Черчилль. Большая книга интервью [Уинстон Леонард Спенсер Черчилль] (fb2) читать онлайн

Черчилль. Большая книга интервью

ebooks@prospekt.org

Перевод с английского языка Л. В. Федорченко.

Источник текста: https://winstonchurchill.org/resources/in-the-media/interviews/

Изображение на обложке: «Уинстон Черчилль. Рычащий лев», К. Юсуф, 1941 г. / wikimedia.org

© ООО «Проспект», 2025

* * *

ИНТЕРВЬЮ

Интервью Уинстона Черчилля Густаву Олингеру^[1] «Полуночное интервью 1902 г.»

Опубликовано в американском литературном журнале Michigan Quarterly Review в 1966 г.

Уинстон Черчилль: Мне выпала честь носить имя, которое хорошо известно в Англии, и, как вы знаете, в нашем обществе оно имеет большое значение. В вашей стране иметь выдающегося отца может быть своего рода вызовом: лишь немногим из ваших великих людей удалось воспитать столь же великих потомков.

Свое начальное образование я получил в школе Харроу. Затем я решил посвятить свою жизнь армии и прошел подготовку в Королевском военном училище в Сандхерсте. После окончания учебы я поступил на службу в 4-й гусарский полк, который тогда находился в Индии.

В 1895 г. я поехал на Кубу. Хотя я не участвовал в боевых действиях, я освещал восстание. Я мало контактировал с повстанцами — только видел дым над джунглями. Мне кажется, что у испанской пехоты был достойный уровень подготовки. На днях губернатор [Нью-Йорка Теодор] Рузвельт^[2] сказал мне, что испанцы были хорошими солдатами.

^{Уинстон Черчилль в военной форме 4-го Королевского собственного гусарского полка в Олдершоте. 1895}

В 1896 г. я проходил службу в 4-м гусарском полку в Бангалоре, Индия. Примерно тогда вспыхнуло восстание среди племен патанов, и моего друга, сэра Биндона Блада, призвали возглавить войска для его усмирения. Мне повезло получить отпуск из полка и присоединиться к нему в составе так называемого Малакандского полевого отряда, о чем я впоследствии написал книгу.

Моя следующая кампания проходила в Египте. Я был направлен в 21-й уланский полк. Из-за нехватки офицеров я быстро стал частью их подразделения.

Если оглянуться назад, то в 1883 г. египетское правительство рухнуло — их облигации стоили всего 40 центов, тогда как сейчас они торгуются за 117. Люди умирали от голода. Под предводительством Безумного муллы (Махди)^[3] дервиши начали восстание^[4]. Правительство Великобритании назначило Ивлина Баринга, который позже стал графом Кромером, британским представителем, генеральным консулом, полномочным министром и финансовым советником. Генерал Чарльз Гордон^[5], ранее реформировавший императорскую армию Китая и подавивший восстание тайпинов, был направлен в Египет. Его разместили в Хартуме. Дервиши настигли его, однако он оставался до тех пор, пока все остальные не покинули город; за ним прибыл пароход, и ему был отдан приказ об эвакуации, но 22 (на самом деле 26) января 1885 г. дервиши захватили город, убивая всех подряд — мужчин, женщин и детей. Гордона сбили с ног и убили у входа во дворец.

Затем дервиши предприняли попытку вторжения в Египет, что привело к вмешательству британских сил; началась затяжная война. Для транспортировки войск требовались река или железная дорога. Китченер^[6] действовал без спешки: он занимался строительством железных дорог, закладывал новые города. Канонерские лодки, паровые суда и баржи либо перевозились через пороги частями, либо собирались прямо на месте. Наконец, 1 сентября 1898 г. мы достигли Омдурмана и высадились на берегу, спиной к реке.

На следующий день 50-тысячное войско дервишей организованно покинуло город и ринулось на наши силы, состоящие из 20 000 солдат и 45 пушек. Когда противник приблизился на расстояние около 40 ярдов, мы открыли огонь. Эти несчастные были почти полностью уничтожены: мы истребили 10 800 человек, их тела в белых одеяниях устилали пустыню словно снежные сугробы. Наши потери оказались незначительными — всего 600 погибших и раненых.

Я не поддерживаю тех, кто настаивал на разрушении храма; я предпочел бы оставить его целым, приставив к нему кого-то для сбора платы за посещение. Но храм все-таки был уничтожен, и это сильно подкосило дервишей — они пришли к выводу, что всемогущий Бог выступил против них.

Восток привлекает внимание, и никто не сможет оценить его важность и притягательность лучше, чем тот, кто прибыл с Запада.

Я полагаю, что нам следует контролировать китайцев и вводить ограничения для них. Мне кажется, что по мере усиления цивилизованных народов они становятся все более жестокими, и придет время, когда мир будет ожидать появления великих варварских наций, способных к вооружению и угрозе цивилизованным странам. Я убежден в неизбежности распада Китая — я говорю о полном распаде. Надеюсь, что нам не придется столкнуться с этим при нашей жизни. Арийская раса непременно одержит верх.

Меня не сильно волнует успех русских в Китае. Гораздо интереснее наблюдать, как они движутся на юг, приближаясь к Индии. Россия стремится к этому порту, где лед отсутствует весь год, а волны постоянно омывают берег. К сожалению, более 100 миллионов человек еще не имели возможности оценить это место.

Журналистика — это не просто работа, а путь к достижению успеха. Каждый может стать журналистом, если возьмет ручку и создаст что-то особенное. Пишите статьи с душой, и люди будут хвалить вас.

В вашей прессе существует множество опасных тенденций, особенно заметных у отдельных изданий. В Англии газеты обладают значительным влиянием; здесь это не так выражено. Ни одно влиятельное издание, даже если оно предпринимает какие-либо действия, не добивается такого успеха в Англии. В вашей стране отсутствует национальная газета. Вместо этого существуют издания, ориентированные на отдельные города, такие как Чикаго, Нью-Йорк и Филадельфия. Эти газеты освещают местные события своих регионов. Однако у вас нет общенационального федерального издания — газеты, которая бы фокусировалась исключительно на событиях национального масштаба, касающихся устройства государства, чаяний народа и общей жизни страны. Человек просматривает местную газету и узнает о событиях в Сонной Лощине, однако одновременно ему нужно ознакомиться и с другой газетой, чтобы понять, насколько мал его родной город по сравнению с обширным миром вокруг.

Безусловно, обширная территория вашей страны представляет собой серьезное препятствие для создания общенациональной газеты. Из Лондона мы можем доставить нашу газету по всей Англии всего за один день. Чтобы справиться с этим вызовом, вам следует воспользоваться телеграфом. В различных регионах страны необходимо создать центры, которые будут выпускать национальные газеты для этих территорий. Ваши миллионеры могут сделать значительно больше, чем просто основывать больницы, создавать университеты и строить библиотеки — они могли бы начать выпуск качественной национальной газеты, которая будет предоставлять точные новости, способствовать формированию национального самосознания и отражать национальные стремления.

Лондонское издание The Times соответствует моим представлениям об идеальной газете — той, что значительное место отводит международным новостям. В Англии люди не проявляют интереса к кому-либо, пока тот остается обычным гражданином. Как только человек становится публичной фигурой — будь то писатель, актер, оратор или политик либо кто-то еще в таком духе, — его начинают замечать. Британские газеты не интересуются частной жизнью людей. Несколько лет назад они выпустили лондонскую версию New York Herald. Газета публиковала сенсационные новости и светскую хронику. Тем не менее она не принесла желаемой прибыли.

Газета Daily Mail имеет самый высокий тираж среди всех британских газет. Хотя это издание часто ассоциируется с сенсациями, оно значительно отличается от вашего. Однако политики и люди, интересующиеся политикой, чаще всего выбирают для чтения The Times. Эта газета доступна по всей Великобритании. Другие издания распространяются лишь в тех регионах, до которых можно добраться из Лондона за девять часов.

Вы хотели узнать мое мнение как опытного журналиста? Совет такой: избегайте использования идиоматических выражений со сложной структурой, таких как «полностью разгромить противника». В своем ответе на ультиматум Крюгера^[7] господин [Джозеф] Чемберлен^[8] применил выражение с идиомой «для продолжения переговоров», вызвав оживленную реакцию.

^{Джозеф Чемберлен. До 1914}

Мне кажется удивительным, что сейчас мало кто обращает внимание на язык. Все идет так, как удобно большинству. В прежние времена, например в Греции и Риме, наиболее просвещенные люди — юристы, политики, ораторы и актеры — уделяли языку большое значение. Сегодня язык уже не черпает вдохновение из таких высоких источников. Он развивается по пути наименьшего сопротивления, следуя за теми, кто менее всего способен направлять его развитие. Современная тенденция языка заключается в расхождении с диалектами. Однако я полагаю, что газеты могут сыграть роль в объединении этих диалектов в единый язык.

Огромным преимуществом для США и Великобритании является использование одного языка. Это значительное торговое преимущество. Одну и ту же книгу могут прочитать вдвое больше людей — писатель или актер может обратиться сразу к двум аудиториям. Мы были бы глупцами, если бы позволили нашим языкам отдалиться друг от друга. Надеюсь, до конца своей жизни я увижу создание международного общества, которое будет поддерживать связь между этими двумя англоговорящими странами. Его задачей должно стать сохранение единства языка путем ежегодного утверждения определенных выражений, подобно тому как это делает Французская академия. Важно внедрять нужные изменения, следуя здоровому принципу развития языка и обеспечивая его однородность. Иначе мы можем утратить языковое единство — существует риск, что наши языки разойдутся и станут настолько различными, что перестанут быть общими.

Чем больше вы будете сотрудничать, тем выше будет эффективность производства. Но есть предел, после которого излишняя концентрация может привести к получению незаконных доходов. Несмотря на это, такая прибыль не сделает товар дороже по сравнению с продукцией мелких производителей. Они всегда могут предложить более низкие цены. Я осознаю, что сотрудничество способствует развитию общества, однако это не является конечной целью человечества. Необходимо думать о тех людях, которые растут среди нас. Некоторые мужчины вынуждены преодолевать жизненные сложности и вызовы для того, чтобы развивать свои способности и стремиться к независимости как самодостаточные личности. Так формируется национальный дух. Поэтому возникает вопрос о необходимости такого объединения.

Сочетание различных факторов неизбежно способствует созданию более удобного мира, однако комфорт не является основной целью человеческого существования. Это определяется нравственным состоянием общества. Но если искоренить индивидуального производителя, на мой взгляд, несмотря на увеличение материальных благ, моральные устои народов могут пострадать.

В Южной Африке шла война между капскими голландцами и капскими англичанами, каждый из которых видел свою нацию центром национального единства. Капские голландцы ориентировались на Преторию и стремились объединить Южную Африку под своим управлением. Капские британцы желали включить Южную Африку в состав Британской империи. Это было противостояние двух народов, каждый из которых имел собственный национальный центр и стремился к тому, чтобы Южная Африка объединилась вокруг него. Численность населения Капской Голландии превышала численность Капской Британии; они имели большинство в Капском парламенте и сформировали собственное правительство. В этом конфликте обе стороны призвали на помощь своих старших союзников: голландцы обратились к своим братьям из Оранжевого Свободного государства и Трансвааля, а британцы — к своим соотечественникам по ту сторону моря. Даже если бы Великобритания погрузилась в пучину океана и исчезла с горизонта, столкновение этих двух народов стало бы неизбежным. Между голландцами и британцами вспыхнула бы ожесточенная вражда, даже если бы англичане никогда не ступили на эту землю. Без поддержки со стороны метрополии британские силы на мысу оказались бы полностью разгромлены. Голландцы ближе к сельскому хозяйству, тогда как британцы преимущественно занимаются торговлей и производством. Те, кто живет на земле, обычно дольше удерживаются в расовой борьбе. Однако я убежден, что к концу войны добровольцев из числа южноафриканских жителей, готовых встать на сторону британцев, окажется больше, чем тех, кого захватят голландцы.

Уинстон Черчилль рассказывает о своих надеждах, работе и идеалах Брэму Стокеру

15 января 1908 г. The Daily Chronicle, London

В 1926 г. Черчилль написал своему сыну: «Ты прочел „Долгий путь“, „Прекращение огня“ и „Дракулу“ Брэма Стокера?^[9] Эти книги произвели на меня сильное впечатление, когда я их читал».

Черчилль был настолько впечатлен «Дракулой», что предложил Брэму Стокеру провести с ним второе интервью в начале его карьеры, сразу после беседы с Гербертом Вивианом^[10].

Одной из примечательных черт этого интервью, помимо того что его взял автор «Дракулы», является упоминание лорда Рэндольфа Черчилля^[11], которое идет вразрез с общепринятым мнением о том, что отец Уинстона не проявлял интереса к своему старшему сыну и сомневался в его будущем.

^{Брэм Стокер. 1906}

В соответствии с историей, изложенной Стокером, около 1887 г. лорд Рэндольф познакомил его с тринадцатилетним Уинстоном: «Как видите, он еще совсем юн. Однако это славный парень. Он поистине замечательный!» Позже Стокер отметил: «Из него получился достойный человек». Этот эпизод лишь одно из многих подтверждений тому, что лорд Рэндольф был глубоко привязан к своему сыну и уделял ему гораздо больше внимания, чем можно было ожидать.

^{Рэндольф Генри Спенсер Черчилль. Около 1883}

Черчилль крайне редко соглашался на интервью, но если все-таки делал это, то лишь по особенной причине. В ситуации с Гербертом Вивианом таким поводом стала их дружба в политической сфере. Что касается Стокера, здесь сыграла роль память о лорде Рэндольфе, а также тот факт, что в юности Черчиллю нравился роман «Дракула» и имелись некоторые политические аналогии между ними.

Брэм Стокер: Когда я обратился к мистеру Уинстону Черчиллю с предложением о встрече для интервью, он ответил: «Мне совсем не хочется этого делать, но раз уж вы настаиваете, я не смогу вам отказать». Когда мы встретились в его библиотеке, он подробнее разъяснил свою позицию: «Интервью — это то, чего я стараюсь избегать любой ценой. Обычно я просто отказываю всем просьбам такого рода. Однако для вас я сделаю исключение, поскольку вы были близким другом моего отца». А затем он добавил еще одну личную причину, почему согласился: «К тому же вы — автор „Дракулы“».

Это был роман о вампирах, над которым я трудился несколько лет назад и который пленил его юное воображение. Он сам был писателем с богатым воображением. Первым произведением, которое я прочитал, было потрясающее повествование под названием «Человек за бортом! (Эпизод Красного моря)» — мрачная и удивительная история, в которой он передал последние мысли утопающего.

Примерно десять лет назад он уже создал политический роман «Саврола», и я задумался, планирует ли он работать над чем-то новым, если, конечно, у него найдется время среди всех этих политических перемен. Он задумчиво ответил: «Нет, я так не считаю; не романы. Я намерен продолжать писать столько, сколько позволит моя общественная деятельность. Однако сомневаюсь, что это будет художественное произведение. Вероятно, я создам что-то менее структурированное — возможно, что-то более личное. Сегодняшняя историография, похоже, склонна анализировать каждый аспект отдельно, разбивая все на части. Из-за этого общая картина получается неполной. Ранее у нас было меньше деталей, но мы видели общую картину, а теперь у нас изобилие информации, но отсутствует целостный взгляд, общее понимание истории. Книга не должна быть чрезмерно объемной и не предназначена исключительно для детской аудитории. Авторам представляется больше возможностей охватить всю тему целиком и передать ее обычному человеку, который хочет узнать больше, но ограничен во времени. Хороший пример — успех книги В. Фитчетта „Дела, которые завоевали империю“, которая прекрасно иллюстрирует мою мысль».

Объявление, отпечатанное на бумаге плохого качества крупным шрифтом, напоминающее плакаты о сбежавших рабах, появилось после побега Уинстона Спенсера Черчилля из тюрьмы при Государственной образцовой школе в Претории в декабре 1899 г.

Прошло семь лет, и Трансвааль стал британской колонией, а бывший заключенный Уинстон Черчилль получил должность заместителя министра по делам колоний в британском правительстве — именно тот заместитель министра, который, без сомнения, внес значительный вклад в создание новой конституции для этой новой британской территории. «Вот так, — замечает шут Фесте, — колесо времени совершает полный оборот».

Я нашел мистера Черчилля в его офисе в изысканном доме на Болтон-стрит, недалеко от Пикадилли. Как заместитель министра по делам колоний и холостой мужчина, он ведет насыщенную трудовую жизнь; первый этаж здания, обычно используемый как гостиная, был переоборудован под рабочий кабинет, объединив два помещения в единое пространство. Дома на этой улице не отличаются просторностью, поэтому архитекторы максимально эффективно использовали доступную площадь. Внутреннее убранство офиса выполнено в насыщенно-зеленых оттенках, которые смягчаются благодаря обильной отделке из красного дерева и множеству книжных шкафов из того же темного материала. Зеленый бархатный ковер с длинным ворсом, зеленые кресла и диваны гармонично вписываются в общий цветовой ансамбль комнаты.

Стол в кабинете привлекает особое внимание. Он представляет собой внушительное и широкое изделие от Чиппендейла^[12], сделанное из красного дерева, с утонченными резными ножками и скошенными углами, богато украшенное резьбой. Этот стол как будто создан для внимательной работы с бумагами. Остальная мебель в комнате — это изысканные предметы в стиле ампир, выполненные из древесины тюльпанного дерева.

Книжные полки заполнены множеством различных изданий, среди которых преобладают изысканные книги, отражающие католические взгляды семейства Черчилль; многие из этих книг украшают экслибрисы лорда Рэндольфа Черчилля. Помимо серьезных работ по истории, философии и вопросам политики и общественной жизни, здесь можно найти великолепно оформленные издания таких авторов, как Эдгар Аллан По, Карлайл, Ричардсон, Джейн Остин, Дин Милман, Джордж Грот, сестры Бронте и др.

Конечно, здесь вы не обнаружите высоких стопок писем и документов, синих блокнотов и папок, которые обычно загромождают рабочий стол государственного деятеля. Все эти материалы находятся в его офисах в Колониальной службе и палате общин. Хотя министр нередко работает из дома, ему доставляют только те документы, которые необходимы для решения текущих вопросов.

Уинстон Черчилль в детстве

В прихожей над камином размещен превосходный портрет кисти Ромни^[13], где запечатлен офицер в мундире, капитан Пелитан. Окна оборудованы двойными рамами для защиты от завывания ветра и уличного шума с соседней Пикадилли. В соседней комнате, стена которой выходит на окно, висит реалистичное изображение почтенного лорда Рэндольфа Черчилля.

Приехав в Лондон для работы управляющим у Генри Ирвинга^[14], я продолжил общение с лордом Рэндольфом, начатое еще в Ирландии. Мы всегда поддерживали самые теплые отношения. Он регулярно посещал театр «Лицеум», будучи преданным поклонником Ирвинга, а порой оставался на ужин в уютном зале «Бифштекс».

^{Р. Ивс. Портрет сэра Генри Ирвинга. Около 1905–1910}

Однажды вечером в театре во время затянувшейся постановки «Фауста», когда я пробирался между рядами во время антракта, я услышал за спиной знакомый голос: «О, Брэм Стокер, позвольте представить вам моего сына». Повернувшись, я увидел их обоих. Уинстону тогда было примерно тринадцать лет — крепкий рыжеволосый мальчик с яркими румяными щеками. Он выглядел бодрым, чуть пухленьким, но вполне здоровым. Мы обменялись рукопожатием, после чего его отец нежно положил руку ему на плечо и, легонько похлопав, добавил: «Он еще не очень большой, как вы видите. Но это славный мальчишка. Прекрасный!» И действительно, он вырос замечательным человеком.

Сын оправдал все ожидания своего отца. Сегодня он занимает одно из ведущих мест среди самых влиятельных политических деятелей современной Великобритании. Его решительные, иногда даже жесткие методы, усиленные выдающимися ораторскими навыками, глубоким пониманием государственных дел и обширными знаниями, делают его заметным среди конкурентов.

Брэм Стокер: «Почему, — спросил я его специально, — вы ушли из армии? Казалось, что служба вам нравится, и вы прекрасно с ней справлялись».

Уинстон Черчилль: «Я был очень счастлив в армии. Служба приносила мне глубокое удовлетворение. Однако в мирное время армия не предоставляет достаточных возможностей для тех, кто стремится к насыщенной жизни со всеми ее аспектами. Я говорю о людях, которые нуждаются в постоянном движении и разнообразии, поскольку даже военная служба наполнена рутиной. В конечном счете каждый выбирает свой путь, и если кому-то близка борьба, то политика может стать подходящей ареной для нее. Лишь следуя своим внутренним склонностям, можно достичь настоящей гармонии».

Брэм Стокер: «Можете ли вы уточнить, — спросил я, — что конкретно вы имеете в виду?» Он улыбнулся. По-моему, его мало волнуют жесткие ограничения; он поступает так, как считает нужным, чтобы испытывать удовлетворение.

Уинстон Черчилль: «Гармония в жизни. Когда труд приносит радость, а человек находится в согласии со своим энергичным темпераментом — это вершина мирского счастья».

Брэм Стокер: «Почему именно энергичный темперамент? Просто хочу узнать об этом больше».

Уинстон Черчилль: «Дело в том, что это включает в себя многое другое, например хорошее здоровье и физическую выносливость. Большинство людей проводят значительную часть своего времени на работе, а затем пытаются развлечь себя — если у них остаются силы. Однако лишь некоторые счастливцы находят источник радости и удовольствия не в противопоставлении рабочих часов и досуга, а непосредственно в самой работе. Несомненно, физическое здоровье играет здесь ключевую роль. Генри Джеймс^[15] упоминает религию здорового образа жизни».

Брэм Стокер: «Заметил, мистер Черчилль, — начал я, — что вы употребляете термины „политика“ и „политик“, тогда как мне ближе выражения „государственная деятельность“ и „государственный деятель“. Могу ли я предположить, что наши взгляды совпадают по этому вопросу?»

На его лице появилась улыбка, когда он произнес: «Не думаете ли вы, что называть себя государственным деятелем было бы по крайней мере нескромно? Мне кажется, что слова „политик“ и „политика“ звучат весьма уместно и точно отражают суть дела. Поверьте, политика сама по себе уже значительна».

Брэм Стокер: «Как вы считаете, каковы современные тенденции в политике?»

Уинстон Черчилль: «В этой стране, как и, вероятно, во всем мире, политическая сфера все больше делится по социальным и экономическим признакам. В прошлом движения развивались иначе. Реформация напрямую и опосредованно способствовала свободе совести. Восстания и бунты в Англии XVII в. привели к установлению парламентской системы правления. Французская революция добилась значительного прогресса в политической сфере — она воплотила идею единой нации, где граждане не делятся по классовому признаку. Однако до сих пор существует самая большая проблема — социальная и экономическая несправедливость. Именно вокруг этого вращается вся политика. Может быть, именно Америке суждено указать путь вперед. Существующий конфликт между капиталом и трудом требует разрешения. Вкладом Америки в продвижение человечества станет нахождение решения, безусловно, сложного, тех экономических задач, которые стоят перед современной цивилизацией».

Искреннее и пылкое стремление

Улыбка не покидала его лица после завершения предсказаний о будущем. Взгляд стал серьезным и сосредоточенным, отражая важное решение, указывающее на внутреннюю зрелость. За внешней молодостью скрывалась нечто большее — страстная и глубокая натура, которую не так просто было разглядеть с первого взгляда. Легкие морщины на его гладком лбу углубились, четко очерченные губы стали еще тверже, а глаза приобрели новое, более серьезное выражение.

Уинстон Черчилль приближается к своему 35-летию, имея за плечами опыт четырех военных кампаний, а личных приключений у него накопилось столько, что хватило бы для романов авторов вроде Баллантайна или Кингстона. Уже несколько лет он является членом парламента, где неизменно выделяется среди своих коллег благодаря энергии и смелости. В новом составе парламента, пережившем бурные времена после двадцати лет правления оппонентов, Черчилль продолжал активно участвовать в обсуждениях. На заседаниях общин он представлял интересы своей партии и правительства по вопросам колоний, стойко выдерживая любые трудности. Однако внешне он все еще выглядит молодым человеком. Взгляните на него: он весело и с задорным видом облокотился на каминную полку в своем кабинете.

Человек среднего роста кажется более подтянутым благодаря своему крепкому телосложению. Когда-то ярко-рыжие волосы утратили свою насыщенность и стали больше похожи на каштановые с красноватым оттенком. Его светлые голубые глаза с большими зрачками напоминают взгляд свободной птицы. У него ярко выраженные, четко очерченные и достаточно полные губы, как у оратора. Широкий лоб с высоким ростом волос пересекает заметная вертикальная морщина между бровями, а подбородок мощный и хорошо развитый. Особого внимания заслуживают его руки — они как будто бы повествуют о его жизни и характере. Руки кажутся сильными. Ладони широкие, что, согласно хиромантии, говорит о честности; пальцы длинные, немного полные, но заостренные к кончикам; большой палец слегка отведен назад в верхней фаланге. Человек с такими руками, возможно, достигнет успеха в жизни.

Когда я попросил его разъяснить причины смены партийной принадлежности, он вновь улыбнулся, однако на сей раз его улыбка казалась загадочной — в облике этого молодого человека проглядывала зрелость старого мудреца. Похоже, все, что способствовало этим переменам, а также сам процесс их реализации, доставляло ему удовольствие. Его речь, интонации и едва заметная уверенность, исходящая от его внешности, мимики и осанки, словно бы успокаивали меня.

Уинстон Черчилль: «Во время моей деятельности в Консервативной партии, которая сформировала мои взгляды, меня воспринимали как тори-демократа. Уже тогда я принадлежал к более либеральному крылу этой политической силы. В парламент я пришел после англо-бурской войны, олицетворяя собой апогей торийского империализма. Тем не менее к тому моменту я уже полностью отверг это направление. Переход в другую партию не потребовал от меня значительных изменений в моих убеждениях. Я начал свою политическую карьеру с консерваторов по той же причине, по которой некоторые поступают в Оксфорд — потому что туда ходил мой отец. Он также был тори-демократом, и я воспитывался в таком окружении».

Брэм Стокер: «Каково определение консервативной демократии?»

Уинстон Черчилль: «Объединение нас всех посредством уроков прошлого — вот какой смысл я изначально усматривал в этом. Позднее я осознал, что ее идеалы эксплуатировались ради личных выгод консерваторами с целью завоевания доверия и благосклонности простого народа».

Пока он продолжал говорить, мои мысли возвращались к фрагменту его речи перед Национальной либеральной федерацией в Манчестере в 1904 г., который, казалось, связывал его старую политическую веру с новой: «Мы прибыли сюда, чтобы заглушить тихий ропот отчаяния. Мы не смотрим назад — мы идем дальше. Мы стремимся к созданию лучшего, более справедливого общества, и наша уверенность непоколебима: придет день — и тем быстрее, чем больше сил мы вложим, — когда тяжелые серые облака, под которыми безрадостно работают миллионы наших соотечественников, разойдутся, растают и навсегда исчезнут в свете новой, благородной эпохи».

Интервью Черчилля, опубликованное в газете New York Herald (European Edition) в 1915 г.

Данное интервью было опубликовано, когда Уинстон Черчилль занимал должность 1-го лорда Адмиралтейства

«Великобритания впервые в своей истории может заявить: „Моря свободны“. Во время войны с Францией, несмотря на все наши достижения, какими бы значимыми они ни были, мы никогда не ощущали такой безопасности, как сейчас. Даже после битвы при Трафальгаре у нас не было подобного чувства».

Эти слова стали ответом Уинстона Черчилля специальному корреспонденту французской газеты Le Matin Хьюгу Ле Ру, когда тот задал свой вопрос 1-му лорду Адмиралтейства в Лондоне: «В чем заключается истинная цель действий британского и французского военно-морского флота?»

«Военно-морской флот действует неизбежно медленно», — подчеркнул мистер Черчилль.

«Давление, которое он оказывает на врага, нарастает постепенно. Это напоминает безжалостные объятия зимы, противостоять которым долгое время невозможно».

Первый лорд подчеркнул, что именно британский флот обеспечивает доставку подкреплений во Францию. Безопасность их маршрута через Ла-Манш или из таких стран, как Индия, Австралия и Канада, гарантируется исключительно благодаря военной охране кораблей.

Подойдя вместе со своим спутником к огромной карте, покрывавшей всю стену его жилища, мистер Черчилль указал на область моря и побережья, находящуюся между Данией и Нидерландами, где под прикрытием островов Зюльт, Гельголанд и Эйндховен укрывались главные силы германского флота.

Недопустимое бездействие

«Это именно то место, — произнес он, — где природа и наука объединили свои силы для защиты этой территории от возможных нападений. С правой стороны находится одно нейтральное государство, с левой — еще одно; благодаря их невмешательству Германия не может угрожать нашему региону, так как мы уважаем принцип нейтралитета».

«Пока немцы прячутся за этими оборонительными укреплениями, — продолжил мистер Черчилль, — у них есть некоторые преимущества над нами в случае мелких конфликтов. Именно здесь расположены их подводные лодки, о которых они так часто упоминают. У нас этих единиц больше, чем у врага, но как нам удастся уничтожить их подводные лодки нашими силами?»

^{У. Черчилль (в центре, сидит). Около 1916}

«Подводные лодки редко сражаются между собой. Когда одна из них покидает свое укрытие и обнаруживает цель среди наших судов, она может нанести больший ущерб, чем десять наших подводных лодок, которые не могут найти даже одно немецкое судно. Можно легко потерять дорогой линкор стоимостью в миллионы, а также множество человеческих жизней из-за одной вражеской подводной лодки или мины».

Старайтесь не вступать в прямые конфликты

«Следует принимать во внимание как морские, так и погодные условия», — отметил 1-й лорд.

«Немцы прекрасно понимают это, поскольку именно благодаря специфическим погодным условиям их крейсеры сумели недавно пересечь Северное море и атаковать восточное побережье».

«Они пробрались под покровом ночи, но на обратном пути их неожиданно встретил рассвет. Если бы не туман, они попали бы под обстрел наших орудий. С тех пор сэр Дэвид Битти^[16] объяснил им, насколько рискованно сталкиваться с нами при дневном свете».

«Помимо этого, данные рейды вовсе не указывают на возможность высадки немецких войск на нашем берегу, о чем они постоянно предупреждают и чего, откровенно говоря, мы бы с удовольствием дождались. Однако противник будет разочарован в своих ожиданиях».

«Разрешите кратко изложить, — продолжил мистер Черчилль, — что было сделано нашим флотом с момента начала войны».

«Он предоставил нам абсолютную свободу действий на море. Немецкая торговля полностью уничтожена. Их суда, которые не оказались захваченными нами, нашли убежище в нейтральных портах, где они были разоружены и теперь остаются без движения».

