Единственный (ЛП) [Люси Дарлинг] (fb2) читать онлайн

— Должно быть, заснула за просмотром телевизора.

— Я иду в душ. — С этими словами он поворачивается и направляется в ванную.

Мне приходится бороться с желанием засыпать его миллионом вопросов. Помню, что так поступала вторая жена моего отца, и он сходил с ума из-за нее.

Как долго его не было? У меня нет возможности проверить время. Не похоже, что уже утро. Я все еще хочу спать, но теперь мои мысли начинают лихорадочно работать. Авель вышел из дома, и первое, что он собирается сделать, — это принять душ. Почти уверена, что знаю, что это значит. Помню, как несколько раз моя мачеха кричала на моего отца за то, что он принимал душ, когда возвращался домой. Она разражалась тирадами о том, что он был с другими женщинами и ему нужно было избавиться от их запаха.

Это странно, что я испытываю странное чувство ревности? Что за чертовщина? Имею в виду, что он поцеловал меня, так что это не так уж и необычно. И это был мой первый поцелуй. Я поджимаю под себя ноги, гадая, не там ли он был. Черт возьми, насколько я знаю, у Авеля совсем другая жизнь. На самом деле я ничего о нем не знаю. У него могла бы быть жена с парой детей, если уж на то пошло.

У меня внутри все переворачивается при мысли о том, что он принадлежит кому-то другому. Вскакиваю, проверяя, как там котенок, который все еще дремлет. Беру с изножья кровати плед и подтягиваю его к дивану, чтобы лечь.

Два поцелуя! Два поцелуя, а я ничего о нем не знаю. Поворачиваюсь спиной к комнате и пытаюсь уснуть.

— Ах! — вскрикиваю, когда меня поднимают с дивана. — Что ты делаешь?

— Я говорил тебе о кровати. — Он усаживает меня на нее.

Смотрю на его обнаженную грудь. На которой больше, чем несколько шрамов. Мои пальцы так и чешутся прикоснуться к нему.

— Ну, ты мне не начальник. — Вот так. Я сказала ему. Начинаю вставать, но он кладет руку мне на плечо.

— Останься.

В его тоне звучит холодная решительность, которая заставляет меня застыть на месте. Полагаю, в этом и был весь смысл. Кажется, впервые чувствую настоящую тревогу. Смотрю в темные глаза Авеля, понимая, что этот мужчина, вероятно, способен на такое, с чем мой разум никогда бы не справился.

Отодвигаюсь, пока не оказываюсь на другой стороне кровати. Снова ложусь, но уже спиной к нему. Мне требуется вся моя выдержка, чтобы не оглянуться через плечо и не посмотреть, что он делает. Я не слышала, как он вышел из ванной, так что неизвестно, стоит ли он все еще по другую сторону кровати.

Крепко зажмуриваю глаза, пытаясь взять себя в руки. Если я сейчас засну, знаю, что мне приснится кошмар. Они больше не беспокоят меня так сильно. К ним привыкаешь, но я не хочу снова просыпаться с криком.

Когда кровать прогибается с другой стороны, у меня перехватывает дыхание. Я вздрагиваю, когда комната погружается в темноту. Ненавижу темноту. Отчасти потому, что я легче переношу ночные кошмары, зная, что если, открываю глаза, горит свет, значит, это был всего лишь сон. В темноте это не так-то просто расшифровать.

— Энджел, — шепчет Авель мое имя. То, что он здесь, — слабое утешение. Думаю, монстры, которые бродят по ночам, испугались бы Авеля. — Энджел, — повторяет он, но я не отвечаю. Секунду спустя чья-то рука обнимает меня. Грудь Авеля прижимается к моей спине. — Я тебя не напугал? — не уверена, как ответить на этот вопрос. — Я знаю, что ты не спишь. — Теплое дыхание Авеля щекочет кожу на моей шее, вызывая мурашки по коже. Он так чертовски близко. — Дыши. — Его большая рука прижимается к моему животу. Я выдыхаю. — Хорошая девочка.

— Не говори мне этого, — огрызаюсь я. Несколько часов назад я наслаждалась этим, но сейчас это меня только расстраивает.

— Потому что я тебе не начальник?

— Ты мне не начальник, — уточняю я.

— Ну вот. — По какой-то причине, эти три слова заставляют меня расслабиться в его присутствии.

— Я не люблю темноту, и мне было все равно, как ты со мной разговаривал, — признаюсь я. В темноте легче говорить. Я не чувствую себя такой застенчивой. — Когда ты приказал мне остаться.

— Приказал? —

Я отрицательно качаю головой.

— Ты был таким холодным, — шепчу я.

Он надолго замолкает, и я начинаю сомневаться, собирается ли он отвечать.

— Я не холоден с тобой. — Он проводит носом по моей шее. — Я просто хотел, чтобы ты была в моей постели.

Уязвимость в его словах превращает меня в кашу. Мне приходится напомнить себе, что это не какой-то любовный роман. Но было и кое-что еще. Тот первый поцелуй заставил меня перестать кричать, но второй был совсем другим. Даже сейчас он крепко прижимает меня к себе. Я бы никогда не подумала, что он любит обниматься.

— Ты поцеловал меня, — говорю я, окутанная тьмой.

— Поцеловал.

— Это был мой первый поцелуй. — Авель прижимает меня к себе чуть крепче. — Это кое-что значит для меня. Чтобы ты знал.

— Для меня это тоже кое-что значит. — Это вызывает у меня улыбку. — Хочешь, я включу для тебя свет?

— Нет. — Облизываю губы. — Сегодня вечером ты не ходил... — чувствую напряжение Авеля. Все его тело напрягается позади меня. — О, боже мой! — шиплю я, пытаясь увернуться от него, но у меня ничего не получается.

— Не сопротивляйся мне, Энджел. — Его тон грубый. Почти рычание. Я продолжаю извиваться, пытаясь вырваться. Это глупо. Этот мужчина может легко отшвырнуть меня через всю комнату. Я не буду бороться за него. — Энджел! — Авель притягивает меня к себе. Следующее, что осознаю, — это то, что я лежу под ним, мои руки подняты над головой, а бедра широко разведены, чтобы освободить место для его широкого тела. — Не сопротивляйся мне, — повторяет он. — Я уже на пределе.

На этом я останавливаюсь. Мне требуется всего полсекунды, чтобы осознать, что его твердый член прижимается к моему лону. Мои руки все еще подняты над головой. По телу, должно быть, пробегает страх. Черт возьми, я бы предпочла, чтобы это был страх, а не чистое, страстное желание, которое охватывает меня. Он может быть женат!

— Авель? — его имя произносится с придыханием. Думаю, это прозвучало бы сексуально. Может быть.

— Трахни меня, — рычит он, прежде чем его рот накрывает мой.

Я ахаю от удивления, приоткрывая губы. Авель скользит языком прямо мне в рот. Это не медленно и не сладко. Нет, Авель пожирает меня. Его язык двигается по кругу, пытаясь ощутить мой вкус целиком. Я не могу удержаться и начинаю целовать его в ответ.

Когда мой язык касается языка Авеля, он издает почти гортанный, глубокий рык. Чувствую это всем своим телом.

— Энджел. — Он отрывает свой рот от моего.

— Что? —хнычу я.

— Это уже слишком. Ты трёшься о мой член, и я собираюсь сорвать с тебя эти сексуальные шорты и погрузить язык в твое влагалище, чтобы узнать, такая ли ты сладкая на вкус, как твои губы. — Его слова усиливают боль, возникшую у меня между бедер.

Перестаю раскачиваться. Я терлась о него.

— Я не знала, что я... — замолкаю. Даже в темноте не могу произнести «член». Это глупо, но я не могу произнести это вслух.

Авель опускается на несколько дюймов, так что теперь низ его живота прижимается к моей промежности, а не его член. Я не вижу Авеля, но это не заставляет его ослабить хватку на моих руках. Бьюсь об заклад, этот мужчина нависает надо мной, как зверь над добычей.

— Не хочу, чтобы ты делала что-то, чего не хочешь, и я вроде как...

— Бросаешь меня, как свою маленькую куклу.

— Господи, Энджел, — выдавливает из себя Авель.

Мне требуется секунда, чтобы сообразить, насколько неприлично это звучит. Я изо всех сил стараюсь не тереться о него. Нарастающая пульсация, не похожая ни на что, что я когда-либо чувствовала раньше, продолжается между моих бедер. Это почти болезненно.

Неужели было бы так плохо, если бы он уткнулся лицом мне в бедра? Это было предложение? Я до сих пор чувствую его губы на своих. Каково было бы почувствовать это и там, внизу? Тогда мы могли бы... Нет! Я оборвала свои мысли.

— Подожди, — я извиваюсь.

— Не сопротивляйся.

— Что ты собираешься делать? — не думаю, что Авель причинил бы мне вред. По крайней мере, физически.

— Честно говоря, я ни хрена не знаю. — Я ему верю. Однако не верю, что это повлечет за собой какую-либо боль. Я также не думаю, что он пытается напугать меня. Он честен со мной. Надеюсь, что это так.

— Скажи мне, что у тебя больше никого нет.

— Что? — мой вопрос, похоже, удивляет его.

— Ты ушел, вернулся и принял душ. Я не знаю, — бормочу я, не зная, как это сказать. Это заставляет меня чувствовать себя нуждающейся и отчаявшейся. Никогда не хочу чувствовать себя так. Я видела, как многие женщины вели себя подобным образом с моим отцом. — Ты женат или что-то в этом роде? Ты с кем-то встречался? — я выпаливаю последнее. Не могу продолжать целовать его, если у него есть кто-то другой. Я бы не хотела его целовать.

— Нет никого, кроме тебя, Ангел. Я даю тебе в этом свою клятву.

— Твою клятву. — Улыбаюсь. — Мне вроде как нравится, как это звучит.

— Я не хотел, чтобы мне было холодно. — Он отпускает меня и поворачивается на бок. Авель увлекает меня за собой, наполовину укладывая на себя, прежде чем схватить одеяло, чтобы укрыть нас. — У меня была работа, и я хотел принять душ, прежде чем прикасаться к тебе. Потом ты закричала. — Теперь он звучит как тот, кого преследуют призраки.

— Извини за это.

— Мне не нравится, когда ты кричишь. — Авель сильнее прижимает меня к себе. Я провожу рукой по его груди, ощущая тонкую поросль волос и несколько сморщенных шрамов. — Спи, Ангел. — Внезапно чувствую себя измученной. — Я буду отгонять монстров. — Кажется, он так сказал. Или это было так...… Я буду отгонять других монстров.

Это не имеет значения. В его объятиях я уже чувствую себя в большей безопасности, зная, что кошмары не придут. Только не тогда, когда он так крепко прижимает меня к себе.

Они бы не посмели.

Глава 7

Черч

Энджел остается там, где я укрыл ее на ночь. Не двигаюсь ни на дюйм, чтобы не потревожить ее. Мне нужно, чтобы она заснула, а я мог продолжать обнимать ее. Кто знает, сколько времени у меня будет, пока она меня не возненавидит? Я не могу вечно скрывать от нее правду. Я действительно держу ее отца взаперти.

Никогда в жизни меня не беспокоило выполнение своей работы. Ни у одного человека, которого я привлекал к этому делу, не было чистых рук. Ни у них, ни у меня. Руки отца Энджел испачканы кровью. Не так уж много политиков не запачканы кровью. Но его поступки немного более сомнительны. Он вытворял с другими такое, что заставило устыдиться самых жестоких людей, которых я знаю.

Каков отец, таков и сын. Меня поражает, что в жилах Энджел течет та же кровь, что и у них. Что она смогла сохранить свою невинность и доброту, несмотря на то, что они были ее семьей. В конце концов, они бы сломали ее, поэтому я взял ее к себе. Не стану отрицать, что я такой же монстр, как и они. За исключением того, что я буду защищать ее. На самом деле, я бы многое совершил для нее. Если бы она попросила меня отпустить ее отца, я бы это сделал. Вот почему я не собираюсь упоминать о том, что он у меня.

И все же меня мучает чувство вины. Это незнакомая мне эмоция. Не хочу, чтобы она меня ненавидела. Тогда она попытается сбежать. Поступая так, она увидит, какой я монстр на самом деле, потому что я ни за что не смогу ее отпустить. В жизни у меня были плохие времена. Я беру ее в качестве оплаты. Потому что это то, что я должен сделать. Судьба никогда бы не отдала ее мне.

Я провожу пальцами по мягким девичьим волосам. Сколько бы к ней ни прикасался, я никогда не привыкну к тому, какая Энджел мягкая. Даже если она никогда не позволит мне делать ничего, кроме прикосновений к ней. Этого было бы достаточно. Просто лежать здесь, дышать с ней одним воздухом — это привилегия для такого, как я.

Прошлой ночью я, возможно, смог бы добиться большего. Я так сильно хотел заставить ее кончить. Услышать, как она произносит мое имя. Показать ей, какое удовольствие я могу ей доставить. Я, конечно, мог бы это сделать. Нет? Верю, что ради нее я мог бы это сделать. Может, я и не понимаю, что делаю, но я быстро учусь. Реакция ее тела на меня еще не привела меня в замешательство. Она единственный человек, который когда-либо почувствует удовольствие от моих прикосновений. Я заставлю ее желать этого. До тех пор, пока она не сможет жить без них или без меня.

Я был так близок к этому. Затем в моей голове промелькнули воспоминания обо всем, что эти же руки сделали с ее отцом прямо перед этим. Я имею в виду, что этот человек сейчас находится всего тремя этажами ниже нас. Его судьба в моих руках. Я обещал Маттео, что не оставлю на этом куске дерьма никаких видимых следов. Отчасти сдержал это обещание.

— Хм. — Энджел ложится на меня сверху, ее колени оказываются по обе стороны от меня, так что ее лоно прижимается прямо к моему животу. Я сжимаю ее бедра, отчего ее крошечные шортики задираются. Не уверен, для того ли это, чтобы она перестала двигаться, или чтобы еще сильнее прижать ее к моему члену.

Кажется, я несколько раз задремал. Мне не нужно много спать, чтобы нормально функционировать. Энджел прижимается лицом к моей шее. Я придурок. Опускаю ее ниже, насаживая прямо на свой член. Тяжесть ее тела приносит мне некоторое облегчение.

Я ни за что на свете не смогу вернуть ее. Это значит, что я должен заставить ее влюбиться в меня. Как я это сделаю, понятия не имею. Я ни хрена не смыслю в романтике. Будучи любопытным ублюдком, когда я копался во всем, что мог найти об Энджел, я, возможно, пролистал страницы книг, которые она читала или видела в своей читалке »Киндел», чтобы прочитать дальше.

Моя девушка обожает непристойные книги. Те, из-за которых порно и стриптиз-клубы могут заработать бешеные деньги. Я никогда не думал о сексе. Даже когда мне приходилось работать на задворках борделей или стриптиз-клубов. Это был всего лишь еще один порок, жертвой которого стали мужчины. Я поставил перед собой задачу никогда не становиться жертвой.

