решение, Бэйрд вернулся на базу в командный пункт. Шеррифф все еще сидел за полевым столом, но теперь его голова, обхваченная руками, бессильно лежала на столешнице. Эльда была рядом с ним — она посмотрела на Бэйрда блестящим от слез глазами и тихо произнесла:

— Он мертв. Он медленно умирал все время, пока был здесь.

Снаружи сквозь раскаты грома тонко завыли сигналы тревоги. Это означало, что ракеты были готовы запустить свои двигатели.

— А как же его тело? — спросил Фаррел. — Вы хотите, чтобы мы забрали его с собой? Или…

— Оставьте его там, — девушка указала глазами на выход из здания. — На плато. Все говорят, что это место обречено, что его зальет лавой. Оставьте его там.

Молодой человек помог ей выйти в шлюз, где стоял наготове ее ходок. Там он впервые, даже до конца не понимая, почему, вдруг прошептал:

— Простите…

Эльда внимательно посмотрела на него долгим взглядом.

— Это не ваша вина. Но я рада, что вы оказались таким… — Она запнулась. — Если вы вернетесь из похода с караваном, мы еще встретимся.

Забравшись в ходока, она вышла наружу и присоединилась к тем, кто уже поднимался по трапу в одну из ракет. Через несколько минут люки всех ракет закрылись, и они, одна за другой, с какой- то безумной поспешностью взмыли в небо на вертикальных столбах пламени. Те же, кто остался на Юпитере, продолжали заниматься своими делами вокруг машин, даже не обращая на это внимания. Караван из гусеничных вездеходов был уже почти сформирован и готовился к движению.

— Быстрее! — раздался голос Уиллиса. — Лава смоет все это плато через час!

Караван с грохотом тронулся, и люди в ходоках неуклюже зашагали рядом с машинами на запад. Бэйрд, не отягощенный «доспехами», свободно шагал впереди. Сквозь сотрясаемый громом туман он вел караван вверх по самому пологому склону к наиболее низкому месту на гребне. По дороге юноша задавался вопросом, будет ли он когда-нибудь так же ходить по другим планетам, по Сатурну, Урану и по невообразимым холодным пустошам Нептуна…

Наверное, он мог бы попасть туда, и эти великие внешние миры могли бы принадлежать ему. Только ему! Он почувствовал нарастающее возбуждение, и долгие месяцы, нескончаемые горькие поиски убийц отца начали потихоньку исчезать из его памяти.

Несколько часов спустя, караван остановился на гребне, и люди оглянулись назад. Картина, которая предстала перед их глазами, восхищала и страшила — там, где только что было плато, теперь горело в клубящемся тумане тускло-красное зарево лавы.

«Мир Шерриффа, — подумал Бэйрд. — Теперь Юпитер всегда будет его миром».

Он посмотрел вперед, на запад, но разглядеть там что-либо было сложно, туманы скрывали от него дальние хребты. И все же он знал дорогу, чувствовал, куда идти дальше. А значит, он проведет туда караван и, возможно, когда-нибудь поведет так же и другие, покоряя новые дикие миры, которые все еще ждут вызова человека.

Он спустился с хребта в освещенный молниями туман, и длинная вереница машин и людей медленно спустилась туда вслед за ним.

Оглавление

ПОВЕЛИТЕЛИ УТРЕННЕЙ ЗВЕЗДЫ

  ГЛАВА I

  ГЛАВА II

  ГЛАВА III

  ГЛАВА IV

  ГЛАВА V

  ГЛАВА VI

  ГЛАВА VII

  ГЛАВА VIII

  ГЛАВА IX

  ГЛАВА X

КОРОЛИ КОСМОСА

  ГЛАВА I

  ГЛАВА II

  ГЛАВА III

  ГЛАВА IV

  ГЛАВА V

  ГЛАВА VI

  ГЛАВА VII

  ГЛАВА VIII

  ГЛАВА IX

  ГЛАВА X

  ГЛАВА XI

ГРОХОЧУЩИЙ МИР

  ГЛАВА I

  ГЛАВА II

  ГЛАВА III

  ГЛАВА IV

  ГЛАВА V

  ГЛАВА VI

  ГЛАВА VII

  ГЛАВА VIII

  ГЛАВА IX

  ГЛАВА X

Пожертвовать