^{У. Орпен. Портрет Д. Битти. 1919}

«Из числа немецких военных судов лишь два легких крейсера — „Карлсруэ“ и „Дрезден“, водоизмещение каждого из которых составляет примерно три-четыре тысячи тонн, остаются на свободе. Кроме того, пропали без вести два вооруженных лайнера — „Кронпринц Вильгельм“ и „Принц Эйтель Фридрих“. Местонахождение этих вспомогательных крейсеров неизвестно; неясно, в каких водах или близ побережья Южной Америки они укрываются, однако очевидно, что им необходимо избегать обнаружения».

Беседа члена парламента Великобритании Уинстона Черчилля с руководителем фашистской организации в Данциге Альбертом Форстером

14 июля 1938 г.

После обычного вступления я заметил, что доволен отсутствием антисемитского законодательства в Данциге. Господин Форстер подчеркнул, что еврейский вопрос в Данциге не стоит так остро, однако он хотел бы узнать, сможет ли подобное законодательство в Германии помешать достижению взаимопонимания с Англией.

^{А. Форстер. 1940}

Я отметил, что это провокационное утверждение, но с учетом его мотивов, вероятно, оно не станет серьезным препятствием для завершения сделки. Кажется, он придавал этому вопросу большое значение и несколько раз поднимал его в ходе нашей беседы.

Господин Форстер спросил меня, бывал ли я раньше в тех местах, и предложил мне нанести им визит. Я ответил, что если поеду в Польшу, то обязательно загляну в Данциг. Затем он стал убеждать меня отправиться в Польшу через Германию, чтобы встретиться с Гитлером. Я сказал, что вряд ли будет какая-то польза от беседы между всесильным диктатором и обычным человеком, и поинтересовался, не окажутся ли август и сентябрь неблагоприятными месяцами для поездки в Германию. Он подчеркнул, что немногие в Германии задумываются о войне, так как перед страной стоят значительные социальные и культурные вызовы, решение которых требует длительного времени. Кроме того, он сообщил, что партийный съезд пройдет в сентябре, и исключил вероятность возникновения каких-либо происшествий или серьезных проблем в течение этого периода. Когда мы снова обратились к данному вопросу, господин Ное, переводчик Форстера, отметил, что положение вещей напоминает ситуацию 1914 г., когда в Германии никто не ожидал войны, тогда как в Англии ее опасались. Я ответил, что, к сожалению, мы оказались правы.

Господин Форстер поинтересовался причинами войны, и я объяснил ему, сославшись на события, связанные с Чехословакией.

Нужно было найти какой-то выход, и я сообщил ему, что, судя по моим разговорам с Генлейном^[17] и Масариком^[18], это может оказаться реальным даже в пределах Чехословакии. Я уверил его, что Великобритания и Франция сделают все возможное, чтобы убедить пражские власти согласиться, но он отметил, что под влиянием Москвы чехословацкое правительство недавно снова заняло более жесткую и беспринципную позицию.

Форстер спросил меня о возможных последствиях, если чехи проигнорируют рекомендации Англии и Франции. Я выразил ему свою уверенность в том, что они примут эти советы во внимание. С легкой раздраженностью он добавил, что надеется, что это произойдет очень скоро.

Я заметил, что я не верю, будто Германия действительно боится России, на что он ответил, что имеются точные сведения о наличии русских аэродромов в Чехословакии, с которых в течение 30 минут может быть произведен налет на Берлин. Я сказал, что, на мой взгляд, можно было бы добавить в общеевропейский договор положение, которое обязывало бы Англию и Францию оказать полную поддержку Германии, если бы она стала жертвой неспровоцированной агрессии со стороны России через Чехословакию или другим путем. Он поинтересовался, как определить, какая страна является агрессором. В ответ я отметил, что агрессором будет считаться государство, которое первым применит силу для нарушения границ другого государства.

Вот что я сказал: «Судьба неувядающей славы и возможность принести значительную пользу как Германии, так и всему миру зависят от того, сможет ли Гитлер освободить нас от постоянного страха перед войной». Он ответил, что Гитлер неоднократно призывал к разоружению при условии аналогичных действий со стороны других стран; что Германия уже пыталась разоружаться в одностороннем порядке, но эти усилия оказались тщетными; и что она не может оставаться второстепенной державой под угрозой нападения своих полностью вооруженных соседей. Я выразил мнение, что мы по крайней мере можем попробовать прийти к соглашению относительно правил ведения воздушных боев, на что он отреагировал: «Гитлер предложил уничтожить бомбардировщики, однако не получил никакой реакции; если необходимо снова поднять этот вопрос, то инициативу должна проявить Англия».

Я заявил, что не выступаю против мощи Германии и многие британцы хотят видеть Германию в роли одной из двух или трех ведущих мировых держав; мы не будем мешать мирному и постепенному расширению немецкого торгового влияния в Дунайском бассейне, однако любое насилие с большой вероятностью приведет к мировой войне. Положение все ухудшается. Все страны растрачивают свои средства на вооружение. Мы построили заводы даже в Канаде, так что на третьем или четвертом году войны мы могли бы располагать неограниченным количеством самолетов. У Гитлера есть шанс рассеять нависшие тучи. Мы поможем ему в этом.

Господин Форстер сказал, что он не видит никакого реального основания для конфликта между Англией и Германией; если бы только Англия и Германия договорились друг с другом, они могли бы поделить между собою весь мир. (Переводчик счел за лучшее это последнее замечание мне не переводить.)

Визит закончился повторением приглашения посетить Гитлера и вопросом, смогу ли я приехать, если получу официальное приглашение; на это я дал уклончивый ответ.

Интервью Уинстона Черчилля: «Британский народ предпочел бы сражаться»

Опубликовано в журнале New Statesman 7 января 1939 г.

В январе 1939 г., в период активного перевооружения Германии и России, Кингсли Мартин^[19], главный редактор журнала New Statesman, провел беседу с экс-канцлером казначейства и бывшим военным министром, обсуждая возможные сценарии конфликта и меры, которые Британия должна предпринять для подготовки к нему.

Однажды известный журналист поделился со мной историей о напряженном интервью с мистером Черчиллем, которое произошло за несколько лет до начала Второй мировой войны. В тот момент мистер Черчилль был облачен в полный парадный костюм тайного советника и сопровождал свою речь элегантными движениями шпаги. Впрочем, сам мистер Черчилль считает эту историю вымышленной; и действительно, недавно, когда я посетил его, в руках у него не было ничего более угрожающего, чем обычный строительный мастерок, которым он завершал работу над аркой в доме, построенном им самим этим летом. Тем не менее он все еще был достаточно вовлечен, чтобы обстоятельно обсудить вопросы демократии и эффективности.

Кингсли Мартин: «Страна склонна связывать вас с мыслью о том, что нам всем следует как можно быстрее объединиться, чтобы модернизировать наши силы для защиты демократии. Учитывая мощь и природу тоталитарных режимов, можно ли сочетать демократические свободы с эффективно организованной армией?»

Уинстон Черчилль: «Ключевыми элементами демократии считаются личная свобода в пределах законов, установленных парламентом, возможность самостоятельно организовывать свою жизнь, а также одинаковое применение законов судами, которые независимы от исполнительной ветви власти. Эти законы основываются на таких документах, как Великая хартия вольностей, Хабеас корпус, Билль о правах и др. Без них невозможны ни свобода, ни развитое общество: любой человек может оказаться под властью бюрократов, его могут контролировать и арестовать даже в собственном доме. Пока эти права защищены, фундамент свободы остается прочным. Я не вижу оснований для того, чтобы демократии не смогли защитить себя, не жертвуя этими ключевыми ценностями».

Кингсли Мартин: «Есть момент, вызывающий особое беспокойство у многих: свобода критики в парламенте и средствах массовой информации может быть поставлена под угрозу. В авторитарных государствах, как недавно подчеркнул премьер-министр, критика со стороны правительства „взяла верх“ — она находится под строгим контролем, тщательно организована и подчинена установленным нормам».

Уинстон Черчилль: «Критика может быть неприятной, но она важна. Она играет роль, схожую с болью в организме человека: указывает наразвитие негативных процессов. Если своевременно обратить на нее внимание, можно избежать серьезных проблем; игнорирование же критики может привести к катастрофическим последствиям».

Кингсли Мартин: «Считаете ли вы, что проблемы с задержками, которые вас тревожат, обусловлены определенными недостатками, присущими демократическим институтам?»

Уинстон Черчилль: «Я убежден, что при правильном руководстве демократия может стать более эффективной формой правления, чем фашизм.

В этой стране людям легко внушить необходимость жертв, и они охотно пойдут на них, если им ясно и честно изложат обстоятельства. Безусловно, за прошедшие семь лет национальное правительство имело возможность перевооружить страну в нужном темпе без какого-либо сопротивления со стороны народа. Сложность была не в том, что демократия оказалась помехой, а в том, что руководители либо не поняли важности ситуации и не предупредили людей, либо просто не захотели исполнить свои обязанности. С моей точки зрения, недальновидные лидеры могут прийти к власти как в фашистских странах, так и в демократических».

Кингсли Мартин: «Вы занимали ответственные посты во время предыдущей войны. С исключительно военной точки зрения, могли бы мы достичь лучших результатов, если бы требования к работодателям и сотрудникам были жестче и у них оставалось меньше возможностей для ведения переговоров?»

Уинстон Черчилль: «В стране с автократической системой управления может быть достигнута большая эффективность в секретной подготовке к военным операциям по сравнению с демократией. Тем не менее это преимущество не всегда значительно и явно уступает силе демократического государства в длительной войне. В условиях автократического режима, когда возникают трудности, вину возлагают на лидера, что приводит к распаду системы. В демократических странах люди ощущают личную ответственность и, веря в свои идеалы, могут выстоять значительно дольше, чем жители стран с диктаторским режимом. Время от времени возникали сложности с рабочей силой, однако благодаря взаимодействию с профсоюзами эти вопросы всегда разрешались мирным путем. Мне не удалось обнаружить, что стремление к прибыли со стороны производителей как-то мешало выпуску боеприпасов. Хотя вначале заказы порой размещались и выполнялись сверх возможностей предприятий, это было связано скорее с недостатком опыта, нежели с чем-то другим».

Кингсли Мартин: «Как я понимаю, вы полагаете, что Великобритания извлекла выгоду и не понесла потерь благодаря сохранению структуры демократических институтов в ходе последней войны. Верите ли вы, что эти институты смогут выжить в новой войне? Будет ли парламент способен работать относительно стабильно? Как по-вашему, до какой степени потребуется принудительный труд и как сильно государству придется контролировать промышленность?»

Уинстон Черчилль: «Предполагается, что следующая война будет кардинально отличаться от предыдущих конфликтов, поскольку ей предстоит вестись в условиях, когда столица и значительная часть страны окажутся под угрозой воздушных атак. Я не считаю необходимым введение цензуры, которая была бы значительно строже, чем во время прошлой войны. Конечно, я полагаю, что будут приняты законы, направленные на предотвращение обогащения за счет войны. Моя мысль заключается в том, что никто не должен выходить из конфликта богаче, чем он вошел в него. Я не верю, что такие меры подавят предпринимательский дух во время войны, хотя в мирное время это может произойти».

Кингсли Мартин: «Могу ли я еще раз затронуть тему подготовки к войне? Мы все осознаем неизбежность различных ограничений во время военных действий, но как быть с мобилизацией и обязательным использованием трудовых ресурсов и капитала в мирное время? Капитан Лидделл Харт указал, что введение всеобщей воинской повинности ради борьбы с фашизмом равносильно тому, чтобы самому себе перерезать горло, лишь бы не заболеть».

Уинстон Черчилль: «Я не вижу причин жертвовать значительной частью нашей свободы во имя оборонных мероприятий. Я не считаю нужным создавать большую призывную армию по континентальному образцу, но вместе с постоянной профессиональной армией необходимо увеличить территориальные войска, которые можно будет использовать как для защиты страны, так и для участия в международных миссиях в случае чрезвычайных ситуаций. Если начнется война, такой фундамент позволит создать большую армию. Я без колебаний устранил бы этот пробел путем голосования среди всех молодых людей нашей страны соответствующего возраста, полностью исключив возможность замены. Ничто не может быть более демократичным и способствовать дальнейшей демократизации вооруженных сил. Когда мы вспоминаем, что демократическая Франция добровольно пожертвовала двумя годами жизни каждого молодого человека ради защиты своих свобод, мне трудно понять, почему такая система, требующая от небольшой части нашего общества жертвовать всего несколькими месяцами, воспринимается как капитуляция перед фашизмом».

Кингсли Мартин: «Какую степень вмешательства в промышленность предполагает Министерство снабжения со специальными полномочиями? Включает ли оно государственное регулирование сырья и использование методов, аналогичных тем, что нацистская Германия эффективно применяла в Юго-Восточной Европе и Латинской Америке?»

Уинстон Черчилль: «Вы наверняка знаете, что я уже долгое время поддерживаю идею создания Министерства снабжения. Я считаю, что это ведомство должно иметь право при необходимости обязывать промышленные предприятия выполнять государственные заказы на нужды перевооружения и предоставлять или передавать часть своих мощностей для выполнения этой задачи».

Кингсли Мартин: «Могу ли я обратиться к связанной теме — ARP?^[20] Предполагается, что для обороны таких мегаполисов, как Лондон, необходимо создавать многочисленные полки. Следует сформировать корпус младших офицеров с неопределенными функциями».

Уинстон Черчилль: «Мне кажется, что мы совершили серьезную ошибку, распространив нашу инициативу ARP на всю страну, а не сфокусировавшись на тех регионах, которые следовало бы считать приоритетными. Я сомневаюсь, что противник станет тратить свои бомбы и ресурсы на уничтожение мирных жителей исключительно со зла, когда можно достичь куда более значимых военных успехов, атакуя доки, фабрики, государственные здания и подобные объекты. Уверен, что в сельских местностях опасность будет минимальной. Основные наши усилия следует сосредоточить на защите работников в центре Лондона, в портах и промышленных зонах, которые могут стать объектами атак. Меня привлекает изучение перспектив строительства крупных подземных магистралей, начинающихся в Лондоне и проходящих через сельскую местность. Эти дороги могли бы служить не только путями для эвакуации из города при возникновении угрозы, но и временным жильем и укрытием для оставшихся людей. Необходимо предпринять шаги по подготовке населения к вероятным воздушным ударам в случае начала военных действий. Важно, чтобы все понимали, какие меры уже приняты и как им действовать в таких ситуациях. Это поможет снизить риск того, что жители Ист-Энда будут ощущать себя оставленными без помощи, тогда как состоятельные люди займутся своим спасением».

Кингсли Мартин: «Даже те, кто не поддерживает идеи пацифизма, ощущают беспокойство при мысли о новой войне, которую возглавит тот же круг военных лидеров, ответственных за такие трагедии, как битва при Пашендейле и другие ужасы прошлого конфликта. Они полагают, что могли бы согласиться бороться за демократию, если бы их возглавляли настоящие защитники этой идеологии. Но они категорически возражают против повторного подчинения группе из Кэмберли, которая ранее показала свою несостоятельность и неэффективное управление ресурсами. Как вы считаете, возможно ли преобразовать армию так, чтобы она стала более демократической?»

^{У. Черчилль. 1939}

Уинстон Черчилль: «Полностью поддерживаю мнение о том, что офицеры часто выбираются из слишком узкого круга лиц. Я всегда считал, что успехи должны вознаграждаться продвижением по службе в армии, как и в других областях. Я ратую за это не столько для демократизации вооруженных сил, сколько потому, что уверен: такой подход гарантирует эффективность, которой невозможно достичь никаким другим способом».

Кингсли Мартин: «Можно ли мне задать еще один общий вопрос? Многие из нас уверены, что в случае начала войны она будет столь разрушительна, что основы нашей цивилизации и наша демократия, вероятно, будут уничтожены. Ясно, что основная цель сейчас — избежать войны. Можете ли вы рассматривать нынешние военные приготовления не как предвестники неизбежного конфликта, а просто как необходимые шаги для сохранения мира?»

Уинстон Черчилль: «Меня беспокоит, что отсутствие перевооружения Британии неминуемо завершится войной. Если бы мы усилили свою оборону раньше, гонки вооружений можно было бы избежать. Нам следовало договориться с Германией, пока она оставалась разоруженной. Думаю, что сильная Великобритания и Франция все еще могут сохранить мир в Европе».

Кингсли Мартин: «Не свидетельствует ли история о том, что гонка вооружений неизбежно ведет к войне?»

Уинстон Черчилль: «Считать, что гонка вооружений обязательно ведет к войне, на мой взгляд, равносильно тому, чтобы поставить телегу впереди лошади. Правительство, преследующее цели, способные нанести вред его соседям, и не уклоняющееся от потенциального конфликта, фактически готовится к войне. Соседние страны начинают принимать оборонительные меры, после чего уже можно говорить о гонке вооружений. Но это признак того, что одно правительство стремится бросить вызов своим соседям или уничтожить их, а не истинная причина конфликта. Потенциальный агрессор задает ритм, и, если мировое сообщество не предпримет коллективных действий для сопротивления, это может привести либо к эскалации гонки вооружений, либо к уступке позиций. Война страшна, но она вселяет силу в наш гордый народ. В нашей истории бывало, что мы долго отступали, но возникает новое, грозное настроение…»

Кингсли Мартин: «Воинственный настрой?»

Уинстон Черчилль: «Настроение „на этом все“. Лишь благодаря внутреннему сопротивлению человек смог научиться держать спину ровно, вставая с четверенек на две ноги».

Кингсли Мартин: «Можно ли сосредоточиться главным образом на обороне, учитывая, что нам следует меньше опасаться атак и, соответственно, быть готовыми защищаться, не прибегая к подготовке бомбардировок против других?»

Уинстон Черчилль: «Я не поддерживаю идею просто зарываться в землю и сосредоточиваться исключительно на обороне. Это похоже на поведение черепахи, которое всегда вызывает смех во время встреч с лорд-мэром. Если враг решит нападать на нас по своему усмотрению, не опасаясь ответных действий, мы станем посмешищем для всей Европы.

Нам нужны убежища и туннели, но прятаться в них — не решение проблемы. Кроме того, что такой метод не позволит нам удержать свои территории, он приведет к неизбежному поражению. Ни одна страна в мире не устоит перед соблазном использовать возможность разделить добычу за наш счет. Война ужасна, но рабство еще хуже, и знайте, что британский народ предпочтет бороться до последнего, нежели жить в рабстве».

Беседа Молотова с Черчиллем

13 августа 1942 г.

Из дневника В. М. Молотова^[21]

Черчилль говорит, что он получил несколько телеграмм о сражении в Средиземном море. Черчилль говорит, что англичане понесли значительные потери, но надо полагать, что военно-воздушным силам противника также причинены значительные потери. Черчилль говорит, что англичане предполагают, что потоплены три подводные лодки противника. Сами англичане имеют следующие потери: потоплен один авианосец, поврежден один авианосец, три крейсера и один эсминец. Из состава конвоя потоплено пять транспортов. Сегодня конвой должен находиться под защитой авиации, действующей с острова Мальта. Сражение, вероятно, продолжалось еще сегодня утром. В течение сегодняшнего дня он, Черчилль, получит сообщение о том, какая часть конвоя благополучно достигнет острова Мальта. Черчилль говорит, что английское правительство было готово заплатить известную цену за доставку снабжения на остров Мальта. Далее Черчилль сообщает о том, что в ночь с 11-го на 1-е в операциях против Германии принимало участие 427 бомбардировщиков, 220 самолетов бомбардировали Майнц, а 154 — Гавр. Черчилль просит тов. Молотова передать тов. Сталину письменную информацию об этих действиях английской авиации и о результатах боев в Средиземном море, о которых он сообщал тов. Молотову.

^{В. М. Молотов. 1945}

Молотов спрашивает Черчилля, какое значение имеют события в районе Соломоновых островов.

Черчилль сообщает, что это представляет собой начало американского наступления в Тихом океане. Он добавляет, что американцы постараются занять один остров за другим.

Черчилль говорит, что он хотел бы переговорить с тов. Молотовым об операции «Факел» в дипломатическом, т. е. политическом, аспекте.

^{Ш. де Голль. 1942}

Молотов отвечает, что лучше обсудить этот вопрос со Сталиным, который в первую очередь будет заниматься этой операцией как в политическом, так и в военном отношениях. Если Черчилль имеет какие-либо предложения, то он, тов. Молотов, готов передать эти предложения тов. Сталину.

Черчилль отвечает, что дипломатической стороной этой операции руководят американцы. Англичане к этой операции имеют близкое, но не прямое отношение. Он, Черчилль, может достаточно хорошо судить о том, какова будет реакция среди французского населения и Виши^[22], на основании мнения американцев. Американцы лучше знакомы с положением в Северной Африке, ибо они имеют сотни агентов там.

Молотов замечает, что, вероятно, и англичане имеют тоже своих агентов в Северной Африке.

Черчилль отвечает, что их не так много. Черчилль говорит далее, что все сведения, которыми располагают американцы, говорят о том, что если американцы высадятся большими силами в Северной Африке, то они встретят слабое сопротивление, и даже возможен переход французов на сторону американцев.

Молотов спрашивает, какой отклик найдет эта операция в самой Франции.

Черчилль отвечает, что французы в оккупированной Франции будут рады, так как будут считать, что эта операция представляет собой начало освобождения Франции. Что касается германской реакции в Виши, то она будет полезной для нас. Немцы предъявят требования к Виши. В результате этих требований Виши должно будет или сбежать, или потерпеть крах вообще.

Молотов отвечает, что ему тоже кажется, что если немцы будут грубо действовать из оккупированной части Франции в не оккупированную, то они могут вызвать поддержку со стороны французов англичанам и американцам. Но неизвестно, как будут действовать немцы.

Черчилль говорит, что никто не может этого сказать, никто не может дать гарантий. Он не был бы удивлен, если немцы потребовали бы от правительства Виши французский флот. Возможно, что в момент кризиса и в момент горячки многие французы присоединятся к англичанам и американцам в Северной Африке. Когда десант будет произведен, он, Черчилль, думает, что они поднимут французский флаг при каком-либо местном французском генерале или при другом французском генерале, который прибудет из Франции. Но надо будет посмотреть, все ли пойдет так, как они задумали. Черчилль добавляет, что нужно помнить о том, что отношения между де Голлем^[23] и властями в Виши подобны отношениям, существовавшим между красными и белыми в России.

Молотов замечает, что де Голль и Виши не могут сговориться.

Черчилль говорит, что сторонников де Голля во Франции приговаривают к смертной казни. Черчилль добавляет, что он хочет вызвать столкновение между Виши и Германией.

Молотов говорит, что это было бы полезно во всех отношениях, но надо, чтобы не случилось того, что правительство Виши в поисках спасения перекинется на сторону Германии.

Черчилль заявляет, что надо принять во внимание, что англичане воевали с Францией в течение 300 лет — во времена Людовика XIV, при Наполеоне и т. д.

Молотов говорит, что в XX в. Англия не воевала с Францией. Обе страны были союзниками.

Черчилль отвечает, что это правильно. Англия и Франция были союзниками также и в XIX в., во время Крымской войны.

Молотов спрашивает: «Союзниками против России?»

Черчилль отвечает, что против России, но царской.

Молотов замечает, что другой России тогда не было. Тов. Молотов спрашивает Черчилля, правильно ли он понимает, что американцы все глубже и глубже хотят войти в европейские дела.

Черчилль отвечает, что американцы хотят участвовать в активных боях в Европе.

Далее Черчилль спрашивает, был ли тов. Молотов удовлетворен направлением вчерашней беседы.

Молотов отвечает, что в беседе были неясные моменты. Ему, тов. Молотову, неясен вопрос об операции с шестью дивизиями, вопрос об открытии второго фронта. Неясно, окончательно ли отказалось английское правительство от всех этих операций. Точно так же неясно, окончательное ли решение принято по поводу операций в Северной Африке, или могут возникнуть мотивы, которые заставят изменить это решение или вовсе отказаться от него. Тов. Молотов добавляет, что нас, конечно, особенно интересовало бы то, что могли бы сделать англичане и американцы, чтобы облегчить положение на нашем фронте, которое в настоящее время хуже, чем в мае или июне.

Черчилль отвечает, что вопрос об операции «Факел» решен бесповоротно. Назначен главнокомандующий. Ведутся усиленные приготовления с целью ускорить ее осуществление. Он надеется, что эту операцию можно будет осуществить через 60 дней. В заключение Черчилль говорит, что, по его мнению, конец вчерашней беседы был лучше, чем начало.

Молотов говорит, что должны приехать английские военные. Они должны сказать свое слово.

Черчилль говорит, что английские военные смогут только подтвердить то, что он изложил вчера, так как они полностью согласны с его точкой зрения.

Молотов говорит, что он в этом не сомневается.

Черчилль заявляет, что во время вчерашней беседы он, говоря о том, что советским и английским военным следует обсудить технические вопросы, например вопрос о количестве сил противника во Франции, не хотел сказать, что в Англии военным принадлежит решающее слово. В Англии решающее слово всегда остается за военным кабинетом.

Молотов говорит, что он это, конечно, понимает.

Затем Черчилль говорит, что он хотел бы сообщить тов. Молотову о нескольких секретных операциях. Он просил бы не делать никаких записей.

Молотов выражает свое согласие.

Черчилль говорит, что англичане разрабатывают пять операций, которые имеют специальные наименования:

«Факел» («Torch») — оккупация англо-американскими войсками побережья Северной Африки;

«Кузнечный молот» («Sledgehammer») — операция в районе Па-де-Кале;

«Окружение» («Roundup») — вторжение в Европу в 1943 г.;

«Болеро» («Bolero») — транспортные вопросы (перевозки);

«Юпитер» («Jupiter») — операции в Норвегии, которые предполагается использовать в качестве ширмы для «Факела».

В заключение Черчилль говорит, что чрезвычайно важно не раскрывать того факта, что англичане не предпримут наступательных операций в этом году. Он не хотел бы этого делать не потому, что он боялся бы политических осложнений, которые могут возникнуть внутри Англии, а потому, что это важно сделать с военной точки зрения.

Молотов говорит, что, конечно, верно, но надо сделать так, чтобы причинить вред противнику. С точки зрения нашего фронта особое значение имели бы шаги со стороны американцев и англичан для помощи нашему фронту. Он, тов. Молотов, не скрывает того, что, когда было опубликовано коммюнике о посещении им Лондона и Вашингтона, в СССР среди населения был прилив бодрости и симпатии к Англии и Америке. В такой трудный момент, как настоящее время, тов. Сталин и советское правительство, конечно, интересуются вопросом, какие шаги будут предприняты американцами и англичанами для помощи нашему фронту.

Черчилль отвечает, что нам придется изобразить дело таким образом, чтобы операции «Факел» представляли собой выполнение англо-американского обязательства о втором фронте, но главная цель состоит в том, чтобы не дать противнику успокоиться, что ему не придется защищать Французское побережье в этом году. Черчилль говорит, что он отнюдь не хотел бы поставить себя в положение защитника необходимости невыполнения обязательства об открытии второго фронта в 1942 г. Он, конечно, мог бы это сделать на секретном заседании парламента, и это было бы легко сделать, так как он пользуется поддержкой большинства парламента, но надо иметь в виду, что мы должны поддерживать объединенный фронт борьбы против Германии, несмотря на отдельные обиды, поэтому чрезвычайно важно не выдать Германии то, что в 1942 г. не будет второго фронта в Европе.

Молотов говорит, что, конечно, это правильно, что не следует выдавать своих намерений противнику, но надо сделать так, чтобы причинить вред противнику и влить бодрость в союзников.

Черчилль соглашается с этим. Он говорит, что считает чрезвычайно важным установить дружественные, хорошие и искренние отношения с тов. Сталиным, какие у него установились с Рузвельтом, чтобы можно было говорить о вещах без обиды друг для друга. Он прибыл сюда и говорил еще с некоторыми неудобствами, он хотел бы воспользоваться своим пребыванием здесь, чтобы установить с тов. Сталиным дружественные отношения и позже обмениваться с ним мнениями как с хорошим другом.

Молотов говорит, что он не сомневается в том, что между Черчиллем и Сталиным установятся взаимное понимание и хорошие отношения. Тов. Сталин очень умный человек, он понимает, кто такой Черчилль, и его возможности, но он хотел бы добавить пожелание, чтобы приезд Черчилля в Москву ознаменовался бы приливом бодрости в СССР и в Красной армии и чтобы немцы поскорее это почувствовали. Он, тов. Молотов, полагает, что это желание разделяют тов. Сталин и советское правительство.

Черчилль с этим соглашается и спрашивает тов. Молотова, считает ли он целесообразным, если он, Черчилль, еще раз встретится со Сталиным.

Молотов отвечает, что это целиком зависит от решения самого Черчилля.

Черчилль говорит, что он хотел бы встретиться с тов. Сталиным сегодня вечером в 10 часов. В это же время английские и советские военные могли бы обсудить технические вопросы тех операций, о которых он говорил. В этом случае он, Черчилль, смог бы вылететь обратно в субботу вечером или в воскресенье утром.

Молотов обещает передать пожелание Черчилля тов. Сталину, и он не сомневается в том, что тов. Сталин отнесется к этому очень внимательно.

Молотов спрашивает Черчилля, правильно ли мы делаем, что не пропускаем телеграммы иностранных корреспондентов о пребывании Черчилля в Москве.

Черчилль отвечает, что он хотел бы обсудить с тов. Молотовым вопрос о публичности его пребывания в Москве.

Молотов отвечает, что он примет активное участие в этом обсуждении, но подчинит свое решение желанию Черчилля.

Молотов говорит, что мы должны составить такое коммюнике, которое ободрило бы Красную армию и союзников и было бы чувствительным для противника.

Черчилль соглашается с этим и заявляет, что в коммюнике можно было бы указать, что он прибыл в Москву, а опубликовать коммюнике, например, когда он будет в Каире.

Молотов говорит, что этот вопрос можно будет обсудить.

Молотов спрашивает, удобно ли чувствует себя Черчилль на даче и не требуется ли его, тов. Молотова, вмешательство в дела на даче № 7.

Черчилль говорит, что он весьма удовлетворен своим пребыванием на даче.

Стенограмма интервью с премьер-министром Великобритании Черчиллем

Из дневника посла СССР в Великобритании Я. А. Малика, стенограмма беседы с премьер-министром У. Черчиллем от 30 июня 1953 г.

Посольство СССР в Великобритании № 259

Секретная копия № 1

В 12 часов дня я посетил Черчилля, чтобы передать ответ товарища В. М. Молотова на депешу самого Черчилля, переданную Молотову 2 июня английским послом в Москве Гаскойном^[24].