Теперь это пошло ко всем чертям. Я не хочу называть Энджел своей слабостью, но ее можно использовать против меня. Она также может контролировать меня. С тех пор, как я смог позаботиться о себе, никто другой никогда не обладал такой властью. И хотя это тревожное чувство, ничто не помешает мне обладать ею. Этот корабль отплыл в тот момент, когда я увидел ее.

— Авель, — шепчет Энджел мое имя.

Знаю, что она все еще спит, ее дыхание не изменилось. Странное чувство наполняет мою грудь. Она знает меня всего один день, а уже произносит мое имя во сне. Это должно что-то значить, не так ли? Я никогда ни с кем не делил постель, так что понятия не имею.

Я крепко держу руки на ее бедрах, не отпуская. Она продолжает пытаться прижаться киской к моему члену. Я уже с трудом сдерживаюсь. У меня слюнки текут от желания попробовать ее на вкус. До нее я никогда не понимал привлекательности орального секса. Это звучало так отвратительно. Сейчас, черт возьми, это все, о чем я могу думать. На ее теле нет ни дюйма, которого я не хотел бы коснуться губами. Как это происходит? Словно что-то щелкнуло, и я стал смотреть на вещи по-другому. Она перевернула весь мой мир вокруг своей оси.

— О, — Энджел издает еще один стон, ее губы касаются моей шеи.

Я закрываю глаза. Она снова пытается пошевелить бедрами. Я ослабляю хватку, опасаясь, что на ее нежной, как лепестки, коже могут остаться синяки. Прижимаю их к бокам, мое сердце бешено колотится, когда ее киска двигается вверх-вниз по моему члену.

«Держи свои руки при себе», — напоминаю себе снова и снова, пытаясь сохранить контроль. Я на волосок от того, чтобы потерять самообладание. Начиная с того, чтобы сорвать с нее трусики и входить в нее, пока она не кончит на мой член.

— Да. — Ее бедра начинают двигаться быстрее.

Я стискиваю зубы, когда чувствую, что мои боксеры становятся влажными. Конечно, мой член сейчас как чертов кран, но это все из-за нее.

Я издаю стон, и он вырывается из моей груди. Ее сладкий аромат наполняет мои чувства, вызывая желание по всему телу. Я должен прекратить это, но я не порядочный человек. Единственный раз, когда я буду с ангелом, это здесь и сейчас.

Она издает тихий вздох. Все ее тело замирает. Мой гребаный стон, должно быть, разбудил ее. Она замирает на долгое мгновение. Думаю, что она снова заснет, но затем Энджел внезапно вскакивает, все еще оседлав меня. Ее руки опускаются мне на грудь.

Зная, что темнота пугает ее, включаю приглушенный свет, чтобы она могла вспомнить, где находится.

— Энджел. — Пытаюсь произнести это мягко, но из-за приглушенного света получается грубовато. Черт, она так прекрасна рядом со мной. Вижу ее дерзкие соски сквозь тонкую ткань топа. Ее щеки порозовели от возбуждения. Мои окровавленные руки не заслуживают того, чтобы прикасаться к такому неземному созданию, но в данный момент я сильно сомневаюсь, что это меня остановит.

— Авель, — шепчет она в ответ. — Я, ох... — она оглядывается по сторонам, а затем опускает взгляд себе между ног. Не могу не проследить за ее взглядом. — О, боже мой. — Я собираюсь извиниться за то, что мой член уткнулся в ее влагалище, но она опережает меня, не давая вымолвить ни слова. — Я это сделала? — Энджел прижимает ладони к щекам. Я понимаю, что она говорит о мокром пятне на нас обоих, а не о моем члене.

— Энджел. — Тянусь к ней, но она отползает назад. — Не надо, — рычу я. Все мое тело напрягается.

— Мне жаль. — Она спрыгивает с кровати.

Я пытаюсь предупредить ее, но она поворачивается и убегает. Даже не уверен, куда именно, потому что далеко она не уходит. Я обхватываю ее за талию и притягиваю к себе, отбрасывая на середину кровати. В ту же секунду, как она приземляется, я оказываюсь над ней, снова удерживая ее руки над головой. Ее глаза расширяются.

— Я же говорил тебе не убегать от меня. — Знаю, что звучу как гребаный псих, но иногда мое тело просто берет верх, когда дело касается ее.

— Прости, — повторяет она, закрывая глаза.

И снова, повинуясь инстинкту, я двигаюсь, наклоняюсь, прижимаясь губами к одному веку, затем к другому, желая, чтобы она открыла их. У нее мягкие и милые глаза, в них столько жизни и тепла.

— Извиняйся только за то, что убежала от меня.

Ее глаза распахиваются.

— Мне так неловко, — шепчет Энджел. Ее щеки становятся еще розовее.

— Почему?

— Я терлась о тебя, а затем сбежала... — она замолкает.

— Почему ты должна извиняться за это?

Полагаю, я бы разозлился, если бы кто-то другой поступил так со мной, но никто никогда не подошел бы так близко, не умерев первым. Но она — не кто-то другой.

— Не знаю. Это... — она прикусывает нижнюю губу.

— Ангел, я лежал тихо, чтобы не разбудить тебя, чтобы ты продолжала тереться своей маленькой горячей киской о мой член.

— О, боже мой. — Энджел пытается опустить руки, я уверен, что она прикроет лицо, но не позволяю ей. — Ты весь в этом.

Хочу прижаться к ней всем телом, но не думаю, что она захочет это слышать.

— Можно мне попробовать? — ее губы приоткрываются, и она тихо вздыхает. — Пожалуйста. — Незнакомая неуверенность наполняет меня. Прошлой ночью я подумал, что она, возможно, хочет большего, но теперь, когда она проснулась, ее мнение, возможно, изменилось. Собираюсь отпустить ее из своих объятий, не от себя, — но она кивает головой. — Слова. — Я хочу услышать, как она это скажет.

— Я бы... — она облизывает губы, — я просто немного стесняюсь. Это что-то новенькое для меня.

— Это объединяет нас двоих, — говорю я ей, накрывая ее губы поцелуем, прежде чем она успеет передумать.

Глава 8

Энджел

Я стону, уткнувшись в губы Авеля. Требуется секунда, чтобы до меня дошли его слова, но я теряю ход мыслей, когда его рот перемещается к моей челюсти, покрывая поцелуями ее, а затем шею. Все мое тело наполняется новыми ощущениями, о которых я читала только в любовных романах.

— О, — стону, запуская пальцы в его короткие волосы.

Это так чертовски приятно. Я подтягиваю ноги, мои бедра хотят двигаться. Клянусь, я не контролирую свое тело. Когда дело касается Авеля, оно внезапно обретает самостоятельность.

Рот Авеля продолжает свое путешествие, опускаясь ниже, в то время как его руки задирают мою футболку. Одной рукой он обхватывает мою грудь, его язык обводит мой набухший сосок, прежде чем взять его в рот. Он несколько раз дергает за него, прежде чем высвободить, а затем переходит на другую сторону, уделяя второму такое же внимание. Мои бедра пытаются оторваться от кровати, но из-за веса Авеля это не удается.

— Ты такая чертовски мягкая.

— А ты твердый и грубый.

Я позволяю своей руке выскользнуть из его волос и провести по щеке. У меня сложилось впечатление, что Авель в своей жизни не испытывал особой нежности. Я могла бы подарить ему её. Может, у меня и нет опыта в других областях, но это то, что я могу для него сделать.

— Я стараюсь не быть с тобой грубым.

Наблюдаю, как он двигается все ниже и ниже по моему телу. Это предвкушение растет.

— Я всего лишь хочу, чтобы ты был таким, какой ты есть, Авель.

Его язык скользит по моему пупку, заставляя меня тихонько рассмеяться.

— Черт, даже твой смех чертовски сексуален. — Он подцепляет мои шорты по бокам бедер. Он стягивает их вниз, забирая вместе с ними и трусики.

Его глаза блуждают по мне, пожирая меня взглядом. Я практически голая лежу в центре его кровати. Все еще чувствую, какая я скользкая между бедер. Это почти смущает. Он раздвигает мои ноги, его взгляд останавливается на промежности. Начинаю стесняться, мои руки тянутся вниз.

— Не надо. — Авель хватает меня за запястья. — Не прикрывайся.

— Хорошо.

Он не отпускает моих рук. Я начинаю замечать, что он часто так делает. Наверное, это должно меня пугать, но это не так. Я испытываю трепет, зная, что он может делать со мной все, что захочет. Я хочу, чтобы он это делал. Я доверяю ему. Больше, чем когда-либо доверяла другому мужчине за всю свою жизнь. Знаю, это звучит безумно, учитывая тот короткий промежуток времени, что мы знаем друг друга.

Преодолеваю свою застенчивость и раздвигаю ноги шире для него. Он поднимает глаза, чтобы встретиться с моими. Вижу в них одобрение. Я доставила ему удовольствие. Он снова обращает свое внимание на мои половые органы. Наблюдаю, как он облизывает губы. Я снова приподнимаю бедра, предлагая ему себя. Он, не теряя времени, ловит меня на слове.

Он зарывается лицом в мою промежность, пожирая. Доставляя мне больше удовольствия, чем я когда-либо думала, что это возможно. Он издает глубокий стон, который вибрирует у моего клитора, заставляя тело напрягаться. Медленные движения его языка вокруг клитора можно объяснить только как сладкую пытку.

— Пожалуйста. — Я едва успеваю произнести эту мольбу, как он втягивает мой клитор в рот. Все тело напрягается, оргазм накрывает меня, как приливная волна чистого, неподдельного блаженства. — Авель! — выкрикиваю его имя.

— Еще, — требует он губами и языком, не останавливаясь.

— Я не могу. — Пытаюсь отодвинуться, мой клитор слишком чувствителен. Авель опускает предплечье на мои бедра, прижимая меня к месту. — Я не могу. — Качаю головой.

— Сможешь. — Он вводит в меня палец, наполняя.

— О Боже.

Как, уже следующий? Он погружает палец внутрь меня, прикасаясь к чему-то, чего никогда раньше не чувствовала. Кричу от удовольствия, и из меня вытекает влага. Клянусь, у меня перед глазами пляшут черные точки, и мне требуется секунда, чтобы перевести дыхание, пока Авель слизывает каждую каплю. Я растворяюсь в постели.

Должно быть, я засыпаю, потому что, когда открываю глаза, я лежу на боку, а Авель сзади меня. Одна его нога закинута на мои, а рука обвита вокруг меня. Он крепко прижимает меня к себе. На самом деле, я словно в коконе.

— Прости, — шепчет он мне на ухо.

— Что? — пытаюсь повернуться, но не могу пошевелиться.

— Я продолжал, и ...

— Мне понравилось, Авель. Если бы я действительно хотела, чтобы ты остановился, ты бы остановился.

— Не уверен, что это правда. — Он целует меня в шею, а затем откатывается в сторону.

Я поворачиваюсь и вижу, что он сидит на краю кровати. Переползаю через нее, чтобы добраться до него. Не упускаю из виду шрамы на его спине. Я обнимаю его сзади.

— Я не боюсь тебя, Авель. — Запечатлеваю поцелуй на его плече.

— Ты наивная.

— Хорошо. — Еще раз целую его в плечо. Думаю, что у Авеля, возможно, больше шрамов внутри, чем снаружи. — Так что ты хочешь этим сказать? Хочешь, чтобы я прекратила? — снова прижимаюсь к нему губами.

— Нет.

— Ты уверен? — начинаю пятиться, но он поворачивается и обхватывает меня за талию. Легко поднимает меня и усаживает к себе на колени, так что я оказываюсь верхом на нем. Это напоминает мне о том, что я обнажена ниже пояса. — И что дальше? — он хмурит брови. Я приподнимаюсь и целую его в лоб. — Мне, в общем-то, очень нравятся эти поцелуи.

— Мне это более чем нравится. — Его голос звучит не слишком радостно, когда он это произносит.

— Авель.

— Я не позволю тебе уйти.

— Я не просила тебя об этом. На самом деле, думаю, что ты, возможно, отталкиваешь меня.

— Ты у меня на коленях.

Фыркаю от смеха.

— Ладно, так и есть, но я говорю не о физическом состоянии.

— У меня с головой не в порядке, Ангел.

— У каждого свое. — Я имею в виду, он работает на моего отца, так что он должен знать, что моя семейная жизнь не так уж плоха, как хотелось бы.

— Только не ты.

— Конечно. — Закатываю глаза.

— Ты само совершенство.

— Очень мило с твоей стороны так говорить.

— Это правда, — почти рычит он на меня.

— Ты злишься из-за меня?

Он пожимает плечами. Провожу пальцем по его губам. Я не совсем понимаю, что происходит в голове у Авеля. Мне потребуется некоторое время, чтобы понять это, так что пока я его поцелую.

Может быть, поцелуи все-таки могут исцелять.

Глава 9

Черч

Энджел вздыхает, стоя перед открытым холодильником. После душа она надела одну из моих рубашек и носки. На ней это смотрится скорее, как платье. Я мог бы дать ей одежду, но не был уверен, как объяснить ее наличие. К тому же, мне нравилось наблюдать, как она порхает по моему пространству в моей рубашке.

— У тебя тут целый склад, — замечает Энджел, почесывая поднятой стопой голень другой ноги. Она сейчас так расслаблена. Мне нравится видеть ее такой. В моем пространстве она чувствует себя уютнее, чем я сам.

Когда она оглядывается на меня через плечо, я отвечаю хриплым мычанием. Ее поведение лишь подтверждает, что я принял верное решение, забрав ее. Хотя, конечно, другого выбора с момента нашей встречи у меня и не было. У меня не было времени на подготовку, но я постарался обеспечить ее всеми привычными удобствами, которые были у нее дома.

— Я могу что-нибудь для тебя приготовить, — предлагаю я ей.

Я не шеф-повар, но с основами справлюсь. Она кружится на месте, чтобы быть лицом ко мне, держа котенка в одной руке. Тот совершенно не против, чтобы его носили на руках.

Будь его воля, он бы и в душ с ней забрался. Что ж, могу понять парнишку — я бы и сам не отказался. Но мне пришлось взять себя в руки, чтобы не поднять ее и не войти в нее, забыв обо всем на свете. Нужно гнать от себя эти мысли. Мне и так тяжело сдерживаться, чтобы не трогать Энджел руками и губами.

— Я сама приготовлю, — заявляет Энджел и протягивает мне котенка.

Беру его, словно делаю это каждый день. А ведь я ни разу в жизни не держал котенка на руках. Черт, до Энджел я вообще ничего не «прижимал». Этого слова в моем лексиконе попросту не существовало. Но, видя, как ее красивое лицо озаряется улыбкой при виде меня с котенком, я готов сделать его своим постоянным атрибутом. Прислоняюсь к стойке, наблюдая за ней; котенок тоже не сводит с нее глаз. Я могу смотреть на нее целый день.

— Тебе нужно сегодня куда-то идти?

— Возможно, придется кое с чем разобраться.

Например, с твоим отцом.

