С возвращением, Александр Исаевич [Владимир Андреевич Брюханов] (doc) читать постранично



«Литературный европеец» (Франкфурт-на-Майне)
№ 9, 1998, с. 28-34.



Владимир Брюханов

С возвращением, Александр Исаевич!

К 80-летию А.И. Солженицина


Надоели. Хоть бы пища была, да вода, да не резали бы и не стреляли, кому вздумается, – и то слава Богу.
Л. Тихомиров. Дневник. Москва, 6 марта 1907 года

Россия все там же, где была столетие назад, – во лжи.
А. Янов. Русская идея и 2000-й год. Нью-Йорк, 1988

Если не принесем покаяния – грош цена всей России.
Из письма к Солженицыну неизвестного нам корреспондента. 1998?


Два повода для написания этих заметок: выход в свет новой книги Александра Исаевича Солженицына (А. Солженицын. Россия в обвале. Москва, Русский путь, 1998; ниже в скобках – указание страниц в этом издании) и семилетний юбилей событий 19-21 августа 1991 в Москве. Два повода естественно сошлись в один, благодаря убийственной критике Солженицына в адрес современной российской олигархии: «среди верхушки новоявленных – различалось лишь 5-6 человек, которые прежде боролись против коммунистического режима. А остальные – взмыли в безопасное теперь небо из столичных кухонных посиделок – и это еще не худший вариант. Иные орлы новой демократии перепорхнули прямо по верхам из „Правды“, из журнала „Коммунист“, из Коммунистических академий, из обкомов, а то – из ЦК КПСС» (с. 15). Выходит, что не было бы «орлов» из «Правды», «Коммуниста» или ЦК КПСС, то нет более гнусного источника для современной, довольно-таки гнусной «демократической» власти, чем обитатели прежних «московских кухонь».
На такие обвинения следует отвечать. И хотя никто меня не уполномачивал говорить и писать от лица московских «кухонных мужиков» (но кто, как и кого может на это уполномочить?), возьму на себя такую смелость, хотя и буду высказывать сугубо свое индивидуальное мнение.

«Московские кухни» возникли в дни моей юности, кокраз тогда, когда «Новый мир» напечатал известную повесть «Один день Ивана Денисовича». Повесть произвела фурор – о ней можно было слышать и от публики, обычно литературных журналов не читающей, но ради такого случая многие подсуетились. А на наших «кухнях» эта повесть стала одним из краеугольных камней, на которых мы воздвигали свой собственный мир – единственный и неповторимый.
«Московские кухни» – явление сугубо социальное. Лишь в Москве в отличие почти от всей страны в пятидесятые годы развернулось и не затухало массовое жилищное строительство, и когда «хрущеб» стало довольно много, то возникли «московские кухни». Согласитесь, что для подлинного вольнодумства необходимы определенные материальные условия; желательно, конечно, каждому вольнодумцу по собственной Ясной Поляне, но на худой конец сойдет и кухня в отдельной квартире. Поэтому «московские кухни» и могли быть только в Москве, да еще в немногих Академгородках, где во имя укрепления обороноспособности страны власти были вынуждены мириться со скоплением интеллектуальных и образованных людей и создавать им приличные условия для жизни и работы. Хотя «шарашки», вроде бы, здорово себя оправдали, но было ясно, что они хороши только на определенном этапе: уже сформировавшийся интеллектуал может очень эффективно трудиться ради пайки и призрака свободы, но для формирования интеллекта желательна определенная свобода мысли и отсутствие прямого физического давления на нее. Вот и создалась такая привилегия для московских и немногих иных интеллигентов в виде отдельных квартир и зарплат, освобождающих от ежедневных забот о хлебе насущном.
Остальная часть городского населения страны продолжала борьбу за жизненное пространство на коммунальных кухнях, а в таких условиях особо не повольнодумствуешь: соседи мигом сплавят куда следует, а сами честно, по-русски, по-советски, разделят между собой освобожденный вами кухонный столик.
Что же касается вольнодумцев в сельских избах, столь красочно изображенных в произведениях современных «деревенщиков», то оно только в этих произведениях наружу и появлялось. Проникать же в поисках вольнодумства внутрь этих изб можно было рекомендовать только особо подготовленным людям, не уступающим в этом упомянутым «деревенщикам».
Так и получилось, что мирок «московских кухонь» был уделом людей, особо одаренных судьбой. Теперь таких людей нет и скоро совсем не будет, как сформулировал в «Золотом теленке» незабвенный Паниковский.

Мы были мирные люди, и бомб на кухнях не изготавливали. Честно сознаемся – самогон гнали; это был наш ответ сначала на безбожное повышение цен на водку, а потом и на могучие реформы Горбачева. Наша жизнь была полна дискуссиями, слушанием вражеских голосов («Свобода» тогда очень хвалила Солженицына, еще остававшегося на территории СССР), чтением «самиздата» и «тамиздата», а иногда и созданием собственных произведений.
Хотя мы и были продуктом вполне материального советского режима, но наше царство было не от мира сего. «А кто вы в миру, Володя?» – спросил меня при знакомстве ныне --">

Пожертвовать