Ознакомившись с содержанием ответа товарища В. М. Молотова, Черчилль обратил особое внимание на следующую фразу в депеше: «Надеюсь, Вам уже известно наше мнение о Бермудской встрече, и нет никаких видимых причин для того, чтобы мы изменили это мнение». Черчилль поинтересовался, о каком мнении Советского правительства по поводу Бермудской встречи идет речь в депеше. Затем, не дожидаясь моего ответа, он тут же добавил, что внимательно прочитал статью в «Правде» о своем выступлении в британском парламенте 11 мая и хорошо запомнил изложенное там мнение о Бермудской встрече. Затем Черчилль долго и горячо доказывал, что нет никаких оснований выражать сомнения относительно предстоящей встречи на Бермудах и его собственных намерений, поскольку целью встречи является «наведение мостов, а не барьеров», как он сообщил В. М. Молотову в своем послании от 2 июня.

^{Я. А. Малик. 1952}

Я обратил внимание Черчилля на то, что, по сообщениям американской и английской прессы, целью бермудской встречи является выработка общей линии между тремя великими державами, что означает намерение западных держав продолжать политику сговора друг с другом за счет Советского Союза, что, конечно, не может способствовать ни смягчению международной обстановки, ни улучшению советско-британских отношений.

Черчилль еще раз подчеркнул, что бермудская встреча и предстоящие переговоры с Эйзенхауэром не будут враждебными по отношению к Советскому Союзу и не являются заговором в ущерб Советскому Союзу. Таким образом, он добавил: «Хватит об этом», как бы признавая, что не намерен продолжать заговор между Великобританией и США против Советского Союза.

Отвечая на мое замечание о том, что когда три стороны должны были встретиться для решения важного вопроса и если две из них заранее встретились для обсуждения своей общей линии, то третья сторона, вполне естественно, усомнилась бы в намерениях двух других, Черчилль заявил, что в контактах между Советским Союзом и Великобританией отсутствует третья сторона и что он обсуждает вопросы улучшения англо-советских отношений напрямую с советским руководством, не привлекая к этому процессу третьих лиц и не консультируясь с ними. Еще раз подчеркнув, что его намерением было «наводить мосты, а не создавать барьеры», он подробно рассказал о том, как на Бермудах он намерен убедить Эйзенхауэра в необходимости созыва встречи глав великих держав с Советским Союзом для улучшения международной обстановки и что он, Черчилль, надеется на успех. Далее он сказал, что не обманывает себя надеждой на то, что удастся сделать многое для достижения главной цели — улучшения международных отношений, поскольку для этого требуются время, осторожность и терпение. Однако он верил, что сможет улучшить международные отношения и создать атмосферу доверия по крайней мере на три-пять лет, а затем его преемники продолжат его линию. На большее он не надеялся. Все будет зависеть от того, как будут развиваться события, добавил он.

Черчилль заявил, что намерен улучшить международные отношения и избежать войны, поскольку ни одна страна — ни Великобритания, ни Россия, ни США — не выиграет от нее, а мир будет разорван на части.

Отвечая на мое замечание, что если Великобритания, СССР и другие европейские страны — одни больше, другие меньше — часто испытывали тяготы войны и знают, что несет с собой война, то американцы, не испытавшие тягот современной войны, подходят к вопросу о войне иначе, Черчилль возразил, что американцы имели тяжелый опыт Гражданской войны и что они не воинственны.

Я ответил, что Гражданская война в США была около ста лет назад и что американцы в достаточной степени забыли опыт той войны.

Тогда Черчилль пустился в пространные воспоминания о том, что он является наследником англичан, которые сражались на стороне Вашингтона против англичан за свободу Америки. Поэтому, по словам Черчилля, он считает себя наполовину американцем. Он объяснил, что его предки по материнской линии принимали участие в освободительной войне Америки.

На мое замечание, не следует ли все же считать его скорее англичанином, чем американцем, он рассмеялся и ответил утвердительно.

Затем Черчилль вспомнил о своих встречах и личной дружеской переписке с И. В. Сталиным и сказал, что хотел бы установить такую же переписку с Г. М. Маленковым^[25] и В. М. Молотовым. Черчилль подчеркнул, что Сталин обладал чувством юмора и что во время встреч, бесед и обедов с ним царила дружеская атмосфера, в которой было много искреннего смеха. Черчилль сказал, что, хотя со временем он встречался со многими советскими лидерами, он выразил сожаление, что не был знаком с товарищем Г. М. Маленковым, и выразил уверенность, что скоро встретится с ним. Черчилль подчеркнул, что ему всегда удавалось находить общий язык и заключать соглашения с товарищем Сталиным и что обе стороны выполняли эти договоренности.

В качестве примера он привел свои переговоры со Сталиным о влиянии Советского Союза и Великобритании в странах Восточной Европы и на Балканах. По словам Черчилля, в октябре 1944 г. во время переговоров со Сталиным он, Черчилль, предложил следующий раздел сфер влияния между Советским Союзом и Великобританией, который примерно выражал степень влияния в процентах: в Румынии и Болгарии — 90 процентов советского влияния и 10 процентов британского; в Греции — 90 процентов британского влияния и 10 процентов советского, а в Югославии — 50 процентов соответственно. По словам Черчилля, Сталин предложил, чтобы в Венгрии влияние Советского Союза и Великобритании было 50 на 50. Черчилль, по его словам, оформил все это в документ с указанием процентных соотношений и представил документ товарищу Сталину. В ходе последующих переговоров он, Черчилль, заявил, что по мере достижения договоренности документ желательно уничтожить, так как он строго конфиденциален; если же, вопреки всем ожиданиям, он будет обнародован, то это будет выглядеть очень цинично, как раздел территорий с миллионами людей. И. В. Сталин, по словам Черчилля, ответил, что может вернуть ему документ, и тот вернул его. «Этот документ, — сказал Черчилль, — я хранил до сих пор как особо важный секретный документ».

Затем Черчилль повторил, что это исторический факт, о котором он уже упоминал в разговоре со мной во время вручения верительных грамот королеве, что он принял решительные меры, в том числе военного характера, против греческих коммунистов, чтобы укрепить позиции Великобритании и британское влияние в Греции. За эти меры его критиковали даже манчестерские газеты «Гардиан» и «Таймс», не говоря уже об американской прессе. Советские газеты того времени, в частности «Правда», не нападали на Черчилля, и ни одна часть советского правительства, ни советская пресса не проявляли враждебных намерений в отношении Черчилля. Все это, подчеркивал Черчилль, давало ему основания полагать, что с Советским Союзом можно договориться и что Советский Союз строго соблюдает достигнутое соглашение.

Черчилль повторил, что, судя по его политическому опыту, Советский Союз выполнял соглашения, которые заключал с другими странами. Я заметил, что Черчилль действительно имел большой опыт общения с Советским Союзом, в то время как американцы, в частности те, кто сейчас находился у власти в Соединенных Штатах, такого опыта не имели.

Затем Черчилль подчеркнул, что французы также хотели созвать встречу с Советским Союзом и что он, Черчилль, был уверен, что независимо от того, кто будет представлять Францию на бермудской встрече, Франция присоединится к Великобритании в решительной защите предложения о необходимости улучшить отношения с Советским Союзом и созвать встречу великих держав с участием Советского Союза.

Продолжая вспоминать, Черчилль выразил сожаление, что соглашение, достигнутое с Советским Союзом во время Второй мировой войны, не удалось реализовать из-за того, что он, Черчилль, в разгар Потсдамской конференции не был у власти, а его преемники (намек на Эттли), не имея опыта отношений с СССР, не смогли убедить американцев в возможности и необходимости достижения соглашения с Советским Союзом.

^{Д. Эйзенхауэр. 1959}

В своем заключительном слове Черчилль подтвердил свою решимость убедить Эйзенхауэра^[26] в необходимости улучшения отношений с Советским Союзом и в необходимости встречи глав великих держав.

Черчилль извинился, что, поскольку он был очень занят на коронации 2 июня, он не смог своевременно прислать мне копию своего письма товарищу В. М. Молотову. Он немедленно вызвал секретаря и потребовал от него подготовить текст его письма, адресованного мне. Послание было приложено к этому письму, и [Черчилль] попросил меня прочитать его в его присутствии. Затем он вновь заявил о своем желании «строить мосты, а не возводить барьеры» в отношениях между Великобританией и Советским Союзом, а также между Востоком и Западом.

Воспользовавшись встречей с Черчиллем, я выполнил данное мне поручение передать Черчиллю благодарность от товарища Г. М. Маленкова и товарища В. М. Молотова за приветствия, которые Черчилль передал им через товарища А. А. Громыко перед своим отъездом из Москвы.

Черчилль тепло поблагодарил меня за это и сказал, что со своей стороны он направит Г. М. Маленкову и В. М. Молотову подтверждение того, что их личные послания получены, и что он желает поблагодарить их. Черчилль провел меня в комнату, которая была подготовлена к открытию 3 июня встречи премьер-министров стран Британского содружества. На большом столе были разложены надписи, обозначающие местонахождение каждого из премьер-министров.

Когда я заметил, что премьер-министр готовится к встрече, Черчилль ответил, что он уверен, что все премьер-министры Содружества полностью поддержат его в стремлении улучшить международные отношения и в созыве встречи великих держав с участием Советского Союза.

На этом беседа, продолжавшаяся около 40 минут, была закончена. Присутствовал секретарь посла товарищ А. М. Стрелков.

В беседе принял участие посол СССР в Великобритании Я. А. Малик.

Приложение I. РЕЧИ

«Либерализм и социализм»

4 мая 1908 г.

Киннэрд Холл, Данди

Этот доклад заслуживает пристального внимания, поскольку он был представлен на важном этапе карьеры Черчилля и отражает его переход от международных тем к социальным вопросам.

Это великое заседание — и оно предвещает хорошие результаты для нашего дела. [Аплодисменты.] Мне искренне жаль, что в зале не осталось свободных мест, ведь я заметил снаружи множество джентльменов [Голос — «Почему вы не убрали женщин?»], которые являются избирателями и действительно хотели присутствовать, но я думаю, что большое количество людей, которые собрались здесь и заполнили это внушительное здание, говорит о том, что у либеральной идеи достаточно сил для того, чтобы добиться успеха. [Аплодисменты.] И, господа, эти выборы обладают особым и уникальным значением. Мы объединились для того, чтобы принять решение, которое станет важным для всей страны. [Аплодисменты.] Вам предстоит сделать множество выборов в жизни, однако я считаю, что голосование, которое состоится в субботу, возможно, станет для вас, как жителей Данди, одним из самых значимых решений. Не позволяйте ему быть потраченным впустую. Не позволяйте ему быть использованным неправильно. Пусть его усилия способствуют достижению значимых целей и укрепят позиции правительства, успешно реализующего свои функции. Пусть это голосование будет важным, оказывая влияние не только на текущую политическую ситуацию, но и на всю политическую стратегию нашего острова на предстоящие год-два. Новое правительство взяло бразды правления под началом премьер-министра, связанного крепкими узами с Шотландией. Как и его предшественника, чей уход вызвал у нас глубокую скорбь, а многочисленные достоинства были единодушно отмечены всеми партиями, нового лидера встречают с большим уважением. Дайте ему справедливый шанс. Разрешите правительству, которое он создал, управлять стабильной государственной системой. Пожалуйста, сделайте все возможное для того, чтобы от этих действий получило пользу максимальное количество людей. Я абсолютно удовлетворен тем, как события разворачивались в течение последних четырех-пяти дней с момента моего приезда в Данди. Я наблюдаю значительное увеличение активности во всем округе. У меня складывается впечатление, что появилась возможность не просто устранить, а полностью компенсировать тот урон, который был нанесен развитию и реформам результатами выборов в других регионах нашей страны. [Аплодисменты.]

Увы, господа, случилось нечто весьма прискорбное; произошло нечто страшное [Голос — «Звонок в колокол».] Либеральная партия поддержала идею самоуправления. [Смех.] Газеты The Scotsman в шоке, The Times замер, и понадобилось три колонки, чтобы передать это молчание; The Spectator, этот почтенный старый еженедельник, откатился назад, куда ему никогда не стоило возвращаться? [Аплодисменты и смех.] Ольстерские юнионисты^[27] заявляют, что правительство полностью потеряло их доверие, которого у них никогда и не было [Смех.], теперь тысячи людей, которые раньше никогда не поддерживали либералов, заявляют, что они больше никогда и ни при каких обстоятельствах не будут поддерживать эту партию. Я обязан взять на себя ответственность за эти изменения в нашем политическом ландшафте.

Уважаемые господа, почему вы считаете мои замечания по ирландскому вопросу столь неожиданными? Они напрямую вытекают из резолюции, принятой палатой общин, за которую проголосовало все правительство. Резолюцию поддержали подавляющим большинством — более чем 200 голосами — примерно месяц или пять недель назад. В этом документе четко указаны серьезные изъяны существующей системы управления Ирландией и подчеркивается, что для решения этой проблемы необходимо создать представительный орган с ответственной перед ним исполнительной властью, которая будет находиться под контролем имперского парламента. [Ура!] Ирландский вопрос сегодня стоит совсем иначе, нежели в 1886 г. С 1880 г. британский парламент неустанно занимался ирландской проблемой, а вопросы, которые постоянно находятся в центре внимания парламента, обычно не остаются без последствий. За прошедшие 25–26 лет Ирландия претерпела значительные изменения, и я полагаю, что время показало справедливость шагов, предпринятых мистером Гладстоном^[28] в 1886 г. [Аплодисменты.] Мы наблюдали за введением системы местного самоуправления, которую лорд Солсбери^[29] назвал еще более губительной, чем сам гомруль^[30]. Мы следили за земельной политикой в Ирландии и планом покупки земли, который в 1886 г. нанес больший урон законопроекту о местном самоуправлении, чем какое-либо иное событие — мы видели, как эта политика была реализована, пусть и не до конца, но все-таки внедрена юнионистским правительством.

^{У. Черчилль, Елизавета II, принц Чарльз и принцесса Анна. 1953}

Эти события чрезвычайно важны, и, на мой взгляд, их результаты должны стимулировать наше движение вперед, а не вынуждать оглядываться назад. Они способствовали положительным переменам в Ирландии, и ирландская проблема уже не выглядит такой мрачной, какой была в начале 1880-х. Эти события также повлияли на Англию. В разных уголках страны люди наблюдали за тем, как законы, изначально считавшиеся угрожающими единству и целостности Соединенного Королевства, — земельное законодательство и закон о местном самоуправлении — начали работать, и вопреки всем скептическим предсказаниям стало ясно, что эти меры принесли значительные выгоды. Как и вы, они поняли, что это законодательство принесло свои плоды. Все полны энергии и готовы двигаться дальше, а я думаю, что, если нам нужно дополнительное воодушевление, мы можем черпать его из большого успеха, значительного и безоговорочного триумфа, который наша политика одержала в Южной Африке с помощью высших сил. Эта стратегия позволила Британской империи принять в свои ряды заслуживающий уважения и смелый народ, который из-за необдуманных действий мог быть навсегда исключен из нашего союза. [Аплодисменты.]

Дорогие дамы и господа, Ирландия занимает особое место в мировом сообществе. Здесь правительство не подотчетно ни монарху, ни народу. Оно не относится ни к демократическому, ни к авторитарному, ни к олигархическому типу. Власть распределена между 41 административным советом, чьи полномочия зачастую перекрываются и иногда вступают в противоречие друг с другом. Финансирование некоторых из них поступает из Консолидированного фонда, других — по решению палаты общин, а третьих — за счет средств, выделенных на развитие Ирландии. Часть этих советов находится под контролем вице-короля, другие подчиняются главному секретарю, третьи курирует Казначейство, а некоторые вообще остаются вне какого-либо надзора.

У вас система управления, которая является дорогостоящей, неэффективной, непрактичной и труднопонимаемой. В вашем распоряжении разветвленный бюрократический аппарат и полиция; народ живет в крайней нищете; у вас есть налоги, которые увеличиваются параллельно с затратами на содержание этой большой и процветающей территории. Население сокращается каждый год — это пугающе и трагично. К тому же существует каста лоялистов. Все это похоже на древнее морское чудовище, готовое проглотить любую страну! Группа людей, изолированная от настроенийбольшинства своего народа, ищет поддержку не среди своих соотечественников, а у иностранных сил, прибывших по морю. Сейчас в Ирландии происходит нечто подобное тому, что могло бы произойти в Южной Африке, если бы мы не проявили достаточно мудрости и решимости, чтобы предотвратить такое развитие событий смелыми и радикальными действиями. Представьте себе все эти события таким образом, как я их описал. Поставьте эту проблему в центр британской политики, сделайте ее предметом разногласий между противоборствующими сторонами, перенесите ее на нашу внутреннюю арену, и вы увидите всю суть ирландской системы управления.

Обладая всей этой информацией и учитывая мнение таких известных личностей, как лорд Данрейвен, сэр Джозеф Вест Риджвей, сэр Энтони Макдоннелл, лорд Дадли и других, кто служил британской короне в Ирландии, неудивительно, что мы должны отказаться от мысли о другой Ирландии, независимой Ирландии, которая могла бы сама решать свое будущее во всех вопросах, касающихся ее самой, а также свободно развивать культурный потенциал своего народа. Мы отвергаем мысль об Ирландии, которую мистер Гладстон видел как вершину своей долгой политической деятельности. Но действительно ли эта концепция вызывает у нас удивление? Я бы сказал, что стремление и цель достижения национального соглашения с Ирландией на условиях, при которых жители этой страны могли бы управлять своими внутренними делами, являются задачей, тесно связанной с общим курсом либеральной политики. [Аплодисменты.]

Если мне представится шанс выступить на вашей площадке здесь, в Данди, я сделаю это с пониманием того, что не исключаю возможности продвижения к примирению между Ирландией и Англией, основанному на принципах свободы и справедливости.

Уже отмечалось, что предстоящие выборы имеют огромное значение. Независимо от того, какое влияние они окажут на правительство Его Величества и на Либеральную партию — положительное или отрицательное, его последствия будут существенными и долговременными. Силы, противостоящие нам, обладают значительным влиянием. Мы не можем недооценить усиливающуюся консервативную реакцию, наблюдаемую во многих районах Англии. Я призываю всех присутствующих здесь членов Лейбористской партии не закрывать глаза на нависшую над нами угрозу.

С вашей помощью мы сможем дать им отпор — благодаря вам мы добьемся победы. Однако наша настоящая потребность — это именно ваша поддержка. [Аплодисменты.]

Меня тревожит не столько противник, стоящий перед нами, сколько разногласия внутри нашего движения, которые нередко возникают между теми, кто стремится к прогрессу. Эти расхождения во взглядах, распыление сил и внутренние конфликты особенно беспокоят в ключевые моменты, когда успех зависит от каждого шага. Именно эта разрозненность может ослабить нашу деятельность и, возможно, привести к потере того успеха, которого мы могли бы достичь.

В этих выборах присутствуют сложные и противоречивые тенденции. Невозможно игнорировать тот факт, что они колеблются то в одном направлении, то в другом, размывая ясный водораздел, который мы стремились провести между теми, кто стремится идти вперед в русле современной цивилизации, и теми, кто жаждет возврата к устаревшим и варварским предубеждениям и конфликтам прошлого, к их налоговой системе, методам управления и администрирования, а также к агрессивной внешней политике, от которой, как мы надеялись, мы уже избавились. [Аплодисменты.]

Сегодня я хотел бы обсудить три взаимосвязанные темы, однако перед этим разрешите мне высказать несколько замечаний по поводу социализма. Среди социалистов есть люди, чье мнение и убеждения я глубоко уважаю, — некоторые из них мои хорошие знакомые, и я горжусь нашей дружбой. Однако многие из тех, чьи мечты о великолепном и сверкающем будущем так вдохновляют, зачастую настолько далеки от жестокой реальности повседневной жизни и обыденной политики, что я сомневаюсь, способны ли они привнести что-то полезное или действительно повлиять на текущее положение дел. В дальнейшем, если вы позволите, я сосредоточу свои комментарии на тех, кто придерживается радикальных и крайних взглядов и называет себя социалистами.

Как социалист-революционер, я не ожидаю поддержки от либералов в Данди. Я осознаю причины, по которым они проголосовали против меня и моих соратников, ведь либерализм и социализм представляют собой кардинально различные течения, которые сложно совместить. Между ними существует глубокая пропасть. Разногласия затрагивают не только методы, но и фундаментальные принципы. Нам необходимо двигаться вперед вместе с нашими единомышленниками — социалистами или приверженцами, независимо от того, как они сами себя определяют. Однако наши позиции и их убеждения значительно различаются по ключевым вопросам и политическому мировоззрению.

Либерализм уходит корнями в богатую историю и традиции. Социализм также обладает своими уникальными принципами и целями. Если социализм направлен на сокращение социального неравенства, то либерализм стремится увеличить общее благополучие. Социализм ограничивает личные интересы, в то время как либерализм их защищает, обеспечивая баланс между безопасностью и справедливостью через уважение общественных прав. [Аплодисменты.] Социализм подавляет инициативу, но либерализм освобождает ее от оков привилегий и предвзятости. [Аплодисменты.] Социализм ставит под сомнение значение отдельного индивида, тогда как либерализм трудится ради обеспечения достойной жизни для всех. Социализм делает акцент на правилах, а либерализм — на человеке. Социализм критикует капитал, а либерализм борется с монополиями. Эти отличия имеют ключевое значение и играют важную роль при выборе между этими двумя идеологиями. Нельзя думать, что у либерализма нет будущего; эта философия еще далеко не исчерпана. До тех пор пока существует наш мир, либерализм продолжит выполнять свою важную, позитивную и преобразующую функцию для людей и государств. [Аплодисменты.]

Ах, уважаемые дамы и господа, я вовсе не хочу вступать в жаркие дискуссии, но, похоже, благородная идея социалистов о всеобщей солидарности и совместном владении собственностью часто расходится с их реальными действиями. Они проповедуют полную самоотверженность, но выражаются языком гнева, зависти, ненависти и жестокости. Они призывают нас к жизни в мире и согласии, хотя сами расколоты на множество враждующих фракций. Они стремятся изменить мир, пренебрегая самой сущностью человеческой натуры. Задумайтесь над абсурдом философии радикального коллективизма. Одинаковая награда для всех независимо от усилий? Существует и другой способ сказать об этом. Вы знакомы с лозунгом: «От каждого по способностям, каждому по потребностям». [Смех.] Прекрасно звучит, не так ли? Давайте перефразируем: «Работай, сколько хочешь, получишь, сколько пожелаешь». [Аплодисменты.]

Несмотря на мои старания понять эти предложения, я все еще не могу представить себе механическое сердце в рамках социалистического строя, созданное для замены нашего естественного сердца, которое бьется в груди. Почему люди готовы отказаться от своей индивидуальности не на день, не на месяц, не на год, а навсегда? Что толкает шотландцев, рассеянных по всему миру, на стремление к славе и власти в самых разных странах и климатических зонах, жертвуя своим уникальным «я»? Я знаю о преданности королю. Мы осведомлены о любви к родине. Но ведь речь идет о великой космополитической республике. Мы также слышали об узах семьи, супругов и детей. Все это всего лишь слабости эпохи, в которой мы живем. Нам известно о вере в загробную жизнь, где все земные радости и опасности исчезнут, о надежде, которая приносит покой. Тем не менее они отрицают ее существование. Но почему тогда мы должны приносить такие жертвы? Ради общества.

Что представляет собой общество? Позвольте мне объяснить, что такое общество. Если говорить конкретно о социалистическом «обществе», то это группа людей с неприятными чертами характера, которые недавно получили большинство голосов в своей фракции, а их чиновники теперь наблюдают за человечеством сквозь бесконечные решетки и витрины, требуя: «Предъявите билеты». (Действительно, наш старый серый мир еще не сталкивался с такой мрачной шуткой.)

Так вот, дамы и господа, никто не может быть исключительно коллективистом или индивидуалистом. Человек обязан сочетать в себе оба этих качества. Некоторые дела требуют совместного решения, другие же следует бережно охранять как индивидуальные.

У нас много общего. Полиция, армия, флот, государственные служащие — даже президент Торгового совета являются общими для всех.

Однако мы не обедаем все вместе, каждый ест отдельно. [Смех.] И уж точно не предлагаем дамам выйти за нас замуж коллективно. [Смех.]

Когда вы погрузитесь глубже в эту тему, станет очевидным, что правда лежит где-то посередине, как часто бывает в сложных вопросах. Ключевым к миру и решению будущих проблем является гармоничное сочетание коллективистского и индивидуалистического подходов. Несмотря на мою твердую уверенность в необходимости поддержки тех, кто ратует за укрепление коллективных начал в государственных и местных органах власти, я также считаю важным, чтобы государство взяло на себя большую ответственность, особенно в секторах, подверженных влиянию монополий. [Аплодисменты.] Транспортная система и другие общественные институты, обладающие признаками монополизации и привилегированности, требуют активного вмешательства государства. Однако предложение полностью отказаться от индивидуализма ради коллективизма кажется мне бессмысленным и неспособным привлечь внимание разумных людей, ведь сердце заслуживает того же уважения, что и разум. [Бурные аплодисменты.]

Я глубоко признателен всем, кто стойко держится своих социалистических взглядов, за их вежливость и терпение, проявленные во время выслушивания моих комментариев, с которыми они могли не согласиться. Тем не менее я обращаюсь теперь к убежденным социалистам, которые, как я допускаю, вполне могут отдать свои голоса в ближайшую субботу [Смех.], чтобы обсудить влияние лейбористской партии и рабочий класс, представленный профсоюзами здесь. Мне придется высказать несколько откровенных мыслей, если вы разрешите, и я надеюсь, что они будут восприняты и серьезно обдуманы. Так вот, лейбористское движение в Великобритании — это вовсе не социализм. Да, социалисты оказали некоторое воздействие на лейбористов, однако это произошло скорее против воли последних и было главным образом поддержано через средства профсоюзов. Но профсоюзы сами по себе не являются социалистическими организациями. Напротив, они представляют собой прямую противоположность социализма. Эти объединения носят индивидуальный характер, напоминая старые гильдии, и нацелены прежде всего на развитие отдельной личности, а не на создание единой массы безликих людей.

Профсоюзы являются одной из самых уважаемых и влиятельных сил в мире труда. Они составляют основу нашей индустриальной системы. Эти организации играют важную роль в обеспечении конкурентоспособности промышленности, защищая интересы работников. Как представитель правительства Его Величества, я имею право обратиться к профсоюзным лидерам с уверенностью, так как наше правительство сделало для них значительно больше, чем любые предыдущие. (Мы выдали им хартию.)

Решения судов за последние десять лет привели к ослаблению позиций профсоюзов по сравнению с тем влиянием, которое у них было во времена либерального правительства в 1870 г. и консервативного в 1874 и 1876 гг. Наше правительство восстановило их права посредством закона о трудовых спорах, и я убежден, что эта мера поддержки вызвала недовольство и критику со стороны некоторых несогласных. Однако я хочу обратиться к представителям профсоюзов, многие из которых поддерживают нас почти всегда — согласно мнению мистера Шеклтона, одного из ведущих деятелей Лейбористской партии, это происходит почти в каждом случае из ста. Итак, какой вывод сделали профсоюзные лидеры? Действительно ли они считают, — я задаю этот вопрос прямо — что между правительствами тори и либералов нет никакой разницы? (Один джентльмен в этом зале думает, что такой разницы нет. [Смех.])

Теперь для терапии достаточно всего лишь соблюдать рекомендации сэра Джорджа Бакстера. Кандидат от юнионистов способен разъяснить отличие между правительствами консерваторов и либералов. Но действительно ли руководители профсоюзов стремятся сместить текущее либеральное правительство? Желают ли они направить сигнал в палату лордов, фактически выражая свое намерение отвергать и блокировать как либеральные, так и радикальные законодательные инициативы, включая те, что затрагивают интересы работников и находятся на обсуждении в парламенте? Неужто они хотят вдохновить палату лордов этим сообщением: «Палата лордов, вы верно уловили настроение общества, отказавшись распространить закон о школьном питании на Шотландию, когда вы отвергли закон о земельной оценке в Шотландии, когда вы отвергли закон о мелких землевладельцах в Шотландии — во всех этих ситуациях вы действовали правильно». Хотите ли вы донести эту мысль до палаты лордов? [Крики «Нет».] Тем не менее каждый голос, отобранный у либерального большинства, приведет именно к этому исходу. [Звуки одобрения.]

Ну, пожалуй, стоит отметить, что нас беспокоит не столько сама политика, сколько вопрос о представительстве Лейбористской партии. Давайте углубимся в эту тему. Насколько обоснованно их требование сейчас?

Все-таки 9000 голосов радикалов и либералов были поданы за моего уважаемого друга, вашего бывшего представителя, мистера Эдмунда Робертсона. Проблема с недостатком представительства лейбористских интересов в нашем городе в парламенте уже решена. У них есть превосходный представитель — чрезвычайно компетентный и опытный депутат мистер Уилки.

Так что теперь вопрос не в том, нужно ли им представительство, а в том, собираются ли они лишить большинство жителей нашего важного города Данди возможности выбрать своего собственного представителя.

Когда мне говорят, что нынешняя кампания нацелена на поддержку дела лейбористского представительства, я хочу задать вопрос самим кандидатам от лейбористов, участвующим в выборах в двухмандатных округах Англии или Шотландии: считают ли они, что подобные поспешные шаги помогают делу лейбористского представительства или, напротив, мешают его развитию?

Итак, дамы и господа, давайте вернемся к основным событиям. Какие действия предпринимает правительство в данный момент и какие меры были приняты с момента его создания? Учитывая рамки, в которых оно действует, и нынешнюю власть палаты лордов, что было сделано и делается для представителей профсоюзов? Был принят закон о трудовых конфликтах? Закон о компенсации работникам расширил льготные выплаты на шесть миллионов человек, которые ранее не охватывались прежним законодательством. Требования к мировым судьям — членам Тайного совета, как я их называю [Смех и аплодисменты.], были смягчены, чтобы дать людям без особых привилегий больше возможностей занимать места в гражданских судах. Вам известно земельное законодательство Англии, направленное на обеспечение доступа подходящего кандидата, который хочет приобрести небольшой земельный участок для собственного использования и выгоды; это законодательство защищает его от препятствий со стороны феодального права, старых юридических процедур или классовых предубеждений. А не заслуживает ли законопроект о лицензиях решительного удара, нанесенного прямо сейчас, пока железо еще горячо? [Аплодисменты.]