Мысль я оставляю при себе. Мне нужно убрать его отсюда. Этот ублюдок заперт двумя этажами ниже, пока я здесь, наверху, ласкаю ее языком. Я сжимаю затылок, ненавидя внутреннюю борьбу, разрывающую меня на части. Когда же моя жизнь перестала быть черно-белой? Она всегда была такой — до нее.

Энджел скользит по полу в носках, весело хихикая, берет сковороду и ставит на плиту. Она. Да, она принесла с собой не просто серость. Она разбрызгивает краски по всему моему миру, и я не знаю, как с этим быть. Хотя всю свою жизнь я наводил порядок в чужих жизнях.

Честно говоря, не уверен, что хочу это исправить. Мне нужна ее радуга в каждой частичке моей жизни. Энджел здесь — дома. Когда я начал за ней наблюдать, в ее собственном доме она никогда не была такой живой. Наоборот, она держалась особняком и избегала большинства людей. Она даже пользовалась черными ходами, чтобы не сталкиваться с собственным братом. Знает ли она, насколько он болен? Чувствует ли это?

Я не уверен. Особенно когда она прижимается ко мне и целует, словно я плюшевый мишка, а не один из самых опасных людей в городе.

Телефон вибрирует. Я опускаю котенка на стойку и нехотя достаю аппарат, отвечая на вопросы Зеро. Затем переключаюсь на видеотрансляцию из подвала. Энджел напевает песню, готовя еду. В воздухе витает запах сахара и муки.

Ее отец на месте. Стул, к которому он привязан, прикручен к полу. Его голова бессильно свисает. Заставить его кричать было несложно. Он не привык к боли. Те, кто так легко ее причиняют, редко стойко переносят ее сами.

— О! У тебя есть растворимый кофе с ванилью, — Энджел поднимает баночку, словно нашла клад. — Мой любимый, — говорит она, не подозревая, что мне это давно известно. — Не могу поверить, что ты тоже его любишь. Сделать тебе чашечку?

— Уже приготовил, — поднимаю свою кружку, заваренную ранее, пока она была в душе. Понятия не имею, как можно пить эту сладкую дрянь.

— У нас много общего. Должно быть, у нас одинаковый вкус.

Мой вкус — это угождать ей, так что, пожалуй, она права. Энджел приступает к приготовлению кофе.

— Могу поспорить, у тебя нет взбитых сливок, — бросает она вызов, направляясь к холодильнику. — О, есть же! — через секунду раздается ее восторженный возглас. Она хватает баллончик, захлопывает дверцу и возвращается к стойке. Наблюдаю, как она встряхивает баллончик и щедро кладет сливки поверх кофе.

— М-м-м, — ее глаза закрываются, а на лице появляется выражение блаженства после первого глотка. — Восхитительно.

Я думал, мой член не может стать еще тверже, но ошибался. Сам не осознавая, что делаю, я оказываюсь рядом и стираю каплю сливок с уголка ее рта.

Облизываю палец, наблюдая, как ее глаза вспыхивают от одобрения. Наклоняюсь, жажду ее губ. Но в тот миг, когда наши губы соприкасаются, звонит телефон. Это сигнал с ворот. Кто-то приехал.

— Ответь, я готовлю, — Энджел целует меня в щеку.

Делаю шаг назад, освобождая ей пространство, и достаю телефон.

— Черт, — бормочу я, увидев Николая. Стоило знать, что он появится. У меня нет друзей, но из всех людей Маттео Николай — тот, с кем я провел больше всего времени и кого хоть сколько-то могу терпеть.

— Что? — Энджел бросает взгляд на мой телефон.

— Гости.

Николай не уйдет. Он, несомненно, в ярости из-за произошедшего. На его месте я чувствовал бы то же самое. Брент, брат Энджел, посмел прикоснуться к его девушке, Райли.

— Это мой отец? — ее губы вытягиваются, а брови сдвигаются. Судя по выражению лица, она не в восторге от его возможного визита. Ее реакция вселяет в меня надежду, что, когда она узнает правду, последствия будут не такими ужасными. — Я даже не спросила, что вообще происходит.

— Не он. Это Николай.

— Николай? Зачем ему сюда приходить?

Вот черт. И как мне это объяснить? Она думает, что я забрал ее из дома из-за проблем с отцом. Что ее подруга Райли просто уехала с парнем, Николаем. Но она права — Энджел, что удивительно, сегодня ни о чем не спрашивала.

Мы пролежали в постели больше часа, разговаривая. В основном говорила она, и мне это невероятно нравилось. Ее голос успокаивает, а болтливость просто очаровательна.

— Я работаю на его отца.

Маттео не совсем ему отец, но он его вырастил.

— Маленький мир?

— Начинает казаться.

Ее выражение лица остается недоуменным, и я вижу, что она пытается сложить кусочки паззла, но не может.

Телефон снова звонит, потому что я не открыл ворота. Вчера я сменил коды, чтобы меня никто не беспокоил.

— С ним Райли. Уверен, она хочет тебя видеть.

— О, — это заставляет Энджел забыть обо всем остальном; ее лицо озаряется улыбкой.

— Я ненадолго, — целую ее в макушку. — Пойду впущу их.

— Хорошо. Приготовлю еще теста, на случай если они проголодаются, — говорит Энджел, прежде чем я спускаюсь вниз.

Я мог бы открыть им отсюда, но мне нужно поговорить с ними наедине. Ввожу код, чтобы открыть ворота и дверь гаража. Когда я спускаюсь, Николай как раз заезжает внутрь.

— Это пиздец, — Николай выходит из машины с проклятиями. Обходит ее, чтобы открыть дверь для Райли. Та смотрит на меня с опаской. Мы не знакомы лично. Она — сестра жены босса. Теперь она принадлежит Николаю. Я не из тех, кто ходит на семейные ужины или вечеринки. Я предпочитаю оставаться в тени.

— Решение было не за мной.

— Я в ярости, — бормочет Николай. — Он должен быть мертв.

— Эй, — Райли кладет руку ему на грудь, пытаясь успокоить. — Уверена, Маттео знает, что делает.

С этим не поспоришь. Я не всегда сразу понимаю замыслы Маттео, но когда все раскрывается, его гениальный план становится очевиден.

— Так вы и есть знаменитый Черч, — Райли улыбается мне.

Я киваю.

— Он не большой любитель поболтать, — поясняет Николай.

— Но он забрал Энджел, — она переступает с ноги на ногу.

— Она моя.

— Ясно, — фыркает Райли. Она не новичок в этом мире.

— Она думает, что я забрал ее из-за проблем с отцом.

— Разве нет? — сухо замечает Райли. Кажется, ее кое во что посвятили.

— Она не представляет, кто он на самом деле. Она верит, что это безопасное место, а я — своего рода телохранитель, — заполняю я пробелы.

— Так ты хочешь, чтобы я солгала ей? — Райли тяжело вздыхает. — Не знаю.

— Проясню ситуацию.

— Осторожнее, — предупреждает Николай.

— Именно, — любая моя приветливость исчезает. — Всем стоит быть чертовски осторожными, потому что, как я сказал, она — моя. Так что если вы пойдете наверх и напугаете ее своими рассказами, станет только хуже. Говорю это сейчас, прежде чем у кого-то появятся идеи. Она не уйдет с вами. Она не отойдет от меня дальше, чем на расстояние вытянутой руки.

Я никогда в жизни не был так серьезен. Нет ничего, чего я не сделал бы, чтобы этого не допустить.

Райли сжимает губы, и я понимаю, что попал в точку. Конечно, она могла бы пойти наверх и выложить все, надеясь, что Энджел сама решит — остаться или уйти с ней. Но, как это ни ужасно, будет по-моему.

Я их предупредил. Большего я сделать не могу. В вопросах, касающихся Энджел, во мне нет ни капли рациональности. Неизвестно, на что я пойду, если кто-то попытается отнять ее у меня.

Не думаю, что кто-то хочет это выяснять.

Глава 10

Энджел

Когда Райли и Николай вошли, в воздухе повисло напряжение.

— Привет, — я подошла и обняла подругу. Она ответила мне крепкими объятиями.

— Как ты?

— Всё хорошо, — успокоила я ее. — А ты в порядке?

— Отлично, — она улыбнулась, но улыбка не дошла до глаз.

Рйали вела себя странно. Я бросила взгляд на Николая, гадая, не поссорились ли они. Он кивнул мне, как обычно здоровается со всеми, кроме Райли.

— Прости, что моя семья втянула тебя в эту историю.

— Всё в порядке, правда, — Райли заглянула мне за спину. — Это что, котёнок?

— Да, — рассмеялась я и потянула её на кухню. Мужчины остались позади. — Я готовлю блинчики. Хочешь?

— Конечно, — Райли взяла котёнка на руки. — Как его зовут?

— Это мальчик, я пока придумываю имя. Авель разрешил мне назвать его.

— Авель? — Николай подавился. — Так тебя зовут?

— Отвали, — пробурчал Авель и вернулся к своему кофе.

Я продолжила готовить, но на кухне стояла неестественная тишина.

— Ну, так… — я попыталась разрядить обстановку. — Что новенького?

Щёки Райли залились румянцем, как всегда, когда мы обсуждаем любовные романы с откровенными сценами. Нам нужно будет обязательно поговорить с ней наедине.

Мы с Райли начали перебирать имена для котёнка. Мужчины молча сидели. Время от времени Авель доставал телефон, что-то проверял и убирал его. Он казался на взводе, что было странно, учитывая, что он знаком с Николаем.

— Может, кто-нибудь объяснит, что произошло? — спросила я, выкладывая последние блинчики на стойку. Все принялись накладывать еду. В доме Авеля не было обеденного стола, но стульев хватало. Райли и Николай переглянулись, глядя на Авеля.

— Что происходит? — я ощущала странное напряжение. — Случилось что-то плохое?

— Иди сюда, — Авель подхватил меня и усадил к себе на колени.

Николай смотрел на него, словно у того выросла вторая голова.

— Говорите, — настояла я. Мне не нравилось чувствовать себя в неведении. С меня хватит этого в жизни. Я не хочу этого ни с Авелем, ни с Райли — она моя подруга.

— Твой отец — нехороший человек, Энджел.

— Я знаю, — я саркастически фыркнула. А какой политик — хороший?

— И твой брат — тоже, — добавила Райли.

— Да, это я тоже знаю.

У моего брата была странная одержимость Райли с тех пор, как она перевелась в нашу школу. Она была новенькой, но не обращала на него внимания. К такому он не привык.

— По-моему, ты не понимаешь, насколько это серьёзно, — Николай покачал головой.

— Следи за тоном, когда говоришь с ней, — Авель бросил на него ледяной взгляд.

Я прижалась к Авелю, наслаждаясь тем, что кто-то заступается за меня. У меня никогда такого не было. Он очень серьёзно относится к своей роли защитника, и я молюсь, что для него это не только долг. Его рука крепче обняла меня.

— Твой брат напал на меня, — вмешалась Райли, переключая всеобщее внимание на себя.

— Что?! — ахнула я.

— Не забудь про его психованную девчонку, — добавил Николай.

— Бекки? Что за чёрт? Они напали на тебя вместе?

Я знала, что Бекки что-то затевала против Райли, но была шокирована, что та снова полезла в драку после того, как Николай чуть не задушил её в прошлый раз. Насколько же тупым можно быть?

— Посмотри на меня, — Авель привлёк моё внимание. — Твой брат и его подружка любят играть в больные игры. Особенно с юными девушками.

Боже мой. К горлу подкатила тошнота. Их отношения всегда были странными.

— Насколько больные? — я сглотнула. Где-то в глубине души я знала, на что он способен. Мы выросли вместе. Он мой брат-близнец, но он всегда вызывал у меня мурашки. Ему нравилось пугать меня. Мне кажется, он наслаждался моими криками.

— Насколько ты можешь представить.

— Представь Барби и Кена, ставших убийцами, — пояснил Николай.

У меня навернулись слёзы.

— И они напали на тебя? — Райли кивнула. — Мне так жаль, — прошептала я. — Это то, что случилось вчера?

Она снова кивнула.

— Это всё моя вина. Я заманила тебя прямо к ним. — В животе заныло чувство вины.

— Эй, — Райли дотянулась и взяла меня за руку. — Ты ни в чём не виновата.

— Отчасти именно благодаря тебе мы всё раскрыли, — Николай откусил кусок блинчика. Разговоры об убийцах и чёрт знает о чём ещё явно не испортили ему аппетит. В то время как у меня он полностью пропал.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я.

Николай лишь снова принялся за еду, избегая ответа.

— Это я всё выяснил, — наконец сказал Авель. — Когда вёл расследование.

— Расследование? — я была в полном недоумении. Что он имел в виду?

— Мы проверяем всех, кто приближается к нашемукругу, — на этот раз ответил Николай.

— Подожди, — Авель встал, усадил меня на свой стул и вышел с кухни. Райли печально улыбнулась мне. Через несколько минут он вернулся с пачкой фотографий. — Все они пропали без вести. И связаны с твоим братом и его девушкой.

Авель положил снимки передо мной. Я смахнула слёзы, катившиеся по щекам.

— И что теперь? Его арестовали? — я закрыла глаза. — Только не говори, что отец снова его вытащил.

Я могла в это поверить. Это бы серьёзно ударило по репутации отца. Если бы правда о том, какой он псих, выплыла наружу, карьере отца в политике пришёл бы конец.

— Пока нет, — Авель говорил мягко, словно боялся спугнуть меня.

— Пока нет?! — я вскочила со стула. — Тогда где мой брат?!

— Мы не знаем, — слова Николая прозвучали с нескрываемой яростью.

— Уверена, мой шурин знает, где он, — Райли попыталась всех успокоить.

— Погоди. С чего бы ему знать?

Все посмотрели на меня так, будто я задала самый нелепый вопрос в мире.

— Моя сестра замужем за Маттео Каттанео.

Святые небеса. Конечно, я знаю это имя. Все его знают. Я даже слышала, как отец упоминал его не раз.

— Разве он не своего рода мафиози? Преступник? — я отступила на шаг. Что за чертовщина творится? Это безумие.

— По крайней мере, он не насилует и не убивает девушек, — проворчал Николай, заедая слова очередным куском. Райли толкнула его локтем в бок. — Что? Её семья ненамного лучше.

— Эй, — рука Авеля легла на моё бедро.

Я повернулась к нему.

— А твоя роль во всём этом?

— Я здесь для того, чтобы обезопасить тебя. Чтобы никто не мог причинить тебе вреда, пока всё это не утрясётся.

Я прижалась к нему в поисках утешения.

— А что делает мой отец? Он знает, что я исчезла? Он ищет брата?

Я не знаю, как поступит отец с Брентом. Уверена, он не хочет, чтобы его секреты всплыли.

— Мы подождём. Посмотрим, как будут развиваться события, — ответил Авель.

— И я останусь здесь, с тобой, пока мы ждём?

— Ты останешься прямо здесь, — подтвердил он.

— Хорошо, — согласилась я.

Честно говоря, я не хочу знать больше. У меня и так уже голова идёт кругом. Я прижалась головой к груди Авеля. Он обнял меня и крепко прижал к себе.

Я доверяю Авелю. Я верю, что он сможет меня защитить.