Кроме того, существует проект закона об установлении восьмичасового рабочего дня в шахтах — меры, за которую горняки боролись целых 20 лет и которая была подкреплена самыми высокими медицинскими рекомендациями с точки зрения гуманности и гигиены. Эта инициатива требует от нас голосов и поддержки. Она может стоить нам дополнительных выборов, однако ее все равно продвигают. Неужели у нас нет права ожидать поддержки от профсоюзных лидеров, связанных с шахтерами? Неужели они не понимают, что этот закон находится под угрозой, а не в палате общин? Нет, мы сможем провести его через палату общин [Аплодисменты.], но он повиснет на волоске в палате лордов, которая придает дополнительным выборам такое значение, что, по их мнению, дает им право искажать или отклонять законы, даже если они принимаются парламентским большинством, избранным на основании шести миллионов избирателей. Помимо этого, остается проблема пенсионного обеспечения — вопрос, который ранее нередко использовали неправильно и который не следует использовать ради сбора голосов.

Мы взяли его на вооружение во исполнение обещаний, данных нашими противниками для победы на выборах 1895 г., и после 13 лет напряженной работы либеральная партия в состоянии взять его на вооружение и эффективно провести в жизнь.

Есть ли среди всех этих тем хоть одна, которая не пользуется поддержкой профсоюзов и авторитетных лейбористских лидеров? Правительство ратует за эти меры.

Правительство рискует своей жизнью и властью ради этих и аналогичных целей. Партия тори противостоит ему по всем пунктам. Партия тори набирает популярность [ «Нет, нет!»] за счет интересов, которые затрагиваются принятием таких мер по реформированию общества. Палата лордов — это оружие партии тори. С помощью этого оружия они могут заставить либеральное правительство выглядеть смешным. Неужели лидеры лейбористов, профсоюзные деятели, столкнувшись с угрозой реакции, сознательно бросят свой вызов палате лордов? Я не думаю, что они сделают это по совести и по велению сердца, если рассмотрят существующую ситуацию. Нет! Я говорю, что зачитанный мною вам список необходимых законов, принятых при нынешнем правительстве, заслуживает поддержки широких масс трудящихся классов нашей страны и, я верю, получит ее. [Аплодисменты.]

Но я говорю со всей серьезностью: если либеральному правительству с одной стороны противостоит палата лордов, укрепленная эпизодическими внеочередными выборами, а с другой — нападки, оскорбления, насмешки со стороны тех, за кого оно борется, то это правительство, какими бы ни были его надежды, энергия, сила, будет ослаблено, возможно, сдастся и будет заменено другим правительством. И каким же другим правительством оно будет заменено? Единственно возможным результатом такого разделения прогрессивных сил — бессмысленного разделения прогрессивных сил, как я вижу на этих выборах и как я видел на выборах в Манчестере, где кандидат, у которого не было никаких шансов, был выдвинут на поле только для того, чтобы исказить ситуацию и обеспечить несколько голосов тори. Я считаю, что такой раскол прогрессивных сил не может привести ни к какому другому результату, кроме прихода к власти правительства тори и консерваторов.

Либерализм не будет уничтожен. Либерализм — это дух возрождения, он бессмертен. Он будет существовать во все времена, будь то добрые или злые дни. Нет, я верю, что в плохие дни он будет светить сильнее, ярче и больше помогать, чем в хорошие [Аплодисменты.], как огни в гавани, которые светят через воды, которые в тихую ночь мерцают мягким светом, а в шторм несут весть о жизни тем, кто трудится на бурных водах. Но для того чтобы управлять Великобританией, нужна великая партия — ни клика, ни фракция, ни кабала не могут управлять 40 миллионами людей, живущих на этом острове. Чтобы создать правящий механизм, нужна большая концентрация сил.

Сейчас у вас есть радикальный и демократический инструмент управления, и если эта администрация будет сломлена, инструмент будет разрушен. Он был заново создан мучительно и кропотливо после 20 лет мужества и верности. Он создан — он существует. Сейчас он действует в законодательном порядке и в том значении, которое он может иметь во всем мире, заставляя даже наших оппонентов говорить на нашем языке [Смех.], заставляя все партии в государстве думать о социальных реформах и заниматься социальными и внутренними вопросами. Я говорю: берегитесь, как бы вы не навредили этому инструменту — этому замечательному механизму, как назвал его мистер Гладстон, — или не ослабили его в тот момент, когда, как мне кажется, массы этой страны очень нуждаются в нем. Что произойдет, если нынешнее правительство погибнет? На его могиле было бы написано: «Остерегайтесь социальных реформ». Рабочий класс не поддержит правительство, занимающееся социальными реформами. Любая социальная реформа будет стоить вам голосов. Остерегайтесь социальных реформ. Учитесь мыслить имперски. [Громкий смех и бурные аплодисменты.]

Неубедительный результат, полученный из Данди, родины шотландского радикализма [ «Слышите, слышите!»], безрезультатный или, более того, катастрофический результат [Громкие крики «Нет» и «Никогда».] стал бы сигналом отчаяния для каждого, кто во всех частях нашего острова и на нашем братском острове работает во имя основных влияний и истин либерализма и прогресса. Рухнут, рухнут, рухнут высокие надежды и возвышенные устремления социальных реформаторов. Конструктивные планы, формирующиеся сейчас в стольких способных мозгах, растают в воздухе — свет, забрезживший над горами, померкнет и угаснет. Старый режим будет восстановлен; Бальфуры и Чемберлены, Арнольд-Форстеры и Лэнсдауны, Сесилы вернутся. Как и Бурбоны, они ничему не научились и ничего не забыли. Мы выйдем из периода авантюрных надежд, в котором мы прожили недолгое время, и вернемся к периоду упрямых и предвзятых отрицаний. Для Ирландии — десять лет решительного правления; для Англии — дорогая еда и дешевый джин [Громкий смех.], а для Шотландии — высшая мудрость палаты лордов. [Смех.]

Я уверен, что этот город, по собственной воле оказавшийся в самом центре национальной политики, ухватится за представившуюся возможность — что руководство поведет его не назад, а вперед, что его советом будет не робость, а мужество, и что его целью будет не разделение, а сплочение прогрессивных сил, не разъединение, а объединение энергии реформ. Это будет послание, которое вы передадите в таких тонах, которые никто не сможет озвучить, — чтобы острый, сильный северный воздух пронесся по нашей земле, чтобы нервировать и укреплять сердца людей, чтобы ободрять слабых, укреплять сильных, возвышать великодушных, исправлять гордых. Когда сражение продолжается уже долгое время и ряды сцепились в ожесточенном противостоянии, когда появляются отступающие и раненые, когда резервы начинают ослабевать то тут, то там — именно в таких случаях шотландские полки так часто добивались отличия; именно в таких случаях вы видели, как доблестная бригада идет прямо вперед, в дым сражения, в путаницу поля боя, в самое сердце битвы. Именно это вы должны сделать в данный момент. «Шотландия — вперед!»

Теперь я обращаю свой взгляд на другую сторону дела, на ту сторону, с которой мы в этом зале (ибо я думаю, что мы все вполне согласны) подвергаемся нападкам, — я обращаюсь к профсоюзным деятелям, к лейбористам, которые по праву должны признать работу, которую делает это правительство, и поддержать их в их тяжелой борьбе, — я обращаюсь к богатым и влиятельным, к юнионистам и консерваторам, которые тем не менее в вопросах свободной торговли, в вопросах умеренности и по другим вопросам морального просвещения испытывают значительную симпатию к либеральной партии, — я обращаюсь к тем, кто говорит: «Нам нравится свободная торговля, и в душе мы либералы, но это правительство слишком радикально, нам не нравятся его радикальные меры, почему они не могут оставить все в покое, что они имеют в виду, вводя все эти меры, все эти законопроекты, которые нарушают кредит и торговлю, мешают ходу бизнеса и вызывают столько классовой борьбы в стране?»

Я обращаюсь к тем, кто так считает, кто говорит, что мы слишком радикальны в этом и в том, и что мы движемся слишком быстро, и говорю им: «Посмотрите на эту политическую ситуацию не как партийные деятели, а как британцы; посмотрите на нее в свете истории, посмотрите на нее в свете философии и посмотрите на нее с точки зрения всеобъемлющего христианского милосердия». [Аплодисменты.]

Почему в Британии жизнь и собственность защищены лучше, чем в любой другой стране мира? Почему наш рейтинг так высок, а торговля простирается так далеко? Неужели из-за репрессивных законов, которые мы устанавливаем? Почему, джентльмены, в великих государствах Европы действуют законы, гораздо более суровые, чем те, что преобладают в этой стране или действуют здесь уже много лет, и тем не менее за всеми этими репрессивными законами нет никакой безопасности для жизни и собственности? Это благодаря палате лордов жизнь и собственность находятся в безопасности? В других странах аристократия более могущественная, более однородная, обладающая большими привилегиями и действующая с большей энергией, чем наша аристократия, была сметена до тех пор, пока не осталось ни малейшего или почти ни малейшего следа от ее существования. Неужели благодаря британской конституции жизнь и собственность находятся в такой безопасности? Британская конституция — это в основном британский здравый смысл. Никогда не было 40 миллионов людей, живущих вместе, у которых была бы менее свободная и более жесткая конституция, чем у нас здесь.

Конституция Франции, Конституция Германии, Конституция Соединенных Штатов гораздо более жесткие, гораздо более защищенные от народного влияния, чем Конституция, в соответствии с которой мы на этих островах неуклонно продвигаемся вперед в течение столетий и достигли лучшего состояния, чем любая другая страна. Я расскажу этим богатым и влиятельным людям, в чем секрет безопасности жизни и собственности в Великобритании. Эта устойчивость поддерживается постоянным классовым конфликтом, который вызывает у людей недовольство и протесты. Этот конфликт всегда присутствует в нашем обществе, он идет непрерывно, с периодическими столкновениями, это борьба между разными социальными слоями страны, которая никогда не затухает и не перерастает в насилие, но каждый год она упорно и систематически продолжается.

Мы постоянно меняемся; подобно природе, мы меняемся очень сильно, хотя и очень медленно. Мы всегда меняемся, и, следовательно, после каждого изменения мы всегда достигаем более высокого уровня, но при этом гармоничность нашей жизни остается неизменной и неповрежденной. И я говорю также тем присутствующим, к которым я сейчас обращаюсь, — богатые люди, люди света и лидерства никогда не были в нашей стране на одной стороне. Всегда были люди, обладающие властью и положением, которые жертвовали собой и отдавали себя народному делу, и именно поэтому в нашей стране так мало классовой ненависти, несмотря на все убожество и несчастья, которые мы видим вокруг нас. В этом, джентльмены, заключается истинная эволюция демократии. Именно так мы сохранили золотую нить исторической преемственности, когда многие другие народы потеряли ее навсегда. Это единственный путь, на основе которого жизнь на нашем острове, какой вы ее знаете и любите, может быть сохранена во всей ее благодати и свободе, может быть возвышена, расширена и освещена для тех, кто займет наши места, когда наша доля в мировой жизни будет выполнена. [Аплодисменты.]

И я призываю лидеров в области промышленности и образования в этом городе встать на сторону той политики, которая будет активно стремиться к благосостоянию масс и которая будет строго отказываться от получения прибыли в ущерб им, и, несмотря на жестокость экстремистов, несмотря на резкость споров, которые порождают тяжелые условия, несмотря на силы, которые могут показаться этим господам неблагодарными, я прошу их продолжать и сохранять в своем крестовом походе — ибо это крестовый поход — социальный прогресс и движение вперед. Кельнский собор строился 600 лет. Поколения архитекторов и детей жили и умирали, пока работа продолжалась. Но работа продолжалась. Иногда поколение строило неправильно, и следующему поколению приходилось перестраивать, а следующему — строить заново. И все же работа продолжалась на протяжении всех веков, пока наконец миру не предстал величественный памятник красоты и истины, вызывающий восхищение и благоговение человечества.

Так пусть будет и с Британским содружеством. Давайте строить мудро, давайте строить уверенно, давайте строить добросовестно, давайте строить не на сегодняшний день, а на грядущие годы, и таким образом создадим здесь, на земле, то, что мы надеемся найти наверху, — дом с множеством покоев, где будет место для всех. [Громкие аплодисменты.]

«Мюнхенское соглашение»

5 октября 1938 г., палата общин

Если сегодня я не выскажу обычные и почти обязательные похвалы премьер-министру за его действия в этом кризисе, это никоим образом не означает отсутствие моего личного уважения. За долгие годы между нами установились очень теплые отношения, и благодаря своему опыту в аналогичных ситуациях я прекрасно осознаю, какое огромное давление он испытал. Тем не менее я считаю, что гораздо важнее прямо выразить свое мнение о положении дел в стране, особенно когда стремление к политической популярности неуместно.

Два дня тому назад мы наблюдали впечатляющее проявление силы воли от прежнего 1-го лорда Адмиралтейства. Его решимость не поколебалась под влиянием изменений общественного мнения, какими бы быстрыми и радикальными они ни были. Мой глубокоуважаемый коллега, депутат от Юго-Западного Халла (мистер Лоу), чья пламенная речь прозвучала в палате в понедельник, совершенно справедливо отметил, что наш премьер-министр всегда проявлял устойчивость к любым переменам настроений — будь то похвала или критика, осуждение или овации. Если это правда, такие черты характера и высокий уровень мышления дают возможность вести предельно открытую дискуссию в этих стенах, не ставя под угрозу личные отношения, и способствуют всестороннему выражению различных взглядов.

^{У. Черчилль и лорд Галифакс. 1938}

Воспользовавшись опытом других, я собираюсь следовать их примеру. Поэтому я начну с самого противоречивого и неудобного заявления. Я выскажу то, о чем многие предпочли бы умолчать или вообще забыть, но это нужно сказать открыто: мы потерпели абсолютное и безжалостное поражение, а Франция пострадала даже сильнее, чем мы.

Несмотря на все усилия моего уважаемого друга, премьер-министра, и несмотря на всю его огромную работу, мобилизацию и трудности, с которыми столкнулась наша страна, максимум, чего он смог достичь для Чехословакии в этом непростом вопросе, — это уговорить немецкого диктатора пробовать блюда поочередно, а не жадно захватывать все сразу со стола.

Министр финансов (сэр Джон Саймон) заявил, что это был первый случай, когда Гитлера вынудили отказаться — кажется, именно так он выразился — хоть от чего-то. Мы действительно не должны тратить время после столь длительных обсуждений различий между позициями, которые были выработаны в Берхтесгадене, Годесберге и Мюнхене. Если палата разрешит мне использовать другую метафору, я смогу объяснить их довольно просто. Под дулом пистолета сначала попросили один фунт. Когда его отдали, под таким же нажимом затребовали еще два фунта. В итоге тиран согласился взять 1 фунт 17 шиллингов и 6 пенсов, а остаток пообещал получить позже в форме обещаний о добрых намерениях. Теперь я хочу затронуть тему, которую недавно обсудили некоторые члены палаты, связанную со спасением мира. Никто не проявлял такой твердости и решимости в борьбе за мир, как премьер-министр. Все осведомлены об этом. Никогда прежде не демонстрировался столь яркий образец неукротимого стремления к поддержанию и сохранению мира. Это абсолютно точно. Однако мне по-прежнему непонятно, почему возникла столь серьезная угроза вовлечения Великобритании и Франции в войну с Германией на данном этапе, особенно принимая во внимание их готовность в любой момент пожертвовать Чехословакией.

Премьер-министр мог легко обсудить свои условия через обычные дипломатические каналы в любое время этим летом, по моему мнению. Мне кажется, что чехам, оставшимся наедине и осознавшим, что западные державы их не поддержат, удалось бы добиться более выгодных условий, нежели те, которых они достигли после всех этих тяжелых испытаний; вряд ли они могли ожидать чего-то худшего. Нельзя быть абсолютно уверенным в том, что произойдет драка, если одна сторона решает полностью сдаться.

Когда анализируешь Мюнхенское соглашение, видишь, как положение дел в Чехословакии меняется буквально каждый час, и понимаешь, я бы сказал, не столько поддержку со стороны парламента, сколько его молчаливое согласие; когда министр финансов произносит речь, в которой он хотя бы пытается довольно убедительно обосновать, что все эти события, в конце концов, были неизбежны и справедливы, — вот тогда становится ясно, что больше сказать уже нечего.

«Кровь, труд, слезы и пот»

Выступление в палате общин в Вестминстере 13 мая 1940 г.

В прошлую пятницу вечером мне выпала честь получить поручение от Его Величества сформировать новое правительство. Очевидное желание и воля парламента и нации заключались в том, чтобы это было задумано на максимально широкой основе и чтобы оно включало все партии — как те, кто поддерживал покойное правительство, так и партии оппозиции.

Я завершил наиболее значимую часть этого задания. Военный кабинет был сформирован из пяти членов, представляющих вместе с лейбористской оппозицией единство нации. Трое руководителей партий пришли к соглашению относительно занятия должностей в Военном кабинете или в высшей административной структуре. Три вида вооруженных сил были приведены в полную готовность. Это нужно было сделать всего за один день из-за чрезвычайной важности и сложности ситуации. Вчера было занято несколько иных значимых должностей, и сегодня вечером я представляю на утверждение Его Величества дополнительный список. Я собираюсь завершить назначение ключевых министров уже завтра. Обычно для утверждения остальных членов кабинета требуется чуть больше времени, однако я уверен, что после возобновления работы парламента и эта часть моей задачи будет выполнена и формирование правительства завершится. Сэр, я считаю, что в общественных интересах было бы целесообразно созвать палату на заседание уже сегодня. Председатель поддержал эту инициативу и принял соответствующие меры в рамках своих полномочий, предусмотренных резолюцией палаты. По завершении сегодняшнего заседания планируется предложение о переносе следующего заседания палаты на вторник, 21 мая, при этом сохраняется возможность проведения внеочередного заседания ранее этой даты, если возникнет такая необходимость. Члены парламента будут проинформированы о предстоящих задачах на текущую неделю в ближайшее время. Кроме того, я предлагаю палате посредством резолюции, представленной от моего имени, выразить свою поддержку проводимым мерам и подтвердить уверенность в новом правительстве. Сэр, формирование столь обширной и сложной структуры управления само по себе является значительным успехом, но следует помнить, что мы пока находимся только в начале одной из величайших битв в истории. Мы ведем военные операции в разных уголках Норвегии и Голландии, должны быть готовы к действиям в Средиземноморье, продолжаем вести воздушные бои, и еще многое предстоит подготовить здесь, на родине. В этом непростом положении я надеюсь на ваше понимание, если мое сегодняшнее выступление в палате окажется менее продолжительным, чем обычно. Я полагаюсь на то, что мои друзья, коллеги и даже те, кто ранее занимал эту должность, но теперь участвует в политической реформе, сделают все возможное, чтобы компенсировать недостаток формальных процедур, от которых мы вынуждены были отказаться. Я хотел бы довести до сведения палаты, как я уже говорил тем, кто вошел в состав правительства: «Не ждите от меня ничего иного, кроме крови, тяжкого труда, слез и пота». Мы сталкиваемся с серьезным испытанием. Нас ожидают долгие месяцы борьбы и трудностей.

^{Портрет Черчилля в форме капитана авиации. 1940}

Скажите, вы разделяете наши убеждения? Разрешите уточнить: мы готовы вести бой на воде, на земле и в небе с той несокрушимой стойкостью и мощью, что даны нам свыше; мы будем противостоять чудовищной тирании, какой еще не было на темных страницах человеческой истории.

Такова наша политика. Вы спрашиваете, какова наша цель? Я могу ответить одним словом: победа. Победа любой ценой, победа, несмотря на весь ужас, победа, каким бы долгим и трудным ни был путь; ибо без победы нет выживания. Пусть это осуществится; нет надежды на спасение Британской империи, нет надежды на спасение всех тех ценностей, которые она отстаивала, нет надежды на сохранение вековечного порыва и силы, что двигали человечество вперед к его судьбе.

Но я приступаю к своей задаче с энтузиазмом и оптимизмом. Уверен, что наше начинание найдет отклик у людей. Сейчас я считаю своим долгом обратиться за поддержкой ко всем и сказать: «Давайте двигаться вперед, объединив наши силы».

«Будьте храбрыми»

19 мая 1940 г., BBC

К 14 мая новости с фронта были однозначно плохими. Немцы прорвали французскую оборону в Седане, и повсюду французские войска отступали под сокрушительным огнем с земли и воздуха. «Почти во всех точках, где армии соприкасались, — писал позже Черчилль, — вес и ярость немецкой атаки были подавляющими». Голландия пала 15 мая, и Черчилль в тот же день вылетел в Париж, чтобы посовещаться с французскими лидерами. Было очевидно, что военная ситуация близка к катастрофической, и что военные командиры и политические лидеры смирились с сокрушительным поражением. Черчилль согласился отправить десять истребительных эскадрилий во Францию, тем самым поставив под угрозу ситуацию в Англии, в отчаянной попытке восстановить дух своего союзника. 19 мая Кабинету министров сообщили, что лорд Горт «рассматривает возможность отхода в сторону Дюнкерка». В этих мрачных обстоятельствах Черчилль сделал это свое первое радиообращение в качестве премьер-министра к британскому народу.

Я впервые обращаюсь к вам в качестве премьер-министра в важный момент, от которого зависит жизнь нашей империи, наших союзников и прежде всего дело Свободы. Во Франции и Фландрии бушует грандиозная битва. Немцы благодаря замечательному сочетанию бомбардировок с воздуха и тяжело бронированных танков прорвали французскую оборону к северу от линии Мажино, и мощные колонны их бронетехники опустошают открытую местность, которая в течение первых двух дней была без защитников. Они глубоко проникли и сеют тревогу и смятение на своем пути. За ними теперь появляется пехота на грузовиках, а за ними, опять же, большие массы движутся вперед. Перегруппировка французских армий, чтобы противостоять, а также нанести удар по этому вторгающемуся клину, продолжается уже несколько дней, в значительной степени благодаря великолепным усилиям Королевских ВВС.

Мы не должны позволить запугать себя присутствием этих бронированных машин в неожиданных местах за нашими линиями. Если они находятся за нашим фронтом, французы также во многих точках активно сражаются за своим. Таким образом, обе стороны находятся в крайне опасном положении. Если французское и наше командование будет действовать эффективно — что, по моему мнению, обязательно случится; если французы сохранят свою известную способность к восстановлению и контратакам; и если британская армия проявит такую же решимость и мощь, какие она уже не раз показывала в прошлом, тогда возможна внезапная перемена обстановки.

Однако было бы глупо скрывать серьезность момента. Еще более глупо было бы терять мужество и смелость или полагать, что хорошо обученные, хорошо оснащенные армии численностью в три или четыре миллиона человек могут быть побеждены в течение нескольких недель или даже месяцев с помощью ковша или рейда механизированных транспортных средств, какими бы грозными они ни были. Мы можем с уверенностью смотреть на стабилизацию фронта во Франции и на общее сражение масс, что позволит прямо сопоставить качества французских и британских солдат с качествами их противников. Что касается меня, то я испытываю непобедимую уверенность во французской армии и ее лидерах. Только очень малая часть этой великолепной армии еще не была втянута в тяжелые бои; и только очень малая часть Франции еще не была захвачена. Есть веские доказательства того, что практически все специализированные и механизированные силы противника уже были брошены в бой; и мы знаем, что им были нанесены очень тяжелые потери. Ни один офицер или рядовой, ни одна бригада или дивизия, которые сражаются в ближнем бою с противником, где бы они ни встретились, не могут не внести достойный вклад в общий результат. Армии должны отказаться от идеи сопротивления за конкретными линиями или естественными препятствиями и должны осознать, что господство можно вернуть только яростным и неумолимым натиском. И этот дух должен не только воодушевлять Верховное командование, но и вдохновлять каждого сражающегося.

В воздухе — часто при серьезных разногласиях, часто при разногласиях, которые до сих пор считались подавляющими, — мы сокрушали трех или четырех на одного из наших врагов; и относительное равновесие британских и немецких ВВС теперь значительно более благоприятно для нас, чем в начале битвы. Уничтожая немецкие бомбардировщики, мы ведем свою собственную битву, а также битву Франции. Моя уверенность в нашей способности сражаться до конца с немецкими ВВС укрепилась благодаря ожесточенным столкновениям, которые имели место и продолжают иметь место. В то же время наши тяжелые бомбардировщики каждую ночь наносят удары по стержневому корню немецкой механизированной мощи и уже нанесли серьезный ущерб нефтеперерабатывающим заводам, от которых напрямую зависят нацистские усилия по господству над миром.

Нам нужно быть готовыми к тому, что после стабилизации обстановки на Западном фронте основная мощь этого устрашающего орудия насилия, которая всего за несколько дней уничтожила Голландию и подчинила ее себе, будет направлена против нас. Я уверен, что говорю от имени всех, когда говорю, что мы готовы встретиться сэтим лицом к лицу, выдержать это и отомстить — в той мере, в какой это позволят неписаные законы войны. На этом острове будет много мужчин и женщин, которые, когда на них обрушится это испытание — а оно обязательно наступит, — почувствуют утешение и даже гордость от того, что они разделяют опасности наших парней на фронте — солдат, моряков и летчиков, да благословит их Бог, — и отводят от них хотя бы часть натиска, который им приходится выдерживать. Разве сейчас не самое время для всех приложить все усилия, какие только в их силах? Если мы хотим выиграть битву, мы должны снабжать наших людей все большим количеством оружия и боеприпасов, в которых они нуждаются. Нам нужно, и нужно срочно, больше самолетов, больше танков, больше снарядов, больше орудий. Существует настоятельная необходимость в этих жизненно важных боеприпасах. Они увеличивают нашу силу против мощно вооруженного врага. Они восполняют потери в упорной борьбе; и знание того, что потери быстро будут восполнены, позволяет нам более охотно черпать из наших резервов и бросать их сейчас, когда все имеет такое большое значение.

Наша задача — не только выиграть битву, но и выиграть войну. После того как эта битва во Франции утихнет, наступит битва за наш остров — за все, чем является Британия, и за все, что значит Британия. Это будет борьба. В этой крайней чрезвычайной ситуации мы не будем колебаться, чтобы предпринять каждый шаг, даже самый решительный, чтобы вызвать у нашего народа последнюю унцию и последний дюйм усилий, на которые он способен. Интересы собственности, часы труда — ничто по сравнению с борьбой за жизнь и честь, за право и свободу, в которой мы поклялись.

Я получил от вождей Французской Республики, и в частности от ее неукротимого премьер-министра господина Рейно, самые священные обещания, что что́ бы ни случилось, они будут бороться до конца, будь он горьким или славным. Нет, если мы будем бороться до конца, он может быть только славным.

Получив поручение Его Величества, я сформировал администрацию из мужчин и женщин всех партий и почти всех точек зрения. Мы расходились и ссорились в прошлом; но теперь мы все связаны одной целью — вести войну до тех пор, пока не будет одержана победа, и никогда не сдаваться рабству и позору, какой бы ни была цена и агония. Если это один из самых потрясающих периодов в долгой истории Франции и Британии, он также, без сомнения, самый возвышенный. Бок о бок, без посторонней помощи, кроме своих родных и близких в великих доминионах и обширных империй, которые покоятся под их щитом, — бок о бок британский и французский народы двинулись вперед, чтобы спасти не только Европу, но и человечество от самой грязной и самой душераздирающей тирании, которая когда-либо омрачала и пачкала страницы истории. За ними — за нами — за армиями и флотами Британии и Франции — собирается группа разбитых государств и избитых рас: чехи, поляки, норвежцы, датчане, голландцы, бельгийцы — на всех них спустится долгая ночь варварства, не омраченная даже звездой надежды, если мы не победим, поскольку мы должны победить, поскольку мы победим.

Сегодня Троица. Столетия назад были написаны слова, чтобы стать призывом и стимулом для верных слуг Истины и Справедливости: «Вооружайтесь, и будьте людьми доблести, и будьте готовы к конфликту; ибо лучше нам погибнуть в битве, нежели видеть поругание над народом нашим и над жертвенником нашим. Как воля Божия на небе, так и будет».

«Мы будем сражаться на пляжах»

4 июня 1940 г., палата общин

После того как французская армия потерпела поражение под Седаном и на Маасе во второй половине мая, британские и французские войска, вступившие в Бельгию по запросу ее правителя, могли рассчитывать лишь на быстрое отступление к Амьену и дальше на юг. Тем не менее эта стратегическая необходимость была понята не сразу. Французское верховное командование надеялось, что им удастся закрыть брешь, и армии севера подчинялись их приказам. Более того, отступление такого рода почти наверняка означало бы уничтожение прекрасной бельгийской армии из более чем 20 дивизий и оставление всей Бельгии. Поэтому, когда были осознаны сила и масштаб немецкого проникновения и когда новый французский генералиссимус генерал Вейган принял командование вместо генерала Гамелена, французская и британская армии в Бельгии предприняли попытку продолжить удерживать правую руку бельгийцев и предоставить свою правую руку недавно созданной французской армии, которая должна была переправиться через Сомму большими силами, чтобы захватить ее.

Однако немецкий прорыв пронесся, как острая коса, по правому флангу и тылу армий севера. Восемь или девять бронетанковых дивизий, каждая из которых насчитывала около четырехсот бронемашин разных типов, но тщательно подобранных так, чтобы они дополняли друг друга и делились на небольшие автономные подразделения, отрезали все коммуникации между нами и основными французскими армиями. Они перерезали наши собственные коммуникации для продовольствия и боеприпасов, которые сначала шли в Амьен, а затем через Абвиль, и прокладывали себе путь по побережью до Булони и Кале и почти до Дюнкерка. За этим бронированным и механизированным натиском шло несколько немецких дивизий на грузовиках, а за ними сравнительно медленно тащилась тупая грубая масса обычной немецкой армии и немецкого народа, всегда столь готового идти на топтание в чужих землях свобод и удобств, которых они никогда не знали в своей собственной.

Я сообщил, что наступление бронетанковых сил практически дошло до Дюнкерка — почти, но не полностью. В Булони и Кале происходили ожесточенные сражения. На какое-то время гвардия удерживала Булонь, после чего получила приказ об отступлении из этих мест. Стрелковая бригада, 60-й стрелковый полк и стрелковый полк королевы Виктории с батальоном британских танков и тысячей французов, всего около четырех тысяч человек, защищали Кале до последнего. Британскому бригадному генералу дали час на сдачу. Он отверг предложение, и после четырех дней интенсивных боев на улицах Кале воцарилась тишина, символизирующая завершение этой важной борьбы. Всего 30 невредимых солдат удалось спасти флоту, однако судьба остальной части экипажа по-прежнему остается неизвестной. Тем не менее их действия оказались не напрасными. Как минимум две танковые дивизии, которые могли бы быть задействованы против британской армии, пришлось перебросить на подавление сопротивления. Этот эпизод стал очередной главой в летописи подвигов легких соединений, а выигранное время дало возможность французским силам укрепить и удерживать оборону на линии Гравелина.