Глава 11

Черч

— Как думаешь, как отреагирует твоя пленница, когда узнает, что на твоем счету больше жизней, чем у ее брата?

Я игнорирую вопрос Николая. Не сейчас. Может, она и не узнает никогда.

Мы могли бы уехать. Взять ее и начать новую жизнь где-нибудь в другом месте. Я мог бы перестать быть Чёрчем. Деньги мне не нужны. Я скопил достаточно, чтобы мы с Энджел зажили припевая.

— А когда она узнает, что ты припрятал ее папочку в подвале?

— Может, заткнешься нахуй? — я выдавливаю слова сквозь зубы. С чего это его разнесло? Мы с Николаем обычно работаем молча. Если, конечно, не считать криков — не наших.

— Она не из нашего мира. Она чиста.

— Ты что, правда хочешь меня вывести? — спрашиваю я, когда мы добираемся до бухты. Мы оставили девушек одних. Было видно, что им нужно поговорить, и я сделаю всё, чтобы Энджел была счастлива и осталась здесь.

— Не думаю, что ты вообще способен на эмоции. Вообще никакие. — Николай прислоняется к своей машине и достает телефон. Маттео должен позвонить с минуты на минуту. Мне тоже нужно спуститься вниз и проверить сенатора.

— В этом разговоре есть хоть какой-то смысл?

— Откровенно?

— Нет, я хочу, чтобы ты нахуй соврал мне.

Николай на это даже смеется.

— Кажется, это первое подобие шутки, которое я от тебя слышу, — он усмехается. — В этом-то и дело. Ты вообще понимаешь, что делаешь, Чёрч? Я начинаю волноваться.

— Почему?

— Мы оба выросли... ебанутыми.

Я киваю. Так и есть. Возможно, поэтому нас и тянет друг к другу в работе. Между нами есть понимание. Мы знаем, каково это — жить в дерьме и воровать, чтобы не сдохнуть с голоду. Закалять эмоции, чтобы защититься. Мы видели самых отпетых ублюдков и кошмарные вещи. Это оставляет след. Меняет тебя и твои возможности.

— Если с ней что-то случится...

Я двигаюсь, не успев осознать это. Моя рука сжимается на горле Николая. Он не сопротивляется.

— Что ты делаешь? — неужели он хочет, чтобы я свернул ему шею? Он что, пытается заставить меня его прикончить?

— Доказываю. Ты срываешься с катушек.

Мы долго смотрим друг на друга.

— А ты бы не сорвался? — я разжимаю пальцы и отступаю. Провожу рукой по затылку, пытаясь унять прилив адреналина, пульсирующий в жилах.

— Да, я бы перебил к хуям собачьим всех подряд и сошел с ума, если бы что-то случилось с Райли. Но ты... ты другой.

— Больной в голове, как ее брат, — бормочу я. Он не ошибается. Я не в себе. Кажется, я начинаю понимать, почему. Эмоции. Я так давно не позволял себе ничего чувствовать. А теперь всё это нахлынуло разом, и я не знаю, как с этим справиться.

— Ты не охотишься на невинных. И я не думаю, что тебя заводит сам процесс убийства.

Рука Николая опускается на мое плечо. Я бросаю на него взгляд, полный ненависти. Он усмехается и убирает руку.

— Ты не ее брат, но у тебя свои демоны.

— Мы к чему-то ведем?

— Возьми себя в руки.

— Моя голова никогда не была на месте.

— Именно. Но ты не должен сорваться. Не думаю, что твоей Энджел наверху будет приятно, если ты прикончишь меня. — Я смотрю на него со злостью. — Может, это и к лучшему. Появилось наконец то, что может тебя остановить.

— Я могу сделать это похожим на несчастный случай.

— Думаю, я бы тебе пригодился, — он подмигивает.

Я негромко ругаюсь.

— Мне бы не хватало твоего дерьмового настроения.

Был период, когда Николай вел себя еще более по-мудацки, чем обычно. Разбирался со своими демонами. Уверен, Райли сыграла в этом не последнюю роль.

— Я все еще в ярости. Хочу свернуть шею этой суке и выпотрошить братца.

— Звучит как обычная суббота, — Николай издает короткий, резкий смех.

— Не думаю, что твоей девочке понравятся такие шутки.

— Это не шутка.

Николай качает головой. К счастью, звонит телефон, и мы можем наконец заняться делом.

— У нас проблемы.

Едва Николай поднимает трубку и включает громкую связь, Маттео начинает говорить.

— Да ты издеваешься, — я уже знаю, что он скажет. — Как долго?

— Несколько часов. Зеро просматривает записи, но мы их упустили, — говорит Маттео.

— Да ты блядь издеваешься?! — гремит Николай.

— Мы их найдем.

Маттео звучит невозмутимо. В данный момент меня не волнует судьба брата, его подруги или сенатора. Хотя мне интересно, чего бы хотела моя девочка. Энджел живет по правилам. Она бы предпочла видеть их за решеткой, но жизнь — не черно-белое кино. Энджел играет по букве закона. Я — никогда. Эти правила никогда не работали на меня, поэтому я создал свои и живу по ним.

— Что тебе нужно?

Он позвонил не просто так. Маттео что-то нужно, и я хорошо представляю, что именно. Мне лишь нужно понять, какую информацию я должен добыть. А уж с работой я справлюсь.

— У него должны быть убежища. Брент и Бекки останутся недалеко от города.

— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я. На его месте я бы уже был за тридевять земель. Его отец пропал, а теперь по его следу идет Маттео Каттанео, но пацан, возможно, еще не в курсе.

— У Брента есть одержимость. Неудержимая.

— Где ты это выяснил? — я копался в прошлом Брента несколько дней. Так я собрал всю информацию о нем.

— У него есть тип.

— Девушек, на которых он охотится? — я мысленно перебрал досье на пропавших. У некоторых были кое-какие сходства.

— Когда это его выбор, да. — Разве не очаровательно? Кен и Барби по очереди выбирают себе следующую жертву. — Ты уже понял, Чёрч?

Он выбирал половину девушек. До меня доходит.

— Нет.

Темные волосы, зеленые глаза. Хрупкие, миниатюрные. Прямо как моя Энджел.

— Да.

— Какого хуя? — Николай ждет объяснений.

— У него стоял на родную сестру, — просвещает его Маттео.

— Ох, мерзко, — Николай проводит рукой по лицу. — Значит, Бекки хотела Райли. Сучка.

— Насколько ты уверен? — спрашиваю я. Я надеялся, что, может, получится избежать убийства ее брата-близнеца. Так было бы проще и для нее, и для меня.

Звонит мой телефон. Я достаю его и вижу фотографии, которые прислал Ноль.

— Я убью его.

По моим венам разливается ярость, не похожая ни на что, испытанное мною прежде.

Крошечный ублюдок отвел целую комнату под свою сестру. Там были ее фотографии, сделанные в разные годы, а также снимки нескольких пропавших девушек, похожих на нее. Он даже наряжал их, как ее. Больной ублюдок. Было видно, что некоторые кадры сделаны без ее ведома. Она в собственной спальне, в ванной.

Кажется, Николай был прав — когда дело касается моей Энджел, я слетаю с катушек. Потому что мысли о том, что я сделаю с Брентом, куда мрачнее всего, что приходило мне в голову раньше. До этого Брент меня по-настоящему не волновал. Да, мне было противно то, что он творил, но меня это не касалось. Но теперь, после того как я увидел, как он нарушил покой моей милой Энджел, он стал врагом номер один. И что бы там ни говорили Маттео или кто-либо еще, это я отправлю его к праотцам.

— Вот дерьмо, — бормочет рядом Николай, вставляя пару фраз по-русски. — У него что, коллекция фото лучше твоей?

Он отскакивает, едва увернувшись от моего удара. Ему чертовски повезло — я бы выбил ему несколько зубов. Николай снова поднимает руки, сдерживая ухмылку. Как будто этому мелкому засранцу есть до кого-то дело.

— Поверить не могу, что отец ничего об этом не знал, — озвучиваю я свои мысли.

— Знал, — Маттео подтверждает мои догадки. — Думаю, он использовал ее, чтобы как-то сдерживать сына. Не уверен наверняка, но чем больше я копаю, тем страшнее становятся подробности.

— И каков твой план? Ты ведь отпустил этого мелкого ублюдка не просто так.

Я изо всех сил стараюсь держать себя в руках и проявлять уважение к Маттео.

— Сенаторы и их дети не могут просто так взять и исчезнуть, Чёрч. У меня есть влияние, но не настолько. Все взоры будут устремлены на нас.

— И что тогда? — тело напряжено до предела, и мне нужна разрядка. — Пройдет совсем немного времени, и все заметят исчезновение сенатора.

— Нам нужен пацан. А уж дальше я все сделаю.

— Хорошо.

Больше мне ничего и не нужно было знать. Я направляюсь к «коробке». Слышу, как Николай следует за мной по лестнице вниз. Я ввожу код на массивном замке, громко щелкающем при повороте.

Когда я вхожу в комнату, Ротшильд поднимает голову, его глаза расширены от ужаса. В уголке рта запеклась кровь. Он издает жалобный стон.

— Ненавижу эту вонь, — бормочет Николай.

Запах мочи — обычное дело в нашей работе.

Сейчас станет гораздо хуже.

Глава 12

Энджел

— Ну как ты? — спрашивает Райли.

— Не знаю.

Я провожу пальцами по фотографиям, все еще разложенным на кухонном островке. Чувство вины переполняет меня, хотя я знаю, что ни в чем не виновата. Я знала, что мой брат — не лучший человек, но не могла представить, что он способен на такое.

— Ладно. — Райли собирает все снимки. — Это не твоя вина. Более того, ты же слышала: именно когда мы подружились, они все это раскопали. Так что ты помогла это остановить.

— Ну, не совсем я, но ладно. — Я испускаю короткий, безрадостный смешок. Это трудно переварить. Но легче все-таки стало. — Он всегда был не в себе, — признаюсь я. Никогда не говорила этого вслух.

— Да, у вас не было этой «связи близнецов».

— Не думаю, что она вообще когда-либо была. — Я не припоминаю, чтобы мы играли вместе в детстве. — Он всегда меня изводил. Получал от этого кайф.

— Один из тех красных флагов.

— Ага, — вздыхаю я. — Я раньше оправдывала это обычным братским поведением, но он заходил слишком далеко.

— Странно, что они делают это вместе с Бекки. Когда они загнали меня в его спальне… — ее голос обрывается.

— Боже, Райли, мне так жаль. — Я подхожу и обнимаю ее.

— Ничего, — она отвечает мне тем же. — Все это будет иметь смысл, если это остановит их.

— Ты права. Моя жизнь сильно изменится.

Уверена, это станет достоянием общественности. У меня уже было раннее зачисление в несколько университетов Лиги плюща. Бьюсь об заклад, его отзовут. Они должны были стать моим билетом отсюда. Я специально выбирала колледжи на другом конце страны. Чтобы начать новую жизнь вдали от всей этой чуши моего отца и брата. Я не хотела жить на виду. Но сейчас мысль об отъезде не кажется такой привлекательной. Не когда Авель здесь.

— Что-то к лучшему? — Райли хитро поднимает бровки. Мои щеки начинают гореть. — Ну так что? — подначивает она.

— Не знаю, — пожимаю я плечами. — Авель — это что-то с чем-то.

— Он очень... интенсивный.

— Что ты о нем знаешь?

— Я только слышала о нем. От моего шурина или Николая.

— И что же они говорили?

— Э-э... — Райли отводит взгляд.

— Что? Ты меня пугаешь. Он сказал, что не был женат.

— О, не думаю, что он женат. Просто люди его побаиваются. Кажется, он решает проблемы, требующие особого подхода. — Я фыркаю. — Не знаю, — пожимает она плечами. — Но Николай сказал, что он с тобой ведет себя иначе. Я упросила Николая взять меня с собой, чтобы проведать тебя.

— Он мне очень нравится, — признаюсь я. — Прям очень.

— Похоже, ты ему тоже небезразлична. Я никогда не видела Николая настолько удивленным.

— Да, думаю, так. Но прошло так мало времени, и, думаю, сейчас он просто привязан ко мне из-за обстоятельств. — Мне интересно, что будет, когда все это закончится. Черт, он может даже испытывать ко мне симпатию, но это не значит, что он захочет видеть меня в своем личном пространстве. Я ведь даже заняла его кровать. Разве он не сказал, что его работа — обеспечивать мою безопасность?

— Я почти уверена, что ты ему небезразлична.

— А разве ты не думала, что Николай тебя ненавидит? — дразню я ее.

— Возможно, — смеется она.

— Похоже, мы не слишком хорошо читаем мужчин.

— Казалось бы, с нашим-то опытом чтения мы должны быть асами.

— Райли, не думаю, что чтение любовных романов можно засчитать как исследование. — Мы обе взрываемся смехом. Будь это так, мы были бы сейчас опытными профессионалами. Скорее уж, они делают нас слишком мечтательными и заставляют жить в другом, далеком от реальности мире.

— Туше, — говорит она сквозь смех.

— Как думаешь, как долго они еще будут отсутствовать? — я бросаю взгляд на дверь. Авель и Николай ушли, то ли чтобы оставить нас наедине, то ли чтобы обсудить то, чего нам не положено слышать.

— А что?

— Это ужасно, если я хочу немного осмотреться? — спрашиваю я. Я вроде как планировала сделать это, когда останусь одна.

— Нет, думаю, это справедливо.

— Справедливо?

— Ты же слышала их. Они копались в твоей жизни, так что паритет — честная игра.

— Ты права. — Я вскакиваю. — Обожаю девчачью логику.

— Единственная математика, что мне по душе. — Райли ставит котенка на пол. Он бежит за нами. — Здесь довольно открытое пространство. — Так и есть, но есть несколько дверей.

— Это ванная, — показываю я на раздвижную дверь. — Эти, полагаю, мы уже пробовали.

— Может, попробуем дверь номер один? — Райли указывает на одну. — Два. — Потом на другую. — Или три!

Двери один и два не открываются. Они заперты. Я замечаю экранчик рядом.

— Замок, — стучу я по нему.

— Ага, одна, наверное, кабинет, а другая, возможно, сейф или оружейная.

— Что? — я удивленно моргаю.

— Давай займемся третьей. — Райли не отвечает мне, подходя к последней двери. Она открывается. — Гардеробная.

— Очень анти-климатично, — смеюсь я. — Не то чтобы это меня остановило. — Гардеробная почти размером со спальню, но то, что я вижу, заставляет мой желудок сжаться, а чувство тревоги — осесть тяжелым грузом.

Перед мной ряды одежды на вешалках и полки с обувью — это нормально для любой гардеробной. Проблема в том, что все это — женское. Мой взгляд скользит по комнате. Кажется, я в шоке. Авель говорил, что никого больше нет. Я быстро подхожу к комоду и начинаю открывать ящики. С каждым новым открытием меня все больше тошнит.

— Давай не будем делать поспешных выводов, — пытается успокоить меня Райли.

— Неважно, чьи это все вещи, у нее шикарная коллекция лака для ногтей, — провожу я пальцами по флакончикам.

— Боже, да тут их целая куча, — говорит Райли, заглядывая мне через плечо. Я захлопываю ящик.

— Блин. — Я слышу ворчание, и мы с Райли разворачиваемся, чтобы увидеть Авеля, стоящего в дверях гардеробной.

— Кажется, Николаю и мне стоит уйти.

— Нет, — хватаю я Райли за руку. — Я пойду с тобой.

— Это исключено. — Все тело Авеля заметно напрягается. Я топаю к нему.

— Ты мне не начальник. — Я тычу пальцем в его грудь. Авель опускает на него взгляд.

— Может, не стоит дразнить медведя? — предлагает Райли у меня за спиной.

— Буду дразнить, сколько захочу. — Я тычу снова.

Рука Авеля стремительно взлетает и хватает мою.

— Вот дерьмо, — шепчет Райли.

Может, мне и стоит бояться Авеля, но я не боюсь. Даже когда замечаю несколько пятен крови на его рубашке.

— Ты убил Николая?

— Я тут, — раздается голос Николая из гостиной.

Авель поднимает мою руку, которую все еще держит, и целует кончик моего указательного пальца.

— Не делай этого. — Я пытаюсь выдернуть руку, но, само собой, безуспешно. — Я на тебя зла, и я ухожу. Вот, заявила.

— Нет, не уходишь. — Его хватка крепчает.

— Тебе лучше остаться, — Райли подходит ко мне. Она бросает мне извиняющуюся улыбку и выходит из гардеробной, оставляя меня с Авелем наедине.

Глава 13

Черч

— Отпусти мою руку, — приказывает Энджел, бросая мне дерзкий взгляд.

— Я не могу тебя отпустить. — Я уже предупреждал ее насчет побега. Кажется, она меня ни капли не боится. Нет, не тогда, когда тычет в меня пальцем и кричит.

Насколько же я ебанутый, если это меня возбудило? Стою колом, а при одной мысли, что она хочет уйти, во мне закипает ярость. Похоже, Райли прислушалась к моему предупреждению не брать Энджел с собой.

Но она наверняка в шоке от меня, особенно после того, что нашла в гардеробной. Иначе зачем ей уходить? Наверное, она решила, что я такой же маньяк-преследователь, как ее брат. Любое объяснение лишь усугубит ситуацию.

— Авель, — Энджел буквально сдувается у меня на глазах. Ее плечи бессильно опускаются, губа надувается, а глаза наполняются слезами. Эта печаль на ее лице способна опустить любого мужчину на колени. — Как ты мог привезти меня сюда? Если у тебя явно есть другая женщина. — Она свободной рукой указывает на одежду.

— Я говорил тебе, Энджел, есть только ты.

— Значит, бывшая?

— Пожалуйста, не плачь, — я отпускаю ее руку, чтобы прикоснуться к ее лицу.

Энджел всхлипывает.

— Просто объясни, что происходит. Я знаю, что не имею права ревновать. Мы ведь даже не как... ну, я не знаю. Слово «парень» по отношению к тебе звучит смешно. Ты уж точно не мальчик.

— Нет, не мальчик, — соглашаюсь я. — Мы вместе. Ты никуда не уйдешь.

— Почему? Потому что это небезопасно?

— Да. — Даже когда я разберусь с ее братом и отцом, мир для нее не станет безопасным. Тьма всегда найдет ее. А я смогу ее защитить.

— Вот видишь! — она всхлипывает.

Черт подери. Я все порчу. Понятия не имею, что делаю.

— Так, я вернулась, — Райли вальяжно входит в гардеробную. — Это уже становится смешным, так что давайте проясним. — Она поправляет очки. — Одежда для тебя. Я так и подумала, когда мы зашли, но лак для ногтей все подтвердил. Это все твое. — Она складывает руки. — Ну что, все в порядке?

Я бросаю на Райли злой взгляд.

— Все мое? — глаза Энджел расширяются.

— Ты ее пугаешь, — ворчу я, пытаясь сдержать гнев. Мне не нужно ссориться с Николаем, который, я знаю, стоит у меня за спиной. Гардеробная слишком мала, и девушки могут пострадать.

— Да, все твое, — подтверждает Райли, не пугаясь моего взгляда. Видимо, я теряю хватку, или она знает, что моя Энджел защитит ее от меня. Она не ошибается. На этом этапе Энджел может добиться от меня почти всего. Особенно если это заставит ее перестать плакать. — А этот большой медведь, — Райли указывает большим пальцем на меня, — хочет, чтобы ты осталась. Да, чтобы обезопасить тебя, но также потому, что ты ему нужна здесь.

— Ты хочешь, чтобы я осталась? — Энджел смотрит на меня снизу-вверх.

— Ты никуда не уйдешь, — повторяю я в миллионный раз. Не знаю, как еще яснее это выразить. Я провожу большим пальцем по ее нижней губе, желая втянуть ее в рот. Мне снова нужен ее вкус.

— Думаю, он не слишком силен в общении с дамами, — качает головой Райли.

—Я не должен быть в этом силен. — Она закатывает на меня глаза и продолжает, но я замечаю, что Энджел начинает успокаиваться. Слезы больше не угрожают пролиться.

— Он полон решимости оставить тебя себе, так что ты никуда не денешься.

Я стискиваю зубы, ожидая, что Энджел запаникует. Все станет намного хуже, если она действительно попытается уйти. Это заставит ее возненавидеть меня.

— Это правда? — спрашивает она, и я киваю.

К моему удивлению, по ее лицу медленно расползается улыбка.

— Я хочу остаться. Если ты хочешь, чтобы я была здесь, и если никого больше нет.

— Никогда не было. — Я обнимаю ее и поднимаю. Она встречает меня на полпути, прижимая свои губы к моим.

— А теперь мы действительно уходим, — слышу я слова Райли, но предпочитаю проигнорировать их.

Наши языки сплетаются, а Энджел обвивает меня своим телом. Я стону в ее рот, желая прижать ее к полу, но не могу быть с ней грубым. Она такая хрупкая.

— Примешь со мной душ? — спрашиваю я, но уже двигаюсь в сторону ванной.

— Да, — соглашается она и снова целует меня. В ванной я усаживаю ее на раковину и начинаю раздеваться. — На тебе кровь.

— Да, — она закусывает губу, но не спрашивает.

Не знаю, не хочет ли она знать или боится услышать ответ. Я не хочу ей рассказывать. Пока нет. Мне нужно привязать ее к себе крепче, прежде чем она увидит все мои темные стороны.

Энджел отпускает губу, когда я сбрасываю брюки, оставаясь совершенно голым. Она облизывает губы, водя по мне глазами сверху-вниз.

— Ты... большой.

Из меня вырывается короткий смех, удивляя нас обоих.

— Теперь твоя очередь, Энджел. — Я стягиваю с нее футболку и отбрасываю в сторону. Ее грудь покачивается, когда я снимаю ее с тумбы, чтобы стащить шорты. Она надела их наспех, когда приехала Райли. — Ты прекрасна. — Я целую ее живот, затем поднимаюсь и, взяв за руку, веду в душ. Энджел собирает волосы в пучок на макушке.

— Ты тоже ничего, — она проводит пальцами по моей груди. — Когда-нибудь ты расскажешь мне о них? — Энджел осторожно касается одного из шрамов. Сегодня утром в постели я рассказал ей кое-что о своем детстве. Не вдавался в подробности, но она поняла общую картину.

— Если захочешь.

— Я определенно хочу. — Я закрываю глаза, когда она целует один шрам, затем другой. — Мне нужно знать о тебе все.

Не уверен, что она действительно этого хочет. Черт, я сам не хочу, чтобы она знала все. Впервые в жизни я задаюсь вопросом о том, что совершил. И все потому, что она узнает, и я, блядь, понятия не имею, как она это воспримет.

— Дай я тебя вымою. — Я намыливаю руки и начинаю водить ими по ее телу. Энджел счастливо вздыхает, прижимаясь ко мне. Я провожу намыленными пальцами по ее бугорку и между половых губ. Она тихо стонет, и ее пронзает дрожь. Я разворачиваю ее в своих объятиях, прижимая спиной к себе. — Хочешь кончить, детка?

— Пожалуйста, — шепчет она. Я нежно глажу ее киску, большим пальцем касаясь клитора. Другой рукой я касаюсь ее груди, лаская сосок. — Авель, — стонет Энджел.

Я целую ее шею.

Я продолжаю ласкать ее. Энджел сильнее прижимается ко мне, двигая бедрами. Я издаю сдавленный рык. Я не заслуживаю права прикасаться к ней, но это меня не остановит.

— Энджел, — я слегка покусываю ее шею.

— Не останавливайся. — Ее бедра начинают двигаться, и я понимаю, что она близка. Я ускоряю движения пальцев на ее клиторе. Ее тело напрягается, и она с криком выдыхает мое имя. Я держу ее за талию, позволяя ей обмякнуть в моих объятиях, продолжая ласкать ее во время оргазма. — М-м-м, — вздыхает Энджел спустя несколько мгновений. Я ослабляю хватку, позволяя ей развернуться.

— Думаю, теперь моя очередь. — Энджел тянется к мылу.

— Не уверен, что это хорошая идея, Энджел. — Не то чтобы я не хотел. Не было на свете мужчины, который отказался бы от ее прикосновений. Но я не уверен, что смогу сдержаться, если она прикоснется ко мне.

— Дай мне позаботиться о тебе.

Ее слова бьют меня в самую грудь, как таран. Позаботиться обо мне. Я киваю, не в силах вымолвить ни слова. Слово «забота» никогда не входило в мой лексикон.

Я пристально слежу, как ее нежные намыленные пальцы скользят по моей коже. Я запрокидываю голову, наслаждаясь ее прикосновениями. Я не привык, чтобы кто-то ко мне прикасался. Я не хочу, чтобы она останавливалась. В детстве прикосновения других всегда несли боль. Каждое движение ее пальцев смывает эти воспоминания.

— Энджел, — я стону, когда ее рука скользит по бедру вниз.

— Что? — застенчиво спрашивает она, обхватывая мой член.

— Блядь, — сквозь зубы выдавливаю я.

— Покажи мне, как это делать. — Энджел нежно проводит по нему.

Я накрываю ее руку своей.

— Сильнее. — Я сжимаю ее руку. Ее глаза загораются, а маленький розовый язычок показывается, чтобы облизать губу, пока она смотрит на мой член. На кончике появляется капля, но вода смывает ее. — Энджел. — Я пытаюсь остановить ее, но она отмахивается от моей руки и опускается передо мной на колени.

Она никогда не должна стоять на коленях, но, черт возьми, какое это блаженство — видеть ее преклонившей колени передо мной, как будто я достоин этого. Я никогда не был достоин, но ей все равно, потому что она моя сладкая Энджел, готовая отдавать себя тем, кто этого не заслуживает.

— Не останавливай меня, — говорит она, наклоняясь и проводя языком по головке моего члена. Когда она обхватывает его губами, я кряхчу. Мне приходится опереться одной рукой о стену.

Энджел скользит вперед своим влажным теплым ртом, поглощая меня, а ее язык скользит по длине. Я тяжело дышу, опуская руку и впиваясь пальцами в ее волосы.

— О, Боже, — стону я, когда она ускоряет движения, даря мне величайшее наслаждение в моей жизни.

Я ни за что не выдержу. Это слишком. Она стоит на коленях передо мной, вкушая каждую частичку меня. Ее тихие стоны наслаждения не помогают ситуации. Я изо всех сил стараюсь не двигать бедрами, но Энджел делает это сама. Она продвигается глубже, пока я не чувствую ее горло.

У меня нет шанса предупредить ее. Оргазм вырывается из меня. Я пытаюсь отстраниться, но Энджел не позволяет. Вместо этого она втягивает щеки и продолжает сосать, забирая каждую мою каплю.

— Блядь, — хриплю я.

Энджел выпускает мой член из губ.

Я наклоняюсь, поднимаю ее и прижимаю к стене душевой, захватывая ее рот.

Это моя Энджел, и никто не отнимет ее у меня. Я уничтожу этот город и убью любого, кто посмеет попытаться. Надеюсь только, что в процессе я не уничтожу нас самих.

Глава 14

Энджел

Я просыпаюсь в постели одна.

— «Свет», — приказываю я компьютерной системе. Не знаю, как она называется, но Авель запрограммировал ее слушаться и мой голос.

Я поднимаюсь с кровати, гадая, куда он мог подеваться. Завернувшись в простыню, выхожу на поиски. Из-под одной из дверей, которую мы с Райли безуспешно пытались открыть на днях, пробивается свет. Сегодня она приоткрыта.

— Авель? — зову я, приоткрывая ее еще немного, чтобы предупредить о своем появлении. Я не знаю, что в этой комнате, но он держит ее запертой не просто так. Слышу щелчки, и несколько мониторов гаснут, когда я открываю дверь. Он разворачивается в кресле, чтобы встретиться со мной взглядом. Это кабинет.

— Иди сюда, Энджел.

Он раздвигает бедра, жестом приглашая меня. Авель усаживает меня к себе на колени. Его губы приникают к моей шее, а отросшая за ночь щетина щекочет кожу, заставляя меня смеяться.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, прижимаясь к нему сильнее.

— Разбираюсь кое с чем.

— С тем, о чем не хочешь мне рассказывать?

Отвечает мычанием. Раньше его немногословие меня раздражало, но теперь — нет.

— Почему ты не хочешь мне ничего рассказывать? Потому что работаешь на Каттанео?

— Тебя беспокоит, что я на них работаю?

— Не знаю, — пожимаю я плечами. — Возможно?

Судя по этому месту и тому, как Райли отзывалась об Авеле, или о Чёрче, как они его называют, я догадываюсь, что его работа не совсем законна.

— Я бы бросил. Стоило бы тебе только попросить.

— Правда?

Я поворачиваюсь на его коленях, садясь верхом. Его слова удивляют меня. Я не могла представить, чтобы мой отец хотя бы предложил отойти от дел из-за того, что они плохо на меня влияли. Мое мнение ничего не значило. Но это неудивительно, ведь мой отец — самый эгоцентричный человек на свете. А этот мужчина, с которым я познакомилась всего несколько дней назад, готов на все, чтобы я чувствовала себя в безопасности и была счастлива.

Авель просовывает одну руку под простыню и кладет мне на спину.

— Да, — подтверждает он, его пальцы нежно скользят по коже.

— Я не хочу указывать тебе, что делать. Мне всегда не нравилось, что мой отец занимался такими темными делами. По дому постоянно сновали странные типы.

— В нашем доме, где бы мы ни жили, не будет появляться ни одного незнакомого тебе человека.

Я киваю. Верю ему. Также я отмечаю про себя, что он говорит о нашей совместной жизни как о чем-то само собой разумеющемся.

— Не думаю, что мне действительно стоит об этом беспокоиться. Рядом с тобой я чувствую себя в безопасности. С отцом у меня не было такого же чувства.

— Он нехороший человек.

— Я знаю. А ты?

— Не знаю, Энджел. Это зависит от твоей системы убеждений. Но с точки зрения закона — нет, я нехороший человек.