В результате порт Дюнкерк оказался свободным для использования. Когда стало очевидно, что северные армии не смогут соединиться с основной французской группировкой через Амьен, перед ними оставался единственный возможный план. Положение казалось безнадежным. Бельгийские, британские и французские силы были почти полностью окружены. Их единственным шансом стали порт и соседние пляжи. Вражеские атаки со всех направлений усиливали давление, а в небе они значительно уступали противнику численностью.

Когда я просил палату неделю назад определить сегодняшнюю дату для моего выступления, я боялся, что мне будет нелегко рассказать о наиболее ужасающей военной катастрофе во всей нашей длительной истории. Я считал — и некоторые опытные советники поддерживали меня в этом мнении, — что, вероятно, нам удастся снова высадить от 20 000 до 30 000 человек.

Но, безусловно, казалось, что вся французская Первая армия и весь британский экспедиционный корпус к северу от прохода Амьен — Аббевиль будут разбиты в открытом поле или же должны будут капитулировать из-за нехватки продовольствия и боеприпасов. Это были тяжелые и суровые новости, к которым я призвал палату и нацию подготовиться неделю назад. Весь корень, ядро и мозг британской армии, на которых и вокруг которых мы должны были строить и будем строить великие британские армии в последние годы войны, казалось, были готовы погибнуть на поле боя или быть уведенными в позорный и голодный плен.

Такова была перспектива неделю назад. Но еще один удар, который вполне мог оказаться окончательным, еще не обрушился на нас. Король Бельгии обратился с призывом оказать ему поддержку. Если бы этот лидер и его кабинет не порвали связи с союзниками, которые помогли избежать гибели их страны в предыдущей войне, и если бы они не обратились к тому, что стало роковым нейтралитетом, французские и британские войска смогли бы изначально защитить не только Бельгию, но, возможно, и Польшу. Однако в последний момент, когда Бельгия уже была захвачена, король Леопольд призвал нас прийти к нему на помощь, и даже в последний момент мы пришли. Он и его храбрая, боеспособная армия, насчитывавшая почти полмиллиона человек, охраняли наш левый фланг и таким образом сохраняли открытым наш единственный путь отступления к морю. Внезапно, без предварительной консультации, с минимальным уведомлением, без совета своих министров и по собственному решению, он отправил полномочного представителя к немецкому командованию, сдал свою армию и обнажил весь наш фланг и пути отступления. Неделю назад я просил палату отложить вынесение решения, поскольку факты были неясны, но я не считаю, что сейчас есть какие-либо причины, по которым мы не должны сформировать собственное мнение об этом жалком эпизоде. Капитуляция бельгийской армии вынудила британцев в кратчайшие сроки прикрыть фланг до моря протяженностью более 30 миль. В противном случае все были бы отрезаны и все разделили бы участь, на которую король Леопольд обрек лучшую армию, когда-либо сформированную его страной. Поэтому, когда он сделал это и обнажил этот фланг, как увидит любой, кто следил за операциями по карте, был потерян контакт между британцами и двумя из трех корпусов, составлявших Первую французскую армию, которые находились еще дальше от побережья, чем мы, и казалось невозможным, чтобы какое-либо большое количество союзных войск смогло достичь побережья.

Враг атаковал со всех сторон с большой силой и ожесточением, и его главная сила, сила его гораздо более многочисленных военно-воздушных сил, была брошена в бой или сконцентрирована на Дюнкерке и пляжах. Прижавшись к узкому выходу как с востока, так и с запада, противник начал обстреливать из пушек пляжи, по которым только и могло подойти или отойти судоходство.

Они размещали магнитные мины в проливах и морских акваториях. Они отправляли многочисленные волны вражеской авиации, порой насчитывающие свыше сотни самолетов в одном строю, чтобы сбросить свой груз бомб на последний уцелевший причал и песчаные дюны, где солдаты искали укрытие. Их подводные лодки, одна из которых была уничтожена, а также моторные катера не могли справиться с нарастающим потоком движения.

На протяжении четырех-пяти дней продолжались ожесточенные бои. Все их танковые дивизии — или то, что от них осталось, — совместно с крупными силами пехоты и артиллерии безуспешно атаковали все уменьшающийся участок фронта, где вели бой британские и французские войска.

Тем временем британский Королевский военно-морской флот совместно с множеством торговых моряков прикладывал все усилия для доставки британских войск и союзных сил на берег; в этой операции принимали участие 220 легких боевых кораблей и еще около 650 других судов. Они работали в сложных прибрежных условиях, часто сталкиваясь с неблагоприятными погодными условиями, находясь под постоянными бомбежками и усилившимся артиллерийским огнем. Как я уже говорил, вода была буквально усыпана минами и торпедами. Несмотря на эти тяжелые условия, наши солдаты почти без передышки днем и ночью выполняли одно рискованное плавание за другим, постоянно эвакуируя тех, кто смог выжить. Число спасенных ими людей говорит об их исключительной смелости и самоотверженности. Госпитальные корабли, которые вывезли тысячи раненых солдат Великобритании и Франции, хотя они были четко обозначены как медицинские, стали основной целью для атак немецкой авиации; тем не менее ни мужчины, ни женщины, служащие на этих кораблях, никогда не уклонялись от выполнения своего долга.

Тем временем Королевские ВВС, ранее участвовавшие в боях в пределах своего радиуса действия с баз на родине, задействовали значительную часть своей основной истребительной мощи для атак на немецкие бомбардировщики и истребители, которые прикрывали их в больших количествах. Эти сражения были долгими и жестокими. Неожиданно небо прояснилось, шум и грохот ненадолго утихли — лишь на краткий миг. Это чудо спасения, достигнутое благодаря отваге, стойкости, безупречному порядку, самоотверженности, смекалке, мастерству и несокрушимой преданности, стало очевидным для нас всех. Противник был оттеснен назад отступавшими британскими и французскими войсками. Его настолько жестко сдерживали, что он даже не пытался ускорить их уход. Королевские ВВС разгромили основную силу немецкой авиации, нанеся ей потери как минимум в соотношении четыре к одному. Военно-морской флот, использовав около тысячи судов различных классов, спас от гибели и позора 335 тысяч французских и британских солдат, доставив их домой и поставив перед новыми задачами. Нам нужно проявлять большую осмотрительность, чтобы не воспринимать это спасение как победу. Война не выигрывается эвакуациями. Однако в этом освобождении есть и победа, достойная упоминания. Ее достигли военно-воздушные силы. Многие из наших солдат, возвращаясь, не видели действий ВВС, замечая лишь те самолеты противника, которым удалось избежать их защиты. Они недооценивают их вклад. Я часто слышу такие разговоры, вот почему решил поднять эту тему. Я собираюсь рассказать вам об этом.

Это было великое сражение между британской и немецкой авиацией. Можно ли представить себе более значимую задачу для немецких сил в воздухе, чем помешать эвакуации с этих пляжей и потопить весь флот, который там находился, насчитывающий около тысячи судов? Была ли когда-либо поставлена военная задача, более значительная и важная для исхода войны, чем эта? Немцы приложили максимум усилий, но потерпели поражение; они не смогли справиться с заданием. Мы обратили врага в бегство, и они понесли потери, в четыре раза превышающие наши. Крупные немецкие авиасоединения — а мы знаем, насколько отважен этот народ, — неоднократно отступали перед атакой четверти британских Королевских ВВС и рассеивались по сторонам. Двенадцать самолетов преследовались всего двумя. Один самолет был вынужден уйти под воду после того, как его обстрелял британский самолет, у которого уже закончились боеприпасы. Все наши самолеты — «Харрикейны», «Спитфайры» и новые «Дефианты» — вместе с нашими пилотами продемонстрировали свое превосходство над противником, с которым они столкнулись в тот момент.

Если учесть, насколько большим будет наше преимущество в защите воздушного пространства над островом от нападения из-за рубежа, я должен сказать, что нахожу в этих фактах надежную основу, на которой могут покоиться практические и обнадеживающие мысли. Я воздам должное этим молодым летчикам. Великая французская армия была в значительной степени, на данный момент, отброшена назад и нарушена натиском нескольких тысяч бронированных машин. Не случится ли так, что дело самой цивилизации будет защищено благодаря мастерству и преданности нескольких тысяч летчиков? Во всем мире, во всей истории войн, я полагаю, никогда не было такой возможности для молодежи. Рыцари Круглого стола, крестоносцы — все это отходит в прошлое, не только далекое, но и прозаическое. Эти юноши, которые каждое утро выходят защищать нашу родину и все, во что мы верим, держат в своих руках оружие огромной и разрушительной мощи, которое каждое утро предоставляет возможность для подвига, а каждая такая возможность порождает героя, достойны нашей признательности, как и все смельчаки, готовые снова и снова жертвовать своей жизнью ради родного края.

Я возвращаюсь к армии. Мы участвовали во многих ожесточенных боях как здесь, так и за границей, одновременно ведя сражения на трех фронтах. Наши силы, состоящие из двух-трех дивизий, противостояли врагу, численность которого была равна нашей или незначительно превышала ее. Мы также вели интенсивные бои в местах, которые были нам хорошо известны. В результате этих сражений мы потеряли свыше 30 000 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Хотел бы воспользоваться этой возможностью, чтобы выразить соболезнования палате, всем тем, кто понес тяжелую утрату или продолжает переживать ее.

Сегодня здесь отсутствует президент Торговой палаты [сэр Эндрю Данкан]. Его сына убили, и многие члены парламента остро почувствовали это горе. Однако позвольте мне сказать несколько слов о тех, кто числится пропавшим без вести: у нас есть множество раненых, которые успешно вернулись домой, но относительно пропавших без вести могу отметить, что их число может оказаться значительным, и они могут вернуться каким-либо образом. В хаосе сражения неизбежно, что некоторые остались на своих позициях, где долг чести больше не обязывал их продолжать сопротивление. Несмотря на эти потери, превышающие 30 000 человек, мы можем констатировать значительно большие потери среди противника.

Однако наши материальные потери колоссальны. Мы лишились, вероятно, трети тех людей, что погибли в начале битвы 21 марта 1918 г., а также почти такого же количества артиллерийских орудий — примерно тысячи, — и всего нашего транспорта, всех бронемашин, находившихся под командованием северной армии. Эти потери вызовут дальнейшее замедление наращивания наших военных сил. Это расширение идет не так далеко, как мы надеялись. Лучшее из того, что мы могли дать, досталось Британским экспедиционным силам, и, хотя у них не было желаемого количества танков и некоторых видов техники, они были очень хорошо оснащенной армией. У них были первые плоды всего того, что могла дать наша промышленность, и этого больше нет. И вот теперь еще одна задержка. Как долго она будет продолжаться, зависит от усилий, которые мы приложим на этом острове. Сейчас предпринимаются усилия, подобных которым еще не было в нашей истории. Работа идет повсюду, ночью и днем, по воскресеньям и в будние дни. Капиталисты и трудящиеся оставили в стороне свои интересы, права и традиции, чтобы вложить их в общее предприятие. Уже сейчас поток боеприпасов рванул вперед.

Нет причин сомневаться, что мы способны преодолеть непредвиденные и серьезные трудности, возникшие у нас за последние месяцы, не останавливая развитие нашего совместного проекта.

Несмотря на нашу признательность за спасение нашей армии и множества людей, чьи семьи пережили трудную неделю, мы не должны забывать, что события во Франции и Бельгии стали настоящей военной катастрофой. Французская армия ослаблена, бельгийская армия потеряна, большая часть укрепленных линий, на которые возлагалось столько надежд, уничтожена, многие ценные горнодобывающие районы и заводы перешли во владение противника, все порты Ла-Манша находятся в его руках, со всеми вытекающими отсюда трагическими последствиями, и мы должны ожидать, что почти сразу же будет нанесен новый удар по нам или по Франции. Нам сообщают, что у господина Гитлера имеется план по вторжению на Британские острова. Ранее об этом уже много раз задумывались. Когда Наполеон провел целый год в Булони со своими мелкосидящими судами и Великой армией, кто-то сказал ему: «В Англии растут колючие сорняки». С тех пор их количество определенно увеличилось после возвращения британских экспедиционных сил.

На оборону страны против вторжения, безусловно, значительно влияет то обстоятельство, что сейчас у нас на этом острове гораздо более мощные вооруженные силы, чем когда-либо были во время этой или предыдущей войны. Однако это не продлится вечно. Мы не будем довольствоваться оборонительной войной. Мы имеем обязательства перед нашим союзником. Необходимо восстановить и реорганизовать Британский экспедиционный корпус во главе с его смелым командующим, лордом Гортом. Этот процесс уже запущен; однако в настоящее время наша первоочередная задача — усилить оборону нашего острова так, чтобы гарантировать максимальную безопасность с минимальным количеством сил и одновременно увеличить наши возможности для наступления. Именно этим мы сейчас занимаемся.

Было бы крайне полезным обсудить данный вопрос на закрытом заседании палаты. Разумеется, правительство не может раскрывать все подробности наших военных планов, но для нас важно, чтобы обсуждение было свободным, без каких-либо ограничений, связанных с риском того, что информация попадет к врагу на следующий день. Правительство также выиграет от свободного обмена мнениями среди представителей различных регионов страны в палате. Уверен, что будет выдвинута соответствующая просьба, которую правительство Его Величества рассмотрит с должным вниманием.

Мы посчитали нужным ввести более строгие меры не только против враждебно настроенных иностранцев и лиц иных национальностей, вызывающих подозрение, но также и против британских граждан, которые могут представлять угрозу или создать препятствия в случае распространения военных действий на территорию Великобритании. Я осознаю, что вследствие этих решений пострадало множество людей, которые являются непримиримыми противниками нацистской Германии. Мне искренне жаль их, однако в нынешних обстоятельствах и при существующем напряжении мы не имеем возможности учитывать все те нюансы, которые хотели бы учесть. Если бы имели место попытки высадки десанта и последовавшие за ними интенсивные боевые действия, этим несчастным людям было бы намного безопаснее держаться подальше, как ради их собственного блага, так и ради нашего. Но существует еще одна группа, по отношению к которой у меня нет ни капли сострадания. Парламент предоставил нам право решительно подавлять деятельность пятой колонны, и мы намерены использовать эти полномочия под контролем и с учетом мнения палаты представителей, не колеблясь, до тех пор, пока не удостоверимся, а возможно, и больше чем удостоверимся, что эта угроза внутри нашего общества полностью уничтожена.

Возвращаясь вновь к теме вторжения, но теперь в более общем плане, мне хотелось бы отметить, что на протяжении всех этих долгих веков, которыми мы гордимся, никогда не существовало периода, когда наш народ мог бы рассчитывать на полную защиту от вторжения, особенно от крупных нападений. В эпоху Наполеона тот же самый ветер, который смог бы доставить его корабли через Ла-Манш, вполне мог бы рассеять блокирующую эскадру. Всегда существовал риск, и именно эта возможность будоражила умы многих тиранических правителей континента. Об этом рассказывается во множестве историй.

Нам сообщают, что враг применит новые тактики, и когда мы наблюдаем всю ту новаторскую жестокость, изобретательную агрессию, которую демонстрирует наш противник, нам следует подготовиться к любым неожиданным ходам и самым безжалостным и хитрым маневрам.

Ни одно мнение, каким бы необычным оно ни казалось, не должно быть отброшено без глубокого рассмотрения, но при этом необходимо сохранять здравый подход. Всегда важно учитывать значимость наших военно-морских и воздушных сил, особенно тогда, когда они могут быть применены на деле.

Я абсолютно убежден, что если каждый выполнит свои обязанности, если ни одна деталь не останется без внимания и если будут предприняты самые эффективные действия, как это уже происходит, мы вновь сможем защитить наш остров, выдержать военные испытания и противостоять угрозе тирании, если понадобится, на протяжении многих лет и даже в одиночку. В этом заключается решимость правительства Его Величества — всех его членов. Это воля парламента и народа. Британская империя и Французская республика, объединенные общей целью и необходимостью, будут бороться до последнего вздоха за свою родину, поддерживая друг друга как надежные союзники, насколько позволяют силы. Хотя значительные части Европы и многие древние и прославленные страны уже оказались или могут оказаться под властью гестапо и других отвратительных инструментов нацистской диктатуры, мы останемся непоколебимыми и не допустим поражения. Мы будем сражаться до конца, ведя бой во Франции, на море и в океане, наращивая уверенность и силу в небе, защищая наш остров любой ценой, сражаясь на пляжах, на плацдармах, в полях и городах, на улицах и холмах. Мы никогда не сдадимся, но даже если, что совершенно невозможно, наш остров или большая его часть будет оккупирована и столкнется с голодом, тогда наша Империя за морем, охраняемая Королевским флотом, будет продолжать борьбу до тех пор, пока, когда это будет угодно Богу, Новый Свет со всей своей мощью не придет на выручку и не спасет Старый Свет.

«Их звездный час»

18 июня 1940 г., палата общин

На днях я обсуждал грандиозную военную катастрофу, случившуюся тогда, когда французское высшее командование не эвакуировало северные армии из Бельгии в тот момент, когда стало ясно, что французский фронт был окончательно прорван под Седаном и на Маасе. Эта задержка привела к потере от пятнадцати до шестнадцати французских дивизий и вывела из строя на ключевой период все британские экспедиционные войска. Нашу армию и 120 тысяч французских солдат удалось спасти благодаря британскому флоту из Дюнкерка, однако ценой утраты орудий, транспорта и современной техники. На восполнение этих потерь ушли неизбежные недели, и именно в течение первых двух недель этого периода Франция потерпела поражение. Если вспомнить героическое деяние…

Абсолютно убежден, что если мы станем спорить по поводу прошлого и настоящего, то рискуем потерять будущее. По этой причине я не поддерживаю какие-либо различия среди членов нынешнего кабинета министров. Он был сформирован в кризисный момент ради объединения всех партий и слоев общества. Кабинет получил практически единогласную поддержку обеих палат парламента. Члены правительства намерены объединиться, и, следуя воле палаты общин, мы будем руководить страной и продолжать войну. В такие времена крайне важно, чтобы каждый министр, ежедневно выполняющий свои обязанности, пользовался уважением, а его сотрудники знали, что их руководители — это не те, кто может уйти завтра, а те, чьи приказы следует выполнять точно и добросовестно. Без такой сосредоточенной власти нам не справиться с тем, что нас ждет впереди. Не считаю, что продолжение сегодняшней дискуссии в условиях общественной напряженности принесет пользу палате. Многое еще остается неясным, и со временем ситуация станет более понятной. В четверг пройдет закрытое заседание, которое, по моему мнению, даст членам палаты отличную возможность открыто выразить свои взгляды и обсудить ключевые вопросы без опасения, что наши оппоненты узнают о них уже на следующий день.

«Союз с Россией»

Выступление по радио 22 июня 1941 г.

Вторжение Германии в Россию

Сегодня вечером я хотел бы поговорить с вами о том, что мы достигли одного из ключевых этапов этой войны. Первая такая фаза произошла ровно год назад, когда Франция капитулировала перед немецкой армией, оставив нас одних против грозной опасности. Вторая наступила, когда наши военно-воздушные силы вытеснили противника с дневных небес, сорвав его планы по вторжению на нашу землю, хотя тогда у нас еще не было достаточного вооружения и подготовки. Третий важный этап начался, когда президент и Конгресс Соединенных Штатов утвердили программу ленд-лиза, которая позволила направить около двух миллиардов фунтов стерлингов ресурсов из Нового Света на поддержку нашего общего дела свободы. Эти три момента стали решающими поворотами в ходе конфликта. Сейчас приближается четвертый. Сегодня в четыре часа утра Гитлер напал на Россию и вторгся в нее. Все привычные ритуалы предательства были выполнены с педантичной точностью. Между двумя государствами был официально заключен и действовал пакт о ненападении. Германия не выдвигала обвинений относительно его нарушения. Под прикрытием мнимой безопасности германская армия сосредоточила огромные силы вдоль линии, простирающейся от Балтийского до Черного моря, а ее военно-воздушные и танковые подразделения постепенно и систематически занимали боевые позиции. Внезапно, без объявления войны, без какого-либо предупреждения немецкие бомбы начали падать на российские города, немецкие войска пересекли границу, и спустя всего час после этого немецкий посол, еще вчера вечером уверявший Россию в своей дружбе и даже союзничестве, пригласил российского министра иностранных дел для сообщения о том, что между Германией и Россией теперь существует состояние войны.

Таким образом, в гораздо большем масштабе повторилось то же самое надругательство над всеми формами подписанных договоров и международной веры, которое мы наблюдали в Норвегии, Дании, Голландии и Бельгии и которое сообщник Гитлера и шакал Муссолини так точно имитировал в случае с Грецией.

Все это не было для меня неожиданностью. На самом деле я ясно и четко предупреждал Сталина о том, что его ожидает. Я предупреждал его так же, как раньше предупреждал других. Я могу только надеяться, что это предупреждение не осталось неуслышанным. Все, что мы знаем на данный момент, — это то, что русский народ защищает свою родную землю и что его лидеры призвали его к максимальному сопротивлению.

Гитлер — чудовище, ненасытное в своей жажде крови и грабежа. Не сумев подчинить всю Европу или заставить ее смириться с помощью различных методов устрашения, он теперь вынужден направить свои усилия на уничтожение и разрушение огромных масс людей в России и Азии. Страшная военная машина, которую мы и весь остальной цивилизованный мир так глупо, так беспечно, так бесчувственно позволили нацистским гангстерам строить год за годом почти из ничего, не может простаивать, чтобы не заржаветь и не развалиться на куски. Она должна быть в постоянном движении, перемалывая человеческие жизни и попирая дома и права сотен миллионов людей. Кроме того, ее нужно кормить, причем не только плотью, но и маслом.

И вот теперь этот кровожадный убийца должен вывести свои механизированные армии на новые поля резни, грабежа и опустошения. Несмотря на глубокую нищету русских крестьян, рабочих и солдат, он по-прежнему стремится лишить их последнего куска хлеба; он хочет уничтожить их посевы; он хочет лишить их топлива для тракторов, что вызовет массовый голод, какого человечество еще не знало. И даже бойня и разрушения, которые принесет русскому народу его победа, если он ее одержит — а он ее еще не одержал, — будут лишь ступенькой к попытке ввергнуть четыреста-пятьсот миллионов жителей Китая и триста пятьдесят миллионов жителей Индии в ту бездонную яму человеческой деградации, над которой красуется дьявольская эмблема свастики. Нелишним будет сказать здесь этим летним вечером, что жизнь и счастье еще тысячи миллионов людей теперь находятся под угрозой жестокого нацистского насилия. Этого достаточно, чтобы заставить нас затаить дыхание. Сейчас я расскажу вам о том, что обычно остается незамеченным и затрагивает почти все аспекты жизни в Великобритании и США.

Нацистский режим неотличим от худших черт коммунизма. Он не следует никаким идеям или убеждениям, кроме стремления удовлетворить свои желания и утвердить превосходство своей расы. По эффективности своей жестокости и свирепой агрессии он превосходит все формы человеческого злодеяния. Ни один человек не проявлял большей последовательности в борьбе с коммунизмом за последние двадцать пять лет, чем я. Я не возьму назад ни одного слова, которое сказал об этом. Но все это меркнет перед зрелищем, которое разворачивается сейчас. Прошлое с его преступлениями, глупостями и трагедиями промелькнуло вдали. Я вижу русских солдат, стоящих на пороге родной земли, охраняющих поля, которые испокон веков пахали их отцы. Я вижу, как они охраняют свои дома, где матери и жены молятся — ах да, ведь бывают времена, когда молятся все, — о безопасности своих близких, о возвращении кормильца, защитника, покровителя. Я вижу десять тысяч деревень России, где средства к существованию выжимались из земли с таким трудом, но где еще сохранились первозданные человеческие радости, где смеются девы и играют дети. Я вижу как нацистские силы разворачивают свое устрашающее наступление, сопровождаемое громыханием армейской обуви и слепой решимостью прусских командиров, а также их ловкими разведчиками, которые совсем недавно пересекли несколько государств, оставив после себя хаос и разрушения. Я также вижу орды неконтролируемых, запрограммированных и послушных воинов, которые наступают на нас, как грозовые тучи приближающейся стаи саранчи. Я вижу в небе немецкие бомбардировщики и истребители, еще не оправившиеся от многочисленных британских ударов и обрадованные тем, что нашли, по их мнению, более легкую и безопасную добычу.

^{У. Черчилль идет по руинам собора Ковентри. Фото: У. Дж. Хортон. 1941}

За всей этой мишурой, за этим вихрем я вижу небольшую группу мерзавцев, которые планируют, организуют и запускают этот поток ужаса против человечества. И вот тогда мои мысли возвращаются к тем временам, когда русские войска были нашими союзниками в противостоянии общему грозному противнику; когда они проявляли такую отвагу и стойкость, помогая нам добиться победы там, где, к сожалению, оказались — вовсе не по нашей вине — совершенно изолированными от нас. Я сам был свидетелем всего этого, и надеюсь, вы поймете, если я поделюсь своими чувствами и воскрешу эти давние воспоминания. Однако теперь мне необходимо сообщить о решении правительства Его Величества — и я убежден, что со временем его поддержат все великие доминионы, ведь мы обязаны выразить свою позицию прямо сейчас, без промедления даже на один день. Я должен сделать заявление, но можете ли вы сомневаться в том, какой будет наша политика? У нас есть только одна цель и одна-единственная, бесповоротная задача. Мы полны решимости уничтожить Гитлера и все остатки нацистского режима. От этого нас ничто не отвратит — ничто. Мы никогда не пойдем на переговоры, мы никогда не будем вести переговоры с Гитлером или с кем-либо из его банды. Мы будем бороться с ним на суше, мы будем бороться с ним на море, мы будем бороться с ним в воздухе, пока с Божьей помощью мы не избавим землю от его тени и не освободим народы от его ига. Любой человек или государство, которые будут сражаться против нацизма, получат нашу помощь. Любой человек или государство, которые маршируют вместе с Гитлером, — наши враги. Это относится не только к организованным государствам, но и ко всем представителям той гнусной расы квислингов, которые делают себя орудием и агентами нацистского режима против своих соотечественников и родной земли. Они — эти выродки, — как и сами нацистские лидеры, если не будут уничтожены своими соотечественниками, что избавило бы их от проблем, будут переданы нами на следующий день после победы на суд союзных трибуналов. Такова наша политика и такова наша декларация. Отсюда следует, что мы окажем любую посильную помощь России и русскому народу. Мы обратимся ко всем нашим друзьям и союзникам во всех частях света с призывом взять тот же курс и следовать ему, как и мы, верно и неуклонно до конца.

Мы предложили правительству Советской России любую техническую и экономическую помощь, которая в наших силах и которая может быть ему полезна. Мы будем бомбить Германию как днем, так и ночью все сильнее, обрушивая на нее месяц за месяцем все более тяжелые бомбы и заставляя немецкий народ с каждым месяцем вкушать и глотать все более острую дозу тех страданий, которые он обрушил на человечество. Примечательно, что только вчера Королевские военно-воздушные силы, сражаясь внутри страны над французской территорией, с очень небольшими потерями для себя сбили 28 боевых машин гуннов в воздухе над французской землей, которую они захватили, осквернили и считают своей. Но это только начало. С этого момента основное расширение наших военно-воздушных сил идет с нарастающей скоростью. Еще через полгода начнет сказываться весомость той помощи, которую мы получаем от Соединенных Штатов в виде военных материалов всех видов и особенно тяжелых бомбардировщиков.

«Силы мира» (речь о железном занавесе)

5 марта 1946 г., Вестминстерский колледж, Фултон, Миссури

Я рад, что сегодня днем приехал в Вестминстерский колледж, и мне приятно, что вы вручили мне диплом. Название «Вестминстер» мне почему-то знакомо.

Кажется, я уже слышал о нем раньше. Действительно, именно в Вестминстере я получил значительную часть своего образования в области политики, диалектики, риторики и еще кое-чего. Фактически мы оба получили образование в одном и том же, или похожем, или, во всяком случае, родственном заведении.

Это также большая честь, возможно, почти уникальная, для частного посетителя быть представленным академической аудитории президентом Соединенных Штатов. Президент проделал путь в тысячу миль, чтобы украсить и возвеличить нашу сегодняшнюю встречу и дать мне возможность выступить перед этой родственной мне нацией, а также моими соотечественниками за океаном и, возможно, некоторыми другими странами. Президент сказал вам, что это его желание, как, я уверен, и ваше, чтобы у меня была полная свобода давать свои истинные и верные советы в это тревожное и сложное время. Конечно, я не упущу эту возможность и буду чувствовать себя еще более уверенно, ведь все личные амбиции, которые у меня были в молодости, уже полностью осуществились и даже превысили мои самые дерзкие мечты. Тем не менее позвольте мне четко заявить, что у меня нет никаких официальных полномочий или статуса, и все, что я говорю, отражает лишь мое личное мнение. Здесь нет ничего больше, чем то, что вы видите.

Поэтому я позволю своему опыту, накопленному за всю жизнь, поразмышлять над задачами, которые возникнут перед нами на следующий день после окончательной победы в войне, и постараюсь приложить все усилия, чтобы сохранить достигнутое ценой стольких жертв и страданий ради будущего величия и безопасности человечества.

В настоящее время Соединенные Штаты находятся на вершине мирового могущества. Это торжественный момент для американской демократии. Ведь вместе с превосходством в силе приходит и огромная ответственность за будущее. Оглянувшись вокруг, вы должны ощутить не только чувство выполненного долга, но и тревогу, чтобы не опуститься ниже уровня достижений. Перед нашими странами раскрываются новые, перспективные горизонты и возможности. Если мы откажемся от них, пренебрежем ими или используем не в полной мере, то навлечем на себя осуждение потомков на многие годы. Храбрость, решимость и здравый смысл всегда должны служить ориентиром для действий англоговорящих народов мира, точно так же, как это происходило во времена войны. Мы обязаны, и я уверен, что сможем доказать, что отвечаем этим строгим требованиям. Когда американские военные сталкиваются с серьезной ситуацией, они, как правило, начинают свою директиву со слов «всеобъемлющая стратегическая концепция».

В этом есть своя доля мудрости, ведь это способствует ясности мышления. Так какая же основная стратегическая идея должна быть изложена нами сегодня? Она заключается ни в чем ином, как в безопасности и благосостоянии, свободе и прогрессе для каждого дома и каждой семьи, для всех мужчин и женщин на всей земле. Я имею в виду те многочисленные коттеджи или квартиры, где рабочий изо дня в день пытается защитить своих жену и детей от жизненных невзгод и вырастить их в духе уважения к Богу, а также моральные принципы, играющие важную роль в этом процессе.

Для защиты этих многочисленных жилищ от двух огромных угроз — войны и тирании — нужно принять меры безопасности. Все знают о тяжелом ударе, который испытывает каждая семья, когда на того, кто обеспечивает ее и борется с жизненными трудностями, обрушивается ужас войны. Европа, утратившая былое величие, и значительные территории Азии предстают перед нами в своей полной разрухе. Когда замыслы злоумышленников или амбиции могущественных государств подрывают устои цивилизованной жизни на обширных просторах, обычные люди сталкиваются с трудностями, которые им неподвластны. Их мир переворачивается с ног на голову, полностью разрушается, превращаясь буквально в прах.

Когда я нахожусь здесь в это спокойное послеполуденное время, меня охватывает дрожь при мысли о том, что происходит прямо сейчас с миллионами людей и что ожидает их в будущем, когда голод распространится по всей земле. Невозможно измерить ту «непомерную сумму человеческих страданий», которую никто не смог бы оценить. Наше высшее предназначение и обязанность — защитить простые семьи от ужасов и мук новой войны. В этом мы едины.

Наши американские военные партнеры, сформулировав свою «общую стратегическую концепцию» и оценив доступные ресурсы, неизменно переходят к следующему этапу — конкретному методу действий. И вновь здесь царит единодушие. Уже создана глобальная организация, главной задачей которой является предотвращение войн; ООН, преемница Лиги Наций, теперь объединяет США и все, что с этим связано, и действует активно. Наша миссия заключается в обеспечении эффективности ее деятельности, чтобы она стала реальной силой, а не просто лозунгом, эффективным средством, а не набором слов, подлинным гарантом мира, под чьим покровительством когда-нибудь будут развеваться флаги многих народов, а не очередным провалом в Вавилонской неразберихе. Прежде чем отказываться от проверенных временем средств защиты нашей страны в пользу самообороны, важно убедиться, что наше здание построено не на зыбучих песках или трясине, а на прочном фундаменте. Любой, кто осматривает окружающую действительность непредвзято, осознает, что наш путь будет трудным и долгим. Однако, если мы будем продолжать двигаться вместе, как уже делали это дважды во времена мировых войн — хотя, увы, не в промежутке между ними, — я уверен, что рано или поздно мы достигнем нашей общей цели.

Тем не менее у меня есть конкретное и реалистичное предложение. Можно создать суды и магистратуры, однако они не смогут эффективно работать без участия шерифов и полицейских. ООН следуетбез промедления приступить к формированию международных военных сил. В этом вопросе нам следует действовать поэтапно, однако начинать необходимо уже сегодня. Я предлагаю, чтобы каждая держава и государство выделили определенное число авиационных подразделений для службы во всемирной организации. Эти подразделения будут обучаться и готовиться в своих странах, но затем их будут переводить поочередно из одного государства в другое. Они сохранят свою национальную форму, но с новыми знаками отличия. От них не потребуется предпринимать действия против собственной страны, но в остальных вопросах они будут подчиняться руководству всемирной организации. Этот процесс можно начать с малого и развивать его по мере укрепления доверия. Я считаю, что это следовало сделать еще после Первой мировой войны, и искренне уверен, что это возможно осуществить сегодня.

Тем не менее было бы неправильно и неосмотрительно доверить секретные знания или опыт создания атомной бомбы, которыми сегодня владеют Соединенные Штаты, Великобритания и Канада, всемирной организации, пока она еще находится в зачаточном состоянии. Было бы безумием оставить ее одну в этом по-прежнему неспокойном и разобщенном мире. Ни один человек ни в одной стране не чувствовал себя настолько уверенно в своей постели, осознавая, что эти знания, технологии и ресурсы сейчас в основном контролируются американцами. Мне кажется сомнительным, что кто-то смог бы так же безмятежно спать, если бы события развернулись иначе и какая-нибудь коммунистическая или неофашистская страна на время получила бы власть над этим устрашающим оружием. Лишь одного страха перед этим могло бы хватить, чтобы установить тоталитарные режимы в свободных демократических странах, что привело бы к последствиям, которые невозможно представить. Но судьба распорядилась иначе, дав нам возможность собраться с силами и привести наш дом в порядок до того, как мы столкнемся с такой угрозой. Даже тогда, приложив максимум усилий, мы должны сохранить значительное преимущество, чтобы эффективно сдерживать использование или угрозы применения этого оружия другими. В итоге, когда истинное единение человечества воплотится и выразится в глобальной структуре с достаточными практическими мерами для обеспечения ее действенности, такие полномочия, безусловно, будут переданы этой всемирной организации.

Теперь перейду ко второму риску, связанному с этими двумя захватчиками, который представляет угрозу для дома, коттеджа и простых людей, — речь идет о тирании. Нельзя игнорировать тот факт, что свобода, которой обладают жители Британской империи, отсутствует во многих странах мира, включая весьма влиятельные. В этих странах контроль над населением осуществляют разнообразные формы тоталитарных режимов. Государственная власть здесь сосредоточена в руках диктаторов или узких группировок, действующих через доминирующую партию и силовые структуры. Несмотря на множество современных вызовов, мы не обязаны силой вмешиваться в дела тех государств, которые не были нами покорены военным путем. Однако нам всегда следует смело отстаивать основополагающие принципы свободы и права человека, которые являются общим достоянием англоговорящего мира и получили свое яркое воплощение в таких документах, как Великая хартия вольностей, Билль о правах, Хабеас корпус, а также в английской правовой системе и американской Декларации независимости.

Все это подразумевает, что каждый народ любой страны обладает правом и обязан осуществлять власть через конституционные меры, свободные и неограниченные выборы с использованием тайного голосования для выбора или изменения характера либо формы правления, под которым они живут. Свобода слова и мысли должна быть гарантирована. Независимые судебные органы, не подверженные влиянию исполнительной власти и нейтральные по отношению к любым партиям, обязаны применять законы, одобренные большинством населения или проверенные временем и традициями. Эти документы о праве на владение свободой должны находиться в каждом доме. Это послание британских и американских народов всему миру. Давайте будем следовать тому, чему учим, и учиться тому, что проповедуем.

Я уже упомянул две серьезные угрозы для человеческого общества: война и тирания. Однако я пока ничего не сказал о нищете и лишениях, которые часто становятся главным источником беспокойства. Если мы сможем устранить угрозу войны и тирании, то наука и международное сотрудничество, безусловно, способны за несколько ближайших десятилетий значительно улучшить материальное благополучие человечества, превзойдя все, что когда-либо было достигнуто ранее. Сейчас, в это темное и трудное время, мы испытываем голод и страдания, вызванные нашими жестокими битвами. Тем не менее все эти трудности преодолимы, причем достаточно быстро, поскольку лишь человеческая глупость или деяния низменных личностей могут помешать народам насладиться эпохой процветания. Часто я возвращаюсь к словам, которые услышал полвека назад от знаменитого ирландско-американского оратора, моего друга мистера Борка Кокрэна. Он сказал: «Достаточно будет для каждого. Земля — это плодородная мать, способная прокормить всех своих детей, если они будут возделывать ее поля честно и мирно». Пока что у меня ощущение, что наши взгляды полностью совпадают.

Теперь, переходя к основной части нашего общего стратегического плана, я подхожу к тому вопросу, который стал причиной моего приезда сюда. Ни надежное предотвращение войны, ни постоянный рост мировой организации не будут достигнуты без того, что я назвал братским объединением англоязычных народов. Это означает особые отношения между Британским Содружеством и империей и Соединенными Штатами. Сейчас не время для обобщений, и я рискну быть точным. Братская связь требует не только растущей дружбы и взаимопонимания между двумя нашими огромными, но родственными системами общества, но и продолжения близких связей между нашими военными консультантами, ведущих к совместному изучению потенциальных опасностей, сходству оружия и инструкций, а также к обмену офицерами и курсантами в технических колледжах. Она должна предусматривать сохранение нынешних возможностей для обеспечения взаимной безопасности путем совместного использования всех баз военно-морских и военно-воздушных сил, имеющихся в распоряжении каждой из стран, по всему миру. Это, возможно, удвоит мобильность американских военно-морских и военно-воздушных сил. Это существенно повысит маневренность войск Британской империи и, когда ситуация стабилизируется, позволит достичь существенной экономии средств. В настоящее время мы уже совместно управляем многими островами, а в скором времени под наше общее управление могут перейти и другие территории.

США уже подписали договор о постоянной обороне с Канадой, которая остается верной Британскому Содружеству и империи. Это соглашение оказалось более действенным, чем многие другие, заключенные в официальных союзах. Принципы данного соглашения должны быть применены ко всем государствам Британского Содружества на базе полной взаимной поддержки. Таким образом, вне зависимости от обстоятельств мы будем под защитой и сможем вместе стремиться к возвышенным и справедливым целям, важным для каждого из нас и безопасным для остальных. Вероятно, с течением времени появится — я убежден, что это произойдет рано или поздно, — концепция общего гражданства, однако решение этой задачи можно оставить на усмотрение судьбы, знаки которой многие из нас уже начинают замечать.

Несмотря на это, существует важный вопрос, который нам необходимо рассмотреть. Не будут ли особые связи между Соединенными Штатами и Британским Содружеством конфликтовать с нашими главными обязательствами перед Всемирной организацией? Мне кажется, что, напротив, именно это может оказаться единственным путем, посредством которого эта организация сможет полностью реализовать свой потенциал и влияние. Уже существуют особые отношения между Соединенными Штатами и Канадой, о которых я уже говорил, а также особые связи между Соединенными Штатами и южноамериканскими республиками. Мы, британцы, имеем двадцатилетнее соглашение о сотрудничестве и взаимопомощи с Советской Россией. Я разделяю мнение господина Бевина, министра иностранных дел Великобритании, что данный договор можно продлить до пятидесяти лет, если мы этого хотим. Наша цель заключается исключительно в оказании взаимной поддержки и совместной работе. Британцы также поддерживают альянс с Португалией, который существует с 1384 г. и доказал свою эффективность в трудные времена последних войн. Это никоим образом не идет вразрез с общими интересами международного договора или международной организации; наоборот, такие союзы способствуют их укреплению. Как говорится, «в доме моего Отца обителей много». Особые связи между членами ООН, которые не преследуют агрессивных намерений по отношению к другим странам и чьи действия соответствуют Уставу ООН, не только безвредны, но и полезны, и, на мой взгляд, необходимы.

Ранее я упоминал Храм мира. Работники со всего мира должны возвести его. Если два работника хорошо знакомы между собой, давно дружат, а их семьи живут рядом, и если у них есть «вера в цели друг друга, надежда на общее будущее и сострадание к недостаткам друг друга», как сказано в тех прекрасных словах, что я недавно прочел, — разве они не смогут трудиться сообща как друзья и соратники? Почему бы им просто не обменяться инструментами и таким образом повысить эффективность своей работы? Им следует так поступить, иначе храм никогда не будет завершен, а если даже и будет, то может обрушиться, и тогда нам всем придется заново проходить обучение в суровой школе войны, которая окажется гораздо строже той, которую мы недавно закончили. Темные времена могут снова наступить, каменный век может вернуться с помощью блестящих достижений науки, а те технологии, которые сегодня обещают человечеству несметные богатства, могут обернуться его полным исчезновением. Будьте осторожны, предупреждаю вас; у нас может остаться совсем мало времени. Давайте не будем сидеть сложа руки до тех пор, пока не будет уже слишком поздно. Если такая братская ассоциация, как я ее описал, действительно должна существовать с той дополнительной мощью и надежностью, которые обе наши страны могли бы из нее извлечь, давайте сделаем все возможное, чтобы этот важный факт стал известен всем и сыграл свою роль в укреплении и стабилизации мира. Существует мудрый подход. Предотвращение всегда лучше, чем лечение.

На сцену, еще недавно озаренную союзнической победой, легла тень. Никто не ведает, какие шаги предпримут Советская Россия и ее коммунистический интернационал в ближайшее время и существуют ли границы для их экспансионистских и миссионерских устремлений. Я глубоко уважаю отважный русский народ и моего боевого товарища, маршала Сталина. В Великобритании — и я уверен, что это справедливо и для других мест, — существует искренняя симпатия и доброжелательность к народам всех российских республик, а также твердое намерение настойчиво преодолевать все разногласия и препятствия на пути установления крепкой дружбы. Мы осознаем необходимость обеспечения безопасности для России вдоль ее западных границ путем исключения любой вероятности немецкой агрессии. Мы рады видеть Россию на ее заслуженном месте среди великих мировых держав. Мы приветствуем ее флаг на морских просторах. Но самое главное — это постоянные, все более частые и расширяющиеся связи между русским народом и нашими соотечественниками по обе стороны Атлантики. Тем не менее моя обязанность, будучи уверенным, что вы хотите услышать от меня честное мнение, заключается в том, чтобы поделиться с вами некоторыми наблюдениями относительно текущей ситуации в Европе.

От Штеттина на берегу Балтики до Триеста на побережье Адриатики пролегла стальная завеса по всей Европе. Позади этой линии расположены столицы всех старинных стран Центральной и Восточной Европы. Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест и София — все эти известные города и их окрестности оказались под влиянием Советского Союза, и каждый из них в разной мере подвергается его воздействию, а также строгому контролю со стороны Москвы. Только Афины — Греция с ее бессмертной славой — вольны решать свое будущее на выборах под наблюдением британцев, американцев и французов. Польское правительство, в котором доминирует Россия, поощряется к огромным и неправомерным вторжениям в Германию, и в настоящее время происходят массовые изгнания миллионов немцев в тяжелых и немыслимых масштабах. Коммунистические партии, которые были очень малы во всех этих восточных государствах Европы, возвысились и обрели власть, намного превышающую их численность, и повсюду стремятся к тоталитарному контролю. Полицейские правительства преобладают почти во всех случаях, и пока, за исключением Чехословакии, там нет истинной демократии.

Турция и Персия глубоко встревожены и обеспокоены претензиями, которые им предъявляют, и давлением, которое оказывает на них московское правительство. Русские в Берлине пытаются создать квазикоммунистическую партию в своей зоне оккупированной Германии, оказывая особые услуги группам левых немецких лидеров. По окончании боевых действий в июне прошлого года американская и британская армии, в соответствии с ранее достигнутым соглашением, отошли на запад на глубину в некоторых пунктах 150 миль на фронте протяженностью почти четыреста миль, чтобы дать возможность нашим русским союзникам занять эту огромную территорию, завоеванную западными демократиями.

^{Огромные портреты Черчилля и Сталина. Брисбен, Австралия, 31 октября 1941}

Если сейчас советское руководство предпримет шаги по созданию в подконтрольных ему регионах прокоммунистической Германии, это может привести к новым серьезным проблемам в британских и американских секторах и позволит побежденным немцам разыграть карту торгов между Советским Союзом и западными демократиями. Какой бы вывод ни был сделан на основе этих фактов — и факты говорят сами за себя, — это явно не та свободная Европа, ради создания которой мы сражались. В ней также отсутствуют основы для длительного мира.

Для обеспечения глобальной безопасности необходимо новое единство Европы, при котором ни одно государство не должно быть исключено навсегда. Мировые конфликты, свидетелями которых мы становимся или которые случались ранее, возникают именно из-за разногласий между мощными европейскими народами. Мы дважды становились свидетелями того, как Соединенные Штаты, несмотря на свои стремления и традиции, а также на доводы, которые трудно игнорировать, вовлекались в эти войны под влиянием непреодолимой силы, чтобы в нужный момент обеспечить триумф правого дела, но лишь после ужасающих разрушений и кровопролития. Дважды Соединенные Штаты были вынуждены отправлять миллионы своих юношей за океан, чтобы столкнуться с войной; однако сейчас война способна настичь любую страну, независимо от того, где она находится. Разумеется, нам необходимо целенаправленно трудиться ради установления мира в Европе, опираясь на структуру ООН и следуя ее уставу. По моему мнению, это является важной политической задачей.

Перед железным занавесом^[31], простирающимся по всей Европе, существуют и другие поводы для тревоги. В Италии коммунистическая партия столкнулась с серьезными трудностями, поскольку ей приходится поддерживать требования маршала Тито, подготовленного коммунистами, на бывшие итальянские территории у верховьев Адриатического моря. Тем не менее будущее Италии остается неопределенным. Опять-таки невозможно вообразить обновленную Европу без мощной Франции. На протяжении всей своей общественной деятельности я трудился ради процветания Франции и всегда верил в ее будущее, даже в самые темные времена. И теперь моя вера не ослабеет. Тем не менее в ряде стран, расположенных далеко за пределами России и по всему миру, сформированы коммунистические пятые колонны, действующие в полной координации и строгом подчинении директивам, поступающим к ним из коммунистического центра. За пределами стран Британского Содружества и США, где коммунизм лишь начинает развиваться, коммунистические партии и так называемые пятые колонны становятся все более серьезной угрозой для христианской цивилизации. Эти факты кажутся мрачными, особенно когда речь идет о них на следующий день после великой победы, достигнутой таким замечательным союзом во имя свободы и демократии. Однако было бы безрассудно игнорировать эти угрозы, пока у нас еще есть возможность с ними справиться.

На Дальнем Востоке, а особенно в Маньчжурии, ситуация вызывает серьезное беспокойство. Ялтинское соглашение, участником которого я являлся, оказалось весьма выгодным для Советского Союза, однако оно было подписано в период, когда еще нельзя было с уверенностью утверждать, что война в Германии завершится раньше осени 1945 г., и когда предполагалось, что боевые действия против Японии продлятся еще полтора года после капитуляции Германии. Поскольку вам всем прекрасно известно положение дел на Дальнем Востоке и вы являетесь искренними друзьями Китая, мне нет нужды углубляться в детали сложившейся ситуации.

Я посчитал своим долгом показать тень, которая, как на Западе, так и на Востоке, ложится на наш мир. В момент подписания Версальского договора я занимал пост министра высокого ранга и был близок с господином Ллойдом Джорджем, возглавлявшим британскую делегацию в Версале. Я не во всем соглашался с тем, что тогда происходило, однако это оставило глубокий след в моей памяти, и мне тяжело сопоставлять ту ситуацию с нынешней реальностью. Тогда у нас были великие ожидания и непоколебимая вера в окончание войн и всесилие Лиги Наций. Сейчас я не чувствую ни такой уверенности, ни таких надежд в этом истощенном мире.

С одной стороны, я категорически отрицаю идею о том, что новая война неизбежна, тем более что ее наступление предрешено. Ведь именно потому, что я убежден: наша судьба по-прежнему находится в наших руках, и у нас есть силы для спасения будущего, я чувствую обязанность выразить свою позицию прямо сейчас, воспользовавшись представившейся возможностью. Я не думаю, что Советская Россия стремится к войне. Их цель — плоды войны и безграничное расширение их власти и идеологии. Однако то, над чем нам следует задуматься уже сегодня, пока еще есть время, — это непрекращающееся предотвращение войны и как можно скорейшее создание условий для свободы и демократии во всем мире. Наши проблемы и угрозы не исчезнут сами собой, если мы просто закроем на них глаза. Они не разрешатся, если мы будем пассивно ждать развития событий, равно как и не решатся с помощью политики уступок. Необходимы конкретные действия, и чем дольше мы будем откладывать их, тем труднее станет найти решение и тем выше станут риски.

Основываясь на том, что я наблюдал у наших российских друзей и партнеров во время войны, я уверен, что ничто не вызывает у них такого восхищения, как сила, и ничто не заслуживает меньшего уважения, чем слабость, особенно военная слабость. Поэтому традиционная концепция баланса сил больше неприменима. Мы не должны, по возможности, действовать на грани допустимого, поддаваясь искушению проверить свои силы. Если западные демократии будут совместно и неуклонно придерживаться принципов Устава ООН, их воздействие на распространение этих принципов будет значительным, и никто не сможет этому воспрепятствовать. Но если они разделятся или утратят свое влияние, если эти решающие годы будут потеряны, то катастрофа может постигнуть каждого из нас.

В последний раз я заметил, как все это надвигалось, и громко предупреждал своих сограждан и весь мир, однако никто не воспринял мои слова всерьез. До 1933 г., а возможно, и до 1935 г. Германию еще можно было спасти от той страшной участи, которая ее постигла, и нам всем удалось бы избежать тех мук, что принес человечеству Гитлер. В течение всей истории человечества не было конфликта, которого можно было бы так легко избежать благодаря своевременным мерам, как тот, что недавно принес разрушения на столь обширные территории планеты. Я убежден, что эту войну можно было предотвратить без единого выстрела, и Германия могла бы сейчас быть сильной, процветающей и уважаемой страной; однако никто не прислушался к предупреждениям, и мы все оказались втянутыми в этот страшный вихрь событий. Мы не можем позволить этому случиться снова. Это возможно лишь через достижение согласия по всем вопросам с Россией в 1946 г. под эгидой ООН и поддержание такого понимания на протяжении долгих мирных лет при помощи международного механизма, который опирается на силу англоговорящего мира и все его связи. Именно такое решение я представляю вашему вниманию в этом обращении, озаглавленном «Силы мира».

Пусть никто не сомневается в непоколебимой мощи Британской империи и Содружества. Когда вы наблюдаете за тем, как 46 миллионов человек на нашем острове озабочены своими запасами продовольствия, из которого они производят лишь половину, даже во время войны, или когда мы с трудом возрождаем нашу промышленность и внешнюю торговлю после шести лет напряженной военной деятельности. Не сомневайтесь, что мы преодолеем эти темные времена испытаний так же, как мы преодолели великие годы страданий. Через полвека вы увидите 70–80 миллионов британцев, рассеянных по всему миру, но сплоченных для защиты наших ценностей, нашего образа жизни и тех глобальных идеалов, которые поддерживаете и вы, и мы. Если объединить население англоязычных стран Содружества с населением Соединенных Штатов, учитывая все возможности такого сотрудничества в воздухе, на море, по всей планете, в науке, промышленности и моральном влиянии, то никакое хрупкое, нестабильное равновесие сил не сможет привлечь амбиции или искушения. С другой стороны, возникнет абсолютная уверенность в безопасности. Если мы будем строго следовать Уставу ООН и продвигаться вперед с уверенной и взвешенной решимостью, не посягая на территории и ресурсы других стран и не пытаясь навязывать свои взгляды людям, а также если все духовные и материальные ресурсы Великобритании соединятся с вашими в духе братства, перед нами откроются широкие перспективы — не только для нас самих, но и для всего мира, не только на ближайшее время, но и на многие годы вперед.

«Соединенные Штаты Европы»

19 сентября 1946 г., Цюрихский университет

Что за трагическое состояние постигло Европу? Хотя некоторые небольшие страны начали восстанавливаться, огромные территории покрыты массой истощенных, голодных, удрученных тревогой и растерянностью людей, ожидающих среди руин своих городов и домов новых форм тирании или террора. Победители погружены в шумный хаос, а побежденные — в мрачное молчание отчаяния. Таково нынешнее положение дел для народов, объединенных вековыми государствами и нациями, таков итог разрушительных действий германских рас, раздираемых внутренними конфликтами и сеющими повсеместный хаос. Если бы не осознание великой республики за Атлантическим океаном того факта, что падение или рабство Европы приведут к ее собственной гибели, и ее готовность протянуть руку помощи и руководства, темные времена могли бы вернуться со всей их жестокостью и нищетой. И кто знает, может быть, они еще вернутся.

И все-таки существует способ, который, будь он принят большинством людей в разных странах, смог бы чудесным образом изменить ситуацию и всего за несколько лет превратить всю Европу или ее значительную часть в такую же процветающую и счастливую страну, какой является сегодня Швейцария. Что представляет собой этот универсальный метод? Это возрождение европейской семьи — той части, которая нам доступна, — и создание для нее структуры, где она могла бы существовать в условиях мира, безопасности и свободы. Нам необходимо создать нечто вроде Соединенных Штатов Европы. Лишь таким образом сотни миллионов трудящихся снова обретут простые радости и надежды, делающие их жизнь полноценной. Этот процесс несложен. Все, что нужно, — это непоколебимая решимость сотен миллионов людей поступать правильно, а не иначе, чтобы обрести благодать вместо проклятий.

Поэтому я призываю вас: «Пусть возродится Европа!»

Значительный вклад в решение данной проблемы был внесен усилиями Панъевропейского союза, который во многом обязан знаменитому французскому политику и общественному деятелю Аристиду Бриану. Также существует масштабная организация, созданная с большими надеждами после Первой мировой войны, — Лига Наций. Лига потерпела неудачу не из-за слабостей ее базовых идей или концепций. Она рухнула потому, что страны-основательницы отступились от тех самых принципов, которые они сами установили, поскольку их правительства боялись признать действительность и принять нужные меры своевременно.

Такой крах не должен произойти снова. Сейчас у нас есть глубокие знания и ресурсы для создания чего-то нового, а также ценный, хотя и болезненный опыт, который может стать стимулом для действий.

Нет причин для конфликта между европейским региональным объединением и глобальной организацией ООН. Напротив, я считаю, что более широкое сотрудничество возможно только при поддержке прочных естественных союзов. В Западном полушарии уже сформирована естественная коалиция. Мы, британцы, обладаем своим Содружеством наций. Оно не подрывает, а скорее усиливает глобальную организацию. По сути, оно является ее основным фундаментом. Почему бы не создать европейскую группу, способную привнести больше духа патриотизма и общего чувства гражданской идентичности среди народов этого обширного континента? Почему бы ей не встать в ряд с другими великими объединениями и не способствовать формированию достойного будущего человечества?

Чтобы это стало возможным, требуется акт веры, в котором миллионы семей, говорящих на разных языках, должны осознанно участвовать.

Мы все осознаем, что две мировые войны, пережитые нами, стали результатом амбициозных попыток Германии утвердить свое господство в мире. В ходе этих конфликтов были совершены преступления и массовые убийства, не имеющие аналогов с эпохи монгольских завоеваний XIII в. и никогда прежде не виданные человечеством. Виновные должны понести наказание. Германии необходимо запретить перевооружение и возможность развязывания новой агрессии. Однако после того, как все это будет выполнено, как это уже происходит сейчас, пора прекратить мстительные действия. Нужно совершить то, что мистер Гладстон однажды назвал «священным актом прощения». Мы все обязаны повернуться спиной к ужасам прошлого и устремиться в будущее. Нельзя допустить, чтобы ненависть и жажда мести, порожденные старыми обидами, перешли с нами в новые времена. Чтобы спасти Европу от нескончаемых мук и возможного полного уничтожения, нужно сделать шаг веры в европейское сообщество, отказаться от воспоминаний о преступлениях и ошибках прошлого. Способны ли европейские нации подняться над болью, преодолеть инстинкты и дух вражды? Если да, то страдания смоют все прошлые обиды и раны. Нужен ли нам еще один виток мучений? Или история учит нас лишь тому, что человечество неспособно учиться? Пусть восторжествуют справедливость, сострадание и свобода. Народам достаточно просто захотеть этого, и их желание станет реальностью.

Вот о чем я хочу вам рассказать, и это может вас поразить. Первый шаг к возрождению европейской семьи должен быть предпринят путем сотрудничества между Францией и Германией. Именно таким образом Франция сможет вернуть себе моральное и культурное лидерство в Европе. Возрождение Европы немыслимо без духовного потенциала Франции и Германии. В рамках Соединенных Штатов Европы экономическое влияние отдельных государств потеряет свою значимость. Малые страны займут равноправную позицию с большими и будут уважаемы за их вклад в общее дело. Исторически сложившиеся германские государства и княжества, объединенные в федерацию для достижения общих целей, смогут сыграть важную роль в Соединенных Штатах Европы. Однако я обязан предостеречь вас, что времени у нас может оказаться недостаточно. Сейчас наступило временное затишье. Орудия смолкли. Сражения приостановлены. Однако угроза все еще сохраняется. Если мы стремимся к созданию Соединенных Штатов Европы или какой-либо иной форме объединения, нам необходимо действовать незамедлительно. Сегодня мы существуем под сомнительной защитой, которую я назову даже защитой ядерного оружия. Пока ядерное оружие находится исключительно в распоряжении одного государства, которое, как мы знаем, никогда не воспользуется им без веских причин, связанных с защитой прав и свобод, но существует вероятность того, что спустя несколько лет эта разрушительная сила станет доступна многим странам. Катастрофические последствия ее применения могут привести не только к краху нашей цивилизации, но также к разрушению самой планеты. Сейчас я подведу итоги для предложений, представленных выше. Наша неизменная цель должна заключаться в формировании и укреплении Организации Объединенных Наций. В контексте этого глобального подхода нам необходимо восстановить европейскую общность внутри региональной структуры, которую можно было бы назвать, например, Соединенными Штатами Европы; а первый конкретный шаг должен состоять в создании Совета Европы. Если изначально не все европейские страны будут готовы или способны вступить в союз, нам все равно следует начать с объединения тех, кто этого хочет и может. Освобождение простых людей любой расы и любого уголка мира от войн и порабощения должно основываться на твердой основе и создаваться благодаря готовности каждого мужчины и каждой женщины скорее погибнуть, чем покориться тирании. Во главе этих срочных усилий должны стоять Франция и Германия. Великобритания, Британское содружество наций, могучая Америка — а также, как я верю, Советский Союз, ведь тогда все действительно пойдет на лад, — должны стать друзьями и покровителями новой Европы, защищающими ее право на существование. Именно поэтому я обращаюсь к вам со словами: «Пусть возродится Европа!»

«Созыв середины века»

31 марта 1949 г., Массачусетский технологический институт, Бостон, штат Массачусетс

Для меня огромная честь, что вы пригласили меня принять участие в дискуссиях, связанных с Массачусетским технологическим институтом. В Великобритании мы сталкиваемся с недостатком университетов, предлагающих обучение по инженерным специальностям и смежным дисциплинам. Промышленный сектор сильно зависит от технологического прогресса, и именно по этой причине как американцы, так и немцы еще до войны осознали значимость этого аспекта и создали учебные заведения для обучения квалифицированных инженеров, которые могли бы внедрять научные достижения в производство. В результате их производительность на душу населения и качество жизни продолжают оставаться на высоком уровне. Удивляет тот факт, что Англия, будучи первой индустриальной державой, не имеет аналогов этим учреждениям. Если я затрагиваю темы, выходящие за рамки материального прогресса, это не означает, что я пренебрегаю той работой, которую вы уже сделали и продолжаете делать. Мой главный фокус, как и ваш, направлен на сохранение баланса и гармонии. Одной из ключевых особенностей XX в. стало существенное увеличение числа людей, которые получили возможность жить более полной и разнообразной жизнью, доступной прежде лишь избранным. Мы убеждены, что этот процесс будет усиливаться и ускоряться с каждым годом. Для того чтобы все большее количество людей по всему миру могли наслаждаться жизнью в достатке, нам нужно непрерывно совершенствовать технологии производства и повышать уровень образования для миллионов мужчин и женщин. Даже несмотря на трудные времена, я верю, что это непременно произойдет. Меня вдохновляют строки Теннисона:

«Люди, братья мои, люди, труженики собирают нечто новое; то, что они сделали, лишь предвосхищает то, что они сделают».