— Что ты делаешь для семьи Каттанео? Райли в шутку сказала, что у тебя «определенный набор навыков».

Авель отводит взгляд, и я понимаю, что Райли была права.

— Эй, — я касаюсь его щеки, желая, чтобы он снова посмотрел на меня. — Ты рассказывал мне, как ты рос. — У меня разрывалось сердце, когда я представляла Авеля мальчишкой на улице, вынужденным выживать. Зачастую улица была для него безопаснее, чем приемные семьи, в которые его определяли. Он даже упоминал, что государство помещало его в психиатрические клиники и пичкало лекарствами. — Уверена, это и привело тебя к тому, чем ты занимаешься с Каттанео.

— Отчасти. Я работаю не только на них. Я скорее вольный стрелок, но в последнее время задержался здесь.

Интересно. Не потому ли он остался, что Каттанео хоть отдаленно напоминают семью? То, чего у него никогда не было. В какой-то степени он — ее часть. Осознает он это или нет, но они с Николаем — настоящие друзья. Ни один из них в этом не признается, но, видя их вместе, я замечаю определенную заботу и уважение.

— Райли — хороший человек, и не думаю, что она бы вращалась среди Каттанео, если бы они были уж совсем плохи.

— Одна из причин, по которой я держусь рядом с Маттео, в том, что он не одержим жаждой крови и власти. Он делает то, что должен, чтобы держать под контролем нелицеприятные части города.

— И он не притворяется тем, кем не является, — добавляю я. В отличие от моего отца.

— Не притворяется, — соглашается Авель.

— Хорошо, тогда, — я придвигаюсь ближе, желая дать ему понять, что никуда не денусь. — Что ты для них делаешь? — снова спрашиваю я.

— Я добываю для них информацию.

Звучит не так уж страшно, но все не может ограничиваться только этим. Слишком уж он уклончив.

— Какую именно? Типа, следишь за сплетнями? — поддразниваю я со смехом, но лицо Авеля остается непроницаемым.

— Если кому-то нужна информация, я ее... извлекаю.

Мои брови взлетают вверх.

— Извлекаешь для них, — повторяю я.

Он кивает.

— То есть, если бы я что-то знала, а ты хотел бы это узнать, ты мог бы это выудить из меня?

— Как правило.

— Как?

— Ты знаешь как, Энджел.

Я почти уверена, что да.

— Ладно.

— Ладно?

— А что я должна на это сказать?

— Я не думал, что ты все еще будешь сидеть у меня на коленях.

— Я не должна от тебя бежать.

Я провожу руками по его груди и обвиваю шею. Большой палец ложится на шрам. Мне трудно представить Авеля, делающего такое, но, возможно, это делает не Авель. Это делает Чёрч.

— И это то, о чем я говорю, Энджел. Я и сам не знаю, на что способен, но одна мысль о том, что ты побежишь от меня или уйдешь, толкает меня к краю.

— Ты не причинишь мне вреда.

Я не могу в это поверить. Не хочу.

— В тот первый день я сказал тебе, что не хочу причинять тебе вред.

Я припоминаю тот момент. Почему кажется, что это было месяцы назад?

— Что ты никогда не причинишь мне физического вреда.

— Не причиню. Но я также не позволю тебе уйти.

— Даже если я попрошу?

— Даже если ты попросишь.

Я кладу голову ему на плечо. Это должно пугать меня, но почему-то не пугает. Напротив, я чувствую, что влюбляюсь в него еще сильнее. Может, и со мной тоже не все в порядке.

— Я не прошу тебя об этом, — говорю я, прижимая губы к шраму на его шее.

Я хочу быть центром вселенной Авеля, потому что он стремительно становится центром моей.

Глава 15

Черч

То, что она не убегает и не спорит, вселяет в меня крупицу надежды: когда карты лягут на стол, Энджел, возможно, не возненавидит меня. Что она не бросится прочь, узнав о некоторых моих поступках — даже тех, что касаются ее собственной семьи.

Я поднимаюсь с ней на руках и несу обратно к постели. Мне нужна вся она.

— Ты нужна мне вся, Энджел. Я хочу быть внутри тебя.

Я укладываю ее в центре кровати, опускаясь сверху.

— Я тоже этого хочу.

Она нежно проводит пальцами по моим вискам. Клянусь, с каждым ее прикосновением демоны внутри меня затихают. Она берет их в свои руки и получает над ними полную власть. Надо мной. Нет ничего, чего я не сделал бы ради нее, пока она остается рядом. Кажется, моя Энджел не ведает о силе, что держит в руках.

— Люби меня, Авель. Стань моим первым.

— Твоим единственным. — Она улыбается мне. Ее темно-зеленые глаза полны стольких эмоций. Это одна из вещей, что я люблю в ней. Она не скрывает своих чувств. Такая уж ее натура. — Моей единственной.

Глаза Энджел расширяются от удивления при моем признании.

— Но как?

— Я не люблю прикосновений. — Я касаюсь ее губ своими. — Кроме твоих.

Захватываю ее рот, раздвигая губы языком. Ее язык встречается с моим, проникая внутрь.

— Хорошо, потому что я обожаю прикасаться к тебе, — умудряется выговорить Энджел между поцелуями.

Ее рука тянется к моему лицу. Я прижимаюсь к ней.

— Позволь мне любить тебя.

Я произношу слова, которые, как мне казалось, никогда не срывались с моих губ. Я не просто прошу позволить мне войти в нее, но и позволять такому, как я, любить ее до конца наших дней.

В ответ она заключает меня в поцелуй, разбивающий душу.

Я целую ее долго и жестко, вкладывая в это все, что есть во мне. Вскоре ее бедра приподнимаются, ее тело жаждет более глубокой связи. Я прерываю поцелуй, и мой рот скользит вниз по ее шее, рассылая легкие поцелуи вдоль ключицы. Она вздрагивает в предвкушении. Я продолжаю путь, пока не добираюсь до ее тугих розовых сосочков, умоляющих о внимании. Я не трачу времени зря. Вывожу языком круги вокруг одного из них, прежде чем коснуться кончиком.

— Авель, — стонет она, и ее голос звучит хриплее обычного. Клянусь, одного лишь звука моего имени на ее устах достаточно, чтобы я кончил. — Еще, — требует она.

Я опускаю руку между нами, раздвигаю ее влажные складки и касаюсь клитора. Она снова стонет мое имя. Я забираю ее сосок обратно в рот. Мой член пульсирует от желания. Я так хочу оказаться внутри, но знаю, что должен двигаться медленно. Подготовить ее. Я ни за что не причиню ей боль.

Я медленно ввожу в нее два пальца, продолжая стимулировать клитор ладонью.

— О, Боже.

Энджел раздвигает ноги еще шире.

— Разденься для меня, — требует она.

От полного единства нас отделяют лишь шорты, надетые мной ранее, но я не в силах ей отказать.

Продолжая путь вниз по ее телу, я сбрасываю шорты. Я жажду снова вкусить ее. Покрыть себя ее сладким медом, прежде чем войду в нее впервые.

Мои пальцы движутся внутри, а язык не прекращает ласкать клитор. Она уже так возбуждена, что я быстро довожу ее до оргазма. Энджел уже знает, что одного раза для меня недостаточно. Подводя ее ко второму пику, я чувствую, как дрожат ее ноги. Когда она близка, я отступаю и начинаю сначала. Она может принять это за пытку, но для меня это не менее мучительно. Поверьте, нет ничего, чего я желал бы сильнее, чем погрузиться в рай между ее бедер. Но мне нужно, чтобы она была на грани, чтобы она умоляла об освобождении. Чтобы это стало единственным, о чем она способна думать. Что поглотит все ее мысли.

— Пожалуйста... — начинает молить моя Энджел.

Ее бедра приподнимаются, требуя большего давления на клитор. Не в силах выносить ее мольбы, я быстро перемещаюсь вверх по ее телу. Мой член, истекающий соком, скользит по ее коже. Вид моих следов на ней лишь распаляет желание. Я провожу стволом по ее влажности. Я еще даже не вошел, а это уже величайшее наслаждение из всех, что я знал. Я вновь довожу ее до пика, дразня клитор головкой.

— Да, вот так!

Она выкрикивает мое имя, заходясь в оргазме.

Последние остатки самоконтроля рушатся, и я ввожу в нее член, пока волна удовольствия сотрясает ее тело. Я прохожу через ее невинность и не останавливаюсь, пока не оказываюсь внутри полностью. Нет слов, чтобы описать наслаждение, что охватывает меня. Энджел издает короткий вздох. Ее пальцы впиваются мне в плечо.

Не желая, чтобы она сосредотачивалась на боли, я выхожу и вхожу снова. Я целую ее, двигая губами, пока она не начинает стонать в ответ.

— Ты такой большой, — выдыхает она.

Я прячу лицо в ее шее, целую ее, продолжая ритмичные движения. Бедра Энджел начинают встречать мои толчки.

— Вот так, детка, — подбадриваю я ее. — Подставляй свою сладкую киску моему члену.

— Авель... — всхлипывает она.

Я вхожу резче, желая, чтобы она почувствовала меня. Обожая, как ее киска облекает мой член, зная, что он будет единственным, что она познает. Я чувствую приближение оргазма, но мне нужно, чтобы она была со мной. Я хочу видеть, как она кончает на мне. Слышать ее сладостные стоны наслаждения, когда я возношу ее на недосягаемую высоту. Пометить ее и излиться в самое ее нутро.

Я поднимаю голову, глядя на нее сверху вниз. Вжимаю большой палец в ее рот. Энджел начинает сосать его, едва он касается губ. Я вынимаю палец и опускаю руку между нами. Мой большой палец находит клитор.

По ее груди и шее разливаетсярозовый румянец, когда она начинает кончать. Ее киска сжимается вокруг моего члена. Вид того, как она трепещет от наслаждения, принимая меня внутрь, — самое прекрасное зрелище, что я видел в жизни. Это мой рай. Она — мое спасение.

Я кончаю с ней вместе. Изливаясь в нее. Энджел прижимается ко мне, обвивая ногами, чтобы удержать меня внутри. Я стону ее имя, захватывая ее рот в поцелуй. Впервые в жизни я чувствую связь с другим человеком. Испытываю эмоции, что считал для себя невозможными.

— Ого, — выдыхает Энджел. — Мы должны повторить.

Она смотрит на меня с улыбкой. Я почти что падаю на нее сверху.

— Я сделаю для тебя все, что захочешь, Энджел. Тебе стоит только попросить.

Глава 16

Энджел

Я взвизгиваю от смеха, когда Авель слегка покусывает мою шею. Он стал гораздо игривее со мной. С каждой секундой, проведенной вместе, его стены рушатся все сильнее. Я знаю, он показывает мне ту свою сторону, которую не видел никто другой. От этого я чувствую себя особенной. От этого я почти что готова полюбить его.

— Ну как ты? — Авель проводит рукой между моих ног, ладонью касаясь меня.

После первого раза он отнес меня в ванную, и мы долго лежали в воде. Закончилось это тем, что мы принялись за старое. Сначала он сопротивлялся, беспокоясь, что мне больно, но ему было трудно отказать, когда я напомнила ему его же слова о том, что мне стоит только попросить. Уверена, тот факт, что я вскарабкалась на него, как на дерево, тоже помог его уговорить.

Он позволил мне задавать ритм, но это продлилось недолго. Авель быстро взял верх. Пусть я и была сверху, это он двигал мое тело. Меня заводит та власть, которую он может брать. Это меня не пугает. Напротив, освобождает, потому что я знаю — он обращается со мной бережно. Он никогда не сделает ничего, чтобы причинить мне боль.

Быть беззаботной и окруженной заботой — нечто непривычное для меня. Большую часть жизни я присматривала сама за собой. Отец, возможно, оплачивал счета, но на этом его помощь заканчивалась. Он всегда был ближе к моему брату. И, кажется, это не слишком хорошо кончилось. Интересно, знал ли отец, чем тот занимается? Вряд ли он мог не знать. Он любит держать под контролем все, что может бросить на него тень в свете рампы.

— Я в порядке, — поворачиваюсь я и ловлю губы Авеля своими. Его телефон снова вибрирует. Авель издает рычащий звук, от которого я снова хохочу. — Ответь. Может, это важно.

— Важна только ты.

— Знаешь, что ты бываешь настоящим милашкой? — брови Авеля взлетают к волосам, и я хохочу еще громче. — Полагаю, тебя так еще никто не называл.

— Нет, — он проводит большим пальцем по моим губам.

— А звонок может быть обо мне, — напоминаю я ему. Там же черт знает что творится с моим братом, и, бог знает, что, с отцом. Я знаю, что рано или поздно мне придется с этим столкнуться, но было так здорово забыться в Авеле. Забыть об остальном мире и своей безумной семье.

— Ладно, — вздыхает он, перекатывается и садится, чтобы взять телефон.

Я встаю, подбираю с пола его рубашку и натягиваю на себя.

— Я приготовлю нам что-нибудь поесть.

— Было бы здорово, — он встает. — Мне нужно на минутку в кабинет.

— Хорошо, — я направляюсь на кухню. — Я приготовлю тебе кофе, — говорю я ему. — Настоящий.

Я начинаю готовить завтрак, пока заваривается кофе. Когда он готов, я несу чашку ему. Я замираю у двери, услышав свое имя. Я знаю, что не стоит подслушивать, но внутренний голос велит мне остаться.

— Это отец Энджел. Какого хуя тебе надо? — Авель звучит злым, но он почти всегда такой, когда разговаривает с другими. Он прямолинеен и краток. Только со мной он стал раскрываться больше. Он знает, что мне нужно слышать его слова, и он дает их мне.

— Я не убивал его. — Моя рука, держащая теплую чашку, сжимается. Как он мог его убить? Он все это время был со мной. Моего отца нашли мертвым? Или он пропал? Черт. Неужели мой брат способен убить собственного отца? — Все его пальцы на месте. —

Авель делает паузу. — Я не сказал, что и с пальцами на ногах тоже все в порядке.

— Я отступаю на шаг. Что, черт возьми, это значит? — Мне не пришлось особо стараться, чтобы он заговорил. Он оказался чертовой крысой.

В моей голове начинают складываться кусочки паззла, но я не хочу в это верить. Я отхожу еще на несколько шагов, увеличивая дистанцию между мной и дверью кабинета. Авель говорил, что его работа — добывать информацию у людей. Неужели он добывал ее у моего отца? Я разворачиваюсь и бегу обратно на кухню.

— Энджел.

Я вздрагиваю, его голос застает меня врасплох. Я роняю чашку, но Авель проворен — он обхватывает меня сзади за талию, поднимает с пола и отступает как раз в тот момент, когда чашка разбивается вдребезги. Ни капли горячего кофе не попадает на мои бедра.

— Черт, прости, — он ставит меня на кухонный островок, наклоняется и осматривает мои ноги, проверяя, все ли в порядке.

— На меня ничего не попало, — говорю я ему.

Мой Авель нежно целует меня в колено и выпрямляется. Как этот человек может быть тем же, кто только что говорил об отрывании кому-то пальцев на ногах?

— Сиди тут, пока я не уберу все. На тебе нет обуви.