Несмотря на все, меня несколько тревожит ваше стремление обсудить тему, затронутую доктором Берчардом: «Можно ли гарантировать базовый уровень жизни всему человечеству без истощения природных ресурсов Земли?» Если современные научные достижения окажутся недостаточными для предотвращения массового голода, ответственность за это ляжет на всех нас, хотя ученые будут нести особую вину. Хотя я верю, что они добьются успеха, неудача или препятствия на их пути приведут к катастрофическим последствиям. Человечество едва ли согласится терпеть всеобщий голод, что может спровоцировать серьезные конфликты из-за последних остатков пищи. Это сильно упростило бы ситуацию, сводя ее к недопустимо элементарному уровню.

^{У. Черчилль. 1949}

Я немного смущен, представляя свою точку зрения перед столь уважаемой аудиторией по темам, которые активно обсуждают ваши группы. У меня нет ни технического, ни академического образования; большую часть знаний я получил через практический опыт. Поэтому мои мысли звучат с некоторой неуверенностью, хотя я надеюсь ее преодолеть. Эти сложные научные, социальные и философские вопросы требуют долгих лет исследования, и теперь мы должны рассматривать их не только изолированно, но и в комплексе, как часто говорят студенты, «в общем и во взаимосвязи».

«Никогда не унывать»

1 марта 1955 г., палата общин

Это было последнее большое выступление Черчилля в палате общин. Его слушали с большим вниманием и почтением в абсолютной тишине переполненного зала. В этой речи прозвучала одна из самых запоминающихся цитат Черчилля: «…безопасность станет плодом террора, а выживание — близнецом разрушения». Эти заключительные слова можно считать его прощанием с палатой общин и британским народом.

Мы находимся в уникальной эпохе человеческой истории, когда мир расколот как с интеллектуальной, так и с географической точки зрения между идеями коммунистического контроля и индивидуальной свободы, при этом каждая сторона обладает мощным ядерным оружием.

В настоящее время мы сталкиваемся с противоречиями столь глубокими, как те, что были во времена Реформации и контрреформационных движений, приведших к Тридцатилетней войне. Тем не менее сегодня эти конфликты распространились по всему миру, а не сосредоточены исключительно в одной части Европы. В каком-то смысле ситуация схожа с географическим разделением времен монгольских завоеваний в XIII в., однако с более разрушительными последствиями. Достижения науки и силы, ранее служившие человечеству, теперь представляют угрозу его существованию.

Я не утверждаю, что обладаю решением для достижения вечного мира между народами, которое могло бы быть представлено сегодня. Мы молимся о нем. Также я не собираюсь вести разговор о холодной войне, которую все мы презираем, но вынуждены мириться с ней. Позвольте мне поделиться с палатой несколькими общими наблюдениями, которые я внимательно обдумал, и надеюсь, что они будут восприняты с должным вниманием, как я предполагаю. Кроме того, здесь я хотел бы сделать краткое личное замечание. Я не претендую на роль эксперта или специалиста в этой широкой научной области. Тем не менее на протяжении всей моей долгой дружбы с лордом Червеллом я стремился следить за развитием событий и даже предсказывать их исход. Я надеюсь, что палата представителей не упрекнет меня в самоуверенности или надменности, если я озвучу здесь то, что написал четверть века назад: «У нас достаточно знаний [утверждал я], чтобы быть уверенными в том, что научные достижения следующих пятидесяти лет будут гораздо более значимыми, быстрыми и удивительными, чем все, с чем мы имели дело до этого момента. Высокие авторитеты говорят нам, что обязательно будут открыты новые источники энергии, гораздо более важные, чем те, которые нам пока известны. Энергия ядерных реакций значительно превосходит ту энергию молекул, которой мы пользуемся сейчас. В течение одних суток уголь способен произвести в 500 раз больше энергии, чем тот человек, который его извлекает. Атомная энергия как минимум в миллион раз мощнее остальных видов энергии. Если бы удалось соединить атомы водорода в одном фунте воды и преобразовать их в гелий, этого хватило бы для работы мотора мощностью 1000 лошадиных сил целый год. Если бы электроны этих крошечных атомных систем смогли объединиться с ядрами водорода, освобожденная энергия оказалась бы в 120 раз больше. Ученые уверены, что такой колоссальный энергетический потенциал действительно существует. Нужно только найти „зажигалку“, чтобы поджечь это, или „запал“, чтобы привести в действие взрывное устройство».

Это, безусловно, не абсолютно точное описание того, что было обнаружено, но принимая во внимание публикацию в журнале Strand Magazine в декабре 1931 г. — это было двадцать четыре года назад, — я рассчитываю, что мое заявление о длительном внимании к данному вопросу будет понято членами палаты представителей.

Каково нынешнее положение дел? Только три страны в той или иной степени обладают знаниями и возможностями для создания ядерного оружия. Из них Соединенные Штаты являются подавляющим лидером. Из-за прекращения обмена информацией между нами и Соединенными Штатами с 1946 г. мы были вынуждены начать все заново самостоятельно. К счастью, правый джентльмен, лидер оппозиции, незамедлительно принял меры, чтобы максимально сократить задержку в наших ядерных разработках и производстве. По его инициативе мы создали свои собственные атомные бомбы.

Когда я столкнулся с водородной бомбой, я старался действовать как настоящий уважаемый джентльмен. Мы также приступили к выполнению этого стандарта. Это важное решение является основой оборонного документа, который мы рассматриваем сегодня.

^{Уинстон Черчилль во время всеобщей избирательной кампании 1945 года}

Хотя советские запасы атомных бомб, может быть, больше наших, британские достижения имеют все шансы вывести нас на лидирующие позиции в области фундаментальной науки.

Позвольте заметить, что для простоты и во избежание словесной путаницы я использую выражение «атомные бомбы», а также «водородные бомбы» вместо «термоядерных», а «ядерные» оставляю для всех остальных. Между атомной и водородной бомбами лежит огромная пропасть. Атомная бомба, несмотря на всю свою разрушительную силу, по-прежнему находится под управлением людей и может контролироваться как в теории, так и на практике, независимо от того, мирное ли это время или война. Но ровно год назад — 17 февраля 1954 г. — глава комитета Конгресса США мистер Стерлинг Коул представил первый всеобъемлющий отчет о водородной бомбе, который кардинально изменил основы человеческого существования и поставил человечество перед совершенно новыми и опасными вызовами.

Теперь стало очевидным, что того объема плутония, возможное количество которого способно уместиться в ящике на столе, — и его можно держать без особого риска — хватило бы для создания оружия, которое дало бы абсолютную власть над миром той великой державе, что стала бы единственным обладателем этого арсенала. Полностью защититься от водородной бомбы невозможно, как нет и способа, который позволил бы любой стране или нации избежать катастрофических разрушений, которые могут причинить даже несколько таких устройств целым регионам.

Так что же нам остается делать? В каком направлении двигаться, чтобы сохранить наши жизни и будущее планеты? Пожилым людям это уже не столь важно — они вскоре покинут этот мир; однако я рад наблюдать за молодыми людьми, полными энергии и энтузиазма, особенно за маленькими детьми, весело играющими в свои игры, и задумываться о том, какое будущее их ожидает, если Бог утратит терпение к человечеству.

Конечно, идеальным вариантом было бы честное и всеобъемлющее разоружение всех участников конфликта. Это желание живет в наших сердцах. Несмотря на это, эмоции не должны мешать нашему восприятию действительности. Часто говорят, что «факты — упрямая вещь». В Лондоне сейчас возобновила свою работу сессия подкомитета Комиссии по разоружению, которая стремится проводить свои обсуждения за закрытыми дверями. Мы не можем игнорировать тот глубокий разрыв между советским правительством и государствами — членами НАТО^[32], который долгое время мешал заключению соглашения. Многолетняя история и традиции России не позволяют советскому правительству внедрить любую действенную систему международной инспекции. Вторая трудность заключается в том, что, как Соединенные Штаты, с одной стороны, обладают, по нашему мнению, подавляющим превосходством в ядерном оружии, так и Советский Союз, а также его коммунистические союзники обладают значительным преимуществом в так называемых традиционных вооруженных силах — тех видах вооружения и войсках, которые использовались в последней войне, но теперь существенно модернизированных. Таким образом, проблема заключается в том, чтобы разработать сбалансированную и поэтапную систему разоружения, которая ни в один из периодов не позволит ни одному из участников получить преимущество, способное поставить под угрозу безопасность остальных. Схема на этот счет была представлена в прошлом году правительством Ее Величества и французским правительством и принята покойным господином Вышинским в качестве основы для обсуждения. Сейчас она рассматривается в Лондоне.

Если советское правительство ни разу со времени войны не проявляло особой озабоченности по поводу американского ядерного превосходства, то это потому, что оно совершенно уверено, что ядерное оружие не будет использовано против него, даже несмотря на многие формы провокации. С другой стороны, страны НАТО объединились перед лицом продолжавшейся агрессии и распространения коммунизма в Азии и Европе.

За последние годы это существенно смягчило и почти полностью устранило страшные враждебность и воспоминания, вызванные гитлеровским режимом среди немецкого народа — явление беспрецедентное и исключительное. Но в значительной степени это произошло. Во всемсвободном мире широко распространено убеждение, что, если бы не американское ядерное превосходство, Европа уже была бы низведена до статуса сателлита, а железный занавес достиг бы Атлантики и Ла-Манша.

До тех пор, пока не будет заключено надежное и всеобъемлющее соглашение о разоружении, включая как обычное, так и ядерное, и не будет создана эффективная система инспекций, которая действительно будет функционировать, у свободного мира в ближайшие годы останется лишь одна рациональная стратегия. Это то, что мы называем сдерживанием через устрашение. Это уже принято и провозглашено нами. Эти меры сдерживания могут в любое время привести к разоружению, если они действительно обеспечивают сдерживание. Чтобы способствовать сдерживанию, нам необходимо располагать самым передовым ядерным вооружением и средствами его доставки. Именно такую позицию занимает правительство. Мы обязаны рассматривать это не просто как теоретический вопрос; существуют практические соображения, которые необходимо учесть. Если, не приведи Господь, война разразится, перед нами будет множество целей, по которым нам и американцам нужно будет немедленно нанести удары. Десятки советских аэродромов могут стать отправной точкой для атак с использованием водородных бомб, как только у них появятся самолеты для их доставки. Для нашей стратегии сдерживания и нашего выживания крайне важно располагать силами и численностью совместно с нашими американскими союзниками, чтобы нейтрализовать возможные коммунистические нападения в первые часы конфликта, если он все-таки начнется. Возможно, палата представителей обратит внимание, что я стараюсь избегать употребления слова «Россия» в этом обсуждении настолько, насколько это возможно. Я глубоко уважаю русский народ — его мужество, многочисленные таланты и душевную щедрость. Однако именно коммунистическая диктатура, заявленные амбиции коммунистической партии и ее пропагандистская деятельность требуют нашего противодействия, и именно они порождают тот глобальный разрыв, о котором я упоминал в начале своей речи.

За железным занавесом расположены значительные административные и промышленные центры, и любая действенная стратегия сдерживания должна иметь возможность вывести их из строя либо сразу, либо вскоре после начала конфликта. Существуют также советские базы подводных лодок и другие морские цели, требующие немедленного реагирования. Если мы не предпримем собственных усилий — на чем я особенно настаиваю, — мы не сможем рассчитывать на то, что в критической ситуации ресурсы наших союзников будут распределены таким образом, чтобы соответствовать нашим ожиданиям, или что те угрозы, которые представляют наибольшую опасность, получат тот приоритет, который мы считаем необходимым, в течение первых нескольких часов.

Эти цели могут оказаться настолько важными, что станут для нас вопросом жизни и смерти.

Я полагаю, что все это необходимо принимать во внимание при разработке нашей политики относительно регулярных вооруженных сил, о которых я подробнее расскажу немного позже, и также действующих служб.

Между тем Соединенные Штаты обладают многократно большей ядерной мощью, чем Советская Россия — я избегаю попыток назвать точные цифры, и, конечно же, у США значительно более совершенные методы транспортировки.

Наша моральная и военная поддержка Соединенных Штатов и обладание ядерным оружием высочайшего качества и значительных масштабов, а также средствами его доставки значительно усилят сдержанное могущество свободного мира и укрепят наше влияние в свободном мире. Во всяком случае, именно такой политики мы решили придерживаться. Именно этим мы сейчас и занимаемся, и я благодарен за то, что ее одобряют весомые авторитетные мнения по обе стороны палаты представителей и, как я полагаю, большая часть нации.

О водородной бомбе появилось множество публикаций, некоторые из них были точными, а другие сильно преувеличенными. Фактические данные неизбежно переплетались с домыслами, но я рад отметить, что массовой паники удалось избежать. Паника вовсе не гарантирует достижение мира. Именно поэтому меня так беспокоило, что серьезные обсуждения этой темы могли бы состояться на BBC или на телевидении. Я полагал, что у меня есть веские причины донести позицию правительства Ее Величества до соответствующих органов власти, которые незамедлительно ее одобрили — причем сделали это весьма охотно.

Паника не обязательно приведет к миру даже в этом месте. В мире существует много таких уголков, где общественное мнение может быстро набрать обороты и так сильно подталкивать к действиям, что принимаются крайние меры, которые уже нельзя отменить. Между тем люди на Земле продолжают жить своей обычной жизнью, несмотря на тревожные предчувствия и горячую надежду на улучшение ситуации. И это происходит до сих пор.

О мощи этого оружия, водородной бомбы, я скажу лишь следующее: помимо всего, что уже было заявлено о разрушительных и тепловых последствиях для все бо́льших территорий, сейчас важно учитывать результаты выпадения радиоактивных частиц, уносимых ветром. Существуют два типа воздействия: прямое, когда люди непосредственно попадают под влияние такого облака, и косвенное — через зараженных животных, растения и овощи, которые могут передать радиацию человеку с пищей.

В итоге те, кому удалось избежать непосредственного влияния взрыва, могут столкнуться с отравлением, голодом или обоими этими бедствиями одновременно. Это вызывает сильные опасения. Конечно, есть временные решения и меры безопасности, которые обеспечивают героические силы гражданской обороны, о чем министр внутренних дел расскажет сегодня вечером. Однако, как я полагаю, депутаты убедятся, что наше лучшее средство защиты — это эффективное сдерживание, основанное на здравомыслии, хладнокровии и постоянной готовности.

Кроме того, появился интересный парадокс. Проще говоря, после определенного момента можно утверждать: «Чем хуже, тем лучше».

Главный результат недавних событий состоит в том, что область смертельной угрозы увеличивается практически до бесконечных пределов, охватывая огромные территории. Это, безусловно, должно усилить сдерживающее воздействие на Советскую Россию, ставя ее обширные просторы и рассеянное население в такие же (или почти такие же) условия уязвимости, как наш небольшой густонаселенный остров и Западная Европа.

Я не считаю, что такое развитие событий увеличивает наши риски. Мы уже достигли предела. Наоборот, континенты столь же уязвимы перед этим типом атаки, как и острова. До этого момента основную нагрузку несла густонаселенная часть мира, как я уже упоминал, например Великобритания и Западная Европа. Однако водородная бомба со своим колоссальным радиусом поражения и обширной зоной радиоактивного загрязнения станет угрозой также и для тех стран, чье население ранее было настолько рассредоточено по огромной территории, что они чувствовали себя в безопасности.

Они также становятся чрезвычайно уязвимыми: вероятно, пока не в одинаковой мере, но все равно весьма и весьма уязвимыми. Здесь снова подчеркивается значимость сдерживающих мер, устойчивых к непредвиденным изменениям и понятных всем участникам с обеих сторон — да, именно с обеих сторон, — а также способных обеспечивать контроль над ситуацией. Поэтому я давно рассчитываю на организацию встречи на высшем уровне, чтобы открыто обсудить эти вопросы между участниками конференции как дружественными собеседниками.

Тогда, вполне возможно, мы по возвышенной иронии судьбы достигнем такого этапа в этой истории, когда безопасность станет крепким ребенком террора, а выживание — братом-близнецом уничтожения. Хотя американцы разработали оружие, способное произвести все упомянутые мною эффекты, мы полагаем, что Советам пока доводилось иметь дело лишь с боеголовками средней дальности.

Тем не менее нет никаких оснований сомневаться, что за следующие четыре, три или даже два года они смогут создать более мощное вооружение и эффективные способы его применения против целей в Северной Америке. На самом деле существует множество факторов, указывающих на то, что они вполне способны сделать это в указанный период. Когда мы пытаемся предугадать будущее, нам следует проявлять осмотрительность и избегать ошибок, сопоставляя текущее состояние нашей готовности с тем уровнем, которого Советский Союз может достигнуть через три или четыре года. Было бы неверно сравнивать их положение через три-четыре года с нашим текущим состоянием, будь то в отношении конкретных деталей разработки самолетов или в области ядерных вооружений.

Опасность атаки с использованием водородной бомбы на эти острова возникнет в будущем. Сейчас опасности нет. Согласно информации, которую мне удалось получить, — я воспользовался всеми возможностями, чтобы проконсультироваться со всеми высшими инстанциями, имеющимися в нашем распоряжении, — единственной страной, способной в настоящее время нанести полномасштабный ядерный удар водородными бомбами в течение нескольких часов, являются Соединенные Штаты. Это, несомненно, важный факт, и с некоторых точек зрения и для некоторых из нас он не является совершенно неутешительным.

Можно предположить, что Советская Россия, опасаясь ядерного нападения до того, как она догонит Соединенные Штаты и создаст собственные средства сдерживания, как она может утверждать, что они есть, может попытаться преодолеть пропасть путем внезапного нападения с использованием такого ядерного оружия, которое у нее уже есть. Поэтому американское превосходство в ядерном оружии, усиленное Британией, должно быть организовано таким образом, чтобы было ясно, что никакое внезапное нападение не предотвратит немедленного возмездия в гораздо больших масштабах. Это важнейшая составляющая политики сдерживания.

Для этого необходимо не только всячески стимулировать ядерное превосходство западных держав, но и расширять, совершенствовать и разнообразить их средства доставки бомб. Вполне вероятно, хотя нам об этом и не говорили за пределами НАТО, что многое из этого уже сделано Соединенными Штатами. Мы должны всячески помогать им в этом. Я не буду вдаваться в подробности, но известно, что базы были созданы и создаются в самых разных частях света и что над всеми остальными частями мира в постоянной готовности находятся стратегические военно-воздушные силы Соединенных Штатов, которые сами по себе являются средством сдерживания самого высокого порядка.

Советское руководство, вероятно, информировано о текущем курсе американской политики, наших растущих мощи и влиянии. Следовательно, они должны осознавать, что внезапное нападение не сможет предотвратить незамедлительные ответные действия. Они должны понять: даже если им удастся убить миллионы наших людей и вызвать всеобщий хаос внезапным ударом, мы будем способны уже спустя несколько часов нанести гораздо более мощный ядерный удар, чем тот, который был использован против нас, и продолжить реагировать с такой же силой.

«У нас, — можем сказать мы, — уже есть сотни баз для атаки со всех сторон, и мы провели тщательное изучение подходящих целей». Таким образом, как мне кажется, имея некоторый опыт ведения переговоров в военное время, вы могли бы пойти на ужин и провести дружеский вечер. Я не должен уклоняться от обсуждения чего-либо возможного. Эти неоспоримые факты обеспечат действенность сдерживающего фактора.

Мне нужно сделать одно признание, и любые признания всегда тревожны. Устрашающий элемент не действует на безумцев или диктаторов с менталитетом Гитлера, когда тот находился в своем последнем укрытии. Это всего лишь пустые слова. К счастью, у нас есть способы защититься от них, если бы все смогли договориться. Эти размышления подводят меня к выводу, что в общем и целом Советскому Союзу было бы нецелесообразно проявлять масштабную агрессию в течение ближайших трех-четырех лет.

Когда вы сталкиваетесь с той или иной ситуацией, всегда следует принимать во внимание интересы других людей. Их интересы могут служить единственным доступным ориентиром. Поэтому мы можем рассчитывать, что мировая война не разразится в течение этого времени. Если же по истечении этого времени произойдет высший конфликт, оружие, о котором я рассказал сегодня, будет доступно обеим сторонам, и было бы глупо полагать, что оно не будет использовано. Поэтому наши меры предосторожности и приготовления должны быть основаны на предположении, что в случае войны это оружие будет использовано.

Поэтому я снова подчеркиваю, что в ближайшие три-четыре года свободный мир обязан и будет поддерживать абсолютное преимущество в области ядерного оружия. В этот период маловероятно, что русские сознательно начнут крупную войну или предпримут попытку внезапного нападения, что сразу же обрушит на них сокрушительный груз ядерного возмездия. Через три-четыре года, а может быть, и меньше, ситуация изменится. Советы, вероятно, будут располагать водородными бомбами и средствами их применения не только против Соединенного Королевства, но и для поражения целей в Северной Америке. Тогда, возможно, они добьются не равенства с Соединенными Штатами и Великобританией, а того, что называют насыщением.

^{Памятник Черчиллю в Лондоне на Парламентской площади. Фото: Tim Buss. 2014}

Мне нужно разъяснить этот термин. «Насыщение» здесь подразумевает ситуацию, при которой, несмотря на то что одно государство может быть значительно сильнее другого, оба они способны причинить друг другу серьезные или почти смертельные повреждения с использованием имеющихся средств. Из этого, однако, не следует, что риск войны в таком случае будет выше. Более того, можно утверждать, что он будет меньше, поскольку обе стороны будут понимать, что глобальная война приведет к взаимному уничтожению.

Итак, будущая масштабная война будет отличаться от всех предыдущих по одному важному аспекту: с самого начала обе стороны столкнутся с тем, чего они боятся сильнее всего, — потерей всего, что им когда-либо было знакомо. Сдерживающие факторы будут постоянно расти в цене. В прошлом агрессор рассчитывал быстро захватить инициативу. В будущем его может насторожить понимание того, что другая сторона имеет определенную мощь, которая способна нанести стремительную, неизбежную и разрушительную контратаку. Конечно, мы все должны согласиться с тем, что всемирное международное соглашение о разоружении — это та цель, к которой мы должны стремиться. Западные демократии разоружились в конце войны. Советское правительство не разоружилось, и западные страны были вынуждены перевооружиться, хотя и частично, после того как Советы и коммунисты стали доминировать во всем Китае и половине Европы. Таково нынешнее положение. Конечно, коммунистам легко сказать сейчас: «Давайте запретим все ядерное оружие». Тогда превосходство коммунистов в обычных вооружениях станет подавляющим. Это может привести к миру, но только к миру в форме порабощения свободного мира коммунистической системой.

Я больше не стану затягивать заседание палаты и сожалею о том, что занял столько времени.

Тема довольно сложная. Я хотел бы вернуться к одному слову, которое является центральной идеей моего выступления, а именно: «сдерживание». Это главная тема.

Водородная бомба произвела потрясающее воздействие на нашу жизнь и мышление. Ее воздействие значительно и глубоко, однако я не поддерживаю тех, кто утверждает: «Давайте сразу ликвидируем все нынешние оборонные структуры и направим наши силы и средства исключительно на ядерное оружие и связанные с ним аспекты». Политика сдерживания не может опираться только на ядерное оружие. Мы должны вместе с нашими союзниками по НАТО поддерживать оборонительный щит в Западной Европе.

Если страны НАТО не развернут там достаточные военные силы и не смогут создать оборонительную линию, то в этот так называемый мирный период не будет ничего, что могло бы предотвратить отдельные атаки и вторжения со стороны коммунистов. Проникая один за другим, коммунисты могли бы постепенно подорвать безопасность Европы. Если мы не готовы развязать полномасштабную ядерную войну, как только произойдет какой-нибудь локальный инцидент в какой-нибудь далекой стране, мы должны иметь в готовности обычные силы, чтобы справиться с подобными ситуациями, как только они возникнут.

Поэтому мы должны выполнить свое обязательство по сохранению нашего вклада в силы НАТО в Европе в мирное время. В условиях военного конфликта эта оборонительная система станет критически важной, так как нам необходимо предпринять все усилия для того, чтобы держать советские войска и силы союзников на безопасном расстоянии, предотвращая возможные воздушные и ракетные удары малой дальности по этим островам. Следовательно, значительные возможности традиционных вооруженных сил продолжают играть ключевую роль в стратегии сдерживания. Вероятно, в контексте холодной войны их значимость становится еще более ощутимой.

Хотя угроза мировой войны может быть предотвращена ядерным оружием, коммунистические режимы все еще способны развязывать локальные конфликты ради достижения своих целей экспансии и захвата территорий. Возможны ограниченные военные столкновения, подобные тем, что происходили в Корее, где цели военных действий строго очерчены. Мы обязаны участвовать в таких конфликтах, если ООН призовет нас к этому. Это также часть наших обязательств перед мировым сообществом в нынешние времена нестабильности и тревожных настроений. Для выполнения этих задач нам необходимо поддерживать мощные обычные вооруженные силы.

Развивая эту мысль, следует отметить, что появление ядерного оружия неизбежно изменяет структуру и организацию вооруженных сил, а также подходы к гражданской обороне. Мы находимся в переходном периоде, когда старое сосуществует с новым. Однако неверно думать, что традиционная армия, флот и военно-воздушные силы могут быть полностью упразднены или заменены. Их задачи четко определены в Белой книге по обороне, а методы их реализации описаны в документах, представленных министерствами обороны.

Конечно, нет ничего идеального, но, принимая во внимание, что эти меры были предприняты вскоре после создания водородной бомбы, стратегическая гибкость и адаптация всех трех видов вооруженных сил впечатляют. Предложение осудить эти меры кажется мне неуместным. Использование административных трудностей переходного периода в политических целях или для избирательной кампании — вот что действительно заслуживает порицания. Не утверждая, что кто-либо уже этим занимается, мы сможем увидеть истинное положение дел при голосовании.

Основные принципы организации гражданской обороны также изложены в Белой книге по обороне. Они будут развиваться вместе с новыми планами, однако важность эффективной системы гражданской обороны не вызывает сомнений. Сегодня ее значение проявляется в христианской обязанности помогать нуждающимся. Спасательные операции, оказание первой помощи и медицинская эвакуация всегда составляли основу гражданской обороны, и ни один город, ни одна семья, ни один человек не вправе отказаться от исполнения этого долга, ожидая помощи от других, не будучи готовым предоставить ее самому. В условиях войны для множества людей избавление от этого бремени может наступить лишь со смертью, но никто не имеет права уклоняться от него, пока жив. Те, кто отказывается, рискуют оказаться в положении Ковентри^[33] (это метафора, а не конкретный пример).

Мой аргумент дает нам передышку здесь, на нашем острове. Давайте не потратим ее зря. Надеюсь, мы воспользуемся ею для укрепления нашей безопасности и безопасности всего мира. Как именно? Некоторые считают, что поскольку США предоставляют нам защиту, нам не нужна собственная водородная бомба или эскадрон воздушных сил. Они утверждают, что наша роль должна сводиться к критике любых ошибок, которые могут совершить наши союзники. Лично я не думаю, что мы имеем значительное влияние на их решения, пока остаемся сильно зависимыми от их защиты. Мы тоже должны обладать достаточной сдерживающей силой. Самое важное, на мой взгляд, заключается в том, чтобы сохранить и укрепить дух единства и братства между Великобританией, США и всеми англоговорящими странами. Поддержание и развитие этих связей — первостепенная обязанность каждого, кто стремится к миру и выживанию нашей страны.

В завершение скажу, что у нас есть время и надежда, если мы проявим терпение и смелость. Средства сдерживания будут совершенствоваться и укрепляться в ближайшие десять лет. Возможно, однажды, они достигнут пика эффективности и принесут долгожданные плоды. Наступит день, когда справедливость, любовь к ближнему и стремление к миру позволят измученному человечеству выйти победителем из мрачной эпохи, в которой мы сейчас живем. Так что не сдавайтесь, не унывайте, не теряйте надежды.

Приложение II. ВОСПОМИНАНИЯ О ЧЕРЧИЛЛЕ В ИНТЕРВЬЮ ИЗВЕСТНЫХ ЛЮДЕЙ

Интервью с Эдуардом VIII

Редкое интервью герцога Виндзорского, где он выражает уважение сэру Уинстону Черчиллю, отмечавшему в 1964 г. свое 90-летие.

Репортажи ITN — это серия документальных репортажей со всего мира, подготовленных ITN News.

Транслировались на ITV с ноября 1964 по декабрь 1965 г.

Ведущий: «Могу ли я перенести вас, сэр, в мрачные дни Первой мировой войны? Какие ассоциации у вас тогда возникли с сэром Уинстоном?»

Эдуард VIII^[34]: «Незадолго до начала Первой мировой войны случилось событие, которое впервые продемонстрировало выдающиеся черты предвидения, мужества и решимости, определившие дальнейшую жизнь героя. Речь идет об июле 1914 г., когда тучи войны уже сгущались над Европой^[35]. Уинстон Черчилль, занимавший тогда пост 1-го лорда Адмиралтейства, отдал приказ мобилизовать флот митрополии под предлогом проведения морских учений. Я вместе с отцом поднялся на борт королевской яхты в Портсмуте, чтобы осмотреть величественную боевую линию дредноутов, крейсеров и других кораблей в Спитхеде. В последний день сборов этой огромной армады мой отец вместе с Уинстоном стоял на мостике, наблюдая за тем, как боевые суда незаметно рассредоточиваются по своим позициям для защиты британских берегов».

^{Портрет Эдуарда VIII. 1936}

Ведущий: «Оказал ли Вам сэр Уинстон существенную поддержку в трудные времена перед Вашим отречением от престола?»

Эдуард VIII: «Я всегда буду благодарен Уинстону и его старому другу, ныне покойному лорду Бивербруку^[36], за ту поддержку, которую они мне оказали в трудный момент, когда британскому народу пришлось столкнуться с вопросом о моем отречении».

Ведущий: «Сэр, я уверен, что вы хотели бы лично поздравить своего многолетнего друга с днем рождения».

Эдуард VIII: «Да, и теперь, когда этот выдающийся человек приближается к своему 90-летнему юбилею, я воспринимаю это как радостное событие в насыщенной жизни Уинстона Черчилля».