Я киваю, мой мозг — хаос мыслей, которые я не могу упорядочить, как ни стараюсь. Я смотрю, как он быстро убирает осколки, а затем возвращает все свое внимание мне.

— Эй, — Авель берет меня за подбородок, заставляя поднять на него взгляд, и встает между моих ног. — Ты в порядке?

— Да.

Он хмурится, и, кажется, он мне не верит.

— Мне нужно ненадолго отлучиться. Ты побудешь тут одна несколько минут?

— Я доготовлю завтрак.

— Уже вторая половина дня, — Авель усмехается, и в этот миг его полуулыбка заставляет меня забыть обо всем на свете. Я никогда не видела его улыбок. Я тянусь и глажу его по щеке.

— Ты заставляешь меня забывать обо всем на свете.

— Я и сам хочу забыть обо всем на свете. — Авель целует меня в лоб. — Райли и Николай скоро заглянут.

Упоминание Райли заставляет меня задуматься, насколько она в курсе происходящего и что знает об Авеле. Думаю, гораздо больше, чем сказала в тот день. Она тогда уклонилась от нескольких вопросов, и теперь ее комментарии обретают больший смысл. Я не злюсь на нее, потому что она сама в непростом положении. Ее лояльность принадлежит Николаю.

— Хорошо.

Я не знаю, что и думать обо всем этом, но и делать поспешных выводов тоже не хочу. Каждый раз, когда я это делала по отношению к Авелю, я оказывалась неправа.

— Можно спросить, прежде чем ты уйдешь?

— Ты можешь спрашивать меня, о чем угодно, Энджел.

— Мой отец... он не нанимал тебя?

Он все время говорил, что взял меня, чтобы обезопасить, но не сказал, по чьему приказу. Все началось с того, что из-за моей дружбы с Райли влезли в жизнь моей семьи.

— Нет.

— Ты взял меня из-за того, что случилось с Райли? Неужели она хотела меня обезопасить?

— Я взял тебя, потому что хотел обезопасить тебя.

— Неужели это единственная причина?

Авель качает головой: «нет».

— Ты скажешь мне?

— Не хочу пугать тебя.

Вот черт. Не успеваю я настоять, как раздается сигнал.

— Это они?

— Ага, — Авель достает телефон. — Я скажу Райли подняться к тебе. —

Он целует меня в губы и выходит.

Я смотрю ему вслед, и в голове у меня каша.

Я спрыгиваю со столешницы и бегу в гардеробную переодеться. На этот раз, глядя на одежду, я замечаю бирки. Авель подготовил свой дом для меня. Он знал, что приведет меня сюда, и, судя по всему, я останусь здесь надолго.

Я провожу рукой по вешалкам. Все вещи — бренды, которые я ношу, а некоторые — точные копии той одежды, что висит у меня дома в гардеробе.

— Привет, — я оборачиваюсь и вижу Райли в дверях.

— В тот день у меня дома. Когда все случилось. Это не ты просила Авеля забрать меня и обеспечить безопасность, да?

— Нет, — она качает головой. — Николай просто заверил меня, что ты в безопасности.

— Потому что это он приказал Авелю забрать меня?

— Думаю, у Чёрча уже был свой план, — она жестом указывает на одежду.

— Он с самого начала планировал меня похитить. — Райли отводит взгляд, ее глаза блуждают где угодно, только не на мне. — Райли.

— Что? — пожимает она плечами. — Что ты хочешь, чтобы я сказала?

— Не знаю, — снимаю несколько вещей с вешалки, чтобы одеться.

— Эти мужчины... они другие, — вот все, что она говорит.

Ее слова попадают в точку. Она не неправа. Авель — мужчина особого склада, но разве не эти его особенности заставили меня так сильно в него влюбиться?

— Он пытает людей, — бормочу я, натягивая спортивные штаны. Я все еще не могу примириться с мыслью, что мой нежный, заботливый, внимательный Авель — тот же человек, которого эти люди зовут Чёрчем.

— Некоторые люди заслуживают пыток, — Райли снова пожимает плечами, словно в этом нет ничего особенного. Она подходит к комоду и открывает ящик с лаками для ногтей. — Хочешь сделать маникюр и педикюр? — она что, серьезно? Она предлагает мне красить ногти, пока Авель, возможно, где-то отрывает их кому-то другому? Я захлопываю ящик. Она и правда часть этого мира. — Значит, нет?

— Мой отец — один из тех, кого он пытал?

— Я не задаю таких вопросов, — она поднимает руки. — Некоторые вещи лучше не знать.

— А если бы это был твой отец?

— Да, это сравнение, наверное, для тебя не работает, — Райли даже смеется.

— Что это значит?

— Скажем так, Николай и Маттео позаботились о том, чтобы я осталась последней из О’Хэйров, теперь, когда моя сестра замужем. Скоро и мое имя исчезнет, когда я выйду замуж. И О’Хэйры исчезнут совсем.

Райли не звучит расстроенной из-за этого.

— Мне надоело получать информацию по крупицам.

— Ладно, теперь ты одна из нас, — говорит Райли и пускается в рассказ о том, как сошлись ее сестра и Маттео, что, в свою очередь, свело ее и Николая. Когда она заканчивает, становится лишь яснее, что да, эти мужчины сильно отличаются от других. Особенно когда дело касается их женщин. Но чего я не понимаю, так этого, что это значит для меня. — Эти мужчины берут то, что хотят. Они собственники.

— Безумцы? — добавляю я.

— Думаю, Чёрч — больший безумец, чем большинство.

Я закрываю глаза. Нужно быть безумцем иного уровня, чтобы быть способным пытать людей.

— Эй, — Райли толкает меня, заставляя снова открыть глаза. — Мой мужчина и сам немножко безумен. Не просто так он и Чёрч ближе друг к другу, чем с остальными.

— А где твой мужчина? — спрашиваю я, выходя из гардеробной.

Райли следует за мной.

— Он и Чёрч разбираются кое с кем.

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к ней.

— Кое с кем? То есть с моим отцом?

— Возможно? — она кривится, не желая мне в этом признаваться.

— Они уехали?

— Не думаю, что они оставят нас одних.

Значит, они все еще здесь. А это значит, что мой отец, выходит, тоже здесь.

Я направляюсь к двери. Ожидаю, что она заперта, но она открывается. Должно быть, он оставил ее незапертой, чтобы Райли могла подняться.

— Энджел!

Райли бросается за мной, когда я спускаюсь по лестнице. Дверь склада тоже открыта. Машина Николая припаркована перед ней рядом с машиной Авеля, но их самих нигде не видно.

— Где они?

— Мы, скорее всего, не хотим этого знать.

Она хватает меня за руку, пытаясь увести обратно наверх, но я вырываюсь и начинаю осматриваться. Я замираю, обнаружив бетонную лестницу, уходящую под землю. Словно кто-то специально вырыл котлован, чтобы построить этот подвал. Внизу — металлическая дверь.

— Энджел, не надо.

Может, мне и стоит ее послушаться, но вместо этого я спускаюсь вниз. Когда я пытаюсь открыть дверь, она не поддается. Я прижимаюсь ухом к холодной поверхности, но не слышно абсолютно ничего.

— Они там, да?

— Наверное.

Райли стоит позади меня. Мы обе взвизгиваем и подпрыгиваем, услышав громкий щелчок замка, прежде чем массивная металлическая дверь начинает открываться.

— Черт, — бурчит Николай, увидев меня, но мой взгляд проскальзывает мимо него и останавливается на Авеле, который стоит над моим отцом с плоскогубцами в руке.

Глава 17

Черч

— Энджел.

Я роняю плоскогубцы. Она смотрит на меня. Ее лицо ничего не выражает — с этим я не сталкивался. Обычно все ее эмоции как на ладони, но сейчас — пустота. Меня охватывает страх. Чувство, к которому я не привык.

— Энджел, — хрипит ее отец. Уверен, он в шоке, увидев дочь здесь. Мне хочется вырвать ему глаза, чтобы он больше никогда не мог на нее смотреть. — Помоги мне, — голос его срывается.

Энджел отступает на шаг, натыкаясь на Райли, чье лицо искажено отвращением. Ни одной из них не нужно было этого видеть.

— Пошли, — Райли пытается потянуть Энджел за руку, чтобы привлечь ее внимание. Я смотрю, как на глазах моего ангела выступают слезы. Те самые, что вызвал я. Наконец, она позволяет Райли увести себя наверх.

Я, блядь, забыл запереть дверь наверх после того, как вошла Райли. Я никогда ничего не забываю. Я иду за ними. Не может быть и речи, чтобы я позволил ей убежать. Я знаю, что должен. Ей нужно пространство, но я не могу себя остановить. Николай тоже не смеет мне мешать. Он знает, чем это пахнет.

Я знаю, что дверь в док открыта. Я оставил ее так, потому что Маттео сказал, что направляется сюда. Он не уточнил причин, но просто так он не заглянул бы. То, что ему нужно, должно быть важно, раз он нанес личный визит. Обычно, если дело рядовое, он просто послал бы Серджио.

— Энджел, — окликаю я ее.

Она останавливается и поворачивается ко мне.

— Я не бегу, — выдыхает она. — Знаю, что лучше не стоит.

Черт побери. Я замираю на месте.

«Знает, что лучше не стоит»? Эти слова разрывают меня изнутри. Пытка моего же собственного изготовления.

— Ты убьешь его?

— Э-э, ему не обязательно делать это самому, если тебя это смущает, но этот человек — труп, — отвечает Николай.

— Заткнись нахуй, — рычу я на него.

— Авель? — Энджел снова обращается ко мне, желая услышать мой ответ.

— Если ты не хочешь этого, я не стану.

Ее глаза расширяются.

— Не спрашивай меня об этом! — она переминается с ноги на ногу. Я хочу подойти к ней, но стою на месте. Ее слова о том, что «лучше не стоит», пригвоздили меня к полу. К моему удивлению, это Энджел делает шаг ко мне. Она кладет руки мне на грудь и смотрит снизу-вверх. — Как долго он здесь? Все то время, что я тут живу?

— Да.

Я не стану лгать ей. Я уже скрыл слишком многое.

— Зачем ты это с ним делаешь?

— Ты знаешь, он нехороший человек.

— А ты хороший, Авель?

— Единственный, кем я хочу быть, — это твоим.

Это правда. Все остальное не имеет значения. Хорошим или плохим тебя назначают люди. Это всего лишь мнение. Не более того. То, что я считаю злом, другой может таковым не счесть.

Сигнал от ворот оповещает о прибытии Маттео. Самое неподходящее, блядь, время, но остановить это уже невозможно.

— Кто это? — спрашивает Энджел.

— Маттео Каттанео.

Она тихо ахает.

— Ты же знаешь, я никогда никому не позволю причинить тебе вред. Никому.

Я не позволю. Я убью всех здесь ради нее одной, и у меня не будет ни капли сожаления. Уверен, кто-то скажет, что это делает меня очень плохим человеком. Но мне плевать, что думают другие. Все, кроме нее. Она — мое все.

Энджел оборачивается, услышав, как автомобиль заезжает в док. Маттео не один. Его внедорожник и фургон заезжают внутрь. Либо он привез кого-то мне, либо планирует забрать сенатора.

— Энджел, — я понижаю голос. — Ты должна сказать мне, чего хочешь, потому что ситуация накаляется. Мне нужно знать, на чьей ты стороне в этом.

Ненавижу, что ставлю ее в такое положение, но у нас больше нет времени.

— Не делай ничего, что поставит тебя под удар, — шепчет она.

Энджел только что выбрала меня вместо отца.

— Я не об этом.

— Не заставляй меня это говорить, — ее глаза снова наполняются слезами.

— Ты не должна делать ничего, чего не хочешь, — пытаюсь я ее успокоить.

— А если бы я захотела уйти?

Я сжимаю кулаки.

— Тогда мы уедем.

Думаю, она имела в виду одна, но это не вариант. Я отвезу ее куда угодно, кроме как подальше от себя.

— Я здесь, чтобы забрать сенатора, — объявляет Маттео, выходя из внедорожника. За ним следует Серджио. Сэл выходит из фургона, но остается около него, и я понимаю, что внутри кто-то есть.

— Что происходит? — спрашиваю я.

— Разве это имеет значение? — взгляд Маттео задерживается на Энджел.

— Брент — моя добыча.

Энджел вздрагивает от моих слов.

— Ты убьешь его? — она смотрит на меня. — Почему он не отправится в тюрьму или что-то подобное?

— Нам не нужны болтуны. Все трое умрут. Все уже запущено. — Маттео смотрит на часы. — Вообще-то, у меня жесткий график. Не могу заставлять нового начальника полиции ждать.

Он все подстроит. Свалит все убийства друг на друга. Уверен, выйдет так, что Брент убил отца, а Кен и Барби устроили убийство-самоубийство. Это позволит замести следы без лишних вопросов. Все получат то, чего хотят. Кроме, пожалуй, моего ангела. Блестящий план. Не удивлен. Так всегда работает Маттео. Именно поэтому он до сих пор самый влиятельный человек в городе.

— Прибереги слезы, Энджел. Они тебе понадобятся для камер.

— Маттео, — я рычу, заслоняя Энджел собой от чужих взглядов. Я готовлюсь на случай чего.

— Ты сказал ей? — Маттео продолжает гнуть свое.

Я делаю шаг, но Энджел хватает меня за рубашку сзади, и я останавливаюсь. Одним прикосновением эта хрупкая девушка может управлять мной и судьбами стольких людей.

— Сказал мне что? — она выглядывает из-за моей спины.

— Не надо, — приказываю я ей, плевав сейчас на то, кто такой Маттео. Энджел уже предстоит жить, зная кучу ебанутого дерьма.

— Не тебе решать. — Энджел бьет меня локтем, пытаясь протиснуться.

Я уступаю, но обвиваю ее рукой выше груди, прижимая спиной к себе. Я крепко держу ее, чтобы она не двигалась. Меня наполняет облегчение, что она не пытается вырваться. Сейчас я должен волноваться о другом.

Маттео усмехается, глядя на то, как Энджел пихает меня и помыкает мной. Мне плевать. Все, что меня волнует сейчас, — это пройти через все это и выйти с ней по другую сторону, в лучшем для нее месте.

— Скажи ей. Она имеет право знать, — тихо говорит Райли.

— У твоего брата небольшая одержимость тобой.

Моя рука сжимается вокруг Энджел, ненавидя даже думать о том мелком ублюдке. О тех больных вещах, что он творил, думая о ней.

— Он ненавидит меня. Брент всю жизнь терроризировал меня.

— Он ебанутый псих, так что, возможно, это его и возбуждало, — бурчит Николай, качая головой. Он все еще не отошел от истории с Брентом и Бекки, и я его понимаю. Он жаждет мести за то, что они попытались сделать с Райли.

— Некоторые девушки, те, кого выбирал он, были похожи на тебя, — говорю я Энджел, желая, чтобы она услышала это от меня. Она замирает. — Он устроил целое святилище в честь тебя. Твои фотографии, сделанные без твоего ведома. — Я сдерживаю ярость, чтобы выговорить остальное. — В твоем доме. — Энджел поворачивается в моих объятиях. — В твоей...