Интервью с Орсоном Уэллсом

Осенью 1968 г. журналист Дориан Бонд получил задание отправиться в Югославию для того, чтобы передать сигары и киноленту знаменитому голливудскому режиссеру Орсону Уэллсу. В процессе этой поездки по Европе у них возникла дружба, во время которой они обсуждали такие личности, как Уинстон Черчилль, Франклин Рузвельт и др.

«Вам следует дать имя этим сигарам, — осмелился я предложить. В конце концов, ведь есть же сигареты, названные в честь Черчилля».

^{О. Уэллс. 1937}

«Черчилль остается Черчиллем, — пробурчал мистер Уэллс, глубоко затянувшись сигаретой. — Как-то раз в Лондоне, когда я играл Макбета, он неожиданно появился у меня за кулисами. Он привел цитату из одного моего монолога и затем закончил ту самую часть текста, которую я вырезал ради сокращения спектакля! Он запомнил все до мельчайших подробностей!

^{Клементина Черчилль. 1915}

Разрешите рассказать вам одну любопытную историю. К тому моменту он уже не был у власти. Хотя он участвовал в одном из важнейших мировых событий вместе с добросердечным старым Рузвельтом, ему так и не удалось одержать победу на выборах. Мне кажется, что так было правильно. К тому моменту он уже немного утратил актуальность, тот человек, который участвовал в битве при Омдурмане вместе с местными жителями. В общем, я был в Венеции на Лидо и пытался убедить одного эмигрировавшего русского армянина вложиться в фильм, сценарий к которому я создал. Когда мы шли через вестибюль отеля на обед, там были Черчилль с Клемми^[37], и мы просто кивнули друг другу. Во время обеда русского охватило изумление. На самом деле это было нечто большее, чем простое удивление, — он был поражен. Откуда я знаю одного из тех, кто внес вклад в победу союзников в 1945 г.?

На следующий день я плавал неподалеку от отеля и неожиданно оказался рядом с Черчиллем.

„Господин Черчилль, — начал я, — хочу выразить вам благодарность за ваше внимание ко мне вчера вечером. Человек, с которым я разговаривал, помогает мне получить инвестиции для фильма, над которым я работаю. Он уверен, что у меня есть нужные связи“.

„Он не знает, что я уже не занимаю пост премьер-министра. Русским чужды тонкости нашей демократии!“ С этими словами он уплыл и присоединился к Клемми на пляже.

В тот вечер, когда я направлялся на ужин со своим русским приятелем, мы шли мимо стола мистера Черчилля. Он сразу поднялся и низко поклонился, когда я проходил рядом».

Мистер Уэллс отвесил этот поклон, и мы едва смогли удержаться от смеха. Один из величайших актеров планеты без труда воссоздал ту сценку из прошлого, когда, вероятно, самая известная личность в мире в шутливом порыве склонилась перед ним. Это был для меня поистине волшебный миг.

Через несколько дней я рассказал мистеру Уэллсу о том, как побывал на похоронах Черчилля в Вестминстер-холле в январе 1965 г. Вместе с другими англичанами я прошел мимо его гроба, окруженного четырьмя большими свечами, и почтительно опустил голову. На следующий день холодным январским утром я смотрел, как его гроб перевозили на орудийном лафете, осознавая, что это символизирует конец империи, окончание эры Великобритании как мировой державы.

«Вы знали, что Черчилль значительную часть войны находился под воздействием коньяка? Именно это способствовало установлению столь теплых отношений со Сталиным, этим хитрым стариком! Бедняга Рузвельт сильно переживал по этому поводу».

^{Э. Иден. 1941–1942}

Затем я рассказал ему историю о Черчилле, которая произошла в Ялте. На этой конференции три мировых лидера встретились за одним столом вместе со своими советниками. В процессе переговоров они постоянно передавали друг другу записки. Однажды Черчилль передал одну такую записку своему министру иностранных дел Энтони Идену^[38], и русские сумели извлечь ее из мусорного ведра. В ней говорилось: «Мертвые птицы остаются в своих гнездах».

Сталин был заинтригован. Вероятно, это был шифр, касающийся какого-то зловещего плана союзников. Несколько дней сотрудники НКВД, предшественники КГБ, безуспешно пытались расшифровать его. Сталин был озадачен. Вечером, после ужина, во время совместного распития спиртного со своим гостем Черчиллем, он решил задать вопрос: «Господин Черчилль, мне нужно задать вам один вопрос. Это касается записки, которую вы передали своим сотрудникам несколько дней назад. В ней было сказано: „Мертвые птицы остаются в своих гнездах“».

«О, это», — язвительно улыбнулся Черчилль.

«Мы союзники, мистер Черчилль, пожалуйста, просветите меня».

Черчилль снова сделал глоток коньяка: «Это не зашифрованное сообщение, товарищ Сталин. Это был мой ответ на записку от мистера Идена, который сообщил мне, что у меня расстегнута ширинка!»

Интервью с Ричардом Бертоном

В 1974 г. Ричард Бертон^[39] предпринял неожиданный ход, рекламируя свой предстоящий телевизионный фильм об Уинстоне Черчилле, подвергнув критике не только самого политика, но и все его идеалы.

Статья Ричарда Бертона под названием «Играть Черчилля — значит ненавидеть его» была опубликована в New York Times 24 ноября 1974 г. В данном тексте Бертон представил ряд аргументов, раскрывающих причины его негативного отношения к Черчиллю и принятым им решениям. Бертон саркастически отзывался о некоторых заявлениях и действиях, которые предпринимал Черчилль или которые ему приписывали во время войны.

«При подготовке к роли Уинстона Черчилля в фильме, который основан на первой части его военных мемуаров „Надвигающаяся буря“, я снова понял, как сильно я не люблю Черчилля и тех, кто похож на него. Моя ненависть к ним безгранична».

«Черчиллю принадлежала самая неограниченная власть, которую когда-либо имел англичанин после Кромвеля (которым он сильно восхищался). И на короткое время — к счастью, не слишком долгое — он обладал абсолютным могуществом, подобным власти средневекового тирана».

^{Ричард Бертон. 1953}

«Еще одно поразительное открытие, которое я сделал о сэре Уинстоне, состояло в том, что он был от природы застенчивым человеком. Честно говоря, он сражался, словно бульдог, со своей собственной робостью. Во время Первой мировой войны, после того как он ушел с должности в Адмиралтействе, его абсурдное желание отправиться на фронт во Франции и поучаствовать в боевых действиях вскоре исчезло. Он возвратился в Англию как можно быстрее. Похоже, не желая, чтобы правительство отозвало его, он вернулся на вакантную должность министра вооружений. Совершенно очевидно, что ему не нравились грязь, слизь, крысы и гниющие тела людей, утонувших в собственной рвоте и захлебнувшихся в собственных внутренностях. Гораздо приятнее было бы проехаться на чистой машине по Уайтхоллу и озадачивать прохожих своими размышлениями о ведении войны».

«Я убежден, что грань между гениальностью и сумасшествием очень условна. Был ли сэр Уинстон Черчилль гением? Трудно сказать, но, безусловно, он был одной из тех уникальных личностей — таких как Пикассо и Камю, — встречи с которыми приводили меня в трепет, что всегда было для меня непростым испытанием».

«После встречи с ним меня охватило глубокое волнение. Мне пришлось пересмотреть свои взгляды на Черчилля. Был ли мой страх вызван тем, что он был такой значимой фигурой мирового масштаба, уже стал мифом и легендой и был обречен стать важной частью Англии — героем или посмешищем? Или причина была в том, что я уже испытывал к нему ненависть и понимал, что он тоже актер, как и я, но с гораздо большей аудиторией? Я никогда не найду ответа на этот вопрос».

В завершение Бертон рассказал о случае, который произошел в отеле Hyde Park Gate, где Черчилль жил в последние годы своей жизни: «Тогда уже ослабевший Черчилль ударял по столу своей худощавой, напоминающей детскую, лишенной волос женственной правой рукой, повторяя снова и снова: „Мы были правы, мы были правы, когда сражались“, — произнес он, перед тем как его подняли на ноги и увели из помещения».

Приложение III. ЦИТАТЫ

Россия

Я не могу предсказать вам действия России. Это загадка, завернутая в тайну внутри энигмы: но, возможно, есть ключ. Этот ключ — национальные интересы России. Интересам и безопасности России не может соответствовать ни то, чтобы Германия обосновалась на берегах Черного моря, ни то, чтобы она захватила Балканские государства и подчинила себе славянские народы Юго-Восточной Европы. Это противоречило бы историческим жизненным интересам России.

Уинстон Черчилль, вещание из Лондона, 1 октября 1939 г.

Научный прогресс

Можно бесконечно спорить о том, принесла ли наука с изобретением паровой машины больше пользы или вреда человечеству. Электричество определенно облегчает жизнь многим людям, но плата за такой комфорт может быть слишком высокой. Тем не менее я часто задумываюсь над двигателем внутреннего сгорания, который сделал наш мир гораздо более тесным. Но еще большее беспокойство вызывает понимание того, что человечество, по сути такое же, каким оно было во времена варварства, теперь владеет такими ужасающими вещами, как ядерное оружие. Может, мне лучше вернуться к лошади?

Уинстон Черчилль, 10 июля 1951 г., Королевский колледж врачей, Лондон

Пороки капитализма

Недостатком капитализма является неравномерное распределение ресурсов, тогда как преимущество социализма видится в справедливом распределении обязанностей.

Уинстон Черчилль, палата общин, 22 октября 1945 г.

Когда вы сомневаетесь

В политике, если у вас есть сомнения относительно каких-либо действий, предпочтительнее их избегать… Но если вы не знаете, что сказать, выразите свои настоящие мысли.

Черчилль, 26 июля 1905 г., Северо-Западный Манчестер

(цитируется по книге: Richard M. Langworth. Churchill: In His Own Words)

Мы должны выполнять свой долг

Можно утверждать, что если у Консервативной партии есть какая-либо цель, которую стоит отстаивать, то это защита интересов Британской империи в Индии… Наша борьба не будет легкой. Она также грозит стать длительной… Тем не менее, каким бы ни был итог, мы должны выполнить свой долг. Если британскому народу суждено потерять свою Индийскую империю, пусть это случится осознанно.

Черчилль, 18 марта 1931 г.

Война научила нас делать эти огромные шаги

Может показаться странным, но значительные достижения в промышленности и других сферах произошли именно в военное время… Война вынудила нас совершить огромный шаг вперед к более справедливому разделению ролей между мужчинами и женщинами в обществе.

Черчилль, 29 сентября 1943 г.,

Королевский Альберт-холл, Лондон

Невысказанные слова

Мы — хозяева невысказанных слов, но рабы тех, которые мы позволяем себе произнести.

Приписывается Уинстону Черчиллю

(цитируется по книге: Richard M. Langworth. Churchill: In His Own Words)

Необучаемый с младенчества до гроба

Необучаемость с младенчества и до гроба — вот первая и главная черта человечества.

Черчилль, 21 мая 1928 г. (цитируется по книге: Richard M. Langworth: Churchill: In His Own Words)

Стержень англоязычного мира

Канада занимает значимое место в англоязычном мире. Сохраняя тесные связи с США и в то же время оставаясь верной Британскому Содружеству и своей бывшей метрополии, страна выполняет функцию связующего звена между этими двумя направлениями цивилизационного развития. Канада объединяет континенты через океаны, содействуя установлению гармонии между европейскими державами и молодыми государствами Западного полушария, что помогает предотвратить потенциальные конфликты в будущем.

Мэншн Хаус, Лондон, 4 сентября 1941 г.,

на обеде в честь Маккензи Кинга, премьер-министра Канады

Черчилль о шампанском

Один бокал шампанского может поднять настроение. Нервная система получает импульс энергии, фантазия оживает, а ум становится яснее. Однако целая бутылка производит противоположный результат. Чрезмерное количество алкоголя приводит к замедлению реакций. То же самое можно сказать и о войне — чтобы понять ее истинную природу, лучше наслаждаться ею небольшими порциями.

«Первым делом. Достать шампанское».

Уинстон Черчилль, 1931 г., Нью-Йорк

Худшая форма правления

Различные подходы к управлению уже применялись и продолжают испытываться в нашем мире страданий и несовершенств. Никто не утверждает, что демократия идеальна и свободна от изъянов. В действительности ее называют самой плохой формой правления, за исключением всех остальных систем, которые до этого существовали и оказались еще хуже…

Уинстон Черчилль, 11 ноября 1947 г.

…Лучше быть одновременно и правдивым, и последовательным. Но если придется делать выбор, предпочтительнее остановиться на правдивости.

Уинстон Черчилль, 11 октября 1952 г.

в речи на конференции Консервативной партии

Язык

Мощь языка превосходит любые другие узы. Слова сохраняют свою силу веками. Великолепные памятники и гениальные инженерные творения со временем исчезают. Пирамиды превращаются в руины, мосты покрываются ржавчиной, каналы заполняются илом, железные дороги зарастают сорняками. Однако слова, произнесенные две-три тысячи лет назад, продолжают звучать рядом с нами, храня всю свою первозданную энергию, а не просто как отголосок прошлого.

Уинстон Черчилль, 15 мая 1938 г., News of the World

Дипломатия

В дипломатии всегда неправильно усиливать напряженность, особенно когда очевидно, что дальнейший прогресс невозможен. Еще одна серьезная ошибка — это создание впечатления за рубежом, что ваши высказывания больше обусловлены внутренними политическими соображениями, нежели реальными интересами и достоинством тех великих держав, к которым вы обращаетесь со своими инициативами.

Уинстон Черчилль, 14 марта 1934 г.

Черчилль о несчастье

Когда Фортуна злобно хмурится, она готовит свои самые ослепительные подарки.

Уинстон Черчилль, 1931 г.

Список и источники фотографий

Стр. 5 Уинстон Черчилль в военной форме 4-го Королевского собственного гусарского полка в Олдершоте. 1895.

https://commons.wikimedia.org/wiki/File: Winston_Churchill_1874_-_1965_ZZZ5426F.jpg

Стр. 11 Джозеф Чемберлен. До 1914.

https://commons.wikimedia.org/wiki/File: Joseph_Chamberlain_MP.png

Стр. 16 Брэм Стокер. 1906.

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D1%82%D0%BE%D0%BA%D0%B5%D1%80,_%D0%91%D1%80%D1%8D%D0%BC#/media/%D0%A4%D0%B0%D0%B9%D0%BB: Bram_Stoker_1906.jpg

Стр. 16 Рэндольф Генри Спенсер Черчилль. Около 1883.

https://commons.wikimedia.org/wiki/File: Randolph_churchill.jpg?uselang=ru#/media/File: Randolph_churchill_nypl.jpeg

Стр. 21 Р. Ивс. Портрет сэра Генри Ирвинга. Около 1905–1910.

https://commons.wikimedia.org/wiki/File: Henry_Irving,_1905-10.jpg

Стр. 29 У. Черчилль. Около 1916.

https://commons.wikimedia.org/wiki/File: WinstonChurchill1916Army.gif

Стр. 31 У. Орпен. Портрет Д. Битти. 1919.

https://commons.wikimedia.org/wiki/File: William_Orpen_David_Beatty,_1st_Earl_Beatty.jpg

Стр. 32 А. Форстер. 1940.

https://commons.wikimedia.org/wiki/File: Albert_Forster_gauleiter_of_the_Free_City_of_Gda%C5%84sk.jpg

Стр. 43 У. Черчилль. 1939.

https://commons.wikimedia.org/wiki/File: Wc0107-04780r.jpg

Стр. 48 В. М. Молотов. 1945.

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D1%82%D0%BE%D0%B2,_%D0%92%D1%8F%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%B2_%D0%9C%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B9%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87#/media/%D0%A4%D0%B0%D0%B9%D0%BB: Molotov_(minister_van_Buitenlandse_Zaken_van_de_Sovjet-Unie),_Bestanddeelnr_900-8983.jpg

Стр. 50 Ш. де Голль. 1942.

https://commons.wikimedia.org/wiki/File: De_Gaulle-OWI_(cropped)-(c). jpg

Стр. 58 Я. А. Малик. 1952.

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%BA,_%D0%AF%D0%BA%D0%BE%D0%B2_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87#/media/%D0%A4%D0%B0%D0%B9%D0%BB: Yakov_Malik_1952.jpg

Стр. 63 Д. Эйзенхауэр. 1959.

https://commons.wikimedia.org/wiki/File: Dwight_D._Eisenhower,_official_photo_portrait,_May_29,_1959.jpg

Стр. 69 Черчилль, Елизавета II, принц Чарльз и принцесса Анна. 1953.

https://commons.wikimedia.org/wiki/File: Churchill_queen_Elizabeth_1953.jpg

Стр. 91 У. Черчилль и лорд Галифакс. 1938.

https://commons.wikimedia.org/wiki/File:0929_fc-churchill-halifax.jpg

Стр. 95 Портрет Черчилля в форме капитана авиации. 1940.

https://commons.wikimedia.org/wiki/File: TNA_INF3-3_Winston_Churchill_in_RAF_uniform_1939-1946.jpg

Стр. 123 У. Черчилль идет по руинам собора Ковентри. Фото: У. Дж. Хортон. 1941.

https://commons.wikimedia.org/wiki/File: Winston_Churchill_at_Coventry_Cathedral_cph.3a18421.jpg

Стр. 139 Огромные портреты Черчилля и Сталина. Брисбен, Австралия, 31 октября 1941.

https://en.wikipedia.org/wiki/Winston_Churchill#/media/File: StateLibQld_2_108020_Guests_seated_on_stage_in_front_of_a_backdrop_of_giant_posters_at_the_Aid_to_Soviet_Congress,_Brisbane_City_Hall,_October_1941.jpg

Стр. 153 У. Черчилль. 1949.

https://commons.wikimedia.org/wiki/File:Winston_Churchill_1949.jpg

Стр. 157 Уинстон Черчилль во время всеобщей избирательной кампании 1945 года.

https://commons.wikimedia.org/wiki/File: Winston_Churchill_during_the_General_Election_Campaign_in_1945_HU55965.jpg

Стр. 169 Памятник Черчиллю в Лондоне на Парламентской площади. Фото: Tim Buss. 2014. Creative Commons Attribution 2.0 Generic license.

https://commons.wikimedia.org/wiki/File: Winston_Churchill,_Parliament_Square,_London_(cropped). jpg

Стр. 177 Портрет Эдуарда VIII. 1936.

https://commons.wikimedia.org/wiki/File: King_Edward_VIII_portrait.webp

Стр. 179 О. Уэллс. 1937.

https://commons.wikimedia.org/wiki/File: Orson_Welles_1937.jpg?uselang=en#Licensing

Стр. 180 Клементина Черчилль. 1915.

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A7%D0%B5%D1%80%D1%87%D0%B8%D0%BB%D0%BB%D1%8C,_%D0%9A%D0%BB%D0%B5%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D1%82%D0%B8%D0%BD%D0%B0#/media/%D0%A4%D0%B0%D0%B9%D0%BB: Clementine_Churchill_1915.jpg

Стр. 182 Э. Иден. 1941–1942.

https://commons.wikimedia.org/wiki/File: Anthony_Eden_(retouched). jpg

Стр. 184 Ричард Бертон. 1953.

https://commons.wikimedia.org/wiki/File: Richard_Burton_-_The_Robe.jpg

Примечания

1

Густав Олингер (1877–1972) — выдающийся американский адвокат и писатель. Родился в Китае в семье американских миссионеров. В 1901 г. выступил с инициативой создания юридического журнала Michigan Law Review (издается с 1902 г.). В течение шестидесяти лет своей юридической деятельности написал несколько книг, включая восьмитомное исследование по гражданскому процессу.

(обратно)

2

Теодор Рузвельт (1858–1919) — американский государственный и политический деятель. 26-й президент США (14 сентября 1901 г. — 4 марта 1909 г.) от Республиканской партии. В 1899–1900 гг. губернатор штата Нью-Йорк. Лауреат Нобелевской премии мира 1906 г. за посредническую миссию в подписании Портсмутского мирного договора.

(обратно)

3

Махди Суданский (Мухаммед Ахмед ибн (вад) ас-Саид Абдаллах аль-Махди; 1844–1885) — мусульманский религиозный и политический деятель в Судане. Возглавил восстание махдистов в 1881–1885 гг. Основал Махдистское государство.

(обратно)

4

Восстание махдистов (1881–1885) — антиколониальное восстание под руководством Махди Суданского. Было направлено против турецко-египетского и британского господства в Судане. Восставшие взяли штурмом г. Хартум, а затем вошли в Омдурман, который провозгласили столицей своего государства. В последующие месяцы махдисты очистили всю страну от турецко-египетских и британских войск. Считается первым успешным антиколониальным выступлением народов Африки.

(обратно)

5

Чарльз Джордж Гордон (1833–1885) — британский военный деятель. Участник Крымской войны и осады Севастополя в 1855 г. Получил славу национального героя за военные успехи в Китае и организацию обороны Хартума.

(обратно)

6

Герберт Китченер (1850–1916) — британский военный деятель и колониальный администратор. Стал известен благодаря участию во Второй англо-бурской войне.

(обратно)

7

Пол Крюгер (Стефанус Йоханнес Паулюс Крюгер; 1825–1904) — южноафриканский политический деятель. 5-й президент Южно-Африканской Республики.

(обратно)

8

Джозеф Чемберлен (1836–1914) — британский политический и государственный деятель. Министр колоний Великобритании (1895–1903).

(обратно)

9

Абрахам «Брэм» Стокер (1847–1912) — ирландский романист, писатель и театральный менеджер, наиболее известный своим романом ужасов «Дракула», написанным в 1897 г.

(обратно)

10

Герберт Вивиан (1865–1940) — английский журналист и писатель.

(обратно)

11

Лорд Рэндольф Генри Спенсер Черчилль (1849–1895) — английский политический деятель, видный деятель Консервативной партии.

(обратно)

12

Томас Чиппендейл (1718–1779) — крупнейший мастер английского мебельного искусства эпохи рококо и раннего неоклассицизма периода среднегеоргианского стиля.

(обратно)

13

Джордж Ромни (1734–1802) — английский живописец, рисовальщик и гравер. Один из крупнейших портретистов XVIII в.

(обратно)

14

Сэр Генри Ирвинг (1838–1905) — английский актер театра, трагик. Являлся одним из прототипов образа Дракулы в одноименном романе Брэма Стокера.

(обратно)

15

Генри Джеймс (1843–1916) — американо-британский писатель.

(обратно)

16

Дэвид Битти (1871–1936) — британский флотоводец, адмирал флота (1919).

(обратно)

17

Конрад Генлейн (1898–1945) — лидер движения судетских немцев в Чехословакии в 1930-х гг., государственный деятель нацистской Германии в 1938–1945 гг., обергруппенфюрер СС (1943).

(обратно)

18

Томаш Масарик (1850–1937) — чехословацкий государственный и политический деятель, 1-й президент Чехословакии (1918–1935).

(обратно)

19

Кингсли Мартин (1897–1969) — британский журналист, главный редактор левоцентристского журнала New Statesman (1930–1960).

(обратно)

20

Air Raid Precautions — британская организация по подготовке гражданских лиц к защите от воздушных налетов, созданная в 1924 г.

(обратно)

21

Вячеслав Михайлович Молотов (Скрябин) (1890–1986) — партийный и государственный деятель СССР, дипломат, народный комиссар иностранных дел и министр иностранных дел СССР (1939–1949), почетный академик АН СССР (1946–1959).

(обратно)

22

Режим Виши — авторитарный режим фашистского типа, существовавший во Франции в 1940–1944 гг. Происходит от названия курортного городка Виши (провинция Овернь).

(обратно)

23

Шарль де Голль (1890–1970) — французский государственный и военный деятель. Участник Первой мировой войны, президент Франции (1959–1969).

(обратно)

24

Олвери Гаскойн (1893–1970) — британский дипломат, посол Великобритании в России (1951–1953).

(обратно)

25

Георгий Максимилианович Маленков (1901–1988) — советский партийный и государственный деятель. Председатель Совета Министров СССР (1953–1955).

(обратно)

26

Дуайт Эйзенхауэр (1890–1969) — американский военный и государственный деятель, 34-й президент США от Республиканской партии (1953–1961).

(обратно)

27

Ольстерская юнионистская партия — политическая партия в Северной Ирландии (основана в 1905 г.). Поддерживает сохранение Ольстера в составе Соединенного Королевства.

(обратно)

28

Уильям Гладстон (1809–1898) — британский государственный деятель, писатель. Премьер-министр Великобритании (1868–1874; 1880–1885; 1886; 1892–1894).

(обратно)

29

Роберт Гаскойн-Сесил, 3-й маркиз Солсбери (1830–1903) — государственный и политический деятель Великобритании. Премьер-министр (1885–1886, 1886–1892, 1895–1902).

(обратно)

30

Гомруль — движение за автономию Ирландии на рубеже XIX–XX вв. Предполагалось наличие собственного парламента и органов местного самоуправления с сохранением британского суверенитета над островом, что эквивалентно статусу доминиона.

(обратно)

31

Железный занавес — образное описание границы между социалистическим и капиталистическим блоками Европы во время холодной войны. Введено Уинстоном Черчиллем в его речи в Фултоне в 1946 г.

(обратно)

32

Организация Североатлантического договора (НАТО; англ. North Atlantic Treaty Organization, NATO) — военно-политический союз 32 государств — 30 европейских стран, США и Канады. Образована по инициативе правительства США в 1949 г. Штаб-квартира в Брюсселе (Бельгия). Договор о создании НАТО подписан 4 апреля 1949 г. в Вашингтоне министрами иностранных дел 12 стран: Бельгии, Великобритании, Дании, Исландии, Италии, Канады, Люксембурга, Нидерландов, Норвегии, Португалии, США и Франции. В 1952 г. к блоку присоединились Греция и Турция, в 1955 г. — ФРГ, в 1982 г. — Испания, в 1999 г. — Венгрия, Польша, Чехия, в 2004 г. — Болгария, Латвия, Литва, Румыния, Словакия, Словения, Эстония, в 2009 г. — Албания, Хорватия, в 2017 г. — Черногория, в 2020 г. — Северная Македония, в 2023 г. — Финляндия, в 2024 г. — Швеция.

(обратно)

33

Ковентри — британский город, по которому в 1940–1942 гг. немецкие бомбардировщики наносили авиаудары, что привело к его почти полному уничтожению.

(обратно)

34

Эдуард VIII (Эдуард Альберт Кристиан Джордж Эндрю Патрик Дэвид) — король Великобритании, Ирландии и Британских заморских доминионов; император Индии (с 20 января по 11 декабря 1936 г.); не был коронован. Он отказался от престола ради женитьбы на разведенной женщине Уоллис Симпсон, что вызвало осуждение со стороны британского правительства.

(обратно)

35

Первая мировая война 1914–1918 гг. — вооруженный конфликт между двумя крупными коалициями держав: Антантой (Бельгия, Боливия, Бразилия, Великобритания, Гаити, Гватемала, Гондурас, Греция, Италия, Китай, Куба, Либерия, Никарагуа, Панама, Перу, Португалия, Россия, Румыния, Сан-Доминго, Сан-Марино, Сербия, Сиам, США, Уругвай, Франция, Черногория, Хиджаз, Эквадор, Япония) и Центральными державами (Германия, Австро-Венгрия, Османская империя (с 1914) и Болгарское царство (с 1915)). Это был первый глобальный военный конфликт, затронувший 38 из 59 стран мира (около двух третей населения планеты). Ни одна из сторон не смогла достичь своих стратегических целей в 1914 г., что привело к переходу боевых действий в позиционную фазу.

В 1917 г. Россия вышла из войны, однако Соединенные Штаты Америки присоединились к союзникам. Битва под Марной в 1918 г. стала поворотным моментом, после которого Германия признала свое поражение и подписала Версальский мирный договор в 1919 г.

(обратно)

36

Уильям Максуэлл Эйткен, 1-й барон Бивербрук (1879–1964) — канадо-британский владелец газет и влиятельный политический деятель, игравший важную роль в британской медиасфере и политике первой половины XX в. Его влияние основывалось на самой массовой газете того времени, Daily Express, которая была нацелена на консервативную рабочую аудиторию и публиковала материалы с ярко выраженной патриотической позицией. Во время Второй мировой войны он занимал ключевой пост министра авиационной промышленности под руководством Уинстона Черчилля, что позволило ему сыграть значительную роль в мобилизации промышленного сектора.

(обратно)

37

Клементина Черчилль (в девичестве — Хозьер; 1885–1977) — супруга премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля. Дама Большого Креста ордена Британской империи. 12 сентября 1908 г. Уинстон и Клементина обвенчались в Церкви Святой Маргариты, после чего отправились в свадебное путешествие в Бавено, Венецию и замок Вевержи в Моравии. Затем они обосновались в своем доме по адресу Экклстон-сквер, 33, в Лондоне. У пары было пятеро детей.

(обратно)

38

Энтони Иден (1897–1977) — государственный деятель Великобритании. Член Консервативной партии. Премьер-министр Великобритании (1955–1957).

(обратно)

39

Ричард Бертон (1925–1984) — выдающийся британский актер. Лауреат премий BAFTA, «Золотой глобус», «Грэмми» и «Тони». Семикратный номинант на премию «Оскар».

(обратно)

Оглавление

ИНТЕРВЬЮ

  Интервью Уинстона Черчилля Густаву Олингеру[1] «Полуночное интервью 1902 г.»

  Уинстон Черчилль рассказывает о своих надеждах, работе и идеалах Брэму Стокеру

  Интервью Черчилля, опубликованное в газете New York Herald (European Edition) в 1915 г.

  Беседа члена парламента Великобритании Уинстона Черчилля с руководителем фашистской организации в Данциге Альбертом Форстером

  Интервью Уинстона Черчилля: «Британский народ предпочел бы сражаться»

  Беседа Молотова с Черчиллем

  Стенограмма интервью с премьер-министром Великобритании Черчиллем

Приложение I. РЕЧИ

  «Либерализм и социализм»

  «Мюнхенское соглашение»

  «Кровь, труд, слезы и пот»

  «Будьте храбрыми»

  «Мы будем сражаться на пляжах»

  «Их звездный час»

  «Союз с Россией»

  «Силы мира» (речь о железном занавесе)

  «Соединенные Штаты Европы»

  «Созыв середины века»

  «Никогда не унывать»

Приложение II. ВОСПОМИНАНИЯ О ЧЕРЧИЛЛЕ В ИНТЕРВЬЮ ИЗВЕСТНЫХ ЛЮДЕЙ

  Интервью с Эдуардом VIII

  Интервью с Орсоном Уэллсом

  Интервью с Ричардом Бертоном

Приложение III. ЦИТАТЫ

Список и источники фотографий

*** Примечания ***

Пожертвовать