Она прикладывает палец к моим губам.

— Я поняла. Больше ничего не говори.

— Если ты хочешь попрощаться... — говорит Маттео.

— Что? — Энджел снова поворачивается к нему.

— Он здесь. — Маттео кивает в сторону фургона. — Мы отвезем твоего брата и отца домой.

— Я не хочу с ним разговаривать.

Мне ненавистно, как безнадежно она звучит. Она слишком чиста и невинна для всего этого.

— Что ж, тогда нам пора. — Маттео стучит пальцем по часам.

— Пошли, Энджел.

Она не сопротивляется, когда я увожу ее назад, в наше гнездышко. Николай и Райли следуют за нами.

— Ты уходишь, да? — спрашивает она, едва мы заходим внутрь. Энджел подходит, берет на руки котенка и прижимает его к груди.

— Я останусь, если ты этого хочешь.

— Ты сказал, что это твоя добыча.

Энджел повторяет мои же слова с нижнего этажа.

— Я имею на это право, но нет, я не обязан этого делать.

— Но ты хочешь.

Да. Я хочу свернуть шею этому мелкому ублюдку, но прежде хочу услышать его крик. Помучить его так же, как он мучил Энджел всю ее жизнь.

— Я больше хочу угодить тебе.

На ее губах проступает легкая улыбка.

— Иди, — говорит она.

— Я тоже останусь, — Райли садится на диван.

Николай не пропустит это. Возможно, главный здесь я, но я прослежу, чтобы он тоже получил свое.

— Иди, — снова говорит Энджел, но я не двигаюсь. — Я не убегу.

— Я все равно собирался запереть дверь.

Я честен с ней.

— Я знаю.

Подхожу к ней.

— Скажи мне не уходить.

— Я не сделаю этого, Авель.

Черт побери. Почему она это делает?

— Иди. Я буду здесь, когда ты вернешься. — Она облизывает губы. — Тогда мы поговорим.

Это что, проверка? Я, блядь, не понимаю.

— Пошли, — рука Николая ложится мне на плечо.

— Я вернусь, Энджел.

Она не останавливает меня, когда я наклоняюсь и прижимаюсь губами к ее губам. Затем я выхожу вслед за Николаем и спускаюсь вниз. На этот раз убедившись, что дверь заперта.

Глава 18

Энджел

— Вот, это должно помочь. — Райли ставит передо мной кружку горячего шоколада с двойной порцией зефира. — Если нужно выплакаться — дай волю чувствам.

— Мне не нужно плакать. — Если бы и нужно, то явно не из-за Брента или Джона. Они слёз не стоят. Их заслуживают лишь те, кого они всю жизнь терзали. — Честно, я сама не понимаю, что сейчас чувствую.

Нелегко осознать, что тебя не волнует, что твоего брата и отца сейчас замучат до смерти — и сделает это мужчина, с которым ты связана.

— Сразу два события: правда о семье и любовь к Чёрчу. — Райли отпивает из своей кружки.

— А я люблю Авеля? — шепчу я.

— Конечно, любишь, — Райли закатывает глаза. — Иначе ты бы уже с криком бросилась от него прочь.

— Если бы и бросилась, это ничего бы не изменило. Он много раз повторял, чтобы я не бежала от него, потому что он всё равно меня не отпустит.

— Хорошо, тогда скажи, что не любишь его, и я поверю.

Райли смотрит на меня в ожидании.

— Он провел несколько дней, пытая Джона.

Я больше не могу называть его отцом. Они не моя семья. По правде говоря, никогда ею и не были. Мы никогда не вели себя как семья. Ни в каком смысле.

— А потом ты дала ему добро на финал, — указывает она.

Я могла остановить его. Он даже намекал, что попытается спасти их от смерти, если я попрошу. Что пойдет против всех ради меня, зная, что это может стоить ему жизни. Он был готов принять последствия, чтобы я могла принять свое решение.

— Я не хочу его менять, — признаюсь я.

Потому что Райли права. Я люблю Авеля. Он именно такой.

— Если бы ты попросила, он бы остановился. Ты это понимаешь, да?

— Понимаю.

И это всё, что мне нужно знать.

— Я понимаю тебя. Наши семьи разные, но мы всё равно семья. Та, что любит и защищает друг друга. — Ее лицо озаряет улыбка. — У меня всегда была сестра, но мы были вдвоем. И у меня был паршивый брат и отец. Мне плевать, насколько эта семья «не такая». Это настоящая семья, с людьми, которые любят тебя и защищают изо всех сил. И вы с Чёрчем можете стать ее частью.

— Я хочу этого. — Искренне хочу.

— Тебе просто нужно переступить через то, что общество вбило тебе в голову о правильном и неправильном. Это их правила и законы. Не факт, что они верны. А у нас свои, и я сплю спокойно. Думаю, многие вздохнут с облегчением, когда новости о Бренте и сенаторе станут достоянием общественности.

Райли так права. Кровь — не единственное, что создает семью. Это узы, которые мы формируем; доверие, которое нам дарят и которое мы вселяем; верность и любовь, которые мы позволяем себе дарить и принимать. К счастью, с возрастом мы сами выбираем, кого считать своей семьей. И я знаю без тени сомнения: мой дом — это Авель.

— Реалити-шоу? — предлагаю я.

— О да!

Я включаю телевизор, затем беру котенка и устраиваюсь с ним поудобнее. Авель спас его. Он приютил бездомного котенка и заботится о нем. По-своему этот мужчина очень даже милый.

— Энджел.

Я открываю глаза. Наверное, задремала. Как? Понятия не имею. Я должна была бы метаться взад-вперед. Авель отводит прядь волос с моего лица.

— Ты ела? Или весь день просидела на шоколаде?

Я протираю глаза и сажусь.

— И это первое, о чем ты спрашиваешь?

— Должен быть уверен, что о тебе заботятся, — он пожимает плечами.

Я вижу в его глазах неуверенность. Знаю, дело не в содеянном, а в том, что он пытается угадать мою реакцию на него.

Он, вероятно, в растерянности, не знает, как вести себя теперь, когда всё кончено. В смысле, кто вообще мог такое придумать? Здесь нет правильного или неправильного пути.

— Со мной всё в порядке. Что куда важнее — как ты? — я протягиваю руку, чтобы прикоснуться к его лицу, желая убедить его, что мои чувства после всего случившегося не изменились.

Он прижимается к моей ладони и тяжело вздыхает, словно мое прикосновение сняло груз с его плеч.

— Я скучал по тебе.

Он поворачивает голову и целует мою ладонь.

— Я тоже по тебе скучала.

Авель подхватывает меня на руки и садится на диван, усаживая меня сверху, оседлавшей его.

— Ты не ненавидишь меня?

Я качаю головой: «нет».

— Ты не боишься меня?

— Нет, я не боюсь тебя, Авель.

Я кладу руки на его грудь.

— Всё кончено?

— Да, — лишь и говорит он.

Он всё еще беспокоится о моей реакции. Словно я бомба, которая вот-вот взорвется. Я не хочу, чтобы он так жил. Напротив, я хочу дать Авелю то, что, думаю, никто и никогда ему не дарил.

— Я люблю тебя, Авель.

— Энджел...

— Нет, дай мне договорить, — обрываю я его. — Я люблю всего тебя. Знаю, что мне достается Авель, а все остальные видят Чёрча, но он — часть тебя. Оба вы составляете единое целое. И я люблю всего тебя, — повторяю я. — Без условий.

— Как ты можешь?

Его вопрос разбивает мне сердце за него. Он не думает, что заслуживает этого.

— Потому что так, как ты любишь меня. Я могу любить тебя без условий, потому что знаю: ты всегда будешь думать о том, что лучше для меня и для нас, прежде чем что-то сделать. Что ты поставишь меня превыше всего.

— Всегда, — клянется он. — Я люблю тебя до чертиков.

Его большие ладони бережно охватывают мое лицо.

— Я отдаю себе отчет, что порой могу быть... чересчур властным.

— Сумасшедшим? — с улыбкой подсказываю я.

— Что-то вроде того.

Я пожимаю плечами.

— Думаю, я, возможно, тоже немного сумасшедшая, — признаюсь я. — Но ты всё равно меня любишь.

— Навсегда.

— Навсегда, — соглашаюсь я, наклоняясь, чтобы поцеловать одного из самых грозных людей в городе. Человека, наводящего ужас на одних, в то время как мне он дарит лишь сладкие сны.

Эпилог

Авель

Спустя годы

— Я не горю желанием подставлять свою задницу, — Николай с раздражением проводит рукой по волосам. Думаю, его ждет еще большее разочарование, когда он узнает, что я уже сделал.

К счастью для всех, я — психопат, помешанный на Энджел. До мельчайших деталей, до самого воздуха, что она вдыхает. Я должен знать всё. К счастью, моя жена находит мою одержимость ею милой. По крайней мере, она ее так называет. «Милый» — слово, которое по отношению ко мне использовала только она.

— Они заслужили девичник на выходные, — добавляет Маттео. Его выражение лица не соответствует словам. Он прекрасно знает, что я не в восторге от этой затеи. Его жена, Мона, должно быть, пригрозила ему. Господь знает, только ей одной сходит с рук нечто подобное.

Девушки уехали несколько часов назад из нашего с Энджел дома. Я построил его для нас на окраине города. Когда у нас появились дети, мне перестало нравиться приносить работу домой. Хотя я и не работаю так часто, как раньше, Маттео время от времени нуждается в моей помощи, чтобы добыть необходимую информацию. Но по большей части я отошел от дел.

— Не стоит волноваться, Чёрч. Мы полностью выкупили весь спа-комплекс. Он в их полном распоряжении, кроме персонала, который прошел строжайшую проверку. — Николай достает телефон. Мы все знаем, что он проверяет их. Я удивлен, что он выпустил Райли из виду.

— И охрана на месте, — добавляет Маттео.

У моей Энджел всегда есть тревожная кнопка. Она на браслете, что я для нее сделал. Она никогда его не снимает, зная, что это дает мне душевный покой. Когда ты — монстр, являющийся во снах множеству людей, ты понимаешь природу тьмы, существующей в этом мире, лучше кого бы то ни было.

— Они делают массаж, — сообщаю я им.

— Что еще делают в спа? — Маттео закидывает ноги на пуфик и включает игру.

Кажется, они планируют здесь задержаться.

За эти годы я стал ближе и с Маттео, и с Николаем. В чем-то Энджел смягчила меня. Она хотела семью, а я хотел дать ей всё, о чем она только могла мечтать. Со временем, находясь среди них, некоторые стены, что я возвел много лет назад, начали рушиться. Возникло доверие иного рода. Не все семьи — отстой. Особенно когда вы все хотите одного и того же — защитить свою семью.

Даже сейчас все дети в игровой комнате внизу. Они считают друг друга кузенами. Реальность такова, что только у Райли и Моны есть кровная связь, но для всех нас это дерьмо не имеет значения.

У нас с Энджел близнецы-мальчики, и с ними бывает нелегко. Когда мы собираем всех детей вместе, они хотя бы могут утомить друг друга. Никогда в жизни я не видел такого будущего, когда много лет назад взял тот заказ у Маттео.

— Вам плевать, что кто-то будет там растирать ваших женщин? — выдавливаю я. Я сам узнал про массаж лишь несколько минут назад, когда получил список услуг, которые они заказали.

Зачем ей кто-то еще, чтобы ее растирали? Я сам делал ей массаж каждый день, когда она была беременна нашими мальчиками. Я всегда был искусен своими руками. Я мог массировать ее часами. И до сих пор это делаю.

— Персонал исключительно женский, — Маттео ставит ноги на пол и выпрямляется. На лице Николая расцветает раздражение. Даже Зефирка поднимает голову с одной из своих многочисленных лежанок, как бы выражая солидарность с нами.

— Откуда ты знаешь про массаж? Райли ни слова об этом не сказала.

— Я сделал своим долгом знать всё.

Я уже пишу Нине, что ухожу. Она с нами еще с тех пор, как у нас не было даже мальчиков. Нина была медсестрой, прежде чем пришла к нам на полную ставку. Когда Энджел прописали постельный режим в конце беременности, я хотел, чтобы кто-то был с ней постоянно. Пожилая женщина оказалась святой. Ее обожают и мальчики, и Энджел.

— Можете остаться здесь, если хотите.

Я уже направляюсь к двери.

— Блядь.

— Вот черт, — слышу я сзади возгласы Маттео и Николая, и вот они оба уже следуют за мной.

Мы едем в роскошный спа-салон в полном молчании. По прибытии нас никто не останавливает.

— В какой комнате Энджел? — спрашиваю я у сотрудницы.

— Вторая дверь слева, — женщина указывает в конец коридора.

Я не обращаю внимания на остальных, направляясь к жене. Если она хочет массаж, я более чем готов его обеспечить. Затем она сможет вернуться к своему девичнику. Раз уж весь комплекс в нашем распоряжении, я займу одну из комнат поблизости — на случай, если ей потребуется еще один сеанс. Мне это кажется абсолютно логичным. Нет нужды в ком-то еще, когда есть я.

Открыв дверь, я вижу свою Энджел. Она лежит на массажном столе лицом вверх, прикрытая простыней, с маской на глазах. Она что, голая под ней? Меня наполняет иррациональная ярость. Не на нее. Никогда — на мою Энджел, лишь на мысль, что кто-то другой мог видеть ее и прикасаться к ней таким образом.

Моя Энджел — единственное в моей жизни, что всегда будет принадлежать только мне. Этой ее частью я не стану делиться. Никогда.

Я снимаю пояс с халата на крючке и подхожу к жене. Когда я беру ее руки, она не сопротивляется. Я поднимаю их над ее головой и начинаю связывать.

— Что ты делаешь? — наконец произносит она.

Я не отвечаю. Приседаю и привязываю петлю к ножке стола. Завязка достаточно свободна — она может немного двигать руками, но не больше.

— Эй, — Энджел дергает руками.

Я стаскиваю с нее простыню, обнажая каждый дюйм ее прекрасного тела.

Я беру один из ее сосков в рот.

— Авель, — стонет она, выгибая спину. — Ты долго ехал.

Я отпускаю ее сосок. Она улыбается. Я сдвигаю маску с ее глаз.

— Ты что, со мной играешь, Энджел?

— Всегда, — она тихо хихикает. — Я знала, что ты приедешь. — Энджел облизывает губы. — Я ждала.

Вот черт. Я даже не зол. Вместо этого я целую ее, а моя рука скользит вниз, между ее ног. Она раздвигает их для меня. Она уже вся мокрая для меня.

— Прости, что заставил ждать, Энджел.

Ей не придется ждать ничего. Я был бы здесь с самого начала, попроси она меня, но это лишь доказывает, что моей жене нравится видеть, что моя одержимость ею не знает границ.

— Я ни капли не сожалею, — она покусывает мою нижнюю губу. — Сделай так, чтобы оно того стоило.

Я делаю в точности, как она говорит, стараясь дать ей всю любовь и внимание, которых она заслуживает. Точно так же, как я планирую делать до конца наших дней.